«Дитя Демиургов. Путь к магии (СИ)»

Дитя Демиургов. Путь к магии (СИ) (fb2) - Дитя Демиургов. Путь к магии (СИ) 1218K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марина Александровна Здобникова - Анна Сергеевна Бантикова

Анна Бантикова, Марина Здобникова ДИТЯ ДЕМИУРГОВ. ПУТЬ К МАГИИ

Она была совершенна. Настолько совершенна, насколько может быть совершенен человек. Артес стоял, зачаровано глядя на идущую ему навстречу девушку, забыв все, о чём только что говорил своему лучшему другу Джою.

— Кто это? — спросил он, прервав рассуждения приятеля о шансах на победу в только начавшейся войне.

— Где? — недовольно уточнил Джой, оглядевшись. — А, это? Леди Мадлен Голд. Она из новых, её отец купил титул не так давно. Кстати, он поставляет оружие на фронт.

— Она очаровательна! — воскликнул Артес.

Джой оставил надежду на продолжение увлекательного разговора о Гитлере, русских и итальянцах и посмотрел на предмет восхищения своего друга.

Мадлен и вправду была очень хороша — очень худая, но пропорционально и ладно скроенная фигурка имела надлежащие формы в надлежащих местах. У нее были короткие, почти черные волосы, ярко-зеленые глаза, правильные, классические черты лица.

— Слишком худая, — огласил свой вердикт Джой, — хотя это сейчас входит в моду.

— Ничуть! — с жаром возразил Артес. — Какие у нее необыкновенные глаза! И такие плавные, грациозные движения! Она словно картина Моне…

— Ты хочешь сказать, что на нее надо глядеть издалека? — приподнял бровь Джой.

— Нет, что она вся состоит из полутонов, словно соткана из тумана!

Джой скривил очень недовольную гримасу, которая сменилась сладкой улыбкой, поскольку упомянутое творение Моне подошло к ним, ведомое под руку высоким джентльменом.

— Господин Эйр! — Мадлен склонила голову в поклоне — Я так рада видеть Вас на этом приеме! Позвольте представить Вам моего жениха — Лорд Девид Чартерис.

Джой пожал руку представленному джентльмену, одновременно незаметно толкнув застывшего с отчаянием на лице Артеса.

— Счастлив знакомству, очарован, а это мой близкий друг — сэр Артес Рэдворт.

Артес опомнился и поцеловал руку Мадлен, после чего слегка напряжённо кивнул ее жениху. Девушка очаровательно улыбнулась, хитро прищурив колдовские глаза, и протянула:

— Если бы моё сердце не было уже занято, вы вполне могли бы его разбить, сэр Артес.

После этого они с женихом медленно перешли к другой группке гостей.

— Она словно прочитала мои мысли! — трагическим шёпотом сообщил ухмыляющемуся Джою Артес.

— Милый мой! Девушка обручена. Оглянись вокруг как следует и найди ей замену, — посоветовал Джой. Ему надоел этот приём, и хотелось скорее вернуться в поместье. Там был простор, не было слуг, и был лес. Его лес.

— Я не могу забыть её. Она словно приковала моё сердце незримыми путами…

— Артес, я ухожу домой, — категорически заявил Джой. — И не говори мне больше о путах, зримых или незримых. И те, и другие меня не интересуют. Выпей хорошего виски и ложись спать. Утром от твоих страданий не останется и следа.

Артес вздохнул, немного подумал и пошёл вслед за Джоем к автомобилю.

Ночь была очень тёмная, на небе висел растущий серп месяца. Друзья доехали до дома Артеса, после чего шофёр Джоя повёз его дальше.

Молодой человек взбежал по ступеням семейного особняка, рассеяно теребя перчатку, и, кивнув дворецкому, прошёл в свой кабинет. Сев за стол, он взял карандаш и альбомный лист и набросал по памяти портрет Мадлен. Она улыбалась и словно звала его к себе.

Артес поставил картину перед собой и подпёр подбородок. Где же она была на протяжении всех его 23 лет? Почему до сих пор он не видел этот образец законченного совершенства и очарования? Ему казалось, что он любил и раньше, но чувство, которое Мадлен всколыхнула в его груди, превосходило все прочие. Это чувство призывало его к героическим подвигам, путешествиям, открытию нового континента, который он бы назвал Мадлен, или хотя бы горы, равной Эвересту.

«Насколько было проще рыцарям, — глядя на портрет своего пра-пра-пра-прадеда, подумал Артес. — Вызвал бы негодного жениха на дуэль, победил бы его на турнире, тем самым завоевав сердце прекрасной дамы и снискав себе славу. Именно так сделал пра-пра… прадед. А что делать мне? Дуэли уже запрещены, поединки… разве что теннис или гольф. Слава… Можно пойти на войну, но пока я буду воевать, она уже станет женой проклятого Чартериса. Нет выхода, просто нет выхода!».

С этой трагичной мыслью Артес заснул, положив голову на письменный стол и грезя о прекрасной Мадлен.

* * *

Следующие недели Артес посвятил встречам с предметом обожания. Он ходил на все приёмы, выставки, концерты, оперы, где бывала Мадлен. Было очевидно, что его привязанность воспринимается благосклонно, а жених прекрасной дамы оказался существом без голоса, и, по всей видимости, ему было плевать на увивающихся вокруг невесты ухажёров.

Поздним вечером в среду, когда на небе повисла полная, бледная луна, Артес стоял около дороги, ведущей в предместья Лондона, и ждал автомобиль Мадлен. Он надеялся каким-то образом привлечь внимание возлюбленной и получить возможность перекинуться с ней парой слов наедине.

Артес был одет в свой лучший костюм, в руке держал букет алых, как кровь, роз.

Обстановка была ужасно романтичной, и он чувствовал лёгкое приятное возбуждение. Позади него чернел лес, вокруг не было ни души. Конь Артеса нервно всхрапнул. Молодой человек обернулся и заметил странную серую тень, проскользнувшую позади лошади.

— Спокойно, Аполло, мы пристрелим любого волка, посягнувшего на нас или Леди Мадлен! — потрепав коня по холке, сказал Артес. Тем не менее, Аполло начал бить копытом и озираться.

Вдалеке послышался шум автомобиля. Артес оживился, поправил свой плащ, и приготовился к встрече с очаровательницей.

Когда машина поравнялась с молодым человеком, Артес уже собирался выскочить на дорогу и как-то задержать её, но внезапно в неверном свете луны узнал человека, который сидел на месте шофёра. Возмущённый до глубины души, Артес вскочил на Аполло и поскакал вслед за машиной.

Автомобиль доехал до поворота к знакомому Артесу поместью, описал круг у подъездной аллеи, и остановился около газона. Из машины вышли Мадлен и Джой, и, что-то обсуждая, прошли в дом.

Артес в ярости кинул на землю перчатку, привязал коня к дереву и пошёл к северному крылу здания. Он решил немедленно разобраться с неверным другом и посрамить распутницу, поехавшую в ночи в дом холостого мужчины. Молодой человек решил застукать любовников на месте преступления и заставить Джоя жениться на опозоренной им девице.

Молодой человек, не очень уверенный в том, что его действия можно квалифицировать как достойные уважения и благородные, прокрался по припорошённой ранним снегом лужайке к окну кабинета, где зажёгся свет и виднелись фигуры Джоя и Мадлен. Подоконник находился почти на уровне его глаз, а окно было открыто, так что, невидимый в темноте ночи, Артес мог следить за изменниками и слышать все, о чем они говорили.

— Послушай, Джой, нам лучше с тобой дружить, чем быть врагами, — произнесла Мадлен, присаживаясь на край дивана, на котором сидел в непринуждённой позе друг Артеса. — Я знаю, кто ты, я видела тебя в действии. У меня есть проблема с теми же личностями, которые досаждают тебе. Реши её — и нам обоим станет легче жить и дышать под одним небом. Я найду способ тебя отблагодарить.

— Дорогая Мадлен! — промурлыкал Джой. — Ты предлагаешь мне убить клан Мак Дуглов? Одному? Поверь мне, даже с моими навыками это довольно непросто. Твой жених попытался, и завтра утром его найдут мёртвым.

— Это огромная потеря, — потупив глаза, сказала Мадлен. — Я не любила его, но уважала. И он был выбран моим отцом. Теперь мне придётся найти себе другого.

— На меня можешь не рассчитывать. Я не создан для брачных уз, — отрезал Джой. — Как и для наёмной работы.

Артес радостно улыбнулся, поскольку понял, что избавился сразу от двух соперников. При этом он не очень сильно удивился, поняв, что Джой является, вероятнее всего, наёмным убийцей. С этим он решил разобраться позже и уже решил вернуться домой, когда следующая фраза Мадлен заставила его застыть на месте.

— Джой, я не могу приворожить этого мордоворота, Джека. А он решил заполучить мою книгу теней. Если он натравит свою свору на меня, то даже все защитные заклинания, которыми я располагаю, мне не помогут.

— Ну так отдай ему книгу, Ведьма, — усмехнулся Джой.

— Чародейка, — холодно поправила Мадлен. — И я не расстанусь со своей книгой!

— Попроси о помощи родню. Или магов твоего клана, — лениво посоветовал Джой.

— Не могу! — в отчаянии воскликнула девушка, заламывая руки. — Это часть моего испытания. Непосильного испытания. Его наложили маги огня, которые не хотят, чтобы мой клан стал сильнее! Но сейчас именно они являются главенствующей верхушкой, мы вынуждены им подчиняться. Только такой, как ты, может мне помочь.

— Мадлен, это против правил — заметил Джой, — и ты уверена, что хочешь прибегнуть к моей помощи? Помощи… такого, как я?

— Да, — уверенно ответила Мадлен.

— Ну, хорошо, — лениво произнёс Джой. — Тогда дай мне свою руку.

Он поднялся с дивана, взял со стены прекрасный турецкий кинжал, украшенный драгоценными камнями, и подошёл к Мадлен. Она вытянула руку и отвернулась.

— Моя плата будет велика, — процедил Джой, занося лезвие.

— Стой! — Артес в момент перескочил через подоконник, и кинулся к стоящим.

— А ты откуда тут взялся?! — закричал Джой, откидывая с нечеловеческой силой Артеса на диван. — Ты подслушивал?

— Да, я… Наблюдал. За вами, — вскочив вновь на ноги, заявил Артес. — Леди Мадлен! Не знаю, кто Вы, ведьма, человек, эльф, но я предлагаю Вам свою жизнь, руку и сердце! Кто бы ни угрожал Вам, я справлюсь с ним. Клянусь Вам своей душой!

Мадлен растерянно смотрела на Артеса. Джой тяжело вздохнул, повесил кинжал обратно на стену и сел в кресло у камина.

— Не будь ты моим другом, от тебя бы уже осталась горстка пепла. Глупец. Она ведьма. Вы никогда не сможете быть вместе. А отправляясь на сражение с её врагами, ты погибнешь. Я обещал твоей матери позаботиться о тебе.

— Ты не можешь остановить его, — внезапно сказала Мадлен. — Он поклялся своей душой, теперь он принадлежит мне.

— Только посмей… — прошипел Джой, встав перед ней в угрожающей позе.

— И посмею. Клятва священна. Он сразится за меня с оборотнями, — торжествующе сказала Мадлен.

Артес замер на месте, пытаясь осознать ее слова.

— Пойми, я маг, а мне угрожают оборотни. Это правда! — обратилась к нему девушка. — Посмотри! — она взмахнула рукой, и около потолка образовался маленький ураган. — Моя сила — воздух. Но он бесполезен против тёмных оборотней. Джой мог бы справиться с ними, но он не желает.

— Не желаю, — подтвердил Джой, прохаживаясь по комнате. — И тебе, Артес, не советую.

— Я справлюсь с кем и чем угодно, если Вы станете моей! — воскликнул Артес, которого существование магии и оборотней чрезвычайно восхитило.

— Отлично, тогда до восхода новой Луны ты должен уничтожить их главаря. Логово этих проходимцев находится недалеко от Лондона, я дам тебе карту. Это заброшенное поместье. Помни, оборотни почти необратимы.

— Что это значит? — спросил Артес.

— То, что они почти всегда находятся в своём животном виде и совершенно озверели, — мрачно пояснил Джой. — Ладно, Мадлен, ты выиграла. Я пойду с ним.

— Ох, мне сразу стало так спокойно! — девушка радостно захлопала в ладоши, и её зелёные глаза засветились в темноте гостиной. — Тогда я возвращаюсь в моё поместье и буду ждать от Вас новостей.

Она порывисто сжала руку Артеса, и выбежала из комнаты.

— Ты ввязался не в свой мир и не в свою войну, Артес, — заявил Джой. — Но чем быстрее мы покончим с этой глупостью, тем лучше. Правда, для начала я расскажу тебе немного о магии, оборотнях и прочем.

Мужчина подошёл к камину, нажал на несколько камней, после чего в стене рядом открылся тайный проход. Артес последовал за своим другом в темноту коридора, по которому они спускались все ниже и ниже, пока не достигли кованой двери. Джой что-то прошептал, и она открылась.

Теперь они находились в просторном зале, по стенам которого были развешаны самые странные чучела — тут были огромные волки, медведи, русалки, тролли и множество других непонятных созданий, названий которых Артес не знал. Под чучелами стояли длинные столы, на которых дымилось что-то в колбах, а в клетках сидели унылые сказочные существа. Джой опять что-то прошептал, и над клетками развеялась еда, которую создания стали жадно хватать.

— Это моя лаборатория. Я — маг. Это означает, что я не человек, как ты, Артес.

— Разве маги не люди? — разглядывая полу-птицу, полу-рыбу, которая прыгала из маленького прудика на ветки деревца и обратно, спросил Артес. Его голова шла кругом от всех этих событий.

— Нет. Маги — создания природы и эфира. Есть четыре основных клана — естественно, это вода, воздух, огонь и земля. Твоя драгоценная Мадлен — маг воздуха. Слабенький, но с амбициями. Изначально я принадлежал к клану огня, но стал некромантом. Это пятый, запрещённый клан магии. Чтобы стать таким магом, надо отказаться от своей природной силы в пользу темной стороны, Хаоса. Это раскрывает свободу и кучу возможностей, но таит свои недостатки, например, невозможность иметь наследников. Объясню, почему. Маг рождается следующим образом: двое влюблённых жертвуют перед алтарём магии частичками своей энергии, из которых появляется новое существо. Через 40 дней после своего появления на свет этот дух приобретает форму человека и получает определённый пол. Маги огня могут соединять свою энергию только с членами своего клана, как и маги воды, воздуха и земли — только со своими. Именно поэтому маги-некроманты не могут иметь наследников. Мы теряем свою изначальную энергию, а наш алтарь может только забирать что-то, а не создавать новое. Теперь об оборотнях. Они тоже разделены на 5 кланов: превращающиеся в животных, в магические существа, в растения, в людей и в демонов. Есть и еще один особый Клан… Но про него я знаю немного. Судя по всему, они есть по сути своей звери, которые способны принимать облик людей, а не наоборот…

— Что значит оборотни, превращающиеся из людей в людей? — удивился Артес.

— То и значит, — роясь в сундуке, полном старинного оружия, ответил Джой. — Такой оборотень может стать другим человеком. При этом он действительно становится другой личностью, с другими пристрастиями, вкусами, интересами. Такие оборотни самые могущественные. Некоторые из них могут разделять свою сущность. Когда-то мне говорили об оборотне, который создал пять сущностей, каждая из которых была оборотнем. И каждая из этих частей создала ещё по пять сущностей. И так далее. В конце, по миру ходили сто частей одного оборотня. Его, конечно, убили. С трудом.

— Как его могли убить? — поразился Артес, дотрагиваясь до красивого резного арбалета. — Он же мог себя размножить до бесконечности!

— Не мог, — отобрав у него арбалет, отрезал Джой. — Любой оборотень — это личность. Когда ты становишься, например, зверем, то начинаешь всё больше походить на животное. Если пробыть в обращённом состоянии слишком долго, то станешь зверем навсегда. И потеряешь себя. Это происходит с врагами Мадлен. Представь себе, что ты, твоя суть разделена на сто частей. Это и без того очень трудно, а если слишком долго пробыть в таком разделённом состоянии, то изначальная личность просто исчезнет. И тут есть два варианта — либо все его части исчезнут вместе с ним, либо начнут существовать самостоятельно. Желающих проверить не было. И не будет. Поэтому любой оборотень на время принимает свой естественный вид, и в этот момент он уязвим. Так убили того бедолагу. Дождались, пока он не собрался в одно, усыпили его, и убили.

— А магические животные?

— Таких оборотней тоже осталось мало. Раньше они обращались драконами, русалками, троллями и прочей нечестью. В наш век дракона бы взорвали, русалку исследовали в лабораториях, а троллей пристрелили. Поэтому такие оборотни вообще не используют свой дар и с течением времени становятся обычными людьми. Оборотни-демоны же обычно становятся просто демонами. Так проще. И уходят в астрал.

— Так, значит, сейчас остались одни оборотни-животные? — спросил Артес, принимая от Джоя пистолет, который тот зарядил серебряными пулями.

— Остались все, но просто в некоторых видах сохранились единицы. Есть одна легенда, что может появиться супер-оборотень, который объединит в себе все виды и сможет возродить кланы. Но это будет после какого-то очень глобального события, о которых древние пишут расплывчато. Что-то о маге, о предназначении, о гибели рас… Не знаю. — Джой сунул в карман какие-то колбы, не глядя на Артеса. — Этот маг, который изменит ход истории, будет отмечен специальным знаком. Но вроде как никто не знает, какой этот знак и к какому клану будет принадлежать этот маг.

— Звучит зловеще, — заметил Артес.

— Мдам, — кивнул Джой, странно взглянув на Артеса. — Бери оружие, и поехали.

Мужчины сели в огромный автомобиль Джоя и помчались в ночи по извилистым дорогам к логову врагов Мадлен.

— Какой у нас план? — выйдя из машины, спросил Артес, дрожа от нетерпения.

— Войти внутрь и всех перебить, — спокойно сообщил Джой. — Кстати, забыл тебе сказать, — он захрипел, и одежда на нем стала рваться, руки вытянулись, превращаясь в лапы, а тело, выгибаясь, обратилось в плоть огромной черной пантеры, морда которой обернулась к Артесу. — Я маг-оборотень, — жутким голосом докончил Джой. — Около 150 лет назад, после того, как я примкнул к клану некромантов, меня укусил оборотень. Будь я нормальным магом, я бы умер, поскольку чистая энергия магии не может соединиться с энергией оборотней или вампиров. Но некромантия, как я уже говорил, имеет свои преимущества. Я стал оборотнем, оставшись при этом магом. Таких, как я, почти нет. И это будет нашим шансом на победу над этими глупыми псами! За мной!

С жутким рыком Джой проломил дверь заброшенного на вид дома, к которому они подъехали, и исчез в темном проёме. Артес помолился и последовал за ним.

После того, как его глаза привыкли к темноте, он быстро побежал вперёд, ориентируясь на слух. Где-то рядом раздался рык и грохот мебели. Артес увидел свет, выставил перед собой два заряженных пистолета и влетел в комнату. Посреди помещения крутились два серых волка, пытаясь вцепиться в превосходящего их по размерам Джоя, а из соседнего зала в дверь пролезали ещё несколько тварей.

Артес тщательно прицелился и разрядил пистолеты в волков, целясь в сердце. Один из них упал замертво, превращаясь в человека. Второй обернул морду в сторону Артеса и был безжалостно растерзан Джоем.

Пролезшие сквозь вторую дверь волки кинулись к нападающим, поэтому Артес достал серебряный меч, поблагодарив мысленно опекуна за то, что тот насильно отдал его на уроки по фехтованию и владению холодным оружием в детстве.

Он проткнул одного из прыгающих на его зверей и застрелил нападавшего со спины на Джоя. Сзади раздался ужасающий вой, Артес резко обернулся, но огромный разъярённый монстр, появившийся из темноты коридора, отшвырнул его в сторону, разодрав до костей ногу молодого человека, и кинулся к Джою. Между гигантскими зверями завязался бой. Артес, стиснув зубы, пополз к двери, стараясь прицелиться в противника, но в этот момент Джой неимоверным усилием откинул от себя вожака, за секунду обернулся в человека и выпустил в зверя огненную молнию. Пока тот катался по полу, сбивая пламя, Джой выхватил из рук Артеса ружье и разрядил серебряные пули в оборотня.

— Браво, мой друг! — оживлённо прокричал Джой, быстро наколдовав себе одежду. — Но ты сильно ранен. Надо срочно вернуть тебя в моё поместье. Там есть эликсиры быстрого заживления.

* * *

Как прошёл обратный путь, Артес не помнил. Он проваливался в облака боли и вновь выныривал из них. В какой-то момент мучения его стали столь нестерпимы, что он целиком погрузился в милосердную темноту.

Очнулся он от странного покалывающего ощущения в ноге. Боли не было. Он открыл глаза и увидел плачущую подле него Мадлен.

— Джой, он очнулся! — вытирая слезы, воскликнула она. — О, мой храбрый герой!

— Ну-ну, нога почти совсем зажила, все не так страшно, — успокаивающе произнёс подошедший Джой, протягивая Артесу чашку. — Выпей, это окончательно восстановит твои силы. Ты у меня дома, оборотни все уничтожены.

Артес осмотрел комнату, узнал в ней свою обычную спальню, где его всегда размещал Джой, приглашая в гости, и успокоился. Его сердце наполнилось блаженством. Мадлен была рядом, она плакала из-за него! Она любит его!

— Леди Мадлен! — произнес он, глядя на предмет своих мечтаний. — Теперь окажете ли Вы мне честь стать моей женой?

Девушка, только что успокоившаяся, снова разразилась рыданиями.

— А теперь мы переходим к той части, в которой я тебе говорил забыть о сей прелестнице, — наставительно изрёк Джой. — Помнишь мой рассказ о магах? Как рождается новый маг? Соединение энергии? Сам сообразишь или тебе разжевать?

— Не понимаю, — помотал головой Артес, сжимая руку Мадлен и смутно ощущая, что его забрезжившее счастье улетает в никуда.

— Маг не может быть связан любовными узами с человеком. Не может стать отцом или матерью человека. У человека нет энергии, нет магии. Теперь понимаешь? Леди Мадлен может стать женой только мага, и только клана Воздуха! — пояснил Джой, с жалостью глядя на Артеса.

Тот замер, потрясённый всем ужасом этой новости.

— Я бы отказалась от магии, возможно, — прошептала Мадлен. — Но мой отец, моя семья, счастье быть матерью… Я не могу потерять все это. А если я обреку себя на судьбу простого человека, то мой клан отвергнет меня!

Артес задумался. Его характер не позволял ему смириться с таким положением дел. Он смотрел на Джоя.

— Ты отказался от своей стихии, стал некромантом, а потом и оборотнем, так? — спросил он.

— Да, — внимательно глядя на него, подтвердил Джой.

— А это почти невозможно. Или адски трудно, иначе таких, как ты, было бы много.

— Ты прав, — спокойно кивнул Джой. — Испытания не проходит большинство магов, алтарь некромантов не принимает всех подряд, а выжить после укусов оборотня мне помогли уникальные, старинные рецепты и одна легенда, о которой мало кто знает.

— Да, — кивнул Артес. — Значит, в мире магии возможны самые уникальные и удивительные вещи. Значит, если один человек очень захочет стать магом, то можно найти способ сделать его таковым. Как один маг может стать оборотнем.

Мадлен и Джой в замешательстве посмотрели на него.

— Боюсь, что это невозможно. Такого никогда не было. Магом или рождаешься, или нет. И все, — глотая слезы, протянула Мадлен.

— Ну, не совсем невозможно, — вдруг сказал Джой. Он походил по комнате, глядя на повёрнутые к нему с надеждой молодые лица, и решился. — Разбирая вещи твоего отца, я нашел интересный манускрипт. Ты, должно быть, уже сообразил, что твои родители знали о моём истинном происхождении и приняли его как должное. Твой отец очень интересовался магией, даже когда-то лелеял мечту стать магом или хотя бы колдуном. Его всегда влекло неведомое и чудеса. Во время своих путешествий он натолкнулся на один древний текст, который передал мне для изучения. В нем описан ритуал, который может совершить человек, чтобы стать магом. Есть одно условия — далеко не каждый человек может пройти такое испытание, и есть вероятность, что тот, кто попытается, погибнет. К тому же это займет довольно много времени — путь до алтаря Воздуха неблизкий, и идти тебе надо не через наш мир, а через Запределье. Иначе маги почувствуют твое присутствие, а что-то мне подсказывает, что обращённый в мага человек им придётся не по вкусу.

— Мне всё равно! — воскликнул Артес. — Я готов на все ради моей прекрасной Мадлен. А что это — Запределье?

— Это мир, существующий параллельно нашему. Если ты пойдёшь земным путём, то тебя будет легко отследить магам. Поверь мне — ты этого не хочешь. Если маги любого клана узнают, что человек пытается пройти ритуал — они сразу попытаются убить тебя. В Запределье же маги появляются не часто, и сама его двойственная природа не позволит отследить твой маршрут.

— Запределье так Запределье. Мадлен, ты будешь ждать меня? — спросил решительно Артес.

— Да, да, и ещё раз да! — горячо произнесла чародейка. — Моё сердце принадлежит тебе. А когда ты вернёшься магом, то получишь и мою руку.

— Тогда дайте мне неделю, чтобы подготовить описание ритуала. Алтарь клана Воздуха находится в Тибете. Тебе надо будет проехать большое расстояние, чтобы добраться туда, опасными тропами незнакомого тебе мира.

— Я готов на все, — уверенно сказал Артес, чувствуя прилив сил.

— Вижу, вижу, — усмехнулся Джой. — Шестьсот лет назад и я был молод, так что могу тебя понять. А теперь отдыхай, а Вам, леди Мадлен, пора вернуться домой и сообщить о победе над оборотнями Вашему клану.

Девушка помедлила, затем повернулась к Артесу и прижалась к его губам страстным поцелуем.

— До встречи, мой избранный! — прошептала она и вышла из комнаты.

Весь ужас и страх происшедшего оставил Артеса, он блаженно улыбнулся и откинулся на кровати. Все будет легко и просто. Он доберётся до Тибета, закончит ритуал, станет магом и наконец-то женится на Мадлен. И у них будет много-много маленьких магиков.

Джой, прочитав его мысли, слегка ужаснулся легкомыслию приятеля, но идея, взращиваемая годами в его душе, которая заставила его предложить все это опасное мероприятие, удержала его от каких-либо действий. Все было предрешено, и, если он не ошибся, план Великих осуществится.

* * *

На следующее утро, не мешкая, Артес примчался к своему опекуну, готовый по первому его слову двинуться в пусть. Джой встретил его в домашнем тёплом халате и дурном настроении. Его одолевали сомнения в отношении всего похода в целом и готовности Артеса к таким испытаниям.

— Дорогой мой мальчик! — играя бокалом с коньяком, протянул Джой, глядя на покрытые изморозью начала осени деревья за окном, которые сияли под первыми лучами солнца. — Как мне нравится эта твоя решительность и прямолинейность. Для тебя существует только чёрное или белое, любовь или ненависть.

— Ну что ты! — слегка шокировано отозвался Артес. — Конечно, я могу испытывать и другие эмоции и чувства.

— Я не об этом, мой юный друг, — усмехнулся Джой. — Ты влюблён. И влюбился за секунду. Ты же даже не знаешь Мадлен, но уже она стала для тебя ангелом с небес.

— Не нужно надевать очки, чтобы увидеть блеск бриллианта, — оскорблённо отозвался Артес и упал на покрытый шкурой золотой рыси диван. — Между прочим, ты сам сказал мне, что Мадлен — прекрасная девушка. И что мой выбор правилен. Хотя выбирал не я, а моё сердце.

— Я рад, что моё мнение столь значимо для тебя, мой мальчик, — сверкнул глазами Джой. — И да, ты прав — я не мог бы желать для тебя другой любви. Мадлен идеально тебе подходит. Будто я сам её выбрал для тебя, — Джой усмехнулся. — Но всё равно. Ты очень решителен и прямолинеен в своих чувствах. Такая страстная любовь может стать страстной ненавистью.

— Человек или добрый и хороший, или негодяй, — решительно заявил Артес, — нельзя быть наполовину подлым или слегка добродетельным.

Джой, закинув голову, неожиданно звонко рассмеялся.

— Обожаю слушать твои рассуждения, дитя. Так же говорила твоя мать, — тут Джой помолчал. — А я очень любил её. Так же, как я люблю тебя.

— Ну вот, — кивнул головой Артес, проводя рукой по мягкому меху. — Например, ты всегда учил меня отличать плохое от хорошего. Наверняка мои родители хотели бы научить меня тому же. Я доверяю тебе, как доверяли они. Иначе ты бы не стал моим опекуном после их смерти, — молодой человек помолчал, потому что в его голове пронеслись тёплые образы — серебристый смех матери, светлая улыбка отца — его родители, которых он очень плохо помнил.

— Твои родители были мне очень дороги, — серьёзно сказал Джой, садясь в высокое кресло у камина. — Твой отец считал меня своим другом. А твою мать я боготворил как женщину, как личность.

— Боже мой, Джонатан! — воскликнул Артес, приподнимаясь. — Ты говоришь так, словно был влюблён в мою маму!

— Смейся, смейся, мальчик, — разглядывая пламя камина, отражавшееся в бокале, спокойно сказал Джой. — Но ты прав, я любил твою мать и хотел на ней жениться. Это единственная женщина, которая могла бы стать моей женой. Но твой отец… оказался счастливее меня и сумел завоевать ее сердце. Не бойся, я не таил на него зла, — Джой посмотрел на Артеса. — Я даже был рад, что всё так сложилось. Они были прекрасной парой, и я не смог бы дать ей того, что дал твой отец — тебя. А ты был ценен для нас всех.

Артес внимательно посмотрел на него. Он давно догадывался, что Джой с трепетом относился к его матери, так что заявление опекуна не очень его удивило.

— Я пойду соберу вещи в путь. Думаю, я возьму всё то, что держу в своей комнате в твоём доме. Там как раз есть одежда для похода, ранец, фляги — всё, что я использовал во время последней научной экспедиции в университете, — сказал он, поднимаясь с дивана. — И ещё раз благодарю тебя за твои советы и помощь. Для меня ты стал настоящим отцом, и я уверен, что ты был хорошим другом для моей матери.

Джой улыбнулся и кивнул ему, прикрыв глаза.

Когда Артес вышел из комнаты, его опекун подошёл к сидящему на окне ручному ворону, который дремал во время их беседы.

— Видишь, Демос, из меня вышел неплохой отец, — почёсывая черные перья птицы, протянул он. — Мальчик чудесный. Пока он видит всё только в белом. И всегда встаёт на сторону добра… Но что будет, если когда-нибудь всё светлое в нем обратиться во тьму? С такой же страстью он будет ненавидеть, а не любить? Уничтожать, а не создавать? Тот, кто не видит оттенков, становится великим. И только время покажет, чью сторону примет это величие.

На сборы Артес потратил немного больше времени, чем ожидал. Джой настоял на походе по магазинам, где Артесу купили дорогую и прочную одежду, более вместительный рюкзак с набором фляжек, после чего у оружейника Джоя молодой человек взял удобные кинжалы, которыми владел в совершенстве, и широкий меч, который, как сказал Джой, был изготовлен в глубокой древности эльфами. Как объяснил Джой, в Запределье это было самым подходящим оружием. На меч были нанесены старинные руны, которые помогали его обладателю убивать демонов, оборотней и прочую нечисть. Впрочем, Джой напомнил, что не всех оборотней можно убить мечом, и посоветовал захватить пистолет с серебряными пулями и целиться в голову и сердце — тогда уж точно будет время разрубить врага на части, не дожидаясь, пока он очнётся. Таким образом, подготовленный к разным неожиданностям, Артес оказался на вокзале, чтобы сесть на поезд, который должен был отвезти его в далёкую и неведомую страну — Россию. Именно там ему предстояло встретиться со своим проводником по Запределью, выбранным Джоем.

Опекун Артеса настаивал на том, что тот шёл не один — несмотря на подробные карты и указания, местность в Запределье часто менялась, там жили неведомые ему существа, к встрече с которыми Джой не мог его подготовить. Когда-то проводник, которого звали Ладимир, задолжал Джою услугу, и тот решил, что помощь Артесу будет достаточной платой.

Мадлен куталась в лёгкую шубку и никак не хотела отпустить руку любимого.

— Ты точно не можешь поехать со мной? — слегка неуверенно спросил Артес Джоя.

— Точно, — покачал головой его друг. — Я присоединюсь к тебе позже, уже в Тибете, до которого тебя доведёт Ладимир. На всякий случай я даю тебе список с указанием того, как проводится ритуал. У меня тоже есть такой. Храни его, как зеницу ока. Передавай привет русскому другу.

Артес нежно поцеловал Мадлен, пожал руку Джою и вскочил в поезд. Впереди ждали заснеженные просторы России и новая, таинственная жизнь.

* * *

Артес почти не заметил, как прошло долгое путешествие до Москвы. Слякотная, но тёплая осень Англии осталась позади, а впереди ждали холода России.

Хотя на дворе стоял октябрь, температура колебалась около ноля градусов, что для привыкшего к теплу Англии Артеса было холодновато. Поезд не очень хорошо отапливался, поэтому молодой человек кутался в свой лёгкий, изящный плащ и искренне жалел, что не взял у Джоя предметов под названием кожух и валенки. Тот утверждал, что они хорошо согревают. Подмосковье показалось Артесу довольно унылым, с разбросанными тут и там не очень ухоженными деревеньками, странными деревянными домиками разных цветов и бедно одетыми людьми. По сравнению с ухоженными, чистыми деревнями Англии, тут все выглядело довольно убогим. Тем не менее, природа была великолепна. Деревья ещё не до конца скинули листья, поэтому леса пестрели самыми разными оттенками красного, жёлтого и оранжевого. Всё было таким первозданным, не тронутым рукой человека. Около самой Москвы проводник предупредил пассажиров о прибытии и в последний раз разнёс горячий чай по всем купе.

Со скрипом и тяжёлыми вздохами поезд остановился у перрона. Артес подхватил свой рюкзак с вещами и, полный энтузиазма, слез с подножки.

Остальные пассажиры быстро разошлись в разные стороны. Было очень рано, около пяти утра, и на небе ещё сияли звезды. Туман рваными клочьями расползался по рельсам, на которых лениво лежали бродячие псы.

Артес остался один на перроне и почувствовал себя не очень уютно. Совсем не по себе ему стало, когда он почувствовал на себе чей-то взгляд. Он огляделся, но никого рядом не увидел.

Так он прождал десять минут, прежде чем обнаружил, что смотрит на молодого человека, который стоит шагах в десяти от него, прямо под фонарём, и бесцеремонно его разглядывает.

Артес не знал, как будет выглядеть его проводник, но сразу понял, что это он. Именно таким должен был быть человек, знающий тропы фантастического параллельного мира.

На вид ему было лет двадцать, но на самом деле, вероятно, больше. Невысокий, худощавый, курносый, с чёрными густыми волосами и светлыми жёлтыми глазами, одет в чёрное, и костюм его слегка отдавал средневековьем.

Некоторое время молодые люди молчали. Потом проводник решил, что нужно поздороваться, и сделал это в сугубо своеобразной манере.

— Близ Рэдинга есть в Рэдингской тюрьме позорный ров, злосчастный человек одет в нём в пылающий покров. Лежит он в саване горящем — и нет над гробом слов.[1]

Произнесена эта дикость была на чистейшем английском языке почти без акцента.

Артес, который только что подбирал слова для приветствия, оцепенел от удивления и ничего не сказал.

Впрочем, проводник и не нуждался в ответе. Он пошёл прочь, велев Артесу кивком головы следовать за собой.

Молодые люди прошли через ряд залов и оказались на площади. Там их поджидали две лошади, подобных которым Артесу не приходилось видеть. Он сообразил, что это ахалтекинцы, но так близко и таких ахалтекинцев он ещё не видел.

Один из коней, светлоглазый, изабелловой масти, казался призраком в свете наступающего дня. Высокий, лёгкий и стройный, как гепард, с тонкими мускулистыми ногами и бархатистой, отросшей к зиме шерстью, он лишь повернул ухо в сторону молодых людей. Второй конь, гнедой, был мощнее и грубее на вид, но ноги и у него были сухие, с хорошо отбитыми сухожилиями. Чёрные тяжёлые плащи укрывали спины жеребцов.

Ладимир, который и не подумал представиться, подошёл к изабелловому красавцу, сдёрнул с него плащ и набросил себе на плечи. Потом он заговорил с сильным акцентом, неприязненно щурясь на Артеса:

— Поедем верхом. Гнедой — твой, и не дай Бог ты собьёшь ему спину. Запасных лошадей нет и не будет, так что в таком случае пойдёшь пешком. Ехать будем по Запределью… думаю, ты и так это знаешь. Природа похожа на здешнюю, обитатели несколько другие, — и Ладимир усмехнулся. — Ещё одно. С конём обращайся мягко и вежливо, иначе он сделает тебе какую-нибудь гадость в самый неподходящий момент.

С этими словами Ладимир принялся в последний раз осматривать снаряжение и лошадей, предварительно кинув Артесу плащ со спины Гнедого. Он явно считал, что сказал достаточно, но его спутник был с ним не согласен.

— Про Запределье мне уже сообщил лорд Эйр, — любезно сказал Артес, проигнорировав странные манеры проводника. — Поэтому я в курсе, что мы пойдём этим путём. Лорд Эйр также передал тебе свою благодарность за оказываемую помощь. Не сомневаюсь, что он выскажет её лично, когда мы достигнем Алтаря. Может быть, мне стоило привезти своего коня?

— Если ты им дорожишь, то не стоило, — сказал Ладимир, пролезая под животом Гнедого. Конь, очень заинтересованный его действиями, вывернул длинную шею и внимательно за ним наблюдал.

— Дорожу, чрезвычайно, — сказал Артес, улыбнувшись. — В таком случае, я благодарен за возможность поездить на таком прекрасном животном. Между прочим, Джой дал мне карту с маршрутом и указаниями, как мы можем добраться до алтаря, — он протянул Ладимиру красиво оформленную бумагу, расписанную прямым и чётким почерком Джоя.

Ладимир, который в этот момент уже осматривал уздечку, взял у него карту, едва взглянул на неё, скривил рот и убрал её за пазуху.

— Садись в седло, — сказал он, вскакивая на своего Бешеного. — Пора.

Артес легко взлетел в седло и обнаружил две вещи. Во-первых, Гнедой настроен был вовсе не благодушно, как можно было подумать по его флегматичному виду, а во-вторых, ноги у него были действительно хороши, особенно задние. Едва Гнедой почувствовал на своей спине всадника, как он без малейших усилий встал на свечку, взмыл в воздух и приземлился на передние ноги. Артес легко удержался в седле, хоть этот прыжок и явился для него полной неожиданностью.

Ладимир с восторгом посмотрел на Гнедого.

— Какая лансада! — восхитился он. — Чисто сделано. А вас, оказывается, тоже чему-то учат!

И он потрепал коня по шее.

Гнедой явно остался в полном удовлетворении, чего об Артесе сказать было нельзя.

— Почему лошадь в недоуздке? — спросил он.

— Это бестрензельная уздечка, если ты не заметил. Правда, нашей конструкции, так что на самом деле можно перепутать… Эти лошади не знают, что такое железо. Кстати, о железе.

Он подъехал к Артесу, снял с его седла плётку и прицепил к своему.

— Тебе не нужно, — объяснил он Артесу и поехал вперёд.

— Совершенно согласен, — серьёзно кивнул Артес. — Плётки — совершенно варварские методы контроля лошадей.

— А мы их для лошадей и не используем. Ударить коня — значит оскорбить его. Плеть может сослужить хорошую службу, если нужно продраться через толпу, да и в бою лишней не окажется.

Тем не менее, Артес подумал про себя, что Джой выбрал ему в спутники исключительно странную и мрачноватую личность. Впрочем, Джой часто и сам был странным и мрачноватым, так что, видимо, он выбирал друзей по себе.

Кони шли плавным широким шагом по осеннему лесу. Их ноги утопали по бабки в опавших листьях. Мимо проплывали золотые и багряные кустарники, рябые стволы берёз, с прозеленью — осин. Артесу казалось, что он едет по сказочному золотому царству. Было очень тихо, слышалось лишь шуршание листьев под копытами коней да теньканье синиц.

— Джой сказал, что ты должен был оказать ему услугу. Это так? — поинтересовался Артес, разглядывая странные деревья, мимо которых они проезжали.

Ладимир сдержал Бешеного, поравнялся с Артесом и внимательно посмотрел на него.

— Я должен был оказать ему услугу?

— Он мне так сказал.

Ладимир хмыкнул.

— Интересно. Получается, что я остался у него в долгу за то, что помешал одному из своих лучших друзей размозжить ему голову. Любопытный взгляд на события. И ведь просили меня не мешать…

Тут пришло время недоумевать Артесу.

— Прости… но я, кажется, не совсем тебя понял. Ты его спас?

— Ну да. Но бес меня задери, если я помню, чтобы он когда-либо спасал меня. Собственно, у него даже и возможности такой не было.

— Забавно. Мне трудно представить себе, что Джой когда-то мог проиграть кому-то. Видимо, тогда он только-только стал оборотнем, — удивился Артес. — Он и мечом владеет превосходно, и вообще любым оружием.

Ладимир промолчал и лишь усмехнулся презрительной ухмылкой, которая, как мог заметить Артес, вообще была ему свойственна.

— Я думаю, у всех бывают плохие дни. Надеюсь, что наши будут только хорошими. А что ты за оборотень?

— Рысь, — коротко ответил Ладимир.

Артес подумал и задал следующий вопрос:

— Я так понял, что маги не любят оборотней, не так ли? Это странно, вы же все являетесь представителями волшебного мира. Не проще ли жить в мире? Как я понял, вас заботят только ваши проблемы, и вы хотите, чтобы просто вас никто не трогал. И вы никого не трогаете.

Ладимир слушал, выразительно вздёрнув бровь, как будто у него были возражения, но он не собирался ими делиться.

— Эльфы заботятся о природе, создают произведения искусства, красоту. Маги контролируют силы земли, балансируют материю волшебства. Какая польза от оборотней и вампиров? Мне кажется, никакой, — задумчиво произнес Артес. — Как и от людей, впрочем. С другой стороны, мне предстоит многое узнать в этом походе. Про оборотней в том числе. Джой сказал, что в Запределье живут уникальные животные и существа, которых нет на Земле.

Ладимир сощурился, глянул в сторону, не спеша вытащил кинжал и стал его рассматривать. А он того стоил — длинное светлое лезвие с желобком для стекания крови и искуснейшей резьбы рукоять из чернёного серебра. Артес тоже засмотрелся на него — работа была изумительная и при этом совершенно не похожа на эльфийскую.

Ладимир убрал кинжал в ножны и погнал коня вперёд, напевая: «И вот мы шли в том мире Божьем не как всегда — о нет! В одном лице я видел бледность, в другом — землистый цвет, и я не знал, что скорбный может так поглядеть на свет».[2]

Артес глубоко задумался, поэтому больше на задавал никаких вопросов, чтобы не досаждать своему и без того странному спутнику.

В призрачном мире, по которому они ехали, везде раздавались странные звуки, таинственные тени мелькали по сторонам. Пару раз в глубинах леса виднелись черные единороги, исчезавшие при приближении всадников.

Артес ощупал висящий у него на боку меч, выкованный из эльфийского серебра, потом подержался за талисман из аквамарина, висящий на шее и призванный защищать его от созданий мрака. Эти предметы странным образом успокаивали невольное волнение, которое он ощущал. Около сердца, в кармане рубашки из тонкого, но прочного шелка, он хранил портрет Мадлен в маленькой золотой рамке.

Путь к Белым Горам лежал через многие километры неизведанных земель, которые были знакомы только Ладимиру. Они почти ничего общего не имели с дорогами человеческого мира и таили в себе массу опасностей. Джой посоветовал Артесу не доверять никому, в том числе и спутнику-оборотню, и держать ухо востро.

Молодой человек довольно легкомысленно отнёсся к этому предупреждению, поскольку какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что пока его цель совпадает с целью Ладимира, тот не оставит его в беде. А если цели разойдутся, то хорошо бы к этому времени уже быть вместе с Джоем. Артес был уверен, что в этот раз победить его уже не сможет никто, потому что маг, в крайнем случае, просто перенесёт их на сто миль от врагов, предварительно подпалив последних или всё вокруг них. Вторым вариантом, который ему описал Джой, был вызов двух-трёх десятков мертвецов, бывших охотников за оборотнями, которые надолго бы задержали внимание любого рвущегося к бою противника. Главное — добраться до алтаря и Джоя, решил Артес, продолжая следовать за своим таинственным провожатым, который, как ему показалось, представлял из себя большее, чем простая рысь.

* * *

После захода солнца Ладимир решил сделать привал возле небольшого лесного озерка. Было холодно, небо, по которому днём плыли растрёпанные серовато-жемчужные облака, теперь расчистилось, и на нём переливалось бессчётное число ярких звёзд. Ладимир тщательно вычистил лошадей и отпустил их пастись на свободе — ни стреножить, ни надеть на них недоуздки он не посчитал нужным.

Артес стоял перед озером. Оно было очень живописно, но тёмная вода, хоть и отражала блеск звёзд, вряд ли была чистой. Не говоря уже ни о чём другом, для купания было холодновато. Однако Артес привык к ежедневному душу два раза в день обязательно, а то и чаще.

Пока он раздумывал, пытаясь решить это противоречие, Ладимир подошёл к озерку и кинул в воду маленький камешек, у самого берега. Камень тихо булькнул и пошёл ко дну. Ладимир немного послушал, потом разделся и полез в воду.

Артес с сомнением наблюдал за ним. Ему было ясно одно — у берега не так уж и мелко, проводнику вода доходила до груди.

— Дно песчаное? — спросил Артес.

Ладимир расхохотался.

— Разумеется! Песок жёлтый как золото и мелкий как соль!

И он негромко запел неожиданно звонким голосом:

— Водица озёрная, сестра наречённая, ночи чернее, неба светлее, смой с тела болезни, с души тревоги, напасти с буйной головушки…

Окунувшись несколько раз, Ладимир выбрался на берег, встряхнулся и, накинув плащ на плечи, пошёл к костру греться.

Артес опустился на одно колено и зачерпнул немного воды ладонью. В воде были видны мелкие, как порошок, частицы. «Илистое дно», — понял Артес, и ему окончательно расхотелось лезть в чёрную холодную глубину.

Рядом с озерком журчал родник, обложенный гладкими белыми камнями. Артес умылся ледяной водой из родника, обтёр тело мягкой хлопковой тряпкой, побрился бритвой, которую вёз с собой в дорогом кожаном футляре и, освежив щеки лосьоном, вернулся к костру.

— Здесь, наверное, невдалеке посёлок? — спросил он у проводника. — Может быть, разумнее было бы переночевать там?

— Здесь глушь на многие километры вокруг, — ответил Ладимир.

— Странно. Родник расчищен, и кто-то обложил его камнями — явно для того, чтобы он был заметнее.

— Атроксы. Это их земля, они её патрулируют. Живут они севернее.

— Кто? — спросил Артес.

— Атроксы, одни из Звероподобных. Их ещё называют Крылатыми или Драконами — за крылья за спиной, — невразумительно ответил Ладимир. — Думаю, мы их встретим.

Артес решил не расспрашивать больше. Ладимир был не расположен к разговорам, да и большого смысла расспросы не имели, раз всё равно предстояла встреча с этими существами.

После ужина, состоявшего из хлеба и каши, которую Ладимир сварил в котелке над огнём и которая имела, с точки зрения Артеса, отвратительный привкус железа, Артес спросил:

— Как будем дежурить ночью?

— Ложись спать, — сказал Ладимир, укрывая плащами лошадей. — Надо будет, я тебя разбужу.

Артес кое-как закутался в свой английский плащ, не без сожаления вспоминая о тяжёлом тёплом плаще, под которым сейчас грелся Гнедой. К тому же он обнаружил, что Ладимир себя не обидел: Бешеный лёг возле костра, аккуратно подобрав под себя длинные ноги, а Ладимир устроился возле его бока, укрывшись заодно плащом. Гнедой подумал и тоже лёг рядом с Бешеным.

Артес размышлял, стоит ли ему последовать примеру Ладимира. Проводник ничем не рисковал, ложась так близко от лошадиных копыт: Бешеный даже переместил ноги, чтобы хозяину было удобнее. Но вряд ли Гнедой будет столь любезен…

Всё-таки он тихо подошёл к Гнедому и лёг рядом. Конь не протестовал; он не протестовал даже тогда, когда Артес осторожно накрылся краем плаща. Артес, радуясь, что нашёл-таки общий язык с лошадью, заснул. Минувший день утомил его не столько физически — нужно было что-то существенно большее, чтобы Артес действительно почувствовал себя уставшим, — сколько обилием новых впечатлений и необходимостью держаться настороже, так как Ладимир отнюдь не внушал доверия.

Что касается Гнедого, то его неожиданное добродушие было вызвано не симпатией к седоку, а всего лишь свойственной ему практичностью. Вместо одной грелки в виде Бешеного с одного бока он получил дополнительную грелку в виде Артеса с другого.

Выехали на рассвете и подвигались неспешным, но скорым шагом. Иногда, для разнообразия, Ладимир пускал Бешеного рысью и галопом. Гнедому не доставляли удовольствия эти пробежки, и он нехотя следовал за своим резвым товарищем, как можно дольше стараясь не ускорять аллюр.

Ладимир был очень молчалив, и это его качество отнюдь не способствовало сближению с Артесом. Если быть точнее, то Ладимир был молчалив именно в отношении своего спутника. Иногда для собственного удовольствия он пел длинные, тоскливые, заунывные песни с немыслимым количеством повторов. Проводник обладал на удивление хорошим голосом, но его тягучее пение поначалу раздражало Артеса. Правда, уже к вечеру он привык, благо по пути было на что отвлечься.

Его удивляло то, что птицы и звери в этих краях, казалось, ничего не боялись. Синицы садились Ладимиру на плечи, порой к нему невесть откуда вылетала сова или ворон. Лоси спокойно проходили мимо, изредка останавливаясь и благодушно рассматривая путешественников. Кабаны перекапывали дёрн, не обращая никакого внимания на всадников; только вожак коротко взглядывал на них и возвращался к своим делам. Зайцы бесстрашно проскакивали под самыми ногами лошадей, чем доставили Артесу немало неприятных минут — Бешеный равнодушно относился к забавам длинноухих, а Гнедой каждый раз закидывался, и Артес постоянно тратил время на то, чтобы его выровнять. Один раз в кустарнике промелькнула пятнистая шкура рыси.

Вечером, на закате, всадники медленно ехали по затихшему лесу, выискивая место для ночлега. Ветер улёгся, замолкли неугомонные синицы. Было пасмурно и неуютно, сгущались сумерки.

Артес заметил впереди огонь костра и остановил коня.

— Кто там может быть? — шёпотом спросил он у проводника.

Ладимир и не подумал останавливаться.

— Атроксы, — ответил он. — Хотя это их земля, здесь они не живут. То ли это просто объезд, то ли они кого-то ловят.

Артес тронул коня и поехал следом за проводником, испытывая лёгкое волнение от предстоящей встречи с новым, незнакомым ему народом.

Атроксы встретили их стоя и с обнажёнными мечами. Артес на всякий случай передвинул руку поближе к мечу и внимательно рассматривал незнакомцев.

Выглядели атроксы как люди с кошачьими головами, но никаких крыльев за спиной у них не было. Они носили некое подобие туник без рукавов, нагрудники из толстой кожи, свободные штаны и высокие сапоги без каблуков.

Ладимир остановил Бешеного в метре от ближайшего к ним атрокса и сказал на наречии Крылатых:

— Чёрное Крыло, дружина Великого Князя Дива. Ладимир.

Эти простые слова произвели магическое действие. Мечи мгновенно вернулись в ножны, воины подошли ближе и только с недоверием косились на Артеса. Перед поездкой Джой снабдил Артеса бесценной вещью — амулетом, с помощью которого он мог понимать любой существующий на планете язык. Стоило только положить руку на висящий на груди амулет — и все слова становились ясны. Благодаря подарку, Артес понял, о чём говорил Ладимир, и продолжал прислушиваться к диалогу.

— Бхарата, начальник отряда, — ответил атрокс. — Я слышал о тебе. Каким ветром занесло в наши края отважную Чёрную Рысь?

Ладимир спешился, и Артес охотно последовал его примеру, слушая во все уши. Ему любопытно было узнать, что это за Чёрное Крыло, кто такой князь Див и почему слова «отважную Чёрную Рысь» Бхарата произнёс с таким почтением. Но вряд ли Ладимир ему это расскажет… а Джой только и сказал о проводнике, что он будет оборотнем.

— Неожиданно, — улыбнулся Ладимир. — Прошу простить нас за столь бесцеремонное вторжение. Мы едем к Белым Горам.

Артес догадался, что это, очевидно, местное название Тибета.

— Кто твой спутник? — спросил Бхарата, неприязненно оглядывая Артеса. — На оборотня он не похож.

— Он человек. Я за него ручаюсь.

Бхарата еле скрыл отвращение, но больше вопросов задавать не стал и пригласил путешественников к костру. Путники расседлали лошадей и присоединились к атроксам, которые снова расселись вокруг огня. Артес не сразу взялся за жареные коренья и хлеб. Он увидел лошадей Драконов.

На вид они напоминали помесь ящера и лошади и тем самым отдалённо походили на ахалтекинцев. Рост у них был под два метра, масть саврасая и мышастая, шея длинная, изогнутая в форме буквы «s», ноги тонкие и сухие, трёхпалые — по бокам от основного среднего пальца располагались по два отростка, способные отгибаться в разные стороны. Змеиный хвост сильно сужался к концу. Больше всего поражали их узкие рогатые головы. Две пары длинных, тонких, слегка изогнутых рогов, напоминающих рога ориксов, росли на лбу, сразу перед ними — два рога поменьше, по небольшому костяному выросту над глазами и маленький изогнутый рог на храпе, ближе к морде.

Пока Артес разглядывал лошадей, Ладимир разговаривал с Бхаратой.

— Я ожидал вас встретить, но не думал, что это случится так скоро. В объезде?

— Нет. Пришли сведения, что в Дальний лес вторглись охотники за шкурами. Мы их выследили. Из тридцати скрылось семеро. Сейчас их ищет старший военачальник.

— Юдхиштхира здесь?

— Да, думаю, он скоро вернётся.

Когда разговор смолк, Артес тихонько шепнул Ладимиру:

— Ты же говорил, что они крылатые.

— Это низшая каста, точнее, так сказать, её белая кость. Они без крыльев и служат в пехоте и коннице. Атроксы высшей касты крылаты. Они составляют воздушные отряды и ездят верхом, пожалуй, только из любви к лошадям.

Артес покосился на рогатых чудовищ и слегка удивился про себя, как такое можно любить.

— Да, что касается лошадей, — добавил Ладимир. — Постарайся к ним не подходить. Дружелюбия у них не намного больше, чем у ахалтекинцев, и они к тому же обладают ядовитыми клыками, которые пускают в ход по малейшему поводу.

— Мог бы и не предупреждать, — усмехнулся Артес.

На поляну бесшумно опустились трое атроксов, и ветер от их крыльев едва не потушил костёр. Артес от неожиданности не донёс кусок до рта.

С виду новоприбывшие мало отличались от бескрылых, разве что были стройнее и тоньше, но за спиной у них были огромные крылья, действительно похожие на крылья драконов. В отличие от коротко стриженых бескрылых они носили волосы до плеч, и нагрудники их представляли собой скорее кольчуги.

Военачальника Артес узнал сразу. Голову его венчал обруч из белого золота, шею и плечи облегало широкое золотое ожерелье искуснейшего плетения, на руках были широкие браслеты, украшенные затейливой резьбой. У его спутников ожерелья и браслеты были проще, и венцов они не носили.

Воины, сидевшие у костра, поднялись, и вместе с ними встали Ладимир и Артес. Военачальник подошёл было к Бхарате, склонившемуся в низком поклоне, но тут он заметил чужаков.

— Клянусь чёрными перьями, — произнёс он. — Ладимир? Что ты забыл в этой глуши?

— Так точно, — улыбнулся Ладимир. — Мы едем к Белым Горам, сударь.

— Кто твой спутник?

Артес предпочёл отмолчаться. Юдхиштхира не произвел на него приятного впечатления; его лицо было настолько неподвижно, что казалось каменным, а глаза холодностью и отсутствием эмоций напоминали глаза хищной птицы. Он показался ему жестоким, а жестокость Артес не любил.

Впрочем, необходимости в ответе Артеса не было, Ладимир по-прежнему вёл разговор, и похоже было, что военачальника он знает хорошо.

— Человек, сударь. Просто человек.

Юдхиштхира владел собой гораздо лучше, чем его подчинённый — ничего не отразилось на его лице, когда он равнодушно рассматривал Артеса. Потом он повернулся к Бхарате, но о чём-то вспомнил и опять обратился к Ладимиру.

— Вас только двое?

— Да, сударь.

— Стало быть, Чеглока с вами нет? Жаль, очень жаль.

— И ему жаль, сударь, — ответил, улыбаясь, Ладимир. — Он полон раскаяния и ищет случая, чтобы извиниться перед вами.

— Ищет случая, говоришь? — переспросил Юдхиштхира, прищурив глаз, и Артес обнаружил, что и он улыбается, но улыбка его была холодна. — Когда я в последний раз был у Дива, он искал этот случай за шторой, и я не стал его оттуда вытаскивать.

Он кивнул Ладимиру и обратился к Бхарате:

— Всё спокойно?

— Да, господин, беглецы не появлялись.

— Сегодня и мы их не нашли. Не беда, никуда они от нас не денутся.

Новоприбывшие наскоро поужинали, и весь лагерь, выставив часовых, погрузился в сон.

Артес не спал — обстановка ко сну не располагала. Скоро он увидел, что и военачальник не лёг — Юдхиштхира как будто осматривал лошадей. К нему приблизилась чёрная тень, в которой Артес узнал Ладимира, и вместе они куда-то ушли.

Артес встал и как можно тише последовал за ними. Слежка была ему противна, но в этом чужом и враждебном мире он мог полагаться только на себя, и он не желал, чтобы его полусумасшедший проводник строил ему козни.

Юдхиштхира и Ладимир ушли недалеко; вскоре Артес услышал голоса, а немного погодя увидел и их обладателей, сидевших рядом на поваленном дереве. Артес притаился в ложбине за кустом и начал вслушиваться, но, к его огорчению, что-то случилось с амулетом — сейчас он не понимал ни слова. Тем не менее, Артес решил остаться, надеясь, что амулет исправится и, рассчитывая угадать содержание разговора по интонациям собеседников.

Сделать это было сложно — голос Юдхиштхиры был так же невыразителен, как и его лицо, а Ладимир имел обыкновение говорить насмешливо, и не всегда можно было понять, шутит ли он или говорит всерьёз. Даже сейчас, когда разговор шёл с военачальником, в голосе Рыси иногда звучала насмешка.

— Ну, так что вы здесь делаете? — спросил Юдхиштхира. — Мало похоже на то, что вы выполняете приказ Дива. Тем более что твой спутник явно не служит.

— Не служит, сударь, или, по крайней мере, служит игрушкой в руках судьбы и тех, кто считает, что знает её волю.

Юдхиштхира поморщился.

— Как Див с тобой разговаривает, не понимаю.

Ладимир улыбнулся, но пояснять не стал.

— Вы правы, сударь, мы здесь не по приказу Дива Мирославича, но рассказать вам наше дело я не могу. Лучше будет, если вы обратитесь к князю Ворону. Он всё знает, хоть и не принимает участия в этой истории.

— Я так и сделаю, — кивнул военачальник, — я давно уже собирался его навестить. Похоже, что дело ваше скверное.

— Так точно, сударь.

— Я могу чем-то тебе помочь?

— Благодарю вас, сударь, но пока ничем. Да и не хочу я никого сюда впутывать. Единственная моя просьба, сударь… если возможно, рассчитывать и впредь на ваше участие.

— Само собой, я от своего слова не отказываюсь. Пока мы здесь, всегда можешь на меня рассчитывать.

Ладимир склонил голову.

— Что ж, — в раздумье произнёс Юдхиштхира, — раз дело настолько плохо… Еда у вас есть?

— Есть сухари и мясо, гречневая и пшённая крупа. Охота здесь обычно удачная. Но от свежего хлеба мы бы не отказались. Тем более от вашего — грех отказываться от такого хлеба.

— Пройдут ли ваши лошади по горным тропам? Насчёт Бешеного я не сомневаюсь, а этот гнедой мне не нравится. Ноги у него, может, и хороши, но одних хороших ног там будет мало.

— Посмотрим, сударь. Пока я на него не жаловался.

— Ну, хорошо… Пора возвращаться. Возможно, это твоя последняя спокойная ночь в дороге, и тебе не помешает выспаться.

Собеседники поднялись, и Артес, разочарованный и озябший, поспешил в лагерь. Ему таки мало что удалось разобрать из разговора, хотя он и уловил его общий смысл из отрывков.

Утром, взяв запас хлеба и попрощавшись с Драконами, Ладимир и Артес двинулись в путь.

* * *

К вечеру спутники въехали в дикий, заросший густыми кустами лес. Впереди замаячили странные зеленоватые огни.

— Сегодня Хэллоуин, — вдруг сказал Артес, засмотревшись на пляшущие огоньки.

Ладимир, как обычно, не обратил внимания на его слова. Он был поглощён беседой с совой, которая только что села ему на плечо. Днём его собеседниками из птичьего мира обычно были бесстрашные синицы, и Артес, хоть и привык к этому, но удивляться не перестал.

Одно из кружащихся пятнышек света отделилось от группы и подлетело к лицу Артеса. Легко удерживаясь на лошади, он увидел, что пятнышко представляет собой маленькое подобие цветка, с большими глазами и рожками на голове, увитой бахромой из листьев. Пятнышко покружилось над ним, потом село ему на плечо и закрыло глаза.

— Это души деревьев, — пояснил Ладимир, хотя он даже не обернулся. Это была его обычная манера общения, и Артесу временами казалось, что у его проводника глаза на затылке. — Когда дерево погибает, от него остаётся душа. Иногда они перерождаются в другие растения, иногда просто летают, пока их не засосёт в астрал. Обычно они боятся людей… Любопытно.

Артес ласково коснулся пятнышка и почувствовал странную вибрацию, будто существо хотело с ним общаться. Маленький дух удобно устроился на его плаще и затих. Остальные кружили в волшебном хороводе над головами путешественников. Пошёл снег, мягко хрустевший под копытами лошадей. Гнедой более или менее смирился со своей участью и покорно брёл за Бешеным.

Монотонное движение лошадей слегка усыпило Артеса, и он задремал в седле. Во сне он видел себя маленьким мальчиком, рядом с которым стоял его отец. Все говорили, что маленький лорд Редворд был копией своих родителей, взяв у обоих всё лучшее: белокурые, чуть волнистые густые волосы матери и её пронзительно-синие глаза, волевой подбородок, прямой нос, чётко очерченный рот отца. Высокий рост и худощавое сложение досталось ему также от матери. У него были длинные, чуткие пальцы, привычные как к оружию, так и к клавишам фортепьяно и клавесина, сильные, мускулистые руки и ноги, накаченный торс. Обычно все представительницы слабого пола обращали внимание на Артеса, стоило ему появиться в салонах или на балах. Он же оставался холоден даже к самым изысканным красавицам. В глубине души он знал, что где-то ждёт его единственная половинка, которая предназначена ему судьбой.

В тот день, который привиделся ему во сне, они с отцом катались на лошадях в поместье. Лорд Редворд был в хорошем настроении, дела шли превосходно, и они с женой планировали поездку в Париж на выходные. Маленького Артеса решили оставить с нянями. Чтобы компенсировать расстройство малыша, отец решил провести с ним всё утро. Они ехали по зелёному, заросшему изумрудной травой полю, наслаждаясь тёплым, приветливым солнышком — редкому гостю туманного Альбиона. Внезапно отец Артеса резко остановил лошадь, и, стащив сына с седла, задержал его на руках перед своим лицом. Он тревожно смотрел на малыша, будто пытаясь отыскать что-то.

Потом лорд вздохнул и вернул Артеса на лошадь. До конца прогулки он все время приглядывал за сыном, и малышу было это приятно. Вечером Артес, получив поцелуй на ночь от матери, вылез из кровати и прокрался к родительской спальне, чтобы посмотреть на их сборы. Мама Артеса, леди Омелия, расчёсывала длинные светлые волосы, стоя перед красивым трюмо из красного дерева. Отец Артеса нервно ходил по комнате, теребя лайковые перчатки.

— Понимаешь, я смотрел на него и видел, как его плоть распадается и он исчезает под струями дождя. На лице его было написано страдание и спокойствие. Мне казалось, что он выполнил какой-то страшный, но очень важный долг и погибает, а вокруг замирали странные экипажи и чудно одетые люди…

— Это всего лишь видение, Роббер, успокойся, — ласково произнесла Омелия. — Артес ещё совсем маленький, и он в полной безопасности с нами. Твои видения не всегда реалистичны. Ты просто беспокоишься за нашего кроху, это нормально.

— Было ещё кое-что, Омелия, — помолчав, сказал Роббер. — Артес был уже взрослым, и он стоял в подобии пятиконечной звезды, будто совершал ритуал. И погибал.

Омелия отложила расчёску и прижалась к мужу.

— Мы защитим нашего малыша от всей этой чертовщины, Роббер. Он никогда не узнает о проклятии нашего семейства. Джой стал его крёстным, он будет заботиться о нём вместе с нами. Все будет хорошо.

Через две недели родители Артеса погибли, а этот разговор навсегда врезался ему в память.

— Умирая, живут, и, живя — умирают… Смерть — сон, жизнь за гробом — вечное отсутствие жизни. Взятый в заложники Вечностью — участь печальная, но обречённый волен её миновать, стоит ему только прибегнуть к богам, ибо казнь совершилась, и душа осуждённая вернулась к истоку истоков.

Последний отголосок серебристого голоса звенел в ушах Артеса, и он не мог понять, сон это или явь. Снег кружился над ним, и лес почти пропал за белой колышущейся пеленой.

— Это связный бред, это чёрный снег — умирал молодой человек, — раздался звонкий напев, и Артес с удивлением обнаружил, что этот серебристый, как лесной ручей, голос принадлежит его спутнику.

Ладимир повернулся к нему. Его глаза фосфоресцировали в наступающем мраке осеннего вечера, и он ещё больше, чем всегда, был похож на демона.

— Сейчас будет весело, — очень тихо заговорил он. В голосе его опять слышалась хрипотца, и он как будто не имел ничего общего с прозвучавшими только что странными словами и хрустальным напевом. — Я знаю, парень ты пылкий, но, будь добр, не порть мне удовольствие. Поляна крохотная, вдвоём там не развернуться, а я всё-таки должен доставить тебя в Тибет, иначе твой дражайший Джой оторвёт мне голову. Так что побудь паинькой.

Артес изумлённо воззрился на него.

— А в чём дело? — так же тихо спросил он, но Ладимир отвернулся, сделав ему знак оставаться на месте. Артес подумал и решил предоставить Ладимиру действовать так, как он считает нужным. В конце концов, Ладимир же был проводником.

Ладимир выехал на поляну, и на него налетело семь всадников на крупных тяжёлых лошадях. Артес было послал коня вперёд, схватившись за меч, но тут же остановился — он понял, что Ладимиру помощь не нужна. Скорее, она действительно ему помешает.

Битва завораживала. Сначала коня Ладимира полностью скрыли кони нападавших, но вскоре Артес снова увидел его и узнал ответ на давно интересовавший его вопрос: почему Бешеный получил такую кличку. Он был гораздо сдержаннее Гнедого и с поразительно чутким вниманием и заботой относился к своему хозяину. Но сейчас он превратился в беса. Жеребец крутился, как будто под копытами его были раскалённые угли, и яростно рвал нападавших зубами. Ладимир отбивался легко, хладнокровно и с неожиданной для Артеса силой. В руках у него было уже два меча, один — его собственный, другой — убитого противника, и их клинки окружали его мерцающим сиянием; поводья он давно бросил. Одного из всадников он быстрым незаметным движением выбил из седла, и тот отлетел далеко в сторону. Артес подъехал к упавшему и с удивлением увидел, что под мохнатым капюшоном скрывалось лицо потрясающе красивой девушки. Она дерзко смотрела на него большими, цвета весенней листвы глазами, слегка прикусив очаровательные губки, откинув капюшон и позволив огненно-рыжим волосам рассыпаться по её плечам. Маленьких дух слетел с его плеча и расположился на ветвях деревьев Артес подал ей руку.

Девушка неуверенно ухватилась за неё и поднялась. Она была совсем невысокой, очень хрупкой и изящной.

— Вы не оборотень! — воскликнула она, глядя широко распахнутыми глазами на Артеса.

— Моё имя — лорд Артес Редворд Котвал Второй. Моего спутника зовут Ладимир… Позвольте мне узнать Ваше имя, миледи? — учтиво поклонившись, спросил Артес.

— Моё имя Аталэйнт, — не пытаясь даже вынуть руку из руки Артеса, протянула девушка, оглядывая внимательно английского лорда. В её глазах вспыхнул огонёк восхищения, а дыхание слегка участилось.

Англичанин поцеловал трепещущие пальчики новой знакомой.

— Мне жаль, что обстоятельства сложились не в пользу ваших спутников. Но заметьте, леди, они напали первыми, и мой благородный друг лишь защищает свою и мою жизнь.

— Впервые вижу зверя, который оберегает человека! — потупив глаза, мелодично произнесла Аталэйнт. — Мои спутники были благородными охотниками, очищающими лес от монстров в человеческом обличье, — тут она бросила взгляд на Ладимира, который хладнокровно добивал последнего эльфа. — Пусть лес и дриады будут милостивы к их телам, а эфир примет их смелые души.

Покончив с противниками, Ладимир подъехал к Артесу и Аталэйнт.

— О, вы уже познакомились, — сказал он с едкой улыбочкой, которая весьма не понравилась Артесу. — Чудесно.

Он спешился и пошёл к трупам.

— Аминь, — замявшись, сказал Артес. — Вы свободны и можете вернуться к своему народу. Надеюсь, что в будущем вы не будете считать всех оборотней порождением зла, поскольку это не так.

Аталэйнт пропустила мимо ушей его последние слова, потому что её больше насторожила первая часть сказанного лордом, и, вцепившись в рукав Артеса, она протестующе произнесла:

— Я не могу вернуться к моему народу. Теперь я ваша пленница! Так положено по закону! Я должна остаться с вами!

Послышался звонкий хохот, и Ладимир крикнул:

— Поздравляю, лорд Артес Редворд Котвал Второй! Похоже, теперь вам остаётся только жениться.

Артес, пытаясь деликатно освободиться от цепких объятий красавицы, запротестовал:

— Миледи, мы ни в коем случае не посягаем на вашу свободу. Никакие законы не могут заставить нас захватить вас в плен. Наше путешествие крайне опасно и совсем не подходит для благородной дамы.

— О, только такой чуткий и прекрасный лорд, как Вы, мог сразу признать во мне принцессу! — пылко произнесла Аталэйнт — Ибо я принцесса клана Охотников — борцов со злом, и если я вернусь к моему народу после пленения, то моя жизнь будет покрыта позором, меня изгонят или даже убьют!

— Сударыня, неужели этот двусмысленный обычай перешёл к вам от Высших эльфов? — весело поинтересовался Ладимир. — Кажется, из-за него уже успел пострадать какой-то светлейший принц.

Аталэйнт хотела проигнорировать оборотня — не отвечать же принцессе на слова мерзкой твари! — но последняя фраза вывела её из себя.

— И вы же, грязные уроды, были в том виновны! — крикнула она, и слова её прозвучали, как удар кнута. — Вы посмели убить наследника эльфийского престола, и, будь уверен, безнаказанным это не останется!

Ладимир опять расхохотался и почти скрылся во мраке, склонившись над одним из трупов.

Принцесса повернулась к Артесу.

— Нужно похоронить павших, чтобы они могли спокойно уйти в мир теней, — умоляюще прошептала она.

— Конечно, принцесса, — ответил Артес и пошёл к Ладимиру, с немалой радостью освободившись от крепкой хватки обольстительницы.

Но проводника на поляне уже не было. Мало того, первый же труп, на который наткнулся Артес, оказался без головы. Остальные тоже были обезглавлены.

— Что ты там хочешь найти? Ключ от потерявшегося замка?

Голос раздавался сверху. Артес поднял голову и увидел на дереве Ладимира, который тщательно привязывал к суку мохнатый мешок — очевидно, свёрнутый из охотничьего плаща. С мешка медленно падали на припорошённую первым снегом землю тёмные тягучие капли.

Артес отступил в сторону.

— Мне позволено будет спросить, чем ты там занимаешься, или ты, как обычно, сделаешь вид, что не слышал?

— Я слышу всё, что мне нужно, — сказал Ладимир, затягивая узел. — Спрашивай, возможно, у меня даже будет настроение ответить.

— Что в мешке?

— Головы, разумеется.

Как Артес ни привык к странностям своего спутника, при этих словах его передёрнуло.

— Головы?.. Но зачем?

Ладимир снисходительно посмотрел на него.

— Для Юдхиштхиры, конечно. Укуси блоха мой хвост, если не за этим эльфийским отрядом он рыщет по всему лесу. На наше счастье, большую часть охотников атроксы уничтожили, но остаток надо для них сохранить. С принцессой, правда, неувязочка вышла… ну так они тоже с бабами не дерутся.

— Но это варварство!

— А всемером нападать на одного — это как, не варварство? И обдирать шкуры с убитых оборотней тоже, видимо, верх цивилизации. Я уж не говорю о том, что атроксам мы задолжали — они ведь имели полное право нас арестовать за то, что мы разгуливаем по их земле.

Артес в сотый раз напомнил себе, что он в чужом мире и у этого мира свои обычаи, с которыми нужно считаться. И, в конце концов, плащи из шкур поверженных врагов действительно выглядели… мягко говоря, не лучшим свидетельством великодушия.

Плащи…

Артес ещё раз посмотрел на мешок.

— Ну хорошо, соглашусь с тобой. Но тебе не кажется странным, что головы охотников ты уложил в мешок из шкур убитых оборотней?

— Среди них нет ни одного из моих знакомых, — очаровательно улыбнулся Ладимир.

— Ладно, головы оставляю тебе. Но тела необходимо похоронить! Зачем проявлять излишнюю жестокость по отношению к мёртвым, они ведь и так уже наказаны?

Ладимир ткнул в бок безмятежно спящего неподалёку сычика, что-то пошептал ему, и сычик, сонно и недоумённо помаргивая, снялся с ветки и заскользил на мягких крыльях в черноту леса. Ладимир спрыгнул на землю и отряхнул руки.

— Трупы, — невозмутимо ответил он, — мы оставим лесу. Здесь найдётся много желающих освободить кости от мяса и самые кости обратить в прах. Кстати, похороны такого рода — когда тела мёртвых оставляют на съедение хищникам — распространены в Тибете. Считается, что, уничтожая плоть, падальщики тем самым выпускают души на волю. Так что считай, что мы их уже похоронили. И если ты думаешь, что охотники хоронят убитых оборотней, ты сильно ошибаешься.

Артес покачал головой. Сейчас он попал в затруднительное положение. Всё в нём возмущалось против циничной жестокости Ладимира, и в то же время он чувствовал, что осуждать его не может. Как бы ни дико это выглядело, Ладимир имел право так поступать.

Но оставить без погребения мёртвых, не выполнить просьбу девушки Артес не мог. Он положил тела в ряд, засыпал их хворостом и поджёг. Ладимир ждал его с лошадьми в поводу.

Когда погребальная церемония была окончена, Артес обратился к принцессе:

— Прошу прощения, миледи, но мне и моему спутнику пора в путь. Вы свободны и можете ехать куда пожелаете. От всей души надеюсь, что вы извините моего проводника за гибель ваших спутников — ведь он вынужден был так действовать. Позвольте проститься с вами.

Он поклонился и тут же увидел, что Аталэйнт решительно взяла своего коня под уздцы.

— Я еду с вами, — отрезала она. — Не в моих привычках менять решения.

Артес хотел было возразить, но зловещие слова Ладимира тут же пришли ему на память. Оставить юную красавицу одну, ночью, в лесу на расправу бесчувственным атроксам! А волки и прочие хищные твари… Нет, он не мог так поступить!

— Хорошо, — сказал он с поклоном. — Как вам будет угодно, миледи.

Глаза принцессы просияли радостью, и она вскочила в седло. Ладимир уже было тронул Бешеного, но развернул коня, из-за чего Гнедой едва не ткнулся мордой в грудь товарища, и внимательно посмотрел на Артеса.

— Насколько я понял, — медленно проговорил он, — ты собрался захватить с собой эту красотку?

Аталэйнт, наморщив очаровательный носик, гордо отвернулась. Разве можно от презренного зверя ожидать изысканной учтивости английского лорда!

— Да, ты всё правильно понял, — подтвердил Артес, садясь в седло.

— Угу. Но позволь заметить тебе, что обоих ты до Тибета не довезёшь. Или она, или я. Она же спит и видит, как бы снять с меня шкуру. Кстати, миледи, шкура у меня сейчас паршивая, не перелинял я ещё. Не угодно ли подождать до зимы?

Аталэйнт с таким презрением посмотрела на него, что, будь на месте Ладимира кто-нибудь более впечатлительный, он сгорел бы со стыда.

— Мы не можем бросить её здесь, — сказал Артес, прекрасно понимая, что Ладимир прав. Положение складывалось так, что не принцессу надо было защищать от Ладимира, а Ладимира от неё. — Она поедет с нами.

— Угу. А о том, что её тяжеловесная скотина не сможет идти наравне с нашими лошадьми, если нам придётся от кого-либо удирать — об этом ты подумал?

— У миледи прекрасный конь. Думаю, всё будет в порядке, — ответил Артес, мало на это надеясь. Конь принцессы был бы хорош для средневекового рыцаря, но угнаться за лёгкими, воздушными ахалтекинцами ему было не под силу.

— Как прикажете, лорд Рэдворд, — насмешливо поклонился Ладимир и поехал вперёд.

Принцесса улыбнулась Артесу. Он принуждённо улыбнулся ей в ответ, но слышал сейчас только звонкий голос Ладимира:

«Но убивают все любимых, Пусть знают все о том. Один убьёт жестоким взглядом, Другой — обманным сном. Трусливый — лживым поцелуем, И тот, кто смел, — мечом. Один убьёт любовь в расцвете, Другой — на склоне лет, Один удушит в сладострастье, Другой — под звон монет, Добрейший нож берёт — кто умер, В том муки больше нет». [3]

Артес помрачнел, и ласковые взгляды принцессы не могли его утешить. Слишком хорошо он помнил свой утренний сон и странные слова, произнесённые этим же серебристым голосом и так необъяснимо совпавшие с его сном. Уж не обладает ли этот безумный юноша-воин, полудемон-полуоборотень, способностью предвидеть будущее и угадывать прошлое? Что же за спутника выбрал ему Джой?

* * *

Путешественники продолжили свой путь по заросшим высоким камышом берегам кристально-чистой реки, в струях которой мелькали спины мелких рыбёшек. Артес всерьёз задумался о том, что избалованная принцесса может потребовать трёхразового питания, которым они не могли ее обеспечить. Сами они питались хлебом, которым снабдили их Драконы, и кашей, которую Ладимир варил в котелке над огнём. Невзыскательность проводника доходила до крайности — он считал, что еда должна быть такой, чтобы насытить, и не более того. Артес не был привередой, но к этому спартанскому столу ещё не привык. Что уж говорить о принцессе…

Молодой человек бросал на уснувшую Аталэйнт подозрительные взгляды. Сейчас девушка выглядела очень кротко. Густые ресницы скрывали изумрудные глаза, длинные, ниже талии волосы она заплела в толстую косу. Она настояла на том, чтобы Артес посадил ее перед собой на лошадь. При этом девушка обняла его за талию, зарылась лицом в меховую оторочку плаща и спокойно уснула. Артес не был уверен, что Мадлен правильно оценила бы ситуацию, будь она с ними, но, с другой стороны, доверь он девицу Ладимиру, и та могла бы не проснуться вообще. Или… остался бы он без проводника, что было ещё хуже.

— Послушай, Ладимир, — начал он. — Кстати, у тебя, случайно, нет подобающего титула или звания вашего Братства? Не хотел бы быть нелюбезным.

Ладимир не обернулся, но всё же ответил:

— У нас нет ни титулов, ни званий. Существует лишь обращение «сударь» по отношению к князьям, а я только дружинник.

— Отлично. В чем причина такой ненависти к вам эльфов? Насколько я понял из твоих… многословных рассказов, то вы живете по своим законам и никого не трогаете. Что тогда надо эльфам?

Ладимир фыркнул.

— К его руке от слёз кровавых Вернулась чистота. Лишь кровью кровь омыть возможно, И влага слёз чиста. («Баллада Рэдингской тюрьмы»).

Артес опешил, не представляя себе, как дальше вести разговор. Ответ это или очередной бред сумасшедшего?

— Не все эльфы нас ненавидят, но большинство, — как ни в чём не бывало, продолжал Ладимир. — Особенно эти, из клана Охотников за шкурами. Эльфы, как тебе известно, или отчаянные борцы со злом, или ярые сторонники добра. Тот эльфийский клан, который положил начало роду охотников, избрал для борьбы со злом оборотней как одно из многочисленных воплощений этого зла. Охотники развили традицию, так что их смертельными врагами стали не только оборотни, но и все Звероподобные и воины Братства заодно.

Артес сразу вспомнил, что он хотел попытаться выяснить у проводника.

— Братство… видимо, Чёрное Крыло? Но разве там не оборотни? Ты ведь оборотень, не так ли?

— Не так, — бросил Ладимир, — или, точнее, не совсем так. То, что обычно подразумевается под оборотнями — это люди, в которых вселилась тёмная сила и превратила их в полуживотных. В подавляющем своём большинстве превращаются они в волков. Там есть чёткая граница, отделяющая человеческое от звериного. Таков и наш общий друг Джой — в той своей части, которая является оборотнем. Другое дело, что он маг и способен подчинить себе пантеру… до шут знает какой степени. Воины Братства иного склада. В их жилах течёт кровь тех животных, что когда-то, давным-давно, чтобы противостоять людям, научились в них превращаться. Их было очень мало, и многие из них действительно стали людьми. Но кровь других — тех, что оказались сильнее, — нет-нет да и сказывалась в потомстве. От изначальных оборотней их раньше не отличали, да и не отличались они от них по сути. Другое дело, что при определённых условиях они приобретали сущность своих пра-пра-предков — не люди и не звери, но люди и звери одновременно, и настолько в них были перемешаны эти два начала, что разделить их было нельзя. Это понял только великий князь Див Ворон, и при создании Братства он подбирал себе только таких оборотней-демонов. И получилось в итоге… то, что получилось, — Ладимир самодовольно усмехнулся. — Но, конечно, охотникам не до подобных тонкостей. Оборотни для них — всего лишь злая сила, которую нужно уничтожить, ну, они и уничтожают. Теперь их главная задача — избавиться от Братства, потому что только наши воины могут им достойно противостоять. Впрочем, раньше и нам от них доставалось. Сейчас легче, и на моей памяти они никого из наших не убили. Никого… — Ладимир опять усмехнулся.

— В нашей стране есть варварский обычай охоты на диких животных, — задумчиво произнёс Артес. — Никогда не понимал прелести этого занятия. Оно крайне несправедливо. Если бы человек вышел с ножом на волка, один на один, чтобы шансы были равны, и вопрос стоял о выживании — это было бы честно. А группа вооружённых охотников со сворой собак против одной маленькой лисы… Варварство. Видимо, это те пережитки прошлого, которые со временем исчезнут. Человечество должно совершенствоваться, иначе ему придёт конец.

— Человечество не может совершенствоваться, — сухо сказал Ладимир. — Уничтожать всё живое ради собственного сомнительного блага — основа человеческой природы. Высшие силы жестоко просчитались, когда позволили людскому племени свободно хозяйствовать на планете. И, кстати говоря, особенно видно, как человечество совершенствуется, накануне очередной войны.

— Война — это неизбежное зло. Важно выбрать правильную сторону и защищать правых, даже отдав жизнь за это, — заявил Артес. — Интересно, смогу ли я, став магом, как-то помочь в победе над теми, кто хочет уничтожить полмира?

Ладимир пристально посмотрел на него.

— А на хрена? — грубо спросил он и повернулся к огромному дереву, упавшему прямо посреди дороги.

Артес давно для себя решил не спорить с Ладимиром — смысла в этом не было: переубедить его он не мог, да и не хотел — мрачная философия Ладимира не оказывала на него никакого действия. Он переместил Аталэйнт, отъехал немного назад, после чего конь играючи перескочил через поваленный ствол. Дух дерева, дремавший на плече, недовольно слетел на колени принцессы, которая даже не проснулась, и устроился поудобнее там.

Ладимир не торопился последовать за ними. Он настороженно втягивал ноздрями воздух, а Бешеный, хоть и стоял спокойно, стриг ушами. Наконец Ладимир послал коня вперёд, но, едва конь перелетел через ствол, резко осадил его и во всю глотку заорал:

— Берегись!

Артес растерянно обернулся к нему, и тут же с деревьев вокруг спустились непонятные, напоминающие обезьян существа. За секунду он вместе с лошадьми и Аталэйнт оказался опутанным белёсыми нитями, напоминающими паутину, которые мгновенно застывали. Бешеный, с обрывками паутины на задней ноге, бросился к обезьянам.

Ладимира в седле не было. Зато откуда-то сбоку прозвенел крик:

— Руби мечом!

Артес начал вращать меч, который успел выхватить перед нападением, в разные стороны, медленно, но верно освобождаясь от паутины, когда особо крупная обезьяна с огромными, кривыми клыками, выступавшими изо рта, подошла к его лошади и примерилась уже разодрать беспомощному коню шею. В этот момент мирно лежавший на коленях Аталэйнт дух дерева резко взмыл вверх, разрывая паутину, засветился в воздухе и, бешено вращаясь, начал словно сошедший с ума мяч резко наносить удары по обезьянам. Началась паника, нападавшие пытались опутать дух паутиной, которую тот просто разрывал, или укусить его. Артес заметил, что светящийся шар легко проходил как через паутину, так и через пасти обезьян. Его удары не наносили сильного урона существам, но позволили Артесу освободиться. Артес хотел было начать уничтожать обезьян, но его внимание привлёк скинувшийся Ладимир.

Это была рысь, отличавшаяся от обычной рыси только чёрным цветом шкуры. Она неуловимой тенью мелькала между обезьянами, и всякое чудовище, рядом с которым она появлялась, падало с разорванным горлом или выпущенными внутренностями. Зрелище изящной рыси с плавными, по-змеиному быстрыми движениями завораживало какой-то дикой красотой, но Артес вскоре почувствовал, как по телу пробежала холодная дрожь. Слишком велико было противоречие между хрупкой некрупной кошкой и уроном, который она наносила обезьянам — Чёрная Рысь, грациозная и лёгкая, оказалась страшным противником.

Артес оторвался от схватки рыси с обезьянами, кинул проснувшуюся Аталэйнт на спину её коня и начал разить врагов своим мечом и кинжалами. Через пять минут дорога опустела. Часть обезьян осталась лежать неподвижно на земле, причём их тела быстро разлагались, оставляя после себя скользкую, мерзко пахнущую массу, а часть сбежала по кронам деревьев.

Аталэйнт подбежала к Артесу.

— О, мой благородный спаситель! Как ты? Не пострадал ли ты в этой кровавой битве? — заботливо спрашивала она, отряхивая плащ молодого человека от мусора и веточек.

— Благодарю, мы оба в целости, — деликатно отводя ее руки от себя, ответил Артес. — Надеюсь, что и вы не пострадали, миледи.

Ладимир мрачно осматривал правое плечо. Шерсть на нём слегка дымилась. Он бросил неприязненный взгляд на духа дерева, вернувшегося к принцессе, скинулся и пошёл к лошадям. Бешеный подбежал к хозяину, высоко подняв голову и распустив хвост по ветру. В истреблении обезьян и он сыграл большую роль.

— Я в полном порядке, мой рыцарь, — застенчиво потупив глаза, ответила Аталэйнт. Она решила не упоминать о том, что со спины лошади, когда Артес не смотрел в ее сторону, ей удалось убить по крайней мере трёх обезьян, в которых она метала дротики с отравленными наконечниками. Аталэйнт не была уверена, что ее ловкость воина произведёт на Артеса хорошее впечатление. Ладимир, в свою очередь, прекрасно видел проделанную ею работу и счёл, что лучше бы она смирно сидела верхом и не лезла не в своё дело. Яду он не доверял.

Аталэйнт в этот самый момент кинулась на шею Артесу, решив дать ему шанс ее поцеловать. К её удивлению, тот как-то не спешил воспользоваться идеальной возможностью для выражения любви, а просто слегка ее обнял и сразу же отстранил. При этом раздалось насмешливое фырканье Ладимира, что не прибавило уверенности красавице в том, что ее чары действуют.

Аталэйнт закусила губу и нахмурилась. Раньше ей не попадались мужчины, которые при виде неё не теряли самообладание и не становились рабами ее красоты. В родном городе принцессу почитали, преклоняясь перед ее смелостью и очарованием. В этом и заключалась основная проблема. Все окрестные аристократы и принцы сватались к её отцу, который до поры до времени смотрел сквозь пальцы на капризы дочери и позволял ей отказывать претендентам на руку и сердце. Но пару месяцев назад в город приехал принц Фараель, сын главы соседнего поселения, с которыми их область вела войну последние пятьдесят лет. Война ослабляла оба поселения и помогала только нападавшим на них оркам, гоблинам и прочим тварям. Половина охотников на оборотней постоянно была занята в сражениях с войсками отца Фараеля и не могла активно участвовать в основной своей деятельности. Отец Аталэйнт, лорд Мирандил, решил выдать дочь замуж за Фараеля и положить тем самым конец войне. Аталэйнт не противилась этому браку до того момента, пока не увидела Фараеля: он оказался совершенно непривлекательным, очень худым, с точащим кадыком и мелкими бегающими глазками, и, о ужас, ниже ее ростом. Аталэйнт закатила истерику отцу, который в этот раз жёстко пресёк крики и слезы дочери, объявив, что ему совершенно не до её капризов и через неделю она станет женой Фараеля, или отправиться к жрицам-эльфийкам, изучающим тайну магии, которые все дни проводят в пещере и посвящают свою жизнь и естество служению старым богам. Аталэйнт промолчала и на следующую ночь сбежала с влюблённым в неё охотником на оборотней и его группой. Они планировали пересечь границы владений обоих поселений и уйти на юг. Там, около границы с орками, располагался богатый и известный город Сребролист, правителем которого был дядя по материнской линии Аталэйнт. Когда-то его сын, двоюродный брат принцессы по имени Бравур, сватался к ней, но в то время девушке не хотелось выходить замуж, и она ему отказала. Сейчас, представ перед выбором между красавцем Бравуром и Фараелем, она решила выйти замуж за кузена, хотя и не была в него влюблена.

По воле судьбы на её пути появился Артес, в лице которого принцесса обрела олицетворение всех своих девичьих мечтаний. Красавец-аристократ, с прекрасными манерами и лицом ангела должен был стать достойным мужем для принцессы. По недоразумению, Артес оказался ещё и застенчивым. Ничем иным объяснить его медлительность в проявлении чувств по отношению к ней девица не могла. Ей же было просто необходимо как можно скорее заставить его пасть под действием ее чар, чтобы не ехать аж до Белых гор, а свернуть к городу дяди. Там бы их обвенчали, и отцу Аталэйнт пришлось бы смириться со свершившимся фактом. Женский инстинкт подсказывал Аталэйнт, что если бы Артес поддался соблазну и каким-то образом выразил свои чувства к ней, будь то поцелуй или что-то большее, врождённые благородство заставило бы его жениться на ней. А в качестве дара отцу они могли бы принести шкуру Ладимира. Впрочем, над последним пунктом стоило поработать. Видимо, Артес был привязан к своему зверю, и убедить его перерезать тому глотку было бы проблематично.

Все эти мысли вертелись в голове Аталэйнт и были прекрасно поняты Ладимиром, которому одного взгляда на девицу хватило, чтобы понять её тонкую игру. Артес в то же время был озабочен решением такого количества проблем, что принцесса едва затрагивала его мысли.

Он отвёл в очередной раз ее прекрасные руки от своего плаща, уже слегка раздражаясь, и посадил Аталэйнт на её лошадь. Дух дерева спустился с веток деревьев, где отсиживался во время битвы, к нему на плечо.

— Мне надо как-то назвать тебя, приятель, — щекоча существо по маленькой рогатой голове, ласково сказал Артес. — Ты нам очень помог. Седутре? Нравится тебе такое имя?

Дух радостно засветился.

— Ладимир, — тихо позвал спутника Артес. — Видимо, этот малыш тоже будет ехать с нами. Имя ему — Седутре, или Кедр. Надеюсь, ты не возражаешь.

Ладимир, по-прежнему мрачный, осматривал то, что осталось от убитых обезьян.

— Я не люблю заложных, — буркнул он и добавил, в упор взглянув на Артеса: — Если тебе жизнь дорога, не лезь вперёд меня.

— Мне кажется, ты немного недооцениваешь мои навыки, — мягко сказал Артес, который прекрасно владел многими видами оружия. — Но ты прав — я слишком задумался и прозевал опасность.

— Я оцениваю твои навыки во столько, сколько они стоят, — отрезал Ладимир.

Настроение у него испортилось. «Сначала принцессу потащил с собой, — думал он, — а теперь ещё и… ладно, пусть будет это. Надо уважать чужие желания… Что ему вообще от нас надо? Точнее, я тут ни при чём. Оно прицепилось к Артесу. Заложное… к Артесу… Ага. Вот она, цепочка. Теперь всё ясно».

И Ладимир ухмыльнулся.

Они поехали дальше. Ладимир видел, как сильно влюбилась принцесса в Артеса, и прикидывал, какими неприятностями это может обернуться. Выходило, что не особенными — в сердце Артеса явно царила другая, и Аталэйнт рассчитывать было не на что. Возможно, ей стоило посмотреть в другую сторону… но попутчик английского лорда хоть и обладал броской внешностью, был невзрачен и некрасив. А если принимать в расчёт его оборотническую сущность, то, будь даже Ладимир писаным красавцем, принцесса никогда бы не обратила на него внимания.

Впрочем, даже если бы взбалмошной эльфийке пришло в голову очаровать оборотня из прихоти и любопытства, ей бы это не удалось. Ладимир не боялся девушек и не смущался перед ними, но, с тех пор как вступил в Братство, довольствовался случайными связями. Сейчас ему было не до девушек — новые обязанности занимали все его мысли. Ладимир второй раз за свою жизнь отвечал за других, и это ему очень не нравилось.

Его размышления прервал окрик Артеса:

— Ладимир, постой… у тебя кровь на плече.

«Чудесно», — подумал Ладимир, сбросил плащ, стащил с себя рубашку и глянул на левое плечо. Какая-то тварь успела рвануть его зубами, и теперь там зияла мерзкого вида кровоточащая рана с рваными краями.

— Помочь? — спросил Артес.

— Не стоит, — буркнул проводник.

Он достал из сумы бинт, спешился и протянул один конец бинта Бешеному:

— Подержи.

К удивлению Артеса, конь осторожно взял бинт зубами. Ладимир наложил повязку выше раны и затянул покрепче, чтобы кровь остановилась.

Всё это время он не обращал внимания на спутников, а те, в свою очередь, не сводили с него глаз. Артесу не приходило в голову, что под заношенной чёрной рубашкой могут скрываться стальные мускулы. Плечи и спина Ладимира были покрыты сетью шрамов, и глубокий безобразный рубец протянулся наискось через его живот. Ясно было, что Ладимир дрался много и отчаянно, и опыта ему было не занимать. Что оставалось загадкой — когда он успел приобрести этот опыт. На вид ему нельзя было дать больше двадцати трёх.

Аталэйнт же неожиданно поймала себя на том, что бессознательно любуется прислугой лорда. От каждого движения Ладимира веяло сдержанной силой, а силу она всегда ценила. И она увидела, что Ладимир красив — не яркой, утончённой красотой, присущей Артесу, но опасной, первозданной красотой хищника.

Аталэйнт поспешно перевела взгляд на Артеса. Определённо, Ладимира и сравнивать с ним было нельзя. И как только такое могло взбрести ей в голову — восхищаться оборотнем! Видимо, её утомило путешествие и схватка с обезьянами…

Артес в этот момент обдумывал то, как они достигнут Белых гор без Джоя. В глубине души он был уверен, что друг семьи рекомендовал бы им избавиться от принцессы как можно быстрее.

— Вот там уже видны горы, — поражённо заметил он, оглядевшись. — Как нам удалось так быстро преодолеть такое огромное расстояние?

— Лишнее подтверждение того, что я — многогранная личность, — бросил через плечо Ладимир. — Ну и правильно составленные карты — ценная вещь… Расстояния — одна из самых непостоянных вещей в этом мире..

— Послушайте, — заговорила Аталэйнт, которой надоела медленная однообразная езда. — Почему бы нам не заночевать в городе моего дражайшего дяди? Он окажет нам королевский приём. Город находится всего в паре миль отсюда!

— Отлично! — согласился Артес.

Вопреки обыкновению, Ладимир вполоборота покосился на него, увидел его выразительный взгляд и как ни в чём не бывало отвернулся. Видимо, у лорда родился какой-то план в голове.

Путешественники поехали дальше. Через некоторое время Артес пропустил лошадь Аталэйнт вперёд, а сам незаметно поравнялся с Ладимиром и тихо сказал ему по-русски:

— Отвезём ее к дяде и оставим там. Думаю, ты сам будешь рад избавиться от этой леди.

— Дорогой мой, позволь напомнить тебе, что это ты её взял. Я предлагал оставить её атроксам.

— Ну сам подумай, как можно было оставить её без защиты, одну! Они убили бы её, а то и… ещё того хуже.

Ладимир подавился хохотом и едва не упал с седла.

— В следующий раз предупреждай перед тем, как говорить такую ерунду, — просипел он. — Юдхиштхира покусился бы на честь этой девицы! Да он аскет почище любого вашего монаха! Ты знаешь, что Крылатые бы с ней сделали?

— Что? — тревожно спросил Артес. Ему начало казаться, что он совершил очередную глупость.

— Выпроводили бы пинками за пределы Холодных земель и приставили бы к ней соглядатая, который проследил бы, чтобы она поехала к отцу. Если бы она вздумала кочевряжиться и попыталась вернуться в Холодные земли, атрокс схватил бы её наподобие того, как орёл хватает ягнёнка, и отнёс отцу насильно.

Впервые за всё путешествие Артесу захотелось придушить проводника.

— Почему ты раньше этого не сказал? — ледяным тоном спросил он, ничем не выдавая своих чувств.

— Я говорю с теми, кто меня слушает. Тогда бы ты меня не послушал.

— Значит, теперь будешь расплачиваться за свою неосмотрительность. Избавиться от принцессы мы можем, только если отвезём её к дяде.

— Розы нежнее невеста была, строен, как тополь, жених молодой, — продекламировал Ладимир. — Чудесный план. Особенно если ты решил оставить в Сребролисте не только принцессу, но и проводника заодно.

— Решу, если ты не перестанешь думать, будто я покушаюсь на твою жизнь.

— Прекрасно. Только есть парочка маленьких несообразностей. Первая — у меня на роже написано, что я оборотень. Вторая — на Бешеном так же ясно написано, что он из лошадей Братства. Смекаешь?

— Тогда и меня можно принять за одного из ваших, — заметил Артес. — Гнедой ведь тоже из лошадей Братства.

— Гнедой Вороновского завода, только и всего. Масть распространённая, экстерьер для потомков линии Серебряного Ворона нехарактерен. И, само собой, ухо не проколото. Кстати, у тебя тоже.

— Послушай, — твёрдо сказал Артес. — В Сребролист мы поедем. Нам надо освободиться от принцессы. Твои… опасения ничего в моём решении переменить не могут. Надо избавляться от этой обузы.

Ладимир улыбнулся своей странной улыбкой, которая так не нравилась Артесу.

— Я просто предупредил тебя, чтобы ты несильно удивился, когда с меня сдерут шкуру и торжественно понесут по городу.

— Кажется, есть такая поговорка: «Не следует умирать раньше смерти».

Ладимир посмотрел на него долгим взглядом и снова улыбнулся.

— Боюсь, ко мне её применить нельзя, — сказал он.

Спутники повернули на север от намеченной цели и двинулись в сторону города эльфов.

* * *

Солнце уже опускалось, озаряя кроны деревьев странным, голубовато-розовым светом, когда перед маленькой группой показались деревянные ворота.

Принцесса Аталэйнт поприветствовала охранников, которые незамедлительно пропустили путешественников за ограду.

Артес вертел головой во все стороны, стараясь в угасающем свете дня рассмотреть город во всех деталях.

Все дома эльфов размещались на деревьях и были вылеплены из светящейся глины. Дороги были выложены речными камнями, отполированными копытами коней и колёсами повозок. Внизу, на земле, находились небольшие лавки и мастерские. В самом центре, выстроенная вокруг могучего падуба, высилась самая массивная постройка — дом главы города, дяди Аталэйнт Годеона. Из дверей дома выскочил высокий и поразительно красивый молодой эльф, который прижал Аталэйнт к себе.

— Бравур! Я ужасно рада тебя видеть! — воскликнула принцесса. — Благодарю эфир, что ты и дядя оказались в городе.

— Я также благодарен эфиру за то, что ты выбрала именно наш город для укрытия, принцесса! — учтиво произнёс Бравур, недовольно глянув на Артеса и Ладимира.

Артес стоял в позе, именуемой "подготовка к знакомству". Ладимир не спешился, и, если бы Артес посмотрел на него сейчас, то сильно удивился бы. Его проводник, неподвижный, словно статуя, смиренно сложил руки на луке седла и опустил голову. Это был уже не бесстрашный воин и не опытный следопыт, а странствующий монах одного из самых строгих орденов. Даже Бешеный склонил длинную шею так, что подбородком почти касался груди.

— Ну здравствуй, племянница, — раздался голос ещё одного высокого эльфа, который, хоть и выглядел молодо, но очевидно прожил не одно столетие на этом свете. — Вчера сова твоего отца принесла мне известие о твоём побеге.

Аталэйнт занервничала и, прижав к себе руку застывшего в позе знакомства Артеса, мелодичным голосом произнесла:

— Дорогой дядя, милый Бравур! Позвольте мне представить вам моего жениха и избранника моего сердца — лорда Артеса. А это его раб — Ладимир.

Артес застыл в избранной позе с окаменевшей улыбкой на лице. Ладимир казался погружённым в молитвы и как будто ничего не слышал. Потом он понял, что товарищ не разморозится до конца столетия, как и двое эльфов, поэтому он поднял голову, улыбнулся и заговорил с тем же кротким видом, но очень странным тоном — то ли суровое обличение звучало в нём, то ли презрительная насмешка:

— И мы, и вы одинаково находимся во власти судьбы. Мне скажут: да ведь они рабы. Да, но вот этот раб обладает свободным духом. А покажите мне, кто не рабствует в том или другом смысле! Этот вот, — и он неожиданно благородным кивком головы указал на Бравура, — раб похоти, а тот, — такой же изящный кивок в сторону Годеона, — корыстной жадности и честолюбия… Нет рабства более позорного, чем рабство добровольное. (Неточная цитата из Сенеки).

Эльфы остолбенели от такой наглости, но Артес слегка пришёл в себя, так как для расшифровки речи Ладимира ему потребовалось задействовать окаменевший мозг.

— Принцесса Аталэйнт чрезвычайно форсирует события, — старательно подбирая слова, начал он.

— Да, — поспешно вмешалась Аталэйнт. — Официальная церемония обручения состоится сегодня.

— Аталэйнт, он человек! — поражённо воскликнул Бравур.

— Дорогая, возможно, если ничего страшного не произошло, то ты сможешь вернуть лорду его слово? — деликатно спросил Годеон.

— О дядя, я провела с Артесом целых два дня и две ночи, — сделав упор на слове «ночи» и потупив глаза, сообщила Аталэйнт.

Ладимир с большим трудом удержался от хохота. Единственное, что он себе позволил — фыркнуть пару раз, но это фырканье вполне можно было приписать Бешеному.

— В таком случае, свадьба должна состояться, — решительно сказал Годеон. Из-за его спины вышло около пятнадцати воинов-эльфов.

Ладимир усмехнулся, поднял голову и открыто и смело посмотрел в глаза Годеону. Сопротивляться он и не думал; он только огладил коня, который уже примеривался вцепиться в ближайшего эльфа, и спешился.

Эльфы сопроводили путешественников в одну из комнат дома дяди Аталэйнт и, заперев, оставили там.

— Кошмар какой-то, — сев на деревянную, украшенную резьбой лавку, сказал Артес.

Ладимир уселся на подоконник и насмешливо посмотрел на Артеса.

— А что тебе не нравится? — спросил он. — По-моему, очень даже неплохая партия. Характер, правда, у принцессы королевский, ну так ты тоже… лорд, одним словом. Сживётесь. Потом, может быть, Мирандил простит непутёвую дочь, ты станешь его наследником, а потом правителем Королевства Охотников Света. Достойная перспектива для английского лорда.

Артес, едва его дослушав до конца, гневно вскочил на ноги.

— Что за чушь ты несёшь? Перспектива жениться на этой девице меня вовсе не привлекает. Мое сердце уже занято другой дамой, которая не лжёт, не сбегает из дома и ведёт себя так, как положено молодой леди! Ты же, как мне кажется, просто упиваешься тем фактом, что был прав, да и еще и прекрасно знал, чем закончится эта поездка.

— Конечно, в девушке главное не лгать, не сбегать из дома и вести себя так, как подобает леди. Всё прочее не имеет значения, — буркнул себе под нос Ладимир и громко сказал, нагло улыбаясь во весь рот: — Детка, ты меня пугаешь. Сядь и успокойся. С чего ты взял, будто принцесса делилась со мной своими планами?

Артес взял себя в руки и сел.

— Про жениха и невесту ты говорил, — спокойно сказал он. — И вышло всё именно по твоим словам!

— Мало ли что я говорил. Ты считаешь, все мои слова надо воспринимать всерьёз?

— Похоже на то, — ответил Артес, помрачнев и чуть успокоившись. Несмотря на вспышку гнева, он не мог не признать, что попал в эту западню исключительно по своей вине, и ему надо было основательно подумать, как теперь выбраться из нее. — А насчет возраста — не настолько уж я младше. Хотя и уступаю тебе в опыте.

— Ну да, какие-нибудь десять лет разницы роли не играют… Послушай, дорогой. Эльфийки племени охотников охотой не занимаются. Тем более ей не стала бы заниматься эльфийская принцесса. Очевидно, что она сбежала от любимого батюшки. Почему — не знаю, но, похоже, батюшка принуждал дочку выйти за какого-нибудь коронованного урода. Тут — о счастье! — ей подвернулись мы, точнее, ты. Не увидеть, как она в тебя втрескалась, мог только слепой. И она решила женить тебя на себе, чтобы избавиться от этого неизвестного нам претендента на её руку. По-моему, это очевидно.

— Неужели? И давно ты об этом догадался?

— Скажем так, на второй день совместного с ней путешествия. И это было всего лишь предположение. Но, похоже, картинка складывается.

— Поскольку я со здешними обычаями совсем не знаком, то для меня никакие картинки ни во что не складывались, — отрезал Артес. — По-моему, тут как раз ты и должен выступать в качестве советчика.

— Здешние обычаи здесь совершенно ни при чём. Так же способна поступить обычная земная английская девушка, — холодно сказал Ладимир. — Тебе было плевать на моё мнение о том, стоит ли брать принцессу с собой. С какой стати я должен был после этого что-либо тебе советовать?

Он презрительно фыркнул и продолжил, щурясь и ухмыляясь:

— Твоя беда в том, что ты мне не веришь. Помнится, ты мне утром сказал, будто я уверен, что ты покушаешься на мою жизнь. Ничуть не бывало. Это ты уверен, будто я, получив то, что мне нужно, благополучно исчезну, бросив тебя в Запределье где-нибудь на половине путешествия. Ты изначально счёл меня вероломным спутником, который будет терпеть тебя, пока ему это выгодно. И я более чем убеждён, что перед путешествием Джой, самое меньшее, наказал тебе опасаться меня, а самое большее — рассказал обо мне много хорошего. Так много, что, если бы я это слышал, то долго удивлялся бы. Я тебя вовсе не виню — ты был бы дураком, если бы сразу мне доверился. Один из моих друзей, услышав, что я отправляюсь в Тибет проводником, сказал: «Если бы мне дали такого проводника, я бы решил, что меня хотят убить». Но за всё время нашего путешествия ты хоть раз получил подтверждение своим опасениям? Мог бы ты сообразить, что не мешало бы хоть иногда ко мне прислушиваться?

Артес некоторое время молча смотрел на Ладимира. Таких слов он от него не ожидал. Однако он быстро собрался с мыслями и сказал:

— Но ведь и ты мне не доверяешь и опасаешься меня. Разве не так?

— Первое — верно. Второе — нет. Ты человек, и смешно было бы тебя опасаться. Ты скажешь, за твоей спиной Джой. Конечно, только за моей — мрак. И Джоя я боюсь столько же, сколько и тебя.

— Я не считаю, что за мой спиной Джой, — спокойно сказал Артес. — Я сам могу за себя постоять, что бы ты ни думал. К тому же, я лично вовсе тебя не опасаюсь — Джой никогда не посоветовал бы мне идти с проводником, который может мне навредить. Так же как и тебя убить он не сможет — не позволит совесть и рассудок.

— Я видел, на что ты способен, — сухо сказал Ладимир. — И оценил твои силы на данный момент. Что касается Джоя — убьёт он меня или нет, мне нет дела. Ну, убьёт, и что с того? Это уж будет не моя забота, а его.

Артес внимательно посмотрел на проводника. Тот ответил ему открытым взглядом, не переставая ухмыляться — его мимика полностью противоречила тону, каким были сказаны последние слова.

— Я подумаю над твоими словами, — медленно произнёс лорд. — Но, выясняя здесь отношения, мы впустую тратим время. Нам нужно выбираться отсюда, и как можно скорее. Аталэйнт говорила, что обручение состоится сегодня…

— А что? Я за свадьбу! — заявил Ладимир. — Ты обретёшь покой и осядешь во дворце дядюшки, а я себе поеду восвояси — ведь помилуешь же ты меня ради праздника.

— Ты можешь говорить серьёзно? — спросил Артес, с большим трудом сдерживаясь. Это легкомысленная весёлость порядком ему надоела.

— А я более чем серьёзен. Но, раз уж тебе так хочется покинуть очаровательную невесту, я думаю, нам незачем торопиться. Мало ли что может помешать обручению… все мы во власти судьбы. Скажем, Годеон неожиданно сломает ногу или заболеет…

— Я бы на это не рассчитывал, — сухо сказал Артес.

— Ну и зря. И вообще, что ты ко мне привязался? Пусть твоё заложное нас выводит.

— Что? Какое ещё «заложное»? Не понимаю, о чём ты. И вообще, хватит шутить. Положение довольно серьёзное.

В этот момент из капюшона Артеса вылетел Кедр. Он пролетел мимо Ладимира, коснувшись его щеки, покружил по комнате, потом завис над потолком и засиял.

Изумлённый Артес увидел, как деревянные балки зазеленели, уменьшились и превратились в ветки дерева. Между ними образовался просвет, достаточный для того, чтобы оба молодых человека могли в него пролезть. Перед ними раскинулся весь город. Внизу, на площади, сооружали площадку для свадебной церемонии. Дух куда-то исчез, предварительно покружив перед лицом Ладимира. Тот кивнул, словно о чем-то договорившись.

Когда Артес двинулся к краю крыши, чтобы слезть, оборотень остановил его, и, приложив палец к губам, шёпотом велел ждать.

Через пару минут они увидели, как дверь сарая, где эльфы оставили их лошадей открылась, и кони, никем не замеченные, спокойно исчезли в открытых воротах. Бешеный на секунду замешкался, но, покрутив головой, увидел хозяина и пошёл следом за остальными.

Артес и Ладимир подтянулись на руках и вылезли на крышу дома. Седутре между тем пролетел над их головами, и под ним каждый деревянный элемент домов и крыш становился упругими ветками, по которым молодые люди ловко и быстро пробирались, никем не замеченные, над городом. Седутре провёл их к задней ограде, с которой они соскочили на землю. Лошади молодых людей уже стояли там. Бешеный радостно кинулся к Ладимиру, но тот наскоро похлопал его по шее, объясняя тем самым, что для изъявления радости сейчас нет времени. Путешественники не мешкая вскочили в сёдла и помчались вперёд, придерживаясь направления Белых Гор.

Седутре вернулся на колени Артеса, из прозрачного стал мутным и замер, перестав светиться.

— Подзаряжается от эфира, — усмехнувшись, сказал Ладимир.

Артес кивнул, ужасно счастливый от того, что им удалось сбежать из цепких лапок принцессы. Он старался не думать о том, насколько благородными были его действия. В очередной раз он убеждался, что иногда оказанная услуга и доброе дело оборачиваются для совершившего его весьма плохими последствиями. Если бы не Седутре, ему пришлось бы или жениться на Аталэйнт, или драться вместе с Ладимиром со всем эльфийским городом.

Сейчас молодые люди уносились все дальше и дальше от Сребролиста, ведомые Ладимиром по только ему известным тропам.

* * *

Годеон одновременно с гневом и облегчением стоял перед заливавшейся слезами Аталэйнт.

— Ты доверилась человеку и оборотню! Сбежала от отца! Разрушила помолвку!

— О, дядя, я уверена, что гнусный оборотень подстроил все это! Лорд Артес непременно бы женился на мне! Он любит меня!

— Ты будешь сидеть в темнице до приезда твоего отца! Такой позор на весь наш род! — бушевал Годеон.

Рыдающую Аталэйнт бросили в небольшую комнату, которую ее дядя в сердцах обозвал тюрьмой, оставив ей воды и еды.

Принцесса после ухода стражи сразу же перестала плакать и, закусив губу, начала обдумывать план побега. Артес предал ее. Что ж, она дочь своего отца! Она найдёт предателя и либо вырвет его коварное сердца, либо заставит его жениться и смыть позор с её имени!

* * *

Путешественники скакали галопом всю ночь и весь следующий день. Только к вечеру Ладимир решил, что они оставили город охотников далеко позади, и сделал привал.

Артес с удовольствием съел положенную ему часть мяса и хлеба, разложив на коленях салфетку, порядочно поистрепавшуюся во время пути. Он успел порядком проголодаться. Ладимир задумчиво жевал сухую корку и рассматривал лежащую перед ним карту. Артес тоже мельком глянул на неё, удивился и всмотрелся получше.

Это была тщательно прорисованная карта, но вовсе не карта Джоя. И надписи на ней, как показалось Артесу, были чересчур экзотичны даже для русского языка.

— Это не карта Джоя, — заметил Артес.

— Как ты догадался? — не сразу ответил Ладимир. — Карту Джоя с начала путешествия я вообще не доставал.

Артес пожал плечами. В конце концов, не всё ли равно, какими картами пользуется его проводник? Главное, чтобы он привёл его к цели.

Ладимир убрал карту за пазуху, бросил в кружку щепотку душицы и залил кипятком из котелка.

— А зачем тебе вообще становиться магом? — спросил он.

Артес улыбнулся, вспомнив Мадлен.

— У меня есть свои причины. Как и у всех, впрочем. Хотя… если тебя это так уж интересует — у меня есть возлюбленная. Она маг клана Воздуха. Я смогу жениться на ней, только если сам стану магом, как ты, я думаю, знаешь.

Ладимир молчал, прихлёбывая душистый отвар из кружки и глядя в поле, слегка припорошенное снегом.

— Магом, значит, — сказал он внезапно, так что Артес вздрогнул. — Если я правильно тебя понял, чтобы жениться на своей… возлюбленной, тебе нужно стать магом. Воздуха, я полагаю?

— Да, — кивнул Артес. Его лицо разгладилось при воспоминании о любимой, и стало казаться совсем юным.

— И именно поэтому ты едешь в Тибет? Чтобы стать магом… Воздуха?

Эта странная настойчивость вывела Артеса из сладких грёз.

— Конечно, — удивлённо ответил он. — В Тибете алтарь магов Воздуха, там нас встретит Джой, который должен будет провести обряд.

Ладимир повернулся к нему и посмотрел на него своими жёлтыми, сейчас без всякого выражения, глазами.

— И Джой дал тебе карту, где показан путь к алтарю… Воздуха?

— Ну конечно, Воздуха, — слегка раздражённо ответил Артес. — А что такого? Он маг и знаком с разными алтарями, хотя и не принадлежит к клану Воздуха.

Ладимир улыбнулся.

— Понятно… Значит, ты очень любишь эту свою… волшебницу?

— Очень, — кивнул Артес, и голос его смягчился, как смягчался всякий раз, когда он говорил о Мадлен.

Ладимир помолчал, глядя в землю.

— А она тебя?

— Разумеется, любит! — решительно сказал Артес — Нам суждено быть вместе, иначе я не пошёл бы в этот поход.

— А зачем тебе жениться?

Артес в полном недоумении уставился на собеседника, и тот сообразил, что до подобной свободы отношений его попутчик ещё не дошёл.

— Это я так, — небрежно сказал Ладимир. — Как, говоришь, зовут эту чародейку?

— Мадлен. Леди Мадлен Голд, — сказал Артес. Почему-то его настроение испортилось.

Ладимир задумался.

— Мадлен… Мадлен… А, знакомая штучка. Кажется, когда-то она была подружкой одного моего друга, который сам не чужд магии. Точнее, одной из его гарема.

По мёртвой тишине Ладимир понял, что опять сказал что-то не то. Он глянул на побелевшего Артеса, которого так душило негодование, что он даже не мог слова вымолвить.

Ладимир отвернулся и сощурился.

— А впрочем, — безмятежно сказал он, — я, похоже, перепутал. Кажется, её звали не Мадлен, а Милдред. И была она не из клана Воздуха.

Артес выдохнул.

— Будь добр, — медленно произнёс он, — больше не делать таких ошибок.

Ладимир шутливо поклонился.

— Куда мы сейчас едем? — немного погодя спросил Артес. Он легко выходил из себя, когда тема задевала его за живое, но так же быстро успокаивался, если не усматривал в поступках или словах обидевшего его человека прямого оскорбления или злого умысла. Порассуждав, он счёл, что Ладимир просто перепутал и продолжать злиться на него было бы неразумно и очень по-детски.

— К Белым Горам. Через два дня мы должны будем быть там.

— Уже? — слегка удивился Артес. — Я думал, до гор еще далеко.

— Не радуйся заранее. Нам придётся идти не по Тропе Тысячи Камней, как я хотел вначале, а Путём Горных Коз. Охотники выслали за нами погоню. Похоже, едут они за нами не след в след, а пойдут в объезд к Пасмурному перевалу, от которого и начинается Тропа Тысячи Камней. Мы же поедем к Дикому Ущелью.

— Где начинается Путь Горных Коз?

Ладимир, прищурившись, покосился на Артеса.

— Это эвфемизм. Нет там никакого пути. Горным козам тропы не нужны.

— Для тебя, судя по всему, это не представляет проблемы, — криво усмехнулся Артес. — А вот как быть с конями?

— Бешеному всё равно. Как будет идти Гнедой, не знаю. Посмотрим.

Всё путешествие начинало казаться будущему магу какой-то чередой препятствий. В принципе, это отвечало его представлением о достижении истинной любви. Артеса воспитали в лучших традициях готических романов. Его родители встретились очень романтичным образом: мать Артеса ехала к своей подруге в Шотландию. Был декабрь, тёмный и мрачный. Экипаж еле двигался по узкому ущелью в горах, лошади с трудом передвигали ноги в глубоком снегу. Внезапно возница вскрикнул и упал с козел — его пронзила пуля. В экипаж попытались вломиться разбойники, караулившие случайных путешественников. Шотландцы не слишком жаловали кареты английских аристократов. Мать Артеса вытащила спрятанный под сиденьем нож, решив защитить себя и свою компаньонку, которая упала в обморок от ужаса, или покончить с собой, когда разбойник, который уже открывал обшитую бархатом дверцу закричал и исчез в мокрой снежной мгле.

Несколько минут слышались только вскрики и ржание лошадей. Мать Артеса, едва живая, сидела в экипаже, судорожно сжимая тонкий кинжал в руке. Ветер завывал вокруг, и карета тронулась с места. Они миновали ущелье, выехали на просторную равнину. Тогда карета остановилась опять, дверца открылась, и будущая леди Редворд увидела прекрасного мужчину, одетого как лорд, который объяснил, что ему удалось справиться с разбойниками и что он будет счастлив сопроводить её к месту назначения. Через месяц родители Артеса сыграли свадьбу. Именно так и представлял себе своё знакомство с возлюбленной Артес. Он должен спасти ее, вырвать из рук бандитов, помочь выбраться с тонущего корабля, вынести из горящего поместья, защитить. Теперь у него была такая возможность.

Ещё кое-что успокаивало молодого человека и помогало ему сохранить спокойствие в разговорах с его странным проводником: перед отъездом Джой рассказал ему, что в спасении матери Артеса он принял непосредственное участие. Лорд Редворд просто не смог бы справиться один с десятью вооружёнными до зубов бандитами. В ту ночь с ним был Джой, который обернулся пантерой. Артесу казалось символичным, что его отцу помог найти возлюбленную оборотень, как и ему самому.

Но чересчур уж странен был оборотень-рысь. Крупа закончилась, а вместе с ней и ненавистная Артесу гречневая каша, и Ладимир взялся за охоту. По всей видимости, охотился он до рассвета, потому что, когда Артес просыпался, Ладимир неизменно сидел у костра и жарил мясо. Артес не видел в охоте ничего плохого, если ей занимались только ради пропитания, но дело было в том, что чаще всего Ладимир выбирал крупных жертв. Ясно было, что целого лося или кабана двум путешественникам не по силам съесть целиком, и бо́льшая часть туши пропадала зря. Артес не понимал, к чему такая расточительность — вокруг было полно зайцев, куропаток, тетеревов и прочей съедобной живности с мягким, нежным мясом, которых было намного проще добыть, чем здоровенного старого тура, чьё мясо было жёстко и слегка горчило. В конце концов, Артес спросил об этом Ладимира. Согласно своим привычкам, Ладимир не ответил.

Зато на следующее утро, когда Артес пытался прожевать очередной жёсткий кусок, он вдруг увидел шагах в двадцати от стоянки остатки лосиной туши. Молодой человек едва скрыл гримасу отвращения и жалости и старался не смотреть в ту сторону. Однако посмотреть всё-таки пришлось, потому что минут через десять раздался хруст, как будто кто-то грыз кости. Артес поднял голову и увидел возле туши огромного тёмно-коричневого зверя с красноватым отливом. «Медведь?», — подумал про себя Артес, но животное было крупнее медведя и имело другие очертания. Оно подняло голову, по форме напоминающее тигриную, но более грубую, узкую и вытянутую. Клыки были настолько длинны, что не помещались в пасти.

— Махайрод, — небрежно сказал Ладимир, который сидел к зверю спиной и ни разу не оглянулся. — Мы идём по его земле. Убитый лось — плата за право идти здесь и охотиться. Лось был старый, с плохо сросшейся задней левой ногой, передвигаться ему было больно и трудно. Завтра его завалили бы волки. Поверь мне, лучше погибнуть от моих клыков, чем от волков, которые пожирают жертву, не дожидаясь, пока она умрёт.

Артес смотрел на пришельца из доисторических времён. Могучее животное, с едва различимым полосатым рисунком на шкуре и чёрным лохматым загривком, играючи разрывало тушу. Иногда оно поднимало клыкастую голову и добродушно поглядывало на путешественников маленькими зеленоватыми глазками.

— Подумать не мог, что когда-нибудь вживую увижу саблезубого тигра, — негромко произнёс Артес.

— Это дама, — сообщил Ладимир. — Думаю, скоро мы увидим и её суженого.

— Ты хочешь сказать, что здесь будет два махайрода?

— Угу. С двумя котятами-подростками.

Когда Артес вновь посмотрел в сторону лосиной туши, всё семейство было в полном сборе. Махайрод-самец, намного крупнее и мощнее самки, сразу отогнал супругу и детей от мяса. Тигрица отошла спокойно — она уже успела насытиться. Котята-подростки, как их назвал Ладимир, размерами почти догнали мать и, как многие молодые животные, выглядели долговязыми и неуклюжими. Они крутились возле матери и беспокойно принюхивались. Им очень хотелось есть, и они не были уверены, что на их долю что-нибудь останется.

Артес наблюдал за махайродами и вспоминал ещё один случай. Это произошло, когда они везли эльфийскую принцессу к дяде. Посреди ночи Артес проснулся от женского визга, вскочил и увидел, что Аталэйнт, глядя вперёд, лихорадочно нашаривает возле себя лук и издаёт тот жуткий визг, который его разбудил. Возле костра сидела волчья стая — шесть поджарых зверей, и они с осуждением смотрели на принцессу. Ладимира Артес заметил не сразу. Тот тоже сидел возле костра среди волков, и на лице его было точно такое же выражение, что и на волчьих мордах, как будто он был одним из них…

* * *

Ладимир слегка преувеличил, когда сказал, что от Дикого Ущелья дальше не ведёт ни одна тропа. Тропа там была — узкая, на одну лошадь, она тянулась вдоль гладкого каменистого склона горы, и правая нога всадника тёрлась о скалу, а левая висела над пропастью.

Бешеному было всё равно, где идти. Гнедой же перепугался до смерти и отчаянно сопротивлялся. Как Артес ни посылал его вперёд, как ни уговаривал, как ни успокаивал, конь храпел и вставал на дыбы. Насилу Артес вместе с Ладимиром заставили его пойти, но это было жалкое зрелище. Артес сочувствовал коню, он вполне понимал его нежелание изображать из себя горного козла. Самого Артеса мало волновала опасность — все его мысли были заняты тем, что случится возле алтаря. Тем не менее, он старался как мог направлять животное, говорил ему ласковые слова и успокаивал.

Когда путешественники расположились на ночлег, Гнедой встал, прислонившись к скале и опустив голову; он был весь в мыле и дрожал.

Артес с жалостью смотрел на коня.

— Так дальше нельзя, — тихо сказал он. — Мы только уморим лошадь.

Ладимир не ответил. Он мрачно разглядывал Гнедого, щурясь и хмуря лоб. Внезапно он встал, подошёл к коню, оседлал его и вскочил в седло.

— Вернусь к рассвету, — процедил он сквозь зубы. — Бешеный, остаёшься за старшего.

С этими словами он повернул коня на опасную тропу, и Гнедой, с большой неохотой уступая его понуканиям, поплёлся прочь.

Для Бешеного отъезд хозяина был такой же неожиданностью, как и для Артеса. Он тихонько заржал и поднялся, но за Ладимиром не пошёл.

Артес не представлял, что Ладимир собирается делать, и отъезд проводника его сильно встревожил. На миг ему показалось, что к ним приближаются охотники за шкурами и Ладимир попросту удрал. К счастью, он быстро сообразил, что в таком случае Ладимир взял бы Бешеного. Оставалось только сидеть и ждать, надеясь на то, что оборотень вернётся раньше, чем появятся эльфы. Артес спокойно завернулся в плащ и лег на землю. Над головой светили мириады звёзд. Сейчас они по-прежнему успокаивали его. Когда в семье кто-то умирал, мать обычно говорила ему, что душа умершего улетела на небо и стала еще одной звёздочкой. Артес верил в это очень долго и после смерти родителей часто говорил со звёздами. Несмотря на то, что он казался успешным, счастливым молодым человеком, ему часто бывало одиноко среди его друзей. Его научили любить весь мир, видеть самое лучшее во всех, но иногда ему казалось, что все носят маски. Милые друзья, готовые на проказы в колледже, радовались как фейерверкам, так и охоте на ни в чём не повинных животных. Они могли равнодушно пройти мимо просящего милостыню ребёнка, но давали небольшие состояния за картины и вазы. Это был образ жизни, так жили все и считали себя хорошими и добрыми гражданами. Артес тоже вёл себя так, но, познакомившись с Ладимиром, он погрузился в иной мир. Оборотень казался очень странным, но чем-то он был ближе и понятнее, чем самые хорошие друзья.

Когда небо начало светлеть на востоке, Бешеный насторожил уши и приветственно заржал. Вскоре и Артес услышал перестук копыт — чёткий, уверенный и глуховатый, словно лошадь была не подкована. Артес недоумевал — судя по цокоту, это ехал не Ладимир, однако Бешеный как будто встречал именно своего хозяина. На всякий случай Артес поднялся и вытащил меч из ножен.

В свет костра вступило высокое рогатое чудовище, и при виде его Артес отскочил было назад, но тут же узнал лошадь Крылатых.

Ладимир молча спрыгнул на землю и так же молча обошёл вокруг коня. Жеребец был очень высок, около метра девяноста в холке, необычной серебристо-мышастой масти, с зеброидными отметинами на передних ногах. Вдоль его шеи вместо гривы тянулись острые костяные выросты, рога на лбу были длинны, остры и так ослепительно белы, что казалось, будто они светятся в предрассветной мгле. Гнедого нигде не было видно.

— Ты обменял лошадей? — спросил Артес. — Видимо, атроксы и впрямь тебе доверяют.

Атроксы действительно доверяли Ладимиру как одному из воинов Чёрного Крыла и тем более как одному из свиты Великого Князя Дива, но в данном случае Ладимир бы предпочёл, чтобы это доверие было меньше. Юдхиштхира дал воину своего друга лучшего коня, какого только мог найти — своего собственного. Конечно, если Ладимиру невзначай случится угробить жеребца, Юдхиштхира ничего не скажет, но очень не хотелось расстраивать старшего военачальника, да и Див Воронович за это не похвалил бы.

Ладимир вздохнул, взялся было рассёдлывать жеребца, глянул на восток и оставил это занятие.

Артес посмотрел на жеребца Крылатых. Мысль ехать на этой ядовитой змее его не очень прельщала, но, с другой стороны, это было бы интересным опытом. Артес был очень умелым наездником и обожал животных, даже таких странных и почти неземных.

Ладимир тем временем встал, прислонившись лбом к лбу Бешеного, и что-то ему нашёптывал. По-видимому, его слова коню не нравились — он беспокойно переступал с ноги на ногу и один раз слегка встряхнул головой.

Наконец Ладимир хлопнул его по плечу, подошёл к мышастому жеребцу и вскочил в седло.

— Садись на Бешеного, — сказал он Артесу, поворачивая жеребца к тропе.

Артес опешил.

— На Бешеного? — переспросил он.

— А ты что, видишь здесь третью лошадь? — раздражённо спросил Ладимир. — Только учти, тебя он слушаться не будет. Твоё дело — тихо сидеть в седле. Он сам знает, куда и как идти.

Артес не стал спорить, вскочил на Бешеного и слегка подобрал поводья. Проводник поехал вперёд, и Бешеный двинулся следом за Ваджрой (так звали мышастого жеребца). Конь есть конь. Если его не ранить и прислушиваться к его движениям, путешествие будет приятным и безопасным.

Задолго до привала Артес успел безоглядно влюбиться в Бешеного. Его покорила плавная летящая поступь коня, бессознательная уверенность, с которой он ставил ноги на узкую тропу, способность чувствовать каждое движение всадника, невероятная гибкость и сила — Артесу постоянно казалось, будто под ним скрученная пружина. Он и раньше видел трепетное отношение Ладимира к жеребцу, но только сейчас сумел проникнуться им — к такой великолепной лошади нельзя было относиться по-другому.

На привале Артес разразился долгим, искренним и красочным панегириком Бешеному. По-видимому, так он был красноречив, что даже Ладимир под конец слегка растаял и ухмылялся вполне добродушно.

Артес же твёрдо решил по своём прибытии в Англию обзавестись серебристым ахалтекинским жеребёнком и вырастить из него вот такого боевого коня — идеально выезженного, отважного и безоглядно преданного хозяину. К тому же, его Аполло не помешал бы приятель.

* * *

Около полудня путешественники выехали на небольшое плато. Ладимир немного покружил по нему, остановил Ваджру у самой скалы, огляделся, сверился со своей полурунической картой и спешился.

— Всё, — коротко сказал он. — Приехали.

Артес спрыгнул на камни. От радости и волнения у него слегка перехватило горло.

— Мы у алтаря Воздуха? Где же он?

— Здесь.

Артес оглядел безжизненное плато, на котором не росло ни одной травинки.

— Здесь? — переспросил он. — Не похоже…

Ладимир уселся на корточки возле скалы.

— Скорее всего, должен быть знак или ключ, открывающий его. Короче говоря, как туда попасть, твоё дело. Я своё уже выполнил.

Артес покосился на него и принялся исследовать маленькую каменистую площадку. Вскоре он наткнулся на большой камень, покрытый иероглифами и загадочными знаками, которые напомнили ему тайнопись средневековых магов и алхимиков.

— Кажется, я нашёл, — дрогнувшим от волнения голосом произнёс Артес. — Только… как же он открывается…

Он водил пальцами по грубым, полустёршимся от времени и ветра знакам. Они уже не казались такими непонятными: вскоре Артес сумел различить символы четырёх стихий и некоторые сопровождающие их обычно атрибуты. В колледже он увлекался древними языками. Несмотря на насмешки знакомых, он учил египетский, латинский, кельтский, старославянский. Языки ему давались очень легко, поэтому он рассматривал это в качестве развлечения, а не серьёзного занятия. Теперь полученные знания могли пригодиться.

Он коснулся высеченной в камне спирали — знака Воздуха, но ничего не произошло.

— Что же делать, — в раздумье прошептал он. — Наверняка нужно прочесть заклинание, только какое? Джой ничего мне не говорил об этом…

Ладимир, насмешливо сощурившись, наблюдал за ним.

— Попробуй другие знаки, — посоветовал он. — Если бы алтарь Воздуха открывался знаком Воздуха, это было бы слишком просто.

Знаки Воды и Огня — две извилистые полоски и круг с лучами внутри, похожий на колесо, — ничего не дали. Не очень веря в успех этой затеи, Артес коснулся ромба с четырьмя точками.

— Нет, — сказал он, поворачиваясь к Ладимиру, — это бесполезно. Должен быть другой способ…

Не слушая, Ладимир медленно встал, пристально разглядывая что-то за его спиной. Артес обернулся и обомлел.

Вместо гладкой каменной стены чёрным провалом зиял вход в пещеру.

— Отлично, сработало! — Артес уверенным шагом пошёл в пещеру. Ему не терпелось скорее закончить ритуал и вернуться к возлюбленной Мадлен.

Ладимир переглянулся с насторожившимися лошадьми и пошёл за ним следом, озираясь и прислушиваясь.

Стены пещеры были гладкими, как стекло, и отливали фиолетовым. Прямой коридор вёл все глубже вниз, воздух был на удивление свежим и чистым.

— Странно, где же Джой? — спросил Артес, которому надоело молчание.

— Не жалуйся на то, что одинок, друг одиноких и заблудших — Бог, — сказал Ладимир. Его глаза светились в темноватом коридоре.

— Успокоил, — прошептал Артес и громко сказал: — Надеюсь, что Бог приведёт Джоя сюда, иначе ритуал нам не пройти.

Ладимир хмыкнул, но вместо обычной насмешки раздалось уже ни с чем не вяжущееся четверостишие: «И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять».[4]

Спутники дошли до конца коридора и попали в величественный зал, вырубленный в скале. Своды его терялись высоко над головой, по стенам стекали струи прозрачной воды, на земле вились причудливые узоры мха и лишайника. В самом центре зала, на возвышении, стояла огромная каменная чаша. Опытным взглядом человека, который отлично разбирался в камнях, Артес понял, что она сделана из сапфира, рубина, алмаза и изумруда. Камни каким-то образом были слиты воедино.

— Потрясающе! — воскликнул он. Седутре засветился необычным светом, и над чашей появилась туманная фигура женщины.

Артес отступил назад. Ладимир не тронулся с места; он лишь сощурился, и губы его исказила недобрая ухмылка.

— Приветствую вас, путники, — звучным низким голосом заговорила фигура и вдруг замерла. Туман немного рассеялся, и молодые люди увидели красивую высокую женщину, одетую в длинную тогу. Ее черные волосы достигали пят, а большие, фиолетовые глаза пристально всматривались в незнакомцев.

— Вы не маги, — заявила женщина.

Ладимир усмехнулся ещё сильнее, и под сводами пещеры полетел звонкий голос:

«Там, где с землею обгорелой Слился, как дым, небесный свод, — Там в беззаботности веселой Безумье жалкое живет. Под раскалёнными лучами, Зарывшись в пламенных песках, Оно стеклянными очами Чего-то ищет в облаках. То вспрянет вдруг и, чутким ухом Припав к растреснутой земле, Чему-то внемлет жадным слухом С довольством тайным на челе. И мнит, что слышит струй кипенье, Что слышит ток подземных вод, И колыбельное их пенье, И шумный из земли исход!».[5]

Артес посмотрел на товарища, убедился, что он явно говорил о себе, и попытался исправить ситуацию.

— Мы пришли с добрыми намерениями, благородная леди. Я желаю пройти ритуал и стать магом воздуха, — сообщил он.

— Воздуха? — фигура ещё пристальнее вгляделась в Артеса. — Ты, человек, хочешь стать магом воздуха?

— Блаженны не ведающие — ибо они не знают, что творят, — произнёс Ладимир. Глаза его были пусты, и лицо приняло безучастное ко всему выражение.

— Ну хорошо, — усмехнувшись и игнорируя Ладимира, сказала женщина. — Я — Хранительница Времени. Все предопределено и решено. Ты пришёл в правильное время и правильное место. Отсюда начнётся твой путь. Если алтарь отвергнет тебя, то пройдёт ещё одно столетие и один день до следующей попытки. Твой спутник должен уйти, — как только она произнесла последнюю фразу, Ладимир исчез из пещеры.

— Я готов начать ритуал. Я уверен, что преуспею, — решительно заявил Артес. — Ждать сто лет я не могу, как вы понимаете. Но ритуал должен был провести Джой, а сам я не могу справиться.

— Подойди к чаше, творение Богов. Я сама проведу ритуал. Черным магам не место около светлого алтаря, так что не грусти об отсутствии своего друга, — велела Хранительница.

Она закрыла глаза и стала тихо шептать что-то на непонятном языке. Чаша начала светиться, из неё полезли корни растений, затем ветки с листьями, которые обвились вокруг замершего Артеса и в мгновение скрыли его, образовав подобие кокона. Он мерно светился, отражая мерцание стен.

Прошло уже около получаса, когда Седутре засеребрился и подлетел к кокону. Тот начал сиять интенсивнее, а в ветвях появились маленькие бутоны, которые на глазах набухали и распускались, превращаясь в прекрасные разноцветные цветы. С цветов вспархивали необычные бабочки и, размахивая золотистыми крылышками, медленно в танце поднимались к сводам пещеры.

— Свершилось, — произнесла Хранительница. — Итак, он и есть Избранный.

Одежда Артеса, лежавшего на земле, изменилась — она была покрыта чем-то вроде пушистого тонкого зелёного мха. Волосы молодого человека стали чуть темнее, глаза из синих приобрели странный зеленоватый оттенок. Казалось, что даже его тонкая гибкая фигура стала приземистее.

— Ты обрел способность воспринимать все, что связано с магией Земли, — произнесла Хранительница, которая до этого невозмутимо молчала.

— Земли? — переспросил Артес, окончательно приходя в себя. — Земли? Почему Земли?

— Ты получил магию земли, потому что пришел к алтарю земли, — холодно пояснила Хранительница. — Путь Избранного должен начаться с Земли. Она ближе всего к ЛЮДЯМ. Вы черпаете свои силы из земли, другие силы были бы тебе не подвластны с самого начала.

— Так почему мне все твердили, что я иду к алтарю Воздуха? — разгневано спросил Артес. — И что еще за Избранный?

Он хотел рассердиться по-настоящему, с чувством, но почему-то его больше тянуло сесть и начать размеренно думать о жизни. Он попытался стряхнуть с себя это нетипичное для него настроение, однако истинный, обжигающий гнев все равно не приходил.

— Я расскажу тебе легенду, — сказала Хранительница. — Её достоверность подтвердилась сегодня. Существует предание, где сказано, что придёт Избранный, который принесёт мир в кланы магов и сможет объединить их, тем самым спасая землю, даря покой и шанс на возрождение. Давным-давно Великие решили сойти на землю и принять человеческую форму. Время стало мужчиной, а Хаос женщиной. От их союза родился человек, который обладал уникальными способностями: он мог стать сосудом для всех четырёх стихий магии — Земли, Воздуха, Воды, Огня… или Темных сил. Он был словно чистый лист бумаги, на которые магия наносила свои письмена. Эта способность передавалась из поколения в поколение, и, хотя род Человека хранился в тайне и маги так и не смогли узнать, кем именно он был, на всех десятых детях, рождённых от того Избранного, появлялся знак. Знак был весьма сомнительный — родимое пятно, расположенное на груди в области сердца, в форме напоминающее цветок лотоса.

Артес дёрнул камзол и распахнул рубашку. На груди молодого человека были ясно видно бледное родимое пятно, в котором, используя воображение, можно было различить форму цветка.

— Только такой человек может пройти ритуал всех пяти стихий, не умереть и стать Высшим магом, — продолжила Хранительница.

— Я не понимаю, почему надо было хранить в тайне всё это? — недоуменно спросил Артес, рассматривая под новым углом своё родимое пятно.

— Меня это не касается. Я не маг, не человек, не эльф, не зверь, — ответила Хранительница. — Я и так рассказала тебе много. Остальные вопросы ты можешь задавать магам. Но с этого дня ты должен опасаться их. Не доверяй никому, кроме тех, кому бы ты никогда не стал доверять. — сказав это, Хранительница исчезла.

… Ладимир поднялся с земли и отряхнулся. «Эк меня вынесло, — подумал он. — Ну ничего. Я видел достаточно».

* * *

— Итак, слушаю ваши приказания, командир. — Ладимир вприщур рассматривал Артеса, и с лица его не сходила странная улыбка. — Куда путь держать изволите?

Артеса очень тянуло сесть на землю возле пещеры, от которой поднимался в воздух пар, и подумать хорошенько. Он в очередной раз стряхнул с себя это непонятное оцепенение и сказал:

— Конечно, к алтарю Воздуха. Избранный, не Избранный… Я смогу жениться на Мадлен, только если я стану магом Воздуха. Видимо, Джой не совсем правильно прочитал те старинные документы или не понял до конца что и как. Думаю, что сила Земли мне не должна повредить. С другой стороны — зачем она мне? Хотя… может быть, если это поможет общаться с животными и лучше понимать леса… Не знаю. Только как же мы доберёмся до Алтаря Воздуха?

Ладимир уставился в карту, пряча усмешку.

— Что касается расположения алтарей, то, если мне не изменяет память, сначала идёт алтарь Земли — Белые горы, затем Воздуха — Гора Богов, Сухие равнины, потом Воды — Блуждающий остров, Холодное море и, наконец, Огня — Золотые Земли. Н-да… То есть сейчас мы пересекаем Холодное море, чтобы добраться до Сухих равнин, а после того, как ты пройдёшь алтарь Воздуха, возвращаемся опять-таки к морю. Чудесно…

— Нет более короткого пути?

— Это самый короткий. В объезд выйдет месяца на два дольше.

— А может, лучше поехать длинным маршрутом? Может, он безопаснее? — задумался Артес.

— Как угодно, — отозвался Ладимир. — Если тебе охота затянуть наш поход на полгода, поедем длинным. Но учти, что я в этом не заинтересован.

От долгого перехода до Холодного моря в памяти Артеса осталась лишь бесконечная смена лесов и полей, низкое небо над головой, плавный галоп Бешеного и звенящий воздух…

Уже при подъезде к порту Прибрежному Артес спросил у проводника:

— Чей это город? Кто здесь живёт?

— Ничей, и живёт здесь всякий сброд. Раньше Прибрежный был основным укрытием пиратов, вроде Тортуги, но Светлые эльфы пиратов уничтожили. Теперь там полно торговцев, вынужденных путешествовать морем, и владельцев судов, которые берутся за эти перевозки, а также куча воров, мошенников и распутных девок. Очаровательное место.

Очаровательное место оказалось скопищем грязноватых двухэтажных домов и трактиров. Путешественники обошли пять таверн, и в шестой Ладимир наконец нашёл того, кого искал.

Не обращая внимания на самую разношёрстную публику, состоящую из троллей и эльфов подозрительного вида, он прямиком устремился к столу, стоявшему у самой стены. Трактир был переполнен, но в этом углу сидел лишь один посетитель. При виде его Артес, который уже порядком навидался отвратительных морд, попятился и с недоумением взглянул на проводника.

Посетитель был не троллем и не гоблином, а каким-то чудовищным уродом, помесью человека и животного. Голова не то льва, не то тигра, не то пумы; мощные руки в буграх мышц, заросшие серебристо-палевым, в размытых пятнах, мехом; у ног подрагивала чёрная кисточка длинного хвоста.

Ладимир обрадовался этому монстру, словно родному брату.

— Имир Оддо? — мурлыкнул он, скользнув на скамью.

— Чёрный прихвостень? — сразу отозвался тот.

Ладимир расплылся в улыбке:

— Рад, что вы меня узнали, — и добродушно осведомился: — Сменили сторону?

— Это зависит от того, с чем ты пришёл, — буркнул Оддо.

— Ну, всухую никакие дела не решаются. Две кружки старого тёмного, — бросил он слуге, справедливо полагая, что Артес в попойке участвовать не будет.

Артес хотел попросить воды, но потом мудро счёл, что в этом месте даже такого слова не слышали.

Оддо хмуро посмотрел на кружку, появившуюся перед ним в мгновение ока, и ещё более хмуро — на Ладимира.

— А дело наше маленькое, — лучезарно улыбнулся ему Ладимир. — Нам всего лишь нужно попасть на Бродячий остров.

Артес удивлённо взглянул на проводника, но решил пока ничего не говорить.

Имир молчал и с большой неприязнью разглядывал собеседника. Артес с тревогой заметил, что хвост его задёргался сильнее.

Неожиданно гигант обнажил в улыбке крупные клыки и откинулся на спинку стула.

— Прелестное дело, — сказал он, прищурившись. — Всего-то стоит разбитого корабля и потонувшей команды. Очень мило, очень мило.

Хвост метнулся в сторону, и закончил Оддо уже глухим рыком:

— Ищи дураков.

— Уже нашёл, — отозвался Ладимир, также откинувшись назад и насмешливо рассматривая капитана.

Хвост Оддо замер, а уши медленно прилегли к черепу. Артес начал прикидывать, на что рассчитывает Ладимир, если это чудовище полезет в драку, и будет ли большой толк от него, Артеса, если он вмешается. Он с тоской подумал, что после прохождения ритуала думает много, а действует медленно. Вероятно, пока он будет прикидывать что и как, этот верзила просто порежет Ладимира на ленточки.

— За морем клубится беззвёздная мгла, на светлый восход надежды нет — смерть заката была ала, и никогда не родится рассвет, — нараспев произнёс оборотень и вдруг заговорил с сухой насмешкой:

— Два года стоянкой «Стремительного» был Бродячий остров, и за два года ты не потерял ни корабль, ни команду, точнее, команду ты терял только на суше. Как угодно, как угодно, ты капитан, тебе виднее, и раз ты настолько утратил морское чутьё, что не переплывёшь реки, оставайся на земле, оставайся, мой друг. Только, мой друг, оставаясь на земле, ты очень скоро, очень скоро рискуешь перебраться под землю, потому что Великий Князь, Чёрный Ворон, не прощает предателей, не прощает, мой друг. Думай, Аургельмир, но недолго, мы торопимся, мой друг, очень торопимся.

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. В конце концов, Имир расслабился, отпил из кружки и спросил:

— Что вы забыли на Бродячем острове?

— Его голову, — ответил Ладимир и указал кивком на Артеса.

Судя по взгляду, который Имир бросил на Артеса, он воспринял слова Ладимира серьёзно.

— Хорошо, я доставлю вас к острову, — сказал он. — Но выбираться вы оттуда будете сами. Дел у меня много, а времени мало, и я не собираюсь тратить его на вас.

— Я знал, что у вас добрая душа, — улыбнулся Ладимир.

— Кстати, — уже на выходе обратился Оддо к Ладимиру, — вас только двое?

Ладимир вылил из своей нетронутой кружки вино на пол и промычал что-то маловразумительное, что Оддо почему-то понял как подтверждение.

— Стало быть, Чеглока с вами нет?

— Нет, сударь.

— Очень жаль, — сказал Оддо. — Мы старые знакомые, и я бы охотно с ним повидался.

— О, я уверен, что это желание взаимно, — широко улыбнулся Ладимир.

Они вышли из таверны, и первым, что увидел Оддо, оказались две лошади. Точнее, один жеребец больше походил на любимого коня дьявола, сбежавшего из адских конюшен, а второй не походил даже на лошадь.

Имир резко повернулся к Ладимиру.

— А это что? — мягко, почти ласково спросил он. — Ваши домашние любимчики?

Ладимир улыбнулся и потрепал дьяволова коня по морде.

— Вряд ли домашние любимчики пригодятся нам в путешествии по Сухим равнинам.

Глаза Оддо превратились в две узкие щёлки, а хвост бешено мёл землю, но голос его звучал ещё спокойно.

— Ты считаешь, что найдёшь Сухие равнины на Блуждающем острове?

— Я рассчитываю найти Бродячий остров после Сухих равнин.

— Тьма тебя забери, — почти нежно произнёс Оддо. — Куда, к дьяволу, тебе нужно?

— Туда я не тороплюсь, все там будем, — очаровательно улыбнулся Ладимир. — Мне нужно, если ты забыл, к Сухим равнинам.

— Тогда какого же беса ты твердил о Бродячем острове?

— Я? Разве? Ничуть не бывало. Стареешь ты, Имир.

Оддо немного помолчал, разглядывая лошадей.

— Так ты собираешься тащить их с собой? — спросил он. — И куда я их дену?

— Думаю, они найдут себе уголок на палубе. За них не беспокойся.

Оддо мрачно посмотрел на него и пошёл к пристани.

* * *

Плавание не принесло Артесу никакого удовольствия. Он внезапно осознал, что его любовь к морским прогулкам сменилась недоверием к зыбким глубинам и желанием оказаться на твёрдой, приятной земле. Все эти толчки, подскакивания его слегка раздражали. Тем не менее, он вполне успешно сохранял приятную мину и не раздражал своего проводника никакими замечаниями.

«Стремительный» оказался маленьким лёгким парусником, манёвренным и быстроходным. Команда состояла лишь из шести матросов — двух определённо сбившихся с пути эльфов и четырёх не поддававшихся точному определению личностей. Оддо был зверем не только внешне — с матросами он обращался хуже, чем с рабами. Артес, при всём своём мужестве, насилия не терпел, но, когда он вмешался, чтобы прекратить зверскую расправу, его силой оттащил Ладимир.

— Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не лез, куда не просят? — спросил оборотень.

— Ты думаешь, я буду спокойно стоять и смотреть, как несчастного матроса превращают в кровавое месиво?

— Отвернись, — посоветовал Ладимир. — Дорогой, раз уж ты забыл, напомню. Этот корабль принадлежит Имиру, и эта команда также принадлежит Имиру. В его воле сделать с командой всё, что он пожелает. Матросы, по существу, сами виноваты — они прекрасно знали, на что идут.

— Как я тебя понял, ты ничего не имеешь против зверства?

— Мне плевать. А если ты этого терпеть не собираешься, пожалуйста, сию минуту повернём к берегу. И на этот раз искать корабль ты будешь совершенно самостоятельно. Только учти при поисках, что Оддо — самый опытный капитан в здешних краях и единственный, кто сумеет провести корабль к Бродячему острову. И, возможно, — помолчав, добавил он, — даже вывести его оттуда.

Артес глубоко вздохнул и отвернулся. Только сознание того, что он должен во что бы то ни стало добраться до алтаря Воздуха, сдерживало его Любое насилие было противно молодому человеку и претило его характеру и мировоззрению.

Имир стоял поодаль и, казалось, оглядывал горизонт, однако правое ухо, повёрнутое в сторону путешественников, выдавало его внимание к разговору.

Ночью, когда Ладимир, по недавно приобретённой привычке, не спал и стоял у борта, внимательно выглядывая что-то в чёрной глубине сонного моря, к нему неслышными шагами подошёл капитан.

— Странная вы парочка, — сказал он, — и путь у вас странный. Почему ты взялся сопровождать одержимого? Приказ Чёрного Князя?

Ладимир, по-прежнему глядя в мерцающую воду, улыбнулся и прищурился.

— Нет, — ответил он. — Скорее, князь снизошёл к моему скромному желанию. Учти только, что вначале мой спутник был менее одержимым, чем сейчас.

— И что же так забило ему голову? Желание править миром?

Ладимир помолчал, щурясь и улыбаясь.

— Можно и так сказать. Но это следствие его одержимости любовью.

Оддо коротко вздёрнул верхнюю губу, так что в лунном свете тускло блеснули острые клыки, и насмешливо фыркнул.

— И как я сам не догадался, что здесь замешана баба…

Ладимир усмехнулся и ничего не ответил.

Имир помолчал немного.

— А ты не думаешь, что это опасно? При первом же удобном случае он тебя подставит, сам того не желая.

— С такой же вероятностью я сам могу себя подставить. А впрочем, всё это тлен и суета… Выбирай сторону, Имир, выбирай сторону. Час близится, и лучше сделать выбор теперь, чем откладывать его на потом.

Имир внимательно смотрел на собеседника. На лице Ладимира и в лучшие времена трудно было что-либо прочесть, а сейчас с него почти не сходила странная улыбка сумасшедшего.

— Война? — спросил Оддо.

— А сам как думаешь?

Оддо прошёлся взад-вперёд по палубе.

— А тебе не кажется, что я выбрал сторону, согласившись помочь тебе в осуществлении твоей бредовой идеи?

Ответом ему послужило чуть слышное насмешливое фырканье.

— Ты довольно легко согласился на это. С такой же лёгкостью можешь и отказаться.

И ясные, бледно-золотистые глаза пронзили Оддо взглядом из-под полуопущенных чёрных ресниц.

Имир кашлянул.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — заметил он.

— Неважно, какого я о тебе мнения. Важно, какого ты мнения о Великом Князе.

Имир резко повернулся к нему.

— Я подлый грабитель, — прошипел он, — продажная шкура, честь для меня — пустой звук, и ты прекрасно об этом знаешь. Но будь я проклят, если встречал на этом свете более достойного воина, чем Князь Чёрного Братства. И если он призовёт меня, я пойду за ним даже в пристанище Тёмных сил.

Имиру нелегко далась эта яростная вспышка, и он, тяжело переводя дыхание, смотрел на Ладимира. Казалось, его собеседник должен был ответить ему с той же силой, однако оборотень равнодушно молчал и поглядывал на чёрную спокойную воду, где вспыхивали зелёно-золотистые огни морских обитателей.

— Знаешь, — наконец сказал он, — я не встречал более достойного воина, чем Светлый Князь, даже на том свете…

* * *

Сухие Равнины вполне оправдывали своё название. Плоский ровный берег едва был виден на линии горизонта. К суше путешественников доставили на трёх лодках — первая везла Артеса, Ладимира и Оддо, остальные две — лошадей.

— Есть у тебя карта? — буркнул Имир.

Ладимир подал ему свою полуруническую карту. К удивлению Артеса, никаких затруднений замысловатая вязь названий у Оддо не вызвала.

— Ты бывал в этих краях? — хмуро спросил он.

— Доводилось, но не с этого побережья.

— Возвращаться ты планируешь сюда?

— Придётся, раз нам нужно попасть на Бродячий остров.

— Значит, я буду курсировать вдоль берега. Когда вернётесь — свистнешь.

Артес не очень себе представлял, как же это надо свистнуть, чтобы услышали километрах в трёх от берега. Оддо, скривя свой рот в подобие улыбки, смотрел на Ладимира.

— Насколько я помню, свистеть у вас много мастеров, — добавил он.

— Хватает, — улыбнулся Ладимир. — Я не из последних.

Он оседлал лошадей, и, попрощавшись с Имиром (Артес едва заставил себя кивнуть капитану — такое он вызывал у него отвращение), они тронулись в путь.

Сначала Артесу равнины представились такими же безжизненными, как и бескрайними. До самого горизонта ветер гонял волны по высокой золотистой траве, не встречая ни одного холма на своём пути. Тем не менее, и в них была какая-то непередаваемая прелесть.

— Посмотри на эти кусты, какие у них необычные шипы. Природа тут прекрасно приспособилась к условиям, — вздохнул Артес.

— Как и везде, — пожал плечами проводник.

Лошади шли мерным, быстрым шагом, и море скоро осталось позади.

Теперь перед путниками было другое море — сухо шуршащей на ветру травы. И оно отнюдь не было лишено жизни.

Артес увидел, как ему показалось, несколько оленей. Они ничуть не испугались путешественников и спокойно наблюдали за ними. Один из них, видимо, вожак, слегка выступил вперёд. Ноги у него были стройные, точёные, но туловище казалось слишком грузным, а шея — слишком короткой и неповоротливой для оленя. На лбу его росли два толстых коротких изогнутых рога, и один рог — длинный, в виде латинской буквы «Y» — на переносице. Шерсть рыже-песочная, белая на горле и брюхе. Остальные животные, сбившиеся в табунчик поодаль, были темнее, без причудливого рога.

— Кто это? — тихо спросил Артес.

— Выражаясь языком местных жителей — кирате. На Земле их аналогом, пожалуй, можно назвать какого-нибудь вымершего цератоса, хотя проводить параллели между земной фауной и запредельной трудновато.

Артес вспомнил встречу с семьёй махайродов на пути к Белым горам. Тогда он подумал, что это единичный случай, и не стал задавать проводнику вопросы. Но, похоже, его предположение оказалось ошибочным.

— Я, наверное, не совсем понял… — осторожно начал Артес. — Это и есть те животные, которые вымерли на Земле?

— В Запределье места хватает всем, и здесь есть как земные животные, так и те, что на Земле давным-давно вымерли, вроде мамонтов, саблезубов, пещерных гиен и прочих. Махайродов, например, ты уже видел. Мамонтов на Сухих Равнинах нет, — добавил он, заметив, как у Артеса загорелись глаза. — А вот смилодонов можно встретить. Впрочем, я не стал бы торопиться и называть здешних животных теми, которые вымерли на Земле. Ведь как выглядели они, никто толком не знает, и кости могут рассказать не так уж много… я уж молчу о тех, после кого и костей не осталось. Кроме того, здесь есть и такие виды, которые присущи только Запределью и на Земле никогда не были. Впрочем, не скажу, чтобы этот вопрос меня сильно занимал, я ведь не биолог. Эльфов здесь нет, из рода Охотников в том числе, поэтому звери тут непуганые.

Артес в молчании обдумывал услышанное. Затем он медленно сказал:

— Любопытно. Это истинное путешествие в прошлое! Здесь просто клад для учёных! Жаль, что они никогда сюда не попадут, ведь с открытиями, которые они бы здесь совершили, наука шагнула бы далеко вперёд!

— Открытия учёных мертвы, и смерть их обеспечивает, — холодно сказал Ладимир.

Артес осёкся.

— Да, — подумав, согласился он, — пожалуй, и к лучшему, что их тут никогда не будет.

И после короткого молчания задумчиво произнёс:

— Как бы мне хотелось увидеть мамонта!

— Мамонты живут в Стране Великих Северных Лесов, мы только что оттуда. И там они предпочитают держаться севера, а так как мы шли к югу, они нам и не встретились.

И Ладимир равнодушно прибавил:

— Где бы ты их точно увидел, так это в Краю вечной ночи, проще говоря, у атроксов. Крылатые их разводят.

Артес с интересом посмотрел на Проводника. Он ощущал, что этот мир полон каких-то интересных созданий, о которых он даже не слышал. В глубине его сердца росло желание узнать все о них, увидеть вживую. Он выразительно посмотрел на Ладимира, и тот решил дать дальнейшие разъяснения.

— Звероподобные, — начал Ладимир, как будто читал лекцию с кафедры, — во многом превзошли людей и даже некоторых эльфов, и главным образом — своим отношением к природе. Что сделали люди, увидев таких великолепных гигантов, как мамонты? Правильно — они их съели. А что они сделали, встретив моа? Правильно — то же, что и с мамонтами. Список можно продолжать без конца. А что сделали Звероподобные, повстречав мамонтов? Правильно — они их приручили. Люди добывали еду испокон веков охотой, и когда появился домашний скот, охота из средства добывания пищи стала развлечением. Наиболее подверженные влиянию людских пороков эльфы — я говорю об Охотниках — так же стали есть мясо (это при том, что все эльфы всегда питались растительной пищей) и убивать животных. Звероподобные на заре своего существования питались мясом, как и люди. Но они все без исключения жили по правилам: никогда не бери больше, чем тебе нужно, и у леса взял — лесу отдал. Первое ясно и так. Что касается второго закона — вместо, например, вырубленного на дрова или на постройку дома дерева сделавший это обязан был посадить три новых дерева той же породы. Три — потому что одно дерево может не прижиться, а уж одно из трёх приживётся наверняка. Кроме того, в зимнюю бескормицу Звероподобные подкармливают животных. Также, если охотнику случалось найти в лесу брошенного или раненого детёныша, он брал его домой и выкармливал. Убивать таких малышей считается грехом. А до домашних животных здесь было рукой подать, и, когда они появились, охота была упразднена, но не упразднён обычай возвращения долга лесу. Ведь для домашнего скота требуются пастбища, а для Звероподобных — жильё, одежда и прочее. И в итоге вместо вырубленных лесов появляются новые… Ты не увидел на протяжении всего нашего пути обычных примет человеческой цивилизации — изуродованных лесов, увечных полей, зверей и птиц, выдающих своё присутствие лишь случайным шорохом, загрязнённой воды, земли и воздуха — именно потому, что вся жизнь Звероподобных строится на этих двух законах. Они всегда помнили и помнят, что обязаны природе всем, и почитают её. Их религия… а впрочем, я ухожу от темы, — оборвал себя Ладимир. — Эльфы — нормальные, не испорченные, как Охотники или Светлые эльфы, — также почитают природу, но более, как бы это сказать… отвлечённо. Их вера более абстрактна, тогда как вера Звероподобных близка к язычеству. Но, по сути, и эльфы, и Звероподобные исповедуют одну религию — Природу. Вопросы есть?

Артес слушал этот поразительно многословный рассказ проводника с интересом. Слова Ладимира доказывали то, что он подспудно знал и до этого, когда отказывался участвовать в охотничьих забавах своих однокашников, ссылаясь на головную боль и чувствуя себя изменником принципам Университета. Тем не менее, убийство ни в чем не повинной белки казалось ему буквально низким, потому что она не могла ни защитить себя, ни избежать мощного оружия охотника. Таким образом, выходило, что существо, почитавшее себя венцом творения и заставлявшее служить себе всё живое, оказалось гораздо мелочнее и ниже полулюдей-полуживотных, людей с кошачьими головами…

Он немного помолчал, но не оттого, что у него не было вопросов, а для того, чтобы собраться с мыслями.

— Ты сказал, что эльфы и Звероподобные исповедуют одну религию, — заговорил он. — Как же так получилось, что они ненавидят друг друга, а Охотники за шкурами даже убивают Звероподобных?

— Не все эльфы таковы, — ответил Ладимир. — Существует три эльфийские расы — Высшие, Светлые и Эльфы Стихий — я подразумеваю лесных эльфов, эльфов воды и прочих. Первые, Высшие, служат Добру и Свету, создают восхитительные произведения искусства и совершенно не интересуются земными — конечно, запредельными земными, — делами. Им наплевать на прочих эльфов и глубоко наплевать на Звероподобных и иже с ними. Светлые мыслят теми же возвышенными категориями, но снисходят до простых смертных. От них произошли Охотники за шкурами, и эти две расы особенно близки. Почему Звероподобных и оборотней истребляют охотники, я тебе рассказывал. — Артес задумчиво кивнул. — А Светлые прониклись к нам теми же чувствами именно из-за своей дружбы с Охотниками, вплоть до того, что Светлые эльфы нередко участвуют в облавах Охотников, а принц-наследник престола Светлых только тогда имеет права на власть, когда принесёт отцу-государю голову Звероподобного или шкуру оборотня — в знак своей верности Добру и Свету. Особенно ценятся головы и крылья атроксов и шкуры воинов Чёрного Братства, — уточнил Ладимир, насмешливо сощурившись. — Эльфы Стихий, как эльфы, которые непосредственно оберегают леса и реки, к Звероподобным и Братству относятся спокойно, даже, я бы сказал, дружелюбно — они отлично понимают, что мы делаем одно общее дело. Правда, случись им встретиться со Светлыми эльфами — Высшие, как я уже говорил, к простым народам не снисходят, — они клянут нас на все корки, но только для того, чтобы не портить отношений с сородичами, у них и без того проблем хватает. Расклад ясен?

— Да, — ответил Артес, чья голова уже начинала болеть от такого потока информации. — Ты сегодня чрезвычайно любезен.

— Ну и отлично, потому что у меня уже язык отсох.

— Ну, от одного раза не отсохнет, — отрезал Артес и погрузился в глубокие размышления.

Ладимир косо посмотрел на него, насмешливо вздёрнув верхнюю губу, и пустил Ваджру вперёд.

* * *

Ночевать им пришлось в открытой степи. Днём солнце палило, и Артесу с трудом удавалось сохранять достойный вид, поскольку из-за жары у него кружилась голова. Сразу после наступления темноты настолько холодало, что пар вырывался изо рта и траву затягивало инеем. Костёр разводили с большой осторожностью — стоило подуть какому-нибудь особенно дурашливому ветерку, и вспыхнул бы пожар, который даже представить было страшно.

Они выехали на рассвете. Земля стремительно нагревалась, в воздухе повис туман, стало душно. Артес позавидовал проводнику, который, видимо, знать не знал ни о каких светских приличиях и недолго думая снял рубашку, застегнув перевязь с мечом прямо на голом теле.

— Может, нам лучше ехать ночью? — спросил лорд, сохраняя непринуждённый вид, улыбку и идеальную посадку на лошади, так что только по капелькам пота на лбу можно было понять, как ему жарко. — В таком пекле лошади скоро сдадут.

— Только не эти, — возразил Ладимир. — Ехать будем днём, пока не встретим кернетов. И не дай Бог они наткнутся на нас ночью.

— А кто это? — спросил Артес и живо представил себе огромных допотопных чудовищ.

— Местные жители. Звероподобные, естественно.

— Я думал, все Звероподобные дружны между собой, — удивился Артес.

— Так и есть. Кернеты просто сначала нападают, а потом думают, на кого напали. И иногда думать бывает уже поздно.

Около полудня Артес завидовал лошадям, которые ещё во время пути к Сухим Равнинам сменили зимнюю шерсть на летнюю и теперь шли лёгким непринуждённым шагом, и проводнику, который, вместо того, чтобы поджариться на солнце, лишь слегка загорел. Артес, бессознательно любуясь длинной безгривой шеей Бешеного, размышлял о том, кто выдумал дурацкий английский этикет и что случилось бы с этим выдумщиком, если б его засадили в такое пекло, когда Ладимир вдруг пустил Ваджру карьером, и Бешеный в тот же миг понёсся за ним.

Артес и не пытался спросить у проводника, что случилось, поскольку тот, пригнувшись почти вплотную к шипам на шее Ваджры, гнал вперёд. Впрочем, вскоре и так стало ясно, в чём дело.

На равнине показались маленькие чёрные точки. Через каких-нибудь десять минут они превратились в саблезубов — самых настоящих саблезубов, огромных, серебристо-рыжих, с длинными кривыми клыками, и эти чудовищные кошки, рыча и припадая светлым брюхом к земле, окружили бесстрашную хрупкую девушку, которая, воинственно крича, размахивала мечом перед их мордами…

Артес выхватил меч из ножен, сдавил шенкелями бока Бешеного, и в ту же секунду его с силой бросило вперёд. Бешеный резко остановился. В отличие от Артеса, он не потерял ни капли хладнокровия и вовремя увидел знак, который подал ему хозяин.

Артес хотел было спешиться, но вдруг узнал в девушке свою несостоявшуюся невесту и словно прирос к седлу. Несмотря на то, что его характер требовал немедленно прийти на помощь даме, какая-то непонятная часть личности отчаянно надеялась, что Аталэйнт исчезнет из его жизни тем или иным способом.

Тем временем Ладимир скатился со спины Ваджры, змеёй скользнул в самую гущу драки и неожиданно вырос прямо перед Аталэйнт, загораживая её от смилодонов. В ту же минуту всё стихло.

Саблезубы, только что готовые растерзать охотницу, теперь подозрительно разглядывали Ладимира, а тот молча стоял перед ними, и меч в ножнах спокойно висел у его бока. Артес начал приходить в себя.

На самом деле не молчал ни Ладимир, ни саблезубы. Они разговаривали на бессловесном языке, который понятен всем животным и Чёрным оборотням.

Артесу показалось, что он слышит какие-то отдельные неясные слова, но общий смысл был ему не понятен. Он видел, как вздыбившаяся короткая тёмно-рыжая грива на коротких шеях смилодонов медленно опускается, распрямляются спины и поднимаются головы. Минуту назад бесившиеся от ярости звери теперь были хоть и напряжены, но относительно спокойны. Они разомкнули круг и отошли в сторону, не спуская глаз с Чёрной Рыси и принцессы и внимательно поглядывая на Артеса.

Принцесса не меньше Артеса была удивлена встречей. В ночь смерти Годеона ей удалось бежать с помощью Бравура, но стражи дяди не дремали, и за ними скоро пустились в погоню. Спасаясь от погони, принцесса и Бравур завернули в Чёрный Лес, приграничные владения атроксов, и там наткнулись на отряд Юдхиштхиры, возвращавшийся в Лучистую Звезду — столицу Края вечной ночи. Бравур был убит, а Аталэйнт, по пятам преследуемая атроксами, бежала и вскоре, на своё счастье, покинула Чёрный Лес.

Дальше она поехала медленно, давая отдых лошади и соображая, как проехать к Белым горам, минуя земли Крылатых. Жажда мести не оставляла её, и на снежных вершинах она ожидала найти того, кто опозорил её перед всем племенем Охотников за шкурами. Однако отдых этот продолжался недолго — на следующий день она снова обнаружила эльфийскую погоню, и на этот раз к воинам Годеона присоединились воины её отца.

Ей понадобилась вся её хитрость и весь её ум, чтобы уйти, но у Холодного моря она попала в ловушку. Раздумывать было некогда, путь был только один — в море. Она нашла корабль.

Аталэйнт хотела плыть к Золотым Землям — хоть ими и владели Венценосные, это был самый короткий путь к Эльфийскому королевству, а Венценосные не были и вполовину так опасны, как атроксы. Планы её резко поменял сильный туман. Корабль налетел на подводную скалу и пошёл ко одну. Команда отличилась завидным благородством и отчалила на лодке, где Аталэйнт не хватило места. Принцессе пришлось плыть рядом с конём, полагаясь на его чутьё. И это чутьё вывело их к Сухим Равнинам.

Эльфы никогда не селились в этих краях, Аталэйнт ничего о них не знала. В первую минуту она чуть не поддалась отчаянию, и из глаз её даже скатилось несколько слезинок, но вскоре она оправилась. Истинная эльфийская принцесса преодолеет все трудности и накажет своих врагов, чего бы ей это ни стоило! И она направила коня прямо в золотистые травяные просторы.

На второй день путешествия на неё напали саблезубы и… кто же её спас? Чёрная шкура, один из падальщиков… проще говоря, слуга Артеса!

И сейчас он стоит перед ней, а странно смотрящий на нее Артес поодаль, возле его лошади.

Аталэйнт отличалась незаурядным умом и соображала быстро. Убить Артеса? Нет, это не так просто, он показал себя превосходным воином, готовым к неожиданностям, да и не стоит скидывать со счетов раба, который хоть и грязный оборотень, но дерётся очень даже неплохо и может вступиться за хозяина. А вот заставить Артеса, этого подлеца и обманщика, мучиться от ревности, показать, что ему она предпочитает даже Чёрную шкуру… о, вот это уже похоже на месть!

Молчаливая беседа Ладимира и саблезубов длилась несколько минут, и план Аталэйнт созрел так же быстро. Поэтому, когда Ладимир повернулся к ней, Аталэйнт кинулась к нему, чтобы обнять… но так и не сомкнула руки на его шее.

Потому что повернулся к ней уже не Ладимир. Это была Чёрная Рысь — Рысь в человеческом облике, и Рысь бешеная. Ладимира едва ли не трясло, глаза его посветлели и стали совсем прозрачными, он несколько раз порывался что-то сказать, судорожно взмахивал руками и не мог выговорить ни слова.

Артес, увидев совершенно непонятное ему поведение проводника, медленно начал подходить к ним, и тут Ладимир выпрямился, подтянулся и заговорил.

— Высокорождённая принцесса, сестра звёзд на небе и горных ручьёв на земле, не соблаговолите ли объяснить грязному чёрному зверю, за каким нечистым духом вы влезли на землю клана Западных Охотников и чем именно при этом думали? Явно не этой прелестной головкой, потому что она слишком очаровательна для того, чтобы в ней хранилась хоть крупица ума.

Эта тирада была полностью в духе Ладимира, который любил пышные придворные обороты сводить к внезапно грубому содержанию, но вовсе не в духе Ладимира были отрывистые скованные жесты и запинки едва ли не на каждом слове.

Принцесса от бешенства позабыла про своё желание кинуться на шею спасителю, но не успела она и слова сказать, как Ладимир вновь заговорил.

— Королева эльфийских красавиц, так какой же бесовский дух втолкнул вас в края, вашему роду от века не принадлежавшие? Какой посланец Тьмы заставил вас поднять руку на его исконных владельцев, которые предупреждали вас о том, что не следует вам ехать по этому пути? Вероятно, вы приняли рыжих хищников за милых котят, которые играют в вашем родном дворце?

Аталэйнт не свойственно было теряться, но она так устала от постоянной погони, её настолько измучило бегство, которому она не видела конца, что она не смогла ответить оборотню, и на глазах её показались слёзы.

Артес решил, что проводник наговорил достаточно грубостей.

— Ладимир, — сказал он, — погоди. Мне кажется, она не в себе.

Ладимир прыжком повернулся к нему.

— Не в себе? Это я не в себе! — выкрикнул он. — Какого чёрта она полезла к ним? Ты представляешь, что было бы, убей она хоть одного из них? Или ты думаешь, они от нечего делать её окружили? У них же здесь самки с детёнышами!

Краем глаза Артес различил в густой траве две пары маленьких округлых ушей, которые явно принадлежали наследникам лохматых рыжих хищников. Любопытные, как и все котята, зверёныши затаились в траве, тараща серые восхищённые глазёнки. Но тут около них, даже холки не показав из травы, очутилась мать и сразу исчезла, и вместе с ней исчезли и малыши.

Артес замолчал. Проводник в очередной раз оказался прав. Единственное, что ему можно было поставить в вину — грубость в обращении с принцессой, а с другой стороны — такое стремление истребить зверей, которых сама же она и разозлила, действительно могло вывести из себя.

Впрочем, Ладимир уже успокоился.

— Саблезубы пойдут с нами до границы своей земли, — сказал он. — За такой великолепный эскорт следует сказать спасибо принцессе. — И он слегка поклонился в её сторону. — Принцессу придётся взять с собой, иначе её убьют, а перед тем, как её убьют, она успеет натворить дел. Меня, понятно, беспокоит последнее.

Артесу вовсе не улыбалась такая перспектива, но делать было нечего. Он пошёл рядом с Ладимиром, который вёл в поводу Ваджру; возле Ваджры плавно выступал Бешеный. Лошади менее всех были обеспокоены встречей с хищниками. Вообще выдержкой они обладали замечательной, Артес имел уже достаточно поводов ей восхищаться. С другой стороны от Ладимира шёл предводитель рыжих пятнистых охотников, его собратья широким кольцом окружили маленький отряд. Принцесса следовала за Ладимиром, ведя в поводу своего быстроногого Вулкана, который пугливо фыркал на саблезубов. Она была взбешена обращением Ладимира… и в то же время не могла оторвать взгляда от его спины, от того, как перекатывались мускулы под сетью шрамов. Девушка решила, что определённо недооценила гнусного ублюдка животных и людей. Само выражение «ублюдок» как-то перестало ему подходить. Помимо этого она задумалась о том, чего же ждал Артес, пока Ладимир защищал её драгоценную жизнь. По всем канонам и понятиям он должен был броситься к её ногам и грудью закрыть от кровожадных монстров. Потом, искалеченный огромными зверями, он мог умереть у неё на коленях, произнося слова любви вместе с последним дыханием.

Аталэйнт была разочарована и недовольна, но сумела скрыть свои чувства.

— Артес, почему бы вам не объяснить мне, что произошло той ночью, когда вы так позорно сбежали? — ледяным тоном произнесла принцесса.

Прежде чем Артес успел ответить, Ладимир обернулся к ним и, продолжая идти, но только уже спиной вперёд, сказал:

— Учтите, принцесса, что я с самого начала был на вашей стороне. Я уговаривал как мог этого английского балбеса жениться на вас, осесть в Солнечной долине и родить как минимум десять наследников. Но ведь он слушает только себя, а других начинает слушать, когда ошибается сплошь и рядом.

И он очаровательно улыбнулся принцессе, сощурился на Артеса и отвернулся.

Артес открыл уже рот, чтобы ответить как следует этому предателю и перебежчику, и вдруг обнаружил, что сказать ничего не может — Ладимир действительно предлагал ему жениться на Аталэйнт. Может, и в шутку, но предлагал. Принцесса по молчанию Артеса поняла, что оборотень не соврал, и удивилась столь неожиданной поддержке.

Весьма вовремя Артес почувствовал слабое движение у себя в сумке и вспомнил, что с того момента, как они сели на корабль, не видел Седутре. Теперь он заворочался и явно хотел вылезти из своего убежища.

Молодой человек развязал ремешки кожаной сумки и выпустил дух наружу. Он, недолго думая устремился к Ладимиру и пристроился у того на плече, светясь и испуская какие-то странные звуки.

Ладимир рассмеялся.

— Порвалась ткань с игрой огня, Разбилось зеркало, звеня, «Беда! Проклятье ждёт меня!» — Воскликнула Шалот.[6]

— Это ты к чему? — с подозрением спросили в один голос Артес и Аталэйнт.

— Что еще за Шалот? Это в неё влюблён Артес? — дополнила вопрос принцесса.

— Это легенда, — поспешно уточнил Артес, поняв, что Ладимир не намерен ничего объяснять. Он подошёл к Аталэйнт.

— Послушайте, принцесса. Вы, несомненно, совершенно очаровательны и составите счастье достойного и благородного человека, — начал он, проигнорировав короткий смешок Ладимира. — Но моё сердце занято, и никогда больше я не смогу полюбить. Моя избранница ждёт своего спасения, и я был бы самым низким и подлым существом на земле, если бы позволил вашей несравненной красоте затмить мой разум и поразить мою душу. Надеюсь, вы поняли то, что я сказал.

Ладимир снова тихо засмеялся.

— Я любил её так, как любят лишь раз, я в сердце носил мягкий свет её глаз, я крылья её видел перед собой и не знал, что они за спиной у другой.

Артес весьма недовольно посмотрел на Ладимира, предпочитая, чтобы тот не нарушал течение нормального осмысленного диалога своими нелепыми замечаниями, смысл которых можно было разгадать с большим трудом. Седутре слетел с плеча Ладимира, потускнел и пристроился на сумке Артеса. Он явно не одобрял присутствия прекрасной Аталэйнт.

Саблезубы остановились. Ладимир подошёл к вожаку, и, как показалось изумлённому Артесу, они несколько минут о чём-то говорили без слов — проводник то и дело указывал рукой куда-то вперёд, как будто уточняя направление, и иногда согласно кивал. Потом он слегка поклонился вожаку, тот ответил тем же, и хищники исчезли в траве.

Ладимир как ни в чём не бывало повернулся к спутникам.

— Кернеты неподалёку, — сказал он, — похоже, завтра мы их встретим. А пока попрошу держаться всех вместе.

И он вскочил на Ваджру. Артес тоже сел в седло. Однако Аталэйнт не удалось последовать их примеру. Вулкан вёл себя более или менее прилично, пока саблезубы были у него перед глазами, но стоило им скрыться, и он тут же решил, что они покушаются на его жизнь. Жеребец танцевал, высоко задирая голову и пытаясь встать на дыбы, и Аталэйнт никак не могла его успокоить.

Артес чувствовал, что как истинный рыцарь он обязан помочь девушке и смирить разбушевавшееся животное, но никакого желания делать это у него не было, к тому же, на него напало одно из тех странных апатичных настроений, которые случались не раз с момента прохождения алтаря Земли.

Ладимир задумчиво наблюдал за этой сценой. Наконец он пришёл к какому-то решению и подъехал ближе.

— Дочь поющего ветра, похоже, надо дать вашему быстроногому скакуну возможность успокоиться, иначе он выбьет яму в земле и похоронит себя в ней. Лорд Артес поведёт его. Вы, верно, устали.

И с этими словами он, к удивлению спутников, легко и непринуждённо одной рукой подхватил девушку и посадил её за собой.

Аталэйнт подумала, коснулась пальчиками спины Ладимира, а потом взяла и прижалась целиком к нему, пристроив голову на его плече.

— Да, я устала. И намерена спать, — невнятно произнесла она. Длинные локоны скрывали зловещую улыбку, искривившую ее прекрасное лицо.

Артес подумал, что лучше и быть не может, и, поймав повод Вулкана, поехал рядом с Ладимиром. Он смотрел по сторонам, пытаясь отвлечься от боли, которая непрестанно терзала его сердце. Мысли о Мадлен не оставляли его ни на минуту, но как бы оставались на заднем плане. Пока что он рассматривал странный, незнакомый простым смертным пейзаж, расстилавшийся перед ними.

— Ты намерен везти Принцессу с нами? — по-русски спросил Артес.

— По-моему, мы обсуждали эту тему, — нехотя отозвался Ладимир. — Я тебе сказал, что её здесь убьют, но перед тем, как её убьют, она наделает глупостей и нам не удастся без приключений достичь Горы Богов, а тем паче вернуться к Холодному морю.

Седутре недовольно заворочался на плече Артеса, покалывая его коготками.

Он нежно погладил его по спинке, которая на ощупь напоминала нежнейший бархат.

— Знаю, малыш, тебе не нравится принцесса, — проворковал он. — Но она тоже Странник, как и мы. Ищет свою судьбу. Возможно, это наше предназначение вывести ее куда-то.

Седутре, как загипнотизированный, следил за рукой лорда круглыми прозрачными глазами без зрачков. Это странное существо, неотступно следующее за ними, вдруг стало очень дорого Артесу. Он уже два раза спасал их во время путешествия, его возможности казались такими маленькими и в то же время такими большими и непонятными.

— Кто же ты на самом деле? Заблудшая душа леса? — спросил Артес, осторожно укладывая духа в свою сумку. Тот не ответил, но закрыл свои странные неземные глаза.

Все это время Аталэйнт размышляла, притворяясь спящей. Она выработала план. Ей надо добраться с Артесом до конечной цели путешествия — а это, несомненно, была встреча с его возлюбленной. Там она или убьёт соперницу, или создаст такую ситуацию, при которой Артес будет опозорен в глазах своей любимой и не сможет на ней жениться. Во время путешествия она будет максимально мила и любезна с Ладимиром, который оказался вовсе не таким уж противным животным, а очень даже экзотичным и интересным мужчиной. Тем самым она спровоцирует ревность Артеса. Ни один мужчина, если он может называть себя таковым, не станет равнодушно смотреть на то, как у него из под носа уводят женщину. Да ещё такую красивую. К концу путешествия Артес незаметно для себя её приревнует, потом полюбит, потом побоится потерять. Он забудет свою дурацкую возлюбленную, потому что ни одна женщина ни красотой, ни сноровкой, ни умом не может сравниться с ней. В одном принцесса не могла признаться даже себе — подспудно ее стал интересовать Ладимир, причём несколько больше, чем она могла бы подумать. Его храбрость, шрамы, говорящие о бесконечных выигранных боях произвели на Аталэйнт неизгладимое впечатление. Несмотря на свою независимость, в душе девушка, как и многие другие эльфийки племени, хотела, чтобы на её пути встретился тот самый мужчина, который способен подхватить её на руки, посадить позади себя на боевого коня и увезти куда ОН решит, а не куда укажет она своей сахарной ручкой. Потом они нарожают кучу детишек и будут счастливо жить в красивом дворце около синего озера, полного рыбы.

Примерно такой план обрисовывался в её голове в отношении Артеса, но тот как-то не спешил тащить принцессу во дворец и кормить пескарями. А Ладимир показал себя истинным мужчиной, не потворствовал ее глупостям, действовал решительно и дерзко. Его глаза… Иногда его взгляд будто пронизывал принцессу насквозь, до самых потаённых участков сердца.

Всего этого, разумеется, Аталэйнт никогда бы не открыла даже на самом страшном допросе, даже у самого дерева Истины в их деревне или у колодца Справедливости. Пока эти мысли тихо пускали корни в её очаровательной головке, позволяя хозяйке создавать планы, которые затем могли легко быть разрушены ей же самой.

На отдых путешественники остановились, лишь когда совсем стемнело и над тихой землёй повис холодный туман. Первое время Аталэйнт ехала позади Ладимира и скоро обнаружила, что нельзя его особенно благодарить за эту услугу. Ваджра обладал тряским и неудобным ходом, чрезвычайно утомительным для всадника, все его движения были грубые и рваные. Когда Ладимиру взбредало в голову дать лошадям небольшую разминку, принцессу кидало из стороны в сторону на узком костлявом крупе. Даже движение шагом не исправляло положения. Аталэйнт старалась крепче прижаться к проводнику и удивлялась, как вообще можно ездить на такой скверной лошади. Она из самолюбия первый час мужественно пыталась приноровиться к ходу жеребца, но, убедившись в тщетности своих усилий, пересела на Вулкана.

Ладимир был мрачен и задумчив; так же молча он развёл костёр. Путешественники стали устраиваться на ночлег. Артес лёг и укрылся плащом с головой — прошедший день утомил его. Особенно удручало сознание того, что принцесса теперь будет постоянно рядом. Сейчас она притихла, но, при её характере, это скорее настораживало, чем успокаивало. Глядя на неё, он представлял себе, что в пути вполне кто-то мог бы её любезно украсть. Желательно, чтобы это был король-отец. А ещё более желательно, чтобы после этого её сразу выдали замуж. Артес не понимал самого себя. Девушка была в него влюблена. Он должен был бы испытывать к ней сочувствие, благородно наставлять ее на путь истинный, стать ей братом и другом. К сожалению, подобная роль вовсе не пришлась ему по вкусу, и Артес лишь хотел как можно быстрее вернуть Принцессу ее родне, и, убедившись, что она не пострадала, забыть об этом кошмаре. Молодой человек с грустью подпёр голову рукой, оставив на минуту крохотное полотенце, которым пытался привести в порядок свой дорожный костюм. Он чувствовал, что его хорошие манеры были уместнее на балах и приемах, чем в лесу. Может быть, если бы с самого начала он грубо указал девушке на ее место, то она не поехала бы с ними, не подвергалась бы опасности и не создавала бы проблем им самим. Способ выражения мыслей Ладимира намного больше помогал разрешать конфликты в этом довольно диком мире, где прав был сильнейший и существовали свои законы выживания — просто надо было выражать свои мысли более прямо, высказываться жёстче и не стараться угодить всем сторонам дела, а выбирать наименьшее зло. В этом мире не было места галантному поведению, дамы вели себя таким образом, чтобы успешнее всего выжить, а господам надо было заменить отточенность выражений в словесной перепалке на остроту клинков, чтобы защитить свою жизнь.

Артес понимал, что, вероятно, у Высших эльфов тоже есть своеобразный этикет, как у всех прочих народов, но, скорее всего, он был практичнее, может быть, даже хитроумнее, чем привычный ему.

«Если мне доведётся побывать у эльфов, — подумал Артес, — надо будет к им присмотреться и больше смотреть на поведение Ладимира или Джоя, смотря с кем я там окажусь. Лучше бы с Джоем, конечно. Ладимир часто ведёт себя слишком странно. Если же я начну его копировать, это станет походить на цирк».

В это время героиня его размышлений легла, подложив под голову седло и сжавшись в комочек — ночь выдалась на редкость холодная. Тёплый плащ ей пришлось сбросить, когда они с Вулканом плыли к берегу.

Ладимир, который после обычного осмотра лошадей теперь проверял снаряжение и оружие, ни слова ни говоря и даже не взглянув в её сторону, бросил ей свой плащ.

Принцесса села и удивлённо смотрела на проводника, но он по-прежнему не поворачивался к ней.

— Спасибо, — сказала Аталэйнт.

Лёгкое движение плеча показало ей, что он услышал. Или он просто расправлял уздечку?

— А как же… как же ты теперь? — запнувшись, спросила она.

Ладимир так странно взглянул на неё, что ей стало не по себе, и она сразу вспомнила легенды о демонах тёмных сил, которые сражались с эльфами.

Оборотень аккуратно положил уздечку поверх седла и… Аталэйнт не поняла, как это произошло, она только смотрела в полном изумлении — у огня, свернув передние лапы калачиком и уткнув подбородок в грудь, уютно устроилась Чёрная Рысь. Острые, отороченные длинными кисточками уши тихонько поворачивались, не упуская ни одного звука, в полуприкрытых глазах плясали отблески костра. Грозный хищник сейчас казался обычной домашней кошкой, мирно дремлющей возле печки.

Аталэйнт сочла за лучшее ничего не спрашивать и лечь спать. Заснула она сразу — сказалось волнение от встречи с саблезубами и с тем, кому она так хотела отмстить. К тому же, в первый раз за долгое время она могла спать спокойно, зная, что ей ничего не грозит — в бдительности Чёрной Рыси она была уверена.

Ладимир, напротив, не спал. Он не понимал себя, и его это тревожило. Зачем он усадил Аталэйнт позади себя на Ваджру, когда разумнее было бы просто успокоить Вулкана? Никаких вопросов бы не было, помни он в тот момент о странностях аллюра жеребца. Но он не помнил, а ведь должен был. Почему она постоянно притягивала к себе его взгляд? Только ли потому, что в глубине её глаз он приметил тщательно скрытое восхищение?

Ладимиру когда-то давно, в прошлой и уже забытой жизни, случалось влюбляться, но это была лишь влюблённость, проходившая бесследно после первой совместной ночи. Когда его приняли в Братство, он решил стать истинным воином, воином, не знающим поражений и преданным Чёрному Крылу — таким, как Див Ворон, сердце которого (если оно вообще у него было) никогда не трогала любовь, и Ладимир окончательно бросил эти глупости. Многое он увидел по-другому, будучи в мире мёртвых, и к живым вернулся Ладимир, сильно отличающийся от прежнего. Сначала его бросало от апатии к смятению — слишком свежа была ещё память о старой жизни, но скоро он понял, что сбылась его мечта, он стал тем, кем хотел — искуснейшим воином, и не было ему равных, кроме Чёрного Князя. Легенды о Чёрной Рыси он не раз слышал, будучи ещё учеником, но даже помыслить не мог о том, что именно его выбрал дух этого зверя-полудемона. Он и думать забыл о любви — ему казалось, что его душа для неё отныне закрыта. И что же? Неужели он ошибался всё это время и судьба просто не посылала ему встречи с той, что одним взглядом могла растопить его сердце?

«Чепуха, — решил Ладимир, сильнее поджимая под себя лапы. — Просто я уже почти полгода не видел нормальной бабы. Мне сейчас любая уродина красавицей покажется».

«Полгода, — вдруг вспомнил он, и глаза его широко открылись. — Как там ребята, интересно? Все ли живы и здоровы? Эх, чего бы я только не отдал, чтобы хоть на минуту их увидеть…».

И он вспоминал — неизменно спокойный молчаливый Равана, Мстислав с его громким хриплым голосом и вечной готовностью ввязаться в драку, нервный и чуткий Чеглок, Див — всегда холодно красивый, всегда насмешливый и бесконечно усталый…

* * *

На рассвете путники двинулись дальше. Принцесса не выспалась, и теперь её одолевала дремота. Артес поначалу был мрачен, но нежно-розовый свет восходящего солнца развеял его тоску, и он восторженно смотрел по сторонам. Местность изменилась: трава стала ниже, она немного не доходила лошадям до запястья и росла пучками, перемежаясь низкорослым кустарником с мелкими тёмно-зелёными сверху и густо-лиловыми снизу листьями. Этот кустарник издавал свежий, чуть терпкий запах. Земля растрескалась и пересохла, обильная роса, выпавшая ночью, не могла напоить её.

Ладимир рысил впереди, демонстрируя спутникам идеально ровную спину. Но стоило чему-то промелькнуть на горизонте, и его величественная осанка исчезла без следа. Он резко остановил Ваджру и поднёс ладонь к глазам, вглядываясь в туманную золотисто-розовую даль. Рядом как вкопанный встал Бешеный, и Вулкан запрыгал, пытаясь сделать то же самое. Аталэйнт проснулась, натянула поводья и сонно спросила:

— Мы уже приехали? Или это просто привал?

Никто ей не ответил.

— Наконец-то, — удовлетворённо сказал Ладимир. — Кернеты.

Артес жадно впивался глазами в горизонт, но то, что он там разглядел, рушило все его представления о Звероподобных. Он ошеломлённо повернулся к проводнику:

— Вот это?!

Его удивление было понятно. К путешественникам быстро приближались два огромных мохнатых комка на несуразно длинных подпорках. Аталэйнт никогда ещё не видела таких чудовищ и обрушилась на Ладимира:

— И ты, грязная шкура, считаешь себя проводником? Как ты мог подпустить их так близко?!

Ладимир насмешливо взглянул на неё.

— Протрите свои чудесные глазки, принцесса. До них чуть меньше полумили. У них рост почти два с половиной метра.

— Я думал, все Звероподобные похожи на кошек, — произнёс Артес.

— Они и похожи. Это только свита кернетов, фороракосы, которых здесь называют секироклювы, птицы с железным клювом — наакеа-миа, ллиато-ке-миа. Точное название.

— Они убьют нас, — вскрикнула Аталэйнт, хватаясь за меч. — Это ты всё подстроил, чёрная падаль!

Ладимир посмотрел ей в глаза, и под его холодным взглядом она медленно убрала меч в ножны.

— Без истерик, пожалуйста, — тихо и твёрдо произнёс проводник. — Иначе, видит небо, я действительно скормлю вас им на завтрак. Отдайте мне оружие.

И он протянул руку. Таким властным тоном были произнесены эти слова, так светел и жесток был взгляд жёлтых глаз, что Аталэйнт безропотно отдала меч, лук и колчан со стрелами.

Ладимир приторочил оружие к седлу.

— Так уж и быть, — бросил он принцессе между делом, — нож, который у вас за голенищем сапога, можете оставить себе. Я притворюсь, будто его не видел.

Тем временем ужасные птицы были уже близко. Их оперение, бледно-жёлтое на брюхе и подхвостье и бурое на спине, тихо шелестело при каждом их прыжке. Головами они немного напоминали птиц-секретарей; глаза были обведены светло-жёлтыми полосами, которые тянулись от наружных уголков глаз к затылку и смыкались там в одну линию, быстро терявшуюся в пепельно-коричневых перьях шеи. На затылке торчал густой хохол из кремовых перьев с тёмной каймой. Огромные изогнутые клювы были самой приметной частью голов фороракосов и являлись, вероятно, грозным оружием. Общим своим обликом птицы походили на соколов с очень короткими, неприспособленными к полёту крыльями и длинными, сильными когтистыми лапами.

Чем ближе подбегали фороракосы, тем явственнее становился тихий мелодичный звон, сопровождавший каждое их движение. И Артес вскоре узнал причину: основание длинных птичьих шей обвивали широкие ожерелья, искусно сплетённые из узких разноцветных полосок кожи, на которые были нашиты многочисленные тонкие золотые пластинки.

Принцесса придвинулась ближе к Ладимиру, и Артес сделал то же самое — он не испугался, но слишком уж жутко выглядели эти первобытные валькирии.

И тотчас выяснилось, что они не одни. За ними на невысоких лошадках скакали существа, которые, видимо, и назывались кернетами. Маленькие, тонкие, они скорее походили на лемуров, нежели на кошек. Глаза у них были огромные, почти во всю мордочку, и зрачки настолько сузились от солнечного света, что стали почти неразличимы; носы короткие, вздёрнутые и чуть приплюснутые. В отличие от гладкокожих атроксов, кернеты были сплошь покрыты коротеньким бархатистым пушком, который переходил в длинные очёсы на локтях и коленях. Волосы, переплетённые кожаными жгутами, достигали лопаток. И самое главное, что отличало кернетов от прочих Звероподобных и прежде всего бросалось в глаза — очень длинные и очень пушистые хвосты. Одеты кернеты были в расшитые золотом набедренные повязки, напоминающие древнеегипетские схенти, и мягкие сапоги без каблуков.

Лошадки, несмотря на малый рост и округлые формы, были ладные и стройные. Правда, их сложно было разглядеть за огромным количеством золотых украшений и дорогих тканей, навешанных где только было можно; казалось, что лошади из-за них передвигаются с трудом.

Птицы остановились и принялись разглядывать путешественников, крутя головами и тихо и хрипло покрикивая. Один из кернетов, на лошади которого было больше золота, чем на лошадях его спутников, выехал вперёд. Он несколько секунд пристально рассматривал незнакомцев (остальные занимались тем же самым и непрерывно болтали между собой на птичьем, звонком наречии) и наконец обнажил в широкой улыбке маленькие острые клыки.

— Рысь Ладимир! — воскликнул он, и Артес удивлённо уставился на него — говорил кернет на превосходном русском языке с лёгким щебечущим акцентом. — Великий бог сегодня благосклонен к нам. В здравии ли князь Чёрный Ворон?

— Когда я оставлял его, он был в полном здравии, — ответил Ладимир. — Напомни-ка мне своё имя, голубчик. Ты не на конюшне у нас работал?

— На конюшне, на конюшне, как же, — кернет заулыбался ещё шире. — Лерато. Как живёт наш Амрито? Не подумывает ли возвращаться?

— Вроде не собирался. Мы здесь проездом, Лерато, останавливаться у вас не будем, пополним только запасы пищи.

— И куда же вы держите путь? — вкрадчиво спросил кернет.

— А не слишком ли ты много болтаешь? — в тон ему ответил Ладимир. — Если у тебя есть вопросы, задай их Ворону, а я тебе не отвечу.

Лерато громко рассмеялся, как будто услышал что-то чрезвычайно остроумное, и вместе с ним засмеялись его спутники.

— Рысь знает, что говорит. Вас проводят.

От отряда кернетов мигом отделилось пять всадников, и путешественники в их сопровождении поскакали дальше.

Этот маленький народец Артесу понравился. Шумные, весёлые кернеты с их открытыми взглядами являли собой полную противоположность суровым и строгим атроксам. Из оружия у них были только короткие мечи, больше похожие на игрушечные, чем на настоящие.

— Почему ты так боялся их? — шёпотом спросил Артес. — Из-за птиц?

Вместо ответа Ладимир, не взглянув на него, тихонько качнул головой, и Артес замолчал, сообразив, что проводник объяснит всё позже.

Через час на горизонте замаячила тёмная полоса леса, а ещё через полчаса путники въезжали в Мирато-о-Ли'Нуа, единственное поселение кернетов, занимавшее весь Пригорный Лес. Гигантские деревья с необъятными стволами, как будто сплетёнными из великого множества лиан, возносили свои кроны на огромную высоту. С толстых ветвей свешивались воздушные корни. На их основе кернеты и строили свои жилища. Они сплетали между собой эти корни с помощью прочных лиан, и таким образом между деревьями возникал дом, зачастую в несколько этажей — насколько позволяли деревья.

Артеса поразило, что на улицах этого лесного города было много детей, причём только мальчиков, и выглядели они, как горькие сироты. Грязные, пыльные, со свалявшимся мехом, одетые в тряпьё и босые, поджарые, как бездомные собаки, они робко и просительно заглядывали в глаза путешественникам. Артес, не задумываясь, отдал бы им все свои деньги, но деньги хранились у Ладимира, а тот явно не склонен был к милосердию. Мало того, один из сопровождавших их кернетов, назначенный Лерато начальником отряда, со странным именем Н'Акето, замахнулся на ребят плетью, и те бросились врассыпную. Артес понял, что не зря Ладимир не стал отвечать ему — у этого по-птичьи беззаботного народца были свои тайны.

На главной площади их встретили парадно. Староста селения, по виду мало чем отличавшийся от остальных кернетов, пригласил путников к низкому столу, покрытому золотистой скатертью из дорогой ткани, блестевшей на солнце. Тем временем два кернета таскали многочисленную снедь на разостланный у подножия дерева ковёр.

За столом прислуживали жёны старосты. Артес с трудом определял степень красоты Звероподобных (например, атроксы до сих пор оставались для него мутантами древнеегипетских кошек с крыльями), но красота женщин этого маленького народа его поразила. Тоненькие, грациозные, с длинными густыми волосами, подвёрнутыми к шее и опутанными тонкой золотой сеткой, они своими хрупкими руками в тяжёлых браслетах подавали гостям яства и подливали в чаши освежающий напиток из молока, мёда и мяты. Глаза у них были очень большие, раскосые, опушённые настолько густыми длинными ресницами, что зрачки их никогда не сокращались до узкой еле заметной щели, как у кернетов-мужчин. Женщины не ходили, а плыли, семеня стройными ножками в расшитых бисером и камнями туфельках без каблуков; ходили они потупившись, но тем не менее часто бросали на гостей открытые лукавые взгляды, из-за чего казалось, будто на лицах их взмахивают крыльями чудесные бабочки.

Одеты были эти нежные создания в лёгкие полупрозрачные покрывала, нечто среднее между древнегреческими туниками и индийскими сари. Сама по себе ткань как будто ничего не скрывала, но шеи женщин облегали тяжёлые золотые ожерелья с драгоценными камнями, захватывавшие не только плечи, но и грудь, а их узкие талии обвивали богато расшитые золотом алые и небесно-голубые пояса, очень широкие, с длинной бахромой по нижнему краю.

Артес с восхищением наблюдал за этими красавицами другого мира. Он был очарован их мягкими движениями, улыбками и взглядами, ласковыми и кроткими и вместе с тем чуть игривыми. Даже Аталэйнт они понравились. Единственным, кто не испытывал никаких эмоций по этому поводу, был Ладимир. Он грыз неизвестно где раздобытую сухую корку, хмурился и неодобрительно посматривал на кучу еды под деревом, которая всё росла и росла. Наконец он обратился к старосте:

— Ещё немного, уважаемый Ликато-ано, и мне начнёт казаться, что вы собираетесь нас хоронить.

Староста через силу улыбнулся, махнул слугам, и они неподвижно замерли возле дерева.

Ладимир встал, отдал корку Бешеному, который с большим удовольствием её проглотил, и принялся копаться в припасах. Лошади столпились позади него, тянули шеи, чтобы получше разглядеть, что он делает, дышали ему в затылок и иногда наступали на пятки. Вулкан стоял поодаль и недоумённо смотрел на своих товарищей. Через четверть часа перемётные сумы были забиты до отказа, а куча под деревом, казалось, вовсе не уменьшилась. Ладимир коротко поблагодарил старосту и знаком велел спутникам садиться на лошадей.

В эту минуту подъехал конный отряд из десяти кернетов.

— Ваши провожатые, — мягко улыбнулся староста, кивая на кернетов. — Наш лес небезопасен.

— Только не для нас, — отрезал Ладимир, вскакивая в седло. — Пора бы тебе уже знать, Ликато, что воины Братства в провожатых не нуждаются.

— Но, — промямлил староста, — птицы сейчас выводят птенцов… и сванинги всё чаще появляются возле домов…

— Это, конечно, прискорбно для вас, но безразлично для нас. Ликато, — добавил Ладимир, свесившись с седла к старосте, — мы не собираемся бродить по вашему посёлку. Отсюда мы направляемся прямо к Синей пустоши. Если ты и сейчас будешь впихивать мне провожатых, я решу, что ты сомневаешься в словах воина Чёрного Крыла.

— Нет-нет, — староста облегчённо замахал руками на Ладимира. — Я пёкся лишь о вашем удобстве. Чёрные воины настолько могучи, что свирепым хищникам остаётся лишь смиренно уступить им дорогу.

Ладимир насмешливо ему поклонился и пустил Ваджру крупной рысью. Бешеный побежал рядом, держась примерно на полкорпуса позади. Артес и не думал раньше, что можно нестись верхом через лес на такой скорости и закладывать такие виражи. Впрочем, об это не подозревал и Вулкан, и теперь он отчаянно пытался не отставать от других.

Ладимир упорно молчал; молчали и остальные. Артес уже знал, что проводник не молчит без причины, а принцессе было не до разговоров — она всецело была занята тем, что старалась держаться наравне со всеми.

Синяя пустошь представляла собой обширный луг, заросший лазурными цветами, немного похожими на колокольчики, крупными, с тонким, едва уловимым ароматом. Цветы покачивались от ветра, и казалось, будто по синему озеру пробегает лёгкая рябь. За пустошью снова темнел лес, а за лесом высилась одинокая гора с плоской широкой вершиной.

Ладимир послушал, склонив голову; если бы он был сейчас в образе Рыси, можно было бы увидеть, как чутко поворачиваются во все стороны острые мохнатые уши с длинными кисточками. Потом он вздохнул, видимо, не услышав ничего подозрительного, и кивнул на гору.

— Гора Богов.

Артес так и впился в неё глазами; от волнения он не мог вымолвить ни слова.

— Как, уже? — наконец вымолвил он. — Алтарь Воздуха…

Ладимир кивнул.

— Когда мы там будем?

— Примерно через три дня, если ничего не помешает.

Аталэйнт не интересовали стратегические разговоры молодых людей.

— Какая красота! — воскликнула она и спрыгнула с лошади, чтобы сорвать несколько цветков. Затем она снова села в седло и украсила цветами волосы. Лазурно-синие лепестки подчёркивали золотисто-рыжий цвет её волос, которые блестели и вспыхивали на солнце огненными волнами. Принцесса была прекрасна, и она знала это. Опустив длинные ресницы, чтобы скрыть торжество, она взглянула на своих спутников. Увиденное её разочаровало. Артес уставился на гору в дымке облаков и не отводил от неё взгляда, как будто в ней заключался смысл всей его жизни. Ладимир, правда, смотрел на Аталэйнт, но глаза его оставались пустыми, а лицо приняло чрезвычайно кислое выражение.

— Эти цветы, — сказал он, — небесные бабочки, когда они на земле, и мёртвые птицы, когда они в ваших волосах.

С этими словами он тронул Ваджру. Бешеный пошёл за ним, и Артес, очнувшись, подобрал поводья. Он слегка удивился романтичному ответу Ладимира, но Проводник всегда ухитрялся сделать или сказать что-то, что меняло предыдущее представление о нём. Принцесса было вспыхнула от злости и стала поправлять цветы в волосах; один цветок упал на гриву Вулкана. Она подняла его и увидела, что нежные лепестки уже начали увядать. Тогда она сняла оставшиеся цветы, бросила их в траву и поехала следом, опустив в раздумье голову.

Пустошь пересекли быстрой рысью, потом пустили лошадей шагом — Ладимиру приходилось считаться с Вулканом, который ещё не отошёл от бешеной гонки в Мирато-о-Ли'Нуа. Этот лес был не похож на Пригорный. Вместо деревьев-исполинов здесь росли саговники с ветвящимися стволами и небывало высокие для современной Земли хвощи; кое-где встречались папоротники.

— Какой-то первобытный лес, — заметил Артес.

Ладимир изучал карту и ничего не ответил.

Тогда Артес попросил:

— Ты, может быть, расскажешь мне про кернетов? Мне они показались очень… загадочными. И мы так мало у них пробыли.

Ладимир свернул карту в трубочку и убрал за пазуху.

— А дольше и не нужно было, — сказал он. — Кернеты не загадочны, они просто полностью противоречат человеческим представлениям о гуманизме. У них нет ни искусства как такого, кроме разве что ювелирного, ни литературы, а религия их крайне скудна на богов. Наивысшую ценность для них имеет богатство. Если кернет богат, значит, он мудр — потому что умел нажить, сберечь и приумножить своё состояние. Причём богатство измеряется не в количестве золота, а в количестве жён, которые кернет может за своё золото купить и обеспечить всем необходимым. Главное занятие женщины у кернетов — всячески ублажать мужа и служить украшением его жизни. Они не делают никакой работы и целыми днями только и знают, что прихорашиваются. Даже жёны крестьян ведут точно такую же жизнь, а вся работа, и домашняя, и полевая, ложится на плечи мужа, если он не в состоянии нанять батрака. Жён кернеты не бьют, жена с синяками от побоев — позор для мужа. Собственно, кернеты, по-моему, единственный народ, у которого нет безобразных женщин.

— Пока всё выглядит довольно гуманно, — заметил Артес. — Но почему у них такие голодные и оборванные дети?

— Если ты заметил, среди этих детей не было ни одной девочки. Девочек с рождения холят и лелеют и приучают заботиться о своей красоте, а вот у мальчиков жизнь, мягко говоря, нелёгкая. Вся забота, которую мать проявляет к сыну, выражается в том, что она кормит его грудью до двухлетнего возраста, после чего ребёнка выкидывают на улицу — иди на все четыре стороны и выживай, как хочешь.

— Но это ужасно! — воскликнул Артес. — Как может выжить двухлетний малыш?

— Звери, по-другому не скажешь, — вставила Аталэйнт.

— С трудом, — сказал Ладимир, отвечая Артесу. — Единицы доживают до пяти-шести лет, когда у них появляется возможность стать пастухами, но и здесь соперничество настолько велико, что большинство из этих выживших вынуждено скитаться по лесу и степи и просить милостыню у случайных проезжих вроде нас, да только проезжих в этих краях почти нет. А вот хищников полно… Если мальчику посчастливилось дожить до двенадцатилетнего возраста, он может пойти работать батраком или прислугой в богатый дом. Большинство пастухов работу не меняет и ухаживает за скотом до конца жизни. Ты, верно, заметил, что на столе не было ни одного мясного блюда?

Артес кивнул. Действительно, был творог, много самого разного сыра, топлёное масло в маленьких горшочках, душистый и мягкий хлеб, печёные и свежие овощи и коренья, но мяса не было вовсе.

— Кернеты не едят мясо. У них отношение к коровам почти как в Индии. Скот — это второй, после жён, признак богатства. Их стада большие, но не чрезмерно — не так много кернетов может позволить себе держать коров, а некоторые бедняки всю жизнь обходятся овощами… Да, я слегка отвлёкся. Так вот, подростки, которым повезло достичь четырнадцатилетнего возраста, сбиваются в стайки и уходят на заработки в другие страны. Они не гнушаются никакой работой; всякая работа для них почётна, если она приносит деньги. Они работают даже у эльфов; много их и у нас, в Братстве. У нас они обычно конюхи и уборщики. На работу кернеты нанимаются отрядами и вообще стараются держаться вместе. Такие отряды, как правило, годами скитаются по свету и возвращаются на родину, лишь заработав достаточное количество золота для того, чтобы обзавестись собственным хозяйством и купить двух-трёх жён. Они и после уходят на заработки, обычно до тех пор, пока или не заработают огромное состояние, или не станут купцами. Самого богатого делают старостой селения. Состояние по наследству не передаётся; оно распределяется между вдовами умершего, и они получают возможность второй раз выйти замуж. Так что идеал кернета — это заработать очень много золота, построить очень большой дом, купить очень много жён и обзавестись очень большим поголовьем скота. Впрочем, есть одно исключение из правила. Это Амрито; если помнишь, о нём упоминал Лерато. Он служит в Братстве около десяти лет и не хочет ни жениться, ни обогащаться. Свои считают его ненормальным, зато это самый искусный воин-кернет, которого я когда-либо встречал. У нас он считается управляющим над своими соотечественниками.

— Неудивительно, что у них не развито искусство, — заметил Артес. — А что у них с армией?

— Как таковой армии нет, здесь ей просто не с кем воевать, но все кернеты владеют мечами и боевыми топорами, это умение им нужно в странствиях. По отдельности они слабы, поэтому и держатся группами не меньше пяти. Существуют пограничные разъезды, мы наткнулись именно на такой разъезд; они обычно состоят из молодых кернетов, у которых есть одна-две жены, кое-какой скот и небольшие сбережения, но которым до богатых далеко. Оплачивают такие разъезды самые богатые кернеты селения.

— А некоторых мальчиков ждёт другая участь, — помолчав, добавил Ладимир. — Особенно красивых малышей откармливают до пятилетнего возраста, а потом приносят в жертву богам или скармливают фороракосам.

— Лучше бы ты этого не говорил, — медленно произнёс Артес. — У меня и без того о кернетах сложилось на самое лучшее мнение.

— Зато они не страдают от перенаселённости, — пожал плечами Ладимир. — Уж лучше так, чем строить огромные города, которые убивают всё живое вокруг и внутри себя, в том числе и своих жителей. Итог-то почти тот же, только более разрушительный.

* * *

… Как и предсказывал проводник, путешествие по лесу заняло два с половиной дня. На исходе третьего дня они были у подножия Горы Богов.

— Здесь есть какая-нибудь тропа? — спросил Артес, оглядывая почти отвесную стену.

— Никакой, — ответил Ладимир. — Лошадей придётся оставить здесь. И очень неплохо было бы оставить здесь же принцессу, чтобы она приглядела за ними, да только она одна и ночи тут не выдержит.

Аталэйнт едва ли не подпрыгнула.

— Ах ты, облезлая чёрная кошка! — крикнула она. — Разве ты забыл, что я из рода Охотников? Да я неделями жила одна в глухих лесах, выслеживая вас, проклятых оборотней!

Ладимир смерил её таким взглядом, как будто увидел впервые.

— Так вы не побоитесь остаться здесь совсем одна с тремя лошадьми, из которых две не совсем… как бы это сказать… обычны? — вкрадчиво спросил он.

— Конечно, нет! И уж тем более я не испугаюсь ваших лошадей! На родине я укрощала самых диких!

— Вот и чудесно, — ласково улыбнулся Ладимир.

Аталэйнт поняла, что попалась в ловушку, но уже было поздно переигрывать свой поспешный ответ. Она задрала свой очаровательный носик и отвернулась от оборотня и лорда.

Молодые люди взяли две котомки (котомки удобнее, чем мешки, их за спиной носят) с пожитками и начали подниматься по почти отвесной скале. Артес ощутил, что его не привыкшие к таким упражнениям ноги начинают уставать. При этом любой другой человек просто бы свалился без сил. Лорд с благодарностью вспомнил многочисленные и разнообразные занятия по физкультуре, которым уделялось большое внимание в его колледже. Помимо этого, он увлекался верховой ездой, фехтованием, плаванием, ходьбой, катался на велосипедах и обожал греблю. Ладимир же, который никогда не упоминал о своих спортивных достижениях, легко и без усилий карабкался на скалу. Седутрэ, который куда-то пропал еще до поселка Кернетов, так и не появился, и Артес даже начал беспокоиться, но потом решил, что дух деревьев сможет выжить в этом мире намного успешнее его самого. К тому же он не очень понимал, как в принципе можно поранить или убить нечто почти бестелесное.

Артес почувствовал, как в нём нарастает волна негодования. На гнев он будто бы не был способен, а тяжёлое, словно мрачные думы, недовольство росло с каждым днём. Прежде ему всё удавалось очень легко. Почему же в таком простом, казалось бы, вопросе, как любовь, должны возникнуть такие трудности? Подвига с оборотнями должно было хватить на завоевание сердца возлюбленной. Последние месяцы он чувствовал себя не в своей тарелке. Его великолепное владение мечем стало лишь лучше во время мелких стычек, которые происходили время от времени в походе, но после прохождения алтаря Земли реакция словно бы стала медленнее. На Артеса нападала апатия, которая была вовсе не свойственна его живому и жизнерадостному характеру. Тут просто выкинула кусок.

С другой стороны, то, что период лёгких побед и удач закончился, снимало прочно сидевшие у него на носу розовые очки. Многие вещи стали выглядеть логичнее, трудно уже было делить всё на чёрное и белое. Артесу начало казаться, что его искусственно держали под колпаком, оберегая от проблем и несчастий, и, пока остальные учились бороться, преодолевая трудности, он играючи шёл по жизни. Разумеется, и ему приходилось страдать — гибель родителей была страшным ударом. Но мудрый Джой заменил ему мать и отца, помог пережить этот тёмный период и опять стать самим собой.

Сейчас все эти эмоции, новые переживания вылились во внутренний протест, последнюю попытку вернуться к прошлому устойчивому и спокойному состоянию.

Артес в очередной раз соскользнул с поросшего мхом камня, сжал зубы, призывая себя к спокойствию (ругаться мы не умеем…), и пнул провинившийся булыжник ногой. Нога погрузилась в камень до середины. Артес застыл и уставился на ногу. Он зажмурился и пошевелил ею. Нога свободно двигалась внутри камня. Молодой человек от всей души пожелал, чтобы камень куда-нибудь пропал с глаз долой, а главное — с его ноги. В тот же момент камень медленно сдвинулся в бок, а потом и вовсе скатился вниз по склону.

Ладимир, который успел прилично оторваться от своего спутника, обернулся и поинтересовался:

— Пускаешь корни?

Артесу только и нужен был саркастический вопрос товарища, чтобы от недоумения перейти к долгожданному гневу.

— Да, жду когда и лишайник прорастёт! — рявкнул он, пожелав скорее добраться от вершины, чтобы больше не спотыкаться и не выглядеть идиотом в глазах этой проворной рыси. В тот же миг гора под его ногами начала стремительно возноситься вверх.

Ладимир слегка качнул ушами (от неожиданности он скинулся), а потом, философски пожав плечами, подпрыгнул и когтистой лапой зацепился за один из выступов уносящейся вверх скалы. Через пять минут оба путешественника были на самой вершине Горы Богов.

Ладимир обернулся человеком, встряхнулся, выплюнул пару-тройку веточек и спросил:

— А ты не мог сразу так сделать? Мы бы сберегли сутки чистого времени. Впрочем, раз тебе захотелось слегка прогуляться, я не возражаю.

— Не мог, и сейчас не очень понимаю, как оно получилось, — всё ещё ошарашено отозвался Артес.

Оба огляделись. Под ними расстилались облака. Земли не было видно. Край плато зарос густой травой голубоватого оттенка, а солнце казалось неизмеримо ближе к поверхности.

— Магия даёт о себе знать, — ухмыляясь и щурясь, сказал Ладимир. — Недоуздок или мундштучное оголовье? Выбрать сторону и беречь голову… или наоборот, беречь голову и выбрать сторону?

И он пошёл по плато, нисколько не заботясь о своём спутнике.

Он успел уйти метров на двадцать вперёд, прежде чем Артес сообразил, что ответить.

— Занимательно. Но к делу не относится. Или почти не относится! — крикнул Артес в спину проводнику. — Надо найти алтарь Воздуха. После этого ты сможешь спокойно вернуться к своей загадочной и полной удовольствий жизни, как и я к своей.

Ладимир вернулся той же неспешной походкой, остановился перед товарищем и окинул его насмешливым взглядом.

— Ворон кости твои переберёт И в лесную глушь на века унесёт. Холод могильный тень дыханья собьёт, И приблизится стылого Стикса лёд…

— А на льду Стикса, — заметил Ладимир, — удовольствий нет. Как, впрочем, и жизни. Дааа…. не зря мне ночью чеглок снился…

И он, что-то бормоча про чеглока, повернулся и вновь пошёл вперёд.

Артес чертыхнулся, проклиная про себя проводника, которому именно в этот момент нужно было окончательно свихнуться, и последовал за ним.

— Я надеюсь, ты к алтарю идёшь? Или хочешь отыскать на этом плато Стикс?

Ладимир остановился так внезапно, что Артес едва на него не натолкнулся.

— Зачем искать Реку мёртвых, она и так здесь, — небрежно отмахнулся проводник, вытащил из-за пазухи свою полуруническую карту, бросил на неё быстрый взгляд и указал направление.

Впереди начинался подъем вверх. Дорога была выложена синими плоскими камнями, а по краям росли деревья с серебристыми стволами.

Седутре вылетела из заплечного мешка Артеса и исчезла где-то в кронах. На плато царила удивительная тишина, хотя в траве возле дороги то тут, то там мелькали пушистые хвостики зайцев.

— Ветер тут дует с четырёх сторон, — нарушил молчание Артес. — С одинаковой силой. Явно мы попали в правильное место.

Как ни странно, он не ощущал холода, как, впрочем, и жары.

Пройдя около километра, они достигли самой высокой точки плато. Там, овеваемая четырьмя ветрами, висела в воздухе высокая чаша-алтарь. В этот раз она была выполнена из толстого железа, покрытого руническими надписями. Под чашей находилась яма, в которой клубился фиолетовый туман. Такой же туман клочьями вылезал из алтаря, медленно стекая вниз.

— Ну, давай. Добывай себе очередную неприятность, — сказал Ладимир и сел на зелёную траву, на самом краю плато.

— Тут нет Хранительницы. Как же я проведу ритуал? — растерянно спросил Артес.

— Не уверен, что она тебе нужна, — усмехнулся Ладимир и принялся что-то напевать себе под нос.

Позади них послышался шум крыльев, и чуть поодаль сел огромный чёрный гриф. Сложив почти трёхметровые крылья, он весело посмотрел на путешественников и обернулся Джоем.

— День добрый, — сказал он, стряхивая с плечей пушинки и пёрышки.

Ладимир даже не соизволил открыть глаз и продолжал тихонько напевать.

— Джой! — Артес радостно обнял своего наставника. — Где ты был? Почему ты не появился возле алтаря Земли? Ты знаешь, что ошибся в расположении алтарей?

— Знаю, потому я и здесь. Я слишком поздно понял, что отправил тебя не к тому алтарю. В это время на мой дом в Лондоне напали, и я был серьёзно ранен. Сейчас уже все хорошо. Думаю, кто-то узнал про твой поход и решил, ранив меня, остановить задуманное, — Джой нахмурился. — Как только я пришёл в себя, то сразу же кинулся к алтарю, чтобы помочь тебе и направить в правильное место. Я был уверен, что без моей помощи ты не сможешь пройти ритуал. Как оказалось, его завершила Хранительница. У нас с ней состоялся небольшой разговор. В прошлый раз мы беседовали, когда я проходил ритуал у алтаря некромантов. Занятная дама, доложу я тебе. Впрочем, ты с ней знаком.

— А я, — подал голос Ладимир, — с ней не пил на брудершафт и не стал бы называть её своей знакомой.

Джой воззрился на него. Внимательно рассмотрев странное создание, которое сидело у обрыва, он повернулся к Артесу.

— А это кто такой? — спросил Джой, кивнув в сторону Ладимира.

— В каком смысле? — спросил Артес, на всякий случай бросив взгляд в сторону проводника.

Ладимир сидел с закрытыми глазами, скрестив ноги по-турецки и выпрямив спину. То ли он медитировал, то ли погрузился в нирвану.

— Что это за юноша. Там. Где ты его нашёл? — спросил Джой с мученическим выражением лица. — Говорил я тебе — не помогай всем подряд. Вечно то птичек-собачек домой бездомных приводил, то нищих бродяг…

— То юродивых, — в тон ему добавил Ладимир.

— Вот-вот! — поддакнул Джой, покосившись с непроницаемым видом на говорившего.

— Я, видимо, чего-то не понимаю, — с расстановкой сказал Артес, нервно осмотрев Ладимира ещё раз. — Но это проводник. Ладимир. Которого ты мне посоветовал в попутчики. Твой друг. Из России.

— Как так Ладимир? — слегка нахмурился Джой. Он выглядел озадаченным, что с ним случалось крайне редко. Мужчина вновь повернулся к Ладимиру и пристально на него посмотрел.

Ладимир открыл глаза и ответил ему таким же пристальным взглядом. Минуту они молча смотрели друг на друга.

— Ну надо же! — внезапно лицо Джоя осветилось улыбкой, хотя глаза оставались прищуренными. — Кто бы сказал — не поверил. Браво, браво. Перемена и вправду значительная. К лучшему, я бы сказал. Хотя с какой стороны посмотреть.

Замешательство Джоя легко было понять. Когда он познакомился с Ладимиром лет десять назад, это был весьма полный юноша, русоволосый, сероглазый, ничем внешне не примечательный, очень добродушный, застенчивый, тихий и скромный, и звали его в то время Арсений Милорадов. Умом он не блистал и много говорить не любил, зато умел слушать, и Джой ценил его как хорошего спутника в своих прогулках по Москве. Кроме того, его забавляло простодушие и скромность Арсения. Они частенько обедали в сверхдорогих ресторанах, большей частью из-за того, что Джою это было удобно, и он привык ходить в самые лучшие заведения города. Несколько портило удовольствие от обедов то, как Арсений, который имел туманное представление об этикете, бесконечно ронял на пол ножи, вилки и ложки, опрокидывал бокалы свои и чужие, сильно смущался и краснел до корней волос. Периодически во время этих прогулок и обедов Джой знакомил его с какой-нибудь светской львицей, с которыми он непременно сталкивался везде, куда бы ни шёл, благо красавицы сами искали встречи с загадочным и прекрасным иностранцем. Арсений краснел особенно отчаянно, начинал заикаться и явно мечтал о том, чтобы провалиться сквозь пол. Впрочем, Джой делал это не только забавы ради: он вполне искренне думал, что сможет привить русскому хорошие манеры и придать ему определённый лоск, который поможет тому в будущем и предоставит Джою приятного компаньона, но данная затея с крахом провалилась. Когда Джой вернулся в Англию, он изредка переписывался со своим русским знакомым. Из письма Арсения он узнал, что тот пошёл служить в конную полицию, чему весьма удивился, но потом философски решил, что его русский приятель сможет закалить характер и проявить свои скрытые способности или же погибнет от перенапряжения. Сам факт его удивил мало — Арсений был склонен к романтике и, видимо, считал, что служба придаст ему мужественности.

Со временем переписка прервалась, и Джой почти забыл о Милорадове. Стороной он узнал, что Арсений попал в братство оборотней и даже был там на хорошем счету, но особенно его судьбой не интересовался. Однако он вспомнил о нём, когда готовил поход воспитанника и один старинный друг, знающий многое о ритуалах и магии, указал ему на Арсения, тогда уже Ладимира, как на отличного проводника.

Джой вспомнил простодушного глупого оболтуса и засомневался, но его друг настаивал именно на Ладимире. Джой, хорошенько всё обдумав, решил, что лучшей кандидатуры действительно не найти. Ладимир был простоват, конечно, но зато ответственен, предан, верил в высшую справедливость, добро, и вдобавок его хорошо вымуштровали на службе. Он будет стремиться во что бы то ни стало выполнить задачу, однако ему и в голову не придёт размышлять над ней.

И вдруг вместо очкастого толстяка он видит стройного и гибкого, как хлыст, черноволосого светологлазого безумца, который только чертами лица слегка напоминает Милорадова. Было от чего прийти в недоумение…

Артес нахмурился. Вся ситуация смахивала на фарс в духе «Царицы Чардаша», и это ему не нравилось. У него появилось подозрение, что какой-то незнакомец прикинулся Ладимиром и сопровождал его полдороги с неизвестной целью.

— Кому, как не тебе, судить о перемене. Уж ты-то знаешь о ней всё, — сказал Ладимир. — Ведь кровь меняет будущее в зависимости от того, была она пролита или нет. Белые перья, чистые, как снег, сметут дурные помыслы и овеют душу свежим ветром, который принесёт покой и счастье. Если кровь окропит их, она разъест руку, державшую нож, и погрузит душу в прах и тлен.

Он улыбнулся и с глубокомысленным видом уставился в небо.

— Разумеется, я вообще чаще всего все обо всех и обо всём знаю. Или узнаю. Рано или поздно, — ласково ответил Джой тем же тоном, которым разговаривал с неприятными ему дамами на балах. — Как мило, что ты несмотря ни на что смог довести Артеса до этого места. И мальчик жив и невредим. Что лишний раз подтверждает правильность моего выбора. Артес, обрати внимание на прекрасный образец работы над собой — Ладимир тому отличное доказательство. Как и доказательство того, что нельзя получить всё — всегда надо выбирать. Ну да мы ещё дойдём до этой темы. А теперь нам надо выбрать только одно — что вы пожелаете на ужин. Мы отправляемся ко мне в особняк.

Пока Джой говорил слова, которые мало значили для него и скорее служили фоном, он лихорадочно вспоминал толстого неуклюжего студента, каким этот демон был десять с лишним лет назад.

Ладимир расхохотался, но сразу смолк.

— О, конечно, — сказал он. — Тьма под властью Солнца мёртвых, а Солнце мёртвых — оборотень, оно то же, что светит в мире живых. Свет его отражается от чёрных перьев, и крылья становятся серебряными, как от лунного света…

Он склонил голову набок и пристально посмотрел вперёд, на что-то, видимое только ему.

Артес, наклонившись близко к Джою, тихо сказал:

— У меня есть к тебе много вопросов. Очень много. В частности — нельзя было найти кого-то, находящегося в большем согласии со своим разумом?

Джой нервно пожал плечами и состроил гримаску, которая означала: «Не обращай внимания, это всё мелочи».

— Свет милостив, — неожиданно сказал Ладимир, будто очнувшись, — и Тьма тоже. Они неразрывно связаны и по сути своей одинаковы.

Он вскочил на ноги и улыбнулся Артесу:

— Сумасшедшие в этом пути пригодятся больше тех, кто в здравом рассудке.

И Ладимир свесился с обрыва, что-то или кого-то высматривая.

— Приятно, что у него все в порядке со слухом, — насмешливо сказал Джой, — в походе это пригодится. Старый Ладимир таким чутьём не отличался. Тебе повезло, мой дорогой Артес. Интересно, что наш пушистый приятель там рассматривает? Не самочку, часом? И в этом отношении Ладимир явно изменился. Помню я, как одной красавице он наступил на ногу так, что бедняжка не смогла танцевать весь сезон. А теперь бывший пухленький пушистик стал намного активнее на любовном фронте.

— А, да. Я совсем забыл, — нервно сказал Артес, махнув рукой, — с нами ещё одна… дама. Путешествует.

— По-моему, мы отвлеклись от дела, — заявил Ладимир, который повернулся ко всем спиной и сидел, болтая ногами над бездной. — Кому-то надо пройти какой-то алтарь. И желательно поскорее, потому что мне это уже здорово надоело.

— А это уж не твоя забота, Ладимирчик, — насмешливо и резко отозвался Джой, но тут же сменил тон на более сладкий. — Твоя задача его до алтарей доводить. А уж прочее — моего ума дела. А коль тебе это надоело, то я тут же избавлю тебя от такой обузы. Вот съездим в Лондон после обращения, и избавлю, — после этого Джой обернулся к Артесу.

— Ты Избранный, что уже доказано, — сказал он. — Если бы не это, алтарь бы тебя не принял и ты бы погиб. Слава Богу, этого не случилось! Всё сложилось наилучшим образом. Без магии Земли ты не пройдёшь алтарь Воздуха. Есть определённая последовательность, о которой я узнал совсем недавно. После алтаря Воздуха ты можешь пройти алтарь Воды и только в самом конце алтарь Огня.

— Не собираюсь я проходить алтари Огня и Воды, — отрезал недовольно Артес. — Мадлен — маг Воздуха. На нём и закончим.

— Конечно, мой мальчик, — странно усмехнувшись, ответил Джой. — Как скажешь. Но время покажет, что и как случится. Есть определённые обстоятельства, которые могут тебя заставить пройти остальные алтари. Но я не уверен…

— А раз ты не уверен, — прервал его Артес, — то и не говори, прошу тебя. Уже полгода я брожу по этим диким местам, и только надежда скорее воссоединиться с Мадлен греет мою душу.

— Хорошо. Не будем медлить! — согласился Джой. — Иди к чаше и погрузи в неё руки.

Он начал читать заклинание на том же монотонном языке, который использовала Хранительница.

Артес приблизился к чаше, опустил в неё руки и почувствовал приятное покалывание. Потоки тумана сгустились, полностью окутав его.

Он погрузился в темноту. Ощущение напоминало сон в воде, когда тело становится невесомым, а мысли плавно текут, не волнуя и не тревожа.

Он ясно представил своих родителей. Отец до последнего учил его всему, что, с его точки зрения, должен был знать истинный лорд. Мать показывала, что любое живое существо важно и ценно, будь то человек, животное или насекомое.

Артесу казалось, что он видит их где-то вдали, протягивающих к нему руки, зовущих. Рядом он видел других людей, своего деда, прадеда, которого узнал только по фотографии из семейного альбома, и где-то совсем далеко, около радужного пятна, высокого красивого юношу с разноцветными глазами. Он грустно смотрел на Артеса и улыбался.

Чувство лёгкости и полёта стало пропадать, а чёрная мгла обернулась туманом и исчезла. Артес понял, что лежит на траве возле алтаря, а над ним склонился Джой. Ладимира не было видно.

— Поздравляю, мой мальчик, — торжественно сказал Джой, — ты стал единственным на земле магом Воздуха и Земли.

— Все такое… чёткое, — слабо улыбнулся Артес. — Будто я стал видеть на километры перед собой.

— Каждая магия даёт какие-то преимущества. Земля дала тебе силу, Воздух — острое зрение и возможность прыгать намного выше обычного человека, даже летать, — пояснил Джой. — Теперь я могу открыть портал, который находится возле Алтаря, и мы переместимся в Лондон. Пока ты проходил ритуал, мы побеседовали с нашим сладким добрым другом Ладимирчиком. И он любезно согласился сопроводить нас ко мне домой и остаться на неделю. Несомненно, мы должны оказать ему королевский приём. Правда, он решил захватить с собой и некую даму, — тут Джой хитро взглянул на Артеса. — Может быть, я поспешил с рассуждениями о свадьбе?

— О, нет! Чем скорее будет свадьба, тем лучше! — с лёгкой паникой в голосе отозвался Артес, вставая на ноги. — Я, признаться, уже забыл об этой особе.

Ладимир, который по-прежнему сидел на траве на самом краю плато, искоса посмотрел на Джоя, высоко вздёрнув бровь.

— Джой, меня начинает напрягать твоя лексика, — сказал он. — Впору подумать, будто ты… гм… изменил своему пристрастию к женскому полу. И что касается дамы — это не я решил. Изначально этот подарочек навязал мне на шею твой уважаемый друг, и я никак не могу от него отделаться.

— От меня? — спросил Артес, засмеявшись.

— И от тебя тоже.

Бешеный и Ваджра стояли по обе стороны от Ладимира и не торопясь оглядывались. У ног Ваджры лежало в целости и сохранности всё снаряжение. Аталэйнт держалась за плечом Бешеного, вцепившись в повод Вулкана. Вид у неё был ошеломлённый. Всё утро она занималась тем, что пыталась почистить лошадей. С Вулканом, понятное дело, проблем не было. Но когда она подошла к Бешеному, уговаривая себя, что она легко справлялась и с куда более дикими лошадьми и понимая при этом, что подобного коня ей не встречалось, Бешеный покосился на неё и чуть подался вбок, стоило ей поднести щётку к его длинной шее. И так раз за разом — Аталэйнт вставала на цыпочки, кое-как дотягивалась до шеи и когда, казалось, вот-вот она проведёт щёткой по блестящей шерсти — жеребец так же мягко подавался вбок, и она едва не падала. В конце концов, Бешеному надоело это развлечение, он осторожно, но настойчиво забрал у неё щётку и сунул её в перемётную суму. Туда же последовала и скребница. Ваджра, который с удовольствием смотрел этот спектакль, одобрительно угукнул.

Аталэйнт разозлилась. Какая-то высоченная безмозглая скотина ещё будет указывать ей, что делать! И она решительно потянулась к суме, чтобы достать щётку и скребницу. Но Бешеный поднял голову и развернулся мордой к горе, то же сделал и Ваджра. Принцесса посмотрела в ту же сторону и… земля задрожала у неё под ногами, и рядом с отвесной стеной вознеслась ввысь, до самой вершины, скала. Аталэйнт испугалась бы, не будь она эльфийской принцессой, но всё равно ей стало не по себе.

Жеребцы вели себя так, будто каждый день скалы вырастали из ниоткуда перед самыми их мордами. Бешеный напряжённо всматривался вверх и вдруг двинулся вперёд, осторожно переставляя свои длинные ноги. Ваджра явно сомневался, но всё же, недовольно похрапывая, последовал за ним. Лошади шли не по прямой, а так, словно поднимались по невидимой тропе. Аталэйнт, не в силах прийти в себя от изумления, смотрела, как лошади уходят всё дальше и выше, постепенно скрываясь в лучащейся солнечной дымке. Бешеный остановился и обернулся. Затем он спустился к Аталэйнт, осторожно взял её за рукав и решительно потащил наверх… прямо по воздуху! Под ногами у принцессы не было никакой тропы! Аталэйнт охнула и вцепилась в плетёную ленту, которая обвивала шею жеребца. Вулкан побежал за хозяйкой — оставаться внизу одному ему совсем не хотелось.

И вот Аталэйнт на вершине горы, сбоку от неё сидит равнодушный Ладимир, а чуть поодаль стоит Артес с каким-то черноволосым мужчиной.

— Ну что ж, — сказал Джой. — Сначала я переправлю лошадей…

— Нет, не переправишь, — перебил его Ладимир. — Они прибудут в Лондон или вместе с нами, или останутся здесь. А если они останутся здесь, здесь буду и я. Я понимаю, Джой, что ты безумно богат, но не очень-то красиво впускать в поместье, где собираешься гостить, двух бешеных лошадей, которые за две минуты камня на камне не оставят и перебьют всех, кто встретится им на пути.

Как бы в подтверждение его слов Ваджра лениво зевнул, и стали отчётливо видны его длинные тонкие ядовитые клыки.

— Так не получится, — возразил Джой. — Ты хочешь, чтобы они попали в другое измерение?

Ладимир улыбнулся, поднялся и принялся седлать лошадей.

— Не хочу, — ответил он. — Ну так ведь они туда и не попадут.

Джой решил оставить в покое сумасшедшего и сказал, подавая руку принцессе эльфов:

— Какое очаровательное создание! Моя леди, будь я несколько моложе, то украл бы вас у этих безусых юнцов, которые не знают, как вести себя с такой дамой.

Аталэйнт к тому времени уже пришла в себя и мило улыбнулась, решив, что манеры этого высокого и красивого мужчины ей вполне импонируют.

— Будь я несколько легкомысленнее, то я бы согласилась на ваше предложение, — одарив Джоя ослепительной улыбкой, ответила она.

Артес закатил глаза и спросил:

— Так мы готовы попасть в Лондон?

— Да, мой нетерпеливый друг, — ответил Джой, перестав гипнотизировать зардевшуюся от удовольствия принцессу своими чёрными как смоль глазами. — Сейчас я открою портал, и мы переместимся. Встаньте все за мной и возьмитесь крепко за руки.

Артес крепко схватил за руку его и Ладимира, предоставив последнему честь держать принцессу и поводья всех трёх лошадей. Аталэйнт хотела было возмутиться, но, ощутив твёрдую ладонь Ладимира, замолчала. По её телу пробежали мурашки, и она моментально забыла о прекрасных глазах Джоя, как и о своём возлюбленном Артесе.

Принцесса не успела проанализировать до конца свои ощущения, потому что Джой дочитал заклинание, и всё вокруг путешественников закружилось в разноцветном вихре. Когда небо встало на своё место, а под ногами оказалась твёрдая земля, Аталэйнт открыла зажмуренные глаза, и увидела перед собой величественный особняк с эркерами и небольшими башенками по бокам.

— Добро пожаловать в Лондон, — сказал Джой, одарив всех насмешливой улыбкой.

* * *

Один из красивейших городов мира встретил их проливным дождём и туманом.

Ладимир передёрнул плечами и поморщился, а Артес воспрял духом и радостно осматривал родные места.

— Мы попали к моему дому, — пояснил Джой, который отряхивал мелкие пушинки с плаща и подозрительно посматривал на лошадей Ладимира.

Аталэйнт зачарованно разглядывала огромный особняк. На пороге путников встретил прекрасно вышколенный дворецкий, а конюх, не дрогнув ни одним мускулом на лице, хотел забрать у Ладимира лошадей. Реакция что у Бешеного, что у Ваджры оказалась мгновенная: они оскалились и сделали одновременный стремительный выпад. Конюх остался в живых только потому, что Ладимир не выпустил поводья. В сантиметре от лица конюха пронеслись оскаленные зубы (особенно хорошо были видны ядовитые клыки Ваджры), и лошади уже спокойно стояли возле рыси.

Ладимир мило улыбнулся конюху. Тот медленно повернулся и на негнущихся ногах пошёл к конюшне. Ладимир последовал за ним, ведя в поводу лошадей.

Джой, Аталэйнт и Артес прошли в главный холл. Артес разрывался между желанием помчаться к Мадлен и мечтой о горячей ароматной ванне. Мысль о ванной победила, так как он разумно счёл, что чистым будет пригожее.

Джой выделил Аталэйнт роскошную гостевую комнату, а рядом разместили Ладимира. Комнаты находились на третьем этаже. Спальня же Джоя и комната Артеса были на втором, в Хозяйском крыле.

Аталэйнт в восторге осматривала ванную, сами комнаты с мягчайшими перинами на кроватях, деревянной мебелью, тяжёлыми гобеленами и пушистыми коврами на полах. Она утомилась в дороге и решила поспать.

Артес, отмытый до блеска, облачился в самый парадный из предоставленных на его выбор костюмов и поспешил к Мадлен.

Карета Джоя за полчаса домчала его до дома любимой, где пожилой дворецкий, величественно шаркая по начищенному паркету, провёл его в гостевую комнату.

Артес присел на краешек обитого бархатом дивана. Дверь открылась, и в комнату впорхнула Мадлен. Она выглядела прелестно в голубом приталенном платье с декольте, позволявшим насладиться ее великолепными формами.

— О, мой дорогой Артес! — воскликнула девушка, кидаясь ему на шею. — Как я ждала этой минуты! Я чувствую в тебе магию Воздуха! Теперь мы можем быть вместе навсегда! — И чаровница прижалась к губам счастливого молодого человека в страстном поцелуе.

Через некоторое, довольно продолжительное, время молодые люди сели возле окна на небольшой диванчик, обитый голубым шёлком, и Артес рассказал невесте обо всех своих приключениях. Она охотно ахала во время наиболее напряжённых сцен и прижималась к груди своего героя.

После того, как рассказ был окончен, Мадлен, надув прелестные губки, заявила:

— Мне совсем не нравится эта эльфийская дикарка. Ты должен избавиться от неё. Не желаю, чтобы она висела на твоей шее. И этот проводник — он абсолютное животное. Прогони их.

— Но, солнце моё, — немного растерянно произнёс Артес, — Ладимир оказал мне неоценимые услуги. А Аталэйнт пропадёт в нашем мире. Мы отправим их назад через неделю.

— Это слишком долго! — капризно топнула ножкой Мадлен, потом её лоб разгладился, и она продолжила: — Впрочем, поскольку ты пойдёшь к остальным алтарям, Ладмос может тебе пригодиться.

— Ладимир, — поправил ее Артес. — И я не собираюсь идти к другим алтарям. Я стал магом Воздуха, и теперь мы можем спокойно пожениться!

— Но ты не можешь не идти к другим алтарям, — возмутилась Мадлен.

— Почему? — недоумённо поинтересовался Артес, с удивлением глядя на свою невесту. — Путешествие было опасным, а оставшиеся алтари находятся в совсем диких местах. Я могу просто не вернуться оттуда. Да и Ладимир выполнил свою часть договора. Наверняка ему не терпится оказаться дома.

— Послушай, любимый, — ластясь к нему, возразила Мадлен, — подумай об уникальной возможности, которая тебе предоставлена! Ты сможешь стать величайшим из всех живущих магов! Фактически — королём всех стихий! А я буду рядом с тобой, твоей королевой. Не к этому ли ты должен стремиться?

— Зачем искать большего, когда мы можем быть счастливы здесь и сейчас? — воскликнул Артес, вскакивая с дивана. — Я могу вообще не вернуться из этого похода за славой!

— Но если ты вернёшься, — а я в этом не сомневаюсь, — то будешь одарён невероятной силой! — опять возразила Мадлен.

— Или умру, — пробурчал Артес. В нем опять поднималось тихое недовольство, а Мадлен на секунду предстала совсем в другом свете. Он пристально взглянул на девушку. Она кусала свои губки и мяла в руках перчатку.

— Послушай, любовь моя, я всегда был достаточно амбициозен, — ласково сказал он. — Но шансы на удачу пятьдесят на пятьдесят. Я не хочу уподобиться жене рыбака из сказки братьев Гримм и пожелать стать папой римским, в нашем случае — магом всех стихий, а в итоге погибнуть или не достичь желаемого. Мы будем разделены навек, а сейчас счастье стучится в нашу дверь, надо лишь открыть её.

— Артес, послушай меня, — взяв его руки в свои и глядя с мольбой, произнесла Мадлен. — Я знаю, как ты страдал! Как долго шёл к тому, чтобы быть со мной. И я ценю это. Но и смотрю в будущее. Наш клан сейчас почти уничтожен. Маги Воды и Огня непрестанно воюют, и, если к победе придёт Огонь, они окончательно погубят нас! Какое будущее ждёт нас? Тебя не примут в моём клане, для всех ты всё равно останешься лишь человеком. Хитрецом, добывшим себе магию. Наши дети будут жить в изгнании, как и мы. — Глаза Мадлен наполнились слезами, и она утёрла их уголком кружевного платочка.

Артес растрогался, и негодование слегка затихло. Внезапно его настроение резко переменилось. Он решил, что легко сможет добраться до алтарей, станет Великим и Могучим и достигнет всего того, чего желает его дама сердца. С другой стороны, когда негодование ушло, в его сердце закралось подспудное сомнение. Почему-то Мадлен перестала казаться такой уж невинной и наивной. Что-то хитрое и неприятное проглядывало в любимых чертах. Голова молодого человека пошла кругом от этого смешения мыслей и чувств, поэтому он резко отошёл от девушки и постарался прийти в себя, глядя на пейзаж за окном.

Мадлен поняла это превратно, решив, что Артес колеблется и трусит. Она поджала губы, нахмурилась, но, взяв себя в руки, подошла к нему и обняла его за спину.

— Если ты станешь Великим Магом, то спасёшь меня, мой клан, восстановишь справедливость в этом мире и гармонию. Ты благороден, не допустишь резни, гибели невинных. Ты мудр — сможешь править всеми. Докажешь, что ты достоин быть среди магов. А я буду всегда рядом, поддерживая тебя, любя и заботясь о тебе на каждом шагу этого путешествия.

— А ты будешь ждать меня? — как-то странно спросил Артес, поворачиваясь к девушке.

— О, да, клянусь своей жизнью, — искренне сказала Мадлен. — Пойдём в мою комнату, дорогой.

И девушка выскользнула из залы. Артесу ничего не оставалось, как последовать за ней.

Они прошли по широкому, освещённому огромными окнами коридору на последний этаж небольшого, давно не ремонтированного особняка и попали в очень светлую комнату, с голубыми обоями, светлыми прозрачными завесами на окнах и светлой деревянной мебелью. С одной стороны, обстановка очень понравилась Артесу, а с другой ему почему-то показалось, что тёмная мебель, узкие окна и коричневые обои смотрелись бы интереснее.

Мадлен подошла к изящному трюмо и достала из ящичка красивый кулон. Затем она с лукавой улыбкой отрезала чёрный, как смоль, локон со своей головы и вложила его в ладанку.

— Этот талисман будет хранить тебя во время пути, как и моя любовь! — произнесла девушка, надевая его на шею Артеса.

Затем она провела рукой по его фраку, и, дойдя до шеи, притянула к себе, поцеловав. Затем она стала медленно снимать с него верхнюю одежду.

— Мадлен, что ты делаешь? — растеряно произнёс Артес, пытаясь поймать ее руки.

— Я хочу доказать, что принадлежу лишь тебе и буду тебя ждать, — произнесла девушка, зажимая его рот поцелуем.

Артес потерял голову и, повернув её к себе, стал развязывать завязки на платье. Её руки нежно гладили его лицо, шею, стягивали мешающую обоим одежду. Влюблённые упали на кровать Мадлен, покрывая друг друга поцелуями, и забыли о магии, алтарях, путешествиях и обо всём мире вокруг.

Спустя час Артес стоял у окна, застёгивая фрак, и размышлял над случившимся. Мадлен потягивалась в кровати, решив не провожать любимого, а понежиться на перинах.

— Ну, теперь ты успокоился? — поинтересовалась она, шаловливо приподнимаясь и позволяя одеялу соскользнуть вниз и открыть взгляду Артеса её великолепную грудь.

— Начинаю волноваться опять, — со смешком отозвался молодой человек, испытывая к ней бесконечную любовь и нежность. — Могу ли я прийти завтра?

— Обязательно, дорогой, обязательно! — призывно улыбнулась Мадлен — Я хочу воспользоваться каждой минутой твоего нахождения здесь с пользой, — и она потупила глазки.

— Нам стоит пожениться. После случившегося, — начал было Артес, но девушка прервала его:

— Нет, я не хочу торопить события. Ты должен вернуться, и мы устроим пышное торжество. Если же ты… оставишь меня — займусь магией, отдавшись только ей единственно.

— Мы поговорим об этом завтра, — ласково сказал Артес, твёрдо настроенный на женитьбу, так как это логично следовало из нового поворота в их отношениях.

Он вышел из особняка, радуясь вечернему бризу, словно ветер дул иначе, чем обычно, последние лучи солнца стали ярче, а жизнь интереснее и легче. Одно обстоятельство слегка смущало молодого человека. По его представлениям, девице не полагалось быть столь многоопытной, какой оказалась Мадлен, но он не знал, стоит ли это приписывать тому, что она являлась магом, или чему-то другому, о чём он не хотел думать. Он сел в экипаж с извозчиком и поехал к Джою. Он решил обсудить со старым другом сложившиеся обстоятельства.

Во время дороги Артес почувствовал, что у него заболела голова. Мысли путались, и он начал злиться. Молодой человек перестал понимать самого себя. То ему хотелось радостно бежать навстречу приключениям, то забиться куда-нибудь в уголок, ни с кем не говорить, и спокойно заниматься наукой или чем-то таким, что не требует выхода на открытые и многолюдные места.

Мадлен тоже казалась ему то ангелом милосердия, мудрой подругой жизни, направляющей его в нелёгком пути, то лживой и двуличной особой, которую просто необходимо разлюбить. Последнее пугало Артеса больше всего. Как мог он думать подобным образом о своей любимой, которая, рискуя репутацией, стала его любовницей, ждёт его, верит ему?

Наконец-то экипаж доехал до дома Джоя.

Артес взбежал по широким парадным ступеням и без стука вошёл в кабинет наставника.

— Джой, Мадлен считает, что мне надо пройти остальные алтари! — произнёс он и рухнул на диван у окна.

Джой слегка закатил глаза, встал из за стола, за которым писал что-то в чёрной объёмистой книге, и подошёл к молодому человеку.

— И что тебя пугает? Ты думал, что алтарь Воздуха последний?

— Да, естественно! — пожал плечами Артес.

— Мы думали, что он будет первым и последним, пока не поняли, что ты являешься Избранным, дорогой мой, — назидательно сказал Джой. — Но после того, как ты по ошибке прошёл алтарь Земли, всё изменилось. Теперь тебе необходимо пройти все алтари до конца.

— Почему? — упрямо спросил Артес. — Мадлен говорит, что я должен стать великим, чтобы спасти её. Правда, забывает, что по дороге я могу умереть и тогда некому будет ее защищать!

— И бедная девочка права. Пока ты путешествовал, маги Огня попытались напасть на всех значимых магов её клана, в том числе и на её отца, — с нажимом сообщил Джой. — Пока что он лежит в больнице, с ожогами, разумеется.

— Я не знал, — с раскаяньем сказал Артес. — Даже не представлял, что все так серьёзно.

— А вот теперь подумай сам, — продолжил Джой. — Появляешься вдруг ты, наш прекрасный лорд, в котором намешаны две магии. Да маги Огня первым делом нападут на вашу счастливую молодую семью, чтобы не допустить усиления кланов Воздуха и Земли. И убивают они, как правило, всю семью — подчёркиваю. Чтобы другим неповадно было чудить. Если же ты станешь магом всех стихий, то сможешь легко и непринуждённо победить любого, кто попытается тебе противостоять.

— Да, да, ты прав, дорогой Джой! — согласился Артес, хватаясь руками за голову. — Просто в последнее время мне так трудно принимать решения. Всё будто в тумане, я сам себя не понимаю.

— И это исчезнет, когда ты пройдёшь все алтари, — положив тяжёлую руку ему на плечо, сказал Джой. — В тебе борются две противоположные стихии. И нет такой силы, которая может их уравновесить. И это ещё одна из причин, по которым ты должен преуспеть в своём походе. Иначе, мой мальчик, ты просто сойдёшь с ума.

Артес поднялся с дивана. Он принял решение и почувствовал себя увереннее.

— Я пойду к Ладимиру. Сообщу ему, что готов продолжить поход. Заодно проверю, как он устроился. В этот раз я хочу взять с собой кое-какие вещи, например, верёвки, кошки… Они определённо могут пригодиться.

— Иди, иди, — кивнул Джой, опять погружаясь в свой фолиант. — Ты принял верное решение, мой мальчик. Но я и не сомневался в этом. Ты был Избранным с самого твоего рождения. Кстати… насчёт Ладимира. Как он вёл себя во время вашего похода?

— Вёл себя так, как это присуще Ладимиру — весьма оригинально, — рассеянно отозвался Артес, но потом повернулся к опекуну и спросил: — Что-то я не понял сцену вашей встречи. Ты в первый момент вовсе его не признал. Неужели этот оборотень когда-то был другим?

— Когда мы с ним познакомились, Ладимир довольно радикально отличался от той личности, которой он стал сейчас, — дипломатично сказал Джой. — Но я вижу, что ему пришлось пройти через весьма… неприятное испытание. Вероятно, это повлияло на его рассудок. Обычно влияет.

— Какое испытание? — с подозрением спросил Артес. — И, прости за прямоту, почему ты послал со мной этого ненормального, если даже толком не знал о переменах, которые с ним произошли?

— Ну, милый мой, вот ты сам ответил на свой вопрос, — криво усмехнулся Джой. — Я именно НЕ ЗНАЛ о переменах, которые с ним произошли. Хотя должен был. А послал я его потому, что это был единственный вполне надёжный оборотень, которого я лично знал и который прекрасно ориентировался в Запределье благодаря своему образу жизни и, если так можно выразиться, работе. Плохих чувств он ко мне не испытывал, что с нами, оборотнями, редко случается, и, что самое главное, никоим образом не связан с магами и магией. А теперь скажи мне — хорош ли он как воин?

— Я бы сказал, что по шкале от одного до десяти ему можно поставить одиннадцать, — улыбнулся Артес. — Во время нашего пути я убедился, что, несмотря на определённые странности, полное отсутствие манер и заносчивость, он вполне надёжный попутчик, прекрасный воин и не лишён некоего своеобразного чувства юмора. К тому же, он дивно цитирует баллады. Это дает некоторый шанс надеяться, что его образование не было таким уж примитивным и ужасным, как того можно ожидать.

— Баллады цитирует? — переспросил Джой, глядя на Артеса с непроницаемым видом. — Это любопытно.

Артес усмехнулся, поняв, что опекун думал совсем о другом, и просто повторил свою последнюю фразу.

— Я в надёжных лапах, дорогой Джой, — добавил шутливо молодой человек, чуть поклонившись. — Ты, сам того не зная, подобрал мне идеального проводника, с которым можно молчать в пути, не делиться личной жизнью, даже его не замечать, пока не наступит опасность — тогда на него можно вполне положиться. И дороги он знает отличные, и в Запределье каждый второй зверь его друг и брат. Другого и не требовалось. Надеюсь, что обещанная ему плата будет достойной и соразмерной риску, которому он подвергается.

— О, да, — широко улыбнулся Джой, — за такую бесценную услугу я приготовил ему особенную плату. Я бы сказал, что она не будет чем-то необычным для Ладимира, так как ему уже приходилось получать такую значительную награду, но в этот раз я постараюсь, чтобы её хватило до конца его дней.

— Ты заплатишь ему столько, что он не будет больше служить в Братстве? — поинтересовался Артес.

— Да, я убеждён, что после этого в Братстве он служить не станет. Как, впрочем, и в любом другом месте, — кивнул Джой.

— Отлично. Он именно этого и заслуживает, — удовлетворённо отозвался Артес.

Когда Артес вышел из комнаты, Джой резко поднялся, открыл потайную дверь за камином и спустился вниз в подвал. Посреди мрачного помещения светилась красная пентаграмма. В центре неё сидел очень худой человек, походивший скорее на скелет, обтянутый кожей. Только мерцавшие в темноте зеленоватые глаза указывали на то, что в этом ссохшемся теле теплится душа.

— Мальчик оказался действительно Избранным, — довольно произнёс Джой, подходя к пентаграмме. — А ты сомневался.

— Я не сомневался. Просто не хотел, чтобы твоё желание исполнилось, — презрительно проскрипел полутруп.

— Теперь тебе осталось недолго мучиться, — рассмеялся Джой. — Ты же надеялся, что он погибнет и что я сгину вместе с ним, мой дражайший друг. Не так ли?

— Ну что ты, — сверкнув глазами, отозвался человек. — «Надеялся» — это неподходящее слово. Я бы станцевал вальс на твоей могиле. А потом измазал бы её нечистотами.

— Вот поэтому такое злое создание, как ты, должно сидеть в пентаграмме, — назидательно произнёс Джой. — Кстати, я бы ещё хотел обсудить подсказанную тобой кандидатуру Ладимира. По-моему, кто-то начал играть в очень опасную игру с тем, кто такие игры не выносит, мой друг. Впрочем, хватит разговоров. Приступим к работе. Надо подготовить все для того, чтобы миссия Артес прошла без сучка, без задоринки.

И маг воздел руки к потолку.

Полутруп в пентаграмме сжал зубы и приготовился к невыносимой боли.

* * *

Разыскивая Ладимира, Артес заглянул в отведённую проводнику комнату, но не обнаружил ни проводника, ни какие-либо признаки того, что Ладимир там обустраивался. Пожав плечами, Артес продолжил поиски.

Ладимир был в конюшне, вместе с лошадьми. Дождь к вечеру усилился, и Бешеный с Ваджрой предпочли остаться под крышей. Ладимир лежал в деннике Бешеного, вытянувшись на соломе и подложив седло под голову. Рядом, у стены с окном, было свалено снаряжение. Бешеный устроился возле хозяина. В соседнем деннике, который не был заперт, дремал Ваджра.

— Вот ты где, — сказал Артес. — Между прочим, в замке специально для тебя отведена лучшая гостевая комната, с отдельной ванной.

— Тесно, — пробурчал Ладимир, не открывая глаз.

— Ах, да, конечно. Комната в двадцать пять квадратных метров, разумеется, теснее, чем денник размером шесть на шесть…

— Нет, — сказал Ладимир. — Тесно в одном доме с Джоем.

Артес пристально посмотрел на него.

— Как знаешь. Между прочим, он очень хорошо к тебе относится, несмотря на… все те испытания, которые тебе пришлось перенести.

Ладимир, слегка приоткрыв глаза, взглянул на Артеса.

— Неужели? Стало быть, плохо моё дело.

Артес не стал вдаваться в подробности. Он счел, что у оборотней какие-то свои представления об удобствах, о которых ему не стоит судить. Джой очень любил лес и часто уходил туда на несколько часов. Раньше Артес приписывал это простой любви к уединению, но в последнее время решил, что это одна из особенностей, присущая оборотням. К тому же, вполне вероятно, что рысь и пантера плохо уживаются на одной территории. Артес помнил, что у этих животных есть свой ареал обитания, и, вероятно, им лучше не находится в тесном соседстве.

— Мне придётся продолжить поход, — сообщил он. — Я должен пройти остальные магические алтари. Плата, которую ты должен получить после похода, будет значительно увеличена. Ты согласен?

Ладимир усмехнулся.

— Да здравствует святая инквизиция… Я привык завершать начатое.

Артес, вполне удовлетворенный адекватной частью ответа, кивнул и ушёл.

* * *

Пока Ладимир осмысливал известие о продолжении похода, Аталэйнт утоляла аппетит физически и интеллектуально. Джой пригласил ее на обед, который бесшумные слуги красиво сервировали в гостиной его особняка. С момента приезда в Лондон Аталэйнт мучали разные мысли, которые в принципе ей не нравились. Для принцессы это было нетипично, потому что обычно она всегда была довольна собой, считая свою особу рассудительной, в меру романтичной, умной и практичной. Влюблённость в Артеса в общих чертах отвечала этой характеристике, хотя и не являлась безупречной. Артес был человеком. Только его желание стать магом как-то оправдывало Аталэйнт в её собственных глазах. При этом у него было безупречное происхождение, манеры и внешность. Он даже чем-то походил на эльфа с его отросшими светлыми волосами, пронзительно синими глазами и тонкими, но мужественными чертами лица. Если бы не уши, то никто никогда бы и не заподозрил в нем низкое человеческое происхождение. Но не Артес в последнее время занимал все мысли прекрасной принцессы. А тот, кто занимал, вообще не должен был быть ей интересен. Рассудив таким образом, Аталэйнт радостно приняла предложение Джоя, который ей нравился, и вот уже час как сидела за длинным столом тёмного дерева и изысканно ковырялась в салатах.

— Что скажете о крабах? — вкрадчиво поинтересовался Джой, который почти не притронулся к постоянно меняющимся блюдам. — Их привезли из Гренландии. Уникальный вид.

— Они восхитительны, милорд, — с улыбкой отозвалась Аталэйнт. Девушка кокетливо посмотрела на хозяина дома, покручивая в тонких пальчиках длинную огненно-рыжую прядь волос. — Теперь я бы попробовала вот тот салат, с зелёными листьями и орехами.

— У вас прекрасный вкус, дорогая, — слегка кивнув слуге, промурлыкал Джой. Он плотоядно взглянул на принцессу из-под полуприкрытых глаз, но быстро погасил опасный блеск вожделения. В данный момент интрижка с принцессой, даже такой соблазнительной, была бы опасна. С другой стороны, если ему удастся отвлечь её внимание от Артеса, это пойдет на пользу дела. — Этот салат называют афродизиаком. Он пробуждает страсть.

— Какие ужасные вещи вы говорите, милорд, — с притворным страхом в голосе отозвалась Аталэйнт, откусив кусочек кешью. Вздохнув, принцесса подумала, что её страсть не надо подогревать. Правда, предметом страсти был не красавец Артес и не соблазнитель Джой, а оборотень. Заклятый враг, низшее, примитивное существо, недостойное лизать её носовой платок. Аталэйнт, смеясь и ловко отвечая на шутки Джоя, про себя продолжала бороться с собственными чувствами и мыслями. Она сама не могла точно описать, в какой момент Ладимир из простолюдина-оборванца-животного превратился в героя её грёз. Не первую ночь она проводила, мечтая о том, как он прижмёт ее к своему покрытому шрамами телу, поцелует и… сделается окончательно героем в ее глазах. С другой стороны, каждое утро принцесса просыпалась в холодном поту, представив реакцию отца, соплеменников, друзей. Её бы осудили и изгнали из их поселения. С другой стороны, Аталэйнт всегда ощущала себя особенной, не похожей на остальных эльфов. Она увлекалась культурой и бытом других народов, их традициями. Ей хотелось диких приключений, неизведанных удовольствий. Стань Ладимир ее мужем, она могла бы гордиться собой и своим выбором. У кого другого был бы такой супруг, который в случае опасности буквально разодрал бы врагов на части? Который выиграл столько битв? Который говорит так загадочно, и чей взгляд пронизывает насквозь сильнее кинжала?

— Милая моя, вы совсем ничего не пробуете! — всплеснул руками Джой. — Мой повар умрёт от огорчения!

— О, поверьте, всё предложенное удивительно вкусно, а мы даже не достигли десерта. Я не смогу себе простить, если в меня не поместится ни кусочка того восхитительного торта, который я вижу на ледяном столе! — рассмеялась Аталэйнт.

— Вы — стопроцентная женщина! — восхищённо и искренне произнёс Джой. — Как легко и непринуждённо вы признаетесь в любви к сладкому!

— Даю, что это не предосудительно, не так ли? — потупив глаза, сказала Аталэйнт. Она решила пока что выкинуть из головы все рассуждения и мысли и насладиться настоящим — потрясающим ужином из другого мира, где, возможно, ей больше никогда не придётся побывать. Она особенно очаровательно улыбнулась Джою и приняла из его рук серебряную тарелочку с куском нежнейшего торта, украшенного малиной и клубникой.

Как раз этот момент застали Артес и Мадлен, которые одновременно вошли в широкие двери столовой.

Артес был слишком занят своими переживаниями, поэтому не обратил на парочку особого внимания. Мадлен ехидно улыбнулась. Она села напротив пустующего места Ладимира, а Артеса Джой позвал ближе к себе и усадил по другую сторону от Аталэйнт.

Принцесса обрадовалась и решила очаровать обоих мужчин, чтобы таким образом избавиться от смущающих ее мыслей.

Ладимир явился немного позже. Его приход, скорее всего, остался бы незамеченным, если бы не жуткий грохот, этот приход сопровождавший. Клацая подковами по мраморным плитам пола, за Ладимиром бодро шли все три жеребца (Ваджра, по обычаю атроксов, подкован не был, но гремел не меньше своих товарищей). В гостиную они не попали только потому, что застряли в дверях.

Обедающие изумлённо уставились на невиданное явление. Кони, пытаясь протиснуться, отчаянно скользили копытами по полу, и Джой внутренне содрогнулся, представив, какая судьба ждёт дорогой итальянский мрамор.

Ладимир, который поначалу как будто не замечал шум, поднятый его верными спутниками, повернулся к ним и пару минут хладнокровно их рассматривал. Потом он подошёл к ним, опёрся обеими руками о лоб Бешеного (тому выпало место в середине) и вытолкнул всю конницу вон, приговаривая: «Ну, пошли, пошли, нечего вам здесь делать… Идите в парке погуляйте, что ли… Ну, пошли, пошли…».

Джой вздохнул. В парке лошадям быстро становилось скучно, и Ваджра с Бешеным развлекались так, как было, по-видимому, принято у лошадей Крылатых. Они прятались в кустах и весело прыгали на какого-нибудь несчастного садовника или конюха. Прыжки эти сопровождались свирепо прижатыми ушами, сверкающими глазами, оскаленными зубами и диким визгом. Вулкан поначалу с восторгом наблюдал за происходящим, а потом, быстро усвоив суть игры, присоединился к товарищам. Жертвы пугались до нервного припадка, и некоторые пытались поговорить с Ладимиром. Тот задавал один и тот же вопрос: «Они разве кого-нибудь убили?» — «Нет, сэр, но…» — «Раз не убили, так в чём же дело?». Этим все разговоры и заканчивались.

Ладимир выпроводил лошадей и пошёл к столу, но на полдороге остановился, пристально разглядывая Мадлен. Затем он звонко воскликнул: «А у Королевича губа не дура!», — и проследовал к своему месту.

Это загадочное восклицание вызвало самые разные отклики. Джой подумал, что лучше бы Ладимир последовал вслед за лошадьми — присутствие за обедом сумасшедшего сильно накаляло обстановку. Артес удивлялся, с каких это пор он сделался королевичем. Мадлен не знала, считать эти слова комплиментом или оскорблением. Аталэйнт же разом забыла и об Артесе, и о Джое…

Ладимир сел, старательно наполнил свою тарелку всем, до чего смог дотянуться, доверху налил бокал, опередив подбежавшего слугу, и меланхолично принялся жевать кусок хлеба, не сводя глаз с Мадлен.

Обед, прерванный столь странным появлением проводника Артеса, вновь потёк своим чередом. Аталэйнт отчаянно флиртовала с Джоем, который охотно отвечал ей, и с Артесом, который не отвечал никак.

Мадлен начинала злиться, несмотря на равнодушие ее благоверного к принцессе, и уже почти решила вступить в беседу, чтобы поставить рыжую бестию на место, когда Ладимир неожиданно произнёс:

— Такую красоту нельзя увидеть среди земных женщин. Она совершенна, точно бутон розы, и пьянит, как запах цветов под вечерней росой. Вы небесное создание, не иначе.

Эти слова были произнесены без тени притворного восхищения, так, как говорят непреложную истину, и голос, каким они были сказаны, — с лёгкой хрипотцой — казалось, пронизывал насквозь. Никогда ещё никто не говорил так и таким тоном с Мадлен, и она ошеломлённо повернулась к оборотню.

Когда он только входил в гостиную, она решила, что ничего привлекательного в нём нет. Невысокий, слишком худой, лицо, в общем, неправильное — глаза хоть и большие, но отталкивающе светлые, курносый нос, маленький подбородок и полные, почти бесформенные губы. Но сейчас она увидела, что эти золотистые, с пятнышками цвета гречишного мёда, глаза мягко лучатся, курносый нос смягчает чрезмерно запавшие щёки, а от лёгкой улыбки на правой щеке появилась ямочка.

«А он вовсе не безобразен», — пронеслось у неё в голове.

— Немного вина, сударыня? — спросил Ладимир.

Мадлен милостиво кивнула ему. Он встал, подошёл к ней и наполнил её бокал тёмно-рубиновым вином. Все его движения были бесшумны и точны — казалось, будто это не создание из плоти и крови, а призрак. Мадлен оценила их лёгкость и плавность и слегка улыбнулась оборотню, но потом ей пришло в голову, что именно так движется хищное животное — мягко, бесшумно, не давая жертве ни единого шанса на спасение — и ей стало немного не по себе.

Ладимир вернулся на своё место и сказал, улыбаясь и слегка щурясь:

— Вероятно, Артесу можно позавидовать. Ведь такая красавица не каждому отдаст своё сердце. А любовь её так сладка, что примешь, не дрогнув, смертельный яд — лишь бы заслужить её.

— Вы мне льстите, милорд, — отозвалась довольная Мадлен.

— Я не милорд, сударыня. Я всего лишь животное, дикое животное, которое на мгновение прибилось к людям.

«Вот уж верно», — подумала Мадлен, взглянув на него.

— Такая дочь могла появиться лишь у необыкновенных родителей. Почему их нет сегодня с вами?

— Мой отец неважно себя чувствует, и мать осталась с ним, — сообщила Мадлен, откусывая от прожаренного стейка маленький кусочек.

Аталэйнт на другом конце стола залилась серебристым смехом в ответ на шутки Джоя, касаясь ручкой его рукава.

Ладимир не повернул головы в её сторону. Собственно, он её даже не слышал — не слышал чисто по-рысьи, то есть её смех прошёл мимо его сознания.

— Расскажите мне о них, — негромко попросил он.

— Почему вы спрашиваете? — поинтересовалась девушка, рассеянно поглядывая на Артеса, который выглядел страшно довольным. Именно в этот момент в его душе зародилась надежда, что принцесса влюбилась в Джоя и оставит его в покое.

— Потому что меня волнует всё, связанное с вами, — тихо ответил Ладимир.

Мадлен прищурилась, и перевела взгляд на оборотня. Глаза его потемнели, и их тёмный и странный взгляд пронизывал насквозь.

«Он определённо хорош собой, но с ним надо быть осторожной», — подумала она.

— Ну что ж, — мило улыбнувшись, ответила девушка. — Мои родители — близкие друзья Джоя. Они являются магами Воздуха, как и я. Впрочем, мой отец ненавидит разногласия между кланами и вообще не интересуются магическими отношениями и не вступает в альянсы. Этим он отличается от большинства магов, ведь наше общество напоминает обычные склоки между людьми-политиками. Каждая партия тянет в свою сторону…

— Так ваш отец не желает победы своего клана и не воюет с другими магами? Похвальное бескорыстие. И вы разделяете его взгляды?

Ладимир говорил медленно, и голос его обладал непреодолимым очарованием, но Мадлен, продолжая спокойно улыбаться, взялась за следующую куриную ножку.

— Разумеется, я против войн, как любой здравомыслящий человек! — спокойно ответила она. — Я люблю другие занятия. Гораздо более увлекательные, — добавила с усмешкой она.

Ладимир усмехнулся ей в ответ и тихо, но так звонко, что она слышала каждое слово, произнёс:

— Крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные… (Песнь песней Соломона).

На этот раз Мадлен не удалось справиться с собой, и она, прищурившись, холодно посмотрела на оборотня, пытаясь понять по его лицу, к чему были сказаны эти слова.

Но Ладимир улыбался мягко и безмятежно.

— Ещё вина? — предложил он.

— Пожалуй, нет, — медленно ответила она, жестко улыбнувшись.

Ладимир расхохотался во всё горло, так что Мадлен вздрогнула от неожиданности и вспомнила о том, что перед ней сумасшедший.

Аталэйнт слегка занервничала. Она не могла слышать очень хорошо, о чём беседовал с Мадлен Ладимир, но видела, как он улыбается, наполняет её бокал, поддерживает разговор.

Она практически впервые видела, как он сидит расслабленно, как наслаждается чьим-то обществом. Аталэйнт прикусила свои очаровательные губки, почувствовав сильный укол ревности в сердце. Разозлившись на себя и оборотня, она повернулась к Джою, сжала его руку и, особенно нежно глядя ему в глаза, произнесла ласковым голосом:

— Я так счастлива, что дорогой лорд Артес привёз меня сюда, в этот прекрасный дом, к такому замечательному хозяину, как вы! Ведь я могла всю жизнь прожить в моем скромном поселении и не увидеть такой красоты!

Джой, которого Аталэйнт отвлекла от беседы с Артесом, усмехнулся, и, сжав тонкие девичьи пальчики, произнёс:

— Я рад, что Лондон и моя персона вас не разочаровали. Теперь мне остаётся только пригласить вас на танец, поскольку ваша тарелка пуста, а я был бы плохим хозяином, если бы не обеспечил вас всеми возможными видами развлечений.

Джой подал принцессе руку, и они закружились по залу в медленном танце, суть которого Аталэйнт быстро схватила. Сколотые изумрудной брошью волосы принцессы разлетелись по спине огненным потоком, зелёные колдовские глаза сияли. Джой был очарован. Даже Артес, взглянув на принцессу, не смог не признать её красоту. Если бы не Мадлен, то, возможно она могла бы занять место в его сердце.

Ладимир смотрел на принцессу и любовался ей, как любовался бы игрой солнечных лучей на заре. Он опустил голову и грустно улыбнулся. «Конечно, они с Джоем превосходная пара, хоть он и смотрит на неё, как голодный паук на бабочку. А вот Артесу она идеально подходит. Куда до Джоя и Артеса такому чучелу, как я!».

Джой, кружась в танца с Аталэйнт, ухитрялся наблюдать за Ладимиром так, что этого никто не заметил. Со стороны казалось, что он полностью поглощен танцем и Принцессой, хотя его взгляд неотрывно следил за русским другом, чему помогали зеркальный потолок зала и каменные, отполированные почти до сияния стены.

«Всё любопытнее и любопытнее, — думал Джой, нежно улыбаясь Аталэйнт, которая таяла словно воск в его руках. — А заморыш-то стал воином, да ещё каким. И ухажёр из него превосходный. Вон как ловко увивается вокруг Мадлен. Да и принцесса на него поглядывает неравнодушно. Мадлен-то, конечно, им не заинтересуется, зачем он ей, когда рядом Артес с влюблёнными глазами. Да и слишком она осторожна и умна для него. С его вопросами. Правда, другие расспрашивают-то хитрее, а ему таки искусства в этой области постичь не удалось. Топорно работает, топорно. Вот его товарищи из Гвардии. Ох уж мне эта Гвардия… А раньше-то он и на кухарку простую смотрел снизу вверх и заикался. Не люблю я, когда вот так резко люди меняются. И не люди тоже. Было бы любопытно посетить это Братство, с их птицей-синицей… И стоит ли отпускать с ним моего мальчика? Разумно ли это?».

Он вскинул голову. Музыка стихла, и Джой поцеловал у Аталэйнт руку. Мадлен встала, и к ней подошёл Артес. Ужин был окончен, и все готовы были разойтись по своим комнатам, когда послышался звонкий голос:

— Это было давно, это было давно,

В королевстве приморской земли: Там жила и цвела та, что звалась всегда, Называлася Аннабель-Ли, Я любил, был любим, мы любили вдвоём, Только этим мы жить и могли.

Ладимир сидел на подоконнике и то ли говорил, то ли пел. Голос его звучал, словно весенний ручей, и слова, повествующие о любви, которая одержала победу над смертью, серебряной паутиной ложились на сердце. Артес крепче прижал к себе задумавшуюся Мадлен, и в памяти его возник образ прекрасной девушки, окружённой солнечным сиянием, но то была не Аталэйнт и не Мадлен. Она печально смотрела на него, сжимая в руках ветку с зелеными листьями …

Принцесса не сводила глаз с Рыси. Прошлое — шелуха, и ветер унёс её прочь, традиции клана разлетелись в пыль, и не было ей дела ни до изысканно-вежливого Джоя, ни до красавца Артеса…

— …  И ни ангелы неба, ни демоны тьмы Разлучить никогда не могли, Не могли разлучить мою душу с душой Обольстительной Аннабель-Ли. И всегда луч луны навевает мне сны О пленительной Аннабель-Ли: И зажжётся ль звезда, вижу очи всегда Обольстительной Аннабель-Ли; И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней, С незабвенной — с невестой — с любовью моей — Рядом с ней распростёрт я вдали, В саркофаге приморской земли.[7]

Джой слушал — не мог не слушать. Серебряный кинжал разбередил рану, он вспомнил ту, о которой пытался забыть и не забывал ни на минуту. Удар был нанесён не его рукой, но это был его удар…

* * *

Артес бегал по залу, ловко уворачиваясь от молниеносных атак Джоя. После свидания с Мадлен он был счастлив и одновременно несчастлив. Пытаясь рассеять свои сомнения, он решил потренироваться в зале для фехтования, пока Аталэйнт и Ладимир прогуливались по обширным владениям его отчима.

— Джой, — подскочив над землёй, сделав кувырок и легко поднявшись на ноги, готовый отразить удар, спросил Артес, — а ты был влюблён? Чтобы прямо сердце в груди замирало при виде избранницы, и тебе хотелось летать и воспевать ее красоту?

— Был, — со скукой на лице, виртуозно нанося боковые удары шпагой и мечом, протянул Джой. — В твою мать. Я уже говорил тебе, мой мальчик.

— А кроме неё? — слегка запыхавшись, продолжил задавать вопросы Артес.

Джой помолчал, поднырнул под мастерский удар юноши, отразил нападение и сказал:

— Была одна барышня. Очень напоминала твою мать. Такая же наивная… Ее звали Грир. Мы познакомились в предместьях Лондона, где жила вся ее семья. Глупышка решила, что влюблена в меня, ходила за мной, словно привязанная… Уже тогда я понял, что пытаюсь найти в ней образ другой женщины, поэтому я попытался ей объяснить, что наши отношения не перерастут дружеские. Тем не менее, она упорно шла к своей цели — видимо, ей импонировала мысль, что она может вернуть меня «на путь истинный»…

— В каком смысле? — заинтересовался Артес, отступая назад.

— Малыш, я же оборотень, — спокойно отозвался Джой. — А она была ведьмой, да еще и из кланов Друидов. Девушка искренне считала, что все оборотни — зло, но если я полюблю её, то смогу стать милым и пушистым котёнком, а не кровожадной чёрной пантерой.

— И что случилось? Ты всё-таки полюбил ее? — спросил Артес, задев наставника по плечу и получив одобрительный кивок.

— Нет, — Джой замер, выжидая действий молодого человека. — В моём сердце было и есть место только для одной женщины. И когда эта глупышка узнала правду, то решила покончить с собой: бросилась с балкона её отца в реку.

Артес застыл и пропустил сокрушительный удар мечом и животу. Оказавшись на полу, он поднял глаза на Джой.

— Она погибла? — спросил он.

— Нет, — Джой тоже сел на пол, протирая эфес меча. — Не погибла, но сильно разбилась. Её душа уже стала покидать тело, отправляясь в мир эфира, когда я добрался до неё. — Джой искоса посмотрел на Артеса и поджал губы. — Я вернул ее к жизни.

— Ты сделал доброе дело! — сказал Артес, порывисто пожав ему руку. — Поэтому я так люблю и уважаю тебя. И что с ней стало?

— Она… продолжила жить в другой форме, — рассеянно ответил Джой.

— Как так? — удивился Артес.

— Её тело было слишком разбито. Если бы я вернул в него душу — она осталась бы инвалидом или опять умерла. Тогда моих умений не хватило бы на то, чтобы исцелить тело и вернуть ее суть обратно. — Джой поморщился. — Вообще акт суицида не зря считается смертным грехом. Особенно по глупости. Но вот так кинуться на камни из-за эфемерной любви наказуемо. Поэтому я спас её. Хотел дать ей второй шанс.

— А что случается с друидами после смерти? И магами? — заинтересовался Артес.

— Маги уходят к своим корням — в алтари. Поэтому новый маг может появиться только тогда, когда умрёт старый. Фактически маги бессмертны. Они бесконечно перерождаются, принимая новые формы, сохраняя только частички памяти прошлой жизни. А друиды и ведьмы уходят в мир иной.

— Неужели нет абсолютно новых магов? — удивился Артес, садясь на корточки.

— Нет. Это тебе не люди, — усмехнулся Джой. — Магия — это природный ресурс нашей планеты. Нельзя её черпать бесконечно и надеяться, что она никогда не кончится. И маги это знают. Если бы рождались новые маги, а не перерождались старые — то источники магии, алтари, быстро бы истощились. И тогда ни один новый маг не смог бы появиться на свет, старые бы умерли, неоткуда было бы черпать силу. Только люди способны без разбору безумно тратить драгоценные запасы, которые им даёт планета, не думая о будущем. Волшебные существа гораздо практичнее.

— И кем стала Грир? — спросил Артес, поднимаясь.

— О, весьма милым существом. Она вполне довольна своим нынешним состоянием, осознала свою ошибку. Может быть, ещё возродиться — ведь её душа жива, — ответил Джой.

— Последний вопрос, и я оставлю тебе в покое, — сказал Артес, глядя на фрески на потолке. — Если ты так любил мою мать, почему всё же ты смог отпустить её? Может быть, ты начал сомневаться в своих чувствах? — и молодой человек внимательно посмотрел на опекуна.

— Я никогда не сомневался в своей любви к ней. Просто она выбрала другого, — с кривой улыбкой ответил Джой. — Иди к себе, Артес, прими ванну и не думай о глупостях. Любому видно, что Мадлен — твоя судьба.

— Ванна мне и впрямь не помешает, — кивнул Артес, не очень удовлетворённый ответом опекуна, и вышел из зала.

Джой остался сидеть на полу. Воспоминания прошлого, вызванные расспросами Артес, набросились на него, срывая замки, навешанные на угрызения совести и давнюю боль.

Он вспомнил вечер, когда впервые гулял с Анжеликой по саду у него в поместье, где его брат давал пышный бал. Он признался ей в любви, потому что чувствовал, что не может больше сдерживать это сжигающее его чувство. Она была молчалива, тихо шла рядом, держа в руках букет чёрных роз. Джой с усилием пытался успокоить биение сердца, поражаясь самому себе. Тысячи лет он не испытывал такого волнения, никогда не желал женщины так сильно.

— Джонатан, то, что ты сказал, очень важно для меня, — наконец произнесла Анжелика, садясь на скамейку у фонтана и погружая руку в его холодную воду. — Ты наверняка видишь, что я тоже… неравнодушна к тебе, — Анжелика подняла на него свои синие глаза, обрамлённые чёрными ресницами, и улыбнулась. Джой резко наклонился к ней и прижался губами к её губам. Спустя минуту девушка мягко отстранила его.

— Послушай, да, я люблю тебя, и хочу быть твоей. Но в последнее время мне снится страшный сон, и я чувствую, что внутри ты не такой, каким я тебя вижу, — сказала она, проводя рукой по его волосам. — Если я стану твоей, ты должен обещать, что между нами не будет тайн.

Джой смотрел в её поразительные честные любящие глаза и понимал, что у него есть только один выход.

— Я обещаю, — солгал он и опять прижал её к себе, покрывая лицо, шею, грудь поцелуями. Наконец-то он получил ту, которую жаждал уже пять лет, которую вёл в свою постель каждую ночь во сне, просыпаясь с болью сознания, что это лишь недостижимая мечта. Он не мог и не должен был делать её своей, но он не мог и не должен был отказываться от этого счастья. — Я обещаю тебе, что ты будешь счастлива, обещаю, что когда мы поженимся, ты никогда не узнаешь горя, печали или боли. Я дам тебе покой, жизнь, моё сердце.

— Я верю тебе, — задыхаясь, ответила Анжелика, кладя руку на грудь. Она намотала длинный чёрный локон его волос на пальчик и слегка дёрнула. — Я твоя. Навсегда.

Джой подхватил её на руки, внёс в особняк и, пройдя тайным коридором, пронёс в свою спальню.

Он положил девушку на кровать и лёг рядом. Проводя рукой по её лёгкому, расшитому бархатом платью, Джой не мог поверить, что всё это происходит наяву. Он будто скинул прожитые годы и впервые в жизни почувствовал себя живым, чувствующим тепло и любовь, боящимся потерять всё это. Джой начал медленно расстёгивать крючки платья, глядя в глаза Анжелике, ожидая со страхом, что его остановят. Но девушка молчала. Она закрыла глаза, и только тихая улыбка скользила по её губам. Джой дёрнул оставшиеся пуговицы и со стоном прижался к её шее.

Когда напряжение, захватившее обоих, достигло пика, Анжелика прижала его твёрдое мускулистое тело к себе, обхватив руками и ногами со словами:

— Я люблю тебя.

Потом она спала в его объятиях, разметав волосы по красной подушке, а Джой, улыбаясь и нежно касаясь губами ее лица, шептал: «Я люблю тебя», — бесконечное количество раз.

На следующий день она увидела то, чего не должна была увидеть, тем самым обрекая на гибель себя, и оставила его с незаживающей раной в сердце, которая каждый раз давала о себе знать, когда он смотрел на Артеса — живую копию его матери.

* * *

Артес нетерпеливо стоял перед воротами конюшни, дожидаясь, когда Ладимир выведет своих драгоценных скакунов. Смеркалось. Странная компания не хотела привлекать в себе внимания, несмотря на то, что Джой навёл на них маскировочные чары. Джой покуривал сигарету и меланхолично смотрел на небо. В голове у него крутились разные мысли, одна мрачнее другой. Исход похода Артеса уже не казался ему таким уж однозначным. Он, слегка прищурившись, посмотрел на Ладимира, который с обычным своим отрешённым видом выводил жеребцов из конюшни.

— Артес, — тихо проговорил Джой, — я хотел сказать тебе кое-что. — Его брови нахмурились, поэтому молодой человек оторвался от самокопания и напряг всю волю, чтобы внимать наставнику в полной мере. — Я начал думать, что Ладимир не самая подходящая для тебя компания. К сожалению, коней на переправе не меняют. Старайся держаться от него на расстоянии, не доверяй ему. Я думаю, что его поведение — результат реального сумасшествия. Раньше он не был таким, но один момент… переход… явно его изменили. Скажу тебе по секрету — тут Джой наклонился к уху Артеса — Ладимир довольно долго был мёртв.

Артес передёрнул плечами и скептически посмотрел на Джоя:

— Как так — был мёртв. Он же жив сейчас.

— Сейчас жив. А был мёртв, — терпеливо повторил Джой — Я это узнал недавно. В любом случае, все покойники, в том числе бывшие покойники, не должны внушать тебе доверия. Помни об этом. С другой стороны, обычно они становятся слишком… как бы так выразиться, ограниченными в умственном плане и не способны на интриги или какие-то сложные ходы. Постарайся избавиться от него сразу после прохождения алтаря Огня. И посылай мне весточки, с магическими листьями. Ты стал магом Земли, так что поймёшь, что и как.

В этом момент Ладимир подошёл к говорившим, и поинтересовался:

— Что, господа, сочиняем очередную балладу о костях мертвецов, брошенных под светом луны?

— Ну что ты, Ладимирчик, куда нам до тебя по части баллад, — сладко улыбнулся Джой. — Это ты дипломированный специалист в области филологии. А мы — скромные лорды Англии, — и он подмигнул оборотню с тщательно скрытой насмешкой.

Ладимир сощурился и улыбнулся в ответ.

— Не такое уж это сложное дело. И, будь я на твоём месте, я бы отказался от сочинительства. Прямо сейчас.

— Нам пора выезжать — нервно сказал Артес, подойдя к лошади. — Открывай портал, пока никого нет рядом.

Аталэйнт, одетая в тёплые кожаные лосины золотистого цвета, которые обтягивали ее, словно вторая кожа, красивую кожаную куртку и шёлковую длинную рубаху, презрительно прошествовала вперёд. Вышедшая на порог, чтобы проводить Артеса, Мадлен покрылась пятнами зависти. Она тут же страстно поцеловала молодого человека на прощание, чтобы тот не забывал о ней и прошедших ночах.

На это проявление ревности Аталэйнт отреагировала вполне индифферентно, а точнее — проигнорировала Мадлен, задумчиво глядя ввысь. В её душе поднималась какая-то непонятная тоска, причину которой она сама не находила.

Настроение у всех, кроме Ладимира, было подавленным, поэтому Джой не стал тянуть с открытием портала, и, после пожатия рук, путешественники отправились в чёрную светящуюся дыру.

Через несколько секунд они отказались на поляне в лесу, величественные деревья которого возвышались со всех сторон, словно касаясь кронами небес.

— Так, — сказал Ладимир, с облегчением вздохнув и принюхиваясь к знакомым запахам Запределья. — Насколько я помню, тебе теперь нужно попасть к алтарю Воды.

— И как именно мы должны туда ехать? — поинтересовался мрачный Артес, у которого опять начался приступ непонятной меланхолии. В лесу ему очень хотелось найти себе уютный шалаш, пещеру или дом, где можно было бы разжечь огонь, хорошо покушать и лечь спасть, не беспокоясь больше ни о чём. Он опять перестал понимать желания Мадлен и Джоя, и ему расхотелось идти к алтарям. Как-то неосознанно в нем пробудилось глубокое отвращение к алтарям Воды и Огня, особенно Огня. Артес посмотрел на Ладимира, который, судя по его виду, грезил, вдохнул в себя воздух, и постарался сбалансировать свои желания и стремления, мысленно рассматривая образ обнажённой Мадлен. Это не очень помогло, поэтому он философски вернулся к действительности, и опять взглянул на Ладимира.

— К кернетам я не хочу, — сказал Ладимир, не открывая глаз, — поэтому через Мирато-о-Ли'Нуа мы не поедем. Двинемся Лесом Забытых Теней, раз мы здесь. Может, известить Оддо, чтобы он перебазировался западнее…

В этот момент из кустов с писком вылетел светящийся шарик и бросился на колени Артеса.

— Седутре! — обрадованно произнёс он, поглаживая маленькое существо. — Я думал, что мы тебя потеряли! Привет, приятель!

Седутре светился всё интенсивнее и мелко подрагивал в руках молодого человека. Было видно, что лесной дух очень рад встретить своих старых друзей.

Ладимир приоткрыл один глаз.

— А, это оно явилось, — проворчал он. — От одних покойников избавились, других нашли… Поехали, что ли…

Небольшая группа всадников вскоре скрылась в тени вековых деревьев.

Лес Забытых Теней оказался не таким мрачным, каким его представлял себе Артес. Деревья были очень высокими, почти белыми, со стройными стволами и уносящимися ввысь голубоватыми вершинами.

Путники проехали много километров, двигаясь ночью. Ладимир решил, основываясь на каких-то своих, не ясных другим, причинах, что так будет безопаснее. На рассвете решили сделать привал.

Лошади устроились рядышком, согреваясь в предрассветной туманной мгле теплом своих тел. Ладимир сидел на корточках около крошечного костра, на котором в маленькой кастрюльке грелся кофе. Возле него, как обычно, лежали Ваджра и Бешеный. Аталэйнт, которая успела подкрепиться несколькими хлебцами с вяленым мясом, прилегла возле Вулкана, укрывшись тёплым плащом Ладимира. Принцесса быстро уснула, свернувшись калачиком, и напоминала маленького рыжего котёнка.

Артес сидел под стволом дерева, рассеянно перебирая руками землю. На его коленях дремал Седутре. Он вспомнил слова Джоя о том, что Ладимир был мёртвым в течение какого-то времени. Как ни странно, его это не слишком удивило. Потом он задумался о том, почему, собственно, его это не удивляет. Посмотрел на Ладимира — и понял ответ. Все в его спутнике было настолько странным, что если бы он узнал, что Ладимир упал с Луны — и это бы ему показалось логичным и нормальным. Тем не менее, проводник ему нравился. По крайней мере, он не лукавил, не обманывал и исполнял свою часть договора — вёл Артеса к цели. Молодой человек вздохнул, и вспомнил о Мадлен. Она была такой страстной, такой красивой… Когда Артесу пришли в голову эти мысли, прямо под носом у Ладимира расцвели красивые ароматные цветы яркого жёлтого цвета. Из них облачком вылетела пыльца, заставившая рысь слегка поморщиться.

Ладимир задумчиво посмотрел на цветы, почесал нос и толкнул в бок Ваджру. Тот покосился на кустик, сорвал его и принялся не спеша пережёвывать.

В этот момент Артес подумал о том, что Мадлена была уж очень опытной. Слишком, для скромной девицы. Те цветы, которые ещё свисали из пасти Ваджры, поникли и потемнели. «С другой стороны, — продолжал мысленно рассуждать Артес, — может быть, это врождённый талант магов. Что я о них знаю? Почти ничего…».

Цветочки воспрянули духом и выпустили очередной заряд пыльцы в нос Ваджре. Тот расчихался, вскочил и запрыгал, тряся головой.

Артес удивлённо уставился на двухметрового верзилу, который бешено скакал вокруг костра. Ладимир смущённо почесал за ухом, сказал: «Извини, дружок», — и пересел поближе к Артесу.

Ваджра в последний раз чихнул, укоризненно посмотрел на Ладимира и ушёл кормиться к ближайшим кустам. Бешеный подумал немного и решил составить ему компанию.

— В следующий раз, — наставительно сказал Ладимир, — изволь на себе проверять свои творения перед тем, как подсовывать их под нос ни в чём не повинным лошадям.

— Что? — очнулся от своих размышлений Артес, откидывая на лоб отросшие волосы, которые он не успел подстричь, и которые в последнее время росли необычайно быстро. — Ты о чём?

— О том, что твой кофе подан, — Ладимир подал ему кружку с напитком.

Он вылил остатки в траву, сполоснул котелок в ручье, набрал воды и вновь повесил котелок над костром.

— Ты не пьёшь кофе? — удивился Артес.

— Терпеть его не могу.

Ладимир бросил в закипающую воду горсть душистых трав и сказал:

— Больше всего в нашем Братстве не везёт, по моему мнению, тем, кто скидывается пернатой мелочью вроде лазоревок, чечевиц, корольков и прочих. Взять хотя бы лазоревок. Ладно князьки — белобрысые и белобрысые, куда ни шло. Но прочим приходится ходить с ярко-голубыми волосами. Они вместо очелья головы платками повязывают.

Артес уставился на него.

— Прости… я, кажется, не совсем уловил…

— А татуировки, — как ни в чём не бывало, продолжал Ладимир, — у нас обычно не делают. На татуированной коже плохо растёт шерсть, лишние же метки на шкуре ни к чему.

— Исчерпывающее объяснение, — проворчал Артес и опустился на колени перед ручьём, чтобы умыться. Несколько минут он смотрел на своё отражение в воде, прежде чем понял, почему в голове у него крутится бред Ладимира о лазоревках. Прямо надо лбом виднелась одна длинная прядь волос, которая отливала голубым.

Артес бросил косой взгляд на Ладимира, который прихлёбывал из кружки один из своих таинственных травяных сборов (на этот раз в воздухе пахло мятой и чем-то сладковатым), и зачерпнул воды. Ему показалось, что между манжетой и рукой лежит сухая травинка. Он поддёрнул манжету, потом подвернул рукав — начиная от запястья к локтю тянулась татуировка, поразительно похожая на тонкую лиану с золотисто-зелёными листьями.

Артес вскочил.

— Ты не мог чётко и ясно сказать, что у меня синеют волосы, а на руке появилась татуировка?

— А у тебя волосы синеют? — холодно удивился Ладимир. — Надо же.

Артес несколько секунд смотрел на него, а потом медленно сел возле костра. Он почувствовал вдруг огромную усталость.

— Я думаю, что это наименьшая из моих проблем.

Ладимир усмехнулся.

— Что самое интересное, все эти проблемы ты себе создаёшь сам. От больших до маленьких. Воистину, человек творец своей судьбы.

— Ты прав. Каждый получает то, что заслужил, — веско сказал Артес.

Наступила тишина. Потрескивал костёр, выбрасывая в воздух искры; где-то рядом монотонно посвистывала ночная птица.

Уверившись в том, что Аталэйнт спит, Артес тихо спросил:

— Как ты считаешь — почему принцесса все ещё с нами?

— Потому что нам пока не посчастливилось встретить атроксов, — буркнул Ладимир.

— Мне показалось, что место в ее сердце занял Джой, — протянул Артес, но затем, поглядев на Ладимира, усмехнулся. — Видимо, я ошибся. Не Джой.

— Нет, не Джой, — сказал Ладимир и посмотрел на Артеса. Глаза его сейчас были прозрачные и жестокие, как у луня, и их ледяной взгляд отбил у Артеса желание развивать эту тему.

— Впрочем, какая разница, — усмехнувшись и проигнорировав взгляд Ладимира, сказал лорд. — Главное, принцесса идёт с нами не из-за меня. И слава Богу.

Ладимир смотрел в темноту леса, допивая отвар, а Артес, как ни в чём не бывало, чувствуя лёгкость на душе, лёг спать. Любовные авантюры Аталэйнт и Ладимира интересовали его в данный момент меньше всего на свете.

Артес увидел странный сон. Он шел по песчаному дну того, что когда-то было океаном. Небо было затянуто мрачными тучами. Вдалеке, у больших камней, окруженная сиянием лежала его возлюбленная. Он знал, что должен дойти до нее.

— Ты ищешь то, что не является твоей судьбой, — раздался тихий голос. Сбоку от Артеса появилась расплывчатая фигура женщины с черными волосами до пят. — Откажись, оставь всё, вернись в свой мир. Судьба твоя может измениться.

— Я не могу бросить ее! — прошептал Артес.

— Тогда ты умрёшь! — прокричала женщина. Разразилась буря, хлеставшая Артеса по щекам, ветер сбивал с ног, а тысячи песчинок впивались в лицо.

Артес продолжал упорно идти вперёд, пока не достиг камней. Почти без сил он упал на колени, прорываясь вперёд.

— Ты сильнее остальных, сын мой, — прошептала в застывшем внезапно воздухе Женщина.

Всё завертелось вокруг, и за секунду до того, как мир погрузился в темноту, Артес увидел лежавшую на пьедестале девушку с нежным светлым лицом в зелёном платье, увитым листьями, с длинными золотыми волосами.

— Артес, проснись! — услышал он, резко подскочив. — Что с тобой?

Над ним склонилась Аталэйнт. Ладимир стоял чуть поодаль, постукивая плетью по голенищу сапога.

— Ты кричал во сне, а потом у тебя потекла кровь из носа, — испуганно сказала принцесса.

— Мне снился очень неприятный сон, — сказал Артес. — Видимо, я слишком вжился в него.

— Забыл предупредить, — сказал с неприятной улыбкой Ладимир. — Чужим здесь лучше не спать. Они начинают видеть странные сны и могут вообще не проснуться.

— Я слышала легенду о том, что когда-то в этом месте сыграли свадьбу древние Боги, — сказала Аталэйнт. — Демиурги. Только жених сделал это по своему согласию, а невесту заставили. Но Жених заставил её страхи уйти и помог раскрыть её сердце навстречу любви, потому что были они половинками одного целого, и суждено было им породить того, кто изменит мир. Демиурги стали прекрасной парой, а страхи невесты остались в этом лесу.

Ладимир хмыкнул.

— В одной из легенд кернетов говорится о том, что в незапамятные времена к этим берегам на белом корабле приплыли эльфы — принцесса и простой воин, невеста и жених. Невесте пришлось сбежать от родных, которые по понятным причинам брак не одобрили.

— Я думала, эльфов никогда не было в этих местах, — удивилась Аталэйнт. — И что с ними сталось?

— Их сожрали сванинги, — охотно сообщил Ладимир. — Кернеты не наделены воображением, и я склонен считать эту легенду реальнее эльфийской.

— Отлично, — потирая шею и убирая белым шёлковым платком запёкшуюся на лице кровь, которая потекла из его носа, подытожил Артес. — Надо скорее выбираться отсюда и больше не спать.

— Мне ничего особенного не снилось, — слегка покраснев, сказала Аталэйнт, — но и я думаю, что нам лучше ехать дальше.

Они быстро свернули лагерь, потушили костёр, засыпав его землёй и разбросав палочки.

* * *

Ладимир ехал, как обычно, впереди. Он зацепил повод за луку седла и внимательно изучал карту. Артес бессознательно смотрел через плечо проводника на карту, пока вдруг не сообразил, что именно привлекает его внимание.

Когда они покидали Лондон, Джой снабдил их новой картой, где были указаны все алтари. Но сейчас в руках у Ладимира была его собственная старая карта — та самая, с которой они начинали путешествие.

Будто молния промелькнула у Артеса в мозгу. Бросив Ладимиру: «Позволь», — он выхватил у него пергамент.

Да, Артес не ошибся. Это была именно та старая карта, и на ней была не одна отметка красными чернилами, а четыре — как тогда, когда они двигались к Белым Горам. Артес, который интересовался языками, иногда просил у Ладимира карту и изучал её, пытаясь вникнуть в таинственную вязь названий. Это скрашивало скучную дорогу. Ещё в то время он приметил четыре красные метки, но не придал им значения. Теперь они приобретали особый смысл.

Артес, сжимая карту в руке, смотрел на проводника. Их кони стояли друг напротив друга. Ладимир насмешливо щурился на него, что убедило Артеса в правоте его рассуждений. Припомнился ему и давний полузабытый разговор, когда Ладимир со странной настойчивостью заставлял его раз за разом подтверждать, что он, Артес, едет к Белым Горам для того, чтобы стать магом Воздуха.

— Ты знал, — холодно и равнодушно произнёс Артес, не сомневаясь уже в том, что говорил. — Ты знал, что в Белых Горах находится алтарь Земли. Более того, тебе было известно, что всего их четыре и мне предстоит пройти все. Итак, именно поэтому ты не сказал Джою, что он ошибся! Забавно.

На последней фразе Артес чуть было не повысил тон, но тут же взял себя в руки. Он просто пристально смотрел на Ладимира и ждал ответа.

Проводник ухмыльнулся и ответил:

— Рад, что тебя это забавляет. Правда, чувство юмора у тебя своеобразное — тебе весело тогда, когда тебе плохо. Впрочем, у всех свои причуды. А с твоими словами я согласиться не могу. Первое — я никогда не говорил, что в Белых Горах находится алтарь Воздуха. Это утверждал ты вместе со своим высокоучёным другом. Откуда жалкому оборотню знать, где располагаются магические алтари? И я предоставил вам самостоятельно решать этот вопрос. Второе. Джой — очень сильный маг, полагаю, сейчас он самый сильный из всех магов-некромантов. Местонахождение алтарей, конечно, тайна за семью печатями, но это тайна для слабаков и зелёных новичков. Не мог Джой не знать этого. Третье. О твоих планах проходить все алтари я не знал ровным счётом ничего. Меня нанимали проводником до Тибета, то бишь до Белых гор. И если ты думаешь, что я в восторге от прибавки к нашему путешествию лишних полугода, ты сильно ошибаешься.

— Джой не всесилен, — резко ответил Артес, — Как и ты. Даже он может ошибаться. У тебя старая карта, та, что была с начала путешествия, и на ней отмечены все четыре алтаря. Эти метки стояли, когда мы ещё ехали к Белым Горам. Если ты ничего не знал о расположении алтарей, значит, ты не мог разобраться в собственной карте. Извини, не могу в это поверить.

— Я не знал, — подтвердил Ладимир. — Зато знал тот, кто отдал мне эту карту.

— И кто же был этот всемогущий маг?

— Вздох ночного ветра на рассвете, — ответил Ладимир и сощурился.

Именно благодаря его наглому и самодовольному виду, Артесу удалось сдержаться и не показать своих чувств.

— Что ж, явно этот вздох ночного ветра внёс просветление в твою голову, а не в мою, — спокойно проговорил он. — Тем не менее, если бы ты намекнул на то, что беседуешь со стихиями, ветром и прочими природными явлениями и что они представляют любезно тебе такие архиважные сведения, я мог бы закончить это дивное путешествие намного раньше и уже женился бы на Мадлен.

Затем Артес посмотрел на Ладимира и все так же спокойно спросил:

— Так почему ты не поделился своими сомнениями? Я же доверяю тебе, как проводнику, и не усомнился бы в твоих словах.

Пока Артес говорил, Ладимир смотрел в сторону, и вид у него был отсутствующий. Казалось, до собеседника ему не было никакого дела, и, когда Артес замолчал, Ладимир по-прежнему смотрел в сторону. Молодой человек уже хотел окликнуть его, но тут проводник очнулся от своих грёз и заговорил, по привычке щурясь:

— Как ты мне доверяешь и прислушиваешься к моим словам, я знаю. Вот, — он кивнул на Аталэйнт, — тому подтверждение. Моё дело — вести тебя туда, куда скажет Джой. Он нанимал меня именно для этого. И никаких сомнений по поводу маршрута у меня существовать не должно. А если они и существуют, они не должны мешать мне исполнять свои обязанности и следовать воле твоего лучшего друга.

И Ладимир прикрыл глаза и слегка усмехнулся каким-то своим мыслям.

— Пожалуй, ты прав, — чуть смущённо заметил Артес, бросив взгляд на принцессу. — Мне стоит больше обращать внимание на твое мнение и советы. Принимаю твою объективную критику. Тем не менее, я надеюсь, что нам удастся как-то избавиться от этого… недоразумения, — несколько туманно выразился он. — Так что ты знаешь про алтари? Как думаешь — почему Джой ошибся? Карта виновата?

Снова ему пришлось ждать, пока до Ладимира дойдёт смысл сказанного и тот обдумает ответ. За время, которое Ладимир потратил на это, можно было сочинить хороший сонет, но проводник ограничился краткой фразой, лишённой поэтичности:

— По поводу алтарей тебе надо разговаривать с Джоем, а не со мной. Я оборотень, а не маг-некромант с не поддающимся разумению стажем.

— Это ты о чем? — с подозрением спросил Артес. — Насчёт стажа? И ты же знал и без Джоя с самого начала, куда мы идём. Значит, или у тебя хорошая карта, лучше, чем карта Джоя, или ты таки разбираешься в этих вещах.

— Насчёт стажа, — ответил Ладимир, в очередной раз стряхнув с себя рассеянность, — о том, что твой друг не вчера родился и магом стал тоже не вчера. Знать же, куда я тебя веду, мне по должности полагается. Сказано было — в Тибет, по-местному к Белым Горам, туда я тебя и отвёл. И не моего ума дело, какой там алтарь.

— Ладно, — решил закрыть тему Артес. — Но теперь, прошу тебя, если у тебя будут сомнения, подозрения или мнения относительно целесообразности предстоящих действий — поделись ими. Поверь — я с радостью их выслушаю и, вероятнее всего, последую твоему совету. Мне вполне хватило одного не совсем обдуманного поступка.

— А у меня не должно быть сомнений, подозрений или мнений относительно целесообразности предстоящих действий, — флегматично сказал Ладимир. — Не для моего ничтожного умишка такие сложности. Над этим должен размышлять организатор похода, а не я.

— Организатора с нами нет, поэтому придется и тебе подумать, — сказал Артес. — Так куда нам надо идти сейчас?

— Нет уж, уволь. Сейчас тебе, по мнению Джоя, надо идти к алтарю Воды, который находится возле Бродячего острова. Ну так туда я тебя и поведу.

— Отлично. Но ты противоречишь сам себе. Своими намёками и недоговорками ты и так показываешь рассуждения — просто усложняешь процесс путешествия. Лучше сразу все чётко обговаривать и избегать лишних кругов. Что бы там не говорил Джой — ведёшь-то ты меня, и если что — погибну я, так как сам поход задуман ради прохождения мною алтарей. Так что забудь пока про Джоя, — устало сказал Артес.

— Если я их показываю, — так же флегматично удивился Ладимир, — зачем ты меня спрашиваешь? И ты не погибнешь, во всяком случае, не сейчас.

— Я в этом не уверен, — возразил Артес.

Потом они долгое время ехали молча. Ладимира сильно утомил этот разговор. Открывать Артесу то, что он нечаянно узнал в Лондоне, не имело смысла. Значит, оставалось одно — заставить Артеса всеми правдами и неправдами обратиться к Джою за объяснениями и надеяться на то, что у новоиспечённого мага хватит ума разобраться, что к чему. Вести такую сложную игру Ладимиру было не под силу. Его никогда не влекли интриги и манипулирование. Кроме того, он долгое время общался с оборотнями, которые всё понимали с полуслова или даже с полужеста. Поэтому Ладимир отвечал, как умел, и под конец беседы чувствовал себя так, словно из него выжали все соки.

Однако его усилия пропали втуне. Он не учёл того огромного доверия, которое Артес испытывал к Джою. Единственным, чего он добился, было то, что подозрения Артеса насчёт него, Ладимира, только усилились, и неизвестно, к чему это приведёт.

Артес был утомлён не меньше Ладимира. Скрытность проводника была ему непонятна, и он решил, что у того какой-то свой расчёт и далеко не благовидный. Артес вовсе не собирался позволять кому-то использовать себя в своих целях и теперь размышлял, есть ли смысл ехать с Ладимиром дальше или стоит сделать копию карту Джоя и ехать одному. Пусть проводник разбирается сам со своей принцессой.

Аталэйнт была сильно смущена. Недавний разговор Артеса и Ладимира, хоть и проходил в умеренных тонах, сильно напоминал ссору, а ей ещё не приходилось видеть, чтобы Артес и Ладимир ссорились. Теперь её спутники угрюмо молчали и, как она считала, дулись друг на друга, и нельзя сказать, чтобы это зрелище ей понравилось.

Принцесса решила разрядить обстановку и первой нарушила тишину:

— Мадлен очень красива. — произнесла она.

Артес оторвался от своих размышлений, и кивнул головой.

− Сушёная вобла, — раздался резкий голос откуда-то спереди.

Аталэйнт и Артес посмотрели на Ладимира и увидели всё ту же бесстрастную ровную спину.

— Кто бы говорил, — процедил Артес.

— Я поняла, что твое сердце занято, — быстро вставила Аталэйнт, предотвращая перепалку. — И, увидев эту волшебницу, поняла почему. Верность — качество, которое заслуживает уважения.

— Благодарю, — напряжённо сказал Артес, ожидая, что в любой момент принцесса каким-то образом испортит создающуюся приятную для него атмосферу.

— Тем не менее, я не могу вернуться в мою деревню. Поэтому я решила продолжить мое путешествие с вами, — решительно сообщила Аталэйнт, покосившись на Артеса, а потом и на Ладимира. — Я знаю, что в конце вы идёте к магам огня, а оттуда легко будет добраться до эльфийских земель.

— Как пожелаете, — слегка оживился Артес, поняв, что принцесса может исчезнуть с горизонта в ближайшее время. — Я не против. С удовольствием.

— Вот и отлично, — царственно кивнув, произнесла Аталэйнт. — А теперь расскажите мне немного о себе. Моего дядю вы оба видели, отец похож на него, как два капли воды, мать моя умерла, я её совсем не знала. Артес?

— Мои родители тоже давно умерли, — кратко сообщил он. — Джой заменил их. Я многим ему обязан. Даже моим состоянием — пока я не достиг совершеннолетия, он преумножал семейное богатство и умело вкладывал в разные области.

— Ладимир? — не развивая тему, продолжила Аталэйнт. — Откуда ты родом? Кто твои родители? Кто обучал тебя боевому искусству?

— Сын мрака и родом из мрака, тьмою вскормленный и обученный, — сразу же ответил Ладимир и, обернувшись, насмешливо взглянул на эльфийку. — Не вам бы, принцесса, спрашивать, не мне бы отвечать.

Этим Аталэйнт и пришлось удовольствоваться.

Разговор утих. Аталэйнт злилась на неподатливость оборотня, которого не трогала ни её красота, ни её ум, ни её храбрость. Артес продолжал думать о своем путешествии — он пытался сообразить, есть ли смысл продолжать его с Ладимиром. Кроме того, всё больше его раздражал шум в ушах, который вскоре принял вполне различимые формы.

«Большего глупца я в жизни своей ещё не встречал… Ничего не замечает, кроме хвоста рыжей кобылы…».

«Нуу…».

«Видит Ворон Серебряный, нас здесь разорвут на кусочки, и некому будет принести Светлобогу весть о нашей смерти».

«Эээ… так-то оно так, но…».

«Они ведут нас от самого Белоручьёвого ущелья, ты ведь видел? Их не меньше трёх, а если так, то скоро их будет под полсотню».

«Какая здесь вкусная трава! Какая аппетитная кочка… голову не даёт опустить, и что ей, жалко, что ли? Весь рот удилами издёргала…».

«И что мы тогда будем делать? Бежать? Далеко от них убежишь, ага. Видел я, как они бегут. Здесь мы их не одолеем».

«А что это за кустик? На вид прекрасен… нет, она меня разозлила. Я ведь есть хочу!».

«Ты готов драться с сотней шестиногов? И что ты всё мычишь, толком сказать не можешь?».

«Могу. Так ты…».

«У них принято нападать сзади и сбоку. Прыгают так, что ты не можешь отбить задом, а потом наседают на шею. Я с ними не дрался, наши рассказывали, кому приходилось».

«Чудесные листья… сочные, мясистые… да что ж такое! Парни, вы себе не представляете, как вам повезло, что у вас нет этих проклятых железок во рту».

«Мне они вряд ли опасны. Нам бы местами поменяться, но Лохматого, по-моему, это не интересует».

«Всё, что его интересует…».

И ещё странный шум, будто гул сотен тысяч голосов — здесь не было слов, лишь поток мыслей, который не делился на фразы. Это было славословие солнечному свету и теплу, подземным прохладным водам, в которое вплеталась боль и призыв к осторожности.

Артес сжал голову руками, пытаясь освободиться от этой затопляющей его многоголосицы, казалось, ещё немного — и она накроет его и погребёт под собой, как огромная волна. И в этот момент отчаянно завизжал Вулкан, и что-то серое метнулось к Бешеному.

Артес был будто между двумя мирами. В голове его звучал хор невообразимого числа голосов, он заполнял его сознание, убивал его мысли, и то, что сейчас происходило, он воспринимал как замедленный кинофильм. Перед Бешеным припал к земле серый ящер, и Бешеный заносил копыта над его головой. Два ящера вцепились в круп Вулкана, жеребец сильно осел на задние ноги, загребая передними и изо всех сил пытаясь не упасть; уши его были отведены далеко назад, рот мучительно искривился — удила раздирали ему губы, глаза были полны ужаса. Принцесса сильно натянула поводья, чем значительно упрощала Вулкану возможность опрокинуться; она обернулась к ящерам, но сделать ничего не могла — оружие её осталось у Ладимира, растерялась и испугалась. Проскакал Ладимир, притянув поводом голову Ваджры к своей ноге; Ваджра скалился, с его клыков капала желтоватая пена. Ладимир вытащил плеть и, поравнявшись с Вулканом, далеко отвёл руку и с размаху опустил плеть на голову ближайшего к нему ящера. Тот зашипел, затряс головой, сел по-собачьи на задние ноги, опираясь о землю средними, и стал тереть глаза маленькими передними лапами, расположенными в верхней части корпуса. Другой только после второго страшного удара, обливаясь кровью, выпустил жертву. Вулкан прыгнул вперёд, Ладимир осадил его и поскакал к Бешеному. Но тот уже расправился с хищником сам — ящер понял, что застать добычу врасплох не удалось, и убежал. Два его товарища, тряся головами и покачиваясь, последовали за ним, но далеко не так быстро.

Артес наконец пришёл в себя. Голова его сильно болела, и в ушах всё ещё стоял шум, но он сделался слабее и потерял смысл. Ладимир спешился и мазал раны на крупе Вулкана густой полупрозрачной мазью. Принцесса, дрожа, сидела рядом прямо на земле. Бешеный насмешливо наблюдал за ними, а в сторонке Ваджра кашлял, чихал и плевался не хуже верблюда.

Аталэйнт наконец пришла в себя и поднялась на ноги.

— О Великие! — растеряно повторяла принцесса. — Я всё видела, всё понимала, и ничего, совсем ничего не могла сделать! — она кинулась к Ладимиру и обняла его. — Ты спас меня. Ты меня спас! — твердила она, прижавшись к его плечу.

Ладимир что-то прошипел сквозь зубы, но не оттолкнул девушку. Он пристально посмотрел на Бешеного и сказал:

— На этот раз я с тобой согласен.

Бешеный вытянул безгривую шею и издал глубокий грудной звук.

Артесу трудно было думать. Он знал твёрдо только одно — ему нужно как можно скорее поговорить с оборотнем, хочет тот или нет.

Выждав еще немного, он предложил:

— Давайте выбираться отсюда. Я чувствую, что лес скоро кончится.

— Так, может, ты нас и поведёшь? — огрызнулся Ладимир. — Этот лес тянется почти до моря. Но, — голос его резко изменился, стал елейным и вкрадчивым, — он очень скоро закончится, если ты хочешь вернуться к горячо любимому опекуну.

— Может именно это мне и стоит сделать, — резко ответил Артес. — А ещё лучше было бы мне увидеть карту, которую ты прячешь.

Ладимир выхватил из-за пазухи карту и бросил её Артесу.

— Пожалуйста, — сказал он, щурясь. — Это карта Джоя — та карта, которую он мне дал перед нашим отъездом из Лондона. Мне она не нужна, я в неё даже не смотрел. Моя же карта не нужна тебе, потому что не для тебя она писана. Действуй. Только вместо Бешеного возьми Вулкана — Бешеный не будет тебя слушаться.

Ладимир подхватил дрожащую Аталэйнт и посадил ее перед собой на лошадь. Идти или ехать самостоятельно она все равно была не в состоянии. Артес пересел на Вулкана, и Бешеный с явным удовольствием встал у левого бока Ваджры. На коленях у Артеса пристроился Седутре.

Они ехали около получаса. Вулкан более-менее пришёл в себя и быстро шагал вперёд. Смене его настроения значительно способствовала смена всадника — Артес был куда более искусен в верховой езде, чем принцесса, и поводом сейчас вообще не пользовался, пожалев разорванный удилами рот жеребца. Ладимир ехал следом, опустив голову и не обращая внимания на то, что творится вокруг. Он даже не обратил внимания, когда Бешеный и Ваджра разом остановились. Очнулся он, обнаружив, что лошади вместо того, чтобы идти вперёд, стали вместе пятиться назад.

Ладимир автоматически натянул поводья и поднял голову.

Лес заканчивался, и между чёрными, будто обугленными стволами виднелся странный серый свет, словно впереди была тлеющая лесная поляна, но дымом не пахло. Вулкан беспечно шагал вперёд, и Артес и не думал его останавливать — он, похоже, был не менее задумчив, чем Ладимир минуту назад.

Перед Вулканом заклубилась серая пыль, и из неё появилась чёрная бесформенная масса. Над жеребцом поднялись гигантские щупальца, присоски на них, с зазубринами по краям, влажно блестели. Потянуло смрадом, и Ваджра встал на дыбы.

Бешеный был не прочь сделать то же самое, но давняя привычка быть всегда рядом с хозяином взяла верх, и он стоял рядом, готовый в любую минуту сорваться в галоп.

Принцесса так испугалась, что не смогла даже крикнуть. Ладимир насилу совладал с Ваджрой и с огромным трудом усадил Аталэйнт на Бешеного — она жалась к нему и не хотела его отпускать.

Когда ему это удалось, он спешился, опоясался мечом, перекинул через плечи арбалет и колчан со стрелами и сказал:

— Уходите. Если получится, мы вас догоним. Если нет — возвращайтесь к кернетам, у них хватит ума подать весточку князю Диву.

Ваджра сделал уже несколько прыжков, когда обнаружил, что Бешеный стоит. Он тоже остановился.

«Я не уйду, — говорил Бешеный. — Отдавай эту рыжую кобылу Ваджре, и пусть катятся восвояси…».

Ладимир не дал ему договорить.

— Некогда рассуждать! — рявкнул он. — Делай так, как я сказал! Живо!

Бешеный видел, что с Ладимиром сейчас шутки плохи. Он выругался, развернулся и крупной рысью помчался в чащу, продираясь через заросли хвощей и папоротников. Ваджра, не медля, последовал за ним.

Ладимир пошёл вперёд. Он не медлил, но и не торопился. Это была Сумеречная Тварь, и с таким образцом этих существ ему ещё не приходилось встречаться. Поэтому он приглядывался и принюхивался к ней, следил за всеми её движениями, пытаясь найти её слабое место.

Тело Твари было неясно и расплывчато, оно как будто клубилось. Отчётливо были видны щупальца, которых становилось то больше, то меньше, и чёрный провал в верхней части тела. Всё живое гибло от её прикосновения, и возле неё чернели гниющие остатки хвощей и папоротников.

Вулкан был в панике. Артес не хотел губить жеребца и поспешно спрыгнул на землю с обнажённым мечом в руке. Он обрубил щупальца, которые уже обвивались вокруг коня. Вулкан тут же умчался прочь, и Артес остался один на один с чудовищем. Клинок его эльфийского меча, всегда светло-голубой, теперь почернел. На месте обрубленных щупалец тут же появились новые.

Они, точно гигантские змеи, извивались вокруг Артеса, он рубил и рубил их, но толку от этого не было никакого. Движения Артеса становились всё более и более медленными, он на глазах терял силы; Тварь, как будто не двигаясь с места, постепенно оказалась в кругу щупалец. Чёрный провал в верхней части её тела раскрылся ещё шире, и из него потянулось множество пастей на тонких ножках.

Ладимир коротко вздохнул. Основное ему было ясно. Тварь поглощает магию — поэтому Гарпии не смогли её остановить, а Артес не смог ей противостоять, — и она ядовита. Арбалет и колчан он положил на землю. У него не было уверенности в том, что эта Тварь имеет плоть, и арбалетом было лучше не пользоваться. Он обошёл её так, чтобы её туловище оказалось между ним и Артесом, и ожесточённо стал рубить лес щупалец. Они падали кусками возле него, обдавая вонючей жижей.

Раздался жуткий звук, как будто скрежещущий вопль, и Тварь взметнула вверх все свои щупальца, выпустив Артеса. Она извергала из себя новые и новые отростки, выпуская их против неведомого ей врага. Ладимир рубил не переставая и не обращая внимания на раны, которые оставляли присоски на его коже. По его мечу стекала чёрная густая смердящая кровь Твари, которая нестерпимо жгла кожу. Его единственное спасение было в скорости, но Тварь сама поторопилась ему навстречу. Перед ним раскрылся чёрный провал рта, полный розовато-серых пастей, похожих на пиявок, и Ладимир вонзил в него меч по самую рукоять.

Из провала полилась, кипя и булькая, грязно-серая жижа. Ладимир отпрыгнул в сторону и поспешно оттащил Артеса. Затем он вернулся к издыхающей Твари.

Её щупальца опали и свились в кольца, тело обрело плоть, и эти останки на глазах превращались в бурое вонючее месиво, которое медленно впитывалось в землю.

Бешеный, который отдал принцессу Ваджре и вернулся несколько минут назад, перетащил Артеса на зелёную траву, а сам встал возле границы живого и уничтоженного Тварью леса и следил за хозяином.

Когда Тварь полностью разложилась, Ладимир повернулся к Бешеному и увидел, помимо него, принцессу и Ваджру. У последнего был смущённый вид — он переживал из-за того, что струсил и позволил страху взять над собой верх. Артес сидел на земле и понемногу приходил в себя.

— Сумку и флягу, — негромко сказал Ладимир.

Ваджра снял с седла Бешеного требуемое и передал Ладимиру.

В сумке содержалась нехитрая аптечка, которую собрал Ладимиру в дорогу князь Див. Среди прочего там был небольшой пузырёк тёмного стекла, плотно закупоренный пробкой и обвязанный поверх неё маленьким кусочком льняного полотна. Фляга завинчивалась крышкой и накрывалась небольшим стаканчиком. Ладимир налил в стаканчик воды из фляги, капнул туда несколько капель из пузырька, и вода приобрела тёмно-красный цвет. Ладимир выпил её, не сводя глаз с останков Твари.

Убедившись, что Тварь не возродится, он опять налил из фляги воды, добавил несколько капель снадобья и подошёл к Артесу.

— Выпей это, — сказал он.

Артес, который ещё не совсем пришёл в себя, взял стаканчик, выпил жидкость и поморщился.

— Ты идти можешь? — спросил Ладимир.

— Да, конечно, — ответил Артес.

— Ну так пойдём. Надо убираться отсюда.

Принцесса робко приблизилась к нему.

— Ты в порядке? — спросила она.

— В полном, — бросил Ладимир. — Не подходите близко ко мне, принцесса.

Он пошёл в лес. Жеребцы и принцесса отправились за ним. Артес бодро встал на ноги и тут же сел на землю — слабость и головокружение были ещё слишком сильны. Он снова попытался подняться — с тем же успехом.

Ладимир обернулся.

— Какого лешего ты ковыряешься?.. А сразу нельзя было сказать?

Он подумал и проникновенно посмотрел на Ваджру.

«Ты же ядовитый, — сказал он на безмолвном языке. — На тебя, наверное, этот яд не действует. Ты встречал Тварей такого типа?».

«Попадались, — сказал Ваджра. — Я хотел сказать, попадались ядовитые. Несколько раз меня укусили, но последствий не было. Только они были слабее, чем эта. И знаешь, Лохматый, мне не нравится твой вид. Ты бледный как поганка».

«Думаю, что если её яд попадёт на твою шкуру, то большой беды не будет», — сказал Ладимир, сделав вид, что не понял последних слов.

«Не дури, а садись в седло, — сказал Бешеный. — У тебя на руках язвы. Значит, в кровь этот яд уже попал».

Ладимир повернулся к нему спиной и набросил на спину Ваджры плащ. Затем он подошёл к Артесу, и тот с его помощью кое-как поднялся на ноги. Бешеный и Аталэйнт подбежали к ним, чтобы помочь, но Ладимир свирепо зашипел на обоих. Он довёл Артеса до Ваджры, который лёг на землю, и усадил в седло. Потом он снова пошёл в лес, ведя за собой Ваджру. Следом шли Бешеный и Аталэйнт, шествие замыкал Вулкан. Бешеный отчаянно ругался.

Через четверть часа они дошли до ручья — лес изобиловал ими. К этому времени Артес уже полностью оправился и легко спрыгнул на землю. Молодые люди помылись, и Артес выстирал свою одежду. Ладимир переоделся, развёл костёр, но сам сел чуть поодаль.

— Дальше не пойдём сегодня, — сказал он.

— Да, — кивнул Артес, — думаю, после такой передряги нам всем нужен отдых.

Он достал из сумы хлеб и сыр, которыми они запаслись у кернетов, налил в котелок воды, кинул туда горсть пахучих трав, которые обычно заваривал Ладимир, и позвал спутников ужинать. Аталэйнт села рядом с ним и взялась было за кусок сыра, но не сводила глаз с Ладимира. Тот сидел в стороне и безучастно смотрел на ручей. Бешеный ткнул его мордой, потёрся о его плечо и лёг рядом.

Артес внимательно посмотрел на проводника.

— Ладимир! — окликнул он. — Ты в порядке?

Ладимир только повёл плечом.

Артес подошёл к нему и присел рядом на корточки.

Ладимир был очень бледен и заметно дрожал.

— Ты же весь дрожишь!

Артес вскочил, принёс плащ и укутал им Ладимира.

— Может быть, тебе лучше лечь? — спросил он.

Ладимир вторично повёл плечом и посмотрел на него.

— Хватит квохтать надо мной, как наседка! Я в порядке, сказал же. Ужинайте и ложитесь спать.

— Нет уж, — сказал Артес, игнорируя кипящую от гнева принцессу, которая стояла рядом и негодовала из-за того, что Артес своими заботами оттеснил её на задний план. — Дежурить сегодня буду я, а ты ложись. Тебе необходимо отдохнуть.

— Нет уж! — отрезала Аталэйнт. — Ложитесь оба, а на часах буду я. Я, в отличие от вас, вообще не пострадала от этого чудовища!

Артес с сомнением посмотрел на неё. Ладимир пробурчал сквозь зубы:

— Помрёшь от такой заботы… Хорошо, лягут все, а дежурить будут лошади.

«Так-то лучше», — сказал Ваджра.

Ужинать Ладимир не стал и лёг возле костра. Вскоре улеглись и его спутники, но Артес вставал проверить, действительно ли Ладимир спит, опасаясь, что тот даже лёжа будет бодрствовать, не доверяя бдительности лошадей. Когда он проделал это в третий раз, Ладимир вскочил и заявил, что только покойник может спать в такой обстановке, а он, хвала небесам, ещё жив, и если Артес хочет, чтобы его спутник выспался, пусть ляжет и лежит спокойно до утра, чтобы дать возможность хотя бы заснуть. После этого до рассвета всё было тихо. Ваджра с Бешеным стояли на часах, поворачивая уши в сторону каждого подозрительного звука.

В тёмный предрассветный час Артес поймал попытавшегося уйти на охоту Ладимира и вместе с лошадьми долго убеждал его в том, что едой они обеспечены самое меньшее на три дня и охотиться не имеет смысла. Ложиться снова Ладимир наотрез отказался и, пока Артес разводил костёр, тщательно стирал одежду, запачканную в схватке с Тварью. Аталэйнт проснулась, разбуженная их вознёй, умылась, причесалась и попыталась отнять у Ладимира одежду, чтобы достирать её, но успеха эта попытка не имела.

С первыми лучами солнца они тронулись дальше. Принцессу вёз Бешеный, а Вулкан намертво прицепился к Артесу и не желал от него отходить, поэтому Артесу пришлось сесть на него. Артес позволил Ладимиру занять место во главе отряда. Проводник лучше него знал местность и её обитателей, и, хотя карта Джоя была составлена очень подробно, Артес сомневался, что мог бы в одиночку завершить путешествие. Скорее всего, оно закончилось бы во время встречи с Тварью.

Ладимир выглядел значительно лучше, чем вчера, хотя настроение его не улучшилось, и Артес хотел расспросить его о вчерашнем чудовище. Но ему пришлось отложить расспросы — он чувствовал, что на него снова наваливается многоголосное безумие. Пока до его сознания, как и в прошлый раз, доходило лишь несколько немых голосов.

«Ничего себе, осьминожка… Честно, думал, тут нам и конец придёт. Ты настоящий воин, Лохматый».

«А вот про тебя я бы этого не сказал…».

«Сейчас и я про тебя этого бы не сказал! Всё — и нападение шестиногов, и этой скотины со щупальцами, — произошло из-за того, что твоё чутьё смотрело не в ту сторону».

«Не ври, чего не знаешь. Я прекрасно знал, что шестиноги идут за нами, но не ожидал, что они решатся напасть. А эту Тварь почти невозможно обнаружить. Смрад чувствуешь, только когда она уже рядом».

«Ну да, очень сложно, конечно, заметить в ста шагах впереди серый свет и гнилые хвощи. А шестиноги бесцельно не бродят. Бег мертвяка».

«Мы слишком близко. Эта Тварь точно не возродится? И шестиноги могут вернуться с минуты на минуту».

«Тварь мертва. А шестиноги…».

«Если вернутся шестиноги, то их будет не три, а десять раз по три».

«Они вернулись бы, если бы мы убили кого-нибудь из них. Мы лишь показали, что с нами не стоит связываться. Они умны и осторожны. Не думаю, что они вернутся. Жалко, что здесь нет секироклювов, тогда бы они не вернулись точно».

«Вот почему ты скрутил мне шею…».

«Именно».

«Тогда на нас бы напали секироклювы. Невелика разница».

«Велика. С секироклювами можно договориться. С шестиногами — нет».

И снова он — гул сотен тысяч голосов, приветствующий теперь ночь и тьму, прохладу и росу.

Артес поспешно потряс головой и поравнялся с Ладимиром.

— Я так и не поблагодарил тебя, — слегка смущённо начал он. — Если бы не ты, меня убило бы это чудовище.

Ладимир поджал губы.

— И не торопись благодарить. Может быть, для тебя это было бы лучше всего.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Артес, пристально глядя на проводника.

— То, что сказал.

— Если ты, — помолчав, сказал Артес, — знаешь, что моё путешествие может плохо закончиться, тебе не кажется, что лучше откровенно мне сказать об этом, а не блуждать окольными путями?

— Я понятия не имею, как закончится твоё путешествие.

— Тогда зачем эти странные предположения?

Ладимир тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, что ожидает тебя завтра?

— Полагаю, мы дойдём до Холодного моря, если, конечно, какое-нибудь очередное чудовище не отправит нас на тот свет.

— Значит, не знаешь и можешь только догадываться. Как и я. И предположить я могу всё что угодно.

— Видишь ли, такие твои предположения не вселяют в меня бодрость. Поверь, мне и без того несладко приходится. Странные мысли, странные ощущения… странные голоса…

— Голоса? — вскинул бровь Ладимир. — То есть?

— В моей голове иногда начинают звучать голоса, — мрачно пояснил Артес. — Некоторые отчётливые, и говорят они о том, что было с нами. Некоторые я слышу, но они как будто смазаны — я понимаю только общий смысл, а не отдельные слова. Не уверен, но, кажется, так начинается шизофрения.

— Ну, думаю, в твоём случае шизофрения здесь ни при чём, — сказал Ладимир. — Наверное, это проявление магии Земли. Отчётливые голоса — голоса животных, точнее, зверей. Ещё точнее — наверняка наших лошадей. Смутный гул, не облечённый в форму — голос природы. То есть голос растений, земли, камней, облаков, солнца…

— Никогда бы не подумал, что камни могут разговаривать…

— Могут. В природе нет мёртвой жизни, всякая жизнь жива. То, что ты слышал — это голос жизни.

— Почему ты решил, что это магия Земли?

— Скорее, здесь наложение. Я почти не разбираюсь в магии. Маги Земли близки к земле и к тому, что она порождает. Они способны понимать и её, и её созданий. Проще говоря, они понимают речь животных и растений. Маги Воздуха, в свою очередь, способны разгадать дыхание ветра и полёт облаков. Они близки к воздушной стихии.

Артес надолго задумался.

— Теперь я понимаю, почему Джой опасается, что я сойду с ума, — медленно проговорил он. — Мне нужно как можно скорее пройти оставшиеся алтари.

Ладимир пожал плечами.

— Возможно, — сказал он. — Как возможно и то, что после прохождения оставшихся алтарей тебя будет тащить не в две разные стороны, а в… сколько там этих алтарей….

Артес ответил, прикусив губу:

— Четыре. Джой сказал, что пройдя четыре алтаря, я смогу обрести гармонию. Значит, это так, — уверенно сказал он.

Наступила тишина. Наконец Артес спросил:

— Ты ведь понимаешь животных и можешь разговаривать с ними?

— Да, — сказал Ладимир. — Я зверь, как и они. И поэтому я понимаю их и всё то, что понимают они — голоса растений, воды, ветра, облаков…

— То есть, — медленно проговорил Артес, — то, что я приобрёл сейчас, присуще тебе с рождения?

— Не совсем, — улыбнулся Ладимир и сощурил свои светлые глаза. — Я не могу магическим образом воздействовать на природу. Я всего лишь зверь и могу только понять её.

— Уже немало, — вздохнул Артес. — И все оборотни такие?

— Нет. Только мы, воины Чёрного Крыла.

— И как ты относишься к этому гулу в голове? Разве они тебя не раздражает?

— Дорогой мой, — насмешливо отозвался Ладимир, — любая кошка слышит гораздо больше тебя и тем не менее не превращается в невротика. Происходит это потому, что она фильтрует звуки. Те, которые не важны, её ум пропускает и осознаёт лишь те звуки, что ей интересны. У рысей, к твоему сведению, дело обстоит так же.

— Значит, этому можно научиться? — спросил Артес.

— Нет. Это врождённое.

Артес опять покачал головой.

— Раз я смогу обрести гармонию, значит магия сама поможет мне привыкнуть к этому состоянию, — произнес он и посмотрел на ясное небо. — Это великий дар. Может быть, это слишком тяжело, но это дар. Я вижу и слышу так, будто до этого был слепым и глухим. Мир полон таких чудес, которые люди просто не замечают, или уничтожают… Даже пыль под копытами лошадей звучит словно маленькие колокольчики. Я был не прав. Это не проклятье, а благословение.

— По-моему, ты превращаешься не в шизофреника, а в поэта, — задумчиво сказал Ладимир. — Впрочем, невелика разница.

И он запел своим звонким голосом:

«Луна серебром заливает луга. Травы уже не дрожат на ветру. Жалобно крикнула в небе сова, Что лёгкость полёта у облаков забрала. Сладко дыханье цветов под вечерней росой. Как ручей, звенит перелив соловья. Проклятый дух звуки и запахи выметут. Слушай, душа моя! Алая кровь превращается в золото солнца — Ты не страшись её проливать. Смолк соловей под медовой лазурью без края и без конца. Но ворон курлычет, приветствуя светлую рать, Которую ночью скроют чужие моря. Слушай, душа моя, Вечность в шуме ветров, шелесте листьев, Птичьем гомоне и комарином звоне, В плавной бесшумной поступи, долгом подлунном вое. Суетный мир не пожелает тебе твоей сути простить, Но всё так же густеет кровь и зарю обгоняет заря, И, пусть медленно, сходятся старой раны края, И потому, светлые очи тая, Слушай, душа моя! Слушай, душа моя! Слушай, душа моя!..»

Странный мотив был у этой песни, и звучала она причудливыми переливами. Она сплеталась с ярким сиянием дня, с ясно-голубым жарким небом, с лёгким движением воздуха и шелестом листьев, с суетливой жизнью тысячи существ вокруг. Артес долго ещё слышал, как последний её отзвук эхом звучит среди стволов деревьев.

— Можно подумать, будто ты не поэт, — сказал Артес, освободившись от чар хрустально-звенящей, словно ручей, песни.

— Нет, — сказал Ладимир. — Правда, психически нормальным ты меня тоже не назовёшь.

Артес немного отстал, чтобы обдумать разговор. Чешуйчатые стволы хвощей сухо звенели сквозными листьями; среди них всё чаще появлялись сосны. Воздух был сонный и влажный — похоже, они приближались к морю.

Артес сбросил с себя дрёму и обнаружил, что то, ради чего он затеял разговор, так и осталось неизвестным.

Он вновь нагнал Ладимира.

— Послушай, что это было за чёрное чудовище, напавшее на меня? Ты знаешь, я не могу назвать себя трусом, но тогда я испугался. От этого создания веяло жутью и таким… как тебе объяснить… как будто это какая-то чёрная злая сила, которую нельзя остановить, смирить или уничтожить. Она словно вытягивала из меня душу.

Ладимир покивал головой и ответил не сразу.

— Мы их называем Сумеречными Тварями, — наконец заговорил он. — И это — порождение людей.

— Что?! — переспросил Артес, не веря своим ушам.

— Люди неспособны создавать. Они ничего не дают природе, а только забирают. Они — разрушители. От них исходит чудовищное количество тёмной энергии. Дурные помыслы, жажда крови, наживы, страх, ярость, ненависть и боль, которую они ежесекундно причиняют планете и всему живому на ней, здесь воплощаются вот в таких тварей. Эти твари появляются на далёком севере, и из-за них в тех краях царит вечный полумрак. Оттуда они расползаются по всему Запределью, оставляя за собой уничтоженные земли. В северных землях, в Краю вечной ночи, их сдерживают атроксы. Здесь, на Великой Ледяной пустоши, далеко к северу, — гарпии. Атроксы убивают их при помощи оружия, гарпии — магией. Но в последнее время Сумеречных Тварей становится всё больше, и они всё сильнее. То, с чем нам пришлось столкнуться, — лишнее тому подтверждение. В Краю вечной ночи атроксам помогаем мы, а гарпии, если не справляются, зовут на помощь Драконов и нас, если мы оказываемся поблизости. Тварь, которая напала на тебя, поглощает магию, поэтому её не смогли задержать гарпии, а твоя магия оказалась против неё бессильна. Скорее всего, за ней по пятам идёт погоня, и мы вполне можем вновь встретиться с атроксами.

— Это ужасно! — произнёс Артес. — Неужели нет никакого способа избавиться от этих монстров раз и навсегда? Почему маги, раз они так сильны, этим не займутся? Почему не сражаются эльфы? Это же всеобщая катастрофа! Почему же с ней борются только три народа?

— Магам нет дела до проблем Запределья, — сказал Ладимир. — Кроме того, раз стали появляться такие Твари, как та, что напала на нас, вряд ли маги способны здесь что-то сделать. Против одной или двух — куда ни шло, но против сотни они, думаю, бессильны. А эльфы не считают Сумеречных Тварей всеобщей проблемой. Они даже не особо представляют себе, что это такое — ведь, благодаря атроксам, им не приходится сталкиваться с ними. А способ уничтожить Тварей целиком, без остатка… полагаю, что он существует.

— И какой же? Я немедленно воспользуюсь им, когда пройду все алтари и научусь владеть магией!

— Уничтожить человечество, — спокойно сказал Ладимир.

Артес осёкся.

— Нет, так нельзя, — возразил он. — Ведь есть много людей, которые любят природу, животных, стараются им помочь. Добрых людей больше, чем злых, и добро всегда побеждает зло.

— Что же на протяжении всей истории человечества оно никак победить не может? — холодно удивился Ладимир. — Каковы его конкретные проявления?

— Ну… что касается животных, — медленно заговорил Артес, тщательно обдумывая ответ, — создаются заповедники, где они могут чувствовать себя в безопасности и восстанавливать популяцию. Есть зоопарки, которые занимаются разведением исчезающих животных и возвращают их в дикую природу. Есть люди и организации, которые борются против жестокого обращения с животными. И потом, существует масса благотворительных обществ, которые стремятся помогать всем людям, да и просто много добрых людей, которые бескорыстно помогают другим.

— Каждую минуту на планете исчезает один вид живых существ. Каждую минуту вырубаются огромные лесные массивы. Из одной только Сибири днём и ночью идут грузовики, доверху гружёные брёвнами. Ради нефтяных разработок продаются заповедники. Человечество непрерывно вырабатывает тонны мусора, большая часть которого в природе не разлагается или разлагается в течение немыслимого количества времени. Мало того, оно начало загрязнять и космическое пространство. Радиоактивные отходы… Из-за деятельности людей начались глобальные изменения климата. Животных и растения теснят города, для них уже не остаётся места. Ты себе представляешь масштабы проблемы? А теперь представь, насколько действенны меры, которые люди пытаются применить против всего этого. Капля в море. Если люди продолжат господствовать на Земле, планета обречена.

Артес несколько раз порывался ответить, но всё же промолчал, задумался и вновь отстал.

На привале, когда принцесса уже устроилась на ночь, а Ладимир варил в котелке над огнём травяной чай, Артес подсел к нему.

— Я много думал над тем, что ты сказал. Всё-таки нельзя так действовать. Хорошие люди не должны гибнуть за других. Думаю, когда я пройду все алтари, я смогу найти выход.

Ладимир пожал плечами.

— На здоровье. Правда, выход, как я думаю, здесь может быть только один — выбросить с планеты лишнее. Лишнее — это люди.

— Люди появились не случайно, у них есть цель пребывания на земле.

— А ты никогда не думал, что это просто мутанты? Какую пользу приносят люди планете? Никакой. Если они разом исчезнут, экологическое равновесие, если о нём ещё можно говорить в отношении Земли, не пострадает.

— Возможно, мы просто ещё не знаем цели нашего существования, — возразил Артес. — Но она должна быть!

Ладимир сощурился и слегка сдвинул брови.

— Предлагаю остаться каждому при своём мнении. У меня нет цели переубеждать тебя, так же как и ты не стремишься меня переубедить. Время покажет, если, конечно, мы ещё это увидим, кто из нас прав.

— Да, конечно, — согласился Артес. — И всё же… мне непонятно. В Запределье Звероподобные — аналог людей. Но здесь всё совершенно по-другому. Нет войн, нет жажды крови, животные и Звероподобные живут в мире и согласии… Почему же люди не смогли так? И какова цель существования Звероподобных в этом мире?

— Я тебе говорил, что не люблю философию? Не помню… Так вот, я её не люблю. И к философским рассуждениям способностей не имею. У Звероподобных изначально был другой подход к жизни. У Драконов цель — защищать свой мир от зла. Что было раньше, до появления Сумеречных Тварей, я не знаю, не интересовался. Кернеты просто не задумываются над такими вещами, ты мог заметить, их отвлечённые темы не волнуют. Насчёт остальных — не знаю, что они думают по этому поводу. И, мне кажется, не так это важно, раз они не мешают природе. Да, а войны-то здесь есть…

— Между эльфами и Звероподобными?

— Да. Как правило, небольшие стычки, но, возможно, будет и всеобщее сражение. Знаешь, хватит философии на сегодня. Ложись-ка спать.

Артес сам чувствовал, что нуждается в отдыхе. В конце концов, наверное, когда он пройдёт все алтари, магия сама ему подскажет ответ. Он встал, но одно соображение его остановило.

— Почему ты никогда не позволяешь мне дежурить на отдыхе? — спросил он.

Ладимир разлил чай по кружкам, одну дал Артесу, другую взял сам.

— Потому что ты не Рысь. Без обид, но вижу, слышу и, самое главное, понимаю я в этом мире больше тебя. Наверное, когда ты научишься владеть своей магической силой, положение изменится, но пока на часах стоять буду я.

— А спать ты когда будешь? — поинтересовался Артес.

— Мы с ребятами меняемся, — сказал Ладимир, подразумевая под «ребятами» лошадей.

Артес недоверчиво посмотрел на жеребцов. Судя по мине, которую скорчил Бешеный, он в первый раз за всё путешествие услышал эту новость.

— Ну ладно, — проворчал Артес. Зная, что проводника не переупрямить, он лёг, укрылся плащом и скоро заснул.

Принцессе самой нужно было поговорить с Ладимиром без свидетелей, но Артес её опередил. Она долго ждала, злилась и наконец заснула. В первый час ночи, когда небо ещё сияло звёздами, она проснулась и увидела, что Ладимир сидит, сгорбившись, у догорающего костра. Красные блики пламени вздрагивали на его чёрных волосах. Артес спокойно спал в стороне, укрывшись плащом; на груди у него, слегка светясь, лежал Седутре.

Аталэйнт села возле Ладимира и застенчиво произнесла:

— Спасибо еще раз, что спас меня.

Ладимир ничего не ответил и не повернулся к ней, лишь уголок его рта на мгновение искривился в судорожной полуулыбке.

Аталэйнт немного подождала. Как она ни противилась, поведение Ладимира всё больше и больше сбивало её с толку. Убедившись, что он и не думает отвечать, она вновь заговорила:

— Ты спас меня, а не Артеса.

Ладимир слегка фыркнул.

— Естественно, принцесса, — ответил он, и Аталэйнт вздрогнула, услышав его голос — она думала, что разговаривать с ней он не будет. — Бешеный — опытный воин, чудовища его не страшат. А ваш Вулкан — избалованный придворный жеребец, который дать сдачи хищникам не может. Ясное дело, что выручать в первую очередь нужно было его и вас заодно.

Аталэйнт пристально посмотрела на него и ощутила досаду. Очень похоже было, что Ладимир не врал. То, что она приняла за выражение чувств к ней, в действительности оказалось следствием расчёта.

Тем не менее надо было довести дело до конца. Ей надоело играть в прятки с своим сердцем. Сейчас или никогда.

— Ты спас меня в очередной раз, а я так тебя и не поблагодарила как следует, — прошептала она и придвинулась к нему. Ещё немного, и она коснётся своими губами его губ…

В последний момент Ладимир повернулся к ней и посмотрел ей в глаза. Странен и пронзителен был его взгляд и подействовал на неё так, как и всегда — она съёжилась и не решилась завершить начатое.

— Я один из лучших воинов Чёрного Братства, — негромко заговорил Ладимир. — Я убил столько охотников за шкурами, что, если бы высохло Холодное море, его можно было бы наполнить их кровью.

— Значит, они были плохими воинами, — сказала принцесса.

— Я убил вашего дядю.

Аталэйнт заставила себя посмотреть ему в глаза и сразу отвела взгляд.

— Вы же всё время были под замком. Ты не приближался к моему дяде. Как тебе это удалось?

Ладимир не ответил, но она поняла, что он сказал правду.

— Впрочем, неважно, — сказала принцесса. — Я никогда его особенно не любила.

Он слегка улыбнулся и дерзко и нежно поцеловал её в губы.

* * *

Когда Артес проснулся на следующее утро, Ладимира не было. Ваджра и Бешеный стояли у догоревшего костра бок о бок, и выражение морды у Бешеного было кислое. Вулкан пасся чуть поодаль. Принцесса спала, укрывшись до подбородка плащом Ладимира.

Солнце уже взошло, и Артес немного удивился — как правило, в это время костёр трещал вовсю, и проводник жарил на нём куски мяса к завтраку. Собственно, сейчас его отсутствие было только на руку — у Артеса появилась возможность целиком погрузиться в изучение карты Джоя, и он не заметил, когда Ладимир вернулся.

Причина отсутствия проводника была проста — он проспал. После ночёвки у атроксов Ладимир в первый раз за всё путешествие заснул. Эта слабость чрезвычайно его злила, и с охоты вернулся он в ещё худшем настроении, чем был накануне вечером во время разговора с Артесом. Принцесса уже проснулась и приводила в порядок свои золотисто-рыжие волосы, в которые, казалось, вплёлся свет утренней зари. Она улыбнулась Ладимиру, и его плохое настроение как рукой сняло. Он взглянул на неё потемневшими от ласки глазами и сел готовить завтрак.

Аталэйнт была радостна как никогда. Ладимир минувшей ночью не ограничился только лишь поцелуем и полностью разрушил представление принцессы о нём как о робком и застенчивом кавалере. В иные моменты она сама испытывала смущение и робость, но очень скоро избавилась от этого. Сейчас она была счастлива и не могла отвести глаз от возлюбленного.

За завтраком Артес, который успел побриться, вымыться и привести себя в достойный вид, сказал:

— Мы находимся сейчас между Белым ручьём и Папоротниковым лесом. Поедем прямо, к старому руслу Коричневой реки, оно выведет нас к Холодному морю. Что скажешь, Ладимир?

Ладимир взглянул на карту, которую Артес держал в руках.

— А, ты сверяешься с этим графическим наброском… Можно, но, думаю, продвижение по болоту займёт много времени.

— Откуда там болото? — удивился Артес. — Русло высохло.

— В прошлом году. В этом река решила вернуться, но, так как засушливый сезон держится дольше, чем следовало, она обмелела, и теперь там чудесное вязкое болото с чёрной грязью.

Артес содрогнулся.

— Нет, пожалуй, так мы не поедем. Есть другой путь?

— Лучше ехать вдоль Зелёного ручья. Он идёт параллельно Коричневой реке и впадает в неё в области дельты.

— Зелёный ручей? — Артес внимательно вглядывался в карту Джоя. — Я не вижу здесь такого.

— А откуда ему там взяться?

— Но в твоей карте он, конечно, есть?

— Естественно. Реки здесь, в смысле, реки Сухих равнин очень капризны и любят менять русло примерно раз в два года — иногда чаще, иногда реже. Ручьи то появляются, то исчезают. Этот появился за последние полгода.

Артес не пожалел, что они поехали вдоль Зелёного ручья. Вода в нём была нежного золотисто-травяного цвета, прозрачная до хрустальности — на дне был виден каждый камешек и стайки чёрных маленьких рыбок. По берегам росли невысокие пушистые хвощи, отделявшие ручей от хвойного леса. Ладимир не всегда ехал впереди; частенько он сдерживал Ваджру и ехал рядом с принцессой, что-то шепча ей на ушко. Артес тогда занимал его место во главе отряда, благо что для того, чтобы ехать вдоль ручья, не нужно было особенных умений. Ему было не до скуки: он вслушивался в шорох хвощей, сухой звон сосновых игл, в мелодичное журчание ручья. Природа раскрывалась перед ним, и он понимал её голоса, которые раньше были для него недоступны.

Ладимир был в странном состоянии. Он был счастлив — и от прошедшей ночи, и просто оттого, что Аталэйнт сейчас ехала рядом с ним, но его не оставляло ощущение, что он совершил омерзительный поступок. В войске Братства не было женатых воинов. Как-то так получалось, что стоило воину жениться, и его быстро переводили в хозяйственные службы. Корвус объяснял это тем, что у него нет желания лишать семью кормильца. Настоящая причина, которую Ладимиру рассказали, когда он сам стал воином и довольно долго прослужил, крылась в том, что князь Див не считал воинов, имевших неосторожность полюбить, пригодными к службе. Любовь окрыляла душу, но губила разум; хладнокровный расчётливый боец превращался в радостного дурака, уверенного, что всё ему по плечу, либо, если любовь оказывалась безответной, в дурака унылого, стремившегося поскорее пасть смертью храбрых. Ни те, ни другие Ворону были не нужны. Сам он никогда никого не любил, и похоже было на то, что это чувство ему недоступно. Лучшие воины Братства были или разгульными кутилами вроде Мстислава, или аскетами вроде Раваны. Ладимира не прельщали кутежи и продажные женщины, и он предпочёл второй путь. Из всех привязанностей он выбрал привязанность к друзьям, ради них он был готов на всё, как и они ради него.

Когда он понял, что полюбил Аталэйнт, в его душе настало смятение. Он солгал Бешеному, когда сказал, что давно приметил шестиногов; на самом деле, он их увидел лишь тогда, когда они напали. Если восприятие Рыси уступает восприятию лошади, она перестаёт быть Рысью, тем более если Рысь Чёрная. Но… ведь сейчас Ладимир слышал, как шустрые ящерицы скользили по гладким стволам, как их подстерегали голодные змеи, как осыпалась старая хвоя, как ступали по ней длинные лапы гривастых волков. Может быть, тот раз был всего лишь ошибкой? Ведь даже Чёрная Рысь может ошибаться, она же живое существо, а не великий дух. Невозможно, чтобы прекрасное чувство, влившее солнечный свет в его сердце и давшее ему крылья, погубило его мастерство воина. Это чувство дарит, а не уничтожает. И что, если Корвус, воин, равного которому не знала ни Земля, ни Запределье, убивает свет в других, потому что не способен взрастить его в себе? Что, если ум его богат так же, как скудна его душа? Разве виноваты другие в том, что наделены чувствами, в то время как Корвуса природа обделила?

Корвус вернул его в мир живых, это верно. Но ведь тем самым он получил легендарного воина, предания о котором живут во всех народах Запределья. Он заботился о нём, и это правда; но ведь Корвус заботился и о других воинах, понимая, что их сила — это его сила. И Ладимир понемногу начал осознавать, что тот, кем он восхищался всю свою жизнь, вовсе не одинокий, никому не верящий и тоскующий предводитель могущественной силы, положивший душу на то, чтобы обезопасить и поднять тех, кто доверился ему, а обычный карьерист, сумевший за счёт своих необычайных способностей достичь столь высокого положения, о котором и мечтать не мог никто из смертных.

Занятый своими думами, Ладимир не заметил, как изменилась местность, зато это сразу увидел Артес. Деревья поредели, всё чаще стал появляться кустарник с узкими длинными острыми листьями, пепельно-серую землю сменил жёлтый песок, и перед путешественниками открылась безбрежная прозрачная гладь Холодного моря.

Ветер с моря приятно холодил кожу путешественников. Во время похода Артес загорел, и его кожа оттеняла ставшие совсем светлыми волосы с голубой полоской. Черты лица уже больше походили на зрелого мужчину, чем на мальчика — скулы заострились, под глазами пролегли тени, губы чаще всего были крепко сжаты. Даже на высоком лбу пролегла тонкая морщинка, словно художник, едва касаясь кистью, прочертил прямую, еле заметную линию.

Случай с ядовитой тварью показал ему, насколько опасен этот сказочный мир. Джой был прав, что послал его сюда с проводником — самому ему было бы тяжелее справиться, поход занял бы очень много времени и не ясно, чем бы закончился. Ладимир же своим поведением показал, что совсем не заинтересован в гибели Артеса, развеяв его сомнения на этот счет. Тем не менее, поведение его оставалось загадочным. Иногда Артес думал, что тот пытается что-то ему сказать, намекнуть. К сожалению, Артес всегда отличался прямодушием, никогда не играл в придворные игры, не плел интриг и не привык разгадывать загадки поведения других людей. Обычно его интуиция сама подсказывала ему, есть ли подтекст в словах собеседника. Друзья Артеса тоже предпочитали открыто говорить то, что думают, а с остальными он никогда не обсуждал настолько глубоких и личных тем, чтобы их ложь могла как-то повредить Артесу, задеть его интересы или заставить открыть свои тайные мысли.

Аталэйнт старалась быть рядом с Ладимиром и беспечно болтала. У нее было отличное настроение, и Принцесса старалась придумать, как бы развить зародившиеся романтические отношения с оборотнем. В ее голове уже нарисовался план с проживанием в его доме, как она будет готовить ему обеды из пойманной дичи, чистить, у них будет куча ребятишек, и Ладимир сможет защитить ее от всего враждебного мира.

Артес, который исходя из своих интересов подчёркнуто игнорировал перемену в отношениях своих спутников, чтобы не дай Боже ничего не изменить, стал больше разговаривать с Седутрэ, словно советуясь с ним, хотя лесной дух мог только светиться в ответ разными оттенками.

Корабль, на котором они должны были поплыть, походил на одну из парадных яхт Джоя. Он был небольшим, но элегантным, с отделкой из темного дерева и позолоты, красивыми голубоватыми парусами и фигурой русалки на носу.

Команды на корабле не было, как и капитана. Судно просто было пришвартован к небольшому подобию пирса, торчавшего довольно нелепо посреди просторного, усыпанного галькой пляжа.

Артес быстро взобрался на борт и встал у руля. Он мог управлять разными кораблями и получал от этого огромное удовольствие. Аталэйнт воду не любила и боялась, поэтому она старалась держаться ближе к Ладимиру.

Ладимир посмотрел на яхту, что-то обдумал и расседлал лошадей. Снаряжение он сложил подальше от воды и прикрыл плащами. После этого с принцессой под руку он поднялся на корабль, а лошади, к удивлению Артеса, без тени волнения остались на берегу. Только Бешеный внимательно следил за хозяином, Ваджра и Вулкан взялись обгладывать кустик с узкими листьями.

Яхта плавно отплыла от берега, и, рассекая прозрачную зеленоватую воду, понеслась в сторону острова, обозначенного на карте. По расчётам Артеса, они должны были доплыть до выбранного места за два дня, если ветер не изменится. Артесу пришло в голову, что ветер может зависеть от него, раз уж он прошел алтарь Воздуха, но молодой человек еще сомневался в своих силах и возможностях.

Плавание проходило гладко. Море было спокойным, ветер дул в нужную путешественникам сторону.

Ладимир и Аталэйнт сидели на носу корабля, предоставив Артесу управление судном; принцесса прижималась к плечу возлюбленного. Ладимир что-то тихонько шептал ей на ушко.

Артес посмотрел на принцессу, и мысленно порадовался, что она влюбилась в Ладимира и оставила его в покое. С другой стороны, он не мог не любоваться ею. Аталэйнт была очень красивой и очень настоящей. Капризной, избалованной, но доброй, отважной.

Артес задумался, как Ладимир ухитрился в нее влюбиться. Казалось бы, между проводником и принцессой не было ничего общего. Для Артеса, несмотря на ее несомненные достоинства, Аталэйнт не могла быть ничем, кроме друга. В его представлении истинная леди не обманывает своих дядь, отцов, не сбегает из дома, не рискует своей репутацией, и, что самое главное, не бегает за любимым. Леди должна быть разумной, хорошо воспитанной, нежной, кроткой, заниматься вышиванием или, в худшем случае, верховой ездой. Максимум риска для нее должно представлять общение с мясником, когда слуги больны или у них выходной…

Артес не очень помнил свою мать, но именно такой она рисовалась в его грезах. Он подумал, что Мадлен отвечает его мечтам. Затем, посмотрев на Аталэйнт, жмурившуюся, словно рыжий котенок, под лучами ласкового солнца, припомнил некоторые вещи, которые представляли Мадлен не в самом лучшем свете. Она правда казалась ему такой, какой он хотел бы ее видеть, но в отличие от Аталэйнт он чувствовал, что в ней было какое-то притворство.

«Должно быть мы все притворяемся, так или иначе, — рассуждал Артес, меланхолично поворачивая руль. — Я тоже кинулся очертя голову в эту авантюру, что мне совсем не свойственно, чтобы доказать ей свою храбрость. Но так уж ли я смел? Ведь несколько раз я готов был бросить все, предать свою мечту, остаться человеком. Каким бы я стал, не случись всего этого? Очередным повесой, частью нашего общества? Даже Ладимир намного честнее с собой, идет к цели, не сомневается в своих решениях. Для безумца это вовсе не плохо. Да и кто из нас двоих безумен, если рассудить? Ладимир помогает мне пройти все алтари за какую-то таинственную награду от Джоя. Аталэйнт, может быть, и взбалмошная особа, но на все готова ради любимого… А ведь Мадлен не пошла бы со мной в это путешествие. Даже если бы я попросил, я чувствую это».

Вечерело. На прозрачно-синем небе стали зажигаться одна за другой привычные звезды, расположенные совсем иначе, чем в обычном мире. Полярная звезда весело сияла на юге, а Южный крест висел, указывая на восток. Артес сверился с компасом, с картой, которая была приспособлена к обычным земным измерениям, и продолжил направлять корабль вперед.

Внезапно по морю пошли волны. Ладимир, ничего не объясняя, отправил Аталэйнт в каюту и облокотился о борт корабля. Артес вопросительно посмотрел на него, но рысь по-прежнему смотрела в воду. Однако ясно было, что Ладимир не стал бы просто так удалять принцессу с палубы, и Артес пытался вглядеться в воду. Море забурлило, и под сутолокой белой пены и тёмных волн Артесу померещилось что-то чёрное. Он едва успел увести корабль в сторону, как из воды начал появляться остров.

Конечно же, и Артес, и Ладимир читали о таких всплывающих островах, а Ладимир даже смотрел фильмы, но увидеть подобное чудо вживую было удивительно.

Примерно через полчаса остров показался целиком. Покружив вокруг него, ориентируясь только благодаря рассеянному свету звезд, путешественники причалили к бамбуковому помосту. Ночевать решили на корабле, не очень доверяя этому чуду природы.

Утром Артес проснулся из-за пения какой-то птички, которая сидела на окне его каюты. Он вышел на палубу, где уже завтракали Аталэйнт и Ладимир. Принцесса ела вяленое мясо, яблоки, сухарики и пила кофе, а Ладимир опять задумчиво жевал какую-то корочку.

— Кто пойдет со мной на остров? — налив себе в жестяную кружку кофе, поинтересовался Артес.

— Я бы прогулялась, — сказала Аталэйнт, вытирая руки серой салфеткой подозрительного вида. — Ладимир, может быть, мы походим около воды?

Проводник загадочно посверкал глазами, ответил какой-то странной тирадой, но в целом вроде как согласился.

Все трое сошли на берег. За ночь песок немного просох. На растущем возле кромки волн кусте сидела птичка. Она смешно покивала путешественникам сиреневой головой с хохолком, и вдруг, к их изумлению, нырнула в воду. Сквозь прозрачную толщу было видно, что птичка стала красивой фиолетовой рыбкой. Ладимир тут же осмотрел кусты, и пришел к выводу, что и они под водой оборачиваются водорослями.

В глубь острова с берега вела усыпанная камнями дорожка. Гуськом молодые люди пошли по ней и, пройдя около трехсот метров, достигли поляны, с которой открывался панорамный вид на остров. Оказывается, они причалили на горной стороне, поэтому им предстояло спускаться вниз по довольно крутому холму. Вся долина была затянута утренним туманом, поэтому разглядеть что-то было трудно.

По мере того, как путешественники преодолевали спуск, из тумана проступали контуры высоких деревьев и кустов с диковинными цветами. В кронах пели проснувшиеся птицы, а под одним кустом мелькнул пушистый ярко-рыжий лисий хвост.

Наконец они достигли самого низа. Перед Артесом, который шёл первым, раскинулась небольшая деревня. Домики, построенные в японском стиле, ютились на небольших холмах. С горы с шумом стекал водопад, образующий реку с множеством притоков. Через каждый поток был перекинут каменный мостик, с поросшим на них мхом. Около домиков были миниатюрные садики с кривыми низкорослыми деревьями, за изящными каменными заборами, украшенными иероглифами.

Поскольку Артес застыл, наслаждаясь видом деревни, Ладимир по-кошачьи скользнул мимо него. Он окинул взглядом местность, сказал: «А пошло оно к чёмору!» — подхватил упирающуюся Аталэйнт под локоток и исчез.

Артес не успел даже слова сказать. Постояв еще немного, он решительно вошел в деревню. Из ближайшего домика сразу же показался невысокий, узкоглазый мужчина в кимоно, который что-то резко прокричал Редворду.

— К сожалению, я вас не понимаю, — улыбнувшись максимально дружелюбно, сказал Артес, подняв руки вверх и излучая простодушие и благие намерения.

Мужчина замер, изумленно глядя на руки Артеса, потом что-то завопил и побежал по деревне. Из всех домов стали высыпать люди, которые, посмотрев на слегка напуганного Артеса, тоже начинали вопить, подскакивать, и у некоторых от перевозбуждения за ушками открывались жабры, что приводило к тому, что они начинали задыхаться. Народец окружил Редворда и повел к центру деревни через бесконечные мостики, на которых Артес пару раз поскользнулся.

Наконец его привели к цели: в центре, около самого большого дома, стояла высокая статуя, изображающая красивую женщину в кимоно. Статуя была украшено раковинами, жемчужинами и драгоценными камнями, придававшими ей цвет. Глаза у женщины были разноцветными, черные волосы с голубой прядкой у лба струились по спине и достигали ступней. На ее плече сидел ястреб. Самыми интересными были ее руки — на них была такая же татуировка из листьев, как у Артеса.

Азиаты загалдели на непонятном языке, подтолкнули Артеса к статуе, и отошли молча в сторону.

Артес приблизился к фигуре и, немного подумав, прикоснулся к ее правой протянутой руке. В тот же миг глаза статуи засветились, из под пьедестала повалил голубоватый дым, спиралью уходивший против ветра в северную часть острова.

Жители деревни упали на колени и замерли. Артес тоже стоял, затаив дыхания и ожидая других спецэффектов. Он искренне порадовался, что Ладимира здесь нет, так как в самом страшном сне не мог себе представить, сколько ядовитых и саркастических комментариев тот бы выдал.

Статуя перестала сверкать глазами, а туземцы по-прежнему лежали на земле. Артес вздохнул и пошел за улетевшей спиралью дыма.

Пробираясь по мостикам, он достиг края деревни. Как раз когда Артес решил, что понятия не имеет, куда идти, в воздухе стал проступать чуть серебристый след от улетевшего дыма. Артес понял, что может различить его благодаря силе магии. Он пошел по следу, внимательно оглядываясь по сторонам, и вышел на берег моря. Там по песку кружился дымок, выделывая замысловатые фигуры. Артес подошел ближе, оказавшись в самом его центре. Внезапно недалеко от берега вода забурлила, и молодой человек испугался, что остров начнет погружаться, но вскоре понял, что из глубины поднимается какое-то существо. Через несколько секунд он увидел морду большого синего кита, который застыл возле берега. Дымок оживился, плавно перелетел через воду и замер на спине кита.

— Вы шутите, да? — возмутился Артес. Он поискал глазами лодку и, не увидев таковой, мрачно начал стягивать с себя одежду. Оставшись в одних штанах, он, поеживаясь, вошел в холодную воду и поплыл к морскому гиганту. Кит мирно ждал его, задумчиво и философски глядя в голубое небо. Артес с трудом забрался на его покатую спину, после чего кит оживился и устремился на глубину. Артес покорно сидел на спине, чувствуя себя полным идиотом или героем сказки для детей. Тем не менее его мрачное настроение сменилось испугом, когда кит резко ушел под воду, таща его за собой. Артес успел задержать дыхание, но понимал, что надолго его не хватит. Кит уверенно плыл все дальше и дальше, и у молодого человека уже не оставалось времени на то, чтобы всплыть. Артес из последних сил удерживался на спине млекопитающего и, когда перед его глазами все уже потемнело, вдруг почувствовал странное покалывание в руках. Внезапно вокруг его головы образовался пузырь, наполненный драгоценным воздухом. Артес жадно вдохнул его в себя, после чего пузырь исчез. Видимо магия Воздуха опять сработала, спасая нерадивого мага-недоучку.

Через несколько секунд кит подплыл к огромного мрачному провалу у основания острова, и, сделав небольшой круг, заплыл в открывшийся широкий проход. Когда Артес уже начал опять задыхаться, они наконец-то достигли конечной цели. Кит всплыл на поверхность, и молодой человек, жадно глотая воздух, увидел, что они находятся в подводной пещере. Видимо, она занимала почти весь остров, поднимаясь сводами к его гористой части. Кит подплыл к берегу пещеры и довольно небрежно стряхнул с себя седока. Потом он вздохнул, хитро взглянул на Артес одним глазом и исчез в воде.

Артес постоял на берегу, дрожа от холода и постукивая зубами.

— Вот интересно, чем там занимается Ладимир? — сказал он вслух, чтобы подбодрить себя. — Уж наверное, не мокнет в воде… Что-то мне подсказывает, что ему, как кошке, тут бы не очень понравилось…

* * *

Ладимир тем временем шагал по берегу, вглядываясь в горизонт. Аталэйнт сердито верещала, едва поспевая за ним:

— Почему мы ушли? В деревне наверняка можно было бы раздобыть еду! Я не могу каждый день есть одно сушёное мясо! И я даже не успела прогуляться!

Ладимир резко остановился, что-то пристально рассматривая вдали. Как ни остро было зрение принцессы, она так и не смогла разглядеть, что привлекло его внимание. Спросить она не успела, потому что Ладимир вдруг свистнул.

У Аталэйнт заложило уши и потемнело в глазах. Ей показалось, что даже море всколыхнулось. Пока она ошеломлённо смотрела в серую мутную воду, Ладимир как ни в чём не бывало заговорил:

— Тут живут весьма неприветливые существа, полулюди-полуамфибии, которые не любят оборотней и не слишком уважают эльфов. У меня не было желания с ними здороваться.

Аталэйнт кое-как пришла в себя.

— Но как же Артес?! — воскликнула она. — Они могут повредить ему!

— Не думаю, — процедила рысь сквозь зубы.

— А зачем ты свистел? Ты ведь мог привлечь их сюда!

Ладимир покачал головой:

— Им сейчас не до нас.

— Потому что они заняты Артесом? — ехидно спросила Аталэйнт.

Ладимир усмехнулся.

— Не в том смысле, в котором ты подумала.

— Так для чего всё-таки был нужен этот мерзкий свист?

Ладимир кивнул на море, и Аталэйнт с удивлением увидела, что чуть в стороне от их изящной яхты вырисовываются тёмно-красные паруса.

* * *

Пока Ладимир и Аталэйнт ждали таинственный корабль, Артес успел обсохнуть и осмотреться. Он медленно брел по берегу, который окружал внутреннее озеро пещеры, и чувствовал, что приобретенные им магические силы отчаянно пытаются удрать из этого места. Магия земли уже пару раз его пригвождала к камням, мешая идти. Только собрав волю в кулак, ему удавалось отлипнуть от земли и продолжить исследование пещеры. В самых неожиданных местах он подлетал, будто стремясь к своду пещеры. Опять же приземление было не всегда удачным. Пару раз Артес падал прямо в воду, а один раз опустился на камни. По счастью, процесс снижения был довольно плавным, но трудно контролируемым. Гнев помогал ему сконцентрироваться, поэтому Артес шел злой и еле удерживался от того, чтобы не начать поносить все вокруг.

После очередного приземления на пятую точку, он, отряхнув намокшие и почерневшие штаны, увидел недалеко от берега возвышение с каким-то странным предметом большого размера. Он обрадовался и поспешил к нему. До возвышения пришлось добираться вплавь, но после всех приключений с китом и купаний после взлетов Артеса это уже не очень смущало.

Доплыв до возвышения он понял, что на нем стоит огромная каменная ваза, увитая водорослями. На ней на латыни было написано «Морские тайны скрыты на дне». Молодой человек опустил руки в чашу, пытаясь достичь дна, и почувствовал, что водоросли крепко обвивают его тело. Через несколько секунд плотный кокон скрыл от него свет, а воздух в легких закончился. Наступила полная темнота.

* * *

Ладимир почувствовал, что тонкая линия жизни Артеса прервалась в очередной раз. Он поднял голову и задумчиво посмотрел на небо, на котором облака образовали причудливый узор в виде ветки дерева с широкими листьями.

Ладимир вздохнул и прижал Аталэйнт к себе. «Хорошо было бы, если б на алтаре Воды всё закончилось. Надоело терять здесь время. Оддо доставил бы нас к Золотым Землям, а оттуда можно было бы вернуться в Братство…».

Мысль о Братстве словно окатила его ледяной водой, и он замер, пытаясь прийти в себя.

Принцесса ничего не заметила и нежно обняла оборотня за шею.

— Послушай, где мы будем жить? Я бы хотела где-то около реки. Меня успокаивает ее шум, и возле моего дворца текла красивая река. Помимо этого, нам можно будет сделать этот загадочный во-до-про-вод, как у господина Джоя в доме, чтобы вода текла из волшебной лейки в банном помещении, и можно было часто принимать душ. Это так изысканно! Ты сможешь такое сделать?

Ладимиру кое-как удалось стряхнуть оцепенение, и он ласково улыбнулся принцессе.

— Котёнок, ты с оборотнем, а не с принцем. Я привык обходиться малым. Боюсь, самое большее, на что ты можешь со мной рассчитывать — избушка возле реки, печка и баня. Впрочем, ради тебя могу выкопать колодец рядом с домом и таскать для тебя воду. Мне-то это ничего не стоит.

Принцесса и вправду упустила из вида, кто её возлюбленный. Сейчас она вспомнила, что оборотни Братства были способны месяцами чуть ли не жить в седле, если в этом была необходимость. Несомненно, Ладимир был так же неприхотлив, как и его собратья, и, наверное, для него даже избушка и баня были уже роскошью.

Аталэйнт задумалась. А так ли нужен ей для счастья шикарный дворец? У неё будет тёплый дом возле реки и — самое главное — с ней рядом будет её возлюбленный. Разве она не сможет пожертвовать ради него бесполезной, по сути, роскошью? Ведь он жертвует ради неё большим — Братство никого просто так не отпускало, и Чёрный князь расставался со своими приспешниками только в самом крайнем случае — обычно в случае их смерти…

Ладимир, прищурившись, смотрел на неё, и в его глазах она видела — нет, не страх… скорее, тревогу и ожидание — что она выберет? Сомнения покинули принцессу.

— Я уверена, что это будет очень уютный дом, — улыбнулась она ему и поцеловала его в губы.

Ладимир поцеловал её в ответ и прошептал:

— А потом… всегда ведь можно что-нибудь придумать.

* * *

Артес открыл глаза. По телу разливалось тепло. Он медленно дрейфовал в потоках воды, проникающих сквозь его тело так, будто он превратился в решето.

Вокруг проносились тени рыб и морских животных. Артес видел свет впереди и медленно плыл к нему. Наконец полумрак рассеялся, и он приблизился к своей цели. Над ним, озаренная лучами какого-то светила, проникающими сквозь верхний слой воды, плыла девушка. У нее были темно-русые волосы, пушистым облаком окружающие нежное одухотворенное лицо. Она была очень грустной, и Артесу захотелось как-то успокоить её. Он подплыл ближе и протянул к ней руку.

— Кто ты? — спросил он.

— Мое имя скрыто покровом смерти. Я не могу пока назвать его тебе. Ты выбрал путь тлена и праха, и ведет тебя по нему всадник с косой в руках — коснувшись его руки кончиками пальцев, печально проговорила девушка.

— Я уже видел тебя во сне… кто ты? — опять повторил Артес, зачарованно глядя в ее светло-зеленые, печальные глаза.

— Я та, кого ты не ждал увидеть и не хотел найти. Но наши судьбы проклятьем связаны друг с другом. Я могу стать твоим спасением, а ты моим, — глядя на него, произнесла незнакомка.

— Как я могу найти тебя? — спросил Артес.

— Ты уже нашел… — прошептала девушка. Внезапно Артес почувствовал, будто его всасывает огромная воронка, все вокруг завертелось, и он очнулся.

Молодой человек дрейфовал в воде около островка с алтарем. Он побарахтался немного и поплыл к берегу. Там Артес сел, дрожа от холода, и попробовал хотя бы отжать свою одежду. К нему из-за камня подлетел Седутрэ, непонятно как проникший в пещеру.

Он описал широкий круг возле него, засиял розоватым светом, и одежда Артеса моментально высохла.

— Ох, спасибо, малыш, — потрепав лесной дух по пушистой голове, произнес Артес. — Только, наверное, это было не совсем обязательно. Не могу себе представить, как мы отсюда выберемся.

В этот момент стены пещеры задрожали, и пещера стала наполняться водой. Артес начал отступать от берега, не понимая, что происходит. Он уже погрузился по колени в воду, когда решил, что терять ему нечего — через узкие отверстия в своде вылезти ему бы не удалось, поэтому оставался только подводный путь. Он подумал, что магия воздуха опять должна будет ему помочь. Артес махнул рукой Седутрэ, чтобы он выбирался через свод, и нырнул в воду. В его ногах началось странное покалывание. А плыть было очень легко. Артес посмотрел вниз, в ужасе глотнул воды, забарахтавшись, и выпустив весь воздух из легких. Тем не менее он не задохнулся, а продолжил спокойно дышать, и чудесный синий хвост, появившийся вместо ног, никуда не исчез.

Дрожь острова ощущалась все сильнее, с подводного свода падали мелкие камушки, и становилось все темнее. Артес плыл со всей возможной быстротой и вскоре оказался у выхода из пещеры. Проплыв по коридору, он наконец увидел светлое пятно. Около выхода плавал кит, который, увидев Артеса, подплыл к нему, подставил плавник и стал подниматься к поверхности. Когда они выплыли, оказалось, что остров окончательно погрузился под воду. Метрах в двадцати покачивалась на волнах лодка, и Артес увидел в ней Оддо на вёслах и Ладимира. Возле лодки торчали узкие треугольные вершины скал, а вокруг плавали многочисленные обломки — видимо, всё, что осталось от острова и от яхты.

Артес тяжело вздохнул и поплыл к лодке.

Сквозь плеск волн он расслышал напевный голос Ладимира и удивился — у бывшего проводника хватало странностей, но, как казалось Артесу, до чтения стихов Имиру он ещё не дошёл.

— И не влекло его ни злато, ни серебро, ни камни самоцветные, и не мог он ни пить, ни есть, и одна лишь дума владела сердцем его и разумом его…

Имир, похоже, давно уже опустил вёсла в воду и сидел, подперев щёку кулаком; его безобразное лицо изображало неприкрытое злорадство.

— Нежнее, нежнее, — тихо и насмешливо сказал он. — Ты же с дамой общаешься, а не перед князем отчитываешься.

Ладимир сидел к Артесу спиной, и тот не видел его реакции, но, надо думать, слова Оддо не слишком пришлись ему по душе.

— Денно и нощно, при свете солнца светлого и месяца холодного, в морозы лютые и жару свирепую, в лесах шумных и полях широкиих, во дворце хрустальном и на вольной волюшке — одна дума владела сердцем его и разумом его, и пойман был сокол златопёрый в силки шелкоплетёные…

— Будь я бабой, — определённо сказал Имир, не повышая тона, — я бы тебя убил. На меня твоё нытьё тоску наводит.

— Пошёл ты к лешему! — прошипел Ладимир, и тут же возле лодки ввысь взметнулись две струи водяного пара.

— Не отвлекайся, не отвлекайся, — по-прежнему тихо сказал Оддо, язвительно улыбаясь. — Вон, кстати, и твой дружок всплыл — гораздо раньше, чем ты думал.

— Потонет он, как же, — пробормотал Ладимир, и лодка покачнулась на неизвестно откуда взявшейся волне. Он поспешно продолжил: — И бросил он и богатство своё, и власть свою, и народ свой, и пришёл к ней и сказал ей: «Сердце моё в ладони твоей бьётся, горлинка, кровь моя в жилах твоих течёт; прими душу мою и любовь мою, ибо жар её иссушил меня…». И приняла она жертву его, и стала женой его, и только солнце подземное светом своим разлучило их…

Артес кое-как забрался в лодку — он почувствовал вдруг страшную усталость, видимо, сказалось его приобщение к новой магии. Ни Ладимир, ни тем более Оддо и не подумали ему помочь, они даже на него не посмотрели. Их взгляды были направлены в одну точку, у левого борта лодки.

Вершины скал исчезли. Зашипела пена, лодка закачалась на волнах, и из воды поднялась гигантская голова на колоссальной шее. Морской дракон пристально смотрел на сидящих в лодке. Его тёмно-зелёная чешуя сверкала изумрудами от редких солнечных лучей. Он прикрыл болотного цвета глаза и бесшумно ушёл под воду.

— Ну, если она сейчас направится к кораблю, — так же тихо сказал Имир, — я буду требовать у Ворона Чернокрылого возмещения убытков.

— Попробуй, — усмехнулся Ладимир. — Думаю, что он подарит тебе дом на вечные века и перину без сносу.

Фиолетовый плавник выставился из воды далеко от них и помчался прочь.

— Надо же, — сказал Оддо, берясь за вёсла, — её проняло. А из тебя неплохой бабий угодник! Видимо, успел натренироваться.

Ладимир сощурился, но ничего не сказал.

— Интересное занятие — флирт с драконами, — заметил Артес. Он каким-то образом сумел за секунды просушить одежду. Его красивый хвост стал опять ногами, и одежда волшебным образом появилась на теле, чему молодой человек искренне порадовался. Ему очень не хотелось бы выслушивать насмешки пещерного льва и рыси по поводу своего вида.

«Интересно, а когда он скидывается, как у него обстоят дела с одеждой? — задумался о Ладимире Артес, — вроде бы он никогда голым не оставался. Впрочем, как и я».

Оддо не рискнул приближаться к острову и оставил свой корабль на значительном расстоянии. Насколько он был прав, показывала судьба яхты Артеса. Как молодому человеку удалось узнать из разговора своих спутников — никто не пожелал объяснить ему всё подробно, — Оддо, забрав лошадей, направился к Бродячему острову. Когда тот показался на горизонте, дальше он отправился на лодке. Прихватив Ладимира и Аталэйнт, Имир вернулся на корабль. Принцессу оставили там (Артес порядком удивился, как Ладимир не побоялся бросить возлюбленную одну среди полудикой команды) и поплыли за Артесом или за тем, что от него останется. У острова Ладимир и Оддо обнаружили морского дракона, точнее, дракониху, которая увлечённо добивала яхту Артеса. Этого занятия ей хватило ненадолго, и она обратила своё внимание на пришельцев. Пока Имир раздумывал, не уломать ли её подождать и не принести ли ей в жертву Артеса (Ладимира он в этом качестве не рассматривал, прекрасно зная, как это воспримет Чёрный князь, а других кандидатов поблизости не было), Рыси пришло в голову попытаться заговорить ей зубы и, как ни странно, у неё получилось.

На корабле их ждала замечательная картина. Принцесса беззаботно сидела на борту корабля, болтая ногами. Посередине палубы во всю свою длину разлёгся Ваджра. Артес и не думал, что лошади могут быть такими длинными. Жеребец лениво подёргивал хвостом и изредка скалил зубы. На другой половине палубы сбилась в кучу перепуганная насмерть команда. Возле штурвала стоял Бешеный и скалился, вытягивая длинную шею. Чуть поодаль от него лежал матрос с размозжённой головой — видимо, он пытался прорваться к штурвалу и Бешеный разбил ему голову копытом. Ещё один матрос корчился у борта на свободной части палубы, изо рта у него шла пена. Он, скорее всего, сделал что-то, что не понравилось Ваджре.

— Клянусь своим хвостом! — восхищённо воскликнул капитан. — А молодцы жеребчики! Надо будет обзавестись таким. Эй вы, уберите падаль с палубы. И этого тоже, — махнул он рукой на бившегося в судорогах матроса, — он уже всё равно что падаль. Принцесса, что здесь произошло?

— То, что вы и предполагали, — ответила Аталэйнт. — Один из матросов попытался увести корабль, но Бешеный ему не позволил. А второй хотел напасть на меня, и его укусил Ваджра.

Капитан довольно хмыкнул и хлопнул по крупу Вулкана, который никакого участия в усмирении бунта не принимал, но зато его единственного из лошадей можно было потрепать, не рискуя потерять при этом руку. Вулкан раздулся от гордости.

Ваджра встал, а Бешеный спустился с мостика и потёрся о рукав Ладимира. Тот в ответ потрепал его по шее и хлопнул по плечу Ваджру.

Аталэйнт тем временем подбежала к Артесу.

— Артес! — обрадованно воскликнула она. — Я рада, что ты жив. Мы волновались за тебя!

— Не сомневаюсь, — весьма мрачно заметил Артес, про себя оценивая стоимость потонувшей яхты и прикидывая реакцию Джоя. Он старался не смотреть, как матросы выполняют приказ капитана. — Впрочем, я верю в ваше искреннее расположение, и благодарю за добрые слова, принцесса.

Он спокойно прошел мимо Ладимира и спустился вниз в каюту. Артесу надо было подумать. Серьезно подумать.

* * *

На палубе Аталэйнт подошла к Ладимиру, прижалась к нему и спросила:

— Почему ты так суров с ним? Ты хочешь, чтобы он погиб? Мне казалось, что вы что-то вроде приятелей.

Ладимир стоял, понурившись, и смотрел в воду. Но, когда он повернулся к ней, глаза его потемнели, и в них появился отчётливый огонёк безумия.

— Приятелей? — переспросил он неожиданно звонким голосом. — У меня нет приятелей. У меня есть только друзья, которые готовы отдать за меня свою кровь и свою жизнь, как и я за них. Приятели? Я не размениваюсь на мелочи. И он отвернулся и сощурился.

— Мне лично Артес нравится, — слегка покраснев и решительно сдвинув брови, сказала Аталэйнт. — Не потому что я… не тогда, когда я… В общем, я была к нему расположена с самого начала, но не потому, что он — это он. Просто он был будто принц на белом коне. А потом я почувствовала, что он хороший. Такой простой, ясный, хороший. У меня когда-то был друг, его звали Тёрн. Мы росли вместе, играли. Вот он тоже был таким. Будто отлитым из стекла — видишь его насквозь, понимаешь. Будто чистый белый снег, только что выпавший на землю. На такой ступить страшно, потому что испачкаешь. Мы немного подшучивали над ним. Слишком он любил все живое, травинки, букашек всяких… А потом было нападение троллей. Все жители нашего поселения бились, а он стоял в стороне. Даже троллей ему было жалко убивать. Конечно, все его осудили за такое поведение. Дядя даже посадил его в темницу на пару дней. Троллей мы разгромили и решили уничтожить их деревню, чтобы другим не повадно было. Пришли туда, где они жили, и даже я участвовала в походе. Напали на них, не щадя ни женщин, ни детей. Терн был с нами. И вот дядя решил подпалить один дом. Выстрелил огненной стрелой. А мы стоим и смотрим, и тролли, которых осталось не так уж и много стоят, словно в камень обращенные. И видим мы, что Тёрн вбегает в уже загоревшееся здание. И начинает через окна выкидывать на траву маленьких тролльчат. Это был их… как бы детский такой дом, где за детёнышами ухаживали. А сам Тёрн уже горел. Всех тролльчат выкинул… всех спасти сумел. Все наши воины и дядя замерли. И тролли замерли. А потом они встали на колени перед его телом и стали качаться из стороны в сторону. И мы стояли, будто кто-то пелену с глаз снял. Тролли-то на нас напали не для того, чтобы убить. Голодная зима была. Еду искали. Я тогда так плакала, и из деревни мы ушли. Со всеми договорились больше на нее не нападать, а как наступают голода — мы им еду приносим. А они нам дарят красивые корзины и построили часть домов из веток. Их деревья любят. Вот Артес мне напоминает Тёрна. Есть в нем что-то такое… светлое, наивное. Только боюсь, что что-то с ним не так. Он меняется…

Ладимир молчал и только щурился.

— Надеюсь, что ты только не ревнуешь, — кокетливо сказала Аталэйнт. — Впрочем, ты не должен был бы ревновать… Сам знаешь, ты мой единственный и самый лучший на земле, — ласково добавила она, проведя по волосам Ладимира, и поцеловав его в нос.

— О, вовсе не ревную! — воскликнул Ладимир и повернулся к ней. Принцесса невольно отступила на шаг — так ужасно было безумие, ярким светом горевшее в светлых глазах. — Да и с какой стати? Я прекрасно знаю, что он тебе симпатичен, это трудно было не заметить. Ты же первым почтила его своим вниманием. Ещё бы, он ведь мог погибнуть! А я, конечно, при любом раскладе нашёл бы с морским драконом общий язык, стало быть, обо мне нечего было беспокоиться.

Он, улыбаясь, посмотрел в хмурое предночное небо и снова заговорил — всё тем же звонким голосом, в котором и намёка не было на обычную ласковую хрипотцу.

— Чист, светел, наивен и невинен… как снег свежевыпавший… Ни один из этих эпитетов ко мне не подходит. Я не боюсь убивать — о, нет! — и мне нисколько не жалко своих жертв. Я ведь Рысь, и Рысь Чёрная.

Резким и вместе с тем мягким движением он ухватил её за руку и привлёк к себе.

— И я не ревную, — прошептал он ей на ухо. — Отнюдь!

Он резко повернулся и ушёл на бак.

* * *

В это время Артес, зарывшись в какие-то мешки, уснул. Он успел заметить, что на его ноге появилась очередная татуировка в виде длинной синей водоросли, обвивавшей кольцом верх ступни. Ему снился Лондон. На просторной кровати лежала обнажённая Мадлен. Тёмные волосы разметались по розовой подушке, её грудь мерно вздымалась. Она была так прекрасная и спокойна… Внезапно дверь в ванную открылась, и в светлом прямоугольнике показалась фигура высокого мускулистого мужчины. Причудливые тени, отбрасываемые розовым ночником, не позволяли разглядеть его лица, когда он подошёл к спящей девушке, провел рукой по ее телу, и, наклонившись, небрежно поцеловал ее в губы.

Артес застонал и заметался. Седутрэ прижалась к его груди и засияла. Молодой человек успокоился. Он видел бесконечные просторы Земли. Мог лететь в воздухе, нырять в воду и бежать так, словно в него вселился дух быстроногого оленя. Артес был счастлив.

* * *

Леди Мадлен открыла глаза. Во сне она видела Артеса. Он плыл глубоко под водой, и она едва узнала его. Черты лица молодого человека заострились. В волосах виднелась голубая прядь, а по руке сбегала длинная ветвь с золотистыми листьями. Самая главная перемена была в глазах — из них исчезло немного детское, наивно-восторженное выражение. Сейчас она видела настороженного, немного испуганного взрослого человека, который не может найти согласия с собой.

Прикосновение тёплой руки разбудило ее. Она разомкнула ресницы, и, прищурившись посмотрела на поцеловавшего ее мужчину.

— Ты всё ещё здесь? Я думала, что ты уйдёшь.

— У меня есть немного времени. И твоя ванная всегда мне нравилась больше моей, — мужчина повернулся к свету и потянулся всем своим сильным, натренированным красивым телом. — Ты меня истощила, дорогая. Это твои новые любовные штучки…

— Я служу твоим желаниями, Джой, — промурлыкала Мадлен, прижимаясь к его голой спине. — Может быть, ты хочешь, чтобы я тебя ублажила еще раз?

— Пока нет, — слегка отпихнув ее от себя, отозвался Джой. Он поднялся, натянул штаны и подошёл к зеркалу. Прическа выглядела совершенно, чем он остался доволен. — Не забудь. Ты должна быть готова к возвращению Артеса. И не пробуй все эти номера в постели с ним. Испугаешь мальчика. А он нам нужен в хорошем здоровом психическом и физическом состоянии.

— Как скажешь, так и будет, — слегка сжав губы, сказала Мадлен. — Вот я только подумала, а ты будешь меня посещать, когда я выйду за Артеса? Или ты хочешь, чтобы мы втроём спали?

Джой развернулся, медленно подошел к кровати, склонился над девушкой и резко поднял её голову за подбородок.

— Вот этого ты делать не должна. Думать. Ты должна ублажать меня и ублажать и очаровывать Артеса. А если я тебе скажу — то ты будешь спать и с ублюдком-Ладимиром. И с его князьком. А может, со всей сворой оборотней. На большее ты, к сожалению, не годишься.

Мадлен сжалась при его словах, в глазах появился страх.

Джой отпустил её подбородок и отвернулся.

— Вообще мне начинает казаться, что я тебя слегка переоценил. Сможешь ли ты быть мне полезной? Рядом с Артесом должна быть умная женщина. Моя правая рука. Он молод, слишком дерзок. Слишком прямодушен, не выносит лжи. Раньше это было прекрасно и удобно, но теперь ему пора научиться быть хитрым, ловким и иногда даже лживым и подлым, чтобы достичь величия. Нам надо его направлять, чтобы не наделал ошибок. А дальше он и сам пойдет. Как надо и куда надо. А ты стала флиртовать с Ладимиром, зачем-то переспала с Артесом, хотя он должен был верить, что ты невинна. Твои желания затмевают разум.

— Я тебя больше не подведу, Джой, — поднявшись на кровати, напряжённым голосом заверила Мадлен. — Артес любит меня и предан мне. Ты не можешь меня убрать! Он не станет тебя слушать, если со мной что-то случится!

— Дорогуша, — надевая чёрную рубашку, протянул Джой. — Я нахожусь с Артесом больше пятнадцати лет. Мне он верит, мне он предан. Избавить его от твоего общества будет очень легко, к тому же у меня на примете есть даже неожиданная замена. Которая, кстати, тоже полностью под моим контролем. Она ждёт только движения моих пальцев и больше подходит моему мальчику. Так что… ты на испытательном сроке. Больше никаких ошибок и промахов. Или ты и твои родители горько поплатятся за это. Помни. И подчиняйся. А насчет штучек… В следующий раз будь в чём-то более эротичном. Эти розовые кружавчики привлекут Артеса, не меня. Купи что-то черное, с красным. И накрась губы. Вот тебе деньги, — Джой положил на стол несколько банкнот. — У тебя есть время до сегодняшнего вечера. Я что-то в последнее время в настроении для любовных утех, — усмехнулся он. — До вечера, крошка.

Он вышел из дома, оставив Мадлен предаваться размышлениям и страхам.

Погода была отвратительной: моросил мелкий дождик, около фонарей в тумане виднелись фигуры патрулирующих полицейских.

Джой медленно шел пешком по тротуару, поглядывая на витрины магазинов.

«Артес может быть в беде. Этот Ладимир только притворяется психом. Как я раньше его не раскусил… Но он так ловко вёл себя и был незаменим в том мире… Если бы я только раньше узнал о Братстве, князе… А ведь он считается один из лучших людей Дива… Не думаю, что он брал бы психа на службу. Или я ошибся, и всё это Братство — сброд бродяг и ненормальных. Но ведь сильны, битва с эльфами это показала. Да, Артеса надо обращать скорее и избавляться от этого покойника. Жаль, что я не могу на него воздействовать, а то бы он у меня пошел помойные ямы копать, кошка драная, — Джой с ослепительной улыбкой пропустил даму с двумя детьми и поднял выпавший из её рук зонтик. Дама зарделась и проводила потрясающе красивого темноволосого мужичину долгим взглядом. — Итак, я должен попасть к алтарю Огня, и надо потом срочно пройти последний ритуал. Тогда всё будет так, как должно быть. А сейчас — домой, в тепло. К твари в подвале. И пусть попробует мне не ответить на мои вопросы…»

* * *

Ладимир неподвижно стоял, пристально вглядываясь в тёмную воду. Оддо подошёл к нему. Он хорошо видел и сцену после их возвращения, и поведение Артеса, и разговор принцессы с Ладимиром. Он привык к опасным ситуациям, но всё же идти на одном судне с психом, находящимся под защитой Корвуса, показалось ему чересчур.

— Послушай, Лад, — твёрдо сказал Имир, — ты мне не нравишься.

— Я бы удивился, если бы ты сказал обратное, — ответил Ладимир. В его хриплом голосе слышалась усталость. — Я не серебряный рубль, чтобы всем нравиться.

— Месяц назад, — сказал Имир так же спокойно, — я шёл к Сухим Равнинам с совершенно другим попутчиком. Что с тобой происходит?

— А иди ты в болото, — устало ответил Ладимир, — со своими задушевными разговорами.

— С этим придётся подождать до тех пор, пока я вновь не окажусь у Великой Топи. И ждать придётся долго, потому что делать там мне нечего. Кстати, какого лешего ты изменил уговор и не соизволил меня предупредить? Я плыл, как дурак, к Великой Топи, а вас уже и след простыл! И из-за того, что ты оставил там своих драгоценных жеребцов, я едва не потерял корабль, пока доставлял их в лодке одного за другим на борт. Какой-то предприимчивый матросик задумал увести судно…

— Извини, — сказал Ладимир. — Это не от меня зависело. Опекун Артеса неожиданно решил снабдить своего приёмного сына яхтой.

— А почему ты не забрал лошадей?

— Потому что я понятия не имел, что ждёт нас на подходе к Бродячему острову и на самом острове, и решил, что у тебя им будет безопаснее.

— Ну хорошо, — хмыкнул Оддо. — Я, признаться, думал, что это твоя безумная выходка. Ты ведь сейчас, Остроухий, последние мозги растерял. И я тебе точно могу сказать одно: если мне не нравятся перемены, которые с тобой происходят, Великому Князю они понравятся ещё меньше.

Ладимир в упор посмотрел на него.

— Твоё дело, — негромко, но звонко заговорил он, — не заниматься душепытательством, а вести корабль. Сейчас мы идём к Золотым Землям, пристать должны в Пустынной бухте. И чем скорее, тем лучше.

— Видит Покровитель всего живого, я сам заинтересован в том, чтобы побыстрее избавиться от вашей компании.

Имир насмешливо кивнул и оставил Ладимира в покое.

* * *

Ветер был попутный, и всего сутки понадобились быстроходному кораблю, чтобы достичь цели, но эти сутки показались Ладимиру вечностью. Его мучили сомнения; порой ему казалось, что они раздирают его разум надвое. Он хотел остаться с Аталэйнт и уже решил, что уйдёт из Братства. В том, что Див отпустит его, он не сомневался — князь никого не удерживал насильно. Ладимир достаточно послужил Братству, он отдал ему свою жизнь, свою душу и свой рассудок — довольно уже было жертв. Он выстрадал свой покой. Но разговор с Аталэйнт выбил его из колеи. Не прогадает ли он, бросая всё ради неё? Она в любой момент может вернуться к отцу, для него дороги назад уже не будет.

Он сказал ей, что у него есть друзья. А есть ли они у него теперь? Див — он понял его теперь. Манипулятор, который ловко использует любого, попавшего в его сети, и выжимает до конца. О Диве можно забыть. Был, правда, момент во время его отъезда, да и раньше, когда… Нет, о Диве он уже решил забыть.

Чеглок будет рад за него, в этом он уверен. Сам Чеглок был из тех, кто не собирался надолго оставаться в Братстве и кого оно своими чарами навечно привязало к себе. Да, он будет рад за него. Скажет что-нибудь вроде: «Я знал, что ты найдёшь свою судьбу. Она красавица! Рад за вас обоих. А сейчас извини, мне нужно проверить патрули на северо-западе…». И больше Ладимир никогда уже его не увидит.

А остальные…

Мстислав станет презирать его, это точно. И презрение будет тем горше, что Ладимир очень дорожил его расположением. Мстислав после князя Дива был единственным, кто искренне обрадовался его возвращению из страны мёртвых, хотя Ладимир и стал совершенно не похож на себя прежнего. С этого момента они сошлись. Ладимир всегда уважал его, ещё до своей смерти, после рассказа Болеслава о Великом Предательстве. Когда Авель отдал Дива Сторонникам Света и объявил себя Великим Князем, Мстислав высказал ему прилюдно всё, что о нём думал, не стесняясь в выражениях, и ушёл, прихватив дружину Дива и лучшую часть Рати заодно. Потом эти воины позволили Братству выстоять в битве со Сторонниками Света и Правды.

При всей своей распущенности, Мстислав был воином до мозга костей, и Ладимир часто поражался, насколько тонко этот не обременённый интеллектом тип видит ситуацию и чувствует отношения между людьми. Чутьё у него было потрясающее.

И Ладимира Мстислав ценил как истинного воина, верного Братству и Великому Князю. После ухода из Братства Ладимир перестанет для него существовать.

Как и для Раваны. Равана появился в Братстве во время блуждания Ладимира между миром мёртвых и миром живых. Были ли у него свои ценности, Ладимир сомневался, но ценности Братства Равана чтил свято. И Диву он был предан не меньше Мстислава, хоть и не склонен был это ярко показывать. Этот не скажет ничего. Лишь посмотрит и отвернётся — с той брезгливостью, с которой отворачиваются от предателя.

Было ещё кое-что, о чём Ладимир боялся думать и что постоянно точило его разум. Предпосылки были раньше, но началось всё в тот момент, когда Ладимир решил, что безопаснее будет оставить лошадей у Великой Топи, чтобы Оддо их забрал, и предупредить об этом Имира. Он разыскал одного наименее озабоченного поисками пищи соколка и попросил о помощи. Соколок его не понял и улетел от греха подальше. С чайкой вышло то же самое. Ладимиру пришлось оставить свои попытки и надеяться на то, что Оддо сам догадается подобрать лошадей, когда будет проходить вдоль побережья.

Жеребцам он объяснил ситуацию довольно сносно, во всяком случае, Бешеный понял его сразу. И Ладимир постарался выкинуть это происшествие из головы и забыть явное недоумение, которое проскальзывало в глазах Ваджры и Вулкана. Потом они все трое стояли голова к голове — Бешеный, видимо, давал разъяснения.

Но когда Оддо обнаружил морскую дракониху раньше него, он вспомнил этот эпизод. И ещё много подобных мелочей, которые он так упорно старался вычеркнуть из памяти.

Мир живого всё больше отдалялся от него, и он с пугающей быстротой становился в нём чужим. Чёрная Рысь постепенно выходила из-под контроля и, похоже, вскоре он станет таким же оборотнем, каким был до своей смерти, если не хуже. И — кто знает? — может быть, от оборотня он скатится к человеку. При любом раскладе — воином он уже не будет точно.

* * *

Аталэйнт бегала по кораблю, рассматривая волны, воду, и, наконец, немного успокоив нервы, подошла к Ладимиру. Она ласково провела по его плечу.

— Милый, скажи, что мучает тебя? После разговора об Артесе ты сам не свой. Может, ты меня не так понял… В Артесе меня сначала привлекла его внешняя сторона, и ты не можешь меня за это винить. Он очень красив, как ни посмотри. Но теперь я вижу в нем брата, не более того. Ты — тот, о ком я мечтала. С тобой я готова жить хоть в шалаше, а ним бы уже не пошла даже в замок. Он будет хорошим мужем для такой, как Мадлен, пожалуй. Но мне нравится твоя дикость, и я не боюсь её, а чувствую себя в безопасности, будто ты мой щит от всего мира, и мы можем создать наш собственный мир и быть в нём счастливыми. Поверь, и я убивала и не жалела своих жертв. Когда идёт война, то не время проливать слезы. И Артес этого не видит, и, как мне кажется, никогда не увидит, — Аталэйнт опустила голову, и ее голос чуть дрогнул. — У него знак смерти на лбу, я вижу его. Он погибнет, сгорит, как сгорел Тёрн. Только мне бы хотелось это отсрочить… Если бы тогда я не стояла подле дяди, боясь его воли, то могла бы спасти Тёрна. А я побоялась мнения других, их реакции, побоялась пойти своим путем. А с тобой я ничего не боюсь. Ты дал мне крылья, свободу, будто выпустил из золотой клетки. Но я не хочу, чтобы из-за меня, из-за моих сомнений и страхов погиб Артес. Понимаешь? Поэтому я бы помогла ему дойти до его цели — а там уж пусть ищет свой путь, может быть, магия и ветра будут ему защитой. Скажи мне, что ты думаешь, не бойся открыть душу, ведь мы теперь одно целое.

— Умирая, живут, и, живя — умирают… Смерть — сон, жизнь за гробом — вечное отсутствие жизни. Взятый в заложники Вечностью — участь печальная, но обречённый волен её миновать, стоит ему только прибегнуть к богам, ибо казнь совершилась, и душа осуждённая вернулась к истоку истоков.

Принцесса поражённо смотрела на Ладимира. Глаза того были так же светлы, как тогда, и голос был так же звонок. И сразу Рысь заговорила быстро и отрывисто, и в голосе её слышалась неуместная улыбка:

— Я ему не помощник. С тем, чтобы идти по дороге смерти, он прекрасно справляется сам. Моё дело — проследить, чтобы он не повредил этому миру, не более того. Помочь ему может только Вздох ночного ветра на рассвете, Чёрная птица со светлыми перьями. В его воле прибегнуть к защите Чёрного Крыла. В его же воле от неё отказаться.

Он улыбнулся принцессе.

— У чёрных тварей нет души, принцесса, — сказал он и отвернулся.

Аталэйнт робко отошла от него.

* * *

Корабль подплыл к берегу и замер, мягко ткнувшись носом в плавающие в воде водоросли. Артес проснулся. Он чувствовал себя бодрым, полным сил и весёлым. Натянув сухую и тёплую одежду, на которой лежала Седутрэ, он вышел на палубу, поклонился Ладимиру и Аталэйнт, помахал рукой коням и подошёл к бортку. Почему-то при виде сияющей Аталэйнт его настроение улучшилось. Они успела еще раз поговорить с Ладимиром, и разговор был намного приятнее, чем до этого.

«Вот и хорошо. Ладимир вроде бы должен быть счастлив, так как с ним любимая девушка, если он в принципе может быть счастливым, Аталэйнт сияет, словно золотая монетка, кони и те в полном порядке. Капитан, правда, какой-то мрачноватый, но вполне возможно, что это его самое лучезарное настроение из всех возможных», — подумал Артес, посмотрел на берег и решил, что на лодке перебраться будет трудновато. Водоросли образовали плотный слой, который надо было буквально таранить. Аталэйнт подошла к молодому человеку и, улыбаясь, протянула ему чашку с кофе. Артес прекрасно понимал ее настроение: она была влюблена, любима и хотела осчастливить весь мир.

— Как спалось, ваша милость? — спросила Аталэйнт. — У нас была бурная ночка. Такого волнения на море я давно не видела.

— Спал как убитый, — признался Артес. — А как настроение Ладимира?

— Как всегда, — неопределённо отозвалась Аталэйнт, из чего Артес сделал вывод, что лучше ему к проводнику не лезть с излишними вопросами.

— Я бы прогулялся по берегу, — довольно поспешно заметил Артес. Ему очень не хотелось испортить неожиданно наступившее благостное душевное состояние, когда голоса в голове перестали мешать, а стали чем-то нормальным и понятным, и его не тянуло то зарыться в уютную чёрную пещерку без окон, законопатив дверь, и поспать среди камней, то лететь в небе на воздушном шарике, хохоча во все горло, при этом пытаясь уподобиться гордому орлу. В последнее время этим весьма противоречивые желания ему опротивели, и он даже начал с большим сочувствием относиться к женщинам, у которых, по слухам, раз в месяц случались дни, когда такое настроение было нормальным и регулярно повторяющимся.

«Я бы на месте дам повесился, — размышлял Артес, слушая щебет Аталэйнт о погоде и видах, о шкурке Ладимира, для которой очень бы подошёл один из прекрасных шампуней из той чудной комнатки с ванной в доме Джоя, о костюмах, которые на Ладимире смотрелись бы прелесть как, и о том, как Ладимир славно управился с драконом и его милые лошадки так здорово разобрались со сбродом на корабле. — И на месте Ладимира тоже. Хотя… у неё сейчас просто эйфория. Что-то я сомневаюсь, что Ладимир стал бы мыться шампунем Джоя. Я вообще не думаю, что он моется шампунем. Может, валяется в снегу или что там рыси делают. Кстати, насколько я помню, когти рыси могут порезать металл, камень, не говоря уж о дереве. Вот так скинется он ночью, костей не соберёшь. Зато тепло, если спать рядом, когда он в хорошем расположении. Боже, какие глупости мне лезут в голову!»

— Шампунь я могу привезти, когда мы закончим наше путешествие. Или вы можете приехать ко мне в гости во время медового месяца, — сказал Артес, надеясь, что принцесса не успела сменить тему «О, мой Ладимир» на что-то другое. — А пока я бы прошелся по берегу.

Молодой человек начал вглядываться в окружающие берег кусты и заметил странную фигуру из камней. Несмотря на его значительно улучшившееся зрение, он не мог рассмотреть детали. Вдруг фигура резко приблизилась, и Артес буквально влетел в неё носом. Он начал ошарашенно озираться, пытаясь понять, что произошло. Видимо, магия сыграла очередную шутку, и он перелетел за секунды от корабля до берега.

Потирая ушибленный нос, Артес помахал рукой скачущей на борту Аталэйнт, которая испугалась чуть ли сильнее молодого человека и решила, что какой-то монстр притянул его к себе с берега. Ладимир стоял рядом с девушкой, жуя соломинку и прижимая к боку сияющую и недовольную Седутрэ. Лесной дух пытался вылезти и недовольно шипел.

Капитан корабля философски ковырялся в зубах, периодически кидая использованные палочки за борт, и размышлял, когда же наконец вся честная компания свалит с его судна и оставит его в покое.

Артес подумал немного, посмотрел по сторонам, тяжело вздохнул и потом начал медленно водить руками в воздухе. По его желанию от берега к кораблю протянулся сначала еле заметный, а потом все более различимый мост, сотканный из потоков воздуха, с водяными подпорками. Аталэйнт завизжала от восторга и, не дав Ладимиру возможность ее остановить, вскочила на мост, и, глядя с приличной высоты на морскую поверхность под ней, зашагала к берегу. За ней пошли Ладимир и лошади. Капитан чуть не сделал сальто от радости, но сдержался и лишь степенно кивнул головой, словно знал, что так и будет.

Артес слегка раздулся от гордости, что смог сделать по собственной воле такую штуку. Аталэйнт похвалила его и села на берегу рассматривать ракушки.

Свои рыжие локоны девушка завязала в конский хвост, на ноги надела плотно обтягивающие зеленые лосины, сплетенные из каких-то растений, а сверху тунику с рисунком из листьев.

Ладимир смотрел на неё, и через туман, который сейчас заволакивал его разум, промелькнула мысль о том, как ему удалось завоевать сердце такой красавицы. В глазах принцессы Ладимир видел лишь безграничную любовь, уважение и преданность. Ни капли сомнения, ни секундного колебания не показывали эти глаза. Девушка сделала свой выбор и шла к намеченной цели — счастливой жизни с любимым человеком. Она действительно обожала весь мир, потому что Ладимир стал центром его центром.

— Имей в виду, тебе хотят купить шампунь в Лондоне, — заметил тихо подошедший к Ладимиру Артес. — Если ты сам хочешь, ради Бога. Но я бы на вкус Джоя не ориентировался. Пару раз ночевал у него дома, и после его косметики чуть все волосы не выпали.

После этого замечания Артес отошел в сторону, решив, что он честно предупредил мужчину-собрата по несчастью, и решил обследовать каменную фигуру, с которой до этого у него уже состоялось весьма тесное знакомство.

Ладимир не посмотрел на него, собственно, он даже не заметил, что Артес подходил и что-то говорил ему. Сейчас он был спокоен, терзания оставили его. Он сделал выбор.

Когда Ладимир раздумывал, принимать или нет предложение Джоя стать проводником для Артеса, у него состоялся любопытный разговор с Болеславом. Болеслав рассказал ему подробно о Мече великого охотника за шкурами, Асгарда Беренгольда. Этот Меч был символом клана, и берегли его как зеницу ока. По преданию, если оборотень завладеет Мечом и убьёт им охотника за шкурами, на весь род падёт проклятье и он погибнет. Краем уха Ладимир слышал об этом и раньше. Все в Братстве знали о существовании Меча, но почему-то не стремились завладеть им — вероятно, потому, что Великий Князь не проявлял к нему никакого интереса. Болеслав же настаивал на том, что меч необходимо захватить — тогда оборотни Чёрного Крыла избавились бы от своих главных врагов. Меч хранят маги Огня в волшебном алтаре, и Ладимиру сама судьба даёт его в руки. А Див Воронович просто боится потерять людей — предприятие очень опасно, поэтому и не выказывает к Мечу интереса.

Тогда Ладимир этот разговор в одно ухо впустил, в другое выпустил — уж очень странно вёл себя князь Див, и ему было не до чудесных мечей. Но сейчас вспомнил. Да, это будет то, что нужно. Он докажет себе, что вовсе не становится безвольным слабаком — достанет Меч Асгарда и отдаст его Великому Князю. Тем самым он откупится от Братства и станет свободен — ведь он избавляет Чёрное Крыло от самых страшных врагов. И сейчас Ладимир хотел только одного — поскорее добраться до алтаря.

Артес походил вокруг фигуры, помахал руками, пытаясь вызвать к жизни тайные знаки или символы, которые могли быть в ней скрыты, ничего не добился, махнул рукой и пошел к костру, который умело разожгла Аталэйнт, где уже лежали, лошади и в котелке булькала какая-то похлебка.

— Принцесса, — с подозрением принюхиваясь к синего цвета вареву, начал издалека Артес. — Наверняка данная местность вам знакома. Не так ли?

— Более-менее, Лорд Артес, — гордо глядя на плод своего кулинарного искусства, отозвалась Аталэйнт. Она вылила часть приготовленного в миску, пододвинула ее Ладимиру, и, глядя на него выжидающе и внимательно, протянула ему ложку.

Ладимир смотрел вдаль и чуть слышно бормотал про себя:

— Сутки до Золотой пустыни… оттуда по Пути Южного ветра прямо, если только не переместились барханы… Королевство Венценосных по боку… около полутора суток… нет, трое… придётся двигаться ночью… ах, леший его возьми, опять задержка…

Аталэйнт коснулась его плеча, сунув миску ему под нос. Ладимир непонимающе взглянул на похлёбку и вскочил.

— Какого беса мы здесь прохлаждаемся? Сейчас пять часов вечера, до ночи недалеко, можно трогаться в путь.

— Но сначала нужно поесть, — отчеканила принцесса.

Ладимир слегка испуганно взглянул на варево и замер перед дилеммой — есть странную на вид похлебку и осчастливить любимую женщину или отказаться, вызвав тем самым истерику и расстройство.

Артес кашлянул и отвлек внимание Принцессы на себя.

— Я бы тоже хотел попробовать столь изысканное на вид и, в чём я не сомневаюсь, на вкус блюдо. Не нальете ли Вы и мне немного. И заодно расскажите про это дивное место.

Аталэйнт отвернулась от Ладимира, разливая остаток варева в миски для себя и Артеса.

Пока она смотрела в сторону, Ладимир ловко вылил похлебку под растущий рядом куст, который сразу же скукожился, и про себя поблагодарил Бога за удачу. Лошади заржали, и в этом ржании четко слышался противно-ехидных смех, насколько это вообще было возможно.

— Прошу, — протягивая Артесу миску, сказала Принцесса. Молодой человек видел последствия воздействия похлебки на окружающую среду, поэтому старательно сделал вид, что ест, но к вареву не притронулся.

— К северу пролегает Заброшенная земля. Туда лучше не ходить, т. к. там живут одни нежити и вампиры, — сообщила Принцесса, сияя улыбкой после взгляда на пустую миску Ладимира и его притворно-довольно-сытый вид. — Ладимир сказал, что мы пойдём к Золотой пустыне. На карте указано, что именно там расположен Алтарь. Тебе повезло с нами и с картой. Дядя бы отдал за нее половину наших воинов, если не больше. Не знаю, что бы он делал с алтарем магии, но он очень его искал.

Принцесса поднесла ложку с варевом ко рту, когда в Ладимире резко проснулся порыв страсти, он неловко прижал ее к себе, причём все из миски Аталэйнт вылилось на землю.

— Какая жалость! — поспешно произнес Ладимир и впихнул в руку любимой свежий ароматный кусок хлеба с козьим сыром. — Утоли голод этим, хотя подобная еда и близко не может сравниться с твоим блюдом.

В это время Артес вылил свою порцию в ямку в песке, которая подозрительно задымилась, присыпал песком и чуть было не поставил палочку вместо крестика для обозначения опасного места, но вовремя остановился.

«Что ж она такое в это варево добавила???» — пронеслись у него в голове собственные мысли, мысли лошадей и Ладимира. Все дружно переглянулись и пожали плечами. Видимо, это было одно из проявлений уникальных женских способностей к кулинарии, недоступное для мужчин.

* * *

Развернувшаяся перед друзьями пустыня не внушала особой радости. Артес мрачно смотрел на желтоватое предвечернее небо, сливавшееся с бесконечным песком, и размышлял о жизни и будущем. Ладимир и Аталэйнт стояли, держась за руки, в молчаливом преклонении перед величием природы — казалось, будто какой-то гигант высыпал ладонью горсть песка, смешал ее, создав причудливые рельефы, и бросил свое творение на произвол судьбы.

— Судя по карте, — нарушил молчание Ладимир, — нам надо идти на восток. Там к вечеру мы достигнем оазиса, а еще через сутки придем к алтарю.

Молодые люди тронулись в путь. Ладимир ехал впереди как проводник, за ним следовали Артес и Аталэйнт, и лорд скоро понял, что ехать придётся долго. Для Бешеного и Ваджры песок не был препятствием — первый обладал свойственным всем ахалтекинцам плавным летящим ходом, а у второго дополнительные пальцы мешали ногам вязнуть в песке, увеличивая площадь опоры. У Вулкана не было ни того, ни другого, и шёл он с трудом. Артес утешал себя тем, что пешком добираться до оазиса получилось бы ещё дольше…

Солнце, хоть и склонялось к горизонту, ощутимо припекало. Его лучи озаряли пустыню, и Артес заметил, что, в отличие от земной, в этой песок был намного мельче и отсвечивал золотым.

— Боюсь, что у нас могут быть неприятности, — сказала Аталэйнт. Она сняла с себя большую часть одежды, оставшись в обрезанном до талии топике и коротких штанах, доходивших до колен.

Ладимир избавился от рубашки, едва они сошли с корабля.

Артес упорно продолжал ехать в изящном камзоле и длинных штанах, потому что периодически его охватывала нервная дрожь и ему становилось ужасно холодно. В нем опять начиналось легкое противоборство сил магии. Вода более-менее уравновешивала остальные, но иногда даже ее спокойствие сталкивалось с порывистостью ветра и каменным упорством земли.

Молодому человеку хотелось скорее добраться до последнего алтаря и покончить со всеми этими противоречиями.

— Какие неприятности ты имеешь в виду? — осторожно спросил он, объезжая большой камень, под котором вполне мог притаиться скорпион или подобная ему тварь.

— В принципе, находиться на этой земле запрещено, — несколько неуверенно протянула Принцесса. — Она принадлежит магам Огня.

— А где это указано? — поинтересовался Артес, невольно оглядевшись по сторонам и убедившись, что повсюду по-прежнему виден один песок.

Из сумки Артес вылетел Седутрэ, которому стало жарко. Он примостился на плече молодого человека и стал недовольно попискивать.

— И чем так ценна эта пустыня? Сюда вряд ли так и ломятся посетители, — озадачено произнес Артес, поглаживая дух по пушистой мордочке.

— Песок, — лаконично ответила Аталэйнт, выпив глоток воды из фляжки.

— Прости, но я всё равно не понимаю, — сглотнув, повторил Артес. Его порция воды на ближайшие три часа давно была выпита.

— Он тут не простой. Это частички золота, — ответила Аталэйнт, взяв пригоршню песка в руки и пропустив сквозь пальцы.

— Это всё, — Артес повёл рукой, — золото?!

— Да, — ответила Аталэйнт. — Около трех столетий назад на этом месте была битва кланов Воздуха и Огня. Раньше тут был красивый зелёный лес, полный животных и птиц. Во время битвы магистр Огня произнес страшное заклятие, которое должно было обратить всех противников в пар, но что-то пошло не так. Вместо этого на землю обрушился золотой огненный дождь. Все деревья и живые существа погибли, как и большинство магов обоих кланов. А на следующее утро после битвы на месте леса образовалась золотая пустыня. Того мага осудили и приговорили к казни старейшины клана по приказу Хранительницы. Но земля досталась им — магам воздуха все равно было нечего делать в пустыне. Потом сюда перенесли алтарь огня.

— А почему ходить запрещено? — спросил Артес, поежившись.

— Маги Огня очень жадные. Они считают, что заработали это золото, и используют его в своих целях.

— Забавный, должно быть, клан, — задумчиво протянул Артес и решил не допускать подобных ужасов в будущем, если это будет ему по силам.

К рассвету они добрались до оазиса, о котором говорила Аталэйнт. За очередным песчаным холмом пряталось небольшое озеро с низкими пальмами и кактусами.

Артес с наслаждением вытянулся на тёплом и мягком песке, пока Аталэйнт купалась в озере. Затем он развел маленький костер и пожарил мясо, которым их снабдил капитан корабля. На десерт Аталэйнт отрезала маленькие кусочки кактуса, присыпав места среза пеплом, чтобы не повредить растение. Кактус оказался на удивление сладким и сочным и прекрасно утолил жажду.

Ладимир не присел ни на минуту; он расхаживал на самом солнцепёке, хмуря брови. За всё то время, которое они провели в Золотых Землях, он не съел ни кусочка и не выпил ни капли воды. Он был похож на дикого зверя в зоопарке, который ходит и ходит по клетке, не находя себе места.

Первым дежурить у костра вызвался Артес. Необходимости, правда, в этом не было, потому что Ладимир явно не собирался спать. Принцесса попыталась поговорить с ним, но он лишь покачал головой и мягко отстранил её от себя. Опечаленная Аталэйнт присела у костра. Она не понимала своего любимого, и больше всего её огорчало то, что он не желал ей ничего рассказывать — то ли думал, что она не поймёт его, то ли оберегал от чего-то, ему одному известного. Принцесса могла бы весь день провести, пытаясь разгадать Ладимира, но усталость и нервное напряжение утомили её, и она заснула.

Артес задумчиво смотрел на воду, вспоминая свое прошлое, гадая, как всё привело к сегодняшнему дню и событиям.

Он никогда не чувствовал в себе каких-то особых сил или талантов. Истина заключалась в том, что он был разностороннее развит и мог совершенствоваться в том или ином направление бесконечно. Обычно его направлял Джой, объяснял, показывал и учил, что надо делать. В университете Артесу с одинаковой легкостью давалась высшая математика и курс поэзии. Он прекрасно писал и сочинял, считал в уме до 10000 за секунды, сразу запоминал и не забывал сложные тексты и формулы. Но у него не было тяги к какому-то определённому виду искусств или наук. Ему всегда было сложно выбрать один из нескольких предметов, потому что его интересовало всё.

Повзрослев, он всё-таки стал более разборчивым, но до сих пор так и не определился с выбором профессии. Став наследником богатства своих родителей, Артес решил изучить юриспруденцию и бухгалтерское искусство. Помимо этого, он окончил курс по экономике, торговал на бирже и прекрасно ориентировался в курсах валют и всём прочем, что позволяло ему преумножать семейный капитал.

С другой стороны, ему хотелось стать врачом, но Джой очень отговаривал его от этой профессии, т. к. она требовала чрезмерной самоотдачи.

Увидев, что Ладимир не спит, Артес тихо спросил:

— Скажи, а у тебя есть профессия? Джой говорил, что ты окончил престижный университет.

Ладимир не сразу остановился. Несколько секунд он оцепенело смотрел на песок под ногами и наконец хрипло спросил:

— Что?

Артес повторил вопрос.

Ладимир смотрел на него, напряжённо сведя брови. Видимо, вопрос Артеса был настолько далёк от его размышлений, что он решил вовсе не отвечать на него и возобновил своё бесцельное хождение из стороны в сторону. Впрочем, он, возможно, так и не понял, о чём спрашивал Артес.

Артесу не нравилось настроение проводника, но он знал, что если спросить прямо о причине его беспокойства, в ответ получишь молчание, насмешку или оскорбление, от чего, конечно, положение вещей не прояснится. Тем не менее, он попытался снова завязать разговор, который был важен для него.

— Тебе никогда не хотелось поменять свою судьбу? Или ты это делаешь сейчас, с Аталэйнт?

На этот раз Ладимир даже не стал останавливаться.

— Это касается только меня, — бросил он через плечо.

Артес решил оставить его в покое. Ладимир сейчас больше чем когда-либо походил на сумасшедшего и вёл себя как сумасшедший, а какой смысл разумно говорить с безумцем? Обращать внимание на выходки душевнобольного было для здравомыслящего человека просто глупо. Единственное, что мог сделать Артес — пожалеть своего спутника и посочувствовать принцессе.

Под вечер на смену молодым людям встала Аталэйнт. Она совсем не устала и была полна сил.

Принцесса сидела около озера, погрузив в него стройные ножки, когда на горизонте вместо опускающегося солнца появилась черная туча. Она разбудила Артеса. Ладимир так и не ложился, но туча привлекла и его внимание. С тревогой они наблюдали за тем, как туча росла и быстро приближалась. Песок, вздыбившийся до самого неба, образовывал смерчи.

Ничего не говоря, Ладимир заставил лошадей улечься на песок. Бешеный и Ваджра повиновались беспрекословно, но с Вулканом пришлось повозиться. Пока Ладимир укрывал лошадей плащами, Артес сказал:

— Ночью я случайно обнаружил за тем камнем небольшую пещеру. Можем пересидеть в ней.

Они забрались в пещеру в самый последний момент — буря налетела, пригибая пальмы к самой земле и занося все золотым песком. В какой-то момент пещера перестала служить хорошим укрытием — она начала наполняться песком, от которого путешественники кашляли, задыхаясь.

Аталэйнт прижалась к молодому человеку — приключение уже не казалось таким уж забавным.

Артес, отстранив Принцессу, подполз к выходу и вылез наружу. Песок сразу же забился ему в нос и рот, а ветер сбивал с ног.

Несмотря на это, Артес закрыл глаза и, задержав дыхание, прислушался к голосам стихий, которые пробудились в нем с момента прохождения первого алтаря.

Для начала он призвал ветер — словно руки его стали крыльями, которые помогали раздвигать тучи, направлять воздушные течения. Порывы перестали сбивать его с ног. Артес открыл глаза и увидел, что буря окружила его и пещеру, но больше не касается их.

Тогда молодой человек опять ушёл в себя, представляя тихий безветренный день, как вода на берегу озера отражает высокие стволы деревьев, словно в отполированном зеркале. Звуки бури вокруг стихли. Через несколько секунд он почувствовал, что сила, направившая порывы ветра к ним, не властна уже над разыгравшейся стихией — он победил.

Аталэйнт вылезла из пещеры, отряхиваясь. Принцесса, прищурившись, смотрела на молодого человека — глаза Артеса сияли, по его рукам сбегали синие ручейки магии, а тело висело в воздухе. Он повернул голову в сторону частично засыпанного оазиса и протянул руку вперёд. В тот же момент вода в озере поднялась, вернувшись к прежнему уровню, песок упал на землю, освободив от своей тяжести кактусы и пальмы, и прежняя идиллия восстановилась.

После этого Артес, обмякнув, опустился на землю. Он сам не до конца понимал, как сумел все это сделать, но теплые объятия Аталэйнт крайне его порадовали и вдохновили. Все-таки не зря он получил свои силы. С недавних пор Артес чувствовал себя ответственным за своих спутников — ради него они пошли в этот гибельных поход, рискуя жизнью, поэтому он должен был постараться помочь им на каждом этапе пути.

Лошади поднялись и как следует отряхнулись, и вместе с ними встал Ладимир. Оказалось, что он и не думал укрываться в пещере. Усмирение бури Артесом не впечатлило его. Напротив, он хмурился и что-то ворчал себе под нос, сворачивая плащи. Принцесса подбежала к нему и обняла его. Ладимир покорно замер, затем осторожно отвёл от себя руки Аталэйнт и пошёл к озеру — умыться.

Поскольку буря успокоилась, молодые люди стали собираться в путь. Их пожитки не пострадали. Артес и Аталэйнт благополучно запаслись водой и парой кусков кактуса на человека, выбрав самое большое растение, которому не был бы причинен большой вред. Ладимир за это время как следует почистил лошадей, которые за время бури поменяли свои масти на золотую. Затем он тщательно, как и всегда, оседлал их, и маленький отряд двинулся дальше.

После шести часов бесконечного карабканья по песчаным холмам, скольжения вниз, падений и трудного вставания на ноги, они заметили на горизонте свою цель — перед ними вдалеке возвышалась величественная пирамида.

В шестнадцать лет Артес посетил Египет. Разумеется, он пожелал увидеть знаменитые пирамиды, которые поразили его воображение еще при чтении книг. В реальности они оказались чуть менее величественными. Вместе с лордом по развалинам бродили другие туристы со всех концов мира, которые старались отковырнуть себе камушек побольше на память, бегали арабские ребятишки, просящие милостыню или продающие побрякушки за жалкие гроши — в целом, романтичное представление о Египте было разрушено.

Аталэйнт не могла сравнить представшую их взглядам картину ни с чем другим, поэтому она просто ехала вперёд, впитывая каждой клеточкой загадочную красоту старинной постройки.

Артес тоже поддался мистичности атмосферы и решил, что эта пирамида выглядит намного лучше, чем уже виденные им.

Именно в этот момент Бешеный встал, хотя Ладимир и Артес продолжали ехать дальше.

Ладимир оглянулся и жестом велел идти вперёд. Никакого действия это не оказало. Ладимир отдал приказание голосом — Бешеный продолжал стоять. В первый раз за всё путешествие он не подчинился хозяину.

Ладимир развернул Ваджру, подъехал к жеребцу, надел на него узду и потянул — с тем же успехом.

Тогда Ладимир тихо заговорил, не спеша снимая уздечку:

— Хочешь стоять здесь — пожалуйста. Мне дела нет до твоей истерики, решение я принял. Ваджра без труда увезёт и двоих. Счастливо оставаться.

Он пересадил принцессу на Ваджру и поехал к Артесу.

Бешеный с большой неохотой тронулся за ним.

Этот небольшой эпизод испортил Артесу настроение, которое и без того было невесёлым. Неожиданное упрямство Бешеного означало только одно — впереди их ждала опасность, которую Артес не в силах был предупредить.

Через пару часов они добрались к основанию пирамиды.

В середине, на высоте примерно 20 метров, чернел вход, к которому вели широкие и высокие ступени.

— Нам там делать нечего, — сказал Ладимир, усаживаясь под стеной пирамиды. К нему на колени присела Аталэйнт, заплетавшая волосы в длинную огненную косу. Она улыбнулась Артесу и сказала:

— Удачи. Уверена, что ты справишься.

— Мы будем ждать тебя у Железного камня, — добавил Ладимир, махнув рукой в сторону большого блестящего камня метрах в пятистах от них. — Там есть вода и тень.

Артес поджал губы, кивнул и медленно начал подниматься наверх. Где-то на середине он решил, что маги Огня могли бы придумать систему лифтов или чего-то еще, что облегчало бы восхождение.

«Так, пожалуй, днем при такой жаре не дойдешь до алтаря, а станешь стейком на середине пути, а ночью идти довольно приятно», — подумал молодой человек, наконец оказавшись у черной дыры входа.

Артес прижался к тёплой каменной стене, еще не остывшей от солнечных лучей, и посмотрел вниз. Ладимира и Аталэйнт уже не было видно.

— Проклятье фараонов, — мрачно сказал он сам себе. — Мумии. Скорпионы. Что еще может меня там поджидать? Анубис?

Собравшись с духом, он зашёл внутрь. На стенах были развешаны факелы, в которых тускло горел огонь. Молодой человек не стал даже размышлять над тем, почему он не затухает — в конце концов это алтарь магов Огня.

Начался спуск вниз. Стены узкого коридора были разрисованы типичными египетскими картинами, показывающими загробную жизнь, богов и жрецов.

— А не стащили ли вы одну из наших пирамид? — произнёс вслух Артес. — Или, может быть наши пирамиды — ваше творение? Только бы тут не было мумий. Ненавижу мумии. Хотя бы довольно тепло…

Наконец он дошёл до самого низа. Узкий коридор расширился и превратился в огромную залу — её потолок терялся где-то в высоте, стены отливали золотом и были украшены драгоценными камнями. Посредине залы, ярко освещенный факелами, стоял алтарь с уже привычной чашей. Когда Артес подошел ближе, он заметил, что чаша сделана из кроваво-красного рубина. Внутри, к лёгкому ужасу молодого человека, булькала какая-то густая жидкость, походившая на магму.

Артес нерешительно смотрел на неё.

— Так и сгореть недолго… — произнёс он, чувствуя, как сила воды внутри тянет его к выходу.

Внезапно воздух возле чаши заколебался, и рядом появилась прозрачная фигура Хранительницы.

— Здравствуй, Избранный. Ты прошел долгий путь, — низким голосом произнесла она. — Готов ли ты к последнему испытанию?

— Да, — слегка поколебавшись, сказал Артес.

— Подойти к чаше и погрузи в нее руки, — произнесла Хранительница.

— Почему-то я этого и боялся, — буркнул Артес, но покорно подошёл к алтарю и, не сдержавшись и закрыв глаза, опустил руки в кипящую жидкость. В то же мгновение он почувствовал ужасную боль. Наверное, именно подобное ощущает человек, которого сжигают заживо. Не было сил даже кричать, пока тело его покрыла бурлящая магма, образовав тут же остывающую корку. Затем наступила блаженная темнота.

* * *

Ладимир и принцесса перебрались к Железному камню. Там действительно было небольшое озерцо, несколько деревьев — одни полусухие, другие уже мёртвые, — и низкий кустарник с тёмными жёсткими листьями. Мрачное было место, но выбирать не приходилось.

Принцесса поужинала вяленым мясом, запив его водой из родника, наполовину засыпанного песком, но ещё питавшего озеро. Ладимир расседлал и почистил лошадей, и те отошли к кустам кормиться — жёсткие листья были всё же лучше, чем ничего. Оборотень сел у камня, положив руки на колени, и смотрел на бескрайнюю пустыню, раскинувшуюся до самого горизонта. Солнце садилось, от его лучей песок, сначала розовый, вскоре стал алым, как раскалённое железо, и песчинки вспыхивали кровавыми искрами.

Принцесса села рядом с ним.

— Любимый, что с тобой? — тихо спросила она. — Что мучит тебя? Ты ничего не ел и не пил с тех пор, как мы здесь. Ты клялся, что твоё сердце принадлежит мне, но я не владею им. Я не знаю, что оно прячет. Открой мне своё сердце, ведь твоя боль — это моя боль, хоть я и не знаю её причины.

Ладимир несколько секунд сидел неподвижно. Потом он встряхнул головой и посмотрел на Аталэйнт мягко и ласково.

— Всё в порядке, Лэйна, — негромко сказал он и, прежде чем принцесса ответила ему, поцеловал её в губы. Он целовал её долго и нежно, и в конце концов Аталэйнт, истомлённая жаром, которым налилось её тело от этих поцелуев, тесно прильнула к нему, обняв его за шею. Ладимир не отрывал от неё губ, и она, позабыв всё, что хотела сказать ему, медленно легла на песок, потянув его за собой.

Позже, глубокой ночью, Аталэйнт, усталая и счастливая, лежала, положив голову на плечо возлюбленному, и тихонько гладила его по груди. Ладимир перебирал её волосы и смотрел в чёрное небо, полное звёзд — их было так много и они излучали такой яркий свет, что песок мерцал под ними, и пустыня светилась серебром, хотя ночь стояла безлунная.

— Я уйду до рассвета, — сказал Ладимир. — Артесу не помешает свежее мясо, когда он вернётся. Здесь трудно найти добычу, но у оазиса Синего озера я видел следы долгоногов. Не знаю, как они забрели сюда, возможно, их загнали в пустыню гиены. Мяса у них мало, однако выбирать не из чего. Я хочу устроить засаду и потому ни Бешеного, ни Ваджру брать не буду. Вернусь, скорее всего, через сутки.

Аталэйнт, обрадованная тем, что Ладимир наконец спокойно с ней разговаривает, лишь сказала:

— Туда долго идти, мы добирались верхом от Синего озера до алтаря около двух часов. К тому же, возвращаться ты будешь с добычей. Может быть, тебе всё-таки взять лошадь?

— Я рысь, разве ты забыла? — ответил Ладимир, целуя её в лоб. — Мне не привыкать таскать добычу на себе.

Аталэйнт поцеловала его в губы и заснула, укрытая его плащом.

Через час Ладимир встал, оделся и, получше укрыв возлюбленную, пошёл в пустыню. Бешеный ухватил его за рукав рубашки, но Ладимир высвободился и, похлопав жеребца по шее, прошептал:

— Не волнуйся, я справлюсь.

И он зашагал дальше, а Бешеный, вытянув шею, смотрел ему вслед.

* * *

«Справлюсь!». Сейчас он рассмеялся бы, если б мог.

Ладимир, сделав крюк и скинувшись рысью, чтобы не так увязать в песке, направился на северо-запад, к едва виднеющейся за барханами сторожевой башне.

Накануне никто из его спутников не обратил на неё внимания: все мысли Артеса были заняты алтарём, а Аталэйнт считала, что это древнее пустующее сооружение Венценосных, которое интереса не представляет.

Через три часа Ладимир был у основания башни. Конечно, эта постройка никакого отношения к Венценосным не имела — у них терпения не хватило бы выстроить такое высокое сооружение.

Всё произошло самым глупым и обыкновенным образом.

Башня выглядела давно заброшенной. Тяжёлая дубовая дверь держалась на одной петле, и за ней зиял чёрный провал прохода. «Самое место для того, чтобы спрятать Меч Асгарда», — решил Ладимир, обернулся человеком, вошёл и оказался на первой ступеньке узкой каменной лестницы, ведущей вниз. Проход освещался редкими тусклыми факелами. Ладимир начал спускаться. Ступеньки были крутые, но ему это не мешало; он шёл медленно, одной рукой касаясь стены и напрягая все органы чувств. Он был уверен, что слух, глаза и чутьё зверя не подведут его, как не подводили никогда. Он не учёл лишь того, что уже почти не был зверем.

Лестница казалась бесконечной. Видимо, под башней скрывалось огромное подземелье, вполне возможно, с лабиринтами, и именно там, в самом сердце подземелья, и находился Меч Асгарда. У алтаря делать ему нечего, он не является атрибутом магов Огня.

Ни слух, ни зрение Ладимира не обнаруживали никакой опасности, молчало и его чутьё. Да и откуда может взяться опасность в этом узком лазе, где едва может пройти один человек? Ладимир расслабился и стал спускаться быстрее. Он был уверен, что справится с задачей и бояться ему нечего, и именно в эту минуту упал на ступени, оглушённый сильным ударом сзади.

Расскажи Ладимир в Братстве о том, как он был схвачен, его засмеяли бы. Так глупо попасться мог только воин-первогодок, ещё не прошедший испытания Одиночеством, или тот, кто вовсе не был воином. Возможно, Ладимир и сам бы посмеялся над своей ошибкой, если бы она не привела к таким последствиям. Очнулся он от того, что ему на голову вылили ведро ледяной воды, в обширном подземелье с низким потолком, освещённом факелами, которые здесь горели ярко и ровно. По предметам, развешанным на стенах и стоящим на полу, Ладимир сразу признал пыточную и рядом с собой обнаружил палачей. Он не видел их одежду и лица, возможно, из-за маскировочных чар, и для него это были чёрные фигуры с насмешливыми голосами. Он был привязан к столбу возле стены и не мог даже слегка пошевелиться. Его спрашивали о том, кто он такой и что ему понадобилось здесь, скорее для порядка — их явно не интересовали ответы. Похоже, им они были известны и так… Ладимир по возможности насмехался, и даже это ему давалось с трудом — он чувствовал сильнейшую усталость. Виной тому, скорее всего, опять-таки были чары, потому что серьёзного вреда ему ещё не причинили. Однако насмешки его не потеряли ядовитость, и он за сравнительно короткое время умудрился довести своих врагов до полного озверения. Итогом было то, что ему пришлось познакомиться с испанским сапогом. Он слышал разговоры о том, что большинство пыточных орудий, которыми пользовалось человечество вообще и инквизиция в частности, были придуманы магами Огня. Впрочем, и маги могли позаимствовать их у людей.

Пытали его долго, и он напрягал все силы, чтобы не издать ни звука. Он так сжал челюсти, что ему казалось, будто трещат зубы. Это упорство ещё больше ожесточило палачей; он терял сознание, с помощью воды и раскалённого железа его приводили в чувство и снова пытали, и так несчётное число раз. Время, казалось, застыло. Но терпение палачей закончилось раньше, чем пришла смерть, и Ладимира бросили в каменный тёмный застенок.

Тьма стояла глубокая, настолько глубокая, что Ладимиру показалось, будто он ослеп. Ни единого луча света, ни единого отсвета не было здесь. Из-за мрака и мёртвой тишины казалось, что темница находится на много сотен метров под землёй. Ладимир лежал возле холодной стены на камнях; у него болело всё тело, но дикая, невыносимая боль в левой ноге заглушала всё остальное. Собственно, ноги у него теперь не было; вместо неё был лишь мешок из обгорелых остатков кожи, набитый искалеченной плотью и раздавленными в щепки костями. Это не волновало Ладимира. Он был уверен, что скоро умрёт, а раз так, какая разница, цела его нога или нет?

От одной этой боли можно было умереть, она жгла и терзала, как щипцы палача. Запах горелого мяса, хоть и слабый, не исчез совсем и раздражал до тошноты; когда Ладимира пытали, металлические пластины сапога были раскалены докрасна.

Ладимир еле сдерживал стоны и не замечал того, что слёзы давно уже катятся по его щекам. В такой темноте это не имело значения. Медленно, медленно, опираясь руками о пол, он приподнялся и сел, и боль скрутила его так, что все предыдущие муки оказались ничтожны в сравнении с ней. Задыхаясь, он откинул голову назад. Ему редко приходилось молиться, и сейчас из его пересохших губ вырвалась не молитва, а призыв к тому, кто был далеко. «Я приносил тебе присягу и был готов нарушить её. Ты говорил, что всегда будешь рядом; пусть я не заслужил этого, пусть я почти стал предателем, но если ты был мне другом и остаёшься им, не оставь меня, Див Симаргл, сын Ворона, Лунный Ястреб!».

Боль, как голодное чудовище, глодало изувеченное тело… и вдруг всё кончилось. Чудовище исчезло, голова прояснилась, и Ладимир перевёл дух. Он отдыхал, привалившись к стене, чувствуя, как высыхает на коже пот, а в стороне, у противоположной стены, стояла, скрестив руки на груди, Чёрная Рысь и насмешливо его рассматривала.

Тьма была непроглядная, но она не мешала Ладимиру. Он видел Зверя от пера луня, запутавшегося в длинных чёрных волосах, до тусклого блеска воронёной кольчуги из тех, которыми пользовались воины Братства в битвах на землях Запределья. По левую руку от Зверя сидел на каменном выступе полевой лунь.

— Ну что, допрыгался? — насмешливо спросила Рысь.

— Скорее, отпрыгался, — ответил Ладимир.

— А сколько было гонору! — продолжала Рысь. — Да я, великий воин, без труда завладею Мечом и освобожу Братство от охотников за шкурами! Болван! Точнее, дважды болван. Ты хотел доказать себе, что остаёшься воином, несмотря ни на что. Ну и как, доказал?

Ладимир отвернулся.

— Скажем так… доказал обратное.

— Не зря я тебе сказал, что ты болван. Ты доказал лишь то, что придётся делать выбор, хочешь ты того или нет. А ведь ты не хотел. Ты до последнего прятался за свои дурацкие умозаключения, не желая смотреть правде в глаза. Но теперь тебе не отвертеться. Прятаться уже не за чем.

— Я знаю.

— Тогда слушай, полу-Зверь, слушай внимательно. Ты должен выбрать. Или ты — Чёрная Рысь, воин, не имеющий себе равных, — я не говорю о Симаргле, ты понимаешь, — или… ты со своей прекрасной Аталэйнт живёшь в домике на берегу реки и воспитываешь детей. Учти, что бы ты ни выбрал, я тебя отсюда вытащу и доставлю в Братство. От твоего выбора зависит, останусь ли я с тобой после. Не торопись, времени у тебя будет столько, сколько тебе нужно. Хорошенько думай, котёнок, своё решение ты изменить не сможешь.

Ладимир немного помолчал.

— Если я, — спросил он, — выберу второе, я… останусь оборотнем? Или стану человеком?

— Оборотнем ты останешься, — сказала Рысь. — Ты был слишком хорошим воином даже до того, как стал Чёрной Рысью, чтобы скатиться к человеку. Но вряд ли твоё мастерство будет на этом уровне. Скорее, ты будешь примерно таким воином, каким был в начале службы. Для Братства этого мало, но для того, чтобы жить в лесу Запределья в месте, далёком и от эльфов, и от Звероподобных, и от Сумеречных Тварей, этого вполне хватит.

Ладимир кивнул.

Время исчезло. Рысь медленно ходила по темнице, рассматривая стены. Лунь спрятал голову под крыло и, казалось, задремал.

Почему-то не думалось о выборе. Зато вспомнилось многое, что прежде было неясно и теперь обрело смысл.

Например, разговор с Дивом после того, как он получил письмо Джоя с предложением стать проводником для Артеса. Ладимир его помнил так, как будто он был вчера.

Сначала Ладимир не воспринял предложение Джоя всерьёз. Точнее, предложение было сделано совершенно серьёзно, но Ладимир и не думал на него соглашаться, настолько оно было нелепо. В письме Джой просил Ладимира в память об их былой дружбе и помочь в одном чрезвычайно важном деле. Воспитанник Джоя влюбился в волшебницу из клана Воздуха, влюбился безумно и хочет на ней жениться. Да вот беда: брак между человеком и магом невозможен. Чтобы достичь желаемого, Артесу — так зовут воспитанника — придётся стать магом Воздуха. Пройти обряд посвящения можно только в алтаре магии Воздуха. Добраться до него на Земле вряд ли получится — маги Воздуха не подпустят новичка к своему алтарю. В Запределье Джой плохо ориентируется, потому что редко бывает там, не говоря уж о том, что чужую магию маги Воздуха без труда почувствуют и в Запределье. Но вот грамотный проводник сможет привести Артеса по тропам Запределья к алтарю так, что его никто не сможет обнаружить. Кроме того, проводник должен быть умелым воином, потому что путешествие будет опасным, а Артес в чужом мире окажется совершенно беспомощен. Кто же, кроме Ладимира, справится с этой задачей?

Плату Джой предлагал Ладимиру выбрать самому.

Ладимир не проявил восторга и сначала даже не хотел отвечать на письмо. Поразмыслив, он решил всё же посоветоваться с Дивом.

Кроме того, Ладимир ощутил беспокойство. Предложение Джоя ему не нравилось. Несмотря на внешнюю безобидность, в нём крылась опасность, очень смутная, почти неуловимая, даже не столько в самом предложении, сколько в том, чем могло закончиться это путешествие. Смерть Ладимира не пугала, но здесь было что-то страшнее смерти. И Ладимир загодя решил отказаться и преподнести Диву эту историю как шутку.

В таком ключе он и начал свой рассказ и мало удивился, когда Див, который и до того был мрачен, помрачнел ещё больше. Закончил Ладимир уже серьёзно.

Когда он умолк, князь постоял у окна, что-то обдумывая. Спустя несколько минут он заговорил:

— Ехать или нет, решать тебе. Братству нет и не будет никакой пользы от этого похода.

— Да я и не собирался ехать, Див Мирославич, — сказал Ладимир.

— Дело это гораздо серьёзнее, чем кажется, и, думаю, гораздо грязнее. Где, сказал тебе этот… Эйр, алтарь магов Воздуха? В Тибете?

— Так точно, Див Мирославич, но ведь я и не думал ехать, и… вы разве знаете Джонатана Эйра?

— Я знаю то, что мне нужно. Так вот, ехать или нет, полностью зависит от тебя. Если тебе интересно моё мнение — я не хочу, чтобы ты ехал. Путешествие чрезвычайно опасно, и неизвестно, чем оно закончится. Но я считаю, что поехать ты должен.

Ладимир вытаращился на князя, открыв рот. Он не сразу понял, что сказал Див — и мудрено было понять.

— То есть вы хотите сказать, — медленно произнёс он, помолчав, — что я могу погибнуть в этом путешествии, и тем не менее вы считаете, что мне всё равно нужно ехать? Но зачем, раз пользы для Братства в этом нет?

— Братство здесь совершенно ни при чём, — сказал князь. — Речь идёт о тебе, и только о тебе.

— Мне-то это зачем?!

— Чем раньше ты сделаешь выбор, тем лучше, — продолжал князь, словно не услышав его восклицания. — Но учти одно. Что бы с тобой ни случилось, помочь я не смогу, потому что это только твоё дело и я не имею права вмешиваться.

Ладимир молчал. Он ничего не понимал, кроме того, что расспрашивать Дива бесполезно — князь сказал всё, что хотел или мог сказать.

— Вы говорили, — наконец сказал он, — что это грязное дело. Почему?

— Потому что алтарь Воздуха находится, если говорить о Запределье, на Горе Богов, то есть в Патагонии. В Тибете располагается алтарь Земли. И зачем-то господину Эйру нужно, чтобы его драгоценный подопечный прошёл самое меньшее два алтаря вместо одного.

Ладимир тогда ушёл с тяжёлым сердцем и тревожными мыслями. Он согласился на предложение Джоя только из-за безграничной веры Диву.

Но сейчас ему было ясно всё. Он понимал, какой выбор имел в виду Див. Он понимал, почему, когда он прощался с друзьями, Див не стал дожидаться его отъезда и ушёл раньше. Тогда это его обидело. Сейчас мучила совесть.

А потом… что было потом? Поначалу Ладимир был зол и мрачен. Он готов был выхватывать меч из ножен в ответ на любой подозрительный звук. Артес его раздражал аристократической надменностью и глупой самоуверенностью. Английский лорд не видел того, что видел Ладимир, и тем не менее не желал слушать своего спутника, который, в силу своей оборотнической природы, не только видел вещь как она есть, но и понимал, чем она может явиться впоследствии. К тому времени, когда появилась принцесса, Артес разъярил Ладимира до такой степени, что у последнего не осталось ни сил, ни желания злиться ещё и на эльфийку.

Положение немного улучшилось, когда Артесу пришлось спасаться от женитьбы на принцессе. Правда, его твердолобости это не пробило, но Ладимир хотя бы почувствовал себя отомщённым.

Стало легче. Ладимир привык к своему спутнику, вспомнил правила обращения Дива с идиотами и успокоился. Артес даже начал ему немного нравиться своей приверженностью к идеалам и верой в любовь до гроба. Ладимир узнавал в нём себя — не того Ладимира, который был Чёрной Рысью, и не того, который едва только поступил на службу в Братство, а Арсения Милорадова, неуклюжего толстого недотёпу в очках. Этот Милорадов не был, конечно, ни красив, ни особенно умён, но зато у него было чистое сердце и твёрдые убеждения. Если бы он полюбил девушку и она полюбила бы его, она, возможно, не получила бы роскошный четырёхэтажный особняк, пять шикарных иномарок с личным водителем и кучу денег впридачу, зато она могла быть уверена — что бы ни случилось, этот смешной толстяк всегда будет рядом с ней и пойдёт ради неё на всё. Так, как Артес шёл сейчас на всё ради своей любимой. Да, он ещё не понимает мира, в котором очутился, и тем более не понимает своего спутника, но такой не вонзит нож в спину, а это уже немало.

Ладимир расслабился. Никакой серьёзной опасности пока не было, как и уверенности в том, что она вообще появится. Див, конечно, провидец, но и он может ошибаться. И когда они второй раз встретились с Аталэйнт, он вдруг увидел, как она прекрасна и отважна, а главное — какое чистое у неё сердце. В этом она была похожа с Артесом. Порой Ладимир думал, что не так плохо было бы, если бы Артес и Аталэйнт полюбили друг друга. Из них получилась бы прекрасная пара. Ему и в голову не приходило, что принцесса остановит свой выбор не на красавце-англичанине, а на его угрюмом, злобном и недоверчивом спутнике.

И когда это произошло, Ладимир внезапно понял, как ничтожно и мелочно было то, чем он жил раньше. Его сердце, окаменевшее в битвах и победившее саму смерть, жило надеждой на любовь, но, не встречая её, черствело всё больше. И Ладимир вообразил, что ему надо истребить все чувства, кроме дружеских, и стать воином-аскетом, таким, каким был Див Ворон.

Насколько же это показалось глупо и пусто по сравнению с тем волшебным миром, который ему открыла Аталэйнт! Он будто пробудился от столетней зимней спячки и теперь с удивлением и восхищением впивал краски и запахи вечно юной весны. Старый мир, каменный и холодный, лежал в обломках льда далеко внизу. Сейчас Ладимир жил по-настоящему, и эту новую жизнь нельзя было сравнивать с прозябанием в Братстве.

Сначала Ладимир не мог преодолеть своей недоверчивости, но сильная и чистая любовь Аталэйнт растопила последний лёд в его сердце.

Счастье продолжалось недолго. В какой-то момент Ладимир очнулся и вдруг понял, что живёт в совершенно другом мире, который не имеет никакого отношения к прежнему. Этот мир лишён звуков, красок и запахов, и время в нём течёт с ужасающей быстротой. Птицы здесь не поют гимны солнечному свету и не провожают день тихими мелодичными трелями. Травы не шепчутся между собой, собирая сплетни, которые им приносит ветер со всех концов земли, да и сам ветер стал немым. Деревья и камни, для которых день человеческой жизни — лишь одна кратчайшая доля секунды, не делятся преданиями о юном мире начала времён. Звери как будто вымерли и не хотят показываться на глаза.

Мало того, он обнаружил, что Чёрная Рысь, оказывается, вовсе не часть его личности, как он думал раньше, а вполне самостоятельное существо, которое принимает свои решения и совершает свои, не зависящие от него поступки.

Ладимир до последнего не верил, не мог поверить в то, что звериная сущность покинула его и унесла с собой тот старый мир живой и говорящей природы, подменив его немой неподвижной пустыней. Он был до того безумен, что вздумал доказать, будто любовь к женщине не способна за мгновение убить мастерство воина, которое он растил долгие годы. И… ошибся.

И с чем он остался сейчас, в этом тёмном подземелье? С образом Аталэйнт в мыслях и в сердце? Во что он верит — в её любовь? Кого он только что призывал на помощь — разве не того, кого совсем недавно назвал зарвавшимся себялюбцем? Кому он молился, когда его пытали — разве не Богу?

Время, когда Ладимир строил воздушные замки и верил в мечты, давно прошло. Звери не витают в облаках. Он привык видеть вещи такими, как они есть, без прикрас. Он не помнил об Аталэйнт, когда спускался к своей гибели. Более того, он забыл о ней раньше, когда решил выкрасть меч Асгарда, а случилось это ещё на корабле Оддо. И с тех пор им владела только одна мысль — скорее к алтарю, лишь там могут разрешиться все его сомнения!

Что ж, по существу, он не так уж был неправ. Его сомнения действительно должны разрешиться здесь, пусть и не совсем так, как он рассчитывал.

Он не сможет жить в слепом, глухом, мёртвом мире, даже если Аталэйнт будет любить его вечно. Аталэйнт не вернёт ему его мир. Хоть она и эльфийка, эльфы лишь близки к Природе, тогда как воины Братства — часть её.

Он — Зверь, одно целое вместе с животными, травами, землёй, солнцем и ветром, звёздами и лунным светом. Одно целое с Братством, которое сохраняет живым этот мир. Он не будет предателем.

— Я выбрал, — сказал Ладимир, и его голос звонко прозвучал в глухой тишине темницы. — Я — Ладимир, Чёрная Рысь, воин дружины Великого Князя Дива, и останусь им даже после смерти.

Он видел всезнающую улыбку Чёрной Рыси и пронзительный взгляд луня. Его глаза обрели прежнюю зоркость, уши — прежнюю чуткость. Он вдохнул затхлый воздух подземелья полной грудью и улыбнулся.

— Что ж, пора выбираться отсюда. Я порядком здесь засиделся. Надо довести дело до конца.

* * *

Ладимир избавился от кандалов самым простым способом: он скинулся частично, то есть только правая его рука стала рысьей лапой, и после недолгой возни ему удалось когтем открыть оба замка. Потом он встал и принюхался. Даже рысий глаз не может видеть в полной темноте, и по слабому току относительно свежего воздуха он определил, где дверь. Шарить по всей темнице в её поисках было более утомительно, а ему сейчас приходилось беречь силы, которые были на исходе.

Замок двери был открыт так же, как замки кандалов. Ладимир ещё раньше по слуху понял, что сторожит его один часовой, и свернул ему шею прежде, чем тот успел крикнуть. Маги Огня посчитали, что самонадеянный оборотень, искалеченный к тому же, не заслуживает многочисленной охраны. И, конечно, их расчёт оказался бы верен, если бы этот оборотень не был одним из лучших воинов Чёрного Крыла.

Сначала Ладимир зашёл в пыточную, где остались его вещи, оделся, перемотал как можно туже левую ногу валявшимся на полу тряпьём, обулся и забрал своё оружие. Потом он шёл по проходу, не задумываясь над тем, куда идти — его вело звериное чутьё. Факелы чуть слышно потрескивали и чадили; где-то далеко переговаривались и смеялись маги Огня.

Он свернул налево и немного погодя ещё раз налево. Голоса магов Огня то удалялись, то приближались, то снова удалялись и наконец начали приближаться беспрерывно. Проход ровно поднимался вверх. Ток воздуха становился сильнее и свежее, значит, Ладимир шёл правильно.

Идти пришлось не так уж долго. Ладимир уже видел выход, но голоса магов звучали совсем рядом, и вдруг он уловил, о чём идёт речь. Ладимир остановился.

Он стоял у входа в небольшое помещение. Чтобы достичь выхода, надо было лишь пересечь его, и сделать это сейчас можно было легко и незаметно — маги Огня окружили кого-то, кто стоял в глубине, и путь был свободен.

Однако Ладимир видел, кого они окружили. Вытащив меч из ножен, у самой стены стояла Аталэйнт. Она была напугана, но изо всех сил старалась скрыть свой страх и держалась очень дерзко.

Почему-то Ладимира нисколько не удивило, что принцесса здесь. Она ведь любила его, и по-иному не могло быть.

Ладимир мог бы сейчас проскользнуть мимо и уйти, и никто бы его не увидел. Но он не сделал бы этого, даже если бы это не была его возлюбленная.

Он вытащил меч из ножен, подошёл к одному из магов и, с очаровательной улыбкой похлопав его по плечу, чтобы он посторонился, встал перед Аталэйнт.

Аталэйнт вскрикнула, и в голосе её одновременно прозвучали радость и боль — радость от того, что она видит своего любимого живым, боль — оттого, что он весь изранен.

— Что бы сейчас ни началось, — прошептал Ладимир, слегка повернув к ней голову, — держись за мной и не вмешивайся. Ты будешь только мешать мне.

Теперь он получил возможность рассмотреть своих врагов — никакие чары на него уже не действовали. В общем-то это были обычные молодые люди с лёгкими чертами эльфийского облика, в полусредневековой одежде. И, наверное, ни один маг никогда не удивлялся так, как эти десять волшебников.

Ведь пленник, который не мог даже стоять, сейчас держался перед ними легко и свободно, как будто вовсе не его нога была раздавлена в испанском сапоге. Он даже, похоже, двигался без особого труда.

Однако вскоре молодые люди пришли в себя. Они не стали тратить времени на раздумья, и один из них, слегка выступив вперёд, взмахнул рукой.

Выход мгновенно исчез. Вспыхнуло яркое пламя, в одну секунду добралось до низкого потолка и сверглось оттуда золотым потоком, заливая светом всё помещение.

Когда оно пропало, маги увидели перед собой ничуть не пострадавшего Ладимира, который, встряхнув головой, сбросил с себя последние тлеющие искры, а за его спиной — ошеломлённую эльфийку. Ладимир успел прикрыть её своим телом, и она даже не поняла толком, что произошло.

Маг повторил попытку, и к нему присоединились три его товарища. Пламя взметнулось ещё страшнее прежнего, огонь с гулом и треском бушевал несколько минут. После того, как огонь погас, стражники увидели перед собой Ладимира, выражение лица которого ясно показывало, что ему это световое представление начинает надоедать. Невредимая Аталэйнт, которая теперь успела увидеть, что случилось, восхищённо смотрела на своего возлюбленного.

Это уже было похуже способности владеть искалеченной ногой как здоровой. Перед ними стоял оборотень, на которого не действовала магия — явление, невозможное от существования мира.

Один из магов попробовал выпустить несколько золотых стрел, которые без промаха поражали в сердце, но все стрелы с тонким звоном попадали на каменный пол, как будто пленник был защищён невидимой волшебной кольчугой, и пропали.

Всякие сомнения в том, что оборотень не подвластен магии, исчезли. Выход оставался один — драться, как простые смертные. Стражники напали на него все разом, но встретили такое мастерство и такую странную тактику, что им пришлось отступить.

Во-первых, Ладимир почти не двигался с места. Впрочем, пространство было настолько мало, а его меч настолько длинен, что в этом не было необходимости. Во-вторых, он смотрел прямо перед собой, не поворачивая головы, а удары наносил так, как будто видел не только то, что было впереди него и сбоку, а также то, что происходило сзади, и так хорошо видел, что застать его врасплох было невозможно. В-третьих, его удары были стремительны, непредсказуемы и наносились с силой, которую никак нельзя было предполагать в этом худощавом теле, сейчас к тому же наполовину искалеченном.

Тем не менее один из стражников всё же преуспел. Аталэйнт не послушалась Ладимира и вступила в битву. Её всегда оскорбляло то, что Ладимир, восхищаясь ей как женщиной, не желал видеть в ней воина. При всей своей мягкости, которую от него сложно было ожидать, и чуткости, он смотрел на Аталэйнт немного свысока, как на существо безусловно очаровательное, но низшее. Принцесса давно уже злилась по этому поводу и ждала случая доказать ему, что она вовсе не слабая изнеженная девица. Она напала на ближайшего к ней стражника, вскоре начала одерживать верх и, упоённая своей победой, не заметила его товарища, который нанёс ей сильный удар мечом.

Острый клинок рассёк живот, и принцесса упала, обливаясь кровью. Стражник поднял меч, чтобы отрубить ей голову, но его клинок отбил клинок Ладимира. В следующее мгновение рысь разрубила его чуть ли не надвое.

На короткое время стражники отступили. Из десяти человек убиты четверо, один истекал кровью и, несомненно, скоро должен был умереть. Один из уцелевших стражников побежал звать подмогу.

Ладимир взглянул на Аталэйнт. Она была очень бледна и, прижимая руки к ране, дышала с трудом. Он видел, что смерть уже простёрла над ней свои крылья, и знал, что помочь ничем нельзя.

Но его уже ничего не держало. Он наклонился к девушке и, проведя рукой по её огненным волосам, поцеловал её в лоб.

Потом он выпрямился, рассёк мечом правую ладонь и зажал в ней эфес. Теперь рукоять не будет скользить в потной руке, и он твёрдым и ровным шагом пошёл к стражникам, сбившимся у противоположной стены.

* * *

Сколько времени длилась битва, Ладимир не мог сказать. Он так давно потерял свою сущность, что отвык от неё и забыл, на что он в самом деле способен. Ладимир бесконечно наносил удары, уворачивался и снова рубил, не обращая внимания на раны, которые наносили ему. По его рукам безостановочно текла кровь, ноги оскальзывались на внутренностях, вывалившихся из распоротых животов.

Сотня стражников занимала башню, но ни один из них не мог оказать достойного сопротивления взбесившейся Рыси. Их учили наносить врагу раны, которые истощали силы, здесь же эта тактика не годилась, потому что Ладимир не наносил лёгких ран. Он рубил головы с одного удара, одним ударом перерубал тела пополам, с одного поворота клинка выпускал внутренности. Это было бессмертное кровожадное чудовище, которое уничтожало, заливая всё вокруг себя кровью.

Битва окончилась только тогда, когда в живых не осталось ни одного караульного.

Ладимир стоял на смотровой площадке башни, глубоко вдыхая холодный воздух. Был самый глухой час, когда умирает ночь, но день ещё не рождается. Звёзды пропали, небо утратило свою полуночную ясность и глубину, хотя на нём не было ни облака.

Вот чем завершилось его путешествие. Что ж, отныне Див может быть спокоен — его воину больше ничего не грозит.

Но оставались ещё два дела, которые необходимо было довести до конца. Ладимир пошёл к лестнице, ступая по трупам караульных. Он уже хотел спуститься в люк, когда едва слышный звон привлёк его внимание.

Слева от него в воздухе, окружённый серебристым мерцанием, медленно вырисовывался меч в деревянных ножнах.

Длинная витая рукоять меча, украшенная, как и ножны, сложным резным узором, указывала на его эльфийское происхождение.

«Так вот он где, — усмехнулся про себя Ладимир. — И появился именно тогда, когда в нём исчезла необходимость. Что ж, Див Воронович… Бог свидетель, я не искал его».

Ладимир взял меч и вынул его из ножен. Длинный клинок, шире, чем те, что использовались в Братстве, и легче — типичная эльфийская работа. Ладимир вложил Меч в ножны, закинул их за спину и начал спускаться.

Аталэйнт лежала неподвижно там же, где он её оставил. Лицо её было уже мертвенно бледно, но она всё ещё была жива.

Ладимир перевязал рану лоскутом своей рубашки, подхватил девушку на руки и вышел из башни — дверь сама распахнулась перед ним.

К нему тут же подбежали Бешеный и Ваджра. Бешеный буквально плясал на песке от восторга, словно расшалившийся щенок, а его товарищ гукнул несколько раз, что у него служило признаком величайшей радости. Однако они вскоре разглядели ношу Ладимира и притихли.

Всё стало ясно: Бешеный, изнывая от тревоги и страха за хозяина, поскакал к башне, и принцесса последовала за ним.

Вулкана нигде не было видно. Ладимир почуял запах горелого мяса и пошёл на него.

Через двадцать шагов он подошёл к большой туше, издалека похожей на камень — это было то, что осталось от Вулкана. Вероятно, когда маги пытались прикончить Ладимира, огонь полыхнул из башни, и Вулкан не успел убежать, сражённый насмерть огненной молнией — она прочертила чёрный след на белой шерсти от уха к ноге. Что ж, он хотя бы не мучился.

Ладимир отошёл от трупа и осторожно положил принцессу на песок. Она дышала тяжело, как будто ей что-то мешало, её ресницы дрожали, рот был слегка приоткрыт. Ладимир опустился возле неё на одно колено. Торопиться было не нужно — время давно утратило свою власть. Смерть уже прикрыла эльфийку своим крылом, и ждать оставалось недолго.

Аталэйнт открыла глаза, и Ладимир взял её за руку.

— Я здесь, Лэйна, — негромко сказал он.

Принцесса посмотрела на него, попыталась улыбнуться, но у неё лишь слегка искривились губы. Её рука дрогнула в его руке, словно умирающая птичка.

— Прости меня, Ладимир, — слабо прошептала она, но Рысь слышала каждое её слово. — Я так испугалась… за тебя…

— Не стоило, — ответил он всё тем же мягким тоном.

— Я хотела спасти тебя… а ты опять меня спас, — и она слабо улыбнулась.

— Не в этот раз, родная.

— Я…

Аталэйнт охватила дрожь, её глаза испуганно раскрылись. Ладимир обнял её и приподнял, прижав к себе. Она утихла и через мгновение снова зашептала:

— Мне страшно, милый… как будто я всё ещё в том подземелье, и тьма со всех сторон… Я не хочу… не хочу умирать… мне страшно…

— Тебе нечего бояться, Лэйна. Поверь мне — уж я знаю, — и он чуть улыбнулся, от чего на его щеке появилась ямочка. — Я уберегу тебя, что бы ни случилось.

— Ты будешь любить меня… по-прежнему?

Вместо ответа он поцеловал её в лоб.

Аталэйнт хотела погладить его по щеке, но смогла лишь чуть протянуть руку. Он осторожно перехватил её и оставил в своей ладони.

— Моя душа всегда будет с тобой, — прошептала Аталэйнт.

Её вздох коснулся его губ, тело чуть дрогнуло и обмякло. Крылья смерти сомкнулись над ней.

Ладимир тихонько закрыл ей глаза, подхватил её на руки, поднялся и подошёл к Вулкану. Рядом с ним он бережно опустил её на песок, будто она всё ещё была жива. Затем он снял с себя шнурок с мешочком из грубой ткани, который всегда был при нём, и надел ей на шею.

Небо заалело на востоке, когда погребальный костёр был готов. Ладимир принёс из башни уцелевший факел. Он немного помедлил, глядя на восход. Багряное солнце показалось над горизонтом, и алый луч осветил его испачканное кровью лицо.

— Храни её, Солнце мёртвых, — тихо произнёс он и зажёг костёр.

Ветки были сухие, огонь мгновенно занялся и вскоре целиком охватил тело принцессы и её коня. Пламя трещало, выбрасывая в воздух искры, и в дрожи прозрачного воздуха Ладимир увидел, как завиток золотистого дыма поднялся над костром и растаял в бледно-жёлтом небе.

Когда огонь утих, на пепелище не осталось ни единой кости.

Ладимир вскочил на Бешеного.

— Прощай, Лэйна, — прошептал он и громко обратился к Ваджре: — Не отставай.

После этого он похлопал по шее Бешеного и пустил его карьером.

* * *

У Железного камня Ладимир нашёл свою сумку, умылся в ручье и надел запасную косоворотку. Затем он оседлал Бешеного и Ваджру и поскакал дальше.

Бешеный летел, как стрела, и Ваджра всё сильнее отставал от него. Ладимир придержал жеребца, подождал Ваджру и, ухватив его за костяной вырост на шее, немного сбавил скорость.

Мир вокруг бледнел и словно уходил вниз, и на них надвигалась стена тумана. Бешеный дёрнул головой, Ваджра задрожал и попытался остановиться, но Ладимир настойчиво тянул его вперёд.

Туман скрывал всё вокруг, и Бешеный словно ступал в пустоте. Слышалось журчание ручья, мёртвое, монотонное, определить, с какой стороны оно доносилось, было невозможно — звук словно охватывал со всех сторон.

У ручья Бешеный встал.

— Надеюсь, дальше ты не собираешься? — спросил он.

Ладимир спешился.

— Собираюсь, — улыбнулся он ему. — И не надо делать такие глаза. Мне здесь ничего не грозит. Оставайтесь у ручья и ни в коем случае не переходите на ту сторону. Не пейте из него, иначе возвращаться мне придётся пешком.

Он кивнул жеребцам, которые опасливо отошли на несколько шагов и стояли, тесно прижавшись друг к другу, перешёл ручей, и туман сомкнулся за ним.

* * *

Артес очнулся, открыл глаза и почувствовал, что его тело освободилось от боли. Он встал, слегка пошатываясь, и огляделся.

Около чаши, словно прозрачное видение, висела фигура Хранительницы. В руках она держала золотой кулон.

— Поздравляю, Избранный. Теперь ты стал тем, кем должен был стать, — сказала она. — Этот кулон принадлежит тебе.

— Что это значит? — подозрительно спросил Артес, приблизившись к ней.

— В нём лежат символы соединения Великих, — Хранительница протянула ему кулон в виде лотоса, который молодой человек повесил себе на шею. — Теперь иди. Многое изменилось, и еще большие перемены должны наступить. Один из вас сделал свой выбор — теперь твой черед. Прощай, воин Света или Тьмы.

Фигура Хранительницы исчезла, а на груди у Артеса висел ставший теплым золотой кулон, представлявший собой маленькое подобие наутилуса.

Артес вздохнул и пошел к выходу из пирамиды. Несмотря на то, что факелы погасли, он понял, что может прекрасно видеть в темноте. Резкий переход от тьмы к свету тоже никак не повлиял на его зрение, что порадовало молодого человека.

«Начинаю ощущать пользу всех этих волшебных штучек все больше и больше, — думал он, спускаясь по ступеням. — Тем не менее, я был бы признателен, если бы мои спутники и вообще все окружающие перестали говорить загадками».

Спустившись, он осмотрелся, сориентировался, где находится камень, около которого должны были ждать Ладимир и Аталэйнт, и пошел туда. К своему удивлению он заметил, что начал очень легко передвигаться по песку. Ноги совершенно не увязали, не было напряжения в теле, и он дошел до указанного места в три раза быстрее, чем сделал бы до прохождения алтаря.

Около камня было пусто.

— Куда же они делись? — подумал Артес. Он начал вглядываться в песок, стараясь рассмотреть следы. Внезапно прямо на его глазах по золотистой поверхности побежала огненная дорожка, показывающая направление, в котором двигались его спутники. Сначала шёл Ладимир, следы которого сменились на отпечатки лап, а затем за ним показались следы лошадей, на которых явно поехала Аталэйнт.

— Удобно, — усмехнулся Артес. — Что ж, пожалуй, пойду, проверю, куда они могли скрыться.

Он легко и быстро двинулся вперёд. Через некоторое время он почувствовал, что ветер, который дул всё сильнее, будто подталкивает его в воздух. Артес стал слегка подлетать при каждом шаге, пока не воспарил над землёй. Немного повисев, чтобы привыкнуть к необычному состоянию, он рассмеялся, наслаждаясь чувством лёгкости, которая распространилась во всём теле, и, следуя отпечаткам на земле, быстро полетел вперёд.

Не прошло и получаса, как он достиг башни. Мягко, словно кошка, приземлившись на землю, он замер, тревожно принюхиваясь к воздуху. Несмотря на то, что после битвы и пожара прошло несколько часов, Артес чувствовал запах крови и гари так же отчётливо, словно события произошли несколько минут назад. Он подошёл к пепелищу погребального костра. Следы на земле сложились в картину. В пламени призрачного костра он увидел сгорающих Вулкана и Аталэйнт.

Артес вскрикнул и скорбно наклонил голову.

— Бедная принцесса! Не ожидал, что твоё путешествие так закончится! — произнёс он. Повинуясь неожиданному порыву, он отрезал прядь волос и бросил её на пепелище. Упавшие волосы засветились и превратились в красивый ярко-оранжевый цветок с насыщенно-зелёными листьями. Он становился все выше и выше, пока не закрыл собой остатки погребального костра.

— Где же был Ладимир? Что стало с ним? — произнёс Артес и зашёл в башню.

Везде лежали трупы магов огня. Эта картина разозлила Артеса. Магия огня в нем вскипела, словно вулкан, призывая к отмщению, но Артес легко подавил этот порыв. Все четыре стихии были уравновешены и уже не могли брать верх над молодым человеком.

Он ходил среди останков. Проводя рукой над телами, он моментально превращал их в прах, позволяя освободиться от земной оболочки и слиться с эфиром.

Когда почти вся башня была очищена, он добрался до крыши. Здесь ощущалась непонятная ему энергия, которая не принадлежала миру магии.

Артес осмотрелся, проследил следы, спустился вниз и опять приблизился к погребальному костру.

— Ладимир похоронил коня и Аталэйнт. И ушёл? — задумчиво произнёс он.

В этот момент он почувствовал приближение чего-то чужеродного и неприятного ему. Посмотрев вдаль, он увидел приближающегося к нему всадника на верблюде. Обострившееся зрение позволило узнать в нём Джоя.

Артес удивился, почему приближение друга и опекуна вызвало такую волну неприятия в его душе, и решил, что это вызвано тем, что Джой является оборотнем.

Джой быстро слез с верблюда, который что-то меланхолично пережёвывал, и подбежал к Артесу.

— Я вижу, что ты преуспел! Ты прошёл четвёртый алтарь! Молодец, мой мальчик! — и опекун похлопал его по плечу. — Теперь пора идти к пятому, последнему алтарю.

— Погоди, — остановил его Артес. — Ты же видишь, что Ладимира здесь нет! Оглядись — Аталэйнт и её конь погибли, в башне было полно тел магов огня, и убиты они были именно Ладимиром! Мне надо разобраться, что здесь произошло!

— Я знаю, что случилось, Артес, — печально произнёс Джой. — Именно этого я и опасался после последней встречи с Ладимиром, именно поэтому уговаривал тебя бросить его. Он окончательно свихнулся.

— Что? — поразился Артес. — В каком смысле?

— В этой башне находился обычный граничный патруль магов Огня. Когда они заметили приближение твоих спутников, то, естественно, задержали их. В башне, помимо прочего, хранилась одна реликвия эльфов, которую маги огня охраняли. Ладимир из-за помутнения рассудка решил получить её. Зачем она ему нужна — не ясно. Но он забыл о своей любимой, о тебе — и ринулся в бой. Когда его разум был замутнён — он стал Чёрной Рысью. Это его ипостась, которую любое разумное существо подавляло бы и стыдилось бы.

— Это же нормально для оборотня — скидываться животным, — возразил Артес.

— Это не обычное животное, мой мальчик, — глядя на пепелище, сказал Джой, — это демон, монстр, уничтожающий бездумно всё на своём пути. На эту тварь не действует магия — по крайней мере магия низших магов. Не знаю, что было бы, столкнись с нею магистры… Или ты.

— Я не верю, что Ладимир напал бы на меня, — запротестовал Артес. — Да, он явно не в себе, особенно был не в себе последнее время, но он никогда не предавал нас, не оставлял в беде и до последнего помогал чем мог! Плюс в его безумии была рациональность. Конечно, его манеры оставляли желать лучшего, и нормальный разговор с ним провести было невозможно, но ведь он русский, из другого сословия, ты и сам говорил, что у него не было наставников, что с детства он привык к совсем другой обстановке. И он никогда не оставил бы Аталэйнт.

— Русские такие же воспитанные люди, как мы с тобой, — отрезал Джой. — Ладимир — сумасшедший, который окончательно растерял остатки своего жалкого разума в этом путешествии. Раньше он был просто недалёким, но вполне подходящим на роль проводника оборотнем, однако я недооценил влияния на него этого демона. Явно Чёрная Рысь поглотила его душу. Я должен извиниться перед тобой, мой мальчик. Мне следовало намного тщательнее изучить того, кто стал твоим проводником, узнать раньше о Чёрном Демоне Ночи, не пускать тебя с ним после появления первых сомнений…

— Но Аталэйнт! — воскликнул Артес. — Что случилось с ней? И где Ладимир?

— Думаю, что он же её и убил. Как и всех магов в башне, — печально сказал Джой. — Только одно может тебя успокоить — видимо, храбрым воинам удалось поранить эту тварь, поэтому он погиб.

— Погиб? Так где же его останки? — спросил Артес, похолодев. Он никак не мог поверить, что его проводник стал безумным монстром, который убил собственную возлюбленную. Тем не менее, он вспомнил свои ощущения на верху башни — он чувствовал там энергию мощного существа, которое не могло быть Ладимиром или, по крайней мере, тем Ладимиром, который был с ним во время последней части путешествия.

— Останки за башней, — сказал Джой. — Ладимир перешёл через черту мёртвых. Вместе со своими лошадьми. Я покажу тебе.

Мужчины прошли пару метров, обогнув стену башни, и оказались у другого чёрного пятна. В этот раз это не был огонь. Словно тёмная тягучая масса поглотила золотой песок, оставив гнусный и вонючий след на его поверхности.

Артес с омерзением рассмотрел, что на пятне отпечатались следы от одного человеческого и двух лошадиных трупов.

В отличие от пепелища, тут он не мог восстановить картину событий.

— Я ничего не вижу. Это не след от огня, — сказал Артес, обходя пятно.

— Это демоническая магия. Чёрная Рысь уничтожила своего носителя и всё вокруг него, — сказал Джой. — Теперь демон на свободе, да поможет нам Бог.

— Я ничего не чувствую. — сказал Артес. — Это точно останки Ладимира? — Да, поверь мне, — сказал Джой, — и не тужи о Ладимире. Это был его выбор. Если бы не жажда наживы, если бы не то, что он прикоснулся к реликвии — может быть, Чёрная Рысь бы и не вырвалась на волю, Аталэйнт бы выжила, и вы были бы сейчас все здесь, вместе, — сказал Джой, положив руку Артесу на плечо. — Ладимир мог стать достойным человеком. Поэтому я выбрал его тебе в проводники. Но он сделал неправильный выбор и поплатился за него. Такова участь неудачников и глупцов, каковым он оказался.

Артес молчал. Он понимал, что Джой может быть прав. Но что-то внутри него сопротивлялось этой идее. Да, Ладимир раздражал его, он считал его надменным, не слишком умным, упрямым, невоспитанным, диковатым и несдержанным человеком, но при этом видел, что может доверить ему свою жизнь, что тот никогда не пойдёт на подлость, предательство, не будет действовать из-за спины и что в нём есть определённая мудрость, которая недоступна простому и недалёкому человеку, которым он часто казался. Если он скажет гадость, то скажет её в лицо, а там уж твоё дело — обижайся, игнорируй, вызывай на дуэль. Ладимир мог принимать быстро правильные решения, реагировать так, как положено хорошему воину, знал, когда отступить назад, когда лавировать, а когда идти напролом — такие качества заслуживали уважения и показывали, что всё его поведение — это какой-то щит, может быть, защитная реакция. Благодаря своему воспитанию Артес усвоил с детства одно — внимание надо обращать только на значимые вещи. Среди аристократов были приняты дуэли, но до них доходили очень редко, так как даже самые молодые и пылкие люди осознавали, что исходом поединка будет гибель одного из противников. Существовало неписаное правило — пока не задели честь, оскорбив даму сердца, Родину, родителей или королеву, дуэли надо было избегать любой ценой. Помимо этого, любому дворянину внушалось, что дуэль с простолюдином не является благородным поступком. Единственным выходом было просто игнорировать выходки Ладимира и надеяться, что тому хватит ума не переходить черту дозволенного, что, впрочем, тот и делал. Помимо этого, самым значимым было то, что оборотень помогал ему, прикрывал тыл, когда это было нужно, и не предавал, даже спас ему жизнь, рискуя своей. Странное поведение было его личным делом и не задевало каких-то глубоких струн в душе Артеса. Когда же Ладимир влюбился в Аталэйнт, то Артесу открылась другая сторона его личности — более нежный, добрый, открытый. Потом что-то пошло не так, оборотень погрузился в себя, его терзали сомнения, он явно был не в своей тарелке, но все равно не предавал и не бросал Артеса, чтобы решить свои проблемы.

— Нам надо идти к алтарю. Скорей, — поторопил его Джой, оторвав от размышлений.

— Мне всё равно далеко не все понятно. Но я скорблю о моих спутниках, — сказал Артес.

— Не время скорбеть о Ладимире. Придашься этим мыслям потом, — сказал Джой. — Нам надо вернуться к пирамиде. Недалеко от неё есть портал, которым мы можем воспользоваться, чтобы попасть к следующему алтарю.

— Что за алтарь? — спохватился Артес. — Я уже прошёл все алтари.

— Почти. Чтобы стать истинно могучим, тебе остаётся пройти алтарь Чёрной магии, — сказал Джой.

— Чёрной Магии? — Артес напрягся. — Что-то мне это не нравится.

— Думать будешь на месте. Сейчас сюда прилетят все сильнейшие маги Огня, поэтому нам надо убираться восвояси как можно скорее, — сказал Джой, вскакивая на верблюда. — Садись за мной.

Пока они ехали по пустыне до очередного портала перемещения, Артес обдумывал произошедшие события, прокручивая в голове возможные варианты того, что может произойти в будущем. Несмотря на слова Джоя и увиденные трупы, он сомневался, что Ладимир мог просто так погубить столько невинных людей, в том числе свою любимую. Вероятно, что-то произошло. Может быть, Джой был прав — демон, сидящий внутри Ладимира, проснулся. Но тогда выходит, что его проводник был убит — никак иначе его тёмная суть не смогла бы выбраться наружу.

Артес не успел додумать до конца свою мысль, потому что они подъехали к очередному месту для перемещения.

Джой произнёс заклинания, и они переместились в какую-то заброшенную церковь.

— Вчера я создал временной портал тут. Сейчас он закроется, — утомлённо сказал Джой. — Это весьма трудоёмкое занятие, мой мальчик. Тем не менее, мы всего лишь в шаге от завершения твоей миссии, поэтому я был готов на такие жертвы.

— Жертвы? — удивился Артес.

— Конечно. Любое волшебство требует энергетических затрат. Есть специальные эликсиры, которые могут помочь тебе восстановить силы, но у меня не было времени на их поиск. Пока что ты колдовал инстинктивно, но всё равно, должно быть, чувствовал усталость и упадок сил после каждого сотворённого заклинания.

— Я думал, что это от нервного перенапряжения, — сказал Артес, выходя вслед за Джоем из церкви. — Что это за мрачное место?

— Мы в Румынии. Трансильвании. Шуточка тёмных магов — магистры выбрали родину Дракулы для алтаря чёрной магии. Забавно, не так ли?

— Ужасно, — согласился Артес. По небу пролетали мрачные облака. Где-то в отдалении громыхал гром, а над тёмным лесом, виднеющимся за оградой кладбища, сверкали всполохи молний.

— Подходящая погодка для нашего дела, — потирая руки, сказал Джой. — Идём, вот в том склепе проход к алтарю магии.

Они зашли в сделанный из чёрного мрамора склеп, с выгравированной на крыше надписью «aeternae noctis somno» (вечный ночной сон). Джой отодвинул крышку саркофага, который стоял посередине склепа, показав Артесу ступени, ведущие вниз.

Молодой человек и его опекун спустились вниз по мрачному коридору, освещённому тускло горящими свечами, стоящими в покрытых паутиной нишах.

В самом низу была украшенная демоническими изображениями медная дверь.

Джой открыл её большим ключом с головкой в форме черепа.

— Мне кажется, или это слишком уж картинно? — сказал Артес, который скептически осматривал помещение, в которое они попали. — Везде эти мрачные символы, демоны, ключи… И я в первый раз вижу дверь, которая ведёт к алтарю. Все остальные были открыты магам их стихий.

— Это ты так думаешь, — проходя в центр зала, который был таким же мрачным, как и коридор, отозвался Джой, который зажигал факелы, висящие на стенах. — Обычный человек даже близко к алтарю подойти не сможет, как и маг другого клана. В первый алтарь тебя пустила Хранительница. В остальные ты смог зайти потому, что был Избранным. Вместе с тобой близко к алтарю могли подойти твои спутники, потому что иногда маги берут на церемонии обращения своих помощников — домовых, демонов… Зависит от вида магии. Но к самому алтарю они не смогли бы приблизиться ближе чем на 10 метров. Не забывай, что те алтари, которые ты прошёл, относятся к светлой магии. Их охраняет высшая магия, против которой нет защиты, — магия Демиургов и Хранительницы. А алтарь некромантии был создан искусственно, как и сама наша магия.

— Что это значит? — удивился Артес, который обошёл все помещение, рассмотрел устрашающие рисунки на стенах и с отвращением глядел на алтарь, который был сделан из слепленных вместе человеческих черепов в форме чаши.

— Первым магом-некромантом стал маг Огня, разумеется. В них всегда бушуют самые сильные страсти. Он пожелал величия, хотел стать главной клана, магистров магии. Но его собственная младшая сестра оказалась сильнее, поэтому он проклял свой род и ушёл из клана. Со временем, после долгих тренировок и усилий, он понял, что всё равно никогда не станет настолько сильным, как его сестра, и не сможет её победить. Тогда этот первооткрыватель решил пойти другим путём — создать собственную магию. Он обратился к Демиургу Вечности и Времени, но тот отверг его мольбу. Тогда маг попросил о помощи Демиурга Хаоса, который открыл ему тайны загробной жизни. За это Хаос потребовал страшную цену — его магическую суть. После смерти маг не смог бы слиться с эфиром и стать частью круговорота жизни, чтобы потом вернуться в другом обличии на Землю, а стал бы вечным рабом Хаоса, не живым и не мёртвым. Того мага звали Тетрика.

— Это была женщина? — удивился Артес, стоявший возле алтаря.

— Да. Первым магом некромантом была женщина, которую обуревала ненависть и зависть к младшей сестре. Она обрела силу управлять мёртвыми, входить в загробный мир, воскрешать убитых, командовать разлагающейся плотью. В какой-то момент Тетрика достигла такой силы и власти, что победила два клана магии — Землю и Воздух. Тогда вечные враги — Вода и Огонь — объединились, и пока их войска сражались с воинами Земли, Воздуха и Тьмы, магистры кланов проникли в жилище Тетрики и убили её, правда, и сами они погибли, отдав всю свою энергию. Таким образом, одна сестра убила другую с помощью своего бывшего врага, ставшего другом. В той войне кланы Воздуха и Земли очень ослабли, а Огня и Воды укрепили свои позиции. До этого Тетрика набрала учеников, обратив часть магов Воздуха и Земли в свою новую силу. Им пришлось самим создать этот алтарь, и его не защищают ни Хранительница, ни Демиурги. Все эти, как ты выразился, атрибуты нужны для отпугивания людей, да и маги чувствуют себя неуютно, глядя на демонов и чёрные метки. В двери вставлен обычный ключ, но если в склеп войти без мага некромантии, то из под земли встанет с полсотни зомби, которые разорвут любого на части. Даже магу Огня будет трудно с ними справится, так как их нельзя сжечь. Убить мёртвого труднее, чем живого. Даже скелет будет продолжать сражаться. Кстати, все демоны и твари, вырезанные на стенах, тоже оживают. Ну да хватит говорить о былом и рассказывать легенды. Пора тебе пройти последний, самый важный ритуал.

Артес в растерянности стоял около алтаря, потому что рассказ отчима пробудил в его душе противоречивые чувства.

— Это твой шанс, мальчик! — резко сказал Джой. — Тебе остался один шаг до твоей цели! Ты прошёл такой долгий путь, и вот ты здесь! Скорее, подойти к чаше. Ты должен выпить из неё!

Артес всё ещё стоял в раздумьях. Он взял чашу в руки. В чёрной и густой жидкости, пахнущей кровью, отразилось его лицо. Внезапно перед его глазами опустилась пелена, и Артес словно перенёсся в другой мир. Он висел на странных нитях над пропастью. Внизу, далеко под ним, текла темно-красная река, из которой поднимались руки, изогнутые в невыносимой муке. Не было ни стен, не потолка, но, тем не менее, Артес чувствовал, как что-то удерживает его от падения. На поверхность реки выплыла фигура в красном от крови платье. Это была она — незнакомка из сна. Хрупкая фигурка, словно кто-то дёрнул её за невидимую нить, взлетела вверх, и оказалась у его лица. Артес вскрикнул — у девушки были выколоты глаза.

— Зачем ты здесь? — повторила она — Зачем хочешь пройти обряд?

— Это завершит круг, мой путь, — с жалостью, сжигавшей его сердце, произнёс Артес.

— Сделав это, ты потеряешь себя, — коснувшись костлявой рукой его лица, сказала девушка.

— А ты? — внезапно спросил Артес. — Могу ли я вернуть тебя? Почему ты здесь?

— Я плачу за свою ошибку, — печально сказала девушка, обратив к нему пустые глазницы. — Но ты не должен идти таким путём. Оставь мёртвых этому забытому миру и миру благословения. Поверь — ты не хочешь потерять свою душу…

— Но кто ты? Как я могу спасти тебя? — в отчаянии воскликнул Артес.

— Нельзя спасти всех, — падая в реку, отозвалась незнакомка, — всегда надо делать выбор.

Артес очнулся. Джой схватил его за руку и озабоченно тормошил.

— Что случилось? Ты вроде как упал в обморок.

Молодой человек тряхнул головой. В голове шумело. Он чувствовал, что силы природы отчаянно сопротивляются новой магии, не хотят принимать её, проходить ритуал.

— Джой, — решительно произнёс он, — я не хочу проходить этот ритуал. Это было бы неправильно.

Джой помедлил. Обмануть Артеса он бы не смог — тот стал слишком чувствителен ко лжи. Поэтому он вздохнул и призвал все своё красноречие:

— Послушай, миру нужен сильный владыка. Так было всегда. Приняв силу некроманта, ты сможешь получить безграничную власть над людьми. Ты можешь возвращать их к жизни — то, о чем мечтают эти создания с момента своего созревания и осознания того, что они смертны. Ты подаришь им вечную жизнь! Станешь их королём. Маги будут бояться тебя, ибо тот, кто властвует над человечеством — властвует и над магией. Магия затухает… Ещё пара столетий — и она исчезнет в том виде, в котором есть сейчас, навсегда. Все эти жалкие гномы, фейки и эльфики исчезнут. Будут люди, вампиры, оборотни и зомби! А ты с твоей силой будешь их Властелином! Сможешь изменить ход истории, сделать жизнь лучше.

Артес смотрел на Джоя и понимал, что тот верит в то, что говорит. Но почему-то нарисованный им мир и будущее казалось бесцветным, мрачным и холодным. Он привык к магии природы, ему понравилось всё разнообразие рас и созданий, которых она породила, а их гибель казалась варварством. Артес, задумавшись и посмотрев на опекуна, положил руки на чашу.

Дверь склепа распахнулась. В освещённом проёме стоял воин в чёрной кольчуге, с длинными чёрными волосами, в которых запуталось перо хищной птицы. На его плече сидел белый ястреб.

Странен был облик воина, и странный был у него взгляд… и что-то очень знакомое видел Артес в этих жёлтых глазах с расширенными из-за полумрака зрачками.

Ну конечно! Это был Ладимир, в чистой косоворотке, но без единого намёка на кольчугу, и никакого ястреба у него на плече не было, как и пера в волосах. Он был очень бледен, на лбу, у корней волос, виднелась запёкшаяся рана, но в общем и целом он не отличался от Ладимира прежнего.

Ладимир слегка поклонился и сказал:

— Привет всей честной компании. Продолжайте, продолжайте, я и не думал вам мешать.

С этими словами он сел у стены, согнув одну ногу в колене, вытянув другую и выпрямив спину, и стал многозначительно рассматривать высеченные на противоположной стене изображения чудищ.

Артес осторожно поставил чашу на стол, внимательно осмотрел появившегося Ладимира, стараясь понять, призрак ли это, игра воображения или действительно проводник каким-то чудом оказался в этом забытом Богом месте.

— Джой, это твои штучки? — подозрительно спросил Артес опекуна.

— Клянусь всем, чем владею, нет, — напряжённо сказал Джой.

— Ещё раз прошу прощения, — сказал Ладимир. — Кажется, это мои штучки.

— Так ты жив! — воскликнул Артес, отходя от алтаря. — Что произошло??

Ладимир смотрел в стену, и лицо его было неподвижно, он лишь слегка сдвинул брови.

— С кем что произошло? — поинтересовался он.

— С тобой, Аталэйнт? Я думал, что ты тоже погиб!

— А я должен был погибнуть? Ах, ну да… Извини, Джой, не оправдал твоих ожиданий.

— Как раз я от тебя гибели не ожидал… надеялся — возможно, — холодно сказал Джой.

— Да ладно, — флегматично сказал Ладимир.

Артес пошёл было к Ладимиру, но опекун остановил его со словами:

— Погоди! Ты забыл, что я тебе говорил? Это Черная Рысь. Он может быть опасен.

Ладимир опять слегка нахмурился, но промолчал.

— Подожди, Джой. Я не думаю, что он опасен. По крайней мере, для меня, — отдёрнув руку, сказал Артес. — Так что случилось у алтаря? Аталэйнт? Кто её убил?

Ладимир чуть склонил голову набок, как будто раздумывая.

— Ты это узнаешь, — сказал он после довольно продолжительного молчания, — но не сейчас и, скорее всего, не от меня. Это место не особенно располагает к разговорам. Нам надо уходить.

Отвечая, он посмотрел на Артеса, почти не повернув головы. Жуткий это был взгляд: Ладимир смотрел на Артеса и в то же время как будто за него и сквозь него, и в его глазах не отражалось ни единого чувства. Казалось, будто проводник не видит ни Артеса, ни Джоя и разговаривает с призраками, которых породил его больной разум.

Джой стоял рядом с Артесом, готовый в любой момент отразить нападение Ладимира. Он решил, что проводник выглядит ещё безумнее, чем всегда, и не разделял мнение Артеса, что Чёрная Рысь не опасна. На случай, если бы Ладимир в попытке помешать его планам напал, Джой был готов скинуться пантерой и драться со всей силой, на которую способен.

— Лучше ничего не спрашивать про принцессу, это может его спровоцировать. Ты же видишь, он пытается выманить тебя отсюда, — тихо сказал он Артесу и бросил Ладимиру: — Мы рады, что ты выжил и выполнил свой долг. Артес прошёл все алтари, теперь ты можешь идти. С миром.

Про себя Джой подумал, что если бы Ладимир присоединился к своей погибшей возлюбленной, было бы лучше и им, и ему самому.

Ладимир тяжело вздохнул.

— Знаешь, — сказал он Артесу, — я иногда жалею, что ты не оборотень нашего толка. Насколько проще было бы тебе и насколько проще было бы с тобой общаться…

Он сидел совершенно неподвижно, вид у него был отрешённый. Ему словно надо было собираться с мыслями каждый раз перед тем, как что-то сказать, и голос его звучал тускло и невыразительно. Рысь видела напряжённую позу Джоя и его готовность в любой момент вступить в бой, но её это ничуть не волновало. Слишком хорошим воином был Ладимир, чтобы обращать внимание на такие вещи.

— Поверь, ничего личного, но последнее, что мне сейчас нужно — это становится ещё и оборотнем, — довольно кисло сказал Артес. — Но вы с Джоем оба правы. Это правда неподходящее место для бесед и неподходящее место для тебя. Пожалуй, мне действительно следует для начала пройтись с тобой и выяснить, что и как.

В это время Джой начал медленно обходить алтарь, стараясь подобраться к Ладимиру, чтобы внезапно напасть. Он ничуть не волновался по поводу Черной Рыси, поскольку ей бы пришлось драться ещё и с бесчисленными демонами, которых он собирался вызвать из небытия. Демонов, которые могли уничтожать других демонов. «Какая ирония, — подумал Джой, — с помощью чёрной магии справится с Чёрной Рысью…». Тем не менее, он ещё медлил. Его останавливало воспоминание о ястребе, сидящем на плече Ладимира, когда тот появился в дверях. Только это слегка смущало Джоя.

Ладимир по-прежнему был неподвижен. Он знал намерения Джоя с такой доскональностью, словно тот не думал, а говорил вслух. Он снова был Зверем, и застать его врасплох было нельзя.

Артес, почувствовав движение опекуна, быстро встал между ним и оборотнем. По его рукам стекала сила, которую никто не смог бы остановить. Внезапно он почувствовал, что может объединить прошло и будущее, предвидеть события, но пока не знает, как управлять этим даром. Стихии, ранее разрывающие его, теперь слились в одну мощную энергию, которая соединяла в себе силы природы, времени и хаоса.

— Джой, успокойся, — строго сказал он. — Прежде всего, мне необходимо поговорить с Ладимиром. Слишком много неясностей. Потом, мне вовсе не хочется проходит этот ритуал. Хранительница сказала, что я завершил положенное мне — стал Избранным. Эти тёмные силы мне чужды. Если же ты так настаиваешь, то мы сможем обсудить это после собрания магов, или как это там называется.

Ладимир чуть усмехнулся.

— Извини, поговорить сейчас не получится, — сказал он. — Прежде всего надо уйти отсюда.

— Ну хорошо, пойдём, — легко согласился Артес, которому страшно не нравился алтарь некромантии. В душе́ он совсем не хотел проходить этот обряд. Он искренне обрадовался тому, что Ладимир выжил, но количество вопросов без ответов только множилось. Напряжение между Ладимиром и Джоем росло, поэтому молодой человек решил выяснять все детали на нейтральной территории. Для этого надо было успокоить Джоя, пусть даже прибегнув к небольшой хитрости. Решив так, молодой человек повернулся к Джою и тихо произнёс:

— Я не знаю, что именно произошло, как он выжил, и что случилось ранее, но всё равно уверен, что на меня он не нападёт и делает то, что всегда делал — говорит загадочно, но совершает действия осмысленно. Это типично для Ладимира, я уже к этому привык. Я думаю, что будет безопаснее для тебя отправить его к лошадям и Порталу в Братство. Подожди меня здесь. Я вернусь сразу, как только смогу.

— Да кто он такой, чтобы ты вёл его куда-либо? — решительно воспротивился Джой. — Он хороший воин, но не сильнее меня или тебя, а ты теперь можешь одним движением брови послать его к динозаврам на завтрак. Брось его, и продолжим. За меня же не беспокойся, моя интуиция мне подсказывает, что с этой Рысью сейчас я могу сладить.

— Судя по тому, что ты ещё жив, — пробормотал Ладимир, — ты слушаешь свою интуицию в крайне редких случаях…

— Я не могу никого никуда посылать. Пока. Ты же прекрасно знаешь, что сила без знания почти бесполезна. Да, когда мне грозит опасность, то магия проявляет себя и спасает, но сейчас мои силы молчат — а значит, я в полной безопасности. Не так ли? И я принял решение, поэтому лучше просто подожди меня здесь. Прошу тебя, доверься моему чутью, Джой, — ответил Артес, направляясь к выходу и тихонько подмигивая Ладимиру. — Мы быстренько съездим к Порталу, и я выясню, что и как.

Ладимир медленно поднялся, постоял немного, потом встряхнул головой и пошёл следом за Артесом. На пороге он взглянул на Джоя, ухмыльнулся и вдруг остановился.

— Да, чуть не забыл, — сказал он. — Джой, по-моему, я выполнил всё, что от меня требовалось, и даже больше. Не пришла ли пора рассчитаться?

Он стоял, выпрямившись и подняв голову. Глаза его лукаво щурились, на губах играла насмешливая улыбка, голос стал звонче. От былой неподвижности и апатии не осталось и следа.

— С удовольствием, — чуть прищурившись, ответил Джой.

Артес аккуратно вклинился между ними, сделав это настолько ненавязчиво, что сам себе поразился. Судя по всему, гибкость и пластика тела тоже развивались в геометрической прогрессией.

— Артес, детка, — сказал Ладимир, мягко отстраняя его, — не забывай, что я тебе чуть ли не по локоть. Ты мне весь обзор загородил. Всё будет в полном порядке. Мне причитается награда за мои труды, я намерен её получить, и только. Так что, Джой? Рассчитываться будем согласно твоим желаниям или моим?

— Уговор был по твоим желаниям, многоуважаемый, — улыбнулся Джой.

— Может, потом? — спросил Артес.

— Это займёт немного времени, — улыбнулся ему Ладимир. От угрюмой молчаливости он перешёл к дураковалянию, и Артеса это беспокоило.

Ладимир повернулся к Джою.

— Отлично, — сказал он, — тем более что согласно твоим желаниям и не получилось… на твоё счастье, между прочим. Хотя как знать… Кажется, я заболтался. Извини. Так вот, Джой, всё, что мне от тебя требуется — ничего. До скорого свидания.

И он слегка подтолкнул Артеса к выходу, намереваясь последовать за ним.

— Что и требовалось доказать, — удовлетворённо сказал Джой. — Твой приятель сумасшедший.

Артес, крайне обрадованный тем, что они всё-таки уходят, что никто никого не будет грызть, что не надо ждать денег или чего-то ещё, буквально вытолкнул Ладимира из склепа и бросил Джою:

— Мне кажется, это доказательство его доброй и безотказной натуры, как и хорошего отношения ко мне лично. Мы уходим, прошу, просто подожди моего возвращения.

Джой, взбешённо стукнув кулаком по алтарю, произнёс:

— Артес, ты совершаешь ошибку! Никакого толка от этой драной кошки тебе не будет!

Артес, не отреагировав на слова опекуна, продолжил идти вперёд.

* * *

Обратный путь Ладимир выбрал по своему вкусу, и он сильно отличался от того, что привёл Артеса к алтарю некромантии. Было похоже, что они идут по склону гору, усеянному валунами, но из-за тумана, который стоял плотной белой стеной, ничего нельзя было разглядеть.

— Ладимир, так что произошло с тобой и Аталэйнт, пока я проходил алтарь Огня? — спросил Артес. — Думаю, времени вполне хватит для того, чтобы ты мог всё мне рассказать.

Из-за тумана их окружал мутный серовато-белый свет, и лицо Ладимира казалось мертвенно-бледным.

— Не сейчас, — ответил проводник. — Я же тебе сказал ещё в алтаре некромантии. Сначала надо попасть в Братство.

Артес удивился, и что-то дрогнуло в его душе. Он как будто вновь услышал голос Джоя, который говорил ему, что Ладимир превратился в демона, который уничтожает всё и всех на своём пути.

Но Ладимир не был похож на демона, точнее, не более, чем обычно, и Артес не чувствовал никакой опасности, исходящей от него.

— Ладимир, я обязательно приеду в Братство навестить тебя, — сказал он. — Но сейчас я не могу. Джой ждёт меня у алтаря. Я не собираюсь становиться ещё и некромантом, но мне придётся объяснить это Джою.

— Если Джой тебя ждёт, — ответил Ладимир, — то зря. Ты не вернёшься к алтарю.

— Почему?

— Потому что сейчас ты поедешь со мной в Братство.

Ладимир говорил тоном, не терпящим возражений. Артес был неприятно поражён и насторожился.

— Ты что же, мне приказываешь? — холодно спросил он.

— Нет. Констатирую факт.

— Ладимир, я никуда сейчас с тобой не поеду, я же сказал тебе. Я всё объясню Джою и вернусь к своей невесте. После своей свадьбы я навещу тебя, но не раньше. И если ты будешь продолжать настаивать, мы поссоримся. Думаю, этого не хочешь ни ты, ни я.

Ладимир остановился, закрыл глаза и опустил голову. Постояв так несколько минут, он снова пошёл вперёд.

— Я не буду настаивать, — сказал он. — Я просто скажу тебе, о чём только что вспомнил.

— И о чём же?

— О долге. Джой со мной расплатился, но ведь и ты мне должен. Как-никак, я помог тебе пройти алтари и остаться в живых при этом.

Артес скрипнул зубами. В редких случаях Ладимир проявлял чудеса изобретательности.

— И что же ты хочешь? — спросил Артес, предугадывая ответ.

На губах Ладимира появилась слабая улыбка.

— Тебе это известно, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Братство. Сейчас же.

— Хорошо, — произнёс Артес.

Дальше они шли в молчании. Артес, помня о предупреждении Джоя, внимательно наблюдал за Ладимиром, но не видел ничего, что расходилось с его обычным поведением и могло бы указать на таящуюся в его спутнике опасность.

Однако лицо Ладимира слегка изменилось. Под глазами стала проступать синева, и черты заострились. Артес не знал, чем это было вызвано — то ли усталостью после резни в Башне, то ли влиянием демонической сущности.

Его размышления прервало монотонное журчание ручья. Возле ручья стояли Ваджра и Бешеный и внимательно вглядывались и вслушивались в туман, вытягивая шеи и настораживая уши.

Молодые люди прошлёпали по воде и оказались рядом с лошадьми.

«Наконец-то», — сказал Бешеный.

Ладимир прошёл к Ваджре и взял поводья, но Ваджра мгновенно повернулся к нему грудью.

«Слушай, Лохматый, — сказал он. — Везти тебя должен Месяц».

«И если ты только…» — начал было Бешеный, но Ладимир его резко оборвал: «Что «я только»?! Мне плевать, что вы решили! И если вы оба сейчас же не заткнётесь, я останусь здесь!».

Ваджра и Бешеный смотрели на Ладимира, он — на них. Бешеный сделал ещё одну попытку, но уже не так уверенно: «Да что такого? Ваджра ведь его не слопает и кусаться не собирается. Куда тебе…», — но Ладимир рявкнул: «Заткнись!» — и Бешеный недовольно умолк.

Ладимир развернул Ваджру и вскочил в седло, Артес сел на Бешеного, и они помчались прочь.

Артес не мог припомнить, чтобы хоть раз за всё путешествие проводник так гнал коня, и он удивлялся, почему тот выбрал такое неподходящее для скачек место. Из-за тумана ничего не было видно; казалось, будто кони летят в пустоте.

Артес не мог сказать, сколько времени у них заняла эта странная поездка в мире между небом и землёй. Он понял, что туман начал рассеиваться, когда вместо неясного шевелящегося тёмного пятна впереди он начал различать круп, змеиный хвост и задние ноги Ваджры. Вскоре туман отступил совсем, и оказалось, что со всех сторон их окружил огромный город. Артес ясно видел здания с причудливыми крышами, на одном из которых, с круглым золотым куполом, тускло блестел крест, людей, сновавших, подобно муравьям, по узким выложенным брусчаткой тротуарам, и низкое серое небо.

Кони загремели копытами по брусчатке, разбрызгивая во все стороны грязную слякоть, но не сбавляли скорость. Артес решил не обращать внимания на людей, которые с ужасом шарахались в стороны (впрочем, шарахались они не от необычного вида всадников и лошадей, а от грязи, которая летела из-под копыт), и взглянул в сторону Ладимира.

Ладимир не смотрел на него. Он почти лежал на шее Ваджры, одной рукой опираясь о гребень, чтобы не напороться на острые костяные шипы.

Они ещё и четверти часа не пробыли в этом городе, но Артес чувствовал, что задыхается от густого грязного, влажного воздуха, насыщенного испарениями. После чистого, ничем не отравленного воздуха Запределья разница казалась особенно большой. Артес чувствовал, что у него начинает кружиться голова, и удивлялся — неужели в Лондоне такой же заражённый воздух, и как он тогда смог прожить там всю свою жизнь.

Этот мёртвый город, казалось, душил его, но лошади влетели в чугунные литые ворота, которые еле успели распахнуться перед ними, и Артесу стало легче. Он оторвал взгляд от Ладимира и увидел, что жеребцы стоят посреди галдящей толпы, и сквозь эту толпу к ним пробираются какие-то люди.

Воздух наполнился приветственными криками. Ладимир попытался выпрямиться, но не смог и упал бы на шею Ваджры, если бы его не подхватил стройный юноша, вынырнувший из толпы.

Вокруг всё стихло. Юноша осторожно снял Ладимира с седла и сию же секунду исчез в толпе. Артес онемел. Он тупо смотрел на тёмное пятно, которое расплылось по светло-коричневому потнику, и вдруг понял и причину сильной бледности проводника, и то, почему он так гнал лошадей.

Артес спрыгнул на землю и хотел было последовать за воином, который унёс Ладимира, но толпа, разом притихшая, стояла стеной. Он оказался среди молодых людей в чёрной форме с серебряным шитьём, которая сильно напоминала одежду Ладимира. Многие из них были светлоглазые, у многих волосы были странного цвета, зачастую с чёрными пятнами или полосами, и все без исключения были при оружии, большая часть — с мечами. Они подозрительно и мрачно разглядывали Артеса.

Артес поклонился с изяществом, но подробное знакомство решил отложить на потом и сначала выяснить, что сталось с Ладимиром. Однако стоило ему шагнуть вперёд, как дорогу ему заступил светловолосый великан.

Артес сам был не маленького роста, но этот верзила был выше его и гораздо мощнее. Светло-жёлтые глаза в сочетании с почти белыми бровями и ресницами отнюдь не добавляли дружелюбия его грубом лицу.

Артес вздохнул про себя, решив, что близкого знакомства с членами Братства, видимо, не избежать, и спокойно посмотрел в глаза подошедшему, равнодушно, но пристально обежав быстрым взглядом остальную толпу.

Чем дольше Артес смотрел в эти светлые глаза, тем больше ему не нравилось их выражение. В них не отражалось ни единой мысли, ничего, кроме ярости бешеного быка. И в походке незнакомца, в том, как было напряжено его тело, чувствовалась угроза. Так тигр подходит к чужаку, который покусился на его владения, с тем чтобы задать ему хорошую трёпку.

Артес стал отступать назад для того, чтобы сохранить необходимое расстояние для свободных движений в драке, если вдруг она всё-таки произойдёт. Он не считал, что это возможно — в конце концов, здесь полно воинов, которые оттащат своего товарища, вздумай тот напасть, — но решил, что лишняя осторожность не повредит.

Рядом с ним, с трудом продравшись сквозь толпу, появился невысокий воин с длинными тёмно-каштановыми волосами, повязанными широкой чёрной лентой.

— Эээ… Мстислав, — сказал он мягким хрипловатым голосом, — не надо. Не до твоих причуд сейчас, клянусь дном морским.

На великана эти слова не произвели никакого действия. Похоже, он их даже не слышал.

Воин тяжело вздохнул и повторил попытку:

— Прекрати, слышишь? Даже если этот парень в чём-либо виноват, Див Мирославич сам с ним разберётся, и твоя помощь ему вовсе не нужна.

Ответа вновь не последовало.

— Чёрт побери, Мстислав, хватит, в конце концов! — воскликнул воин и ухватил великана за рукав.

Тот слегка шевельнул рукой. Это было небрежное, как бы между делом, движение, но воина отбросило на три метра в сторону, и расстояние было бы больше, если бы не толпа, в которую он угодил и которая соединёнными усилиями поставила его на ноги.

Хотя Артесу было совершенно не до того, эта сценка произвела на него впечатление. Он часто читал в рыцарских романах о такой сказочной силе, но ни разу ещё не видел её в жизни.

Дело принимало дурной оборот, и Артес напрягся, готовый в любой момент отразить натиск этого чудовища. Он не хотел начинать своё пребывание в Братстве с драки, но ему не оставляли другого выхода.

Воин, который пытался остановить Мстислава, понял, что ничего не может сделать, и отчаянно крикнул:

— Бренн!

Очень медленно из толпы вышел воин под пару Мстиславу, разве что ниже ростом, зато шире в плечах. Он укоризненно посмотрел на своего миролюбивого товарища и нехотя заговорил:

— Ладно тебе, Мстислав, побесился и хватит. Что ты…

Окончания его речи никто не услышал, потому что Мстислав, оскалившись, с глухим рыком ударил его в челюсть.

Через секунду возле Артеса в яростной схватке сцепились два огромных доисторических чудовища, которые выглядели в обстановке современного города будто пришельцы с другой планеты. Бренна Артес с некоторым трудом определил как махайрода — он видел подобных зверей в Запределье, но Мстислав был ему не по зубам. Он был выше Бренна в холке и легче и тоньше телосложением, однако при этом обладал чудовищной силой. Эта сила в сочетании с быстрыми движениями, невероятной ловкостью и гибкостью наносила ужасные повреждения. Артес ясно видел, что Бренн, который поначалу только защищался, вынужден был перейти к нападению, потому что иначе противник разодрал бы его в клочки.

Его сильно удивила реакция остального Братства. Воины хмурили брови и кусали губы, но не проявляли никакого желания растащить противников. Он был уверен, что Бренну несдобровать, и хотел уже вмешаться, как вдруг между дерущимися проскользнула чёрная молния, и их отбросило друг от друга.

Бренн обернулся человеком и, отплёвываясь от грязи пополам с кровью, с помощью Артеса кое-как поднялся на ноги. Мстислав был не так сговорчив и, лёжа на спине, бешено рычал. Над ним, прижимая его к земле, стоял чёрный зверь. Артес не смог опознать, что это за животное, да и виден ему был лишь пушистый, как у снежного барса, хвост и длинные чёрные кисточки на острых ушах.

— А ну, скидывайся, — крикнул этот незнакомец, дёрнув хвостом из стороны в сторону. — Живо, кому сказал!

И влепил Мстиславу основательную затрещину. Великан ответил бешеным рёвом, но всё-таки обернулся человеком. Одновременно с ним превратился и его противник и, крепко схватив его за шиворот, рывком поднял на ноги.

— Успокоился сейчас же! — крикнул он сильным звучным голосом. — Иначе я тебя на века успокою!

Завершил этот призыв чудовищный удар, и Мстислав, как ни странно, успокоился. Он кое-как отпрыгнул в сторону, тряся головой и потирая повреждённую скулу, и неразборчиво забормотал:

— Да я ведь ничего не сделал, сударь… даже не начинал ещё…

— Я тебе начну! — резко оборвал его противник.

Самое интересное заключалось в том, что укротитель Мстислава (лицо его Артес никак не мог разглядеть) был ниже ростом не то что Мстислава, но даже Артеса и никак не выглядел суператлетом.

— Доставишь гостя в больницу к Ладимиру, — продолжал незнакомец, ни разу не взглянув в сторону Артеса, — и присмотришь за ним. И чтобы ни единый волос с его головы не упал! Понял?

У Мстислава голос перехватило от обиды, и он уставился на незнакомца. Столько в нём было сходства с обиженным ребёнком, что Артес едва не рассмеялся.

— Не слышу, — угрожающе произнёс незнакомец своим звучным низким голосом.

— Так точно, сударь, — ответил Мстислав. — Понял.

— Ну так выполняй, а не стой столбом! — рявкнул незнакомец и исчез в толпе, которая расступилась перед ним как по мановению руки.

— Доигрался? — спросил воин, который первым пытался унять Мстислава. — Ещё скажи спасибо, что ему не до тебя сейчас. Дёшево отделался.

— Заглохни, Чеглок, — мрачно ответил Мстислав. — Без тебя тошно.

— Тошно ему! — фыркнул Бренн. — Ты меня едва на фантики не порвал, и то я не жалуюсь.

— А какого хрена ты полез? — грозно поинтересовался Мстислав с явным намерением возобновить прерванную драку.

— Я полез? — удивился Бренн, но Чеглок быстро вмешался:

— Мстислав, у тебя поручение, по-моему.

— Да помню я, — мрачно отозвался Мстислав и кивком предложил Артесу следовать за собой.

С точки зрения Артеса, было не совсем благоразумно поручать его заботам человека, который только что покушался на его жизнь, но он повиновался. Компанию им составили Чеглок и Бренн — тому определённо надо было в больницу больше остальных.

В больнице было пусто. Внизу Мстислава с Артесом, Чеглоком и Бренном встретили два воина, очевидно, охранники, и пропустили их беспрепятственно.

По каменной лестнице они поднялись на четвёртый, последний, этаж, причём Мстислав явно шёл по наитию — спросить, в какую палату положили Ладимира, было не у кого. Артес всё больше удивлялся и вместе с тем всё больше тревожился — так непохоже было это заведение на привычные ему больницы. Везде чисто, но нет обычного больничного запаха, смеси хлорки и лекарств; мало того, нет ни больных, ни врачей, ни медсестёр… хотя, наверное, здесь было бы правильнее говорить о медбратьях.

Вряд ли можно было предположить, что весь персонал больницы столпился в палате одного больного, и Артес всё сильнее сомневался в том, что его друг получит здесь необходимую помощь и уход.

Откуда-то сбоку вынырнул человек в белом халате, и Артес вздохнул с облегчением.

— Авиценна! — негромко окликнул врача Чеглок.

Тот обернулся.

— А, вы здесь уже… Див Воронович предупредил. Прямо по коридору, последняя палата… Боже, с тобой-то что случилось?

Вопрос относился к Бренну, который угрюмо посмотрел на Мстислава и ничего не сказал.

— Спустись вниз, может, застанешь там ребят. Мне ассистировать придётся, так что извини.

Бренн чертыхнулся сквозь зубы и пошёл обратно. Чеглок тем временем пытался выяснить у Авиценны, что с Ладимиром, но тот лишь покачал головой и исчез.

В голову Артесу пришла страшная мысль, что те раны, которые он видел на теле Ладимира, ещё не самое плохое, что с ним случилось.

У палаты Ладимира уже сидел стройный юноша, тот, который снял его с седла. Он кивнул товарищам, и те сели рядом с ним на скамью. Артес сел на другую скамью, чуть поодаль — от волнения и внезапно нахлынувшей усталости у него подкашивались ноги.

Почти сразу за ними по коридору, в спешке застёгивая халат, прошёл врач, по мнению Артеса. Но, похоже, его мнение расходилось с мнением Мстислава, который мгновенно вскочил и загородил врачу дорогу.

Чеглок возвёл глаза к потолку.

— Я хирург, к твоему сведению, — сквозь зубы сказал врач. — И я здесь, потому что меня вызвал Див. Уйди с дороги.

— Как бы не так! — рыкнул Мстислав. — Хрен я позволю, чтобы Ладимир помер из-за какой-то дряни!

— Мстислав! — обречённо начал Чеглок, но его перебил донёсшийся из палаты голос, в котором Артес узнал голос молодого человека, прекратившего драку:

— Мстислав, заткнись и сядь на место! Я действительно его вызвал. Мне что, перед тобой отчитываться нужно?

Мстислав сел, всем своим видом показывая, что совершенно не согласен с таким подходом к делу. Хирург, бросив на него мрачный взгляд, прошёл в палату.

Артесу Мстислав уже стал надоедать, и он начал прикидывать, на кого этот зверь набросится в следующий раз и хватит ли у него, Артеса, терпения, чтобы самому ему не врезать.

Довольно скоро Артес обнаружил, что вокруг не так пустынно, как ему показалось вначале. В коридоре то и дело появлялись воины; так как двигались они бесшумно, то возникали в самый неожиданный момент. Они переглядывались с товарищами, которые сидели на скамьях, и иногда что-то спрашивали — так тихо, что Артес их не слышал. Его соседи слышали их превосходно и отвечали так же тихо, но чаще всего дело заканчивалось обменом взглядами. Когда Артес посмотрел в окно, у него в глазах зарябило от множества чёрных мундиров с серебряным шитьём. Любая другая толпа давно обнаружила бы себя шумом и гамом, но эта была бесшумна и безмолвна.

Всё это выглядело странно и было непохоже на человеческое поведение — здесь был свой этикет. Со временем — а его у Артеса было изрядное количество — молодой человек сообразил, что общение происходит на бесшумном языке, вроде того, как общались между собой и с Ладимиром Бешеный и Ваджра, но на каком-то своём наречии, которого Артес не понимал.

Спустя час после начала операции появился очередной воин. Однако с товарищами переглядываться он не стал, а примостился поодаль, на пуфике у окна. Без особого удивления Артес обнаружил, что Мстислав медленно поднимается со своего места, глухо и низко рыча. Чеглок и Равана не дремали и, ухватив его за рукава, дёрнули вниз. Судя по тому, как Мстислава перекосило, когда ему пришлось плюхнуться на место, рывок Раваны был сильнее.

— Да чёрт побери! — шёпотом закричал Мстислав. — Что, уже и эту гниду по стенке размазать нельзя? Какого чёрта он припёрся? Всех в грязи вывалял и сидит здесь, такой чистенький!

— Нельзя! — резко и тоже шёпотом осадил его Чеглок. — У него есть на это право. Когда-то он был его лучшим другом. Сиди смирно и успокойся, ради Бога.

Мстислав не был согласен, но покорился, изобразив на лице такое презрение, что новоприбывшему воину, будь он хоть каплю впечатлительнее, лучше всего было бы провалиться сквозь пол. Однако он то ли не отличался чувствительностью, то ли давно привык к попрёкам — на слова Мстислава, как и на его поведение, он не обратил ни малейшего внимания.

Когда Чеглок убедился, что Мстислав не намерен начинать драку, он тихо подошёл к Артесу и сел рядом.

— Операция, похоже, затянется, — очень тихо заговорил он, — а ты устал с дороги. Внизу есть столовая, можешь перекусить пока. Душевая в конце коридора. А если хочешь отдохнуть, занимай любую палату. Наши палаты на больничные мало похожи.

Артес был тронут его участием, которое особенно выделялось на фоне всеобщего равнодушия и даже злобы.

— Больше спасибо, — также тихо ответил он. — Но я хотел бы дождаться конца операции. Я многим обязан Ладимиру. Кроме того, мне нужно поговорить с Великим Князем.

— Сразу после операции он тебя не примет, скорее всего. И неизвестно, примет ли вообще. Пока Ладимир не придёт в себя, вряд ли ему будет дело до чего-либо другого. Может, и примет, конечно, наперёд ничего нельзя сказать, когда дело касается его. В любом случае, сразу после операции обращаться к нему не следует. Надеюсь, ты не воспримешь это как оскорбление.

И Чеглок вернулся к своим товарищам.

Время тянулось бесконечно долго. Равана вышел и вскоре вернулся с подносом, уставленном кружками, в которых был травяной чай. Сначала он обошёл своих товарищей, потом приблизился к Артесу — у молодого человека пересохло в горле, и он, взяв кружку с подноса, кивнул Раване в знак благодарности. Воину, сидящему в стороне, Равана не подал кружку. Он поставил её рядом с ним на подоконник и сел на своё место.

Так же бесшумно, как и предыдущие, в коридоре возник очередной воин. Однако он не остался на месте, а прошёл вперёд ровным и твёрдым шагом. Воины кивнули ему, и Чеглок даже поднялся, уступая место, но вошедший жестом отказался. Он бросил взгляд на Артеса — и Артес готов был поклясться, что более неприятного лица он не встречал, — и сел на широкий подоконник.

Впоследствии Артес не раз досадовал на то, как плохо разработаны отличительные знаки в Братстве. Это была небольшая организация, князей было всего двенадцать, и предполагалось, что все знают друг друга в лицо. Новичку здесь было сложно ориентироваться. Всё отличие формы князей от формы дружинников составляло то, что на нашивке простых воинов был один серебряный луч, у князей — два и у Великого Князя — три. Столько же серебряных окантовок было у очелий. Особые знаки почтения оказывались только Великому Князю, и младшие князья были почти неузнаваемы.

Вошедший, как позже узнал Артес, был Шивой, одним из самых загадочных князей Братства и единственным из младших князей, к которому воины питали хоть какое-то уважение.

Операция длилась пять часов, и когда из кабинета вышел хирург, на дворе стояла глубокая ночь. Дверь палаты за ним закрылась, и щёлкнул замок.

Воины поднялись со своих мест, тревожно всматриваясь в его лицо; Шива спрыгнул на пол и прошёл вперёд.

— Многочисленные ранения, — вяло заговорил хирург, с трудом подыскивая слова. — Из них ни одного смертельного, но все вместе они вызвали большую потерю крови (Артес припомнил, каким бледным ему показался Ладимир в алтаре некромантии). Левая нога… можно сказать, что её нет. Мышцы раздавлены, кости раскрошены… ни одного целого сосуда. Я настаивал на ампутации, Див решил иначе. В течение трёх дней и трёх ночей он просил его не беспокоить. Не знаю, что из этого выйдет. Думаю, ничего хорошего.

Он медленно пошёл по коридору. Мстислав ругался сквозь зубы; побледневший Чеглок стоял у двери в палату, не зная, то ли пытаться пройти, то ли ждать; Равана повернулся ко всем спиной и упорно смотрел в окно; воин, стоявший в стороне, низко опустил голову.

Лицо Шивы не изменилось. Он сказал Чеглоку:

— Я заменю тебя на эти три дня. Всё равно от тебя не будет никакого толку. Будь добр сообщить, если здесь что-то случится.

Чеглок рассеянно кивнул, и Шива ушёл тем же твёрдым и размеренным шагом.

Артес ничего не понимал, и никто не стремился что-либо ему объяснить. Чеглок явно был не в состоянии отвечать на вопросы, к другим воинам обращаться было бесполезно, и Артес быстро пошёл по коридору, собираясь нагнать либо Шиву, либо хирурга и попытаться выяснить что-либо у них.

Однако оба словно сквозь землю провалились. Артес обошёл все этажи, ни одной живой души не обнаружил, кроме маленького уборщика, ловко орудовавшего шваброй, который, как и следовало ожидать, никого не видел. Этот был не в форме, а в длинном белом халате, и на секунду Артесу показалось, что из-под халата высовывается кончик очень пушистого хвоста. Но ему было некогда заниматься подобной ерундой.

В растерянности он сошёл вниз, сам не зная как, дошёл до столовой и вдруг обнаружил одного из тех, кого он искал.

За столом возле окна, тяжело опустив голову на руку, сидел врач. Перед ним стояла чашка с дымящимся травяным чаем.

Артес вздохнул с облегчением и подошёл к нему.

— Доброй ночи, сэр… хотя, по-видимому, следовало бы сказать утро. К сожалению, мы не были достойным образом представлены друг другу. Мое имя лорд Артес Максимилиан Бенингтон Редворд. Не могли бы Вы сообщить мне, когда будет закончено лечение … — тут Артес запнулся, ибо с ужасом понял, что не может вспомнить фамилию Ладимира, причём скорее всего потому, что тот ее просто не называл, — вашего пациента?

Врач несколько секунд смотрел на него мутным взглядом. Лицо у него было утомлённое и осунувшееся. Артес понимал, что разговаривать с ним сейчас не время, но он волновался за своего друга, и иного выхода у него не было.

Наконец его собеседник указал ему на стул, отпил из кружки и сказал:

— Кажется, вы тот самый молодой человек, который его привёз?

— Да, вы правы.

— И вас дурно встретили здесь, несмотря на это.

Артес не смог подобрать ответ и предпочёл промолчать.

— К сожалению, от наших дикарей ничего другого ожидать нельзя… Князь Веромир, сударь, главный врач этой больницы. Лечение будет длительно, если оно вообще состоится. Ногу необходимо ампутировать, иначе начнётся заражение крови, которое приведёт к смерти. Думаю, оно уже началось. Но, к сожалению, Див Мирославич не согласился со мной. Скорее всего, Ладимир умрёт через несколько часов благодаря усилиям целителя-самоучки, у которого на самом деле есть кое-какие способности, но они, конечно, недостаточны для лечения такой травмы.

Веромир как будто обрёл силы после этих слов. Он выпрямился и откинулся на спинку стула. Лицо его было довольно красиво, из зелёных глаз исчезла мутная дымка, взгляд стал ясен, и Артес заметил в нём сочувствие — похоже, Ладимир был князю небезразличен.

Но осознал молодой человек это позже — он был слишком ошеломлён словами Веромира.

— Неужели все настолько серьёзно? — спросил он. — Ладимир спокойно ходил, и, хотя было заметно… по определённым признакам, что ему очень плохо, и что ему нужен лекарь… Думаю, что ещё пару месяцев назад я бы об этом никогда не догадался.

— В левой ноге Ладимира, от ступни до колена, нет ни одной целой кости, и кожа сожжена. Без сомнений, его пытали, в том числе применив и испанский сапог — в этом я согласен с князем Дивом.

И Веромир добавил:

— Осмелюсь предположить, что вы незнакомы с демонами здешнего толка. Когда им полностью овладевает Зверь, они не обращают внимания ни на какие повреждения до тех пор, пока не выполнят поставленную перед собой задачу.

Слово, которым неоднократно пользовался Джой, говоря о Чёрной Рыси, и которое употребил этот князь, говоря о воинах Братства, обожгло слух Артеса.

Он напряжённо спросил:

— Демонами? А не могли бы вы, сударь, уточнить значение данного слова? Насколько я понял, воины вашего Братства оборотни и сражаются за высшие цели… Или я ошибаюсь?

— Внешне, сударь, это так. Но, видите ли, идеалом воина здесь считается лишённое рассудка кровожадное чудовище. Для него не существует понятия дружбы, любви или преданности, которые проскальзывают даже у обычных оборотней. Согласитесь, такое порождение зла можно назвать только демоном. И наши воины, сударь, не сражаются во имя высших целей. Они сражаются за то, что им укажет их предводитель.

По тону Веромира было понятно, что он осуждает такое положение вещей, и Артес, прокашлявшись, спросил:

— А как же вы позиционируете себя в этом обществе? Наверняка доктор, спасающий жизни, не стал бы находиться среди подобных существ.

Веромир отвёл глаза в сторону и помолчал, словно ему было тяжело отвечать на этот вопрос. Но всё же он ответил, и, хотя он старался говорить спокойным тоном, в его голосе иногда проскальзывала глубокая грусть и сожаление.

— Сударь, должен вам признаться — когда-то я сам был Великим Князем. Я хотел, чтобы мои воины сражались во благо Добра и Света. Но Бог не дал мне сил нести столь тяжёлое бремя, и Великим Князем был избран Див Корвус. Для которого, как оказалось позже, не существует ни Добра, ни Света. Но все были им довольны, поскольку он возвеличил Братство. Я пытаюсь, по мере сил своих, помешать обращению во зло наиболее чистых натур, которые сюда попадают. Когда-то и Ладимир был таким — юношей с чистым сердцем и благими помыслами… до тех пор, пока Тьма по воле Князя не захватила его…

— Так Великий Князь в Вашем Братстве — это должность? Любопытно, — Артес сел удобнее на неудобном стуле и посмотрел на Веромира. — А скажите мне, что вы думаете о том, что Ладимир был счастлив и влюблён всего неделю назад?

Веромир смотрел на него не менее зорко, и его голос теперь звучал холоднее:

— Скажу, что на мгновение его рассудок прояснился, пока вновь не был захвачен тьмой. Светлое начало в человеке всегда противится злу, так было и с Ладимиром. Если бы не Великий Князь, мы не знали бы ужасного демона по имени Чёрная Рысь…

Артес задумался. Слова Авеля подтверждали то, что рассказывал ему Джой. И это было неприятно, хотя даже сам Артес не мог объяснить свои чувства. Слово «демон» резало ему ухо, он предпочёл бы, чтобы Веромир вовсе от него отказался. Но ему нужно было прояснить то, что случилось в сторожевой башне, и он заставил себя сказать:

— Его любимая погибла, и при очень странных обстоятельствах. Как вы думаете, исходя из рассказанного мною, что с ней случилось? Могла ли её убить Чёрная Рысь?

Веромир ответил не сразу, и говорил он медленно и неохотно:

— Чёрная Рысь — демон, для которого не существует любви. Он способен лишь уничтожать. Страшнее его только тот Зверь, что стоит во главе Чёрного Крыла…

— А какой зверь стоит в его главе? Что есть Див?

— Я не знаю, что есть он, и никто не знает этого. Я думаю, что это незаконнорождённый отпрыск благородного отца с чёрной душой, которую он когда-то отдал на служение тьме, а теперь обращает во зло других.

— Мне кажется, что в любом существе, даже самом плохом, есть добрая сторона. Иногда оно само о ней не знает, — медленно произнёс Артес.

— Конечно, вы правы. В каждом существе есть искра света… если только оно не порождение Тьмы и не служит ей.

Артес задумчиво посмотрел на собеседника:

— И Библия нас учит прощать грешников, ибо в любом можно найти покаяние… Да и сам Дьявол в некоторых трактатах лишь падший ангел…

— И Библия же учит нас без жалости расправляться с демонами, которые совращают людей с пути добра и света, — мягко возразил Веромир, но на следующей фразе его голос зазвучал жёстче. — Дьявол — падший ангел, да, но ангел возгордившийся и в гордыне своей предавший своего Небесного Отца.

— Верно, верно, — улыбаясь, протянул Артес. Его взгляд на миг до удивления стал похож на взгляд Ладимира, впрочем, это произошло так быстро, что только очень внимательный собеседник заметил бы перемену. — Благодарю, сударь, за содержательную беседу. Вы мне открыли много граней Вашего Братства, а так же самого Князя Корвуса, и дали повод к размышлению. — Артес резко поднялся, сжав руки, но, внезапно застыв, бросил косой взгляд на Авеля. — Думаю, что вы позаботитесь о выздоровлении Ладимира. Ведь заблудшую душу можно спасти лишь тогда, когда она ещё трепещет в бренном теле. Даже и демоническом, — он опять сделал движение к двери и замер. — Не смею больше Вас задерживать, так как после столь сложной операции Вам самому нужен отдых.

Веромир вновь опустил голову, его оживление прошло, сменившись сильной усталостью. Он некоторое время смотрел на чашку с остывшим чаем, и когда заговорил, голос его зазвучал тускло и утомлённо:

— Выздоровление Ладимира всецело зависит от князя Корвуса. Сомневаюсь, что он ещё раз подпустит меня к больному. И в этот раз я ему понадобился только потому, что мой помощник в данных обстоятельствах был бесполезен.

— Благодарю Вас, сударь, — сказал Артес и вышел из столовой.

* * *

В следующие три дня Артесу казалось, что никогда ещё время не ползло так медленно. Он чередовал прогулки по маленькому садику, окружавшему больницу, с пребыванием возле палаты Ладимира. Точнее, в компании его друзей, которые переместились с четвёртого этажа на третий, чтобы не мешать Великому Князю. Тяжёлые мысли одолевали Артеса. Разговор с врачом подтверждал худшие его опасения насчёт Ладимира. Веромир был искренен и верил в то, что говорил — Артес ни секунды не сомневался в этом. Но ему очень хотелось, чтобы его собеседник лгал.

В конце концов, он решил задать Чеглоку несколько вопросов о Веромире.

На следующий день к друзьям Ладимира присоединился ещё один воин. Артес присутствовал при его появлении и был изрядно удивлён его внешним видом.

Он был немного выше среднего роста, хорошо сложён и мускулист. На нём не было формы, и тяжёлый белый меховой плащ был наброшен прямо на голые плечи. Всё тело его и лицо были покрыты шрамами. Его облик отличался скорее необычностью, чем красотой. Серебристо-белые косматые волосы, очень давно не стриженые, доходили до середины спины, такими же белыми были брови и ресницы, но не из-за возраста — на лице не было ни одной морщины. Пронзительно-светлые голубые глаза смотрели холодно и бесстрастно, и вообще лицо его не отличалось выразительностью.

При его появлении воины поднялись, и со всеми он поздоровался за руку. Ирбис — так звали воина, который постоянно держался в стороне и которого Мстислав назвал предателем, — остался безучастен.

Какое было имя у этого беловолосого воина, Артес так и не понял. Все называли его Генералом, и на это прозвище он откликался, но настоящее его имя ни разу не прозвучало.

Когда Артес решил поговорить с Чеглоком, Генерал был здесь же. Он не уходил из больницы и, насколько мог судить Артес по разговорам, был другом Ладимира.

Чеглок рассеянно прогуливался по коридору. Артес счёл момент удачным и присоединился к нему.

— Мне удалось поговорить с врачом, — сказал он. — Князем Веромиром. Он произвёл на меня очень странное впечатление… мне показалось, что он ненавидит службу всей душой, но уйти почему-то не может.

Чеглок глубоко задумался.

— Веромир? — произнёс он наконец. — Я знаю воина с таким именем. Дружина Витольда. Но, по-моему, он не был князем, да и никогда им не станет… Мстислав! Кто такой князь Веромир?

— Авель, — с большой неохотой откликнулся тот.

— Авель? Разве у него есть прозвище?

— Ну да. Авель его прозвище, имя после посвящения Веромир. Так же, как Шива Таргитай.

— Как… у Шивы тоже прозвище?

— А ты что, не знал? Его поначалу долго звали Таргитаем, а Великий Князь всегда звал его Шивой. От него и пошло это прозвище.

— Как и Авель, видимо.

— Нет, — возразил Мстислав, — Авелем Авеля звали ещё в то время, когда он был Влодзимежем и Див Мирославич ещё не был с ним знаком.

— А как звали Шиву до Братства?

— А хрен его знает, не помню. Вроде было у него имя Ветала, но тоже не это… как это называется-то… в общем, не то, которое родители дали.

— Любопытная этимология, — заметил Генерал.

Мстислав уставился на него в недоумении.

— Согласен, — сказал Чеглок, — но ещё не самая странная. Вот, помню, Лихо рассказывал…

Последовало обсуждение странных имён воинов Братства, а также родственников и знакомых воинов Братства, а также лошадей Братства, которое настолько далеко увело от вопроса, занимающего Артеса, что тот не стал переспрашивать.

Тем более ему было немного не до того. Сегодня истекали трое суток, в течение которых Великий Князь приказал его не беспокоить, и воины тревожились. Они почти не разговаривали, беседа, которую, сам того не желая, завязал Артес, быстро утихла; на этаже то и дело возникали другие воины; Мстивой, адъютант Великого Князя, который сейчас помогал Шиве, забегал едва ли не каждый час, а сам Шива, против обыкновения приходить раз в сутки, появился уже целых четыре раза. Даже Авель-Веромир был здесь. На третий этаж он не заходил, видимо, не желая лишний раз встречаться с Мстиславом — хоть Артес провёл в Братстве мало времени, ненависть Мстислава к Авелю была для него очевидна. Артес увидел князя, когда тот разговаривал с Чеглоком на лестничной площадке.

К вечеру заглянула ещё одна любопытная личность. Артес давно приметил этого воина — он постоянно крутился в больнице или возле неё и, встречаясь с Артесом, обязательно приветствовал его лёгким, изысканно вежливым поклоном. Такая любезность была не в обычае воинов Братства, и Артес раскланивался с ним в лёгком смущении — как его зовут, он понятия не имел. Кроме хороших манер, был примечателен огромный синяк на лице вежливого незнакомца, захвативший всю скулу и часть щеки.

Когда он появился на третьем этаже, Мстислав насмешливо его приветствовал:

— Леслав! Долго же тебя не было. И кто это так мастерски тебя разукрасил? Очередная твоя баба? Тяжёлая у неё рука!

И он грубо захохотал.

— Спасибо тебе на добром слове, родной, — мягко ответил воин, ничуть не обидевшись.

— По-моему, женщина здесь ни при чём, — возразил Генерал. — Рука явно мужская. И почерк мне знаком.

Леслав, или Болеслав, только ласково улыбнулся, не собираясь давать объяснений и предоставляя другим, раз это им интересно, придумать их.

Равана, от которого Артес ещё не слышал ни одного слова и уже решил, что он немой, произнёс что-то с вопросительной интонацией. Настолько неразборчиво и так странно была сказана эта фраза, что Артес, который превосходно знал русский, не уловил в ней ни одного знакомого слова, равно как и знакомого звука, словно сказана она была не по-русски и вообще не на человеческом языке.

Товарищи Раваны за долгое время знакомства с ним научились понимать его тарабарщину.

— Точно сказал! — одобрительно кивнул другу Мстислав. — Болеслав, так за что тебе Див Мирославич по морде врезал?

— Это у тебя морда, родненький, — так же мягко, но с достоинством ответил Болеслав. — У меня лицо.

— Существует теория, — подал голос Чеглок, — что лицо, после подобного… украшения становится мордой.

— Я с ней не согласен, — сказал Болеслав. — Что слышно наверху?

И он движением головы указал на верхний этаж.

— А вот поди да послушай, — сказал Мстислав со злорадством. — Обзаведёшься таким же фонарём с другой стороны.

— Для симметрии, так сказать, — мягко добавил Чеглок, который на минуту вышел из оцепенелой рассеянности и слегка оживился.

Неизвестно, к чему привёл бы этот разговор, но в эту минуту зашёл Авель.

— Вы здесь? — удивился он. — Значит, князь Корвус ещё не выходил?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и быстро пошёл к лестнице на четвёртый этаж.

Воины, и Артес вместе с ними, кинулись следом.

К палате Ладимира они подошли все вместе. Авель немного послушал, склонив голову набок, и решительно постучал в дверь.

— Див! — крикнул он. — Срок истёк час назад!

Ни единого звука не доносилось из палаты, и дверь оставалась запертой.

— Див! — снова крикнул Авель и постучал громче — и вновь без толку.

— Этого только не хватало, — прошептал князь и громко обратился к Мстиславу: — Открывай.

Мстислав сильно дёрнул за ручку. Замок сразу уступил его чудовищной силе, и дверь широко распахнулась. Толпа хлынула в палату, и Артес вместе со всеми, но Равана, который оказался впереди, вдруг обернулся и, прежде чем Артес опомнился, вытолкал его за дверь. Артес только и успел увидеть бледного измождённого Ладимира на кровати и что-то чёрное рядом с ним на подушках.

Артес, возмущённый подобным обращением, хотел было снова зайти, но чья-то рука легла на его плечо. Он обернулся.

— Не стоит, родной, — сказал Болеслав. Его тон оставался мягким и вкрадчивым, но Артес уловил в нём едва заметный стальной оттенок. — Не сейчас.

Из палаты доносились встревоженные приглушённые голоса и суета, однако много времени это не заняло. Вскоре из палаты вышел Авель, а за ним все остальные — кроме Мстислава и Чеглока. Лица воинов были угрюмые и хмурые.

— С Ладимиром всё в порядке, — сказал Авель Артесу. — Он спит, и не нужно его сейчас беспокоить. И я бы советовал вам немного отдохнуть.

«С Ладимиром всё в порядке, — повторил про себя Артес, провожая его взглядом. — А с кем же тогда не в порядке?».

Он побрёл к своей палате. Оставаться было бессмысленно — Равана встал у дверей, и ясно было, что он никого не пустит.

Палаты в больнице Братства были в самом деле больше похожи на комнаты, чем на больничные палаты — удобная кровать, свежее бельё, покрытое пледом, возле кровати тумбочка для личных вещей больного и лекарств, деревянный диванчик с подушками у стены и пара стульев — и никаких медицинских приборов, что Артеса вначале изрядно удивило. Однако ему удалось поговорить с Авиценной, и тот объяснил, что лечение оборотней сильно отличается от лечения людей и животных. Из-за непредсказуемого сочетания человеческого и звериного лечение оборотней даже одного вида сильно затруднялось. Никогда нельзя было предсказать, как подействует на них тот или иной лекарственный препарат; по сути, для каждого больного приходилось составлять свой курс лечения и приготавливать лекарства именно для него. Пользовались здесь травами из-за их более мягкого действия, чем у медикаментов. По счастью, оборотни Братства отличались завидным здоровьем, и лечить приходилось травмы, полученные в боях, поэтому главный упор здесь был на хирургию, довольно примитивную. Врачам Братства приходилось быть одновременно ветеринарами — случалось и так, что воинов приносили в облике зверя. А так как звери здесь были самые разнообразные и часто вымершие или не существующие в природе, с хирургией здесь были такие же проблемы, как и с терапией. С этим и было связано отсутствие медицинских приборов.

Авель, не раздеваясь, лёг и попытался читать. Не прошло и четверти часа, как раздался стук в дверь.

Артес крикнул: «Войдите!» — и на пороге возник Мстивой. Как обычно, подтянутый и официально вежливый, он сказал:

— Лорд Рэдворд, Див Мирославич просит вас зайти к нему.

Артес, встрепенувшись и оторвавшись от чтения длинной и ужасно путанной книги под названием «Война и мир», с тихой радостью отложил ее в сторону, не признавшись, тем не менее, себе самому, что понял лишь четверть написанного, и то благодаря многочисленным вставкам французского, который он знал в совершенстве, и быстро пошёл за адъютантом.

* * *

Приёмную мерил шагами Мстислав. Он мрачно посмотрел на Артеса и так же — на Мстивоя. Мстивой слегка кивнул ему, прошёл вперёд и открыл дверь кабинета, пропуская Артеса.

Шторы были задёрнуты. В подсвечнике на три свечи, стоявшем на столе, зажжена была только одна свеча. Она ещё не разгорелась, и её огонёк, маленький и тусклый, тихонько колыхался.

Такой густой сумрак царил в кабинете, что Артес не сразу различил за столом Великого Князя. На нём была чёрная форма Братства, и сидел он, уткнув лоб в сложенные в замок руки. Лица его видно не было. На фоне чёрных манжет белели тонкие худые запястья. Левая рука чуть шевельнулась. Движение было слабое, но Артес уловил в нём приглашающий жест.

Молодой человек посомневался, так как представлял себе Князя иначе, потом, вспомнив про то, как выглядит сам, решил, что стоит сохранять спокойствие, и сел в кресло.

Князь обошёлся без приветствия, лишний раз показав, что хорошие манеры Братства идут вразрез с человеческими представлениями об этикете.

— Мне нужно знать, — тихим, но звучным голосом сказал он, — все подробности вашего с Ладимиром похода. Желательно начать с самого начала. Точнее, с вашей биографии. И будьте добры, не пропускайте ничего.

По первым звукам этого голоса Артес окончательно убедился в том, что перед ним укротитель Мстислава. Он задумчиво посмотрел на Князя, потом, прикинув что-то в голове, начал:

— Биография моя ничем не примечательна. Мне кажется, что вас не интересуют мои награды в Университете, как и школьные годы. Родители мои погибли. Давно. Мой опекун Джой представил мне Ладимира. Можно сказать, что с этого момента, с похода в Запределье и началась моя истинная биография, что я теперь понимаю особенно чётко. Все, что было до этого — тлен. Лишь одно могу добавить — в поход я пошёл из-за любви. А закончил его из-за долга.

В кабинет без всякого стука зашёл Мстислав. Так же свободно он прошёл вперёд и поставил перед Дивом большую чашку, наполненную, судя по запаху, горячим травяным отваром. Потом, сложив руки на груди, он хмуро спросил:

— Вы её сами взять-то сможете?

— Пошёл вон, — тем же ровным тоном, не отнимая рук от лица, сказал Див.

— А что вы мне сейчас, интересно, сделаете? — ещё более хмуро спросил Мстислав.

— Я бы на твоём месте беспокоился о будущем, — сказал Див и поднял на него глаза.

Мстислав пожал плечами и неохотно вышел. Див проследил за ним взглядом, и Артес смог увидеть его лицо.

На вид князю можно было дать лет двадцать пять. Он обладал редкостной красотой, но был настолько измождён, что его красота потускнела и не сразу бросалась в глаза. Лицо сильно осунулось, черты заострились, в губах не было ни кровинки, и на бледной коже особенно сильно выделялись шрамы — через левую щёку, на левом виске и над правой бровью. Широкий лоб покрывала испарина, тёмные, почти чёрные глаза блестели лихорадочным блеском, но взгляд их был строг и холоден.

Когда за Мстиславом закрылась дверь, он коротко взглянул на Артеса и, снова склонив лицо к сложенным в замок рукам, сказал:

— Я не из-за праздного любопытства спрашиваю вас о вашей жизни до похода. Будьте любезны не пропускать ничего. И расскажите подробнее о вашем опекуне.

Говорил он медленно, не меняя тона. Вообще в его неподвижности и манере говорить было что-то, напоминающее Ладимира в алтаре некромантии.

Артес, пожав плечами про себя, произнес:

— Мой опекун, как вы, вероятно, уже знаете, является оборотнем. Он известный меценат, и заботился обо мне всю жизнь. После моих настоятельных просьб о помощи в женитьбе на моей нынешней невесте, он подыскал мне проводника в Запределье, кем явился Ладимир.

Подумав немного, Артес добавил:

— Джой никогда не был женат, и у него нет детей.

В этот момент Артес понял, что не знает практически ничего о своем самом дорогом человеке, близком друге, почти отце. Он мысленно отругал себя, и решил первым же делом по возвращении в Англию начать тихонько расспрашивать Джоя о его жизни и судьбе.

Див тяжело вздохнул. Похоже, несообразительность Артеса начинала его раздражать.

— Видите ли, лорд Артес, — сказал он, — если я говорю "в подробностях", значит, лучше было бы ответить подробно, и, возможно, не столько для меня, сколько для вас. Вы ничего не сказали мне о вашем детстве и почти ничего о ваших родителях. Говорите, пожалуйста, всё, что помните, даже то, что вам кажется странным, жутким или нелепым. Как можно больше о ваших родителях. Если вам известна история их знакомства и вы расскажете мне о ней, буду весьма вам признателен. Как можно больше о вас самих и о ваших отношениях с окружающими и об отношении окружающих к вам. Представьте себе, будто вы перечитываете свои дневники.

Эти слова, видимо, утомили его. Он задумчиво посмотрел на кружку с отваром, который успел остыть, но всё-таки не взял её.

— Похоже, ваши люди вам верны до гроба, — заметил Артес, тоже посмотрев на кружку. — Ну что ж… Детства своего я почти не помню. К сожалению. Все воспоминания, связанные с родителями, пропали из памяти. Как сказал семейный врач — последствие стресса. Тем не менее, я знаю, что мои родители познакомились во время нападения на карету моей матери. Мой отец и Джонатан спасли ее от разбойников, после чего родители поженились. После их гибели я рос вполне обычным ребёнком, окончил школу, будучи одинаково успешным во всех предметах, и Джой посоветовал мне заняться юриспруденцией и экономикой, чтобы затем вести семейные дела. Хотя меня притягивала медицина… — Артес задумчиво посмотрел на собеседника. — Дар лекаря — один из величайших. Ну, а остальное вы знаете — я встретил мою невесту, узнал про мир, о котором до этого и не догадывался… Вся эта магия, оборотни, эльфы, гномы… И в какой-то момент все обрело смысл и краски. Как я уже говорил — до похода моя жизнь была… обычной, — Артес слегка вздохнул. — А про Джоя мне говорить нечего. Он очень замкнутый человек. Я уверен, что он пережил многое, но со мной ничем не делился.

— И что же… все ваши детские воспоминания пропали?

— К сожалению, все. Хотя… подождите. Было одно, но я до сих пор не знаю, не приснилось ли мне оно.

И Артес рассказал о верховой прогулке с отцом по парку и об услышанном после разговоре родителей.

Див слушал его, опустив глаза. Когда Артес закончил, он помолчал немного и сказал:

— Хорошо. А теперь извольте рассказать мне о походе и постарайтесь, по возможности, ничего не пропускать.

… Когда Артес завершил своё длинное повествование, Див несколько минут молчал, как будто обдумывая сказанное. За всё время, пока Артес говорил, он сидел с закрытыми глазами и ни разу не переменил позы. Иногда лорду казалось, будто он сидит один в кабинете и говорит в пустоту. Наконец Див, коротко взглянув на Артеса, сказал:

— Что ж, спасибо вам за то, что вы мне сообщили. Я вас больше не задерживаю. Идите и постарайтесь отдохнуть. Вам недолго здесь оставаться.

— Боюсь, здесь вы ошибаетесь, — сказал Артес, вставая. — Я буду вынужден навязывать вам и вашим людям своё присутствие, пока не удостоверюсь, что Ладимир поправится.

Див не ответил, и Артес, слегка кивнув ему на прощание, вышел.

* * *

Наутро очнулся, точнее, проснулся Ладимир, и Артес, который неплохо выспался и отдохнул, смог его увидеть. С собой он захватил большой пакет дорогой и полезной еды для лошадей в качестве подношения.

Ладимир и Равана, который исполнял роль сиделки, с лёгким недоумением посмотрели на пакет.

— Думал, что бы тебе принести, — пояснил Артес. — Как вариант была когтерезка или какая-то специальная штука для расчесывания шерсти. Решил, что корм нужнее и полезнее. К тому же твоим коням я тоже благодарен. За все.

— Спасибо, — ответил Ладимир, и, хоть он бодрился, голос у него был тихий и слабый. — Но не стоило, честное слово. У них тут свой рацион.

Артес, игнорируя Равану и имея смущённый вид, подошёл ближе к кровати Ладимира и сказал от души:

— Я рад, что ты жив.

— Не поверишь, я тоже, — отозвался Ладимир.

— Как твоя нога? — спросил Артес. — И если тебе вдруг что-то нужно — говори. Я постараюсь достать, — тут он бросил взгляд на Равану, подумав, что вдруг это особо строгий соглядатай, который не согласиться на дополнения в рационе больного. — Ну или напиши, — добавил Артес.

— Нога в порядке, спасибо Диву Мирославичу. Если бы не он, я кормил бы вторично червей либо сделался инвалидом на всю жизнь. Правда, ходить пока нельзя. И я, скорее всего, охромею. Но это лучше, чем остаток жизни провести на костылях. Мне ничего не надо. Теперь у меня всё есть.

— Охромеешь? — Артес опечаленно взглянул на него. — Неужели ничего нельзя сделать?! Может, тебя магией вылечить?

И Ладимир, и Равана посмотрели на него с негодованием.

— А что здесь страшного? — сухо спросил Ладимир. — Или ты думаешь, что если ногу сначала раздробить, а потом собрать по кусочкам, никакого следа остаться не должно? К твоему сведению, это медицински невозможно. Если бы меня лечили в самой лучшей клинике, мне бы ампутировали ногу.

— Страшен сам факт, что ты охромеешь, — сказал Артес. — Но мне кажется, что все-таки должен быть способ это вылечить до конца. Понял уже, что на вас не вся магия действует, но … — тут Артес прикусил язык. — С другой стороны, вашему Князю виднее. Я с ним разговаривал. Сегодня.

— Я в этом ничего страшного не вижу, — отрезал Ладимир. — Буду Хромым Бесом, подумаешь… Ну и как поговорили?

— Хорошо, что ты так к этому относишься, — слегка удивлённо сказал Артес. — Лучше быть хромым, чем мёртвым, разумеется. Поговорили славно. Достойный человек, как ты и говорил.

— Правда, он не человек, — улыбнулся Ладимир. — Но ты прав.

— Мда, — Артес возвел глаза к потолку. — Кто вообще из нас тут человек, уже не очень ясно. Видимо, никто.

В это время Равана решительно поднялся со своего табурета, Ладимиру показал кулак, а Артесу — на дверь. Причём было понятно, что он готов вынести Артеса, если понадобится.

— Ну извини, — сказал Ладимир. — Давай до следующего раза.

Он слегка побледнел, и на висках выступила испарина.

Артес поколебался, но потом решил, что для блага Ладимира лучше дать ему отдыхать. Он был жив — и это было самым главным.

— Ладно, ты поправляйся, если будет чего надо — скажи, — кивнул он Ладимиру и ретировался.

Уходя, Артес подумал, что этот тип, что был в палате, не из разговорчивых.

Возле палаты, как и раньше, сидел Ирбис.

— День добрый, — любезно поздоровался Артес, увидев знакомое лицо. Он подзабыл, представляли ли его уже данному господину, но решил на всякий случай проявить вежливость.

Ирбис едва взглянул на него и ни слова не ответил.

Артес чуть не рассмеялся, решив, что скорее удивился бы, покажи тут кто-то прекрасные манеры. В Братстве ценили другие качества, и не его делом было исправлять пробелы в воспитании. Поэтому он еле заметно ухмыльнулся и пошёл дальше.

Он чувствовал, как изменились его представления о поведении во время похода. Случись это всего пару месяцев назад, и он бы остановился, может быть, начал разговор с лёгким негодованием или смерил бы нахала холодным взглядом, полным презрения. Сейчас он просто в очередной раз посмеялся над своей закоренелой привычкой к нормам поведения в высшем обществе и решил, что оставит привычное обращение на то время, когда будет вращаться в оном.

* * *

Артес прогуливался по парку, когда Мстивой появился возле него и протянул небольшой конверт серого цвета. Не прокомментировав свой жест, он сразу же исчез, оставив молодого человека одного.

Артес, заинтригованный случившимся, поспешно вскрыл конверт, из которого выпало письмо, написанное витиеватым почерком Джоя на дорогой заказной бумаге. Артес вчитался в послание наставника:

«Дорогой мальчик!

Я знаю, что с тобой все в порядке, поскольку наблюдаю за всем, что происходит в Братстве. Рад, что мои подозрения оказались напрасными, и Ладимир вовсе не так опасен, как я предполагал. Бедняга, должно быть, просто мирный сумасшедший, которого вылечат его так называемые Братья. В связи с тем, что ты благополучно прошёл четыре алтаря магии, нам необходимо поехать на Совет Магов. Обычно его созывают при чрезвычайных ситуациях, а тот факт, что ты стал Избранным, можно рассматривать как именно такую ситуацию. Жду тебя сегодня вечером на вокзале, откуда мы отправимся во Францию. Обычно совет проводят в этом мире во избежание накала страстей, бушующих в Запределье, где магия особенно сильна. Попрощайся с Братством и поспеши ко мне.

Джой.»

Артес сел на лавку около большой сосны и задумался. Конечно, Ладимиру уже не угрожала опасность, но у него было всё равно много вопросов, на которые он ещё не получил ответы. Он так и не выяснил, что случилось с Аталэйнт, почему Ладимир перебил всех в Башне и прочие детали этой истории, хотя туман уже рассеялся и он представлял себе возможное развитие событий. Только обожжённая чёрная масса около башни, на которую Джой указал как на труп Ладимира и коней, не укладывались в общую картину. Артес решительно поднялся и, вернувшись в свою комнату, собрал немногочисленные вещи. Затем он написал затейливое письмо на русском, который за всего пару дней он довел почти до совершенства. Этот факт не очень его удивлял, так как ещё в школе он всего за полгода выучил немецкий, затем за три месяца освоил латынь и греческий, за месяц французский и итальянский, а потом, не очень даже занимаясь, за пару недель смог добиться совершенства в испанском. Теперь он понимал, что к нему легко приходили знания благодаря его магической части. Как только он начинал заниматься каким-то видом деятельности, то в рекордные сроки становился все лучше и лучше, достигал вершин, недоступных простым смертным.

Предупредив секретаря Дива о своем отъезде, Артес поспешил на вокзал.

Там, вышагивая по перрону, его ждал Джой. Опекун слегка обнял Артеса, что показывало лучше любых слов, как он волновался за своего подопечного всё это время.

Путешественники сели в вагон первого класса, удобно устроившись на мягких сиденьях.

— Так мы едем во Францию? — осведомился Артес, разглядывая проносившийся за окном пейзаж.

— Да, но я решил немного сократить наш путь. Совет состоится уже завтра, поэтому мы перенесёмся во Францию из одного портала в двенадцати часах езды отсюда, — сказал Джой, подпиливая свои и без того идеальные ногти. — Теперь расскажи мне об этом Братстве. Что оно из себя представляет?

Артес охотно описал всех, с кем познакомился, уделив особое внимание Авелю и Диву.

— Так значит, этот князёк тебе понравился? — с сомнением уточнил Джой. — Безродный, оборотень, с дурными манерами?

— Ну я бы не сказал, что он безродный, — нахмурился Артес, — насчёт оборотня, Джой, уж прости, не тебе его обвинять в этом, ну а насчёт манер — по-моему, они были безупречны. В отличие от манер остальной части Братства, за исключением Авеля.

— Забавно. А что ещё ты про него думаешь? — спросил Джой.

— Я думаю… — Артес вздохнул. — Что он мудрый, хитрый и опасный противник. Ещё мне кажется, что то, что я увидел — лишь вершина айсберга. На другие размышления у меня не было времени. В Братстве никто не отличается излишней разговорчивостью.

— Мудрый и опасный? — прищурился Джой. — Да ещё и хитрый? Это плохо.

— Почему? — удивился Артес. — Он же не враг нам.

— Мне просто так кажется, — отвёл глаза Джой. Про себя он подумал, что ему лично было бы приятнее, если бы Князь был глупым, простым и незначительным существом. С такими проще иметь дело.

Наконец-то прошли двенадцать часов, которые Артес провёл за чтением книги, а Джой за размышлениями. Оба молчали, но при этом чувствовали себя спокойно и расслаблено.

Выйдя на небольшой станции на границе с Украиной, путешественники пошли в сторону леса. Немного углубившись в него, они остановились возле огромного раскидистого дуба. Джой достал свиток с каким-то заклинанием, медленно и напевно прочитал его. Кора дуба засияла красноватым светом, и в самой середине ствола открылась чёрная дыра.

— А теперь давай живее, мой мальчик. Пока нас не увидел кто-нибудь.

Артес подпрыгнул и нырнул в дыру головой вперёд. Когда он открыл глаза, то понял, что находится под водой и спокойно дышит. Оглядевшись в поисках Джоя, он увидел наставника в паре метров от себя. Быстро подплыв к нему, Артес подхватил опекуна под руки и потянул вверх. Через пару секунд оба были на поверхности, где Джой стал активно откашливаться от попавшей в лёгкие воды.

— Ты не мог предупредить, что мы упадём в озеро? — поинтересовался Артес, буксируя опекуна к заросшему тростником берегу.

— Раньше этот портал вёл к вот тому холму. За холмом замок, — пояснил злой Джой. — Видимо, это проделки Хранительницы. Озорница, чтоб её.

— В каком смысле? — выбравшись на берег, уточнил Артес.

— Ты иногда бываешь очень навязчив, — буркнул Джой, пытаясь отчистить одежду от тины. — Хранительница не любит нелегальные порталы. А этот был именно нелегальным. То есть его создал лично я два года назад, но старался сделать так, чтобы никто больше про него не узнал. Видимо, старался неуспешно. Эта ведьма ухитряется всегда всё знать и видеть. Нет, не используй магию. Мы должны попасть в замок максимально незаметно.

— Почему? — спросил Артес, который собирался уже высушить одежду силой ветра, которая заодно счистила бы с них ряску и тину.

— Потому что если нас обнаружат раньше времени, то могут напасть. Учти, мой дорогой — тебе там вовсе не рады.

Джой и Артес поднялись на холм, слегка дрожа под пронизывающим ветром, и увидели красивый замок, расположенный в долине. Окна замка были ярко освещены, а у входа стояло много дорогих автомобилей.

— Как уединённо он расположен! — удивился Артес. — Всего одна дорога, и та ведет через скалы.

— Поэтому его и выбрали, — коротко ответил Джой. — Пошли.

Они спустились по холму, отряхнулись еще раз и подошли к воротам замка.

У самых дверей стоял огромный безобразный тролль с дубинкой.

— Боже, это ещё что за чудо? — поразился Артес. — А если сюда забредёт человек?!

— Он увидит огромного громилу с мрачной рожей, — отозвался Джой. — Мы на Совет, — и он протянул троллю карту, которая рассыпалась огненными брызгами в форме их имён в воздухе.

Охранник издал нечленораздельное рычание и пропустил их в замок.

— Надеюсь, у нас будет время привести себя в порядок… — озабоченно начал Артес и замолчал, увидев полсотни человек, стоявших в просторном вестибюле и обернувшихся к ним. — Или, скорее, не будет…

Из толпы вышла миниатюрна дама лет 30 на вид, с тщательно завитыми золотистыми волосами и яркими голубыми глазами.

— Джонатан, какой неприятный сюрприз, — ехидно протянула она. — Ну а уж про вид я лучше вообще помолчу. Знала я, что некроманты народ неопрятный, но думала, что от вас воняет мертвечиной, а не болотом.

Артес подумал, что сейчас его опекун свернёт нахалке шею, но тот лишь улыбнулся и произнёс:

— Магдалена, ты как всегда прекрасна и очаровательна. Позволь представить тебе моего друга и подопечного — лорда Артеса Редворда. Артес, дорогой, эта милая и любезная леди является магистром клана магов Огня. Её имя — Магдалена Файерсол.

Артес автоматически поклонился, думая, как столь молодая дама достигла такой высокой позиции и почему Джой спокойно снёс её нападки.

— Так это и есть так называемый Избранный, — надменно протянула Магдалена.

К ней подошли ещё три человека. Двое из них были мужчинами, а одна женщиной.

Джой, проигнорировав ее замечание, продолжил:

— А это магистры Воздуха, Воды и Земли — Лорен Виндлайт, Орнелла Вотердроп и Клаус Граундсид.

Артес посмотрел на магистров. Мужчины выглядели дружелюбными. Лорен — высокий, светловолосый мужчина лет 40, с яркими синими глазами и правильными чертами лица, кивнул ему, а Клаус — приземистый и широкоплечий, с длинной бородой, напоминавший гнома из сказки, улыбнулся. Магистр Воды — молодая на вид дама с длинными синими волосами и меланхоличным выражением лица, посматривала на Магдалену и молчала, стоя в напряжённой позе.

— Прекрасно. Значит, совет может начинаться, — сказала Магдалена. — Видимо, вас самих не смущает ваш вид и запах… Но мы всё же попросили бы вас помыться. Слуги отведут вас в ваши комнаты.

Джой опять промолчал, лишь кивнув в ответ, выразительно посмотрел на Артеса и пошёл вслед за служанкой, которая показывала им дорогу.

Комнаты были роскошно обставлены, с прекрасными современными ваннами, полками с косметическими препаратами и вазами с цветами.

Когда Артес вошёл в комнату после принятия ванны, то увидел на кровати свою одежду, уже выстиранную, высушенную и выглаженную.

Джой тоже был полностью готов всего лишь через полчаса ожидания.

Оба они вышли в коридор и направились к главной зале замка, где должно было проводиться собрание Магов.

В огромной зале, под двадцатиметровым потолком которой светились четыре шара — синий, зелёный, белый и красный — за круглым столом, на гладкой поверхности которого постоянно менялись изображения Запределья, сидело четверо магов. Около двери стояли тролли, злобно таращившиеся на всех, кто приближался.

Джой и Артес зашли внутрь и подошли к двум стульям, стоящим отдельно от стола.

Маги молча смотрели на них, пока Магдалена не поднялась и не произнесла:

— Собрание объявляю открытым. В виде большого исключения мы допустили тёмного мага, но если мы узнаем, что этот… — она поджала губы, — «Избранный» — фальшивка, то некромант будет наказан вместе с ним. Наверное, вы оба в курсе, что наказание за обман совета — смерть.

После этого Магдалена села, маги переглянулись, и поднялся Лорен.

— С начала создания совета магам Воздуха предназначалось начать испытание Избранного, если такой появится, — сказал он. — Ты готов?

Артес, который сидел с рассеянным видом, погружённый в свои раздумья, поднял голову. Что-то в его взгляде заставило Магдалену нахмуриться. Артес повернул голову, посмотрел на каждого мага. Казалось бы, ему нужно было бояться или хотя бы волноваться. Но он был спокоен и равнодушен, словно всё происходящее не имело к нему никакого отношения.

— Я готов, — сказал он.

— Тогда пойдём за мной. Испытание мы проводим на этой арене, — сказал Лорен, выходя из-за стола и приближаясь к возвышению, вырезанному из камня, находящемуся около огромных окон в конце зала.

Лорен встал на одном конце возвышения, указав Артесу на другой.

— Я попытаюсь применить на тебе свою силу, твоя задача сдержать меня или нанести ответный удар, — громко произнёс Лорен. При этом он ободряюще улыбнулся Артес и тихо добавил: — Я не буду слишком усердствовать, так что, скорее всего, у тебя будет сломана только рука, и тогда всё закончится. Едва ли присудой человеку, обманутому тёмным магом, действительно будет смерть.

Артес промолчал и продолжил расслаблено стоять на своём месте с опущенной головой.

Лорен соединил руки, между которыми образовалось подобие миниатюрного торнадо, которое постепенно становилось всё больше, бросил взгляд на Совет и направил торнадо на молодого человека.

Артес ощутил движение ветра, поскольку маленький смерч превратился в подобие торнадо в четыре метра высотой, но продолжил стоять, глядя на красивую каменную поверхность пола под ногами. Когда торнадо почти вплотную подошёл к нему, он просто протянул руку ладонью вперёд, словно этим жестом приказывал стихии замереть на месте. Ураган застыл, покорный его воле. Артес поднял голову. Глаза его стали белого цвета, словно белки слились со зрачками. Молодой человек посмотрел на взволнованных членов совета, потом перевёл взгляд на смерч, который Лорен тщетно пытался подчинить своей воле, и молниеносным движением словно оттолкнул торнадо в сторону противника. С возгласом удивления Лорен сумел увернуться в последний момент, подлетев к самому потолку.

Торнадо же исчез.

Лорен опустился на землю, поражённо глядя на Артеса, и вернулся к столу. Молодой человек, глаза которого приняли нормальный цвет, опять задумчиво опустил голову.

— Он прошёл первое испытание, — сказал Лорен.

— Что ж, возможно, это не человек, а маг воздуха, — сдерживая ярость, сказала Магдалена, глядя на Джоя, который небрежно подпиливал ногти алмазной пилочкой. — Очередь магистра Земли.

Клаус немного неуклюже поднялся со своего стула и прошёл на арену.

Он ничего не стал говорить, а просто посмотрел на свои руки. Они начали становиться все длиннее и длиннее, кожа на них словно треснула, и вскоре вместо человеческих рук у мага Земли были две огромные каменные глыбы. Он пошёл, набирая скорость, к Артесу. Джой слегка напрягся и стал пристально следить за развитием событий.

Маг Земли приблизился к молодому человеку, занёс над его головой руки и с силой опустил вниз. Совет ахнул, увидев, что Артес, который опять же в последний момент поднял голову, одной рукой перехватил падающие на него глыбы, а другой схватил Клауса за горло, легко оторвал от земли и откинул от себя, словно пушинку.

Глаза его при этом сияли зелёным светом, а по рукам побежала к земле тонкая лиана.

Клаус поднялся. На его лице сияла улыбка.

— Черт возьми, я думал, что выступаю тут в роли палача, а ты знатно меня уделал! — сказал он, вернувшись в свой нормальный вид и садясь за стол Совета.

— По-моему, уже очевидно, что он Избранный, — сказал Лорен. — Он показал две магии одновременно!

— По закону он обязан пройти четыре испытания. И так оно и будет, — железным тоном произнесла Магдалена и кивком послала на арену Орнеллу.

Магистр Воды приблизилась к Артесу, взмахнула рукой, и вокруг молодого человека моментально образовался огромный пузырь с водой. Затем, под действием заклятий Орнеллы, вода начала замерзать, пока фигура молодого человека не скрылась от глаз Совета и Джоя. Медленно текли секунды, но никакого движения в пузыре не было.

— Ну вот, — удовлетворённо сказала Магдалена, — этот Избранный оказался пустышкой.

Сразу же после ее слов ледяной пузырь раскололся на тысячи кусочков, разбив окна, и несколько ледяных копий застыло точно у горла Орнеллы, Магдалены, Клауса и Лорена.

На арене стоял Артес в сухой одежде, который, глядя на Совет ярко-голубыми глазами, задумчиво поводил рукой, подчиняясь которой копья то приближались к ним, то отходили в сторону. Орнелла тщетно пыталась помещать ему, подчинив ледяную воду своей силе.

Джой искренне наслаждался спектаклем, чуть посмеиваясь.

«Пустышка, — думал он. — Столько лет усилий, стараний, жертв. А они думали, что он пустышка. Если бы кто-то знал, чего мне стоило воспитать его, вырастить, сделать таким вот, каким он стал, сколько я пережил и что дал за это, то точно бы не сомневались в моём Избранном, моём мальчике».

Взбешённая Магдалена взмахнула рукой, и ледяные копья растаяли от тепла ее магии.

— Довольно. Мой черед, — прошипела она, моментально оказавшись на арене. Вокруг Магистра Огня заполыхал настоящий пожар. Члены совета, которые сидели далеко от сцены, ощутили на себе дыхание огня, которое сразу подняло температуру в зале на 20 градусов.

— Получай, Избранный! — крикнула Магдалена и направила на Артеса всю мощь своей магии, заставив пламя раскалиться до температуры магмы в ядре Земли. Такую атаку не смог бы выдержать самый сильный маг Огня, не говоря уж о магах других стихий.

Артес же продолжил стоять на месте, словно весь этот жар доставлял ему удовольствие. Его глаза из голубых стали золотистыми, и он спокойно и расслаблено смотрел на Магдалену из самого пекла адского пламени. Потом, когда ему надоела её настойчивость, он вздохнул и резко выпустил навстречу пламени струю воды. В зале поднялся пар, из-за которого не было ничего видно. Лорен поднял ветер, и пар вынесло в разбитые окна. Арена оказалась чиста, поскольку магический камень, из которого она была построена, поглотил все последствия битвы магов. У края стояла потрясённая и мокрая Магдалена. Артес же спокойно сошёл вниз и вернулся в своё кресло.

— Если у вас есть ещё какие-то сомнения, то я готов доказать вам свою реальность в любую секунду, — сказал он. — Так что решает ваш Совет?

Маги переглянулись между собой. Орнелла, поняв, что Магдалена от злости не может вымолвить ни слова, произнесла:

— Мы признаем твою Власть, твоё Происхождение и назначаем тебя главой всех кланов Магии. Пророчество сбылось!

Все маги поднялись, стол из круглого стал прямоугольным, и освободили Артесу место во главе.

Молодой человек прошёл к концу стола, и заявил:

— Думаю, место у другого конца может занять мой опекун. Он вполне этого достоин. А пока что я бы хотел сделать перерыв, поскольку думаю, что вам надо подготовить вопросы, которые у вас возникли. Объявляю следующее Собрание на завтра, десять утра.

После этого Артес подошёл к Джою, и они покинули вместе залу.

Когда они добрались до комнаты Джоя, и закрыли за собой дверь, Артес медленно опустился на пол.

— Что с тобой? — взволнованно спросил Джой.

— Кажется, у меня проблемы, — слабо улыбнулся молодой человек и распахнул камзол. На его груди чернели страшные ожоги, а по телу под рукавами бежала кровь от многочисленных порезов о лёд. Рука, которую Артес держал за спиной после испытаний магов, лишилась двух пальцев во время нападения Клауса, поскольку тот своей глыбой просто размозжил кости Артеса.

— Бог ты мой, — ужаснулся Джой. — Я-то думал, что ты ни капельки не пострадал.

— Мне было у кого поучиться выдержке, — сквозь зубы сказал Артес, чувствуя, что теряет сознание.

Джой перенёс его на кровать, покопался в своей походной сумке и достал несколько флаконов со снадобьями. Первым делом он залил страшные ожоги, потом покапал какой-то чёрной жидкостью на руку Артеса, после чего молодой человек чуть не закричал — на месте разожжённых пальцев стали расти новые, что причиняло сильную боль. Когда кости покрылись мясом, Джой намазал отросшие пальцы жёлтой мазью, после чего боль утихла.

Раны на теле от льда удалось убрать быстрее всего — молодой человек всего лишь выпил какой-то отвар, и они сами затянулись. После всех лечебных процедур Артес крепко заснул, а Джой засел за написание писем.

На следующее утро выспавшийся и как нельзя более бодрый Артес пришёл на вторую встречу с магами. Джоя на это собрание не пустили, хотя он и не слишком настаивал на своём присутствии.

Артес сел на место, указанное ему магами, и, придав лицу положенную случаю кислую мину, приготовился выслушивать идеи по управлению Советом.

Первой, разумеется, выступила Магдалена.

— Так как теперь у нас есть лидер, — сказала она после краткого и очень формального вступления, суть которого сводилась к тому, что «несмотря на её несогласие, она вынуждена терпеть какого-то непонятно кого, ориентируясь на покрытое пылью пророчество, данное непонятно кем, и когда все это приведёт к необратимо ужасным последствиям для магов, Земли и всего сущего — не говорите, что она не предупреждала», — нам надо разобраться с парой неясностей. Для начала, я, как глава кланов Магов Огня, должна была разобраться с недавним прискорбным случаем, произошедшим в Башне на границе с Венценосными, звероподобным народом Запределья. Там погибло около сотни наших магов и был украден ценный артефакт.

Артес, до этого слушающий Магистра со скучающим видом, который означал «говори, говори, мне не мешаешь», смущённо заёрзал в своём кресле.

Магдалена стрельнула на него глазами, слащаво улыбнулась и продолжила:

— Но, поскольку у нас теперь есть… ИЗБРАННЫЙ, глава Совета, многоуважаемый Лорд Редворд, я думаю, что честь разбираться с этой ситуацией принадлежит ему. Мы хотим получить ответы не позднее следующей недели. Если это было спланированное нападение, то мы нанесём ответный удар.

Артес заёрзал ещё сильнее, потом взял себя в руки и, чуть привстав, объявил:

— Я согласен взять на себя миссию по выяснению обстоятельств. Для этого после совета я поеду в место, где, как я считаю, могу получить исчерпывающие сведения касательно данной трагедии.

— И что же это за место? — прищурившись, поинтересовалась Магдалена.

— Думаю, что глава Совета не обязан отчитываться, не так ли? — уклонился от ответа Артес.

— Есть ещё один важный момент, Лорд Редворд, — подал голос Лорен. — Вы доказали свою принадлежность к расе магов, но пока ваша магия интуитивна. Мы все посоветовались и считаем, что вам необходимо пройти обучение в каждом клане, чтобы стать полноценным Главой и магистром каждого ордена. Думаю, года обучения в каждом Клане будет вполне достаточно.

— Это прекрасная идея, — кивнул Артес, — и я сам о ней думал. Нет ли у вас каких-то школ?

— У нас есть колледжи магии, — кивнула Орнелла, — но обучение там проходят в течение примерно ста лет. Согласно Пророчеству, Избранный наделён особыми качествами, которые позволяют осваивать ему любые науки в десятки раз быстрее любого другого существа на планете. Наверняка вы уже осознали это за прошедшие годы.

Артес прищурился, поняв наконец, почему ему так легко удавалась учёба и любые занятия, которые привлекали его внимание. Значит, вот она — плата за успех.

— Да, я сталкивался с этой моей особенностью, — уклончиво ответил молодой человек. — Так где я буду проходить обучение?

— У каждого Магистра, — ехидно ответила Магдалена. — За это проголосовал Совет. Тремя голосами против одного.

— Видимо, мне не надо спрашивать, кто голосовал против, — мрачно посмотрев на неё, отозвался Артес. Перспектива учиться у Магистра Огня показалась ему не слишком привлекательной, но деваться было некуда. — Я принимаю ваше предложение, и для меня будет честью пройти обучение у самых великих магов Земли. А теперь мне пора отправляться в путь. Перед отъездом я поручаю Клаусу составить программу того, что я должен сделать в первую очередь. Прошу описать все проблемы, с которыми сталкивались Кланы в последнее время, описать чётко границы Ваших владений, все отношения с соседями. И предупреждаю — никаких междоусобиц. Начиная с этого момента, тот Орден, который нападёт на другой, считается общим врагом и будет сурово наказан, — сказал Артес, поднимаясь. — Я вернусь через неделю с ответом и буду ждать вашего отчёта.

Гордо подняв голову, он вышел из Зала. Когда двери захлопнулись за его спиной, он с облегчением вздохнул. Джой уже ждал его у выхода, одетый в темно-красный костюм с меховым плащом.

— Можем отправляться, — сказал Артес, похлопав опекуна по плечу.

— Я готов. Пока ты общался с магами, я создал ещё один Портал к алтарю Некромантии, чтобы ты мог пройти обряд, — сказал Джой.

Артес замер на месте и резко сказал:

— Мне кажется, мы это уже обсуждали. Я не собираюсь становиться тёмным магом. Сейчас мне надо вернуться в Братство. Я так и не выяснил до конца, что же произошло в той Башне. Помимо прочего, мне надо убедиться, что Ладимир точно поправился.

— Боже мой, неужели ты ещё не понял! — всплеснул руками Джой. — Пока ты не станешь тёмным магом, ты не сможешь управлять этой сворой безумцев! Пройдя алтарь, ты сразу же возвысишься над ними, получишь силу, перед которой они не смогут устоять!

— Я и так неплохо справляюсь. А становиться тёмным магом не хочу, — упрямо сказал Артес. — Потом, ничего безумного в их поведении я не заметил. Разумеется, им было неприятно вторжение непонятной личности, человека, который ещё и должен встать во главе Совета. Их реакция была вполне адекватной.

— Твоя реакция неадекватна, — раздражённо сказал Джой. — Давай, хватит валять дурака, идём к алтарю. Я так сказал, и так надо сделать. Да поживее.

— Я иду в Братство, — сказал Артес, разворачиваясь в сторону широкой дороги, ведущей к огромной арке. — И не желаю слушать больше про алтарь некромантии. Ничего против не имею твоего занятия, но в этом личного участия принимать не буду.

— Артес, я приказываю тебе… — в ярости начал Джой.

Молодой человек в гневе развернулся.

— Приказываешь? Джой, ты мне не приказывал, даже когда мне было десять лет! И сейчас не самый подходящий момент пробовать такой способ убеждения! — Артес втянул в себя воздух. — Послушай, я думаю, нам обоим надо остыть. Я уважаю твоё мнение, но теперь мне пора начинать думать своей головой. А то, что я чувствую, противоречит твоему предложению. Если хочешь, поедем в Братство вместе. И потом вместе вернёмся сюда. Ты посмотришь Москву, а я закончу все дела.

Джой, перестав хмуриться, улыбнулся.

— Хорошо, Артес, так мы и сделаем.

«Все равно ты поступишь так, как я хочу, — подумал он про себя, едва ли не скрежеща зубами, что никак не проявлялось на его лице. — Так должно быть, иначе мы все будем обречены».

Через два дня, воспользовавшись несколькими порталами, они оказались в Москве. Джой отказался идти в Братство, сказав, что его тёмная сторона оборотня не хочет сталкиваться с тамошними обитателями.

Артес не слишком настаивал. Он пешком прогулялся до ворот Братства и беспрепятственно прошёл внутрь. В первую очередь молодой человек решил навестить Ладимира. Он забежал к Мстивою, чтобы известить его о своём приезде, и отправился в больницу.

* * *

Ладимира он застал в садике перед больницей. Тот сидел на скамейке, чертя палочкой на песке под ногами замысловатые узоры.

— Ладимир, ты уже ходишь! — глядя как бы сквозь Чёрную Рысь, сказал Артес. — Какое быстрое выздоровление! Рад это видеть.

— А, привет, — ответил Ладимир, нимало не удивившись. — До выздоровления далеко ещё. Ну и как тебе в роли верховного правителя всех магов? Вид у тебя не особо… Давно не припомню у тебя такого зелёного цвета лица.

— По-моему, в моём нынешнем положении это самый подходящий оттенок, — все так же рассеянно сказал Артес. — Магов… Правителем, говоришь? Я бы так не сказал. Ничего тебе не привёз, прости, как-то не до того было. Мне нужна аудиенция у Дива.

— А разве ты мне что-то должен был привезти? — удивился Ладимир. — Хорошо, что сам приехал. Полагаю, главные маги… как они там называются… были от тебя не в восторге.

Он немного подумал и добавил:

— Особенно некоторые. Что касается аудиенции — ты предупредил Мстивоя? Дива Мирославича утром не было. И ещё… ты же наших порядков не знаешь. Когда о Великом князе говоришь с другими — или называй его по имени-отчеству, или прибавляй титул. Здешний этикет, ничего личного.

Ладимир ещё немного подумал и добавил:

— Это даже разговора со мной касается.

— Князь, Принц, Царь да Бог. Как скажешь, — смиренно ответил Артес, глядя на облака. Внезапно он словно очнулся, и взглянул, прищурившись, на Ладимира: — Что значит "особенно некоторые"?

— Какие особенно некоторые? — удивился Ладимир.

— Ты сказал, — тихо повторил Артес, — что я не понравился магам. Особенно некоторым.

— Аа, — безмятежно сказал Ладимир. — Ну, полагаю, некоторым ты особенно не понравился.

И добавил, улыбнувшись и сощурившись:

— Тебе виднее.

— Любопытно. Иногда твои предположения, которые, казалось бы, ни на чем не основаны, дают повод к размышлениям, — заключил Артес. Он ещё раз взглянул на небо. — Минут через пять хлынет ливень. А я пошёл устраивать встречу с Князем.

— Удачи, — сказал Ладимир. — А меня сейчас понесут в палату, — и он взглянул на появившегося в конце дорожки Мстислава. — Если Дива Мирославича не будет на месте и тебе предложат подождать, садись и жди. Лучше всего в приёмной, потому что Стива не имеет обыкновения собирать просителей по всей ставке. Князь всегда приходит к тем, кому он по-настоящему нужен.

Хорошо тебе отдохнуть, поправляйся, — уклончиво ответил Артес, сочувственно глядя на Ладимира. — Уверен, скоро ты сам будешь бегать быстрее прежнего. Я обязательно ещё тебя проведаю.

* * *

Великого Князя на месте не оказалось. Артес напомнил Мстивою о себе и, не желая сидеть в приёмной, пошёл пройтись по парку. Деревья были замечательно древние — Артесу и в голову не приходило, что в Москве сохранились такие старые деревья, — и молодой человек рассеянно вслушивался в сонный шорох голых ветвей.

Из задумчивости его вывел ощутимый острый удар в лоб. Артес очнулся и увидел перед собой невысокого молодого человека, беловолосого, с очень большими тёмно-серыми, почти чёрными глазами.

— Див Воронович ожидает вас, — сказал воин.

Прежде чем Артес успел его поблагодарить, на месте воина оказался крупный белый кречет, который, взмахнув крыльями, легко поднялся в воздух и мгновенно скрылся за кроной дерева.

… На этот раз Див мало походил на того Дива, которого Артес увидел впервые. Стройный и подтянутый, он стоял перед столом, скрестив руки на груди, и глаза у него были не чёрные, как тогда показалось Артесу в полумраке кабинета, а тёмно-серые, лучистые, с синими отсветами. В знак извинения за то, что Артесу пришлось ждать, князь слегка склонил голову, но вид у него был холодный и надменный.

— Я вас слушаю, — сказал он, указав Артесу на кресло.

— Благодарю за то, что согласились на ещё одну встречу, — спокойно улыбаясь, сказал Артес, проигнорировав напряжённую обстановку. — Прежде всего, хочу сообщить, что с недавних пор мой статус изменился и я являюсь главой совета всех магов. В связи с этим у меня возникло несколько вопросов. Мне необходимо точно знать, что произошло в Башне Магов Огня. Убийство — страшное преступление. Я не сомневаюсь, что должны были быть серьёзные причины, которые привели к подобному кровопролитию, — после своих слов Артес выжидательно посмотрел на Дива, сев в кресло в расслабленной и спокойной позе, с присущим ему изяществом. Для него новый статус не стал чем-то исключительным, не считая ответственности, свалившейся на него, словно снег на голову, поэтому тон Дива не произвёл на него особенного впечатления. Ему приходилось сталкиваться с такими спесивцами, что некоторая холодность князя казалось сущим пустяком.

Див усмехнулся, и глаза его сверкнули переливчатым ярко-голубым огнём.

— Ах, вот как, — сказал он. — Убийство захватчиков уже стало считаться преступлением. Что ж, как угодно. К счастью, я не обязан принимать вашу точку зрения. Стало быть, вы хотите услышать от меня, что произошло в сторожевой Башне магов Огня. Ну что ж… Ладимир пробрался в Башню, чтобы похитить Меч Асгарда. Вы слышали о нём?

— Я слышал про реликвию, — осторожно ответил Артес, обругав себя за то, что не расспросил Магдалену подробнее. — Но не знал, за ней ли шёл Ладимир. Зачем же было её похищать? Можно было дождаться моего становления Главой Совета и обсудить возможность передачи меча Братству.

Див слегка ухмыльнулся.

— Ну, это вряд ли, — сказал он. — Я расскажу вам, как было дело. Если у вас будут вопросы, зададите мне их потом. Идёт?

— Конечно, — согласился Артес.

— Согласно преданию, — начал Див, — Меч принадлежал Асгарду Беренгольду, родоначальнику клана Охотников за шкурами. По каким-то своим причинам он наложил на Меч заклятие. Если оборотень этим мечом убьёт эльфа из рода Охотников, весь род погибнет. Видимо, этот Асгард не очень любил родственников… Правитель Охотников решил, что Меч будет в лучшей сохранности у магов Огня, и заключил с ними договор. Почему маги согласились, меня не спрашивайте, не знаю. Ладимир хотел выкрасть Меч, чтобы доказать самому себе, что он остаётся воином, несмотря ни на что. Доказал он, правда, обратное… Он был пойман, его пытали и после пыток бросили в каменный застенок. Он сумел выбраться оттуда. Меч уже не был ему нужен. Его целью было незаметно покинуть Башню, но ему это не удалось. Его возлюбленная пришла к нему на помощь и попалась сама. Когда Ладимир пытался вывести её, отбиваясь от стражников, она была смертельно ранена. Если бы этого не произошло, у большинства стражников была бы возможность остаться в живых. Ладимир ничего не делает наполовину… Меч явился ему сам, когда он собирался покидать Башню.

— Теперь я понимаю, — печально сказал Артес.

— Думаю, с этим всё. У вас есть ещё ко мне вопросы?

— Нет, вы весьма подробно ответили на мой главный вопрос и разрешили многие сомнения, за что я благодарю, — с лёгким поклоном ответил Артес. — Ладимир говорил о долге. После нашего похода он так и не получил никакой награды. Может быть, вы знаете, что бы могло его обрадовать?

Див взглянул на Артеса. В глазах его, переливчато-голубых, появились жёлтые искры.

— О долге? Я так понимаю, это было тогда, когда вы с ним вместе покинули алтарь некромантии?

— Да, именно.

Див усмехнулся.

— Это была уловка, — сказал он, — чтобы увести вас подальше от Джонатана Эйра. Никакого долга нет, по крайней мере, у вас перед Ладимиром. А вот у меня перед ним — есть. Когда Ладимир рассказывал мне о вашем путешествии, он просил меня передать вам то, что касается вас лично. Сам он этого не сделал, потому что боялся, что вы ему не поверите. Я привык сдерживать обещания.

— О чём же идет речь? — спросил Артес.

— В Лондоне, пока вы улаживали личные дела, Ладимир был предоставлен самому себе. Гуляя по парку вашего уважаемого опекуна, он узнал кое-что, касающееся вас и, пожалуй, в ещё большей степени касающееся мистера Эйра. Как вы, полагаю, знаете, в замке лорда Джонатана хватает таинственных местечек, особенно подвалов и потайных ходов. Ладимир случайно расположился отдохнуть в месте, где заброшенный потайной ход достигал поверхности. А слух у него, как вам известно, лучше, чем у рыси. И ему пришлось услышать весьма любопытный разговор вашего опекуна с неким существом. Ладимир позже прошёл по этому ходу и видел собеседника лорда Джонатана, но кем он является, понять не смог. По его определению, это засушенная мумия какого-то оборотня, не нашего толка. Разговор между господином Эйром и этим существом происходил следующий. Начал его лорд Джонатан с утверждения о том, что вы — Избранный, и теперь ему нужно, чтобы вы прошли все остальные алтари. Когда вы пройдёте последний алтарь, алтарь некромантии, вы будете подчинены Джонатану и душой, и телом. На вопрос собеседника о том, что он будет делать дальше, ваш опекун ответил, что намерен с вашей помощью подчинить себе все магические кланы. Пока вы будете устанавливать над магами свою власть, а фактически — власть Эйра, он тем временем займётся человечеством. Большинство людей будет уничтожено, останутся лишь наиболее здоровые. Для них будет создана резервация, где они будут жить припеваючи, время от времени отдавая Эйру своих детей — всех, кроме первенцев, — для некромантических экспериментов. У вашего опекуна есть свои агенты во всех государствах.

Во время обеда, который для вас устроил Джонатан, Ладимир убедился в том, что ваша невеста при всём хорошем к вам отношении не любит вас и полностью находится под контролем Эйра, и это лишний раз подтвердило его опасения по поводу Эйра и то, что услышанный им разговор ему не почудился. Вас с детства готовили, лорд Рэдворд, к участи Избранного.

Настала тишина. Артес молчал, ошеломлённый услышанным, а Див холодно его разглядывал.

— Ладимир что-то не так понял, — наконец начал Артес, с трудом подбирая слова. — Может быть, ему просто померещилось спросонья. И как он мог за обедом так точно всё узнать? Он не задавал ни единого вопроса об этом.

— Ладимиру не померещилось, — спокойно сказал Див. — А для того, чтобы понять, в каких отношениях находятся окружающие, моим воинам вовсе не требуется задавать вопросы. Как все хищники, они очень наблюдательны и улавливают малейшие изменения в интонации и мимике собеседника. У Ладимира наблюдательность развита чрезвычайно даже по сравнению с воинами Братства.

Артес надолго замолчал. Внешне он выглядел спокойным и холодным. Словно слова, перевернувшие весь его мир, ничего для него не значили. Тем не менее, внутри молодого человека залила волна боли. Джой. Его наставник, советчик, друг, второй отец — использовал его, собирался практически уничтожить человечество? Это было кошмарно, ужасно… и, безусловно, правдиво. Артес осознал, что с момента прохождения алтарей отмахивался от ощущения, что Джой его обманывает. Он объяснял свои чувства перенапряжением, изменением своего сознания, чем угодно — только не истиной. Было глупо прятаться от неё, но Артес до последнего не хотел потерять родителей опять — на этот раз в лице своего опекуна. Ладимир лишь разрешил его сомнения. Став другом Артеса, он не мог позволить тому уйти, не узнав пусть горькую, но правду. Тем самым Ладимир защитил Артеса ещё один последний раз.

— Что ж, благодарю вас, — сказал Артес, сохраняя спокойный вид, лишь плотно сжатые губы слегка выдавали ту волну эмоций, которая захлестнула его душу. — И поблагодарите от меня Ладимира.

Он слегка поклонился, прощаясь, но Див взглядом удержал его, взял со стола небольшой прямоугольный свёрток в желтоватом пергаменте, перевязанный крест-накрест бечёвкой, и протянул его Артесу.

— Возьмите, — сказал он. — Думаю, вам это будет интересно. До свидания.

Артес убрал свёрток за пазуху и, попрощавшись, вышел.

* * *

Артес, переполненный гневом и обидой, мчался к дому Джоя. До сих пор в его голове не укладывался весь чудовищный обман, вся ложь, который опекун опутывал его столько лет. На какие жертвы шёл Джой, какие интриги плёл — и все ради чего? Столько смертей, детство без родителей. Чем он заслужил это? Артес должен был выяснить, в какую игру играл его наставник, и положить ей конец.

Перед глазами у него пролетали все прожитые годы, полные заботы и любви со стороны Джоя. Как он мог быть настолько лицемерным?

А Мадлен? Была ли она частью его непонятного плана? Артес осознавал, что его страстная влюблённость в неё прошла и что сейчас с Мадлен его связывает лишь данное ей слово чести. Но если Мадлен тоже замешана в этой паутине обмана, то свадьбе не быть. С какой-то стороны он был даже рад тому, что его чувства к ней прошли, иначе сейчас открытие предательства было бы вдвойне горше. Он сам не осознавал, когда именно любовь сменилась равнодушием. Вероятно, с получением всё новых магических сил Артес стал чувствовать, что любовь Мадлен была лишь игрой, хотя и не был готов признаться в этом самому себе. Как маг Воздуха, он стал намного проницательней и мог ощущать эмпатически чувства других. Тем не менее, ему надо было убедиться в своих подозрениях до конца.

Самым страшным открытием оказались письма, которые были в свёртке, переданном ему Дивом. Часть писем была перепиской Джонатана и родителей Мадлен. В какой-то момент они устроили заговор против Главы Клана Огня и даже попытались убить ее. Их товарищи были убиты, поэтому подозрения пока что не пали на семью Мадлен. В руках Джоя были неоспоримые доказательства их участия в заговоре, что привело бы к казни виновных. Теперь стало ясно, как Джонатан принудил Мадлен играть в свою игру.

Помимо этого, одно письмо было отчётом некоего Реверса, который в качестве частичного погашения долга г-ну Эйру организовал крушение поезда, в котором ехали родители Артеса. Он признавал полностью свою вину, указывая даты, места и то, как именно все было сделано. Видимо, Джонатан сохранил письмо для того, чтобы и дальше шантажировать этого Реверса, и ему и в голову не могло прийти, что столь ценная бумага попадёт в руки Артеса.

Молодой человек не знал, как Див получил эти письма, и не хотел сейчас задавать вопросы. Сначала надо было разобраться с Джоем.

Наконец показалась ограда поместья Джонатана. Артес соскочил с коня и вбежал в ворота. Внутри было необычайно пустынно, дворецкие куда-то подевались, как и остальная часть прислуги. Молодой человек на секунду задержался у двери, схватившись за косяк. Сердце колотилось у него в груди, а перед глазами плыл туман. Он слышал какие-то странные звуки, стоны, крики, а воздух в доме казался наполненным ядовитыми испарениями. Артес помотал головой, скидывая наваждение, и взбежал по лестнице, к спальне Джоя.

Он резко распахнул и дверь и вскрикнул, замерев на пороге.

На роскошной кровати Джоя под кроваво-красным палантином лежала Мадлен. Её остановившиеся глаза смотрели в потолок, а на шее алела длинная рваная рана. Под телом девушки, на натянутых белых простынях, виднелась обведённая черным углём пентаграмма.

Около туалетного столика стоял Джой, протирающий широкий резной нож красной от крови тряпкой.

— Что это… что ты сделал!! — закричал Артес, хватаясь за голову.

Джой попятился и на секунду закрыл глаза.

«Как он попал сюда? Почему мои заклинания его не остановили? — в панике подумал он. — Этого не должно было случиться. Не может быть, чтобы все так рухнуло в одночасье».

— Всё не так, как ты думаешь, — вкрадчиво начал Джой.

— Не так? А как? — спросил Артес, держась за дверь. — Нож? Мадлен? Ты убил её! И убил моих родителей! — увидев, как у Джоя расширились глаза, Артес повторил: — Да, да. Я всё знаю. Ты убил их, потом шантажировал Мадлен — зачем? Что я тебе сделал такого? Что она тебе сделала?

— Ничего. Пока что, — ответил Джой. Он понял, что уже нет смысла отпираться. — Ты Избранный. А твои родители хотели уберечь тебя от всего магического, оставить простым никчёмным бесполезным человечком.

— А ты не думал, что, может быть, так было бы лучше для меня? — спросил Артес.

— Меня не интересовало то, что могло бы быть лучше для тебя, мальчик, — резко ответил Джой. — Меня интересовало Пророчество, твоя судьба, предназначение.

— Так ты хотел, чтобы пророчество сбылось, и поэтому пожертвовал моими родителями? — тихо и зловеще спросил Артес. Туман опять начал застилать его глаза.

— Нет. Я не хотел чтобы оно сбылось, дурачок! — чуть ли не засмеялся Джой — Или, по крайней мере, не целиком. Мне не нужен Избранный, который спасёт планету. Уничтожит тех, кто даёт мне материал для опытов и для власти, освободит магов, эльфов и прочие народы. Мне нужен был Избранный, который станет Тёмным магом, частью моей Армии, может быть, даже возглавит её — но будет жить в этом мире, в таком виде, в котором он находится сейчас! А твоя мать и отец, которые знали, что ты можешь стать Великим, исполнить предназначение, боялись и прятали тебя от твоей судьбы! Их было не переубедить. Поэтому мне ПРИШЛОСЬ их убить.

— Будто ты очень жалел об этом! — презрительно бросил Артес.

— Я жалел об этом больше, чем ты думаешь, — ответил Джой. — Я любил твою мать. Она была единственным счастьем в моей жизни. И мне пришлось убить её ради высшей цели, хоть это и было равносильно самоубийству. До сих пор моё сердце полно скорби…

— Оставь эти свои жалкие и лживые сожаления! — гневно махнул рукой Артес. — Ты готов пожертвовать всеми ради своей цели. А Мадлен? Что насчёт неё?

— С Мадлен я ошибся, — спокойно ответил Джой. — Я думал, что она поможет тебе стать Великим, будет достойной тебя Королевой. Я успешно натаскивал ее все эти годы: она стала прекрасной любовницей, умной, хитрой, прозорливой, умела создавать видимость своей любви к тебе. Она могла стать достойным партнёром, притом, что она даже почти полюбила тебя. Тебя же трудно не любить, как было невозможно не любить твою мать. Вы столь совершенны… что это иногда раздражает! Но потом твои дружки влезли в мой дом… Теперь-то я понимаю, что это дело рук проклятого Братства… Знал бы я, что так обернётся — убил бы Ладимира ещё в первую нашу встречу. Мадлен стала опасной. Пришлось ее убрать… Хотя у тебя есть шанс оживить её. Стань некромантом — и она будет жить.

— Я. Ни за что. Не стану. Некромантом, — отрезал Артес. Магия в его душе бунтовала, словно сами стихии разжигали огонь ненависти к Джою, к его планам, идеям. — Как я ошибался во всём! В моей вере в тебя, в моей любви к Мадлен! Она лишь играла роль, была марионеткой в твоих руках! И погибла так глупо! Но твой план провалился. Ты проиграл. Смерть моих родителей — твоей возлюбленной, как ты говоришь, — была напрасной. Я не женился бы на Мадлен и не подчинился бы твоей воле: уже давно я начал чувствовать, что всё это притворство! Хотя отгонял от себя эти мысли, думал, что магия запутывает меня. Я никогда не стану тем, кем ты хотел! Но и ты заслуживаешь, смерти за все то зло, которое причинил!

— Ты не сможешь убить меня, — сказал Джой, который всё это время стоял, глядя в окно, незаметно призвав демонов и нежить, которой кишмя кишело его поместье, и повернулся к Артесу. — Какого чёрта? — произнёс он, отступив и поняв, что впервые за много сотен лет ему стало страшно.

Вместо Артеса перед ним висело в воздухе непонятное, но внушающее ужас существо высотой около трёх метров. Длинные руки-ветви, по которым струилась магия земли, тянулись к нему. Вместо ног был русалочий хвост, тело было словно изваяно из камня, а черты лица лишь отдалённо напоминали Артеса… Глаза Избранного светились в полумраке комнаты, и демоны, которые пришли по воле Джоя, лишь приблизившись к Артесу, осыпались на пол горстками пепла.

Почувствовав, что балансирует на грани смерти, Джой решил прибегнуть к последнему козырю, скрываемому в рукаве. Он щёлкнул пальцами, и из-за его спины, покорно, еле светясь, вылетел Седутрэ.

— Помнишь его? — тихо спросил Джой, заметив, что Избранный замер на месте. — Да, да, твой маленький дружок, которая не раз спасал твою драгоценную жизнь. Он находится в моей власти. Между прочим, я послал его приглядывать за тобой. И вот как ты меня благодаришь за всё сделанное… Кстати, твой чокнутый приятель был прав — он вовсе не лесной дух. Чтобы сделать твой выбор проще, верну-ка я ему первоначальный вид.

Маленький дух засветился, начал увеличиваться в размерах и превратился в девушку, в которой Артес узнал незнакомку из снов. Она стояла, понурив голову, словно живой щит, перед Джоем.

— Кто ты? — чужим голосом, похожим на вой ветра, спросил Артес.

— Грир. Это Грир. Наверняка вы оба рады знакомству, — сказал Джой. — Помнишь про ведьму, что покончила жизнь самоубийством ради меня? Я её спас. И теперь её душа принадлежит мне. В виде духа земли она была полезнее, а то вдруг бы ты влюбился в неё вместо Мадлен. Хотя, пожалуй, надо было сразу делать ставку на Невинность, а не Ум, Хитрость и Опытность. Ну так вот — или ты даёшь мне спокойно уйти, обдумываешь свою судьбу и принимаешь моё разумное и щедрое предложение стать магом-некромантом и не выполняешь вторую часть Пророчества — кстати, я бы твоём месте ею поинтересовался, и поверь мне, НЕВЫПОЛНЕНИЕ этой части целиком в твоих интересах, — или я убиваю твою маленькую подружку.

Артес, замерший на месте, постепенно принял свой обычный вид. Его душу разрывали сомнения. В этот момент Грир подняла голову и посмотрела на него. Ударь девушка его в сердце — и то он не ощутил бы таких сильных чувств. Её глаза словно молили спасти её, освободить от Джоя. С другой стороны, в них читалось предостережение.

— Так, только без глупостей, — сказал Джой. — Если я умру — умрёт и она. Мы с ней связаны неразрывно. А вот если я её убью — то мне ничего не будет. Ну, так я пошёл? Все равно ты убил всех моих драгоценных демонов. И не пытайся меня отыскать. Если в течение недели я почувствую за собой слежку — Грир сразу умрёт.

Артес понял, что проиграл, и отошёл в сторону. Он не мог пожертвовать жизнью девушки, а его злость почему-то куда-то ушла, оставив место лишь скорби и грусти.

— Уходи. Навсегда. Из моей жизни, и отпусти её, когда найдёшь дыру, в которую решишь забиться, — сказал он.

— Ну, отпускать нашу малышку я пока не собираюсь, — сказал Джой, приблизившись к окну. — Но если мне что-то понадобиться от тебя, то пошлю в качестве гонца. В виде духа, — он бросил в окно горсть пепла, которая образовала временной портал, и, держа Грир за руку, прыгнул в него.

Падая вслед за Некромантом, девушка протянула руку в сторону Артеса, словно моля о помощи, и исчезла в закрывшемся Портале.

Артес, обессилев, рухнул на пол. Он огляделся вокруг: труп Мадлен лежал на кровати, а на полу остались кучки пепла от демонов… Злость опять вернулась к нему. Может быть, он и разлюбил Мадлен, но всё равно в глубине души испытывал к ней жалость: её обманывали и использовали так же, как и его самого, а потом убрали, словно ненужную вещь. Он поднялся на ноги и вышел из дома. Около дверей он оглянулся, сосредоточился, протянул руки вперёд и выпустил мощную струю пламени, от которой сразу же занялась антикварная мебель, дорогие шторы и деревянные панели на стенах. Сила огня была столь велика, что огромный особняк полыхал всего тридцать минут, и когда на место пожара прибыла пожарная команда, тушить уже было нечего: вместо роскошного дома остались одни обгоревшие каменные развалины. Пожарники долго удивлялись тому, что столь сильный огонь не перекинулся на конюшни или ближайшие деревья.

В это время Артес уже ускакал к себе домой. Он зашёл в пустые, одинокие комнаты, в которых должен был сейчас греметь бал по поводу его свадьбы с Мадлен. Посмотрел на портреты родителей, висевшие на стене, на многочисленные фотографии с Джоем, еще раз перечитал письма, которые ему дал Див. Потом собрал все снимки, письма в одну кучу, бросил в камин и поджог.

Некоторое время Артес смотрел в пламя, потом накинул на плечи плащ и вышел из дома. Оседлав своего любимого арабского жеребца, он поскакал в Уилтшир. На следующий день, отдохнув ночью в придорожном отеле, он доехал до Стоунхенджа. Оставив коня под деревом, Артес прошёл в самый центр сооружения и поднял руки. Он сам не знал, почему его потянуло именно сюда и что он должен делать, но магия всё решала за него.

От молодого человека стало исходить сияние, после чего высокий столб синего света пронзил небо. Прямо перед Артесом, словно сотканная из воздуха, возникла Хранительница. Постепенно её образ становился все чётче, и вот она уже во плоти стояла в центре каменного круга.

Артес поразился её неземной, какой-то нереальной красоте. Длинные ресницы обрамляли глубокие, тёмно-фиолетовые глаза. Чёрные волосы были настолько длинными, что стелились по земле. Черты лица были совершенны, закончены, отточены, словно рука скульптора создала их под влиянием Божественного порыва. На нее хотелось смотреть, не открываясь, боясь прикоснуться или заговорить, ибо более совершенной женщины не было и не могло быть в этом мире.

— Здравствуй, Избранный, — голосом, напоминающим звон серебряных колокольчиков, трели соловья и мягкий говор весеннего ручейка, произнесла Хранительница. Артес решил, что у любого, кто заговорит с ней, будут свои ассоциации, но ему пришло в голову именно это сравнение. — Зачем ты позвал меня?

— Я хочу узнать всё о Пророчестве, — решительно сказал Артес, скинув наваждение.

Хранительница усмехнулась. Сам того не зная, Артес лишний раз подтвердил свое происхождение: ни одно смертное или бессмертное существо, кроме Высших, не смогло бы превозмочь оторопь и восхищение, которое вызывал ее вид — будь то животное, человек, мужчина или женщина, эльф, гном, вампир или оборотень — всех покоряла её красота, ибо каждый видел в ней свое представление о совершенстве, о недосягаемом идеале творения, которым хотел бы обладать, но не смел даже в дерзких мечтах.

— Пророчество исполнено. Ты стал Избранным, — ответила она.

— Но это не всё Пророчество. Что говориться во второй части? — спросил Артес.

— Ты прав, — задумчиво сказала Хранительница. — Во второй части сказано: «Огонь, Волну, и Твердь, и Ветер, объединить сумеет тот, кто к нам придёт из тьмы столетий, чтобы прервать проклятый Род. Спасенье мира и планеты наступит только лишь тогда, когда из огненной кометы возникнет новая звезда. Чрез смерть возможно возрождение, сквозь боль придёт к нам благодать. Людей порочных порождение навеки должен он прервать», — вот что гласит вторая часть.

— Я должен буду спасти планету? — недоумённо спросил Артес. — И почему всегда всякие Пророчества должны быть такими нечёткими и в стихотворной форме?!

— Так положено, — отрезала Хранительница. — Если ты хочешь получить ответы на свои вопросы, то должен отправиться в путь с тем, кто тебе укажет верную дорогу.

— С кем? — поинтересовался Артес.

— Звезды подскажут, — начала было Хранительница, но Артес прервал её.

— Погодите. Довольно. Прошу покорно прощение за дерзость, за мою настойчивость и всё такое — но ЭТО НЕ ОТВЕТ. Можете сказать чётко и по делу? С кем идти, куда идти? Зачем идти?

Хранительница только собиралась разозлиться, но потом передумала. Времена меняются. Если бы сто лет назад она сказала это все подходящему Избранному, он наверняка воспринял бы её слова как должное, без придирок и сомнений. Современные же существа думали как-то по-другому, с чем приходилось считаться. Да и возня со звёздами, которыми надо было бы указывать путь, была крайне утомительной.

— Путешествуй по Запределью с Дивом. А потом возьми в спутники того, на кого он укажет. Так ясно? — вздохнув, спросила Хранительница.

— Да, благодарю, — крайне обрадованный тем, что ему удалось получить нормальный ответ, сказал Артес.

— Всё, Избранный, на этом наш разговор пока что окончен, — строго сказала Хранительница. — И в следующий раз веди себя подобающе, хорошие манеры — залог долгой и счастливой жизни. По крайней мере, когда имеешь дело со мной, — после этого Хранительница исчезла, оставив после себя аромат сирени и несколько бабочек, разлетевшихся в разные стороны.

Артес вздохнул, посмотрел на вечернее небо, и произнес:

— Поход по Запределью с Князем Дивом. Что-то мне подсказывает, что это будет весьма забавно.

Примечания

1

О. Уайльд, «Баллада Рэдингской тюрьмы».

(обратно)

2

О. Уайльд, «Баллада Рэдингской тюрьмы».

(обратно)

3

О. Уайльд, «Баллада Рэдингской тюрьмы».

(обратно)

4

А. С.Пушкин, «Брожу ли я вдоль улиц шумных…»

(обратно)

5

Ф. И.Тютчев, «Безумие».

(обратно)

6

шотл. Баллада «Волшебница Шалот».

(обратно)

7

Э. А. По, «Аннабель-Ли», в пер. К. А.Бальмонта.

(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg