Мари Ардмир ПОМЯНИ ЧЕРТА!
1
Сижу на пляже холодного Черного моря, пинаю серую гальку. Изначально сил хватало на: поднять камень и зашвырнуть, смотреть со злостью, как он плюхается три-четыре раза. Но, зацепив отдыхающего по голове, я с этой идеей простилась. Приняв безвинный вид, села тут же и начала гальку пинать. Краем уха слышу, какая поднимается шумиха вокруг потерпевшего. Кажется, напороться на мой «болид» угораздило иностранца. Он витиевато выругался на непонятном языке, прежде чем рухнуть с пирса в воду. А теперь ругается так, словно не слегка зацепило, а конечность отсекло.
Извиняться не пойду, с везением, преследующим меня в последние два дня — это равносильно самоубийству. Скоро собралась и ретировалась с пляжа. Все равно иностранца народ кинулся спасать, целых три спортсменки в красных купальниках — спасатели Малибу блин!
Кто б меня так спас, а?
Настроение ужасное, солнце печет, вода холодная, людей на центральном пляже так много, что яблоку негде упасть. На тех же лежбищах, что дальше по берегу моря, лежит галька. Я сама Галька, и от того камешек гладкий, серый, старательно обтесанный не люблю. Но это полбеды…
Я не в том городе! И на берегу не того моря!
В руку был тот сон с чертом и дьяволом, точно в руку. Вот прожила я с ними насыщенный отпуск и хватит. Проснувшись, могла бы на работу вернуться, все же столько злоключений пережить. Но нет, потянуло на моря…
Так получай по полной программе. Мой отпуск начался поганее некуда. В конверте оказалось пятнадцать тыщ российскими, тридцать четыре евро и полторы тыщи гривен. Я так обрадовалась, что выскочила к обменнику на ближайшей ж/д станции моего поезда. Именно там я вспомнила, что значит рано радоваться. Гривны были нормальные, а все остальное — фальшивым. Это мне доступно и подробно рассказали в СИЗО бритоголовый оперуполномоченный и следователь, вызванный кассиром обменного пункта.
Фальшивки отобрали, меня допросили, галантно обыскали. Хотя, что там искать? На мне всего ничего шорты и майка в облипочку, плюс пояс с кошельком, телефоном и косметичкой! Если я и могла что-то где-то спрятать, то только в шлепанцах, о чем им там же и заявила. Мне не поверили — проверили. В итоге искать ничего не нашли, но облапали знатно. Видать на ощупь я оперу понравилась, долго маялся, но все же номер телефона попросил и отпустил. Его нерешительность, несмотря на бритоголовость, продержала меня в СИЗО до позднего вечера. Понятное дело, поезд давно отчалил вместе с багажом.
В попытке догнать имущество села на другой, но так как была в расстроенных чувствах — уснула. В итоге проспала пересадку и проснулась уже в Феодосии. Пришлось попрощаться не только с багажом, но и с бронью классного двухкомнатного номера в курортном городе Бердянске. С вещами еще ладно, успела связаться с бригадиром, когда поезд поедет обратно, подруга Женька чемоданы мои заберет, но вот номер и Азовское море… эх! Когда планируешь одно, а попадаешь в другое, и Крым не Крым.
В Крыму была в детстве, но почему-то запомнила лишь Судакскую крепость и папину ругать: «За это еще и платить!», «Вы свое вино пробовали?» и «Этот сарай тоже сдается?!» А еще помню, что до Азовского теплого моря из Феодосии 70 км, но пляж там неблагоустроенный и развлечений никаких. На станции связалась с агентом через сайт и уже сняла комнату в уютной семейной гостинице на ул. Профсоюзная 39. Посуточно они не сдают, только на неделю, в крайнем случае, на пять дней. Чтоб не бегать по городу в поисках пристанища, согласилась. Все же новый номер, отдельный санузел с душевой кабиной, кондиционер, телевизор и холодильник в комнате найти можно не везде. Оплатила, въехала, точнее — вошла. Въезжают с багажом, а мой в Бердянск отчалил, бестолочь!
И вроде бы все хорошо, но… Не прошло и часа, к ним заселилась шумная компания — четыре пары пенсионеров с внуками и все орут. Создалось впечатление, что старшие совсем глухие, а младшие отчаянно желают слух им вернуть. Через полчаса хозяева и сами были рады съехать, но не могли. Я же сбежала на пляж — галечный…
И уже тут со злости подбила иностранца гладким камнем галькой. Сплошная невезуха.
И что сделать, чтоб эта невезуха отпустила? Пойти что ли, познакомиться с местным плейбоем? Или напиться в ближайшем клубе вдрызг, чтоб жизнь совсем уж сказкой не казалась? Одолеваемая тяжелыми мыслями, я брела по улицам тихого городка в сторону центральной набережной, не замечая пристального взгляда красных глаз.
* * *
Каменные своды дворца Темного повелителя, заслышав ее шаги, словно живые, потянулись ввысь. Колонны стали тоньше, стрельчатые своды изящнее, огненные узоры лавовых статуй по ходу ее движения окрашиваются в искрящийся синий цвет морских глубин. А черные каменные полы начинают блестеть как зеркало озерной глади. Ее легкие шажки эхом раздаются во всех коридорах и счастливым колокольчиком в сердце Темнейшего — она идет.
Встревоженная водная демонесса без стука ворвалась в спальню дьявола:
— Люциус! — от ее зова что-то тяжелое грохнулось в ванных комнатах, а затем сдержанно сообщило голосом Темного Повелителя.
— Я здесь, дай мне минуточку…
— Люциус, как ты мог…?!
— Дорогая, я сейчас выйду.
— Немедленно!
— Как хочешь, — Темный Повелитель материализовался во всей своей красе рядом с ней.
— Ты не одет. — Заметила демонесса, оглядев красивейшего с ног до головы.
— Ты мне не дала… — наклонился и нежно поцеловал. — А я только что из ванных комнат.
Демонесса ладошками уперлась в его мокрую грудь, рассмеялась. Глаза ее загорелись, и на лице появилась довольная улыбка:
— А знаешь,… знаешь, насколько превратно это выражение трактуется в мире Гали?!
— Нееет. — Протянул он, притягивая ее к себе. Олимпия уперлась сильнее, не давая себя приблизить.
— Люц, милый, я пришла серьезно поговорить. Оденься. — Попросила она.
— Смущает? — он склонился к ее губам.
— Уже нет, — хохотнула Олимпия, треснув Люца журналом по плечу. — Уже нет!
— Не дерись, — дьявол в мгновение оказался облачен, а демонесса обезоружена. Темнейший раскрыл отобранный предмет с удивлением. — Что это?
— Журнал, на нем так и написано.
— Откуда? — Люциус перелистнул страницу, нахмурился, а затем медленно наклонил голову, чтобы рассмотреть разворот.
— Нашла в доме Нардо. — Красавица демонесса, наблюдающая за ним, погладила его плечо и требовательно спросила. — У меня вопрос: как ты мог Галю отправить обратно?
— Она хотела в отпуск… — дьявол повернул-таки печатную продукцию из четвертого мира.
— И ты отпустил ее, зная нравы ее мира?
— А что там за нравы? — лукаво улыбнулся он.
— У них же страсти разгораются сплошь и рядом! Служебный роман, роман на одну ночь, пляжный роман, свидание вслепую, скоростные свиданья, брак по любви, брак по расчету, мезальянс… А-а-а, а об остальном и думать страшно. Ужасные понятия о любви, зато многочисленные заявления о ее превратности…
Печатное издание в руках Люциуса вспыхнуло и осыпалось пеплом вниз. Он привлек встревоженную демонессу к себе и крепко обнял.
— Начиталась глупостей и расстроилась?
— Да. И у них полная дисгармония личностных отношений. — Выдохнула Олимпия в его шею, прежде чем поцеловать. — Зачем и куда ты ее отпустил…?
— Милая, я отпустил ее в ее же среду обитания. Туда, куда она хотела. Очень хотела. После всего я даже обязательства свои решил перед ней исполнить в точности. Вот и с братом твоим…
— О точности, — подчеркнула она, начиная сердиться, — и о брате разговор отдельный. Хотя он и тут перекликается. Если,… если между ними есть чувства, как ты мог отпустить ее в пучину разврата?! Представь, что ей грозит там, в отпуске?
— Если она ранее на разврат не подписалась, то и сейчас не уступит. — Лаконично заметил Темный Повелитель.
— Она ранее не была в столь подавленном состоянии. Это чревато.
— Откуда такие познания? — поднял лицо демонессы к себе, заглянул в синие бездонные озера и изогнул насмешливо бровь. — Из журналов с разворотами?
— Не только, — ответно улыбнулась Олимпия, — там, у Нардо, были еще и другие.
— Еще?! — почти прорычал он.
— Вот видишь! Ты против даже печатных изданий ее мира.
— Ну, не совсем и не всех, — обольстительно улыбнулся дьявол. — К тому же я учитывал специфику ее мира, и кое-что предусмотрел.
— Что? Что ты предусмотрел? — заинтересовалась она.
— Галя до сих пор носит пояс чести.
— Люциус! — расхохоталась Олимпия, — Люциус, это невозможно даже представить…!
— А что не так?
— Ее мир все магическое преображает, пояс будет работать иначе. Как… как блокиратор способностей окружающих. Если ты направил к ней посыльных, отзови срочно! Это же Галя!
Олимпия безудержно хохотала, повиснув на его плече, а Люциус, удерживающий демонессу в объятиях, с удивлением смотрел на нее. Он уже слышал, как зовут на помощь целителей в лечебные покои дворца.
— Тебя сейчас позовут посмотреть на раненых, — всхлипнула плачущая от смеха демонесса.
— Ты слышишь тоже?
— Да. — Улыбнулась она. — Хотя, они так кричат, что слышно здесь.
— Возможно. — Улыбнулся Люциус и перебросил ее и себя к источнику криков — в целебный корпус.
Каменное здание, утопающее в кроваво-красной растительности как внутри, так и снаружи, вздрогнуло от очередного утробного рыка. Послышались проклятья на голову иномирянки Гали, затем звук разбившегося стекла и вновь проклятия.
Прежде чем войти в палаты, Олимпия взяла дьявола за руку:
— Чтобы не случилось, не злись.
— Ты что-то знаешь?
— Догадываюсь. — Улыбнулась она.
— О том, что я гонцов послал, тоже догадалась?
— Почти. — Улыбнулась, вглядываясь в его серьезное лицо. — Одна из русалок тебя сдала. Она нечаянно.
— Предатели, везде предатели… — Наигранно вздохнул Темный Повелитель. — И ты первая из прочих.
— И заметь, предают тебя ради меня. — Олимпия взмахнула рукой, и массивные двери открылись.
— И это меня пугает. — Люциус и вошел в палату. — Где мой посыльный?
— Который из всех? — обернулась к нему демонесса Ирвит. Она окутывала серебристого саламандра серой дымкой исцеления для огненного существа.
— Начнем с первого.
— Сзади вас, Повелитель.
Он обернулся и увидел несчастного лешего с подбитым глазом и сломанной рукой:
— Кто так нежно?
— Галя! Со злости…
— Ты хоть слово ей сказать успел?
— Нет, — промямлил посланник. — Она как камнем в меня зарядила, так я и… потонул.
— Галя — как мировое зло. — Сообщила встревоженная русалка, сидящая справа от лешего. — Мы сами остались с ушибами, а его еле успели из воды вытащить!
— Успел соленой нахлебаться. — Две ее подруги согласно кивнули. На них все еще зеленели свежие ссадины и синяки.
И какая-то из хвостатых его будущей супруге сдала. Не видать им половины срока.
— Да, знаю. Кто еще успел столкнулся с мировым злом? — Люциус обвел глазами палату и сам ответил на свой вопрос, — те его, то есть ее, уже не забудут. Итак, леший у нее уже был, а еще оборотень, русалки… вот саламандер. И что?
— И что? Даже саламандер не смог приблизиться?
— Мы еще сутки ничего не узнаем, Ставрус потерял память. — Огненная демонесса Ирвит погладила дернувшуюся ящерицу по руке. И указала куда-то назад. — Из всех ближе всего к ней подобрался только Горат. Вон весь в бинтах в углу сидит.
— Что ж, как я вам и обещал, скошу сроки отсидки в четвертом мире на треть, — сообщил Темный Повелитель.
Его сообщение встретили хмуро:
— Наполовину. И не направляйте нас к Гале повторно.
— А встретиться с Галей еще раз? Нет? И на свободу? — Предложил он в надежде услышать массу повторных предложений и просчитался. Мысль о свободе их не грела.
Люциус повел плечом, направился к обгоревшему и перебинтованному оборотню. Сел напротив и задал мысленный вопрос:
«Как свидание с Галей прошло?»
«Хорошо прошло, Повелитель. За ней пришлось в поезд сесть, я только купе ее нашел, а тут на первой же станции Галю с фальшивыми купюрами взяли» — Буркнул оборотень, стараясь не думать о заветном номере на клочке бумаги.
«А дальше что?» — Люциус слышал мысли отчетливо, и молча улыбался.
«Ну, пришел я в СИЗО, представился опером, и, как водится, обыскал девушку, а дальше… Как в первый день в четвертом мире. Ни сил, ни голоса. Сам не знаю, как из камеры на своих двоих выбрался».
«Понравилась так?» — усмехнулся Темнейший.
— Он хочет сказать, что перестал чувствовать как оборотень, — сообщила вслух Олимпия. Оборотень с ее словами согласился, кивнул, Люциус с возмущением обернулся:
«Не понял… С каких пор?»
— С недавних. — Призналась демонесса вслух и уже про себя, — «да, я их тоже слышу, но говорить мысленно с ними еще не могу. А все ты виноват!» — потупившись, призналась демонесса. «Был бы Нардо здесь, я бы с твоими народами уже и говорить мысленно могла»
— Я виноват? — возмутился дьявол, затем про себя шепотом, — «дома поговорим».
«Как скажешь, милый».
«И что с тобой случилось? — обратился Темнейший к оборотню в бинтах. — Исходя из строк донесения, из оцепенения вышел утром, настиг бывшую жертвенницу быстро. А дальше?»
«Новое столкновение и почти полная потеря возможностей. Не обернуться и сотню собак не отпугнуть»
— Где же ты собак столько встретил? — не сдержала вопроса Олимпия.
«Да если бы я! Галю с пляжа на собачью выставку потянуло. Шарпея посмотреть. К слову, щенки этой породы на маленького Церба похожи. — Отвлекся от темы оборотень Горат. — А четвероногие на мой запах повелись. Пока я от озверевших собак отбивался, за Галей саламандер пошел»
— Так это ж Галя! С Галей все просто не бывает, — улыбнулся Люциус, спросил вслух. — С саламандром что случилось?
«Обгорел… бедняга, еле его из огня в шашлычной вытащил»
— Ладно, все живы, почти здоровы… — хлопнул в ладоши Люциус, — благодарю за службу! Ирвит, — позвал он огненную демонессу, — сообщи, что саламандер расскажет, когда в себя придет.
— Да Ваше Величество. — Поклонилась она.
Темный повелитель взял Олимпию под локоток, вывел в коридор. И только в ладоши решил хлопнуть, она с улыбкой спрашивает:
— Ты ничего не забыл?
— За работу похвалил, срок в четвертом мире скостил… — перечислил дьявол.
— А скольких ты посланников к Галочке направил?
— Трех русалок, лешего, оборотня, саламандера…
— Правильно, а вампир где? Страшно представить, что с ним случится после встречи… — Темнейший досадливо поморщился. — Может, к ней известного направить с сообщением?
— Кого? — нахмурился он. — Простых нельзя, а магических в ссылку просто так не отправишь. Кто согласится силу отдать?
— А домового у Гали случаем нет? Такие знают больше, такому и верится проще.
Люциус заключил ее в крепкие объятия:
— И какой богине сказать за тебя — спасибо?
— Галю в богини введешь и скажешь. — Усмехнулась Олимпия, — а пока Галя дома с поясом чести и пост богини не занимает…
— То что? — заинтриговано, спросил дьявол.
— Ты вампира отзови.
2
— Будь проклят тот день, когда я решилась ехать на Азов! — рычу, открывая заклинившую дверь в мой номер. — Нет! Даже не так… Будь проклят тот момент, когда я пошла на пляж.
Этим утром все началось с пляжа. Зацепила иностранца камнем, на выставке собак нечаянно толкнула одного лысого парня. При том, что он держался от собак подальше, я умудрилась сделать так, чтобы он долетел к клеткам. Помогла ему подняться, думала, у него аллергия на четвероногих, оказалось, что у четвероногих — на него. Псы с низкого старта рванули за бедолагой, несмотря на команды хозяев: «сидеть!», «стоять!», «лежать!», «рядом!»
Что греха таить, «фас!» тоже было от хозяйки псины, на чью клетку он налетел.
Итак, Шарпеев я не увидела, они сбежали за парнем. Ладно, решилась познакомиться с местным плейбоем, пока не напилась с горя. На тот момент я еще не поняла, что мое присутствие противоположному полу категорически воспрещено. И пошла в шашлычницу. Стою у мангала, выбираю самый прожаренный кусок, вдруг из ниоткуда парняга рядом появился. Относительно хорошенький, широкая улыбка в тридцать два зуба, нос тонкий заостренный, щеки впалые, глаза стальные, волосы белые, а кожа серая. Я одежду рассмотреть не успела, так как он всем моим вниманием завладел.
Приобнял нагло, рот открывает, чтобы что-то сказать, и слова вымолвить не может:
— Эй, уважаемый! — попыталась я достучаться до него. — Парень, Вы чего?
А он не реагирует.
— Ну и ладно… — из обхвата его вывернулась, шаг в сторону сделала, а он за мной. Поскользнулся на камне, уперся в угли рукой и застыл, как ящерица на камне, солнцем нагретом. — А Вы не обожжетесь?
Не ответил, да еще и потянулся за зажигательной смесью для костров.
— Эй-эй! Что вы делаете? Не практикуйте самосожжение! Из Вас шашлык будет никудышный! — мой вопль привлек внимание, парня схватили.
— Девушка, выйдите! — предложил кто-то лысый. Я не просто вышла, я вылетела. Голос был таким, словно последнее желание парня — стать шашлыком — сейчас исполнят.
Пока бежала от шашлычной, втемяшилась в неизвестного. Им оказался статный красивый молодой мужчина, очень похожий за запойного геймера. А как еще назвать человека с красными глазами? Только геймером.
А вот и местный плейбой с пленительной улыбкой, обрадовалась я. Ну, думаю, все, теперь моим будешь на весь отпуск. И, как в волшебном сне, красноглазое творение компьютерных технологий с той самой пленительной улыбкой потянулось ко мне.
Мысленно уже возликовала. Мои мысли были услышаны свыше! Спасибо!
Осталось только узнать: свободен ли, есть ли вредные привычки, какой уровень интеллекта, хобби есть или нет, дотошно изучить медицинскую карту, проверить на паре-тройке психологических тестов, сдать анализы на ВИЧ, узнать о его обязанностях и алиментах — это на будущее, и… может быть, я даже решусь подпустить его поближе!
И опять я рано радовалась. Гад ручищи потянул к моему поясу с деньгами, паспортом и косметичкой. Решился обезоружить, паразит! Снять и присвоить мое обмундирование, решился. А ведь это мое единственное оставшееся имущество!
— Эй, меня лучше не трогать! — и прежде, чем больно ударить туда, куда бить следует только в самых крайних случаях, я попыталась достучаться до него. — А то как…
Как будет, я ответить не успела. Парень дернулся, затем как затрясется и как побежит! Скорость потрясающая, сверхзвуковая почти — пятки загорелись, а шорты задымились.
— Все! Иду пить! — вспомнила парней, что мне сегодня встретились, внесла поправку в вечернее времяпрепровождение, — иду пить одна.
Быстро, стараясь никого не касаться, добралась до магазинчика у гостиницы, отоварилась пивом и сушеной воблой с кальмарами, и пошла к себе в номер.
Обошла по дуге горланящих детей и их бабушек и дедушек, две влюбленные пары и одного праздно шатающегося мужика с бутылкой пива в руке. Увидев мою тару, он ответил широкой улыбкой, махнул рукой, приглашая к себе.
Еще час назад, я бы может быть, и согласилась с горя, но сейчас… Вид четвертого по счету, быстро улепетывающего от меня, не прельщал. Отрицательно помотала головой, продолжив возиться с заклинившим замком.
На пожелании:
— Будь проклят тот момент, когда я пошла на пляж! — я ворвалась в свой номер и замерла.
На моей кровати, по-турецки сложив ноги, сидит мини байкер. Он весь в татуировках, одетый в синие джинсы и черную кожаную жилетку, распахнутую на груди. Меня встретил пронзительный взгляд черных глаз и кривая улыбка киллера с двумя золотыми зубами в оскале. Хорошо прокаченный, при явно низком росте он выглядит внушительно, проанализировала я, вот только из образа угрозы выбивается темно русая шевелюра и борода, в которых каждый волосок заботливо уложен один к одному.
— Это мой номер? — я плюхнула пакет на стол.
— Ваш.
— А вы что тут делаете?
— Жду вас.
— Давно ждете?
— Час.
— А… — протянула я, — ну, ждите дальше.
Сбросила пакет на стол и, прихватив полотенце, пошла в душ. Все равно все самое ценное на мне и из комнаты, кроме пакета, больше стянуть нечего.
Ополоснулась, повздыхала о том, что одежды сменной так и не купила, влезла в ношеное и мятое, выхожу. Байкер все там же, на кровати, а у него в руках знакомые мне вещи. То есть мои вещи, уехавшие в чемоданах — белый сарафанчик с рисунком цветов китайской розы и комплект бежевого белья, специально подобранного под сарафанчик.
— Не поняла, — я забрала вещи, осмотрела. Узнала по ярлыкам и обрадовалась, чтобы следом тут же возмутиться, — как мои вещи оказались у Вас?
Байкер взял без спроса открытый пакет с кальмарами и полез в него за угощением:
— Переоденьтесь, Галя, — разрешил он.
— Узнаю: кто вы, как здесь оказались, почему у вас моя одежда, и пойду.
— Я домовой. С вашими чемоданами следовал. Когда чемоданы обратно поездом послали, я получил указ от Темного Повелителя — пригласить Вас в Аид. И вот я здесь, а теперь идите, я же знаю, как вам не терпится одежду сменить.
Потерла лицо, думая о том, что такую белиберду можно услышать только под наркозом. И не поверила ни единому слову. Какой Аид! Какое приглашение! Галлюцинации это? Или опять сплю?
— Так, слушайте, как Вас там… Я Вас в чемоданы не запихивала и ничего ни у кого не воровала, чтоб Вы за мной следовали. — Возмутилась я и потянулась к пиву. — В Аид не собираюсь еще лет сто, по крайней мере. Но если Вы признаетесь, что дружите с Женькой и сейчас совместно с ней разыгрываете меня, так и быть, я посмеюсь.
— Галя, оставьте пиво, — улыбнулся байкер. — У вас алкогольная непереносимость. Вы явно не ели, а это вообще опасно.
Мой вопрос он предугадал и остановил, подняв руку с зажатым в ней кусочком кальмара. Следующее, что я услышала, было сказано тоном заботливого родителя:
— Я знаю, потому что в подробностях видел вечер ссоры с Глебом. И последующее забвенье. И не стоил он того четырехдневного отравления, Вы мне поверьте.
От таких откровений из моего прошлого я села на ближайший табурет:
— А Вы кто?
— Топ Томыч, Ваш домовой.
— О-о-чень приятно. — Промямлила я и прижала бутылку с холодным пивом к груди. — А чем докажете?
— Вы любите музыку Майкла Джексона, Уитни Хьюстон и Марайи Кери…
— Иракли, — поправила я.
— Песни Иракли Вы в душе поете. Как только воду включаете, так тут же вспоминаете незабвенные «Вокруг Земли…». У вас аллергия на лимоны, шрам после операции на правом бедре, есть брат. Он недавно был у Вас, хотел попросить машину, но так как Вы дома отсутствовали, взял без спроса.
— Чего?! Мою Škoda?
— Да. Кстати, Женя ваша за прошедшие сутки Нафаню вернула, сама поселилась по соседству.
— Чего? — повторно опешила я. — Нафаню? И куда она поселилась, в клетку, что ли? Или вы о квартире…?
— Да, нет! С Георгием теперь живет. Наш сосед снизу.
Вспомнила, что парень он хороший, и на прошлых ее ухажеров не похож, дала добро:
— С этим ладно. Но Нафаню махонького обратно за что?
— За то, что мышь. — Улыбнулся Топ Томыч, — у ее парня аллергия на грызунов.
— Тогда аллергия у него должна быть и на Женьку — в год крысы родилась.
— Крысы или нет, а ягоды ваши в морозилку переложила. — Пристыдил он меня, покачав головой.
— Так-так…, так они в холодильнике? А мы с Лютым Вам грильяж покупали? И ворюги в квартире были, и он через окно их выкинул? И все прошедшее мне не снилось?
— Нет.
— Ах, вот как! — вскочила я с табурета. — Но почему, почему меня заставили думать, что ничего этого не было?
Смотрю на улыбающегося новоявленного домового, и от догадки такая злость меня взяла:
— Люциус, да?! За рогатого отыгрался… так?
— Не знаю, за что именно. Его помощники, орудовавшие в вашей квартире, ни словом не обмолвились. Деньги в конверт подложили, а его вернули за холодильник, убрались в комнатах. Химию разложили в ванной, сложили вещи в чемоданы, как и раньше. Шоколадку в холодильник вначале поставили целой, потом съели…, оставили обертку.
— Гады! — за шоколадку было обиднее всего. — И чего он меня обратно приглашает? Сам же отослал с глаз долой!
— Не знаю. Но вы очень ценны. В Аид так просто не попасть и редко кого туда зовут. — Авторитетно заявил он и кивком указал на ванную. — Идите, а я пока портал для переброса сооружу.
— Зачем портал? Я никуда не собираюсь.
— А вы мне смерти хотите, да?
— А что, убьет?
— Может.
Пошла переодеваться с одной мыслью: «Ну, рогатый, я за себя и за Том Томыча отомщу!»
Вышла, красиво одетая, причесанная, все еще злая и готовая к бою, а в комнате никаких изменений.
— Где портал?
— Понимаете, это в нашем мире я бы его легко сделал, а в вашем…
Судя по его тону, за бесплатно меня перебрасывать никто не собирается. И как говорил Лютый, за все в моем мире платят.
— И сколько? — поинтересовалась я. И мысленно просчитываю, что Люц вряд ли бы сильно поскупился, послав его ко мне. А значит этот Топ, который Томыч, просто хочет подзаработать. Значит, мстить рогатому буду только за себя.
— Две с половиной тыщи гривен. — Оживился домовой. Глаза блестят, улыбка как у кота чеширского, хоть и кривовата, но сияет. В одной руке бутылка моего пива, в другой сушенная вобла, а точнее ее кусок. Грех такого не обломать.
— А если я не пойду? Сколько отстегнете за собственную жизнь?
— Галя, мы так не договаривались!
— Мы вообще не договаривались. — Я грациозно опустилась на табурет и потянулась за оставшимся куском рыбы. — Договаривались Вы с Люциусом, меня не спрашивали. С меня все взятки гладки. А вот с Вас: найти меня и перебросить.
Я посмотрела на угасшую улыбку байкера-чистоплюя и вспомнила, что от его переброса зависит, где меня выловят. С тяжелым вздохом пришлось пойти на своеобразные уступки:
— Денег нет, я заплатила за номер. Так что эту услугу могу проживанием возместить. Идет?
Он молчит.
— Если выживете после дьявольской кары за неисполнение, оставайтесь на пять дней, меня все равно тут не будет.
Насупился как маленький и ничего не говорит.
— Ладно, что Вы хотели купить на такие деньги? — не выдержала я.
— Палатку, как у вашего отца. — Буркнул досадливо Топ Томыч.
— Ну, Вы даете! — Фыркнула я. — Палатка у меня на квартире, берите и пользуйтесь. Она почти новая. Папа все равно о ней забыл.
А он как-то так странно отреагировал, покраснел, что через бороду стало видно, и смущенно:
— Ну, я знал… Нууу, — тянет домовой.
— Томыч, Вы что? Взяли палатку, привели в непригодность и теперь срочно хотите заменить?
— Нууууу… дааа. — Завершил он. — Кодекс домового запрещает портить и не возвращать.
— Так, с палаткой разберемся после. Перебросьте меня.
— Хорошо, Галочка! — тут же заулыбался он и протянул мне браслет с синими камнями. — Как скажете…
— А скажите, что стало с прошлой палаткой?
— Потом! Потом… все потом! Вас уже заждались! — и с этими словами нажал на самый большой синий камень. — Удачи!
— И Вам.
* * *
Все-таки нужно было ему денег пообещать, а не палатку простить.
Я очнулась на дне неглубокого каменного резервуара. С оторопью поняла, что дышу под водой, кишащей разнообразной живностью. И среди них какие-то мелкие крабы, кто-то с щупальцами и кто-то с юбками, как у медуз, но больше всего тут было золотых рыбок. Они проворно плывут надо мной, путаются в волосах, пытаются что-то выковырять из-под меня. А некоторые вовсе близко подплывают и даже в глаза заглядывают.
Так одна проворная маленькая рыбка прильнула к моему носу и приветливо помахала плавником.
— Ага, и тебе здрасти. — Поздоровалась я с рыбкой. И вызвала улыбку на чешуйчатой морде.
— Филио, — услышала я сверху мелодичный голос. — Она уже здесь?
Рыбка подмигнула мне горизонтальным веком и поплыла навстречу изящной ручке. Я подняла взгляд на обладательницу руки и голоса и улыбнулась уже знакомой мне демонессе.
— Хватайся за мою руку, я тебя вытащу. — Предложила Олимпия.
— А мне и тут хорошо.
— Это бесспорно, но сегодня санитарный день и бассейны чистят. Так что, если не хочешь быть принята за грязь…
Я ухватилась за ее ладошку и в мгновение ока оказалась наверху в вертикальном положении:
— Привет.
— Галочка, как я тебе рада! — Олимпия взяла мои руки в свои и сжала их. — Нам нужна твоя помощь.
— Кому это «нам»?
— Мне и моему супругу Люциусу, он ждет тебя второй час.
— Поздравляю — он прозрел, и искренне сожалею — он такая сволочь!
— Это лечится, — отмахнулась демонесса и повела меня на выход из комнаты.
— Рада твоему неугасающему оптимизму. Но с чего вдруг я должна помогать?
— Мы просим, очень просим вернуть домой Нардо. Он в плену.
Ага! Возмездие все же существует!
Олимпия остановилась у открытых дверей, где в он-лайне сидел рогатый гад. Сидел и хмурился, разбирая какие-то бумаги в своем овальном кабинете.
— И мы отблагодарим! — услышав ее голос, Люциус объявился рядом с нами.
— А вот и наша Галочка!
— А вот и наша Галочка! — перекривила злая я, — отправлял явно с другими эпитетами.
Обернулась к Олимпии и продолжила обсуждение вопроса:
— В счет прошлого задания? Знаешь, а я ничего не получила, кроме стресса.
— Я исполнил все в точности. — Вклинился улыбчивый дьякол. — Как ты и просила: мужа и остров в Средиземном море мира Гарвиро.
— В моем мире… — взвыла я. — В моем!
— Так ты не уточняла.
— Так уточняю сейчас. С какого перепугу я чельда освобождать пойду. Я и за прошлое ничего не взяла. — В разгаре бури и не заметила, как на чельдекания вновь перешла.
— У него огромный остров в Средиземном! — нашелся довольный Люц. — И я тебе в мужья отдал самого верного из своих подданных. И приданое твое на него оформил. Заметь, сразу оформил, без проволочек!
— Огромное тебе спасибо!
— Галя, не злись. — Люциус стер довольную улыбку с рогатой морды. — Разве не о приключениях ты мечтала весь прошлый месяц?
— Ага, мечтала. — Буркнула я. — Ты тоже о многом мечтал. И как? Сбылось на радость?
— Нет, но мне очень приглянулись внесенные тобой поправки. — И этот увалень обнял цветущую Олимпию. О, как бы я хотела, чтоб ему нервишки мотала та Вайолетт. Жаль, не догадалась, что договор с дьяколом ни к чему хорошему не приведет.
— А в мой случай ты поправки внести не хочешь?
— Я их внес, они тебе не нравятся.
— Значит так, Люциус, — уперла я руки в боки, — я никуда не поеду, и никого спасать не буду.
— А если я не приму такого ответа? И все так просто не оставлю? — вскинул он правую бровь.
— Перебросишь без спроса и объяснения? — припомнила я первый день обрядов, когда гостей кормили.
— Как вариант. — Согласился рогатый.
— Плевать. Самый верный из твоих подданных та еще сволочь бессердечная, а ты не только бессердечная, но и циничная, рогатая. Так что…
— Галочка, это моя просьба! — спасла меня от молнии Олимпия, вырвавшись из объятий Люциуса и подойдя ко мне.
— Ты боишься за брата, это понятно. — Протянула я.
— Не боюсь.
— В смысле?
— Ему там ничего не сделают, побоятся мщения Темного Повелителя. — Вздохнула водная демонесса. И при этих словах Люциус расправил плечи и вскинул голову. — Его будут держать, как козырь. Чтобы надавить на Люциуса и получить тебя.
Вот это новость! Мной, что? Уже торгуют?!
— И в каком качестве я там нужна? — спросила с опаской и покосилась в сторону выхода из зала.
— Разрушительница брака правителя 150 мира — Гарвиро. — Улыбнулся Люц.
Такого я не ожидала, это что: опять задания, опять монстры и неизвестные личности, стремящиеся съесть? Нет уж, увольте.
Обернулась к Олимпии:
— Послушай, если ему там ничего не грозит, то пусть посидит в заточении, подумает о своем поведении. Это полезно. Меня там не дождутся, в конечном счете вернут Нардо назад. Считай, что он в длительной командировке.
— Из-за его длительной командировки мы не можем сочетаться браком. — Выдал истину дьякол.
Вот теперь я поняла, насколько ценной являюсь опять. Прищурилась, не сдерживая гадкой улыбочки. И смотрю в упор на Люциуса:
— Я так понимаю, и все что следует за браком, он тоже не может. Правильно, Олимпия?
— Аммм… — попытался что-то произнести он, но демонесса уже кивнула.
— Люц! — завопила я радостно. — Так тебе и надо! Я не просто отказываюсь! Я теперь буду тянуть резину до безобразия долго!
Темный Повелитель рассвирепел так, что над нами сгустились свинцовые тучи. В них громыхнуло, и дрожь прошла по комнате. По сценарию далее меня должно было пронзить молнией, а может быть и парой сотен, потому что Люца я таки довела.
— А как же я? — подала голос демонесса, и затемнение с тучами над моей головой исчезло.
Я решительно обернулась к ней:
— А тебе не обидно, что принцесски он не касался семь лет, а тебя заполучить хочет сразу?
— Ну,… я и сама не против. — Пролепетала демонесса.
— А зря. — Авторитетно заявила я и начала загибать пальцы на своей руке. — Ты не знаешь что такое ухаживания, длительная романтика, позволяющая узнать друг друга ближе, еще раз оценить, взвесить свои желания и возможности… Не знаешь, что получишь возможность поиздеваться, помучать, приручить, либо послать Люца за тридевять земель. А так же изменить первоначальное решение и даже…
Хотела сказать — выйти за другого, но меня грубо и громко прервали:
— Галя!
— Да я! Я тут. Чего тебе?
— Не нарывайся. — Прорычал дьякол.
— Уважаемый Темный Повелитель, Вам не повезло вновь. — Я плюхнулась в рядом стоящее кресло и нагло сообщила. — Вы целиком и полностью зависите от меня. Как я понимаю, я единственный козырь в вашем рукаве на пути к заветному счастью.
Ну и улыбу наглую выдаю под стать заявлению.
— Опять поднимаешь ставки? — прищурился Люциус, вечно ищущий второй смысл в простых фразах. Раз сам ищет, грех не помочь с выбором смысла подходящего мне.
— Чего ты хочешь? — спросил дьякол, с таким видом, словно мой шантаж превзошел все его ухищрения. Ну и не гад!
— Вот не надо только этих речей великомученика. Если бы ты хоть раз по-нормальному прислушался к моим просьбам, Нардо был бы не в 150 мире, а тут…
— И? — его бровь поползла вверх.
— С тобой все «и» завершены. Все, что мне потребуется, и все, что я запрошу за эту услугу, я передам Олимпии. — Кивнула демонессе, в чьих глазах вновь зажглась надежда. — Она поймет, по-нормальному, без превратностей.
— Запросишь за услугу? — нахмурился рогатый, повторив мои слова. — А не много ли? Ты уже…
— Что уже? Ты за прошлую услугу не расплатился. Я исполнения прошлых договоренностей не увидела.
— В 150 мире увидишь.
— Аванс вперед и, может быть, поеду, взгляну, что мне с прошлого дела причитается.
— Галя, мне стоит напомнить, что твои предки и потомки могут попасть в мои чертоги? — заявил этот и сел в кресло напротив.
— Напомни себе лично, потешь эго и помолчи. Потому что я тебе нужна живая и сейчас, а не мертвая и потом.
— Галочка, не нужно… — прошептала Олимпия.
— А что? Он может что-то сделать?
— Может…
— Ну, — я представила самое страшное развитие событий, — поглумится над трупиком, затем поиздевается над душонкой, а все равно его не отпустит, вряд ли получит кайф от мщения мне — ни в чем неповинной.
— Ни в чем не повинной?! — вскинул бровь дьякол.
— Да… знаешь ли это я тут жертва, вечно посылаемая на разборки, постоянно кому-то что-то обязанная и должная. Так что…
— Галя!
Закипание дьякола Олимпия остановила мгновенно, казалось, для этого ей потребовалась лишь улыбка:
— Милый, чем раньше она приступит, и чем лучше мы ее снарядим, тем быстрее они вернутся. Ты же этого хочешь? — погладила она его руку. — И ты готов заплатить любую цену за наш брак. Я правильно тебя поняла?
— Да. — Согласился он, стараясь не смотреть в мою сторону.
— Так зачем тратить время на разговоры?
— Договорились. — Снисходительно бросил мне дьякол.
— Не поняла…? — я тут рассчитывала вернуться домой без проволочек и послать этих гадов куда подальше вместе с их заданиями, а он вдруг согласился?
— Все что захочешь, ты получишь. Олимпия выполнит как нужно. — Люциус притянул к себе ладонь демонессы и поцеловал ее.
— Все пожелания? Все-все в точности, и ты не будешь их корректировать или срезать?
— Да все. Объяви их.
— Прекрасно! Объявлю позже.
— Не понял… — красивейший голос в мире вновь заледенел.
— Люциус. — Прошептала Олимпия.
— А впрочем,… как ты хочешь, так и поступай. — Кивнул сверх-сговорчивый Люц и обратился к будущей супруге, — милая, объясни ей все как есть, выдай своих помощников, а впрочем, я знаю, ты решишь все как нужно.
Улыбаясь, демонесса поцеловала любимого в губы и вывела меня из комнаты. То, что она его любит — несомненно, но то, что рогатый слушается, повергло меня в шок.
— Олимпия снимаю шляпу и искренне ею давлюсь.
— Благодарю. Впредь постарайся его не гневить… — затем улыбнулась и добавила, — если меня нет рядом. Я поражена, как тебе это удается!
— Представляешь себя занозой и лезешь, куда не просят.
— Интересный подход. — Олимпия ввела меня в другую комнату, — надеюсь, он тебе поможет в дальнейшем. Только с моими помощниками не используй. Тебе будет нужна их поддержка, так что не гневи.
— А кто хоть? Что за трио?
— Лучшие из верных моих помощников! Амур Донато, Вестерион Соорский и огненный демон Себастьян Горраг… Очень прошу, будь с ними дружелюбной. Я выбрала тех, кому доверяю.
— Ты опоздала со своим советом, — честно призналась я. — С двумя из трех мы уже знакомы. — Говорю с улыбкой и чувствую, как каменеет лицо от предположительных картин предстоящего знакомства.
Двери растворились, и меня встретили не менее хмурые лица. Странно, но от вида кислой зеленой морды Вестериона, тоскливого пухлика амура и потемневшего в лице неизвестного демона я почему-то повеселела. Вот только вопросом важным задалась:
— Почему они выглядят как смертники, идущие в последний бой? Люциус обещал гильотину, если не согласятся?
— Нет, не гильотину. Но на их примере советую Повелителя не злить.
— Как я поняла, ты типа советуешь, а я типа слушаюсь… — намекнула я на прежний разговор. Демонесса кивнула.
Я оглядела круглый зал размером и формой с одно футбольное поле. Потолка у зала не было — его закрыли перистые облака. На месте зрительских мест стоят наискось срезанные на разной высоте колонны. В центре помещения черное зеркало бассейна с неподвижной гладью, хоть бы фонтанчики установили для увеселения. А то колонны по кругу поля кладбищенскую площадь напоминают. К тому же кромка воды вровень с плитами пола и более походит на огромную плиту из черного мрамора, которую отполировали до зеркального отражения.
— А теперь вам стоит поспешить в мир Гарвиро, пока пространственный портал работает незаметно. — Шепнула демонесса. Она хлопком перебросила меня к черному озеру, где тут же оказалось и кислое трио.
— Здрасти, — я постаралась быть милой и спросила, — что значит — пока работает незаметно? У нас несанкционированная вылазка?
— Мы идем без предупреждения. — Сообщил сухо демон, который закатывал рукава черной рубашки. Одновременно с ним Соорский подкатал свои штанины — единственный предмет одежды на нем, а амур еще раз пересчитал стрелы и потуже затянул ремень на поясе с белым полотнищем.
— Удачи! — послышалось от Олимпии, и черное зеркало плоского бассейна стало проворачиваться, увеличиваясь в размерах. И чем больше озеро разворачивается, тем глубже оно становится. Через несколько секунд, оказавшись по колено в воде, я запаниковала.
Меня опять отправляют неизвестно куда, без точных указаний и рекомендаций. Без подготовки, одежды, еды, без агентских штучек. Попыталась развернуться и уйти, но черная зеркальная жижа не позволила.
— Галя, не дергайся. Иначе ползучие чури не смогут тебе помочь с дыханием… на пути в Гарвиро.
— Что?
Амур, бултыхающийся рядом, попытался что-то подробно рассказать о ползучих, которые будут дышать за меня, или на мне, или в… и так я смогу проплыть водную преграду на пути в столицу Гарвиро. А там эти от меня отцепятся, и мы тайком сможем прорваться в тюрьмы, где найдем Нардо. Но я перестала что-либо понимать, как только он сообщил, что ползучие забаррикадируют мои легкие от воды. И вот под конец его минутного монолога, я переспросила:
— Чего?
— Объяснять долго. — Отмахнулся Себастьян, — сама сейчас все узнает.
Амур кивнул и исчез в воде, если это водой называется.
— Да плевать на техническую сторону! — Вестерион хмыкнул и опустил руки в черную жижу, которая уже достигла его пояса. — А если,… а если нас схватят?!
— На этот случай с нами идешь ты. Ничего не стоит сказать, что мы твои сопровождающие. — Ответил рядом стоящий демон.
— Угу, и мои сопровождающие заблудились вместе со мной.
— С кем не бывает. — Зеленый слегка повеселел, размазывая на себе жижу, как целебную грязь.
— Это отговорка. — Заметила я и потерла странно покалывающую поясницу. — К тому же работает плохо.
— Значит, ты совместно с нами сделаешь все, чтобы не попасться. — Себастьян сделал шаг вперед и, погрузившись в жижу до самого подбородка, улыбнулся мне.
— А иначе что?
— Будешь заниматься его разводом. — Пожал плечами черноволосый демон с красными глазами, прямым носом, тонкими губами и выступающими скулами.
— То есть нормальным разводом, бракоразводным процессом, или рыбным разводом, — решилась я уточнить, когда жижа достигла плеч. — Или разводом подчиненных на бабки.
— Скорее на икринки, но мы еще ничего не знаем. — С этими словами демон хлебнул жижи. За ним повторили то же самое Вестерион и неожиданно всплывший рядом пухлик.
— Вы что, сдурели?! Такую гадость в рот брать!
Мне не ответили. Зато разом три разноцветные руки, выбравшись из жижи, надавили на мою макушку. Я булькнула, как пустая банка, попавшая в водоворот: со звучным «хрюп!» и глубокомысленным «буль». От ужаса захлебнулась жижей, закашлялась. Оказавшись в прозрачной с сизым отливом воде, я не своим голосом заорала:
— Аааахренели! Вы же меня чуть не утопили!
На что три черных и разных по размеру фигуры обернулись. Их лиц не было видно, только на уровне глаз линзы полупрозрачные, плюс прорези на уровне рта.
— Нет, не утопили. — Ответила худая и подтянутая фигура ненастоящего бэтмена и настоящего демона. — Орать-то ты еще можешь.
Рассудив так, Себастьян повернул голову к мощной фигуре с шипами на загривке и головастику, из которого растут ручки, ножки и странный предмет, отчасти напоминающий лук и колчан со стрелами. — Вы проиграли.
— Что? — завопила возмущенная я, подплыв к наглым черным мордам в черных костюмах, которых на них до погружения не было, — вы на меня спорили?
— Амур за то, что первым твоим криком будет «где моя одежда!»
— А где моя одежды? — переспросила я, не нащупывая под руками сарафанчика и белья. Руки соприкоснулись с почти голым телом, по ощущениям, обернутым в бархат.
— Я был за то, что первым ты заявишь «вы чуть меня не утопили»
— Но ведь топили ироды! — буркнула я, продолжая касаться странной материи моего черного костюма.
— А Вестерион за то, что ты первым делом заметишь шевеление в глотке и носу…
И вот тут я их почувствовала, маленьких тонких, многочисленных…:
— Аааааа!
— Без паники, — демон подплыл и, схватив за руки, прижал к себе, не давая выковырять гадость ползучую из ноздрей и горла. — Сейчас пройдет. Ты перестанешь дергаться, и они успокоятся. Мы тебя не топили, всего лишь заставили их проглотить, ну а одежда…
— Что с одеждой?
— На тебе отныне эластичный черный костюм из шкурок ползучих чури. — Я дернулась так, что демон схлопотал по подбородку. — Галя, они всего лишь защитили хозяина, то есть их временное пристанище, от холода.
— Это паразиты, да?
— Это существа, которые позволят, не замерзнув, достигнуть границы водной прослойки в обмен на доставку.
Вспомнились уроки биологии, лучше бы не вспоминала. Мне сразу же столько ужасов из паразитологии привиделось, и все же я решилась спросить:
— За доставку взрослых особей или потомства? Или взрослых и потомства? Или трупов взрослых особей, или они разлагаются внутри?
— Взрослых. Живых взрослых… — Себастьян явно не договаривал, но возможности переспросить не дал. Он взял меня за руку и махнул остальным:
— Погружаемся.
3
Сообщение между мирами Аид и Гарвиро происходило через тонкий слой воды, равномерно стекающей вниз по черному камню. Для того, чтобы связаться, Люциусу требовалось лишь взмахнуть рукой, и водное отражение тут же представит тронный зал рыбоподобного правителя 150 мира. Но Дьявол не спешил. Сомнения покрывают морозом его нутро, и в тоже время надежда на Галю и ее находчивость греет его.
Для Темного Повелителя ничего, кроме Олимпии, не имело смысла, и он уже не мог другому отдать ее. Взмах руки и вот его противник сидит напротив в отражении водной глади. Люциус, сдерживая гнев собственника и ревнивца, сухо поприветствовал Императора 150 мира:
— Долгих лет и процветания, Повелитель Ган Гаяши мира Гарвиро.
— Приветствую, Злейший из Темнейших, ни лавы вам, ни льда. — Морская образина шевельнула плавниками на уровне шеи. — Все еще не передумали принять мое лестное предложение о воссоединении миров?
— Я думаю над этим и попутно делаю шаги, достойные дипломата, — изрек Люциус уклончиво. Однако он был понят с полуслова:
— Означает ли это, что Вы направили ко мне бывшую жертвенницу Галю? — выпуклые глаза Ган Гаяши заблестели в предвкушении насыщенной развлекательной программы.
— С удовольствием сообщаю, что ваше требование я исполнил в точности, как Вы и настаивали.
— Это была просьба. — Насупился Ган Гаяши. На что дьявол вскинул руки в знак беспрекословного согласия. Повелитель Гарвиро вновь улыбнулся во всю ширь своих ротовых щетин. — Я рад знать, что мы друг друга понимаем. Когда Галя прибудет в мой дворец?
— С минуты на минуту.
— Вы направили ее тайком? — Ган Гаяши вызвал помощника и что-то тайком спросил у него. Тот ответил с поклоном и тут же растворился.
— А вы хотели принять Великую Разрушительницу Браков официально? — ухмыльнулся Люциус. — Не боитесь мщения вашей императрицы?
— Нет. Но благодарю. — Возле него вновь возник чешуйчатый помощник. Слушая отчет, рыбоподобный медленно кивнул. А затем скривился, словно от оскомины. — Но замечу, что в накладку к ней я ничего не просил.
— Это мой подарок Гале в помощь. — Заулыбался Люциус шире, чем прежде. — В Ваши воды я направил знакомого вам амура, известного вам зелена и демона, свет очей Вашей супруги.
От каждого произнесенного звания помощников Гали улыбка на лице рыба становилась все злее и неприятнее. Мощные плавники водника значительно напряглись:
— Так это подарок ей в помощь или дар возмездия мне?
— Подарок Гале, и только она вправе решать их дальнейшую судьбу.
— Прекрасно Вас понял, Темный Повелитель. — Ган откинулся на костяном троне и расслабил руки. — Благодарю за оказанную честь.
— Приму Вашу благодарность от живого и невредимого, холостого, здорового по нашим меркам, не проклятого и не зачарованного подданного.
— Галя вернет вам Нардо. — Рыб императорских кровей хлопнул плавником по своему брюху. — Его судьбу я вверил ей.
— Что ж, удачного Вам развода, Ган Гаяши. — Пожелал Люциус.
— Недолгих ожиданий, Темнейший.
Люциус перекрыл портал за несколько мгновений до того, как в комнату ворвалась счастливая Олимпия.
— Я направила их! Ты бы видел моих помощников, они из одежек лезли, чтобы помочь мне, и старались не ругаться при виде Гали!
— Я очень рад, Олимпия. Ты выбрала достойнейших из своих сторонников, — про себя же добавил с горечью: а я мотивировал их.
— Как думаешь, они вскоре вернутся? — Она обернулась вокруг кресла Темного Повелителя и присела на подлокотник. — Я нисколько не сожалею об отсрочке свадьбы, но брата желаю вернуть сейчас же!
— Я люблю тебя, Олимпия. — Сдавленно прошептал Люциус.
— Милый, ты не здоров? — рассмеялась она, но, заметив отблески горечи в его глазах, озадаченно затихла.
— Я здоров. — Заверил дьявол, привлекая ее к себе на колени. — Но только сейчас понял, что готов отдать все и пойти на все, чтобы защитить тебя. — Горячо прошептал он, прижимая демонессу крепче.
Она замолчала, ощущая стук его огненного сердца под своими ладонями. И, вглядываясь в дорогие ей глаза, полные любви и нежности, осознала — ее Милейший из Темнейших вновь недоговаривает. Прошлое его молчание вылилось в долгие годы ожидания и боли, в его помолвку с Вайолетт и преследование жертвенниц.
Во что же выльется это?
* * *
Вестерион перехватил одной рукой амура и, работая ногами как подводная лодка, на полном ходу пошел ко дну. Следом поплыли мы. Демон ни на секунду не отпускал моей руки, и как на буксире тянул вглубь, вырабатывая при этом весьма приличную скорость. Так что рассмотреть красоту подводного мира Гарвиро в деталях мне не дали.
Прозрачная вода вскоре стала скопищем продолговатых медуз с многочисленными нитевидными щупальцами. По скорости движения и форме они напоминают летящую пулю. На наше приближение они никак не реагировали, но стоило коснуться хотя бы одной…, и перед нами разверзлась самая страшная перестрелка, которую я когда-либо видела. А затем, собственно, и наш расстрел. Медузы определили виновников дискомфорта и со страшной скоростью направились нас истреблять. Но Себастьян быстро преодолел десятиметровую толщу колонии полупрозрачных обитателей Гарвиро, так что я испугаться «пулевых ранений» не успела. Я вообще спокойно и молча следовала за ним, пока впереди не замаячила толща из более крупных особей. И среди них преобладали медузы по размерам достигающие снаряда для ракет. И вот к одному такому гиганту подплыл Вестерион, и, ухватившись за щупальце, стал его сворачивать в узел.
Я как представила, что сейчас будет, так и заорала:
— Мамочки! Что он делает?!F! Вестерион, брось его…!
— Галя, тихо! — прошипел Себастьян, сжав мою конечность до хруста костей.
Какой там тихо… от моего голоса племя снарядов вздрогнуло, завибрировало и как… двинется от нас куда подальше на максимальной скорости — то есть вот были рядом — вот их уже нет. Только на горизонте что-то белеет.
— Хватайтесь за щупальца, — скомандовал Вестерион и, зажав амура в зубах, всеми конечностями ухватился за гиганта, который не успел отплыть. Мы тут же оказались на соседних щупальцах, и, пока гигант не начал движения, я слышала, как сквозь зубы ругается Себастьян, и молча придумывала оправдания. Для начала меня следовало морально подготовить, затем рассказать что к чему, после этого проинструктировать и… Додумать я не успела, наша ракета начала движение.
— Ааа, — мой вопль оборвался, потому что медуз вздрогнул и перешел на сверхскорость, а я от ужаса, кажется, проткнула его щупальце насквозь и сцепила руки в глубине тела.
Зажмурившись, сцепив зубы, прорываясь вслед за гигантом через поток воды, которая оттягивает назад, сквозь шум от активно раздуваемого медузой купола и собственный поток молитв во имя моего спасения, что-либо услышать было невозможно. Вот и я не сразу различила голос демона:
— Галя! Галя! Галочка, пусти его…
— Что?!
— Пусти его иди…
Ну вот, как только расслышала как вместо «Галочка», звучит «иди…». Ладно, подчинюсь вашему требованию.
Правда, от принятого решения расцепить руки сразу же не удалось. Где-то на десятом внутреннем посыле, или как только злющий Вестерион перехватил меня за талию. Почему-то в том, что это его огромная лапа сдавила разом мои ребра и живот, я не сомневалась. Руки разнялись мгновенно, а глаза открылись с легким опозданием. Когда поток синей жижи, выпущенной гигантом, немного растворился.
— Где ее Нардо выкопал? — улыбался во весь рот черный головастик — амур. — Надо ж было такое придумать, вначале спугнула самых опасных существ океании Гарвиро, а следом тут же нанесла вред главе колонии.
— Ты знаешь, где он меня нашел. — Ответила я Донато и обернулась к двум другим сопровождающим. — Я не поняла, что за паника?
— Чуть главу колонии без самого главного не оставила, — усмехнулся Себастьян. — И спрашивает, что за паника… У тебя что, нюх на чужое самое ценное? Или привычка всех за самое ценное держать?
— Чего? За что я его…?
— Тихо… — вскинул руки зеленый. — Колония нордбисов приближается.
С этими словами он вновь ухватил амура и поплыл вниз. Себастьян, как и ранее, взял меня за руку и в три гребка настиг зеленого.
— Как приближается? — не поняла я. — Мы же отставали, когда другие исчезли далеко в глубине. Та медуза только-только разворачиваться начала, а колония уже исчезла… И плыл он с меньшей скоростью, наверное.
— Как только ты главу стаи за бесценное ухватила, так мы их и обогнали… со смешком ответил амур. — Смотри вверх.
Я и посмотрела. Что и говорить, вид многотысячного войска белых снарядов с длинными нитями, который на немыслимой скорости пронеслись над нами, был великолепен.
— И это все ты. — Шепнул Себастьян, — твой голос и последующее за ним наказание, они его уже никогда не забудут.
Мы достигли какой-то гигантской губки, отверстия в ней достигали 6–7 метров в диаметре и стенки сплошь покрыты разнообразными кораллами. Их основная цветовая гамма — лазурный и белый, и только кое-где желтые и красные пятна.
И тут я задала животрепещущий вопрос не менее животрепещущей интонацией:
— Так за что я его держала? — как подумаю, что самое ценное у обитателей Гарвиро такое же ценное как у нас, так мне и дурно.
— За рог. — Ответил Себастьян. — За отличительную особенность главы колонии — рог «идивирт», подтверждающий принадлежность к правящей династии. Мне даже приятно стало, что это рог называется идивиртом, а не я идиоткой.
— А ты о чем подумала? — спросил улыбчивый головастик-амур.
— Я? Ну…
— А о чем еще могла думать девица из четвертого мирка?! — хохотнул Вестерион, и от его голоса ближайшие кораллы поспешили скрыться. — О том… самом ценном!
— А ну, постойте! — разъярилась я.
— Судя по вашим мордам, плывем мы в верном направлении и не сбились с пути, а, учитывая скорость главы колонии норд… норд-би-сов, вы уже никуда не опаздываете. И поэтому сейчас плывете не спеша.
— И? — протянул Вестерион.
— И нефиг мне настроение портить, если я вам так удружила!
— Для начала ты нас чуть ли не убила, — произнес молчаливый демон, он проворными гребками легко лавировал среди все более узких коридоров, — своим криком ты привлекла внимание приграничных войск, но хуже всего, что глава колонии всех нас пометил. И от костюмов подаренных нам придется избавиться на внутренней границе города.
— Вот мы и зачлись. — Изрекла я авторитетно. — И какое путешествие без погони? Вот вам и настоящая жизнь агентов с лишениями и нервотрепкой. Плюс костюмы… если их может пометить какой-то там гигантский медуз, то с чего вы взяли, что они стоят восхваления?
— Да, — протянул задумчиво Вестерион Соорский, — а я-то думал, что Темный повелитель из-за предстоящей свадьбы размяк. Что теряет хватку.
Двое других его поддержали, протяжно вздохнув. Я заинтересованно повернулась к Себастьяну:
— О чем это он?
— Раньше Люциус за предательство и неповиновение просто бы убил. — Ответил демон. — А сейчас стал изощренным мстителем.
— Да ну!? И в чем заключается его мщение?
— Мне обещал уничтожить все накопленное. — Вздохнул амур Донато.
— Меня оставить холостым. При том, что за невесту выкуп уже дан. — Я расслышала скрежет зубов зеленого.
— Ирвит… — охрипшим голосом сообщил демон. — Уж лучше бы обещал ее убить, а не… приблизить вновь.
— Но это не такая уж и страшная кара! — воспротивилась я их пессимистичному настрою. — Все вы будете живы!
— Мы тоже так думали, пока он не выдал нам тебя. — Сообщил амур, и Себастьян его поддержал. — Да, таким изощренным мстителем Люциус раньше не был.
Все что я могла в этой ситуации — обидеться. Что я с успехом и сделала.
Последние проходы были совсем узкими, и плывший впереди Вестерион на выходе из них значительно подпортил живую красоту здешней флоры и фауны. Но удивило меня не это. Освободившись из пут кораллового рифа, он коснулся его рукой, и из-под пальцев по тоннелю прошла зеленая искрящаяся волна.
Хотелось спросить, что он делает, но я верная своему обещанию, рта не открыла. Точнее рот открыла, но ни звука не произнесла. Себастьян тронул мое плечо и пояснил:
— Он возвращает туннелю первозданную красоту, и тем самым заметает следы.
Я сбросила его руку и отчетливо произнесла:
— А мне все равно.
— Я посчитал нужным тебя предупредить.
— Предупредил? — воинственно вскинулась я, на что он лишь задумчиво кивнул, — а раз на этом все, отстань от меня.
— Если он от тебя отстанет, — рука зеленого вновь меня сдавила, — ты отсюда не выберешься. А мы о тебе и не вспомним.
— Спорим?!
— Нет, с такой как ты, я спорить не буду. — Скривился он, — а теперь молчи. Пока не разрешим — ни слова.
— И с чего вдруг?
— Ты предупреждениям Себастьяна не вняла и они тебе не нужны, значит, и я на них тратиться не буду. Молчи, пока говорить не разрешим.
Я зло прищурилась, но он не менее зло ухмыльнулся, и оба мы сжали кулаки.
— Прекратите, сюда плывут. — Прошептал демон и, ухватив меня за шиворот, потянул к голубому лучу, пробивающему толщу океании Гарвиро. С каждым гребком демона и Вестериона пространство вокруг нас все активнее переходило из прозрачного сизого в чернильный цвет, а затем и в непроглядный черный.
И мысли мои по цвету и насыщенности негативными эмоциями были под стать воде — черные.
Вот же ж, тварь зеленая, дрянь болотная, ну, Вестерион — травяной газон, я тебе всю твою травушку нафиг выстригу! Урод! Нет… уроды! Ироды непутевые! Уроды!
Заметив, что повторяюсь, сменила пластинку внутренних ругательств на более продвинутую.
Сволочи! Гады! Скоты! Уроды!.. Тьфу ты! Вы еще поплатитесь за дискриминацию моих умственных способностей и бунт на корабле! Я молчать буду даже сидя на шухере и в засаде… И плевать мне на…!
На этом восклицании мысли меня прервал Себастьян. Наша делегация лазутчиков в черных меченых костюмах остановилась у сизого столба с пятиметровым диаметром.
— Мы на территории города. — Сообщил демон. Чувствует, что обидели, я это и сама знаю, но вида не подам. Во всяком случае, сейчас ни за что. Поэтому я пожала плечами и скривилась.
— Это означает, что ты можешь говорить. — Подтвердил мою догадку кусок зеленого… сукна.
Говорить я не спешила, потому что заявлять разом, кто они есть на самом деле, я не могла. Не то чтобы гордость или совесть не позволяли, скорее мстя, подаваемая холодной. Вот она громким голосом советовала подождать подходящего момента.
— Не хочешь говорить, тогда слушай внимательно, — не сильно и разобиделся демон, решившийся меня таки просветить.
— Стража у истоков, — он ткнул пальцем в столб голубой воды, — меняется каждые три часа. Донато усыпит охранных идолов, в течение этого времени господин Соорский и я разберем нижнюю стену…
— А я?
— Посидишь на стороже. — Потер ручищи зеленый.
— Нет. — Пристально следящий за мной демон отрицательно замотал головой, — на стороже сидеть будет Донато.
Амур, вытащивший лук и три стрелы с зазубринами, вдруг с гордостью выпятил грудь над круглым животом и заулыбался.
Теперь на шухере мне не сидеть. Эх, блин! Неужели раскусил он меня и читает как раскрытую книгу? Я потупилась в надежде скрыть досаду.
— Даже не пытайся строить козни, а тем более мстить. — Предупредил он. — Вижу насквозь.
— Прям рентген. — Буркнула я.
На что он со смехом ответил:
— Я хуже рентгена.
— Так-так-так… Так ты был у нас в четвертом мирке. Слова наши знаешь хорошо, и в оборотах разбирается. Интересно, а много лет в отсидке провел?
— Мне хватило, — ответил демон и скомандовал остальным, — время! Начинаем!
Была уверена, что сейчас, как в большинстве ужастиков моего времени и мира, из столба светящейся воды выплывут изящные охранные идолы, например, в виде морских коньков. Если бы…
Из кромешной тьмы к свету ринулись три огромные образины. Как три огромных китовых акулы в стальных шипастых доспехах, они всплыли снизу вверх с открытыми пастями сплошь забитыми острыми зубьями.
— Мамочки!
Чудовища от моего крика вздрогнули и застыли, растопырив шипы. Наш воинственный черный головастик тут же направил в них лук, а демон и Вестерион, прихватив меня, вплыли в столб светящейся воды. В соответствии с направлением пузырьков водное течение нас должно было толкать вверх, но оно отчего-то потянуло вниз.
Реклама моторного масла, за которым зритель плывет вдоль всей внутренности мотора, была сродни нашему путешествию, только в значительно-значительно ускоренном темпе. И под конец нас так же прижал поршень, только он от чего-то был не стальным, а каменным и действие происходило неправильно: не он на нас двигался, а мы на него. Точнее, я на него вылетела первой, двое других задержались сзади. Втемяшившись в стену, я так по ней и сползла.
— Приплыли! — провозгласил объявившийся рядом Себастьян и схватил черного головастика. Тот тоже приближался к стене как пуля, но был пойман. И вот тут во мне что-то маленькое и гадкое озверело. Значит, амура он ловит и предотвращает от удара, а меня в стенку бросили?!
— Жива? — демон оказался рядом со мной и аккуратно помог подняться. — Извини, Галочка, ты на последнем повороте выскользнула из рук, не успел…
— Да ну! — я зыркнула гневно, но он взгляда не изменил, — ну-ну.
Села на ближайший валун, сдерживая желание руками прикрыть ушибы, чтобы хоть как-то унять боль.
— Чего стоим? Прибыли, стену разбирайте.
Демон согласился, что время не ждет, срезал черный костюм у шеи и стянул его с головы как капюшон, его примеру последовали и двое других. И вот досада, у всех сопровождающих на лице довольная улыбка от успешно пройденного пути, и только у меня оскал зверский и глаза полные слез. Верх костюма я не сняла, сижу, скрючившись, и про себя ругаюсь.
Прошла минута, вторая, третья… Себастьян и Вестерион стену разбирают, амур натирает какой-то дрянью черный лук, а я и спустя сорок минут, не менее, все еще в гневе. Вначале получалось ругаться тихо. Но в какой-то момент злость над разумом возобладала:
— Твари! — громко заявила я.
— Повтори. — Обернулся зеленый гад.
— Подбираю название для вашей группировки. «Твари!» вы. И произносится легко — твари! Звучно, сочно, значение творительное.
— Галочка, сильно ушиблась? — отставив камень в сторону, поинтересовался демон.
— Нет!
— Значит сильно, — заметил он со вздохом. А я продолжила:
— Значит, помимо звания команды имена вам кодовые нужны. — И переводя взгляд с одного на другого, четко произнесла, — зеленый Чуи, R2-D2 и лорд Вейдер.
Нахмурились, но молчат и не возмущаются. Ну, это временно.
— Нет! — воскликнула я, — Гринч — похититель Рождества, Мазила и Бетмэн.
— Что значит «Мазила»? — заинтересовался амур.
— Интернет браузер, — подсказала я. Но его согласие остановил демон:
— Ничего хорошего, не соглашайся. Мазила — это вечно промахивающийся неряшливый грязнуля.
Соорский фыркнул и сжал кулаки, вовсе позабыв о расчищении нашей дороги, амур покраснел, а Себастьян повторил вопрос:
— Ударилась сильно?
Вот прям сейчас признаюсь, угу, сейчас же!
— Я передумала! Вы злодеи: Халк, Чаки и Вейдер!
— Повторяешься. — Со вздохом ответил Себастьян и подплыл ко мне.
— Ничего не могу поделать. Вы слишком харизматичный для Джокера, слишком в своем уме для Ганнибала Лектора, а для лорда подходит ваша стать.
Он приблизился ко мне вплотную:
— А Вы… ты хочешь, чтобы к тебе обращались «Галочка» или «маленькая глупенькая…»
— Как-как? — тут же вклинились в диалог разозленные Вестерион и Донато.
— Я поняла. Значит, называться будете: Зверушка, Амударья и Димон.
— А какие варианты ты выберешь для себя: баба, девка, тряпка? — разозлился амурный пухлик.
— Или Проблема, Заноза, Зараза! — спросила зеленая ошибка природы, наклонившись к моему лицу. И не то, чтобы я его испугалась, но как-то отчетливо вспомнила, что лучше Вестериона не злить.
— Ладно. Какими будут ваши варианты.
— Демон. — Себастьян взял меня за руку и боль от ушибов постепенно начала проходить. Я улыбнулась и посмотрела на Соорского, который ответил:
— Зелен.
— А ты? — позвала я застывшего как изваяние амура.
— Мазила… — прошептал он, смотря куда-то за наши спины.
4
Нас окружили двенадцать охранных идолов, которые были страшнее первых в сто раз. Их доспехи светились синими разрядами, пасти оскалены острыми зубищами, а шипы направлены прямо на нас.
Признав в Вестерионе и Себастьяне опасных врагов, с ними не церемонились, разрядив в каждого десять изогнутых шипов. Я видела, как костяные клинки с сиянием пробили конечности и грудь моих соратников, как демон и зелен превозмогая боль, закрыли меня и амура от удара фиолетовой волны, последовавшей сразу же после шипов. Эта волна в мгновение ока превратила их в ледяные изваяния.
Меня обездвижил ужас, а амура истерика. Он, рухнув на пухлые коленки и схватив мою ногу срывающимся голосом, шептал:
— Простите меня, друзья! Простите, простите, я виноват! П-п-ро-промахнулся… Мазила и есть мазила… Прости- и-тееее!
Заледеневших демона и зелена один из идолов подкинул шипом вверх, а затем, играясь, схватил клыкастой пастью и скрылся во тьме.
— Стойте… Простите! — завопил амур.
— Заткнись! — рык человекоподобного тритона, отцепившегося от ближайшего идола, был страшен. Стражник в чешуйчатой кольчуге подплыл к нам и выставил вперед светящийся посох:
— Вы пересекли государственную границу, вторглись в наш мир, нанесли оскорбление главе колонии нордбисов Сиятельному Сан Саши…
— Нет! Это не мы! — завопил амурчик, заламывая руки.
— Вы! — рявкнул тритон, шевельнув ногой-ластой камешки, он задел несчастного амура. — Вы, ко всему прочему, рыли ход в главный город, что приравнивается к смертной казни.
— Мы потерялись. — Тихо ответила я. Но меня предпочли не услышать.
— Закрой пасть, уродина!
Я истерически расхохоталась и присела от колик в животе:
— Слышь, красавец, а не поплыл бы ты… — амур с такой силой вцепился в мою ногу, что я смолкла, не договорив. А тритон продолжил зачитывать наш приговор:
— Убиение произойдет на третьем изменении течений Дарави. — Сообщил он и медленно поплыл к своему охранному идолу.
— Послушайте, — но слушать он меня не собирался, а я и не думала замолкать, — мы приплыли в мир Гарвиро, чтобы…
В следующее мгновение я и Донато оказались в светящихся клетках, прижатых к боку идола. Как у них с нарушителями строго, неужели закрытый мир?
Амур застонал: — Простите! Простите… я мазила.
— Перестань паниковать! С чего ты взял, что наша песня спета? Придумаем что-нибудь и не в таких передрягах бывали.
— Галочка…! — он схватился за кости своей маленькой клетки и посмотрел на меня щенячьими глазками, — думайте скорее, у нас остался ровно один час.
— Однако весело… — перевозивший нас идол набрал скорость, и меня как куклу прибило к полу клетки. Как там выживает несчастный Донато, мне не было видно. Одно ясно, прямо сейчас заявить, что мы прибыли с великой миссией к их правителю, не получится.
Мы плыли в непроглядной тьме куда-то вверх, и по мере подъема вода становилась все плотнее и плотнее. Через несколько минут появилось ощущение, что в меня врезаются маленькие плотные комочки, затем все более плотные и более большие, как снежки размером с бейсбольный мяч. Один из них я поймала, попыталась определить, с чем имею дело на ощупь. А он вдруг вздрогнул и завибрировал, пронизывая руку маленькими иголочками, я тут же выбросила странное творение мира Гарвиро.
Плыли долго. Так долго, что казалось, по прибытию сразу же наступит третья смена течения какого-то Дарави, а следом за ней наша казнь. И я мысленно начала прощаться со всеми родными, и, так же как и Донато, просить прощения.
Но мы приплыли в огромную светлую пещеру, испещренную по всей высоте тоннелями и просто рытвинами с костяными решетками, похожими на клетки, в которых нас привезли.
— Донато, мы в тюрьме? — Спросила я пухлика.
— Мы в подследственных камерах, — ответил амур, который уже был налегке — без лука и стрел, и в неглиже, одинокой повязке на бедрах.
От догадки я зажмурилась, и только после этого посмотрела на себя… и со свистом втянула воду. Так и есть — костюм Евы в первозданном виде плюс тряпица на стратегически важной области размером с фиговый листочек.
— Я раздета! Меня оставили без костюма! — начала искать позу, наиболее скрывающую все-все, и волосы на грудь натягивать.
— Ты еще и без ползучих чури… — протянул он.
— Те плотные комочки, что в меня врезались в темноте? — догадалась я, — а мне удалось одного поймать! Как только завибрировал и меня иголками поколол, отпустила.
— Галя!
— Что Галя!? Что такого я сделала опять?
— О… ну… тебе лучше не знать. — Замялся Донато.
В этот момент напротив нас возник один из стражей, и из костяных клеток меня и Донато вытолкнуло потоком воды. Оказавшись перед ним по стойке смирно, я запаниковала:
— Не смотри на меня! — тритон отвернулся, а амур, стоящий у моих ног удивленно поднял глаза:
— Галя, ты что сказала?
— То, что сказала, то и к тебе относится! Отвернулся живо и глаза закрыл. — Удивительно, помимо амура от меня отвернулся идол, водный ящер и неизвестный рыбоподобный с красным окрасом, подплывший, как только нас из клеток выперли. — Не смотреть, пока одежду не принесете!
— А зачем смотреть, мы и не смотрим, там же одно уродство! — пожал плечами наш захватчик в доспехах.
— Зато это мое уродство, и я против!
— Одень ее, — бросил тритон рыбу с множеством плавников. — Малое отродье…
— Я амур! — воскликнул Донато, на что тот и внимания не обратил.
— … в клетку к певеям, а эту уродину к вурвитам.
Судя по взгляду Донато, мне не повезло больше, чем ему. Я обратилась к уроду в чешуйчатых доспехах, но тщетно, тритон вскочил на идола и был таков. Ладно, сменим тактику.
Подошла к рыбу с раззявленным ртом, но закрытыми глазами, подергала его за плавник:
— Мне срочно нужна аудиенция с вашим правителем, я прибыла с секретной миссией от Темного Повелителя!
— Все посланники от повелителей других миров прибывают официально. — Ответил он.
— Под фанфары и громкий ор толп населения?
— В тишине, но на глазах всех наших народов.
— Вы в своем уме? Я говорю о секретности, а не массовом созерцании! Передайте вашему правителю, что в мир Гарвиро прибыла бывшая жертвенница Галя Гаря со спутниками. Он сам нас звал. Так что в ваших интересах успеть с посланием до того, как меня казнят или кого-то из моих помощников.
— Но прежде… — вновь попытался он возразить, что я мгновенно пресекла:
— Но прежде предоставьте мне одежду. И поторопитесь с донесением, иначе я вас заберу за собой.
Рыб вздрогнул и поспешил удалиться, на смену ему приплыл рыб с желтым окрасом, а из песка выползли три крабовидных представителя здешней фауны. Выпрямившись на своих членистых ножках, они стали выше меня.
И я забыла о своем виде, зато вспомнила, что подруга Женька крабов любит варенных. Ей бы тут понравилось, прищурилась я, оглядывая их здоровенные клешни. Момент созерцания был испорчен, так как на меня натянули что-то очень походящее на рыбную сеть и кусок паруса, скрывать то оно меня скрывало, но выглядело убого. А затем под конвоем нас повели в сторону камер, точнее клеток. Рыб гребет плавниками впереди крабовидные гиганты сзади. И вот идем мы с Донато по песчаному дну мимо страшных камер с неизвестными существами и не знаем, что дальше будет.
Точнее, я еще не знаю, а он вообще не знает так, что от своих незнаний вновь запаниковал:
— Галочка, после певей мне не жить…! — в принципе раньше бы порадовалась, что ему от них достанется, а сейчас как-то жаль его. — Тебе в заключении тоже сладко не придется, — утешил он меня и горестно вздохнул. — Но я хочу, чтобы ты знала, мне очень жаль…
Тут рыб обернувшись к охранникам, громко скомандовал:
— Вот певеи, запускайте его, — и ткнул пальцем в Донато, а затем в колонию шарообразных медуз с выпуклыми красными глазищами.
Увидев сокамерников, амур повис на окутывающей меня сетке, его голос осип и наполнился слезливыми нотками раскаяния:
— Галочка, прости меня!
— Да забудь ты уже о своем промахе с охранными идолами, — я остановила жестом ловцов, желавших отодрать от меня пухлика. — Там темно было. Мог не попасть, мастера по стрельбе тоже промахиваются.
— И за это тоже извини… Но более всего мне жаль, что ты влюбилась в Нардо. — Всхлипнул он. — Я не знал, что на тебя так подействует. Я очень извиняюсь…
— Что значит, ты очень извиняешься? — я встала как громом пораженная. Рыб вновь подал сигнал так называемым ловцам. А амур, ни с того ни с сего, рухнул на колени и завыл в голос:
— Вы-выстрелил своими стрелами в тебя и черта. Чтобы помочь Олимпии. Но… я не знал, что моя магия так привяжет вас! И это вынудит тебя его спасать. И вот сейчас ты умрешь… из-за меня…. - две клешни ловцов подхватили несчастного пухлика и зашвырнули в клетку с медузами. — Гаааалочка прости…иии.
— Верните мне амура!
— С чего вдруг, — прищурился рыб.
— Потому что я большая…, - ну не отвечать же в рифму, тут же изменила общую концепцию фразы. — Потому что я большая и мне уже тут страшно. А он маленький!
— Это амур-то маленький? — один ловец пихнул второго и оба они громко защелкали клешнями.
— Иномирянка, сколько тебе лет? — поинтересовался рыб, подплыв ближе. Я замялась, он, растянув толстые губы наподобие улыбки, произнес, — 23 года, сам вижу. Так вот, ему, — плавник указал на клетку, где среди медуз барахтается несчастный амур, — 438 десятилетий.
— А я из четвертого мира, — брякнула по наитию, ни на что особо не надеясь. Наитие не подвело, крабовидные вздрогнули и прислонились к стенам пещеры, рыб подскочил под потолок:
— Четвертый!
— Да, а что?
Он потер плавником голову и, запинаясь, отдал приказ:
— Ловцы, верните амура старой перечни… — не договорил, встретившись со мной взглядом. Вздрогнул, а затем уверенно добавил. — И не селите ее к вурвитам. В отдельную, напротив.
Искусанного медузами Донато мне отдали в невменяемом состоянии, пришлось взять на руки. По виду мы копия девы Марии с младенцем на руках. А по ощущениям колхозница и с трудом пойманный поросенок. Жаль, Донато в отключке, потому что мне этого поро…, эту свинью крылатую выпороть хочется.
5
Вот уже несколько часов подряд великий и всемогущий Ган Гаяши, император Океании, не мог найти маленькую жалкую группу дьявольских посланников в просторах своего мира. Он призвал личную стражу проверить все расщелины и закутки, обследовать все ямы и скалы обитателей на окраине мира. Затем потребовал приостановить третье изменение течений Дарави на тот случай, если Галя попала в одну из тюрем Гарвиро и, в соответствии с указом предыдущего императора об иномирянах, подлежит немедленному уничтожению.
Но тщетно, в местах задержания ее так же никто не нашел. И предположив худшее, он пожелал, чтобы подверглись сканированию брюшные полости плотоядных хищников дальних границ, охраняющих мир от проникновения извне. Не оставляла ни на минуту мысль — вдруг Галю и ее помощников все же съели…
Это очень огорчительно — с разводом придется помучаться, но если подумать, то это и очень радостно: в небытие сгинули трое злейших врагов. А в этом случае можно сделать запрос новых бесценных благ. Темный Повелитель ради своей нареченной сделает все и даже то, на что не пошел бы в трезвом уме и доброй памяти, но только до тех пор, пока она не защищена и остается всего лишь нареченной.
Думая об этом, император Ган Гаяши медленно плыл мимо огромных по размерам сокровищниц и по привычке подсчитывал, сколько залов наполнено богатствами Океании и сколько заполнится в будущем, как только он возьмет в супруги младшую дочь первого граф-рыба, незабываемую Тиото. Прекрасную рыбку он увидел не сразу, но, заметив в толпе разноцветных фрейлин супруги, влюбился окончательно и бесповоротно, как только узнал, кому она приходится дочерью. Или же это произошло иначе…, вначале узнал, чья дочь среди фрейлин императрицы, затем пожелал ее увидеть. Теперь это не важно. Спустя месяцы душевных терзаний император уверен, что пленен красотой плавников Тиото и изящной грацией ее движений и гребков.
Выплыв к белым стенам дворцового рифа, он, как и прежде, то и дело останавливался и поднимал глаза вверх, туда, где среди ветвей роскошного убранства нижней галереи для прогулок можно было увидеть балконы гостевых комнат. Именно тех комнат, которые были отданы для отдыха первых фрейлин супруги.
И задрав голову вверх и замерев на месте, сконцентрировав взгляд на знакомом балконе, он все думал, как и куда направит богатства граф-рыба, как только разведется с благоверной. Без Гали это будет дольше и сложнее, но ведь исчезнет жена из его жизни когда-нибудь и тогда…
— Дражайший мой, — от певучего голоса, прозвучавшего за спиной, рыбоподобный правитель вздрогнул, а затем медленно обернулся. Великолепная огненная демонесса Глициния, она же императрица Океании Гарвиро, с улыбкой подошла к нему вплотную.
— Милейшая моя, рад приветствовать столь ранним утром! — он коснулся губами протянутую ею ладонь и спросил, — чем я обязан твоему явлению?
— Ни чем, а скорее кому.
— Кому?
— Группе незваных гостей, — с улыбкой она ответно сжала его ладонь. — Если их прибытие ты хотел сохранить в тайне, то что они делают у меня…?
— Мои кто? — озадаченно переспросил он. В голове все еще роились мысли о скором разводе или же скорой кончине благоверной, и вот она тут, и она что-то явно знает. Об этом говорит лукавый взгляд красных глаз.
— Секретные посланники. — Повторила Глициния, аккуратно отобрав свою руку. — Во всяком случае, так утверждает бывшая жертвенница Галя Гаря, прибывшая от Темного Повелителя.
Император, пораженный счастливыми известиями, молчал. Его бестолковый взгляд сфокусировался на лице супруги, но был не в силах уловить: ни ироничной улыбки, ни блеснувшей в глазах боли, ни тяжелого вздоха некогда любимой жены.
Глициния повела плечом:
— Но если ты за ними не посылал, то, как только произойдет третье изменение течений Дарави, с ними будет покончено. — Она улыбнулась, глядя на лицо супруга, который позабыл о сдержанности и императорском величии.
— Они у тебя? — выдохнул Ган Гаяши. — Какое счастье!
— Какое же это счастье? — удивилась императрица, — Галя из четвертого мира. Вам известно, во что может обернуться ее проклятье! E! Для чего вы пригласили ее?
Правитель Гарвиро помедлил с ответом и, стерев радость от известия с лица, рассудил так:
— Я видел, во что обернулось ее пожелание окосеть. Но так же я знаю, что она может нам принести…
— И что же?
— Я пригласил Галю для тебя. — Лучезарно улыбаясь, он подвел Глицинию к выходу с террасы. — В честь нашего совместно прожитого столетия. Ее прибытие часть моего подарка.
— Тогда в чем ее секрет?
— Не могу сказать, милейшая моя, пока не встречусь с Галей. Где ты ее держишь?
— В темнице. — Она еще не успела произнести этих слов, а император, ухватив супругу за руку, уже проскочил через риф скорого движения и выплыл у личной тюрьмы императрицы.
— Казнила? — выдохнул он, закрывая скорый путь за собой и проводя супругу в комнаты ожидания.
— Нет, третье изменение течений Дарави задерживается… — протянула демонесса лукаво и заняла одно из предложенных кресел для императорских персон. — И с чего бы это?
Пока он обдумывал ответ, императрица Океании отдала приказ и рыбоподобный с синим окрасом отправился за иномирянкой.
— Как видишь, я Галю ждал. — Сообщил Ган Гаяши, стараясь унять счастливую улыбку будущего холостяка. — Где она?
— Там, куда ты требовал направлять всех негласно прибывших иномирян…
Ее ответ вызвал неподдельный ужас на лице рыба императорских кровей, который ему опять-таки скрыть не удалось.
* * *
За время заточения мне удалось до мелочей рассмотреть серую шарообразную темницу, выдолбленную в старом рифе. Она была круглой и жутко неудобной. В ней можно сидеть только в самом низу на небольшом пятачке, поджав под себя ноги. Потому что из-за движения воды через стены камеры я с Донато на руках неминуемо скатывалась в эту самую точку. Попытаться прорыть ход не получилось, стены на ковыряния, моления и чельдекания здесь не поддаются. Сделать из моего одеяния гамак, чтобы хоть временно растянуться на мягком ложе, так же не вышло. Изрядно помучавшись, я плюнула на происходящее. Уж лучше думать, что это внеочередной бзик с галлюцинацией, а не реальность, иначе свихнуться недолго. Лучше думать, что нас скоро спасут, а вот о том, кто спасет и как, лучше не задумываться.
Взяла теплого Донато на руки и свернулась калачиком на полу камеры. По моим подсчетам пухлик пришел в себя через час, может быть чуть больше. К этому времени мой живот начал «петь» гимн всему съестному, под который перед моим взором всплывают кадры самых сытных кулинарных творений нашей современности. Тот же шашлык недожаренный, что я видела в Феодосии, вспомнился раз десять. Ко всему прочему я не только оголодала, но и озверела. Все конечности затекли, а думать о том, что нас вскоре спасут, уже не получалось. Какой бы довод не приводила, язвительная логика на него сообщала:
«А фигушки тебе! Это не твой родной мир и даже не ставшая знакомой Дарлогрия. Это неизведанный Гарвиро и тебя, Галя, опять послали чельд знает куда и чельд знает за чем, потому что Нардо, любящего и ценящего, тебе, судя по всему, не видать».
А еще очень обидно было узнать, что моя, да и, в общем, выходит, Нардовская привязанность или искра, даже не знаю как это лучше назвать, вызвана вот этим мазилой в младенческом тельце. И любящий муж мне не светит, как бы я себя не пыталась убедить. Конечно, при данных обстоятельствах лучше всего думать о спасении, но вот не думалось…
И смотрю я на очнувшегося амура взглядом сердитым и спрашиваю:
— Проснулся, мерзавец?
— Я жив?! — вскочил на моих коленках амур. И начал детальный досмотр тела.
— Живее и прытче мертвых будешь, — процедила я, хватая его за шкирку, где было за что схватить. — Я требую подробностей вашего последнего признания.
— Почему последнего, — воспротивился он, глядя на меня щенячьими глазками. — Ты же спасла меня, и я так тебе признате…
— Потому что я тебе сама сейчас что-нибудь оторву за ненадобностью! Живо выкладывай, как с Нардо дело было!
— Ну…я… это… мы… как бы… в общем, — начал он выводить меня из себя еще больше, — ммм… и… как бы… Олимпия… она… Ну!.. Если…
— Без междометий и отступлений, пожалуйста.
Он набрал полную грудь воды, прежде чем выпалить:
— Нам нужно было убрать тебя с дороги и завалить свадебный обряд, потому что суженой Люциуса была Олимпия! Но ничего не выходило! И я пошел на риск, из которого тоже ничего не должно было… выйти.
— И как вы пытались убрать меня с дороги?
— О… — Донато начал загибать пальцы, мысленно подсчитывая неудавшиеся попытки. И когда их количество перевалило за пятнадцать, я сняла амура с колен и отсела подальше. Захотелось плакать горько, долго, навзрыд. Приписала слезливость своему голоду и стиснула зубы.
Тут вода и так должна быть соленая, нечего ее разбавлять.
— Галочка… — позвал амур тихо. — Мне очень жаль. Но посуди сама, чтобы мы не сделали, тебе безудержно везло во всем! Ты осталась жива, цела и невредима, вернулась домой вопреки всему. Тебе даже сейчас везет: не посадили к вурвитам, время казни давно прошло, а я, как помощник в делах амурных, все еще рядом, несмотря на прошлые мои долги перед Ган Гаяши.
— Я призналась, что родом происхожу из четвертого мира, и мне тебя, такого маленького, жаль. Вот и отдали.
— Спасибо, я бесконечно благодарен. — Выражение «такого маленького» он видимо решил пропустить.
— Не за что. — Я постаралась думать о будущем, а не о прошлом. — Как думаешь, что они с зеленом и демоном сделали?
Амур поник головой и, сцепив маленькие ручки, тихо признался:
— Мы шли сюда, зная, что если будем пойманы…, то не вернемся.
— Ааааа как это? Визу для вас закрыли?
— Наше трио в прошлом в той или иной степени конфликтовало с Императором Океании Гарвиро. — Пролепетал амур.
— То есть меня послали с тремя взведенными боеголовками, чтобы я отсюда не выплыла. — Разозлилась я. — С вами меня послали на верную гибель.
— Не совсем так… мы единственные, кто в свое время посетил этот мир без приглашения, и знаем, как в него проникнуть и как покинуть.
— И вы единственные, за чьи головы этот, как его … Ган… готов заплатить, я правильно поняла?
— Ган Гаяши, — подсказал амур и, серьезно задумавшись, выдал, — я никогда не смотрел на наше задание с этой стороны…
Донато замолчал, сел рядом, вплотную ко мне и скопировал мое положение — ручками обхватил пухлые коленки. От безвыходности положения захотелось петь, что я и сделала. Почему-то вспомнился Josh Groban и его исполнение песни «Remember me». От первых слов амур вздрогнул, а потом обернулся и обнял меня, я сжала его в ответ и продолжила пение. То, что голос у меня особенный, я знала и раньше, это мне открыто заявляли во всех караоке-барах после первого же исполнения. А затем очень просили если и посещать их заведения, то не брать микрофона в руки, потому что собаки завывать начинают не только уличные, но и те, с которыми пришли красивые гостьи. А тут пою, и никто не пытается рот заткнуть, плюс шарообразная камера создает уникальные вибрации голоса и кажется в каждом уголке тюрьмы, что подпевает такая же фальшиво воющая заключенная.
В камере напротив странные синие создания с щупальцами стали лихорадочно дергаться, их соседи справа безудержно забились о прутья, и где-то в конце коридора что-то странно зазвенело и заскрипело, и я набрала силу голоса. На припеве:
Remember, I'll never leave you If you will only Remember me…Меня грубо оборвали:
— Эй ты! — решетка камеры открылась, и мои руки сковала какая-то белая липкая петля. Рыб с синим окрасом грубо дернул за лиану на себя, — заткнись и иди сюда!
— С чего вдруг путы? — кивнула на синих существ напротив, которые забились в крайний угол собственной клетки и вздрагивают. — Подумаешь, своим пением достала слегонца.
Имелось в виде — немножко надоела, но он понял превратно.
— Какого слегонца ты достала? — насторожился рыб, растопырив плавники. — Ты живородящая?
— С учетом того, что я млекопитающее, то да…отношусь к ним.
Тут в свет от двери выполз несчастный и слабо одетый Донато, рыб подскочил под потолок:
— Ну и уродец! — бросил на меня брезгливый взгляд и добавил, — ты не краше, но это…!
— Это, — заступилась я за честь амура, — почти наш младенец, еще пара дней без еды и будет вылитый херувим.
Амур моего заступничества не оценил, упер руки в живот и нахмурился:
— Я и есть херувим.
— Да, чрезмерно откормленный. — Согласилась я.
В это время рыб вытащил какую-то ракушку, и дважды дунув в нее, срывающимся голосом сообщил:
— И-им-императрица, эта Галя живородящая и она плодится…
— Угу, — поддержала недовольная я, продолжая сидеть в камере, — и плодится и множится. Скоро нашествие Галь будет у вас. И вообще, — тут я вспомнила анекдот и заявила серьезным тоном, — свет вырубайте, амуры из меня на свет лезут.
— Как из тебя? — вскинулся амур, — мы созданы из облаков и из…!
— Плевать, из чего ты сделан, но паразит тот еще! — заявила я, припомнив его раскаяние. — Что ж ты раньше о стрелах, посланных в меня и Нардо, рассказать не соизволил?
— Паразит?! — изумился рыб стоящий у двери. Перевел на меня взгляд ошарашенных круглых глаз, — ты тоже паразит?
— Ну, — ухмыльнулась я его замешательству и подняла на руки сердитого амура, — периодически меня дома зовут — паразиткой. Редко, но бывает.
— Тревога! — заорал рыб, вконец сбитый с толка.
— Что, лицензии на отстрел и уничтожение паразитов нет? — с этими словами мы с амуром выбралась в коридор. Охранник уплыл прочь, позабыв ракушку и плеть, связывающую мои руки. Его ор: «тревога!» слышался все еще четко и ясно, но уже где-то очень далеко.
— Что будем делать? — отпустив амура, подняла плеть и ракушку.
— Не двигаться. — Ответил Донато. И вокруг нас из стен начали пробиваться странные рыжие игольчатые листики с красными крапинками.
— Какая… Какая прелесть!
— Какая-какая… — пробубнил он, все еще сердясь, — ядовитая. Если коснемся, можно сказать, покойники.
— И ты намерен стоять, пока они не дорастут до нас? — прищурилась я, просчитывая длину коридора и скорость роста ядовитой прелести.
— Ну…
— Бежим! — команда была дана скорее мне, так как Донато, ввиду малоподвижности, мог только отставать и путаться под ногами. Пришлось взять на руки и, не теряя более ни секунды, сорваться с места. Желтая травка с красной росой по пути нашего следования начала расти с удвоенной скоростью.
И бежим мы. На моем лице решимость вырваться из заточения и выжить, а на лице Донато чельдовски довольная улыбка. На хмурое: «чего улыбаешься?», он ответил, просияв:
— Меня так мама обнимала и на руках носила, когда маленьким был.
— Может когда худеньким был? — прошипела, заворачивая за первый поворот.
— Нет, маленьким.
— Жаль, ты сейчас не такой… худей и начинай летать… — еще один поворот. Я и раньше бегала медленно, а сейчас с грузом на руках бег получился медленнее возможного, а тут еще и пухлик заявляет, что он не толстый.
Ага, сама пушинка.
— Ты не понимаешь. У меня кость толстая… — возмутился амур.
— Понимаю… ты не хочешь.
— Хочу, но не могу!
— А в гетто толстых не было… — выдвинула я услышанный где-то аргумент. Можно было развернуть полемику по этому вопросу, но я и так окончательно сбила дыхание. И чуть не выронила Донато с рук, когда увидела, что ядовитая травка, прорастая на стенках следующего туннеля, успела сомкнуть свои стебельки. Амур, подтянув набедренную повязку, подскочил к пяти разноцветным трубам пробивающих пол серого туннеля и, указав на желтый лаз в полу, скомандовал: «прыгай!»
— Вот еще, я туда не пролезу!
— Пролезешь.
— Нет!
— Да. — Нахмурился амур.
— Расчлененной может быть, а целиком вряд ли… другие варианты есть?
Пухлик задумался, а за нашими спинами раздалось насмешливое предложение:
— Я могу сзади подтолкнуть. Но, попав в коллектор, вы не успеете по достоинству оценить всю санитарную систему тюрьмы.
— Дражайший мой, — ответил первому голосу второй, — желтый трубопровод ведет на кухню. Донато всегда следует за зовом желудка, и правильно делает.
— Правильно или нет, я все равно туда не пролезу, — с этими словами я обернулась к двум незнакомцам. А Донато грациозно им поклонился, произнеся:
— Долгих лет и процветания, император Ган Гаяши, Повелитель мира Гарвиро. — И склонившись еще ниже, добавил, — ни лавы Вам, ни льда, императрица Глициния.
Оглядывая представшую предо мной пару, я лишилась дара речи. Правителями Океании были красивейшая огненная демонесса и самое страшное морское чудище, которое можно было придумать. И это супруги? Если да, то это брак по расчету, и расчет явно вели слепые глухие и недалекие создания.
— Галя, поздоровайся, — не разжимая зубов, сообщил скалящийся амур.
— Ой, кошмар… — протянула я, переводя взгляд с одного на другую. При этом рыбоподобное сиреневое чудище выпятило чешуйчатую грудь и довольно булькнуло, а императрица досадливо поморщилась.
— То есть? — спросила она.
— То есть… трындеееец… ужасающий.
Императорское чудовище, всколыхнуло плавниками, пошевелило жабрами и, оглядывая меня, причмокнуло толстыми губами. Меня от его вида на мгновение всю передернуло и перекривило, а он остался доволен произведенным эффектом.
— Как вы так? — искренне соболезнуя демонессе, произнесла я.
— Галя! Ты что?! — взвился амур. — Ты что говоришь?
— А что…говоришь еще…? Я в шоке… от… от… этого.
— Это одно из приятных состояний в вашем мире? — предположило Императорское монстрюжище и, шевельнув плавниками, подплыло ближе.
— Ага… — я сделала шаг назад, — встреча с вами произвела на меня неизгладимое впечатление.
— Вы поражены? — оплывая меня, спросило чудище.
— Окончательно и бесповоротно. Жаль тааакое быстро не забудется. Еще не раз средь ночи приснится.
Ган Гаяши сарказма не понял, а демонесса улыбнулась:
— Вы к нам с какой миссией?
— Со спасательной, — как на духу ответила я. Амур при моих словах обмер весь и за мою же ногу вцепился. А Ган Гаяши улыбнувшись во все ротовые щетины, странным образом пояснил для супруги мой ответ.
— Они прибыли для спасения твоего сада, милейшая моя.
Я тщетно пыталась не представлять, что из Нардо тут сад сделали, поэтому спешно заверила обоих:
— Чтобы чельда Нардо Олдо Даро вернуть домой. — Отрезала я, уперев руки в боки.
— Вы здесь, потому что обладаете хорошим чувством вкуса. — Компетентно заявило Его Величество Императорское монстрюжище, повторно оплыв меня по кругу. — И будете создавать один из самых потрясающих подарков для моей императрицы в честь нашего совместного столетия. Именно для этого Вы были призваны и именно этим займетесь. — С нажимом произнес он, остановившись напротив.
Так… что-то тут неладное… Мы прыгнули в черную жижу, пока какой-то там портал незаметно работал. В чем была уверена Олимпия, во что верили сопровождающие меня. Мы плыли сюда без предупреждения, чтобы вырвать Нардо из плена, и на крайний, самый крайний случай придумали отговорку — заблудились, с кем не бывает. А тут… Выходит, нас тут ждали, а сейчас еще и выгораживают. И кто? Вот это чудище, перед этой красавицей.
В подтверждение моих мыслей демонесса неподдельно удивилась и даже обрадовалась:
— А разве он у нас? Нардо действительно у нас?!
— Да, имеется, — глядя на меня, нахмурился противный рыб.
Итак, делаем вывод — о судьбе чельда Глициния не должна была знать. Очень мило… Так зачем нас сюда направили и почему ждали?
— Для начала я бы хотела удостовериться в его наличии у вас, а так же достойном состоянии.
— Не сейчас. — Отрезал рыб, но и я и императрица отреагировали одинаково:
— А когда?
— А в чем проблема? — прищурилось монстрюжище.
— Проблема в том, что спасением сада… — здесь я сделала ударение, заглянув в выпуклые глазищи Ган Гаяши, — без вдохновения, то есть без Нардо, я заниматься не могу. — Набравшись наглости, добавила, — и вообще, без своих сопровождающих я в разбивке сада недееспособна.
— И кто вас сопровождал? — заинтересованно спросила Глициния.
— Один зелен и один демон. Оба они заморожены и хранятся где-то у вас.
— Великолепно! — она через свою ракушку отдала приказ разморозить моих попутчиков и привести в зал ожидания, — теперь я понимаю, почему ты задержал третье изменение течений Дарави.
Его Величество Императорское монстрюжище не ответило. Ган Гаяши направился в проход, который ядовитая трава освободила. Следом шла безмерно благодарная демонесса, а за ней с трудом ковыляющая я. С трудом, в смысле с грузом — Донато от испуга мертвой хваткой вцепился в мою конечность. На просьбы отцепиться не реагирует, беспрестанно повторяя:
— Они живы! Они живы! Они живы…!
Значит, Донато не врал. И был уверен в том, что нас поймали из-за него, что жить нам немного, а зелен с демоном итак давно уже мертвы. Осталось выяснить, о нашем прибытии океаническое страшилище знало изначально или с того момента, как Донато промазал. Если промазал…
В просторном зале с множеством кресел мы встретились с живыми Себастьяном и Вестерионом, и пухлик со вздохом облегчения от меня отлип. Пока крайне удивленные зелен и демон раскланивались с императорской четой, я их ввела в «курс» дела:
— Вот это моя группа помощи. Донато — мой ээээ… психотерапевт.
Лица у присутствующих стали весьма интересными, а взгляды сосредоточенными, сосредоточенными на амуре.
— Не знал, что в него и такое лезет… — задумчиво выдал рыб.
В поддержку его психотерапевтических способностей ничего иного как:
— И он мне нужен, — я не придумала.
Так что… оставила его обязанности без объяснений, приступила к должностям двух других, на этот раз постаралась выбрать более примитивную вариацию:
— Демон Себастьян — мой куратор по озеленению.
— После отсидки в четвертом мирке ты научился и этому? — противно ухмыльнулся рыб императорских кровей.
— Было дело, — согласился демон, — помнится и рыбу потрошил, умиротворяющее занятие…
Я оборвала его, так и не придумав должность для Соорского:
— И зелен Вестерион, он ну… он… — и молчу, ну не скатываться же до полного примитива?!
— Куст? — улыбаясь, предположил Ган Гаяши и зелен вздыбил шипы на загривке.
— Стараниями Темного Повелителя мой испытательный образец, — перевела я колкий подтекст Океанического безобразища. А Вестерион подобрался так, словно слово «куст» у них приравнивается к нашему «овощ»:
— Что…, что…? Чтобы я…!
— Он хотел сказать: «чтобы я тренировалась вначале на нем, а затем на ваших редких образцах растительности».
— Вестерион, Вы так низко пали? — вновь поддел его Ган Гаяши.
— После того как трижды пытался меня уничтожить, он счастлив, что остался жить… — уверенно заявила я.
— Дважды. — Рыкнул зелен.
— А стену каменную после голубого потока не помнишь?
— Нужно было тебя ускорить… — заявил он, сердито сверля меня взглядом.
— Спасибо. Мне хватило и того, что было.
И с улыбкой обращаюсь к императорской чете:
— Как видите, все предусмотрено для создания уникального сада в честь столетия вашего брака.
— Да, и без психотерапевта вам не обойтись, — согласилась Глициния.
— Знаете, сейчас я готова его обменять на мягкую кровать и сытный ужин. — Амур насупился, а зеленый сложил лапищи на груди. Один только Себастьян не шелохнулся, пристально глядя на демонессу.
— Это не потребуется. — Заверила она. — Я уже распорядилась и выдала вам комнаты на первом этаже в гостевом домике.
— В замке на втором, — внесло свои коррективы Императорское монстрюжище, — на этаже фрейлин им будет удобнее всего.
Это предложение императрице не понравилось, но она сумела промолчать.
— Прекрасно, — согласилась я до того, как они передумают. — После отдыха мы с Вами, Императрица, обсудим все вопросы по озеленению куста Весте…, то есть участка.
Тут океаническое чудовище опять решило подать голос и заявить о своем большом и ужасном «Я»:
— Я хочу внести свои коррективы в…
— Коррективы в условия оплаты мы внесем после расчетов, — завершила я его фразу, — чтобы я и моя группа успели оценить масштаб и сложность ювелирных работ озеленения.
Рыб такого не ожидал, замер с открытым ртом, а ритмичное передергивание его прозрачных плавников подтвердило: Ган в шоке. То есть в одном из приятных состояний в моем мире. Чем я не преминула воспользоваться, спросив у Глицинии:
— Где наши комнаты?
Удивленная демонесса с мужа перевела взгляд на меня и как-то странно улыбнулась, как маленькому чуду, которого она не ждала. Ну-с, может быть я чудо и маленькое, но очень требовательное.
— И, кстати, у вас нормальной одежды нет? Образ русалочки в парусине романтичен, но не совсем удобен. И мне бы обувь приличную, а еще транспорт какой-нибудь подвижный. И, не останавливая словесного потока, пытаюсь выяснить еще один вопрос:
— А еще из-за каких-то огромных медуз мы оказались у синего столба воды, а там… недружелюбные идолы! И вы знаете, не будь они столь недружелюбны, я бы не испугалась, а так… В общем, Донато выстрелил в них, чтобы защитить меня… — Делаю большие пребольшие глаза и спрашиваю. — Во скольких он попал?
— Мне доложили о трех. Донато, как и прежде, отлично стреляет, и вновь подтвердил это. — Заверила императрица и амур начал сиять, как Москва в новогодние праздники.
— Напомните еще раз, в качестве кого он вас сопровождает? — попросила она.
— Психотерапевта…
6
Вслед за демонессой мы спустились в мерцающую сиреневым цветом комнату с надоевшей мне круглой формой. Входная дверь маленькая и по центру круга, сквозные проемы, выходящие наружу в синеву Океании, расположены по бокам. И вот удивительное дело, все, прибывшие в это помещение: зелен, демон, амур, Глициния, шесть стражей и все еще дергающийся Ган Гаяши, вышли по воздуху, точнее по воде в центр шарообразного пространства, а я топориком на дно.
— Держите Галю, — скомандовал Донато, и меня с двух боков подхватили зелен и демон. Первый слишком крепко, второй очень бережно. Я не удержалась от лестного комментария:
— Сразу видно, Себастьян женат и знает, как обходиться с нежными созданиями.
— Женат?! — тихое восклицание императрицы прочие предпочли проигнорировать, Ган Гаяши хмыкнул.
— Да, на Ирвит, — вспомнила я имя его супруги.
— Хороший выбор. — Прошептала Глициния. А Себастьян в лице потемнел.
— Вестерион, ослабь хватку. — Предложил демон зелену, и тот вовсе меня бросил и даже руки о шкуру свою вытер.
— Тварюга… — прошептала я, хватаясь за демона.
— Тебе следует больше молчать.
— Лучше убейте сразу, но рта не затыкайте. Это мой единственный не дающий сбоя механизм защиты. Остальные в сложных ситуациях заклинивает. — Он промолчал, я же, оглядываясь, поинтересовалась. — А чего ждем?
— Течения?
— И что будет?
— Будет движение. — Коротко ответил он.
— Мне спрашивать «почему?» или ты дополнишь ответ разъяснениями?
— Смена течений Дарави — это самый быстрый способ перемещения в 150 мире.
— И как часто течение меняется?
— Каждый час. А выглядит вот так… — он повернул мою голову к проему слева.
Толком я ничего рассмотреть не успела. Потому что вода вокруг нас вдруг уплотнилась, посинев, а стена напротив, что до сих пор была сплошной, растворилась, образовав круглый проем. И в этот проем всех нас в синем мячике плотной воды с неимоверной скоростью вытолкнуло. С перепуга я была готова в демона не только вцепиться мертвой хваткой, но и, как испуганный ребенок, залезть если не на ручки, то хоть на плечи, потому что скорость, с которой двигался мячик, была запредельной.
Первые двадцать секунд я, открыв рот, смотрела на проносящиеся мимо города и городишки, более всего напоминающие кустарники кораллов, проросшие на голых скалах серого цвета. Но ведь серый — это тоже коралл.
— Чт-что это? — я указала на огромную скалу с многочисленными дырами, под которой мы пролетели в считанные секунды.
— Мертвый город.
— В нем никто не живет?
— В нем ничего не растет. — Ответила Глициния с грустью.
— Поэтому никто не живет там?
— Поэтому там все умирают…
Хотелось спросить, а где же логика, и от чего, собственно, там все мрут, но впереди обозначился новый предмет для обсуждения — дворец здоровый и, на первый взгляд, непривлекательный. Он целым массивом охватил площадь в несколько городков, над которыми мы стремительно пронеслись, и издалека напоминал медузу с толстым куполом. Я покосилась на противного Ган Гаяши — а дворец-то как хозяин.
Но после минутного приближения владения императора Океании Гарвиро приобрели более четкие очертания. Уже можно было различить тяжеловесные нижние ярусы по форме и цвету напоминающие травертины Памуккале в Турции, верхние ярусы с колоннами, как сталактиты, ну и уходящие ввысь башни — сталагмиты. И даже сейчас формы казались неизящными и грубыми. Но по мере приближения к дворцу в башнях и ярусах становятся видны балконы, резные окна, сквозные галереи, выступающие тонкие и толстые детали: перила, колонны, парапеты и козырьки. И все это покрыто белыми и плоскими звездчатыми кораллами.
Синяя сфера замедлилась, сделала почетный круг над дворцом, плавно приземлилась в обширном дворе с множеством коралловых статуй и растаяла.
— Галя, — императрица с улыбкой обратилась ко мне. — Сейчас вас проводят в отведенные комнаты, время позднее, и я с радостью обсужу все планы озеленения завтра.
— А нас покормят?
— Безусловно. Следуйте за Саммири, — она указала на полуметровую рыбку с рыжим окрасом, как у рыбы клоуна, и грациозно удалилась, оставив нас с Ган Гаяши и вооруженной стражей.
— Эммм, — протянула я, и океаническое безобразище прищурилось, — мы с вами обсудим важные вопросы после…
— После ужина? — решилось уточнить Императорское монстрюжище.
— Послезавтра. — Заявила я. Горизонтальное веко рыба дернулось, и в диалог вмешался демон.
— После завтрака, — с поклоном ответил Себастьян. — Сейчас Галина устала, и должна отдохнуть.
— Завтра после завтрака. — Утвердил довольный рыб и крупными гребками поплыл в нужном ему направлении. Охрана, сбившись в стайку, последовала за ним, оглядываясь и переплывая от одного выступающего угла к другому.
— Молчи, пока не будем в своих комнатах, — приказал Себастьян и дал знак рыбке вести нас дальше.
Удивительное дело, рыбка, кувыркнувшись через голову и превратившись на миг в клубок, состоящий из плавников, хвоста и чешуи, опустилась на дно перед нами в человекоподобном виде. Тонкие руки, плоская грудь, ног не видно из-за многослойного платья в пол, кожа белая с мелким рыжим рисунком чешуи, губы большие, носик кнопочка, глаза карие, со взглядом томным, плавники сохранились на предплечье, при этом на спине изящный воротник-стойка, ну и волосы с полотен Альфонса Мухи. Красота!
— Прошу вас следовать за мной, — прошептала хорошенькая Саммири, зардевшаяся под взглядом зелена. Она плавно обернулась вокруг своей оси и пошла… Ну, как сказать, пошла, как она пошла, так я заработала еще один комплекс неполноценности. Рыбка из одного шага словно перетекала в другой, легко, грациозно, с высоко поднятой головой. За ней хвостиком последовали плотоядно скалящийся Вестерион и томно вздыхающий амур. Себастьян остался стоять, брезгливо глядя вслед рыбке.
— Эй, ты чего?
— Это фрейлина императрицы. — Произнес он с досадой.
— И что?
— А то, что заверив меня в безграничном счастье, она обрекла себя на ад его измен. — Более он ничего не добавил, нахмурился, расправил плечи и пошел, чеканя каждый шаг.
Он говорит о Глицинии, догадалась я, и промолчала.
Сколько же тут секретов… А первый из них — почему нашу спасательную компанию сдали с потрохами, если трем из четверых здесь грозила неминуемая смерть?
* * *
— Их схватят!
Олимпия ворвалась в спальню Темного Повелителя и, воскликнув «Милый, вставай!», стянула с него одеяло. Фразу «срочно нужна твоя помощь!» затмила иная мысль, которую она моментально озвучила:
— Как ты можешь спать голым?
— Что? — сонно отозвался дьявол.
— Как ты можешь… как ты вообще можешь спать? — тут же исправилась Олимпия и прикрыла его по пояс. — Совесть не мучает?
— Я с ней в сговоре… — улыбнулся он и протянул к красавице руки.
— В таком случае она тебе поможет узнать, что с Галей и моими сторонниками. — Заключила демонесса, передав дьяволу халат. — Поднимайся.
— Почему сейчас?
— Потому что до меня дошли слухи…
— И все?
— А если бы я сказала. Что мне приснился страшный сон? И в этом сне их схватили?
— Я бы предложил сны сторожить, начиная с этой ночи. — Сделал Люциус заманчивое предложение, но невеста осталась непоколебима. Вдев руки в халат, поднялся и неспешно его завязал, с прищуром глядя на одну из самых уникальных демонесс. — Что скажешь?
— Верни мне брата, его будущую невесту и моих людей и…
— Что и?
— И быстрее любовь моя…!
Он тут же оказался рядом, подняв ее точеный подбородок, страстно поцеловал в губы:
— Я тоже жду этого с…
— Хм, — демонесса отступила с очаровательной улыбкой, — быстрее одевайся, ты и так сейчас сделаешь все, чтобы их вернуть, хотя бы к Ган Гаяши.
— Я да, но… разве они не у него?
— Она к зверю Вад Гаяши скоро попадет. — Ответила Олимпия.
— Не может быть!
— Может, поспеши.
Когда дьявол исчез из своих апартаментов, демонесса с лукавой улыбкой щелкнула пальцами, вызвав листок с длинным списком пунктов и подпунктов.
«Разбудить среди ночи, если он устал со вчерашнего дня» — прочитала она и проставила галочку напротив. — Есть! S! Злиться не злился, и даже поругаться не успел.
«Поставить перед ним сложную, но выполнимую задачу», — Олимпия улыбнулась и со смешком произнесла, — задача поставлена, он ее сам долго и нудно создавал. Теперь посмотрим, как выкрутится.
— Так-так-так…, а что там у нас дальше? — прочитав следующий пункт, она победно улыбнулась. — Значит, на решение вопроса с Ганом даю ему неделю, а далее…
— Держись мой любимый кукловод.
* * *
К тому моменту, когда мы добрались до выделенных апартаментов, в Океании вода стала гуще и темней, а дворец Императора засветился изнутри тысячами маленьких огоньков с длинными тонкими лапками. Не будь я уставшей, на каждом повороте заваливала бы Саммири и демона вопросами, но сил хватало лишь на ходьбу. А идти пришлось много и долго, потому что второй этаж в замке — это двенадцатый человеческий этаж. И лестницы здесь ужасно неудобные с низкими, но широкими ступеньками. Такими, что приходилось делать три шага, чтобы взобраться на следующую ступень. Мои спутники идут за рыбкой и им хоть бы хны, а мне ой как захныкать хочется. И хотелось этого час, не меньше, пока к комнатам не добрались.
Комнаты нам выдали шикарные и… совмещенные. Четыре комнаты, нанизанные на одну ось вокруг гостиной, по сути, были смежными и комнатами не являлись. Во-первых: все спальни без дверей, а во-вторых: без нормальных межкомнатных стенок. Вместо них из пола росли коралловые решетки со сквозными отверстиями диаметром в полметра и в два метра.
— Без стен, — прокомментировала я. — И уединиться никак, и заблудиться невозможно. А где здесь комнаты для ванных процедур?
— В самом закрытом углу. — Сообщила рыбка.
— В пятом что ли? Я тут закрытого угла не вижу.
— В самом закрытом углу общей территории, — пояснила она и плавным движением руки указала на гостиную.
— Интересные порядки, а накроют нам где?
— Там же, в общей, — ответила она с улыбкой.
— Ээээ нет! Так не пойдет!
Я попыталась объяснить, что туалетная комната — это комната, в которой есть никак нельзя, но понимать меня отказались наотрез. Но вдруг послышался странный шорох, и рыбка, перебив мои пояснения, сообщила, что ужин прибыл.
Ужин действительно прибыл и очень интересным образом. В круглый проем из коридора в нашу общую туалетно — гостинную комнату вползло неизвестное создание с закрытыми разносами на спине.
Зелен потер руки в предвкушении и сел в пухлое кресло, амур забрался на пуфик рядом, а я и Себастьян стоим.
— Похож на улитку без домика, но в броне, как броненосец. Это кто или что? — Спросила я.
— Это Жакоромородот Аньясси, — представила его рыбка. — Ваш прислужник. Он будет…
— Не нужен, — отрезал Себастьян. — Свободны оба. И эту убери…, — он указал на медузу, всплывшую из пола, видимо, исполнявшую роль столика. — И пусть планкноидов из стен заберет и прочую живность их комнат. У Гали насморк развивается из-за них.
А я молчу и ни слова, о насморке и не помышляю. И на живность всякую у меня до сих пор аллергии не было.
— Но как же свет? — возмутилась рыбка.
— Обойдемся, а теперь все вон!
Удивительно, но вон вышли и выплыли все кресла, пуфики, матрасы, подушки и даже одеяла, которые мне понравились. Гостиная с неизвестным пятым углом погрузилась во мрак, а я в уныние:
— Ну, и как я теперь поем?
— Никак. — Сообщил Себастьян и щелкнул пальцами. В пространстве загорелся желтый огонек, а вслед за ним еще пара десятков, окружающих нашу голодную, вынужденную стоять компанию.
— Нас подставили, причем по-крупному. Я рекомендую ничего не есть хотя бы до завтрашнего утра. И не удаляться из комнат, — произнося это демон внимательно посмотрел на зелена.
— Так и знал, — буркнул тот и сел на пол.
— Галя, — Себастьян приблизился и заглянул в мои глаза. — Что с вами произошло?
— Ну… кто-то очень умный и возможно рогатый заблаговременно предупредил Ган Гаяши о нашем прибытии.
— С чего вдруг? — удивился Вестерион.
— Донато не промазал, он подбил трех идолов. Нас не казнили, хоть и обещали…
— Вообще-то Галя припугнула одного из наблюдателей, что утянет его на казнь за собой. — Дополнил амур мой рассказ. — И призналась, что мы с секретной миссией от Темнейшего.
— Приплыли сады выращивать? — демон опустился на пол рядом со мной.
— Сказала — с миссией, и не уточняла с какой. И вообще этот рыб заявил о садах, он же сам подтвердил, что ждал делегацию. И очень-очень был против, когда супруга узнала, что за услугу я требую вернуть Нардо.
Огоньки погасли, и наш квартет погрузился в темноту и сопутствующие ей тяжелые раздумья.
— А какого дьякола Ган Гаяши ждал меня? И почему был бы рад уничтожить вас?
— Об этом поговорим завтра. — Темный силуэт Себастьяна ушел в его комнату.
— Я устал. — И чуть ли не ползя, Амур направился к себе.
— А ты? — смотрю на сидящего Вестериона и понять не могу, то ли он уменьшается на глазах, то ли у меня новый вид галлюцинаций..
— Пройдусь перед сном. — Произнеся это, зелен растворился.
— Хм, — послышалось от амура, — если я не ошибаюсь, то последние его блуждания вылились в совращение всего гарема Вад Гаяши, прошлого императора.
— Большой гарем? — поинтересовалась я.
— Три сотни рыбок.
— Как его хватило?
— На пьяную голову его хватило бы на два таких гарема. Но поймали, когда он корпуса перепутал и к страже в окно полез. — Рассмеялся амур. — И то… они вначале отбились. А повязали его потом.
— Бедная Ульрима, — вспыхнула я, — с таким либидо мужа…
— Галя, он водник. Ее выбрал за магический потенциал, который получит, женившись. О либидо в таком браке речи не идет. — Усмехнулся амур.
— И что, у всех так?
— Единственным водником, решившим хранить верность, был Ган Гаяши, — тихо добавил Донато, но и он долго не продержался…
— Девяносто пять лет со дня кражи Глицинии из родительского дома, — ответил Себастьян глухим голосом. — Не будь он верен своему слову раньше, я бы ее забрал…
А вот и завеса приоткрывается, но об этом расспрошу завтра, зареклась я, оставив в памяти пометку. И задала тревожащий меня вопрос:
— Значит, фактически быть преданными водники могут?
— Если хотят. — Подтвердил Себастьян.
— Соорский! — и вылетаю в коридор в надежде поймать его до того, как он ворвется в чужой гарем.
Надо же! Хранить верность невесте может, но не намерен. Увалень зеленый, где такое видано?!
7
Я прошлась по слабоосвещенному коридору, не представляя, куда он запропастился. Этаж от пологих лестниц наглухо закрыт плотными серыми мембранами, оконные проемы перекрыты прозрачными колпаками вогнутой формы. Движения воды нет ни в одном из направлений. Длинный коридор глух и пуст. А ведь такая громадина, как Вестерион, не мог раствориться за те двадцать или тридцать секунд времени в двухсотметровом закольцованном коридоре. Я развернулась и сделала еще один круг, чтобы удостовериться, что ничего не упустила.
И тут в своре белых огоньков, освещающих ближайшую дверь, мне на глаза попался единственный зеленый. Я подошла ближе, с удивлением наблюдая, как мини-Вестерион пытается пробраться в комнату к фрейлинам, а сплоченные планкноиды его выталкивают.
Смотрю на их мельтешения, и так захотелось подсказать, чтоб они ему подножку сделали, а потом за шкирку мохнатую схватили и о первый попавшийся столб. В виду их комплекции хук справа и хук слева не получится, но о столбик коралла ведь можно двинуть пару раз, а затем…
Но в подсказках они не нуждались, не прошло и минуты, а Вестерион вылетел из их стайки, как раз в мои бережно подставленные ладошки.
— Попался, маленький да удаленький!
«Галя пусти…» — мысленно заявила зеленая букашка грозным голосом.
— Ага, как же! — я развернулась по направлению к нашим комнатам. — Ты хоть представляешь, какой будет скандал. Мы ведь даже не знаем, во что вляпались, а ты новых бед ищешь?
«Не ищу, я пришел за своим!» — раздался его ответ в моей голове.
«Все долги, возмещения и возмездия после. Останешься, когда нас здесь не будет и делай, что хочешь, а пока…»
Договорить я не успела. Что-то эластичное на вид и на ощупь обогнуло меня пару десятков раз и как широкая лента для атлетов замотало на подобие мумии. Да так быстро, что я и пискнуть не успела или хотя бы осознать. А пространство круглого коридора уже пронеслось мимо. Или это я за мгновение пересекла его, а затем, головой выбив вогнутую мембрану в одном из окон, пулей понеслась в темную синюю даль.
— Чеееееееееееееельд! Вооооот чееееееееееельд!
Вестерион в моих руках что-то мычал, но ни он, ни я так и не смогли повлиять на ситуацию. Через двадцать минут безостановочного скоростного полета, от которого у меня закружилась голова, скорость и высота нашего движения медленно начали снижаться. Окончательное торможение и соприкосновение с полом произошло в черной костяной клетке неизвестного зала неизвестного дворца при сборище десяти обозленных рыб мутантов.
Лента соскользнула с ног и привязала меня в сидячем положении к костяным прутьям клетки.
— Это кто? — простонала я, борясь с подступившей тошнотой. Меня все-таки укачало. — Что за сборище?
«Если сборище одного цвета, то семья», — ответил Вестерион, приникший к моим пальцам.
— Да, все морды на одно лицо. Семейка то чья?
— А по мордам не видно?
— Это родня Императорского монстрюжища? — недоверчиво переспросила, косясь на сборище громко спорящих чудищ. — Теперь ясно, откуда такие… гены страшенные…
От сборища к клетке подплыл самый большой темно-сиреневый, по ходу дела, самец.
— Эй, ты!
— Эй, я! — отозвалась я с самой веселой улыбкой.
«Галя, не надо» — посоветовал зелен.
— Ты, я сказал, — поправился рыб, шевельнув сиреневыми плавниками и вздыбив жабры.
— Ну, я — ты сказал.
— Молчать! — взревел рыб.
— Что: вот молчать и все на том? — невинно поинтересовалась я. Рыбью морду слегка перекосило, выпуклые глаза стали еще выпуклее.
«Да заткнись ты!» — взбесился Вестерион, стукнувшись о мою ладошку спиной и оцарапав шипами.
На что я громко и резко ответила:
— Не дергайся! Когда захочу, тогда и заткнусь!
И как назло рыб мой ответ принял на свой счет:
— Значит эту…! — и тычок плавником в мою сторону.
— Какую эту? Здесь этих нет…!
«Галя! — простонал Вестерион. — С ним нельзя так!»
«А со мной так, разве можно?» — мысленно отвлеклась я на зелена и вдруг слышу:
— Эту в клетку немедленно!
— Для певчих птичек, пожалуйста… У вас тут есть певчие птички или только жабки квакающие?
Трое крабовидных ловцов выползли из расщелин в стенах и приблизились ко мне. Один взялся за розовый лоскут и потянул на себя, двое других стали по бокам, стягивая чудо ткань с моих плеч и ребер, но оставив ее на руках.
— Попрошу аккуратнее, мне еще на вечеринку, платье не порвите, его только что выдали, новехонькое с вешалки. — Оглядев мой наряд из парусины и веревок, крабовидные удивленно переглянулись. — И вы помните, куда меня вести?
— В клетку забвения. — Отчеканил тот, что стоит слева.
«Только не это!» — задергался Вестерион в моих ладошках.
— А вот и неправильно, в клетку к певчим птичкам. И не забудьте принести туда мягкие подушки и одеяло, ночь на дворе, а мне завтра рано вста…
— Я передумал. — Оборвал меня противный рыб, — к вайгзергу ее.
От этого сообщения зелен в моих руках стал то ли бегать по кругу, то ли перекатываться, но с такой скоростью, что вскоре сделает в моих руках дыру.
— Куда? — всполошилась менее гадкая самка, — но она же иномирянка… не нужно…дражайший мой. Филио говорил, что…
— Молчать, я сказал!
— Молчу, дражайший мой, молчу…
Рыб обернулся и презрительно посмотрел на самку. От этого взгляда остальные чудища развернулись и поспешили скрыться, а она зло и многообещающе добавила:
— Сейчас смолчу, но потом!
«Так-с, выходит, это маман нашего Гаяши, а это то ли папан, а то ли братан… в любом случае, у них зашкаливающая эмоциями семейная идиллия и потрясающее взаимопонимание».
Зелен перестал бегать и с тяжелым вздохом сел.
— К нему, я сказал! — отрубил рыб, шевельнув хвостом, приблизился к маман. — И будь проклят весь жабий род, если ее сегодня же не сожрут.
— Не сожрут, — улыбнулась я, — ваш вайг… кто-то там подавится.
— А мы еще посмотрим. — Прорычал плавучий ужас.
— А вы на это еще и смотреть будете? У вас, я так понимаю, одни извращенцы в столице! — Вестерион в моих руках подпрыгнул, столкнулся с пальцами и упал. — Уважаемый, предлагаю поспорить, что меня не сожрут.
— Откуда такая уверенность? — поинтересовалась чешуйчатая маман.
— Из четвертого мира.
— Что из четвертого…? — обомлел рыб-папан.
— Уверенность моя из четвертого мира.
— Ах, ну если только уверенность, — ухмыльнулся он, — тогда нам ничего не грозит.
— Тогда вам ничего и не светит. — Ответила я и позволила нас с малюсеньким зеленом увести, тихо проговаривая про себя. — Ничегошеньки.
«Зелен, как ты там?»
«Я облез».
«Почему?»
«Потому что только такая… такая иди… иномирянка, как ты, могла… могла довести до кипения Вад Гаяши, самого спокойного из представителей императорской семьи!»
«И об этом мне говорит создание, совратившее гарем Вада и напавшее на его стражу?»
«Кто рассказал? — я молчу. А он дальше сердится. — А кто просил тебя нарываться на неприятности?»
«Они и просили, причем очень даже настойчиво. А что такого, сейчас взглянем на этого вайг…, - точное название не вспомнилось, — в общем, на этого вай-вай. И познакомимся».
«Ничего мы не познакомимся, — прошептал зелен, — мы вообще ничего не успеем…»
— Эй… — громко вслух возмутилась я, отчего крабовидные ловцы вздрогнули и чуть не выронили пики. — У нас все будет хорошо! И нефиг меня пугать раньше времени! Пуганая уже, где у вас поджилки трясутся, чаще всего ничего страшного нету. Тот же Шарпик, умильное создание, а его боятся в ста тридцати мирах. Идиоты,… даже не знают, какой он замечательный на самом деле.
«Эти идиоты видели его огненную сущность», — буркнул зелен.
— Ничего они не видели, даже огненным он само обаяние. — Воспротивилась я. — К тому же, ты слышал, что я по их меркам уродина и не просто уродина.
— Страхолюдина мерзкая. — Подсказали ловцы, продолжая вести меня по серому каменному туннелю.
«В чем-то я с ними…»
«Молчать, не перебивать и не спорить, — заявила я. — Забыл, в чьих ты руках?»
«Это временно…»
«Если как ты сказал, нас сейчас прикончат, то это реально недолго, а если нет… то…» — на этом я мысль потеряла, впереди показался большой черный проход в неизвестную черную даль или пропасть.
«И вообще, ты перебил меня. Вот и скажи мне, кого в таком случае эти монстры чудовищем зовут, а? Наверняка там какое-нибудь великолепное водное создание, искрящееся в ночи», — попыталась приободрить и его и себя.
Зелен меня не слушал, в эти мгновения он предпочел не надеяться на лучшее, а горевать:
«А я только порадоваться успел, что домой вернусь к будущей супруге…»
«К магическому резерву» — Поправила его я и остановилась, как вкопанная, а крабовидные ловцы подтолкнули сзади:
— Ступай дальше.
— Куда дальше?! Там темно, я не пойду. Пожалуйста, включите свет.
— Нет.
— Включите свет, я сказала! — ну и интонацию скопировала, как у главного рыба.
Крабовидные вздрогнули и клешнями схватились за панцири:
— Мы не можем…
— Немедленно!
Они что-то за ближайшим камнем повернули, потом надавили, и предо мной возникла гигантсткая освещенная пещера. Метров так тридцать пять-сорок в высоту и до километра…, а в общем как два футбольных поля. Уютная, хорошо выдолбленная в синем коралле пещера была с одним представителем живого уголка и странным видом лампы — желеобразным светильником. И вместо того, чтобы испугаться монстра в дальнем углу пещеры, я испугалась мерзкой лампы в непосредственной близости от меня:
— Ааааааааааааа!
«Галя, что случилось?!»
— Аааааааа! Аааа! Ааа…, а мать честная! Что за мерзость в этом углу висит?!
Доблестная охрана мне не ответила. Прикрывая клешнями панцири, стянули с рук ленту. Не прощаясь, втолкнули меня внутрь и тут же отрезали путь к отступлению, опустив сзади плотную костяную решетку.
«Вайгзерг, — вздохнул зелен в моих ладошкак. — Он еще и шевелиться должен».
— И нифига он не шевелится, вон тот многоножек или многоластик шевелится, а эта мерзкая субстанция наверху — нет.
«Многоножек?!»
— Ну да… такой многолапистый, с алым загривком и стремными черными глазками на всю сопливую мордаху.
«Что значит сопливую мордаху?» — встрепенулся мой заложник.
— Ну, болеет, наверное…
«Это слюна», — выдохнул несчастным голосом Вестерион.
— Проголодался?
«Еще как. Их десятилетиями не кормят…»
— Это еще не повод нас есть.
«Еще какой повод, Если твои руки от ленты освободили, выпусти меня»
— Зачем?
«Дай взглянуть смерти в лицо»
— Ты только взглянуть решил или побороться?
«Выпусти меня для начала…»
— Ладно-ладно. — Я раскрыла ладошки, и в пространство передо мной выплыл маленький зеленый человечек, этакий мальчик-с-пальчик с мордашкой Вестериона.
— Что скажешь? Биться будешь?
— Да. — Ответил он уверенно. — Вайгзерга разбудили раньше времени, он сейчас не так силен, так что можем и будем биться. — Зелен материализовался передо мной в своей обычной форме, то есть под два метра ростом, а в кудрявой шкуре действительно есть проплешины.
— Хорошо! Давай! — я похлопала его по мохнатому плечу, и клок зеленой шерсти остался на руке. Незамметно отбросила его в сторону. — Вперед! И пусть в бою тебе сопутствует удача!
— Галя, — Вестерион обернулся и вкрадчиво попросил, — скажи, что я газон стриженный или куст, или что ты там еще в запасе своем имеешь…
Не вовремя зелен обратился с такой приятной просьбой, вот совсем не вовремя. В этот момент многолапистое создание с черными глазищами начало движение к нам и поползло, прилипая лапами к потолку. И движение его было красиво, стремительно и чельдовски устрашающе, так что я сама не заметила, как сказала:
— Какой газон?! Ты самый замечательный, самый привлекательный, самый сильный, храбрый, умный, мужественный…! И… и ты меня сейчас спасешь!
— Галя… — простонал зелен, — ты не то говоришь!
— Да-да-да! Самый-самый! Самый потрясающий! — говорю, глядя исключительно на монстра с раззявленной зубастой пастью. И такой ужас накатил, что детство сразу же вспомнилось во всех красках, затем любовь первую и вторую, пару страшных экзаменов в универе и десять сложных проектов на работе. Но более всего мне вспомнился паршивец Нардо и его синие-синие глаза.
— Галя…
— И вообще, — не унимаюсь перепуганная до чельдиков я, — я готова замуж за тебя хоть сейчас…!
Но Вестерион в ответ на мое исключительно лестное заявление почему-то уменьшился, и, став на полметра ниже, пропищал:
— Ни за что!
— И даже за остров? — удивилась я не столько его размерам, сколько отказу.
— Да! — пискнул зелен, ставший еще на полметра ниже, — я сожру все магическое в доме, продам собственность, сяду в заточение, но тебя… ни за что, никогда!
Странным образом его отказ подействовал, как красное на быка. Страх быть съеденной вай-ваем или как его там, отступил перед самым настоящим бешенством отверженной дамы.
— Что?! — я наклонилась, чтобы посмотреть в маленькую мохнатую рожицу господина Соорского, ставшего мне по колено, и прорычала. — Ты, маленький кудрявый куст помидоров, еще и брезгуешь…?!
Тут же пришлось разогнуться, чтобы не стукнуться с ним лбами:
— Да подавись ты собственной шерстью, козявка лохматая! Газон облысевший! — на этом взгляд пришлось фокусировать на зеленой морде грозного Вестериона, превосходящего меня на три головы. — Ты вообще не мужик!
Он еще подрос, но меня это не остановило:
— Дрянной самшит вечнозеленый! И не изумруд, чтоб на тебя заглядываться! — это пришлось орать семиметровому взбешенному гиганту уже со сплошным шерстяным покровом. — И на чельда ты мне нужен с вывертами своими, зелен юродивый?!
— Галя…! — предупреждающе начал говорить зеленый монстр, стукнувшийся головой о свод не маленькой пещеры, — хватит!
— Что значит, хватит?! — не унимаюсь я, найдя новые доводы к теме: «да пошел ты, зелен!», прошлась из стороны в сторону и продолжила рычать в гневе:
— Иди ты к дьяколу, со своим «хватит»! — и с потолка посыпались камни.
— Будет мне рожа зеленая указывать, что делать! Ульриме вякай, а мне нефиг!
То, что зелену в огромной пещере пришлось стать вначале на колени, а затем и на четвереньки, чтобы не упираться в свод, меня не остановило. Мордой то он ко мне стал ближе, а значит слышать может.
— И на будущее уясни… ни одна нормальная за такого замуж не пойдет! — пнула его коготь на руке.
— Галя… — выдохнул Вестерион, и меня от его дыхания чуть не впечатало в стену, плюс коготь на его руке, бывший мне по пояс, тут же стал с меня ростом. Но, злющая, я не придала этому значения, продолжила:
— Потому что… потому что ты безобразное чудило с завышенным самомнением и вообще эгоистичная зеленая тварь!
— Хватит, я сказал! — пророкотало гигантище, и от этого ора я шлепнулась на ближайший осколок скалы. — Фууух!
Вестерион был раза в полтора больше, чем мне довелось увидеть во время кормежки гостей Темного Повелителя. Но это же не аргумент в пользу моего молчания. И кто сказал, что последнее слово должно остаться за ним?
— А я уже закончила! — заявила я и оглянулась, зябко потирая плечи. — И ты думаешь нас спасать или нет?
Он неожиданно рассмеялся красивым грудным смехом и покачал головой, словно не веря в происходящее.
— И ничего смешного! Мы тут уже полчаса топчемся. И я замерзла! И где этот вай-вай?
— Галя! — продолжал смеяться зеленый.
— Вестерион, прекращай. Сделай вай-вай этому вай-ваю многолапистому, и мы пойдем отсюда. Ну, реально холодно! И где он? Я не вижу…
— Где-где… сбежал. Как только ты визжать начала.
— Я не визжала, ты меня взбесил.
— Теперь буду знать, как это называется, — зеленый мохнатый гигант, распростер передо мной когтистую ладонь и предложил: — Залазь.
— А не раздавишь? И не съешь?
— Проще тебя на камне придавить, — вздохнул зелен, — залазь, пока совсем не замерзла.
— И мы пойдем отсюда, да? — заликовала я, взбираясь по его кудрям на ладонь.
— Да. Только больше ни слова.
— Ни плохого, ни хорошего? — решилась уточнить на всякий случай, а то вдруг… Но он грозно сдвинул брови и чуть сильнее сжал кулак.
— Молчу-молчу. Только…
— Что только? — со вздохом спросил все еще улыбчивый Вестерион.
— Не раздави, очень прошу.
— Такую раздавишь… — хмыкнул зелен и начал подниматься на ноги.
Как он встал, так Вад Гаяши лишился половины своих владений. Вестерион завалил часть дворца, а сбегая с места заточения, и часть сада. В первые минуты они решили нас догнать. Три отряда рыбоподобных и два отряда крабовидных, оседлав охранных идолов, поплыли за нами. Будучи на приличном расстоянии, они пытались повлиять на нас сиреневой волной и заморозить, а еще шипами зацепить.
Зацепить им удалось лишь ухо зелена, после чего он остановился, решив-таки дождаться нападающих и посмотреть на их мучения и попытки захвата. Погоня не заставила себя ждать, добрались они к нам через минуту, но, узрев Сооркого во всей его красе, развернулись и сбежали. Вестерин добродушно улыбнулся и послал за ними свою волну — зеленую с искорками. Увидеть что произошло после он мне не дал, развернулся и поплыл в сторону дворца Императорского монстрюжища.
Через минуту мы вплыли в теплое течение, блестящее серебристыми искорками, и мощные гребки зелена сменило плавное скольжение в водной глубине. То, что в светлое время суток Гарави было серым и тусклым, с наступлением ночи начинает мерцать.
«Смотри, — мысленно обратился ко мне Вестерион и указал на искрящийся белыми и голубыми огнями огромный город, — Узнаешь?»
Оглядывая многочисленные острые пики и воздушные мосты сияющего в синеве города, я не могла припомнить, видела ли его ранее.
«Так я здесь всего лишь первый раз, как я могу его узнать?»
«Это та самая скала, что тебе приглянулась. Мертвый город».
«Единственный мертвый город, который мне запомнился, был голой скалой без пиков и мостов».
«Ты видела лишь то, что сохранилось спустя века. Картины мертвого города стерты из памяти живущих в Океании рыб, но только не у планкноидов».
Я припомнила маленькие огоньки с тонкими ножками, которые отважно выпихивали Вестериона за пределы стены, и удивилась.
«Так это они отстроили по памяти город. Прекрасно, используем эту идею в саду для императрицы. А еще мне запомнилась пара идей в саду у Вад Гаяши, пока ты его не выкорчевал наполовину. Это тоже пригодится… и мне бы еще пару книг… и…»
«Галя, тебя не для сада вызвали».
«Я догадывалась. — Призналась, вглядываясь в формы ближайшего подводного селения. — Пояснить не хочешь для чего мы тут?»
«Не тут».
«В смысле не тут?! — воскликнула я, — нас пошлют еще дальше?»
«Я имел в виду не здесь и сейчас, Галя. И прекрати орать».
«Так я же молча!»
«Но мысленно».
«Ой, неужели у такого большого и зеленого ушки болят из-за меня? Ах, какая я плохая, до печенок достала такого хорошего зелена».
А Вестерион не отвечает, молчит. Через минуту он уже молчит и хмурится, через пять минут начинает покусывать губы. Словно в себя ушел, ведет внутренний диалог и злится. И видно мне это, потому что сижу в его кулаке с неплотно сжатыми пальцами. На города, сияющие как Лас-Вегас и Пекин с Дубаем вместе взятые смотреть уже не интересно, а вот то, как шкура у господина Соорского загорается светло-зелеными искрами очень даже забавно. Знать бы только, от чего вдруг он искрит. Не будь я в его руках, не переживала бы так. А тут… Вдруг у него мысли вокруг еды крутятся, и вместо «быть или не быть?» звучит «есть или не есть?», а я как вспомню его аппетит так дурно и становится.
«Зеленый? Зель… — не отзывается, а сверкание на шкуре все разрастается и разрастается, а потому меняю тактику и громко спрашиваю, — Вестя? Весть, ты чего?»
«Вестериончик, ну что ты хмуришься?!»
«Да, вот определить пытаюсь, сидишь ты у меня в печенках или нет?»
«И как?»
«По ощущениям, тебя там нет, но раз призналась, значит…»
«Успокойся, Вестя, это простое выражение используется в моем краю повсеместно. То есть в печенке твоей меня — нет».
«В верхней может быть и нет, а в нижней?» — забеспокоился зелен, потирая свободной ручищей кудрявый бок. Вот так я и узнала, что печенок у него две, а значит, чтобы достать его до белого каления, нужно постараться вдвойне. Интересно, а предел его роста имеется? И что произойдет в конце? Нужно будет узнать на досуге, а пока придется признаться:
«В нижней тоже нет».
«Галя!»
«Что Галя?! Ты не правильно понял, а я не виновата, что вы с моим языком не дружите!»
«Еще бы мне с этой гадостью дружить! — фыркнул зелен, — мышца, покрытая кожицей с сосочками!»
«Не в этом смысле, а впрочем, с тем, что ты описал, я бы тоже не сдружилась».
«Тебе приятнее с другими органами» — сделал он похабный намек и выплыл из водного течения. Ну, так и я не скромного десятка, просвещу наглеца.
«Да как бы и с этим приятно».
«Ты о поцелуях?» — брезгливо скривил он рот.
«Оооо, нет! Кое-что более интересное и намного более приятное! Хотя и здесь кому как, некоторым не нравится».
«Языком?»
«Ну да».
«Языком?!»
«Да».
«Не может такого быть!» — он остановился и, раскрыв ладонь, с удивлением уставился на меня.
«Да-да-да» — протянула я, мило улыбаясь, потому что еще не знала, как он отреагирует.
И вот тут зелена, задумавшегося на мгновение, от пришедших на ум мыслей передернуло, перекривило, встряхнуло, да так, что он с воплем «фу какая гадость!» ручищами своими как всплеснет… Хоть и держалась за его кудри на ладони, я все равно полетела в сторону дворца Ган Гаяши со скоростью, превосходящей скорость ленты для захвата заложника.
Лечу и думаю, что со мной обошлись, как с прилипшей к ладони зеленой соп…, да и вопль был под стать.
Нет, так думать не нужно. Нужно думать о хорошем! Например, о том, что мы без проблем вернулись к дворцу Ган Гаяши, я лечу в сторону окна, а не стены, значит, жить еще буду. И на будущее, если оно у меня будет, конечно, следует запомнить, что, просвещая зелена, стоит держаться от него на значительном расстоянии. А лучше вообще ему ни о чем таком не говорить.
И ведь повезло, что не прихлопнул как муху, желая от чувства омерзения отделаться… Повезло, так повезло!
С этой мыслью я вышибла прозрачную мембрану окна, и, как в спасательной шлюпке, преодолела на ней не одну комнату шикарных апартаментов дворца. Когда пыль от разрушенных кораллов осела, и потерявшие приют планкноиды перестали мельтешить, предо мной из завалов тканей и перевернутых пуфиков выбрались красивейшие представители расы рыб в человекоподобном образе.
Он старше, высокий широкоплечий, накаченный, как супергерой из комиксов, Глаза горят стальным цветом, брови густые черные, а сам он седой с темными прядками в густой шевелюре. Она как девчонка двадцати лет, хорошенькая до умопомрачения, миниатюрная, на фарфоровую статуэтку похожа с огромными глазами синего цвета, пухлыми или припухшими от поцелуев губами и потрясающими темными кудрями.
И вот эту нежную красоту очень собственнически притягивает к себе герой женских снов и произносит:
— А вот и Галя, и она поможет…
Я, спешно вспомнившая, что до сих пор облачена в парусину и сеть, что волосы неизвестно когда расчесывала, последние три дня нормально не высыпалась, к тому же зубы не чистила, встаю. Встаю громко сказано, разгибаюсь — будет точнее. И вот медленно-медленно «встаю», оправляю облачение и, стараясь не сипеть и не хрипеть от стремительного полета, а еще не потирать ушибленное, произношу:
— А у вас тоже проблемы с садом?
— С разводом, — поясняет красавец мужчина и вдруг, обернувшись через голову, подплывает ко мне в образе Императорского монстрюжища Ган Гаяши.
— Ааааа! — завопила я от неожиданности. Неизвестная рыбка схватилась руками за голову, Ган передернул плавниками, а я с меньшим напором, но все еще восклицая, — ааааа!
Он не понял моего испуга:
— Галя что? Что произошло?!
— Аааа, ясно! — сходу исправилась я, а сердце в пятках колотится.
Ой, мамочки, так вот он какой… неверный бабник, совратитель малолетних, супер-мужик и страшилище, от которого коленки трясутся!
— Так… маленькое уточнение, вы меня ждали ради этого?
— Да. — Заявил рыб.
— Мне срочно нужно поговорить с Темным Повелителем на эту тему.
— Зачем? Он все знает…
— Тогда с Олимпией.
— Так и ей должно быть известно все.
— Ган Гаяши, вы не поняли… Мне срочно нужно с кем-нибудь поговорить!
— Моя жена подойдет? — предложил он.
— Да. Нет. Не знаю…, - чуть не плача произнесла я, — а она разве не спит?
— Ей трудно уснуть, если меня рядом нет. — Ответил этот урод и самоуверенно ухмыльнулся.
Вот гад! Знает, что без него ей не уснуть, к ней не спешит, крутит роман, думает о разводе и доволен как…, как…
Додумать мне не дали:
«Галя!» — услышала я громкий мысленный зов зелена, а затем его зовущий ор снаружи:
— Галя! Отзовись!
«Да, тут я»
— Где?! — проревел Вестерион уже откуда-то из дворца. — Ты жива?!
«Жива, цела и невредима. Облом тебе, зелененький!»
— Какой облом? — спросил он, явно находясь за поворотом. — Ты о переломе?
— Ага, перелом тебе большого пальца левой ноги. Перестань орать, я у Ган Гаяши в… ээээм апартаментах.
— Ах! — воскликнула перепуганная рыбка. — Она же из четвертого!
— И что?! — Не поняла я. — Беда, если я из этого мира?
Двери в апартаменты раскрылись с грохотом, и на пороге объявились они — встревоженный Вестерион в своем обычном размере, хмурый демон Себастьян и зевающий амур Донато.
По ощущениям это можно было сравнить только с одним случаем в моей жизни, когда старший брат пришел отучать мелкоту задирать меня достаточно обидным прозвищем «галька». Имелся в виду камешек — галька, и придумала это наша учительница в тяжелый период ее личной жизни. В этот период она весь класс наделила лестными и не очень прозвищами. И странное дело, попали под раздачу все, а закрепилось лишь за некоторыми.
В отличие от прочих, я от такого неуважения возненавидела свое собственное имя, чем спровоцировала одноклассников на еще большую травлю. Так что в младших классах школы меня два года подряд дразнили, «маленькая глупенькая галька морская, из воды вытащенная!» Дразнили бы меньше, признайся я старшему сразу, почему из школы прихожу зареванная и с красным носом. Но я гордая, не призналась бы и под пытками, за что не люблю имя с такой нежностью произносимое родными — Галочка, Галчонок, Галюнчик, Галюшка, а иногда и Галушка, пока в один прекрасный день он не зашел в класс, открыв дверь с ноги.
От такого напора со стены слетел стенд с лучшими учениками класса, из стенного шкафа выпала швабра, а учительница-выдумщица потянулась за телефоном, так как мой старший брат спортсмен и коротко стриженый детина семнадцати лет на бандита очень походил.
Так вот, когда двери в апартаменты Ган Гаяши раскрылись с грохотом, рыбка рухнула на пол, как швабра, Императорское монстрюжище потянулось за ракушкой, как за телефоном, а от стены оторвался массивный кусок коралла и полетел вниз. И то ли в Гарвиро земля очень круглая, то ли я накаркала, но приземлился кусок стены на левую ногу зеленого. Вестерион взвыл:
— Гаааааааляяяяя!
— Что Галя?! Я же ничего не сделала, и вообще далеко от тебя! И… я тебя не простила!
— Но прокляла… — выдохнул бледнеющий зелен и рухнул в подставленное амуром кресло. — Перелом? — спросил он у Себастьяна, руками поводившего над его стопой.
— Перелом. — Подтвердил тот.
— Переломы лечатся, — заявила я авторитетно и поднялась с места. — Предлагаю это время назвать неподходящим для раскрытия секретов и разойтись.
— Но… — подал голос рыб императорских кровей. И удивительное дело, никто из сопровождающего меня трио уже не пытался остановить меня излюбленным и громким «Галя!». Не совсем поддержка, но уже что-то!
И я решила взять быка за рога и выдвинуть свои условия монстрюжищу. С учетом его собственнических наклонностей по отношению к рыбке, я могу их выдвигать до посинения, причем до посинения самого Императорского чудовища.
— Уважаемый император Океании Гарвиро, с вами я смогу говорить, как только получу точные инструкции от заказчика и предварительную оплату от клиента.
— Не понял.
— Только после того как переговорю с Темным Повелителем или его невестой, и увижу Нардо.
— В нашем с Люциусом договоре… — начал он и для устрашения решительно подплыл ближе. Лучше бы не подплывал, у него и на расстоянии получалось страхов нагнать, а теперь я просто в ступоре и из всех защитных рефлексов работает только один. Тот, который никогда не клинит.
— Простите, а договор устный или письменный? — глаза у Императора стали еще более выпуклыми. — Вы его подписывали?
— Но…
— Вот! — я хлопнула в ладоши. — К вашему сведению, все договора, касающиеся моих услуг, составляю и подписываю лично я. — Рыб перестал шевелить плавниками и удивленно опустил брюхо на пол. А рыбка-прелестница только сейчас с него поднялась и то при помощи Себастьяна.
— Вам повезло, что я на месте и искать меня по белу свету не пришлось, но, пока я не согласую некоторые нюансы и не выясню некоторые обстоятельства, договора вам не видать.
— Так выходит… — промямлило Океаническое безобразище.
— Вам следует поторопиться и в кратчайшие сроки связаться с Темным Повелителем, а до того показать мне Нардо.
И с этими словами выхожу вон, пока Ган не пришел в себя и не начал задавать правомерные вопросы. В коридоре меня настиг Себастьян:
— Галочка, ты как? — он распростер надо мной руки, — вижу, ушибов много, но переломов нет. Ты чего-нибудь хочешь? — спросил он заботливо, да так, что тут же плакать захотелось.
Это все от недосыпа и недоедания.
— Хочу на ручки… хочу домой! Хочу поспать, поесть, помыться. И еще раз поспать! И проснуться на море… — простонала я, бессовестно уткнувшись в широкую, благородно подставленную грудь демона.
— Но если подумать, то на ручках я уже была… и с меня хватит. Поспать, поесть и помыться можно в одной комнате без перегородок, а это не вариант. И где бы я ни уснула, проснусь в океане Гарвиро. И от этого так плохо…
— Давай желания исполнять хоть как-то, пока мы здесь. — Предложил он. Аккуратно поднял меня на руки и медленно понес, приговаривая. — Отоспишься, поешь, покупаешься, переоденешься, узнаешь все что нужно, воспрянешь духом, придумаешь что-нибудь выгодное всем, и все пройдет.
— Угу, — согласилась я, проваливаясь в крепкий сон. — Точно так… и сделаю.
8
То, что мир Гарвиро закрыт и сопротивляется всякому проникновению извне, Темный Повелитель знал не понаслышке, но вот уже десять минут никак не мог связаться с прошлыми правителями 150 мира, и очень злился. Стоящая за дверью Олимпия сдержанно улыбалась, слушая его проклятья. В последнее время Люц, как будущий муж, уже не мог различать ее мысли, услышать приближение, просчитать следующий ее ход, поэтому стоять за дверью было безопасно и очень весело.
Наконец, портал был налажен и ворчащий Люциус сухо поприветствовал старшую чету Гаяши. То, что и Вад и Мид Гаяши встревожены и злы, его не удивило и не насторожило, Темнейший без обиняков задал интересующий вопрос:
— Где Галя?
Услышав ответ, удивился:
— Что значит не у вас. Аааа, уже не у вас. И как она к вам попала? Сама забралась? — со смешком спросил он.
— Что-то новенькое для Гали. Так-так, и во что она превратилась?
— В зеленого монстра? В шерстяного зеленого самца из 98 мира с шипами на загривке? — Олимпия за дверью еле-еле подавила смешок. Люциус же изобразил искреннее недоверие. — Вы уверены…?!
— И этот монстр напугал вашего питомца, да так, что он теперь заболел. Хм, его трясет лихорадка. Да, странно…
— Вы слышали, что она паразит, точнее паразитка, — прокомментировал он их слова и улыбнулся, — но все равно познакомили с домашним питомцем.
— Зачем же вы знакомили?
— Ах, изначально она походила на иномирянку, а вы против… иномирянок.
— Что-что сказала? Галя сказала, что ее уверенность из четвертого мира, а сама она хочет в клетку к певчим птичкам. Да, это уже больше похоже на Галю…
— Что ж, раз ее у вас нет…, то поищу ее в другом месте.
— Как где? У вашего сына. Он просил ее прислать.
— Нет, он не извращенец и любитель монстров, хотя я точно не знаю. — Здесь он сделал отступление и долго слушал их доводы, — но… послушайте!
— А впрочем, к чему разговоры. Прощайте, Вад Гаяши и Мид Гаяши, я рад, что у вас все хорошо.
— Не хорошо? А как тогда обстоят ваши дела?
— Даааа… как бы… И это тоже сделала наша Галя? Уничтожила сад, тюрьму, обвалила хозяйскую и гостевую зоны? Заставила позеленеть и зацвести настигшие ее отряды охраны… Что тут скажешь… Не стоило злить.
— Да она настоящий монстр, в хорошем смысле этого слова. — Рассмеялся Люциус, не зная, как поскорее закончить разговор.
— А то, что она, по слухам, с моим Цербом дружит, еще не значит, что с вашим многоластом сдружится. Удачи вам в возведении вашего приюта. Ах да, вашего дворца…. Да понял.
— Прощайте.
— Нет, это не назначение войны, это…
Темный Повелитель сжал челюсти и кулаки, прежде чем зло бросить:
— А впрочем, если я не найду Галю…!
Связь оборвалась извне, и Темный Повелитель остался тет-а-тет со своим водным отражением на черном камне, покрытом тонким слоем воды.
— Милая, я знаю, ты за дверью. Войди и объясни мне кое-что.
— Что? — прошептали встревоженная Олимпия.
Он обернулся и протянул к ней руку, демонессе ничего не оставалось, как подойти и вложить в его ладонь свою. Люциус притянул ее ближе, заставил посмотреть в глаза и с улыбкой поинтересовался:
— Как ты узнала, что Галю с зеленом схватили именно они? Ведь с нею был Вестерион, я прав?
— Прав.
— Хорошо. Тогда еще один вопрос: как информация о приключениях Гали, распространилась в самом закрытом уголке Гарвиро, если я запретил в своих мирах говорить о ней, вспоминать о ней, и требовать к себе.
— А ты запретил?
— Да. Как только от нас отбыл реве Татих читающий души. К слову, и ему, и самому Ган Гаяши я велел держать Галины путешествия в секрете.
— Вот как. А я не знала. — Мило улыбнулась она.
— И в этом твой просчет. — Дьявол нежно поцеловал ее носик. — Так что же ты мне сейчас расскажешь?
Олимпия оглянулась в поисках спасения, а дьявол склонился к ее лицу, чтобы, запечатлев сладкий поцелуй на ее губах, вырвать ласками истинные помыслы любимой. Не зря же он второй день идет у нее на поводу в надежде раскрыть карты водной демонессы.
Как вдруг черный камень за спиной Темного Повелителя мигнул, отобразив сосредоточенное лицо Ган Гаяши в человекоподобном образе. Он сидел в пол-оборота, что позволило рассмотреть просторы личных апартаментов императора Океании за его спиной и чем-то напуганную рыбку, скромно сидящую в этих просторах. Судя по одеянию и общему виду его гостьи, в Гарвиро наступила ночь, своих фрейлин Императрица Глициния не бережет, а вот ее супруг, как и прежде, предпочитает самых красивых рыбок и обязательно из богатых семей. Неопровержимым было и то, что рыбке там совсем не весело, и более всего она желает скрыться от императора и его притязаний.
Олимпия легко поцеловала подбородок драгоценного дьявола и, вывернувшись из рук, скрылась за дверью со словами:
— У тебя гости!
— Ну и что! O! Олим…
— Ваше Величество!? — робко позвал его голос Императора Океании, и Люциус тут же оборвал свою речь.
— Чем обязан в столь позднее время? — хмуро спросил Люц.
— Галя исчезла!
— Как исчезла? — поинтересовался Темный Повелитель, опустившись в кресло.
— Вместе с зеленом Вестерионом, несколькими минутами ранее, они вышибли прозрачную мембрану окна и удалились в неизвестную сторону.
— Не беспокойтесь, — Люциус прикинул разницу во времени между мирами, отсчитал минуты после общения с Вад и Мид Гаяши и уверенно ответил, — сейчас они уже должны быть на полпути к вам.
— И где же они были? — всплеснул руками Ган.
— В гостях у ваших родителей.
— В гостях…? — недоверчиво переспросил рыб. Он-то лучше всех знал, как его отец относится к иномирянам. Вад Гаяши до сих пор не простил сыну брака на демонессе из Аида и не снял закона об уничтожении всех явившихся в Океанию без его распоряжения.
— Да, получили срочное приглашение и не смогли отказаться. Точных сведений у меня нет, так что спросите, когда они вернутся. А после поведаете об их откровениях мне. — С этими словами Люциус провел рукой над водной гладью и прервал связь.
— Милая, ты далеко ушла?
— Сейчас вернусь! — отозвалась Олимпия, стоящая за дверью. Она уже мысленно готовилась к тому, что он захочет узнать, но еще не придумала, как уйти от его вопроса. Через минуту водная демонесса заглянула в его кабинет. — Ты что-то хотел?
— Мы не закончили. — Дьявол, облаченный в синий халат, похлопал рукой по подлокотнику своего массивного кресла. — Садись, родная, мне нужно с тобой поговорить очень обстоятельно на очень важную тему.
— Так, да? — она опустилась в кресло рядом и сложила на коленках нежные ручки.
— Нет. — В мгновение ока смущенная и счастливая демонесса оказалась на его руках, — итак, откуда к тебе дошли слухи о захвате Гали?
— В их мире у меня есть достоверный источник информации. — Честно призналась она под его серьезным взглядом. Потому что играть с Люциусом в том положении, в котором она находилась, было сложно. Особенно, если сильные руки ее дьявола с таким трепетом держат.
— А у них?
— У них тот же источник. — Со вздохом призналась она и, высвободив одну ручку из плена его теплых пальцев, потянулась к смуглой шее жениха. Вдруг помогут перевести тему недавно вычитанные ею манипуляции над мужскими шеями.
— Очень инте-те-ресно. — прерывисто выдохнул дьявол.
— И не говори… — прошептала Олимпия, от шеи опустив ручку к вырезу его халата. Темный Повелитель судорожно сглотнул, прожигая ее голодным взглядом. — Ты проголодался, наверное….
— Проголодался, — признался он, поймав пальчики демонессы на своей груди. — Очень… проголодался, я бы сказал, изголодался совсем.
— Может быть, спустимся в столовую? — тут же откликнулась она, и потянула Люциуса с кресла. — Или, если хочешь, накроем у тебя?
— У меня? — вызволенный из кресла дьявол, недоуменно остановился.
— Да! В спальне. Можно на столике прикроватном, а можно…
Далее она прищурилась и, прильнув к нему, игриво спросила:
— Тебе демонессы когда-либо приносили завтрак в постель?
— Нет, не приносили.
— Почему? — спросила она, отпрянув и избежав его захвата.
— До утра они у меня не оставались. — Сообщил Люциус, сделав шаг ей навстречу.
— Значит ли это, что ты…
В следующее мгновение он поймал демонессу и прижал к себе:
— Шшш, — пришикнул он, веселясь. — Очень интересные образы кроятся в твоей незавершенной фразе, и очень заманчивые желания раскроет мой ответ. Но не хочешь ли ты объяснить: кто или что является источником подлинной информации в мире Гарвиро?
— Хочу, — со смешком ответила Олимпия, кивнув в сторону черной плиты, где вновь объявился Император 150 мира, — но ты можешь спросить и у него.
— Темнейший! — позвал рыб императорских кровей в своем рыбоподобном виде и вдруг с воодушевлением добавил. — О! И вы, моя дорогая, здесь…!
После этого обращения дьявол потемнел в лице и задвинул за спину свою невесту. Уже оттуда Олимпия тихо отозвалась:
— Приветствую, Император мира Гарвиро.
— Что еще у вас случилось?! — напомнил о себе Люциус, буравя рыба уничтожающим взглядом и попутно подмечая сущий бедлам и разрушение за спиной Ган Гаяши.
— Галя вернулась! — признался император Океании.
— Как я и предполагал. — Авторитетно заявил Темнейший. — Где она? Нам нужно побеседовать.
— Именно поэтому я вас и потревожил. Галя пропала!
— Что вы говорите… — перекривил его Люц, мысленно подсчитав время. — Второй раз исчезла менее чем за два часа?
— Именно так! И не одна она.
— С кем она сбежала на этот раз? — улыбнулся Темный повелитель, уже представляя, кого Галя утянула за собой в новые приключения.
— С демоном Себастьяном… и мы не знаем куда!
— Вы и в прошлый раз не знали, — заметил дьявол.
— Да, но тогда оставались хоть какие-то следы, а сейчас их нет!
— Ган Гаяши, — прищурился дьявол, — стоит ли мне понимать это как преднамеренное похищение моего посла в ваших водах?
Услышав это откровение, Олимпия сделала шаг в сторону и с удивлением посмотрела на будущего мужа. И чем больше она смотрела и слушала, тем крепче сжимались ее кулачки. Люциус этого не видел, всецело поглощенный беседой с рыбом, он еще больше разозлился, как только тот заискивающе пролепетал:
— Но… Ваше Величество…
— И исчезновение ее помощника огненного демона Себастьяна Горрага? Одного из помощников, которых я послал для выполнения вашей секретной миссии.
— Н-не-ет! — побледнел рыб.
— Значит ли ваш ответ, что в ближайшее время Галя и демон будут найдены.
— Да, — промямлил рыб, печально шевельнув плавниками…
— Прекрасно. Желаю удачи в успешных поисках. В противном случае… — Угрожающе прошипел дьявол и поднял руку, чтобы стереть противную рыбью мину с поверхности камня.
— Да-да-да-да… но, …но как? — простонал рыб.
— Император Океании Гарвиро, — позвала его рассерженная Олимпия, от ее зова оба Повелителя вздрогнули, — в ваших покоях в прошлый раз была Тиото, младшая дочь первого граф-рыба Тавериль Тио Стука?
— Я бы не назвал эти комнаты своими по… — с ухмылкой начал говорить он.
— Отвечайте! — прищурилась демонесса.
— Да, так и есть. Тиото. — Недовольно шевельнув половниками, ответил рассерженный рыб.
— В таком случае, ее родные вполне могли изъявить желание встретиться с иномирянкой, секретно прибывшей в ваш мир. Я права?
— Да.
— Зацепка у вас есть, приступайте к поискам.
Шевельнув пальцами, она отключила связь и остановила водный поток, медленно стекающий с поверхности черного камня, чтобы их никто не прервал.
— Олимпия… — тихо позвал ее дьявол, — милая, ты что?
— Ты! — демонесса смахнула слезу с щеки и севшим голосом спросила, — ты отправил их спасать Нардо, заблаговременно предупредив Ган Гаяши?!
— Я… не… Да. Но, милая…я… я….
— Все ясно! — хлопнув дверью, она вышла вон. И вода, удерживаемая ею над камнем, окатила Люциуса с ног до головы.
— Вот, черт! — непроизвольно ругнулся он, вызвав к себе всех приближенных помощников.
— А, дьявол! — не удержался снова и на этот раз вызвал ближайших родственников и свою головную боль.
В кабинете мгновенно стало тесно и нечем дышать.
— Извините, — отозвался Люц, покидая место несанкционированного сбора, — вырвалось… вот Галя! Заразила, паразитка!
9
Я спала, наверное, в первый раз за долгое время крепко, спокойно, сладко, в полной невесомости. Мне снилось ночное искрящееся море, его теплое дыхание с привкусом соли на губах, мерный прибой и шипящий накат волн на берег, а не раздражающее щелканье клешней нескольких крабов, выползших на белый песок.
— Эй, ты! — послышалось со стороны крабов. — Вставай.
— Пошел к чельду! — буркнула я, перевернувшись на другой бок. Говоривший в группе краб исчез, а я увидела во сне улыбчивого Нардо, предлагающего еще поспать, следом вспомнились его крепкие объятия…
Нега от его прикосновений растворилась под крабий вопль:
— Ты! Вставай!
— Идите вы к дьяколу! — выдала я, представив сердитого Люца в сером овальном кабинете. И там, о чудо, со всех стеллажей одна за другой срываются самые увесистые фолианты и все падают прямиком на рогатую голову. И звук при этом глухой, как от столкновения с пустым сосудом — «бум, бум-бум, бум».
Потеряв еще несколько из своих собратьев, оставшиеся крабы переглянулись и, вместо того, чтобы тихо скрыться в волне, вдруг как рявкнут:
— Вставай!
— А вы к чельдовой бабушке шагом марш! — в том же тоне ответила я. Рекоции вполне могут понравиться экзоты — говорящие морепродукты. Ну, а ее плотоядным растениям — крабовые панцири.
О, этот сон был прекрасен и исполнял все желания: как я сказала, так они и сделали — развернувшись, промаршировали дальше по песку, пока не растворились за горизонтом. Я же, подложив ладошку под щеку, провалилась в очередной сон с песком, бризом, чельдом и набегающими волнами.
Не прошло и часа, как меня позвали вновь:
— Галочка…, Галя, Галочка проснитесь.
Людей с такими голосами мне посылать не приходилось ранее ни разу, потому как они более тактично подходят к побудке, к тому же я вовремя вспомнила, кому принадлежит голос. Но возмущение даже это обстоятельство удержать было не в силах.
— Вы издеваетесь?!
— Галя, ты спишь вторые сутки.
— Ну и что! — я протерла глаза и уставилась в нечто сиреневое, пупырчатое, низко нависшее надо мной. — Подумаешь, два дня проспала. Ничего страшного, у вас же не произошло ничего интересного.
В ответ сдержанное молчание демона.
— Вот видите! — пробурчала я, недовольно переворачиваясь на другой бок. Чуть не слетела с узкой койки, но, удержавшись, продолжила бурчать. — Ничего не произошло, а вы будите. Оставьте меня поспать еще немного…
— Галочка, ты не дома.
— Знаю, — выдохнула я тихо. — Я у Ган Гаяши в гостях… у Океанического безобразища.
— Вообще-то нет. — Тактично заметил демон. — Мы не у Ган Гаяши.
— Что это значит?
— Лишь то, что мы с тобой к спальням не дошли.
— А куда вы меня пон-е-е-е-если? — зевнула я.
— Не знаю, но в заточении мы сидим вторые сутки. И ты все это время спишь.
От такого сообщения я с инстинктивно села. То есть попыталась сесть, столкнулась с низким сиреневым пупырчатым, и рухнула обратно на узкую койку, которая в довесок была еще и жесткой:
— Вашу мать!
— Галя не ругайся, тебе нельзя.
— Да пропади все пропадом!
— Ты о темнице? — с надеждой в голосе спросил демон.
— О ней! Чтоб ее хозяевам три столетия безрезультатно восстанавливать пришлось!
Я легла и закрыла лицо ладонями, состояние покоя постепенно прошло, появились три тысячи вопросов: Где мы, если не у Императорского монстрюжища? Как мы сюда попали? Что с нами делали? И если ничего не сделали, то зачем было будить, мне же так спалось хорошо.
Я расстроено вздохнула, а может ну их всех и спать?!
— Успокоилась? — послышался голос демона откуда-то сверху.
— Нет. И не будите меня, пока из заточения не выйдем, — повернулась на бок, и только ладошку под голову просунула, слышу:
— Мы не выйдем, пока ты не проснешься.
— Так разбудили бы раньше, что ли.
— Пытались. Перестали, как только ты большую часть стражи отправила по гостям.
— Куда это?
— Как мне передали: к чельду, к дьяколу и к чельдовой бабушке. — Усмехнулся Себастьян. — Хорошие адресаты. Они даже не поняли к кому именно были посланы.
— Аааа, если к Люциферу никого не послала, пусть не плачутся. А кто кстати, приходил?
— Крабы.
— Большие?
— Больше, чем мы видели у Ган Гаяши.
— И сразу же посылались?
— Сразу. — Подтвердил он.
— Блин! Нужно было пару штук к Женьке, она их любит… — опять чуть ли не «села» набив вторую шишку на лбу. — Хотя, она не обрадовалась бы, говорящие крабы-гиганты как ни как…
— В ваш мир просто так не попадают.
Вот тут я заметила, что одета, и не просто в кусок парусины и сетку, а в эластичный костюм черно-красной расцветки, отчасти напоминающий костюмы аквалангистов.
— Ух, ты! Костюмчик!
— Это тюремная роба.
— Плевать, зато по фигуре и размерчик мой. — От него послышался смешок. И я пояснила, оправляя воротник наподобие жабр, — Походили бы вы в том наряде, что был мне выдан до этого, поняли бы.
Осмотрела сиреневое пупырчатое пространство. Надо мной из стены выступает широкая плита, койка, на которой я располагалась, находилась под ней и была намного уже, поэтому всю круглую камеру не увидеть. И задалась вопросом:
— Кстати, Себастьян, а вы где?
— Здесь, наверху.
Я выплыла в пространство и тут же осела на дно, с недоверием посмотрев на подвешенного к потолку демона. Он как букашка в черно-белом костюме был пришпилен клинообразными костьми, в камере неприятного сиреневого цвета, напоминающей по форме вертикально стоящее яйцо.
— Почему висим? — я попыталась подплыть, но странным образом вновь осела на дно, не преодолев и двух метров.
— Меня посчитали опасным заключенным и приковали. — Ответил, поморщившись, потому что губа разбита и на правой скуле впечатляющая по размерам ссадина.
— И в довесок избили?
— А… это. — Себастьян улыбнулся. — А это уже твоих рук дело, Галя, то есть твоих слов.
— Я не могла! Да и что я такого сказала? Неужели, чтоб приподняло и прихлопнуло? — он кивнул, а прищурилась, подмечая новые синяки и царапины на красивом лице демона. — И что? И приподняло и прихлопнуло?
— Да. А очнулся уже здесь.
— Ну и как вам?
— Хуже, чем в четвертом мире. Я без сил, зол, голоден, прикован вторые сутки, плюс избит.
— Не повезло вам… с задержанием.
— С сокамерницей. Ее все боятся и никто не трогает. — Поправил он мою фразу. Я не обиделась, вкусы разные, я не золотой, чтобы всем нравиться. Но из его высказывания уяснила главное: тут не кормят, приковывают к стенам и потолкам, навещают редко и ко всему прочему, крабы громко кричат.
— Мотать отсюда нужно!
— В смысле, — не понял Себастьян.
— То есть тикать нужно!
— А это как? Тик-так?
— Сваливать! Валить! — он непонимающе на меня воззрился. — Чельд! Я о том, чтобы уйти отсюда или уплыть хоть чельду, но лучше к дьяколу. Чельд ведь в темнице. — Печально завершила я свой пламенный ответ.
— Да, — согласился демон. — Он висит в соседней.
— Не может быть!
— Может. Ты к нему краба послала, и он так возмущался, что слышно было здесь.
— И какого чельда мы тогда тут делаем?!
— Никакого. — Отозвался демон с улыбкой. — Мы чельдей сделать не можем никак.
— Да идите вы к дьяколу! — возмутилась я. — Не в этом смысле было сказано!
И говорил же демон — следи за словами, что ж, я глупая, не следила. Ляпнула сгоряча, а демон исполнил, и на его месте остались лишь пустые клинья из костей.
— Да, ну нафиг! — с этим восклицанием плюхнулась на пол, не веря своим глазам. Но факт остается фактом, он исчез. Если подумать, теперь можно вдоволь выспаться и отвлекать, по ходу дела, никто не посмеет. Но что-то спать не хочется, да и чувство одиночества подкралось незаметно, чтобы взять меня в тиски.
Я судорожно всхлипнула и тоскливо позвала:
— Себастьян!
В последующие несколько часов я отчаянно посылала саму себя вслед за демоном, а затем за крабами. Но тщетно. Либо у меня злости не хватало для переброса, либо саму себя в Гарвиро никак и никуда не отправить, либо количество посылов окончательно израсходовано и их пополнение не предвидится. Меня одновременно одолели вселенская тоска и великая депрессия, а затем и лучший помощник от этих бед — сон. Правда спать на пупырчатом полу я не согласилась, с проклятьями на тюрьму и, на всякий случай, собственными посылами доплыла до койки, подтянулась и легла.
И что? И неужели я тут так и зачерствею на этой койке без единого движения и помысла к освобождению? От этих мыслей я «села», то есть вновь стукнулась головой о плиту, получила вторую шишку и лежу ее потираю.
Нет, так не пойдет! Я Галя Гаря или кто?!
— Ау! Помогите!
Мой голос многократно отразился и с каждым отражением становился громче. Я оглохла, а пол моего заточения вообще потрескался. Очень интересно потрескался — образовав пропорциональный круг в метр радиусом, в который по краям с противоположной стороны клинья врезались.
Я перевернулась и легла на койку животом, зорко глядя на происходящее из-за своего укрытия…
* * *
Опять брат вспомнился и случай из моего веселого детства. Женька к дальним родственникам приехала на Новый год, а мы с ними по соседству рядом жили. Так вот, уличная братва, попросту ребятня местная 8 и 13 лет в основном, поздним вечером собрались петарды жечь. Мы с Женькой, самые мелкие и непутевые, попали в поле зрения самого взрослого и отчаянного тринадцатилетки Тольки по кличке Бугай, и были им вызваны на поджог крутого фейерверка. Получили по ракете и сопутствующие к ним инструкции поведения на полигоне и, как гиппопотам из мультфильма «Мадакаскара», стали в позу статуи Свободы, устремив ракеты вверх.
Фитиля горят, мы смеемся, довольные и счастливые, что в центре внимания массы наших друзей. К слову, о массе… так называемые друзья тоже ждут фейерверка, но с совсем другими лицами, не было в них веселья, сплошное злорадство, особенно у Бугая Тольки. А фитиля горят и искрят, и стоять страшно стало, точно так же, как и бросить. Ведь Толька строго предупредил, бросишь ракету, получишь пи…лей. Что такое пи…ля, я не знала, а вот о леях слышала — денежная единица Молдовы. Исчисляются так: 1 лей, 5 лей, 10 лей, 200 лей, но дело не в этом. Мы-то все еще стоим и все еще держим ракеты…
И предчувствие такое нехорошее появилось, будто бы сейчас будет тааакой фейерверк, который мы никогда не забудем. Видимо, у брата моего интуиция тоже хорошо развита была, он успел не только из дома выбежать, ракеты воткнуть в снег и меня с Женькой оттащить за сугроб, но и с Толькой пообщаться. И пока мы восхищенно смотрели, как два двухметровых столба огня горят, перекрестив друг друга, он ему в сугробе доходчиво объяснил, что фейерверк — это сказочно красиво и опасно одновременно.
Бугай понял всю серьезность вопроса и еще долго не улыбался, правда, уже по стоматологическим причинам…
* * *
И вот, лежу я на жесткой койке в неизвестной темнице мира Гарвиро и понимаю, сейчас будет фейерверк. Вода вокруг трещин вспенилась и с громким хлопком, вытолкнула идеально ровный круг пола за переделы темницы.
— Галя, вы здесь? — Послышалось издалека, и я не поверила своим ушам.
— Повторите!
— Ищу Галю. Галя, вы здесь?
— Подождите сейчас! — мгновенно слетела с койки и подплыла к «проруби», заглянула в огромный колодец не менее 7 метров длиной, а с той стороны черно и тихо.
— Ау! Галя, это я! А вы кто?
— А я за вами, — послышалось глухое с той стороны, — вы остаетесь тут или плывете со мной к императрице Глицинии?
Услышав имя демонессы, я более не раздумывала, проплыла колодец, и, оказавшись в полной темноте, остановилась, заблаговременно схватившись за стенки, чтобы не потонуть. Мой герой и спаситель вспыхнул синими огоньками, озарив лишь большую игйаг морду охранного идола, на его свет выплыл ластоногий полу-лягуш. Представился Гассиром и был он по размерам не больше меня, не страшнее идола, но краше Ган Гаяши в рыбоподобном образе.
Я пожала его перепончатую руку. Мы были где-то на дне… в непроглядной темноте, где светился только идол и такие же круглые дыры в ближайших тридцати камерах, кроме крайних двух. Я выжидающе прищурилась:
— А мы точно к ней?
— Точно. — Улыбнулся полу-лягуш. — А вы меня ни к кому не пошлете?
— А я могу?
— Вы можете. Секретные агенты его Императорского Величества были вами перенаправлены.
— Кто? Я?! Я никого не… — тут я вспомнила о крабах. — Ну, у них с манеры, знаете ли!
— Знаем.
— Они не сказали от кого пришли, и вообще были лишены всякого представления об этикете.
— Понимаю.
Я посмотрела в кромешную темень, затем на идола и спросила:
— И чего мы ждем?
— Ваших соратников.
— И где они?
— В соседней камере, прорываются к вам оттуда.
Я чельдовски обрадовалась, услышав такую новость, за мной пришли и не единожды, ненароком почувствовала себя счастливицей, в которой нуждаются все абсолютно.
— Так может быть, сделаете такую же дыру и к ним?
— Я не знаю точно, в какой они камере.
10
В миссии по спасению Гали и Себастьяна из заточения одновременно и отдельно друг от друга работало несколько групп: от императора, от императрицы и добровольцы, являющиеся их соратниками: амур Донато и зелен Вестерион. Поэтому обмена опытом о том, какими путями будут проводиться поиски заложников в мертвом городе, они не произвели и самонадеянно отправились на дно Океании, к некогда процветающей, а теперь давно забытой, шестнадцатой провинции. Донато и Вестерион по прибытии заметили разлом во внешней обшивке старой крепости и проникли внутрь, проплывая по черным коридорам с затхлой водой, заблудились и, неправильно прочитав показания датчика на наличие жизни за стеной, прорубили вход в камеру яйцевидной формы без окон, дверей и заключенных.
Датчиком был игольчатый представитель океанической флоры, так называемый ежек. При соприкосновении со стеной, за которой обитает жизнь, ежек как хищник меняет цвет с ярко красного на черный. Попав в пустую камеру, Донато и Вестерион недовольно взглянули на красного обманщика, казалось, тот уже понял свою вину и заблаговременно покраснел.
— Нет тут жизни! — прорычал Вестерион, молчаливому жителю Гарвиро. — Нечего было краснеть.
Амур поскреб макушку и вдруг заметил:
— Кажется, мы неправильно поняли его сигнал. Он в нормальном состоянии красный, а учуяв жизнь, становится черным.
— А ну-ка приставь его к той стене, — зелен, махнул рукой на правую сторону камеры. Амур повиновался, а ежек, как по мановению палочки, стал менять цвет.
— Там жизнь! — провозгласил Донато.
— Для начала перепроверь, сообщит ли он о жизни за другими стенами.
Амур, вооружившись колючим ежеком, поплыл по кругу, приставляя его к пупырчатым сиреневым стенкам. На противоположной первоначальной стене ежек вновь из красного начал становиться черным.
— И здесь… жизнь? — недоверчиво переспросил Донато. — Но как?
— А может, Себастьяна и Галю разместили в разных камерах?
— Может быть, — задумчиво протянул Донато, — смотри, краснеет! А я его от стены не отрывал.
— Странный ежек, — протянул Вестерион, — либо он только что ошибся, либо за стеной кто-то только что скончался.
— Надеюсь не Галя! — простонал амур.
— Такие, как Галя, просто так не мрут. Она бы одними мыслями своими тут все разнесла. — Ответил Соорский, доставая из сумки на плече костяную пушку. — Верни его к предыдущей.
Прислонив его к первой стене, амур уверенно произнес:
— Жизнь есть, вскрывай.
— Посторонись!
Установка костяной пушки, как и сам процесс запуска ее работы, очень трудоемка и требует точных движений. Соорский, закусив губу, как мастер ювелирных дел с точностью до градуса произвел монтаж и начал процесс пиления. Не будь город мертв, он бы мановением руки вскрыл все камеры и капсулы для одиночек и небольшим всплеском собственной магии заставил его цвести. Но захватчики Гали и Себастьяна, стерев следы похищения, фактически оставили их умирать в закрытой камере на дне.
Не будь подсказки от Олимпии, их бы еще долго не нашли. Думая об этом, зелен старался отвлечься от мельтешения встревоженного Донато, ежеминутно вопрошающего:
— Итак… кто идет ее спасать?
— Мы спасаем не только Галю.
— Это не имеет значения! — всплеснул он пухлыми ручками, — так, кто идет ее спасать?
— Мы уже ее спасаем. — Заметил зелен, задавая новый угол костяной пушке.
— Ты не понимаешь! Галя из четвертого мира! У них, как в двадцать восьмом, плененные могут воспылать страстью к похитителю.
— И что с того? — повторился зелен.
— А то, что спасителю в случае ее спасения не позавидуешь!
— Странный мир… самый тормозной и магически отсталый, а тут еще и это…
— Стокгольмский синдром. — Подсказал амур и начал кружить в обратную сторону. — И в то же время, к спасителю они тоже могут быть благосклонны. Иными словами, первый вошедший может стать кумиром, которому она будет поклоняться…
От этого сообщения зелен вздрогнул и с опаской поинтересовался у Донато:
— И чем это чревато?
— Ну, всеми видами поклонения: стихи, оды, подарки, песнопения, танцы, восхваления и всяческое оберегание идола.
— То есть, войди я первым, жить спокойно она мне не даст?
— Не все так плохо, ты же можешь отказаться. — Нашелся амур, просияв, как звезда на небосводе.
— И вызвать ее гнев? — Вестерион посмотрел на левую ногу в эластичной повязке, затем на сияющее лицо Донато и глухо отрезал:
— Нет.
— Но ты не можешь так с ней поступить! Она обидится…
— В таком случае первым пойдешь ты. Ты знаешь их обычаи, устои, традиции и поведешь себя толерантно.
Амур, ошеломленный предложением, медленно опустился на дно камеры:
— Я, конечно, ей многим обязан…
— Но? — усмехнулся зелен. В это мгновение инструмент для пропила стены завершил свою работу, а за спиной спасателей кто-то тактично кашлянул.
— Галю спасаете?
Амур Донато тут же спрятался за зеленом, и оба они с опаской посмотрели на пришельца:
— Себастьян!? Ты откуда тут?
— Галя послала к Люциусу, Люциус, расспросив о месте заточения, переслал обратно, но ошибся… и вот я тут.
— А Галя где? — подплыл к нему амур.
— Судя по ежеку, — демон подкинул на ладони жителя Океании и указал на стенку, противоположную пропиленной, — там.
— Почему?! — взревел зелен, второй раз сделав пропил не там.
— Потому что чернеет быстрее. — Пояснил демон и махнул рукой. — Этого тоже выпустим, зря, что ли вы пилили.
Зелен скомандовал всем отойти и чуть напрягшись, одной рукой вытянул коралловую пробку не менее пяти метров длиной. В камере стало тихо, в противоположной камере послышалось шевеление.
— Эй! Там есть кто живой? — позвал амур.
Шевеления и шорохи повторились, никто не ответил. Убедившись, что в камере не только глухо, но и темно, демон направил в колодец желтые огоньки. Прищурившись, все трое смотрели в колодец, ожидая чего угодно, но только не увиденного. Молча на свет по потолку колодца к ним ползло нечто с перекошенным лицом.
— Мать моя Венера, — прошептал севшим голосом Амур, — это же Нардо…
— Здравствуйте, — проскрипел черт в ответ.
Вестерион помог ему выбраться, а Себастьян провел над ним рукой:
— Да, Нардо и Галино проклятье…
— Два из трех потерявшихся есть, — прокомментировал Донато, похлопав черта по руке, — а где же Галя?
Нардо указал на противоположную стенку, и все они оглянулись назад.
— Пилим.
Зелен уверенно переплыл с внушительной пушкой на плече и в считанные секунды ее установил. Благо амур молчал первые минуты и не был помехой, мельтешащей перед глазами. Но и это молчание длилось недолго, получив от черта уверенный ответ, что с ним все в порядке, Донато вновь запричитал:
— Если Галя там, то кто станет ее спасать?
— Галя там, — прохрипел Нардо и опустился на скругленный пол. — И спасаете ее вы.
— Вперед должен идти кто-то один, вдруг она его расцеловать захочет. — Авторитетно заявил амур и призадумался.
— Ты договаривай, — Пробурчал Вестерион, не оборачиваясь, — или расцеловать и превозносить, или убить одним лишь проклятьем. В камере стало тихо. А он, закончив распил, уверенным движением вытянул коралловую пробку длиной в семь метров. Положил ее рядом с собой и, собрав костяную пушку для пиления, уверенно произнес:
— Я первым не пойду, меня от ее откровений все еще воротит.
— Меня трясет, — сообщил амур, сжавшийся подле Себастьяна.
— Я женат, — пожал плечами демон. И все трое обратили взоры на хмурого Нардо, так непохожего на их старого знакомого. Сейчас он менее всего соответствовал имени и положению. Нардо Олдо Даро, лорд подземных чертогов с ясным синим взглядом, гривой черных волос, запредельной силой и великолепной способностью покорять женские сердца, в настоящий момент был изможден, искривлен и несчастен.
— Хорошо, мне терять уже нечего. — Прохрипел он и вплыл в освещенный изнутри проход.
* * *
Держась за плавник охранного идола более десяти минут, я вглядывалась в дыру бывшего места заточения и нервно теребила воротник костюма. Как объяснил мой спаситель Гассир, пока он прорывался снаружи и пилил проходы в каждую камеру на моем ряду, амур с зеленом сквозь щель проникли внутрь. На вопрос, почему он не поступил так же, а бестолково дырявил камеры, он ответил, что помимо меня освободил еще тридцать жертв произвола, к тому же изнутри к моей камере намного сложнее попасть. Во-первых: есть вероятность заблудиться и самому угодить в ловушки, а во-вторых: пиление внешних стенок в шесть раз быстрее, чем внутренних.
— То есть, они вполне могут быть сейчас в заточении… там, пока мы здесь? — вспылила я.
— Нет, как сообщает их датчик моему, — тут мне предъявили красное существо с многочисленными иголками, которое отчасти напоминает морского ежа, — они в промежуточной камере и уже просверлили ход в вашу.
— Что же они там делают? — выдохнула я. — Может, ты проверишь, что там и как?
— Чтобы меня сожрала трехзубая тереха? — воспротивился полу-лягуш.
— Какая такая трехзубая…? Т-та-ам что, океанический монстр? — вздрогнула я, указав рукой на камеру. — И как она выгля…
Гассир вскинул странный искривленный по дуге гарпун, висевший до этого на его бедре, и прицелился.
— Ты чего?
— Что-то ползет.
— Твоя тереха?!
— Нет, что-то более опасное и наделенное магией, я это за версту чую. Прячьтесь, Галя.
И не успела я лишнего шевеления сделать, как на свет исходящий от охранного идола выплыло нечто с руками, ногами, мохнатой головой и перекошенной миной человеческого лица. Полу-лягуш выстрелил несколько раз, и от каждого гарпуна существо отбилось, не глядя, плавным и очень знакомым жестом, продолжая приближаться.
— Мамочки! — завопила я, потому что это нечто оказалось в двух метрах от моего укрытия и пристально на меня смотрит.
— Нардо. — Ответило это нечто.
— Спасибо, ничего не надо! — я с ужасом искала выход из ситуации и нашла его в виде костяной клетки на боку идола, активировав ее щелчком задвижки, взяла ее в руки.
Существо отвело от себя еще десяток гарпунов и, поймав Гассира в мгновение ока, прохрипело:
— Еще одно движение, и я за себя не ручаюсь. — Отобранный и сломанный пополам гарпун отлетел в сторону. Полу-лягуш булькнул и безвольно повис в руке перекошенного.
— Галя, брось… — прохрипело чудовище, я и бросила клеть в него. Увернулся, мягко, плавно, да так, что в клетке оказался взволнованный Гассиро, вопящий во всю лягушью глотку:
— Галя, спасайтесь!
Кричал он с опозданием, и, видимо, замедленная реакция была не только у него, но и у меня. Не успела и глазом моргнуть, как оказалась в крепких руках человекоподобного.
— Вот чельд! — прошептала я, холодея от мысли, что это чудище с перекошенной миной меня сейчас… Поцелует.
Вопящий в клетке полу-лягуш удивленно смолк.
Ох! Чельд подери, такой страшенный мутант Океании и так целует, так держит, так прижимает. Это же чудовище океаническое! Мысленно возопила я и тут же отмахнулась: а к дьяколу, хоть тут, хоть этот и только так… Потому что я помню, кто мог так, и эта память мне очень-очень дорога. И, ощущая чужие губы на своих губах, я позабыла о страхе, погрузившись в необъятную радость и почти беспредельное человеческое счастье. Бесстыдно приникла к чудовищу, вцепилась руками в остатки его шерсти на голове и с болезненным стоном вспомнила имя чельда, целовавшего меня так же нежно, затем так же неистово, затем сладко. Нет… сейчас было слаще, чем когда-либо, и чудовище его превзошло. И все же, где ты, черногривый, синеглазый и такой нерешительный чельд?
— Нардо…
— Именно так, — глухо ответило нечто. И, погладив меня по щеке, спросило с улыбкой в хриплом голосе. — А ты все чельдекаешься?
— Да.
— И дьяколишься?
— Да.
— И пояс чести все еще на тебе, — протянуло оно задумчиво и медленно погладило мою спину.
— Что?! — это уже я в попытке отбиться.
— А что? Я надевал, мне и снимать… другие не смогут, уж поверь. Галя, посмотри на меня. — Потребовало океаническое чудовище с замашками чельда.
— Нет. Я боюсь.
— Так я тебе и поверил. — Хмыкнуло оно, все больше напоминая интонацией синеглазого чельдяку. — Ты же бесстрашная и как тут оказалась?
— Приплыла вызволять тебя…, кажется. — Я глаза таки открыла и, увидев перекошенную маску некогда красивого лица, ощутимо вздрогнула. — А как это… произошло?
— Ну, Галя…! — выдохнул чельд, явно намеревавшийся в сочных красках описать произошедшее. У него от этого желания даже глаза огнями запылали. И вот тут нас прервало перепуганное трио моих сообщников:
— Все подробности после. Плывем отсюда! V! — клетку с Гассиро прикрепили к идолу, меня и Нардо усадили на рыбий хребет и сами, ухватившись за жабры, дали рыбине команду на подъем.
— А в чем проблема? — спросила я, когда за нами появилось странное зеленое сияние.
— Тереха, — прошептал перепуганный полу-лягуш, и от одного этого слова идол припустил с еще большей скоростью.
— Чееееееееееееееееееельд! — завопила я, от ужаса, потому что сзади на месте нашего заточения развернулось огромное, ужасное зеленое соцветие с щупальцами по краям и зубастой пастью в середине каждого щупальца.
— Я здесь, — сообщил чельд мне на ушко и губами скользнул от него к воротнику моего костюма, — не бойся.
Он прижал меня крепче, и я поняла, больше по пустякам бояться не буду. А что до терехи трехзубной, ну махнула пару раз щупальцами перед самым носом охранного идола, попыталась попасть в него какой-то салатовой липучкой, отхватила пару клетей с его боков и ничего, успокоилась, отстала. А мы плыли дальше и чем дальше мы плыли, тем счастливее я становилась.
А Нардо здесь, со мной.
И остается только один вопрос, он остров в Средиземном море купил или нет?
В отличие от прошлых раз меня и Себастьяна — третьего собрата по похищению — забросили много дальше двух предыдущих. Мы плыли вот уже несколько часов подряд на приличной скорости, пока впереди не появился дворец его Императорского монстрюжища. Судя по цвету воды, в Гарвиро наступил ранний рассвет, поэтому дворец, сияющий тысячами огоньков планкноидов, словно космический корабль, реял в сиреневой глубине.
— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — прошептал Нардо, слегка накренившись вправо.
— Это сюрприз?
— Не совсем… — он помедлил, прежде чем признаться. — Тебя здесь быть не должно.
— В смысле? — насупилась я. — Ты мне не рад? Передумал? Или вообще не за островом сюда прибыл?
— В том-то и дело, что нет.
— Так разъясни все подробнее, пожалуйста… и сейчас же.
— Остров — это прикрытие, я же сюда прибыл, чтобы более вопрос о твоих услугах Ган Гаяши не поднимал.
— Зачем?
— Чтобы тебя не привлекали в игры Повелителей. Не навязали роль…
— Какую роль?
— Разрушительницы брака императорской четы. — Теперь чельда опасно накренило влево. Я помогла ему сесть, с опаской придержала за руки.
— И что в этом плохого? Ган подавится перепуганной рыбкой, а Глициния получит свободу от мерзавца и урода мужа.
Услышав мое мнение, Себастьян хмыкнул и потряс головой.
— Не совсем так… — тихо прошептал чельд. — То есть так, но… развод правителей Гарвиро вынудит члена моей семьи исполнить долг. Соглашение было заключено за год до ее совершеннолетия, чтобы заключением брака присоединить мир Гарвиро к территориям Темного Повелителя.
— То есть, он не заинтересован в молоденькой рыбке, сидевшей в его апартаментах? — поинтересовалась я.
— Заинтересован, но в меньшей степени. — Чельд прижал меня еще чуть крепче и тяжело вздохнул. — Думаю, это был лишь повод, чтобы призвать тебя и расторгнуть брак.
— И, освободившись, заставить исполнить долг члена твоей семьи. — Закончила я, еще не осознавая, о ком идет речь. — А что, прошлый брак с демонессой не открыл перед Люциусом врата в рыбий ад?
Нардо молчал, уткнувшись носом в мою шею, мне ответил Себастьян:
— Нет. — Глухим бесцветным голосом демон продолжил. — Он выкрал Глицинию, отказавшись от перспективы соединения империй.
— Закрыл мир, не допуская к рыбкам, как и его папаня. — Пожаловался любвеобильный зелен.
— И, отгородившись от внешних связей стеной молчания, первую сотню лет прекрасно жил. — Усмехнулся амур.
— Может быть, Император и наслаждался замкнутой жизнью, но не его народ. Мы живем, словно в клетке. — Сообщил полу-лягуш, вытягивая перепончатые лапы за границу костяных прутьев своего заточения.
— Кстати, о клетке, уважаемые, а не пора ли его выпустить? Трехзубой терехи рядом больше нет.
Стоило только напомнить о монстре, как охранный идол вновь начал набирать немыслимую скорость. И попытка освободить Гассиро была временно отложена.
— Галя! — прогорланили мои бывшие сокамерники, а чельд лишь усмехнулся и ответил за меня, в точности копируя возмущение:
— Что «Галя!», раньше предупреждать нужно было!
И грянул смех. Я, конечно, понимаю, что в ситуации, когда мы только что унесли ноги от монстра можно расслабиться, но о главном мы не договорили.
— Так тут было относительно тихо?
— Да. — Амур мне подмигнул, — пока Гану новой любви не захотелось.
— Любви ли…? — произнесла я, оглянувшись на молчащего чельда, и задала важный вопрос. — Дьякол в курсе о многоходовке рыба императорских кровей? Или он не против такого обмена — одна невеста за чистилище для рыб?
— Против, — сухо сообщил, — теперь против…
— А раньше был «за»?
— А раньше он на Олимпию смотрел иначе. — С горечью за сестренку ответил чельд. — Его в ту пору Вайолетт влекла.
— Что?!
От моего вопля охранный идол дернулся так, что нас всех встряхнуло, и амур чуть не слетел с рыбьего хребта.
— Галя, не вопи, пожалуйста. — Попросил демон.
— И не проклинай, — добавил зелен.
— Да, вы хоть представляете…. Вы хоть…! — не могу прийти в себя от осознания всей ситуации, а они так спокойно реагируют. — Он ее украл, закрыл в своем мирке, а после многих лет тишины и спокойствия решил брак расторгнуть! А теперь за Олимпией тянется?! Она ему к чему? Этот ирод и так уже одной демонессе жизнь испортил!
— Ты о Ган Гаяши или о Люциусе? — поинтересовался Себястьян. И вспомнились мне его слова о супруге Ирвит о том, что он ее вновь к себе приблизит, не просто приблизит, а «вновь приблизит!»
— Вот гад! Гады оба! Дьякол! Чельд!
— Я тут. — Мягко отозвался Нардо.
— Ты тут. — Согласилась я. — А Олимпия и дьякол там, и этот замкнутый круг не разорвать.
— Почему?
— Потому что освободи я Императорское монстрюжище от уз Гименея, ты вернешься домой, а Олимпия сюда попадет. Не разрывай я их брака, Глициния так и будет мучиться с мужем, ты останешься здесь, потому что Ган тварь расчетливая, а я…
— Что «а я…»? — спросил он тихо.
— А я останусь без тебя…. — подумала и добавила с не меньшей долей сожаления и грусти, — и без острова в Средиземном море.
На его искривленном лице появилось такое чувство нежности, что я озарилась своей самой открытой и счастливой улыбкой. Мир поплыл и закружился…
Точнее закружился, заходя на «посадку» охранный идол, но это не важно. Синие глаза обитателя подземных чертогов как два омута нежности заволокли меня с головой.
А может ну их, разборки, к дьяколу?! Мое счастье у меня уже есть и оно, кажется, взаимно. Воображение уже рисует белое платье, беседки с цветами, прекрасно сидящий на чельде костюм, толпу народа, ну а в реальности нас окружала толпа рыб, но разве это препятствие для моего воображения? Итак, охранный идол мягко застыл над поверхностью широкого двора, в центре ластоногой и чешуйчато-хвостатой публики, мы резво спустились вниз, точнее мужская составляющая нашей компании резво, я же грациозно и прямиком в руки синеглазого эммм… красавца — синеглазый с перекошенным лицом и редкой гривой, ну пару операций пластических и будет опять красавцем.
Затаив дыхание, смотрю, как он наклоняется ко мне…
Да-да, меня сейчас поцелуют!
Но нет, Нардо неуклюже опускается на колени…
Да-да-да! Мне сделают предложение руки и сердца, или хвоста и копыта! Да какая блин разница!
И тут он превосходит все мои ожидания, со слабым стоном боли заваливается на бок…
Предложение руки и сердца откладывается. Всегда мечтала, чтоб мужики штабелями к ногам падали, но не в такую же минуту эпическую!
— Нардо, очнись… — всхлипнула я, оказавшись на коленках рядом.
В этот момент, когда мое сердце разрывалось от боли, нашу группу плотным кольцом обступили: Глициния, Океаническое безобразище, пара фрейлин рыбок в человекоподобных образах, какие-то высокопоставленные рыбы и толпа ловцов в панцирях.
Пока я методично похлопывала Нардо по щекам и пыталась добиться его внимания, наверху уже постановили: черта в палату к Глицинии, меня в зал заседаний, там Темный повелитель аудиенции ждет не дождется, остальные завтракать, в столовой только что накрыли. Услышав их решение, я в последний раз позвала синеглазого чельдяку.
— Он не очнется. — Признался Себастьян, поднимая меня с колен. — Вынужден признать, это его состояние надолго.
— Что?! — толпа рыб в один рыбок увеличила диаметр круга в два раза.
— Прекрати орать, — потер уши зелен, — это последствия проклятия.
— Какого проклятия? — не поняла я, с болью глядя на то, как трое ловцов поднимают моего чельдяку и уносят вслед за рыбкой Саммири.
— Судя по рунам на его теле — второго. И учитывая твою импульсивность, мне боязно представить, что еще в Дарлогрии ты успела наговорить.
— Я …ну, я… ээээ не помню.
— Понятно. — Процедил зелен. — То есть, велика вероятность, что живым мы его отсюда не вытащим.
— Что?!
Глициния поспешила меня успокоить:
— Галочка, я обещаю, более на него проклятья здесь не подействуют. Палату с Нардо мы накроем колпаком, и до вашего отбытия он будет в полной безопасности.
— В относительной безопасности, — поправил ее амур с улыбкой, — сердце разбить можно и под колпаком.
— Ой, да оставьте вы, не такое уж я и чудовище. — Обернулась к Глицинии, — я смогу его навещать?
— В любое время, но он вряд ли сейчас очнется…
— Значит в любое время, — резюмировала я и попрощалась с уходящей Императрицей. За спиной раздалось весьма громкое и надоедливое покашливание, видите ли Императорское монстрюжище в плавниках решило напомнить о своей персоне лично мне:
— Вас ждут.
— Я помню, что меня ждут, но я не завтракала, так что пусть еще подождут.
Услышав мой, отказ Ган Гаяши вздыбил жабры, а зелен тихо усмехнулся:
— И кто ты после этого? Не чудовище?
— Нет, нормальный голодный человек с простыми биологическими запросами. Кстати, хочу пообщаться с вами. — Я кивнула на сопровождающее меня трио. — Всех вас в сборе не видела целых два дня…
— Четыре. — Поправил меня рыб. — Из-за ваших поисков мы более десяти раз останавливали смену течений Дарави.
— В этом случае мне тем более следует поесть. — Сообщила я с улыбкой, иначе Люциуса съем с потрохами. Ой, что-то у меня настроение кровожадное.
— Хорошо. — Нехотя согласился Ган, — после я бы хотел переговорить с вами, о нашем деле.
— Ага, обязательно, как только я буду располагать нужной информацией. — Клятвенно заверяю. Мне-то известно, что играть по их правилам я не намерена, а вот им еще нет. — Поэтому вначале хочу переговорить с вашей супругой.
— Это недопустимо…!
— Да? А помнится в прошлый раз, нам не позволили встретиться ваши родители.
— Хм, они очень хотели познакомить вас с вайзергом. — Он плавниками передернул и словно бы нахохлился. — И пригласили на обед.
— Да ну…?! А мне почудилось, будто бы это был ужин, и меня включили не в список гостей, а в меню.
— Видимо была допущена ошибка. — Прочистив горло, произнесло Океаническое безобразище.
— Постарайтесь, чтобы подобных ошибок более не было.
— Приложу к этому все усилия, — проскрежетал он и развернулся, чуть не задев меня мощным хвостом, чтобы поплыть в нужную ему сторону. За наглым рыбом тут же ринулись его не менее ужасные придворные, и подле меня остались зелен, амур, демон и полу-лягуш.
— Гассиро, а нас кормить здесь, вообще, будут?
— Да. — Ответил освобожденный из клетки полу-лягуш, и я осторожно обратилась к демону:
— А есть можно?
Нас расположили в кристально чистой комнате с белами круглыми стенами из тонких нитей кораллов и прозрачным, как стекло, полом и потолком. В общем, очень красиво и очень неуютно, словно идешь по тонкому льду над бурными водами моря. Рыбы, какие-то головастики, медузы, кальмары и крабы то и дело проплывают под ногами. Кто-то — вальяжно и не спеша, а кто-то сломя голову на всех плавниках. Как и в прошлый раз, Себастьян отпустил планкноидов и прочую живность. И когда в столовой стало пусто — без стульев, кресел, столов, подушек, диванчиков и ламп, то есть светляков в стенах, и предложил опуститься на пол. Делать нечего, мы все сели.
— Можно узнать, что это за предосторожность, — тихо поинтересовалась я.
— А ты желаешь быть услышанной?
— А мне кажется, что для Ган Гаяши в его империи подслушивать кого угодно и где угодно не проблема.
— Ну, вот теперь будет проблема, — улыбнулся демон и высвободил из-под своих пальцев несколько сотен огоньков, и пространство вокруг нас наполнилось желтым светом.
— Приступаем, — радостно потер руки зелен с таким видом, словно во время нашего с Себастьяном отсутствия он ничегошеньки не ел.
— А руки помыть? — вклинилась я.
— Поверь, здесь они у тебя чище, чем когда-либо могли быть. — Это было последнее, что мне ответили, прежде чем приступить есть.
Странно, но, глядя на сотрапезников и собственно деликатесы, которыми нас потчевали, я тяжело вздохнула, есть уже не хотелось совсем. Мысли мои плавно перетекли к бедному чельду, затем к его словам, потом ко всему услышанному и увиденному мной. Неожиданно возникло ощущение, что сижу я в бочке без дна, информация ко мне поступает, но по-нормальному не анализируется.
Первым мою задумчивость заметил амур:
— Не беспокойся, с ним все будет в порядке. И чувства у вас настоящие.
Я, соглашаясь, кивнула. То, что чувства настоящие, меня радует, огорчает, что он в отключке.
— Не бойся не ядовито, но если хочешь, съем я. — Сообщил зелен.
И опять согласилась с его утверждением, отправив Вестериону тарелку, до краев наполненную чем-то синим и жилистым.
Тут за выведение меня из ступора взялся демон, провел над моей головой своей всевидящей рукой и, улыбнувшись, спросил:
— О чем задумалась?
— А я понять не могу: с чего вдруг Ган решил, что я расторгну его брак, а дьякол милостиво меня отправил? Нет, ну реально, откуда такие далеко идущие планы на меня одну? И вас он зачем тайно направил, если Нардо уже здесь застрял?
— Откупиться, в случае полного крушения плана. — Подсказал Себястьян с улыбкой. — Он сам же план и обрушил.
— И ты знал?
— Мы догадывались. — Утвердительно кивнули амур с зеленом. — А выхода все равно не было.
— Не вяжется. Я в легенду не вписываюсь. Нафига им я?
— Мы тоже поначалу не знали, теперь понимаем, нужна. Тебе везет безудержно, в какие бы передряги не попала. А заинтересовались тобой здесь, потому что за пределами Дарлогрии все узнали о твоей способности разрушать браки и помолвки и к себе стали запрашивать.
— Хм, я теперь знаю, какой деятельностью по мирам займусь. — Заметила я задумчиво. — А потом?
— А потом Нардо по известной тебе причине прибыл расторгнуть договор. Видимо договориться они не смогли…
— Ок, принимается. А что же Люциус?
— Ну, так ты его еще не женила… — улыбнулся амур. — Предсказание в полной мере не сбылось.
— Чего?!
— Галя, не ори!
— Я не ору, я возмущаюсь. Что значит, не женила? Мне его к алтарю довести нужно, и подождать пока распишется, чтобы избавиться от обязательств?
— Выходит так.
— Чельд подери! — начала я возмущаться и набирать съестное на тарелку. — Меня из-за какой-то гадалки…!
— Из-за реве Татих, — поправил Себастьян. — Он духовный представитель властителей ста тридцати миров, наставник, проповедник истин, блюститель и толкователь закона небесных светил, и мировой судья 129 мира.
— Со званием ему повезло, а вот со зрением проблема, — я полила набранное на тарелку разноцветье белым соусом и зло скривилась, — раз раньше в предсказании не увидел Олимпии.
— Зато он знает, сколько проклятий выпадает на душу каждого из нас. — Тактично заметил демон.
— Очень мило, и что это значит?
— Что только ему известно, сколько несчастий ты пожелала Нардо.
— Эх, блин, какая гадость эта ваша заливная рыба, — буркнула я, принимаясь за еду под их пристальными взглядами. Через тридцать секунд моего жующего молчания троица вздохнула с облегчением и продолжила трапезу.
Странно, они что же, боялись моего пожелания — приятного аппетита, то есть: «приятно подавиться, господа».
Океаническая дрянь-еда чем-то очень напоминает смесь устрицы и сыра, приправленные соком лимона и петрушки. Через минуту нитевидная рыжая масса под той же белой подливой приобрела уже вкус орехового соуса с курицей гриль и острым перцем карри. В общем, не плохо, но меня вкус еды сейчас менее всего заботит. В моем воспаленном воображении в этот момент картина происходящего из сотен разрозненных пазлов никак не хочет складываться, и тревожит вопрос:
— Себастьян, Олимпия Гану на кой чельд?
— Тебя просили не ругаться. — Напомнил он.
— Я пытаюсь, но в этой истории и чельд ногу сломит! — мои сотрапезники вздрогнули, но мне все равно, что они себе опять придумали, мне нужно узнать суть проблемы.
— Нардо из-под купола лучше не выходить, — заметил Вестерион, неодобрительно поглядывая на меня. — Иначе живым в Аид он не вернется.
Я отмахнулась от его сочувствия:
— Нардо сейчас в отключке, ему намного лучше, чем нам. Сама подумываю, как к нему абонемент взять, чтобы не разгребать чужие завалы.
— А это всегда можно устроить, — сверкнул глазами Вестерион.
— Ты лучше ешь и не отвлекайся. — Я передала ему еще две тарелки из своего набора, согнула ноги и уперлась головой в колени. — Понять это Океаническое безобразище не могу.
— Кого? — поинтересовался амур.
— Ган Гаяши. Вот, реально одну он украл и 100 лет с ней прожил, вторую может запросить по договору, как только разведется? Что за фигня? Кто контракт составлял для этого союза? Ведь фактически Гану за срыв первоначальных договоренностей нужно было счет выставить и пеню каждый день начислять.
Я все это выговариваю, а то, что демон становится с каждым словом все темнее и темнее, не заметила.
В моей голове прозвучал мысленный приказ от Вести: «Галя, уймись! Я потом расскажу».
А демон вдруг отложил тарелку, извинился и вышел из столовой. Мы замолчали, а сотни созданных им желтых огоньков растворились в водном пространстве, погрузив его во тьму.
— Твой язык не доведет тебя до добра. — Вздохнул Соорский вслух.
— Ты о том, который с присосками? — улыбнулась я, и зелена от напоминания перекривило.
— Не повторяй больше, я этого не вынесу…
— Ладно! Пожалеем твой желудок. А в чем дело?
— В том, — пояснил хмурый Соорский, — что в то время демонесса Глициния состояла в числе дипломатической делегации по объединению чистилищ внешних миров. Она встретилась с императором Гарвирро на его территории и произвела неизгладимое впечатление.
— Насколько неизгладимое?
Амур Донато оторвался от тарелки и внимательно посмотрел на меня и Вестериона:
— Настолько неизгладимое, что он фактически полностью передал миры Дарлогрию, Дарванию, Дарридию Его Величеству Темному Повелителю.
— То есть как? У него не только этот мир был?
— Не только. — Ответил амур. — Влюбился водник, решил все за нее отдать, лишь бы была рядом. Люц согласился, ее родители дали добро, и жених демонессы остался с миром, но без невесты.
— Атас… — прошептала я, припоминая прошлые разговоры. — И Себастьяна это не устроило, он пытался ее вернуть, так?
— Пятнадцать проникновений в мир Гарвиро. На шестом, ему удалось с ней встретиться, поговорить…
— И что Глициния? — прошептала я, крепче обнимая ноги.
— Влюбилась. — Вздохнул амур, надкусывая красную грушевидную гадость.
— Ты посодействовал?!
— Я отказался и стал здесь персоной нон грата. Гаяши сам не так прост, как кажется. И своего со временем добился. Так что, когда на шестой раз Себастьян наконец-то с ней увиделся, она была влюбленная по самую макушку, счастливая и уже пару месяцев как на сносях.
Я с тоской посмотрела на двери, через которые демон удалился. Вот это любовь, чельд побери! Вот это привязанность! Что ж ему не повезло так с первой невестой?
— Его тогда схватили и посадили в ваш мирок на долгих восемь лет. — Добавил зелен. — Вот это и стало причиной нового договора, по которому Ган в случае развода… получает ранее уготованную ему водную демонессу.
— Если она не будет в браке. — Внес поправку амур Донато и тоже лег на прозрачный пол.
— А в браке она не будет, потому что Нардо тут. И если Люц пожелает вернуть его раньше бракоразводного процесса Императорского монстрюжища, то оно, то есть Ган запросит обратно миры?
— На данный момент он запросил лишь тебя — для развода. Следующим пунктом наверняка шли бы все мы — для расправы над врагами. А что там дальше… трудно сказать.
Я постаралась не думать о плохом. Все-таки выходит, что Ган враг достойный и та еще тварь чешуйчатая, с Люцем они друг друга стоят, а вот демона жаль, очень жаль.
— А чем объясняются остальные девять проникновений Себастьяна в Гарвиро?
— После длительной отсидки в твоем мирке он все надеялся, что Глициния вернется… даже с детьми.
В коралловые стены помещения постепенно возвратились планкноиды, и вслед за ними белый свет залил пустую комнату, развеяв нашу уединенность и таинство беседы. В дверь, переступая ножками, робко вошли живые стулья, пуфики и столик с диванчиком.
— Вот это любовь… — прошептала я тихо.
— Галина, вас ждут в зале для переговоров. — Сообщил объявившийся в дверях важный рыб с красным хребтом и желтыми плавниками, ярко выделяющимися на серебристой чешуе. Сзади него по стойке смирно стали шестнадцать ловцов в одинаковых костюмах.
— Но я еще… не поела!
— Император настаивает…
— Прекрасно! Пусть и далее настаивает, авось настоится то, что он настаивает.
— Галина!
— Ой, да прекратите орать. Я знаю, как меня зовут, а вот как к вам обращаться…?
— Первый граф-рыб империи Гарвиро Тавериль Тио Стук
— Аааа, Стук. — Протянула я с ехидцей, глядя в его надменную рыбью морду. — Стучите императору постоянно или время от времени постукиваете?
— Для вас Тавериль Тио Стук. — Прорычал рыб.
— Значит постоянно. — Я поднялась и отряхнула крошки со своей тюремной робы. И вот с удивлением подмечаю, что я одета в те же цвета, что и его крабы. И чтоб я после такого открытия молчала? Да ни за что!
— И как продвигаются работы по восстановлению вашей тайной тюрьмы? Тереха разгромила все или что-то еще осталось?
— Ты! Ты…! — граф-рыб, выпучивший глаза от злости, вдруг перевел взгляд на поднявшихся с пола зелена и амура. — Ты-тысячу лет его владельцам придется восстанавливать. Пойдемте.
— Только если меня будут сопровождать мои помощники. — Пролепетала я. — Чувствую себя неважно, знаете ли… четырехдневное заточение далось с трудом.
— Они пойдут с вами. — Зло заверил рыб, в чьих интересах явно было закопать меня под ближайшим кораллом или скормить еще одной многолапистой океанической зверушке.
— Ой, прям нет веры здешним обитателям… — пролепетала я, выходя к рыбу в коридор. Оглядываюсь на хмурых Донато и Сооррского и, подмигнув им, сладким голосом добавляю. — Интересно, что первым оторвет похитителю Ган? А еще интереснее, как быстро оставшееся зажарит Люц?
От граф-рыба ни звука, но сердцем чую, прислушивается гад.
— И долго ли они будут гадать, что на мне до сих пор ваша роба, — обратилась я к Тио Стуку, который плывет впереди и, судя по активно хлопающим жабрам, медленно звереет. — Хотя, если подумать, им обоим должно быть известно, кому именно принадлежала та далекая тюрьма…
— А вот и нет! — просиял Стук и, ткнув в меня плавником, дал короткий указ. — Переодеть.
Ну что сказать… Мне тут же стало понятно, что в Гарвиро все пожелания высокопоставленных рыб приравниваются к закону, который мгновенно приводится в исполнение. Я не только прикрыться не успела, или дать отпор, но даже пискнуть: «клешню убери!» как оказалась в чешуйчатом белом платье с красными плавниками и воротником, пышной юбкой из удивительной тонкой ткани с россыпью мелких жемчугов.
Здешние рыбки плоскодонки, поэтому мою немалую грудь оценили все присутствующие. Правда, вкусы у них разные, так что в сонме семнадцати громких и брезгливых: «Ну и страшенная!» потонуло три четко произнесенных восклицания: «Прекрасно выглядишь!», «Галочка, восхитительна!», «И это все достанется Нардо?!»
— Да, именно ему, как только выберемся, — сообщила я улыбчивому зелену с непомерным либидо.
— Даже не облизывайся, — предостерег его подошедший Себастьян и что-то тихо произнес. Соорский мрачнеет на глазах:
— И что, до сих пор?
— А ты думаешь, почему ее с такой легкостью отправили назад.
11
И я, гордо вскинув голову, расправляю плечи и…, вместо того, чтобы сделать грациозный шаг в сторону зала переговоров, застываю с открытым ртом. На стене возле нашего столпотворения устроен плоский аквариум с проекциями маленьких рыбок и старых морских чудищ. Своеобразное родословное древо, точнее сказать — водоросль с множеством мелких и крупных ответвлений, подробно пересказывающая жизненный путь каждого представителя императорской семьи. В кольце кораллов как в картинной раме заключено жизненное состояние каждого рыба. В верхнем правом углу переливающаяся надпись с именем, званием и временем, отведенным на жизнь.
Тех, кто дожил до преклонных лет, было очень и очень мало. И для того чтобы это понять на надписи, что вслед за портретами уходили под 7-метровый потолок, смотреть было не обязательно. Хватало взгляда на портретную проекцию.
Те, что живы, просто движущееся изображение с дергающимися плавниками. А те, что осыпались прахом на дно, отображаются иначе. Так, что вся их жизнь прокручивается в ускоренном варианте: появление на свет из икринки, младенчество, юность, взросление, старость и смерть… И большинство из них ушло на этапах юность и взросление. Жутко, но более чем информативно.
Но удивило меня не это. От Вад Гаяши вниз шло три ответвления, а от Ган Гаяши девять.
— Девять?!
— Галь, что тебя так удивило?
— У Глицинии девять детей!
— Да… — вздохнул Себастьян. — Ты, наверное, еще не знаешь, но у Нардо семья тоже большая.
— Насколько большая? — спросила я, оглядывая вполне себе милое потомство рыба императорских кровей. Все-таки хорошо, что он на демонессе женился, хоть какое-то разбавление кровей. Иначе были бы все детки такими же безобразищами аморальными, как и папаня. Подняла глаза выше и остановилась напротив портрета одного из умерших рыб.
— Тринадцать.
— Ни хре…!
— Галя! — взвыло, сопровождающее меня трио.
— Все, молчу-молчу.
Я-то молчу, а столько всего сказать хотелось… Например, что смотрю я сейчас на брата Гана — рыба бело-рыжего окраса, почившую на этапе взросления и точно знаю, что видела его живым и невредимым. Я обернулась к граф-рыбу и указала на портрет второго брата. Кстати, почившего самостоятельно в преклонном возрасте. — Это кто?
— Лерт, старший брат императора. Умер.
— А это что за кошмар? — я указала на Императорское монстрюжище и задумчиво протянула, — безобразище.
— Восьмидесятый император Гарвиро Ган Гаяши, до сих пор ожидающий вас в зале! — вспыхнул граф-рыб.
— Аааа, я-то думаю, что за морда знакомая… — и указываю на третьего брата живого рыба, которого здесь похоронить решили.
— А это?
— Ублюдок! — выплюнул Стук.
— Понятненько. Он вам денег должен, что ли? — жабры у Стука вновь часто-часто захлопали от перенапряжения.
— Это Фило, внебрачный сын прошлого императора Вад Гаяши. — Пояснил Себастьян, стоящий за моей спиной. — Погиб во время смены течений.
— Его расшибло в лепешку?
— Расщепило, как говорят очевидцы, — улыбнулся граф-рыб, и его ловцы слаженно закивали соглашаясь. А в моей голове уже звучит голос зелена: «С тех пор мир закрыт и правит Ган».
«Какая чудненькая история, — восхитилась я мысленно. — Случаем, не так ли нас с Донато хотели казнить?»
«Галя, скорее уж так убить хотели вас, тебя и Себастьяна, — авторитетно сообщил Вестерион. — Вас с амуром было решено медузам скормить»
— Зашибись! — отрешенно промямлила я, навечно запомнив, как появился из икринки, подрос, возмужал и скончался красивый и улыбчивый бело-рыжий рыб Фило. Точно помню, что Олимпия для него придумала более нежное имя Филио.
— Ведите нас к Ган Гаяши, наступило время поговорить.
И все-таки я была уверена, что вначале поговорю с Императорским монстрюжищем и лишь затем с Темнейшим, но нас привели в круглую белую залу. Она, как старинные библиотеки, ломится от талмудов и свертков с рукописями и картами. И поверх ниш с манускриптами опоясывается костяными ребрами, которые опускаются вниз от хребта под потолком и обвивают плоский черный камень метров размером 5х7 метров. С поверхности камня на нас смотрит выгравированный зло прищурившийся Люциус в демоническом образе на Хэллоуин. В общем, художник сего постамента явно был с чувством юмора, так что рожки у Темнейшего переплелись, формируя умильное сердечко над его лысой головой. А голова не просто лысая, она, так сказать, с проплешиной наверху и парой сотен кудряшек на затылке. Сидит сие создание на троне из костей в весьма привлекательной позе — грудь колесом, ножки накрест под сиденьем трона. Ну и ручки с маникюром поставлены на манер «ах, я вся такая непредсказуемая!»: одна на выпяченной груди, вторая на подлокотнике. Плюс костюм из неизвестного материала с рюшами, чешуей и жабрами.
— Ему бы еще мушку над губой… — прошептала я, еле сдерживая хохот.
«Зачем мушку? — не понял зелен, обратившись мысленно, — это же антисанитария?»
— Ага, и как ты против ползучих чури ничего не имел?
Изображение мигнуло, и все мы оказались перед рогатой мордой. У меня язык не поворачивался назвать этого гада иначе — морда рогатая, и все тут! Сидит злой, с крепко сжатыми челюстями и двигающимися желваками, чувствуется, еле сдерживается, чтоб не вспыхнуть.
— Галя, ты?!
— Нет, не я!
— Подойди ближе. — Скомандовал Люц, но кто я, чтобы его слушаться. Трио сзади меня тяжело вздохнуло.
«Галь, ты почему стоишь? Иди».
Я же почти вслух произнесла:
— Не хочу с ним связываться! Чтоб у них связь оборвалась!
И вуа-ля, рыбы задергались, их плавники и жабры затрепыхались, камень чуть-чуть накренило и… и звук пропал. А взгляд у рогатого стал очень нехороший и очень пристальный, и я ответила таким же взглядом. Он сидел в своем тайном кабинете, стены которого заставлены книгами, в знакомом кресле с пустым бокалом в руке.
Никогда особой мстительностью не страдала, а тут, прям как во сне, появилось немыслимое желание, чтобы на его рогатую голову книги слегка, но основательно постучали. И сейчас здесь, в Гарвиро, ощущение было такое, словно я всесильный джин и эту наглую рожу сейчас заставлю молить о прощении.
— А чтоб книга упала рогатому на голову. — Прошептала я зло.
Книга, а точнее, огромный талмуд упал, но в Гарвиро и почему-то на граф-рыба. С воплем рыб взвился вверх, столкнулся о ребристый потолок и рухнул на своих ловцов. В принципе, не плохой вариант — он меня тоже обидел, но я добивалась другого результата:
— Пусть книга упадет на голову очень рогатого.
И вновь взвыл Стук, повторно соприкоснувшийся с тайными учениями. Как книга расшвыряла крабов и зарядила по его хребту, оставалось только лишь догадываться.
— На того, кто с рогами!
Очередной вопль подлетевшего под потолок граф-рыба стал подтверждением, что мои желания сегодня исполняются иначе. Трио сзади меня удивленно молчало, Стук мычал, а крабы застыли, не зная, как хозяина прикрыть от чужого письменно поведанного опыта.
— Да на идиота с настоящими рогами, растущими из головы! — четко произнесла я.
Бровь Люциуса, наблюдающего за сумасшедшей пляской Стука, стала еще более вздернутой. Видимо, связь уже наладили и меня таки расслышали. Ничего, и не из таких ситуаций выкручивалась, и повторила:
— С настоящими рогами!
В ответ тишина, и там, у Люца, и тут очень тихо. Оборачиваюсь к стенающему и запыхавшемуся, высокопоставленному чиновнику Океании с гадкой улыбкой:
— Первый граф-рыб, вам что, жена изменяет?
— Ты…! — вопль стремительно подплывшего ко мне Стука оборвался, стоило ему лишь взглянуть на черный камень сзади меня и ощутить крепкую руку зелена на своем загривке.
— Вы свободны. — Произнес Себастьян. Плавным движением руки он заставил граф-рыба со всем взводом ловцов ретироваться за дверь. Далее повторилась история с удалением планкноидов из стен. Белая зала погрузилась во мрак. Двери изнутри залы переговоров мои спутники чем-то подперли, и Себастьян привычным движением вызвал полчище желтых огоньков.
— Приветствуем, Светлейший из Темнейших! Ни лавы Вам, ни льда. — Поздоровалась примерная троица. В наступившей темноте, голос Темного повелителя зазвучал зловеще:
— Вы опоздали.
— Немного задержались, — поправила я.
— На час.
— А я девица с Земли, мне можно опаздывать, у нас кое-где эта вольность даже прописана, как атрибут женского этикета. — То, что я не поздоровалась с Темнейшим, в отличие от благородных спутников, следует так же приписать к моим паршивым знаниям этикета. — А что, есть какие-то претензии?
Люциус отложил бокал и отодвинул в сторону зависший в воздухе кувшин с кровью:
— Я хотел услышать о твоих.
— Мне нужна Олимпия! — я обернулась к молчаливо не одобряющим меня сообщникам. — Мне точно нужна Олимпия!
— Ее здесь нет. — Процедил Люц, еле разжимая челюсти.
— Довел, сволочь?
— Кто сволочь? — не понял дьякол.
— Ты! Я спрашиваю, ты довел ее до белого каления?
Сзади послышалось раздражающее шипение с предупреждением «Галя!», но я сейчас думала не о себе, так что не слышала.
— Галя, не пытайся меня спровоцировать, ты в том мире, над которым я не властен! — припомнил рогатый прошлые мои уловки.
— Вот! И кто ты после этого? Не сволочь, нет? — я отошла от нашей делегации, став ближе к черному камню.
— Нет. — Ответил гад рогатый.
— Да! Я тут с тремя ее сторонниками зависла, — и загнула один пальчик, — а еще с покалеченным Нардо! — загнула второй.
— Что с Нардо?
— В коме! — прорычала я, сделав шаг вперед.
— Под колпаком у Глицинии лежит. — Пояснил Себастьян для нашего тупого… Светлейшего Темнейшего.
— Каким образом? — кулаки Люца судорожно сжались.
— В логове трехзубой терехи, если магией не поделишься, не спасешься. — Сообщил зелен. Судя по изменившемуся лицу дьякола, информация была аховой. Чем я неприменила воспользоваться:
— И вместо того, чтобы дать нам тихо-мирно скрыться, ты провалил операцию!
— Вместо того, чтобы отправить тебя одну, я с тобой направил трех помощников, хорошо знающих этот мир. — Произнес он сквозь зубы.
— Ты мог бы нас не отправлять! Олимпия сказала, что Ган вернул бы …
— Не вернул бы.
— Что-о-о… — мой вопль потонул в зеленой лапе Вестериона.
«Проклинать нельзя, гадости говорить нельзя, сдерживай порывы» — снизошел до пояснений Соорский, крепко прижавший меня к себе. Более он в мою голову не лез и в ругань не ввязывался, поостерегся слышать. Мне на мысленный мат-перемат дали от силы секунд двадцать, волей неволей пришлось взять себя в руки.
— Спасибо. — Произнес Люц усталым голосом и разрешил меня отпустить. Вестерион мягко погладил мои плечи и отступил. Блин! Будто бы нельзя было по-другому попросить не выражаться!
— Повтори еще раз, что ты хотел этим сказать.
— Нардо он не вернул бы. С Ган Гаяши мы знакомы давно, с его приемами так же. С тех пор, как Себастьян женился, мир Гарвиро более, чем просто закрыт извне. В него не пропускают даже магов и целителей из бывших колоний — Дарвания, Дарридия, Дарлогрия, не говоря уже о народах, что ранее были дружны и в Океании оставили свои семьи. Гарвиро по воле императора временно снял защиту и открылся лишь для Нардо, а также в ожидании тебя.
— Да, с этого ракурса история выглядит иначе.
— Я рад это слышать.
— Значит, мы имеем дело с беспринципным террористом и вымогателем. Шикарненько.
— В смысле? — не понял Люц.
— Зашибись, значит! А раньше предупредить нельзя было?
— Когда? Нардо с каждым мгновением терял свои силы.
— Какие мгновения! Тут неделя прошла, не меньше!
— А у нас менее трех часов. — Жестко пресек он мои возмущения. — Еще вопросы будут?
— Ты нас не заберешь? — тяжело вздохнула я.
— Тебе придется самостоятельно выбираться, я связан договором и действовать не в силах.
— Господи! Если ты не в силах, то что могу я?!
— Вы можете многое. — Темный Повелитель подался вперед и заглянул в мои глаза. — Галя, я не зря тебя выбрал, как только увидел в платье с париком, катающейся на сцене с чужой программой. У тебя на роду написано выкручиваться из передряг. Реве Татих подтвердил, ты не потопляема!
— У нас с выражением «в воде не тонет» хороших определений мало, — буркнула я.
— Выбери хорошее. — Посоветовал Себастьян, стоящий за вторым моим плечом.
— Знаешь, Люциус, чельдовски приятно, когда хвалят… Но неприятно, что для похвалы предварительно поставили в ужасные условия.
— Других вариантов не было. — Темнейший выдохнул, расправляя приподнятые плечи. — А теперь скажи, чем я могу тебе помочь.
— Информацией, других вариантов нет, сам сказал.
— Какая информация?
— Нужен твой договор с Гаяши, список проклятий на Нардо от этого…
— Реве Татиха, — подсказал амур, вышедший вперед
— И… встреча с Олимпией, если получится. Хотя бы вот так вот, — я махнула рукой на камень, — дня через два, может быть через три.
— Хорошо, я сделаю.
— Люц… Если я императорскую чету разведу, что будет?
— Я не смогу вас вытащить оттуда. — С трудом произнес Всемогущий, ощущая вселенское бессилие. И вид у него такой, что жаль стало невероятно. И прижать к груди захотелось, и по кудрям черным погладить, и в глаза красивые поцеловать, лишь бы не был такой расстроенный и несчастный. Я сделала единственное, что могла, находясь от него далеко-далеко:
— Рогатый! Соберись, тряпка, что ты раскис, как соп… — я увернулась от зеленой лапищи Вестериона и феерически завершила начатое. — Как сопляк после первого облома! Мы тут твою задницу мохнатую спасаем, чтоб на супружеском ложе не мерз, а он..!
От зелена увернулась, от Себастьяна не успела. Он просто руку на мое плечо положил, и желание что-либо говорить тут же пропало.
— Спасибо за поддержку. — Полыхнувший огнем, дьякол недобро улыбнулся.
А я постаралась не придавать значения тому, что за его спиной с обугленных полок начала сыпаться зола. Мне это только кажется… Мне кажется, из-за моей «поддержки» он только что спалил всю свою библиотеку. Буду надеяться, книги подлежат восстановлению.
— Всегда, пожалуйста. Ты хотя бы в чувства пришел. — Прошептала я. И демон убрал руку с моего плеча. — Из всего вышесказанного выходит…, что нас должны либо выпихнуть со скандалом, либо отпустить с миром?
— Что-то в этом роде. — Согласился он, посмотрел вправо и вдруг произнес совсем тихо, — я потом сообщу… В случае чего, вызывай.
И камень погас, явив вместо встревоженного дьякола изображение разряженного Люциуса. Теперь я в этой гравировке видела едкую издевку над самим Повелителем. Вот значит, что Ган Гаяши о нем думает. Я обернулась к хмурым сообщникам с улыбкой:
— Вижу, его тут любят.
12
С появлением встревоженной Олимпии в секретном проходе над овальным залом началось медленное распыление мельчайших водных капелек. Роса, просачиваясь в трещинки, гасила полки, сгоревшие до состояния углей, и обходила стороной книги, которые, прогорев дотла, еще не осыпались прахом на пол.
Люциус, оборвав связь с Галей, сделал первый неуверенный шаг к демонессе:
— Милая, ты вернулась?
— Что произошло? — синие глаза гневно сверкнули, введя дьявола в транс мощью едва сдерживаемой водной силы.
— Немного разозлился. — Он повел плечами, сбрасывая холод потери и наваждения. Она здесь, значит, была неподалеку и просто не откликалась на его зовущий глас.
— И всего-то? — щелчком пальцев, она завершила тушение и, не сводя с Люциуса взгляда, тихо заметила. — Я думала, для таких энергетических всплесков должен был умереть твой верный подданный.
— Нардо жив. — Сдавленно ответил он.
— Что с Галей?
— Будет работать над разводом Ган Гаяши и Глицинии.
— И ты позволишь себе этот ход?
Отчаяние в ее голосе прошло сквозь него, как острый клинок, причиняя режущую боль.
— Милая… — он начал медленно к ней приближаться.
— Глициния любит мужа, слышишь? — сжав кулачки, она вскинула голову, прожигая Дьявола ненавидящим взглядом. — Мы не выходим за нелюбимых, если преднамеренно не хотим уничтожить себя.
— Нежная… — он оказался рядом с ней, нависая в силу своего роста и не смея коснуться, зная ее характер. Одно неправильное движение и его любимая демонесса, любя, окатит таким цунами, с которым не сравнится Великий потоп в четвертом мирке. Он знает, на что она способна и потому считается с ней.
— А ты…! Ты сжигаешь все на своем пути, все к чему прикасаешься! Ненавижу твои игры!
Она ткнула в него пальчиком, и дьявол понял, что может ее коснуться. Мягко и очень осторожно он обнял ее и привлек к себе: — Я все сделаю, я все исправлю… все. Обещаю.
— А на колени стать? — прошептала она тихо.
— А если болят?
— Они у тебя болят? Сколько энергии ты только что высвободил?!
— А смеяться не будешь?
— Если болят, это уже не смешно, Люциус!
— Милая, мне не жаль ничего. Я все отдам за тебя. — Он заглянул в ее глаза и заверил. — Все и даже больше. Но в случае с Гаяши — это не поможет.
— И ты к нему послал Галю?
— Вначале я, как глупец, позволил Нардо с ним встретиться, чтобы расторгнуть старый договор. И дал свое согласие вернуть ему миры.
— А остров в Средиземном море для Галочки? — прошептала демонесса. — Он разве ехал не за ним?
— Это был пустой предлог для окружающих… И там не остров вовсе.
— Да уж… — Олимпия приникла к дьяволу и тихо прошептала, — увидела бы Галя это болото и кусок скалы, никогда бы не решилась спасать Нардо.
— Именно так. — Люциус, обнимая свою водную демонессу, вздохнул с облегчением. Выходит, она слышала каждое слово, сказанное им здесь. Перепроверила информацию у своего достоверного источника и, ощутив всплеск энергии будущего супруга, решилась с ним поговорить. Он закрыл глаза, позволив счастью наполнить сердце щемящим чувством радости, и про себя произнес первое прошение к высшей силе:
«Прошу тебя, Древнейшая из сил создателей, благослови Галину на ее пути».
«С каких пор ты молишься?» — от мысленного вопроса Олимпии дьявол вздрогнул. А демонесса с улыбкой отстранилась и заглянула в черные, как ночь, глаза.
«С тех пор как встретил тебя»
* * *
В зале для переговоров все еще звучал голос Люца, предложившего в случае чего вызвать его, и мой смешок о том, как его тут любят. А в двери уже ворвалась наглая рыбина Ган Гаяши, граф-рыб и их разноцветная стража и створки круглого прохода грохнулись о коралловые стенки, вызвав обрушение нескольких талмудов с верхних полок.
— Как вы смели закрыться? — взревел Ган.
— Как вы смели ворваться?! Это был приватный разговор с Темным Повелителем. И если вы так стремились поговорить со мной, следовало говорить ранее. — Нагло заявила я, прекрасно помня, что я же его и отправляла на все лады, не желая говорить. Теперь понимаю, что внутреннее неприятие было обоснованным.
Противный рыб и вся его свита в мгновение ока оказались передо мной, с явным намерением превратить в котлету и съесть, а сопровождающее меня трио напряглось и выступило вперед.
— Галя! — пророкотало Океаническое безобразище, — вы не смеете…
Ах, это я не смею, да еще после всего произошедшего?! Я вспыхнула, из последних сил сдерживаясь, чтобы не заорать или хотя бы поругаться, но нет… мне тут еще и ругаться запретили.
— Отойдите, иначе я вам сейчас кровь пущу!
— Что?! — опешил рыб, вздыбив гребень на хребте.
— Кровь пущу! — я схватилась за живот, ощущая дурноту. — Кстати, о крови, как у вас тут к человеческой относятся?
Все придворные рыбы с ловцами и наш зелен оказались в десяти шагах от меня, амур просто не успел отбежать или отплыть, с его-то размерами, а демон улыбнулся, коснувшись моего плеча.
— Хорошо врешь. — Тихо прошептал он. — А теперь потребуй новые апартаменты с раздельными комнатами и нормальным санузлом.
— А это возможно? — недоверчиво переспросила я.
— Да, на первом этаже в гостевом домике как было предложено вначале. Заметь, там и лестницы не будет и комнат фрейлин, что являются соблазном для Вестериона.
— Ах, вот оно как… — прошептала я и, набрав децибелы, громко сообщила, что мне дурно, что я хочу комнаты в гостевом домике, а еще есть хочу и увидеть Нардо.
— А после этого? — сухо поинтересовался Ган.
— И только после этого я займусь разбивкой сада. — Произнесла, сделав ударение на предпоследнем слове.
— Будет, — зло прошипел Ган Гаяши. — Что до прочего… Ваше утерянное вдохновение — Нардо — уже тут, как и сопровождающие, без которых вы в разбивке сада не дееспособны. Остался лишь договор. — В точности припомнил он мои слова, произнесенные в первую встречу.
— Вот прекрасно, спасибо что напомнили! — произнесла я, еще чуть сгорбившись. — Как только я составлю договор, так мы его с вами и обсудим. А сейчас мне бы полежать немного, а лучше всего вздремнуть.
— Галя! Ты…
— Хочу в постельку… — хныкая, попросилась к демону на ручки, и тот подыграл. Себастьян аккуратно поднял меня на руки и с обеспокоенным видом приложился губами к моему сморщенному лобику.
— Она вся горит.
«Галя что ты делаешь?» — мысленно спросил зелен, к которому только сейчас доплыл амур, перепуганный сообщением о кровопускании.
«Тяну время» — ответила я Соорскому и позволила себя унести.
— Сегодня же мы приступим к разбивке, — клятвенно заверила я. — Но составление договора займет чуть более двух суток. Мне нужно будет еще раз переговорить с Темнейшим. — Сообщила я Ган Гаяши, изображая умирающую деву. — А сейчас мне плохо… Себастьян, унесите меня.
У Императорского монстрюжища и до этого на морде было написано крупными буквами: «Убью мерзавку при первой возможности!», а теперь уже легко читалось «Нашинкую в ближайшее время».
Отойдя на значительное расстояние от озлобленной толпы рыбоподобных придворных и охранников, демон деликатно поинтересовался: — И когда они у тебя они должны быть?
— Я о женских днях веселых. — Пояснил он на мое удивленное: «кто они?»
— Через две недели отпуска. — Ответила с зевком. — А я в Дарлогрии месяц провела, тут уже неделю, так что…
— Ждать тебе еще и ждать. — Усмехнулся демон, спускаясь со мной куда-то по пологой лестнице-ленивице. — В четвертом мире прошла лишь пара минуток.
— Что? — я недоверчиво на него покосилась. — Это как — лишь пара минуток?!
— А ты думаешь, почему туда всех ссылают. Он самый медленный и энергетически расходный, наша магия в нем практически бессильна.
— Да, ну… Неужели он такой тормоз?
— А тебя не удивило, что после месяца в Дарлогрии твой билет на поезд не был просроченным?
— Я думала, сон… — и подмигнула идущим сзади зелену и амуру.
— Вот теперь знаешь.
Через минуту мы вошли в шикарные апартаменты, где меня аккуратно опустили на пол. Интерьеры здесь были как в Аиде — повергающие в трепет и восхищение мощью и размерами коралловых объемов и изяществом сложных узоров, имитирующих огонь.
— Это наши? — я радостно блеснула глазами и расплылась в довольной улыбке.
— Нет. Тут Нардо обитает и периодически Глициния. Это ее лечебные палаты…
— На Нардо посмотрим? — я подпрыгнула на месте, хлопнув в ладоши.
— Галя, тебе же плохо.
— А да, точно… спасите, умираю…
— Так не настолько же! — прошептал Себастьян, успевший поймать меня в обмороке.
— Так предупреждать надо. — Ответила я, вновь приникая к его теплому, мужественному плечу. — К тому же тут удобнее.
— Это я уже понял, — вздохнул демон и, спрятав улыбку, позвал Глицинию.
— Ты думаешь, ее вопль никто не услышал? — спросил зелен, надевший на мою ногу белую туфельку с жемчужными вставками. Странно, я даже не заметила, когда успела ее потерять. А они в моем наряде от граф-рыба были или нет? Или мои сообщники меня готовят к обряду погребения, вот и белые тапочки притарабанили.
— Предостерегаю, чтобы службу кремации не тревожили. — На полном серьезе ответил ему демон и перехватил меня покрепче.
— Что?! — я попыталась спрыгнуть с его рук, но меня не пустили.
— А то. — Со смешком сообщил Соорский, обув меня во вторую белую туфельку. — Тут с мертвецами долго не возятся — вода едина, сама понимаешь, никто трупными соками дышать не хочет.
— Ээээ, уважаемый, поставьте меня на ноги!
— Не переживай, тебя тут на ноги быстро поставят, — подмигнул демон, прекрасно разбирающийся в людских речевых оборотах и с легкостью употребляющий их. — А сейчас больную разыграй по-быстрому.
— Я но… не…
— Что случилось?
Удивительно! Всего один встревоженный возглас прекрасной демонессы заставил меня в мгновение ока перевоплотиться, обмякнуть в объятиях демона и, прикрыв глаза тихо прошептать: — Мне плохо.
Хотя, кажется, наш демон-женатик опять использовал магию, и я ощутила усталость и легкое головокружение. А потому, не меняя тона, напомнила Себастьяну, что вампиризм наказуем.
— А кто занимается вампиризмом? — забеспокоилась подошедшая демонесса, она ласково коснулась моей щеки и прощупала пульс.
— Тереха с тремя зубами, — брякнула я, прежде чем провалиться в глубокий сон.
13
Мне снился Нардо. Никаких антуражей, никаких лишних деталей: пустое пространство завешено белой пеленой плотного тумана, он и я. Полное ощущение его присутствия: тепло рук, крепость мускулов, шелковистость черной, все еще редкой, гривы и чуть искривленное лицо. Жаль, гримаса боли с лица еще не сошла, но кто обращает внимание на такие мелочи, если руки самого красивого в мире чельда с нежностью обнимают, позволяя согреться, и забыть о тяготах дня. Туман был настолько плотным, что позволил зависнуть в пространстве шара не хуже космонавтов в открытом космосе. И мы там зависли, тесно прижавшись и сопя в шеи друг друга.
И вот только я понадеялась, что это блаженство будет длиться вечно, меня нагло разбудили три до боли знакомых голоса.
— Галя, просыпайся.
— Ты нам нужна.
— Срочно!
Отчаяние перед возвратом из сладкого сновидения в угрюмую реальность, было настолько безграничным, что я ответила грубо и достаточно резко:
— Идите на хрен!
— Галя… — из-за тона, с которым был произнесен этот вопрос, я очнулась и повернула голову к обладателю голоса, от которого мурашки по коже.
— Ты о растении, да? О том, которое «хроном» называют. — Прищурив глаза, уточнил сердитый демон.
— Я… — и вот тут постепенно пришло понимание: кто я, где я, кто вокруг и что я только что сделала, хотя очень обещала более не ругаться, не проклинать и тем более не посылать. Во избежание проблем у моих соратников, пришлось согласиться: — О хроне, да.
Резко села на кровати и, обнаружив на себе чешуйчатое платье, оправила волосы и потерла глаза. Плюс мира Гарвиро — умываться тут нет нужды, а вот расчесаться было бы неплохо.
Меня разбудили в небольшой уютной комнате с накрытым столиком с чашками и тарелками полных разных сластей. Зелен, амур и демон в чешуйчатых солидных костюмах сидят в креслах, я возлежу на узкой софе.
— Не понял, это что она нам только что пожелала? — нахмурился зелен.
— Ничего хорошего, но уже и ничего страшного. — Пояснил демон, после этих слов передо мной поставили тарелку с чем-то желтым и круглым и в руку дали вилку с двумя зубцами. — Чизкейк со сливками и лимороном.
Я недоверчиво покосилась на него и, припомнив момент усыпления, надулась:
— Хочешь, чтобы я это ела, попробуй его сам.
— Галя, ешь спокойно.
— После того как ты меня усыпил?!
— Тебя никто не усыплял. — Он отложил свою чашку, и подался вперед, сцепив руки.
— Ты сама… — поддержал амур, блестя глазами на мой завтрак, то есть, внимательно изучая его на расстоянии.
— Неправда!
— Нервная обстановка, долгое путешествие по водным просторам, — методично перечисляет Себастьян, в то время как Донато аккуратно подбирается ко мне, переплывая от стула к стулу, а затем и к моей софе, — расстройство из-за Нардо, огромное количество новой информации и встреча с Темным повелителем, все это основательно вымотало тебя.
— А еще противостояние с Ган Гаяши, — подсказал амур, сев в непосредственной близости от меня и моей тарелки. К этому моменту я и сама начала облизываться на угощение. Что ж, смотрится весьма аппетитно, к тому же я со сна проголодалась, так что рука сама потянулась за вилкой, но от пришедшей догадки замерла:
— И вы все будете смотреть, как я ем?
— Вообще-то мы пришли за твоими распоряжениями. — Поправив рукава чешуйчатого костюма, чинный зелен улыбнулся.
— Почему вот так? — я указала на своих сообщников, саму палату, мой личный вид и сладкий завтрак. — Нужно было о распоряжениях дать подумать, а не дать поспать.
— А мы выявили, что ты лучше думаешь за едой после хорошего сна.
— Сон был хорошим? — поинтересовался амур, уже вертя в руках вилку с ловкостью метателя ножей.
— Мне Нардо снился.
Я на мгновение вернулась к счастливым картинам нашего общего будущего и ощущению безмятежного счастья, что появляется рядом с ним.
— Еще бы! — ухмыльнулся амур и ковырнул-таки мой завтрак раньше меня. — Вас под один купол положили, чтобы ты его от собственных проклятий уберегла.
Он с наслаждением попробовал кусочек и протяжно промычал…
— Вот как… — я разделила чизкейк на четыре части, отгородив ту, которую облюбовал Донато, и попыталась принюхаться. Он ничем не пах, как и все в этом подводном мире. — А что, помогло?
— Ну, если он все еще жив, и ты на него ничего нового не наслала, — амур уверенно перетащил к себе на тарелку опробованный кусок и принялся есть, — то все в порядке.
— Ага, — я печально вздохнула, посмотрела на аппетитный чизкейк, затем на жующего и медленно меняющего цвет Донато. Есть перехотелось сразу. — Слушайте, а что с ним?
Зелен перевел взгляд с меня на желтеющего Донато и удивленно присвистнул:
— Галя, не ешь и не двигайся… — прошептал демон, в то время как нож и пустой поднос плавно переплыли со стола в его руки.
В это время мысленный зов Вестереона бил набат, как колокол на пасхальные праздники: «Глициния!»
Все, что произошло далее, я не могла бы увидеть ни в одном фильме ужасов и тем более, пережить вживую. Окончательно пожелтев, амур Донато вдруг стал дырявиться насквозь не хуже голандского сыра и противно попискивать — спанчбоб со своим визгливым голосочком и рядом не стоит. Его зоркие глазки многократно увеличились, узрев на моей тарелке оставшиеся кусочки чизкейка, и из-под дырявой жирной туши, в которую превратился некогда просто пухлый амурчик, ко мне потянулись черные ласты, покрытые желтыми жилами.
— Тебе нельзя. — От амура ноль эмоций — тянется, и не отодвинуться от него, ведь двигаться мне запретили. Сиди я от этого ужаса далеко, молчала бы, но когда оно пищит и тянется к тебе, это страшно и от страха вдруг рявкнула низким голосом:
— А ну ласты убрал! Иначе сама тебе их склею!
Дырявый желтый ужас моргнул и начал колыхаться как желе.
— Галя!
— Тобой было сказано только — не ешь и не двигайся, о молчании речи не было. — Огрызнулась я, не поднимая глаз на демона, и вновь обратилась к бывшему Донато. — А ты хватит дергаться, сиди смирно и, может быть, тогда получишь остальное.
Одушевленный сырник воззрился на меня обиженно, прошипел что-то нечленораздельное, но замер.
В апартаменты плавно вошла Глициния, Осмотрев нас, она с удивлением спросила:
— Что здесь происходит?
— Да! Чельд его знает! — ругнулась я.
— С Донато непорядок. — Ответил зелен.
— А что с Донато? — Всплеснула она руками, и ласково погладила желтый ужас, — где он?
— Вначале сидел подле меня, а попробовав сладкого, в сырник превратился. Вы, кстати, именно его гладите.
— Это не Донато, а Цимис, питомец моего сына. Видимо, из любопытства или по приказу держал форму амура, но сладкое сняло все оковы. Он должен быть где-то в замке. Ищите его в спальне.
Зелен и демон, отставившие столовые приборы в сторону, синхронно поднялись со своих мест. И с поклоном удалились, оставив меня наедине с завтраком, императрицей и ее страшным питомцем.
— Значит, это не отравлено? — я кивнула на чизкейк и, получив подтверждение, с аппетитом принялась есть. — Цимис отвечал точь-в-точь как амур, откуда у него информация?
— Это прекрасное создание умеет считывать чужие мысли. Не все, но самые яркие. — Она отдала ему приказ, и ластоногий сырник отплыл от стола, предварительно бросив на меня обиженный взгляд. Это небольшое по размерам создание было как круглый дырявый шарик сыра с глазками и двумя парами черных ласт. В общем, достаточно мил, но погладить такое создание совсем не хочется, вдруг пальцы застрянут в его дырочках.
— Цим, — я подозвала его и переложила на тарелку еще одну порцию, — это тебе.
Пучеглазая морская зверюшка недоверчиво воззрилась, не забыв облизнуться. Если не доверяет, значит, он шпионил по указке сверху.
— Это тебе в счет информации. Ты давно за нами плывешь?
Крутанувшись вокруг своей оси, он что-то забавно пропищал и ластой стянул сладость с тарелки.
— С момента, как тебя принесли в бессознательном состоянии.
— А скажи-ка, малыш, — новая порция чизкейка оказалась на его тарелке, — ты много услышал?
Императрица с удивлением обернулась ко мне, но промолчала, в то время как Цимис принял форму Донато и, медленно шевеля толстыми ножками, подплыл ко мне.
— Ты уверен, что совместный сон под куполом поможет? — произнес он голосом Вестериона Соорского.
— Не уверен, но ей следует выспаться без новых треволнений и проклятий на его голову.
— И сколько времени дадим?
— Один день.
По счастью, после этого мои соратники молчали, и желтый океанический зверек запомнил немного, потому что следующими его словами была побудка наглого трио: «Галя, просыпайся. Ты нам нужна. Срочно!»
— А почему срочно? — не удержалась я от вопроса.
— Его Императорское Величество Ган Гаяши пожелал встретиться с вами не позднее обеда сегодняшнего дня. — Сообщило создание, отобразив самую очаровательную улыбку амура Донато.
— Молодец, держи. — Я сгрузила ему последнюю порцию своего завтрака и голосом, нетерпящим возражений, заявила. — А теперь кыш отсюда на улицу. Поиграй!
Слопав одним махом последние кусочки, амур стал желтым мячиком и попрыгал на выход, смешно шевеля черными ластами.
— Как вы догадались, что можно вот так выведать информацию?
— Но это же маленький зверек, вы и гладили его, как маленького, и, как маленький, он не сдержал формы из-за сладкого.
— Ему более трех сотен лет. — Прошептала Глициния.
— Все равно маленький и очень смешной. А расскажите, как вы узнали о способностях этого чуда. Сдается мне, будущий муж подослал его в виде одного из ваших родных.
— Хуже… с родными я не секретничаю. — Глициния с мягкой улыбкой вернулась в картины прошлого. Еще на первом совещании по присоединению чистилища Гарвиро к областям Темнейшего он подменил мою подругу.
— Узнал много. — Поняла я по ее смущенному лицу.
— Все. И воспользовался.
— С присущей ему наглостью.
— С не портящей его наглостью, — исправила меня императрица с протяжным вздохом. Так-так, а гада Гана тут все еще любят. Ну, он и сволочь безобразная чешуйчатая.
— Глициния, но разве он вас не украл от родных и жениха? Я слышала, что Себастьян прорывался к вам неоднократно, но увидеться сразу же не смог.
— Я была возмущена, — она печально потупилась в пол. — Но мои откровения с подругой, ставшей от здешней воды чересчур болтливой и любознательной, вышли боком. Он бил по всем фронтам в первую же встречу и не отпускал делегацию четыре дня. Показал себя галантным, умным, надежным джентльменом, умеющим рассмешить и поддержать, рассказать огромную массу всяческих историй… Какие у нас были прогулки… — мечтательно вздохнула она. — Я влюбилась в этот мир, хотя принадлежу огненной стихии.
— И для него не составило труда и обнимать, и целовать так, как мечталось… плюс ото всех откупился и, украв вас, закрыл мир. — Протянула я, высматривая, чем бы мне позавтракать.
— Это произошло меньше чем через месяц. Себастьян был в отъезде…. И да, Ган знал, что сказать и как действовать, и я проглотила наживку с крючком, так и не поняв, откуда течение.
— Теперь ясно, откуда у него самоуверенность в неотразимости так зашкаливает.
— И есть с чего. — Демонесса протянула мне плоскую тарелочку с красным суфле. — Вы же видели моего супруга.
— О каком из образов идет речь? У меня оба его вида вызывают желание схватиться за сковородку. В первом приготовить для него, а во втором его же и зажарить. — Я набрала ложечку суфле и наконец-то попробовала океаническую сладость. — Мммммм, какая вкуснятина!
Императрица Глициния мягко рассмеялась: — Да, кухня здесь превосходная.
— Вы знаете, что водники предпочитают не хранить верность? — попыталась я зайти издалека.
— Галя, я знаю, по какой причине вас вызвали.
— Откуда?
— Тиото, как и Саммири и еще пять моих приближенных, все же мои фрейлины. Я в курсе его измен. — Вспомнилось напуганное лицо рыбки, когда я на выпуклой линзе ворвалась в спальню Императора. И после слов демонессы, произнесенных с такой горечью, мне сладость в горло не полезла.
— А что он ищет на стороне? Вряд ли молодость и красоту, взаимопонимания у него и с вами хватало. Так чего ему не достает?
— Деньги первопричина.
— У него что, еще не все закрома забиты?
— Нет, они опустели с моим появлением. Все же из его рук уплыло три богатых мира.
— Это вы Дарлогрию богатым миром называете? — прищурилась я.
— Более чем.
— Вот уж не знала… — задумчиво ковырнула суфле и обратила свой взор на демонессу в шикарном синем платье с серебристыми узорами мелких чешуек. — Значит, из всех орудий палил и по всем фронтам…
— Да.
— А мы используем эту же тактику и разведем не вас, а вашего мужа.
— Но разве… Разве вы…
— Неа, — я коварно улыбнулась, — с террористами мы переговоры вести не будем. Он и так уже уверился в своей безнаказанности. Нардо закрыл, несколько раз позволил меня украсть, а под конец и Цимиса послал шпионить. Хватит, доплавался.
Я решительно поднялась со своего места:
— У меня только один вопрос, он вам все еще нужен? Или подбросить его к противной пучеглазой рыбке?
— Она хорошая девочка.
— Ладно, рыбку пожалеем, отдадим кому-нибудь другому Императорское монстрюжище. — Я посмотрела на ошеломленную императрицу, которая, не в силах что-либо ответить, удивленно взирает на меня. — Или его лучше всего вам оставить?
Она не ответила, так что я решила вопрос временно отставить. А вдруг передумает и не потерпит в доме более противного безобразища, что зовется ее мужем.
— Галя, как вы можете быть такой уверенной? Вы всерьез решили…?
— Увести у него всех фрейлин, лишить казны, власти, жены и спокойствия в его личном мире. Фактически указать на его недееспособность как правителя, самца и отца многочисленного семейства. Вы со мной?
— Я как-то…
— В таком случае хотя бы не мешайте. Я выдам нужные инструкции, буду обращаться к вам за советом время от времени, а самое главное, мы разобьем-таки вам сад.
— Невероятно… — прошептала она.
— Ладно, если сад разбить не получится, разобьем морду Гану. — На этом я протянула ей свою ладошку и уверенно пожала теплые пальцы демонессы. — Скрепим наш негласный союз первыми информативными уточнениями: где ваши фрейлины, императрица?
14
Нужно было, услышав, где фрейлины изволят находиться в этот час, спросить не «кто меня туда проведет?», а «кто меня туда подбросит». Иду вслед за слезником в броне, которого Глициния назвала знакомым словосочетанием… какой-то там Жако…ромо…родот Ань-я, Аньяс, или Аньясси. В общем, внеочередной океанический ужас, медленно, но верно ползущий вперед. А сзади я иду уже неизвестно какой по счету километр. И от того еле-еле переставляю ноги. Нас по пути следования ожидала лестница-ленивица, на три этажа вниз, затем пришлось преодолеть две километровые террасы и какой-то прозрачный переход. Я — уже стеная, а этот Жакоромородот все ползет и ползет. Когда впереди появилась новая лестница, на этот раз вверх, я взвыла:
— Да сколько можно уже! T! Когда мы придем?!
— Великолепная садовница спешит? — тихо поинтересовался слизень. Я замерла, во-первых: от восторга — «великолепной» меня не часто кличут, а во-вторых: от ужасной мысли… это откуда у него только что звучало? И только я, оглядев его тушку, решилась задаться вопросом, а где же тут рот? Ужас подводный загнул на меня свои синие глаза на ножках.
— Вы спешите? — повторил он.
— Да. — Отвечая, у меня было предположение, что он сейчас как-нибудь разложится на части, или же позовет кого-то более стремительного, ну в самом крайнем случае, превратится в красивую бабочку и упорхнет, то есть уплывет. А он…
— Великолепная, видите сиреневый лаз со ступеньками? — один из его глазок на ножке указал вправо на отверстие в стене.
— Ну… да.
— Поднимайтесь по нему на два пролета вверх.
— А… Вы дальше подскажете куда… идти?
— Я буду ждать вас там. — Сообщил этот… этот гад, и меня посетила догадка.
— Погодите. Вы туда как быстро поднимитесь?
— Сиесекундно. — Уверенно произнес чемпион по медлительности.
— А меня поднять, силенок хватит?
— Мне не сложно, — качнул он глазками, — брезговать не будете?
— Ема-е! Чтоб я так брезговала в маршрутках кататься, когда время поджимает, или на лошадях, если другого транспорта нет, или спать в сыром подвале сторожки, спасаясь от дождя… И мне с такими гадинами работать приходилось. И чтоб я после этого брезговала! — в два шага оказалась подле него. — Где сесть, как держаться?
Слушавший меня Жакоромородот удивленно присвиснул:
— И даже с гадинами?
— В переносном смысле слова…
Я опять задалась вопросом, же чем он там свистит и как отвечает? Но мои мысли были прерваны сжатым инструктажем для наездника:
— Садитесь на третью пластину, руками держитесь за вторую, ноги уприте в четвертую.
Подобрав платье под попу, села, приняла нужную позу и с удивлением заметила:
— Как на скоростном мотоцикле… Голову, я так понимаю, не высовывать?
— Ни в коем случае за пределы моего тела.
— Хорошо, — согласилась я, крепче вцепившись в пластины.
— Готовы? — поинтересовался слизень и я, наивная незнайка, ответила: «Да», быстро перешедшее в истошное: «Аааааааааааааааааааааааааааа!»
Наше перемещение по коридору, лестнице, коридору, галерее, лестнице, коридору, туннелю, коридору было устрашающе быстрым и действительно сиесекундным. На его озвучение хватило бы и одного «А», но меня заклинило от перенесенного ужаса. Слизень давно стоит на месте, пригнув голову, и спрятал глазки, а я все еще воплю от впечатления.
«Галя!? Галя, Галочка, ты где? Что произошло?!» — мысленный посыл Вести колоколом забился в моей голове.
«Аааа, все в порядке!»
«Ничего себе порядок! Ты где?»
«У фрейлин Глицинии».
Я оглянулась и только сейчас поняла, что своим воплем заставила спрятаться не только Жакоромородота, но и рыбок и их служанок, которые только сейчас решились объявиться из-за пуфиков, кресел и подушек.
«И ты так… с рыбками развлекаешься?»
«Так с рыбками развлекаться можешь только ты, — в ответ послышался его довольный хмык. Пришлось дать пояснение. — Это меня сиесекундно доставили на место».
«Кто доставил?»
«Жакоромородот Аньясси. — Ответила я и улыбнулась приходящим в себя рыбкам. — Все, Вестя, я пошла знакомиться».
«Меня подожди» — взмолился зелен.
«Обойдешься! Кстати, что там с Донато?»
«Спит…»
«Проснется, поговорим».
«А если не проснется?»
«Все равно поговорим. Смотрите, чтобы сами не заснули», — спрыгнула со слизня, который перестал прятать голову и глазки и теперь с нескрываемым ужасом следил за мной.
— Спасибо, что подбросили. — Поблагодарила я, расправив чешуйчатую юбку и пригладив волосы. — Вы свободны.
— Благодарю, Великолепная. — Дрожащим голосом ответил он и в мгновение ока скрылся из виду.
В наступившей тишине я, кажется, слышала стук всех сердечек находящихся тут рыбок. И меня боялись. Улыбнулась я самой очаровательной из улыбочек и помахала им рукой.
— Здрасти, Тиото среди вас есть?
Не прошло и минуты, как мы уже сидим рядом в каком-то маленьком садике, и взволнованная рыбка с опаской смотрит на меня. На ее месте я бы тоже опасалась ту, которая спасла ее от внеочередного подкатывания Ган Гаяши, неожиданно вызвав к себе из его покоев. К слову, этот гад страшенный уже и днем лезет, уверился, паразит, в своей безнаказанности. Ничего-ничего, мы ему все-все припомним, а для начала почву подготовим. И потому говорила я с рыбкой почти прямо и почти без метафор, как в наших книгах по психологии пишут:
— …И от тебя зависит, хочешь ли ты стать рыбкой золотой или жареной.
— Что значит жареной? — поинтересовалась рябка, мягко оправив локоны, от которых зависть моя чуть-чуть разбушевалась.
— Отжарил и поплыл, — без запинки выдала я.
— Не понимаю…
— В грубой форме это звучит как — поимел и поплыл.
— Поимел? — она удивленно вскинула бровку.
— Да. — Улыбнулась я. Кажется, за пятнадцать минут диалога мы наконец-то нашли точки соприкосновения и взаимопонимания. До этого никак не получалось, да вообще, часть моего речевого набора она не понимала, хоть ты тресни.
— То есть «имел», — продолжила Тиото свои неоднозначные размышления, — от слова иметь?
— Да.
— Но я не его собственность! Это оскорбительно…!
Возмущение почти любовницы было таким искренним, что я не сразу нашлась, что ответить, на последующий поток восклицаний относительно имущества, права собственности и завещания.
Через минуту слова рыбки стали кашей, и мои мозги перестали соображать. Захотелось, зажав уши, сбежать и спрятаться, точь-в-точь как Жакоромородот более десяти минут назад.
— Так с тобой мне не справиться, — изрекла я главную мысль и встала. И, прокрутив пару возможных вариаций развития, задумчиво произнесла вслух: — Упор буду делать на императрицу, для тебя я вызову профи.
— Подождите, — рыбка тоже поднялась, и ее волосы всколыхнулись и осветились массой искорок. — Что значит, упор на императрицу? Вы угрожаете Глицинии? Хотите на нее упереться?!
На ее вопрошающий вопль в проем тут же заглянули возмущенные фрейлины. Теперь я поняла, что значили слова Глицинии о приверженности ее рыбок. Не успею найти достойный ответ, меня тут же порвут на кусочки, и, возможно, даже съедят.
— Нет. Я имела в виду, что далее, о… садах, — выгодно вспомнила о секретном названии своей миссии, — буду говорить лично с императрицей. Сюрприз и так уже не получится, нас рассекретили…
Она недоверчиво прищурила свои глазищи и сделала плавный шаг в мою сторону.
— В таком случае, какого профи Вы вызовите для меня?
— Оооо, увидишь. — Глаза мои сами собой мечтательно закатились, а на щеках вспыхнул румянец. Вот как вспомню талантливые ручки соблазнителя, так в жар и бросает. Правда, после жара, меня бросает в легкое разочарование, что больше вспомнить то и нечего. В моей постели опять был потрясный представитель мужского пола и, опять же, далее поглаживаний дело не пошло.
Но,… это еще не значит, что рыбке не достанется весь спектр его услуг. И я опять ей позавидовала. А, ладно… у меня вон чельд будет, как только проснется. И, чельд подери, обнадежил бы хоть кто-то, что вскоре проснется.
— Обещаю, он тебе понравится. Настоящий профессионал, а не какой-то там престарелый любитель с одной победой за спиной. — Ухмыльнулась, вспомнив список покоренных за плечами Гана, а потом перед глазами появился образ красавца инкуба, и я внесла одну маленькую поправочку. — Хотя, если вдуматься, бедолага уже седой.
— Почему?
— Работа у него нервная. Но он талант, истинно талант. Такими не рождаются — годы тренировок.
На этом я диалог с Тиото завершила, из маленького садика вышла. Оказавшись в их богато украшенных комнатах, протяжно вздохнула. Красотень у них все-таки, будь я на месте императрицы Глицинии, тоже влюбилась бы и в красивого мужчину, умеющего ухаживать, и в мир, которым он владеет.
На выходе из комнат фрейлин столкнулась с улыбающимся Вестерионом и хмурым Себастьяном.
— Ты уже уходишь? — с удивлением и в то же время радостно поинтересовался зелен. От пиджака он уже избавился, сейчас спешно наводит беспорядок на рубашке — расстегивает рукава и пуговки, раскрывая густую кудрявую зелень прокаченной груди.
— Да, и Вы со мной. Предлагаю увидеть наши новые комнаты в гостевом домике на первом этаже. — Я оторвала зеленую лапищу от ремня его брюк. И обоим указала на выход, то есть в коридор.
— Но…
— Что?
— И рыбки останутся одни-одинешеньки? — зелен с высоты своего роста воззрился на меня проникновенно. Своим ангельским взором праведника чуть ли не в душу пролез. Но я-то о его способностях уже наслышана, хватит.
— Нет. Для тебя сложное задание уже есть, а для них мы развлечение сейчас вызовем.
— Кого это?
— А нам нужен лучший из лучших соблазнителей. Самый-самый. — Взяв обоих под руки, я повела их по коридору.
— Гааааля… — вздохнул демон тяжело и накрыл теплой ладонью мои пальчики, — что-то не нравится мне твои методы…
— Все будет зашибись, как хорошо, — пообещала я.
А зелен наоборот взвился: — И зачем тебе инкуб?
— Раз старого козла, то есть Океаническое безобразище, на молодых потянуло, хочу ему рыбалку испортить. А в этом случае действовать нужно незаметно, часть рыбок спугнуть, часть переманить.
— А она как? Разве не приручена? — забеспокоился добросердечный водник с повышенным либидо.
— Она словно бы из двух зол выбирает меньшее, соглашается не сопротивляться, чтобы не убил ни он, ни ее высокопоставленный папашка. Кстати, это первый граф-рыб достопочтимый Стук.
— Ган ей не нравится. — Уверенно произнес демон и довольным жестом предвкушения потер свою грудь.
— Нет. — Поворачиваюсь к Весте, который, по лицу видно, уже продумывает первые шаги по завоеванию рыбки. — И чтоб знал, при встрече нужно в глаза смотреть, а не на плоскую грудь пялиться.
— Да что ты знаешь?! — скривился он.
— Что твой интерес может быть виден. — Заявила я с 100 % уверенностью, что он от наших мужчин не сильно отличается. Оказалось, ошиблась.
— Я водник, у нас все скрыто. Это вы… чуть что, в возбуждении… — зелен сморщил нос. Спасибо, что мысль не продолжил. Уж не знаю, что бы я услышала о нашем человеческом возбуждении от зеленого праведника, но его презрение и брезгливость настолько сильно выражены, что я не удержалась.
— То есть, Ульрима даже визуально не может оценить индивида, доставшегося ей в мужья?
— Что?
— Галя. — Вздохнул демон, покачивая головой. — Не раздражай зря.
— Ничего, так, мысли вслух… — и тихо-тихо прошептала, — вот не повезло бедняжке.
Мы прошли до конца светящегося Коридора и остановились у лестницы.
— Оооо, этот кошмар пологий опять пройти придется. — Я со вздохом покосилась на улыбчивого зелена. — Только не предлагай меня спустить с лестницы одним незамысловатым движением.
— Это каким же?
— Толчком.
— Я бы так никогда…! — моя рука тут же была прижата к его быстро бьющемуся сердцу.
— Да?! Что же ты тогда улыбаешься?
— Подумал… Зачем тебе инкуб, если я есть?
Вопрос понятен, а вот причины, побудившие его действовать открыто, — совсем нет. Пришлось попросить:
— Отсюда подробнее, пожалуйста.
— Давай я попробую их… развлечь. Вдруг справлюсь?
— Я в твоем — вдруг справлюсь — и не сомневаюсь. Меня другое настораживает.
Воспрянувший духом Вестя неожиданно напрягся:
— Что?
— Вспомнила, что ты от пьянящей свободы действий всех тут… перепробуешь. — Намек он понял, окаменел и нахмурился. Вот-вот с лестницы спустит пинком. — И спасу от твоей охоты никому не будет.
Говоря это, чувствую, как демон, смещается ближе и, крепче прижав к себе мою руку, как бы готовится к худшему повороту событий. Но господин Соорский своей сдержанностью нас обоих очень удивил.
— Это как? Опять твои словесные выражения?
— Ага. Ты ж, как тайфун страсти, прошлые похождения здесь до сих пор вспоминают с содроганием. — Как по заказу, заметившие нас рыбы и рыбки, плывущие наверх, вдруг решили скрыться. Кто в сквозное окно, кто топориком на дно, а кто и птицей вверх и на всех парах.
— Вот. — Я указала на быстро уплывающих жителей Океании. — Короче, не хочу, чтобы получилось, как в анекдоте про робота Лелика.
— Где все, не знаю, но Лелик где-то рядом. — Припомнил последние строки демон, еле-еле сдерживающий улыбку.
— Именно, — я обоих повела далее вниз. — Только на этот раз будет не Лелик, а Вестя. Бррр,… аж мурашки по коже от такого зверского предположения.
— И мы вызовем инкуба, — расстроено протянул он и через мою голову покосился на Себастьяна. — Так вызывали уже однажды и ничего…
После этой фразы мои сопровождающие замолчали приблизительно на минуту или две, и мы как раз на треть лесенки спустились.
— Кхм, Галя, — подал голос демон, решивший подойти к теме издалека, — у тебя знакомый среди инкубов есть?
— Есть, а вы не знаете разве? — ухмыльнулась я. — Шпунько. Черногривый, синеглазый,… а нет, он уже седой.
— Почему седой? — удивился зелен.
— Меня испугался.
— Кто б не струсил, он же избранную жертвенницу Темного Повелителя соблазнил, — хмыкнул Соорский, как истинно разбирающийся в этих делах. Надо же, меня и обсуждает, вот куст зеленый!
— Он еще жив? — вопрос был адресован Себастьяну.
— Жив. Ориентацию лишь сменил.
— Ааааа… не соблазнил, раз жив. — Вредный зелен опять-таки проявил вопиющую «деликатность».
— Как сменил?! Какую?
— Профессиональную. Пошел в пекари хлебобулочных изделий, торты украшает.
— Но почему?
— Потому, что в вашем мирке прошлым делом ему еще долго не заняться. Своей природной силы он на входе лишился, при ссылке в место заточения. — С тяжелым вздохом пояснил он.
— Это как? Это что из-за меня, да? Неужели Нардо сдал, только ему было известно…
— После встречи с тобой среди инкубов только один из профи стал седым, таким образом, подтвердил он свою причастность… к… — зелен посмотрев на меня сверху вниз, — к этому темному делу.
— Да уж… Конспирация у вас хреновая. Но мы с ним теперь быстро общий язык найдем!
Услышав о языках, Вестерион заметно вздрогнул и коснулся могучей груди лапищей, словно бы успокаивая себя. И только я хотела добавить еще пару фраз для обострения его воображения, как демон меня отвлек:
— Галя, что теперь?
— Собеседование с императором и вызов дьякола для обсуждения проблем насущных.
— Это каких же? — вклинился Вестерион.
— Узнаем, как с Ган Гаяши найти общий язык. — Коварно прищурилась я, и зелен вновь брезгливо сморщился.
15
К Императорскому монстрюжищу мы шли как герои эпической саги о самураях. Впереди я, сзади справа демон, слева зелен. Они хмурые и серьезные, медленно двигающиеся в темных костюмах с жабо, и я в светлом платье, летящая, как ангел возмездия — с прищуром и кривой улыбочкой киллера. Наше шествие отражалось во всех поверхностях вогнутых прозрачных колпаков окон, те существа, что ранее неслись, не разбирая дороги, посмотрев в нашу сторону, заворожено останавливались и провожали взглядами.
Оставив за своими плечами не один десяток завороженных зрителей, мы вошли в гулкий зал с пупырчатыми белыми стенами, и остановились напротив самых массивных дверей. Материалом для стен здесь служил ракушечник, а не коралл, и двери изготовлены не из прозрачных пластин, а из костяных шипов охранных идолов и, выходит, что обитатель этих хором беспокоится о секретности всего, что происходит за этими стенами. К одной створке припал зелен, к другой демон и через мгновение врата в тайное убежище Гана с противным скрипом поддались и начали открываться.
— Уважаемые, этими дверьми давненько никто не пользовался…
— И что? — кряхтя, поинтересовался Вестерион.
— Вы уверены, что нам сюда?
— Тебе нужны были договора, вот мы узнали, где их хранят.
— Да, шикарно, но я передумала что-либо с ним подписывать — это чревато последствиями. И если вы о месте хранения узнали во время моего сна, то Цимис сдал вылазку… — прошептала я тихо. И чуть не охнула, когда двери, на которые давили мои сопровождающие, резко распахнулись изнутри. Демон и зелен мгновенно выпрямились, приветствуя злого Ган Гаяши и первого граф-рыба Тио Стука.
— А мы как раз искали вас. — Пролепетала я, протянув к рыбоподобному ужасу свои руки, — простите, мне мою забывчивость, кажется, я ошиблась дверью и указала не на ту.
— Ваша забывчивость поражает, вы находитесь не в том крыле, не того здания, не на том этаже…
Из-за спин императора и граф-рыба появилось пятьдесят крабовидных ловцов, вооруженных арбалетами, и я каким-то шестым чувством ощутила, как напрягся демон и насторожился зелен. В том, что мы, то есть мои сопровождающие их порвут, я не сомневалась, но этом случае прощай миссия, прощайте Нардо, Донато, и мы не свидимся с вами, мои долгожданные проценты от секретной деятельности.
— Значит это не зал переговоров с черным плоским камнем в центре?! — удивление было с примесью перепуга. А я уже осмотрела зал с дурацкой улыбкой простушки, — но так похож…
— Вы здесь зачем? — Гаяши подплыл ближе.
— За вами и договором. С императрицей я уже все обсудила, пришла за вашими рекомендациями по разбивке сада. А так же за помощью…
— За какой помощью? — еще ближе подплыл рыб, и я еле удержалась, чтобы не шарахнуться в сторону и воплем: «мать-перемать!»
— Мне нужнее новый психотерапевт, на замену старого.
— Амур Донато состарился? — удивился император, покосившись в сторону Стука.
— Он в отключке… — удивление на лице Океанического безобразища стало еще более выраженным. — То есть он спит и не скоро проснется. А мне в преддверии большого объема работы нужна поддержка… психологическая. И чуть не плача добавила: — И я прошу вас допустить в мир Гарвиро его заместителя и моего старого друга.
— То есть старца? — попытался понять меня Ган.
— То есть седого хорошего знакомого.
— Да будет так, я открою мир для вашего помощника. — Снисходительно улыбнулся рыб и зло глянул на демона, — но предлагаю и его заменить.
— Нет! — мой вопль заставил рыба ретироваться на прежнее место. — Простите мне мою импульсивность, и поймите, что ни демона, ни зелена я не отпущу. За последние несколько дней я была трижды похищена и чуть не отравлена! — если чуток подправить все произошедшее, то приблизительно так оно и было. — Моей жизни неоднократно угрожала опасность и лишь в связке со своими помощниками я выплывала…
Тяжелый вздох, и со стороны Вести слышится мысленное: «Ну, ты даешь…»
«Это еще не все» — отчеканила я и шагнула к Императору.
— Вы не поверите, но прежде чем уснуть, наш Донато превратился в дырявое желтое создание с черными ластами и жуткими глазами! Я так боюсь, я теперь всего боюсь и никому не верю, — всхлипнула я, — да будь проклят…!
Далее не продолжила, но зато с удивлением и толикой довольства проследила как Стук, Ган и вся их свита ловцов, в мгновение ока оказались за дверьми, которые с грохотом захлопнулись.
— И что, им это поможет?
— Нет, но суеверие у них распространено.
— Хм… Еще одна Ахиллесова пята?
— Можно и так сказать, — согласился демон.
— Галя! Послышалось из-за двери, жду вас в зале переговоров, вас проводит Жакоромородот Аньясси.
— Зашибись! Давайте его сюда.
— Я здесь, Великолепная, — прошептал объявившийся рядом слизень и приветственно стукнул глазками на ножках.
— Класс! Подбросите, чтобы быстрее получилось добраться.
— А вы «Аааааа» визжать не будете?
— Я нет. Правда, не знаю, как парни, — ну и кивнула в сторону своих сопровождающих.
— А мы доплывем! — в голос ответили зелен с демоном, и мне осталось лишь пожать плечами и занять место на спине Жакоромородота. — Эх! Коль летать — так с музыкой. Поползли!
Дала я команду, и мое счастливое и восторженное «Ииииииии…!» эхом разнеслось по дворцу Ган Гаяши.
— Великолепная, вы же дали слово? — чуть не всхлипнул остановившийся слизень.
— Простите, я думала вас мое «Аааа» не устраивает, а не сам факт визга, но поверьте, это самый высший балл ваших способностей, уважаемый Аньясси, — попыталась я загладить свою вину. — Благодарю за то, что подвезли.
— Был рад оказать вам свою помощь, — откликнулся слизень и растворился в синей воде коридора, не оставив после себя ни следа, ни свистящего звука, ни водного шевеления.
Я свободнее вздохнула, узнав место — небольшую площадку перед белым залом, который украшают костяные ребра, идущие от периферии в центр. Толкнув двери, прошла на площадку перед черным камнем. Что примечательно, библиотека осталась в том же помещении с черным камнем, но все полки покрыты тонкой сеткой коралловых плетений. Видимо, после происшествия с Тио Стуком они решили обезопасить себя хоть так. В зале я оказалась первой, но не единственной. Там работали специалисты по внешней связи — худые рыбы с серебристым окрасом чешуи и белыми тройными полосами вдоль боков. Один из них застыл в отдалении и с поклоном поинтересовался:
— Чего желает Галя Великолепная?
Кажется, мне этот мир нравится все больше и больше. Улыбка стала от уха до уха, и я с толикой благородного превосходства расправила плечи и всего лишь чуточку приосанилась, так что в позвоночнике послышался треск. Плевать, что этот рыб явно старше, может иронизировать или даже хамить таким вот изречением, и уж тем более в мои передряги ни разу не попадал ввиду ума, но все же, как приятно почувствовать себя уникальной и великолепной.
— Желаю переговорить с Темным Повелителем правителем Аида. Соедините нас.
— Одно мгновение. — Он отдал распоряжение своим помощникам, и на черном камне тут же проступила знакомая гравировка с Люциусом в глупом наряде. Изображение засияло, и не более чем через десять секунд с миром Аид произошло соединение. Узрев картину по ту сторону, я шепотом попросила всех рыб удалиться.
Ранее я и не предполагала, что мой шепот может быть таким громким, но стоило лишь произнести: «Спасибо, вы свободны и двери за собой прикройте», как дьякол, стоящий ко мне спиной и страстно сжимающий неизвестную в руках, резко обернулся и натурально выругался моим же именем.
— Галя! — далее его рука, метнулась к губам и стерла остатки помады, — что стряслось?
Мне оставалось лишь хмыкнуть, в какой бы засаде мы ни были, у Темнейшего любовь все равно крутится и на месте не стоит.
— Нда, давно не виделись… Ты у Татиха вашего о проклятиях спросил? — ухмыльнулась я, глядя на демонессу, подмигнувшую мне из-за плеча Люциуса. — Привет, Олимпия!
Она радостно помахала, а вот ее жених в тяжелом раздумье поскреб рога.
— Я… ну… — красноречивый взгляд на демонессу стал понятен — помирились, или же я попала на процесс примирения.
— По глазам вижу, был занят, по губам вижу, чем именно занимался… — ухмылка моя стала шире. — Наводил мосты, милый?
— Ты зачем стучишься? — спросил он, задвигая водную демонессу за спину. Нифига себе тут у некоторых память отшибло из-за поцелуев. Желая чем-нибудь запустить в рогатого, обернулась в поисках тяжелого предмета. И вот увидела, как в залу вплыло его Величество Океаническое безобразище, граф-рыб Стук и мои сопровождающие, а за дверьми остались знакомые мне ловцы.
— Мне нуж…
— Нужна информация? — просиял дьякол, так и не дав договорить. Оборачиваюсь на Ган Гаяши, желающего погреть ушки, которых не видно, и расплываюсь в ехидной улыбочке.
— Пока в ней нужды нет, накапливай по мере сил и возможностей. — Я пригладила волосы и подмигнула дьяколу. — К слову о помощи, тебе придется прислать сюда нашего общего знакомого.
Бровь дьявола поползла вверх.
— Значит, вначале его познакомили со мной в последний день в Аиде, а вот затем… позднее с ним почему-то решил познакомиться ты… И с чего вдруг? Я дала рекламу его профессиональным качествам только один раз и то при чельде. Или ты был наслышан ранее и решил повысить собственные способности?
Вторая бровь Люциуса поползла вверх, на лице появилась саркастическая улыбочка: — И у кого я мог повысить свои способности?
— Шпунько.
— Зачем тебе он? — посуровел Темнейший и пространство вокруг него потемнело.
— На профи потянуло, на голубоглазого и многоопытного, как чельд. Пока мой в отключке, а Донато в спячке, могу я хоть с кем-то… — здесь делаю значительную паузу, вынуждая его спросить:
— Что…, хоть с кем-то?
— О любви поговорить. Я же сказала, любовь всей моей жизни в коме и не скоро из нее выйдет, а психотерапевт в состоянии зыбучего сна.
— Ты о Донато сейчас? — не поверил дьякол, но, получив мой кивок в подтверждение, сцепил зубы. — Что с ним?
— Чельд его знает. Спит, сволочь пухлая, позабыв о моих нуждах.
— То есть и второй спит…
— О! Да ты считать умеешь! Какой же ты умница…!
То, что Дьякол зло прищурился, я увидела, а Олимпия явно почувствовала. И ее маленькая ручка аккуратно взяла в захват его кисть и переплела свои изящные пальчики с его напряженными, готовыми в любое мгновение сжаться в кулак. Я победно улыбнулась, все же люблю доставать рогатого до печенок.
— Ты же поможешь? — взволнованный вопрос водной демонессы я расслышала с трудом, но услышала и не удержалась от подкола: — Да, куда он денется! И попляшет и разденется.
— Галя! — рядом оказался Себастьян, учтиво поприветствовав Темнейшего, он тихо меня предупредил: «не играй с огнем».
— Точно, что-то я отвлеклась в ожидании седого друга. Значит, реве вашего расспроси, будь добр, что там на душу одного чельдяки скопилось. Ей богу, будить страшно, меня тут запугали, что как только из комы выйдет, так помрет.
— Не помрет, но ногу сломает точно. Все, сказанное здесь, быстрее достигает цели. — Пояснил зелен, подошедший к нам.
— Знаешь, — улыбка Люциуса была широкой и вредной, — сдается мне, что при выборе меж тобой и комой он выберет меньшее из зол.
— Вернется ко мне?! — подмигнула я.
— Не выйдет из комы.
— А, ну это вряд ли… Так что быстро доставь Шпунько и хорошенько встряхни реве Татиха. Все, привет семье. — И, взмахнув рукой, дала дьяколу команду к отбою. Камень погас, явив рогатого клоуна, император Ган Гаяши нахмурился, явив одно из самых непрезентабельных выражений своей морды.
— Нам нужно поговорить. — Тон, с которым это было произнесено, заставил меня сжаться.
— О чем?
— Зачем мне дозволять здесь появление инкуба?
А этот мир не настолько закрыт, как кажется, вот и шикарного Шпунько знают и род его деятельности помнят. Или кто-то нечаянно сдал мои слова, или подслушал… Эх, придется выкручиваться.
— Простите, — я через силу, но все же шагнула к Императорскому монстрюжищу и прищурилась, — а как еще вы хотите добиться развода?
16
В тайной зале, хранящей тысячи важнейших документов Океании Гарвиро, тревожно бегают членистоногие и длинноусые хранители. На поиск одного из важнейших договоров им отпущено не более пятнадцати минут. В это время у всех семнадцати дверей залы по стойке смирно стоят ловцы, вооруженные арбалетами. Сам же Император Ган Гаяши проплывает из угла в угол террасы, давно полюбившейся ему. Он ждет, когда же найдутся бумаги, что дадут долгожданную свободу, и на ее основании возможность приблизить рыбку, заполнить хранилища дарами ее отца, и может быть, вернуть назад миры, что он так просто отдал когда-то по большой любви…
— Ваше Величество, возможно ли, чтобы Галя разрешила такую сложность? Все же расторгнуть брачный контракт без согласия второй стороны невозможно… — с почтением произнес граф-рыб. — Глициния и ранее не шла на уступки. А зная о сложности ситуации… — здесь Тавериль Тио Стук явно имел в виду любовные похождения императора, но, уловив его злобный взгляд, тут же пояснил, — теперь может вовсе будет против…
— Скажи еще, что и насолить мне пожелает.
— А разве нет?
— Нет. Она же не водница и мстить не будет.
— Теперь понятен ваш выбор. — Хмыкнул наглый граф-рыб.
Ган Гаяши нахмурился. Возможно, его чувство к Глиции уже не так сияет и, можно сказать, поостыло, но уважение к ней осталось прежним. Ее выдержка, умение войти в положение и разрешить любую ситуацию, разбив скандал на корню, всегда восхищала его. С появлением демонессы во дворце и самом мире стало много тише, отец с матерью более не ссорились на виду у придворных, подавая им пример, а те в свою очередь перестали прививать плохие привычки простым гражданам. Настал век спокойствия и взаимопонимания, но спустя годы он постепенно перетек в мутные времена застоя.
Увеличение инвестиций с тот или иной отраслевой поток более не предвещало появление инноваций. Прогресс застрял на ступеньке прошлого, а вместе с ним и потоки свежей воды, которые ранее приносила смена течений Дарави. В некоторых уголках мира появились неприятные болотистые местности, которые обещали превратиться в районы, а затем и в целые провинции, как это случилось со Средиземным морем. Император вздохнул, убеждая себя в который раз, что на его век и века его детей и внуков благосостояния Гарвиро вполне хватит. А значит, не меняя прежнего уклада и устоявшейся модели правления, которые весьма трудоемки, сейчас можно вполне не дурно прожить и даже поживиться, вспомнить молодость и, может быть, открыть для себя новые горизонты счастья. Все же он не так стар, всего-то пять сотен лет за плечами. Разве это возраст для императора Гарвиро?
* * *
Что ж, услышав от Ган Гаяши, что развода добиться можно лишь с согласием обеих сторон, я уверилась, что для начала нужно сделать Глицинию довольной, счастливой по возможности, а затем и свободной от мужа. Как? Еще не решила, решение придет по ходу дела. А пока мы ждем Шпунько, я взялась за сад для императрицы. Во-первых: это возможность отвлечься от главной задачи, во-вторых: это радость Глицинии, в-третьих: пыль в глаза Гану. Сам же назначил на должность садового дизайнера.
Себастьян оплыл территорию на охранном идоле совместно с полу-лягушем Гассиро. И при помощи своей магии быстро соорудил мини макет с масштабом 1:100, Жакоромородот принес каталоги с растениями, годными для посадки. И вот стою на террасе нашего гостевого домика, смотрю на макет выделенного нам участка и вздыхаю с грустью.
Эх, мне бы Женьку сюда, а то мне фантазии на сад не хватит. Участок для него занимает гектары, сотни гектар подводного пространства, захватывает три глубокие расщелины, утес с пещерами и огромнейший кусок мертвого города. А еще в его центре образовалось огромное пятно грязи, еще невязкой и очень похожей на песок, который щедро высыпали в воду, а он, не осев на дно, застыл во времени и пространстве. Грязный коричневый с зеленым оттенком он не растворяется со временем, не оседает и может разойтись, как тучка, позволяя через себя проплыть, а затем смыкается опять в одну неподвижную песчаную субстанцию.
— Это что вообще такое? — удивилась я, ткнув в пятно пальчиком.
— Зарождающееся болото. — С поклоном сообщил слизень в броне. — Наш мир стареет и мельчает.
— Осыпается?
— Скорее тухнет. — Пояснил демон, рассматривая макет. — Ранее смена течений Дарави несла свежую воду, насыщенную микроорганизмами и молодыми плантоноидами, а теперь…
— А сейчас что, приносит их трупы? — ужаснулась я. — Или это отходы жизнедеятельности?
— Не отходы и не трупы еще… Ган издал указ, после которого ползучие чури для охраны территории, сбились в стаи на внешней границе, и перестали обрабатывать скальную крошку, чтобы извлечь микроорганизмы. Это, — демон указал на песчаную тучку, — живая масса спящих микроорганизмов и плантоноидов. Смена течений крошит живые скалы и разносит их по всему Гарвиро, но без должной обработки они оседают, накапливаются и, в конечном счете, становятся мертвым массивом.
— Погоди, а будь все по науке: с чури, с обработкой и очищением воды, во что они превращаются после смерти?
— В живые скалы с другой стороны мира. И опять идут в дело. — Добавил слизень, но, посмотрев на пятно, насупился. — Точнее шли… на очищение, осветление и насыщение воды вьевирами.
— Витаминами, — пояснил Себастьян.
— То есть без чури мир вскоре превратится в грязь?
— Не вскоре, еще несколько поколений проживет так…, а потом. — Тяжелый вздох Жакоромородота был более чем понятен.
— И с чего вдруг ползучих гадов направили охранять границы?
— Их посчитали экономически невыгодными работниками, — неуверенно произнес он. — Вначале заменили на скальное братство черышей, но те быстро выдохлись и вот…
— Понятно, так… — я хлопнула в ладоши, и пристально посмотрела на собеседников, — что с землицей делать будем?
— Я не знаю, — в голос ответили оба.
— Предлагаю спросить у Глицинии, чего бы ей хотелось, или дождаться Вестериона.
— Кстати о Весте, а вот и они. — Демон махнул рукой за мою спину.
Оборачиваюсь, а на полянку перед террасой опустились вначале ловцы в униформе Стука, затем зелен и вместе с ним трапециевидная капсула под два метра длиной из белого коралла с плотной структурой кружев. Из ассоциаций только одна вспомнилась — гробик цинковый. Оказавшись рядом, я с ужасом увидела бледного, седого, почти мертвого инкуба в белом костюме внутри белой камеры.
— Это что такое?! Это как вообще понимать? Что вы с ним сделали, ироды?!
На мои вопли приплыл довольный граф-рыб. Потирая плавники, ухмыльнулся:
— Доставили! Быстро, молодцы. — И крабовидные, перестав сжимать панцири от моего крика, защелкали клешнями в ответ.
— Галя, чего вы опять орете, он же только что из заточения. Из страшного четвертого мира. Войдите в его положение…
— Спасибо, я постою.
— Тогда в чем вопрос? — дипломатично спросил рыб, в чьих глазах явно плещется издевка.
— Я понимаю, у него заточение было сложное, я понимаю, что наше задание тяжкое, — сзади меня оказались демон и слизень, пришлось сдержаться от мата и сквозь зубы прошипеть, — но что же вы мне очередной полутруп доставили?!
— Я жив… — пролепетал белыми губами белый инкуб.
— Я вижу, как ты жив!
— Галя, что вас не устраивает? — ухмыльнулся Стук, — вы просили, его доставили, мои ловцы его доставили. Или вопрос не в этом? — я насторожилась, а граф-рыб медленно поплыл по кругу. — А в том, для чего именно вы его вызывали?
И вот тут меня осенила догадка, так они из него последние соки выпили и о стену головой пару раз стукнули, чтобы он оказался в непосредственной близости от объекта — то есть Глицинии. Умные головастики… А чтоб ему жена спать не давала!
И что ж они мне все карты спутали своей инициативностью! Я зло прищурилась, мечтая уже не столько поджарить, сколько испепелить наглого граф-рыба. Его вскинувшаяся было бровка, вернула меня на землю. Ладно, попытаюсь вразумить умников иначе. Делаю строгий вид и почти с шипением сообщаю:
— Так в первую очередь я для себя вызывала, а не для…кхм… нее. Ей он достанется потом.
— Вы своей очереди подождете. — Здесь он сделал значительную паузу и улыбнулся. — А до тех пор его на ноги будут ставить в лечебных палатах под присмотром самой Глицинии. Прекрасная идея, не находите?
— Да… — согласилась я несчастным голосом. Гробик с инкубом ловцы передали Жакоромородоту и тот быстро пополз в сторону лечебных комнат огненной демонессы. А я ощутила, как Соорский коснулся моего плеча.
«Галя, ты чего бледная?» — мысленно поинтересовался зелен.
«Вот это засада…»
«Где засада? — забеспокоился он, оглядываясь. — Я сам на месте встречи все уголки перепроверил и далее по пути сканировал, не было засады. Быстро получили, мягко погрузили в шлюпку и в кратчайшие сроки доставили».
«С инкубом… засада, — вздохнула тяжело и насупилась, скрестив руки на груди. — Вот скажи мне, как они его доставили? Били, что ли, по дороге или пытали?»
«Зачем пытать? Твой мирок за время прохождения границ все силы вытягивает без спроса. Так он через них дважды прошел менее чем за сутки».
«Значит, нормально пироги печь не научен, прискорбно, хотя на это рыбок он вряд ли приманит… — я махнула рукой и печально сообщила, — и как к этому полутрупу теперь всех фрейлин прикрепить?»
«Если он ничего не может помочь, обрати внимание на мои… таланты».
«А если тебя усыпят не хуже амура Донато, мне что прикажешь делать? Возделывать сад собственноручно».
Соорский моментально вздыбил шипы на загривке и сложил мощные руки на груди: «А что, я — садовник?»
— О чем речь ведете? — поинтересовался подошедший к нам демон, и зелен мысленно ему все пересказал.
— Тебе все фрейлины не нужны, — ответил мне Себастьян, — в апартаментах Гана побывали лишь две…
— Помимо Тиото и Саммири еще пять, — припомнила я слова императрицы.
— Остальные фикция. — Демон взмахнул рукой, словно бы мысленно отодвинув, причастность остальных рыбок к спальне Гана.
— Но Глициния…
«Саммири и Тиото, — пояснил мне зелен. — Других он не трогал, да и с этими двумя не все так гладко. Нить связи с императором видима, но ты говоришь, что дочь граф-рыба он не тронул. Что же тогда вижу я? Нити есть, а соприкосновения нет?»
— И я не пойму… — кивнул Себастьян.
— А что если все девушки фикция? — с прищуром воззрилась на помощников. — Такое возможно? Могут эти нити появиться ни с того ни с сего? И что за нити?
— Запах…
— Ээээм, интересно, — вот и все что я могла сказать. — В запахе или скажем в составе, дающем запах, их можно было вымазать? — ответом было задумчивое молчание. Из-за террасы появился бронированный слизняк, медленно ползущий в нашу сторону. — Ладно, пока вы в раздумье, спрошу у Глицинии как сад разбить.
И потом быть может еще какое-то решение ко мне придет. Махнув скоростному обитателю Океании, я его позвала:
— Жакоромородот, подбросите меня?
Его синие глазки на ножках в мгновение ока оказались рядом и голос, звучащий невесть откуда, задал вопрос: — Куда пожелаете быть подброшенной, Великолепная?
— К императрице, — сажусь, не мешкая, на его панцирь, крепко хватаюсь руками, — пожалууууууууууууйста!
Под мой визг мы оказались в светлом овальном помещении с тонким плетением коралловых кружев на стенах, видимо, то был ее кабинет или же библиотека, красивые живые предметы мебели медленно переплывают из угла в угол в ожидании хозяйки.
— И где она?
— Следует подождать, — сообщил слизень и с поклоном удалился.
Я прошлась по комнате и остановилась напротив стены в точности копирующей местность, отведенную под новый сад и близлежащие территории. Оказалось, что сад находится в непосредственной близости от одного из строений замка.
— А это что? — я коснулась его шпилей, и строение вспыхнуло огоньками, чтобы в следующее мгновение выплыть вперед и значительно увеличиться в размере. Так что я смогла рассмотреть узоры на стенах, декоративные ниши и карнизы с шипами на выступах. Рядом со странной надписью на фасаде здания стоят двадцать два миниатюрных ловца в кольчуге, стало ясно это здание важно для Гана.
— И что у нас тут хранится? — задумчиво произнесла я. — Стража выставлена напоказ для устрашения или же для сохранения чего-то важного?
— Это казначейство. — Сообщила вошедшая в кабинет Глициния. — Под строением находятся огромные подвалы сокровищниц империи Гарвиро.
— Они забиты доверху?
— Нет. — Печально вздохнула Глициния и предложила мне присесть. — Жакаромородот просил для вас книги, все подошли?
— Книги? — занятая мыслями о том, как тайно и незаметно ограбить Гана на всю его сокровищницу, я не сразу сориентировалась, к чему был вопрос. — Да, книги хорошо… Глициния, а что бы вы хотели получить?
Кажется, в это мгновение я впервые увидела, как в глазах огненной демонессы проснулся живой огонь, словно в ней открылся поток идей и целый источник вдохновения. Поначалу стойко пыталась все запомнить, а затем плюнула и попросила дать что-нибудь для записей.
Привычка записывать информацию сохранилась со студенческой поры, когда я, не поднимая головы, строчила лекцию вслед за преподавателем, не останавливаясь. И тем самым бездумно или же по инерции вписывала и все его анекдоты, истории из жизни и шуточные ответы студентам. В конечном счете, мои конспекты стали пользоваться популярностью в группе, за дотошную стенографию пар. Вот и сейчас я, не останавливаясь, прописала за императрицей следующее:
«Мезорликовые плетуны будут хороши на взгорке 6Д, если их расположить по кругу, они сплетаются в виде конуса. А если их обмануть прокручиванием основы, то они создают ступенчатую пятиугольную пирамиду с циркульными… Дорогой мой, войди и поздоровайся с мамой… — странное название для растения, подумала я, и продолжила вести запись, — ты опять с утра был занят в сорок шестой провинции?»
«Да, мам, а куда запропастился… Цимис, ищу все утро…»
Закралось подозрение, что я допустила оплошность и опять что-то неверно записала. Перечитываю строчки. И впрямь, откуда среди растений знакомый мне лазутчик Цимис, и кто это с утра пораньше мотался в сорок шестую провинцию?
Отрываю взгляд от строчек и с удивлением замечаю подле императрицы великолепно сложенного и очаровательного молодого человека, который, чмокнув Глицинию в щеку, с удивлением смотрит на меня.
— Это кто? — интересуется темноволосое чудо, сверкнув сексуальной улыбочкой.
— Галя, знакомься мой младший сын Эдваро Гаяши. А это, сынок Галя, отец вызвал ее специально для меня. — Произносит демонесса, в то время как у меня в голове звучит только одна просьба: а покажите мне еще и старшего, а лучше представьте всем девяти принцам. Они все такие?
Эдваро, поймав мой восхищенный взгляд, выпятил грудь в точности, как папаня и подмигнул мне.
— Очень приятно… — лепечу я тихо.
— А мне-то как приятно, — заявляет симпатяга и, кувыркнувшись через голову, оказывается рядом в виде морского чудилища. Он был менее страшен, чем Ган, но из-за скорости перевоплощения ужас накрыл с головой. Я непроизвольно вздрогнула и схватилась за сердце: — Ааааа, кошмар!
— Что такое?! — воскликнул несчастный, под мой вопль он стукнулся рыбьей башкой о потолок, и нервно передернул плавниками.
— Вернись в прежнюю форму, живо! Так испортить прекрасное впечатление. Фу ты ж господи! — обмахиваясь руками, я отвернулась от обиженного рыбика всего-то с полметра величиной, чтобы столкнуться с веселой улыбкой императрицы. Осуждать она не осуждала, и видимо к моим воплям уже привыкла.
Принц же обиженно прищурился и подплыл ближе, выпятив нижнюю губу, от чего стали видны щетины нижней челюсти: — Повторите…
— Ууууу какая мерзость, фу бббррр, бе! Фуууух! Так, — я набрала в голосе командных ноток, и потянулась оброненные листы и тонкую кость для записей, — а ну, быстро перевоплотился обратно!
— Что не так? — встревожился рыбик, кувыркнулся через голову и, представ передо мной человеком, собрал разбросанные листы. — Я напугал вас?
— Вы? — меня опять повело от обаятельного лица младшего отпрыска императорской четы, и улыбка сама собой расцвела на губах. — Вы…да. Вы такой стремительный, что я испугалась. Простите… — не говорить же что помимо нечеловеческой стремительности, он в рыбоподобном виде обладает еще и стремностью.
— Просто с детства боюсь живую рыбу, верите? — и взгляд под стать голосу — жалостливый, чтоб больше не смел пугать.
— Охотно верю, с детства не люблю мертвых людей. — Ухмыльнулся красавчик, протянув мне листы. И перевел взгляд на хозяйку кабинета:
— Мам, так ты Цимиса не видела?
Императрица пожала плечами, они поговорили еще немного, и минуты через три-четыре молодой Эдваро Гаяши оставил нас одних. К этому времени я пришла в себя и даже начала улыбаться.
— Это что только что было?
— Демонстрация его тела вам. — Улыбнулась Глициния, — вы ему понравились, и мальчик решил тут же предстать в первородном облике.
— То есть, как это предстать в первородном, чтобы показать тело? — не поняла я. — Для нас первородный звучит, как новорожденный, а значит в чем мать родила. Да, ну не может этого быть…
— Первородный облик — это вид истинный. — Кивнула демонесса и оправила свои дивные локоны.
— Я и так знаю, что он рыб. Просто не понятно… то есть он, только что сбросив человеческий прикид и костюм чешуйчатый синий вместе с ним… только что предстал в белье? В плавках?
— Нет. — Улыбнулась значительно повеселевшая демонесса.
— Как нет? Голым?
— Ну…
— Голым?! Совсем голым? То есть это раздетый вид? — представила себе весь ужас ситуации и мысленно перекрестилась. — Вы шутите!
Бросаю взгляд на смеющуюся императрицу, и мне становится плохо. Она не шутит. Это ж сколько бесстыдников передо мной за все время проплыло? Голый император, голый Стук, рыбка Саммири, Тиото, другие фрейлины и вся императорская свита…
— Мамочки…!
— Да.
— И давно? Давно они так разгуливают?
— Пять лет. Гану надоели костюмы, и он внес поправки в законодательство, обязав во время свободное от приемов, парадов, собраний и балов не закрепощать себя одеждой. В отношении своих фрейлин я отстояла кое-что, но и этого недостаточно для надлежащего вида.
— То есть плавать, сверкая самцовым добром, в одной лишь спальне Гану больше не нравится?
— В одном лишь дворце, — поправила демонесса. — С моим появлением в Гарвиро он еще удерживал порывы в пределах спальни, а вот потом…
— Какая жизнерадостная картина… А вы как привыкли к этому безобразию?
— С трудом.
— И не надоело?
— Очень надоело. — Прояснила ситуацию Глициния, и ее тяжелый вздох оборвал возникшую было тишину. А я задумалась. То есть ранее все обитатели Океании были человекоподобного вида. А вот потом они решили себя не сковывать, точнее, были вынуждены себя не сковывать по приказу свыше. Ган Гаяши настоящий самодур!
Отсмеявшись, Глициния спросила: — Продолжим?
— Ага… — и пока пишу вслед за ее мыслью, продумываю, как запихнуть Гана обратно в человекоподобный вид. Меня, к примеру, вовсе не радует его изнеженная рыбья кожа, не терпящая покровов, ну и морда и вообще… расслабился противный рыб.
К концу нашего совещания я вспомнила уловку из фильма:
— А знаете, в моем мире был как-то эпизод. Двое чужестранцев приехали завоевывать дикий Запад и привезли с собой обувь. Но товар по рукам не пошел, никто не покупал ничего. Там жарко, жители давно привыкшие ходить босиком в обуви толка не видели.
— Как и тут в одежде, — заметила демонесса, нахмурившись. — И что же они сделали?
— С горя напились. Но не это важно, важно в какой компании. — Подняла я вверх указательный пальчик. — Мужчина, пивший с ними, подсказал, что следует рассыпать колючки на дорогах.
— Но если наступить…! — воскликнула изумленная Глициния.
— Вот именно. Они неделю собирали колючий материал и затем ночами рассыпали его по городу. И в ближайшее время измучившиеся жители скупили всю обувь, что у них была.
— Хорошее решение, — похвалила императрица.
— Ага, и на его основе я предлагаю вам подумать. — Подмигнув ей, я вышла из кабинета и расправила плечи, — ну что ж, вперед!
И, не сделав и шага в сторону, повернула обратно:
— Глициния, я должна тебя кое о чем попросить.
— Что-то не так?
— У тебя в палатах лежит еще один мой помощник, и ему очень плохо, а еще грустно. Он менее часа назад прибыл из четвертого мира, — с улыбкой делаю еще один намек, — из ссылки, как ты понимаешь…
— Что от меня требуется? — она поняла, что это и есть то самое обращение за помощью. Ох, надеюсь, она с ним справится.
— Помимо 100 % восстановления, с ним нужно говорить как можно чаще и как можно дольше. Не буду скрывать, он легко расширит твой кругозор историями о своей профессиональной жизни в Аиде.
— Чем же он занимался?
— Мммм, пожизненным кредо Дон Жуана. Спросишь у него. — И подмигнув, ушла.
* * *
Через минут пять я оказалась у кабинета императора. И получилось у меня это не благодаря сверхскоростному слизню, а за счет собственной невнимательности. Задумалась, считая ворон, точнее полупрозрачных осьминожек, плывущих за окнами дружным строем, и провалилась в трубу диаметром в метр. Летела вниз долго и нудно, так долго, что от крика успела осипнуть, и трижды застрять на поворотах перед странными щупальцами, клешнями и ластами. К слову, мой визг предупреждал монстрюг убирать конечности, двое первых не торопились, а вот третий смылся быстрее всех. Проплыв мимо разлома в трубе, где только что шевелились знакомые ласты, с удивлением вспомнила, что мне известен монстр и зовут его… Если коротко, то зову я его вай-ваем.
Офигеть можно, как же мне везет!
И только подумала, что родилась в рубашке, а может и в двух, обрадоваться не успела, а труба закончилась и вылетела я перед дверьми в секретную залу. А там как раз крабовидные ловцы стоят с гарпунами наперевес, и, понятное дело, все нацелены на визитершу. Стою на коленках перед ними и из всех желаний в голове только одно — в уединенную комнатку бы и поскорее.
— Ой ты ж, мамочки мои!
«Галя?! — голос встревоженного зелена, заставил вздрогнуть, — где ты? Что случилось?»
«Прокатилась по белой трубе, — ответила мысленно и обернулась туда, откуда вылетела, — а трубы то и нет».
«Как по трубе, какая труба, ты же была у Глицинии!»
«Откуда мне знать, какая труба? Главное, что не пищеварительная, которая какой-нибудь монстрюге принадлежит. Упала в нее за поворотом возле кабинета Глицинии, оказалась у секретного тайника с документами Гаяши..»
«Ты через весь дворец пролетела, — тихое, а главное изумленное замечание Вестериона мне не понравилось. Далее стало понятно, почему. — Это была кормушка для святых животных».
«И много святых в Гарвиро?»
«Пятнадцать…»
«Пятнадцать не видела, но с третьим знакома — вай-вай. Помнишь питомца у Вад Гаяши? Кажется, это был он, а с остальными меня индивидуально еще не знакомили» — аккуратно встаю с коленок, находясь все так же под прицелами арбалетов, и что скрывать, боязливо улыбнулась ловцам.
«Вестя, я сейчас к Гану. Если выживу, обратно сопроводишь меня?»
«Я уже спешу к тебе, буду минуты через три».
«Давай».
Распрямившись, попросила ловцов собрать листы, которые чудом не потеряла в трубе, но обронила здесь, при столкновении с полом. А затем, стараясь держать марку, попросила сопроводить к Императорскому монстрюжищу на прием.
— Он здесь, Галя Великолепная, — ответил самый высокий из крабовидных и распахнул передо мною двери в самую охраняемую залу.
— Галя? Что вы тут делаете?!
Противный рыб с удивлением оторвался от бумаг, которые лежат на светящейся тумбе. В первые мгновения я не нашлась, что, ответить. Изначально думала, что пройдясь по дворцу, успею сочинить правдоподобное обоснование для нового финта, но я не прошлась, а пролетела и потому в правильности следующего шага была не уверена.
А к чельду мою неуверенность!
— Ваше Океаническое Превосходительство, мне вновь нужна ваша помощь.
И ведь ничего особенного не произнесла, просто попросила о помощи, а рыб в мгновение ока оказался рядом и улыбнулся во все свои ротовые щетины: — Я к вашим услугам.
— Эээ, точнее, совет. — Вспомнила, что император тот еще бесстыдник и страдает нудизмом, сделала шаг назад и отчаянно отвожу от него глаза.
— Я готов дать и совет. — Рыб ухмыльнулся и подплыл ближе. Другими словами всегда готов, и на все готов.
— Понимаете, — якобы в задумчивости отошла к ближайшим стеллажам, а это метров десять. — Стук придумал верный ход, подкинув инкуба к императрице, но не учел одного маленького факта.
— Какого? — а рыб плывет сзади не отстает, внимательно прислушивается, а я стоять на месте возле Океанического безобразища не могу, пошла вдоль полок. Вот тебе и прогулка, мысли тут же начали работать в нужном ключе.
— Фрейлины очень верны императрице. И не позволят ей сойти с верного пути.
Ган остановился, округлив глаза: — Фрейлины что?
Спешно ищу альтернативу высказыванию:
— То есть они настолько преданы Вам, Ваше Императорское Величество, и вашей императрице, что не позволят ей посмотреть на моего помощника с одобрением.
— То есть как?
Он остановился, и я была вынуждена обернуться. С досады прикусила губу. А на этот раз ему, что не понравилось? Кто бы подсказал, что за менталитет у этих рыбин, того и гляди попаду впросак так, что и не выкрутишься. А, была не была, решаюсь!
— Уведут. В его состоянии очень легко флирт принять за настоящие чувства. — Господи, взмолилась я, только бы в этом мире умели флиртовать! — Я хочу сказать, что Шпунько сейчас уязвим… — говорю это и внимательно отслуживаю выражение морды Ган Гаяши. Вроде бы признаков недопонимания не отразилось, значит можно врать дальше. А врать дальше нужно так, чтобы он сам пришел к идее отправить любовниц к инкубу.
— Он очень уязвим для любовных чар и ему нужна защита. — К несчастью, со словом защита, я просчиталась, и оно было воспринято лишь в одном ключе.
— Ловцы! Они верные и защитят…
— Ни в коем случае! Иначе нас уличат… в в… в… ну в…
— В преднамеренном столкновении моей супруги и Шпунько. — Понятливое Императорское монстрюжище подплыло вплотную.
— Ага. — Я сделала шаг назад и развернулась, — а давайте еще немного пройдемся, мне так легче думается.
— Мне тоже. Это не должны быть военные или стража.
— Да. Ведь его жизни здесь ничего не угрожает?
— Не угрожает. И в нашем случае лучше всего к нему приставить самок. — Уверенно произнес находчивый рыб.
— Самых преданных вам.
— Самок слизняков!
Вот уж чего не надо, того не надо. Вслух же произнесла:
— Только если они подле императрицы и день и ночь. Иначе возникнут подозрения…
— Кого-то из рыбок… — вздохнул рыб и с неохотой произнес, — фрейлин, например, Саммири.
Ну, и не жадина он?! А впрочем, чего я удивляюсь, рыб — это тот же мужик, к хорошему привыкает быстро, а отказывается с трудом. Но нам не нужна и его драгоценная рыбка.
— Нужна та, которая предана вам и душой, и телом, и словом не обмолвится.
— Тиото. — вздохнул император, проплывая мимо меня вперед, и еще печальнее добавил. — Но я и сам ее редко вижу…
Я шаг в сторону, глаза в потолок, руки на груди сложила и молчу, чтоб не закричать во все горло: Урааааа! А ведь только что чуть не спросила: зачем Тиото, если с ней вы не спите? Почему-то уверилась в том, что Ган к рыбкам не притронулся и схитрил. Все же, как еще объяснить несвойственную водникам верность сроком в 95 лет? Только настоящим чувством. И что, настоящее чувство за пять лет растворилось в воде ни с того ни с сего? Тут точно какая-то другая загвоздка.
Ган Гаяши доплыл к одному из трех центральных проходов хранилища и обернулся:
— Я принял решение. Сегодня же ее оповещу.
— Благодарю вас.
На выходе из хранилища меня встретил задумчивый зелен: «Ты как?» — спросил он мысленно.
«Как видишь, жива».
«Удивительно» — он взял меня под руку и повел в нужном направлении.
«Сама в шоке».
«Галя, ты почему от императора пятилась во время разговора, и с места срывалась?»
«Потому что он голый. Рыб — это его истинный вид, первородный».
«И что тебя смущает?» — неподдельное удивление вести меня смутило, но высказаться я все же решилась.
«Непосредственная близость его самцовых причиндал!»
«Чего?»
«Его причиндалы, инструменты, приборы, пи-пи… кхм, принадлежности в непосредственной близости».
Под пристальным взглядом заинтересованного Соорского, краснею не на шутку, а все равно назвать прямо эти их… не могу.
«Скажи, как это по-вашему звучит, чтобы я понял».
«Мужское достоинство, — фыркнула, полная праведного негодования, ведь с нудистами по сути приходится работать, — а тут явно самцовое!»
Зелен остановился. Он несколько секунд тупо смотрел на меня, затем в потолок с тяжелым вздохом, и опять на меня. Кажись, только что я внесла новые коррективы в его мнение обо мне, хорошей. И, видимо, настолько конкретные коррективы, что зелен с мысленного диалога перешел на разговорный:
— Так, Галя беру свои слова обратно, ты не просто распутная пошлячка, ты пошлячка сверх меры.
— Это еще почему?!
— Как можно стесняться, если он водник и у него все сокрыто.
— А у него не…?! — я расплылась в улыбке, — но я была уверена, что это… это только у тебя так.
— У всех водников. — Покачал он головой. — Поэтому та самая связь-нить имеет определенный запоминающийся запах и является фактическим доказательством измены.
— Тьфу, ты!
— Тьфу, я?! — удивился Вестя, вздыбив на загривке шипы.
— Нет, это выражение.
— Аккуратнее с выражениями, Галя.
— Да стараюсь я, стараюсь. Честное слово стараюсь.
— Приложи все усилия, — посоветовал он. — Мы получили список проклятий от реве Татиха.
Радость от того, что я только что руками Императорского монстрюжища подкинула к инкубу нужную рыбку, растаяла, как не бывало.
— И что там?
— А ты не помнишь?
— Да я как-то ругалась, не думая, то есть без сожалений почти.
— Раздала, не жалея. — Со вздохом согласился он.
17
К гостевому домику мы приплыли в стремительно опустившейся синеве. И крыша пристанища, состоящая из двенадцати шиповидных пиков, начала светиться планкноидами. Не знаю как Весте, а мне вся конструкция напомнила молодой ельник, усыпанный снегом, особенно сверху. Мы не стали спускаться по трем пологим лестницам и чтобы сократить время и собственные силы, а спрыгнули с террасы и сейчас медленно парили вниз. Вид сверху был невероятным, сияющая долина с ельниками, шариками, звездочками и блестящими цветами, изогнутыми сороконожками, медузами и все это архитектура. Обзор был потрясающий, и я призналась, что ради таких впечатлений с радостью спрыгнула бы еще пару раз.
— И не думай. — Предупредил зелен, — у тебя пористость тела не та, разобьешься.
— Как не та?! Да я же на 80 % состою из воды.
— Это ты так думаешь, а здешняя вода мыслит иначе.
Вот так облом. Приземлившись на лужайку, мы были встречены слизнем Жакоромородотом, который, свисая с шиповидного парапета, радостно помахал мне глазками на ножках.
— Наш дворецкий, — пояснил Вестерион, пропуская меня в домик первой.
— О! — обводя глазами новые хоромы, я не сразу увидела Себастьяна, хмуро держащего в руках распечатку моих проклятий. — Ааааа…
— Проходи, Галочка, присаживайся. — Произнес он и щелкнул пальцами, чтобы создать приватность встречи. Понятное дело, по его щечку вся мягкая мебель из комнаты удалилась на собственных ножках, а планкноиды сбежали из стен.
Стало темно и грустно.
— И куда садиться?
— Для наказанных вполне подойдет пол. — Раздалось сдержанное замечание демона.
Пол так пол, я без предупреждения села и зелен, идущий следом, споткнувшись об меня, растянулся рядом.
— Галя…!
— Села, как и просили.
— Но не на входе же! — вздохнул он уже с уровня пола.
— Прости.
В помещении загорелись сотни желтых огоньков, и лицо серьезного Себастьяна, стоящего надо мной и распластавшимся Вестей, приобрело зловещий вид. Я же чтоб со стыда не сгореть оглянулась и поняла, что села вполне удачно, справа что-то очень камин напоминающее, слева выступ, ну и зелен, как зеленая шкура убитого зверя, лежит неподвижно у ног. Уперлась на прямоугольный выступ и кивнула в сторону ниши:
— Это камин?
Себастьян, хвала его уму и сдержанности, кивнул, и огонь тут же появился в шарообразной чаше камина. Маленькие огоньки, плывущие под потолком, опустились ниже, и наш вечер посиделок наполнился уютом.
— Так-то лучше, — похвалила я. И обратила взор на стройные и накачанные ноги демона, облаченные в черный чешуйчатый костюм. — Может быть, присядешь?
— Нет.
— А поесть дашь? Я с утра голодная. — Внаглую давлю на жалость. Голодная — это само собой, плюс хочется оттянуть разборки с моими проклятьями и заодно вывести на чистую воду Цимиса, если его опять к нам подослали. — Можно и просто чего-то сладенького.
— Хорошо. — Рядом тут же оказался наш скользкий дворецкий с подносами на броне, аккуратно сгрузив их на пол, он с поклоном удалился.
— А теперь, Галя… — попытался начать демон, но я и ему и зелену протянула по паре зеленых грушевидных плодов с карамелью.
— Ешьте.
— Это еще что такое?
— Переворот. — Заявляю с умным видом. — Пока не подтвердите, что ни один из вас не является желтым дырявым питомцем Глицинии, я с вами не дружу.
Груши ими были съедены почти мгновенно. Я недоверчиво покосилась на обои, но ни один не пожелтел. Эх, больше причин откладывать разборки нет, пришлось отложить и мою грушу. Жест был понят правильно:
— А теперь приступим. — Сообщил демон, вновь нахмурившись, точь-в-точь как мой папа…
Мне стало немного не по себе, как в тот раз, когда в школу на родительское собрание вместо доброй, понимающей и всепрощающей мамули пошел папуля, а часа через три вернулся хмурый-прехмурый отец. Он отложил в сторону поистине дневник праведницы и прилежной ученицы и стал зачитывать список моих преступлений, по-видимому, выданный самой учительницей.
Я оглянулась на маму, потом на угол, в который меня ставили в очень раннем детстве, а затем на старшего братца, подмигнувшего с хитрой улыбкой, говорящей: «Не переживай, прорвемся, выстоим!». Так что, взвесив всевозможные последствия и наказания, я воспряла духом. Подумаешь, зачитывает как грозный родитель! С моим немалым опытом в войне, я все переживу!
После того, как брат, шарахнув дверью, вошел в класс и голосом, доводящим до дрожи, поговорил со всеми присутствующими, в том числе и с учительницей (с ней тет-а-тет), я получила черную метку от обидчиков и зеленую карту на бунт от старшего с надлежащими тактическими действиями. Так что, начиная с того памятного дня, любая попытка довести до слез каралась на месте — не отходя от кассы. В итоге…
— Укусила мальчика за руку, выдрала девочке клок волос… — изменившимся голосом перечисляет все еще хмурый отец, с укором глядя на меня. И нет, чтоб порадоваться за дочку и то, как я свою честь отстаивала, эххх!
— Изорвала чужую тетрадь, поставила подножку, толкнула одноклассника и выбила ему зуб.
— На самом деле я выбила два! — сообщила довольная я, с опозданием вспомнив, что папа — это не брат, за нанесение телесных повреждений хвалить не будет.
— И гордишься этим?
— Они сами! — возмущение было громким.
— Но ты же девочка!
Что может быть страшнее этого слова из уст любимого папы, который более всего напоминал на тот момент Волон де Морта, только с носом. И я, с горя, промолчала и о трех синяках поставленных трем разным обидчикам и о расквашенном носе одной забияки с белыми бантиками, и о… В итоге, из-за моего преждевременного раскаяния в уже озвученном, родители так и не узнали, что тухлые яйца в рюкзаке Кольки и дохлая крыса в парте Демидовой тоже моих рук дело.
А теперь вот сижу в Океании Гарвиро и с удивлением отмечаю, что и за проклятья, сказанные в нужное время в нужном месте, меня тоже не похвалят. Господи, были бы на моем месте, и не такое бы ляпнули!
— Итак: просто «черт!» и «вот черт!» не меньше сотни.
Зелен весело присвистнул, поинтересовавшись: а «какого черта?» часто проскальзывает?
— «Какого черта?» идет отдельной статьей, их там всего пять.
Я представила себе объемы ругательств, и то, как подряд произношу все и, понятное дело, не поверила:
— Не может быть, мне бы до смерти надоело его кликать.
— Может, в купе с ними еще две сотни мысленных посылов.
— А разве и они учитываются? — опять встрял зеленый и, подобрав свои конечности, сел рядом со мной.
— Учитываются. — Обрадовал его демон.
— Ой, мамочки…
— Вовремя вспомнила: «мать вашу за ногу» четыре раза, просто «вашу мать!» — семнадцать.
— Ну, если и мысленные…
— Эти уже без мысленных. А вот дальше учитываются посылы и пожелания. Самые распространенные: «иди ты к черту», «черт вас дери», реже «черт с ними» и «иди ты к черту на кулички».
— Как я понял, у Нардо в ближайшие выходные будет масса гостей. И большую часть из них придется подрать, уникальное выражение.
— И среди собравшихся он сам должен появиться раз семь.
— Ну, семь раз это еще не так страшно, — заметил развеселившийся зеленый самшит, который толкнул меня локтем приговаривая, — у нее и пострашнее есть.
— Да, — согласился Себастьян и сел-таки напротив нас. — «Черта с два!». Это как понять можно?
— Раздвоение личности, — подсказала я.
— Оно ему пригодится, — согласился демон и прокрутил внушительный свиток вниз. — Итак, посыл Нардо к дьяволу четыре раза, к лешему один раз. Есть неординарное пожелание «грибочки по лесу собирать», тоже один раз.
— Но это не проклятье, не ругательство и даже не посыл на Хутора!
— Предложение с агрессивным окрасом засчитывается. — Огорошил он своим признанием. Вот тебе раз…
— Далее по одному: пожелание перекоса, закатать губу обратно, и чтоб тебе пусто было…
— Уже перекосило. — Невнятно пролепетала, обняв себя руками. Не хотела я, чтобы так случилось, честное слово, не хотела, да еще с чельдякой полосатым. К тому же навестить бы его надо с утра пораньше, а то, что это я за невеста. Вот тут уж точно вспомнишь слова рогатого, о том, что Нардо меж мной и комой выберет вторую, а не первую.
— На бал, где черт будет вынужден всех «побрать» и «подрать» приглашен и сам Темный Повелитель… кхм, тоже семь раз.
— Я там есть? — покосился на меня зелен.
— Все мы там будем, — грациозным движением оправила складки красивого чешуйчатого платья и повела плечом, кокетливо взглянув на Вестериона. — Не все ли равно.
— Действительно, — согласился демон, — на том балу Нардо явно ногу сломит и в качестве черта и в качестве чельда.
Зелен с удивлением воззрился на меня, а затем перевел взгляд на Себастьяна:
— Почему после наложения заклятья Словоохотливого Бургомита проклятья продолжают сыпаться на Нардо и Люциуса.
— На это очень просто ответить. — Подмигнул мне демон. — Галочка, сколько представителей нации черт ты знаешь?
— Одного.
— А дьяволов?
— Только с Люцем знакома.
— Вот и весь секрет. — Кивнул Себастьян, — так что сомнений не вызывает, что последующий список из Гарвиро тоже падает на голову Нардо Олдо Даро. И начинается он с излюбленного Галиного: «чельд!» и «пошел к чельду!», «дьякол» встречается реже. Но силу этого посыла я на себе испробовал. — Мотнул он головой, проникновенно сообщая, — не посылай больше. Будет лучше, если мы найдем более гуманный способ…
Мы ужинали в тишине. Зелен и демон едят с аппетитом, а я, ковыряя сочные кусочки оранжевого цвета, отдаленно напоминающие мягкую отварную курятину, методично вспоминаю прошедший день и все свои переговоры. Перед внутренним взором всплыла сценка с пробуждением и жутким разоблачением Цимиса, а следом и факт того, что мои сопровождающие на сутки уложили меня спать, и все это время молчали. Удивительно.
— Уважаемые, тут такой вопрос возник: где вы были во время моего сна? Или вы Цимиса, то есть Донато, с собой никуда не брали?
Они переглянулись, и демон с кивком ответил: — Мы его не брали. Для его же блага. Потому что плавали к внешним границам Гарвиро.
— Зачем?
— Чтобы договориться с ползучими чури о перебросе.
— Мы разве уже можем мотать отсюда? Или же мир для нас таких хороших Ган откроет?
— Ходят слухи, что в их колонии произошел переворот. — Зелен сердито отодвинул от себя пустой поднос, на котором всего несколько мгновений назад лежало несколько фаршированных овощей. — Теперь их возглавляет самка.
— И что в этом плохого, по мне так прекрасное решение.
— Расчетливая наглая самка, а не сговорчивый самец Риворот, который нас свободно пропустил в Гарвиро и позволил скрыться.
— Бесплатно? А я думала, мы отплатили, перевезя часть их представителей в центр мира.
— Это была малая плата. — Подтвердил Себастьян. — И только за молчание. А вот что делать сейчас… — многозначительно заметил он.
— А переворот с какого перепугу? Тут же тишь да глушь и, как говорит полу-лягуш Гассиро местами настоящее болото.
— Какая-то одаренная магией зараза наделила одну из самок колонии зачатками разума. — Шипы на загривке Вести раздраженно вздыбились. — Она теперь маленькая противная расчетливая тварь.
— А… это плохо?
— Ты что, смеешься? Самка диктует свои условия всем и никого не покрывает.
— То есть договориться вы не смогли?
— Нет.
Молчу, вспоминаю, как мы приплыли в Океанию и были схвачены, а затем как нас разделили на пары, и как я с амуром в клетке плыли к месту заключения.
— Слушайте, тут такое дело… — прикусила я губу, а может все-таки это не моих рук дело, и самку другая зараза наделила умом?
— Какое дело? — демон придвинулся ближе и коснулся моей руки. — Галя, рассказывай.
— Дело в том, что я по незнанию один комочек поймала. После того как нас схватили, мы с Донато в клетках были, пристегнутые к охранным идолам, плыли в кромешной тьме…
— И?
— И тут в меня начали биться комочки…
— Ползуие чури на внутренних границах, — в голос произнесли они.
— И я чуток сжала его, помню, подумала еще, что это теннисный мячик и быстро отпустила.
— Правду. — Попросил демон, сверкнув глазами.
— Правда, он до того начал покалывать мою руку маленькими иголочками.
— Чего и следовало ожидать, — кивнул Себастья, — это опять была ты.
Зелен резко выпрямился и шлепнул рукой по своему колену: — Ну, Галя!
— Что, Галя?
— Тебя опять предупредить надо было что ли? — возмутился он, уже потирая колено.
— Было бы не плохо. Это ты здесь любовный марафон проводил, а не я.
— Что?!
— То! Откуда мне было знать?
— Тихо. — Оборвал нашу перепалку демон, и огоньки вокруг нас засияли ярче. — Мы все решим постепенно, время еще есть. Она нас примет, и мы обо всем договоримся.
Вот тебе и еще один пункт к исполнению, цели еще не видно, а пунктов уже масса и все важные. Я даже сникла: — И что делать будем?
— А что у тебя по плану?
— Мутотень. Пока удалось лишь привлечь Шпунько и приставить к нему рыбку Тиото и императрицу.
— А дальше?
— Ничего особенного и сплошная фантастика. Заставить Императора и его подчиненных одеться, украсть казну, посадить сад, выдать замуж Тиото, открыть мир, и дать Глицинии возобновить дипломатическую деятельность…, а еще договориться с чури, и неимоверным образом заставить Гана увериться, что мы здесь не нужны. А как это сделать я еще не придумала…
— И все будет так же с разрешения Гана? — скорее утверждая, спросил Себастьян.
— А как иначе? — хитро прищурилась я. — Иначе мы свободы не увидим. И мне опять-таки нужна информация. Вот, как и с проклятьями… список известен, а как снять их с чельда не понятно.
— Но ты это можешь использовать в наших целях. Например сказать, что дальнейшее пребывание Нардо в Гарвиро не безопасно.
— Как вариант — да, но он должен быть подкрепленным.
— Озвереть можно, — прокомментировал зелен и отложил почти пустую тарелку в сторону. — И ты считаешь…
— Даже не спрашивай, выгорит или нет. Надеюсь что да, и надежда моя скончается только после ее хозяйки.
На этом наше уединеннее заседание на коралловом полу было прервано. В круглые двери комнаты вполз слизень, с почтительным поклоном передал мне крохотную записку.
— Спасибо. — Я открыла сообщение и ни слова не поняв, протянула демону. — Что там?
— «Ответ на твой вопрос: ползучие чури» — прочитал он. — Что это значит? Записка от императрицы, и какой вопрос ты ей задала?
— А это ответ на первый пункт моего фантастичного списка. — С улыбкой обернулась к Весте, и дождалась, когда он под моим взглядом пробурчит недовольным голосом: — Чего?
— Ешь как можно больше, набирайся сил.
— Для чего? — недоверчиво спросил он.
— Есть у меня для тебя задание…
Договорить не дал, задал вопрос еще более сердито: — Какое?
— Зеленое.
Он мгновенно вздыбил шипы на загривке: — Я же сказал, что я не садовод!
— Нет, ты творец и то, что ты сотворишь, будет веками процветать в этом мире.
— Не понял…
— Мне нужен секрет плантоноидов. — Я передала возмущенному зелену еще два подноса с едой, — а именно: следует узнать, как или при каких обстоятельствах они запоминают очертания старых строений и целых городов.
— Это просто, нужно спросить у…
— У тех, кто недавно пережил разрушение, и отчетливо помнит свою старую обитель. Так сказала Глициния, — опередила я его следующий вопрос.
— Ты куда меня решила послать?
Периодически очень хочется куда подальше или хотя бы на тот самый бал к чельду.
— В далекую провинцию, помнишь, в ней совсем недавно рухнула тюрьма…
— К терехе?! — подносы в руках Вестериона дрогнули, его ноздри раздулись, шипы стали дыбом. А следом я удостоилась нелицеприятного изречения на неизвестном языке. И глядя на злое лицо зелена, обрадовалась, что язык мне неизвестен. Хотя, быть может, это господин Соорский страховался, чтобы я его сгоряча не прокляла.
— А ты не хочешь посмотреть на эту красавицу? — поклипала я глазками.
— Ну, Галя…! — зелен набрал полную грудь воды, явно собираясь добавить эпитетов к уже сказанному на своем родном зеленом наречии.
— Выбирай, либо туда, либо со мной обратно к чури.
— А к ним зачем, нас же не примут…
— А мы по другому вопросу. Я только что узнала, кто «оденет» обитателей Гарвиро. — и с улыбкой оборачиваюсь к демону, — осталось получить официальное разрешение, правда, Себастьян?
Вот теперь и в его руках дрогнула тарелка.
18
Не прошло и двух дней с момента заключения первых договоренностей с Галей, а граф-рыб уже не в духе, отстраненно заметил Ган, наблюдая за своим соратником. Проплывая через сильнейшие потоки, упертый придворный, раздувая жабры и напрягая плавники, пересекал свободное пространство решительно, с явным игйаг намерением поговорить. И нет сомнений в том, что тема касается младшей дочери, рыбки Тиото, и ее временного пребывания вблизи инкуба. Император глубоко вдохнул, выдохнул и только после этого решительно выплыл навстречу своему гостю.
— Тио Стук, давненько я не видел вас в такую рань.
— Доброе утро, Ваше Ве… — учтиво начал граф-рыб, и, не сдержав стали в голосе, осекся, перейдя на более миролюбивый лад — Ваше Величество, с каких пор моя дочь должна обслуживать падаль иного мира?
— О чем Вы, уважаемый Тавериль Тио Стук?
— Моя дочь сидит в палате этого-этого… мерзкого, аморального, грязного…
— Шпунько? — веселясь про себя, поинтересовался рыб.
— Инкуба! — остервенело выплюнул ранний визитер. — Развратитель малолетних и разрушитель семейных пар! И моя маленькая, моя перламутровая икриночка, выросшая в окружении любви и чести, вынуждена часами возле него сидеть?!
— Неуверен, что Галя распорядилась…
Пресекая все нормы, граф-рыб взвыл: — Галя?! Я думал, это Ваше решение!
— Решение мое. — Холодно отрезал император и граф-рыб присмирел. Шипы на его загривке перестали дыбиться, а жабры часто хлопать. Покружив немного в стороне, он решился на еще один личный вопрос к императору: — Но как вы пришли к этому решению?
— Галя поддержала ваш трюк, с появлением инкуба в непосредственной близости от императрицы, и предположила, что за ним необходим дополнительный догляд.
— То есть, моя дочь вынуждена ему еще и прислуживать?!
— То есть, служит она нашему правому делу. И не позволяет инкубу отвлекаться на прочих рыбок.
— Но где же гарантия, что он не увлечется ею? — прищурился граф-рыб горизонтальным веком.
— Даже если и так, в верности вашей дочери, мой дорогой граф, я не сомневаюсь. Не думал, что мне следует напоминать об этом вам.
— Но… — хлопая плавниками, привилегированный рыб, хотел еще что-то сказать, но не осмелился.
— Раз вы полны сомнений, так и быть я сам сегодня наведаюсь в лечебный корпус.
— Может быть, вам следует посетить их сейчас? — предположил все еще злой Тио Стук.
— Вы все-таки не верите своей дочери. — Холодная усмешка императора Океании, не подтверждала его согласие на скорое явление перед рыбкой и инкубом.
— Я не верю этой Гале.
— Почему? Она на нашей стороне.
— Да. Но что она делает?
— Проводит работы по просчету и разрушению моего брака… — ответил Ган Гаяши и направился на выход из террасы. Тио Стук поплыл следом.
— Поэтому один из ее помощников сутки напролет проводит на моей… Кхм, на территории вдали отсюда?
— Зелен Вестерион?
— Да. — Прорычал граф-рыб, активно работая плавниками и хвостом. В отличие от Гана, который может останавливать смену течений Дарави, Стук не наделен зачатками магии, а потому на сопротивление бурным потокам тратит много сил и говорит, чаще всего запыхавшись.
— Зачем он проверяет скалы и недавние разрушения в шестнадцатой провинции?
Менее чем через пять минут они миновали территорию казначейства и оказались на открытом раздолье, предназначенном для сада. Махнув в его сторону плавником, император пояснил:
— Галя и ее соратники работают над садом, опять же для отвода глаз. У них возник какой-то вопрос с планкноидами.
— Какой?
— Спросите у нее. И если хотите осмотреться, прошу вас, приступайте. Галя и демон уже проектируют новые виды садовой архитектуры и рассаживают на макете крупногабаритные экземпляры.
И, посчитав свои ответы исчерпывающими, Ган уплыл по своим делам, оставив граф-рыба наедине с его злобой и зазнобой. Удивительно, но в последнее время страстная графиня воспылала новыми чувствами к супругу, чем порядком ему надоела. Поэтому заметив приближение ее голубого хохолка, Император пожелал оказаться подальше от внеочередных семейных разборок, в который раз подумав о том, что у них с Глицинией ссор и скандалов не было. Хотя быть может именно этого ему в последние годы не доставало?
* * *
— Так… тут мы разместим купол с коралловыми скульптурами, — я решительно и спокойно поставила маленькую фигурку на макете и отошла в сторону, придирчиво прищурившись. Как утверждает Женька, детали важны, хоть и не всегда видны. Еще она говорила нередко, что на территории комплекса концепция одного строения должна находить отклик и в остальных. Иначе задумка может нелепо скатиться к пошлой эклектике и излишнему эксгибиционизму пресловутого желания выпендриться.
Ну, и выражения у нее! Не понятно, что подруга имела в виду под словом «эксгибиционизм» особенно в этом ключе, но выпендриваться я сейчас могла как угодно. Судя по масштабу малых архитектурных форм и пространству, предоставленному в управу, изгаляться, изощряться и фактически издеваться над садом могу я и еще два десятка Жень. И нет, чтоб плюнуть на собственную нерешительность и свернуть на макете горы, в прямом смысле слова, попутно наделав оврагов, бастионов и обрывов, я, не меняя ландшафта, пытаюсь заполнить его формочками. А мне, хоть волком вой, вспоминается весь тот хлам, что был собран мною за недолгую, но насыщенную жизнь: «Квартирный ремонт», «Фэн-шуй в интерьере», «Дома звезд», «Фазэнда», «Дачный участок», слова каких-то давних знакомых, бабушек, умных тетушек и архитекторов с которыми судьба меня столкнула. А еще вспоминаются статьи и яркие фото на просторы парка Космических Размышлений в Шотландии и парка Гауди в Барселоне, и запомнились лишь потому, что не понравились. То ли дело сады Бутчартов или знаменитые сады камней в Японии, восхищение свое помню, а чему восхищалась — нет.
Я установила на макете еще одну беседку и, опустив руки, расстроилась — не то. Что хочу — не знаю, а что знаю — не хочу. Да и получится ли? Вот Женька — она да… все может, ничего не боится, а там, где косяк явный и всеми подмеченный, она запросто делает умный вид и заявляет: «Так и было задумано». Попытайся с такой поспорить, она везде найдет второй смысл и выкрутится. А я?
А я если в ближайшую минуту ничего не придумаю, то…, а чего собственно откладывать? Прикинув все за и против, я позвала нашего дворецкого:
— Жакоромородот?
— Да, Великолепная? — улыбчивый слизень оказался подле меня почти мгновенно.
— Вот эти формы, образчики растений, книги и сам макет перенесите в лечебные палаты.
— Вам плохо? — забеспокоился «бронированный».
— Нет, но я хочу, чтобы стало хорошо. Переезжаю к веселой гоп компании.
Вестерион, скрипя зубами, отправился-таки в разрушенную обитель терехи, демон нехотя согласился время от времени являться к императрице для обсуждения посадок, которые будут проводиться в саду. К слову, он был послан по незначительному вопросу более часа назад, и до сих пор не вернулся. Наверняка застрял у инкуба.
Вчера Шпунько был еще слаб и, хоть лежал под бдительным взором императрицы и рыбки Тиото, выглядел не лучшим образом: бледный, с мутным взором и едва связывает слова. Я сделала пару пространных намеков о сути его миссии, но подтверждения, понял он меня или нет, так и не получила.
К сожалению, Нардо, на которого я пришла посмотреть, выглядел немного лучше прежнего — все такой же перекошенный. К моему ужасу, признаков жизни не подавал вообще никаких. Успела испугаться, что не дышит, и даже панику подняла. Оказалось, зря слезно требовала его из-под купола выпустить — он дышит, но очень медленно. Зато амур Донато удивил своей бессознательной прытью, время от времени порывался спрыгнуть с кровати и с громким: «Ату!» взмыть под потолок, укусить визитеров или же прорубить головой «окно» в соседнюю комнату. Когда его поймали в четвертой палате, где он так же старательно рубил окно, как и во всех предыдущих, неслабого пухлика, уже не стесняясь, приковали к кровати липкими жгутами до полной вменяемости. Предположительно, сегодня или завтра он должен очнуться. Очнется Донато, инкубу легче будет.
Но, как ни странно, первым очнулся красавец в сединах и, как ни удивительно, начал восхождение к сердцу Тиото юмористически. И настолько здорово, что в палате во время его пробуждения теперь часами заседают, позабыв о своих делах, императрица, ее рыбки, наш демон и примерно половина дворцовой знати:
— Шпунько анекдоты еще травит? — поинтересовалась я у слизня.
— Как травит? — не понял Жакоромородот, увеличив свои глазки на ножках вдвое. — Больной ядовит?
— Он анекдоты еще рассказывает?
— Нет. После обеденного сна перешел на истории из жизни.
— Но еще весело? — переспросила, в надежде попасть на его развлекательную программу.
— Очень! — заверил слизень, — я только что оттуда.
— Тогда быстрее перетаскивай мои вещи, пока у него настроение есть!
И не успела я и шага сделать в сторону палат, как нос к носу, точнее лицом к крупным рыбьим губам, оказалась перед зло прищурившимся Ганом.
— Здрасти…
На самом деле, от его устрашающего и без того мерзкого вида захотелось взвизгнуть: «Спасите!», но, вспомнив о своей миссии, подавила бессознательный порыв.
— Доброго дня вам, Галина. — А прозвучало так презрительно, словно глиной обозвал.
Молчу, за спиной сцепив руки в замок. Мне бы сейчас демона, или зелена, да хоть амура для поддержки, и вот чельд, ни одного поблизости нету! Ладно, и не из таких ситуаций выкручивалась, что мне Ган, после всего произошедшего, так мелочь… просто очень безобразная мелочь.
Подавив брезгливую дрожь в голосе, неловко махнула рукой в сторону макета: — Как вам?
— Погано.
Настоящий творец, быть может, и обиделся за столь лестное определение его труда, и отозвался бранью, вторящей первым гаммам произведения Вивальди «Четыре времени года». Но у меня душа не обладает столь тонкими струнами, чтобы на них удалось нормально сыграть.
— Да, поганее некуда. — И виноватый взгляд на рыба. — Жду, когда Себастьян освободится, у него эстетическое чувство меры не страдает так, как мое.
— Где он?
— Шел к императрице, но сейчас они вдвоем у Шпунько. Знаете, он такие ане…
Моргнуть не успела, пискнуть или шагнуть в сторону, как Императорское монстрюжище ухватив меня плавником, с немыслимой скоростью доставило в коридор перед лечебными палатами Глицинии. От слизня я такую прыть ожидала, но вот он Гана. Уперлась в коралловую стену спиной, прихожу в себя от перепуга.
— Где они?
— А что, не слышно? — скривилась, с трудом усмиряя дурноту. Все же не каждый день тебя без спроса хватает мерзкий океанический гад и перетаскивает в другое крыло замка со скоростью, вдвое превосходящей движение слизня.
В то время, как меня трясет и плющит от пережитого, взгляд прислушивающегося Гана становится все более недоверчивым. До него наконец-то дошло, что я имела в виду, ведь девичий хохот, переходящий в сдавленные смешки, а затем во всхлипы, слышится даже здесь.
— Она смеется… — прошептал удивленный рыб.
— А вы сомневались в успешности моего предприятия? — ухмыльнулась я, поднимаясь с пола.
— Нет… я давно не слышал, как она смеется. — Произнес он тихо, почти про себя. Ага, зацепило! Подольем маслица.
— Если все пойдет и далее по моему плану, то вскоре вы услышите и не только это.
— Что еще? — губы рыба плотно сжались, а уголки их опустились вниз, всего чуть-чуть, но мне и этого хватило, чтобы понять — не перемудри.
— Ее счастливое пение. Знаете, не будь я с садом сверх меры занята, смеялась бы с ними.
Пошевелив беззвучно губами, это Океаническое безобразище подплыло к двери и прислушалось, чтобы затем менее злобно, но все же возмутиться, что смеется так же и Тиото.
О, вот теперь он запоздало вспомнил и о несостоявшейся любовнице. Я прищурилась, продумывая, как недовольство императора можно использовать, и чуть не расплылась в широкой улыбке. Пришлось прикусить губу, чтобы стереть ее и заметить с меньшим воодушевлением:
— Рыбка прекрасно проводит время, разве это плохо? — и, не давая ему и слова вставить, со смешком добавляю. — К тому же ничего удивительного, они же одеты.
Рыб возмущенно обернулся: — Что вы хотите этим сказать?!
— Лишь то, что и на Себастьяне и на Шпунько одежда. К тому же, скажите, Ган, а какими качествами по-вашему обладает красивая рыбка?
Задумавшись, начал перечислять, как наши мужики — начиная с тела и основных его выпуклостей:
— Грудь плоская, сама стройная, не высокая, волосы шелковистые с длинными светлыми прядками, ручки тонкие, изящные, большие миндалевидные глаза…
Описание взял прям-таки с огненной демонессы, на которой женился 95 лет назад. Вот только Глициния после родов грудь приобрела знатную, так что я со своей тройкой тихо курю в сторонке. Перебив замечтавшегося рыба на описании стройных щиколоток, отстраненно заметила:
— Если красивым считается вид человекоподобный, тогда вопросов вообще не должно возникать — ребята не просто одеты, они еще и в нужной форме плавают, и, заметьте, единственные на весь мир Гарвиро.
Насупился, жабры трепещут, плавники напряжены, глаза круглые рыбьи вытаращены. Итак… решающий шаг и… И вот стою перед ним и жду, когда сам Ган соизволит догадаться, что с этим положением вещей нужно срочно что-то делать, иначе и императрица и рыбка увлекутся не теми, а он молчит.
— Ган… — позвала я, — Ган Гаяши?
— Что?
— Кхм, тут два выхода, чтоб парни не сильно отличались, раздеть их или…
— Ф-фу! — протянул рыб, не выходя из задумчивого ступора. Он против оголения, но и эту мысль выразить нормально не решился. Да уж, и тут придется вслух думать, чтобы он до идеи сам дошел.
— А что такого страшного? — переспросила совсем тихо. — Можно им выдать по набедренной повязке. Тела у моих помощников такие, что закачаешься: одно видела воочию, о другом догадываюсь…
— Нет! — резкий ответ вернул Императорское монстрюжище на землю, то есть на дно. Неужели у всех водников воображение хорошо развитое?
Ган прочистил горло: — Другие предложения есть?
— Ну…
— Что?! — в этот момент новый взрыв смеха огласил коридор, в котором мы задержались, и грозный рыб выругался на своем родном. — Раздевать мы их не будем!
— Но и так дело не оставим? — спешно уточняю я. Только бы на попятную не пошел! Только бы не пошел, или поплыл, а какая разница!
— Не оставим. — Согласился император, двинув хвостом, отчего я из-за образовавшегося потока чуть не улетела в ближайшую дверь и еле-еле успела уцепиться за выступ в стене. Вот оно! Делаю ход конем и привожу Гана к общему знаменателю — рыб Океании нужно вернуть в человекоподобный образ.
— В таком случае у меня предложение, чтобы более мои помощники от рыб выгодно не отличались. Одеть всех граждан Гарвиро…
— И вовлечь в человекоподобную форму. — Задумчиво поддакнуло Океаническое безобразище.
Делаю восторженное выражение лица, подтверждающее, что он сам до всего догадался, и закрепляем результат!
— Это возможно?
И тут дверь в одной из палат открылась и Ган с тихим: «поплыли» утянул меня за собой. Оказавшись на месте, в сотый раз подумала, уж лучше бы я сама два часа добиралась обратно на террасу к макету, который слизень не решился перетащить.
— Приплыли…
Я кулем шмякнулась на каменную плитку, подавляя новый приступ морской болезни. А Императорское садюжище закружило по кругу, раздумывая над принятием нового решения. Ган натуральный садист, и так желудок не на месте, так он еще и голову мне решил закружить!
Через поток еле сдерживаемых мысленных ругательств, слышу, как он шепчет:
— Вариант есть… Но там восстание! И я не желаю менять своего решения… Как это отразится на экономике, и в целом на Океании?
Понятно, сейчас он упрется в стенку с восстанием у чури. И, чтоб не менять прежних решений по выселению работающей колонии, поступит проще — удалит Шпунько из императорского замка и возможно из мира. А если я его не отстою, то не далек тот день, когда меня оставят без Себастьяна, Донато, Вестериона, а затем основательно обнаглеют и Нардо тоже не отдадут…
Ой, мамочки!
— Ган, прошу Вас, остановитесь!
— Что не так? — застыл встревоженно.
— Вы кружите и мне уже дурно.
Чтоб понял, притянула ладошку ко рту, и скоренько просчитываю, как подвести его к главному решению. А император замер, сердито раздувая жабры и трепеща плавниками. Ну да, ну да, у меня от него голова кругам совсем не по той причине, к которой он привык. Совладав с собой и просчитав ходы, я удобнее устроилась на плитах.
— Ваше Величество, так одеть ваш народ возможно или нет?
— Возможно.
— Простите мне мое любопытство, но как?
— Чури, ползучие чури, колония наших чистильщиков, вызовет потребность в одежде.
— Они кусаются?
— Можно и так сказать, но не переживайте, чури более дружелюбны к иномирянам.
— Рада слышать. — Потупив взор, продолжила выяснять важное для себя и прояснять нужное для него. — Если они чистильщики, то Вы можете их привлечь к работе. Я правильно поняла?
— Да.
— А скажите, Ган, для них работа найдется? Ее будет достаточно? — глубина непонимания отразилась на рыбьей морде, я передернула плечами и опять потупилась. — Вы знаете, что для выполнения нашего задания нужно время, а значит, чури должны здесь пробыть, скажем, на месяц или два.
— И? — рыб брюхом опустился на плиты, оказавшись слишком близко ко мне. Моя реакция — резкий подъем и маниакальное движение рук, иллюстрирующих слова. — Нужна какая-нибудь крупномасштабная экологическая катастрофа! Чтобы был повод их пригласить.
— Повод есть, — заметил он и осторожно добавил, — небольшой.
Это он так заболачивание территорий называет. А Ган у нас тот еще оптимист розовощекий.
— То есть, — теперь уже я, задумавшись, пошла по кругу, — получается, что вы на основе экологической проблемы приглашаете чури. Они начинают работать. Повсеместно кусаются или что они там делают… и этим вынуждают ваш народ самостоятельно просить о возвращении прошлых устоев.
Постная мина рыба императорский кровей пробрела ехидцу и прищур.
— Вы снизойдете к их просьбе… — Ган фыркнул и пошевелил гребнем.
— И дело сделано: все в человекоподобном образе и рыбки в меньшей степени поддаются чарам моих помощников.
— Но все же поддаются?
— Конечно, иначе, зачем я здесь и все мои соратники. — И сопровождаю свой ответ легким взмахом руки в сторону лечебных палат. А следом вверх возвожу указательный перст и заговорщическим тоном добавляю:
— Но главное не это, а то, что Вы решите экологическую проблему и дважды укрепите позиции умнейшего властителя Океании.
На этом Императорское монстрюжище приобрело еще более гордый и своенравный вид, от которого я чуть не повалилась со смеху. Но так и быть, погладим по чешуйкам, чтобы закрепить позитивное восприятие нашего сговора.
— Вы разработали прекрасный план, Ваше величество! Это такая авантюра! Мало кто может сделать двойной расчет одного и того же действия! В моем мире так поступают шахматисты, но уверена ваша стратегия и тактика бьют наповал точностью расчета и составлением прогноза. Вы как истинный лидер, предвосхищаете желания вашего народа и приносите ему лучшее из вероятного. Но, по сути, делаете невозможное …
Моя хвалебная речь, когда я не знала, уже что сказать, чтобы ее закончить, была прервана его хмурым замечанием:
— И все же один пункт упущен. — Гордый собой, рыб поднялся с плит и подплыл к перилам террасы. — В колонии восстание. Точнее, уже переворот.
— У чистильщиков? — удивилась наигранно и фальшиво, зато мимику подключила для пущей убедительности. Задней мыслью думаю, Господи, пусть у меня от этих ужимок морщины не появятся.
— Да. И переговоры ни к чему новому не приведут. — Отрезал твердолобый рыб и отвернулся.
Это же надо! Я ему тут целую историю завернула, а он…! Вот… вот…, гад, каких мало! Н-да, запрет на проклятья, агрессивно окрашенные пожелания и обозначения, а так же посылы значительно сократили мой словарный запас. И что делать?
Даже расстроилась как-то. А Императорское монстрюжище повело гребнем и из-под пола вылез планкноид-стул, передернув ножками, встал вплотную ко мне, приглашая присесть.
— Присаживайтесь, Галя, вам было дурно и не стоит сейчас стоять.
От удивления я села, чуть не промахнувшись, стул успел прогнуться на ножках и сместиться под падающую меня.
— Не переживайте, — продолжил рыб доброжелательным голосом с покровительственными нотками, — я все решу.
Ой, мамочки, мне постепенно становится ясно, почему Глициния влюбилась в этого… этого… рыба этого. У самой сердце екнуло от переменившегося голоса императора, что ж он, Ган, творил ранее в своем сногсшибательном человекоподобном виде? И что будет, когда он в него вернется? Не знаю, как рыбки, а сама я, глядя на того красавца в опочивальне, чуть ли не облизнулась, пока он кувырком через голову истинное лицо не показал, то есть морду. Теперь понятно, откуда раздутое самомнение и уверенность в своей неотразимости.
— О чем задумались? — неожиданно обнаружила близко подплывшего ко мне рыба.
— Ваше Величество, — вжалась в спинку стула, поняв, что в этом положении от безобразища не сбегу, вот гад! Даже заикаться начала от омерзения, — я думаю о Ваших сло-сло-вах…
— О каких? — игриво поинтересовался он, внимательно отслеживая мою реакцию.
Ах, вот ты как? Я прищурилась, ну погоди, водник!
— «Да. И переговоры ни к чему новому не приведут» — процитировала я. — Откуда такая уверенность? У вас что, переговорщикам ласты повыдергивали или сварили хребты?
— Что?! Нет, конечно, откуда такие мысли?
— Из фантастики. — Невинно призналась я.
Мне показалось или расстояние между нами действительно сократилось. Покосилась на рыба с опаской и сглотнула, пусть только попробует укусить, я из него суши быстро сделаю. Не знаю, что он разглядел в моем взгляде, но поспешил отплыть.
— А ваша уверенность в провале переговоров откуда?
— Переговоры могут занять годы. Во главе колонии теперь самка! — скривился рыб.
— Так быть может, Вы неправильно их ведете?
— Как их вести… с самкой?! — взревело Императорское монстрюжище, открыв всю «сложность» переговоров.
— Пошлите самку.
И удивительное дело, нет, чтобы самому подумать и решить, он у меня спрашивает:
— Какую? Это должна быть высокопоставленная кандидатура.
— Императрицу. — Как на духу выдала я.
— Одну?
— Со мной. — Моя самая обаятельная улыбка растянулась от уха до уха, осталось только лишь закивать, как болванчик, чтобы добиться нужного эффекта. Ну, согласится или нет? По глазам его выпуклым вижу, решается! Ну…
— Ваше Величество! — зов взбешенного Тио Стука прервал мыслительный процесс почти согласившегося Гана. Вот досада! — Вы не поверите!
— Во что?
— Она поет ему! — взревел рыб, зыркнув на меня злыми глазищами. Разве я могла пропустить такой шанс позлить чешуйчатого? Да никогда.
Глаза удивленные и руку к сердцу: — Я пою? Я не пою! Да если я спою, вы взвоете.
— Галя! — окрик получился почти как у всех хорошо со мной знакомых. — Не нужно… петь. — Ган Гаяши повернулся к граф-рыбу. — Объясните, кто и кому поет.
— Она… она….! Этому уроду! Развратителю инкубу…!
— А я и не знала, что мое предположение так быстро сбудется, вот так повезло. — Поделилась я своими мыслями, за что получила еще один уничтожающий взгляд, теперь уже от монстрюжища:
— Кто именно поет?! — глухо прорычал он. А разозлился до жути так, что мелкие искорки проявились в плавниках и хребте.
— Как кто?! — возопил, граф-рыб. — Моя кровиночка — Тиото!
— Быстро… — выдохнул спокойнее Ган и его плавники перестали светиться.
Хо-хо-хо! Так он расслабился, услышав имя рыбки! Мысленно моя улыбка приобрела акулий оскал из мультфильма «В поисках Немо». Ой, что я теперь могу прокрутить!
— А Императрица?
Задаю невинный вопрос, от которого Океаническое безобразище, отплывшее от нас, мгновенно вернулось на место.
— Слушает… — протянул Стук.
— Видимо, развесив уши. — Добавила я, подмечая, что гребень у Гана на самой вершинке светится и, чем дольше мы тянем с ответами, тем больше от него искрит.
— Не знаю, что она может развешивать, но демон не затыкается! — фыркнул граф.
— Аааа, так это Себастьян навешивает…
— Что навешивает? — вопрос Ган Гаяши прозвучал с нажимом.
— Лапшу, — мой ответ его еще больше насторожил, тяну время дальше, — на курином бульоне или рисовую. Это у нас еда такая. — Пояснила для непонятливых.
— Он ее есть собирается? — в ужасе Стук метнулся, подальше от меня, а Ган напрягся, готовый в любую минуту сорваться к обидчику жены и навалять ему за лапшу. Вот здесь стоит аккуратно спустить пар, и я с улыбкой пояснила:
— Так нет же. Врет он ей бессовестно. В моем мирке это значит: лапшу на уши вешать.
— Я убью его! — рявкнул император, заставив Стука вовсе ретироваться с террасы, теперь он с паническим ужасом смотрит на нас из-за кустов.
— За что? Мы же Вашу волю исполняем. — Мое тихое напоминание заставило безобразище дернуться, как от удара током.
Вот будь тут рогатый, он бы давно прищурился, ответив: «Галя, хватит ерничать, со мной это не пройдет», а рыб меня еще не знает. Притих, глупо покосившись в сторону настороженого граф-рыба. Пришлось идти ему навстречу, помня о собственной миссии.
— Или вы не хотите, чтобы императрица тратила время на демона и вместе со мной отправилась к чури?
— Что?! — Стук оказался рядом с неимоверной скоростью. Император выпал в осадок, раззявив пасть. А я ловлю момент и забиваю клинья в уговор.
— Его Величество Ган Гаяши император Океании Гарвиро взглянул на проблему экологии под другим углом.
— Под каким углом? — прищурился граф-рыб, передернув плавниками. Стало понятно, если Ган не очнется, мне сейчас голову снесут. Но, слава морским гадам, он очнулся. Прочистив горло, сделал заявление:
— Чури вернутся к прерванной работе.
— Но…
— Детали я поясню позже. — Он указал рыбу на выход с террасы и дал совет мне. — В следующий раз, когда захотите проверить, благосклонна ли к вам удача, удостоверьтесь, что за вашей спиной есть защита.
Я поклипала глазками и наивно улыбнулась: — А Вы зачем?
Он вдруг напрягся и с прищуром ответил: — Я нуждаюсь в ваших услугах, но защищать не намерен.
— В курсе, Вы это прекрасно продемонстрировали в прошлом.
Блеск и сияние вокруг него мгновенно прекратилось, и налет благородной порядочности слетел, как не бывало. Я нагло просияла улыбочкой, еще раз напомнив себе с кем, собственно, общаюсь — с редкой наглой подводной сволочью! И его первородный вид — это личина истинного внутреннего состояния рыба. Спасибо, что напомнил, кто есть кто.
— Что? — вопрос Гана был предсказуем, потому что я только что чуть не ляпнула вслух: Вот ты и нарвался чешуйчатый, начинай копать могилу.
— Когда я и императрица Глициния сможем выплыть с дипломатической миссией.
— Она не поплывет.
— Но Вы же только что сказали, что нужна высокопоставленная кандидатура слабого пола. А кто может быть выше императрицы?
— Галя, вы не поняли… — ой, что-то он слишком страшным стал, и не нравится мне, как он подплывает все ближе и ближе. — Я не намерен защищать вас, но ее обязан…
— Другими словами, чтобы не дай Бог спасти меня, Вы оставите ее дома.
— Именно!
Понятно, пора искать где-то сковороду под его жирную императорскую тушку! Я расплылась в идиотской улыбке и по-простецки отмахнулась: — Да ладно, так и признайтесь, что хочется Глицинию…
— Что?! — взревел рыб, не желающий быть раскрытым, и еще больше подтвердил мою догадку.
— Оставить с Себастьяном. — Невинно закончила я. Океаническое безобразище нахмурилось. — Хотя, на этот счет очень даже могу ошибаться, например, Вы опасаетесь за императрицу из-за брачного договора. Кто знает, что там прописано…
Промолчал, сердито раздувая жабры. Нет, так мы точно ни до чего не договоримся и никуда не поплывем! Пообещав себе, что отомщу чуть позже, придала голосу миротворческую тональность:
— Ваше Величество, если Вы не согласны отправить супругу, — последнее слово я выделила, — может быть, Вы согласитесь ее подменить? Кем-то или чем-то, способным достоверно сыграть императрицу…
— В моем мире таких нет.
— А как же желтенький, дырявенький, ластоногий шарик Цимис?
И прищур Императорского монстрюжища стал ледяным, будто бы я его бабушку предложила съесть на завтрак: — Это ручной питомец моего сына!
— Какого именно?
— Младшего, Эдваро. Он еще не обзавелся семьей, поэтому приручил Цимиса.
Меня основательно передернуло от картины, представшей перед глазами: — У вас что, домашний питомец способен заменить недостающую супругу?
— Что? Нет! О чем вы думаете?! — стул подо мной исчез, и соприкосновение с каменными плитами произошло мгновенно. И зачем так реагировать, у меня просто очень живое воображение и хорошая речевая реакция.
— О главном. Времени свободного много, вот и убивает его на питомца.
— Что он делает?! — гребень Океанического безобразища опасно засветился.
— Стоп! Мы отвлеклись от темы и не о том толкуем, — уверенно поднялась и уперла руки в боки. Пусть только попробует напасть, на суши шинковать его не буду, но прокляну до десятого колена. — Без разрешения вашего сына я зверя взять не могу, так?
— Так. — Нехотя ответил противный Ган.
— А если я договорюсь, Вы позволите его использовать? То есть взять с собой к чури, — пояснила в срочном порядке, а то вдруг неправильно поймет.
— Да.
— Шикарненько! — потирая ручки, я громко свистнула нашему дворецкому. Слизень появился рядом через мгновение. — Не будем откладывать в дальний ящик. Жокоромородот, отвезите меня к Эдваро.
— Он на скачках, — сделал странный намек слизень.
— Плевать, — заняв место на его панцире, прямо заявила, — я скачки тоже люблююююююююююююююююююююююю!
19
Увидев, чем занят младший принц, сделала зарубку на будущее — спрашивать, что кроется за неизвестными названиями до того, как захочу на них явиться. Я оказалась в центре шарообразного спортивного зала ста с чем-то метров в диаметре со странными снарядами из кораллов и какой-то слизи, спиралевидно расположенными по стенам от пола и до самого потолка. И вот по этим снарядам, весело гогоча и громко подкалывая друг друга, несутся Его младшее Высочество и около сотни его друзей. Все резвятся в человекоподобном виде, позабыв о том, что одежда в их мире есть. Оглядывая толпу мчащихся по кругу вверх жеребцов, удивленно скривилась, вспомнив Вестериона:
— А говорил: «сокрыто, все сокрыто…!»
Меня услышали, несмотря на грозный гул от рук, ног и спин скачущих: — О! Рыбка!
Я заулыбалась, ровно до тех пор, пока наверху не раздалось:
— А что ж такая страшная?
— И глаза не очень?
— И что-то там выросло на груди…
— Это что за горб?
— Это не что-то там и не горб! Это нормальная грудь! — вскинулась я. — Сами уроды!
— И почему такая злая?
— Вредная?
— Наглая…?
— Потому что не рыбка. — Прозвучал ответ и передо мной сверху рухнул принц. Прям как в «Терминаторе» Шварцнегер, только что перенесенный в нужное время в нужное место. Он медленно и уверенно встал передо мной, видимо ожидая новую порцию восхищения.
— Это Галя Великолепная. — Зря ждет моих вздохов, все, что можно было увидеть, я уже минут пять, как его вижу, и от наплыва голых тел давно восхищение свое подавила. Вот уж, правда, походи в баню пару раз и о всяком смущении забудешь.
— Могу быть и просто Галей. Только оденься.
— А что такого?
Невинно окинула его взглядом и впервые в жизни, соврав по-крупному, не моргнула глазом: — Не позорьтесь, Вам явно холодно.
Передо мной тут же возник прототип гневного, но одетого, Гана:
— Зачем явилась? — после этого вопроса, сзади молодого рыба, оказались его не менее рассерженные и одетые друзья.
— За Цимисом.
Взгляд почти рычащего принца чуть не прожег во мне пару очаровательных, а главное поджаренных дыр. И в диалог, постукивая глазами на палочках, вклинился слизень: — Ваше Величество, Галина хотела сказать, что-то очень секретное.
— Да?
— Да. — Подтвердила я.
Принц дал сигнал рукой и друзья за его спиной растворились в воде. Фьють и нет их.
— Слушаю…
— Я плыву к чури.
— Доброй дороги. — Скривился он в одну сторону.
— Спасибо. Плыву, чтобы договориться.
— Это вряд ли получится. — Теперь скривился в другую.
— Знаю. — Я елейным голосом заставила себя продолжить, мысленно приговаривая: не боись, Галя, со старшим справилась и на этого управу найдешь, главное не рассориться в пух и прах и гадостей не наговорить. И все получится!
— В роли делегата с высокими полномочиями нужна Ваша мама.
— Неужели…?
— Понимаю Ваш скептицизм. Да, как Вы уже поняли, Ган Гаяши против.
— Не сомневался. — Вздохнул рыбик, всеми жестами демонстрируя «огромный интерес». Чуть ли не в носу ковыряется. Ах, не сомневался маленький, противный… дыши, Галя, у тебя получится.
— Но… они подумали и решили сделать замену.
— Как за…
Договорить ему не дала и безостановочно выпалила:
— Поэтому я здесь и прошу… позволить Вашему умному питомцу разрешить небольшое путешествие со мной!
Я взглянула на задумавшегося паршивца и жалобно попросила: — Пожалуйста.
— Не пущу. — Отрезал наглый мелкий гад с потрясающе красивой моськой и фигурой.
— На каком основании? — вспыхнула я и начала закатывать рукава на платье, еще чуть-чуть и я за себя не ручаюсь! Что ж мне и тут выеживаться, чтобы угодить морде мелкой. Да это же полный трындец! Ну, их всех…!
— На личном.
— На каком именно?
— Без меня не пущу. — Противненько сообщил он и сложил красивые руки на красивой груди.
Все! Я вскипела, забыв об официальном обращении к принцу: — Мне что, еще и тебя к ним тащить?!
— Не надо меня тащить! — не менее громко отреагировал Эдваро, — я сам в силах. Доплыву сам!
Чельд побери! Если он Глицинию отпускать не захотел то, что говорить о родной кровиночке икриночке? Стоит только заикнуться и меня быстренько прикопают под коралловым рифом или скормят святому чудовищу, или расщепят в смену течений Дарави. Прищурилась, и в немой мольбе скрестила пальцы:
— И отца уговорить в силах вместо меня?
— Легко! — просиял молодой, словно наш заплыв к чури дело решенное. — Когда выплываем?
— Да хоть сейчас. — И попыталась достучаться до молодого рыба: — Одна беда, ты в курсе, что все мои сопровождающие попадают в лечебные палаты императрицы?
— То есть как?
— Сам смотри: чельд Нардо, инкуб Шпунько, амур Донато, полу-лягуш Гассиро…
— Он же выписался. — Возмутился принц, — и уже с вами работает.
— А в палатах все-таки лежал… вот и зелена послала в шестнадцатую провинцию, а он вторые сутки не возвращается, бедолага.
Рыбик сглотнул, но остался на своем: — Плыву с Вами.
— Хорошо. Даю добро. Договаривайся с батей!
Мгновенное перевоплощение принца в рыба и стремительный заплыв в сторону дворца были произведены с такой скоростью, что я и не заметила, как он исчез. Только вода как-то странно всколыхнулась.
— Жакоромородот, — я опустила взгляд на слизня, — а почему Эдваро вызвался?
— Приключения, о Великолепная, ему всегда недостаточно приключений.
— Кажется, он не совсем представляет, на что подписался.
Взгляд сконцентрировался на маленькой светящейся точке, которая, вспыхивая зелеными искорками, плывет куда-то вправо и каждые пять секунд гаснет.
— Чельд подери! Неужели это Вестя…
Это был он… маленький, зелененький, несчастненький Вестериончик размером с младенца.
— Прекрасно! — заявила я, ловя его в нежные объятия над пропастью, к которой господина Соорского неудержимо несло течение. — У меня теперь есть еще и зеленый амурчик.
Скрюченный слизень, крепко удерживающий меня на своем панцире, смешно хрюкнул. А зелен отдышался и только потом громко, но достаточно пискляво, заявил:
— Галя, ты зло!
— С каких пор?
— От рождения.
— И что это значит? — недобро прищурилась я. Спасай таких после этого, вместо тысячи слов благодарности, такая неблагодарность.
— Ничего нового. — Пропищал он в ответ.
— Слушай, ты…!
— Галя, что ты там делаешь? — зов встревоженного, неизвестно откуда взявшегося, Себастьяна оборвал меня на полуслове.
— Я стою, а Жакоромородот страхует. Мы тут зеленую кудряшку поймали. Смотри, какой хорошенький! — обернулась и на вытянутых руках предъявила Вестю.
— Соорский? — недоверчиво переспросил демон, подплывая ближе.
— Он самый! — возвестила я. — Правда, он лапочка, давай мы его себе оставим!
Младенчик с несчастным лицом стал еще меньше. С опозданием вспомнила, что с ним так нельзя. Еще и взгляд Себастьяна сделал свое дело, осознала, опечалилась, согласилась:
— Я — зло. Весть, прости. — Мягко прижала его к груди и попросила слизня нас опустить на кораллы. — Ты с заданием справился?
— А ты к чури поплывешь?
— Уже готовлюсь к отплытию.
Он злорадно улыбнулся и предъявил странный мешочек из черной кожи со словами: — Я справился.
— Здорово. — Передала мешочек демону. — Одно жаль: мельчает моя коалиция, мельчает.
— Галя… — засопел маленький.
— Грустит Галя. Она сейчас собирается и вместе с младшим принцем и его питомцем Цимисом плывет договариваться с чури, потому что супругу Ган отправлять не хочет. — Сыронизировала я. — Опять бедной иномирянке отдуваться.
Мы пешком направились к лечебным палатам Глицинии, слизень медленно ползет сзади.
— Я плыву с вами. — Вызвался демон.
— Нет. Остаешься здесь и отбиваешься: Нардо, Донато, Шпунько и Вестерион уже в палатах, по ходу дела ты — следующий.
— Этого не будет. — Отрезал он.
— Буду в это верить всем сердцем. Но если посчитаешь нужным, могу потребовать к камню твою супругу. Поговорите друг с другом, плюс частично отведете от тебя беду.
— Как так? — не выдержал наших недомолвок зеленый.
— Ревнует Императорское монстрюжище, определенно ревнует супругу к Себастьяну. Плюс Стук его подбивает на подрывную деятельность. И сам Ган со своими тараканами не дружит…
— С кем не дружит? — вздрогнул зеленый.
На это демон похлопал его по маленькой ручке и предложил не обращать особого внимания на мои выражения, мало ли какие тараканы обитают в моей голове. На резонный вопрос: «а тараканы — это кто?» пояснил предельно честно, что это насекомые, разносчики болезней, обитающие в квартирах и домах нечистоплотных людей. Потом оговорился, что тараканы, упомянутые мной, это особый вид. И, по мнению всего четвертого мира, встречаются они у каждого. При этом смысла выражения «у всех свои тараканы» не пояснил, так что зелен теперь взирает на меня с почти священным ужасом. Точнее первую минуту взирал, а затем начал вырываться из объятий.
— Да лежи ты и не дергайся! Моим тараканам до твоих далеко, не переживай, тебя они не догонят и жилплощадь не займут.
— Галя, — укоризненно протянул демон. А кудрявый уже заглотил и эту фразовую оплошность:
— Мои тараканы? У меня тараканы?! Заразила Гана, а теперь и меня!
— Куст! — я поймала вырвавшегося малютку, — возьми себя в руки! Иначе посажу в саду и сделаю декоративную стрижку! Понял?
Мои слова возымели действие, зелен увеличился, затем еще чуть-чуть, затем еще, в конечном счете на моих руках оказался злой огромный Вестерион с вздыбленными шипами на загривке.
— Что ты сказала? — прогремел он.
— То, что сказала, я могу повторить. — Сбросила зелена с рук и стукнула его кулачком в бок. — Не истери. Ты уже вернулся. Жив и относительно здоров. Но, если хочешь, я могу взять тебя с собой.
— Нет.
— Шикарно! Теперь греби к Глицинии.
— Что?
— Греби, говорю, пока не огреб. — Реакция у зелена мгновенная, увеличился и зашипел. А демон, наоборот, к руке моей прикоснулся и тихо спрашивает:
— Что случилось?
— Нам бы для начала поесть и про десерт не забыть, наполнить пространство твоими огоньками и, может быть, расскажу.
— Все так серьезно? — моя кислая улыбка подтвердила его слова, и Себастьян кивнул. — Сейчас все обсудим, только сразу скажи, ты Темного Повелителя увидеть хочешь до этого или после?
— После. — Призналась я. — Вначале вам пожалуюсь, насколько я в этом мире маленькая и беззащитная букашка, потом ему.
— Беззащитная?! Это ты — беззащитная? — рассмеялись они, и даже слизень начал весело похрюкивать, а потом и попискивать.
И как это называется? Я им тут душу решила излить, поплакаться на судьбу свою несчастную, а они ржут, в прямом смысле слова, и в мое несчастье не верят. Руки в боки и с укором: — Да, я. А что?
Их смешки усилились, в итоге отдышавшийся зелен предложил: — Посидим в моей палате
— Лучше у Шпунько, — внес поправку Себастьян.
— Обед будет подан через минуту, — сообщил Жакоромородот и растворился в воде.
— И выпивку не забудь. — Полетело ему вслед.
— Я не поняла! Вы меня в дальнюю дорогу отправлять будете или высшую лигу КВН проводить? Вообще-то у нормальных людей, проводы иначе организовываются.
— А мы не люди! — грянули они в один голос, и повели меня праздновать — возможную безвременную кончину Гали Гари.
* * *
После того как мы плотно поели и умяли сладкое, веселое трио: зелен, демон и инкуб — молча меня выслушали, и единогласно постановили: Галя умница!
И не то чтобы неприятно, а все же другая история из жизни вспомнилась, когда я в универе пошла нашу группу с пар отпрашивать. Точнее как пошла… послали меня, как последнего посла со словами: «Галя справится, она же умница!». Логическую цепочку между первым соображением и вторым умозаключением представить сложно, но это не помешало мне оказаться перед дверьми кафедры с двумя бутылками шампанского и закусью. Дело было на Новый Год, так что три кило мандарин лежали рядом — у ног, в ожидании, когда же я рискну постучать и войти, или просто войти, или просто постучать и позорно скрыться за углом. Потому что «подкидышей» из рук в руки не передают и от кого они не сообщают…
Но как же, оставить и не сообщить? Ведь нам с группой нужно на двое суток скрыться без объяснения причин и обстоятельств, слишком простых, для того чтобы их пояснять. И я была бы решительней, не наступи в кабинете странная тишина, чельдовски ему не свойственная. Потоптавшись перед дверьми еще минуту, в итоге постучала и вошла. От увиденного уронила мандарины, но стеклянную тару удержала. Там были не просто наши преподаватели с кафедры, а все преподавательское собрание во главе с деканом и ее замом.
Деканша — человек вредный, депрессивный и истеричный. Отделение, в которое входит наша группа, терпеть не может. К сожалению, ее нетерпимость распространяется на всех студентов СКД и с каждым годом прогрессирует. Меня она терпеть не может с «пеленок» за наглость и своеволие. Так что можно было бы сказать, что своим явлением ученому собранию я подписала приговор группе. Но тут был и наш любимый замдекана кафедры! Прелесть, а не мужчина. В общем — золотой, озорной юморист, к которому я шла с неловким предложением отложить его пары и замолвить словечко перед другими преподавателями за нас.
— И-из-звините…
— Что это значит? — Алла Владимировна вспыхнула как факел.
— Отступные. — Пролепетала я, запоздало поняв, что только что ляпнула.
— Что?!
От вопля все вздрогнули, в том числе и Ефим Гаврилович, поспешивший мне помочь со сбором мандаринового урожая. Золотой-то с ней часто работает плечом к плечу, должен был бы уже привыкнуть, а нет, грянула деканша так, что мандарины вновь украсили пол оранжевыми шарами. Посмотрев с укором на меня, он дал указание:
— Ври, я поддержу.
— Отступные. — Пробормотала я невнятно. — Мы же массовики-затейники, под Новый Год должны были провести практические работы…
А дальше, что сказать? Смотрю на Гавриловича, он на мандарины. Тоже мне, поддержка!
— И парочку даже провели. — Добавила я неуверенно.
— Два дня назад, — подтвердил наш золотой, гордо добавив, — на ура!
— И причем здесь это… к спиртному, которое принесла Гаря?!
— А при том, что… — замдекана завис, зато отвисла я и использовала любимую присказку Аллы Владимировны.
— Не на: «ура — было здорово!» А на: «ура — все закончилось!» — шмыгнув носом, указала рукой на «откуп» и произнесла следующее. — Это отступные от двух детских садиков. Они от наших услуг открестились.
— Что?! — глухой вопрос Гавриловича, который лично видел, как наши студенты на бис выходили трижды после каждого утренника, потонул в восклицании деканши: — Я так и знала!
Раз она — так и знала, то я знаю, что за наказание сейчас последует.
— Гаря! — имя мое она ненавидела больше меня, — чтобы в этих садиках вы помимо утренников провели дополнительные вечера до конца этой недели!
— К-как?! — перепуганное восклицание получилось отвратным, но моя интонация ее не насторожила. — До 31 два дня осталось, а у нас еще…
— Две пары со мной и четыре с Ниной Николаевной и три с Фоминым Дмитрием. — Подсказал наш золотой.
— Оставите на следующий год, — отмахнулась довольная Владимировна, а и утренники, и вечера в этом проведете.
— Н-но…
— Без «но». Откуп оставляешь тут и оповести своих массовиков. — Я обиженно и раздосадовано взглянула на золотого, и ее реакция не заставила себя ждать, — Ефим Гаврилович, проследите. Мы вас подождем.
Я, конечно, Галя, я умница, я выкрутилась…, но мне потом пришлось составлять программки для вечеров и отчитываться. Эти обязанности были делегированы послу за невыполнение 100 % обязательств.
И вот теперь смотрю на веселое трио и понимаю, история повторяется. И договариваться буду сама, и отдуваться за договор. Посидела с ними чуть-чуть и пошла прощаться с Нардо. Он хотя бы слушает и не прерывает, как Донато, диким криком: «Ату!». Пришла к нему, на купол оперлась, говорю: — Привет.
От улыбки, которую послал мне соня, все словно бы растаяло, и я неожиданно оказалась рядом. Подплыла, крепко обняла неподвижного чельда, и, уткнувшись в его грудь, начала на жизнь свою жаловаться. Устроила несчастному черногривому двадцать минут беспрерывного нытья, пока повторяться не начала. А с повторами еще десять минут потратила на остаточные восклицания. От такого другие бы в кому повторно впали, а он приобнял мягко и губами моих волос коснулся:
— Галочка, у чури ничего не ешь.
И прежде чем погрузиться в новый долгий сон, чмокнул первое, что под «руки» его попалось — мой нос, потому что я от удивления к нему лицо подняла. И настолько обрадовалась всплеску чельдового сознания, что меня от него отрывали, как оголодавшую пиявку от вкусного ужина. И мало того что оторвали, из купола выдернули, так еще и в коридор выдворили. Гады крабовидные!
— Знаешь, кого ты мне напомнила? — улыбнулась императрица Глициния, когда я гневно обещала нахалов в панцирях послать куда подальше.
— Кого? — на секунду отвлеклась, а ловцы быстренько смылись, поймав неизвестное течение за окном палаты.
— Вурдалака из Ритри.
— Чем же? — стираю давно растворившиеся слезы счастья и грустно спрашиваю, — если присосется, то его не оторвать?
— Нет.
— Некрофилией? — сжалась я от догадки.
— Нет.
— Живучестью?
— И не только ею. — Улыбнулась огненная демонесса и повела меня к палате Шпунько.
— Тогда чем?
— Неотступностью. Его убивать можно месяцами с особой жестокостью. Но к полнолунию он все равно из гроба вылезет.
— Так может быть, гроб, земля или крест сверху… или что там, ему силы возвращают?
— А я над этим не задумывалась. Но и возможности проверить не было.
— Глициния, откуда же ты знаешь о них?
— Люциус по молодости подписал договор на правообладание их чистилищем, долго потом гневался, что главного не предусмотрел.
— Чего же?
— Ритуал получения душ. Он очень дорогостоящий в Ритри, но не для усопшего, а для принимающей стороны, которая родне за душу платит. Вот и представь себе, что во время войн и переворотов в их мире Люциус нередко до сорока раз платил за прием одного и того же вурдалака.
— И он не нашел выхода? — искренне удивилась я.
Люциус — Темный Повелитель, как ни как, ему только со мной не везет по-черному, и то временно. Хотя, что это я?! Везет ему со мной, ой как везет!
— Разорвал договор до окончания срока. — Ответила демонесса.
— Миленькие ребята, должно быть.
— Очень миленькие, пакостили потом три столетия.
— Как пакостили? — заинтересовалась я.
— Очень кровожадно.
Мы как раз вошли к веселой компании, оккупировавшей лечебные палаты императрицы, где уже очень тесно и более чем весело. Шпунько жжет анекдотами, Демон рассказывает истории своего заточения в четвертом мирке, а зелен демонстрирует рыбкам свои военные шрамы. Что они видят в его густой шерсти только им известно, но охают исправно.
— К слову, о кровожадности… — тихо заметила я, оглядывая собравшихся. — Что-то мне никуда плыть не хочется.
В палате повисло удивленное молчание, а зелен так вообще насупился, и, прекратив демонстрировать рыбкам зеленую пятку из-под одеяла, руки сложил на груди.
— Что это значит?
— Лишь то, что никуда мне не хочется. Глядя на вас, жаба душит плыть в такую даль. И не будь Нардо под куполом, плюнула бы на все… и…
Трио сообщников свободно вздохнуло, услышав мои слова, а вот императрица как-то напряглась и рукой дала знак окружающим. Веселое настроение исчезло вместе с собравшимися, фьють, и нет рядом ни придворных рыб, ни рыбок.
Я удивленно замолчала, оборачиваюсь, и вижу стремительное движение Гана по коридору в нашу сторону. Гребки у него резкие и мощные, от взмахов плавников сзади сплошные завихрения и водовороты. Гребень светится, взгляд недобрый устремлен на меня, ротовые пластины сжаты. Ужас плывущий, одним словом.
Ой, мамочки! Неужели слышал? Так я же просто высказалась! Только бы он карты не переиграл, только бы не передумал!
— Галина, вы получили желаемое? — поинтересовался он, и, не дав возможности ответить, поставил перед фактом. — Приступайте! И вот наш договор с чури!
Передо мной на пол упал свиток. Себастьян легким движением пальцев заставил свиток воспарить и ткнуться мне в руки. Кивком поблагодарила его.
— Мои пожелания, а так же дары передаст младший наследник лично. Эдваро и Цимис уже ждут вас внизу.
— Где именно?
— Плывите за мной, покажу. — И такая рожа довольная, словно меня там, у чури, грохнут, глазом не моргнув. Я покосилась в сторону хмурого трио, затем на встревоженную Глицинию. Сомнений нет, мне крышка и никто не поможет. Ладно, попытаюсь уменьшить последствия его пакости и возместить возможный урон. Перевожу взгляд на Гана и поклипав глазками заявляю:
— Мне нужна аудиенция с Темным Повелителем.
— Зачем?
— Необходимо представить завещание и план развода… сада, чтобы в случае ЧП его передали следующему исполнителю.
— Это кому же?
— Демону Себастьяну. — Просияла я, заставив рыба кырцнуть ротовыми пластинами. — В мое отсутствие он присмотрит за дальнейшим проектированием участка, разберет каракули зелена и, самое главное, приглядит за выбывшими из строя.
Быстро что-то прикинув, Океаническое безобразище прямо таки просияло:
— Да будет так.
Смотрю на него и понимаю, мне не просто крышка, меня там явно расщепят на молекулы
* * *
Восстановление древнейших рукописей из пепла произошло бы гораздо быстрее, не вызовись Олимпия помогать Темному Повелителю.
Нужно было соглашаться, думал он, перебирая пепел и возрождая листы и свертки, трудно сосредоточиться, когда ты каждую минуту поглядываешь на двери. Шагов ее он не слышал, но вдруг маленькая синеглазая бестия уже научилась двигаться так же бесшумно, как это делает дьявол. Еще десять минут Люциус разрывался между желаниями закрыть двери, запретить ей приходить или же бросить это неблагодарное дело и лично прийти к водной демонессе. Но затем вдруг успокоился, погрузился в работу и успел кое-что восстановить, как вдруг явилась она.
Зря позволил, подумал дьявол, чувствуя тонкие ручки, ласково обвивающие его плечи сзади, и мягкую грудь демонессы, прижавшейся к его спине. Или не зря… Повелитель Аида запрокинул голову в поиске сладких губ, и, найдя искомое, со стоном передвинул Олимпию вперед.
«К черту, договор с Гаяши и книгу откровений реве Татиха! Когда она рядом думать о делах невозможно. А Галя вряд ли вскоре вспомнит о бумагах» — подумал он, теснее прижимая податливую красавицу.
«Так мы для этого здесь?» — расслышал он мысленный вопрос демонессы.
«Нет…»
«Но ты же только что…» — искренне возмутилась она.
«Не отвлекайся, как ты вообще можешь думать о чем-то сейчас?»
«Уж лучше об этом» — Олимпия рассмеялась мысленно, а затем уже и вслух: — А не о том, о чем думаешь ты!
— Я о плохом не думаю. — Заверил Люциус, скользя губами по ее шее, в то время как руки его медленно пробираются вверх по спине.
«Ооо… это было не плохо, совсем не плохо! И вот этот вариант эстетически мне очень нравится!»
«Я все услышал».
«И запомни, пожалуйста» — попросила демонесса. Нежно целуя его, отправила на рассмотрение свои вариации, — «а еще вот так и вот здесь и…!»
Его горячее дыхание опалило щеки: «Обязательно исполню, только…»
— Что только? — выдохнула она с истомой вслух.
— Дай узнать, кого ты прячешь от Гана.
— Рано, слишком рано. Я не могу. — Ответила вмиг посерьезневшая невеста.
— Даже одним глазком? — все еще игриво осведомился Люциус.
— Нет. — Она вырвалась из его объятий и отошла.
— Говоришь так, словно связной тебе сын. — Упрек Темнейшего прозвучал зло.
— Не все ли равно?
— Нет. — Люциус обезоруживающе улыбнулся и, притянув ее к себе, предположил абсурдную мысль, — вдруг его в завещание придется внести, а потом следить, чтобы с нашими кровными детишками ссоры не стряслось…
— Он не будет претендовать. — Хохотнула она от звонкого поцелуя в носик, и мысленно добавила: «У него своих средств предостаточно, и не конфликтен он вовсе».
«Так это он и он богат» — подвел черту дьявол.
— Люциус!
— Да, дорогая? Готова признаться? — заглянул в синие бездонные глаза и улыбнулся. — Нежная моя, тебе лучше признаться.
— Иначе что? — демонесса отстранилась от него и окатила холодным и воинственным взглядом. — Перевернешь мои владения в поиске связного?
— Зачем проводить такие масштабные работы? — руки дьявола переместились на ее плечи. А затем мягко скользнули к белоснежной груди в корсете платья. — Выпотрошу бассейн в твоей комнате. Он ведь там?
«Нет!» — она отступила и сложила руки на груди, повторив вслух, — нет.
— Значит там! — ухмыльнулся красивейший Темнейший.
— Люциус!
Черный камень справа мигнул и в пространстве, без того наэлектризованным ее негодованием и его упрямством, раздался довольный Галин голос:
— Привет! Уже ссоритесь?!
— Нет. — Дьявол преодолел расстояние между ним и демонессой и ласково обнял свое сокровище. — У нас все хорошо.
— А по ней так не скажешь. — Заметила вредина из четвертого мира. — Олимпия, он тебя опять достал?
— Нет. — Изящные ручки красавицы накрыли дьявольские длани.
— Жаль. — Вздохнула Галя. — Но вы в следующий раз не стесняйтесь, продолжайте в том же духе, как сейчас! Глядишь, поссоритесь, и мы с парнями раньше вернемся.
— Галя, что тебе надо?
— Вот прекрасный тон, для масштабной ссоры, запомни его и используй повсеместно. — Хитро прищурилась она.
— Галя… — почти прорычал дьявол.
— Ой, какой ты злой, когда не выспишься.
— Ближе к делу. — Не меняя тона, попросил он.
Пожав плечами, девушка премило продолжила: — А еще вредный, противный, наглый, грубый… Правда, Олимпия?
— Он хороший, мой самый замечательный. — Демонесса нежно погладила его руки, и удостоилась долгого поцелуя, исполненного нежностью.
Из камня послышался протяжный и завистливый Галин вздох.
— Вот чельд! Уловка с яблоком раздора не прошла, в следующий раз возьму груши. — Она задумчиво покосилась в сторону. — А вы случаем, не знаете, что взять в гости к чури?
— Ты к ним плывешь? — удивился улыбчивый дьявол. — Зачем?
— Договор подписывать о найме на прежнюю работу.
— Плохая идея, у них переворот в колонии. — Прошептала Олимпия.
— Знаю, поэтому и плыву.
— С кем? — осведомился Люциус. Судя по тому, что он видел, рядом с бывшей жертвенницей более никто не стоит.
— Сама, почти. Еще со мной плывет Цимис и Эдваро.
— Сын Гана Гаяши? Как он его отпустил? — в голос спросила красивейшая пара.
— Вот и меня грызут смутные сомнения на этот счет. А потому дорогие мои, Люциус и Олимпия, у меня есть маленькая просьба.
— Надеюсь, не последняя? — уточнил дьявол.
— Я тоже надеюсь, но… — шмыгнув носом, она уткнулась взором в листок. — Значит так, все полномочия по разбивке сада и не только в случае безвозвратной своей кончины передаю демону Себастьяну. Он более прочих в курсе дела. В случае его кончины за… кхм, сад возьмется зелен Вестерион Соорский, далее амур Донато, затем инкуб Шпунько, и если к этому времени в себя придет Нардо… тогда пусть сам себя вытаскивает из передряги. Потому что больше будет некому, а других на вашем месте я посылать не стала бы.
— Галя… — сдавленно прошептала Олимпия.
— Не реви. — Приказала вредина ей и себе и продолжила будничным тоном. — Все свои средства передаю родным, палатку отцовскую Топ Томычу прощаю, а так же выдаю сумму в размере ее стоимости, в случае чего он знает, где взять. Ну, и в счет этого, пусть проследит за попаданием моих вещей к родителям, а то Женька как в кого-нибудь влюбится, так обо всем насущном забывает.
— Галя… — это уже дьявол протяжно вздохнул.
— Не прерывай, иначе забуду…зачитать. Так, машину — брату. Остров уже не будет нужен, но если родные выиграют в лотерею сумму, равную его стоимости, буду безмерно благодарна вам обоим. Моего супруга завещаю любящей его девушке, демонессе, русалке, фениксу… всех перечислять долго. Короче, как только влюбится, пусть женится. — Посоветовала она, опять шмыгнув носом.
— Так, оставим печальное, — встрепенулась разрушительница браков. — Теперь о насущном! Нам все еще нужны пояснения от реве Татиха по моим проклятиям. Список получили, а как его уничтожить, не знаем.
— А на другой стороне списка информацию читали? — уточнил Люциус, просто чтобы ее отвлечь. Сам то он прекрасно знает, что информация об уничтожении проклятий содержится в Книге откровений реве Татиха, которую он еще не восстановил из пепла.
— Нет. А она там разве есть?
— Вернешься, прочитаешь. — Откликнулась Олимпия.
— Вернусь…? Лучше сейчас или сегодня Себастьяну все скажите, и… пришлите еще… договор с Ганом, вдруг все-таки понадобится… демону или зелену или…, уже и не знаю, кого вы успеете застать на посту садовода…
— И этой размазне я доверился? — выдохнул Люциус, глядя в потолок.
«Люциус!» — мысленно возмутилась демонесса.
Галиного отклика долго ждать не пришлось, реакция у нее презабавная и почти молниеносная:
— Ах, ты! Сволочь рогатая! Да я из-за тебя тут! Пакостник!
— Что? Воинственная Галя позабыла о своей тяжелой доле? — ухмыльнулся он. — Плыви, договаривайся с чури. Нардо придет в себя менее, чем через двое суток. Я переговорю с демоном.
— Правда?!
— Правда. Читали бы внимательнее документы, давно бы все решили. — Упрекнул дьявол.
— Подписывал бы выгодные договора, меня бы эта истории вообще не коснулась!
— Галя, молчать!
— Сам заглохни!
— Да с радостью. — Согласился Люцис и поцеловал пальчики демонессы, попытавшейся его угомонить, прижав ладошку к губам, а затем и саму демонессу — очень нежно, очень чувственно.
— Вот, чельд! Чтоб вам хорошо было…
Камень мигнул, и возмущенная Галя исчезла.
«А нам и так хорошо» — подумал дьявол.
«Очень» — откликнулась демонесса.
«Со связным из Гарвиро познакомишь?»
Звонкий хохот водной демонессы разнесся над секретным кабинетом дьявола.
— Ты неисправим!
— А еще рогат и вреден. Не отвлекайся, — поцеловал маленькое ушко, и спросил с хрипотцой в красивом голосе, — оставим связного на потом. Что еще ты хотела показать, моя маленькая шалунья?
20
Из залы для переговоров я вылетела счастливая, с надеждой в сердце и двумя огромными крыльями за спиной, хотя здесь более подошли бы плавники.
Я договорюсь с чури во что бы то ни стало! Я вернусь назад! И я заберу отсюда своего красивого, заботливого, нежного чельда! Из-за моих длительных переговоров, день уже клонился к закату, и за прозрачными линзами дворца Гана вода приобрела характерный сиреневый цвет и планкноиды засветились белыми огоньками. Красотень неописуемая!
Свистнув Жакоромородота, попросила подбросить к ожидающим меня Цимису и младшему принцу Эдваро. На этот раз долетела к месту назначения с протяжным «Ооооооооооооо!» и напугала всех собравшихся на площади. Слизень уже привык, Себастьян и Глициния отнеслись к моему восторгу с пониманием, а вот придворные вновь попрятались кто где. Выбираясь из своих укрытий, все они неприязненно косятся в мою сторону, скрипят зубными пластинами и неодобрительно бубнят: «Снова эта Галя!»
А мне все равно — и на них, и на болтливого Стука, и на Гана с довольной мордой, и на странно застывших Цимиса в образе Императрицы и Эдваро, который по определению должен быть более живым, что ли. Они смирно сидят в сфере или, точнее, пузыре, отчасти напоминающей закрытую карету, с матовым основанием и прозрачной крышей. На козлах в форме закручивающейся волны сидит злобный тритон гуманоидного вида — та самая сволочь, что меня и амура привезла в тюрьму. Ну а в качестве движущей силы в карету впряжены три охранных идола. И взгляды у них голодные и отчего-то все на меня направлены. Шикарненько!
Что там Люц сказал, что мне на роду написано выкручиваться из разных передряг? Так, вроде бы. В этом случае верю ему безоговорочно. Не боись, Галя, и действуй! Что тебе три оголодавших образины морские, если даже вай-вай побрезговал и не съел, и еще две святые зверюшки попробовать отказались.
— Что ж, пора прощаться! — возвестила я, потирая ручки.
— Галя, ты уверена, что хочешь плыть одна? — тихо уточнил демон.
— Да. Я девица взрослая, справлюсь. Кстати, Жакоромородот плывет со мной. — Слизень с поклоном принял мое решение, — проследит, чтобы мы никуда не вляпались, хорошо питались и не наделали глупостей.
Дворецкий в броне выпятил грудь и как-то даже подбоченился: — Обязуюсь исполнять все возложенные на меня обязательства.
— Хорошее решение, — похвалила императрица и передала ему маленький мешочек. — Пригодится у чури.
Слизень с поклоном занял место в карете. А демон тайком передал мне второй свиток и перо. На вопрос: зачем, тихо пояснил, что договор Гана — это мой смертный приговор.
— Так меня не съедят на полпути? — успела я обрадоваться.
— Он перестраховывается, на тот случай, если в дороге уничтожить не успеют.
Представленные образы поедания меня несча… то есть счастливой, отогнала прямым вопросом к демонессе: — Глициния, а на кучера ластоногого как можно повлиять?
— Припугнуть.
— Ага. Учту. Ладно, к чельду все! — обняла демона, затем Глицинию, после полу-лягуша Гассиро, который что-то прицепил на мое платье, Стуку подмигнула, Гана похлопала по плавнику. — До скорой встречи!
Карета рванула с площадки и быстро набрала приличную скорость, из-за которой стремительно проплывающие пейзажи превратились в размытые светящиеся планкноидами силуэты, через пять минут в пятна, а еще через десять в белые росчерки. А перед моими глазами все еще маячат две удивленные и озадаченные рыбьи морды Императорского монстрюжища и его первого граф-рыба.
Ехидная улыбка расплылась на моем лице, они еще не знают, на что способна Галя Гаря! Занятая мыслями о хорошем — плане переворота в Империи Гарвиро, я не сразу обратила внимание на своих спутников. Наверное, лишь через час, когда Цимис в образе Императрицы начал в открытую заигрывать со смущенным Эдваро.
— Что за чельд?! — мой вопль разбудил слизня, и заставил замолчать парочку, сидящую напротив. Точнее вначале замолчать, а затем стремительно разорвать объятия, потому что злобный кучер тормознул карету на полному ходу, и я улетела к парочке, попав как раз в середину.
— Великолепная, что произошло? — спросонья спросил слизень.
— Чего орешь?! — возмутился сунувшийся в карету тритон.
Я покосилась на своих соседей по сиденью. Цимис, который императрица, смотрит уверенно и с некоторым превосходством; Эдваро, наоборот, опускает взгляд и краснеет. Хрень какая-то! От мелькнувшей догадки открестилась, может, я просто неправильно понимаю связь между питомцем и принцем?
Правильно или нет, но, сжав зубы, почти прорычала тритону: — Вечер на дворе, я ничего не ела, вы все тоже.
Жакоромородот со мной согласился кивком, начал из-под своего сидения доставать небольшие свертки. А злобный тритон решился надавить: — Мы не успеем…
— Тебя как зовут?
— Шип. — Представился он с неохотой.
— Значит, так, Шип, сейчас же находишь укромное место, и все мы ужинаем, а потом отсыпаемся.
— Идея хорошая, в этих водах как раз есть пропитание для идолов. — Поддержала меня лже-императрица и подмигнула принцу. А это уже ни в какие ворота! Я пересела на свое прежнее место.
— Жакоромородот, дайте мне сладкого.
— Но здесь нет ничего сладкого. — Ответил мой бронированный помощник. Так значит Ган и это предвидел — пакость мерзкая. Устало потерла лицо и, ни на что уже не надеясь, спросила:
— А в мешочке от императрицы?
— Есть конфеты!
— А раздай всем. — Ухмыльнулась я, наблюдая за вытянувшимися мордашками напротив сидящих.
К сожалению, улыбаться пришлось недолго. В глубине души я все же надеялась, что между ними дружеские отношения, пока вслед за желтеющей и дырявящейся Глицинией, не начал дырявиться красавец Эдваро. В итоге, перед ошеломленной мной и не менее удивленными слизнем и тритоном предстала парочка очаровательных созданий — желтый Цимис и его оранжевый прототип, предположительно самочка.
— Это кто? — я кивнула в сторону второго ластоного шарика.
— Цимира. — С нежностью произнес Цимис и приобнял потупившийся шарик своим ластом.
— Баба с воза, кобыле легче, — резюмировала я отсутствие большого любителя приключений. Пусть Ган не о моей безопасности думал, а все же спасибо, что от рьяного сыночка спас. — Шип, теперь точно ищи стоянку, мне нужно обдумать сложившуюся ситуацию.
— Но…
— Ищи, иначе прокляну!
Он стремительно побледнел и вернулся к управлению каретой. А через десять минут место для стоянки было найдено — на голой скале под навесом остроконечного выступа. Идолов тритон отпустил охотиться, и, устроив Цимиса и Цимиру спать на своем месте кучера, перебазировался в салон, где растянулся на вторых сиденьях.
— Уже занялись обдумыванием?
— Ага. — Ответила сытая и довольная я, погружаясь в глубокий сон. — Решение приму утром.
Сны мои были прекрасными. О том, что мне чельдовски не хватает Нардо, я открыто могу признаться лишь в сновидениях. Наверное, поэтому они с дотошной тщательностью прорисовывают страстный огонь синего взгляда, обжигающие поцелуи, крепкие объятия его сильных рук и легкость нежнейших прикосновений черногривого красавца.
Вот и сейчас, чувствуя почти правдоподобные поглаживания рук, шеи, области декольте и лица позволила себе протяжный вздох разочарования. Это не Нардо, мне его нежность всего лишь снится. Он далеко… под куполом… Но ровно через два дня он будет в порядке. Люциус дал слово, Люциус его сдержит. Иначе я не я, если не откопаю его в Аиде в случае обмана. На этой веселой ноте повернулась на другой бок и предприняла попытку возродить дивное сновидение с прежней четкостью. Но попытка провалилась из-за наглого голоска какой-то заразы, устроившейся прямо над моим ухом:
— Это она!
Я мысленно назвала его первым кандидатом в трупы, то есть первым открывающим парад безвременно покинувших мир Гарвиро. Уже представила себе, как прихлопну эту надоедливую муху, как вдруг к диалогу подключился его собрат.
— Нет, не она! — а вот и второй кандидат.
— Говорю вам, она самая…!
— Не, та другой была, — вклинился со своим замечанием неизвестный третий.
— Вы мне не верите?!
— А кто тебе поверит, ты себя видел? — издевательски протянул второй.
— Ладно, мне не верьте! — отмахнулся первый и отплыл от моего уха, отчего его голос стал более приглушенным. — Но, согласитесь, описаниям она соответствует.
— В последнее время иномирян в Океании тьма тьмущая, — недоверчиво заявило четвертое, пессимистично настроенное создание.
— Действительно, кто их с виду разберет… — это второй, судя по тону.
— На морду все одинаковые. — Согласно поддакнул третий. И еще двое с ним согласилось.
— Но самка одна!
— С чего ты взял что самка?
— Она в платье.
— Так это еще ничего не значит. — Пресек его идею второй будущий труп.
— Ну, а если посмотреть… — нашелся первый кандидат.
В наступившей тишине мне вновь захотелось спать. Потом подумала — надо бы сказать Цимису, что его любимого дырявого оранжевого шарика тут кто-то домогается. Потом вспомнила, что Цимира местного производства, да и платья не носит. А значит, речь идет обо мне. Шикарненько! И как мою принадлежность к самкам проверять будут?
И вдруг чувствую, что-то ползет по щиколотке, как вскочу, ногой как встряхну:
— Мать вашу! Отвали от меня, живо!
Поползновения прекратились под полный ужаса вопль тритона, на которого явно сверху упал опешивший слизень. В пространстве бряцнула его броня и стало на удивление тихо.
— Свет! — рявкнула я.
— Великолепная, здесь света нет. — Встревоженно произнес мой скоростной дворецкий.
— Освещение!
— Тоже нет. — Это сдавленно сообщил тритон Шип, судя по кряхтению, он с трудом сгрузил с себя слизня.
— Восход солнца?! — не унимаюсь, потому что очень хочу знать, кто тут самочку из иного мира решил пощупать, кому мозги вправить надобно, если еще не уплыли.
— Нет, такого тоже не водится. — Ответил первый кандидат, подтвердив, еще не уплыли.
А наглые нам попались представители здешней среды.
— А ты вообще замолкни, искуситель, чельд подери!
Я повернулась в сторону, где предположительно сидит тритон: — Шип, пусть идолы зажгут свои шкуры.
— Так это ваши были, — пролепетал третий «труп», — а мы их…
— Что?
— Обратно отправили.
— Что? — хмурое восклицание возничего, заставило гостей шарахнуться о крышу кареты, а меня покрыться неприятными мурашками.
— Шип, возьми себя в руки.
Поведя плечами, воспользовалась собственно рекомендацией, и обняла себя руками, чтобы придать голосу уверенности и весомости: — Так, незвано-нежданные, сколько вас тут… четверо?
— Четыре сотни. — Прозвучало в ответ.
Ладно, предположим, это что-то маленькое и разумное. Ничего, и с этими справимся!
— Планкноидов пригласите для освещения. — Скомандовала я.
— Не можем. — Отрубил четвертый.
— В предрассветное время они не работают. — Пояснил первый кандидат.
— То есть не горят. — Подвела я черту. — И сколько ждать?
— Минут пятнадцать, не меньше.
— Пока смена течений Дарави не наполнит резервуары свежей водой. — Решил прояснить первый.
— Откуда тут свежая?
— Была раньше, сейчас только дрянь плавает. — Поддержал третьего четвертый и первый обидчиво засопел, почему-то опять у самого моего уха.
— Вы кто такие? — не сдержалась я.
— Мы чури, опергруппа разведки.
— Вы вторглись на запрещенные территории! — тут же вскинулся тритон, готовый в любую секунду кинуться в драку за правосудие по территориальному вопросу. — Пересекли внутренние границы государства!
Тоже мне блюститель правопорядка, еще бы невидимок начал атаковать с криками «Тревога! Тревога! Тревога!»
— Вы тоже… — нагло протянул визитер у моего уха.
Что-то бряцнуло. Уж не слизень ли готовит свои доспехи для дачи отпора?
— Только без потасовок в закрытом пространстве на скале с уклоном, ведущим в пропасть! Шип, Жакоромородот, я против. Сядьте.
Дождавшись, когда мои сопровождающие исполнят указ, обратилась к невидимкам.
— Мы в курсе, где мы и куда направляемся. И, скажу более того, держим курс к вашей предводительнице, в колонию.
— Она никого не желает видеть!
— Никого не принимает.
— Ни с кем не общается…
Отчеканили голоса, один только первый вдруг задался вопросом:
— Другие предложения есть?
— Возьмите нас в плен. — Предложила я.
— За что?
— За все хорошее. Меня Галей зовут, я из четвертого мира, прибыла с делегацией для проведения переговоров от имени Его Императорского Величества Гана Гаяши.
— Услышав от кого, точно не примет. — Отозвался любитель щупать.
— Даже ради общего блага?
— Еще и персоной нон грата сделает.
— Даже если вы работу получите?
— Если на тех же условиях предложить попытаетесь, то просидите в заточении.
— Сутки или двое. — Поддакнул первому второй.
— А если условия другие?
— Она возьмет на раздумья год, не меньше.
В карете повисло молчание. Я краем глаз подметила, что цвет вод из темно-сиреневого становится ультрафиолетовым, а кое-где вдалеке даже ультрамариновым. Наверное, планкноиды вернулись к прерванной работе. Покосилась в сторону неизвестных и никого не увидела, зато силуэты моих сопровождающих стали более четкими. Даже различила нервное передергивание глазок на ножках у бронированного слизня.
— А что, если мы напакостим Гану?
— Галя! — взвился тритон, впервые обратившись по имени. — Что вы себе позволяете?! Это предательство!
— Почему чуть что, так сразу Галя? На Гаяши так нужно было орать пять лет назад, а не на меня. И вообще… — я уперла руки в боки и последовала подсказке императрицы Глицинии. — Хочешь, чтобы тебя медузы украли! Певеи или те же вурвиты, например?
С опозданием вспомнила, что те медузы, к которым меня с амуром чуть не послали, агрессивны и опасны:
— Ладно. Это будут мирные медузы. И заберут тебя… дня на три.
Шип стал сползать на пол кареты.
— Не кисни, потом вернут живого и невредимого, психически здорового, без отклонений. Со всеми конечностями.
Подойдя ближе, оценила потерянный вид Шипа и махнула на него рукой:
— А ладно, оставайся, никуда посылать не буду, только помалкивай.
— Я…
— Но если захочешь дезертировать…?
— Я остаюсь.
— Прекрасно. — Хлопнула в ладоши и увереннее произнесла, обращаясь к незваным. — Договариваться будем о том, как напакостить Его Императорскому Величеству.
— Это равнозначно смерти всей колонии. — Заметил первый.
— Как напакостить во благо. — Улыбнулась я. — Детали тет-а-тет при подписании договора. Ну что, повод для встречи весомый?
— Ей будет интересно услышать ваши доводы. — Согласился третий.
— В таком случае предлагаю вам не тратить наше общее время здесь и сейчас и сопроводить в колонию. И… когда тут уже свет включат?
Лучше бы я не настаивала и жила в неведении истинного вида ползучих чури еще хотя бы часа три, а лучше до конца вынужденного отпуска в Гарвиро, так и не поняв, кого перевозила с внешних границ мира к внутреним…
Я честно надеялась, что выглядеть они будут как наши земные губаны, но когда по близости загорелись первые планкноиды, поняла, как ошибалась. Они походили на личинок угря, еще вспомнился жуткий пример из паразитологии, но я тут же от него открестилась. Их полупрозрачные тельца размером с мою ладошку неприятно просвечивают. То есть рентгена не нужно, чтобы понять что внутри. Плюс плоские морды с тремя красными глазками на выкате и страшный оскал сделали их просто «очаровательными», не говоря уже о способе передвижения — не как у рыб — движение хвостом по горизонтали или ската — по вертикали, а с особенностью — по диагонали. От вида этаких перевертышей в количестве четырех сотен с воодушевлением взирающих на меня слегка передернуло. И я бы справилась с мурашками по всему телу и даже смогла улыбнуться, не окажись одна такая мордаха у самого моего носа.
— А глаза у нее карие. — Прошептал ужас, сплющенный по диагонали, голосом первого в числе трупов.
— Мамочки!
Все что произошло далее, не то что рассказывать будет стыдно, но даже вспоминать. Я взобралась на тритона, истошно вопя: «Сними с меня это!». А Это не поняв намека, продолжило все тем же восторженным голосом: «Кожа светлая, поры мелкие, есть родинка под левой бровью! И маленький шрамик на лбу!»
— Шииип! Сними его! — потребовала я у неподвижного тритона.
— Галя, вы великолепны! — громко возвестил ценитель моей красоты, и все его сплющенное племя поддакнуло.
— Кхм, — вступил в диалог слизень, — многоуважаемый Жмир, Ваше внимание очень смущает Галю.
— Что? — поинтересовался ужас, сверкнув мелким прототипом акульей пасти.
— Ослабьте натиск. — Тише добавил Жакоромородот. — Она очень впечатлительна.
— А… Простите, отцепился от моей шеи, отплыл на десять сантиметров. — Так лучше?
— Нет!
— Не просто карие, а с золотистыми вкраплениями! — сообщил чури, отплывая еще на десятку.
— И еще чуть-чуть, — пролепетала я, — вы отплывайте, и я скажу, когда остановиться. Дождалась, пока он удалится на полтора метра, и дала добро. — Прекрасное удаление для светской беседы.
— А для личной предлагаю это! — сообщил он, вмиг оказавшись опять у самого моего носа. Мой вопль удержал тритон, крепко сжавший свои объятия. — Невозможно разговаривая с Вами не смотреть в Ваши удивительные глаза, о Великолепная.
— Аха… — выдохнула тихо, потому что на остальное у меня воздуха не хватило бы.
— Так вас сопроводить? — не переставая скалиться, поинтересовался Жмир и подмигнул центральным глазом.
— Аха…
— Все-таки будете пакостить во благо?
— Аха…
— В таком случае разрешите предложить вам свои услуги. — Накренившись вправо, произнесло это создание и, что-то булькнув своим, заставило группу выплыть из кареты. Чури, дорвавшись до козел, отправили к нам Цимиса и Цимиру, а затем плавно сдвинули карету в пропасть, где только-только загорелись огоньки планкноидов.
— А я останусь с вами! — возвестил первый и намертво прилип к моему плечу. Не прошло и мгновения с его стороны уже донеслось, — какие прекрасные ушные раковины…
Меня опять тряхнуло не по-детски от слов мелкого маньяка. Не знаю, о чем другие думают, но с таким голосом не красоту описывают, а весьма аппетитное блюдо. Кошу взглядом, ищу поддержки у слизня, потому что от тритона я ее не дождусь. Шип преуспел в удержании меня, а не чури. И как назло, бронированный и оба шарика дырявых в один голос прошипели: «терпите!»
Я стойко молчала, пока он восхвалял мои щеки, шею, губы, зубы, когда увидел, вообще неизвестно, а восхвалял сильно, но как только похвальная оценка коснулась груди, вспыхнула и перевела тему:
— Жмир, а вы по призванию кто?
— Первый советник. — Гордо представился он и продолжил восхищаться приятной выпуклостью, именуемой им лично нежный двуглавый горб. Потрясное определение для груди, нужно запомнить на будущее.
— То есть даете советы?
— Да, — протянул мини маньяк.
— А можете помочь в вопросе с вашей предводительницей?
— А что вас смущает? Фабура примет вас и даже выслушает, в этом не сомневайтесь.
— Но мне нужно ее согласие. Подскажите, как его заполучить.
Возникло молчание, где-то минуты на три, как вдруг он решил высказаться:
— Только если дозволите осмотреть ваши ласты!
— Не поняла…
— Ноги. — Подсказал слизень. — Уважаемый Жмир имел в виду ваши стройные ноги.
— Че..? — меня тритон опять сжал, чтоб ему хорошо было!
— Великолепная хотела уточнить — до какого уровня? — пояснил Жакоромородот мой вскрик, задушенный тритоньей лапой.
— Все до холмов… спереди! — тут же замахнулся чури. Его уточнение наталкивает на мысль, о том, что мои взгорья сзади он тоже обследовал, зараза!
— Нет. — Ответил слизень, поймав мой взгляд.
— До точки прогиба!
Это он о талии, да… или нет? Я опять вскинула негодующий взор на бронированного помощника.
— И эта отметка тоже слишком высока. — Последовал его ответ.
— До точки раздвоения? — нехотя отступил чури.
— Ни в кое… — мне опять договорить не дали.
— Боюсь, и эта планка так же недоступна. — Слизень несколько мгновений молчал, прежде чем сделать свое предложение. — Как насчет уровня стоп, то есть ласт?
— Неееееееее, в этом случае вы с нашей предводительницей можете договариваться сами, — нахально сообщил этот умник и даже от плеча моего отлип. Тритон разочарованно разорвал свои объятия, и я оказалась на свободе, а так же обрела голос.
Обдумав ситуацию, решила войти в переговоры: — Пальцы ног?
Молчит, паразит! И даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня.
— Щиколотка?
— Нет.
— Голень?
— Ну… — тянет, оборачиваясь, и косит взглядом значительно выше голени.
Если он сейчас нукает, я его выше колена не пущу. А в моем запасе для этого пройдохи еще должна остаться территория для торгов. Так что уровень голени и точка.
— Жмир, неужели вам так трудно мне помочь? — взмолилась, поклипав теми самими глазками, которые ему понравились. — И уже нарушила правила своего родного дома, дозволив уважаемому представителю Океании увидеть больше, чем пальцы моих ног.
— Но сюда Вы приплыли в коротком одеянии, я знаю!
Ему для полного моего омерзения следовало так же сообщить, что я его в себе перевозила. Отогнала неприятные мыслишки и дала пояснение своему прежнему виду.
— Это было одеяние для путешествий, здесь же я обязана скрывать себя. Соглашайтесь… Сейчас или никогда!
— Что значит никогда?!
— После переговоров меня здесь не будет. — Сделала я скорбное лицо и слезла с колен тритона на сиденье.
Чури после этого долго метался по карете, раздумывая, согласиться или нет, несколько раз тормозил в неприятной близости от меня, оглядывал руки, затем с не меньшим энтузиазмом косился в сторону ног, скрытых платьем. И, в конечном счете, дал согласие на помощь.
* * *
Когда карета с надоедливой заразой исчезла из вида, император Океании Гарвиро вздохнул с облегчением и позволил себе улыбнуться — с Галей покончено. Ему не удалось отговорить сына, но он все же смог его задержать, подменив отпрыска, жаждущего приключении, верной Цимирой. Да и зачем его доброму мальчику видеть, как неугодную переговорщицу растерзают? Пусть лучше набирается сил перед предстоящими мировыми скачками, чтобы вновь подтвердить неуемную силу императорской семьи.
А в том, что иномирянка не вернется, он был уверен на все 100 %.
Конечно, с ее везением можно предположить, что оголодавшие охранные идолы не успеют растерзать или хотя бы поранить Галю, и она доберется к местообитанию колонии и даже предстанет перед Фабурой. Но при попытке договориться переговорщицу ждет крупное фиаско, потому что договор с чури составлял Тавериль Тио Стук, самый подлый и расчетливый рыб Океании. Ее спасение маловероятно. Но Ган все же дал инструкции тритону на тот случай, если чури сжалятся и просто выдворят иномирянку. Так что даже верный слизень императрицы Жакоромородот ей не поможет.
А почему? А потому, что два бесстрашных воина Цимис и Цимира от рождения преданы императорской семье, а в первую очередь Повелителю мира, и не позволят ему вступиться за гостью, к каким бы доводам не прибег слишком умный и очень скользкий дворецкий.
И направляясь в просторные покои, где мирно спит Эдваро, расчетливый Ган Гаяши уже обдумывал, как обернет исчезновение Гали себе на пользу. В свете прошедшего он понял, что развода Глициния не увидит. Свободная огненная демонесса, это путешествующая демонесса, а в Океании без нее будет слишком скучно, нервозно и неуютно. Пусть сидит дома и больше не пытается кокетничать. Рыбка Тиото мыслями уже принадлежит ему, а за телом дело не стоит. Ее папаша Стук может подавиться своими богатствами, потому что в плавниках рыба императорских кровей остался Нардо. За этого черта дьявол отдаст все и не поскупится тремя мирами, а может быть и пятнадцатью. Ган Гаяши известна ценность влюбленной демонессы, а пятнадцати миров Олимпия, несомненно, достойна. На досуге нужно будет выбрать самые выгодные варианты.
Также в его распоряжении три злейших врага мирового масштаба и один новоприобретенный рассказчик анекдотов, вот уж где он душу отведет за все обиды…
Продолжая думать о прекрасном раскладе карт, рыб заплыл в покои к сыну и удивленно остановился. Его веселого и озорного рыбика, едва вступившего на путь взросления, в комнате не было.
— Эдваро! Сын, где ты?! — встревоженный император принялся осматривать апартаменты.
— Он проснулся. — За спиной его Величества оказался первый граф-рыб.
— Давно?
— Менее получаса назад. Он искренно был убежден, что сможет помочь Гале.
— Где он теперь?
— Откуда мне знать? После того, как я обстоятельно объяснил ему причины вызова Гали в наш мир, принца как будто бы течением унесло.
— Что?! Что ты ему сказал? — взвился Ган, грозно нависнув над помощником и почти тестем.
— Все и предельно честно. — Нахмурился граф-рыб. — Вы же не будете отрицать, что после Галиной кончины объявите о помолвке с моей дочерью.
— Да как ты смел?
— А вы сами желали раскрыться ему?
— Да! — рявкнул Ган, более всего мечтая открутить плавники своему помощнику.
— Думаю, у вас есть шанс переговорить с Эдваро прежде, чем он, вооружившись, погонится за поганой иномирянкой.
В следующую секунду обозленный и негодующий император исчез из покоев.
* * *
Через час, а может и больше, карета остановилась у светло-сизой пористой структуры, которая огромным массивом высится на серой скале очередной глубокой пропасти, и Жмир поспешил сообщить правящей верхушке о нашем прибытии.
Покосившись на чури, стайкой окруживших карету, тихо поинтересовалась, могут ли они нас услышать.
— Нет, Великолепная. — Отозвался Жакоромородот.
— В таком случае, почему все вы не позволили мне послать этого ценителя куда подальше?
— Это ваш шанс на встречу с предводительницей восстания Фабурой. А она очень прислушивается к словам первого советника.
— Как ни странно… вам повезло. — Хмыкнул тритон. — В отличие от прочих, даже не тронули.
— Ничего себе не тронули! Меня облапали!
— В этом нет ничего странного. В личинке уважаемого Жмира разбудил жизнь очень энергетически зараженный гость. Более трехсот лет назад он перенес его с внешних границ мира на внутреннюю, — слизень бряцнул броней и переместился на потолок кареты, откуда с умным видом продолжил, — и с тех пор чури более всего почитает женскую красоту.
— Это был явно очень озабоченный гость. — Сообщила я, стараясь не думать, о том, что значит «разбудил», — три столетия прошло, а советника все еще плющит.
— Они сплющенные от рождения. — Насупился тритон. — А в помешательстве чури виноват Ваш энергетически заряженный спутник. Хотя надо отдать должное, благодаря Вам он уже трижды терял весь свой заряд.
— Это Соорский что ли?
— Он.
— Спасибо Весте за его темперамент! Так я опять на коне! Шикарненько. — Я покосилась на своих спутников и довольная возвестила. — Значит, если жить хотите, будете слушаться.
— Вот еще! — возмутился Шип.
— Прокляну…
Он злобно зыркнул на меня, но промолчал. О буре чувств подавляемых тритоньей волей сообщили лишь крепко сжатые губы и злобный прищур.
— Ага. И начнем вот с чего, раз я ваших законов не знаю, будете мне помогать. Ты, — я указала на тритона, — озвучиваешь самую низкую планку допусков в переговорах, а ты, — я указала на довольного Жакоромородота — самую высокую. Будете играть плохого и хорошего полицейских, а я третейского судью.
— А мы? — спросил Цимис.
— Охрана. Вас же не просто так растят при дворе.
— Кто рассказал? — зло покосился на меня Шип. — Это государственная тайна.
— Догадалась. И еще… — это я говорила своим спутникам, — не перечить, что бы ни сказала.
— Да, Великолепная, — отозвался слизень, кивнули шарики, а от тритона послышался сердитый скрежет зубов или что у него там.
В это мгновение перед нами открылись двери и сияющий Жмир, скалясь, оповестил:
— Вас ожидают!
Знала бы раньше, что мои ноги в переговорах мировой важности станут первостатейными рычагами в заключении договора, гордилась бы ими от рождения. Ладно, раньше не знала, теперь знаю, и гордиться ими буду до самой старости.
По итогам переговоров пришли к следующему: колония чистильщиков, получив день выходных и 5 % надбавку сырья — горной породы на свои нужды, согласна вернуться к прерванной работе. Шип настаивал на сокращении их выходного до трех смен течений Дарави, но я послушалась Жакоромородота, который объяснил, что отдохнувшими они будут лучше справляться с работой. Во-первых: колония стареет и от усиленной работы ее популяция быстро сократится, что приведет к еще более негативным последствиям, а во-вторых: еще не скор тот день, когда новые визитеры разбудят жизнь в молодых личинках, способных без устали очищать воду.
И выходит, что влюбленный умник Ган сотню лет назад закрыл мир, прекратил обновление колонии чури, они перестали на должном уровне справляться с работой, он их спровадил на внутреннюю границу, перепоручив работу еще более медленным созданиям, и ситуация стала вообще безобразной. На этом основании сплющенная моська новой предводительницы колонии затребовала официальное извинение Его Императорского Величества.
— Да я скорее в Ритри окажусь, чем Ган прощения попросит! — как на духу призналась окончательно раздраженная я.
— Ради чистой воды попросит! — возмутилась мелкая сплющенная зас…, кхм, то есть маленькая копия меня. Этакое наглое создание, противным голоском качающее права направо и налево. Не знаю, хотят ли окружающие меня убить, но мои руки уже минут двадцать чешутся, не переставая, а глаза ищут что потяжелее. Этому способствовал и Жмир, намертво прилипший к плечу и время от времени томно вздыхающий.
Покосилась на своих сопровождающих, на всех четырех мордах читается уверенное: «Нет, не попросит». И вот тут у меня возникла идея:
— А давайте, мы его подвигнем к этому нелегкому решению чуточку иначе.
— Как?
— Сделайте своим условием пункт о частичном предоставлении услуг императорской семье. Иными словами, по его запросу и только после вашего согласия на чистку.
— А если Повелитель разгневается? — тихо поинтересовался слизень.
— Согласится. — Уверенно произнесла я. Ган желает выделяться и не сковывать себя, Глицинии необходимо призвать супруговых тараканов к порядку. А я не желаю более пускать слюну на Императорское монстрюжище в человекоподобном виде. Во всяком случае, пока не отчалю из Гарвиро, пусть будет рыбом.
— Итак, ваше решение, уважаемая Фабура?
Вот как чувствовала, не нужно было долго разглагольствовать о правах и обязанностях чури, и на обсуждение времени им давать не нужно было, и на размышление так же… И вообще, должна была бы уже понять, что ни день в Гарвиро, то обязательно приключение на мою голову. Ема-е! Как только плоская полупрозрачная молодая чури открыла зубастую пасть, чтобы сказать: «Да. Согласна», с потолка рухнул знакомый любитель приключений с ором: «На дно! И не булькать!»
То, что Эдваро, увешенного местным оружием, и нас заодно окружили не менее вооруженные чури, меня смутило меньше, чем полный ненависти взгляд рыбика и злое обещание:
— Я убью тебя!
Конечно, я — девушка современная доставать до печенок умею и этим пользуюсь. Угрозы слышала неоднократно, но в таком многообещающем тоне — никогда. Понятное дело, внутренне окаменела, внешне подбоченилась, и включился единственный защитный механизм, который никогда не клинит:
— Жакоромородот, фас его!
Глядя на его стремительное движение, поняла, за что слизня ценит и хвалит Глициния. С учтивым: «Извините, Ваше Высочество», он бронированной спиралью обвился вокруг Эдваро и поднялся на заднюю часть тела. А затем быстро выскользнул из пупырчатой залы с многочисленными дырявыми сталагмитами по краям. Шарики вприпрыжку направились следом, тритон остался подле меня.
— А вот и принц, в лице которого мы получим согласие императорской семьи! — я сообщила первое, пришедшее на ум оправдание, и махнула в сторону закрывшейся двери рукой. — Сейчас уточню, почему он задержался, заодно оформим договор и тут же его подпишем. Прошу простить, мы на минутку.
И подхватив тритона за локоток, быстренько вышла. Найдя Жакоромородота за ближайшим поворотом, срывающимся голосом скомандовала:
— Дай этого у-у-умника сю-у-уда. Я его сейчас у-у-убью нафиг!
Обезоруженный, но все еще гневный, рыбик оказался подле меня.
— Тебя что, не у-у-учили стучаться? Мать-перемать!
— Ты, разрушительница браков! — обвинительно бросил Эдваро и оказался подле меня в образе человека. Стоит заметить, очень красивого человека, очень изящно тянущего руки к моей незащищенной шее. — Тавериль Тио Стук мне все рассказал!
Ах, ну если граф-рыб рассказал, тогда мне точно трындец и крышка сверху. Режим «Болтаю без умолку, но в точку и по существу» включился автоматически:
— Эдваро, как я рада, что ты к нам успел! — под ошалевшими взглядами сопровождающих проскользнула под его руками и кинулась на шею принца. — Ты — наше спасение!
— Что-что?
Так, спесь сбили, теперь начинаем обработку.
— Не понял? — робко поднимаю взгляд на красавца и вдохновенным голосом сообщаю, — ты официально подтвердишь сделку, и таким образом остановишь экологическую катастрофу и сохранишь брак своих родителей!
— А это уже интересно! — сообщил Жмир, жмущийся к моему плечу.
Господи, благослови мою интуицию, потому что я о нем забыла! Моментально отскакиваю от застывшего принца и представляю своего полупрозрачного поклонника.
— Принц Эдваро Гаяши, разрешите представить Вам первого советника Главнокомандующей колонии Фабуры…
Чури отлип от меня и с поклоном представился сам:
— Жмир Тар Тарварасер, к Вашим услугам.
— Очень приятно, Жмир. А… не могли бы Вы оставить нас наедине? — рыбик бросил на меня внимательный взгляд и добавил. — Ненадолго.
— Конечно-конечно!
Не успел мой почитатель скрыться за углом, Эдваро крепко хватанул меня за грудки и поднял к своему перекошенному личику. И хоть бы кто-то за меня заступился или попросил заразу быть аккуратнее с девушкой — фигушки! Молчат. Опять мне одной выкручиваться!
— Что за игры?!
— Никаких игр! Ты своим появлением чуть ли не разрушил мне сделку, и теперь, будь добр, отработай на благо Родины.
— Быть добрым после всего, что ты сделала?!
— А что такого я сделала? Сад вскоре закончим. Рыбок от Гана окончательно отвадим. Глицинию подрядим дипломатом работать, чтобы дома не сидела. Воду вскоре очистим. Работу чури вернем… — далее карты не раскрываю, неизвестно еще, как они лягут и как рыбик это поймет. — Что плохого ты углядел?
— А инкуб! Демон! Зелен! Амур!
Ответы дала по порядку и как требует легенда:
— Шпунько я для Тиото пригласила. Себастьян — проектировщик, он женат и давно хочет домой. Соорский за садовника, он в зелени лучше меня разбирается. Донато — моя психподдержка. Но ему сейчас самому плохо, и мне даже поплакаться некому…
Честность превыше всего, пока я в его лапах. Ну, правда, же скрывать нечего!
— Черт! — кажись, Эдваро просто ругнулся, но я и тут среагировала правдоподобным определением для чельда.
— Заложник твоего папани. И мой будущий муж. Кстати, ты не видел: он на ноги уже встал или нет?
— Не видел, — меня бесцеремонно оттолкнули.
Оправляю платье, расправляю плечи, мне не впервой с таким пренебрежением сталкиваться — стерплю. А вообще, зачем терпеть? Куй железо, пока горячо, и я приступила:
— Жакоромородот, не могли бы Вы составить договор с чури?
— Он уже готов, Великолепная. — Мне подали сверток и костяное перо. — В точности с озвученными условиями.
Читать бестолку, все равно не пойму что за каракули с кругами, протянула рыбику:
— Прекрасно. Принц, ознакомьтесь и распишитесь.
— Не буду.
— Пожалуюсь Глицинии, я тут с ее согласия. И она может обо всем-всем узнать…
Эдваро посмотрел вначале на меня, потом на моих сопровождающих, и злобно забрал договор. Прочитал, пощурился, нас взглядами тяжелыми просканировал — проверку на ложь устроил, подумал и поставил вензель.
Пряча плотоядную улыбку, послала слизня и прочих наблюдающих за подписью к Фабуре. Стоило им скрыться за поворотом, щелкнула принца по носу:
— У меня для тебя есть задание.
— Что?! — взвился паршивец, перейдя на фальцет.
— Так руки от моей шеи убрал и слушай внимательно. Ты теперь со мной повязан. — Легкий тычок в его плечо и наглое, но правдивое. — Приветствую тебя в подразделении Глицинии. Задание первое…
Не дослушал, перебил от избытка обуревавшей его радости.
— Галя, ты…!
— Только что подрядила тебя на опасное, но прибыльное дело.
И не успела я осветить суть задания, как слышу проникновенное у самого уха:
— Да, очень интересно! А могу и я поучаствовать, Великолепная? — поворачиваю голову направо и сталкиваюсь взглядом с моим трехглазым обожателем. Вот засада! Он же явно о моем долге печется.
— А что вы можете?
— Ради ваших коленок — все! — заулыбался Жмир.
— Я над этим поразмышляю на досуге. — Поворачиваюсь к принцу. — Можешь представить себе многоходовой план ограбления?
— Предположим. — В нем опять проснулся высокомерный мини Ган.
— Сумма колоссальная! — Плевать на его сарказм, продолжаю.
— Не может быть.
— Представь себе.
— И больше, чем в хранилищах Казначейства? — скривился рыб.
— Столько же.
— Значит, мы забьем залы Казначейства доверху…
— Скорее, опустошим, — заблаговременно призналась я.
— Что?! — взревел рыбик, и воскликнул Жмир.
— Я хотела сказать, временно перенесем в другое место. И сохраним место в тайне.
— Теперь я понял, что значит: пакостить во благо… — сообщил нам воодушевленный Жмир.
21
Далее все происходило с той скоростью, с которой двигается слизень Жакоромородот.
Во-первых: принц, возомнивший себя двойным секретным агентом, копию двусторонне подписанного договора отправил во дворец с жутко упиравшимся тритоном. Почему Шип упирался, и как Эдваро его принудил — осталось неизвестно.
Во-вторых: чури на радостях пообещали сегодня же прибыть в центр мира и приступить к накопившейся за годы работе.
Отсюда вытекает в-третьих: так как колония чистильщиков вызовет грандиозный ажиотаж, воровать казну будем опять-таки сегодня и под «шумок», созданный довольными гражданами Гарвиро.
Поразмыслив над аргументами рыбика, я дала добро и попросилась назад в столицу. Есть в колонии мне запретили, спать тут небезопасно, так и ждешь, когда Жмир покусится на мои ноги, не выждав официального разрешения в строго отведенное время, к тому же Нардо там уже должен быть в себе. Самое время вернуться!
— Сейчас вернемся. — Пообещал принц и отправил Цимиса и Цимиру с колонией для защиты Фабуры. После этого удивленную меня посадил на Жакоромородота, сам в человекообразном виде сел сзади и дал добро на поездку.
Первые десять минут на немыслимой скорости по ужасным скалам и пропастям я еще терпела, когда счет перевалил за двадцать — взвывала, чтобы меня высадили из гоночного авто и продолжили путь самостоятельно.
— Еще минута и прибудем! — раздалось в ответ. В этот момент Жакоромородот завернул в какую-то пещеру и в кромешной тьме летел еще минуты три. Затем стремительное движение сменилось плавными после длительного скольжения мы наконец-то затормозили на открытой площадке с великолепным видом на просторы Гарвиро.
— Вот мы и на месте.
— Это не то место. Я хочу нормально поесть, поспать и попасть к Нардо.
— Сейчас все будет. Это мое тайное логово, — признался принц, — здесь все предусмотрено для гостей. Чувствуй себя, как дома. И пойдем.
Когда мы пошли в кромешной тьме длинно туннеля, где хоть бы один планкноид завалялся, я жалась к панцирю медленно ползущего слизня и из вредности ворчала:
— Как дома, как дома… Не спорю, покормили сытно, но поспать не дали вовсе. И вообще, почему ползем, а не летим? Мы далеко от столицы и дворца?
— Спешить некуда, мы под ним.
— Как под ним… уже? Но, если мы к чури могли прибыть верхом на слизнях за час, то почему так долго тащились в карете?
— Потому что сопровождали якобы меня и якобы императрицу.
— Потрясно… просто великолепно. — Прокомментировала я. — А теперь поясни, что значит — спешить некуда?
— А то и значит. Мы уже во дворце и мы на задании.
— Так, погоди, я же сказала, сделай дело и меня не впутывай в ограбление века. Тебя папаня простит, а вот мне голову открутит. Я ничего не должна знать! И меня тут быть не должно! — от возмущения выпрямилась в седле и тут же схлопотала столкновение головы со скалой.
— Пригнись и прекрати возмущаться. — Скомандовал принц.
— Как не возмущаться, ты же трижды сказал, что монстр, охраняющий хранилища с богатствами мира, иномирян чует за версту. И тебя все поддержали.
— Успокойся, нас пропустят.
— Как пропустят? Там же с твоих слов толпа охранников — и на постах, и внутри, и снаружи.
Со вздохом этот гад агентурный пояснил: — Я договорился со Жмиром. Они отвлекут охрану.
И голос такой… такой исключительно интересный, что я насторожилась. А когда он добавил, что отвлекут, даже если придется погибнуть, меня встряхнуло от догадки:
— Что ты ему пообещал, сопляк?!
— Я не сопляк, — искренне возмутился рыбик, — нам сопливить не свойственно…
— Что обещал? — оборвала я.
— Ну…
— И?
— Ты… должна…
Как представила себе, что он мог наговорить в своем агентурном амплуа, так мне и поплохело.
— Сам ему себя показывай! Понял?! И прежде, чем что-то обещать, перепроверяй информацию!
Выдохнув пару раз, попросила слизня вернуть меня назад, в логово этого паразита, а лучше всего сразу же на поверхность, во дворец.
— Вообще-то, я заметил, что тебе его поползновения неприятны. — Примирительно начал поганец и даже бархат добавил в голос слегонца. — Поэтому в обмен на изучение твоих ног предложил участие в этой авантюре.
В другой ситуации я была бы в восторге от такого голоска, но сейчас еще больше насторожилась: — Правда?
— Нет! — усмехнулся зараза. — Пообещал Жмиру, что ты дашь прижаться к голым холмам часа на три…
— Что?! — мой вопль вызвал сотрясения в туннеле и заставил Эдваро стукнуться о потолок.
— Да не ори! Я уже понял, что ты против. Ладно, при случае переиграю, как изначально сказал.
— При случае…? При первой же встрече! — пригрозила я.
— А иначе, что? — послышалось насмешливое из темноты.
— Заряжу сексуальной энергией сотню молоденьких чури, а лучше две, а лучше натравлю… — хотела сказать: «вай-вая на тебя натравлю», но не успела.
— Супругу Стука? — судя по ужасу, прозвучавшему в голосе мелкого нахала, это был самый подходящий вариант мести.
— А я разве могу?
— Простите, мне мое вмешательство, — подал голос Жакоромородот, — Галина, вы уже прокляли Тавериля Тио Стука излишним вниманием его благоверной.
— И когда успела? — удивилась я.
— Когда не важно. Важно, что после этого тебя решили зачистить. Поэтому мы идем секретными путями. — Ответил Эдваро.
— Так ты что же… в залу к чури рухнул увешанный чистящими средствами?
— Я был зол. А зачищают обычно ловцы.
— Профессионально обученные. — Заметил мой бронированный дворецкий.
Вспомнились наглые братцы-крабики, громко заявившиеся за мной и Себастьяном в логово терехи и далеко посланные мной:
— А! Так это те самые, что в Аид больше ни клешней?
— Нет. — Вздохнул Эдваро и гордо пояснил мне, как маленькой. — Это кровожадные ловцы, для которых наши ученые придумали обмундирование, не позволяющее переброс в другие миры.
— То есть послать этих проблематично. — Поняла я.
— Как и тебя.
— В смысле?
— На костюмах опасных заключенных те же застежки, что и на твоих платьях.
— Зашибись, а я-то думаю, каким макаром демон переместился, а я нет… И с чего вдруг меня тут опасной считают? Да я сама прелесть!
* * *
— Где эта гадость?! — взвинченный Ган метнул яростный взгляд на появившегося в дверях граф-рыба. В апартаментах императора коралла на коралле уже не стояло и все превратилось в руины, а император все еще был зол.
— Еще не прибыла, и вряд ли в ближайшее время почтит своим присутствием. — Деликатно сообщил помощник.
— Что?! — от движения плавников Гана, во внешней стене появилась трещина.
— Ваше Величество, спецподразделение ловцов высланных для наказания Гали и возвращения принца Эдваро столкнулось с идолами…
— Какими идолами? — зашипел он. — Кто в здравом уме мог напасть на моих спецов?!
— Оголодавшие и озверевшие идолы, — промямлил рыб, — те самые, с которыми мы направили иномирянку к чури.
— И мои бойцы испугались каких-то там идолов? — возмутился вспыхнувший искрами правитель.
— Они были вынуждены отступить, а затем и вовсе вернуться.
— Как, вернуться?! — кусок стены вылетел наружу и задел кого-то из придворных. — Я же не двоих послал!
Тио Стук обратился к свитку в своих ластах и зачитал вслух, сообщение из лечебных палат:
— Двадцать пять искусанных, трое пожеванных и семнадцать покалеченных ловцов уже проходят восстановление в стационаре. Идолы выловлены и уже накормлены.
— Убью! — прошипел Ган Гаяши зловеще и искры взметнулись вверх от его хребта.
— Желаете самостоятельно уничтожить идолов?
— Галю! Подлая тварь, подставила моего рыбика! Если она еще жива, я сам ее убью!
— Принц Эдваро жив, она тоже и уже успела ввести империю в непомерные растраты. — Стук предъявил императору второй свиток. — Это копия договора с чури, официально заверенная Вашим сыном. Она были прислана с тритоном. Учитывая его извинения и заверения в своей верности, выполнить данные Вами инструкции он не смог.
— Проклятая Галя! — взревел Ган Гаяши и принялся читать договор. — Не может быть! Один выходной?! И 5 % сырьевая надбавка? И что за выходной?!
— Внизу сноска, под звездочкой. — Граф-рыб задумчиво продолжил. — Как видите, составлен договор известным вам Жакоромородотом, обладателем юридической степени в сорока двух мирах, в том числе, и в нашем… и уничтожению не подлежит.
— Каждый седьмой день они не работают?! — гнев Гана заставил треснуть коралловый пол. — Зараза! Заставлю ишису ее накромсать на куски и угощу тререху и радовара!
— Вряд ли они захотят ее отведать, — поспешил заметить Тавериль.
— Тогда предложу всем пятнадцати!
— Я говорю о всех. — Тихо добавил граф-рыб. — Понимаете ли, Ваше Величество, я заблаговременно проверил, придется ли она им по вкусу. — Взглянув на зло прищурившегося Гана, пояснил. — То есть позволил ей спуститься по кормушке святых существ Гарвиро от начала и до конца…
— Удивлен вашей изобретательностью. — Проскрежетал император и двинул хвостом ближайшие обломки стен. — Каковы результаты эксперимента?
— Вынужден признать, из пятнадцати лишь трое остались у кормушки…
— И даже не надкусили?
— Более того: вайзерг перестал выделять слюну, ишису вздрагивает от каждого высокого звука, а радовар не может удержать мочеиспускание.
Ган Гаяши решительно покинул руины собственных покоев:
— В таком случае с ней расправлюсь я.
Императора, решившего свернуть влево, остановил окрик одного из перепуганных ловцов первого барьера.
— Ваше Величество! — крабовидный несся к нему на всех парах, чтобы передать, что многомиллионная колония ползучих чури остановилась на внутренних границах. — Они просят разрешение. И ссылаются на неизвестный договор!
— Мы можем им помешать? — обернулся Ган в сторону Стука, который так же выплыл в коридор.
— Только лишь в том случае, если среди них нет представителей высшей власти. Или же дипломатов.
— Простите, забыл сказать, — молвил крабовидный, стремительно бледнея под взглядом императора, — с ними принц Эдваро Гаяши и Галя Великолепная.
— Пропустить! Немедленно! — рявкнул рыб.
— Да, будет исполнено.
Ловец передал распоряжение через ракушку внутренней связи на пост пропуска. И сообщив рыбу императорских кровей, что чури пропущены, поспешил удалиться.
Первый граф-рыб медленно подплыл к Повелителю. Они знакомы давно, так что не было сомнений в том, что сейчас предложит Ган и кто будет исполнять его волю.
— Мы можем уничтожить ее сейчас?
— Нет. — Тавериль поморщился. — Но в Ваших возможностях обвинить ее в измене императорской семье.
— Если обвинение заключается в Глицинии и приглашенном инкубе, забудьте. — Отрезал Ган Гаяши.
— Вопрос заключается во второй сноске договора с чури. — Улыбнулся граф-рыб и протянул сверток. — Заметьте, что из-за ее халатности колонии обещано много больше прописанных ранее свобод.
* * *
Он прилег всего лишь на минутку, может быть на две, просто чтобы отдохнуть и хоть немного восстановить растраченные резервы. О том, что уничтожить проще, чем создать или же восстановить, Люциус знал, но вот сегодня судьба-злодейка дала ему еще один урок — восстановить растраченные резервы силы сложнее втройне, особенно, если ты, возродив библиотеку, сумел-таки проникнуть в подсознание сильного демона. Не сопротивляйся Себастьян, и без того сложное вторжение прошло бы с меньшими затратами. Но как назло, пришлось прорываться в мир Гарвиро вначале на внешней границе, затем на внутренней. После этого мысленному посылу дьявола пришлось пробить тонко настроенную магическую оболочку во дворец Ган Гаяши. А под конец тактично и очень осторожно стучаться в сознание сильнейшего демона Горрага. Потому что «постучи» Люциус в своем прежнем стиле, его послание, как назойливая муха, без промедления было бы уничтожено адресатом.
Но терпение — сила, и вытерпев долгий путь и деликатный «стук», он передал нужные указания и повалился на кровать. Вот теперь вымотанный и обессилевший дьявол, мечтающий о сне и спокойствии, понял, почему отец после ухода от дел столетиями отсыпается. Люцифер даже путешествовать по мирам предпочитает во сне, а не наяву. Это проще и менее затратно, а проснувшись, ты чувствуешь себя всесильным дьяволом, я не бессильным дьяволюшкой.
Матрас прогнулся, и рядом присела Олимпия:
— Люциус, милый, ты как?
«Бывало и лучше» — мысленно ответил он.
«Совсем плохо? — тонкий сарказм прозвучал в ее словах. — Даже на танцы сил не хватит?»
«На постельные танцы хватит» — в мгновение ока она оказалась на его груди, крепко прижатая горячими руками к не менее горячему торсу.
«То есть ты уже в курсе, что Нардо в Аиде, и мы получили разрешение на свадьбу?»
«Уже?! — дьявол сладко поцеловал свою суженую и счастливо рассмеялся. — А сколько времени прошло?»
«Меньше часа».
«Как неожиданно… — он перевернулся и навис над Олимпией, нежно смакуя ее губы, — и наконец-то!»
Не имея возможности отстраниться, но желая сказать важное, ей пришлось укусить Темнейшего.
— Ммм! Плутовка, моя ненасытная… — губы дьявола без промедления двинулась к ее подбородку, шее, затем…
«А теперь представь, каким неожиданным известием это будет для Гали!» — демонесса прикрыла грудь, заставив его нахмуриться.
— Так все же в порядке! Я нашел способ снять с него проклятья и вернуть Нардо в Аид.
— Да. Но она осталась там. И она ничего не знает, а узнав, очень разозлится. — Демонесса поднялась на локтях и с укором посмотрела на Темного Повелителя: — А теперь скажи мне, что может сделать одна разъяренная, доведенная до предела, и обманутая жительница четвертого мира?
— Поплакать и успокоиться? — с улыбкой предположил все еще витающий в облаках дьявол.
— Ты веришь в то, что Галя будет просто плакать?
Эротичная улыбка с лица дьявола слетела.
— Вот, черт!
Люциус растворился в пространстве, оставив невесту разбираться с сотней несанкционированно призванных чертей высшего ранга. С чем Олимпия справилась легко, с радостью сообщив им дату свадьбы Светлейшего из Темнейших.
* * *
Полчаса назад наша мини группировка лазутчиков в императорское казначейство приползла в какую-то точку туннеля и остановилась невесть перед чем, невесть зачем. И с каждой проходящей минутой моя нервозность получает все большую подпитку. Потому что я, прошедшая через столько ужасов и треволнений, вместо того, чтобы наслаждаться объятиями чельда, сижу здесь в непроглядной тьме в компании молчаливого Эдваро и Жакоромородота.
— И что мы тут делаем? Мы что, с той скоростью летели, чтобы сэкономленное время потратить здесь на ожидание?
— Да. Мы ждем сигнала. — Ответил принц. — От чури.
Так может, подождете его без меня? А я пока себе алиби сделаю… примелькаюсь перед глазками Ган Гаяши?
— Не стоит. Я попросил Цимиса и Цимиру нас подменить.
— Предусмотрительный какой. Хвалю! Но мне вообще-то холодно.
— Ты сама сняла платье, а затем передумала перемещаться в Аид в одном белье. — Риторически ответили мне.
— Вспомнила, что я не одна здесь и в ответе за сторонников. К тому же моя миссия не завершена. — Сижу на слизне, прикрывшись платьем и уже сама не понимаю, какого чельда я разделась. Наверное, просто от неожиданно поступившей информации о застежках.
— Тогда оденься. — Предложил рыбик. — А то у меня плавники чешутся к тебе нить связи привязать.
— Зачем? И какая связь.
— Запах, мой запах. — Пояснил нахал. — Чтоб никто не покусился.
В следующее мгновенье я натянула на себя чешуйчатый наряд, застегнула все змейки и закрыла замочки, уверяя себя в первую очередь, что это из-за холода — в одном белье сидеть не так-то и тепло. Потом подумала и, повернувшись в сторону, где предположительно находится принц, позвала его:
— Эдваааааааро?
— Что?
— А не ты ли придумал, как к фрейлинам привязать нить связи без… самого процесса эээм связки?
Слизень, на котором я сижу, начал тихо хихикать. Кажется, схожие предположения бродили не только в моей голове.
— Ну, я. — Не без гордости признался рыбик. — Долго думал, как сделать ее крепкой, но в итоге нашел выход! — а затем спросил опасливо. — А ты как догадалась?
— Интуиция. Кстати, она же мне подсказывает, что Жмир не просто так задерживается и, пока мы тут сидим, наверху происходит что-то очень масшта…
Не успела я договорить, как пространство перед нами засияло, а затем на глухой стене появился контур круглой двери, которая с грохотом ушла вниз. В образовавшемся проеме, состоящем из слепящего света, появился встревоженный чури.
— Ваше Высочество, во избежание траты времени я был вынужден открыть тайный ход изнутри.
— Молодец, Жмир!
— Не спешите хвалить, мы не справились с заданием.
Трехчасовое облапывание груди отменяется, надо бы еще мои ноги у полупрозрачного советника отбить и жизнь наладится, с радостью подумала я. Бросила взгляд в сторону хмурого Эдваро и улыбка сошла на нет. Мои глаза все еще слезились, но то, что принц был вне себя от злости за провал, от меня не укрылось.
Ух, какие мы любители побед, проигрышей не терпим! Хотя я могу его понять, наперекор всему и вся продумал, предугадал, рассчитал и такой облом.
— А в чем собственно дело? — спросила я у опасливо озирающегося чури. — Что нужно было сделать и что не получилось?
— Ничего не получилось. Радовар безостановочно… мочится и своих угодий не покидает, даже не смотря на болезненные укусы.
Жакоромородот опять начал похихикивать, выходит, что бедные чури были вынуждены кусать за совсем уж чувствительные точки. Бедняжки.
Принц поднялся с пола и разочарованно протянул: — А я надеялся, что он уже пришел в себя.
— А что с ним?
— Испугался. В последний раз, когда Тавериль Тио Стук решил поэкспериментировать с рационом для священных созданий, он сбросил в пищепровод нечто жуткое. Я не знаю что, но ор был неимоверный. — Принц с тяжелым вздохом повернул назад. — Что ж, идемте отсюда… возвращаемся.
— Гениальный был план, Ваше Высочество, жаль что не получилось. — Расстроено согласился Жмир, с тоской кося глазами на мою грудь.
— Кхм, — я тут же закрылась, от назойливого почитателя. — Эдваро, а пищепровод этот типа труба с метр в диаметре, белая с отверстиями? Если да, то я знаю, что поможет вытурить монстра из его обители.
— Да. Это пищепровод — Кивнули рыбик и слизень.
— И что поможет? — воспрял духом полупрозрачный советник чури.
— Я! — произнесла гордо и подбоченилась. — Решение перед вами. Это меня включили в рацион ваших монстров, и это мой неземной голосок огласил дворец жутким ором. Так что плывем к этому… как его… и я его спугну.
— Не надо плыть! — спохватился перепуганный чури. — Мы сами к нему приблизиться не можем, так как ээээээ… Жакоромородот, помогите объяснить!
— Его выделения не безопасны. Ядовиты.
— Может быть, ты споешь? — предложил принц.
— Ты не знаешь, на что подписываешься, после моего голоска певеи и вурвиты хотели массово покончить с жизнью.
— Молодец, что предупредила. Ты пой, а мы отойдем подальше и слуховые пазухи прикроем.
В следующее мгновение слизень, сгрузивший меня со спины, подхватил Эдваро и оба в мгновение ока скрылись за поворотом.
— Вот так прикол…
— И это просто великолепно! — вздохнул Жмир. — Я буду единственным, кто насладится Вашим чудным голосом, Галя!
Не нужно было поворачивать головы, чтобы понять, что он опять прилип к моему правому плечу, и, нависнув над холмами, заглядывает в лучистые озера. Блин, настоящий маньяк.
Что ж спеть-то? На ум пришла Adagio в исполнении Lara Fabian, вот уж где тягучих много и моя фальшивость на каждой второй, ели не на первой спотыкается. Я представила себе Нардо и запела, мысленно обращаясь к нему:
I close my eyes and I find a way No need for me to prayЧто-то взвыло, вторя моему голосу, и с потолка посыпалась серая коралловая крошка. Пою дальше и с каждой нотой набираю силу в голове. Собственно детство вспомнила, когда слышишь эхо и орешь околесицу громче, чтобы усложнить задачу «попугаю»:
I've walked so far I've fought so hard Nothing more to explain I know all that remains Is a piano that playsВой, вторящий, тоже усилился. Прекрасно — поддержим вопящую публику:
If you know where to find me If you know how to reach me Before this light fades away Before I run out of faith Be the only man to say That you'll hear my heart That you'll give your life Forever you'll stayПещера ощутимо вздрогнула, Жмир прижался сильнее и, кажется, даже пастью своей клыкастой присосался к мочке моего уха. Голос дрогнул, но децибелов я не сбавила. И, как оперная певица, разведя руки в стороны, громко сфальшивила последние строчки:
Don't let this light fade away Don't let me run out of faith Be the only man to sayМонстры в Гарвиро — явно перфекционисты с отличным музыкальным слухом и высоким чувством прекрасного. Не дав мне допеть финальных слов, огромное создание, покрытое шупальцами как ковер «Шагги», свернулось кольцом и, пробив несколько залов хранилища, вылетело на свободу, предположительно через главный вход.
И это вместо того, чтобы растерзать источник противного звука, тоже мне, пацифист!
That you believe, make me believe You won't let go Adagio!Окончание пропела без главного слушателя, зато под мычание первого почитателя. Жмир, стоило мне замолчать, отлип от плеча и восхищенно прошептал:
— Вы прекраснее, чем я думал!
И я благодарно поцеловала его полупрозрачную щеку, прохрипев сдавленно: — Спасибо!
Чури стал пунцовым, то есть прозрачно-красным. И, как всегда, мое яркое довольство собой и впечатлением, произведенным на океанического монстра, испортили:
— Вой закончился? — спросил Эдваро, объявившийся на слизне рядом. В отличие от бронированного дворецкого, он все еще крепко сжимает плавниками слуховые пазухи и кривится, как от лимона.
Я кивнула: — И каков результат?
— Результат ошеломляет! — Жмир оскалился, — священный хранитель покинул обитель, и, как сигнализируют мои помощники, это стало лучшим отвлекающим маневром. Ловцы заняты его возвращением назад.
— Прекрасно! — похвалила я. — Приступайте к опустошению, а мы с Жакоромородотом поползем обратно. Я поймала воодушевившегося Эдваро за плавник: — Сам не задерживайся и будь осторожен. Если что-то с тобой произойдет, что я папане твоему скажу?
— Что Цимира — это я. — Отмахнулся принц.
— Ага, а я в образе Цимиса на тебя запала, значит?
— Что сделала? — не понял рыбик.
— А ничего, потом объясню.
Ползем я и слизень, точнее слизень, а я просто на его броне лежу, указываю, куда ползти, потому что здесь потолки низкие и Жакоромородот в темноте тоже плохо ориентируется. До сих пор принц его каким-то образом направлял, а вот теперь сами возвращаемся другим путем и поэтому непривычно медленно ползем. Поворот, еще поворот, в туннеле постепенно начинает светлеть, проявляются острые пики скал натуральной породы морского дня, без коралловых завитушек. И каждая глыба в этом высоком туннеле свисает очень низко, оставив по максимуму полметра до пола. Я обратила внимание на слизня и только теперь поняла, почему мы так медленно движемся — он почти полностью распластался по полу, чтобы я своей макушкой не вела подсчет сталактитов.
Судя по всему, возвращение во дворец будет долгим, так что самое время поговорить, узнать кое-что ценное о мире Океании и о семье Гаяши. Прикинув варианты захода к нужной теме, начала издалека:
— Жакоромородот, а вам сколько лет? Давно служите при императорской семье?
— Служу с рождения, а это уже семь столетий.
— Сколько?! — возникло беспокойное желание спрыгнуть со старичка и уступить ему свое место. И плевать, что я тут ползти никак не смогу, лишь бы не давить на старичка своей тушкой.
— Галина, лежите и не двигайтесь.
— Но…
— Лучше спросите, о чем хотели. Вы же не зря издалека вопросы задавать начали. — Вот тут я вообще язык прикусила, меня теперь в дознаватели точно не возьмут, так прошляпиться уметь нужно. А он спокойным голосом учителя продолжает. — Что интересует?
— История мира Гарвиро.
— Длинная. — Последовал ответ.
— Точнее императорской семьи Гаяши.
— Короткая.
— Как короткая? Там же… в коридоре дерево, на стене изображено о-го-го какое!
— Так это дерево их рода. — Пояснил слизень. — А ветвь правления началась с деда ныне правящего императора.
— Как? Каким образом они получили власть?
— За счет богатств. В нашем мире правит самый богатый. Рад Гаяши в свое время занимался разбоем, затем перешел на службу и ведал налогами.
— Хм, конечно, должностные обязанности одинаковые и там и там. — Согласилась я. — А дальше?
— А дальше, война за власть. За годы службы и за счет правильных экономических вложений Рад неимоверно разбогател.
— Рад был очень рад, — мой смешок эхом раздался в туннеле, — а заняв трон, стал радее некуда?
— Не совсем. В процессе борьбы погибли его сыновья. Остался только Вад из пятнадцати.
А затаила дыхание, переждав чуть-чуть, все же спросила: — И что он сделал?
— Рад уничтожил всю семью противника. Вад начал править. — Спокойно ответил слизень.
— Так… если мы сейчас обкрадем Гана, то какое семейство попытается прорваться к власти?
— Стук. Глава семьи Вам известен, он носит почетное звание первого граф-рыба.
— Тавериль Тио Стук богат? А по его морде так не скажешь, и повадки какие-то дешевые, а вот самомнение завышенное. — Я задумалась. — Так это я своим супер ходом сейчас войну устрою? И поголовное вырезание всего семейства Гаяши, чтобы им неповадно было оспорить свои права? Ой, мамочки!
— А что теперь делать? А если на трон с деньгами папаши взойдет Эдваро?
— Слишком молод.
— А старший сын?
— Тоже не дорос. Ему еще полгода до нужной возрастной отметки. — Протянул Жакоромородот. — Великолепная, что же вы тревожитесь. Разве богатства Ган Гаяши не будут ему возвращены?
— Будут…, но не хотелось бы. Ему от власти отдохнуть нужно, а тут… такое дело! То есть отдохнуть нужно, но не на смертном одре всем семейством.
— Да, — протянул мой извозчик и лошадь в одном лице. — Был бы жив Фило, Ган Гаяши мог бы от власти отойти, не теряя собственных средств.
— Это как? — не то, чтобы сразу, но в моей голове начала формироваться идейка по свержению Гана и отправке его на кудыкину гору — проветриться.
— Вы видели залы казначейства?
— Да. Один видела. — Там, где я исполнила «душещипательную арию» был наполовину виден только один. По размерам зал превосходил стадион «Птичье гнездо» в Пекине. Учитывая то злато, что покоилось на его дне, там не один Скрудж МакДаг мог бы повеситься с горя, но еще и Султан из м/ф «Алладин», сам Алладин, его синий друг Джин и хранитель пещеры сокровищ, хотя он и так состоит из одной головы.
— Богатства среднего сына Вада Гаяши превосходят их по численности втрое.
— Зашибись! То есть, будь второй брат в живых, проблема с преемственностью сама собой ликвидировалась бы. — Слизень, соглашаясь, постучал глазками на ножках.
В свете, попадающем в туннель, я уже различила и этот его жест. Надо сказать, что к концу диалога мы выползли в более просторный туннель с прозрачными линзами по левую сторону и начали куда более стремительное передвижение, как вдруг сбоку возник яркий синий свет. Прорываясь сквозь линзы, он разорвал пространство туннеля сияющими лучами.
— Что это?
— Крематорий. — Меланхолично отозвался слизень и замедлился. — Желаете посмотреть?
Я не желала, крематории не люблю, кладбища тоже, но слезла, и то только потому, что в внизу мне привиделись знакомые, в частности зелен и демон, и еще какая- то маленькая летающая тучка.
— Мы можем приблизиться, то есть спуститься, чтобы оказаться с ними на одном уровне? — спрашиваю и вижу, как к моим соратникам подлетела группа ловцов и в зале началась настоящая потасовка.
— Да. А также можем посмотреть, с кем они пришли проститься. — Чистосердечно заверил меня дворецкий.
И сердце кольнуло от догадки: — Быстрее!
Раньше казалось, что движение слизня невозможно быстрое, а теперь — что он до невозможности медлителен. Пока мы спускались по пологой лестнице, петляя в полумраке между скальными сталагмитами, там, в зале, развернулась битва не на жизнь, а на смерть. В просветах окон происходящее внизу представлялось кусками. Вот демон наносит удары сопоставимые с силой Геркулеса, зелен вызывает страшнейшие потоки зеленых искр, а амур прошибает стрелами каменные панцири спецгруппы ловцов. Мои спутники великолепны каждый в своей технике и непобедимы, а крабы не убиваемы и не исчисляемы. Их черно-желтые полчища, перещелкиваясь клешнями, рвутся к моим соратникам со всех сторон и с каждым мгновением их все больше и больше прибывает.
Оказавшись внутри, Жакоромородот еле успел сплющиться, когда ловец, отбитый Себастьяном, полетел в нашу сторону. Крабовидный не растерялся, щелкнул клешнями над моей головой. Но, благодаря мгновенной реакции слизня, не успел зацепиться и пролетел через коридор, чтобы пробить панцирем противоположную стену.
Как он летел, я уже не видела, просто потому, что перед моими глазами встала ужасающая истина, о которой я боялась подумать, пока спускалась сюда. На нетвердых ногах прошла сквозь толпу дерущихся, и, никем не задетая и никем не замеченная, в ужасе остановилась напротив окна камеры сожжения. То, что меня прикрывает Жакоромородот, а соратники по несчастью, заметив его потуги, тут же обступили нас, загородив от крабов, я не видела. Я видела его.
И он уже горел. Мой милый, мой самый прекрасный и самый замечательный сгорал заживо в камере, не поддающейся, как я не старалась ее открыть.
Нардо, каким я его запомнила еще в Дарлогрии: без перекоса, без шрамов, с ясными синими глазами, полноценной шевелюрой и спокойным удивлением, поразившим меня. Ведь он горел!
— Галочка?
— Что вы делаете?! — первый крик, когда меня попытались оттянуть в сторону, заставил вздрогнуть участников потасовки.
— Что вы делаете?! Изверги! Выпустите его… — кулаками забилась в стекло камеры. — Выпустите его!
— Выпустите! — мой вопль перешел на сдавленные стоны, когда зеленые мохнатые руки взяли в захват и с силой оторвали от камеры.
— Пожалуйста! Пожалуйста… Прошу, выпусти… его. Выпусти!
Я не слышала, что шепчет мне окровавленный демон, присевший рядом, и на стучащий в мозгу голос Вести мне было плевать, также как и на орущего сверху Донато, который был тут и был в себе.
Он умирал, мой чельд, мое счастье, мое синеглазое чудо. Приложив к стеклу руку, пожираемую синим пламенем, глядя на меня, нежно произнес последние слова:
— Галочка, все хорошо…
— Хорошо? Хорошо?! Как …хорошо?! Без тебя…
— Нардо! — мой голос сорвался на ультразвук, когда чельд, проглатываемый пламенем, исчез. Камера треснула, в пространство из нее проступил красный порошок, и Себастьян отдал новый указ нашей группе, Жакоромородот его поддержал, и что-то он добавил к сообщению.
А я рухнула на колени в бессильной истерике, ощущая сковывающий холод, ползущий по спине и глухую пустоту, сжимающую душевный крик в тонкую нить, а затем и вовсе растворяющую его в себе.
Сверху раздавались голоса, сбоку подкрадывались ловцы, а его нет… его нет… и с его слов это хорошо…
Его нет и это хорошо?
Глаза заволокла кроваво-красная дымка, руки сжались в кулаки, челюсти свело судорогой и сердце, готовясь пробить грудную клетку и на свободе рассыпаться на ледяные куски, отчетливо свидетельствовало, все будет «хорошо» или «лучше некуда».
— Убью! Я убью его!
Со звериным рыком вскочила на ноги, увернулась из-под рук Вестериона и от захвата Себастьяна, оттолкнула встревоженного амура, и зло рявкнула:
— Замерли!
И то ли для меня время остановилось, то ли они решили поиграть в «Море волнуется», но все вдруг замедлились, а затем и вовсе застыли. Я подняла кем-то оброненный арбалет с заряженными костяными стрелами и, не тратя времени, дала слизню команду: «к Гану!». А пока мы летели, в деталях продумала, как нарублю Императорское монстрюжище на куски и насажу на кол его пучеглазую голову.
Осталось задуманное осуществить.
22
Прорвавшись сквозь стаю чури во дворце, отложив встречу с предводительницей колонии на вечер, Его Величество Ган Гаяши рвался туда, где, по словам стражи, прячется ненавистная гадина Галя. Которая совсем скоро перестанет отравлять мирную жизнь ему и его семье. Надо же, змея нищебродная, решила приударить за его маленьким рыбиком и более того, не постеснялась облапать его мальчика на глазах у удивленной стражи. Об этом ему доложили ловцы, как и те, что стояли на внутренней границе мира, так и те, что встречали представителей колонии чури в столице. Инородная тварь жестоко поплатится за свои дела, даже если Эдваро заступится за старую, морщинистую, наглую, едкую любовницу.
От принятого решения расщепить иномирянку в ближайшую смену течений Дарави, его не отвлекли ни странные завывания в глубине скалы, на которой стоит дворец, ни обезумевший радовар, с ревом вырвавшийся из подвалов казначейства. Первый граф-рыб сам решился экспериментировать с иномирянкой в качестве корма для священных созданий, теперь пусть сам и разбирается с последствиями моральной травмы хранителя сокровищ.
С криком: «Галя!» готовый к бою Ган ворвался в гостевой домик. От его движения стены и внутренние перегородки из кораллов рухнули, подняв в воду белую пыль. Рыб взмахнул плавниками, и пыль мгновенно осела на дно, явив его разгневанному взору перепуганного Цимиса, жмущегося в углу.
— Уже вернулся? — зло выдохнул император.
— Да, Ваше Величество. — Пролепетал питомец сына.
— И где эта мразь?
— Галя? Не-не знаю… Я с-сам ее искал.
— А Цимира куда запропастилась?
— Тоже за-занята поисками. — Последовал сбивчивый ответ.
— Прячется! — гаркнул рыб, и в стенах домика пошли трещины. — Дьявольское отродье!
— Простите… — в дверях за его спиной появился, один из приближенных ловцов: — Простите, Император, мне велено передать, что вас ожидают в зале для переговоров.
— Что там еще? — круто развернувшись, спросил Ган.
— Темный Повелитель ста тридцати миров.
— Вовремя. Очень вовремя.
Он исчез так же быстро, как и появился, и Цимис со вздохом произнес: — Удалось, но еще б чуть-чуть и я попался… и тогда не избежал бы Галиной судьбы. Уууухххх! — Вздрогнул, перебрав черными ластами, и, подумав о хорошем, направился искать свою любимую рыженькую самочку. После всего пережитого она встретит его, как героя, пригласит к себе и они заживут вместе, теперь уж она не отвертится.
Ган не пожалел своей силы и магии, в мгновение ока переместился к черному камню. Обуреваемые им злость и ненависть не успели вылиться на рогатого, потому, что урод из чертогов Аида, пронзив его взглядом, зло потребовал предъявить иномирянку.
— Я не знаю, где эта..! Но когда я ее найду..!
— Знакомые нотки. — Уверенно произнес дьявол и скептически улыбнулся. — Несмотря на неприязнь, Вам нужно ее найти, и как можно скорее.
— Иначе что, мир перевернется?
— Скорее взболтается. — Ухмыльнулся рогатый урод. — И все мы пожалеем о Вашем промедле…
— Вот ты где! — в зале объявилась, взъерошенная, злая Галя. — Прощайся с жизнью, рыб!
Она легко соскользнула с напуганного слизня и взвела костяной арбалет.
* * *
То, что через камень на нас смотрит очень удивленный Люциус, меня не тревожит. Рука не дрогнет от ярости:
— Обернись, лупоглазое чудилище, я с тобой разговариваю!
— Вернулась?! — не менее обозленный и взвинченный Ган оказался у самого моего носа. — Совратительница малолетних!
— На себя бы посмотрел, козел старый! — и, нажав на рычаг, скомандовала стрелам: — Пузо и большой правый плавник!
Первая стрела пощекотала его пухлое брюхо, вторая пробила плавник, застряв в нем.
— Галя?! — Темнейший в камне протяжно присвистнул.
— Охрана! — раненным лосем, то есть лососем, взревел стремительно отплывший от меня рыб.
— Тебе не жить! — я сделала шаг в его сторону и опять выстрелила. Точное попадание в обозначенные точки было неминуемо. Я заполняю слова злостью, какую до сих пор не чувствовала никогда. — Хвост! Гребень! Левый большой плавник…!
Стон подбитого и перепуганного монстра был как мед на душу: — Тебе никто не поможет и, как прежде, ничего не будет, тварь чешуйчатая! Малый правый плавник!
— Ааааааа! — завопил рыб. Он шмякнулся на пол в человекоподобном образе, заорав нечеловеческим голосом, — охрана!
Что ж, я всегда знала, что здесь желание высокопоставленных — закон, и только что уяснила, что их законы на меня не распространяются. Подлетевшие сзади ловцы приступили к исполнению, жестко перехватив мои руки клешнями, но я-то уже ученая и взбешенная, ловко вывернулась, рявкнув:
— Замерли!
Темнейший с интересом взирающий на казнь, догадливо протянул, что теперь он знает, почему демон, зелен и амур не могут сойти с места вот уже пять минут.
Отбросив пустой арбалет, я вытащила у ближайшего ловца топор размером с тесак для разделки мяса и многообещающе улыбнулась Гану. Уж с этим-то я дома работала, знаю, как им ровные куски рубить.
— Ты захлебнешься новыми впечатлениями, я тебе обещаю…
— Тебя казнят! — последовал ответ красавца-мужчины с окровавленной головой, из рук и ног которого торчат заговоренные мной стрелы.
— Нет, — протянула я, неумолимо приближаясь к гаду. — Мне выдадут премию, правда, Люц?
— Браво! — захлопал в ладоши дьякол, и, подавив довольные смешки, будничным тоном добавил, — Ган, успокойтесь! Галя, отложи топор.
— Заткнись!
— Заткнитесь! — более учтиво и не менее зло предложил рыб.
— И оба прекратите ругаться! — все тем же веселым голосом настоял Темный Повелитель.
— Он убил Нардо!
— Они выкрали черта! — взвыл правитель Гарвиро.
Мы замолчали, переваривая информацию, а затем с не меньшей яростью в голос проорали, обращаясь друг к другу: — Это твоих рук дело!
— Нет, не ваших… Это был я.
Как, он?! В страхе отшвырнула «тесак», который по воле моих мыслей рукояткой двинул Гана по голове.
Далее из черного плоского камня, нагло блестящего полированной поверхностью, послышалось: — Галя, он жив, отлеживается у Олимпии. И очень переживает за тебя. — Я шлепнулась на пол и так и осталась там сидеть.
— Ган, — обратился к рыбу Темнейший, — как мы ранее договаривались, я вернул вам миры, и должен был получить черта назад. Но ввиду тяжелого состояния Нардо, не дожидаясь Вашего разрешения, я дал ему команду на возврат.
— Рогатый… ты…! — я с ужасом посмотрела на кровавые дела рук своих и всхлипнула. — Господи… А раньше нельзя было?
Дьякол только губы поджал и на поставленный вопрос не ответил. Обратился к Гану:
— Теперь между вами все решено?
— Ее все равно казнят! — сообщил злой рыб. Сжав зубы, начал выдергивать из своих конечностей стрелы. — За предательство императорской семьи!
— О каком предательстве идет речь? — голос Люца глух и грозен.
— Второй пункт договора с чури, точнее, сноска под двумя звездочками.
Меня плотным кольцом обступили крабовидные. Читать что-либо по их мордам не хотелось, так что сижу, опустив голову, а вот единственной мыслью в этой опустевшей голове звучит: «Вот дьякол! И какого чельда я заморозила своих помощников в крематории? Сейчас ни сил нет на сопротивление, ни слов».
Хотя нет, слова нашлись, но не совсем те, что подходят для ситуации:
— Гаяши, а не пошел бы ты? Я тебя ради старалась, а ты еще и привередничаешь?
— Разойтись, — дал указ он ловцам, чтобы одним взглядом с головой макнуть меня в море гневного презрения. — Что ты сказала?
— Слушай, я понимаю, что подбила тебя зря, — мысленно добавила, что с самой первой встречи об этом мечтала, спасибо миру Гарвиро, в нем все мои мечты сбываются с небывалой скоростью, даже чельд синим пламенем горел.
— Понимаю, что зол ты на меня по многим причинам, — так и быть, посыплем голову пеплом, чтоб ему неповадно было и далее так нагло наезжать, — но это еще не повод хвататься за какой-то там пункт в договоре с чури и говорить об измене.
— А ты его читала?! — он выдернул из себя последнюю костяную стрелу.
— Я договорилась. Читать зачем? Все равно вашего языка я не знаю. Объясни претензию в общих словах, что ли.
— Так, вы переговорите, только не убивайте друг друга, — сообщил довольный Люциус, и исчез со словами: — Я сейчас вернусь.
Вот, даже моральной поддержки лишилась, ема-е!
— Я говорю о пункте, по которому чистельщики будут предоставлять услуги семье императора только по запросу первых и согласию вторых! — шипя, сообщил Ган.
Тьфу, ты! А я, уж думала, что слизень меня подставить успел. Даже выдохнула с облегчением, так и не вернувшись к учтивому обращению с императором:
— Ты же понимаешь, что Повелитель, открытый для своего народа, пользуется большой популярностью. Особенно на фоне прочих. — Сделала я намек на прошлые наши беседы. — Мы говорили об этом на террасе, прежде чем нас прервал Стук.
Как по волшебству граф-рыб почтил нас своим присутствием.
— Вот как сейчас, так же вплыл. — Кивнула я в его сторону.
— Ближе к договору. — Процедил Ган Гаяши.
— К тому же Фабура не желала подписывать договор, не имея козырей в рукаве. Мы были вынуждены пойти на «уступки», — изобразила кавычки в воздухе, — но ты-то в курсе, что первозданный вид — это преимущество в куда более важном вопросе.
Если отмести мое покушение на его тушу и забыть о том, что сейчас он узнает о своем банкротстве, то можно и далее разыгрывать его, клипая честными глазками.
— Но не один я включен в пункт.
— Тактический ход без указания цели, — дала я определение своей увертюре, — чтобы не выдать основную идею, мне пришлось подписать всю императорскую семью.
Ган Гаяши озадаченно замолк. Я же руки в боки:
— Теперь скажи, что ход был неправильным.
По морде рыба понятно — согласен, но куксится для вида, да и ввиду кровавых обстоятельств. А вот по морде заявившегося Стука вообще сложно что-либо понять. Но что-то замышляет чешуйчатый, нутром чую — замышляет переворот.
— Тавериль, Вы что-то имеете против? — прищурилась я на граф-рыба.
— Имею. — Сзади Стука по стойке смирно оказались крабовидные ловцы в два раза превосходящие тех, что замерли сзади меня. Судя по одежке, это те самые ловцы, которые напали моих помощников. И где в таком случае моя амурно-зелено-демонова подмога?
Вопрос удивленного Гана не заставил себя ждать: — На каком основании?
— В виду недавних происшествий вынужден сообщить, что императорская семья Гаяши только что была обкрадена, и по законам Океании власть над миром переходит семье Стук. — Сладким голосом сообщил рыб. Затем, картинно вздохнув, зло продолжил:
— Плавать голым и грязным способны только Гаяши! Поэтому все спешно заключенные договора будут пересмотрены. А рыбы, не способные на присягу семье Стук — уничтожены, впрочем, как и иномиряне.
— Ты не посмеешь! — Ган взметнулся вверх сияющим магией рыбом. Но был незамедлительно остановлен внушительно клешней одного из охранников Стука.
— Нихре… — состояние у меня уже было слегка истерическое. Так что ничего удивительного в отсутствии страха я не наблюдала, — и это говорит такой же нудист, как и все остальные?
— Имею на это полное право. — Ухмыльнулся Тавериль. — Или буду иметь, как только завершится следующая смена течений Дарави. Желаю приятно провести последний час жизни.
— Так и сделаем. — Согласилась я, кося взглядом на черный камень, где все еще не объявился Люц. Вот он бы посмеялся с нас, и еще бы Олимпию позвал посмотреть мелодраматическую постановку с кровавой развязкой.
Занятая своими мыслями, не заметила, как граф-рыб подплыл ближе и прищурился: — А Галя не желает сделать свою смерть менее мучительной?
Пожав плечами, ответила в том же ключе: — Возможно, и желает.
— В таком случае, где выкраденные вами сокровища, Галя?
Ой, как хорошо, что я не знаю, куда принц их перебросил. И даже очень хорошо, потому, что Стук простым допросом не ограничится, возьмется за пытки. По злющей морде видно, что пыточная у него любимое место для досуга.
Умная сволочь, ничего не скажешь, но я еще жить хочу. Вот и Нардо в безопасности, и Ган не так зол, точнее зол, но уже не на меня — чудненько! И, значит, если я правильно договорюсь с Императорским монстрюжищем, возвращение домой имеет место быть!
Не сводя глаз со Стука, интересуюсь у Гана:
— А тебе не кажется, что он дело своих плавников на меня хочет спихнуть?
— Что? — захлопали жабрами взбешенные представители власти — состоявшийся и не состоявшийся.
— А что? Кому еще это могло быть на плавник? — задумчиво протянула я, ни к кому не обращаясь. — Если подумать, то все произошедшее в последние недели не что иное, как переворот мирового масштаба.
— Стук… это все ты! — прошипел сдавленный в клешне и неподвижный Ган. — Предатель!
— Нет! Это она. — Возмущенный граф-рыб ткнул в меня плавником. И взгляд у рыба такой злющий, что, кажется… ой, кажется, он сейчас все сопоставит и выдаст мою задумку с потрохами. И быстро соображаю, как слова Тавериля можно обернуть себе на пользу. А Граф-рыб уже несет истину в массы:
— Это она прошла через тайное логово принца. Спугнула воем радовара и приказала чури вынести богатства.
— Хм, а куда ты успел их переместить, не подскажешь?
Наглость нужно сделать моим кредо.
— Я не…, не…
Рыб замешкался с ответом, а и без того сине-сиреневый монстр Ган, стал еще более насыщенного цвета.
— Что «не»? — и обернулась к Гаяши сладко добавляю, — вот, видишь, он в курсе событий и план действий представил самый настоящий. И скажи мне, кто еще может знать дело до мелочей, как не сам вор.
— На месте преступления был схвачен Эдваро! — завопил Стук.
Вот так оборот, но это еще не аргумент!
Папаня принца, соответственно мой клиент чешуйчатый, стремительно бледнеет и покрывается красными пятнами. И ощущение такое стопроцентное, что у него сейчас будет инфаркт с инсультом, если это вообще возможно в мире Гарвиро. Ладно, юлим дальше. Все равно мне нужно поговорить с Ганом наедине и только тогда, когда он будет окончательно в растрепанных чувствах.
— Скорее всего, — делаю вывод с умным видом, — принц защищал богатства отца и призвал на помощь чури. А иначе, зачем ему родного батю обворовывать? Есть и другой вариант — вы самолично подговорили рыбика, но это маловероятно.
— Что? — булькнул Стук, подавившись собственной злостью.
— То!
Новый представитель венца власти замолчал, гневно поджав рыбьи губы. Просканировал меня ненавидящим взглядом, в ответ получил мою наглую улыбку и взбесился еще больше.
— А все равно! Через час все решится. Богатства не покинули планету, так что рано или поздно я их найду… — Вздыбил он гребень и тихо прорычал в мое лицо. — Но вы об этом уже не узнаете.
— Ой, больно хотелось знать. — Выдала я.
Стук отплыл и, вздернув ноздри, пророкотал:
— Именем нового Императора, объявляю: семья Гаяши и преступники-иномиряне приговариваются к смертной казни!
Прозвучало это очень грозно и неотвратимо, и сам Тавериль в момент заявления был выше всех похвал, но, в общем-то, поспешил рыб с заявлениями-то, очень поспешил, на что я не без сарказма намекнула.
— Не твоего ума дело! — прошипел он и, отдав приказ связать нас, направил ловцов спецгруппы на поиски оставшихся смертников.
Через минуту крепко связанные лентой я и Ган остались одни в зале переговоров с наглухо закрытыми дверьми. От нас забрали даже замерших крабовидных, видимо, перестраховались, полагая, что я вспомню, как их разморозить. К сожалению, не вспомнила, да и занята была другим. Думала, как начну обработку Гана, когда он от отчаяния дойдет до ручки. К слову, из отведенного на это времени прошло уже пять минут, а он него ни звука и ни движения. Тупо сидит рядом и молчит.
Скосила взгляд на Гана, а он в упор смотрит на меня:
— Что?
— Ничего. — Отвечает побитый красавец.
Даю ему еще пять минут на осознание всей тяжести нашей ситуации. Специально не смотрю в его сторону все это время и считаю секунды. Отсчитала, оборачиваюсь, а он сидит на полу, как ни в чем не бывало, и, хуже того, спокоен как удав, вот-вот всхрапнет.
— Ган, я не поняла… А где нормальная реакция на сообщение о предстоящей гибели семьи?
— Тебе нужна моя истерика? — не менее удивленно спросил он.
— Нет. Но как бы…
Смотрю на его красивее лицо с шишкой на лбу, и просто не понятно — почему этот сильный могучий гад, который меня перемещал по дворцу со скоростью звука, закрыл мир и к ногтю прижал все свои народы, в такой момент сидит, сложа руки?
— Да ты что, вообще тварь бессердечная и тебе родных не жаль?
— Жаль.
— И?
— Жду. — Меланхолично отозвался он, в упор глядя на меня.
— Чего?
— Когда ты раскроешь свои карты. — Улыбнулся красавец. — По тебе видно ты уже что-то придумала.
— Чегоооооо?
И он для пояснения использовал мои слова, произнесенные только что:
— Нет нормальной реакции на сообщение о будущей гибели. Хотя тебе доподлинно известно, что казнь — это последняя инстанция, перерождения не будет.
— Ладно, предположим. — Отогнала мысли, более важным вопросом. — Но откуда такая уверенность в моих картах?
— А ты думаешь, я просто так ткнул плавником в жертвенницу и сказал, что мне с разводом поможет эта. — Ухмыльнулся Ган. — Нет, я следил за тобой. Собрал досье.
Это он меня вдохновляет на свершения, да? А сам? Я нахмурилась: — Очень мило. Спасибо.
Все еще Повелитель Гарвиро подсел ближе и голосом будоражащим душу продолжил: — А так как тебя хвалил сам Темный Повелитель…
— Угу, — я кивнула в сторону черного плоского камня, — гравировка на этом «переговорнике» кричит о почтенном отношении к мнению Темнейшего.
— Я ее не хвалил, — послышался красивый голос из предмета спора, — но из передряг она выбирается с блеском, что правда, то правда.
— Благодарю на добром слове. — Ощетинилась я. Кукловоды хреновы, опять на мне выезжают и не смущаются.
— Кстати, а что там за гравировка, Галя? — изменившимся голосом вопросил Люциус.
То, что рыб умудрился выпростать руку из-под сковывающих его лент, и накрыть мою кисть, говорило о многом. Я медленно кивнула, соглашаясь не сдавать его издевку над дьяколом.
— Цветочки, медузки, кораллы… — перечислила наобум, первое, что в голову пришло, — правда, Ган?
— Пра-равда.
— А еще я тебе обещала путешествия. Правда? — улыбнулась и сама себе ответила, — правда. И впечатления незабываемые ты тоже получишь, но в другом варианте.
— Ты… — зашипел рыб, отдернув руку, и чуть не завалился на спину.
— Предлагаю сделку. — Покосилась в его сторону, уверенно сообщив, — я возвращаю власть твоей семье в обмен на свою свободу и свободу своих помощников.
Рыб с трудом выпрямился: — Ты можешь?
— Ты был прав, козыри у меня есть и я ими воспользуюсь, если дашь свое нерушимое слово водника.
Ган Гаяши молчит, Люциус тоже в полемику не вступает, а время капает.
— Ну! Да или нет?
— И как ты это сделаешь? — попытался докопаться до истины упертый Гаяши.
— Это сделаю не я, а ты. Всего одно нерушимое «да» и ты спасешь своих потомков и предков, — грубо завершила я.
— Из предков у меня остался лишь отец. Мид — его бывшая любовница.
— Шикарненько, спасешь отца. — Тут же нашлась я. — А чтобы мы оба были уверены друг в друге, подпишем договор.
— Какой договор? — опять дернулся он, только на этот раз, чтобы обернуться ко мне всем корпусом.
— Наш. Составленный по правилам Гарвиро и двусторонне подписанный.
На мою милую улыбочку, он отреагировал не менее чувственным оскалом.
— Ты не веришь моему слову?
Не знай я, что за гад сидит передо мной, решила бы, что нравлюсь. Ну а после подумала бы, что он не прочь пофлиртовать и приударить за такой красавицей как я. Но… плавали, знаем — ничего за этим не кроется.
— Ты его до сих пор не дал.
Он нахмурился, я же подозвала юридически подкованного слизня, который привезя меня в залу более пятнадцати минут назад, не захотел оставить одну. Спрятался за коралловыми ребрами и, прилипнув там к потолку, заинтересованно следил за развитием событий. Не начни слизень от моих едких ответов граф-рыбу характерно похихикивать, так бы и не был замечен.
— Итак, условия, — громко возвестила я. — Вы, Ган Гаяши, обязуетесь открыть мир, пока в силе и в праве, и передать свои полномочия многоуважаемому любимцу демонессы сроком…
Тут я задумалась, на сколько же отправить погулять Океаническое безобразище?
— Мммм, на время равное Вашему сроку правления. Кстати, сколько это?
— Прилично, — послышался ответ из черного камня.
— На путешествия хватит? — поинтересовалась я, думая о Глицинии и хоть каких-то развлечениях для нее.
— Более чем. — Проскрежетал Ган недовольно.
— Значит, пойдет. А я обязуюсь оставить право правления за семьей Гаяши, а так же, собрав своих помощников, сразу же покинуть Ваш мир.
Жакоромородот, быстро записывающий под диктовку, не переставая, кивает вслед за моими доводами. Если соглашается он, значит, с этим же согласилась бы и императрица. Я даже улыбаться начала, от того, что неожиданная развязка может привести к надлежащему концу.
Слизень дописал последнюю строчку, внес ссылки под звездочками и, встряхнув договор, размножил его на два экземпляра. В шкафах за камнем для переговоров нашел два костяных пера и по одному, как перу, так и свитку договора, протянул мне и Ган Гаяши.
Я легко и быстро расписалась у себя, и даже мурлыкать начала от предвкушения. Поднимаю взгляд на Гана, а он не подписывает и злится.
— Как ты добьешься этого?
— Ну, как… попрошусь домой у нового Правителя Гарвиро. — я потянулась и, чуть ли не падая, расписалась и в его свитке.
— Это ясно… — рыкнул красавец, — кто им будет?
— Ган, подписывайте. У нас нет не то, чтобы выхода из данной ситуации, но и спасательного входа в другую. И время не ждет.
— Я должен знать, кто займет кресло Императора. Какой рыб или демонесса?
— Император. — Не осталась в долгу я, и, подумав, добавила, — «сын» демонессы.
Благо не пришлось уточнять, что сын не родной, а приемный, и то, что демонесса, принявшая его, не огненная, а водная. Но это же мелочь, что ему стоит подписать.
— Ты что же, любовника своего поставишь? — хитро прищурился Ган, медленно выводя свои закорючки. — А черт твой в курсе?
Как некстати, камень мигнул и в пространстве залы раздалось:
— Будет в курсе. — Пообещал Люциус. — Галя, ты кого-то уже подцепила в Гарвиро?
— Ага, у меня помимо паразитов здесь и почитатели нашлись. — Не стала я скрывать.
— Не один?! — опешил Ган, остановившись на середине своей безумно долгой и сложной подписи. — А как же Эдваро?
— Да подпиши ты уже и успокойся! Жить будет твой Эдваро и, чем дальше от меня, тем лучше.
И, раздраженная его наездами, обратилась к слизню:
— Жакоромородот, мой экземпляр в срочном порядке перешлите демонессе Олимпии в Аид.
Слизень кивнул, а Ган, заподозривший меня в измене, громко возмутился: — Почему ей?!
— Потому что! — прошипела я. За дверьми в залу кто-то завозился. — Не тормози…
Нет, ну если мой план рухнет из-за тормозящего Гана, то это будет самая глупая смерть императорской семьи в истории Гарвиро, потому что глупее быть не может.
Мои раздумья прервал невидимый Люциус:
— Ты говоришь о том, о ком я думаю?
— Если честно, я и представить не могу, о ком ты там думаешь. Но что бы ты ни думал, поможешь ей с отправкой искомого, хорошо? И поторопи его, время, знаешь ли, не ждет.
Получив его задумчивое согласие, продолжила инструктаж бронированного дворецкого: — Все расшаркивания, связанные с коронацией, приемом и расселением, организуете в соответствии с инструкциями нового правителя.
— Да, Великолепная.
Двери скрипнули, открываясь.
— Ну, с дьяколом!
— Да я и так с вами. — Возмутился Люц шепотом.
— Чтоб не забыл, а то вдруг твоя память девичья уже в склероз переросла. — Смотрю на Гана, а он все еще каракули свои выводит.
— Что ты как вобла сушеная в воду опущенная?! Живо дописывай!
Ган одним махом довел роспись на первом договоре, а затем словно бы взглядом вывел такую же сложную на втором. Слизень, схватив договора и костяные перья, поспешил скрыться за камнем, дьякол, будучи в этом самом камне замолчал, а мы, как все правильные пленники, приняли подходящие позы для нашего непростого положения — шмякнувлись на спины и притворились мертвыми.
Долго лежать не пришлось, в наступившей тишине раздались звуки мягких шагов, а затем и голос жизнерадостного Тавериля:
— Отрадная картина, но вряд ли настоящая.
Далее Стук отдал приказ своим «амбалам» доставить нас к месту казни. И я просто не удержалась от картинного всхлипа актрисы погорелого театра:
— Ах, вы так спешите… так спешите! А мы с вами так мало знакомы…
Ловцы удивленно поскребли панцири, но продолжили тащить нас на «голгофу»
— Ладно, а что у вас в программе развлечений? Четвертование, отсечение головы, сожжение?
— Расщепление. — Сообщил Стук.
— И какие у нас места? В первом ряду или на галерке для поцелуев?
— Галя, что ты делаешь?! — зашипел Ган.
— Развлекаюсь. Я же тут не задержусь… после. Кстати, ты мир открыл?
— Я не могу сосредоточиться.
— А придется. — Пропела я в ответ и умолкла под пристальным взглядом злого Тавериля. Стало ясно, если я продолжу в том же духе, голову мне отсекут здесь и сейчас, не дожидаясь смены течений Дарави.
* * *
В том, что слизень уже доставил договор, спешно заключенный между Ганом и Галей, дьявол не сомневался. Как говорится, пути водников неисповедимы, и скорость, с которой они передают сообщения между мирами, подчас поражает. Поэтому, покинув свой любимый кабинет, Люциус переместился во владения любимой демонессы, а именно к ее бассейну с рыбками.
Узрев голого мужика, сидящего по пояс в воде, дьявол озадаченно остановился:
— Что за…?
На его сдавленный хрип рыжий молодой любовничек, а в этом нет сомнения, повернул в его сторону классически красивое лицо, и осклабился, сверкнув наглыми глазищами водника:
— Добрый день. Она в спальне.
— Не сомневался! — сдавленно произнес Люциус. И в пространстве уютной девичьей комнаты сгустились сумерки, текстильные изделия интерьера вспыхнули кроваво-красным пламенем. Послышался треск, и из медленно крошащихся стен по направлению к молодому наглецу полезли черные плети мрака. Водник, поняв, что к чему, попытался исчезнуть в своей среде, но Темнейший предугадал его действия, а заодно и предопределил его дальнейшую судьбу, сковав ловушкой. Теперь воду в бассейне прекраснейшей демонессы заменило неразбиваемое холодное стекло, которое плоскими щупальцами заскользило по телу пленника вверх, окончательно обездвиживая его.
Люциус ожидал, что гадкий хлыщ попросит пощады, взмолится о том, что готов исчезнуть из жизни демонессы раз и навсегда, лишь бы остаться в живых, крикнет: «Любимая, спаси!» или, на крайний случай, как могут кричать такие изнеженные щеголи и эгоисты: «Убивают!», а водник спокойным голосом без тени паники и страха просто позвал Олимпию совершенно не вяжущимся с ситуацией словом:
— Мама?
— Да, дорогой, — откликнулась демонесса.
— Тут к тебе пришли. — Все так же обыденно сообщил непутевый любовник, хотя стекло уж достигло его горла.
— Кто там? — в спальне демонессы что-то упало, и она со смешком попросила водника. — Малыш, скажи, я сейчас.
— Тут будущий родственник. — Сообщил «малыш» ей, и обратился к дьяволу с улыбкой. — Она сейчас.
От удивления Люциус замер и не сразу сбросил с паренька стеклянную ловушку, лишь когда водник, окончательно покрывшись прозрачной субстанцией, сдавленно замычал.
— Не знал и замешкался.
— Ничего. Бывает. — Молодой красавец улыбнулся, и, все еще сидя в воде по пояс, протянул руку для пожатия. — Филио сын Вада.
— Люциус сын Люцифера.
— Вы уже познакомились? — в дверях объявилась счастливая Олимпия с маленькой шкатулкой в руках. — Или только лишь узнали имена друг друга?
Она с нежностью посмотрела на присутствующих мужчин и радостно улыбнулась. Передав молодому шкатулку, демонесса прильнула к дьяволу и мысленно обратилась к нему:
«Правда, у меня потрясающе красивый сын?»
«Сын?»
«Да, Филио Гаяши».
«Гаяши? — переспросил Темный Повелитель, — Сын Вада Гаяши?»
«Да».
«И каким он к тебе попал?» — нахмурился он, внимательно разглядывая новоявленного родственника.
«Крошечным».
Объект их мысленного диалога в это время с энтузиазмом рассматривал в шкатулке цепочки с кулонами и, выбрав белый камень Оргарини Итмеродол в желтом золоте, надел его на шею. Через мгновение Филио Гаяши уже выбрался из бассейна в белом чешуйчатом костюме парадного кроя.
— Хороший выбор. — Похвалила его демонесса, и, отойдя от будущего мужа, раскрыла объятия для сына. — Я буду скучать.
— Не придется. Твои дела в четырех мирах Гарвиро я продолжу вести, как и раньше. — Он отстранился от демонессы и улыбнулся ей. — Навещать буду часто.
— Только в моем присутствии. — Поставил точку дьявол.
— И только с Вашего разрешения, папа. — Ухмыльнулся наглец, и, подхватив счастливую Олимпию, закружился: — Я возвращаюсь в свой мир!
— Может, хватит, время не ждет. — Не выдержал их веселья Люц и решил взять быка за рога, точнее рыба за хвост. — К слову о мире… у меня есть дельное предложение о сотрудничестве.
— В срочном порядке рассмотрю Ваше предложение. — Улыбнулся Филио — Но чуть позже!
Он нежно чмокнул демонессу в щеку, и не жалея сил, хлопнул по плечу все еще сердитого Люциуса и, кувыркнувшись через голову, маленькой рыжей рыбкой прыгнул в середину бассейна. Уже оттуда, подмигнув горизонтальным веком, весело попрощался:
— Любимая мама, уважаемый папа, до скорой встречи!
Когда круги на воде от его прощального взмаха хвостом поутихли, дьявол, нежно прижимающий к себе расстроенную демонессу, удивленно заметил:
— И как этого наглеца в состоянии не убили в состоянии икринки?
— Пытались. — Вздохнула Олимпия, — и икринкой, и мальком, и совсем крошечной рыбкой. После пятнадцатого покушения Мид обратилась ко мне с просьбой спрятать Филио.
— И вы разыграли его смерть?
— Мы думали об этом, и даже составили план, но ничего не успели предпринять. — Просипела она. — Я год его выхаживала.
— Год?
— Да…Видел бы ты, каким он ко мне попал, предложил бы его не мучить.
— И самой не мучиться, — Люциус ласково погладил ее по голове. — Ты поэтому ничего не хотела о нем рассказывать?
— П-прос-ти, ты просто… я не знала, как ты отреагируешь. Все же Филио уже давно не ребенок, постоянно рядом со мной, а еще он водник и… и ты же знаешь водников.
«Развратники, сексуально озабоченные маньяки с непомерным либидо, — мысленно ответил дьявол, — а этот мало того, что молод, богат и красив, так еще и голый сидел в твоей комнате!»
— Вот именно. — Вздохнула Олимпия. — Я боялась представить, как ты отреагируешь, увидев его. Ведь ты такой вспыльчивый, стремительный, решительный. Я бы и слова сказать не успела…
«Как хорошо, что она была в спальне» — забывшись, подумал Люц.
«В смысле? — насторожилась демоннеса. — Что произошло, пока меня не было?»
«Ничего, нежная моя. — Заверил дьявол, крепко целуя свою любовь. — Если учитывать твои опасения, то вообще ничего противоестественного».
«Люциус?!»
23
Наш путь к месту казни пролегал как мимо моего гостевого домика, который, судя по трещинам в стенах, вот-вот рухнет, потом мимо секции с лечебными палатами, завершались они зданием крематория, которое также значительно пострадало. Вспомнилась буря пережитых эмоций, и я печально вздохнула, ведь столько нервных клеток растрачено зря, а они не восстанавливаются.
— Даже не вздыхай, — хмыкнул Стук. — Сжигать вас и тем самым облегчать участь никто не собирается.
— Да я и не напрашивалась. — Хотела еще что-то сказать, но тут взгляд уперся в нечто неземное, совершенное в своей красоте, восхитительно живое.
— Это что? — я указала на рукотворное изящество коралловых плетений, скрывшее от взгляда просторы участка, который был отведен под сад.
— Подарок Императрице на столетие супружеской жизни, — Тавериль сказал, как выплюнул. — Будет снесен и вырублен, чтобы ни одна идея иномирян не сохранилась на территории моего дворца.
— Стук, с заявлениями не спеши и народ не смеши. Какой, к чельду, твой замок? Ты инаугурацию, то есть коронацию еще не прошел, а уже медведя режешь.
— Что режу? — не понял разозлившийся рыб.
— Ой, ну то есть не режешь, — поняла как испортила поговорку, попыталась перефразировать, — а раздеваешь… Шкуру с него снимаешь, вот.
— Да заткнись лучше.
Пожала плечами, мило ответив: — Не хочешь со мной говорить, не надо, я вот с Ганом поговорю. Ган, ну как тебе сад, принимается?
— Принимается, — буркнул он, с тревогой высматривая что-то впереди.
— Замечательно! Еще один пункт моего списка исполнен. — Припомнив оставшиеся пункты из списка, вновь обратилась к монстрюжищу, то есть к шикарному мужику с подбитой головой. — Как думаешь, ты смог бы отпустить Глицинию поработать дипломатом? А то она тут совсем скоро зачахнет.
— Смог бы, — сглотнув, сообщил бледный красавец. — Я бы и ее, и всю свою семью с радостью сейчас куда угодно отпустил.
Вот теперь я вижу настоящее проявление чувств и готовность самопожертвования ради спасения семьи.
— И мир бы открыл для туристов? — с намеком спросила я. — Открыл?
— Уже. — Понял меня Ган.
— Тогда все, не боись, все сейчас будет решено. — Прошептала я тихо. — И не переживай ты так си…
Договорить я не смогла, потому что челюсть моя со звоном упала. Впереди, на площади, над столпотворением огромного количества рыб, крабов, медуз, слизней и прочих представителей населения Гарвиро висит прозрачный шар. К нему присоединены две огромные трубки, предположительно те самые, по которым с немыслимой скоростью движутся синие потоки воды. Будь в центре шара отверстие, я бы с радостью предположила, что нам предлагают покататься, но так как отверстия не наблюдалось, а молчаливый Гаяши уже хрипит от ужаса, стало ясно, нас не только сдавит, но еще и расщепит.
— Тавериль, умоляю, пощади мою семью, сделай их изгнанниками, только не убивай! — прохрипел потерявший всякую надежду Ган. Он уже не верил ни в меня, ни в договор, ни в проведение, просил отчаянно и тихо.
— Нет. — Последовал сухой ответ Стука, далее он дал команду ловцам, — грузите их.
Крабовидные амбалы в два прыжка по прозрачным площадкам поднялись к шару, и легким движением клешней зашвырнули нас внутрь.
Я думала там пусто, оказалось, нет. Шар не был прозрачным, но уже был забитым. Семейство Гаяши насчитывало более трех сотен представителей. Все они в человекоподобном виде, все красивы, одеты в черные чешуйчатые костюмы и крепко связаны.
— Ничего себе расплодились, — прошептала я.
— А тебе все шуточки шутить хочется? — прохрипел Ган.
— Ой, да брось ты кукситься, сейчас нас выпустят. — Я улыбнулась ближайшей красивой паре с маленьким ребенком. — А почему все в трауре? Вы вот в этом желаете встретить нового Правителя?
— Мы не присягнем Стуку, — Ответил мужчина.
— А я не о нем вовсе.
Оглядываюсь в поисках своей агентурной группировки, вокруг только хмурые лица и ни одного веселого. Сообщников своих обнаружила в дальнем углу не только связанными, но еще и побитыми, а Эдваро так вообще в отключке. Рядом с ними непостижимым образом оказался и Ган Гаяши, который, плюхнувшись возле плачущей Глицинии, не переставая, что-то шепчет. Императрица под конец его исповеди вздрогнула, но, обернувшись к супругу, потянулась за поцелуем.
Моя улыбка стала шире:
— И вообще, на будущее, чтоб знали: умирать нужно с музыкой, а в нашем случае еще и с улыбкой. — Почувствовала прикосновение к правому плечу, поворачиваю голову и добавляю, — вот как у Жмира.
Полупрозрачный поклонник оскалился еще больше.
— Так, ты что тут делаешь? — не поняла я.
— Хочу принять смерть вместе с Вами, Великолепная.
— Прости лупоглазик, но смерть отменяется. — Совсем забыла, что обращаюсь к многоуважаемому первому советнику предводительницы чури.
— Как Вы можете оставаться такой счастливо отрешенной? — восхитился он.
— Ну, могу. — В этот момент замечаю небольшое шествие, точнее заплыв, в сторону площади, где нас закупорили в шар. А вот и гвардия спасения!
— Я не достоин ваших ног! — выдохнул опечаленный чури.
— Хорошая мысль, значит, я их тебе и не покажу. — Удивление Жмира было таким сильным, что он отлип от плеча и шмякнулся на мою грудь. — Холмы и взгорья тоже не покажу. Зато спасу твою жизнь. Кстати, а вон и наше спасение!
— Где? — повторно отлипший от удивления чури повис на уровне моих глаз.
— Прямо по курсу, во всей своей красе. Сияет.
— Это сияние течения Дарави, через пять минут нас не станет. — Ответил Жмир.
— Да нет же, светится, вон, правее… — не в силах указать рукой, я наклонила голову. — Правее смотри.
— Это стайка чури.
— Над ними. — Скомандовала я. — В белом костюме в окружении двух десятков бронированных слизней.
— А это погибший принц Фило. — Все тем же расстроенным голосом ответил Жмир.
— Ну, и никаких догадок на этот счет?
Чури завис с открытой зубастой пастью, а вот уникальный рыб, то есть мужчина Ган, наоборот встрепенулся. Остальные Гаяши просто поднялись со стеклянного пола, а этот…, не знаю, что он сделал, но через мгновение уже стоял подле меня, шумно сопя в ухо.
— Это было единственно верное решение, — ответила я, поежившись под его взглядом, — нечего сопеть.
— Ты… ты вернула Фило с того света? — в священном ужасе спросил он.
— Скорее пригласила погостить и выдернула его из Аида.
— Как? — взгляд у Гана стал совсем ошарашенным.
— Рассказывать долго. А ты прав, давай назовем это происшествие возвращением с того света. — Подмигнула я. — И просто проследим за всеми, кто становится призрачно-белого цвета.
— Зачем?
— Чтобы определить, кто еще был против правления семьи Гаяши.
— Великолепная Галина, это плохая идея, сейчас побелеют все. — Подал голос оклемавшийся Жмир и так же учтиво пояснил свою мысль. — Потому что в гибели Фило не было сомнений. И его явление сейчас не что иное, как воскресение мертвеца.
— Ой, да так даже лучше. Никто не посмеет оспорить право на правление, правда Ган?
Мне не ответили, более того — этот наглый чешуйчатый гад перестал со мной разговаривать. Промолчал в мгновение безудержной радости, когда нас из шара выпустили и развязали. Не улыбнулся, когда его бывшие подданные неистово благодарили за возвращение чури, а родные — за открытый мир и призыв сводного брата, иначе быть бы им всем…
Во время выдворения Стука в дальнюю провинцию на исправительные работы мстительный паразит Гаяши ни «спасибо», ни «пожалуйста» не сказал. Вообще отвернулся, пока я зачитывала приговор бывшему граф-рыбу. Хотя, чельд подери, то, что он крепко обнимает свою млеющую от счастья жену, тоже моя заслуга!
А во время шикарной коронации Филио, когда новый, красивый до умопомрачения, Император наградил меня Звездой почета и, упав на одно колено, дал обет развития всей империи Гарвиро, это чудилище доморощенное, скривившись, как от лимона, отвернулось. И ведь знает, что по окончании срока средний брат безоговорочно вернет ему власть и отправится исследовать другие миры.
Обидели маленького Гаяшу, он теперь на меня век дуться будет. Точнее больше века, пока к нему не вернется Империя. Но если подумать, чельд с ним и его обидами!
Зато не мне придется рассказывать: что Эдваро все богатства папани спрятал в хранилищах Филио, и сколько их там было — не помнит;
что ради чистоты всего семейства ему придется просить прощения у чури;
что его и Глицинию утвердили на должность дипломатов и через десять дней у них назначена первая встреча.
В общем, я могу собой гордиться, семь из восьми пунктов выполнено, осталось счастливо выдать замуж Тиото. Сделать намек седовласому красавцу Шпунько, зря, что ли, он смешил ее часами?
Отсидев затянувшееся до ночи пиршество, пошла к Филио проситься домой.
* * *
Нардо, почти полностью вернувший прежнюю силу, совершал уже сотый круг по тайной зале Темного Повелителя. Тут для скорейшего переброса Гали и ее помощников был спешно оборудован бассейн с вертикальным столбом черной воды для минимизации энергетических расходов.
— Где они?
— Уже плывут сюда. — Напомнила Олимпия. — Путь от внутренних границ Гарвиро к внешним займет у них не один час.
— Но для Аида это всего ничего! А прошло сверх меры уже…
— Пять минут. — Улыбнулся Люциус и протянул черту кубок с напитком. — Лучше выпей и успокойся. — Через минуту они будут здесь.
— Если через тридцать секунд она не появится, я сам…
Как по волшебству, вдоль столба воды пошла вначале рябь, затем волны и вдруг из нее показался край сизого чешуйчатого платья. Нардо бросился ей помогать, окунув руку в воду, за локоток помог спуститься:
— Милая, — нежно проворковал черт, помогая девушке. Когда подол платья сошел со ступенек, он увидел, кого держит за локоть. Вестерион Соорский, в чьих руках ворох платьев, в том числе и сизое, сумевшее ввести Нардо в заблуждение, с улыбкой произнес:
— Судя по всему, в себя ты еще не пришел. — Зелен прошел к первому попавшемуся креслу и сбросил в него дары.
Столб воды опять подернулся волнами, и из него выглянула тонкая рука в перчатке, которая искала, за что уцепиться:
— Галочка? — черт аккуратно взял руку и потянул на себя.
— Не совсем она, — улыбнулся седовласый инкуб, увешанный сундучками и мешочками, — Но спасибо за помощь, не забуду.
Дьявол и водная демонесса мысленно уже изрядно повеселились над несчастным. Так же молча ввели в курс дела Вестериона, а тот устно оповестил улыбчивого Шпунько о двух промахах черногривого черта. И вот веселые смешки последних за его спиной затихли в преддверии нового развития сюжета, из столба черной воды появились темные локоны, потом оголенное плечико и…
И черт поспешив на помощь суженой с тихим и нежным обращением: «Галчонок» извлек на свет амура в новомодном парике.
— Ошибся, дружище, — хохотнул Донато и, сняв с себя связку кораллов и самоцветов, аккуратно нацепил ее на черта. — Благодарю за спасение.
Нардо с раздражением выпустил амура из рук: — Почему вы задержались?
— Галя, уснула в дороге. — Ответил зелен.
— И что с того?
— Мы из Гарвиро еще не выплыли, — развел руками Донато, и будить ее там опасно для жизни.
— Все еще посылает? — улыбнулся Люциус, предлагая путешественникам присесть.
— Да, далеко и надолго.
— Порой в самые неожиданные места. — Вестерион с довольным стоном вытянул ноги.
— Если разделить все ее посылы на подгруппы, то чаще бывает куда-то «в» или куда-то «на», — прокомментировал инкуб, расположившись рядом с зеленом.
Вдруг кто-то нежно коснулся плеча Нардо:
— Ласковая моя, — мгновенно вспыхнул главный помощник Темного Повелителя и, обернувшись, чтобы помочь избранной жертвеннице выйти из портала, озадаченно столкнулся с серьезным взглядом Себастьяна.
— Хоть ласточкой зови, только помоги, — сдавленно ответил демон и вручил ему веревку. — Тяни.
— Да что это такое?! — взревел взбешенный черт и одним махом выдернул на свободу Себастьяна Горрага и четыре сундука с коралловой отделкой. Костяные изделия грохнулись на пол, но не раскрылись.
— Приданое. — Буркнул демон, рухнув в ближайшее кресло. — Фрейлины Глицинии собирали.
Он обратил внимание на дружный хохот всех присутствующих и удивленно спросил: — А что?
— Галя где?! — рявкнул Нардо, не отвечая на заданный ему вопрос.
— Да тут я! Чего орешь… — прошипела Галя, — вот она я!
— Милая… — радостно выдохнул, позабывший о злости синеглазый черт. Аккуратно забрал из рук вспыльчивого счастья кораллы, отложил их в сторону.
— И не милкай мне.
Она ловко соединила его разведенные для объятий руки и, сжав его ладони между своих, назидательным тоном произнесла: — Я все еще зла.
— Но…
— И запомни на… на всякий пожарный, еще раз услышу от тебя: «Все хорошо», тебе станет настолько пло…
Договорить он ей не дал, вначале поймал ее губы, затем, освободив руки, поймал саму Галю. Его маленькая непобедимая жертвенница со стоном прижалась сильнее, даря такой поцелуй, от которого пространство вокруг них заискрилось.
— Предлагаю оставить их наедине… — послышалось сзади.
Нардо резко прекратил поцелуй и упрямо ответил: — Нет.
— Что значит, нет? Тебе недостает свидетелей? — удивилась Галя.
— Мне их будет недоставать на нашей свадебной церемонии. Ты согласна?
Галя недоверчиво смотрела на него снизу вверх.
— Платье есть, кольца я приготовил, свидетели будут. Пока обойдемся без родственников с твоей и моей стороны, но нас женят сейчас, и ты от меня больше никуда не денешься…
— С тебя три волшебных слова. — Серьезно ответила она, сжав его руку.
— Выйдешь за меня?
— Не то…
— Переедешь ко мне? — он неоднократно читал литературу из четвертого мира, но видимо этих знаний было не достаточно.
— Тоже не подходит. — Нахмурилась Галочка.
— А давай тра…
Она со смешком, закрыла его рот ладошкой: — Как только скажешь, что ты меня любишь… ну, и после росписи, конечно.
— Я люблю тебя! — нежно произнес Нардо, целуя ее ладошку, а затем мягко коснулся губами ее щеки, чтобы в следующий миг накрыть ее губы в страстном поцелуе.
— Я согласна! Где мне переодеться для церемонии?
24
Вот зря я маме не верила, когда она о своей свадьбе говорила. И зря я с ней спорила, совершенно зря! Хотя, услышь его другие, они бы со мной согласились, потому что ее рассказ был приблизительно следующим:
«Когда я спустилась к твоему папе по ступенькам, он нежно взял меня за руку и сказал, что я самая красивая на свете, мир подернулся белым туманом».
Обычно на этом моменте я, сгорая от любопытства, спрашивала: «И ты больше ничего не видела?»
«Нет, — вздыхая, отвечает мама, и со смешком добавляет, — до того, как он меня поцеловал, в поле зрения еще попадали лица родных и близких, я даже разбирала, что они говорят. А вот после… его трепетных объятий я видела только счастливые глаза и сияющую улыбку самого близкого человека. Не очнулась даже тогда, когда нас объявили мужем и женой».
Тут я снова встревала со своей любознательностью:
«Почему? Неужели туман от счастья был таким плотным?»
«Нет. Но твой отец каждые пять минут возобновлял его чарующую густоту».
Вот зря я ей не верила, очень даже зря.
Сейчас стою перед зеркалом в комнате любимого чельдяки в белом подвенечном платье, глаза горят, щеки алеют, губы пунцовые, в голове ни одной нормальной мыслишки нет, все словно в тумане. И туман явно не собирается исчезнуть. А самое страшное, из всей церемонии я помню лишь, как спросила, где мне переодеться, а потом, потянувшись к Нардо, ответила: «Да».
Все! Остального как не бывало. И вообще ощущение, что сейчас он войдет в комнату, возьмет меня за руку и поведет венчаться. Вот только кольцо с бесподобной серебряной вязью и крупным камнем отчетливо говорит, о том, что все было, а я ничего не заметила вплоть до того момента, когда чельд, извинившись, попросил его в спальне подождать.
— Не усни. — Попросил он нежно.
— Не дождешься. — Ответила тогда я. Если бы он и тогда потянулся за поцелуем, я бы наверняка забыла и это, и сейчас задавалась лишь одни вопросом: «где он?»
— Кстати, а почему он задерживается? — возмутилась я вслух и сняла перчатки. Подумав о том, что ему будет приятнее снять свадебное платье, а не ночнушку, прилегла на кровать. Для возлежания выбрала, на мой взгляд, самую соблазнительную позу, когда из высокого разреза платья выглядывает полусогнутая ножка, а в вырезе платья хорошо просматривается ложбинка груди. Попутно замечаю, что если он не явится через пять минут, я нарушу свое обещание и сладко засну.
В этот момент раздался осторожный стук в двери:
— Войдите. — Разрешила я грудным голосом.
Но вместо страстно ожидаемого черногривого красавца в спальню вошел седовласый.
— Только не говори, что ты решил еще раз со мной попытать счастья.
— Не скажу. — Шпунько прикрыл за собой двери и прошел к самой кровати. — Красиво лежишь.
— Спасибо, стараюсь.
— Я понял, что стараешься. От такого вида слюнки текут.
— Где текут? — нескромно поинтересовалась я. Он не ответил и перевел тему, сверкнув синими глазками.
— Спина еще не затекла от такого изгиба?
— Нет, она тренированная. Так, давай ближе к делу, говори, зачем пришел.
— Передать вот это, — он положил передо мной маленькую синюю коробочку. — Оберег.
— Для чего оберег?
— От нападений уберегает. — Улыбнулся Шпунько и опять с интересом уставился на мою спину. — Точно не болит?
Это он меня сейчас к светской беседе склоняет или просто полюбоваться явился?
— Точно-точно… так и зачем еще ты пришел?
Инкуб переступил с одной ноги на другую и, в конечном счете, сел на пол возле меня. Возникает вопрос, а почему не на кровать? Или у Нардо тут сигнализация на явку чужого?
— За поясом. — Тихо ответил инкуб.
— За поясом по карате? А я таким не владею.
— За поясом чести, если позволишь, поэтому и принес взамен не менее сильный оберег. — Он кивнул в сторону коробочки.
— Это что же, для рыбки Тиото ты решил приобрести пояс, бывший в употреблении? — прищурилась я.
— Ты не понимаешь. Твой работает во всех мирах. То есть, его обладательница выдержит любую осаду по собственной воле, а так же против нее.
Я задумалась: — то есть, взбреди мне в голову кого-нибудь осчастливить собой, отдаться я бы не смогла?
— Ты бы убила этого счастливца.
— Спасибо за пояснения. Так, назревает первый семейный скандал, — уверенно заявила я, — и где мой чельдяка?
— Помяни черта, он и явится! — предложил Шпунько, откинув волосы со лба.
И как по заказу: двери с грохотом вылетели с петель, декоративная лепнина с когтями и крыльями по бокам проема незамедлительно осыпалась, вслед за ней раскрошилась и рухнула каменная кладка стены. И в образовавшемся десятиметровом разломе стоит он, мой Нардо, красавец, каких поискать, глаза синие взбешенные, челюсти сжаты, плечи напряжены, в одной руке знакомый кнут, в другой ручка от двери с обломком дерева.
— Что ты тут делаешь? — от его рыка не только спина, все мое тело покрылось мурашками. А инкуб так вообще вздрогнул. Ух, какой у меня чельдяка гневный и грозный.
— Вообще-то, я спать ложусь. И без мужа, кстати.
— Не ты. Он?! — супруг переступил через разрушения на входе, выбросил дверную ручку и медленно пошел к нам.
Ну как над таким не подшутить? Не удержалась, выдала следующее:
— А он ждет, когда ты пояс чести сниме…
— Что?!
Вот смотрю на него, и понять не могу, зачем переспрашивает, явно же услышал все дословно. Иначе как объяснить, что загоревшись синим пламенем, он подлетел к инкубу и, оторвав его с пола всего одной рукой, начал душить.
— Чельд! — ругнулась я. — Отелло в деле! Он пояс хочет рыбке своей подарить!
Задыхающийся Шпунько тут же оказался на полу.
— Для рыбок свои пояса есть! — сообщил синеглазый брюня.
— Я тоже так думала, но представляешь, мой пояс может работать даже против воли его обладательницы.
Он ничего не ответил, помог подняться все еще красному инкубу и строго спросил, зачем он здесь.
— С предложением мена.
Синяя коробочка оказалась в руках Нардо, и, заглянув в нее, чельд остался довольным:
— Спасибо за подарок. Пояс пришлю почтой.
— Благодарю, доброй ночи.
По хлопку чельда инкуб Шпунько исчез из спальни. Разрушенная стена мгновенно восстановилась, массивные двери стали на место и плавно закрылись. Лавовые светильники потухли, и в комнате, погрузившейся в непроглядную темноту, помимо ярко синих глаз Нардо, зажглись маленькие белые огоньки.
— Ммм, романтика в полном наборе, — я откинулась на подушки со смешком, — а шампанское будет?
— Будет. — Пообещал чельд, прикоснувшись к моим стопам теплыми руками, он присел рядом. — И шоколад, и клубника…
Далее в пространстве нежно зазвенели колокольчики, из стен к супружескому ложу потянулись полупрозрачные изогнутые ветви деревьев. И, когда руки моего игривого мягко поднялись от стоп к коленам, а его горячее дыхание коснулось бедра, ветви зацвели сотнями розочек и с потолка медленно посыпались белые лепестки с дурманящим запахом.
— Ой, мамочки…
— Нравится? — руки чельда погладили открытое разрезом бедро и плавно переместились на талию.
— Шутишь, это великолепно, — я подалась к нему навстречу за поцелуем.
— Это еще не все, — ответил он, захватывая мои губы в плен и страстно прижимая к себе горячими руками.
Дыхание сбилось.
Пока я тонула в муже без остатка, ощущая, как сотни тысяч звездочек загораются во мне и трепещут от каждого его прикосновения, спальня приобрела нежилой вид. К тому моменту, когда он опустил меня на подушки и приник губами к шее, супружеское ложе почти полностью сравнялось с полом или же это белые лепестки засыпали пространство своим бархатом. В просвете меж ветвей появилось небо такое же синее, как глаза Нардо. Справа из стен, проросших зеленой травой, забил источник. Он спускается меж зеленых порогов, чтобы, вильнув в белоснежном пространстве комнаты, фонтаном забить в левом углу. В бисеринках его воды появилась первая насыщенная цветами радуга, а у основания водного чуда расцвели кувшинки.
— Отвлекаешься, — заметил он чуть хрипящим голосом.
— Хочешь, чтобы я сконцентрировалась только на тебе, выруби свет и отключи музыку. — Парировала я с улыбкой. — А еще не забудь про кляп и наручники…
— Поэкспериментируем в другой раз, — усмехнулся он, воспользовавшись своим природным «кляпом». Поцелуй получился горячим и подавляющим волю. Никогда не любила захватчиков, но этот индивид черногривый вел тактичное и упоительно нежное покорение. Я выгнулась, застонав, и притянула его ближе.
— Тихо… — выдохнул он шумно, и его сердце под моими руками забилось сильнее. — Прежде чем мы продолжим, необходимо кое-что с тебя снять.
— Платье? — предположила я с улыбкой.
— Вначале пояс.
Нардо провел руками надо мной и поверх белого кружева проступили очертания пояса, а по мере его проявления возникла и тяжесть, и плотность изделия, и его нешуточное давление на мои нежные ребра. Кажется, муженек не только от любовников оградил, но и талию мне перетянул, чтобы не расползлась за время странствий.
— И чего ждем? — возмутилась я, глядя на его восхищенную неподвижность.
Как-то в это мгновение я не обратила внимания на шепот интуиции, о том, что прежде чем события развернутся в новый виток, надо бы перепроверить, все ли сказанное мной было уничтожено. Вообще-то мне об этом говорил Себастьян перед отбытием из Гарвиро в Аид. Но кто слушает скептически настроенных демонов, когда впереди маячит встреча с самым красивым чельдом из чельдей, чей божественный баритон способен вызвать море мурашек даже междометием.
И вот я наконец-то в его руках, на его ложе, в его власти на законных основаниях, а он медлит!
— Поясок-то не из легких. — Сделала я пространный намек, на то, что пора бы его уже снять и продолжить прерванное дело. Я посмотрела на сосредоточенное лицо чельда и задалась вопросом:
— Или мы сейчас его заменим на оберег от нападений?
— Я теперь твой оберег. — Улыбнулся синеглазка, наконец-то прикоснувшись к моему «благочестивому плену».
— Хочешь сказать, что повиснешь на моей шее?
— Хочу сказать, что на прочие нападения, кроме моих, у тебя времени не будет.
— Я — за!
Два химмерца на поясе со щелчком разошлись, снимая зажим, а затем зазмеились по руке Нардо, чтобы воплотиться в увесистый металлический браслет на его запястье.
Чельд навис надо мной, как обезумевший от голода хищник, с радостью заглядывая свою законную добычу
— Здравствуй, любовь моя.
— Привет, мое счастье. — Его улыбка стала ярче и притягательнее. И в следующее мгновение меня счастьем накрыло с ног до головы и хорошенько так придавило, чтобы лишить дыхания и крепко поцеловать. Я ответила ему тем же. Вцепилась в черную блестящую гриву и приникла к его шее, скользнув от заалевшего ушка к ключице. И странное дело, вроде бы целовала его, а получилось, что просто губами провела.
От удивления распахнула глаза и прищурилась, не веря происходящему:
— Нардо, милый ты исчезаешь!
— Мммм? — промычал занятый моей грудью чельд. А я его нежных прикосновений не чувствую: ни через ткань платья, ни через кружево лифа, ни голой кожей. Господи, даже тепла от кожи к коже нет.
— Исчезаешь! — я попуталась вцепиться в него, но руки и ноги, как в фильмах о привидениях, не почувствовали преграды перед собой и ни за что не уцепились. Я подняла глаза на встревоженного мужа.
— Галочка?
— Нет, это не ты, а я растворяюсь! — в панике, стараясь остановить свой незапланированный переброс, раскинула руки и ноги, а в итоге ухватилась за первое попавшееся: подушку и синюю коробочку. Вот они, как назло, оказались материальны, а мой нежный и самый любимый — нет. И, как он не старался, не мог меня удержать.
— Чееее, — пространство мигнуло, свет погас, и я завершила свое излюбленное ругательство непривычным окончанием, — еееерт!
Господи. Куда меня опять занесло?
Комментарии к книге «Помяни черта! (СИ)», Мари Ардмир
Всего 0 комментариев