«Повелитель Песков»

Повелитель Песков (fb2) - Повелитель Песков 1232K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Лиса

Повелитель Песков Книга 1. Заблудившийся Странник Александр Лиса

© Александр Лиса, 2017

ISBN 978-5-4485-8756-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Стоял десятый день изнурительной жары. Городской асфальт плавился под покрышками автомобилей, мчащихся по раскаленным дорогам, словно скорость могла остудить эту землю. Деревья теряли свой летний цвет и тянули ветви все выше, будто бы моля небеса о снисхождении. Зелень постепенно сходила на нет, меняясь на желтизну увядшей травы и цветов. Горячий ветер гулял по улицам города, выискивая открытое окно, в которое можно было с радостью ворваться и нагреть остывший воздух в квартире. Дождя не было почти месяц. К вечеру улицы настолько нагревались от дневного беспощадного солнца, что даже ночью стоял изнурительный зной, а к утру, когда становилось все же немного прохладней, наступал рассвет, и солнце восходило вновь, величественное и беспощадное. Такого жаркого лета я не помнил за всю свою жизнь. Кондиционера в моей квартире не было, так что ветер радостно врывался в мою обитель и беспрерывно гонял горячий воздух, в то время как я сидел у окна и смотрел с высоты седьмого этажа на пустынные улицы города, над которым уже привычно нависала дымка. В такие моменты я особо чувствовал, что человек, сколь изобретателен он бы не был, находится во власти мира, в котором он живет. Солнце неуклонно катилось к зениту, до спасительной прохлады было еще нескоро, а если учесть еще то, что последнее место работы я оставил как раз с приходом этой жары, то мне ничего не оставалось, как сидеть у окна и смотреть на редких прохожих и проносящиеся в этом знойном дурмане автомобили.

Двадцать три года назад, в середине прохладного, но уже по-настоящему весеннего апреля, появился на свет мальчик, которому было подарено имя Александр. Детство его прошло спокойно, впрочем, как и юность. Он выучился в школе, окончил институт, и вступил на дорогу взрослой жизни с некоторым багажом знаний. Женой он так и не обзавелся, также, как и детьми. Хотя не каждый в двадцать три года может похвастаться таким богатством. Я порой немного жалею, что не женился. Жил бы сейчас с супругой, пускай в тесной, однокомнатной, зато своей квартире на седьмом этаже практически в центре города. По старому красному ковру может быть ползал бы наш карапуз, мы бы вместе завтракали, обедали и ужинали… много чего могло бы быть, однако все что не делается — все к лучшему. Не время, значит, моему карапузу ползать по грязному ковру, который мне все лень пропылесосить, так же, как и не время моей супруге открывать старый холодильник, который не обременен продуктами. Да и на диване нам было бы тесновато.

Я отошел от окна. Нет ничего хуже размышлений о том, чего ты не сделал и к чему бы это привело. Подойдя к своему старенькому холодильнику и открыв его, я достал последнюю банку содовой. Надо бы пополнить запасы продовольствия, а то в холодильнике остались пара сосисок да пачка пельменей. Рухнув на диван, я открыл содовую и достал свой телефон. Надо найти работу, и с этим лучше не затягивать. Пролистав список контактов в поисках знакомых, способных помочь с вопросом трудоустройства, я, к своему удивлению, обнаружил незнакомую запись. Провалами в памяти я не страдаю и к контактам обращаюсь часто, однако новых записей я не делал достаточно давно. Контакт был подписан «Миррилиус», и я определенно не имел ни одного знакомого с таким именем или прозвищем. Секунду другую я сомневался, стоит ли позвонить и узнать, кто это, однако передумав, я стал искать команду «удалить контакт». В этот момент телефон зазвонил. Примерно минуту, под монотонно вибрирующий телефон, я изучал черно-белый дисплей, на котором умерено, но требовательно светилось имя контакта — «Миррилиус». Посомневавшись еще минуту, я взял трубку.

— Алло.

— Добрый день, Александр, — ответил мне на том конце провода глубокий голос. По голосу мне представился седовласый старик, с внушительной длинны бородой, в белых одеяниях. Голос у него был властный, но без напора. Создавалось впечатление, что исход диалога от тебя не зависит.

— Здравствуйте… — смешанно ответил я. В это время я судорожно вспоминал всех своих знакомых, старых и новых, чей голос был бы похож на тот, что я слышал в трубке.

— Можете не пытаться меня вспомнить, мы с Вами еще не знакомы, — будто угадав мои мысли, ответил мне обладатель властного голоса. — Ваш номер я узнал от нашего общего знакомого, который поведал мне о тяжелом положении, в котором Вы сейчас находитесь. И я решил Вам помочь и предложить работу.

В этот момент мой воспаленный мозг отчаянно вспоминал знакомых, которые знали про мое «тяжелое положение», знакомых моих знакомых, у которых мог бы быть похожий голос, а также реакцию моей несуществующей жены, если бы она была рядом. Последняя мысль привела меня в чувство, и я ответил:

— Я не совсем понимаю, о чем Вы. У меня все отлично. Я сыт, здоров, местами даже счастлив. Не могу себе представить своего знакомого, кому бы я пожаловался на свое положение, — ответил я с наигранной веселостью, хотя в голове я припоминал, что человека три или четыре на роль «знакомого», которым я недавно рассказывал положение своих дел, все же подходят.

— А Вы мне нравитесь, — также весело ответил собеседник, — И поэтому я бы хотел пригласить Вас в свой офис на консультацию. Адрес Вы найдете в информации к контакту в Вашем телефоне. Да, и простите меня за невоспитанность, — продолжил он более официально, — Меня зовут Миррилиус, Миррилиус Вульпес, и мы действительно с Вами не знакомы, можете не ломать себе голову. Я, как бы правильно выразиться, консультант по жизненным вопросам, и у меня для Вас есть преинтереснейшее предложение.

— Спасибо Вам огромное за внимание к моей скромной персоне, однако, я склонен полагать, что мне не нужна никакая консультация, у меня все хорошо, спасибо Вам огромное еще раз.

— Александр, Вы ровным счетом ничего не потеряете. Только, если пропустите еще один день, просидев на диване в своей квартире или стоя у окна и грустно наблюдая город, который давно Вам надоел. Вы заблудились, а я всего лишь хочу показать Вам направление, в котором Вы сможете отыскать выход. Я не склонен кого-либо уговаривать, однако многие люди ищут со мной встречи, и не многим удается все-таки поговорить со мной. Я не хвалюсь, и не уговариваю, Вы достаточно взрослый молодой человек, чтобы принимать решения самостоятельно, однако Вам действительно нужна помощь. И кстати, если Вы примете меры немедленно, то в Вашей банке еще останется немного содовой. Жду Вас завтра, в 11 часов. До свидания.

Голос на том конце оборвался. Отняв трубку от своего уха, я с удивлением обнаружил, что банка с содовой, которую я аккуратно поставил на диван опрокинулась и оставила на нем значительное пятно. Как совершенно незнакомый человек мог об этом узнать? Да даже и знакомый! Я на седьмом этаже, то есть в окно не подсмотришь. Скрытые камеры в квартире? Да кому такое нужно? За мной следить — пустая трата времени. Тайн я никаких не знаю, преступников не прячу, зачем следить? Мягко сказать, я был поражен. Если в начале разговора я подозревал, что меня разыгрывают друзья, то после трюка с содовой эта мысль у меня исчезла. Решив не надумывать лишнего, я подошел к окну. За ним все таким же пустынным и знойным простирался город, с одинокими тротуарами, желтыми газонами, бескрайним синим небом и ослепительно ярким солнцем. «Вы заблудились», звучал в голове голос незнакомого собеседника. Может ты и прав, однако в панику ударятся не стоит.

В течении дня, и раннего вечера, я обзванивал своих знакомых в поисках какой-либо работы, однако результатов так и не добился. Спать я ложился несколько расстроенным.

Глава I

Часть 1. Странная встреча

Утро наступило также нежданно, как и сон, в который я провалился. Мне снилось море, песочный пляж, пальмы, радующие глаз зеленью листьев. Однако вокруг никого не было. Я бродил в полном одиночестве по пляжу, любовался морем, однако глубокая синева неба и яркий солнечный диск восторга не вызывали. К тому же было достаточно жарко. Ну хоть во сне можно было настроить погоду по прохладнее?

Я открыл глаза. Солнечный свет вовсю светил в окно, через которое проглядывалась полоска голубого утреннего неба. Предрассветной прохлады уже не было, но полуденный зной еще не стал в полной мере властвовать на улице, так что можно сказать, что утро началось уже не плохо. Заварив себе кофе, я подошел к окну. Каждый день одно и то же. Асфальтированные улицы, редкие прохожие и жара. Взяв из холодильника сосиску, я сел на диван и принялся ее жевать, запивая кофе. Часы показывали половину десятого. Ну вот отчего я так легко решаюсь на все сомнительные предложения? Решив, что, если я прогуляюсь и узнаю, кто мне вчера звонил, не случится ничего плохого, я принял душ, нашел в меру чистую и глаженую рубашку, натянул джинсы и вышел из дома.

На лестничной площадке было не продохнуть от жары. Стены дома, нагретые солнцем, отдавали все тепло, однако выходить ему было некуда. Подойдя к лифту и нажав кнопку вызова, я не особо удивился, что она не загорелась. Лифт не работал. Второй год администрация города никак не может выделить средства на его починку. Что же, пешком спускаться будет прохладнее, чем ехать на лифте. С такими мыслями я отправился вниз. Выйдя из подъезда, я обнаружил, что абсолютно солидарен с теми, кто в такую погоду остался сидеть дома. Жара была такая, что об уже успевший нагреться асфальт ноги жарило как на углях. Вспомнив, что я не посмотрел адрес, я достал телефон и залез в список контактов. На причудливом имени «Миррилиус» я нажал «ввод» и посмотрел информацию контакта: «Консультант. Переулок Благородный, дом №3/7, этаж 1, офис 1». И почему меня не удивляет, откуда взялась эта информация в моем телефоне, если я ее не сохранял? Переулок Благородный находился на другом конце города, так что за неимением средств, я отправился туда пешком. Благо, город у нас не большой — от края до края — максимум час ходьбы.

Припекало. Рубашка еще в первые десять минут пути неприятно прилипла к спине, голову пекло и сильно хотелось пить. Лето нынче очень жаркое вышло, а говорят, что будет только жарче. Свернув с проулка на улицу имени Ленина, я приготовился пройти около получаса к месту пребывания. На перекрестке улиц Ленина и Садовой навстречу мне проплыла девушка, на которою невозможно было не засмотреться: она была одета в легкий, прозрачный белый сарафан, который был настолько прозрачен, насколько это в принципе было возможно. Ее черные волосы были затянуты в аккуратный хвост, перевязанный неширокой белой лентой. На ногах у столь впечатляющей особы были надеты босоножки, естественно белые, и на внушительной шпильке. В правой руке она держала поводок, на котором гордо шествовал грустный мопс, а левой она прижимала к уху телефон. Бедное животное, свесив язык, отчаянно рвалось под тень дерева, которое они только что прошли, однако хозяйка, не замечая порывов пса, продолжала свой путь, с кем-то разговаривая по телефону. Фигура у девушки была просто великолепная, как принято говорить «точенная», и я, не удержавшись от соблазна, невольно оглянулся. То, что я увидел, меня несколько поразило. Прозрачность сарафана позволяла увидеть не только кружева надетого на хозяйку белья, но и интересную деталь: на левой ягодице у девушки была татуировка в виде мопсика, укоризненно глядящего на всех, кто опускал взгляд ниже талии хозяйки. Получив такой укоризненный взгляд от собаки, я улыбнулся и побрел дальше. Почти всю дорогу образ этой девушки всплывал в моей памяти, и я не без улыбки вспоминал вытатуированного мопса и его взгляд. Не смотря на мое скептическое отношение к любым рисункам на теле, у девушки этот мопс смотрелся очень даже уместно. Может потому, что там было на что посмотреть?

С такими мыслями я дошел до переулка Благородного и пошел по нему в поисках дома №3/7. На часах было без десяти минут одиннадцать, так что я вполне успевал. Через несколько минут я нашел дом №3 и прошел до его конца. Следом начинался дом №5. Непонятно. После того, как я обошел вокруг и третий, и пятый дом, в голове начали возвращаться мысли о розыгрыше. В очередной раз, проходя мимо третьего дома, я на мгновение бросил взгляд на подъезды, и был удивлен. На последнем подъезде висела большая вывеска с надписью «пер. Благородный, 3/7». Под вывеской была деревянная дверь, такие, наверное, уже нигде не встретишь. Она была настолько старой, настолько обшарпанной, что казалось, что эта дверь ведет в старый подвал какого-нибудь дореволюционного дома. Сомнения во мне накатили единой волной, однако задумавшись над тем, что не зря же я прошагал через весь город, я уверенно дернул за ручку двери. Она на удивление мягко поддалась. Ни скрипа, ни еще какого-нибудь признака старости не оказалось. Войдя, я оказался в светлом и чистом коридоре, где меня удивило отсутствие лестницы, ведущей вверх, ведь дом то был этажей пять в высоту! Пройдя несколько метров по коридору, я обнаружил справа еще одну дверь, только выглядела она совсем иначе. Такую дверь нужно устанавливать во дворцы. Она тоже была деревянной, только сделана из темного дерева, разумеется большой и двустворчатой, с резной лепниной. Описать ее одним словом — красивая. Я в дверях особо не разбираюсь, но выглядела она эффектно, хоть и не совсем уместно. На двери, тоже под старину, имелась табличка с цифрой «1», и подписью ниже «Миррилиус Вульпес». Оправив рубашку, и удивившись своей необдуманности (тащится к кому-то через весь город для чего-то непонятного) я постучал, и услышал тот же властный голос, что и в телефонной трубке, который даже не говорил, а вещал: «Войдите».

Слово «офис» к этому помещению никак не подходило. Единственное слово, что хоть немного подходило, это «Кабинет», и именно с большой буквы. Прямо напротив двери располагался письменный стол, настолько огромный, что в мою квартиру вряд ли бы поместился, а у меня на этой площади помещается диван, шкаф, трюмо и телевизор. Стол был естественно из массивного дерева темного тона, с резными ножками и узорами. Было очевидно, что он очень дорогой, но отнюдь не новый. Левая стена была укрыта книжным стеллажом от пола до потолка, скорее всего из такого же дерева. На полках располагались книги, по внешнему виду очень ухоженные, но старинные. Справа в стене располагалось большое окно, которое закрывалось кипельно белыми шторами, отчего создавалось впечатление, что из окна светит какой-то потусторонний, неземной свет. У окна располагался большой цветочный горшок, из которого росло, ну просто огромное для своего горшка, дерево, практически касающиеся ветками потолка. Потолок, кстати сказать, был метров четыре в высоту и представлял собой несколько ступеней, придающий ему вид потолка пирамиды. Напротив, стола стоял не маленький диван из черной бархатной кожи, и он, почему то, казался очень удобным даже по внешнему виду. Я никогда не оценивал комфорт мебели по внешнему виду, однако этот диван мне показался более удобным, нежели все остальные. За столом, на богатом кожаном кресле с резными рукоятками, восседал мужчина в черном костюме, белой сорочке и темно бордовом шелковом галстуке, на котором красовался стильный золотой зажим. Не представляю почему, однако мне показалось, что костюм наверняка был дорогим и шитым на заказ, по меркам хозяина. При всей напыщенности окружающей обстановки, шикарной мебели и дорогой одежде, хозяин кабинета имел располагающие черты лица. Волосы его были едва тронуты сединой, однако на вид ему было никак не меньше шести десятков лет. Кожа на лице не была испещрена морщинами, и выглядел он лет на уверенные шестьдесят. Однако что-то потустороннее говорило, что ему не шестьдесят, и что дорогими вещами он отнюдь не хвастается. Все это просто как бы было частью его самого.

— Добрый день, Александр. — сказал он своим глубоким голосом, вставая мне на встречу — Пожалуйста, присаживайтесь, — добавил он и указал рукой на диван. Спорить я не хотел по двум причинам. Во-первых, та властность, которая звучала в его голосе, не давала и капли надежды, что можно ослушаться его просьбы. При всем его уважении и просительности тона интонация голоса подсказывала: «Присядь, не противься, а то я встану и помогу тебе присесть». При этом я не ощущал ни тени нажима или какого-либо давления. А во-вторых, мне действительно жутко хотелось присесть после долгой прогулки и все-таки попробовать, так ли удобен этот диван. Сделав шаг, я опустился на диван и провалился в него почти наполовину. Он был бесподобен. Казалось, это самый удобный диван из всех, на которых мне приходилось сидеть или лежать. Он был мягкий, но в то же время повторял контуры моего тела и имел точки опоры в тех местах, где это было действительно необходимо.

— Я прошу простить меня за нежданный звонок и нежданное предложение посетить меня с визитом. Я понимаю, насколько Вам было нелегко решиться на такой шаг, однако я был уверен наверняка, что Вы придете.

— Если позволите, с чего Вы были так уверены, что я приду? — спросил я и поразился. Откуда у меня такая манера речи? Ну богатый дедушка, ну диван у него удобный, и костюм красивый, но не прогибаться же из-за этого?

— Так уж случилось, что мы с Вами знакомы достаточно давно, только в одностороннем порядке. А когда у Вас начались проблемы… ммм… в личной жизни и жизни в целом, то я стал более внимательно посматривать за тем, как Вы с этими проблемами справляетесь. И хочу сказать, что я горжусь Вами, что Вы не сдались и не опустили руки.

— Секундочку, — прервал я собеседника, — Вы что, за мной следили?

Я начинал злится. Я привык жить так, чтобы никому не мешать, и я никогда не любил, да и сейчас не люблю, чтобы кто-либо вторгался в мою жизнь, хоть прямо, хоть косвенно.

— Вы немного не так меня поняли. Я не сказал, что следил за Вами. Я наблюдал за тем, как Вы справляетесь с препятствиями на своем пути.

— И это называется не следили? — я завелся. Сейчас его внешний вид уже не мог на меня подействовать так, как подействовал в самом начале. Я мог сопротивляться и собирался это делать. Если честно, меня настолько задели его слова о том, что он за мной «поглядывал», что я готов был встать и уйти.

— Я прошу Вас, Александр, возьмите себя, пожалуйста, в руки и дослушайте меня до конца. Вам есть, что узнать, и Вы много чему удивитесь, поверьте. Ведь все, что с Вами случалось было направленно лишь на то, чтобы сломить Вас. Однако Вы справились практически со всеми трудностями, кроме одной. Но об этом позже. — После этих его слов интереса у меня не прибавилось, однако просто встать и уйти я, почему-то, не решался. Я немного остыл и стал задумываться над его словами. Не случайно? Что значит не случайно? И по чьей это воле все это случалось «не случайно»? Вслух этих вопросов я не стал задавать. По крайней мере пока.

— Мне бы хотелось угостить Вас кружечкой чая. Вы не в том расположении духа, чтобы понять меня правильно и принять решение, а исходя из того, что Вы ценитель чайных напитков я осмелюсь предложить Вам свой особенный сорт. — при этих словах он легко, по крайней мере для своих лет, поднялся с кресла и проследовал в мою сторону. Пройдя мимо меня, он остановился, и я заметил, что сразу за диваном стоит шкаф. Естественно из дерева, естественно из темного, ну и конечно с резной вставкой. Он открыл дверцы шкафа и достал оттуда две фарфоровых кружки. Честно признать, из всей чайной посуды я уважаю лишь фарфор, потому что, как мне кажется, только фарфор правильно принимает температуру напитка и остывает не так быстро. После этого он перенес их и поставил на свой стол, затем вернулся и достал обыкновенный электрический чайник, какой встретишь практически в любой квартире. Поставив на стол и его, он снова вернулся к шкафу и извлек из него двухлитровую бутылку негазированной воды и круглую баночку, закрытую сверху прорезиненной крышкой. Скептически посмотрев на него, я пришел к выводу о том, что о чае этот человек практически ничего не знает. Весь вкусовой букет чая зависит от воды, и тут перед ценителем чайного напитка становится проблема. Любая фильтрованная вода теряет свой жизненный вкус. В свою очередь вода из-под крана на эту роль также не годится из-за примесей и жесткости. Честно сказать, водой из-под крана я бы не поил даже соседскую собаку. К высшему сорту чайного напитка нужна естественная живая вода из натуральных источников. Такие есть у нас в горах на Кавказе. Друзья мне привозили некоторое количество… Пока они были, эти друзья.

Пока я мысленно считал ошибки хозяина кабинета, он уже наполнил чайник водой и успел поставить его кипятится. Ну кто же кипятит воду перед тем, как заваривать чай? Кипятить нужно плохую воду. А хорошая вода, которая раскроет весь спектр вкусовых качеств чая, должна быть подогретой до температуры кипения! Однако, как только я об этом подумал, чайник, не доведя воду до кипения, щелкнул и выключился. Я заметил на столе заварной чайник, в который он уже наливал горячую воду. По кабинету мгновенно разлетелся нежнейший запах чая: угадывались нотки бергамота, жасмина и чабреца. Обычно несовместимые доминирующие компоненты так легко сочетались, что попробовать данную «сборную солянку» мне не терпелось.

— Прошу меня простить, если я не выполнил всех условий чаепития, однако я считаю, что, когда речь заходит о чае, самое главное, чтобы он был вкусный. — сказал мой собеседник. Я с ним мысленно согласился. — На самом деле это правило не относится только к церемонии чаепития. Я уверен, что это касается всего, что делает человек. Самое главное делать то, что ты делаешь, в первую очередь хорошо и отлично. А потом уже нужно задумываться над тем, какие методы ты для этого выбираешь.

— Я с Вами полностью согласен. — к своему изумлению вырвалось у меня. Собеседник, наверное, заметив замешательство на моем лице, улыбнулся. Его улыбка была такой же располагающей, как и глубокие глаза.

— Прошу Вас. — сказал он, и протянул мне одну из кружек. Еще не сделав первого глотка, я понял, что это будет лучший чай, который я пробовал за всю свою жизнь, а перепробовал я их немало сортов. Он был в меру насыщен, в меру терпким… в общем он был изумительный. Мой собеседник, сделав несколько глотков, сказал лишь «не плохо» и отставил чашку от себя.

— Этот чай растили и собирали очень далеко отсюда. — сказал он, пристально глядя на меня. — Однако, смею Вас заверить, что это не лучший чай, существующий в мире и вне его. — последняя фраза стала мне не совсем понятной, но отвлекаться от чудесного напитка я не хотел.

— Мы с Вами остановились на том, что я рассказывал Вам о суровой не случайности происходящих с Вами трудностей. Вы верите в судьбу, Александр? — при этом вопросе он загадочно и с любопытством посмотрел на меня. Мне пришлось отставит чашку и обратить свой взгляд на него. Задавая такие вопросы, нужно рассчитывать на откровенность собеседника, однако мы с ним не успели стать друзьями, да и не могли бы ими быть. Но этот его вопрос заставил меня задуматься, и мне не захотелось ему врать.

— Я не верю в судьбу. Человек сам творит свою судьбу. — ответил я откровенно.

— О, это действительно так! — сказал он, будто ждав от меня такого ответа. — Для некоторых людей судьба — как чистый лист бумаги, на котором они пишут историю своей жизни. Однако для некоторых людей судьба — написанная история, по сценарию которой они живут. Их немного, но они все же есть. А для совсем не многих судьба — не просто чистый лист и новая история, а подарок, скрывающий в себе многие секреты. Вы готовы выслушать самую безумную историю в своей жизни об образовании мира и человеческой судьбе, о жизни и ее перемене, о выборе жизни и о последствиях такого выбора? Я готов рассказать все с самого начала, однако я хочу, чтобы Вы слушали внимательно и верили мне. — спокойно закончил он. Мне показалось, или он сошел с ума? На моем лице проступила ухмылка, и я заметил — он понял, что я ему не верю.

— Что ж, — печально вздохнул Миррилиус, — тогда, чтобы Вы мне поверили, сначала мы поговорим о Вас, Александр. Вы родились весной у замечательных людей, которые Вас до безумия любили. Вы у родителей единственный ребенок, и они многое Вам позволяли, конечно, по мере возможностей. Вы добрый, преданный и чуткий человек, который легко проникается жалостью ко всякому, кто попросит помощи. Если я не убедил Вас в том, что я действительно с Вами знаком, то вспомните, когда Вам было 12 лет, Вы отчаянно доказывали матери, что не брали отцовскую бритву, которая перестала работать после того, как Вы попытались побрить ковер в своей комнате, помните?

После этих слов мне стало не по себе. Я отчетливо помнил, что после того, как мать с отцом ушли на работу, я пробрался к ним в комнату и из комода достал электрическую бритву отца. Это был мамин подарок отцу на годовщину их свадьбы. Мне всегда было жутко интересно, как она работает. Я отнес ее к себе в комнату и включил в розетку. Она трещала и вибрировала у меня в руках, и я не придумал ничего другого, кроме как опробовать ее на ковре. После первых пяти сантиметров «бритья» она перестала работать и я, испугавшись, побежал и положил ее обратно. Мама все поняла, когда увидела ковер у меня в комнате: на нем отчетливо виднелась лысая полоска. Папа тогда сказал: «Ну перестань, ничего страшного. Ему было интересно, к тому же он еще ребенок и не понимает, что нельзя брать вещи без спроса». Однако мама очень расстроилась. Только через пять лет она рассказала мне, насколько трудно ей было достать эту бритву, и насколько дорого она ей обошлась.

— Откуда Вам это известно? — севшим и охрипшим от воспоминаний голосом спросил я.

— Видите ли, я только что об этом говорил. Судьба некоторых людей написана, как история, и ее можно прочесть. Мне продолжать? Я могу рассказать Вам о Вашей первой любви и о том, как Вы повели себя в первую с ней ночь, когда остались одни. Вам тогда было 15 лет, если я не ошибаюсь? Или о том, как от Вас ушла Лиза, как от Вас отвернулись Ваши друзья детства? Кстати о детстве. Как Ваша нога? Насколько я знаю, ее собирали по кусочкам, когда в школе Вы попали под автобус?

У меня не было слов. Сомнений тоже не осталось. Этот человек, кем бы он ни был, знал обо мне многое. Дружить с таким человеком и при желании не захочешь.

— Я не прошу Вашей дружбы. — внезапно сказал он, — И да, мне известны Ваши мысли. Но к вопросу о том, кто я такой, мы вернемся несколько позже.

Часть 2. Судьбы и Миры

На протяжении всей нашей жизни мы постоянно с кем-то сталкиваемся и знакомимся. Наши встречи могут носить сугубо формальный характер, а зачастую и просто являться случайным стечением обстоятельств, однако ничего в этом мире не делается просто так. Наши знакомства могут перерасти в дружбу, или даже в любовь, однако могут так и остаться просто случайным знакомством. Мое знакомство с Миррилиусом нельзя было назвать ни случайным, ни способным перерасти в дружбу. В то же время во мне крепло убеждение, что эта встреча кардинально поменяет мою жизнь, однако в лучшую или в худшую сторону я еще не понимал.

Я все также сидел на диване, который по-прежнему был очень удобным, однако, в голове у меня был хаос из мыслей. То, что этот челок не сумасшедший, я, наконец, усвоил из отрывков своей биографии. Но зачем он меня сюда позвал и о чем собирался мне рассказать? Тем не менее, он вновь опустился в свое кресло, подпер подбородок руками, и посмотрел на меня.

— Что ж, — выдохнул я, — Вы собирались мне что-то рассказать.

— Вчера, когда я Вам позвонил, я сказал, что в некоем роде меня можно считать консультантом. Это правда. Однако перед тем, как мы перейдем к главной теме нашего разговора, я бы хотел ввести Вас в курс дела. Это то знание, которое Вам необходимо знать. Я начал свой рассказ о том, что существует несколько типов людей и, соответственно, у них существует несколько типов судеб. Есть люди, которые проживут всю жизнь, и не заметят, как она прошла. Другие же будут упорно идти к своей цели, и в зависимости от проявляемого ими упорства добьются, или же смирятся с недоступностью поставленных желаний. Иногда, на Земле появляется человек, которому предписано несколько иное, чем другим людям. Вселенная наделяет его удивительными свойствами и предлагает огромные возможности, требуя взамен лишь одного — чистоты души. Качества этого человека совмещают в себе невероятные смеси эмоций, к примеру доброты, и честности, приправленные щепоткой алчности и эгоизма. В таких людях есть стержень, крепость которого проверяет Вселенная, и если этот стержень остается таким же крепким и несломленным, если он не трескается под натиском соблазнов и проблем — то его обладатель направляется на консультацию ко мне. Консультация — это поиск пути, по которому этому человеку будет идти не просто, однако достигнув точки назначения он сможет принести добро. Консультация — это, мягко сказать, подготовка предназначения, подготовка судьбы, которая еще на написана и которая никогда не повторится впредь.

— Но для чего? — спросил я, и внезапно осознал, что к словам своего собеседника я отношусь серьезно. — Подготовка к чему?

— К Наставничеству. Вы сильно удивитесь, если я скажу, что наш Мир не единственный? — При этом вопросе его лицо приобрело вопросительное выражение. Брови поднялись вверх, и кожа на его лбу сложилась складками и покрылась глубокими морщинами.

— Ну… — начал было я, — я конечно подозревал, что инопланетяне существуют, но особо в это не верил. — закончил я более утвердительно.

— А я и не имел в виду Мир, находящийся в пределах нашей Вселенной. Существуют Миры, схожие с Землей. Там также живут люди, животные, растут деревья. Но они иные, также, как и их обитатели. Одни из них плоские, другие сферические, третьи вообще не имеют никакой формы. Однако они есть, и там тоже существует жизнь. Мы, то есть такие, как я, нечто вроде отдела кадров. У каждой планеты есть свои наставники. Они следят за тем, чтобы их Мир жил и развивался. В их задачу также входит и поиск людей, которые могут также стать наставниками. Это как работа, только намного интересней, чем Вы можете себе представить. И платят за нее достаточно высоко. По крайней мере, пока Вы справляетесь с задачей, которую на Вас возлагают. Я работаю, если можно это так назвать, уже четвертую сотню лет, а мой предшественник продержался шестьсот тридцать три года. Как Вы, наверное, поняли, нам платят годами жизни. Ну и само собой, некоторыми благами, которые есть в мире, который мы опекаем.

— И Вы думаете, я Вам просто возьму и поверю? Миры? Наставники? Спасибо Вам огромное за чай, за компанию, но мне пора. — сказал я несколько резче, чем хотел. Что за бред он несет? И каким идиотом нужно быть, чтобы в это поверить? Я встал с дивана, и направился было к двери, однако на том месте, где она еще недавно была, ее не оказалось. Как такое возможно? Я обвел взглядом кабинет, но двери не было вообще!

— Что это значит? — спросил я с угрозой. — Выпустите меня отсюда!

— Я не могу. Увы, как бы я не хотел, чтобы Вы вышли отсюда тем же способом, как и пришли, однако я не могу этого сделать. Ваша судьба уже написана, с первого шага, который сделали в этом кабинете. Вас выбрал один из Миров, и Вы можете уйти лишь туда. Вы приняты на работу, хотя сами толком этого еще не поняли. Позвольте Вам объяснить… — все также спокойно продолжал он, но во мне уже вовсю царила паника. Какой-то дед, богатый и обеспеченный, пудрит мне мозги, к тому же отказывается меня выпускать! Пахнет криминалом.

— Я не собираюсь и дальше слушать эту чепуху про Миры и Судьбы. Мне есть куда потратить свое время. А если Вы меня сейчас же не выпустите, то я за себя не ручаюсь! — сказал я насколько мог грозно.

— Кого Вы обманываете, Саша? — спокойно ответил он. — Вы не дрались уже 14 лет, и первый, и последний раз это было во втором классе. Ваш соперник был на две головы выше Вас, и сразу после того, как Вы его толкнули, он разбил Вам нос. — сказал он, и добавил, — Нападете на старика? Я уверен, что Вы этого не сделаете. Вы не такой. И Вам совсем не хочется возвращаться в Вашу квартиру. Она Вам противна, как и этот Мир, где Вас никто не ждет. У Вас никого нет, даже кошки. И скажу последнее. На протяжении последнего года Вы постоянно мечтали уехать как можно дальше отсюда. Я даю Вам билет, так почему же Вы его не хотите взять? — закончил он.

Я молчал. Мне действительно не к кому было бежать обратно. И я действительно мечтал убраться подальше от этих серых домов, от этих лиц, что приелись, от проблем, которые надоели, и которые все сложнее было решать. Я не хотел признавать, но ненавидел свое существование уже на клеточном уровне, а это уже тревожный сигнал, способный записать тебя на прием к психиатру. Я сдался.

— Что Вы предлагаете? — устало спросил я. Я не был готов кидаться в омут с головой, так что предпочел сначала все узнать.

— Я предлагаю Вам счастливый билет на экзамене жизни. Я предлагаю Вам Мир, абсолютно новый, и абсолютно Ваш. Вы будете его строить и развивать. Это больше похоже на игру, но это все по-настоящему. Вы будете Богом, Дьяволом, Судом и Обвинением. Вы будете диктовать моду и рисовать идеалы. Вы будете строить его для себя таким, каким Вам его захочется видеть. Разве это не мечта? Разве это не подарок судьбы? Прибавьте к этому долгую жизнь и вычеркните проблемы с заработком, разве не привлекательно? — оживленно затараторил он. В его глазах заплясали огоньки. Старик будто ожил. Однако поверить в его слова было трудно. Также, как и сдаться и сказать «да». Пускай это «да» будет лишь для того, чтобы закончить эту беседу… а если нет? А если он говорит серьезно?

— Я думаю, молодой человек, Вам следует сказать «да». Терять Вам нечего, а приобретаете Вы очень много. К тому же, Вами движет интерес. Так что Вы скажете? — более настойчиво спросил он. — Вы готовы к самому необычному приключению в своей жизни?

— Да. — сказал я, не особо представляя, что меня ждет. Одно я знал точно — хуже уже не будет. Хуже просто уже некуда.

За последние годы я успел разочароваться в жизни. Все началось с того, что не стало моих родителей. Дороже этих людей у меня никого не было, как бы это банально не звучало. Мы прекрасно ладили, помогали друг другу. Я был любимым единственным сыном. Они были не стары, просто в квартире, где они жили, произошла утечка газа. Специалисты терялись в догадках, как так могло произойти, что новые шланги ни с того ни с сего ночью дали трещину. Они заснули навсегда. Мир после этого потерял половину своих красок. В то время я жил с девушкой, ее звали Лиза. Только она помогла мне пережить потерю родителей и вселить в меня надежду, что стоит продолжать жить. Сама она приехала в наш город несколько лет назад, и познакомились мы на улице совершенно случайно. Однако с первого взгляда я понял, что это мое. Мы прожили пару лет, после чего она просто собрала вещи и ушла. У нас не было ссор, ругани или скандалов. Она и ушла тихо, не проронив ни слова. От этого было только больнее. Мир потерял все свои краски. И вместе с Лизой ушла и надежда. Затем меня уволили с работы. Мой бригадир хотел устроить на работу своего племянника и переписал отчеты о моей работе. Потом стройка, подсобные работы. Потом за неуплату долгов по кредитам вынесли на рассмотрение вопрос о возмещении долгов за счет продажи моей квартиры. Так что, если подумать, возвращаться в этот бардак у меня желания нет. Однако меня больше пугало то, что я не знал, что меня ждет впереди.

Мой собеседник смотрел на меня с интересом. В его зеленых глазах я заметил тень зависти. После недолгой паузы он продолжил:

— Мне бы хотелось, чтобы Вы не принимали это как изгнание или наказание. Это не так. Скорее, это награда, хоть Вас и ждет не легкий труд.

— Знаете, я все еще не совсем понимаю, о чем идет речь. Раз уж так сложилось, что я уже дал добро на эту, как Вы говорите, работу, то мне бы хотелось узнать поподробнее, что меня ждет. — сказал я спокойно, и удивился своей спокойности. Кажется, я ему поверил и смирился с тем, что назад пути нет. Хотя для себя причин ему верить я все еще не находил.

— Я бы с удовольствием хотел бы ответить на вопрос, что Вас ждет, однако я не имею ни малейшего понятия. Это может быть все, что угодно. Однако с уверенностью могу сказать одно — на Вас не возложат такой проблемы, которую Вы были бы не в состоянии решить. Вам нечего боятся. Однако Вам также следует знать, что Вы обязательно направляетесь для того, чтобы помочь тому Миру, который Вас выбрал. — закончил он. Я его еле слышал, потому что меня дико клонило в сон. Вдобавок диван был достаточно удобным, и сонливость только усиливалась. Однако собеседник, кажется, это заметил и быстренько добавил:

— Мне жаль расставаться с Вами на такой ноте, однако время нашей беседы подошло к концу. Не сопротивляйтесь против этого неудержимого желания заснуть, это нормально. Ваш Мир зовет Вас. Удачи. — на этих его словах мои веки сомкнулись, и я заснул. Голова погрузилась в темноту, а тело стало невесомым. Возможно, в таком крепком сне был виноват этот чертов диван, однако просыпаться не было никакого желания.

Глава II

Часть 1. Пески

Я проспал, казалось, не больше пяти минут. Ощущение было, будто я за долгое время наконец-то выспался и отдохнул. В теле была легкость, я был полон энергии. Открыв глаза, я не сразу понял, где нахожусь. Прохладный ветерок обдувал мое голое тело… стоп, голое??? Я встал. Я действительно был голый! Прикрыв руками причинное место, я осмотрелся. До горизонта тянулось синее море, на волнах которого играли блики от солнца. Я стоял на белом песке, на пляже, который также далеко уходил как вправо, так и влево. За спиной вдалеке виднелись деревья, тесно прижимающиеся друг к другу. И ни души. Я стал судорожно осматривать песок на предмет моих джинсов и рубашки. В джинсах был телефон, по которому можно было бы связаться со спасателями, однако ни рубашки, ни джинсов не было видно. Так. Самое главное, не паниковать. Не паниковать, повторил я сам себе, однако сопротивляться наступающей панике было все труднее. Я опустился на песок и постарался вспомнить, что происходило до моего пробуждения. Так, я разговаривал с каким-то сумасшедшим стариком. Он рассказывал мне всякую чепуху о судьбах, мирах и прочий бред. После этого я вырубился. Стоп! Чай! Я пил у него чай, после чего резко захотел спать и заснул. Он подмешал мне снотворного и обокрал меня! Хотя постой, что у меня было? Телефон? На него не позарился бы и мелкий вор. Может у меня вырезали почку? Я стал осматривать и ощупывать свое тело, однако каких-либо шрамов или порезов, или еще чего-либо нового в повреждениях не заметил. И еще у меня было странная уверенность, что все мои внутренние органы на месте. Я стал в деталях вспоминать, о чем еще мы с ним говорили. Последнюю фразу, которую молвил старик, была «Ваш мир зовет Вас». И, по-моему, он пожелал мне удачи. Как я тут оказался? И что мне теперь здесь делать? Я встал с песка. Паника потихоньку отступала. На душе воцарилось странное спокойствие, которое порождало несколько иные мысли. Вдобавок во мне поселилась уверенность в том, что я дома и на своем месте. Вот как в такое поверить?

Я еще раз оглядел безлюдный пляж, бескрайнее море и чистое синие небо. Сколько я не был на море? Лет пять? Я подошел к воде. Она была кристально чистой и в меру теплой. Именно такой, в какой я люблю купаться. Секунду размышляя я отступил назад, после чего разогнался и нырнул. Вода была восхитительной. И почему я раньше купался голый только в душе? Наверное, от того, что на море вокруг было всегда много народу? Нет. В прошлый раз, когда я был на нашем побережье Черного моря, я всегда находил одинокие пляжи, но купался исключительно в плавках. А зря.

В меру наплававшись, я вышел на берег. Пляж был также безлюден, как и при моем появлении. Еще раз осмотрев песок в поисках какой-либо одежды, я тронулся к растущим вдалеке деревьям.

Не сказать, что до них было так уж далеко идти. Более всего меня угнетало, что я не одет. Это, скорее всего, давило подсознание, рождая ощущение, что ты безоружен и ничем не защищен. Однако за полчаса дороги я немного свыкся с отсутствием одежды. Подходя все ближе к посадке, я все четче понимал, что нахожусь где-то очень далеко от своего дома. Деревья так плотно росли друг к другу, что между ними просматривалась лишь маленькая щель. Это скорее походило на живую стену, высотой около 30 метров, которую не преодолеешь. При этом и протиснутся между деревьями было невозможно. Подойдя еще ближе, я понял, что таких деревьев не встречал даже в энциклопедии растений. Стволы этих деревьев не имели коры и были бледно-серого цвета. Они были похожи на цилиндры, вкопанные в песок, при этом не оставалось сомнений в том, что они живые. На верхушках имелись огромные листья, походящие на пальмовые, однако намного больше и шире. Присмотревшись к стволу одного из дерева, я замер. Кора показалась мне прозрачной, и по внешнему виду больше походила на кожу, тонкую и непрочную, под которой прослеживалось движение какой-то субстанции. Я оторопел. Субстанция двигалась ритмично, будто бы гонимая неким органом, похожим на сердце. Вдруг, под этой самой кожей, всплыл и уставился на меня круглый глаз. Я отшатнулся. Этого не могло быть! Такое не может существовать в природе. Я кинулся прочь, обратно к морю, оглядываясь на ужасные деревья. Боковым зрением я заметил ужасную картину: на протяжении всей длинны живой стены под корой-кожей проглядывались глаза, провожающие меня взглядом. Вернулась паника, и я лишь ускорил бег.

Добежав до моря на одном дыхании, я огляделся. По-прежнему до горизонта тянулось море, и все также справа и слева вдаль уходил песчаный пляж. Я уселся на песок и стал думать. Внезапно, вспомнились слова старика: «Я предлагаю Вам Мир, абсолютно новый, и абсолютно Ваш. Вы будете его строить и развивать». Как же, мой. С деревьями, у которых есть глаза, бескрайним морем и пляжем, протяженным неизвестно насколько километров. И где мне прикажете жить? И что есть? И неужели я, как он сказал, хозяин этого Мира, буду ходить по нему голый? В интересное положение Вы меня поставили, товарищ консультант. Напоил меня чаем, усыпил и выкинул куда-то на край света, еще и чужого и несуществующего! Красота! Сидеть на месте не было никакого желания. Я поднялся, и пошел прочь по берегу.

Сколько часов я шел, я не знаю, однако я очень устал. Идти по песку было труднее, чем шагать по асфальту, и от этого создавалось впечатление, что я прошел десятки километров. Пока я шел, я постоянно посматривал налево, на стену из живых деревьев. Она не кончалась, впрочем, как и пляж. Решив немного передохнуть, я уселся на песок и стал думать. Как отсюда выбраться? И что теперь делать? Вопросов в моей голове с каждой секундой становилось все больше, а ответы появляться не спешили. Ветер все также размеренно обдувал лицо, солнце все также светило с небес. Ни птиц, ни насекомых, ни людей. Очередной поток ветра донес до меня отголосок чьего-то голоса, и я не сразу это понял. Прислушавшись, я услышал шепот, но сути разговора не уловил. Осторожно повернувшись, я вскрикнул и резко поднялся на ноги. Сразу за мной, в каких-то паре шагов стояли две девушки с копьями в руках и о чем-то шептались, пока я не вскочил. Они были одеты в сплетенные листья тех живых деревьев, которые я видел, и сплетения эти смутно напоминало платье, прикрывающее стройное тело от груди и чуть выше колен. Обе девушки были красивы, с темными длинными волосами, аккуратными чертами лица и ослепительно голубыми глазами. В таких глазах хотелось утонуть. Однако один элемент не позволял мне этого сделать — копья в их руках, которые после того, как я закричал и вскочил были четко направлены прямо на меня.

— Кто ты такой? — грозно спросила одна из них.

— Девушки, спокойно! Я не хотел своим поступком как-то Вас напугать, простите меня. Просто Вы так неожиданно появились у меня за спиной, что я испугался. Еще раз прошу меня простить. — выпалил я на одном дыхании, смущенно заметив, что их взгляд то и дело метается о моего лица к низу живота. Поспешно прикрывшись рукой, я выдавил из себя смущенную улыбку, и сказал: — Я надеюсь, Вас не смутил мой внешний вид. Мои вещи пропали, а найти новые я еще не успел. Вы не подскажете, где я? И как мне отсюда попасть домой? — улыбаясь, поинтересовался я, однако на их лицах не проступило ни капли эмоций. Одна из их, немного опуская копье, произнесла:

— Иди с нами, странник. С тобой будет говорить Эллирия. — тихо, но уверенно сказала она. У нее был прекрасный голос. Такой нежный, но одновременно звонкий и грациозный. Хоть в нем и не было ни капли теплоты и заботы, но он был чудесным.

— Эллирия? — переспросил я. — Кто это?

— Иди с нами. — сказала другая девушка более жестко, и спорить с ней я не захотел. Во-первых, я был абсолютно голый перед двумя прекрасными дамами, а во-вторых, у них были копья, и настроены они были никак не на романтический вечер у моря.

Та, которая обладала прекрасным голосом, пропустила меня вперед, и я почувствовал, что краснею. Я шел между ними к тем живым деревьям, от которых так рьяно убегал некоторое время назад, и я поймал себя на мысли, что уже не хочу знать, что находится за ними. Мне казалось, что живые деревья с глазами и агрессивно настроенные красивые девушки не единственные вещи, которым мне придется сегодня удивляться. Кстати сказать, было бы не так обидно, если бы они, то есть девчата, не были так красивы. На их ангельских лицах просто не смотрелась ни агрессия, ни злоба, ни жестокость. Однако внутренний голос мне подсказывал, что лучше не проверять на практике качества их характера. Может оказаться так, что последним, что я успею сделать перед смертью, это удивиться своей глупости. Хотя… умереть от такой красивой руки совсем не обидно.

— Вы не сказали, кто такая Эллирия? И о чем она будет со мной говорить? — попытался завязать беседу я, однако та, что шла впереди, даже не оглянулась на меня. Ответ поступил из-за моей спины.

— Эллирия — это провидица. Она предсказала появление спасителя, который сможет нам помочь. Поэтому она хочет с тобой поговорить. — спокойно сказала она. Я вдруг осознал, что не знаю ее имени, и настолько огорчился своему невежеству, что немного оглянулся и поспешно спросил:

— Как твое имя? — спросил я, чуть оглядываясь. — Я вдруг осознал, что если Вам придется меня убить, то последним словом, которое я бы захотел произнести, было бы твое имя, — сказал я, улыбаясь, однако девушка, что шла впереди обернулась, и сказала: — Тебя незачем убивать, а поэтому незачем знать имя моей сестры. — холодно произнесла она. Теперь мне стала понятна ее враждебность. Девушки были сестрами, и та, что шла сразу мной, скорее всего была младшей.

— Аника, — сказал голос позади меня, и я готов был поспорить на что угодно, что она улыбнулась. Идущая впереди девушка только быстро на нее оглянулась и продолжила идти.

Тем временем мы уже подходили к живой стене, и я вновь стал различать глаза, смотрящие на нас из-под коры-кожи деревьев. Мы подходили все ближе, и на меня наползал страх. Когда мы подошли совсем близко, несколько стволов изящно изогнулись и образовали проем, достаточный, чтобы протиснутся человеку.

— Этот человек идет к Эллирии, она просила его привести, — сказала старшая из сестер непонятно кому, и мне смутно показалось, что разговаривала она с деревьями. Глаза, которые до это были прикованы ко мне, посмотрели на старшую сестру, затем вновь на меня.

— Ты уверена, что этот человек не принесет с собой беды? — раздался голос непонятно откуда.

— Я — нет, однако в этом уверена Эллирия. Она увидела в нем Алексиса. — с нотками недоверия сказала она.

— Алексиса? В нем? — раздался удивленный голос. После некоторой паузы он продолжил: — Она удивляет меня в последнее время своими видениями. Однако повода усомнится в ней еще не возникало. Приглядывай за ним, Кира. — закончил неизвестный собеседник, и Кира пролезла между деревьями. Наступил мой черед, однако мне было трудно решится. Я не мог протиснуться в образовавшийся проем так, чтобы не коснуться этих странных деревьев, однако касаться их у меня не было ни малейшего желания. Я повернулся боком, втянут свой несуществующий живот, но все же спиной на мгновение соприкоснулся с деревом. Его кора действительно была кожей. Она была мягкой, и на удивление приятной. А еще она была теплой, как человеческое тело. Из задумчивости меня вывел толчок в спину, и я заметил, что перегородил проем Анике.

— Извини. — сказал я, и проследовал вперед за Кирой. Передо мной оказалась деревня, если можно это было так назвать. Везде, куда хватало взгляда, над землей поднимались постройки из листьев этих странных деревьев. Всюду, прямо на песке, виднелись шалаши, однако некоторые были высокие, в два этажа, а некоторые огромные, в три или четыре. Всюду туда-сюда сновали люди, преимущественно девушки, с такими же черными длинными волосами, как у сестер, и в таких же платьях из тех же листьев тех же странных деревьев.

Мы проследовали прямо и шли не меньше двадцати минут. По дороге встречались мужчины, но очень редко. Одеты они были, как вы могли догадаться, в набедренные повязки из того же материала, что, насколько я понял, служил им и для строительства, и для одежды. Все немногочисленные мужчины были спортивного телосложения и с огромными накаченными мышцами. Они провожали меня недоверчивым взглядом, граничащим с презрением.

Тем не менее, мы продвигались вглубь деревни, и проходили мимо многочисленных построек и местных жителей. Один момент меня весьма удивил. При таком количестве красивых девушек, а они все поголовно были удивительно красивы, я не встретил ни одного ребенка. Казалось бы, для мужчин здесь самое благоприятное место для продолжения своего рода, особенно при том, что их критически мало, и том, что они, как на подбор, накаченные до предела. При таких обстоятельствах отказа от девушек не должно поступать. Повышать то популяцию деревни нужно? Однако я так и не встретил ни одного ребенка. Мы свернули направо, и подошли к высокому шалашу. Перед ним стояли двое представителей мужского населения деревни.

— Мы к Эллирии, и этот человек тоже. Она ждет. — сказала Кира властным тоном, и один из крепышей зашел внутрь шалаша. Вернулся он через минуту.

— Эллирия ждет его одного, — как бы нехотя сказал он, стараясь не встречаться с Кирой взглядом.

— Что? — возмутилась она, — Я не оставлю ее наедине вместе с этим… — однако договорить она не успела, так как на пороге появилась женщина. Оба крепышей упали на одно колено, впрочем, как и Кира с Аникой. Поспешно сообразив, я было тоже стал опускаться на одно колено, но вовремя вспомнил, что до сих пор нахожусь без одежды и остался стоять. Крепыши взирали на меня с яростью, но молчали. Женщина была молода, и тянула на тридцать с небольшим, однако также имела черные длинные волосы и ослепительно голубые глаза. Лицо ее было гладким, и черты ее лица мне напоминали Анику с Кирой. Она была высокого роста. Ее стройную фигуру, повторяя все изгибы ее тела, обтягивала полупрозрачная белая шаль. Под шалью виднелись загадочные рисунки, которые покрывали всю поверхность женского тела, уже не молодого, но еще далеко не старого. Заметив, что под шалью, кроме рисунков, ее тело ничто не скрывает, я быстро опустил взгляд. Шаль была почти прозрачной, а посмотреть было на что! Ну вот везет мне на красивые тела и прозрачные материалы!

— Я удивлена вашим гостеприимством, девочки. И вы провели его весь путь в таком виде? Неужели по дороге не нашлось ни одного предмета одежды, чтобы наш гость мог одеться? — строго сказала она, обращаясь в большей степени к Кире, нежели в Анике. — Я прошу простить меня за невоспитанность и невежество моих дочерей. Я всегда учила их осторожности во всем и со всеми, и, наверное, неправильно истолковала свои намерения на счет Вас. Вы гость, наверное, самый важный, что был у нас когда-либо. Прошу Вас, проходите. — при этих словах она развернулась и прошла в шатер, не оглянувшись ни на кого. Я неуверенно проследовал за ней. За мной поднялась Кира и уже собралась войти, как послышался голос: — Я хочу поговорить с ним наедине, Кира. А ты лучше пойди и принеси нашему гостю одежду.

Оглянувшись, я посмотрел на Киру, и удостоился испепеляющего взгляда. Она быстро вышла, и я осмотрелся. Внутри было очень просторно и уютно. Стены шатра шли по кругу, и вдоль этих стен росли причудливые цветы. Посередине шатра, из камней, был выложен большой круг, видимо для костра. У круга стояло несколько кресел. В дальнем конце шатра имелась лестница на второй этаж. Потолок был не высок, однако не создавалось впечатления, что стоит пригнуться. Хозяйка шатра уже устроилась на одном из кресел, и я заметил, что между креслами стоит маленький столик, на котором стоит две чаши, сделанные из тех же листьев, что и все вокруг.

— Прошу Вас, присаживайтесь, — сказала она и указала на кресло напротив нее.

— Спасибо, но я бы все-таки сначала оделся, — извиняющимся тоном сказал я. Взгляд хозяйки, как и сестер, то и дело опускался ниже линии моих глаз. К счастью, в шатер вернулась Кира, и, не смотря на меня, положила на одно из кресел что-то похожее на набедренную повязку, после чего посмотрев на мать быстро направилась к выходу. Я прошел к креслу и заметил, что хозяйка продолжает пристально на меня смотреть. Как мне показалось, отворачиваться она не собиралась. За неимением какой-либо ширмы, мне пришлось повернутся к ней спиной и быстро натянуть на себя принесенные вещи. На удивление, повязка подошла в пору. Мне даже было удобно, только ощущение было, будто бы одел юбку. Поблагодарив хозяйку, я сел напротив нее.

— Меня зовут Эллирия, как Вы, наверное, уже знаете, и я Смотрительница в этом поселении. Кира и Аника — мои дочери. Я вижу отблески страха в Ваших глазах. Поверьте, меня Вам не стоит боятся. Выпьем? — и она протянула мне чашу.

— Что это за напиток? — спросил я.

— Даже если я расскажу Вам полный его состав, Вы все равно ничего не поймете. — с улыбкой сказала она. — Ведь Вы не росли на этом песке и многого не знаете. Пейте, это Вас немного успокоит. Как Ваше имя?

— Александр. — ответил я, делая глоток. Напиток оказался приятным на вкус, в меру сладким и освежающим. Поставив чашу на столик, я решился и посмотрел на хозяйку. Она в свою очередь вовсю смотрела на меня, странно улыбаясь.

— Насколько я могу понять, Вас что-то смущает во мне. Можно узнать, что? — с такой же улыбкой спросила она, однако у меня сложилось ощущение, что ответ на вопрос она уже знает.

— Нет, что Вы, все в порядке, спасибо. — ответил я, стараясь смотреть ей в глаза, что плохо получалось.

— Вас можно читать, как открытую книгу, однако нам требуется серьезно поговорить, и я вижу, что пока нам этот разговор не удается. Я вернусь через минуту. — при этих словах она встала и направилась к лестнице, по которой поднялась и скрылась из поля зрения. Да уж. Денек еще тот. С такой женщиной нужно сидеть на пляже, смотреть¸ как солнце катится к горизонту и тонет в глубинах моря, а потом, после долгой и прекрасной ночи смотреть, как оно поднимается вновь… додумать я не успел. На лестнице показалась Эллирия, которая накинула поверх плеч плед. Неловкость сразу прошла. Она опустилась в свое кресло и подняла глаза.

— Вы проделали долгий путь, и Вам следует отдохнуть, однако сначала нам все же нужно поговорить. Так уж сложилось, что я с рождения наделена даром предвидения. Я читаю судьбу нашего мира в знаках, которые он мне посылает. Тридцать лет назад мне явилось знамение, что на наши пески придет черное время, время войны и страха. Однако вместе с этим временем на песок ступит человек, который сможет избавить нас от этой опасности. «Избавит он Пески от смуты и вражды, вознесется над Песками власть Его, одолеет он армию Пэлла, и имя Его Алексис». Это лишь часть того, что я увидела, часть того, что мне показал Мир.

— Мне ужасно неудобно Вас расстраивать, но, наверное, это ошибка. Меня зовут не Алексис, а Александр, и на роль воина я никак не подхожу. — сказал я как можно более мягко. — Я не знаю, как я здесь оказался. Я заснул в другом месте, и проснулся здесь. Я простой человек, не умеющий даже драться. — добавил я.

— Я знаю, кто ты. — сказала Эллирия, — Я видела тебя много лет назад в своих видениях, и я ни разу еще не ошибалась в своих предсказаниях. Я видела твою судьбу, видела, через что ты прошел и когда появишься у нас. Я знаю, что ты именно тот, кем являешься на самом деле. Ты Александр, что на нашем древнем языке значит Защитник, то есть Алексис. Ты родился в промежутке, между изнуряющей жарой и холодом, заставляющим застывать воду двадцать три года назад. Я также знаю то, что еще недавно ты думал, будто бы заблудился, однако ты нашел дверь и переступил ее порог. Ты нашел этот Мир и пришел сюда. — сказала она, и в ее глазах я заметил нотки жалости. — Я не смогу тебя в чем-либо убедить, но все это ты поймешь позже. Однако я смотрю, что тебе стоит несколько освоится и отдохнуть. Мы вернемся к этому разговору через некоторое время. Я выделю тебе такой же шатер недалеко отсюда. Аника тебя проводит. Еду и напитки ты найдешь в своем шатре. Не уверена, что ты такое когда-либо пробовал, однако я знаю, что тебе понравится. Иди.

— Прошу меня простить, но мне все-таки кажется, что Вы ошиблись во мне. Я никакой не защитник и никакого порога не переступал. Я действительно не знаю, что произошло и как я сюда попал, однако причинять неудобства и проблемы я не намерен. Если Вы знали, что я попаду сюда, то подскажите пожалуйста, как мне вернуться назад? В какую сторону мне хотя бы пойти? — тихо спросил я.

— Вы на острове, Алексис. На единственном острове в этом морском мире. Куда бы Вы не пошли — Вы вернетесь. Я знала о том, что Вы появитесь на этих Песках, однако откуда Вы придете я не знала, так что как вернуться назад мне не ведомо. Но нам действительно необходима Ваша помощь. Не бросайте нас. Отдохните и освойтесь, Алексис.

Я встал, и направился к выходу, однако Эллирия направилась вслед за мной. Когда я только вышел из ее шатра, я заметил около входа Киру, Анику, еще нескольких незнакомых девушек и около дюжины атлетов мужчин. Все они разом посмотрели на меня, но спустя секунду опустились на одно колено. Я отошел на шаг в сторону, пропуская провидицу.

— Этот человек — Алексис, — громко сказала она, — и он будет жить в Верховном шатре. С этого момента я наделяю его правом Верховного Правителя Песками. Его воля — воля Песков.

После этих слов она подошла ко мне и достала что-то из складок пледа. Это оказался медальон. Он был округлой формы, с такими же рисунками, что я видел на теле Эллирии. В центре медальона был камень, верхняя часть которого мерно сияла светло желтым сиянием, а нижняя часть поблескивала голубым. Эллирия надела его мне на шею, и я заметил, как все присутствующие опустили головы.

— Аника, проводишь его к шатру. Римус, обеспечьте охрану повелителю Песков. — с этими словами она зашла обратно в свой шатер.

Все взоры устремились в мою сторону. В более дурацком положении мне еще не приходилось бывать. Первой с колен поднялась Кира. Бросив на меня недоверчивый взгляд, она развернулась и ушла. Остальные проследовали ее примеру. Прошло меньше минуты, и перед шатром Эллирии остался лишь я, Аника, и два крепыша охранника.

— Пойдемте, правитель Алексис. — сказала Аника и склонила голову.

— Не нужно. — сказал я, и она подняла на меня вопросительный взгляд. — Зови меня просто Алекс, раз уж твоей матери угодно так меня называть. И еще, я не хочу быть твоим правителем. Я хочу быть тебе другом. — мягко сказал я, отводя взгляд. — Покажешь мне шатер? А то я умираю с голоду. — более твердо сказал я, и она, улыбнувшись, повела меня к шатру.

Часть 2. Предсказание

Человек — уникальное создание Божьей руки. Каким бы нравом или характером он не обладал, он всегда приспособиться к окружающей его обстановке. Поместите его в общество, где принято ходить на левой ноге и смотреть на мир одним только правым глазом, и через несколько недель он смирится и будет делать также, как все остальные. И не важно, нравится ли это ему или нет, удобно это для него или же ему проще ходить на двух ногах. Он будет таким же. А если еще и дать ему стимуляцию, например, в виде еды или материального вознаграждения, то процесс адаптации пройдет гораздо быстрее, а может и приятнее. Точно также и с неволей. Поместите человека далеко от его родной земли и вселите мысль, что назад пути нет, и он через некоторое время освоиться. А если дать ему стимуляцию в виде острова с чистым белоснежным песком, кристального теплого моря, и красивое окружение в виде стройных полуобнаженных брюнеток с голубыми глазами, то некоторое время на адаптацию может пройти и с удовольствием. Я свыкся как-то слишком быстро, но это скорее оттого, что не воспринимал все происходящее со мной за чистую монету. Диалог с Миррилиусом, остров, Эллирия, предсказание… все это было сюжетом реалистичного сна.

Мы с Аникой шли по тропинкам деревни.

На улице уже стемнело, и на шатрах стали развешивать причудливые лампы. Подойдя к одной из них, я заметил внутри прозрачного кокона каких-то насекомых, похожих на светлячков, но намного крупнее. Я посмотрел на небо, но оно было беззвездным. Вот уж чего я не ожидал увидеть на морском побережье, так это отсутствие звезд на небе. На море их обычно гораздо больше, чем на небе в городской черте. Только после этого я понемногу стал верить в то, что это не мой мир, не Земля.

Пройдя за Аникой совсем немного от шатра Эллирии, мы свернули с широкой тропинки и сразу уперлись в огромный шатер, высотой, наверное, в четыре этажа. Пред входом стояли двое атлетов, которые при виде меня сразу попадали на колено. То-то же, подумал я, вспомнив, с кими глазами они на меня смотрели, когда Кира с Аникой вели меня голым через весь поселок. Я прошел внутрь, но Аника со мной не пошла. Она осталась на пороге, опустив взгляд.

— Мне было велено показать Вам дорогу, но входить внутрь в Верховный шатер мне не полагается. — приглушенным голосом сказала она.

— Послушай, я не знаю, насколько это переходит грань приличий, но я не вижу ничего такого в том, что ты хотя бы покажешь мне, где лежит еда, — с улыбкой сказал я, видя, как она сопротивляется желанию пройти. — Я не могу тебе приказать, и не стану этого делать, но если ты сейчас уйдешь, то мне придется съесть кого-нибудь из охраны. — более серьезно сказал я. При этих моих словах двое охранников вздрогнули, но головы не подняли. Аника сомневалась еще пару минут, но все же сделала нерешительный шаг и вошла. После этого я осмотрел свои покои. Полы были устелены чем-то мягким и приятным. На стенах уже висели причудливые лампы, с бьющимися об кокон насекомыми. Лампы давали приглушенный свет. В центре шатра также имелось выложенное из камней место для костра, рядом с которым стояли кресла. Аника переминалась с ноги на ногу.

— Мне нельзя здесь находится. — почти шепотом сказала она. — Извини, но мне правда нельзя. Еда на втором ярусе, у стола ты найдешь шкаф. А мне пора. — также прошептала она скороговоркой, после чего уже громче добавила — До свидания, Правитель, — и поклонившись, вышла в ночь.

Уговаривать ее мне не хотелось, при том я отчаянно хотел есть. Я взлетел по ступеням на второй этаж, и практически сразу наткнулся на стол, занимающий практически всю площадь комнаты. Странно, но стол был деревянный и очень старый. Интересно, где они взяли наше дерево? Или тут растут не только живые деревья? Углубляться в размышления не было никакого желания. Я обвел взглядом комнату, и обнаружил шкаф, который стоял в дальнем углу. Подойдя к нему и открыв дверцу, я поразился. На тарелке, если так можно назвать сплетение листьев, лежала жаренная рыба, размером, наверное, с поросенка. Она была полукруглой формы, с четырьмя парами плавников по всей длине туловища, однако хвост был таким же, как и у обычной рыбы. Вот же странность, а они наверняка считают обычной рыбой эту. Достав кулинарное творение неизвестного повара, я поставил тарелку на стол и набросился на еду. Рыба оказалась вкусной, и вдобавок совсем не костлявой. Я с трудом осилил ее целиком, после чего пожалел о своей расторопности. Я практически по локоть был в еде, и не имел ни малейшего представления, где теперь можно вымыть руки. Думать о том, что придется идти к морю, я не хотел. Я поднялся выше, стараясь ничего не испачкать, и обнаружил спальню. Практически все пространство занимала огромная круглая кровать. Впрочем, лестница уходила еще выше, и я поднялся на следующий ярус. В этой комнате было лишь окно, рядом с которым стояло кресло. Оглядевшись, я заметил небольшую ширму. Заглянув за нее, я увидел сосуд с водой, подвешенный в стене. Внизу сосуда имелся выступ листа. Я попробовал его отогнуть, и он плавно ушел вниз, при этом по нему потекла вода. Изумившись простоте и надежности конструкции, я поискал глазами мыло, однако обнаружил лишь какой-то порошок зеленоватого цвета. Решившись, я взял щепотку и растер по рукам, после чего поднес руки к воде. Порошок зашипел, однако при этом весь жир, что находился на моих руках, испарился. Посмотрев вниз, я заметил ведро, в которое стекала вода. По-видимому, в туалет они ходят куда-то в другое место. А может, вообще не ходят. Здесь, насколько я понял, все может быть.

Спустившись этажом ниже, я растянулся на кровати. Ноги гудели от целого дня ходьбы, голова разрывалась от мыслей и вопросов, но искать ответы сейчас я не хотел. После того, как я наелся до отвала, я хотел заснуть и пропасть долго и крепко. Внезапно возникший вопрос заставил меня на секунду открыть глаза. А хотел бы я завтра проснуться в своей квартире? В том мире, где я родился и вырос, где прожил почти половину жизни? Я стянул с себя набедренную повязку, укрылся чем-то, напоминающим одеяло, и с уверенностью сказал себе: «Нет, не хотел бы». После этого я заснул.

После долгого и насыщенного дня мне снился всякий сумбур. Сначала я был в своей квартире, как всегда лежал на диване, но вдруг из кухни вышла Аника в коротком белом халатике и принесла кофе. Она легла рядом, и вдруг сказала глубоким голосом Миррилиуса «Переключи на новости, там должны показать мою маму». Кружка с кофе выпала из моих рук, но когда я опустил взгляд, то понял, что это совсем не кружка, а сделанная из листьев живого дерева чаша, внутри которой не кофе, а зеленоватая жидкость. Затем я посмотрел на Анику, и это оказалась не она, а Кира, которая злобно на меня смотрела, а потом проткнула откуда-то взявшимся копьем мою грудь. Я оказался на песке. По груди струилась кровь из открытой раны. Я повернул голову, и увидел море, спокойное и величественное. Я чувствовал, как песок подо мной намок от большого количества крови, и стал комками прилипать к спине. Затем я почувствовал, как песок тонкими струйками отлипает от спины и ползет вверх, к ране. Я попытался пошевелится, но у меня это не вышло. Я лежал и смотрел, как красный песок проникает в рану, которая начинала потихоньку затягиваться, и на удивление, мне становилось лучше. Я чувствовал, что песок — это часть меня, а я часть этого песочного пляжа. Я попытался сесть и почувствовал, как песок сгребается мне под спину и помогает мне это сделать, поднимая спину вверх. Но, это ведь сон. Во сне я могу все. Я посмотрел на свою руку, и представил, как она превращается в песчаную. Не прошло и секунды, как я смотрел на вылепленную из песка руку, которая начиналась из моего живого плеча. Затем я представил, как она становится больше, как надуваются мышцы, а потом представил, что накаченная рука уже не песчаная, а живая. Результат не заставил себя долго ждать. Через мгновение я с удивлением смотрел на одну руку, которая осталась прежней, и на другую, которая стала рельефной и накаченной, совсем как у охранников. А затем мне в голову пришла совсем уж безумная мысль. Раз в этом сне я могу все, почему бы мне не полететь? Не успел я додумать, как мое тело начало таять. Кончики пальцев ног стали превращаться в песчаные и рассыпаться на моих глазах. Через какое-то мгновение ног у меня не было, и мне стало страшно, однако процесс превращения прекращаться не собирался. Затем рассыпался таз, живот, ребра, руки, шея и голова. Я превратился в песок и опал на этот пляж. Внезапный порыв ветра подхватил несколько песчинок и поднял их вверх, в небо. Я смотрел на пляж с высоты птичьего полета. Я как бы был и ветром, и теми песчинками, которые он унес ввысь. Пролетев вдоль пляжа, я было собрался посмотреть на деревню, однако что-то больно ткнуло меня в плечо. Наверное, мне показалось, ведь у меня нет плеча. Я песчинка, гонимая ветром. Но я был уверен, что с моим плечом что-то кто-то делает.

— Алексис! — донесся до меня странно знакомый голос. Я оглянулся, но никого не увидел, однако голос продолжал меня звать и упорно теребить мое плечо. Пляж пропал, впрочем, как и море, и песчинки, и ветер. Я, раскинув в разные стороны ноги и руки лежал на кровати в своем шатре. А перед кроватью стояла Аника, и терпеливо пихала меня в плечо.

— Проснулся я, проснулся. Да перестань меня пихать! — Не выдержав, сказал я и сел. На меня накатила волна смущения. Я вновь оказался голый перед этой девушкой, и при этом совсем не в романтической обстановке!

— Аника! — вспыхнул я, и стремительно стал искать глазами набедренную повязку. — Значит вечером в покои Правителя заходить — дурной тон, а врываться ко мне в спальню, когда я совершенно голый, это в порядке вещей? — возмущенно спросил я, не переставая искать повязку. Наконец найдя ее в дальнем углу комнаты, я быстро встал и понял, что краснею еще больше. Аника бросила на меня быстрый взгляд, и резко отвернулась. Я молнией бросился к углу и натянул повязку, которая немного топорщилась в районе низа живота. Как и всегда, случилось то, что ежедневно случается у мужчин по утрам. Я привык уже жить один, и дома я всегда сплю голый. Но я знаю наверняка, что утром ко мне никто не ворвется. Конечно, было глупо раздеваться и ложится спать, надеясь, что никто не войдет. Однако теперь, я думаю, никто хотя бы без стука ко мне врываться не будет.

— Простите Правитель, — сказала Аника, опустив голову и не поднимая ее, — Но с Вами хочет встретится Эллирия. Она попросила прийти разбудить Вас. — продолжила она приглушенным тоном. Я присел на край кровати и посмотрел на Анику, и она подняла тревожный взгляд. Она была красива. Сейчас, в неясном свете солнца, долетающем в комнату из окна, которое, кстати сказать, вчера я не заметил, она выглядела еще красивей, чем вчера, когда я ее впервые увидел. Ее черные, как смоль, волосы падали на открытые плечи, и спускались к платью из листьев, обтягивающем грудь. Ее взгляд, полный тревоги, но манящий своей бездонной синью, приковывал к себе и не давал оторваться. Ее губы… это были самые красивые губы, которые я когда-либо встречал.

— Мне казалось, что вчера мы уже договорились с тобой о том, что ты зовешь меня просто Алекс? — сказал я с улыбкой, и тревога исчезла из ее глаз. Она улыбнулась, и я понял, что за эту улыбку я готов отдать все что угодно.

— Мне трудно обращаться к тебе по имени, когда все население нашей деревни, при встрече с тобой, падает на колено. — сказала она, снова опустив взгляд.

— Что ж, — загадочно протянул я, — тогда мы будем тренироваться. Доброе утро, Аника. — мягко сказал я.

— Доброе утро… Алекс, — все же смущенно ответила она, но улыбка с ее лица не пропала. — С тобой хочет поговорить Эллирия, прямо сейчас. Я отведу тебя к ней. — добавила она уже немного серьезней.

— Хорошо, — сказал я, вставая. — Но после разговора с Эллирией ты проведешь мне экскурсию по твоей деревне, идет? — спросил я, ожидая ответа с некоторым волнением. Она посмотрела на меня, и в ее взгляде читалась откровенная радость.

— Хорошо, — ответила она, — Только со вчерашнего вечера это твоя деревня, — закончила она. Я улыбнулся, и мы направились к выходу.

Мое вчерашнее путешествие по тропинкам деревни в обнаженном виде не позволило мне достаточно детально осмотреть людей и постройки, возведенные ими. Однако сейчас у меня представился такой шанс. За то короткое время, что мы шли к шатру Эллирии, я с интересом обсматривал всех и все вокруг. Падающие на колено люди при виде меня все же вызывали некоторое смущение, но я старался не обращать на них внимание, хоть это и сложно получалось. Задавать тысячу вопросов, накопившихся в моей голове Анике сейчас я не хотел, и припрятал их до запланированной экскурсии, однако идти в тишине мне тоже не хотелось.

— Аника, а скажи, тут всегда такая хорошая погода? — наконец спросил я самый простой вопрос, крутящийся у меня в голове. Здесь действительно был потрясающий климат. Было достаточно тепло, и солнце грело мне спину, однако не было ощущения, что оно тебя обжигает. Море, опять же, было теплым и чистым, ветра практически не было, а на голубом небе не было и намека на облачко. Я вдруг вспомнил, что вчера на ночном небе не увидел звезд, и немного расстроился. Я любил звездное небо. Оно было неповторимым и завораживающим, и всегда, когда я подолгу на него смотрел, падала звезда.

— Последнее время, да. Но раньше бывали сильные ураганы, и, если бы не Тенерис, нас бы, наверное, сдуло. — легко ответила она.

— Кто такой Тенерис? — спросил я.

— Тенерис, это… как бы так объяснить… Все, что ты видишь вокруг, это Тенерис. Деревья, шатры, наша одежда… — она запнулась, увидев мой смущенный взгляд, обращенный к набедренной повязке, и быстро продолжила. — Нет, ты не так понял. Тенерис — это живая сила мира. Корни этих деревьев уходят глубоко под землю, к сердцу мира — к Тенерису. Во время ураганов деревья накрывали куполом наши шатры и не давали ветру их повредить. Например, листья Тенериса, из которых мы строим все, что ты видишь, по желанию строящего принимают любую форму, которую нужно. — добавила она и посмотрела на меня. Вид у меня был озадаченный. Не думал я, что простой вопрос о погоде сможет вылиться в такую загадку для ума. К тысяче вопросов, уже имеющихся, добавилась, наверное, еще тысяча. Однако мы свернули направо, и я увидел знакомый уже шатер с двумя охранниками. При виде меня они организованно и дружно упали на одно колено. Подойдя ко входу, я заметил, что Аника стоит позади и не собирается заходить.

— Ты не пойдешь со мной? — спросил я, однако по ее взгляду я уже понял ответ. Она коротко покачала головой в отрицательном ответе. — Тогда подожди меня где-нибудь неподалеку, хорошо? — сказал я, и в ответ она коротко кивнула, и ее губы тронула улыбка.

Я вошел в шатер, где на одном из кресел уже сидела Эллирия. Одета она была в платье из листьев, как я уже знал Тенериса, однако платье целиком укрывало ее тело от ступней до шеи.

— Доброе утро. — поприветствовал ее я, и прошел к креслу напротив нее.

— Доброе утро, Алексис. — ответила она, и по ее тону я понял, что разговор быстро не закончится. — Прошу, садись. Вчера мы не закончили наш разговор, однако его обязательно нужно закончить сегодня, а обсудить нам нужно очень многое. — устало сказала она. Ее глаза были припухшими, и казалось, что она либо проплакала всю ночь, либо просто не смыкала глаз.

— Что-то случилось? — поинтересовался я из вежливости.

— Случилось, еще вчера. К нам явился ты, и это без сомнений самое великое чудо. Однако не все так просто, как мне казалось. — вздохнув, сказала она. — Пэлл узнал о тебе, и это не самая хорошая новость. С тобой хочет поговорить Тенерис. Это наше божество, наш защитник и кормилец, -продолжила она.

— Мне немного поведала о нем Аника, пока мы шли к тебе. — сказал я с ноткой гордости, что я все-таки хоть что-то знаю.

— Я смотрю вы быстро поладили, — протянула она и удостоила меня загадочным взглядом. — Аника хорошая девочка, послушная дочь и верная подруга. Но она через чур наивна, и мне бы не хотелось, чтобы эта наивность повлекла хотя бы одну ее слезу. — ровным тоном сказала она. В ее тоне, хоть и не прямо, но прослеживалась материнская забота и некое предупреждение.

— Мне больше всего на свете не хотелось бы, что она плакала по какому-либо поводу. — серьезно сказал я, и был удостоен еще одним загадочным взглядом. — Кто такой этот Пэлл? И чем он опасен? И что от меня понадобилось Тенерису? — также уверенно спросил я, хотя вся моя уверенность была лишь наигранной. Я занервничал, и Эллирия это заметила.

— Ты, несомненно храбр, Алексис, однако опасаться неизведанного не порок, а одно из человеческих качеств. Примерно три тысячи лет назад, посреди моря вырос этот песчаный остров. С каждым годом он все больше разрастался, пока не стал огромным и необъятным, как море. Остров с морем делит этот мир пополам. Но так спокойно было не всегда. На острове зародился Тенерис, который пустил свои корни к самому сердцу мира. Однако в воде зародился Немий, который властвовал на воде и под ней. Много лет шла война между ними за каждый сантиметр мира. Тенерис хотел уйти дальше в море, в свою очередь Немий старался подмыть остров и затопить его. Однако в этот мир пришел человек, и поселился на острове. Он был храбр и смел, но и умел чувствовать этот мир своим сердцем. Он почувствовал Тенериса, и попросил его разрешить ему остаться на острове. Тенерис был молод, но мудр, и протянул человеку руку помощи и дружбы. Он дал ему кров и еду, и укрывал его от натисков Немия. Война продлилась еще семь лет, после чего человек решился помирить две стихии. Он рассказал им про то, что миром должна владеть любовь и гармония, что этот мир будет мертвым, если в бескрайнем море не будет хотя бы маленького клочка суши, и что мир окажется таким же мертвым, если он будет целиком поглощен песками. Однако Немий не посчитал слова человека вразумительными.

— Море не нуждается в островах так же, как небо не нуждается в облаках. Море не имеет границ, если в нем нет островов. — сказал он тогда. Однако человек ему ответил:

— Море величественно и бескрайне, однако оно имеет дно, состоящее из песка. Не имея такой мощной опоры, море поглотило бы само себя, и упало в небо. — спокойно ответил он. — Чего стоит твоя волна, если она не ударяется о песок суши? И для чего она тогда вообще нужна, если ей суждено бесконечно скитаться по твоим бескрайним просторам, в поисках тверди? — спросил человек. — Я готов пожертвовать собой ради того, чтобы вы перестали думать только о себе и задумались и Мире, где вы существуете. Я стану частью этого мира, песком и морем. Я отдам свою плоть песку, и свою кровь морю. Однако я останусь жить здесь, на этом острове, потому что прекрасней этого мира я еще не встречал.

Немий принял его условия, и человек отдал свою кровь, как и обещал, заменив ее морской водой. Однако Тенерис отказался забирать его плоть. Он позволил ему остаться человеком и жить с ним рядом, однако подарил ему способность превращать свою плоть в песок.

— Мне не нужна твоя плоть, чтобы понять, на что ты готов пойти, ради сохранения Мира. Ты будешь частью этого песка, однако лишь тогда, когда сам того пожелаешь. — сказал он.

После этого, много лет прожил этот человек под тенью Тенериса. Однако ему было одиноко и горько от того, что когда-нибудь он все же станет частью этих песков, но не оставит после себя никого, кто будет твердо ступать по этом миру. И тогда он обратился к своему другу.

— Друг мой, Тенерис, не предам ли я твою дружбу, если приведу под твою тень себе подобную, женщину, что породит мне наследников? — человек очень боялся, что Тенерис будет огорчен, однако не даром он был очень мудр.

— Алексис, друг, я долго наблюдал за твоими терзаниями, и для меня не станет предательством радость друга. — ответил он ему. — Ступай на берег, и сотвори из песка и воды ту, кто разделит твой кров и подарит тебе наследников.

После этого человек ушел на берег, и вернулся с девушкой. Ее волосы были черны, как самая темная ночь, а глаза были голубыми, как морская гладь. Она была очень красива.

Она разделила кров с человеком, и родила ему наследника, и двух дочерей близняшек. Спустя годы Алексис понял, что Немий обманул его. Немий опасался, что со временем защитников у Тенериса станет больше, и они все же пойдут войной на него, поэтому морская вода, что была в жилах Алексиса и его супруги, была заговорена. У каждой последующей девушки рождался один сын, и две дочери близняшки. Тенерис был вне себя от гнева, однако Алексис смог его отговорить от войны и успокоить.

— Мне абсолютно не важно, сколько у меня сыновей и внуков, и больше ли их, чем дочерей и внучек. Самое главное, что они моя плоть, и что они любят меня. — сказал он Тенерису, который в очередной раз поразился мудрости сердца его друга.

В час, когда пришло время Алексиса и он вышел на берег, чтобы навсегда стать частью этого мира, Тенерис дал ему клятву, что покуда он существует в этом мире, он будет охранять и защищать род его друга. Алексис улыбнулся, и прошептал «спасибо», после чего опустился на песок и слился с ним.

Так мы появились в этом мире. И теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему так много девушек в нашей деревне, и так мало мужчин. — сказала Эллирия, и взяла со столика чашу с напитком. Я сидел в задумчивости и думал, чего же от меня потребовалось этому Тенерису? А еще у меня возникло неприятное чувство, что мой сон был не совсем сном.

— Так, а кто такой этот Пэлл? — спросил я, чтобы немного отвлечься от нарастающей паники.

— Пэлл — это наследник Немия. После того, как Алексис стал частью это мира, он вернул воду, текущую в его жилах Немию, но не забыл его обмана. Вместе с водой, он отдал смертность, которой наделен каждый человек. Немий заметил это не сразу, однако после того, как уверился в этом, создал из воды себе сына, и нарек его Пэллом. После того, как не стало Немия, Пэлл пообещал отомстить всему роду Алексиса, который сделал смертным бескрайнее море и его самого. Возобновилась война, однако Тенерис, как и обещал, защищал род Алексиса. Тогда Пэлл, будучи хитрее своего потомка, создал из остатков воды, отданной Алексисом, Мерков — людей, созданных из воды, но способных ступить на эти пески. Они были способны пробраться через защиту Тенериса, что и случилось не так давно. Нас стало в половину меньше. Однако потом, казалось, сам Мир воспротивился действиям Пэлла, и послам нам пророчество, что Алексис вернется, и сможет уничтожить армию Мерков и поработить Пэлла. Мы ждали тебя каждый день, каждую минуту, но с каждой этой минутой Пэлл все больше уверялся, что чем быстрее он уничтожит нас и остров, то явившемуся человеку нечего будет спасать. Однако ты успел. И теперь Тенерис ждет тебя. — снова поднеся чашу к губам сказала Эллирия.

— Тенерис будет со мной разговаривать? — спросил я. — У живого дерева появится помимо глаз еще и рот? — с улыбкой сказал я. Однако выражение лица Эллирии резко переменилось. Она отрывисто сказала: — Не стоит так говорить о том, кому ты благодарен жизнью, и чьи жизни до сих пор сохранены.

Мне стало стыдно.

— Извини, — ретировался я, — мне просто непонятно, как это будет выглядеть, вот и все. Мне не по себе, раз уж на то пошло. Я тут всего день, причем половина этого дня я ходил пленником, к тому же обнаженным, а вторую половину дня я стал вдруг Правителем. К тому же от меня сразу что-то требуют, хотя я вообще не понимаю, чего. Я обычный человек, который недавно потерял работу, семью, и квартиру, понимаешь? — откровенно сказал я.

— Тебя зовут Алексис, и ты часть этого мира, как и мир — часть тебя. Я это знаю и уверенна в этом также, как и в том, что солнце завтра встанет над горизонтом и осветит эти пески. У тебя в груди бьется сильное и храброе сердце, и в нем хватает места для нежности и любви. Тенерис чувствует это, и поэтому зовет тебя. Он ожидает встретить своего старого друга, после очень долгих лет одиночества, — тихо сказала она.

«Ожидает встретить друга…», мысленно повторил я. Но ведь я не тот, кем меня считают!

— Не сомневайся, — мягко сказала она, — Ты именно тот, кем тебя считают. А теперь нам пора. — более твердо сказала она и поднялась со своего кресла. Мне вставать не хотелось. Я вдруг четко ощутил желание остаться тут и сидеть, разговаривая с Эллирией.

Борясь с тревогой, я все-таки встал. Эллирия повернулась к лестнице и пошла к ней. Я вопросительно уставился ей вслед.

— Мы никуда не идем? — спросил я, надеясь на утвердительный ответ. Однако она обернулась и сказала: — Ступай за мной.

После этих ее слов лестница ожила, и ступеньки стали формироваться не вверх, а вниз. Я завороженно наблюдал за этим изменением, не решаясь вздохнуть. Эллирия, дождавшись, когда последние ступеньки замерли, уверенно ступила на них и стала спускаться вниз. Мне ничего не оставалось, как пойти за ней. Подойдя к лестнице, на меня накатило волнение, однако какого-либо выхода я не видел, и также уверенно ступил на ступени и начал спуск.

Мы спускались не меньше десяти минут. Дышать становилось тяжелее, и ощущение, что ты глубоко под землей, моего волнения никак не унимало. Благо, на лестнице был свет. По краям перил висели те самые коконы с неизвестными насекомыми, которые в замкнутом пространстве давали достаточно света, чтобы видеть на пару метров впереди себя.

Спуск казался мне вечностью, однако неожиданно, ноги уперлись в твердую землю. Перед нами был коридор, на стенах которого висели светящиеся коконы. Он вел далеко вперед, и насколько мне могло показаться, в конце коридора виднелся тусклый синеватый свет. Эллирия уверенным шагом направилась вперед, и я пошел за ней. Голубой свет все отчетливей виднелся, и паника, сопряженная теперь уже с откровенным страхом, окутала меня колючей проволокой. На лбу выступил холодные капельки пота. В мертвой тишине отчетливо слышались гулкие удары, иногда ритмичные, иногда нет. По мере того, как мы подходили все ближе к неведомому выходу, проход подсвечивался насыщенным голубым светом. Стали видны ровно отесанные земляные стены, в недрах которых прослеживались ниточки корней. Ровный пол был протоптан не так сильно, и я сделал вывод, что сюда не часто кто-либо спускается.

Через мгновение до конца прохода остался лишь шаг, и я невольно закрыл глаза. Открыв их, я поразился тому пространству, которое передо мной открылось. Это был самый большой зал, из тех, что я когда-либо видел своими глазами, или по телевизору. Он поражал своими размерами, внушал ощущение величественности, покоящейся здесь, и ничтожности людей, посмевших прийти сюда. По всему периметру, на стенах, на потолке, местами даже на полу, который, кстати сказать, был вымощен черным камнем, тесно подогнанным друг к другу, висели все те же странные лампы. В центре этого зала, издавая синеватое сияние, стояло самое большое в мире дерево. Точнее сказать, подобие дерева. Это был толстенный ствол, с кожей-корой, что я видел наверху, в Песках. Однако было видно, как он мерно расширяется и сужается, издавая при этом звук, подобный звуку сердцебиения. Под прозрачной кожей просматривались потоки жидкости, циркулирующей куда-то вверх. Само ощущение того, что перед тобой живое сердце этого острова, самая важная его часть, защищающая прежние народы, к тому же имеющая разум, не позволяло успокоиться. К тому же постоянно пугала мысль, что именно это создание природы, или Бога, я уж не знаю, пожелало увидеть тебя и поговорить с тобой. Мне представилось, как на коже-коре формируются складки, превращающиеся в подобие человеческого лица, и оно начинает диалог. Стало жутко.

Тем временем Эллирия повела меня прочь от ствола дерева в дальний конец зала, где было установлено особенно много светящихся шаров. Потратив на то, чтобы дойти до него около 5-ти минут, я смог разглядеть нечто, что меня напугало еще больше: у стены имелись два выступа, на которых были установлены светящиеся шары, а между ними стоял каменный трон. По всей его поверхности стелились корни, мерцающие синеватым светом. Не доходя до каменного трона пары шагов Элиррия упала на колени, и властно посмотрела на меня. Я повиновался, и тоже опустился на колени, стоять на которых было очень некомфортно из-за каменного пола. Проследив, как я опускаюсь на колени, Эллирия подняла взгляд к трону и немного дрожащим голосом произнесла:

— Тенерис, дух и сердце этих Песков, я привела к тебе странника, ступившего на твой Песок, странника, чье имя Алексис. — сказав это, она опустила голову и уставилась в пол. Я же с интересом наблюдал за тем, что сейчас произойдет. Несмотря на владевший мной страх и растущую панику, я осматривал трон и присутствующее рядом пространство и думал, в каком обличье появится Тенерис и откуда вообще он может появится. Додумать чего-либо правдоподобного я не успел, так как трон ожил. Корни, опутывающие его, зашевелились, стали медленно стремиться к центру трона. Через минуту, из всех тянущихся корней, сформировалось очертание человеческого тела. Еще через минуту тело стало плотней, и очертания превратились в четкие границы. Глазницы открылись, и из них повалил синий свет, пронизывающий все вокруг насквозь. Звук ползущих корней стих, и стало ясно, что образ сформировался полностью. Эллирия не решалась поднять головы, однако я вовсю обсматривал существо, появившееся на моих глазах. Синий свет его глаз переполз со стен и пола на Эллирию, задержался на ней несколько секунд, затем медленно пополз в мою сторону. Я не отводил взгляда, однако было жутковато. В момент, когда синий свет осветил мое тело, страх прошел, так же, как и паника. Мне стало тепло, и не физически, а душевно. Я ощущал такую гармонию, такое спокойствие, которого, наверное, не испытывал никогда. Я смотрел на источник света, можно сказать в глаза Тенерису, и не боялся его, а наоборот, хотел быть ближе к нему.

— Тебя зовут Алексис? — прозвучал властный, но не грубый голос. В этих нотках присутствовало что-то такое, отчего его обладателя хотелось уважать, безмерно и всегда. Я посмотрел на Эллирию, однако она также, опустив свою голову, смотрела на камень на полу. В это время голос прозвучал вновь:

— Эта смелая женщина не слышит нас. Мы разговариваем не вербально. Так тебя зовут Алексис? — закончил он.

— Нет, — подумал я, — Мое настоящее имя Александр.

— Эллирия сказала, что ты странник. Откуда ты пришел? И куда направлялся? — вновь прозвучал вопрос.

— Я пришел из другого мира. Я заблудился, и искал себя, и каким-то образом очутился тут, — ответил я. От этого создания шел такой мощный поток энергии, что мысли путались у меня в голове.

— Позволь мне прочесть твое сердце, — спустя минуту сказал он. — Мне важно знать, что оно поет. — добавил он, однако смысла его слов я не понял. Так же, как и того, каким образом он намерен читать мое сердце. Решив, что выхода у меня все равно нет, я кивнул. Ко мне потянулся корень, тоненький, одиночный, испускающий такую же синь, как и взгляд Тенериса. Я не знал, что мне следует делать, однако почувствовал, что следует протянуть руку навстречу ему. Неуверенный в своих действиях, я протянул подрагивающую руку навстречу тонкому корню, и распрямил пальцы на ладони. Едва коснувшись кончика моего пальца, корень стал плавно обвиваться вокруг него, заползая все дальше по ладони. Когда он достиг запястья, я снова стал паниковать, однако не так дико, как это было при входе в этот подвальный зал. Вдруг, где-то на грани моего сознания, я услышал еле уловимую мелодию. Я старался прислушаться, однако это плохо получалось — слишком тихо она звучала. Я посмотрел на руку, которая уже по локоть было окутана корнем Тенериса, и увидел, что рука тоже стала светится. Мелодия тем временем становилась все громче. Я посмотрел на Эллирию, однако она как будто и не замечала всего происходящего — все также стояла на коленях и смотрела в мощеный черным камнем пол. Я закрыл глаза. Передо мной вырисовывалась картина, которой я не помнил, и не мог помнить. Мелодия становилась еще громче, и я уловил женский голос. Я почувствовал, как кто-то коснулся моей головы, и открыл глаза. Я лежал на спине в колыбельной, а на меня смотрело самое красивое женское лицо — лицо моей матери. Я попытался что-то сказать, но не смог. Она смотрела на меня с такой нежностью, с такой любовью, что я готов был заплакать. И тут я понял, что мелодия, которая мне казалась неразличимой, это ее колыбельная. У нее был прекрасный голос. И она тихонько пела:

Засыпай, мой малыш, засыпай поскорей,

Я укрою тебя от обид и тревог,

Отправляйся туда, где бескрайних морей,

Воды моют спокойный и белый песок.

Засыпай, мой малыш, засыпай, мой родной,

В твоих снах тебе нету печали и бед.

Засыпай, мой Алексис, мой славный герой,

И ступай, не боясь, на песчанистый брег.

В своих снах, мой малыш, повелитель Песков,

Ты всесилен, ты славен, умен и велик.

Не откажешь друзьям, не пощадишь врагов,

Не ослепит величием царственный миг.

Засыпай, мой родной, и любимый герой,

Я люблю, и любила, и буду любить,

Отправляйся туда, вместе с первой волной,

Коль позвал тебя властвовать Божеский лик.

Сказать что-либо я не мог. Это определенно была моя мама, однако она никогда не пела мне этой песни, как и никогда не называла меня Алексисом. Я вновь закрыл глаза, все еще силясь понять, что происходит, однако открыв их, я снова поразился сменившейся обстановке. Теперь я стоял на пляже, там же, где я и очнулся. Но я чувствовал, что что-то не так. Я был одет. Я развернулся и посмотрел в сторону берега, где вдали должны были возвышаться верхушки деревьев Тенериса, однако их там не было. Вдалеке, практически на горизонте, виднелось одно единственное дерево. Я направился туда, песок был очень рыхлым, и идти было достаточно трудно, однако расстояние как-то слишком быстро преодолевалось. И вот, спустя пару мгновений, я уже стоял перед деревом с кожей-корой, под которой просвечивалось движение жидкости. Дерево было не настолько высоким, какими их увидел я. Поднялся ветер, и я оглянулся на море. Надвигался шторм. Затем я снова закрыл глаза, и на этот раз увидел, то, что было со мной на самом деле: — я стоял, опутанный светящимся корнем, посреди этого подземного зала, рядом со мной, только уже перед моими ногами, на коленях, стояла Эллирия. Тенерис, пока я смотрел свои сновидения, посланные несомненно им, подошел ко мне практически вплотную, и обращал свой синеватый свет мне прямо в глаза. Мое тело явно чувствовало сокращения корня, которые происходили в такт ударам большого ствола дерева. Я светился синеватым свечением, и честно сказать, не испытывал более ни страха, гнетущего меня до этого, ни паники. Во мне поселилась некая уверенность в том, что я видел именно свою маму, и что именно эту песню она мне пела в детстве. Я вновь посмотрел на Тенериса, а затем на свою правую руку, которая так и осталась протянутой к существу из корней и света. А затем я вспомнил свой сон, который мне снился сегодня ночью. Про тот, в котором я превращался в песок. И, не успев додумать эту мысль до конца, кончики моих пальцев стали принимать цвет мокрого песка. Я продолжил мысль, и этот цвет уже дошел до кисти, потом локтя, а потом плеча. Я мысленно подумал достаточно», и все прекратилось. То есть далее мое тело оставалось таким же, как и прежде, за исключением правой руки, которая теперь была выполнена из песка. Корень вдруг стал отступать от моего тела, и быстро устремился к Тенерису, в чьем взгляде прочитать что-либо было невозможно из-за обильного синего света, который теперь слепил. Эллирия, с широко открытыми глазами, все еще находясь на коленях, смотрела на меня, не отводя изумленного и немного испуганного взгляда.

— Алексис… — вдруг сказал Тенерис, однако уже без капли властности, звучащей ранее в его голосе. — Эллирия, оставь нас наедине. — с ноткой былой интонации велел Тенерис, и Эллирия ловко встав с колен направилась к выходу из зала. Как она умудрялась так спокойно и прямо идти, когда не меньше получаса, а то и больше, простояла на коленях, да еще и на неудобных камнях? Ответ был очевиден. Она не первый раз простояла на коленях на этом каменном полу такое длительное время.

Когда послышались удаляющиеся шаги, свидетельствующие о том, что Эллирия достаточно далеко, Тенерис вдруг застыл, даже корни перестали пульсировать по его телу. Свет в его глазах погас, и сразу стало темно. Мне в очередной раз стало страшно. Эллирии нет, Тенерис, похоже заснул, что мне делать дальше? Однако сразу после того, как свет погас и в моей голове успел поселиться только один вопрос, трон отъехал в сторону, и мне на встречу вышел человек в синих джинсах и светлой майке, на которой было написано «Пепси». Было очевидно, что майка эта стара, и надпись была уже практически стерта.

— Ну здравствуй, странник, — сказал молодой человек и улыбнулся.

Часть 3. Старый друг

Молодому человеку на вид было от силы лет тридцать пять. Он был с коротко остриженными волосами, и здоровым цветом лица человека, долгое время отдыхающего на свежем воздухе. Черты его лица располагали к себе с первого момента, как я его увидел. Добродушное, но не глупое, с тонкими чертами, чуточку аристократичное, но бунтарское. Все эти слова родились в моей голове одновременно, в то время как ко мне возвращался дар речи. Он был среднего роста, крепкого телосложения. Я подозрительно уставился на его джинсы, и опознал в них свои. Во мне закипала злость. Поймав мой взгляд, молодой человек сделал шаг назад.

— Какого черта ты забрал мои вещи??? — вскричал я, готовясь наброситься на него. Возмущению моему не было предела.

— Эй, не смотри на меня так, будто набросишься! Да, я позаимствовал твои вещи, но считай, что это плата за входной билет! — быстро отчеканил он.

— Плата за билет? — более спокойно повторил я, и сделал шаг к нему. Ярость, закипевшая во мне, грозилась вырваться наружу, и противиться ей у меня не было никакого желания. Обнаружить на пляже человека, находящегося без сознания, и не придумать ничего умнее, чем снять с него одежду и забрать себе! По мере того, как я по шагу наступал на него, он все больше отходил назад. — Я тебе сейчас с полна отплачу за входной билет! — тихо пообещал я, и бросился на него с кулаками. В каком-то метре от него мои руки подхватил проснувшийся Тенерис, и тело мое полностью обвилось корнями. Я рвался, что было сил. Злоба на этого молодого шутника никак не желала меня покидать. Однако Тенерис держал крепко. Парень чуть осмелел, и подошел ближе.

— Ну извини, я не должен был так поступать. Просто мои джинсы давно стерлись, а новые тут нигде не возьмешь. К тому же мне было интересно, как поведет себя местное население, встретив голого мужика посреди пляжа, — ответил он и улыбнулся. По его мнению, это было смешно. По моему мнению, это тоже было бы смешно, но только тогда, когда на моем месте был бы кто-нибудь другой.

— Шутка была, да? — продолжая бороться с корнями, прошипел я, — Я над тобой сейчас пошучу, шутник, ой как пошучу. Смеяться будем всей деревней, — сказал я и совершил нечто, ужаснувшее и меня, и его. На секунду задумавшись, как бы мне выбраться из корней Тенериса, я вспомнил, что еще недавно моя правая рука была песочной, а затем просто подумал о том, что могу рассыпаться песком и собраться за спиной у этого шутника. Не прошло и мгновения, как мое тело приобрело уже знакомый оттенок мокрого песка, после чего я рассыпался между корнями Тенериса и осыпался на пол. Ощущение было странное. Умом я понимал, что никаких глаз у меня сейчас не существует, однако я все видел, я мыслил, я ощущал. Например, каменный пол был прохладный, но не холодный, Тенерис с низу казался очень высоким, а молодой человек был напуган до неузнаваемости. Затем, метнувшись к ногам молодого человека, я собрался обратно у него за спиной и сделал то, чего так отчаянно хотело мое оскорбленное сознание. Я треснул его кулаком в лицо, которое только что повернулось ко мне в замешательстве. Скорее от удивления, нежели от силы удара, он отшатнулся, и комично осел на пятую точку, прижимая рукой место, где уже образовалась гематома. Он продолжал смотреть на меня удивленным взглядом, пока что-то не привело его в чувство, и он не встал. Затем на его лице снова появилась лукавая улыбка. Телом я понимал, что во мне что-то изменилось, однако бушующая во мне ярость мешала трезво мыслить и прислушаться к телу. Молодой человек сделал шаг в сторону, где меня только что держал Тенерис и сделал неопределенное движение ногой, после чего что-то мягко коснулось моей ноги. Опустив взгляд под ноги, я все понял. В ногах у меня лежала набедренная повязка из листьев дерева Тенериса. Я залился краской. Мой оппонент уже смеялся вовсю. Как только мог быстро, я натянул повязку и снова гневно посмотрел на него.

— Извини, — свозь смех прошептал он, — но ты бы видел себя со стороны! — добавил он, продолжая смеяться. — Такой злой и грозный, сжимающий кулаки и сверлящий меня взглядом… и без штанов! — он покатился со смеху. Представив себя со стороны, я тоже немного улыбнулся, но не смог промолчать и сказал:

— Видел бы ты выражение своего лица, когда в него уперся мой кулак, ты бы смеялся еще громче, — спокойно сказал я, и с удовольствием отметил, что смех его несколько поутих.

— Ладно, извини. Мы не с того начали наше знакомство. Меня зовут Антон, и я из России, если ты знаешь такую страну.

— Еще бы я ее не знал! Я в ней родился и прожил там всю жизнь, пока не очутился тут! — впопыхах ответил я. Я все еще злился на него, однако было приятно узнать, что мы с ним земляки.

— Пошли ко мне, я тебе кое-что покажу и введу в курс дела! — сказал Антон и повел меня в дыру за троном, на котором еще недавно материализовался Тенерис. Проход был выполнен в виде коридора, казалось, вытесанного из камня этой пещеры, однако не особо протяженный. Мы прошли около 10 метров, и оказались в небольшой круглой комнатке. Я конечно видел по телевизору разные технически оснащенные помещения, но такого я еще не встречал. По всему периметру комнаты, по кругу, шли мониторы, достаточно большого размера, установленные на стене, на уровне глаз. Ниже, также по всему кругу шел письменный стол, на котором имелись клавиатуры, мыши и прочие технические штучки. В центре этой комнаты стоял стол, на который был установлен огромный монитор. На столе также присутствовала беспроводная клавиатура и радио мышь. Перед столом стояло большое кожаное кресло сливочного цвета.

— Это — мое рабочее пространство. — весело сказал он, и сел на свое кресло перед монитором. Я прошелся по комнате и стал заглядывать в мониторы. На одних было лишь море с кусочком пляжа, однако на других я узнал деревню, тропинки, ведущие от шатров к шатру. На другом мониторе крупным планом был виден шатер Эллирии, которая, кстати, только что вошла в него. Просмотрев картинки со всех мониторов я понял, что кроме этой деревни на них ничего интересного нет.

— А зачем все это? — спросил я. Мне было совсем ничего непонятно. Кроме того, я порядком запутался во всем. Сначала мне говорят, что планетой правит божество по имени Тенерис, потом ведут к нему на диалог, затем божество затухает и выходит парень, по велению которого это божество может проснутся. Более того, затем меня ведут в комнату, оборудованную техникой, причем самой современной, после чего я понимаю, что за массивами песка и деревней ведется постоянное наблюдение.

Заметив мое изумление, Антон встал со своего кресла и сказал:

— Пойдем. Я тебе все расскажу, но только не здесь. — после этого он прошел в противоположный конец круглой комнаты, и открыл неприметную дверь. Я проследовал за ним, уже ничему не удивляясь. Переступив порог, я очутился в солнечном и светлом саду. С правой и левой стороны, на разрыхленной черной земле, росли розы. Через сад вела тропинка, выполненная из красного кирпича. Символично, подумал я. Чуть дальше виднелись и растущие кучкой орхидеи, и канны, и обычные ромашки. Одну из стен этого дивного сада замещала каменная стена, по которой неспешно струилась вода, образовавшая у основания стены меленькое озерцо. Сад был уютным и красивым. Здесь ощущалось какое-то странное спокойствие, умиротворенность. Но что-то не давало мне покоя. Какая-то мысль точила это внезапно возникшее ощущение правильности и грациозности сада. Только пройдя еще несколько метров, я понял, что не так. Я посмотрел наверх, и снова удивился. Потолка не было. Надо мной, на синем и безоблачном небе, светило солнце, хотя разумом я понимал, что такого быть попросту не может, ведь мы под землей!

— Антон… — тихо позвал я, однако он улыбнулся, и не сбавляя шага сказал: — Я все объясню, пошли.

Долее мы прошли через комнату с огромным бассейном и, как мне показалось, сауной, однако деталей я не замечал, а находился под впечатлением сада. Ну как такое может быть? Определенно, такое создать человеческими руками невозможно. Да и природа навряд ли смогла бы переступить через свои же законы ради создания такой красоты. Подходя к следующей двери, голова моя уже шла кругом. Я приготовился выйти к динозаврам, или попасть на Луну, однако мы вошли в кабинет, вполне обычный по человеческим меркам. Он был не большой, и обставлен был без исключительной роскоши. Тут присутствовал и рабочий стол, и кресло, и диван для посетителей. Напротив рабочего стола на стене висел небольшой телевизор. Под ним имелся маленький холодильник, к которому прошел Антон, и достал из него бутылку водки. По бутылке я понял, что такой водки я не пробовал. Антон, тем временем, прошел к своему столу, пододвинул диван и поставил на стол водку. Из ящика стола он достал две рюмки и начатую плитку шоколада.

— Милости прошу, господин хороший, — сказал он, и добавил, — Чем богаты, тем и рады. Садись. — после чего он опустился в свое кресло и посмотрел на меня. Я подошел и сел на диван. Сразу вспомнилось, что он не такой удобный, как в офисе у Миррилиуса. Интересно, я теперь все диваны буду сравнивать с его удивительным диваном? Антон откупорил бутылку, и налил по полной рюмке. Подняв свою рюмку, он сказал тост — За знакомство. Я поднял свою рюмку, чокнулся с ним, и опрокинул содержимое рюмки. Водка была хорошей. Я бы сказал исключительно хорошей. Мне такой водки и не довелось попробовать. Выпив, я потянулся и отломил себе кусочек шоколада, закусив им. Антон же просто занюхал рукой, после чего поднял свой взгляд на меня.

— У тебя, наверное, тысяча вопросов, и все их ты сможешь мне задать, обещаю. Как и обещаю, что на все постараюсь тебе ответить. — сказал он.

— Твой сад… — начал было я, но Антон поднял ладонь и остановил меня.

— Ты начал не с того вопроса. Даже если я сейчас начну тебе объяснять, ты не поймешь. Начни с чего-нибудь попроще. Или вообще, давай я начну? — спросил он.

— Давай, — ответил я, и перед тем, как он начнет говорить взял бутылку и налил нам обоим.

— За истину. — сказал я.

— За истину. — повторил Антон, и мы выпили.

Откинувшись в своем кресле, он продолжительно посмотрел на меня, после чего начал свой рассказ.

Глава II

Часть 1. История, которой не могло быть

Есть вещи, в которые можно поверить, только создав вокруг человека подходящую ситуацию, подготовив его принять эту правду или неправду, о которой он, благодаря сложившейся ситуации уже начал задумываться. Вы его как бы заранее настраиваете в это поверить, чем бы оно не было. К примеру, одно дело услышать о призраках или зомби на улице или в кино. Улыбнетесь и только. Совсем другое дело оказаться в полночь на кладбище, одному, в поисках пьяного друга, позвонившего и попросившего о помощи, после чего выслушать от него историю о приведении и, проследив его полный ужаса взгляд и дрожащий указательный палец, увидеть что-то прозрачное не так далеко от вас. Потом вам будет наплевать, что друг был не так уж и пьян, что «прозрачным» оказалась какая-нибудь белая шаль, привязанная к ветке дерева, на то, что вся ситуация была дурацкой шуткой чокнутого друга, даже на то, что вы чуть не обделались в штаны. На тот момент вы готовы были в это поверить. Также и с любой версией, про которую обычно люди говорят «не верю» или «невозможно». Ну какие параллельные миры? Какие перемещения в пространстве? О чем вы говорите, юноша? У доктора-то давно бывали, а то видимо пора!

Так вот оказалось не пора! Я слышал, наверное, самую нелепую и фантастическую историю в своей жизни, однако в глубине души я ликовал! Это не обман моего зрения и не шизофрения! Я не болен, не сошел с ума и не сплю. Это все взаправду! Хотя, чему радоваться, я пока не определился.

— Так сложилось, что иногда на Земле появляются люди, отчаявшиеся, но не падшие духом. — рассказывал Антон, разлива по рюмкам взявшуюся откуда-то водку. — Этим людям дается возможность все изменить, но только не в своем мире, где они родились, а в другом, в новом. И в этом мире ты выступаешь как бы в роли Творца. Ты сам определяешь, что и как там будет. Что брать эталоном доброты, чести, любви. Какая погода будет считаться хорошей — ясный день или ливень, снег или жара. Все зависит только от того, что тебе близко по душе. Ты можешь создать огромную империю, или маленький поселок, придумать свою веру, или вообще обойтись без нее. Ты можешь все, чего не мог в своем прошлом.

— Но как такое возможно, Антон? — все еще не верил я. Хотя скорее делал вид, что не верил. — И тогда почему я появился в твоем мире? А не в своем? — все не унимался я.

— Первый вопрос не ко мне. Я не знаю, как такое возможно, однако как видишь все же возможно. А вот на второй вопрос ответить я пока не могу, потому как сам не понимаю. — задумчиво протянул он.

— Так получается, что весь этот поселок, это твое творение? — все с теми же нотками удивления спросил я.

— Ну, только отчасти. — грустно улыбнулся он. — Эллирия тебе наверняка уже рассказала историю этого острова?

— Да, рассказала. Очень даже интересная история. Не выйди ты из-за укрытия, я бы и подумать не мог, что за всем этим стоит человек. Кстати, а что из этой истории правда?

— Почти все, как и в любых историях, тянущихся через года. — грустно ответил он. — Я попал сюда, когда мне было двадцать три. Я был молод, как и ты, и во мне также играл максимализм. Я жил с родителями в деревне, на дворе стоял 1993 год. Жили мы не богато, держали скотину, но при развале Советов вся стабильность покачнулась. Я был единственным сыном в семье. Спустя год отец умер от истощения. Мать прожила после этого полгода, и сдалась, а я понял, что кроме меня самого мне помочь никто не сможет, и ушел. Скитался по селам и деревням около недели, а затем понял, что не хочу жить в мире, где нет любви к людям, что с большей радостью подохнул бы под забором, чем дышал бы этим воздухом, пропахшем несправедливостью и жестокостью. Однако наложить на себя руки не смел, и ждал чуда. В глубине души я все-таки надеялся, что мир не так плох, как он мне представился. А потом ко мне пришел Миррилиус. Я встретил его на дороге, когда переходил от одного села в другое. Он вышел из Москвича, представляешь? Усадил меня, а затем отвез к себе домой и предложил уйти, но только не в царствие мертвых, как я хотел, а туда, где еще не ступала нога человека, и где все будет зависеть от меня. Я не поверил, но согласился. Терять мне было нечего. И вот я проснулся на пляже. Я и моря то не видел никогда, но, наверное, в моей голове засело выражение «на необитаемом острове», вот и появился этот мир. Тут росло одно единственное дерево, да и остров был небольшим. Под тенью дерева я прятался от жары и дождя. В самом начале трудно управлять процессами природы. Мешает это делать мысль «невозможно», что сидит в твоей голове. Я это понял, когда, умирая от жажды лежал под деревом и увидел высоко под макушкой собранную дождевую воду в огромных листах. Я даже не пожелал, а скорее подумал, что долезть туда мне сил не хватит, и что дереву нужно склонится, чтобы я попил воды. Так оно и получилось. Ствол наклонил ко мне свою листву, и я напился воды, после чего решил, что старик Миррилиус не врал и что этот мир действительно подчиняется моим желаниям. После этого на острове появилась пещера, где я спал. Единственное, чего я никак не мог контролировать, это было море. Иногда оно так штормило, что заливало пещеру. Потому и пришлось растить остров, чтобы волны не докатывались до моего жилища. Следующие лет пять я тренировался и обустраивался. Вокруг острова теперь росли деревья, с которыми я обнаружил связь. Не скажу, что вышло это случайно, скорее желанно, но не осознанно. Когда я уходил спать и спускался в пещеру, мне хотелось смотреть на море. Я люблю море, и люблю смотреть на его бескрайнюю синь, на горизонт, вливающийся в воды спокойного синего моря. После очередной ночи я понял, что могу видеть глазами деревьев. Мне кажется, что и глаза то у них появились для того, лишь бы я мог видеть ими. А потом мне стало скучно, и я решил попробовать создать компанию. И создал Эмму, мою жену. Она была ослепительной красоты, и я полюбил ее как никогда в жизни не любил никого. Мы стали обустраивать этот остров. Я не открылся ей, хотя думаю, что она бы приняла меня. Я сказал, что тут правит божество, Тенерис, и что он создал ее по моей просьбе. Так мы стали жить. Потом мне пришла в голову идея наделить море душой, и дать ему жизнь, чтобы можно было сидеть у его берегов и слушать не шелест волн, а голос друга. Так появился Немий, мой бывший друг и самая моя большая ошибка. Я ему открылся, рассказал ему все. Мне хотелось иметь друга, знающего правду. Эмме я открываться не хотел, потому что боялся, вдруг она разозлится и разлюбит меня? Впрочем, меня предал друг. Немий не смог стерпеть, что он реализация чьего-то желания. Он отрекся от меня, и стал пытаться затопить остров. Когда я попытался отказаться от своего желания и захотел, чтобы Немий исчез — этого не случилось. Так я понял правило — ты можешь создать живое существо, но после ты над ним власти не имеешь. Немий меня предал. Поняв, что не может уничтожить остров, он ударил по самому дорогому для меня — по Эмме. Я сотворил ее из песка и воды, наделив жизнью. Однако Немий подарил ей смертность, не забыв предупредить меня об этом. Мы прожили пятьдесят лет. Она состарилась и умерла, а я нет. Она подарила мне сына и двух дочерей, которым было суждено состариться на моих глазах и также кануть в небытие. Я хотел умереть, но не смог бросить своих наследников. Я не поддался крику души, на радость Немию, и стал жить скрытно, под именем Тенериса. Детям я рассказал историю, которую тебе поведала Эллирия. Вот собственно и все. — печально закончил он.

Я не знал, что сказать. История меня шокировала. Это была не самая грустная история, которую мне приходилось слушать, однако история человека, реализующего свою мечту, свое счастье, допустившего ошибку и страдающего до сих пор, меня впечатлила.

— Извини. — тихо сказал я. — Посте того, как я тебя увидел, мне показалось, что легенда Эллирии всего лишь слух.

— В каждом слухе есть доля истины. Мне непонятно только одно. — также тихо сказал Антон, — как в этом мире появился ты. Я, как бы почувствовал, что что-то изменилось, а потом увидел тебя.

— Да уж… — скептически сказал я. — Я появляюсь на острове, где только песок, море и странные деревья, меня ведут голого две красивые воинственно настроенные девушки через преимущественно женский поселок, где мне рассказывают, что я спаситель. Потом со мной хочет поговорить правящее божество — дерево, и тут появляешься ты. Даже не знаю, стоит ли удивляться? — закончил я то, что накопилось в моей голове.

— Да ты расслабься. Все будет хорошо. Главное понять, на кой фиг тебя сюда занесло, а там видно будет. Кстати, моя скромная обитель в твоем распоряжении. — сказал Антон и развел руками, пытаясь охватить его огромную роскошную обитель.

— Спасибо за приглашение, но пока меня интересует только один вопрос: туалет нормальный есть?

Во всех фильмах и увлекательных книгах автор всегда старается упустить такой важный момент, как нужда. И в принципе, я бы с ними согласился, не окажись я в такой ситуации, как главный герой происходящих событий. Антон провел меня через несколько помещений, и мы оказались в просторном санузле. На полу лежала красная резная плитка. Стены также были облицованы плиткой, только нежно голубого цвета с непонятными мне узорами.

— Интересный у тебя вкус. — заметил я, и увидел смущение на лице Антона.

— Ну тогда может быть повелителю Песков уместнее отправлять нужду в ведерко в его шатре, чем в этом безвкусном месте? — переиграл Антон.

— Да нет уж. Повелители в ведерко нужду не справляют! — гордо ответил я и посмотрел на Антона.

— Ты будешь меня придерживать за руку или все-таки позволишь сделать свои дела? — терпение мое уже было на исходе, впрочем, как и силы.

— Прости, ухожу. — быстро ответил он и ушел. — Я в кабинете, — послышался крик за дверью.

Спустя пару минут, я, с довольной улыбкой счастливого человека вернулся в кабинет и застал своего нового друга спящим за его столом. Что же, даже боги устают и нуждаются в отдыхе.

Не без труда отыскав путь назад, я все же дошел до огромного зала, где еще недавно преклоняла колени Эллирия. Тенерис стоял также неподвижно, свет тускло освещал пещеру, а из центра также доносились ритмичные звуки ударов сердца этого острова. Я направился к лестнице и начал бесконечный и изнуряющий подъем вверх, к пескам.

Я останавливался три раза. Во-первых, я, как человек курящий, не отличаюсь сильными легкими и такие нагрузки для меня непривычны. Во-вторых, я все-таки был пьян, и это мне мешало. Но наконец, спустя каких-то пол часа я вышел в центральную комнату шатра Эллирии, встретил ее удивленный взгляд. Она сидела в одном из кресел, с интересом наблюдая за мной. Честно сказать, я, наверное, выглядел не очень привлекательно. К тому же еще и пьяный, однако, насколько мне могло показаться, именно то, что я был пьян ее насторожило.

— Добрый вечер, Эллирия. Вы не спите в столь поздний час? — как мог трезво спросил я.

— Да вот уж не спится мне, Алексис. Вы долго разговаривал, однако о чем — меня не касается. Я надеюсь, Тенерис убедил тебя в том, что в тебе здесь давно нуждались. Иди отдыхай. Твоя охрана у входа. — мягко закончила она.

— Зачем мне охрана? Я же Повелитель! Кто осмелиться поднять на меня руку — канет в Песок! — гордо молвил я, однако моей шутки она не оценила.

— Если бы так он и было… — грустно прошептала она.

Выйдя на улицу, я заметил неизменно скучающую парочку атлетов, которые то ли дремали стоя, то ли просто потеряли бдительность. Адреналин в крови кипел, требуя выхода, а алкоголь только его подогревал. Я, как мог тихо подкрался сзади к одному из них и нежно, на ушко в пол голоса сказал: «БУ». Видели бы вы, как он подскочил! В его сонных глазах читалась растерянность, однако реакцией я остался доволен. Его копье сначала обратилось в мою сторону, а потом, видимо проснувшись до конца и осознав, кто перед ним стоит, он, что есть мочи рухнул на колени. При этом его друг так до конца и не проснувшись, продолжал нести свою сонную службу.

— Доложить о происшествиях за время несения караула! — грозно гаркнул я. Первый сильнее припал на колени, а второй начал просыпаться. Я с интересом наблюдал, как его глаза округляются, по мере того, как он осознает происходящее. Вот он увидел друга на коленях, с вопросительным взглядом на него посмотрел, затем перевел взгляд на меня, и несколько секунд таращился. Затем, как и первый, рухнул на колени. Довольный реакцией, я прошел мимо них, злобно посмотрев на обоих по очереди.

Впервые мне предстояло идти к своему шатру одному. Ранее меня сопровождали дамы. Кстати, о дамах. Меня же ждала Аника! Мы же договорились с ней о прогулке, а я в это время, пока она ждала — пил. Жалко, но будем считать, что это было важное дело. Ведь отказаться я не мог? Нет. Как откажешь божеству, от которого зависит вся жизнь на этом острове? Ладно, завтра все объясню. Я посмотрел на небо, на темную пелену, которую не украшала ни одна звезда. Как такое небо могло родиться у молодого человека из новорожденной России? Звезды то ему что сделали? Жалко, что ли?

Так я рассуждал всю недолгую дорогу до своего шатра, где у входа обнаружил таких же полусонных воинов. Да, дисциплина расшатана. Однако эти атлеты оказались то ли зорче своих соплеменников, то ли просто спали не так крепко, что увидели меня уже подходящим к ним. Ни оба преклонили колени, и один и них сказал.

— Повелитель, вас долгое время ожидала Аника. Она в центральном зале вашего шатра, все еще ждет. — тихо молвил один и склонил голову. Значит все-таки ждет, до сих пор. Я почти вбежал в шатер после слов охранника, и увидел, что в одном из кресел спит, склонив голову к плечу, Аника. Спящей она выглядела еще прекрасней. Пряди ее волос нежно ложились на плечи, а выражение ее лица с уверенностью показывало, что ей сниться что-то приятное. На ее губах застыла слабая улыбка, такая теплая и нежная, что мне не хотелось ее будить, однако с желанием прикоснуться к ее губам своими мне было сложно бороться. Я подошел ближе, и рассмотрел на ее лице улыбку, потерянную, но искреннюю. Она что-то мурлыкала и продолжала улыбаться, пока не приоткрыла глаза и не увидела меня. Ее взгляд сфокусировался на мне, однако улыбка стала только шире. Это было очень приятно. Я подошел ближе, протянул руку и смахнул локон с ее лица, заправив его за ушко Аники, однако ее голова последовала за ладонью, и я невольно зарылся рукой в ее волосы, присел рядом и посмотрел в глаза. Этот бездонный океан, этот голубой колодец затягивал меня, приковывал к себе. Блеск ее глаз слепил меня, но я не решался отвести взгляд. Она все еще смотрела на меня, когда я интуитивно потянулся к ней, закрыл глаза, и нашел ее губы своими губами. Словно электрический заряд прошел через мое тело, настолько это было непередаваемо.

— Мне как раз только что снился твой поцелуй… — тихо прошептала она, улыбаясь — только ты целовал меня у себя в покоях, — еле слышно добавила она.

Я аккуратно взял ее на руки и также тихо прошептал — тогда давай сделаем твой сон вещим, — и тоже улыбнувшись, начал подниматься наверх.

***

Утро наступило внезапно и мучительно. Вот уж чего не ожидал я встретить в чужом мире, так это похмелья. Льющийся из окон солнечный свет больно бил в глаза, как бы подчеркивая всю неприязнь этого мира к алкоголю. Я попытался сесть на кровати, однако голова, казалось, увеличилась в четыре раза и стала одним очагом дикой боли. Такого сильного похмелья в моей жизни еще не было. Даже после выпускного, после огромного количества водки, коньяка, пива и вина, запитого каким-то коктейлем, желание жить не пропадало. А тут вроде и водка хорошая, и закуска какая-никакая была, и количество выпитого не зашкаливало за пределы допустимых и уже осиленных за жизнь рекордов, однако плохо было ужасно. Во рту пересохло, и чувство, что если прямо сейчас я вдоволь не напьюсь воды, то высохну прям на кровати, все крепло в моей больной, но трезвеющей голове. Не без труда, я все-таки открыл глаза. Справа от меня стояла кружка из этих чудных листьев Тенериса, явно поставленная не мной в пьяном бреду. Я потянулся, в голове каждое сокращение мышц отзывалось болью, но пить хотелось ужасно. Ухватив кружку, приподнявшись на локтях, я залпом выпил ее содержимое, однако это была не вода. Уже запоздало я почувствовал запах незнакомых мне трав, каких-то цветов и соцветий, однако панике не поддался. Лег обратно на кровать и приготовился болеть весь день. Неужели повелитель не имеет права отдохнуть после тяжелого разговора с Тенерисом? Думаю, имеет. Однако спустя несколько минут, уже настроившись отвечать Эллирии печальным голосом, что не смогу поднять головы, боль потупила, а еще через пару минут прошла вовсе. Я осторожно встал, приготовившись к новой вспышке боли и уже готовый рухнуть обратно на кровать, однако боль все не наступала. Ай да чудо отвар мне оставили! Мне тут начинает нравится. Запоздало оглянувшись, я не заметил ни единого намека на то, что ночевал не один, и немного расстроился. Конечно, в деревне начнутся пересуды, да и перед Антоном неудобно, все-таки родственница, но вот что я с собой могу сделать, если меня к ней тянет? Более детально осмотрев комнату в надежде найти хотя бы записку, я расстроился и ничего не нашел. Ну что ж, не всем быть романтиками. Может, сегодня она уже жалеет, что вчера согласилась подняться. Самое обидное, что помнил я только одно — как сильно я ее хотел внизу, как поднял на руки и понес наверх, а вот всего, что было после — не помню! Да и могло ли что-либо быть с мужчиной, как правильно говорят «в состоянии не стояния?». Хотя я бы, наверное, смог. А может и смог. В таких обнадеживающих раздумьях я надел уже привычную повязку на бедрах и спустился вниз.

На первом этаже все было также одиноко и безлюдно. Следов того, что Аника провела со мной ночь не было, да и не могло быть. И что я ожидал увидеть? Забытые трусики или кружевной лифчик? В принципе невозможно в силу того, что она их не носит. Как и не суждено мне было найти использованный презерватив, разбитую посуду и прочие следы бурной и прекрасной ночи, проведенной в компании прекрасной девушки, которую я, возможно, полюбил.

Постояв в нерешительности перед выходом, я вдохнул полной грудью, и вышел в деревню.

Солнце клонилось к зениту, и в деревне полным ходом шла оживленная повседневна жизнь. К своему удивлению, мимо меня пробежали трое детишек: мальчик лет десяти, и две черноволосые голубоглазые девочки лет пяти. На бегу они что-то громко кричали, однако увидев меня, остановились как вкопанные. Первым на колени рухнул мальчик, затем, последовав его примеру, на колени опустились и девчата.

— Добрый день, повелитель. — сказал мальчуган в песок. — Мы просим прощения, что разбудили Вас своим криком, — добавил он. Это уже не шло ни в какие ворота!

— А ну-ка быстро поднялись с колен и марш играться! — с грозной улыбкой сказал я. — Чего колени протираете? Заняться больше нечем? Бегом играть, я сказал! — прикрикнул я, и получил в ответ веселый детский смех, мерно удаляющийся от меня.

Посмотрев по сторонам, я все же решил пройтись по деревне, однако в какую сторону пойти решить не успел. Запоздало посмотрев назад, на вход в свой шатер, я заметил охранников-атлетов, стоявших на коленях. Развернувшись к ним, я мягко сказал:

— Так ребята, вставайте!

После некоторой паузы, они все же встали передо мной.

— Слушай мою команду! Отставить падание на колени!

— Но господин, так принято выражать свое уважение и подчеркивать высокий статус господина… — робко сказал один из них.

— А я сказал — отставить! Увижу, что вы еще раз упадете передо мной на колени — брошу в море на тонущей лодке, ясно? — молвила моя светлость, и не дожидаясь ответа продолжила: — Теперь выражать уважение будем иначе. Сомкнули руки ладонями у груди, вот так, а теперь немного поклонились. Вот молодцы! Все понятно? — на всякий случай спросил я, и также, как и они, сложил ладони у груди и немного поклонился.

Я не знаю, откуда во мне взялось такое издевательское отношение над моими предками (или потомками?), однако мне надоело смотреть, как они стирают свои колени, причем мы с ними одного возраста. А вот откуда пришло такое интересное приветствие — так это помесь Китая и Тибета. Так, во всяком случая, мне будет приятней с ними здороваться.

— Кстати, — поинтересовался я, — вы случайно не видели Анику? — упершись взглядом в одного их атлетов спросил я. Спустя небольшую паузу, в которой угадывалась противоборство между необходимостью ответить честно, и нежеланием отвечать вообще, мне все-таки сказали, что Аника с утра на тренировочном поле. Сделав вид, будто я знаю, что это и где оно находится я отправился вглубь деревни.

Вокруг меня мерно текла самая обыкновенная деревенская жизнь, если не считать, что эта деревня не находилась на твоей планете, в ней не держали скотину и из строительного материала присутствовали лишь листья загадочного Тенериса, волшебным образом образующие то, что тебе было необходимо. Вокруг бегали дети и играли то ли в догонялки, то ли в казаков разбойников. Беспокоить их своим присутствием я не стал, и направился прочь от шатров к песчаному полю на противоположном от моря крае деревни. Подходя к нему, я заметил странные сооружения, более походившие на атлетические снаряды. Тут были и турники, и брусья, трамплины, батуты, шесты, и разнообразные препятствия. Подойдя ближе, я понял, что зрение меня не подвело. Песчаное поле выступало неким стадионом для занятий легкой атлетикой, только без трибун и современных снарядов. По всему стадиону, со скоростью, которой позавидовал бы даже самый натренированный спортсмен, бегали с копьями наперевес самые красивые на свете брюнетки! Их было примерно тридцать, и все они были прекрасны. Та грация, с которой они подпрыгивали на запредельную для простого человека высоту, выполняя всевозможные акробатические приемы, совмещенные с использованием копья и направленных на атаку, просто невозможно передать, не видя этого своими глазами. Я стоял с раскрытым ртом, и меня переполняло сразу два чувства — умиление их красотой и страх перед ними. Я понял, что даже в самой хрупкой, на первый взгляд, девушке таится способная постоять за себя и за своих близких боевая единица, которая при необходимости заберет у другого человека жизнь ради общего блага. На этой мысли около моей ноги что-то воткнулось в песок, и я невольно отвлекся от размышлений. Опустив взгляд, я увидел, что около моей правой ступни в песке торчит копье, запущенное в меня кем-то из девчонок. Посмотрев прямо перед собой, я увидел остановившихся от тренировки девушек, которые все смотрели в мою сторону.

— Повелитель, — монотонно молвила толпа в унисон, после чего все преклонили колени. Вперед вышла лишь одна из них, и направилась в мою сторону. К моему великому сожалению, это была не Аника, а ее сестра Кира.

— Ее здесь нет, Повелитель. — ровным тоном сказала она, однако в этой ровности читалась угроза. — Сегодня она не пришла на тренировку. Впервые за всю ее жизнь. Так же, как и впервые она не ночевала в своем шатре. Эллирия говорит, что ваше появление сулит нам победу над Пэллом и принесет процветание нашему народу, однако уже за несколько дней ты умудрился испортить мою сестру!

— Но… — попытался возразить я.

— …Ее безответственность проявляется по твоей вине! Я не узнаю свою сестру! Она влюбилась в чужака, принесенном к нам непонятно какими ветрами, взявшегося неоткуда и не умеющего ничего, кроме как пудрить мозги наивной девчонке!

— Кира…

— …И каким бы ты повелителем не был, для меня ты навсегда останешься чужаком, которого я вместе с сестрой подобрала голым на пляже! — злобно добавила она.

— Так, стоп! — резко сказал я. — Во-первых, никто не пудрит твоей сестре голову!

— Пудришь! — попыталась перебить она, но меня уже нельзя было остановить.

— Стоп, я сказал! Ты высказалась? Теперь слушай! Я не пудрю твоей сестре голову! Я полюбил ее, как только увидел, и мне плевать, веришь ты мне или нет! Насколько я мог заметить, я ей тоже понравился, и мне от этого безумно радостно, нравится тебе это или нет! И последнее! Я в повелители не набивался, а всего на всего хотел вернуться домой…

— В том то и дело, что хотел тогда, но сейчас уже не хочешь! — спокойно ответила она, все-таки перебив меня. Эти слова меня отрезвили. Я понял, что она права. Что я действительно привязался к этой деревне, хоть и пробыл тут всего несколько дней. Что я поверил в свое предназначение, каким бы глупым оно мне не казалось. Я понял, что действительно полюбил Анику, и что за несколько часов уже безумно по ней соскучился! Я будто бы открыл глаза после сумбурного сна, и мозаика в моей голове сложилась!

— Спасибо, — тихо сказал я Кире, после чего потянулся и снял с шеи причудливый талисман, поднесенный мне Эллирией. — Спасибо тебе, Кира, что помогла мне понять. Я действительно чужак в твоей деревне, но уйти я уже не смогу, извини. Я люблю твою сестру, чтобы ты ни сказала по этому поводу.

После этих слов я намотал на торчащее около моей ноги копье медальон Повелителя, посмотрел в глаза Кире и понял, что не смогу еще одной минуты прожить без Аники. По телу пробежали мурашки. Я стал превращаться в песчаную статую самого себя, и в глазах Киры появился страх. Она сделала шаг назад, и в этот момент я разлетелся на тысячи песчинок, которые, как в моем сне, подхватил свободный ветер. Я поднимался вверх над песчаным полем, и меня провожали двадцать девять пар удивленных, красивых газ. Только одна пара столь же ослепительно красивых глаз таила в себе страх и сомнения — глаза Киры.

Покружив немного над полем, и пытаясь не боятся собственных ощущений, я направился к деревне. Ощущения, кстати сказать, были двоякими. Умом я понимал, что на самом деле это невозможно, ведь я по-прежнему ощущал свое тело, находящее в свободном полете. Однако стоило мне только на себя посмотреть, как я понимал, что тело мое превратилось в нескончаемое множество песчинок, которые несутся в воздухе в том направлении, в котором я пожелаю.

Направив свое мнимое тело к деревне, я стал понемногу снижаться, чтобы можно было разглядеть лица находящихся на песке людей. Проплывая по деревне, я всматривался во все лица, однако Аники нигде не было. Я полетел к морю и стал двигаться над пляжем вокруг границы деревушки. Практически сразу я заметил силуэт девушки, сидящей на берегу моря. Устремившись к ней, я скорее сердцем, чем глазами, почувствовал, что это она — моя Аника.

Она сидела на песке, в своей уже привычной для меня набедренной повязке, которая больше походила на платье из листвы, и смотрела в даль, на горизонт, блестящими от слез глазами. Ноги ее ласково омывались накатывающими волнами, а руками она опиралась на песок за своей спиной. Ее черные, как ночь, волосы были стянуты в хвост на затылке маленьким кусочком все того же древесного дара — листка Тенериса. В лучах солнца она выглядела превосходно! Ее блестящие глаза меня сначала насторожили, однако через мгновение на ее лице появилась улыбка, и я улыбнулся в ответ, хоть она и не могла этого увидеть. Мне не хотелось ее тревожить, но выдержать без нее еще хоть сколько-нибудь времени я не мог. Не придумав ничего лучше, я сложился из песчинок рядом с ней, нежно приобняв за хрупкие плечи… и только тут я понял, что это решение было поспешным.

— Аааааа! — спокойствие и идиллию пляжа нарушил крик Аники. Однако она, не растерявшись, схватила еще не до конца сформировавшегося меня за руку, что лежала на ее уже не хрупких плечах, после чего с такой скоростью и сноровкой вывернула мне руку, что здесь уже от боли закричал я.

— Аааа! Аника! Прекра… — докричать до конца мне не удалось, так как Аника на автомате провела комбинацию до конца и уткнула меня уже полностью сформировавшимся лицом в песок, после чего села на меня сверху, удерживая мою руку в захвате. Осознав, что причиной ее испуга был я, она поспешно отпустила мою руку, которая теперь была выгнута под неестественным углом. Мыча от боли, я перевернулся и сел на песок, смотря на плачущее лицо Аники.

— Не реви… — прохрипел я. — Я сам виноват. — после чего я попробовал превратить свою сломанную руку в песок, и с огромным усилием она все же стала песчаной. Боль прошла. Я пошевелил только что сломанной рукой и вправил ее на место, после чего она вновь стала обыкновенной.

— Аника, прости. — начал было я, но Аника кинулась мне на плечи и стала реветь. Мне ничего не оставалось делать, как тихонько гладить ее по спине, периодически успокаивая шепотом.

***

День неминуемо клонился к концу, напоминая об этом постепенно окрашивающимся красными красками небом. Солнце, подходившее к границе моря, что прослеживалась на горизонте, уже совсем покраснело, и окрашивало не только небо, но и водную гладь, пребывающую в спокойном полном штиле. Принесенные невесть откуда ветерок дарил приятную и освежающую прохладу, которая даже после не самого жаркого дня была наградой для тела.

Мы лежали на песке, под прощальными лучами заходящего солнца. Где-то неподалеку были брошены предметы одежды, какими щедро одарил этот народ Тенерис. И надевать их сейчас не было никакого желания. Я смотрел Анике в лицо: в ее выразительные глаза, в которых тонул с каждой секундой все глубже и глубже; на ее губы, что были желаннее всего на свете. Капельки морской воды покрывали наши обнаженные тела, и при одной мысли о том, что рядом со мной лежит обнаженная Аника мое желание достигало апогея. Словно почувствовав мое напряжение, Аника улыбнулась, после чего наши губы слились в долгом поцелуе, однако после того, как мои руки бесконтрольно стали гладить ее тело, она отстранилась, и все с той же улыбкой, с ноткой грусти сказала:

— Алекс… нам пора возвращаться. Хоть мне и не хочется сдвигаться отсюда ни на метр, ни на секунду оставлять тебя, но нам пора возвращаться в деревню.

Я думал о том же, однако уходить никуда не хотел.

— Сегодня был прекрасный день, милая Аника. — прошептал я. — Мне никогда не доводилось чувствовать такой умиротворенности, находясь рядом с тобой. Я каждую секунду хочу обнять тебя покрепче, прижать к себе и никуда не отпускать.

— Но нам пора возвращаться, Повелитель… — так же грустно сказала она.

— Я не повелитель, — ответил ей я. — Сегодня я отдал Кире медальон Повелителя. Я не хочу им быть. Я хочу быть простым человеком, который по своим заслугам стал жителем этой деревни. Я хочу сам заслужить уважение, доверие, дружбу и преданность. Мне не нужны почести и преклонение! Мне нужна ты, Аника. Без тебя мне не жить.

Она поднялась на локте, и так пронзительно посмотрела на меня, что я сразу отрезвел от своего слезно-романтического настроя. Лицо ее сделалось серьезным, после чего столь же серьезным голосом она сказала:

— Нет ничего постыдного в том, что ты Повелитель. Пусть не по своей воле, но тебе выпала огромная честь и не менее огромная ответственность за всех нас, за всю деревню. И я уверена, что ты всего этого достоин. Ты справишься с возложенными на тебя обязанностями. И преодолеешь все трудности, что встанут у нас на пути. Как бы это не нравилось моей сестре, я с тобой и я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. — тихо добавила она.

— Спасибо, — только и ответил я. — Мне очень хорошо с тобой, Аника. Меня так не тянуло ни к одному человеку на моей планете, как тянет здесь к тебе. И пусть хоть вся деревня возразит моему желанию быть с тобой, я буду рядом с тобой! — приподнявшись, прошептал я.

— Пойдем, — тихо произнесла она, после чего улыбнулась своей милой и красивой улыбкой, от которой все тревоги в моей душе исчезли.

Мы поднялись, и только сейчас я заметил, что солнце уже совсем погрузилось в глубины моря, оставив о себе лишь напоминание на небесном ковре красно-оранжевыми полосами.

Мы шли не спеша, по мокрому, уже остывающему от дневного солнца песку, то и дело утопая в накатывающих волнах теплого моря, держась за руки и застенчиво улыбаясь. Не знаю, как у нее, но у меня внутри поселилось чувство, присущее девятикласснику, который идет за руку с девушкой, которую любит с первого класса, и не знает, о чем ему с ней поговорить. Однако тот факт, что она идет рядом с ним и держит его за руку безусловно поднимал меня на седьмое небо от счастья.

— Расскажи мне про свой мир, — нарушила она тишину тихой просьбой.

— Ну, даже не знаю, с чего начать. — растерялся я. — В моем мире все по-другому. У нас большая планета, на которой проживает много людей разных народов, говорящих на разных языках, хранящих свои традиции. У нас есть автомобили, на которых мы передвигаемся по городу и между городами.

— Постой, не так быстро, — чуть улыбнулась она. — Что такое автомобили и по кому вы на них передвигаетесь?

— Автомобили — это такие… как бы объяснить… технические средства из металла с колесами, которыми ты управляешь и перемещаешься с большой скоростью туда, куда тебе необходимо, — с улыбкой ответил я. Никогда не мог себе представить, что буду когда-нибудь объяснять любимой девушке, что такое автомобили. — Ну а города, это не кто, а что. Вот на вашем острове есть деревня, в ней живут, к примеру, сто человек…

— Сто сорок семь, — поправила меня Аника.

— …сто сорок семь человек. Вы живете в шатрах, а в городе тысячи и миллионы жителей, которые живут в домах. Дома — это такие коробки из бетона, с квартирами, имеющие несколько этажей. Некоторые дома поднимаются на сотни этажей вверх, почти касаясь небес… — сказал я, и увидел в ее глазах настоящее, детское удивление. Ей было интересно, но она и представить не могла, что такие вещи существуют где-то далеко.

— У тебя красивый мир, — прошептала она, и ее взгляд как-то потух. В нем поселилась грусть и страх. Я остановился, повернул Анику к себе лицом, и посмотрел в ее бездонные глаза:

— Аника, мой мир далеко не прекрасен, как кажется. В нем нет даже капли того единства и доброты, что есть у вас. В нем преобладает циничность и злоба, недоверие и война. И я бы ни за какие драгоценности или золото, ни за что бы на свете не вернулся назад… потому что здесь у меня есть более дорогое, чем все сокровища всех планет вселенной — ты, Аника. Здесь я обрел любовь и счастье. Здесь я понял, что люди бывают добрыми, честными, отзывчивыми и простыми. Здесь я обрел свою любовь…

После таких слов по обыкновению сценария всех романтических фильмом и книг должен был последовать долгий и страстный поцелуй, который бы сопровождался крепкими объятиями и ласками, однако Аника устремила свой взгляд в сторону деревни, и я последовал за ней. Со стороны деревни к нам на встречу двигались два силуэта, в которых легко угадывалась Эллирия, укутанная в свою очередную провидческую шаль. Рядом с ней шла еще одна девушка, и это могла быть только Кира. В правой руке у нее было копье, которым она ток ловко орудовала на сегодняшней тренировке.

— Уж не так я планировал закончить наш романтический вечер… — тихо прошептал я, и посмотрел на Анику, которая мне улыбнулась.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — сказала она, и снова взяла меня за руку. Мы двинулись навстречу Эллирии и Кире.

Спустя минуту мы встретились с ними все на том же, уже темном и пустынном пляже. Эллирия была озабочена, но не рассержена, а вот на Кире лица не было от злости. Однако при всем при этом она опустилась на колено и приветствовала меня как Повелителя.

— Добрый вечер, Эллирия. — поздоровался я. — Кира, мне кажется я сегодня ясно дал понять, что передо мной не стоит преклонять колени? Я оставил тебе медальон Повелителя, так что встань пожалуйста.

Кира посмотрела на Эллирию, которая грозно бросила на нее взгляд, после чего тихо, еле слышно прошептала:

— Я прошу Повелителя простить мое недостойное поведение сегодняшним днем и принять медальон обратно. — не поднимая головы прошептала Кира, протянув мне на вытянутой руке медальон.

— Кира, — позвал я ее, присев перед ней на корточки и заглянув в глаза, — я не собираюсь обижать твою сестру, и уж тем более не собираюсь у тебя ее забирать. Нам хорошо вдвоем, вместе. Но я не хочу из-за этого рушить вашу дружбу. Я прошу только одного — относись ко мне как человеку, а не как к Повелителю. Я ценю преданность и уважение твоего народа, но ее необходимо заслужить, а этого я еще пока не сделал. А сейчас вставай, — закончил я, и взял Киру за запястье, в котором она держала медальон и помог подняться на ногу.

— Девочки, подождите нас в деревне, — сказала Эллирия, после чего упершись в друг друга взглядами, полными взаимных упреков Кира и Аника направились прочь от нас.

— Пойдем Алексис, немного прогуляемся по побережью. Сегодня и вправду дивный вечер.

Эллирия взяла меня под руку, и мы направились вдоль берега неспешным шагом.

— Не злись на Киру, Алексис. Они с Аникой вместе с самого момента рождения и ни на миг не расставались. Пойми ее. Она считает, что ты забираешь у нее сестру, но не думает, что она приобретает брата. Она молода, и этим сказаны ее взгляды на жизнь. Но она не глупа, и она все понимает, хоть и не хочет этого признавать.

— Я не злюсь на Киру, Эллирия. — ответил я, — Сегодня она открыла мне глаза на то, как я дорожу вашей дочерью, и я благодарен ей за это. Я сегодня оставил медальон Повелителя лишь для того, чтобы она поняла — я этого не хотел. Я не кичусь своим наигранным положением и прекрасно понимаю, какая на мне теперь сложена ответственность. Но и ругаться, и ссориться с Кирой я не имею ни малейшего желания. Аника очень переживает по этому поводу, и я это чувствую. Я лишь хочу быть с Аникой, и чтоб никто от этого не страдал, понимаете?

— О, я как никто понимаю тебя, Алексис. Тебе выпало тяжкое бремя. Тебя выдернули из своего родного мира, и с первого дня появления в новом навесили ярлык Повелителя и возложили ответственность за население, которого ты даже не встречал до этого. Но такова твоя судьба, милый мой Алексис. Мы об этом поговорим еще не один раз, однако сейчас я хотела бы немного поведать тебе традиции и правила нашего мира, касающиеся отношений между мужчиной и девушкой. Ты ведь не против? — лукаво спросила она.

— Я хотел зайти к вам за советом после того, как провожу Анику в шатер. — дал я свое одобрение.

— Но перед этим я попрошу все-таки одеть медальон Повелителя себе на шею, туда, куда я тебе его повесила однажды, и откуда, я надеюсь, он уже никуда не денется, — сказала она ровным серьезным тоном и протянула мне медальон. Едва коснувшись моей ладони, будучи до этого холодным как лед, он потеплел, и моему по телу разлетелось спокойствие и осознание того, что ты на своем месте. Возможно, что это результат убеждений Эллирии, а может, и моего убеждения, но я почувствовал это так отчетливо, что видением это показаться не могло.

Я надел уже теплый медальон на шею, после чего посмотрел на Эллирию.

— Мы живем на этом острове не первый год, и пускай у нас нет тысячелетней истории, уходящей вглубь времен, но обычаи, которые мы чтим придуманы не нами. — начала свой рассказ Эллирия. — Ты не мог не заметить, что девушек в нашей деревне много больше, чем мужчин. И ты не мог не заметить, что все девушки между собой очень близко общаются. Большинство из них приходятся друг другу сестрами по крови и духу, так что после того, как кто-либо из мужчин обижает своими действиями хоть одну девушку — более ни с кем близости он не построит. Поэтому наши мужчины очень серьезно подходят к отношениям с девушками. Чаще всего, они затягивают с выбором супруги до глубокой зрелости, чтобы не ошибиться в своем выборе, — сказала Эллирия и выразительно посмотрела на меня, — Однако иногда бывало и так, что молодым людям казалось, что они влюблены. Они проводили вместе время, делили кров и постель, но через некоторое время понимали, что той искры между ними уже нет. После этого они расходились, но по обоюдному желанию, не задевая чувств и интересов друг друга, понимаешь? — просила она. Уж как мне было ее не понять, если в мое время и в моей стране такие отношения называли гражданским браком?

— Мне кажется, что я понимаю, на что Вы намекаете, Эллирия. Никто не должен никого обижать, верно?

— Абсолютно, Алексис.

— Эллирия… я Вам уже говорил, что меньше всего на свете мне бы хотелось причинить боль Вашей дочери.

— Я знаю это, но я хочу, чтобы ты определился, и в первую очередь сам в себе! Ты смелый и добрый, Алексис, но…

— Эллирия, — прервал я ее, — я понимаю Ваше беспокойство за дочь. Послушайте пожалуйста. Возможно, что наши чувства вспыхнули неожиданно и поспешно, и наши отношения кажутся поспешными, но поверьте мне, самое главное — они настоящие. Не важно, сколько времени уйдет на то, чтобы человек понял, что кого-то любит — жизнь, годы или миг. Важно то, что он понял. Важно то, что он заставил открыть свое сердце и готов отдать свою жизнь за эту любовь, что его переполняет. Я расцвел, Эллирия! После всех сложностей, что со мной случались я вновь расцвел. И я чувствую от Аники такое же тепло, что и я излучаю к ней. Сегодня я сказал Кире, что моя любовь к ее сестре может ей не нравится, но она есть и будет. Тоже самое я могу сказать и Вам. Я люблю Вашу дочь. — тихо закончил я.

— Что же… — уходя в минутную задумчивость, ответила Эллирия, — значит так тому и быть. Нет ничего важнее в мире, кроме любви, с подвигающей на волшебство. Уже поздно, Алексис, пойдем домой.

И мы неспешно направились к нашим шатрам. По дороге к деревне я не встретил ни Аники, ни Киры. Казалось, что после захода солнца жители деревни поспешили попрятаться в свои шатры, будто чего-то опасаясь. Мы шли по песку, теплому и приятному, утопая в его нежных объятиях по щиколотки босых ног. С моря дул легкий теплый ветерок, раскачивая огромные листья Тенериса. Я вспомнил про Антона, и повинуясь скорее внезапно рожденной мысли, нежели желанию, направился вместе с Эллирией к ее шатру. Пройдя тропинку, ведущую к моему дому, она подняла на меня вопросительный взгляд.

— Ты не идешь домой? — удивленно спросила она?

— Я бы хотел поговорить с Тенерисом. Насколько я понял, вход в его храм лишь у тебя в шатре?

— Да.

— Тогда, если ты позволишь, я воспользуюсь твоим шатром, — с легкой улыбкой ответил я на удивленный и заинтересованный взгляд Эллирии.

— Всегда пожалуйста, Повелитель, — ответила она и продолжила гордо шествовать рядом со мной.

Спустя несколько минут мы подошли к ее шатру, как и прежде охраняющимся атлетами, которые уже привычно начали опускаться на колени, но при виде меня остановились. Такая их реакция заставила остановиться и Эллирию, после чего она вопросительно посмотрела на меня. А тем временем атлеты, уже полностью встав на ноги свели свои ладони вместе, после чего склонили головы в легком поклоне, на что я ответил теми же движениями. Недоуменная Эллирия переводила взгляд с меня на охрану и обратно, пока все-таки не спросила у меня, в чем дело.

— Будучи сегодняшним утром в добром расположении духа, я решил несколько изменить приветствие Повелителя на такое, что Вы только что видели, — чуть извиняющимся тоном ответил я. — Ну надоело мне, что при виде меня все падают на колени! Ну не могу я привыкнуть к такому вниманию к своей скромной персоне!

Совершенно неожиданно Эллирия улыбнулась, после чего повернулась к своим охранникам, и склонила голову в легком поклоне, сложив свои ладони перед собой. Сказать, что я был удивлен, значит не сказать ничего. Ошеломленные охранники стояли с раскрытыми ртами, пока мы не проследовали в шатер Эллирии.

— Что ты задумал? — удивленно спросила Эллирия, перегородив мне дорогу к лестнице.

— Ничего плохого, Провидица. — загадочно улыбнувшись, ответил я.

Часть II. Сказания и легенды

Влюбленность… ну что может быть приятней этого возвышенного чувства? И именно не любовь, с ее уже определившимися чувствами страха, ответственности за любимого, а влюбленность. В таком состоянии мир на полную мощность накручивает регулятор резкости и контрастности, что даже самые еле теплые цвета и краски заливают твое сердце умиротворенностью и слепят твои блестящие от слез радости глаза. В таком состоянии пишутся самые нежные, самые лирические стихи, врезающиеся в память автора на всю оставшуюся жизнь, даже если он перестал быть влюбленным.

Мы с Антоном лежали в огромном бассейне с теплой водой, который он уменьшительно называл ванной. Выйдя из парилки, которая к моему, уже не столь яркому изумлению, у него также присутствовала, мы опустились в бассейн и медленно попивали пиво непонятного для меня происхождения, но безумно вкусного.

— Ну и что ты думаешь делать? — спросил он меня после того, как я в красках пересказал ему часть того, что творилось у меня на душе.

— Еще пока не знаю, — задумчиво ответил я, делая очередной глоток, — Наверное, пока просто жить и получать удовольствие. Я не хочу в чем-либо определяться, клясться друг другу в верности до последнего вздоха и заниматься прочей чушью. Пусть все идет так, как идет.

— О, брат, как тебя зацепило! — в очередной раз удивился Антон, допивая свою бутылку и бросая ее в воду.

— Тоха, ты совсем не ценишь то, что у тебя в пользовании! — сделал я ему замечание, после чего проплыл пару метров и достал брошенную им бутылку из воды. — Где у тебя мусор?

— А нигде! — весело ответил он. — Не знаю я, где у меня мусор. Я его везде бросаю, а на утро он сам исчезает. — задумчиво ответил он.

— Да ладно? — удивился я. — Может его кто выносит, пока ты дрыхнешь?

— Неа. — с уверенностью ответил он. — Я по камерам смотрел, никого тут кроме меня нет. — немного грустно ответил он на выдохе.

— Жениться тебе надо, брат. — сочувственно произнес я. — Жена бы о тебе заботилась, вела хозяйство.

— Какое? — с улыбкой спросил Антон.

— Ну… — задумался я, — ну хотя бы бассейн мыла и мусор выносила! Да и потом, как в мире можно без женщины прожить? А как же ласка? Внимание? Любовь в конце концов?

— Да ну тебя! — махнув на меня рукой, ответил Антон. — Заладил тут про любовь. Ты влюбился, вот и вкушай радости жизни, а меня не втягивай! И вообще, замерз я. Пошли греться.

— Где замерз? В подогретом бассейне? — с укором спросил я, вылезая из воды и понимая, что у моего нового друга на данном фронте есть явные комплексы и старые обиды.

Спустя час мы снова уселись в его кабинете, облачившись в банные махровые халаты. На этот раз Антон не стал предлагать водку, а вполне ожидаемо предложил чай, приготовлением которого с огромным удовольствием занялся я. Разлив по чашкам ароматный напиток, мы уселись на диван и стали наслаждаться тишиной. Я целиком ушел в свои мысли об Анике, почти на физическом уровне чувствуя потребность в объятиях и поцелуях. С одной стороны, оно было и понятно: как никак красивая, молодая, стройная, длинноногая, чувственная, романтичная, вежливая, воспитанная, чуткая, милая и нежная, однако мне не давало покоя воспоминание о том, что мы знакомы всего несколько дней, и что я на данном острове человек новый. Вдруг у нее есть парень или любовник, с которым у нее уже сложились крепкие отношения? Хотя зачем тогда крутить шашни со мной? Блин, вот так всегда! Стоит только поглубже начать разбираться в своих чувствах, как приходит какое-либо противное, и порой далеко не одно «но»!

— Тох… — тихо позвал я.

— У? — также неуверенно и тихо ответил он.

— А ты часто интересуешься жизнью местного населения? — не поднимая глаз спросил я.

— Хм… — деланно задумался Антон, — ну только иногда, когда совсем заскучаю. А что? — с ноткой заинтересованности спросил он.

— Да так… — вяло промычал я.

— Ну говори уже, чего ты надумал! — выдавая свою заинтересованность в полный голос спросил он.

— Я подумал о том, был ли кто-либо у Аники до меня… тихо произнес я, не поднимая глаз.

— Ааа. Ну даже сразу и не припомню… А тебя интересуют только те, что были до тебя, или во время тебя тоже? — спросил он, после чего я резко поднял на него глаза.

— Чего?

— Да успокойся! — поспешно капитулировал Антон, — не было у нее никого никогда! — давясь от смеха ответил он.

— Дурак! — вполне серьезно ответил ему я.

— Да ладно тебе. Я просто тебе завидую… — перестав улыбаться и опустив взгляд ответил Антон. — Твое приключение только начинается, а мое уже давно закончилось. — грустно произнес он.

— Антон, — также тихо позвал его я, — твое приключение не закончилось, а только потеряло для тебя контраст. Будь я на твоем месте, я бы тоже заскучал. Но послушай, неужели нет никакого варианта открыться?

— Шутишь? — вполне серьезно посмотрев на меня ответил Антон. — Что бы ты сделал, если бы узнал, что за тобой на протяжении очень долгих лет следили? Кроме того, что сам ты был рожден для кого-то, а не по воле природы? Ты бы обрадовался?

— Нет, — помолчав минуту, ответил я.

— Вот и поселенцы мои не обрадуются. — также помолчав ответил он.

Мы помолчали с минуту, после чего я почувствовал такое жгучее желание остаться одному, что даже оборудованная по первому слову техники берлога Антона не могла меня удержать. Я хотел в свой шатер из Тенериса, на свою круглую большую и удобную кровать, зарыться лицом в подушку и лежать так как школьник до рассвета, а когда только начнет светать — пойти к морю и встретить первые лучи солнца. Неплохо бы еще пивка у Тохи прихватить, или чего покрепче, но если кто из местных увидит у меня в руках предмет не из привычного для всех Тенериса проблем и вопросов не оберешься.

— Пойду я, Антон. — тихо сказал я и встал. — Устал за сегодня, спать хочу.

— Так оставайся! — с надрывной надеждой на мое согласие ответил Антон и также встал. — У меня около 5 спальней на любой вкус. Оставайся, Саня. Посидим еще, по чашечке чая, поговорим, а? — с жалостью посмотрел на меня Антон, однако оставаться у меня не было никакого желания. Я четко ощущал, что хочу остаться без чьего-либо внимания.

— Спасибо, Тох, но я все же пойду потихоньку. Хочу прогуляться, воздухом подышать свежим, голову проветрить. Я зайду к тебе еще на неделе, — сказал я, и начал обратный путь по запутанным коридорам его жилища. Отыскав около бассейна свою одежду, я оделся и направился к выходу в большой и темный зал, который уже не вызывал такого восторга и величия, как при первом моем его посещении. Единственным непонятным для меня оставалось сердце острова, которое все также мерно пульсировало, гоняя по венам-деревьям свою серую кровь. Пройдя через зал, я стал медленно подниматься по ступеням. Подъем не был слишком долгим, однако сил забрал не мало. Уже на последних ступенях, подходя к центральной комнате шатра Эллирии, до меня вдруг донеслись многочисленные женские пререкания. По голосу я смог определить Киру, Анику и Эллирию, однако если Кира была возмущена, Аника раздосадована, то Эллирия хранила взвешенность и рассудительность, и голос не поднимала.

— Я все-таки не могу понять, почему ты поощряешь ее легкомыслие? — возмущенно спрашивала Кира, скорее всего у Эллирии, — Неужели ты не видишь, он не тот, чей приход ты предсказала! Он принес в нашу семью смуту и соблазняет твою младшую дочь! Как можно это поощрять?

— Он меня не соблазняет! — кричала в ответ Аника, — Мам, я уже взрослая девушка и могу сама выбирать, с кем мне общаться и что с кем делать, и мне кажется, при всей моей любви к моей сестре — это не ее дело! — угрюмо закончила она, и мне ярко представилось, как она скрестила руки на груди и опустила голову, злобно посмотрев на Киру. Жаль я не мог их видеть. Стоп! Как это не мог? Я ведь могу все!

Улыбнувшись самому себе, я стал тихо превращаться в песок и растягиваться по ковру шатра. Моему взору открылась картина семейного совета: по центру, около круга для костра, где тихонечко играло пламя, в плетенном кресле сидела Эллирия с грустными глазами, а прямо перед ней справа и слева стояли ее взрослые дочери — Кира и Аника. Кира выглядела угрюмой и рассерженной, в то время как Аника открыто противостояла ей в рассерженности и кипела от возмущения.

— Какая бы ты не была взрослой, я за тебя переживаю, ведь ты моя сестра! — злобно ответила Анике Кира, однако та за словом в карман не полезла, и видно предполагая такие ее слова слету ответила:

— Тогда не пытайся прожить мою жизнь по своему сценарию! — резко ответила Аника, — это моя жизнь и мой выбор! Это мне решать, что мне делать, а что нет, и приказать ты мне не можешь! Мама! — обратилась она к Эллирии, — ну ты то чего молчишь? Ну я же правильно все делаю! — глазами, полных слез она посмотрела на мать, которая чуть-чуть улыбнулась дочерям, однако за этой улыбкой скрывалась настоящая материнская тревога, которой Анике было не понять.

— Во-первых, девочки, поменяйте тон, на котором вы друг с другом разговариваете. Вы все-таки сестры. Во-вторых, Аника, Кира действительно за тебя сильно переживает, также, как и я.

— Но мам!… — попыталась вставить слово Аника, однако Эллирия подняла руку, и та замолчала.

— Не перебивай меня. Ты высказала свое мнение, и тебя никто не перебивал, так вот теперь слушай ты, — со сталью в голосе сказала Эллирия и мне такой ее тон не понравился. Не предвещал он ничего хорошего для Аники. Однако влезать в их семейные разборки я не хотел, опасаясь сделать еще хуже.

— Он действительно чужак, и знаешь ты его не так давно, поэтому кидаться в омут с голой не совсем верное решение, в этом твоя сестра права, однако есть и правда в твоих словах — ты уже не ребенок и можешь сама решать, что тебе делать, однако не забудь, что если ты на данной почве поссоришься с сестрой, и с Алексом у тебя ничего не выйдет — кто придет тебе на помощь в трудным момент? Так что выясняйте свои разногласия мирно и без ссор. Кира, ты не вправе ей указывать, даже если тебе кажется, что ты права. У нее своя голова на плечах, и далеко не дурная, поверь. А что касается ее безрассудных поступков, так не принимай их в счет. Это воля сердца, а не головы. Ты поймешь это, когда встретишь своего любимого. — улыбнувшись, закончила она.

Глаза обоих девушек были смиренно опущены к полу и рассматривали толстый махровый ковер, по ворсинкам которого медленно в сторону выхода ползли песчинки. Я заметил, как глаза Аники расширились от увиденного, после чего губы ее тронула легкая улыбка, а затем она резко обратилась к Кире:

— Ты с самого раннего детства мне что-либо не разрешаешь! — начала она отвлекающий маневр, чтобы я все-таки смог убраться с шатра Эллирии. Похоже вечером мне придется долго объясняться с Аникой по поводу моего незаконного присутствия при их семейном разговоре. Я проследовал чуть быстрее, боясь привлечь к себе внимание, а в комнате между девочками уже разгорался словесный пожар.

Они повернулись к друг другу лицом и повалили друг на друга старые обиды и не высказанные претензии. Но если Аника делала это с наигранным недовольством, то Кира разошлась не на шутку. Припоминая все погрешности Аники с раннего детства, она переключилась на ее ошибки подросткового возраста, после чего припомнила и юность, и недавнее прошлое. Мне было неудобно и стыдно, однако интерес — вещь бессовестная.

— Да я тебе всегда только добра желала! — срываясь на истерический крик обращалась к Анике сестра, — вспомни хотя бы историю с Мием! — громогласно закончила она, выдав, наверное, последний козырь. Мне история про Мия была неизвестна, и на мгновение я остановился.

— Замолчи… — попыталась перебить ее Аника и нервно посмотрела в мою сторону, однако на прежнем месте меня не обнаружила и устремила взгляд в прострацию.

— Я тебя предупреждала, — продолжала тем временем Кира, — присмотрись, не открывайся ему, он не так прост, не закончиться это ничем хорошим, а ты что? «Мама, он такой чудесный! Он меня так понимает!». И что из этого вышло? Сколько ночей ты проревела? Мама! Скажи ей! — уперев руки в бока Кира пронзительным взглядом посмотрела на Эллирию, которая странно косилась в мою сторону. Пора делать ноги, то есть убирать свои песчинки из этого шатра. Чуть быстрее, чем следовало, я направился к двери и просочился в дверную щель, после чего сразу же взмыл в воздух. Буквально в следующее мгновение дверь шатра распахнулась и на порог вышла Эллирия. Она стала осматривать порог, потом помост перед шатром, после чего посмотрела прямо на меня, застывшего прозрачной дымкой из песка на темном небе. К ней подошли охранники и кто-то из них у нее спросил: «Провидица, что-то случилось?»

— Все в порядке… Мий. Просто эти Пески иногда не знают сострадания. — после чего она развернулась и зашла. Я направился в шатер, в который просто-напросто ворвался вместе с порывами ветра в окно и упал на кровать, превратившись обратно в человека прямо на ней. В голове крутились тысячи мыслей и громко, как гром, гремело имя — Мий. В порывах ярости и злости я уснул, как и всегда, не заметив тонкой грани сна.

На удивление, мне не приснилось сладостного сна с истязаниями Мия, крепкими объятиями Аники, или даже нахмуренного взгляда Эллирии, выговаривавшего меня за подслушанный семейный разговор. Мне приснился остров. Маленький песчаный остров, омываемый могучими морскими волнами. На выжженном за долгие годы песке, прямо по центру росло дерево, с уже знакомой мне серой корой-кожей. Его листья не достигали больших размеров, не более метра в ширину, однако на песке образовался островок тени. В этой тени виднелся силуэт человека, изможденного печалью. Странно, но я не мог рассмотреть его лица и понять, кто это, однако я очень остро видел глубокую усталость и грусть, горящие в заплаканных глазах. Облокотившись спиной к стволу, он сидел и смотрел на морскую гладь, волнующуюся редкими волнами. От этого человека исходили тяжелые волны одиночества и безысходности, что море, казалось, отступало, чтобы не коснуться этого несчастного песка, намокшего от горьких слез человека. Время, как и всегда во сне, кажется тянется, однако на моих глазах у человека, не меняющего даже своего положения, вырастают волосы и борода. А потом что-то меняется. Я слышал шелест волн и еле уловимый звук теплого бриза, однако человек, застывший в своей позе резко дернулся, и посмотрел на дерево Тенериса. Я отчетливо видел, как он меняется в лице, однако не слышал ни слова, произнесенного им. На его загорелом лице, укутанном в бороду и усы, испещрённом морщинами, с ниспадающими на лоб сальными черными волосами, загоралась надежда и радость. И хотя я не слышал диалога между ним и Тенерисом, суть я знал из рассказа Эллирии, радость на лице мужчины говорила лишь одно: «Я не один!». А после этого, из воды стала подниматься фигура человека, приобретавшая очертания мужчины, что стоял на острове и наблюдал за ней. После того, как водяное создание подошло к мужчине с бородой и полностью сформировалось — их стало не отличить. Они по-дружески обнялись, после чего что-то холодное и мокрое обрушилось на мое лицо. Картинка красочного и непонятного пока мне сна сменилась реальностью, а именно лицом Аники, сердитым, но одновременно довольным.

— Не доброе утро, Повелитель! — сказала она мне, ставя на стол уже пустую кружку.

— И тебе не доброе утро, Аника, — пробурчал я, вставая. — Это новая традиция — будить Повелителя холодной водой?

— Нет, Повелитель. — Спокойно ответила она, садясь на край кровати. — Просто раз уж мои поцелуи не смогли тебя разбудить и оторвать тебя от просмотра наверняка очень красочного сна, во время которого ты постоянно что-то шептал, я решила проявить смекалку. — ответила она и улыбнулась. Настроение сразу же поднялось. Ну вот как у них это получается? Вроде бы сделала шалость и облила тебя во сне водой, однако стоит ей улыбнуться, и твоя обида сразу улетучивается!

— Как Ваши дела, Повелитель? — наигранно вежливо спросила Аника, — Вчерашняя прогулка перед сном Вас сильно утомила? — спросила она, притянув к себе подушку и обнимая ее на манер мягкой игрушки.

— Какая прогулка, милая Аника? — кося под идиота переспросил я. — Я вчера весь вечер провел в своем шатре, наслаждаясь тишиной и пытаясь постичь природу этих Песков, — также вежливо ответил я, но видимо зря. Схватив подушку покрепче за уголок, Аника принялась колотить меня ею по голове и телу, приговаривая: — Никогда, слышишь? Никогда не смей подслушивать наши разговоры! — надрывалась она, однако мне удалось ухватить ее за руку и повалив на кровать, лечь на нее сверху, придавив собой. Перехватив ее руки я крепко ее поцеловал, на что она ответила мычанием, продолжая свою браваду, однако ее напор практически сразу ослаб и утро стало намного добрее и бодрее.

***

Прошла неделя моей другой жизни в новом для меня мире. Я знакомился с деревенскими жителями, постигал тайны своих чувств к Анике, встречал закат на берегу моря и непременно летал над берегом песчаным облаком. Мысли о возможном возвращении на Землю полностью меня не покинули, и я как страшный сон представлял себе утро в своей квартире, уже не столь привычный диван, унылые обои, старый холодильник, и непременно слезы горя по сладкому и яркому сну. Именно поэтому я, скорее всего, не мог насладится ни Аникой, ни полетами над островом и морем, ни компанией Антона.

Именно на седьмой день Аника вывела меня на разговор о моей прошлой личной жизни. Мы, как и принято влюбленной парочке, умостились на пляже, вдалеке от всех, нежась в лучах заходящего солнца.

— Алекс… — тихо прошептала она.

— Да, Аника… — с интересом ответил я. В ее вопросе, заданном почти шепотом, я почувствовал тревогу и грусть.

— Ты ее любил? — более уверенно послышался вопрос.

— Кого? — не понимая, о чем она говорит, переспросил я.

— Эллирия мне рассказала, что твой путь к нам состоял из трудностей и препятствий, и я не могла не понять, что там, на своей планете ты потерял все, что тебе было дорого: родителей, дом… девушку… — тихо закончила она.

Я не знал, что ей ответить. Мои отношения с Лизой не походили на отношения с Аникой. Да, мне казалось, что мы любили друг друга, мы были по-настоящему близки, однако было ли это потому, что между нами жила искренняя любовь, или потому, что она вытащила меня из глубочайшей депрессии, я в данный момент однозначно ответить не мог.

— Все не так просто, как порой кажется, — начал я свой ответ. — Наши с тобой отношения, наши с тобой чувства не похожи на то, что я когда-либо испытывал там. У меня была девушка, с которой мы были близки, однако она ушла, не сказав мне ни слова. Было ли мне больно от этого? Да. Но я уверен, что когда живет любовь — не умирает надежда.

— Я не уйду от тебя — еле слышно прошептала она, и мы поцеловались. Такая вот романтика.

Спустя несколько часов мы вернулись в деревню, и от нечего делать я побрел в гости к Антону. Как и всегда, то есть после моего появления тут, атлеты у шатра Эллирии приветствовали меня сложенными ладонями и поклоном, на что я с удовольствием отвечал взаимностью. Был бы я не так стеснителен и воспитан, научил бы их выражать свое уважение ударами кулак об кулак, вот была бы умора. Проследовав с загадочным взглядом мимо Эллирии, я прошел к лестнице, подождал, пока она сформируется в обратном направлении, и начал спускаться вниз. Если честно, мне немного надоело ходить к другу через чужой шатер, однако альтернативы пока не было. Пройдя примерно до середины пустынного зала, я замер, услышав помимо биения сердца Тенериса еле донесшийся до меня треск лестницы. Мгновение — и я распался песком по черным камням зала, уже физически ощущая, что кто-то за мной следует. Не поднимаясь с пола, я подполз, если можно это так назвать, к лестнице и увидел Эллирию, украдкой ступающую по лестнице вниз. Она пошла к углу и стала робко выглядывать из-за него, пытаясь высмотреть меня. Без зазрения совести я материализовался у нее за спиной на предыдущей ступеньке, склонил голову к ее уху и тихо спросил: «Ну и что там происходит»?

Она не дрогнула, ни вскрикнула, словом, ничем не показала своего удивления. И мне все больше казалось, что Эллирия — это женщина со стальными нервами. Не отрывая головы от угла, она также тихо ответила:

— Я вижу странника, который требует откровенности от всех окружающих, а сам недоговаривает правды, — ответила она и спокойно, без капли стеснения повернулась ко мне. Мы стояли в сантиметре друг от друга, так, что я чувствовал, как взымается ее грудь, наполняемая воздухом и немногим касается меня. Наши губы находились в непосредственной близости, и я с удивлением заметил, как горят ее глаза, и как похожи они с Аникой. Я отступил назад. Не скажу, что мне далось это совсем легко, уж слишком в Эллирии чувствовалась жажда мужчины, однако Аника мне была дороже.

— Не вся истина постигается в словах, как и не вся правда должна быть открыта всем и сразу. Придет время, и я поведаю тебе правду, однако время откровений еще не настало, Эллирия, извини. — загадочно сказал я и растворился. Как же мне нравится это ощущение, эта возможность уйти от разговора тогда, когда наступает подходящий момент именно для тебя.

— Не заблудись в своей истине, — сказала она вслед мне, и стала подниматься наверх.

Антона нигде не было. Я прошелся по тем комнатам, если их можно так назвать, которые знал, открыл для себя несколько новых, однако его так и не нашел. Тогда я вернулся к его рабочему месту перед мониторами, уселся в его кресло и стал знакомиться с содержимым его компьютера. Ничего постыдного в этом я не чувствовал, так как был уверен, что ничего личного я там не найду.

Просмотрев названия файлов и программ, зачастую состоящих из непонятных мне символов я наткнулся на текстовый документ, не имеющий названия. Без какого-либо укора совести я его открыл, и удивился — текст был выполнен на понятном мне языке. Я принялся читать:

«Одиночество. Именно так я могу описать свое существования на этом проклятом песчаном острове. Девушки, рожденные не твоими желаниями, существа, подчиняющиеся, но не созданные для тебя, и мир. Этот мир не мой. Тебе повезло больше, друг. Эти людишки, созданные песком и водой по твоему желанию, плодятся, не зная границ, и не ценят твоего хорошее отношение к ним! Я твой друг! Именно меня ты создал первым! Меня ты хотел видеть на этом острове, а не ее! Не ее родню и не все население! Мне одиноко без тебя. Ты никогда не прочитаешь этих строк, а я никогда не скажу тебе этого в лицо, хоть ты и рядом. Мне с ней было хорошо. Она полюбила меня, как любила тебя! Меня, твое создание, полюбила твоя женщина, также, как тебя, творца этого мира!…» дальше дочитать мне не удалось, так как я услышал приближающиеся шаги. Поспешно закрыв файл, я снова растворился и вылетел в зал, и лишь там обрел форму и нарочно громко стал шагать в сторону входа в жилище Антона.

Повторно войдя в комнату с мониторами, я его не увидел. Складывалось впечатление, что он от меня прячется.

— Антон! — позвал его я, и проследовал в его кабинет через череду других комнат, однако обнаружил его в саду, сидящем среди роз.

— Привет Саш. Присядь со мной, что-то мне грустно сегодня. Ты просто так, или по делу? — спокойно и тихо спросил он.

— Какие у меня могут быть дела на этом курорте? — ответил я. — Просто не знал, чем заняться и решил заглянуть к тебе. Не вовремя?

— Да перестань. Садись, рассказывай, как с Аникой дела? — несколько веселее спросил Антон, однако его взгляд показался мне подозрительным.

— Все хорошо, как и прежде проводим уйму времени вместе. Ты чем занимался? — небрежно спросил я, пытаясь не выдать волнения от прочитанного файла.

— Грустил. — ответил Антон. — Я часто грущу. А до твоего появления тут я вообще занимался этим целыми днями. Грущу по былым временам, по супруге, по друг… — запнулся он, однако сразу поправился — …другое время было, во что я хотел сказать. Мы были вдвоем с женой, наши дети бегали по песку, подрастая…

— А что изменилось сейчас? Ведь это твои правнуки, твоя кровь… — спросил я, не желая нарушать эту нежданную откровенность.

— Изменился мир, друг. — печально ответил он, и мне тоже стало грустно.

Мы проговорили с ним больше часа, просто так, ни о чем. Я не стал упоминать письмо, которое прочел у него в компьютере, непонятно откуда взявшемся на этом острове вместе с электричеством. В конце концов, это лишь набор слов на экране. Однако мне тоже стало одиноко, и в свой шатер я вернулся в глубоких раздумьях о сущности бытия, смысле жизни и вечности мира.

Засыпая, меня не покидало ощущение тоски и тревоги, однако откуда оно взялось я понять так и не смог.

Мне снова снился остров, однако уже не с единственным деревом Тенериса на поверхности песков, а с несколькими. У самого толстого ствола я заметил пещеру, из которой выходили двое мужчин, как две капли воды похожих друг на друга. Я понял, что это был Антон и созданный для него Тенерисом друг. Они улыбались, что-то друг другу говоря, хлопали друг друга по плечам и подшучивали между собой. Я не слышал их разговора, но понимал, что это очень близкие друзья, сплоченные необитаемостью этого острова. Чуть погодя из пещеры вышла девушка, как две капли воды моя Аника. Она подошла к одному из мужчин, улыбнулась и прижалась к нему всем телом. По их взглядам отчетливо было видно, что их переполняет любовь и забота. Однако, во взгляде друга Антона я увидел такую злую ревность, что мне стало страшно, и я проснулся.

За окном стояла тихая ночь. Улицы деревни мерно освещались причудливыми фонарями со светящимися насекомыми, преображая темный песок теплым, домашним светом.

Я неспешно брел по улочкам, не задумываясь о том, куда я направляюсь. На душе у меня было тревожно, однако от чего я пока понять не мог. Часть тревоги была рождена только что приснившимся мне сном, в котором женой Антона была Аника. Но и не давал мне покоя корыстный и злобный взгляд друга Антона. Как его звали? Я до сих пор так и не знал. Кроме этого, я также не мог понять, как и зачем я попал на этот остров. Миррилиус говорил, что это будет только мой мир, который я буду строить по своему желанию, наполняя его своей моралью, своими чувствами и своими желаниями. Однако по появлению здесь я обнаружил мир, существующий без меня долгое время, со своим хозяином, который строил его так, как считал лучше. Зачем я здесь? И кто я такой? Повелитель Песков? Бред.

Охваченный такими мыслями, я добрел до моря, величественного и спокойного. Присев на песок, я устремил свой взгляд вдаль, к горизонту. Было достаточно темно. Из-за отсутствия на небе звезд и Луны, морская вода не светилась привычным волшебным светом ночи, а выглядела чарующей и пугающей темной бездной, устремившейся вдаль, сливаясь с темным небом. Рождалось ощущение, что это не морская гладь раскинулась передо мной, а небо упало с небес и замерло в тихом единении, оставив лишь остров в этом мире. Я откинулся на песок и лег, смотрев теперь в темное небо. Почему здесь нет звезд? Почему мальчишка, попавший сюда из России, создал такой простой, но не естественный для человека с Земли Мир? Антон был странным, и не все его странности я мог отнести к скуке и одичанию на острове.

Из раздумий меня вывел нарастающий шум, доносившийся со стороны моря. Я сел, и стал пристально вглядываться в морскую гладь, однако увидеть источник шума я не мог по причине кромешной темноты. Шум все нарастал, и в голове у меня уже на грани сознания витали ассоциации с этим шумом, до боли знакомым и привычным, однако додумать я не успел. На меня нахлынула волна таких размеров, каких я видел лишь в кино. Растерявшись, будучи затянутым в воду, я стал пытаться плыть вверх, к воздуху, однако вода странным образом меня не отпускала. Я запаниковал. Будучи уверенным, что погода на острове стабильна, не встречая ни разу штормового волнения моря, я и предположить не мог такого природного явления. Однако принимая во внимание силу, с которой меня неестественно тянула на дно плотность воды, исключительно природным данное явление я назвать не мог. «Пэлл», вспомнилось мне имя владыки моря, о котором мне рассказывала Эллирия. Ах ты поганец! Нашел в себе дерзости, и показал свой нос. Да на кого замахнулся?! Я стал злиться, и практически на последних секундах нахождения в сознании без воздуха вспомнил, кто я. Я Повелитель Песков! Я прибыл в это мир, чтобы защитить его! И меня невозможно утащить на дно морское, потому что я есть песок, как и это дно! Я попытался раствориться в песок, однако у меня это не получилось. С мыслю огорчения я и потерял сознание.

***

Вы наверняка не раз замечали состояние, приходящее к нам либо непосредственно перед тем, как проснутся, либо на грани нашего сна. Ты вроде бы и уже не спишь, однако глаза еще не открыл, находясь на тонкой грани между реальным миром и страной снов. Ты слышишь, что происходит вокруг тебя, однако смотришь на себя как бы со стороны, являясь невольным наблюдателем истории, которая происходит с тобой в главной роли. Примерно что-то такое происходило и со мной. Я не видел ни себя, ни того, что происходило вокруг, однако я отчетливо чувствовал каждой клеточкой своего тела нестерпимое, упрямое и выводящее из себя чувство.

Тяжесть. Уже немного привычная, но не дающая покоя, тяжесть во всем теле. Звуки тонули в тоннах кубометров водной глади над головой, ну а сама голова пульсировала от постоянного давления. Мрачная темнота и неведение, чего ожидать дальше, зарождала панику. Ей я поддаться не мог. Усилием воли я открыл глаза, и не особо удивился увидев и осознав, что я на дне морском. Придавленный толстым слоем воды, я лопатками ощущал, как лежу на песчаном дне. Вокруг виднелась темная вода, стоящая перед глазами плотной стеной. И ни души вокруг. С удивлением осознав, что воздух мне не нужен, я стал думать, как мне выбираться из этой ловушки. Превратиться в песок я не мог, по крайней мере у меня это не получилось, когда силой волны меня тянуло сюда. Зачем и кому понадобилось удерживать меня тут я подумаю, когда выберусь отсюда, а пока необходимо попробовать это сделать.

Оторвав руки от груди, мне пришла в голову совершенно безумная идея. Я стал зарываться руками в песок, все глубже погружая их вглубь морского дна. Внутренние ощущения изменились, и мне стало легче сопротивляться тяжести воды. Зарывшись практически по плечи, я снова попробовал превратиться в песок, и с радостью почувствовал привычное состояние легкости, которым сопровождается каждое превращение. Секунда — и я смешался с песком, но обнаружил для себя иную проблему. Я не мог двигаться ни вверх, к небу, ни в право и влево по воде. Вот тебе и Повелитель Песков. В песок превратиться смог, а дальше что делать непонятно. И вновь меня посетила безумная идея: если нельзя двигаться ни вверх, ни вправо и влево, можно ли двигаться прямо? И снова не ошибаясь в своих чувствах, я проник в толщу песка, углубившись на метр другой. Удивительное ощущение, находится в нематериальном теле в толще песка, не теряя рассудка и осматривая встречающиеся песчинки. Я передвигался не быстро, но уверенно. Меня уже не давило ощущение беспомощности, когда я лежал на дне, однако чувство того, что я все-таки смогу выбраться еще не овладело мной в полном объеме. Я полз. Медленно, но уверенно. Я выбрался с ловушки, приготовленной мне Пэллом, однако еще не добрался до острова. Сколько мне придется ползти я пока не знал.

Определившись, что вечно так ползти нельзя, я стал каждые пол часа пробовать ползти вверх, однако все же упирался в воду. На третьем часе я с радостью заметил, что вода стала пропускать свет. Это означало либо то, что глубина воды стала меньше, либо то, что уже рассвело. И одна, и другая мысль меня радовала.

Спустя еще час я вновь направился на разведку к воде и с превеликим удовольствием обнаружил над головой не толщу прозрачной воды, а ярко-голубое небо. Я выполз на самой границе воды, однако уже мог позволить себе передвигаться по поверхности песка. Сказать, что я устал я не мог, потому что каких-либо физических сил на этот подвиг я не потратил, но морально было тяжело. Я остановился, и не превращаясь в свой истинный облик замер на берегу, чувствуя, как подсыхают песчинки на еще не раскаленном, но уже достаточно теплом солнце.

Я лежал и думал о том, зачем Пэллу понадобилось на меня покушаться? Ведь он не мог не знать, что таким образом от меня не избавиться. Хотя с другой стороны, даже я не знал этого, тогда откуда ему об этом знать? То-то же. На данный момент вопросов больше, чем ответов. Также, как и со странными снами.

Я перестал морочиться на эту тему и хотел перед формированием какого-либо вывода посоветоваться с Эллирией, однако из задумчивости меня вывела нога, заслонившая солнечный свет и ступившая прямо в то место, откуда я любовался синевой неба. Инстинкты сработали сами собой.

Я сократился, как будто находился в физическом теле, однако песчинки повторили жест и сместились в сторону толстым слоем, образовавшись в меня, пока еще песчаного, но уже медленно теряющего свою песочную очаровательность. В свой привычный облик я вернулся в весьма глупой позе: руки у лица, пытаются его закрыть, ноги в раскорячку в разные стороны. К тому же легкий бриз давал не без оснований понять, что с одеждой у меня как всегда неловко. Ну не везет мне с этой женственной деревушкой. Голым они видели меня много чаще, чем одетым, причем в таких глупых ситуациях, что о серьезных отношениях или флирте и думать не приходилось.

Я услышал взвизг, и медленно, от самых пят стал поднимать взгляд на хозяйку очаровательных и загорелых ножек, покушавшихся на мое и без того помятое лицо. Чем выше я поднимался, тем больше очаровывался красотой нагого женского тела, однако его формы и изгибы казались мне смутно знакомыми. Немного задержавшись взглядом в области груди, я окончательно расслабился и поднял взгляд к лицу. Передо мной стояла моя Аника.

— Налюбовался? — спокойно спросила она, хотя в ее взгляде я все еще читал испуг. Я поднялся, подошел к ней и потянулся, чтобы поцеловать, однако она отстранилась.

— И тебе доброе утро, Аника. — не заметив этого ответил я. — Как тебе сегодняшняя погода? — непринужденно спросил я.

— Ты издеваешься? — начала заводиться она, однако увидев серьезность на моем лице, видимо передумала, присела рядом. Удивительно, не смотря на обоюдную наготу симпатизирующих друг другу людей, мы не бросились друг на друга. Между нами была какая-то стена, рожденная обоюдными упреками. Мне было крайне интересно, всегда ли она позволяет себе приходить к морю обнаженной. Ей, в свою очередь скорее всего было интересно, где я был прошлой ночью.

— Я не издеваюсь. Вчера вечером, например, был небольшой шторм, ты знала?

Взгляд ее изменился. На мгновение мне показалась паника, однако в ту же секунду она взяла себя в руки и ответила ровно и спокойно, прямо как Эллирия:

— Время штормов закончилось с тех пор, как Тенерис примирился с Немием. Разве мама не рассказывала тебе? — подняв одну бровь с ноткой вызова ответила она. Вот уж дочь своей матери!

— Рассказывала. Однако, видимо, погода немного изменилась, потому что вчера случилась странная история. — начал было я.

— Да неужели? В этой истории ты не ночевал в своем шатре потому что тебя похитило море? А моя мать, наверное, всю ночь пыталась тебя спасти? — стальным голосом начала она, но внутри нее был тайфун.

— В каком смысле? Да, я не ночевал в шатре, однако был один. Что с Эллирией? — серьезным тоном спросил я и с радостью заметил, что вся напыщенность спадает с лица Аники, а на смену ему приходит паника и страх.

— Ее со вчерашнего вечера никто не видел — прошептала она.

Я вскочил с песка, забыв про все. Про то, что Аника только что подозревала меня в измене с ее матерью, про то, что ночью меня чуть не убили воды этого треклятого моря, и даже про то, что я голый, а рядом со мной так же обнажена девушка, в которую я, по всему похоже, влюбился по уши.

Я побежал по пляжу, на ходу превращаясь в песчаное крошево и поднимаясь с ветром все выше над пляжем. Возможно, не один я сегодня ночью был жертвой покушения. Возможно, вслед за мной шла Эллирия, которая увидела коварство моря и решила мне помочь. Я надеялся найти ее на берегу.

Кружа над песчаным берегом острова, я безрезультатно вглядывался то в песок, то в водную гладь, пытаясь отыскать хотя бы след Эллирии. Спустя примерно 15 минут моих отчаянных поисков я заметил на песке силуэт женщины, и не зная еще, радоваться мне этому или нет камнем упал на песок.

Эллирия лежала на спине. Одежда ее была сорвана, но ее нагота в данный момент меня совсем не волновала. Я помедлил еще миг, встал на одно колено около ее головы и прикоснулся к лицу. Кожа была теплой! Только после этого я заметил, что ее грудь, довольно красивая, между прочим, еле взымается в коротких и тяжелых вздохах. Я стал ее трясти, пытаясь привести в чувство, однако Эллирия в сознание не приходила. Тогда я решил скорее отнести ее в деревню, чтобы местные помогли ей, однако осознав, что физически не донесу ее, начал злиться сам на себя. Нашел. Жива. В беде. А помочь не могу. Стоп! Еще одна глупая идея, спасшая положение. Мне начинали все больше нравится свои способности, потому что они спасли уже как минимум две жизни, и наверняка спасут и Эллирию.

Снова став песочным, однако не распадаясь на части, я поднял тело Эллирии на руки и понял, что не чувствую ее веса. Я побежал. В какую сторону бежать я не знал, однако остров — это круг. А с учетом того, что бежал я много быстрее, чем умею на самом деле. Я не сомневался, что деревня покажется с минуты на минуту.

И вот, вдалеке показался образ Аники, уже одетой. Она бросилась на встречу мне со слезами на глазах, однако, чуть сбавив темп я быстро спросил:

— Лекарь есть в деревне?

— Да, бежим, — сквозь слезы ответила она и побежала вперед. Аника, к слову сказать также бегала много быстрее меня. Надо заниматься спортом.

Пробежав несколько кварталов деревни, Аника повернула на крохотную тропинку, ведущую к одноэтажному шалашу. Без стука и предупреждения она ворвалась в двери, и мне не оставалось ничего иного, как последовать за ней. Сразу после того, как влетел я раздался крик, и мне смутно представлялось, отчего. Представьте, что вы сидите дома, никого не ждете в гости и занимаетесь своими делами. Вдруг, к вам без стука врывается молодая и красивая соседка, а вслед за ней — песчаный колосс с голой дамочкой на руках. Я бы тоже заорал.

Лекарь, как я и представлял, была пожилая женщина, с грубой загорелой коже на лице, и в куче разного рода одежде из листьев дерева Тенериса. Однако видно было, что некоторую она носит очень долго, аж листья почернели.

— Бабушка Анара, маме плохо. Алексис нашел ее в таком состоянии на берегу, помоги ей! — с ходу кричала Аника, тряся старушку за руку.

— Тихо! — властно крикнула старуха, после чего проворно сказала — за мной, — и ловко прошуршала в соседнюю комнату. Там стоял стол, на который она жестами велела уложить Эллирию, после чего также немногословно жестами велела мне с Аникой выйти. Аника стала сопротивляться, и выдвинула такую браваду, что мои еще песочные уши начали чернеть, отчего я все-таки поспешно вышел из шатра, материализовался, и присел на край ступеньки. Закурить бы сейчас, да нет сигареток на этом далеком уголке даже непонятно чего, вселенной? Космоса? Чего-то?

Я просидел около часа, после чего ко мне вышла Аника. Вид у нее был подавленный.

— Как она? — тихо спросил я.

— Поправится. Анара сказала, что она просто без сознания, однако от чего она не знает. — также тихо и немного печально ответила она. — Что вчера произошло?

Впервые я замялся перед ней, и задумался, стоит ли рассказывать правду и свои умозаключения. Прокрутив все возможные варианты в голове, я решил рассказать только часть правды вчерашнего вечера, которая не касается Антона.

— Мне не спалось, и я пошел прогуляться к морю. Знаешь, в моем мире тоже есть море, однако оно не похоже на это. Ночью, после захода солнца на небо выкатывается луна, она похожа на солнце, только светит слабым белым сиянием. Вместе с луной на небе зажигаются миллионы звезд, таких маленьких беленьких точек, которыми усыпано все небо. И в такой час, выйдя к ночному морю, ты смотришь на его гладь, а там отражается свет неба. Я очень люблю море, и в трудные минуты всегда рвался к нему, чтобы тихо посидеть один на его берегу. Так и вчера. Я пришел к морю и сел на берегу, но спустя мгновение меня накрыло волной и утащило на дно. Выбрался я лишь к рассвету, и как только выбрался, на меня наступила твоя прекрасная ножка. Эллирию я не видел, клянусь.

— Это странно, Алексис. — задумчиво произнесла она. — Море на моей памяти никогда не волновалось. Я слышала про волны, однако они стали легендами из старых сказаний.

— Значит старые сказания и легенды сбываются, — небрежно ответил я.

— Это плохо, — грустно ответила Аника, и устремила взгляд в безмятежное синее небо, где не хватало лишь птиц, резвящихся в раздолье.

— Почему? — спросил я, хоть и предполагал, что ответ мне не особо понравится.

— Потому что в старых сказаниях говориться, если море начнет волноваться вновь — начнется война Песков с морем, исход которой сможет решить лишь Алексис, — переведя взгляд на меня ответила она.

Часть III. Время Песков

Я сидел на крыше своего шалаша, и все также с интересом наблюдал за морем. Где-то там строил свои коварные планы Пэлл, представляя, как он сотрет своими водами пески этого острова. С того дня, как он уволок меня на дно я к морю не ходил, и также запретил всем местным приближаться к нему на близкое расстояние. В последнее время я все острее чувствовал ответственность за их жизни, однако с чем это было связанно я так и не смог понять.

С Антоном мы не виделись, но скорее потому, что я не хотел ему рассказывать о случившемся. Что-то в нем изменилось, как и в моем отношении к нему, и мы оба это почувствовали, однако не говорили этого друг другу, а предпочли не видеться. С учетом того, что он не покидал свой продвинутой норы, не видеться с ним предпочел я, зная, что он будет терзаться догадками, наблюдая за мой со своей пещеры.

Эллирия пришла в себя спустя пару дней. Она еще не могла встать на ноги, однако выглядела как человек, идущий на поправку. Когда мы остались с ней наедине она рассказала, что в ту ночь ей приснился сон о том, что на море начался шторм, что волны его стали топить деревню, и что меня никак не могли найти. Проснувшись, она пошла к морю, и когда вышла на берег, то увидела меня, сидящего у его вод. Сначала она обрадовалась, что я нашелся, хоть я и не куда не пропадал в действительности, а потом услышала шум надвигающейся волны, после чего волной накрыло меня, а потом и ее. Как она выбралась она не помнит.

— Аника сказала, что море давно не выходило из штиля. — сказал я.

— Этого не происходило очень давно. Когда я была совсем маленькой, я слышала рассказы о том, что море только успокоилось. Тогда только-только закончилось противостояние стихий, Немий пал, воды отступили, и начался период спокойствия. Старики рассказывали, что перед уходом Немий сказал, что не успокоится, пока не уничтожит нас и Тенериса.

— И Тенериса? — удивленно спросил я.

— Да, именно так. Мне самой непонятно, почему так. Возможно, в этой истории что-то со времени напуталось, но насколько мне помниться, звучало это именно так. Можешь спросить у Анары, она должна помнить. — слабо ответила она.

— Эллирия… — тихо начал я свой вопрос, — Анара — это…? — закончил я на полуслове вопрос, который терзал меня несколько дней.

— Это моя мать. — ответила она. — И первая из близняшек, появившихся на этом острове.

— Могу я поговорить с ней? — также тихо спросил я.

— Только если она захочет говорить с тобой, — еще слабее, почти засыпая ответила она.

— Если не отстанешь от нее сейчас же — выпровожу вон без всяких разговоров! — послышалось грозное бурчание Анары, после чего обладательница грозных интонаций вошла в комнату.

— Эх, молодежь, все вам нужно, и сразу, до чего дочку мою довел? Измотал совсем своими вопросами, — причитала она, а я уже поспешил встать и направился к выходу.

— Могу я… — попробовал я спросить, но резкий ответ оборвал меня на полуслове.

— Да можешь, можешь, снаружи подожди! — рявкнула она, и я не посмел ей перечить.

Выйдя на крыльцо шатра, я стал ждать, размышляя, какие вопросы смогу задать и на какие она осмелиться ответить, однако додумать до конца свою стратегию не успел, так как на пороге появилась Анара.

— Спрашивай, чего хотел? — сразу начала она.

— Бабушка Анара, Эллирия сказала, что Вы первая из близняшек, которых родила… Эмма? — неловко начал я, однако глаза старушки изменились, и вместо повседневной смиренной серости в них заплясал огонек интереса.

— Имя моей матери тебе сказала Эллирия? — спросила она, однако я почему-то был уверен, что Эллирия этого имени не знала.

— Нет, — спокойно ответил я, гладя ей прямо в глаза. — Мне приснился сон, в котором я видел этот остров еще во время становления, когда на нем жили только Ваши отец и мать… — добавил я, чуть слукавив. Не говорить же мне, что ее отец жив и живет в пещере под этими песками?

— Эх, сколько лет прошло с тех времен. Да, мою мать звали Эмма, и она та, которую сотворил Тенерис для своего друга. Как ты сказал, тебя зовут? — игриво спросила она, хотя прекрасно знала, что я не называл ей своего имени. Интересная она особа, эта Анара.

— Меня зовут Алексис. — с интересом ответил я.

— Нет, так тебя зовут здесь. — отмахнулась она. — Какое у тебя настоящее имя, странник? — чуть прищурившись, спросила она и уставилась своими цепкими глазами в мои. Врать не имело никакого смысла.

— Мое имя Александр. — сказал я, не отводя взгляд.

— Хм… Так звали и моего отца. — внезапно сказала она, и с удовольствием заметила мой раскрытый от удивления рот. — Однако Тенерис называл его Алексис, одному ему ведомо почему. А после того, как отца не стало, на коре Тенериса, в его Храме, появилось сказание, что Алексис однажды вернется. — спокойно закончила она.

— Но… — начал было я, — простите мне мою любопытность, а как ушел Ваш отец?

— Любопытность… — словно бы пробуя на вкус слово, повторила она. — Отец ушел, когда мы с сестрой Идой уже были в осознанном возрасте, а подрастающий братец Кинат только освоил копье. Отец просто ушел, и больше не вернулся. — грустно сказала она.

— И все? — удивленно спросил я. — Вы его не искали?

— Молодой человек, вы считаете, что мы его не любили и сразу смирились, что его не стало? — укоризненно ответила она мне, и я пришел в себя. Передо мной сидела настрадавшаяся в детстве женщина, прожившая жизнь на острове и достойная уважения, а я гружу ее такими вопросами.

— Простите, Анара, я не хотел Вас обидеть. Мне действительно интересно, как все было. — поспешил извиниться я и с радостью заметил, как разгладились ее нахмуренные брови и подобрели черты.

— Ох уж эта юность. Все спешите и спешите, все хотите и сразу, а жить не успеваете. Думаете потом поживем, а потом вот она — старость, и уходит сразу суета. У нас стариков по-другому мозги работают, мы не спешим, потому что все самое главное уже успели. — наставительно молвила она, но я не смел ее перебивать. — Мы искали отца очень долго, наверное, еще до того, как он пропал. — продолжила она, и мне на секунду показалось, что старушка выжила из ума. Однако она спокойно продолжила:

— Однажды отец со своим другом ушли, и через некоторое время началась буря. Лил сильный дождь, ветер терзал Тенериса, что есть мочи. Мы с мамой, сестрой и братом укрылись в пещере, однако отца с другом так и не было. Спустя день буря прошла, выглянуло солнце, и на порог пещеры ступил один из них, назвавшись Александром. Мать поверила ему, а мы не спешили, потому что это был не наш отец, каким мы привыкли его видеть. Он рассказал, что его друг ушел в море и не вернулся, однако причин открывать не стал. О своих догадках мы не стали рассказывать матери, однако сами с сестрой ходили по берегу и звали отца. Иногда мы видели, как на наш зов к нам направлялась волна, однако она всегда не докатывалась до берега, растворяясь в водной массе. А спустя год пропал и он, назвавший себя Александром. Я с сестрой его не искали, но мама не сдавалась. Она любила его, и ее безграничная любовь не дала заметить подмены. Спустя потом много лет не стало и мамы, затем брата, затем сестры. Осталась я, единственная хранительница семейной тайны, которую теперь знаешь и ты.

— И что мне теперь с ней делать? — растерянно спросил я.

— Ты поймешь, — ответила она. — Я думаю, что ты уже все понял, Алексис, просто не разложил все в голове. Я только об одном тебя прошу, — наклонившись к мне она прошептала, — не рассказывай эту историю раньше времени никому, хорошо?

— Хорошо, — не задумываясь ответил я. Эту историю я никому и не собирался рассказывать. По крайней мере пока.

***

Солнце клонилось к закату, медленно опускаясь в объятия красно-синего моря. Небо было раскрашено всеми оттенками розового и фиолетового, и такие нежные тона не резали глаз, а наводили на мысли и размышления.

Я решился, и спустился на берег, нарушив свой же запрет. Что поделать, но не думается мне так хорошо нигде, как у моря. Пусть оно и пыталось меня убить, и может повторить попытку, не важно. Значит погибну осмысленно, с ясной головой.

А в голове моей порядок никак не наводился. Все перемешалось, перепуталось и смешалось. Эмма, Антон, Александр, Тенерис, Немий, вдобавок еще и Пэлл. Но странно было не то, что в голове моей был бардак, ведь я не сомневался, что общая картинка сложится и все усядется на свои места. Странно было поведение Антона, хоть бы в том, что он мне данной истории не рассказал, и в общих чертах, зная, что среди населения живет твоя дочь, единственная из оставшихся прямых родственников — прятаться в Храме? Вот этого я понять не мог. Да, он следит за всеми посредством камер, глаз в стволах деревьев и прочих премудростей, но избегать встречи с родной дочерью? Вот это не давало мне покоя.

Таким же непонятным для меня оставался вопрос моего появления на этом острове. Миррилиус рассказывал про новый мир, однако этот остров новым для меня не стал. Тут была своя история, своя загадка и тайна. Да, у меня появились способности, о которых в моем мире с удовольствием сняли бы блокбастер, но цель ведь была не в приобретении способностей? Да и невзгоды, которые я, по словам Миррилиуса превозмог, не являлись по истине уж непереносимыми. Да, не стало родителей, тяжело, но таков уж мир, все мы смертны. Да, ушла любимая, но с этим также сталкиваются многие. Уж больно мое появление здесь походит на ошибку, однако кто ее допустил и что теперь делать мне?

Солнце уже совсем скатилось к горизонту, и медленно, прямо на моих глазах погружалось в глубины моря. Небо постепенно темнело, приобретая темные оттенки взамен розовых. Сзади послышались шаги, однако я не оборачивался. Я знал, что он ко мне придет. Возможно, именно поэтому я и пришел сюда сразу после того, как закончил разговор с Анарой.

— Садись, Тоха. — тихо произнес я, и через мгновение рядом со мной присел Антон, который представился мне пришельцем из далекой и уже кажущейся сном Роднины, а на деле оказавшийся простым обманщиком.

— Зачем? — только и спросил я. Между нами словно протянулась нить, и мы с ним понимали друг друга с полу слова. Я чувствовал его волнение и тревогу, он понимал мое недоверие, но в его чувствах я разглядел надежду. Надежду на то, что я смогу его понять, и, наверное, простить.

— А ты бы смог жить с мыслью, что ты создан служить развлечением? — горько и злобно ответил он.

— Мы все для чего-то созданы, Антон. Но не только же это тебя побудило на то, чтобы избавиться от Александра? — также тихо спросил я. Я понимал его, и от этого становилось труднее решиться сделать то, чего от тебя требовали. Требовали инстинкты справедливости и морали, чести и доброго имени.

— Я любил ее! — срываясь на крик, вскакивая на ноги, прокричал он, тот, кто был обижен на создателя и весь мир. — Я любил ее сильнее и крепче! Ты бы смог так жить? Знать, что любимая делит ложе с другим? Что называет любимым и единственным только его? Что ты никогда не сможешь найти такой же любви, потому что вокруг больше никого нет! — продолжал кричать Антон. — Ты бы смог?

И правда, смог бы? Знать, что ты состоишь не из плоти и крови, что ты не рожден женщиной и не зачат в любви, как все. Знать, что ты не индивидуален, а лишь копия, отражение того, кто пожелал себе друга в минуты одиночества. Я бы смог?

— Смог. — твердо ответил я, вставая. Ибо ответить по-другому — значит простить. Простить предательство друга, который всецело доверял и погиб. Простить похищенные способности и семью, которые лишились любимого человека. Простить зло, ненависть, обиду и корысть, что затуманили песчаное сердце, которое оживили любовью.

— Ты убил его, Антон. — глядя ему в глаза, произнес я. — Ты предал друга, предал его любовь и доверие. Ты предал его любимую и лишил ее мужа. Ты предал меня. А самое ужасное, ты предал весь этот мир, который приютил тебя и дал тебе жизнь. Я не знаю, как ты убил Сашу, но знаю, что Немий, и в последствии Пэлл — твои сообщники, которых сплотила злоба и зависть. И мне известно одно — ваше время прошло. Уходи, если тебе есть куда идти, но в этом мире вашей власти пришел конец. Я не позволю вам истребить и уничтожить этот остров.

Лицо Антона потемнело от досады, но злость и ярость мерцали в глазах. Он стал пятиться к морю, мелко и медленно перебирая ногами, погрузившись в него почти по колено.

— Тебе не хватит сил, Повелитель Песков. Со мной сила Тенериса и сила моря, ты не справишься с нами, никак. Я истреблю весь род Алексиса, всю память о нем, а молодой Пэлл и его ненависть поможет мне сделать это быстрее.

— За что же ты его так ненавидишь? — поинтересовался я. — за то, что он тебя создал? За то, что пожелал друга на необитаемом острове? Или за то, что не создал тебе девушки? Неразделенная любовь, корысть, зависть — достойная причина для обиды, но не для истребления стольких людей. Что же такого он тебе сделал?

— Он… — начал было отвечать Антон, однако за его спиной послышался шум, и булькающий голос прокаркал-произнес:

— Он убил нашего отца, — произнес Пэлл, поднявшись за спиной Антона и принявший очертания человека.

— О, обиженный малыш Пэлл, здравствуй. Так вы братья? —это уже походило на семейную интригу, и отчего то это меня забавляло. Я был уверен, что они ничего не смогут мне сделать, однако я и не знал, что от них можно ожидать. Иногда выжидать и не ходить первым — тоже шаг.

— Алексис сделал меня из воды и песка! — резко ответил Антон. — В моих жилах течет морская вода, а значит и частичка Немия.

_ А Алексис, отдавая свою кровь морю отдал и смертность моему отцу! — пробулькал Пэлл.

— Значит не нужно было требовать чужой крови, мальчики. — спокойно ответил я. — Я не отдам вам этот остров. Уходите оба, и живите спокойно, либо…

— Либо что? — удивленно поднял брови Антон. — Что ты с нами сможешь сделать, странник? — все ухмылялся Антон, а я тем временем собирал свою уверенность в кулак. Раз решился, значит надо делать. Если решил стрелять — стреляй не раздумывая, решил бить — бей. Как только начинаешь угрожать перед выстрелом — значит не решился и струсил.

— Ну ребятки, сами виноваты. — спокойно произнес я, развернулся к ним спиной и начал уходить в сторону деревни. Я не видел их лиц, но мог предположить, что такого они не ожидали.

— Ты струсил? — недоуменно спросил Антон, делая шаг за мной. Я спокойно шел в сторону деревни, прочь от этого испорченного злостью моря, а в спину мне продолжал кричать Антон, видимо еще таящий в себе надежду на то, что я его пойму.

— Ты, случайное стечение обстоятельств, появившееся на этом острове. — продолжал Антон, выходя из воды и следуя за мной. — У тебя нет никакой власти над нами, а свой медальон Повелителя можешь поместить себе знаешь куда? — продолжал издеваться он, полностью выйдя из воды и ни о чем не подозревая.

Ночь постепенно окутывала сумерками остров и море, и тьма накатывала со всех сторон, принеся с собой прохладу и свежесть. Я остановился, однако слова Антона меня никак не рассердили и не тронули. Я принял решение бить, и говорить ничего не стану. Он стоял в нескольких десятках метрах позади и не ожидал от меня стремительной атаки, однако сам того не подозревая сделал то, чего я от него ждал — вышел на песок.

Я рассыпался песчинками по пляжу, уже не превращаясь в песчаный колос, а просто обрушившись на него горой. Мне не нужно было подниматься в высь, я налетался вдоволь по этому небу. Я стал частью этого пляжа, частью этого мира, в который меня ошибочно закинуло непонятно что. Мира, где я обрел любовь, где я почувствовал, что от меня что-то зависит, где я могу что-то поменять. Где я встретил людей, живущих простой спокойной жизнью, боготворя Тенерис. Людей, которые чтили свои корни и историю, но не знавшие истины. Это мой мир, ибо я есть песок этого острова, песчаное дно этого моря, опора этого неба. Я стал всем песком сразу, в том числе и той его частью, в которую зарылись ноги Антона.

— Нет, иди назад! — послышалось бульканье за его спиной. Не так глупа эта амеба.

— Я не могу, Пэлл. Помоги! — панически кричал Антон. Но было поздно. Пэлл не мог выйти на песок, Тенерис был далеко в деревне, а ноги Антона плавно погружались в песок, растворяясь в нем. Я не убивал его, если это слово применимо к созданиям из песка и воды. Я просто брал то, что принадлежит мне. Я Повелитель Песков, и песочная плоть Антона принадлежит мне. Я принял решение, а значит пришло время отдавать долги.

Пэлл недоуменно наблюдал, как Антон все глубже погружался в песок. Над побережьем разлился его дикий крик не то боли, не то отчаяния. Может, крик с мольбой прощения? Я не слушал, и не смотрел. Он мне нравился, этот парень, который хотел быть человеком, и который на время для меня все-таки им стал, но слабости на войне места нет. Когда Антон погрузился в песок с головой, я снова материализовался на берегу, обретя прежнюю форму.

— Ты… — пробулькатил Пэлл.

— Я. — твердо ответил ему я. — Уходи, или ты последуешь его примеру.

Пэлл еще мгновение смотрел на меня, не веря тому, что только что увидел, и произнес, — Не радуйся раньше, чем пройдет твое горе. Завтра от острова не останется и песчинки, — после чего рассыпался каплями и упал в море. Ох уж эти эффекты.

***

Все-таки интересное создание человек. Несколько освоившись на новом месте, отойдя от шока и удивления, он с уверенностью начинает считать новую, открытую им территорию своей. И никто его в этом не переубедит. Кто я такой, чтобы решать за всех этих людей, живших тут еще до моего рождения? Кто я, чтобы занимать сторону в древней войне, длящейся невесть сколько времени? Да, я простой человек с обычным набором моральных ценностей и пониманием что хорошо, а что плохо, но почему мне вздумалось, что я имею право решать за всех? Потому что сильнее? Нет, не то. Мне кажется, я имею право решать за всех потому, что именно все, в лице Эллирии решили так. Они назвали меня Повелителем Песков, Алексисом спасителем, повесив на меня этот медальон, который я должен хранить, как сказал Антон, где? Жаль, что он не закончил.

Возвращаясь в деревню, вопросы в моей голове, на которые я, пусть и не так долго, но упорно искал ответы, разрешались сами собой. Картинка сложилась, и каждый пробел не сложенного пазла обретал свой кусочек. Антон предал Александра, присвоив себе его имя и прожив некоторое время с догадывающейся, но не осмеливающейся ничего сказать Эммой. Затем его стала мучить совесть, и он нашел убежище в пещере, отказавшись ото всех, с легкостью бросив тех, кто не являлся ему родней. Оставить Эмму ему было сложнее всего, но рано или поздно она бы его раскусила. Вопрос в том, как он наладил связь с Тенерисом? И откуда все эти технические штучки в его логове? Об этом нужно еще поразмыслить.

Таким же открытым вопросом оставался Пэлл. Что с ним делать? Я не сомневался, что смогу его уничтожить, но вот хотел ли я это сделать? Увы, в себе ответа я пока не находил.

Подойдя к воротам деревни, я остановился. На меня смотрела вся деревня, и взрослые, и дети, и все как на подбор красавицы девчата. Эллирия стояла, опираясь на плечо Киры, всматриваясь в меня испуганным взглядом. Рядом с ними стояла, опершись на подобие трости, Анара, таким же удивленным взглядом рассматривая меня. Что-то было не так. Да, я снова появился перед ними не в лучшем свете, что уж поделать, коль изготовителем не предусмотрена функция сохранения одежды после превращений, но не это было причиной их смущенных и отчасти грустных взглядов. Кого-то в этой компании не хватало, причем этот кто-то сильнее бы всех радовался моему появлению.

— Аника, — тихо спросил я, уже понимая, что что-то произошло. — Где Аника? — более твердо спросил я, но на мой вопрос все жители только опустили глаза. Все, кроме печальных глаз Эллирии, на которых были слезы.

— Нет. — прошептал я, и рассыпался на месте. Еще мгновение я слышал крик Эллирии, которая звала меня, но остановиться я уже не мог. Я понесся по деревне, одновременно заглядывая по пути по все шатры, на все поляны для тренировки, везде, где бы мог поместиться человек, но ее нигде не было. Последним шатром был шатер Эллирии, и я ворвался в него песочным смерчем, застыв на пороге. Посередине шатра, в кресле, в котором раньше сидела Эллирия, сидела моя Аника, живая, здоровая, улыбающаяся. Она трогала свой плоский живот и что-то шептала, улыбаясь и лучась радостью. Не замечая перехода, я осел на ковер, уже в человечьем обличье, и снова ее напугал.

— Алекс! — радостно вскрикнула она и бросилась мне на шею. Я не шевелился, только обнимал ее так крепко, насколько мог, и не хотел отпускать ни на секунду. Жива, все в порядке.

— Что случилось, Алекс? Что с тобой? Чем ты напуган? — всматриваясь в мое лицо прошептала она.

— Уже ничем. — на выдохе ответил я, зарывшись лицом в ее волосы. — Все хорошо, милая.

— Алекс, — шепотом позвала она меня, и я оторвался от ее волос и посмотрел в искрящееся радостью лицо моей возлюбленной.

— Да, милая?

— Алекс, — словно не решаясь, повторяя мое имя как заклинание, сказала она, — Алекс, у нас будет ребенок! — воскликнула она, и стала внимательно наблюдать за моей реакцией.

— Это чудесная новость, милая! — также радостно ответил я, однако в глубине души я понимал, что возможно у моего ребенка не станет отца, если он проиграет предстоящий бой. Но ей об этом я говорить не стал, а лишь обнял ее покрепче и поцеловал.

Спустя несколько минут в шатер вбежали атлеты, которые на руках внесли Эллирию. Выражение ее лица было крайне напуганное, а цвету ее лица позавидовали бы японские девицы, отбеливающие их для красоты. Увидев нас, она также осела на ковер и велела отлетам выйти. Следом зашла Кира, и уселась рядом с ней.

— Мы слышали крики на берегу, — тихо сказала Эллирия, — но Анике говорить ничего не стали. Ты уже сказал ему? — спросила она дочь, однако не дожидаясь ответа произнесла, — Конечно сказала, вон как светишься. Алексис, что случилось? — посмотрела она на меня.

— Эллирия, скажи, можно было мне как-то дать понять, что с Аникой все хорошо? — чуть злобно спросил я.

— Я не успела. — спокойно ответила она, — Ты слишком быстро все надумал. Я тебе кричала!

— Да? — продолжал я гнуть свою линию, — А слезы на твоих глазах — это радость моего возвращения и предвкушение того, что ты станешь бабушкой?

— Ты сама проницательность, мой будущий родственник. — с иронией ответила Эллирия. — Что случилось? — требовательно спросила она.

— И что за крики, о которых вы мне не сказали? — спросила Аника, с укором обведя глазами всех присутствующих, остановив свой взгляд на мне. Вот всегда так, за всех отдуваться именно мне.

— Я пока не могу рассказать, пока полностью не разберусь сам. — насколько мог серьезно ответил я. — Мне понадобится ночь, после чего я все расскажу.

— Но Алексис, — начала было давить на меня Эллирия, однако я поднялся, тем самым дав понять, что разговора не состоится.

— Алекс, — сказала Аника, тоже вставая. — Что был за крик и почему меня держат в неведении? — спросила она, уперев руки в бока. Нахмурив лоб, она стала сверлить меня своим прекрасным взглядом, но поддаться этому симпатичному натиску я не мог.

— Прости, — сказал я, и направился к лестнице. У меня была лишь ночь, чтобы найти ответы на те вопросы, что оставались открыты.

— Куда ты? — спросила Кира.

— К Тенерису, — ответил я, ожидая, пока сформируется лестница в Храм, где я и планировал найти ответы.

Спуск уже на казался мне таким долгим, а лампы со светящимися насекомыми такими причудливыми. Отполированный камень не внушал трепет, а сам Храм не казался уже таким большим. Первое впечатление всегда самое сильное, и зачастую обманчивое. Мы предаемся эмоциям, преувеличивая поражающее нас с первого взгляда окружение. Сколько времени прошло с того дня, как я впервые спустился сюда? Не более месяца, недели три может быть. Сколько раз я проходил этим Залом к Антону? Около 10. Вот и примелькалось величие Храма Тенериса, и сердце его, кажущееся огромным и неестественным, сейчас не вводило меня в страх и ступор.

Я стоял перед бьющимся в свой неведомый такт сердцем этого острова, сердцем божества, которому поклонялись жители этой деревни, которого благодарили за кров, предметы быта, одежду и все прочее, что только он мог дать. Они благодарили его за защиту перед морем в эпоху штормов, за защиту от палящего солнца в периоды зноя. Все жители знали, что, если не станет Тенериса — им не выжить.

— Здравствуй друг. — тихо сказал я сердцу божества, но мой голос эхом прокатился по Залу. — Как же так вышло, что ты не смог его отличить от того, что был тебе всецело благодарен и предан? — спросил я единственный вопрос, который планировал задать тому, кто жил на этом острове до появления Александра, и был создан скорее всего лишь для того, чтобы помогать ему. Я не ожидал увидеть ожившей, кок во время моей первой встречи, фигуры человека, состоящей из корней. Это были шуточки Антона. Сейчас я обращался к Тенерису напрямую, и ни на миг не сомневался, что этот мудрый разум мне ответит.

Послышался шорох корней, переплетающихся друг с другом тысячью корешков и корневищ. Темнота Храма стала наполняться голубоватым свечением, исходившим ярким светом от сердца, пульсирующим теперь несколько быстрее обычного. Ко мне потянулись корни. Со всех уголков Храма, отовсюду, с потолка и стен. С пола стали подниматься внушительных размеров плиты, и из-под них также в мою сторону тянулись корни, слабо светящиеся синеватым светов. Я мог превратиться в песок и не опасаться за свою жизнь. Что могут корни сделать с песком? Только прорости, однако они уже во вне, они уже проросли да самого центра острова — до моего сердца. Я ждал атаки, я ждал ответа на заданный вопрос.

Прикосновение корней Тенериса не подарило мне, как в первый раз, ощущений безопасности, однако тогда я боялся, а сейчас нет. Я пришел за ответом, и не уйду отсюда, не получив его. Корни окутывали меня полностью, все плотнее закрепляясь на моем теле, стягивая грудь, удерживая ноги и руки, пока один корешок, самый тоненький и яркий тянулся к моей голове от самого сердца Тенериса. Я не сопротивлялся, и в тот миг, когда он коснулся моего лба я упал в забытье.

Мне снова снился сон с островом. Такой, уже ставший традиционным для меня сон на этой песчаной местности. Безмятежное и безоблачное небо, спокойное синее и бескрайнее море, желтый яркий песок, и одинокое дерево с серой кожей корой по его центру. Этот сон мне уже снился, однако сейчас все было по-другому. Я слышал шорох листьев Тенериса, шелест накатывающих волн, перекатывание песчинок по пляжу. У дерева сидел человек с бородой, прижавшись загорелой спиной к коже коре и что-то повторяющий себе под нос. Я подошел ближе, однако человек меня не замечал. Все правильно. Меня нет, не было в это время и не могло быть. Он был здесь один. Это ответ на мой вопрос, который сейчас давал мне Тенерис. Присев рядом, я вслушался в бурчание и заметил на глазах мужчины слезы. Он постоянно повторял «снова один, почему же снова я один», и не переставал ронять слезы. Спустя минуту он вскочил на ноги, и в небо стал звать «Миррилиус!». В его крике слышалась безнадежность и боль, досада и сожаление человека, кто доверял и был предан.

— Это не то, о чем ты говорил! — продолжал надрываться он, после чего рухнул на колени, прижав к ним голову. Мне хотелось его пожалеть, похлопать по плечу и успокоить, но меня здесь не могло быть, а значит я могу лишь наблюдать.

У ноги мужчины, поднявшись из песка, показался корешок, который аккуратно коснулся его лодыжки, и мужчина сразу затих. На его лице отразилось удивление, и он посмотрел на водную гладь моря. В его взгляде читалась надежда. Надежда умирающего от жажды странника, следующего по пустыне на то, что за этим барханом будет оазис. Надежда на то, что он не продолжит свое одинокое существование на этом острове, а сможет обрести друга.

Тут же, в водах моря стал воплощаться силуэт человека, однако он не спешил выходить на берег.

— Кто ты? — спросил у него мужчина.

— Меня зовут Немий, — ответил ему булькающий голос. — Я — море. Тенерис попросил меня отдать тебе часть вод, чтобы сотворить из песка и воды тебе подобного, и я пришел узнать, что ты можешь отдать мне взамен. — закончил он.

— У меня ничего нет, — досадно ответил мужчина, устремив свой взгляд вниз.

— В твоих жилах течет живая кровь. — вдруг снова заговорил Немий, — Мне бы тоже хотелось иногда гулять по песку, ощущая под собой твердую почву, но мне не дано этого сделать. — с намеком сказал он, продолжив, — Но, с ее помощью я могу продолжить свой род и обрести сына. — закончил он.

— Но отдав тебе свою кровь, я умру. — грустно ответил мужчина Немию.

— Ты не умрешь. — спокойно сказал Немий. — Я отдам тебе свои воды, и они потекут по твоим венам вместо крови. Также, я отдам часть своих вод для твоего друга. — закончил Немий.

— Я отдам тебе свою кровь, — твердо сказал Александр, — однако если я умру, вместе с моей кровью ты получишь смертность, и рано ли поздно поплатишься за свой обман.

— Недоверчивый человек, обмана нет — лукаво ответил Немий. — Наш обмен результат доверия друг другу, а также факт окончания войны воды и песка. Примешь мое предложение — будешь жить в компании друга, а возможно и любимой женщины. Откажешься — проведешь остаток своих дней под тенью Тенериса, проклиная себя за то, что отказался. — подытожил Немий.

— Бери мою кровь, владыка вод, — ответил Александр, ступая к морю и заходя в него с головой. Корешок Тенериса уполз обратно, спрятавшись в песок. Спустя мгновение, из воды показался Александр, а рядом с ним силуэт, сотканный водами моря. На глазах силуэт обретал формы человеческого тела. Ноги, секунду назад состоящие из воды, обтягивались кожей, плечи распрямлялись, и спустя каких-то пару мгновений на берегу стояли два бородатых мужчины, похожие друг на друга как братья близнецы.

Затем картинка померкла, переместилась в пространстве и времени, и я оказался в ночи, на берегу. Оглядевшись, я заметил в отдалении несколько деревьев, а также знакомую фигуру у самой границы воды. Мужчина склонился перед ней и о чем-то разговаривал. Подойдя ближе, я успел услышать: «Если любишь, то это не предательство. Раз любишь, значит она твоя, и не может принадлежать никому другому. Забери ее». Голос, казалось исходил из самих вод, потому что фигуры Немия видно не было.

— Я не могу, — грустно отвечал мужчина, — Он мой брат, мы одной плоти. — продолжал он.

— Я твой брат, — отвечало ему море. — Это с тобой мы одной плоти! Разберись с ним и заполучи свою любовь раз и навсегда! — сердилось море.

— Но Тенерис… — начал было мужчина.

— Он тебе не помеха. — спокойно отвечало море. — Он вас не отличает, поэтому будет подчиняться и тебе. Иди! — наставительно закончило море, и голос затих.

Мужчина, теперь мне уже ясно, что это был Антон, продолжил сидеть на песке, обхватив голову руками и качаясь вперед-назад. Затем он встал, и по его взгляду я понял, какое решение он принял. Он направился к виднеющимся деревьям, однако я не пошел за ним следом. Мне не хотелось видеть Эмму, так похожую на мою Анику. К тому же там была маленькая Анара с сестрой и братом. Я знал, что случиться потом, поэтому видеть их мне было тяжело. Я присел на песок и стал ждать, почему-то не сомневаясь, что Антон приведет Александра к морю. Так и вышло. Спустя минут пять со стороны деревьев в мою сторону двигались две мужские фигуры, однако понять, кто из них кто я сразу не смог. Лишь подойдя ближе, я заметил, что на шее Александра висит медальон, тот, что вручила мне Эллирия! Я опустил свой взгляд к груди, и убедился, что он на месте, и полностью совпадает с тем, что висел на груди Александра.

— Что случилось, Антон? — встревоженно спросил Александр.

— Я что-то видел там в воде! — воскликнул озабочено Антон. — Что-то двигалось вдоль берега!

— Что именно? — озадаченно, и одновременно с надеждой спросил Александр. — Оно живое? Рыба? — переспросил он, и тут мне стала понятна его надежда. Если в море водились животные, значит можно было на них охотиться и питаться ими.

— Да, что-то на нее похожее! Я наступил на нее, и она осталась на дне! — продолжил свой обман Антон.

Александр, ничего не подозревая, направился к воде и зашел в нее по пояс, после чего стал всматриваться на дно, однако в силу того, что была ночь разглядеть чего-либо отчетливо не мог. В этот момент на него сзади напал Антон, и они оба повалились в воду. Я уверен, что Александр не подозревал о возможном предательстве друга, и скорее всего был растерян. Этим Антон и воспользовался. Я старался усидеть на месте, однако всеми клетками тела рвался на помощь, хотел оттащить этого предателя от Александра и помочь ему выбраться, однако понимал, что меня здесь нет и все мои попытки успеха не принесут. Антон тем временем просто встал на горло Саше и продолжил так стоять, пока тот не перестал сопротивляться. После того, как его глаза погасли, он стал медленно превращаться в песок, оседая на дно моря. Антон нагнулся, осторожно поднял что-то со дна, после чего направился к суше. В руках у него был медальон.

— Мне очень жаль, что я расправился с тобой так легко. Если бы я мог, второй раз, я бы убивал тебя медленно. — сказал я ему вслед. К моему удивлению, он остановился, обернулся и посмотрел в мою сторону. Он всматривался так долго, так внимательно, что я уже было решил рассыпаться песком, однако посмотрев назад я увидел волну, надвигающуюся к острову быстрыми темпами. Антон замер в оцепенении, а от вод уже слышался разъяренный голос Немия.

— Что ты наделал, глупец? — вещал он. — Во мне течет его кровь! У нас с ним был уговор! Теперь я стал смертен! — трепетал он.

— Я…я не знал этого, — робко отвечал Антон.

— Ты меня погубил! — продолжал Немий, — Я уничтожу вас всех, что бы мне это не стоило, и клянусь, покуда эти воды не высохнут до последней капли, я буду атаковать это остров! — сказал он. Антон пустился в бегство, а на берег опустилась огромная волна. Благо, в этот миг картинка пропала.

Я находился в белой комнате, где стены, потолок и пол были совсем неразличимы, а ориентиры верха и низа определялись лишь по направлению тела. в комнате не было ничего и никого, кроме меня.

— Я не узнал его. — услышал я голос, показавшийся мне смутно знакомым. Голос был взрослый, умудренный годами, резкий, но не пугающий и противный. Также в этом голосе слышались нотки сожаления и обиды, однако обиды на себя самого, своя вина, которую обладатель этого голоса никак не мог себе простить. — Я не замечал замены вплоть до того дня, пока ты не появился на этих песках. — досадно сказал он. Это был Тенерис, божество этого острова. — После того, как ты появился, я стал присматриваться, однако понял не сразу. Я не слышу, что происходит вокруг, пока не коснусь человека корнями. Сны, которые ты видел посылал тебе я. Я хотел, чтобы ты во всем разобрался сам, поэтому сначала показал тебе то, что знал я, а потом ответил на твой вопрос. — закончил Тенерис.

— Спасибо, Тенерис. — ответил я. — Спасибо тебе за эту истину.

— Истина приходит лишь тогда, когда настает ее время. — ответил он. — Пэлл не виноват в своей злости. Он в ней рос и вырос, и другого не видел. Не суди его. — сказал милосердный Тенерис. Мне бы твою мудрость.

— Я постараюсь, но он однозначно попробует напасть. — пытался оправдать перед Тенерисом уже принятое мной решение на счет Пэлла. — Я не стану нападать первым, но и жителей в обиду не дам. — добавил я.

— Иногда выжидание и не делание первого хода — тоже ход, — ответил Тенерис моими мыслями, и я не мог с ним не согласиться. — Будь осторожен, друг.

— Спасибо тебе, друг. — в тон ему ответил я, и комната стала темнеть.

Мгновение, и я стою в Храме Тенериса под звуки сокращающегося сердца, гоняющего невесть что по сложной системе корней и деревьев острова. Корни медленно меня отпускают, и я понимаю, что это были необходимые меры предосторожности, чтобы я не повредил тот единственный корешок, через который мы с ним общались. Ответ как всегда прост. Но не слышит происходящего и не распознал подмену. И все тут. Можно сказать, Эллирии, чтобы не молилась попусту, потому что ее божество все равно ее не слышит, а скорее всего еще и терзается загадкой, почему взрослая женщина бросается на пол и сидит на нем.

Подойдя к трону Тенериса, который при первой моей встрече красочно ожил и отодвинулся в сторону, я просто двинул его рукой и прошел в образовавшееся отверстие. Мне оставалось найти ответ на единственный вопрос — откуда Антон черпал новости из моего мира и как эти вещи попадали сюда.

Привычно войдя в кабинет, который ранее занимал Антон, я уселся перед мониторами на большое и удобное кресло. Ярлыки, ярлыки, программки, невесть зачем и откуда-то взятые. Зачем тебе все это, Антон? И как ты узнал, что есть далекий мир, где компьютер, видеокамеры, бассейны, бани и сады в норме вещей и есть доступны всем? Я еще немного порылся в содержимом компьютера, однако не найдя ничего интересного отправился блуждать по многочисленным комнатам.

Вот бассейн, в котором мы вместе пили пиво, бросая бутылки прямо в воду. Вот сад, где среди роз, растущих вместе с пионами, ромашками, хризантемами и другими разновидностями цветом Антон грустил. Вот его кабинет, где мы впервые пили вместе, и он рассказывал небрежно, что любое его желание исполняется. Это действительно так, любое желание может исполниться, но нужно знать, как его представить. Можно захотеть компьютер, объяснив желание путем образов и жестов, но не зная конечного результата и не представляя его в готовом виде как ты поймешь, что получил именно его? Он должен был откуда-то черпать информацию и видеть эти образы.

Я нашел еще несколько комнат. К примеру, огромную спальную, с большой кроватью и прозрачным потолком. Глянув вверх я снова с грустью заметил, что небо не усыпано звездами. Такое небо мне казалось мертвым, просто полотно темно-синего цвета. Также я нашел еще одну мониторную, где стены были усыпаны мониторами с изображением отдельных частей острова. Как такое возможно? Пока непонятно.

Переходы между комнатами были запутаны, и шли хаотично. Только я был в спальне, дверь — и я в кабинете. Еще дверь — и я в бассейне. Как Антон ориентировался ума не приложу.

Проходя через очередную спальную комнату я, мимолетом огляделся, и едва не прошел дальше. Что-то меня остановило, но что я понял не сразу. Медленно развернувшись по кругу, я стал детально осматривать всю комнату: небольшой диван, застеленный, как раньше делали родители, покрывалом, чтобы ткань дивана не износилась слишком быстро; старые ковры на стенах, и такие же на полу. Старый шкаф для одежды, такой обветшалый, что я уверен — открой я дверцу, и она заскрипит. Но внимание мое привлекли не они. Напротив дивана, на маленьких четырех ножках, стоял накрытый белой вышитой накидкой небольшой телевизор. Подойдя ближе и присмотревшись, я заметил название «Горизонт 206», и отметил отсутствие на нем пыли. Еще пока не осознав разгадки, я повернул переключатель, и он ожил. Звук не шел, какие бы рычаги я не крутил, а также канал был только один, но картинка шла! Здесь, на необитаемом острове, где нет ни телевидения, ни электричества, ни корреспондентов с их новостями стоял телевизор времен распада СССР и величаво показывал Первый канал, Российский канал! Я присмотрелся, шла передача, смутно знакомая, где женщина что-то рассказывала и показывала находящимся в студии людям. По жестам я понял, что передача лечебная, про здоровье, но без звука так и не понял, зачем одному из участников программы натянули на голову чулок, а потом подняли вверх его конец и обрезали его.

Я был шокирован. Вот она, разгадка! Александр, как и говорил Антон, выдавая эту историю за свою, прибыл из России! И скорее всего, он хотел знать новости своей страны и планеты! В те годы, если мне не изменяет память, Первого канал еще не было, но был телеканал «ОРТ», его смотрела вся страна, и Саша вместе с ней. А после, Антон смотрел, как мир меняется. В любом сериале, в любой передаче есть компьютеры, есть передачи про новинки техники и прочего технического устройства, и он видел, как на компьютере набирают текст, а в мониторы наблюдают за окружающим миром!

Адреналин безмерно наполнил мою кровь. Я таращился в телевизор, не показывающий звук, но каким-то образом ловящий сигнал с моей родной планеты, и не верил своим глазам. Я выключил телевизор, и вздрогнул от неожиданного скрипа. Обернувшись, я заметил открывшуюся дверцу шкафа. Осторожно подойдя к ней, я заглянул внутрь, и там, вместо задней стенки, обнаружил еще одну дверь. Мой интерес ничто уже не могло остановить, и я залез в шкаф и отворил неприметную дверь.

Едва приоткрыв дверь, украдкой всматриваясь внутрь я первым делом почувствовал запах затхлости и пыли, а уж потом разглядел содержимое комнаты. Это была кладовка. Переступив за порог, я сразу же наступил на какую-то пустую коробку, из которой выпали инструкции, чеки и прочие бумаги. Подняв ее, я разглядел картинку одного из мониторов, на который транслировалось изображение острова. Все просто. Захотел монитор — получи монитор, и инструкцию в придачу. Нет электричества? Тоже не беда. Чтобы сделал я? Воткнул бы штекер в стену и пожелал бы электричество. Все! Все твои желания исполняются, ты ведь хозяин мира! Впрочем, ничего кроме коробок от техники, кресел, кроватей, печек для бани и прочего барахла я тут не нашел. Ну разве что пару килограммов пыли и мусора, но они меня не интересовали.

Проследовав обратно, я подошел к телевизору и нашел провод, идущий с обратной его стороны. Проследив, что он аккуратно уходит под ковер я пошел по его следу, и вышел в другую комнату, которая меня конечно же шокировала, но теперь я нашел все ответы, которые искал.

Со всех сторон, со всех углов этой небольшой комнаты, в которой не было ни одного предмета мебели, тянулись провода! С потолка, стен, пола — отовсюду шли аккуратно и красиво свернутые толстыми полосками провода. В центре комнаты стояло нечто, напоминающее цилиндр высотой около полутора метров, и по всей площади этого цилиндра расположились розетки, где и заканчивали свой путь провода. Это гениально! Он не мог знать, как устроено электричество, но он представил и пожелал, и этого хватило! Как же все просто, если умышленно не осложнять себе ответы. Вот и все. Вот и нашелся ответ на вопрос, откуда взялась такая технически развитая комната у человека, который об изобретении этой техники никогда не знал, потому что человеком то и не был.

Вернувшись в Зал Храма, я неспешно, с улыбкой на лице, побрел наверх. Мне еще предстоял разговор с Эллирией, Кирой, и Аникой, однако разгаданная загадка подняла мой боевой дух, оттеснив усталость на второй план. Завтра, то есть уже сегодня, день будет не легче, но что-то мне подсказывало, что как только я преодолею этот день, наступит долгожданный отдых и спокойствие.

Глава III

Часть 1. Кто, если не я.

Мы проговорили до рассвета, сидя на полу на подушках в шатре Эллирии. Аника и Кира молчали, изредка издавая лишь вздохи волнения или облегчения. Эллирия слушала внимательно и не перебивала, лишь иногда вставляла уточняющие вопросы. Беседа затянулась из-за того, что я начал с самого начала, да и к тому моменту рассказчик из меня из-за усталости получился никудышный. Собрались бы мы через недельку, у костра, позвали бы сторожил и детишек, и тогда бы я выдал историю образования их острова, но у меня не было недельки на восстановление сил. Рассказ упрощался лишь в тех моментах, которые я не мог им объяснить чисто технически, в том смысле, что я не стал им рассказывать про технически оснащенную комнату, в которой жил и прятался Антон. Ну не смог бы я объяснить им смысл слов компьютер, электричество и прочее. К тому же они непременно захотели бы научиться ими пользоваться, а если не знаешь, как это работает и пользуешься этим — быть беде. Закончив рассказ о состоявшемся диалоге с их божеством Тенерисом Аника и Кира поверглись в предсказуемый шок, однако Эллирия его стоически выдержала. Даже упоминание о том, что он ничего не слышит, а живет лишь глазами ее если и расстроили, то вида она не подала. Не женщина, а эмоциональный кремень! Замолчав, я обвел всех взглядом и спросил:

— Что будем делать, девочки?

Вопрос прозвучал глупо и смешно, но мне нужно было немного разрядить накаленную от эмоций атмосферу.

— Будем воевать! — не раздумывая ответила Аника.

— В твоем положении осталось только и воевать. — тихо сказала Кира, однако фразу ее услышали все. Аника насупилась, требовательно посмотрела на мать, однако та ее не поддержала.

— Кира права, тебе нельзя. — отрезала Эллирия. Жалобный взгляд теперь переместился на меня, однако поддаться ей я не мог.

— Они правы, Аника. Ты останешься в безопасности. — сказал я с тяжелым сердцем, предвкушая истерики, слезы и обиды.

— Я такой же житель деревни и имею право бороться за этот остров. — снова попробовала она более властно. Ну что за тяга к кровожадности в этом милом создании?

— Вопрос решен. — отрезал я, чем заслужил еще один гневный взгляд своей возлюбленной. Демонстративно молча она поднялась, и направилась куда-то наверх, всем своим видом выражая немое возражение.

— Вопрос тот же. — повторил я.

— Давай рассудим здраво, — сказала Эллирия, — Мы не знаем, на что способен Пэлл, и каковы его силы. Мы знаем, что он точно нападет, однако когда и как нам тоже неизвестно. — добавила она.

— И есть ли у него армия? — вставила свое слово Кира.

— Не смешите меня. Армия амеб? — усмехнулся я.

— Нельзя недооценивать врага. — поправила меня Эллирия, и я вынужден был с ней согласиться. Неизвестно, что мог придумать озлобленный, загнанный в угол Пэлл, к тому оставшийся без поддержки Антона.

— Тогда спрошу по-другому. Какие будут предложения? — парировал я, чем заработал одобрительный взгляд Эллирии.

— Не ходить к морю. Вообще. Всем. — подвела она итог.

— С этим не поспоришь, но рано или поздно возникнет необходимость. Например, в еде. — ответил я.

— Значит, будешь ходить ты. — ответила Кира. — Тебя он убить не сможет.

— По крайней мере не так быстро, как нас. — добавила Эллирия. Да уж. Добрая семейка мне досталась.

— Я за. — ответил я. А что мне оставалось? — Нужно выставить дозорных, пусть наблюдают за морем, сменяя друг друга на ночь. Сколько человек у нас есть? — спросил я скорее у Киры.

— У нас семьдесят боеспособных человек. — будто готовясь к такому вопросу отрапортовала Кира. — тридцать мужчин, и сорок женщин. Остальные — старики, дети и те, кто не сможет принять участие. — подытожила она.

— Отлично. Сколько человек нужно выставить на дежурство, чтобы деревня просматривалась со всех сторон? — спросил я.

— Пятнадцати человек хватит.

— Десять мужчин, пять женщин. Женщин менять трижды, мужчин дважды. — сказал я.

— Мои девочки не уступают по силе нашим мужчинам, а порой и сильнее их, — попыталась исправить кажущуюся ей несправедливость при разделении нарядов, однако я этого допустить не мог. Такое уж у меня воспитание.

— Это приказ. Темы закрыта. Иди готовь людей. — отрезал я. Посмотрев на мать и получив одобрительный кивок, Кира встала и ушла. Вот уж дети своей матери, во всем ищут у нее поддержки.

— Ну что скажешь, Эллирия? — спросил я.

— На счет чего?

— На счет всей этой истории.

— Скажу, что она удивительна, чтобы быть правдой. Но и слишком похожа на правду, чтобы ей не верить. Как ты догадался?

— У меня было чуть больше информации, чем у вас. К тому же я с ним подружился, и мы общались в непринужденной обстановке. Но немного проболтался. Ко всему этому, подсказки мне давал Тенерис, в виде сновидений. Мне до сих пор непонятно, как я тут оказался.

— Ты понял все, что тут творилось, и до сих пор не понял, почему попал сюда? — удивленно спросила она. — Или ты все еще не хочешь поверить в эту очевидную вещь?

— Я не знаю, во что верить. — грустно ответил я. — Еще какой-то месяц назад я жил, как простой человек, коих миллиарды на Земле. Жил, и даже не подозревал, что могу когда-либо оказаться в таком месте. Я не был готов к этому, да и меня никто особо не спрашивал о моей готовности.

— Ты жалеешь, что попал сюда? — серьезно спросила она. Жалею ли я? Могу ли я жалеть, что променял душную и обыденную квартиру на целый мир с островом и морем? Могу ли я жалеть, что обрел здесь девушку, которую полюбил так сильно, как никогда никого не любил? Можно ли жалеть о том, что тебя попросили о помощи, когда ты действительно можешь помочь, и ты помог, сделав доброе дело?

— Ни капли. — твердо ответил я.

— Тогда ответь мне, странник, для чего ты появился здесь?

— Для того, чтобы помочь вам отыскать истину. — впервые признался я себе. — Ну и отдохнуть конечно. — попытался я пошутить, но Эллирия была серьезна, как никогда.

— Попробуй отдохнуть. Если дозорные что-либо заметят, я дам тебе знать. Однако сейчас, мне кажется, там на верху в тебе нуждаются больше, чем в деревне.

После этих ее слов я поднялся, и на негнущихся ногах, затекших и уставших, поплелся к ступеням. Не знаю, каким образом они определяют, куда мне нужно, вверх или вниз, но меня поразило, что они не стали превращаться в лестницу, спускающуюся в Храм. Я стал медленно подниматься, прокручивая в голове диалог с Аникой, придумывая слова оправдания, утешения, прощения.

Поднявшись на второй ярус шатра Эллирии, я обнаружил поразительное сходство с моим шатром. Обстановка такая же, кровать на том же месте, даже окно прорублено там же. На кровати, на животе, прижав к лицу подушку лежала Аника, которая услышав шаги на лестнице стала хныкать, как обычно делают дети, чью обиду не замечают взрослые. Я присел на уголок кровати, дотянулся к ее голове и стал гладить ее, ничего не говоря. Спустя минуту она повернулась и посмотрела на меня красными зареванными глазами.

— Зачем ты пришел, предатель? — спросила она, однако ничего обидного в таком обращении я не нашел, поэтому пропустил его мимо ушей.

— У меня к тебе просьба, милая. — начал я. — Я не хочу, чтобы ты была не линии огня. Мне нужно, чтобы ты помогла мне отсюда. — эта мысль мне пришла в голову только что. Это же гениальное решение, если она, конечно поверит.

— Какая просьба? Сидеть и не высовываться? — огрызнулась она, и на ее глазах снова проступили слезы.

— Нет, милая, нет. — продолжал я. — Я не знаю всего коварства нашего врага, и не знаю, откуда он будет нападать. Может случиться так, что мы все будем ждать его с моря, а он нападет с тылу, то есть изнутри деревни, понимаешь? — доверительно говорил я Анике, с удовольствием замечая, что слезы на глазах сохнут.

— Угу. — только и буркнула она.

— Мне нужно, чтобы ты приглядывала за всем отсюда, и, если что-то случиться подала мне знак. Это большая ответственность, потому от того, заметишь ты врага или нет зависит жизни стариков и детей, понимаешь?

— Понимаю. — уже спокойным голосом ответила Аника, поднимаясь и садясь на кровать. — Ты это говоришь, чтобы успокоить меня? — подозрительно спросила она, и тут я чуть не ляпнул «да», однако вовремя одумался.

— Мне правда понадобится твоя помощь, милая. Без тебя я не справлюсь, мы не справимся. — закончил я браваду.

— Хорошо, я тебе помогу. Но нам предстоит решить одну небольшую проблему, Алекс.

— Все что угодно, Аника.

— Нам надо как можно быстрее пожениться! — протараторила она на одном дыхании, а я постарался всем своим видом не выдать растерянности и страха.

— К чему такая спешка? — пытаясь говорить спокойно, спросил я.

— Сейчас военное время! Война может наступить в любой момент! А я незамужняя беременная девушка! Это позор, если ты не знал! К тому же если с тобой что-то случится? Я даже вдовой не смогу стать! — также на одном дыхании отчеканила она. Ну и цветочек мне достался. Из защиты в нападение. То ревет, как дите, видите ли, на войну ее не пустили, а как только успокоится так вот те на — свадьба! Хотя, чего я боюсь? У нас будет ребенок, семья, общий кров, быт… какое ужасное слово, этот «быт». Как мне отец говорил, хорошее дело «браком» не назовут? Значит назовем это свадьбой!

— Это ты так мне делаешь предложение руки и сердца? — с улыбкой спросил я и заметил, как она впервые искренне улыбнулась.

— Какие мужики нынче пошли, пока сама под венец не затащишь, первым предложение не сделает.

— Надо ломать стереотипы, милая. Сейчас или никогда, решайся.

— Алексис, не будешь ли ты так воспитан и честен, взяв любящую тебя девушку, носящую твоего ребенка, в жены?

— Ну вот все переиначит на свой манер, — сказал я и бросился обнимать Анику. Отстранив меня руками, она посмотрела в мои глаза и требовательно спросила,

— Это значит да?

— Это значит, с удовольствием! — ответил я, и продолжил ласковый натиск. Как же я по ней соскучился!

***

Ничто так не успокаивает расшатанные нервы, как крепкий и здоровый сон на каком-нибудь далеком острове посредине моря. Это конечно может быть некрасивым, однако в порыве страсти я забыл, что фактически нахожусь на кровати своей будущей тещи, с ее дочкой, которая хоть и влюблена в меня, но еще не моя жена. Хвала небесам, Эллирия была мудрой женщиной, и ничего нам не сказал, послав будить нас Киру.

— Копье мне в глаз, вы что тут устроили? — вскрикнула ничего не подозревавшая Кира, увидев нас на кровати матери. — Совсем стыд потеряли?

— Тихо, смертная! — прошептал я, прикрываясь одеялом, — У нас ничего не было, поняла? Она мне просто прыщ давила. — попытался отбрехаться я.

— Что? — неверяще, но уже гораздо тише спросила Кира. — Какой прыщ? Где?

— Ох сказал бы я тебе в рифму, если бы у меня была такая часть тела, — ответил я, после чего наконец отыскал свою повязку, оделся и гордо встал перед Кирой.

— Чего пришла то? — наконец додумался спросить я.

— За вами. Вас мать зовет. — ответила она, — а вы тут непонятно чем занимаетесь, — укоризненно добавила она.

— Мы идем. — сказала Аника, безуспешно пытаясь отыскать свои вещи. Кира опустила взгляд на пол, что-то ловко подняла и бросила сестре.

— Ох уж эта молодежь, — покровительственно сказала она, после чего развернулась и направилась к лестнице. Уже почти на ступенях, она остановилась, и не поворачиваясь добавила: — «Такие вещи обычно кладут под подушку», после чего спустилась вниз.

— Ясно тебе, бесстыдница? — спросил я у Аники. — Если класть под подушку, то не считается! — добавил я, и мы в голос рассмеялись.

Нам потребовалось еще пять минут, чтобы окончательно друг от друга отлипнуть, после чего мы довольные, взявшись за руки, спустились вниз. Впрочем, в кресле сидела не менее довольная Эллирия.

— Не смотря на сложную военную обстановку, я рада за вас. — сказал она, и улыбнулась игривой женской улыбкой.

— Мама! — попыталась возразить Аника, — Мы просто заснули!

— Конечно, милая. — не споря с дочерью, также улыбаясь, ответила Эллирия. — Я тоже однажды просто заснула, а потом родились вы, красавицы.

— Мама! — воскликнули уже хором Кира и Аника, однако улыбались все. Впрочем, все, кроме меня. Я как-то незаметно для себя оказался в женском плену, но не могу сказать, что меня это беспокоило.

— Что с горизонтом? — спросил я у Эллирии, пытаясь перевести тему разговора на более серьезный лад.

— Горизонт чист, Повелитель. — ответила она.

— А мы решили обручиться! — воскликнула Аника, и прижалась к моему плечу, как бы требуя подтверждения своих слов. Я попытался пропустить эту фразу мимо ушей и прикинутся идиотом, но у меня не получилось, потому что, увидев, что я не реагирую, а с внезапно проснувшимся интересом изучаю пол, Аника спросила, — Правда Алекс?

Подняв глаза, я сначала встретился с серьезным взглядом Эллирии, затем с Кирой, а потом уже посмотрел на Анику. В ее глазах читался страх и неуверенность, будто бы я мог сейчас сказать «нет, не правда, ты все придумала, а дитя вообще нагуляла!». Не мог я так сказать, люблю я ее! Однако что-то исконно мужское точило меня. Страх, живущий в нас, мужчинах, от рождения перед свадьбой не давал мне успокоиться.

— Правда. — ответил я и улыбнулся. — Мы решили обручиться, ведь мы любим друг друга и у нас появится ребенок. — продолжил я и выдавил из себя улыбку.

— Ох, Аника, как здорово! — крикнула Кира и бросилась обнимать свою сестру.

— Ну что, мамаша, обнимемся? — лукаво спросил я Эллирию, однако она моей шутки не поняла и с таким же восторгом, как и Кира, бросилась мне на шею. Господи Боже мой, ну почему любое ее прикосновение так остро на меня влияет? Вроде бы почти родственница, мать моей девушки, но эта упругость в районе груди, ощущаемая всем телом…

— Алекс! — выкрикнула Кира и полезла обниматься ко мне, оттеснив Эллирию. Тоже хороша, но не так, как мать. Впрочем, дурные мысли вон! Я почти женат на прекрасной, очаровательной девушке, которую люблю, и которая родит мне сына, вопреки всем легендам и былинам.

Когда первый порыв нежности и восторга успокоился, мы уселись в шатре и стали обсуждать вопрос более серьезно.

— Я предлагаю просто пройти церемонию, — молвил я. — Не нужно пока делать праздник, у нас война на носу. Праздник устроим после, как все устаканится.

— Как все что сделает? — переспросила Аника.

— Успокоится. — поправился я.

— Мне кажется, он прав, милая. — поддержала мою идею Эллирия. — Не стоит сейчас расслабляться.

— Именно. — вставила свое слово Кира.

— Вы меня так уговариваете, будто бы я настаиваю. — насупилась Аника. — Думаете я не понимаю ничего? Я все понимаю! — скрестив руки на груди, сказала она.

— А что предполагает ваша церемония? — задал я, наверное, самый глупый вопрос в такой ситуации, чем заработал сразу три удивленных взгляда. — Девочки, ау! — подняв одну руку я стал им махать. — Я тут вроде бы странник, и обычаев не знаю. — продолжи я и заметил, как взгляды смягчились.

— По древним обычаям, будущего супруга бросают в чан с кипятком, и если он выживает, то значит достоин руки невесты. — начала было Кира, однако Аника ее поправила.

— Постой, мы же решили только церемонию? — переспросила у Киры она, и они громко рассмеялись. Шутницы, мать их, прости Эллирия что подумаешь.

— Церемонию проводят в Храме Тенериса, принося ему клятву. На шеи молодым, решившим связать себя клятвами, надевается повязка из цветов Тенериса, которая в последующем никогда не снимается. — рассказывала Эллирия.

— Он еще и цветет? — удивился я.

— И поет на свадьбе. — добавила Кира. Достала блин своими шутками!

— После произнесения клятв молодые могут начать жить вместе в одном шатре, и никто более не может им указывать, как строить их семью. — не замечая шуточек дочери продолжила Эллирия, — Клятва считается состоявшейся, если Тенерис признал откровенность желания молодых.

— Это что еще такое? — снова удивился я.

— В знак чистоты их желаний, бутоны цветов, повязанные у них на шеях, распускаются и начинают цвести. — серьезно ответила Аника. М-да блин, встрепался. Ну уж не подведи, друг Тенерис.

Приготовления не заставили себя долго ждать, к тому же ими в большей степени занимались девочки. Я же сидел перед входом в свой шатер и ожидал начала войны. Ну не готов я к свадьбе! К чему так торопиться? Не собираюсь я погибать на войне и вернусь живой и невредимый, тогда бы и сыграли… по моей пьяни. Но, ответ был дан, выбор сделан. Хотели руки дочери? Вот вам рука, за остальным позже придете, как расписку напишете.

Что же во мне противилось этому событию? Девушка любимая, семья хорошая, мать — Провидица, сестра — военная. Приняли в семью хорошо, к тому же и симпатичные все, даже придраться не к чему. Так что же не так? Может быть дело в отсутствии выбора? Ведь в любом случае я для себя представлял, что наши отношения закончатся свадьбой. Я же хотел от нее детей? Хотел, и не одного! Однако все случилось несколько раньше, чем я запланировал, отсюда и неловкость, страх и неуверенность. Я же ее люблю? Люблю. Детей хотел? Хотел. Получите, распишитесь. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.

Из раздумий меня вывела детская трель, доносившаяся совсем рядом. Обойдя свой шатер, я увидел трех детишек, лет пяти-шести, играющих на полянке между шатрами. Смугленький мальчуган, самый старший из всех, разводил руки в стороны и кричал: «Я повелитель Песков! Бойтесь моей силы, вам меня не поймать», а две девчонки помладше пытались его ухватить и повалить на песок, крича: «Мы тебе не подвластны, Перрис», и с криками бросались на него. Я популярен. В меня играют дети. Круто!

Вернувшись ко входу в шатер, я заметил Киру, направляющуюся ко мне и пошел ей на встречу.

— Все готово, Алексис. — сказала она мне. — Аника с мамой в своём шатре. Ты готов? — подняв одну бровь спросила она.

— Костюма парадного нет, буду в повязке, ничего? — осмотрев себя отшутился я, но снова неудачно.

— Чего у тебя нет? — испуганно переспросила Кира.

— Ничего у меня нет! И живу я по доверенности. Я голодранец! — снова вырвалось у меня. Кира непонимающе смотрела на меня.

— Тебя так в твоем мире называли, Голодранец? — вполне серьезно спросила она. Вот нахватало еще, чтобы это прозвище приклеилось!

— Я пошутил, Кир. Пойдем, я давно уже готов, волнуюсь просто и несу всякую чушь. — попытался успокоить ее я.

— Не волнуйся, все будет хорошо. Я тебе этого не говорила, но… вы отличная пара, и я очень рада за вас! — сказала она, после чего мягко взяла меня за руку и повела к шатру.

Зал Храма Тенериса не изменился с того момента, как я последний раз тут был. Было это, скажем, вчера, однако из изменений лишь выровнявшийся пол и вставшие в нем на место плиты. В остальном — темновато и мрачновато. Церемония казалась мне скучной, но для Аники это был важный шаг в жизни, и я старался быть серьезным.

Мы шли рука об руку, в своих обыденных одеяниях: я в набедренной повязке из листьев Тенериса, она в подобие платья из того же материала. Фабрика одна, дизайнер тот же. Впереди нас гордо шла Эллирия, надевшая полупрозрачную сетку, в которой я увидел ее впервые. Сзади меня шла Кира, у которой на вытянутых руках лежал большой лист, на которой в свою очередь покоились две ленты связанных между собой бутонов — цветов Тенериса. Вспомнив, что цветы должны раскрыться при подтверждении чистоты клятв я снова стал переживать. Подойдя к сердцу Тенериса, я мельком взглянул на Анику, и по выражению ее лица понял, что она впервые спустилась в Храм и раньше тут не была. Она с таким трепетом смотрела на пульсирующее сердце, что мои переживания и страх ушли на второй план, и я крепче сжал ее руку в знак подбадривания.

Эллирия остановилась, опустилась на колени и преклонила голову к черным камням пола, а мы в свою очередь просто опустились на колени. Стоять на коленях на этих ровных и твердых плитах было очень неудобно, и отчасти больно. У меня промелькнула мысль тихо превратить колени в песчаные, чтобы не чувствовать дискомфорта и полностью предаться клятве, однако вспомнив, что у Аники такой возможности нет, я передумал и счел это неуважительным и подлым.

— Тенерис, сердце нашего острова и оплот нашей жизни! Давший нам крышу над головой и укрывший нас от ненастий! — начала торжественным тоном Эллирия. Как никак Тенерис для нее Божество, и несмотря на то, что я рассказал ей, что он нас слышать не может, она продолжила обращаться к нему.

Рядом со своим коленом я заметил какое-то движение, после чего, присмотревшись увидел тоненький корешок, слабо мерцавший синеватым светом. Он еле-еле высунулся между плит, после чего осторожно стал тянуться к моему колену. Я было приготовился, как и всегда, при касании Тенериса, потерять нить происходящих событий, однако этого не произошло.

— Я хочу слышать, что говорит мне эта женщина, — прозвучал низкий голос у меня в голове, — Можно мне послушать с твоей помощь? — как бы стесняясь своей неполноценности спросил Тенерис.

— Конечно, друг. — также мысленно ответил ему я, и позволил себе легкую улыбку.

— Мы пришли к тебе в Храм, чтобы проверить истинность желаний двух молодых сердец, которые пожелали связать свои судьбы клятвой верности и любви! — продолжала Эллирия. — Я, твоя слуга и Провидица Песков, молю тебя, прими от них эту клятву и яви нам свое милосердие, покажи, искренны ли их желания и чувства! — замолчала она, однако после небольшой паузы властно позвала Киру, которая подошла к ней и протянула бутоны-ошейники, которые Эллирия поочередно надела на нас с Аникой.

— Так вот зачем она водит сюда молодых людей! — донесся у меня в голове низкий и удивленный голос Тенериса. — Это клятва! Алексис, что мне нужно делать? — взволновано спросил он.

— А что ты делал раньше? — также взволновано спросил я.

— Ничего. — с таким же удивлением ответил Тенерис. — Я не могу их слышать. Я просто смотрел, как цветут мои цветы, которые они вяжут на шею. Эти цветы очень редкие, и расцветают только почувствовав рядом силу моего сердца. — добавил он.

— Да? — продолжил я диалог. — Эллирия же полагала, что цветы распускаются, если ты подтверждаешь истинность и чистоту клятв, данных тебе. — мрачно добавил я. Было трудно сдерживать смех, однако я не мог испортить торжественность церемонии.

— Алексис, клянешься ли в чистой и искренней любви к Анике? — спросила Эллирия, повернувшись к мне.

— Клянусь. — твердо ответил я.

— Клянешься ли оберегать ее от невзгод, хранить ее сердце от обид, быть рядом с ней в погоду и непогоду? — продолжила допрос Эллирия.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, Аника, в чистой и искренней любви к Алексису? — переведя взгляд на Анику спросила Эллирия.

— Клянусь. — дрожащим голосом ответила Аника. Да она волновалась больше меня!

— Клянешься ли ты быть рядом с ним в погоду и непогоду?

— Клянусь. — более твердо ответила Аника, и посмотрела на меня. Значит хранить мое сердце от обид и оберегать меня она не обязана? Везде сплошная несправедливость.

— О могущественный Тенерис! Подтверждаешь ли ты искренность принесенных тебе клятв? — снова развернувшись к сердцу почти прокричала Эллирия.

— Что мне делать? — прозвучал растерянный голос в моей голове.

— Распусти свои цветы у нас на шеях! — мысленно прокричал я. — Это будет подтверждением! — добавил я. Бежали секунды, кажущиеся вечностью. На полу в большом и темном зале на коленях стояли три симпатичные девушки и парень, ожидавшие какого-то подтверждения, однако бутоны на наших шеях так и оставались нераскрытыми. Эллирия выждала еще несколько секунд, после чего украдкой повернулась к нам и посмотрела на бутоны, после чего подняла свой взгляд на меня. Все, ждать больше было нельзя, иначе церемония была бы испорчена. Я думал было рассказать им то, о чем поведал мне Тенерис, однако, как только я собрался открыть рот, вокруг послышалось многочисленное шуршание корней, и я понял, что Тенерис решил все-таки выйти из затруднительного положения, заодно вытащив из него и меня.

В Храме, по его стенам, потолку и полу, будто бы лозы дикого винограда, заплетали поверхность корни Тенериса. Девочки запаниковали, стали осматриваться, однако с колен никто не вставал и своих мест не покидал. Спустя еще мгновение шорох затих, и корни стали медленно наливаться синевой, с каждой секундой разгораясь все ярче и ярке. Это было завораживающее и незабываемое зрелище! Храм наполнился чистым, небесным светом, и создавалось впечатление, что мы в комнате со светящимся потолком, стенами и полом. А потом на наших шеях распустились бутоны, одновременно и у меня, и у Аники. Это были странные цветы, с зеленными листьями, сложенными на подобие кувшинок, но и в них была своя красота. Эллирия, видимо раньше никогда не встречав такой реакции, крутила головой по сторонам, однако наше внимание уже было приковано к сердцу Тенериса, наливавшегося все ярче и ярче чарующей синевой, в которую мы проваливались, теряя друг друга из виду. Затем последовала вспышка, ослепившая нас на мгновение, и сразу за ней мы услышали новый шорох, раздавшийся отовсюду. Оглядевшись, я замер в немом восторге. Корни Тенериса цвели синеватыми маленькими цветами, распускающимися на наших глазах. Зрелище было фантастическое! Только после того, как сердце Тенериса стало постепенно тускнуть и гаснуть я почувствовал боль и заметил, что Аника до синевы сдавила мою руку, видимо испугавшись происходящего.

— Спасибо, — вновь послышался в голове низкий голос Тенериса. — Надеюсь, я не испортил вашей церемонии.

— Тебе спасибо, друг! — воскликнул я. — Было непередаваемо красиво!

— Спасибо тебе, могущественный Тенерис! — послышался голос Эллирии, которая всеми силами пыталась сдержать восторг и удивление от увиденного. Она повернулась к нам с загадочной улыбкой на лице, и произнесла:

— Можете подняться. Тенерис признал искренность ваших клятв.

После этих слов мы, не без труда, поднялись с колен и направились к лестнице уже не по сумеречному Храму, а по цветущим отовсюду цветам, которые также, как и до этого корни, слабо светились синеватым светом в уже отступившей темноте.

Выйдя из шатра на улицу нас ждал сюрприз. Все деревенские жители, от мало до велика, стояли, не шевелясь на песке, крутя головами по сторонам и не понимая, что произошло. А произошло практически то же, что и в Храме — Тенерис зацвел! Каждое из стоящих в деревне деревьев с их причудливой кожей-корой покрылось мелкими синимы цветами, придавая контраст обыденному до сегодняшнего дня острову. Одна из маленьких девочек, что стояла ближе всех к нам, повернувшись, заметила нас, распустившиеся на наших шеях цветы и радостные улыбки на лице, после чего сделала то, что обычно и делают дети в таких ситуациях.

— Смотрите, Повелитель Песков и Аника поклялись Тенерису! — воскликнула она, после чего остальные головы повернулись уже и в нашу сторону и восторженные взгляды не отлипали от нас еще несколько мгновений.

— Теперь он нас точно не бросит и защитит! — также радостно пролепетала она, после чего побежала рассказывать эти мысли тем, кто по каким-то причинам не видел и не слышал этой новости.

Ну как же я вас брошу? Я с вами, я стану на вашу защиту и защиту этого острова. Ведь кто, если не я?

Часть II. Обретенный друг

Прошла еще одна неделя моего пребывания на острове, который все больше становился мне родным. Я влюблялся в его песок, в добродушное и отзывчивое население, в причудливые шатры и бездонное небо над нами. Погода стояла такой же теплой и солнечной, и единственное, что меня огорчало — отсутствие возможности сходить и окунуться в прохладное море.

Дозор продолжал следить за горизонтом, однако Пэлл явно не спешил с нападением. В его поспешности я ошибся, посчитав, что он нападет немедленно после того, как не стало Антона. Однако хорошо это или плохо я пока не решил, а поэтому пытался отвлечься от этих мыслей простой бытовой работой и скитанием по деревне. В очередной раз помогая Анике в уборке, мы с ней направились на тренировочное поле. Ей я тренироваться запретил, с чем она практически безоговорочно согласилась, однако дух у нее был боевой, и она просила хотя бы наблюдать за тем как тренируются ее девчата. Мне, если честно, тоже нравилось наблюдать за тем, как подтянутые симпатичные девушки носятся по импровизированному стадиону, выполняя акробатические трюки с копьями и без. Бесконечно можно смотреть на огонь, воду, и симпатичных девушек в труду, отметил для себя я.

Сегодня на стадионе собрались почти все, за исключением тех, кто стоял в дозорах. Кира, умело привлекая к себе внимание всех бойцов, оглашала план сегодняшней тренировки и отработки приемов. У тут мне пришла в голову интересная мысль. Интересной она конечно же показалась в первую очередь мне, потому что заскучал я уже без дела!

Поднявшись и направившись к Кире, я обратил пристальное внимание всех участников к себе. Кира вышла мне на встречу, и по ее взгляду я понял, что она за ранее недовольна тем, что я проявил инициативу.

— Что случилось, Повелитель? — спросила она более нервно, чем обычно.

— Я кое-что придумал, Кир. — загадочно улыбаясь ответил я, и получил в ответ закатывающие глаза Киры.

— Что ты уже придумал? — переходя на неофициальный тон, почти шепотом спросила она?

— Увидишь, — наклонившись к ее уху шепнул я в ответ. После чего выпрямился и командным голосом произнес.

— Солдаты, встать в строй! Командующему доложить о составе присутствующих! — прокричал я почти первое, что пришло в голову. Вся молодая группировка девушек, как по отрепетированной команде встали в шеренгу и поравнялись. Кира недоуменно продолжала стоять на месте, уставившись ничего не понимающим взглядом на меня.

— Командующий! — гаркнул на нее я. — Вам не ясен приказ Повелителя? — чуть смягченно спросил я. Истребляя меня взглядом Кира проследовала к шеренге, встала во глава нее, и четким громким голосом отчеканила:

— Состав, за исключением дозорных, в полном сборе, Повелитель! — не глядя на меня ответила Кира. Отлично, мне понадобится ее злость для того, чтобы добиться максимального эффекта.

— Итак, — продолжил я, прохаживаясь вдоль шеренги боевых длинноногих моделей. Откуда-то всплыла фраза «А можно всех посмотреть?», однако где я ее слышал или произносил я не смог вспомнить. — До сегодняшнего дня вы с достоинством и самоотверженностью оттачивали мастерство ведения боя с противником. Вы достигли отличных успехов, и вы молодцы. — полностью войдя в роль Повелителя говорил я. — Однако, перед нами может встать враг, чье происхождение нам не известно, а значит привычная тактика может не помочь в реализации намеченной цели, из чего следует что, Командующий? — резко развернувшись в сторону Киры спросил я у нее.

— Что? — ничего не понимая переспросила она.

— Из этого следует, что тактику ведения боя против неизвестного противника необходимо делать более гибкой. — подвел итог я. — Сегодня, вам всем придется попробовать меня убить. — более серьезно я, наверное, никогда не говорил о своей смерти. По шеренгам пронесся шепоток удивления, а на краю стадиона встала на ноги Аника, и пристально посмотрела на меня.

— Повелитель, не удосужитесь ли Вы уделить мне одни минуту Вашего драгоценного времени? — пролепетала она с наигранной улыбкой, однако глаза ее сияли сталью.

— На разработку стратегии по выполнению поставленной задачи даю две минуты! Приступать к планированию! — гаркнул я, и неспешным, важным шагом направился к Анике. Шеренга стояла столбом, не помнимая, что происходит. На пол пути я развернулся, убедился, что они все также смотрят мне вслед с непонимающими выражениями лиц, и прокричал. — Командующий, вы не услышали приказ? На разработку тактики и стратегии по борьбе со мной у вас осталась минута! — рыкнул я, и гордо последовал дальше.

Подойдя к Анике, я натянул на себя улыбку и приготовился обороняться от настоящей атаки.

— Ты что придумал, гений? — гневно начала она. — Какая стратегия борьбы с тобой? Ты перегрелся?

— Милая, это обычная тренировка, им она пойдет на пользу. — попытался оправдаться я.

— Какая тренировка? По твоему убийству? Ты в своем уме? — продолжала она натиск, коронно уперев руки в бока. Ох уж эти женщины. Ну как можно так потрясающе сексуально злиться?

— У них ничего не получится, Аника. Не подрывай мой авторитет перед народом. — пробурчал я, искоса поглядывая на начинающий улыбаться строй девчат. — Просто смотри, чтобы никто мне не поддавался, хорошо? — переведя взгляд на Анику попросил я. — Ты ведь мне веришь? Я же у тебя не дурак? — привел я последний аргумент, и добавил. — К тому же не забывай, ты поклялась не просто мужчине, а Повелителю Песков!

— Алекс… — ничего не понимая прошептала она, однако я уже развернулся и направился к шеренге, которая увидев, что я все-таки возвращаюсь, стала спешно совещаться с Кирой.

— Итак, время совещаний вышло. — сказал я, подойдя к ним. — Ваша задача состоит в следующем. Вы Хранители Медальона Повелителя, — продолжил я, снимая с шеи медальон, и кладя его на песок в центре стадиона. — Вы всеми силами должны не дать мне его забрать, ясно? — обвел я всех присутствующих строгим взглядом. Видимо, я где-то перегнул палку, потому что они по-прежнему смотрели на меня ничего не понимающим взглядом.

— Если кто-то даст мне забрать медальон на этой тренировке — трое суток простоит в дозоре без права смениться. Вооружиться можете чем угодно. Я считаю до десяти, и нападаю. — через плечо сказал я, развернулся и стал отходить от них, громко отсчитывая каждый шаг. Конечно, фокус в этой тренировке присутствовал. По своим физическим данным противостоять этим боевым гуриям я не мог, ибо они отдали тренировкам намного больше времени, чем это делал я. К тому же, я предлагал биться насмерть, однако желания умирать по-настоящему я не имел никакого, поэтому придется жульничать. Хотя с другой стороны, для них это будет полезный боевой опыт.

Отойдя от своей прекрасной армии на десятый шаг, я медленно, чтобы это заметили все, стал превращаться в песчаного колоса, лишая таким образом их возможности причинить мне вред. И только после этого Кира и Аника додумались, что же я придумал. Я спокойным шагом пошел на шеренгу, которая на глазах преобразовывалась в полукруг защиты. Кира отдавала короткие и четкие указания, которые выполнялись беспрекословно. Когда до них оставалось пару шагов, я рванулся на них.

Со стороны, наверное, это выглядело красиво и зрелищно. Песчаный колос, меняющий форму и направление в зависимости от выстроенной атаки не мог не впечатлить. К тому же, храбрые симпатяги, поднимающие копья мне на встречу при приближении, двигались так грациозно и красиво, что пару раз я все-таки засмотрелся, чем заработал себе дырку в песочной руке. При этом я не наносил удары им, и не закрывал нанесенные мне увечья и дырки. Через пять минут после начала условного боя они лишили меня полностью правой руки, левого колена, и проделали во мне около 10 дырок разного размера. После этого я решил немного усложнить задачу, и стал кидаться в них песчаными «снежками», и если попадал, то усилием воли заставлял песок растекаться по рукам и ногам и сковывать пораженного противника на месте. Кидался я часто, но не прицельно, при этом не переставая нападать и не давая расслабиться девчатам.

Еще через пять минут я обезвредил около 18 девушек, осталось 12 самых ловких и стойких, однако изрядно измотанных. Кира была в их числе. Я, вместе с ними настолько вошел в роль нападающего противника, что, не переставая пробовал новые комбинации и отвлекающие маневры, однако девочки работали грамотно и слажено. Рискнув на хитрую атаку после отвлекающего маневра, я лишился еще одной руки и части ноги, и более не имел возможности кидать в девчат песчаные шары. К тому же я видел, что хоть они и устали, но уже предвкушали победу надо мной. Я отчаянно врывался в самое пекло, исчезая у них из-под носа и появляясь с обратной стороны, вставал с песка, нападал с воздуха, однако эти прелестные воительницы отбивали мои натиски слаженной командой. Случайно, в порыве злости на самого себя за то, что не могу справиться с ними, я крутанулся на месте и, по привычке раскинув руки в разные стороны для удобства маневрирования полностью восстановил свои конечности и дырки.

— Нечестно! — крикнула Кира, однако боевую стойку не изменила. Тогда я решил немного импровизировать и попробовать себя клонировать. Я же песочный? Хвала небесам, песка вокруг было достаточно. Насмотревшись в свое время современных боевиков, я не раз видел в кино, как герой замирает на миг, после чего из его плеча просто выскакивает еще один герой, которым он управляет. Я отчетливо это представил, и вуа-ля! Справа от меня появился точно такой же песчаный колос, паривший в воздухе в метре от земли. Еще несколько усилий — и нас уже около десяти. Миг — тридцать песчаных колоссов, плавно зависших в воздухе, окружили дюжину уставших, изможденных, но не сдавшихся девчат. Я отдал мысленную команду на поочередную атаку, и мои копии резко стали падать по одному, разбиваясь в песочный прах при первом же прикосновении копий. Однако я с атаками не спешил, наблюдая за движениями девушек и выискивая слабые места. Найдя более широкое расстояние между ними, я направил всех оставшихся колоссов одновременно на свой девчачий полк, а сам прицелился в имеющуюся брешь обороны, и таки успел схватить медальон, однако в этот же момент почувствовал, как мою голову насквозь проткнуло копье. Посмотрев вверх, у увидел улыбающуюся Киру, и остановил натиск песчаной стихии. Вынув копье из головы, я материализовался в свой истинный облик и осмотрел девчат.

Запыханные, уставшие и изрядно пропотевшие, они еле стояли на ногах, но ни одна из них до сих пор не опустила свое копье. Я посмотрел в глаза всем, кто сейчас окружал меня, после чего остановил взгляд на Кире.

— Вы молодцы, воительницы. — спокойно сказал я, без тени фальши и обиды за проигрыш. — Победа за вами! — более громко и твердо сказал я, после чего девочки, как по команде, повалились от усталости на песок с восторженными криками.

— Всем отдыхать, Командующий! — приказал я, чмокнул в щеку Киру и направился к Анике, которая махала победительницам с другого конца стадиона. Здесь же находились те, кого я выбил из битвы песчаными шарами, и выгладили они немного обиженными, однако при моем появлении подобрались и поравнялись в шеренгу.

— Сегодня вы не оказались слабее. Вы не проиграли, не опозорились, вы не струсили. Вы просто оказались менее удачливее. — сказал им я. — Но это и ваша победа. Если бы не ваши совместные усилия, вам бы никогда не выиграть. Идите праздновать победу вместе. — закончил я и подошел к Анике.

— Интересную тренировку ты придумал. — сказала она, повиснув у меня на шее. — Но мы все равно выиграли. — лукаво добавила она.

— Скажи, милая, ты думаешь, я в этом сомневался? — улыбнулся я. — Я этого хотел, возможно больше, чем вы сами. А теперь пойдем домой, мне просто необходимо хоть кого-нибудь сегодня победить, и я хотел бы, чтобы это была ты.

Мы, как и всегда в последнее время, как юнцы, взявшись за руки, направились к шатру. Пока мы шли я раздумывал над полезными сторонами сегодняшней тренировки. Во-первых, я узнал боевой дух девчат, и я действительно был рад их самоотверженности и смелости. Во-вторых, сегодня я смог освоить новые способности, которые могли мне пригодиться в будущем противостоянии, а это очень, очень полезные способности. К тому же, я наладил отношения с девчатами, что тоже было крайне полезным.

По пути к шатру я никак не мог свыкнуться с новым образом острова, который представал теперь преимущественно в синем цвете, периодически сливаясь с таким же голубым небом, а иногда и морем, что виднелось на горизонте. Я не перестал думать о надвигающейся опасности, и никак не мог забыть предательство Антона. Да, ему не легко далось это предательство, но и выход у него был. Где-то в глубине души отчасти я понимал его чувства, однако признаться себе в этом не мог, потому что понять — значит простить и оправдать.

Настроение сразу немного испортилось, перестало быть радостным и беззаботным, что моментально заметила Аника.

— Ты все еще переживаешь за Антона? — тихо спросила она, чуть сжимая мою ладонь.

— С чего ты это взяла, Повелительница? — улыбнулся я, скорее соглашаясь и спрашивая совсем не о том. Она меня чувствовала, моя Аника. Каким-то непостижимым образом она чувствовала мое настроение, предугадывала мысли и разбиралась в настроении по чертам лица и глубине взгляда. Как это возможно? А вот так. Со временем я стал относиться ко всему острову как само собой разумеющемуся, однако в первые дни каждая деталь их привычной жизни для меня была открытием. Свыкся я со всем, можно сказать стал местным, и к куда более причудливым обстоятельствам отношусь спокойно, нежели к возможности дочери Провидицы, умеющей предугадывать будущее, чувствовать мое настроение.

— Ты стал не таким… ярким, цветным… — начала запинаться она, — Знаешь, я не многих вижу в таком цвете. Некоторые люди для меня представляются ярче других. Ты, наверное, посчитаешь это выдумкой и причудой влюбившейся девочки, но я тебе заявляю это абсолютно серьезно: я вижу тебя в другом цвете, и по тем оттенкам, которые я вижу, могу предположить твое настроение — закончила она.

Вот те на. Я остановился и посмотрел ей прямо в глаза, в эти два бездонных океана, в которых я тонул день ото дня, в которых сосредоточилась цель моего последующего существования, а главное я понял, что я жил только для того, чтобы однажды обрести ее, свою любовь, на этом далеком острове. Вот оно, мое море, моя жизнь, мой дом, моя опора. И кто бы что не говорил, что песок-это не твердая почва под ногами, но это мой песок, и на нем я как на камне. И именно в это мгновение мне показалось, что я понял чувства Алексиса, того первого, кто ступил на этот еще не обжитый песок, но уже посчитавшего его своим домом, своей пристанью в далеком и трудном плаванье. У меня появится ребенок от любимой девушки, и можно сказать, что я уже пустил корни в этом райском уголке, продолжив свой род. Все это сводилось к одной мысли — я повторяю судьбу Алексиса, пусть не пошагово и дословно, но все же именно повторяю. И мне захотелось убежать. Куда угодно, взяв Анику с собой, рвануть с этого острова в другой мир, хоть обратно на Родину, если это возможно, лишь бы прогнать эту мысль, закравшуюся, но уже поселившуюся с первого мгновения в моей голове.

Эти мысли молниеносно крутились в голове, а я все смотрел в глаза Анике, в которых читался нарастающий испуг.

— Алекс… — прошептала она, — Что с тобой?

— Пойдем домой, Аника. — с усилием отвлекаясь от размышлений, сказал я ей. — Мне, наверное, голову солнцем напекло, мысли всякие крутятся в голове.

Она молча повернулась, и мы пошли по песку в сторону деревни.

***

Прошло еще несколько знойных дней вечного лета на одиноком острове в далеком и неизведанном цивилизацией мире. Все шло своим привычным чередом. Гарнизон стоял на охране, люди все также просыпались и засыпали, дети игрались, старики рассказывали истории из прошлого. Я с Аникой проводил дни и ночи, ходил гулять, посещал тренировки, однако присутствовал как бы в двух измерениях — в реальности, и в мыслях, причем во втором измерении я витал куда глубже и чаще, и мне не переставало казаться, что Аника это замечает и переживает по этому поводу. Все чаще я задумывался о том, что подобные мысли могли посещать Антона, рождая в его голове полный сумбур, в состоянии которого можно было бы решиться и на убийство, но в серьез я таких выводов не принимал. Я стал задумываться, как жил Алексис, чтобы сравнить, что делал он и что делаю я, насколько мы похожи, как он строил отношения и семью, но каждый раз такие рассуждения заканчивались абсолютно непонятным для меня гневом. Причем этот гнев не был направлен, а просто присутствовал, мешая полноценно находится в реальном мире.

В один из таких дней Аника сказала странную фразу. Мы прогуливались по деревне, и вроде бы невзначай она сказала, что со мной что-то случилось, и что поставив меня около ствола Тенериса она меня не заметит. Я не сразу обратил на эту фразу внимание, посчитав ее женской выдумкой, но потом, когда остался один, вспомнил, что она мне говорила до этого о восприятии меня в цветовой гамме. Посему походило, что я стал преимущественно серым, то есть без эмоциональным. В принципе, с этим доводом я не мог не согласиться, потому что все реже я чувствовал восторг и радость от встреч с Аникой, от окружающей меня природы, коварного моря и доброты деревенских жителей. Чаще мной владела тревога и злость, причем всегда необъяснимая и не к кому не направленная.

Видимо, переживания за меня были настолько сильны, что Аника рассказала все Эллирии, которая однажды утром пришла в наш шатер узнать, как у нас дела. Виделись мы с ней до этого по несколько раз на дню, все новости разлетались по острову молниеносно, так что представленный повод зайти казался больше вежливостью, чем основанием.

— Алексис, можем мы с тобой прогуляться к моему шатру? — за непринужденной беседой вдруг спросила она. — Мне понадобится твоя помощь кое в чем, если ты конечно не против, Аника.

— Конечно же я не против, мам. — наигранно ответила Аника, переведя украдкой взгляд на меня. Создавалось ощущение, что от меня ответа уже не ждут, но все же я ответил согласием, кивнув Эллирии и несколько поспешно встав. Грациозно поднявшись за мной, она поцеловала в щеку Анику и направилась к выходу. Проделав тоже самое, я направился за ней, выходя из шатра и ступая на одну из деревенских тропинок.

— Надеюсь, я не сильно тебя отвлекла? — спросила Эллирия, не поворачивая головы, а как бы роняя мысли вслух.

— Нет, что ты. — нейтрально ответил я, ожидая подвоха. Последовала минутная пауза, после чего Эллирия остановилась и впилась в меня своими красивыми, но сильными материнскими глазами, в которых на ровне со страхом и обеспокоенностью присутствовала злость и недоверие.

— Моя дочь перестала тебя устраивать, Повелитель? — ровным тоном спросила она.

— С чего ты это взяла? — удивленно спросил я.

— А с того, что ты, находясь рядом абсолютно не присутствуешь с ней, а витаешь в своих серых размышлениях! — более резко ответила она. — Ты думаешь, она не видит, что ты перестал на нее реагировать? Думаешь, она не чувствует, что ты стал боятся находится с ней, что ты от нее отдаляешься? — продолжила она. — Так знай, что она все чувствует и все понимает!

— Эллирия, я не пойму, с чего ты и она сделали такой вывод? — начал было злиться я, но понемногу стал понимать.

— Когда ты последний раз был искренен с ней? Я не говорю, что ты ее обманываешь, я говорю о том, когда ты последний раз был открыт душой? — тихо спросила она. Дальше она могла не продолжать. Давно я не чувствовал стыда за свои поступки, однако это чувство скорее было интуитивным, нежели осознанным. Я причинял боль любимой, и должен был чувствовать вину, однако за что именно моя злая гордыня, овладевшая мной в последнее время, полностью понять не давала. Я снова стал злится, и только испуганный шаг назад, который сделала Эллирия заставил меня прийти в себя. Страх в ее взгляде отрезвил меня лучше ведра с холодной водой, вылитого спросони на голову. Подняв перед лицом руки я с удивлением заметил, что они превратились в песчаные, хотя я этого перехода не замечал и не хотел. Во чего она испугалась.

— Эллирия… — шагнув к ней на встречу тихо сказал я, будто извиняясь, однако она резко ответила.

— Не подходи ко мне. Я тебя не знаю. И к дочери моей тоже не приближайся. — твердо закончила она, встав более уверенно передо мной.

Меня обожгла еще более сильная волна стыда и растерянности, и не придумав ничего лучше я рассыпался песком и устремился ввысь. Я полетел вверх, насколько мог высоко, все еще не веря, что мог представлять опасность для Эллирии, и хуже всего, для Аники. Что со мной случилось и почему я потерял над собой контроль?

Ветер звучал все громче, земля уносилась все дальше, а небо стальными объятия обхватило мое нематериальное тело, сдавив сердце цепкими клещами. И вот, я уже не лечу, а стремительно падаю. Хотя нет, я также лечу, но не вверх, а вниз, где песок обхватит меня в такие же крепкие объятия, как и небо. Кто сказал, что лететь обязательно только вверх? Я уже мог отчетливо рассмотреть, чем занимаются местные жители, бродившие по деревне, но одна фигура стояла неподвижно среди всех и устремила свои глаза вверх. Это был небесно-голубой взгляд Аники, на глазах которой стояли слезы, катившиеся по розовым щекам маленькими ручейками. В самих же океанах, в которых я когда-то, не так давно кстати, тонул без остатка была лишь горькая обида и разочарование. За что? Увы, пока мне этого не понять.

Не став ее беспокоить, я пролетел по деревне до шатра Эллирии, после чего не таясь ворвался в него песчаным вихрем, однако кричать «караул» было некому, так как Эллирии в шатре не было. Чудо лестница, угадывающая направление посетителя шатра была собрана ступенями вниз, по которым я и начал уже не кажущийся таким изнурительным и долгим спуск в Храм Тенериса.

Войдя в храм, украшенный теперь синими цветами и не кажущийся мрачным подземельем, перед сердцем Тенериса я увидел Эллирию, которая стоя на коленях плакала навзрыд, что-то бормоча себе под нос. Подойдя ближе, я заметил на ее запястье маленький корешок, мерцающий синеватым цветом. Что же, друг, ты давно хотел послушать, о чем говорит эта женщина, так слушай. Не мешая беседе Эллирии и Тенериса, я прошел в покои Антона, сам не понимая, зачем я вообще сюда прилетел.

Командный пункт оставался таким же, как и при первом моем посещении: мерцающие мониторы, кресло, огромный стол. Однако сейчас, несмотря на то, что компьютеры не перестали работать, было тихо. Я прошелся по комнатам с их обильным разнообразием. Внимание привлекла комната с садом. За садом ухаживать было некому, однако цветы без ухода и воды продолжали благоухать и цвести прекрасными бутонами. Поверить в то, что тут есть прислуга, садовник, либо кто-либо еще я не мог, потому что это невозможно. Тут был один лишь Антон, чьи желания исполнялись по мере понимания их Тенерисом. Тронув один из цветков и сорвав листик, я убедился, что он живой. Потрогав почву, я заметил, что она влажная, однако лунки либо влаги, свидетельствующей о том, что землю периодически поливают я не заметил, что не внесло ясности в происходящее.

Пройдя далее, по всем комнатам, что я раньше осмотрел, я не нашел ни одного следа пыли, беспорядка, либо иных следов брошенности и запустения. Почему? Ответ был прост. Антон не умел ухаживать. И не имело разницы, за чем нужно ухаживать, за цветком, требующим влаги, либо за женщиной, требующей внимания и ласки. Он не умел, потому что не воспитывался в семье, а был искусственно создан по причуде Алексиса. Поэтому желанные цветы не требовали ухода, а порядок наводился сам собой. Помню, когда мы плавали в его бассейне он бросал бутылки из-под пива прямо в воду, и при этом говорил, что мусор исчезает сам собой. Я тогда не обратил внимания на данные слова, однако теперь я понимаю. Он не знает, что мусор нужно выкидывать в мусорное ведро. Когда я только въехал в свою квартиру, я с ужасом заметил, что в ней нет мусорного ведра, и именно оно было первым приобретением после переезда. Он прожил год с Эммой не потому, что ему стало стыдно. Он просто не смог ухаживать за ней. Ему нечему было учить детей, и он не мог подарить Эмме ласку и заботу, какую дарил Алексис. Как же я не понял этого раньше?

Однако не этот вопрос привел меня сюда. Моя внезапно появившаяся злость, вот на какой вопрос стоит ответить в первую очередь. И ответа на него я хотел спросить у Тенериса — того, кто не бросил Алексиса на острове в его первое появление. Однако перед тем, как выйти из пространства Антона я все-таки прошел в комнату с огромной розеткой и вытащил из нее все штекеры. Сразу стало темно и тихо. О свете я конечно не подумал, однако на моей груди сиял синим светом цветок, распустившийся при церемонии клятвы Анике. Он давал достаточно света для того, чтобы медленно пробираться к выходу.

Спустя незначительное время, упав в бассейн, пройдясь по клумбам и наверняка сломав несколько цветков, уткнувшись и уронив один из мониторов, я выбрался в Храм. Эллирии уже не было, и я проследовал к тому месту, где еще недавно она стояла на коленях и плакала обо мне, в этом я не сомневался. Я занял ее место, уселся на пол и стал ждать, когда Тенерис протянет ко мне свои корни. Спустя минут пять я понял, что он этого почему-то делать не намерен. Подумав, что связь не может вызываться односторонне, я попробовал прикоснуться к сердцу, однако в одну секунду мои руки обвились корнями, взявшимися невесть откуда. Я не впал в отчаяние, а услышал тревожный и грозный голос в своей голове.

— Зачем ты хотел это сделать? — требовательно спросил Тенерис.

— Я не хотел причинять тебе боль. — спокойно ответил я, не шевелясь. — Я пришел попросить о помощи, а в силу того, что друг у меня только один ты, и ты не спешил идти ко мне на контакт, я решил попробовать найти контакт самому.

— Неправильное решение. — спокойнее ответил он, и ослабил хватку корней, позволив мне присесть на черные камни пола. — Я размышлял, и не сразу заметил, как ты пришел. — поправился он.

— Что навлекло тебя на столь глубокие мысли, витая в которых ты не заметил моего появления? — спросил я.

— Рассказ Эллирии о твоих изменениях. — мне показалось, или в его голосе появились грустные и печальные интонации?

— Я к тебе поэтому же вопросу. — не менее грустно ответил я. — Со мной что-то происходит, и я переживаю. — сказал я.

— Я знаю, что с тобой происходит, Алексис. — довольно уверенно сказал Тенерис, после чего я почувствовал надежду. Не что-то определенное в виде дверей из закрытой комнаты, а неопределенной, еще пока не материальной, но уже светящейся слабым-слабым светом где-то вдалеке.

— И что же? — с этой осторожной надеждой спросил я.

— Ты зря терзаешь свое доброе сердце о гибели Антона, — сказал он, и толпы ледяных мурашек прокатились по моей спине. Не может быть. Он не мог выжить!

— Нет… — только и прошептал я. Интересно, насколько эмоционально окрашенным может сложиться диалог, происходящий в голове.

— Он жив, но не в том виде, в котором ты привык его видеть. — начал объяснять мне Тенерис. — Ты не мог его убить, потому что у него не было жизни, он не рожден женщиной и не зачат мужчиной. Он рожден водой и зачат песком, а получив форму в виде копии Алексиса, наделен частью его разума, но именно частью. Он мог развиваться, однако не полноценно. Развитие пошло, к сожалению, не в сторону добра. Он впитал ненависть и зависть, что имелась в минимальных количествах где-то в глубине разума Алексиса, после чего развили ее до немыслимых размеров, став существовать в ней.

— Но я убил его, — медленно прошептал я. — Я видел, как он исчезает.

— Его невозможно убить. — как мне показалось, устало и с сочувствием произнес Тенерис. — Ты разрушил его форму, однако ненависть и злоба, преобладающая в нем, впиталась в песок и воду — то, из чего он состоял изначально.

Невероятно. Такого я себе представить не мог, потому поверил на слово мудрому Тенерису.

— Значит мои приступы злости и ярости, это… — произнес я, не договорив.

— Отголоски Антона в сущности песка. — закончил за меня Тенерис.

— Невероятно. — повторил я. — И что мне теперь с этим делать?

— Бороться. — просто ответил он. — Бороться со злом можно только добром. И чем больше добра ты привнесёшь, тем меньше зла останется.

— Но какое добро я могу сделать? — не понимая, о чем он говорит спросил я.

— Алекс, у тебя есть любимая, которую ты поклялся оберегать. У тебя есть Эллирия, и население этого острова. Пэлл скоро начнет атаку, так что у тебя есть отличный шанс совершить доброе дело, сохранив население деревни, а также этот остров, включая меня.

— Но приступы приходят неожиданно, и порой я не могу себя контролировать! — отчаянно, почти прокричал я.

— В такие моменты не теряй самообладания. — мудро заметил он. — Вспомни самый радостный момент, который с тобой произошел, и зло отступит. Я не брошу тебя в беде, но и ты меня не бросай. Насколько бы не была опасна и отравлена ненавистью вода, мне она нужна также, как и тебе. Поэтому не мирись со злом и не опускай руки. Не позволяй ярости затмить твой рассудок и доброе сердце. А теперь тебе пора наверх, тебя все ждут. — резко сказал он, после чего корни вплелись обратно в стены и пол, а цветы стали понемногу тускнеть, пока не потухли совсем. Один лишь цветок до сих пор светился и освещал пространство вокруг меня — цветок с церемонии, висевший у меня на шее. Цветок, который повесила мне на шею Аника, моя любимая девушка, которая подарит мне наследника и продолжит мой род. Я кинулся по темному залу, наугад выбирая направление и устремился вверх по лестнице, вырываясь из душного мрака к свету. Деревня замерла в немом молчании. Не слышался звонкий крик детей, играющих в догонялки, смех девушек, за которыми приударяли немногочисленные атлеты, шорох песка, по которому ходили деревенские жители. Все замерло, и эта тишина не предвещала ничего хорошего. На тропинках не было ни души. Я ринулся в сторону моря, где увидел местных, выстроившихся в шеренгу на побережья и устремивших испуганные взгляды к морю. Подойдя ближе, я понял, однако то, что я увидел мне совсем не понравилось.

Часть III. Битва за остров

Море — самое любимое мое место на планете. Я безумно люблю сидеть у моря и просто смотреть на его просторы, на то, как бегут волны, захватывая у берегов камушки или песок. Я привык наблюдать его глубокую синь около горизонта и мечтать пробежать по его глади вдаль. Я очень люблю море.

То, что открылось моим глазам не представишь, пока сам этого не увидишь. От берега до горизонта волны этого моря были самыми обыкновенными: прозрачными, с синевой, в которой можно было увидеть отражение голубого неба, однако к горизонту, по водной глади шла темнота. Казалось, ветер поднял тень, и понес ее над морем к земле, к острову из песка. Приглядевшись, я смог различить смутные очертания существ, похожих на людей, но облаченных во тьму.

— Что это? — вырвалось у меня.

— Армия Пэлла! — ответила мне взявшаяся откуда-то рядом Эллирия, после прокричала — Всем назад, бойцам распределиться по острову, орудия к бою! — грозно крикнула она, после чего посмотрела на меня в упор, удовлетворенно кивнула и убежала вдаль по берегу.

Тут же до меня донесся зов трубы, низкий гул, проникающий глубоко в душу. Сам по себе звук был тревожным, взывающий к вниманию. Со стороны деревни к нам приближался небольшой отряд людей, преимущественно девушек: все с копьями в руках, на теле облегающее платье из листьев, но такого я еще в деревне не встречал. Оно казалось прочным, и наверняка таким и являлось. Броня, подумалось мне, и я усмехнулся этой мысли. Да уж, броня из листьев дерева — лучшая защита. На пляже образовался причудливый круг, состоящий из девушек бойцов и незначительного количества парней. Эллирия встала в центре круга и взяла на себя командование обороной. После моих приступов она мне явно не доверяла.

— Пэлл ведет свою армию к острову. Еще утром они просто стояли стеной на горизонте, но сейчас активно приближаются к нам. Это наш долг, защитить эти Пески и не отдать их во власть предателю Пэллу! Каких бы псов он не натравил на нас! Каким бы приемом не ударил! До последней из рода Алексиса! До последнего из его наследника! Окрасим этот песок красным, но не позволим им прорваться! Всем к берегам, всем к копьям! Тенерис нам в помощь! Вперед! — выкрикнула она, и сразу же начала подзывать по имени нескольких девушек и парней.

— Будьте готовы в любую минуту! Я не хочу отдать этот остров грязному предателю и уйти под воду, тем более что с нами Алексис! — наставляла она тем временем своих бойцов. Я подошел ближе к морю, предусмотрительной превратившись в песчаного человека, и стал внимательно осматривать тьму, которая шевелилась на водной поверхности.

Ай да Тенерис, ай да друг, ты знал и наверняка видел всю эту армию, но мне ничего не сказал. Значит ты тоже сомневался, встану я на защиту людей? Обидно, товарищи, обидно. Эллирия, Тенерис, кто следующий? Аника? Вот этого я уже не переживу. Так, собраться. Мне нужна твоя помощь, Тенерис! Мне просто необходима твоя помощь, сомневающийся во мне деревянный друг! Жаль, что его корни не дотягиваются так далеко.

— Тебе не нужны корни, чтобы общаться со мной в песчаном обличие. — ниоткуда взялся в моей голове голос Тенериса. — Мои корни уходят глубоко в эти пески, а они теперь — это ты, так что я тебя слушаю, друг.

— Извинится не хочешь? — спросил я, обводя взглядом армию водообразных темных непонятно чего.

— Еще не настало время просить прощения. — ответил Тенерис, — Я в тебе все еще не уверен. — продолжил он, однако я не мог спутать, в его голосе была ирония! Святые Небеса, я бы все отдал за четкое представление образа улыбающегося дерева!

— Тогда верь мне на слово! — сказал я. — Мне нужно вывести отсюда Анику, это раз и это не обсуждается!

Я не считал ее слабее. Равно как и не считал этот поступок предательством остальных. Просто я ее люблю. К тому же, она ведь беременна, а беременных и стариков нужно держать подальше от войн и сражений.

— Хорошо. Как мне это сделать? — не вступая в спор спросил Тенерис.

— Я ее найду и скажу, что тебе в Храме нужна помощь, она поверит и прибежит. Делай что хочешь, хоть вяжи ее корнями, но не выпускай из Храма пока все не закончится. — быстро протараторил я. — Она соберет стариков и детей, и всех их приведет к тебе. Дальше останется их охранять. К таким действиям она будет более благосклонной. — поправился я. Отправлять на спасение одну Анику было не слишком этично.

— Хорошо, жду. — спокойно ответил он.

Я распался песком и поднялся вверх, выискивая Анику среди остальных, выстроившихся и приготовившись к обороне девчат. На берегу, на первой оборонительной линии я заметил знакомую фигуру, и не поверил своим глазам. На первом рубеже стояли Кира и Аника, сжимая копья в руках, в таких же броневых костюмах из листьев дерева. Бросившись туда камнем, я уже скорее по традиции материализовался перед самым лицом Аники, после чего не дожидаясь ее реакции, поцеловал ее, с удовольствием почувствовав знакомый вкус на губах.

— Бежим! — скомандовал я, крепко взяв ее за руку.

— Куда мы? — удивленно спросила она. — Мы убегаем с поля боя? Я не уйду! — уперлась она. Ну что за прелестное создание.

— Аника, послушай. Говорю один раз! — обхватив ее лицо ладонями и не давая отвлечься на что-либо другое я посмотрел в ее глаза. — в деревне много перепуганных детей и стариков, им нужна помощь! Ты соберешь всех в кучу и отведешь в Храм Тенериса, где останешься и будешь их защищать, чтобы не произошло с нами, поняла? — требовательно спросил я, однако ответа дожидаться не стал. — Это не бегство, а героизм. Если нас не станет, тебе придется защищать их одной, так что не переживай, слава достанется всем. — добавил я и что есть силы впился в ее сладкие губы. Мне не хотелось думать, что этот поцелуй станет нашим последним, однако исключать этого я не мог.

— Беги! — крикнул я Анике, после чего отпустил руку. Она еще мгновение смотрела на меня, казалось запоминая каждую черту моего лица, после сказал: «Ты снова яркий», загадочно улыбнулась, и убежала в сторону деревни.

Отыскав взглядом Киру, я бросился к ней.

— Кира! — вместо приветствия крикнул я, подбегая к ней.

— Откуда он их взял? — растерянно спросила она, метясь взглядом по горизонту моря.

— В ипотеку, лет на двадцать. — спокойно произнес я, однако Кира не поняв, шутка это или настоящее объяснение происхождения темных существ, отвечать мне не стала. — Ты помнишь нашу тренировку? — спросил я у Киры.

— Это ту, на которой мы разобрали тебя по песчинкам? — немного отвлекаясь от страха и тревоги переспросила она, посмотрев на меня.

— Именно. — не стыдясь поражения ответил я. — Собери команду оставшихся двенадцать девчат, и разбей их на двенадцать групп, включив в каждую группу по парню. Не спорь, времени нет. Быстро! И возьми командование на себя, я тебя прошу, а то мне придется из-за неорганизованности выполнять всю работу самому, забрав славу Победителя сражения исключительно себе! — подзадорил я Киру, и, немыслимо! Она улыбнулась, а в ее глазах я заметил огонек восторга. Умничка девочка, начнем!

Побегав по пляжу, я отыскал Эллирию, после чего встал с ней рядом.

— Они чего-то ждут, — тревожно сказала она, не отводя глаз с моря.

— Меня, — с уверенностью ответил я. Почему-то я в этом не сомневался, и вышел впереди всех, коснувшись ногами воды. Набрав в грудь побольше воздуха, я крикнул: — Пэлл! Пэлл! Выходи на разговор, трусливый рыцарь морей! Меня зовут Алексис, и армия твоя обречена на бегство, ибо песок этого острова — это я!

Мгновение ничего не происходило, и заметив удивленные взгляды девочек я начал было чувствовать себя глупо, однако через минуту тьма на горизонте на миг разошлась, и к берегу начало приближаться существо, в котором я угадывал очертания Пэлла, однако он постоянно менял свою форму, и с чем это было связано я понять не мог. Еще секунду назад ко мне шло подобие человека, но вот ко мне уже двигается что-то среднее между квадратом и треугольником.

— Никто не смеет называть меня трусом! — пробулькал он, вложив в интонации грозные нотки, но ничего кроме смеха его угрозы не вызывали. Куда больше я опасался его неведомых созданий. — Даже тот, кто назвался Повелителем Песков и уничтожил создателя этого острова! — продолжил он. Все устремили свои взгляды на меня, кроме Эллирии и Киры. Они были посвящены в детали истории острова, остальным мы пока ничего не рассказывали.

— Ты не достоин и молекулы воды, что в тебе течет. — начал я заводить своего противника. Его злость поможет мне, обязательно толкнет его на ошибку, однако оставалась нерешенная проблема — как бороться с этими водяными. Мелькнула мысли, что точно не кольями и девушками, и в пору бы посмеяться от души, да не время.

— Это говорит пришелец, ошибочно наделенный силой Песков? — парировал Пэлл мою попытку.

— Я не отдам тебе Остров, Пэлл. — спокойно сказал я. — Давай сойдемся лицом к лицу, ты и я. Остальные не при чем. — сделал я последнюю попытку, заведомо зная, что он откажется.

— Нет, Алексис. — с подобием улыбки ответил он. — Мы истребим всех. — злорадно закончил он.

— И после этого ты не трус? — воспользовался я случаем его отказа. — Ты пускаешь в бой своих бойцов, а сам не хочешь решить вопрос как взрослый мужчина? Хотя какой ты мужчина, маленькая капелька в море, которую наделили куриными мозгами и сказали, что он Повелитель Моря. Тебя создали потехи ради, чтобы Алексис мог прийти к морю и посмеяться вдоволь. — закончил я. Обидно должно быть. Я бы обиделся.

Мой оппонент, по-видимому, тоже не принял мою браваду как комплимент. Он замер на месте, после чего в его разгневанном булькатении я услышал команду «в бой». Что ж, пусть будет битва. Совершенно случайно мне вспомнились слова из художественного фильма, какого уже я не вспомню, где супруга провожала на войну мужа, подавая ему щит и говорила: «Возвращайся со щитом, или на щите». Щита у меня нет, так что обойдемся так, голыми песочными руками.

Горизонт оживился, и томящаяся тьма двинулась нестройными рядами в нашу сторону.

— В воду никому не заходить! — обернувшись, прокричал я. Не хватало, чтобы он кого-то уволок на дно.

Я стоял у края пляжа, перед замершим морем и смотрел на его зеркальную гладь. Ни волны, ни дуновения ветра. Только солнце молчаливо наблюдает за маленькой битвой людей и созданий природы, и не вмешивается. Оно делает то, что умеет и то, что должно — дарит тепло.

Я шагнул в море и представил, как иду по воде. Я больше не существовал в своем привычном теле, я был вне всяких земных рамок и измерений. Я стал всем песком сразу. Я чувствовал под собой толщу прозрачной и чуть прохладной воды, чувствовал прикосновения стоп девушек, переминающихся с ноги на ногу и не решающиеся сделать шаг, корни Тенериса, переплетенные и серые, как кора. Я смотрел сразу во стороны и видел удивленные лица девочек, таких прекрасных и красивых, удивленные лица парней, спортивных и мускулистых, колыхающиеся на редком ветру огромные листья Тенериса, сбросившие свои синие цветы. Даже Пэлл на несколько секунд потерял образ человека и превратился в взволнованное пятно темной воды. Я стал песком и растворился в воздухе, двигаясь в его сторону еле различимым пятном.

— Ты звал меня на разговор, самозванец! — пробулькал Пэлл, и стал пятиться назад, к своей армии. Трусишка. — Ты не находишь в себе силы встретиться в равном и честном бою? — снова прокричал он, и это меня задело.

Я почувствовал уверенность себе, неиссякаемую и необъяснимую. Есть шанс победить, и у нас получится.

Я оглянулся по сторонам и закрыл глаза, которых на самом деле и не было вовсе. Я был этим островом, этим песком, огромной частью этого мира. Этот мир принадлежал мне по праву приемника. Вода не может существовать без опоры, без земли. Пэлл знает эту правду, но отказывается понимать. Значит, моя задача его в этом переубедить.

Я плыл по воздуху миллионами крошечных песчинок, и медленно подплывал к Пэллу, который озирался по сторонам и пытался меня увидеть. Тщетно. По моему желанию, в шаге от Пэлла, образовался песчаный остров, на котором через секунду уже стоял я, лицом к лицу к нему.

— Привет, водяной. — с улыбкой произнес я. Он отшатнулся, однако перед своей армией он показывать своего страха не хотел.

— Ты здесь чужой, — ответил на мое приветствие Пэлл, своим мерзким бурлящим голосом. — Ты не должен вмешиваться в наши дела. Эта война идет с образования этих Песков, и ты не можешь участвовать в ней.

— Я часть этих Песков, также, как и ты часть этого моря. — просто ответил я. — Я приобрел здесь дом, и буду биться за него до конца, если ты все-таки хочешь войны. Но ее не будет. Потому что море не может существовать без дна. Море не может существовать без берегов. Море не может считаться морем, если его волны не омывают островов. Поглотив этот остров, поглотив эти Пески, ты проиграешь, потому что тогда не останется и моря. Песок способен впитать в себя воду, много воды, но он не перестает быть песком и не растворится в ней. Вода лишь увлажнит его, но не уничтожит. Я оставлю тебя и твою армию в покое и отпущу, если ты поклянешься не выходить на берег, а также не трогать никого в море. Со своей стороны, я гарантирую безопасность от своего народа. — добавил я.

— Ты издеваешься, пришелец. Ты не можешь со мной ничего сделать! А моя армия разнесет всю деревню, после чего море будет властвовать на этой планете! — громко, чтобы все слышали, ответил он. Если мне правильно показалось, он сам себя накручивал на войну, которой не хотел.

Тем временем солнце ярко светило в синем небе, на котором не угадывалось и намека на облака. Оно было бездонным, таким чистым и настоящим. Я вспомнил глаза Аники… и поверил — это мой дом. Моя судьба — спасти его. Именно для этого меня забросило сюда. Я должен был встретить Антона, понять, что он предатель, встретить Анику, влюбиться, и победить в войне. Значит, так оно и будет.

Перед многочисленной армией темных вод поднималась стена из песка и камней, поднятых со дна моря. Она стремительно росла, оттесняя воинов от своего предводителя. Пэлл заметить этого пока не мог в силу того, что испепелял меня взглядом — такого не возмутительного, дерзкого и чужого.

— Оглянись, о владыка моря. Оглянись, и подумай, что для тебя дороже. Уйти со своим лицом и армией, или уйти пораженным, без чести. Я не собираюсь тебя убивать, Пэлл. Хватит крови. И Антона я убивать не хотел, поверь. Я не стану мстить за гибель Алексиса, которого предательством погубили Антон и твой отец, я прощу тебе это.

— Это он предал моего отца! — крикнул Пэлл, не переставая оглядываться. — Он убил его, коварно, воспользовавшись его добротой и наивностью, отдав ему свою смертность. Однако тебе меня не запутать, человек. Я больше не куплюсь на старый трюк о дружбе и честности. Тебе нельзя доверять, как и Тенерису тоже. И именно поэтому я затоплю ваш остров и не останется над водой ни песчинки этих проклятых Песков!

— Твой выбор сделан, однако знай, что ты все равно останешься жить. — тихо сказал я.

Честно говоря, я тянул время, пока вокруг нас поднимался песок. После того, как Пэлл в очередной раз оглянулся, я ударил его. Мои руки вытянулись песчаными струями, и толкнули его в грудь. Мне не обязательно было этого делать, однако если начинать войну, то только так. Я ударил его в грудь, и на его удивление, мои руки не прошли сквозь него, как сквозь воду, а уперлись в теплое тело. Пэлл сделал несколько шагов назад, после чего отдал приказ своим бойцам убить меня. Что ж, давайте знакомится по ближе.

Я вновь превратился в песчаную пыль и поднялся в воздух. Стена, возведенная мной, достигала уже десятков метров, однако я понимал, что сквозь песок всегда просочится вода. Затем последовал удар. Земля содрогнулась. Я посмотрел на остров, и увидел, как люди на нем пригнулись к песку, однако опасность таилась не на острове. Песчаная стена накренилась, и стала падать в сторону острова, подталкиваемая огромной волной. На гребне этой волны стояли воины Пэлла — сгустки черных вод. Я убрал стену. Стремительно, песок и камни, что находились в нем, втянулись в море и осели на дне. Волна потеряла опору, и также устремилась вниз, вместе со своими седоками. Если она и хотела накрыть остров, то это едва получилось. Атака захлебнулась.

Я поднял песчаную бурю. Я не знаю, что мной руководило и направляло, просто я делал то, что должен был — защищал людей, которые мне были дороги, и готов я был это делать любыми способами.

На границе пляжа, там, где песок плавно переходил в море, будто бы стояла некая прозрачная стена. Воздух там был чист и свеж, однако там, где начиналось море, видимость была нулевая. Наверное, таких песчаных бурь в природе просто не бывает. Воздуха не стало. Им теперь был песок. Облепленные песком рыцари темных вод падали в водную гладь и устремлялись ко дну. Песок не отпустит их никогда, по крайней мере, пока я жив и способен сопротивляться. Трюк удался. Я думал, что облепленные песком рыцари замедлятся, пока будут его преодолевать, однако вышло неожиданно хорошо — они не могли преодолеть песчаной скорлупы, и под ее тяжестью падали в свою обитель — морское дно. Спустя минуту я догадался, что морское дно песчаное, и я могу затянуть их в него, однако решив, что и этого окажется достаточно отказался от этой идеи. Одни за другим рыцари Пэлла срывались и устремлялись ко дну, однако кружащийся вокруг песок Пэллу вреда не наносил.

Несмотря на всеобъемлющую бурю, некоторые стороны моря оказались мне зоны моего внимания, и я вспомнил трюк, который выучил и опробовал совсем недавно, а именно на последней тренировке с девчатами. Я размножился по песчаным копиям, при этом оставаясь бурей, властвовавшей на море. Мои песчаные фантомы, как и песок бури, охватывали бойцов Пэлла и тянули их на дно, постоянно множась и разлетаясь в разные стороны.

Со стороны острова до меня донесся крик, и сердце сжалось комком. Я оглянулся, и понял, что совершил ошибку. Я забыл про тыл, который, как мне казалось, прикрывается деревней. Сквозь непроглядную пелену песка я заметил, со стороны деревни к девушкам и Эллирии бежал мальчик, лет 7-ми. Он бежал и что-то кричал на бегу, громко и пронзительно, передавая свой страх и панику. Следом за ним по песку двигался рыцарь темных вод, еле касаясь песка, протягивая руки к мальчишке. На встречу им двинулись девушки, стремительно, быстро и грациозно, но я видел, что они не успевают. Я бросился к нему. Девушки могли не успеть, однако у меня такого права не было. Я должен был успеть. Для меня не существовало расстояний, времени и преград. Уже через секунду я был в метре от бегущего мальчика, и мысленно подгонял его. Давай малыш, чуть быстрее, еще доля секунды и ты будешь в безопасности, только еще чуть-чуть напрягись.

Мальчик, в шаге от меня, медленно, как в замедленной киносъемке, стал оборачиваться, и запнулся. Глаза его наполнились еще большим ужасом при виде протянутых к нему рук темного создания, ноги его подкосились, и он, не переставая смотреть на рыцаря темных вод, стал падать. Рука рыцаря дернулась вперед, коснулась его лица, и охватившую остров тишину прорезал такой отчаянный крик, какого еще не слышали доселе мирные Пески этой планеты. Я бросился вперед, казалось слишком медленно преодолевая этот шаг, отделяющий меня от создания, порожденного ненавистью Пэлла.

Как только тело мальчика коснулось песка, я утянул его назад, к бегущим вдалеке девушкам, после чего собрав всю свою ненависть и злость, обрушился на врага песчаным смерчем. Я разберу его по капелькам, по кристалликам воды, но он поймет, что не прав, и будет жалеть об этом прикосновении. Я все кружился вокруг рыцаря темных вод, вытягивая из него влагу, дающую ему силу и жизнь, и с болью понимал, что в деревни найдутся те, кто не успел добежать до нас. Об Анике с теми, кого она должна была спрятать в Храме я пока думать не хотел. Вытянув последнюю каплю жизни рыцаря, я направил всю мощь песка к морю, наблюдая при этом за тем, как мальчика поднимали нежные женские руки, клали его голову себе на колени. В женщине я узнал Эллирию, и заметил на ее щеках слезы. Направив песок в море, я подлетел к ней и встал рядом. Мальчик лежал с закрытыми глазами. Голова его покоилась на коленях Эллирии, ее рука гладила его черные волосы, а губы тихо что-то шептали. Правую половину лица мальчика покрывала черная корочка, похожая на подсохшую кору. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами собравшихся вокруг девушек. Я присел рядом, взял мальчика за руку и замер. Его грудь еле видно поднималась и опускалась. Он был жив!

— Он жив! — не в силах удержать в себе столь радостные слова, прокричал я, и услышал цепную реакцию вздохов. Эллирия подняла на меня заплаканные глаза, и слабо улыбнулась. Глаза ее светились счастьем, и я понял, что все это время она плакала не от горя потери, а от радости, что мальчик жив.

— Как его зовут? — тихо спросил я у Эллирии.

— Динами. — также тихо ответила она. Эллирия продолжала гладить его по голове, ерошив волосы. Мальчик открыл глаза, и не сразу понял, что все кончилось, по крайней мере для него.

— Где оно? — испугано спросил он. После чего быстро добавил: — Я не от него убегал! Я к вам бежал, сказать, что они прорвались в деревню. А этот гад просто увидел меня и побежал следом. — грустно добавил он.

— Успокойся, Динами. Все будет хорошо. Ты не трус, ты герой. — ответил ему я, и мальчик опустил голову. Я протянул руку и коснувшись подбородка тихо потянул наверх, заставляя посмотреть в глаза.

— Не позволяй своим мыслям убеждать себя в том, что на самом деле не является действительностью. Ты — герой. Запомни. Так сказал тебе Повелитель Песков. И никогда не стесняйся своего отражения, потому что о тебе еще сложат легенды.

Я поднялся, и посмотрел в сторону моря. Темный горизонт перемещался и шевелился, скрывая в себе труса, позволившего напасть на ребенка. Такого я простить не мог. Война — беспощадная и коварная штука. Даже война против женщин могла найти оправдания в моей голове, но не война против детей. Нет ничего дороже на этом, и на всех других планетах, чем дети и их спокойствие. Я вновь направился к морю.

Над морем продолжала бушевать песчаная буря, увлекая на дно рыцарей темных вод. Но несмотря на то, что мои песчаные копии сновали туда-сюда, постоянно множась и отлавливая этих падших существ — их оставалось не меньше тысячи, а это не мало. Однако я не дам им даже шанса на победу. Я вновь сделал шаг к воде, но она стала отступать. Я шел, а предо мной рос берег острова, раздвигая его былые границы, увеличиваясь в ширь и длину, следуя на шаг впереди меня. В воздухе витали миллионы песчинок, кружась в неведом мне танце, а я шел, и чувствовал, как вместе с островом растет и моя сила. Я не позволю больше тронуть ни одного жителя этого острова, моего острова! Ни одно создание теней больше не переступит границы воды и не почувствует твердость этого песка, теплоту человеческого тела, запах детского страха и блеск ужаса в глазах. Хватит. Остров без моря — пустыня. Но там тоже живут люди. В пустыне есть оазисы, и им станет этот остров. Я поднялся в воздух и растворился в бесконечном множестве песчинок.

— Пэлл, — прошептал я, однако шепот мой разнесся по всей планете низким рокотом. — Через две минуты на этой планете не станет моря. Твое царство падет, вместе со всеми, кто преклонился тебе на верность. Выбирай, жить в мире в своем царстве, или же жить в неволе в моем. Я обещал оставить тебя в живых, но будь уверен, ты пожалеешь, что не ушел вместе со своими рыцарями. Выходи, водяной. Сдавайся.

Я провоцировал его. Из-за многочисленных теней его войска Пэлла не было видно, а мне необходимо было его достать наверняка.

— Пэлл, — снова прошептал я низким гулом, — тебе не спрятаться от меня. Выходи и умри достойно, Повелитель Моря. Даю тебе минуту.

— Ты — прошипел-пробулькал он. — Я тебя ненавижу! Ты все испортил. Но ничего. Думаешь, избавишься от меня, и все кончится? Нет, дорогой мой Алексис, этому не бывать. Море без островов может существовать, так же, как и песок без моря. Мы с тобой связаны природой, однако убив меня — ты убьешь и все население своей поганой деревни! Люди возомнили о себе больше, чем они стоят на самом деле, однако не забывай, что в их жилах течет кровь, порождённая водой этого моря, и как только не станет меня — умрут и они все. И тогда на острове останется лишь Тенерис да ты, только это будет не остров, а пустыня, которая станет вам тюрьмой. Бей, Повелитель Песков, и своей же рукой погуби свой дом, свою семью, и свою любовь.

Он не блефовал, однако я был готов к такому повороту. Этот вариант я уже прокручивал и обдумывал. В крови жителей морская вода, а не часть Пэлла, так что море действительно уничтожать я не собирался.

— Ты в любом случае проиграл, пришелец, — продолжал Пэлл гнуть свою линию. — Это тебе я даю право уйти к своему народу и встретить смерть вместе с ними. Ты пал, Повелитель Песков, игрушечный принц несуществующей легенды.

— Ты заблуждаешься, водяной. Ты ошибся, пойдя войной против тех, кто любит, кто верит и творит добро. Тебе не понять этого, и мне тебя жаль. Тебе не дано почувствовать тепло человеческого тела, крепость объятий любимого человека, горечь слез и радость совместных побед. Тебе не дано увидеть своих детей, потому что ты ущербен, Пэлл. Мне действительно тебя жаль, и я не хочу тебя убивать. Я даже готов простить тебе нападение на ребенка, потому что у тебя не было детей, и ты не можешь оценить силу детского смеха, льющегося по деревне. Ты во многом урезан, и в этом виноват не ты, поэтому я тебя отпускаю. Иди, точи свои зубы в дикой злости, пока не сточишь их по десны, а когда сточишь — поймешь — добро всегда сильнее зла, света всегда больше, чем тьмы. — сказал я ему, и приготовился к удару.

Пэлл вышел из себя, на что я и рассчитывал, и бросился на меня. Мы закружились в вихре воды и песка, нанося друг другу импровизированные удары непонятно чем непонятно по чему. Стихии сплелись воедино, борясь за существование под равнодушным солнцем, продолжавшим светить и радовать своим теплом. Песчаный остров под Пэллом поднимался все выше, образуя сначала небольшой холм, потом небольшую гору, и вместе с ним поднимался и я, все кружащий песчаный штормом вокруг него, вытягивая из него влагу также, как до этого вытягивал живительную воду из его прихвостня. К моему удивлению, мои действия возымели успех, и через несколько мгновений я заметил, что вода была лишь оболочкой обычного бесформенного тела, лишенного скелета, но имеющего розовую кожу. В этом облике даже виднелась голова, на которой присутствовали глаза, нос и рот. Он что-то кричал, пытаясь спастись от разрушительного действия песка, однако места для жалости в моем сердце совсем не осталось. Я проник внутрь него, заполняя песком живую плоть до тех пор, пока он не перестал сопротивляться и не разорвался на мелкие части, которые я предусмотрительно обхватил песком и направил на дно на максимальное отдаление друг от друга. Вот и все.

Песчаная гора втянулась обратно, и ее поверхность погрузилась в воду. Армия Пэлла все еще всматривалась в успокаивающуюся бурю, опадающие в воду песчинки, однако обнаружив, что Пэлла не видно, стала нырять в воду, надеясь, что там они укроются. Я стал множиться еще интенсивней, и когда мой внутренний отсчет достиг тысячи песчаных копий, то отдал им приказ уничтожить всех.

В это мгновение я был всем миром, уже не только песком, местами раскаленным беспощадными солнечными лучами, а местами мокрым, придавленным толщей воды, но и морем, неподвластной стихией воды, омывающей один единственный остров своей необъятной синей гладью. Я отчетливо чувствовал каждую волну, каждое движение песчинок, и где-то на затворках своего сознания я почувствовал что-то, что привело меня в смятение и растерянность. Я почувствовал разум, находящийся где-то рядом, обезличенный, но все еще способный размышлять и чувствовать эмоции. По ощущениям он походил на Пэлла — такая же не имеющая формы субстанция нематериального ничто, но я уже догадывался, кому он принадлежит.

— Здравствуйте, Алексис. — мысленно произнес я.

— Здравствуй, странник. — ответил мне разум.

— У меня получилось? — спросил я.

— Это не нам решать. — также нейтрально ответил он, однако я всем своим существом ощущал разнонаправленной эмоций, переполняющих его.

— Вы не один. — скорее констатировал, чем задавал вопрос сказал я.

— Да. — ответил разум, и что-то в нем поменялось. Интонация голоса оставалась прежней, но вот манера разговора изменилась.

— Привет Саша. — так же ровно прозвучало у меня в голове.

— Привет Антон. — несколько растеряно ответил я. — Извини, что так вышло.

— Так должно было случится. — ответил Антон с ноткой огорчения. — Мне жаль, что я обманул тебя. Однако когда-то давно я сделал свою выбор, и считал, что назад дороги нет. Оказалось, что я зря боялся смерти, потому что ее нет. — продолжил он. Я стал ожидать бравады Пэлла. Выждав пару минут, я понял, что ее не будет, после чего мысленно задал один единственный вопрос, который меня волновал сильнее всего.

— Что дальше?

— Жизнь. — ответил мне Алексис. — Остров живет нами, а мы им. Мы зависим друг от друга, однако ты что-то другое. Твоя жизнь не зависит от этого острова, потому что в тебе нет ни его песка, ни его вод. Живи.

— И приходи иногда к Тенерису. В его храме мы можем иногда общаться. — добавил Антон.

— И все? — отчаянно спросил я. Мне не верилось, что все могло так быстро и с одной стороны просто закончиться.

— Нет, не все. — продолжил Алексис. — Спасибо тебе, странник. Спасибо, Повелитель Песков. Я вновь обрел друга. — закончил он, и какое-либо присутствие постороннего разума исчезло.

Я направился в сторону берега, не оборачиваясь, не боясь возможной атаки и не следя за успехами своей армии. Я ступал по песку, чувствуя его возбуждение от выигранной войны.

Часть IV. День памяти

Война — удел сильных и уверенных в своих силах полководцев, которых мудрые либо самонадеянные правители посылают завоевывать новые земли, или оборонять государства. Война — шахматная партия двух вдумчивых воинов, которые рассчитывают каждый шаг и пытаются предугадать шаг противника. В войне важны такие качества, как рассудительность, тактика и уверенность в своих силах. Слабые и неуверенные полководцы никогда не одерживали славных побед, оставшихся в истории и донесшихся до наших дней в былинах и сказаниях. Правитель может быть глуп и эгоистичен. Полководец же не имеет на это право, потому что каждая его ошибка стоит ему потерянных жизней солдат, которые пошли за ним в бой и поверили его словам о долге и чести, доблести и отваге, мужестве и решимости стоять до конца за Родину и Царя.

Мне никогда не хватало терпения для рассудительной игры в шахматы. Возможно, у меня не такой уж аналитический склад ума, а возможно, я просто ее не понимаю. Тем более я никогда не получал удовольствия от насилия, и не важно, происходит оно на моих глазах без моего участия, либо меня вынуждают драться. Я не боец, не воин, и тем более не полководец. Однако мы смогли, мы победили, мы защитили этот остров.

Выйдя на берег, следы прогремевшей только что битвы видны не были, однако посмотрев в глаза жителям и войнам я понял, что не там их ищу. Следы бывают не только в виде багровых пятен на желтом песке, разрушенных шатров и горящих бойниц. Следы этой битвы — глубоко в душе, отражались в глазах каждого жителя и безмолвно кричали о горечи потери.

Мое маленькое войско не ликовало от разгрома врага, не пело праздничных песен и не бросало в небо копья. Мой войско, окутав горизонт острым взглядом, роняло тихие слезы скорби по тем, кто отдал за эту победу намного больше, чем имел. Жизнь родных и товарищей стала ценой их свободы и жизни на этом острове, и все это прекрасно понимали.

Я не находил слов, а после мгновения раздумий не стал говорить им ничего, просто пройдя рядом и заглянув им всем в глаза. Они кивали мне в знак благодарности, а я дотрагивался до плеча каждого, принося молчаливые соболезнования. Нам еще много предстоит сделать вместе, как минимум проститься с героями этой битвы, но сейчас я решил их оставить наедине с душами тех, кого сегодня не стало.

Подойдя ко входу в деревню, к тем стволам Тенериса с серой кожей корой, что так пугали меня в мой первый день, я заметил Киру. Взгляд ее не был направлен вдаль, а смотрел на меня. С глаз катились слезы, а внутри них была такая пугающая пустота, что я застыл на месте.

— Кира… — выдохнул я, однако она ответить ничего не могла, лишь продолжала лить слезы. С огромным усилием, на подкашивающихся ногах, я добрел до нее, сделав всего пару шагов, после чего она бросилась ко мне, крепко обняв и разревелась у меня на плече. Невольно к глазам подступили слезы. Небо таким же голубым куполом окружало нас. Слабый ветерок раскачивал огромные листья Тенериса. Солнце жгло спину и голову, однако это было абсолютно не важно, потому что Кира, ставшая мне родной, оплакивала невосполнимую потерю, о которой я никак не мог решиться спросить, потому что знал, что один из вариантов ее ответа я просто не переживу.

Я продолжал успокаивать ее, гладя по голове и спине, прижимая ее крепче в моменты истерик, и отпуская тогда, когда она чуть успокаивалась. Мы стояли так несколько минут, пока я не заметил впереди на тропинке Анику. Она стояла и смотрела на нас удивленными глазами, видимо еще не зная о том, что я понял только что — Эллирии не стало.

Обратив внимание Киры на Анику, я позволил ей первой подойти к ней. Как ни крути — это их семья, их мать. Я оставил их одних и побрел по тропинке к шатру Эллирии, не скрывая слез и не пытаясь их утереть. Пусть текут по небритым щекам, оседая солью и горечью на губах. Вот он — истинный вкус победы, и сладости в нем нет ни капли.

Добредя до середины деревни, почти подойдя к шатру Эллирии, где в Храме Тенериса пряталась Аника с населением, я сел на песок и устремил свой взгляд вдаль, прочь от моря, в противоположную сторону. Там находилось поле для тренировок, где мы совсем недавно отрабатывали оборонительные и наступательные приемы с девушками воинами. Чуть левее тропы я заметил почерневший силуэт девушки, и сердце мое вновь сжалось терзанием скорби. Подойдя ближе, я заметил, что рядом с телом лежит копье, острие которого испачкано черной кровью. Девушку было не узнать, однако на ее шее я заметил блестящий медальон. Медальон Провидицы — Эллирии. Армия Пэлла все-таки прорвалась в деревню, и Эллирия, вместе с несколькими воинами обороняли шатер с населением ценой своих жизней. Покойтесь с миром, герои песчаного острова, и простите, что я не смог вас уберечь.

Общее состояние деревни было подавленным. Война унесла 27 жизней, из них 2 было детских. Таких потерь они еще не встречали, и вопросами захоронения занимался я, взяв на себя инициативу самостоятельно. За тренировочным полем я обнаружил полянку, где принялся копать могилы для последующего захоронения. После того, как работа была сделана, а тела погребены, все собрались для прощания со своими родными и близкими.

Я не знаю, как у них было принято прощаться, и каким образом ранее они это проделывали, однако я был удивлен тем, что к могилам родных они несли синие цветы Тенериса, который по неведомым мне причинам снова зацвел. Цветы клали рядом, принося также разные предметы быта и личные вещи. На двух могилках я рассмотрел детские игрушки, и несмотря на то, что слез уже было пролито не мало, снова заплакал.

Рядом с одной из них стояла девочка по имени Нике, в руках которой была небольшая табличка с надписью. После того, как она ее установила, я прочитал мелкие строчки, написанные на ней:

Мне не нужно игрушек, что были желанны.

Я простила обиды, что были глупы.

Я сегодня осталась без брата и мамы.

Мы остались с сестренкой Даной одни.

Ты не плачь, милый братец, не стоит бояться.

Лучше маму покрепче за нас обними.

Мы с сестренкой не будем отныне ругаться.

Будем к вам приходить, в светлой Памяти Дни.

После тихого вознесения цветов и иных предметов, все повернулись ко мне. Аника с Кирой стояли в толпе рядом друг с другом, крепко держась за руки. Глаза Аники были опухшими от слез, однако не смотря на горе и боль в ее взгляде я прочитал нотку одобрения и благодарности. Все ждали от меня слов, однако мне трудно было их подобрать.

— Еще не так давно я был странником на этих Песках, — начал я, — Я не знал своего пути, пока Провидица мне его не указала. Мой путь — защита этого острова, однако не смотря на все мои старания я не справился. — опустив голову замолчал я. — В моем мире, где нет и капли той сплоченности и преданности, той любви и заботы, что я увидел здесь, ходит сказание. Оно твердит о том, что после смерти, душа человека попадает в мир, намного лучший и светлый, чем этот. И я в это искренне верю. Некоторые народы, не смотря на боль и скорбь, устраивают праздник и радуются за своих родных, за их переход в иную, лучшую жизнь. Нам их будет не хватать, всех, кто героически предал свои тела этому Песку. — я обвел всех присутствующих уверенным и твердым взглядом. Они скорбели, однако мои слова нашли в их сердцах место, немного заглушив скорбь.

— На правах Повелителя Песков я объявляю этот день — Днем Памяти. Отныне мы будем собираться вместе на этой поляне и возносить цветы нашим родным и близким каждые сто дней, дабы их подвиг никогда не был забыт нами. — закончил я.

Первой ко мне подошла Аника, с мокрыми от слез щеками, и крепко прижалась ко мне. Сразу за ней подошла Кира, и также примкнула к объятиям. Кто подошел далее мне уже было не разобрать, однако через мгновение мы стояли все вместе — все население маленькой деревни, живущее на маленьком песчаном острове невесть в каком мире, слилось в едином объятии скорби и светлой памяти павшим, в День Памяти.

***

Я в своей жизни много раз встречал фразу о том, что время лечит. Лечит обиды, затаившиеся в сердцах друзей. Лечит сердца, разбитые преданной любовью. Лечит души, израненные безответностью и равнодушием. Одно время я даже с гордостью повторял эту фразу своим друзьям, не находя иных слов для их утешения. Однако недавно я понял, что время не лечит, а смазывает эмоции, как вода, омывающая острые края битого стекла. Вот его кромка режет тебе пальцы, принося боль и страдание, а вот, спустя время, она уже гладкая и не приносит вреда. Но это все же стекло, и надломив его кромка появится вновь. Раны на нашем сердце затягиваются и перестают так сильно болеть, однако рубцы на нем остаются с нами всегда, напоминая о причиненной когда-то боли.

Прошло около двух недель с того дня, как мы победили армию Пэлла. Я окончательно перестал ходить к морю, но в глубине души понимал — это от того, что рана на сердце еще не затянулась, а эмоции не смазались. В Храм Тенериса я также не спускался по той лишь причине, что он обязательно захочет диалога, а я к нему пока еще не был готов. Я бродил по деревне, смотрел, как яро и остервенело тренируются девчата, вымещая скопившуюся злость, как дети пытаются играть в догонялки, однако оглядываются по привычке через плечо, в поисках взгляда родного и близкого человека, которого уже нет. Смерть пришла в этот мир слишком рано, и у меня было ощущение, что пришла она вместе со мной. Плюнув на все, я направился в сторону моря, не особо и задумаюсь, что иду именно к нему. Выйдя на пляж и заметив, что круг солнца, упрямо встающий и садящийся изо дня в день, не взирая на наше горе, сейчас медленно клонится к горизонту, роняя оранжевые лепестки света на желтый песок, я направился вдоль берега. Мной овладело чувство вины. Я винил себя за то, что не смог спасти всех жителей деревни, за то, что не предугадал прорыв армии Пэлла в деревню, наивно полагая, что он будет драться на своей территории. Кроме всего этого, я не понимал, что будет дальше. У меня беременная жена, которая не в столь долгое время родит мне ребенка, и воспитывать его придется здесь, вдали от цивилизации, памперсов, медицины в конце концов! И принять решение о том, нравится мне это или нет я в данный момент не мог.

«Живи» — просто сказал мне Алексис и Антон. Я что-то другое, но не часть этого острова. Странно конечно, однако с их выводами я не мог не согласиться. Во мне действительно нет вод этого моря, а способность превращаться в песок дарована при перемещении в этот мир неведомо кем. Кроме всего этого, для меня оставалось загадкой, кто и как смог понять, что у меня получиться спасти этот мир? Хотя с чего я взял, что именно я такой уникальный? Может быть любой, кого-бы сюда забросило, при наличии таких способностей смог бы спасти остров? Тогда получается, что судьба спасителя была написана за ранее. Спаситель должен был стать Повелителем Песков, стать защитником острова, влюбиться в Анику…

Теперь придется пробовать с этим разбираться! Ну почему в моей голове всегда роятся тысяча вопросов, от ответов на которые жить становиться отнюдь не легче? Я все также шел по полоске пляжа прочь от деревни, уже не смотря ни на море, ни на темнеющее небо. Я смотрел под ноги на песок, которым я был некоторое время назад, сражаясь за остров. Неужели спасти его мог каждый, кого бы выбрал Миррилиус?

— Ни в коем случае. — услышал я глубокий голос седовласого старика. Я поднял свой взгляд вперед и заметил его. Он стоял в нескольких шагах от меня, в черном смокинге, что знойным вечером на пляже смотрелось достаточно глупо. В руке у него была рукоятка трости, конец которой был воткнут в песок. Он смотрел вдаль, на горизонт, где в его голубоватой линии соединялись море и небо.

— Зачем ты здесь? — устало спросил я, встав рядом и также устремив свой взгляд вдаль.

— Я не перестаю удивляться разнообразию миров, однако я безумно люблю такие вот, простые миры. Остров, море, небо и солнце, и ничего лишнего. Я бы на таком однажды с удовольствием поселился бы и жил, пусть не долго, но вполне счастливо. — словно, не слыша мой вопрос говорил он.

— Я задал вопрос. — более твердо повторил я, повернувшись к нему лицом.

— Я слышал твой вопрос, однако для ответа на него время еще не настало. — переведя взгляд на меня ответил он. — Не хочешь прогуляться со мной по берегу? — будто бы старому знакомому предложил он.

— А я могу отказаться?

— Нет. — все также спокойно ответил он.

— Тогда пойдем. — указав рукой направление в противоположной стороне от деревни, предложил я.

— Нет, я бы хотел прогуляться до деревни. — развернувшись ко мне лицом, ответил он и сделал шаг мне на встречу.

Посмотрев в его синие глаза, я не заметил ни нотки угрозы с его стороны, однако его внезапный визит меня насторожил. Развернувшись в обратную сторону я неспешным шагом побрел с ним рядом.

— Твое сердце оказалось действительно добрым, Александр. — начал он. — Честно говоря, кое-кто и не надеялся на то, что ты сможешь не то чтобы стабилизировать обстановку в данном мире, а расставить все по местам. Молодец. — улыбнулся он.

— Что это значит? И зачем ты явился? — требовательно спросил я.

— Это значит, что ты годишься для более ответственной работы, нежели мы предполагали вначале.

Я остановился. В моей голове еще не до конца осел беспорядок, связанный со всеми интригами этого острова, а тут Миррилиус сваливается мне на голову со своими.

— Объяснись, будь добр. — спокойно попросил я, не особо надеясь на то, что он станет спокойно мне все объяснять. Остановившись рядом со мной, он повернулся ко мне лицом и принялся рассказывать о том, что мое появление на данном острове действительно не случайно, а тщательно спланировано. Что это остров дорог невесть кому, кого он называть не имеет права, однако у меня все получилось, я молодец, и могу рассчитывать на более выгодное предложение от работодателя. По мере того, как он это рассказывал, я сначала терялся, после чего начал злиться.

— Постой, что значит тщательно спланировано? Что именно спланировано и кем? — стальным голосом я начал подготавливаться к самому главному для меня вопросу.

— Ты и так все уже понял. — спокойно ответил он, тот, кто рассказывал мне сказки о новом мире, который даруется мне безвозмездно и только для меня.

— Нет, не понял, объясни! — более требовательно настоял я, приготовившись к перевоплощению и еще одной схватке.

— Александр, мне не нравится Ваш тон. — попробовал он уйти от ответа, однако я давил его своим злобным взглядом. Отведя взгляд в сторону, мне впервые показалось, что он чувствует себя не уютно. — Это была не моя идея, так что на меня злиться не стоит. Тебя нужно было стимулировать. Тебе начали сниться сны, для того, чтобы ты разобрался в ситуации. После этого ты обнаруживал все новые способности и укреплял в себе веру в успех…

— Аника? — дрогнувшим голосом спросил я.

Миррилиус повернулся ко мне лицом и посмотрел прямо в глаза. Спустя пару мгновений он все-же ответил.

— Да. Этот остров должен был стать тебе родным по-настоящему, чтобы ты боролся за него до конца, само собой до победного. Поэтому в ход пошли и не совсем этичные способы. Но я повторюсь, идея была не моя.

Далее я слушать не стал, а просто инстинктивно бросил кулак своей правой руки к его лицу, и был совсем не удивлен, когда кулак врезался в невидимую опору-оболочку в нескольких сантиметрах от его лица.

— Тебе станет легче, если я скажу, что это мне также не по нраву и я протестовал? — спокойно продолжив стоять на месте спросил он.

— Нет, не станет! — рявкнул я.

— Саша, послушай меня, ситуация с Аникой зашла несколько дальше, чем планировалось, поэтому даже и не думай, что это не твоя заслуга! — удивительно быстро начал тараторить Миррилиус извиняющимся тоном. — Ты ее добился, ты ее взял в жены и ребенок у нее твой! Мы не воздействовали непосредственно на нее, мы корректировали обстоятельства, происходившие вокруг вас, и все! Не придумывай ничего лишнего, прошу. — закончил он, и вы знаете, что удивительно? Мне стало легче! Немного конечно, но все же. Узнать о том, что ты добился девушку, которую полюбил всем сердцем, потому, что кому-то захотелось привязать тебя чувствами к данному острову, крайне неприятно. К тому же, у нас с ней будет ребенок.

— Зачем ты пришел? — снова задал я первый вопрос.

— Я хочу посмотреть на устройство, которое придумал Антон для исполнения своих причудливых желаний. — коротко ответил он. — Для меня это единственная не решенная переменная в этом уравнении.

— А я-то думал, что ты все знаешь. — попробовал я его задеть, однако он на мою колкость не отреагировал.

— Так ты покажешь его мне? — требовательно спросил он.

— Сейчас? — уставился на него я.

— Ну а когда? — удивительно спросил он.

— Скажи пожалуйста, мудрый и всезнающий Миррилиус, каким образом я объясню населению деревни, едва оправившейся от шока потерь битвы, твое странное появление тут? Или ты думаешь, что у нас тут каждый вечер щеголяют старички в смокингах с тростью, любуются закатом, и бродят по деревне? — раздраженно ответил ему я.

— Они ничего не заметят. Пойдем. — уверено сказал он.

— Постой, что это значит? Чего я еще не знаю? — упрямо стоял на своем я.

— Просто проведи меня. Население деревни, с того момента, как я появился на данном острове, замерло на тот промежуток времени, пока я тут нахожусь. Впрочем, как и все, что находится вокруг нас. — спокойно ответил он.

Солнечный диск, обычно на глазах скатывающийся к горизонту продолжал висеть в небе, роняя розовые лучи в море. Господи! Море застыло и не шевелилось! Все, находящееся вокруг нас, застыло в немой паузе.

— Ты и временем управлять умеешь? — удивленно спросил я, и у меня в голове уже начал было созревать другой вопрос, более важный, однако сформулировать его я не успел.

— Отчасти. — ответил он, после чего предугадав мой следующий вопрос сразу ответил. — Мы не можем отмотать его назад и спасти людей, увы. Я не наблюдал за твоей битвой и не мог тебе помочь. К тому же, это против правил.

— Сука ты, старик. — тихо ответил я. — Пошли.

Миррилиус на мое оскорбление отвечать никак не стал, а молча двинулся за мной. Мы прошли с ним около километра по пляжу, после чего показались стволы деревьев Тенериса. Спустя минут двадцать мы были в деревне, и она передо мной предстала в новом видении. На тропах находились люди, еще недавно направляющиеся по своим делам, однако застывшие в разных позах, прерванные желанием одного могущественного старичка утолить свою любопытство. Между шатрами проглядывались силуэты еще недавно играющих детей. Я провел его через деревню к шатру Эллирии, у входа в который уже не стояли атлеты. Спустившись в зал Тенериса, Миррилиус на секунду обвел его взглядом и с удивлением заметил, что сердце Тенериса продолжило биться даже после того, как время на этом острове остановилось. Я данное обстоятельство комментировать никак не стал, просто пройдя мимо, и Миррилиус, следую за мной, прошел мимо стоявшего рядом трона из корней, когда-то красиво светящегося голубым сиянием.

Пройдя в первую комнату, где стояли компьютеры и мониторы, я вспомнил, что отключил все оборудование, вместе с осветительными приборами. В комнате была непроглядная тьма, и я остановился, вспоминая дорогу к комнате с огромной розеткой.

— Света здесь что ли нет? — удивленно спросил Миррилиус за моей спиной.

— Был, я выключил, как уходил. Неужели не знаешь требований безопасности? Уходя — гасите свет. — ответил я ему.

За моей спиной послышалось шуршание ткани, после чего сзади меня появилась полоска белого света. Посмотрев назад я разглядел в руках моего спутника мобильный телефон с включенным фонариком. Я уже и забыл о такой роскоши, как мобильный телефон, а еще и сенсорный, да к тому же со встроенным фонариком.

— Давай. — протянув руку вперед потребовал я.

— Только давай быстрее, а то говорят, что от фонарика вспышка портиться. — смущенно ответил Миррилиус. Этими словами он заслужил от меня такой удивленный взгляд, который он смог рассмотреть даже в кромешной тьме.

— Что? — непонимающе спросил он.

— Временем повелеваешь, а срок вспышки продлить не можешь? — с иронией спросил я.

— Нет, не могу. — вполне серьезно ответил он.

— Тогда купишь новый. — ответил я ему, и развернувшись стал искать путь.

Не могу сказать, что фонарик светил лучше, чем цветок Тенериса, освещавший мне путь в последний раз, когда я тут был. Мы снова прошли сад, бассейн, как-то попали в кабинет, из которого долго не могли выбраться, и спустя примерно пол часа я нашел то, что искал. Подозвав Миррилиуса ближе, я попросил его подсветить мне фонариком, а сам принялся втыкать лежавшие со всех сторон вилки электропроводов. Провозившись минут пять дело было сделано, и в жилище Антона воцарился свет.

— Можешь гасить свой фонарик, пока вспышка не сгорела. — сказал я.

— Очень смешно, юноша. — ответил он, и это обращение словно отрезвило меня. Он был могущественнее меня в разы, понимал больше, чем я, и знал намного больше. С чего это я так легко стал с ним шутить, как с человеком, слабее себя?

— Вот и мне это непонятно. — пробурчал Миррилиус вслух ответ на мой вопрос. Я совсем забыл, что он и мысли мои читать умеет.

— Перестань читать мои мысли. — попросил его я.

— А ты не думай так громко. — спокойно ответил мне он. — Показывай, рассказывай, что и где тут у Антона.

И я стал рассказывать. Показал старенький телевизор, показывающий черно-белое изображение, показал комнату с бассейном, которую мы проходили, комнату с компьютерами и мониторами, кабинет, спальную, кладовую, сад. Нашел еще несколько помещений, которые ранее мне на глаза не появлялись. Экскурсия заняла около полутора часов, после чего Миррилиус довольно хмыкнул и сказал, что мы можем возвращаться наверх.

Снова выключив все вилки с розеток и найдя с помощью фонарика путь обратно, мы вышли в Храм Тенериса. Миррилиус еще на одно мгновение остановился около огромного сердца, после чего продолжил осторожный путь по полированным черным плитам. Поднявшись наверх, в шатер Эллирии, он было остановился для диалога, однако я прервал его фразой «не здесь», и первым направился к выходу. Мне казалось, что разговаривать в ее шатре с Миррилиусом будет не уважительно к ее доброй памяти.

Выйдя на улицу, я остановился у входа, и дождавшись Миррилиуса, спросил его.

— Ты доволен тем, что увидел?

— Насколько это возможно. — нейтрально ответил он.

— Скажи, только давай начистоту, ладно? — повернувшись к нему лицом и посмотрев прямо в глаза сказал я. — Что ты там искал?

Наверное, впервые за мое знакомство с этим странным человеком на его лице я разобрал борьбу между искренним желанием ответить мне честно, и желанием по привычке уйти от ответа. Однако увидев это, я с удивлением ответил на свой вопрос сам.

— Неужели вы и правду боялись, что Антон, унаследовавший часть памяти Александра, сможет своим желанием создать устройство для перемещения между мирами? — спокойно спросил я, и по взгляду Миррилиуса понял, что попал в самую точку.

— Мы этого опасались. — немного помедлив, ответил он. — Шансы были ничтожными, однако узнав, что он не умер, и что у него под песком целая производственная фабрика высоких технологий, мы предположили, что он мог бы его создать.

Вот и все. Мое эпическое и героическое появление на этом Острове Песков, предсказанное сказаниями и былинами для великой войны стихий на деле оказалось более прозаичным. Могущественные люди, чей эксперимент пошел не по плану, испугались, что подопытный может их найти и дать сдачу. Что же делать, спросите вы? Ну конечно же, нужно найти молодого, влюбчивого, наивного, честного, доброго, и не потерявшего веру в людей парня, который с энтузиазмом бросится в самую гущу событий в надежде получить сахарок за свои якобы заслуги, на которые этим могущественным людям наплевать, и устранит угрозу под эгидой красивой сказки!

— Кто вы такие? — тихо спросил я, не отводя взгляда от его глаз. Миррилиус смотрел прямо на меня, и в эти мгновения передо мной сложилось истинное понимание происходящего. Миррилиус пришел не только для того, чтобы убедиться в отсутствии возможности у Антона отыскать их в другом мире. Он приходил для того, чтобы узнать, понял ли я это. И от того, что именно я понял и узнал будет зависеть мое будущее. Зная о том, что чисто теоретически возможность создания такого устройства имеется, он понимал, что я могу ею воспользоваться, а значит безопасность его Круга Избранных под угрозой. По всему получалось, что оставлять меня в живых им просто не выгодно и не безопасно. И все, чтобы я сейчас мог сказать о том, например, что у меня беременная жена, и что мне не до создания устройства перемещения между мирами, что мне нужно заботиться о ней и о нашем малыше, или о том, что мстить им мне не зачем, что они подарили мне любовь и семью, пускай обманом, но все же… все это пропускалось бы мимо ушей. Не первое столетие Миррилиус живет и занимается этим, все еще не понятным для меня, делом, чтобы поверить юноше на слово. Сегодня у меня нет мыслей мстить, а через год они могут появиться. И как ни странно, с деловой точки зрения я его понимал. Только легче от этого мне не становилось ни капли.

— Люди. — тихо ответил он мне, после чего перевел взгляд в небо и тяжело вздохнул.

Эпилог. Неожиданный поворот

Тишина. Абсолютная, не имеющая даже молекулы звука. Чистая и идеальная, всеобъемлющая и вязкая, плотно давящая на тебя всем пространством. Никогда себе не мог представить, что абсолютная тишина может оглушать сильнее крика, и давить на перепонки сильнее звуковой волны. Остров накрыла тишина. Ничто не двигалось с места по причуде этого старика, внезапно появившегося в своем старомодном вычурном смокинге с его дурацкой тростью. Ветер не колыхал огромные листья Тенериса, не подгонял по пляжу песчинки, не гнал волну. Солнце застыло огненно-розовым кругом над водной гладью, будто бы размышляя, стоит ли продолжать свой спуск к горизонту, либо снова устремиться в высь, к зениту. Жители деревни, находящиеся на острове почти с его сотворения, и ничего не подозревающие о том, что творится сейчас посредине их деревни, которая стала им домом по причуде какого-то свихнувшегося умника, пожелавшего найти ответ на свой наверняка идиотский и совсем не важный вопрос. Все вокруг застыло, и мне на миг стало жутко. Стало жутко от того, что во всем, что меня окружало, искрилась жизнь и энергия, сила и желание жить, а по велению Миррилиуса эта жизнь во всем замерла. Они не были мертвы, ни люди, ни море, ни ветер с песками, однако их жизнь поставили на паузу, и возможно, тем самым лишили конца. Волна так и не дойдет до берега, не вгрызется в песок своим пенным гребнем. Солнце не опустится и не родится вновь, а так и будет вечно догорать алыми лучами над морем. Ветер не потревожит больше ни пески, ни листья Тенериса, ни волну, ни пряди черных волос девушек воинов. И навсегда останутся недоплаканными слезы, недосказанными признания в любви или мольбы прощения. Ладони, тянущиеся друг к другу, возможно никогда уже не почувствуют родного тепла, и навсегда останутся на расстоянии сантиметра. Это предательство по отношению к жизни — лишить ее конца, а значит и смысла.

Однако на меня действие Миррилиуса не распространилось, а значит в моей жизни смысл был, и в данный момент сводился он к одному — спасти этот мир. Несмотря на то, что миссия моего появления здесь лишилась своей чарующей сказочности, остров оставался мне родным. И я во что бы то ни стало собирался бороться за него до конца! Перестарались вы со стимуляцией, господа экспериментаторы.

— Ты не имеешь права причинять вред этому миру. — с угрозой сказал я Миррилиусу, уставившегося в песок.

— Миру — нет. — тихо ответил он. — Мне очень жаль, Александр. — также тихо продолжив, он поднял на меня твердый и уверенный взгляд.

Этот взгляд я почувствовал физически. Как только он достиг моих глаз, от них по телу стала растекаться боль, которой мне испытывать еще не приходилось. Боль рвала сосуды, артерии и вены, сжимала в судорогах внутренние органы, слепила, давила и глушила мой организм, пытающийся бороться с ней и сохранить жизнь. Я опустился на колени, в агонии обхватив свое тело руками, в то время как внутри меня царило разрушение и хаос. Скорее инстинктивно, нежели намерено, я поднял взгляд вверх на своего противника, стоявшего в шаге от меня и наблюдающего за моими страданиями. Рассмотрев его лицо, я постарался вложить в свой взгляд максимум ненависти, злобы, вражды, презрения и готовности при малейшей возможности рвануться вперед и растерзать его голыми руками.

На его лице отразилось удивление. Удивление человека, давящего каблуком таракана, который все не перестает двигать усами и пытаться убежать. Он с силой вдавил трость в песок, и боль нахлынула новой волной. По телу пробежался хруст и треск ломающихся костей. Я упал лицом в песок, уже не способный управлять своим телом, однако все еще не готовый ко встрече со смертью. И не потому, что я ее боялся и хотел оттянуть момент ее наступления. Я не мог позволить себе сдаться. Пусть я стал наивной жертвой чьей-то хитрой игры, в которой меня использовали в темную. Пусть я не отличаюсь теми качествами, о которых мне с такой важностью и величественностью рассказывал Миррилиус при первой встрече. Пусть я не заслужил этого мира. Пусть. Но я уже стал его частью, а он — частью меня. Мы неразрывны с этим раскаленным песком, с этим неспокойным морем и этим бездонным небом. Мы — одно целое. И если я сдамся, он умрет вслед за мной, вместе с песками, морем, небом, Тенерисом, Аникой… и всем населением деревни.

— Вы крепче, чем я предполагал. — послышался вежливый голос надо мной, совсем близко, однако насколько близко я увидеть не мог. — Не подумайте, что я получаю от этого удовольствие. Ничего личного. И поверьте, данный способ наиболее гуманный из имеющихся в моем арсенале. Однако вы должны были умереть еще после первой волны несколько минут назад, а вы живы и после второй. — удивленно рассуждал Миррилиус где-то над моей головой. Его голос отзывался низким рокотом внутри моего израненного тела, отбивая смертельный ритм, но я пытался ему не поддаваться. Я медленно зарывался в песок. Сначала кончиками пальцев, затем ладонями, по миллиметру, медленно, но верно.

Он все что-то говорил, удивленно и растеряно, как бы извиняясь, но я не слушал. Я нащупал кончиком указательного пальца корешок, и боль отступила.

— Здравствуя, друг. — прошептал мне разум Тенериса, в котором теперь были объединены Алексис, Пэлл и Антон.

— Мне не справиться без твоей помощи, друг. — мысленно обратился я за помощью к нему.

— А мне не справиться с ним без твоей, — ответил он.

— Тогда давай поможем этому старику встретить его смерть, — уже в голос произнес я, и заметил, что хватка Миррилиуса на секунду ослабела.

В этот же миг из-под его ног вырвались корни Тенериса, с ужасающей скоростью обвивающие тело старика с ног до головы. Он выронил свою трость, и в этот момент у меня получилось сделать свое тело песчаным. Без, уже, казалось бы, привычной боли мир вновь обрел краски.

Я с ненавистью посмотрел на того человека, который подарил мне новую жизнь, и который предательски хотел забрать ее назад после того, как я полюбил каждую клеточку этого мира. Корни с силой стягивали его тело. Руки, прижатые к телу, выпустили трость, и я мигом погрузил ее в песок, от него подальше.

— Ты не можешь этого сделать, мальчик — спокойно произнес Миррилиус, — ни у кого не получалось, и ты не сможешь. А если сможешь, то для тебя я приготовил подарок. — добавил он. — Поищешь ее немного, если конечно когда-нибудь найдешь, — закончив, предательски улыбнулся он.

Я поднял пески в вихрь, и закружился около него, не решаясь сделать то, что уже пришло в голову, однако с каждой секундой промедления в моей голове громом отдавались его слова «Поищешь ее немного» …он говорил про Анику.

Выждав еще мгновение, я поймал момент, когда Миррилиус из-за давления корней открыл рот, чтобы вздохнуть в себя побольше воздуха, но он вздохнул не воздух. Я направил в его открытый рот, который ранее блистал язвами, лестью, угрозами, песчаный вихрь, и с удивлением заметил, как округлились его глаза. Он закашлялся, пытаясь выкашлять песок, оседающий в его легких, однако после каждого кашля он вновь и вновь делал вдох новой порции песка, который плавно заполнял его легкие. Я не испытывал наслаждения, убивая его. Хотя нет, небольшое все же испытывал. Однако это он напал на меня, и, если бы я не сопротивлялся бы, меня не стало бы.

За секунду до того, как умереть, Миррилиус взглянул на меня, однако этот взгляд для меня был не знаком. В нем не осталось и капли былой уверенности, ощущения, что у этого человека все под контролем. В этом взгляде был лишь страх, и боялся Миррилиус одного — смерти.

***

Не знаю, удалось ли мне его одолеть или нет, однако, как только его глаза остекленели, а тело перестало биться в судорогах удушения, тело его скрылось под толщей песка, направляемого мной. Я стал этим островом, этой планетой. В объединенном сознании Тенериса мне помогали Алексис, Антон и Пэлл, которые также, как и я осознавали, что с исчезновением данной планеты исчезнем и мы сами.

Я осмотрелся. Ветер стих. Морская гладь отражала яркие лучи по-прежнему летнего солнца. Интересно, бывает ли тут другое время года? Песок волнистыми барханами укрывал морской берег, всем своим видом напоминая недавнее сражение планеты с непонятно кем. Я не знал, вернется ли он, однако догадывался, что после того, как он получил крепкий неожиданный ответ — в покое он меня не оставит. А вместе со мной на всякий случай уничтожит и этот полюбившийся мне остров.

Переведя взгляд с моря на отдаленную деревню, я вспомнил о угрозе старика. Я не знал наверняка, в его ли власти было что-либо сделать с Аникой, однако мне хотелось бы, чтобы его слова были блефом. Предсмертным блефом, сказанным с надеждой лишь на одно — выжить любой ценой. Быстрым шагом я направился в сторону деревни.

После битвы на море, в деревне стало непривычно тихо. Детский смех уже не раздавался то здесь, то там. Девушки, ранее ходившие с надменной улыбкой превосходства, уже не были так надменны и практически не улыбались. Кира заняла шатер Эллирии и теперь считалась занявшей ее место по семейному родству. После смерти провидицы я принес ей медальон повелителя, который с тех пор не одевал. Он слишком ясно напоминал мне о ней, взрослой, но еще по юному красивой, сильной и мудрой женщине.

Подойдя к деревне, меня никто не встречал. Почему-то вспомнился день, когда я впервые появился на этом острове. Тогда мне на встречу вышли Аника и Кира в своих странных костюмах из листьев Тенериса, с копьями наперевес, которые никак не гармонировали с их красотой и обаянием. Они тогда провели меня через деревню, такую оживленную, наполненную жителями, никогда не видевшими иноземца. Дети играли около шатров, черноволосые красавицы сверлили меня взглядом, а парни атлеты провожали подозрительным взглядом.

Подойдя к импровизированному забору из стволов Тенериса, я вспомнил, как меня поразила его серая кожа кора и всплывшие внутри нее глаза. Я дотронулся до него и ощутил приятное тепло. Как и тогда, стволы разошлись и впустили меня.

На меня накатила тоска и предчувствие, не обещавшее ничего хорошего. Как иногда, перед расставанием ты вспоминаешь яркие и эмоциональные моменты, так и сейчас слишком внезапно накатали эти воспоминания. В деревне было слишком тихо.

Я прошелся между шатров, попутно заглядывая то в один, то в другой, однако никого не встретил. В груди начала нарастать тревога. Ускорив шаг, я почти побежал к своему шатру, в котором была Аника. Ворвавшись в него, я обнаружил лишь пустоту. Этого не могло быть. Этого не должно было быть! Неужели старый мерзавец все-таки смог с ней что-то сделать?

Я выбежал и в нервном порыве растворился в воздухе. Я стал подниматься все выше и выше, пока песчинки не облетели весь, раньше казавшийся таким большим, остров. Я залетал в каждый шатер и каждый уголок деревни, пронесся над морем и песчаной пустыней за деревней, однако на острове никого не было. Я материализовался и уселся на песок посреди деревни. На смену панике и растерянности пришла холодная ярость. Ярость на старика Миррилиуса, который зная о том, что среди населения есть дети, женщины, и беременная Аника, уничтожил их только для того, чтобы причинить мне боль. Ярость на весь их сброд, решивший, что может управлять процессами жизни и решать, кому жить, а кому умереть. Ярость на того, кому первым пришла идея экспериментировать с мирами в угоду определенным личностям и кому удалось каким-то непостижимым для меня образом реализовать эту безумную затею. Я поймал себя на мысли, что начал улыбаться злой, совсем безумной улыбкой, а в голове все громче пульсировала мысль: «Я пока не знаю, кто вы и как у вас это вышло. Но я узнаю, обязательно узнаю!». Кем бы вы не были, где бы вы не были, я найду вас. И вы ответите за все свои экспериментальные заслуги. За Киру и Эллирию, за Алексиса и Пэлла, Немия и Тенериса. За Анику, и моего ребенка, что не успел родится от любимого мной человеке.

— Я найду вас. — вслух сказал я. Я был уверен, они слушают меня, наблюдают за мной откуда-то. И еще у меня было ощущение, что они меня опасаются. Они не знают, что со мной делать, либо не могут со мной что-либо сделать, и от этого они опасаются. За себя, за свой проект. Что ж, они правильно делают. Я найду их, где бы они не были.

Я резко встал. В голове внезапно родилась идея, и тело начало мелко трясти от волнения. А вдруг получится? Я побежал в убежище Антона. Проскочив комнату с мониторами, бассейн, оранжерею и остальные помещения, я в темноте отыскал комнату с розетками, и судорожно стал подключать все приборы, даже не распутывая спутавшиеся провода. Не совсем понимая, чем это мне поможет, я все же подключил все провода к розеткам, и прошелся по уже освещенным комнатам. Обстановка в комнате не поменялась. Все также стоял накрытый полотном диван. Так же стоял выключенный телевизор, перед которым располагалось кресло. Я подошел к креслу и сел в него. Оно оказалось жестким и неудобным, но мне было плевать. Я пришел сюда не отдохнуть, а оправдать опасения Миррилиуса. Закрыв глаза, я попытался успокоить шквал мыслей и сформулировать одно единственное желание, однако у меня не получалось. Я думал о многом, и мысли молниеносно проносились и сменяли одна другую. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я попытался успокоиться и все же сформулировать свою мысль. А чего я хочу? Найти Анику, это безусловно, однако, как ее найти? Сколько существует таких миров, где свои боги и цари? Нет, это мне не поможет. Мне нужно найти тех, кто похитил Анику. Тех, кто придумал и реализовал эту затею с мирами и повелительством. Тех, кто стоит над нами и мирами, тех, кто стоял над Миррилиусом и давал ему указания. Мне нужен их мир… или миры? Черт! Снова караван мыслей прервал мои размышления. Эмоции смешались во едино. И тревога, и опаска, и злость, желание мести и страх за Анику. Однако размышления резко оборвались, и мысль пришла неожиданно четко и ясно. Мне нужно уметь перемещаться между мирами, чтобы найти их. Судя по тому, что способности привязаны к миру, мне нужен переносной прибор, при помощи которого я смогу направиться в мир, где находятся эти экспериментаторы и выбить из них место, куда они забрали Анику.

Мои мысли прервал незначительный грохот, будто что-то упало на полку шкафа, расположенного у стены. Встав с кресла, я прошел к шкафу и открыв стеклянную дверцу не поверил своим глазам. На полке появился медальон Повелителя, который я более не надевал после смерти Эллирии. Взяв его в руки, я покрутил его, рассматривая поближе. Загадочный рисунок был все тот же, однако по краям примитивной гравировки медальон мерно светился синеватым светом. Отойдя на шаг, я посмотрел в сторону выхода, и удивился еще раз. На одном из подлокотников кресла была прислонена трость Миррилиуса, которую я в ходе сражения с ним утянул в толщу песка. Откуда она взялась тут? Впрочем, я не хотел забивать себе этим голову. Встав посредине комнаты, я закрыл глаза, и устало пожелал оказаться в мире людей, которые создали эту возможность путешествовать по мирам. Миг. Другой. Я с опаской открыл глаза, однако ничего не происходило. Что-то шло не так. Может быть медальон был просто медальоном?

Либо они защищали свой мир от проникновения. Тогда я после минутной паузы решил, что нужно попробовать попасть на землю, и обыскать кабинет Миррилиуса, в котором возможно найдутся зацепки. При этой мысли на меня накатил страх. Я возвращался домой, в родной город, в знакомые и родные места… Хотел ли я этого раньше? Безусловно, да. Хочу ли я этого сейчас? Не знаю. Наверное, нет. Однако, если это необходимо, чтобы найти Анику, я готов. Снова закрыв глаза, я пожелал оказаться в мире людей, в своей родной России. И в момент, когда мысль уже практически была окончена, я почувствовал, как погружаюсь в ветряной вихрь. Он будто засасывал меня куда-то вдаль. Открыть глаза я не решился, поэтому просто ждал, пока ощущения закончатся. Переход продлился не больше минуты.

Уши взорвались громкими звуками, непонятно откуда доносившимися до моего воспаленного мозга. Сигналили автомобили, где-то вдалеке слышался звук отбойного молотка, вызывая ассоциации со стройкой, и неугомонный гул голосов нескончаемого потока людей. Я открыл глаза. Ну и дурак же я. Я стоял посередине асфальтированного проспекта на пять полос в каждую сторону. Справа и слева стояли автомобили, сигналившие то ли мне, то ли впереди стоящим автомобилям. Справа и слева курсировала толпа, входящая и выходящая из подземного перехода, над которым светилась красная буква «М». Высотные здания, часть фасадов которых была спрятана за сетками и рекламами, напоминали здания, находящиеся на реставрации.

— Эй, придурок, — послышался справа от меня мужской голос. Я повернулся на голос. Справа от меня стоял большой черный джип, с заднего сидения которого в открытое окно ко мне обращался мужчина, лет сорока. — Тебя в какую лечебницу подбросить? — закончил он свое обращение.

— Ни в какую. — тихо ответил я, не понимая, о чем он.

— Что значит ни в какую? — удивился он. — Ты из какой убежал то?

— Мужик, чего ты ко мне прицепился? Не убегал я ни из какой клиники! — прорычал я.

— Володя, — обратился он к водителю, — ты посмотри на него. Стоит посреди шоссе, в центре Москвы, в час пик, в какой-то повязке, с каким-то ожерельем на шее и тростью в руках. Как ты думаешь, он просто гуляет в таком наряде или действительно сбежал из лечебницы? — закончил он мысль.

Дурак. Вот это было действительно про меня. Москва. Центр. Пробка. Шоссе. По середине дороги стою я, в набедренной повязке, босой, с голым торсом. Мерно синеет на шее медальон, а в правой руке зажата изысканная трость!

Впереди показались мигалки, однако сотрудники полиции не стали дожидаться, пока смогут подъехать ко мне поближе, пробка была глухая. Двое сотрудников в форме лениво вышли из патрульного автомобиля, включив аварийные сигналы, и направились в мою сторону, не таясь, однако пытаясь не спугнуть. Вот чего мне сейчас не хватало, так это угодить в отдел полиции. Кто мне поверит? Без паспорта, без денег, практически голый. Да и что мне им рассказать? Нет уж.

Я аккуратно развернулся в ним спиной, и практически сразу услышал их крик: «Эй, стоять!». Эту фразу я принял как сигнал к старту, и рванул что есть сил вперед, по шоссе, лавируя между машин, в одной руке держа трость, а другой придерживая повязку. Плохо, когда нужно убегать по незнакомому городу.

Выбежав на тротуар, я инстинктивно побежал во дворы, надеясь спрятаться или оторваться от преследователей, однако это и стало моей ошибкой. Пробежав несколько дворов, я уперся в тупик. Как в кино, затылком услышав приближающихся запыхавшихся сотрудников, я обернулся к ним. Один из них выхватил пистолет, и нацелил его на меня.

— Спокойно, парень, успокойся. Мы с тобой просто проедем в отделение, и ты расскажешь, откуда ты такой красивый убежал. — попытался, не сбиваясь сказать он, однако дыхание его было еще не восстановлено, и он делал долгие паузы между словами.

— Ребят, послушайте… — начал было я, но мне снова пришла безумная идея. Посмотрев на свои босые ноги, я с радостью заметил, как кончики пальцев ног стали песчаными. Этого не должно было быть здесь, в моем мире, однако это было. Я посмотрел на них серьезным, уже более спокойным взглядом, после чего произнес:

— Втроем на одного нечестно. — и уставился за их спины. Как я и ожидал, они сначала переглянулись, посмотрели друг на друга непонимающим взглядом, после чего обернулись. Когда они обернулись обратно, на асфальтированном пяточке двора лежала лишь набедренная повязка из листьев такого далекого отсюда Тенериса. Я наблюдал за ними минуту. Листья, едва коснулись асфальта, стали желтеть, будто ссыхаясь, после чего также распались песком. А вокруг все также доносился вой сигналов машин и грохот отбойного молотка. Обратив взгляд вверх, на небо, я с удовольствием заметил на нем звезды, такие далекие и родные. Как мне вас не хватало.

Александр Лиса. Октябрь 2017 года.

Оглавление

Пролог

Глава I

Часть 1. Странная встреча

Часть 2. Судьбы и Миры

  Глава II

Часть 1. Пески

Часть 2. Предсказание

Часть 3. Старый друг

  Глава II

Часть 1. История, которой не могло быть

Часть II. Сказания и легенды

Часть III. Время Песков

  Глава III

Часть 1. Кто, если не я.

Часть II. Обретенный друг

Часть III. Битва за остров

Часть IV. День памяти

  Эпилог. Неожиданный поворот Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg