«Ледяная магия»

Ледяная магия (fb2) - Ледяная магия 1220K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Викторовна Романовская

Ольга Романовская Ледяная магия

Глава 1

Верно говорят, беду ничего не предвещает. Вот и я спокойно заперла лавку, собираясь на ежегодный праздник в честь перемены зимы на весну. Он приходился на следующий день после долгой ночи. По легенде считалось, что тех, кто ее пережил, ожидало счастье. Многие суеверия, конечно, врут, но это недалеко от истины. Именно в самую темную ночь в году открывались врата в Нижние миры, просыпались уснувшие мертвецы, обретали особую силу магические предметы. Недаром усиленные патрули дежурили возле мест силы: они знали, куда потянется загробная братия. К счастью, до моего источника пока не добрались ни люди, ни нежить. Я обнаружила его совершенно случайно, когда гуляла по лесу, хотя какие случайности могут быть в жизни ведьмы?

Мороз щипал за щеки, рисовал на стеклах замысловатые узоры. Иногда, когда не могла заснуть, спорила с ним в умении укрощать застывшую воду. Моя магия ледяная, темная. Ведьмы, подобные мне, рождаются редко, но, если развивают дар, находят постоянный сильный источник, способны уничтожить деревню за одно дуновение.

– Доброго утра, Клэр!

Обернулась на знакомый звонкий голос и помахала подавальщице из соседской таверны. Мы часто болтали с ней в предрассветных сумерках, когда посетители расходились, а хозяин с поваром еще не встали. Хорошая она, светлая, совсем девочка. Тайком следила, чтобы никто не причинил Рае зла, не раз кидала под ноги подвыпившим гостям ледяную дорожку. Улыбчивая рыжая девчонка, разумеется, не догадывалась, что общается с ведьмой, но подмечала, когда я захожу выпить взвару с лимонным пирогом, в таверне сразу становится тише, спокойнее.

Помахала Рае в ответ и, повернув ключ в замке, накинула капюшон. В отличие от местных женщин платков и головных уборов я не носила: не мерзла. И перчатки бы в погожие дни не надевала, не причинит холод вреда, но старалась чересчур не выделяться. Для всех я юная вдова, сбежавшая от горя из столицы в небольшой торговый городок. На самом деле родилась я в другой части империи, в доме сельской травницы. Отца никогда не видела. Мама говорила, он на ней не женился, пожил немного и сгинул. Через восемь месяцев на свет появилась я и жила себе спокойно, пока в семь лет не проступили на руках ледяные узоры. Помню, мать всю ночь проплакала, а наутро увезла в большой город. Добирались туда долго, на перекладных, ночевали где попало, питались впроголодь. Мама оставила меня на постоялом дворе, а сама пропала на сутки. Грешным делом, я подумала: бросила. Вернувшись, она не сказала ни слова. Потом, уже став взрослой, решила, мама ездила к тому самому «случайному отцу», от которого мне досталась магия.

В Перекопе я обосновалась три года назад, как закончила учебу. Мама хотела, чтобы я стала кружевницей: больно хорошо, как живые, у меня выходили узоры. С таким наказом она отпустила в Махал, славившийся мастерицами на всю империю, только непутевая дочь постучалась совсем в другие двери. Зато теперь я умела считать и неплохо устроилась в свои неполные двадцать три. Аптечное дело прибыльное, заодно нашла применение опасному дару.

Проверив окна, не заберется ли кто, поправила щекотавшую шею русую косу и зашагала на звуки музыки. Мы, ледяные ведьмы, всегда блондинки, а глаза – как зимняя стужа, либо голубые, либо серые. Мне достались вторые. Откуда столько о ведьмах знаю? Так во время учебы пропадала в публичной библиотеке, восполняя пробелы в образовании.

День выдался изумительный, такой, какой я любила, настоящий зимний, чтобы и мороз, и солнце, и снег искрился. Его в логах нанесло по пояс, не растает до весны. Белоснежный, сущее серебро! Ребятишки с радостными визгами возились у дворов, лепили снежных баб. Малышня постарше играла в снежки. Запыхавшаяся, розовощекая, она излучила здоровье и молодость. И пусть, чем меньше у меня посетителей, тем лучше. В отличие от многих алчных аптекарей я предпочитала как можно реже толочь порошки и готовить пилюли.

По воздуху долетел запах свежей выпечки. Задумавшись, остановилась. Не зайти ли в чайную? Если матушка Арина испекла те самые «улитки» с кленовым сиропом, не успокоюсь, пока не съем целую дюжину. Так что лучше не надо, береги фигуру, Клэр.

Краем глаза уловила новое лицо и нахмурилась.

Он стоял возле лавки портного и пристально наблюдал за мной. Судя по одежде, не местный, у нас в пальто долго не проходишь, в почете куртки да дохи.

Надвинув капюшон на лицо, переулком вышла на соседнюю улицу, оттуда – на Ратушную площадь. Хотя незнакомец давно остался позади, спину до сих пор сверлил его взгляд, недобрый, колючий. На мгновение екнуло сердце: неужели выследили, неужели поняли? Быстро отогнала глупое предположение. Какое дело инквизиции до скромной аптекарши? Я лечила по старинке, чары в микстуры не вплетала, вязь на руке тоже никому в глаза не бросалась, да и не заметишь ее днем, только при лунном свете или сильном волнении. Словно два морозных узора переплелись, плотно обхватили запястье. Спрятать несложно, можно даже любовника завести. Я и вовсе сторонилась мужчин, справедливо полагая, безопасность дороже минутного наслаждения. Да и пришел и ушел – это не для меня, а мужей у ледяных ведьм не бывает, не созданы мы для семьи.

Ратушная площадь преобразилась за считанные часы. Еще вчера тут лежали штабеля досок, а теперь соорудили помост для скоморохов, огородили площадку для танцев. На соседней Торговой площади гуляла ярмарка. Мастера и купцы со всей округи привезли лучшие товары, заманивали горячим сбитнем, сладкими жареными орехами, серебром, пушистыми мехами.

Перекоп – город не большой и не маленький, в самый раз. Тут и шумно, и спокойно одновременно, камерный мирок, где тем не менее косо не смотрят на одиноких женщин. Конечно, мужчины пробовали ухаживать, свататься. Для порядка ходила на свидания, но кольца ни одного не приняла. Не могу, мол, еще жива память о супруге.

Выкинув из головы странного незнакомца – вдруг просто приглянулась, приезжие часто считают, будто в праве пялиться на женщин, – сбавила шаг и свернула к штакетнику вокруг площадки для танцев. Там уже вовсю надрывались музыканты, утрамбовывали снег несколько пар. Улыбнулась им и двинулась дальше. Нужно взглянуть на чучело Мары, местной злой ведьмы, которое ежегодно сжигали в честь будущей весны. В этом году колдунья выдалась на редкость страшной и уродливой, даже меня проняло. Кривой рот, белые пакли волос, два кривых зубами и узенькие красные глазки. Одели Мару во все черное – она ведь олицетворяла бесконечную ночь.

Дальше ноги понесли на ярмарку. Я бродила среди рядов, пила сбитень из деревянной кружки, приценивалась то к одному, то ко второму. Смотрела не с праздным интересом: давно хотела прикупить ткани на платье и разжиться серебряным браслетом. Последний планировала заговорить. Пусть сейчас в моей жизни все спокойно, всякое может случится. В итоге нашла один. Он плотно облегал руку и защелкивался с помощью скрытой пружины. Состаренное серебро добавляло шарму, а неумело, неправильно выведенные руны отвели бы подозрения у излишне внимательных людей. Ни одна уважающая себя ведьма не нанесет такие на оберег. Только моя защита иная, глазу не видимая – тончайшая ледяная корочка. В нее и вплету нужные слова. Одно плохо – цена. Как ни торговалась, кузнец стоял на своем, не желал сбавлять. Переплачивать я не привыкла, да и доходы аптекарши невелики, не могу монетами разбрасывалась. В итоге купила колечко. Просто так, подарок на день рождения. Когда он, знала лишь я, вечно отшучивалась, когда спрашивали, когда появилась на свет. Дурная примета – назвать день, когда появилась на свет. Если собеседник – маг, он может повлиять на судьбу. Знали бы люди, избежали бы многих бед.

Второй стаканчик сбитня окончательно выветрил дурные мысли, меня потянуло танцевать. Вот и любимый рил, заводной, наполненный жизнью. Ощущала, как музыка растекается по телу, и, уступив соблазну, вернулась на Ратушную площадь. Кавалера искать не пришлось, меня быстро затащили на площадку. Закружилась, взметнулась колоколом плотная шерстяная юбка, застучали по настилу каблучки. Народные танцы простые, но энергичные, за это их любила. Пока жила в Махале, познакомилась с другими, холодными, искусственными для господ. Аптекарь даже обучил одному аристократическому танцу. Его пригласили в Ратушу на ежегодный прием для именитых горожан, жена давно умерла, дочери маленькие, сестры нет, пришлось взять меня.

Кавалер, один из офицеров местной стражи, шептал на ушко комплименты, предлагал прогуляться. Улыбалась и молчала. Зачем сразу огорчать хорошего парня, портить праздник? Алан не виноват, что в душе ведьмы – лед.

Внезапно музыка смокла. Толпа недовольно зароптала. Под ее нажимом музыканты снова взялись за инструменты, но властный голос приказал: «Прекратить!» Горожане, в том числе я, дружно обернулись к нарушителю спокойствия. Отчаянные головы, успевшие перебрать спиртного, потребовали выкинуть мужчину с площади, чтобы не мешал веселиться. Однако вряд ли у них это бы вышло: за спиной давешнего наблюдателя в сером пальто стояли гвардейцы. Я признала их по синей форме с серебряными нашивками. Не показалось, не соврало предчувствие! Гвардейцы отродясь в Перекопе не квартировали, нам хватало стражи. Она охраняла покой горожан, ловила жуликов, расследовала редкие преступления. И тут гвардейцы, целый отряд.

Сразу стало тихо, очень тихо, даже дети не кричали. Все понимали, просто так обладатели синей формы не появляются.

Извинившись, Алан побежал к своим, в оцепление. Понимаю, в любой момент страже могут отдать приказ, она обязана его тут же исполнить. Алан ведь на дежурстве, на площадку ради меня вышел. Нравилась я ему.

Не прошло и пары минут, как площадка для танцев опустела.

Затерявшись в толпе, напряженно следила за незнакомцем в пальто. Он точно не местный, порода не та. На севере все круглолицые, светлые, а этот шатен с острыми звериными чертами. Верхняя губа чуть приподнята, будто незнакомец вечно чем-то недоволен. Он явно выходец из высших сословий, если не дворянин, то из зажиточных мещан – таких за километр выдает осанка, повадки. Опять же пальто, щегольское оно, дорогое.

– Простите, что прерываю ваш праздник, – не сомневаюсь, угрызений совести шатен не испытывал, – но в городе совершено серьезное преступление, мой долг найти и покарать виновника.

Судорожно сглотнула. Какое преступление? Вроде, тихо все.

А владелец серого пальто продолжал:

– Прошлой ночью убит Анаис Клет.

Толпа дружно охнула. Начальник местной стражи! Выходит, не вернулся от тещи. Только почему он не остановился где-нибудь на ночь? Даже если не веришь в потусторонние силы, не видно ведь ничего, убиться ничего не стоит.

– Тело обнаружили на постоялом дворе в паре километров от Перекопа.

Остановился-таки, не спасло.

Крепко, но так, чтобы никто не видел, сжала кулаки. Оставалась надежда, что на Анаис погиб в пьяной драке или пал жертвой любителей желтого металла, тогда гвардейцы быстро зачистят окрестности и уедут восвояси. Только внутренний голос шептал: «По твою душу пришли, ведьма!»

– Повреждений не обнаружено, – продолжал зачитывать смертный приговор инквизитор, теперь сомнений в роде его занятий не осталось, – только небольшой кристалл льда зажат в пальцах. Само тело тоже окоченело, кровь замерзла.

«Беги, ведьма, беги!» – вопил поднявший голову страх, а я стояла, бледная, окаменевшая. Лед – это конец, разбираться не станут. Одно хорошо: обо мне пока не догадываются. Надеюсь.

– Если в деле замешана магия, к делу привлекается инквизиция. Позвольте представиться: Гордон Рэс, старший следователь Второго отдела имперской государственной службы. Прибыл порталом из Стакета.

Мир рухнул и разбился на десятки осколков. Даже не рядовой, а старший, столичный. Бежать и еще раз бежать, пока не поймал кареглазый! Только продумать все нужно, чтобы по следу не пошли, то есть не сразу, а затаиться. Я даже на вопросы инквизитора отвечу, если тот пожелает их задать. Скромная аптекарша, безусловно, знала Анаиса Клета, кто ж его не знал? Ну, пару раз чай с ним пила, сам приглашал, но не лечила, его врач пользовал. Господа ко мне вообще редко хаживали, они доверяли только обладателям дипломов. Какое дело заезжему следователю до правды?

Лишь бы только магическую стену не соорудили! Тогда все, из города не выбраться. Но, вроде, маг за плечом Гордона не маячит, выходит, портал открывал столичный, а обратно господам добираться через стационарный, в Махале. Мысленно улыбнулась. Не все плохо, живем!

Дальше последовали логичные вопросы: не слышал ли кто чего? Откуда, люди в самую темную ночь по домам сидят, а не по дорогам шатаются. Так ничего и не выяснив, старший следователь инквизиции, того самого Второго отдела, велел по возможности не покидать город и милостиво разрешил продолжить праздник. Только веселье давно улетучилось, не до танцев.

Впервые порадовалась вниманию Алана. Нужно вечерком его расспросить, страже наверняка больше расскажут. Принесу поесть, скрашу дежурство, слово за слово и выпытаю планы инквизитора.

Бочком, стараясь не попадаться на глаза старшему следователю, выбралась с площади. К счастью, господин Рэс был занят более важным делом, нежели слежка за безобидной ведьмой – беседовал со стражей. По тревоге подтянулись те, кто проводил этот день с семьей. Их недовольные жены прижимали к себе детей. Малыши, круглолицые, розовощекие, ничего не понимали, невозмутимо сосали петушки на палочке.

Ярмарка постепенно сворачивалась, все равно никто ничего не покупал. Может, рискнуть, сторговать браслет? Кузнец поворчит, но сделает скидку – лучше мало, чем совсем ничего. Покосилась на гвардейцев и решила: не стоит. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание?

Солнце светило все так же ярко, но Перекоп будто погрузился во тьму. Хмурые горожане сбивались в стайки, шептались. Хлопали двери, запирались лавки, зато подавальщицы в трактирах и тавернах едва успевали подавать жбаны с элем. Новости, как известно, лучше всего обсудить за кружечкой горячительного. Питейные заведения в провинции заменяли газеты.

Но вот и дом. Быстро глянув через плечо, не увязался ли кто, торопливо отперла замок и юркнула внутрь. Только когда лязгнул засов, почувствовала себя в относительной безопасности.

Прислонившись спиной к двери, тяжело дышала. Ладони вспотели и покрылись инеем. Нельзя так, Клэр, нужно держать магию под контролем, не позволять чувствам управлять даром.

Мне было страшно, даже когда, заблудившись в лесу, повстречала медведя, так не испугалась, а ведь тогда чудом ушла. Косолапому все равно, кто перед ним: ведьма или простой человек, – заломает, костей не соберешь.

По виску стекла капелька пота.

У Анаиса Клета нашли кристалл льда. То ли меня подставили, то ли в округе объявилась еще одна ледяная ведьма, может, даже колдун. Их в народе боялись больше нежити, я тоже предпочла бы не встречаться. Дар у колдунов сильнее нашего, а характер всегда мерзкий, злопамятный.

Меня всегда успокаивала работа, вот и теперь, скинув полушубок и разувшись, взялась за заказы. Начну с порошков – монотонные движения прогонят дурные мысли.

Я жила на втором этаже, а лавку держала на первом. Там же, за перегородкой, обустроила небольшую лабораторию. Мерные весы привезла из Махала, остальное заказала здесь. Местные мастера не хуже уездных, глупо переплачивать в дилижансе за багаж.

Ополоснув лицо водой, спустилась в лавку. Мирно, по-домашнему поскрипывали половицы, тикали на стене часы с гирьками. Солнце золотым потоком лилось на пол сквозь окна – я не заставляла их на день, даже когда уходила по делам. Надев передник и перчатки, принялась за дело. И, действительно, волнение постепенно отступало, затаилось в глубине сознания. Пальцы привычно перетирали травы. Чуть поскрипывал пестик, ударяясь о стенки ступки. Покачивались чаши весов, отмеряя нужные унции. В лавке пахло имбирем – я готовила порошок от кашля.

Ну вот, готово.

Разделила получившуюся смесь на порции и завернула каждую в пергаментную бумагу.

Так, теперь займусь микстурой от жара. Зима – время простудное, лучше заготовить побольше, чтобы не пришлось трудиться по ночам. Только собиралась сходить в кладовку за малиной и душицей, как в дверь постучали. Не в заднюю – парадную, ту, через которой впускала посетителей. Нахмурившись, замерла, прислушиваясь. Сердце екнуло и снова часто-часто забилось в груди. За лекарством пришли или за мной? Требовательный стук повторился, пришлось впустить.

– У нас закрыто, но вы…

Гвардеец не дал договорить, отодвинул с дороги и направился прямиком к прилавку. За ним, бросая на меня извиняющиеся взгляды, вошел стражник. Я его не знала, он меня, видимо, да.

– Послушайте, – уперла руки в бока, – по какому праву вы врываетесь в чужой дом?

– Вы вдова Рур? – Совесть в хозяине синей формы спала непробудным сном.

– Для вас – госпожа Рур, – голосом расставила точки над «и».

Гвардеец обернулся, с легким раздражением осмотрел с головы до ног. Ответила ему ледяным презрением. Может, во мне нет ни капли дворянской крови, но чувства собственного достоинства присуще не только баронессам.

– Хорошо, прошу прощения, госпожа Рур.

Гвардеец всем своим видом показывал, что делает мне одолжение. Ну-ну, долго ты в аптеке не задержишься, хамов не потерплю.

– Во второй раз спрашиваю: что вам угодно?

Я демонстративно встала у порога. Мол, не задерживайтесь, дорогие гости.

– Полагаю, вы уже слышали об убийстве?

Гвардеец рыскал по лавке, словно охотничий пес, вынюхивал, высматривал.

Кивнула. Какой смысл отпираться, только ленивый не шептался о жуткой кончине господина Клета.

– Мастер Рэс велел найти всех, кто его знал.

Гвардеец обернулся, сверля тяжелым взглядом.

Рассердившись, настежь распахнула дверь.

– Пусть ваш мастер Рэс сам приходит и допрашивает, только рассказать мне ему нечего. А теперь убирайтесь.

Гвардеец неохотно удалился, бормоча под нос «добрые» пожелания в мой адрес. Привык к безнаказанности, тому, что люди пугаются, позволяют обыскивать дома без специального ордера. А я ведьма, существо смелое, наглое, без бумаги лучше не появляться.

– И дня не прошло, а уже всю кровь выпили! – пожаловался стражник.

Он хотел задержаться и поболтать. Ссориться со своими не хотелось, да и информация лишней не бывает. Послушаю, что вечером скажет Алан, сопоставлю. Посему заперла лавку и предложила выпить чаю. Я свой делаю, на травах.

Устроились, разумеется, на кухне. Она у меня небольшая, но уютная. Печка с изразцами, вязанные сиденья на табуретах, разные поделки на стенах. На полках – банки с вареньем, все подарки. Аптекарское дело я любила, работала на совесть, поэтому часто лакомилась сладеньким долгими зимними вечерами. Так приятно развести огонь, прислониться к теплому боку печки и слушать завывание вьюги в трубе. Пусть ярится, все равно не достанет. А прорвется, так узнает, кто здесь хозяйка.

Поставила чайник на плиту и пододвинула к стражнику, которого звали Нором, блюдо с пирожками.

– Ну?

– Так праздник испортили, проклятые! – Первый пирожок исчез в широком рте. – Наши у синих на побегушках: подай, отведи, отнеси. Командир пробовал возражать, так гвардейский капитан ему бумагу под нос сунул, мол, положено всячески содействовать. Инквизитор и вовсе никого не замечает, заперся в лучшем номере гостиницы. Спит, наверное.

Ох, сомневаюсь!

– А почему в дома врываются, что ищут?

Сунула Нору еще один пирожок и ошпарила чайник. Ну вот, за пару минут заварится. Аромат от трав!.. Тут немой разговорится, а я еще ласково смотреть умею.

– Ледяных, вестимо. Слыханное ли дело, чтобы в Перекопе – и ведьма, али и вовсе колдун!

Приклеенная улыбка застыла на губах. Все внутри меня сжалось. Бежать и еще раз бежать! Думала переждать, не выйдет.

– Город наверняка оцепили, – спросила невзначай, словно из простого любопытства. – Облаву ночью устроят? Ведьмы, они ведь ночные, да?

Заведомо говорила глупости о себе подобных, нельзя сейчас осведомленность показывать.

– Почем мне знать, никогда с такой пакостью не встречался.

Стражник сплюнул через плечо и с тоской уставился на блюдо с пирожками. Двух ему явно не хватило, но брать еще он боялся.

А я сидела как на иголках. Оцепили или нет?

– Может, и нет никакой ведьмы, – рассуждал вслух Нор. Пирожок он все же взял. – У нас места тихие, так, вурдалаки иногда шалят. Столичные господа часто с большим воображением, им все сложное подавай, научное. Вот и господин Клет, светлая ему память, просто замерз, а инквизитор сразу ведьму ледяную выдумал. Вымерли они давно.

Поболтав еще немного, выяснила, никто облаву не устраивал, просто усилили ночные патрули. Ничего, вряд ли гвардейцы станут каждый двор стеречь, выберусь. Стен у Перекопа нет, двухэтажные каменные дома только в центре, а дальше обычные подворья со скотиной.

Скормив стражнику почти все пирожки и влив в него две кружки чая, немного успокоилась. Не знает обо мне инквизитор, как слепой котенок, тычется. Эх, жаль, как сбегу, по следу гвардейцев пустит. Значит, нельзя огородами, нужно на виду у всех, под благовидным поводом. И я его придумала, в минуту опасности разум работает быстро.

Вымыв посуду, я не вернулась в лабораторию, а устроилась в кабинете. Измарала немало бумаги, пока не сочинила письмо от мнимой свекрови. Черновики сожгла, пепел растерла кочергой, чтобы ушлые приезжие не нашли. Само письмо вывела левой рукой, максимально изменив почерк. Теперь нужно незаметно сунуть подделку в сумку почтальона. Уверена, письма он сегодня не разносил, не до того.

Поиски Кевина Треви начала с ближайшего к Ратушной площади трактира и не ошиблась. Почтальон устроился возле бочек с пивом и, вздыхая, беседовал с хозяином о сущности бытия. Кевин успел изрядно выпить, за имуществом не следил, небрежно кинул сумку на пол. Может, и мне подойти, послушать? Медовый эль тут хороший, даже почтенным вдовам можно.

Улыбнувшись знакомым, направилась прямиком к стойке.

– О, Клэр, какими судьбами?

Хозяин, весельчак Рон, отсалютовал мне пустой кружкой.

– Да вот к людям хочется, после страстей-то!

Устроилась рядом с Кевином, благо местечко как раз пустовало, и незаметно подвинула ногой сумку. Вот так, теперь она у самой стойки, осталось невзначай наклониться, поправить сползший чулок, и засунуть внутрь письмо. Его я спрятала в рукаве.

– И не говори, – поддержал беседу Рон, – чтобы у нас – и ледяная ведьма!

– Говорят, ик, они детей едят, – подал голос изрядно поддатый Кевин. Такой не заметит, если карманы обчистят, когда только успел набраться? – А еще у них зрачков нет.

Угу, и патлы до земли, и руки – плети. Сколько всякой чуши только не рассказывают о нашей сестре! А все потому, что ледяная ведьма – зверь редкий, никто ее не видел.

– Ужасы какие! – деланно всплеснула руками. – Немудрено, что прислали инквизитора.

– Ничего, – заверил хозяин, щедро налив мне медового эля, без пены, до краев, – гвардейцы разберутся, отольется ведьме смерть бедняги Клета.

Чокнулись, помянув покойного. Я чуть пригубила из кружки, а вот почтальон влил в себя половину, не меньше. Довольно крякнув, он вытер пену с губ и потянулся за закуской – ржаными корочками с солью. Ладно, пора. Стыдливо, словно действительно хотела оправить одежду, быстро нагнулась и сунула письмо в сумку. Дело сделано, никто за руку не поймал, завтра смогу с чистой душой покинуть Перекоп. Навсегда или нет, пока не решила, дождусь вестей о расследовании. Если виновной признают меня, слухи быстро расползутся по уезду. Если нет, то вдова Рур снова откроет аптечную лавку. Куда подамся, пока тоже не решила. Начну с Махала, а дальше как пойдет.

Для порядка посидела еще немного и, сославшись на поздний час, побрела домой. Один из новых знакомых – в трактире непременно такими обзаведешься – порывался проводить, я вежливо отказалась. Перекоп – город тихий, тут, конечно, грабят, но можно не опасаться за жизнь, если вдруг загуляешь. А теперь, когда повсюду усиленные патрули, и вовсе спокойно. Всем, но не мне. Стараясь держаться подальше от чадящих фонарей – их установил предыдущий мэр, когда пытался вдохнуть в провинцию немного столичного лоска, – мелкими перебежками добралась до угла улицы, перпендикулярной моей. Патруль! Я сначала почувствовала, а потом увидела его. Шестерка: двое гвардейцев, четверо наших. Направляются в мою сторону. Сердце екнуло и подскочило к горлу. Лучше не попадаться им на глаза, раз пришли в лавку, подозревают. Оглядевшись, юркнула за бочку со сточной водой. Буквально через минуту свет фонаря мазнул по мостовой в паре метров от меня. Солдаты шагали тяжело; чуть позвякивало оружие. Задержала дыхание, когда гвардеец во главе патруля поравнялся со мной. Уфф, прошел мимо, не заметил. Выждала, когда стихнут шаги, затеряется далеко впереди свет фонаря, и метнулась к лавке. Спокойно выдохнула, только когда оказалась по ту сторону двери. Задвинув засов, провела рукой по лбу, смахнув капельку пота. Тяжелый выдался день, надеюсь, следующий принесет больше положительных эмоций.

Глава 2

Может, Кевин и пьяница, но почту разнес вовремя. Заветное письмо я получила вместе с крынкой сливок от молочника – люблю с утра выпить свежего кофе, у каждого свои слабости. Изобразив удивление, поблагодарила и вернулась в дом. Настроение повысилось, мир больше не виделся в черных красках. Пританцовывая, взялась за ручную мельницу, когда задребезжал колокольчик в лавке. Кто же это так рано? Нахмурившись, как была, в ночной рубашке и длинной шали, заменявшей халат, отправилась открывать. Письмо осталось лежать на столе. Содержимое его я прекрасно знала, но для порядка вскрыла – надо же что-то предъявить мрачному инквизитору, когда он надумает позвать на допрос. В глубине души надеялась отделаться малым, то есть управой.

Колокольчик снова жалобно звякнул.

– Сейчас, сейчас! – раздраженно крикнула я, запнувшись о домашнюю туфлю.

Накинуть бы чего-нибудь, но вряд ли пришел клиент, наверняка заглянула соседка. Посидим на кухне, обсудим последние сплетни.

– Заходи, кофе уже…

Распахнула дверь и осеклась, испуганно попятилась в лавку. На пороге стоял Гордон Рэс собственной персоной, гладко выбритый, поразительно свежий, пахнувший одеколоном, и все это в восемь утра. Только вот глаза остались прежними, и они, глаза, казалось, прожгут во мне дыру.

– Доброго утра и простите за столь ранний визит.

Инквизитор вежливо склонил голову и вошел. Только сейчас я сообразила, в каком виде стою перед ним, и засмущалась. Может, я и ведьма, но не принимаю мужчин в ночных рубашках.

– Пригласите на чашку кофе или чая? – Гордон оказался наглым.

Кивнула. Такому не отказывают.

– Мне передали ваши вчерашние слова. – Взгляд инквизитора обежал лавку и снова остановился на мне. Ну хоть бы чуточку интереса, так нет, словно бездушный предмет перед ним, а не женщина, даже обидно. – Увы, ордера у меня нет, но, полагаю, моя должность – достаточное основание для беседы. Вижу, вы только что встали… Ничего, я подожду, переоденьтесь.

Проклиная небеса, которые послали шатена в мой дом, проводила незваного гостя на кухню и в сердцах плеснула ему вчерашнего чаю. Хотелось и вовсе заморозить чашку, но сдержалась. Для всех у Клэр дара нет, она не умеет укрощать стихию.

– Сердитесь? – Инквизитор попался догадливый.

Он скромно устроился в уголке стола и пристально наблюдал за каждым движением.

– А как вы думаете? – Резко обернулась, уперев руки в бока. Края шали чуть разошлись, но плевать, я слишком зла, чтобы обратить внимание на подобные мелочи. – Сначала вы посылаете своих подчиненных, которые ведут себя со мной как с преступницей, потом являетесь сами, портите завтрак, смущаете одинокую женщину взглядами. Может, в столице так принято, но у нас строгие нравы. Я порядочная вдова, а не куртизанка.

Губы Гордона тронула легкая усмешка.

– Не знаю, обрадую я вас или огорчу, но куртизанки бы из вас не вышло.

– Вот и хорошо! – закинула конец шали на плечо и чиркнула огнивом. – Задавайте свои вопросы и уходите, не хочу, чтобы соседи пальцами тыкали.

Старший следователь усмехнулся. Интересно, что ему показалось забавным, моя репутация?

По полу гулял сквозняк, напоминая, что кое-кто забыл надеть чулки. Дом старый, отопление тут печное, зимой нужно держать ноги в тепле.

– Я разрешил вам одеться, – напомнил Гордон, будто это решало проблему.

Как бы ему объяснить, что нервничаю я не из-за внешнего вида, а из-за инквизитора на собственной кухне. Вблизи он оказался таким же, каким явился народу на Ратушной площади. Про таких говорили: мужчина неопределенного возраста. Возле глаз залегли легкие морщины, хотя взгляд ясный, и складок возле рта, первыми выдавших возраст, нет. Наверное, старший следователь привык много работать, часто щурился, как все крючкотворы или ученые. Инквизитор и вовсе совмещал оба рода занятий. Лицо волчье, и дело даже не в чертах, ведьмы умели чувствовать людей, и я видела истинную суть Гордона. Это сильный и умный противник, с ним лучше не встречаться.

– Тогда последите за чайником. Надеюсь, в шкафу рыться не станете, не хочу потом пересчитывать банки с вареньем.

Верхняя губа Гордона дернулась, так и не поняла, от возмущения или смеха.

– Искать и пересчитывать – моя профессия, – заметил инквизитор.

– Да-да, я помню, вы столь эффектно представились, испортили всем веселье.

Шаль снова сползла, пришлось завязать ее узлом на груди.

Краем глаза проследила за следователем – никакой реакции. Хотя бы из вежливости мог проявить интерес к женским прелестям. Мужчины предсказуемы, и если Гордона волнуют только мои слова, он видит во мне ведьму. Они бесполы, к ним не испытываешь влечения, только холодную ненависть, такую же, как я к собеседнику.

– Веселье испортил кто-то другой, но я рад, что у вас отменная память. Не нужно меня соблазнять, уважаемая, я не уйду, пока не получу ответов на вопросы.

Сердце подскочило к горлу, ладони стремительно леденели, пришлось спрятать их под шалью, чтобы скрыть выступивший на коже иней.

Возмущенно фыркнула, красноречиво давая понять, что думаю о гнусных инсинуациях.

– Я отвечу на любые, обождите.

Короткая передышка придала сил. Застегивала пуговицы и постепенно успокаивалась. Гордон блефует, он не может знать, никто не знает. Я не ссорилась с Анаисом Клетом, не переходила дорогу членам городского Совета, не нажила врагов, разве только врач неодобрительно посматривал в мою сторону. Но одно дело конкуренция, другое – обвинение в убийстве. До меня в Перекопе тоже жил аптекарь, его ведь не сожгли.

Для беседы с карающим мечом закона выбрала скромное серое платье. Чтобы немного разбавить унылый цвет и выйти из образа чересчур правильной девочки, освежила его белым воротничком и синим платком. Вышло в меру строго и немного кокетливо, именно так бы оделась честная молодая вдова.

Вопреки опасениям, инквизитор сидел там же, где его оставила. К чайнику не притронулся, и вода, бурля, грозила выбить крышку. Метнулась к плите и сняла его с огня. Ошпарив чайник, заново заложила травы – не стоит сердить Гордона, подавая пойло.

– Вы сама любезность, госпожа Рур, – в голосе следователя сквозила усмешка.

– Простите, – сухо извинилась за прежнее поведение, – не люблю нежданных утренних визитов.

Он проигнорировал мои слова и поинтересовался:

– Давно овдовели?

Вот и начался допрос. Ничего, эту легенду я повторила не раз, вызубрила назубок. Монотонно, не забывая в нужных местах прерываться, якобы сдерживая рвавшиеся наружу воспоминания, поведала историю короткого брака с сыном аптекаря, заодно объяснила, отчего вдруг выбрала нынешний род занятий. Инквизитор слушал молча, не перебивая. Не могла понять, верит он мне или нет.

– И решили перебраться в Перекоп… Спасибо, – кивнул Гордон, когда я поставила перед ним дымящуюся чашку чая.

Пожала плечами:

– Почему нет? Город ничуть не хуже других. Хотелось сбежать от прошлого.

Сказала и поняла, какую фатальную ошибку допустила.

– Сбежать от прошлого, значит? – оживился следователь.

Глаза его блеснули: зверь почуял добычу.

– Да, – отступать некуда, придется продолжать. – Жить там, где все напоминает о муже, невыносимо.

– И поэтому вы едете навестить свекровь? – инквизитор указал на вскрытое письмо.

Значит, прочитал. А как же тайна личной жизни?

– Послушайте, уважаемый…

– Мастер Рэс, – подсказал Гордон, – ко мне надлежит обращаться «мастер Рэс».

И ни капли раскаянья, хотя о чем это я, инквизиторы – самые бессовестные люди на свете, чувства у них напрочь отсутствуют, все, кроме тех, которые помогают ловить колдунов и ведьм.

– Хорошо, мастер Рэс, – сквозь зубы пробормотала я, – позвольте узнать, в чем меня обвиняют.

Чай в чашке стремительно остывал, затем и вовсе подернулся тонкой корочкой льда. Моргнула, и магия схлынула, оставшись незамеченной, однако теплее напиток не стал, пришлось изображать, будто прихлебываю горячий. Ничего, выпровожу Гордона и побалую себя кофе.

– Ни в чем, – огорошил инквизитор, – я просто зашел побеседовать. Гвардейцы бывают грубы, приходится заглаживать их промахи. Вы не единственная, кого они вчера оскорбили.

– Ничего, я отходчивая.

Пар! Он заметил, что от чашки не идет пар!

Силой воли приковала себя к табурету. Пошла на риск и пару раз глубоко вздохнула. Если Гордон догадался, хуже уже не сделаю, зато успокоюсь, насколько это возможно.

Гордон безмолвствовал, пристально изучая мое лицо, а затем таинственно обронил:

– Интересная вы женщина! Благодарю за чай, сделайте милость, проводите меня.

Поднялась и на негнущихся ногах спустилась следом за инквизитором в лавку. Он вел себя так, будто ничего не произошло, но я-то знала, это не так. Выбора не осталось, придется пожертвовать лавкой.

Стоило закрыться двери, как я кинулась наверх, спешно выгребая содержимое сундуков. Откопав дорожный кофр, быстро покидала туда самое необходимое: смену белья, несколько платьев, аптечку и шкатулку с драгоценностями. Деньги запихнула под лиф платья – самый надежный тайник. Забрала все, что хранила на черный день, все равно не вернусь. Лучше уложиться заранее, чтобы не тратить драгоценное время ночью. Убедившись, что ничего важного не оставила, прибралась. Сердце перестало ухать в груди, руки уже не тряслись, я могла мыслить здраво и не торопилась. Со стороны все должно казаться, словно я никуда не собиралась. А шкатулка, кто про нее знал, о таких вещах не говорят. Оглядела чисто прибранную комнату и улыбнулась. Прекрасно, теперь нужно наведаться к Алану. Не люблю прибегать к любовной магии, но парень простит и поймет.

Заложив обе двери на засов, занялась древнейшим искусством, из-за которого пострадала не одна ведьма. Рецепт приворотного зелья каждая из нас помнит назубок, меня в свое время научила мама. Пусть она не ведьма, но изредка помогала изнывавшим от неразделенной любви девушкам обрести счастье. Мама никогда не соглашалась сварить зелье за деньги, всегда долго расспрашивала страждущую и сама решала, дать бутылочку или отправить просительницу восвояси. Того, что подсмотрят через окошко, не боялась. Мой уголок в глубине лавки, за прилавком, даже если прильнуть к стеклу, разглядишь только смутную тень.

Распустила волосы и сняла украшения. Мне не требовалось сковать Алана вечной страстью, поэтому не стала раздеваться донага. Такому, мама, разумеется, не учила, выяснила сама, когда медленно, капля за каплей просыпалась ведовская кровь.

Магия радостно вырвалась на свободу. Кожа моя засеребрилась, вспыхнули и сползли в воду узоры на запястье, словно в котелок пролился звездопад. Вода зашипела и мгновенно застыла. Послюнявив палец, вывела на ней имя жертвы. Все, обратного пути нет. Наклонившись, поцеловала корочку льда, тихим шепотом влетая в воду слова заклинания: «Никого, кроме меня, не будешь видеть, никого, кроме меня, не будешь слышать. Я стану тобой, заменю солнце и луну, прикажу – придешь, захочу – сделаешь». С каждым словом вода оттаивала, когда закончила, ото льда не осталось и следа.

Теперь травы и огонь. Знала бы матушка, чем я занимаюсь, никогда бы не пригрела чужака. Она и так сожалела, я ведь видела, не слепая, пусть и ребенок. Именно поэтому переселилась в Перекоп: не хотела напоминать, создавать проблемы. Пусть живет спокойно, хватит с нее осуждения за внебрачную дочь. Если пройдет слух о ведьме… Страшно представить, что с ней сотворят! Да и тяжело бы мне пришлось, всеми правдами и неправдами пытались бы выдать замуж. Сами понимаете, деревня не город, пусть даже маленький, там иные законы.

Вскоре лавку заполнил аромат руты и заманихи – основных ингредиентов приворота. Я готовила капли, которые собиралась подмешать в вино. Уговорить Алана пригласить меня на свидание несложно, дальше улучу минутку, волью зелье в стакан. Трех капель хватит, не хочу, чтобы бедняга что-то с собой сотворил, узнав о моем предательстве. Пусть поболеет любовью с неделю и утешится в объятиях другой женщины.

Так, теперь, когда вода прокипела, можно добавить чуточку перца, кориандра и мандрагоры. Теперь барвинок и сразу остудить, чтобы не успел свариться. Стоило коснуться котелка, как огонь, шипя, погас, а сам чугунок заиндевел. Воровато оглянувшись, не подсматривает ли кто сквозь щели, сняла зелье с треноги и процедила. Вышло много, наполнила крохотный флакон, остальное вылила. Надо не забыть проветрить лавку, а то наведается вновь господин инквизитор, вторично поймает на горячем.

Тщательно вымыла котелок и убрала травы. По отдельности они безобидны, специями и вовсе пользовалась любая хозяйка. Убедившись, что уничтожила все следы преступления, и отперла двери и распахнула окна. Соседи привыкли, я вечно что-то варила, а после проветривала лавку. Морозный воздух живительной струей хлынул внутрь, унося прочь пряный аромат. Пара минут, и дома пахло только декабрьской свежестью. Я любила зиму, лучшее время в году, самое светлое, полное желаний, пусть даже на него приходилась та самая страшная ночь, вот и теперь улыбнулась, когда щеки коснулся ледяной поцелуй. Все будет хорошо, я слишком молода, чтобы умирать, пусть мастер Рэс катится в Мрачные чертоги Мары!

На лице расцвела улыбка, я поверила в собственную звезду. Когда вновь зазвенел дверной колокольчик, не вздрогнула, а сразу пошла открывать. Лимит бед на сегодня исчерпан, там всего лишь покупатель. Продам очередной сироп от кашля, поболтаю о последних новостях, до вечера все равно далеко, моего последнего вечера в Перекопе.

* * *

Наряд для свидания подбирала тщательно, одновременно чтобы нарядно и не вызывающе. В итоге остановила выбор на синем декольтированном платье. Оно самого простого кроя, шерстяное, вся пикантность именно в полукруглом вырезе, отороченном атласной лентой. Стыдливо прикрыла его газовым шарфиком. Ну вот, соблазнительная благочестивая вдова готова, можно отправляться в управу. Втайне надеялась, Алан освободился после дежурства, тогда мы сможем посидеть у него. Если нет… Тяжко вздохнула. Что-нибудь придумаю.

Флакон с приворотным зельем закрепила в привычном месте – под манжетой. К затычке привязала ниточку, чтобы в нужный момент быстро открыть.

Укутавшись в пуховой платок, набросила полушубок и скользнула в ночь. Обострившиеся после визита Гордона Рэса чувство опасности заставляло вздрагивать от каждого шороха, даже скрипа собственных ботинок. При виде патруля обмирало сердце, но я заставляла себя идти, здороваться со знакомыми стражниками, если таковые попадались. Этим вечером мне нельзя прятаться, в управе все равно расскажут, кого я искала, лучше не провоцировать лишние подозрения.

Заметно подморозило, или собственная магия сыграла злую шутку?

Но вот и управа. В ней под одной крышей ютились мелкие клерки и участок городской стражи, один на весь Перекоп. Водосточные трубы приземистого, будто его придавила неведомая рука, здания оплел лед, с крыши свисали сосульки. Незаметно, благо темно, сбила самую опасную: не хочу, чтобы кто-нибудь покалечился. Со стороны все смотрелось естественно, рано или поздно сосулька упала бы на крыльцо.

– О, привет, Клэр!

Вздрогнув, обернулась. Навстречу мне с широкой улыбкой на лице и фонарем в руке шагал Жан, сослуживец Алана. Разумеется, не один, в компании трех гвардейцев. Они смотрели с явной неприязнью. То ли это в крови у всех обладателей синих мундиров, то ли до них дошли слухи о том, как обошлись с их сослуживцем. Отплатила гвардейцам той же монетой и обернулась к Жану.

– Послушай, я тут принесла кое-что Алану, – показала на болтавшуюся на локте корзину с провизией. – Бедняка наверняка не ест толком, господа, – покосилась на столичных гостей, – всех поставили на уши.

– Он скоро освободится, то-то обрадуется! – подмигнул Жан.

Наивный, он верил, будто я питала к Алану нежные чувства.

Убедившись, что перед ними не опасная преступница, а всего лишь желавшая снова выскочить замуж женщина, гвардейцы ушли в управу греться. Проводила их неприязненным взглядом и, подумав, наложила простенькое проклятие. Оно без следа рассеется к утру, ни один специалист не найдет следа, зато я наверняка избавлюсь от «хвоста». Ничего страшного гвардейцам я не пожелала, всего лишь провалиться в глубокий сон.

Дар радостно встрепенулся, струйками холода заструился по телу. Знаю, милый, я давно к тебе не прибегала, ты успел заскучать.

– Так я его тут подожду? – нерешительно покосилась на дверь управы.

– Э, тут такое дело, – замялся Жан и поставил фонарь на крыльцо. – Словом, он сюда не вернется, лучше сразу на квартиру иди или в трактире поищи.

– Каком трактире?

Я пока дорожила репутацией и не собиралась публично дожидаться мужчину в спальне.

– Давай провожу. Только там неспокойно…

– С Аланом мне ничего не страшно, – широко улыбнулась я.

Отчасти это было правдой.

«Дикая кошечка» располагалась в месте, где я прежде не бывала. Он располагался с другой стороны Перекопа, у самого въезда в город и пользовался дурной славой. Пусть тут массово не обитали убийцы, зато собирались разные темные личности. А еще здесь подавали самую дешевую выпивку, поэтому стража после дежурства любила заглянуть в одно из местных заведений. Хозяева одновременно тужили и радовались. Огорчались, потому что стражники мешали контрабандным делам, вздыхали с облегчением, потому что при солдатах посетители вели себя тихо, не устраивали драк.

– Вот, – Жан указал на полинявшую от дождей и снега вывеску с соблазнительно изогнувшейся кошкой.

Хмыкнув, подумала, что вместо животного надлежало изобразить женщину, все равно хозяин имел в виду не хвостатую-полосатую.

Вывеску освещал фонарь под козырьком, еще один болтался над дверью. Светло, даже слишком для подобного заведения. Эх, матроны Перекопа упали бы в обморок, окажись на пороге «Дикой кошечки», а я ничего, вошла. Проститутки меня не смущали, мужской дух тоже, благо надолго я здесь не задержусь, опою Алана и навсегда покину город.

Низкий закоптелый потолок некогда украшала роспись, сейчас от нее осталось лишь несколько тусклых пятен. Заляпанные воском столы сомнительной чистоты, не менее сомнительная публика – все, как я ожидала, только приятнее от этого не стало. Лишь бы Алан уже пришел, не хочу дожидаться его посреди разбойников и продажных женщин. Парочка уже нашла клиентов и, пользуясь случаем, попутно обчищала их кошельки.

Мое появление привлекло мужское внимание, но шагнувший следом Жан отбил желание знакомиться. Более того, ряды гостей «Дикой кошечки» поредели, кое-кто и вовсе предпочел сбежать через черный ход.

Согнав задремавшего пьянчушку, Жан усадил меня за стол и заказал выпивки. По его словам, Алан подойдет с минуты на минуту. Скорей бы! Эль не лез в горло, хотелось на воздух, подальше от табачного дыма, перегара и запаха потных тел. Трактиры в городе иные, не удивлена, что смерть настигла Анаиса Клета в подобном заведении. Тут никакая ледяная ведьма не нужна, хватит пьяной драки и ножа в спину.

Ну вот дверь в очередной раз хлопнула, впустив Алана. Встрепенувшись, кинулась к нему как к родному под свист и улюлюканье мужчин. Пускай, для всех я безумно влюблена в стражника. Алан сначала опешил, а затем невидимая рука стерла с его лица усталость. Он засыпал вопросами и предложил уйти: «Вам тут не место, Клэр». Такой милый, заботливый, жалко его, но себя мне все же жаль больше. Согласилась и без сожаления оставила «Дикую кошечку» позади. От нее до улочек самого Перекопа – минут десять неспешным шагом, миновать склады и перейти пустырь. Одна бы ни за что не сунулась, а со стражником… Впрочем, сейчас один на один с возлюбленным не останешься, повсюду патрули, гвардейцы. Вот мелькнул фонарь, и через пару минут к нам подошли четверо, взяли в каре. Не сбежишь. Спрятала лицо на груди Алана: лучше бы меня не запомнили. От мундира пахло морозом и табаком. Алан не курил, выходит, кто-то из сослуживцев. Убедившись, что перед ним офицер с подружкой, и мы идем в город, а не пытаемся сбежать из него, гвардейцы отступили. Ушлые ребята, словно призраки, выныривают из ночи.

Дар внутри недовольно заворочался, предлагая заморозить несносных чужаков. Мысленно потянулась к нему, погладила. Да, я могу, но стоит ли овчинка выделки? Мои силы не столь велики, чтобы справиться со всеми обладателями синих мундиров, а после любого заклинания наступает откат. В бытовых мелочах он незаметен, тут… Кто знает, никогда не сковывала людей льдом.

– Если бы я знал, что ты придешь, надел парадную рубашку, – извинялся Алан.

– Как ты мог подумать, что я заставлю тебя голодать?

Поклонник улыбнулся и приобнял за талию. Я не возражала. Алан, в сущности, милый, при любых других обстоятельствах согласилась бы с ним встречаться, но ведьмы – народ особый, мы редко любим и еще реже выходим замуж, такова уж наша натура. В остальном… Меня не тянуло к Алану, так зачем оставаться с ним на ночь? Пусть он высокий, статный, голубоглазый, ничего не дрогнуло.

Офицер со вздохом пожаловался:

– Совсем замордовали! Не то, чтобы я считал мастера Рэса дураком, но разве убийца в городе? Он давно сбежал.

– А вдруг затаился в той же «Дикой кошечке»? Инквизиторами просто так не становятся.

– За деньги всякое возможно! – усмехнулся Алан, тиская мою руку. – Думаешь, в столице по уму должности дают?

Промолчала. Многого ты не знаешь, дружок! Мастер Рэс – опытный охотник, зверь действительно в городе.

Алан мимоходом рассказал, как стража весь день зачищала слободки. Проститутки из трактира – пожалуй, единственные воришки, которые остались в Перекопе, остальные томились в камерах до выяснения обстоятельств. Дальше Алан болтал о всякой чепухе, строил планы. Слушала в пол-уха. Флакончик с зельем приятно давил на запястье, добавляя уверенности. Ужин вдвоем с моими припасами? У него завалялась бутылка вина? Прекрасно!

Офицер снимал крохотную квартирку под крышей доходного дома. Владелец, преуспевающий купец, построил его пару лет назад, смекнув, что сможет неплохо нажиться. Подобные дома давно не новость, но до Перекопа цивилизация доходила с некоторым опозданием. Похлопав по карманам, Алан отыскал ключ и отпер входную дверь. Небольшой холл пропах кошками. М-да, негусто платит государство своим защитникам! Несколько лестничных пролетов, и я уже сидела на жесткой койке, пока кавалер суетился, организуя подобие романтичного ужина. Синие обои в полоску, пара стульев, стол, кровать – вот и вся нехитрая обстановка. Определенно, Алану нужно переезжать, если хочет, чтобы женщины оставались на ночь.

– Готово!

Сияющий от счастья поклонник принес две кружки, наполовину наполненные вином.

Вот и наступила точка невозврата, сейчас или никогда.

– Знаешь, – сжала кружку в пальцах, не спеша притрагиваться к содержимому, – я тут подумала, что жизнь продолжается…

– Клэр!

Алан порывисто потянулся ко мне и поцеловал. Сначала я опешила, но затем ответила, страстно, с наигранным желанием, не позволяя мужчине отстраниться. Быстро дернула за веревочку. Пробка бесшумно выскользнула, угодив в ладонь. Крепко сжала ее, чтобы не выскользнула, и влила в кружку Алана приворотное зелье, ровно три капли. Пробка вновь заняла прежнее место, бутылочка оказалась за манжетой. Дело сделано, можно отступить на шаг, а то Алану уже не дают покоя пуговицы моего платья.

– Не сейчас, милый! – одарив разочарованного мужчину лучезарной улыбкой, прижала палец к его губам. – Не нужно торопиться, давай сначала выпьем, поговорим.

Сделай глоток, и ты исполнишь любое мое желание.

Напряглась, не сводя взгляда с Алана. Ну же! А он не спешил, будто специально действовал на нервы. Хотелось вырвать у него кружку и насильно влить в глотку. Но вот, наконец, вино коснулось губ. Проглотил! От сердца отлегло, мир снова наполнился звуками и запахами. Довольная улыбка тронула губы. Теперь ты мой и не так, как ты хочешь.

Тряхнув головой, распустила волосы. Они снежным покровом усыпали плечи. Завороженный, Алан проследил за моим движением. Медленно, очень медленно я наклонилась к мужчине и, установив зрительный контакт, шепнула прямо ему в лицо:

– Я твоя жизнь.

Алан нахмурился, замотал головой, но зелье уже одурманило разум.

– Да, – с придыханием откликнулся мужчина.

– И ты сделаешь все, о чем попрошу?

Довольно выпрямилась и встала. К вину в кружке так и не притронулась, поставила на стол.

– Да. Я люблю тебя!

Алан вскочил следом и, заключив в объятия, осыпав поцелуями.

– О, я так хочу остаться с тобой наедине, не отвергай меня, милая!

Обезумев от смеси собственного желания и действия зелья, кавалер попытался перейти к более близким отношениям. С трудом вырвалась и, вжавшись в стену, выбросила вперед руку. На ладони, сплетаясь в причудливые снежинки, проступили серебристые линии. Алан их не заметил, да и не мог заметить, потому что смотрел на другое – ставшие столь притягательными губы. Загнала магию обратно, сейчас она мне не понадобится. Я на минуту утратила контроль над ситуацией, но уже его вернула.

– Итак, Алан, если выполнишь все мои приказы, получишь награду.

Я бочком обошла жаждавшего ласки поклонника и заняла один из стульев. Села нарочито развязно, заложив ногу на ногу, как истинная госпожа.

– Да, любимая, – словно зомби, повторил офицер.

В глазах – пустота, марионетка в руках ведьмы.

Алан сделал шаг ко мне, пришлось снова выставить руку в предупреждающем жесте и отдать первый приказ:

– Ты не притронешься ко мне, пока не разрешу.

Ни мгновения колебания:

– Да, любимая.

Прекрасно, можно начинать игру.

Потянулась к бутылке и отхлебнула прямо из горла, для храбрости. Вино оказалось кислым и крепким, с непривычки закашлялась. Пары ударили в голову. Ничего, опьянение быстро схлынет, а немного расслабиться не помешает. Стало теплее. Надо же, я и не заметила, когда успела замерзнуть. Не иначе, перенервничала, позволила дару взять власть над телом. Когда магии слишком много, мы коченеем, на ощупь напоминаем лед.

– Алан, ты должен мне подчиняться, делать все, что скажу, и никому обо мне не говорить, хорошо?

Чуть покачиваясь, подошла к мужчине, застывшему с выражением идиотской влюбленности на лице, и провела пальцами по колючей щеке. Пора бы Алану побриться, быстрее новую девушку найдет. Кавалер гулко сглотнул и с трудом подавил желание ответить лаской.

– Замечательно! – дождавшись утвердительного ответа, продолжила отдавать приказы. – Мне нужно незаметно покинуть город. Сегодня. Ты мне поможешь?

– Да, любимая.

Все хорошо, только это выражение лица… Гвардейцы и сослуживцы сразу поймут: Алан под действием чар.

– И сделай лицо попроще, не смотри с таким обожанием, я и так знаю о твоих чувствах.

Надо же, получилось, остался только влюбленный взгляд, да еще зрачки, нужно подождать, пока они станут нормальными. Не стоит рисковать, когда в городе инквизитор.

– Пошли! – увлекла Алана к выходу.

Уже достаточно стемнело, добропорядочные горожане давно попрятались по домам или легли спать, остались только гуляки, но им не до нас, куда милее дно кружки.

Алан шагал за мной, словно приклеенный. Со вздохом обняла его: остановит патруль, возникнут вопросы. Всем хорош приворот, только человек походит на куклу. Обычно зелье подливали по чуть-чуть, чтобы изменения состояния списали на влюбленность, мне же пришлось действовать быстро. Так, в обнимку, и добрались до моего дома. По дороге действительно повстречали патруль, но обошлось. Товарищи подтрунивали над Аланом, напоминали о завтрашнем совещании: «Смотри, не проспи!» Гвардейцы, сообразив, что перед ними стражник, особого интереса не проявили. Я, как и положено скромной женщине, прятала лицо под платком, жалась к Алану. К чести ухажера он даже под чарами сумел односложно ответить на подколки. И тут повезло!

Оставив Алана внизу, в лавке, поднялась за вещами. Кофр оттягивал руку, но ничего, лучше немного попотеть, чем болтаться с петлей на шее. Когда вернулась, кавалер стоял там же, где я его оставила. Он немного ожил, с интересом осматривался, даже задал пару вопросов о склянках на полках. Что-то невпопад ответила и встревоженно поинтересовалась:

– Так как же мне выбраться?

Алан на мгновение задумался; между бровей залегла глубокая складка.

– С нашими можно, – поколебавшись, предложил он. – Мы в Застенье едем, там, вроде, баба рожает. Муж просил подсобить, доктора привезти, или ее сюда забрать.

Застенье – небольшая деревушка километрах в двадцати от Перекопа. Жили в ней охотники, те, кто не боялся ходить на зверя посреди высокого снега.

Рожает, значит. Как удачно сложилось! Врач не поедет, зуб даю, а я сойду за повитуху. Захотелось расцеловать Алана в обе щеки. Вот умница, сам инквизитор не подкопается.

– Тогда чего мы ждем? – Всучила оторопевшему кавалеру кофр. – Давай скорей, а то без нас уедут.

Так и получилось, что спустя час я тряслась в крестьянских санях в компании двух солдат и встревоженного мужа роженицы. Алан остался в городе, только силой внушения смогла убедить, что вернусь. Разумеется, врала. Жалко его, очень жалко, Алан провожал взглядом побитой собаки, но нельзя иначе. И роженице придется справиться самой, гляну мельком и уйду, предлог выдумаю. Главное, вырваться из лап Гордона Рэса.

На выезде из Перекопа нас остановили.

Яркий свет фонаря резанул глаза. Голоса гвардейцев напоминали карканье ворон. Они долго препирались с солдатами, требовали обождать до утра, но тут уж супруг роженицы не выдержал и пригрозил всех убить, если сейчас же не пропустят «дохторицу» к супруге.

– Мы мальца десять лет ждали, что случится, вы мне нового родите?

В итоге, ворча, гвардейцы пропустили сани.

Вырвалась, Перекоп остался за спиной.

Молчали. Каждый думал о своем. Звенящая тишина напоминала о недавно минувшей лихо поре. Уж не притаились ли где потревоженные загробные твари? Луна то выглядывала, то снова пряталась в облаках. Словно тоже побаиваясь нечисти, фыркала лохматая лошадка. Она резво трусила по дороге, потом пошла натужнее, когда пришлось свернуть на целину. Глухие места!

Застенье вынырнуло из темноты внезапно. Только что ничего, один снег, а вот уже крыши домов. Я насчитала пять дворов – не густо.

– Сюда, скоро уже.

Возница свернул к одной из изб.

Незаметно от всех сжала пальцы под медвежьей полостью и успокоилась.

Внутри избы оказалось жарко натоплено. На столе, в окружении молодки и старухи чуть слышно стонала женщина. Рубаха прилипла к мокрому от пота телу. Сильная, и без меня справится.

– Сейчас вернусь, обождите, кое-что забыла.

Снова юркнула в темноту, взглянуть, уехали ли солдаты. Ага, пошли в соседнюю избу, только охотник возился у саней, распрягал лошадь. Выходит, обратно в Перекоп до утра никто не поедет. Что ж, мне на руку, каждая минута форы дорога.

Заверив, что все будет хорошо, вытащила кофр и направилась обратно к избе с роженицей. Только входить туда снова я не собиралась, незаметно, стараясь держаться в тени стены, обошла дом и что есть мочи припустила по снегу. Он забивался в ботинки, чулки мигом намокли, но я не останавливалась, подобрав юбки, закинув кофр на спину, неслась к лесу. На опушке немного отдышалась, прислушалась. Вроде, тихо. Зажмурившись, представила бесконечную снежную даль, мысленно потянулась к заключенным в ней кристаллам льда. Под ногами закружился смерч. Надо же, получилось. Окрыленная, распахнула глаза и широко развела руки. Снежинки двумя искрящимися потоками устремились в ладони. Прошептав: «В Махал!», скрестила серебряные реки из застывшей воды. Смерч завыл, полностью скрыл белой пеленой от окружающего мира. Меня оторвало от земли, закружило, завертело. Тело заледенело, утратив чувствительность. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться, отдавшись на милость древней магии.

Глава 3

Не знаю, сколько времени прошло, может, час, может, минута. Я очнулась в незнакомой подворотне с жуткой головной болью. Попробовала встать и застонала. Складывалось впечатление, будто меня жестоко избили. Но постепенно боль отступала, на ее место пришла слабость. А еще снова стало холодно. Никогда прежде я не пользовалась снежными путями, только слышала о них. Сработало ли заклинание, туда ли меня занесло?

Дождавшись, пока голова перестанет кружиться, аккуратно, придерживаясь за кованную решетку, встала. Если я в Махале, то точно не в купеческом квартале, где прошли годы моего ученичества. Попыталась нащупать на решетке герб. Нет, выходит, я угодила в подворотню обычного доходного дома, пусть и иного порядка, нежели тот, в котором поселился Алан.

Нестерпимо хотелось пить, и я решила попытать счастья у сердобольных горожан. Должна же найтись неподалеку таверна, а лучше – недорогая гостиница, заодно не только жажду бы утолила, но и переночевала: на дворе все та же ночь.

Стараясь держать подальше от фонарей, двинулась вдоль стены до ближайшего перекрестка. Там осмотрюсь, сориентируюсь, может, пойму, куда меня занесло. Если нет, прочитаю название улицы – в Махале на перекрестках вешали таблички.

Цокот копыт заставил замереть и юркнуть в ближайшую подворотню. Увы, неудачно: ватные ноги плохо слушались, и, запнувшись о юбки, я упала, выронив кофр. Всадник остановился, выходит, заметил. Я пока выжидала, не торопилась поднять поземку. В Махале никто о госпоже Рур не слышал, ни в чем ее не подозревал, а через пару дней, когда сюда дойдут вести из Перекопа, вдовая аптекарша и вовсе прекратит существование. Раздобыть новые документы в уездном городе легко, нужны лишь деньги и знания явок. Последние заменят драгоценности, первые выспрошу. Если сидеть в нужном месте, непременно уйдешь с необходимой информацией.

– Эй, вы не ушиблись? – окликнул мужчина.

Судя по легкому звяканью шпор, он спешился.

Прикусила губу, раздираемая противоречивыми мыслями. Одна часть меня подталкивала принять помощь, сыграть в опасную игру, вторая напоминала о Гордоне Рэсе.

– Эй, барышня?

Всадник подошел ближе; я слышала, как поскрипывает снег под его сапогами. Походка легкая, уверенная. И я решилась. Спрятаться всегда успею, когда восстановлюсь, уйду тем же снежным путем, а сегодня хотелось отдохнуть и выспаться: бегство от инквизитора вымотало.

– Может, самую малость, – напустила в голос растерянности гимназистки.

Кем же мне представиться? Да сбежавшей от родителей дочерью. Возраст у меня подходящий, незнакомец поверит в скорбную повесть о тиранах, вознамерившихся выдать единственную кровиночку за сморчка-соседа. Им нужны деньги, а я не хочу загубить свою молодость. Вот и сбежала, только по неопытности толком не продумала плана.

Мужчина опустился рядом со мной на корточки. От него пахло одеколоном – не из бедных, может, даже лорд. Интересно, что такому понадобилось на пустынной ночной улице? Подумала бы об увеселительном доме или попойке с друзьями, но от незнакомца не разило ни спиртным, ни духами. Странно.

– Можно я посмотрю? – Он указал на лодыжку.

Поколебавшись, разрешила: нога действительно ныла. Похоже, незнакомец не лорд, а доктор, иначе не догадался бы о главном источнике неудобств. Другой бы подумал о ссадинах на руках, синяке на лице, этот же сноровисто расшнуровал ботинок и ощупал ногу через чулок.

– Так больно? – Он осторожно согнул стопу.

В ответ тоненько застонала: больно таки было.

– Вывих, – поставил диагноз мужчина, подкрепив подозрения насчет своей профессии. – Ничего страшного, пару дней покоя, и пройдет. Куда вы так спешили, барышня?

Фонарь освещал его профиль, и я смогла разглядеть вздернутый нос, высокие скулы и шрам на щеке.

– По делам, – повременила с откровениями, пристально наблюдая за нежданным помощником, благовоспитанная барышня поступила бы именно так.

– Ночью? – фыркнул мужчина и легко, как пушинку, подхватил на руки.

– Кофр! – напомнила я, не желая расстаться с пожитками.

Усадив на лошадь, незнакомец вернулся за моими вещами, более того, подобрал ботинок и любезно зашнуровал его на пострадавшей ноге.

– Ну вот, – довольно улыбнулся спаситель, оказавшийся блондином, – теперь можно трогаться. Надеюсь, вы не думаете, будто я брошу вас посреди дороги?

Напряглась, уловив насмешку. Уж не поторопилась ли я обрадоваться, не питал ли субъект особых планов на мой счет? Сейчас, ослабленная заклинанием, я не смогу дать ему должного отпора, или придется добавить к ложному обвинению в убийстве еще одно, теперь уже истинное.

Сверкнув глазами, процедила сквозь зубы:

– Я порядочная девушка и предпочитаю остаться в подворотне, чем с непорядочным мужчиной.

Незнакомец рассмеялся и подобрал поводья коня.

– Кто непорядочен? Я? То-то сослуживцы бы повеселились! Поверьте, барышня…

– Я не барышня, – грубо оборвала его на полуслове, – а госпожа с именем и фамилией.

– Которые вы не удосужились назвать, – подмигнул дерзкий спаситель и, велев подвинуться, запрыгнул в седло.

Ничего не оставалось, как одной рукой обнять мужчину за талию, а другой вцепиться в кофр, любовно прижав его к груди.

Лошадь встрепенулась и рысцой потрусила по заснеженным улицам. Странно, судя по всему, мы направлялись в восточную часть города, где находились казенные учреждения.

– Мне нужно оставить пакет с докладом, – извинился мужчина, – после я в вашем полном распоряжении. Никаких приставаний, обещаю, – он фыркнул, – никаких одиноких холостяков.

– Так вы женаты? – с облегчением выдохнула я.

Ведьмам тоже присущ страх, их точно так же, как обычных девушек, насилуют и убивают.

– Разумеется. Женат, двое ребятишек, сестра – в моем доме вы в полной безопасности.

Если не врет, удача подмигнула мне вторично. Похвально, в таком возрасте – судя по голосу, блондину около тридцати, может, чуточку больше – и женат, дети. Ранние браки популярны в низах общества, остальные не торопятся приносить клятвы.

И все же, где и кем он работает, какое присутственное место открыто в полночь?

По дороге мы познакомились. Мужчина представился Николасом Альфом, я назвалась Селестиной Брие и коротко, надеясь вызвать сочувствие, поведала выдумку о жестокосердных родителях. Николас действительно пожалел и заверил, из его дома меня силой никто не заберет, выйду замуж за того, кого не хочу:

– Вы уже взрослая барышня, принуждать вас не имею права, это дело подсудное.

За разговорами добрались до кварталов возле ратуши. Окна в домах не горели, ставни плотно закрыты. Уже начала сомневаться, не соврал ли новый знакомый, когда впереди, в просвете между зданиями мелькнул яркий фонарь. Мы свернули к нему и, миновав узкий переулок, оказались подле мрачного, больше напоминавшего тюрьму строения. Наверное, виной всему неотесанные камни, которыми облицевали фасад, и зарешеченные окна. Вход под гербом освещали два фонаря, один из них мы и видели несколькими минутами ранее.

– Подожди, я быстро.

Николас проворно соскочил с седла и направился к охранявшим дверь солдатам. Они меня озадачили. Что там, банк, управа? Заерзала, силясь разглядеть табличку. Она наполовину тонула в тени, удалось различить лишь окончание: «… ная служба». М-да, негусто!

Блондин показал некую мелкую вещь, и его беспрекословно пропустили. Николас действительно отсутствовал недолго, не успела заскучать, как он вновь показался в свете фонарей.

– Но вот и все, – бодро сообщил он, поставив ногу в стремя, – с работой покончено, теперь ужинать и спать.

– А кем вы служите? – решила не гадать, выяснить самым простым способом.

– Младшим следователем, – беззаботно отозвался мужчина и развернул коня.

Внутри все оборвалось, ладони вспотели. Неужели опять?!

– Во Втором отделе? – упавшим голосом поинтересовалась я.

Сейчас ответит «да», и конец.

– Почему сразу во Втором? – обиделся Николас. Его лошадка, почуяв скорую встречу с родной конюшней, припустила шибче. – Будто других отделов не существуют, барышни отчего-то только инквизиторов уважают.

– Почему только, я обычных следователей тоже очень уважаю. Правда! – попыталась загладить нечаянную вину и вернуть прежние отношения. – Это так интересно и опасно!

Надеюсь, напустила в голос достаточно девичьего восторга.

– Скажете тоже! – фыркнул блондин и приосанился. Он успокоился, уже не сердился. – Обычная работа, далекая от романтики. Хотите, потом покажу.

– Что? – не поняла я.

– Первый отдел имперской государственной службы Махала. Увидите, там все буднично и скучно, в основном одни бумажки.

– Разве туда пускают посторонних?

В голове зародился план. Это я удачно поскользнулась, встретила простофилю-следователя, теперь узнаю о всех шагах врагов. Какая разница, кому носить корзинки с провизией. На сердце Николаса я не покушалась, наверняка среди его коллег найдутся холостые мужчины симпатичнее зомби, а где Первый отдел, там и Второй, последние новости узнаю.

– Со мной пустят, – заверил блондин.

На то и надеялась.

Разумная часть меня твердила, я совершаю непростительную ошибку, нужно под любым предлогом расстаться с Николасом, раствориться в ночи, но интуиция ведьмы возражала. Именно здесь, под носом правосудия, безопаснее всего. Хватит одного побега, не нужно наживать еще очередного врага.

Младший следователь занимал большую квартиру в одном из доходных домов, с окнами на улицу, а не во двор, что свидетельствовало о его достатке. Второй этаж, самый дорогой, пять или шесть комнат, считая прихожую. В нее мы попали по темной лестнице, освещенной одиноким рожком фонаря и полукруглым окном на межэтажной площадке. Николас открыл дверь своим ключом и попросил не шуметь. Собственно, и не собиралась, понимала, ночь на дворе, перебужу домочадцев. Прежде новоиспеченный спаситель сам завел лошадь в конюшню и расседлал. Тоже не хотел тревожить конюха. Надеюсь, лежебока соизволит ее накормить, не оставит бедную животинку без воды.

Стоило отвориться входной двери в квартиру, как к нам бросилось нечто с визгливыми воплями: «Папа!» Не сразу поняла, что это ребенок, малыш лет четырех от роду. Судя по длинной ночной рубашке, он сбежал из постели, чтобы встретить отца.

– Ты чего не спишь? – шикнул на него Николас и подхватил на руки. – Мама заругает.

– Не заругает, – уверенно помотал головой малец и тут обратил внимание на меня. – Ой, а кто эта тетя?

Большие темные глаза с опаской осматривали лицо, крошечные ручки обвили отца за шею.

– Тетя временно поживет у нас, пока не найдет новый дом. Я быстро, только уложу его, – извинился следователь и скрылся в недрах темной квартиры.

Я осталась стоять на пороге, не зная, как поступить: то ли последовать за мужчиной, то ли терпеливо дожидаться в прихожей. На выручку пришла молодая женщина, моя ровесница. Она, словно привидение, возникла из темноты с толстой свечой в руках. Светлые волосы заплетены в длинную косу и перехвачены лентой, поверх скромной, до пят, плотной ночной рубашки накинут халат. При виде меня девушка плотно его запахнула. Жена или сестра? Сестра – те же черты лица, опять же блондинка.

– Селестина? – неуверенно окликнула девушка.

Кивнула. Нужно зазубрить новое имя, чтобы не попасть впросак.

– Пойдемте, брат попросил вас устроить.

И никаких вопросов, видимо, отложила их до утра.

Мне отвели бывшую кладовую, из которой спешно убрали весь хлам. Получилась небольшая собственная комната. И пусть вместо полноценной кровати старый диван, зато есть, где уединиться и подумать о горемычной судьбе, чего я делать, разумеется, не собиралась, потому как ведьмы – народ сильный. Собственное, мое рождение – тому свидетельство.

– Все в порядке?

Сестра Николаса принесла постельное белье и помогла застелить кровать.

– Спасибо, – тепло улыбнулась девушке. – Большего в моем положении нельзя желать. Поверьте, если бы я знала, что стесню вас…

– Это временно, – стушевалась блондинка, – потом вы можете жить со мной. Простите, но к брату приходят разного рода посетители, в кабинете нельзя, а гостиная…

Она не договорила, но я и так поняла. Отнять место для приема пищи и чаепитий – кощунство. В детскую меня тоже не поселишь, чулан – самое то. Примерно то же сказала девушке, заодно выяснила, как ее зовут – Эрнестина.

Младший следовать тоже заглянул проверить, как я устроилась, и, пожелав спокойной ночи, ушел к супруге. Мы с Эрнестиной немного поболтали и тоже улеглись.

Утро началось с запаха кофе, детского смеха и незнакомых голосов. Кладовая примыкала к кабинету хозяина, и я смутно слышала обрывки разговора. Потянувшись, быстро оделась и подкралась к приоткрытой двери. К сожалению, толком ничего не разглядела, только край стола. Говорили не обо мне, от сердца отлегло. Кажется, посетители – сослуживцы Николаса. Они обсуждали некое преступление, мошенничество.

– Вот бы прямо сейчас его накрыть! – азартно заметил коллега следователя.

– Без понятых? – Не видела, но чувствовала, как Николас покачал головой. – Он отопрется, соврет, будто подкинули.

– М-да, и родных привлечь нельзя, – сник государственный служащий, – а соседи попрятались, открывать не желают. Обидно до слез! Столько месяцев выслеживали – и без толку.

Он в сердцах ударил кулаком по столу.

Ну, раз не обо мне речь, тогда и подслушивать не стоит, не ровен час, попадусь. Как в воду глядела! Стоило сделать шаг, как Николас окликнул, не иначе заметил мелькнувшую тень:

– О, Селестина, вы уже проснулись? Проходите, я как раз хотел поговорить с вами.

Со мной? Внутри заворочалось нехорошее предчувствие. Неужели слухи таки дошли до центра уезда? Быстро! Какой почтой пользуется инквизиция, явно не голубиной.

Глубоко вздохнув, вошла. Мужчины – их оказалось трое – дружно уставились на меня. Двое в полицейской форме, только Николас в обычном штатском. Он сидел за столом, остальные устроились на видавших виды стульях. Сразу ясно, кабинет – самая популярная часть дома, именно тут следователь проводит большую часть времени, даже небольшой диванчик поставил, чтобы было где подремать посреди тяжких дум.

Стараясь не выказывать беспокойства, приблизилась и как можно невиннее поинтересовалась:

– О чем же?

– О вас.

Худшие подозрения сбывались, но я пока не торопилась впадать в панику. В крайнем случае напрягусь, постараюсь вновь уйди снежным путем. Правда, боюсь, так легко, как в первый раз, не отделаюсь.

– Внимательно слушаю вас.

Огляделась в поисках свободного стула, такового не нашлось.

– Мы уже уходим, договорим в службе.

Старший полицейский, судя по нашивкам, капитан, поднялся и, мазнув по мне пристальным взглядом, удалился. Его примеру последовал юный капрал. Выходит, Николас не собирался меня арестовывать, тогда зачем пригласил в кабинет?

– Дело, собственно, вот в чем… – Хозяин квартиры нервно хрустнул пальцами. – Не то, чтобы я вас гнал… Словом, мы несколько стеснены в обстоятельствах, нет ли кого-нибудь, к кому вы могли бы обратиться за помощью, кто бы знал вас.

Вот оно что! Ну да, в доме дети, а Николас привел неведомо кого. На месте супруги я бы тоже поставила вопрос ребром. Где гарантия, что я не воровка?

Задумчиво прикусила губу. А только ли этим вызван вопрос Николаса? Он следователь, подозрительность – его профессия.

Положим, есть аптекарь, у которого я училась, но знает Клэр, а не Селестину. Впрочем, мэтр Олуш – человек добрый, отзывчивый, может войти в положение. Да и какая ему выгода от моего разоблачения? С него не убудет, если один раз соврет. И я назвала имя давнего учителя.

– Хорошо, – кивнул Николас, – после завтрака мы съездим к нему.

Таки проверка. Ну да, следовало ожидать, сказки имеют свойство быстро заканчиваться.

– Николас, хватит работать! – за спиной послышался приятный мелодичный голос. – Завтрак стынет.

Обернувшись, увидела темненькую женщину приятной наружности. Она укачивала младенца и укоризненно смотрела на мужа – не сомневаюсь, передо мной супруга младшего следователя.

– Право слова, – она кивком поздоровалась со мной, – иногда мне кажется, что ты даже ночью думаешь о делах. И вообще, – хозяйка дома чуть повысила голос, – удели внимание семье, от расследований уже тошнит.

И она гордо удалилась. Один ноль, полная капитуляция.

– Не хотите помочь следствию, поучаствовать в процедуре опознания, – неожиданно предложил Николас. – В Первом отделе катастрофически не хватает женщин, а правила требуют наличия хотя бы трех девушек. Ничего сложного, – заверил блондин, – посидеть в комнате рядом с предполагаемой преступницей.

– А в чем ее обвиняют?

Сердце в очередной раз екнуло, но я уняла начавшуюся паранойю.

– Она совершила кражу. Это дело пары минут, свидетель опознает виновную и все.

Хорошо поет, но не заготовлена ли ловушка для одной ледяной ведьмы?

– Пожалуйста! – уговаривал Николас, еще больше укрепляя подозрения.

Сначала аптекарь, теперь это. Может, стоило напрячься и перенестись в другой город? Только где гарантия, что там будет лучше?

Не знаю, чем бы все закончилось, если бы служанка не позвала завтракать. Выходит, прислуга в доме таки имелась, но приходящая.

За накрытым белой вышитой скатертью столом в гостиной собралась вся семья. Николас сразу углубился в чтение газеты, умудряясь при этом есть и пить кофе. Я лениво рассказывала о себе, то есть Селестине, и пыталась рассмотреть передовицы. Меня волновало убийство Клета, добрались ли слухи о нем до Махала. Спросить открыто не решилась, а Николас, вроде, ничего интересного не нашел, во всяком случае, быстро отложил газету.

После завтрака отправились к мэтру Олушу. Он обитал в отдельном доме, старинном особнячке, втиснутом между двумя такими же на тихой улице. Аптека располагалась не первом этаже, а на углу, выходила окнами на бульвар. Те же деревья, те же вывески, степенная жизнь. Хотя минуло всего три года – слишком маленький срок для разительных перемен.

К особняку подъехали в экипаже – младший следователь расщедрился на извозчика. Не сомневаюсь, ни монетки не заплатит, сошлется на рабочую необходимость.

Пять знакомых ступенек стали едва ли не самым тяжким испытанием в моей жизни. Могла бы, сбежала, но пришлось подняться и позвонить в колокольчик. Сердце сжалось до размеров детского кулачка. Удастся ли переговорить с бывшим учителем без свидетелей, не станет ли встреча с аптекарем роковой?

Послышались шаркающие шаги экономки, и дверь распахнулась. Подслеповато щурясь, Ольгерда рассматривала гостей. Она ничуть не изменилась, хотя в ее возрасте время уже не торопится. Ольгерде за семьдесят, но она категорически отказывалась увольняться, все так же, как тридцать лет назад, когда заступила на службу, вела амбарную книгу и вместе со служанкой ходила на рынок.

– Что надобно? – Вопрос прозвучал не слишком вежливо.

Не узнала? И хорошо, и плохо.

Покосилась на Николаса: он пока не спешил с выводами.

– Мэтр дома?

Легонько подвинув экономку плечом, вошла в прихожую. Да, если что-то остановилось во времени, так это дом бывшего учителя. Не менявшиеся десятилетиями вешалки, темный лак на картине с пастушкой. Право слово, не знаю, зачем ее сюда повесили, лучше бы в гостиную, не иначе отправили в ссылку.

– Дома, – кивнула Ольгерда. – Как доложить?

– Я сама доложу, – тепло улыбнулась старой женщине. – Мы старые приятели. А это, – обернулась к сопровождавшему меня мужчине, – Николас Альф, младший следователь местного Первого отдела. Видишь ли, я потеряла документы, нужно засвидетельствовать мою личность. Вот вспомнила о мэтре.

Экономка слушала молча, за что ей спасибо. Так и не вспомнила, хмурилась, но мешать не стала.

Изображая бурную радость от встречи с аптекарем, побежала к кабинету, надеясь, что Николасу не взбредет в голову припустить следом. В итоге не ошиблась, следователи в чужих домах в салочки не играют.

Замерев перед знакомой дверью, глубоко вздохнула и ринулась в омут. У меня всего пару минут, за них Клэр должна превратиться в Селестину.

Мэтр Олуш сидел за столом и что-то быстро писал, наверное, фиксировал рецепт нового лекарства. Закашлялась, обращая на себя внимание.

– Что вам угодно?

Аптекарь поднял голову и надел очки в роговой оправе. Недовольство на его лице быстро сменилось удивлением.

– Клэр, какими судьбами?!

Только не Клэр, пожалуйста!

– Мэтр, – шагнула к столу и доверительно наклонилась к его уху, – у меня к вам просьба, это очень важно. Я потом все объясню, только называйте меня Селестиной, да, Селестиной Брис. Брис – фамилия по мужу. – Я наигранно зарделась. – Только брак – большая тайна, пока никому!

Ну вот, хотя бы половину лжи превратила в правду.

Аптекарь усмехнулся и покачал головой.

– Как была авантюристкой, так и осталась!

В это время распахнулась дверь, и мне пришлось выпрямиться, изображая скромную девушку из порядочной семьи. Надеюсь, мэтр подыграет. В собственной красноречивости я не сомневалась, сумею после ухода следователя наплести романтической чуши, поверили же в Перекопе, будто я вдова. Это совсем несложно: ложь обязана походить на правду. Достаточно вспомнить подходящую реальную историю, и твоя собственная заиграет яркими красками.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Николас. – Вижу, – он кивнул на меня, – девушка действительно вам знакома.

– А как же! – улыбнулся мэтр Олуш и лукаво взглянул на меня. – Уже много лет, еще с отрочества.

Так, нужно срочно придумать, что отвечать, если аптекарь вдруг упомянет ученичество. Но мэтр – молодец, отделался общими фразами: мол, по роду его деятельности пересекались. В итоге следователь решил, будто Олуш меня лечил. Не стала его разубеждать, тут любая версия хороша.

– Простите за глупую просьбу, но в силу должности я должен задать один вопрос… – Николас замялся.

Хороший парень и плохой следователь, на государственной службе с такой деликатностью делать нечего.

– Для протокола? – насупился хозяин кабинета.

Сейчас решалась моя судьба. Разумеется, официально мэтр Олуш мою ложь не подтвердит, а вот на словах…

– Нет, конечно! – рассмеялся блондин.

Уфф, словно камень упал с души! Судя по выражению лица аптекаря, не только у меня.

– Тогда задавайте.

Мэтр расслабился, раз так, поможет. И я не ошиблась: не моргнув глазом, бывший учитель назвал нужным именем.

– Большое спасибо, вы нам чрезвычайно помогли.

Хотелось добавить, что больше всех мэтр помог мне, но по известным причинам не стала.

– А что случилось? Селестина сказала, она потеряла документы…

Аптекарь всерьез беспокоился и не за себя, за что его и любила. Большинство наставников не такие, бьют учеников, кричат на них, мэтр Олуш – никогда. Так, мог выговаривать, оставить без сладкого или похода в гости, но не унижал и оплачивал врача, если я серьезно болела. Последнее за время ученичества случалось однажды: здоровье у ледяных ведьм крепкое.

– Полагаю, она сама вам все расскажет, но потом. – Николас тоже преподнес шикарный подарок. – Простите, но сейчас мы торопимся.

Обещав заскочить на неделе и поболтать за чашечкой чая, в приподнятом настроении вернулась в экипаж. Возница покорно дожидался блондина, не желая нажить большие проблемы и лишиться лицензии.

На душе пели птицы. Расправив плечи, я без всякого страха ехала в Первый отдел. Верила, ничего дурного не случится, иначе злую шутницу-судьбу придушить мало. По пути, осмелев, засыпала Николаса расспросами: когда еще удастся прикоснуться к работе следователя без риска угодить за решетку? Да и блондину приятно, люди любят, когда им заглядывают в рот, живо интересуются их службой.

– Смотрю, вам интересно следствие. – Николас помог спуститься на мостовую и, поколебавшись, таки вложил в руку извозчика монетку. – Не хотите немного заработать?

– Как?

Вот тут во мне снова завертелось клубком беспокойство. Только опознание, никаких наживок и других контрактов с Первым отделом! Для них требовался паспорт, которого, по известным причинам, у меня пока не было, а если бы и имелся, мигом бы установили подделку. Проверки на государственной службе строгие.

– Секретарем в одном из столичных отделений. Прежняя уволилась, а новую за один день не найти. Заодно переждете гнев отца, связываться с имперской службой он побоится.

– И как же я туда доберусь, от столицы до Махала – путь не близкий.

Положим, я хотела подобраться ко Второму отделу, но слишком опасно. В столице правит бал Гордон Рэс. С другой стороны, отделений Первого отдела действительно много, а инквизитор вряд ли догадается, куда забралась беглая ведьма. Мы можем никогда не встретится, я же на основе поручительства мэтра Олуша выправлю настоящие документы, стану Селестиной Клариссой Брис, если аптекарь не откажется от Клэр. А что, подумаешь, назвалась производным от второго имени, Кларисса и Клэр похожи. Сбежала от родителей из любви к науке, потом вернулась к ним, три года прожила в отчем доме и снова сбежала – неплохая сказка получается.

А Николаса надо расцеловать, не мужчина, а кладезь подарков.

– Мы вас перенесем. Государственным служащим положены порталы, необходимость его открытия я обосную.

Ну да, просто так прыгать через пространство разрешено только императору и его окружению, остальные, даже Гордон Рэс, по сути, всего лишь один из десятков инквизиторов, должны получить специальное разрешение. Его доставят на ближайший стационарный пункт, а дальше верхами. Система порталов древняя и сложная, во многом стихийная, новые делать чрезвычайно хлопотно.

– Так как? – наседал Николас.

Он едва не приплясывал. Что, жена велела избавиться от хорошенькой жилички?

– А откуда вам известно о вакансии? – недоверчиво проворчала я. – Повторюсь, столица не за углом.

Следователь рассмеялся:

– Сразу видно, вы не знакомы с имперской государственной службой!

Напротив, еще как знакома, в теории, и с конкретным отделом, но благоразумно изобразила, будто интересуюсь архитектурой.

– Новых сотрудников обычно не набирают со стороны, а переводят из других городов и отделений. Вот и нам вчера пришла вакансия.

– Может, ее уже закрыли.

– Может, – не стал спорить блондин, – но официальной бумаги пока не поступало. Рискните, вижу ведь, глаза загорелись. Собственный доход – первая ступень взросления. Вы перестанете зависеть от родителей и опасаться договорного замужества.

Логика железная. Ладно, раз все подталкивает в столицу, выясню подробности.

– Сколько придется работать? И правильно ли я поняла, что в штате меня не оставят.

– Недели три от силы, – отозвался следователь и, показав пропуск, небрежно обронил часовым: – Со мной, посетитель. И совершенно верно, работа без официального оформления, временная. Но, уверен, она пойдет вам на пользу.

То, что без официального оформления, хорошо, сумею избежать тотальной проверки.

– Но у меня нет документов.

Сущая правда. Прежние, на имя Клэр Рур, надежно похоронены, концов не отыщешь. Там и приметы, и место рождения, куча информации, которая могла бы навести на след. Я их заморозила, а после разбила, остатки льда растопила над плитой.

– Сделаем, – бодро заверил Николас.

Казалось, будто в Первом отделе жуткая текучка, не хватало не только девушек для опознания, но и рядовых работников, раз требовалась незнакомка с улицы. Пусть на три недели, но все же.

Обещала подумать и вся обратилась в слух и зрение.

Нутро Имперской государственной службы полностью соответствовало внешнему облику. Не здание, а тюрьма! Коридоры, коридоры, еще раз коридоры, запутанные, пересекавшиеся под самыми немыслимыми углами. Видимо все было призвано максимально усложнить отступление потенциальному беглому преступнику, без Николаса ни за что не выберусь. Мой провожатый деловито провел через холл, свернул в боковой проход, отперев его специальным ключом, и поднялся на третий этаж по неприметной черной лестнице. Там я угодила в хаос, даже не так – Хаос. Мы чудом лавировали между сновавшими туда-сюда сотрудниками, иных не различишь за кипой бумаг.

– Первый отдел, – отрекомендовал беспорядок блондин.

– А Второй где? – Врага нужно знать в лицо.

– Этажом ниже. Там тише, – усмехнулся Николас.

Чтобы меня не толкнули, следователь приобнял за талию. Ничего не имела против, Селестина – приличная девушка, но не недотрога из монастыря.

– Почему?

Инквизиция и тишина – понятия несовместимые. Или пыточные в другом месте?

– Магия и секретность.

Понимающе кивнула. Надеюсь, их без особого разрешения не выпускают, чтобы тут самую секретность не нарушали.

Коротко объяснив суть чрезвычайно ответственного поручения, Николас отпер кабинет и попросил немного подождать:

– Преступницу пока не доставили, потороплю конвойных. Вы, главное, не бойтесь, она не убийца, с кулаками не набросится.

Еще неизвестно, кому надлежало бояться, при желании могла подарить Первому отделу бесплатную ледяную скульптуру, но Селестине, безусловно, страшно. Клэр, впрочем, тоже. Близость Второго отдела тревожила, мнилось, будто Николас отправился за конвоем за меня. Но кто не рискует, тот не пьет игристого.

Кабинет младшего следователя напоминал свалку макулатуры. Как он еще не задохнулся от пыли! Повсюду связки бумаг, подшивки газет – и на столе, и на полу. Папки с делами тоже имелись, но только одна непустая – как раз той девушки, которую предстояло сыграть вместе с еще двумя подставными. Полистав страницы, убедилась, опасности воровка не представляла, магией не владела, просто ценила драгоценности. А кто из женщин их не любит?

Хорошая мысля приходит опосля, вот и я пожалела, что не изменила внешность. Ну поиграла бы с лишний день в кошки-мышки с Гордоном Рэсом, зато подготовилась бы лучше. Интуиция мгновенно не согласилась, но что толку спорить, прошлое не изменишь, нам подвластно только будущее.

Николас скоро вернулся и, спохватившись, убрал дело в сейф. Нехорошо! Ладно я, а мог бы кто-то другой заглянуть, а то и вынести.

– Я поговорил с секретарем, она обещала справится о месте. Ответ получим сегодня.

Ничего себе скорость! Какие голуби, тут речь о магическом канале связи. С трудом сдерживалась, чтобы не задать пару вопросов, но понимала, интерес к секретной разработке закончится тюремной камерой.

Блондин вкратце обрисовал потенциальные обязанности: переписка, архив, выполнение поручений руководства, организация работы курьеров. Одновременно много и не так сложно для девушки с образованием. Оно у меня имелось: мэтр Олуш заботился о всестороннем развитии личности учеников, именно поэтому органично вписалась в роль Селестины. Та академий не кончала, получила домашнее воспитание.

– Чем-нибудь из этого когда-то занимались? Ах да, – нахмурился Николас, – нет.

– Почему нет? – обиделась я. – Отцу помогала. У него богатая переписка с партнерами.

Теперь место секретаря казалось счастливой дорогой в будущее. Чем дальше и быстрее я окажусь от Перекопа, тем лучше. Три недели – не такой уж большой срок, обзаведусь новыми документами и растворюсь в столичной суете. Может, новую девушку подберут даже быстрее, если нет, своей цели я все равно добьюсь. Служить предстояло не в центральном Первом отделе, а окраинном, словом, идеально.

Под конец, когда мы пришли к соглашению, таки полюбопытствовала:

– Вы из-за супруги?

Николас пригорюнился и кивнул.

– Видите ли, Берта ревнивая…

Усмехнулась:

– Неудивительно! Ей достался такой муж, что глаз да глаз.

Блондин смущенно кашлянул и предложил пройти в комнату для опознаний. Там меня и еще двух девушек переоденут, одинаково причешут, чтобы свидетеля не отвлекали от лица и фигуры подобные мелочи.

Опознание оказалось забавной игрой, я даже получила от нее удовольствие. Как просили, сидела, не двигаясь, смотрела прямо перед собой. Свидетель, неказистый мужичек, долго ходил перед нами, пока не ткнул пальцем в воровку. Потом поняла: мог бы и в меня. Но зачем думать о гипотетических неприятностях, можно подумать, у меня реальных бед мало.

Обедать отправилась к мэтру Олушу. Нужно хорошенько его обработать, чтобы документы не сорвались в самый последний момент, заодно не стану лишний раз нервировать Берту. Если уж она решила, будто мне приглянулся ее муж, лучше не дразнить.

Глава 4

Никогда прежде я не бывала в столице, никогда прежде не ступала на платформу стационарного портала. От страха разоблачения чуть подрагивали колени. Николас улыбался, списывал все на обычное волнение. Оно тоже присутствовало: вдруг портал расплющит или сработает неправильно? Заверения, что его настраивали лучшие маги, не успокаивали – всем свойственно ошибаться.

Странно, но авантюра с новым именем сработала. Аптекарь отчитал, но таки согласился засвидетельствовать личность Селестины Клариссы Брис. Правда, после я выслушала очередную лекцию о вреде лжи и легкомысленности юного поколения.

– С твоими способностями не по мужьям прыгать, а работать, совершенствоваться, – назидательно говорил мэтр Олуш. – Ведь сама подтвердила, по дурости брак заключила, назло родителям.

Слушала и кивала. Хоть печкой назовите, только бы Клэр Рур навсегда исчезла. Обещала помириться с родителями и обязательно зайти сразу по возвращении из столицы. Мэтр Олуш обещал взять помощницей. Он уже не в том возрасте, тяжело со всем справляться.

И вот я на платформе. По сути, это обычная плита в квадратной комнате без окон. Стены обиты каким-то металлом, на глаз не определить, каким именно. Он светлый и отражает свет. Плита монолитная, из обычного гранита. Комната небольшая, вмещает не больше десяти человек – предельная мощность однократного переноса.

В порядке исключения Николас перемещался со мной. Новые документы изготовить пока не успели, и младший следователь стал их живой заменой. Он обещал устроить на новом месте, позаботиться, чтобы нашелся приличный угол.

– Вы как нянька! – укоряла блондина. – Право, вы и так слишком много для меня сделали.

На самом деле хотела скорее отделаться от Николаса совсем по другой причине – из-за места его службы. Вдруг в младшем следователе взыграет любопытство, и он отправится навестить несуществующих родителей Селестины Клариссы? Если не сам, то кого-то пошлет. И все, попалась птичка. Именно поэтому пела, что обязательно помирюсь с отцом, всячески избегала называть его имя. Долго так продолжаться не может, нужно скорее распрощаться с Николасом Альфом. Столица – большой муравейник, главное туда попасть, а уж затеряться сумею, и концы в воду. Изменю внешность, куплю документы и снова осяду в захолустье. Хорошо бы мнимой родней обзавестись, чтобы точно не походить на беглую ведьму, тем же ребенком. Подумаю, может, возьму на воспитание сироту.

– Скажете тоже! – фыркнул Николас. – Любой порядочный человек поступил бы так же.

Но вот, наконец, подошел встрепанный маг и велел прекратить разговоры.

– Отнеситесь к перемещению максимально серьезно и замрите, – устанавливая кристаллы по краям платформы, наставлял он. – Дышите глубоко, ритмично. Глаза лучше закрыть. Во время переноса возможны побочные эффекты, например, головная боль, шум в ушах, легкая тошнота. Это нормально. В столице вас примет другой маг, двигаться можно только по его команде. Все понятно?

Вроде, да, но пока не попробуешь, не узнаешь.

Николас приобнял за талию, в последний раз ободрил теплым словом, и мы покорно замерли, прикрыв глаза.

Стукнула дверь, звякнул засов. Паника мигом подступила к горлу, удержала ее усилием воли. Даже если это ловушка, поздно бежать. В следующий миг все вокруг завыло. Гул нарастал и нарастал, пока не превратился в монотонный высокий звук. Нас оторвало от пола и закрутило по спирали. Если бы не Николас, непременно бы завизжала. Так же, коченея от ужаса, парила в невесомости. Нечто подобное я испытала, когда воспользовалась снежным путем в Перекопе – та же неизвестность, невозможность управлять происходящим. Надеюсь, маг ничего не напутал.

Мгновения казались вечностью. Уши заложило, барабанные перепонки звенели, а кончики пальцев начали коченеть – то ли от переполнявших меня эмоций, то ли из-за дара, решившего, будто его хозяйка в опасности. Чтобы успокоиться, вслушивалась в дыхание Николаса и старалась вторить ему. Но вот громкий щелчок, яркий свет, и шум постепенно стих. Нас плавно опустило на что-то твердое, наверное, такую же гранитную плиту. Вся обратилась в слух: когда же разрешат двигаться? Тело затекло, хотелось скорее размять конечности.

– С прибытием в Стакет! – бодро приветствовал звонкий молодой голос. – Перемещение прошло стандартно, можете выходить. Денек сегодня солнечный, но морозный, берегите уши.

Открыв глаза, увидела в дверях улыбчивого паренька, на вид моего ровесника. Синяя форма с серебряными нашивками выдавала принадлежность к гвардии. Ну да, порталы – военные объекты, штатские там не работают.

Таки не выдержала:

– Вы кого-то подменяете?

Маг рассмеялся, взъерошив рыжие вихры:

– Вы не первая, кого мой возраст смущает. Ага, я на университетской практике, выпускной курс.

Ясно, студент. Совсем забыла, в Стакете находится большой магический университет, один из старейших в империи. Эх, дорого бы дала, чтобы попасть в его библиотеку, пообщаться с профессорами, но кто же пустит туда ледяную ведьму? Начнем с того, что нас вообще не любили. Любых. Мы получали дар непосредственно от мироздания, тесно связаны с Марой – богиней тьмы, ночи, сестрой бесконечного Хаоса. Знания передавались от одной ведьме к другой. Проконтролировать их невозможно, никаких дипломов, экзаменов и учебных планов для ведуний не существовало. Ледяные ведьмы и вовсе вселяли ужас. Мы носили стихию внутри себя, а не обращались к ней, как обычные маги. Она жила в согласии с нашим разумом, равная, а не служанка. Лед никогда не нес жизни, только стазис и смерть. Люди же ценят жизнь и сочинили про нас кучу небылиц: якобы мы питаемся чужими душами, кровожадны и прочую чушь.

А еще ледяные ведьмы и колдуны не умели любить. Они способны на привязанность, вроде той, что испытывают к домашнему питомцу, но не больше. Чем сильнее ведьма, тем меньше в ней чувств. Несложно догадаться, к чему это приводит. Обидишь – окоченеешь. Вот и надумали нас истреблять, чтобы не бродили по улицам не подчинявшиеся никому носители первозданной стихии. Мы ведь гордые, хозяев не терпим.

Хотя, грешным делом, думала, что инквизиция не любила ведьм по другой причине. Среди женщин магов нет, а тут вдруг кто-то бросил вызов мужскому главенству.

– Удачной практики!

Приветливо помахала студенту и, покачнувшись, сошла с платформы. В ушах до сих пор звенело, ничего, пройдет.

Стационарный портал, куда нас направил маг из Махала, располагался в гвардейских казармах – неприятное открытие. Впервые порадовалась присутствию Николас: нашлось, за кого прятаться. Пусть думают, будто я стеснительная барышня, лишь бы лица не запомнили, с расспросами не пристали. Обошлось, мы благополучно покинули казармы и, взяв извозчика, отправились к месту моей будущей временной службы. По дороге Николас сто пятьдесят раз заверил, что я справлюсь, хотелось уже огрызнуться и напомнить, что не дурочка. Сдержалась. Всего пара часов, и Николас Альф останется в прошлом.

Пользуясь возможности, жадно рассматривала Стакет. От его масштабов кружилась голова. Чего стоила, к примеру, ратушная башня! Казалось, она пронзала острым шпилем небо. Или площади с фонтанами и конными памятниками? А вот и собор, где короновали императоров. В него легко поместился бы весь Махал. Грандиозный храм возвели на небольшом естественном возвышении; пять башен устремились к небесам, перевитые ажурными арками. Столица казалась сказкой, причудливой фантазией, сложно поверить, что такое могли придумать и построить люди.

Однако наш путь лежал прочь от богатых кварталов. Улицы постепенно становились уже, а дома – ниже. На смену четырехэтажным пришли трехэтажные, потом и вовсе привычные строения с мезонинном. Ушла пышность, пропали фонтаны и памятники. С одной стороны, грустно, так хотелось праздника, с другой – хорошо, идеальное место для беглянки.

Экипаж остановился на изгибе очередной безликой улочки и выбеленного известью двухэтажного вытянутого дома. Вывеска сообщала, что тут находился восточный филиал Первого отдела столичной имперской государственной службы.

– Ну вот, – кивнул на здание Николас и расплатился с извозчиком. – Скромно, но…

Да, по сравнению с Махалом проигрывает, но там отдел один на город, а здесь их минимум четыре, по сторонам света.

– Спасибо, меня устраивает.

Первой выбралась из экипажа, прижимая к груди нехитрые пожитки. Мысленно усмехнулась: ледяная ведьма – и работает под имперским флагом.

Охранявшие вход солдаты лениво покосились на нас и без вопросов пропустили. Вскоре я поняла почему: холл полнился жаждавшими подать заявление просителями. Они наседали на невозмутимого мужчину в форме, требуя немедленно пропустить их к следователю.

– Мне ими предстоит заниматься? – шепотом поинтересовалась у Николаса.

Если да, я прямо сейчас передумаю.

– Нет, секретарь сидит в приемной, вам придется терпеть только тех, кого пропустит охрана.

Будем надеться, половину горожан она отсеет.

Младший следователь направился к повелевавшему посетителями мужчине, без сантиментов расталкивая попадавшихся на его пути людей. Я не отставала, понимая, иначе затопчут. Вслед нам летели «добрые» пожелания, напоминания об очереди.

Николас достал бумагу с водяными знаками и протянул охраннику. Тот кивнул и позвал некую Эльзу. Ей оказалась низенькая девушка в очках, судя по пятнам чернил на нарукавниках, делопроизводитель.

– Проводи к руководству, – мужчина кивнул на нас.

– Пойдемте, – обреченно вздохнула девушка и пожаловалась: – Какой-то сумасшедший дом сегодня, обычно тише.

Да уж, судя по желающим подать заявление, преступления в столице совершались ежеминутно.

Руководство восточного филиала Первого отдела имперской государственной службы обреталось на втором этаже, там же находилось место секретаря. Я мельком видела его – заваленный бумагами огромный стол, бесконечные закрытые шкафы за спиной и странный кристалл на подставке. А еще куча грязной посуды. Стол сейчас пустовал, но, судя по оставленной на спинке стула шали, владелица скоро вернется.

– Будете мне с архивом помогать, – сопровождавшая нас девушка догадалась о цели нашего визита. – Я больше по текущей работе, стенографирую, заполняю формуляры, а на вас организация хранения дел. Следователи обычно сами подшивают, но иногда за них делать приходится. Архив на первом этаже, а ваш стол вот, в приемной.

Словом, дел непочатый край, неудивительно, что никого на замену пока не нашли. Неплохо бы прояснить вопрос с оплатой, а то вдруг ее даже на крышу с едой не хватит.

Постучавшись в дверь с табличкой «Начальник филиала», провожатая посторонилась, а вскоре и вовсе ушла, не стала подслушивать.

Разговор выдался коротким, начальника филиала волновал только мой уровень грамотности, образование и опыт работы. Ответила правду, ну, почти правду, и получила место.

– Документы с собой?

Тут пригодился Николас, объяснивший ситуацию. В итоге начальник побухтел, но заполнил формуляр допуска и временный пропуск сроком на один месяц.

– Отнесите в канцелярию и можете приступать.

– А жилье? – Не хотелось вечером скитаться по незнакомым улицам в поисках угла.

– Ладно, – скривился владелец кабинета, – приступите к работе завтра, жду с девяти часам. И сразу сварите кофе, крепкий, без молока.

Вот так началась моя столичная жизнь.

* * *

Уголок я сняла вполне сносный – комнату в семейном пансионе. Удобства имелись, кухня общая, внизу. Хозяйка готовила вкусно, поэтому доплачивала за стол, чтобы не тратиться на таверны, благо жалование позволяло. Мне платили поденно, скромно по столичным меркам, но хорошо по провинциальным. Правда, сегодня ужинать предстояло не на светлой кухне с половичками из лоскутков, а в одном из кабачков, где назначил встречу фальшивомонетчик. Я вышла на него благодаря умению слушать и делать выводы, и сегодня должна была получить документы, те самые, под которым предстояло начать новую жизнь уже через четыре дня. Девушку на мое место нашли, оставалось лишь исчезнуть для закона. Интересно, какое имя и фамилию мне предложат, как будет выглядеть новая «я»? В зависимости от этого покрашусь и постригусь.

Но до встречи еще далеко, впереди целый рабочий день.

Крутила ручку ручной мельницы и мысленно выстраивала почасовой план. Сначала разобрать письма, ответить на запросы, не забыть отправить курьера в суд…

– Селестина, – дверь распахнулась, явив начальника, – нужно сложно съездить во Второй отдел.

– Но курьер еще не вернулся.

Сердце забилось чаще только от одного упоминания инквизиции.

– Тогда съездите вы. Дело важное, держите деньги на извозчика. – На стол посыпались монеты. – Спросите у секретаря пакет на мое имя, одна нога здесь, другая там!

Бросив кофе, неохотно накинула полушубок и поплелась вниз.

Второй отдел всегда один на город, никаких филиалов у него не бывает, значит, Гордон Рэс служит там, куда меня послали. С другой стороны, вряд ли инквизитор болтает в приемной с секретарем. Он метается по империи, ищет колдунов и ведьм, а если даже в столице, то засел в своем кабинете. Второй отдел огромен, повстречаться нереально. Немного успокоившись, отменилась в журнале и вышла на улицу. Извозчика поймала почти сразу и вскоре в искрящейся снежной взвеси неслась в центр города.

Всего четыре дня… Мысль согревала, дарила уверенность в будущем. Я ведь уже городок присмотрела, выбрала на самой границе. Лесов там нет, зато река, в летнее время корабли ходят. Можно даже не аптеку открыть, а лавочку. Дела я вести умею, справлюсь. А легенда… Придумаю что-нибудь.

Второй отдел имперской государственной службы занимал целый комплекс зданий неподалеку от собора. Вот уж ирония: по одну руку милосердие, по другую – пытки. Я попросила остановить у центрального входа, расплатилась и, глубоко вздохнув, шагнула под высокие своды. Снаружи здание походило на замок, размеры соответствующие. Над монументальными дверьми – имперский герб и часы. В холле меня тут же взяли в оборот: просто так, поглазеть, посетителей не пускали. Узнав, кто и зачем, пропустили, рассказали, как пройти.

Никогда прежде мне не доводилось подниматься по таким лестницам. Застеленная красной ковровой дорожкой, с бронзовыми светильниками, резными перилами, она наводила на мысли о дворце. И все, кроме меня, этой пышности не замечали, спешили, перепрыгивая через ступеньки. Чтобы ни с кем не столкнуться, держалась ближе к перилам и, запрокинув голову, разглядывала роспись потолка. На меня косились, тихо посмеивались, принимая за провинциальную дурочку, хотя я она по сути и есть, только, надеюсь, умнее. Ни в Махале, ни тем более в Перекопе таких красот не было, кто станет тратить уйму денег на картину, которую никто не увидит? В том же уездном театре или в Ратуше украшали стены, а потолок побелили, нарисованными лентами перевили, и довольно.

Скользила рукой по гладкому дереву, впитывая его тепло, частички энергии, забранной у людей. Они десятками, если не сотнями сбегали по лестнице каждый день, и всякий оставлял чуточку себя. Все вместе – неплохая подпитка, чтобы побороть волнение хватит.

Приемная на втором этаже. Ничего страшного, поздороваюсь, заберу пакет и уеду. Глупости все, на лице дар не написан, стою в самом сердце инквизиции, и ничего.

Повеселев, обратила взор на портрет императора. Прежде я встречала его только на монетах, а теперь успела изучить во всех ракурсах, сначала в Первом отделе, теперь здесь. И лучше бы не рассматривала – по-моему, монарху явно не хватало мужественности. Кто поверит, что вот тут щуплый мужчина с рыбьими глазами – наследник великой династии. Но художник постарался, задрапировал императора горностаевой мантией, только вот не дано ему исправить недостатки природы.

– Любуетесь его императорским величеством?

Я словно приросла к полу; прежние страхи вернулись. Мысленно решила не поворачиваться, просто кивнуть и прошмыгнуть мимо. Канцелярия совсем близко, я уже на площадке, не остановилась бы под портретом, разминулась бы с личным проклятием. Принесла же его Мара в столицу! Чтобы мастера Рэса замело снегами! «Нет, нет, не в буквальном смысле», – шепнула дернувшемуся дару и убаюкала его, словно ребенка. А ведь могла бы выпустить на волю, тогда вместо Гордона Рэса остался бы огромный сугроб.

Пахнущая морозом рука в кожаной перчатке легла на плечо, разворачивая к себе. Дернулась, протестуя против подобной фамильярности, и старший следователь неожиданно скользнул ладонью по шее, коснувшись большим пальцем уголка губ. Увернулась и напомнила: мы в публичном месте.

– Вы вынуждаете меня, Клэр.

Голос Гордона прозвучал чувственно низко, мурашками разбежавшись по коже. Собственная реакция рассердила, а инквизитора, наоборот, рассмешила.

– Что же так быстро? Ведьмы обычно играют дольше.

– Я не ведьма, – отчаянно отрицала очевидное.

В голове вертелся всего один вопрос: «Как?» Я ведь замела следы, сменила паспорт… Хотелось стонать от безысходности. Всего четыре дня, отчего Гордон Рэс не мог вернуться на четыре дня позже?

– Не надо, – мягко возразил инквизитор и взял в капкан мой локоть. – Пожалуйста, не вырывайтесь, вы же не хотите прилюдно примерить браслеты?

– Не хочу, но мои желания вас не волнуют.

Впервые нашла в себе силы взглянуть на него и тут же потупилась под немигающим взглядом.

– И в чем же они состоят? Идемте! – Он легонько подтолкнул меня к приемной. – Вы направлялись в канцелярию или к кому-то конкретно?

– Уж явно не к вам, – окрысилась я, продумывая пути к отступлению.

Гордон самоуверен, не надел ошейник, не прибег к магии, выходит, верил, я раздавлена и никуда не денусь. Напрасно! Разбить окно – от силы минута, дальше – полет. Зима выдалась снежная, падение выйдет мягким. Конечно, поднимется тревога, скорее всего меня поймают, но существовал крошечный шанс спастись, и ради него надо постараться.

– Жаль! – Сложно сказать, расстроился ли он. – Облегчили бы свою участь. Но пока ведете себя мирно. Раз так, если согласитесь ответить на мои вопросы, с натяжкой зачту явку с повинной.

Со стороны мы походили на парочку, инквизитор даже обнимал для достоверности. Он здоровался с проходящими, обменивался с некоторыми рукопожатиями, перебрасывался парой слов, а я терпеливо ждала разрешения своей участи.

Наконец мы добрались до канцелярии. Тут строчили перьевыми ручками шесть женщин в одинаковых серо-голубых форменных платьях; волосы уложены волосок к волоску. Седьмая женщина лихо управлялась с посетителями, одновременно умудряясь говорить по кристаллу. По долгу службы мне тоже пришлось освоить это переговорное устройство. Работало оно через раз, давало жуткие помехи, зато помогало оперативно связаться с другими филиалами в пределах пятидесяти миль, дальше силы кристалла не хватало.

– Добрый день! – непривычно тепло улыбнулся Гордон. Лицо его на миг преобразилось, утратив звериные черты, я бы даже назвала его красивым. – Как поживаешь, Верити? Ничего для меня?

Блондинка с кристаллом подняла голову и расцвела в ответной улыбке.

– О, Гордон, уже вернулись? Мы и не ждали так рано. А кто это с вами?

Женщина окинула меня пытливым взглядом, оценила и, судя по мимолетной гримасе, сочла достойной соперницей. Мелочь, а приятно.

– Знакомая. Она по делу. Так есть письма?

– Да, сейчас!

Определенно, Гордон спал с блондинкой, иначе стала бы она так суетиться, нагибаться, стараясь выгодно преподнести свои достоинства. Во всяком случае, секретарь имела виды на мастера Рэса.

– Вот! – С все той же слащавой улыбкой девушка протянула небольшой пакет и связку писем. – Все сохранила в лучшем виде.

Она так отчаянно хлопала ресницами, так часто дышала, что хотелось прикрикнуть на Гордона: «Да обрати внимание, дурак!» А он смотрел на меня, смотрел и едва заметно хитро улыбался.

– Ну?

Не сразу поняла, что нужно инквизитору, потом догадалась: выполнить свое поручение. Умный, хотел понять, каким образом я задержалась в столице на легальном положении.

Бесцветным голосом отбарабанила про пакет и получила нечто увесистое. У начальника там все тома Имперской библиотеки?

– Восточный филиал Первого отдела? – поднял брови Гордон.

Ясно, начальник досрочно выйдет на пенсию, глупо надеяться на склероз одного крайне дотошного старшего следователя.

– Я временно замещаю секретаря, – можно признаться, все равно через час доложат.

А в руках у меня тяжелый метательный снаряд, пора привести его в действие. Воспользовавшись тем, что инквизитор временно меня отпустил, шажок за шажком приблизилась к окну. Гордона отвлекала блондинка, пусть и дальше щебечет.

Раз! Зазвенело стекло. Девушки за столами завизжали и по команде рухнули на пол, посетители замешкались, а я, подобрав юбки, смело прыгнула вниз. Гордон не успел поймать, пальцы цапнули пустоту.

Взметнулся снежный буран, временно сделав невидимой от изумленных наблюдателей. Больше не таилась: моя сущность – больше не секрет для инквизитора, когда узнают остальные, лишь вопрос времени.

Падение выдалось более жестким, нежели ожидала. Однако времени, чтобы продышаться не было, пришлось сразу вскочить и, зажимая ушибленный бок, ринуться прочь от Второго отдела имперской государственной службы. Только бы успеть, только бы ворота не захлопнулись перед носом! Тогда никакая магия не поможет, разве только… Но причинять кому-нибудь увечья, тем более убивать, не хотелось. Мне улыбнулась удача в виде экипажа. Под прикрытием все того же снежного облака, якобы поднятого колесами, словно мальчишка, изловчившись, устроилась на запятках и, замирая от страха, благополучно очутилась на улице. Слезать не спешила: бок нещадно болел, я никак не могла отдышаться.

Экипаж катил на запад – впрочем, все равно. Возвращаться в пансион нельзя, там засада. Ничего, первое время проживу без денег, после найду, как заработать. Главное, замерзнуть мне не грозило, зимой это страшнее всего.

Проехав пару кварталов, спрыгнула и затерялась в толпе.

Хм, ярмарка. На соседней улице развесили бумажные фонарики, расставили палатки и лотки со всевозможной снедью и ремесленными поделками. Воровато озираясь, поспешила туда. Меня манило не только скопление людей, надежно заслонившее бы от глаз солдат, но и то, чем можно тайком поживиться.

Жаль волос, но сейчас мне лучше стать мальчиком.

Ножницами разжилась быстро и теперь, пробираясь от одной палатке к другой, искала готовое платье. Кажется, там, за стекольщиком мелькнули рубашки. Никогда прежде мне не доводилось воровать, но все прошло на редкость гладко. Пока хозяин возился с покупателем, засунула под полушубок первое попавшееся и юркнула в проулок, больше напомнивший дыру между домов. Теперь нужно найти укромное место и попытаться второй раз пройти снежным путем. Куда? Пожалуй, на границу империи. Там сменю облик и пару дней проведу под именем, скажем, Грэга, пока не найду способ покинуть страну. Оставаться в империи смертельно опасно.

– Я очень не люблю, когда меня бросают девушки: ранит мужское самолюбие.

В следующий миг губы обжег жесткий поцелуй, а инквизитор крепко прижал к стене, не позволяя пошевелиться. Сжимавшая ножницы рука безвольно повисла, стиснутая крепкой мужской рукой. Потом пальцы и вовсе разжались, выронив оружие на снег. Я сопротивлялась, отчаянно сопротивлялась, пока язык Гордона не проник сквозь мои случайно разомкнувшиеся губы. И все, я поняла, что проиграла. Первый, самый первый настоящий поцелуй в моей жизни заставил пересчитать инквизитора врагом, разогнал мурашки по телу. Оно потянулось к мужчине, требуя новой ласки, на краткий миг, но его хватило. Пусть после я попыталась укусить, Гордон все почувствовал. Не понимаю, как он сумел добиться подобной реакции, ничего подобного прежде со мной не случалось. У ледяных ведьм нет чувств, тем более желания. О, теперь я поняла, что влекло женщин к мужчинам, но старания Гордона напрасны, афродозиаком меня в клетке не удержать.

– Ненавижу! – процедила сквозь зубы, когда защелкнулся железный ошейник на цепочке.

– Так с женщинами проще всего, – пожал плечами инквизитор и намотал конец поводка на руку. – Вы поддаетесь эмоциям и теряете контроль над собой. Хотя в данном случае я получил удовольствие.

– Ах удовольствие!

Рассвирепев, метким ударом колена заставила Гордона согнуться пополам. Довольно улыбалась, наблюдая за тем, как он корчится. Пусть проулок оцеплен, а впереди короткое бесцветное будущее, маленькая месть свершилась. Ни один мужчина не посмеет надо мной издеваться! Решил потешить самолюбие, получи. Как только мне могло понравиться? Воистину, в минуту опасности мы становимся безумными.

Щеку обожгла оплеуха, да такая сильная, что я не удержала равновесия и рухнула на снег. Понятно, кто-то из солдат не стерпел.

– Ведьма!

Тоненько вскрикнула, когда грубый сапог со всей силы впечатался в живот. От боли из глаз брызнули слезы.

– Хватит!

Сквозь радужную пелену разглядела, как оправившийся Гордон оттолкнул солдата и склонился надо мной. Знакомый запах кожи ударил в нос. Прикрыла глаза, не желая видеть мучителя. Пусть велит погрузить в клетку, и покончим с этим.

– Клэр?

Не пошевелилась.

– Клэр Рур?

Инквизитор попался настойчивый, пришлось посмотреть на него. Гордон протягивал платок.

– Кровь, – коротко пояснил он.

Молчаливо приняла платок и приложила к стремительно набухавшему синяку. Потом чуть ниже нащупала ссадину – оцарапалась, когда упала.

– Идемте!

Инквизитор легко поднял на ноги и намотал на руку еще несколько звеньев цепи, чтобы лучше контролировать движения.

– Больше так не делайте, – он намекал на удар коленом.

– Не обещаю, – окрысилась я и таки в сердцах выпалила: – Целовать – это подло!

Гордон фыркнул и не удостоил меня ответом, зато солдаты высказались от души. Мне, отродью Мары, надлежало радоваться любому мужскому вниманию, особенного такого уважаемого человека, как мастер Рэс. Слушала в пол-уха и мучилась: зачем он поцеловал? Желания не было, только легкий интерес. Не понимаю!

На противоположном ярмарке конце проулка поджидала закрытая карета с зарешеченными окнами. Кучер проворно распахнул дверцу, и двое солдат скрылись в зеве экипажа. Следующей забралась я, последним – Гордон. Он усадил меня ближе к себе, подальше от конвойных – крохотная, но забота. Карета дернулась и тронулась, увозя меня к самым страшным кошмарам.

Глава 5

От Гордона Рэса пахло корицей – совершенно неправильно для инквизитора. Сейчас, когда он снял пальто в своем напоминавшем кунсткамеру кабинете, аромат проявился в полной мере. Виной всему мороз, он волшебным образом умел кристаллизовать запахи на волосах и одежде. А еще более неправильно, просто дикость, что я не могла ни на чем сосредоточиться, только на этом запахе, слишком домашнем, слишком теплом.

Я сидела на высоком стуле без подлокотников, все в том же ошейнике, со связанными запястьями и щиколотками. Для полноты картины не хватало только кляпа, но старшему следователю требовались мои показания. Свет от лампы падал на лицо, заставляя жмуриться. Шторы Гордон задернул, намеренно погрузив комнату в полутьму, отчего уродцы в банках казались еще страшнее. Зачем они понадобились инквизитору? Он не походил на безумного. На других полках стояли разнообразные флакончики. Сначала решила, будто они из-под духов, но заметила на одном из них надпись: «Белладонна». Яды. Не обошел вниманием старший следователь и разнообразные ошейники, ручные кандалы, собралась неплохая коллекция. Разумеется, нашлось место и книжным шкафам, старинным и высоким, под потолок. Тут все дышало прошлым, казалось, время замерло примерно полвека назад. Как и мое сердце, которое билось через раз.

Попалась. Так глупо попалась! Из-за дурацкого маскарада! Хотя важнее было просто сбежать в самый глухой уголок и надеяться выжить. Теперь надежда практически умерла.

– Итак, преступим! – потер руки Гордон.

Полон энтузиазма, значит, отправит к палачу. Напрасно я так обошлась с гвардейцем, напрасно сочинила письмо, напрасно не сдержала эмоций при инквизиторе… Много чего еще, что все вместе привело к столь печальному концу.

Не пошевелилась, когда старший следователь остановился рядом, только ниже опустила голову. Я физически ощущала его близость, хотя Гордон не касался даже кончиком пальца. Знаете, случается такое, не смотришь, а словно видишь каждое движение, мимолетный жест.

– Зачем сбежала?

Вопрос прозвучал обманчиво мягко. Другая поверила бы, но я его ударила, сомневаюсь, будто Гордон простил. Еще бы, испортила торжество мужского самолюбия! Я симпатичная, инквизитор хотел скрасить унылый досуг, пока меня не изуродовали пытками, а тут колено, да еще прилюдно. Но не жалею, у ведьмы тоже есть честь.

– Откуда? – облизнув губы, глухо поинтересовалась я.

– Начнем с Перекопа. Ты же знала, я заметил лед.

Вот и сбылись худшие опасения, сама дважды подтвердила, что ледяная ведьма. И «ты»… Мысленно усмехнулась. Ну да, пойманная ведьма хуже собаки.

– Именно поэтому.

– Неверно, – покачал головой Гордон и поправил лампу, теперь она не слепила.

Старший следователь не спешил садиться, снова пристроился рядом, опершись копчиком о край стола. Он прекрасно понимал, как нервирует подобное поведение, близость врага. Как же я стыдилась того чувства, которое испытала во время поцелуя! Как можно желать собственного убийцу, ладно бы красавца, так нет. К счастью, прошло, теперь инквизитор вызывал только ужас. Он холодом разлился по жилам, железной хваткой сжал горло.

– Что именно: ответ или решение?

Как же я устала! Может, все закончится прямо сейчас, зачем изводить допросами.

– Решение. Хочешь чаю?

– А? – Вопрос прозвучал настолько дико, что сначала решила, будто ослышалась.

– От волнения пересыхает горло, а ты не в первый раз облизываешь губы. Надеюсь, не против фамильярности?

Рассмеялась, осмелившись встретиться взглядом с Гордоном. Издевается! Можно подумать, у арестованной ведьмы есть выбор.

– Благодарю, меня все устраивает, мастер Рэс, только пить чай со связанными руками неудобно, – указала взглядом на веревки. – Или это какой-то вид пыток, вдруг вы вливаете в рот несчастных кипяток.

Старший следователь фыркнул:

– Какая глупость! Чай – это просто чай. Немного меда, немного мяты и мелиссы. Руки я развяжу, ты не агрессивна.

Хоть на этом спасибо! Я просто разумна, понимаю, что задуши Гордона той же цепью, ударь по темечку пресс-папье, дальше соседнего коридора не уйду. Магия заблокирована, самой мне ошейник не снять, о снежных путях надлежало забыть.

– Хочу взглянуть, что произойдет с чаем, – после короткой паузы продолжил инквизитор и, наклонившись, действительно разрезал путы острым канцелярским ножом. – Снова заморозишь? Ледяные ведьмы – крайне редкие экземпляры, не доводилось прежде наблюдать их так близко.

– Так я диковинная зверушка?

Я едва сдерживала закипавшую злость. Нашел развлечение! Или мстит? Безусловно, мстит, мелочно и гадко.

– Нет, человек.

– Врете, – дерзко заявила в ответ и растерла онемевшие конечности. – И вообще, где чай? Решили проявить заботу, так проявляйте.

– Характер! – уважительно протянул инквизитор и ненадолго скрылся за дверью.

Вернулся он… с чаем. Дымящаяся чашка одиноко стояла на подносе. Изумленно уставилась на Гордона. Я ожидала чего угодно, только не старшего следователя Второго отдела, работающего личным дворецким.

– Пей! – Мне вручили белую фарфоровую чашку, из которой не погнушалась бы пить сама императрица. – Даже жалко тебя. Прежние ведьмы не были такими неопытными и хорошенькими.

Его взгляд скользнул по моему лицу и остановился на губах. Тут же нестерпимо захотелось их облизнуть, прикусить – что угодно, чтобы унять зуд, но я сдержалась. Обычная провокация, Клэр.

– Именно поэтому вы меня поцеловали?

Жадно делала глоток за глотком, обжигая язык и небо. Действительно очень хотелось пить, а еще избавиться от ледышки внутри – порождения страха.

– Поэтому, – не стал отпираться Гордон и снова, как на лестнице, коснулся губ большим пальцем. – Я мог бы облегчить твою участь взамен на небольшую услугу.

Прозрачный намек повис в воздухе. Пальцы инквизитора между тем скользнули ниже, по подбородку, шее… Он остановился на кромке выреза платья, будто раздумывая, стоит ли расстегнуть пуговицы и продолжить.

– Вы сильнее, мастер Рэс, но просто так я дамся, – мрачно предупредила потенциального насильника и приготовилась выплеснуть чай ему в лицо.

– Ведьма – и порядочная? – пришло время Гордона удивляться. – Ну же, Клэр, перестаньте, я далеко не первый.

Покраснела до ушей, но призналась:

– Первый.

И тут же сделала поправку:

– Могли бы стать, но не станете.

Инквизитор убрал руку и отгородился от меня столом. Его поведение мгновенно изменилось, Гордон больше не делал пошлых намеков и не прикасался. Мрачный, он торопливо заполнил формуляр, ограничившись скупым: «Жаль!» Невольно прониклась к нему уважением. Ничего не мешало Гордону овладеть мной, ожог от чая лишь раззадорил бы, но он не стал. Выходит, среди инквизиторов тоже встречались благородные люди.

– Простите, госпожа Рур, – Гордон перешел на «вы» и деловой стиль общения, – обычно ведьмы ведут иной образ жизни, что дало мне повод подумать… Однако странно.

– Почему? – Нервно оправила воротничок.

– Любовники помогают выжить.

– Я выживала сама, мастер Рэс.

Наверное, ответила излишне резко, но так получилось.

– И ни разу не хотелось? – продолжал выпытывать инквизитор. – Ну же, вы здоровая молодая женщина, признайтесь.

– Ведьма, – с горькой усмешкой поправила Гордона, – женщине вы бы подобных вопросов не задавали. И нет, не хотелось.

На мгновение испугалась, он напомнит о минутной слабости, снова попробует склонить к близости, но разговор зашел о другом, моя личная жизнь старшего следователя больше не волновала.

– Так отчего же вы сбежали? – Перо мерно скрипело по бумаге. – Повторюсь, разумнее повиниться и согласиться на следственные мероприятия.

Расхохоталась:

– Мероприятия? Ледяная ведьма заведомо виновна.

Гордон не стал оспаривать выдвинутый тезис и переформулировал вопрос:

– Хорошо, на что вы надеялись, когда столь эффектно выбили окно?

Ответила предельно честно:

– Остаться в живых.

Гордон усмехнулся. Ну да, ему смешно слышать такое от ведьмы. И так обидно стало, так горько. За что со мной так? Только за дар, только за ледяной кристалл в руке трупа. Дорого бы дала, чтобы выяснить, кто меня подставил. Сомневаюсь, будто идея свалить преступление на ледяную ведьму пришла убийце спонтанно, для этого нужно хотя бы знать, что таковая имелась.

Я увлеклась невеселыми думами и не сразу заметила, что инквизитор перестал писать и пристально смотрит на меня. Сколько: минуту, две? Неважно.

Поколебавшись, Гордон освободил мои ноги.

– Только без глупостей! – предупредил он. – Делаю поблажку за молодость и относительную безобидность. Скорее всего вы убили Анаиса Клета по личным мотивам. Дар явно не управляет вашим разумом.

– Я не убивала!

На глаза навернулись слезы. Что, что ему сказать, чтобы он поверил?! Но убитый сжимал в руке ледяной кристалл, а других ведьм в Перекопе нет, иначе почувствовала бы.

Низко опустила голову, задыхаясь от бессилия. Дурацкие суеверия, дурацкая охота, которая вынудила совершать ошибку за ошибкой. И подарок судьбы, оказавшийся смертельной ловушкой. Сидела бы в Махале, глядишь, разминулась бы с кареглазым проклятием.

– Сколько вам лет, Клэр? – Гордон забрал опустевшую чашку и, передвинув свободный стул, устроился напротив.

– Двадцать два.

Инквизитор покачал головой. Видимо, тоже считал, что умирать в таком возрасте рано.

– А?.. – страшный вопрос никак не давался, но я обязана его задать. – Как казнят ведьм?

До меня доходили слухи, но вдруг методы изменились? Небо, я согласна стать любовницей Гордона, лишь бы только умереть быстро! Он ведь может изменить приговор, потребовать, чтобы мне, например, дали яду.

– Потом, – покачал головой инквизитор и протянул мне платок. – Давайте поговорим о другом.

Тяжело о другом, когда давит ошейник. Гордону не понять, он никогда не окажется в моем положении. И поведение его объяснимо. Власть развращает, не удивлюсь, если развлечения с бесправными арестантками – обычная практика для Второго отдела. А что, не пропадать же красавице, пусть напоследок вкусит мужского тела.

– Откуда у вас дар?

Промолчала. Какая разница, если я априори виновна.

– Клэр? – настойчиво повторил Гордон.

– От отца, – неохотно призналась я.

Лучше ответить, не хочу в пыточную! По телу пробежала волна крупной дрожи. Там каленое железо, щипцы, дыба. Палачу плевать, виновна ты или нет, его не разжалобят крики, а после… Я не выдержу, точно не выдержу, во всем признаюсь! Только поздно, суставы обратно не вправить.

Из глаз брызнули слезы. Я судорожно всхлипнула и отвернулась.

– Тихо, тихо, успокойтесь!

Инквизитор наклонился и ободряюще похлопал по плечу.

– Я не виновна, мастер Рэс, если вы дадите мне шанс, я докажу!

Не в силах сидеть, вскочила, в порыве чувств ухватила Гордона за руки и, сообразив, что делаю, тут же отпустила. Лишь бы он не воспринял как угрозу! Мог ведь подумать, будто собиралась задушить. Подняла взгляд и рассвирепела: он смеялся! Пусть беззвучно, но потешался.

– Казните!

До предела натянув крепившуюся к стулу цепь, гордо отвернулась.

Глупая, решила, будто Гордон Рэс человек! Вспомни, он заподозрил тебя сразу, еще до праздника, какого сочувствия ты ждала. Ему нужна кровь, и она прольется.

– Внимательно выслушаю, но сначала допрошу. Это обязательно, Клэр. Сядьте, пожалуйста, – мягко попросил Гордон.

И не подумаю, только голову повернула.

– Пожалуйста, – чуть повысил голос инквизитор.

Зачем, можно прямо сейчас позвать стражу и бросить меня в камеру, а протокол заполнить задним числом, приписав ледяной ведьме все нераскрытые преступления.

– Как же вы упрямы! – неизвестно кому в сердцах пожаловался Гордон.

Думала, он принудит сесть силой, но старший следователь поступил иначе – погасил лампу и раздвинул шторы. В комнату хлынул приглушенный зимний свет; на стеклах заиграло отраженное сугробами солнце. Гордон распахнул окно и зачерпнул немного снега с карниза. После подошел ко мне и зачем-то высыпал содержимое ладоней на волосы. Стояла и ничего не понимала.

– Ведьма, – кивнул инквизитор, довольный проделанным экспериментом, и пояснил: – Даже в ошейнике ледяная ведьма не теряет своей сути, снег на ее коже не тает.

Вот ведь, никогда не замечала.

– Разумеется, мы привлечем эксперта, – Гордон закрыл окно и таки сел за стол, – все оформят должным образом, но вы ведь не отрицаете наличия дара? – Покачала головой. – И расскажете мне об отце.

– Так нечего рассказывать, – вздохнула я и села. Инквизитор победил. – Я его никогда не видела, имени не знаю. Фамилию унаследовала от матери.

– И никогда не пытались узнать? – не поверил Гордон.

– Пыталась, но мама молчала, а я не помнила, куда она меня привозила. Какой-то дом в большом городе. Простите, – развела руками, – для маленького ребенка все одинаково. Я не выгораживаю его, действительно не знаю.

– Верю.

Это было первое «верю» Гордона Рэса, чрезвычайно важное, подарившее надежду. Может, инквизитор действительно хотел докопаться до сути, а не быстрее раскрыть дело? И я доверилась ему, чистосердечно поведала о своей жизни, утаив лишь имена помогавших мне людей: не хотела, чтобы они пострадали.

Инквизитор молчал, а я изучала узор паркетного пола, изредка кидая взгляд на окно. Если призвать всю силу, если…

– Не надо, – Гордон словно угадал мои мысли. – Никаких новых побегов. Ошейник крайне болезненно реагирует на попытки колдовства, вы обречете себя на долгие часы страданий. Лучше скажите, – он пожевал кончик самопишущего пера, – как прежде вы проявляли силу. Например, способны ли вызывать снежную бурю?

Напряглась, понимая, куда он клонит, и покачала головой. Лучше ограничиться тем, что имела неосторожность показать.

– Я всегда мечтала жить, как обычный человек, старалась дружить с соседями, никому не желала зла, – говорила и не понимала, зачем ему рассказываю. – Сила была, но использовать ее – встать на скользкий путь к Маре.

Именно так, тогда бы дар захватит власть над разумом, превратил в ту самую страшную ледяную ведьму из баек. Радовало одно: не нашлось наставницы, которая бы развила мои способности. Это такой соблазн – повелевать другими.

– Странно, – чуть слышно пробормотал Гордон, но я услышала.

Плечи снова поникли. Напрасно старалась. Ведьмы лгут, а ледяным чужды привычные желания. Вот если бы соврала, что втайне мечтала заморозить Перекоп, поверил бы. Закрыла лицо руками и затрясла головой.

– Почему вы мне не верите, мастер? – не спросила – простонала.

– Давайте без эмоций, Клэр, – инквизитор спустил с небес на землю. – Понимаю, вы давите на жалость, но правосудие строится на других принципах. Продолжим. Итак, вы держали лавку в Перекопе. Убитый часто заходил к вам?

– Нет, его пользовал врач.

– А все же? – не унимался Гордон.

Когда гончая травит зверя, она просто так не отступит, вот и старший следователь с упоением вбивал гвозди в мой гроб.

Нужно тщательно подбирать слова, Клэр, и молчать об Алане. Действие приворота должно было схлынуть, зелье вывелось из тела, сама себя не оговорю, никто не узнает.

– Ну, – задумалась, почесав переносицу, – заказывал пару раз порошки от головной боли для жены, только и всего.

– И? – Гордон ясно дал понять, ему известно больше, нежели я собиралась поведать.

С тяжким вздохом призналась:

– А еще иногда я видела его в управе, мой парень – стражник.

– Клэр, – укоризненно цокнул языком собеседник, – нехорошо лгать. Вторая попытка.

Когда он успел навести справки? Ну да, мы часто болтали, я навещала дочек Анаиса. Ума не приложу, как он оказался на злополучном постоялом дворе. Они с женой ладили, никакие дела службы не требовали рисковать в самую опасную ночь в году. Но лечила погибшего начальника стражи действительно не я, хотя не раз помогала советом.

– Это моя работа, – ответил Гордон на невысказанный вопрос. – Итак, признаете ли вы факт тесного знакомства с Анаисом Клетом?

– Признаю.

Куда деваться? Знала бы, что старший следователь не только в гостинице заседал и утренние визиты девушкам наносил, построила бы разговор иначе. Опять же о женихе промолчала, в итоге Гордон зацепился за неосторожное слово, добился имени Алана.

– Постойте, – инквизитор нахмурился, – не тот ли это молодой человек, которого вы навестили перед спешным отъездом из Перекопа?

Кивнула.

– Жених, с которым вы не состояли в интимных отношениях?

Он издевается?!

– У людей бывают интересы помимо постели, мастер Рэс, – сорвалась я, – но если вам так интересно, именно ваш приезд помешал тем самым отношениям.

– Сомневаюсь! – Гордон никак не отреагировал на эмоциональный выпад. – Молодого стражника опоили приворотным зельем. Я же видел лед, Клэр, неужели вы думали, будто ограничусь одним разговором? – укоризненно покачал головой он. – Нет, мне стала любопытна ваша жизнь, в частности, поведение мужчины, которого вы так гадко использовали. Но, не спорю, следы замели, ни в вине, ни в лавке остатков приворотного зелья не нашли.

Поколебавшись, спросила:

– Что с Аланом?

Надеюсь, все в порядке, его не уволили.

– Временно сидит на гауптвахте.

Понуро кивнула и погрузилась в тяжкие думы. Везде только доказательства вины, догадываюсь, даже службу в Первом отделе запишут в счет коварных замыслов.

– Как вы попали в Махал? Стационарного портала в Перекопе нет, обычный ведьмы построить не в состоянии.

И не подумаю рассказать. Ему надо, пусть сам в книгах ищет.

– Хорошо, – выждав немного и осознав, ответа не последует, с легким раздражением продолжил допрос инквизитор: – как вы устроились секретарем в восточный филиал столичного Первого отдела?

– По протекции одного хорошего человека. И не устроилась, а просто замещала ушедшего сотрудника, пока не нашли нового.

Помолчав, добавила:

– Он спас меня, отнесся с теплотой, не надо его наказывать.

– Не вам решать, – отрезал Гордон. – Имя?

– Нет.

Если семейство Альфов ждет расправа, не пророню ни слова, пусть пытают.

– Клэр? – Инквизитор поднял голову от записей и в упор посмотрел на меня.

От его взгляда стало не по себе, точно так же, как в Перекопе. Поверить бы тогда предчувствию, сразу сбежать! Но прошлого не воротишь.

– Нет, – столько же твердо повторила я. – За добром платят добром.

– Он колдун?

Рассмеялась дикому предположению.

– Не все ненавидят людей, как вы, мастер Рэс, вы бы точно бросили меня замерзать на улице.

Гордон тяжко вздохнул:

– Ведь по документам узнаю, глупая вы женщина, зачем упорствуете? Допрос – не игра, госпожа Рур, здесь решается ваша судьба. Вы твердите о невиновности, так докажите ее. Пока слишком много лжи и уверток.

– Потому что я вам не верю. Как можно откровенничать с человеком, который уже написал внизу листа: «Виновна»?

В кабинете ненадолго воцарилось молчание. Гордон смотрел в окно, я – на него, уродцы в банках – на меня. Брр, жуть какая! Вдруг инквизитор собирает коллекцию из поверженной нечисти, тогда и мою голову заспиртует.

– Я бы не бросил.

– Что? – не поняла, о чем он.

– Я не бросил бы вас замерзать на улице, – медленно повторил инквизитор и отодвинул листы протокола.

Хотелось снова качнуть головой: «Не верю!», но не стала.

Видимо, вопросы кончились, иначе почему он молчит? Сидит, подперев подбородок ладонью, и буравит взглядом, изучает. Поразительно спокойный – как я мечтала сейчас о таком невозмутимости! Колени дрожали от мышечного напряжения, зубы начинали отстукивать барабанную дробь. Облизнув губы, осмелилась прояснить очень важную деталь:

– Как вы поняли, что я ледяная ведьма? Еще тогда, на улице.

– Предположил, – поправил Гордон и снова встал, только подошел не ко мне, а к окну. Бросив рассеянный взгляд в стекло, он в пол-оборота продолжил: – Видите ли, ведьме кажется, будто она ничем не отличается от обычных женщин. В какой-то степени это правда, но хороший следователь накапливает признаки, по которым с достаточной долей вероятности можно предположить наличие или отсутствия темного дара. Вы не покрыли головы в мороз.

– И что?

Абсурд! Фыркнула, выразив отношение к столь бредовому способу определения ведьм.

– Вы не чувствительны к холоду, только и всего. Блондинка, вышли из аптечной лавки, двигались плавно, привлекали внимание.

– О да, – нервно рассмеялась в ответ, – красивых женщин издавна считали ведьмами!

– Тут другое, – качнул головой Гордон и приблизился на пару шагов, – хотя, признаю, вы действительно красивы. Я говорил о влечении, которое неосознанно транслирует каждая ведьма, вы не исключение.

Он перешел границы дозволенного.

До предела натянув привязанную к спинке стула цепь, вскочила и презрительно процедила:

– Не приписывайте низменных желаний чужой магии.

Понимала, после такого отношение инквизитора резко ухудшится, не только о чае, об элементарном комфорте придется забыть, но не могла молчать. Сильный пол обожал обвинять в собственной похоти женщину. То она слишком яркую кофточку надела, то походкой призывала зажать ее в уголке, то улыбнулась – множество вещей, оправдывающих чужую невоздержанность. Теперь еще влечение. Я не желала внимания Гордона Рэса, это он собирался залезть ко мне под юбку, мало заботясь, совпадают ли наши желания. И на основании чужих эмоций я ведьма?!

Инквизитор и бровью не повел, предложил присесть и заметил:

– Мы разбираем не мои желания, а ваше преступление.

– Которое я не совершала.

Пусть не надеется, чистосердечного признания не последует.

– Это еще не установлено, – заметил Гордон и силой усадил обратно на стул.

Для верности положил руку на плечо. Резко стало не по себе, во рту скопилась вязкая слюна. Пальцы инквизитора казались могильной плитой, придавившей к стулу. Впрочем, руки у него действительно сильные, пусть ухоженные, но с мозолью мечника. А еще заметила характерную потертость между средним и указательным пальцами, такая бывает у тех, кто часто пользуется артефактами на цепочках.

– Вам известно назначение ошейника? – Голос Гордона хлестал по щекам, утратив былые нотки сочувствия.

Промолчала. Разве не так давно старший следователь любезно не просветил по данному вопросу?

– Это не обычные кандалы, – продолжил инквизитор, сильнее вонзив пальцы в мое плечо. – Они блокируют силу ведьмы или колдуна, запирает дар внутри тела. А знаете ли вы, что происходит, если он или она пытаются обойти запрет? Боль, невыносимая, парализующая боль.

– От которой страдают часами. – Спасибо, на память не жалуюсь.

– Согласны испытать такую?

Качнула головой. Глупый вопрос!

– Рад, что вы запомнили. Прыгать из окна тоже не пробуйте: слишком высоко, без снежной подушки сломаете ноги. С переломами в тюрьме тяжело.

– Я невиновна.

Небо, когда он поймет, когда до всей инквизиции дойдет, что ведовство не делает убийцей! Или знакомства с жертвой и приворотного зелья хватило для превращения аптекарши в злодейку? Ни мотива, ни материальной выгоды, ну что бы я выгадала от смерти Анаиса? Правильно, ничего. Еще неизвестно, какого нового начальника стражи назначит, вдруг он меня шарлатанкой объявит?

– Кое-кто считает иначе.

Гордон отпустил многострадальное плечо и, отперев ящик стола, вынул оттуда самодельный конверт. Он держал его достаточно далеко, но я видела, штемпеля почты нет. Выходит, отправитель передал послание лично или подбросил его под дверь.

– Вы спрашивали, почему вы меня заинтересовали, Клэр… – Инквизитор выдержал паузу, за время которой успела трижды умереть и воскреснуть. – Мне о вас сообщили.

Сердце оборвалось и рухнуло в пятки. Задохнувшись, хлебнула ртом воздух. Анонимка! Кто, кто меня так ненавидел, как догадался? Врач? Да ну, он мараться бы не стал. У нас разные клиенты, всем хватает. Кто-то из молодчиков, которые приставали к Рае? Вряд ли, они обычно были пьяны. Где, где я могла проколоться?!

– Можете ознакомиться. – Гордон протянул серый шершавый конверт.

Дрожащими руками вытащила из него бумагу – оборванный лист расходной книги. В нем сообщалось, что в Перекопе поселилась ведьма. Имени неизвестный не назвал, зато точно описал мой рост, телосложение, цвет глаз и волос.

– Я получил его сразу, как поступило известие об убийстве.

Инквизитор забрал улику, но класть обратно в стол не спешил, зажал между пальцев.

– В столице или?..

Подсудимые ведь имеют право задавать вопросы, несправедливо заставлять их довольствоваться крохами информации, которую готов сообщить обвинитель.

– Или. – Конкретного места Гордон не назвал. – Как видите, неизвестный оказался прав. А теперь, если вы больше ничего не хотите сказать или спросить…

– Хочу! – порывисто перебила следователя. – Почему вы не установили личность отправителя?

– Это неважно, – раздраженно отмахнулся старший следователь.

Вопрос ему явно не понравился.

– Очень важно! От этого зависит моя судьба.

– Ваша судьба зависит от меня, – отрезал Гордон и таки убрал конверт.

Презрительно скривилась и протянула:

– О да, от того, насколько угодлива окажусь в постели. Помню ваше «ты» и ультиматумы.

– Никаких ультиматумов, госпожа Рур, – инквизитор корчил саму невинность, – обычная рачительность. Не люблю, когда качественный товар портят, не использовав по назначению. Но, кажется, мы все прояснили, или вы соврали насчет девственности?

Он стоял слишком близко, чтобы не дать пощечину. Гордону не повезло: в порыве праведного гнева я оцарапала ему щеку. Жаль, попала по касательной, слабо кровоточила. Старший следователь шумно вдохнул воздух сквозь зубы и приложил ладонь к щеке.

– Дважды – это перебор, не находите? – За обманчивым спокойствием скрывалась тихая ярость. – Видимо, вы не понимаете, что наносите увечья представителю власти.

Гордо подняла голову и расправила плечи.

– Очень даже понимаю.

– И? – Он явно ждал извинений.

Напрасно! Пусть ударит в ответ, унижаться не стану. Нахал получил по заслугам.

– Я защищала свою честь.

– Честь? – Гордон нахмурился и показал кровь от пореза на ладони. – Вы, кажется, плохо понимаете, в какой ситуации оказались. За нападение на следователя полагается двадцать ударов кнутом. Сомневаюсь, будто вы выдержите. После вас бросят в камеру. Боюсь, остальным будет глубоко плевать на вашу честь, изнасилования в тюрьме – обычное дело, если ведьма хороша собой.

– Тогда велите сразу забить меня до смерти, раздвигать ноги и терпеть я не стану. Заодно отомстите за попорченную кожу. Она ведь ценная, холеная, а тут какая-то ведьма ногтями. Так как, – с вызовом отчаявшегося, посему готового на все существа, в упор смотрела на мужчину, – изобьете сами или доверите палачу?

Мысленно приготовилась к мученической смерти, но инквизитор передумал. Видела, как утихает ярость, пропадают вздувшиеся желваки.

– Избиение вам не грозит, Клэр, хотя пощечину я запомню. Кроме того, я уважаю порядочных женщин и не зря обращаюсь на «вы».

Показалось, или Гордон Рэс только что обещал защиту от грубого обращения? Покачала головой. Честно, не особо верилось.

– А теперь идемте.

Инквизитор отвязал цепь от стула и легонько потянул за нее.

– Куда?

Внутри разливался отступивший ненадолго холод, стремительно сковывая члены. Воображение рисовало самые страшные предположения. Увы, Гордон их подтвердил:

– Знакомиться с различными сотрудниками Второго отдела. Увы, не все из них приятны, но не обижайтесь, у каждого своя работа.

Поколебавшись, он добавил:

– Если таки захотите стать моей любовницей, сообщите. Вы мне понравились.

– Зато вы мне нет, в утешителях перед смертью не нуждаюсь, – огрызнулась в ответ и с прямой гордой спиной направилась к двери.

Ярость растопила лед, я с трудом сдерживалась, чтобы не расцарапать вторую щеку старшего следователя – для симметрии. Как он самонадеян, как глуп, если решил, будто кинусь в его объятия! Видимо, привык пользоваться арестантками, а тут попалась строптивая. Ничего, как-нибудь переживет отказ, и плевать, что от него так сладко пахнет, а от поцелуев подкашиваются ноги.

Гордон рассмеялся:

– Вы растете в моих глазах, госпожа Рур!

– Зато вы стремительно падаете.

Инквизитор оставил последнее слово за мной, отпер дверь и под локоток вывел в коридор. Цепь снова, как в прошлый раз, намотал на руку. Мог бы обойтись без мер предосторожности: подсчитав количество замков и охраны, я приуныла и окончательно покорилась судьбе.

Мы спустились два этажа, прошли запутанными переходами в другое крыло и снова спустились. В итоге я оказалась в небольшом помещении без окон, в котором пахло нашатырем. Из мебели – глухой шкаф и отгороженная ширмой койка с фиксаторами для конечностей. У меня засосало под ложечкой. Бросая косые взгляды на Гордона, молилась, чтобы это оказалась не обитель палача. Инквизитор не спешил ничего объяснять, провел к койке и закрепил конец цепи в специальном держателе.

– Подождите! – коротко обронил он и скрылся за соседней дверью, оставив изнывать от страха и неведения.

Мужественно боролась с накатившей тошнотой. Койка слишком походила на топчан для пыток. Вот и кольца для цепей, чтобы непокорная ведьма не рыпалась. Не соврал инквизитор, действительно запомнил пощечину.

Пару раз сглотнула и глубоко задышала. Нужно быть сильной, нельзя поддаваться эмоциям! Только на глаза навернулись слезы, а по телу бегали мурашки. А еще холодно, нестерпимо холодно, словно дар внутри меня победил и превратил в ледяное чудовище. Испугавшись, подумала о Рае и успокоилась. Если бы лед взял вверх, рыжая неуклюжая подавальщица не заставила бы губы на миг растянуться в улыбке. Нет, причина в первобытном ужасе. Зачем Гордон привел меня в жуткую комнату, разве можно пытать сразу после первого допроса? И протокол, я его не видела, не подписывала, все не по правилам! Неужели отказ делает мужчин столь жестокими?

Впилась ногтями в ладонь, чтобы не позволить себе скатиться в бездну липкого страха. Помогло, боль всегда отрезвляет.

Косясь на дверь, за которой скрылся старший следователь, гадала, какую участь он для меня предназначил. По словам Гордона, он испытывал ко мне чувственный интерес, но ни во взгляде, ни в поцелуе не мелькнуло ни йоты нестерпимого желания. Для чего инквизитор предлагал стать любовницей, неужели ему настолько скучно? Пусть Гордон не самый привлекательный мужчина на свете, но не урод, при должности, значит, при деньгах, найдется много женщин, готовых его приласкать. Или случившееся – один из способов воздействия? Я плохо разбиралась в методах следствия, но, вроде, на подсудимых давят не только с помощью грубой силы.

Прервав тяжкие размышления, распахнулась внутренняя дверь, и в комнату вошел мужчина в белом переднике и в белых же перчатках. Следом показался инквизитор. От ужаса прикусила язык. Палач! Пусть он не носил глухую маску с прорезями, не повязал фартука мясника, но ошибиться я не могла. Сильные мускулистые руки, квадратное лицо. Хотела бы сбежать, но не могла – словно приросла к койке. Бросила на показавшегося следом инквизитора умоляющий взгляд, не помогло, палач никуда не делался, стоял и лыбился.

– Не нужно боятся, – Гордон успокаивающе погладил по волосам, – обычная формальность. Питер, – обратился он к мужчине в белом, – в порядке, я подержу ее.

Вас когда-нибудь прилюдно унижали? Мне довелось испытать всю гамму ощущений. Омерзительное чувство, когда тебя ощупывают, даже залезают под юбку, спасибо, белье не стаскивают, а то с инквизитора сталось попросить проверить девственность. Чужие прикосновения казались омерзительными, а я сама – грязной. Одно радовало, Гордон не смотрел, крепко держал, но отвел глаза. А я, наоборот, не сводила взгляда с ссадины на его щеке. Жаль, не выколола глаза, может, тогда инквизитор рассвирепел бы и убил там, в кабинете.

– Это не моя прихоть, таков порядок, – словно оправдывался Гордон. – Вы могли скрыть оружие, артефакты или некие знаки на теле.

Оружие! Хотелось нервно расхохотаться. Если бы я прихватила нечто подобное, мы бы не встретились.

– Ничего, – закончив, разочарованно сообщил Питер. – Ледяная ведьма, и только. Чистая, ухоженная.

Палач вопросительно покосился на старшего следователя. Сердце ухнуло в пятки. Неужели просил дозволения развлечься? Оказалось, Питер жалел. Мол, девочка еще, зачем ее? Не лучше ли просто поговорить?

– Сегодня ничего серьезного, – распорядился Гордон.

Палач с облегчением выдохнул. Приятно, когда представитель страшной профессии симпатизирует тебе, и неприятно, когда тебя ведут в пыточную. Я отчаянно сопротивлялась, повиснув на руках мужчин. Уже не плакала, не упрашивала, но в глубине души надеялась, они не причинят вреда.

– Ваше будущее. – Гордон обвел рукой комнату страха.

Лучше бы я закрыла глаза! Инквизитор остановился у стойки с различными кнутами, палками и плетьми. В ушах стоял, который они издавали. Не здесь, в пыточной, в прежней жизни. Тело вздрагивало от предвкушения боли. А вот и лежак для истязаний. Напротив – дыба и множество приспособлений, назначения которых я не знала и знать не хотела. Меня усадили на одно из них, по виду обычное кресло, но стоило палачу нажать особый рычаг, как ремни надежно зафиксировали конечности. Дернулась, силясь вырваться, разумеется, напрасно. Паника стремительно захлестнула разум, вытеснив все мысли, кроме одной: «Я не хочу умирать, не трогайте меня!»

Сетуя, что приходится калечить такую красавицу, палач ненадолго нас покинул.

– Ну, – лениво осведомился Гордон, – вы по-прежнему отрицаете свою вину?

Он смотрел куда-то поверх моей головы и, казалось, мало интересовался происходящим.

– Да, и позвольте мне доказать невиновность! – с мольбой посмотрела на погрузившегося в собственные думы инквизитора. – Проведите нормальное следствие!

– Обязательно, – рассеянно пообещал Гордон.

Дорого бы дала, чтобы проникнуть в его мысли! То ли он прикидывал, куда повесить очередную почетную грамоту, то ли гадал, кто еще мог убить Анаиса Клета. Во второе верилось слабо, поэтому удивилась, когда инквизитор неожиданно предложил съездить в Перекоп.

– Считайте, у меня хорошее настроение, госпожа Рур. Я не привык верить ведьмам на слово, но вы производите впечатление честной девицы. Не всякая осмелилась бы поднять на меня руку, – усмехнулся он и велел возвратившемуся палачу снять путы. – Наоборот, большинство женщин пыталось бы соблазнить, кокетничали. В крайнем случае валялись бы в ногах и слезно просили о пощаде. Даю две недели на то, чтобы опровергнуть причастность к убийству Анаиса Клета. Справитесь, принесу свои извинения, нет, ответите по всей строгости закона. Увы, пока вы единственная подозреваемая, пусть без мотива, но я его найду.

Не веря собственному счастью, не спешила благодарить Гордона. Вдруг в чем-то подвох? Оказалось, его нет, не считать же таковым компанию из гвардейцев и старшего следователя.

Заметно повеселевший палач помог встать из страшного кресла, за что удостоился мимолетного недовольного взгляда Гордона. Видимо, проявлять сочувствие к ведьмам запрещалось.

Остановившись против старшего следователя, ограничилась сухим:

– Спасибо. Вам не придется жалеть о принятом решении.

Колени до сих пор тряслись, меня познабливало от пережитого волнения.

– Надеюсь, – ворчливо пробормотал инквизитор. – Иногда ведьмы бывают необыкновенно настойчивы.

И все, больше ни слова. Гордон Рэс ушел, бросив посреди пыточной в амагичном ошейнике. Видимо, чтобы прониклась атмосферой. Если он хотел добиться чистосердечного признания, то ошибся, страх перед орудиями пыток лишь укрепил решимость никогда сюда не вернуться и отыскать истинного убийцу. Теперь это дело жизни. Моей жизни.

Глава 6

Прежде мне не доводилось ночевать в тюремной камере и, надеюсь, больше не придется. Туда меня привели после допроса, заперли и оставили томиться в неизвестности. Чтобы поглумиться, привязали за ошейник. Он нестерпимо тер кожу, хотя создатели озаботились подбить его тканью. Увы, она истончилась от многократного использования.

Камеру освещало крошечное оконце под потолком. При всем желании не могла бы до него допрыгнуть, но подозревала, оно выходило на тротуар внутреннего двора. В полутьме смогла разглядеть подвешенную на цепях откидную койку. Больше заключенным ничего не полагалось, только уголок с удобствами, самыми простыми, в виде ведра. На пол брошена солома, хотя бы свежая.

Не знаю, сколько я просидела, уставившись в одну точку, когда сначала лязгнуло оконце в двери, а потом отворилась она сама, впустив надсмотрщика.

– Радуйся, мастер Рэс перед отъездом велел отковать.

Судя по тону, тюремщик поступка инквизитора не одобрял. Может, по причине неприязни к ведьмам, может, потому, что ему не хотелось сюда тащиться.

«А мастер Рэс-то на мягоньком спит, домой отбыл, – проснулся ехидный внутренний голос. – Ему и ужин подадут, и тапочки принесут. Благодетель!»

На мгновение мелькнула мысль, что если бы я согласилась приласкать Гордона, то могла бы ночевать с комфортом. Промелькнула и пропала. Наивная дурочка, он бы бесплатно воспользовался и отправил всю в ту же камеру. Мало ли на свете хорошеньких ведьм, ни одну за пару минут наслаждения не отпустили.

– Подь сюды! – поманил тюремщик.

От него пахло перегаром и жареным луком.

С опаской приблизилась, не зная, чего ожидать от столь сомнительного типа.

– Ишь ты, боится! – довольно пробурчал мужчина и порылся в необъятных карманах фартука. – Правильно боишься, Марино отродье!

Испугалась, он ударит, но нет, ругался благодушно. Тем не менее сжалась, когда его рука потянулась к шее, однако тюремщик не собирался душить. Он чем-то щелкнул, что-то открутил, и цепь холодной змеей плюхнулась на пол, едва не задев мои ноги.

– Готово! – доложил мужчина и грубо потрепал по щеке. – У, хорошая девка! Не хочешь ночку скоротать? Все не так тоскливо дыбы ждать.

Хотелось закричать, что Гордон запретил меня трогать, что никаких пыток не будет, но промолчала, только напряглась, готовая дать отпор.

– Ну, как знаешь! – выждав немного, оступился тюремщик. – Раз разборчивая, мучайся одна. Сейчас еду принесу.

И действительно ушел. От сердца отлегло.

Снова уселась на койку и попыталась просунуть пальцы под ошейник. Увы, он сидел плотно.

Дверь снова стукнула, впустив того же мужчину. Он всучил миску с похлебкой и ушел. Ложки к скромному ужину не полагалось, пришлось есть через край. Я и не подозревала, насколько голодна! В итоге проглотила все, даже миску облизала. Похлебку не досолили, переложили хлеба, но она показалась пустому желудку жутко вкусной. Поставив миску на пол, свернулась калачиком и попробовала заснуть. В голову лезли разные мысли, но я упорно их отгоняла. Лучше выспаться и подождать следующего дня.

Проснулась я оттого, что кто-то тормошил меня за плечо. Неохотно приоткрыв глаза, увидела незнакомого мужчину в черном.

– У нас мало времени, – сообщил он, – портал откроют через час.

Можно подумать, мне нужно прихорашиваться. Смешно, арестантке – и собираться!

Выставила мужчину и, пересилив брезгливость, воспользовалась сомнительными удобствами. Даже у матушки их не содержали в таком кошмарном виде. После постучала в дверь: мол, готова. Позавтракать бы… Мечты!

Меня под конвоем вывели на улицу и усадили в знакомую закрытую карету. Лошади с места взяли в галоп и понесли по заснеженной столице. Куда, зажатая между конвоирами, не видела. Путешествие выдалось коротким. Экипаж внезапно резко остановился, и я едва не полетела головой в противоположную стену, спасибо, солдат удержал.

Как есть хочется!

Желудок недовольно бурчал, а я, растрепанная, в помятой грязной одежде брела по незнакомому закрытому двору. Задрав голову, увидела флагшток с гербом империи. Неужели дворец? Да ну, скорее один из корпусов Второго отдела. Тюрьмой центр столицы портить не стали, теперь вот привезли узницу обратно.

На ступеньках крыльца заметила знакомую фигуру. Пусть Гордон Рэс стоял спиной, узнала бы его из тысячи. Заслышав шаги, инквизитор обернулся и недовольно нахмурился. Что еще?

– В таком виде вы не поедете, – категорично заявил старший следователь.

Брезгуете, мастер Рэс? Ну извините, от меня не пахнет розами, а платье после головокружительных приключений подошло бы нищенке.

– Переодеть! – категорично распорядился Гордон и, задумавшись, добавил: – И накормить.

Густо покраснела. Неужели он услышал урчание? Как стыдно!

– Мастер Рэс, – возразил мужчина, который забирал меня из камеры, – не успеем.

– Тогда просто переодеть. Пожалуй, так лучше, легче перенесете перенос. Но завтрак будет, позже, – заверил инквизитор и скрылся в здании.

Меня ввели следом и затолкали в коморку под лестницей. Туда же через пару минут принесли чистое форменное платье – другой одежды во Втором отделе не водилось. Размер подошел, даже странно, только в груди немного жало. Быстро переоделась, в моих же интересах не упустить шанс на спасение, и спрятала ошейник под воротничком. Не хочу, чтобы бывшие знакомые видели такую «красавицу».

Комната со стационарным порталом не отличалась от подобной в Махале. У входа собралось человек десять – слишком много для одной ведьмы. Виновницу переноса пропустили на платформу первой, следом шагнул Гордон и положил руки на плечи. Сегодня он был в знакомом пальто и щегольском белом шарфе… и по-прежнему пах корицей. Наваждение какое-то!

– А мне верхней одежды не полагается? – спросила больше из вредности.

Увы, с полушубком пришлось расстаться, его нагло присвоили тюремщики.

– А вы не мерзнете, – хмыкнув, напомнил инквизитор, но таки приказал вернуть пропажу.

В полушубке сердце билось ровнее. Он ассоциировался с домом, с брошенной аптекой, утерянном спокойствием.

– Нервничаете?

Рука Гордона соскользнула на талию. Пока решила его не осаживать. Предыдущий опыт показывал, лучше, когда тебя надежно держат.

– Немного.

Соврала, конечно. Нет, я боялась не портала, а неизвестности, переживала, смогу ли за две недели доказать свою невиновность. Помогут ли перекопцы? Это вчера я была для них доброй соседкой, а теперь убийца, поганая ведьма. Тяжко вздохнула. Инквизитор по-своему понял мое беспокойство и заверил, портал абсолютно безопасен.

– Если хотите, можете держать меня за руку, – расщедрился Гордон.

Не хочу, но подержу, чтобы не унесло пространственным потоком.

Дождавшись, пока платформа заполнится и убедившись, что критическая масса не превышена, маг попросил посторонних покинуть помещение и запустил перенос. Он прошел так же, как первый, только инквизитор слишком уж прижимал к себе. Неужели таки нравлюсь? Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Махал встретил крепким морозцем. Спутники ругались, а я радовалась. С удовольствием побродила бы босиком, умылась снегом… Вздрогнула, перехватив ухмыляющийся взгляд Гордона и отвернулась. Хорошо, отныне я сама серьезность.

Вопреки ожиданиям, инквизитор, прихватив меня, направился в ближайшую таверну, поручив гвардейцам заботу о лошадях. От охраны отказался: «На ведьме амагичный ошейник, или вы полагаете, будто я не справлюсь с женщиной?» В итоге я пила горячий чай и уплетала блины с начинкой в жарко натопленном обеденном зале. Посетителей было мало, поэтому еду принесли быстро. Подавальщица, симпатичная шатенка, улыбнулась Гордону, между ними завязалась легкая беседа, закончившаяся тем, что девушка уселась за наш столик. Да, удивил инквизитор! Думала, он бука, а Гордон смеялся, флиртовал с подавальщицей. И мне это не нравилось.

Оказалось, когда старший следователь вел себя как нормальный мужчина, он менялся на глазах. Острые черты сглаживались, взгляд теплел, утрачивал пронзительность и цепкость, а верхняя губа больше не придавала лицу вечную брезгливую надменность.

– … Клэр, – донеслось будто сквозь пелену собственное имя.

Вздрогнула, сообразив, что не ем, а нагло пялюсь на инквизитора, наверняка он заметил. Но нет, увлеченный беседой, Гордон на меня не смотрел, просто представил девушке. Складывалось впечатление, будто мы обычные путешественники, и старший следователь собирался закрутить непродолжительный роман.

Наконец подавальщицу позвали, и я с облегчением выдохнула. Колдовство какое-то! Стоило особе женского пола очутиться рядом с Гордоном, во мне проснулась ревность, хотя наедине наши отношения не выходили за рамки охотника и жертвы.

Внимательно изучила стенки чашки, даже понюхала остатки заварки. Может, туда подлили капельку приворотного зелья? Только неправильного, ведь ни обнять, ни поцеловать инквизитора по-прежнему не хотелось, наоборот, я мечтала никогда его не встречать.

– Что-то не так? – Гордон отобрал чашку, заглянул сам. – Вроде, обычный чай, ядом не пахнет. Да и зачем вас травить? Или успели напакостить хозяину?

– Не успела, – излишне резко ответила я и вонзила вилку в остатки блинчика.

– Вы очень нервная, Клэр. – Мерзавец чуть откинулся назад и довольно поглядывал на меня. Готова поспорить, он разгадал причину столь непонятного поведения. – А ведь еда обычно успокаивает людей. Чем вам не понравилась подавальщица?

Так и хотелось ответить: «Главное, она понравилась вам», но это означало бы полное фиаско.

– Вам показалось, она чрезвычайно милая девушка.

Стараясь держаться естественно, усиленно работал челюстями.

– Врете.

Да подавись ты своей наблюдательностью!

– Слишком болтлива, – ляпнула первое попавшееся и заказала еще пирожков.

– Вы очень странная, Клэр Рур, – протянул Гордон и, к счастью, замял тему.

– А что с?.. – хотела назвать имя Николаса, но вовремя остановилась. – Надеюсь, моему спасителю ничего не сделали?

– С Николасом Альфом побеседовали и отправили расследовать кражу в захолустье. Признаюсь, непривычно видеть подобную заботу от ледяной ведьмы. – Карие глаза вновь сверлили лицо. – Может, потому что по мужской линии дар слабее.

– Доброта от происхождения не зависит, иной почтенный человек хуже распоследней ведьмы. Хорошо навешивать ярлыки, думать не надо.

Гордон понял, камешек в его огород, но не ответил.

Пока мы завтракали, гвардейцы раздобыли лошадей, и у таверны нас поджидал уже конный отряд с двумя заводными, нагруженными поклажей. Инквизитор участливо осведомился, умею ли я ездить верхом. Увы, пришлось устроиться позади Гордона и, чтобы не упасть, вцепиться в него руками. Пусть порадуется, сам вчера хотел жарких объятий.

Отряд тронулся, взяв курс на Перекоп.

– Сбежать не хотите? – вопрос прозвучал неожиданно.

Мы давно выехали за околицу и тряслись среди белоснежных полей. Впереди маячила кромка леса.

Стиснув зубы, буркнула:

– Не дождетесь!

Так вот для чего Гордон затеял фарс с доказательством невиновности, надеялся, будто сбегу, расписавшись в совершенном убийстве. Тогда бы не пришлось собирать доказательства, можно было сжечь ведьму и сдать дело в архив.

– Жалеете, что не украсили статуей лестницу Второго отдела? – продолжал издеваться инквизитор.

Захотелось разжать пальцы и спрыгнуть в глубокий снег, но сдержалась. Провокатор именно этого и добивался. Убита при попытке побега, и концы в воду, грамота на полочку. Только фиг им! Анаис был хорошим человеком, и я узнаю, кто с ним расправился. Интуиция подсказывала, искать надо в Перекопе: вряд ли чужак слышал обо мне. Выходит, по городу спокойно разгуливал маг, а то и ледяной колдун.

Поджав губы, процедила:

– Я не привыкла убивать людей.

И не хочу начинать. Смотреть, как они стремительно коченеют, и самой корчиться на земле, не зная, смогу ли встать и, если да, то когда.

Разговаривать с собеседником, не видя его лица, тяжело, не поймешь, о чем он думает, хмурится или улыбается, когда молчит. Хотя Гордон, определенно, издевался, пользуясь моим незавидным положением.

– Я уже понял, что вы чрезвычайно миролюбивы, осталось только это доказать.

– Надеюсь, позволите, а не сделаете вид.

Признаться, я опасалась последнего, того, что Гордон Рэс лишь изобразит видимость правосудия.

– Все будет честно, – пообещал инквизитор и, словно почувствовав, что еще немного, и ползу с конского крупа, подтянул за руки. – Надо иначе вас усадить, – с самым серьезным видом заметил мужчина. – Неужели вообще никогда верхом не ездили?

– Нет, зачем мне?

– Обычно деревенские, – тут старший следователь ненадолго запнулся и немного смягчил определение: – жители провинции ладят с лошадьми.

– Ну извините, – кисло скривилась, – не довелось. Лошадь надо кормить.

– Вы еще скажите, аптекари по соседям побираются! – обернувшись, рассмеялся Гордон.

Толкнуть бы его, но нельзя, даже не потому, что инквизитор, а потому, что упаду. Хорошо ему, папиному и маменькиному сыночку, не всем так повезло. Столичным хлыщам трудно представить, каково одинокой травнице с ребенком. Чудо, что матушка сумела вырастить, образование дать, пусть милостью мэтра Олуша, но все же. Постаралась вместить все мысли во взгляд, которым одарила Гордона. Кажется, понял – улыбка сползла с лица.

– То есть лавку вы купили сами?

Догадливый! А ведь про родителей спрашивал, неужели решил, будто аптеку любовник подарил? Так его отсутствие мы тоже выяснили. Не заморозила же я прежнего владельца и заняла его место!

– Не так давно последний платеж в городскую казну внесла. Это только в столице, – с удовольствием вонзила в Гордона невидимую шпильку, – люди в деньгах купаются.

– Не думал… – рассеянно пробормотал инквизитор и натянул поводья.

К нам тут же подъехал гвардейский капрал и обеспокоенно поинтересовался, что случилось.

– Ничего. – Гордон подул на руки, разминая пальцы. Напрасно он такие щегольские перчатки надел. Мороз крепчал, пощипал щеки, не ровен час, превратится старший следователь в ледышку. Заметьте, без моей помощи, естественным образом. – Нужно пересадить арестованную.

– Куда? – Гвардеец живо потянул ко мне руки.

Придерживаясь за плечо инквизитора, отклонилась и прошипела:

– Не надо, сама слезу.

Не желаю, чтобы трогали. Для гвардейцев я ведьма, убийца, обращение соответственное. Вот Гордону бы позволила прикоснуться, пусть он сделал непристойное предложение во время допроса, вел себя иначе, как с женщиной.

Старший следователь вздохнул:

– Давайте руку, попробуем так. Гарс, подстрахуйте!

Гвардеец заартачился, заворчал:

– Не стоит она того, мастер Рэс, пусть падает.

– Я сказал – подстрахуйте, – повысил голос Гордон и обвел взглядом остальных сопровождающих. – Запомните, господа, – вроде, говорил тихо, а каждое слово запоминалось, – бить, оскорблять арестованную не позволю. Она не скотина, а человек. Нарушителю – две недели гауптвахты.

Изумленно уставилась на инквизитора. За меня – и две недели? Гвардейцы тоже зароптали, послышались одинокие возгласы, что возможность дышать – уже большая честь для ведьмы.

– Кто? – мгновенно отреагировал старший следователь. – Имя, фамилия? Господин Гарс, я не потерплю неповиновения, донесите до подчиненных, иначе наказание последует здесь и сейчас.

Нахмурилась и чуточку отодвинулась от Гордона. Вряд ли он бросался пустыми угрозами, выходит, действительно мог что-то противопоставить гвардейцам. Учитывая их численное превосходство и отсутствие поблизости любого жилья, речь о магии. Вот уж попала! Немудрено, что Гордон Рэс меня вычислил. Если он Охотник, именно так, с большой буквы, потом как это особый вид людей, возможности у него велики. Одно радовало, количество Охотников уменьшалось пропорционально количеству ведьм: слишком много мороки с обучением, чтобы потом отправлять ловить лесных ведуний.

Гвардейцы притихли, хмурые, заняли свои места.

Охотник или нет? Всматривалась в лицо Гордона, стараясь отыскать ответ. Знать бы отличительные признаки магов, стало бы проще, но увы! На вид обычный мужчина, колдовством при мне не пользовался. Неужели блефовал, сыграл на чужих страхах?

– И как?

Вздрогнула и заморгала. Что – как?

– Вы так долго на меня смотрели, наверняка что-то увидели. – Губы Гордона тронула едва заметная довольная улыбка.

– Простите, – стушевалась я и отвернулась.

Нехорошо получилось! Он меня вовсе не как мужчина волновал, а не объяснишь.

– Руку давайте, – повторил просьбу инквизитор и перетащил на лошадиный загривок. – Тут не так удобно, синяков набьете, зато не упадете.

Гордон не шутил, дальнейшее путешествие выдалось жестким. Всем телом ощущала движения лошади и мечтала о привале. Видимо, как и инквизитор, но по другой причине. Мои предсказания сбылись, мороз сделал свое дело. Под низким негреющим солнышком он все крепчал, щупальцами холода проникал под одежду. Мне хорошо, даже приятно, а вот Гордону нет. Видела, как он кутался в воротник, дул на побелевшие, потерявшие чувствительность пальцы. Потом и вовсе начал дрожать, спасибо, зубы чечетку не отбивали. А все из-за желания форсить. Надел бы полушубок с меховой шапкой, варежки, никакой мороз бы не взял. Шутки шутками, если скоро не появится дым от трубы, придется просить гвардейцев спасать командира, надеюсь, у них хотя бы запасной плащ найдется. Гордон сам не признается, мужчины гордые и упрямые, а он мне живым нужен. Но судьба смилостивилась над нами, послав одинокий хутор с постоялым двором. Останавливаться там мне не доводилось. И к лучшему, не станут расспрашивать об ошейнике, сторониться со словами: «А ведь обычной девкой казалась!»

Гордон ногами: руки плохо слушались, направил лошадь к зазывному дымку. В нос тут же ударил запах жареного кабанчика, от которого потекли слюнки. В наших краях умели готовить свинину, такую, что язык проглотишь. Не сухую, как в том же Махале, а с капающим прозрачным жиром, яблоками внутри, с хрустящей корочкой. Желудок живо напомнил о себе. Надеюсь, ведьму покормят, а не запрут в подполе.

Хозяин построился основательно: конюшня, хлев, свинарник, несколько сараев, огород. Сам постоялый двор тоже двухэтажный, под крышей из дранки. Над крыльцом покачивалась вывеска с помелом – символично. «Веселая ведьма». Хмыкнула. Бывают же совпадения!

– Вы как? – шепотом поинтересовалась я, пока капрал бегал договариваться насчет комнат.

Гордон вопросительно поднял брови и в который раз попытался отогреть дыханием закоченевшие пальцы. Плохо дело, аж посинели, скоро пятнами пойдут.

Ответить не успела: вернулся Гарс, доложил: все готово, комнаты найдутся, обед тоже.

– Вот и славно! – кивнул инквизитор и попросил снять меня с седла.

Выкрутился, не показал слабости: мол, по должности ему не положено.

Постоялый двор внутри ничем не отличался от других подобных заведений: низкие потолки с балками, пучки трав от нечисти, ожерелье из чеснока от упырей и вампиров, столы, лавки. Просто, но чистенько. Хозяин тоже показался милым мужичком, без лукавого блеска в глазах. Такой не обманет. Он встретил нас у порога и только взглянул на Гордона, как приказал служанке приготовить горячую ванну. Инквизитор ожидаемо отказался, но тут уж я не выдержала и в категоричной форме заявила:

– Согласны вы или нет, обморожение нужно лечить. Хотите без пальцев остаться?

– Само пройдет, – отмахнулся Гордон и скривился, шумно сцедив воздух сквозь зубы.

Ага, значит, больно.

После минутного колебания решилась. Лучше свой инквизитор, чем незнакомый новый.

– Уважаемый, – обратилась к хозяину постоялого двора, – проводите нас, пожалуйста, наверх и велите подать чаю, самого горячего. А еще принесите шерсти, да побольше.

– Шерсти? – недоуменно переспросил мужчина.

– Старую шаль или нечто подобное, а еще корпии. Мне нужно перевязать руки мастера Рэса. И никакой ванны! – строго добавила я.

Раз все так плохо, от горячей воды станет только хуже, лучше я сама. Растирать пальцы нельзя, а согреть согрею. Холод из тела прогонит чай и теплая одежда. Сомневаюсь, будто под штанами и рубашкой все так плохо. Оставались ступни, но раз ходит, сапоги уберегли.

– Бросьте, – Гордону не понравилась непрошенная забота, – посижу у очага, пройдет.

– Этого тоже нельзя, если руки дороги.

Инквизитор окинул предостерегающим взглядом и усмехнулся:

– Ну лечите… Клэр.

А сказать хотел: «Ведьма».

– Травы есть? Ромашка нужна. – Заметив в кухонном проеме дородную женщину, то ли хозяйку, то ли кухарку, метнулась к ней, проигнорировав оклик охраны. Да не сбегу я, дураки, о старшем следователе пекусь. – Если нет, лука надавите, смешайте с нутряным жиром.

– Не надо лука! – воспротивился Гордон.

Запаха испугался. Только больных не спрашивают.

– Найдется, – кивнула женщина и только сейчас заметила ошейник, ткнула в него пальцем: – Ой, а что это?

– Украшение, – зло буркнула я, пресекая дальнейшие расспросы, – по последней моде.

– Совсем люди с ума сошли, раз добровольно ошейники носят, словно собаки какие! – сокрушенно покачала головой собеседница и заверила: – Ничего, мы вашего мужа быстро вылечим. Зима нынче лютая, чего же вы не уследили, – укорила она, – сами-то в тепле.

Хотела возразить, что Гордон мне вовсе не муж, но крайне злой, аж глаза потемнели, инквизитор поволок прочь. По такому случаю даже пальцы начали слушаться. Он буквально втолкнул меня в комнату и, захлопнув дверь, подпер ее спиной. Брови сошлись на переносице, губы сжались в тонкую линию и подрагивали.

– Ну, и как это понимать? – прошипел Гордон.

Пожала плечами:

– Забота и благодарность. Вам эти слова, видимо, не знакомы.

Инквизитор шумно засопел и, отлепившись от двери, плюхнулся на топчан.

– Зачем вы свалились на мою голову? – неожиданно посетовал он.

– Я – на вашу? По-моему, все наоборот.

Неслыханная наглость – обвинять жертву в том, что ее поймали.

Отвернувшись, обиженно добавила:

– Не хотите, лечить не стану.

– А вы действительно собирались лечить? – скептически уточнил Гордон. – Вы, ледяная ведьма.

– Именно потому что ледяная, знаю, как быстро справиться с обморожением. Если бы вы сняли ошейник…

– Нет, – категорично перебил инквизитор.

– Если бы вы сняли ошейник, – упрямо закончила я, – смогла бы впитать холод, иначе придется довольствоваться народными средствами. Там пара минут, тут – пара дней, решайте.

Выбор казался очевидным, но я плохо знала Гордона: он задумался. Краем глаза наблюдала, как он, морщась, осматривал пальцы, осторожно касался щек. От тепла они покраснели – кровоток восстанавливался.

– Может, я совершу фатальную ошибку, но поверю в вашу миролюбивость. Только без посторонней помощи мне не справится, позовите того же Дэна Гарса.

Ну уж нет, третьего впутывать не станем, капрал точно разубедит старшего следователя. Как же ему плохо, раз согласился вернуть ледяной ведьме силу. Вдруг вместо помощи заморожу?

Отринув предубеждения, подошла к инквизитору и медленно, очень медленно потянулась к его ладони. Гордон замер, напряженно наблюдал за каждым движением, готовый в любую минуту отразить нападение. Только я не вонзила нож, а поднесла окоченевшие пальцы к губам. Ощутила, как мышцы мгновенно утратили расслабленность, готовые в любой момент отразить удар. Глупо, магия мне недоступна, оружия нет, а кусать… Положим, могла бы, но зачем? Повторюсь, в ошейнике далеко не уйти, а под окном нет уютных сугробов, да и окно крохотное, едва пролезет ребенок.

Взгляд Гордона буравил темя. Краем глаза заметила, как его вторая рука переместилась, инстинктивно легла на пояс, ближе к ножнам. Сильный мужчина против слабой женщины. Беззвучно рассмеялась и подула на покрасневшие пальцы. Инквизитор дернулся, сцедил воздух сквозь зубы. Понимаю, холод отступает неохотно, тут горячей водой не отделаешься, а растирать нельзя, слишком сильное обморожение. Как пальцы скрючило! Диву даюсь, каким образом Гордон мог хоть немножко ими шевелить. Может, не так уж напрасно он волнуется, и хрупкая девушка в кой-то веки в более выгодном положении.

– Вы только пальцы отморозили? Только честно! – подняла голову и встретилась с внимательными карими глазами.

– Я не ребенок, госпожа Рур, – очень медленно произнес Гордон.

– Ребенок, раз не понимаете опасности северных зим. – Выпрямившись, подбоченилась и отчитала, наплевав на сосавший под ложечкой страх. – Пальто тонюсенькое, перчатки без меха… Вы бы еще голым по снегу разгуливали!

Инквизитор усмехнулся:

– Значит, голым я вас все-таки интересую.

– Что? – рассеянно переспросила я и, сообразив, о чем речь, вспыхнула. – Нет! Это просто сравнение.

Гордон иронично приподнял брови и назидательно заметил:

– Именно по таким сравнениям на допросах узнают правду. Эмоции – главный враг подозреваемого, он перестает контролировать себя, проговаривается. Вы убили Анаиса Клета?

– Нет, – не раздумывая, недоуменно пробормотала я и запоздало сообразила, что сейчас произошло.

Вот мерзавец, попытался подловить! Пусть мучается, нисколько не жалко.

Заметалась по комнате в поисках ключа с твердым намерением устроиться спать в коридоре, если свободного угла не найдется. Треклятый кусочек металла будто сквозь землю провалился. Однако стоило взглянуть на Гордона, сомнения, куда он подевался, отпали.

– Вы поразительный человек, мастер Рэс, – не погрешила против истины. – Запереть дверь!

– Упорство и умение преодолевать трудности – обязательные качества для следователя, – равнодушно обронил инквизитор, но видела, похвала ему понравилась. Едва заметно улыбнулись глаза, разгладилась складка возле губ, смягчилась линия челюсти. – А теперь поговорим серьезно. Вы можете поклясться, что не причините мне вреда?

Кивнула и предложила то, чего не делала раньше:

– Могу связать нашу кровь.

Любая ведьма ужаснулась бы подобному безрассудству. Связанный кровью временно становится частью мага, любой вред, который он ему нанесет, зеркально возвращался давшему клятву. А если пойти дальше, можно и вовсе ощущать боль другого, сделать свою жизнь зависимой от жизни брата по крови. Я собиралась заговорить крохотную капельку, такая привязка растаяла бы через месяц.

Гордон помрачнел. Выходит, он слышал о подобном ритуале, сознавал, каковы его последствия.

– Вы уверены? – Инквизитор, не моргая, уставился на меня. Он словно стал другим, каким-то третьим, неведомым Гордоном Рэсом, не мужчиной и не инквизитором, а старым мудрым другом, беспокоившимся о моей судьбе. – Связь односторонняя, вам не вернутся мои эмоции.

Низко опустила голову. Я все понимала, уже успела пожалеть о неосторожных словах, но сказанное обратно не воротишь.

– То есть вы доверяете мне больше, чем я вам? – не унимался старший следователь.

Вот зачем такая въедливость? Согласился бы на опрометчивое предложение и получил бы ведьму в практически полное распоряжение.

Пару минут мы молчали, потом Гордон вздохнул и попросил:

– Подойдите. Я немного чувствую пальцы, может, справлюсь с ошейником.

– Без клятвы? – изумилась я.

Видимо, идиотизм заразен, раз теперь инквизитор рисковал собственной жизни. Мы одни в комнате, он не успеет даже закричать. Как только до старшего следователя дослужился!

– Доверие за доверие. Но без глупостей! – предупредил Гордон.

Не стала напоминать, что ледяные ведьмы убивают мгновенно, снова подошла к мужчине и взяла по-прежнему холодную ладонь. Разумеется, никакой ошейник он сейчас не снимет, нужно немного помочь, лишь бы только за ласку не принял! Как в воду глядела – стоило губам сомкнуться на первом пальце, как Гордон широко распахнул глаза и со смесью недоумения и легкого смущения пробормотал: «Не ожидал от вас!» Не стала отвлекаться на ответ, продолжила согревать руки инквизитора доступными средствами. В конце концов, не для него, для себя стараюсь.

Поцелуй в шею стал полной неожиданностью. Прежде ни один мужчина не касался меня там, чуть ниже волос. Сердце на мгновение замерло, по коже пробежали мурашки. Это оказалось так… Как когда входишь из вьюжной ночи в жарко натопленный дом. Второй поцелуй не заставил себя ждать. Теперь Гордон коснулся кожи ниже ошейника, чуть отодвинув воротничок платья. Его дыхание казалось безмерно горячим, место поцелуя пульсировало, словно от ожога. Не сразу сообразила, что не дышу. Мара, такое со мной впервые! Одновременно хотелось, чтобы он прекратил и продолжал.

– Не останавливайся, чего же ты замерла? – хрипло спросил Гордон, и тут я все поняла.

Словно ошпаренная кошка, отскочила от него и, раскрасневшаяся, закрыла шею руками.

– Что вы себе позволяете? – вместо грозного вопроса вырвался писк.

– То же, что и ты… вы, – инквизитор осекся.

Блеск в глазах потух, с лица будто стекли яркие краски. Понял, я не заигрывала, а лечила. Никогда, никогда больше не прикоснусь к его пальцам! Кто же знал, что Гордон отреагирует подобным образом? Мама ни о чем таком не упоминала, знакомые женщины тоже шептались о других любимых мужчинами ласках, откуда мне было слышать о разных извращениях, а поведение старшего следователя точно извращение.

– Простите, – скупо извинился инквизитор. – И за «ты» тоже. Я все неправильно понял и обещаю больше не пугать. Надеюсь, наша сделка все еще в силе? Пальцы, – он с трудом, сделав паузу, заставил себя признаться, – очень болят, и не только они.

Так в комнате воцарилось хрупкое перемирие.

Чтобы снять ошейник, таки пришлось позвать капрала: греть Гордона бытовыми способами я больше не решилась. Дэн Гарс ожидаемо ворчал, но быстро затих, стоило инквизитору прикрикнуть:

– Не вашего ума дело, что и зачем я делаю, исполняйте приказы.

Без напичканной магией полоски металла сразу стало легче дышать. Первым делом ощупала шею, размяла суставы. Вроде, целы, но позвонки все равно ноют. А ведь я походила в ошейнике один день, впереди минимум тринадцать.

Гордон терпеливо пождал, пока закончу осмотр, и напомнил о руках. Он стоял ко мне боком, в пол-оборота, так, чтобы между нами оказался табурет – заранее оборонялся.

– Я не убиваю людей, – укоризненно напомнила сказанное ранее и закатал рукав.

Морозные узоры на запястье ожили, стоило выпустить дар наружу. Он облачком пара вырвался изо рта, снежинками заструился с ладоней. Кожа покрылась блестящим инеем – завораживающее и пугающее зрелище! Инквизитор будто врос в пол и не отрывал взгляда от танца потоков магии. Они медленно поднимались к потолку, осыпая комнату снежинками. Я позволяла себе подобное только в глухой чаще, когда точно знала, никто не увидит, любила лепить из пустоты снеговиков, соревноваться сама с собой в ледовых узорах на лужах.

– Красиво! – Меньше всего на свете ожидала подобного комментария.

Робко улыбнувшись, кивнула и попросила:

– Дайте ладони, сразу обе.

Думала, заартачится, но нет, Гордон бесстрашно вытянул руки, медленно, они плохо слушались. Взяла его ладони в свои и мгновенно ощутила притаившийся внутри холод. Ну же, иди сюда, милый!

– Предупреждаю, будет чуточку больно.

Инквизитор не ответил. Казалось, он не слушал вовсе, весь сосредоточился на происходящем.

От сине-красных пальцев потянулись струйки голубого пламени, сливаясь с танцевавшими под потолком снежинками – так уходил лед. Кожа начала светлеть, проступили сосуды. Гордон прикусил губу, но не подал виду, будто испытывает какие-либо неудобства. Молодец, стойкий. С удовлетворением наблюдала за тем, как стремительно розовеют и теплеют пальцы. Еще немного, и вернется былая чувствительность. Сама не понимая почему, улыбалась. Может, потому, что Гордон сейчас пациент, а не страшный инквизитор. Мне действительно нравилось помогать людям.

– Спасибо.

Гордон сам отнял руки и поднес к лицу, пробуя согнуть то один, то другой палец.

– Невероятно! – потрясенно пробормотал он.

Теперь улыбнулась открыто, широко, окрыленная самой ценной благодарностью в жизни – от врага.

– Что-то еще? – тут же спохватилась я. – Не стесняйтесь, зачем мучиться. И купите в ближайшем городке нормальную одежду, иначе на меня повесят второе убийство. Мол, раз замерз, то ледяная ведьма постаралась.

Гордон рассмеялся, звонко, совершенно непривычно для человека с его внешностью и положением. Теперь понимала, он для всех разный, беседа с подавальщицей не случайность, а всего лишь одна из граней личности мастера Рэса.

– Хотите, заранее напишу, что это было осознанное самоубийство, потому как ничего покупать я не стану. Можете немного поколдовать над лицом и достаточно, остальное решит горячая ванна. Я таки ее приму, даже если вы против.

Пожала плечами. Кто я, чтобы что-то запрещать?

Со щеками управилась быстро, они, как ни странно, пострадали меньше.

Пришла хозяйка, принесла жир и тертый лук.

– Ромашки надо?

Она с интересом посматривала на нас, ища повод для сплетен.

– В воду добавьте, – опередил меня Гордон. – Жена тоже продрогла, ей не помешает ароматическая ванна.

Хозяйка понимающе кивнула и удалилась. Судя по многозначительной улыбке, она полагала, будто ванну мы собирались принимать вместе.

Воду принесли на удивление быстро. Сначала незнакомый мужчина втащил большую бадью, потом он же шустро натаскал ведра с холодной и горячей водой. Смешивать ее предстояло самим. Последней явилась хозяйка с ромашкой и полотенцем. Хихикнув, она пожелала нам спокойной ночи и очень медленно, поминутно бросая взгляды через плечо, удалилась.

– Вы ночуете со мной, – инквизитор поставил перед фактом и расстегнул пиджак.

Нахмурилась: он собирался раздеться при мне? Так и есть, стянул сапоги. Отвернулась. Дешевое представление!

– Ледяные ведьмы действительно не мерзнут?

Босоногий и оттого немного смешной Гордон подошел к бадье и одно за другим опрокинул в него ведра. Немного горячей воды осталось – перестарались.

– Нет.

Стояла, буравя взглядом угол. Понимаю, на что он намекает, пусть плещется один.

– А если у меня сведет ноги судорогой? – не унимался инквизитор. – Слышал, такое иногда случается после холода.

– Сапоги теплые купите, – огрызнулась я. – Напоминаю, клятву помощи дают врачи, а не аптекари. И да, ледяные ведьмы не чувствуют холода.

– Жаль! – протянул Гордон и потерял ко мне интерес.

Судя по звукам, он возился с одеждой. Потом послышался всплеск и довольный вздох.

Угол наскучил, пришлось изучать потолок. Обернуться по-прежнему не решалась и кляла блаженствовавшего в воде Гордона. Мог бы вылезти из уважения к даме! Я не лошадь, спать стоя не умею, а чтобы лечь на кровать, нужно пройти мимо голого мужчины.

– Вы слишком стеснительны для ведьмы, – отфыркиваясь от воды, заметил инквизитор. – Можете смотреть, я разрешаю.

Вот еще!

Поколебавшись, опустилась на пол. Теоретически тут тоже можно выспаться.

– Хорошо, – страдальчески вздохнул Гордон, – если вам так противны голые мужчины, пройдите бочком и киньте мне полотенце. Я прикроюсь, и необходимость спать на полу отпадет. Беседовать с вашим затылком – тоже.

– Оно намокнет, – напомнила очевидное.

– Зато перестанете краснеть.

Инквизитор издевался и получал удовольствие от подтрунивания над юной ведьмой, ванну при мне принял по той же причине. Наверняка развалился в воде, закинул руки за голову и лениво плотоядно изучает – ощущала взгляд спиной. И ведь не боится, болтает с арестанткой, словно с обычной прохожей. Тот же человек, который поймал на лестнице Второго отдела, а затем отвел в пыточную. Не верится! Еще больше недоумения вызывали собственные эмоции. Я злилась, смущалась, но не ненавидела, хотя обязана. Вот он, враг, причина моих бед, всего одно движение, и смех застрянет в горле. В буквальном смысле. Долой страх, ну же, Клэр, переступи через запреты! Неужели ты действительно не сможешь выбраться? Главное, инквизитор, дальше проще. Ключ – в кармане брюк, спокойно спустишься на кухню, якобы попить чаю. Увяжутся следом гвардейцы? Пусть. Вьюга надежно скроет, а снежный путь унесет подальше от опасности. Пусть ты долго пролежишь без сознания, пусть расплатишься головной болью и муками совести, зато останешься жива. Неужели полагаешь, будто Гордон отпустит, даже если ты предоставишь ему сотню доказательств? Действуй, пока инквизитор беззащитен.

Впилась ногтями в ладони, борясь с искушением. Знал бы Гордон, как сейчас близок к гибели!

Собственная жизнь пересилила. Решившись, повернулась к инквизитору, сосредоточилась на ледяном даре внутри. Узор на запястье покрылся инеем, от пальцев потекли ниточки смертоносного тумана, я не видела, чувствовала их, ощущала, как медленно, но верно наливаются собственные вены смертоносным холодом. И тут я совершила фатальную ошибку – посмотрела на Гордона. Он сменил позу, лежал на боку спиной ко мне и ничего не замечал. Одна рука под водой, другая – на бортике. И все бы ничего, если бы не красные пятна на коже, той самой которую недавно лечила. Медлила и изучала оставленный холодом рисунок.

– Клэр, вы потеряли полотенце или ищите его с закрытыми глазами? – насмешливо поинтересовался инквизитор и повернулся ко мне.

И все, недовольный дар, ворча, словно пес, затих, знак на руке пропал. Я поняла, что не смогу убить Гордона Рэса. Глупо, не моргая, уставилась на него, словно видела впервые, ощупывала взглядом знакомые незнакомые черты.

Выражение лица инквизитора стремительно менялось, вместе с тем, как оно мрачнело, меркла полуулыбка. Гордон, нашарив полотенце, торопливо обернул его вокруг бедер, выбрался из ванной и ожидаемо направился ко мне. Догадался.

– Значит, не убиваете людей, госпожа Рур? – При желании инквизитор мог бы заморозить пару озер.

– Но не убила, – парировала я и обреченно спросила: – Ошейник?

– Да, так спокойнее. Гвардейцев звать или?..

В воздухе повисла пауза.

Инквизитор буравил тяжелым испытующим взглядом и словно с каждой минутой высасывал силы. Низко опустила голову, ссутулилась, признав поражение. Даже теперь Гордон сильнее, почему, не могла понять. Наверное, я родилась жертвой, ну а он – гончим псом. Ожидала, старший следователь тут же защелкнет ошейник, но он медлил и продолжал смотреть. Что ему нужно, проигрыша на словах?

– Хотите? – неожиданно предложил Гордон, указывая на бадью. – Вода еще теплая.

– А вы?.. Ваши руки?..

– Спасибо, в порядке, – отчеканил инквизитор и таки подобрал ошейник. – Просите, Клэр, но раз у вас возникают мысли о побеге, лучше так, – зачем-то извинился он.

Вздохнула, принимая правильность чужого решения.

Металл снова обвил шею, ловушка в очередной раз захлопнулась.

От ванной я, разумеется, отказалась, хотя Гордон обещал отвернуться, только умылась. Старший следователь неодобрительно хмурился, но молчал. Забравшись на краешек кровати, свернулась калачиком и пробормотала:

– Вы, если хотите, плещитесь. После перебинтуйте руки корпией с жиром – он уберет красноту.

Ответа Гордона уже не расслышала: провалилась в глубокий тяжкий сон.

Глава 7

Перекоп встретил снегопадом и хмурыми лицами жителей. Заметив меня, былые знакомые отворачивались, иные и вовсе торопились укрыться за углом ближайшего дома. Как оказалось, это только цветочки. Если скованные дисциплиной солдаты при исполнении воздержались от комментариев, то свободные от дежурства служивые сдерживаться не стали. В лицо летели пожелания сдохнуть и комья грязного снега. Меня обвиняли в смерти Анаиса и привороте Алана, кричали, что инквизитор сюсюкается, надо было связать и засунуть в клетку. А я глотала молчаливые слезы и молчала, вцепившись в луку седла. Разом забылись все добрые дела, я превратилась в мерзкую ведьму, предмет всеобщей ненависти. Не боялись бы поранить Гордона, забросали бы камнями. Один мальчишка таки швырнул, на память остался синяк. Парнишку не поймали, он успел затеряться в толпе. Выдавать его, разумеется, не собирались, люди сомкнули ряды перед гвардейцами. Низко опустила голову. Как тут докажешь невиновность, если абсолютно все уверены в обратном? Одна надежда на старшего следователя, может, его имя заставит жителей говорить.

– Быстро распространяются новости, верно? – Инквизитор невозмутимо протянул платок, чтобы промокнула грязные волосы.

Пальцы его окончательно восстановились, а сам Гордон, вняв моему совету, начал носить утепленные перчатки. Они возникли сами собой, выходит, кто-то из сопровождающих одолжил.

– Их распространили вы.

Скомкала в руке платок и с надеждой оглядела толпу: вдруг замечу участливых знакомых? Если при въезде в город от нас шарахались, то теперь люди сбивались в группки и следовали за своеобразным кортежем. Не знаю, куда меня поместят, но лучше оттуда одной не выходить. На лицах ни тени сочувствия, одна злоба.

– Убийца! На костер ведьму!

Закрыла уши руками, чтобы не слышать страшной какофонии. За что они так со мной?! Многих я лечила, никому ничего дурного не сделала. Разве дар – преступление? Это как цвет кожи, такое не выбирают.

В висок врезался очередной снежок. Вздрогнула от резкой боли, но даже не обернулась.

Интересно, Рая тоже с ними? Конечно, с ними. Подумаешь, подружка, сколько еще таких найдет. А члены Совета? Сглотнула. Именно от них в конечном счете зависело, дадут мне провести расследование или нет. Они могут потребовать бросить ведьму под стражу, инквизитор не станет возражать, повода нет.

– Однако это начинает надоедать, не находите?

Гордон остановил коня и поднял руку. Толпа послушно замолкла, готовая внимать представителю закона. Он выдержал паузу и поискал глазами стражу, усиленно делавшую вид, что происходящее их не волнует.

– Для тех, кто успел запамятовать, представлюсь вновь: старший следователь Второго отдела имперской государственной службы Гордон Рэс. Именем его величества я вершу в городе правосудие и не потерплю беспорядков. Отныне любые подобные собрания расцениваются как неповиновение власти. Я поставлю перед новым командиром стражи вопрос об объявлении выговора всем патрульным, которые должным образом не исполняли свои обязанности. Еще одно такое выступление, и город полностью перейдет под контроль инквизиции. Полагаю, не стоит объяснять, чем вам всем это грозит.

Люди дрогнули, самые трусливые сбежали.

– Совет не допустит! – крикнул кто-то смелый.

– Советом стану я, – отрезал Гордон и добавил страшное: – По законам военного времени.

Желание спорить тут же пропало, перекопцы, ворча, начали расходиться, а я сидела и гадала, блефовал ли старший следователь. Безусловно, если бы город признали захваченным нежитью, власть переходила к инквизиции, но война… Одного убийства для объявления чрезвычайного положения мало.

– Вы действительно можете? – шепотом поинтересовалась я и с облегчением выпрямилась.

Еще бы тело от неудобного путешествия не болело, не затекло… Мечты, мечты!

– Могу, – подтвердил Гордон, свернув к Ратушной площади. – Потом пришлось бы давать объяснения, но перевести Перекоп на пару дней военного положения в моей власти. Второй отдел – могущественная организация, госпожа Рур, недаром Великий инквизитор – левая рука императора.

После следующего поворота догадалась, куда мы направляемся – в гостиницу «Цесарка и гусь», лучшую в городе. Заерзав в седле, робко поинтересовалась:

– А меня куда? Вы в гостиницу, а я?

– Туда же, – озадачил ответом Гордон.

– Ммм, дорого же, в Управе найдется свободная камера.

Старший следователь усмехнулся:

– Не беспокойтесь, если к условленному сроку я не получу доказательств вашей невиновности, еще насидитесь, даже кандалы примерите. А пока радуйтесь возможности немного пожить в комфорте. К сожалению, не апартаментах, но хотя бы с кроватью.

У гостиницы нас уже ждали – кто-то успел сбегать, рассказать. У входа выстроился отряд стажи, переминались с ноги на ногу хозяин и конюх, он же лакей.

«Цесарка и гусь» всеми силами пытались походить на респектабельные заведения, вот и вместо привычного крыльца лестница с навесом на витых столбах. Дверь тоже массивная, с рисунками на филенках. Название выложено мозаикой на обшитом камнем фасаде. Прежде мне не доводилось бывать в оплоте роскоши Перекопа, поэтому любопытство временно заглушило страх. Запрокинув голову, рассматривала наличники, декоративные пояски между этажами – всего их три.

– Добро пожаловать, мастер Рэс, – подобострастно улыбнулся хозяин и поклонился.

Он напоминал суетливую крысу – такой же тощий, с жидкими волосами и длинным носом. Зато одет не чета простолюдинам, даже жилет с модным растительным орнаментом.

– Желаете занять те же комнаты?

Казалось, еще немного, и хозяин бросится лизать сапоги инквизитору.

Хм, не только мне не понравился «крысеныш», Гордон тоже кривился. Не терпел фальши?

– Те же, – кивнул старший следователь и указал на меня: – Организуйте небольшую и хорошо охраняемую комнату, не обязательно для постояльцев.

Хозяин вздрогнул и часто-часто заморгал, видимо, только сейчас сообразив, кого занесла судьба в его гостиницу. Тем не менее он кивнул:

– Будет исполнено.

Хоть бы не в каморку под лестницей засунул!

Спешиться самостоятельно мне не дали, хотя отныне я практически ничего не делала самостоятельно, только ела. Гордон передал в руки гвардейца и спрыгнул с седла, размял затекшие мышцы.

– Какие последуют указания, мастер Рэс? – от лица всей охраны поинтересовался Гарс.

– Двое со мной, остальные обустраиваются, помогают хозяину, если потребуется.

Капрал быстро отрядил ребят для конвоя, сам остался в гостинице. Логично.

– Куда мы?

Никак не могла понять, зачем гулять по городу вместо заслуженного отдыха. После ночевки мы не делали привалов, если даже у меня кости ломит, то каково Гордону?

– К вам в гости, – озадачил инквизитор. – Хочу осмотреть лавку, заодно решить, можно ли вас там оставить. Гостиница действительно накладна, пытаюсь сберечь государственные деньги.

– Разве дом не сравняли с землей? – искренне удивилась я.

Судя по настроениям перекопцев, лавку давно сожгли.

– Там выставлена охрана. Вы ловко выбрались из города, Клэр. Вашу смекалку да в других целях! – сделал неожиданный комплимент инквизитор.

Покраснела, не зная, что ответить. Странно слышать такое от врага. В итоге спросила, раз уж мы вернулись к событиям той ночи:

– Роженица и ребенок живы?

– Живы, – кивнул Гордон, – но проклинали вас знатно.

Одним проклятием больше, одним меньше теперь неважно.

Аптечная лавка действительно стояла на месте, даже стекла не выбиты. По периметру ее охраняли солдаты, в одном из которых с замиранием сердца узнала Алана. Он ничуть не изменился, разве ушла с лица привычная добрая улыбка. Интересно, действие зелья уже закончилось? Должно было.

– Здравствуй, Алан, – поколебавшись, поздоровалась.

Былой поклонник обернулся и тут же отвел глаза. Ясно, меня больше не существует.

– Прости меня, пожалуйста, – глупо, но не могла держать на душе груз. – Понимаю, нехорошо играть на чужих чувствах, но выбора не было…

Осеклась, не зная, как продолжить. Представила себя на месте Алана и поняла, что любые слова бесполезны, не объяснишь, разбитое сердце не склеишь. Одно хорошо, былого поклонника не понизили в должности, только вот отрядить охранять дом вероломной возлюбленной слишком жестоко.

Гордон с интересом прислушивался к моему монологу, даже отошел на пару шагов, чтобы не мешать своеобразной исповеди, и не позволил гвардейцам встать между мной и офицером.

– Когда мне сказали, я не поверил, – наконец нарушил молчание собеседник. – И сейчас не верю. Ты не могла убить.

Слабо улыбнулась и мысленно поблагодарила. Хоть один не считал меня чудовищем.

– Можно нам поговорить, мастер? – обратился Алан к инквизитору. – Ошейник надежно блокирует магию, приворотное зелье вывели из крови, ведьма не сбежит.

– Разрешаю, – кивнул Гордон. – Зайдите в дом, я пока поговорю с вашими подчиненными.

Заскрипела знакомая дверь. Я знала тут каждую щербинку, могла с закрытыми глазами сказать, где вбит гвоздь, где чуть облупилась краска.

Лавка встретила прохладой – после моего бегства ее не протапливали. Выпустила изо рта облачко пара. Да, будто на улице стою. Все перевернуто вверх дном, спасибо, не сломано, если оставят тут жить, целый день, не меньше, потрачу на уборку. Если… Надо упросить, любой крошечный проигрыш – шаг к костру. Настроение горожан ты знаешь, вряд ли члены Совета вступятся, наверняка распорядятся организовать казнь в самом центре Перекопа. Последняя ведьма севера… Усмехнулась. Это вряд ли, кто-то ведь убил беднягу Анаиса.

Алан подпер спиной дверь, словно опасался, что я сбегу, и быстро зашептал, поминутно оглядываясь:

– Я действительно не верю, Клэр, и могу помочь.

Отчаянно замахала руками и тем же шепотом попыталась вразумить влюбленного мужчину:

– Даже не думай! Ты лишишься всего, оно тебе нужно?

– Мне нужна ты, – упрямо заявил Алан и тяжко вздохнул: – По-прежнему нужна.

Неужели зелье еще действует? Он должен меня ненавидеть, хотя бы обидеться на игравшую на чужих чувствах женщину, а никак не помогать.

– Алан, я тебя не люблю, – лучше горькая правда.

– Полюбишь. – Поклонник оказался настойчивым.

– В качестве благодарности, как единственного, кто согласится жить с ведьмой? – горько усмехнулась я и покачала головой. – Спасибо, Алан, но нет. Лучше помоги найти настоящего убийцу. Это маг, и он живет в Перекопе, в крайнем случае, в Махале и бывал у моего учителя, мэтра Олуша.

Алан промолчал и распахнул дверь. Разговор окончен, судя по всему, помогать без любви мне отказывались.

Я научилась различать шаги Гордона, не пошевелилась, когда его рука легла на плечо.

– Неаккуратная работа! – Он обвел глазами лавку и неодобрительно цокнул языком. – А вы вновь поразили меня, Клэр, не воспользоваться влюбленным мужчиной. Если и дальше так пойдет, придется признать ведьм самыми честными женщинами на свете.

Так он подслушивал!

Вспыхнув, кинула в лицо инквизитору:

– Низко для человека вашей должности. Еще бы в замочную скважину подсмотрели!

Гордон рассмеялся, но не ответил на мой выпад. Подтолкнув вглубь лавки, он направился к комнатке, где я готовила зелья.

– Всегда мечтал посмотреть, как появляются эликсиры и мази. Покажете?

– Нет, не желаю, чтобы мне приписали порчу.

Сказала и отвернулась. Изображает любопытство, а на самом деле хочет увеличить пункты обвинения. Знаю я инквизиторов, они мастера задавать каверзные вопросы.

– Мне действительно интересно, Клэр.

Мое имя он произнес как-то по-особенному, заставил обернуться.

– Уверена, за вашу богатую практику успели насмотреться, – буркнула я.

Старший следователь доверия не внушал.

– Я пытаюсь наладить общение, а вы не хотите, – укоризненно вздохнул Гордон, – ершитесь, огрызаетесь. Между тем, в ваших же интересах заручиться моей поддержкой.

Мысленно рассмеялась. Он держит меня за дурочку?! Право, только юная и неопытная девушка поверит, будто инквизиторы дружат с ведьмами. Его работа – уничтожать подобных мне. Способы неважны: обман, грубая сила, лесть. Только неопытные девушки… Ну да, я выглядела такой же, более того, несведуща во многих вопросах, но не в этом. Часы в публичной библиотеке пролетели не зря, я увлекалась не только оторванными от реальности знаниями.

– Не верите? – Прозорливый Гордон умел читать по лицам. Выражение его собственного тоже изменилось, голос обрел знакомые по первому знакомству нотки. – Тогда поведайте, как вы собирались доказывать свою невиновность. Очевидно, что в городе вам содействовать не желают, единственный выход – убедить меня в необходимости дополнительного расследования.

– Зачем? – Устало потерла виски. – Ведьма поймана, ее можно сжечь.

– Моя задача – не жечь ведьм, – с легким раздражением возразил инквизитор, – а творить правосудие и защищать людей от потусторонних сил.

– Одно и то же! – отмахнулась я и прошла вглубь лавки, оценивая ущерб. – Анаис сжимал в руке ледяной кристалл, офицера стражи накачали любовным зельем – доказательств достаточно.

– А я хочу дать вам шанс, Клэр. – Гордон шагнул следом за мной. – Чутье подсказывает, все не так гладко. Или вы отменная лгунья.

Склонилась над осколками колбы, остро ощущая присутствие инквизитора за спиной. Чутье у него, как же! Хочется затащить в постель, а в камере неудобно.

– Так покажете? – Рука Гордона легла на мою. – Обещаю смотреть только с научной точки зрения. И напрасно вы, в лаборатории, подобной этой, мне бывать действительно не доводилось, я всегда стоял по другую сторону аптечного прилавка.

Скинула его ладонь и резко выпрямилась.

– Что угодно господину?

Если бы могла, заморозила, настолько сейчас злилась. Он даже не пытался скрыть чувственный интерес! А гвардейцы, солдаты все видели… Вот тебе и поцелуй без страсти, сейчас ее хватало.

– Разговорить вас, поместить в знакомую среду. Ждите у входа и не мешайте, – приказал Гордон провожатым. – Если не вернусь через час, загляните.

Судя по ухмылкам гвардейцев и гримасе Алана, сомнений в намерениях инквизитора не возникло. Что ж, если он действительно рассчитывал приятно провести время, то выбрал неудачное место. Тут полно стекла, мастер Рэс рисковал лишиться чего-то ценного.

Дождавшись, пока подчиненные выйдут, Гордон неожиданно попросил:

– Напоите меня чаем.

– Продрогли?

Вопрос вырвался сам собой, хотя меньше всего на свете хотела выказать заботу.

– Есть немного, – признался мужчина и цепким взглядом окинул помещение. – Хорошая лавка, – одобрил он. – Много клиентов было?

Вот и допрос, недолго продержалась человеческая маска.

Ответила что-то, лишь бы отстал, и направилась в жилую часть дома. Надеюсь, там сохранилась посуда, а соседи не растащили дрова на будущий костер, иначе Гордону придется пить чай в другом месте. Разумеется, инквизитор тенью следовал попятам. Пускай, резать младенцев не собиралась.

Воспоминание о роженице резануло память. Нехорошо вышло, но ей бы помогли, а мне нет, прямо от постели вытащили на снег и… Тяжко вздохнула, отгоняя прошлое. Выбор сделан, не могла я иначе. Да и раз с ним все хорошо, зачем себя винить? Жертвенность до добра не доводит. Сегодня смогла убедиться, люди не ценят помощи, стоит перемениться ветру, с радостью вонзают нож в спину.

– Я могу принести воды, – проявил инициативу Гордон.

Не из человеколюбия, разумеется, а чтобы из дома не выходила. Вдруг сбегу?

– Там есть, если не вылили. И инквизиторы ведра не носят.

– Оно тяжелое, – привел неожиданный аргумент мужчина.

– Что? – удивленно уставилась на него.

Положим, в любой другой ситуации поняла бы, но не в случае с ведьмой. В чем подвох?

– Женщинам вредно носить тяжести, – как маленькой, растолковал Гордон и предупреждающе поднял руку. – Только не надо напоминать, что вы не женщина, а преступница.

Усмехнулась:

– Странная у вас логика! Как на дыбе, в колодки – так пожалуйста, а ведро принести нельзя.

– Дыба и колодки от пола не зависят, – парировал инквизитор, – это метод дознания, но и тут к женщинам применяются более слабые способы воздействия. Вы более чувствительны к боли, более эмоционально неустойчивы.

– О, да вы знаток!

Надеюсь, Гордон не собирался прочесть лекцию о видах пыток? Я и так поняла, осознала и сотрудничала со следствием.

– В силу обстоятельств, в силу обстоятельств, – вздохнул мужчина и вплотную приблизился ко мне.

Я снова ощутила запах корицы. Он ей рубашки в комоде прокладывал? Вот уж странная привычка!

Не сводя с меня блестящих глаз, Гордон осторожно взял за руку, провел пальцем по ямочке ладони.

– У вас нежная кожа, как у придворной дамы, так и тянет поцеловать.

В следующий миг ладонь обжег поцелуй. Попыталась вырвать руку, но старший следователь не позволил. Его губы скользнули сначала вверх, к бугорку у основания указательного пальца, затем устремились вниз, к запястью. Судорожно облизнула губы, дрожа от порочной ласки. Дыхание стало неровным, словно я пробежала пару кварталов.

– Вам нравится, Клэр, – он не спрашивал, а утверждал, продолжая мучительно медленно двигаться выше, к локтю.

Рукав платья не стал преградой, Гордон расстегнул пуговку и закатал его.

– Господин Рэс!

Кухня плыла как в тумане. Не заметила, когда мужчина обвил рукой талию, как начал расстегивать пуговицы. Я вообще плохо соображала, не понимала, что происходит.

– Мастер Рэс!

Собственный голос звучал жалко, словно мышиный писк.

– Я никогда прежде не желал ведьму, – хрипло пробормотал Гордон, подняв на меня помутневшие глаза с непомерно расширившимися зрачками. – Не желал даже после стольких дней. Пошли в спальню!

– Нет!

Не знаю, как смогла оттолкнуть его. Задыхаясь, прислонилась к холодному очагу и на ощупь нашарила ухват. Гордон пугал, его больше страшила собственная реакция на него. С каждым разом становилось все хуже и хуже, меня тянуло к следователю все сильнее, придет день, и я не смогу отказать.

– Почему? – инквизитор задал самый глупый вопрос на свете.

Он успел согреться и теперь нервным движением освободился от теплого шейного платка – очередного приобретения.

Опустив глаза, промолчала и надежнее перехватила ухват. Под рукой еще кастрюля, хватит для самообороны. Небесные чертоги, лишь бы потом не обвинили в соблазнении! Скажут, будто оплела любовными чарами, опоила зельем – все слышали, как Гордон просил показать что-нибудь ведьмовское. Попался на мою голову! Женщин ему мало, почему я? Вечно с поцелуями, ласками и пахнет так… уютно. Странное определение для мужчины, но что поделать, корица всегда ассоциировалась со сдобой, посиделками за чашкой чая.

– Ты боишься? – так и не дождавшись ответа, выдвинул предположение Гордон. – Не надо, я не возьму нахрапом, ты захочешь сама.

Покачала головой:

– Вы слишком самонадеянны.

– Скорее ты труслива, – расплылся в кошачьей улыбке инквизитор и шагнул ко мне.

Я, соответственно, от него. Расстегнутое платье сползло с плеча, оголив рубашку, пришлось отвлечься, на минуту упустить старшего следователя из виду, фатальную минуту. Словно птичка в силке, забилась в руках Гордона. Ухват пришлось отпустит, жаль, он упал на пол, а не на ногу любвеобильному служителю закона. Дыхание инквизитора рождало мурашки на шее. Место поцелуя в обнаженную ключицу – когда только успел? – горело, пульсировало жаром.

– Пойдем в спальню, милая, – вкрадчиво прошептал Гордон и погладил по подбородку. – Больно не будет, я уже вижу.

Что именно он видит, уточнять не стала, зажмурилась и заорала. Может, глупо, но если ваш насильник – ваш тюремщик, иначе нельзя. Сейчас сбегутся солдаты, и раздосадованный инквизитор отступит, а я совру, будто испугалась крысы. Однако никто не прибежал, правда, вины гвардейцев в этом не было: Гордон быстро зажал рот рукой.

– Дура! – от души выругался он.

Замычала, силясь достать его ногами. Никогда бы не подумала, что среди инквизиторов окажется такое!.. В отчаянье укусила Гордона. А что мне еще оставалось? Ждать, пока он раздвинет мне ноги?

– Что б тебя! – Мужчина сцедил воздух сквозь зубы и уставился на окровавленный палец. Зрачки медленно возвращались к норме, приступ страсти прошел. – Дважды дура, если решила, будто изнасилую.

– Именно это вы и собирались сделать, – скрестив руки на груди, напомнила я. – И все твердили, как хорошо проделаете.

Гордон болезненно скривился и перевязал пострадавшую конечность.

– Ты хотя бы представляешь, чтобы с тобой сделали, если бы увидели это? – Он ткнул в укушенный палец.

Заметила, в особо эмоциональные моменты инквизитор переходил на «ты». Ну да, тяжело орать с холодным «вы».

Пожала плечами. Не задумывалась.

– Это покушение на убийство представителя власти, Клэр. Продолжать?

Не стоит. До костра бы я не дожила, гвардейцы нашинковали на капусту прямо в кухне.

– Не бойся, не скажу, совру, будто сам порезался, – проявил неслыханную доброту Гордон.

Объяснение столь странному поведению нашлось быстро, его дал сам инквизитор. Сделав небольшую паузу, он хмуро пробормотал:

– Я позволил себе лишнее и поплатился. И давайте, наконец, выпьем чаю! – излишне нервно добавил мужчина. – Теплее не стало.

Аккуратно обошла старшего следователя и уже за его спиной оправила одежду. Несколько глубоких вздохов, чтобы привести мысли и чувства в порядок, и я меня можно подпускать к огню. Чай мне тоже не повредит. Покосилась на Гордона. Похоже, его мучили угрызения совести, вон как пнул табурет. Мог бы довести дело до конца, но не стал, выходит, действительно временное помутнение рассудка.

– Хорошо, будет дознание.

Едва не выронила огниво. Ушам своим не поверила, после сегодняшнего Гордон Рэс собирался мне помочь? Он сумасшедший! Дрожащими руками, боясь повернуться, чтобы не спугнуть видение, наполнила чайник водой из бадьи. Ее не тронули, но содержимого убавилось – проверяли, не зелье ли храню.

– И мне действительно интересна алхимия и аптекарское дело. Хотите, могу извиниться.

– Хочу! – дерзко потребовала я и водрузила чайник на плиту.

Гордон усмехнулся:

– Все-таки вы настоящая ведьма: у всех колдуний мерзкий характер. Хорошо, прошу прощения за недостойное мужчины и следователя поведение и смиренно умоляю отраву в чай не класть.

Против воли улыбнулась. Как умело Гордон разрядил обстановку! Сразу видно, учился. Только вот извинения фальшивые, не сомневаюсь, ему ни капельки не стыдно.

– И часто вы вот так?..

Бочком, оставив между собой и Гордоном стол, прошла к буфету и с облегчением обнаружила чашки целыми.

– Что именно? – нахмурился следователь.

Он заметил мой маневр и правильно его понял. А чего, собственно, он ожидал? Что после попытки склонить к близким отношениям против воли начну радостно щебетать? И с кем – с автором моего будущего приговора. Хотя в отношении Гордона со мной творилось нечто странное. Я одновременно хотела и не хотела его, действуй инквизитор немного иначе, кто знает, может теперь изучал бы мою спальню. Осадила себя и почувствовала, что краснею. Стоп, Клэр, как можно о таком думать? Понимаю, Алан, но даже к нему не тянуло, а тут по сути незнакомый мужчина, который нацепил на тебя ошейник. Ведь столько парней ухаживало, выбрала бы кого-нибудь. Ничего, пройдет.

– Исследовали кровать с арестантками, – пояснила, стоя к нему спиной, иначе бы не смогла.

– Мы это уже обсуждали, – нервно ответил Гордон. – И почему вас так волнует моя личная жизнь?

– Вы пытались сделать меня ее частью, только и всего. Вам с вареньем или с сахаром, господин инквизитор? – беззаботно прощебетала я, изображая радушную хозяйку. На самом деле волновалась не меньше, если не больше Гордона. – Все можно протестировать на первом встречном, – махнула на крохотное, занесенное снегом оконце, – от стражи Перекопа не убудет.

– Не надо. – Мужчина отобрал у меня чашки и развернул к себе за плечи. Ага, обращение «господин инквизитор» не понравилось, вон как глаза блестят. – Будем считать чай первой попыткой доказать свою невиновность. С чего думаете начать?

– А? – пришла моя пора недоумевать.

Стоявший так близко Гордон смущал. Пусть он не приставал, но я ощущала тепло его рук, слышала дыхание, видела губы. Они заставляли думать о разных глупостях, например, жесткая ли у инквизитора щетина. Пока короткая, она пробивалась сквозь молочную кожу. А еще выпуклая ли вон та бледная родинка возле уха.

– Речь о расследовании.

Черты лица Гордона смягчились, но он не торопился отпускать, наслаждаясь моим смятением.

Честно призналась:

– Не знаю. Нужно взглянуть на место преступления, со свидетелями поговорить.

– Завтра съездим. За один поцелуй, – добавил шантажист.

Тут уж я не сдержалась и влепила ему звонкую пощечину. Инквизитор ойкнул от неожиданности и отпустил. Оправив невидимые складки на платье, гордо выпятила грудь и, пылая негодованием, заявила:

– Знаете, мастер Рэс, даже для инквизитора это слишком. Складывается впечатление, будто вы хотите меня соблазнить.

– А если хочу? – наглости Гордону не занимать.

– Тогда зря теряете время, вы не в моем вкусе.

– Жаль! – вздохнул старший следователь, но тему закрыл.

Дальше мы пили чай: я настороженно, скованно, примостившись на самом краешке табурета, инквизитор мнимо расслабленно, хотя на самом деле наблюдал за каждым движением. Сахара не нашла, зато в буфете сохранилась банка облепихового варенья. Вышло неплохо, жаль, заесть нечем, солдаты все растащили.

– Хороший у вас дом.

Гордон первым оставил чашку и поднялся. Я последовала его примеру.

– Покажете остальные комнаты?

– Мастер Рэс!

Он опять за старое?!

– Никаких домогательств, профессиональное любопытство. После я помогу вам в лавке, и вы что-нибудь сварите, можно простенькое. Хочу понаблюдать за работой ведьмы.

Фыркнула:

– Я вам не бесплатное развлечение!

– Нет, – согласился инквизитор и тут же нанес удар, – но находитесь под следствием по тяжкому обвинению. Если я говорю, что мне нужно взглянуть, то это для дела.

Кивнула и отворила дверь в небольшой коридорчик, откуда можно было попасть в простенькую ванную комнату, убогое подобие гостиной, совмещенной с кабинетом, и спальню.

– С чего начать?

Вопросительно обернулась к Гордону.

– Я сам. – Кто бы сомневался! – Вы пока переоденьтесь, мне сказали, вещи целы.

– А гроссбухи?

Не хотелось бы потом заново по крупицам собирать сведения о платежах, если, разумеется, это «потом» когда-нибудь наступит.

– В Управе. Даю вам пять минут.

Скрывшись в спальне, с удовольствием избавилась от форменного платья сотрудниц Второго отдела и нарядилась в простенький повседневный наряд. Все максимально удобное и немаркое.

Гордон вошел без стука, я едва успела переменить чулки. Взгляд обежал комнату, скользнул мимо меня к шкафу. В нем успели покопаться, часть вещей валялась на полу. Не доверяя местным властям, инквизитор заново все проверил, даже заглянул под матрас. Думала, и его вспорет, но нет, не стал.

– На удивление мирная обстановка. Напоказ?

– Нет, просто никогда не планировала стать великой ведьмой.

Следователь не успел ответить – в комнату вместе со звоном битого стекла влетел камень. «Смерть ведьме! – донеслось с улицы. – Сжечь убийцу!» Дальше последовала пара нецензурных слов. Нахмурившись, Гордон метнулся к окну.

– Осторожно, осколки! – зачем-то предупредила я.

Инквизитор мои слова проигнорировал, рванул на себя раму и высунулся наружу.

– Задержать! – раздался его громогласный приказ.

Ответом стал еще один булыжник. Он чудом не расквасил Гордону лицо.

Понуро опустилась на кровать и обреченно вздохнула:

– Сжигайте!

– Вот уж нет!

Хрустя битым стеклом, инквизитор подошел и опустился рядом. Не стала отодвигаться, не вырвала руку, когда мужчина положил пальцы на локоть. Какая разница, если никто не поможет мне найти убийцу Анаиса, зато горожане запросто устроят самосуд.

– Уже сдались? – осудил Гордон. – А ведь вы здесь только потому, что так пламенно отстаивали свою невиновность. Так что хватит, Клэр, истину мы установим. Убили, значит, ответите, нет – вернетесь к прежней жизни. Ночевать вас здесь, разумеется, не оставлю.

Усмехнулась:

– Отправите в коморку с метлами, как бесприданницу из сказки?

Ответ инквизитора удивил:

– Нет, в мои апартаменты. Как выяснилось, – досадливо скривился Гордон, – я не могу иным способом гарантировать вашу безопасность. Стражники наверняка видели хулигана, но ничего не предприняли. Кто поручится, что вас не покалечат?

– Только не говорите, будто пожалели бы! – едко прокомментировала я.

В доброту следователя не верилось. Собственно, с чего вдруг человеку, привыкшему пытать ведьм, преисполнится заботой об одной из них? Остальные тоже не признавали вины, однако их это от толпы не спасло. Нет, Гордон преследовал корыстные интересы, какие, мне предстояло выяснить. Первым в голову приходило намерение затащить в постель, но отмела его как абсурдное. Подобные вещи делаются быстро, инквизитор мог удовлетворит желание прямо сейчас, а после с чистой совестью упечь в камеру. Нет, там выгода, либо денежная, либо карьерная.

– Не одобрил бы, – смягчил формулировку мужчина. – Самоуправство недопустимо, не беспокойтесь, зачинщики беспорядков предстанут перед судом.

Сквозь разбитое окно в комнату ворвался студеный ветер, закружил поднятые с сугробов снежинки. Так хотелось поймать, их стиснуть в ладонях, даже дернулась, но вспомнила об ошейнике. Теперь снежинки просто растают.

Гордон зябко передернул плечами и застегнул пальто. Не нужно ему на сквозняке сидеть, недавно от обморожения оправился, заболеть может.

– Горло замотайте, – посоветовала инквизитору, – у городских оно слабое место. Сейчас чем-то заставлю окно.

Найдется ведь какая-нибудь деревяшка.

– Не надо, идемте. Выиграете дело, окно заново застеклят.

Покорно спустилась за Гордоном вниз, в лавку. Как обещал, старший следователь помог навести подобие порядка: без лишних просьб поднял разбросанные пучки трав, поправил полки, даже собрал треногу, на которой варились зелья.

– Ну, и что вам показать? – Я терялась в догадках.

– Сделайте пока по аптекарской части, микстуру от кашля. Я постою, посмотрю.

Ладно, пусть любуется.

Предупредила, что выйдет только порошок: колбу разбили, а искать новую долго. Зато пестик цел, под рукой. Гордон согласился. Заподозрила, ему действительно нужно лекарство. Говорила же: одевайтесь теплее, но зачем слушать арестантку, теперь расплачивался. Спросить бы, осмотреть, только вряд ли Гордон Рэс подпустит ведьму. Вдруг задушу?

Голова и руки работали по отдельности. Я могла смешивать ингредиенты с закрытыми глазами, за столькие годы отточила движения. Взгляд инквизитора сначала смущал, затем перестала его замечать. Мысли занимали немногие известные факты убийства Анаиса. По сути, мне ничего неизвестно, только то, что он оказался по некой надобности за городом в самую долгую ночь в году. Покойный начальник стражи знал, какую опасность она таит, выходит, его выманило срочное дело. Или кто-то это важное дело выдумал, чтобы спокойно убить жертву. Выходит, без беседы с семьей и коллегами Анаиса не обойтись.

Теперь второе: анонимное письмо и кристалл льда в пальцах покойного. Кто и зачем пытался уничтожить меня? Искала и не находила врагов. Никто не жаждал прибрать к рукам лавку, никакому богатому сыночку я не отказала. Алан? Пожалуй, только у него и врача имелся хоть какой-то мотив, но мертвая ведьма офицеру тоже ни к чему. Или он планировал прикинуться благородным спасителем, надеялся, расчувствуюсь и уступлю? Слишком жестокий план, хватило бы одной анонимки. Алан с начальником не конфликтовал, более того, он же произвел его из капралов в офицеры.

Морща нос, усердно просеивала получившийся порошок. Везде тупик, везде мерещится фанатик… или другой ледяной маг. Точно, почему я сразу не подумала, до моего приезда в Перекопе мог прятаться кто-то из темных. Отчего я решила, будто он непременно ледяной колдун? О свойствах нашей братии знают не только свои, но и всякий, кто хоть как-то связан с колдовством. При наличии дара превратить воду в лед несложно, вот и улика готова. Поежилась. Встречаться с темными не хотелось, они намного хуже нас, потому как рождались с искаженными чувствами и понятиями о нравственности. А еще темные сильнее, если ледяная ведьма не развила дар, у нее нет шансов выжить в поединке. Разумеется, инквизиторы пыталась истребить всех носителей запретной магии, но нередко сами становились жертвами магов. Только, вроде, они пропали, подались в другие части империи, туда, где творилась политика и крутились большие деньги. Поговаривали, темные стояли за некоторыми министрами, нашептывали им решения, что им делать в таком захолустье, как Перекоп?

Очнулась, когда ситечко звякнуло о пиалу. Ну вот, увлеклась, едва все не рассыпала.

– Сейчас! – виновато улыбнулась Гордону.

– Какие-то догадки? – От инквизитора ничего не утаишь.

– Так, бред, лепет ведьмы.

Но старший следователь пожелал его услышать, даже записал в блокнот. Комментировать не стал. Понимаю, не обсуждают следствие с обвиняемыми.

Быстро закончила работу, разделила порошок на дозы и тщательно упаковала их в хрустящую бумагу.

– Вот, – протянула Гордону, – и больше не пренебрегайте здоровьем, а то выкраду ключ от ошейника и сбегу, пока вы в бреду валяетесь.

– Не сбежите, – без тени сомнения возразил инквизитор и убрал лекарство во внутренний карман. – Спасибо.

Оставалось только гадать, считал ли он меня порядочной или надеялся на охрану.

Глава 8

По дороге в «Цесарку и гуся» надеялась провести ночь где угодно, кроме номера Гордона Рэса. Тяжело забыть то, что едва не случилось на кухне, пусть инквизитор всячески делал вид, будто ничего не произошло, память сохранила страх, ощущение беспомощности и образ обезумевшего от желания мужчины. Понятия не имею, чем привлекла его внимание, сомневаюсь, будто оказалась первой симпатичной ведьмой за долгие годы службы. Однако ни одну он не захотел. Или соврал? Мужчины часто обманывают женщин, чтобы получить желаемое, ничего не мешало Гордону представить обычную похоть как нечто особенное. Но самое гадкое, я не могла должным образом ему сопротивляться. Вроде, часть меня дрожала от ужаса и отвращения, а другая половина тянулась к инквизитору, жаждала коснуться его губ, утонуть в объятиях. Поэтому еще неизвестно, кого я боялась больше, переступая порог лучшего номера в Перекопе: себя или Гордона Рэса.

До гостиницы добрались без особых проблем – не считать же ими запущенный кем-то снежок. Однако разозленный бунтом среди собственных подчиненных старший следователь велел отыскать хулигана. Им оказался мальчишка, растерявший былую браваду при виде солдат. Ребенок разрыдался, и я умолила его отпустить. Сомневаюсь, будто мальчик ненавидел меня, скорее просто хотел пошалить.

– Для ведьмы вы слишком добры, – укоризненно покачал головой Гордон, проводив глазами улепетывавшего паренька.

Пожала плечами.

– Ведьмы бывают разные, не стоит причесывать их под одну гребенку.

– Как и инквизиция, – неожиданно продолжил мужчина. – Люди напрасно приписывают Второму отделу разные ужасы, полагают, будто нам доставляет удовольствие жечь и пытать.

– Разве нет? – изумилась я.

Не знаю, разве можно даже за очень большие деньги заниматься подобной работой. Тут либо надо любить свое дело, либо родиться фанатиком, что почти одно и то же.

Пристыженные, получившие строгое взыскание солдаты прислушивались к нашему разговору. Они ехали впереди и позади нас, заключив инквизитора и его подопечную в своеобразную клетку. Гвардейцы, наоборот, конвоировали по бокам, но не проявляли видимого интереса к беседе.

– Разумеется. – Показалось, или Гордон обиделся? – Неужели я похож на палача?

Напрасно он ожидал возражений, хотя бы из мести следовало ответить:

– Чрезвычайно. Вы успели выказать высокий профессионализм.

– Не порите чушь! – взорвался инквизитор. Надо же, как легко вывести его из себя, а казался таким спокойным, сдержанным. – Я вас пальцем не тронул.

Промолчала, но выразительный взгляд, обращенный на старшего следователя, сказал многое.

– Хорошо, – заскрежетал зубами вконец взбешенный Гордон, – через две недели вы вдоволь насладитесь столь желанным обществом щипцов и дыбы.

Надеюсь, разминемся. Если не сумею доказать свою невиновность, сделаю все, чтобы меня убили при попытке к бегству.

Мрачный инквизитор обратил внимание на Алана, по иронии судьбы оказавшегося старшим по званию из сопровождавшей нас стражи. Он сам вызвался помочь конвоировать ведьму до гостиницы, подозреваю, чтобы лишних четверть часа посмотреть на меня. Совесть нещадно мучила, корила за знаки внимания, которые я прежде неосмотрительно оказывала офицеру. Теперь его могли уволить. Если Алан действительно влюблен, он попытается добиться свидания, а дальше зависело от степени его безумства. Но эту вину я на себя не возьму, не позволю себя украсть, хватит того, что Гордон сейчас распекал офицера за халатное отношение к службе.

Словом, в номер инквизитора вошла в препаршивом настроении, даже толком его рассмотрела. Комнаты и комнаты, кажется две: кабинет и спальня. Пестро, вычурно, аляповато – то, что называли дешевой роскошью. Ошейник давил, хотелось сорвать его и расчесать шею – нервное. Остановилась неподалеку от двери и требовательно уставилась на Гордона. Ну, мастер, приказывайте. И он приказал, но только не мне – гвардейцам, тенями маячившим за спиной:

– Проводите даму в спальню и организуйте безопасное содержание.

– Но, мастер Рэс… – неуверенно начал один из обладателей синей формы.

Это он напрасно, даже я уяснила: спорить с Гордоном Рэсом бесполезно и чревато.

– Как, – инквизитор смерил несчастного взглядом, от которого он разом стал меньше на целую голову, – неужели гвардейцы его величества не способны уследить за одной единственной ведьмой? Или вы можете охранять только узников в камерах, откуда им и так не выбраться.

Однако смертник упорно не сдавался и привел весомый аргумент:

– Но это ваша спальня, мастер Рэс, мы не можем вторгаться в вашу личную жизнь.

– Так и не вторгайтесь, – раздраженно отмахнулся инквизитор и, швырнув пальто на полочку для перчаток, хлопнул дверью кабинета.

Мы с гвардейцами остались в гордом одиночестве.

– Сделайте так, чтобы окно не отрывалось, – пришла на помощь солдатам, – и посадите на цепь. Полагаю, мастера Рэса устроит домашняя собачонка.

– Нет! – послышалось из кабинета, а следом не менее громогласное: – Все вон!

Заколебалась, относился ли приказ ко мне, и в итоге решила остаться.

Приговоренные к отложенной смерти ведьмы – народ отчаянный, поэтому я не закрылась в спальне, а осторожно приоткрыла дверь кабинета. Гордон сидел спиной ко мне и порывисто, часто портя бумагу, вскрывал письма. Если он не успокоится, рискует пораниться – канцелярский нож не так уж туп. От волнения у инквизитора начался приступ кашля, и мужчина временами кхэкал в кулак, тихо, интеллигентно.

– Развести вам порошок?

На свой страх и риск вошла и остановилась в паре шагов от стола.

– Дверь закройте.

Казалось, Гордона не удивило мое появление. Он не наорал, а продолжил буднично вскрывать корреспонденцию.

– Вы простыли, – аптекарь во мне не желал униматься.

– Так погрейте меня этой ночью, Клэр.

Инквизитор отложил нож и обернулся ко мне. Он смотрел пристально, но без всякой страсти и требовал ответа. Стало неловко. Потупившись, смяла кончик торчавшего из-под воротника полушубка платка.

– Нет.

– Почему? – столь же спокойно уточнил инквизитор.

Ни один мускул не дрогнул, словно он интересовался не причиной отказа желанной женщины, а выяснял рецепт лимонного кекса.

– Вы мне не нравитесь.

С тяжким вздохом перевела взгляд на окно, на серебряные искры снега на крышах. Как ему объяснить, не поймет.

– Лжете, – безапелляционно заявил Гордон.

Думала, встанет, попробует поцеловать или хотя бы взять за руку, но инквизитор не поменял позы.

– Не хочу, – увереннее повторила я.

– Из-за ошейника? – он умел улавливать суть.

– Из-за него тоже. Простите, но мимолетные связи не по моей части.

Гордон кивнул, принимая мою позицию.

– Хорошо, захотите, скажете. А теперь придвиньте стул и возьмите бумагу, она под пресс-папье. Займемся убийством Анаиса Клета, полагаю, тут наши интересы сходятся.

С твердым убеждением, что инквизитор никогда не услышит от меня «да», присела рядом, чуть сдвинув горку писем. Дальнейший час или два прошли под диктовку Гордона. Он заставлял записывать факты и искать между ними взаимосвязи. Это оказалось занятным, никогда бы не подумала, что увлекусь аналитической работой. Сначала говорил только инквизитор, но под конец я начала робко высказывать предположения. Боялась, старший следователь воспримет их как попытку очернить законопослушных граждан, однако быстро убедилась, Гордон действительно хотел найти истину, а не сжечь первую попавшуюся ведьму.

– Уже поздно. – Инквизитор отобрал у меня перо и потушил лишние свечи. – Закажем ужин и спать. Завтра с утра осмотрим место преступления. Я намеренно не стану ничего показывать, хочу, чтобы взглянули сами.

– А вы – на меня, – усмехнулась я.

– Не без этого, – признался Гордон и размял спину. – Можете добавить ваш порошок от кашля в молоко.

– Как, – изумилась я, – вы пьете молоко на ночь?

По-моему, его давали только маленьким детям.

– Напрасно смеетесь, молоко чрезвычайно полезно при бессоннице.

Не стала спорить, хотя лучше всего спится без тревог и со спокойной совестью, хотя по нынешним временам это роскошь.

Гордон заказал легкий ужин через охранявших номер гвардейцев. Его съели тут же, в кабинете, в романтичном полумраке. Чтобы немного успокоить меня и развлечься самому, инквизитор завел речь о литературе. Он пространно рассказывал о некой поэме, чрезвычайно популярной в столице. Рассеянно слушала и кивала. Не до поэзии мне, когда впереди ночевка с Гордоном Рэсом и неясное будущее.

– Не любите стихи? – инквизитор наконец заметил, что я не слушаю.

– Увы, меня всегда волновали прикладные знания.

В аптеке мэтра Олуша учили смешивать микстуры, а не рифмовать слова.

– Напрасно! – Гордон промокнул губы салфеткой. – Уверен, я сумею заставить вас полюбить поэзию.

Рассмеялась:

– О да, заставлять вы точно умеете.

– Клэр! – укоризненно глянул на меня старший следователь. – Кажется, днем мы обсудили увлечения сотрудников Второго отдела, но повторю, принуждения, унижения и иные формы насилия не доставляют мне удовольствия. Я всего лишь хотел прочитать пару стихотворений того же автора.

Вилка едва не выпала из рук. Он – мне? Сердце часто-часто забилось и подпрыгнуло к горлу. Внезапно стало очень жарко, я чуть ли не задыхалась. Убеждала себя, стихи адресованы другой, Гордона не волнует ничего, кроме тела, но упрямое сердце не желало слушать доводов разума. Прежде никому в голову не приходило почитать мне стихи, как это волнительно!

– Так хотите?

– Да, – сдавленно прошептала я.

Заметил или нет инквизитор мое смятение? Разумеется, он наблюдателен, но тактично промолчал.

Гордон поднялся, пояснив, сонеты нужно непременно декламировать стоя, глядя на даму, которой они посвящались. Тут я покраснела и окончательно стушевалась. Инквизитор ухаживал, и это сбивало с толку. Я знала, как реагировать на домогательства и поцелуи, а тут спасовала. Пришлось временно стать прекрасной дамой Гордона Рэса, даже об ошейнике на время забыла, вся обратилась в слух.

Устами нежными напевы Звучали сладко в тишине. Дрожала длань прекрасной девы, Взгляд обращен ее ко мне. Долг и сомненья позабыты, Растаял в сердце стылом лед. Душой страдания испиты, Любовь в ней вечная поет.

Слушала, а на глаза наворачивались слезы. Рифмованные строки бередили нечто потаенное, о котором до сей поры не подозревала. Когда Гордон остановился, в недоумении поинтересовавшись, что меня так растрогало, толком не смогла ответить.

– Вот вы и полюбили поэзию, – улыбнулся мужчина.

Может быть, но только в его исполнении. Не покидало ощущение, что услышь я стихотворение от кого-то другого, не запомнила бы. Тут же случайно родилась магия: свечи, ночь, привкус опасности в воздухе и тихий голос двуликого мужчины, одновременно спасителя и палача.

Вопреки опасениям, ночь миновала без происшествий.

Я не запомнила, как оказалась в постели. Гордон, больше некому, раздел меня до белья и уложил под одеяло. Сам нагло устроился рядом, наплевав на элементарные правила безопасности. Неужели настолько уверен в своем превосходстве? Когда проснулась среди ночи, его рука лежала на бедре. Разумеется, я откатилась на край кровати, где благополучно проспала до утра. Как? Когда длительное время испытываешь очень сильные эмоции, рано или поздно они блокируют чувства, и становится все равно, где ты и кто рядом. Так произошло со мной, мне просто хотелось спать. Но в следующий раз, если он вообще наступит, я попрошу инквизитора предоставить в мое распоряжение кабинет. Может убрать бумаги, связать, только пусть не кладет под бок. Полуобнаженный мужчина искушал, дарил обманчивое ощущение спокойствия, подталкивал прижаться… или сделать нечто большее. Последнее начинало пугать. Никогда прежде не замечала за собой сумасшествия. Я бы поняла, если бы тело реагировало на Алана, но поцелуи пытавшегося изнасиловать старшего следователя?.. Определенно, ненормально! Он враг, он собирался казнить меня, получал наслаждения от страха в моих глазах. Опомнись!

– Доброе утро!

Замерла, услышав расслабленный голос и очень медленно обернулась, чтобы встретиться с еще подслеповатыми от сна карими глазами. Под тихий смех Гордона подскочила, старательно прикрываясь одеялом.

– Ничего не было, – заверил мужчина и сладко потянулся.

– Ты слишком стеснительна для ведьмы, – посетовал он.

Нахмурившись, напомнила:

– Мы, кажется, выяснили, чем ведьмы отличаются от шлюх.

– Однако твоя мать родила без мужа, – нанес удар инквизитора.

Понимала по его взгляду: хочет. Он по-особому скользил по телу, раздевая. А ведь Гордон Рэс видел многое, возможно, пока спала, трогал, гладил… Резко захотелось принять ванну, но кто же мне даст. Нужно сказать спасибо, что живу в лучшем номере гостиницы, пусть и на птичьих правах, а не валяюсь в каморке под лестницей.

– Мужчины умеют лгать, – а женщины наносить ответные удары. – Вы тоже сладко поете, мастер Рэс. Положим, я поверю вам, вы получите удовольствие, и все. Арестантку вышвырнут в тюрьму, а вы отправитесь пить кофе в кабинет. Разве не так? Вам интересно взять однажды, и то лишь потому, что красавица сопротивляется.

Гордон задумался, даже, выпрастывав руку, почесал переносицу.

– Знаешь, ты частично права. Мне интересно ловить то, что не дается. Но ты можешь смело соглашаться, Клэр, одним разом я не ограничусь. Только, – в глазах инквизитора вспыхнул лукавый огонек, – ты должна просить – таковы условия договора.

Ах так, старший следователь таки собирается играть по вчерашним правилам? Прекрасно! Тогда можно вздохнуть спокойно. Какие бы фантазии меня ни посещали, себя я никогда Гордону не предложу.

Попросив инквизитора отвернуться, соскользнула с кровати и быстро оделась, благо платье с чулками обнаружились неподалеку. Водные процедуры пришлось свести к минимуму, у меня минутка, не больше, пока Гордон встает и идет в ванную.

– Ты похожа на зверька – куницу.

Оказывается, он стоял рядом, за спиной. Когда только успел подойти, и почему я не слышала?

– И, прости, отворачиваться не стану. Сейчас ты не женщина.

– Но хотя бы на «вы» я могу рассчитывать?

Значит, он все видел… Пускай, не обеднею.

– Безусловно, – согласился Гордон, вернувшись к вчерашней вежливости.

Магия утра закончилась, наступили суровые будни. Они ворвались в мое жизнь резко, позвякивающей цепью.

– Простите, мне придется надеть ее.

Инквизитор ловко закрепил цепь с помощью специального карабина в ошейнике и намотал на руку.

– Еще раз простите, Клэр, – странно, но он искренне извинялся, – я не имею права рисковать. Не спорю, сам я склонен верить вам больше, чем в столице, только слышал о возможностях ледяных ведьм. Обещаю снять цепь, как только полностью уверюсь в вашей невиновности. У вас будет слишком много возможностей сбежать, я не имею права рисковать.

Что-то в его голосе заставило гулко сглотнуть и тихо спросить:

– Откуда вы столько знаете про ледяных ведьм? Вы сами признались, что прежде с ними не встречались.

Неужели соврал? Судя по тону, речь шла о чем-то большем, нежели теоретические знания, очень личном.

– Я не утверждал, будто не знаком с ведьмами, всего лишь, что не общался с ними столь тесно, как с вами, – вопреки ожиданиям, Гордон ответил. – Одна из ледяных и вовсе убила моего приятеля.

Он присел на кровать, поневоле увлекая за собой. Цепь звенела, кожа под ошейником свербела, но я не замечала неудобств. Сидела, смотрела на инквизитора и не могла понять, отчего до сих пор жива. Если бы некто причинил вред близкому мне человеку, даже соседу, я бы мстила. А следователь проявил милосердие. Не ради похоти же!

– Давно, – улыбнулся Гордон и неожиданно коснулся моего лба, убрал спутанную прядь. – Вам не идут морщины, Клэр.

И я спросила, не понимая столь странного человека:

– Как можно после не желать смерти ведьмам?

И получила парадоксальный ответ:

– Фанатикам нет места во Втором отделе. Нельзя слепо идти на поводу у эмоций. Лион погиб по собственной дурости. Мы оба начинали Охотниками, только он остался в летучем отряде, а я получил дополнительное образование, сменил род деятельности. Только не надо пугаться, – снова улыбка, поразительная, добрая и чуть насмешливая, – я всегда думаю перед вынесением приговора. А насчет Охотника вы и сами догадались, верно, Клэр?

Кивнула. Верно, догадалась.

– А теперь займемся вашей судьбой, навестим постоялый двор, где убили Анаиса Клета. После я еще раз хочу побеседовать с его сослуживцами. Посмотрите, послушайте, задайте через меня вопросы.

Пару минут, пока, запершись в ванной комнате, Гордон приводил себя в порядок, пришлось провести в неудобной позе. Цепь натянулась до предела, я фактически слилась с дверью в единое целое, согнувшись в три погибели. Но вот инквизитор, выбритый и в свежей одежде, явился пред светлые очи. Мы позавтракали и в сопровождении все тех же четырех гвардейцев и одного местного патруля выехали из Перекопа. Я снова тряслась на луке седла Гордона и отбила себе все, что можно, когда показались заветные печные трубы. Обратно пойду пешком. Простыть мне не грозит, а одежду как-нибудь высушу.

О нашем приезде возвестил собачий лай. Интересно! Если бы на постоялый двор действительно заглянул ледяной колдун, пес давно бы превратился в звенящую скульптуру. Вряд ли столь усердно облаивавшая нас дворняжка смолчала бы той ночью. Знаю я таких шавок, от них ни одно движение не укроется, а Анаиса убили во дворе. Сомневаюсь, будто хозяин тревожился за псину и забрал ее в дом, чтобы спасти от разгулявшейся нечисти.

– День добрый, – на крыльцо вышел встречать хозяин.

Он спал с лица, хотя некогда, совсем недавно, вероятно отличался пухлыми щеками. Сейчас от них осталось одно воспоминание. Зато пышные усы на месте, топорщатся.

– Добрый, – поколебавшись, согласился Гордон и, спешившись, осторожно, чтобы не сломать шею, помог мне.

Экзотические украшения привлекли внимание хозяина. Он меленько задрожал и попятился, бормоча молитвы солнечному богу.

«Ведьма!» – зловещим шепотком разнеслось по окрестностям. Казалось, разом смолк стук ножей на кухне, перестали хрустеть сеном лошади, даже собака, и та забралась в конуру. Страшная я женщина!

– Поймали ужо? – Мужчина опасливо косился на меня.

Инквизитор не ответил и повел к месту преступления. Оно оказалось неподалеку от конюшни, заботливо огорожено колышками.

– Тут он лежал, верно, ваша милость! – Следом затопал хозяин. – Глаза стеклянные, рот приоткрыт, на нем – капелька крови, а в руке – ледышка. Вы уж сожгите скорей пакость, – это он про меня, – а то боязно. И так столько всего расплодилось, тут еще ведьма, совсем клиентов не останется.

Кто о чем, а усач о барышах.

– Что у вас расплодилось?

Гордон опустился на корточки, я поневоле – вслед за ним.

Ага, вот осколки ледяного кристалла. Владелец постоялого двора или солдаты его разбивать бы не стали, выходит, это сделал либо Анаис, либо его убийца. Последнего незачем, а первому… Кристалл нашли зажатым в руке начальника стражи, а если он сумел отколоть кусочек, то погиб вовсе не от ледяной магии. Она парализует мгновенно, Анаис был еще жив, когда некто столь грубо подставил меня. И капелька крови, вначале не обратила на нее внимания, а теперь поняла, как это важно.

Невежливо потянула Гордона за рукав, отрывая от изобиловавшего оханьями рассказа усача. Его послушать, Перекоп давно стерли с лица земли вурдалаки, лешие и оборотни. Постоялый двор и вовсе оказался на передовой, однако, вот он, хозяин, живой и здоровый.

Вопреки страхам, инквизитор не отмахнулся, внимательно выслушал.

– Хм, – он окинул землю задумчивым взглядом, – Николас Альф неслучайно определил вас в Первый отдел. Окажитесь невиновны, устрою на работу. Хорошо потрудились!

– Что толку, – отмахнулась я, смущенная нежданной похвалой, – если доказать мои слова нечем.

– Убитого еще не похоронили, а в столице хорошие эксперты. Сегодня же вызову в Махал: тело хранится там.

Оказалось, жертв магических преступлений погружали в стазис и держали в подвалах Второго отдела до закрытия дела. Только после суда тогда тело выдавали родственникам и разрешали предать земле.

– Что-нибудь еще?

Неуверенно поделилась соображениями про собаку. Может, мелочь, а, может, и нет.

– Любезный, – Гордон отряхнул полы пальто и поднялся на ноги, медленно, памятуя о моей цепи, – напомните-ка, не останавливался у вас кто-то накануне убийства.

– Помилуйте, – всплеснул руками хозяин; он старался держаться подальше от меня, прятался за спинами гвардейцев, – какие постояльцы?! Ночь-то какая, никто не отважится. Собаку, и ту заперли.

– То есть никого? – разочарованно переспросил инквизитор и покосился на меня.

Ну да, выходило, других подозреваемых нет.

И тут меня осенило. А если не чужак, если свой? Анаиса выманили из города, может, назначили встречу на постоялом дворе. Он тоже не дурак, не согласился бы, если бы не доверял человеку. Ох, неужели кто-то из близких? Холодок пробежал по спине. Как ни отгоняла дурные мысли, они упрямо лезли в голову. Убийца жил в Перекопе, выпивал вместе с Анаисом, здоровался за руку. Только вот кто: подчиненный, друг, член городского Совета? Круг все равно велик, одно ясно, преступник – человек с широким кругозором, даже очень. Сомневаюсь, будто в той же страже кто-то мог на глаз отличить ледяную ведьму от обычной женщины, знать, что на ладонях их жертв действительно образуются кристаллы: так магия выходит из тела.

– А из перекопцев никто не наведывался? – Если не спрошу, никогда не узнаю.

Кажется, абсолютно всех удивило, что подозреваемая тоже участвует в допросе. Мне полагалось стыдливо стоять в сторонке, в крайнем случае жарко доказывать инквизитору свою невиновность, а не изображать его помощника.

– Отвечайте, – Гордон лишил усача возможности уйти от ответа.

– Ну, как, – хозяин сразу начал юлить, – бывали, да-с. Медовуха у меня хорошая, сам варю, свои пчелы-с. Вы тоже попробуйте.

– Так бывал? – чуть повысил голос старший следователь.

Он сделал шаг, владелец постоялого двора – два назад. Глазки бегали, руки тряслись. Интересно, кого он покрывал, чего боялся?

– Ну! – Гордон начинал терять терпение.

– Так мэр с любовницей были, – сник усач и взмолился: – Только не выдавайте, ваша милость! Он с меня шкуру сдерет, так и сказал, коли кто узнает, несдобровать.

– Мастер Рэс, – думая о чем-то своем, поправил старший следователь, – инквизитора надлежит называть мастером.

Мэр – убийца? Анаис случайно увидел его с любовницей, градоначальник испугался и устранил свидетеля? Положим, жена у мэра ревнивая, вдобавок богатая наследница, в случае развода супруг ничего не получит, но чтобы убить… Не верю! Однако отметать версию не стала. Кто его знает, в каких отношениях состоял с обоими любовниками покойный начальник стражи.

На постоялом дворе мы не задержались и вернулись в город.

С цепью на шее ощущала себя собачкой Гордона. Злилась на него и одновременно понимала, так он наказывал гордячку. Не зря цепь появилась после категоричного отказа, прежде я не угрожала мирным жителям, а теперь вдруг превратилась в исчадье Мрачных чертогов Мары.

Инквизитор молчал, хмурил брови и беззвучно шевелил губами. Потом отбросил раздумья и послал одного из солдат сопровождения за чем-нибудь теплым, чтобы выпить перед управой. Тут уж я позлорадствовала:

– Что, опять простыли? Напрасно только ингредиенты на порошок извела.

Старший следователь ответил не сразу, а тогда, когда уже решила: спустит.

– Вы чем-то недовольны?

И он еще спрашивает!

– Только порчей трав. Чтобы их собрать и правильно высушить, нужно время.

– Именно его я дарю вам, Клэр, именно время.

Намотав поводья на кисть, Гордон высвободил вторую, руку чтобы поправить зацепившуюся за луку седла цепь.

– Я сниму ее, – он безошибочно угадал истинную причину моего дурного настроения, – но допрашивать подозреваемых лучше с ведьмой на цепи. Так они успокаиваются, верят, будто убийца уже найден, им ничего не грозит. Проскальзывают неосторожные фразы, слова – как о мэре с любовницей.

Из всей его реплики я запомнила только самое главное – «будто найден».

– Вы не верите, что убийца я? – спросила тихо, чтобы никто больше не услышал, с затаенной надеждой.

– Нет, – без тени сомнения подтвердил Гордон. – Повторный допрос хозяина постоялого двора и ваша наблюдательность выявили новые факты. Спасибо, что не позволили совершить ошибку.

Зарделась и отвернулась. Не каждый день тебя благодарят за то, что быстро не закрыли дело. Впрочем, радоваться рано, у меня в запасе тринадцать дней, после – костер.

Когда мы подъехали к управе, там уже переминался с ноги на ногу солдат. Он раздобыл для инквизитора сбитня.

А пальцы Гордона опять побелели, видела, как он грел их об кружку.

Старший следователь пожелал увидеть тех, кто дежурил в злополучную ночь. Я изображала мебель, но по легкой усмешке и едва различимому блеску в глазах инквизитора понимала, мне отведена почетная роль наблюдателя.

Разумеется, мое появление в караулке вызвало бурю протестов. Когда инквизитор и вовсе усадил на табурет, а себе потребовал второй, она вылилась в громкое возмущение. Гордон пресек его одним жестом и коротким: «Хватит!»

– Каждый имеет право на защиту, – туманно добавил он и, выцепив глазом первую жертву, начал поминутно восстанавливать события недавнего прошлого.

Я сидела и внимательно слушала. Пока, вроде, ничего необычного, одна рутина. Солдаты отвечали неохотно, не желали сотрудничать с чужаком, но Гордон раз за разом повторял вопросы, получая необходимые сведения.

– Господа, – когда очередной стражник потребовал прекратить балаган и не отвлекать людей от службы, – вы, кажется, не совсем осознаете суть происходящего. Я не заезжий столичный аристократ, не любопытный путешественник, а вы ровным счетом ничего не решаете. Я надеялся найти понимание, ограничится стандартными процедурами, но, – он встал и хлопнул себя по бедрам, – вынужден принять меры. С завтрашнего дня весь город подчиняется мне. Несогласных ждет карцер. Пора напомнить об уважении к инквизиции, раз вы превращаете допрос в базар.

Солдаты спали с лица и испуганно переглянулись. Ой, чую, успели многое наболтать за спиной Гордона и теперь опасались расправы.

– Не нужно, мастер Рэс. – К старшему следователю шагнул дежурный офицер и по-военному прищелкнул каблуками. – Обещаю наказать виновных и обеспечить строгую дисциплину.

– Что нужно, а что нет, решу сам, – осадил его Гордон.

Да, инквизитор с характером, успела убедиться.

– Какие-то проблемы?

Солдаты дружно подскочили, выстроились в линию. Мы со старшим следователем как штатские просто обернулись к новому лицу в караулке. Я узнала его – заместитель Анаиса. Олден Монк наверняка занял пост патрона, пока городской Совет не назначил нового начальника стражи. Он был младше Анаиса лет на десять, но успел обзавестись залысиной, впрочем, не слишком заметной среди коротко стриженных рыжих волос. Толком ничего о нем не знала, так, сидели пару раз за одним столом, когда покойный собирал гостей. Олден вел себя неизменно вежливо, но отстраненно, ничего о личной жизни не рассказывал, обсуждал только городские новости. Перекопские кумушки шептались, он вдовец, живет с любовницей, но жениться на ней отчего-то не собирается.

– С кем имею честь? – Гордон ответил вопросом на вопрос.

Олден представился. Он действительно временно исполнял обязанности начальника городской стражи.

– Проходил мимо, услышал шум… Кто там хочет искать новую работу? – Олден грозно осмотрел притихших солдат. – Я не Клет, мигом наведу дисциплину, а то расслабились. Говорливым – дополнительное дежурство и лишение премии. Офицер, проследить.

Сурово! Анаис действительно относился к подчиненным как к добрым знакомым, журил, но редко наказывал. Хотя никто при нем в загул не уходил, службу несли исправно.

– Надо же, ведьма!

Взгляд Олдена остановился на мне. Несомненно, узнал, даже позлорадствовал. Знать бы, по какой причине.

– Никогда бы не подумал, госпожа Рур, а казались такой милой женщиной!

Состроила кислую гримасу. Отчего-то новый Олден вызывал отторжение, хотя и старый мне не особо нравился. Если прежде он относилась ко мне равнодушно, теперь четко уловила неприязнь. Ведьмовское чутье подсказывало, дело не в слетевшей маске добропорядочной горожанки. Эх, приглядеться бы к рыжему!

– Не изволите ли выпить со мной, мастер Рэс? Заодно бы мы обсудили, как помочь расследованию. Не беспокойтесь, арестованную запрут в камере, она никуда не сбежит.

Интуиция встрепенулась во второй раз. Может, и совпадение, но казалось, будто Олден подлизывался к инквизитору, а меня жаждал убрать со сцены. Похоже, та же мысль посетила и Гордона.

– Предпочитаю чай. Госпожа Рур посидит с нами, она тоже продрогла.

– Ледяные ведьмы не чувствуют холода, но раз вам так угодно…

Олден развел руками, всем своим видом выказывая неодобрение легкомысленного поступка инквизитора.

Что же мне не понравилось, за что уцепился мозг, пока мы переходили дорогу, направляясь к квартире господина Монка? Гордон упоминал об обмолвках, мол, уверенные в скором закрытии дела люди частенько неосторожно говорят правду. Так и тут – ледяные ведьмы. Поймала-таки волновавшую мысль за хвост. Безусловно, Олден мог слышать о наших возможностях, только вот откуда? Народная молва приписывала нам поедание младенцев, о таких тонкостях знали люди образованные, интересовавшиеся вопросом. Неужели он?.. Сверлила взглядом спину рыжего и прикидывала, каковы его шансы закрепиться в новой должности. Без нее убийство Анаиса теряло всякий смысл. Но ведь результат голосования Совета трудно предугадать, у Олдена никаких связей, только мотив и те самые слова о ледяных ведьмах. Скажу Гордону, обвинит в клевете. Вот бы покопаться в вещах, осмотреть дом… Хм, если бы инквизитор снял цепь, если бы разрешил остаться на полчаса одной и не под замком… Мечты, мечты!

Олден занимал большую квартиру на втором этаже доходного дома; из окон видна управа. Не удивлюсь, если рыжий высмотрел инквизитора из окна, поэтому столь эффектно явился в нужный момент. Показательно, прежде они с Гордоном не встречались. Почему? Старший следователь не в первый раз наведывался в управу, где же был Олден?

Временный начальник стражи отпер дверь и пропустил нас в светлую пустую прихожую. Даже странно, Олден столько лет прожил в Перекопе и не обзавелся вещами. Квартира тоже показалась декорацией. Вроде, мебель есть, но вот руки хозяина не чувствуется, души нет. Ни милых сердцу безделушек, ни продавленного кресла, даже корешки книг на полках сверкают тиснением. Не жаловал Олден собственный дом, целыми днями пропадал на работе, раз не обзавелся любимыми вещами.

Рыжий вопросительно покосился на меня. Гордон качнул головой и велел сопровождавшим нас гвардейцам обождать в прихожей. После инквизитор щелкнул карабином и отстегнул цепь, подарив мне долгожданную свободу.

– Не беспокойтесь, – соврал он, – ведьма под действием особого заклинания, не сбежит.

Ушам своим не поверила. То ли померещилось, то ли Гордон дал молчаливое согласие сунуть нос во все углы. Щедрый подарок! Быстро сориентировавшись, изобразила головную боль. Ошейник действительно давил на позвонки, мог спровоцировать защемление. В итоге стараниями инквизитора получила право полежать на диване в гостиной, пока мужчины пьют чай в столовой. Дверь плотно прикрыли, но замочная скважина в ней отсутствовала, значит, без труда выберусь в коридор, соединявший остальные комнаты.

Итак, мы с Гордоном мыслили одинаково, иначе бы он мигом раскусил мой фарс.

Полежав немного для порядка на диване, даже картинно поохав, вдруг найдутся зрители, принялась за дело. Понятия не имела, что ищу, просто смотрела. По возможности ничего не трогала: меньше всего хотела попасться за таким неблаговидным занятием. В гостиной не нашлось ничего, что могло бы принадлежать только Олдену Монку. Не удивлюсь, если обстановка досталась ему от прежних хозяев – в отличие от того же Алана, рыжий не снимал квартиру, а купил ее. Интересно, на какие деньги? Хотя о чем я, достаточно взглянуть на него, чтобы понять. Олден одевался на редкость скромно и старомодно, на себя не тратился. Всю жизнь откладывал с жалования и вот разжился квартирой в центре провинциального городка. Негусто, но по меркам севера – солидный жених. Правда, одну занятную вещицу я таки обнаружила. Когда уже отчаялась и собралась обшарить другие комнаты, наткнулась на краешек записной книжки, торчавшей из-под стопки книг. В ней столбиком записали цифры, в основном двузначные, но попадались и трехзначные. Заинтригованная, перелистала страницы – то же самое. Что бы они значили? Аккуратно вернула блокнот на место и абсолютно случайно вновь увидела интересность – на одной из книг на столе темнел штамп публичной библиотеки Стакета. Олден, как мальчишка, таскал тома из столичных хранилищ? Не похоже на него. Перевернула книгу лицом вверх и прочитала название: «История становления имперской государственной службы». Оно озадачило еще больше. Заслышав шаги, торопливо вернула фолиант на место и юркнула на диван. Вовремя: на пороге стоял Олден. Не удержался, пришел-таки проверить, не симулирую ли.

– Я подумал, по старой памяти нужно предложить чаю и вам.

А взгляд скользнул по комнате. Нет, дружок, ты что-то прячешь, не стал бы любезничать с ведьмой, если бы не боялся за свою шкуру.

– Идите сюда, Клэр, – послышался голос Гордона. – Хочу вернуть долг.

Какой он не уточнил, что крайне раздосадовало навострившего уши рыжего.

Обыск закончился, пришлось пить чай вместе с мужчинами и слушать обсуждение обстановки в Перекопе. Инквизитор настаивал на скорейшем наведении порядка, пресечении любых народных волнений, в противном случае грозился сегодня же заглянуть к мэру и уведомить Совет о смене власти. Олден явно не желал подобного развития событий и клялся силами стражи взять город в ежовые рукавицы. Ничего подозрительного, на его месте я тоже не хотела бы введения чрезвычайного положения. В итоге рыжий сумел уговорить Гордона обожать. Старший следователь дал ему сутки и, распрощавшись, увез меня обратно в гостиницу.

Глава 9

– Цифры, говорите?

Гордон в расстегнутой на две пуговицы рубашке сидел за столом и задумчиво постукивал очиненным карандашом по стопке писем. На всех стояла печать Второго отдела. Любопытно бы почитать, вдруг они связаны со мной, но по известным причинам не могла даже спросить.

– Да, а еще фамилии.

Я устроилась против инквизитора, с удовольствием разминая шею. Мы со старшим следователем заключили соглашение о ненападении, и Гордон снял ошейник. К сожалению, только на ночь, но рассчитывать на большее в моем положении не приходилось.

– Очень интересно! – протянул инквизитор и бросил на меня мимолетный пытливый взгляд. – Не зря я позволил вам бродить по квартире Олдена Монка. Впрочем, этот тип и мне показался подозрительным, сдается, он не просто так примчался из дома.

– Полагаете?..

Невысказанный вопрос повис в воздухе.

– Пока нет никаких фактов, но надо проверить. Человек действительно обрастает вещами, а если он который год живет в городе и до сих пор не сменил прежнюю обстановку… Опять же книга. Ледяных ведьм в ваших краях не было, я проверял, незачем стражнику интересоваться подобными вещами.

Гордон оправил ворот рубашки и помассировал виски.

– Головная боль? – мгновенно оживилась я.

Хотелось сделать инквизитору что-нибудь приятное, отблагодарить за ошейник. Он ведь рисковал, от ледяного стазиса нет спасения. Холод скует быстрее, чем успеешь вытащить оружие или нашептать заклинание. Пусть Гордон в прошлом Охотник, все равно проиграет. Сомневаюсь, будто он не знал об этом, выходит, доверял. А я про него: палач, насильник…

– Погода меняется. И спасибо за порошок, – улыбнулся старший следователь. – Горло совсем не болит.

Улыбнулась в ответ и поймала себя на том, что искоса рассматриваю Гордона. Он, несомненно, заметил, но не подавал вида.

– Вот что, Клэр, давайте прогуляемся.

Инквизитор поднялся и застегнул рубашку. Я ощутила… досаду. Еще пару минут назад Гордон казался немного ближе, привлекательнее, теперь снова превратился в блюстителя правосудия.

– Куда?

Час поздний, на улице давно зажглись фонари. Они нещадно чадили и быстро тухли. Что поделаешь, провинция. У нас свет только в центре, дальше уж кто как хочет.

– Просто прогуляемся, – загадочно улыбнулся Гордон.

Со вздохом протянула инквизитору ошейник и наклонила голову.

– Не надо, – огорошил он.

Широко распахнув глаза, уставилась на Гордона. Он сумасшедший?!

– Я ледяная ведьма, – напомнила забывчивым.

– Помню, – пожал плечами мужчина и повязал шарф на шею.

– Я представляю опасность для окружающих, – повторила сказанные утром слова.

Под этим предлогом инквизитор водил на цепи, а теперь вдруг собрался отпустить без всего. Разве ночью я не опаснее? Наоборот, в темноте у бедных обывателей и вовсе нет шансов. Вроде, Гордон не пил, так, самую малость для аппетита за ужином, не спишешь на затуманенный спиртным разум. Неужели побочное действие у порошка такое? Инквизитор принял его на всякий случай, хотя на горло уже не жаловался.

– Больше для себя самой, – хмыкнул старший следователь.

Он стоял перед зеркалом, пытаясь эффектно повязать шарф. Умно – так Гордон мог видеть, чем я занята.

– Чего только стоят оба ваши побега. Последний и вовсе сущая дурость. Я надел на вас сегодня поводок совсем по другой причине.

– Какой же?

Рискнуть, взглянуть на письма или не стоит? Вроде, инквизитор опустил глаза, занялся пуговицами.

– Я уже объяснял, Клэр. Мой расчет удался, но некоторые вопросы остались. Хочу проверить и вас, чтобы разрешить сомнения. Вдруг притворяетесь?

Ему нужны доказательства, и ночь может их дать. Побег – это чистосердечное признание, я это понимала и не собиралась снова прятаться в подворотнях, вздрагивая от каждого шороха. Более того, рядом с Гордоном я чувствовала себя увереннее. Странно – спокойствие рядом с хищником. Но так уж получилось, что никто больше не желал вступиться за ведьму.

– Значит, помимо меня вам не дает покоя кто-то еще?

– Безусловно, – кивнул Гордон. – Настоящий убийца.

Показалось, будто меня опалила дыханием сама Мара, а потом стало так тепло, хорошо. Жар растекался по телу вместе с кровью, разгоняя печали. Он верил в мою невиновность! Хотелось петь, танцевать, расцеловать Гордона в обе щеки. В порыве чувств я действительно бросилась к нему, но вовремя остановилась, сообразив, как он все воспримет.

– Поторапливайтесь!

К счастью, инквизитор ничего не заметил.

– Подождите. – Я таки отважилась прояснить наши сложные отношения. – Мастер Рэс, это важно и…

– Гордон, – поправил мужчина и, сходив за моим полушубком, накинул его мне на плечи. – И если это не по делу, скажете потом.

Он прав, лучше промолчать. Пусть останется, как есть.

– Прикройте лицо. Не хочу, чтобы недовольные писали жалобы.

У Гордона дернулся уголок рта.

– Так поступите по закону.

Я не хотела инквизитору неприятностей – очередное новое чувство. Стояла и смотрела на него. Правая рука напряглась и чуть подрагивала. Так тянуло положить ее на локоть мужчины, ободрить, но разум шипел, не давал совершить глупость. Себя надо жалеть, не его. Не Гордона обвиняют в убийстве, не ему плюют в спину.

– И поступлю.

Старший следователь окинул меня придирчивым взглядом и нахмурился. Видимо, поднятый воротник полушубка в качестве маскировки не годился. Интересно, куда мы собрались?

– Внешность слишком приметная, – пожевав губы, покачал головой инквизитор.

– Так и ваше пальто одно на весь город.

Сомневаюсь, будто кто-то в Перекопе не узнает нашу колоритную парочку.

Старший следователь не ответил и, стащив в шеи шарф, вручил мне. Разумеется, я воспротивилась попытке мужчины подхватить воспаление легких и предложила прогуляться до бывшей аптечной лавки, если уж инквизитору так нужно меня переодеть. В старой дубленке со спины бы точно не признали.

– А ведь вы правы, Клэр. – Гордон явно думал о чем-то своем. – Мне следовало догадаться. Именно к вам домой мы отправимся.

На всякий случай сунув ошейник в карман, инквизитор открыл дверь. Выходит, не так уж и доверял. Хотя хотела бы я посмотреть, как мастер Рэс собирался застегнуть его в случае опасности. С тем же успехом можно пытаться остановить паводок, спешно сооружая забор на пути ревущего потока.

– Можно вопрос?

Гордон остановился и повернулся ко мне. Полумрак в коридоре добавлял ему таинственности, возвращал образ мужчины, которого я заметила в день городских гуляний. Впрочем, он остался прежним: и черты лица, и взгляд, даже одежда.

– Сколько угодно, если они не касаются тайн следствия.

– Куда мы собирались изначально?

Оказалось, Гордон еще тот авантюрист. Он собирался прогуляться по злачным местам, пособирать слухи о новом начальнике стражи. И хорошо, что раздумал. Будто кто-то в Перекопе еще не слышал о заезжем инквизиторе, грозившем отобрать власть у мэра.

– А ко мне домой зачем?

Вряд ли старший следователь решил пройтись ради дубленки.

– Увидим. Есть у меня кое-какие соображения.

Делиться ими Гордон не собирался, я не настаивала, поправила ворот полушубка и засеменила следом за инквизитором. Гвардейцы, охранявшие наш номер, встрепенулись, увязались следом, однако старший следователь приказал им держаться на некотором удалении. Тут я разволновалась. В голову упорно лезла мысль о некой подлости, ловушке. Гордон словно подталкивал: беги!

Ночь ударила в лицо свежим воздухом. Стояла на пороге гостиницы и не могла надышаться. Инквизитор, усмехаясь, наблюдал за мной. Пускай! Ему не понять, как можно радоваться морозцу, скучать по небу с густой серой ватой облаков.

– Правда, что ведьмы поклоняются Маре?

Гордон подошел ближе и незаметно, словно поправлял собственное пальто, обнял одной рукой. Она забралась под полушубок, но отчего-то я не спешила возмутиться, по-прежнему стояла и смотрела на редкие звезды. Облаков много, скоро потеплеет.

– Хм, что-то новенькое!

Инквизитор сам убрал руку и отступил на шаг.

– Нет, неправда. Рада удивить вас, мастер Рэс.

– Надеюсь, в остальном не преподнесете неприятных сюрпризов, – мрачно пробормотал Гордон.

– Обещаю.

Мы оба знали, о чем говорил старший следователь.

Гордон легонько подтолкнул в спину: пора. Краем глаза уловила, как один из гвардейцев скользнул мимо нас и быстрым шагом завернул за угол. Не так уж беспечен инквизитор.

Думала, придется плестись позади старшего следователя, но он неожиданно взял меня под руку, будто спутницу. Пальцы не давили железной хваткой, со стороны казалось, мужчина и женщина прогуливаются перед сном. От Гордона вновь пахло корицей. Не видела, чтобы он пользовался одеколоном или парфюмерной водой – выходит, дело в одежде. И снова аромат манил, толкал к мужчине. Хотелось, словно настоящей любовнице, положить голову ему на плечо, накрыть его пальцы своими. Старательно отворачивалась, чтобы не поддаться соблазну. Удивительно, как я вообще могла испытывать подобные эмоции? Ледяные ведьмы холодны и не способны на сильные чувства. Неужели в столице что-то случилось с моим даром, и он ослаб?

– Жаль, что вы ведьма, – пользуясь тем, что охрана не вышагивала рядом, инквизитор начал разговор на личные темы. – Любопытно было бы пригласить вас в ресторан.

Тихо рассмеялась. Где я – и где ресторан? Вслух сказала другое:

– По-моему, вы не привыкли тратиться на женщин, мастер Рэс.

– Гордон. Я далеко не всем разрешаю называть себя по имени. И вы не правы, Клэр, я умею ухаживать.

Смущенно кашлянула, когда Гордон чуть сжал мой локоть. Взгляд инквизитора обжигал, а еще от него нестерпимо чесалась шея. Вот что интересного он там нашел? Хотя женщина внутри меня прекрасно знала ответ. Думала, старший следователь продолжит наступление, но он, наоборот, отстранился. С облегчением перевела дух. Я так не боялась даже тогда, когда Алан набросился на меня в съемной квартире. Сердце то замирало, то пускалось в бешенный пляс. Стало нестерпимо жарко, пришлось расстегнуть полушубок. Гордон, конечно, обратил на это внимание, пожурил, в ответ напомнила об особенностях ледяных ведьм. При всем желании замерзнуть или простыть я не могла.

За разговорами и борьбой с самой собой мы добрались до заколоченной аптечной лавки. Охрану не сняли, но шедший впереди гвардеец успел обо всем договориться, и нас без лишних вопросов пропустили внутрь.

– Нужно проверить, не подбросили ли вам что-нибудь, – Гордон наконец озвучил цель нашей ночной прогулки. – Если преступник Монк, то после сегодняшнего разговора он постарается скорее отправить вас на костер. Занятный тип! Судя по всему, повышение ему не светило, хотя о конфликте с бывшим командиром я не слышал.

– Думаете, он убил Анаиса, чтобы занять его место?

Не верилось, что кто-то мог ради новой строчки в послужном списке пойти на изощренное преступление.

– Я пока ничего не думаю, я проверяю версии. У меня отличная память, к сожалению или к счастью, для господина Монка.

– Ужели? – скептически рассмеялась, догадываясь, инквизитор себя переоценивает.

– Что вам описать? – мгновенно отреагировал Гордон. – Я не думал шутить, Клэр. Итак, справа от двери…

– Не надо! – остановила нудное перечисление.

Старший следователь пожал плечами и предложил начать со второго этажа:

– На первом все перерыли, ингредиенты проверили, а вот в личных вещах могли проворонить тайник. Местные не отличаются тщательностью, ленивы и способны действовать только нахрапом.

Нелестная характеристика для стражи, даже обидно стало.

– Жители столицы все такие? – пробурчала я, нарочито топая ногами, поднимаясь по лестнице.

Гордон первым не пошел. Еще бы, подставить спину! С тем же успехом мог затянуть на горле удавку. Я, само собой, убивать его не собиралась, но любой бы подумал иначе.

– Какие – такие?

Услышал.

– Снобы.

– Однако, какие слова вы знаете! – пришло время инквизитора усмехнуться.

Тут уж я вспылила. Резко остановившись, обернулась и бросила в лицо грубияну:

– То есть если девушка из деревни, без образования, лекарства продает, то сразу дура?

Щеки пылали. Так и тянуло рассказать, сколько времени я провела в публичной библиотеке, как при первой возможности старалась беседовать с людьми о разных вещах, но не стала. Зачем, ведьма ты, Клэр, дремучая ведьма, а он с университетским дипломом, старший следователь. Модное пальто, замашки ловеласа, стихи…

Улыбка сползла с лица Гордона. Он нахмурился и, преодолев разделявшую нас ступеньку, встал рядом. Дернула плечом, ясно дав понять, такое близкое соседство мне не нравится. Думала, инквизитор что-то скажет, но он молчал, пристально изучал в свете лампы. И как-то разом ушло возмущение, сменившись стеснением. Оно алыми пятнами расцвело на коже, выступило капельками пота на лбу.

– Даже не знаю, что ответить. – Гордон задумчиво почесал подбородок. – У меня есть объяснение вашего неадекватного поведения, но, боюсь, оно вам не понравится, поэтому идемте.

Он чуть посторонился, и я благодарно проскользнула наверх, в позабытый знакомый мирок. Вот зачем сказала глупость, почему не промолчала? Догадываюсь, о чем он подумал, но это неправда! Никаких чувств к Гордону Рэсу я не питала. Ну, таких точно. Словом, не прав он.

Инквизитор поставил лампу на кухонный стол и предложил начать осмотр.

– Все время держитесь у меня на глазах, – потребовал мужчина. – Особенно руки.

– Хотите, рукав закатаю и побольше света зажгу?

Тогда он будет видеть, проявилось плетение на запястье или нет. Оно всегда играло нитями серебра, когда владелица прибегала к силе холода.

– Свет хочу, рукав – нет. Я принял решение, Клэр, и не меняю правил посреди игры. Но если вы провалите испытание… – Старший следователь выдержал тяжелую паузу. – Правосудие неумолимо, и вы хлебнете сполна, никакая магия не спасет.

Это я понимала, не стоило повторять. Видимо, слишком мало во мне крови отца, слишком быстро сдалась.

Затеплила свечи и истуканом замерла у шкафа с посудой. Руки сложила на груди – вот они, на виду. Помогать обыскивать дом не стану и вовсе не из вредности: чтобы после не говорили, будто спрятала улики. Уверена, найдется немало охотников, а так все честно. Еще бы гвардейца на часы поставить. Странно, отчего Гордон никого не позвал в дом? Существуют инструкции, распоряжения по обращению с подозреваемыми, их нужно выполнять.

Ну вот, опять тревожилась за инквизитора, а надо бы за себя.

Старший следователь неспешно изучал каждый предмет. На столе росла стопка различных мисок, тарелок, пиал. Пока ничего подозрительного. Тайком любовалась профилем мужчины, тем, как ловко, аккуратно и точно он орудовал. Гордон слежки не замечал, вел себя естественно, и я рассмотрела каждую черточку на его лице. Заодно, выяснила некоторые привычки. Например, когда инквизитор о чем-то усердно думал, его верхняя губа приподнималась еще больше.

– Ощущаю себя картиной.

Вздрогнув, сообразила, что все это время Гордон притворялся. Но как, он ни разу не взглянул на меня, целиком и полностью поглощен занятием.

– Мое предложение запало в душу, прицениваетесь, стоит ли того.

Кончики ушей нестерпимо зачесались. Предпочла от греха отвернуться и перевела взгляд на входную дверь. Видимо, небо окончательно заволокло облаками, раз не видно лестничной площадки. И тут я сообразила: не в луне дело, там нет окна! Затаившись, всматривалась в широкую щель между дверью и косяком. Так и есть, свет лампы не выхватывал доски. Это означало только одно: на площадке кто-то стоял. Словно в подтверждение моих мыслей некто сделал шаг. По коже пробежал холодок, но вовсе не от страха.

– Гордон!

Я сделала прежде, чем успела подумать. С ладоней струйкой пара скользнул смертоносный дар и снежным потоком обрушился на встречный. Столкнувшись, две противоборствующих силы с легким звоном иголками льда разлетелись по кухне. Инквизитора чудом не задело. Гордон успел обернуться, потянулся за оружием, но проиграл. Враг оказался хитер, не понадеялся только на магию, и метнул нож. Другого выхода нет. Зажмурившись, смирившись с незавидной участью, я позволила дару вырваться наружу.

Холодно, очень холодно. Внутри будто не осталось крови. Запястье пульсировало болью, морозный узор с него соскользнул на пальцы, оплел их диковинной вязью. Под ногами скрипел снег. Все вокруг белое; с притолоки свисали сосульки. Но самое главное – человек. Он застыл, как стоял, с вытянутой рукой. Огромная ледяная скульптура. Нож не долетел до цели, тоже превратился в застывшую воду и разбился. Успела. Только вот путь теперь один – на костер. Ледяная ведьма проявила свою преступную суть, убила.

Гордон замер у посудного шкафа и расширившимися зрачками таращился на ледяную скульптуру. От неожиданности инквизитор выронил меч, он теперь валялся возле занесенного снегом стола.

Обессиленная, сползла на пол и обхватила колени руками. Меня била крупная дрожь. Накатила апатия. Внутри пусто.

– Клэр, ошейник!

Инквизитор метнулся ко мне. Сначала решила, он боялся за собственную жизнь – оказалось, спасал мою.

– Времени мало, – Гордон торопливо защелкнул замок, – сейчас прибежит охрана. Запомните, – он встряхнул меня и заглянул в глаза, – вы этого не делали.

– А? – не поняла я.

Как же труп? Тут никакого кристалла в руку вкладывать не надо, сразу видно, кто убийца.

– Нас пытались убить, – опустившись на корточки, втолковывал инквизитор, попутно отогревая мои руки. – Я ошейника в гостинице не снимал. Нападавшего вы видели мельком, точно описать не сможете. Ну же, Клэр, соберитесь! – прикрикнул он. – Вы так хотели доказать свою невиновность, теперь, когда доказали, не пустите все насмарку.

Ушам своим не поверила. Мало того, что старший следователь считал меня невиновной, так еще пытался оградить от наказания.

Убедившись, что сама я не встану, Гордон поднял и обнял, закутал в пальто. Несмотря на собственный полушубок, сразу стало теплее. Робко запустила пальцы на талию. Вроде, инквизитор ничего не имел против. В такой позе нас и застали подоспевшие гвардейцы. Интересно, кто же их позвал? Преступник напал бесшумно, вряд ли снежный вихрь добрался до спальни, то есть заменить с улицы ничего невозможно.

– Установить личность, – невозмутимый инквизитор ткнул в ледяную скульптуру.

Он по-прежнему не отпускал меня, то ли грея, то ли защищая.

– Ведьма?.. – Один из гвардейцев сделал шаг вперед, положил руку на эфес.

– По-твоему, она способна колдовать в ошейнике?

Гордон окатил его презрением.

– Но мне показалось, на улице… – не унимался служивый.

– Видения оставь для подружки, а тут исполняют приказы, – чуть повысил голос инквизитор. – Я не позволю сваливать вину на первого встречного только потому, что вам лень работать. В городе орудует ледяной колдун, он беспрепятственно проник в дом, хорошо, если только в один, убил ставшего опасным подельника.

«Ох, не завидую местной страже! – обернувшись к товарищу, шепнул гвардеец. – Они лавку охраняли, убийцу проворонили». Шутки шутками, а он прав.

Оттаяв в объятиях Гордона, снова обрела возможность мыслить здраво. Выводы не радовали, ниточки упорно вели к Олдену Монку. Пусть я пока не знала его мотивов, больше никто не мог легко и просто устроить ловушку. Видимо, инквизитор угадал, рыжий хотел подложить обличающую меня вещь, но не успел и решился на преступление. К ледяной магии прибег неслучайно, чтобы подставить, только вот погиб сам. Или нет? Гордон говорил о помощнике, неужели ко мне в гости наведались двое?

Заерзав, вынудила старшего следователя меня отпустить. Дрожь еще не прошла, но плетение на руке потухло – то ли ошейник подействовал, то ли магия улеглась. Так или иначе, безбоязненно приблизилась к гвардейцам и вгляделась в черты ледяной скульптуры. Определенно, не Олден. Но я заметила одну тень. Ничего не понимаю!

– Идемте, Клэр, вам лучше лечь.

Подхватив под локоток, Гордон вывел из кухни и, воспользовавшись полумраком лестницы, поцеловал. Все произошло быстро, неожиданно и без свидетелей. Только что мы спускались вниз, а вот он уже прижал меня к стене и жадно впился губам. Мужчине не потребовалось стискивать мои руки, теперь я не сопротивлялась.

Поцелуй – словно яркая вспышка.

Тяжело дыша, медленно приходила в себя. Губы горели. Накатило то же незнакомое чувство, что и в столичном переулке, и я, поддавшись хмелю, положила руки на плечи Гордона и заработала второй, теперь очень короткий поцелуй. «Спасибо, не ожидал», – хрипло пробормотал инквизитор и стремительно отшатнулся. Причину столь резкой перемены поняла не сразу, сначала обиделась. Мне так хотелось его поцеловать, до зуда в губах! Стиснуть лицо в ладонях, ощупать, проверяя, живой ли. Так стыдно и глупо!

– Проводите, пожалуйста, госпожу Рур до гостиницы и проследите, чтобы ее напоили успокоительным.

Только сейчас сообразила, что на нас смотрят. Ах вот почему он не стал нормально целовать второй раз, хотя хотел. Более того, я ощутила все, чего на самом деле желал Гордон, и впервые не испугалась. Но момент был опущен.

Запах корицы все еще щекотал ноздри, когда я под конвоем гвардейца возвращалась в «Цесарку и гуся». Обладатель синего мундира железной хваткой стиснул руку – опасался, сбегу. Эта боль отрезвила, развеяла остатки чувственного дурмана. Подумать только, тогда, на лестнице, я желала Гордона Рэса и сделала бы все, что он захотел. А на кухне и вовсе от страха за него остановилось сердце.

До гостиницы добрались без приключений.

Разумеется, за доктором никто не послал, а вместо успокоительного выдали стакан теплого молока. Цедила его, сидя на подоконнике спальни, высматривала Гордона. Не лягу, пока не дождусь. Хочу узнать, кого же я убила. Не каждый день превращаешь людей в ледышки! Я – так впервые.

Дверь заперта на ключ. Глупые, сейчас, как никогда прежде, мне не хотелось бежать. Чувствовала, еще немного, и я верну доброе имя. Огорчало одно: после никогда не увижу Гордона. Ну и хорошо, от любовников одни проблемы, пока еще можно, нужно задушить зарождавшуюся нежность.

Инквизитор вернулся под утро. Живой. Вошел чуть слышно, боясь потревожить, и замер, заметив меня на окне.

– Не ложились? – нахмурился мужчина.

– Ждала новостей.

Соскользнула на пол и поставила кружку на прикроватный столик. Гордон не двигался, все смотрел на меня, потом устало, поняла по замедленным движениям, скинул пальто на стул и присел на постель. Осторожно, бочком подошла и забрала верхнюю одежду.

– Пускай! – остановил инквизитор. – Завтра повешу на место.

Он на мгновение прикрыл глаза, словно концентрировал внутри силу, и вновь обратил взгляд на меня. От него чесались лопатки – вопреки просьбе, я таки понесла пальто в прихожую. Света не зажигала, отыскала вешалку на ощупь.

Отчего Гордон так смотрит, что ему не нравится? Я будто снова спешила на праздник, а он замер на улице, безошибочно отыскал ведьму в толпе.

– Не надо.

Не заметила, как мужчина подошел, положил руку на плечо.

– Я без задней мысли, ничего не подбросила.

Мало ли, что он подумал? Ведьма рвется поработать служанкой, не иначе задумала каверзу.

– Почему вы не легли спать? – развернув к себе, упрямо повторил прежний вопрос Гордон. – Почему не позволили меня убить? Разгадали планы преступника?

– Нет же!

В раздражении скинула его руку и быстрым шагом вернулась в спальню, силясь унять волнение. Оно сдавило горло, мешало дышать. Как, как объяснить ему? Я ни о чем тогда не думала, просто очень сильно испугалась. Не за себя – за него. Гордон бы погиб, не измени я своим принципам, а теперь мне ставили в укор благородный душевный порыв.

– Врач не заходил? – мрачно констатировал Гордон и нервным жестом сорвал с шеи шарф, ослабил ворот рубашки.

Похоже, гвардейцам достанется, инквизитор явно не в духе.

Обернувшись к мужчине, выпалила:

– Неужели вы думаете, будто какие-то капли или порошки заставили бы меня не волноваться?

Так хотелось продолжить фразу, но запретное «за вас» я так и не добавила. Убийца на свободе, если действительно погиб не ледяной колдун, старшему следователю грозила опасность. Да и разве мне неинтересен ход дела? Подумаешь, кто-то пытался подставить, можно спокойно лечь спать. Какие же мужчины иногда дураки!

На лице Гордона сменилась целая гамма эмоций. Он в растерянности смотрел на меня, будто в первый раз столкнулся с неведомым. Потом украдкой зевнул и посоветовал, то ли в шутку, то ли всерьез:

– В следующий раз спите. Я могу не прийти ночевать.

– Надеюсь, следующего раза не будет. А если вы не вернетесь, я найду способ выбраться отсюда.

Брови Гордона поползли вверх.

– Однако! – пробормотал он с легкой усмешкой. – Так понравились поцелуи?

Инквизитор попал в цель и прекрасно это знал. Оставалось сохранить хорошую мину при плохой игре и попытаться укрыться в ванной. Мол, хочу переодеться и лечь. Отсижусь там, авось, Гордон заснет. Он устал и клюет носом. С самым невозмутимым видом направилась к заветной двери, но путь преградил настырный инквизитор.

– Я хочу лечь, мастер Рэс.

Попыталась его обойти – куда там! Еще прохладные с мороза ладони легли на талию, притянули к пропахшей куревом рубашке. Гордон не жаловал табак, выходит, сидел с ребятами в управе. Рука Гордона плавно, очень медленно скользнула по спине, к волосам. Пальцы зарылись в них, защекотали шею, погладили за ухом. Словно завороженная, смотрела на мужчину, ждала, что же он сделает дальше. Карие омуты затягивали, толкали к обветренным губам, но я пока держалась. Дыхание сбилось, стало рваным, словно пришлось бежать пару кварталов.

– Ошейник лишний, верно? – вкрадчиво прошептал Гордон.

Раз, и заговоренная полоска кожи и металла полетела на пол. Пискнуть не успела, как оказалась во власти инквизитора. Он словно задался целью выпить из меня весь воздух, целовал яростно, жестко, не допуская и мысли о сопротивлении. Его, впрочем, не последовало. Словно пьяная, безропотно позволила увлечь себя к кровати, повалить на покрывало. Теперь губы Гордона целовали шею, ссадины, оставленные ошейником. По телу бегали мурашки. Голова шла кругом. Внизу живота стало нестерпимо жарко, словно в нем расцвел огненный цветок. Отдавшись на волю инстинктам, запрокинула голову и в отчаянье, как в последнюю надежду, вцепилась в простыни. Никогда прежде я не испытывала столь ярких эмоций, никогда прежде мужчина не заставлял выгибаться в его руках. Смутно понимала, чем все закончится, но не могла остановиться.

Прикосновение к обнаженному плечу – как клеймо. Тихо вскрикнула, чем, видимо, привела Гордона в сознание. Он замер и отстранился, оставив меня медленно возвращаться к жизни. Или смерти – внутри жило сожаление, что все закончилось.

– Ты волновалась за меня?

Голос Гордона обволакивал, толкал ответить «да».

Инквизитор обвел пальцем мои губы. Судорожно сглотнула. Определенно, я проиграла, мастер Рэс оказался первоклассным ловцом.

– Ну же! – Обольститель наклонился, вновь сократив разделявшее нас расстояние до минимума.

– Да, – злясь на себя, признала очевидное.

– Ждала меня, а не надеялась услышать отчет о расследовании?

Если он продолжит в том же духе, от девичьей гордости ничего не останется, она и так держалась на честном слове.

– Я дура, – отвернувшись, пробормотала в пространство и села: неудобно разговаривать лежа.

Гордон тихо рассмеялся и повалился на освободившееся место, словно друг или любовник. А рядом, на минуточку, сидела ледяная ведьма без амагичного ошейника.

– Женщины так предсказуемы, Клэр. Когда я сделал непристойное предложение в тюрьме, заранее знал, что вы согласитесь. Сначала полагал, ради выгоды, теперь убедился, дело в другом. Вы мне симпатичны, я готов предложить нечто больше, чем короткая интрижка. Разумеется, когда все закончится. А пока только совместные ночи. Мне очень бы пригодилась одна такая сейчас, Клэр. – Теперь его голос звучал иначе, без самодовольства, безумно устало, с затаенной просьбой. – Раз уж мы немного больше, чем охотник и жертва.

Прикусив губу, шумно засопела. Люди не меняются, как ты могла поверить, Клэр!? Мимолетная доброта – иллюзия, средство получить столь желанную игрушку.

– Я могу переночевать на коврике под дверью, мастер Рэс. – Говорила, сидя к нему спиной: так легче. – Полагаю, в столь респектабельной гостинице за особую плату удовлетворяют любые желания клиентов.

Скрип кровати возвестил о том, что Гордон резко поднялся.

– Мне не нравится, когда ко мне обращаются в подобном тоне. И «мастер Рэс» тоже.

Пожала плечами и таки обернулась, чтобы встретиться глазами с замкнувшимся, напряженным инквизитором. На мгновение показалось, сейчас он ухватит за запястье, подтянет к себе и вновь нацепит ошейник. Но нет, старший следователь всего лишь смотрел, только вот взгляд проникал в душу, до самой сердцевины дара. Лед, почуяв опасность, заворочался, ниточками изморози проступил на руках.

– Боишься? – Гордон покосился на мою ладонь. – Ледяные так реагируют на угрозу?

Кивнула и подула на руки, чтобы хоть так загнать холод обратно. Я не собиралась ни нападать, ни обороняться с помощью ведьмовской силы.

– Я не представляю угрозы, Клэр. – Губы инквизитора тронула горькая улыбка, столь мимолетная, что едва успела ее уловить. – Всего лишь сделал очередное предложение, которое, надеюсь, вы когда-то примите. Ради себя, Клэр.

– Не понимаю вас…

Я действительно не могла уловить смысл его слов. Положим, с влечением понятно, но разве оно принесет благо, а не причинит зло?

– Понимаете, – возразил старший следователь и, медленно расстегнув жилет, кинул его на пол. Он слишком устал, чтобы раздеться нормально. – Но в другой раз.

Укоризненно цокнула языком. Инквизитор слишком легко оделся, как бы не простыл! Толком лечить его мне не дадут, а чужим с некоторых пор я не доверяла.

– Вы ничего мне не расскажете?

Придвинувшись ближе, с чувством непонятной вины я наблюдала за тем, как Гордон готовится ко сну. Меня раздирали противоречия, вновь всколыхнулся ужас, который я испытала в лавке накануне вечером. Может, поэтому, улучив момент, робко коснулась инквизитора, правда, тут же отдернула руку, не решившись на следующий шаг.

– Потом. И иди сюда, наконец, хватит, Клэр!

Он просто протянул руку, больше ничего. Сидел и ждал.

Потупившись, покачала головой.

– Не хочу повторить судьбу своей матери, простите.

Той ночью я обнимала Гордона, правда, он об этом так и не узнал. Инквизитор крепко спал, а я пристроилась под боком, тревожно вслушивалась в дыхание, страшась уловить знакомые хрипы. На рассвете пришлось откатиться на другую половину кровати. Сразу стало так холодно. Я даже села, обхватив колени, и некоторое время наблюдала за причиной тревог последних недель. Лучше бы ты только ловил ведьму, Гордон!

Дремота пришла незадолго до пробуждения инквизитора. Он закашлялся, к счастью, всего на минутку. Здоров.

Глава 10

– Олден Монк оказался крайне занятным типом.

На столе дымились две чашки кофе. Гордон уже выпил половину своей, а я все косилась на непривычный напиток. Разумеется, я пробовала его прежде в Махале, но так и не пристрастилась. В провинции предпочитали чай.

Еще одна непривычная вещь – новый ошейник. Гордон принес его на следующий день после покушения и надел вместо старого. На первый взгляд, самый обычный. Оказалось, на второй тоже.

– Тут нет магии, Клэр. – Инквизитор осторожно продел ремешок в шлепки и проверил, не сильно ли давит «украшение». – Вы успешно прошли проверку, и я считаю нецелесообразным блокировать ваши способности. Однако для остальных вы должны казаться беспомощной.

– Опасаетесь нового покушения?

Я потрогала ошейник. Он еще пах кожей: новый. Предпочла бы обойтись вовсе без него, но, боюсь, ни местные жители, ни начальство старшего следователя не оценят.

– Да. На вас.

Гордон умел ставить в тупик, вот и теперь изумленно уставилась на него. Разумнее устранить инквизитора, ведьму, то есть меня, и так казнят.

– В лавке я допустил ошибку, но впредь буду настороже. Не беспокойтесь, Клэр, вам не придется брать на себя чужую работу.

– Мне совсем несложно, – смущенно пробормотала я.

Инквизитор понимающе улыбнулся, зародив сомнения, что ему прекрасно известно о моих чувствах. К счастью, он не стал развивать тему, заказал кофе и вытащил из сумки, напоминавшей ту, которую носили почтальоны, стопку документов. Полагала, меня отправят погулять, но нет, Гордон открыто выложил бумаги на стол, даже рукой не прикрыл. Любопытство победило воспитание, и я искоса взглянула на верхний лист. В глаза сразу бросилась шапка с названием Второго отделения, какой-то официальный запрос. А еще читательский билет. Синяя бумажка торчала среди обычных, белых. Я сразу узнала ее по шероховатой поверхности. Когда-то у меня был такой же. Библиотекарю приходилось подклеивать дополнительные билеты, потому как одном все не помещалось, читала я много.

И вот мы, словно равные, пили кофе и обсуждали Олдена.

– Горько? – заметив, что я не притронулась к напитку, поинтересовался Гордон.

– Непривычно.

– Добавьте молока, – посоветовал инквизитор и, постучав карандашом о стол, что-то подчеркнул. – Вот смотрю я на вас, Клэр, – мужчина поднял на меня глаза, и наши взгляды встретились, – и не вижу ведьмы. У вас манеры школьницы. Хотя, по рассказам, вы довольно бойкая девица. Откуда робость?

– Я предпочла бы не обсуждать данный вопрос.

В комнате сразу стало холодно, и я поспешила хлебнуть кофе, заодно смогла вырваться из капкана глаз Гордона Рэса.

– Данный вопрос чрезвычайно важен, я во всем ценю четкость.

– Так проведите расследование!

Не хотела огрызаться, но инквизитор сам виноват. На что он рассчитывал, на пламенное признание в любви? Наши дороги пересеклись на краткий срок, и я предпочла бы не придавать огласке минутную слабость. В жизни каждой женщины случается мужчина, который впервые заставляет сердце биться чаще, но это ровным счетом ничего не знало.

Гордон довольно усмехнулся и поставил жирную галочку на чистой поверхности листа. Он знал, что я за ним наблюдаю, пусть всячески пытаюсь это скрыть, и играл на публику.

– Уже провел и могу поделиться результатами. Они крайне занятны. Собственно, я выбрал неправильную стратегию, лучше всего ледяные ведьмы ловятся на поцелуи. Хотите заработать еще один?

Промолчала, всем своим видом показывая, что предложение мне ничуточки не интересно. Внутри клокотали чувства. Гордон загнал в тупик, я не могла решить, как с ним поступить. Одна часть меня требовала дать инквизитору звонкую пощечину, вторая настаивала на изощренной мести, а третья толкала поцеловать первой. Как бы старший следователь отреагировал? В итоге победил разум, который посоветовал занять выжидательную позицию.

– Я предпочла бы заработать свободу. Вам хорошо, можете тянуть с расследованием хоть до весны, а мне давали всего две недели. Вряд ли ваши поцелуи примут в качестве доказательства моей невиновности в суде.

– Забудьте о двух неделях, – отмахнулся Гордон. Он умело скрыл разочарование, но я таки уловила его в складке возле рта. – Ситуация давно поменялась, вас не казнят.

– Честно? – прищурившись, уточнила я.

Сердце болезненно сжалось, но я не позволяла надежде расправить крылья. Сначала получу официальное подтверждение, потом выдохну.

– Абсолютно. Я снял с вас амагичный ошейник не в порыве благодарности. Погодите немного, и ваше честное имя будет восстановлено. А теперь поведайте все, что знаете о супруге Анаиса Клета.

– Зачем?

Мелена Клет тут точно не при чем. Она милая женщина, тихая, внимательная, всегда здоровалась, хотя выше меня по положению. И дочки у нее такие же воспитанные, одной пять, другой три годика.

– Расскажите, – повторил просьбу Гордон. – Поверьте, если я о чем-то спрашиваю, то не просто так.

Рассказывать, собственно, было нечего. Мелена из Махала, там у нее осталась тетя. Родители, вроде, умерли. Мы не дружили, боюсь, инквизитор выбрал неверного информатора.

– А как она относилась к вам? Заходила ли в лавку? Не как покупательница – как гостья.

Пожала плечами. Может, и заходила. Куда клонит Гордон?

– Хорошо, – старший следователь не спешил открывать карты, – как вела себя супруга покойного на совместных обедах с Олденом Монком?

Нахмурилась, сообразив, куда он клонит.

– Милена честная женщина! – вспыхнув, вступилась за чужую честь.

– Не спешите с выводами, – покачал головой Гордон. – Повторюсь, я получил занятные сведения о бравом начальнике стражи. Знаете ли вы, за кого Милена Клет вышла замуж в восемнадцать лет?

Понятия не имела.

Вместо ответа инквизитор протянул копию выписки из Книги регистрации браков, разводов и рождений. Из нее следовало, что… В глазах потемнело. Вот тебе и холостяк, вот тебе и рыжий! Пусть имя стояло другое, по приложенному описанию и подписи выходило, это он. Собственно, последняя, подпись то есть, не сильно изменилась, всего лишь поменялись местами буквы «О» и «М».

– Развод оформлен в связи с пропажей супруга, через год после свадьбы. Затем один за другим умерли родители будущей госпожи Клет, а сама она спешно вышла замуж за Анаиса Клета и перебралась в Перекоп.

– Вот тебе и вдовец! – выдохнула я.

– С совершенно чистым паспортом. Марк Орен пропал, а его место через полтора года занял Олден Монк.

Довольный произведенным эффектом, Гордон убрал свидетельство чужой двойной жизни.

В кабинете повисла давящая тишина. Ладони зудели от любопытства, хотелось расспросить о читательском билете, о том, как инквизитор сумел раскопать чужое прошлое. Что-то да его подтолкнуло. Но вместо этого я спросила другое:

– Кто пытался убить нас в лавке?

– Местный стражник, один из тех, кто стоял в карауле. Форменную куртку нашли за прилавком: он сбросил ее до того, как подняться наверх. Сами понимаете, ни у кого не возникло вопросов, отчего солдат вошел внутрь. Он же по задумке и должен был найти два трупа.

– А ледяной колдун?

– Не все сразу, Клэр, – усмехнулся Гордон. – Я не волшебник, не могу за один день и за одну ночь раскрыть преступление. Определенно, в лавке был кто-то еще, но никто его не видел. Вы тоже, всего лишь неясный силуэт. Или поручитесь, что на площадке стоял Олден Монк?

Покачала головой. Какую бы неприязнь я не испытывала к рыжему, голословно обвинить его не могла.

– Но ведь можно узнать, ночевал ли он дома.

– Уже узнал, ничем порадовать не могу. Возле лавки вчера господин Монк не появлялся, со слов соседей, ночь провел дома, хотя, конечно, никто со свечкой не стоял. В последний раз вчера его видели в управе. Господин Монк распределил патрули, дал указания дежурному офицеру и ушел.

– Его не могут покрывать?

– Исключено, – без запинки ответил инквизитор. – Гвардейцы присматривают за местной стражей.

М-да, грустно. Все так хорошо начиналось и застопорилось. Из грехов за Олденом – короткий брак с вдовой Анаиса, смена имени и фамилии.

– А что случилось с Олденом? Почему он пропал и отказался от прошлого?

– Это нам предстоит выяснить, вон, сколько материалов! – Старший следователь указал на стопку бумаг. – Их доставили курьерской почтой, не успел просмотреть. Поможете?

– Я?!

На минуточку, кое-кто до сих пор числится подозреваемой.

– Больше некому. Вы работали секретарем, справитесь. Вам ведь нужна работа, Клэр, после случившегося оставаться в Перекопе бессмысленно. Хорошо зарекомендуете себя, помогу найти место в столице. Или вас смущает обилие бумаг и необходимость носить форму?

А в чем, по его мнению, я сейчас сижу? Одежду из дома забрать так и не удалось: обстоятельства помешали. Форма как форма. С бумагами тоже справлюсь, лишь бы хорошо платили и не придирались по пустякам.

Аккуратно подцепила синий читательский билет и вытянула его из общей стопки. Раз уж я полноправный участник расследования, можно. Гордон никак не отреагировал, значит, одобрил. Сейчас посмотрим, чем интересовался Олден. Книги оказались самыми разными, нашлась среди них и та самая, о ледяной магии. Ее единственную рыжий не вернул в библиотеку. Посмотрела на дату. Меня прошиб холодный пот – ровно неделя после моего переезда в Перекоп.

– Нашли что-то интересное?

Гордон заглянул через мое плечо и отвел ладонь, чтобы прочитать название книги в формуляре.

– Да. – В горле внезапно пересохло, вместо слов вырывался сип. – Он догадался, кто я.

Ткнула пальцем в дату выдачи книги и пояснила, чем она примечательна.

– Вот и нашелся ваш недоброжелатель. Поздравляю, у вас отличная интуиция, Клэр.

Лучше бы я ошиблась! Одно дело, завистливый конкурент, другое… Облизала сухие губы. Олден пропал, сменил имя и заподозрил ледяную ведьму в безобидной девушке. Да, после взял книгу, чтобы уточнить, но как можно уточнять то, о чем ничего не знаешь? Выходит, либо он сам ледяной колдун, либо бывший Охотник, третьего не дано.

– Мастер Рэс, а можно достать списки Второго отдела, ну, проверить, не ловил ли прежде Олден Монк ведьм?

Быстрая же у инквизиции курьерская почта! С обычной бы запрос бродил неделями, а тут в тот же день доставили ответ. Интересно, меняли лошадей в деревнях или прибегли к магии?

Гордон ненадолго задумался и заверил:

– Проверим. Мне этот тип крайне подозрителен. Помните, вы упоминали столбики цифр?

Кивнула.

– Я вспомнил, где видел нечто подобное – на балах. Так записывают карточные долги на сукне.

Вот так живешь и ничего не знаешь. Тихий провинциальный городок оказался полон тайн.

– Никто не признается, – сокрушенно заметила я. – Люди постесняются, все ведь болтать станут.

– Второй отдел творит чудеса, Клэр, – хищно улыбнулся Гордон. – Тут даже немые начинают говорить.

Поежилась, представив, что стояло за этими словами. Меня познакомили с палачом и комнатой страха, впечатлений хватило на всю жизнь, а ведь инквизитор пальцем не тронул.

Отвернувшись, пробормотала:

– Неправильно это.

– Что именно?

– Причинять людям боль.

Рассмотрела переплетение тканей на платье, даже потрогала фактурный узелок – все, чтобы отвлечься, не встретиться взглядом с Гордоном. Маленькая глупая муха в паутине паука.

– Они не безобидные овечки, Клэр. Клэр, что с вами?

Инквизитор встревоженно посмотрел на меня, даже привстал.

Что со мной? Тяжко вздохнула. Не смогу объяснить, слишком сложно. Тут мысли о себе, о других девушках, которых обвиняли в ведовстве, о матери. Ее бы тоже пытали, если бы вскрылось, от кого она родила ребенка – так устроен мир. А еще я влюбилась в человека, который мне совсем не подходит, и уйдет, закончив расследование. Даже не знаю, хотела ли я, чтобы он остался, но уж точно не желала остаться одной, с ребенком в подоле, как мама.

Легкое дуновение воздуха, и в следующий миг ладонь ласково коснулась щеки.

– Посмотрите на меня, Клэр.

Не двигалась, только тихо вздохнула. Сейчас пройдет, я улыбнулась и зароюсь в документы. Минутная слабость.

– Посмотри! – настойчиво повторил Гордон и аккуратно приподнял пальцами подбородок.

Смежила веки, а когда вновь подняла, уже спокойно смотрела в умные карие глаза.

– Ведьма! – По тону догадалась, это комплимент. – Вы умеете скрывать эмоции, но чего-то очень сильно испугались. Пыток? Да, – палец погладил уголок нижней губы, – вы забеспокоились именно после упоминания методов дознания. Почему?

– Женщины – сложные существа, мастер Рэс, – попыталась уйти от прямого ответа. – Заверяю, я ничего не скрываю.

– Только страх, Клэр. Я чувствую его, вижу в пластике тела. Смотрите.

Мужчина отодвинул манжету на моей руке и провел ладонью по запястью.

– Видите, как напряглись мышцы? Вы задержали дыхание, одновременно сердце забилось сильнее. Люди не могут контролировать подобные вещи.

Покачала головой и восхищенно пробормотала:

– Вы страшный человек, мастер Рэс!

– Не для вас.

Гордон согнул мои пальцы и поцеловал костяшки. Вздрогнула, едва не вырвав руку. Прикосновение иголками мурашек разбежалось по телу, заставило сердце подскочить к горлу.

– А вот так выглядит другое чувство, Клэр, вы прекрасно знаете, какое.

Довольный инквизитор выпрямился, но напрасно торжествовал победу. Оправившись от смятения, я попыталась уколоть:

– Ваше начальство в курсе, как называется то, чем вы сейчас занимаетесь?

– Это сугубо личное, и знать ему не положено.

Улыбка кота не сползла с лица старшего следователя. Он покосился на бумаги, на две чашки остывшего кофе и решительно сгреб документы к краю стола, даже читательский билет Олдена – решила называть колдуна так, чтобы не путаться – забрал.

– Вы меня раздразнили, Клэр, предлагаю вместе поужинать. Не здесь, разумеется.

Сначала подумала: инквизитор шутит, но Гордон действительно быстро рассортировал присланные с эстафетой доказательства и запер на ключ. Он с ума сошел?! Окаменев, наблюдала за тем, как мужчина поправляет ворот рубашки, надевает пиджак, а потом взорвалась:

– Да угомонитесь вы, наконец, мастер Рэс! Надоели ваши домогательства, лучше бы в камеру посадили.

– Не посажу. – Мерзавец усмехался! – Вы невиновны.

Когда он направился в спальню, крикнула в спину:

– Мы действительно ужинать будем?

– Действительно. Для работы слишком поздно, для сна – слишком рано.

Тут во мне проснулась женщина:

– У меня приличного платья нет.

– Есть. – Гордон умел удивлять. – Весь прошлый гардероб в вашем полном распоряжении.

Пару минут колебалась между «да» и «нет» и приняла странное предложение инквизитора. Рядом с ним мне ничего не грозит, а вечер, проведенный вне клетки, пошел бы только на пользу. Оставалась самая малость – выяснить, как можно забрать платье. Я планировала надеть бежевое, с синей вышивкой, скромно и в то же время нарядно. Только открыла рот, чтобы попросить, как за спиной зазвенело стекло. Инстинктивно отпрянув в сторону, оглянулась и увидела булыжник. Он плюхнулся на стол, чудом его не проломив. Неизвестный прикрепил к камню бичевой записку. Воровато, пока Гордон не подоспел, выхватила ее и спрятала в декольте. Шестое чувство подсказывало, она предназначалась мне.

Замерший на пороге кабинета инквизитор присвистнул:

– Тянет на покушение на убийство! Признавайтесь, где обзавелись такими знакомыми.

– Я не вожусь с хулиганами.

Записка жгла грудь, хотелось скорее вытащить ее и прочитать.

– Зато наверняка успели обзавестись кавалером до скоропалительного бегства из Перекопа. Отдайте, пожалуйста.

Старший следователь протянул руку. Видел, значит.

Усердно делала вид, будто не понимаю, о чем он.

– Хорошо, – поразительно быстро сдался Гордон, – тогда я сам возьму, заодно решу вторую проблему. Она мне изрядно надоела.

Инквизитор шагнул ко мне и, обхватив за талию, свободной рукой скользнул за вырез платья. Пальцы ловко выудили записку, помешать не успела, зубы клацнули по воздуху. Полагала, мужчина продолжит путешествие ладони под платьем, но нет, он отошел к свету, будто совершенно не интересовался возможностью потрогать мою грудь. Даже обидно стало. Я настроилась, ждала, а Гордон читает! Разумеется, сопротивлялась бы, как всякая порядочная девушка, даже оттолкнула, но втайне, втайне… Запретный плод сладок.

– Действительно кавалер, – закончив чтение, пробормотал инквизитор и убрал записку в карман. – Ужин откладываемся, мы идем на свидание. Вернее, идете вы, а я сыграю роль незваного гостя.

Неужели Алан?.. Ох, дурак, его же отдадут за трибунал!

На раздумье ушло не больше минуты. Если Гордона могло что-то отвлечь от настырного офицера, то только я. Сбиваясь, начала расстегивать пуговицы на платье.

– Клэр?

Инквизитор уставился на меня как на помешенную.

– Вы же хотели в спальню.

Дурацкое платье, быстро не снять! Кто только выдумал форму Второго отдела? Я же передумаю, пока справлюсь с поясом.

– Он вам так дорог?

Голос старшего следователя звучал ровно, но за спокойствием сквозило напряжение.

– Я его не люблю, если вы об этом.

Уфф, развязала.

Неуклюже стянула платье и переступила через груду смятой ткани. По телу разбежались мурашки. Обхватив руками за плечи, ощущала себя голой, хотя сорочка и белье никуда не делись.

Как же тихо! А по полу сквозняк гуляет.

– Нет.

Теплая ткань пиджака скользнула по коже, согревая.

– Почему?

Какая ему разница, как все произойдет?

– Вам будет больно. Я мог бы взять десятки раз, но не желаю вот так, только когда вы разберетесь со своими демонами. А вы разберетесь, осталось недолго.

Подняла на него глаза и в следующий миг утонула в поцелуе. Он длился и длился, бесконечно долгий, бесконечно нежный, наполненный новым смыслом. И вскоре не Гордон целовал меня, а я его. Словно боясь потерять, цеплялась за руки, не желала смыкать губ. Стало жарко, стеснение ушло. Пожелай Гордон подхватить на руки и унести на кровать, все случилось бы здесь и сейчас, но он жаждал полноценной победы, поэтому мучил, дразнил: попроси сама. А я не могла, какая-то часть меня по-прежнему сомневалась.

– Блондинки особенные, – мягко отстранившись, хрипло пробормотал инквизитор. – Вы удивительно пахнете.

Он помолчал, продолжая согревать в объятиях, а потом вернулся мыслями к Алану. О, старшего следователя Второго отдела не так просто провести!

– Так вы ждали записку?

– Нет.

– За каждую ложь стану целовать, – пригрозил Гордон. В глазах блеснул плутовской огонек. – В шею. А после заставлю надеть открытое платье, вроде, видел одно такое в груде вещей.

Не сомневаюсь, засосы на моей шее шокировали бы Перекоп не меньше, чем сообщение о том, что я ведьма. Свести их тяжело, болеть будут долго. Прости, Алан. Коротко поведала о разговоре в лавке, взамен получила возможность прочитать записку. И все бы ничего, только написал ее совсем другой человек. Озадаченно всматривалась в почерк. Определенно, я его не знала. Некто просил выждать с полчаса и спуститься к нему по веревке. Он де ее закинет, мне нужно поймать. Незнакомец заверял, инквизитор не вернется часов до двух ночи, я успею сбежать.

– И кто же планировал вас задержать? – Вернула записку Гордону и нагнулась за платьем.

– Не ваш бравый офицер? – Инквизитор умел схватывать все налету.

– Больше не раздевайтесь, не убедившись, что спасаете нужного человека, – пожурил он. – Только зря девственность потеряете.

Может, и не зря, но сейчас меня больше волновал автор записки, чем запутанные отношения с Гордоном Рэсом.

– Давайте проверим, не наш ли это общий знакомый.

Старший следователь вытащил из ящика читательский билет с подписью Олдена и сверил с запиской. Сгорая от нетерпения, мялась у Гордона за спиной. Ну же, ну!

– Воистину, вы популярны!

Инквизитор положил два листка рядом, давая возможность взглянуть самой.

Сходство оказалось слишком очевидно, буквы – близнецы-братья. Однако что заставило Олдена так глупо подставиться? Записку бы нашли. Или он рассчитывал на то, что я ее спрячу? Ну да, и спрятала ведь, в руки Гордона она попала по чистой случайности.

– Но вы здесь, Олден прекрасно это знает.

В дверь номера постучали.

– А вот и причина, по которой я спешно уйду, – потер ладони инквизитор. – Даже интересно какая. В любом случае не вздумайте спускаться! – Вмиг посерьезнев, Гордон погрозил пальцем. – Он вас убьет.

– Почему именно убьет, а не сдаст властям при попытке побега?

– Потому, Клэр. Олден не станет повторяться и уничтожит опасного свидетеля. Как раз при попытке побега, еще и благодарность заработает.

– Но камень, веревка…

В плане Олдена столько недоработок.

Гордон пожал плечами.

– Хорошо, можете спуститься и после смерти выяснить, как именно исполняющий обязанности начальника городской стражи обставит дело.

Узнавать совершенно не хотелось.

Пока приводила себя в порядок, инквизитор переговаривался через приоткрытую дверь с Дэном Гарсом. Слов не разобрать, надеюсь, Гордон после расскажет. Он вернулся через пару лица с довольным выражением лица, которое не вязалось с поводом, из-за которого его потревожили.

– Совершено еще одно убийство.

Гордон выразительно посмотрел на меня. Вспыхнув, прижала руки к ошейнику и замотала головой.

– Это не я!

– Будто не знаю.

Посмеиваясь, старший следователь подошел к столу и, поколебавшись, влил в себя остатки холодного кофе.

– И он это знает. Как и то, что я знаю.

Окончательно запуталась. Со стороны казалось, будто Гордон бредил.

– Я говорил, Олден выманит под благовидным предлогом? Собственно, труп имеется, куда уж серьезнее? Без кристалла, зато с инеем в волосах. Сначала решили, будто он замерз, а потом засомневались, просят взглянуть.

– И вы пойдете?

Жутко не хотелось оставаться одной. Если двуликий Олден действительно ледяной колдун или приятель того самого колдуна, они вытащат меня из гостиницы, никакие замки не спасут.

– Разумеется, – хитро подмигнул Гордон.

– Но это ловушка!

Сердце запрыгало мячиком. В недоумении смотрела на инквизитора и не могла поверить, что он способен на подлость. Хотя это только в мире влюбленной женщины избранник безгрешен, в реальности старший следователь блюдет собственные интересы. Ему нужно поймать преступника, как, неважно. Подумаешь, пожертвовать одной ведьмой. Закусив губу, отвернулась. Пальцы сами собой сжались в кулаки. Закатывала глаза, не позволяя им наполниться влагой. Мышцы лица болели, но я не расплакалась. Ни слезинки. Пусть уходит, пусть бросает, теперь ошейника нет, уйду снежным путем.

Гордон подошел неслышно, положил руки на плечи. Разворачивать к себе не стал, и на том спасибо.

– Клэр, – голос его звучал твердо, вселяя веру в то, что инквизитор не лгал, – вы не попадете в руки Олдену или его подельникам. Второй отдел не только карает, но и предоставляет защиту.

– Пока лишь ошейник, – ткнула пальцем в сомнительное украшение.

– Для вашей же безопасности и ради скорейшего свершения правосудия. Я не желаю гоняться за преступником по всей империи.

– Однако за мной гонялись!

Гордон действительно целенаправленно выслеживал меня, отыскал даже в столице, хотя, казалось, я хорошо запутала следы.

– Мы это уже обсуждали, но хорошо, – мужчина убрал руки и отошел, – расскажу немного об Охотниках. Судя по всему, вы только слышали о них, однако слабо представляете, чем они занимаются.

– Устраивают облавы на ведьм и колдунов, разве нет?

Минутная слабость прошла, теперь я с нетерпением ждала рассказа Гордона, живо хватаясь за каждое слово.

– Нет, – снисходительно улыбнулся Гордон и попросил подойти.

Терзаемая любопытством, приблизилась. Инквизитор расстегнул манжет и закатал рукав рубашки. Кожа как кожа, ничего особенного.

– Поднесите свою руку, ту, со знаком.

Стоило нашей коже соприкоснуться, как от запястья к локтю мужчины потянулись черные нити. Сначала приняла их за простой узор, но потом поняла: это указатели. Вот и стрелочка на конце, указывает на меня. Решив проверить догадку, обошла Гордона. Нити отреагировали, сменили направление.

– Вот так Охотник находит жертву.

Инквизитор застегнул рубашку и подошел к окну, словно высматривая Олдена. Из дыры в стекле тянуло холодом. Как бы Гордон снова не простудился!

– Знак не врожденный, но приживается далеко не у всех. Где и как он ставится, не скажу, все же вы ведьма, Клэр.

Понимающе кивнула. Сама бы не выдала тайну училища для себе подобных.

– И так можно выследить любого?

Ясно, почему ведьм почти не осталось. Один такой Охотник мог «зачистить» целый уезд.

– Нет. Во-первых, знак нужно активировать. Часто прибегать к нему нельзя, заболеешь. Поиск забирает энергию человека.

– Так вот из-за чего вы замерзли!

Гордон усмехнулся.

– Ну, столичная мода тоже внесла свою лепту. Мне пришлось изрядно побегать за вами, Клэр. Увы, знак помог только в столице, на больших расстояниях он не работает. Может, – он сделал многозначительную паузу, – ответите откровенностью за откровенность и поведаете, как очутились в Махале. Я не нашел никаких следов, вы будто сквозь землю провалились.

Почти, Гордон, почти.

Улыбнулась. Снежные пути – слишком личное, чтобы делиться сведениями о них даже с властями.

– Ведьмы и не такое могут. Например, очаровать инквизитора.

Рисковала, но напало такое настроение, хотелось пройтись по острию ножа. Либо трястись и гадать, что придет в голову Олдена, либо устроить танцы на горячих углях.

– О, не преувеличивайте своих возможностей! Ничего в моей жизни не происходит по чужой воле, разве только это воля Верховного инквизитора и императора. А теперь, если вы не против, на время оставим в покое Охотников и ведьм, займемся насущными делами. Что выбираете: словно Златовласка в башне, дожидаться спасителя или прогуляться?

– Прогуляться, конечно! Рыжие не в моем вкусе.

Гордон хмыкнул в кулак, но комментировать ничего не стал.

Через пару минут, утонув в плаще с чужого плеча, я семенила вслед за инквизитора, изображая гвардейца. Увы, вместо статного парня вышло недоразумение, зря только форму выдали. Зато никто точно не заподозрит во мне женщину – собственного, этого и добивался старший следователь.

Помимо нас в ночь ушла охрана: не одному же Гордону труп осматривать! Через пару кварталов отряд разделился. Меньшая часть отправилась на место преступления, большая осталась с инквизитором.

– Так, – скупо раздал он указания, – смотрите в оба. Возможно, преступник – маг, поэтому избегайте прямого контакта. У всех есть защитные медальоны?

Оказалось, существовали и такие. Они помогали минимизировать последствия при встрече с колдунами. В вечер покушения Гордон такой не надел, теперь кругляш болтался на шее. От него исходил жар, такой сильный, что лед внутри меня недовольно ворчал, стремясь забиться подальше. Пальцы покалывало иголочками, но вовсе не от собственной – от чужой магии.

Гвардейцы показали себя людьми организованными и о защите не забыли, только двое отправились налегке.

– Прекрасно! – потер руки инквизитор. – В таком случае устроим загонную охоту. Госпожа Рур, – кивок в мою сторону, – подстрахует. Не переживайте, она полностью оправдана и опасности для общества не представляет, зато способна оказать незаменимую помощь.

– Лучше бы не брали ведьму, – недовольно пробормотал знакомый по путешествию капрал, но больше никаких претензий не высказал.

Крайне осторожно, стараясь держать в тени, мы вернулись к «Цесарке и гусю» и устроились в засаде. С выбранной позиции хорошо просматривалась и гостиница, и улица.

Поборов страх перед действием медальона, перебралась ближе к Гордону. Видя, что я нервничаю, он незаметно пожал мою ладонь. Надо же, у меня руки замерзли, а я и не заметила. Ладонь Гордона грела сквозь перчатку. Все же существует холод, которого боятся даже ледяные ведьмы. Прижаться бы, ощутить вторую руку на талии, но нельзя, по многим причинам нельзя. Пришлось стоять рядом, напряженно всматриваясь в темноту.

Его я заметила не сразу. Незнакомец старательно избегал пятен света фонарей, передвигался очень медленно, осторожно.

Инквизитор отстранился и поднял руку, подав сигнал приготовится. Теперь мужчины вышли на первый план, а я оказалась за их спинами.

Как и тогда, в лавке, первой ощутила присутствие колдуна и, наплевав на видимость покорной пленницы, дернула Гордона за рукав. Колдун совсем в другой стороне, он дурил нас! Инквизитор недовольно буркнул: «Не сейчас!» и шагнул вперед. Пришлось повиснуть на нем, чтобы заставить обернуться.

– Клэр!

Произнесенное шепотом имя оказалось эмоциональнее всех ругательств мира.

Вместо ответа ткнула пальцем в темноту. Да посмотри ты, вот он! Стоит, наблюдает. Волны холода то набегают, то отступают. Стоит колдуну захотеть, вместо нас останутся фигуры для потешного городка. Недобрый взгляд буравил висок. Судя по тому, как замер Гордон, он таки заметил фигуру в черном.

– Чертоги Мары! – выругался инквизитор и рявкнул: – Всем лечь!

Как в воду глядел – ледяные осколки просвистели в воздухе. Они пронзили бы насквозь, не успей гвардейцы пригнуться.

Эффект неожиданности, на который рассчитывал преступник, был потерян. Не такой уж он дурак, устроил собственную ловушку. Но кто же тот, второй? Почерк на записке Олдена, один из двоих точно он.

– Клэр, сдерните с него капюшон. Как угодно, прошу!

Легко сказать!

Лежала, уткнувшись подбородком в грязную холодную мостовую и просчитывала варианты. Стихией ветра я не владела, незаметно подобраться сзади тоже не могла, вся надежда – колдун сдвинется с места, тогда брошу ему под ноги ледяную дорожку.

– А второй?

Не хотелось бы получить удар в спину в самый неожиданный момент.

– Сбежал, – с досадой пробормотал инквизитор.

Ему есть отчего злиться, не каждый день преступник так издевается над следователем. Гордон лежал рядом, но в отличие от меня приподнялся на локтях, пристально следил за колдуном. Жалко пальто! Оно дорогое, кашемировое, не отстирается. Хотя, может, инквизитор богат, еще с десятой спокойно купит. Это я свой полушубок берегла.

Сбежал, значит, сообщник? Одной проблемой меньше.

– Эй! – Несмотря на мои молчаливые протесты, старший следователь встал на ноги. – Предлагаю сдаться и не усугублять своей вины.

Ответом ему стала тишина. Спасибо, не ледяной поток. Неужели Гордон действительно думает, будто кто-то в здравом уме сдастся Второму отделу? И почему мы лежим на холодной мостовой? Зачем гвардейцам медальоны, если они ни от чего не защищают. Покосилась на одинокую фигуру инквизитора. Он выглядел напряженным, но не походил на человека, готового в любую минуту пригнуться. И действительно, стоило ледяному колдуну направить на Гордона очередной поток льда, как он расплавился и лужицей стек на землю к ногам старшего следователя. Выходит, артефакты инквизиторы носили. Только вот Гордон не успел в первый раз их активировать: не ожидал подлого нападения. А остальные, у них такая же мощная защита? Похоже, не у всех – осторожно поднялись четверо, остальные расползлись по флангам.

Предоставив мужчинам играть в тактические игры, сделала шажок вправо, затем еще и еще. Так постепенно я приблизилась к нападавшему, оставив позади Гордона и пытавшихся взять колдуна в клещи солдат. Нет, я не бессмертная, если не сумею впитать или отбить магию, точно так же навсегда останусь лежать на снегу, просто нужно сорвать с преступника маску. Не сомневаюсь, он быстро смекнет насчет медальонов, не станет геройствовать и попытается спастись бегством. Ночь ему на руку, знание улиц Перекопа – тоже, только вот под ноги колдун смотреть не станет, там и его и настигнет сюрприз.

Не сводя взгляда с врага, всячески давала понять, нападать не собираюсь, наоборот, жутко боюсь, а сама незаметно сконцентрировала лед на кончиках пальцев.

Не подозревала, что во мне скрыта актриса! Хотя до истории с убийством я о многих своих качествах не догадывалась. Вжавшись в стену углового дома, за которым якобы собиралась укрыться, приложила платок ко рту. Картинный жест, нарочитый, но темнота сгладит пафос. Колдун не критик, одновременно следит за десятком людей и занят собственной жизнью, а не чужим умением выражать чувства. В моем случае – страх. Платок плавно, вместе с движением руки скользнул вниз, на мостовую. По ней зазмеилась ледяная дорожка. Она, словно ящерка, добралась до указанного мной места и замерла, поджидая мужчину в плаще. Лишь бы не заметил, не догадался!

Платок, разумеется, превратился в сосульку.

Колдун отступил, заслышав тяжелый топот ног стражи – кто-то сбегал за подмогой. Детская ловушка сработала, мужчина поскользнулся, больно приложившись затылком о булыжники. Позлорадствовала: так ему и надо! Капюшон слетел, обнажив приметную рыжую шевелюру. Поздравляю, Олден Монк, костер ждет вас. Прошла минута, другая, а колдун не двигался. Даже не верила, что все оказалось так просто.

Первым к Олдену подошел Гордон и, наклонившись, приставил к горлу лезвие ножа.

– Если я убью, мне ничего не будет, – обрисовал картину инквизитор, – поэтому не советую дергаться. Ресурс у артефакта большой, на вас хватит. Попытаетесь сорвать – смотри пункт первый. Вы ведь уже однажды умерли, Марк Орен, пора хоть раз сделать это по-настоящему.

Пришедший в себя Олден дернулся и замер, таращась на старшего следователя. Он не ожидал, что настоящее имя вскроется так быстро. Затем пришла моя очередь получить порцию презрения. Колдун медленно, очень медленно отвел нож от горла и сел. Взгляд отыскал меня.

– Не могла сдохнуть в застенках Второго отдела, бесполезная дрянь!

Олден вложил в сказанное столько злобы, что по телу пробежали мурашки. Колдун меня ненавидел, и вскоре я убедилась, насколько. Оттолкнув Гордона, со звериной прытью и ловкостью колдун вскочил и обрушил на меня настоящий ледяной туман. С обеих рук, не жалея силы, чтобы наверняка. Движение времени замедлилось. Я видела неукротимо надвигавшуюся стену магии, понимала, она не пощадит, заморозит даже сердце ледяной ведьмы, но словно остолбенела. Руки плетьми повисли вдоль тела, разум отказывался подавать команды дару. Потом пелена спала, невидимая спираль начала раскручиваться. Повалившись набок, призвав на помощь весь скопившийся внутри лед, попыталась пробить брешь в неукротимом потоке, спасти собственную жизнь. Мышцы налило свинцом. Скрепя зубами, с трудом сдерживала чужую мощь. Силы постепенно иссекали, но я смогла, отвоевала для себя толику пространства. А потом все резко закончилось. Лед со звоном рухнул на мостовую, обдав брызгами-иголками. Отыскав взглядом Олдена, поняла, что произошло, – на него надели ошейник, тот самый, который некогда носила я.

– Клэр?

Встревоженный Гордон склонился надо мной, но опасался прикоснуться. Ну да, я сейчас сам лед, могу заколдовать.

– Все в порядке? Он вас не ранил?

Покачала головой и попыталась загнать стужу обратно, в далекие глубины, где ей и место. Она отчаянно сопротивлялась, манила безумием власти, но я справилась. Как тяжело! Чем чаще обращаешься к дару, тем сильнее он становится.

– Уже все, – ответила на молчаливый вопрос инквизитора. – Я… Мне нечасто приходилось практиковаться в ледовых чарах.

– Надеюсь, вы не станете опытной ведьмой, Клэр.

Гордон протянул руку и помог подняться. Тяжко вздохнув, прильнула к нему: я отчаянно нуждалась в тепле. Противостояние с Олденом выпило энергию, а без нее маг – словно замерзший путник. Инквизитор догадался, обнял, позволил засунуть руки под пальто. И все при свидетелях. Только они сейчас меня вовсе не волновали. Уткнувшись лбом в шерстяной шарф, стояла, медленно приходя в себя. Звуки окружающего мира словно померкли.

– Давайте вернемся в гостиницу. Вас донести?

– А?

Подняв голову, недоуменно уставилась на Гордона.

– Вы очень бледная.

Он невесомо коснулся моего подбородка. Перчатка – словно вторая кожа, гладкая, теплая. Сейчас бы к очагу, кружку горячего чая в руки…

Колдуна уже скрутили и увели. На перекрестке улиц остались только мы с Гордоном и капрал, тактично не мешавший командиру. Ну вот, теперь все убеждены, будто у нас роман. Хотя разве они далеки от истины? Пусть думают, надо же людям кого-то обсуждать долгими зимними вечерами, без сплетен жизнь станет пустой.

– Он очень много сил вложил в оледенение.

– Со злости, Клэр, со злости. – Гордон снял перчатки и попытался отогреть дыханием мои побелевшие пальцы. – Преступников часто губит импульсивность, вот и Олден сорвался. Завтра же с вас официально снимут обвинения. Как, сходите со мной на заседание Совета, выступите, а после постоите рядом на Ратушной площади? Хочу сделать заявление.

Выступать на Совете? Дудки! Достаточно бумаги о помиловании.

– Хорошо, только на площади, Клэр, – угадал мои настроения инквизитор. – Свысока посмотрите на тех, кто плевал вам в спину.

Глава 11

Люди очень не любят признавать свои ошибки. Убедилась в этом следующим утром, когда очутилась в Ратуше. Почтенные отцы города предпочитали меня не замечать, а мэр то и дело промакивал лысину платком. Гордон настаивал на том, чтобы дело Олдена выделили в особое производство, забирал себе широчайшие полномочия. Мэр вяло сопротивлялся, понимая, утаит иголку в стоге сена, то есть колдуна во главе городской стражи, не удастся. А еще почтенному главе Перекопа предстояло повиниться передо мной и компенсировать убытки. Последнее вызвало бурю возмущений. Пусть радуется, что жива, ведьма.

– Разве вы не понимаете, мастер Рэс, – в который раз повторял мэр, – госпожа Рур представляет опасность. Может, она невиновна, но горожане не смогут спать спокойно…

– Пусть пьют горячее молоко перед сном, – раздраженно оборвал его Гордон. – И да, не понимаю. Особенно того, как вы, не имея ни малейшего понятия о магии, смеете давать советы инквизитору.

– Но она ледяная ведьма, – стоял на своем плешивый Уорек Мэй.

– А вы болван, дальше что?

Мэр вспыхнул. Прежде его никто так оскорблял.

– Я буду жаловаться! – пригрозил он.

– Жалуйтесь, – пожал плечами старший следователь. – Выставите себя на посмешище и лишитесь поста: Великий инквизитор наверняка расскажет о вас императору. Он ценит образованных людей, а не тех, кто верит бабкиным сказкам.

– Послушайте, милостивый господин!.. – Мэр стал пунцовым от натуги.

– Мне рассказать собравшимся о постоялом дворе? – Гордон метко нанес удар. – Полагаю, им интересно будет узнать, что покойный Анаис Клет оказался вместе своей смерти по причине…эмм… морального долга? Как добрый приятель и честный семьянин…

– Хватит! Довольно!

Несчастный градоначальник спал с лица. Казалось, еще немного, и его хватит удар.

Члены Совета навострили уши, готовые распространить по городу грязную сплетню. Только вот чужой позор в мои планы не входил, поэтому, закашлявшись, привлекла к себе внимание.

Силы небесные, как же хорошо не носить ошейник, избавиться от формы с чужого плеча и снова уложить волосы! Мелочь, но я и не надеялась когда-нибудь снова пользоваться шпильками, красить губы.

– Простите, что вмешиваюсь, но ваш спор бесполезен. Горожанам ничего не грозит, господин мэр, я собираюсь уехать.

Инквизитор неодобрительно покачала головой. Он хотел, чтобы я боролась, только сам бы попробовал остаться в городе, где каждый косится в твою сторону. С ведьмой лучше не общаться, ничего у нее не покупать. Никакие оправдательные приговоры не пересилят общественного мнения. Глубинка живет заветами предков, больше верит преданиям, чем научным фактам.

Господин Мэй с облегчением выдохнул. Пришлось стереть улыбку с его лица, напомнив о компенсации. Если я собиралась покинуть Перекоп, это вовсе не значило, будто все забыла. В итоге выторговала себе удовлетворительную сумму, сойдет за подъемные. Опять переезды, опять скитания… Обрету ли я когда-нибудь свой дом?

– Переезжайте в столицу, – предложил Гордон, когда мы вышли из бурлившего зала Совета. – Про работу я не шутил.

– Ну, и кем вы меня видите? Секретарем?

– Личным помощником или помощником следователя.

Если бы сейчас разразилась гроза, не заметила бы. Положим, помощник – ожидаемо, но следователь… Попыталась объяснить инквизитору, как безумно далека от розыска преступников, он и слушать не стал.

– Перестаньте, Клэр! Вы умная женщина, проявили себя в деле Олдена. Наберетесь опыта, получите образование, сделаете карьеру. Повадки ведьм вам известны, подумайте, сколько преступлений вы поможете раскрыть!

Нахмурилась.

– То есть вы предлагаете мне ловить своих?

– Олден тоже ваш? – ухмыльнулся Гордон.

Крыть оказалось нечем, и я обещала подумать. Безусловно, следствие интереснее перекладывания бумажек, но не лучше ли вести тихую жизнь аптекарши? «И снова угодить за решетку, – вмешался вездесущий внутренний голос. – Гордона рядом не окажется, а другой инквизитор не станет разбираться». Нужно все тщательно взвесить и не рубить с плеча.

– Замечательно, – расцвел довольный инквизитор. – Нужно пользоваться тем, что дала вам природа.

Потупившись, пробормотала:

– Лучше бы отобрала.

– Увы, дар пожизненный, даже магистры способны лишь заблокировать, заглушить, но не более.

Из Ратуши направились на площадь. Словно месяц назад, Гордон призвал к тишине. Только теперь помоста не было, пришлось забраться на перевернутую бочку. Инквизитор привык к публичным выступлениям, легко подбирал слова, управлял толпой. Надеюсь, мне ничего говорить не придется, хватало пытки недружелюбными взглядами. Подумать только, прежде эти люди любезно раскланивались со мной…

– Ну вот, вы официально признаны невиновной.

Закончив, Гордон спрыгнул в снег и предложил отметить мое освобождение.

– Теперь вы не ведьма, госпожа Рур. – Глаза его хитро блеснули. – Раз так, я имею полное право за вами поухаживать.

Щеки опалило огнем. Стушевавшись, вывела носком ботинка короткую линию и с надеждой поинтересовалась:

– Может, не надо?

– Надо, очень надо, госпожа Рур, во благо империи.

Старший следователь явно издевался, пользовался тем, что не могу ему отказать. Или таки могу? Сейчас проверю. Не то, чтобы Гордон мне неприятен, совсем наоборот, но именно поэтому я боялась подпускать его слишком близко.

– Заверяю, мастер Рэс, империя не пострадает, если рядовая аптекарша устроит генеральную уборку в лавке, а не просадит чужие деньги в кабаке.

– Не оскорбляйте меня отказом. Пожалуйста.

Гордон умел выбирать слова. Он не угрожал, не хватал за руки, но добился того, чтобы я с тяжким вздохом согласилась. Чувствую, свидание обернется большими проблемами. Может, я неопытна в любви, но отлично понимаю, что нужно от меня инквизитору. Осталось понять, нужно ли то же самое мне.

Полагала, старший следователь выберет самое дорогое заведение в городе, но он повел меня на окраину, туда, где обычно столовалась стража. Вначале подумала, нам опять придется кого-то ловить, но поведение Гордона убедило в обратном. Он улыбался, много шутил, демонстрируя все те качества, за которые, видимо, его и любили секретари Второго отдела.

– Никогда бы не подумала, что люди вашего ранга ходят по простым тавернам!

Мы устроились в уютном домашнем заведении с клетчатыми скатертями. Прежде я тут не бывала, но чувствовала, хозяева вложили в детище душу. Чего только стоили расписные кувшины на столах? Или неуклюжие, но прелестные своей наивностью картины на стенах. Их нарисовали поверх побелки. Дубовые балки нависали над головой, придавая таверне деревенский шарм. Впрочем, Перекоп, если разобраться, и есть большая деревня. Называлось заведение «Шляпа и посох».

Гордон звонко рассмеялся, естественно, задорно, до бесенят в глазах.

– Вы говорите так, будто я Великий инквизитор! Увы, если я продолжу исправно ловить колдунов и ведьм лет этак тридцать, все равно столь высоко не поднимусь.

– Почему? Вы бы хорошо смотрелись рядом с королем.

Представила спутника в роли Великого инквизитора. Я никогда его не видела, только на редких изображениях, поэтому не ручалась, что реальный образ соответствовал воображаемому. По моему представлению, он носил черную мантию, золотую цепь с символическим ключом от империи и множество массивных перстней, а еще постоянно хмурился. Чем не Гордон?

– Милая Клэр, – мужчина оперся о локоть и доверительно наклонился ко мне, – только зеленые юнцы верят, будто усердие открывает все двери. Связи и деньги, Клэр, только они.

– Разве у вас нет ни того, ни другого?

Гордон выглядел респектабельно, манеры подтверждали, он не из простого люда. Обмолвка о полученном образовании и балах лишь подтвердила мои выводы. Вряд ли обычный мещанин стоял бы у карточного стола среди дворян, а то и сам вел счет очкам мелом на сукне.

Инквизитор с таинственным видом промолчал и кивнул подошедшей подавальщице. Она оказалась не юна, зато приветливо улыбалась. Натужно, но иного я не ожидала. Оправданная ведьма и заезжий инквизитор – слишком колоритная парочка, чтобы их не узнать. Стоило нам войти, как посетители дружно перестали жевать, а хозяин попрятал пивные кружки. Интересно, зачем? Чтобы мы не устроились за стойкой? Сначала опасалась: выгонят, но статус Гордона и любовь к деньгам пересилили. Хотя подавальщица, похоже, ненависти к ведьмам не питала – ничего такого в ее глазах я не прочитала. Страх, волнение – да, но не более.

– Обедал здесь, пока занимался вашим делом, – запоздало объяснил выбор таверны старший следователь и обратился к женщине: – Мне баранины, прошлая чрезвычайно удалась. Гарнир на ваш вкус. Даме, пожалуй, утку. И кувшин сидра.

Неправильное у нас свидание: никаких салатов, вина.

– Совет чрезвычайно меня утомил и пробудил зверский аппетит, – по-мальчишески подмигнул Гордон, когда подавальщица удалилась. – Надеюсь, вы тоже не станете клевать, как птичка.

– Я не горожанка, мне есть можно, – пошутила в ответ.

Утка и сидр – замечательно, обычная вкусная пища.

– Знали бы вы, сколько едят некоторые горожанки! – рассмеялся инквизитор. – Я бы поостерегся платить за них в ресторане, можно разориться.

Принесли сидр, и спутник разлил его по кружкам.

– Ну, – Гордон провозгласил тост, – за вашу свободу!

– За мою свободу, – эхом повторила я и чокнулась с инквизитором.

Все выглядело чрезвычайно странным, неправильным и оттого милым. Как же я радовалась, что согласилась прийти сюда! Гордон не приставал, не сыпал банальными комплиментами, не усыплял мою бдительность. А еще он не соврал насчет аппетита – инквизитор буквально вгрызался в бараньи ребрышки. Я тоже не ковырялась в тарелке, благо готовить в таверне умели. В итоге снова заговорили, когда Гордон заказал десерт – яблочный пирог.

– Нехорошо вышло, – сокрушался он, – пригласил на свидание, а вышел обед.

Не иначе обитатели чертогов Мары дернули меня за язык:

– Еще не поздно все исправить.

После еды я разомлела, расслабилась, забыл, с кем сижу за одним столом. Гордон казался старым добрым приятелем, а не бывшим врагом и мучителем. Он устроился напротив меня и пристально изучал, а я не смущалась, улыбалась.

– Не поздно, только боюсь, опять не понравится. Хотя…

Мужчина на минутку задумался и, откинувшись на спинку стула, чуть прикрыв глаза, начал декламировать:

В туманной дымке, как виденье, Растаяла ты без следа. Но не проходит наваждение, Лишив спокойствия и сна. Потерянный, иду по свету, Надеясь тень твою найти. Забрала ты душу поэта, Навеки раб своей любви.

Затаив дыхание, вслушивалась в тягучие строки, пропахшие жимолостью и лавандой, даже не заметила, как подавальщица водрузила на стол блюдо с пирогом. Умом понимала, Гордон хочет обворожить, произвести впечатление, но сердце упрямо не желало слушать доводов рассудка. Прежде я не интересовалась поэзией: деньги приносят прикладные знание, а для общего развития полезна история, сейчас же жадно впитывала каждое слово.

– Красиво!

По щеке скатилась одинокая слеза. Я сочувствовала неизвестному автору и желала ему встретиться с возлюбленной. Как тяжело, наверное, обрести счастье и потерять его на долгие годы.

– Вы совсем не похожи на ведьму, Клэр.

Гордон произнес это непривычно серьезно, гипнотизируя взглядом, а потом неожиданно попросил:

– Можно вас поцеловать?

Прежде ему не требовалось разрешение, зачем теперь? Растерянно кивнула. Дыхание участилось, сердце заныло. Сама подалась вперед, прикрыла глаза… и ничего не произошло. В недоумении уставилась на мужчину. Он улыбался! Довольно улыбался.

– Это… это мерзко!

Сгорая от стыда, терзаемая досадой, отвернулась. Глупо, как же глупо я выглядела! Остальные посетители таверны теперь начнут потешаться надо мной, тыкать пальцем. Осторожно, исподтишка осмотрелась. Люди, казалось, ничуть не интересовались нашим столом. Ведьма не спешила заморозить, инквизитор – арестовать, можно отсесть подальше и спокойно поесть. Право слово, Клэр, кого волнуют твои сердечные дела!

– Согласен, немного жестоко, но я обязательно поцелую вас, Клэр, просто хотел доказать одну важную вещь.

Инквизитор с невозмутимым видом принялся резать пирог, даже поинтересовался, хочу я кусок побольше или поменьше. Разумеется, я ничего не желала, только скорее уйти. Предчувствие таки не обмануло, свидание с инквизитором не могло закончится на приятной ноте.

– Не надо, Клэр.

Гордон положил свою руку поверх моей, когда я поднялась с твердым намерением покинуть «Шляпу и посох». Дернувшись, ударила по наглой ладони. Губы скривились в болезненную гримасу.

– Я не игрушка, мастер Рэс. Всего вам доброго!

Растворюсь в ночи и найду упокоение в разоренной лавке. Уткнусь в сырую подушку и переживу, сумею. Я заплатила малую цену, не дошла до конца кривой дорожки.

– Подождите!

Гордон не приказывал, но что-то в его тоне заставило покорно опуститься обратно на стул.

– Я хотел доказать, что вы сами себя обманываете.

Намек вышел прозрачным, но сдаваться я не собиралась. Пусть другие девушки падают в объятия мужчин, а мне нужны доказательства серьезности намерений. Мама поверила отцу, я усвоила чужие уроки.

Выждав немного и так ничего и не услышав, Гордон тяжко вздохнул.

– Хорошо, будь по-вашему. Поговорим об Олдене Монке? В последнее время только работа не вызывает у вас страха и раздражения.

Настроение мгновенно поднялось, я оживилась и поделилась новыми соображениями. Гордон прав, когда речь не шла о чувствах, тревога отступала. Пока инквизитор спорил с мэром, я еще раз обдумала странные ряды цифр в записной книжке ледяного колдуна и поняла, что они означали. Вовсе не карточные долги, хотя нечто схожее. Подобные записи, только нешифрованные вели в лавках. Не все могли приобрести товары, и им давали в долг. В конце месяца итоги подбивались, и покупатели расплачивались по счетам. Олден, судя по всему, тоже занимался ростовщичеством. Гордон мою идею одобрил, признал более правдоподобной. Стражники любили кутить, тратили много денег на женщин и выпивку, кое-кто играл в карты, вот и не хватало жалования. Олден мог ссужать их энными суммами, чтобы затем использовать в своих целях. Как того человека у гостиницы, который изображал ледяного колдуна. Или того, кто напал на нас в лавке.

– Начать нужно со стражи, – озвучила очевидное и проводила взглядом одного из офицеров.

Он вошел, заметил нас и сразу хлопнул дверью. Похоже, теперь я превратилась в проклятие местных стражей порядка. Сначала погиб Анаис, затем очаровала Алана, теперь еще и Олден. Еще решат, будто я Гордона очаровала, чтобы избежать наказания. Как в воду глядела! Снова стукнула дверь, и в таверну ввалились целая делегация во главе с тем самым сбежавшим офицером. Печатая шаг, хмурые, сосредоточенные, они направились прямо к нам и заключили стол в кольцо.

– Чем обязан, господа?

Инквизитор за неимением салфетки промокнул губы носовым платком и чуть отодвинул стул, готовый в любой момент подняться.

– Мы требуем справедливости, мастер, – за главного говорил Брок Кант, старший офицер стражи.

Судя по недоброму взгляду, которым он одарил меня, пресловутая справедливость заключалась в моем уничтожении. Пора паковать оставшиеся вещи и продавать лавку за бесценок: спокойно пожить хотя бы неделю мне не дадут.

– Какой именно?

Гордон приподнял полы и повернулся так, чтобы мужчины видели, он при оружии. Длинный кинжал в умелых руках сослужит добрую службу.

– Суда над ведьмой. – Брок ткнул в меня пальцем.

– На каком основании? – нахмурился инквизитор.

Глаза его заиндевели.

– На основании того, что она добивается казни невиновного человека и магией привязала к себе нашего товарища.

Алан, опять Алан! Действие приворота давно закончилось, если бедняга питал какие-то чувства, то исключительно по собственной инициативе.

Гордон положил левую руку на пояс и уточнил:

– Правильно ли я понимаю, вы указываете мне, что делать, сомневаетесь в компетентности Второго отдела? Напоминаю, госпожа Рур полностью оправдана.

– Она и вас опоила! – с горечью пробормотал офицер.

Сердце ушло в пятки, когда рука ближайшего стража легла на спинку стула. Сейчас Брок отдаст команду, и меня выволокут из таверны. Гордон не сможет им помешать. Он один, а их шестеро. Ладони похолодели, их покрыла легкая изморозь – магия откликнулась на грозившую хозяйке опасность. Сдерживала, убаюкивала дар. Выпустить его наружу я всегда успею, лучше не провоцировать агрессивно настроенных мужчин. Им нужен только повод, чтобы свершить самосуд. Эх, слишком рано я успокоилась, поверила, будто все позади!

Гордон медленно поднялся, заставив стоявшего рядом офицера попятиться. Одинокая фигура инквизитора внушала трепет. Не знаю, каким образом он добивался подобного эффекта. Чувствовалась огромная внутренняя сила, убежденность в своей правоте и безграничности собственных возможностей.

– Господа, – старший следователь не повышал голоса, но все посетители поневоле притихли, обратились в слух, – мне кажется, на сегодня достаточно спиртного.

Брок переменился в лице. Он всегда был упрямым, даже упертым, поэтому не продвинулся по службе, вот и теперь не промолчал, а ринулся в бой.

– Вы намекаете, будто мы пьяны?

Офицер, словно бык, наседал на Гордона. Тот не шелохнулся, только скрестил руки на груди.

– Я попытался найти смягчающие обстоятельства и спасти вас от гауптвахты, но раз вы совершенно трезвы, с вас другой спрос.

– Послушайте, вы…

И тут Брок допустил ошибку, фатальную ошибку: он поднял руку. Уж не знаю зачем, то ли просто активно жестикулировал, то ли действительно собирался ухватить инквизитора за грудки. Так или иначе, сделал он это при свидетелях, а Гордон не стерпел грубости. Офицер взвыл, когда старший следователь заломил ему руки за спину и, толкнув, нагнул над столом.

– Да нет, это вы послушайте, милейший, и ваши товарищи, которых командир распустил настолько, что они возомнили себя наместниками императора. – Гордон надавил сильнее, фактически вжав лицо Брока в доски. – Еще одна выходка, и в Перекопе состоится заседание военного суда. Займутся всеми, в том числе теми, кто молча сочувствовал смутьянам. Судьи не прибудут одни. Полагаю, вам знакомы карательные отряды? Гвардейцы покажутся цветочками. Понятно?! – рявкнул инквизитор, заставив присутствующих дружно вздрогнуть.

Лишенный возможности членораздельно ответить, офицер замычал.

– Теперь насчет сегодняшнего.

Старший следователь отпустил жертву. Покрасневший Брок судорожно оправил ворот рубашки и зыркнул на товарищей: молчите, мол, не смейте болтать о случившемся.

– Так как временно исполняющий обязанности командира стражи находится под следствием, наказание выберу я. Жалобы бесполезны, мэр в курсе временного чрезвычайного положения. Предполагаю, – инквизитор обвел взглядом стражников, ненадолго уставившись на каждом, – у вас возникнет желание подкараулить меня на улице. Не советую, гауптвахтой не отделаетесь. А теперь свободны, не портите мне обед.

Бормоча проклятия, Брок ринулся вон так, словно за ним гнались жители Мрачных чертогов Мары. Следом нерешительно потянулись остальные.

– Вот и новые враги! – тяжко вздохнув, проводила взглядом спины солдат.

– Шавки! – отмахнулся Гордон. – Стоит наступить на хвост, сразу лижут сапоги. Не бойтесь, Клэр, – он ободряюще улыбнулся, – они вас не тронут, позабочусь лично.

Вот «лично» меня и смущало.

Не чувствуя вкуса, доела кусок пирога и поспешила распрощаться.

* * *

Я расставляла флаконы по полкам, когда звякнул колокольчик. Не знаю, на что я надеялась, когда вновь занялась медициной. Отныне мою лавку обходили стороной, но все равно каждый день открывала ее и готовила свежие настои. Нежданный посетитель удивил. Обернувшись, я к облегчению увидела не солдат или Гордона, а одну из соседок. Она в нерешительности мялась на пороге. Глаза бегали, руки комкали концы повязанного на голову платка.

– Доброго дня!

Широко улыбнулась и, поправив передник, направилась к потенциальной покупательнице.

– Чем могу помочь?

– Мне…это… – Бедняжка жутко волновалась. – Жар у ребеночка.

– Который заболел?

Тут важно не переборщить с дозировкой, сначала узнать возраст.

– Младшенький. А ты правда любовница инквизитора?

Подобного вопроса я точно не ожидала и едва не осела на пол. Вот тебе и таверна, вот тебе никто не смотрит! Сплетню разнесли по всему городу. Хотя лучше уж любовница, чем ведьма.

Отойдя от первоначального изумления, поинтересовалась:

– Кто тебе сказал?

Прежде мы были с соседями на короткой ноге, решила пока не переходить на «вы».

– Да так, люди говорят, – Агнешка уклонилась от ответа. – Стихи, мол, читает, за ручку держит, вот Брока поколотил. Кто подумать мог, тщедушный, вроде, а как котенка! Маг, да? – В глазах женщины блеснул живой интерес. Понятно, по какой надобности она действительно ко мне заглянула. – И как в постели? Не обижает?

– М-м-м, я не ответила взаимностью.

В провинции лучше оставаться высоконравственной особой.

– Ну и дура! – вторично удивила соседка и бочком прошла вглубь лавки. – Тебе каждый день мужики на голову падают? На ведьму и вовсе никто не взглянет, проклятая ты. А так, может, ребеночка бы сделал, все женская радость.

Воистину, простота иногда хуже воровства, а некоторым лучше бы молчать. Мать сполна испила «женской радости», ни года спокойно не прожила. Да и унизительно. Словно третий сорт, который из жалости почтили вниманием на ночь, а потом уехали, женились на другой. Отец, конечно, остался холостым, ледяной колдун ведь, но Гордон же завет семью. И не со мной.

Отвернулась, чтобы скрыть выражение лица, и, глубоко вздохнув, вежливо поблагодарила:

– Спасибо за совет.

Вот так. Личная жизнь на то и личная, что ни с кем не обсуждается. Теперь нужно перевести разговор на другую тему, иначе соседка испортит день. К сожалению, некоторых людей не переделаешь, и Агнешка с самого первого дня пыталась меня кому-нибудь сосватать. Мол, раз с первым мужем не вышло, нужно срочно второго найти, а то скоро подурнею и умру. Однако соседка не желала униматься. Пока готовила лекарство, она поведала о последствия злополучной беседы в таверне. По словам Агнешки, по моей вине Брок сотоварищи сейчас сидел на хлебе и воде, а остальных стражников таскали по допросам. Одно радовало: говорила она беззлобно, банально не в силах держать в себе последние сплетни. Ну, и заодно надеялась набрать материала для новых. Увы, в этом я оказалась не помощница, только картинно взмахивала руками и повторяла: «Что ты говоришь!» Немудрено, что Агнешка ушла не в лучшем настроении. Вот ведь, ребенок болеет, а она о чужих отношениях думает.

И все же Гордон мог бы заглянуть на чай. Я бы пирог испекла, отблагодарила. Но инквизитор пропал, словно забыл дорогу. Прошла целая неделя, и я места себе не находила. Могла бы прогуляться до «Цесарки и гуся», но мешала гордость. Девушки за парнями не бегают, особенно теми, кто работают во Втором отделе. Ничего, скоро перееду, так не до инквизитора станет. Я уже раздобыла карту империи и прикидывала, где лучше обосноваться.

Снова звякнул дверной колокольчик. Да у меня сегодня праздник, один покупатель за другим. Нацепив на лицо приветливую улыбку, поспешила навстречу.

В лавку вошла незнакомая дама в черном. Госпожа Сама Элегантность, таких в Перекопе, да что там, в Махале не встретишь. Приталенное пальто, небрежно наброшенный поверх воротника шарфик, шапочка с пером и плотной вуалью, перчатки до локтя. В довершение образа – тросточка. Не иначе, у гостьи сломалась карета, и ей пришлось заночевать в наших краях. Собственная одежда на фоне незнакомки показалась старомодной и нелепой. Опять же передник, кто в столице его носит? Наверное, только горничные. А женщина, безусловно, из столицы, больше не откуда.

– Здравствуйте, – голос незнакомки обволакивал бархатными нотками, – могу я видеть некую Клэр? К сожалению, не знаю фамилии.

– Здравствуйте, – эхом отозвалась я. – Клэр – это я. Клэр Рур.

Женщина кивнула и, не снимая вуали, смерила меня взглядом с ног до головы. Не понравился мне он, ох, совсем не понравился! Стояла и не могла понять чем.

– Рада познакомиться. Несколько старше, нежели я полагала, но дар имеется.

– Кто вы? – нахмурилась я.

Если она почувствовала дар, то не простая женщина. Тоже ведьма? Охотница?

– Какая разница, – отмахнулась незнакомка, – мы видимся в первый и последний раз. Прежде я о тебе только слышала, интересно стало взглянуть. Похожа на отца. Ну, удачи, милая, – женщина повернулась ко мне спиной, – она тебе пригодится.

– Стойте!

Я догнала ее в дверях и не позволила уйти.

– Вы знали моего отца?

Под ложечкой засосало. Неужели родственница? Подумать только, через столько лет!..

– И не только я. Марк, например.

Марк… Олден Монк?!

Незнакомка убрала мою руку с предплечья и распахнула дверь. На улице поднялась поземка. Женщина шагнула в нее и растворилась прежде, чем я успела окликнуть, удержать. В лицо впилась жесткая снежная крошка. Один взмах ресниц, и на улице вновь светило солнце. Растерянная, замерла на пороге. Медленно, но верно приходило осознание происходящего. Вот так уйти снежным путем могла только очень сильная ледяная ведьма, и мне нужно поспешить, отбросить гордость и предупредить Гордона. Колдуньи просто так предупреждениями не бросаются. Зато стала немного понятнее ненависть Олдена. Он подставил меня не потому, что я родилась ледяной ведьмой, а потому, что я дочь своего отца.

Накинула полушубок и, наспех заперев лавку, поспешила к «Цесарке и гусю». По дороге пару раз чуть не упала, поскальзывалась на льду. Странно, вроде прежде на улицах снег настолько не раскатывали. Больше всего боялась, что Гордон куда-то ушел, где тогда его искать? Не бегать же по всему городу, спрашивать. Положим, с меня сняли обвинения, но отношение большинства перекопцев осталось прежним. Юркнув в знакомый холл, устремилась вверх по лестнице. Сердце колотилось в горле, я практически задыхалась.

– Гордон!

Я буквально ввалилась в номер инквизитора, запоздало сообразив, что он может быть не один. Не с женщиной, хотя и это не исключено, а, например, с тем же мэром. И тут я с «Гордоном»… Точно любовница.

– Мастер Рэс! – позвала уже не так уверенно, не решаясь пройти дальше прихожей.

Кажется, шаги послышались в спальне. Неужели?.. Ну да, сейчас день, вряд ли старший следователь прилег отдохнуть. Как глупо! Опрометью ринулась вон. Лицо пылало. Дурочка, какая же я дурочка! Хотя бы постучала бы, а не ввалилась, как к себе домой. И женщина, отчего я решила, будто он станет меня добиваться? Мужчины ценят победы, а не долгие осады, тем более ледяных ведьм. Мы проклятые, холодные.

Сама не заметила, как расплакалась, беззвучно, редкими крупными слезами. Утерла их ладонью и улыбнулась. Вот так, замедлить шаг и спокойно спуститься в холл. Там подойти к стойке и оставить инквизитору письмо.

– Клэр? – удивленный голос принадлежал Гордону.

Остановившись, сжала кулаки. Невезение полюбило меня. Пришлось натужно улыбнуться еще шире и развернуться к преследовавшему меня мужчине. Делать вид, будто оглохла, глупо, бежать – еще хуже.

Гордон замер на лестничной площадке. Совершенно одетый. Последний факт заставил покраснеть еще гуще. Неужели выдумала? Точно дура.

– Рад вас видеть, хотя, признаться, удивлен.

Низко опустила голову. Судя по взгляду, Гордон все понял. Он смотрел так… Самодовольно, с едва заметной ухмылкой, как истинный следователь, который распутал паутину лжи подозреваемого.

– У вас ко мне дело?

Молчание затягивалось, и инквизитор решил помочь, немного подтолкнуть.

– Да, – чуть слышно ответила я и неохотно поднялась по лестнице.

Интересно, мои щеки очень красные? Судя по ощущениям, словно свекла.

– Тогда прошу! – Гордон вернулся к номеру и распахнул дверь.

– Я могла бы и на лестнице…

Инквизитор недовольно прищурился, пришлось войти.

– Значит, таки Гордон. И таки не совсем ледяная.

Он заключил в объятия прежде, чем успела отпрянуть. Дернулась, но мужчина прижал еще крепче, заставив уткнуться в рубашку. От Гордона вновь нестерпимо пахло корицей, такой сладкой, манящей. Наверное, я схожу с ума.

– Итак, я внимательно вас слушаю.

Инквизитор отпустил, не воспользовался удобным случаем, хотя я втайне надеялась, что он меня поцелует. Сама, разумеется, не решилась.

– Ко мне приходила ледяная ведьма. Она знала Олдена и моего отца.

В номере будто закружились снежинки. Резко похолодало, хотя печи топили отменно. Гордон вмиг посуровел, размял пальцы и сухо, уже не как мужчина, а как следователь, осведомился:

– Как вы определили, что она ведьма?

Понимаю, появление колдуньи – чрезвычайное происшествие, в нашем маленьком городке и так перебор с магами.

– Она ушла снежным путем, легко, играючи.

Губы Гордона сжались в тонкую линию.

– Клэр, вы понимаете, насколько это серьезно? Если все пустые фантазии…

Кивнула.

– Понимаю и доверяю собственным глазам.

– Тогда идемте!

Старший следователь порывисто протянул мне руку.

Ох, что же будет? Мэр точно лишится власти, Перекоп займут гвардейцы, но страшило другое – та самая незнакомка в черном. По ее словам, она пришла познакомиться, но не для того ли, чтобы после убить. Ледяной город – идеальная месть.

Я все крепче сжимала пальцы Гордона. Они вселяли уверенность в благополучный исход дела. Пусть смотрят, пусть видят, вряд ли можно погубить мою репутацию еще больше.

– Опишите ее внешность, пожалуйста.

Увы, я почти ничем не порадовала инквизитора. Незнакомка подготовилась, догадывалась, к кому побегу.

– Очень жаль, что вы не знали своего отца. Он сильно насолил господину Монку, раз колдун выбрал вас в качестве жертвы.

Только сейчас поняла, куда мы направляемся – вовсе не к лавке, а к тюрьме. На немой вопрос Гордон пояснил:

– Никаких следов ведьма все равно не оставила, зато господин Монк может отказаться крайне полезен. Одно признание он уж сделал, дождемся второго.

– Какое признание?

Неужели выяснилось, чем ему насолил Анаис Клет? Там ведь не только в супруге дело. Повторюсь, ледяные не способны на страстную любовь. Ну, только слабые, вроде меня. Только вот я бы ни за что не убила жену Гордона. Страдала, плакала, но пальцем бы не тронула. Хотя колдуны немного иные, они жестче, собственники.

– Поведал тайну записной книжки. Там ведь значилось и имя покойного.

Вот так поворот! Я полагала, у Анаиса все в порядке с деньгами. Пусть он жил не на широкую ногу, но ни в чем себе не отказывал. Выходит, брал взаймы?

– Да, Клэр, факт остается фактом. Госпожа Клет косвенно подтвердила слова Олдена. У ее мужа серьезно заболела мать в другом городе, помочь мог только какой-то профессор. За услуги он брал очень дорого. Покойный сокрушался, что столько быстро не соберет, а потом внезапно успокоился.

Интересно, что чувствовал Олден, ссужая деньгами соперника? Злорадствовал, наверное, предвкушал скорую месть. А Анаис ни о чем не догадывался, даже о том, что нечаянно забрал чужую женщину.

– Соответствующую запись в книжке нашли. Помимо Клета, там вся верхушка Перекопа, даже мэр.

Вот так паук! Олден поневоле внушал уважение. Держал в руках все ниточки, хотя казался мелкой сошкой. Но если так, его отпустят. Стоит ледяному колдуну намекнуть, что он придаст огласке содержимое записной книжки, как члены Совета сообща бросят в ноги Великому инквизитору.

Поделилась опасениями с Гордоном, и он подтвердил, мэр уже приходил к нему, просил.

– Только в Перекопе сейчас моя власть, а ведьмы и колдуны вне юрисдикции обычных властей. Не беспокойтесь, Олдена осудят, улики никуда не денутся. Раньше надо было думать, а не покупать любовнице дорогие подарки.

Слова инквизитора вернули меня к ночи убийства. А что, если?.. Назовут наглым поклепом, но возможно же!

– А мэр не соучастник Олдена? – спросила шепотом, с оглядкой, чтобы никто не слышал.

Старший следователь ответил отрицательно.

– Исключено. Я лично допросил его и ту особу. Они успели уехать до темноты. Свидетели имеются.

– То есть Анаис Клет их не видел?

– Нет. Увы, на постоялый двор покойного привел вовсе не чужой моральный облик, а вот эта записка, – Гордон похлопал себя по груди. – Убийце следовало тщательнее обыскивать карманы жертвы, но Олден торопился. Даже ледяные колдуны бояться разгула сил Мары.

Я его понимаю, сама бы ни за что не вышла из дома без крайней надобности. Зло слишком сильно, никакая магия не убережет.

– Вечером дам почитать, – пообещал инквизитор, – когда сделают копию. Сами понимаете, вещь чрезвычайно важная, нельзя потерять. Нашлась во внутреннем кармане жилета покойного.

– Но ведь Анаиса убили не заклинанием! – вспомнила о капельке крови на губах покойного.

– Тонкой иглой, – подтвердил Гордон. – Потом заморозили.

Инквизитор мучил, чего-то не договаривал, с легкой насмешливой улыбкой посматривая на меня, а я мысленно вертелась словно уж на сковородке. Ну же, ну!

– А еще, – добавил любитель пыток, – Анаис Клет не останавливался на постоялом дворе.

– Как?! – выпалила я. – Но хозяин…

– Хозяин всего лишь его нашел и решил, будто гость собирался постучать в двери, но не успел.

– Но Анаиса действительно не было в городе в ту ночь, вы сами сказали, записка…

– А записку мы обсудим чуть позже, и я расскажу, как убитый оказался на постоялом дворе. Или выслушаем все из первых уст.

За разговорами мы приблизились к тюрьме. Ее построили на окраине Перекопа, чтобы не смущать покой мирных жителей. Двухэтажное вытянутое строение с узкими зарешеченными оконцами утонуло в сугробах. У входа переминался с ноги на ногу часовой.

Чуть затормозив движения Гордона, шепотом поинтересовалась:

– Вы его пытать собираетесь?

– Нет, в бирюльки играть, – раздраженно ответил инквизитор и, спохватившись, уже мягче добавил: – Не беспокойтесь, присутствовать не заставлю. Посидите, выпьете чаю в караулке.

Покачала головой. Чаю мне вряд ли нальют, для стражи отныне я враг.

Однако дойти до тюрьмы мы не успели. Воздух внезапно стал обжигающе холодным, каждый вздох отдавался болью в груди. Схватилась руками за горло и, случайно бросив взгляд за спину Гордона, с ужасом убедилась, угрозы ведьм редко расходились с действием.

Лед снаружи и лед внутри стремились навстречу друг другу, между ними тонкой прослойкой билось сердце – единственное, благодаря чему я еще жива. Так вот, что чувствую жертвы ведьм… Не пошевелиться, не произнести ни слова, даже головы не повернуть. Ноги, руки – все окаменело. Скоро вместо дыхания изо рта с облачком пара выпадет льдинка.

– Клэр?!

Надо же, я еще слышу.

Перед глазами мелькнуло встревоженное лицо Гордона. Глупый, ему надо бежать, спасаться: закончив со мной, ведьма примется за него. Людей убивать проще, они не сопротивляются. А он трясет, озирается, зачем-то расстегивает на мне полушубок.

Мир застыл, превратился в картину из бесформенных пятен – холод добрался до головы. Только разум еще трепетал, отчаянно пытался прогнать чужой лед. И сердце, оно тоже не желало останавливаться.

Дальше – тишина, словно отрубили все чувства. Конец.

Глава 12

Закашлявшись, резко села на постели, корчась от боли. Тело горело, словно сопротивлялось тому, что я жива. Почему? Как? Глаза обежали комнату – знакомый гостиничный номер. Впору бы посмеяться, что кровать Гордона стала родной, только вот очень плохо. Из глаз потекли слезы. Их аккуратно вытерли, а меня уложили обратно, взбив подушки.

– Успокойся, – Гордон говорил ровным голосом, которым уговаривают не прыгать с крыши, – маг заверил, неприятные ощущения уйдут через пару дней. К сожалению, никакие настои и чары не помогают, только тепло. Могу подержать руку там, где сильнее болит, а еще лучше положить грелку. Их тут множество.

– Вы… Вам надо…

Губы едва разлипались.

Сколько я здесь пролежала, как осталась жива, когда прибыл маг? Столько вопросов, но не один толком не задать. Проклятое горло! Его словно натерли наждачной бумагой.

– Мне ничего не надо, спасибо. – Судя по легкому скрипу половиц, инквизитор отошел. – Лежите и выздоравливайте. Преступницу ищут и, заверяю, найдут. Попутно я сделал кое-какие запросы. Приготовьтесь, Клэр, могут всплыть нелицеприятные факты, связанные с вашими родственниками.

Это вряд ли, хуже быть не может. Хотя… Тяжко вздохнула и тут же пожалела об этом: боль железными тисками сдавила ребра.

– Клэр?

Гордон мгновенно оказался рядом и, откинув одеяло, положил руки под грудь. Я непроизвольно задержала дыхание, но вовсе не оттого, что опасалась нового приступа: никогда прежде мы не оказывались столь близки, даже в лавке, когда инквизитор спутал меня с девушкой легкого поведения. Тонкая ткань рубашки – и больше ничего. Мое сердце фактически бьется в его руках, грудь касается его ладоней. Они такие теплые, мне одновременно приятно и жутко страшно, сама не пойму отчего, просто не поддающаяся контролю паника. От нее кровь быстрее бежит по венам, прогоняя лед, и… расцветает на губах смущенная улыбка. Наверное, я сумасшедшая, но не хотела, чтобы Гордон отстранялся, пусть бы держал так вечно.

– Все в порядке?

Гордон заглянул мне в лицо, такой собранный, серьезный. Когда он о чем-то напряженно размышлял, верхняя губа чуть подергивалась, вот и теперь она обнажила зубы. Старший следователь, наверное, этого не замечал, а мне дефект его внешности казался чрезвычайно милым. Не всем же рождаться идеальными красавцами.

– Да.

С удивлением осознала, что могу говорить без прежних спазмов. Неужели ладони Гордона помогли?

– Ты меня напугала.

«Ты» в его устах прозвучало так ласково, естественно, доверительно.

Робко улыбнулась.

– Я не хотела, просто очень больно стало.

Гордон подвинулся ближе, сел удобнее. Мое сердце по-прежнему билось в его ладонях.

– Я такой страшный? – Инквизитор иронично приподнял бровь. – У тебя расширены зрачки, а дыхание словно после пробежки.

– Немного.

Облизала губы и прикрыла глаза. Признания даются легче, когда не видишь лица собеседника.

– Как, – легкая запинка, – ты меня спас?

Обидится или нет? С другой стороны, Гордон первым перешел на «ты».

– Оттолкнул.

Так просто?

Распахнула глаза и недоверчиво уставилась на него. Вроде, не шутит.

– Подожди минуточку, я сейчас.

Глаза мои расширились еще больше, когда мужчина начал раздеваться. Гордон неспешно повесил пиджак на спинку стула, затем расстегнул жилет и снял запонки. Когда пришел черед ремня, я не на шутку забеспокоилась. Неужели Гордон вот так, буднично?.. Ошиблась.

– Подвинься!

Мужчина лег рядом и заключил в объятия. Заворочавшаяся было боль унялась, затаилась. На смену ей пришло знакомое покалывание – ткани оживали, наполнялись кровью. Не заботясь о том, что кто-нибудь может войти и застать нас в пикантной позе, Гордон оплел руками и ногами. Пусть на нем остались брюки и рубашка, все равно казалось, будто он голый. Дрожь волнами прокатывалась по телу, а потом внезапно прошла. Я с удивлением осознала, что успокоилась, а лежать в объятиях Гордона чрезвычайно приятно. Сердце билось ровно и больше не выпрыгивало из груди.

– Побуду вместо грелки! – усмехнулся Гордон и, воспользовавшись ситуацией, положил ладони мне на грудь. – Со столицы мечтал об этом, – признался он.

Вместо возмущения рассмеялась. Старший следователь вел себя как мальчишка.

– Определенно, стоило вступить в схватку с ледяной ведьмой.

Щеки мои покраснели, когда палец погладил топорщившую ткань вершинку.

– Ты воевал с ведьмой? – торопливым вопросом попыталась отвлечь Гордона от увлекательного чувственного занятия.

Я оказалась к нему не готова. Чуточку позже. Наверное.

– Да и хорошо ее разглядел. – Ощутив перемену моего настроения, инквизитор с сожалением положил руки ниже. – Та самая особа в черном. Под вуалью она прячет следы ожогов.

Ожогов… Ведьме получить их несложно, нас казнят на костре. Выходит, несостоявшаяся убийца каким-то чудом избежала правосудия.

Объятия Гордона медленно, но верно возвращали к жизни. Пусть тело ломило, а боль периодически напоминала о себе острыми вспышками-уколами, я больше не чувствовала себя куклой. Лед отступал, а вместе с ним онемение и скованность членов. Горло больше не сдавливало спазмами, не обжигало перцем, я могла спокойно говорить, пусть тихо, но не ограничиваться односложными фразами. Заерзав, кое-как перевернулась на бок, чтобы уткнуться носом в плечо Гордона. От него все так же пахло корицей – мой любимый аромат. Пальцы инквизитора зарылись в мои волосы. Думала, он что-нибудь скажет, и Гордон действительно открыл рот, только произнес совсем не то, что я ожидала:

– У меня мало времени, Клэр, поэтому давай по делу.

Меня словно окатило холодной водой. А кто пару минут назад откровенно намекал?.. Обиженно засопев, попыталась отстраниться. Гордон не позволил. Слабо, ввиду болезни, ударила его локтем – даже не почувствовал.

– Потом покажешь характер. Хотя я рад, что мы сдвинулись с мертвой точки. Надеюсь, к «вы» больше не вернемся.

Надейся, а я еще подумаю.

– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжил рассказ инквизитор, – та особа стояла неподалеку от тюрьмы. Разглядеть ее оказалось несложно, достаточно рассчитать траекторию удара. Пряталась за сугробом. И цель у нее была двойная, не только убийство.

Старший следователь замолчал, предлагая продолжить мысль.

– Олден? – Ответ напрашивался сам собой.

– Именно, – мрачно подтвердил Гордон. – К сожалению, со вторым делом она преуспела. Пока я возился с тобой, колдун сбежал.

– Как?!

Холод вернулся, я вновь превратилась в глыбу льда, только сердце пташкой трепыхалось в горле. Я беззащитна, никто не мешает Олдену явиться сюда и убить меня.

– Не беспокойся, охрана надежная, мышь не проскочит.

Покачала головой. Два ледяных мага, ведомых местью, – слишком мощная сила.

– Я лично позаботился, – подчеркнул Гордон, снимая вопросы. – Вдобавок прибыл маг из Махала, устроим охоту.

Промолчала, уставившись в потолок, и в который раз пожалела, что родилась с ледяным даром. От него одни беды.

– Как ты разглядел ее лицо?

Сомневаюсь, будто ведьма вышла в свет без вуали.

– Иногда полезно вспомнить о детских забавах, – хмыкнул Гордон и сел. Выходит, ему пора уходить. Так сразу стало пусто и одиноко. – Запустил снежком и сбил шляпку. Зато теперь у нас есть ее приметы, парочке не уйти.

– Я хочу помочь!

Опершись на руки, тоже села, наблюдая за тем, как мужчина споро приводил себя в порядок.

– Клэр!

Обернувшись, Гордон укоризненно покачал головой.

– Ну куда тебе, лежи.

Стиснув зубы, замотала головой. Я должна. Гордон прав, ледяная ведьма лучше любого инквизитора знает повадки себе подобных, а если в деле замешан личный интерес, то валяться в постели и вовсе негоже.

* * *

С ногами забравшись на стул, подальше от сквозняков, я водила пальцем по пожелтевшим листам. Старший следователь вполголоса беседовал с прибывшим магом в соседней комнате. Официально допуска к бумагам я не имела: пакет с грифом Второго отдела содержал секретную информацию, но неофициально стала помощницей инквизитора и взяла на себя всю бумажную работу. К примеру, сделала еще одну копию записки из кармана Анаиса Клета. Причина, по которой он покинул город, оказалась банальна – служба. Олден Монк хорошо знал своего начальника и умело поймал на крючок. Колдун утверждал, будто мэр сотрудничает с контрабандистами и назначил встречу на злополучный вечер. Удобное время, чтобы скрыть темные дела. По известным причинам арестовать его мог только начальник стражи, у самого Олдена не хватило бы полномочий. Вот заместитель и написал патрону записку, попросил присутствовать для солидности. Сам он с отрядом стражи якобы подождет Анаиса на месте. Естественно, бедняга Клет не встретил на постоялом дворе ни мэра, ни контрабандистов, ни подчиненных, только собственную смерть от тончайшей иглы. Ее вонзили в горло с близкого расстояния. Живо представила картину: Анаис в недоумении требует объяснений, а Олден вместо них выбрасывает руку с иглой. После ловит тело, чтобы, упав, не наделало шума, перетаскивает во двор и накладывает ледяной стазис. Никто его не видит, потому как стемнело, из окна не разглядеть, а выходить никто не станет, пусть собака хоть изведется на цепи. Мало ли, вдруг вурдалак забрел?

Но хорош, Олден, хорош, сразу двоих подставил: и меня, и мэра. Кого-то да осудили бы. Время, место рассчитал, наверняка о маскировке не забыл. Разминуться с патрулями для него не составило труда: он же их и расставлял. Мог и вовсе снежным путем пройти. Так и вышло, что для всех Олден Монк мирно спал в своей квартире. Улики косвенные, но инквизиция умела развязывать языки.

Шли девятые сутки с тех пор, как в Перекоп явилась незнакомка в черном, а двуликий Олден сбежал из тюрьмы. Вопреки опасениям, он не ринулся мстить, затерялся среди заснеженных далей. Гордон утверждал, в городе его нет, иначе бы знак Охотника указал направление поиска. Можно было устроить облаву, прочесать уезд, но инквизитор решил пойти другим путем. Он заверял, у Олдена есть нора, в которую он обязательно вернется. И не один: раз дама в черном помогала ему, то между ними доверительные отношения.

Наше общение с Гордоном тоже претерпело некоторые изменения. Доверительное «ты» осталось, к нему добавились вечерние посиделки, обычно заканчивавшиеся поцелуями. Всякий раз инквизитор предлагал мне остаться, но я топливо сбегала к себе, в комнату этажом выше. После долго не спала, думала, но так и не могла решиться. Трусиха.

Рядом с бумагами из различных филиалов Второго отдела лежала стопка чистых листов. Верхний я уже успела испестрить заметками. Меня волновал год пропажи Олдена, тогда еще Марка. Я надеялась найти упоминание о нем, выписала ряд подозрительных событий и вот, наконец, наткнулась на короткий рапорт из соседнего уезда. В нем сообщалось о трагической гибели поискового отряда, который замерз в лесу, преследуя самую обычную ведьму. Она, конечно, не дружила с законом, но точно не владела ледяным даром. Последнее известно точно: старуху в итоге поймали. А вот отряд не вернулся. Вышел по утру из деревни и сгинул. Покопавшись еще немного, обнаружила показания свидетелей. Они утверждали, что накануне капитан повздорил с неким рыжим мужчиной. Подробностей никто не помнил, но командир отряда даже собирался взять обидчика под стражу, рыскал по всей деревне, только не нашел.

– Мастер Рэс! – позвала я. – Взгляните, пожалуйста.

Гордон объявился через минуту. За его спиной маячил маг, еще молодой, вихрастый, с горящими глазами. Такой из-под земли откопает. Звали его Кареном Соном.

– Вот, – ткнула в заинтересовавший меня эпизод.

Инквизитор пробежал бумагу глазами и кивнул:

– Похоже. Госпожа Рур, дайте-ка мне карту.

Отвинтив крышку тубы, аккуратно расправила план империи на столе и придавила по краям книгами, выписанными из Махала. Склонившись над картой, Гордон отметил крестиками Перекоп, Махал и место несчастного случая, получил вытянутый треугольник.

– А вы случайно не здесь родились? – Гордон ткнул карандашом в одну из граней.

Только сейчас поняла, что трагическое происшествие случилось в том же уезде, где жила мама. Совпадение? Сердце сжалось, подсказывая обратное. Что там делал Олден, не преследовал ли отца? Если бы не встреча с поисковым отрядом, кто знает, может, ни меня, ни мамы уже не существовало.

Мама! Мысль вспышкой боли разорвала сознание. Гордон говорил о логове, но парочка устремилась вовсе не туда. Они ждали меня, понимали, я догадаюсь и поспешу к месту рождения. Мучилась, не зная, как поступить. Одна часть меня рвалась в позабытое прошлое, вторая отговаривала, нашептывала, маму я не спасу, наоборот, погублю.

– Клэр?

Гордон читал меня как раскрытую книгу, мгновенно догадался, что-то не так.

– Пояски, – второй раз в жизни произнесла название места, в котором появилась на свет. В первый призналась на допросе.

Инквизитор кивнул и осведомился у мага, может ли он подготовить портал.

– Прямо здесь? – изумился чародей.

– Хорошо, – пошел на компромисс Гордон, – хотя бы в Махале. Времени нет, мастер Сон, каждая минута дорога.

Маг задумался и кивнул.

– Я попробую, только мне потребуется помощь.

– Берите хоть весь местный гарнизон! – отмахнулся инквизитор.

Дождавшись, пока за Кареном захлопнется дверь, Гордон порывисто шагнул ко мне и заключил в объятия. Судорожно вздохнув, вцепилась пальцами в его плечи. Меня трясло. Ощущала себя убийцей собственной матери. Умом понимал, это не так, но не могла избавиться от гадкой мысли, что родись я без дара, родительнице не пришлось бы страдать.

– Т-ш-ш, все будет хорошо! – Гордон ободряюще похлопал по спине. – Этих гадов сожгут, а ты заберешь мать к себе. Обещаю, ее не тронут. Я устрою тебя на работу, за собственное будущее тоже не беспокойся.

Кивала, хотя не верила в половину слов. Ледяной ведьме всегда обеспечены косые взгляды, она проклятие для родных. Пусть уж мама останется травницей в каком-нибудь захолустье, где ее станут уважать, а не показывать пальцем. Хватит с нее презрения за «принесла в подоле без мужа», помню ведь, какого труда стоило частично вернуть былое уважение. Мама за поденную работу бралась, лишь бы на кусок хлеба заработать, вот только, когда я подросла, снова травами зарабатывала.

– Ты со мной не поедешь.

– Что?!

Тревога испарилась, на ее место пришло раздражение. Подняла голову, чтобы встретиться с властными карими глазами, и с вызовом поинтересовалась:

– На каком основании ты раскомандовался?

– Перечислить все?

Гордон отпустил меня и присел за стул, заложив ногу на ногу. Подобная поза считалась неприличной, и воспитанный в столице инквизитор явно это знал. Он издевался, провоцировал.

– Да, пожалуйста, – сухо попросила я.

Старший следователь ждал бурного выяснения отношений? Он его не получит, я сама холодность и вежливость.

– Охотно, – кивнул Гордон. Позы он не поменял, наоборот, откинулся на спинку стула и еще выше поднял ногу. Нахал! – Во-первых, я служу во Втором отделе и имею право командовать в исключительных ситуациях. Поимка двух ледяных магов именно такая. Во-вторых, я опытный специалист и понимаю, что поездка в Пояски – ловушка. Не хватает только пригласительного письма на твое имя.

– Допустим, – неохотно согласилась я, признавая его правоту.

– Я еще не закончил.

Инквизитор расплывался в кошачьей улыбке, давая понять, самый главный и неприятный аргумент он припас напоследок.

– В-третьих, ты моя невеста.

Я со всего маха плюхнулась на пол. В голове не укладывалось, абсурд какой-то!

– Гордон, может у тебя жар? – с надеждой покосилась на старшего следователя.

Он, сия, словно новенькая монета, покачал головой. В глазах плясали огненные искорки. О да, Гордон получал удовольствие от происходящего и не скрывал этого.

– Раз это единственный способ переспать с тобой, я женюсь, – картинно вздохнул мужчина и сел нормально. – Проживу долгую и счастливую жизнь, пугая друзей рассказами о супруге-ведьме.

От сердца отлегло: шутит! А я едва не поверила.

Поднялась с пола и, покосившись, на дверь, не вернулся ли маг, спросила:

– А если попробовать снежный путь, ты возьмешь с собой?

Инквизитор тысячу раз прав со своими аргументами, но там моя мама, я не могу оставаться в стороне. Все эти годы я за нее не волновалась, верила, никто не в курсе нашей тайны, а теперь места себе не находила.

Гордон покачал головой.

– Слишком опасно! Пути непредсказуемы, а ты не ведьма полной силы.

– Так ведь и маг не построит с нуля надежный портал, – я упорно гнула свою линию. – Сколько ему потребуется времени? День, два, неделя? Мне – всего пара минут.

На лице Гордона отразилась напряженная работа мысли. Он пару раз открывал рот, но всякий раз раздумывал и молчал. Сгорая от нетерпения, ожидала решения. Поведение инквизитора свидетельствовало о том, что он опасался не успеть вовремя. Раз так, угроза маме – не шутки. И только маме ли, понятия не имею, что взбредет в голову парочке ледяных магов. Олден однажды уже написал анонимное письмо… Какая-то мысль родилась и погасла, словно звезда. Попыталась ухватить ее за хвост. Письмо, письмо, что там с письмом? Вот оно!

– Гордон, а почему Олдена не допросили раньше? У тебя же его письмо на руках, веская улика.

– Какое письмо? – Старший следователь не поспевал за нитью моих рассуждений.

Закатила глаза.

– Анонимное. Помнишь, ты мне в столице показывал.

И тут раздался гром среди ясного неба:

– Так ведь не он его написал, почерк совсем другой.

Нахмурилась. Как так? Кому еще, кроме беглого офицера, понадобилось меня очернять? Только он знал, кто я.

– Может, он писал левой рукой? – со слабой надеждой на успех поинтересовалась я.

– Нет, почерк совсем другой. Понимаешь, – втолковывал он, – даже когда стараешься изменить почерк, сохраняются некоторые особенности. Например, нажим или расстояние между буквами. Тут ничего похожего, два разных человека.

Плюхнувшись на свободный стул, обхватила голову руками, и глухо простонала:

– Тогда у меня проблемы!

– Запомни, – возразил Гордон, – у тебя нет проблем, когда рядом есть я.

Часто-часто заморгала. Сердце накрыло теплой волной. Как приятно услышать эту простую фразу! Только разум отказывался верить, упорно искал подвох. На примере других я набралась житейского опыта, а он подсказывал, любым гуриям далеко до сладких песен мужчин, желающих получить женщину.

– Объясни, пожалуйста.

Слова прозвучали суше и жестче, чем хотелось бы, но пусть знает, я не продаюсь за обещания.

– Тут нечего объяснять, Клэр, – инквизитор собрал бумаги и завязал ленты папки, – я сказал то, что сказал, нравится тебе это или нет. И, – быстрый взгляд на меня, – не надейся сбежать.

– Мастер Рэс выдумает новое обвинение?

Я дерзко, с вызовом смотрела его глаза и скопировала недавнюю позу Гордона, дразня темной полоской чулка.

– У тебя плохо выходит, Клэр.

Вопреки ожиданиям, мужчина не отреагировал на провокацию, даже стройность ножки не оценил. Ну да, сколько их там у него было! Уверена, каждая ведьма страстно молила спасти ее от костра. Уголки губ резко поползли вниз. Отвернулась, чтобы скрыть досаду.

– Еще и обиделась! – тяжко вздохнул Гордон. – Между прочим, автора анонимки уже установили. Ее написала любовница Олдена. Само собой, женщина пару дней назад пропала. Никакой ценности для любовника она больше не представляла, зато могла выдать. Только образцы ее почерка остались, экспертиза доказала идентичность.

Не пошевелилась. Напрасно инквизитор пытался заинтересовать, самое главное он уже доказал. Я для него пустое место.

Гордон обошел меня и устроился напротив. Пробовала переставить стул – инквизитор делал то же самое, пришлось признать поражение.

– Я не понимаю, Клэр, то ты открыто меня провоцируешь, то отталкиваешь. То дуешься за то, что прикасаюсь к тебе, то за то, что не желаю этого делать. Определись, иначе мне надоест. И, хорошо, мы опробуем снежный путь. Пора выяснить его секрет, раз ловлю ледяных ведьм.

Гордон наклонился и быстро поцеловал в губы. Он выпрямился на мгновение раньше, чем хлопнула дверь, и в номер вернулся маг. Карен Сон метал громы и молнии, не скупился на выражения в адрес местных властей. Его возмущение пришлось кстати, помогло сгладить смущение, отвлечь Гордона от маленькой и почти готовой уступить меня. А так можно было сидеть и молчаливо кивать.

– Я не знаю, как работать, мастер Рэс! – с жаром заключил маг. – Портал можно организовать только из Махала, здесь решительно никак.

Инквизитор тактично не стал напоминать, что пару минут назад Карен утверждал иное.

– Успокойтесь, господин Сон. Прискорбно, что к вам проявили подобное неуважение, обещаю во всем разобраться.

– Так мне написать в Махал? – Карен немного остыл и начал мыслить конструктивно.

– Нет, госпожа Рур предложила свои услуги. Полагаю, – Гордон усмехнулся, – это будет самое увлекательное путешествие в нашей жизни.

– Госпожа – маг? – удивился молодой человек и с сомнением оглядел меня с головы до ног.

Его можно понять, в академиях женщин не обучали, а если вдруг делали исключение, они всегда оставались в тени мужчин. Лечить – пожалуйста, а порталы оставьте сильному полу.

– В некотором роде, – уклончиво ответил инквизитор, не став раскрывать мою тайну. – Завтра узнаете.

Утро я встретила в объятиях Гордона. Все получилось случайно. Мы засиделись допоздна в его номере, разбирая бумаги, обсуждая Олдена и его знакомую. Старший следователь предположил, что имел место самосуд: убежать с костры непросто, практически невозможно, и написал очередной запрос в архивы Второго отдела. Потом говорили о маме… и обо мне. Я не хотела, думала ограничиться теми же скупыми словами, как и на допросе, но Гордона волновала наша жизнь в Поясках, пришлось рассказать. Не думала, что это окажется так тяжело. Ком стоял в горле, пробудившиеся страхи душили, кончилось тем, что я уткнулась в рубашку инквизитора, малодушно расплакавшись. Мама так хотела спасти меня, а я – ее, поэтому мы не виделись, не переписывались, а тут…

– Между мной и твоим отцом все же есть различия, – Гордон говорил ровно, спокойно и гладил по волосам. – Я не собираюсь сбегать поутру, да и рожать от меня детей нестрашно, соседи не подожгут дом.

Тяжко вздохнула и мягко отстранилась, убрав с лица спутанные пряди.

– Нет, Гордон, – раз уж сегодня вечер откровений, пора высказаться, а не держать в себе, – между вами как раз мало отличий. Неважно, травят тебя или нет, важно, что ты остаешься одна. Интерес пропадет, стоит тебе получить желаемое.

– Давай проверим. – Мужчина поцеловал меня за ухом и очертил пальцами абрис лица. – Я очень долго жду и терплю, Клэр, заготовил десятки доказательств, но они бесполезны без твоего согласия. Дай его, наконец.

Он стоял так близко, что я ощущала его дыхание. Оно рождало противоположные чувства: притягивало и страшило. Каждый вздох – обжигающий поцелуй огня.

– В этом нет ничего постыдного, Клэр.

Гордон сделал полшага вперед и заключил в объятия прежде, чем успела сбежать. Теперь мое сердце колотилось у него в ладонях.

– Не надо! Пожалуйста! – с трудом выдавила из себя и отвернулась.

– Почему?

Он мужчина, он не поймет.

– Почему, Клэр? – настойчиво повторил Гордон.

Его губы практически касались моей кожи – опасное соседство. Нельзя, чтобы он поцеловал, иначе я рисковала потерять голову. Помни о маме. Всего одна ночь, смятая постель, бракованная невеста. И ребенок. Мара, если я забеременею от Гордона, станет еще хуже, придется жить в вечном страхе за двоих. Люди злы, они не станут проверять, есть ли дар у малыша. Ведьмы порождают ведьм – вот их истина.

– Я тебе не нравлюсь? – Казалось, комната заполнилась вкрадчивым шепотом. – Мне казалось иначе. Ну же, Клэр, в самом деле, пора.

– Ннн-н-нет, не сейчас!

Из последних сил уклонилась от поцелуя Гордона, но на большее меня не хватило. Я дрожала, словно в лихорадке, в отчаянье кусая губы. Вот мужчина наклонился, коснулся моей шеи. Язык проложил влажную дорожку к плечу, заставляя умирать и рождаться заново каждую минуту.

– А когда?

Сама не знала, лишь понимала, что раскололась надвое, и моя вторая, незнакомая прежде часть, отчаянно толкала к Гордону. И я уступила ей (или новой себе), впервые поцеловала мужчину первой. До губ не добралась, вышло куда-то за ухом. Поцеловала воровато, тут же смутившись.

Инквизитор поднял голову и ободряюще улыбнулся.

– Лучше знать правду, чем вечно терзаться в сомнениях.

Сердце затрепетало, пуще прежнего забилось в груди, ладони вспотели. Но неизвестность действительно хуже всего на свете, и, сглотнув, я прошептала:

– Только без света и не торопись.

Может быть, я пожалею, но пульсирующей жилкой на виске билась мысль, что мы можем никогда больше не увидеться. И дело не в Гордоне – понятия не имела, как поведет себя снежный путь, что задумали Олден и дама в черном. Да и какая у меня жизнь, ни одного яркого воспоминания, одни хлопоты. Если уж я не совсем ледяная, то пусть в памяти останется Гордон Рэс.

Движения мои были неумелы, поцелуи и вовсе не выдерживали критики. Никогда прежде я не касалась мужчины ниже щеки, не пробовала повторить то же, что делал Гордон. Боялась, он засмеет, но ему, кажется, нравилось, иначе почему так участилось дыхание?

– Я аккуратно, моя ведьмочка, – очередной шепот коснулся разгоряченной поцелуями кожи.

Вот Гордон умел целоваться. Позволив мне немного поиграть в соблазнительницу, он забрал инициативу в свои руки.

Один за другим расстегнулись крючки, зашуршала, опадая, ткань. Прохладный воздух коснулся плеч. Тонкая рубашка ничего не скрывала, и я засомневалась, испугалась, прикрывшись от горячего, полного желания взгляда. Гордон, смеясь, отвел мои ладони и доказал, что умеет заставить забыть о смущении. После подхватил на руки и отнес в спальню. Как и обещал, Гордон потушил свечи до того, как сорочка оказалась на полу, а я – в его полной власти безо всяких цветов, ужинов и брачных колец. Я просто прижалась к любимому мужчине, позволив делать все, что он считал нужным. Жалела ли? Нет. Гордон обошелся со мной бережно, совсем не так, как рисовало воображение. Чуточку страха, щепотка боли и успокоение от того, что все, наконец, произошло. Стало легче, намного легче. Тело расслабилось, душа успокоилась. Дошло то того, что я разрешила Гордону взглянуть на себя. В свою очередь рассмотрела его. Чувствовала, мужчина ожидал другой реакции, ужаса или стыда, а я с задумчивым видом изучала тело любимого человека. Если бы я только знала, что по взаимности выйдет так просто!

И вот теперь Гордон посапывал, уткнувшись в мою шею, усталый, но довольный. О, я щедро вознаградила его за воздержание, приняв участие в новом витке чувственной игры. Стало интересно, смогу ли. И умения начали просыпаться сами собой. Губы больше не торкались в кожу, а целовали, ласкали. Руки скользили по обнаженному телу, ведомые любопытством и жаждой познания. Угомонились мы незадолго до рассвета. Я оказалась ранней пташкой, а Гордон… Впрочем, он проделал большую часть работы, пусть отдохнет.

Соскочила на пол и, подобрав сорочку, юркнула в ванную. На душе пели птицы, верилось, я без труда проведу спутников снежным путем. О том, что магия ведьм может не принять чужаков, не думала. Зачем портить такое чудное утро?

Струи воды медленно возвращали к реальности. Нужно поторопиться, пока не узнали, где я ночевала. Гордону урону никакого, женщина для мужчины – плюс, а вот для слабого пола спутник в постели – минус. Перекоп город маленький, патриархальный, тут не принято наносить визиты в чужие спальни. Кумушки и так со мной не здоровались, хозяин гостиницы косился, подозревал в разврате, а если Гордон закажет завтрак на двоих в кровать, меня попросят за дверь. Вот у вас дом, в нем и живите, не портите репутацию порядочного места.

Быстро вытерлась полотенцем и, надев сорочку, на цыпочках пробралась обратно в спальню. Гордон еще спал; рука свешивалась с постели. Подхватила с полу вторую улику и, прижимая к груди, прокралась к двери.

– А как же «Доброе утро»?

Вздрогнула, выронив трусики.

Гордон, приподнявшись на локте, в упор смотрел на меня. Вот шельма, умело притворялся!

– Я еще в состоянии понять, лежит рядом женщина или нет, – рассмеялся мужчина и, не стесняясь наготы, встал.

Зато я отвела глаза. Одно дело, ночью, другое – при свете дня.

– Сейчас позавтракаем и двинемся за город, – даже в таком виде Гордон умудрялся говорить о делах. – Вещей возьми минимум, надолго мы не задержимся.

Мне бы его уверенность!

Дождалась, пока инквизитор скроется в ванной, и таки ушла к себе. Завтракать я собиралась внизу, а не в его номере, заодно послушаю, о чем шепчется прислуга. Иногда обрывок разговора дороже любого допроса. Увы, ничего примечательного за чашкой чая я не узнала. Сонная гостиница не спешила делиться чужими тайнами. Помимо нас в «Цесарке и гусе» никто не жил, поэтому в обеденном зале было на редкость пустынно. Захотелось домой, на родную кухню, а еще лучше забраться под одеяло, спрятаться ото всех проблем. Заодно обдумать случившееся. Я уступила Гордону, дала то, чего он так добивался, не остынет ли его интерес? Инквизитор с самого начала дал понять, его волнует только тело, а мне хотелось души. Впервые за прожитые годы мужчина занял место в моем сердце. И выхода у меня два: либо привязать его крепче, чтобы не сбежал, либо уйти первой. Просто? Только на первый взгляд. Помимо личных отношений нас с Гордоном связывали служебные, от него зависела судьба моей мамы, да и моя собственная, поэтому пришлось выбрать третий, компромиссный вариант – подождать.

– Доброе утро! – сияя улыбкой, со мной поздоровался Карен.

Недоверчиво покосилась на мага и уточнила:

– А оно точно доброе?

Чародей пристроился за одним столом со мной и заказал кофе. Наверное, он думает, перед ним просто хорошенькая женщина, любовница инквизитора.

– Ну, пока мне еще никто не успел испортить настроение, – весело отозвался Карен. – А вам, кто-то сподобился?

Улыбнувшись, покачала головой.

– Просто обо мне столько сплетен ходит, а вы так запросто…

– О том, что вы ведьма? – напрямик спросил маг и шепнул подавальщице, чтобы добавила к заказу поджаренного хлеба и джема. – Так я и сам знаю.

– Знаете? – Моему удивлению не было предела.

– Ну да, – беззаботно пожал плечами Карен. Пока он единственный не считал мой дар проклятием. – У вас знак на запястье, опять же мастер Рэс предупредил.

Вот глазастый, когда успел рассмотреть?

Инстинктивно задрала рукав и убедилась, вязь незаметна. Выходит, увидеть ее Карен мог только вчера, когда я сидела у окна. В него как раз светила луна. Но все равно зрение у него орлиное.

– И вы не боитесь? – Оставив чашку, пристально уставилась на собеседника.

– Нет. А должен? Предупреждая вопросы, – поднял руку Карен, – в академии читали курс о ведьмах, ледяных тоже. Жутко интересно будет пройти самым настоящим снежным путем!

Мальчишка, как есть мальчишка! Как можно не улыбаться такому? И я расслабилась, уверилась, существовали люди, которые плевали на суеверия. А каким важным, серьезным вчера казался Карен, куда все подевалось?

– Мастер Рэс предупредил вас?

Помню, вчера Гордон написал пару записок и отправил со слугой.

– Ага, чтобы зря не возился с порталами. А вы уникальны, госпожа Рур. – Маг подпер голову рукой и в упор, смущая, уставился на меня. – Вас нужно изучать, а не жечь. Простой люд темный, он не понимает, зло не творится с колыбели. Существует ряд признаков… Ну, да ладно, неважно, – торопливо добавил Карен, не став углубляться в дебри науки.

Подавальщица принесла скромный завтрак для чародея, и на пару минут за столом воцарилась тишина. Ее нарушил Гордон. Вопреки первоначальному решению, он не стал есть у себя, а присоединился к нам. Видимо, завтрак потерял свою прелесть без женской составляющей в постели. Говорили обо всем и ни о чем. Бегло обсудили план действий, не вдаваясь в детали, которые могли бы передать Олдену сообщники, если таковые имелись. После по одиночке поднялись и отправились собирать вещи. Гордон немного задержался, чтобы переговорить с хозяином гостиницы и капралом гвардейцев.

Уложилась быстро, благо брать было особо нечего, и спустилась вниз. Там уже, переминаясь с ноги на ногу, поджидала угрюмая охрана. Судя по лицам мужчин в синих мундирах, они ожидали от меня подвоха, но из-за инквизитора опасались открыто высказать свои мысли. Пуская, мне с ними из одной кружки не пить, как-нибудь проживу. Вскоре подошли Гордон и Карен, и мы дружно погрузились на лошадей. Я привычно залезла в седло впереди старшего следователя, потому как ездить верхом на прошедшие недели не научилась. Зато Гордон вел себя куда более предупредительно, чем прежде: и стремя придержал, и подсадил, и юбки поправил. Только дурак не понял бы, какие отношения нас связывали.

– Ну, куда? – усевшись следом, обратился ко мне инквизитор.

Задумалась. Интуиция вела на опушку леса, туда и направимся.

Лошади неспешно затрусили к окраине Перекопа. Гордон взял с собой десять человек, и я переживала, смогу ли провести всех. Сомнениями с инквизитором пока не делилась, да и мысли рядом с ним путались, неизменно возвращались к прошлой ночи. Казалось, будто я, как и Гордон, тоже пропахла корицей. Сладкий аромат дурманил, заставлял замирать от прикосновений делившего со мной коня мужчины, задерживать дыхание под теплой рукой.

– Вижу, тебе понравилось, – улучив момент, шепнул инквизитор.

От его дыхания мурашки разбежались по телу. Удивительное дело, сейчас я реагировала на близость Гордона острее, нежели вечером. Только вот страха больше не осталось, отныне я знала, чем все заканчивается.

– Возможно, – не стала тешить чужое самолюбие.

– Определенно, понравилось.

Под прикрытием полы пальто Гордон позволил себя маленькую шалость – коснуться моего бедра.

– Надеюсь, сейчас вы тепло оделись, мастер Рэс, – ушла от щекотливой темы, отставив ее обсуждение за закрытыми дверьми. – Боюсь, лечить вас будет негде.

– Не беспокойтесь, госпожа Рур, – столь же громко и внятно заверил инквизитор, – я учел прежние ошибки.

Встречные горожане вели себя сдержанно. Никто не норовил запустить снежком или оскорбить. Люди либо старательно нас не замечали, либо ускоряли шаг. Не удивлюсь, если в бедах мэра, которым, по слухам, заинтересовалось большое начальство, тоже винили меня. Мол, злая ведьма испортила судьбу хорошего человека.

Но вот потянулись склады, одинокие дома с палисадами и питейные заведения, традиционно почковавшиеся на выезде из города. Не всякий путник доберется до центра, а так, глядишь, опрокинет рюмочку-другую на дорожку.

– Куда?

Гордон натянул поводья и передал мне бразды правления.

Ткнула пальцем в ближайший лес. Внутри нарастало беспокойство. Чем ближе мы подпирались к ельнику, тем больше сомневалась в собственных силах, даже руки начали трястись. Но деваться некуда, нужно делать, а то решат, будто струсила. Опять же мама…

– Гордон, – тихо поинтересовалась я, косясь на гвардейцев, – а если не сумею, кто-то пострадает?..

Невысказанный вопрос повис в воздухе.

– Тебе ничего не грозит, – успокоил инквизитор. – Это мое решение и моя ответственность.

У опушки спешились. Размяла ноги, прошлась по глубокому снегу. Он холодными руками забирался в сапожки, но я не замечала неудобств, думала, думала…

– Лошадей придется оставить.

Я не маг, а снежный путь не портал.

– Можем и вовсе пойти втроем, – Гордон правильно угадал причину моих страхов.

Лучше бы, только что мы против двух ледяных колдунов?

– Хорошо, – принял решение инквизитор, – доверимся древней магии. Те, кого она не пропустит, доберутся до Поясков через стационарный портал Махала.

Увы, а нашу деревушку его не настроишь, только на ближайший уездный город, дорога займет неделю, не меньше. Обычным путем, правда, и вовсе с месяц.

Привыкшие подчиняться гвардейцы кивнули, а Карен посоветовал тесный контакт:

– Больше вероятность, что сработает. Я не знаком с магией ведьм, но в обычной именно так.

Пусть обнимают, мне не жалко.

Потопталась еще немного, оттягивая неизбежное. Ладони вспотели, холод колол изнутри иголочками льда. Нужно настроиться и успокоиться, иначе ничего не выйдет. Гордон не торопил: дело серьезное. Остальные тоже притихли, выжидали.

– Идите сюда! – позвала мужчин, когда поняла, что готова.

Сама обняла мага и инквизитора, велев остальным встать как можно ближе. Зажмурившись, постаралась слиться с окружавшим снегом. Даль, бесконечная снежная даль, и посреди нее я, одинокая темная фигурка. Представила сотни кристаллов льда, рождавших белый покров под ногами, потянулась к ним заключенной внутри силой. И она вышла, заструилась из тела, подняла под ногами смерч. Отпустила мужчин. Теперь пусть держатся сами. Чувствовала, как снег, словно неукротимый вихрь, ярится вокруг разведенных в сторону рук. Гул нарастал и нарастал, я стала его средоточием. Распахнула глаза, любуясь страшной мощью природы. Два потока снежной пурги ударялись в ладони, проходили сквозь меня – древняя самобытная магия. Губы прошептали: «Пояски!», и искрящиеся вихри скрестились, отрыв тот самый снежный путь. Белая стена отрезала меня от мира, гул смерча перекрыл биение сердца. Меня подхватило, кружа, понесло к небесам. Вроде, не одну, вроде, Гордон рядом. От лица отлила кровь, на дне зрачков притаился страх. А я… Я не уже ничего не чувствовала и не видела. Наконец, и слышать перестала, не могла пошевелиться, словно умерла. Сознание уплыло, макнуло в черную бездну.

– …Клэр?

Замычала, не в силах понять, какому изуверу понадобилось меня трогать. Казалось, не осталось ни одного места, ни одной мышцы или косточки, которые бы не болели. Веки тоже налились свинцом, лучше полежу. Мокро, но ледяные ведьмы не простынут. Снег и вовсе наша родная стихия.

– Клэр?

Однако человек оказался настойчивым. Кто он? Гордон? Разум плохо слушался после перемещения, никак не могла понять, кто тормошил меня на плечи.

– Она дышит, мастер Рэс, все в порядке. – Ага, значит, действительно инквизитор, а рядом с ним маг. – Полагаю, дело в откате. Госпожа Рур потратила слишком много сил.

– Тогда давайте перенесем ее в сухое место. Ее мать – травница, расспросите, где она живет.

В следующий миг Гордон подхватил меня на руки. Тело отозвалось жуткой ломотой. Не выдержав, застонала.

– Потерпи пару минут, скоро о тебе позаботятся.

Выходит, Карен ушел, раз инквизитор вернулся к интимному «ты».

Пересилив дурноту, распахнула глаза.

Пасмурно. Низкое небо покачивается над головой в такт шагам Гордона. Судя по всему, мы на окраине деревни, возле лога. Я смутно помнила его, все же столько лет прошло. В память врезался колодец-журавль и земляной погреб под крышей из лапника. Вот он, справа, расчищен рачительными хозяевами. Воздух тут совсем другой, чистый, стылый. И тишина, какая тишина! Я успела отвыкнуть от нее – в городе, пусть даже маленьком, всегда все крутится, суетится. В Поясках и трактира-то нет, откуда взяться шуму? Одни дети, скотина да собаки.

– Нашел, нашел! – прервал единение с родимым краем голос Карена.

Запыхавшийся, он вскоре показался в поле зрения. Выглядел бодро, глаза блестели. Выходит, снежный путь выпивает силы только из ведьмы или колдуна.

– Как вы? – заботливо поинтересовался маг, склонившись к моему лицу.

Он пощупал лоб, посчитал пульс. Все – с молчаливого согласия Гордона.

– Как мама?

Сейчас меня тревожило не собственное самочувствие, оно наладится, а матушка.

– Пока не знаю, но встречная женщина ничего дурного не сказала.

Значит, враги не успели добраться или выжидают.

– К сожалению, перенеслись только трое, – инквизитор ответил на второй напрашивавшийся вопрос. – Но с нами маг, а солдат раздобыть не проблема.

Он удобнее перехватил меня, подсунув руку под пятую точку. Ну да, тяжело, я не пушинка. Отпустил бы, доплелась бы как-нибудь до родной избушки.

– Надеюсь, гвардейцы не пострадали?

Не хотелось бы, чтобы мой эксперимент стоил кому-то жизни.

– Вряд ли, – успокоил Карен. – Это не портал, а природная магия. Если ее не дразнить, она не убивает.

То есть отряд пойдет кружным путем.

Попросила Гордона поставить меня на землю и, опираясь на его руку, свернула на знакомую тропку к реке. Нужно перейти мост, оттуда видна наша крыша. Словно и не изменилось ничего… Я нетвердо стояла на ногах, поэтому инквизитор шел рядом, страховал. У реки и вовсе бессовестно повисла на его руке: снег глубокий, голова кружилась.

– Вот зачем геройствовали? – уколол Гордон и, придержав, вынудил остановиться.

Покачнувшись, привалилась к старшему следователю. Маг косился на нас, но молчал. И на том спасибо.

– Затем, что вам тяжело.

– Вторая попытка.

– Но вам действительно тяжело, – обиженно повторила я. – Никакого скрытого смысла.

– Мне не тяжело, госпожа Рур, я и сейчас вас на себе тащу.

Крыть оказалось нечем. С виноватой улыбкой позволила старшему следователю вновь взять себя на руки. Так и добрались до моста. Тут пришлось идти осторожно, чтобы не оступиться, но обошлось.

Мамина избушка притаилась за яблоневым садом. Сейчас деревья стояли голые, и она легко просматривалась сквозь черные прутики ветвей. С моей помощью Карен отыскал калитку. От нее к дому вела одинокая цепочка следов. Выходит, к маме никто не заходил, только она бегала то ли за водой, то ли к какому-то больному. Звать, кричать не стала: не нужно оповещать всю деревню о своем возвращении, сразу начнутся вопросы, кривотолки. Показаться потом придется, но к тому времени придумаю правдоподобную легенду и согласую ее с Гордоном. Надеюсь, он не откажется в случае необходимости, чтобы заткнуть рот кумушкам, побыть моим женихом. Карен за его друга сойдет. Но втайне я надеялась, до этого не дойдет. Подумаешь, женщина с двумя мужчинами приехала, в чем разврат? Не целуюсь же я с ними прилюдно!

Немного не дойдя до крыльца, инквизитор остановился и взглядом указал магу на дом. Карен кивнул и обошел избушку. Судя по тому, как он водил руками, проверял, не притаился ли внутри кто.

– А ты ничего не чувствуешь? – Я намекала на скрытые способности Охотника.

– Пока нет, но рядом ты, знак может не среагировать.

Плохо, а я надеялась, он нам поможет.

Вернувшийся Карен кивнул, и мы забрались на низенькое крыльцо. Его занесло снегом, поддерживавшие навес столбы покосились. Не хватало мужской руки, только где ее возьмешь?

Маг постучался. Ответом стала тишина.

– Ну-ка!

Я заерзала на руках Гордона и, соскользнув на крыльцо, пошарила в старом тайнике за притолокой. Ключ нашелся там, где его прежде оставляла мать. Она могла долго пропадать у больных, а мне, егозе, на месте не сиделось.

В избе пахло сыростью. Печь давно не топили, и это заставило вновь заволноваться. Вроде, все на своих местах, но словно не живет никто, не чувствуется маминого присутствия. Постель заправлена, только вот за печной заслонкой пусто.

– Мама не ночевала дома, – авторитетно заявила я, обернувшись к Гордону. – Нужно пойти к старосте, расспросить.

Но кто тогда подходил к дому? Свои, чужие? Надеялась, все-таки мама.

Инквизитор рассеянно кивнул. Мыслями он был далеко от меня. Цепкий взгляд скрупулезно изучал каждую деталь. Верилось, Гордон найдет, поможет, если случилось что-то плохое. Разумеется, я желала только хорошего, но тревожные мысли не отпускали.

– Я вам более скажу, она давно здесь не появлялась.

Заглянувший в нутро печи Гордон разогнулся и повернулся ко мне.

Сердце екнуло и упало в пятки. Руки задрожали и начали стремительно холодеть. Еще немного, и по избе разлетятся снежинки.

– Клэр.

Мужчина одним словом загнал мою магию на место. Нужно что-то с этим делать: каждый раз, когда нервничаю, теряю контроль над даром. Ладно, Карен в курсе и бровью не поведет, зато бывшие односельчане отреагируют бурно.

– К старосте, – на правах главного распорядился Гордон. – После станем строить гипотезы. Госпожа Рур, вам лучше или нужно немного посидеть?

– Лучше, спасибо.

Даже если это не так, могла ли я ответить иначе?

Гордону вновь пришлось взять меня за руку, иначе упала бы в ближайший сугроб. Инквизитор неодобрительно сопел, но не пытался предложить вернуться, понимал, не соглашусь.

За время моего отсутствия староста успел смениться, теперь им стал сын бывшего кузнеца. Жил он на другом конце деревни в добротном доме с мезонином. Дорогу любезно подсказала встречная девчушка, даже проводила.

Я ожидала чего угодно, только не того, что дверь нам откроет мама. Она не узнала меня, усталая, заметно постаревшая. Под глазами залегли глубокие тени.

Судорожно вздохнув, обмякла в руках Гордона.

– Простите, я думала, это Инга…

Мама вытерла руки о передник и посторонилась, пропуская в сени.

– А вы?..

Она вгляделась в наши лица и, кажется, только сейчас сообразила. Глаза матери округлились, губы задрожали. Прижав ладонь ко рту, она попятилась и запнулась о ведро.

– Клэр?

Мама одновременно обрадовалась и испугалась. В глубине глаз промелькнул знакомый страх. Ну да, рядом со мной не соседи, несложно догадаться, с какими целями они явились.

– Я.

Слезы брызнули из глаз, и я уткнулась в плечо Гордона. Наплевав на конспирацию, он обнял и втащил в дом: «Нечего давать пищи для пересудов».

– Она ни в чем не виновата! – опомнившись, налетела на старшего следователя матушка.

Видимо, у нее чутье на инквизиторов, стоявшему ближе Карену тумаков не перепало. Однако избиение длилось недолго, силы были явно неравны. Гордон ловко перехватил руки матушки и кивнул магу: помоги, мол, чего стоишь столбом? Общими усилиями маму оттащили и усадили на скамейку. Карен встал на стреме, поглядывая, не вышел ли на шум хозяин или его домашние, а я, совладав с эмоциями, сжала родные ладони.

– Мама, пожалуйста, выслушай! – говорила быстро, пока она не перебила. – Не надо поднимать шума!

Матушка закивала и буквально спала с лица. Казалось, оно вылиняло, осталась только белая краска.

– Со мной все хорошо! – начала с самого главного. – Мастер Рэс действительно инквизитор, знает, кто я, но ничего дурного не сделает.

– Именно, – кивнул доселе безмолвствовавший Гордон. – Я хочу жениться на вашей дочери и приехал просить ее руки. Мы заглянули к вам и не застали.

– Да, да, – растерянно кивнула мама, – у старосты детки болеют, вот я и выхаживаю, вторую неделю уже…

Она пока плохо понимала смысл происходящего, впрочем, как и я. Что за шутки про женитьбу? Я не успела переговорить с Гордоном, он не в курсе планов выдать его за моего жениха. Выходит, Гордон сам выдумал правдоподобное объяснение нашего визита. Молодец, умно! Не говорить же маме правду, вдруг бы у нее сердце не выдержало?

– Надеюсь, хозяин не станет возражать, если мы войдем. – Гордон толкнул дверь в комнаты.

Вскоре послышался его ровный, хорошо поставленный голос: «Старший следователь Второго отдела имперской государственной службы. Мне нужно переговорить со старостой».

Мама метнула на меня встревоженный взгляд. Догадалась, дело не в женитьбе. «Потом!» – ответила одними губами и осторожно заглянула в комнату. В нескольких шагах от меня стоял Гордон, заложив пальцы на пояс брюк. Перед ним замер солидный мужчина с окладистой бородой, достойный сын своего отца. Ему бы лес валить, а не деревней управлять.

– Ну, допустим, это я староста. Чем обязан?

Голос у мужчины оказался под стать внешности – раскатистый бас.

– Сейчас узнаете.

Обернувшись, инквизитор кивнул Карену и вместе с ним скрылся за дверью домашнего кабинета. Женщин принять участие в обсуждении не пригласили, поэтому мы устроились на кухне. Мама поставила чайник, расцеловала с головы до ног, засыпала вопросами. О себе она говорила мало, больше выпытывала обо мне: как живу, чем на жизнь зарабатываю, как с Гордоном познакомилась.

– А он точно знает? – Мама испуганно покосилась на дверь. – Инквизиторы хитрые, ты не признавайся, сожгут!

– То есть к тебе приходили? – Из ее слов я сделала собственные выводы.

Матушка поникла, будто постарела еще на пару лет.

– Давно уже. А тут снова объявился кто-то, вот и сбежала сюда.

Не соврало сердце, не просто так опустел старый дом.

– Мужчина, женщина?

– Давай лучше о тебе погорим, дочка. – Слишком уж явно мама норовила уйти от ответа. – Столько лет ведь прошло! Наставницы не обижали? Ты уж прости, что много денег с собой не дала, с трудом у твоей тетки эти вымолила.

– Тетки?

Чайник закипел, но обеим нам не было никакого дела.

Не в силах сидеть, мерила шагами старостину кухню. Выходит, тогда, в детстве, мы действительно навещали родню. Тогда мне показалось, поездка ничем не кончилась, теперь выяснилось, родственникам отца я обязана куском хлеба.

О том, что не стала кружевницей, умолчала, не на тряпки деньги потратила, и ладно.

– Может, и не сестра она твоему отцу, – мама тяжко вздохнула и украдкой смахнула навернувшуюся слезу, – я ведь не спрашивала. Раз открыла, то родня.

– А отец что говорил?

Прижавшись лбом к стеклу, смотрела на заснеженную улицу. Встреча с прошлым оказалась тяжелее, нежели я полагала.

– Ничего. Он о семье не рассказывал, сама понимаешь, просто дал адрес, только зря велел не трогать. Я и решила…

У отражения мамы поникли плечи. Глупая, она думала, я ее в чем-то обвиняла! Да я благодарна ей, что не бросила. В порыве чувств упала перед родительницей на колени и уткнулась лицом в колени. Шершавые, покрасневшие от холодной воды руки ласково погладили по голове, словно девочку.

– Ну, будет тебе, будет, дочка!

Мама поцеловала в затылок и еще раз потрепала по волосам. Приподняв голову, убедилась, что она улыбалась.

– Ой, чайник весь выкипел!

Матушка подскочила и затушила огонь.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась она, прекрасно ориентируясь на чужой светлой кухне, – достану медок, посекретничаем.

– А староста не разозлится?

Все же мы не у себя дома.

– Я ему теперь за кухарку, не станет. Деньги нужны, Клэр, – виновато потупилась мама. – Травница много не заработает, да и с годами сил не стало по окрестностям бегать, ноги, руки уже не те. Андрон мужик хороший, я и ем за его счет. Вдовец ведь, третий месяц как.

Матушка тяжко вздохнула, а я поняла, отчего нас не встречала хозяйка.

Прислушалась. Вроде, мужчины не ругались, выходит, договорились. Хотя, зная Гордона, разве могло быть иначе?

Мама поставила на сосновый стол чашки с синей каемкой, достала банку золотистого меда. Ополоснув заварник, она засыпала туда ягод и шишек. Память тут же воскресила их запах. Точно такой же стоял зимой в нашей избе в одну комнатку. Окошки запотелые, за ними метель, а у нас чай в охотку. Будто время повернулось вспять!

– Ну, поведай старой матери, где отхватила такого мужчину? И ведь все молчком, молчком! – пожурила мама.

Она, словно пчелка, суетилась по кухне, и так сердце радовалось. Когда спешила в Пояски, опасалась не застать маму в живых.

– Гордон пошутил, не собирается он жениться.

Меня тоже отпустило, даже колени перестали трястись. Так и не поняла, отчего прежде знобило: то ли от снежной магии, то ли от переживаний.

Мама улыбнулась и покачала головой.

– Если бы тебя наедине сказал, поверила бы, а будущей теще… И как обнимал, смотрел!

Вот ведь влипла! Когда думала назвать Гордона женихом, не подозревала, что матушка чуть ли не свадьбу организовывать возьмется. По тону поняла, куда она клонит, поэтому пошла на попятный. Если не сумею ее разубедить, проблем не оберусь, вряд ли Гордон обрадуется настоящей жене.

Покраснев, барабанила пальцами по столу, а родительница не унималась:

– Ну, скажи старухе, интересно ведь. Не чаяла внуков дождаться, а тут такое счастье!

Закашлялась и заверила, до внуков еще далеко. Как и маме до старухи.

– А ты не затягивай, как поженитесь, так сразу. Мужчина обеспеченный, можно не переживать за завтрашний день. И если про ведьму действительно знает, – мама перешла на шепот и выжидающе уставилась на меня, пришлось энергично кивнуть, – то обеими руками хватай и не отпускай. Инквизитор – твоя лучшая защита, без него всю жизнь станешь каждого шороха бояться. Я и то минуты покоя не знала…

Родительница замолчала, судя по всему, погрузилась в воспоминания. Жалела ли она, что когда-то не отказала чужаку? Спрашивать бесполезно, правды не скажет.

– А кто все-таки о тебе спрашивал?

Мою личную жизнь обсудим потом, сейчас нужно разобраться с Олденом и его сообщницей.

– Мужчина какой-то. Он при оружии был, вот и решила: инквизитор.

– А кто его видел? Когда?

– Говорю же: дней десять назад. Мельник рассказал. Он его на тракте встретил, на постоялом дворе.

Десять дней назад. Лихорадочно припоминала, когда арестовали Олдена. Если это он, выходит, колдун наведался в наши края еще до ледяного боя. Если так, ждать его с повторным визитом надлежало со дня на день: теперь Олден точно знал, где искать.

– Рыжий такой?

До последнего надеялась, что ошиблась, но мама подтвердила, ее спрашивал мужчина с внешностью Олдена Монка.

– Ты чего так побледнела? – Рука матушки с заварником замерла в воздухе. – Не зря к старосте переехала?

Кивнула и посоветовала не ходить одной.

– Враги отца объявились и ищут нас, мама.

Глава 13

Гордон с интересом рассматривал матушку. Она, сложив руки на коленях, сжалась на скамье. Пару раз порывалась встать, дернуть его за рукав, чтобы перестал пытать, но всякий раз раздумывала. Ничего плохого он не делал, только смотрел, дугой вопрос как.

Мы устроились в родной избушке – по случаю приезда дочери мама взяла выходной. Ее подопечные почти выздоровели, еды она на два дня сготовила, справятся. Карен остался у Андрона, староста сам предложил. Собственно, инквизитору тоже предложили столоваться у старосты, только уже смеркалось, а он не спешил уходить. Интересно, где думал устроиться? На полатях едва места для двоих хватит. Зато с мужчиной спокойнее, не нужно всю ночь дежурить с топором.

Разумеется, я рассказала Гордону и об искавшем маму человеке, и о таинственной папиной сестре. Он ухмыльнулся:

– Ты таки настоящая ведьма, Клэр, ничего на допросе о поездке к родне не сказала. Ну, – инквизитор обращался к нам обеим, – кто назовет мне адрес?

Мама упорно молчала, комкая концы платка. Она сильная, ее просто так не сломишь.

– Пожалуйста, это в ваших же интересах, Мари, – старший следователь чуть смягчил тон. – Я не желаю зла вам обеим, наоборот, хочу помочь.

Не знаю, чтобы не путаться или по какой-то другой причине, Гордон называл маму по имени. Госпожой Рур для него осталась я.

В итоге родительница сдалась, встала и открыла старый сундук.

– Он на бумажке у меня написан, отец Клэр оставил на тот случай, если… – она вздохнула, – инквизиция придет.

– Какой заботливый!

Гордон не верил. Признаться, я тоже. Не видела ни одной причины, по которой отец попытался бы укрыть мать. Она случайная любовница, а у ледяных чувств нет. Я так, исключение.

– Он за себя боялся.

Мама развернула сверток из цветастой юбки и протянула инквизитору пожелтевшую почтовую бумагу.

– Чего? Явно не инквизиции.

Старший следователь аккуратно развернул листок и переписал адрес в блокнот. Исхитрилась заглянуть ему через плечо: точно, Тонер! Именно туда мы ездили пятнадцать лет назад.

– Он не сказал.

– Мари!

От Гордона не так просто отвязаться, знала по собственному опыту.

– Он не сказал, – упрямо повторила мама, гордо расправив плечи. – И вообще, это ваше дело – разбираться и искать.

Инквизитор проглотил укор и зашел с другой стороны:

– Хорошо, о чем вы разговаривали с отцом Клэр?

– Да ни о чем. Лечила я его.

Вот так спустя почти четверть века всплывала ложь. Мама прежде утверждала, будто отец остановился на постой, вспыхнула внезапная страсть, которая закончилась рождением ребенка.

– Я нашла его у леса. – Рассказ давался нелегко, но родительница мужественно заставляла себя воскрешать события прошлого. – Тот год выдался беспокойным, нечисть разгулялась, ведьмы опять же. Вроде, даже попался кто-то из знатных. До нас вести с опозданием доходят, не взыщите.

– Да, – подтвердил Гордон, – я слышал о Тонерском процессе. Тогда за ведьмовство судили жену и падчерицу мэра.

– Тонерском? – помрачнев, переспросила я.

Отец тоже жил в Тонере. Случайность? Ох! Потерла виски. Слишком много в моей жизни случайностей, которые становятся закономерностями.

Мама метнула на меня обеспокоенный взгляд. Заверила, что все хорошо, и хлебнула воды. Не стану ее перебивать, потом поделюсь своими соображениями с Гордоном.

– Словом, люди опасались за околицу выходить, только мне, хочешь, не хочешь, траву ночью собирать нужно: луна силы особые дает. Вот и вышла, как стемнело, думала, быстро на опушке нарву и домой. Руки, ноги трясутся, везде волкодлаки мерещатся. А тут человек. Наткнулась на него в темноте, упала, перепугалась жутко. Потом сообразила, что не нечисть, лоб потрогала: горячий. Руки, наоборот, ледяные, будто в инее. Это я потом поняла, почему, – матушка покосилась на инквизитора.

– Не беспокойтесь, – заверил он, – никакого наказания не последует. Клэр, – Гордон повернулся ко мне, – тебе виднее, руки индевеют при применении магии?

– Или сильном испуге. Хотя мне кажется, он снежным путем прошел.

– Так лето ж было, – покачала головой мама, – какой снег?

– Ну, – замялась, оказавшись под перекрестными взглядами, – их и в теплое время года вызвать можно, если сил хватает. Я не пробовала, читала, – торопливо добавила я, чтобы пресечь расспросы инквизитора.

Родительница нахмурилась и сложила руки на груди.

– Клэр, – голос звучал грозно, как в детстве, когда она отчитывала меня за шалости, – ты читала о даре? Я же говорила тебе, это зло, его душить надо.

Виновато потупилась и с облегчением выдохнула, ощутив теплые руки Гордона. Он обнял меня, показывая, что целиком и полностью на моей стороне. Подумать только, старший следователь Второго отдела – и покрывает ведьму!

– В народе ходит много баек, не нужно слепо всему верить, Мари.

Улыбнувшись, положила голову на плечо инквизитора. Объятия стали теснее. Хорошо-то как, уютно.

– Вы на Клэр женитесь или тоже так, для развлечения? Хотя без подола? – Мама строго зыркнула на меня.

Понимаю ее, кому захочется, чтобы дочь повторила твою незавидную судьбу.

– Я не беременна, но Гордон не женится, мама, это невозможно.

Не стоит тешить себя иллюзиями, хотя в глубине души мне бы этого хотелось. Госпожа Рэс, уверенность в завтрашнем дне… Но ждет тебя, ведьма, дальняя дорога, чужой город и пустой дом с паутиной, и так снова и снова, пока не состаришься. Зато будет, о чем вспоминать долгими зимними вечерами.

– И давно ты стала читать мои мысли, Клэр?

Гордон развернул меня и, прищурившись, заглянул в лицо.

Рассмеялась.

– Но это же очевидно!

– Мне очевидно только то, что ты вздумала решать за меня, – отрезал инквизитор.

От былой теплоты между нами ничего не осталось, один холод. Каждой ведьме уготована короткая сказка.

Убрав чужие руки с талии, отвернулась к окну и тихо спросила:

– Ты все решил еще в столице, верно?

У нас не было времени поговорить после той ночи, мамин вопрос – прекрасный повод. Сейчас Гордон скажет про минутное увлечение, взаимное удовольствие, разницу в положении. Мол, мы взрослые люди, я должна понять… Одно дело, сыграть жениха и невесту, другое – жениться.

Морозные узоры снова полыхнули на запястье, заструились ледяными потоками к сердцу.

Ты повторила судьбу мамы, Клэр, ничему не научилась. Взять бы и уйти, чтобы жгучий ветер ударил в лицо, освежил голову. Ты всегда руководствовалась разумом, отчего вдруг доверилась чувствам? Подумаешь, тебя тянет к Гордону, подумаешь, подарила ему невинность, жизнь на этом не заканчивается. Пройдусь по деревне, приведу мысли в порядок, заодно проверю, нет ли следов ледяных колдунов. И я уже шагнула к двери, когда в спину полетело недовольное:

– Куда ты собралась?

Нет, какова наглость! Я больше не под арестом, чиста перед законом, не обязана отчитываться.

– По делам.

Жалко маму. Она, наверное, сейчас качает головой, поджимает губы. При посторонних, разумеется, ничего не скажет, вот когда отправит старшего следователя ночевать к старосте, устроит головомойку. Только не сомневалась, мама в итоге окажется на моей стороне, инквизитор больше ни слова из нее не вытянет, порога не переступит. Всегда можно найти срочные дела, сослаться на плохую память.

За спиной послышалось какое-то движение, заскрипели половицы.

– Никуда ты не пойдешь. И хватит об этом, иначе мы не доберемся до конца истории твоего отца.

– Действительно, Клэр, – подала голос мама, – не изводи мужика. Его терпению можно позавидовать.

Изумленно подняла брови. То есть Гордон – жертва? Похоже, матушка раз и навсегда записала инквизитора в зятья и не собиралась отказываться от нелепой идеи.

– Простите Клэр, она напугана, нервничает, за вас переживает.

Лис чмокнул меня в щеку и усадил на прежнее место.

– Итак, вы нашли ледяного колдуна на опушке, что дальше? – Гордон вернулся к прежней теме беседы. – И назовите, наконец, имя отца Клэр, вам ведь оно известно.

Мамино молчание оказалось красноречивее слов.

– Мари?

Наклонилась к родительнице и, накрыв ее руку ладонью, попросила:

– Мама, скажи.

– Ян.

Гордон мгновенно оживился, хотя я не понимала, чем ему могло помочь не самое редкое в империи имя.

– Пошли к старосте, Клэр, – инквизитор потянул меня к двери, на ходу застегивая пальто.

– А как же пироги, чай? – растерянно пробормотала мама, поднявшись следом.

– Съедим, обязательно съедим, но не сейчас.

Гордон накинул мне на плечи полушубок и уже в дверях предупредил:

– Одна не ночуйте!

Морозная ночь бодрила. Мы быстро шагали по тропинке к калитке. Пальцы Гордона чуть подрагивали, выдавая волнение. Тревожилась за него: без головного убора, опять без перчаток! И маму обидел. Она только квашню поставила, собралась попотчевать домашней настойкой, а тут Гордон сначала разговор о моем отце завел, потом и вовсе сбежал. Не мог подождать до утра!

Снег то и дело забивался в ботинки. Тут не Перекоп, никто его не убирает, вот и растут сугробы до самой весны, иногда в человеческий рост.

Когда добрались до речки, дернула Гордона за руку, понуждая остановиться.

– Да объясни толком, куда мы спешим? И дай хоть шарф поправлю, опять ведь луком всего натру.

– Не надо лука! – энергично замотал головой мужчина и скривился.

Помнил лечение на постоялом дворе.

– Вот на совместную ванну с продолжением согласен, – лукаво улыбнулся он и, воспользовавшись моментом, поцеловал.

Жутко безнравственный поступок по деревенским меркам. А мне все равно, обвила его шею, прижалась. Не хочу отпускать, но придется. Как поймаем ледяных магов, Гордон вернется в столицу, я тоже куда-нибудь уеду.

– Клэр, ты не на войну меня провожаешь! – Гордон с трудом отбился от любвеобильной ведьмы, но руки таки пробрались под полушубок, погладили. – А Ян из Тонера может оказаться Яном Дэем, который выдал инквизиции супругу мэра и ее внебрачную дочь, да много еще кого. Так он выторговал себе свободу.

Нахмурившись, убрала с талии руки любовника. В памяти всплыла дама в черном и ее ожоги. Уж не получила ли она их в Тонере во время того громкого процесса? Тогда и повод мстить бы нашелся. Только вот Олден Монк в теорию не вписывался. Между Тонером и Махалом порядочное расстояние, вряд ли он здесь бывал. Рыжий вообще стал камнем преткновения, как ни пыталась, не могла связать его ни с колдуньей в черной, ни с моим отцом.

«Ян», – мысленно повторила обретенное имя и прислушалась к внутренним ощущениям. Ничего, словно чужое. Но так оно и есть, меня вырастила мама, по отцу я никогда не тосковала. Не спорю, хотелось узнать, кто он и что он. Хватило того, что ледяной колдун. И родня, можно попросить у Гордона тот пожелтевший лист, только не хочу. Зачем я им, зачем они мне. Напрасно люди говорят про родную кровь, не тянет. Или это у меня она настолько холодная, что только мама да Гордон Рэс смогли расшевелить.

– Гордон, – мы все еще стояли на мосту, и я отважилась задать вопрос о личном, – скажи, что ты со мной сделал?

Не бывает, чтобы сразу неукротимо влекло к мужчине, тут без магии никак. Я ничего из рук инквизитора не пила, выходит артефакт, мало ли Охотникам и такие выдавали.

– В смысле? – не понял старший следователь.

Пальцы его поглаживали, сбивая с мысли. Сущий искуситель!

– В прямом. Почему я тебя люблю?

Гордон тихо рассмеялся и растрепал мои волосы.

– Наконец-то польстила моему самолюбию! А ответ на вопрос ищи в себе, намеки на приворот оскорбительны. Зачем мне, Клэр, право слово?

Он наклонился ко мне и поцеловал, после чувственно прошелся языком по губе, отчего сердце забилось часто-часто.

– Например, чтобы выбить признание.

Запах Гордона пьянил, и я всерьез сомневалась, будто в доме старосты мы займемся разговорами. Мне и так было жарко, так жарко, как во время первого поцелуя. Увлечь бы Гордона на снег… Только он обычный человек, заболеет.

– Это незаконно.

Определенно, мужчина понял, что со мной происходит, иначе отчего так довольно улыбался? А еще дразнил короткими невесомыми прикосновениями под полушубком. Напрасно, ох, напрасно, разбуженный огонь способен спалить дотла.

На душе стало так легко, забылись все опасности. Я больше не корила себя, не сомневалась и знала, что поступила правильно. Даже в нашу первую ночь не было такого. Сейчас, на мосту, я словно стала другая. Может, родные места дали силу, очистили разум. У ведьм крепкая связь со стихией, без нее мы чахнем, а, соприкоснувшись, расцветаем. Место рождения и вовсе особенное. Прислушалась к ощущениям и убедилась, неподалеку действительно источник силы. Там, на опушке, где, по словам мамы, она нашла отца. Ох, неслучайно он там оказался! Неведомое нечто толкало туда, и, ухватив Гордона за руку, я потащила его через целинные сугробы коротким путем.

– Клэр, что с тобой? – не на шутку забеспокоился инквизитор.

Гордон едва поспевал за мной. Меня же словно несло над снегом.

Ответила правду:

– Я словно пьяная от счастья.

– Эй, осторожнее!

Любимый нахмурился и дернул за руку. Я со всего размаха плюхнулась в сугроб и вопросительно уставилась на спутника.

– С тобой происходило такое раньше?

Инквизитор замер надо мной, не спеша подавать руку. Судя по взгляду, его действительно что-то сильно тревожило.

Задумалась и покачала головой.

– Тогда тем более странно.

– Там источник, – указала в нужном направлении, – вот и вся странность.

Гордон человек, родился бы магом, не пришлось объяснять. Источник – магнит, который тянет всех обладателей дара. Оно и понятно: где еще быстро пополнишь силы, залечишь раны.

– Вовсе нет, – покачал головой мужчина и таки помог встать, даже снег отряхнул. – Ты сама сказала, что прежде такого не испытывала, а теперь подумай, разве это возможно. Ты родилась здесь, вряд ли источник появился пару лет назад, то есть не знать о нем ты не могла.

Неохотно признала правоту Гордона. Магические источники действительно не бьют из-под земли словно ключи, все они древние, старше империи. Но те чувства, я не могла их ни с чем перепутать.

– Артефакт?

Поежившись, покосилась в сторону леса. Если не источник, то ловушка.

– Лучше спросить господина Сона. Пойдем, Клэр, мы так забрели далеко от жилья, не нравится мне все это. Я не боюсь, но защитить от двух ледяных магов в одиночку не смогу.

Огляделась, выискивая признаки враждебного присутствия, и на всякий случай позволила дару лизнуть кончики пальцев. Гордон переживет легкие неудобства, ночью отогрею, зато сумею жизнь нам спасти. Как в воду глядела! Стоило повернуться к лесу спиной, как почувствовала трескучий морозец. Холодать так стремительно не могло, выходит, нас собирались убить. Места действительно безлюдные, Пояски там, за рекой, а до нее еще надо дойти. Зато неподалеку овраг и снегу тьма, тела по весне найдут. Обняла Гордона, будто целуя, и попросила медленно покружить: хотела, не вызывая подозрений, осмотреться. Пока враг ощущает себя в безопасности, он не нанесет удар, наоборот, оттянет его, наслаждаясь неведением жертв и грядущей местью. Инквизитор все понял и просьбу выполнил. Бедняга, я его, наверное, заморозила, но молчит, терпит.

Вроде, у леса мелькнула темная фигура. Ну, не взыщи, собрат по дару, сам напросился.

Оттолкнула Гордона, чтобы не пострадал, и, зажмурившись, втянула в себя окружающий холод. Незримые нити тянулись от снега, воздуха, реки – всего, где есть кристаллики льда. Дар воспрянул, полыхнул узорами на руке, заструился по телу, стремясь вытеснить разум. Но я не давала, понимала, первобытная стихия слепа, уничтожит все вокруг, а мне нужен всего один человек.

Едва не проиграла игру на опережение, когда опустилась на корточки. Маг раскусил меня, тоже призвал стихию. Одна снежная лавина устремилась навстречу другой. Они с грохотом столкнулись, наполнив воздух ледяной взвесью. Стиснув зубы, не отпускала руки от земли. Тело дрожало от напряжения, дыхания не хватало, но я понимала: нельзя, хоть на мгновение потеряю контроль, погибну.

Гордон тоже не стоял на месте. Он активировал артефакт смело пробирался сквозь пургу к лесу. Ветер сбивал с ног, но инквизитор не сдавался, с каждым шагом оказывался все ближе к цели и наконец нырнул в снежный ураган.

Сердце сжалось, болезненно заныло, но я не позволила себе дать слабину. Напряженно вглядываясь в ночь, держала стихию и надеялась, Гордон выживет. Если нет, отпущу руку, пусть убивают, все равно невозможно жить, погубив любимого человека. Не появись я на свет, сидел бы Гордон в столичном кабинете, а улыбчивая секретарь приносила бы ему кофе, согревала бы постель.

Шло время, а знакомый силуэт не появлялся. И ветер свистел так, что криков не услышишь.

Холод добрался до сердца. Нет, не от дара, другой, мертвенный. Злая совесть шептала: «Довольна? Погубила своей любовью. Правильно в народе говорят, от ледяных ведьм одни несчастья». Пробовала не слушать ее, мотала головой, напрасно, голос становился все громче, звенел в ушах. Не выдержав, закричала. В отчаянье звала Гордона, а он не откликался. Ветер острыми льдинками бил в лицо, все так же ярилась вьюга, крутился смертоносный смерч двух противоборствующих магий, а инквизитор молчал.

Одинокая слезинка скатилась по щеке. Из горла вырвался хриплый стон.

Ледяная ведьма несет погибель, так пусть же и я вся стану стылой водой. Закрыла глаза и отпустила дар. Холод с радостью устремился к разуму, подчиняя себе. Вот и хорошо, пусть Клэр Рур больше не останется. Ресницы заиндевели, внутри образовалась гулкая пустота. Еще немного, и кончено. Знала одно: ледяному не уйти, я стану сильнее и уничтожу его. Холод не ведает жалости.

– Клэр!

Голос донесся словно издалека, зацепившись за краешек ускользавшего сознания, знакомый и такой родной.

– Клэр, хватит!

Гордон.

Пересохшие губы тронула легкая улыбка. Живой! И убьет меня. Все правильно, так лучше. Только вот судьба в который раз доказала, насколько непредсказуема.

Щеку обожгла пощечина, такая сильная, что боль проникла сквозь пелену холода. Обозленный дар попытался наказать обидчика, но не успел – шею стянул ошейник.

– Хорошо, положил в карман.

Припорошенный снегом, растрепанный Гордон затянул амагичное «украшение» и, сжав мое лицо в ладонях, заставил посмотреть себе в глаза.

– Так, еще человек, – с облегчением выдохнул он и отпустил. – Поносишь часик, успокоишься, сниму.

– Ты?..

Казалось невероятным, что Гордон сумел выбраться.

– Успела меня похоронить? Извини, в инквизиторы берут только упорных и дотошных, – рассмеялся мужчина и поцеловал в холодный лоб. – Приходи в себя, я за Кареном. Не беспокойся, ночной гость не потревожит, лежит, отдыхает.

Только сейчас заметила, как тяжело дышал любимый. Бока ходили ходуном, пальто где-то потерял. Простудится же! Мысленно улыбнулась. Человеческие чувства возвращались, разум вновь подчинил холод.

– А?..

Вместо вопросов получались только короткие слова, однако Гордон прекрасно понимал их смысл.

– Убил, – поморщился он. – Нехорошо, но лучше мертвый ледяной колдун, чем беглый ледяной маг. Обойдутся местные жители без представления. Тело все равно сожжем, чтобы наверняка. Я скоро!

Гордон еще раз поцеловал меня, теперь в щеку, и скрылся в ночи.

Умывшись снегом, несколько раз глубоко вздохнула, приводя растрепанные чувства в порядок. Вот уже и ладони теплеют.

Кожа под ошейником нестерпимо чесалась. Отвыкла я от него.

Часть меня боялась, Гордон снова посадит в тюрьму, но другая верила, любимый сдержит обещания. Он должен понять, я отпустила холод не ради того, чтобы уничтожить Пояски. Как можно, там мама! Ох, мама!.. Только сейчас сообразила, что она могла пострадать. Никогда больше не поддамся соблазну, даже в минуту отчаянья.

Хруст снега под чьими-то ногами заставил обернуться. Ко мне, размахивая фонарями, шагали Гордон и Карен. Поравнявшись со мной, оба остановились.

– Он там, – инквизитор указал на опушку леса. – Найдете по следам снежной бури.

Карен кивнул и, одарив сочувственным взглядом, побрел дальше, к Олдену. Удивительно, он не презирал меня, не боялся, не ненавидел, хотя эти эмоции подошли бы больше. Не удивлюсь, если еще и помощь предложит. Карен Сон – хороший малый, совсем без предубеждений.

Убедившись, что маг шагает в правильном направлении, Гордон опустился рядом со мной на корточки. Он успел накинуть чей-то тулуп. В пору рассмеяться: кто о чем, а Клэр о здоровье столичного инквизитора.

– Ну, как ты?

Гордон пощупал мои руки и удовлетворенно кивнул. Взглянуть бы, как его собственные, я ведь их слегка обморозила.

– Лучше. Ошейник можно снять.

Замерла. Сейчас многое станет ясно. Если Гордон откажется… Но он снял и засунул ошейник обратно в карман брюк.

– Пошли греться. Нам обоим не помешает. Карен прекрасно справится. С утра прибудут солдаты из ближайшего гарнизона и заберут тело. Заодно отправлю курьерской почтой сообщение о случившемся, затребую некоторые материалы. Может, даже гвардейцев из Тонера добуду.

Инквизитор приобнял за талию и потянул в сторону деревни. Он вел себя так, словно пару минут не дрался с ледяным колдуном, а я сама на его глазах почти не утратила человечность. С другой стороны, в силу работы Гордон видел многое, должность старшего следователя намекала, что во Втором отделе он не первый год.

До дома старосты добрались в молчании. Нет, в голове роилось множество вопросов, но задам я их наедине.

Встревоженный Андрон встретился нам по дороге. Он уважительно посторонился, пропуская нашу парочку. Показалось, или кинул на меня подозрительный взгляд? Да нет, откуда старосте знать, кто я? Ни мама, ни Гордон, ни Карен не могли сказать, разве только Андрон собственными глазами не видел драму за околицей. Только тогда ему предстоит долгая обстоятельная беседа с инквизитором: порядочные люди по ночам спят. Действительно показалось. Староста просто напуган: маг впопыхах сказал ему о ледяном колдуне.

– Мастер Рэс, – бородатый детина переминался с ноги на ногу, словно школьник, – а вы это его того самого?..

Кого «его», уточнять не требовалось.

Не отпуская меня, Гордон обернулся и устало попросил:

– После. Деревне ничего не угрожает, общее собрание я проведу завтра, тогда же отвечу на все вопросы. Сейчас я хотел бы одного: чтобы нам с невестой приготовили горячую ванну. Или это запрещено, считается безнравственным?

Ясно, инквизитор уловил во взгляде и поведении Андрона того, что не заметила я. Как я могла забыть, мы даже не в Перекопе, а рука Гордона вольготно устроилась на моей талии. В глубинке подобное не поощряется, девушка считается гулящей. Вот тебе и ответ, отчего староста буравил взглядом спину. Думал наверняка, дочь по стопам матери пошла, только если первая стыдилась, грех добрыми делами искупила, вторая нагло выставляла блуд напоказ.

Староста кашлянул: мысли имелись, и предложил истопить баньку.

– Только, не сочтите уж за грубость, мастер Рэс, свадьба когда? Не хотелось бы разврат поощрять, уж простите, при всем к вам уважении.

– Весной, как снег сойдет. Да вы не беспокойтесь, – Андрон потупился и пробормотал нечто неразборчивое, – я могу расписку написать, что обязуюсь взять девицу Рур в жены.

Разумеется, староста ничего требовать не стал, расплылся в улыбке и рассыпался в извинениях. Зато за спиной, ясно слышала, шушукался о гулящей породе. Мол, сначала мать дитя без мужа принесла, теперь дочь, которая якобы на кружевницу выучилась, юбкой со столичным хлыщом крутит. Покосилась на Гордона и едва заметно улыбнулась. Помнится, кто-то рвался жениться? Так почему бы не сейчас? От былой неуверенности не осталось и следа, во мне проснулась ведьма. Верно люди говорят, сколько в себе не дави, характер все равно выход найдет, а дар ох, как его меняет!

– Андрон, – обернувшись, окликнула старосту, смело, по имени, – вы все верно говорите. Мне тоже не по душе столичная мода, когда девушки живут во грехе. Раз уж сегодня мастер Рэс просил моей руки у матери, а теперь при свидетелях дал слово, не поженить ли нас прямо сейчас?

Инквизитор окаменел: не ожидал такой прыти. Еще бы, пару часов назад девица не верила, будто на ней может жениться важный чиновник, а теперь сама рвалась примерить фату. Только не учел Гордон: честь даже для ведьмы дорого стоит. Я не позволю, чтобы обижали мать, распускали грязные сплетни. Как потом жить? Что бы ни говорили, империя не так велика, да и кто знает, как судьба сложится, вдруг придется в Пояски вернуться. Тогда не видать мне работы как своих ушей. Простой народ крут, в лицо плюнет, камень швырнет. Так что трижды надо было подумать Гордону Рэсу перед тем, как о совместном купании говорить.

– Это мы мигом! – просветлел лицом староста. – Я сам могу, право имею, только кольца и свидетели нужны.

Осуждавшие «гулящую девку» сельчане притихли, запели другую песню. Теперь я оказалась добродетельной особой, примером для подражания.

– Клэр, можно тебя на минуточку?

Оправившись от потрясения, Гордон извинился перед собравшимися и утащил под прикрытие колодца.

– Ну, и как это понимать? – нахмурился мужчина.

Он говорил свистящим шепотом, прекрасно понимая, разговор постараются подслушать. Близко не подойдут, побоятся, но шеи вытянут.

– Что – это? – захлопала глазами я. – Не ты ли сегодня говорил о женитьбе, убеждал в серьезности намерений. Убедил. Пришло время доказать. Между прочим, ты лишил меня невинности, совратил.

– Я?!

Гордон уставился на меня круглыми, как плошки, глазами.

Скрестила руки на груди. Так, выходит, инквизитор действительно играл, понимал, иначе не вотрется в доверие к маме. А я еще виноватой себя считала. Дудки, хочет или нет, сегодня Гордон станет моим мужем.

– Именно. Или после взятия штурмом крепость стала неинтересна?

– Клэр… – разом стушевался мужчина и отвел глаза.

Не нравилось мне это, ох, не нравилось! То ли врет, то ли не договаривает. Неужели рассчитывал на короткий необременительный провинциальный роман?

– Кольца ищи. И радуйся, ты сам говорил о браке, я лишь поддалась на уговоры.

– Выходит, совместное купание и парилка отменяются? – верно уловил мысль Гордон и по-кошачьи улыбнулся. – Зря, – вздохнул искуситель, – тебе бы понравилось. После той страсти на мосту…

– Староста ждет, – напомнила я и, поддавшись на уговоры, смягчилась. – Хорошо, завтра свадьба, сегодня я слишком устала.

Инквизитор успокоился, кивнул и снова взял меня под руку.

– А ты непредсказуема! – сделал он комплимент. – То недотрога, то острячка. Ледяной ведьме не положено носить столько масок.

– А я бракованная, – подмигнула в ответ и положила голову ему на плечо.

Разумеется, на настоящей свадьбе я не настаивала, хватит формальной церемонии. Если бы Андрон куда-то уехал, или его задержали, скажем, местная стража, для сопровождения тела Олдена, мы с Гордоном и вовсе бы разыграли спектакль. Только, боюсь, староста из вредности распишет нас сам. Но ничего, нужно сначала до завтра дожить, а брак… Всегда можно развестись.

И придет же в голову! Хмыкнула, подивившись самой себе. Всего за день превратилась из любовницы в невесту.

Глава 14

Новый день я встретила в объятиях Гордона. Поправ местную мораль, мы спали в одной постели. Ушлый инквизитор вился ужом, читал стихи, и каменное сердце растаяло, принципиальность не дожила до первой брачной ночи.

– Уже проснулась?

Пальцы инквизитора запутались в моих встрепанных волосах.

Подскочив, глянула на окно. Так и есть, сквозь ставни вовсю пробивались солнечные лучи. Вот неблагодарная дочь! Мама давно меня ищет, а я с мужчиной. Покосилась на Гордона. Довольный, он закинул руку за голову и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за мной.

– Маму предупредили? Она места себе не найдет…

– Т-ш-ш!

Палец Гордона сомкнул мои уста. Прыткий оказался инквизитор, даже очень. И настойчивый, осуществил-таки давние желания! Только теперь мечты любимого стали моими. Мне нравились его прикосновения, нравилось слушать его голос… Надеюсь, кольцо тоже понравится. Ох, что же я вчера натворила! Только от слова не отступлю, репутация для аптекаря – главный хлеб. Надо маме сказать, не вышло из меня белошвейки, пошла по ее стопам, она ведь не знает.

– Мари в курсе, не переживай. Полежи немного рядом.

Гордон утянул меня обратно на простыни и поцеловал. Я ответила, и разговор продолжился… ммм… несколько позже.

Странно, совсем другие ощущения. Там, в Перекопе, остались стеснение, неловкость, тут я ничего такого не испытывала, хотя за стенкой ходили, переговаривались люди. Что-то вчера случилось, и дело вовсе не в предложении, а во мне. Я по-другому начала относиться ко многим вещам, да и самой себе тоже.

– Знаешь, – Гордон водил пальцем по ямочке моей ладони, – я вчера испугался. У тебя была ледяная кожа. Не холодная, а именно ледяная, мертвая.

– И что бы ты сделал, если бы пощечина не отрезвила? Выбрал бы меня или спасал людей?

Интересно, совпадет ли желаемый ответ с реальным? Совпал.

– Тебе не за что извиняться. – Я переплела наши пальцы. – Правда всегда лучше лжи. Вот если бы ты сказал, что не остановил бы меня, прямо сейчас встала бы и ушла. И ты бы, Гордон Рэс, – щелкнула его по носу, – никогда бы меня не нашел. Снега в империи хватает, запутала бы следы.

– Нашел бы. Охотник всегда нагоняет дичь. А ты моя дичь, Клэр, и никуда от меня не денешься.

Гордон подмял меня под себя и приподнялся на локтях. Наши лица оказались друг против друга, так близко, что дыхание одного щекотало кожу другого. Хм, а я раньше не замечала, что у Гордона небольшая рваная челка. Я многого прежде не замечала.

– Клэр, с тобой все в порядке? – встревоженно поинтересовался мужчина, когда молчание затянулось. – С обожанием на меня смотрят только девочки в отделе.

Скорчила недовольную гримасу и закатила глаза. Ревность, как банально!

– Не знаю, расстрою я тебя или нет, но им просто холодно по ночам. Как согреются, найдут другого. Может, я и хранила невинность двадцать два года, но знакома с женскими уловками.

– И прекрасно их применяешь.

Гордон устроился рядом и принялся загибать пальцы:

– Приворотное зелье, обман, «близко-далеко», свадьба…

– Стоп! – Теперь мой палец запечатал его рот. – О женитьбе настойчиво говорил ты. И ты же вынудил меня заикнуться о ней публично. Статус шлюхи не радовал, знаешь ли.

– И кто же тебя так назвал? – нахмурился любимый.

– Жители Поясков, поголовно, когда увидели в обнимку с тобой. Пойми, Гордон, сельским девушкам просто так мужчину за руку взять нельзя, он обязан быть их отцом, братом, женихом. У мамы тоже не лучшая репутация, пришлось спешно исправлять ситуацию.

– Но не так же!

– А как? Что мне надо было сказать?

– Ничего.

Понятно.

– То есть соврать, будто боевая подруга?

Настроение стремительно портилось. А ведь день так хорошо начинался! Отсела от Гордона и уточнила:

– Слова о невесте в мамином доме – шутка или правда?

– Ну, – инквизитор на мгновение стушевался, – предложения я не делал.

– То есть шутка, – помрачнела я.

Выходит, играл. А я, дура, поверила, так переживала!

– Клэр, ну перестань! – Гордон попытался обнять – увернулась. – Не думал я о браке, вообще не думал. Ни с кем. Но если так, гипотетически… Пожалуй, «да».

– В таком случае, ты не в обиде.

Завернувшись во вторую простыню, заменявшую одеяло, соскочила к кровати и направилась к умывальнику. В отличие от некоторых я помнила о делах, тревожилась за маму, хотели лично удостовериться, что Олден мертв и больше не нанесет удара в спину. Жаль, перед смертью он не посвятил в причины своей ненависти. Что они с отцом не поделили?

– Как и ты. Я не собираюсь жениться в провинциальной дыре.

Платье выпало из рук. Выдохнув облачко пара – шевельнулся внутри дар, повернулась к Гордону и молчаливо потребовала объяснений.

– Если не раздумаем, поженимся в столице. Я обещал тебе службу, теперь обеспечу еще и дом. Да и не время сейчас для гуляний: где-то рядом ведьма. Смотри!

Инквизитор поманил к себе и вытянул руку. На ней, как тогда, в Перекопе, проступили черные линии. Сейчас они указывали на север.

– Выходит, – нервно облизала пересохшие губы, – дама в черном в Поясках?

Вот тебе и иллюзия безопасности! Хотя разве вчерашняя прогулка не убедила, враг дышит спину. Зато стало понятно, как Гордон отыскал Олдена в снежном буране. Он полагался не на глаза, а на компас Охотника.

– Он проступил вчера вечером, точнее сказать не могу, в гостях у твоей мамы не закатывал рукав. Выходит, парочка пришла снежным путем, иначе бы не сумела обмануть магию. Дар для нее как магнит, стоит ведьме или колдуну объявится в радиусе десяти километров, сразу активизируется.

– Тогда нужно дождаться солдат и прочесать местность, – решение напрашивалось само.

– Именно этим я и собираюсь заняться. Поэтому, если уже умылась, уступи место мне, староста заждался. А кольца я куплю, не переживай.

Увы, Гордон, сейчас меня тревожило вовсе не замужество. Если на то пошло, оно меня не волновало вовсе, лишь бы не остаться с разбитым сердцем посреди улюлюкающей толпы. А с кольцом или без кольца… Кого я обманываю, с кольцом, конечно, лучше, но сначала дама в черном.

– Как мама? Надеюсь, она в безопасности?

Торопливо натянула чулки и засунула ноги в ботинки. Волосы после коротких раздумий заплела в косу. Каюсь, по причине, что так быстрее, расчесывать не надо.

– Должна быть, – зевнул Гордон.

Он в отличие от меня никуда не торопился.

– Должна быть?!

Никогда прежде я так не повышала голос, даже инквизитор вздрогнул. Сжимая заиндевевшие кулаки, набросилась на любовника и хорошенько встряхнула. Он тут в постели нежится, плотским утехам предается, а мама неизвестно где. Может, ее и в живых уже нет, хотя кто-то утверждал, будто ее обо всем предупредили.

– С-с-с! – Гордон шумно втянул воздух сквозь зубы и дернулся. На плечах остались характерные белесые пятна от пальцев – следы легкого обморожения. – Клэр, у тебя руки ледяные!

– А у тебя – сердце!

Со злости ударила по перине и плюхнулась на кровать, сжав виски руками. Сердце вновь боролось с разумом, но теперь победил последний. Он советовал не торопиться, сломя голову не нестись за дверь, а выслушать Гордона. В конце концов, обеспечивать безопасность – его обязанность, пусть займется делом.

– Да у соседки она! – раздраженно буркнул старший следователь и, как прежде я, начал лихорадочно, чуть ли не с остервенением одеваться, даже не умылся. – Или решила, я совсем идиот?

Отвечать на провокационный вопрос не стала, главное, мама не коротала ночь в одиночестве. Правда, надлежало проверить, не пробралась ли ведьма в чужую избу. Если ее поступками двигала месть, она не остановится, пока не уничтожит обеих Рур. Эх, папа, что же ты натворил, будто одного дара мало!

– Прямо сейчас караул у ее дверей удвою, – пообещал Гордон.

Выглядел он забавно, я даже улыбнулась. Всклокоченный, с розовым следом помады на шее, без штанов, в кое-как застегнутой рубашке.

– Ох, Гордон, – прыснула в кулак, – ты только в таком виде людям на глаза не показывайся, не роняй репутацию Второго отдела.

Инквизитор недоуменно уставился на меня, затем перевел взгляд на ноги, выше и, ругнувшись, направился к умывальнику. Запустила ему в спину портками и, пока любимый приводил в себя в порядок, осторожно выглянула на улицу. Ага, солдаты прибыли и не одни. Я безошибочно определила среди них «чужеродный элемент» – коллегу Гордона. Уж не знаю, в какой он должности, но точно служит во Втором отделе. И одет иначе, и Карен недаром с ним беседует, а незнакомый шатен все на дом старосты косится. Стоило нам встретиться взглядами, как я с шумом захлопнула ставень и для надежности подперла его спиной, будто опасалась, мужчина попытается его открыть. Невысокий, тщедушный, но смотрит так же, как Гордон.

– Что случилось?

Инквизитор заметил мое смятение и подошел узнать в чем дело. Вместо ответа осторожно приоткрыла ставень и указала на шатена.

– Я все еще ведьма, – тяжко вздохнула я.

– Моя ведьма, – поправил Гордон. – Никто тебя не тронет, ты без пяти минут на государственной службе и с кольцом на пальце.

– Жены тоже хорошо горят, – мрачно пошутила я.

Вот что понадобилось в Поясках второму инквизитору? Увязался следом за солдатами? Оказалось, его вызвал Гордон.

– Мне нужна помощь, – пояснил он. – А коллегу не бойся, он младше по должности, даже не следователь.

– А кто?

Интересно, о чем Карен беседует с шатеном? Вот бы послушать, вдруг обо мне. Маг – милый малый, но у него длинный язык, может случайно сболтнуть лишнего.

– Охотник. Все, – Гордон хлопнул меня по спине, – хватит бояться, Клэр, пошли завтракать. После удвоим охрану твоей мамы и взглянем на тело Олдена при свете дня. Может, у него в карманах найдется что-то ценное.

Я ела безо всякого аппетита, не чувствуя вкуса, только по необходимости открывала рот и засовывала туда ложку с кашей. А все потому, что староста пригласил шатена разделить с нами трапезу. Охотника звали Дамир Кот. Так и не поняла, «Кот» – это прозвище или фамилия. Тщедушный, невысокий, он производил обманчивое впечатление слабого человека, но я-то знала, такой легко скрутит более рослого мужика. У ведьмы нюх на подобные вещи. И кто только придумал усадить его напротив меня? А Дамир ел и смотрел. Изучал. Не выдержав, соврала, будто не голодна, и, выяснив, где сейчас мама, сбежала к ней.

Родительницу я застала в добром здравии. Староста уже поведал ей усеченную версию ночного происшествия, и она окружила меня заботой наседки. Мама причитала, сновала вокруг и накладывала на тарелку то сметаны, то варенья. Соседка не возражала, в ее глазах я была ценным источником сплетен. Не обманув ожидания, поведала пару относительно безобидных подробностей и заторопилась обратно. На пороге столкнулась с Гордоном. Он как раз привел двух солдат. За их спинами маячил Дамир.

– Ну, убедилась?

В голосе сквозил укор. Мол, не поверила.

Кивнула и бочком проскользнула во двор. Где там Олден, пора на него взглянуть.

Увы, свои тайны ледяной колдун унес в могилу, в кармане нашелся только листок бумаги с названием нашей деревни. Тревожно всматривалась в заострившееся лицо рыжего, готовая в любой момент отразить удар. Но вряд ли Олден воскреснет: Гордон упокоил его ударом между лопаток. Мастерским, ничего не скажешь. Зато Дамир проявил к Олдену повышенный интерес, все шевелил губами и прыгал вокруг.

– Знаете его? – Инквизитор покосился на убитого.

– Припоминаю.

Похоже, в расследовании забрезжил свет.

– Марк Орен. Единственный мой прокол, – вздохнул Охотник и похвалил: – Метко вы его, мастер Рэс!

– Общая школа, – не стал вдаваться в подробности старший следователь и попросил рассказать о Марке-Олдене.

Оказалось, бывший заместитель покойного Анаиса оставил след в Тонерском деле, попросту сбежал из города, когда запахло жареным. И был он не много, не мало любовником жены губернатора.

– Вот это да! – присвистнула я, позабыв о хороших манерах. – Женился в Махале, а сливки снимал в Тонере. Далеко же прыгать!

– Снежные пути значительно сокращают расстояния, вам ли не знать, – Дамир выразительно покосился на меня.

Пропустила его намек мимо ушей и попыталась сопоставить разрозненные факты. Метрика покойного колдуна отсутствовала, он мог родиться, где угодно, ездил с места на место, купил дом в Махале, но не жил там круглогодично. После женитьбы и вовсе пропал. Как раз тогда, когда случилось громкое разбирательство.

– Скажите, Дамир, – пересилив предубеждение, обратилась к Охотнику, – а почему имя Марка Орена отсутствует в деле? Мы запрашивали сведения о нем, о Тонере ни слова.

– Потому что оно всплыло после.

– То есть? – нахмурился Гордон. – Почему не зафиксировали?

– Это вопросы не ко мне, – отмахнулся Охотник. – Его дочка губернаторши на костре выдала, Марк тогда уже сбежал из города. После анонимное письмо пришло, где искать.

Анонимное письмо – как знакомо! Олден умел возвращать долги, отплатил той же монетой, выходит, его самого выдал мой отец.

– И его не нашли? – инквизитор констатировал очевидное.

– Кто-то спрятал, надежно, с магией.

На пару минут воцарилось молчание. Каждый думал о своем.

– Зато теперь мы знаем, кто уничтожил поисковый отряд и ранил Яна Дэя, – я первой прервала молчание.

– Полагаешь? – нахмурился Гордон. Он понял меня с полуслова. – Слишком рискованно!

– Когда на кону честь и месть за любимую женщину, и не такое сделаешь. Вспомни Анаиса Клета, а ведь он всего лишь женился на бывшей супруге Олдена.

– Не только. Анаис пострадал из-за тебя и карьерных амбиций заместителя. Потом покажу кое-что.

Снова немного помолчали, а потом инквизитор внезапно ухватил за руку и решительно потянул за собой. На вопрос: «Куда?» ответил: «Писать запросы».

К сожалению, полностью восстановить картину прошлого вряд ли удастся, зато тонерский Второй отдел уничтожит пару белых пятен в истории.

– Смотри, – Гордон промокнул написанное и кликнул солдата, чтобы отправил особой курьерской службой, – твоя версия похожа на правду. Только месть могла заставить колдуна выбраться из укрытия. Сдавшие нервы спровоцировали ссору с командиром поискового отряда. Знать, что перед ним опасный преступник, он не мог, о Тонере тоже еще не слышал.

Инквизитор поморщился и неохотно признал:

– Порой государственная службы слишком неповоротливая, не везде налажены связи между уездами, некоторые и вовсе враждуют. Но это строго между нами, – грозно добавил он.

Кивнула. Тоже мне, новость!

– По времени тоже совпадает, хронология соблюдается. Осталось только узнать имя третьей женщины, той особы в черном. А после неплохо бы навестить семейство Дэй, вдруг сестра что-то расскажет.

Сомневаюсь, да и времени нет. Легче поймать даму в черном и непосредственно у нее выяснить недостающие подробности. Именно она третье неизвестное лицо, та самая спасительница.

– А что там с Анаисом Клетом? Выходит, Олден таки метил в начальники?

– А как же! И в начальники, и жену вернуть, и тебя уничтожить – все одним ударом. Его сослуживцы поведали об интересных разговорах, которые колдун вел незадолго до убийства. Все бы ничего, но он вел себя как командир, советовал с ним не спорить, чего раньше себе не позволял. И заказал портному парадную форму без нашивок. Мелочь, а подозрительно.

Порой вот такие крохотные детали выдают преступника. Не знаю, хватило бы их для суда, но Гордон заверял: вполне. Ну да, дело прошлое, Олден теперь никого не убьет, а вот его сообщница крайне опасна.

– Устрой охоту, – посоветовала любовнику. – Например, на живца.

– Нет, – категорично отмел предложение Гордон, – рисковать собой я не позволю. Пойти с нами можешь, помощь ледяной ведьмы пригодится. Откажешься, пойму.

Закусила губу. Пойти или остаться с мамой? С одной стороны, нужно скорее уничтожить врага, с другой – солдаты не справятся с ледяной магией. Но и я, как показала практика, точно так же не совладаю с дамой в черном, если она нападет неожиданно. Выходит, идти. Противник сильный, уйдет, первая пожалею.

– Отлично, – услышав мое решение, кивнул инквизитор. – Тогда собираем провизию и выдвигаемся. Удар нужно наносить первыми. А об охоте, уж прости, я подумал раньше тебя, еще вчера, поэтому и вызвал Дамира.

– Он меня недолюбливает.

При воспоминании об Охотнике по спине пробежала дрожь. Вроде, он ничего не сделал, только смотрел, только страх глубоко пустил корни в душе. Это в крови: кошки боятся собак, ведьмы – Охотников.

– Ты преувеличиваешь, – отмахнулся Гордон и набросал еще одну записку. – Держи!

Неожиданно он протянул ее мне. В недоумении уставилась на листок и прочитала: «Подательница сего, Клэр Рур, а так же ее мать, Мари Рур непричастны к темным делам и опасности для империи не представляют. Порукой мое слово. Гордон Рэс, старший следователь Второго отдела имперской государственной службы».

– Зачем ты?..

В недоумении подняла глаза на Гордона.

– Ты боишься.

Вот так, коротко и ясно.

Улыбнулась и поцеловала инквизитора. Руки оплели его шею и спину, дыхание согрело щеку с колючей щетиной. Не знаю, что на меня нашло, вдруг тепло стало, знаете, как перед очагом морозным днем. Не горячо, а именно тепло, ровное спокойное чувство умиротворения. Страсть, она другая, тут просто ощущение, что ты – это он, и пока вы рядом, вьюга не ворвется в дом, не погасит огонь.

– Помнится, – вредный мужчина испортил момент нежности, – кто-то клялся никогда не стать моей любовницей, говорил разные гадости.

– Соскучился по колену? – отстранившись, напомнила об обстоятельствах нашего первого поцелуя.

– Спасибо, проживу без него, – помрачнел Гордон и опасливо прикрыл ладонью место возможной атаки.

– Если передумаешь, скажи, – я практически точно повторила слова инквизитора, сказанные во время допроса. – И любовницей я твоей не стала – невестой. Передумаешь, заморожу, – помолчав, добавила для острастки.

В шутку, конечно, не всерьез.

– Угрожаешь представителю власти?

На лице Гордона ни тени улыбки, однако глаза выдают: шутит, да и поза слишком расслабленная.

Картинно вздохнула:

– Чего только не сделаешь ради сохранения девичьей чести!

Инквизитор притянул меня к себе, так, что я уперлась бедрами в его колени, и прошептал:

– Поверь, ты достаточно сделала для девичьей чести.

Ласково очертила пальцем линию подбородка любимого мужчины и лукаво заметила:

– Признай, тем и взяла.

– Даже спорить не стану. – Гордон капитулировал слишком быстро, а я надеялась поиграть в инквизицию. – Раззадорила недоступностью, а потом влюбила в себя.

– Ты тоже преуспел в соблазнении.

Теперь мой палец поглаживал вздернутую верхнюю губу мужчины – милый недостаток, без которого старший следователь потерял бы часть своего очарования. Ну и пусть он не красавец, но и не урод же. А хоть бы и урод, ничего бы не изменилось. С лица воды не пить, живут с человеком, а не с картиной.

– С большим трудом, с большим трудом…

Гордон активно включился в игру, и охота на ведьму оказалась под угрозой срыва. Инквизитор поймал другую колдунью и зверски пытал… щекоткой. Я визжала, словно девчонка, а Гордон хохотал. Двое ненормальных!

– Ну, все. – Любовник первым прервал забаву и поднялся. – Записку спрячь, вдруг пригодится. Твою маму мы отведем сюда и запрем. У старосты хороший крепкий дом, вдобавок его легко охранять. Еще раз спрашиваю: ты останешься с ней или пойдешь с нами?

– С вами. Хочу видеть, как ведьму схватят.

– Какая ты, однако, кровожадная!

Гордон рассмеялся, но теперь в улыбке растянулись только губы.

– Она пыталась меня убить.

По-моему, весомая причина желать другому смерти.

Инквизитор кивнул, признавая мое право на месть, и велел захватить оружие.

– Зачем?

Искренне не понимала, как оно защитит ото льда.

– Затем, что десятки магов убили обыкновенным колом. Мне спокойнее, когда при тебе нож.

Гордон вышел и вернулся с кинжалом в потертых ножнах. Сомневаюсь, будто он занял его у солдат, они утонченное оружие не носили. Оставался Дамир. Под строгим взглядом любимого кое-как прикрепила ножны к поясу платья, благо таковой имелся. Гордон удовлетворенно кивнул и пристроил на боку меч с парным кинжалом. Охота началась. У меня вспотели ладони от волнения. Чем же она закончится?

Мама без лишних вопросов согласилась перебраться к старосте. Соседка запросилась следом. Видимо, смекнула, что опасность нешуточная. Гордон спорить не стал, велел под конвоем проводить обеих до дома старосты. А нам предстоял поход через снежную целину.

Андрон хотел увязаться следом, но в итоге его участие ограничилось лошадьми. Гордон на отрез запретил мне сидеть впереди него, пришлось трястись в конце отряда на самом смирном, по заверения старосты, мерине. Я постоянно сползала с седла и рисковала превратить мягкое место в один большой синяк.

Охотники двигались впереди. Оба закатали рукава и пристально следили за направлением линий-указателей на коже. Периодически инквизитор оборачивался, проверял, как я, но потом, почуяв ведьму, с азартом отдался загонной охоте.

Отряд рассредоточился, перестроился полумесяцем, отсекая даму в черном от деревни. Солдаты активировали амулеты. Очевидно, их привез Дамир, вряд ли местная стража владела дорогими средствами защиты. Сюда бы гвардейцев, но я понимал, им за день-два не добраться, даже из Тонера. Безусловно, синие мундиры постараются, только зимой лошадей карьером не пустишь, ждать подмогу нужно в конце недели.

Я пристально вглядывалась в темные силуэты елей, блестящий на солнце снежный горизонт, стараясь первой заметить ведьму. Дар замер, готовый в любую минуту сорваться ледяным вихрем. Ладони заиндевели, узоры расползлись по руке, оплели пальцы.

Охотники разъехались по разные стороны образовавшегося полумесяца. Лошади перешли на шаг – выходит, враг совсем рядом.

Я таки проворонила ее, хотя пыталась не упускать из виду ни пяди пространства. Зато Дамир отреагировал мгновенно и, пришпорив коня, ворвался в подлесок. Следом понеслись солдаты. Гордон, вопреки логике, остался на опушке, поглаживая артефакт на шее. Вторая рука легла на рукоять меча, чуть вытащив его из ножен. Преодолев страх перед верховой ездой, ударила пятками по бокам мерина и вскоре оказалась подле инквизитора. Он даже не повернул головы, хотя доподлинно знала, заметил.

– Ведьмы – умные существа, – объяснил, почему не поспешил за остальными, Гордон. – Нельзя слепо бросаться за ними в погоню, упустишь. Дамир ее не поймает, как прежде не поймал Олдена. Ведьмы в лесу уже нет, зато через минуту-другую она будет здесь.

И действительно, захрустел валежник, между деревьев мелькнул темный силуэт, а в лицо нам полетели ледяные иглы. Заждавшийся дар вырвался наружу. Лед не достиг цели, не навредил Гордону. Довольно улыбнувшись, смело выехала вперед и крикнула затаившейся ведьме:

– Эй, выходи, посмотри мне в глаза. Или умеешь бить только исподтишка?

Я провоцировала колдунью, рисковала, но осознанно. Рядом инквизитор, пусть только женщина высунется, отвлечется на меня, он мигом примерит ей ошейник. Не сомневалась, Гордон не собирался убивать даму в черном. Ему нужен показательный процесс, благодарность от начальства и уважение простого люда. Нельзя оправдать одну ведьму и не отдать на растерзание другую.

– Живучая!

Сколько же злобы она вложила в это слово!

Лед сорвался с пальцев, взъярив снег за спиной. Теперь рефлексы не дремали, я не оборонялась, а первой наносила удар. Гордон пока не вмешивался, наблюдал. Ничего, скоро я преподнесу тебе ведьму в лучшем виде, это моя месть. Подняла ладонь. К ней, закручиваясь воронкой, потянулся снег. Я растягивала ручной смерч, намереваясь обрушить его на ведьму. Она пряталась, слилась со снегом, но стоит разрушить природную маскировку, противница ослабеет. Била прицельно: ледяные ведьмы остро чувствовали, где холод, а где тепло. Я могла безошибочно сказать, есть ли в сугробе живое существо, вот и сейчас не ошиблась.

Снежная пелена взметнулась к небесам, на время закрыв солнце, превратив день в ночь. Здесь была не только моя заслуга – ведьма перешла от обороны к нападению. Ветер засвистел в ушах, ледяные иглы впивались в кожу. Не усидев на мерине, плюхнулась в снег, на некоторое время потеряв зрительный контакт с дамой в черном. А Гордон выстоял. Призывно свистнув, созывая остальных охотников, он направил коня против ветра. Артефакт на его шее светился даже сквозь одежду – огненный ромб, будто само пламя.

– Я не собираюсь умирать вторично, даже не надейся!

Ведьма опустилась на колени. Сообразив, что она собирается сделать, напряглась, создав ледяную стену. Однако долго сдерживать натиск я не могла и, отброшенная чужой силой, повалилась на землю. Радовало одно – удалось уменьшить мощь удара.

Гордон не пострадал. Он успел увернуться и спрыгнул на снег: так легче маневрировать. Испуганная лошадь взвилась на дыбы и рванула к деревне, а вот мой мерин, хоть и прядал ушами, пока не торопился бежать.

– Ненавижу инквизицию!

Дама в черном, растерявшаяся часть былой элегантности, будто покрылась инеем. Кожа ее блестела, глаза же, наоборот, напоминали два уголька. Теперь, без вуали стали видны следы страшного ожога. Фактически у женщины осталась половина лица, другая скукожилась и будто оплыла. То же произошло с ее скрюченными пальцами, ведьма отныне не прятала их. Я в ужасе смотрела на спасшуюся от огня сестру по дару. Теперь понятно, почему она так одевалась – чтобы скрыть многочисленные ожоги. Невероятно, как с ними можно было выжить!

– И твоего отца тоже. Он имел наглость называть меня сестрой, когда давал адрес потаскушке – твоей матери.

Позабыв обо всем, распахнула рот от удивления, даже спустила ругательство. Так в детстве мы ездили к этой ведьме, и она не сестра отцу?

– Ян Дэй везде постарался, – усмехнулась колдунья и заключила себя в снежный кокон, – сделал все, чтобы его не нашли. Марк тоже сунулся ко мне, подумал, будто я действительно дорога ублюдку. Благодаря твоему отцу я потеряла все. Как, нравится мое лицо? – Она откинула волосы, позволив лучше рассмотреть ожоги. – Ян не желал умирать и привычно сдал инквизиции другого взамен на свою душонку. Не пора ли отдавать долги? За мой покой, за загубленную красоту. По-хорошему, надо запереть вас и сжечь, как сожгли меня в той комнате, но времени нет, умрете быстро.

Однако осуществить угрозу противнице не удалось, кокон из снега ее тоже не спас. Верно утверждает пословица: меньше слов, больше дела. Пока женщина говорила, Гордон не стоял на месте, да и Дамир сотоварищи вернулись на зов. Внимание ведьмы рассеялось, ей пришлось обороняться сразу со всех сторон. К сожалению или к счастью, мы не способны заморозить все вокруг, приходится выбирать конкретную цель. Этим воспользовались инквизитор и Охотник. Последний подставился, отвлекая женщину, а первый повалил ведьму на снег и сжал горло ошейником.

– Кончено! – утерев пот со лба, выдохнул Гордон.

Ведьма под ним брыкалась, но скинуть не могла. Лишенная дара, она растеряла силы, превратилась в обычную женщину.

– Дамир, вы как?

Передав арестованную в руки солдат, инквизитор, пошатываясь, направил к Охотнику. Тот сидел на земле, бледный и тревожно недвижный. Ведьма пыталась его заморозить, неужели преуспела?

Кое-как, на карачках, подползла к ним. Меня саму не держали ноги и чуть подташнивало. Какой же дар у мнимой тетки, если мышцы до сих пор дрожали от перенапряжения?

– Живой.

Гордон склонился над Дамиром и нащупал пульс на сонной артерии.

– Но пострадал сильно, даже артефакт оплавился. Похоже, мы спасли империю от нешуточной угрозы.

Инквизитор указал на обгорелый обрывок шнурка на шее Охотника и на черное пятно на его груди.

– Ему нужен доктор.

Присела на колени, упершись руками о землю. Ничего, Дамиру помогут, мама справится, от меня сейчас толку мало.

– А ты как? Клэр, тебя взять на руки?

– Возьми, – сейчас я не отказалась.

Гордон тяжело дышал, от его разгоряченного тела шел пар. Но дыхание скоро восстановится, температура тоже вернется в норму.

Прикорнула на груди любимого и прикрыла глаза. Так хотелось спать! И я, похоже, действительно задремала, потому что не помнила, как очутилась в постели, заботливо укатанная одеялом. Гордон ушел. Даже не сомневалась, он сразу бросится в бой, то есть допрашивать арестованную. Мне же хотелось полежать, но я мужественно встала, нацепила одежду, не особо задумываясь, как она сидит, и отправилась на поиски инквизитора. Не терпелось услышать полную версию того, отчего дама в черном ненавидела отца, почему Ян назвал ее сестрой и, главное, где он сам теперь. Вдруг Ян Дэй жив? Не стану врать, будто хотела броситься ему на шею, но взглянула бы, какой он человек. Судя по тому, что успешно уходил от правосудия, не такой уж обычный ледяной колдун.

Дом, казалось, вымер, только дочери старосты играли под присмотром моей мамы.

– Ты как?

Родительница бросилась ко мне, тщательно ощупала. Ох, мама, магия не оставляет внешних повреждений.

– Спасибо, уже лучше.

Присела на табурет, потому что ноги не держали. Чаю бы… Словно по мановению руки, на столе возникла пузатая чашка. Мама наполнила ее ароматным отваром и пододвинула сахарницу:

– Тебе полезно сладкое.

– Мама, меня не ранили.

– Все равно съешь, – не унималась родительница.

Только чтобы не обидеть, отправила в рот грязно-белый кубик и запила отваром. Он оказался вкусным, с яркими нотками малины и мелиссы. Пока я пила, мама выпроводила девочек, мы остались на кухне одни. Родительница словно чего-то ждала, поглядывала на меня, и я не выдержала, вздохнула:

– Ну, спрашивай!

– Та женщина – тоже ледяная ведьма?

Кивнула, не став уточнять, о ком она, и так понятно.

– А мужчина – ледяной колдун.

– Страсти-то какие! – Мама на миг закрыла лицо руками и сдавленно пробормотала: – Знала бы, оставила бы Яна умирать. Но у меня сердце доброе, а он попросил и после тоже такой обходительный, не то, что наши мужики. Ты уж прости старую дуру, жизнь тебе испортила.

– Что ты!

В порыве чувств обняла родительницу и расцеловала в обе щеки. Вот ведь, думала, меня отругает, а она себя корит.

– Расскажи. Правду, мама. Вдруг отец еще жив.

– Не ищи его, не надо. Сестра ейнова в свое время сказала, чтобы дорогу забыла.

– Это не его сестра, он соврал, мама.

Матушка низко опустила голову. Плечи ее поникли. Сейчас она казалась такой слабой, беспомощной.

– Прав он, – после долгого молчания мама заговорила. – Кто я ему? Не жена и не невеста. Не насиловал, сама пришла. Только ты, дочка, не отпускай своего, любит он тебя.

– Знаю.

Улыбнулась, вспомнив о Гордоне. Как же можно усомниться, если каждый день доказывает. Любовь, она в мелочах, а не красивых словах. Стоило открыть глаза, как я увидела, поняла. Только вот жениться не хотел. Гордон никогда этого не признает, но я подловила. Сейчас, правда, передумал.

– Выйдешь за него? Только посмей сказать «нет», прокляну, – пригрозила родительница.

– Мама! – возмутилась я.

Вот чем ей Гордон сразу приглянулся? А мне? Если разобраться, все против него: и профессия, и обстоятельства знакомства.

– Поживем вместе, подумаем, – успокоившись, добавила я.

– А он иное говорил, сказал, весной свадьба. И передать велел, что слово твое обратно не вернет.

– Тогда пусть предложение по всем правилам сделает. Нет никакого слова, мама. Но ты зубы мне не заговаривай, об отце расскажи.

Ничего нового я не узнала, мама чуть ли не слово в слово повторила то, что поведала Гордону. Отец о себе не рассказывал, фамилию перед самым исчезновением назвал. Пропал он ночью, в самый глухой час. Засыпали вместе, а проснулась мама одна. С собой ничего не взял, ветер следы замел, будто и не было человека. О чем говорили? Боялся он рыжего человека, все тревожился, не показывался ли тот в Поясках. Словом, никаких зацепок.

Поблагодарив маму за откровенность, поинтересовалась, где держали пленницу. Оказалось, в старом амбаре рядом с кузницей. То ли мамин чай придал сил, то ли они сами восстановились, но до места добралась бодро, только раз остановилась передохнуть. Солдаты категорически отказывались меня пускать, не положено и все тут. Пробовала и так, и этак – с тем же успехом. Пришлось прибегнуть к запретным средствам. Набрав в легкие больше воздуха, позвала:

– Гордон!

Видимо, с эмоциями переборщила – инквизитор выскочил с желанием нарезать моих обидчиков соломкой. Увы, будущую жену никто не убивал, более того, даже кандидаты в смертники отсутствовали.

– Ну, что случилось?

Мрачный старший следователь убрал меч в ножны и уставился на меня взглядом, способным прожечь дыру в камне.

– Ничего, просто хочу войти.

Покосилась на солдат, с интересом наблюдавших за развитием событий.

– Тебе нельзя. У меня всего один носовой платок и нет нюхательной соли. Обещаю дать почитать выдержки из протокола.

Выходит, ведьму пытали. Сглотнула, задумавшись, действительно ли мне так нужно в сарай. Только вот оттуда не доносилось не звука, и, если мне не изменяет память, Гордон начинал общение с подозреваемыми не со щипцов.

– А если у меня есть платок, – продемонстрировала искомое, – можно войти? Нюхательную соль вполне заменит пощечина, ты на них собаку съел.

Стражники изо всех сил старались сохранить серьезное выражение лица, выходило из рук вон плохо. Впрочем, как и у Гордона. Сначала он уставился на меня как на диво дивное, потом нахмурился и, поджав губы, поинтересовался:

– И когда же я тебя систематически избивал?

– Давал пощечины, – поправила я. – В последний раз вчера.

Инквизитор шумно засопел, зыркнул на солдат и без лишних слов затащил в сарай. Понял, если помедлит, от репутации камня на камне не останется.

– Ну спасибо, Клэр, – тихо прошипел любовник, задвигая засов, – ты прямо подталкиваешь воплотить твои слова в жизнь.

– Всегда пожалуйста.

А разве я солгала? Гордон на околице привел в чувства именно пощечиной.

Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к сумрачному освещению. Робкое зимнее солнце пробивалось в сарай через слуховое окно и редкие щели. Помимо него имелась лампа. Она стояла на земле перед дамой в черном. Ведьму с головы до ног заковали в железо – местный кузнец постарался. Выглядела она изможденной, но не сломленной. При скрипе двери колдунья подняла голову и пристально, чуть щурясь, взглянула на меня. Впрочем, женщина быстро потеряла ко мне интерес и снова уставилась в пустоту.

Помимо кузнеца, заменявшего палача, пары солдат и старосты, призванного исполнять роль свидетеля, на допросе присутствовал Дамир. Он пристроился в уголке, тяжело привалившись к стене. Догадывалась, Охотнику пришлось туго, но шатен не из тех людей, кто демонстрировал свои слабости.

– Садись!

Гордон кивнул на чурбан, на котором, видимо, прежде сидел сам. С невозмутимым видом прошествовала мимо наблюдателей и устроилась, где сказали.

– Вопросы задавать можно? – наглеть, так наглеть.

Инквизитор сдержал рвавшееся с языка словечко и покачал головой. Хорошо, посижу тихо. Но я напрасно переживала, наши с Гордоном интересы совпадали, его тоже волновала личность Яна Дэя.

Сначала женщина, которую звали Адрия, отказывалась говорить, смеялась, когда ей грозили пытками.

– Меня сожгли, мастер Рэс, неужели вы думаете, будто есть боль сильнее?

– Кто и когда?

– Да в год, когда родилась ваша подружка, – ведьма указала на меня. – Такую же молодую, полную надежд. Заперли и подожгли за то, что на запястье проступили узоры. Я выжила, сумела выпрыгнуть в окно, только вот навсегда осталась красавицей.

Она хрипло рассмеялась и обвела ладонью свое лицо.

– Сейчас уже все зажило, а тогда было мясо, мясо, мастер Рэс. Может, я тоже собиралась замуж, лавку купить, но Ян не желал умирать и продал. Между прочим, он на мне жениться собирался, так-то, милая. Долго искал по империи годную ледяную ведьму, чтобы основать могущественный род, а в итоге бросил в руки толпы.

Слушала и пыталась понять, говорит она правду или лжет. Если правду, то отец – страшный человек, тот самый ледяной колдун из народных преданий. И маме очень повезло, что на память о нем осталась только я. Но если она врет… А зачем? Доказано, что именно Ян Дэй выдал Олдена, что мешало ему поступить так же с собственной невестой?

– Какую должность занимал ваш жених?

Адрия упрямо молчала, а я начала кое-что поняла. Гордон не просто так спросил о должности, я не сообразила, а он сопоставил факты. Все верно, обычный, рядовой житель империи давно бы сгинул на костре, а Ян сотрудничал с инквизицией и даже не угодил в тюрьму. Опять же Тонерское дело, слишком знатные люди в нем замешаны. Сомневаюсь, будто Второй отдел вышел на них случайно.

– Не переживайте, он не сможет вам навредить.

Ведьма расхохоталась:

– Вы еще на костре предложите мне не бояться! После смерти Ян меня точно не достанет, а если проберется в тюрьму, встречу с распростертыми объятиями.

– А что, если я обещаю устроить над ним показательный процесс?

Глаза Адрии загорелись.

– Поступите, как поступаете со всеми ледяными, кроме своей девочки? Тогда я согласна.

Староста недоуменно заморгал. Потом он сознал, на что намекала ведьма, и в ужасе метнулся к Дамиру. Вот уж смешно: дюжий мужик испугался хрупкой девушки.

– Успокойтесь, Андрон, – говорила спокойно и четко, даже встала, чтобы все слышали, – для мастера Рэса мой дар не тайна, и он доказал, никакого вреда для окружающих я не представляю.

– Слабенькая она, – с оттенком легкого презрения добавила Адрия. – И влюбленная. Детишек наплодит и совсем о даре забудет.

Только староста не поверил, вооружился тяжелым молотком. Чувствую, из дома нас сегодня выселят.

– Ян, – Гордон вернулся к прежней теме. – Расскажите о нем, и ваше наказание смягчат, ответите только за покушение на убийство.

Ведьма фыркнула. Она явно не верила инквизитору. В прочем, я тоже – еще свежа память о собственном допросе. Отвечать предстоит за все грехи, разве только пытать не станут. Жалела ли я Адрию? Можете назвать черствой, но нет. Ненавидела ли? Тоже нет, всего лишь желала, чтобы она навсегда исчезла из моей жизни и жизни мамы.

– Съездите в Тонер, узнаете. Местный Второй отдел наверняка бумаги покажет. Может, еще и с живым Яном по дороге встретитесь. Я его мертвым не видела, а слухам не верю.

То есть отец жив?

Стиснув пальцы, пожирала ведьму взглядом, но она больше не пожелала ничего сказать.

Дальше Гордон меня выставил, велел подышать свежим воздухом. В качестве издевки, не иначе, в провожатые назначил старосту:

– Только молоток здесь оставьте. И смотрите, – пригрозил инквизитор, – если Клэр хоть раз пожалуется на дурное обращение со стороны сельчан, ответите. Я заставил извиниться даже мэра, вас – и подавно.

Глава 15

Разумеется, после того, как стало известно о моем даре, отношение ко мне изменилось. К Гордону тоже. Нас вежливо попросили освободить комнаты, правда, в ответ инквизитор пригрозил лишить село старосты. Тогда Андрон взялся за маму – чего я и боялась. Ее тоже начали называть ведьмой, особо ретивые грозили поджечь дом. И это после стольких лет бескорыстной помощи! Людская память коротка, успела убедиться на собственном примере. Пришлось Гордону вмешаться и посадить под замок зачинщиков травли. Остальным, собравшимся на сход мрачным крестьянам, старший следователь пообещал карательные отряда даже за слухи о самосуде.

– Если думаете, что отделаетесь легким испугом, ночью в камере, то глубоко ошибаетесь. – Гордон умел сохранять хладнокровие, даже оказавшись среди десятка мрачных лиц. – Империя не допустит бунтов и глупых суеверий, подрывающих ее безопасность. Первым ответит староста, – инквизитор бросил короткий взгляд на побледневшего, осознавшего, какую вину ему вменят, бородача. – Может, даже устроят разбирательство в столице.

– Не допустим! – выкрикнул кто-то в толпе.

Гордон развернулся и, спрыгнув с перевернутой бочки, с которой общался с народом, направился сквозь толпу к анонимному смутьяну. Люди покорно расступались, шушукались, косились на солдат. Они оцепили место схода и ждали приказа инквизитора. Теперь среди них мелькали синие мундиры – совместными усилиями маги таки настроили стационарный портал на Пояски, доставили сюда гвардейцев из Тонера. Наши пока не добрались – рано.

Старший следователь остановился против низенького плешивого мужичка, безошибочно определив в нем виновного, и ехидно поинтересовался:

– Можешь кричать только из-за чужих спин? Повтори!

Мужичок засопел, раскраснелся и, подбоченившись, выпалил:

– А вот и повторю! Убирайся, пока цел, а Андрона мы в обиду не дадим.

Ой, дурак! Это поняли все, кроме любителя громких слов. Он наивно полагал, будто Гордон блефовал.

– Взять его, – вполоборота приказал солдатам инквизитор, – и поместить под стражу за угрозу представителю власти и подстрекательство к бунту.

Толпа ахнула. Они надеялись на снисхождение, только я достаточно изучила Гордона, слабину он не даст.

– За что? Не имеете права! – верещал мужичок, повиснув на руках солдат. – Родненькие, вы-то чего его слушаете?

Щелкнули ручные кандалы, и незадачливый смутьян угодил к гвардейцам. Они точно не отпустят.

Инквизитор жестом попросил задержаться и неспешно подошел к притихшему мужичку. Не снимая перчаток, он ухватил его за подбородок, заставив посмотреть за себя.

– Запомни, так выглядит Великая инквизиция, которая, если потребуется, перемелет сотню таких, как ты, ради процветания империи. Она одинаково карает носителей темного дара и тех, кто возомнил себя судьями.

Подгоняя арестованного пинками, гвардейцы увели арестованного с площади. Интересно, куда его, в одну клетку с Адрией? Ее привезли сегодня утром, один вид этого сооружения внушал панический ужас. А ведь там могла сидеть я…

Стоявшая рядом мама тяжко вздохнула. Знаю, я доставила ей много хлопот, но скоро исчезну, только устрою родительницу на новом месте. Гордон может держать сельчан в страхе, только жизни маме в Поясках все равно не дадут. Обняла ее, погладила по волосам. Вот и первая седина. А ведь ты еще не старая, мама, могла бы выйти замуж, родить нормального ребенка.

– Не надо, дочка!

Мамина рука сжала мою.

– Я не раз корила себя за то, что не додала тебе в детстве. Разве ты виновата, Клэр? Если не мать, кто должен любить тебя такую, как есть?

Улыбнулась и поцеловала матушку в лоб, надеясь разгладить глубокие морщины.

– Ты и любила, мне всего хватало.

Это правда, я никогда не таила обиду на мать.

– Не так, как могла бы, дочка, не так…

Родительница сокрушенно покачала головой. Не спрашивала, но понимала, сейчас перед ее глазами вставали картины далекого прошлого. Мамино лицо то мрачнело, то светлело. А я думала… о себе. Врали книги, не лед повелевает ведьмой, а она им. Иначе откуда живительное тепло при одном взгляде на маму, отчего хочется обнять ее, прижаться щекой к щеке? Это ли не чувства, которых, если верить талмудам в общественной библиотеке, у ледяных нет. Мы просто избирательны, не открываем сердец кому попало.

– Клэр?

Не заметила, как подошел Гордон, тронул за плечо.

– А?

Подняла голову и часто-часто недоуменно заморгала.

– Собирайся, нам пора уезжать. За маму не беспокойся, я все устрою. И после тоже, – инквизитор прочитал мои невысказанные мысли.

Вот так я оказалась в гостиничном номере в Тонере. Гордон категорически запретил прибегать к снежным путям, мы добирались по эстафете – так называлось путешествие со сменой лошадей в условленных пунктах. Инквизитор везде рекомендовал меня своей невестой и, презрев условности, заказывал один номер для двоих. Сначала противилась, но встретилась с железным аргументом: «Хочу окончательно испортить твою репутацию, чтобы никто больше не позарился».

– Ты невыносим! – заявила в ответ.

– Ну, ты же справляешься, – парировал несносный мужчина. – Опять же надо отыграться за мое самолюбие. Я не привык, чтобы женщина так долго мне отказывала.

Пожала плечами.

– Привыкай, скоро тебе все женщины станут отказывать.

На этом разговор закончился. Обидно, Гордон даже не поинтересовался, отчего вдруг станет прокаженным. То ли догадался, то ли не принял мое заявление всерьез. Если последнее, то напрасно, брак поставит крест на любовных похождениях старшего следователя.

Однако в Тонер нас привели не любовные отношения, а поиски Яна Дэя. Ответы на запросы не пришли, и Гордон намеревался встретиться с участниками событий, самому покопаться в архивах.

– Так Олден утверждал, будто Ян мертв? – Отныне в разговорах я все чаще избегала называть его отцом.

– Да, поэтому он прекратил поиски. Но Адрия уверена, это всего лишь трюк.

– Только зачем ей я, мама? Сомневаюсь, будто отец заплакал, узнав о нашей смерти.

– Видишь ли, – инквизитор оторвался от бумаг и посмотрел на меня, – месть бывает разной, вернее, у нее разные причины, в частности, у мужчин и женщин. Сильный пол рационален, он реже скатывается до эмоций. Тот же Марк-Олден всего лишь хотел вернуть долг, то есть сделать с кровью Яна то же, что он с ним. Твой отец написал анонимку? Олден ответил зеркально и так далее. Мари осталась жива по той же причине: мстили только наследнице Яна, то есть тебе. Женщина врага Олдена не интересовала, разве как приманка. С Адрией иначе. Да, ей тоже хотелось наказать предателя через дочь, но не только. Следующей жертвой стала бы Мари. Адрия не успокоилась бы даже, если бы ты умерла.

– Не понимаю…

Подвинула стул и села рядом с Гордоном. Пока я не улавливала его логики. Отец бросил нас, мы ему чужие, какая месть? Ладно, мне еще можно, если других детей Ян не оставил, но мама? Она ему даже не жена, случайная любовница, бесплатное развлечение.

– Повторяю, женщины эмоциональны, они не видят мир разумом. А теперь представь, на что способна оскорбленная невеста?

Инквизитор замолчал, давая возможность подумать.

– Не только ты способна любить мужчину, милая, – продолжил он. Губы на мгновение тронула теплая улыбка, заставив и уголки моих губ поползти вверх. – Адрии тоже знакомо это чувство. И вот горячо любимый жених обрекает ее на мучительную смерть, а сам в это время кувыркается с другой женщиной, делает ей ребенка. Как думаешь, что должна была испытать ледяная ведьма?

– Ненависть, – одними губами прошептала я.

Жгучую нестерпимую ненависть, которая отравила бы разум, желание уничтожить, растоптать всех троих. Мужчину – за предательство, женщину – за то, что смела испытать удовольствие в его объятиях, ребенка – за то, что появился на свет. Ян Дэй обязан умереть во всех ипостасях, даже в виде памяти.

– Именно, – одобрительно кивнул Гордон. – Как видишь, ведьмы мыслят одинаково.

– Ты преуспел в теории, – усмехнулась я. – Про ненависть она сама сказала?

– Нет, конечно, всего лишь «сучка обязана сдохнуть». Для некоторых переспать с чужим мужчиной – уже преступление. Адрия до сих пор считает Яна своим. Что-то страшно становится! Вдруг ты всю женскую половину Второго отдела из ревности заморозишь?

Лукавый вид любимого намекал, он шутил, но я таки ответила:

– А ты с ними не флиртуй, не позволяй трогать.

– Запишу в должностной инструкции. Но к делу, Клэр. Одна голова хороша, а две – лучше. Повторюсь, ты ведьма, мыслишь немного иначе.

Попросила у Гордона протокол допроса Адрии и углубилась в чтение. Инквизитор постоянно мешал, смущал взглядом, в итоге попросила его отвернуться, либо занять глаза чем-то полезным. Старший следователь предпочел писать письма.

Ведьма оказалась не слишком разговорчивой, в основном ее показания сводились к тому, что я уже слышала в сарае. Никаких подробностей, только между строк сквозили чувства к Яну. Где и как они познакомились, Адрия поведать отказалась, зато гордилась, что вынудила мужчину сделать предложение: как и Гордон, он ее соблазнил. Ведьма не раз туманно говорила о высоком посте Яна, из-за которого, по мнению, Адрии он и продал ее. «Для него власть и собственная шкура важнее чести», – так она сказала. И везде мелькал Тонер. Собственно, он фигурировал и в деле Олдена. Гордон прав, ниточки сходятся в этом городе.

– Послушай, – вернув записи, поинтересовалась я, – а что случилось со следователем, который вел дело? Нужно с ним пообщаться, уверена, он знает больше, чем написано в документах.

– Здравая мысль, – согласился Гордон. – Уверен, и его, и судью давно отправили в отставку, если намеки на должность Яна правда.

– И еще, я так и не поняла, каким образом Адрия узнала об Олдене. Они ведь как-то сговорились.

– А это выясним в застенках Второго отдела. Ведьму доставят в город порталом, чтобы не освободили или не сбежала. Прости, туда по известным причинам не приглашаю.

Я и не рвалась, на всю жизнь хватило короткого очного знакомства. Кто бы мог подумать, что человек, который едва не отдал меня в руки палача, станет таким близким и нужным?

– Что-нибудь еще узнал? – предпочла сменить тему.

Даже от упоминания пыток по коже бегали мурашки.

– Да как сказать… – задумчиво протянул Гордон и почесал переносицу. – Сначала озвучь свое решение.

– А?

Не поняла, к чему он клонит.

– Ты лицо оправданное и заинтересованное, разглашение служебной информации может привести…

– Не приведет, – оборвала любовника на полуслове. – Не бойся, не накажут.

Гордон усмехнулся:

– Обольстишь Великого инквизитора?

– Заморожу. Извини, я одна, на всех инквизиторов не хватит, благо один у меня уже есть.

Вот так, не он завоевал, а я согласилась. Результат один, но самолюбие греет, не только Гордону тешить свое.

Старший следователь рассмеялся и, ухватив за талию, перетащил себе на колени. Немного побарахтавшись для порядка, притихла, вслушиваясь в ровное биение сердца. Вездесущая корица щекотала нос. Теперь я вдыхала ее полной грудью.

– Есть, есть у тебя инквизитор, и он в качестве наказания выбрал пожизненное заключение в собственной спальне.

Гордон поцеловал и легонько толкнул, понуждая встать.

– Насчет вопроса о службе я серьезно.

– Тогда я серьезно отвечу «да». Попробую свыкнуться с косыми взглядами и строгой униформой.

Инквизитор прыснул:

– Думаешь, кто-то собирается рассматривать твое запястье в лунном свете? Заверяю, работы так много, что к концу дня развивается повальная слепота.

Подбоченилась, будто бы рассердилась.

– То есть ты ищешь бесплатную рабочую силу?

– Да уж, бесплатную! – покачал головой Гордон, старательно пряча улыбку. – Ведьмы поголовно корыстны и требуют жертв. У меня ты забрала свободу, а у империи отожмешь жалование. Но, хватит! – Он поднялся и хлопнул по бедру, положив конец шуточной перепалке. – Пора наведаться в гости в местный Второй отдел. Ты со мной?

Он еще спрашивает!

Тем не менее, очутившись на пороге мрачного казенного дома, струсила, если бы не рука Гордона, крепко сжимавшая мою, не решилась бы войти. Сразу ожили воспоминания, от которых холодели пальцы. Столичный Второй отдел не скоро забудется.

Инквизиция Тонера не делила помещения с простым следствием, как в Махале, ей отвели отдельное здание. Впрочем, и город больше нашего уездного центра, один из крупнейших в империи. Каменная кладка сделана на века. Нижний этаж на полуподвале, из-за чего арочные окна нависали над прохожими. Легкий ветерок играл с государственным флагом, вставленным в специальный держатель над гербом. У входа на карауле замерли солдаты. Судя по нетронутому снегу возле будок, бедняги во время дежурства не сходили с места. Думала, они остановят, но часовые лишь проводили скучающим взглядом и снова уставились перед собой.

Внутри царила знакомая суета. Просители жались к стенкам, мечтая скорее уйти, а то и не дождаться вызова, служащие бегали вверх-вниз по лестнице, теряя бумаги.

– Проверка, – проследив за очередным клерком, едва не растерявшим по дороге папки, вынес вердикт Гордон. – И бардак. Не удивлен, что у них под носом спокойно жили ведьмы, а на мой запрос не могут ответить вторую неделю.

Инквизитор уверенным шагом направился к лестнице, проигнорировав вопрос дежурного. Мы направлялись прямиком в приемную, к местному руководителю, оттуда – в архив или по кабинетам, в зависимости от ситуации.

Бедняжка-секретарь не поднимала головы, умудрялась одновременно говорить и писать. Листы один за другим ложились в папки, отправлялись в руки курьерам, ложились под гербовую печать. Все это напоминало работу в Первом отделении, не думала, что в инквизиции столько же забот. А еще говорят, в империи спокойно! Гордон представился и поинтересовался, на месте ли начальник. Девушка ответила утвердительно и попросила немного обождать. Действительно недолго, буквально через пару минут мы очутились в темном, пропахшем табаком кабинете. С непривычки закашлялась, Гордону даже пришлось постучать по спине.

Тонерским Вторым отделом руководил массивный, но не толстый мужчиной с лысиной на затылке и сединой в волосах. Лицо его, с лисьими глазами, нависшими веками и мясистыми губами, напоминало морду хряка. Костюм тоже вызывал недоумение. Вроде, чистый, опрятный, но не из самой дорогой материи. Перед инквизитором лежала трубка, к которой он периодически прикладывался, пуская колечки дыма.

– Добро пожаловать!

Глава Второго отдела поднялся навстречу Гордону. Мужчины обменялись рукопожатиями. Я скромно стояла в сторонке, всячески изображая обычную женщину, спутницу, соратницу, но никак не ведьму.

Кажется, любителю трубки не понравился наш интерес к Яну Дэю. Разумеется, открыто инквизитор ничего не сказал, но выражение лица, жесты, тон, которым он отвечал на вопросы, поведали о многом. Тонерское дело давно похоронили и не желали раскапывать. А я? Вспомнился вопрос Гордона, он задал его еще в Поясках: «Что ты сделаешь, если твой отец жив?» Тогда я не ответила, а теперь поняла, именно для этого я здесь, чтобы понять, как поступить с прошлым.

– Видите ли, – вздохнул руководитель, выпустив колечко дыма, – столько лет прошло… Судья давно на пенсии, следователь и вовсе умер.

Связующая ниточка задрожала и порвалась. Неужели все? Однако Гордон не сдавался. Он запросил допуск в архив, который, скрепя сердцем, плешивому пришлось выписать.

– Пойдем!

Старший следователь кивнул мне и попрощался. Уже в приемной поняла, что Гордон никак меня не представил. Случайно ли?

– Заметают следы? – шепнула, когда мы добрались до лестницы: архив располагался на верхнем этаже.

– Но, судя по организации работы, – Гордон обвел рукой хаос из бегающих людей, – что-то пропустили. Теперь я еще больше уверился, что Ян Дэй не просто так избежал допросов. Может, ты и вовсе дворянского происхождения, а, Клэр?

Он шутливо толкнул меня в бок и тут же принял важный вид. Двуликий метаморф! Интересно, многие знали Гордона Рэса таким, как я?

– Тогда не случится мезальянса, ты ведь тоже не бедный мещанин, – вполголоса пошутила в ответ.

– Не бедный, и не мещанин, но титулов и поместий не имею.

Да, загадочный у меня жених! Ничего, все тайное становится явным после свадьбы.

Если внизу царила суета, то в архиве стояла непривычная тишина. Никто не спешил заказать справку или заглянуть в материалы столетней давности, и девушка за окошком выдачи скучала, погрузившись в чтение романа. Гордон привлек ее внимание легким покашливанием и протянул сложенный вдвое листок – пропуск в архив. Девушка заметно оживилась, стрельнула глазами по столичному гостю и оправила воротничок. В ответ положила руку на плечо Гордона: мое, занято.

– Хм, это что-то новенькое. В нашей паре домогательства по моей части, – склонившись к моему уху, съязвил инквизитор.

– С женой надо делиться, – глубокомысленно заметила я, но руку убрала.

– Сначала ей нужно стать.

Подняла брови. Вот как? Кажется, этот вопрос мы уже прояснили, неужели Гордон пошел на попятную?

– Заморожу! – ласково пригрозила легкомысленному любовнику и первой шагнула в царство полок.

На меня вновь повеяло прошлым, теперь уже воспоминаниями об учебе у мэтра Олуша. Тогда запах пыли и пожелтевших страниц стали моими верными друзьями. Пока я бесцельно бродила вдоль полок, скользила пальцами по корешкам папок, читала указатели, Гордон переговорил с архивариусом и выяснил, где искать нужные материалы. Их оказалось много, двенадцать томов. Поделив папки, мы тщательно пролистывали каждую. По сложившейся традиции на имя Олдена, вернее, Марка первой наткнулась я. Его действительно под пытками выдала дочь любовницы. Оставалось только гадать, сделала она это из ревности или от боли. Гордон же раскопал анонимное письмо. Его вывели аккуратным ученическим почерком, слишком искусственным и тщательным для взрослого человека.

– Дорогая бумага! – Инквизитор показал мне лишь слегка пожелтевший лист. – И до сих пор пахнет духами. Прости, но твой отец был еще тот ходок!

Пожала плечами. Будто я верила, что мама у него единственная! Однако версия Адрии пока подтверждалась – вряд ли любовница мещанина станет душить писчую бумагу. В том, что духи принадлежали ей, на не Яну, не сомневалась – не на своей же бумаге анонимки строчить.

Перебралась к Гордону, надеясь, что содержимое папки преподнесет еще сюрпризы. И оно действительно порадовало, только со знаком минус. В папке явно не хватало листов. По описи числилось сто сорок, в итоге оказалось девяносто. Места пропажи страниц легко высчитали по нумерации. Примечательно, если сначала вынимали по одному листу, то потом целый блок. Отчего-то я не удивилась, что материалы дела начали пропадать после подшитой анонимки. Та же история повторилась в следующей папке, она и вовсе начинались с двадцать восьмого листа. В остальных страницы оказались на месте, но никакой ценности не представляли.

– Ну, что делать будем? – Со вздохом оперлась локтем о стол. – Кто-то явно стремился стереть память о Яне Дэе.

– Навестим помощницу следователя. – Гордон ткнул пальцем в неприметное имя внизу описи. – Может, она что-то вспомнит. Если нет, придется идти в Ратушу и напрямик спрашивать о твоем отце. Не удивлюсь, если увидим там его портрет.

Вопреки опасениям, помощница покойного следователя не умерла и не уехала из города. Она вышла замуж и целиком посвятила себя дому, даже дверь открыла с младенцем на руках. За ее спиной маячили двое подростков. Покосилась на Гордона. Может, стоит прийти позже, мы явно мешаем. Но инквизитор уже вошел в прихожую и начал разговор. От меня не укрылось, что пока он представлялся и обменивался скупыми приветствиями, Гордон успел обежать взглядом обстановку, даже заглянуть в гостиную, где спрятались мальчишки.

– Да, – недоуменно подтвердила женщина, – некогда я действительно работала во Втором отделе и знала Сайруса Мила.

– У него были проблемы со здоровьем?

Нахмурилась, пытаясь понять, куда клонит старший следователь. Он намекал, что его коллегу убили? Впрочем, из архива бесследно исчезло несколько десятков страниц, а ведь инквизиция не проходной двор.

Женщина задумалась. Ребенок у нее на руках заплакал, и она позвала одного из сыновей, чтобы он унес младенца.

– Простите, я думала, это дочка вернулась, – извинилась она и спохватилась, посторонившись: – Проходите, располагайтесь, мастер. Сейчас я сделаю чаю.

Анита Бейз жила в собственном доме, но скромно, прислуги не держала. Гордон навел справки и выяснил, она замужем за клерком из Ратуши. Трое детей, размеренное существование, не за что зацепиться, только Сайрус и имя Аниты на папках.

Гостиная оказалась под стать прихожей, то есть чистенько, аккуратно, ничем не отличается от других мещанских домов, даже вязанные салфетки имелись. На одну из таких Анита и водрузила небольшой латунный поднос с чайником и двумя чашками. С розочками. Отчего-то полагала, помощница следователя обладала вкусом, ан нет. Я бы лучше выбрала белые, а не этот аляповатый яркий ужас.

– Столько лет прошло!

Женщина вытерла руки о передник и присела рядом на один из стульев с высокой спинкой. На рассчитанном на двоих диванчике с кучей подушек разместились мы с Гордоном. С разрешения Аниты взяла на себя обязанности хозяйки и разлила чай: вдруг руки женщины от волнения дрогнут? Она явно нервничала, хотя пока это скрывала. Но ее выдавали мелочи: тот же фартук, желание занять чем-то руки, фразы, призванные потянуть время. Видимо, она надеялась, что вернутся муж или дочь, и ей не придется отвечать на неприятные вопросы.

– И все же?

От Гордона невозможно отделаться, проверено на собственном опыте.

– Никаких особых проблем, только возраст.

– Пятьдесят шесть лет – не глубокая старость, – заметил инквизитор. – Во Втором отделе можно спокойно работать до восьмидесяти.

– Это уже не мое дело, – немного резко ответила Анита и спрятала руки под передником. – Устал он.

– Так вам и сказал?

Гордон пожирал собеседницу взглядом, словно препарировал. Она ерзала на стуле, то краснела, то бледнела. Чьи нервы окажутся крепче? В итоге следователь победил.

– Ничего он не говорил, – скороговоркой, глядя строго перед собой, выпалила раскрасневшаяся Анита. – Вам в столице хорошо, а у нас другие правила. Сказано: «Уходи», уйдешь. Нечего было Сайрусу с Дэем связываться, работал бы себе спокойно дальше. Нет же, он правды искал, мол, несправедливо, если одних сожгут, а другой на свободе останется. Вот и поплатился.

– Он сам умер, госпожа Бейз? – с напором повторил вопрос Гордон.

Я затаила дыхание и подалась вперед. Пальцы нетвердо сжимали ручку, и я предпочла от греха поставить чашку обратно на поднос. Сердце замерло, заныло. Скажет про лед или нет? Колдун уничтожил бы опасного свидетеля.

– Понятия не имею. С вашего позволения.

Анита быстрым движением подхватила мою чашку и отхлебнула. Тени прошлого терзали ее, воспоминания давались дорогой ценой.

– В горле пересохло, – виновато улыбнулась она. – Можно и себе чашку принести, но…

– Ничего страшного.

Тепло улыбнулась женщине и накрыла ее руку своей. Анита вздрогнула, подняла на меня испуганные бегающие глаза.

– Как его нашли? – как можно мягче спросила я.

Все внутри сжалось, холодело, но сейчас не время для слабости. Ты догадывалась, что тогда, двадцать три года назад, не произошло ничего хорошего, зачем ждать сказки? Истории о ледяных колдунах и ведьмах всегда пахнут дымом и кровью.

– Дома, – немного помолчав, ответила Анита. – Я принесла ему пирожков, по дороге купила творога и молока. Мастер Мил приболел, подагра замучила, а мне нетрудно. Заодно поболтали бы. Я тогда еще работала во Втором отделе, делилась разными сплетнями. Мастер ведь жил бывшей работой, у него ни семьи, ни друзей. Вы не подумайте, – она метнула быстрый взгляд на Гордона, – никаких тайн! Я подписку не нарушала.

– Даже не сомневаюсь, – кивнул инквизитор. – Дальше!

Он весь обратился в слух. Пальцы впились в стол, согнулись, словно когти хищной птицы. Похоже, Тонер ждал еще один громкий процесс.

Анита продолжила не сразу, пару минут она собиралась с духом, выравнивала дыхание. Ни я, ни Гордон не торопили ее, понимали, женщине сейчас тяжело.

– Ну, постучалась, никто не ответил. Тогда я толкнула дверь, вошла. Сначала решила, мастер спит, Сайрус иногда засыпал в кресле-качалке. Подошла, а он мертвый.

Хозяйка дома судорожно вздохнула и закрыла лицо руками. Прошлое ожило, поникло в гостиную, воскресило былые эмоции. Она будто снова замерла перед бывшим начальником. Корзинка выпала из рук, крынка с молоком чудом не разбилась. Мерно тикали часы, за окном смеялись дети, а остекленевший взгляд Сайруса буравил стену.

– После… после я уволилась, замуж вышла. Грег давно предлагал, вот и согласилась, – скомкано закончила рассказ Анита и допила мой чай.

Не возражала: он бедняжке нужнее.

– Вы нашли лед?

Инквизитор всегда остается инквизитором, вот и Гордон не собирался жалеть жертву.

– Да, едва заметный кристаллик.

Значит, убил. Нужно бы ужаснуться, только я не удивлена. Сайрус открыл бы на отца охоту, а для ледяных собственная жизнь – высшая ценность. Я не могла осуждать его, это все равно, что травить кошку за ловлю мышей. Одного не пойму, почему Анита жива, а судья спокойно вышел в отставку.

– А с вами после ничего странного не случалось? – попыталась разрешить мучившие меня противоречия.

– Нет, – на мгновение задумавшись, помотала головой женщина.

– И не могло случиться, – вступил в разговор Гордон. – Неужели ты думаешь, будто Ян Дэй остался в городе после убийства? Оно напрямую указывало на него, второй раз бы его не простили. Опять же добрые знакомые наступали на пятки, жаждали поквитаться. Вот Ян и метнулся из Тонера в Пояски, по дороге успев наследить и встретиться с твоим поклонником.

Любимый избегал называть имена при посторонних, но и так понятно.

– Простите, – Анита поднялась, давая понять, что нам пора уходить, – у меня внук…

Инквизитор понятливо кивнул и поблагодарил за помощь.

– Куда теперь? – осведомилась я, когда мы вышли на улицу. – К судье?

– Именно. Пора выяснить, что за птица играла с законом. У меня руки чешутся, – признался Гордон, – призвать местную власть к ответу. Великий инквизитор и император не для того днями и ночами радеют за государство, чтобы тонерцы помогали преступникам.

Судья Джайс спокойно коротал век в кругу семьи. На вид ему было глубоко за восемьдесят, так глубоко, что он превратился в шамкающего лысого старика. Однако на память Джайс не жаловался, вспомнил тонерский процесс. Сначала, правда, Гордону пришлось немного развлечь капризного старика, радовавшемуся любой возможности поговорить и поспорить. Он лет пять уже не вставал, не бывал за пределами своей комнаты и засыпал инквизитора вопросами. Тот пробовал отнекиваться, переводить беседу на нужную тему, но всякий раз слышал: «Молодой человек, куда вы торопитесь? Уважьте старость». Приходилось стискивать зубы и терпеливо рассказывать о новом императоре, законах и укладе жизни. А после стоически выслушивать старческого брюзжание. Все не так, все неправильно, вот в его времена… Но, наконец, дошли до Яна Дэя. Бывший судья заверял, это имя на процессе не звучало. Гордон переспросил несколько раз, но получил тот же ответ.

– Молодой человек, может, я немощен, но не выжил из ума, – в конце концов сердито добавил старик. – Уж если бы хоть кто-то обмолвился о ректоре, запомнил бы.

– Простите, о ком? – подавшись к кровати, переспросила я.

В горле пересохло, вместо слов получился мышиный писк.

– Как о ком? О Яне Дэе.

Спасибо Гордону, усадил на стул, а то бы сползла на пол.

Подумать только, глава университета – ледяной колдун! Ума не приложу, как он столько лет скрывал свой дар, зато теперь понятно, отчего остался на свободе. Жена мэра и его падчерица – пшик перед фигурой такого масштаба, доверие к институту магии навеки бы пошатнулось, арестуй власти могущественного волшебника.

– Ян Дэй был ректором Тонерского университета? – теперь глухого изображал инквизитор.

– Я уже сказал, молодой человек, – старик начинал терять терпение. – Магистр Ян Дэй, почетный житель Тонера. Жаль его!

– А что с ним случилось? – немного успокоившись, снова вступила в разговор.

Олден верил, Ян мертв, Адрия утверждала обратное, кто же из них прав? Нужно отыскать могилу отца, пусть безымянную, и проверить – умеют же во Втором отделе определять, принадлежат кости колдуну или обычному человеку.

– Умер лет двадцать назад. Поговаривали, убили. Оно немудрено, врагов Ян нажил много. Взять хотя бы мэра, он на каждом углу кричал, что ректор оболгал его жену, хотя только слепой не видел, что она ведьма.

Не удивлюсь, если градоначальник попал в точку. Одним доносом больше, одним больше… Ледяные сами за себя, редко объединяются, как Олден с Адрией, и то ради мести.

– А где могила, не подскажете?

Маловероятно, но вдруг повезет?

– Вы в университете спросите, – посоветовал бывший судья. – Может, они знают. До нас только слухи дошли. Мол, сначала пропал, потом мертвым нашли.

Поблагодарив старика, мы вышли на свежий воздух. Разговор подарил богатую пищу для размышлений.

Глава 16

Да, непросто сознавать, что ты – дочь ректора, много лет успешно прятавшего собственную суть. Если бы не тонерский процесс, никто бы не узнал тайну Яна Дэя. Но и теперь, шагая по старинной мостовой прославленного университета, понимала, отца кто-то предал. Ставлю на женщину или близкого друга: больше никто видеть его запястье ночью не мог. А так необдуманно закатал рукав, заказывая эля в таверне, потянулся в кровати, лунный свет упал на кожу – и приговор подписан. Гордон достал краткую библиографическую справку. Ян оказался не только сильным магом, но и ученым. Император даже награждал его за заслуги перед государством. Немудрено, что Второй отдел сжалился и позволил Яну жить. Правда, судьба все равно потом забрала свое. Или же он до сих пор жив? Ведьмы теснее связанных с природой, нежели колдуны, у них лучше развито чутье. Адрия утверждала, что Ян не умер, может, она права?

– Ничего странного за собой не замечала? – пытал Гордон.

Я снова превратилась в объект его пристального изучения, лучше бы по сторонам смотрел! Я вот не могла отвести взгляда от многочисленных башенок, высоких корпусов с затейливыми водостоками и извилистых узких проходов, где иногда с трудом могли разойтись двое – отголоскам давних времен, когда заложили университет. Черепичный крыши, суровые необтесанные камни. Кирпичная кладка тоже попадалась, но реже и выдавала более поздние постройки.

Сейчас каникулярное время, поэтому студенты на встречу практически не попадались, только те, кто не уехал домой или не сумел сдать сессию. О таких тонкостях поведал Гордон. Некогда он сам учился в университете, но столичном. Кто бы сомневался, щеголь вряд ли отправился в глубинку даже за знаниями.

– Что усмехаешься? – Инквизитор обратил внимание на улыбку, которую я тщательно прятала в уголках рта.

– Да так…

Не стала озвучивать мысли, а то обидится. Ссориться с Гордоном категорически не хотелось, мы только наладили отношения.

– Так не замечала? – снова пристал старший следователь.

– Убивать людей не тянуло, – мрачно пошутила я.

Пусть скажет током, что ему нужно.

– Магия, – Гордон наконец озвучил нужное слово. – Хочу проверить, точно ли ты дочь ректора Дэя. Если да, тебе передался не только ледяной дар.

Ну, есть немного. Не сказала бы, чтобы я тянула на полноценного мага, но кое-чем баловалась. Выучила по книгам, потому как в университеты женщинам все равно путь заказан.

Пытливый взгляд любовника и его барсучья настойчивость заставили признаться, скромно умолчав об успехах в данной области. К счастью, они Гордона не интересовали. Он кивнул и успокоился, а я задумалась. Прежде я считала те же проклятия спутниками любой ведьмы, а теперь выходило, умение их накладывать досталось от отца. Хорошо, никогда не пользовалась ими для дурного: знала, за каждое желание приходит расплата. К примеру, можно сконцентрировать всю свою силу и пожелать другому человеку смерти, только отравишь собственную душу, запустишь механизм смерти. Проклятия всегда разъедают создателя изнутри.

– И как, хорошо оказаться дочерью столь уважаемого человека?

Инквизитор свернул к корпусу с двумя башнями по углам и сменил тему.

Пожала плечами. Я та же, личность отца ничего не меняет. Он не темный маг, остальное неважно. Вот первые пугали до дрожи.

Пойманный по дороге одинокий студент показал, как пройти к нынешнему ректору, и вскоре мы уже поднимались по темной парадной лестнице, освещенной десятками нечадящих ламп. Догадывалась, они магические, потому как огня не было видно, только ровный теплый свет. В конце каждого лестничного пролета висел герб университета – лиса, кусающая собственный хвост.

Эх, хотя бы одним глазком прикоснусь к сказке! Представила себя абитуриентом, впервые ступающим под древние своды. Хорошо мужчинам, им открыты все дороги, а мне повезло, что мэтр Олуш аптекарскому делу выучил, мог бы отказать, в своем праве.

Чтобы попасть в ректорский кабинет, требовалось миновать длинную галерею с портретами былых руководителей университета. Я насчитала два десятка, не меньше. Выходит, университет древнее, нежели думала сначала, может, один из первых в империи.

– Давай посмотрим, нет ли здесь твоего отца, – предложил Гордон.

Сомневаюсь, портрет давно изъяли. Однако я ошиблась, Ян Дэй никуда не делся, висел между своим предшественником и приемником. Масляные краски растрескались, лак потемнел, но знакомые черты никуда не делись. Я признала Яна безо всяких подписей, хотя и последняя наличествовала. Профессор, значит, доктор магических наук. Зеленоглазый блондин, степенный и бесстрастный, как зимняя стужа. Он смотрел внимательно, без злобы или ненависти, но пристально, проникая в глубины сознания. Чернильная мантия оттеняла светлую кожу.

– Художник изрядно польстил модели.

Вздрогнув, обернулась, но никого не увидела. Только мне не послышалось, тут точно кто-то был!

– Что случилось? – озираясь, забеспокоился Гордон.

– Ничего, – сделав глубокий вздох, ответила я.

Объявится снова или нет? Да ну, сущее безумие – прятаться в стенах университета! Отца ожидал судебный процесс и казнь, ведь он убил Сайруса Мила. Не стали бы коллеги его прятать.

– Я даже догадываюсь, кто ты, – голос раздался вновь. – Можешь прогуляться к старине Маркусу и оставь меня в покое. Ведьмы часто сходят с ума от силы, с Адрией случилось то же самое. Это она наплела, верно? Жаль, ветки тогда взяли сырые, говорил же, не займется.

Пальцы стремительно холодели, лед подступал к горлу. Я четко слышала голос, уверенный, спокойный. Он раздавался откуда-то сбоку, будто бы Ян Дэй стоял рядом, у соседнего портрета. Одна часть меня порывалась крикнуть Гордону: «Он жив!», но вторая советовала молчать. Зачем мне месть Яна? Он уничтожит Гордона, уничтожит меня, если колдун инсценировал собственную смерть и начал новую жизнь, пусть так. Дочерних чувств я к нему не питала, не горела желанием познакомиться, броситься на шею, только поговорить.

– Когда и где? Всего один раз, – чуть слышно прошептала я.

Ответит или нет?

Скорее почувствовала, чем увидела, как в карман полушубка положили некую вещь. Ян не заговорил вновь, хотя я честно поторчала у портрета несколько минут, вызывая законные подозрения спутника. Списала все на женскую сентиментальность, бормотания – тоже. Мол, говорила с покойным. И не соврала ведь. Жутко хотелось взглянуть, что положил в карман Ян, но по известным причинам пока не могла, придется обождать до гостиницы.

Нынешний ректор принял нас без лишних вопросов. Похоже, он уважал и побаивался имперскую государственную службу. Ну да, прятал в стенах своего учебного заведения преступника. Ректора действительно звали Маркус, Маркус Норк. Еще полный сил мужчина средних лет, тонкий, подвижный. Узнав о цели нашего визита, Маркус вздохнул и сказал несколько добрых слов о покойном.

– Такой маг был, – сокрушался он, – такая большая потеря! Я стараюсь, но Яна заменить не могу.

– Вы дружили? – Гордон умел выцепить нужное.

Маркус не стал отпираться:

– Не так чтобы, но приятельствовали. Когда-то он помог мне освоиться на рабочем месте. Я ведь попал в Тонер по распределению, совсем «зеленый»…

Ректор шумно вздохнул и замолчал.

– Вы знали о его втором даре?

– Что вы! – замахал руками собеседник. – Для нас всех это стало большим потрясением.

Я чувствовала: он лжет. Не сомневаюсь, Гордон тоже это понял. К счастью, инквизитор ничего о Яне под покровом невидимости не знал, иначе бы университет в очередной раз лишился ректора.

В ходе дальнейшего разговора выяснилось место захоронения покойного мага. В университет о нем сообщил один из выпускников. Ему в свою очередь поведали местные жители. Разумеется, о Яне они ничего не слышали, назвали его просто магом. Молодой человек пожелал взглянуть на тело и признал бывшего ректора. По словам Маркуса, Ян умер от сердечного приступа в таверне, встал из-за стола и упал замертво.

– Поедем? – Гордон переглянулся со мной.

Кивнула.

Как же тяжело притворяться, молчать, но иначе мне не удастся поговорить с отцом. В конце концов, ничего дурного я не делаю, наоборот, спасаю жизни. Хочет человек умереть, его право, зачем губить карьеру Маркуса, самой ложиться в гроб? Та же Анита жива, потому что держала язык за зубами.

– Не слишком ли много совпадений? – покачал головой Гордон, закрыв дверь ректорского кабинета. – Словно тщательно продуманный спектакль.

Сердце екнуло. Догадался!

– Могила все прояснит, – ответила так, как требовалось. – Если она пуста… Хотя не вижу ничего странного, маги в деревне те еще диковинки, даже в Перекопе бегали бы смотреть на покойного. Видимо, отец осел в глубинке, как и я, зарабатывал на жизнь мелким колдовством.

– Может быть, может быть, – задумчиво повторил инквизитор.

Так и не поняла, поверил или нет.

После университета Гордон снова наведался во Второе управление: его волновала доставка Аниты. Я же получила вожделенное свободное время.

Отец положил мне в карман ключ. На тяжелом брелоке значился адрес. Вертела его, наблюдая за догоравшим закатом, и гадала, пойти или нет. Ян мог запросто убить, Гордон бы не спас, а то и вовсе не нашел. С другой стороны, пока никакой опасности я для отца не представляла, можно рискнуть. И я накинула полушубок, сбежала по ступеням гостиницы и погрузилась в ночь. У прохожих выяснила, что нужный дом находится в предместье, в самом конце улицы. Идеальное место преступления! Подойдя к нему, засомневалась, не повернуть ли обратно. Тенистый сад, темные проемы окон. На вид дом нежилой, зачем назначать там свидания? И я действительно повернула обратно, ругая себя за то, что сунулась на пустынную плохо освещенную улицу, когда на плечо легла тяжелая рука. От неожиданности и страха завизжала, только рот мне быстро заткнули и поволокли к темному дому. Тут уж во мне проснулась ледяная ведьма. Выпущенный на свободу дар потоками холода ринулся к нападавшему, но он без труда блокировал его и отправил обратно в тело владелицы. Последние сомнения насчет личности мужчины отпали, меня похитил Ян Дэй.

Скрипнула калитка. Ветви кустарника больно царапали кожу. Я брыкалась, как могла, даже прокусила ладонь отца, но он не издал ни звука, не ослабил хватки.

Вот и дверь. Ян открыл ее без ключа и втолкнул меня в темную прихожую.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил он и убрал руки, – теперь можно поговорить. Извини, без света, но ты вдоволь налюбовалась на меня в университете. Оригинал, конечно, стал старше, но в остальном не изменился. А теперь рассказывай, что нужно.

– Ничего! – зло прошипела я и осторожно отступила в темноту.

– Хорошо, не тебе, а твоему любовнику, – изменил формулировку Ян.

Теперь я различала силуэт возле двери, высокий, прямой, хотя отцу уже… Но, видимо, маги позже стареют, а ледяной дар и вовсе заморозил течение времени.

И про Гордона понял, значит… Хотя чему я удивляюсь, Ян Дэй выжил только благодаря своему уму.

– Установить, живы вы или нет, закрыть давнее дело. Но его вполне устроит мертвый Ян Дэй.

– Вот и замечательно!

Отец сделал шаг вперед, а я – назад, но уперлась спиной в стену. Мрачные чертоги Мары, какая здесь тесная прихожая!

– Ну, и от кого родилась?

– Не скажу.

Во мне проснулось упрямство. Право слово, какая ему разница?

– Не надо, – легко согласился Ян. – Но приятно сознавать, что наш род продолжился. Еще вопросы? Предупреждаю, второй раз не приду, станешь искать, пожалеешь. Я никому не позволю вторично испортить мне жизнь.

Хотелось ответить, что он сам себе ее испортил, но не стала. Каждый поступает по своей совести.

– Да, и одно пожелание. Я хочу увидеть ваше лицо.

Рисковала, но полагала, я имею право на такую малость. Портрет портретом, но живой человек – иное.

– Зачем? Чтобы выдать любовнику? Или дочерние чувства внезапно проснулись?

Он приглушенно рассмеялся и сделал еще шаг. Разделявшее нас расстояние сократилось до минимума, при желании могла поднять руку и коснуться лица отца. Ну, или он меня. Дар внутри встревоженно ворочался, почувствовав опасность. Не стоит, Ян сильнее, намного сильнее и среагирует быстрее. Оставалось только ждать и надеяться, что отец отпустит живой.

– Хотела бы выдать, привела бы «хвост». И хватит держать меня в темном чулане!

Говорила, а у самой подкашивались ноги. Голос тоже дрожал. Лишь бы Ян списал это на гнев, благо его в моих словах хватало.

Отец отступил и слился с темнотой. Показалось, он и вовсе исчез. Терпеливо ждала, пытаясь разглядеть неясный силуэт – ничего.

– Хорошо, давай руку, – через целую вечность прозвучал ответ Яна. – Свет зажгу сам, когда сочту нужным.

Поколебавшись, протянула руку. Ее тут же сжала крепкая мужская ладонь. Второй рукой отец обхватил меня за талию и повел вглубь дома.

– Осторожно: низкая притолока, – предупредил он. – Слева стул, не задень.

Словно слепую, Ян довел меня до стола и усадил. Сам он ориентировался в темной комнате не хуже кошки, ни разу не споткнулся, не замедлил шага.

– Это не ваш дом? – констатировала очевидное.

– Разумеется, нет.

Заморгала, когда комнату озарило подобие солнышка. Огненный шар парил над ладонью Яна, отбрасывая густые тени на лицо. Невероятно, ледяной колдун сумел приручить враждебную стихию! Отец подбросил шар, и он всплыл под потолок, озарив убогую обстановку. В доме действительно давно не жили. Из него вынесли самое ценное, оставили лишь старую мебель. Она валялась и стояла в хаотическом беспорядке. На окнах – глухие ставни. Так вот что делал отец перед тем, как зажечь свет, – закрыл их.

– Любуйся!

Ян скрестил руки на груди и уставился на меня. Невольно опустила глаза, чувствуя себя провинившейся студенткой. Ректор всегда оставался ректором. Потом таки решилась поднять голову, преодолела магию холодных зеленых глаз. Напрасно отец наговаривал на художника, он достаточно точно передал черты модели, даже едва заметную ямочку на подбородке. Разумеется, Ян с тех пор постарел, сменил прическу: теперь он отрастил волосы и собирал их в низкий хвост. Только морщины обманчивы, я видела перед собой сильного мужчину. Тело его осталось крепким и подвижным, реакция – отменной.

– Я похожа на вас, – не знаю, зачем это сказала.

Отец не ответил. Нервируя, он обошел вокруг меня, а затем уселся на табурет напротив. Хм, судя по одежде, Ян не бедствовал. Опять же на плечах не доха, а подбитый мехом добротный плащ. Под ним куртка с опушкой из лисьего меха. Сдается, Ян Дэй по-прежнему служил в университете и получал неплохое жалование.

– Вопросы?

Отец снял перчатки и кинул их на стол. Внимание тут же приковал квадратный перстень. Чутье подсказывало, в нем заключена Сила, та самая, которую я черпала из источников. Ох, опасный противник! Но я не собиралась сражаться с отцом, наоборот, планировала отпустить прошлое. Сидела, смотрела на него – и ничего. Ни слез, ни тепла в сердце. Ян чужой человек, пусть и подарил мне жизнь. Любопытно, не более. Страх улегся, я уверилась, отец не причинит вреда. Вернее, не нанесет удар просто так, без повода.

– Вы инсценировали собственную смерть с помощью друга? Маркус ведь друг вам, а не просто приятель.

– Верно, – Ян оказался предельно краток. Он немного расслабился: уверился, я не жажду выдать его инквизиции. – Приятно, что ты действительно что-то унаследовала от меня.

Камушек в огород матери неприятно кольнул. Отец ведь даже не помнил ее! А потом я одернула себя, мысленно повторила, кто он. Разве можно ожидать иного? Ледяные особенные, а уж с таким образованием и возможностями сложно не обзавестись высокомерием.

– Вас теперь зовут иначе?

– Возможно, – уклонился от ответа Ян. – Ректор Дэй умер, можешь съездить на могилу, поплакать. Разыграй спектакль перед инквизитором, хороший спектакль, иначе его любовь быстро закончится.

Слова отца вернули к событиям прошлого. Я безумно рисковала, но отважилась спросить:

– Зачем вы убили Сайруса Мила? Вы бы остались ректором, никто бы вас не искал, если бы не безумный поступок.

Ян второй раз за нашу встречу рассмеялся. Глаза его на миг потеплели, отразили эмоции.

– Ты действительно думаешь, будто старика убил я? О да, тогда бы я точно выжил из ума. Нет, его отправил к праотцам Марк, хотя подумали на меня. Старик оказался крепким орешком и отказался помогать одному колдуну отомстить другому. Услуга за услугу, расскажи, как закончил свои дни Марк Орен. Хочу немного позлорадствовать. Он ведь действительно мертв?

Отец пристально уставился на меня, даже чуть приподнялся, опершись на ладони.

Заверила, что Марк-Олден не воскреснет, и коротко поведала о событиях в Поясках.

– Осторожнее с Охотником, – нахмурившись, предупредил Ян. – Держи крепко, иначе окажешься на месте рыжего.

И все, никакой похвалы, хотя я втайне на нее рассчитывала: все же Олден был сильным магом.

– Почему вы так поступили с Адрией? Почему дали матери ее адрес? – продолжила ворошить прошлое.

Ян пожал плечами.

– Так нужно. Главное правило: всегда заметай следы. Или ты хотела, чтобы Марк нашел меня? Раз дал адрес Адрии, значит, к тому времени еще не разругались. Остальное тебя не касается.

Но я так просто не сдамся.

– Вы выдали ее, как Марка, чтобы не тронули вас?

– Ты слишком любопытна.

А вот и предостережение. Только я получу ответы на свои вопросы.

– Почему?

– Разве ты безгрешна и никогда не спасала свою жизнь ценой другой?

Удар Яна попал в точку, сразу вспомнился Алан, роженица. Опустила голову и прикусила губу. Но это ведь не то же самое, у них не отнимали жизнь!

– Адрия мне надоела, такой ответ тебя устроит? И жениться я не планировал. Она настаивала, грозила, ну и получила то, что получила. Алиби я себе обеспечил, но проследил, чтобы толпа не забыла поджечь хворост. А теперь ступай, иначе твой любовник забеспокоится. Удачи, Клэр, – вздрогнула, когда он произнес мое имя, – и никогда не ищи со мной встречи.

Огненный шар погас, и Ян в кромешной темноте вывел меня на улицу. Там он завязал мне глаза собственным платком и велел не снимать его, пока не досчитаю до пятидесяти.

– Станешь подглядывать, сама виновата, – пригрозил отец.

Я честно выполнила условие. Когда сняла повязку, от Яна не осталось и следа, я стояла посреди улицы в полном одиночестве. Вокруг по-прежнему полное запустение. Стало не по себе. Темные глазницы домов таили опасность, мнилось, за ними притаились твари Мары. Повязав платок обратно на голову, быстрым шагом, не оглядываясь, зашагала прочь. Скорей бы оказаться в гостинице!

В номере поджидал неприятный сюрприз: Гордон уже вернулся и, судя по остаткам ужина на столе, давно поджидал меня.

– Ну?

Инквизитор встретил тяжелым взглядом и предельно коротким вопросом. Он словно давал шанс сделать чистосердечное признание.

– Что – ну?

Я скинула полушубок и устало помассировала виски. Ссориться с любимым мужчиной категорически не хотелось. Я мечтала о ванной, еде, сне – о чем угодно, кроме допроса.

– Как прошла встреча?

Вздрогнула и порадовалась, что стояла спиной к Гордону, и он не видел выражения моего лица. Откуда? Как? Ян подумает на меня и уничтожит. Мысли стремительным калейдоскопом сменялись в голове, путались, словно клубок в лапах кошки.

– Я просто гуляла. Или должна была безвылазно сидеть в гостинице?

Лучшая защита – это нападение.

– Вторая попытка.

Гордона оказалось не так-то просто провести.

Кусала губы, не зная, как рассказать правду и не подставить Яна. Прошлое осталось в прошлом, пусть спокойно живет в настоящем.

– Молчишь?

Инквизитор поднялся и за плечи развернул меня к себе. Пальцы коснулись подбородка, понуждая поднять голову. Смотреть ему в глаза оказалось тяжело. И прежде я пасовала перед умением Гордона выбивать правду, сейчас и вовсе оказалась неспособной солгать. Уверена, любимый все прочитал в моих глазах.

– Что случилось в университете? С кем ты разговаривала?

Молчала из последних сил, хотя смятение выдавало с головой.

– Ян Дэй? – Роковое имя прозвучало. – Я сразу понял, что ректор лжет, а в могиле, если она вообще существует, похоронили другого. Ну же, Клэр, я все равно узнаю.

Гордон не добился ни слова. Пусть глаза бегали, руки подрагивали, рот держала на замке.

– Сказать, во сколько ты ушла?

Вспыхнула и возмущенно зыркнула на инквизитора. Он следил за мной?!

– Да, и мне не стыдно. Жаль, – поморщился Гордон, – тебя упустили. Хотя чему я удивляюсь, в Стакете ты тоже петляла не хуже зайца. Видела его?

– Видела, – ответила с вызовом, глядя прямо в глаза.

Раз так, раз моя тайна раскрыта, сохраню хорошую мину при плохой игре.

Старший следователь безмолвно подталкивал к дальнейшим откровениям. Он снова сел и, кажется, немного расслабился. Не иначе, приготовился к долгой осаде, а она не потребовалась.

Выборочно поведала подробности встречи, умолчав о фактах, которые могли бы навредить Яну или другим людям. Адрес дома тоже не назвала, порадовавшись, что ключи остались там, в предместье.

– Интересно! – выслушав, протянул Гордон и усмехнулся. – Взаимовыручка ведьм и колдунов просто поражает! Клэр, ты хоть понимаешь, твое молчание покрывает преступника?

– Не трогай его. Хватит, Гордон. Пожалуйста!

Вцепилась в руку любимого и больно стиснула, инквизитор даже вздрогнул.

– Правосудию хватит Адрии и Олдена, позволь прошлому умереть! – упрашивала я, с надеждой всматриваясь в карие глаза.

Ян получил свое, жизнь изрядно его потрепала, пусть хоть умрет спокойно. Он не виноват в дарованном даре.

Глаза Гордона отражали упорную работу мысли. Натянутая, словно струна, ожидала его решения. Дело вовсе не в Яне – во мне. Вдруг отец прав, и Гордон поступит со мной, как с другими ведьмами? Под ложечкой засосало, желудок обдало ледяной волной. Да нет, он не станет. Я верю в искренность чувств Гордона, да и сам он человек порядочный. Только тревога не отпускала, и я вздохнула с облегчением, когда инквизитор наконец заговорил.

– Хорошо, давай заключим сделку, Клэр, – вздохнул любимый. – Ты рассказываешь абсолютно все, называешь адрес. Взамен я обещаю не трогать Яна Дэя, если он не совершит новых преступлений.

– Собираешься держать на крючке?

От сердца отлегло. Любит! Мог ведь разорвать отношения, отвезти во Второй отдел.

– Именно, – кивнул Гордон. – Сама понимаешь, ледяной колдун его уровня опасен. Я еще раз побеседую с ректором, объясню серьезность ситуации. Пусть присматривает за своим знакомым. В случае чего тоже понесет ответственность.

И все же почему старший следователь изменил закону? Не удержалась и спросила.

– За давностью лет и ради тебя. Хватит трепать твое имя, умер и умер. Для отвода глаз на могилу прогуляемся. Даже интересно, – усмехнулся инквизитор, – кого старый лис уложил в гроб. А теперь, – он снова стал серьезным, – попытка номер три, Клэр.

Пока я говорила, свеча успела догореть, и Гордон затеплил новую. Он хмурился и нервно постукивал костяшками пальцев по столу. Думала: передумает, но инквизитор не забрал слово обратно.

– Теперь понятно, отчего его спасли, – пробормотал Гордон. – Уникальный случай! Ян наверняка стихийник, их в империи можно по пальцам пересчитать. Опять же награды, положительные отзывы коллег… Жаль, пропали листы из дела, хотел бы почитать, кто его предал.

Странно, казалось, любимый симпатизировал Яну, во всяком случае, в голосе звучало уважение. Я сама признавала его заслуги. Личное – это личное, а дар – это дар. Вдобавок, он ничего маме не обещал, она и не ждала, так за что ненавидеть отца?

– Ну, а у тебя остались какие-то тайны?

Стена между нами рухнула, Гордон обнял и усадил на колени.

– Никаких, – ответила, не задумываясь.

– Вот и прекрасно! – Любимый поцеловал в щеку. – Надеюсь, их никогда не будет, потому что я все равно выясню.

Даже пытаться не стану, если твой жених – инквизитор, заведомо проиграю.

– Тогда немного покопаемся в чужих.

Гордон ссадил с колен и быстро спустился вниз, чтобы заказать ужин для меня. Вернувшись, он коротко поведал о результатах дальнейших допросов Адрии. Меня волновало ее общение с Олденом. Встретились они случайно, столкнулись в одной точке, разыскивая Яна. Сначала дружбы не вышло, потом кое-как разговорились. Никакого общего плана сформировать не смогли – все же одиночки, но договорились известить друг друга, если Ян найдется. В итоге Олден вышел на меня, проверил по книгам и послал весточку Адрии. Пока она добралась до Перекопа, колдуна уже раскрыли. Остальное я знала.

– Теперь ветки окажутся сухими, не переживай.

Может, это бесчеловечно, но я искренне надеялась на мастерство палача. Адрия не вызывала сочувствия.

– Мама! – спохватилась я.

Ей нельзя оставаться в Поясках, она навсегда останется матерью ведьмы.

– Не переживай, что-нибудь придумаем. Например, в качестве наказания заставим ректора найти ей место в университете.

Шумно выдохнув через нос, уставилась на хранившего ледяное спокойствие Гордона. Руки сами собой уперлись в бока. Он специально, хочет свести маму с отцом?

– А что, – как ни в чем не бывало продолжал инквизитор, – она хорошая травница, может преподавать на младших курсах. Да и не хочется оставлять прохиндея без наказания.

– Там же Ян! – раскрасневшись, выпали я.

– Вот мы и проверим, существует ли судьба, – с загадочным видом улыбнулся Гордон. – Вдруг они встретятся и понравятся друг другу снова?

– Ты ищешь повод, чтобы наведываться в университет, – догадалась я.

– Именно, – не собирался скрывать хитрец. – Яну Дэю придется смириться, что я очень люблю тещу и тревожусь за нее.

Воистину, инквизиторы – особые люди, я бы до такого не додумалась.

– А теперь, когда мы покончили с официальной частью, – Гордон выразительно посмотрел на меня, подмигнул и похлопал по карману пиджака, – перейдем к неофициальной. Сначала проведем репетицию, или дотерпишь до могилы отца?

– Сдалась тебе эта могила! – раздраженно выпалила я.

Догадывалась, о чем пойдет речь, поэтому нервы взвинтились до предела.

– Ну, если Ян мертв, положено…

– Хорошо! – сдавшись, закатила глаза и заискивающе попросила: – Хотя бы издали кольцо покажи.

Неужели Гордон действительно женится? Мамочки, у меня сердце из груди выпрыгнет!

В горле резко пересохло, и я опустошила половину графина с водой, чтобы прийти в себя.

Вспотевшие ладони, бешеный стук крови в ушах, холод внутри – все признаки волнения, только теперь я не боюсь попасться, наоборот, опасаюсь, что меня не поймают.

Едва не доведя меня до сердечного приступа, Гордон показал коробочку и убрал обратно. Сущий инквизитор, даже предложение превращает в пытку.

– Я подумал, все нужно сделать по правилам и в нужной обстановке, не ночью в гостинице.

– Правильному человеку нужно предложение делать, остальное неважно, – возразила я.

– В таком случае, – Гордон церемонно опустился передо мной на одно колено, – не соблаговолит ли госпожа ведьма выйти за меня замуж?

Вместо ответа вырвалось нечленораздельное мычание. А ведь я готовилась! Слезы брызнули из глаз, и ледяная ведьма самым постыдным образом, отвернувшись, разрыдалась. Гордон поспешил обнять, успокоить и заверил, кольцо заметно улучшит мое настроение.

– Оно не уродливое и безвкусное.

Да какая разница, главное, оно есть.

Стука слуги никто из нас не расслышал, мы занимались куда более важным делом – целовались. Не отрываясь от моих губ, Гордон махнул юноше на стол. Понятливый малый быстро сгрузил содержимое подноса в указанное место и, пожелав, спокойной ночи удалился. В последнем я очень сильно сомневалась, зато верила, лучшего мужчину, чем Гордон Рэс, мне не найти. А то, что он инквизитор, а я ведьма, совсем неважно, всем положен кусочек счастья.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg