«Это внутри»

Это внутри (fb2) - Это внутри 1351K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Владимировна Михлин (Passion_fruit)

1

*Еще раз предупреждаю: в оригинальном тексте нет глав. Он един. Поэтому замечания по поводу строения главы - не актуальны.

***

— Уезжай.

— Мы обсуждали это тысячу раз.

Дина сдула с лица насквозь промокшую темную прядь, и, ухватившись за крошечный выступ скалы, подтянулась выше.

— Что тебя держит, скажи? — Элис вздохнула и, отпустив кнопку рации, поправила карабин.

Запах смолы и трав долетал к подножию скальной стены, наполняя воздух терпкой сухостью.

— Прямо сейчас меня держишь ты, — сердито бросила Дина, — так что будь добра, помолчи и выбери веревку.

Солнце показалось из-за гряды, заливая серые скалы тягучим янтарем. Камень медленно нагревался, из тонких темных трещин рассыпались ящерицы.

Запрокинув голову, Элис следила за маленькой ловкой фигуркой подруги. Рация зашипела.

— Я вниз, Эл. Скоро здесь станет жарко, как на сковородке.

Скалолазка спускалась, отталкиваясь от скалы ногами. Кусок рыжего лишайника спланировал к ногам Элис яркой бабочкой. Дина приземлилась, сняла шлем и, сбросив ремни, взяла протянутую ей бутылку воды.

Узкая тропа, вьющаяся среди валунов, заросла горечавкой и тысячелистником.

Подруги шагали молча, стараясь поскорее укрыться в перелеске от палящих лучей. Наконец каменные сады сменил насквозь пронизанный солнцем бор. Сосны лениво покачивали кронами, наверху дробно простучал дятел.

— Дина…

— Я не буду продолжать этот разговор. Я люблю это место, мой дом. К тому же вспомни о миссис Литтл, Бобе и остальных! Если я уйду, сюда вряд ли назначат врача, скорее поставят стариков на учет в клинику Черритауна, а без машины туда не добраться. Я не брошу их. Мое место здесь.

— Ты не можешь вечно приносить себя в жертву, Диндин. Разве ты не хочешь завести семью и своих собственных детей? Я же вижу, как ты любишь Эбби и моих мальчиков. В этой глуши остались одни пенсионеры да мы с нашими коровами, все прочие давно разъехались по городам.

Дина резко остановилась.

— Кто говорит о жертвах? Ты слишком хорошего мнения обо мне, Элис. Да, я люблю детей. И тебя. Наш Рокки Лейк. И я не понимаю, почему те люди, которых я больше всего люблю, стараются выставить меня отсюда!

Дина перевела дыхание и продолжила уже спокойнее:

— Честное слово, Эл, если ты не перестанешь играть роль ворчливой сводницы, я умру старой девой! Потому что когда на меня давят, я делаю все наоборот!

— Даже во вред себе, — чуть слышно буркнула Элис.

— Именно, — не оборачиваясь, крикнула Дина, и ее звонкий смех рассыпался по лесу, смешавшись с яркой золотистой хвоей.

***

Рокки Лейк, поселок с населением в 311 человек, стоял на берегу Пэнд-Орей. Текущая мимо серебряная лента скорее напоминала ручей, стянутая, как поясом, полукруглой плотиной. Поток людей хлынул в эти места полтора века назад, когда золотые шахты еще манили обещанием легкой удачи. Он оставил после себя россыпь деревушек, затерянных между поросших лесом склонов Каскадных гор. Рокки Лейк мало чем мог похвастаться, кроме чистого воздуха и захватывающих пейзажей. Маленькая молочная ферма, летняя гостиница на два номера, кинотеатр да бар “Эдельвейс”. Его небольшой зал с резными панелями на стенах являлся средоточием деревенской жизни.

***

Клетчатые, чисто вымытые окна пропускали недостаточно света, чтобы разогнать тени в дальних углах бара. Музыкальный автомат тихо побренькивал, приглушенно гудели голоса, шипела кофемашина. По рядам бутылок пробежала полоска света из распахнувшейся двери.

— Марго! Ты сегодня поздно, — проскрипела тень в углу стойки. — Неужели все-таки поймала золотую рыбку, и он позвал тебя на свидание?

В дрожащей вспышке зажигалки блеснули очки-бабочки и сморщенные узловатые пальцы.

Вошедшая женщина грузно плюхнулась на стул, отмахнулась от дыма и положила перед собой шелковый клатч с порыжевшей застежкой.

— Вам все шутки, София, — вздохнула она, — может, это мой единственный шанс на счастье! Я так устаю за неделю, кручусь как белка в колесе, хоть в субботу могу позволить себе вырваться?!

Короткие пальцы с длинными накладными ногтями нервно теребили застежку сумочки.

— Это ведь не только клуб знакомств. Там хоть есть с кем поговорить…

Женщина мечтательно прикрыла тяжелые веки, и, наконец справившись с замком, положила на стойку банкноту.

— Как обычно.

— Субботний шеридан Марго, — хмыкнула София, — это ж надо, всю неделю ждать этой приторной дряни… Я бы на твоем месте давно перешла на виски, авось и глядеть стала бы веселее. Мужик какой-никакой прибился бы. На знакомый-то запах, — хохотнула старуха и надсадно закашлялась.

Собеседница скорбно поджала губы. Дверь бара снова хлопнула. Маленькая ликерная рюмка блеснула темным леденцом.

— Ты-то теперь вряд ли подцепишь кого со своим лицом грустной коровы, — София затянулась последний раз и воткнула рассыпающийся окурок в переполненную пепельницу, — так хоть мне присмотри живчика поаппетитнее. Но только чур, до тридцати, дальше уже не тот интерес.

Марго поперхнулась ликером и вперила возмущенный взгляд в хохочущую Софию.

Отсмеявшись, старуха махнула рукой работнице за стойкой.

— Кристина, подай таблетки.

— Сию минуту, миссис Коул, — звонко отозвалась та.

Стакан воды бросил блик на сморщенную шею старой леди. Утерев рот услужливо поданной салфеткой, София оглядела посетителей “Эдельвейса”.

— Поди ж ты, кого принесло, — удивленно хмыкнула она, — никак, Хупера сынок вернулся! Долго ж его бросало по свету…

Старуха поманила пальцем своих собеседниц, и они склонились к ней, в восторженном ожидании новой сплетни. В маленьких городках новости — ходовой товар.

— В последний раз он приезжал хоронить старого Хупера, пять лет назад. Как сейчас помню, шнурков да медалей на нем было — что твоя гребаная елка.

Старуха вздохнула и смахнула со стойки пепельную пыль, раздутую сквозняком.

— С тех пор ни слуху, ни духу. Я уж, грешным делом, думала, погиб наш Тай, нашла его пуля, похоронила среди песка. А какой бойкий малыш был! Как-то забрался с банкой внутрь вишневого куста, пока я вокруг в огороде возилась. Почитай галлон набрал, хотел уже удрать, да зацепился за ограду. Хорошо я тогда его метлой-то приложила, — хихикнула София.

Маргарита, забыв шеридан, рассматривала нового посетителя, устроившегося в дальнем конце зала.

— Сходи возьми заказ, Крис, — подмигнула хозяйка бара.

Кристина оправила фартук и направилась в сторону одинокой фигуры у окна.

Тайлер задумчиво рассматривал старые стекла с пузырьками, в которых улица казалась рассыпанным отражением множества кривых зеркал. Кристине пришлось кашлянуть, чтобы он наконец заметил ее.

— Доброе утро, сэр. Что желаете? Сегодня у нас блинчики с подливкой.

— Только кофе без сахара. Спасибо, — и он снова перевел взгляд в окно.

— Добро пожаловать, мистер Хупер, — прозвенела Кристина, и, подхватив с соседнего столика пустую бутылку, направилась к стойке.

Он удивленно поднял бровь, но разглядев за стойкой огонек сигареты и пышный узел седых волос, улыбнулся углом рта.

— Софи, — кивнул головой Тайлер, присаживаясь рядом с ней, — рад видеть, что ты еще при делах.

— Ха! Оставь этим разгильдяйкам мой бар, от него камня на камне не останется! — сверкнула глазами старуха. — А я б давно со скуки померла целый день в кровати с кислородным баллоном валяться. Это такие, как Марго, — она кивнула в сторону соседки, — мечтают о мирной старости и кружевных занавесках.

Маргарита вспыхнула и протянула руку:

— Приятно познакомиться, мистер Тайлер. Мы наслышаны о вас.

Хупер досадливо поморщился и пожал увешанную цветными бусинами кисть.

— Привыкай, — ухмыльнулась София, — ты на передней новостной полосе. Надолго приехал?

— Насовсем.

Кристина поставила на стойку маленькую белую чашку. В темной жидкости полумесяцем отразился светильник. Зная Софию, Тайлер ждал настойчивых расспросов, но их не последовало. Старуха проницательно смотрела на него из-под очков.

— Ну что ж, — наконец проговорила она, — все мы однажды возвращаемся туда, откуда пришли.

— Да ты стала философом, бабушка София, — усмехнулся Тай.

— Зато ты как был олухом, так и остался, — процедила старуха, — еще раз назовешь меня бабушкой, и я подсыплю тебе в кофе стрихнин!

***

Небо затянули облака, и силуэты гор пропали, смешавшись с туманной синевой ночи. Глухо бухнула деревянная дверь, фонарь качнулся, облако мошкары вокруг него на миг поредело. Элис вышла из хлева, отряхивая руки, и сняв резиновые сапоги, сунула ноги в шлепанцы. После утренней пробежки с Диной по горам у нее тянуло икры.

— Мама, у меня зуб болит! Вот тут!

Из-за угла выскочил Дэвид, протягивая ручонки к матери. Элис устало улыбнулась и подхватив сына на руки, заглянула в шоколадную мордашку.

— Снова играли с Эрроу? Я ведь просила обойтись без деревянных мечей!

Мальчик нетерпеливо заерзал.

— Да нет, мам, просто зуб качался, Эрроу сказал, чтобы я не лазал в рот руками, но я никак не мог удержаться. А теперь он болит…

Дэвид крепче прижался к матери. Элис вздохнула и провела рукой по жестким кудрям.

— Ничего, дорогой, завтра попросим Дину посмотреть на твой зуб. А пока что будь взрослым мальчиком, оставь его в покое.

— Мама, а почему ты не ужинала с нами?

— Потому что заканчивала работу, малыш. У Тани сегодня выходной, она уехала в город.

— Опять ищет себе партнера для спарринга?

Элис зарылась в волосы мальчика, пряча улыбку. Интерес их работницы Тани к мужчинам простирался гораздо дальше тайского бокса, но Дэвиду знать об этом было необязательно.

— Ты пахнешь сеном, мам. И молоком.

Элис похлопала сына по крепкой спинке.

Молочная ферма расположилась между холмов, на солнечном берегу реки. Семья Ферретов жила в Рокки Лейк уже пятнадцать лет, но среди местных они все еще считались новоселами. Элис вышла замуж за Джеффа, будучи студенткой. Он работал на бензозаправке около университета, куда она поступила на сельскохозяйственный факультет. Элис, получившая права за два месяца до начала учебы, долго парковалась у колонки. Джефф с ухмылкой наблюдал за стараниями маленького “Субару”, из окна которого торчал кончик розового шарфа.

Родители Элис настороженно отнеслись к белому парню, но дочь оказалась упряма. Через полгода ступени маленькой местной церкви покрылись рисом и снежно-белыми лепестками цветов.

В надежде обеспечить семье будущее Джефф подал заявление в военкомат. Он ушел в ноябре, в солнечный день бабьего лета, когда в воздухе серебрились паутинки, а ветер дышал сладостью далеких лугов. Через полгода родился Чак. Джеффу предложили пойти учиться и подписать контракт, жизнь налаживалась. Элис ждала редких увольнений мужа, как праздника. Она получила диплом и устроилась на молочный завод. Джеффа перебросили в Айдахо, письма стали приходить реже.

Как-то раз, забрав маленького Чака из детского сада, Элис возвращалась домой. Улицы припорошил тонкий слой свежего снега. Она шла, глядя под ноги и держа на руках сына, пока обоих не подхватили знакомые сильные руки.

— Джефф?! Что ты здесь делаешь? До Рождества еще почти месяц! — отдышавшись после крепкого поцелуя, воскликнула Элис и, спустив сына с рук, отодвинула мужа, оглядывая его с ног до головы.

— Что это? — в ужасе выдохнула она, показывая на палочку, на которую Джефф опирался левой рукой.

Он поднял ладонь, успокаивая жену.

— Всего лишь неудачный прыжок с высоты. Давно. Сейчас уже все зажило!

— Давно?! Извольте объясниться, Джеффри Энтони Феррет!

— Знал, что ты разволнуешься.

Он помолчал, потом все-таки договорил:

— Сомневался, что смогу ходить… месяц лежал с чертовыми спицами в голени. Но зато теперь, — улыбнулся Джефф, — все позади, и мы наконец исполним мечту. У ранней пенсии есть свои преимущества. Подыскивай нам симпатичную ферму!

Так Элис и Джефф оказалась в Рокки Лейк. Вскоре число его жителей увеличилось еще на две единицы. Младшие мальчики Ферретов, Эрроу и Дэвид, никогда не жили в большом городе, да и Чак мало что помнил об этом, на горных просторах все трое мальчишек были счастливы и не желали ничего другого.

В коридоре было тихо. Собирая с пола разбросанные вещи сыновей, Элис осторожно заглянула в детскую. Дэвид сопел во сне, рука Эрроу свешивалась с верхней кровати. Чак лежал под одеялом с наушниками, лицо освещал голубоватый свет экрана телефона. Он поднял глаза на мать. Элис нахмурила брови, и молча показала на часы. Чак поднял растопыренные пальцы.

— Пять минут, и не больше, — прошептала Элис, и тихо закрыла дверь.

В гостиной горела лампа. Джефф стоял у двери, держа в руках бумажный пакет.

— Ты куда собрался на ночь глядя? — удивилась Элис.

— Помнишь старика Хупера из дома, что на холме? Его сын приехал. Пойду поздороваюсь. Вот, — он поднял пакет, — пирог отнесу.

Элис подняла бровь.

— Ну дорогая, ты испечешь нам еще, а он, поди, и не едал такой-то вкуснятины! — хитро улыбнулся Джефф.

— Ладно, подлиза, — усмехнулась Элис, — забирай, так и быть. Поздно ты собрался, он уже спит, наверное.

***

Облезлые ступеньки скрипели под ногами. Белесый луч, пробившийся из пелены облаков, выхватил из темноты угол заросшей плющом стены. Лампочка у входа блестела осколками стекла, и только слабый свет в окне гостиной говорил о том, что дом обитаем.

Джефф постучал в дверь.

— Добрый вечер, — раздался негромкий голос у него за спиной.

От неожиданности Джефф дернулся и выронил пирог.

— Черт, — добродушно выругался он, сноровисто поймав пакет у самой земли, — ну и напугал ты меня.

— Тайлер Хупер, — протянул руку хозяин дома, прислонив к косяку двери саперную лопату.

— Джефф Феррет. С приездом. Вот, — он протянул пирог, — жена испекла, угощайся.

— Спасибо, — улыбнулся Тай, — так это вы купили ферму Миллеров? Теперь она выглядит иначе.

— Да, пришлось-таки над ней поработать, — со скромной гордостью заметил Джефф. — Мистер Хупер как-то обмолвился про военную карьеру. Откуда ты?

— Ирак. Семьдесят пятый. Ты?

— 494-тый, Айдахо. Пятнадцать лет как уволился, работал с новобранцами, — усмехнулся Джефф, — Элис боялась, пошлют в горячую точку, но нет, не судьба.

Они помолчали, глядя на далекие деревенские огоньки.

Тайлер поднялся на крыльцо и распахнул дверь:

— Заходи. Правда, пока здесь не слишком уютно, но хоть комары не грызут.

Небольшую, скромно обставленную комнату покрывала пыль. У стены стоял зеленый чемодан со свернутым спальным мешком, над камином поблескивали старые часы. Пол в центре гостиной был испорчен темным пятном.

Тайлер заметил взгляд гостя.

— Крыша течет. Света нет, так что пришлось достать из сарая керосинку.

Он подошел к столу, положил сверток с пирогом и прикрутил фитиль в коптящей лампе.

— Удивляюсь, что она еще оказалась исправной. Пока шарил в сарае, наткнулся на какого-то зверя. Похож на хорька.

Джефф выразительно взглянул на лопату.

— Это его труп ты в лесу закопал?

Тайлер расхохотался.

— Воды тоже нет, так что приходится обходиться полевым комплектом.

— Заходи к нам, — предложил Джефф, — У пристройки стоит туалет для работников, там же душ и питьевая вода. Можешь не предупреждать, пользуйся, пока не наладишь здесь все.

Выглянув в окно, он заторопился:

— Дождь начинается, надо успеть домой до того, как хлынет как следует.

Из сада повеяло морозом горных вершин, по широким листьям лопухов застучали капли. Тихо блеснула зарница. Холодная водяная пелена рухнула, как гильотина, отрезав окружающий мир. Тай медленно спустился с крыльца и, закрыв глаза, подставил лицо дождю. Несмотря на ледяные струи, скользящие по коже, он чувствовал на ресницах рыжую пыль пустынной бури.

Сколько еще таких же, разбросанных по огромной стране, стоят под ночным небом и пытаются жить настоящим? Прошлое держит в колючей хватке, где любое движение вызывает мучительную боль и воспоминания, воспоминания…

***

— Курсант Хупер, я был о вас лучшего мнения!

Сержант перевел возмущенный взгляд на других двух солдат, вытянувшихся перед ним.

— О вас я молчу, мне непонятно, зачем вы вообще подавали заявление в военкомат! И за какие грехи вас поручили именно мне!

Он перевел дух. Порыв горячего ветра качнул пыльные жалюзи на окне. От жестяной крыши шел жар.

— Чертово пекло...

Сержант стащил с головы кепку и, обтерев лицо, в сердцах швырнул ее на стол.

— Томсон! — рявкнул он.

Сидящий в углу за столом худенький солдатик подскочил, как ужаленный.

— Почему до сих пор не починили гребаный кондиционер?! Ступай и разберись!

— Есть, сэр!

Томсон выскочил за дверь, споткнувшись о порог.

Трое солдат стояли посреди тесного кабинета, неподвижно уставившись в стену. Сержант поиграл желваками и, плюхнувшись на стул, положил сцепленные руки на ворох бумаг.

— Не будь вас в пятерке лучших, точно сели бы в тюрьму на полный срок, четко по протоколу. Но мы не для того рвали задницы, чтобы теперь вы еще месяц прохлаждались в камерах с личным телеком и кондиционером, мать его!

Курсанты молчали.

Он встал и прошелся мимо них.

— Вы же без пяти минут сержанты, черт вас дери... А не группа детского сада для умственно отсталых. Скажите, что поняли меня.

— Так точно, сэр!

Дверь открылась, на пороге вытянулся Томсон.

— Разрешите, сержант Арм?

Командир закатил глаза.

— Сколько раз повторять, это твое рабочее место, Томсон, и если ты каждый раз, выходя поссать, будешь спрашивать у меня разрешения по всей форме, я в конце концов отправлю тебя назад к мамке! Разрешаю, — рявкнул он.

— Рабочие придут завтра в шесть, сержант!

— Какие еще рабочие?

— Кондиционер, сэр...

Сержант хлопнул себя по лбу.

— Господи, с вами и имя свое забудешь!

Он повернулся к молчаливой троице.

— Даю вам четыре часа на то, чтобы перестать источать запах девок и выпивки. Затем вы пройдете через лично мной организованный ад. Вычет двух третей месячного содержания. Неделя сверхурочных работ. И если до конца курса я услышу хоть намек...

Арм многозначительно хрустнул пальцами.

— Ясно?!

— Ясно, сэр, так точно, сэр! — гаркнула троица.

— Вон.

Курсанты развернулись и вышли, печатая шаг. Сержант подошел к маленькому холодильнику и, достав из него запотевшую бутылку содовой, с наслаждением сделал глоток.

Оказавшись за купой деревьев, вне зоны видимости сержанта, Ник подпрыгнул и в безудержном веселье обрушился на спину Тайлера.

— Вот это везуха! Вы видели глаза Арма?! Он жуть как хотел упрятать нас за решетку!

— У него были на то причины, — хмуро отозвался Ридли, — на его месте я точно не церемонился бы.

Тайлер сбросил наездника и обернулся:

— В тебе говорит похмелье. Перестань ворчать. Нас не было всего шесть часов, и ты провел это время с толком!

— В отличие от тебя, неудачник, — хмыкнул Ридли и впервые за утро широко улыбнулся.

Горячие струи прозрачными лезвиями соскребали с тела пот и пыль. Тайлер почувствовал легкое сожаление. Отголоски запаха женских духов стремительно утекали в круглую дырку слива. На клетчатый пол душевой упал зеленый листок. Хупер усмехнулся. Аккуратная стена подстриженных кустов в городском парке сегодня сможет похвастаться большой неровной дырой, похожей на пробоину в борту корабля.

Вместе с грязью душ смыл последние остатки сил. Тайлер прошел по полутемному коридору, открыл дверь и рухнул лицом в подушку.

Трое друзей в числе других солдат прибыли в Форт-Блисс в июне. Тайлер и Ридли по полтора года отслужили в пехоте, один в Ираке, другой в Японии. Хупера на сержантский курс направило командование. Он не обладал выдающимися талантами, но всегда оставался собранным и не пытался спихнуть работу на других. Ридли смертельно устал от величественных красот Страны восходящего солнца, где, по его словам, не было ни одной мало-мальски привлекательной девушки в радиусе двухсот миль вокруг, включая русалок на дне моря, и подал заявку наудачу.

Ника они встретили на первой общей тренировке. Крючконосый смуглый парень по кличке Гор привлекал всеобщее внимание своим яростным оптимизмом. Даже в конце тяжелого марш-броска, неся на себе вес в тридцать килограммов, когда другие не находили времени сделать лишний вдох, Ник умудрялся забористо и весело ругаться и шутить, подбадривая отстающих и вызывая на потных лицах улыбки.

Он обожал истории о древних цивилизациях и каждый вечер сыпал байками мнимых путешественников по Южной Америке, Египту и Атлантиде, почерпнутых из желтых журналов. Солдаты любили послушать его. Если же кто-то, не зная Гора, начинал с ним спорить, Ник превращал каждый подобный диспут в целое представление, сначала умело доводя собеседника до белого каления, а потом заставляя смеяться вместе со всеми до колик в животе. Тайлер и Ридли охотно влились в ряды поклонников Ника, опробовав на себе искрометную силу его полушутливых доводов. В эти немногие минуты отдыха они снова чувствовали себя детьми, мокрая земля превращалась в лоскутное одеяло, деревья вокруг — в рождественские ели, а небо над головой в сказочный шатер, нашептывающий бесконечную сказку. И было не важно, что завтра им придется, поднявшись до рассвета, штурмовать новую высоту, раз за разом преодолевая собственные границы возможного.

Однажды ночью отделение подняли по учебной тревоге и погрузили в крытые грузовики. Пока машина шла по трассе, сержант давал указания. Солдат разделили на команды по шесть человек, каждую из которых должны были высадить в различных точках пустыни к западу от реки Пекос. Задачей группы было сориентироваться на местности и до рассвета прийти в заданное место. Они долго ехали по ухабистой дороге, потом машина остановилась, и Тайлер увидел над собой яркие звезды, какие бывают лишь вдали от города. Ник и Ридли оказались с ним в одной команде. Главным назначили высоченного рыжего ирландца О'Коннела из соседней казармы.

— Каланча, да еще и с факелом на макушке! Мы не потеряемся, — ухмыльнулся Ник.

Молчаливый бег по темному каменистому плато, изрезанному бесконечными оврагами, периодические остановки для проверки верности курса, и снова бег. Они не знали, где находятся остальные группы, и не слышали ничего, кроме шороха камней под ногами и собственного дыхания. Ник, бежавший сразу за О'Коннелом, внезапно рухнул плашмя, дуло винтовки чиркнуло по валуну, выбив сноп искр. Ирландец остановился. Гор успокаивающе поднял руку, и, переводя дыхание, прохрипел:

— Все нормально, парни. Просто чертов камень.

— Вперед, — коротко бросил командир. Три пары ботинок тяжело протопали мимо.

Ник со стоном поднялся на ноги. Рядом стояли Тайлер и Ридли.

— Ты в порядке?

— Все окей, братишка, — ответил Гор.

— Тогда погнали.

Ник сделал несколько шагов, и остановился, схватившись за колено.

— Дерьмо собачье!

— Осталось восемь километров, — вздохнул Ридли, — до рассвета час и сорок минут...

— Понесем его, — сказал Тайлер, — мы успеем. Должны успеть.

— Этот красноголовый возомнил себя капитаном, но удрал вперед и не оглянулся! Хреновый из него командир.

— Командиров не судят, — коротко заметил Тайлер, — давай делать дело, раз взялись. Меняемся через два километра.

И он присел, подхватывая Гора на спину.

Вначале они прислушивались, не раздаются ли впереди шаги остальных членов отряда, потом все заглушил сумасшедший стук собственного сердца. В горле саднило, поясница пульсировала тупой болью. Темная гряда невысоких гор упорно не желала подползать, казалось, что трещины змеятся по земле, норовя поймать и опрокинуть на жесткие травяные кочки. Но вот наконец впереди показался свет. Лучи фар четырех внедорожников выхватывал из темноты красноватые бока камней. Прыгающие тени бегущих впереди мешали разглядеть, много ли народу уже добралось до места.

Ник сполз на землю у пыльного колеса машины, Тай и Ридли рухнули рядом, жадно хватая холодный ночной воздух. Они услышали приближающиеся голоса старшего сержанта и ирландца, доносящиеся из темноты.

— Нет, О'Коннелл, ваш отряд пришел первым. Однако разделяться вы не имели права.

Сержант обошел машину и встал перед друзьями. Лицо оставалось в тени, и понять, о чем он думает, не представлялось возможным. Тайлер начал вставать, но командующий остановил его движением руки.

— Вольно. Отличная работа, парни.

***

Июль дышал пепельным жаром. В тени можно было спастись от палящего солнца, но не от сухости. Горячая пыль оседала на потрескавшихся губах, горький вкус не смывала даже вода. Вездесущая, как сам воздух, она льнула к Таю, будто прося взять с собой в далекие чужие края. Там, за океаном воды и песка, пыль совсем другая, рыжая, как сангина, жгучая, как кислота.

Умение ждать — бесценно. Время застыло на месте. Дни и ночи слились в вереницу повторяющихся действий. Уроки, бумаги, тренировки, марш-броски, и снова бумаги.

В один из вечеров, сидя на траве под пышной кроной бука, Тайлер серьезно задавался вопросом, не угодил ли он во временную петлю.

Чахлая трава глушила шаги, но Хупер угадал движение у себя за спиной.

— Даже не думай. Стараниями сержанта Арма, чтоб он горел в аду, я теперь во сне слышу, как в соседней комнате мышь чихает.

— Что, грустим, девочки? — из-за угла казармы вышел Ник. — Есть предложение, — он понизил голос, — Дора звонила сегодня утром.

О Доре, своей виртуальной подруге, Ник прожужжал им все уши. Парочка познакомилась на форуме любителей истории, где Дора была модератором. И вот теперь они оказались совсем близко друг ко другу — Ник на базе Форт-Блисс, а Дора в родном Эль-Пасо, находящемся в десяти минутах езды.

— Она пригласила меня на свидание, поехали вместе! Через неделю нас разбросают в разные точки планеты, кто знает, увидимся ли мы еще?

— Ты предлагаешь свидание вчетвером? — поинтересовался Ридли, — видел такое разок по кабельному ТВ, проблема в том, что я не говорю по-немецки!

Ник опрокинул хохочущего Ридли на траву.

— Идиоты... Дора обещала привести двух подруг. Повеселимся напоследок.

Тайлер фыркнул.

— Как ты собираешься выйти с базы? Через КПП? Так, мол, и так, у меня свидание?

Ник гордо улыбнулся.

— Моя крошка дочь майора Вандермайера, база для нее — второй дом.

Ридли вытаращил глаза.

— Черт! И ты молчал?!

Ник поднял брови.

— А ты хотел, чтобы я растрепал об этом, и ко мне выстроилась очередь со списками просьб и предложений? Тогда нашим отношениям точно настал бы конец!

— Отношения... какие тут отношения, если вы вживую не встречались ни разу?

— Вот и встретимся сегодня, если вы не подведете.

— Не возьму в толк, зачем тебе мы? — развел руками Тайлер.

Гор вздохнул.

— Так вы в деле, или нет?

Друзья переглянулись. Ридли хлопнул в ладоши:

— Один раз живем! Каков план?

Ник с чувством пожал ему руку, и ответил:

— Дора приедет за нами после отбоя на папашиной тачке, встретимся у зарослей за офицерской учебкой. Ночью точно так же вернемся обратно. Она привезет гражданскую одежду. Я заказал на свой вкус, надеюсь, вам подойдет.

— Погоди, откуда ты знал, что мы согласимся на твою безумную идею? Хупер вот до сих пор молчит.

— Я тоже пойду, — пожал плечами Тай и улыбнулся, — надо же кому-то за вами присматривать.

Гор торжественно воздел палец: — Считай это даром предвидения, доставшимся мне от далеких египетских предков.

Вечером Ник суетился больше обычного, обошел казармы, выбирая лучший дезодорант на базе, дважды принял душ и вычистил зубы, совершенно не реагируя на подначки и откровенные выпады курсантов, с интересом наблюдавших за его метаниями. Тайлер и Ридли играли в шахматы, лениво развалясь на кровати Гора. Когда тот очередной раз прошел мимо них, уставясь в телефон, Ридли одними губами спросил, кивая на Ника:

— И ты хотел отпустить Гора одного?

Тай покачал головой, и тихо ответил: — Я до сих пор не уверен, что нам стоит идти. Девушки существа непредсказуемые, разочарование ударит его больнее пули. Лучшим вариантом было бы оглушить его прямо сейчас, а наутро сказать, что он нажрался в дрова и ничего не помнит...

Ридли достал изо рта зубочистку, и, задумчиво осмотрев, сунул обратно.

— Ага, — кивнул он, — а телефон выкинуть. Скажем, что потерял. Тогда правду он узнает не раньше, чем через неделю. Нас уже здесь не будет.

Хлопнула дверь, было слышно, как в гостиную ввалились остальные курсанты и разбрелись по спальням. Ридли ушел к себе, Тайлер последовал его примеру и растянулся на кровати в ожидании условленного часа.

***

Губы девушки пахли ванильной сладостью, Тайлер с трудом сохранял равновесие, оба были уже пьяны. После душного клуба терпкий ночной воздух бил в голову не хуже хмеля. Мокрая одежда липла к телу, Тайлер вспомнил, как девчонки с визгом затащили друзей в парковое озерцо, норовя утопить. Кто кого топил, кануло в бездну забвения, но теперь мокрые петли ее блузки никак не желали выпускать пуговицы. Девушка нетерпеливо повела плечами, и наступила ему на ногу, Тай покачнулся и они с треском рухнули в кусты. Светлые волосы влажным шелком упали ему на лицо. Он осторожно убрал их и увидел, что партнерша отключилась, лежа у него на груди и по-детски приоткрыв рот.

С другой стороны лужайки доносились голоса и смех. Постепенно пауз становилось больше, а разговоров все меньше. Тайлер закинул руки за голову и с улыбкой стал наблюдать за качающейся над ним звездной колыбелью. Когда его нашли друзья, их смех спугнул ночных птиц, пересвистывавшихся в кронах деревьев.

Тайлер бережно хранил воспоминание об этой последней ночи. Ник погиб в Афганистане через полтора года, Ридли дослужился до старшего сержанта, его след затерялся на территории Центральной Азии.

Солдаты живут сегодняшним днем только до тех пор, пока остаются солдатами. Воспоминания... Страшные и мирные, смешные и дикие, но эти кусочки прошлого светятся гораздо ярче, чем медлительные картины настоящего.

***

Утро поздно пришло в Рокки Лейк. Заря, пройдя сквозь облачный фильтр, стала похожа на свечение люминесцентной лампы.

— Еще!

— Хватит, дорогая, опоздаем в школу.

Кудрявая головка прислонилась к Дининому плечу.

— Почитай еще!

Голубые глаза умоляюще смотрели на Дину.

— Ну хорошо. Одну-единственную песенку.

Ветерок шевельнул штору, и полоска света упала на яркую иллюстрацию на странице книги.

— Жила-была девчушка с забавной завитушкой,

С забавной кучеряшкой,

спадающей на грудь.

Она была хорошей — девчушка с завитушкой,

Но иногда

бывала такой, что просто жуть!

Прямо про тебя написано, — лукаво улыбнулась Дина, и захлопнула книгу.

Потревоженные пылинки заплясали в воздухе.

— Все! А теперь беги умываться.

Девочка вздохнула и спустила босые ноги на пол.

— Смотри, Дина, какой серый день! Давай никуда не пойдем! Останемся и будем читать сказки…

Дина встала, поежившись от сквозняка, закуталась в теплый платок и подошла к девочке.

— Эбби, дорогая, я бы тоже хотела провести день с тобой, но мы обе знаем, нужно открывать клинику. А тебе — идти в школу, знакомиться с новыми буквами. Ты ведь это любишь. Совсем скоро ты выучишь их все, будешь читать сколько захочешь. И я уже не понадоблюсь.

Тоненькие пальцы вцепились в клетчатую шаль Дины.

— Неправда! Ты мне всегда нужна! Я не буду учить буквы!

Дина прижала к себе легкое тельце. Потом, наклонившись, заглянула Эбби в лицо.

— Что за глупости? Я не собираюсь бросать тебя, дорогая. И чтение тут совершенно ни при чем. А теперь — марш в ванную.

Пока Эбби умывалась, Дина вынула из шкафа свежий белый халат на плечиках и пробежав по вязаной дорожке коридора, повесила на ручку входной двери.

— После обеда тебя заберет папа. Какую заколку ты хочешь, розовую или белую с мишкой?

Ловкие пальцы Дины перебирали белокурые пряди девочки, сплетая во французскую косу. Эбби со звоном бросила ложку в миску с остатками хлопьев.

— Не хочу. Не хочу, чтобы он приезжал!

Тряхнула головой, сбрасывая руки Дины, и обернулась, нахмурив брови.

— Папе важны только шахты и лопаты! Ему все равно, есть я или нет! Почему ты не можешь забрать меня насовсем?! Почему я не родилась у тебя?! Он меня совсем не любит!

Глаза Эбби наполнились слезами. Дина успокаивающе подняла ладони.

— Ну-ну, не говори так, родная. Твой папа хочет сделать тебя счастливой. Для этого и работает так много.

— Но он даже не знает меня! Не говорит со мной! — воскликнула девочка. Ее щеки покраснели от гнева, — Ему все равно!

Девочка, сцепив руки, уставилась перед собой. Тарелки отнесло на дальний край стола, мисочка взлетела в воздух и со звоном ударилась в стену у окна. По деревянным панелям потекло молоко.

— Абигайль Стюарт, — в голосе Дины появился металл, — прекрати.

Она решительно развернула девочку к себе. Губы малышки дрожали.

— Я не хотела, — испуганно пробормотала она.

Дина смягчилась.

— Ну ничего, ничего. Держи себя в руках, Эбби. Не бойся, моя девочка. Боятся те, в ком нет любви, — Дина гладила худенькую спинку и смотрела на белые капли, стекающие по плинтусу. — А ты любишь меня, любишь своих друзей, я люблю тебя, и папа тоже. Да-да, и нечего качать головой, я-то знаю, что это правда. Просто некоторые люди не умеют выражать чувства. Но это не значит, что чувств и вовсе нет.

Эбби перестала всхлипывать и посмотрела Дине в лицо.

— Но папа… Он не знает… Об… этом, — и Эбби покосилась на осколки миски на полу. — Он разозлится, если узнает?

Дина покачала головой.

— Тому придется смириться, ведь ты его дочка. В любом случае, нет смысла бояться заранее.

Хочешь, чтобы я поговорила с ним?

— Нет, нет, — испуганно шепнула девочка, — Не надо. Не сегодня.

— Но рано или поздно придется.

2

Низкие тучи заволокли деревню. Туманные клочья плыли над дорогой, будто процессия привидений, разбивались о бампер и смешивались с тяжелой мглой у краев серпантина. Захлопнув дверь машины и проводив взглядом подпрыгивающий пушистый рюкзачок, скрывшийся за дверью школы, Дина задумалась.

Том Стюарт, отец Эбби, принадлежал к типу людей, которых называют “самыми обыкновенными”. Высокий, жилистый потомок здешних горняков-старожилов вел такую тихую жизнь, что жители Рокки Лейк почти не замечали его присутствия. Старшие Стюарты до самой смерти участвовали в общественной жизни, аккуратно посещали воскресные службы в церкви, и гордились тем, что их доброе имя ни разу не было замешано в каком-либо скандале. Том работал в той же медной шахте, где когда-то трудился отец. После того, как родителей не стало, шахта закрылась. Том уехал в город, но шесть лет назад вдруг вернулся, и не один, а с маленьким ребенком на руках. На расспросы Стюарт отвечал нехотя. То, что удалось разузнать деревенским, сводилось к нескольким скупым фактам. Эта девочка — дочь Тома. Мать ребенка умерла. Имя малышки — Абигайль.

Стюарт устроился работать в старый кинотеатр, дважды в неделю открывал скрипучие двери для десятка зрителей и неподвижно сидел, погруженный в раздумья, слушая однообразное стрекотание пленки. Остальное время Том проводил в пыли старых золотых шахт, мечтая найти невыбранную жилу и устроить будущее себе и дочери.

Немногословный по природе, он не искал точек соприкосновения с Абигайль, ограничиваясь набором заученных фраз, которые, по его мнению, следовало говорить детям. Стюарт воспринимал детство как некую болезнь, которую нужно перетерпеть, а позже все наладится само собой. Тома раздражала настойчивость Дины в попытках заставить изменить привычный уклад жизни, посвящая время дочери. Эбби нуждалась в семье, нуждалась в отце. После серии конфликтов Дина отчаялась донести до него эту простую истину и постаралась восполнить для Эбби недостаток внимания родителя собой, превратившись из временной няньки в полноценную мать.

Она познакомилась с маленькой Стюарт, когда той было полгода. За окном падал мелкий снег. Дина как раз закончила ремонт в своем кабинете и повесила на светлые стены несколько картин. На одной из них был изображен яркий щегол, присевший на цветущую ветку.

Том вошел, держа на руках маленькую Эбби, и чуть не упал, пытаясь прикрыть ногой дверь.

— Добрый день, мистер Стюарт! Вы у меня редкий гость. Что случилось?

Дина отвернулась от стеклянного шкафа с лекарствами. Том осторожно положил ребенка на кушетку.

— Да вот, с утра хотел везти в ясли, но она все пищит, и такая горячая…

Он неловкими пальцами расстегнул пуговицы вязаной кофточки. Девочка заплакала.

— Ну-ну, дорогая, не плачь, — Дина склонилась над малышкой. — Сейчас мы прослушаем твое сердечко, потом погладим животик, заглянем в ушки. Вот увидишь, все будет хорошо, Эбби, ведь тебя зовут Эбби, не так ли?

Девочка затихла, успокоенная мягким голосом. Дина приложила согретый в ладони стетоскоп к груди ребенка.

— Все хорошо, мистер Стюарт, просто небольшая простуда. Эбби поправится. Следите, чтобы малышка много пила, и не топите камин слишком сильно, чтобы не пересушить воздух в доме. Думаю, через три-четыре дня можно будет вернуть ее в ясли.

Том замялся.

— Мисс Эванс, а нельзя ли выписать ей какие-нибудь лекарства? Дело в том, что четыре дня… Он сокрушенно покачал головой, — У меня новая разработка в четырех милях по реке, через неделю начнутся сильные снегопады… Понимаете? Я не могу, никак не могу!

Эбби лежала на кушетке и тихонько гулила себе под нос, рассматривая картинку, висевшую над головой — цветастого щегла.

Дина поджала губы.

— Никакие лекарства здесь не нужны, мистер Стюарт. Эбби еще совсем крошка.

Том нахмурился и резким движением оправил куртку. Дина хмуро смотрела на него, скрестив на груди руки.

— Что ж, мисс Эванс, спасибо, но мы, пожалуй, съездим в Черритаун. Авось тамошний врач окажется сговорчивей.

Том подхватил девочку на руки и направился к двери. Малышка залилась отчаянным плачем, протягивая ручонки к картине. Дина досадливо цокнула языком.

— Мистер Стюарт, прошу вас, не нужно никуда ездить в такую погоду с больным ребенком.

Том обернулся. Дина вдохнула, словно перед прыжком в холодную воду, и быстро проговорила:

— Поскольку я работаю дважды в неделю, то могу позволить себе помочь. Оставьте малышку у меня, я позабочусь о ней, пока вы не вернетесь.

На губах Стюарта появилось подобие скупой улыбки.

— Что ж, вот это другое дело. Благодарю. Вы очень добры, мисс Эванс.

— Я заеду к половине пятого. Всего доброго, мистер Стюарт.

Когда за ними закрылась дверь, Дина подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу.

— Это сумасшествие. Я не справлюсь. Кого я обманываю?

Она вынула телефон, нашла номер Стюарта, задержала взгляд на экране и резким движением сунула назад в сумку. Потом взглянула на яркую птичку над кушеткой.

Картинка со щеглом переехала в Динину старую детскую тем же вечером. Следующим предметом обстановки стала деревянная кроватка. Элис, узнав о случившемся, принесла ящик с игрушками Дэвида.

— Я счастлива, что ты наконец решила сказать «да» переменам, Диндин, — подмигнула она, выкладывая на стол ворох цветных погремушек.

— Это безумная идея, Элис. Я боюсь.

— Все стоящие истории начинаются с безумных идей.

Через несколько дней Дина сидела за столиком городского кафе и рассматривала витрину книжного магазина напротив. Ее внимание привлекла пестрая обложка сборника стихов для малышей. Она улыбнулась, представив, в какой восторг придет Эбби от ярких картинок.

Проходили месяцы. Белокурая девчушка занимала все больше места в мыслях Дины. Под действием безусловной детской любви внутри постепенно рушились давным-давно выстроенные стены.

***

Дина не слышала, чтобы мама хоть раз назвала отца Перси. Только полным именем Персиваль, будто подчеркивая масштаб личности. Профессор-филолог, сотрудник нескольких известнейших университетов мира редко оставался дома дольше, чем на неделю, пока Дина была маленькой. Его портрет украшал собой блестящие обложки научных журналов и резную доску в баре Эдельвейс, на которой висели портреты почетных граждан Рокки-Лейк. Последнее внушало маленькой Эванс гораздо большее благоговение, чем непонятные слова академических трудов. Дина мечтала стать похожей на отца. Быть может, тогда они, наконец, смогли бы поговорить? Девочка любила надевать старые очки Персиваля и представлять себя участницей конференции по древним языкам, где-нибудь в Анкаре или Мумбаи, откуда Персиваль изредка привозил сувениры. Вот они с отцом выходят на сцену, и весь зал, затаив дыхание, слушает о необыкновенном открытии профессора Эванса. Потом он берет ее на руки и рассказывает, как гордится вкладом дочери в науку.

Если полученная в школе оценка оказывалась ниже А, Дина страшно переживала, хотя дома никто не ругал ее за это. Мать была так поглощена хозяйством и волонтерской деятельностью, что на дочь у нее не оставалось времени, а отец парил на такой недосягаемой высоте, что едва замечал присутствие их обеих.

Мэри Эванс, в отличии от великого мужа, не имела законченного высшего образования. Когда они познакомились, Мэри училась на первом курсе, хотела стать социологом, но властный и настойчивый Персиваль Эванс, преподаватель с факультета филологии, уже тогда подававший большие надежды, предложил ей свою руку и сердце и запер в уютной горной долине, в домике с голубой крышей, где прошло его собственное детство.

Мэри вложила всю свою страсть в создание идеальных условий для гения, не сомневаясь, что вскоре фамилия Эвансов станет всемирно известной. Когда это произошло, Мэри нашла новое применение своей энергии и стала активным участником разнообразных добровольческих организаций. В дом непрерывным потоком текли люди, нуждающиеся в помощи и совете, Мэри пришлось перестроить летнюю кухню, чтобы многочисленные посетители не мешали Персивалю, когда он работал дома.

Мэри с юности увлекалась травничеством и успешно лечила мелкие недомогания сборами собственного приготовления. Даже доктор Вернер, врач, практиковавший в те времена в Рокки-Лейк, иной раз заглядывал за сушеными листьями пассифлоры и пустырника, настой из которых помогал ему заснуть.

Девочка часто играла на полу кухни, рядом со столом, за которым мать принимала гостей, неизменно предлагая каждому чашку чая с выпечкой. Когда заварник пустел, Мэри вручала дочери потертый металлический чайник и посылала в дом за новой порцией воды. Вернувшись, Дина частенько видела, как посетитель или посетительница спешно вытирают слезы, замолкая на полуслове. С течением времени гости перестали стесняться, и едва замечали девочку, тихо звеневшую у ножки стола кукольной посудкой или укачивающей игрушечного медведя.

Дина восхищалась матерью, той любовью и доверием, которым дарили ее все эти люди. Когда она подросла и прочла книги о Муми-Троллях, то сразу подумала о том, как Муми-Мама похожа на Мэри. И это причиняло Дине боль. Когда мать усаживала дочку перед собой и спрашивала, как прошел день, Дина чувствовала себя прозрачной, на этом самом месте сидели десятки других людей, смотрели в глаза Мэри, слышали те же фразы, видели неизменно сочувственное выражение лица, ощущали тепло улыбки. Добрые слова и взгляд, заставляющие других делиться сокровенным, внушали Дине смущение. Она стыдилась этого, терялась, сидела как на иголках, стараясь скорее сбежать и закрыться в комнате.

При выборе профессии у нее не возникло никаких сомнений. Медицинский факультет являл собой возможность обогатить мир науки, как отец, и стать для людей источником помощи и поддержки, как мать. Но уже на первой стадии практики Дина вынуждена была признать, что не оправдывает своих собственных ожиданий. То, что выглядело просто и понятно в книгах, в живом человеческом организме внезапно превращалось в запутанный лабиринт, оставляющий слишком много возможностей для допущений и ошибок. Дина, которая могла мгновенно сказать, на какой странице справочника находится та или иная информация, оказавшись в очередном тупике, чувствовала себя раздавленной. Никчемным дилетантом, не способным поставить простейший диагноз.

С людской любовью тоже было непросто. Встреча с реальными пациентами оказалась тяжким испытанием и заставила Дину отказаться от множества иллюзий. Вместо сочувствия и готовности помочь она часто испытывала раздражение и даже злость. Милых людей, вежливо и смиренно ждущих помощи всемогущего доктора, оказалось мало. В основном страждущие воспринимали врачей как шарлатанов либо относились к медицинским работникам как к рабам, обязанным беспрекословно выполнять любое пожелание.

Дина старалась оставаться услужливой и мягкой, но с каждым днем ее внутреннее «Я» все дальше отходило от образа пресловутой Муми-Мамы. Однажды она сорвалась, накричав на пациента-диабетика, который поступил в больницу с язвой на ноге и устроил скандал, отказываясь за свой счет приобретать выписанное лекарство, стоящее сущие гроши.

После взбучки, которую ей устроила старшая медсестра, Дина сидела в подсобке, невидящим взглядом уставившись в чашку остывшего кофе. Дверь приоткрылась, и в комнату вошла доктор Мейерс, высокая строгая леди с гладким лицом и седыми волосами, уложенными короной вокруг головы. Одно ее слово могло навсегда закрыть практиканту дорогу к заветному диплому. Женщина закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

— Выругайся.

— Простите? — Дина подняла глаза.

— Выругайся. Как следует, со вкусом. Я обычно нахожу уединенное местечко и отвожу душу. Помогает.

Дина ошарашенно смотрела на нее, сидя на полу.

— Если ты хочешь стать врачом, стоит пересмотреть отношение к людям.

— Да, я понимаю, стараюсь, но...

Доктор Майерс подняла руку, останавливая ее.

— Нет. Так ты не добьешься ничего. Пойми, эта работа заставляет нас выворачивать себя наизнанку. Здесь не скроешься. Если у человека внутри одно дерьмо, то оно полезет наружу. И наоборот, — слегка улыбнулась она, — Пойми, кто ты, а не пытайся изменить свое "Я". Не получится, — грустно заключила доктор.

— Нельзя кричать на людей... Они приходят за помощью... — Дина опустила глаза.

— А если это как раз то, что им нужно?

Доктор присела на корточки и заглянула девушке в глаза.

— Джон Сайрус, которого ты отчитала час назад, купил себе лекарство.

Дина слабо улыбнулась.

— Правда?

— Да. Через две недели он сможет ходить. Подумай об этом.

Голубая дверь закрылась за доктором Майерс, но Дина еще долго сидела в комнатке, размышляя над ее словами.

***

Май принес с собой пышное цветение рододендронов и глициний, мерное жужжание пчел и водопады зеленоватой березовой пыльцы. Густые облака, вобравшие в себя глубокую синеву неба, казались огромными сверкающими моллюсками, тяжело плывущими в потоках воздушных течений. Грозы сменялись жаркими днями и вновь возвращались, неся с собой пелену дождей.

Пришла пора последних экзаменов. Скоро они назовут себя врачами. Пусть неопытными, но все же врачами. Дина криво улыбнулась сама себе, проходя под ярко-зелеными плетьми березы, тяжелыми от многочисленных сережек. Чем больше она узнавала, тем больше понимала, насколько ничтожны эти знания перед чудом человеческого тела, потрясающего своей мощью и уязвимостью. Наука казалась переливающимся мыльным пузырем, блестящим, но бесполезным.

С дорожки у корпуса кафедры психологии раздавались взволнованные голоса. Проходя мимо, Дина увидела группу студенток, столпившихся над сокурсницей, сидящей на траве и цепляющейся за горло в попытке вдохнуть. Подружки бестолково толклись вокруг, причитая и охая, попеременно протягивая сидящей разноцветные бутылки воды. Дина с досадой цокнула языком и решительно направилась к ним. Задыхающаяся девушка была бледна, как стена, в глазах застыла паника. Дина присела около нее на корточки.

— Что случилось? — громко спросила Дина.

— Мы пригласили Элен пробежаться с нами...

— Господи, мне дурно! Кто-нибудь вызвал ей скорую помощь?

— … вдруг начала задыхаться, и...

— Она умирает!

Студентки кричали, перебивая друг друга.

Пострадавшая продолжала со свистом втягивать в себя воздух, губы отдавали синевой.

— Так, стоп! — рявкнула Дина, и вставая, махнула на девушек рукой, будто отгоняя стаю докучливых ворон. — Отойдите назад и заткнитесь! Это лишь астматический приступ, никто здесь не умирает! От вашего квохтания ей становится только хуже! Лучше позвоните, наконец, в скорую, и дайте четкие координаты, где нас искать!

Она вновь присела и, взяв девушку за руки, осторожно отвела от шеи и расстегнула две верхние пуговицы ее рубашки.

— Успокойся, Эллен. Ты не умираешь. Дыши медленно, — тихо и ровно проговорила Дина, — сейчас приедет доктор, сделает тебе укол, и все пройдет. А пока что слушай мой голос и не паникуй.

Студентка смотрела в глаза Дины, дыхание оставалось частым и неглубоким, но из глаз постепенно исчезал страх, она расслабилась.

— Раньше такое случалось?

Эллен отрицательно качнула головой.

— Думаю, у тебя сенная лихорадка, в этом парке не цветут разве что камни, — подмигнула Дина.

Девушка слабо улыбнулась в ответ. Гравий дорожки заскрипел под шагами сотрудников скорой помощи. Дина поднялась, и, кивнув на прощание Эллен, направилась в сторону корпуса. Она шла и улыбалась собственным мыслям. Когда находишь свое место в мире, душа расправляет крылья.

Два года работы в больнице остались в памяти чередой бесконечных лиц, грохотом каталок и тяжелым запахом лекарственных смесей и прогорклой крови. Человек привыкает ко всему — картины страданий и смерти становятся обыденностью, невидимой составляющей вселенной. Это помогает не сойти с ума, не выжечь себе душу, но вырастить защитную броню. Тонкое искусство состоит в том, чтобы не дать этой оболочке сомкнуться над головой, окончательно отъединяя от пульса живого мира.

— Доктор Эванс!

Монотонный голос из динамика утопал в больничном шуме. Иногда Дина резко подскакивала с кровати среди ночи, ей казалось, будто она уснула в ординаторской и пропустила вызов.

— Доктор Эванс! В приемный покой!

Дина взглянула на часы. Стрелки показывали три. Скоро смена закончится. Можно будет, наконец, сбросить обувь и вытянуть ноги на диванчике в комнате сестер. Посидеть в тишине несколько минут перед тем, как пешком отправиться домой по рассветным улицам города. Дина, поморщившись, сделала обжигающий глоток и поставила чашку на стол. Закон подлости — стоит заварить себе кофе, как тут же обязательно приходится бежать, а по возвращении остывшую коричневую жижу можно будет лишь выплеснуть в раковину.

С минуты на минуту она ждала прибытия тяжелого пациента, голос парамедика из телефонной трубки мешался с городским шумом и воем сирен. В ночном клубе произошла стычка, нападавший оказался вооружен. Дежурный хирург Дженкинс уже спустился к дверям, чтобы встретить больного.

Пластиковые панели коридоров отражали свет неярких ночных ламп. Он казался дрожащим, зеленоватым, будто под покровом ночи госпиталь погрузился на дно океана.

Приближаясь к приемному покою, Дина услышала крики и ускорила шаг. Двойные двери распахнулись, и прямо на нее выбежали два санитара с каталкой, на которой лежал без сознания молодой мужчина. Лицо было бледным, рубашка залита кровью. За ними шел Дженкинс.

— Двое дружков не поделили девчонку, — хирург криво усмехнулся и покачал головой, — ножевое в сердце, давление низковато, но ничего критического.

Из зала снова послышался крик.

— А это что? — нахмурилась Дина.

Дженкинс махнул рукой.

— Тот самый любитель игр с ножом. Наложат пару швов и отправится прямиком в участок.

Дина заглянула в приемный покой.

У входа в помещение прислонились к стене двое копов, в окно били огни мигалки полицейской машины. На кушетке сидел светловолосый парень, и всхлипывая, размазывал по лицу слезы пополам с кровью. На подбородке виднелась длинная царапина. Плечо было рассечено, медсестра уже срезала рукав и обрабатывала порез, смывая кровь в подставленную ванночку. Внезапно он дернулся, кювета перевернулась и с грохотом полетела на пол. Полицейские в одно мгновение оказались рядом и схватили его за руки.

— Скажите мне, что с ним! Он умер?! Да?! Скажите правду, Кайл умер?!

Розоватая вода растеклась по плитке. Парень не пытался вырываться, только опустил голову и снова залился слезами. Дина подошла и, подняв его за подбородок, заставила посмотреть себе в глаза. Он уцепился за ее взгляд, как за спасательный круг.

— Я не хотел! Поверьте!

— Во-первых, перестань орать. Я прекрасно слышу, а эти ребята, — она кивнула на полицейских за его спиной, — нервничают, если подопечный кричит и совершает резкие движения. Давай, подбери сопли.

Он в последний раз судорожно вздохнул и выпрямился, подставляя медсестре плечо.

Копы выпустили его запястья, но далеко отходить не стали.

— Скажите, я убил его? Мне теперь дадут пожизненное?

Парень безучастно наблюдал, как игла в руках медсестры раз за разом прокалывает кожу, соединяя края раны.

— Я доктор, а не прокурор, но в любом случае стоило бы задуматься об этом до того, как хвататься за нож.

— Я сам не понял, как это вышло...

— Это ты будешь говорить не мне, а адвокату. Со своей стороны скажу, что далеко не всякое ранение сердца приводит к смерти.

***

— Повезло. Он проделал в его сердце приличную дыру.

Дина сняла заляпанный халат и бросила в корзину.

— Хорошо хоть скорую вызвал, опоздали бы на полчаса, и пиши пропало.

Они оглянулись на операционный стол, где санитары суетились, перекладывая пострадавшего на кровать. Изо рта торчала трубка, наверху темнели две подвешенные капельницы с кровью. Приборы перемигивались разноцветными лампочками, как рождественская гирлянда.

— Прекрасно, не правда ли? — улыбнулся хирург.

Дина недоуменно посмотрела на него.

— Конечно. Ты мастер своего дела, Гарри.

— Да я не об этом, — махнул рукой Дженкинс, — Здорово увидеть плоды своих трудов, когда отлетающая душа водворяется назад в тело. Быть причастным к таинству... К этому невозможно привыкнуть.

Он посмотрел на часы и подмигнул Дине:

— На сегодня все, увидимся завтра.

Проследив в круглое окошко за удаляющейся спиной хирурга, она перевела взгляд на проезжающую каталку. Бледное лицо парня уже порозовело. Дина проанализировала свои чувства. Тишина. Может, она просто слишком устала?

***

Через полтора месяца Дине позвонили из больницы Черритауна и сообщили, что родители попали в автокатастрофу. Они возвращались с конференции в Сиэтле, где отец выступал с очередным докладом, и попали в ледяной дождь на горном серпантине. Персиваль не справился с управлением, машина упала с огромной высоты.

Дина приехала в родной дом, где не была уже полгода, выстояла нескончаемую церковную службу, отметила большое количество людей, издалека приехавших на похороны, увидела знакомые лица, выслушала слова сочувствия, а когда за последними гостями закрылась дверь, села на диван в гостиной и… ничего не почувствовала. Безмолвие. Пустота. Холод. Ей стало страшно.

Прошло семь дней. Пасмурным утром Дина услышала стук в дверь. На пороге стояла Элис с корзиной, покрытой яркой клетчатой салфеткой. Дина знала семью Ферретов, но до сих пор не общалась с ними близко.

— Добрый день. Ну, как ты тут?

— Привет, Элис. Нормально, — после недельного молчания голос звучал хрипло, — проходи.

Дина пропустила гостью в дом.

Элис поставила корзинку и выложила на стол фрукты и выпечку.

— Спасибо. Право же, не стоило так волноваться...

Вежливые слова звучали холодно и бессмысленно.

— Мне в радость, — тепло улыбнулась Элис, — Свежее молоко, вот эти пирожки — с вишней, а здесь у меня куриный пирог и маринованный лук, надеюсь, тебе понравится.

Она протянула Дине пышный пирожок. Есть не хотелось, но она все же откусила хрустящее тесто. Во рту разлилось тепло. Неожиданно Дина поняла, что не ела уже очень, очень давно. Она затолкала в рот остатки пирога и потянулась за следующим. Элис протянула ей стакан и погладила по голове. В этот момент словно кто-то повернул выключатель, и Дина ощутила яркий вкус сладкого от вишни молока, душный воздух давно не проветривавшейся кухни, холод ножки стула, касающейся голени, запах своей нестиранной футболки, и боль, острую боль, которую не унять, не пережить. Она всхлипнула. Кусок мокрого пирога упал на стол. Дина почувствовала, что не может дышать. Она подбежала к раковине, и выплюнув остатки, зашлась в сухом, сводящем горло, рыдании. Дину тут же обняли теплые руки. Усадив на пол, Элис прижала ее к себе.

— Я... не могу... — прохрипела Дина, из последних сил пытаясь сдержаться.

— Конечно, можешь, дорогая. Давай, поплачь. Сначала тяжело, но зато потом станет легче, вот увидишь. Я здесь, — она похлопала Дину по спине, — я с тобой.

Вечером, сидя на крыльце в халате с полотенцем на влажных волосах, Дина впервые за долгое время глубоко вдохнула свежий горный воздух и почувствовала себя проснувшейся после летаргического сна длиной в годы.

— Теперь люди в деревне считают меня бесчувственной тварью. На похоронах я не пролила ни слезинки.

— Какая разница, что думают люди? — отозвалась Элис. — Да и вообще... Вряд ли кто-то пристально вглядывался. Большинство едва замечают присутствие остальных на этом свете...

— Все вокруг теперь, кажется, причиняет мне боль, — вздохнула Дина.

— Если перестаешь чувствовать боль, то за ней уходит и радость. Любовь, ненависть, страсть, разочарование — это делает нас живыми.

— Жить больно, — с дрожащих губ Дины скатилась слезинка.

— Но разве это не стоит того? Впусти в свое сердце людей. Это страшно, я знаю. Но ничто другое не научит тебя чувствовать.

Получив лицензию, Дина распрощалась с городской толкотней и заняла место ушедшего на покой доктора Вернера. Она последовала совету Элис и стала со страхом и надеждой присматриваться к окружающим. Через некоторое время ей повезло: в жизни Дины появилась маленькая Эбби Стюарт.

***

Перестук капель звучал неуместно бодро. В темной гостиной тускло блестели боками тазы и ведра, с потолка текли струйки. Тайлер в который раз выплеснул воду в траву и вернулся в дом. Он подошел к окну и поставил ведро на очередную лужу, расплывшуюся по столу. По стеклам ползли водяные змеи. Ветер гнул ветви и срывал последние лепестки июньских цветов. Вспыхнула зарница, резкий порыв ударил в стекло, с подоконника подуло ледяным сквозняком. Тайлер потянул за ручку окна, чтобы плотнее прикрыть створку. Ветхое дерево не выдержало, раздался сухой треск.

— Черт! — сломанная ручка полетела на пол. Из образовавшейся дыры тянуло влажным холодом.

Тай оглянулся в поисках тряпицы, чтобы заткнуть щель, и задел локтем ведро, стоявшее на столе. Раздался звонкий грохот, ведро перевернуло потускневший таз, грязные потоки потекли по полу. Внезапная конвульсия бросила Тайлера на пол.

— Нет...

Рыжее небо нависало над чахлыми колючими кустами. Дымные столбы поднимались, как колонны фантастического храма. Раздался низкий гул, и земля взвилась яростным смерчем, он почувствовал, как его сминает и отбрасывает взрывной волной.

— Тай… уходи… — глаза Джима, его шепот в грохоте выворачивающейся наизнанку пустыни. Тепло его крови, всасываемой песком.

Тайлер очнулся, мокрая футболка липла к спине, воздух с хрипом входил в сведенные судорогой легкие.

В дверь постучали.

— Эй, отшельник, ты у себя? — раздался веселый голос Джеффа.

Тай с трудом поднялся на ноги, уцепившись за край стола. Глубоко вздохнул несколько раз, унимая дрожь.

— Иду.

Разбухшая от влаги дверь заскребла по полу. На пороге стоял улыбающийся сосед в ярком дождевом плаще, у крыльца тарахтел пикап.

— Я в прошлый раз заметил, что ступеньки тут совсем прогнили, того и гляди кто ногу сломает. А мы недавно крышу перестилали, остались доски. Чего добру пропадать? Вот заскочил по дороге. Возьмешь?

Он внимательнее взглянул на Тая, и обеспокоенно присвистнул: — Дружище, да ты еле на ногах держишься! Что такое? У нас тут неплохой врач, я могу…

Тайлер отрицательно качнул головой.

— Все нормально. Не надо. Я в порядке.

Джефф прищурился.

— Точно?

— Да.

— Тогда принимай товар.

Он направился к кузову машины и откинул брезент. Свежее дерево светилось теплом, шершавая тяжесть приятно легла в руки.

— Спасибо, Джефф.

— Не за что, — улыбнулся сосед, — просто место в сарае освободил.

Последний желтый брусок был надежно спрятан от ливня под крышей крыльца. Дождь стихал.

В разрывах туч показалась блеклая синь. Тайлер пригласил гостя в дом, чтобы смыть с ладоней древесную пыль.

— Ого, да тут работы невпроворот, — Джефф поднял бровь, глядя на выставку емкостей на полу гостиной.

— Я заказал материалы в городе, во вторник привезут. На ближайшее время у меня есть чем заняться, — усмехнулся Тайлер.

— Рабочие нужны? Я знаю тут пару ребят.

— Пока нет, — пожал плечами Тай, — с деревом я обращаться умею, отец этот дом выстроил сам, ну и мне кусочек работы достался. С той стороны крыльца есть одна кривая ступенька. Мое первое задание, — улыбнулся он, — Родители оставили как память. Я со стыда горел каждый раз, глядя в ту сторону. Отец утверждал, что это наука на будущее. Делать работу как следует.

Джефф вздохнул.

— Толковым мужиком был старик Хупер. Мы все его любили. Как и Лив.

Они помолчали. В стремительно синеющем небе танцевали ласточки. Трава засияла, пронизанная рассыпающимися брызгами радуг.

— Ну, я пошел, — сказал Джефф, — Мне еще в школу за мальчишками ехать, у Чака,

моего старшего, с утра машина не завелась. А ты заходи как-нибудь!

Тайлер крепко пожал ему руку. Рокот мотора стих. Горные пики вдали сверкали сахарным блеском. Тайлер присел на крыльцо и прислонился спиной к перилам.

***

Отец Тайлера, Райан Хупер отдал армейской службе пять лет. После окончания контракта он, не раздумывая, сразу начал учебу. Вскоре молодого инженера прокладки линий электропередач направили на работу в Каскадные горы. Там воплощался новый проект ЛЭП на пятьсот тысяч вольт, проходящей по сложному маршруту. Рабочих обеспечили жильем в ближних горных деревушках. Так Хупер оказался в Рокки Лейк. По выходным монтажники наполняли бары и кафе Черритауна, городка в пятнадцати милях ниже по реке. Там Райан встретил милую медсестру, свою будущую жену Лив. Она родилась в этих местах и работала в городской больнице.

Во время установки одной из опорных точек высоко в горах произошел несчастный случай. Возможно, виноват был проектировщик, не пожелавший удорожать стоимость проекта переносом опорной точки на менее проблемный участок. Что конкретно там произошло, знали лишь очевидцы да агенты страховой компании, сам Райан никогда не заговаривал об этом, а если его начинали расспрашивать, отмалчивался или просто вставал и уходил. Но из уст в уста передавалась история о том, что он спас напарника, рискуя собственной жизнью, армейским ножом обрезав веревку. Хупер выжил лишь благодаря счастливой случайности, склон затормозил падение, он умудрился не угодить на хищные зубы каменных обломков в ущелье. Лив назначили ухаживать за ним, и через три месяца она официально приняла фамилию Хупер.

3

***

От нагревшейся металлической крыши хлева шел жар. Джефф поставил на место сетку, закрутил последний винт и крикнул:

— Готово, врубай!

Вентилятор включился. Джефф поморщился, горячий воздух, скопившийся у потолка, бросил пряди волос ему в лицо. Он спустился вниз и сложил стремянку, проходя мимо загона с овцами, провел ладонью по плотной шерстке черного ягненка. Таня, рослая женщина с коротким ежиком соломенных волос, подошла, держа в руках бутылку с молоком.

— Литра хватит на сегодня? — спросила она с легким русским акцентом.

— Да, пусть поголодает чуток, пока не перестанет пачкать. Вчера Дэвид его перекормил, добрая душа.

В хлев вошла Элис, держа в руках ворох бумаг. Таня отошла в дальний конец помещения, сунула в уши наушники и, пританцовывая, взялась за метлу.

— Скажи, Джефф, ты говорил с представителем из Смит Дейрифуд?

— С Ником? Да, он дважды звонил, но не застал тебя.

— Мы обсуждали цену на двадцать центов выше. Теперь нельзя сказать, что ты ошибся, и не потерять лица. Зачем ты завел этот разговор, не посоветовавшись со мной?

Джефф раздраженно взъерошил бороду и обернулся:

— Если бы ты носила с собой телефон, дорогая, то агентам не пришлось бы тратить время на болтовню с твоим бестолковым мужем.

Элис подняла глаза от бумаг, и положив их на деревянный ящик с отрубями, подошла к Джеффу.

— Я просто нервничаю, родной… Прости. Знаешь, как эта сделка важна для нас? А ты — самый лучший управляющий фермы на свете!

Она поцеловала его долгим поцелуем, и продолжила:

— Но переговоры и бумажную волокиту лучше оставь мне, ведь это так скучно!

Джефф хитро улыбнулся.

— Ладно. Но ты все равно будешь наказана за неуважение к Самому Лучшему Управляющему Фермы.

Он подхватил Элис и посадил себе на плечо. Она взвизгнула и засмеялась, цепляясь за его руки. Джефф пробежал по проходу и осторожно опустил жену на ступень лестницы, уходящей под крышу. Элис шутливо шлепнула мужа по руке.

— Я иду разогревать ужин, зови мальчишек.

Джефф с улыбкой подал ей бумаги.

— Разве твое место на кухне?

— Если я люблю готовить, почему нет? — подмигнула Элис и вышла.

С улицы донеслись крики и смех. В хлев заглянул Чак, на земляной пол упала полоска закатного солнца.

— Таня, иди к нам! Эрроу не верит, что я тебя в прошлый раз через плечо бросил!

Та усмехнулась, и вынув наушники, провела широкой ладонью по волосам.

— Скажи, пусть подождет. Я тут еще не закончила.

Джефф повесил лестницу на крюк, захлопнул дверь кладовки, и спросил сына:

— Мешки перетащил?

— Они в сарае.

— Опять на сене дурачитесь?

— Мы все уберем, обещаю.

Створка захлопнулась. Через секунду послышался визг младших мальчишек, Джефф фыркнул в усы.

— Что делает с человеком мечта! — он повернулся к Тане. — Пообещал ему пикап отдать в конце лета, если будет вкалывать как следует. До каникул еще три дня, а он, гляди, уже старается.

— Пойдет на пользу, — кивнула работница, — в семнадцать лет у них внутри вечный двигатель. Чем больше его нагружаешь, тем лучше работает. Не то, что у нас.

Джефф расхохотался и хлопнул ее по плечу.

— Кто бы говорил! Знаешь, как тебя Чак недавно окрестил? Русским Хоганом*!

Таня оскалилась и, шагнув к двери, выглянула во двор.

— Эй, сопляк! Сейчас ты у меня получишь! Назвать меня именем какого-то усатого деда!

Она сбросила обувь и выскочила на улицу.

— Ну?!

Джефф зашел за угол и, сев на ящик у стены, стал с улыбкой наблюдать за возней во дворе.

Таня тигриной походкой приближалась к низкой ограде открытого сеновала. Дэвид и

Эрроу, оба чумазые, как чертята, вынырнули из-за пухлых цилиндров прошлогоднего

сена, и с визгом пронеслись мимо нее. Джефф поймал и посадил Дэвида к себе на колени, тринадцатилетний Эрроу взобрался на лестницу у крыши хлева и устроился там, как на насесте.

Последние красные лучи проходили между балками крыши и бросали на стены ломаные тени.

Женщина тихо кралась между стогов. Раздался шорох, Таня хищно прищурилась. Чак упал на нее сверху, но она ловко перекатилась вперед и оставила его лежать на куче сухой травы.

— Что, съел?

Парень молниеносно вскочил и бросился на нее. Таня легко уклонилась от его руки, подставив колено. Чак потерял равновесие, пальцы противницы ловко поймали и запрокинули ему голову, схватив за узел густых волос на затылке.

— Хочешь бороться всерьез, придется постричься! Этак тебя всякий за лохмы поймает.

Чак извернулся и ребром ладони надавил ей на шею. Таня выпустила его. Улыбки белели в синеве вечернего воздуха.

Джефф, смеясь, покачал головой.

— Она права, Чак. Или красота, или практичность.

Потом посерьезнел и спустил младшего с колен.

— Ну-ка иди сюда. Мы с тобой работали над этим приемом. Что, память за неделю отшибло? С какого перепугу ты пытался достать ее левой рукой?!

Чак встал в стойку напротив отца. На третий раз у него получилось, Джефф поднялся с земли, вытряхивая из волос травинки.

— Другое дело. На тебя одного Таня да еще я. Совесть имей, не позорься.

Таня сверкнула улыбкой:

— Не робей. Талант есть, у меня глаз наметан. Только спеси бы поменьше, глядишь, и перестанешь так попадаться. И дружка уму-разуму научишь, — подмигнула она.

Джефф вопросительно поднял бровь. Чак махнул рукой.

— Да это она про того придурка, Сайхема.

— Джереми? Он что, тебя задирает?

Чак сплюнул прилипшую травинку.

— Да нет. Просто за ним все ходят, в рот ему смотрят...

— А тебя бесит, что не за тобой ходят? — поинтересовался Джефф.

— Девчонки в классе говорят, он похож на эльфийского принца, — вклинился Эрроу.

Чак метнул в него яростный взгляд.

— Сайхем заставляет их делать всякие глупости. Вчера рюкзак одному семикласснику закинул на дуб возле школы. Вроде, проверка на храбрость. Ну тот и полез. Добрался до середины, висит, руки дрожат, эти идиоты внизу ржут.

— А ты что?

— Что я? Ну снял его, и сумку палкой сбил. Но я же не могу поспеть всюду.

— И не должен. Мы не можем быть в ответе за все на свете. Что касается Джереми… дурь в голове обычно проходит годам к двадцати. Ну а если нет, то жизнь ему потом сама вправит мозги. Тебе не обязательно этим заниматься.

На небо высыпали первые звезды. Крыши построек медленно остывали, с гор наползал вечерний туман. Окна дома зажглись, раздался голос Элис.

— Ужинать! — хлопнул в ладоши Джефф, — а ну, кто быстрей до крыльца?

Чак подхватил Дэвида на спину, и они с Эрроу помчались наперегонки к светящемуся проему входной двери.

***

Свет падал призрачной колонной через круглое окно церковной башни. В неподвижном воздухе медленно оседали светлые волокна дыма. Потушенные свечи роняли блеклые капли.

— В чем ты согрешила, дитя мое?

Голос священника был так же тускл и невыразителен, как потертая серая стена исповедальни. На лицо Маргариты падала клетчатая тень ширмы.

— В делах и в мыслях, отец Пирс.

Старый священник вздохнул и поправил очки.

— О чем ты хочешь рассказать Господу?

— В прачечной я случайно дала миссис Гольд шесть долларов сдачи вместо восьми, а потом поленилась бежать за ней в такую непогоду. Правда, она и не заметила.

— Это все? — отец Пирс потер лоб.

Кружевная тень на бледной щеке шевельнулась.

— Мой сын Джереми… меня беспокоит, что он становится таким… взрослым.

— Разве это грех? Дети растут на радость родителям.

Женщина смущенно кашлянула.

— Молитесь, чтоб Господь дал вам мудрость, — продолжал священник, — взросление это сложный период.

Он сотворил крестное знамение над склоненной головой, и откинул тяжелую занавеску.

— Всего доброго, мисс Сайхем.

Тяжелая дверь глухо бухнула, и в церкви наконец настала благословенная тишина.

***

Маргарита достала из сумки связку ключей и открыла дверь. Солнце заливало пестро обставленную комнату. Черный питбультерьер, лежащий на ковре, поднял угловатую голову и глухо зарычал. В окно кухни влетел мотылек и запутался в желтоватом тюле.

— Лежи, Даггер, это всего лишь я.

Женщина подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя, со вздохом достала помаду и накрасила губы. Розовый ядовитым пятном осветил увядающее лицо. Меж темных прядей сверкнула позолота длинной сережки. Марго расстегнула верхнюю пуговицу блузки, еще раз бросила взгляд в зеркало и спустилась в прачечную. Пора было приниматься за работу.

Дом, в котором она жила вместе с сыном, стоял на главной деревенской улице. Два помещения наверху предназначались для сдачи туристам в летний сезон. Здешние живописные места пользовались неизменной популярностью у любителей рыбной ловли и прогулок на природе. Остальная часть строения делилась на жилые комнаты и прачечную на первом этаже. Там Маргарита и проводила основную часть времени, сортируя чужое бельё и слушая радио с песнями шестидесятых.

Жар поднимался от гладильной доски, на которой исходила паром полосатая сорочка. Марго потянулась за содовой, стоявшей на столе. Бутылка была пуста. Выключив утюг, женщина поднялась по лестнице и прошла в тесную кухню.

Входная дверь с треском распахнулась, по плиткам пола проехала школьная сумка, Даггер залаял и побежал навстречу хозяину.

— Привет, дорогой! — Маргарита, сладко улыбаясь, вышла в коридор и протянула руки к сыну.

Джереми бросил на нее косой взгляд из-под густых ресниц. Даггер ласкался к нему, рыча и поскуливая. Длинные пальцы лениво потрепали собачье ухо.

— Как школа?

— Как всегда, — бросил Джереми, проходя мимо матери.

— Ты даже не хочешь поздороваться со мной? — Марго тронула сына за плечо.

Он дернулся, сбрасывая ладонь.

— Не трогай меня! Отвяжись!

Громко хлопнула дверь с полустершимся трафаретом Веселого Роджера.

— Джереми! Как ты себя ведешь?!

Сайхем вышел из комнаты, надевая свежую футболку, молча взял сумку матери, стоявшую у дверей, и вытащил из нее кошелек.

— Это уже переходит всякие границы! Положи деньги на место…

— А то что?! — он резко обернулся, и сдув с лица длинные белые пряди, поднял безупречную бровь. Текучей походкой подошел к столу и наклонился к самому лицу Маргариты.

— Отхлестаешь меня ремнем, мама?

И пока она судорожно искала слова для ответа, демонстративно вытащил двадцатку и сунул в задний карман джинсов.

— Даггер, к ноге!

Внизу хлопнула дверь, взревел мотор отъезжающей машины. Маргарита закрыла лицо руками.

***

— Давай к Маку.

Сайхем запрыгнул на переднее сидение, пропустив питбультерьера назад. Таккер кивнул и завел мотор.

Они учились в одном классе в старшей школе Черритауна, у Таккера Гарсиа были богатенькие родители, была крутая тачка, был дом с бассейном, где регулярно устраивались вечеринки для своих. Чего у него не было, так это характера. Школьники за глаза называли его Королевской Тенью, подметив не только иерархию отношений между Джереми и Таккером, но и цвета их кожи.

— Как тебе удается выбить из него бухло? — оскалился Таккер, подъезжая к свежепокрашенному домику магазина, — Дату рождения в ксиве подкрасил?

— Все проще, — лениво закуривая сигарету, отозвался Джереми, — пошли.

Стеклянная дверь открылась, в глубине магазина звякнул колокольчик.

— Смотри и учись, — шепнул Сайхем и направился в сторону кассы, где стояли темные ряды бутылок.

За прилавком сидел полный усатый мужчина в заношенной майке. Он не поднял головы, продолжая усмехаться чему-то на экране телефона. Джереми подцепил две упаковки Бад Лайт и поставил перед продавцом, положив сверху мятую двадцатидолларовую бумажку.

— Привет, Мак!

Тот оторвался от экрана и перевел взгляд на бутылки. Картинно погрозив пальцем, уже открыл было рот, но Сайхем поманил Мака:

— Рассказать кое-что?

Глаза толстяка зажглись интересом. Он послушно подставил пухлое ухо с золотой серьгой.

— Скоро выпускной в Черритауне. Вчера один из наших парней забрался в спортивную раздевалку к девчонкам и спрятался в кладовке для швабр… Выяснял, кто с кем идет.

На губах Мака появилась ухмылка.

— Так вот, наши главные оторвы выбрали именно это место, чтобы пошептаться. Они придут на вечеринку без белья! Плюнули и поклялись.

Толстяк загоготал, подвинул пиво к Сайхему, сцапал деньги и сунул в кассу.

— Бери. И я тебя тут не видел.

***

Мокрый гравий дорожки захрустел под колесами машины. Вот и клиника. Захлопнув дверь, Дина перешагнула серое отражение неба в луже. На поверхности воды плавали яркие лепестки, их принесло ветром с обрыва, на краю которого в пелене капель горько багровел осыпающийся шиповник. В прихожей среди ожидающих очереди пациентов сидел мальчик лет десяти, держащий на весу окровавленную ладонь. Дина кивнула ему, приглашая войти в кабинет.

— Положи руку на стол.

— А больно будет?

Мальчик покосился на пинцет, который врач держала в руках.

— Больно тебе уже было. Как это ты умудрился? На спор из степлера стрелял?

На смуглой коже поблескивала тонкая полоска мебельной скрепки, вокруг раны запеклась кровь. Мальчишка зажмурился и закусил губу.

— Что ты, в самом деле.

Он приоткрыл один глаз. Скрепка лежала в блестящей ванночке, а Дина накладывала

повязку.

— Что, уже все?! — удивленно выдохнул незадачливый стрелок.

— А что, слишком быстро? — подмигнула врач, — ну валяй, загоняй обратно, повторим сначала.

— Нет, спасибо, — ухмыльнулся он в ответ.

Дина подошла к окну и отодвинула штору, в комнату хлынуло на миг пробившееся сквозь тучи солнце. Она подняла раму и впустила свежий лесной воздух.

— Добрый день, мисс Эванс!

В кабинет вошел сухопарый старик, под носом у него красовались заботливо уложенные белоснежные усы.

— Привет, Боб. Как дела?

— Потихоньку, жизнь идет. Откуда новостям-то взяться? Младший Хупер приехал, говорят.

— Сын Лив? Я его совсем не помню.

Боб привычным движением стянул клетчатую рубашку и повесил на крючок. Дина надела стетоскоп и принялась внимательно выслушивать старика, хмуря темные брови.

— Ну что ж, — наконец сказала она, — бронхит прошел. Долго же мы с ним сражались. Поздравляю! Но с курением надо кончать.

Боб смущенно заерзал и потянулся за одеждой.

— Старость не радость, конечно… Сколько уж радостей у меня осталось? Горы да рыбалка на рассвете. Бывало, пойду на форель, а она, хитрюга, всю душу вымотает, пока попадется. Но зато потом слышу плеск в ведре, и душа радуется. Тут бы и трубочку выкурить… табачок вишневый, ароматный… Эх...

Старик расстроенно махнул рукой. Дина рассмеялась.

— Ну, Боб, пропал в тебе драматический актер.

Тот хитро блеснул глазами из под седых бровей.

— Обещай не злоупотреблять. Это все, чего я прошу.

— Клянусь, — Боб приложил руку к груди, — для тебя что угодно, волшебница ты наша.

Дина приподняла края халата в шутливом реверансе.

***

Багровое небо разрезала зубчатая стена леса. Он казался черным. Покатый склон над изгибом реки усеяли гранитные валуны размером с дом. Волокнистые травяные подушки в закатном свете отсвечивали красным, сплетались в причудливые косы, свешивались с обрыва темными прядями. С окруженной каменными лбами поляны слышался смех и голоса.

— Давай, прыгай!

Над пенящейся водой смеялись две девочки, одна подталкивала другую к краю. Светлые длинные пряди потенциальной ныряльщицы казались розовыми.

— Отвали, дура, не видишь, что она уже навеселе? Кто ее потом доставать будет, ты?!

Таккер схватил длинноволосую за плечо, и, оттащив от обрыва, бросил на травяной холм. Не прекращая смеяться, она потянулась за следующей бутылкой.

Джереми сидел на высоком плоском камне, свесив босую ногу. Даггер, набегавшись, улегся внизу и лениво покусывал хозяина за пальцы.

— О чем задумался, Джер?

— Да так… о философии жизни.

— Тебе в школе мало заумных словечек?

— А тебе слова длиннее пяти букв кажутся заумными?

Гарсиа легко запрыгнул на валун и уселся рядом. Сайхем задумчиво рассматривал узоры лишайника.

— Меня бесит, как устроен этот мир. Те, кто диктует нам законы, начинали с того, что нарушали их сами… Я не прав? — Он помолчал, перебирая травяные локоны, растущие из глубокой трещины. Таккер пожал плечами.

— Меня все устраивает. А какой мир понравился бы тебе? Атомная война? — хмыкнул он.

— Не-ет, — протянул Джереми, отталкивая собаку, которая слишком сильно сдавила ему ногу зубами, — Но я бы хотел, чтобы представители человечества старше двадцати лет исчезли! Косное мышление, дурацкие традиции…

Он прищурился и зевнул.

— Скука смертная. Я бы устроил здесь вечный Вудсток.

— Что, прямо тут, в глуши?! — хохотнул Гарсиа.

— Почему нет? — поднял бровь Джереми, — Чем дальше от гнилой цивилизации и контроля, тем лучше.

Джереми перевернулся на живот и подпер рукой подбородок, глядя на резвящуюся на поляне компанию.

— Как там Пит? Не трясется больше?

Таккер хмыкнул.

— Нет. Только ходит за тобой, как привязанный. Слушай, Джер, Питер, он ведь… такой...

— Какой? — поднял бровь вожак.

— Ну… — замялся Таккер, — не такой, как остальные. Слишком тихий, что ли. Зачем ты его отбил у Майкловых оболтусов?

— Захотелось, — пожал плечами Джереми, — может, мне мало Даггера, — хохотнул он, — хочу еще и болонку…

Джереми посерьезнел и сдвинул брови.

— Теперь Пит — один из нас. И лучше бы всем в округе помнить об этом.

Таккер кивнул, подумав про себя, что Питу сказочно повезло стать капризом Джера. Парни из других тусовок давно не пытались задевать компанию Сайхема, за своих он стоял насмерть.

Джереми сел и окинул взглядом темную гряду леса.

— С утра пойдем с Даггером порезвиться. Он забывает, какова на вкус кровь.

Сайхем повернулся к группе подростков, рассыпанной по поляне.

— Эй, кто завтра со мной на охоту?

Парни неуверенно переглянулись.

— Но сезон еще не начался...

— Мы разве не до среды учимся?

Джереми вскочил на ноги.

— К черту! Меня достали правила! Смотрю, вы к концу года раскисли и окончательно превратились в кучку сопливых щенков!

— Мы можем присоединиться, — хихикнул кто-то из девчонок.

— Этого еще не хватало, — процедил беловолосый вожак.

— Я с тобой, — отозвался Таккер.

Сайхем спрыгнул в траву и откинул с лица челку.

— Повеселимся. Встречаемся у поворота за полчаса до рассвета.

4

Огонек свечи переливался спектром от голубого до красного. Эбби рассматривала концентрический узор. Темный фитиль не давал цветовым кольцам сомкнуться. Девочка медленно поднесла руки к яркому пламени, огонек затрепетал и отделился от свечи. Маленькие ладони осветились изнутри розовым светом, как снежный фонарь. Эбби улыбнулась. Пламя в руках ровно горело, она раскрыла пальцы, и сияние собралось в шар.

В комнату вошла Дина со стопкой чистой одежды, Эбби подняла на нее счастливый взгляд.

— Смотри!

Пламя взлетело выше и распустилось, как бутон. Дина расширенными глазами следила за огненным цветком, парящим над ладонями девочки.

— Я не знала, что я так могу! Смотри, как красиво!

Дина постаралась взять себя в руки, положила белье на стул и осторожно подошла ближе.

— Эбби, дорогая, — начала она, — это очень красиво, не спорю. Но играть с огнем опасно, ты ведь знаешь. Смотри, твой абажур сделан из бумаги. Если ты поднимешь пламя выше…

— Ой, — смутилась девочка, — я не подумала.

Она резко опустила руки, и огненный шар растекся по полу. Дина мгновенно сорвала с кровати одеяло и бросила его на деревянный паркет.

— Прости...

Эбби потупилась. Дина присела, подняла край покрывала и цокнула языком, увидев на ткани черное пятно. Потом обернулась к девочке.

— Страшного не случилось. Но могло бы!

Ее темные брови сошлись в одну черту.

— Мисс Стюарт, вы наказаны. Никакой сказки на ночь! Я хочу, чтобы ты запомнила на всю жизнь, как страшно может закончиться подобная забава.

Эбби бросилась к ней и прижалась, зарываясь в шею лицом. Дина подняла ее на руки и отнесла в отцовскую спальню. Положила на кровать, и закутав в одеяло, поцеловала в лоб.

— Все позади. Вспомни нашу колыбельную.

Тихий детский голосок зазвучал в тишине.

— Пусть нам снится звонкий ключ,

Тихий, тонкий лунный луч.

Легким трепетом бровей

Из пушинок венчик свей…*

— Ну вот, стало легче. Правда?

— Да, — вздохнула Эбби.

— Спи, малышка. Я приберу в твоей комнате и подожду, пока не придёт Том.

Дина открыла окно в детской, чтобы выгнать остатки дыма, вышла во двор и развесила на веревке пропахшее гарью одеяло. Потом села на крыльцо и стала смотреть на дорогу.

Ветерок тихо шелестел ветвями березы, смутно белеющей в темноте. Взошла луна и зыбкий, как вода, свет стал подступать к дому, пока не поглотил его целиком.

Наконец раздался рокот мотора. Дина прикрыла глаза от яркого света фар.

— Мы ждали вас раньше.

— Задержался с работой. Эбби уже спит?

— Спит, в вашей постели.

— А что не ладно с ее собственной?

Дина помедлила, потом решительно сдвинула брови.

— Давайте зайдем в дом, мистер Стюарт. Я не хочу говорить об этом на улице.

Том отстегнул массивный пояс с инструментами, бросил его в кабину грузовика и тяжело ступая, поднялся по ступенькам.

— Дело касается самой Эбби.

Дина мучительно искала нужные слова. Стюарт уселся в тёмное старинное кресло и вытянул ноги в пыльных сапогах.

— Эбби одаренная девочка.

— Я знаю, мисс Эванс, — Том расслабленно откинулся на спинку, — учительница говорила мне, что рисует она неплохо. В школе…

— Нет, я не это хотела сказать, — перебила его Дина, — я говорю о другом ее даре.

Том поднял бровь.

— Эбби владеет тем, что в научной фантастике называется телекинезом. Проще говоря, передвигает предметы, не прикасаясь к ним.

Стюарт оперся на колени и сцепил руки.

— Это что, розыгрыш? Мисс Эванс…

— Нет, Том.

— Что?!

— Я молчала, потому что эпизоды были так редки… Сама не знаю, как получилось тянуть с этим так долго. А сама Эбби боялась сказать...

— Что за чушь вы несете?! — в голосе Тома появились угрожающие нотки, — если это шутка, то она затянулась.

— Том, выслушай меня, — она умоляюще сложила руки.

— Даже не собираюсь, мисс Эванс.

Дина почувствовала, как в ней поднимается возмущение. Она резко вскочила и распахнула дверь в детскую.

— Том, посмотри на это. Сегодня вечером твоя дочь устроила в воздухе костер!

— Тогда почему я вижу пятна сажи на паркете? — раздраженно бросил тот, — дети рано или поздно добираются до спичек, и я вас не виню. Но какого черта вы устроили этот цирк на ночь глядя? Моя дочь совершенно нормальна. Это у вас с головой не в порядке! Я не знаю, что тут Эбби сотворила, но весь этот бред про телекинез здесь ни при чем!

Дина покачала головой.

— Когда-нибудь тебе придется убедиться в этом, Томас. И хорошо бы это случилось раньше, чем Эбби пострадает. Или кто-то другой.

— Дина, я благодарен вам за то, что вы помогали мне с дочерью, но это… это уже не лезет ни в какие ворота!

Из спальни показалась маленькая фигурка. Одеяло волочилось по полу, девочка щурилась от яркого света.

— Папа?

Стюарт бросил на дочь мрачный взгляд.

— Иди-ка сюда, Абигайль. Что за сказки вы здесь читали, пока меня не было?

Девочка неуверенно подошла, переводя взгляд то на отца, то на Дину, стоящую в другом конце комнаты.

— Разные сказки, папа.

— И, наверное, там есть всякие волшебные штуки, в этих сказках, а? Бездонные кошели, летающие вещи? — голос Тома звучал обманчиво спокойно.

— Ну конечно, — смущенно ответила Эбби, — это же сказки.

Голубые глаза вопросительно смотрели на отца.

Том бросил взгляд на Дину.

— Ну а что вы читали сегодня?

Малышка замялась.

— Мисс Эванс не читала мне вечером, папа. За то, что я играла с огнем. Не наказывай меня еще раз! Я нечаянно… — прошептала она.

Дина не могла больше на это смотреть. Внутри у нее поднималась горечь осознания страшной ошибки, которую уже не исправить. Оставалось только идти вперед.

— Дорогая, прошу тебя, подойди ко мне.

Она сняла с плеч девочки одеяло, и согрела маленькие ладошки в своих руках.

— После сегодняшнего… Мне пришлось рассказать твоему папе правду.

Эбби отпрянула и в ужасе обернулась. Том стоял у стола, и на лице стремительно сгущались тучи. Дина заторопилась.

— Пожалуйста, только не бойся. Покажи ему. Он должен увидеть.

Эбби замотала головой, и вцепилась в руку Дины.

— Ну все, хватит! — голос Стюарта ударил, как гром.

Он подошел к двери и распахнул ее.

— Уходите! Не знаю, какая муха вас укусила! Моя дочь совершенно нормальна, а вы… — он задохнулся, не находя слов.

— Том, не кричи так! Она боится тебя до смерти, потому мы и молчали все эти годы!

— Вон!!!

— Дина! Дина, не уходи! — рыдающий голосок Эбби утонул в разбушевавшейся стихии.

Дина протянула было руки к девочке, но Стюарт грубо оттолкнул ее назад.

— Том, ты совершаешь ошибку!

— Я считаю до трех!

— Пожалуйста, тише!

— Больше ты не прикоснешься к моей дочери!

— Боже, Том, перестань орать, черт тебя дери! Посмотри на нее, ПОСМОТРИ НА НЕЕ!!! — Дина сорвалась на крик.

Эбби стояла посередине комнаты, глядя в пустоту, зрачки неимоверно расширились, глаза казались черными. Под ногой Тома скрипнула половица. Девочка дернулась, как от удара током, взгляд упал на кухонные шкафы. Раздался оглушительный треск. Резные дверцы одна за другой рассыпались в мелкую щепу, следом за ними летели осколки лопнувшей посуды. Воздух наполнился иглами ножей, разорванных на тонкие полоски. Лампа под потолком ослепительно сверкнула и взорвалась.

Мгновение стояла тишина. Дина судорожно вдохнула, приходя в себя. Вглядевшись в лунный полумрак, она увидела маленькую фигурку, скорчившуюся на полу. Дина бросилась к Эбби и подняла, прижав к груди. Потом решительно направилась к выходу. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как ее перехватил Том. Резко дернув за руки, он отобрал девочку, забросил на плечо и рванулся к стене. Там на высоком крюке висело охотничье ружье.

— Том, — просипела Дина, пятясь назад. Сорванный голос плохо слушался ее, — Том, не сходи с ума.

Стюарт шел к ней. Лицо поглотила тьма. На миг склонившись, он посадил девочку на пол и щелкнул затвором.

Дина спускалась с крыльца, не отрывая глаз от светлого пятна детский пижамки за его спиной. Том говорил глухо, словно кто-то сдавил ему горло.

— Чтобы я тебя не видел возле моей дочери. Будь уверена, я добьюсь, чтобы тебе запретили приближаться к ней меньше, чем на сотню метров!

— Опусти ствол, дурень. Я ухожу.

Дина подняла руки и спустилась с крыльца.

Том вернулся в дом, присел возле Эбби, по прежнему неподвижной и безучастной. Стюарт положил ружье, поднял дочь и понес в спальню, ступая по хрустящим осколкам.

— Все будет хорошо, Эбби. Напугалась, да? Чертовы баллоны. Надо же было им взорваться именно сейчас… Все из-за этой глупой коровы. Завтра же уедем в горы. Ты же хотела увидеть мою избушку, да? Вот и посмотришь. У меня для тебя сюрприз, но теперь уж придется подождать. Спи.

Том положил девочку на кровать, закутал в одеяло и вышел.

***

Дина закрыла за собой дверь и, сев на пол, разрыдалась. Слезы лились безудержным потоком, она потянулась в карман за бумажным платком и вспомнила, что оставила упаковку в машине. Дина поднялась, перед глазами замелькали цветные пятна.

Держась за стену, она сделала несколько шагов в сторону кухни. Предметы казались нереальными, словно подсвеченными изнутри. Дина добралась до раковины и жадно припала к струе ледяной воды. Капли светились мельчайшими голубыми огоньками. Она вытерла губы белоснежно сияющим полотенцем. Боже, как ярко. Рука сама собой потянулась к выключателю. И замерла. Дина вспомнила, что войдя в дом, и не думала включать свет.

— Что за чепуха? У меня что, галлюцинации? — собственный шепот эхом отразился от сотни переливающихся граней воздуха.

Дина нашла глазами шкафчик с красным крестом. Она задыхалась. Воздух словно превратился в глицерин. При движении он нехотя расходился в стороны тугой масляной волной, сиял цветными зыбкими отражениями. Аптечка была далеко. Слишком далеко. Дине стало по-настоящему страшно. Дверца внезапно распахнулась и упаковки лекарств посыпались вниз, цветные горошинки прыгали по нестерпимо белой плитке пола, катились к ногам. Дина потеряла сознание.

Часы показывали два, когда Том вынес последний мешок с мусором к дороге. Ночь тихо скользила мимо, приглушая цвета и звуки. Он закрыл глаза и вдохнул темный воздух, подошел к машине и вынул из брезентовой куртки увесистую флягу. Крышка блеснула лунной монетой.

В доме стояла тишина. Том зажег маленькую лампу у входа, сел за стол и постарался выбросить мысли из головы. Глоток виски должен помочь. Всегда помогал. Темная капля упала на стол. В неярком свете дерево казалось красноватым. Таким же, как ее волосы. В лучах утреннего солнца они казались живым пламенем.

Марион…

— О черт, черт, черт!

Том поднес к губам флягу и жадно глотнул. Горький огонь растекся по гортани.

Семь лет назад Том работал в крупном предприятий угледобычи в Пенсильвании и приехал по делам в небольшой городок на границе штата. Он ждал последнего автобуса и зашел в бар, чтобы переждать дождь. На маленькой сцене было пусто, софит горел в ожидании очередного тусклого номера вечерней программы. Том жевал сэндвич, торопливо запивая пивом, и поглядывал на часы над стойкой. Зал был наполовину пуст, дождливый вечер среды не располагал к прогулкам. Застиранный занавес шевельнулся. Женщина в голубой джинсовой куртке вышла на сцену и присела на стул, перебирая струны гитары. Распущенные волосы загорелись, наполнившись холодным светом софита. Она пела негромко, скорее для себя, чем для немногочисленной публики. Голос женщины звучал с хрипотцой, вероятно, за это ей и дали возможность выступать. Зазвучали шлягеры десятилетней давности, созвучные пыльному занавесу за спиной певицы. Том не мог отвести глаз от огненных прядей, Стюарт никогда не видел ничего настолько яркого. Он спросил виски и залпом выпил, не почувствовав вкуса. Певица заметила темный взгляд Тома, блеск уголка ее губ пригвоздил его к стулу, как копьем.

Софит погас, бармен мелькал белым полотенцем, перетирая последние стаканы.

— Я Марион.

Она стояла близко, локоны горели в тихом свете розоватых ламп, дробились мириадами отражений в граненом стекле. Позже Том видел эти рыжие пряди, рассыпанные по его груди, переливающиеся в неоновом мерцании, падающем из окна.

Крохотная комнатушка гостиницы, тень пустой бутылки дешевого вина. Наваждение. Все, что они узнали друг о друге — это имена, да еще он зачем-то дал ей номер своего рабочего мобильника.

Смешно, но позже Том никак не мог вспомнить черт ее лица.

В апреле ему внезапно позвонили из больницы Сент-Винсент. Марион умерла через час после того, как родила девочку, которую записали под именем Стюарт. Том назвал ее Абигайль.

Том вытряхнул на язык последнюю каплю и встал из-за стола. Ему пришлось опереться рукой о стену. Воздух сгустился и плыл мимо тугим потоком. В глазах плясали цветные змейки. Стюарт тряхнул головой, подошел к дивану и лег, закрыв глаза. Мир тошнотворно качался и волны захлестывали его. Том скрипнул зубами.

“Терпи, дурак. Кто тебя просил так надираться?”

Через несколько мучительных минут он провалился в тяжелый сон.

***

Холодный свет последних звезд мешался с рассветными сумерками. Утренний туман стелился поземкой. Сучья деревьев внезапно вырастали из холодной мглы, норовя ужалить. Далекие углы вершин уже проступали на фоне светлеющего неба, как оборванный край декорации театра теней.

Впереди раздался глухой лай. Джереми провел рукой по стволу охотничьей винтовки и вытер осевшую влагу о штаны. Потом подал знак спутникам следовать за собой и бесшумно двинулся вперед. Сзади громко хрустнула ветка. Кто-то шикнул. Сайхем бесшумно выругался.

“Чего от них, кретинов, ждать? Только и годятся в загонщики, на роль собак. Пустить одних, через полчаса перестреляют друг друга вместо дичи.”

Он обернулся и сделал Таккеру знак подойти.

— Передай Терренсу, что это была его последняя охота. С таким же успехом я мог бы взять с собой в лес самосвал! Спугнет мне зверя — убью.

Яростный шепот подхватил туман. Гарсиа поджал губы и отошел в сторону, поджидая впавшего в немилость.

Джереми раздвинул кусты и осторожно вышел на прогалину. Взволнованный лай Даггера послышался из-за холма, далеко разносясь в холодном воздухе.

— Это не кролик, — тихо проговорил Сайхем, — это кое-что получше.

На склоне росли невысокие дубы, толстый слой старых листьев, седых от росы, заглушал шаги. Вереница охотников поднялась на пригорок. Джереми окинул взглядом начинающие розоветь верхушки деревьев. Охотники спускались в распадок, на дне которого тек узкий ручей, яркая полоса рассвета ширилась, подступая ближе.

Впереди затрещали ветки. Сайхем резко поднял руку, останавливая спутников, и присел, снимая винтовку с предохранителя. Густой ворох малинника вздрогнул, и на берег выскочил молодой олень. На изящной голове темнели бугорки прорезавшихся рогов, ясные глаза со страхом оглядели ручей. Из подлеска выпрыгнул Даггер, и одновременно с этим грохнул выстрел. Эхо раскатилось по распадку, выбросив в небо стаю мелких птиц, олень глухо заревел и упал на колени. По рыжеватому боку потекла темная струйка. Сайхем сунул винтовку в чьи-то подставленные руки и ринулся вниз, нащупывая у пояса нож. Зверь сделал попытку встать, копыта скользили по мокрым камням. Джереми прыгнул и обхватил крепкую шею. Терпкий мускусный запах ударил ему в ноздри. Горло оленя пульсировало под пальцами, он дернулся, жесткая шерсть обожгла щеку. Лезвие косо вошло в плоть, зверь отчаянно рванулся, на миг разорвав хватку. Сайхем зарычал и, перехватив нож, распорол горло оленя. Темный водопад хлынул, залив золотистую шерсть. Олень рухнул, дернувшись в последний раз. Джереми встал и медленно облизал клинок. Горячая соленая влага с привкусом железа огнем прошлась по нервам. Сайхем тяжело дышал, перед глазами стояло сладкое марево. Цвета казались необыкновенно насыщенными, будто внезапно повысилась яркость экрана.

Голова оленя лежала у самой воды, струи ручья вплели горячую багряную нить в свой поток. С заросшего дубняком склона спускались остальные. Таккер молча протянул Джереми винтовку и отвел глаза. Сайхем отошел и, вытерев лезвие о жесткую траву, сунул в ножны. Возбуждение спадало неровными толчками, он досадливо поморщился, глядя на пятна засыхающей крови на руках, присел у берега и плеснул себе в лицо ледяной водой. Солнце залило лес кипящим золотом, из чащи раздавались звонкие птичьи трели.

Захрустели мелкие камешки.

— Джер?

Голос Таккера звучал, как всегда, неуверенно. Это раздражало.

— Что делать с добычей? В деревню мы ее взять не можем, нас заметут.

Даггер подбежал и ткнулся мокрым носом в бок. Джереми погладил пса по спине и поднялся на ноги.

— Разводите костер. Часть зажарим, остальное доедят ночью хищники.

***

По телу растеклась ленивая сытость. От жирного мясного сока чесался подбородок, но вставать и идти умываться было лень. Сайхем развалился на кусочке пробившейся сквозь листья мягкой травы и наблюдал за мерцанием листьев и солнечного света у себя над головой. Внизу потрескивал догорающий костер, трухлявое полено плевалось ядовитыми угольками, с шипением гаснущими в воде. С берега раздавались негромкие разговоры и взрывы смеха, когда кого-то с треском настигала отлетевшая головешка.

— Вечно бы тут валяться… Хорошо, а, Джер?

Лежавший рядом Таккер шутливо толкнул Сайхема в бок и кивнул на расстилающуюся перед ними панораму гор.

Отвечать не хотелось. Почему всегда находится придурок, который убивает очарование момента, сказав об этом вслух? И не отделаешься, буркнув что-то неопределенное, сразу начнет допытываться, что именно ты имел в виду.

Гарсиа со стоном сел и стал потягиваться, щурясь в ярких лучах утреннего солнца. Гладкие узоры мышц перекатывались под темной, как эбен, кожей. Джереми двумя пальцами поднял валявшуюся рядом футболку, бросил в приятеля и вскочил на ноги.

— Одевайся давай. Если ты не заметил, с нами девчонок нет. Не перед кем выпендриваться.

— Отстань, кретин. И позагорать уж нельзя.

Таккер нехотя расправил влажную, пахнущую землей, ткань.

— Кстати о девчонках, — продолжил он, пролезая в рукава, — Ноэль Браун на тебя крепко запала.

Сайхем презрительно фыркнул и наклонился за рюкзаком. Таккер поднял бровь.

— Фигурка у нее что надо, зря ты воротишь нос.

Джереми закатил глаза, перебросил через плечо оружейный ремень и стал спускаться к ручью. Гарсиа пошел следом.

— Эта малышка на все для тебя готова. Почему не воспользоваться случаем?

“Вот именно поэтому, — подумал Сайхем. — Черт, почему у них на уме одни глупые пигалицы со жвачкой во рту?”

— Я бы и сам за ней приударил, — не унимался Таккер, — да только мне еще с Лией на выпускной идти.

Джереми остановился так резко, что Гарсиа чуть не налетел на него.

— Боже, Таккер, у тебя мозгов не больше, чем у ленточного червя! Лия, Ноэль, Минни — сборище квохчущих куриц, только и ждущих, чтобы их поджарили. Неужели тебе никогда не хотелось большего?

Таккер озадаченно наморщил лоб, потом проказливо ухмыльнулся.

— Большего? Клара Буш из параллельного, говорят, весит под двести фунтов! Ты ее имеешь в виду? — он громко рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Джереми покачал головой и спрыгнул на каменистый берег.

— Собирайтесь! — скомандовал он. — Бросьте камни и угли из костра в воду. В целях конспирации, если кто переживает за нарушение закона, — издевательским тоном пояснил вожак. — Я иду отлить, через пять минут выходим.

Олень лежал на берегу. В черной глубине глаза вспышкой отразился последний сноп искр перед тем, как костер залили водой.

Примечание к части

* Стихотворение У. Блейка в переводе Маршака

>

5

***

— Мак, у тебя что, нет ни одной целой?!

Таня раздраженно бросила пластиковую корзину без одного колесика к остальным калекам.

Занавесь из пожелтевших бусин зашуршала. Толстяк вошел в магазин, держа в руках новую корзинку, и картинно подбросил на ладони.

— Только для тебя, моя королева! Лови!

Таня закатила глаза, и схватив скользкую ручку, скрылась за ближайшим стеллажом.

Мак танцующей походкой вышел из-за прилавка и направился следом. Она перебирала пакеты замороженных овощей, сверяя сроки годности. Выбрав две упаковки, бросила в корзину.

— Что планируешь на ужин? Борщ?

Таня безнадежно махнула рукой.

— Ага. А потом дерябну водки и пойду играть на балалайке. Мак, неужели ты вправду думаешь, что это смешно?

Продавец оперся на стекло холодильника, постаравшись, будто бы случайно, дотронуться до ее бедра.

— Кстати о выпивке. Сходим к Софии? Опрокинем по стаканчику? Я сегодня рано закрываюсь.

Таня повернулась и скептически оглядела его с ног до головы, скрестив на груди крепкие руки. Потом сочувственно спросила:

— Скажи, у тебя что-то случилось, поросеночек? Твоя мама здорова? А может, ты налоговой задолжал?

Мак удивленно воззрился на нее.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я просто пытаюсь понять причину, по которой ты совершаешь самоубийство.

— Что?! Но я не…

— Тогда СДАЙ НАЗАД, остолоп!!!

Толстяк не успел осознать, как его отнесло на другую сторону прохода. Банки солений за спиной тоскливо звякнули.

— Фурия, — восхищенно выдохнул Мак. — Я бы женился на тебе прямо завтра и заделал нам десяток детей!

— Мой самый страшный сон.

Таня наклонилась за пятикилограммовым мешком муки и, не глядя, бросила его к остальным покупкам.

— Кто ж тебе в старости стакан воды подаст?

— После того, как я все детство провела под ворохом сопливых спиногрызов, которых нарожала моя мама, светлая ей память, я предпочту сдохнуть без него!

Она выпрямилась, взглянула на список, написанный синей ручкой на ладони и направилась к кассе. Толстяк, вздыхая, поплелся на свое место за прилавком.

***

Штора подрагивала от сквозняка, нижний край с вшитой пластиковой планкой монотонно постукивал о подоконник.

— Так вы выпишете мне рецепт?

Дина вздрогнула и перевела взгляд на пухленькую леди, сидевшую в кресле.

— Конечно. Простите, миссис Мюррей.

Белый лист медленно полз, покрываясь шуршащими строчками.

Когда за последней пациенткой закрылась дверь, Дина выключила компьютер и подошла к окну. Лесистые горы вновь заплыли туманом. Верхушки елей торчали из голубоватых потоков, как шипы на спине гигантского ящера. Пейзаж расплылся. Дина закрыла глаза, пытаясь не дать слезам пролиться. В который раз за последнюю неделю.

После ночного происшествия в доме Стюартов она очнулась у себя в кухне на полу. В окно яростно било полуденное солнце, пол усеивали разноцветные бусины таблеток. На белой плитке засохло темное пятно. Дина огляделась. Рядом блестел острый угол стола, на плече темнела ссадина. Стоило пошевелить рукой, как по локтю потекли яркие капли.

— Эбби!

Дина вскочила и, накинув рубашку, бросилась во двор, к машине.

Усадьбу Стюартов покрывала тень горного кряжа. Внутри царила тишина, грузовика не было в гараже. Дина достала телефон.

— Начальная школа Черритауна, Лейла у телефона. Чем могу помочь?

— Привет, Лейла, это Дина Эванс. Скажи, Эбби в школе?

— Добрый день, мисс Эванс. Я как раз хотела звонить вам, чтобы узнать почему ее нет. Сегодня детям вручают грамоты. Я позвоню Тому, вероятно, она с ним.

— Вероятно… да…спасибо, Лейла.

Дрожащими руками Дина набрала номер, раздался монотонный голос автоответчика.

— Проклятье!

Дина стукнула кулаком по капоту машины. Из калитки разросшегося сада на другой стороне дороги показался мужчина.

— А, мисс Эванс! — он помахал ей рукой, — отличная погодка сегодня! Ищете Стюартов?

Дина перебежала шоссе.

— Здравствуй, Лу. Ты не знаешь, куда они уехали?

Сосед пожевал губами.

— А вам он разве не звонил?

— В том-то и дело...

— Тут ночью такой грохот стоял, мы с женой думали, гроза. А утром я выхожу, смотрю, сухо, дождя не было. А Том сумки в машину грузит. Ну я и подошел узнать как дела. Тут и Эбби вышла.

Он понизил голос.

— Не поздоровалась, не улыбнулась даже. Молча в кабину полезла, и дверь захлопнула. А Том говорит, не обращай внимания, у нас тут ночью баллоны газовые взорвались, которые в кухонном шкафу стояли. Для горелки. Он же вечно в горах пропадает, вот и накупил впрок. А тут один бракованный попался. Ну оно и жахнуло, полкухни вынесло. Девчонка-то напугалась до полусмерти. Том сказал, давно обещал ее свозить проветриться, вот и решил сделать это сейчас, снять стресс, так сказать.

— А куда, не сказал?

— Да я и не спрашивал. А что?

— Нет, ничего. Я звонила, но у него телефон не ловит.

— А, ну у нас это часто.

— Спасибо, Лу. Если вдруг Том появится, дай мне знать.

— Ладно. До свидания, мисс Эванс!

Дина села в машину и уткнулась лицом в руль. Потом повернула ключ зажигания и вывернула на дорогу.

***

— Том родной отец, и имеет на нее права. Что мы можем поделать?

— Я виновата перед моей крошкой. Я ведь отлично знаю Тома, и могла предположить, чем все кончится еще до того, как открыла рот!

Элис сунула противень в духовку и, сняв фартук, села напротив подруги, накрыла ее руку своей.

— Если ты расскажешь мне, из-за чего вы повздорили, возможно, я смогу лучше понять твое беспокойство.

Дина осторожно высвободила ладонь и обхватила горячую чашку руками. Душистый травяной пар ласково гладил мокрые щеки.

— У нас разные взгляды на воспитание детей. Это очень долго копилось, и вот результат.

Элис молча ждала. Дина бросила на нее взгляд и сделала глоток чая.

— Что ты хочешь услышать?! Почему я беспокоюсь? Потому что я шесть лет растила ребенка, которого у меня забрали и увезли неизвестно куда!

Она потянулась за платком и шумно высморкалась. Хлопнула дверь.

— Элис, где квитанции Смитсонов? — Джефф вошел в кухню, отряхивая руки, — Обедать скоро? Мы уже готовы. О, привет, Дина.

Приглядевшись, он нахмурился, и спросил:

— Случилось чего?

Элис из-за спины Дины махнула ему рукой. Джефф поднял руки и отступил.

— Ухожу. Если что, я за домом.

Дина потерла виски пальцами.

— Я миллион раз пыталась до них дозвониться. А что если с ней…

Элис протянула ей сухой платок.

— Не нагнетай. Посмотри на это с другой стороны. Может, после вашего разговора Том поумнел и в кои-то веки проводит время с дочкой?

— Мам! Дай булочку!

С лестницы спускался Дэвид, волоча за собой грохочущий пластиковый паровоз. Элис закатила глаза.

— Еще пятнадцать минут, дорогой, и сядем за стол.

Мальчик подошел к столу и забрался матери на колени. Элис фыркнула и развела руками в извиняющемся жесте.

Дина покачала головой.

— Все нормально, Элис, мне уже пора.

— Разве ты не останешься на обед?

Дина вытерла лицо и пригладила растрепанные темные локоны. Элис прижалась головой к ее плечу.

— Нет, родная. Я лучше пойду. Спасибо тебе.

— В любое время, — улыбнулась та.

Дом встретил Дину тоскливым безмолвием. Покосившись на бардак в кухне, она махнула рукой и прошла в ванную. Сбросив куртку, глянула в зеркало. Рубашка намертво присохла к пятну на плече. Она подставила руку под душ и сцепив зубы, стала понемногу отклеивать ткань от раны, потом разделась и подставила лицо теплым струям воды. Высушив волосы полотенцем и наскоро полив руку антисептиком прямо из бутылки, Дина забинтовала себе плечо.

Зазвонил телефон. Она схватила куртку, аппарат выскользнул из шелковой подкладки кармана.

— Нет!

Темный прямоугольник мобильника завис в воздухе в трех дюймах от гладкого мокрого пола. Секунду Дина ошарашенно смотрела на него, потом схватила и приложила к уху.

— Мисс Эванс? Это Лейла. Я не дозвонилась до мистера Стюарта, но учительница сказала мне, что при последней встрече он упоминал о своих планах на каникулы. Свозить Эбби в аквапарк в Спокане, и провести в городе пару дней. Скорее всего, туда они и отправились, ведь учебный год закончился сегодня.

Дина вышла из ванной, положила телефон на стол и села. Что это было? Быть может, ей только показалось, что мобильник завис в воздухе? Или это галлюцинация, продолжение вчерашнего недомогания?

“Нужно зайти в больницу… или я просто вымоталась и мне нужно как следует выспаться… мало ли что может почудиться! Я не владею даром Эбби.”

Дина усмехнулась и посмотрела на пакетик сахара, валявшийся в углу стола с незапамятных времен.

“Это просто игра, дурацкая мысль...”

Дина закрыла глаза, представила, как пакетик поднимается над столом, и медленно подняла ресницы. Белый квадратик висел у ее лица, бумага отсвечивала серебром. Дина шарахнулась назад, грохнувшись на пол вместе со стулом. Сахар упал на стол и рассыпался, белые струйки завились спиралью и опали.

— Как такое возможно?! — собственный голос показался совершенно чужим.

Дина подошла к раковине и налила себе воды. В голове шумело, будто она выпила не воду, а неразбавленный спирт.

Дина долго стояла, глядя в окно, потом криво улыбнулась и подняла стакан, чокаясь с отражением :

— Хоть что-то мне осталось на память о тебе, моя девочка. Теперь я пойму, каково это… быть чудом.

***

Сумерки превратили голубые волокна тумана в лилово-черных исполинских змей, медленно скользящих меж горных отрогов. Дина взглянула на календарь. С момента разговора с Лейлой прошло восемь дней. Восемь. Даже Элис уже перестала искать обнадеживающие слова. Весь мир оцепенел вместе с Дининым сердцем. Она допоздна засиживалась в клинике, перечитывая и конспектируя медицинские статьи, ведь дома ждала тишина. Тишина и отчаяние.

— Все, хватит!

Дина бросила халат на стул, и достав телефон, набрала номер Элис.

— Я хочу подняться на Милки Уолл. Послезавтра обещали сухой денек. Пойдешь со мной?

— Ох, прости, Диндин, но у меня неделя в страшной запарке, нужно закончить маскарадный костюм для Дэвида, у старших тоже выпускные, один за другим. Я бы с радостью, но…

— Понимаю, — вздохнула Дина.

— Я очень рада, что ты снова готова покорять высоты, — в голосе Элис слышалась улыбка.

— Схожу одна. Немного разомнусь. Возьму спортивную камеру, потом посмотришь.

— Отлично. Но будь осторожна!

Дина усмехнулась.

— Конечно, мамочка.

***

Тайлер поставил пакеты с продуктами внутрь и захлопнул багажник. Отцовский синий Додж неплохо сохранился, нужно было лишь почистить контакты и заменить пару мелких деталей. Тени елей и лиственниц превратили дорогу в бесконечный полосатый шарф. В кармане пойманным жуком зажужжал мобильник.

— Привет! Тай, сделай одолжение, закинь мне бензопилу, моя вышла из строя, причем очень не вовремя.

— Десять минут, — коротко ответил Тай.

Он нашел Джеффа на заднем дворе дома. У его ног лежала полуразобранная пила, чуть дальше кренилась набок сухая лиственница. В стволе зиял свежий распил.

— Представляешь, на середине работы сдохла, подлая. Я даже отойти за топором не могу, мальчишки только того и ждут. Чак уже всерьез собирается дерево руками валить.

— Держи, — Тайлер, усмехнувшись, протянул ему новенький блестящий инструмент, — дарю тебе право первой ночи.

Джефф подхватил пилу и подошел к дереву.

— Элис яблоню купила, посадим вместо этой сухой лесины.

Он обернулся, окидывая Хупера взглядом, и заметил:

— Ты где так сгореть-то умудрился? У нас тут вроде не Сирийская пустыня.

Тай поморщился и одернул ворот безрукавки.

— На крыше. Там все менять надо, от конька до водостоков.

Джефф кивнул и дернул за шнур.

Тайлер подошел к деревянному забору, за которым вокруг высокой башенки с сеном толпились коровы. Два черно-белых теленка устроили борьбу, толкая друг друга едва прорезавшимися рожками.

***

Таня подставила ведро под кран, и оглянулась на горные пики, сверкающие последним снегом.

— Завтра дождь обещали? — спросила она у проходящей мимо Элис.

— Только после обеда.

— Я пошлю Пола убрать сено. Не верю я прогнозам... Был у меня один, — продолжала Таня, — на метеостанции работал. Тот еще прохвост, ни слова правды. А это кто? — спросила она, заметив фигуру, прислонившуюся к ограде выпаса.

Элис, щурясь, приложила ладонь к глазам.

— Тайлер, сосед. Его родители полжизни здесь прожили. Очень милые люди. Вся деревня знает, что он вернулся с войны. Ты разве не слышала?

— Слышала. Но не видела, — задумчиво ответила блондинка.

Она подхватила сверкающее ведро и скрылась в тени хлева.

Сухое дерево лежало вдоль ограды, ветки были аккуратно сложены рядом.

— Спасибо, выручил, — Джефф протянул Тайлеру инструмент.

— Не за что.

— Слушай, у нас в выходные будет небольшая вечеринка — старшие мальчишки закончили учебный год. Приходи, мы будем рады.

— К сожалению, в воскресенье не могу.

— Жаль. Тогда заходи, когда сможешь, я припрячу тебе пирог.

— Ради пирогов Элис я готов на что угодно, — улыбнулся Тайлер.

Он закинул пилу на плечо и направился к машине. Пышные кроны каштанов отбрасывали мягкую прохладную тень, в ветвях громко чирикали птицы.

— Привет.

Тай обернулся, и увидел улыбающуюся женщину, стриженную под ежик.

— Я Таня, помощница Джеффа.

— Очень приятно.

Он протянул ей руку, и она ответила по-мужски крепким рукопожатием. Тайлер миновал аллею и спустился по тропинке к дороге. Издалека окинув взглядом линию широких бронзовых плеч, Таня цокнула языком.

— Хорош!

Хупер бросил инструмент на заднее сиденье и запрыгнул в машину.

***

После знойного дня выпала обильная роса. Душный нектар ночных цветов превратил ее в нестерпимо сладкое зелье. Мотыльки покачивали промокшими крыльями, соскальзывая в тугие чашечки лепестков, звезды казались каплями расплавленного железа, грозившими упасть на жаркую земную плоть.

Деревянные стены дома источали теплый запах старой смолы. Тайлер сорвал с потолка пленку, прикрывающую комнату от дождя на время работ, и настежь раскрыл окно. Воздух упрямо отказывался шевелиться, но в спальню медленно спустился аромат влажной листвы, создавая иллюзию прохлады. С улицы раздался шум подъезжающего автомобиля. Хупер подошел к двери, обходя упаковки стройматериалов. На пороге стояла Таня.

— Ты забыл ветровку.

Она протянула ему сверток. Тай взглянул и покачал головой.

— Это не моя.

Таня усмехнулась и повесила куртку на перила крыльца.

— Извини. Наверное, кто-то из рабочих оставил.

— Ничего. Спасибо за заботу. Налью тебе воды со льдом, — он гостеприимно раскрыл дверь.

Таня вошла в гостиную и огляделась. У стен были сложены доски и зеленоватые упаковки листов гипсокартона. Лампа холодильника подсветила лед за стеклом, на мгновение превратив воду в золотистые коньячные сполохи. Тайлер протянул ей стакан, другой взял сам. Она промокнула губы ладонью, на языке таяла гладкая льдинка.

— Чувствую себя снежной королевой, пусть и ненадолго, — улыбнулась Таня.

— Повезло. Мне вода не помогает, пью скорее по привычке. В такое время жалеешь, что в штате всего двести пасмурных дней в году, — проворчал Тай.

— Я могу остаться и охладить тебя немного, если хочешь.

Хупер усмехнулся и со стуком поставил запотевший стакан на стол.

— Благодарю за предложение. Но моя кровать рассчитана на одного.

Он подошел к двери и распахнул ее, показывая, что разговор окончен. Таня подняла брови и проходя, мимолетно коснулась его груди, смело взглянула Таю в лицо.

— А кто сказал, что необходимо ограничиваться кроватью?

Тайлер нахмурился и, взяв ее за плечи, мягко отстранил.

— Я сказал “нет”. И этот ответ окончательный.

Еще мгновение она рассматривала его, потом сверкнула улыбкой.

— Как скажешь, солдатик.

Взревел мотор, по листьям застучал гравий. Тайлер задумчиво постоял на крыльце, потом вспомнил, что оставил несколько больших чурок у поленницы во дворе. Он зажег фонарь позади дома, проходя мимо сарая, подхватил увесистый топор и принялся за работу.

Спуская машину по темной дороге, Таня резко крутанула руль, шины с жалобным скрипом проехались по асфальту.

— Что с тобой, а? — спросила она сама у себя по-русски, — ну что ты так бесишься? Ты честна с ним, он честен с тобой. Нет повода возмущаться…

И она вновь выехала на шоссе.

***

Старая избушка торчала на обрыве обломанным зубом. Много лет назад она была жилищем оператора канатной дороги, провисшие ржавые тросы тянулись к противоположной стороне ущелья и терялись в густых зарослях орешника. Летняя зелень щедро покрыла горы, водопады древесной листвы скрыли острые каменные грани, изумрудные волны хлынули в долины и оставили засохшую пену лишайника на отвесных склонах.

Нижняя часть дома покрылась мхом, с крыши спускались нежные ростки розового вьюнка. У ближайшего дерева в каменном резервуаре тихо журчала талая вода, вытекая из металлической трубки.

По отлогому плечу горы к хижине спускался человек. Лицо и одежда были покрыты разводами въевшейся каменной пыли. Подойдя к дому, он сбросил рюкзак с пристегнутой каской, расстегнул тяжелый пояс и долго плескался в ледяной воде маленького гранитного бассейна.

В окне шевельнулась занавеска, дверь скрипнула. На пороге показалась белокурая девочка с полотенцем в руках.

— Ну как ты тут? Все хорошо, Эбби?

Том растер покрытую мурашками спину жесткой тканью.

— Да, папа.

Взгляд ребенка был обращен к пелене далеких сероватых облаков.

Прихватив рюкзак, Стюарт прошел в дом и сделал дочери знак подойти. Эбби вошла в комнату и села у стола. Том положил перед ней тяжело звякнувший кожаный мешочек.

— А вот и мой сюрприз! Открывай.

Она потянула застежку, на стол высыпались куски породы. Том взял один и хорошенько потер о рукав рубашки. Заблудившийся солнечный луч отразился от шершавого золотого бока. Горящими глазами Стюарт смотрел на неровный кусочек руды.

— Ну, как тебе?

Эбби слегка пожала плечами.

— Блестит, — и, бросив взгляд на отца, добавила, — Наверное, дорого стоит...

Том бросил самородок в кучку и хрипло рассмеялся.

— Достаточно, чтобы мы могли наконец уехать из этого захолустья и начать новую жизнь!

Девочка испуганно взглянула на него.

— Уехать? Насовсем?!

— Ну конечно! Купим квартирку поближе к Сиэтлу. И лодку. Ты пойдешь в хорошую школу. Потом закончишь колледж...

Том вздохнул и прикрыл глаза, уйдя в мечты. Губы Эбби задрожали. Он взглянул на нее и нахмурившись, потрепал по плечу.

— Ну ты чего, крошка?

Девочка подняла на него глаза.

— Но я не хочу уезжать. Я скучаю по Дине...

Том стиснул зубы и с проклятием ударил ладонью по столу. Блестящие камни подпрыгнули и с шорохом раскатились в стороны.

Он наставил Эбби в лицо указательный палец, и прорычал:

— Чтобы я больше не слышал этого имени! Слышишь, никогда! Ты поняла?!

Из прозрачных, как морская вода, глаз девочки полились слезы.

— Я не могу. Это моя мама...

Том опешил.

— Что?!

Эбби всхлипнула, но не отвела взгляда. Том сгреб ее за узкие плечи и свирепо прошептал:

— Твою мать звали Марион! Не оскорбляй ее памяти, приплетая сюда эту... Эту…

Он задохнулся, выпустил Эбби, и отвернувшись, яростно потер руками лицо.

Голос Эбби звучал спокойно и отрешенно.

— Это все из-за золота, да? Ты искал его так долго... Дина говорит, ты стараешься для моего будущего. Золото тебе дороже, чем я. Я его ненавижу.

Услышав ненавистное имя еще раз, Том гневно обернулся, но внезапно отступил и на миг потерял равновесие. Эбби сидела за столом, рука была протянута вверх. Вокруг ладони, как кольцо астероидов вокруг Солнца, в воздухе неторопливо вращалась цепь сверкающих самородков.

6

***

Тонкий слой стеклянно неподвижной воды покрывал округлые камни. Красно-белые спинки складывались в сложные узоры. Острый бок каменной громады косо поднимался из озерца и уходил вверх несколькими узкими ступенями, вкрапления сланца заставляли прожилки камня переливаться на солнце зеленоватым серебром. По другую сторону стены вечным дождем падала вода, радуги чертили в пелене капель прозрачные трепещущие дуги. На верхней границе скалы начинался густой лес, по краю обрыва росли изогнутые деревья. Рассвет лениво поднимался над горами, заливая их шафранно-розовыми акварельными переливами.

Дина связала волосы в хвост, проверила крепежи спортивной камеры и надела шлем, потом сунула руку в мешочек с магнезией. Белые пылинки упали на зеркальную поверхность воды. Пальцы нашли первую точку опоры, оставив на камне снежный след. Она вновь ощутила радость владения собственным телом, мышцы работали на пределе возможного, разум находил мгновенные решения, все выше отодвигая этот предел. Дина двигалась по скале вбок, удаляясь от мерного шума водопада. Она взялась обеими руками за выступающее каменное ребро и попыталась зацепить следующий уступ, нога соскользнула и чиркнула по воде.

Отражение рассветных облаков поплыло мягкой зыбью. Дина отдышалась и попробовала еще раз.

— Дина, сними меня!

Эбби стояла, держась за цветные выступы на ярко раскрашенной стене. Ей еще не исполнилось пяти, когда Дина впервые взяла ее с собой в спортивный центр. Там установили новую стенку для боулдеринга* с толстыми матами на полу. Дети с визгом спрыгивали на них, как только им удавалось забраться наверх.

— Прыгай, Эбби, здесь же маты! Не бойся!

Эбби молча мотнула головой. Дина подошла и потрепала ее по ноге.

— Прыгай, я ловлю тебя.

Девочка оттолкнулась и упала на Дину, свалив с ног. Хохоча, они покатились по мягкому синему полю.

Дина зажмурилась, отгоняя непрошеные мысли, и подтянулась. Но вытеснить воспоминания оказалось непросто. Тень облака потекла по каменной стене, порыв ветра охладил горящее лицо. Дина сжала зубы и бросила тело выше.

“Это я виновата. Я. Одна. Во всем. Виновата.”

Пальцы руки нащупали уступ, ступня последовала за ними.

Выше.

“Как я могла?! Господи, вот бы вернуться назад и все исправить!”

Прыжок.

В кисть врезался острый уголок скалы. Дина закусила губу, нажала на него и перекинула ногу ловким движением акробата. Запястье зажглось болью. Это отрезвило ее.

— Проклятье!

Дина бросила взгляд вниз. Камешки слились в одно белесое пятно, переходящее в глубокую синеву по мере удаления от берега. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Слишком высоко. Но ты спустишься.

На волосы упали тяжелые капли. Скала стремительно покрывалась пятнами. Солнце подсвечивало летний ливень яркими огоньками, издалека донеслось эхо грома.

— Только не это!

Пальцы левой руки из последних сил держались за камень, кисть быстро немела. Дина перенесла вес на другую ногу и провела ладонью по камню в поисках выступа.

Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Из леса донеслось прохладное птичье треньканье. Майка прилипла к спине. Дина присела на уступе, и, положив на него ладони, спустилась и повисла, ища ногами опору. Наконец правая ступня нашла углубление в стене, и, отпустив руку, она перехватилась за следующую точку.

Камень скользил под пальцами, как влажная чешуя. Резкая боль в поврежденном запястье заставила ее вскрикнуть, пальцы разжались, Дина соскользнула вниз, но неожиданно уперлась ногами в покрытую старой хвоей ступеньку. На стене остались кровавые полосы. Дина застыла. Сердце стучало, будто сама скала толкала ее в грудь, норовя сбросить.

— Эй, там, наверху! Ты цела? Сможешь еще продержаться?

Незнакомый голос доносился со стороны водопада. Дина облизнула пересохшие губы и отозвалась:

— Смогу!

— Я поднимусь наверх и сброшу тебе веревку! Не шевелись!

Бесконечно текли секунды. Из трещины выполз паучок и направился к своей сети, натянутой в теплом уголке. Дина старалась дышать ровно и забыть о сведенных в продолжительном напряжении мышцах. Лучи солнца осыпали мокрые плечи бисером огоньков.

Тонкий канат хлестнул по шее и повис за спиной. Дина медленно завела руку назад и нащупала узел.

— Хватайся!

Она закусила губы и выгнулась, перехватывая веревку обеими руками. В тот же миг ее потянули вверх. Дина поднималась по стене маленькими шагами. Она старалась не смотреть на свои руки, изрезанные веревкой, и не думать о том, сколько еще осталось идти. Шаг. Еще один. И еще. Свисающие плети лесной ежевики вонзили в нее шипы. Дина услышала чье-то тяжелое дыхание, сильная рука перетащила ее через кромку обрыва. В изнеможении Дина упала лицом в траву.

Через некоторое время она снова обрела способность воспринимать окружающее. Дина приподнялась на руках и сбросила с лица прилипшие хвоинки. Ее спаситель сидел рядом и, морщась, рассматривал глубокие порезы на ладонях, свернутая веревка была уже пристегнута к поясу. Дина прочистила горло и перевернулась, стараясь не опираться на больную руку.

— Спасибо.

Он бросил на нее мрачный взгляд.

— Еще немного, и я бы сорвалась, — продолжила она и осторожно встала.

Колени все еще противно дрожали.

— Меня зовут Дина.

Ее протянутая рука замерла на полпути.

Он покачал головой, глядя на свою исполосованную ладонь.

— Не лучший момент для рукопожатий.

Встал и надел куртку, висевшую на сухой ветке осины. Наклонившись за рюкзаком, он хмуро добавил:

— Тебя что, не учили пользоваться страховкой? Право на адреналин нужно заработать, иначе картинка в инстаграм превратится в фото на надгробии.

Дина вспыхнула и непроизвольно протянула руку к камере.

— Я не...

Мужчина, не оборачиваясь, поднял руку.

— Мне все равно.

Она почувствовала, что закипает.

— Послушай, я давно занимаюсь скалолазанием и знаю здешние места назубок! То, что случилось сегодня — нелепая случайность, я и не думала подниматься наверх, просто…

Он окинул ее насмешливым взглядом. Дина выдохнула сквозь зубы. Она не знала, что приводит ее в большую ярость — собственная глупая ошибка, его ирония или то, что она оправдывается перед ним.

— Смерть — это далеко не худший вариант. Врачи не всесильны.

— Я сама врач! — рявкнула она.

Он расхохотался.

— Ради блага пациентов, надеюсь, хоть на работе вы соблюдаете правила безопасности!

Закинув на плечо охотничью винтовку и резко подтянув нагрудную лямку рюкзака, он подошел к обрыву и указал вниз:

— Спускайся у водопада, тропа обозначена краской.

— Я знаю, — прорычала она, и обогнув его, быстрым шагом направилась к шумящему потоку.

***

Летящая водяная пыль питала пышную растительность на дне ущелья. Тропу усеивали обманчиво мягкие валуны, покрытые мхом. Влажными звездочками переливался на солнце кукушкин лен. По мере приближения к вершине травяной ковер сменялся сероватыми вкраплениями голых камней. Гул водопада уже не доносился сюда.

Тайлер запрыгнул на плоскую гранитную глыбу. Длинные облака вились вокруг горных вершин, как драконы из японских легенд, далеким сновидением сияла внизу залитая солнцем долина. Проплывающий клок тумана скрыл рассыпанные по берегам Пэнд-Орей деревенские домики. Под ногами проплыла пестрая спина сокола, крылья ловили ветер, золотистые глаза высматривали дичь в глубине каньона. Хищник не думал, что в любой момент сам может стать добычей. Тайлер медленно опустился на колени и протянул руку. Ладонь на мгновение коснулась мягких перьев, сокол плеснул крылом и с яростным криком ушел вниз.

***

Пестрых пустынных соколов называли ланнерами. Джим научил Тайлера отличать силуэты, парящие в раскаленном добела небе, от других птиц.

Тайлер Хупер командовал разведгруппой уже полтора года, когда вместо погибшего стрелка к ним прислали Джима Крэйна. Это был веснушчатый невысокий парень с серыми глазами, в которых негасимым светом горело любопытство. В рекомендательном письме значилось, что сержант Крэйн специализируется в разминировании территорий, буквально «чует» зарытую взрывчатку под слоем рыжего песка.

На войне нет времени на адаптацию, на следующие же день Джим вместе с остальными трясся в пятнистом внедорожнике по равнине, бесконечно однообразной для непосвященного и полной важных мелочей для тех, кого эта безжизненная земля срастила с собой, тех, чья кровь раз за разом поила ее пески.

На севере объявилась новая группировка боевиков, называющих себя «Белыми львами», известно о них было пока немного, но эта скудная информация вселяла тревогу. Более пяти сотен человек засели в окрестностях округа Саладдин. Задачей было найти и уничтожить хорошо спрятанные базы. Поселения просматривались с воздуха как на ладони, значит, искать нужно было в стороне, на дикой пустоши.

Свет отражался от известняковых россыпей, как от снега, глаза напрягались даже в темных очках. В сторону уходила едва заметная тропа, скрытая валунами. До этой точки добралась вчера первая разведгруппа. Тайлер ступил в тень камня, внимательно оглядывая землю, и подал знак остальным следовать за собой. Местность поднималась в гору, склон был усыпан каменной крошкой, из земли торчали пучки резко пахнущего тимьяна. Хупер остановился и присел, разглядывая два плоских камешка, лежавшие у ног. Под ними виднелась полукруглая грань мины-ловушки. Отряд сгрудился за спиной командира.

— Кто бы не оставил здесь этот сюрприз, он не слишком старался, — заключил Тайлер, и поднялся, окидывая взглядом путь наверх. — Джим, — обратился он к новичку, — отметь мину, и давай вперед, курс на дерево на два часа. Обойдемся без ищеек, здесь достаточно просто смотреть под ноги.

Крэйн кивнул и, вытащив отметки-флажки, осторожно двинулся по склону. Бойцы шли за ними след в след, внимательно оглядывая окрестные холмы. Сзади раздался сдерживаемый смех. Тайлер обернулся и увидел, что один из флажков стоит в тени куста, отмечая птичье гнездо с пестрыми яйцами. Он резко поднял руку, призывая отряд к тишине.

"Позже разберемся, что новичок имел в виду".

Дойдя до сухого корявого ствола, Тайлер лег и пополз вперед, в колючие заросли, покрывавшие верхушку холма. За ним последовал помощник, Грег Полянски, крупный желтозубый бородач по кличке Медведь. Он цокнул языком, разглядывая долину в прицел винтовки.

— Чисто.

Тайлер передал ему бинокль.

— Видишь ущелье? Стоит наведаться туда.

— Командир...

Громкий шепот раздался сзади. Колючие ветки мешали Тайлеру обернуться, он протянул руку назад и сделал Джиму знак приблизиться.

— Командир, здесь уже месяца четыре не было людей.

— Откуда такая уверенность?

— То гнездо... Это ланнер, пустынный сокол. Видите ли, я увлекаюсь зоологией. Ланнеры гнездятся на земле, если не находят подходящего места на высотах, и...

— Ближе к делу, Крэйн.

— Виноват. Самка ланнера никогда не совьет гнезда в опасном месте. Отряд спугнул ее с кладки. Мы здесь первые гости за долгое время.

***

Брезентовая стенка натянулась пузырем и дрожала под порывами горячего ветра, гудящего снаружи. Тайлер сделал обжигающий глоток из маленькой резной чашки и поморщился. Если бы лед обладал свойствами кофе... Голова трещала после многочасового сидения над картами и тяжелыми листами распечаток аэрофотосъемки. Командующие уже расходились по казармам, голоса смывало ветром, стоило выйти из прохладного шатра под темное жаркое небо. Толстые трубы кондиционера натужно гудели под потолком. Тай потянулся, встал, разминая затекшую спину, и, подняв тонкую ткань шарфа до глаз, вышел в бурю. Стена ветра ударила, как таран. Потоки раскаленного воздуха обжигали руки, словно он сунул их в печь. В свете фонарей виднелись серпообразные волны песка, проносящиеся над базой. Тайлер ускорил шаг и укрылся от ветра за стеной склада.

Спать не хотелось. Хотелось лечь и лежать, глядя на небо, желательно на тихом горном лугу, подальше отсюда. И чтобы над ухом пели сверчки.

Подойдя к шатру, он заметил Джима, укрывшегося за стенкой. Огонек цигарки вспыхивал на ветру. Хупер уселся рядом, Крэйн молча протянул ему самокрутку. Затянувшись, Тай прислонился к брезенту, закрыв глаза.

— На курсе курить было нельзя... Там и пристрастился, — хмыкнул Джим.

Хупер выдохнул ароматный дым.

— Так ты натуралист, значит? Толстые книги, лупа, сачок, и все такое?

— Вроде того, — улыбнулся Крэйн, — Я любитель, но хотел бы стать профи. Зоология — моя жизнь.

Тайлер поднял брови.

— Как же тебя сюда занесло?

— Это долгая история, — Джим затянулся в последний раз и, потушив бычок, сунул в карман, — сначала хотел заработать себе на учебу, потом схватил пулю, вылез вперед, как дурак, — хмыкнул он, помолчал и продолжил: — Медаль медалью, но рука до сих пор ноет на грозу. Заболела мать, сестре предложили заложить дом, чтобы оплатить лечение. Я подписал контракт, ну и понеслось...

Он развел руками.

— Может, эта заваруха продлится недолго, через год-два вернусь, и поступлю в универ...

Тайлер усмехнулся.

— Все мы сначала так думаем... Вот только нет ничего более постоянного, чем временное.

— Крылатая фраза, — вздохнул Джим.

— Правда? Только что придумал, — отозвался Тай, и, помолчав, спросил: — Зачем ты отметил гнездо?

Крэйн смущенно улыбнулся.

— Мы спугнули мать, но она все же может вернуться и высидеть птенцов. Для нас это шаг в сторону, а для пустыни — еще четыре молодых сокола. Если бы не был уверен, не рискнул бы, — поспешно добавил он.

Хупер покачал головой.

— В следующий раз давай без отсебятины.

Он встал и взглянул на небо.

— Иди спать, к рассвету буря утихнет, и выдвинемся.

Джим скрылся за брезентовым пологом.

После смерти отца у Тайлера не осталось никого. На свете не было места ближе к понятию «дом», чем этот выгоревший на солнце шатер. Изнутри доносился мерный храп восьми человек. Грег — весельчак, знающий наизусть все приемы рестлинга, Али, прячущий журналы Burda* под матрас. Беннет, отмечающий своих девушек в блокноте по шкале от одного до десяти, Лео, грезящий о том, как унаследует отцовское ранчо. Карл, верный семьянин и отец троих дочерей, Майк Стил и Майк Роллсон, двое задир, вечно спорящих, кто лучше жарит барбекю и чье дуло длиннее, Джим Крэйн, безошибочно различающий птиц по силуэту полета.

Его команда.

Тайлер вышел из закутка и встал спиной к ветру. Горячий воздух срезал с него слой за слоем. Что останется в конце? Тай посмотрел на руки, темные от солнечных ожогов. За свою жизнь он освоил лишь искусство убивать.

***

Поиски продолжались, отряды прочесывали бесконечные каменные лабиринты пустыни, проводили холодные ночи под небом, возвращались за новыми данными и снова выходили в неизвестность. Джим Крэйн постепенно завоевал сердца членов команды, и если раньше любопытство к каждому встреченному животному или птице вызывало бесконечный поток насмешек, то теперь они с интересом ждали его замечаний, унылая пустошь вдруг наполнилась жизнью и красотой, ранее скрытой от глаз. Карл нашел старый микроскоп среди инвентаря заброшенной больницы и принес на базу. Джим только что не прыгал до потолка, и в тот же вечер уже показывал, почему пауки не являются насекомыми на примере двух пойманных за палаткой экземпляров.

Посиделки с Крэйном после заката стали традицией. В один из таких вечеров он рассказал Тайлеру, что сестра, отчаявшись дождаться, пока Джим обзаведется девушкой, решила познакомить его со своей подругой — физиком. В следующем месяце в увольнении он должен был встретиться с ней.

— Свидание вслепую? — ухмыльнулся Тай.

— Ну, не совсем, — смущенно потупился Джим, — на прошлой неделе, когда мы заезжали на центральную базу, я заскочил в интернет-кафе и нашел ее профиль в Фейсбуке.

— И как, симпатичная?

— Очень, — вздохнул Крэйн.

***

Темно-серая лента ручья струилась по камням. Сверху вода выглядела полосой серого песка, мутная гладь не отражала солнце, старые границы русел змеились вокруг, накладываясь одна на другую, словно следы неуверенной руки резчика. Ломаный хребет скалистой гряды прикрыл пятерых солдат от утреннего солнца. Тайлер внимательно оглядел берег.

— Нет свежих троп к водопою.

— Только старые верблюжьи какашки, — подтвердил Грег и поддел ногой ворох сухих катышков.

Джим подошел и, подняв один из них, смял в пальцах. Медведь фыркнул. Крэйн не обратил на него внимания, внимательно разглядывая находку.

— Это не верблюжий помет. Это лошади. Вряд ли здесь водятся мустанги...

Тайлер нахмурился. Солдаты переглянулись и заняли оборонную позицию, обшаривая

взглядами русло.

— Пума-Браво, это Пума-Альфа, прием. Подходите, думаю, мы нашли кое-что, — и он назвал координаты.

Через некоторое время с противоположной стороны ущелья спустились остальные члены отряда.

Скалы кончались. Ручей продолжал путь в трещине среди холмов, простиравшихся до дрожащей линии горизонта. Лео засек движение, повернулся, и тут же рядом с его головой просвистела пуля.

— Контакт на десять часов! — закричал он.

На противоположном берегу показались вооруженные люди с белыми повязками на головах и открыли огонь. Рухнув за обломок скалы, Тайлер прижал кнопку рации.

— Эхо-один, это Пума, наткнулись на сторожевой пост, квадрат Джей-семь. Прием.

— Пума, это Эхо-один, вас понял. Ждите подкрепления.

Свист пуль и треск отлетающих камешков заставляли воздух вибрировать. Отряд действовал слаженно и четко, как единый механизм.

— Не лезь на рожон, — буркнул Тай Крэйну, пробегая мимо.

Хупер отдавал команды, уводя своих за выступ красноватой скалы, торчащей из бока холма, как осколок гигантской гранаты. Ряды белоголовых на том берегу редели. Хупер загнал новую обойму и вновь вскинул винтовку.

Внезапно земля дрогнула и вздыбилась фонтаном, осыпая их градом камней и песка.

— Матерь Божья, миномет! — прорычал Грег.

— Рассредоточиться, отходим! — сквозь звон в ушах рявкнул Хупер.

Гребень противоположного холма зашевелился, оттуда показалась новая порция боевиков.

— Эхо-один, это Пума, противник получил подкрепление, ведет минометный огонь. Запрашиваю авиаудар, точка к северо-западу от нас, за холмом у русла реки!

— Пума, это один, вас понял, отходите. Десять минут до сброса.

Вновь раздался свист и грохот. Пыль пополам с дымом образовала в неподвижном воздухе темные колонны, поднимающиеся к самому небу. Следующий снаряд разорвался ближе, тугая волна ударила по ногам. Тайлер подхватил за лямку оступившегося Майка, отбросил себе за спину, поднял оружие и выпустил сквозь пыльную завесу еще одну очередь.

Три минуты.

Тай насчитал семерых и оглянулся. Джим бежал по открытому склону, у ног то и дело взмывали фонтанчики каменной крошки. Внезапно он потерял равновесие и рухнул плашмя, но сразу же вскочил и побежал дальше, уже гораздо медленнее. По штанине расплывалось темное пятно. Тайлер чертыхнулся и, повернув назад, прыгнул и перекатился под защиту валуна, навстречу приближающемуся Крэйну. Тот упал на колено, Хупер успел затащить Джима за широкую грань камня и услышал гул снаряда.

Тай почувствовал, что планета остановилась, ураганом его выбросило в открытый космос. Там нечем было дышать, легкие сжались в один липкий ком, сердце неуклюже трепыхнулось, справляясь с непосильной нагрузкой. Распахнув глаза, Тайлер увидел тишину. Медленно проплывали крупинки камней, металлические осколки переливались на солнце. В мутном воздухе проступило знакомое лицо. Джим. Он что-то говорил, изо рта текла темная река и впитывалась в песок. Тайлер напрягся, пытаясь понять.

— Тай... Уходи...

Воздух с хрипом ворвался в рот и заполнил тело целиком. Боже, дышать, теперь только дышать... Он почувствовал, что его тащат.

«Джим!»

Тайлер дернулся, вырываясь из чужих рук, но тело мгновенно прошила такая боль, что он потерял сознание.

Четыре секретные базы Белых Львов были уничтожены в ходе этой операции, общие потери союзных войск насчитывали менее двадцати человек. Среди них был Джим Крэйн.

***

Лохматый клок пыли, неторопливо кружась, опустился в стоящий на стойке кофе.

— Кристина, ты что, слепая?! Нельзя ли поаккуратнее?

София брезгливо отодвинула чашку и снова повернулась к экрану телевизора.

— Простите, мэм.

Кристина спустилась со стремянки, отложила тряпку и, взяв кофе, выплеснула в раковину.

— Я налью вам новый.

— Да уж пожалуйста, — проворчала София.

Девушка прошла к другому концу стойки, где стояла кофемашина, и достала чистую посуду.

Стукнула входная дверь, в бар вошел Тайлер. Он кивнул присутствующим и присел за стол рядом с Бобом, читающим свежий выпуск новостей.

— Доброе утро.

Старик опустил газету, и вынул изо рта погасшую трубку.

— Рад тебя видеть. Как охота? — спросил он, кивая на винтовку, прислоненную к ножке стола.

— Семь лет назад здесь было гораздо больше дичи.

Кристина поставила чашку перед Софией, которая все так же внимательно смотрела на экран.

Боб перевел взгляд на руки Тайлера.

— А это что такое?

Хупер усмехнулся.

— Вытаскивал большую рыбу. Какая-то девчонка в дождь полезла на скалу.

— Уж не наша ли это Дина? — округлил глаза старик.

— Кажется, да, если я верно расслышал имя. Так она здешняя?

Боб, улыбаясь, потер руки.

— Дочь Эвансов с холма. Помнишь их? Чудесная молодая леди! И врач отличный! Если, не дай Бог, понадобится помощь, обращайся только к ней. Мисс Эванс даст фору любому профессору, даром, что молодая!

Тайлер недоверчиво фыркнул. Старик нахмурился.

— Что ж, надеюсь, что помощь мне не понадобится, — миролюбиво заключил Хупер.

К столику подошла Кристина.

— Налей-ка мне еще чаю, прелестница, — попросил Боб, и снова развернул газету.

Та кивнула и повернулась к его соседу.

— Вам принести что-нибудь?

— Заверни мне с собой сэндвич.

— Сию минуту, — улыбнулась девушка.

Тайлер кивнул на молчаливую фигуру в дальнем конце стойки.

— Леди Эс* сегодня встала не с той ноги?

Кристина закатила глаза и нагнувшись к ним, тихо проговорила:

— Когда она в дурном настроении, начинает вести себя как ребенок. Заставила меня в разгар завтрака стирать пыль с абажуров! Полли с ног сбилась сама готовить и носить заказы...

— Я все слышу! — капризно протянула старуха.

Боб прыснул.

София закурила и продолжила. — Признаю, небо в окне мне с утра показалось недостаточно синим, а пол чересчур холодным. И я имею на это полное право. Не всегда же мне быть белой и пушистой!

— А ты разве умеешь?! — отозвался старик из своего бумажного домика.

Кристина принесла дымящийся белый заварник и положила сверток с бутербродом на стол.

Хозяйка бара отвернулась от телевизора и отпила глоток кофе. — Кому, как не тебе, знать-то?

— Ты о чем? — поинтересовался Боб.

София поправила очки и хитро прищурилась.

— Август пятьдесят девятого!

Старик подпрыгнул на стуле и поперхнулся чаем. Глядя, как откашливается Боб, она удовлетворенно кивнула, и затянулась сигаретой.

— Помнишь, значит. А я уж подумала, тебя настиг старческий маразм...

Софи повернулась к Кристине, и доверительно проговорила:

— Он один остался, все остальные, кто помнил меня молодой, уже на том свете.

Старуха прикрыла дряблые веки, и, придвинув к себе мисочку с орешками, стоящую на стойке, стала задумчиво перебирать содержимое.

— Он был чудо как хорош!

Боб, наконец, отдышался, и перебил:

— Не слушайте! Это было всего однажды! — он воздел палец вверх и срывающимся голосом добавил: — Задолго до встречи с моей покойной женой!

Хупер едва сдержал улыбку. София продолжала:

— Чисто Аполлон, только с вилами в руках. Все девчонки сохли по Бобу Брауну…

Она усмехнулась.

— Но в рощу-то он пошел со мной! А уж как…

— Замолчишь ты или нет?!

Пунцовый от смущения Боб встал и стукнул кулаком по столу. Жалобно звякнула крышка чайника. Кристина спрятала в ладони горящее лицо. Тайлер прикрыл ухмылку рукой. София вкрутила бычок в пепельницу и с силой выдохнула дым. Потом перевела взгляд на старика.

— Ради всего святого, Боб, чего здесь стыдиться?! Я скорее стесняюсь того, во что мы превратились теперь!

— Да уж, стыдиться-то ты никогда не умела!

Он возмущенно швырнул кисет на стол, схватил трубку и стал набивать ее дрожащими пальцами.

— Ты и сейчас бы пробежала голой по главной улице, только сиськи, наверно, уже не те! Прости, ради Бога, — тихо добавил он, обращаясь к Кристине, и чиркнул спичкой.

София беззвучно засмеялась и наставила на Боба узловатый палец.

— Вот! Вот это тот Браун, которого я знала!

Телевизор глухо ворчал, на мерцающей поверхности сменялись кадры полосатых заградительных лент, кричащих ртов и марева далеких взрывов. “Стычка двух конкурирующих группировок в Санто-Доминго привела к потерям среди мирного населения, правительство США выражает соболезнования Эквадору...”

Старик покачал головой.

— Посмотри на бедную девочку. Крис уже сквозь землю готова провалиться от наших разговоров! Она могла бы быть твоей внучкой, если бы в жизни ты принимала более разумные решения!

София фыркнула и отвернулась к окну.

— Ну, нет… Я ни о чем не жалею. А что касается внуков… Я, пожалуй, лучше усыновлю четверых всадников Апокалипсиса. Благо судя по всему, — она кивнула на экран, — ждать их осталось недолго.

Примечание к части

боулдеринг - вид скалолазания на низких высотах Burda - журналы для портных-любителей Леди Эс - персонаж старых американских комиксов

>

7

Бревна дома помнили многое. Крепкого бородача с женой и маленьким сынишкой, тихие колыбельные, скрип медленно вращающихся колес и гудение тросов, несущих над бездной коробочку с людьми. Вечерние песни охотников, тепло огня и укусы искр, вкус пролитого чая. Щетинистые царапины медвежьих когтей. Колкие куски разбитого окна. Звук выстрелов. Жар темной звериной крови, впитавшейся в половицы. Это было давно, очень давно. Долгое время раздавался лишь шум ветра, качающего вековые ели, да топот копыт горных коз. Разноцветные вьюны заплетали крышу весну за весной, и раз за разом опадали сухими нитями под тяжестью первых снегопадов.

Затем дверные петли снова заскрипели. Человек принес с собой каменную пыль и одиночество. Он исчезал с приходом снегов и возвращался после того, как сходила последняя лавина.

Теперь он пришел не один. С ним была девочка. Совсем такая, как маленький сын смотрителя, много лет назад вырезавший на дверном косяке свое имя. Девочка пускала зеркальцем солнечные зайчики, сидя на пороге, роняла на темные доски крошки хлеба, проходя по комнате с бутербродом, рисовала карандашом картинки на беленом боку глиняной печи. Дрожала, лежа с фонариком в зеленом спальном мешке.

Однажды утром все закончилось. Стены могли отразить громкий голос, но шепот страха и ярости въедался в них, как кровь. Человек сгреб вещи в сумку, отрывисто сказал что-то, указав на дверь. Девочка медленно встала и вышла за порог, опустив голову. Тени скрылись за поворотом. Распахнутая дверь медленно качалась. На порог легли распрямившиеся стебли травы. Заблудившаяся стрекоза влетела в сумеречную комнату. Мышь, почуявшая крошки, высунула чуткий нос из норы. Граница нарушена, и теперь земля заберет дом себе. Что ж, он был готов.

— Это все гнилые гены твоей матери, — прошипел Том, ведя машину по крутой горной дороге. — У нас в роду не случалось уродов... Боже, что же это, что это такое?!

Он всхлипнул и крутанул руль. Эбби, молча съежившуюся на соседнем сидении, мотнуло, на шее зажглась полоса от ремня безопасности. Из-под колес грузовика вниз полетели камешки. За окнами проносилась лесистая шея горы, окруженная огромными бусинами валунов. Том вытащил из кармана мобильник и лихорадочно набрал номер, раздался ровный голос автомата.

— Твою мать!

Том швырнул телефон и закусил губы. Эбби протянула руку к ладони отца на рычаге переключения передач, он брезгливо отдернул пальцы.

— Куда мы едем, папа?

Голос девочки был едва слышен из за шума мотора.

— За вещами, — не глядя на нее, бросил Том. — Мы уедем очень далеко. Нам теперь всю жизнь придется скрываться!

Голос сорвался, он в отчаянии ударил ладонями по рулю.

— Господи, за что, за что мне это?!

Машина резко затормозила у знакомого крыльца, по крыше хлестнули длинные березовые плети.

— Сиди здесь! — рявкнул Стюарт и, хлопнув дверью, взбежал по ступенькам.

Свет пробивался сквозь плотную ткань темно-синих штор спальни. Том стащил со шкафа пыльный чемодан и стал набивать вещами с полок. На пол упал старый транзистор, от удара он включился, комната наполнилась звуками музыки. Том, зарычав, схватил радио и ткнув в кнопку, швырнул на кровать. Мелодия заиграла снова.

— Да чтоб тебя...

Внезапно приемник взлетел и беззвучно распавшись на мелкие детали, завис в синеватом воздухе.

— Чертовщина... Эбби! Это ты?! Прекрати сейчас же! — Том сжал голову руками.

Но Эбби была далеко, в машине. Тому пришла в голову ужасающая, безумная мысль. Стюарт протянул руку. Блестящие части послушно последовали за дрожащей ладонью. Разобранное радио легло на клетчатое покрывало кровати правильным концентрическим узором.

Стюарт взглянул на руки так, будто они больше не принадлежали ему.

— Этого не может быть… Нет, только не я…

Схватившись за металлическую спинку кровати, Стюарт с трудом удержался на ногах. Потом вышел в гостиную, снял со стены ружье и достал с полки коробку с патронами. Выбрал один и не торопясь загнал в ствол. Щелчок. Бесстрастный блик металла на мгновение отразился в глазах, Том вернулся в спальню и тщательно запер дверь.

***

В кабине грузовика было душно, солнце поднялось высоко. Эбби отстегнула ремень и спрыгнула на землю. Над рощицей поднималась голубая крыша дома Дины. Девочка прерывисто вздохнула, и сделала несколько шагов в ту сторону, опасливо оглядываясь на темные окна усадьбы Стюартов. На середине пути Эбби догнал грохот выстрела, она вздрогнула и побежала со всех ног.

— Мама! Мама! Мамочка!

Знакомая дверь распахнулась, и Дина подхватила Эбби на руки.

***

— Агент Фернандес! Знаете, зачем вы здесь?

Голос начальника отдела Николсона звучал преувеличенно мягко, как горловое мяуканье барса перед прыжком. Он вышел из-за стола и достал пульт от телевизора из-под вороха бумаг.

“... Стычка двух конкурирующих группировок в Санто-Доминго привела к потерям среди мирного населения, правительство Эквадора выражает соболезнования жителям города, потерявшим родных. Четыре миллиона долларов выделено властями на выплату компенсаций семьям погибших и восстановление зданий, министр внутренних дел заверил наших представителей, что все виновные в трагедии будут наказаны по всей строгости...”

— Это дерьмо идет по всем новостным каналам, — рявкнул Николсон, отключил звук и швырнул пульт в стену, — а виновник стоит здесь, передо мной!

Луис Фернандес сдержал улыбку. Адреналин всегда вызывал в нем всплеск веселья, Луис прекрасно умел обращать это себе на пользу, но сейчас был явно не тот случай.

Николсон вернулся на место, и уперся руками в стол, гневно воззрившись на стоявшего перед ним Фернандеса.

— Тебе доверили задание, Луи, — прошипел он, — важнейшее задание. Ты сам ползал здесь на коленях и умолял меня послать тебя к черту в пасть, лишь бы показать, на что ты способен. И каков итог?!

— Невозможно предусмотреть все, — ровно проговорил Луис.

— Дьявольщина! Полгорода в руинах, весь мир теперь считает нас набитыми дураками, мне пришлось вынести получасовой разговор с президентом, и ты смеешь говорить мне о невозможном?!

Луис стиснул зубы и уставился в точку на стене за головой Николсона, справляясь с поднимающейся волной ярости.

— Вы взяли почти всю верхушку обоих картелей и перехватили крупнейшую партию героина за последние десять лет.

— Полагаешь, это исключительно твоя заслуга?! В Эквадоре работали под прикрытием десятки человек. То, о чем ты говоришь, произошло скорее не благодаря тебе, а вопреки! Тебя, черт возьми, послали провести переговоры, а не устраивать гражданскую войну!

Николсон утер рот ладонью и плюхнулся в кресло. Отдышавшись, продолжил уже спокойно:

— Я отстраняю тебя от дел.

Кровь отхлынула от лица Луиса.

Глядя ему в глаза, Николсон закончил:

— Пока все не уляжется, возьмешь отпуск за свой счет. В Эквадор ты больше не вернешься, а остальное… Посмотрим. Можете идти, агент Фернандес.

За стеклянными стенами кабинета толпились сотрудники. Встретив взгляд Луиса, выходящего из дверей, они шарахнулись в стороны и умолкли. Он прошел между ними, как по коридору, и, хлопнув дверью аварийного выхода, спустился по лестнице.

Коллеги за глаза окрестили Луиса Фернандеса Луи за любовь к дорогим вещам и французской литературе, которую тот читал в оригинале. Узнав о прозвище, Луис отрастил себе эспаньолку и отпустил волосы. Зубоскалы так и не поняли, было ли это знаком принятия клички или насмешкой.

В людях, впервые столкнувшихся с Луи, он вызывал восхищение. В тех, кто знал его чуть лучше — острую неприязнь, граничащую с ненавистью. Некоторые рассуждали о том, были ли эти две стороны Луиса лишь масками, прикрывающими третье, настоящее лицо.

Ни семьи, ни друзей, список контактов в телефоне Луи ограничивался тремя номерами: рабочим телефоном отдела ФБР, номером одного из безликих служащих банка, где Фернандес держал счет, и телефоном мексиканского ресторана. Женщины, потоком проходящие через его руки, также не могли рассказать ничего нового: он не оставался ни с кем более, чем на одну-две ночи, и никогда не вел разговоров о личном. Вопрос о его компетенции как работника ФБР не раз выносился на негласные обсуждения, Николсон за глаза называл Луи занозой в заднице, но в некоторых вопросах агент был слишком полезен, чтобы считаться с неудобствами вроде ворчания подчиненных.

***

На маленьком балкончике беспрестанно дул ветер, кружа по полу окурки из переполненных пепельниц. Воздушные струи, приправленные запахом выхлопных газов с улицы, холодными пальцами лезли за ворот рубашки, шарили по телу. Луи откинул с лица длинные черные пряди, жадно вдохнул горячий сигаретный дым и щелчком отправил окурок в полет. Далеко внизу кипел транспорт, желтые пятна такси предавали потоку сходство с извивающейся огненной саламандрой.

Металлическая дверь тихо шаркнула по полу. На балкон протиснулся Арнольд, помощник начальника отдела кадров.

— Не переживай так, Луи.

— Катись к дьяволу!

— Он не может просто взять и вышвырнуть тебя.

— У него нет права говорить со мной, как с мальчишкой!

— Ты и ведешь себя сейчас, как мальчишка! — повысил голос Арнольд.

Фернандес в бешенстве повернулся к нему и, тряхнув за лацканы пиджака, прижал к стене.

— Что знает об этом секретарь-референт? — прошипел он, — мелкая сошка, за всю жизнь не нюхавшая пороха, а одну лишь бумажную пыль?!

Луис выпустил растрепанного секретаря и отвернулся.

— Зачем ты пришел, Арни? Не хватило театрального представления в кабинете?

Арнольд поправил съехавший галстук и взялся за дверную ручку.

— Поздравляю, Луи, в искусстве превращать друзей во врагов ты достиг совершенства!

Фернандес вытянул из пачки очередную сигарету и закурил. Новый порыв ветра заставил его поежиться, с самого приезда тело никак не желало смириться с переменой климата.

Теплые ночи Эквадора дышали влажным благоуханием леса, дневное солнце выжигало на темной коже уроженцев Сьерры* свое тавро. Горячая земля, где был рожден отец. Неужели Луис больше не увидит ее?

Когда Фернандес услышал о готовящемся проекте в Эквадоре, то понял, что обязан попасть туда. Участие в нескольких крупных операциях давало ему преимущество перед другими кандидатами, не говоря о совершенном владении языком и внешности, как нельзя лучше подходящей для коренного уроженца страны. Луис начал собирать информацию. CIZEN* предлагали двух спецагентов от себя, но окончательную кандидатуру должен был утвердить Николсон. Фернандес прошел сквозь строй секретарей, как раскаленный нож сквозь масло, и закрыл за собой дверь в кабинет главы отдела. Через сорок минут он вышел оттуда с готовым назначением.

Наркокартель Эль Кондадо под предводительством двух братьев Тадео и Дези Морено главенствовал в северной части Сьерры. Но в последнее время ходили слухи, что в семье Морено уже нет былого согласия. Пользуясь этим, в окрестностях Кито, прямо под сердцем Эль Кондадо, расцвел сорняк, гордо именующий себя картелем Рамос. Его глава, Хосе Рамирес, был молод, умен, дерзок и обладал исключительной интуицией. Он за милю чуял подвох, умел мгновенно перестроиться, меняя планы и оставляя с носом тех, кто вставал у него на пути.

Какое-то время ситуация в регионе оставалась стабильной, но после того, как Рамос перебили братьям Морено крупную сделку, баланс был нарушен. Власти опасались масштабной войны, на подавление которой не было ни сил, ни средств. Официально у страны было множество союзников в святом деле борьбы с наркобизнесом. Но, как водится в высокой политике, произносить речи любят все, а когда доходит до дела, мало кто согласен идти на риск. Единственным приемлемым решением было стабилизировать ситуацию и сохранить шаткий статус-кво. Для этого предлагалось повлиять на лидеров группировок и склонить их к переговорам. Если в Эль Кондадо существовала налаженная агентурная сеть, пронизывающая самое сердце картеля, то Рамирес был темной лошадкой, и подобраться к нему близко пока не успел никто. Это должен был сделать Луис.

Документы на имя Мануэля Айяла, потертая сумка с вещами, характеризующими владельца как охотника за легкой жизнью, выросшего в трущобах. Фернандес снял комнатку на чердаке в Кито и устроился на работу в ночной ресторан в центре города. Через некоторое время он выследил нескольких членов Рамос, известных ему по предварительно изученным материалам. Это были представители “среднего звена”, не слишком мелкие сошки, но и не любимчики главы клана, как раз подходящие для цели Фернандеса. Если Хосе Рамирес ценит дерзость и храбрость на грани безумия, можно сыграть на этом. Риск присутствовал, и немалый, но мало что возбуждало Фернандеса больше, чем риск. Так что вместо игры можно было просто ненадолго стать самим собой.

Луис выносил мусор через заднюю дверь, около которой курили пятеро членов Рамос, вышедшие подышать воздухом после плотного ужина. Парень-уборщик с темными волосами, гладко зачесанными в хвост, не привлекал внимания, пока случайно не задел мешком здоровенного детину в обрезанной косухе, стоявшего ближе всех к мусорным бакам. Тот обернулся и, грубо выругавшись, оттолкнул парня так, что тот врезался спиной в кирпичную стену. Приятели здоровяка продолжили прерванный разговор. Уборщик поднялся, сбросил фартук и прыгнул вперед.

Он очнулся на полу в просторной комнате со стенами, затянутыми красным шелком. Сквозь трепещущую полупрозрачную завесу проникал слабый утренний свет. Луис пошевелился, проверяя, не связаны ли руки, и прощупал языком зубы. Удивительно, но все они были на месте. Когда глаза привыкли к полумраку, он рассмотрел в дальнем конце комнаты стол, стоящий на поблескивающих позолотой львиных лапах. На столе сидел босой молодой мужчина в черных шароварах и глядел на Луиса. Хосе Рамирес собственной персоной. Луис уткнулся лицом в ковер, пряча мгновенную улыбку. Он рискнул и добился своего, но игра только началась. Фернандес приподнялся на руках и сел, оглядываясь по сторонам. Шелковые подушки, ковры и статуэтки. Полный набор нувориша. В комнате не было видно охраны. Ни прислуги, ни оружия. Это не соответствовало характеру хозяина дома, который Луис выстроил на основе той немногой информации, которой обладал. Что ж, так даже интереснее.

— Как тебя зовут?

Голос Рамиреса оказался неожиданно низким для его возраста.

— Мануэль.

Луис осторожно потрогал разбитую губу, на пальцах осталась кровь. Ребра ныли, будто по ним проехал каток.

— Откуда ты взялся, Мануэль, что уложил четверых моих парней за один вечер? Альфредо говорит, ты походил на разъяренного демона, — усмехнулся Рамирес, — кто бы поверил, что помощник судомойки из “Зазу” способен на такое?

Фернандес прочистил горло и встал. Хосе не сводил с него внимательных глаз, но испуганным не выглядел.

— Я вырос в Сьюдад-Боливар*, — наконец ответил Луис. Он был готов к расспросам и Боготу знал прекрасно, в том числе и по рассказам отца.

— Подойди.

Луис приблизился к залитым красноватым светом столу.

— Да ты, оказывается, красавчик! — хохотнул Рамирес.

Луис отвел взгляд. Бывали минуты, когда он ненавидел свое лицо больше всего на свете. Хосе беззастенчиво рассматривал пленника с ног до головы, задержавшись взглядом на сережке в ухе.

— Что это? — спросил Рамирес, указав на выгравированный в серебре знак.

— Два креста и буква А. Мою мать звали Арманда, она носила два крестика — оберега на шее, один для души, другой для тела.

— Что ты делаешь в Кито? От Боготы путь не близкий.

— Я уже три года не был в Боливии, — ответил Луис, — живу там, где есть работа. И там, где меня не ищут, — криво улыбнулся он.

— Что ты натворил?

Луис помедлил, будто подбирая слова.

— Выбрал себе девушку, слишком падкую на роскошь. А быстрые деньги редко бывают чистыми.

Рамирес легко спрыгнул со стола и раздвинул створки окна, впуская в комнату шум теплого утреннего дождя.

— Я Хосе Рамирес.

— Я знаю, кто ты, — ответил Луис, — в Кито даже собаки знают, что означает знак колючей ветви. Он был набит на лице у одного из твоих людей.

— И ты все равно полез с ними в драку? — поднял бровь Рамирес.

— Я не умею отступать.

Хосе усмехнулся и, выхватив из складок шаровар изогнутый нож, приставил к горлу Фернандеса.

— Тогда ты проживешь весьма короткую жизнь, Маноло.

Луис не мигая смотрел в светлые, как у рептилии, глаза Хосе.

— Может и так. Зато когда ей придет конец, никто не назовет меня трусом.

Луис с детства привык к ненависти. Его ненавидели соседские дети, позже ненавидели однокурсники, на работе его ненавидели коллеги, а теперь и члены банды Рамос. Он слишком быстро вошел в состав картеля и стал одним из приближенных Рамиреса. Это вызывало зависть и подозрения. Они без устали прочесывали его прошлое, пытаясь отыскать компромат, и не находили ничего. Маноло Айала, дитя трущоб, скрытное, умное и опасное, как ядовитая змея. Человек, ничем не отличающийся от них самих.

Стычек с членами Эль Кондадо становилось больше, слово “война” открыто зазвучало отовсюду, времени оставалось в обрез.

На узкой улочке Кито сидела торговка амулетами. Взглянув на Луиса, она нанизала на полосатый шнурок горсть цветных бусин и закрепила талисман позеленевшей от времени застежкой в виде оскаленной обезьяньей головы. Фернандес бросил на прилавок монету и сунул амулет в карман. Ему нужна была удача.

Через два дня вечеринка в доме Рамиреса была испорчена мрачным известием. Двое членов малого совета клана были убиты приспешниками Эль Кондадо, а третий был взят с оружием в руках подъехавшей полицией и отправлен в изолятор, где с ним немедленно произошел несчастный случай. Хорошая новость заключалась в том, что в ходе перестрелки был захвачен заложник — племянник братьев Морено, Андрес.

Луис вошел в красный кабинет и тихо закрыл дверь. Рамирес метался по комнате, как тигр в клетке. На полу валялась расколотая китайская ваза. Золотистые иероглифы изменили значение, сложившись новыми изломанными узорами.

— Ты звал меня, Хосе?

Рамирес подскочил к Луису и схватил за рукав.

— Будь все проклято, я достаточно терпел! Идем, Мануэль. Мы отправим этим bastardos* их родственничка по частям!

Черный макларен был отогнан в сторону, на его месте с потолка гаража спускалась цепь, глубоко впившаяся в поднятые руки худенького паренька лет семнадцати. Смуглая кожа казалась зеленоватой, он со страхом смотрел на вошедших, изо рта торчал кляп. Внезапный выброс адреналина ударил Луиса словно разряд тока, он не ожидал от себя такой реакции. Это пугало и одновременно завораживало. Хосе подошел к пленнику и достал нож. Андрес в ужасе забился, цепь противно заскрипела.

Рамирес расхохотался, ловко срезал с мальчика футболку, поманил Луиса и тихо проговорил:

— Теперь у меня осталось немного близких друзей. Я мало знаю тебя, но ты мне нравишься. Я редко ошибаюсь в людях, Маноло. Не разочаруй меня, — прошептал Хосе, и вложил теплую рукоять ножа Луису в ладонь.

***

Малый совет картеля Рамос с утра не выходил из кабинета, дом, как и квартал был набит вооруженными людьми под завязку. Фернандес старался не вспоминать, что он сделал, чтобы попасть сюда, но мысли упорно возвращались вместе с запахом крови. Той ночью все закончилось довольно быстро, ужас был в том, что Луису пришлось буквально заставить себя закончить.

— И зачем нам эти переговоры? Мы можем раздавить Морено как гнилой орех!

— Мы потеряли больше сотни людей, шестеро из них раньше сидели рядом с нами в этой комнате! До чего вы хотите дойти?! Переговоры это не капитуляция, maldito sea*!

— Дези ни за что не пойдет на это после того, что мы сделали с его племянником!

— Они убили троих наших кровных! Если бы Хосе отпустил парня, Морено сочли бы это слабостью! У Дези и Тадео два десятка родных племянников, да еще сотня двоюродных, пусть радуются, что сохранят им жизнь!

Рамирес лежал на парчовых подушках у окна. Красный шелк был сдвинут в сторону, открывая вид на изрезанный следами шин газон. Луис смотрел на Хосе, вполуха слушавшего перебранку, и понимал, что глава картеля уже принял решение. Но какое, оставалось только гадать. Удалось ли повлиять на него? От нервного напряжения у агента сводило скулы.

Под потолком висел голубоватый дым, закручивающийся медленными кольцами при каждом взмахе жестикулирующих рук. Тон спора повышался, Луис успел заметить блеснувшее лезвие, и мгновенным движением перехватил руку своего соседа Диего. Тот выругался и выпустил оружие, не сводя глаз со своего оппонента, сидящего напротив. Хосе подскочил к столу, схватил нож и яростно метнул. Лезвие глубоко вошло в резную деревянную панель противоположной стены.

— А ну хватит! Нам не хватало только перегрызться между собой!

Все замолчали, глядя на Рамиреса. Он плеснул себе выпивки и сел, положив руки на стол.

— Итак, кого мне послать к Морено?

Луис поднял руку, не дожидаясь конца фразы.

— Почему тебя? — проскрипел Диего, подозрительно глядя на него, — здесь сидят проверенные люди, готовые умереть за Рамос!

“И устроить долгожданную бойню,” — подумал агент.

— Зачем вам лишние жертвы? — возразил он, — я не кровный, если Морено убьют меня, не пострадает никто. А вы выиграете время.

Луис обвел взглядом присутствующих, остановившись на Хосе. Тот задумчиво кивал, разглядывая дно стакана, который вертел в руках, потом поднял его:

— Выпьем за успех мирных переговоров! И за тебя, Маноло — улыбнулся он, — возвращайся ко мне живым.

***

Кабинет братьев Морено разительно отличался от кабинета главы Рамос. Он дышал респектабельностью. Тяжелая темная мебель, скрипящая кожа кресел, на стене поблескивало полированное золотое распятие. Тадео поставил перед Луисом стакан, гладкие льдинки переливались золотом. Фернандес вдохнул дымный запах виски и сделал глоток. Какое наслаждение для языка после обжигающе приторного рома — любимого напитка Рамиреса, от вкуса которого Луис не мог избавиться по нескольку дней.

— Синьор Айяла, мы с радостью сообщаем вам, что рассмотрели ваши условия и готовы выдвинуть свои. Передайте синьору Рамиресу, что мы согласны на встречу.

Дези молча кивнул, соглашаясь со словами брата, и томно улыбнулся Луису. Тот заставил себя улыбнуться в ответ.

Дези Морено еще не исполнилось сорока, братья походили друг на друга, только седые волосы Тадео уже редели, не то что смоляные кудри Дези. Ходили слухи, что младший Морено начинает каждое утро с щипцов для завивки. В этом заключалось главное отличие между братьями: Тадео не подавал малейшего повода для сплетен, тогда как историй, окружавших Дези, было великое множество. Самый упорный из слухов рассказывал о красивых юношах, проходящих испытание для вступления в клан, оставаясь на ночь в покоях младшего Морено. Тадео сатанел, если слышал подобные разговоры, и нещадно карал болтунов, но такая реакция лишь подтверждала скандальные сплетни, о которых шептались в кабаках за стаканом чичи. Поговаривали, что это и было причиной разлада между братьями, положившего конец процветанию картеля Эль Кондадо.

После возвращения Луиса в город главы картелей виделись уже дважды, но главным этапом в заключении мира оставалась встреча в городке Санто-Доминго, недалеко от Кито. Получив информацию о месте и времени встречи, Луис связался с ФБР. Силовики должны были наблюдать за процессом и вмешаться только в крайнем случае. Луис готовился подать знак, если ситуация выйдет из-под контроля.

Улица на окраине городка пустовала, с двух сторон заблокированная машинами с тонированными стеклами. Воздух над переулками дрожал от жары и напряжения. Оба клана привели с собой достаточно людей, чтобы в случае чего дорого продать свои жизни. Тонкие пальмы шуршали резными листьями, не дающими тени. Луис смотрел на Рамиреса, беседующего с Тадео в тени грузовика. Лицо старшего Морено было скрыто тенью широкополой шляпы, Дези стоял рядом, обмахиваясь бумажным веером и щурясь на солнце. Он казался безобидным и рассеянным, но это было обманчивое впечатление, виртуозная игра, которой пользовались братья, ведя переговоры. То, что оппонент скрывал от подтянутого собранного Тадео, он мог выболтать при Дези, не принимая того всерьез.

— Это великий день в истории клана Рамос!

Голос Диего звучал как никогда пафосно, он похлопал агента по плечу и усмехнулся.

— Лучший способ скрепить союз — общее дело, синьор Айяла! — Диего кивнул на подъезжающие грузовики.

Луис нахмурился.

— Хосе не сказал тебе? — с видимым удовольствием поинтересовался Диего. — Общая поставка! — воскликнул он, — Santa Maria, это станет крупнейшей мировой сделкой за последнее десятилетие!

Об этой части договора не упоминали ни Морено, ни Рамирес. Фернандес лихорадочно соображал, как ему поступить. Взять важнейших лиц наркобизнеса страны на горячем было соблазнительной идеей.

Дюжие парни ловко перетаскивали ящики из двух грузовиков в третий. Главы картелей смеялись и пожимали друг другу руки. Их люди подошли ближе и смешались, послышалось шипение шампанского.

Луис вышел из толпы и завернул за угол, прислонившись к прохладной стене дома, где с козырька свисали сухие петли вьюнка, дающие скудную тень.

“Кажется, дело сделано”.

— А ты прекрасный дипломат, Мануэль. Я впечатлен.

Луис обернулся. Рядом сверкал зубами Дези Морено. Агент мысленно застонал, но выдавил вежливую ответную улыбку.

— Мне нравится, как ты ведешь дела, и я хочу, чтобы ты поработал у нас. Думаю, Хосе не станет возражать. Но прежде, — он придвинулся ближе, — я бы хотел украсть тебя ненадолго, отпраздновать завершение сделки, если ты не против. Только ты и я…

Рука Дези ледяной ящерицей скользнула под рубашку Луиса.

“Нет. Только не это. Не снова.”

Из глубин памяти хлынули жуткие картины и страх, который Фернандес считал давно и прочно изжитым, ему снова было двенадцать, большая грубая рука зажимала рот, не давая дышать.

Тело среагировало быстрее, чем разум.

Луиса накрыла черная волна бешенства, он видел перед собой только окровавленное лицо Морено, бил и не мог остановиться. Фернандес услышал голос Хосе и почувствовал, что его пытаются оттащить, приклад пистолета, промахнувшись, ударил его по плечу. Луис взревел, вывернувшись из захвата Рамиреса, вырвал оружие и всадил всю обойму в ненавистную рожу Дези.

Он внезапно услышал собственное дыхание. Пистолет с глухим стуком упал на землю. Рядом стоял Хосе и, качая головой, смотрел на то, что осталось от младшего Морено.

— Идем, быстро.

Рамирес вытащил Луиса на улицу и оставил в самой гуще толпы. Фернандес постепенно приходил в себя, оценивая ситуацию.

Раздался истошный вопль. Все обернулись. На солнце стоял Тадео, лицо было искажено, он держал на руках тело брата, кровь текла по белоснежному костюму. За его спиной собирались члены Эль Кондадо, мгновение тишины взорвалось щелчками передергиваемых затворов.

Рядом с Луисом вырос Рамирес с автоматом в руках.

— Назад, — прошипел он, — иначе мы перебьем вас, как летучих мышей!

Тадео поднял залитое слезами лицо.

—Убейте их всех, — прошептал он.

Луис достал телефон и нажал кнопку быстрого набора, подавая сигнал тревоги.

Кровавый хаос, начавшийся на окраине Санто-Доминго, мгновенно расползся по городу. Агрессия, сдерживаемая во время переговоров, вылилась на улицы кипящим потоком.

Тадео не оказал силовикам сопротивления и сам вошел в кабину вертолета, слезы безостановочно текли по его лицу. Спецназовец толкнул Морено в спину и резко рванул ремень безопасности, пристегивая пленника. Луис глянул вниз и увидел машину Рамиреса, петляющую по грунтовой дороге за пальмовой рощей. Пыльный след, поднявшийся за ней, мешался с дымом пожаров.

“Местность кишит военными и полицией, далеко ему не уйти”.

Через две недели Луис вернулся в Вашингтон, а бывший глава картеля Рамос все еще не был пойман. Рамирес и остатки его людей перешли границу с Перу, след был потерян, хотя поиски продолжались. Все, кто увидел настоящее лицо Мануэля Айяла, были мертвы или брошены в тюрьмы, лишь Рамирес остался на свободе.

Фернандес долго стоял на балконе и смотрел на темнеющий город. Небо к вечеру заволокло тучами, ливень превратил проспект в подобие импрессионистического полотна. На клетчатый пол балкона упал желтый квадрат. В здании зажегся свет. Луис не спеша спустился по лестнице, нащупывая в кармане ключи от машины, и вышел в дождь.

Примечание к части

Сьерра - горный район Эквадора CIZEN - Южноамериканский аналог ФБР Сьюдад-Боливар - опаснейшие в мире трущобы Боготы, Боливия bastardos - ублюдки (здесь и далее - испанский) maldito sea - черт побери Мой личный кусочек Луиса -

>

8

***

— Проснись! Проснись! Это страшный сон!

Маленькая ручка трогает лицо. Дина вскакивает и хватает ртом душный воздух. Простыни снова промокли насквозь. Уже неделю каждую ночь во сне дом заливает вязкая чернота. Она берет начало на потертых половицах спальни в соседнем доме. Выступает на них темной накипью, собирается в тугие потоки, и, просачиваясь под дверью, подбирается все ближе и ближе. Ночь полна шепота и плеска темных струй.

У постели стоит Эбби.

— Все хорошо, милая, иди спать.

Голос почти не дрожит. Дина сбрасывает мокрую майку и, дотянувшись до тумбочки, стаскивает с нее полотенце. Махровая поверхность царапает, как песок, но вставать и менять белье просто нет сил. Морщась, она глотает таблетку, запивает теплой водой из бутылки, сворачивается клубком и проваливается в сон без сновидений.

В тот страшный день, выслушав сбивчивый рассказ девочки, Дина отвезла Эбби на ферму и оставила с Элис, в окружении кружевных подушек, горячего какао и щебета птиц. Джефф отправился к усадьбе Стюартов вместе с Диной. Дом встретил их холодной тишиной. Спальня оказалась заперта изнутри. Слушая треск выламываемой двери, Дина уже знала, что увидит за ней. Крепкое ругательство Джеффа подтвердило догадку. В синем свете комнаты кровь казалась черной.

— Господи, зачем?!

Джефф огляделся и, подойдя к окну, раздвинул занавески. Подняв створку, он жадно вдохнул чистый воздух, потом повернулся к Дине.

— Ты как, в порядке?

Она стиснула пальцами сумку и заставила себя подойти к безжизненному телу. Джефф наблюдал за ней, нахмурив брови.

— Тебе не обязательно это делать. Парень снес себе полголовы из ружья. Все очевидно.

— Я должна.

Она приложила пальцы к ямке на бледной шее. Труп уже остывал.

Дина взглянула на часы, висевшие над кроватью и вытащила из сумки авторучку. Порывшись в кармане, нашла выцветший чек и записала время констатации смерти. Джефф набрал номер полицейского отделения и вышел из комнаты, приложив к уху телефон.

Дина посмотрела на залитое кровью лицо.

— Зачем ты это сделал, Том?

Вздохнув, она подошла к светлому прямоугольнику окна. На кровати что-то блеснуло. Дина пригляделась внимательнее. Мелкие детальки транзистора лежали сверхъестественно ровной спиралью.

— О Боже…

Протянув руку к покрывалу, она в последний момент отдернула ее. Оглянувшись на дверь, прислушалась. С крыльца донесся голос Джеффа и шум подъезжающей машины. Времени не оставалось. Дина закусила губы и, сосредоточившись, обратила в сторону кровати раскрытую ладонь. Пестрые детальки дрогнули и со звоном скатились на пол. К горлу подкатил ком. Она рванулась к выходу, и выскочила на улицу, едва не столкнувшись в дверях с сержантом Гленном. Полицейский проводил ее недоуменным взглядом.

— Это доктор Эванс, соседка Тома. Она констатировала смерть. Проходите, сержант, я догоню вас через минуту.

Феррет спустился с крыльца и обогнул угол дома. Дина стояла, опершись о стену, и утирала рот рукой.

— Езжай к Элис. Я здесь разберусь. Оставайтесь сегодня на ночь у нас.

Она выпрямилась и покачала головой.

— Сначала мне нужно заполнить бумаги. Съезжу за ними в клинику.

Дина поправила волосы и направилась к машине. Феррет поймал ее за руку.

— Я правда в порядке, Джефф, — ровно сказала она, — иди в дом, нехорошо заставлять сержанта ждать.

Джефф нехотя посторонился и поднялся по ступенькам, провожая взглядом удаляющийся Форд.

Слепые прямоугольники таблиц зияли жаждущими ртами. Черные линии хищно подрагивали. Имя. Дата. Время смерти. Номер медицинской карты умершего. Как  вместить жизненную трагедию в столь простые формы? Дина сидела за столом, занеся ручку над белоснежным листом официальной бумаги, и не решалась начать. Звонок телефона разбил тишину.

— Гленн хочет задать тебе пару вопросов.

Голос Джеффа звучал устало.

— Уже еду.

Она заполнила бланк ровными строчками текста и вышла из клиники.

Два дня расспросов и заполнения бесконечной ленты бумаг, и все кончено. Дело закрыли, факты были налицо. Самоубийство вследствии сильного потрясения. В сумке Стюарта нашли два килограмма неочищенного золота. По официальной версии, эта неожиданная удача после стольких лет бесплодных поисков и дала толчок к свершившейся трагедии.

Эбби отреагировала на смерть отца совсем не так, как представляла Дина. Не было ни долгих истерик, ни ледяного молчания, которого она опасалась больше всего. Девочка лишь стала еще более задумчивой и могла вдруг безо всякого повода разразиться слезами.

Подробностей Эбби не сообщали, Тома хоронили в закрытом гробу, но шила в мешке не утаишь, и дети быстро вызнали, о чем переговаривались в деревне.

Самоубийство. Это слово еще долго висело над Рокки Лейк тяжелым туманом.

Маленький Дэвид очень помог Эбби. Он взял на себя роль утешителя и везде сопровождал девочку, изо всех сил стараясь развеять ее печаль. Мальчик даже попросил мать научить его плести венки из одуванчиков. На следующий день Дэвид гордо надел на светлые волосы Эбби свое первое кособокое творение, завоевав робкую улыбку.

Воскресную вечеринку на ферме пришлось отменить, в свете последних событий ни у кого не возникало желания веселиться.

Прямых родственников у Эбби не было, но вся деревня знала: Дина почти с рождения заменяла девочке мать, так что сомнений у соцработников не возникло. Через несколько месяцев бумажной волокиты Эбби должна была официально принять фамилию Эванс.

Большинство вещей девочки находились у Дины, собрать и перенести оставшиеся не составило труда. Элис помогла привести дом Стюартов в порядок, Джефф закрыл ставни и прибил к ним снаружи тонкие планки. Дина не смогла переступить порог спальни Тома, и Элис благородно взяла комнату на себя. Темные пятна на паркете остались единственным напоминанием о трагедии.

Куски золотой руды Дина сдала на хранение в банк, открыв там ячейку на имя Эбби. По предварительным оценкам стоимость находки Тома составляла более восьмидесяти тысяч долларов.

Дина брала девочку в горы, они часами гуляли по залитым медовым жгучим солнцем лугам и по тенистым прогалинам, подставляя разгоряченные лица морозной пыли, поднимающейся с глади ручейков. Когда Элис страховала Дину на скалах, девочка внимательно следила за подъемом, вздрагивая каждый раз, когда мать повисала на страховочном тросе. Чаще всего они просто гуляли, Эбби искала в воде красивые камешки, а Дина собирала в холщовую сумку травы, чтобы позже высушить и в зимние месяцы угощать друзей и знакомых душистыми отварами, хранящими солнечное тепло. Она с наслаждением вдыхала запах нагретой солнцем земли и травяного сока. Эбби выходила на середину горного ручья и наблюдала за колыханием длинных водорослей, борясь с ледяным течением, пока не онемеют ноги.

***

Мимо окна проплывали улицы, дома и люди, знакомые до зубовного скрежета. День не задался. С утра пришло официальное уведомление: Д. Л. Сайхем отстранен от соревнований по стрельбе за дурацкую прошлогоднюю выходку на тренировке. Джереми не принимал предупреждений тренера всерьез, уверенный, что у последнего не хватит духу отказаться от сильнейшего стрелка. Это оказалось проявлением собственной досадной недальновидности.

Ноэль Браун таскалась за Джереми все утро со своими дурацкими косичками и глазами преданной собаки. Вдобавок за какую-то ерунду Гарсиа наказал папаша, на полчаса вынырнувший из пучины биржевых колонок и обнаруживший, что сын во многом не соответствует утвержденному им образцу, после чего разгневанный родитель на неделю забрал у Таккера ключи от машины. И ладно бы Так предупредил заранее, можно было взять материнский Шевроле. Лучше, чем ничего. А теперь Джереми тащился из школы на автобусе, жизнерадостно-желтом, как жестяная пародия на солнце, в числе прочих безлошадных бедолаг и сопливой мелкоты. В числе прочих… Прочих… Даже само это слово отдавало серостью, киселем расплываясь на языке.

Автобус остановился на Уиллоу-стрит, из желтого брюха вырвалась струйка младшеклассников. Улица расплывалась в пелене падающих с неба капель. Клиника выделялась на фоне мокрого тумана белоснежным рафинадным кубиком. Сайхем подхватил сумку и выскочил под дождь в последний момент перед тем, как двери автобуса закрылись.

Окна белого домика светились мягким светом. Джереми прошел мимо, бросив взгляд в щель голубых занавесок. Там, в прохладной глубине кабинета, была она. Пышный клен ронял мокрые листья на крышу клиники, потемневшая от влаги кора дерева казалась темной, как волосы Дины Эванс. Джереми вспомнил тот день, когда за пеленой заранее известной серой жизни на миг мелькнуло нечто яркое и ускользающее, как сон.

В мае Рокки-Лейк проводил традиционное ежегодное многоборье. Тогда еще шестнадцатилетний, Джереми рассчитывал сменить серебряную медаль стрелка на золотую. Кроме этого, соревнования включали в себя плавание и забег на длинную дистанцию по горным тропам.

В день мероприятия его вполне ожидаемо зачислили во взрослую группу. Это несколько пугало, как перевод из бассейна с дельфинами в пруд, где кишат пираньи. Однако Джереми привлекал шанс стать, наконец, сильным среди сильных.

С рассвета все горные дорожки кишели людьми, организаторы устанавливали метки и флажки, местные репортеры занимали удобные позиции. На маршруте было два сложных участка: длинный спуск между больших каменных глыб и подъем по наклонной скале, на которую для безопасности были набиты пластиковые хваты для рук.

Выбив на цели десять из десяти, Джереми отложил винтовку и спрыгнул на тропу, отмеченную черной краской. Он обошел нескольких соперников и, вырвавшись вперед, замедлил шаг: впереди лежали пять километров пересеченной местности, нужно было беречь силы. Солнце поднялось над острыми пиками, пыль и травяной сок оседали на коже горящими пятнами.

Легкая часть пути осталась позади. Прыгая по большим валунам, Сайхем с удовольствием обогнал мужчин, которые были выше его на голову и гораздо шире в плечах. Мелькнула быстрая тень. Дина подмигнула Джереми и, оттолкнувшись, перебросила себя через острую грань скалы, сразу оказавшись впереди. Темные пряди выбились из косы, она легко находила опору для следующего прыжка, а приземляясь, так мягко опиралась на бурые грани камней, словно они были спинами гигантских бизонов, застрявших в узком ущелье.

Перед ручьем Дина помедлила, выбирая наилучший путь, Джереми воспользовался этим и, сойдя с обозначенной тропы, сиганул напрямую. Она догнала его у скальной стены, где Джереми восстанавливал дыхание перед подъемом.

— Не рискуй понапрасну, это всего лишь игра, — улыбнулась она и, зачерпнув ладонью текучий лед горного ручья, плеснула себе в лицо.

— Я люблю риск, — хмыкнул он и взялся рукой за первую яркую ступеньку.

— Признаться, я тоже, — сверкнула глазами Дина. Смазав руки магнезией, она прыгнула вверх, уцепившись за почти невидимый выступ скалы и, минуя цветные горошины хватов, легко заскользила вверх по стене.

К тому времени, как Джереми добрался до вершины, Дина уже спустилась к озеру. Ее тело рыбкой вошло в прозрачную гладь, не подняв брызг.

На церемонии награждения они стояли рядом: Джереми Сайхем стал еще одним обладателем золотой медали с орлиным глазом, Дина заняла второе место в забеге, сразу за Энтони Джонсом, профессиональным спортсменом, чья фотография висела в зале “Эдельвейса” рядом с портретом президента.

— Поздравляю, Джереми, — шепнула она, — ты молодец.

— Раз в год можно побыть отличником, — лениво улыбнулся он.

— Может, тебе и понравится, — заметила Дина, — ты сможешь добиться чего угодно, стоит только по-настоящему захотеть.

Он саркастически усмехнулся и отвел глаза.

“Легко сказать”.

Взрослые с детства воспринимали его как обузу. Неудобный ребенок с паршивым характером, и на этом все. В лучшем случае пополнит ряды рабочих, в худшем — последует примеру отца. Мать днями напролет держала Джерри дома, пока он был маленьким. Чтобы не мешал. Чтобы, не дай Бог, не выставил ее в дурном свете перед знакомыми.

Слова Дины прозвучали как издевка. И все же… похоже, что она искренне верила в то, что говорила. Может ли взрослый человек быть настолько наивным? Ему на миг стало горько и легко, словно из сердца вырвали осиное жало.

Теперь ему почти восемнадцать. За два года многое изменилось, но не это.

“Дина”.

Имя отозвалось эхом внутри сознания, Сайхема бросило в жар. Дождь бил тяжелыми каплями, похожими на горсти камней, падающие с безгрешных, мрачных небес. Джереми криво улыбнулся своим мыслям и зашагал в сторону дома.

***

Маргарита поставила кастрюлю с водой на плиту и повернула ручку. Раздался слабый щелчок, но огонь не зажегся. Опять эта капризная конфорка. Марго провела пальцами по верхней полке в поисках зажигалки, и со вздохом направилась в комнату Джереми. Из приоткрытого окна тянуло сквозняком. Сын запрещал запирать его даже зимой, когда каждое утро на пол натекала лужа талого снега. Маргарита подняла с пола брошенные джинсы, нащупала в кармане искомую зажигалку, и подобрав по дороге еще пару грязных футболок, закрыла за собой дверь.

Спагетти почти сварились, когда счастливый визг Даггера возвестил о возвращении хозяина. Проходя мимо стола, Джереми закинул в рот виноградину с блюда и вдруг замер.

— Это моя зажигалка?

Ледяной тон заставил Маргариту вздрогнуть и отвернуться от раковины с посудой.

— Я не нашла ту, что лежала в кухне, мне пришлось…

— Ты рылась в моих вещах? — перебил сын.

— Я нигде не рылась, а только взяла зажигалку, чтобы приготовить тебе обед.

— Сколько раз я повторял тебе не входить в мою комнату?!

Она подняла брови.

— Джерри, это наша квартира, и пока ты не обзавелся своей собственной, я думаю, что имею право входить в любую комнату в этом доме.

— Думаешь, что имеешь… — повторил Джереми вполголоса.

Он нервно дернул углом рта и присел на угол стола, длинные пальцы стиснули край столешницы. Льдисто-голубые глаза сына стремительно темнели, приобретая знакомое Марго опасное выражение, зрачки сузились, на скулах заиграли желваки.

— Пожалуйста, забери свою зажигалку и слезь со стола, там будут стоять спагетти.

Марго старалась не позволить внутренней панике проникнуть в голос.

— И что же ты искала, интересно? Кто послал тебя шпионить за мной? Священник? — он будто говорил сам с собой, глядя не на мать, а на невидимого собеседника, хаотично передвигающегося в пространстве тесной комнаты.

Порыв ветра из окна заставил синее газовое пламя фыркнуть. Разварившиеся макароны напоминали извивающихся в кипятке белых червей. Марго, затаив дыхание, отодвинулась от стола, бросив взгляд на кухонный шкафчик. Расширенные глаза Сайхема остановились на матери.

— Говори!!!

Он вскочил и смел со стола посуду. Металлическая ваза с лязгом ударилась в дверцу духовки, фрукты раскатились по плитке. Маргарита прижалась к стене.

— Успокойся, прошу тебя, — голос дрожал, но это уже не заботило ее, — выпей воды, а потом обсудим все, что захочешь!

Джереми запрокинул голову и разразился воющим смехом, похожим на лай гиены.

— Вы сговорились! Вы точно сговорились, я знаю! Хочешь опоить меня?

Веселость Сайхема оборвалась так же резко, как и началась. Глаза сузились, верхняя губа приподнялась, обнажая зубы.

— И что ты планируешь сделать со мной после? — резко выдохнул он, — Изгнать беса?!

— Что ты несешь, Джерри, послушай себя! — Марго плавно продвигалась к деревянной дверце, не отрывая взгляда от его лица, — я никогда не причиню тебе вреда, ведь ты мой сын...

— Это ты так говоришь, — тихо проговорил Сайхем, — думаешь, я не замечал, как ты подглядываешь за мной? — он раздвинул губы в дикой улыбке.

— Что?! — воскликнула Маргарита, и зажала себе рот руками. Потрескавшийся лак ногтей блеснул красной пленкой.

— Матери себя так не ведут, — прошипел Джереми.

— Господи Боже!

— Нет! — взревел Сайхем, и, подхватив табурет, швырнул в стену рядом с ее головой, — не смей прикрываться своим богом!

Он выбежал в дверь. Марго бросилась к заветному ящику с лекарствами в поисках инъектора. Руки тряслись, коробочки падали на пол. Из комнаты доносился рев Джереми и грохот опрокидываемой мебели. Маргарита сжала в ладони шприц и постаралась унять сердцебиение. Она помнила имя липкого ужаса, вновь наполнившего дом, помнила лицо врача, произнесшего это имя вслух.

“Подозреваю, что у вашего сына подростковая форма шизофрении. К сожалению, мисс Сайхем, это невозможно вылечить. Возможно лишь несколько замедлить процесс…”

Приступов не было уже давно, но Марго знала, обольщаться не стоит, и держала лекарство в пределах досягаемости. Визг Даггера заставил ее собраться.

Джереми сидел на полу своей комнаты, пряди, в беспорядке падавшие на лицо, казались покрытыми инеем, взгляд был устремлен в никуда. Его губы дрогнули. Маргарита перешагнула через опрокинутую книжную полку.

— Мама…

Господи, как давно он не называл ее так! Сердце наполнилось горькой нежностью, Марго нерешительно прикоснулась к рассыпанным перьям белоснежных волос, погладила его по плечу, не решившись обнять.

— Я здесь, я с тобой. Все будет хорошо, родной. Дай мне руку.

Марго помогла ему встать и сделать два шага до кровати. Дыхание Джереми было прерывистым, лицо блестело от пота. Она приготовила инъектор и закатала рукав на плече сына.

— Ты хочешь убить меня? — голос звучал печально и обреченно. Марго нажала на поршень, и нейролептик растекся по венам Сайхема.

— Тебе так было бы… легче… — прошептал он, закрывая глаза.

***

Маргарита прошла в кухню и сняла с конфорки кастрюлю. Металл зашипел, прикоснувшись к мокрому дну раковины. Женщина достала с верхней полки покрытую слоем жира и пыли бутылку коньяка. Жидкость обожгла ей горло, из глаз брызнули слезы. Марго закашлялась, пробка упала на пол и закатилась под стол. Маргарита опустилась на корточки и увидела блестящий кружок пробки рядом с разбросанными виноградными ягодами. Плитка пола превратилась в бесконечную клетчатую пустыню, непреодолимую для ослабевшей руки. Марго прислонилась к духовке и закрыла лицо ладонями.

Логан обожал виноград. Его любимым занятием было кормить Марго сладкими зеленоватыми кругляшками, светящимися в лучах солнца, как бусины хризолита, подхватывая их губами и передавая  вместе с поцелуем. Лучшие дни жизни… так немного, и так давно…

Логан Перри вместе с двумя приятелями снял у Марго комнату. Ей тогда было двадцать восемь лет, а молодым парням, с хохотом волочащим по лестнице тяжеленные рюкзаки, и того меньше. Они шумели, курили травку, не заботились о том, чтобы убрать за собой мусор, но при этом относились к хозяйке преувеличенно галантно. Для нее, начитавшейся романтических историй в глянцевых обложках, это было потрясением. Марго, видевшая вокруг  простых фермерских парней и их сдержанных отцов, была уверена, что подобные манеры существуют лишь в распаленном воображении писательниц.

Трое сорванцов быстро поняли, какое впечатление производят их джентльменские штучки, и пользовались этим вовсю, заставляя Марго заикаться, терять дар речи и соглашаться на любые условия. Они прожили в гостинице Маргариты Сайхем месяц вместо двух недель и каждый вечер приходили на ужин к ней вместо того, чтобы тратить деньги в “Эдельвейсе”.

Младшему из парней, платиновому блондину по имени Логан, доставляло особое удовольствие вгонять Марго в краску, целуя ей руку при встрече как знатной даме из средневекового романа. Скоро Логан стал возвращаться в гостиницу раньше остальных и не торопился выпускать ее пальцы, протянутые для традиционного поцелуя.

Одним пасмурным утром, когда срок аренды уже подходил к концу, Марго мыла полы и напевала себе под нос в уверенности, что постояльцы ушли в горы до рассвета. Толкнув дверь в номер, она чуть не уронила швабру — на разобранной постели сидел Логан в одних трусах и читал книгу. Кровь жарко прилила к щекам Маргариты. Пробормотав извинения, она выбежала на лестницу, забыв в комнате ведро. Дверь тут же снова раскрылась, Логан поймал Марго за руку и затащил назад в номер.

Насколько начало этой истории было похоже на классический роман, настолько продолжение превратилось в пародию на него.

Друзья уехали, а Логан остался, перетащив вещи в спальню хозяйки дома. Первое время он помогал Маргарите в прачечной, ездил в магазин за покупками и осыпал ее красивыми фразами и поцелуями, от которых у Марго кружилась голова и подкашивались ноги. Постепенно его рвение угасло, он все чаще проводил дни, глядя в телевизор в гостиной, травка сменилась на спайс, потом на героин. Маргарита забеременела, Логан рыдал от счастья и клялся, что он бросит наркотики ради малыша. Она целыми днями стояла у гладильной доски, ноги отекали, а деньги испарялись, стоило им появиться у нее в кошельке.

В день, когда Марго привезла домой новорожденного Джереми, Логан был под кайфом и даже не смог встать с дивана, чтобы взглянуть на сына, которого так ждал.

Ей казалось, что она пробирается по бесконечному поезду неотличимых друг от друга дней, из одного грязного вагона в другой.

Джереми унаследовал яркую, почти женственную красоту отца и вызывал всеобщее восхищение, одетый в новый костюмчик с машинками, который на последние гроши купила ему мать. Третий день рождения сына Маргарита отметила, купив ему порцию мороженого в кондитерской Черритауна. Вернувшись домой со спящим Джерри на руках, она обнаружила, что вещи Логана исчезли, как и он сам. Маргарита осторожно положила перемазанного шоколадом беловолосого малыша в кровать и расплакалась от облегчения.

К Марго, глубоко ушедшей в воспоминания, подошел питбультерьер и улегся рядом. Черная шерсть пахла лесом. Такое участие трогало, обычно любовь Даггера доставалась исключительно его хозяину. Нужно было навести в доме порядок. Маргарита встала, вытерла слезы и принялась за уборку.

Примечание к части

Если это кто-то читает, черкните хоть слово)

>

9

***

Позднее лето наполнило ночное небо ливнями астероидов. Давным-давно, за тысячи тысяч километров от Земли родилась глыба кометы, рассекающая материю космоса в своем бесконечном стремлении к полету. Однажды рассыпавшись в пыльное облако, частицы каждое лето проходили через атмосферу голубой планеты, и, соревнуясь в яркости со звездами, сгорали без следа.

Осень приближалась, переливы тихого золота невесомым кантом ложились на листья берез, клены робко розовели, с каждым днем все дольше задерживая в своих шелестящих лапках рассветный бледный кармин. Утра наполнялись пронзительной прохладой, обещающей долгую морозную зиму, а дни старались восполнить грядущий недостаток солнечных лучей прозрачностью и высотой августовского неба.

Абигайль Стюарт, худенькая крошка с тихим голосом с улицы, вечно находящейся в тени горы, уступала место Эбби Эванс, загорелой смешливой девочке из дома с голубой крышей, что на холме. Эбби Эванс, так ее теперь звали. Под этим именем она была записана во всех документах, и не было для нее звуков прекраснее, чем это новое имя. Перед сном, лежа в кровати, она подолгу катала его на языке, как лесной орешек. Эбби знала, что скоро дверь детской приоткроется, и в комнату войдет мама. Свет ночника окрасит ее волосы в теплый рыжеватый цвет, а улыбка будет принадлежать только Эбби. Как и поцелуй на ночь, и нежные руки, бережно перебирающие светлые локоны дочери, рассыпанные по подушке.

После чтения очередной волшебной сказки Дина спросила Эбби, о чем та мечтает. Девочка смутилась и не ответила, так как главная ее мечта только что сбылась, а другие еще не успели оформиться.

После смерти Тома Эбби ни разу не пользовалась своим даром при Дине, а та старалась не упоминать об этом. Приемная мать не хотела бередить в девочке боль, догадываясь о стоявшем за ней чувстве вины, пусть и беспочвенном, но тем не менее остром.

Однажды она случайно увидела, что Эбби снимает со шкафа коробку с босоножками, которые Дина надевала раз в жизни на какой-то банкет. Пыльная коробка плавно снижалась, пока не оказалась у девочки в руках. Дина притаилась за дверью, не дыша, и наблюдала, как девочка примеряет кружевные туфли, явно не впервые затягивая черные ремешки на своих по-детски тонких лодыжках. Покрутившись перед зеркалом, Эбби вновь завернула каждый каблучок в папиросную бумагу, закрыла крышку и отправила коробку на место.

Дина никак не могла найти подходящего момента для откровенного разговора. Тема оставалась запретной, с приближением нового учебного года беспокойство Дины росло, она ежедневно проигрывала в голове десятки вариантов возможных катастроф.

О своих же собственных проявлениях дара она старалась не думать, отодвигая эту тему на дальние задворки сознания. Раньше принадлежащий одной Эбби дар вызывал у Дины восхищение, любопытство и лишь толику страха, связанную по большей части с мыслью о возможном вреде, который люди могут причинить девочке, узнав о ее способностях. Теперь же, проникнув вглубь нее самой, он по-настоящему пугал своей непостижимостью. Нечто чуждое и неуловимое было теперь частью Дины, живот будто смерзался в тяжелый ком всякий раз, когда она думала об этом. Трудно было заставить себя смириться. Том не смог. Дина  должна была оказаться сильнее, хотя бы ради дочери.

***

Для каждой травы и корня — свое время. Так учила Дину мать, собирая сухие пахучие венчики дикого фенхеля в холщовый мешочек. Ранняя весна — срок для сбора нежных ростков бузины и кислых стрелок щавеля, летом наливаются пушистые головки володушки и цветет горький тысячелистник, к осени созревают в земле лечебные корни валерианы и приходит время для сбора душистых можжевеловых ягод.

Дина завязала последний узелок и потянула бечевку, поднимая гирлянду аккуратных травяных связок. Осталось только зацепить веревку за крюки под потолком и не забыть опустить ставню чердачного окна. Травы должны томиться в темноте и сухости, пока не придет их черед раскрыть жаркий аромат в кипящей воде, превращая ее в целебный эликсир. Дина отряхнула ладони, покрытые травяной пылью, и плечом сбросила с подбородка травинку.

После целого утра сбора и работы с растениями кожа остро пахла горькой зеленью и солнцем. Спускаясь по лестнице, Дина услышала звонок. За дверью стоял плотник Ларри, жених Кристины из “Эдельвейса”.

— Привет, Ларри. Что случилось? — Дина пригладила волосы.

— Извини, я звонил тебе с дороги, но ты не взяла трубку, — он смущенно отвел взгляд от светлого платья, покрытого зеленоватыми пятнами травяного сока.

— Не страшно, — улыбнулась она, — проходи и рассказывай. Кто-нибудь заболел? Кристина?

Ларри стащил с головы кепку и робко протиснулся мимо Дины.

— Вот, — он закатал рукав и продемонстрировал ей ссадину на предплечье. — Я работаю у Хупера, сегодня мы ставили на место потолочную балку в спальне, мой напарник Бен поскользнулся и выпустил лебедку. Вдвоем мы не смогли удержать эту чертову лесину… В общем, она приложила нас немного. Меня зацепила здесь. Ничего страшного, просто заноза здоровая, самому не вытащить…

Он вздохнул и поднял на Дину взгляд.

— Сможешь помочь? До заката далеко, я бы мог еще вернуться и поработать.

Дина указала Ларри на стул в кухне. Наскоро сполоснув лицо, она тщательно вымыла руки антисептическим мылом, и, захватив из коридора свой чемоданчик, вернулась в кухню. Щепка вошла под кожу больше чем наполовину, Дина аккуратно вытащила ее, склонившись над рукой с увеличительным стеклом, проверила рану на наличие мелких заноз, и щедро намазав заживляющим кремом, забинтовала.

— Спасибо, — вздохнул Ларри.

— Подожди минутку, я только переоденусь, и поедем.

— Куда? — удивился он.

Дина выглянула из-за двери спальни.

— Ты сказал, балка приложила вас обоих. Значит, пострадал кто-то еще?

Ларри смущенно пожал плечами.

— Он сказал, что с ним все в порядке.

Дина фыркнула, доставая с полки чистую кофточку.

— Знаю я таких. Готовы сдохнуть от пустячной царапины, но к врачу не пойдут ни за что на свете. Что ж, если Магомет не идет к горе, придется горе прогуляться до него самой.

Маленький мотороллер уверенно поднимался на холм. Дина обхватила руками Ларри, и посмотрела на угодья фермы Ферретов, раскинувшиеся внизу. Где-то там, среди залитых солнцем светлых домиков и пасущихся коров, играла Эбби, бегая босиком в компании мальчишек по высокой траве.

***

Процесс стройки для стороннего наблюдателя смотрится страшновато. Крыльцо дома Хуперов выглядело так, будто в него попал снаряд, часть крыши разобрана, у южной стены стояли леса. Около сарая лежали старые потемневшие доски, в широком пне для рубки дров торчал топор.

Ларри слез с мотороллера и направился к задней части дома, Дина последовала за ним. Тайлер сидел на земле, прислонившись голой спиной к поленнице и рассматривал левую кисть, по которой уже расплывался багровый синяк. Дина с удивлением и досадой узнала в Хупере человека, отказавшегося пожать ей руку после того, как он спас ей жизнь на Милки-Уолл.

При виде гостей Тайлер поднялся и, бросив яростный взгляд на Дининого спутника, молча ушел в дом. Дина не успела открыть рта, как он уже вернулся, на ходу застегивая рубашку.

— Чем обязан? — холодно спросил Тай и, переведя взгляд на Ларри, с нажимом закончил: — Как я уже сказал, помощь доктора здесь не требуется.

Дина подавила внезапное желание расхохотаться. Она решительно сунула в руки Ларри сумку и, шагнув вперед, схватила Тайлера за запястье. Он замер от неожиданности, а когда очнулся, Дина уже осторожно прощупывала тыльную сторону его ладони.

— Это просто синяк, — ровно сказал Хупер, глядя в сторону.

— Или вывих запястья, — так же ровно ответила Дина, — сколько весила балка?

Ларри молча указал на лежащий под стеной толстый брус. Дина присвистнула, повернулась и взяла у него сумку. Писать на колене было неудобно, пришлось приложить бланк к стене.

— Езжай на рентген в Черритаун. Там работает мой знакомый врач Стивен Ладлоу, травматолог и специалист по травмам рук. Я напишу, что ты мой пациент, и попрошу принять тебя без очереди.

Тайлер молча сверлил взглядом сжавшегося Ларри, который в свое оправдание лишь беспомощно развел руками.

— Бывало и хуже, — наконец бросил Хупер, — для того, чтобы приложить лед, не требуется травматолог.

Дина выдохнула сквозь зубы и повернулась к нему.

— Если я права, то действовать нужно, пока смещение еще свежее!

— А если нет? — усмехнулся Тайлер. — Я не стану терять целый день из-за какой-то царапины.

— Хорошо же, — прорычала Дина, — иди сюда, к свету, — и схватив его за плечо, потащила к пню, в котором торчало лезвие топора.

Глядя на ее разрумянившееся лицо, Хупер с трудом сдержал улыбку. Дина схватила топор, и резко дернув, вытащила лезвие из плотной древесины. Ларри с ужасом наблюдал за ней. Привлеченный громкими голосами, с крыши спустился Бен. Выражение лица Хупера выводило Дину из себя.

“Глаза золотистые, почти желтые, как у волка,” — не к месту подумала она и, дернув Тайлера вниз, положила его руку на освободившееся место на поверхности пня.

Она вспомнила, как старенький профессор Гаррет объяснял строение скелета, показывая десятки снимков. Он говорил, что врач обязан видеть сквозь плоть, как рентгеновский аппарат, и, завязав студенту глаза, требовал ощупывать профессорскую суховатую кисть и называть по очереди все двадцать семь костей, из которых она состоит.

Убедившись, что Дина не собирается отрубать рук хозяину дома, Ларри и Бен отошли и, тихонько переговариваясь, присели у лесов.

Дина нащупала бугорок в середине запястья. Полулунная косточка сместилась в момент, когда ладонь приняла на себя непомерную нагрузку. Дина провела своей рукой в воздухе, будто прислушиваясь, и представила, как кости встанут на место. Что ж, Стивен легко справится с этой задачей. Тайлер вздрогнул, раздался тихий щелчок. Дина распахнула глаза и в ужасе уставилась вниз. Бугорок, отмечающий место вывиха, исчез. Она вскочила, не отрывая взгляда от его запястья. Тайлер смотрел на нее расширенными глазами. Дина огромным усилием воли овладела собой и, подхватив с земли сумку, достала охлаждающий пакет. Сломав его, Дина прижала быстро холодеющую массу к руке Хупера.

— Держи. Я все-таки советую съездить в больницу.

Удивительно, но голос почти не дрожал. Дина махнула рукой рабочим и направилась к дороге.

— Эй, ты куда? — Ларри догнал ее у ворот, — я отвезу тебя.

Она тряхнула головой, приходя в чувство.

— Да, конечно, Ларри.

Оказавшись дома, Дина прошла в комнату и, не разуваясь, упала на кровать.

Там, у дома на холме, дар вышел из-под  контроля, будто обладал собственной волей. Дина, ценившая самообладание превыше всего, теперь чувствовала себя бессильной бабочкой, попавшей в паутину.

“Что теперь будет?! Что, если он догадался?”

Ей еще никогда не было так страшно. Воображение услужливо нарисовало мрачные застенки секретных лабораторий и крики Эбби, которую тащат по коридорам неясные темные силуэты.

“Надо срочно забрать ее от Элис и бежать. Но куда?”

Дина села, справляясь с тяжелыми волнами паники.

“Спокойно. Даже если он расскажет, то кто поверит ему? Если я буду вести себя как обычно, возможно, и он убедится в том, что ему просто почудилось.”

Когда в лиловом небе зажглось яркое пятнышко Венеры, Джефф привез Эбби домой. Дина наполнила ванную и оставила уставшую за целый день беготни дочку играть в теплой воде.

— Мама, дай мне мою коровку Лилу!

— Эбби, коровка мягкая, она намокнет и пропитается мылом. Лилу подождет тебя в постели.

Дина открыла ноутбук и подключила спортивную камеру, которую не доставала из сумки со дня своего неудачного подъема на скалу у водопада. Маленький объектив запечатлел все иначе, чем помнила она сама. Дрожащая тень натянутой веревки, переплетенные корни сосны, свисающие с обрыва, тяжелая вата облаков, темная трава, на миг закрывшая свет. Хмурое лицо Тайлера, кровь на его ладонях, темное дуло винтовки, привычным жестом заброшенной за спину. Дина нажала на паузу.

“Кто ты, Тайлер Хупер? И чего мне от тебя ждать?”

***

Сентябрьское небо кропило горы водяной пылью, с легкостью проникающей за шиворот и в рукава пальто. Глядя на приближающееся яркое пятнышко школьного автобуса, Дина присела на корточки и, отодвинув край капюшона Эбби, заглянула в лицо.

— Ты правда хочешь в школу, милая?

Эбби улыбнулась.

— Я соскучилась по мисс Робинсон и по девочкам в классе.

— Пожалуйста, помни, что тебе нельзя волноваться.

Дина нервно улыбнулась и заправила светлый локон за ухо девочки. Эбби серьезно посмотрела ей в глаза.

— Я понимаю, мама. Нельзя делать Это при всех.

Дина облегченно вздохнула и прижала дочку к себе. Дождь усилился, порыв ветра устроил в луже маленький шторм. Автобус раскрыл перед ними двери. Дина заставила себя выпустить девочку из объятий и еще долго стояла у дороги, глядя на серую пелену дождя.

***

К концу недели сильно потеплело, лужи высохли, а полуденные луга вновь наполнились горячим травяным паром и стрекотанием поздних кузнечиков.

Лес наполнился острым запахом земли и опадающих листьев. Ноэль шла по тропинке, глядя на экран телефона. Таккер сбросил месторасположение стоянки, но сигнал навигатора периодически пропадал, и девушка боялась разминуться с охотниками. Ель развесила над тропой широкие темные полотнища. Свет солнца пробивался сквозь хвою, мерцая колючими звездочками. Ноэль услышала голоса, поправила лямку тяжелого рюкзака и раздвинула зеленую занавесь.

Группа подростков сворачивала лагерь, трое парней с расстегнутыми ширинками, перешучиваясь, заливали костер. Заметив ее, они и не подумали прикрываться, один из них показал непристойный жест. Ноэль поспешно отвернулась, ища глазами знакомые лица.

Сайхем с Таккером и группой одноклассников стояли в дальнем конце поляны. Черный питбультерьер Джереми трепал мохнатые куски добычи, лежа на солнышке. Даггер глухо заворчал, почуяв чужого, и придвинул к себе остатки обеда, глядя на Ноэль недобрым взглядом. Девушка невольно отступила назад, не сводя взгляда с блестящих клыков. Сайхем подошел к псу, потом перевел взгляд на причину его беспокойства и нахмурился. Ноэль закусила губу и умоляюще взглянула на Таккера, но тот лишь пожал плечами. Джереми решительно направился к Ноэль.

— Ты что здесь забыла?

— Привет, Джерри… — от волнения слова путались у нее в голове, заставляя говорить слишком медленно, — я принесла сэндвичи. Таккер написал, где вы, вот я и подумала...

Сайхем досадливо цокнул языком и бросил взгляд на Гарсиа, который предусмотрительно отвернулся и завел разговор с приятелями.

— Зря старалась, мы уходим. Мясо нельзя держать на воздухе.

Ноэль разглядела тушу, которую сноровисто привязывали к палке двое незнакомых парней.

Возвращаясь по тропе, она видела перед собой спины охотников, солнечные блики добавляли пестроты камуфляжным курткам. Парни негромко переговаривались, не обращая на Ноэль внимания, однако она была счастлива, ведь рядом был Джерри, его смех мешался с пением птиц в лесных кронах и шорохом листвы, опадающей с вековых деревьев. Сердце Ноэль сладко замирало при звуке знакомого голоса, пусть он обращался и не к ней.

***

— Я иду искать!

Дэвид осторожно шел по тропинке, поглядывая по сторонам в поисках светлого платьица. Солнечная рябь листьев, тронутых ветром, осложняла ему задачу.

Эбби сидела на корточках, спрятавшись за валуном. У носа дрожал высохший мотылек, повисший на невидимой паутине, движение воздуха придавало крыльям видимость трепещущей жизни. Мелкие орхидеи в траве надули пунцовые губки, рядом раскрыл гнилой рот прошлогодний орех. У ног девочки лежал серебристый кусок толстой коры. Рыжеватые мягкие пылинки прелого дерева невесомыми потоками сыпались на землю.

Забыв об игре, она рассматривала изъеденную древоточцами древесную плоть, похожую на переплетение галерей, лестниц и окон фантастического дворца. Эбби представила себе лесной народец, пляшущий на одной из его площадей.

— Вот ты где!

Мальчик наклонился, заглядывая через плечо Эбби.

— Что это у тебя? Ух ты, похоже на сыр.

— Это не сыр, — отозвалась та, — а городок пикси.

— Наверное, я просто проголодался. Побежали к нам, мама приготовила суп.

— Не люблю суп.

— Ладно, — вздохнул мальчик, — тогда идем, провожу тебя домой.

Желтеющая трава торчала по сторонам дороги сухой щетиной. Эбби задумчиво срывала созревшие колоски. В пальцах рассыпались золотистые пыльные семена, сразу подхватываемые ветром. Дэвид потер урчащий живот.

— Слушай, может, ты добежишь сама? Отсюда уже видно вашу улицу. Я, кажется, сейчас начну есть траву, как корова!

Эбби засмеялась.

— Хорошо, Дэйви. Пойду по тропинке через поле.

Мальчик просиял, но тут же погрозил пальцем:

— Будь осторожна, и в лес не ходи!

Эбби спустилась с дорожной насыпи, под ногами захрустела колкая скошенная трава. Узкий язык леса, разделяющий поле пополам, бросал резкую тень на полосы сохнущего сена. Заросли отцветающего золотарника шевельнулись, сгусток тени метнулся на солнечную сторону, превратившись в бегущего пса.

От лесного сумрака отделились фигуры — старшеклассники, одетые в высокие ботинки и охотничьи штаны. Двое несли на плечах жердь со свисающей кабаньей тушей.

— Даггер, ко мне!

Впереди шел Джереми Сайхем, белые волосы убраны под пеструю защитную кепку, сзади болтались три кроличьих тушки, притороченные к рюкзаку. Один из длинноухих был еще совсем крошкой, он слабо трепыхнулся. Девочка присмотрелась, потом побежала наперерез охотникам.

— Джерри!

Жесткие стебли нещадно кололи ноги, рыхлая земля забивалась в сандалии. Охотники не замечали бегущую девочку или делали вид, что не замечают. Подвешенный за уши крольчонок дернулся снова.

— Джерри, подожди!

Сайхем оглянулся и картинно прищурился, будто разглядывая в траве некую букашку.

— Чего тебе, мелочь?

Охотники столпились за его спиной, с ухмылками разглядывая запыхавшуюся Эбби.

— Джерри, твой крольчонок! Отдай его мне!

Джереми поднял брови.

— Вряд ли. Это игрушка для Даггера.

— Но он же живой! — Эбби умоляюще сложила руки.

Сайхем рассмеялся и сбросил рюкзак на траву. Бультерьер подбежал, жадно обнюхивая серенькие тушки.

— Тебе это не нравится, крошка? Разбивает сердечко? — Джереми в притворном ужасе всплеснул руками.

Он взял барахтающегося кролика, взглянув на Эбби, широко улыбнулся и быстрым движением свернул ему шею. Серое тельце обмякло. Эбби перевела на Сайхема тяжелый взгляд. Боль и ярость от своей беспомощности заставили вспомнить самое страшное ругательство, услышанное как-то раз, и бросить в ухмыляющееся лицо Джереми.

— Ты сукин сын!

Ноэль ахнула и спряталась за спину Таккера. Повисла напряженная тишина. Сайхем побледнел.

“...Пусть нам снится звонкий ключ,

Тихий, тонкий лунный луч...”

Губы девочки шептали знакомые слова, она старалась представить себя далеко-далеко от этого поля, на вершине снежной горы.

— … не учит тебя манерам, то это придется сделать мне! — голос Джереми буравил сознание девочки, не давая сосредоточиться. Сайхем держал черного пса за ошейник, глядя на Эбби. Руки Эбби задрожали, она спрятала их за спину и сцепила в замок. Даггер глухо рычал и натягивал кожаную ленту. Девочка отступила на несколько шагов.

— Проведем урок уважения к старшим? — Сайхем потрепал пса по холке.

— Джерри, не надо, — голос Ноэль заглушало рычание Даггера. — Она ведь еще совсем малышка!

Джереми резко обернулся, заставив девушку шарахнуться назад.

— Достаточно большая, чтобы говорить подобные слова! — рявкнул он. — А значит, и отвечать за них! Даггер, взять!

“...Легким трепетом бровей

Из пушинок венчик свей…”

Черный сгусток взвился в воздух, клацая зубами. Эбби почувствовала, как внутри будто лопнула плотина, подавшаяся под натиском воды. Она ощутила проносящийся сквозь нее гудящий поток и инстинктивно вскинула руки, направляя его.

Джереми увидел, как Даггер прыгнул, и уже открыл было рот, чтобы отозвать собаку, ведь судя по расширенным глазам маленькой проказницы, она напугалась достаточно. Но тело пса вдруг отлетело назад, словно отброшенное невидимой стеной. Сайхем обомлел, крик застрял в горле, раскаленный ветер вперемешку с соломенными стрелами ударил в лицо, заставив отвернуться и закрыться руками. Когда тугая воздушная волна схлынула, Джереми услышал поскуливание Даггера, который распластался на земле, даже не пытаясь подняться. На светлой шерсти подбрюшья виднелось позорное желтое пятно. Солома на поле лежала, образуя ровный золотистый круг, взрыхленная земля внутри него легла причудливым узором.

— Что это было, мать вашу?! — хрипло прошептал Таккер, дрожащими руками отдирая от себя пальцы оглушенной Ноэль, мертвой хваткой вцепившейся в его куртку.

Он подошел к Сайхему и огляделся, задержав взгляд на Даггере, который наконец перевернулся и подошел, поджав хвост и глядя на хозяина влажными темными глазами.

— Понятия не имею, — ответил Сайхем, глядя на силуэт убегающей девочки, скрывшийся за рощей.

Джереми закинул на спину рюкзак, перемазанный кроличьей кровью. Даггер, жалобно подвывая, ткнулся Сайхему в ноги, тот досадливо оттолкнул его. Пес вновь попытался подольститься к хозяину, Джереми выругался, с силой хлестнул собаку кожаным ремешком поводка, и направился в сторону дома. Остальные последовали за ним, держась на почтительном расстоянии. Последним шел Даггер, облизывая длинный ожог ремня на морде и поджав хвост.

Обыкновенно после удачной охоты компания устраивала вечеринку, куда приглашались девчонки, чтобы похвастаться перед ними добытыми трофеями. Сегодня гостей принимал Таккер, чьи родители умотали в Венесуэлу, оставив виллу и бассейн с баром в его полное распоряжение. Служанка Лукреция покрывала шалости молодого Гарсиа за лишнюю сотню баксов и возможность забрать домой любую бутылку из запасов хозяина дома.

Таккер открыл дверь своего черного Мустанга, но Джереми нашел в себе силы только отрицательно качнуть головой. В конце концов они уехали без него, но перед этим много и долго говорили, Гарсиа бесконечно спрашивал о чем-то, хлопая по плечу и заглядывая в глаза. Джереми было нехорошо, казалось, если открыть рот для ответа на очередной тупой вопрос, его просто вырвет. Наконец Джереми остался один и медленно поднялся по ступенькам в квартиру.

Матери не было, но создавалось впечатление, что дом полон народу. Тихие звуки и шепотки раздавались из темных углов, в воздухе мерцали огоньки пылинок. Сайхем неохотно разделся и залез в душ, стылая вода полоснула по спине. Струи медленно скользили по коже, как полчища ледяных улиток, свет лампы казался слишком ярким даже сквозь душевую занавеску, под потолком будто разверзлась бездонная воронка в иное измерение, горящая нестерпимо белым светом. Удары сердца эхом отражались от стен, Джереми закрыл глаза и прислонился к кафелю, глубоко вдыхая влажный воздух. Шепотки стали громче, и превратились в голоса. Они настойчиво убеждали его в чем-то, звуки смешивались, и нельзя было разобрать ни слова. Забыв о полотенце, Сайхем добрался до кровати и зажмурившись, рухнул на матрас. Предметы светились, стены ожили и норовили сомкнуться наподобие пресса-убийцы из фильма ужасов. Джереми потянулся за телефоном и вспомнил, что забыл его в ванной.

— Оставьте меня в покое, — прохрипел он, и натянул на голову подушку в тщетной попытке избавиться от назойливого бормотания.

Казалось, это никогда не кончится...

10

***

— Ты отправил ее одну?! Ты в уме?

Дэвид еще не видел Чака в такой ярости. Во всяком случае, не на Дэвида. И не на таком близком расстоянии.

— Но там ведь недалеко, — оправдывался мальчик, — она согласилась!

— Дэвид, Эбби всего семь! Мало ли на что она могла согласиться! Ты ведь обещал, что будешь провожать ее до дверей!

Чак схватил телефон и набрал номер Дины. Прижав к уху, он продолжил, понизив голос:

— Если что-то случилось, будешь объясняться сам!

Дэвид съежился на стуле, обхватив руками коленки.

— Эбби уже дома? — не здороваясь, спросил Чак.

Дэвид не слышал ответа, но по стремительно мрачнеющему лицу брата понял, что случилась беда.

“Закон подлости.”

Отец недавно рассказывал, что это такое.

“Закон подлости…”

Эта мысль бесконечно крутилась в голове мальчика, когда Чак схватил его и, запихнув в машину, втопил педаль газа.

— Я не знаю, что случилось, — Дина взволнованно прошлась по террасе и села на край плетеного кресла, — Она вернулась сама не своя, сбросила сандалии и укрылась с головой одеялом! Кто-то напугал ее, обидел…

Чак толкнул Дэвида в бок. Тот прочистил горло и тихо сказал:

— Простите, мисс Эванс, я поступил плохо… недостойно мужчины, — закончил он, и опустил взгляд.

Чак фыркнул и опасливо покосился на Дину. Та удивленно вскинула глаза и прыснула, но тут же овладела собой и серьезно ответила:

— Я ценю и принимаю твои извинения, Дэвид. Эбби все-таки дома, цела и теперь спит. Может, позже расскажет, что случилось. Только пообещай мне, что такого больше...

Чак перебил ее:

— Дина, я клянусь, что теперь сам буду отвозить Эбби домой. Я должен был подумать об этом раньше…

Дина покачала головой, любуясь темнокожими мальчиками. Их горячие речи вызывали в ней умиление и желание защитить этот девственный огонь, который по мере взросления так легко превращается в пепел.

— Скажи, откуда эти пышные слова, Дэйви? — подмигнула Дина.

— Мы с мамой читаем поэмы о рыцарях… Ланселот. И Роланд... — Дэвид смутился и покраснел.

Чак закатил глаза.

— Я рада, что у нас есть такие друзья, — Дина присела между ними и сгребла мальчишек в охапку, прижимая к себе. — Ну, а теперь хотите лимонаду?

***

Маргарита вернулась домой поздно вечером и обнаружила дверь в комнату сына распахнутой настежь. Джереми без одежды спал глубоким сном на неразобранной кровати. Марго вздохнула, набросила угол одеяла на его голую спину, послушала ровное дыхание и ушла к себе, тихо прикрыв дверь.

Таккер лежал на цветном надувном матрасе, глядя на звезды. Они казались нереально яркими, их острый свет резал глаза. Ладонь, опущенная в стылую воду бассейна, ловила скользкие листья, похожие на плавники дохлых рыб. По телу пробежала дрожь, Таккер брезгливо стряхнул с руки холодные капли и повернул голову. На этот раз отключились все, и гораздо раньше обычного, на разбросанных шезлонгах лежали силуэты, издалека казавшиеся причудливыми тенями в свете огней дома.

Таккер лениво подумал, что мешать траву с алкоголем было не лучшей идеей. Ноэль лежала рядом, белки глаз жутковато блестели из-под длинных ресниц. Таккер попытался сесть, и чуть не свалился в воду. Голова кружилась так, что он счел за лучшее вернуться в исходное положение. Достать телефон было нелегко, экран переливался сотней слепящих сполохов, Гарсиа поморщился и ткнул в кнопку.

— Лукреция, будь добра, — простонал он по-испански, — принеси нам одеяла, иначе к утру тебе придется убирать десяток обледенелых трупов.

Пожилая работница опустошила кладовку и укрыла хозяйских гостей теплыми пледами, заботливо вынув из ослабевших рук бутылки и тлеющие сигареты. Спящие, они казались совсем другими, лица расслабились и наполнились светом, как у малышей в Рождественскую ночь.

Лукреция багром подтянула матрас с Таккером и Ноэль к берегу и набросила на них тяжелое теплое покрывало, снятое с хозяйской кровати. Постояла, глядя на расплывающиеся отражения огней в воде, поеживаясь, запахнула кофту и ушла в дом. Огни погасли, остались лишь звезды, перемигивающиеся в далеком ночном небе.

***

Луч, пробившийся из-за плотных черных штор разрубил надвое комнату придорожного мотеля. Луис открыл глаза и сел. Электронные часы со следами скотча на разбитом экране показывали одиннадцать утра. Он потер небритую щеку — солнечная полоса оставила на лице жгучий след. Впускать дневной свет не хотелось, Луис знал, что именно увидит. Небрежно покрашенные стены дешевого номера, паутину в углах, разбросанную одежду, очередную пару стройных женских ног, выглядывающую из-под одеяла, и ленту бесконечной дороги за окном. Так же, как и вчера, и позавчера, и неделю назад. Менялся цвет гостиничных стен да убывал баланс на счету, а в остальном картина наводила на мысль, что Луис прожил уже семнадцать персональных “дней сурка”*, и изменений не предвидится.

Он любил путешествовать, выполняя очередное задание, плыть в гуще людского потока. Глядя на проходящих мимо, сливаясь с фоном, Луис острее ощущал несхожесть с серой массой, катящейся по мелким житейским делам. К тому же находясь в незнакомом месте под вымышленным именем, можно было не опасаться дурной молвы. Где живут, там не гадят, а Фернандес с шестнадцати лет не жил нигде. Впрочем, слишком темных хвостов он за собой не оставлял, пара сломанных носов и несколько женских лифчиков в мусорном ведре не в счет.

Луис бесшумно оделся и выскользнул из номера. Ему не хотелось ни умываться, ни есть, только уехать, уехать как можно дальше. Вид мелькающих за окном городов создавал иллюзию, что Луису вот-вот удастся оторваться от преследования, и эта надежда, хрупкая, как мыльный пузырь, мешала ему сойти с ума. Он прекрасно понимал, единственное, что гонит его вперед — это тщетное желание сбежать от самого себя.

Фернандес впервые за десять лет был свободен, и эта свобода убивала его. Работа, требующая предельной собранности, не оставляла времени на воспоминания, а бесконечная смена масок заставляла забыть о собственных демонах. Теперь же прошлое накатывало волна за волной. Луис стиснул руль, дорожные штрихи слились в сплошную полосу. Со дня возвращения он никак не мог прийти в себя, и теперь понял, почему. Вся жизнь Луиса оказалась сплошной фикцией, маска, надетая для защиты, стала его лицом. Образ Мануэля Айяла растворил ее, как кислота. Там, на горячей земле Эквадора, Луис ненадолго стал самим собой. Теперь же необходимость вновь соответствовать привычному образу Луи, лощеного агента ФБР, причиняла почти физическую боль. Но личность, которую он открыл в себе, ужасала своей откровенной порочностью. Фернандес чувствовал себя айсбергом, в который врезался ледокол, и с каждым днем распад становился глубже, осколки разбитых личин всплывали из глубины, раня его и мешая спать по ночам.

“Николсон был прав, что отослал меня. Я бы себе сейчас и полы мести не доверил.”

— Проклятье... Соберись, соберись, cabrón*!

Холмы кончились, блеснула слепящая голубая полоса. Луис съехал на обочину и вышел из машины. В лицо пахнул горьковатый океанский ветер, полный соленой пыли и песка.

Мать мечтала увидеть море, а отец каждый год обещал отвезти ее туда. Это превратилось в своеобразную игру, ведь все знали, что на выполнение мечты нет и не будет средств. Маленький городок у мексиканской границы покрывала красная пыль. Во дворе дома росла опунция, розоватые кислые плоды не раз заменяли маленькому Луисито ужин. Он был четвертым сыном из семерых отпрысков семьи Фернандес. Старших сыновей уважают, младших балуют, а средние вечно путаются под ногами, мешая и тем, и другим. Луиса отправляли относить старшим обеды, отводить младших в школу, он был на подхвате, но оставался тенью, для которой у родителей часто не находилось доброго слова. Мать отговаривалась усталостью, отец — тем, что Луис уже достаточно взрослый, чтобы оставить телячьи нежности. Старшие братья вечно дразнились, называя его Луизой за девчачью внешность, а младшие подхватывали за ними, делая жизнь мальчика еще горше. Отец рвал и метал, очередной раз найдя сына в слезах, и потрясая кулаком, утверждал, что Луис ничего не добьется в жизни, раз распускает сопли по такому ничтожному поводу.

Однако Луис унаследовал упрямый характер своей бабки, двадцать лет назад сумевшей перевезти семью в Америку, ее портрет красовался на самом почетном месте в доме, перед ним стояли искусственные цветы и горели пахучие восковые свечи. К восьми годам мальчик перестал реагировать на насмешки, лишь упрямо сжимал зубы, проходя мимо уличной шпаны, выкрикивающей обидные прозвища. С наиболее яростными зубоскалами происходили досадные случайности: у одного велосипеда рама оказалось погнутой так, что его пришлось отправить на свалку, другой нашел с утра кучку угля вместо своих новых кроссовок, которыми хвастался накануне, а третьему на голову свалился кусок черепицы. У Луиса всегда находилось железное алиби, но никому не хотелось стать следующей жертвой, и мальчика оставили в покое.

Когда Луису исполнилось двенадцать, у семьи Фернандес появился новый сосед. Им оказался дирижер городского детского хора Гарри Шелдон. Возвращаясь домой позже обещанного часа, Луис пользовался дырой в заборе, в которую лазал из соседского двора. С той стороны дома было окно спальни, створку подпирал камешек, чтобы открыть снаружи и юркнуть в кровать, не возбуждая подозрений матери. Однажды вечером Луис наткнулся на незнакомого белого мужчину,  преградившего ему выход. Мальчик ждал ругани или побоев за проникновение на частную территорию, но Гарри только спросил, как его зовут.

В другой раз Шелдон пригласил мальчика посидеть на крыльце и выпить кофе с булочками. Увидев, как жадно Луис набросился на еду, мужчина вынес ему поднос с почти целой пиццей. Это была неслыханная щедрость, мальчик поспешно заталкивал еду в рот, настороженно косясь на соседа, каждый миг ожидая подвоха.

Постепенно Луис перестал бояться и даже здоровался с Гарри, встречая того в городе. Дирижер не раз предлагал мальчику вступить в хор, расхваливая его красоту и звонкий голос, но мир чистеньких детей в галстуках был слишком далек от того мира, что знал Фернандес.

Уплетая очередную пиццу, он слушал рассказы Гарри о выступлениях и поездках за рубеж, но воспринимал это скорее, как волшебную сказку. Иногда Шелдон негромко пел для него, повторяя переливчатые кусочки классических композиций на латыни. Луис искренне не понимал, что привело такого человека на грязную окраину, заросшую кактусами.

Однажды Луис неудачно спрыгнул с забора, ограждающего городскую свалку старых автомобилей, где любили копошиться мальчишки, и порвал себе рубашку. С деньгами у семьи в это время стало совсем туго, и мальчик заранее ощущал боль оплеухи на своем лице, потому не торопился домой. Гарри увидел Фернандеса, натягивающего на плечо разорванный рукав, и пригласил к себе. Шелдон пообещал зашить прореху так, что никто ничего не заметит. Луис впервые вошел в дом и с любопытством огляделся. Гостиная была наполнена книгами, у стены стояло электронное пианино. Мальчик робко прикоснулся к белым клавишам, они не издали ни звука. Закатные лучи придавали вещам багрово-оранжевый цвет, будто за окнами дома бушевал пожар. Из коридора послышались шаги, Луис поспешно стащил рубашку и протянул вошедшему Гарри. Мужчина взглянул на Луиса и на миг задохнулся, коробка выпала у него из рук, цветные нитки раскатились по полу. Мальчик наклонился, чтобы подобрать их, и внезапно почувствовал руки Шелдона на своей спине. Ужасающая тяжесть вдавила его в пол, большая ладонь легла на лицо, зажимая рот…

Луис до скрипа сжал в кулаке песок и мотнул головой, пытаясь прервать обжигающий поток воспоминаний. Солнце опускалось, дрожащие очертания растекались по линии горизонта, как багровый воск. Если блокировать эмоцию, она наберет силу и однажды взорвется сокрушительным протуберанцем в самый неподходящий момент. Хотя какой момент можно было бы назвать подходящим для подобного? Океан простирался перед ним, отполированный штилем. Гигантское зеркало мира, в котором можно случайно увидеть самого себя и утонуть в бесконечной череде сожалений. Фернандес не смог заставить себя подойти к воде и, вернувшись в машину, выехал на шоссе.

***

С первого школьного дня в Черритаунской школе Барри Фишер безуспешно пытался занять место, которым владел в родной школе Иллинойса — место вожака. Барри недоумевал, как получилось, что атаманом самой крутой компании в округе стал беловолосый птенец, не владеющий ни богатством, как Таккер Гарсиа, ни впечатляющей мускулатурой, как у самого Фишера. Попытки Барри задеть Сайхема оканчивались неудачей, Фишер не обладал острым языком и неизменно оставался в дураках. Барри понял, что если не предпринять срочных мер, то он рискует в скором времени занять место шута, а не короля.

Воздух в раздевалке был мутным от пара, несмотря на открытые окна под потолком. За отведенные полтора часа тренер выбил из них семь потов, и теперь парни лениво стягивали мокрые майки, перебрасываясь короткими фразами. Горячий пар душевой вытеснил из помещения остатки свежего воздуха. Сайхем натянул штаны, торопясь выбраться из душной мглы, и направился к шкафчику, перешагивая через чужие сумки. Линия согласно склонившихся спин на скамье напоминала трепещущий косяк рыбы.

Металлическую дверцу заблокировала широкая спина Барри Фишера, который старательно делал вид, что не замечает приближающегося Сайхема. Джереми сразу понял, что это значит: Барри наконец-то бросал ему вызов. Забавно.

Первая драка, в которой Джерри вышел победителем, тоже случилась именно здесь. Худенький беловолосый цыпленок тогда заставил убегать здоровенного одноклассника. Девятилетний Джерри понял, что отчаянная свирепость, заставлявшая до последнего цепляться за уже одержавшего победу противника, пугает намного больше ударов. Результат ментального поединка не менее важен, чем результат физического. Со временем тщедушный Сайхем догнал и перегнал большинство сверстников, драка перестала быть для него казнью и стала игрой. С тех пор Джерри ни разу не проигрывал боя. Не проиграет и теперь.

— Подвинься, будь так добр, — Сайхем подошел к Барри, глядя на него снизу вверх.

— А то что? — поднял бровь Фишер, и скрестил на груди мощные руки.

— А ничего. Я просто возьму свои вещи и уйду домой.

Обезоруживающая улыбка Джереми поставила здоровяка в тупик. Белоголовый должен был разозлиться или испугаться, но почему-то не сделал ни того, ни другого. Фишер чувствовал, что его снова хотят выставить идиотом, но не понимал, в чем состоит подвох. В раздевалке настала тишина, все глаза были устремлены на них. Таккер Гарсиа закрыл входную дверь и встал там, готовый подать знак тревоги при приближении постороннего.

— Тебе придется подвинуть меня, — оскалился Барри и ткнул Сайхема в плечо. Тот проследил за его рукой и, приблизившись вплотную, прошептал:

— Ты действительно хочешь поссориться со мной, пышечка?

Краска бросилась в лицо Фишеру. В детстве Барри дразнили пышкой, о чем он изо всех сил старался забыть. Сайхем не знал этого. Не мог, не должен был знать! Барри схватил его, прижал к дверям шкафа и в ярости хлестнул его по лицу. Джереми сдул рассыпавшиеся волосы и улыбнулся, томно закусив губу и глядя из-под ресниц.

— Неубедительно, Фишер.

Барри зарычал, сжал кулак и врезал Джереми так, что тот свалился на пол. Здоровяк торжествующе оглянулся на парней, но внезапно наткнулся на взгляд Терренса, в котором читалась откровенная жалость. Джереми ощупал челюсть, сплюнул на пол и внезапно взвился на ноги одним упругим движением.

— Все это видели? Теперь у меня есть право на самозащиту!

Его глаза мгновенно изменили выражение, вдруг став очень холодными, Барри невольно отшатнулся. Сайхем двигался быстро. Прицельным пинком в пах он заставил Фишера сложиться пополам и, схватив за шиворот, с размаху ударил коленом в лицо. Барри попытался повалить противника на пол, где он смог бы задавить его весом, но Джереми не дал ему такого шанса, выскользнув из захвата и заломив Фишеру пальцы левой руки. Барри выругался, застыв в полусогнутом положении, не в силах пошевелиться. Сайхем жарко дышал ему в ухо.

— Можно считать, что мы закончили, Фишер? — он сильнее вывернул запястье Барри, заставив того застонать.

Фишер стиснул зубы и рванулся, пытаясь освободиться. Мгновенным движением Сайхем подсек его и, перехватив за ткань футболки, швырнул вперед. Парень с грохотом врезался головой в угол скамьи, на плитку брызнули темные капли. Джереми прыгнул на спину противника, и схватив за волосы, выгнул его шею назад.

— Скажи мне, Фишер... Скажи, что мы закончили.

Джереми тяжело дышал, тело противника под ним подрагивало от напряжения, как горло оленя перед тем, как его касается нож. На миг Сайхем даже почувствовал отчетливый запах мускуса, выдохнул сквозь зубы и уперся коленом Барри в лопатки. У Фишера затрещали позвонки, глаза закатились. Внезапно какая-то сила отшвырнула Джереми прочь, заставив врезаться плечом в ряд шкафов. Дверцы натужно заскрипели, сверху посыпалась пыль.

Над отключившимся Фишером стоял Чак Феррет.

— Какого черта? — прорычал Джереми, поднимаясь.

— Ты чуть не убил его, недоумок, — Чак брезгливо раздул ноздри, глядя на Сайхема, и снова склонился над неподвижно лежащим Барри, — Что застыли, придурки, вызывайте скорую! — резкий окрик Чака заставил зрителей прийти в себя, парни зашевелились, кто-то достал телефон.

Это стало последней каплей. Мало того, что Феррет вмешался не в свое дело и посмел командовать его людьми, так они еще и слушались его! Джереми ощущал, как внутри поднимается неудержимая волна ярости, и вместе с ней росло и ширилось еще что-то, чему он пока не мог подобрать названия, но чувствовал его сокрушительную силу, ищущую немедленного выхода. Он выбросил руку вперед и Чак вдруг отлетел, тело врезалось в дальнюю стену и осело на пол безжизненной куклой. Время замедлило ход. Сердце грохотало у Джереми в ушах.

“Как такое возможно?! Это… это сделал я?”

Ужас расползся по позвоночнику тошнотворной изморозью. Парни смотрели на Джерри расширенными глазами, кто-то тихо зашептал молитву. Сайхем картинно отряхнул руки и вышел из раздевалки. Он не помнил, как миновал спортзал и вышел на улицу. Зайдя за угол строения, Джереми упал на колени, и его вырвало желчью. Руки дрожали так, что он не сразу смог вытереть рот, внутри словно сжимались и разжимались горячие змеиные кольца, нечто настолько чуждое, что сама мысль об этом вызвала новый мучительный приступ тошноты. Из носа хлынула кровь. По бетону растекались зеленовато-красные струйки. Джереми внезапно понял, что мог бы остановить собственное сердце, если бы захотел. Он ощущал свое тело как никогда ярко, но оно словно больше не принадлежало ему. Сайхем зажмурился и до боли сжал кулаки, заставляя себя дышать. За спиной послышались шаги.

— Эй, ну ты чего, Джер? Что с тобой?

Рука Таккера, легшая на голое плечо, обожгла Сайхема, как огнем, он зашипел и отпрянул в сторону. Гарсиа, нахмурив брови, смотрел на кровавую лужу.

— Все-таки эта скотина успела приложить тебя… Думаю, Фишера вышвырнут из школы, все видели, что он начал первым! Я поговорю с нашим адвокатом.

Джереми молча мотнул головой, глядя в сторону. Гарсиа вздохнул и пожал плечами:

— Принесу тебе воды.

Сайхем облизнул губы и просипел:

— Подожди… Что… что с Ферретом?

— Пришел в себя, — не оборачиваясь, тихо проговорил Таккер, —  думает, что поскользнулся и треснулся головой. Не помнит ничего, только как мы вошли в раздевалку. Я сказал, чтобы никто не говорил ни слова, они и сами рады помалкивать… Как ты это сделал, Джер?

В глазах Таккера темнел страх. Джереми молча отвел взгляд.

К спортзалу подъехала машина скорой помощи. Барри Фишера, все еще без сознания, втащили на носилках внутрь, Джереми мельком увидел лицо в кислородной маске. Он поспешно отступил, чтобы не смотреть на Чака, которого осторожно поддерживал парамедик.

Мать забрала Сайхема из школьного травмпункта, где он сидел, приложив к переносице лед. Против обыкновения, всю дорогу до дому она молчала. Не задала ни единого вопроса, не умоляла пожалеть ее, не ломала руки, как делала всегда. Просто молчала, будто находилась в машине одна. Даггер тоже вел себя странно, увидев хозяина, вместо выражения обычной бурной радости он поджал хвост и забился в угол. От этого последнего предательства на глаза Джереми навернулись слезы.

***

— Господи, я с пятнадцати лет не видела его плачущим! Нет, я не знаю, что там произошло… Таккер говорил с копами, я слышала, этот бугай Фишер первым напал на него, но… Кто знает, где правда, а где ложь?

Марго приложила нагревшийся телефон к другому уху и прижала плечом. Жирные полоски куриной кожи нехотя разъезжались под тупым ножом.

— Я не знаю, Полли… вроде бы спит, я дала ему снотворное. Надо свозить его к врачу. У Джерри раньше были небольшие проблемы, знаешь, у подростков такое бывает… нет, ничего серьезного… Хочу убедиться, что все в порядке. Знаешь, эти осенние обострения… у меня гастрит разыгрался — хоть плачь!

Марго бросила мясо в кастрюлю и закрыла крышку.

— Я на минутку зайду к вам после церкви. Скажи Кристине, чтоб отложила мне кусок лимонного кекса. Какая уж тут диета с такими волнениями...

***

Примечание к части

cabrón - ублюдок

>

11

***

Дина подошла к окну и раскрыла шторы.

— Прости, дорогой, но мне нужно осмотреть тебя.

Чак страдальчески поморщился и прикрыл локтем глаза, свет причинял боль даже через закрытые веки. Элис нервно покусывала пальцы, глядя на сына. Из приоткрытой двери торчали головы Эрроу и Дэвида, не решавшихся войти.

— Не понимаю, почему ты отказался остаться в больнице! — голос матери звучал раздраженно, но Чак знал, что она просто волнуется.

Он с трудом разлепил пересохшие губы:

— Все нормально, мам. Нужно отлежаться и все. Кости целы, голова на месте. А бестолковое лежание в палате стоило бы нам как минимум тысячу долларов.

Элис всплеснула руками:

— При чем тут деньги, Чак! Как тебе это в голову пришло?! Здоровьем не торгуют!

Чак ухмыльнулся, не открывая глаз:

— Скажи это врачам... Прости, Дина.

— Шутишь, значит, жив, — улыбнулась та. — Я хочу взглянуть на твою спину.

Она помогла ему перевернуться, осторожно придерживая за плечи.

— Голова кружится… адски, — прошептал Чак.

— Неудивительно, если у тебя сотрясение. Мама заварит тебе чай, эти травы должны помочь от тошноты.

Прохладные руки врача внимательно прощупывали позвонки. Дина поманила Элис.

— Ушиб, видишь вот здесь и здесь, — пальцы Дины обвели два больших круга на его спине. — Возьми рецепт, эта мазь ускорит восстановление тканей.

Выйдя на крыльцо, Дина озабоченно нахмурилась.

— Это странно, Элис. Чак не участвовал в драке. Свидетели утверждают, что он просто упал, однако чтобы заработать подобные травмы, нужно быть весьма неуклюжим, а про Чака такого не скажешь… Здесь явно что-то нечисто.

— Сейчас для меня главное, чтобы он поправился, — Элис сцепила руки и прижала к груди, — я молюсь за него каждую свободную минуту.

Дина обняла подругу.

— Все будет хорошо, Эл. Чак сильный, постельный режим и твои знаменитые пироги быстро поставят его на ноги.

***

Джереми очнулся в темноте. По потолку бесшумно пробежала волна света от проехавшей машины, окно было плотно закрыто. Он даже не почувствовал раздражения из-за того, что мать снова проигнорировала его слова, только усталость от бесполезной борьбы. На ногах лежала теплая тяжесть, он скосил глаза и увидел темный силуэт Даггера, свернувшегося на покрывале. Утренние события казались далеким кошмарным сном. Он откинул одеяло и встал, пол превратился в призрачную лестницу из-за падавших сквозь ставни лунных полос. Джереми распахнул окно, впуская ночную свежесть. Мир утонул во тьме, лишь на улице светилось несколько фонарей да извивалась освещенная лента шоссе. Холодный воздух заставил его окончательно проснуться, Сайхем осознал, что произошедшее с ним — не сон. Он сцепил руки, унимая дрожь.

“Хватит! Паника — плохой союзник”.

Даггер поднял угловатую голову, глаза отражали свет уличных фонарей. Джереми подошел и почесал пса за ухом.

— Что, успокоился, старина? — прошептал он, — в последнее время все только и делают, что пугают тебя.

После этих слов подозрение, появившееся у него два дня назад на сжатом овсяном поле, окончательно превратилось в уверенность. Он натянул кеды и схватил куртку. Даггер спрыгнул с кровати и подошел к двери, виляя хвостом.

— Нет, мальчик, на этот раз ты останешься дома. А я должен убедиться…

Не договорив, Сайхем вышел и, тихо пройдя по коридору, окунулся в сентябрьскую ночь.

Он держался в тени, не приближаясь к освещенным лентам дорог. На фоне лунного неба показалась роща. Окна спальни Дины слабо светились, шторы были приоткрыты. Джереми напомнил себе, что у него другая цель. Во всяком случае, это может подождать…

Джереми обогнул дом и прижался к стене рядом с окошком поменьше. Из щели выглядывал край светлой занавески.

На разобранной кровати спиной к окну сидела Эбби, волосы переливались в свете ночника розоватыми бликами.

— Скачи, Лилу! Скачи прямо к звездам!

Девочка подняла руки. Плюшевая корова взмыла в воздух, и повинуясь хозяйке, стала скакать кругами, поднимаясь все выше, пока не оказалась рядом с лампой в виде месяца, висящей под потолком.

— Ну вот ты и на Луне… Теперь спускайся ко мне!

В комнату вошла Дина. Сайхем отпрянул от окна и прижался к стене. Наблюдая за происходящим в детской, он напрочь забыл дышать и теперь судорожно глотал холодный воздух.

— Уже очень поздно, Эбби. Залезай под одеяло.

— Лилу рассказывает мне, что она видела на Луне.

— Засыпай, малышка, я гашу свет.

— Я не могу уснуть, мама… Боюсь, что увижу страшный сон. Пожалуйста, разреши мне лечь сегодня с тобой!

Дина вздохнула.

— Ну хорошо, идем.

Когда в доме погасло последнее окно, Джереми был уже далеко. Он бежал со всех ног, не задумываясь о том, что может в темноте налететь на дерево или камень.

Кусты вокруг овсяного поля освещал холодный свет, земля казалась вибрирующей черной массой межзвездного вещества. Светлую травяную дугу, оставленную Эбби, еще не стер ветер. Сайхем вошел в центр круга и опустился на колени. Положив руки на рыхлую холодную землю, проследил линии странного узора, частично разбитые дождем.

— Забери это обратно… я не просил, — прошептал он, и сжав пригоршню земли, закричал, срывая голос: — Не просил!

Соломенные нити поднялись в воздух. Джереми покачал головой, глядя на лунное травяное кольцо.

“Если не можешь победить хаос, возглавь его”.

— Ну, раз так, — хрипло проговорил он, — то гори оно все огнем...

Травинки задрожали и вдруг разом вспыхнули. Мгновенное пламя окрасило волосы Джереми, он поднял руку. Трава рассыпалась пеплом, который собрался в шар, повиснув над ладонью. Сайхем сжал кулак, и сфера взорвалась, осыпав серебристой пылью все вокруг.

Джерри расхохотался. Страх рассеялся вместе с соломенным пеплом. Каким дураком он был минуту назад, желая отказаться от единственного, ради чего стоит жить — свободы. Свободу дарует власть. А эта странная сила, поселившаяся в нем, несомненно являлась властью. Пока оставалось неясным, чья власть возобладает — власть Джереми над новоявленным даром или власть дара — над ним самим, но игра определенно стоила свеч.

***

Куски облаков плыли, обдирая клочковатые края о выступы скал. Порыжевшие деревья роняли тяжелые перья в воду, они кружились и скапливались у камней. Темные валуны напоминали спящую горную великаншу, накинувшую на плечи пенную вязь водопада.

Эбби прыгала в ручье, яркие сапожки распугали обитателей заводи, заставив их попрятаться под камни. Девочка сгребала палки и листья, строя дамбу для притока ручья, Дина рассеянно наблюдала за ней, чертя карандашом в блокноте загогулины. Это помогало лучше воспринимать информацию — из наушников раздавался голос докладчика. Лекцию, посвященную нарушениям сна, Дина хотела прослушать уже давно, но никак не доходили руки. Над головой качал ветвями каштан, у воды лежали его полопавшиеся от влаги плоды.

Эбби украсила творение изогнутыми веточками и камнями, протянула руку к каштановым шарикам, но тут же отдернула уколотые пальцы. Дина рассмеялась, девочка проказливо глянула на нее и взмахнула руками. Похожий на коричневую тучу каштановый ворох поплыл над ручьем и рассыпался по дамбе, завершив композицию. Дина нахмурилась и сняла наушники.

— Эбби, мы недалеко от тропы!

— Ну и что, — надула губы девочка, — здесь все равно никого нет!

Она ухмыльнулась и, подняв из ручья водяной шарик, бросила в мать, которая взвизгнув, закрылась полой дождевика. Дина вскочила и хотела как следует обрызгать проказницу, но вдруг застыла. За ее спиной влажно, как ломающаяся кость, хрустнул камень.

Эбби вспыхнула и, прыгнув на берег, мгновенно скрылась в лесу. Дина обернулась. Перед ней стоял Тайлер Хупер, озадаченно глядя вслед девочке.

— Я напугал ее? Прошу прощения, — он наконец перевел взгляд на Дину.

— Ничего страшного, — она взяла себя в руки, — просто мы не ожидали встретить здесь людей в такую погоду.

— В дождь хорошо клюет, — пожал плечами Тайлер, и поднял садок с тремя крупными форелями. Дина заметила фиксирующую ленту на его запястье и поспешно перевела взгляд на рыб.

— Небогатый улов, — заметила она, — попытай удачу на верхнем озере.

— Я как раз оттуда.

Молчание неудобным сгустком повисло в воздухе. Из-за ствола показался яркий плащ, Эбби подошла к матери и встала за ее спиной, с любопытством разглядывая незнакомца.

— Кто это? — спросила она, протягивая руку к сетке.

— Форель, — Тай протянул садок, — видишь, у нее пятна на спине.

Эбби потрогала блестящий бок рыбы, просунув палец сквозь ячейку.

— Форель это рыбий ягуар?

Тай растерялся и беспомощно посмотрел на Дину. Та прикусила губу, чтобы не улыбнуться и отвернулась, разглядывая камни на дне ручья.

— Ну, — неуверенно начал он, — форель это хищник, она ест других рыб, так что думаю, да… ее можно назвать… ягуаром.

Эбби серьезно кивнула.

— Нам пора, — вздохнула Дина, — уже темнеет, да и дождь расходится. Попрощайся, Эбби, и пойдем.

— Тропа здесь одна, — заметил Тайлер, — Я, конечно, могу посчитать до двадцати, прежде, чем спускаться, но потом мы оба будем чувствовать себя идиотами.

Дина рассмеялась.

Скользкие от дождя камешки на тропе разъезжались под ногами, Дина поддерживала Эбби за локоть, держа в другой руке раскрытый зонт.

— В Рокки-Лейк хочешь — не хочешь, а будешь в курсе событий. Вы можете не представляться, мистер Хупер.

— Как скажете, мисс Эванс, — ухмыльнулся Тай, и накинул капюшон, укрываясь от холодных капель, — я на машине и подвезу вас, если вы не против.

— Мы не против! — раздался голос Эбби. Дина удивленно посмотрела на дочь. Девочка поморщилась, убирая с лица мокрые волосы: — Не люблю ходить под зонтиком, он закрывает небо!

— Как угодно, дорогая, — пожала плечами Дина.

— Только я поеду впереди, с тобой, ладно? — воскликнула Эбби и, подбежав к опешившему Тайлеру, взяла его за руку.

В машине Эбби расстегнула дождевик, щечки порозовели. Девочка трещала без умолку, обращая внимание на все, что было видно через лобовое стекло. Вначале Тайлер отвечал редко, осторожно подбирая слова, но потом расслабился и стал свободно поддерживать беседу, получая неожиданное удовольствие от ее щебета. Дождь кончился на половине спуска, облачная пелена посветлела.

— Смотри! Ты знаешь, кто это, с голубыми крылышками? Это сойка!

Эбби проследила рукой направление полета птицы. — Такая красивая, а голос противный! И у павлина тоже, — девочка нахмурила брови. — Зачем Бог создал их такими? Ты знаешь?

Тайлер бросил взгляд в зеркало заднего вида. Серые глаза Дины светились улыбкой, когда она смотрела на дочь.

— Сложный вопрос, — проговорил Тайлер, — может быть, Он хотел преподать нам урок? У павлина красивый хвост, но мерзкий голос. А соловей совсем неприметный, зато люди приходят издалека послушать его…

— А ты ходил слушать соловья? — перебила Эбби.

— Я? — снова растерялся Хупер. — Нет, не доводилось.

— Почему?

Тайлер помолчал, обдумывая ответ.

— Полагал, что всегда успею это сделать.

Внизу показалась знакомая улица, призывно светились окошки “Эдельвейса”.

— Высади нас у бара, пожалуйста, — попросила Дина, — я хочу горячего кофе, никак не согреюсь после этого сырого тумана.

— Пойдем с нами! — Эбби решительно схватила Хупера за руку.

— Нет, малышка, я не могу, — улыбнулся он, — мне нужно разделать рыбу, а то она протухнет, и я останусь без ужина.

— Не протухнет! — надула губы девочка. — Ну пожалуйста, пойдем!

Тайлер взглянул на Дину, но та развела руками. Хупер покачал головой и смущенно ощупал карманы:

— По правде говоря, я не намеревался заходить куда-либо и не взял с собой денег...

— Это не проблема, — усмехнулась Дина, — считай это платой за услуги такси. Возьмем кофе на вынос, и ты отвезешь нас домой. Кроме того, я попрошу вас побыть официантом, мистер Хупер, а я еще посижу в тепле.

Она достала кошелек и вручила Эбби:

— Вот, держи, отдашь Кристине столько, сколько она скажет.

Дочка отстегнула ремень и прыгнула на Тайлера, который, открыв дверцу машины, еле успел подхватить девочку. Дина глядела им вслед, радуясь, что Эбби все больше открывается людям. Однако выбирать друзей она пока явно не умела.

“Кто-то может случайно ранить ее, сведя все наши успехи на нет...”

Убедившись, что Хупер и Эбби вошли в “Эдельвейс”, Дина потянулась к передней панели и отщелкнула дверцу. Бардачок многое может рассказать о человеке. Два музыкальных диска, фонарик, зажигалка, складной нож и чеки из супермаркета. Она бросила взгляд на тонкие серые строчки.

“Очень скромно… Он не шутил, когда говорил про ужин. Видно, на ветеранскую выплату не разгуляешься.”

Дина закрыла дверцу и задумчиво откинулась на сиденье.

“Может, я зря волнуюсь? За все это время он ни словом не упомянул о том случае… Похоже, и правда не понял, что произошло. Я и сама не уверена, что знаю это. Встала ли на место кость? Он носит бандаж, но скованности движений нет… Черт, я бы многое дала за то, чтобы сделать ему рентген!”

***

Прихлебывая пиво, Таня водила пальцем по узорам света на деревянной поверхности стойки. София вполголоса рассказывала ей очередную историю времен своей бурной молодости.

— … а потом этот бугай и говорит мне: “На самом деле я и не хотел, ты меня просто заставила!”

Таня прыснула со смеху, пиво брызнуло на стойку, София присоединилась к ее хохоту. Дверь открылась, в бар вихрем ворвалась Эбби, подбежав к стойке, коротко обняла Софию и чмокнула Таню в мокрую соленую щеку. Следом за девочкой вошел Тайлер. Эбби взобралась на высокий стул рядом со старухой и радостно затараторила:

— Мы гуляли в горах, Тай поймал рыбу, а в следующий раз мы пойдем с ним слушать соловья!

София уставилась на Хупера, подняв брови. Эбби углядела официантку, вошедшую в зал, и бросилась к ней:

— Кристина, налей кофе для мамы, ты помнишь, она любит черный без сахара, а для меня кекс с черникой и шоколадом! Ой, и еще один кофе для Тая, правда, я еще пока не знаю, какой он любит…

Хупер откашлялся и сипло сказал:

— Мне тоже черный, пожалуйста.

Таня в два глотка допила пиво и со стуком поставила кружку.

— Так, я иду поссать, — бросила она  и скрылась за углом стойки.

Хозяйка бара вытащила из пачки сигарету и, обшарив взглядом стол, обратилась к девочке:

— Эбби, котенок, сбегай на кухню к Полли, кажется, я оставила там зажигалку.

— Итак, — прищурилась старуха, когда за девочкой закрылась дверь, — двух зайцев одним выстрелом, а, Хупер? Твой папка был неплохим охотником, но куда ему до тебя...

Она вытащила из кармана зажигалку и закурила, продолжая говорить:

— У Дины Эванс самая шикарная задница в округе, а ребенок уже большой, и пеленки менять не надо. Комбо*! — заключила она и затянулась сигаретой.

Глядя на выражение лица Тайлера, Софи подняла руку, предупреждая возражения, и добавила:

— Прости, может, я тебе все испохабила своей болтовней, только не начинай оправдываться, будь добр. Сегодня ты сильно вырос в моих глазах, так что не порть старушке настроение, не разрушай иллюзий.

Из кухни выскочила Эбби, размазывая по щекам шоколадный крем.

— Софи, мы все обшарили!

— Ничего, я уже нашла ее у себя, крошка, — улыбнулась София, — передавай привет маме, да скажи, чтобы обязательно заходила поделиться новостями! — она прижала к себе девочку и бросила на Хупера проказливый взгляд.

Голубая крыша дома блестела, с кромки падали частые капли. Дина помогла Эбби спрыгнуть с высокой подножки Доджа, Тайлер протянул ей зонт.

— Теперь я должен тебе кофе.

— Не нужно, я ведь уже сказала, что это сделка. Пешком возвращаться домой по такому холоду было бы неприятно.

— До свидания! — прозвенела Эбби и побежала к дому.

Дина догнала ее у крыльца.

— Я смотрю, ты прониклась к мистеру Хуперу, Эбби, — она шутливо ущипнула девочку за щеку, — я еще не слышала, чтобы ты так стрекотала при посторонних.

Эбби пожала плечами:

— Просто я чувствую, что Тай хороший, мама. А еще он совсем один.

***

Утренние лучи освещали береговой утес и пронизывали воду, галька на дне казалась ворохом тлеющих углей. Над неподвижной гладью висели черные и белые камни, в строгом узоре угадывалась неоконченная шашечная партия. Джереми положил подбородок на сцепленные руки, обдумывая следующий шаг. Это было непросто — сохранять внимание, следя за ходом игры и одновременно удерживать стабильное положение нескольких предметов, однако ему нравилось решать сложные задачи. На одну из импровизированных шашек села птичка, напилась, вытянув тонкий клювик, и улетела. Джереми протянул руку, и черный камень поднялся и проскакал по воде, оставляя на поверхности серебристые кольца расходящихся следов. Съеденные белые шашки утонули.

Он теперь часто поднимался в горы один, уходя из дома намного раньше, чем вставала мать. Здесь Сайхем мог спокойно исследовать свои новые возможности. Он знал, что рано или поздно Марго начнут звонить из школы из-за многочисленных прогулов, но это сейчас волновало Джереми меньше всего. Слишком много было других вопросов, на которые не существовало ответов.

Несколько камней с краю поля дрогнули и утонули, Джереми досадливо зашипел — он терял концентрацию. Сайхем откинулся на прохладную подушку порыжелого мха. Поверхность озерца внизу пошла зыбью — недоигранная партия скрылась под водой.

— Это было восхитительно, Джерри...

Джереми вскинулся, будто на него вывернули ушат льда. На утесе стояла Ноэль Браун, в распущенных волосах запутались хвоинки. Сайхем вскочил на ноги в ярости от того, что девчонка заставила его испугаться.

— Что ты видела?! — прорычал он.

Ноэль улыбнулась.

— Камни над водой. Прямо как в японских фильмах. Правда, я не очень поняла, это были шашки, да? Дедушка когда-то учил меня играть.

Девушка подошла к обрыву и посмотрела вниз. Джереми напряженно стиснул кулаки. Одно движение — и она сорвется, никто никогда не узнает его тайну…

— Я так и знала, что это случилось не только со мной, — проговорила Ноэль и обернулась, — ведь мы были там все вместе. Но спрашивать остальных было как-то страшновато.

Джереми облизнул губы, голос прозвучал хрипло:

— Что… что ты имеешь в виду?!

Девушка сосредоточенно нахмурила брови и подняла руку. Из озера медленно поднялся водяной жгут, потянулся к утесу, на котором стояли подростки, но, не достигнув цели, рассыпался ворохом радужных капель.

Ноэль досадливо цокнула языком.

— Если поднимаю чересчур тяжелые предметы, начинает болеть голова.

Сайхем ошарашенно смотрел на нее. Девушка кивнула:

— Ты тоже думал, что один такой. И еще девчонка, конечно. Но это как-то затронуло всех, кто был на поле в тот день. Ну, нас-то с тобой — точно.

Ноэль подошла к Джереми и робко дотронулась до его плеча.

— Мне было очень плохо сначала. На вечеринке у Така казалось, я умираю: все светилось и мерцало, будто мы попали внутрь компьютерной игры… А потом случайно заметила, что могу двигать вещи, не трогая их. Это так весело, я даже...

— Ты говорила об этом кому-то? — перебил Сайхем.

Ноэль дернула плечиком.

— Пока нет. Но дедушка Боб... я не смогу скрывать от него! Мне так хочется рассказать... Если нет, я точно чокнусь, Джерри, — засмеялась она.

— Ты уже чокнулась, дура! Нас упрячут в лабораторию и будут препарировать, как крыс!

Девушка обиженно надулась.

— Не кричи на меня. Я так обрадовалась, когда увидела тебя сегодня! Я думала, теперь, когда мы оба… Что теперь все будет по-другому...

Ноэль шагнула вперед, прижалась всем телом и заглянула ему в глаза. Ее локоны горели в солнечных лучах, а пальцы поглаживали Джереми по затылку.

"Волосы слишком светлые, глаза голубые, а не серые, мозгов кот наплакал… и все же можно на минуту представить себе…"

Горячая волна поднялась снизу и растеклась по телу. Дина вздохнула и провела пальцем по щеке Джереми, он чувствовал биение ее пульса у своего живота, и это сводило с ума. Сайхем закрыл глаза и медленно склонился. Дина была так близко, такая сильная, но совершенно беспомощная в его объятиях. Джереми запустил пальцы в ее волосы и прикусил за пухлую губу. Девушка ахнула и дернулась, он почувствовал вкус крови, и застонав от наслаждения, плотнее сомкнул зубы.

— Нет, Джерри… Пожалуйста, не надо, не здесь...

Чужой голос заставил его вынырнуть из жарких волн. Ноэль отвела руки Сайхема и оправила одежду. Дурман рассеялся, и, хотя сердце еще гнало кровь частыми толчками, теперь Джереми не испытывал ничего, кроме раздражения. Нижняя губа Ноэль сочилась кровью, девушка осторожно промокнула салфеткой подбородок. Ни упреков, ни попытки причинить ответную боль… Сайхем подумал, как бы настоящая Дина отреагировала на подобное, эта мысль заставила его судорожно выдохнуть. Ноэль неверно истолковала взгляд Джереми и томно улыбнулась.

— С дороги, — коротко бросил Сайхем, подхватив сумку.

Ледяной тон испугал Ноэль, она умоляюще протянула руки:

— Ну потерпи, Джерри, я так долго тебя ждала и хочу, чтобы у нас все было красиво!

Он молча прошел мимо, спрыгнул на тропу и скрылся в лесу.

12

***

Чак чувствовал, что вот-вот сорвется. Сначала история с Барри Фишером, который исчез из школы после происшествия в раздевалке. Вся школа знала, что Фишер набросился на Сайхема первым. Но трудно ли было спровоцировать глуповатого Барри на конфликт? Что произошло с ним самим, Чак тоже не знал, память до сих пор не вернулась к нему, хотя головные боли уже прошли. А теперь еще и Ноэль!

Браун пришла в школу с подбородком, покрытым толстым слоем тональника. Однако даже слепой мог различить следы жестокого укуса на нижней губе. Целый день она не сводила глаз с Джереми, который не подпускал ее к своей особе, но гонял за кофе для своих дружков, а когда один из них пожаловался на боль в мышцах после вчерашней тренировки, Сайхем щелчком пальцев отправил Ноэль размять ему шею.

“Браун таскается за ним с прошлого года, но неужели у этого ублюдка нет ни капли жалости?”

Чак не слышал ни слова из того, что говорил учитель, сверля мрачным взглядом белый затылок Сайхема.

В перерыве Эрроу и Чак сидели на скамейке под буком. Братья любили это место в углу школьного двора, где можно было спокойно пообедать, не боясь, что тебе случайно вышибут ланчбокс из рук футбольным мячом. Кулинарным чудесам, которые мать каждое утро упаковывала в школьные рюкзаки, завидовал весь класс, но сегодня Чак уныло возил вилкой в коробке, кусок не лез в горло.

Облетающие листья, гонимые ветром, образовывали цветные спирали. На солнечной стороне малыши играли в прыгалки, Чак различил желтое пальтишко Эбби. Она гонялась за листьями, стараясь запрыгнуть в центр очередного смерча. Листья ярким хороводом закручивались вокруг нее, будто понимали, чего она хочет.

Из дверей столовой показалась компания парней, в середине, как обычно, шел Сайхем, за ним маячил Гарсиа. Наученные горьким опытом младшеклассники старались загодя убраться с дороги. Проходя мимо Эбби, Джереми остановился, и придержав за плечо, что-то прошептал в ухо. Девочка вскинула на него глаза и в ужасе шарахнулась прочь. Ее лицо стало белым, как мел. Чак отшвырнул коробку с обедом и направился к ним. Подойдя к Сайхему, он схватил его за лацканы кожаной куртки.

— Какого дьявола ты лезешь к ней, кретин?! Тебе мало взрослых, ползающих перед тобой на карачках, решил взяться за детей?!

Джереми повел плечами, сбрасывая руки Чака, ухмыльнулся и притянул к себе дрожащую Эбби.

— Не кипятись, Феррет, у нас с малышкой свои дела, о которых лучше бы никому не знать. Правильно я говорю, детка? — Джереми сладко улыбнулся, глядя на девочку.

Та часто закивала головой, в глазах застыл ужас.

Чак присел перед ней на корточки.

— Что случилось? Он обижал тебя? Я мигом из него душу выну, только скажи.

— Ну-ну, не будь так самоуверен, сын скотовода, — оскалился Сайхем, — между маханием вилами на ферме и взрослой дракой есть разница.

Его дружки захохотали, но Чак смотрел только на девочку, пропуская слова Джереми мимо ушей. Эбби оглянулась на Сайхема и схватила своего защитника за рукав:

— Чак, прошу, не надо! Давай просто уйдем.

Феррет подхватил Эбби на руки.

— Только тронь ее, козел, и я за себя не отвечаю!

— Я весь дрожу, — процедил Сайхем, и послал Эбби воздушный поцелуй.

К остановке подкатил желтый автобус. Дважды в неделю, когда мать работала в клинике, Эбби входила в остро пахнущие резиной двери и устраивалась на скрипучем кожаном сидении поближе к окну. Она привычно встала в очередь, когда ее окликнул Эрроу:

— Эбби, давай мы подвезем тебя домой! У Чака отменили последний урок.

Девочка послушно подбежала и забралась в пикап. Миновав серпантин, машина остановилась у магазина.

— Мать просила купить кое-что, — сказал Чак, — вы посидите в машине или пойдете со мной?

— Я пойду с тобой, — откликнулась Эбби.

В магазине было тихо и тепло, под потолком лениво крутился единственный рабочий вентилятор.

— Запиши мешок сахару и дрожжи на наш счет, Мак.

Хозяин магазина поднял вверх большой палец, показывая, что слышит.

— Эбби, что Сайхем имел в виду, когда сказал, что у вас есть общие дела?

Она не ответила. Чак поставил корзину на пол и наклонился к девочке.

— Он что, угрожал тебе? Не бойся, крошка, скажи мне, я найду на него управу.

Девочка закрылась ладошками и яростно замотала головой. Чак вздохнул:

— Как я смогу помочь, когда ты молчишь? Я же видел, ты испугалась там, во дворе.

Он выпрямился и развел руками.

— Если ты не хочешь дать ответ на мой вопрос, значит, мне придется выбить его из Сайхема…

Чак направился к выходу, а она осталась стоять между полок с одноразовой посудой.

***

Мак лениво сортировал банкноты у кассы. В наушниках играла музыка, и хозяин лавки гнусаво подпевал любимой песне. Он бросил взгляд на выпуклое зеркало, позволявшее видеть весь магазин. В проходе с принадлежностями для пикника стояла дочка покойного Стюарта.

“Что она там делает? Чак-то уже вышел...”

Девочка закрыла лицо руками. Внезапно упаковки салфеток около Эбби разом лопнули. Ряд оказался засыпан медленно оседающим бумажным снегом. Мак вытаращил глаза и бросился вон из зала, нащупывая в кармане телефон.

— Алло, это служба спасения?! Я только что видел… видел…

Он сбился и замолчал, сунув мобильник в карман, опасливо выглянул из дверей. Магазин был пуст, только сквозняк кружил по полу белые обрывки.

***

Таккер валялся на кровати, вяло листая пестрые ленты соцсетей. За окном снова шел дождь, заняться было нечем, садиться за уроки — неохота. Так отбросил телефон и уставился в покрытый лепниной потолок. Отец не мог изжить в себе стремления к аляповатой левантинской роскоши, дом был полон позолоты и гипсовых купидонов, стыдливо прикрывающих чресла пухлыми ручками.

Глухо зажужжал мобильник.

— Мистер Таккер, к вам пришли.

Так лениво взглянул на экран.

— Арам, я уже говорил, Джера ты можешь впускать без вопросов, в любое время.

— Я лишь соблюдаю правила, — отозвался охранник.

Гарсиа поморщился. Он не любил Арама, слишком уж въедливо тот следовал любому слову хозяина дома. Отец ценил послушного работника, во время дежурства Арама Таккеру нечего было и думать о том, чтобы развлечься с друзьями.

— Скучаешь? — на матрас с размаху плюхнулся Джереми.

Таккер разглядывал яркую розетку над своей кроватью, расписанную цветами и летящими ангелами.

— Как думаешь, — протянул Гарсиа, — Бог существует?

Он не сомневался в ответе Сайхема, но тот молчал так неожиданно долго, что Таккер удивленно приподнялся на локте.

— Еще недавно я бы не задумываясь сказал “нет”, — наконец проговорил Сайхем, — но теперь ни в чем не уверен… Спроси ты меня о том, существуют ли пикси* и единороги, и я отвечу “Возможно”.

Таккер озабоченно вгляделся в лицо друга.

— Ты что, под кайфом, Джер?

Сайхем закрыл глаза и медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Мир не так прост, как ты думаешь... Помнишь последнюю охоту? Что там произошло, по-твоему?

— Эээ… Даггер испугался ветра? — неуверенно улыбнулся Так.

Джереми сел и пытливо взглянул на него.

— Забавно… Человек может убедить себя в чем угодно, лишь бы не разрушить привычную картину мира.

— Ты о чем? — поморщился Гарсиа, — ненавижу, когда ты вдруг начинаешь говорить, как гребаный учитель словесности! Согласен, это выглядело странновато, но в итоге можно всему найти нормальные причины.

— Даже этому? — прошептал Сайхем и протянул руку к стойке с дисками в углу комнаты. Пластиковые коробочки покинули привычное место и медленно поплыли по воздуху. Гарсиа вытаращил глаза и шарахнулся прочь, слетая с кровати, прижался к стене у окна и сипло выругался. Губы прыгали, привычное проклятье вышло заикающимся и робким. Джереми шевельнул пальцами, диски встали вертикально и сложились в слово, отражая сказанное Таккером.

— Ты тоже так можешь, — проговорил Джереми, возвращая коробки на место, — просто еще не знаешь об этом.

Таккер молча замотал головой. Сайхем встал и направился к нему, Гарсиа вжался в стену, словно пытался раствориться в ней.

— Ну же, Так, отпусти себя. Если уж мы оказались прокляты этой мелкой тварью, то нечего стесняться...

Гарсиа смотрел на приближающегося Джереми, и его заливал невыразимый ужас. Внезапно Сайхема отбросило назад, падая, он зацепил журнальный столик у кровати, посыпалась стеклянная крошка.

— Хороший мальчик, — проговорил Джер, поднимаясь, и хищно улыбнулся.

Джереми вернулся в спальню Таккера со стеклянным графином в руках, благо кабинет хозяина дома находился недалеко, а виски на его столе всегда был отменным. Искать лед Сайхем не стал, к тому же в данном случае разбавлять алкоголь не требовалось.

— Пей. Давай, приходи в себя, Так, — Джер протянул ему бутыль и уселся рядом. Битое стекло скрипело под ногами.

— Теперь мы можем исполнить мечту, — Сайхем приобнял друга за плечи и тихо засмеялся, — построим собственный маленький рай.

Таккер отхлебнул из горлышка и кашлянув, отставил графин.

— Я не знаю, хочу ли в этом участвовать, Джер…

Сайхем присел перед ним на корточки и серьезно посмотрел в глаза.

— Моего мнения тоже никто не спрашивал. Мы связаны, Таккер, и некуда бежать. Я не знаю будущего, но знаю, чего хочу сейчас. А значит, мы играем, пока можем… Ты ведь со мной?

***

Дни проходили за днями, и лето, еще недавно согревавшее леса последним теплым дыханием превратилось в зыбкую далекую мечту. Новые ветра очистили воздух от последней пыльцы, чистые и свежие, они проносились над землей и пахли снегом.

Сайхем давно не появлялся в школе, Эбби тоже не было, Дина заезжала на ферму взять для нее свежего молока — у бедняжки поднялась температура. Осенние вирусы гуляли по округе, у половины класса был насморк, Ноэль Браун маялась головной болью, попросив учителя пересадить ее к окну, где она могла дышать свежим воздухом.

Чак и Дэвид были очень похожи, Элис часто говорила, что впервые приложив к груди Дэвида испытала дежавю: во время кормления он сосредоточенно хмурил брови, совершенно так же, как старший брат за десять лет до этого. Оба отличались уверенностью в себе, обоих было непросто вывести из равновесия.

Порывистый Эрроу оказался вылеплен совсем из другого теста. Он постоянно сравнивал себя с другими и взрывался от малейшего пустяка, переживая неделями из-за некстати сказанного кем-то слова или косого взгляда.

Один из одноклассников выбрал его объектом вполне невинного розыгрыша, но Эрроу отреагировал непропорционально бурно. Это оказалось неожиданностью для всех, включая самого Эрроу. Под глазом незадачливого шутника появился синяк, а испуганному драчуну пообещали устроить “темную”. Теперь на переменах Эрроу старался держаться рядом с Чаком, хоть и отчаянно стеснялся этого. Но вдали от защиты старшего брата приходилось ходить, поминутно оглядываясь, ведь в нужный момент внезапный прилив храбрости мог и не повториться.

Ненавязчиво проводив Эрроу до дверей в класс, Чак зашел в уборную. В отличии от туалета старшеклассников, прокуренного и вечно исписанного похабщиной, несмотря на ежедневные усилия уборщицы, здесь было относительно чисто и тихо. Выйдя из кабинки, Чак наткнулся взглядом на Таккера Гарсиа.

— Удивлен? — поднял бровь Таккер.

— Не то слово, — проворчал Чак, намыливая руки.

— Хочу дать тебе совет. Держись подальше от Сайхема.

Чак рассмеялся.

— Не мог выдумать ничего оригинальнее? Для этого ты выслеживал меня в детском туалете?

Гарсиа смотрел на него без улыбки.

— Ты не знаешь, во что впутываешься. Держись подальше от него. От меня. От всех нас.

— Мне теперь податься в монастырь? — фыркнул Чак. — Не утруждайся, Гарсиа, нужно нечто большее, чтобы напугать меня.

Таккер покачал головой.

— Джер не должен знать об этом разговоре. Я хочу поступить правильно… В следующий раз это кончится смертью, Феррет.

Чак удивленно взглянул на него:

— В следующий раз? А разве был прошлый?

Таккер отвел глаза и молча вышел из комнаты.

***

По камню медленно ползли капли. Багровые потеки наслаивались на черные линии уже свернувшейся крови. Серебристые прожилки слюды пропали, поглощенные тусклым блеском красных полос. Элис стояла у подножия скалы, в голове не было ни одной связной мысли.

— Миссис Феррет, я вызывать коп? — рядом топтался пастух-индиец.

— Да, Рави, — ответила она наконец, — и пожарных тоже.

Элис подумала, как же старику не повезло, что он не уехал две недели назад, вместе с остальными сезонными работниками, а остался помочь в подготовке фермы к зиме.

Послышался знакомый шум мотора и голос Джеффа, увидевшего причину переполоха. Он подбежал и взял жену за руку. Элис не отрывала взгляда от скалы. Зрелище и правда было жуткое: в середине гладкой скальной стены висела мертвая корова, приколотая к скале острой глыбой камня, как гигантским гвоздем.

Пожарники мучались два с половиной часа, прежде чем им удалось спустить несчастную буренку. Гигантский клин намертво застрял в образовавшейся расщелине,  одному из спасателей пришлось забраться на камень чтобы распилить корову и сбросить вниз по частям. За это время у скалы успела перебывать вся округа, и даже после того, как пожарная машина уехала, люди продолжали приезжать и снимать на камеру каменный гвоздь и въевшиеся в скалу под ним потеки крови.

Народу в заведении Софии было битком, люди вновь и вновь пересматривали видео и фото, расспрашивали тех, кому повезло увидеть больше, гадали и строили предположения. Всех волновали три главных вопроса: кто это сделал, почему, а главное, как? Полиция пока не могла ответить на вопрос, каким образом корова Ферретов пропала из запертого на задвижку хлева и оказалась приколота к горной стене на высоте более двадцати метров, подобно бабочке в коллекции энтомолога.

Вполне ожидаемо поползли слухи о нечистой силе, всплыли всевозможные рассказы об аномалиях, замеченных жителями округи со времен основания поселений. Люди присматривались друг ко другу, тени казались щелями в иное измерение, а туманные клочья — духами, тянущими щупальца в надежде поживиться зазевавшимся прохожим. Говорили о полтргейсте, перебившем чашки в доме Терренсов, о черных овцах с огненными глазами, о говорящих зеркалах… Половину историй образовывали пересказы о некоем знакомом, однажды увидевшем нечто; другая же половина изначально выдумывалась на ходу, и каждый рассказчик страстно клялся перед восторженными слушателями, что говорит истинную правду. И те, и другие прекрасно понимали, что в ожидании официального объяснения происшедшему играют в древнейшую игру “Напугай меня”. Все получали от этого массу удовольствия, ведь испортить эту забаву можно было, лишь признавшись в ней самому себе.

В конце концов копы наткнулись в соседнем городке на агрессивного наркомана, недавно сбежавшего из клиники. Он скрывался у своей тетки, в момент облавы был абсолютно невменяем. В подвале нашли снаряжение для промышленного альпинизма, и этот факт поставил в деле окончательную точку. Конечно, оставалось еще множество невыясненных подробностей, но основная волна ажиотажа схлынула, оставив после себя вытоптанный луг, тысячи лайков в соцсетях и полную кассу в “Эдельвейсе”.

***

Мокрый асфальт сверкал и переливался огнями. Рекламные неоновые надписи расцвечивали переулок ядовитыми бликами, придавая происходящему внизу вид эффектной постановочной съемки.

“Это Лос-Анджелес, разве здесь бывает по-другому?”

Костяшки пальцев саднило, он был пьян и не рассчитал силу удара, но эти парни напросились сами. Луис отшвырнул отключившегося противника и с улыбкой повернулся к остальным. Азарт мешался с алкоголем в крови, наполняя тело искрящимися пузырьками. Сейчас можно было не сдерживать яростное веселье, наполняющее его всякий раз в подобных обстоятельствах, казавшаяся безумной улыбка работала на него. Глядя на стремительно меняющиеся выражения лиц двух крепких мужчин, Луис рассмеялся и направился к ним. Любимая игра — умело манипулируя эмоциями оппонента, наблюдать за мгновенным переходом от уверенности в своей силе к ледяному ужасу осознания хрупкости собственной жизни.

Пластиковая лента флажков, развешанных по улице в честь Дня Колумба, показалась одному из нападавших способом склонить чашу весов в свою пользу. Он попытался накинуть цветастый жгут на шею Фернандеса, но Луис молниеносно подался вбок, сбрасывая противника, и, уложив на асфальт, заломил его руку в жесткий захват. Третий головорез достал нож и бросился выручать приятеля. Возиться с лежащим парнем не было времени. Раздался глухой треск и крик. Со сломанным плечом не попрыгаешь. Мужик с ножом приближался.

“Хоть бы держать его выучился правильно, ушлепок,” — подумал Фернандес, вышибая финку ногой.

Ребро ладони Луиса с хрустом врезалось парню в кадык. Все трое нападавших теперь лежали на земле, напоминая бесформенные мешки с мусором. Луис убрал волосы с лица и выпрямился, оглядывая поле боя в поисках своей сумки, с попытки кражи которой все началось. Звук женского голоса заставил его обернуться.

— Неплохо… Совсем неплохо для нетрезвого агента в бегах...

У входа в переулок стояла тонкая темная фигура, свет уличных фонарей бил ей в спину, не позволяя разглядеть лицо, только ореол огненных волос. Она держала в руках удостоверение сотрудника ФБР. Пластик блестел, отражая неоновые огни. Луис озадаченно похлопал себя по груди, он помнил, что карточка лежала во внутреннем кармане куртки. Теперь ее не было на месте.

“Любопытно”.

Тонкие каблуки с металлическими набойками процокали по мокрому тротуару, острый сапожок брезгливо ткнул в щеку одного из лежавших, поворачивая его лицо к свету. Женщина протянула Луису удостоверение.

— Могу я угостить вас, агент Фернандес? Что предпочитаете? Скотч? Бренди?

Женщина была изысканно одета, не слишком молода. Царственная осанка и волосы, рыжим водопадом окутывавшие плечи, придавали ей утонченный шарм. Луис ухмыльнулся.

“Идеальное завершение сегодняшнего вечера”.

В пабе было на удивление тихо. Рыжая уверенно прошла вглубь зала и села на кожаный диванчик у окна. Заведение находилось на верхнем этаже, стеклянная стена открывала вид на “золотой” бульвар города, пустынный и немой в этот поздний час.

Сделав глоток, Луис одобрительно прищелкнул языком — в стакане переливался медным огнем душистый Спрингбэнк*.

— Кто ты такая?

— Можете называть меня… Мара.

— Как и когда тебе удалось обшарить мои карманы… Мара? — он в точности скопировал ее интонацию.

— Пусть это пока останется маленьким секретом, мистер Фернандес. Но возможно, вы раскроете его, если примете мое предложение.

— Обычно я сам делаю предложения женщинам, — сверкнул зубами Луи.

Женщина пригубила вино и окинула его оценивающим взглядом.

— Мне нужно от вас совсем другое. Хотя и ваш план звучит многообещающе… Возможно, чуть позже... Но сейчас я предлагаю вам работу. Мне нужен компаньон в одном важном деле, человек, способный добыть для меня информацию. Считайте это доходной халтуркой, которая скрасит остаток затянувшегося отпуска… Скука — мать всех пороков, не так ли?

Луис поднял бровь и откинулся на спинку кресла. Допустим, базовые данные найти не так сложно, но откуда ей известны его мысли?! Этой женщине с фальшивым именем удалось по-настоящему заинтриговать его. В конце концов, чем он рискует?

— Доходной? — Луи небрежно поставил на стол пустой стакан, хрустальные грани переливчатыми линиями окрасили его пальцы, — богатенькая дама решила поразвлечься? Кто здесь говорил о скуке?

— Не угадал, я вовсе не старая дева в поисках острых ощущений. Но такая маска удобнее всякой другой.

Луис усмехнулся.

— На кого ты работаешь? Я все еще агент ФБР, и поскольку привык к комфорту, не стану садиться меж двух стульев.

— Я полжизни пыталась уйти от контроля и теперь сама себе хозяйка. Можно назвать меня хорошо оплачиваемым независимым исследователем. Я занимаюсь наукой.

Она постучала по бокалу ногтем.

— Что же касается выгоды… Двадцать тысяч в месяц и полное содержание. Если вам удастся найти для меня искомое, еще пятьдесят тысяч и возможность войти в историю человечества.

Фернандес присвистнул.

— Последнее обещание слишком приторно даже на мой вкус, но остальное впечатляет. Какая информация тебе нужна?

Женщина помолчала. Золотистое вино в ее бокале отдавало последние редкие пузырьки.

— Семь лет назад я вынуждена была оставить нечто весьма дорогое в чужих руках. Я ищу человека, обладающего сокровищем, о ценности которого он не подозревает. Вы согласны поработать со мной, мистер Фернандес? Это дело стоит всякого другого, уверяю вас.

— И я узнаю, как ты вытащила карточку, — заключил Луис.

Рыжая загадочно улыбнулась и подняла бокал.

Поверхность руля остро пахла кожей, Луис выжал газ, слушая нарастающий гул мощного двигателя. Снова в пути, но теперь у него была цель, а новая машина окончательно превращала поездку в удовольствие.

Обгоняя грузовик, Фернандес в последний момент успел перестроиться, заметив встречный автомобиль. Семитрейлер возмущенно загудел и мигнул габаритными огнями. Луис легко оторвался от него и нахмурил брови, сосредотачиваясь на дороге. Впечатления прошлой ночи неестественно долго не отпускали его.

Луис всегда выбирал для себя один и тот же тип любовницы: взиравшей с почтительным восхищением красивой куколки, позволявшей ему делать с ней все, что угодно, в результате чего опыт Фернандеса в отношениях с противоположным полом был несколько однообразен.

Теперь же впервые выбрали его самого, выбрали, как самое румяное яблоко с прилавка, и насладились весьма умело и сполна, порой жестко ограничивая Луиса в собственных желаниях. Но это лишь придало происходящему остроты.

Когда утром Луис открыл глаза, рыжая была уже полностью одета и пила кофе за столиком у окна, огненные волосы собраны в аккуратный узел. Ни словом не обмолвившись о насыщенной событиями ночи, она выдала ему увесистую пачку банкнот и первое задание. Путь Фернандеса лежал в Пенсильванию, где среди десятков тысяч работников угледобывающей промышленности ему предстояло отыскать след одного из них, парня по имени Том Стюарт.

Примечание к части

пикси - феи Спрингбэнк - сорт элитного виски

>

13

За любимым столиком Тайлера сидела компания, у стойки тоже не было свободных мест. Субботний вечер и дурная погода загнали людей в уютную полутьму бара Софии. Сама миссис Коул уже ушла наверх, за стойкой сновала Кристина, следя за звонком с кухни, оповещающем о готовности очередного заказа. Хупер кивнул ей, взял из холодильника бутылку пива и прошел в дальний конец “Эдельвейса”. После недели работы хотелось наконец расслабиться. Он снял куртку, на пол брызнули дождевые капли. Конечно, отдохнуть можно было и дома, коротая промозглый вечер за перечитыванием томика из маминой библиотеки, но сейчас ему хотелось побыть среди тихого говора, рядом с теплом живых людей.

Дом был готов к зиме, оставалось покрасить стены изнутри. Полупустые комнаты звучали гулким эхом, но покупка мебели могла подождать, скромных накоплений с трудом хватило, чтобы окончить основной ремонт. Тайлер уже две недели работал на небольшом предприятии по деревообработке в Черритауне. Почти все процессы там были автоматизированы, рабочих требовалось совсем немного, но хозяин помнил старшего Хупера и по старой дружбе подыскал местечко его сыну. Таю нравился смоляной запах, пропитывавший одежду к концу рабочего дня, нравился процесс шлифовки дерева, доводивший сложную текстуру до совершенства, нравилась возможность работать руками и видеть плоды своих трудов. Противошумовые наушники отгораживали его от визга станков, Тайлер планировал отложить сотню долларов со следующей зарплаты и обзавестись беспроводными затычками, чтобы слушать книги во время работы.

Эта страсть появилась у него недавно. Лив была настоящим книжным червем и любовно собирала книги, надеясь передать библиотеку сыну, когда тот подрастет. Но Тайлера увлекали игры с мальчишками и спорт, а не бесконечное перелистывание страниц. Смирившейся с отсутствием интереса сына к чтению матери все же удалось привить Тайлеру уважение к печатному слову.

Позже, участвуя в рейдах, когда солдаты разносили двери домов в щепки и обрушивали шкафы в поисках спрятанного оружия, Тайлер старался не наступать на книги, лежащие на полу, пусть вместо привычных букв и текла по смятым страницам арабская вязь.

В первый вечер после окончательного возвращения в родной дом Тай наугад снял с полки в родительской спальне пухлый том. Страницы наверняка еще помнили прикосновения маминых рук. Он прочел два абзаца и неожиданно для себя увлекся. Улегшись на расстеленный по кровати спальный мешок и включив фонарь, Тайлер погрузился в книгу и очнулся под утро, когда последняя страница была перевернута, а вместо слабеющего фонаря комнату осветила заря.

За лето Тай перечитал все, что было дома, и по-новому взглянул на личность собственной матери. Ее жизнь домашней хозяйки всегда казалась ему слишком тихой и, чего уж там, скучноватой. Теперь он понял, что Лив путешествовала по гораздо большему количеству миров, чем он сам. Сейчас Тайлер наконец мог бы обсудить с ней прочитанное... При этой мысли сердце наполнилось горечью, Тай нахмурился.

“Вот результат ничегонеделания — копаешься в прошлом, ищешь утраченные возможности и жалеешь себя.”

Он решительно отставил пиво, намереваясь вернуться домой и найти себе занятие, благо недоделок в доме было предостаточно, но внезапно перед ним за столик обрушился Мак.

— Как дела, Хупер?

Потное лицо толстяка раскраснелось, количество алкоголя в крови явно превышало все допустимые пределы. Тайлер молча смотрел на него, ожидая, что в следующий момент Мак рухнет головой на стол и уснет, но здоровяк оказался не настолько пьян, насколько можно было бы предположить.

— Хочешь, сказку расскажу? — ухмыльнулся Мак.

— Спасибо, за последние дни я вдоволь наслушался сказок, — сдержанно улыбнулся Хупер.

Толстяк покачал головой и, схватив бутылку Тайлера, жадно отхлебнул.

— Моя сказка не похожа на другие, — прохрипел он, утирая рот, — потому что я видел собственными глазами такое, о чем только пишут книжки да снимают кино!

Он придвинулся ближе, дыша алкогольными парами, и прошептал: — Я видел Эбби Стюарт…

Тайлер насторожился.

— То есть Эванс, — продолжал Мак, —  она ведь уже Эванс… — он замолчал, восстанавливая ход мыслей, — так вот, она...  Салфетки взлетели, как птицы, и разорвались на части, подобно… — он неуверенно помахал пальцами в воздухе, не находя слов.

Хупер подался вперед и схватил толстяка за руку.

— Мак, что ты видел?

Тот всхлипнул и вырвав рукав, утер слезы:

— Никто, никто не верит мне! Они даже слушать не хотят. Я и сам уже не верю себе…

Тайлер решил попробовать иной подход.

— Да что они понимают, — небрежно махнул рукой он. — Даже если ты и приврал немного, что с того? Хорошее вранье для истории — как соус для спагетти! Рассказывай!

Мак рассмеялся.

— Ладно, так и быть, но ты купишь мне еще стаканчик, идет? Слушай сюда…

Дослушав, Тайлер сходил к стойке за обещанным стаканом. Мак одним глотком осушил его и мрачно изрек, подняв палец к небесам:

— Я уверен, Хупер, я просто уверен, что Том застрелился не просто так! Не хочу ничего плохого сказать про мисс Эванс, но с этой девочкой явно что-то нечисто… Я криминал за версту чую! Даже по молодости думал о карьере следователя.

Он понизил голос:

— Может, это Эбби убила Тома… и корову эту… кто будет следующим? Может, ты? Или я? — толстяк истерически расхохотался и наконец, уронил голову на стол. Через секунду раздался громкий храп.

Тайлер расплатился и вышел к машине, яростные струи ливня трепал ветер, ледяные капли потекли по спине несмотря на поднятый воротник куртки. Он сел за руль и задумчиво посмотрел на левое запястье. На загорелой коже еще светлела полоса от снятого бандажа.

***

Воскресное утро встретило Дину оглушительным щебетом птиц. Мокрые деревья роняли листья на траву. Горы окрасились яркими осенними красками, выглянувшее солнце загнало промозглый туман в ущелья и принялось яростно сушить оставшиеся после дождя лужи. Дина провела рукой по перилам крыльца, стряхивая сверкающую вереницу капель. Эбби в пижаме и резиновых сапожках вихрем пронеслась мимо нее и выскочила во двор. С крепкой ветви клена свешивалась качеля — простейшая конструкция из подвешенной старой шины. Девочка привычным движением вскочила на покрышку верхом.

Дина уже хотела окликнуть Эбби, ведь не годится разгуливать в одной пижаме, пусть та и сшита из теплого флиса. Утро выдалось холодным, несмотря на яркое солнце, изо рта шел пар. К тому же девочка еще не умывалась и не завтракала… Но потом Дина вспомнила себя маленькую, этот чистый восторг нового солнечного утра после череды ненастных дней, когда кажется, что трудности остались позади, и новый день сулит одни радостные открытия. И промолчала.

— Мама, у меня попа промокла!

Дина засмеялась.

— Ну конечно, шина-то висела под дождем! Иди переоденься и умойся, наконец. Завтрак на столе.

Эбби взбежала по ступенькам и, сбросив сапожки с приставшими к ним стебельками бурой травы, скрылась в доме. Дина уже собиралась пойти на кухню, чтобы налить себе кофе, как вдруг к воротам подъехал синий Додж, из машины вышел Тайлер. Дина с трудом справилась с мгновенным детским желанием вбежать в дом и захлопнуть дверь.

— Доброе утро! — Хупер подошел к крыльцу, — малышка еще спит?

— Что ты здесь делаешь?

— Я все еще должен тебе кофе, забыла?

— Упрямец, — хмыкнула Дина, — боюсь, у меня нет настроения куда-то идти.

— И не надо, всё необходимое я принес с собой, — Тайлер похлопал по звякнувшей сумке.

— Тай! Ура! — из дома выскочила Эбби.

Хупер улыбнулся.

— Привет, пичужка. У меня тут лежит кое-что интересное. Обещаю, вам понравится. Отведешь меня на задний двор?

Эбби с любопытством взглянула на сумку и потащила Хупера за дом. Дина закатила глаза и последовала за ними.

Тайлер отмерил маленькой ложкой молотый кофе и сахар, и добавил два зеленоватых зернышка кардамона.

— Такой кофе кипятят трижды, чтобы добиться бархатистого вкуса.

Шипящий газовый огонек отражался в боку медной турки голубыми жемчужинками. Дина высыпала на ладонь темные зерна и с любопытством вдохнула горький запах. Эбби, рассматривающая маленькую кофейную мельницу, ахнула и бросилась к противоположному концу стола. Тай держал в руке крохотную чашку, переливающуюся цветной эмалью.

— Это назвается финган*, у меня таких шесть, на всех разные звери и птицы.

Он оставил Эбби любоваться этой кукольной посудкой и снял турку с огня. Налив порцию душистого напитка, Тай сначала пригубил сам, потом передал чашку Дине.

— По традиции, хозяин должен сначала сам попробовать кофе, показывая гостю, что напиток не отравлен, — пояснил он.

Эбби убежала в дом, чтобы принести кукол и поиграть в чаепитие.

— Кто научил тебя этому? — спросила Дина, осторожно сделав глоток.

— Имран. Деревенский педиатр из поликлиники рядом с базой, где я пробыл полгода. Остальные врачи уехали еще до того, как туда пришли союзные войска. Имрану приходилось замещать всех специалистов сразу, — Хупер задумчиво покрутил чашку в пальцах, — Он хорошо говорил по-английски. Помогал вести переговоры с местным начальством. Расспрашивал нас о том, как устроена жизнь в Америке, и сам много рассказывал, объяснял всякие тонкости — если находил слушателей, конечно.

— Настоящий герой, — заметила Дина, — остаться на оккупированной территории, посреди этой разрухи, кишащей вооруженными  чужаками...

Тайлер поднял на нее глаза.

— Его убили джихаддисты сразу после того, как мы ушли. Сожгли живьем. За то, что он осматривал и лечил женщин, которым некуда было больше обратиться за помощью.

Дина стиснула зубы и выдержала его взгляд.

— А может, за то, что он сотрудничал с оккупантами? Ты видишь лишь одну сторону медали. Вас посылают рушить и убивать вслепую, не показывая общей картины!

— Кто может похвастаться тем, что видит ее, эту общую картину? — парировал Тайлер, — по-твоему, о чем думают солдаты, лежа в постели после отбоя? О девках? — он насмешливо поднял бровь и заметив краску на ее щеках, понял, что попал в цель. — Не без этого, признаю, — поднял руки Тай, — но львиная доля размышлений приходится на вопрос “Зачем мы здесь?”

Он помолчал и продолжил:

— Когда ежедневно видишь, как погибают люди, перестаешь делить их на своих и чужих. Иногда получается хоть кого-то спасти… Даже не обладая всей информацией, можно поступать правильно и делать, что должен. Это лучше, чем сложить руки и не делать ничего.

— Звучит узко, — фыркнула Дина.

— Зато честно, — отрезал Тай.

Эбби приволокла пеструю сумку, набитую игрушками, и, прихватив цветные посудинки, уселась на скамейку в дальнем углу двора. Дина поставила на стол сверкающую чашечку.

— Кофе необычный, скорее напоминает какао. Но мне понравилось.

Тайлер кивнул, глядя на далекие вершины, залитые солнцем. Птицы вспорхнули с дерева и прозрачным облачком устремились к шоколадным квадратикам сжатых полей.

— Я зайду сполоснуть посуду? — спросил Тай, —  Если не смыть кофе с меди сразу, то потом придется помучиться.

— Я думала, у мужчин мытье посуды считается признаком слабости, — бросила Дина, поднимаясь.

— У всех свои недостатки, — отозвался Хупер.

Кухню заливало солнце, на столе вперемешку с остатками завтрака лежали осенние листья.

— Эбби собирает коллекцию, — ответила Дина на вопросительный взгляд Тайлера.

Он закатал рукава и подставил турку под струю воды. Медные бока посудины были покрыты чеканными вмятинками, бросавшими на стены горошины света. Картина дышала такой безмятежностью, что Дина наконец решилась задать давно мучивший ее вопрос.

— Как рука? — нарочито небрежно бросила она, перебирая глянцевые листья.

Хупер выключил воду, звякнула отставленная в сторону турка. Затянувшееся молчание заставило сердце Дины тревожно забиться, она боялась встретиться с Тайлером взглядом. Напряжение нарастало с каждой секундой.

— Ты знал.

Она облизнула пересохшие губы и обернулась. Тайлер смотрел на нее, в глазах нельзя было прочесть ничего. Дина бросилась к дверям, но он поймал ее и прижал к стене. Захват не оставлял возможности пошевелиться, она вновь ощутила разбуженное паникой присутствие силы, готовой выплеснуться по первому зову.

“Нет, нет, нет. Я этого не хочу, не хочу!”

Дина испуганно рванулась, но в тот же миг почувствовала, что Хупер уже не держит ее:

— Я не собираюсь выдавать тебя!

Она бессильно опустилась на пол и прижалась лбом к стене. Медленно осознавая услышанное, выровняла дыхание.

— Возьми.

Тайлер протянул ей стакан воды. Дина, не поднимая глаз, приняла стакан, села на стул и сделала глоток.

— Уходи, Тайлер. Я не хочу причинить тебе зло.

— Пока что ты причинила мне только добро, — хмыкнул он, — запястье как новенькое. В армии мы не раз вправляли друг другу руки-ноги, я знаю о чем говорю.

— Я надеялась, ты ничего не заметил.

— Сложно не заметить, как часть твоего тела без наркоза перекраивают по своему усмотрению...

Дина опасливо взглянула на него. Золотистые глаза улыбались, и это чуть не заставило ее расплакаться от облегчения. Она потянулась за салфеткой и уткнулась в ладони, справляясь с эмоциями.

— Прости.

— За что? — удивился он, — за то, что оказала первую помощь?

— За непреднамеренную вивисекцию. Было больно?

Хупер наморщил лоб, вспоминая.

— Не сказал бы, что очень больно, скорее... странно. Будто руку на миг разобрали на части и собрали назад, как конструктор.

— О Господи, — Дина закрыла ладонями лицо, — я не предполагала… хотела только осмотреть тебя как следует! И ты до сих пор никому не рассказал?

Тайлер пожал плечами.

— Кажется, в тот момент ты испугалась гораздо больше меня. Ситуация как-то не располагала к расспросам. А рассказывать другим… — он усмехнулся и покачал головой, — любому показалось бы, что у меня крыша поехала после работы на солнцепеке. Да и потом, необдуманная болтовня творит немало бед.  

Хупер оперся руками о стол:

— Но теперь ты, наконец, расскажешь, в чем дело?

***

Дина никогда еще не говорила так много, даже проводя лекции для интернов в больнице, но остановиться не могла. Годы мучительного молчания выплескивались потоком фраз. Чудовищная тяжесть, давившая на нее, теперь рушилась с каждым сказанным словом. Она то улыбалась, то вытирала слезы, тщетно пытаясь держать себя в руках, боясь, что Хупер встанет и уйдет, уйдет, не дав ей высказаться до конца.

Но каждый раз, поднимая глаза, Дина убеждалась: он еще здесь.

— Эбби знает о том, что ее дар передается другим?

— Нет. — В горле пересохло, Дина потянулась к чайнику и ткнула в кнопку, — что бы ни происходило с родителями, дети винят в этом себя. Представляешь, что будет с малышкой, узнай она, что послужило реальной причиной смерти Тома?! Кроме того, заражение произошло лишь раз и не передается дальше, я наблюдала за этим, сопоставляла факты... Думаю, виноват был сильный эмоциональный всплеск, какой-то выброс энергии.

Над чайником поднялось облако пара, Дина бросила в чашки душистые хрупкие листья мелиссы и залила кипятком.

— Эбби знает, что дар нельзя показывать посторонним. И кроме жуткого случая с Томом, я ни разу не видела, чтобы она теряла над собой контроль.

Тайлер встал и подошел к окну. Ветер сбивал с клена последние мокрые листья, и они падали комками, не успевая раскрыться воздушному потоку.

— Мак видел проявление дара Эбби, — проговорил Хупер, — теперь он рассказывает об этом всем, кто готов слушать.

Дину будто ударили под дых.

— Что?! Но… Эбби мне ничего не говорила, — прошептала она помертвевшими губами.

Хупер молчал. Ложка  Дины со звоном упала на стол, сахарные песчинки рассыпались по темной поверхности дерева.

— Это моя вина. Я слишком сильно давила, пользуясь ее кротостью, и теперь малышка боится поделиться со мной, ранить… ведь самый большой страх Эбби — причинить кому-либо зло.

Дина закрыла лицо руками. Тайлер присел и пододвинул к ней теплую чашку. Она глотнула чай и продолжила:

— Дети спят с фонариками после этих страшных рассказов про коров и психопатов. Люди как с ума посходили, я даже рада, что Эбби пролежала с температурой эти дни и почти ничего об этом не слышала. Возможно, в школе ей рассказали что-то, она испугалась и потеряла бдительность…

Дина чувствовала себя бессильной медузой, увлекаемой течением.

— Что же делать теперь? — прошептала она самой себе.

— В свете последних событий рассказ Мака выглядит такой же байкой, как и всякая другая, — ответил Хупер. — Он известный болтун и пьяница, и сам до конца не уверен, что это случилось с ним наяву. Кажется, я был единственным, кто вообще дослушал его до конца.

— Я все же поговорю с Эбби, — нахмурилась Дина, — она должна стать осторожнее. Это будет непросто, после смерти Тома, разговаривая с ней, я каждый раз словно ступаю по тонкому льду. Стоит случайно напомнить ей об отце, как Эбби уже не может уснуть, приходится брать ее к себе в постель.

Дина зябко передернула плечами и смущенно добавила:

— Я и сама почти каждую ночь вижу пятно на половицах спальни Тома, его кровь, как живая, тянется ко мне… приходится глотать таблетки.

— Я знаю, что такое ночные кошмары, — без улыбки ответил Тайлер.

***

Крики чаек далеко разносились в темной вышине туч. Птицы парили в небе светлыми крестами и вспыхивали золотом, пролетая сквозь солнечные лучи. Отгремела гроза, и чайки носились над водой, хватая добычу, поднятую непогодой к поверхности океана. Дина с удовольствием вдыхала соленый воздух, насыщенный озоном. Эти два дня в Сиэтле оказались как нельзя кстати, на конференции по диагностике она встретила нескольких старых знакомых. Вспомнить беспечное университетское время было приятно, те неразрешимые вопросы, что волновали ее тогда, теперь казались просто смешными. Дина подняла телефон, чтобы сфотографировать пейзаж, и заметила новое сообщение. На экране было фото спальни Стюарта. Дина вздрогнула, потом пригляделась. Деревянные половицы в углу комнаты светлели свежим деревом. На следующем фото виднелись угли костра.

“Надеюсь, это поможет. Добрых снов. Тайлер.”

***

Примечание к части

финган - арабская чашка без ручки

>

14

Таккер сидел, свесив ноги над шумящей водой, и смотрел, как солнце садится за стену дамбы. Холодная пыль поднималась из потока, оседая на волосах, как седина.

“Быть взрослым — значит быть одиноким*”.

В последнее время Таккер думал как никогда много. То, что раньше казалось не заслуживающим внимания, стало жизненно важным. Вещи же, занимавшие Таккера месяц назад, наоборот, теперь казались лишь пустыми погремушками. Гарсиа наконец пытался разобраться в себе, и это заставило его повзрослеть.

“Быть взрослым — значит быть одиноким”.

Когда Джер начинал цитировать великих, Таккер чувствовал себя мальчиком на уроке литературы, и это бесило. Но пафосное высказывание неожиданно оказалось правдой, и чем дальше, тем полнее Так осознавал это.

После того, как у Гарсиа проявились сверхспособности, Джереми посвятил его в свои мысли.

Дар превратил их в мишень, любое неверное движение — и все окажутся во власти спецслужб, оконча дни в застенках секретных лабораторий. Это означало, что отныне весь мир делился на своих и чужих, не оставляя места для градаций. Создание закрытого мирка, защищенного от вторжения извне, казалось единственной возможностью выжить. Необходимо было донести это до остальных зараженных, пока никто из них не успел натворить бед.

Джереми и Таккер почти две недели отлавливали парней по одному. Каждый реагировал на новость по-своему, кто-то впадал в истерику, как Таккер в свое время, другие, наоборот, приходили в восторг, и таких было гораздо сложнее убедить в необходимости сохранения строгой секретности.

Гарсиа поежился при воспоминании о вечере, когда они с Джереми и Патриком пришли к Терренсу во двор. После наглядного подтверждения того, что его не пытаются разыграть, Терренс испугался настолько сильно, что стал совершенно невменяем и напал на них с бейсбольной битой. Патрик и Таккер ударили разом, отбросив парня к бассейну, и тут же почувствовали, как воздух похолодел, за спиной поднимающегося Терренса выросла водяная стена и обрушилась на них, сбив с ног. Сам же Терренс метнулся в дом, Таккер догнал его в ванной, где тот уже схватил лезвие, чтобы перерезать себе горло. Его дар, как назло, оказался очень силен, вдвоем с Патриком они с трудом удерживали Терренса, притиснув к полу, пока Джереми не вырубил парня битой.

Всего их было десять человек, половина училась в одном потоке с Гарсиа и Сайхемом. Были и другие: троим из них еще не исполнилось шестнадцати, а двое самых старших уже закончили школу. Патрик учился в Споканском колледже, приезжая домой на выходные. Теперь он объявил потрясенным родителям, что передумал учиться и заперся в четырех стенах, невесть куда пропадая на выходные.

Полукруглая стена дамбы уходила вверх, в сумерках она казалась застывшей на миг волной, готовой обрушиться на долину. Недалеко оттуда, за острым ребром поросшей лесом горы, остались червоточины старой золотой выработки. Это уединенное место как нельзя лучше подходило для базы “Крепости”.

“Крепость”. Так они себя теперь называли. Название предложил кто-то из младших, и оно прижилось, ведь пока что их самым горячим желанием было оказаться в кольце неприступных стен. Выбор названия походил на игру в детском лагере, но они и были мальчишками, пусть рано повзрослевшими, но во многом еще детьми.

Переплетение темных пещер стало местом регулярных встреч. Постепенно в главной галерее появились походные матрасы, газовые горелки и запас продовольствия. Широкие отверстия в боку горы заросли кустарником, часть пришлось выкорчевать, чтобы пропустить в убежище хоть немного света. Рельсы мальчики убрали сразу, отогнув ржавое железо к стене, а посередине широкой развилки поставили большую круглую жаровню.

Многие предпочитали оставаться в пещере на выходные. Здесь парни не опасались чужих глаз и ушей, но такой переход от постоянного напряжения к полной свободе приводил к преувеличенным эмоциональным всплескам, любая искра могла зажечь порох.

Терренс бросил девушку и теперь смотрел на ее фото в телефоне, сидя в стороне от всех. Глаза у него были мокрые. Энди, проходя мимо, отпустил едкое замечание по этому поводу, они сцепились, а Таккер, бросившийся их разнимать, еле справился с желанием начистить морды обоим.

Некоторые повадились приносить с собой алкоголь, чтобы хоть ненадолго отключиться. Джереми заметил эти тревожные симптомы и, мобилизовав отряд, заставил тренировать свой дар вместо пустого просиживания штанов и самосожаления. Сайхем окончательно решил превратить свою давнюю мечту в реальность и теперь обдумывал план действий.

Раньше Таккер думал, что друзья признают Джера вожаком из-за личных качеств, теперь же ему казалось, что Сайхем прибрал к рукам и самые их души. В голосе Джереми появился металл, он все чаще не столько говорил, сколько отдавал приказы, держа себя с властностью, не оставляющей места для сомнений. Таккер успокаивал себя тем, что эти приказы, по крайней мере, разумны.

Теперь они поднимались высоко в горы, туда, где кончалась последняя чахлая трава и лежал вечный снег, и исследовали раздвинувшиеся границы возможного. Джереми оставался вожаком, хотя у Терренса и Пита дар проявился сильнее его собственного: Терренс поднимал громадные валуны, Питер высекал изо льда и камня фигуры, складывая затейливые конструкции. Таккер шутил, что в трудном детстве Пита, видимо, не было кубиков. Однако иметь силу и уметь пользоваться ею — далеко не одно и то же. Глядя на то, как забывший штопор Дик пытался открыть бутылку при помощи дара, парни смеялись до слез. Дело кончилось лужей разлитого вина, припорошенной стеклянной пылью.

Паника первых дней сменилась сознанием своей силы, дар перестал казаться смертным приговором. Если придётся, они будут готовы дать отпор. Впереди появилась цель, а вместе с ней и надежда.

“Может, мы и сможем прожить долго и счастливо, если вскоре не умрем в один день”.

После изматывающего подъема на вершину, использования дара и последующего спуска длиной в несколько часов, парни с трудом доползали до туристических пенок. Кое-как проглотив ужин, члены “Крепости” засыпали мертвым сном.

Школьная тусовка превратилась в секту. Оставшиеся вне узкого круга члены компании еще какое-то время недоумевали, а потом рассыпались, смешавшись с пестрым коллективом учащихся.

В школе парни держались отстраненно, ведя тихие разговоры между собой и совершенно прекратив обычные для них розыгрыши и проказы. Учителя были только рады, что шалопаи наконец-то взялись за ум и перестали срывать уроки.

Мальчишки неосознанно копировали друг друга даже в манере одеваться, создав некое подобие униформы. Они порой пропадали из школы все вместе, держались в тени и практически не вступали в разговоры ни с кем, кроме своих.

Это дало неожиданный результат, прямо противоположный задуманному — из стандартного сборища популярных парней они превратились в загадочную недосягаемую элиту, за ними следили, их обсуждали, перенимали поведение. Девчонки мечтали провести хотя бы час с любым из них, парни — быть ими. Половина школы надела черное, потертая косуха Джереми Сайхема стала эталоном крутости.

Сумерки текли из отверстий, которые язык не поворачивался назвать окнами. Каменные стены давили мощью, на потолке расползались пятна мха. И этот вечный гул воды…

Таккер выбросил бычок и поднялся. Скоро они будут готовы и начнут действовать.

“Во имя свободы придется запачкать руки,” — сказал Джер.

При этой мысли у Таккера пересыхало во рту.

Но разве оставался выбор?

***

Двор был пуст, ливень и ледяной ветер загнали всех в теплые коридоры школы. Сайхем стоял под козырьком аварийного выхода и читал. Пепел сдувало на экран, Джереми раздраженно затянулся и выбросил сигарету под дождь. Учителя часто отчитывали его, застав с телефоном под партой. Их наивная уверенность в том, что гаджеты можно использовать лишь для игр и просмотра дурацких роликов на youtube веселила Сайхема. В последний раз, когда миссис О’Грейди выставила Джереми из класса за предполагаемую игру в Кэнди краш*, он перечитывал Конфуция.

“Кто не постигает новое, а лелеет старое, тот не может быть учителем*”.

Изначально Джереми начал читать философов для того, чтобы иметь возможность блеснуть этим фактом перед другими, но потом ему стало приносить удовольствие разбирать сложные тексты в поисках идей, многие из которых давали богатую пищу для размышлений.

А школа… После того, как учитель истории перепутал Аристотеля с Анаксагором*, у Сайхема исчезли последние иллюзии. Чем дальше, тем больше ему хотелось снести это место с лица земли.

Дверь открылась, во двор, ежась от ветра, вышла Ноэль. Сайхем поморщился.

Мало кто раздражал его так, как она. “Крепость” состояла из десяти парней, но прекрасное круглое число было безнадежно испорчено наличием этой глупой восторженной курицы.

Джереми проклинал тот час, когда Таккеру пришла идея дать Браун координаты охотничьей стоянки. Если бы она не приперлась туда со своими сэндвичами…

А теперь была “Крепость” — и Ноэль Браун, тенью следующая за ними.

Она приносила в пещеру еду, готовила горячие обеды, завела аптечку в углу и приволокла вязальные клубки, чтобы коротать дни в ожидании возвращения команды. Остальные парни ели ее стряпню и вообще были не против присутствия девушки, это создавало простор для шуток и разбавляло мрачноватую атмосферу подземелья.

Сайхема же просто трясло от ярости при виде цветного коврика с вязальными спицами. Это превращало отряд в мальчишек, которых ждет мать с тарелкой горячего супа и платком, чтобы вытереть нос.

Не имея возможности в ближайшее время избавиться от Браун, Сайхем отыгрывался на ее чувствах, не подпуская к себе. В глубине души он поражался стойкости надежды Ноэль, но списывал это на неспособность объективно оценить ситуацию.

Раздались шаги, Джереми неохотно поднял глаза от экрана. Ноэль, мокрая от дождя, стояла перед ним, смело вздернув подбородок. Сайхем сделал шаг, обходя ее, но девушка схватила его за рукав.

— Джерри, постой! — Ноэль протянула ему телефон.

На экране была их одноклассница Джун, сделавшая селфи в его, Сайхема, косухе, под которой не было даже белья.

Джереми ухмыльнулся. Ноэль стиснула руки и прямо взглянула ему в лицо.

— Она не первая... знаю, для тебя это ничего не значит… — девушка покраснела до слез, мотнула головой, и решительно продолжила: — Почему ты не позволяешь мне дать тебе то, что запросто берешь у других?!

Сайхем лениво потянулся и взъерошил белые волосы.

— Потому что в подобных делах я ценю опытность, крошка, — оскалился он и, подняв воротник, направился к школе.

Ноэль стиснула кулаки, глядя ему вслед.

“Я еще докажу тебе, Джерри. Я докажу, что достойна”.

***

Лучи отражались от ряби, поймав лодку в колеблющуюся сеть отражений. Дина задумчиво чиркала пальцем по воде, ловя ускользающие блики. На соседней банке, подставив лицо осеннему солнцу, загорала Элис. Она блаженно вздохнула и села, качнув суденышко.

— Так вот зачем Тайлер брал у Джеффа запасные ключи… Какая трогательная забота.

Элис ущипнула подругу за плечо:

— Ты еще не растаяла?

— Он сказал, что знаком с ночными кошмарами, — отозвалась Дина.

Элис вздохнула.

— У меня есть несколько подруг в родительской группе Facebook, жены солдат из боевых подразделений. Они рассказывают, что их мужья, возвращаясь оттуда, кричат по ночам. Наслушавшись подобного, я благодарю Бога за то, что Джефф вовремя сломал ногу… воистину пути Господни неисповедимы, и несчастье может впоследствии оказаться благословением!

Она положила голову на плечо Дины, нагревшиеся на солнце волосы пахли рекой.

— Тебе будет с ним трудно, Диндин. Но ты ведь не ищешь легких путей...

Дина усмехнулась и села, берясь за весла.

— Мы с Хупером виделись лишь несколько раз, а ты уже мысленно окрестила наших детей, Эл? Я даже еще не решила, нравится ли он мне вообще!

Элис  молча воздела руки к небу и закатила глаза. Дина, предупреждая очередную проповедь, поспешно сменила тему:

— Я перевожу Эбби на домашнее обучение. В этой школе постоянно что-то происходит: то эпидемия гриппа, то драка, то несчастный случай…

— Потому мы и оставили Дэвида дома, — вздохнула Элис, — и я ни разу не пожалела об этом. Скорее наоборот, после истории с Чаком мне хочется забрать и Эрроу… Но ему нравится вся эта школьная толкотня.

Элис наставила палец Дине в лицо и свела брови.

— Я не забыла о чем мы говорили, проказница! После стольких лет, думаешь, тебе удастся обвести меня вокруг пальца?

Дина хитро прищурилась и ударила веслом по воде, обрызгав Элис. Та завизжала и вскочила, качнув лодку. Дина успела поймать весло прежде, чем оно выскользнуло из уключины, и снова окатила подругу водой.

Смех звонким блинчиком полетел над рекой, серебристая рябь достигла берега, оставив на песке кружевной след. Лодка, плывущая по течению, казалась хрупкой и светлой, как бумажный кораблик.

***

Сержант Гленн насвистывал, ведя машину одной рукой. Другая была занята перепиской насчет завтрашней рыбалки. На прошлой неделе он сам оштрафовал Лу Миллера за это, но многие вещи из тех, что были запрещены другим, сержант с удовольствием позволял себе.

Машина резко вильнула, объезжая корягу. Полицейский, кряхтя, вылез из машины и направился к бревну, намереваясь убрать с проезжей части. Не все обладают такой хорошей реакцией, проклятая коряга могла испортить нулевую статистику дорожных происшествий, которой гордился Гленн.

Сержант закинул мокрую деревяшку в кусты, обтер грязные руки о штаны и наткнулся взглядом на расщепленную сосну. На молнию было непохоже. Авария? Сержант нахмурился и направился к изгибу шоссе, следуя за разбросанными осколками дерева.

— Пресвятые угодники! — выдохнул Гленн, остановившись на повороте — Это еще что за херня?!

На асфальте лежала двухметровая сфера, похожая на гигантский шарик для игры в марблс. Ее отполированные бока блестели на солнце.

Гленн быстро огляделся, вынул пистолет и осторожно приблизился к непонятному объекту.

Частично он состоял из металла, кое-где тускло блестело оплавленное стекло. Подойдя вплотную, сержант увидел на поверхности шара изогнутый белый прямоугольник с цифрами. Номер машины. Гленн развернулся и со всех ног побежал к своему джипу. Он сообщит, он непременно сообщит в отделение, но не прежде, чем уберется как можно дальше от этого места!

***

Внутри смятого автомобиля пожарные обнаружили человеческие останки. Машина была съемной, два дня назад ее взял некий фотограф, намереваясь провести в горах погожие дни. От него мало что осталось, отделить плоть от расплавленного пластика и металла не смогли даже специалисты.

Следователь снова поднял дело мертвой коровы. В том, что между двумя происшествиями есть связь, никто не сомневался. То же отсутствие свидетелей, тот же необъяснимый способ, которым были совершены преступления, и неясный мотив. И если в первом случае подвернулся удобный козел отпущения, то сейчас выдумать правдоподобную версию было гораздо сложнее.

В деревне поднялась настоящая паника. Две семьи, чьи дома стояли ближе всего к лесу, собрали вещи и съехали. Оставшиеся жители организовали уличный патруль из добровольцев, детей перестали выпускать гулять без сопровождения взрослых. Полицейские установили на шоссе кордон и проверяли всех въезжающих и выезжающих из долины.

***

Джефф опрокинул в себя неразбавленный скотч и, выдохнув, сделал Кристине знак повторить.

— Они распилили машину, нужен был второй трактор… я предложил свой. Кто тянул меня за язык?!

Его передернуло.

— Накачайся как следует, Феррет, — мрачно хохотнула София, — наконец-то у тебя есть уважительная причина заложить за воротник.

Джефф выпил второй стакан и уставился в мерцающую стену разноцветных бутылок.

— Не хочу нести домой все это. Подробности не для Элис и уж точно не для детских ушей. С другой стороны, я должен хоть с кем-то поговорить…

Джефф потер руками лицо и, дотянувшись до бутылки, третью порцию налил себе сам. София постучала по стойке, привлекая его внимание.

— А зачем еще я сижу здесь, дурень? Давай, выкладывай и не стесняйся в выражениях. С удовольствием послушаю страшилку на ночь глядя.

К полуночи бар опустел, лишь две фигуры виднелись за стойкой. Линия розоватого света падала на них, оставляя остальное помещение в тени.

— Сегодня опять была полная касса, — после долгого молчания проскрипела София, —   Надо полагать, на воскресной службе у Пирса будет аншлаг… Как бы у него от радости-то душа раньше времени в рай не вскочила!

Джефф вопросительно взглянул на нее. Старуха развела руками.

— Просто жизненные наблюдения. Случись что, народ вечно ломится в бар, а после отмаливает грехи в церкви.

***

— Я запрещаю тебе заходить в лес, Таккер. Эти твои забавы с оружием мне никогда не нравились, но теперь это просто опасно! Ты слышал, что случилось утром? Я серьезно подумываю о переезде в Сиэтл, хоть твой отец и питает нездоровую страсть к деревне...

Таккер разглядывал стол. Мать нервно глотнула вина из высокого бокала. Таккер невольно задержал взгляд на крупных стразах, которыми были усыпаны ее длинные ногти.

“Как она ходит с ними? Я бы и ширинку себе расстегнуть не смог без посторонней помощи”.

— Минет.

— Что?! — вытаращился парень.

— Теперь ты хотя бы меня слушаешь, — подняла бровь миссис Таккер, — Итак, больше ты не участвуешь в походах и охотах. И вообще, — продолжила она, раздраженно отставив пустой бокал, — скоро в колледж, ты должен завести себе друзей, соответствующих твоему положению, а не этих оболтусов.

Таккер усмехнулся и отвел глаза.

— Положению? Что особенного в моем положении, мам? Дедушка был простым слесарем, когда начинал. Ты сама мне сотни раз рассказывала об этом.

Ногти матери впились в его руку.

— И он прошел весь этот путь не для того, чтобы его внук таскался за нищей шпаной вроде Джереми Сайхема! Если я узнаю, что ты нарушил запрет, запру тебя в доме до конца учебного года! Я не шучу!

Таккер подождал, пока за ней закроется дверь столовой, вскочил и, схватив со стола бокал, изо всей силы запустил им в стену. Он остановил его в последний момент, когда стекло почти коснулось панели, подошел и, подняв, аккуратно поставил на стол.

***

Ночь никому не принесла желанного отдыха. На пустынных улицах Рокки Лейк слышались шаги патрульных, окна детских спален приглушенно светились, из гостиных слышался тихий говор. Каждый порыв ветра, казалось, нес в себе угрозу, неясную и от этого еще более пугающую.

Марго ворочалась в постели, прислушиваясь к ночным звукам за окном. Даже сегодняшнее происшествие не смогло удержать сына дома. Если раньше пустая кровать означала лишь то, что сын веселится на одной из молодежных тусовок округи, то теперь он по нескольку дней пропадал в сырых туманных горах, и далеко не всегда брал с собой даже Даггера.

Марго беспокоилась, такая резкая смена поведения могла указывать на обострение болезни. Но предложение съездить к врачу в Черритаун окончилось таким скандалом, что Маргарита сочла за лучшее пока оставить все, как есть.

Ноэль потянулась к тумбочке и, открыв нижний ящик, вытащила потрепанный школьный альбом, привычно открывая нужную страницу. С тех пор как члены “Крепости” удалили профили из социальных сетей, эта прошлогодняя фотография Джерри осталась единственной, к которой у Ноэль остался доступ. Она провела пальцем по знакомой насмешливой улыбке и опустилась на подушку, осторожно положив рядом альбом. Снизу доносилось тихое покашливание дедушки Боба, снова засидевшегося с газетой до поздней ночи.

Боб сложил газету и снял очки. Глаза болели от мелкого шрифта, он ждал, что чтение поможет ему настроиться на сон, но задремать в любимом кресле отчего-то не получалось. Боб вздохнул и встал, направляясь в ванную. Старость не радость. Лучше сейчас выпить снотворное, чем завтра полдня мучиться от мигрени.

Проходя мимо спальни внучки, Боб осторожно заглянул внутрь. Жуткое происшествие сильно напугало ее, Ноэль весь день бродила по дому сама не своя, натыкаясь на мебель и роняя вещи.

“Хорошо ли ей спится? Не плачет ли?”

Лунный свет падал на кровать Ноэль. Боб тихонько подошел, вытащил альбом из-под ее головы и положил на тумбочку. На щеке от обложки осталась темная полоса.

По рукам текла кровь. Тяжелые капли не получалось стряхнуть, они застывали и растягивались, превращаясь в подобие паутины. Любое движение заставляло тонуть, все глубже погружаясь в шевелящийся ворох нитей.

Ноэль проснулась и села на постели, обхватив руками колени. Ее била дрожь. Девушка схватила куртку и фонарик и бесшумно выскользнула из комнаты.

Ночник освещал лицо Эбби. Ресницы отбрасывали на щечки длинные тени, ко лбу девочки прилипли влажные колечки волос, над верхней губой блестела капелька пота. Эбби всегда засыпала, лишь с головой укутавшись в толстое одеяло. Дина потянулась к пульту кондиционера и понизила температуру.

В голову лезли тревожные мысли, утреннее происшествие не шло из головы. Полиция старалась дать событию минимальную огласку, пресекая панику. Пока с дороги не убрали последние остатки машины, съемка на месте преступления была запрещена. Но те скупые сведения, которые просочились через информационный кордон, передавались из уст в уста, на ходу обрастая домыслами, не менее жуткими, чем реальные факты. Родной городок переставал казаться тихой гаванью.

“Кто способен на подобное?”

Дина снова взглянула на лицо спящей дочери.

“Нет… Что за глупая мысль. И потом, прошлой ночью Эбби тоже спала здесь, со мной. В последнее время она боится оставаться одна…”

Дина прошла на кухню. Чайник закипел, по черному оконному стеклу поползли пятна пара. Дина отмерила пустырник и календулу, подумав, бросила листик мяты, и прикрыла дымящуюся чашку блюдцем.

Раздался тихий стук в дверь. На крыльце стоял Тайлер, волосы покрывала мелкая морось. Дина молча посторонилась, давая ему войти.

— Я стараюсь не откладывать неприятные дела, так что спрошу прямо: это был кто-то из вас?

Дина зажгла свет в гостиной, и не торопясь прошла к окну, задергивая шторы.

— Ты так думаешь?

Тайлер сердито нахмурился.

— Не играй со мной в игры! Нет, я так не думаю, но обязан услышать это от тебя.

Дина обернулась и сцепила руки.

— Это не я, Тайлер. И уж точно не Эбби. Я не виню тебя за этот вопрос. Мне самой лезут в голову страшные мысли… Может, она лунатик? Но в таком случае, должны были остаться следы — земля на обуви, мокрая одежда… А мой дар слишком слаб. Я могу поднять разве что стакан воды — лишь эхо способностей Эбби...

Она задумчиво смотрела на осеннего мотылька, бьющегося о плафон лампы.

— Это может означать только одно, — тихо проговорил Хупер.

Она вопросительно взглянула на него.

— Есть кто-то еще.

Дина вскинула брови.

— Но это невозможно! Том умер, я сама констатировала смерть!

Тай покачал головой. Дина заходила по комнате, нервно запустив пальцы в темные пряди волос.

— Вспышка силы, затронувшая нас… Она была вызвала чрезвычайно сильным переживанием. Я не видела ничего подобного ни до, ни после того случая, он был единственным!

— Очевидно, не был!

Она села и уставилась в пол. Тайлер молча ждал. Наконец Дина подняла глаза.

— Могла ли Эбби скрыть от меня такое?

Внезапно ее озарила вспышка воспоминания.

— Как-то раз она пришла домой очень расстроенная. Не рассказала мне, в чем было дело, ни тогда, ни потом. Это случилось в начале сентября… Больше месяца назад!

— Ты должна поговорить с ней. Дело приняло серьезный оборот.

— Если ты прав, Эбби узнает о том, что заразна… Это разобьет ей сердце!

— Если я прав, то она все равно узнает. Вопрос, от кого: от тебя или от чужих людей.

Примечание к части

Моя личная визуализация некоторых членов "Крепости" - Джер с какой-то курочкой в школьной библиотеке)

>

15

***

Острые звезды плыли в бездне ночи, лес дышал морозным покоем. Свет месяца проникал сквозь сеть голых ветвей, превращая землю в ломкую мозаику. Ветер поднялся ввысь и затих, касаясь лишь крон самых высоких деревьев. Гулко упала сосновая шишка, и сползла по опавшим листьям, шурша, как змея.

Ноэль ступала неслышно, направляясь по знакомой тропинке вдоль ручья. Идти было нелегко, ночью лес выглядел иначе, несколько раз она чуть не сбилась с пути. Благо, осталось немного: крутой подъем, затем спуск по большим валунам - и можно будет подать фонариком сигнал. Если в пещере кто-то есть, он поймет, что приближаются свои.

На другой стороне ледяного потока шевельнулась тень. Волк? Медведь? Ноэль затаила дыхание и напряглась, тугая волна силы готова была обрушиться на неведомого врага. Приглядевшись, девушка различила светлый ореол волос. Лунный свет превратил пряди Джерри в чистое серебро. Ноэль облегченно вздохнула и опустила руки.

Джерри. Она не видела его почти неделю, и это было похоже на пытку. Ноэль вытащила фонарик и подала условный сигнал. Тень на камне шевельнулась, спрыгнула вниз и скрылась в лесу.

— Нет! Джерри, подожди!

Течение заставило пошатнуться, ледяная вода обожгла ей ноги, но она не могла просто дать ему уйти, не увидеть, не коснуться, хотя бы мимолетно. Выбравшись на берег, Ноэль тщетно всматривалась в темную глубину леса.

Нога намертво запуталась в цепких лианах, Ноэль упала в сухую ежевику, шипы ободрали ей пальцы. Вдали раздался волчий вой. Она рванулась, высвобождая лодыжку, сердце замерло от страха. Ноэль взобралась по насыпи и бросилась в темноту, где только что скрылся Сайхем.

Выбежав на поляну, Ноэль чуть не налетела на него.

— Джерри! — облегченно всхлипнула Ноэль, — почему ты ушел? Ты видел сигнал? Это ведь я!

Она протянула руку, но Сайхем легко увернулся и ускорил шаг. Ноэль затопило отчаяние, жгучее, как змеиный яд.

— Я сделала это для тебя!!!

Ее крик эхом отразился от скал.

Джереми обернулся. Ноэль стояла, сложив руки перед собой, будто в молитве.

— Я сделала это для тебя, — повторила она тихо.

— Сделала что? — подозрительно спросил Сайхем.

Ноэль вытерла слезы и подбежала к нему, против обыкновения Джерри не отстранился, это придало ей смелости.

— Ты говорил, наш единственный шанс — создать свое королевство, что придется запачкать руки…

Ноэль робко взглянула на него и тут же вновь опустила взгляд.

— Я хотела помочь тебе, увидела машину на дороге. Он был чужаком, ведь гораздо проще…— она прервалась, но все же продолжила, — ...сделать это с тем, кого не знаешь. А теперь они уйдут, останемся только мы, и будем счастливы… Правда, Джерри?..

Шепот Ноэль постепенно обволокла липкая тишина. Луна скрылась за облаком, погрузив мир в непроглядную тьму.

— Что ты наделала… Ты понимаешь, что натворила, тупая сука?! — взревел Джереми и отшвырнул ее прочь. — Ты подставила нас всех под удар!

Стылая хвоя больно вонзилась в ладони.

— Я люблю тебя, Джерри! — крикнула Ноэль, вставая. — Я хотела как лучше, хотела чтобы ты был счастлив!

Ноэль увидела, что он уходит и бросилась следом.

— Нет, не смей, не бросай меня! Теперь ты видишь, я умею не только болтать, как все эти дуры! Я буду твоей королевой!

Хлесткая пощечина опрокинула ее на землю, слезы хлынули из глаз.

— Королевой?! — повторил Сайхем с пронзительной издевкой, больше похожей на истерику. — Так вот оно что! В этом твое счастье, идиотка?!

Он схватил Ноэль за куртку и вздернул на ноги, приблизив к себе. Яркий лунный свет придал его лицу чужие, жесткие черты.

— Жаль разочаровывать тебя, но на это место нет вакансий!

Джереми выпустил ее, девушка с трудом устояла на ногах. Разбитая губа саднила, в горле стоял ком.

— Кто она? — с трудом выговорила Ноэль. — Чем лучше меня?!

Вцепившись ему в плечи, она прошептала:

— Я на все готова ради тебя…

Сайхем зарычал сквозь зубы и, сбросив ладони Ноэль, опрокинул ее на сухие заиндевевшие листья.

— Готова на все?! — прошипел он, — потому тебе и не стать ею! Меня тошнит от тебя и твоей овечьей покорности! Неужели за все время ты так и не удосужилась это понять?!

Ноэль стерла с лица кровь и умоляюще протянула к нему руки. Сайхем схватил ее за запястье и вывернул до хруста, вновь толкая на землю. Она вскрикнула.

— Говоришь, что любишь меня?! — продолжал Джереми, не давая ей подняться, — Но твоя любовь — это всего лишь пустышка с моим лицом! Это миф, ведь ты не знаешь, кто я! Не имеешь понятия, что у меня внутри! — горячее дыхание обожгло Ноэль шею.

Он так близко... вот только вместо страсти Ноэль все сильнее охватывал ужас.

Сайхем выпустил ее, Ноэль перевернулась на спину. Его лицо казалось совершенно незнакомым. Хищная усмешка показала, что Джереми заметил страх в ее глазах.

— Может, именно этого ты и хочешь, Ноэль? — голос звучал жарко и низко, словно тягучий поток лавы. — Боли?.. Унижения?..

Джереми склонил голову набок, вглядываясь в ее расширенные глаза. Страх сковал тело Ноэль. Сайхем отстегнул тяжелую пряжку, в руке зазмеился ремень. Вместо крика ужаса девушка издала лишь тихий всхлип. Она вскинула ладони, сила ударила Джереми, сбив с ног.

Ноэль рванулась в сторону, к спасительной темноте ельника. Острый сук намертво вцепился в куртку, прорвав насквозь, Ноэль торопливо сбросила ее и побежала дальше, натыкаясь на колючие еловые когти. Опавшая хвоя глушила шаги, во тьме раздавался только стук сердца да шумел ветер.

Неожиданно ели кончились, и в то же мгновение Ноэль настиг удар силы. Ее отбросило прямо в острые зубы камней на берегу ручья, боль огнем полоснула по ребрам, девушка сползла в воду, на миг потеряв сознание. Не в силах вздохнуть, все же попыталась бежать и упала, ручей равнодушно омыл ее руки холодом.

— Наконец-то ты сопротивляешься!

Улыбка приближающегося парня пугала, глаза горели безумием. Ноэль стиснула зубы и рванулась в сторону. Тугой воздушный поток обвил ее и распластал на ледяном боку валуна.

— Ну что, ты все еще любишь меня? — прохрипел Сайхем.

Ноэль замычала — поток его силы мешал открыть рот, она задыхалась. Джереми подошел и склонился над ней, почти касаясь губами.

— Скажи мне, — прошептал он, — скажи, что любишь…

Его голос дрожал то ли от ярости, то ли от возбуждения, на лице мерцали капли пота.

Невидимые сети исчезли, Ноэль судорожно втянула воздух и разрыдалась. Раздался свист, пряжка ремня рассекла ей лицо. Сайхем схватил Ноэль, и развернув, прижал к скальному обломку. В живот впился выступ камня, кровь стекала по щеке, растапливая иней.

— Прошу, Джерри… не надо!

Жесткая петля сдавила ей горло.

— Ты хотела, чтобы все было красиво? Что ж, здесь красиво, пожалуй, даже слишком. Взгляни на эти вершины...

Дыхание Сайхема было рваным, будто это его душили кожаным ремнем. Ноэль почувствовала, как с нее грубо сдирают джинсы, и отчаянно забилась. Удавка тут же затянулась туже.

— Ну же, Ноэль, — шепнул Джереми, — расслабься, ведь ты так об этом мечтала!

Ноэль уткнулась в ледяную стену и заплакала. Она плакала все время, пока это продолжалось, плакала, когда он ушел и оставил ее одну в морозном свете полной луны.

Каждый следующий вдох давался Ноэль труднее предыдущего, перед глазами все плыло. Она кое-как натянула разодранную одежду.

Лес превратился в бескрайний ледяной лабиринт. Несколько раз Ноэль приходила в себя, лежа на земле, вставала и, стиснув зубы, брела дальше, цепляясь за камни онемевшими пальцами.

***

Боб  Браун проснулся до рассвета, по стеклу стучала ледяная крупа. Маленькая гостиная остыла за ночь, в трубе погасшего камина завывал ветер. Старик потянулся, разминая затекшую спину и, откинув плед, встал. Скоро наверху прозвонит будильник, нужно сходить за дровами — внучка любит тепло.

Боб натянул шапку, рабочие рукавицы и распахнул дверь.

На крыльце лежала Ноэль, бледное до синевы лицо покрывала корка засохшей крови. Боб охнул и упал на колени. Склонившись над ней, он различил слабое дыхание.

— Жива! Господи Боже, жива...— старик протер слезящиеся глаза и так быстро, как только мог, побежал к телефону.

***

Хонда не была новой, на крыльях виднелись царапины, одна фара нуждалась в замене. Но Чак был доволен — накопленных денег хватило, и даже с лихвой. Оставалось купить шлем и защиту. Мать ни за что не соглашалась на мотоцикл без клятвенного заверения, что сын с ног до головы облачится в доспех и ни при каких обстоятельствах не станет превышать скорости в шестьдесят миль. Положим, с последним еще можно было поспорить, но необходимость защитного костюма Чак признавал и сам.

Загрузив байк в кузов, он уже открыл было дверь пикапа, как вдруг увидел Джереми Сайхема, выходящего из торгового центра. Чак захлопнул машину и направился к нему.

Джереми, как всегда, был окружен свитой, трое парней в черном встретили Чака мрачными взглядами. Феррет встал у них на дороге.

— Эбби забрали из школы, — без предисловий выпалил Чак, — я уверен, что из-за тебя. Что ты сделал с ней, ублюдок?

Джереми истерически расхохотался. Вытирая выступившие слезы, он с трудом выговорил:

— Вопрос не по адресу, Феррет. Лучше спроси у нее, что она сделала со мной!

Сайхем сделал шаг, но Чак схватил его за рукав и, развернув к себе, прорычал:

— Ты не уйдешь, пока не ответишь!

— Я уйду, когда захочу, — из голоса Джереми пропало веселье, — отвали, сын скотовода, или пожалеешь, что родился на свет.

Феррет перехватил его за грудки и, притянув вплотную, прошипел в ухо:

— Может, не будем обсуждать отцов при посторонних?! А то как бы тебе не пришлось краснеть за своего собственного!

Чак заметил мелькнувший кулак и отпрянул, уходя от удара. Джереми стоял, ощетинившись, на скулах играли желваки. Феррет расслабился.

“Ну наконец-то”.

Он осознал, как долго ждал этого момента.

Джереми прыгнул, намереваясь сразу сбить его с ног, но Чак поймал противника за ногу и опрокинул наземь. Беловолосый перекатился через плечо и бросился снова. Сайхем был ловок и силен, но и Джефф Феррет не зря часами вколачивал в гибкое тело сына боевую науку.

Чак пропустил руку Джереми мимо себя и, перехватив за предплечье, с размаху приложил парня спиной об асфальт парковки. На этот раз у Сайхема не получилось подняться так быстро. Чак прижал противника к земле.

— Ну теперь-то ты за все мне ответишь, — прохрипел он, и ударил, едва не ссадив себе костяшки пальцев.

Впервые король школы был побежден в драке. Побежден публично. Уже сегодня об этом узнают все.

С губ Джереми лилась кровь, красные полосы рисовали на лице жутковатую косую ухмылку.

Чак заметил, что глаза Сайхема изменили цвет — из льдисто-голубых они стали почти черными, радужная оболочка скрылась за неимоверно расширившимися зрачками.

Внезапно Феррета подхватили сзади и оттащили в сторону. Чак ощерился, вскакивая, но перед ним вырос Пит, довольно щуплый молчаливый подросток, учившийся на класс ниже. Его побледневшее лицо на миг озадачило Чака, но, найдя глазами Сайхема, Феррет все же сделал шаг вперед. Пит бросил взгляд через плечо и, закусив губы, вновь решительно загородил Чаку дорогу.

— Чарли! Пожалуйста…

“Пожалуйста?!”

Чак ошарашенно посмотрел на него, здесь что-то явно было не так. Но это ведь не повод возвращаться ни с чем, тем более если уже зашел так далеко.

— Я с ним еще не закончил, — прорычал Феррет и отпихнул Пита в сторону.

Джереми стоял на коленях, упершись ладонями в асфальт, и мотал головой, словно конь, пытающийся сбросить узду. Отросшие белые волосы падали, закрывая лицо. Над ним склонились двое приятелей, Сайхем шумно дышал и был явно не в себе.

“Да что тут творится, в самом-то деле?! Неужто я не рассчитал силу и сломал ему кость?”

Чак нахмурился и хотел было двинуться к ним, как вдруг ощутил вибрацию. Он перевел взгляд вниз. Мелкие камешки и песок сдвинулись с места, земля дрожала, будто рядом проносился невидимый поезд. От ладоней Джереми по асфальту поползли трещины. Чак не веря своим глазам, отступил на шаг.

Пит промчался мимо и схватил Сайхема за руки.

— Джер, очнись! Вспомни о главном! Джер!

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Джереми начал подниматься, Пит встал так, чтобы закрыть ему обзор, обернулся и сделал Чаку отчаянный знак уходить.

Чак подбежал к пикапу, запрыгнул в машину и дал по газам.

***

Коровья шерсть терпко пахла потом и сеном. Чак уткнулся в нее лицом, поглаживая большой теплый бок.

— Что, Дэйзи? Скучно стоять в хлеву? Хочешь пастись, малышка?

“Малышка” весом с добрый автомобиль переступила тяжелыми копытами и фыркнула, подняв облачко соломенной пыли.

— Травы уже не осталось, на лугу сплошная грязь… Скоро выпадет снег.

Раздались шаги. Отец прошел мимо, не заметив сына, и выключил свет, оставив лишь тусклую лампочку в углу. Дэйзи улеглась, продолжая пережевывать жвачку. Чак сел рядом, прислонившись спиной к стенке стойла.

Этого просто не могло быть. Не могло, и все. Временное помешательство, оптическая иллюзия, бред  — что угодно, но не реальность. Так утверждал разум.

Но страх, от которого вставали дыбом волосы, доказывал обратное: Было. Случилось. И Чак видел это собственными глазами.

Теплая темнота, запах дерева и животных заставили Чака наконец почувствовать себя в относительной безопасности. Дверь хлева приоткрылась, в щель просунулась лохматая голова.

— Чак? Ты тут?

Не услышав ответа, Эрроу исчез, забыв запереть дверь. Чак вздохнул, потрепал корову по длинной челке и встал. Пора возвращаться, а то мать поднимет переполох.

***

— Надо уезжать, Элис. Большинство работников исчезли еще вчера. Здесь небезопасно. Никогда не думал, что скажу это, но... возможно, я не смогу защитить вас.

Элис отложила вязание и подняла горящие глаза на мужа.

— С каких пор ты стал сдаваться без боя, Джеффри?!

— Ты не видела того, что видел я!

Джефф взъерошил волосы и уставился в окно. Элис вскочила и развернула его к себе.

— Мы так долго к этому шли! У нас только недавно стало получаться, дело всей моей жизни наконец-то приносит доход, и ты предлагаешь просто бросить все и уехать из-за какого-то маньяка?!

Ее взгляд полыхал гневом.

— Нужно нечто большее, чтобы сдвинуть меня с места! Если понадобится, я готова отстоять мой дом с оружием в руках!

В гостиную вошел Чак, Элис вновь села в кресло у камина и взяла в руки пряжу, машинально перебирая нити. Джефф покачал головой.

— Упрямая женщина, сейчас не время для геройства! У тебя есть дети, забыла?!

— Это ты забыл, — взорвалась Элис, вновь вскочив на ноги. — Что ты оставишь им после себя?! Долги?!

Джефф выругался и шарахнул кулаком по стене.

— Думаешь, я не волнуюсь об этом каждый Божий день?!

Отдышавшись, он продолжил:

— Давай хотя бы отошлем мальчиков к твоим родителям в Монтану.

Элис, не отвечая, смотрела в огонь. Джефф подошел к жене и взял ее руки в свои. Она вздохнула и уткнулась ему в грудь.

— Все равно придется расторгнуть часть контрактов. Вдвоем нам не справиться…

Деликатное покашливание заставило их обернуться.

— Отец прав, младших нужно отвезти к бабушке с дедушкой, — проговорил Чак, — А я остаюсь, — и, предупреждая возражения родителей, твердо заключил: —  Мама тоже права.

***

Чак постучал в дверь комнаты гостевого дома, где жила Таня. Он хотел вернуть ей зарядку от ноутбука. Его собственную Дэвид так хорошо спрятал, играя в охоту на удава два дня назад, что она нашлась только теперь.

Таня сидела на полу, окруженная ворохом разбросанных вещей.

— Уезжаешь? — понимающе хмыкнул Чак.

Женщина подняла на него тяжелый взгляд.

— Сдурел?! Первое нормальное место работы за шесть гребаных лет!

Переведя взгляд на кучу одежды, она буркнула:

— Срач разбираю. Когда-то же надо этим заняться...

— Работники разбежались, и их можно понять. Ты нам ничего не должна.

Русская грустно улыбнулась, и скользнув к нему, внезапно поцеловала в щеку.

— Вы для меня свои, дурачок… А своих не бросают.

***

Таккер сказал родителям, что записался на литературные курсы в школе, и теперь дважды в неделю возвращался домой лишь поздно вечером. Миссис Гарсиа была довольна, что сын наконец взялся за ум. Таккер парковал машину у школы и пересаживался в джип Патрика, направляющегося в горы.

Ноэль исчезла. Ходили слухи, что она уехала к дальним родственникам, не то в Огайо, не то в Иллинойс.

Грохот воды заглушал тихие разговоры. Угли жаровни злобно шипели, когда на них падали капли воды с потолка. На неровных камнях намерзли ледяные полосы от мокрого ветра. Руки покраснели от холода, здесь от него не спасали даже теплые осенние перчатки. Таккер подставил ладонь огню и отщипнул огненный язычок. Жаркий шарик согрел онемевшие пальцы. Сполохи падали на лица, “Крепость” уже собралась, ждали лишь вожака.

В подземелье вошел Сайхем, и парни тут же вскочили. Лицо Джереми было мрачным, он молча обвел всю компанию взглядом.

— Ноэль... — произнеся ее имя, Джереми скрипнул зубами, — это она убила человека в машине. Из-за нее горы кишат полицией, и любой просчет может стоить нам жизни.

Парни молча стояли, переваривая услышанное.

— Браун просто опасна, — уверенно продолжал Сайхем, — от нее лучше избавиться, как только она появится здесь.

Таккер сдавленно ахнул. Джереми перевел на него ледяной взгляд.

— А ты думал, нам удастся сохранить нимб и крылышки?! Выбор прост: или мы, или они. А это означает смерть, и не одну!

— Но ведь Браун одна из нас, — проворчал Патрик.

Джереми сокрушенно покачал головой.

— Она не в себе, Пат. Этой девки не должно было быть здесь с самого начала, и теперь за ее глупость придется расплачиваться всем! Лучше одному пострадать за многих, чем наоборот! Я не прав?!

Парни подавленно молчали. Сайхем прошелся мимо них и решительно свел брови.

— Может, кто-нибудь недоволен моими решениями? Вы не доверяете мне?

— О чем ты говоришь, Джер? — нахмурился Таккер, — без тебя мы все уже были бы мертвы: свихнулись и поубивали друг друга или оказались в лапах ученых!

Мальчишки встряхнулись и закивали, соглашаясь с ним.

— Отлично, — Джереми склонил голову к плечу. — Нам придется начать раньше, чем планировалось. Процесс запущен, пусть и не по нашей воле, остается лишь идти вперед и оседлать волну. Вы готовы?

Цветной коврик в сердце убежища зарастал льдом. Проходя мимо него, парни невольно замолкали. Наконец Джереми приказал убрать вещи Браун с глаз долой.

***

Примечание к части

Читатель! Не пожалей букв) Если ты добрался сюда, значит есть что сказать!

>

16

Луис справился с заданием гораздо раньше, чем истекло отведенное время, но не собирался это афишировать. Мара жестко контролировала каждый его шаг, чуть ли не ежедневно требуя отчет, но Фернандес умел работать с подобным начальством и выдавал ей информацию маленькими порциями, создавая видимость неустанного труда.

Он нашел восьмерых Томасов Стюартов, работавших в указанное время на добыче угля. Шестеро подходили по возрасту. Оставалось отыскать среди них нужного, у Мары не осталось фотографии, а у пятерых из шести не было аккаунтов в социальных сетях.

В ходе поисков Луис наткнулся на заметку о некой секретной лаборатории, работавшей в Пенсильвании под началом Эй Пи Иновекс, занимающейся добычей урана. Рыжая упоминала, что занимается наукой. Интуиция подсказывала Луису, что здесь следует копнуть поглубже, возможно, это шанс выяснить, кто же такая Мара, напустившая вокруг себя столько тумана. Лаборатория была закрыта в том же месяце, в котором интересующий Мару Стюарт пропал из ее поля зрения. С этим был связан тщательно замятый скандал, скупые упоминания о котором Фернандес по крохам собирал несколько дней. Создавалось впечатление, что кто-то пытался замести грязь под ковер всеми возможными способами, но Луис не зря носил удостоверение спецагента и знал, где и что следует искать.

Лабораторию закрыли после проверки, в ходе которой выяснилось, что внутри велись исследования и проводились опыты, противоречащие закону о правах человека, а также представляющие угрозу национальной безопасности.

Выжав из источников все доступные сведения, Фернандес вернулся в Лос-Анджелес.

Мара была так довольна, что на следующее утро у Луиса ломило все тело.

Открыв глаза, он обнаружил рядом рыжую, зеленый атласный халат оттенял огненные пряди волос. В ее руках дымилась чашка шоколада. Луис скептически поморщился, но взял кружку.

— Посмотрим, угадала я или нет?

Луис сделал глоток и отдал ей чашку.

— Частично. Меньше сахара, больше чили. Чего ты сегодня потребуешь, если уже с утра пытаешься подкупить меня плохо сваренным шоколадом?

— Того же, что и вчера, — подняла бровь Мара, — лояльности. Ведь о верности у таких, как ты, и речи быть не может.

Агент усмехнулся.

— Дорого же ты ценишь свое сокровище, раз вкладываешь столько сил в его поиск. Ты скажешь мне, что это, или мне придется выяснять самому?

— Ты все узнаешь в свое время, — ответила Мара, — а что касается цены… человек способен пойти на все, если знает, зачем.

Пойти на все… Это Фернандес понимал очень хорошо. Знал, каково это — ежедневно разрушать себя и создавать заново во имя высшей цели. Его собственный путь начался в двенадцать лет, в тот день, когда детство оборвалось сразу и навсегда.

***

Гарри Шелдон исчез из города. К Фернандесам стучали работники музыкальной школы и родители хористов, интересуясь, не знают ли они, куда пропал сосед. На носу был музыкальный фестиваль, и внезапное исчезновение талантливого дирижера стало для школы неприятным сюрпризом.

Луис пролежал в горячке трое суток, и еще трое — молча глядя в потолок и отказываясь от еды. Матери удалось влить в него лишь ложку кислого домашнего вина, “чтобы выгнать кишечную лихорадку”. Вечером седьмого дня Луис стал свидетелем тихого разговора родителей в спальне. Стены комнаты были сделаны из крашеной фанеры, и мальчик отчетливо слышал каждое слово.

— Если не встанет и завтра, придется вызывать доктора.

— Арманда, спустись с небес на землю! Где мы возьмем деньги на это?

— Можно одолжить у твоего кузена Амадо. Помнишь, он предлагал тебе ссуду?

— Глупая женщина! Амадо ростовщик, он предлагает деньги всем, и вовсе не по доброте душевной! Мы не расплатимся до конца наших дней! У тебя еще шестеро ртов, кроме Луиса, чем ты собираешься их кормить?!

— Пабло, но нельзя же оставить его так! Ребенок уже неделю ни слова не говорит!

— Луису уже двенадцать, черт побери! Прекрати называть его ребенком! Жар спал еще позавчера, парень вполне здоров, а остальное — просто блажь! Будешь потакать ему — сядет на шею, помяни мое слово. Я-то на работе с утра до ночи, тебе с ним тут маяться, не мне!

Протяжный вздох сорвался с губ матери, было слышно, как натужно заскрипела кровать. Арманда подошла к образу Пресвятой Девы Марии, висящему как раз на уровне постели Луиса за стеной, опустилась на колени и страстно зашептала слова молитвы.

Всю ночь Луис не смыкал глаз, а на утро сцепил зубы и встал. Он принял решение и наметил цель, оставалось только немного подождать.

В утро своего шестнадцатилетия Луис Пабло Энрике Фернандес де ла Серна отодвинув кровать, вынул угловую половицу и достал пачку банкнот, аккуратно замотанную в пакет. Затем накинул на плечо потрепанную спортивную сумку, одолженную у старшего брата, и навсегда закрыл за собой дверь родного дома.

Путь до Нью-Йорка занял неделю. Неоново-бетонные джунгли, в которых Луиса никогда не найдут. Место, в котором можно жить, лишь перестав противиться ему, дать городу проглотить себя, и переварив, сделать частью яркого пульсирующего сердца.

Луис мыл полы в сомнительных гостиницах, драил кастрюли в дешевых кабаках, выносил утки в домах престарелых. Работал там, где смотрели сквозь пальцы на его фальшивый возраст, названный на собеседовании, и хоть что-то платили. Он точно знал, чего хочет добиться, цель ежедневно полыхала перед глазами, заставляя Луиса просыпаться и жить. Путь к этой цели не имел значения, его просто нужно было пройти.

Однажды красивого мальчика заметил один из постояльцев мотеля с говорящим названием “Час любви”. Мужчина был уже сильно пьян, мягко улыбался насторожившемуся Луису и сразу обозначил свои намерения, предложив заплатить за удовольствие внушительную сумму. Это было ожившим ночным кошмаром, но в то же время редким шансом прыгнуть сразу через ступеньку, оказаться ближе к цели, казавшейся сейчас еще более недосягаемой, чем в самые черные минуты отчаяния. Фернандес стиснул зубы, запретил себе думать о чем-либо, кроме этого, и согласился.

Пропустив мальчика в номер, постоялец сразу вынул обещанные деньги и положил их на столик у входа. Затем подошел к бару и щедро плеснул себе водки. Одной порции ему показалось мало, через несколько минут мужчина рухнул на кровать и захрапел, не успев даже прикоснуться к Луису, который так и стоял, замерев, у самой двери.

Убедившись, что несостоявшийся клиент спит мертвым сном, Фернандес выдохнул и разжал стиснутые кулаки. Он быстро обчистил карманы спящего, прихватив с собой сумму, вдвое превышавшую обещанный гонорар, и исчез из мотеля.

Луис купил ноутбук, подал заявление в онлайн-школу и окончил ее экстерном за один год вместо двух. За дипломом пришлось ехать на другой конец города, в толпе жизнерадостных старшеклассников Фернандес чувствовал себя стариком.

Проходя по школьному коридору с заветной папкой в руках, Луис остановился у доски объявлений. Выцветший от времени плакат приглашал всех желающих попробовать себя в проекте интернов ФБР.

Уведомление о том, что он принят, стало для Луиса приятной неожиданностью. Оказалось, его дела вовсе не так плохи: в своем потоке учеников Фернандес числился одним из лучших, среди нищих родственников неожиданно не оказалось ни террористов, ни судимых. Два года, проведенные вне дома, не вменялись в преступление, а после совершеннолетия Луис и вовсе становился свободным человеком, вольным выбирать свой путь. Впрочем, это было сделано уже давно.

Фернандес поступил в академию Бюро. Жестокий отбор неизменно оставлял его в рядах курсантов, в упорстве Луис не имел себе равных. Цель обретала плоть, становилась осязаемой, и это заставляло его стремиться к ней еще усерднее, чем прежде.

Его целью был Гарри Шелдон.

Мечтой Луиса было найти насильника и, до упора засунув дуло пистолета в его поганую глотку, прошептать в ухо те самые слова, которые однажды ядом влились в испуганного мальчика, распластанного на полу:

“Брось ломаться… Я же чувствую, что ты тоже этого хочешь!”

А после спустить курок.

Луис подозревал, что не был единственным. Еще стажером он начал собственное расследование, пользуясь полученными на курсе знаниями. Вскоре подозрения оправдались, нашлись и другие пострадавшие от рук обаятельного педофила-музыканта.

Собрав достаточно улик, Луис предоставил их в соответствующую инстанцию. Шелдону предъявили обвинение, но взять не успели — услышав за окном сирены, а за дверью квартиры голос, предлагающий сдаться добровольно, Гарри выпрыгнул в окно и скончался, упав с двенадцатого этажа.

Луиса повысили до младшего агента, а о том, что сам Фернандес был жертвой Шелдона, не узнал никто.

***

Сизый туман плыл за окнами. Птицы посвистывали тише обычного, тягучие волны мглы глушили звуки. Казалось, дом, проваливаясь в иное измерение, застрял между мирами, в самом центре ничто. Дина задумчиво сидела, подперев щеку рукой, и смотрела на проплывающие за стеклом серые клубы. Прогноз погоды обещал, что к вечеру погода исправится.

Стол покрывали листы цветной бумаги, пестрые обрезки шуршали под ногами. Эбби вырезала очередной фонарик для гирлянды, высунув от усердия язычок. Проснувшись утром, она сразу понеслась к отрывному календарю и радостно запрыгала, увидев заветную дату: тридцать первое октября*.

О празднике говорили уже неделю, в свете последних событий глоток радости нужен был всем, а особенно — детям. Предстоящее мероприятие обсуждали по старинке — собравшись в задней комнате “Эдельвейса”, когда-то использовавшейся для проведения свадеб и совещаний деревенского совета. Группы Whatsapp* были временно забыты: людям хотелось живого общения, знакомые лица и голоса создавали ощущение тепла и защищенности. Вечеринку решили проводить на ферме Ферретов - просторный амбар мог вместить всех гостей, а открытое пространство вокруг него позволяло обеспечить им безопасность.

Семье Эванс поручили украсить зал, Дина хотела купить готовые гирлянды в магазине, но Эбби настояла на том, чтобы сделать все своими руками. Как вырезать фонарики, Дина еще помнила, а вот анатомию бумажных помпонов пришлось искать в интернете.

За семь дней она потеряла счет метрам цветных гирлянд, которые они с Эбби заготовили долгими вечерами. Девочка волновалась в предвкушении торжества и никак не могла выбрать себе карнавальный костюм, перебирая десятки вариантов. Еще оставалось время, чтобы съездить в детский магазин в Черритауне и принять окончательное решение.

Коротко пикнул телефон. Дина вытащила его из под кучи обрезков и взглянула на экран. Тайлер хотел заехать на минутку перед работой и спрашивал, дома ли Эбби.

Дина вздохнула.

— Приехал твой любимец. Беги, встречай.

Девочка просияла и, спрыгнув со стула, побежала к двери. Дина взяла ножницы, еще теплые от рук дочери, и принялась за следующий фонарик. С крыльца донеслись голоса и счастливый визг. Девочка с топотом вбежала в гостиную и принялась в неистовом восторге скакать вокруг матери. Лицо Эбби скрывала маска оленя, вырезанная из светлого дерева, рожки сверкали золотой краской.

— Мама, мама, Тай сделал это сам, представляешь?! Ты знала, что он так умеет? Он пообещал к Рождеству вырезать мне дверцу пикси! Я вставлю ее в корни нашего клена. Помнишь, я сделала такую из картона, но потом пошли дожди…

Эбби осторожно сняла маску и протянула Дине. Легкое тонкое дерево покрывали следы лезвий стамески, складываясь в волнистый узор. В отверстия над ушами оленя была продета эластичная лента.

В комнату вошел Хупер и нерешительно остановился у двери.

— Мне пора, пичужка, — улыбнулся он, — не годится опаздывать на работу.

Дина подняла на него глаза.

— Это просто… невероятно, Тайлер! Она прекрасна. Спасибо тебе.

Он смутился и взъерошил светлые волосы. Этот жест позабавил ее, точно так же делал старший Хупер, когда Дина просила его снять рубашку перед тем, как прослушать сердце.

— Рад, что угодил, — наконец, ответил Тайлер и подмигнул Эбби.

Девочка подбежала и обхватила его руками, заглядывая в лицо.

— Ты придешь на праздник, Тай?

— Нет, малышка, вечером я дежурю на верхней дороге.

Эбби нахмурилась.

— И ты не посмотришь на меня в костюме? Я выиграю главный приз! Ну пожалуйста, приходи! Будет здорово и красиво, мы с мамой приготовили гирлянды и фонарики…

Тайлер улыбнулся и покачал головой.

— В следующий раз, Эбби. А свой костюм ты обязательно покажешь мне после.

***

Следя за аккуратной линией, оставляемой на планке фрезеровочным станком, Тайлер вспоминал счастливое лицо Эбби, раскрывшей подарок. Его руки смогли подарить кому-то радость.

Разбирая отцовские инструменты, Тайлер нашел набор стамесок и вспомнил, как любил вырезать из дерева разных зверей, будучи мальчишкой. Руки моментально зачесались, он совершенно по-детски копнул лезвием дверной косяк и подумал, что обязательно получил бы от матери нагоняй, будь она жива. После долгих размышлений о том, куда применить внезапно проснувшуюся жажду творчества, Тай задумал сделать сюрприз Эбби.

Он не хотел, чтобы маска получилась слишком тяжелой, и ежедневно перебирал обрезки разных пород дерева, остающиеся после работы. Узнав о цели поисков, хозяин предприятия принес со склада небольшой кусок переливающегося глазкового клёна. Тайлер хотел заплатить за дощечку, но начальник лишь махнул рукой. Хупер вырезал оленью мордочку за один вечер, а потом долго шлифовал, убирая малейшие шероховатости, пока клен не засветился в руках. Проводя пальцами по гладким граням дерева, Тай признался себе, что доволен работой. На Эбби маска ожила, светлые локоны девочки падали на лоб олененка, как челка, в прорезях блестели голубые глазки.

“Она точно выиграет первый приз”.

Тайлер вздохнул.

Все хотели попасть на праздник. Бен, которому Тайлер предложил поменяться сменами в патруле, переспрашивал несколько раз, не перепутал ли Хупер дату и точно ли он хочет занять праздничный вечер дежурством на самом дальнем конце Рокки-Лейк.

Эта смена нужна была Хуперу позарез и являлась единственной уважительной причиной для отказа Джеффу, который лично пригласил его на вечеринку.

Рабочий день кончился. Проезжая через импровизированный КПП на въезде в долину, Тайлер приветливо махнул Ларри, стоявшему у дороги. Тот серьезно кивнул, пропуская знакомый додж, на поясе парня висела кобура пистолета. Хупер досадливо мотнул головой. Он отдал войне пятнадцать лет жизни не для того, чтобы она настигла его в родном городке.

С самого утра деревня была оцеплена, на улицах устанавливали дополнительное освещение, а ферму окружили охранники из числа добровольцев. Джефф и Чак заглянули в каждый уголок хозяйственных построек, чтобы убедиться, что никто не затаился внутри.

Элис уже два дня не выходила из кухни, ряды бесчисленных праздничных кексов и пирогов заняли все свободные поверхности в доме. Эрроу разложил вокруг себя большие и маленькие тыквы и вырезал головы Проклятого Джека, взяв в помощники Дэвида. Уже завтра оба брата должны были отправиться в Монтану на неопределенный срок и намеревались повеселиться как следует в свой последний вечер дома.

Солнце село, к вечеру туман опал на землю обильной росой, небо очистилось от облаков. Тайлер всматривался в лес, сидя на крыше хаммера, рядом лежала винтовка. Внизу негромко переговаривались двое дежурных, другая пара обходила дозором свою часть территории.

Раздались шаги. Хупер обернулся, оружие привычно скользнуло в руки.

— Свои! — поднял руку инспектор Уотерфорд, возглавлявший патрульную службу. — Нужны еще два человека на ферму. Хупер и Джексон, езжайте вы, а я останусь здесь.

С этими словами он легко вскочил на крышу машины, занимая место Тайлера. Хупер попытался придумать отговорку, чтобы остаться, но в голову, как назло, ничего не приходило.

— Вот это удача! — воскликнул Джексон, — можно будет прихватить с праздничного стола кусок-другой, обожаю сладкое!

Лицо Джексона скрывала черная вязаная балаклава*, на голову была нахлобучена шапка-ушанка, шею закрывал теплый шарф.

— Зачем далеко ходить, — фыркнул Хупер. — Постучись в любой дом, и хозяева вынесут не только конфеты*, но и кошельки.

— Я же не виноват, что у меня аллергия на холод, — обиженно буркнул Джексон, но потом, не удержавшись, расхохотался.

***

Вокруг ярко освещенного амбара царило оживление, гирлянда лампочек свешивалась с края крыши, внизу стоял Джефф. Увидев Тайлера, он обрадовался и поспешил навстречу.

— Все-таки вырвался, дружище? Я рад, очень рад.

— Нас с Джексоном послали на периметр фермы, Уотерфорд сказал, здесь нужна помощь.

Джефф фыркнул и махнул рукой.

— Помощь нужна, но не в охране. Там достаточно народу, это мы здесь зашиваемся. Женщины непременно хотят развесить гирлянды, но Чак занят с малышами, а я не в той форме, чтобы лазать по деревьям — чертова нога снова разнылась! Наверное, ночью пойдет снег.

Закрепляя последний провод на крепкой ветке высокого бука, Тайлер заметил Дину, направляющуюся к амбару с большой коробкой конфетти в руках. Хупер спустился пониже, и, дождавшись нужного момента, спрыгнул с дерева, приземлившись прямо перед ее лицом. Дина вздрогнула и чуть не выронила коробку.

— Сколько вам лет, мистер Хупер? — спросила она сердито. — Судя по всему, не больше восьми!

Тайлер сверкнул улыбкой.

— Та-а-ай! Ты пришел!

К ним неслась Эбби. В пятнистом комбинезончике она и правда казалась скачущим олененком, маска была сдвинута на лоб. Девочка с разбегу запрыгнула на Тайлера, он подбросил ее, и поймав, хотел опустить на землю, но Эбби изо всех сил вцепилась в него.

— Еще! Еще!

Дина рассмеялась.

— Эбби, пожалей Тайлера, ты ведь не пушинка. К тому же олени не летают!

— Еще как летают! — отозвался Хупер и вновь подкинул девочку в воздух.

***

Подняв ящик с вином, Пол закряхтел и, перехватывая тяжесть поудобнее, задел углом косяк двери. Бутылки зазвенели.

— Дай сюда, — рявкнула Таня, вырывая у него ящик, — перебьешь все к чертовой матери! Что за мужики пошли… — проворчала она вполголоса, направляясь к амбару.

Под деревом стоял Тайлер Хупер, держа на руках Эбби. Ее мать была тут же. Все трое смеялись, Дина вынула из волос Хупера зацепившийся сухой листок.

При виде этой картины Таня с трудом подавила желание запустить ящиком в стену.

Войдя в помещение, она поставила вино и обратилась к Элис, нарезающей сыр для праздничного стола:

— Мы закончили. Я могу идти к себе?

Элис удивленно взглянула на Таню.

— Разве ты не поужинаешь с нами? Что случилось?

— Да голова что-то разболелась, — поморщилась та, потирая виски.

Элис обеспокоенно нахмурилась.

— Что это с тобой? Я ни разу не слышала, чтобы ты жаловалась на здоровье.

— Наверное, просто старею.

— Я позову Дину, пусть посмотрит тебя.

— Нет! — воскликнула Таня, но тут же овладела собой, — Ничего не надо, я просплюсь, и все пройдет. Так уж я устроена, — криво улыбнулась она.

Завернув за угол, русская бросила взгляд на нарядную толпу и остановилась в нерешительности. Веселые голоса так и манили к себе, вкусные запахи из приоткрытых дверей напомнили о том, что за всей этой беготней она не успела поесть. Таня заметила Дину и Хупера у стены амбара.

“Уходи, дурочка, и не мучайся”.

Небо расцветили сполохи света.

***

— Мама, сейчас будет самое интересное, пойдем! Джефф обещал нам сюрприз!

Эбби схватила Дину с Тайлером и потащила на другую сторону двора, где уже собирались гости. Увидев Дэвида, она бросилась к нему, еще секунда — и дети смешались с пестрым хороводом ряженых. Дина, улыбаясь, смотрела им вслед. Она присела на скамью у стены амбара, в стороне от толпы, Хупер встал рядом, сунув руки в карманы.

— На конкурсе костюмов златорогий олень имел успех, — заметила Дина, — теперь у тебя не будет отбоя от заказчиков.

— Я не против, — улыбнулся Тай.

В этот момент темноту рассекла первая вспышка и рассыпалась звездным дождем.

Тайлера словно швырнуло с огромной высоты, сердце пропустило удар.

Ядовитое солнце отражалось от поверхности пустыни, впиваясь в тело тысячей световых осколков. Раздавались взрывы все новых и новых снарядов, рядом падали и умирали его люди, один за другим, его опалял лихорадочный жар плавящегося под ногами песка. Сквозь гул и грохот Тай различил слабый голос, зовущий его по имени, но ответить не мог: легкие заполняла жгучая пыль пополам с кровью...

***

Дина подняла взгляд: сверху падали зеленые и розовые огни. Краем глаза она уловила движение и обернулась. Тайлер лежал на земле.

Она бросилась к нему:

— Тайлер? Тай!

Дина склонилась, прислушиваясь к дыханию. Его не было. Тело Хупера напряженно застыло, руки сжались в кулаки. Дина зажала голову Тайлера между коленей за мгновение до того, как по его телу прошла первая судорога.

После первого фейерверка ракеты пускали непрерывным потоком, наполняя небеса сотнями рассыпающихся звезд. За грохотом салюта и восторженными криками детей не было слышно ничего, никто не смотрел в их сторону. Цветные сполохи пробегали по лицу Хупера, Дина вспомнила свой разговор с Элис и закусила губу.

“Какие кошмары видит он сейчас?”

Она бережно придерживала Тайлера руками за плечи. Дина знала, что это бесполезно, понимала, что он не услышит, но все равно шептала, что это скоро закончится, что все будет хорошо.

Чья-то тень закрыла яркое небо, Дина подняла голову. Над ней стояла Таня с и с ужасом смотрела на бьющееся в конвульсиях тело.

— Что с ним?! — прокричала она, перекрывая треск рвущихся фейерверков, и опустилась рядом на колени.

— Судорожный припадок, — ответила Дина. — Не бойся, это только выглядит страшно.

В этот момент Хупер обмяк и задышал тяжело и неровно. Дина облегченно вздохнула и убрала руки с его груди.

— Помоги мне, нужно отнести его в дом, пока не сбежался народ.

***

Таня задернула плотные шторы, Дина зажгла ночник. Еще не пришедший в себя Тай лежал на семейной кровати Ферретов.

— Еще что-нибудь нужно? — спросила Таня, бросив опасливый взгляд на Хупера.

— Принеси бутылку воды и расскажи Элис, что мы заняли ее спальню. Она опять не взяла с собой телефон, — вздохнула Дина, кивнув на лежащий на комоде мобильник.

Она набросила на Тайлера теплый плед и села в кресло у кровати.

У двери Таня обернулась:

— А ты молодец. Правда. Я бы так не смогла.

Дина устало улыбнулась.

***

Тайлер очнулся и обвел взглядом комнату. Увидев Дину, он со вздохом отвел глаза.

— Проклятье… Только не говори, что я испортил всем праздник.

— О нет, — усмехнулась Дина, — ты отлично подгадал время и место для того, чтобы свалиться: никто ничего не заметил, кроме меня, да еще Тани.

Тайлер смотрел на нее без улыбки.

— Было… очень паршиво? — поморщившись, спросил он.

— Видала и хуже.

Тайлер закрыл глаза и покачал головой.

— Знал ведь, что нельзя было приходить. Еще нянчиться теперь со мной...

— Не говори глупостей, — мягко сказала Дина, — ты ни в чем не виноват, — и, пересев на постель, накрыла его руку своей.

— Я близко знакома со смертью, пусть и с другой стороны. И могу выслушать тебя. Станет легче.

С улицы доносилась приглушенная музыка и голоса, сквозь шторы пробивался оранжевый свет — во дворе зажгли большой костер.

Дина молча ждала. Наконец он заговорил. Поначалу слова звучали глухо, будто каждое из них с трудом разрывало плотную скорлупу.

Дина представляла себе каменистые просторы, залитые беспощадным светом солнца, на которых люди были всего лишь маленькими букашками, чья возня, жизнь и смерть ничего не значили для бескрайней пустыни. Она лишь равнодушно растила на их крови все новые и новые колючие цветы.

— После ранения врачи долго возились со мной. Открываешь глаза после очередной операции, и не понимаешь, зачем. Зачем это все? Позволить солдату умереть не позволяет закон. Но силой заставить жить? Выбросить в мир, где он будет вечным чужаком? Разве это не хуже смерти?

— Предназначение врачей — бороться за жизнь, — тихо возразила Дина.

— А предназначение солдат — умирать, — бросил Хупер, — так почему, черт возьми, не позволить каждому заняться своим делом?!

Тайлер замолчал и отвернувшись к окну, невидящим взглядом уставился на багровые сполохи огня.

— Ник, Ридли, Имран, Джим… Все они были гораздо лучше меня. А я не смог спасти их. Ни одного из них.

Хупер облизнул пересохшие губы. Дина бросила взгляд на бутылку воды, но побоявшись прервать его, осталась сидеть.

— Полгода госпиталя были еще сносными. Следовать распоряжениям врачей — все равно что исполнять приказы. А затем меня поздравили с тем, что теперь я свободен.

Он горько усмехнулся.

— Полная свобода похожа на вакуум... Сначала приехал в Нью-Йорк. Думал, в большом городе будет проще. Таймс-Сквер оказался меньше, чем я представлял, но мне было хорошо... впервые за долгое время. Рождественские огни, люди… Дети бегали вокруг и взрывали хлопушки. Последнее, что я помню.

Дина легонько сжала его пальцы.

— И я решил вернуться домой. Здесь людей не так много. Меньше шансов напугать кого-то, скопытившись посреди улицы.

— Это не будет длиться вечно, Тай, — негромко заметила Дина, — посттравма лечится, пусть и нелегко.

Хупер будто не услышал ее.

— Первое время я был уверен, что все мои чувства остались там, за океаном. Но потом заметил, что улыбаюсь дождю. Чувствую вкус еды. Смотрю... на женщин. Разве я могу? Я будто краду чужие жизни! Их больше нет, а я сижу здесь и пью чертов кофе со сливками!

— Ты же понимаешь, что это неправда! — нахмурилась Дина, —  Отказывая себе в радости, ты никого не воскресишь. И потом, неужели ты думаешь, что они желали бы тебе такой жизни?

Она положила ладонь на щеку Тайлера и повернула к себе, заставляя посмотреть в глаза.

— Я уверена, спроси ты их, они ответят: Живи на полную катушку Тай, оторвись за всех нас!

Он смотрел на нее, стиснув зубы, но когда Дина попыталась убрать руку, Тайлер не позволил, задержав ее в своей.

— Любишь кофе со сливками? — спросила Дина, чтобы нарушить искрящуюся тишину.

— Я страшный сладкоежка, — слабо улыбнулся Тай, — мать все детство прятала от меня конфеты. Впрочем, без особого успеха.

Дина поднялась и, налив воды, протянула ему стакан. Тайлер выпил и в изнеможении откинулся на подушку. Через мгновение он уже крепко спал.

Дина подошла к окну и отодвинула краешек занавески. Костер догорал, гирлянды лампочек гасли одна за другой. Дом наполнился голосами и топотом ног: все дети, чьи родители были заняты в патрулях, оставались ночевать у Ферретов.

Дверь приоткрылась, в комнату вошел Джефф, держа на руках Эбби. Бросив взгляд на спящего Хупера, он прошептал:

— Малышка уснула за столом. Я хотел отнести ее в комнату Дэвида, но там уже нет места.

Дина молча указала на кровать, Джефф осторожно положил девочку и прикрыл уголком одеяла. Эбби засмеялась во сне и повернувшись на бок, уткнулась Тайлеру в плечо.

— Ну как? — спросил Феррет.

— Жить будет.

— Теперь я понимаю, почему он так упирался. Бен сболтнул, что Хупер в последний момент уговорил его поменяться сменами. Я уж подумал, что ненароком обидел его чем-то. А бедняга просто боялся, что его накроет в толпе…

Джефф досадливо цокнул языком и провел рукой по бороде.

— Я видел такое раньше. Сердце кровью обливается, как подумаю, что пережили эти парни. А ведь это я готовил их к этому, тренировал и отправлял батальон за батальоном…

Дина топнула ногой и сердито проговорила:

— Да вы сговорились, что ли?! Джефф, уж ты-то постыдился бы нести такую чушь! Черт возьми, я поражаюсь убежденности в том, что любое ваше действие меняет ход мировой истории! Может, потому вы и занимаетесь самоедством? Быть виновным в глобальной катастрофе льстит мужскому самолюбию?!

— Не суди человека, не проходив хоть полдня в его сапогах, — заметил Джефф.

Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут Эбби вздохнула и беспокойно мотнула головой. Джефф приложил палец к губам, ухмыльнувшись, ущипнул Дину за щеку и ловко увернувшись от ответного шлепка, выскользнул за дверь.

Дина сняла обувь и прилегла рядом с дочкой. Глаза слипались от усталости, но ей хотелось продлить эту минуту — в доме, полном, как гудящий улей, Дина чувствовала себя в безопасности и позволила завладеть собой детской уверенности в том, что все будет хорошо.

Примечание к части

31.10 - Хэллоуин Whatsapp - мессенджер Балаклава - маска-шапка с прорезями для глаз и рта Хэллоуинская традиция сродни колядованию

>

17

Ночная улица перед баром была пуста, светились бумажные тыквы, развешенные вдоль карниза. Ветерок приносил голоса и смех с соседних улиц — жители городка пользовались возможностью подышать свежим воздухом без оглядки на темные углы. Много сил было вложено в то, чтобы сделать этот вечер свободным от страха, никто не остался в стороне, и это создавало ощущение уюта. Рокки-Лейк превратился в общую гостиную с коврами аккуратно подстриженных газонов, где  диванами служили садовые скамейки, а с потолка светили звезды.

В баре было тепло, тихо играла музыка. Здесь собрались те немногие, кто не участвовал в веселой кутерьме на ферме Ферретов и был слишком стар для того, чтобы провести полночи на ногах в патруле.

За стойкой сидела София в черной остроконечной шляпе, из-под которой свисали длинные пряди седых волос. Каждый, кто ухмыляясь, открывал было рот для остроумного замечания, натыкался на поднятую бровь старухи и, подавившись словами, желал ей доброго вечера, спеша убраться подальше.

Внезапно двери распахнулись, и в помещение ввалились пятеро подростков. Их размашистые движения и чересчур громкие голоса говорили о том, что мальчишки уже основательно набрались. От компании отделился Энди и направился к светящемуся холодильнику. Старики провожали неодобрительными взглядами его рассыпавшийся зеленый ирокез и ворох сережек в ушах.

— Бери шестерку пива, — крикнул Терренс.

София подняла бровь.

— Если ты со вчерашнего дня волшебным образом не прибавил пять лет*, мой ответ — нет, Энди Янг.

— Какая разница? У нас есть чем заплатить! — возразил кто-то из парней.

Сунув руку в карман драных джинсов, Энди бросил на стойку ворох мелких банкнот и отбросил волосы с лица.

— Свинку-копилку разбил? — сверкнула глазами старуха.

— Ни с места! — гаркнула она, увидев, что он уже взялся за ручку двери холодильника. — Я не позволю вам, мелким засранцам, нарушать в моем баре чертов закон!

София сняла шляпу, кряхтя, сползла со стула и сделала два шага, опираясь на стойку. Посетители возмущенно зашумели, рядом с Софией появился Боб Браун, из кухни выглянула Полли.

— Идем отсюда, — вздохнул Пит.

Мальчишки нехотя направились к дверям, посмеиваясь и толкая друг друга.

Энди обернулся и сощурил глаза:

— Мы не уйдем, пока не возьмем, что хотим!

Он открыл дверцу и демонстративно помахал в воздухе запотевшей бутылкой.

— Смотрю, ты страх потерял, а, Эндрю? — проворчал Боб. — Прешь напролом и кажется, что горы свернешь? Хмель в крови и дурь в голове — неважное сочетание. По-хорошему говорю, иди домой и проспись.

Двое приятелей подошли к Энди и вполголоса стали уговаривать отступиться.

— Я уже сказал, что не уйду! — рявкнул Янг, стряхивая с себя их руки. — Мне надоело вечно таиться, словно мышь в норе! Это не мы, а они должны нас бояться!

— Нет, вы посмотрите на этого наглого юнца! — воскликнула София, — чем ты собрался пугать меня, птенчик? Своим неоперившимся клювиком?!

Боб прыснул и раскашлялся, раздался громкий хохот поварихи Полли. Краска бросилась Энди в лицо, он сжал кулаки, свет под потолком мигнул.

— Ты что творишь, идиот! Давай, пошел! — Терренс схватил Янга за шкирку и толкнул в сторону дверей.

Энди зарычал и вырвался, массивный Терренс отлетел в сторону и опрокинул столы, мотнул головой, приходя в себя, и оскалился:

— Ах ты чертов дурак! Ну, пеняй на себя…

Лампы снова загудели, в углу зловеще засветилась оскаленная тыква, пламя свечи фыркнуло и погасло.

— Прекратите! — Пит подскочил к Терренсу, но тот отпихнул его в сторону.

Энди врезался спиной в холодильник, дверца осыпала его градом осколков.

Немногочисленные посетители «Эдельвейса» повскакивали с мест, кто-то устремился к задней двери, подальше от эпицентра событий.

— О, черт! — простонал Пит. — Они не остановятся! Дик, звони Сайхему!

Тот кивнул и поспешно набрал номер.

— Здесь не хватало только этого выродка! — внезапно взорвался Боб, отбросил валяющийся стул и прянул вперед. Схватив оглушенного Янга за плечи, он швырнул его в руки Пита. Глаза старика горели, плечи под старой курткой оказались неожиданно широкими.

— Выметайтесь вон! — гаркнул Браун и, повернувшись к Терренсу, указал на него пальцем: — Ты тоже, недоносок! Счастье, что твой дед уже помер и не видит, во что превратился его внук!

Тот опешил от неожиданности, опустил голову и побрел к выходу. Энди Янг с шипением выдернул из руки застрявший осколок и, опираясь на Пита, направился за Терренсом.

Дик отнял от уха телефон:

— Джер уже здесь… Ох, он точно убьет нас!

Подталкиваемые Бобом, парни вывалились на крыльцо. На улице стоял Сайхем, его лицо застыло от ярости. Он молча указал приятелям в сторону от дороги, где кончался свет фонарей, и мальчишки пропали во мраке.

Джереми встретился глазами с Бобом и замер. Браун спустился со ступеней и, подойдя к Сайхему, схватил его за лацканы куртки.

— Она не сказала ни слова. Ни слова! Но я знаю, что это твоя работа, мерзавец. И найду способ доказать это!

Голос Боба дрожал от гнева.

— А если нет, то я своими руками пристрелю тебя, как ядовитую гадюку! Мне терять нечего! Так что не надейся, подонок, конец у тебя один!

Он оттолкнул побледневшего Сайхема и тяжело поднялся на крыльцо.

Внутри бара Полли поднимала столы, прижав к уху телефон. С улицы раздался звук сирены, по стенам полыхнули голубые и красные огни. София сидела на полу, перебирая осколки стекла. Взглянув на вернувшегося Боба, она улыбнулась. Он помог ей подняться и хотел усадить на стул, но старуха внезапно крепко обняла Брауна, чмокнула в губы и спрятала лицо у него на груди.

***

Страх в Джереми мешался с яростью, ночной свет делил все на черное и белое, заставляя щуриться от яркого контраста, руки подрагивали от сдерживаемого напряжения.

«Она сама во всем виновата».

Удар сердца.

«Я лишь сделал то, о чем она просила».

Белые в лунном свете, умоляюще протянутые к нему руки.

«Она вынудила меня».

Вдох.

Он не знал, чего хочет больше — сжаться в темный комок или выплеснуть весь этот ядерный коктейль в чудовищном усилии, обрушив небеса на землю, сметая прочь весь мир, да и себя заодно.

У Джереми не хватило сил даже как следует отчитать парней, весь гнев, вызванный звонком Дика, словно рассыпался пеплом. Слова выходили какими-то неубедительными, он не узнавал себя. Даже дерзкое упоминание Энди о случае с Чаком Ферретом осталось без ответа.

Сайхему нужно было предпринять решительные действия, чтобы навечно впечатать в разум «Крепости» свое клеймо лидера, но в данный момент его занимало другое. Липкий страх заливал слизистыми потоками горло, не давая вдохнуть. Этот страх был неодолим. Страх делал Джереми слабым. Глядя на свои дрожащие пальцы, с трудом удерживающие сигарету, ему хотелось кричать.

Ускользающие голоса снова тянулись к нему. Еще не слышимые, но уже осязаемые, на самой границе восприятия. Где-то там, во мраке…

«У тебя нет выбора. Нет выбора. Ты должен заставить их замолчать. Заставь их всех замолчать».

Сержант Гленн любил длинные витиеватые предложения, за милю отдающие канцелярией. Родители пятерых нарушителей порядка вынуждены были не только возместить ущерб, но и все утро выслушивать речи, похожие на треск рвущейся паутины.

«Эдельвейс» не потерпел большого урона, никто не пострадал. Пьяная драка в баре показалась невинной мелочью по сравнению с неведомой угрозой, на защиту от которой сержант бросал все силы.

***

Джефф повесил на место грабли и снял рабочие рукавицы. Элис перемывала молочные бидоны. Он любовался тем, как она откидывала с лица непослушные кудряшки и вновь склонялась над блестящим боком очередной посудины.

Он любил ее. За годы брака Джефф узнал, что любовь бывает разной: Элис становилась для него то ребенком, нуждающимся в утешении, то сводящей с ума любовницей, она могла быть мудрой матерью, коллегой-профессионалом и самым лучшим другом. Лики любви сменяли друг друга, волны чувств взлетали и падали множество раз, но любовь оставалась любовью.

Джефф тихонько подошел сзади, дождался, когда она встанет на цыпочки, чтобы поставить на полку чистый бидон, и обнял. Она хихикнула и прижалась к нему, подставляя шею для поцелуя. Через некоторое время Элис повернулась и с улыбкой отвела его руки.

— Перестань… Что, если зайдет Чак и увидит нас?

— Чак уже не ребенок, — возразил Джефф — пусть знает, что его родители после стольких лет брака все еще хотят друг друга.

Элис фыркнула.

— Думаешь, он этого не знает? В спальне ни ты, ни я не умеем вести себя тихо.

Ее глаза светились теплым лукавством, полные губы дрогнули в улыбке. Он снова привлек ее к себе и поцеловал так, что у Элис сбилось дыхание. Она решительно уперлась ладонями ему в грудь.

— Пожалуйста, Джефф… хотя бы смой запах навоза.

— А ты — запах сыра, — подмигнул он и выпустил ее.

После ужина Чак уехал к однокласснику, жившему за холмом. Семестр подходил к концу, приближалось время первых тестов. К ночи небо закрылось тяжелыми тучами. Элис поднялась в спальню и услышала шум дождя. Чтобы закрыть ставни, пришлось высунуться из окна, от ледяных капель руки покрылись мурашками. Из ванной появился Джефф. Сбросив с бедер полотенце, он упал на кровать и улыбнулся: — Иди ко мне, моя булочка!

Элис повесила халат на крючок и прилегла рядом, положив голову мужу на плечо.

— Ты сказал, что Чак уже не ребенок… Я беспокоюсь.

Джефф со стоном закатил глаза и подцепил край одеяла, прикрываясь.

— Назови хоть один день, в который ты не нашла бы себе повод для беспокойства! Что на этот раз?

Элис виновато взглянула на него и вздохнула.

— Чак еще ни разу не приводил домой девушку.

— И что? Просто у него голова занята другим.

Элис приподнялась на локте.

— Ему семнадцать, Джеффри! В этом возрасте голова не может быть занята другим!

Она закусила губу и жалобно заглянула ему в глаза.

— Может, он… гей?

— Это Чак-то?!

Джефф согнулся от хохота. Отсмеявшись и вытерев слезы, он погладил Элис по голове.

— Слушай, Эл, я не вправе разглашать наши мужские секреты, но могу поклясться, что Чак такой же гей, как я!

Он окинул пышные формы жены плотоядным взглядом и негромко добавил:

— А я определенно гетеросексуален…

— Почему тогда у него до сих пор никого нет?

Джефф вздохнул и откинулся на подушки.

— Когда ты вышла за меня, тебе было двадцать, Элис. И я был у тебя первым. Почему у твоего сына должно быть иначе?

Он потер руками лицо и взглянул на жену.

— Этот вечер —  первый за долгое время, когда к нам в комнату точно не заявятся дети. Ты правда хочешь потратить его на разговоры о них?!

Элис села и, улыбнувшись, медленно расстегнула ночнушку.

***

Эбби уснула, не дослушав сказку. На подушке лежала маска оленя, с которой девочка отказывалась расстаться даже на миг. Дина закрыла книгу и выключила лампу. В розетке переливался цветными огоньками ночник. Последние два дня выдались насыщенными, казалось, что со вчерашнего вечера прошли не сутки, а целая неделя.

Наутро после вечеринки Дина рано проснулась и тихонько спустилась вниз. Кухня Элис, обычно содержащаяся в идеальном порядке, напоминала поле брани. На полу валялись куски серпантина, раковина спряталась под горой посуды. Дина налила себе кофе и, подхватив со стула теплый платок Элис, вышла на улицу. В рыжей траве блестели конфетные обертки, по центру двора темнел круг от костра. Воздух был наполнен усталой радостью праздничного утра и сладковатым дымом листьев, падающих на неостывшие угли. Она закуталась в пеструю шерстяную ткань и присела на ступеньки крыльца. За спиной щелкнула дверь.

— Доброе утро, — поздоровался Тайлер.

— Хочешь кофе? — улыбнулась Дина, — могу достать для тебя сливок, а со вчерашнего дня осталась уйма сладостей.

— Нет, спасибо, — сдержанно ответил он, — мне пора. Нужно успеть переодеться перед работой.

Дина отвела взгляд и стиснула в руках горячую чашку. Боль в пальцах заставила рассыпаться колким инеем волшебство праздничной ночи.

— Что ж, не буду задерживать. Еще раз спасибо тебе за подарок.

— Не за что, — наконец улыбнулся он.

Это холодное утреннее воспоминание преследовало Дину весь день. Она тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Эбби сладко посапывала, за окном шумел ночной дождь. Дина наклонилась и поцеловала мягкую щеку, волосы девочки до сих пор пахли каштановым дымом и сладостями.

Дина вошла в ванную, сняла и аккуратно сложила одежду. Над душем заклубился горячий пар. Перед глазами стояло его лицо, золотые глаза с тихой грустинкой на дне.

«Ему это совершенно не нужно. Как и мне. Особенно сейчас…»

Мягкие потоки мыльной пены скользили по коже, как прикосновения ласковых рук. Дина закусила губу, вывернула кран до упора и стояла под ледяными струями, пока от холода не застучали зубы.

***

Джереми сидел на краю скалы, свесив ноги. Он любил это место, откуда далеко просматривалась горная долина, казавшаяся девственной, нетронутой, словно тайные миры из фантастических книг. Подошвы высоких ботинок касались верхних ветвей секвойи. Он перевел взгляд вниз. Под сенью вечнозеленых гигантов царил густой холодный сумрак, но Джереми все же разглядел маленькую фигурку, медленно идущую вверх по тропе.

Сайхем спрыгнул с валуна и стал быстро спускаться к подножию каменной стены.

Лес дышал величавым покоем, тоска и усталость растворялись в бледном ноябрьском небе. Как долго она не была здесь? Две недели казались вечностью. Несмотря на предупреждения, Дина чувствовала себя в безопасности среди высоких мшистых лбов и хрусткой пустоты лесного бурелома. Она вдыхала полной грудью, стараясь запомнить и сохранить наполненный морозной свободой воздух, который могут подарить только горы.

Сверху посыпались камешки, Дина подняла голову. С утеса спускался Джереми Сайхем. Она остановилась и махнула ему рукой. Дина помнила беловолосого подростка, с которым познакомилась четыре года назад.

***

— Пожалуйста, мисс Эванс, помогите, я не знаю, что делать! Наш врач в отпуске, и мне некуда больше обратиться!

Связь прерывалась, по голосу Маргариты, раздававшемуся из телефонной трубки, словно ползли полчища муравьев.

— У меня еще остались пациенты, мисс Сайхем. К тому же я не специалист. Позвоните в скорую помощь.

— Нет, нет! Только не это… У меня нет таких денег, к тому же я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал… Прошу вас!

Дина вздохнула и цокнула языком.

— Сколько лет вашему сыну, мисс Сайхем?

— Четырнадцать.

— Ну, хорошо. Я приеду через десять минут.

Маргарита распахнула дверь прежде, чем Дина успела выйти из машины. Пропуская врача в дом, она опасливо оглядела деревенскую улицу.

— Сюда пожалуйста… Мы ругались, как обычно… знаете, эти подростки… А потом Джерри впал в такое состояние, что…

Она торопливо убирала с прохода разбросанные вещи. Проходя мимо зеркала, Дина пригладила аккуратный узел волос и сняв белый халат, отдала его Маргарите.

— Незачем пугать его больницей.

Марго протянула ей яркий цилиндрик шприца, похожий на ядовитую конфету.

Ее сын бился на кровати, лицо опухло от долгого плача. Дина видела его раньше, на улицах, в компании других деревенских сорванцов. Он был худым и высоким, на голову выше остальных мальчишек.

Угловатое пятно света падало из окна, тонкие кисти рук мальчика растворялись в холодных ярких лучах.

— Меня зовут Дина. Я хочу помочь тебе.

За ее спиной безнадежно вздохнула Маргарита. Дина вошла в комнату, мальчик увидел ее и яростно оскалился, вскакивая на ноги.

— Нет! Убирайтесь! Не трогайте меня!

Он схватил со стола стакан и швырнул ей под ноги. Дина увернулась от осколков и решительно свела брови.

Джереми вновь отчаянно зарыдал, когда внезапная звонкая оплеуха заставила его прерваться и замолчать. От неожиданности мальчик замер и безропотно дал взять себя за подбородок. По щеке расплывалось розовое облако.

— Хватит! — резко бросила Дина, — Марго, принеси воды и мою сумку.

Светло-голубые глаза смотрели на нее растерянно, почти благодарно. Дина вынула из сумки упаковку таблеток и вытряхнув на ладонь две травяные капсулы, протянула Джерри вместе со стаканом воды.

— Он уснет, — сказала она Маргарите, надевая халат в коридоре, — это всего лишь обыкновенная истерика. Вам обоим нужно получше держать себя в руках.

Она протянула Марго неиспользованный инъектор.

— Не нужно сразу хвататься за тяжелые нейролептики, мисс Сайхем. Если ваш сын болен, вам стоит научиться отличать истинные приступы от ложных, иначе вы просто отравите его. Позвоните мне через пару дней, скажите, как у вас дела.

После она иногда видела младшего Сайхема на улицах Рокки-Лейк и Черритауна. Краем уха Дина слышала, что он стал сущим проклятием для учителей и был непременным участником всех школьных происшествий. Ей было жаль простую Марго, которой достался такой сложный ребенок, и она с трепетом думала о том, что ждет ее саму, когда Эбби станет старше. Получится ли стать девочке другом и поддержкой? Сможет ли Дина не сломать ей крылья, а напротив, помочь расправить их?

***

Секвойи качали тяжелыми кронами, из-за туч выглянуло солнце. Через несколько минут на тропу вышел Сайхем. Дина приветственно махнула рукой.

Он почти ничем не напоминал того испуганного четырнадцатилетнего ребенка, которого ей пришлось ударить по щеке. Джереми стал еще выше, раздался в плечах, лицо посуровело, стало совсем мужским, растеряв детскую пухлость и неуверенность черт.

— Здравствуй, Джерри.

— Мисс Эванс? — он склонил голову и прижал кулак к груди в древнем воинском приветствии, вызвав у нее улыбку.

— Не боишься гулять один?

Он дернул углом рта.

— Если вы не боитесь, почему должен бояться я?

Дина покачала головой.

— Ладно, признаю — мы оба нарушили правила, — ответила она. — Давай о чем-нибудь другом… — улыбнулась Дина. —  Я в курсе, чем интересуются парни твоего возраста. Спорт, компьютерные игры…

Он поморщился.

— Занятия, лишенные смысла. Реальная жизнь интереснее любой игры. А чем интересуешься ты, Дина?

Она заметила переход на «ты», но промолчала. Чак и Эрроу давно называли Дину просто по имени, ей было приятно иной раз почувствовать себя девчонкой, способной купаться в фонтане рядом с табличкой «купание запрещено» и прыгать по крышам.

— Я много читаю и люблю покорять неприступные стены, — она кивнула на открывшуюся внизу панораму Милки-Уолл, в чьем озерке отражался кусочек неба.

— В этом мы похожи, — заметил Джереми.

Фраза прозвучала неожиданно зрело. Сайхем смотрел на нее оценивающе и с легкой насмешкой, как взрослый мужчина смотрит на женщину. Дина подняла бровь, пытаясь заставить его опустить взгляд, но Джереми медленно раздвинул губы в улыбке и шагнул к ней.

Нет, в этом дерзком парне не осталось и следа хрупкого мальчика, нуждающегося в помощи. В движениях сквозила свирепая грация, глаза, синие, как грозовое небо, искрились безжалостным весельем. Его яростная сексуальность скорее отталкивала, чем привлекала. Дина невольно попятилась.

— Нельзя упускать такой случай, — проговорил он, поймав ее руку, — неприступная Дина одна в дремучем лесу…

Она нахмурилась и вырвала ладонь, глядя ему в глаза.

— Джерри, как ты себя чувствуешь? Ты пьешь лекарства?

Он прищурился, склонил голову к плечу и приблизился еще на шаг. Ноги Дины хлестнула мокрая желтая трава.

— Хотите поиграть в ролевые игры, доктор Эванс? Врач и пациент?

Она отступила в сухой плен опавших кустов боярышника.

«Телефон не ловит на такой высоте, до ближайшего патруля не меньше получаса крутого спуска».

Дина взяла себя в руки, расправила плечи и решительно прошла мимо него, направляясь вниз по тропе. Сайхем перепрыгнул камень, покрытый коростой сухого мха, и с улыбкой встал у нее на пути.

— Я не хотел бы принуждать тебя к ответу немедленно, — негромко сказал он. — Но… Ты будешь встречаться со мной?

— Что?! — ахнула Дина, — Джерри, побойся Бога!

Он расхохотался.

— Как плоско и банально, Дина! — Сайхем прянул к ней и добавил: — Ты разочаровываешь меня!

Она стиснула зубы и оттолкнула его. Джереми ожег ее темным взглядом и позволил сделать несколько шагов, прежде чем вновь поймать за локоть. На этот раз Дина была готова, она резко дернула руку вниз, разрывая захват и скользнула в лес, намереваясь сократить путь до шоссе. Сухая хвоя шуршала под ногами, глинистые корни деревьев над червоточинами пещер казались волокнами распадающейся плоти.

— Я всегда добиваюсь, чего хочу.

Он вновь стоял перед ней.

— Этого не будет, — отрезала Дина и, обойдя его, направилась дальше.

— Я знаю все о дочери Стюарта.

У Дины перехватило дыхание, она остановилась и стиснула кулаки.

Ну уж нет, она не позволит запугать себя!

— Я могу помочь тебе защитить ее. Или наоборот… — хихикнул он.

— Взрослый мужчина не добивается любви шантажом!

— Не попробуешь — не узнаешь, — возразил Сайхем и вновь потянулся к ней.

Дина мотнула головой и прямо взглянула ему в глаза.

— С чего ты вообще взял, что я свободна?

— Ты же Дина Эванс, — уверенно проговорил Джереми, — всегда одна, как королева, запертая в высокой башне, ждешь своего короля…

Дина рассмеялась ему в лицо.

— Ваши сведения устарели, сир! Мое сердце отдано другому.

Сайхем побледнел и отступил на шаг.

— Ты лжешь, — прошептал он.

— Мне жаль разбивать твою сказку, малыш, — усмехнулась Дина, — но придется… Ищи свою королеву в другой башне, моя уже давным-давно пуста.

Она повернулась и зашагала в сторону дороги. Бурые перья папоротника, тяжелые от тающего инея, оставляли на джинсах мокрые полосы.

Оглушительный треск и звук, похожий на рев разъяренного зверя, заставили Дину обернуться. Она успела увидеть Сайхема, стоящего с искаженным лицом посреди разлетающихся в щепки лесных великанов. Воздушная волна толкнула ее в переплетение древесных корней, пронизывающих камни давно сошедшей лавины, гранитный угол чиркнул по виску. Дина почувствовала, как под ладонями дрожит земля, вскочила и побежала со всех ног.

Достигнув шоссе, она выхватила телефон. Раздались длинные гудки, включился автоответчик.

— Пожалуйста, приезжай!

Голосовое сообщение прозвучало отрывисто, голос дрогнул.

Дина шла по главной улице быстрым шагом, бежать уже не было сил. Захлопнув за собой дверь, она не почувствовала себя спокойнее, напротив, дом казался хрупким, как пустое перепелиное яйцо в руке ребенка. Дина глубоко вздохнула, стараясь унять сердцебиение.

«Эбби. Нужно забрать ее».

Дина представила девочку, играющую в сухой траве, и подползающую к ней длинную тень, дюйм за дюймом поглощающую солнечный свет.

Дина схватила ключи от машины и выскочила из дома.

Подъехав к ферме, она сразу увидела дочь. Эбби стояла рядом с Чаком и держала в руках гаечный ключ, пока парень возился с петлей железной калитки. Увидев мать, девочка сунула инструмент в ящик и, чмокнув Феррета в щеку, побежала к машине.

Сумерки спускались на деревню. По дороге домой Дина искусала себе все губы в попытках выстроить предстоящий тяжелый разговор. Эбби, против обыкновения, молчала в машине и тревожно поглядывала на мать.

Пустые окна дома казались чужими и темными. Дина заставила себя подняться на крыльцо и вставить ключ в замок. Ватная тишина казалась осязаемой, не уместившись в стенах дома, она лезла из раскрывшейся двери. Дина впервые пожалела, что у них нет собаки.

«Внутри не опаснее, чем снаружи».

Эбби побежала мыть руки, в ванной зашумела вода. Дина дрожащими руками повернула ключ и прошлась по комнатам. Ей было страшно зажечь лампы, будто тот, кого она боялась, был насекомым, летящим на свет.

Раздался требовательный звонок. Дина на цыпочках подошла к окну и отодвинула занавеску. У ворот стоял синий додж.

Распахнув дверь, Дина едва удержалась, чтобы не броситься Хуперу на шею.

— Что случилось? На тебе лица нет! — нахмурился он.

Дина схватила его за руку и затащила в дом.

— Это Джереми! — выпалила она, — он заражен!

Хупер запер дверь и повернулся к ней.

— Скажи толком, что произошло? И кто такой Джереми?

Из комнаты вышла Эбби и робко кивнула Тайлеру, обеспокоенно глядя на мать. Дина нервно улыбнулась и, подойдя к девочке, опустилась перед ней на корточки.

— Мама, что случилось?

— Пожалуйста, родная, иди в свою комнату, хорошо?

Она притянула к себе девочку и поцеловала в пушистую макушку. Эбби послушно вышла, оглядываясь на них, и скрылась в детской.

Дина прошла в гостиную и закрыла дверь.

— Джереми — это сын Маргариты Сайхем, одноклассник Чака. Сегодня мы встретились в горах… Я видела проявление дара, его не спутать ни с чем другим!

Дина закусила губы.

— Сайхем стоит на учете в клинике, он психически нездоров… Это бомба с часовым механизмом, Тайлер! Мне страшно…

Дина зябко поежилась и обхватила себя руками за плечи. Хупер помедлил, затем шагнул и привлек ее к себе. Дина вдохнула горячий солоноватый запах древесной стружки, пальцы сводило от желания стиснуть грубую ткань рабочей рубашки и больше не отпускать. По щекам потекли слезы. Она заговорила быстро и хрипло, голос едва слушался ее.

— За все эти годы я не сказала ему и двух слов, а сегодня… он вдруг предложил мне встречаться с ним, представляешь?

Дина прерывисто вздохнула и продолжила: — …Хотел добиться согласия… любой ценой…

Она уткнулась ему в грудь и отчаянно разрыдалась. Тайлер резко отодвинул ее от себя и заглянул в глаза.

— Он… тронул тебя?!

Дина замотала головой и попыталась вытереть лицо ладонями.

— Нет, нет! Не успел… Пришлось сказать, что я люблю другого. И он просто… взорвался! Совсем, как Эбби тогда… Я смогла убежать.

Дина прислонилась к плечу Хупера и прошептала:

— Там были секвойи, Тай… Целая роща! Теперь их нет…

— Уезжайте, — твердо сказал Тайлер, — собирай вещи, я отвезу вас в аэропорт.

Она невесело усмехнулась.

— Нам некуда бежать… Я ведь врач и понимаю: инфекцию разносить нельзя. Как бы я ни любила мою девочку, но… кто мы такие — в масштабах человечества?

Дина тряхнула головой и отошла, невидяще уставившись в темное стекло.

— Если он придет за мной… за нами… то ты не сможешь помешать ему. Никто не сможет. Звонок тебе был глупостью. Уходи, пока можно.

Тайлер свел брови и шагнул к ней.

— Рано или поздно это коснется всех. Я не привык прятаться за чужими спинами.

Дина покачала головой, улыбка обожгла губы горечью.

— Я не могу позволить тебе рисковать своей жизнью.

Хупер жестко схватил ее за плечи.

— Чего ты точно не можешь, так это решать за меня, черт возьми! — в его глазах бушевала песчаная буря. — За свою жизнь каждый отвечает сам!

Он направился к выходу и бросил:

— Зажги в доме свет, незачем показывать, что боишься. Я вернусь.

Стиснув зубы, она смотрела в окно, где удаляющуюся фигуру Тайлера поглощала тьма. Дина подбежала к выключателю, и свет хлынул на подъездную дорожку, выхватив бок пикапа. Хупер обернулся, кивнул ей и запрыгнул в машину.

Дина глубоко вздохнула, пригладила волосы и бросила взгляд в сторону детской.

18

Дина глубоко вздохнула, пригладила волосы и бросила взгляд в сторону детской.

— Эбби, солнышко, иди ко мне.

Она крепко прижала к себе дочь и присела на кровать, посадив девочку на колени.

— Мне нужно спросить у тебя кое о чем.

Эбби серьезно взглянула на нее и кивнула.

—   Помнишь, однажды ты прибежала домой одна, без Дэйви? Это было в самом начале школы.

Девочка замерла, брови страдальчески поползли вверх. Дина торопливо добавила:

— Не бойся, расскажи мне, что случилось в тот день. Мне нужно знать, Эбби, это очень-очень важно!

Эбби закрыла лицо руками.

— Доченька, скажи мне. Чего ты боишься? Я не стану ругать тебя, ты же знаешь… Что там случилось? Это связано с... Джерри Сайхемом?

Девочка вздрогнула, как от удара, обхватила шею матери и задрожала, как осиновый лист. Дина ласково гладила ее по спине.

— Мама, он… он убил кролика, совсем маленького! Я хотела его спасти, но он не дал!

Всхлипывая, Эбби сильнее прижалась к Дине.

— А потом… Я сказала кое-что очень-очень плохое… Джерри рассердился и… его собака такая страшная! Хотела меня съесть… и я не смогла удержать Это внутри, мама! Прости… Я так испугалась…

Девочка вздохнула и продолжила:

— По-моему все они тоже испугались… Я думала, что они погонятся за мной, ведь их было так много…

У Дины похолодели руки. Непослушными губами она выговорила:

— Много?.. Кого было много, малышка?

— Мальчишек… — пояснила Эбби, заглядывая в лицо матери, — они возвращались с охоты. Целая толпа, и еще я видела большого кабана, которого они несли…

— Целая толпа… — повторила Дина.

Она застонала и закрыла лицо руками.

— Что с тобой, мама? Мамочка?

Дина отняла ладони и посмотрела на дочь.

— Ты помнишь, кто там был? Мальчики из школы?

Эбби помотала головой.

— Некоторых я видела раньше, но не знаю, как их зовут. А почему ты спросила об этом только теперь? Они рассказали тебе? Ты очень расстроилась, мама?

Голубые глаза дочки светились искренней любовью и сочувствием. Она явно тревожилась не за себя, а за мать, которую впервые видела такой потерянной. Дина почувствовала себя пассажиром поезда, который долго балансировал на самом краю оборванных рельсов, а теперь, наконец, рухнул в пропасть.

— Твой дар, Эбби. Он передается другим.

Слова падали, как глыбы льда, с шорохом и треском они раскалывались на ледяные лезвия, и жалили, жалили...

— Когда мы поссорились с твоим отцом, ты... сильно расстроилась и потеряла над собой контроль. Дар передался нам. Я не знаю, как и почему...

Дина подняла ладонь, и вместе с ней с пола поднялась корзинка с цветными шариками. Рука дрогнула, шарики упали и раскатились по полу. Эбби замерла в ее объятиях.

— Думаю, то же самое произошло и в этот раз. Те парни, что пугали тебя, скорее всего, тоже заражены. По крайней мере, один...

Эбби дышала часто и прерывисто, лицо было очень бледным. Дина взяла ее тонкие запястья и согрела в своих ладонях.

— Папа… — прошептала девочка, — значит, он… тоже?

— Это не твоя вина, Эбби!

Она медленно качнула головой.

— Он не хотел… Я знаю, он не хотел! — голос Эбби был болезненно сухим и горячим, она рванулась, Дина выпустила ее и на миг закрыла глаза.

В острой тишине бились сотни раненых птиц.

— Малышка, но ты ведь тоже этого не хотела! Ты ни в чем не виновата.

Девочка села на колени в углу и прошептала что-то, глядя в пустоту полутемной комнаты.

— Что, родная? — Дина опустилась рядом с ней на пол.

Дина протянула руку, чтобы погладить дочь по щеке, та вскинула на нее глаза и вдруг закричала.

— Я не должна жить! Дина, я хочу умереть!

— Эбби, пожалуйста! Не говори так!

Дина попыталась обнять ее, но девочка с неожиданной яростью отбросила ее назад. Вещи падали с полок, дом застонал, по потолку, осыпаясь белой трухой, поползла трещина.

Дина судорожно искала какие-то слова, но стоило ей открыть рот, как фразы рассыпались одна за другой.

Грохнула входная дверь, раздались шаги, в комнату ворвался Тайлер, за спиной висела винтовка.

— Мне нельзя! — рыдала Эбби — Я не могу, не хочу! Пожалуйста, пожалуйста, дайте мне умереть!

Она вдруг застыла, Дина бросилась к дочери, но Хупер опередил ее, подхватив девочку и прижав к груди.

Все затихло, только шуршали, ссыпаясь на пол, картонные пластинки развалившихся паззлов. Глаза Эбби оставались открытыми, но дыхания не было.

— Ну что ты, пичужка… — прошептал Тай, — зачем умирать, когда перед тобой лежит весь мир… ты сможешь подарить ему множество чудес...

Дина подошла и прижалась к спине дочери, закрыв глаза.

— Я так сильно люблю тебя, Эбби... останься со мной, прошу...

Прошло еще одно бесконечное мгновение тишины.

Эбби шевельнулась. Дина услышала стук маленького сердца, закрыла глаза, пошатнувшись, прислонилась затылком к прохладной стене и исчезла, разлилась ледяной водой по деревянному паркету, утекая в темные щели, все вниз и вниз, в землю, где вены корней неспешно пронизывают темные норы и обвивают рассыпающиеся кости.

***

Эбби отказалась выпускать Тайлера, пригревшись у него на груди. Он перенес девочку в гостиную и сел на диван, прислонив оружие к стене в пределах досягаемости. Дина устроилась рядом, накрыв ладонь дочери своей.

— Это не поможет, особенно теперь, когда мы знаем, что Сайхем не один, — заметила Дина, бросив взгляд на винтовку, — Они обладают огромной силой, Тайлер…

Хупер мрачно усмехнулся.

— Она не делает их бессмертными.

Эбби подняла голову и вопросительно посмотрела на мать.

— Мы боимся, что они используют свой дар во зло, — проговорила Дина, — и могут прийти сюда… Поэтому Тайлер остался с нами.

Девочка уткнулась в широкую грудь Хупера и обхватила его руками.

Дина погладила ее по плечу и продолжила:

— Это кажется страшным сном. Такие вещи обычно не говорят детям... я не знаю, что будет завтра, Эбби. Но что бы ни случилось, мы будем вместе, обещаю.

Тихо прозвонили настенные часы. Лампа бросала на стены рассыпчатые крошки созвездий.

— Что это? — тихонько спросила Эбби, показывая на выпуклую полосу, видневшуюся из-за края рубашки Тайлера.

Девочка сдвинула ткань. Тайлер заметно напрягся и аккуратно убрал пальцы Эбби подальше.

— Всего лишь шрам.

— Можно посмотреть?

Хупер плотно сжал губы и мотнул головой. Эбби приподнялась и умоляюще взглянула на него.

— Ну пожалуйста…

Тайлер глубоко вздохнул и протянул руку к пуговицам. Эбби восторженно ахнула, глядя на переплетение линий.

— Какой красивый рисунок! — она осторожно проследила пальцем узор, но взглянув на лицо Тайлера, испуганно отдернула руку.

— Тебе больно?!

— Нет. Это случилось давно, — пробормотал Хупер и отвел глаза.

Эбби вновь склонилась над ним.

— Смотри, мама… вот здесь, у сердца, похоже на комету с хвостом… тут на животе будто три луны… а это — совсем как солнце, и даже есть лучики…

Тайлер бросил быстрый взгляд на Дину. В ее глазах стояли слезы.

Эбби потерла глаза кулачками и зевнула. Дина встала и потянула ее за собой.

— Пора спать, малышка. Мы будем рядом, не беспокойся.

Переодевшись в пижаму, Эбби встала на колени у кровати и сложив руки в молитве, склонила головку.

— Дорогой Бог. Пожалуйста, храни маму, и Тая, и меня. Аминь.

Когда девочка уснула, Дина на цыпочках вышла из комнаты и прикрыла дверь. Тайлер с винтовкой в руках стоял у лестницы, ведущей на чердак.

— Там обзор с четырех сторон, — пояснил он, — если кто сунется, я увижу их раньше, чем они меня.

Дина вынула из ящика ключи и фонарь, затем поднялась по крутым ступенькам. На чердаке было сухо, резко пахло морозом и травами, сушившимися здесь все лето. Дина осторожно подняла створки ставен, на пол пролился лунный свет.

— Здесь холодно, я принесу тебе одеяло.

— Не нужно. Когда нужна бдительность, холод — хороший союзник.

— Может, хотя бы термос с кофе? — улыбнулась Дина.

— Не откажусь, — отозвался Хупер.

Дина бросила в зеркальную глубину термоса щепотку какао с корицей и щедро добавила сахара. Подумав, достала хлеб и холодную ветчину. Сложив в корзинку сэндвичи, она захватила плед и поднялась по ступенькам.

— Я слышал Эбби, — начал Тайлер, — ты водишь ее в воскресную школу?

— Нет, — качнула головой Дина, — я не хожу в церковь. Не люблю демонстративность.

Тайлер кивнул, не отрывая глаз от окна.

— Эбби задала мне вопрос, существует ли Бог, когда ей было четыре, — продолжила Дина.

Хупер бросил на нее быстрый взгляд.

— И что ты ответила?

Дина завернулась в одеяло и не спеша расправила складки.

— Как врач, я видела несколько случаев, которые иначе как чудом не назовешь. Но мы мастера врать себе и, даже столкнувшись со сверхъестественным, объясняем это чем угодно другим. Я много думала. Читала. Сравнивала факты. Нашла множество дыр как в теории Дарвина, так и в теории Сотворения… Поняла, что первую можно использовать как оправдание своих слабостей. А вторая заставляет нас стремиться к свету...

Она вздохнула и стала задумчиво перебирать бахрому пледа, завязывая на ней узелки.

— Это бывает... трудно. Но более легкий путь почти всегда ведет в тупик.

— Некоторые солдаты, побывав в бою, начинают верить в Бога, — негромко сказал Тайлер, — другие наоборот…

Он качнул головой.

— Я знал тех и других. Одни остаются живы, вторые постепенно сгорают и ходят… пустыми, — запнулся он, — не знаю, как лучше сказать…

— А ты? — шепнула Дина.

Через некоторое время он ответил:

— Наверное, я отнял слишком много жизней, и... я не знаю.

Молчание бывает тяжелым, как болотные испарения, душным, как яростный жар пустынного ветра, невыносимым, как готовый схлопнуться вакуум. Молчание бывает воздушным, как ускользающий бриз, теплым, как тополиный пух на щеке, драгоценным, как кислород в невесомости.

Термос пустел, на крышечке таяло смешанное кружево отпечатков губ. От бутербродов остались крошки, луна зашла за горный пик, подняв за собой шлейф мерцающего ночного ветра.

Перед самым рассветом Дина спустилась вниз, к дочери.

Хупер смотрел на залитые сизым светом поля. Тишина осенней ночи просачивалась в комнату колючим холодом. Доски пахли скошенной травой, на полу валялся сухой венчик фенхеля. Тайлер смял его в ладони, воздух наполнился ароматом солнца. Так же остро пахли ее волосы в тот день, когда с крыши сорвалась лебедка. Горечь трав и яркое тепло лета.

***

Начало ноября выдалось аномально жарким даже для Калифорнии. Рекламный щит в виде огромной пляжной вьетнамки давал островок тени, на котором ютились клочки зеленой травы. Листки промоакций на витрине автозаправки выцвели от времени и слезали клочьями, подобно сгоревшей на солнце коже.

Луис прислонился спиной к горячей металлической колонне и выдохнул дым. Курить в тридцатиградусное пекло — то еще удовольствие, тяжелый смрад в такую погоду десятикратно усиливался. Приходилось делать глубокие затяжки, чтобы скорее получить необходимую дозу никотина и мстительно растоптать дымящиеся остатки. Калифорнийская жара и влажный воздух у побережья живо напоминали весенний Кито. От этой мысли Фернандеса передернуло, будто внутри надорвался прогнивший мусорный мешок.

Из-за угла вышла Мара, небрежно поправляя легкий шарф. На фоне осыпающегося цветной перхотью здания магазинчика ее строгий белый костюм выглядел нелепо. Подойдя к машине, рыжая бросила внутрь початую бутылку воды и села за руль. Луис вскинул бровь.

— Теперь поведу я, — безаппеляционно заявила Мара.

— Это моя машина, — заметил Фернандес, отбрасывая крошащийся окурок.

— Купленная на мои деньги, — сладко улыбнулась рыжая, — я не собираюсь препираться с тобой, Фернандес, мы ведь не пара престарелых супругов на отдыхе. Просто засунь свою мужскую гордость в задницу и поехали.

Луис скривил губы и сел, демонстративно пристегнув ремень безопасности. Дорога в Лос-Анджелес обещала быть долгой.

Одного из Стюартов Луис обнаружил совсем недалеко, в крохотном городишке на побережье, в округе Санта-Барбара. У этого Томаса была семья — Мара почему-то настаивала на проверке кандидатов с детьми в первую очередь.

Они нашли скромный домик и полдня дожидались Стюарта. Когда он наконец, появился, Мара разочарованно зашипела и сделала Луису знак трогаться. Он усмехнулся, глядя на ее раздражение — наивно было бы полагать, что все получится с первого же раза. На обратном пути Мара фыркала, как рассерженная кошка. Фернандес не пожалел, что пристегнулся — рыжая закладывала на трассе такие виражи, словно мечтала вытрясти из своего пассажира душу вместе с остатками обеда.

Уже несколько дней Луиса преследовало неприятное ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Фернандес применил весь имевшийся опыт, но не нашел ни малейшего подтверждения своей правоты. На провокации шпик, если он и правда существовал, не попался ни разу, и, очевидно, обладал редким умением буквально растворяться в воздухе. Кто мог следить за ним? Люди Николсона? Эквадорцы? Первое было весьма неприятно, о втором не хотелось даже думать.

Однажды Мара, увидев в подъезде китайца-поломойщика, до синяков вцепилась в руку Фернандеса. Впрочем, она сразу взяла себя в руки, но окончательно успокоилась лишь тогда, когда Луис заметил, что видит этого уборщика почти ежедневно, выходя на пробежку.

Этот случай доказывал, что следить могли не только за ним, но и за ней, это наводило на размышления. Луис удвоил бдительность, не сказав Маре ни слова: напуганная истеричная баба могла испортить любую игру.

С парковкой в городе было туго, Луис предпочитал оставлять машину в гараже дома, где Мара снимала квартиру. Гараж принадлежал одной Маре, жильцы попроще парковали машины на задней стороне дома, под открытым небом.

В бетонном подвале царила темная прохлада, нагревшийся двигатель потрескивал, остывая.

— Поднимешься? — спросила Мара, бросив на Луиса взгляд из-под ресниц.

Луис вышел из машины и потянулся.

— Не сегодня.

Мара дернула плечом, бросила ему ключи и направилась к двери. Цоканье каблуков эхом отдалось от стен, Фернандес невольно проводил рыжую глазами. Но экзотика тоже может приесться. Сегодня он найдет себе простую сговорчивую девушку с четвертым размером груди и выместит на ней все капризы своего взбалмошного босса. Фернандес подхватил сумку, захлопнул дверь машины и решительно направился к выходу.

— Луис!

Голос Мары дрогнул. Агент обернулся и поднял брови. Рыжая стояла у двери, держа в руках электронную карту-ключ. Дверь в подъезд была приоткрыта.

— Я точно помню, что закрывала ее!

Фернандес досадливо цокнул языком и подошел к ней.

В подъезде было тихо, в натертом мраморе ступеней отражались круглые светильники. Консьержа не было. Само по себе это еще ничего не означало, пожилой очкарик частенько отлучался с рабочего места.

Луис поднимался по лестнице, чутко прислушиваясь. Мара тронула его за плечо. Ее шагов не было слышно, туфли рыжая предусмотрительно сняла. Фернандес сделал ей знак держаться позади.

Высокая дверь квартиры с медным номерком казалась нетронутой, но когда Луис тихонько толкнул ее пальцем, створка легко отошла внутрь. Фернандес нахмурился. Бледная до зелени Мара протянула ему раскрытую сумочку, в которой тускло блестел пистолет. Агент скривился и мотнул головой. Еще не хватало устроить переполох на весь квартал. Им шум не нужен, как и тому, кто может поджидать их внутри.

В темной квартире царила мертвая тишина. В огромные окна били огни уличных вывесок. Мара ахнула и ринулась к двери в спальню. Рыжая вытащила из тумбочки ящик, ударила об угол кровати, выбив двойное дно, вытащила маленький серебристый кейс и облегченно вздохнув, прижала к груди.

В этот момент откуда-то сверху упала темная фигура и повалила Мару на постель. Луис выругался вполголоса и, сбросив сумку, ринулся к ним, схватил нападающего за ноги и попытался стащить с шипящей рыжей. Тот обернулся, на агента злобно глянули светлые узкие глаза со зрачками-точками. Азиат выпустил горло Мары и ударил Луиса локтем в лицо. Рыжая сцапала кейс и, лягнув мужчину ногами, ловко перекатилась и спряталась за кроватью. Фернандес перехватил противника за руку, но тот извернулся и ударил агента в грудь. Лезвие ткнулось во что-то твердое, соскользнуло и прошло по касательной, сняв кожу с ключицы. Под рубашкой Луиса зажглась огненная полоса. Воспользовавшись секундной задержкой, азиат отпрыгнул в сторону и, перехватив нож, вновь бросился на Луиса. Тот блокировал парный удар, отбросив противника на пол. Узкоглазый двигался необыкновенно быстро для человека, его крошечные зрачки в неоновой полутьме комнаты напомнили Луису слухи о запрещенных веществах, превращающих человека в берсерка, не боящегося смерти, нечувствительного к боли… Единственным слабым местом таких бойцов было короткое время действия препарата.

“Так вот почему он пришел один — подобным убийцам не требуется помощник”.

Азиат вскочил на ноги, бросил взгляд на Мару и рявкнул что-то. Отрывистое звучание языка было незнакомо Луису.

Узкоглазый прянул вперед, целя Фернандесу в грудь. Он тек, как ртуть, агент с большим трудом успел уклониться от ножа, перехватил противника за руку и с размаху шарахнул о стену, перебросив через себя. Раздался гром осыпающегося стекла: за спиной Фернандеса висело зеркало. Нож отлетел в угол комнаты, убийца рухнул ничком, но тут же начал вставать, скрипя битым стеклом. Луис прижал его к полу и заломил правую руку, но азиат зарычал и рванулся в невозможном для простого человека движении, ломая собственное тело. Под ладонью Фернандеса затрещали сухожилия, убийца развернулся и всадил в плечо агента длинный осколок зеркала, молниеносно вынул и воткнул еще раз, ближе к шее. Луис зарычал и перехватил вновь замахнувшуюся руку у своего горла. Что он отлично умел — это отвечать яростью на ярость. Убийца обладал силой натянутой пружины, но Фернандес был тяжелее, гравитация работала на него. На зеркальном лезвии смешалась кровь четырех разрезанных ладоней. Очень медленно осколок двинулся вниз, пока обратное острие не коснулось шеи убийцы. По лбу Луиса тек пот и капал на обращенное к нему светлоглазое лицо. Стеклянный нож коснулся ямки между ключиц, пробил кожу, и внезапно вошел в тело весь целиком.

Фернандес шумно выдохнул и встал. Шатаясь, добрался до стола и, нащупав початую бутылку виски, жадно глотнул из горлышка. Жгучие капли потекли по подбородку и добрались до пореза, заставив Луиса выдохнуть сквозь зубы. Он отбросил пустую посудину и содрал с себя куртку. Из нагрудного кармана выпал забытый позеленевший амулет из Кито. Нож узкоглазого оставил на оскаленной морде обезьяны светлый шрам. Фернандес усмехнулся и сунул талисман обратно в куртку.

“Старая магия еще работает…”

Агент снял рубашку, пока ткань еще не успела прилипнуть к коже. Все три раны сильно кровоточили, но жизни не угрожали. Луис рухнул на постель, раскинув руки, и закрыл глаза. Рядом зашевелилась Мара. Она подошла к распростертому телу азиата, негромко сказала несколько фраз на том же рваном наречии, на котором говорил убитый и мстительно пнула его в бок.

—  Уходим. К утру они поймут, что попытка не удалась.

Луис фыркнул, не открывая глаз.

— Дай мне отдышаться, неугомонная ты стерва…

— Времени мало.

— Помолчи. Это ведь не тебя только что пытался нарезать на шашлык чокнутый китаец под допингом.

— Нужно избавиться от тела и ехать, Фернандес.

Луис приподнялся на локте, скривившись от боли.

— Я не пошевелю и пальцем, пока ты, дорогая, не расскажешь мне все от начала до конца.

Мара молча смотрела на него. Фернандес поднял бровь.

— Хорошо, — наконец кивнула она, — я расскажу тебе все.

Луис усмехнулся и встал.

— Говори, а я пока воспользуюсь аптечкой. Тебе будет чертовски трудно убедить меня не набрать номер моего отдела прямо сейчас…

Он подошел к столу и зажег лампу. Мара молча раскрыла кейс. Внутри поблескивали три маленьких шприца с голубоватой жидкостью.

— Здесь лежит ответ на твой вопрос, — негромко сказала Мара, доставая переливающуюся трубочку, — как я достала документы, не приближаясь к тебе.

Она закатала рукав и приложила шот к сгибу локтя. Мара бросила опустевший шприц на стол и подняла глаза на Луиса. Ее зрачки расширились, от радужек остались лишь тонкие зеленые круги. Рыжая протянула руку, выбитый у азиата нож поднялся, проплыл мимо лица Фернандеса и лег в руку Мары.

— Oh, madre de Dios*! — выдохнул Луис.

Взглянув на побелевшего агента, Мара ехидно усмехнулась и опустила руку. Нож остался висеть в воздухе.

— Фернандес, возьми себя в руки! Ты ведь не ударишься в религию, увидев чудо? Это было бы весьма неудобно для меня. Ведь я так долго тебя искала… И, надеюсь, не ошиблась с выбором.

Она направила оружие в сторону, нож лег на грудь азиата, как меч на рыцарском надгробии. Рыжая перевела взгляд на Луиса и, подняв из кейса второй шот, повертела в руках.

— Дело моей жизни… За этим охотился Хон Джин. К слову, он не китаец, и прибыл сюда прямиком из Пхеньяна… Уверена, никто, кроме его хозяев, не знает о том, что он здесь… был. Корейцы не любят сотрудничать с чужими спецслужбами. Ну что, я убедила тебя? — по губам Мары скользнула улыбка.

Все еще бледный агент медленно кивнул и открыл было рот, но рыжая остановила его властным жестом.

— Давай отложим объяснения на потом, для начала нужно выехать из города.

Глаза приобрели обычный вид, она потерла след укола на руке и, вынув из ящика аптечку, плеснула на ранку антисептик. Затем протянула сумку Фернандесу.

Луис откашлялся и наконец проговорил:

— Замотай этого камикадзе в одеяло. Берег здесь высокий, и глубина приличная. Вряд ли его быстро найдут…  

Он взял аптечку и направился в ванную. Задержавшись на пороге, оглянулся и добавил:

— Да, и смени простыни, а то постель выглядит так, будто на ней обесчестили сотню девственниц.

К тому времени, когда Луис затянул последний узел повязки и вышел из ванной, ни одна деталь не напоминала о том, что полчаса назад в квартире шел бой, лишь вместо зеркала на стене темнел пустой прямоугольник. Свою съемную машину Мара вернула, мило отказавшись от возврата оставшихся денег в пользу скучающего работника фирмы, совершенно обалдевшего от такой щедрости. Это избавило рыжую от вопросов куда делись резиновые коврики из багажника, упокоившиеся на дне океана вместе с лежавшим на них грузом.

***

Луис сжал руль и скрипнул зубами: забинтованные ладони горели огнем. Рядом Мара небрежно облокотилась на раскрытое окно. Ветер бил ей в лицо, рыжие волосы разметались, в пальцах подрагивала тонкая сигарета.

Проехав границу Невады, Фернандес свернул с трассы. Попетляв между пустынных холмов, он остановил машину и выжидательно взглянул на рыжую. Мара хмыкнула и, закутавшись в палантин, вышла из машины. Холодный ночной свет превратил лицо женщины в гипсовую маску. Она забралась на теплый капот и вытянула ноги в легких сапожках. Луис уселся рядом и закурил, приготовившись слушать.

— Одно из моих имён —  Мэри Робески. Вряд ли теперь встретишь его на страницах научных журналов... Пятнадцать лет назад я наткнулась на одно исследование о влиянии радионуклидов определенного типа на психику. Работа была интересной, но, на мой взгляд, вела в тупик. Автор — Джон Алой, хотел использовать ее в разработке защитных костюмов для горняков… Я взяла и переработала информацию по-своему. Алой слег от нервного срыва, узнав, как я использовала его материалы. На этой основе было построены несколько моих собственных работ, касающихся использования радиации. Коллеги морщились, называя их плагиатом, построенным на костях, — Мара злобно ухмыльнулась, — но что значит мнение нескольких недалеких болванов? Я в своих экспериментах ушла гораздо дальше, чем они могли бы предположить…

Рыжая откинула голову на лобовое стекло машины и прикрыла глаза.

— Завистливые твари… Они выжили меня из университетских кругов. Несколько месяцев мне пришлось работать простой лаборанткой, — скривилась Мара, — а потом пришло предложение из Северной Кореи. Кан Яотинг возглавлял лабораторию в Кандонге, при научно-исследовательском секретном институте. Мы встречались как-то раз на конференции в России. Тогда я еще не знала, чем именно занимается Кан. Он хвалил мои публикации и был единственным, с кем можно было обсудить тонкости… несмотря на чудовищный корейский акцент.

Мара фыркнула и тряхнула волосами. В свете луны они казались темными, это прибавляло ей десяток лет.

— Я согласилась приехать к нему, подписав целую кучу документов о неразглашении, хотя это было лишним — о репутации тамошних зверей в человеческом обличье знают все… Стоит открыть рот, и долго не проживешь…

— Но ты сумела, — заметил Луис, выпуская клуб дыма.

Мара покачала головой.

— Я молчала до этой минуты, Фернандес, сохранение тайны отвечает и моим собственным интересам. Они послали за мной убийцу Хона не потому, что боялись разглашения, а… Впрочем, давай по порядку, — поморщилась она.

— В Кандонге проводилась разработка ядерного оружия. Я не поддерживаю идею войны, ведь война — это патриархат в чистом виде. Глупая трата времени и ресурсов, которые можно направить на иное… Я не пацифистка, — скривилась Мара в ответ на взгляд Луиса, — но пока мужчины, сравнивая длину своих пушек, превращают друг друга в фарш, женщины стоят у заводских станков и рожают новых участников бессмысленных побоищ… О каком развитии человечества может идти речь?!

— И однако же ты согласилась, — хмыкнул Фернандес.

Мара хищно улыбнулась, блеснув клыками.

— Наличие принципов мешает нам жить, Луис. Разве не так?

Она перевела глаза на серые волны холмов.

— Работа мечты… Зарплата была баснословной, не знаю, откуда в этой нищей стране брались подобные деньги. Их я переводила на закрытый счет, оставляя лишь несколько сотен долларов — нам не давали выходить за пределы институтских угодий, но зато привозили туда все, что мы заказывали. Кроме меня там работали двое русских специалистов, француз и десяток корейцев. Хон Джин отвечал за безопасность. Ты верно назвал его камикадзе, для Хона в жизни не существовало ничего, кроме приказов начальства.

Нас держали в позолоченной стальной клетке, но мне и не нужно было ничего другого… Вне рабочего времени они предоставляли полную свободу для собственных исследований. Новейшее оборудование, доступ к любым материалам…

Мара вздохнула.

— Надеюсь, после того, что ты видел, дальнейший рассказ не прозвучит для тебя слишком претенциозно…

Луис фыркнул.

— Мой отец эквадорец, любовь к пафосу у нас в крови.

— Я недовольна тем, что сделала из нас природа, Фернандес. Сплошная грязь и слабость, несовершенное мышление, дурацкое разделение на полы…

— Ну, как раз в этом есть свои плюсы, — усмехнулся Луис.

— Не вижу ни одного, — поморщилась Мара, — бессмысленные эмоции, животная немощь, маскирующаяся под страсть, со сладкой конфеткой гормонов удовольствия...

— А как же любовь? — насмешливо поднял бровь агент.

Мара возмущенно уставилась на него.

— Скажи мне честно, Фернандес, за свою жизнь ты хоть раз встречал то, что называется “настоящей любовью”? И мог бы поклясться, что это была именно она?

Луис отвел глаза и промолчал.

— Я хочу исправить эти ошибки. Дать человечеству новый толчок развития, разорвать цепь, приковывающую нас к планете, к пространству и времени…

Тоталитарный режим Кореи позволил мне близко подобраться к цели. Я вывела сыворотку, превращающую человека в нечто большее. Кан поставлял мне людей для опытов...

Фернандес невольно вздрогнул, Мара понимающе усмехнулась и продолжила рассказ.

— Нет, они гибли не напрасно, многим удавалось почувствовать себя сверхлюдьми на несколько мгновений… Перед нами открывалась вселенная, Фернандес… Будущее… Океан, космос… Все как на ладони.

Когда это наконец случится, я хочу, чтобы у истоков стояло мое имя. Мое, и больше ничье.

Луис заставил себя отвлечься от яркой картины, нарисованной воображением и задал первый попавшийся вопрос:

— Почему он охотился за кейсом? Ведь ты вела исследования у них на глазах.

Мара довольно улыбнулась.

— Я почти ничего не записываю, Луис. Все мои формулы и расчеты здесь —  она постучала пальцем по виску. — Хон пришел сюда, значит, корейцы не смогли повторить опыт, им нужен готовый образец. Но они его не получат! Если я умру — умрет и мое открытие. Я не хочу делиться ни с кем. Кроме того, эти кретины используют мои разработки лишь для ведения очередной дурацкой войны...

— Но как раз это тебя не слишком волнует, — заметил Луис.

— Да, — поморщилась рыжая, — какая разница, что будет после меня? Я хочу славы при жизни, и не вижу в этом ничего постыдного.

Агент проглотил готовое вырваться замечание и только кивнул в ожидании продолжения.

— Яотинга сместили вместе со всем руководством. Проклятые политические игрища… У меня отобрали все материалы, благо, их было немного, и потребовали остальное. Мне удалось сбежать из страны. Не спрашивай, как, это было действительно трудно… Я сменила имя и продолжила работу в Штатах...

Луис перебил ее:

— Марион Новак, сорок три года, сотрудник закрывшейся лаборатории при Эй Пи Иновэкс, урановое месторождение в Пенсильвании. Зарегистрирована в больнице Сент-Луис в июне две тысячи пятнадцатого. Что случилось, — поднял бровь агент, — попробовала сыворотку на себе?

Рыжая усмехнулась и погрозила ему пальцем.

— Этично ли копать под своего босса, Фернандес?

— Принципы мешают нам жить, — парировал Луис, — а я всегда был любопытен.

— Я использовала лабораторию для своих целей, директор был привязан ко мне, как пес, но… видимо, все же недостаточно крепко, — вздохнула она, — Хотя за это время мне удалось вывести окончательный вариант сыворотки. Она обладает временным эффектом, и те способности, которые она дает, довольно слабы… Но мои расчеты показали: если удастся ввести препарат в момент зачатия, то следующее поколение теоретически должно унаследовать постоянные способности, причем многократно усиленные...

Луис удивленно поднял брови.

— Ты же не хочешь сказать…

Мара кивнула и закурила. Луна зашла, лицо рыжей освещал лишь красный пепельный огонёк.

— Искусственный инкубатор несовершенен, так что… — она запнулась на мгновение, — мне пришлось сделать это самой. Я искала подходящего донора — молодого, здорового, желательно не слишком разговорчивого. Наконец мне попался Стюарт. Замкнутый, одинокий, несколько туповатый работяга — идеальный вариант.

Мара усмехнулась.

— Мне даже не пришлось пускать в ход тонкую психологию: Том не задал ни одного лишнего вопроса, сразу набросился на меня, как голодный на хлеб. Не знаю, что он видел… У меня было столько планов на него, — она сокрушенно покачала головой, — я не предполагала, что корейцы так скоро выйдут на мой след. Я дала больничной секретарше телефон Стюарта, когда она заполняла документы. Это оказалось весьма разумным шагом. После мне пришлось инсценировать смерть и бросить ребенка. Кажется, это была девочка… Весьма удачно, это открывает огромный простор для исследований — третье поколение я еще не обдумывала… интересно...

Марион задумчиво прищурилась, потом вздохнула и плотнее закуталась в шаль. Ночной холод спустился на землю, вдалеке раздался вой койота.

— Семь лет меня словно не существовало. Но вот я здесь, и собираюсь забрать то, что принадлежит мне!

— Ты так говоришь, словно это вещь, а не твоя родная дочь.

— У меня нет детей, Луис, — спокойно ответила Марион, — умножением стада пусть занимаются другие. Этот ребенок — лишь плод эксперимента. Венец моего творения, который нужно всесторонне изучить. Мне многое пришлось вытерпеть ради него… Ты не представляешь, что значит день за днем терпеть оккупацию твоего тела, которую люди называют беременностью…

Она скривилась и отбросила докуренную сигарету.

— Я не сомневаюсь, что Нобель у меня в кармане, как и весь мир науки. Теперь-то они поймут, кого пытались травить… — рыжая высокомерно прищурилась, будто перед ней стояли представители всех академий мира.

— Как и почему ты выбрала именно меня? — после долгого молчания спросил агент, глядя на проступающий во мгле горизонт.

Марион пожала плечами.

— После многих лет опыта работы с азиатской сдержанностью любой человек для меня — открытая книга. Я увидела тебя в баре. Ты методично надирался, пил стакан за стаканом, но на алкоголика не был похож, как и на обманутого мужа… После этого дрался с тремя громилами в переулке, хорошо поставленную технику боя сложно не заметить. Это означало, что ты, скорее всего, либо военный, либо агент госслужбы. Но военные не носят длинных волос… Мне стало любопытно, и, пока ты укладывал одного из амбалов лицом в асфальт, я вытащила твои документы.

Спецагент ФБР — лакомый кусочек, если найти к нему подход. Агент на задании не будет напиваться и ломать руки простым грабителям. Очевидно, ты мстил всему свету за что-то личное… был не в ладах с начальством, возможно, даже отстранен за  какие-то грехи… — Марион подняла руку, предупреждая его ответ, — Это не имеет значения, Фернандес. Не для меня. Ты оказался полезнее, чем я думала… — голос Марион зазвучал теплым бархатом, — Можно сказать, ты стал просто незаменим...

Она томно улыбнулась и накрыла его ладонь своей холодной рукой с холеными ноготками. Луис с трудом удержался, чтобы не отдернуть пальцы.

***

Оставшееся время до Лас-Вегаса прошло в молчании. Марион спала, откинув сиденье и завернувшись в палантин с головой, а Луис переваривал услышанное. В голове плескался вихрь повторяющихся мыслей, подобно белью в стеклянном глазу стиральной машины, но среди них преобладала одна: Фернандесу хотелось выпить, хотелось до дрожи в пальцах, до того, что сводило скулы.

С того дня, как он покинул родной дом, Фернандес ни разу не связывался с родителями. Он был зол на глупых жестоких братьев, простоватого сурового отца, на слабую суеверную мать… Полжизни Фернандес лелеял эту обиду, как драгоценный ядовитый цветок...

Осознание оказалось болезненным. Родители любили его, пусть не так, как ему бы хотелось, но все же любили. Они давали ему все, что могли дать. Мать ласкала его, когда выдавалась свободная минутка, отец рассказывал истории о своем детстве. Братья часто обижали Луиса, но разве они не принимали его в свои игры или хоть раз утаили от него стянутый у матери пирог?

Только теперь Луис увидел что значит истинная нелюбовь, и картина оказалась гораздо омерзительнее, чем он мог представить. Он бросил взгляд на спящую женщину. В слабом утреннем свете, падающем сквозь красную вязь шали, ее лицо казалось лепестком раффлезии*.

Примечание к части

Oh, madre de Dios - Матерь Божья! Раффлезия - самый большой цветок в мире, пахнет тухлым мясом.

>

19

Оставив рыжую в гостинице, Луис долго петлял по улицам просыпающегося города, словно заяц, сбивающий ищейку со следа. Наконец он зашел в неприметный паб и устроился в углу стойки. Из динамика стучал старый хит, пыльное радио жужжало, подскакивая на каждом такте.

Фернандес уставился на свое отражение в засиженном мухами зеркале за спиной бармена. Луис собирался вернуться. Продолжить работать с Марион Новак, Мэри или как там ее зовут по-настоящему… Довести дело до конца, несмотря на ужас происходящего: из алчности, тщеславия, из обыкновенного любопытства. Но главная причина была иной.

Рыжая презирала войну и оружие… Но оружие — это власть. То оружие, которое они ищут — абсолютная власть, которая может купить свободу ему, Луису Фернандесу. Марион выбрала не того человека. Что ж, не она первая, не она последняя...

Луис опрокинул в себя очередной стакан и со стуком поставил его на стойку. Решено. Он вернется в Сьерру, заплатив эту цену. Где-то там все еще есть человек, который, возможно, захочет помочь ему, особенно если Луису будет, что предложить взамен. Вновь придется нырнуть в кровавую выгребную яму, но если ему удастся вынырнуть из нее, то уже свободным.

Марион была чудовищем, но кем был он сам? Возможно, стоило взять с нее пример и перестать, наконец, врать себе?

Луиса разбудило жгучее солнце и мягкое трепетание у лица. Вокруг раздавалось приглушенное воркование.

— Далеко же ты забрался… Чтобы напиться, достаточно было спуститься в гостиничный бар.

Луис открыл глаза и увидел море сизых плещущих крыльев, а за ним — пару ярко-красных туфелек на каблуках. Марион крошила хлеб прямо на лежащего Фернандеса, голуби живой волной поднимались на него, воркуя и толкаясь, оставляя на руке точки от острых коготков.

Он со стоном сел, стряхнул с себя крошки и подобрал с заплеванного тротуара брошенную ему бутылку содовой. Птицы недовольно зашумели, стая поднялась в воздух.

— Даю время до вечера, чтобы прийти в себя. Потом нас ждет работа.

Красные туфли, цокая, скрылись в переулке. Луис глотнул тепловатой жгучей воды и медленно побрел в сторону гостиницы.

***

— Мама, меня тошнит.

Дина открыла окно.

— Дыши, Эбби и смотри на дальние горы. В новой машине всегда немного пахнет химией. Это пройдет.

Привычная дорога из супермаркета в Черритауне казалась слишком долгой, Дина старалась поскорее миновать безлюдные места, которые так любила раньше.

На развилке у моста Эбби схватила мать за руку. Дина остановила машину. Девочка вышла и присела на корточки, вдыхая лесной воздух ртом. Дина напряженно обшаривала взглядом склон горы. С другой стороны высился ажурный металлический мост, пересекающий глубокое ущелье. Шум воды разносился далеко вокруг, многократно отраженный отвесными скальными стенами.

На противоположной стороне реки по серпантину спускался байкер.

— Мама, смотри! Это Чак! — обрадовалась Эбби.

— Откуда ты знаешь? — спросила Дина, вглядываясь в далекую фигурку, закованную в мотоциклетные латы.

— Видишь желтую полосу? Это точно он, я видела как Чак красил свой байк в гараже и даже давал мне померить шлем! Давай подождем его минутку, это ведь не опасно?

— Надеюсь, что нет, — качнула головой Дина, еще раз оглядевшись по сторонам.

Деревья стояли неподвижно, в ветвях щебетали птицы. Треугольники елок на далеком склоне горы казались напечатанным геометрическим узором. Рокот мотора стал громче, Чак показался из-за поворота, и в это мгновение перед мостом выросла высокая фигура. Дина ахнула и, схватив Эбби за руку, затолкала ее в машину, не отрывая взгляда от беловолосой головы на том берегу реки. Сайхем не мог увидеть их в тени огромных сосен, да он и не смотрел туда, стоя лицом к приближающемуся мотоциклу.

Дина села и протянула руку к ключу, но Эбби вдруг отстегнула ремень и, распахнув дверь, выпрыгнула обратно на дорогу. Дина открыла рот, чтобы позвать ее, но, взглянув в окно, осеклась. Джереми поднял раскрытую ладонь и байк Чака словно налетел на невидимую стену. Парня выбило из седла, он вылетел с дороги, туда, где кончался асфальт и далеко внизу жадно топорщились каменные иглы. Дина подавилась воздухом и вдруг увидела у моста светлую фигурку Эбби. Девочка решительно протянула ладошку, и тело Чака, прекратив падать, зависло над пропастью. Сайхем обернулся.

Дина выскочила из машины и подбежала к дочери. Лицо девочки было сосредоточено, брови решительно сведены. Она сделала быстрое движение, Феррет перелетел через ущелье и рухнул у ног Дины.

Эбби перевела взгляд на Сайхема. Тот склонил голову к плечу и улыбнувшись, зашагал к ним, разминая пальцы. Он не торопился, явно растягивая удовольствие. Чак застонал, пошевелился и, стащив шлем, помотал головой, приходя в чувство.

— Эбби, скорее, бежим! — крикнула Дина и схватила дочь за плечо. Джереми был уже на середине моста.

— Нет.

Голос Эбби прозвучал спокойно. Она вывернулась из-под ладони матери и, повернувшись к ущелью, подняла руки.

Сначала с деревьев вспорхнули птицы, тишина на миг окутала лес. Затем тяжко застонали скалы, река фыркнула разъяренным зверем. Земля содрогнулась. Джереми остановился и, нахмурившись, бросил взгляд вниз. От серых арок моста отразился звук, похожий на свист огромной плети, стальное кружево зазвенело и лопнуло, мост поднялся в воздух. Дина ахнула и зажала себе рот руками.

— Господи, Эбби…

Волна ветра сбила Дину с ног, она упала на колени рядом с Чаком. Тот смотрел огромными глазами на поднимающийся мост. Сайхем с трудом устоял на ногах, оскалился и резким движением выбросил ладони вперед, Дина зажмурилась, но... ничего не произошло. Мощь дара Эбби не позволяла ему применить свой собственный. Джереми опустил руки, в глазах промелькнул страх. Девочка слегка шевельнула пальцами. Сайхем замер, его глаза расширились. Дина перевела взгляд на дочь. Эбби улыбалась, и от этой улыбки у Дины помутилось в глазах.

Джереми потянулся рукой к горлу, потом молча рухнул и забился, раздирая ворот куртки в тщетной попытке вдохнуть. Висящие над провалом ажурные арки переливались на солнце, словно невесомая детская игрушка.

Дина подползла к дочери и тронула ее за плечо.

— Я могу сделать ему очень-очень больно, мама, — не оборачиваясь, проговорила Эбби, — так же больно, как он хотел сделать тебе… и Чаку.

Дина попыталась унять дрожь в голосе.

— Пожалуйста, не надо… Не уродуй свою душу смертью. Ты ведь сама этого не хочешь!

Эбби медленно кивнула.

— Не хочу… Но я хочу, чтобы все жили как раньше. Чтобы вы ничего не боялись, чтобы Тай приходил к нам просто потому что мы ему нравимся...

— “Как раньше” не бывает никогда, доченька. Жизнь течет, как река... Но злом нельзя остановить зло!

Джереми неподвижно лежал на краю моста, рука свешивалась вниз. Дина мысленно считала секунды.

— Отпусти, Эбби… Ты достаточно наказала его. Хватит, умоляю…

Девочка выдохнула и опустила ладонь. Мост начал падать. Достигнув края скал, он помедлил мгновение, с тяжелым гулом сложился пополам и рухнул вниз. Посыпались каменные обломки. Эбби махнула рукой, и на край обрыва упало тело Сайхема. Дина отпустила ладонь Феррета и бросилась к Джереми. Он дышал ровно, но был без сознания. Дина стиснула кулаки, справляясь с собой.

“Всего лишь мальчик, ничего более…”

Она взяла его за руку, проверила пульс и, убедившись, что зрачки симметричны и реагируют на свет, поспешила к машине.

Эбби вдруг расплакалась. Чак помедлил, с опаской глядя на нее, потом все же протянул руки и прижал девочку к себе.

— Поехали, быстро! — крикнула Дина.

Через пять минут впереди показались знакомые деревенские крыши.

— Я… видел что-то подобное раньше, — просипел Чак и откашлялся. — Это был Сайхем. Тогда я не понял, что это такое… Да и сейчас не понимаю…

— Потерпи еще пять минут, Чак, — отрывисто бросила Дина, — и ты все узнаешь.

— Куда мы? — спросила у матери Эбби, когда их дом остался позади.

— На ферму. Нужно поговорить с твоими родителями, Чак… Время пришло.

***

Перед тем, как войти в дом, Чак остановился и, присев на корточки, взял ладошки Эбби в руки.

— Спасибо тебе, Эбби, — серьезно сказал он, — ты спасла мне жизнь.

Девочка покраснела и смущенно отвела глаза.

— Ты не станешь… бояться меня теперь?

Чак глубоко вздохнул.

— Ну…во всяком случае, я постараюсь не злить тебя слишком сильно… однако мой набор ключей на растерзание ты все равно не получишь! — ухмыльнулся он и, подняв Эбби, посадил к себе на шею.

Она облегченно рассмеялась, сняв резинку, растрепала густые волосы Чака и зарылась в них лицом.

— Я не смогла спасти твой байк. Просто не подумала.

Чак фыркнул.

— Это всего лишь вещь, Эбби. Да и тяга у него была так себе… Пойдем в дом, — добавил он, — мне страшно любопытно послушать вас!

Дверь открыл Джефф. Дина нервно улыбнулась и стиснула руки.

— Джефф, пожалуйста, позови Элис. И Таню. Есть разговор.

Феррет обвел компанию недоуменным взглядом и кивнул, пропуская их в дом.

Глядя на обращенные к ней лица слушателей, Дина вдруг ощутила безмерную усталость. Не было сил выстраивать красивые, правильные фразы или задумываться об их порядке. Она прижала к себе Эбби и негромко проговорила:

— То, о чем подозревает инспектор Уотерфорд - правда. Случай с коровой и убийство на дороге связаны между собой. И причина тому — я.

Элис недоверчиво взглянула на нее, Джефф нахмурился. Чак сел на пол рядом с Эбби.

— Я должна была подумать о последствиях с самого начала, — продолжала Дина, глядя поверх их голов, — должна была предвидеть… — она зарылась лицом в ладони, — простите, я сама не знаю, что говорю… Я так устала...

Элис, дотянувшись до стола, налила в стакан лимонад и протянула ей. Эбби встала и, сведя бровки, подняла ладошку. Лимонад бесшумно растекся в воздухе и повис над полом хрустальным шариком. Внутри плавал листик мяты. Элис охнула и выронила стакан, Таня подалась вперед и очарованно потянулась пальцами к мерцающей сфере. Солнечные лучи падали из окна, преломляясь в ней мириадами бликов. Дина подняла голову и, грустно улыбнувшись, обняла Эбби.

— Спасибо, моя девочка…

Лимонад разлился светлой дугой и вернулся в кувшин. Элис вскочила на ноги.

— Уходите!

Она рванулась к двери и распахнула ее.

— Я не хочу ничего знать об этом! Господи Боже, уходите, иначе я...

Дина кивнула головой и медленно поднялась. Она хватала воздух маленькими глотками, стараясь ни на кого не смотреть. Эбби зарылась в мать лицом и изо всех сил обхватила, словно пытаясь спрятаться. Джефф схватил жену и усадил обратно в кресло.

— Что ты творишь, Элис? Какого черта?!

Элис попыталась оттолкнуть его, со страхом глядя на Эвансов.

— Ты помнишь, что случилось с Роуз?! Она ждала теленка! А в лесу… ты же два дня рот не раскрывал после того, как пригнал трактор! Ты говорил, что машину смяли в...в… шар! Неужели тебе не страшно, Джеффри? — она расплакалась и закрыла лицо руками.

Джефф встряхнул ее за плечи.

— Эбби играла у тебя на коленях почти с рождения! Мы знаем Дину десять лет, она лечила нас и наших детей! Опомнись, женщина! Проклятье, дай ей хотя бы высказаться!

Он обернулся к Дине и сокрушенно покачал головой.

— Простите… Дина, сядь и скажи все, что хотела сказать.

Таня подошла к Дине и, накинув ей на плечи плед, вновь усадила на диван. Мало помалу она рассказала им все. Запинаясь, останавливаясь, повторяясь... Никогда еще Дина не чувствовала себя такой косноязычной. Глядя на то, как Элис отодвигается подальше, на пальцы подруги, вцепившиеся в руку Джеффа, Дине хотелось плакать, а еще больше — спать… Лечь и уснуть навечно, устроившись прямо здесь, на полу, у клетчатого старомодного дивана, среди уюта большой дружной семьи, которая едва не потеряла сегодня старшего сына…

— Эбби спасла мне жизнь, мама, — проговорил Чак.

Джефф выжидательно смотрел на жену. Та отвела глаза и ответила:

— Твоей жизни ничто не угрожало бы, не существуй у нее этой проклятой Богом силы!

— Хватит молоть чушь! — с негодованием воскликнул Джефф, — будто ребенок мог выбирать, каким родиться! Это не она пыталась убить Чака! Ты что, не слышала ни слова из того, что здесь было сказано?!

Элис вскочила и, взбежав по лестнице, хлопнула дверью спальни. Дина с трудом сохраняла равновесие, безучастно глядя в стену.

— Я отвезу вас домой.

Голос Тани раздавался будто из-под воды. Дина мотнула головой.

— Глупости, я сама…

— Не дури, Дина, — решительно сказала Таня, — двигай в машину, свою заберешь завтра. Давай, поднимайся, не заставляй меня взваливать тебя на загривок, черт возьми.

У пикапа их догнал Джефф.

— Прости ее, ради Бога, — Джефф взял руку Дины и осторожно пожал, — Элис сама не ведает, что говорит. Она еще придет в себя!

Дина устало кивнула и улыбнулась, глядя в сторону.

Закрыв за собой дверь дома, Дина достала телефон и набрала сообщение.

“Не приходи, мы в безопасности. Я все объясню позже”.

Через несколько минут минут раздался звонок в дверь.

— Эбби, малышка, скажи Тайлеру, что с нами все в порядке, и не забудь повернуть ключ в замке, прежде чем идти наверх.

Она прошла в спальню и, не раздеваясь, упала на кровать. С крыльца донеслись приглушенные голоса, хлопнула дверь.

Лежа в постели Дина чувствовала спиной теплое тельце дочери. Малышка уже спала, еле слышное дыхание мягким теплом окутывало шею Дины. Она была совершенно измотана, но сон все не шел. Перед глазами стояли яркие картины сегодняшего дня, но все затмевало лицо Элис.

***

Утро больше походило на ранние сумерки, за окном капал холодный дождь. Порывы ветра жалобно гудели в каминной трубе. Дина опустила ноги на остывший за ночь пол. Кожа моментально покрылась мурашками. Вставать не хотелось, но через час у клиники соберутся пациенты…

— Вставай, крошка, нужно ехать.

Эбби потерла руками глаза.

— Ты возьмешь меня с собой на работу? — сонным голоском спросила она.

— Не оставлять же тебя дома одну… Это всего на полдня, ты не успеешь соскучиться.

— Здорово! — Эбби подпрыгнула на кровати, — поиграю с огромным шприцом! А иголка у него есть?

Дина улыбнулась.

— Нет, конечно. Возьми с собой книжки и карандаши, малышка, сегодня ведь не выходной день, нужно заниматься.

***

Когда за последним пациентом закрылась дверь, Дина выключила компьютер и, сложив халат, сунула его в сумку. Осталось проверить наличие нужных препаратов и можно закрывать клинику. Эбби собирала книги в рюкзачок, когда раздался негромкий стук в дверь.

— Войдите, — отозвалась Дина и отвернулась к шкафу с лекарствами, сверяясь со списком, который держала в руке.

Стукнула дверь, и Дину обхватили теплые руки, она услышала всхлипывания, мокрое от слез лицо уткнулось ей в лопатки.

— Прости меня, Диндин! Я старая идиотка, и наговорила вчера столько глупостей!

Дина обернулась и прижала Элис к себе.

— Мне было так обидно, Дина! За все эти годы… ты не сказала мне! Почему?!

— Хотела оградить вас от проблем, — горько усмехнулась Дина, — не очень-то получилось…

Элис замотала головой и шумно высморкалась в платок.

— Мне не в чем винить тебя, Эл, — продолжала Дина, — все это… странно и страшно.

— Я эгоистичная дура, и забыла, что у других тоже есть дети! — всхлипнула Элис и перевела взгляд на Эбби. — Иди сюда, крошка!

Девочка робко приблизилась и утонула в объятиях Элис.

— Спасибо тебе, малышка, — прошептала та, — и прости меня.

Эбби серьезно кивнула и погладила Элис по щеке, стирая слезы.

***

Потоки дождя хлестали из водосточной трубы, серые куски снега придавили к земле кусты у подъездной дорожки. Из-за некрашеных стен домик Хупера казался сложенным из вафель. Дина вышла из машины, волосы сразу промокли, она торопливо нырнула под навес и постучала.

— Привет, — отозвался Тайлер, приоткрыв дверь, — заходи.

— Не стоит, я ненадолго.

Он пожал плечами и набросив куртку, вышел на крыльцо.

— Рассказывай. Эбби говорила, что теперь Сайхема можно не бояться. Что это значит?

Дина вздохнула и кратко описала события. Хупер почесал в затылке и ухмыльнулся.

— Так вот что случилось! В Черритауне только и разговоров, что об этом… Страховые компании сцепились и выдирают друг другу глаза, всех инженеров, что участвовали в строительстве моста, вызвали для допроса... Я в курсе, потому что мой нынешний босс был одним из них.

Дина закусила губу.

— Значит, в доме появился настоящий защитник, и я больше не нужен вам, — улыбнулся Тайлер.

— Ты нужен мне! — вырвалось у Дины.

Она вспыхнула и спрятала лицо в ладони.

Мгновение тишины тянулось бесконечно. Потом он притянул ее к себе. Дина не успела осознать, как ее руки оказались у Хупера на груди. Она подняла голову и утонула в янтаре его глаз. Губы Тайлера пахли горьковатым осенним дымом, сердце билось под ладонью Дины, как молот. Тай отступил в дом и потянул ее за собой. Дина с трудом сохраняла остатки самоконтроля, дыхание перехватывало от невыносимо ярких ощущений: его волос под пальцами, его тепла, его дыхания...

Хупер сбросил куртку и хотел закрыть двери, но она не отпустила его, уверенная, что стоит хоть на мгновение вынырнуть из поцелуя, как здравый рассудок окончательно возьмет верх и все закончится. Кровать оказалась жёсткой, по полу тянуло ледяным сквозняком, но единственным, что мешало Дине в данный момент была ее собственная одежда. Горячие ладони Тайлера скользили по ее телу, словно руки скульптора по влажному фарфору, придавая ему новую форму, каждое прикосновение отзывалось в ней волной трепещущего жаркого света.

Внезапно Тайлер остановился. Тяжело дыша, уткнулся Дине в плечо, потом перекатился на спину и закрыл руками лицо.

— Проклятье… прости... — выдохнул он сквозь ладони.

Дина молча стиснула простыни, стараясь справиться с собой, и придвинулась ближе, прижавшись к его плечу.

— Со мной такое впервые… Правда, с женщиной в последний раз я был еще до ранения. Больше года назад...

Дина приподнялась на локте и заглянула Хуперу в лицо.

— Ты же не собираешься делать поспешных выводов, а?

Тайлер открыл глаза. Дина провела ладонью по его волосам и продолжила:

—  У женщин такое случается гораздо чаще, чем у мужчин, но всегда остается за кадром.

Он удивленно посмотрел на нее. Дина усмехнулась.

— А ты как думал? Девушке стоит пару раз томно вздохнуть в нужных местах, чтобы мужчина почувствовал себя богом любви. Вам сложнее, любой промах оказывается на виду…

Тайлер сгреб ее в объятия, зарываясь лицом в спутанные темные пряди.

— Я все время думал…

Дина закрыла ему рот рукой.

— Мы слишком много думаем. Мы оба. В этом-то и проблема.

Тайлер поднял ее футболку, и теплыми поцелуями стал спускаться вниз по животу, но Дина удержала его.

— Не нужно, Тай.

Она встала и поправила одежду.

— Я возьму для тебя пчелиное молочко с медом с пасеки Лу. Оно сладкое, — улыбнулась Дина, — такое лекарство тебе понравится.

Она приготовилась к протесту, но Хупер только грустно улыбнулся. Дина склонилась и нежно поцеловала его в губы.

20

***

Будильник дребезжал, и никак не удавалось нашарить и прихлопнуть его рукой. Мартин Пирс с кряхтением сполз с кровати, наконец нащупал и обезвредил источник звука. Пол был ледяным, холодное марево плыло за окном, сквозь приоткрытую створку в комнату проникала сырость и скрип ставен. Он позволил себе ругнуться вполголоса и мысленно добавил к сухой веренице утренних молитв лишнюю Аве Мария. Через несколько часов начнется воскресная служба — сухой шорох трех десятков стариков да блеск глаз вечно экзальтированной Маргариты Сайхем...

Облачение после химчистки ядрено пахло сиренью, Пирс натянул и расправил сутану, превратившись в Его Преподобие, и зажег фонарь на крыльце. Двор тонул в темном осеннем ветру. Десять шагов до церкви, и можно заняться любимым делом: зажечь все свечи и наслаждаться дрожащими языками пламени и узорчатыми тенями лампадок…

Что-то в привычном виде здания показалось странным. По крутой крыше мелькнула длинная тень, священник поднял голову, разглядел на фоне светлеющего неба силуэт в арке колокольни, развернулся и со всех ног побежал назад к дому.

Дом Марго стоял далеко от церкви. Каждое воскресенье и среду она не спеша проходила этот маршрут, наслаждаясь прогулкой и останавливаясь поболтать со знакомыми. Воскресный утренний звон, собирающий деревенских к мессе, отвечал настроению Маргариты: иногда он радовал ее праздничными нотками, а порой лишь грозно напоминал, что прошла еще одна пустая неделя из отпущенного ей срока на Земле. Марго ждала этого гулкого звука, далеко разносящегося по горам, вслушивалась в обертоны в поисках намека. Ворожбу на картах Маргарита считала бесспорным грехом, но гадание на церковном колоколе было чем-то вроде игры, невинным детским секретом, в котором она не признавалась даже священнику.

В это воскресенье колокол не прозвонил, но Маргарита не обратила на это внимания: ее отвлекли другие, куда более неприятные, проблемы.

После трехдневного отсутствия Джереми наконец заявился домой, в состоянии, живо напомнившем Маргарите его отца. Марго разбудил грохот падающей мебели. Глядя на слабо шевелящееся тело в коридоре, она не понимала, как вообще Джерри сумел открыть ключом дверь. Рассвет застал Маргариту в перепачканной ванной, тщетно пытающейся привести сына в чувство. Он был совершенно невменяем и даже не осознавал, что ему плохо. Организм пытался избавиться от чудовищной дозы алкоголя в крови любым доступным способом. Белые волосы Джерри слиплись от пота, с губ падали прозрачные нити. Сходство с Логаном было столь полным, что глаза Марго застлали злые слезы. Она в сердцах бросила полотенце на пол, затащила на него сына, проследив, чтобы он не смог перевернуться на спину и захлебнуться, и ушла к себе в спальню, где перебирала четки, пока ее не сморил тяжелый сон.

Впервые за долгое время она проспала утреннюю молитву. Марго раздраженно приколола к волосам воскресную шляпку, времени не оставалось даже на то, чтобы как следует накраситься. Она сдвинула обломки досок к стене: ветхое дерево шкафа не выдержало ночного надругательства и рассыпалось по всему коридору. Содержимое полок Маргарита смела в кучу и тоже оставила на потом.

Она видела в окно множество людей, спешащих к церкви и с удивлением заметила среди них некоторых, известных своими атеистическими убеждениями. Неужто и они решили сходить к утренней мессе?!

Марго заглянула в ванную. Джереми спал на холодном полу, свернувшись клубком. Она приоткрыла окно, двумя пальцами подхватила с пола полотенце и поморщившись, бросила его в раковину, взяла сумочку с молитвенником и вышла из дома.

Улица была полна народу, машины сновали туда и сюда, казалось, все население деревни стянулось к центру Рокки-Лейк. Маргарита быстро поняла, что дело вовсе не во внезапном пробуждении религиозных чувств жителей деревни. Она влилась в общий поток, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Что-то снова случилось. И это “что-то” было связано с местом, в котором Марго всегда находила утешение и приют и которое любила гораздо больше собственного дома - с церковью.

Вокруг светлого здания уже выставили полицейское оцепление, но людям и не нужно было подходить вплотную. Надпись во всю стену церкви была видна издалека.

ITE, MISSA EST*

Стрелка указывала на главное шоссе, ведущее прочь из деревни. Марго ахнула и вцепилась в сумочку, чуть не обломав остатки накладных ногтей. Угловатые буквы выступали из поверхности стены, составленные из выдернутых кирпичей кладки. Маргарита перевела взгляд на крышу, по которой уже поднимались спасатели. Колокольня выглядела непривычно. Марго присмотрелась и в ужасе замерла. Вместо языка большого колокола под его круглым основанием виднелось чье-то безжизненное тело. Маргариту задел плечом Джон Орруэлл, проталкивающийся к выходу из толпы. Губы были плотно сжаты, за руку он тащил жену.

— Скорее, Лаура! Надо успеть собрать вещи. Мы ни на день не задержимся здесь!

— Да поможет нам Бог, — дрожащим голосом проговорила старенькая миссис Литтл, стоявшая рядом с Маргаритой, и вытерла глаза платочком.

— Ну, на преподобного Пирса надеяться нечего, — проворчал кто-то из мужчин, — он слинял еще на рассвете, даже ворота забыл запереть в спешке…

— Священник и Бог это не одно и тоже, — возразила старушка и охнула, указывая на крышу.

Спасатели осторожно спускали с нее носилки с телом. В толпе послышались взволнованные голоса. Лицо лежавшего на них человека было не рассмотреть, но многие узнали любимую рыбацкую куртку Боба Брауна.

Марго повернулась и пошла по улице, сама не зная куда. Она чувствовала неподъемный ледяной провал, раскрывшийся внутри. На всем свете не осталось для нее места. Маргарита свернула с дороги, лаковые сапожки по щиколотку погрузились в раскисшую землю. Она добралась до большого трухлявого пня на границе двух полей и присела там, бездумно глядя на то, как солнечный свет белесыми пятнами накипи оседает на каменной спине далекой горы. Полная осеннего ветра пустота вокруг как нельзя лучше отвечала настроению, а небо, казалось, навсегда закрылось от Марго толстым панцирем. Она очнулась, лишь когда на деревню опустился сумеречный туман, а лужа у ног схватилась тонким полосатым ледком. Маргарита тяжело встала и направилась домой.

В квартире было тихо, к беспорядку на полу добавилась разодранная упаковка аспирина, из чего Марго сделала вывод, что Джереми уже пришёл в себя.

Проходя мимо его комнаты, она услышала повизгивание Даггера и тихий голос сына. Он часто разговаривал с собакой, Марго не стала прислушиваться и сразу направилась к себе. Подставив стул к высокому гардеробу, она достала сверху два пыльных чемодана, один положила на пол, другой поставила у дверей соседней спальни. Она набила свой почти доверху, когда в комнату вошел Джереми. Его лицо было бледным, гладко зачесанные волосы еще не высохли после душа.

— Что это? — поднял он бровь, указывая глазами на ворох вещей.

— Мы уезжаем, — устало отозвалась Маргарита, — пожалуйста, давай обойдемся без споров… Ты и сам все прекрасно видишь, твои друзья наверняка сообщили, что произошло. Здесь оставаться опасно.

Он подошёл, поднял чемодан и вытряхнул его тщательно сложенное содержимое на пол.

— Мы никуда не едем.

Маргарита почувствовала разгорающуюся злость.

— Господи, Джерри, сколько можно?! Я смертельно устала от всего этого... И уже не знаю, как достучаться до тебя! Ты так изменился в последнее время, совсем рот перестал открывать, даже не кричишь на меня больше! Честное слово, мне это не нравится!

Он взглянул на нее исподлобья, ноздри гневно затрепетали.

— Хочешь, чтобы я кричал? Таким я тебе нравлюсь больше?!

Марго швырнула чемодан на постель и стала вновь сгребать в него вещи, не глядя на сына, стоявшего по другую сторону кровати.

— Мы уезжаем, и точка, Джерри! До твоего совершеннолетия еще три месяца! И сейчас ты должен подчиниться!

— Никто не смеет говорить мне, что я должен и чего не должен!

— Чего ты добиваешься?! — Маргарита окончательно вышла из себя. Она схватила телефон и потрясла им в воздухе: — Хочешь, чтобы я позвонила врачу и попросила насильно положить тебя в клинику?!

В следующую секунду мобильник взорвался в ее руке, а кровать поднялась и отбросила Маргариту назад. Матрас рухнул на пол, Марго оказалась прижата к стене металлической клеткой. Ножки кровати воткнулись в деревянные панели вокруг Марго.

— Мы. Никуда. Не. Едем. — раздельно проговорил Джереми. — И звонить ты никому не будешь…

Он подошел к сетке и провел по ней пальцем на уровне ее лица.

— Если, конечно, хочешь выйти отсюда... Ты поняла… мама?

Выражение черных глаз сына напугало ее больше, чем все остальное. В грудь впивались проволочные ромбы, обожженная ладонь пульсировала, наливаясь болью. Маргарита кивнула головой, подбородок отчаянно дрожал, на лицо упала прядь волос. Притиснутая к стене, она не могла поднять руку чтобы убрать ее.

— Хорошо, — выдохнул Джереми.

Кровать встала на место, матрас заполз и улегся на сеть, как гигантский скат, даже подушки оказались аккуратно сложены в изголовье. Маргарита соскользнула на пол и прижала больную руку к груди.

Джерри скривил губы, глядя на нее, и негромко проговорил:

— Намекнешь хоть кому-то о том, что видела — и завтра в городе найдут еще один труп...

Марго прижала ладонь к лицу, подавив готовый вырваться крик ужаса. Джереми дернул углом рта, подойдя к матери, присел на корточки и погладил ее по длинным растрепавшимся волосам, пропуская черные локоны между пальцами.

— … и так будет продолжаться до тех пор, пока ты не научишься уважать меня...

Марго чувствовала ладонь сына на своей шее, и эта ледяная ласка была самым страшным, что она когда либо ощущала.

— Веди себя разумно, и мы станем настоящей семьей, прямо как те, что нарисованы на пачках кукурузных хлопьев… я обещаю…

Джереми улыбнулся и, взяв ее руку, поцеловал обожженную ладонь. Марго боялась шевельнуться, чтобы вновь не разозлить его. Джерри встал и вышел из комнаты, Маргарита услышала, как он зовет Даггера на прогулку. Только после того, как хлопнула входная дверь, Марго доползла до кровати и, зарывшись лицом в подушку, расплакалась.

***

На теле Боба не нашли никаких повреждений, по всем признакам у старика по какой-то причине просто остановилось сердце. Тело кто-то поднял на верхушку колокольни и, сняв чугунный язык, прицепил за куртку на обломок петли внутри колокола. Отпечатков пальцев и каких-либо следов нигде не было.

София Коул, узнав печальные новости, слегла и впервые в жизни безропотно позволила врачам увезти себя в больницу. По ее просьбе на самом почетном месте бара появилась фотография молодого Брауна. Осунувшаяся грустная Кристина каждый день меняла цветы в вазе у перетянутого черной лентой портрета.

Две семьи уехали из Рокки-Лейк в день происшествия, и еще три — на следующий. Дома запестрели вывесками “Продается”.

Полицейские допрашивали всех подряд, тяжелая пелена страха вновь накрыла долину. Был объявлен комендантский час, школьный автобус обзавелся дежурным работником полиции. Инспектор Уотерфорд запросил помощь ФБР, их представитель должен был прибыть в деревню в течении сорока восьми часов.

***

Купленный на рынке дешевый мобильник нагрелся от долгих переговоров, но это было даже приятно - в Уте оказалось намного холоднее, чем в Вегасе.

Испанский язык очередного абонента звучал с непривычным уху перуанским акцентом.

— Хуаскаран. Янамито*. Записывайте телефон, синьор. Но прошу вас помнить, что я лишь посредник, и ничего не знаю…

“Наконец-то”.

Луис прислонился спиной к стене и улыбнулся. Добытый с таким трудом восьмизначный номер с экрана телефона стоял у него перед глазами, даже когда они были закрыты. Луис хотел бы набрать его прямо сейчас, но это было бы ошибкой. Вначале нужно обзавестись гарантией. Мышкой, жирной настолько, что кот непременно захочет ее поймать…

Руки онемели от холода. Он бросил телефон на землю, достал из багажника бутыль с бензином, плеснул и бросил спичку. Пластик плавился, распространяя удушливый дым, зато согрелись пальцы. Агент сбросил остатки мобильника в канаву и вывел машину на шоссе.

***

— Где тебя носило, Луис? Ты весь день не отвечал на телефон!

Голос Марион, доносящийся в ванную, звучал обиженно и недовольно.

— Ездил по делам. Ты платишь, я работаю, — отозвался он.

Похоже, после недавних полуночных откровений она решила, что агент принадлежит ей с потрохами, и перестала стесняться.

“Что ж, тем лучше”.

Луис натянул джинсы. Мокрые пряди липли к плечам, но Марион нравилось, когда Фернандес распускал волосы.

“Какую ни возьми — все хотят одного и того же”.

Гладкокожий латинос в потертых джинсах, с длинными локонами и бархатным взглядом черных глаз. Этот образ всегда вызывал у Луиса тошноту, но работал безотказно. А работа иной раз заставляет делать то, чего делать совершенно не хочется…

Рыжая лежала на постели, многозначительно теребя застежку кимоно. Луис послал ей свою самую обворожительную улыбку и отвернулся к мини-бару. Глоток-другой поможет ему расслабиться и отбросить лишние мысли. Он должен во что бы то ни стало выбить из головы Марион всякие сомнения, а также воспоминания о сегодняшней самовольной отлучке. Луис уже достаточно изучил ее и знал, как заставить рыжую забыть в его объятиях свое настоящее имя, если она, конечно, вообще его помнила. Фернандес томно прищурился, подошел и позволил рыжей опрокинуть себя на пол.

“Снова останутся следы клыков и когтей…”

Он ненавидел эти метки, пятнающие его после каждой ночи с ней. Собственнические клейма, багрово-розовые, как следы щупалец ядовитой медузы. Но хороший спецагент это всегда хороший актер... Он провел языком по губам, кротко и моляще взглянул на Марион и увидел разгорающуюся жестокую страсть в ее глазах.

Они лежали на мягкой шкуре посреди разгромленной комнаты и курили, с наслаждением стряхивая пепел прямо на шелковистую длинную шерсть. Уборщице придется изрядно помучиться, но ведь это ее работа…

— Не проще было бы попробовать еще раз? С другим ребенком? — лениво спросил агент.

— Созрел для отцовства, Фернандес? — фыркнула женщина, — Я уже говорила, что мне пришлось инсценировать смерть. Для этого применяются очень тяжелые препараты. К тому же роды были совсем непростыми... Я не могу зачать второго. Больше — нет.

Луис стиснул зубы и провел рукой по огненным волосам.

— Как ты назвала свое открытие?

— Проект “Эр Апис”.

— Пчела?! Почему? И что значит Эр?

Марион удивленно взглянула на него.

— Знаешь латынь? Честное слово, ты удивляешь меня все больше и больше… А что касается названия — тонкостей ты все равно не поймешь, а мне лень объяснять их тому, кто ничего не смыслит в генетике.

Луис задумчиво мял окурок в пальцах.

— Кажется, мы можем сократить себе путь, — пробормотал он, — нужно порыться в желтой прессе и местечковых скандалах. Просеять мелким ситом все сообщения о паранормальных явлениях… Может, нам повезет увидеть то, что другие сочтут очередной сказкой для впечатлительных chicas*.

— Хорошо, — отозвалась Марион. — Вначале я была невысокого мнения о твоих умственных способностях, но вижу, что сильно ошибалась, — хмыкнула она.

“Ты не представляешь, насколько сильно…”

С каждым днем Марион все больше привязывалась к тому образу, который Фернандес выстроил перед ее глазами, словно цветной витраж, скрывающий вид на кладбище. Луису было все сложнее сдерживать себя, даже запах ее дорогих духов вызывал дурноту. Агент ждал, когда последняя часть головоломки встанет на место, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Он сумел достать три фотографии Стюартов из пяти. Информация по четвертому Тому Стюарту должна была поступить в течении недели. Марион взглянула на лица мужчин и покачала головой.

Поле поиска сужалось. Луис просматривал сотни веб-страниц в день, сбрасывая Марион все, заслуживающее внимания, рыжая отбирала то, что теоретически могло быть похоже на действие сыворотки. Затем вновь следовала кропотливая работа агента: найти первоисточник, проверить его подлинность, выяснить на кого работает данное СМИ, проверить параллельные сводки, соединить результаты. Луис люто ненавидел заниматься подобным, но сейчас овчинка стоила выделки.

— Боже, Луис… — прошептала Марион.

— Что заставило тебя вспомнить о Боге, дорогая? — фыркнул агент. — О том, что с распущенными волосами я похож на пряничного Христа, мне уже говорили.

Она протянула ему долгожданную распечатку членов мелкой ассоциации горняков, в которой был записан очередной Стюарт. На коллективном фото с трудом можно было разглядеть черты лиц, но тем не менее Марион уверенно показала пальцем на высокую фигуру в самом углу снимка.

— Это Том.

Луис не сдержал облегченного вздоха.

— Теперь мы знаем, что наш объект находится в штате Вашингтон. Дело за малым: отыскать его там.

***

Навигатор показывал семнадцать часов езды до Сиэтла, но светиться, бронируя билет на самолет, Луис не стал. Он выехал из Вегаса ночью, как только убедился в том, что белый Ситроен, лежащий далеко внизу, на склоне, превратился в сгусток пламени.

Из окна мотеля в Хантингтоне уже были видны горы. Перед глазами Луиса встали покрытые пышным лесом склоны Анд. Он уперся ладонями в стекло и опустил голову.

Это было неприятно, но просто… Так просто, что даже вспоминать не хотелось…

Дождаться ночи и, осторожно сев верхом, сжать пальцы у нее на шее. Рыжая распахнула глаза, но не смогла выдавить ни звука. Она билась под ним, но что может противопоставить, пусть и сильная духом, женщина, физически сильному мужчине? Луис смотрел, как удивление в ее глазах сменяется ужасом и, наконец, безразличием.

Жаль, что две последние трубочки сыворотки так и не удалось найти. Перед уходом он перевернул весь номер, но это никого не могло насторожить: точь-в-точь такой хаос работники гостиницы находили в комнате каждое утро.

Остальное было несложно. Тот, кто работает на закон, легко может обойти его без последствий. Полицейский вердикт был однозначен: одинокая богатая дама, бывший ученый со скандальной репутацией, с отлично сделанными фальшивыми документами. Она беспорядочно колесила по стране в течение нескольких месяцев, и теперь, возможно, не совсем в здравом уме, по ошибке сняла автомобиль с ручным управлением вместо автомата и слетела с моста… От машины и тела остались лишь металлолом и угли, да еще кейс с обгорелыми пачками купюр.

Ее молодой любовник, безымянный жиголо-латинос из какого-то притона по соседству, бросил несчастную еще вечером, слиняв с оставшимися в сейфе деньгами. Может, она просто не вынесла разлуки? Какая жалость…

Далекие снежные пики туманно поблескивали сквозь облака. В кармане неожиданно зазвонил телефон. Луис вздрогнул. На экране высветился знакомый логотип. Агент усмехнулся и ответил.

— Луи, есть работа. Я напомнил про тебя Николсону, можешь сказать мне “спасибо”, если такое слово присутствует в твоем лексиконе.

Арнольд подождал секунду и, вздохнув, продолжил:

— Ты поедешь в Вашингтон, в Богом забытую деревню, Стоун-Лейк, кажется… Там за месяц два нераскрытых убийства, какая-то корова, прибитая к скале, да еще тамошний инспектор, кажется, не совсем в себе. Твердит о какой-то мистике, детский сад, ей-Богу… Понимаю, дело мелкое, — заторопился Арни, предупреждая реакцию агента, — но для тебя это лучше, чем ничего. Дай старику Ники оттаять, и мы снова увидим тебя в столице. Я высылаю документы.

— Спасибо, Арни, — с чувством сказал Луис, — я выезжаю немедленно.

***

Примечание к части

ITE, MISSA EST - Уходите, месса окончена. Стандартный распев конца литургии. Янамито - название поселка в Перу chicas - цыпочки

>

21

Воздух обжигал морозом, лужи и мелкие ручейки покрылись узорчатым тонким льдом. Большие птицы улетели, их место заняли звонкие предвестники зимы: клесты и рыженькие яркие гаички. Снег засыпал вершины гор, отчего они походили на предметы великанской мебели, скрытые от пыли складчатыми белыми полотнищами. Глубокое осеннее небо растеряло краску, будто побледнело, увидев холодную улыбку приближающегося декабря.

На небе еще не погасли последние звезды, темные скелеты кустов вцепились в синеватый воздух утра сотнями тонких суставчатых пальцев. Полицейская машина остановилась у ворот фермы, инспектор Уотерфорд вышел и надвинул шарф на лицо, спасаясь от пронзительного утреннего холода. Сержант Гленн захлопнул дверь и, сунув в карманы зябнущие руки, поспешил за ним.

Дорожка к дому Ферретов была аккуратно расчищена от выпавшего ночью снега, из-за приоткрытой створки сарая лился свет. Уотерфорд стукнул в дверь и заглянул внутрь. Из-под снегохода торчали ноги Джеффа, рядом сидел Чак и держал ему фонарь.

— Доброе утро, Джефф, — поздоровался инспектор, — нам нужно перекинуться парой слов наедине с Чарльзом, ты ведь не против?

Чак вздрогнул и обернулся, Джефф отбросил звякнувший ключ и выехал из-под машины.

— Я не просто против, Фредди, я категорически против, — заявил он, вставая.

Чак подал отцу тряпку, чтобы вытереть черные от мазута ладони.

— Чаку нет восемнадцати, — продолжал Феррет, — и я имею полное право присутствовать при допросе.

Он встал, загородив собой растерявшегося сына, и выгнул бровь.

Уотерфорд успокаивающе поднял ладони и улыбнулся.

— О допросе речь пока не идет, мы только хотели прояснить пару вопросов. Конечно, ты можешь и остаться, Джеффри. Дело в том, что нашлись части мотоцикла в русле… и, судя по номеру, он принадлежал Чаку.

Инспектор внимательно изучал младшего Феррета и продолжал говорить:

—  Расположение обломков указывает на то, что крушение моста и авария произошли в одно время. Чарльз, тебе есть, что сказать?

Чак помотал головой. Инспектор вздохнул и протянул руку Гленну, который вложил в нее бурый плотный конверт. Уотерфорд раскрыл его и передал снимки Ферретам.

— Это твоя Хонда? — спросил он.

— Да, — отозвался Чак, — я купил ее в прошлом месяце и толком не успел объездить, вот и… он замолчал и неопределенно махнул рукой.

— Что ты видел? — инспектор цепко вглядывался в лицо парня, за его спиной маячил хмурый Гленн.

— Ничего, — покачал головой Чак, — я помню, что вылетел из седла на повороте, видимо, слишком резко выкрутил руль… А когда очнулся, моста уже не было…

— Неужели? — прищурился Уотерфорд.

— Он уже ответил тебе, Фред, — свел брови Джефф. — Ты что, подозреваешь моего сына?! Так оставь твои полицейские штучки и говори прямо! Считаешь, что это он подорвал мост через Литтл Ривер?

— Не заводись, Джефф, — поморщился инспектор, — понимаю, у всех нас сейчас нервы ни к черту… Я никого пока ни в чем не подозреваю, просто хочу найти свидетелей.

Он вновь повернулся к Чаку.

— Хорошо, что остался жив, парень… Новичкам везет, — он вздохнул. — Как ты вернулся домой? Обломки лежали у дальнего берега.

Чак облизнул губы.

— Шел в обход, до реки. Там ручей разливается, можно перейти по камням. Я поднялся к дороге. А потом меня подобрала мисс Эванс.

Уотерфорд встрепенулся и потер руки.

— Отлично! Раз она была рядом в тот день, значит, могла что-то видеть. Гленн, — обратился он к сержанту, — едем. Спасибо, ребята.

Услышав шум мотора отъезжающей машины, Джефф облегченно вздохнул. Чак подошел к стенке и стал методично стучаться в нее лбом.

— Я дурак, — ровно проговорил он, — какой же я кретин. Навел их прямо на Эбби, недоумок…

Джефф положил руку ему на плечо.

— Ничего подобного, Чак. Ты не сказал лишнего и держался молодцом. А Дина — умная женщина, она справлялась все эти годы, справится и теперь. К тому же, — он взглянул на старые часы в углу, — Эвансов уже нет дома — Тайлер повез их в гости к Дэвиду и Эрроу, в Монтану. Мы тоже собираемся туда на выходные...

Чак отлип от стены и удивленно взглянул на отца.

— Ну, с мальчишками останется Эбби, — продолжал Джефф, вновь ложась под снегоход, — а Дина с Таем полюбуются на тамошние горные леса… Давно пора, — подмигнул он и скрылся под брюхом машины.

***

Тайлер вынес полусонную девочку к машине и, пристегнув ремень безопасности, отрегулировал его высоту. Дина села на переднее сиденье, зевнула и откинулась на подголовник. За окном еще не занялась заря, и днем-то немноголюдные, улицы деревушки казались напрочь вымершими, дома вросли в сизый туман.

— Напомни, зачем я согласилась на это?

Она оглянулась назад. Эбби спала, подложив под голову свернутый комочек куртки. Хупер улыбнулся и постучал пальцем по термосу с кофе, стоявшем у рычага переключения передач.

— Затем, что вы обе соскучились по прогулкам, Эбби хочет провести день в компании своего лучшего друга, а я пригласил тебя на свидание. Позднее и странное, но все же…

Дина улыбнулась и, налив себе горячего ароматного напитка, устроилась на сидении боком, поджав ноги и глядя на Хупера. На ее щеке розовел след от подушки, она была такой теплой и сонной... Тайлер невольно вспомнил, что тоже не выспался. Весь предыдущий день он волновался, и чем меньше оставалось времени до задуманной поездки, там больше дурацких мыслей лезло в голову. Хупер не курил около года, следуя строжайшему запрету врачей, но вечером все же сорвался. После долгого перерыва результат оказался прямо противоположным задуманному: две выкуренные сигареты аукнулись бессонницей. Он перевел взгляд на дорогу и заставил себя сконцентрироваться.

— Ты можешь взять пример с Эбби и заснуть, до Мизулы пять часов пути.

Дина потянулась, закрыла крышку термоса и вновь свернулась калачиком.

— Что мы будем там делать?

— А ты всегда читаешь книги с конца?

Дина тихонько рассмеялась.

— Просто мне уже сто лет никто не делал сюрпризов.

— На самом деле, ничего необычного, — пожал плечами Тайлер, — заберемся повыше в горы, говорят, там есть места не хуже наших… Потом спустимся и поедим. Джефф советовал местечко, где подают рыбу прямо из реки.

— Звучит заманчиво, — сонно проговорила Дина, — если только ты сумеешь разбудить меня… Ненавижу вставать до рассвета.

***

Скромный домик родителей Элис стоял у парка, на берегу реки. На аккуратно постриженном газоне, сверкая спицами, лежал детский велосипед.  Тай заглушил мотор и взглянул на своих спутниц. Эбби проснулась и терла глаза кулачками, Дина еще спала, темный локон стекал по щеке, касаясь приоткрытых губ. Тайлер протянул было руку, но в последний момент одумался.

— Просыпайся, соня. Мы на месте.

Из дома выбежали мальчишки, увидев Эбби, Дэвид исполнил радостный танец и бросился к ней. Дети скрылись на заднем дворе. Мать Элис прижала Дину к груди. Она была очень похожа на дочь, в больших темных глазах светилась та же лукавая и добрая смешинка. Обменявшись любезностями и договорившись забрать Эбби вечером, Дина вернулась в машину.

Выйдя на залитую солнцем лесную дорожку, Дина с наслаждением вдохнула и направилась вверх по тропе. Тай довольно усмехнулся и последовал за ней. Ветерок нес ароматы мха, последних листьев и сладкой хвои, будто над склоном горы стоял невесомый туман истолченных в пыль кедровых орехов. Теплый антициклон из Калифорнии принес на север запоздалое бабье лето. Прозрачный осенний лес сиял, пронизанный нитями света. Зеленый мох на камнях казался пушистым мехом фантастических спящих зверей.

Дина расстегнула куртку, сунула в карман шарф и подняла густые темные локоны, собрав их серебристой заколкой. Тайлер уставился на влажные завитки волос на ее затылке. Дина обернулась, и он поспешно отвел взгляд, чувствуя себя млеющим юнцом, впервые увидевшим женщину. Чтобы отвлечься, Тай провел рукой по мягкой шерсти мха и стряхнул прохладные капли.

Щебет птиц в ветвях и красота прозрачного осеннего леса заставили глаза Дины загореться, щеки разрумянились. Тайлер слушал ее голос и отвечал, она смеялась, но чем дальше, тем сложнее ему было сосредотачиваться на словах, а не на контуре ее губ. Подъем был крутым, частое жаркое дыхание и неповторимый запах кожи и волос Дины долетали до него, заставляя стискивать кулаки, из последних сил сохраняя дистанцию. Еще ночью Тайлер дал себе клятву не торопиться, чтобы не проштрафиться вновь. Дать себе и ей время на адаптацию, на спокойное развитие событий…

Вершина открылась перед ними неожиданно, выступив из густых сосновых ветвей. Каменный лоб с двумя валунами на самом краю, прижавшимися друг ко другу круглыми боками, будто мать с ребенком, глядящие на залитый светом горизонт. Дина восторженно ахнула и, как девчонка, подбежала к обрыву. Косые лучи проходили сквозь облака, золотисто-коричневый лес с пятнами вечнозеленых деревьев стлался узорчатым ковром далеко внизу. В кронах сосен на вершине шумел ветер.

Дина обернулась, ее улыбка была тихой и яркой, как зарница, выбившиеся пряди волос пристали к влажной щеке. Она поманила его, указывая вниз. Тайлер подошел ближе. Ветерок пахнул в лицо горьковатыми травами и мягким солнцем, заставив задержать дыхание — это был ее аромат… так близко…

Панорама за гранью обрыва и правда открывалась впечатляющая, но Хупер уже не видел ничего, кроме нежной девичьей шеи с розоватым отпечатком жесткого воротника куртки. Он сделал шаг и неловко обнял ее сзади, вдохнув прохладный горный воздух сквозь густые шелковистые волосы.

Дина повернулась и, обхватив Тайлера за плечи, потянулась к нему. Влажное прикосновение губ вызвало тяжелую волну дрожи, огнем растекшуюся по венам. Хупер отступил от обрыва и прижал девушку к выбеленному солнцем каменному боку. Жар ее тела проникал сквозь тонкую ткань, две расстегнутых теплых куртки, как створки раковины, охраняли это тепло от порывов горного ветра.

Тайлер почувствовал, что теряет над собой контроль. Пуговицы ее рубашки каплями брызнули в траву. Мгновение полной близости накрыло мир белой волной, в межзвездном пространстве готовилась взорваться маленькая сверхновая. Тайлер провел пальцами по закушенной губе Дины, бережно высвобождая стон, как пленную птицу. Тай закрыл глаза и растворился в ней, в движениях в унисон, так похожих на биение сердца...

***

Поверхность камня приятно холодила затылок, мысли казались невесомыми, как росчерки перьевых облаков. Тайлер облизнул пересохшие губы и улыбнулся, почувствовав на них вкус той, что лежала на его коленях, завернувшись в две куртки.  Хупер перебирал густые пряди ее волос. На фоне джинсовой ткани они выглядели совсем черными, а бурая трава золотила упавшие на нее темные кольца, придавая им осенний солнечный блеск.

Дина шевельнулась и, выглянув из своего кокона, лукаво взглянула на Тайлера.

— Видишь, ты не успел ни о чем подумать, и… все получилось!

— Вы и тут не удержались от диагноза, доктор Эванс? — широко ухмыльнулся он.

Дина притянула его к себе. Тайлер не мог заставить себя оторваться от нее, от этой свежести и теплоты, но организм требовал восстановления потраченной энергии. Хупер поймал ладонь Дины под своей футболкой и улыбнулся, прерывая поцелуй:

— Жестоко заставлять тебя снова раздеваться на таком холоде...

Он с хрустом потянулся и взглянув на часы, проговорил:

— Не знаю, как ты, а я собираюсь спуститься вниз и заказать себе не чертову рыбу, а толстенный стейк средней прожарки с горошком и целым океаном картошки с острым соусом.

— Боже, я уже безумно хочу его, — простонала Дина, поднимаясь.

Тайлер погрозил ей пальцем:

— У тебя будет свой собственный. Ненавижу, когда мне лезут в тарелку, особенно когда я голоден, как волк!

***

Дина сидела на крыльце, ледяная ночь плыла мимо, оставляя на тонких ветках острые морозные цветы. Эбби уже спала, набегавшись за день с Дэвидом и Эрроу. Мальчики повели ее на большую карусель, которая привела ее в полный восторг, и показали городок, показавшийся девочке огромным мегаполисом.

Домой Эвансы попали поздно, но длинная дорога домой пролетела для Дины как одно мгновение, наполненное мелодиями старых песен, ночными огнями, глубокими взглядами и молчанием, от которого хотелось улыбаться.

Уходить в спертое тепло дома не хотелось, несмотря на холод, но глаза уже слипались. Выйдя из душа, Дина закуталась в халат, налила в стакан воды, достала из шкафчика упаковку пилюль экстренной контрацепции и вытряхнула одну из них на ладонь.

“... Я отнял слишком много жизней…”

В ту ночь на чердаке его голос звучал глубокой ледяной грустью.

Дина долго молча смотрела на белую капсулу, затем наклонила руку, позволив таблетке скатиться вниз и исчезнуть в широком сливе раковины. Дина залпом выпила воду, глубоко вздохнула, останавливая поток мыслей, и прошла в спальню. В голове было пусто и безумно. Она уснула мгновенно, едва коснувшись подушки.

***

Свой в доску рубаха-парень в потертых рабочих штанах и охотничьей куртке, чей значок ФБР кажется лишь нелепым недоразумением, мог вызвать у деревенских симпатию. Но этого было мало. Изучив рапорты полицейских и просмотрев всю доступную информацию о Рокки-лейк и его жителях, Луис избрал другую тактику.

Он явится к ним, как спаситель. Этот образ заставил его потратить кругленькую сумму, но деньги сейчас волновали Луиса меньше всего. Он будет обращаться с людьми мягко, говорить, как с равными, что по контрасту с внешним видом Фернандеса даст нужный эффект.

Увидев подъезжающий чёрный внедорожник, сержант Гленн выскочил на дорогу. Окно открылось, на солнце блеснул значок ФБР. Из машины не спеша вышел высокий хорошо сложенный латинос в костюме и расстегнутом пальто, которое явно стоило больше, чем Гленн зарабатывал за два месяца.  Протянув сержанту документы, он прищурился на яркое солнце, отражающееся от снежных вершин, и улыбнулся.

— Должен заметить, дороги у вас не из лучших в штате.

Гленн вернул агенту бумаги и засуетился:

— Конечно… ремонт делали давно, однако статистика дорожных происшествий у меня, знаете ли, нулевая…

Некстати всплывшее воспоминание о расквашенном мотоцикле Чака Феррета заставило его переключиться с заезженной пластинки.

— ...Добро пожаловать, агент Фернандес.

Рукопожатие фбровца было крепким, у сержанта мелькнула мысль, что не худо было бы обзавестись таким же парфюмом…

Он продолжил:

— Инспектор Уотерфорд ждет вас в офисе. Или вы хотите сначала устроиться? В Черритауне есть отель, правда всего три звезды, вы же понимаете, глушь…

Агент вновь широко улыбнулся и оперся на дверцу сверкающего автомобиля.

— Я слышал, что в самой деревне тоже есть гостиница…

— О, это вы про комнаты Маргариты Сайхем? — махнул рукой Гленн, — там совсем скромно…

— Это вполне меня устроит, — перебил его агент, — я неприхотлив.

Гленн недоверчиво оглядел Фернандеса.

— Марго открывает комнаты только летом… Впрочем, я уверен, что с ней можно будет договориться, — поспешно добавил полицейский.

— Отлично, — кивнул агент, и, взглянув на часы, при виде которых у Гленна захватило дух, заметил: — Но это потом. Сначала будьте добры проводить меня к инспектору, сержант. Время не ждет…

***

Попытки Маргариты отказать Гленну были решительно пресечены незнакомым глубоким голосом агента, взявшем у сержанта телефон. Он вежливо, но твердо отмел все благовидные предлоги вроде непротопленности комнат и сломанного роутера. В конце концов Марго пришлось согласиться на опасного постояльца, а что ей было делать?! Джерри, как всегда, не было дома. При мысли о том, что будет, когда он вернется и узнает, что она поселила у них над головой агента ФБР, у Маргариты начинали дрожать колени.

Она успела протереть пол и постелить чистое белье в одном из номеров, когда услышала под окнами шум подъехавшей машины. Марго пригладила волосы и направилась вниз. Агент вышел из автомобиля, снял темные очки и обернулся. Маргарита сглотнула и спустилась с крыльца.

— Добро пожаловать, мистер…

— Фернандес, но зовите меня просто Луис, мэм, — сверкнул улыбкой тот, подхватив ее руку, — я буду очень нетребовательным постояльцем, обещаю.

Марго прочистила горло. Таких мужчин до сих пор она видела лишь на обложках дешевых дамских романов.

— Ваша комната наверху, — просипела она, указывая на лестницу.

Луис вернулся в машину и, забрав небольшую коробку и чемодан, вернулся на крыльцо.

— Вы сказали, ваш роутер барахлит? — спросил он, протягивая ей коробку, — пожалуйста, возьмите. Это мой скромный дар за причиненные неудобства. Я взял самый дорогой из тех, что были в наличии в Черритауне… Надеюсь, вам подойдет? — обеспокоенно спросил агент, заглянув Маргарите в лицо.

Она завороженно глядела на него, держа шелковистую упаковку в руках. Ей показалось, что в темных глазах мужчины на мгновение мелькнула понимающая усмешка, и это вывело Марго из ступора.

— Да-да, большое спасибо, мистер Фернандес, — наконец ответила она, облизнув губы, — можете подключить его сами, розетка находится у вашей двери…

— А вот в этом я вам помочь не смогу, — сокрушенно вздохнул Луис, — в электронике я небольшой специалист. Но заплачу за мастера, если хотите...

До поздней ночи Марго не находила себе места. Постоялец вел себя тихо, как и обещал, поужинав в "Эдельвейсе", он вернулся к себе и с тех пор не выходил. В половину первого в замке повернулся ключ. Маргарита села на кровати и прислушалась, изо всех сил пытаясь не впасть в панику.

— Чья это машина?

На пороге спальни стоял Джереми.

Марго вскочила и сбивчивым шепотом стала рассказывать, как все вышло.

— Я просто не могла отказать им, Джерри, поверь, я старалась!

Сайхем задумчиво кивал головой, глядя в сторону, потом прищурился и, приняв какое-то решение, перевел взгляд на мать.

— Ты все правильно сделала, — сказал он и, подойдя, прижал Маргариту к себе.

От одежды остро пахло снегом.

— Врага лучше держать вблизи, — добавил Джереми и, повернувшись, вышел из комнаты.

***

Луис запросил у Уотерфорда все сводки происшествий в округе за полгода и собирался приступить к их разбору с завтрашнего дня. Но прежде ему нужно было осмотреться и прислушаться к тому, что говорят люди.

Фернандес вымылся под чуть теплой водой, хозяйка гостиницы не врала на счет отопления… но попади он сюда в свои семнадцать — подобные условия показались бы Луису раем. Фернандес усмехнулся. Знали бы все эти люди, что скрывается за маской… Но знает ли это он сам?

Луис переоделся и вышел на улицу. Невдалеке мигали огоньки бара. Внутри все было точь-в-точь так, как он себе представлял: деревянные панели, розовые абажуры над мраморной стойкой, только вместо прокисшего пива в воздухе вкусно пахло выпечкой, пол блестел свежим воском, а классического лысого бармена в засаленном фартуке за стойкой заменяла миловидная пухленькая девушка.

Луис сел и наугад ткнул в меню, рассеянно осматривая зал. За столиками сидело полтора десятка человек, большинство были глубокими пенсионерами.

— Что, приехал спасать утопающих? — раздался насмешливый скрипучий голос у него над ухом.

В углу стойки сидела старуха. Свет ламп падал в сторону, поэтому Луис не сразу заметил ее.

— Добрый вечер, мэм, — улыбнулся агент, — я простой работник госслужбы, но сделаю, что смогу.

Старуха усмехнулась и сунула в рот сигарету. Луис вынул зажигалку и протянул ей горящий лепесток.

— Простые люди никогда не скажут, что они просты… Хотя бы потому, что неспособны оценить себя со стороны, — заметила она.

Официантка поставила перед агентом тарелку. Еда выглядела отлично, Луису не пришлось изображать аппетит. Девушка перевела взгляд на пожилую леди.

— Миссис Коул, вам ведь нельзя курить! Вы что, снова хотите попасть в больницу?!

— Если я куда и попаду, Крис, то только на кладбище, — отмахнулась старуха, — там у меня будет лучшая компания, чем здесь…

Она взглянула на фото молодого парня в траурной рамке. Луис перехватил ее взгляд.

— Ваш сын?

Миссис Коул усмехнулась и стряхнула пепел.

— Нет, молодой человек… Это тот самый Боб Браун, один из немногих, кого я могла бы назвать настоящим мужчиной… — старуха отвела глаза, — Почему-то красивые слова никогда не произносятся вслух, пока человек жив… Кажутся то не к месту, то слишком помпезными… А на похоронах и говорить-то их уже некому.

Она ясно и цепко взглянула Фернандесу в глаза и добавила:

— Я не очень-то верю в силу закона, но если у тебя получится докопаться до истины и узнать, кто и почему его убил…

Старуха покачала головой и отвернулась, вытирая запотевшие очки.

Луис проглотил кусок и кивнул:

— Сделаю что в моих силах, мэм. Вы можете помочь, рассказав, что известно вам. Меня интересует все, что случилось здесь за последнее время...

Услышав о самоубийстве Стюарта, он с трудом сохранил на лице маску профессионального интереса. Этот человек жил прямо здесь, в этом захолустье… Сидел в том же баре, возможно, на этом самом стуле. И ребенок, конечно, был здесь же. Но где он теперь? Миссис Коул ни словом не упомянула о девочке. У Луиса язык чесался спросить, но это могло навести проницательную и явно неглупую старуху на ненужные мысли. Оставалось сцепить под столом руки и терпеливо задавать наводящие вопросы. В этот вечер ему не удалось вытащить из нее нужную информацию, от долгих разговоров хозяйку бара одолел кашель, и Кристина увела ее наверх.

Луис вернулся в холодный пустой номер гостиницы и растянулся на кровати. Мечта смотрела на него с потолка, манила влажным дыханием лесов, опускалась к самому лицу, близкая, но еще неуловимая… колола иглами цветущих опунций, обжигала жарким солнцем губы…

22

В доме царила тишина. Мать уже спустилась в прачечную, в субботу у нее всегда было много работы. Натянув на голое тело растянутый белый свитер, Джереми наскоро плеснул в лицо водой и прошел на кухню. Залив молоком цветные колечки, Джереми уселся с ногами на стол и положил на колени миску и телефон, просматривая сообщения. Он мог себе позволить спокойно насладиться этим детским завтраком. Когда Сайхем покупал очередную цветастую упаковку в супермаркете у школы Черритауна, никто не смел бросить на него косой взгляд…

На полке светлел прямоугольник. Джереми бросил миску в раковину и, потянувшись, достал незнакомую коробку. Прочитав технические характеристики роутера, он присвистнул: мощности этой штуки должно хватить не на один этаж, а на несколько окрестных домов… неужто больше не придется, чертыхаясь, в сотый раз за день перезагружать нагревшуюся пластиковую штуковину?

Захватив по дороге свой компьютер, Джереми направился к лестнице, тихо пройдя мимо запертой двери номера, сел на пол у розетки и открыл ноутбук. Узкое окно пропускало в коридор серый утренний свет. Джереми выдернул старый пыльный провод и достал из коробки новый. Он уже заканчивал настройку, когда дверь номера открылась.

— Доброе утро.

Слова прозвучали неразборчиво. Сайхем поднял голову и встретился с чуть насмешливым взглядом черных глаз. От удивления он растерялся на миг: постоялец был решительно не похож на то, что ожидал увидеть Джерри. Вместо бесцветного шпика в галстуке, с квадратной челюстью и уложенной волосок к волоску прической, перед ним стоял молодой латинос с волосами до плеч, одетый в обыкновенную темную майку и спортивные штаны.

— Привет, — ответил, наконец, Джерри.

Вытащив изо рта резинку, латинос собрал на затылке пучок и, закинув на плечо полотенце, направился в ванную, перешагнув через разложенные провода.

К тому времени, как Джереми затолкал в коробку старый роутер и поднялся с пола, агент уже вернулся к себе, оставив дверь номера открытой. Проходя мимо, Джерри невольно замешкался, справляясь с болезненным любопытством.

— Ты сын миссис Сайхем? — обернулся мужчина, — меня зовут Луис, — он встал и протянул руку.

— Джереми, — настороженно ответил Сайхем, пожимая ее.

Агент успел переодеться, волосы были зачесаны в аккуратный хвост.  Сайхем посмотрел на покрытый бумагами стол, за которым сидел Луис, и, увидев фотографии тела Брауна, поспешно перевел взгляд на ворох вещей на кровати. Из-под стопки рубашек торчала рукоять метательного ножа. Агент встал и, потянув за кольцо на конце гарды, вытащил весь набор целиком и протянул Джереми.

— Нравится? — улыбнулся он. — Это мое маленькое хобби. Когда нож летит в цель, мысли в голове встают на место… Правда, я давно не тренировался, в городе трудно найти подходящий уголок.

Луис потянулся к звякнувшему мобильнику, повернувшись к Джереми спиной, и у того мелькнула дурацкая мысль прикончить агента прямо сейчас. Холодная рукоять жгла ладонь. Судя по репликам латиноса, прижавшего к уху телефон, его срочно вызывал Уотерфорд. Неужели они что-то нашли?!

При этой мысли у Сайхема заныли зубы. Ему необходимо узнать, о чем идет речь, но оставаться в комнате дольше было нельзя. Он сделал над собой усилие, положил ножи на стол и тихо вышел из номера.

***

Джереми сел в машину и врубив музыку, выкрутил регулятор громкости на полную. От басов зазвенело в ушах, а в грудной клетке будто появилось второе сердце.

“Что угодно, лишь бы не думать об этом”.

Мысли должны были рассыпаться, смешаться со словами знакомых песен и увести разум в сторону от опасного края. Края, к которому Джереми, не смотря на отчаянное сопротивление, оказывался все ближе с каждым днем. Там, за гранью, полыхал единственный вопрос.

“Что будет дальше?”

Сайхем застонал и сжал голову руками, уткнувшись в руль.

Все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось вначале. Скоро им придется встать с этим вопросом лицом к лицу. И ближе всех будет стоять он сам.

Когда-то давно он часто приезжал в центр города, надевал наушники и садился на скамейку в городском парке. Поток людей вокруг помогал ему ощутить себя в одиночестве. Тогда эта порция уединения казалось привилегией, знаком отличия от простоватых одногодков, которым не требуется время для самоосмысления. Чем-то вроде кулинарного изыска, понятного лишь гурманам. Теперь же одиночество прочно поселилось внутри Джереми, покрыло кожу невидимой ледяной коркой.

Мимо проплыла зеленая вывеска. Когда-то он любил сидеть в этом кафе и громко обсуждать с Таккером проходящих по улице девчонок. Те не могли слышать обращенные к ним сквозь стеклянную стену слова, зато их прекрасно слышали посетители кафе. Иной раз какой-нибудь поборник нравственности делал парням замечание, которое те выслушивали с серьезными минами, а потом корчились от беззвучного хохота, сползая под стол… Казалось, это происходило с кем-то другим, в другой, лучшей жизни. Тогда она казалась ему серой и скучной, а люди — ограниченными существами, только и ждущими, как бы накинуть сеть сухих правил на всех остальных. Джерри видел знакомых школьников, сидящих за стеклом, но уже не мог представить себя среди них.

Он развернул Шевроле и втопил педаль газа. Мимо замелькали дома, потом сменились деревьями. У обрушенного моста Джереми затормозил и вышел из машины. Ему хотелось дышать, жить… но не получалось.

“Я хотел быть свободным…”

Горло сжали раскаленные прутья.

“Но это не свобода... Это персональная клетка”.

“Выходит, все зря?”

На скальном карнизе уже лежали новенькие металлические части, лежали свернутые бухты кабелей и трепетали на ветру полосатые ленты. Даже памятное место, где он впервые почувствовал, что не всесилен, превратилось в обычную строительную свалку.

***

Таккер открыл глаза, потянулся и ткнул в пульт, тяжелые шторы поднялись, впуская в спальню холодные лучи. Нужно собираться, сегодня Джер просил прийти пораньше. Школьные субботние курсы начинались в два часа дня, но Таккер придумает какой-нибудь предлог…

Он принял душ, лениво подумав, как все-таки здорово иметь свою собственную ванную комнату — главный предмет зависти приятелей, у которых такой роскоши не было, зато были младшие братья, вечно устраивающие в туалете потоп, и старшие сестры, занимающие единственный душ в доме на полтора часа…

Таккер вернулся в спальню и вытащил со дна шкафа темную толстовку. Он любил одеваться ярко, его идеалом была гавайская рубашка, светлые шорты и ворох цветных шнурков на запястье. Раньше Сайхем не упускал возможности пошутить над страстью Гарсиа к “попугайским” цветам и безделушкам. Но положение члена “Крепости” обязывало… Таккер взглянул на дверь гардероба и усмехнулся. Из зеркала на него смотрел чернокожий парень в черном — пятно мрака в светлой комнате.

Он забросил рюкзак на спину и потянул дверную ручку. Заперто. Таккер нахмурился, и в этот момент зазвонил телефон. Судя по обстановке, мать была в фитнес-клубе. На идеально уложенных волосах спортивная лента смотрелась смешно, как в дешевой рекламе средств для похудения.

— Доброе утро, дорогой.

— Что за чертовщина, мам? — рявкнул Таккер, еще раз дернув дверь, — мне надо идти на курсы...

— Не держи меня за дуру, Таккер, — в голосе миссис Гарсиа зазвенела сталь, — я ждала, что ты все же одумаешься, но, видно зря… До самого отъезда ты останешься под домашним арестом.

— До отъезда?! — переспросил Таккер и рванулся к окну.

У задних ворот стояло несколько грузовиков, рабочие таскали вещи.

— Пожалуйста, не делай глупостей. Нам пришлось поступить так ради твоей безопасности, — продолжала мать, — теперь я понимаю, зачем архитектор настаивал на крепких внутренних дверях в доме…

Таккер в ярости швырнул об пол телефон и, сбросив рюкзак, достал из-под кровати спортивную сумку. Побросав в нее вещи и вывернув из карманов рубашек и брюк всю имеющуюся наличность, он накинул теплую куртку и повернулся к выходу. Дверь вынесло вместе с косяком, в облаке белой пыли Таккер вышел в коридор и сбежал с лестницы. У главного входа его поджидал Арам. Увидев Таккера, он загородил двери и вытянул руки вперед, пытаясь остановить его.

— Миссис Гарсиа предупреждала, что вы найдете способ выбраться… И дала четкие инструкции на этот случай. Не заставляйте меня применять силу, мистер Таккер, — добавил он, увидев, что хозяйский сын и не думает снижать скорость.

Громадная передняя стена гостиной представляла собой ажурное окно четырехметровой высоты, по центру которого сияла дверь с витражами — гордость матери, ее собственный проект, над которым долго трудились дизайнеры.

— Отойди, Арам, — рявкнул Таккер.

Охранник сокрушенно покачал головой и двинулся навстречу. Через мгновение он отлетел в угол, сверху рухнули осколки.

Таккер с мстительным удовольствием смотрел на осыпающиеся цветные куски стекла, на месте узорных розеток осталась лишь серая паутина. Гарсиа смел ее одним движением, обломки металлических профилей рухнули во двор. Пройдя по дорогущему шахматному газону, Таккер сел в машину, выломал главные ворота и выехал на дорогу. Оставив у центра Черритауна помятый “мустанг” с ключами в замке зажигания, Таккер пешком добрался до ближайшей хайкерской тропы, которая вела в более или менее верную сторону. Примерно на середине ему пришлось свернуть в лес. Эту дорогу к пещере он знал плохо и несколько раз терял направление, так что до места добрался лишь на закате.

Спускаясь в знакомый ручей, он молился о том, чтобы в лагере оставался хоть кто-нибудь. Надежды на это было мало, сбор назначали на утро, в последнее время встречи были короткими, парням становилось все труднее вырываться из дома. Разбитый телефон Таккер оставил в комнате, к тому же сюда все равно не доходил сигнал сети… Это означало в лучшем случае несколько дней полного одиночества, в худшем — неделю.

Сумерки опустились на ущелье, Таккер достал фонарик и безо всякой надежды подал условный сигнал. Тьма провалов галереи была ему ответом. На него тяжелой плитой навалилась усталость, пальцы в кожаных митенках онемели от холода, Таккер ободрал их об острые гранитные грани и не почувствовал боли. Зверски хотелось пить, он вспомнил, что в спешке забыл взять с собой воду. Таккер снял с валуна пригоршню крупитчатого снега и сунул в рот. По горящей гортани разлился вкус хвои и низкого зимнего неба. Гарсиа с трудом подтянулся, залез на обледенелый валун и направился ко входу в пещеру, оскальзываясь на заиндевелых камнях.

Угли жаровни уже подернулись пеплом, но внутри еще хранили тепло. Таккер аккуратно положил сверху растопку и раздул огонь, мысленно воздавая хвалу Сайхему, которой в свое время долго бился, обучая Таккера разводить костер даже под проливным дождем. Тогда это казалось Гарсиа просто очередной блажью… Руки болели от резкого перепада температуры. Убедившись, что огонь горит как следует, Таккер положил в жаровню несколько поленьев, подтащил ближе один из спальных мешков и, свернувшись, улегся, глядя на медленные языки пламени.  

***

Когда Таккер открыл глаза, мимо неровных каменных арок текла тьма пополам со снегом. Огонь весело потрескивал, по другую сторону жаровни сидел Джереми Сайхем и смотрел на него.

— Ну ты и навел шороху…

Таккер сел и недоуменно нахмурился, плохо соображая со сна. Джереми поднял палец и закрыл глаза, прислушиваясь. Только тогда Таккер уловил отдаленный стрекот вертолетов. Он поежился и с опасением глянул на Сайхема. Но беловолосый просто глядел на пламя, не впадал в бешенство, не пытался отчитывать Таккера. И молчал.

Гарсиа давно не видел друга таким тихим, почти спокойным. Собранным и немногословным — да, но спокойствием это назвать было нельзя, под маской внешнего бесстрастия всегда тлел огонь, готовый вспыхнуть от малейшей искры.

А сейчас Джереми наконец-то выглядел, как когда-то. Простым школьником, парнем, с которым Таккер дружил больше десяти лет… Надо сказать, Таккер вообще давно не видел его вот так — наедине, и забыл, когда в последний раз разговаривал с Джереми дольше трех минут. Став лидером “Крепости” Сайхем отдалился от всех и закрылся наглухо, прекратив обычные для них с Таккером полушутливые беседы о жизни.

— Мать хотела увезти меня силой, — просипел Таккер, и прочистив горло, продолжил: — У меня не было выбора. Хотя можно было улизнуть тихо, но…

— Это уже неважно, — перебил Сайхем, перевел на Таккера взгляд и усмехнулся.

Гарсиа понял, что Сайхем видит его страх. Джереми встал, и Таккер невольно подобрался, готовый ко всему. В глазах Сайхема на миг промелькнуло что-то болезненное, он повернулся и стал выкладывать из рюкзака вещи.

— Как ты узнал, что я здесь? — спросил Таккер, чтобы разрушить тяжелое молчание.

— А есть варианты? — не оборачиваясь, отозвался Джереми. — Я принес еду. Немного, но все, что было. Остальные придут позже, мы договорились, что кто-то будет навещать тебя каждые три дня, пока все не кончится. Наши наизусть знают, что говорить копам.

Таккер взял из его рук упаковку сосисок и едва смог сдержать рвущиеся наружу эмоции. Они не бросят его. Не оставят одного. Все они. “Крепость” окружила его надежной стеной.

Джереми поспешно отвернулся и, накинув капюшон, бросил:

— Я за дровами.

Глядя вслед фигуре, скрывшейся за пеленой падающего снега, Гарсиа пришла в голову ошеломительная мысль, что, возможно, не Сайхем отдалился от него, а наоборот, сам Таккер бросил своего лучшего друга, в страхе перед ответственностью, которую тот взвалил на себя. Сосредоточился на собственных переживаниях и проблемах, не желая озадачиваться решением еще и чужих. А Джерри понял это и не стал настаивать, из гордости, из вечного опасения показаться слабым…

Принимая решение, Джереми всегда выглядел абсолютно убежденным в своей правоте, и это позволяло остальным чувствовать себя спокойно и уверенно. Но что чувствовал сам Джерри? Таккер поежился, представив себя на его месте.

Он налил в чайник воды из бутылки и повесил его над огнем. Сайхем вернулся с охапкой обледенелых веток и положил их в стороне. На белых волосах таял снег. Таккер смотрел на Джереми новым взглядом и видел темные круги от недосыпа у него под глазами, тонкие пальцы так сильно сжимали горячую чашку с чаем, словно Сайхем хотел скрыть дрожь.

— Каково это — убить человека? — вырвалось у Таккера.

Джереми вскинул на него взгляд и тут же вновь опустил его. Он молчал долго, так долго, что Таккер уже решил, что вопрос останется без ответа.

— Просто.

Слово упало, как кусок льда, и осталось лежать между ними, на дне пропасти, которую не преодолеть никакими силами. Слишком поздно. Это Таккер понял теперь совершенно отчетливо.

***

Воздух в кабинете инспектора искрился от напряжения, бумаги на столе, казалось, готовы были вспыхнуть костром. Уотерфорд был бы только рад, он уже давно мечтал сорвать со стены огнетушитель и направить на эту разъяренную фурию, что истошно орала здесь вот уже битых полтора часа, то срываясь на визгливую истерику, то падая в картинный обморок на руки своего мускулистого охранника.

Голос миссис Гарсиа раскаленным сверлом ввинчивался в мозг инспектора. Выбрав себе точку сосредоточения — одну из кнопок на куртке бесстрастного телохранителя, Уотерфорд монотонно бубнил одно и то же: “Успокойтесь, миссис Гарсиа, вашего сына ищут, мы найдем его, пожалуйста, идите домой и ждите, мы свяжемся с вами, как только что-то станет известно…” Пока она переводила дыхание, инспектору иногда удавалось воткнуть всю фразу целиком, а иной раз лишь половину, ровно до того момента, как стены кабинета содрогались от очередного вопля.

— Вы знаете, что мой муж сделает с вами, когда вернется из Испании?!

Инспектор был уверен, что все самое страшное с ним уже случилось в тот момент, когда леопардовые сапоги на шпильках переступили порог кабинета, а потому лишь устало вздохнул и потер лицо ладонями.

— Мы делаем, что можем, мэм.

— Делайте больше, — воскликнула миссис Гарсиа, — отправьте людей в лес, перетряхните каждый сантиметр этих проклятых гор! Найдите моего сына! Почему ваши вертолеты вернулись на базы?!

— Пошел мокрый снег, надвигается буря, мэм, — терпеливо объяснял полицейский, изо всех сил цепляясь взглядом за блестящий кружочек.

Миссис Гарсиа вновь зарыдала, размазывая по лицу густой слой косметики. Инспектор невольно подивился количеству получившихся оттенков и поднял страдальческий взгляд на неподвижную физиономию телохранителя. Тот, похоже, умел отключаться от происходящего и выполнял свою работу машинально, то подхватывая свою хозяйку, то подавая ей носовой платок.

— Его похитили! Моего медвежонка похитили, а вы сидите здесь и оправдываетесь какой-то бурей!

Уотерфорд глубоко вздохнул, сунул в рот сигарету, и тут же, спохватившись, отложил ее в сторону.

— Версию похищения мы пока не рассматриваем, мэм, отпечатки пальцев вашего сына на руле машины, доказывают, что он сам пригнал машину в город. Вы же сами сказали, что заперли парня в комнате. Возможно, это обыкновенное подростковое бунтарство...

— Что-о?! У меня в доме был взрыв! Это вы как объясните?! Тоже подростковым бунтарством?!

Инспектор обреченно пожал плечами. Она замахала на него руками и, выхватив у охранника платок, шумно высморкалась. Воспользовавшись паузой, инспектор торопливо договорил:

— …Сначала нужно допросить его друзей, возможно, он у кого-то из них…

— Так допросите их, черт вас дери!

— Обязательно, мэм. В понедельник…

Она взвыла, вновь попыталась рухнуть на заранее изготовившегося охранника, но в последнюю секунду передумала, оставив его стоять с нелепо растопыренными руками. Опершись о стол инспектора, миссис Гарсиа придвинулась к его лицу и прошипела:

— Если с Таккером хоть что-то случится, я возложу на вас личную ответственность за это, Уотерфорд! Я позабочусь о том, чтобы вас…

Женщина не успела договорить, что именно она собирается сделать с нерадивым инспектором, как в кабинет решительно вошел агент ФБР.

— Спецагент Луис Фернандес, — представился он, на миг блеснув карточкой. Миссис Гарсиа всплеснула руками.

— Хоть что-то разумное вы успели сделать, Уотерфорд, — сверкнула глазами женщина, — наконец-то здесь появился профессионал!

— Надеюсь, он оправдает ваши ожидания больше, чем я, мэм, — кивнул инспектор, делая вид, что не замечает бешеного взгляда Фернандеса.

Женщина тут же повернулась к Луису, заговорив совершенно другим тоном:

— Какое счастье, что вы здесь! Найдите моего мальчика!

— Конечно, мэм, моя первейшая обязанность... — мягко начал агент.

Миссис Гарсиа страстно застонала и рухнула ему на грудь. Луис, не ожидавший такого драматического эффекта, с трудом устоял под натиском, и бесшумно выругался сквозь зубы, когда женщина повисла на нем всем весом. Инспектору на миг показалось, что в следующую секунду затянутый в черное агент Фернандес выпустит клыки и яростно вопьется в гладкую от бесконечных подтяжек шею.

Луис перехватил женщину поудобнее и проговорил:

— Миссис Гарсиа, теперь, когда я здесь, вы можете не волноваться. Идите домой.

— Я хочу, чтобы именно вы руководили следствием. Заставьте их работать, — злобно прошипела она, наконец отрываясь от Фернандеса.

— О, непременно, мэм, они у меня попляшут, — оскалился тот, бросив взгляд на дернувшегося от неожиданности инспектора, и, довольный этой маленькой местью, подвел женщину к двери.

Мадам попыталась было еще раз открыть рот, но Луис внезапно схватил ее за плечи, заставив занервничать охранника, и, устремив на миссис Гарсиа свой самый жгучий взгляд, прошептал:

— Верьте мне, синьора!

Та издала какой-то полузадушенный писк, Фернандес сунул ее в руки подоспевшему телохранителю и, наконец, вытолкал обоих из кабинета.

— Какого дьявола вы меня в это втянули? — прошипел агент, закрыв за посетительницей дверь и подойдя к столу, — вы что, не в состоянии справиться с экзальтированной бабой без помощи ФБР?! Я приехал сюда не гоняться за раскапризничавшимися  детьми, а расследовать убийства!

Уотерфорд махнул на него рукой, раскуривая долгожданную сигарету.

— Поймите меня правильно. Ее муж ворочает миллионами и вертит здесь всех на одном месте… Просите у меня что угодно за эту маленькую подлость, Луис… если бы не ваше своевременное вмешательство, в деле появился бы еще один труп.

Фернандес вынул из внутреннего кармана пальто свернутую папку и бросил на стол.

— Дело Стюарта? — поднял брови инспектор, — но это же рядовое самоубийство. Неужели вы полагаете…

— Вы сказали “просите что угодно”, — поднял бровь агент. — Пока я не исключаю даже самых странных версий и хочу вновь опросить свидетелей.

— Конечно, как только разберемся с Гарсиа. Иначе они устроят нам веселую жизнь, будто и без этого мало забот… Командуйте, вы ведь теперь главный, — насмешливо закончил Уотерфорд.

— Несомненно, — прошипел Луис.

С его приезда прошло меньше суток, а информации уже поступило столько, что не разгрести и за месяц. Наконец, выяснив, что девочку удочерила одна из жительниц этой же деревни, Луис чуть не рассмеялся от радости. Сегодняшнее происшествие казалось очередной потерей времени. Он чувствовал себя кладоискателем, попавшим в капкан в шаге от входа в сокровищницу.

***

Таккер перетащил вещи в один из внутренних коридоров. Там не было окон, но темнота окупалась отсутствием ветра. Гарсиа услышал шаги и на всякий случай отошел за выступ стены. Увидев Патрика, сбивавшего с ботинок снег, он облегченно вздохнул и вышел навстречу.

— Привет, беглец, — ухмыльнулся Пат, протягивая ему руку, — скоро и мы присоединимся к тебе. Мать с ума сходит, стоит мне выйти за порог, — добавил он с кривой ухмылкой, — а после сегодняшнего и вовсе запрет, как Терренса.

Сбросив с плеч сумку, он достал и бросил Гарсиа объемистый пакет.

— Вот книги, чтоб не умереть со скуки, а еще теплые шмотки. Мы скинулись, роскоши не жди, но…

— У меня все есть, — возразил Таккер.

Патрик рассмеялся и покачал головой. Он был самым старшим и рассудительным из них и разыгрывать Така не стал бы. Гарсиа нахмурился, поднял свой рюкзак и с удивлением обнаружил, что тот стал намного легче, чем был. Внутри не обнаружилось перемены одежды и еще кое-каких личных мелочей вроде любимого браслета, который Таккер упрямо носил если не на запястье, то в сумке. Гарсиа поднял недоуменный взгляд на Патрика.

— Поздравляю, братишка, ты мертв.

— Что?!

Патрик вздохнул и уселся у жаровни.

— Ну посуди сам — каким еще образом можно было сбить их со следа? Джер предупреждал, что тебе это может не понравиться...

— И это его идея, да? — прорычал Таккер, сжимая кулаки.

— Он у нас самый умный, — усмехнулся Патрик и протянул руки к огню.

— Сука! — взревел Гарсиа, ударив в стену рукой.

Гранитный угол ухнул с обрыва, жаровня опрокинулась, Патрик задержал летящие угли в воздухе, отбросив их в сторону, подошел к тяжело дышащему Таккеру и успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Не переживай, Так… Все там будем. Но хоть компания соберется неплохая, — грустно улыбнулся он.

***

Засидевшись до поздней ночи, Луис спал, пока его не разбудил телефон. Взглянув на сообщение, агент облегченно вздохнул. Одной головной болью меньше… У ближнего берега реки поисковой отряд обнаружил свежий пролом во льду. Ниже по течению нашли зацепившуюся за обледенелые камни толстовку. В кармане был плетеный браслет, с которым, по словам убитой горем миссис Гарсиа, сын не расставался никогда. Несколько свидетелей — друзей пропавшего показали, что видели его в субботу, в нетрезвом состоянии.

Можно было наконец заняться настоящим делом. Следить за Эвансами, не привлекая к себе внимания, было трудно, – жители деревни смотрели на агента пусть не с подозрением, но с раздражающим любопытством. Однако Фернандес очень скоро выяснил об этой семье многое: где они любят гулять, что заказывают в Черритаунском кафе, с кем чаще всего Эбби проводит время и сколько длится рабочий день Дины Эванс. Все, кроме главного – девочка, как и ее опекунша, вели себя совершенно обычно. В сердце Луиса даже закралось сомнение в том, что он идет по верному следу.

23

Поисковые отряды были отозваны, но над рекой курсировали вертолеты, оплаченные миллионером. Вернувшийся домой мистер Гарсиа категорично заявил, что не успокоится, пока тело сына не будет найдено.

“Admin: Крепость, общий сбор”

“Я никак, умотал в Ньюпорт”

“Куда подъехать?”

“Не могу, меня предки заперли”

“Ты что, маленький, Терренс? В окно сигай!”

“Тебе надо — ты и сигай, идиот. До связи”

“Как ты это себе представляешь?... Город на ушах… везде копы…”

“Энди, засунь свои точки в задницу!!! Достал!!!”

“Admin: Заткнулись все. Через час у моста, делайте, что хотите”

Серые облака, похожие на куски мокрой пакли, опустились низко, смешиваясь с тяжелым туманом. Из под темных колонн деревьев выступили четыре силуэта. Энди вытянул руку, расшитая цветными черепами перчатка расплылась в густом воздушном молоке. Одна из длинных сережек неприятно холодила шею. Энди вынул ее и положил в карман. Вздохнув, он тронул близкую грань камня, срезав с нее полосу ледяных кристаллов. Иней с шорохом осыпался и пропал в пелене. Голоса зазвучали глухо и отдаленно, будто люди были рассыпаны по всему лесу.

— Нужно отвлечь их внимание от реки.

— Не надо было привлекать их внимание к реке, — язвительно заметил Энди, — любому кретину ясно, где река — там пещера!

К Янгу метнулась длинная тень, и, схватив за горло, прижала к заиденевелой коре сосны.

— Хочешь встать на мое место, малыш? — жарко выдохнул Джереми ему в лицо.

Энди вцепился в руку Сайхема и поднял вторую ладонь, готовый выпустить силу, он кипел от злости, но, взглянув в ледяные глаза вожака, Янг увидел в них свою смерть. Не игру, не пафосное сражение и не обычные приятельские разборки, а смерть — простую, ясную и унылую, как все настоящее. Через мгновение Сайхем выпустил его, высокая фигура вновь растворилась в тумане.

— К нам приехал ФБРовец, полиция взялась серьезно...

— Я слежу за ним, — ровно ответил Сайхем.

— Что будем делать? — хрипло спросил Пит.

— Дадим им то, что они хотят… Заставим заняться делом.

— Они пригонят сюда пополнение, если станет слишком жарко, — заметил Патрик.

— Или наконец поймут, что здесь им не рады… Пат, ты в запасе. Энди, Питер, встретимся на месте. Не попадайтесь на глаза и держите себя в руках, — добавил Сайхем, и пропал во мраке.

***

Сержант Гленн сел ужинать поздно, мясо успело остыть и подернуться противной пленкой желтого жира. Миссис Гленн унесла его на кухню, чтобы разогреть, сержант проводил блюдо тоскливым взглядом. Он успел положить в рот лишь ложку водянистого пюре, как снова зазвонил телефон. Услышав взволнованный голос офицера, сержант вытаращил глаза и забыв о голодных спазмах в желудке, поспешил к машине.

На главной улице Черритауна было светло, как днем. Горело сразу несколько строений. В сухом холодном воздухе огонь мог в любой момент перекинуться на соседние, жилые, дома. Гленн открыл было рот, чтобы спросить, куда запропастились пожарные, как здание универмага рядом с ним внезапно взорвалось изнутри. Сержант отпрыгнул за машину и зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел зависший над выпотрошенным магазином огненный шар. Раздался вой пожарной сирены, красный грузовик затормозил посреди проспекта, рядом с гидрантом. Гленн перевел дух, но ненадолго: переливающаяся сфера опустилась на соседний дом, покрыв его, как диковинной субстанцией, светящимися потеками пламени. Над вершинами деревьев сквера поднялся тонкий огненный жгут и, изогнувшись, пополз в сторону пожарников.

Сайхем и Энди стояли рядом, на скальном уступе, откуда город выглядел, как рождественский макет кукольной деревушки. На ступеньку ниже замер Пит, сосредоточенно глядевший на подъездное шоссе. Там уже скопились автомобили, но Пит удерживал заслон, не позволяя им выехать из города.

Сайхем увидел голубую мигалку полицейской машины, и, ухмыльнувшись, направил руку в ту сторону. Жестяная крыша универмага раскрылась, как консервная банка, огонь выплыл в небо, и, повинуясь руке Джереми, накрыл соседний дом. Он сдерживал стихию, не давая пламени пролиться на мельтешащих на улице людей. Свидетели нужны были живыми. Чем больше, тем лучше…

— Джер, они поднимают вертолеты! — прохрипел Пит. Он еще ни разу не пытался применять дар так долго, от напряжения начинали дрожать руки.

Стрекот машины раздался совсем близко, луч фонаря зашарил по городу, мазнув по камням рядом с ними.

— Сбей его, — бросил Сайхем сквозь зубы, переводя взгляд на следующее здание. Применение дара на таком большом расстоянии требовало полной отдачи.

— Что? — вскрикнул Пит, — но я не... Я не могу, Джер! — жалобно проскулил он.

Джереми свел брови:

— Энди?

Энди бросил играть с огненными змеями в городском парке. Сделав ладонями движение, будто скатывал снежок, он размахнулся и дурашливо крикнул: — Файербол*!

Винт рассыпался дождем свистящих обломков, вертолет начал стремительно терять высоту. Пит ахнул, оставив свое занятие, подхватил падающую машину и, с трудом удержав ее, осторожно поставил на землю рядом с пожарным грузовиком.

— Играешь в самолетики? — фыркнул Сайхем.

— Там же пилоты, — смутился Пит, тяжело дыша, — и вообще... ты говорил, нужно держать себя в руках… иначе сюда пригонят уже армию.

Сайхем неопределенно мотнул головой и бросил:

— Сворачиваемся, хватит…

Пробираясь по безмолвному лунному собору, в который еженощно превращался лес, Джереми вспоминал Пита и злился.  Злился на его шарф в клеточку и длинные ресницы. На чересчур мягкий характер и жалостливость, так похожую на доброту из детских книжек. Злился на себя, потому что понимал: сегодня именно Пит показал себя сильным, а не он сам. Сайхем старался затолкать эту мысль поглубже, но она упрямо лезла наверх, заставляя его перебирать все события последних месяцев.

Еще недавно все казалось простым и ясным — неограниченная власть, небольшая эффектная война и свободная жизнь в собственном крохотном королевстве. Но чем дальше, тем больше Джереми понимал, что этот замок выстроен из стекла, и теперь он рушился у него на глазах. Жизнь казалась хрупкой и пустой, война означала смерть, которая тоже обернулась помпезным миражом, скрывающем лишь холод, а власть… другой стороной власти была ответственность. Чудовищная, давящая сила, которую можно сбросить, лишь отказавшись от нее в самом начале… А теперь уже поздно.

Он не смел признаться себе, что эффектная ночная вылазка — это всего лишь попытка отсрочить неизбежное, действие ради действия, а война с будущим проиграна уже теперь.

Джереми полез в карман за сигаретами и обнаружил, что их нет. Искать выпавшую пачку в переплетениях лунных бликов было бесполезным занятием. Он стиснул зубы и прибавил шагу, будто надеясь, что мысли отстанут от него, пойманные ночной паутиной теней.

“Один человек не может продумать все…”

“Но я должен был”.

“И не справился… Попроси у них помощи, ты же можешь…”

“Они сожрут меня”.

“Они ждут лишь твоего согласия… голоса...”

“Я должен думать о “Крепости”. Что будет с ними? Они не виноваты”.

“Как и ты, мой мальчик… Какая разница что будет? Ты этого уже не увидишь…”

***

Инспектор высадил Луиса на повороте и вернулся в город. Фернандес сам попросил не подвозить его прямо к дому. Ночной воздух приятно холодил лицо, смывая запах гари. Увиденное в Черритауне было бы очень похоже на банальный поджог, если бы не съемка с телефона одного из очевидцев, на которой ясно виднелась извивающаяся в воздухе огненная плеть. Хотя такого мощного проявления сверхъестественного Луис еще не видел, он понимал: здесь явно не обошлось без действия сыворотки. Игра становилась опаснее и интереснее с каждым днем. Телефон Луис забрал, как вещественное доказательство, благо, его владелец еще не успел выставить занятное видео в сеть. Луис Фернандес никому не позволит опередить себя…

Он заметил впереди беловолосую фигуру и удивленно поднял бровь. Комендантский час никто не отменял, хорошие мальчики давно должны сидеть дома и резаться в “Фаркрай*” по сети.

Сын хозяйки гостиницы оглянулся по сторонам, но не заметил Луиса и легко взбежал по ступенькам крыльца. Фернандес успел подхватить створку, не дав ей хлопнуть, подождал щелчка внутренней двери и проскользнул в подъезд.

Голоса были слышны отчетливо, дешевые стройматериалы пропускали звук, а пустота лестницы работала, как резонатор.

— Джерри! Боже мой, что же ты делаешь?

Всхлипывания Маргариты заглушали даже журчание воды в старой трубе у Луиса за спиной.

— Успокойся, — раздраженно ответил Джереми, — прекрати выть. Не боишься, что сюда сбежится вся деревня?!

— Я уже не знаю, чего мне бояться больше! Пожалуйста, хватит крови, Джерри! Тебя ждет ад...

Холод молчания проник даже сквозь закрытую дверь.

Наконец младший Сайхем ответил:

— Я с двенадцати лет в аду, мама, и ты прекрасно знаешь об этом.

Эти слова заставили агента вздрогнуть. Не для одного Луиса число двенадцать навечно стало проклятьем…

Остальное наводило на размышления. Подняться в комнату, сбросить пальто и ботинки, и, подняв створку, бесшумно спуститься по наклонной крыше к нижнему окну было делом трех минут.

В углу спальни на куче белья свернулся черный питбультерьер. Джереми захлопнул дверь, швырнул телефон на подоконник, сбросил куртку и свитер. Затем сел рядом с псом и, уткнувшись ему в бок, стал что-то тихо говорить, поглаживая острые собачьи уши. Мобильник зазвонил. Джереми протянул руку, и телефон мгновенно оказался у него в ладони, будто притянутый магнитом.

Луис легко, как кот, запрыгнул на карниз и подтянулся, возвращаясь в свою комнату. Постоял какое-то время в темноте, пытаясь собраться с мыслями. Он нашел обычную семилетнюю девочку, и владеющего даром парня старше лет на десять.

— И что это значит, черт возьми? — спросил он сам у себя вслух.

Постепенно удивление и растерянность были вытеснены торжествующим осознанием того, что он достиг цели. В тонкостях, конечно, следовало разобраться, и разобраться осторожно, судя по ночному представлению, это будет опаснее, чем обезвредить мину с завязанными глазами. Но в любом случае Луис мог поздравить себя с тем, что большая часть пути осталась позади.

***

— Тише, тише… Проснись, Тай…

Дымные силуэты окрасились черным, затем рассеялись, превратившись в лунные пятна на потолке. Из темноты проступило обеспокоенное лицо Дины.

“Опять”.

Тайлер резко сел на кровати и отвернулся. Кошмар отступил, но сердце упорно продолжало колотиться, руки дрожали. Хупер чувствовал, что Дина сидит на постели за его спиной и не решается прикоснуться или заговорить. Ждет разрешения. Боится. Сон испарился окончательно, изнутри поднималась тяжелая злость.

Все это пройдено, забыто и должно быть похоронено. Но почему-то продолжает лезть наружу, как оживший мертвец из фильмов ужасов, прорывается, выступает изо всех щелей, стоит хоть пальцем задеть тонкую кожицу на заштопанной ране…

Он встал и стал быстро одеваться, не глядя на Дину, шлепнул по карману штанов, нащупывая ключи от машины. Дина молча подала ему спрятавшийся под кроватью ботинок и снова села на постель.

“Она-то чем виновата?! Не будь свиньей…”

Хупер отшвырнул футболку, подойдя к подоконнику, уперся в него кулаками и уставился в темноту. Через мгновение руки Дины осторожно обхватили его сзади, по спине спутанным шелком полились ее волосы. За стеклом висела изогнутая гирлянда фонарей шоссе. Тайлер закрыл глаза и почувствовал, насколько устал, эта усталость не имела ничего общего с физической. Хотелось рухнуть на колени и возопить в звездную глубину небес: “Господи, сколько можно? За что?!”

Тайлер стиснул зубы.

“Есть за что”.

Проще всего было уйти прямо сейчас, громко хлопнув дверью, мстя не ей — себе. Проще разрушать, чем созидать, вот только к чему это приводит, Хупер знал слишком хорошо… Но повернуться и обнять ее было невыполнимой задачей. Слишком страшно было бы прижать любимую женщину к груди и осознать, что внутри все осталось по-прежнему: те же минные поля и раскаленные добела вихри.

Он почувствовал, что Дина положила ладонь ему на плечо, и обернулся. Она молча взяла его за руку и потянула в коридор, потом на улицу.

Медленно плыли белые хлопья. Двор был покрыт тонким слоем снега. С неба падали тихие снежинки, большие и легкие, как перья небесных голубей. С крыльца спустились две цепочки следов. Дина улыбнулась и запрокинула голову, высунув язык. Тайлер посмотрел на небо, в глазах на миг закружилось от рисунка падающих хлопьев. На губы опустилась первая сладкая пушинка, затем вторая…

Неожиданно в грудь прилетел снежок. Хупер фыркнул, нагнулся и, оставив на земле темное пятно снятого снега, погнался за Диной. Сцапав ее около облетевшего клена, Тайлер высыпал ледяную труху ей за шиворот. Она ловко подставила ему подножку и с визгом вырвалась, осыпав Хупера новой порцией снега. Он поймал ногу девушки и увидел, что Дина, в отличии от него, вышла во двор босиком. Тайлер встал, решительно подхватил ее на руки и вернулся в дом.

Камин почти прогорел, но это было поправимо... Тайлер разжег огонь, прикрыл створку и обернулся. Дина сидела на ковре, обняв диванную подушку, и смотрела на него. Хуперу расхотелось вставать, говорить или шевелиться. Жар разгорающегося пламени жег руку, но Тайлер едва ощущал это. Дина улыбнулась и поманила его к себе.

***

— Ты тоже боишься спать один?

Тонкий проказливый голосок заставил его подскочить. Яркое солнце било в окна гостиной, по ковру были разбросаны подушки, рядом из-под клетчатого пледа виднелись Динины волосы. На пороге комнаты стояла Эбби и, улыбаясь, оглядывала беспорядок. Тайлер скосил глаза и с облегчением убедился, что одет. Пока он лихорадочно соображал, как выйти из положения, проснулась Дина.

— Доброе утро, — Эбби подошла и забралась под одеяло, обняв мать, — а почему вы спите тут, на полу? Вам не жестко?

— Разве ты не знаешь, что йоги спят на голых досках? Так что нам еще повезло, — хихикнула Дина, — и вообще, лежать на полу полезно для спины.

— Тогда завтра я тоже буду спать здесь! С вами!

— Э, нет, — простонал Тай, поднимаясь, — я не йог, и на повтор подвига не способен...

— Беги посмотри в окошко, — шепнула Дина дочери, — по-моему, скоро придет пора делать снежных ангелов!

Увидев покрытый белой глазурью двор, Эбби радостно запрыгала и убежала одеваться.

Когда Тайлер вышел из ванной, Дина была уже одета, на плечиках у входа висел белый халат. Она поставила на стол чашки и тарелку с пирогом. Взглянув на часы, Тайлер убедился, что времени остается достаточно, и сел.

— Я сто лет не пекла, — смущенно проговорила Дина, — так что не жди чего-то особенного, я не Элис.

— Думаешь, я часто вижу пироги? — усмехнулся Тай. — Уже само слово “пирог”, будь он хоть с опилками, заставит любого холостяка дрожать от блаженства.

— Вообще-то, он с шоколадом, — обиженно заметила Дина.

Тайлер расхохотался.

Дина отхлебнула кофе, взяла телефон, неожиданно нахмурившись, закусила губу и молча протянула ему мобильник с открытой новостной лентой.

— Страшно подумать, что еще скрывает этот ящик Пандоры,  — вздохнула Дина, — Я чувствую ответственность за все, что они творят, и за то, что могут сотворить.

— Причем здесь ты? — поднял брови Хупер. — Каждый распоряжается своими возможностями сам. Любой дар можно использовать во благо или во зло. Что ты можешь поделать?

— Может, что-то и могу. — Дина подняла на него глаза, — но боюсь. Я помню первые дни после того, как обнаружила дар в себе. Том застрелился... Сын Гарсиа утонул или утопился. Полагаю, он тоже был одним из них. Это же еще мальчики, Тайлер… Потерянные, загнанные в угол…

— Это ты о маньяке с лицом Снежной Королевы? — хмыкнул Тай.

Дина стиснула руки.

— Думаю, он у них за главного. И это пугает меня больше всего... Я не знаю, как и чем им можно помочь, но ежедневно чувствую себя виноватой, в том, что даже не пытаюсь!

— Это самоубийство, Дин, — нахмурился Тайлер, — у тебя растет дочь!

— Да, — Дина подняла на него взгляд, — сейчас Эбби семь, но ведь когда-нибудь будет и семнадцать…

***

Дни тянулись бесконечно. Таккер наизусть выучил форму каждого камня в ущелье, плеск воды успел сначала надоесть до зубовного скрежета, а затем исчезнуть, превратившись в неощутимый фон, сродни собственному дыханию. Гарсиа пытался читать, но с непривычки не мог сосредоточиться. Еды хватало, от нечего делать он даже научился готовить себе нехитрые горячие обеды на огне. Таккер отдал парням все, что успел взять из дома — около двух сотен долларов, на короткое время этого должно было хватить. Он обследовал все окрестные горы и даже саму плотину, благо по ночам, как и по выходным, немногочисленный персонал разъезжался по домам. Отпереть замки и подправить камеру слежения оказалось легко. Таккер бродил по освещенным коридорам и заглядывал в отсеки, пытался разгадать значение шкал и огоньков на панелях управления. Он нашел в скрытой нише одной из комнат узкий лаз — бетонный колодец, невесть зачем оставленный строителями. Правда, кончался он у нижней стены, под хлещущим водопадом, дальше можно было разве что прыгать прямо в воду.

Таккер забирался на плечо горы, садился на свернутую пенку и смотрел на то, как тени облаков медленно плывут над горами, превращая лес в пятнистую шкуру гигантского барса. Он бесконечно прокручивал в голове сказанное Патриком. Представляя себе, что происходит сейчас в поместье Гарсиа, Таккеру хотелось плакать, а еще больше — как следует врезать тому, кто это устроил. За неделю у Таккера перебывала половина “Крепости”, но тот, кого он ждал больше всего, не появлялся, Таккер догадывался, почему, и от этого злился еще больше.

Джер не хотел этого разговора наедине, слишком опасного, слишком откровенного, когда он не сможет спрятаться за стеной своего авторитета. Он был уверен, что при всех Гарсиа, как всегда, будет молчать, опасаясь выставить себя на посмешище. Сайхем придет в субботу и будет спокоен, ведь до сих пор никто не смел сказать ему слова наперекор, и уж меньше всего он ожидает этого от послушного Таккера, который всегда был его Тенью и прекрасно знал, как беспощадно Джер умеет ставить людей на место даже без помощи кулаков.

“Ну уж нет”, — думал Таккер. “Не в этот раз, скотина. Я поговорю с тобой, и мне плевать, как это будет выглядеть со стороны…”

Зима вступала в свои права, каждое утро на стенах намерзали все новые пласты застывшего тумана, а валуны в ручье щетинились ледяными иглами, напоминая сборище гигантских ежей-альбиносов. Вода оплетала валуны прозрачными прядями ледяных волос, позванивала от холода на порогах, утекала, как время — бесконечная, ледяная, безразличная.

Субботним утром Таккер проснулся рано и, натянув шапку, вышел наружу. На небе собиралась непогода, рассвет медлил, с трудом пробиваясь сквозь густые темные тучи. Таккер прошел вдоль ручья, умылся и обжег пальцы и губы ледяной водой. Скоро начнут собираться ребята, но Гарсиа не хотел никого видеть, не хотел растратить решимость в пустых разговорах. Он хотел лишь дождаться Джереми... и будь что будет.

У разгорающейся жаровни сидел Патрик. Терренс подцепил из сумки пачку чипсов и устроился рядом. Обычно он строго соблюдал режим спортивного питания, но иногда можно позволить себе побаловаться...

— Слушай, Пат… Я понимаю, почему все тёлки хотят Джера — он царь и бог, но к тебе-то они почему выстраиваются в очередь? Не то, чтобы я жаловался, мне тоже перепадает перу теплых вечеров в неделю, но все-таки?

Патрик усмехнулся.

— Наш царь и бог в последнее время подрастерял перья из хвоста… Раньше всегда приходил первым, подавал пример. А теперь что? Пит видел его как-то в Ньюпорте, обдолбанного вконец.

Он покачал головой и расстегнул зеленую парку — у огня становилось жарко, по стенам текла вода.

— По поводу остального ты малость ошибся, приятель. Девушки к нему идут не поэтому… просто с ним, как и со мной, они получают то, что не дают им другие... А бабское сарафанное радио работает быстро.

Терренс вытаращил глаза и поперхнулся чипсами.

— Ты хочешь сказать, что вы… применяете дар?! Прямо во время...

— Да. Но я делаю это попроще, не так, как Сайхем. Он объяснял мне про устройство мозга, всякие центры удовольствия и прочая фигня… У меня так не выходит — однажды я попробовал с Минни, и она вырубилась прямо подо мной, напугала до смерти. Так что с башкой больше экспериментировать не тянет.

Терренс поморщился.

— Зачем тебе это вообще? Ты не боишься, что кто-то из них заметит?

Патрик сладко потянулся и откинулся на подстилку.

— Лучше пусть кричит от кайфа, чем лежит бревном и тупо ждет финиша. А что касается остального… Если девушке действительно хорошо, то даже если на нас рухнет дом, она этого не заметит.

Терренс хотел задать еще вопрос, но в пещеру ввалились остальные, громко переговариваясь и стряхивая с одежды налипший снег. Впереди шел Пит, удерживая в воздухе большую охапку дров. Патрик подался в сторону, освобождая ему место. Мальчишки расположились вокруг жаровни, кто-то бросил на решетку ворох колбасок, по кругу пошла запотевшая на морозе бутылка колы. За арками уже вовсю валил снег, порывы ветра долетали до языков пламени, отрывая от них дрожащие лоскуты.

В галерею вошел Сайхем, сбросив капюшон, молча подошел к костру, кивнув в ответ на нестройный хор приветствий. У огня собралось девять человек. Патрик огляделся и открыл было рот, чтобы спросить, куда запропастился Таккер, и тут увидел его — темный силуэт на фоне белых струй вьюги.

— Джер! Нам надо поговорить.

— Говори, — не оборачиваясь, отозвался Сайхем.

Таккер сделал шаг, стащил с головы шапку, сунул ее в карман и стиснул кулаки.

— То, что ты сделал… ты даже не посоветовался со мной!

Вожак повернулся и с усмешкой оглядел его.

— С каких пор я должен советоваться с тобой, Гарсиа?

— Ты не имел права устраивать такое без моего согласия! — выкрикнул Таккер, — я тебе не Даггер, и ты мне не хозяин!

— В чем суть претензии, Таккер? — поднял бровь Джереми, — В том, что мы спасли твою задницу?

— Мои родители думают, что я мертв! — заорал Таккер. — Я не представляю, что сейчас переживает мама… и отец, — добавил он тихо, едва справляясь с дрожащими губами.

— Ты же сам говорил, что нужен предкам только как украшение! Завершающий штрих коллекции безделушек! — криво улыбнулся Джереми.

Таккер задохнулся от возмущения.

— Ты это серьезно?! Да мало ли что я говорил! Это реальная жизнь, МОЯ жизнь! — Гарсиа перевел дух и продолжил, стараясь справиться с голосом: — Я не давал тебе права решать за меня! Думаешь, мы твои пешки? И обязаны идти за тобой с закрытыми глазами?!

— У тебя истерика, Таккер, — голосом Сайхема можно было рубить лёд.

Но того уже было не остановить.

— Считаешь себя самым умным?! А что дальше, Джер?  Люди не уйдут из долины, разве не ясно?! А если бы и ушли — что с того?

— Замолчи! — Джереми рванулся к нему и схватил за куртку.

— Не в этот раз, — прорычал Таккер, сбрасывая его руки. — Как ты планируешь жить здесь? Как первобытные люди?!

— Заткнись, или я убью тебя! — взревел Сайхем, и ударив силой, выбросил Таккера на улицу, прижав к одному из выступов над обрывом.

Парни вскочили, в ужасе глядя на них.

— Убей, — прошипел Таккер. — Ты уже обставил все так, что это легко сойдет тебе с рук…

Еще секунду Джереми удерживал его, потом с размаху швырнул на пол у своих ног и заговорил:

— Ничто не мешает тебе свалить отсюда в любой момент, воскреснуть и вернуться к мамаше на коленки, — в голосе Сайхема звучало отвращение. — Зачем ты устроил весь этот цирк с побегом, Так? Мог бы сидеть дома и исполнять роль послушного сыночка… — он пинком перевернул пытающегося восстановить дыхание Гарсиа и склонился к его лицу. — Мы сделали это ради тебя, а ты ведешь себя, как девка!

Он резко поднялся и вышел, силуэт скрылся в серых хлещущих плетях метели.

***

Джереми задыхался, выйдя на воздух, он бешено рванул ворот. Это не помогло — жар полыхал внутри, воздух, казалось, сдавливал его со всех сторон. Сайхем сорвал с себя куртку, швырнул в снег и остался в одном белом свитере. Ярость гнала его вперед, ярость и отчаяние. Кровь стучала в ушах, смешиваясь с обрывками мыслей и слов. Оказавшись на другой стороне русла, Джереми упал на колени и вцепился пальцами в обледенелые камни, едва прикрытые слоем сметаемого ветром снега. Порывы белой бури превратились в охотящихся белых червей, плотина казалась стеной гигантской одиночной камеры. Сайхем на миг задержал дыхание и услышал многоголосый шепот, уже совсем близко, прямо над ухом. Гранитная глыба нависла над ручьем, проносящиеся потоки снега наделили камень сотнями извивающихся лиц. Джереми вскинул руки, валун нехотя поднялся в воздух. Сайхем чувствовал, как от напряжения сводит мышцы. Он, не глядя, швырнул камень и выдохнув, потянулся за следующим.

24

Таккер поднялся на ноги, ребра ныли от удара об пол.

— Больно? — участливо спросил Пит, подойдя к нему.

Таккер облизнул губы и просипел:

— Заживет.

— Как будем домой добираться? — спросил кто-то из младших, — вьюга-то разыгралась не на шутку, не видно ни фига.

— Останемся, — решительно сказал Патрик, — лучше вытерпеть очередную головомойку от родителей, чем увязнуть в снегу!

— Снег можно смести с дороги, — возразил Терренс, — мне завтра на тренировку.

— Прекрасная идея, — насмешливо отозвался Энди, — расчистить широкую тропу от трассы прямо сюда. Можно сразу туристические указатели расставить: “Контактный зоопарк монстров, вход десять баксов”.

Терренс не успел ответить, как снаружи раздался глухой грохот, стены дрогнули, мимо проемов посыпались каменные обломки. Парни выбежали на улицу, в лица ударил жгучий снег. Сквозь вой ветра вновь донесся гул и треск лопающегося камня. Видимость была почти нулевой, но Таккер различил сероватые контуры очередной летящей глыбы.

— Это Джер? — раздался голос кого-то из младших, — но зачем?..

Камень пронесся и ударил в скалу, рассыпавшись обломками.

— Он что, хочет устроить обвал? — со страхом спросил Пит.

— Нет, — процедил Таккер, — просто он в ярости и, скорее всего, даже не видит, что творит...

Мимо пролетел валун намного больше предыдущего. Земля под ногами вновь дрогнула. Следующий угодил прямо в дамбу. Дик глухо охнул.

— Не бойся, — уверенно сказал Терренс, — пробить такую махину получилось бы разве что всем вместе.

Скальный обломок распался и рухнул в воду, отскочив от полукруглой стены и подняв тучи брызг.

— Еще пяток таких каменюк, и я возьму свои слова назад, — поднял брови Терренс, — только вряд ли его хватит настолько.

Таккер, щурясь, оглядел русло, но понять, где источник силы, не представлялось возможным.

— Великий и ужасный в истерике, — фыркнул Энди.

Патрик развернул его к себе:

— Мне напомнить тебе твои собственные истерики, Янг?!

Тот смущенно опустил глаза.

Темная глыба обманчиво медленно проплыла в сторону плотины. Терренс выступил вперед и попытался задержать ее. Камень замедлился, но не остановился, Парень застонал от напряжения, но все же не смог помешать куску скалы врезаться в стену. От толчка с ближнего края утеса посыпался снег.

— Вот черт! Терренс, ты ведь поднимал камни в два раза больше! — вскричал Дик.

— А про инерцию ты забыл? — тяжело дыша, прохрипел Терренс, — хотя кого я спрашиваю, у тебя же по физике отродясь ничего выше D не стояло…

После этого все стихло, остался лишь заунывный вой вьюги.

— Пойти поискать его? — неуверенно предложил Пит.

— Еще чего, — рявкнул Таккер, — перебесится, сам придет!

— Думаю, сейчас лучше к нему не лезть, — согласился Патрик и, растирая занемевшие от мороза щеки, направился под защиту стен галереи. За ним потянулись остальные.

Взгляд Таккера упал на темный предмет, полузасыпанный снегом. Дождавшись, пока парни скроются в глубине пещеры, он спрыгнул вниз и вытащил из сугроба куртку Джереми.

— Да чтоб ты сдох, — прошипел Таккер, натянул шапку и, чертыхаясь, стал спускаться в обледенелое русло.

***

Ветер полосовал тело, не замечая тонкого слоя шерстяной вязи, бросал в лицо острую ледяную пыль, отчего щеки сначала загорелись, как от пощечин, а после потеряли чувствительность. Последняя скала была тяжелой, тяжелее всего, что когда-либо пробовал поднять Джереми. По губам и подбородку пролегла горячая полоска. Перед глазами все плыло, то ли из-за потоков метели, то ли от перенапряжения. Кисти рук медленно немели. Сайхем поднял пригоршню снега и прижал к лицу, во рту остался вкус крови и льда. Он опустил голову, капли прожигали наст, оставляя багровые дыры. Сил не было даже встать, на спине замерзали мокрые дорожки. В голове прочно застряла пустота и тишина, куда не проникали даже стенания ветра, мир казался белым и безмолвным, будто над застывшей на снегу фигурой раскрылась вьюжная бездна — око бури.

Таккеру было жарко, несмотря на иней, намерзший на шарфе, и задубевшие руки. Он облазил уже порядочную часть русла ручья, впадающего в Пэнд-Орей. Быстро продвигаться было невозможно — не хватало еще угодить в присыпанную снегом трещину между камней и сломать ногу. Гарсиа остановился отдышаться, прикрыв ладонями лицо: порывы ветра мешали вдохнуть как следует, глаза отказывались видеть что-либо в кружащихся белых вихрях. Нужно было возвращаться, иначе “Крепость” не досчитается уже двоих… Таккер сделал над собой усилие, прыгнул и подтянулся на руках, забираясь на последний камень. Это было непросто — тяжелая одежда тянула вниз. Сверху просматривалась полоса пустоши до самого леса. Без особой надежды Таккер вгляделся в пляшущую непогоду. Ничего. Белый снег, черные бока камней и завалы бурелома, похожие на кости доисторических чудовищ. Гарсиа решил пройти вдоль берега, соскользнул с валуна и вздохнув, зашагал в обратную сторону — теперь ветер помогал идти, а не пытался задушить, вгоняя в легкие воздушный таран… Таккер остановился и вгляделся в хлещущие потоки снега: в стороне темнело еле различимое пятнышко. Гарсиа рванулся туда, спотыкаясь на скользких камнях.

— Сволочь, как есть сволочь, — бормотал Таккер, наконец-то сбрасывая с плеч чужую куртку, — белое на белом, мать твою за ногу…

Тело Джереми казалось ледяной скульптурой, только черные джинсы выделялись на фоне снега, глаза были закрыты, по свитеру текли полосы поземки. Таккер стащил перчатку и схватил молочно-белое запястье. Окоченевшие пальцы отказывались чувствовать пульс. Тогда Таккер прижался ухом к его груди и с облегчением услышал биение сердца. Приподняв Сайхема, он засунул его в меховую куртку, застегнул замки и не сдерживаясь, ударил по щеке.

—  Очнись, ну, давай же! Не будь мудаком!

Сайхем не реагировал. Непогода и не думала стихать, при мысли о том, как он будет искать дорогу в метели, неся на себе двойной вес, Таккер закусил губы. Использовать силу он мог, лишь полностью сосредоточившись на объекте, а здесь нужно было все время смотреть под ноги, чтобы не свалиться в очередную расселину.

Гарсиа безнадежно оглянулся в сторону темной громады горы и вдруг увидел свет. Окна галереи сияли так ярко, будто внутри бушевал пожар, их было видно даже сквозь летящий снег. Над ручьем в воздухе висели огненные шары, как болотные огни из сказок, манящие обессиленных путников в трясину. Только эти огни, напротив, указывали верный путь. У Таккера задрожали губы. Он стиснул челюсти, решительно взвалил Джереми на спину и зашагал к берегу.

Дойдя до брода, Таккер направил дар и перенес Сайхема на другую сторону, аккуратно положив на снег, затем перебрался по камням сам. Огненные сферы фыркали и мигали от ветра, отражались в бурлящей воде, дробились сотнями искр.

Наверху Таккера подхватили, бережно подняли и поставили на дорожку. Он не привык чувствовать на себе чужую силу, потерял равновесие и упал на четвереньки, выпустив Сайхема. Таккер смутно видел силуэты на фоне огня, слышал знакомые голоса, но смысл слов ускользал от него. Гарсиа из последних сил встал, шатаясь, добрался до входа, прошел прямо по россыпям черных догорающих веток и рухнул на первый попавшийся матрас.

***

Джереми разбудили приглушенные голоса. Сквозь ресницы он увидел над собой знакомый неровный потолок и сосульки в углу. Сайхем шевельнул рукой, чтобы откинуть с лица волосы, и тут же зашипел от резкой боли — кисти рук жгло так, будто с них содрали кожу. Это заставило его вспомнить о ломкой снежной корке под пальцами. Джереми выдохнул сквозь зубы. Он знал, что постыдно сорвался. При всех. Парням пришлось спасать его, как тонущего щенка. Какого черта они вообще полезли?! Чего им от него надо? Особенно теперь, когда стала очевидна его слабость… Ему не хватило выдержки.

“И кто после этого здесь девка?!”

Он нашел взглядом источник бормотания. Несколько членов “Крепости” сидело у костра, в дальнем конце пещеры. Огонь бросал на стены оранжевые сполохи. Конечно, они обсуждают его, смеются или жалеют… От злости стало трудно дышать. На себя, на Таккера, чертова маменькиного сынка, который вдруг набрался духу и сумел за тридцать секунд так надавить на все болевые точки, что у Джереми напрочь сорвало крышу... Пит обернулся и, встретившись глазами с Сайхемом, поднялся и подошел к нему.

— Ну как ты? Принести тебе чаю? Или…

Под взглядом Джереми он осекся и отступил. Сайхем выпутался из кучи одеял, встал и вышел в галерею. Слепящий свет ударил в глаза.

— Кого я вижу, — голос Патрика прозвучал искренней радостью, от которой Джереми захотелось взвыть, — ты проспал почти сутки, уже полдень.

Они с Янгом стояли у проема. Сайхем поспешно отвернулся, еще один жалостливый взгляд — и он точно кого-нибудь убьет…

— Мы разобрали завал у стены дамбы, босс, — продолжал Патрик, — вода идет свободно. Никто ничего не поймет, даже если они получили вчера какой-то сигнал.

Ни слова упрека, ни насмешки. Они все еще уважали его, но надолго ли? Патрик выжидательно смотрел на Джереми. Тот молча кивнул и снова отвел взгляд.

В галерею вошел Гарсиа, стряхнул с одежды снег, прошел мимо Сайхема, как мимо пустого места, и скрылся в темноте. Проводив его глазами, Энди открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Патрик толкнул его в бок, и Янг промолчал. Джереми, заметивший эту пантомиму, нахмурился, сунул саднящие руки в карманы и вышел на улицу. Холод вновь огладил обожженные щеки, по коже потянулись первые омерзительные нити горячечного озноба. Путь домой обещал быть долгим.

***

Ко Дню Благодарения на землю прочно лег белый покров, на котором темнели дороги, похожие на обрезки траурных лент. Солнце уходило за горный отрог, последние лучи проходили сквозь сосульки на крыше сарая Хупера, превращая их в перевернутые языки пламени. Эбби строила снежную крепость, раскапывая лестницы и балкончики в большом сугробе, покрывающем куст жимолости у крыльца. Дверь сарая была распахнута, на снег падало пятно теплого света. Тайлер положил на верстак последний ставень и стал зачищать его металлической щеткой. Уже готовые к покраске ставни аккуратной стопкой стояли у стены. Эбби украсила площадь своего замка сухой веточкой, подошла к двери и, стащив с рук покрытые снежными комками мокрые перчатки, села на деревянный чурбан для рубки дров.

— Если замерзла, иди в дом, — сказал Тайлер, бросив взгляд на часы, — твоя мама велела нам не возвращаться до самого ужина.

— Люблю праздники, — мечтательно зажмурилась Эбби, — особенно Рождество.

— Осталось недолго, — улыбнулся Тайлер, — между индейкой Дня Благодарения и Рождественской проходит не так уж много времени.

Эбби поставила ноги на пень и, обхватив колени руками, стала наблюдать за ослепительной долькой солнца, исчезающей за головой каменного великана.

— Что такое время? — спросила девочка, — в книжках иногда пишут, что оно течет, а иногда — что кончается. Но течет река, а река никогда не кончается…

— Думаю, никто точно не знает, что это такое, — отозвался Тайлер, — но мы чувствуем его движение. И от этого мурашки по коже.

— Почему?

Хупер перевернул ставень и стряхнул со щетки труху.

— Потому что каждому дано свое время, и оно кончается быстро. Иногда слишком быстро, — добавил он.

В небе проступили звезды, словно раскрылись сверкающие окошки в иной, сияющий мир.

— У Чака теперь есть время, — улыбнулась Эбби и тут же нахмурилась, — Почему Джерри хотел его убить?

Тайлер поднял на нее глаза.

— Чужая душа потемки... Ты боишься его?

— Нет, — дернула плечом Эбби, — он слабый… как котенок Дэвида.

Она помолчала.

— Я видела Джерри в Черритауне, в окно магазина, когда мы ездили с мамой за подарками. Там сгорели дома… почему мальчики это делают, Тай?

— Потому что могут, — мрачно бросил Хупер, нажимая на щетку, — Когда человеку дается слишком большая сила, она берёт над ним верх...

— И со мной так будет? — обеспокоенно спросила девочка.

Хупер вздохнул, отложил инструмент и взглянул на нее.

— Только если позволишь. Решение всегда остается за тобой.

***

Луис отправил Николсону внушительный доклад, состоящий на девяносто процентов из воды, но придающий смысл пребыванию агента в Рокки-Лейк. Из набитого казёными фразами текста следовало, что Луис напал на след преступника, хоть дело оказалось и не таким простым, как представлялось вначале. Этой информации должно было хватить Николсону на какое-то время.

Луис решил вплотную заняться беловолосым мальчишкой с нижнего этажа. Следовало действовать чрезвычайно осторожно: Фернандес знал о даре немногое, но и эти скудные данные внушали трепет.  Прежде чем войти в контакт, следовало хорошо изучить объект, благо возможностей для этого было более, чем достаточно. Джереми Сайхем явно не был домоседом и порой не показывался по нескольку дней подряд.

Для начала Фернандес приучил к себе собаку. Маргарита была только рада, что кто-то взял на себя часть ежедневной мороки по выгулу Даггера. Луис заверил ее, что обожает животных и питбультерьер напоминает ему его собственного, оставшегося дома пса. Агент несколько раз брал его с собой на утреннюю пробежку, и Даггер проникся к Луису искренней симпатией. Животные поддаются дрессировке проще людей…

Было очевидно, что история поисковых запросов в ноутбуке Джереми регулярно подчищается. Но это как раз было понятно: мать не должна наткнуться на слишком откровенные свидетельства того, что ее малыш ушел в знании биологии гораздо дальше пестиков и тычинок. А вот отсутствие обычных для подростков профилей в социальных сетях говорило о том, что Сайхем пытается скрыть свою жизнь от чужих глаз.

“И ей-богу, у него есть для этого повод”.

Луис открыл последние вкладки Джереми и довольно улыбнулся. На картинке поиска красовался набор ножей, тот самый, что Сайхем видел в номере у Фернандеса.

Корешки книг на полке также оказались приятной неожиданностью: Луис в ранней молодости прошел через увлечение метафизиками, и заучивать цитаты теперь было не нужно. Несколько раз подняв тяжелые пакеты с продуктами в тесную кухню Сайхемов, Луис окончательно очаровал простенькую Марго и попутно выяснил еще некоторые подробности. Бад-Лайт в холодильнике явно не предназначался хозяйке гостиницы, такие женщины обычно предпочитают ликер или сладкое вино. Был ли у парня отец? Задав парочку отвлеченных вопросов, Луис выяснил, что нет. Следовательно, Сайхем имел на мать неограниченное влияние, возможно, она даже опасалась его.

“Безотцовщина, бунтарь и преступник. Это будет не так уж сложно”.

Услышав шаги за дверью, Фернандес закрыл ноутбук и, проведя рукой по голове питбультерьера, привычно выскользнул в окно.

***

Через неделю жар наконец спал, в голове прояснилось, а мать перестала ежечасно заглядывать в комнату со встревоженным лицом. Отвечать на одни и те же идиотские вопросы о самочувствии не было сил, Джереми проще было закрыть глаза и притвориться спящим.

Он несколько раз слышал негромкий разговор за стеной, когда в квартиру заходил Фернандес. В первый день Сайхем различил щелчок двери и голос матери, звучавший преувеличенно оживленно, она хихикала, агент отвечал длинными мягкими фразами, обволакивающими пронзительный тембр Марго подобно кольцам удава. Джереми скрипнул зубами и, дотянувшись до наушников, врубил музыку. Голова и так раскалывалась, но это воистину было меньшим из зол...

Лучше всего запоминается то, что лучше бы не помнить вовсе. Ночь, наполненная пугающими шорохами, духота под одеялом. Высунуть голову страшно — пустой дом пощелкивает и поскрипывает, как живой. Лучше бы мать оставляла его под открытым небом — там светят звезды, а от монстров всегда можно убежать… Но он заперт в коробке, в ожидании неизбежного. Маленький Джерри осторожно приподнимает краешек, жадно вбирает драгоценное дуновение воздуха.

Шарканье открываемой двери. Мальчик поспешно сворачивается клубком, забирается под подушку… Мужской голос, материнский визгливый смешок. Шлепок. Наполненная вздохами тишина. Шаги. И скрип кровати за стеной. Утром мужчины всегда уходили. Их было немного, нет, однако вполне достаточно для того, чтобы давать жителям крошечной деревушки пищу для сплетен. Каждое утро Джерри шел на остановку желтого автобуса, и его встречали взгляды сверстников. Презрительные, жалостливые. Это было давно.

“Шлюха”.

На экране телефона высвечивалось двести семдесят девять сообщений и бессчетное количество неотвеченных звонков. Сайхем досадливо цокнул языком. Беспокойство друзей трогало что-то глубоко внутри и потому особенно раздражало… Чтобы прекратить поток заботливых вопросов, он кинул в общий чат скупую фразу, отложил мобильник и, пройдя в ванную, уставился в зеркало. Свет из окна падал косыми лучами, дробясь в граненом стакане с зубными щетками, бросал на волосы радужные блики. На щеках все еще алели два морозных пятна, отчего отражение напоминало фарфоровое лицо плохо раскрашенной куклы.

Сайхем надел куртку и вышел из дома, солнце било в глаза, крыши и поля покрывала белая глазурь. Джереми сощурился и привычно достал сигарету, но, поразмыслив, сунул ее обратно. Свежий воздух нес запах сосновой смолы и снега, после вынужденного недельного затворничества не хотелось портить его горьким чадом дешевого курева.

— Подбросить тебя?

Рядом притормозил черный внедорожник.

— Не надо, — отозвался Джереми, бросив взгляд в открывшееся окно.

— Тогда, может, подскажешь удобное местечко для тренировки, где не ходят туристы? Не хотелось бы случайно всадить нож в чью-то спину.

Сайхем прищурился на солнце.

— В лес теперь не ходит никто. Копы запретили.

Фернандес глянул поверх темных очков и усмехнулся.

— Я готов рискнуть.

Джереми дернул углом рта и, поразмыслив, ответил:

— Второй поворот на Литл-ривер, дальше по тропе вверх до оврага.

Проследив за удаляющейся машиной, Джереми зашагал в противоположную сторону.

Углубляясь в чащу, Джереми аккуратно разглаживал за собой снег, дар позволял сделать это чисто и тихо. Уничтожив очередную цепочку следов, Сайхем какое-то время смотрел на девственно гладкий снежный пласт. Каждый мечтает оставить хоть что-то после себя на Земле...

“Некоторым лучше не оставлять ничего”.

С гребня был виден ручей Литтл-Ривер и ярко-желтые пятна строительной техники у провала. Безуспешная попытка устранить Феррета теперь казалось почти что удачей. Отвечая на вопрос Таккера, Джереми сказал половину правды. Убить человека просто. Но именно это и было шоком, оказалось самым страшным и заставило Джереми мучительно искать способ забыть то, что уже нельзя было исправить. Но мельчайшие подробности намертво врезались в память, периодически всплывая и  колючей удавкой затягиваясь на шее… Даже выворачивающий наизнанку ад алкогольного отравления или тяжелый отходняк после дури были лучше, чем это.

К тому же уже не имело значения, что именно Чак видел на парковке у супермаркета: сдав Сайхема, Феррет сдаст и Эбби, а к ней все их семейство питало особую привязанность. При мысли о девчонке к горлу подкатил комок.

“Все из-за нее!”

Не было бы ни наркотика власти, ни ощущения избранности, ни сгрызенных под корень ногтей, ни ледяных одиноких ночей в поисках верных решений… не было бы ни смешанных с инеем чужих слез, ни ощущения замолкающего сердца в ладони.

Джереми зачерпнул снег и, закрыв глаза, приложил ко лбу. По щекам потекла талая вода. Возможно, не стоило уходить так далеко от дома в первый же день…

Сосны с шелестом стряхивали снежные комья на серую дугу шоссе. Где-то далеко тренькали птицы. Черная машина стояла у края дороги, свежая тропка вела наверх, к трем разветвляющимся соснам.

Издалека казалось, что темная фигура на дне оврага исполняет замысловатый танец. Джереми прислонился к дереву и стал наблюдать. До него доносился глухой стук втыкающегося лезвия да шорох шагов. Один из ножей улетел в снег, оставив на хрусткой корке наста узкий след. Раздалось проклятие на испанском, агент подошел к дереву, нашарил нож и поднял глаза. Сайхем усмехнулся и неторопливо спустился в овраг. Луис кивнул парню, будто ждал его прихода, и продолжил свое занятие. Клинки один за другим входили в срез пня, укрепленный на стволе дуба, со стороны это выглядело очень просто, Джереми невольно задумался, получится ли так у него самого.

— Еще до того, как нож сошёл с руки, нужно мысленно вогнать его в цель по самую рукоятку — негромко проговорил Фернандес —  Действительный полет ножа на этот результат не влияет... Хочешь попробовать? — и протянул Джереми рукоять.

Можно использовать дар, загнать все три клинка в яблочко и оставить латиноса удивленно хлопать ресницами, но это было бы слишком просто. Демонстрировать явный интерес тоже не годилось. Сайхем лениво, словно нехотя, потянулся, подцепил нож за кольцо и взвесил на ладони. Брошенное лезвие провернулось и упало в снег, отскочив от цели.

— Рассчитать виток не так просто, — заметил агент, — но могу показать, как это делается без вращения.

Он подошел, положив руки Джереми на плечи, выправил стойку и пинком подвинул его ногу в нужное положение.

— Движения ног и тела должны создать единую волну. Вот так!

Лезвие слетело с руки Луиса и вошло четко в середину круга. Сайхем попробовал повторить.

— Терпение, — улыбнулся Луис, подбирая нож с земли, — я тоже долго учился… изломал десятки ножей об асфальт, — он покачал головой и обвел взглядом горы. — А у вас здесь раздолье — лес, свобода...

Вторая попытка удалась, нож остался торчать в пне. Сайхем отошел назад и вновь прислонился к дереву.

— В лесах водятся опасные твари… А свобода… ее вообще кто-нибудь видел?

— Ну, согласно Сартру*, весь наш мир это сплошное универсальное “не то”, — усмехнулся агент.

— Беспредельное, — машинально поправил Джереми, разглядывая кобуру пистолета, выглядывающую из-под края куртки агента, — беспредельное “не то”...

— Тонкостей перевода я не знаю, — весело поморщился Луис, — метафизиков лучше читать в оригинале. Это как с дурью: посредник может развести вмазку, и качественно упороться не получится…

Сайхем с трудом сдержал удивленный смешок. В устах лощеного ФБРовца низкопробный сленг прозвучал неожиданно естественно, словно агент вырос на социальном дне и на деле пробовал то, о чем говорил.

— Вольтер* говорил, быть свободным — значит делать то, что доставляет удовольствие, и я склонен согласиться с ним, — лукаво прищурился Луис, подпрыгнул и метнул нож с разворота. Клинок вонзился вплотную с предыдущим, выбив его из дерева.

— Вольтер частенько был не согласен с самим собой, — хмыкнул Джереми.

— Как и все мы, — пожал плечами Фернандес.

Джереми поймал себя на том, что улыбается.

“Это враг, и он пришел за тобой,” — напомнил себе Сайхем. Но… очень давно Джерри ни с кем не говорил так легко. Ни ответственности, ни вины, ни обязательств... Просто два голоса, стук ножей и бескрайняя чаша горной долины.

— Что же касается лесной твари, — продолжал агент, легко перекатывая следующее лезвие в пальцах. —  Надеюсь, она сочтет меня достаточно крупной добычей, чтобы выйти на свет. Может, она не так страшна, как хочет показаться.

Примечание к части

Сартр, Вольтер - французские философы-метафизики. Моя иллюстрация сцены в буре:

>

25

Камин потрескивал, пламя лизало стекло синими языками, поленья осыпались хлопьями прогоревшего пепла. Чак облизал вилку и откинулся на подушку. У локтя громоздился поднос с тарелками и чашками, на низком столике светился яркими кадрами ноутбук. На соседней подушке лежала Таня. Оба прекрасно знали, что Элис сердится, когда кто-то ест не за столом, и уж тем более на полу, уткнувшись в экран компьютера. Но хозяева фермы уехали в Монтану на два дня, оставив хозяйство в руках старшего сына и Тани, и те после целого дня нелегкой работы позволили себе нарушить правила. Пушистый ковер приятно щекотал босые ноги, тепло камина и негромкое бормотание фильма помогали расслабиться.

— Каково тебе в школе с ним встречаться?

— С кем? — повернулся Чак, — с Сайхемом? Ничего особенного — пожал он плечами, — я делаю вид, что не вижу его, они делают вид, что не видят меня… У нас уроков-то общих нет почти. Да он и не ходит, его мать все время отмазывает.

— Может, подкинуть Уотерфорду список этих уродов? — вздохнула Таня.

— Нет смысла, — нахмурился Чак, — даже если бы у меня были доказательства, то Сайхем моментально рассказал бы про Эбби…

Таня поджала губы.

— Но сколько веревочке не виться…

— Если кто-то и докопается до сути, то не с моей помощью, — твердо сказал Чак, — я не уверен, что поступаю правильно, но сдать малышку… я просто не смогу жить с этим.

В колонках ноутбука играла печальная мелодия.

— Что ж ты такой недотепа-то? — проворчала блондинка, глядя на то, как на экране герой убегает, видя свою возлюбленную в объятиях другого, — дай ему по щам, и с кудрявой своей поговори, авось, все и рассосется…

— Киношники разорятся, если будут так рассуждать, — фыркнул Чак.

— Тогда нужно заранее предупреждать, что главный герой — дурак, — отозвалась Таня.

Потянувшись за пивом, она махнула бутылкой:

— Будешь?

— Не-а, — качнул головой Чак, — я лучше за мороженым схожу.

Он поднялся и прошлепал на кухню.

— Мне клубничное! — вдогонку крикнула Таня.

Вновь приземлившись у камина, Чак протянул ей одно ведерко. Глядя, как Таня запивает пивом мороженое, он передернулся. Русская усмехнулась:

— Мой папка вообще любил мешать пиво со сметаной. Это правда вкусно! Хочешь, сделаю?

Чак очень натурально сделал вид, что его сейчас стошнит. Потом вскрыл свою упаковку, зачерпнул и, не донеся ложку до рта, вздохнул.

— Чего хотят девушки?

Таня хохотнула и махнула на него рукой.

— Древнее этого разве что вопрос о смысле жизни, дружок.

— А все-таки?

Феррет ждал ответа, Таня взяла себя в руки и серьезно сказала:

— Если коротко, то: чтобы мужчина не был мудаком.

Чак криво улыбнулся, опустил глаза и, сунув холодный кусок в рот, проговорил:

— Мудаков как раз и любят…

— Такие девушки немногого стоят, — отрезала Таня и, подперев щеку рукой, лениво помешала подтаявшее мороженое. — Тебе кто-то нравится? — улыбнулась она.

Чак молча разглядывал каминное стекло.

— Почему вы до сих пор не вместе? — продолжала русская. — Трудно представить, что кто-то устоит перед таким, как ты, — ухмыльнулась она.

— Она влюблена в другого, — глухо проговорил Чак.

Мороженое в руках медленно, но верно превращалось в милкшейк.

— Вам ведь не по сорок лет, — по-кошачьи прищурилась Таня, — ни семей, ни обязательств… Зато гормоны зашкаливают. Можно просто соблазнить ее, — она сверкнула улыбкой, и перевернувшись на спину, сладко потянулась.

— Не всех, кого любишь, надо обязательно трахнуть, — резко бросил Чак, и тут же покраснел. — Прости, я не хотел…

Таня смутилась на миг, но тут же вскочила на четвереньки и боднула его в плечо.

— Слушай, у тебя перья в заднице не застревают?! — возмущенно воскликнула она.

— Какие перья? — поперхнулся Чак.

— От крыльев! — расхохоталась Таня, — ты же натуральный ангел, даром, что мулат!

Она бросила в него подушкой.

— Садись ближе, пернатый, раз нам обоим не хватает хэппи-эндов в жизни, так хоть досмотрим кино!

***

Она открывает глаза. Тишина и боль. Голубой свет. Она поднимает руку к лицу и удивляется, что на пальцах нет крови. От сгиба локтя тянется прозрачный червь капельницы. Когда она видела свою ладонь в последний раз, та была скользкой и бурой... Рука опускается под одеяло и ложится на живот. Там больше нет жизни. Они не позволяли ей. Сказали, что это глупо и отвратительно. Но она сбежала от них. Раз, другой… А потом это произошло само по себе. Наверное, Он не захотел…

“Ты ведь знал, должен был знать… И решил отнять, как и все остальное…”

Глаза стали горячими, но слезы давно кончились. Хочется выдернуть иглы, сбросить датчики, все, что держит ее здесь, как муху в паутине. Но еще не время… Они снова поймают и приведут сюда. На этот раз она должна продумать все. Быть умной.

“Такой же, как Ты... “

За дверью шаги. Закрыть глаза. Надо спать и набираться сил.

Ночью меньше отвлекающих звуков, но меньше людей в голубых коридорах. Датчик пульса на пальце — это в первую очередь. Медсестра разрешила ей самой принять душ. Улыбка сработала. Когда-то говорили, что у нее милая улыбка… Это надо помнить. Это пригодится. Сколько времени у нее есть? Не больше четверти часа. Включить воду. Забраться на унитаз, тихо выломать задвижку окна, ободрать живот и повиснуть на руках. Внизу мусорные баки. Она справится. Разжать руки.

Магазин через две улицы. Замки не препятствие, как и камеры слежения. Ножницы. Темные джинсы, сапоги, несколько кофт и кепка. Этого хватит. Волосы падают на пол, их не получилось отрезать ровно, но это не имеет значения. Две сотни долларов из кассы. Волосы и больничная роба вспыхивают, серая пыль оказывается в большой пепельнице у входа. Она хихикает.

“Ты бы смог додуматься до такого?”

Улицы пусты. Она вдыхает глубоко. Боль все еще здесь и не утихнет, пока еще нет… Где север? Ей нужно на север. К Нему.

***

Луис заходил к Марго забрать свои вещи после стирки или вернуть какую-нибудь мелочь, вроде одолженного кофейника. Иногда агент оставался на ужин, служа неиссякаемым источником смешных историй для Марго и оперативных баек для Джереми. Сайхем пытался спровоцировать его, привычно усаживаясь с ногами на стол, демонстративно проходя мимо с банкой пива или задавая вопросы вроде того, платят ли спецагенты натурой за информацию. Марго краснела и бледнела, а Луис оставался невозмутим и легко выходил из любой ситуации, разве что в глазах начинала светиться усмешка. Даггер реагировал на гостя неожиданно спокойно и даже подходил к нему, напрашиваясь на ласку.

Однажды вместо привычных голубых Джерри обнаружил в холодильнике разноцветные банки одной из лучших марок пива, которые он видел лишь издалека, в витринах специализированных магазинов. Луис появился через три дня и ни одним словом не выдал свою причастность к произошедшему, только обернувшись перед выходом, спросил:

— Какой цвет?

Джереми ухмыльнулся.

— Красный.

Агент удовлетворенно кивнул и закрыл за собой дверь. Марго только удивленно таращилась ему вслед, на ее вопросы Джереми не ответил, лишь покачал головой и расхохотался. Они виделись почти каждый день, и со временем Джерри стал замечать, что придумывает самому себе различные оправдания, чтобы, вопреки обыкновению, остаться вечером дома.

Джереми ускорил шаг. По улице проехала полицейская машина — начался комендантский час, с небес спускался пронзительный холод. На крыльце сидел Фернандес, в пальцах светилась сигарета, из приоткрытых губ в морозном воздухе плыл густой дым. Подняв глаза от планшета, он кивнул Джерри и смахнул снег со ступени. Сайхем уселся на очищенный кусочек и взял протянутую пачку Данхилл. Фонарь у дома периодически гас, и тогда на миг показывались звезды.

— Твоя мать говорила, что зимой не покупает мясо... Сколько у тебя золотых “орлиных глаз”? — спросил Луис, не отрываясь от экрана.

— Четыре, — Джереми выпустил кольцо дыма и проследил за его полетом, — три местных и один с соревнований округа.

Агент уважительно хмыкнул.

— Сейчас не охотишься?

Сайхем молча пожал плечами. Фернандес отбросил окурок в снег.

— Планшет на морозе барахлит, — пробормотал он, и скрылся на лестнице.

Сайхем докурил сигарету и заметил флажок на почтовом ящике. Внутри лежала коробка, на бланке стояло имя Луиса. Джереми выгнул бровь, взял посылку и поднялся наверх. Фернандес открыл ему дверь, натягивая футболку.

— Томми принёс это нам, — протянул коробку Джереми.

— Наконец-то! — улыбнулся Луис, — я думал, ваш почтальон уже решил оставить его себе…

Он вскрыл посылку и вытащил нож. Джереми невольно присвистнул. Он не думал, что когда-нибудь увидит такой вблизи. Его собственный, чуть изогнутый охотничий клинок с деревянной рукоятью и рядом не лежал с этим хищным черным красавцем, которым явно можно было с равным успехом резать пух и рубить деревья…

— Его тоже будешь метать? — спросил Джерри.

Луис усмехнулся.

— Боевой нож для метания не годится. Это тоже самое, что бросить в противника пистолет: можно, конечно, но зачем?

Он поиграл лезвием и смущенно добавил:

— У меня отца не было никогда, мать панически боялась, что я порежусь, и прятала даже отвертки…

Луис подбросил клинок и поймал другой рукой.

— Так что как в детстве не наигрался в ножички, так теперь не могу пройти мимо охотничьего магазина.

— А за спину можешь? — спросил Джереми.

Луис покачал головой.

— Это делают с саблями, там баланс другой. Впрочем, я не пробовал, может, и получится…

Нож взлетел, Фернандес гибко отклонился, но успел задеть лезвие лишь кончиками пальцев. Нож воткнулся в пол.

— ¡Caray*! — прошипел Луис и сбросив футболку, уставился на длинную прореху.

— У тебя кровь, — констатировал Джереми, глядя на его спину, — пойду принесу что-нибудь.

Луис фыркнул, изогнувшись, нащупал порез и прижал к нему темную ткань.

Мать опять пропадала у подруг, в аптечке не нашлось антисептика. Поразмыслив, Сайхем вытащил марлю, рулон пластыря, захватил с кухни коньяк и поднялся наверх.

Увидев этот набор юного садиста, Фернандес рассмеялся и сел на постель.

— Я дурак, мне и расплачиваться, — наконец, сказал он, — давай, лей, но лучше заткни невинные уши, я за себя не отвечаю!

— Можешь не волноваться, я все равно ни черта не пойму, — ухмыльнулся Джерри, и схватив Луиса за плечо, плеснул на полосу разошедшейся кожи прямо из горлышка. Кровь смешалась с золотистыми каплями.

— Iay, Santa María y sus ángeles*! — взвыл Луис.

Сайхем расхохотался и протянул ему бутылку. Фернандес сделал глоток, выдохнул и скривился.

— Я даже не знаю, что хуже, — употреблять эту дрянь наружно или внутрь…

Он разорвал упаковку стерильной марли и попытался пристроить ее на спину. Понаблюдав за мучениями Луиса, Джерри отодвинул его руку и оторвав кусок пластыря, стал сам осторожно накладывать повязку.

Закрыв за Сайхемом дверь, агент сбросил с кровати вещи и, поморщившись, улегся на покрывало. Царапина жглась. Все шло отлично, и Луис признался себе, что получает от процесса удовольствие. Парень оказался забавным, он напоминал кого-то очень знакомого…

Фернандес открыл глаза и увидел перед собой белую простыню, из-под которой поблескивал литой диск колеса макларена. Ткань стремительно покрывалась темными пятнами. Луис поднял голову. Потолка не было, из гущи туч спускалась перекрученная цепь, впиваясь в кисти подвешенного человека. Капля упала Луису на щеку, он стер ее пальцем и уставился на него.

Кровь.

Тьма.

Человек на цепи с трудом поднял лицо. Андрес Морено смотрел на Фернандеса с укором, его лицо дрогнуло и изменилось, волосы побелели. Ливень усилился, по спине поползли густые горячие потеки. Джереми улыбнулся и легко вынул руку из хватки стальных звеньев. Луис рванулся вперед и всадил в него нож. Парень пошатнулся, упавшие пряди на миг скрыли лицо, ладонь охватила рукоять поверх пальцев Луиса, вонзая клинок глубже, глубже…

Он поднял голову и Фернандес увидел, что это не Сайхем. Криво остриженные темные вихры, чуть заметный пушок над упрямо сжатыми губами, и глаза. Его собственные глаза. Семнадцатилетний Луис Фернандес заглянул ему в лицо и разбился в руках черной водой, продолжением дождя ускользая сквозь пальцы…

Фернандес вскочил на постели, сквозь ставни пробивался свет фонаря. Отопление снова отключилось, воздух в комнате висел сухим холодным комом.

“Всего лишь глупый ночной кошмар”.

“Кто ты?” — донесся отголосок сна.

Луис не нашел ответа.

***

Двойная дверь с наклейками мыльных пузырьков была зеркальной. Несмотря на произошедшие в деревне перемены, отражение осталось неизменным, словно одна из наклеек. Дина стиснула руль, пытаясь заставить себя выйти из машины. Она и сама толком не знала, что именно хочет сделать, но если даже не попытаться… Как она будет смотреть в глаза самой себе? И своей дочери?

В прачечной остро пахло химической сиренью. Напряженно звякнул колокольчик, из-за пластиковых полос внутренней двери выглянула Маргарита.

— Здравствуйте, мисс Эванс, — слабо улыбнулась она, — я сейчас выйду, только выну белье из машины.

Марго выглядела больной, глаза запали, розовая помада подчеркивала глубокие складки у рта. Первая кокетка деревни, сыпавшая новостями и сплетнями, стоило лишь переступить ее порог, теперь лишь спросила:

— Чем могу служить?

— Я хотела поговорить с тобой, — Дина заметила, что теребит молнию на куртке и опустила руку, — насчет твоего сына.

Та отшатнулась, по промелькнувшему страху в глазах Дина поняла: Марго знает. Возможно, удастся выяснить хоть что-нибудь об их планах и предотвратить очередную беду...

— Джерри? — дрожащими губами произнесла Маргарита, — он давно не жаловался на здоровье. У нас все… хорошо, — с трудом выдавила она.

— Я все знаю, Марго, — перебила ее Дина.

— О чем ты?!

Марго вцепилась в прилавок, натужная улыбка все больше походила на маску ужаса.

Дина вздохнула и подойдя ближе, накрыла ее ладонь своей.

— Я знаю о даре, мы все связаны... И я… Мне тоже очень страшно, Маргарита, но вместе мы что-нибудь придумаем.

Марго отдернула руку и прошептала:

— Я не знаю, о чем ты говоришь! Уходи. Пожалуйста, уходи!

Она со страхом оглянулась на внутреннюю дверь и умоляюще взглянула на Дину.

— Я не могу… говорить об… об этом, не заставляй меня, если он только узнает…

Дина свела брови.

— И что дальше? Нужно что-то делать! Невозможно вечно прятать голову в песок, от бездействия страдают люди… и они сами.

— Кто — они?

— Мальчики, конечно — удивлённо ответила Дина, — все, кто оказался заражен...

Мгновение Маргарита потрясенно молчала, а потом резко вцепилась в ее руку.

— Так он не один! — воскликнула она, — значит, это сделал не он!

В этот момент Дина поняла, что ее миссия провалилась, так и не начавшись. Маргарита уставилась в одну точку и шевелила губами, повторяя, как во сне: “Не он… это сделал не он…”

— Что именно? — осторожно спросила Дина.

Маргарита выскочила из-за прилавка и прижала руку Дины к своей груди.

— Он не убийца, пожалуйста, Дина, скажи, что это был не Джерри!

В глазах, словно всплеск радиации, засветилась безумная, ядовитая надежда. Ошарашенная Дина попыталась найти слова для ответа, но Марго не давала ей открыть рот.

— Это ведь мог быть кто-то другой, правда? Кто-нибудь… Но не Джерри, нет…

— Этого я не знаю, — наконец проговорила Дина, — он сам не рассказывал тебе?

Марго часто закивала и улыбнулась.

— Он говорил об этом, да, но это ведь может значить что угодно, Джерри любит играть словами… Или просто хотел напугать меня!

Дина пожалела, что не взяла с собой сумку, там во внутреннем кармане лежало успокоительное.

— Он ничего мне не рассказывает, — возбужденно продолжала Маргарита, — но в последнее время стал так ласков… Даже целует меня иногда...

Она неожиданно закрыла лицо руками и разрыдалась. Дина прижала ее к себе. От волос пахло сиренью и страхом.

— Я боюсь, Дина… я каждый день боюсь…

Маргарита встрепенулась, прислушиваясь.

— Уходи! — Она решительно подтолкнула Дину к двери, — пожалуйста, уходи и прости меня, — Марго закусила губу, — я не могу помочь, ничем не могу помочь…

На лестнице раздались шаги, Маргарита бросилась внутрь, зашелестели прозрачные ленты. Дина услышала голос Сайхема и опрометью выскочила на улицу.

***

По полу медленно разливалась кофейная лужа, ветряные колокольчики на окне жалобно звенели, а в ушах все еще стихал грохот от удара кулаком по столу. Тайлер стоял к ней спиной и дышал так, будто только что сдавал кросс.

— Зачем, зачем ты полезла туда?! — голос подрагивал, как натянутая пружина.

Дина успела горько пожалеть, что рассказала ему о своей неудачной вылазке.

— Ты знаешь зачем! — раздраженно бросила она — Потому что это люди, и они нуждаются в помощи!

— И как? Добилась успеха? — язвительно вопросил Хупер, и повернулся к ней, сложив на груди руки.

— Нет, я…

— Тебе не хватило приключений с этим уродом в лесу? Решила продолжить вечеринку у него?! — Тайлер оперся на многострадальный стол, Дина видела, как его самообладание идет трещинами, уступая место горящей ярости.

— Не смей так со мной разговаривать! — твердо сказала Дина, вставая. — Здесь не казарма, и я не потерплю подобного тона в своем доме!

Она еще не восстановилась после разговора с Марго и чувствовала, как выдержка отказывает ей, окончательно сдаваясь под напором эмоций.

— Как ты не понимаешь?! — рявкнул Хупер. — Помочь им можно, только пустив пулю в лоб!

— Прекрасно! — Дина тоже сложила на груди руки и выгнула бровь. — Нет человека — нет проблемы! Именно так и рассуждают убийцы!

Краска отхлынула от лица Тайлера, он задохнулся и отпрянул. Потом спросил, отведя взгляд:

— Про Эбби ты подумала?

— Как раз из любви к ней я и пошла туда! — бросила Дина, отвернувшись.

— Позволить себя прикончить психопату? Это ты называешь любовью?! — снова повысил голос Хупер.

— Я не могу больше это слышать! — Дина подняла с пола чашку и в сердцах швырнула ее в раковину. — Любовь это не только защита! Заботиться не значит посадить в подвал под замок!

— А мне как раз чертовски хочется это сделать! — прорычал Тайлер. — Или ты хочешь проверить, на что еще у Сайхема хватит фантазии?! Развесить куски твоего тела по окрестным фонарям, раз колокол уже занят?!

Входная дверь распахнулась, ударив ручкой в стену. Дина опустила ладонь.

— Я тоже одна из них, забыл?! — крикнула она. — Может, тебе проще порешить нас всех для собственного спокойствия?!

Она вновь повернулась к раковине, открыла кран, слушая шум воды и стала бездумно перебирать куски разбитой чашки, зачем-то отмывая их от кофейной пленки. Хупер прошагал в спальню, грохнула дверь шкафа. Вскоре взревел мотор Доджа, и все стихло. Дверь осталась открытой нараспашку, в кухню вползал холод.

***

Маргарита боялась нового. Ни одна перемена в ее жизни не принесла счастья, о котором она мечтала. Марго не взялась бы дать точное определение счастью, но оно совершенно точно было очень далеко от того, что она переживала сейчас. Когда Джерри против обыкновения остался дома на выходные, Маргарита скорее насторожилась, чем обрадовалась. Его общение с агентом вселяло тревогу, но на осторожный вопрос о том, не опасно ли это, Джереми огрызнулся так, что у Марго еще долго дрожали руки.

Игра на чувствах, как и создание музыки — утонченное искусство, требующее железной воли, знания предмета и умения слушаться интуиции. Главное — суметь безупречно настроить под себя инструмент. Если получилось — решающая партия в кармане. И тогда нужные эмоции вызываются по щелчку пальцев, звуки мелодии послушно выстраиваются в строгие сложные паттерны на нотных листах, в ответ на свои действия мастер игры получает отдачу. Заранее известную отдачу, но все же каждый раз захватывающую, дарящую до боли жгучее наслаждение властью.

Нельзя давать все и сразу, это вызывает лишь подозрительность, или, что существенно хуже, пресыщение. Необходимо отстраняться за мгновение до того, как попросят еще. Острое разделение работает лучше тесной связи. Близость имеет неприятное свойство раскрывать глаза на недостатки. Напротив, своевременное исчезновение из поля зрения делает мастера почти богом, создавая привязанность. Зависимость.

После трехдневного отсутствия Луис вернулся из Сиэтла и припарковал машину перед гостиницей. Он вынул из багажника вещи, прижал плечом телефон, и, продолжая разговаривать, вошел в подъезд, коротко кивнув выглянувшему на крыльцо Сайхему. Вечером Фернандес спустился вниз и, постучав в дверь, стал расспрашивать Маргариту, есть ли в деревне кто-нибудь, разбирающийся в компьютерах. В коридоре показался Джереми. После утреннего холодного приветствия он явно не знал, как себя держать, и молча стоял у стены.

— Настоящие специалисты есть в Черритауне, правда, у меня нет телефона конторы. Полли говорила, что ей помог Джон Моррисон, я могу позвонить, он живет через две улицы. — Марго неуверенно оглянулась на сына. — Но наши компьютеры Джереми всегда чинил сам...

Луис широко улыбнулся и, переведя взгляд на парня, подмигнул ему.

— Не думаю, что там что-то серьезное… Может, попробуешь?

Сайхем ринулся в комнату за своим ноутбуком. Фернандес довольно скалился, глядя ему вслед.

“Как восторженный щенок”.

Поломка системы была несложной, как раз такой, чтобы справился человек, знающий чуть больше обыкновенного продвинутого пользователя. Взглянув на индикатор батареи, Луис вынул из чемодана шнур и, потянувшись через плечо Джереми, подключил ноутбук к розетке. Парень не отстранился, это было признаком доверия. Эффект Бенджамина Франклина*, как всегда, работал безупречно.

Ожидая перезагрузки системы, Джерри взял со стола солнечные очки и нацепил на нос.

— Тебе идет, — фыркнул Фернандес, — забирай, у меня есть запасные.

Стараясь не смотреть на циферблат на стене, Луис думал про себя, что ему предстоит еще много часов подобного времяпрепровождения. Благо для этого требовалось немногое: иметь терпение, чтобы выслушивать наивные и пафосные подростковые рассуждения о жизни, вовремя поддакивать и постараться не расхохотаться в ответ на очередную высказанную глупость. Закрывая за Сайхемом дверь, Луис знал, что подготовительный этап завершен, щепотка сгоревших нервных клеток и очки за восемь сотен долларов были воистину небольшой платой за это.

***

Непривычно короткие пряди лезут в лицо, козырек кепки защищает глаза от огней пролетающих машин. Она не считала, сколько миль осталось позади, и не задумывается, сколько еще осталось пройти. Она дойдет, рано или поздно, и ничто не сможет помешать ей.

Переплетение неоновых трубок сложилось в название автозаправки. Еда и вода.

Нужно умыться, пыль и чад шоссе пристали к коже серой чешуей. В сливе раковины застрял пук чьих-то волос. Подавив тошноту, она склоняется и пьет из-под крана, стараясь не касаться захватанной фаянсовой поверхности. Салфеток в туалете нет, но лицо нужно высушить перед тем, как вновь выходить на холод. Трескающиеся на морозе губы - это больно. Она помнит. Берет в магазине упаковку клетчатых салфеток. Очень похожие скатерти были дома. Красный кубик-белый кубик… Узор старый, как сам дом и его хозяин.

“Что делают с вещами, когда владельцев больше нет?..”

— Эй, малыш, тебя подвезти?

Она оборачивается. Водитель грузовика. Молодой, веселый, клетчатая рубашка виднеется из под расстегнутой парки, в ладони въелось машинное масло. Вновь встретившийся шахматный паттерн заставляет задержать на нем взгляд.

— Куда тебе? — ухмыляется мужчина, рассматривая ее.

— В Вашингтон.

Он фыркает.

— Так далеко я не собираюсь, крошка.

Она поднимает на него глаза, большие, с длинными ресницами. Когда-то она умела это делать, и действовало на всех… Ну, или почти на всех.

— Довези, куда сможешь.

В кабине пахнет хвойным ароматизатором и мятной жвачкой. Она снимает кепку и встряхивает волосами. За стеклом проносятся города и пустоши, радио прокуренно стонет голосами древних рок-хитов. Мужчина немногословен, она тоже предпочитает молча смотреть в окно, но обернувшись, натыкается на взгляд. Совсем такой, о котором мечтала когда-то давно…

“Ты никогда так не смотрел на меня”.

Водитель сворачивает в технический карман и поворачивается к ней. Она все понимает, но ей наплевать. Мужчина оказывается неожиданно ласков и даже старается в меру сил доставить ей удовольствие.

“Оказывается, бывает и так…”

Их пути расходятся на границе Небраски, машина останавливается на неприметном съезде с главного шоссе. Короткий взмах руки, и тело безвольно обвисает на водительском сидении, рука соскальзывает с руля. В глазах остается узор цветных кубиков его рубашки. Она подхватывает сумку и выпрыгивает на дорогу.

Ей не жаль. Ей нравится быть сильной.

“К тому же, Ты научил меня, что свидетелей оставлять нельзя…”

***

Примечание к части

¡Caray - черт! Iay, Santa María y sus ángeles - Святая Мария и ее ангелы! Эффект Бенджамина Франклина - психологический эффект, когда мы испытываем симпатию к тем, кому оказали услугу.

>

26

— Еще раз прости, — смущенно сказала Дина, подбирая осколки глиняного горшка, — не знаю, как можно быть такой неуклюжей…

Элис улыбнулась и махнула черной от земли рукой, из рассыпанного горшка торчали луковицы гиацинта.

— Не страшно, корешки-то целы. Заходи в дом и поставь чайник, я сама тут приберу.

Поджидая Элис, Дина сидела за столом и разглядывала знакомую до мелочей картину. Белоснежные занавески, стеганые прихватки с вишенками, идеально расставленные чашки за стеклом шкафчика… При всей своей любви к уюту Элис не ругалась на детей, когда они увлеченно потрошили отцовский ящик с инструментами на крыльце или разбрасывали игрушки в гостиной.

“Главное, чтобы под разбросанными вещами не было грязи,” — говорила миссис Феррет, а свою любовь к чистоте и симметрии оставляла для верхних полок шкафа и своей комнаты. Уже неделю Дина под разными предлогами старалась избежать откровенных разговоров, потому что знала: Элис считает своим долгом содержать в порядке не только свои кухонные шкафы, но и жизнь лучшей подруги. Дина рассказала Элис о ссоре с Хупером, но была совсем не готова выслушивать нотации. Она забежала на минутку после работы, чтобы забрать Эбби, но оказалось, что Чак взял девочку с собой в город и сбросил сообщение, что задержится на полчаса. Да еще этот горшок с цветком… Бежать было некрасиво, да и поздно.

Из коридора пахнуло свежим морозцем, хлопнула дверь. Элис вымыла руки, уселась за стол и с удовольствием прижала руки к горячей чашке с чаем.

— Шероховатости создают сцепление, дорогая, — сказала она, делая глоток, — вы смотрите на одно и то же по-разному, но в том и прелесть...

Дина фыркнула и промолчала.

— Мужчины не умеют говорить красиво и сглаживать углы — продолжала Элис, — Ты ведь и сама на себя сердита, не отпирайся!

Она вздохнула, и, не дождавшись реакции, продолжила: — Мужчина мыслит рационально. Тай понимал, что это несусветная глупость...

— Я имею право делать что хочу, в том числе и глупости, — ответила Дина, яростно звеня ложечкой, — Хупер вел себя, как бешеный, я не стану такое терпеть!

Элис покачала головой и отставила чашку.

— Он увидел в твоих действиях упрек себе, потому и вспылил. Ты не посоветовалась с ним, не привлекла  — значит, он не нужен, а это бьет по мужскому самолюбию больнее всего. Вот его и закоротило...

— Я думала, это прерогатива женщин — читать между строк то, чего там нет! — язвительно заметила Дина. — Сам напридумывал — пусть сам и разбирается, а потом приходит!

Элис поджала губы и прямо посмотрела на подругу.

— Ты ведешь себя, как глупая стервозная девчонка. Ты ужалила его, очень больно ужалила. Такое могут сделать только близкие…

— Нечего было так орать на меня! — отрезала Дина и, глотнув обжигающего чая, поперхнулась.

Элис протянула ей салфетку.

— Он не придет первым, Дин. Будет ходить, страдать и молчать... Джефф попросил Тая помочь на ферме, три слова от него за вечер услышал! — она тяжело вздохнула. — Не знал, как к нему и подступиться… Так оставлять это тоже нельзя.

Дина молча дернула плечом и отвела взгляд.

***

— Не принимай ее слова близко к сердцу. Выпустила пар, и все...

Джефф посмотрел на сидящего рядом Тайлера. Тот молча курил, два бычка уже валялись на снегу, третий осыпался огненной пылью у него в пальцах. Снег искрился в свете, падающем из приоткрытой двери хлева. Работа была окончена, и Джефф знал, что Хупер вот-вот попрощается и уйдет, потому первым начал разговор, отчаявшись дождаться, пока друг решится поделиться с ним сам.

— Она полезла туда одна не в пику тебе, а потому, что привыкла полагаться лишь на себя… К тому же Дина по долгу службы всех воспринимает, как пациентов, — усмехнулся он.

— Я должен был ее похвалить? — наконец отозвался Тай и тут же гулко раскашлялся. Сплюнув в снег, он договорил: — Или дать совет, как в следующий раз совершить самоубийство успешнее?

Джефф поднял с порога зажигалку и спрятал в карман рубашки. Сунувший в рот четвертую сигарету Тайлер недоуменно оглядел пол и поднял глаза на Феррета. Тот бестрепетно выдержал его взгляд и демонстративно сложил руки на груди, показывая, что не собирается отдавать трофей без боя. Хупер раздраженно взъерошил волосы и отвернулся, уставившись в темноту.

— Помолчать. Тебе надо было всего лишь помолчать, — негромко сказал Джефф, продолжая разговор. — Она и сама знала, что надурила. Увещевать женщину в таком состоянии — заведомо лезть в бутылку.

Тайлер молча крошил в снег табачную крошку.

— Проглотить все крепкие выражения, стиснуть зубы, погладить ее по спинке. Пойти и расколоть сотню-другую поленьев, а к тому времени, как вернешься, она и сама скажет, что была не права...

Джефф усмехнулся, вспомнив прошлогодний случай.

— Когда Элис намудрила с договорами, я за полночи фундамент под сарай выкопал. Правда, потом спина ныла, и до следующего вечера я дрых, как сурок, — он огладил бороду и мечтательно улыбнулся, — зато Эл вела себя, будто нам снова по двадцать лет и медовый месяц в самом разгаре… приготовила мое любимое печенье, делала массаж...

Тайлер фыркнул и бросил на него взгляд. Джефф, обрадовавшись, что вытянул из Хупера улыбку, рассмеялся и махнул рукой:

— Да ну, я после такого ударного труда был ни на что не способен…

Поразмыслив, он уточнил:

— Ну, почти ни на что… первую половину дня.

***

Рыхлый снег хрустел под подошвами сапог, темное небо словно хотело саботировать наступление дня, покрывшись плотной массой облаков. Утро ощущалось, как поздний вечер, холодный ветер взметал спирали колкой белой крупы. Даггер приближался большими скачками, выпуская пар из пасти, проваливаясь в снег и счастливо взлаивая. Он давно не был в лесу и сейчас наслаждался, как мог, несмотря на порывы ветра, способные, казалось, заморозить даже дыхание. Подбежав, пес встряхнулся и сунулся под руку, прося, чтобы его погладили.

— Ищи, мальчик, ищи. Мне нужен твой хозяин.

Даггер снова умчался вперед, поднимая за собой снежную бурю. Луис оглядел застывший лес. Агент был предельно собран, пришло время проверить, увенчалась ли работа успехом. Резкий порыв ветра швырнул в лицо застывшие иглы льда, он закрыл глаза, жадно вдохнул и справился с желанием сбросить к чертовой матери куртку: было жарко от осознания того, что он вновь идет на риск, и ставки здесь гораздо выше обычных.

Из-за черной сети заснеженных веток послышался радостный лай. Луис поправил кобуру подмышкой и обогнув кусты, увидел их обоих. Потрепав валяющуюся в снегу собаку по животу, Сайхем выпрямился и увидел приближающегося Фернандеса. Серьезное лицо агента заставило его насторожиться.

Луис остановился на расстоянии нескольких шагов, вынул и отбросил в сторону нож, пистолет из-за пояса последовал за ним. Фернандес поднял пустые руки.

— Я хочу поговорить с тобой, Джереми. Здесь нас никто не услышит. Прошу, дай мне сказать, после делай, что посчитаешь нужным.

Сайхем напряженно смотрел на него, опустив руки, пальцы нервно подрагивали.

— Я знаю о том, что ты необыкновенный парень, Джерри. Ты владеешь силой, за которую многие отдали бы все на свете…

Лицо Джереми застыло, глаза потемнели.

— Я даже отдаленно не представляю, как трудно контролировать такую мощь… — Луис покачал головой. — И хочу предложить тебе сотрудничество.

Сайхем молчал, ожидая продолжения. Фернандес перевел дух.

— Я понимаю, чего ты боишься, — кивнул Луис, — но клянусь, никто не собирается запирать тебя в лаборатории… или в тюрьме.

По напрягшимся желвакам парня Фернандес понял, что угадал.

— Никаких исследований, если только ты сам не захочешь предоставить ученым такую возможность. Никаких запертых дверей, да и какие двери смогут удержать тебя?

Луис выдержал паузу.

— Что ждет тебя здесь? — развел руками агент. — Ты не можешь проявлять свой дар в полную силу, вынужден скрываться… Чем это лучше одиночной камеры?

Глаза Джереми расширились, он облизнул губы и сипло прошептал:

— Почему я должен верить тебе?

— Потому что я мог бы прийти сюда не один, — пожал плечами Луис, — да и вообще не подставляться, отправив за тобой отряд спецназа.

Он улыбнулся, сделал шаг вперед и протянул Сайхему руку.

— Уверен, ты хотел бы многое исправить в этом мире… Я предлагаю тебе возможность оставить след в истории человечества.

Ладонь Джереми была словно вылеплена из снега. Луис достал из кармана свои кожаные перчатки и протянул ему.

Даггер трусил между ними, высунув язык. Каменистая тропа вела в глубь гор.

— Расскажешь мне? — закинул удочку Луис, набрасывая меховой капюшон. Ветер стих, но температура упала еще на несколько градусов.

Джереми неопределенно дернул плечом.

— Потом.

“Терпение” — напомнил себе Фернандес, — “Надавишь сейчас — и начинай все сначала”.

— Знаешь, — сказал он, глядя на заволакивающую горы пелену тумана, — та надпись на стене церкви…

Сайхем вздрогнул и бросил на него быстрый взгляд.

— Это остроумно, — хихикнул Луис, — я восхищен, честное слово…

Джереми недоверчиво нахмурился.

— Ну а жертвы есть в любом деле, — продолжал Фернандес, — Никто не делает зла по своей воле*, — он перевел серьезный взгляд на лицо Джереми, — я уверен, у тебя просто не было выбора.

В глазах Сайхема промелькнула целая гамма чувств, Луис улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Может, похвастаешься возможностями? — с любопытством спросил Фернандес. — Мне до смерти надоело быть вуайеристом*.

Сайхем фыркнул и остановился. Пологий овраг с валунами, густо заросшими ежевикой, покрывал орешник и небольшие дубы. Джереми вскинул ладони, снежный покров дрогнул и поднялся в воздух, обнажая бурые потеки прошлогодней травы и опавших листьев. Снег рассыпался по окрестному лесу, в овраге же время будто повернулось вспять и вновь настала осень. Агент восхищенно цокнул языком, огляделся, поднял с земли сухой лист и повертел в пальцах. Даггер убежал куда-то, то ли испугавшись проявления силы, то ли в поисках подснежных обитателей.

— Ты упомянул про команду спецназа, — сказал Сайхем. — Этого слишком мало для того, чтобы связать меня. А мертвый я вряд ли буду кому-то нужен...

Луис фыркнул и покачал головой, отбрасывая смятый лист.

— Ты недооцениваешь наши возможности, — сказал он, — существует усыпляющий газ, шокеры, травматическое оружие и многое другое.

— Для этого нужно подойти близко, — прищурился Сайхем.

— Не обязательно, — поднял бровь агент, —  но даже если и так, не вижу проблемы.

— Попробуй, — проказливо улыбнулся Джереми, — обещаю не причинять тебе вреда.

Луис усмехнулся, внимательно глядя на него, потом снял куртку, незаметно отстегнув скрытую кобуру и сунул ее в рукав. Джереми последовал его примеру, оставшись в одной водолазке и джинсах.

— Поиграем? — подмигнул агент, и, неожиданно наклонившись, швырнул в лицо Сайхему ворох листьев пополам с землей.

Когда Джереми наконец проморгался, Луиса перед ним не было: он словно растворился в воздухе. Сайхем двинулся вдоль оврага, внимательно оглядывая густое переплетение ветвей. Было слышно, как в лесу тихо падает рассыпанный Джереми снег, он слышал собственное дыхание и шуршание сухой травы под ногами. Несколько раз Сайхему казалось, что за деревьями мелькнул темный силуэт, повинуясь руке Джереми, кусты с треском расходились, но там никого не было. Внезапно он почувствовал, что падает, попытался выставить руки, однако захват помешал ему это сделать. Сайхем извернулся, но добился лишь того, что рухнул на листья боком, а не лицом, и тут же ощутил упирающееся ему в шею дуло пистолета. Фернандес всей массой прижимал Джерри к земле, стальное объятие не оставляло возможности пошевелиться.

— Сила это еще не все, — шепнул Фернандес, — первое правило бойца: никогда не переоценивай себя.

Он тихонько рассмеялся Сайхему в ухо, щеку царапнула щетина. Ледяной холод на шее исчез, Луис поднялся, сунул пистолет за пояс и стал отряхиваться. Джереми не спешил вставать, унимая бешено колотящееся сердце. Наконец, он перевернулся на спину и сел, ощупывая ноющий локоть.

— Если меня как следует разозлить, то сила возрастает, — заметил он, натягивая куртку.

Луис обернулся и серьезно взглянул на него.

— Никогда не полагайся на ярость. Амок* делает тебя беззащитным.

Шутливые поединки, прогулки и разговоры. Сайхем перестал бояться и все больше расслаблялся, теплым воском перетекая в пальцах Луиса. Он даже согласился с тем, что далеко не все ученые —  это вивисекторы в окровавленных фартуках, и могут принести пользу, открыв еще неизвестные ему самому свойства дара.

Фернандес старался не слишком давить на Сайхема, но его терпение таяло. Разгадка все еще была недоступна, и это раздражало.

Джереми Сайхем. Луис осознавал, что у них есть нечто общее. Не характер, не опыт, не взгляды на жизнь, а что-то неуловимое, проявляющееся неожиданно для обоих. Сказанное слово, считанная мысль, незаконченная, но понятая фраза.

Игра в скраббл* по сети окончилась ничьей, Луис валялся на кровати с ноутбуком, Джереми с планшетом сидел на полу, опершись о сползшее одеяло. Он рассуждал об очередной философской ерунде, Луис лениво отвечал парню, перефразируя его же собственные слова, это получалось у агента автоматически. Он мысленно выстраивал предстоящий разговор с адресатом в затерянной в горах Перу деревенькой, да и Николсон теребил его уже второй день...

— Ты думаешь так же? — спросил Джерри, откинув голову на кровать.

— Конечно, — ответил Луис и рассеянно улыбнулся. — Иногда мне кажется, что из всех людей меня понимаешь только ты.

Батарея компьютера показывала предел заряда. Фернандес перевел взгляд на валяющийся на полу шнур и случайно встретился глазами с Джереми. На мгновение застыл, потом резко поднялся с кровати и торопливо проговорил, поставив компьютер на стол:

— Уже поздно, мне завтра нужно съездить по делам в Ньюпорт.

Он слышал, как Сайхем встал, и попрощавшись, закрыл за собой дверь.

Луис с облегчением захлопнул крышку и выпрямился. Этот взгляд… Он узнал его. Всего один человек смотрел на Луиса так, и это было очень, очень давно. Арманда де ла Серна. Но материнская любовь была бесполезна, ведь она не смогла уберечь, защитить и даже понять… она была слабостью, а не силой. В этом Луис убедился много лет назад.

Он помнил себя, взъерошенного одинокого мальчишку с фальшивым возрастом, с искусанными губами, с руками по локоть в горелом жире очередной кастрюли, в углу кухни, кишащей крысами.

Он знал, как выглядел бы сейчас в своих собственных глазах. Как он выглядит в глазах Джереми. И методично, ровно, будто следя за делениями шприца, загонял в парня то, чего жаждал в свои семнадцать больше всего на свете. Принятие. Утешение. Надежду.

Глаза Сайхема были голубыми, а не черными, но в них отражалась та же самая жажда. И Луис пользовался этим, нагло, бесстыдно, даже с каким-то садистским наслаждением выкручивая ему, а заодно и себе-прошлому, руки. Он хотел добиться от Джереми Сайхема безоговорочного доверия, подчинения, привязанности, но это…

“Какого дьявола?!”

Луис стиснул зубы.

“Результат все равно один, и это главное… Именно это, и ничто другое“.

Переплавить эмоции в злость — просто. Перенаправить ее — еще проще.

“Чертов щенок, я заставлю тебя расколоться…”

Он саданул кулаком в подушку, ожидая увидеть летящие перья, и вспомнил, что внутри нее лишь комковатый, дешевый и практичный синтепон. Перьевые подушки остались в его детстве, настоящем детстве, вместе с ободранными коленями и первыми несбыточными мечтами.

***

Набережная Черритауна была пуста, снег рассказывал накопившиеся за день истории. Неуверенные следы мягких сапожек, отпечаток коленок и широкой подошвы зимних ботинок там, где упавшего в снег карапуза подобрал отец. Голубая варежка. Рассыпанные черточки птичьих лапок и вмерзший в наст кусок булки, которую безуспешно старались распотрошить воробьи, и, не преуспев, удовольствовались более мелкой добычей. Длинная полоса протектора велосипеда, чье колесо занесло на покрытый снегом газон, полузасыпанный лист с росчерками формул и нарисованными карандашом пляшущими человечками.

Таня глотнула кофе и перегнувшись через парапет, сбросила обломок льда вниз. Прозрачный кусок запрыгал по корке замерзшей воды у набережной и съехал в темноту медленного потока.

— Знаешь, — хихикнула Дина, — иногда мне кажется, что Элис родилась уже замужем за Джеффом…

Таня взглянула на нее, задержав взгляд на красном шарфе. У нее самой был точно такой, но зеленый, в цвет глаз, подарок Элис к недавнему Дню Благодарения.

— Это большое счастье, — серьезно ответила Таня.

Заснеженные ели на другом берегу казались праздничной декорацией, посыпанной сахарной пудрой.

Дина подняла брови.

— Я была уверена, что ты против идеи брака, как таковой.

— Ну да, — хмыкнула русская, — свобода, равенство, и прочая херня…

Она грустно улыбнулась.

— Мне было девятнадцать лет, — начала Таня, вытряхнув в рот остатки кофе, — я ходила на курсы продвинутой самообороны, дважды чемпионка области, гонора выше крыши…

Она усмехнулась и опустила глаза. Картонный стаканчик превратился в комок.

— Наш тренер повредил бедро, а заменой оказался Алексей.

Таня вздохнула и взяв Дину под руку, зашагала вдоль набережной, та поспешно перехватила покупки в другую руку и подстроилась под широкий шаг.

— Тоже был молодым, двадцать пять лет… В первом же спарринге показал, на что способен, потом еще брал парней для нескольких раундов, но меня не вызывал. Я решила, это оттого, что я девка, и загорелась завалить его. Доказать...

Она фыркнула и провела рукой по коротким волосам.

— Тренировалась, как проклятая, и через месяц вызвала Леху. Он улыбался весь чертов бой, и мне жуть как хотелось сбить эту улыбку с его довольной морды… В какой-то момент я вышла из себя и зарядила ему против правил, разбила бровь.

Таня машинально провела пальцами по левой брови, будто щупая несуществующий шрам.

— Ерунда, но крови много. Сама же потом и отмывала ему лицо в туалете… Ну, там все и случилось, — закончила она, и смущенно прикусила щеку, кривя лицо.

Дина удивленно посмотрела на нее. Стыдливость была свойственна Тане так же, как надувной фламинго — бассейну с ядерным топливом.

— Мы встречались, у нас была любовь, — улыбаясь, проговорила Таня, — я даже носила его кольцо, простенькое, из полированного обрезка стальной трубы.

Таня сунула руку за ворот и вытащила тускло блеснувшую цепочку с кольцом.

— Берегу, как напоминание о своей глупости, — хохотнула она, и помолчав, продолжила: — А потом он отказался дать мне допуск на соревнования. Я получила легкую травму за две недели до этого, и врач с натяжкой согласился выписать справку, но Лешка… — она потрясла головой и засмеялась, — сказал, что лучше он мне самостоятельно ногу сломает, чем это сделает кто-то другой. А я, конечно, расценила это по-своему. Что он воспользовался предлогом, чтоб не выпускать на соревнования девчонку. И послал лучшего после меня, Сергея. У меня не хватило мозгов взять да и прояснить все словами… Ну и устроила Алеше веселую жизнь. Каких только подлянок я ему не подстраивала, ты не представляешь!

Таня сокрушенно вздохнула.

— Обтираться с ним в раздевалке, а потом выскочить в окно, оставив Леху “во всей красе” на растерзание ввалившимся парням — это самое мягкое. Провоцировала его… То ласкалась, то отталкивала. Последней каплей стало то, что я уехала с одной из гулянок вместе с его лучшим другом. Между нами ничего не было, конечно, Алешку я любила безумно, хоть и пыталась доказать всему свету, что это не так. Но на следующую тренировку пришел другой тренер. Провалился мой Леша сквозь землю… Приятели отводили глаза, говорили, уехал куда-то. И все, больше я его не видела, — заключила Таня, поднимая глаза к небу, откуда начал сыпаться мелкий снег. — Так что, как видишь, мужчины не железные… особенно если кажутся именно такими.

— Ты не пыталась найти его? — помолчав, спросила Дина.

Оранжевые пятна фонарей освещали роящуюся мошкару снежинок. Таня пожала плечами и плотнее обернула шарф вокруг шеи.

— Пыталась. Два года. Бестолку. Потом от балды подала на гринкард. Просто чтобы сделать что-то. Перестать думать о нем, не знаю… И вот она я, — русская отпустила Динин локоть и картинно развела руками.

— Думать-то не думаю, конечно, но и совсем забыть тоже нельзя. Больше десяти лет прошло. Я стараюсь жить одним днем, — сказала она, пряча ладони в карманы парки, — так проще… Может, еще найду “того самого”, кто знает...

Дина явно чувствовала себя не в своей тарелке.

— Говорят, этот агент ФБР симпатичный, — она натянуто улыбнулась и игриво ткнула Таню в бок.

Та расхохоталась, с готовностью возвращаясь в привычный образ и поморщившись, ответила:

— Фу, этот приторный латинос?! Пойдет разве что на рекламу джинсов из восьмидесятых! Он мне вообще кажется скользким типом, — она передернула плечами. — Видела его в баре, слишком уж он мил со всеми подряд. Даже Софи от него без ума, а уж это нонсенс!

Таня фыркнула и провела рукой по лицу, снимая с ресниц снежинки.

— Должен же он хоть кому-то не нравиться, хотя бы из принципа, — закончила она. —  И этим “кем-то” однозначно буду я!

***

Таккер стряхнул с волос снег, быстро оделся и, сунув ноги в сапоги, поднялся в пещеру. Когда в пальцах восстановилась чувствительность, он наклонился и застегнул замки. Обжигающие кожу снежные ванны были неприятным, но необходимым занятием, Таккер мог вытерпеть многое, но не ощущение немытого тела.

Сзади подошел Пит, шевельнул ладонью, поднимая чайник, осторожно перенес его по воздуху и попытался наклонить, чтобы налить себе чая. Струя кипятка прошла мимо чашки, Пит досадливо цокнул языком и сдвинул объект, но тем количеством воды, что попала в цель, можно было напоить разве что мышь.

Таккер рассмеялся. Манипуляции с мелкими предметами давались им обоим нелегко, но за время жизни в убежище Гарсиа успел отточить кое-какие навыки. Он не глядя подхватил из дальнего угла бутылку, вылил в чайник и вновь поставил посудину на огонь. Пит, закусив губы, направил взгляд на крышечку и напряженно морща брови, смог с третьего раза пристроить ее на место. Таккер одобрительно хлопнул приятеля по плечу.

Гарсиа неожиданно открыл в себе талант слушателя, и парни с удовольствием приходили в пещеру, чуть ли не оспаривая друг у друга право на следующее “дежурство”.

Теперь Таккер будто знакомился с друзьями заново. Оказалось, достаточно остаться с человеком наедине и задавать побольше вопросов, чтобы узнать его изнутри. Эта внутренняя личность могла сильно отличаться от внешней, столь привычной глазу, и даже противоречить ей.

Энди принес Таккеру пачку батареек и допотопный MP3-плеер, закинув туда море всякой всячины, начиная с музыки и кончая аудиокнигами и сборниками поэзии. Оказалось, что Янг пишет очень мрачные стихи и любит слушать творения таких же начинающих поэтов, хотя не решается записать свою собственную декламацию из страха, что кто-то узнает его по голосу.

Суровый с виду Терренс ударился в восточную философию, увлеченно рассказывал Таккеру о свойствах камней и делился эзотерическими теориями по поводу происхождения их странной силы... Возня со свечами, крупицами благовоний и разговоры о цветах ауры казались самому Терренсу совсем не мужским занятием, однако ему это все равно нравилось.

Со временем Таккеру стало казаться, что в составе “Крепости” не десять, а как минимум семнадцать человек. Все были до того разными, что Гарсиа удивлялся, как они до сих пор умудрялись находить общий язык. Теперь он напрягался каждый раз, когда один нечаянно подходил вплотную к секретной теме, болезненной для другого. В итоге все неизменно разрешалось само собой, ведь осознанно ранить друг друга не хотел никто.

У “Крепости” была еще одна проблема. Проблему звали Джереми Л. Сайхем, за него Так беспокоился больше всех, злился на себя за это, но перестать думать о беловолосом не мог. С последней ссоры Таккер и Джереми не сказали друг другу ни слова, Гарсиа строго-настрого запретил парням рассказывать о том, кто именно вытащил Сайхема из ледяных когтей стихии. Впрочем, тот ни разу не поинтересовался подробностями того случая, но как раз этому Таккер не удивлялся, подобное поведение вполне укладывалось в характер вожака. А вот остальное вселяло тревогу.

Джереми не отвечал на сообщения, пропустил выходные, чего раньше не позволял себе никогда. Он окончательно перестал улыбаться, часто говорил сам с собой, в глазах появилось новое выражение, будто он балансировал на грани между двумя мирами, полностью не принадлежа ни одному из них. На попытки друзей расшевелить его Джереми отвечал равнодушием, граничащем с апатией. Это не имело ничего общего с жестоким, острым на язык парнем, который никому не давал спуску и любил пустить пыль в глаза. Вместо обычного безжалостного ехидства в словах Сайхема все чаще сквозила тихая горечь.

Парни понимали, что изначальная красивая мечта о собственном анклаве рассыпалась в пыль, однако продолжали держаться вместе. Так было гораздо легче справляться с тяжёлыми мыслями и неизвестностью, что ждала впереди. Они находились бок о бок так долго, видели друг друга в депрессии, ярости и приступах бесшабашного веселья, когда казалось, что все на свете преодолимо, стоит лишь захотеть… “Крепость” состояла из десяти, потеря любого пробила бы в ней кровавую болезненную дыру. Потому состояние Джереми волновало не только Таккера, но и остальных.

— Может, он думает, что мы ненавидим его? — тихонько предположил Пит, — Ну, за то, что у нас не получилось?

Таккер оглянулся на галерею. С улицы доносились вопли и смех: там играли в снежки, две наскоро поднятые с помощью дара снежные стены выполняли роль фортов. Сайхема среди играющих не было, он сидел у дальней арки, глядя на шумящий внизу поток ледяной воды.

— Кто знает, что у этого балбеса в голове, — проворчал Таккер, разливая чай, — и бесполезно спрашивать, нарвешься на... “Тот Самый Взгляд”, — закончили они хором, и невольно рассмеялись.

К костру подошел Патрик, стащил верхнюю одежду, вытряхивая забившиеся внутрь снежные комья, и растянул свитер над огнем.

— Копченого захотелось? — фыркнул Так, глядя на парящую в воздухе вещь, от которой повалил пар.

— Лучше копченый, чем мокрый, — рассудительно ответил Пат, однако поднял свитер повыше.

Он уселся на корточки и задумчиво почесал подбородок.

— Что делать будем?

Таккер пожал плечами.

— Может, спросим у школьного психолога? — нерешительно предложил Пит, — осторожно, чтобы она не догадалась, о чем речь…

Гарсиа поморщился и устало потер руками лицо. Щеки обросли неровной жгучей щетиной, Дик обещал принести новую пачку бритв, но все время забывал.

— По-моему, тут нужен не психолог, а хороший хук слева… Может, хоть это вывело бы Джера из транса...

— Кажется, я знаю, что может вывести его из транса, — сказал Патрик, бросив взгляд на Таккера.

Тот подскочил, схватил его за руку и прошипел:

— Не смей, слышишь?! Даже не думай, вы же дали мне клятву!

Патрик свел брови, легко сбросил его ладонь и повысил голос:

— Я готов нарушить ее, если это поможет! Все мы иногда корчим из себя статуи с надгробий, но, черт возьми, это уж слишком! — закончил Патрик, кивая на застывший силуэт в конце галереи.

Таккер взвился на ноги, но Пат обошел его и решительно направился к Сайхему.

— Идиот! — взвыл Таккер, рукой подхватив падающий свитер за мгновение до того, как тот рухнул в костер.

Питер вышел на улицу, Таккер же напряженно сидел у жаровни, пытаясь заставить себя не смотреть на две фигуры, выделяющиеся на фоне белой панорамы за арками. Лица Сайхема не было видно, Патрик что-то говорил ему, указывая рукой в сторону заснеженного русла.

Гарсиа надоело сражаться с самим собой, он обошел костер, подбросив в него веток и уселся спиной к коридору, обхватив руками колени.

Угли оставляли в глазах яркие зайчики, поленья рассыпались, таяли, отдавая жизнь жару костра. Таккер следил за тем, как в огне бесшумно рушится очередная пепельная крепость. Раздались тихие шаги. Джереми молча подошел и сел напротив.

“Ты же ни за что не выдавишь из себя благодарность, скотина… Уж я-то тебя знаю...”

Таккер усмехнулся своим мыслям и поднял взгляд на Сайхема. Тот смотрел на него сквозь пламя, и поймав ухмылку Така, робко и как-то виновато улыбнулся в ответ. Таккер моргнул, говоря себе, что это лишь игра света. Но Джер медленно протянул руку в огонь. Трепещущие языки разошлись, образуя кольцо. Таккер, как во сне, поднял ладонь и подхватил руку Джереми в старом, как мир, жесте прощения и дружбы. Они молча смотрели друг на друга через сияющий круг, все слова были давным-давно сказаны миллионами людей, сотнями тысяч книг, и то чувство, что сдавило горло обоим, в них не нуждалось.

Примечание к части

* А́мок - (от малайск. amoq «впасть в слепую ярость и убивать») получило расширенное значение и обозначает неистовую, слепую, немотивированную агрессию с человеческими жертвами или без них, вне каких-либо этнических или географических рамок.

>

27

В северном Айдахо уже показались горы. Сапоги пришлось выбросить и заменить на новые, меховые. Она знает, что идет в верном направлении, острые пики указывают путь. Она обойдет все заснеженные тропы, но найдет нужную.

Продавец кричит на нее, а она всего лишь хотела погреться… Она подхватывает сумку и выходит. Бурый домик пристройки магазина вспыхивает огромным костром. Тепло греет ей спину. Как приятно…

Скоро начнутся жилые дома, снова можно будет ночевать в квартирах. Она старается не оставлять за собой беспорядка, складывает полотенца в корзину и аккуратно закрывает замки. Лишь однажды ей не удалось справиться с собой. На кровати лежали комиксы, ворох неоконченных рисунков.

“Тот герой на картинке. Он был похож на Тебя”.

Вряд ли кто-то сможет жить в том доме теперь… Она трет руками лицо, ей не нравится вспоминать о плохом. Не нравится чувствовать. Здание с зеркальной стеной заставляет ее остановиться.

“Это не я. Уходи!”

Стекла звонко лопаются и рушатся вниз. Этот звук отвлекает и радует ее, она смеется. Осколки весело блестят, вокруг еще много окон, но задерживаться не годится. Путь еще не пройден.

***

Луис отстранился, при редких встречах отделываясь лишь парой скупых холодных слов, избегая прямых взглядов. Сайхем ломал голову над тем, что послужило тому причиной. Скорее всего разочарование в нем, Джереми…

“Это у тебя выходит лучше всего, придурок,” — оскалился он, глянув на свое отражение в зеркальной витрине. — “Ходячее разочарование для всех...”

Фернандес рискнул жизнью, протягивая руку помощи, а Сайхем все еще не мог заставить себя довериться ему. Рассказать о “Крепости”. О том, как все началось. Ведь это означало раскрыть всех, принять на себя еще большую ответственность, вынести жгучее унижение, смириться с клеймом предателя… И Таккер… Лучше бы они продолжали молчать, от этого было только хуже... Джерри стиснул зубы, зарычал и мотнул головой, заставив шарахнуться прохожего.

Подняв капюшон, Джереми прошел мимо темных окон офиса шерифа. Сайхем еще на середине пути поймал себя на том, что идет по странному маршруту, включающему в себя бар, главную улицу, и а потом, уже в городе, полицейское управление и центральный парк Черритауна, заваленный снегом, скрывшим следы пожара. Скамейка на солнечной стороне, которую всегда выбирал Луис, была занята. На ней сидела старушка с бумажным пакетом и бросала крошки голубям. Серая масса толклась у ее ног, периодически взрываясь треском хлопающих крыльев.

“Идеальное занятие для хренового дня. Для того эти глупые птицы и придуманы”.

Не замедляя шага, он прошел мимо, миновал набережную и спустился по лестнице на причал. Над головой плыл говор гуляющих и далекие отзвуки рождественских песен, развешенные к зимним праздникам огоньки отражались в темной воде реки. Джерри смахнул снег с ящика в нише, сел и прислонился затылком к стене. Перевернутые лодки казались выбросившимися на берег китами. Здесь его никто не увидит и никто не найдет, даже Даггер. Джереми закрыл глаза и постарался вобрать в себя тишину и холод каменной кладки. Уже вторые сутки он не мог сосредоточиться ни на чем, все занятия казались несущественными, ненастоящими, они не могли заполнить сосущую немую пустоту. Его ломало так, что Сайхем даже забывал спросить себя, почему.

Когда одеревенела спина, Джереми поднял руки и подышал на замерзшие пальцы. Небо потемнело, вода окончательно превратилась в текущую нефть, отражение цветных гирлянд растекалось дрожащими масляными пятнами, запах снега отдавал химией, будто весь мир превратился в дешевый суррогат.

Цена высока, но Джерри уже было плевать на цену.

В сумерках асфальт блестел скользкой ледяной коркой и крупинками соли, отличить одно от другого можно было лишь с большим трудом. Выезжая на трассу, ведущую из города, Луис аккуратно повернул руль. Не хватало еще царапнуть бок валуном на чертовом гололеде… Фары выхватили из темноты фигуру на середине шоссе. Луис дал по тормозам и выскочил из машины.

— С ума сошел? — рявкнул он, — какого дьявола ты выскакиваешь на дорогу?! Позвонить не мог? — уже мягче спросил Луис, глядя на лицо Сайхема.

Тот отрицательно качнул головой и, с трудом разлепив посиневшие губы, сказал: — Ты хотел узнать о том, откуда у меня дар.

Фернандес замер на мгновение, но тут же переключился и затолкал парня в прогретую машину.

— Как ты от холода не окочурился еще? — хмуро бросил агент, разворачивая внедорожник.

Луис загнал машину на заснеженную грунтовку и выключил фары. У него мелькнула забавная мысль, что эту тачку стоило бы уничтожить перед отъездом, слишком уж много она слышала опасных откровений...

Слушая рассказ, Луис понимал, что все его любовно выстроенные планы придется переписывать, причем очень быстро, буквально “на коленке”, а возможности просчитать все нюансы нет и не будет, как и второго шанса.

“Десять. Не один, а десять... Эбби Стюарт. “Эр Апис”, вот почему Мара назвала тебя так, детка… Пчелиная королева*. Это не просто оружие, а готовая армия сверхлюдей… Чокнутая рыжая и сама не знала, что именно создала!”

Луис сохранял участливое выражение лица, но тело горело от жажды деятельности, он чувствовал, как время проносится мимо, как поток обжигающих частиц. Наконец парень замолчал, в глазах отражались страх пополам с облегчением и огоньки приборной панели. Фернандес впервые задумался о том, как непросто приходится исповедникам, тряхнул головой, возвращаясь к реальности и, улыбнувшись, потрепал Джерри по плечу.

— Теперь мне есть что сказать в отделе и подготовить почву для вас… Поехали домой.

Он кивнул на ключи в замке:

— Хочешь повести?

Джереми дотронулся до кожаной накладки руля.

— У меня нет с собой документов. Я оставил машину в городе.

— Ерунда, — махнул рукой Луис, открыв дверь и выходя на дорогу, — твою заберем завтра, а сержант точно не станет создавать мне проблем. Сейчас он скорее смотрит на голливудских нарушителей закона в телеке, чем лежит в кустах у дороги, поджидая нас.

***

Полуденный свет лился в матовое окошко ванной. Тайлер заканчивал бриться, когда раздался негромкий стук в дверь.

— Иду!

Он в последний раз провел лезвием по щеке, стряхнул пену и вытер лицо полотенцем. Рубашка висела в гостиной, на стареньком стуле у стены. Вечерние подработки у Джеффа дали возможность, наконец, накопить на скромный, но приличный гарнитур, вот только распаковывать и ставить на место новенькую мебель почему-то не было ни сил, ни желания. Пластиковые чехлы медленно зарастали пылью рядом с остатками стройматериалов в углу комнаты. Хупер накинул рубашку и пошел открывать дверь.

— Тай! — в живот с размаху уткнулась пушистая голова, мокрые от снега рукава курточки прижались к спине.

— Пичужка?! Привет!

Тайлер провел ладонью по легким прохладным кудрям и выглянул на улицу, но там никого не было.

— Ты одна, Эбби? — с тревогой спросил Тайлер, прикрывая дверь. — Где мама? Что-то случилось?!

Эбби помотала головой и сбросив куртку, снова приникла к нему. Он присел и позволил ей обнять себя.

— Просто я соскучилась, — прошептала девочка Тайлеру в шею, — вот и пришла. Ты не рад? — опасливо спросила она, отстраняясь и заглядывая Хуперу в лицо.

— Конечно, рад, — поспешно заверил он, — но как ты попала сюда?

— Пришла пешком, от Элис. Тут ведь совсем недалеко.

Эбби подошла к запечатанному в пленку дивану и провела рукой по серой поверхности.

— Ух ты, тут можно рисовать!

— Кто-то знает, что ты у меня? — спросил Тайлер, усаживаясь рядом с ней на пол.

Девочка пожала плечами. Хупер потянулся за телефоном, но Эбби перехватила его руку.

— Пожалуйста, давай хоть немножко посидим! Чак думает, что я пошла навестить Дэйзи, Элис занята сыром, а мама уехала в Ньюпорт по делам.

Голубые глаза умоляюще смотрели на него.

— Пять минут, потом я звоню Элис! — строго сказал Тай, и невольно улыбнулся.

— Нарисуй мне динозавра, — тут же распорядилась она.

— Я не умею рисовать, малышка.

— Все умеют рисовать, — упрямо тряхнула локонами Эбби, — ты просто не пробовал!

— Ладно, — фыркнул Тайлер, — а ты что нарисуешь для меня?

Эбби задумчиво пощипала уголок запаянной пленки.

— Я нарисую себя. Вот тут, сбоку, чтобы ты не видел, — лукаво высунув язычок, девочка спряталась за упаковкой.

Динозавр получился неожиданно большим, хвост пришлось поместить на соседнюю пленку. Эбби периодически выглядывала и одобрительно комментировала творение Хупера. Он успел пририсовать чудищу три толстых ноги, когда дверь с грохотом врезалась в стену. Посреди комнаты стояла Таня, лицо раскраснелось от бега. Отборный русский мат отразился от стен, подскочив к дивану, блондинка отпихнула Тайлера. Шлепнувшись на колени, она подползла к застывшей от удивления Эбби и прижала ее к груди.

— Кретин! — выдохнула она наконец, — какого хрена ты не сказал, что она у тебя?! Мы уже черт знает что подумали! Звони Джеффу! Повезло, что не успели Дине сообщить, она бы с ума сошла!

Тайлер поспешно схватил телефон. Когда взволнованные голоса стихли, а мобильник вернулся в карман, Эбби тихонько сказала:

— Я не хотела никого пугать. Честное слово! Ты заберешь меня теперь, Таня?

— Заберу, — кивнула та.

—  Мне нельзя... здесь?.. — поникла девочка.

— Конечно, можно, глупенькая, — усмехнулась Таня, — просто предупреждай в следующий раз, когда идешь навещать друзей. А сейчас пора обедать, после пробежек по снегу, которые вы нам устроили, все голодные, как черти!

Застегивая куртку на Эбби, Таня обернулась и призывно махнула рукой.

— Эй, Хупер, давай с нами! На обед отбивные с рисом!

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой. Эбби вырвалась из Таниных рук, Тайлер подхватил ее на руки, и девочка изо всех сил стиснула его шею.

— Я тебя люблю, — прошептала она в ухо, и чмокнув ошарашенного Тайлера в щеку, спрыгнула на пол.

Он закрыл за ними дверь и вернувшись в гостиную, увидел рисунок Эбби. На покрытой цветами поляне стояли, держась за руки, три человечка. У одного были длинные волосы, на ногу другого опиралось что-то, похожее на винтовку, а в середине стояла сама Эбби в длинном платье, короне и с крылышками. Тайлер наклонился к дивану и аккуратно дорисовал динозавру четвертую ногу.

***

Их было не десять, а одиннадцать. Это было единственным, о чем умолчал Джереми. Почему-то взять на себя убийство туриста оказалось проще, чем упомянуть о Ноэль. Смерть двух человек не ужаснула агента, как и пожар, во всяком случае, он ничем не показал этого, лишь повторив фразу о неизбежных потерях. О корове, как о совершенной мелочи, Фернандес не упоминал вовсе, но если бы он и задал вопрос, Сайхем не смог бы на него ответить. О том, чьих рук это дело, он и сам не имел понятия.

Фернандес стал прежним, Джерри словно вновь подключили к источнику яркой и горячей чистой энергии. Разговоры с Луисом были похожи на невесомые россыпи летящих мыльных пузырей, такие же искрящиеся и легкие, а иногда — на медленные волны закатного моря, раз за разом смывающие с берега острые камни, принося на их место светлый мягкий песок.

Но это длилось недолго.

Фернандес расспрашивал Джерри о “Крепости” и особенно о семействе Эванс, с каждой фразой Сайхем ощущал, как центр внимания Луиса смещается, ускользает от него, рассеивается, как отраженный свет. Джереми не раз пытался сменить тему, но опытный агент легко возвращал разговор к занимающим его вещам. Рассказывая о девчонке, Сайхем видел в глазах Луиса жгучий интерес, но направлен он был не на него. От этого слова словно застревали в глотке битым стеклом, но Фернандес неумолимо продолжал выжимать его досуха, не замечая или не желая замечать реакции.

За окном кухни Сайхемов спускались сумерки, на столе стояли две початые банки пива.

— Ты должен убедить своих парней довериться мне.

Джереми поджал губы и опустил взгляд. Эта тема тоже была болезненной.

— Зачем втягивать их? Разве тебе недостаточно меня одного?

Луис поднял бровь и откинулся на спинку стула. Он делал так всегда, когда был недоволен ответом: отстранялся. Казалось, еще немного — и от его ладони по столу расползутся узоры колючего инея.

— Недальновидность — неважное свойство для того, кто считает себя лидером.

Едкие слова хлестнули бичом. Джереми стиснул зубы. Неужели и он сам точно так же обращался с другими? Бил по больному? Память тут же услужливо подбросила десяток картин.

— Сейчас все в твоих руках, и ты должен принимать взрослые решения, Джерри, — продолжал Луис, небрежно покачивая блестящую красную жестянку пальцами. — Но если я требую от тебя слишком многого, скажи…

— Нет, — поднял глаза Сайхем и, вздохнув, сказал: — ты прав. Нет иного выбора. Я соберу их и заставлю выслушать нас.

Луис тепло улыбнулся и, подмигнув, чокнулся с ним банкой.

— А еще я бы на твоем месте наладил отношения с Абигайль Стюарт.

— Что?!

— Вам придется работать вместе, — сказал Луис вставая из-за стола, и усмехнулся: — команда героев должна быть дружной...

— Начерта нам эта сопливая дрянь?! — взвился вслед за ним Сайхем. — Девчонка сильна, но “Крепость” гораздо сильнее, и ключ к ней стоит перед тобой!

Фернандес отхлебнул пива и промокнул губы.

— Это что, ревность? — он бросил пустую банку на стол и расхохотался.

Сайхем смотрел на него без улыбки, выражение его глаз заставило Луиса потрясенно замолчать.

— Ты ведь видишь, что делаешь со мной, — хрипло выговорил Джереми.

Он сделал движение, но Луис опередил его, отступив назад.

— За то, что делается с тобой, в ответе исключительно ты сам, —  твердо сказал он, и закрыл за собой дверь.

Джереми остался стоять у стола, мир бесшумно накрыла ядерная зима, а вместо снега с неба падал ледяной пепел.

***

Луис прислонился к стене подъезда, зажмурившись, глубоко вдохнул несколько раз, затем поднялся к себе, захватил пальто и вышел в холодную темноту.

Это нужно было сделать прямо сейчас, немедленно. Он долго готовился к этому разговору и хотел провести его собранным и спокойным, но все внутри кричало: “Сейчас. Сделай это сейчас. Чтобы... Чтобы что?...”

Фернандес смачно выругался и достал старый, поцарапанный, купленный у сомнительного типа в Вегасе, мобильник. Экран засветился желтоватым светом.

— Ну, здравствуй. — В глубоком голосе, как слюда в толще гранита, переливалась усмешка, — Я рад тебя слышать, Маноло.

— Это и правда ты, — вздохнул Луис, — я не верил, что выберешься.

— Лучше не упоминай об этом, — хохотнул Рамирес, и помолчав, добавил: — Я выслушаю тебя.

— На большее я не рассчитываю.

Свет луны заливал снег голубым, Фернандес вышел за пределы деревенских улиц, вокруг простирались поля, похожие на обрезки гигантского ватмана.

Рассказывать Луис умел. Талант передался ему от отца, умевшего превратить банальную историю в захватывающий устный роман и при этом почти не погрешить против истины. Но сейчас требовалось подать информацию коротко и емко, успев закончить до того, как слушатель сделает неверные выводы.

— Запиши адрес и пароль от почты, внутри лежит два файла. Один я взял у очевидца, другое видео снял сам два дня назад.

Рамирес долго молчал, потом хмыкнул и проговорил:

— Стал бы Маноло тратить столько сил лишь для того, чтобы рассказать мне сказку?

Луис ждал, корпус телефона едва не трещал под его пальцами.

— Допустим, я поверю тебе. Что ты предлагаешь? Я не стану рисковать людьми ради сомнительного предприятия, Маноло.

— Не называй меня так, — поморщился Луис.

Хосе рассмеялся.

— Тебе все равно понадобится новое имя, сэкономь мне время, будь добр. Мануэль нравился мне. А вот Луиса я до сих пор мечтаю убить. Медленно...

— Ты сделаешь это, если окажется, что я солгал.

— Заманчивая гарантия, — протянул Рамирес, — не переборщи с рекламой, amigo*... Благодаря вашим псам я потерял почти всех… И более половины оставшихся числятся в международном розыске.

— С девчонкой в руках ты сможешь вернуть потерянное с лихвой. Такая армия заставит считаться с тобой весь мир.

— И ты, конечно, станешь comandante*.

Луис не стал подтверждать очевидное. Хосе помолчал, обдумывая возможности.

— Как ребенок попадет сюда?

— Не нужно рисковать, посылая ко мне людей, Хосе. Я беру девчонку, ты подхватываешь нас у границы Мексики, и мы исчезаем с радаров.

— Но до границы нужно пересечь всю страну… Это проблема.

— Не для меня, — усмехнулся агент, — Я не собираюсь отказываться от почетного звания сотрудника ФБР и воспользуюсь всей их мощью в наших целях. Уговорить пилота в последний момент по-тихому подправить маршрут не так сложно, особенно если у тебя в руках удостоверение спецагента... и пистолет.

Рамирес расхохотался.

— Эквадорская кровь, текущая в жилах — чистый яд для окружающих... За это я тебя и люблю, Мануэль, ты мыслишь просто и дерзко. Хорошо, — тон Рамиреса стал серьезным, — я согласен, сообщи мне точные координаты перед началом. Я вышлю отряд, они прикроют тебя на границе... Если, конечно, я увижу, что ты действительно привез то, что обещал.

— Твоим парням достаточно будет просто бездействовать, чтобы устранить меня. Власти сделают грязную работу.

— Ну нет, Маноло. Не надейся, ее я оставлю себе. Что с остальными?

“Ответь, Луис. Почему сейчас?”

Фернандес тряхнул головой, отгоняя назойливую мысль. Мобильник нагрелся, будто вобрал в себя жар экваториального солнца, по стеклу проросшими ростками хаоса расползлись трещины.

“...Чтобы отрезать себе путь назад…”

— Об остальных я позабочусь. Конкурентов у нас быть не должно.

***

Величественная тишина гор всегда помогала найти точку опоры, словно окутывая тишиной, напоминая о бесстрастной вечности, о том, что мы сами создаем себе смысл жизни, и важно лишь то, что мы решили считать таковым*. Это позволяло на короткое время заглушить совесть, страх и отчаяние — монстров, чья безжалостная хватка сжималась все плотнее. Сейчас преобладало отчаяние. Стены комнаты напряженно вибрировали. Он всегда ненавидел стены...

Джереми выскользнул из дома. Лес встретил его безмолвием, и оно неожиданной тяжестью придавило к земле. Джереми остановился, изо рта в ночном воздухе шел пар.

“Это ведь всегда помогало…”

Это, а еще — живое, физическое тепло. Он достал телефон и пролистнул несколько страниц контактов. Любая из них с радостью придет, куда он скажет, и будет готова на все… Готова на все. Сайхема замутило, он оперся рукой о сосну, мерзлая кора впилась в ладонь. Джереми смотрел на снежные тени и старался дышать неглубоко, чтобы справиться с дурнотой. Тихий многоголосый смех полился липкими холодными струями, его нельзя было заглушить, он звучал изнутри.

“Привет, малыш… Мы здесь, с тобой… Ты не останешься один, не бойся. Мы не позволим...”

***

Маргарита вскочила на постели. Даггер стоял у изголовья и скулил. В первое мгновение Марго отшатнулась, но пес, убедившись, что разбудил ее, тут же бросился к дверям.

— Чего ты хочешь, дурная собака? — прошептала женщина, вновь закутываясь в одеяло, — напугал меня…

Питбультерьер вновь подскочил к кровати и подвывая, положил передние лапы на простынь.

— Брысь! — возмутилась Маргарита и спихнула его с кровати.

Даггер зарычал и, схватив зубами подушку, стащил ее на пол, затем вновь бросился к выходу. Раньше он никогда не вытворял такого, да и вообще почти не заходил в ее спальню. Марго накинула одеяло на плечи и пошла за ним. Постель сына была пуста, Даггер в коридоре царапал когтями входную дверь.

Джереми часто сидел на крыльце, читая книги с экрана, когда не мог заснуть. Правда, это случалось не в такой мороз, но мало ли… Тогда желание пса присоединиться к хозяину становилось понятным. Маргарита почувствовала раздражение: надо же было разбудить ее ради такой ерунды… Она приоткрыла створку, намереваясь выглянуть во двор, питбультерьер оглушительно залаял и, оттолкнув ее ногу, выскочил на улицу. На ступеньках никого не было.

— Даггер, домой! — позвала Марго, но пес уже пропал в ночи.

***

Струи превратились в колышущуюся массу нитей, стоило отвести от них взгляд, как линии начинали шевелиться, земля дрожала и ждала, когда он сделает шаг, чтобы поглотить целиком. Джереми стоял там уже долго, застыл, прижавшись спиной к сосне, мороз медленно проникал сквозь одежду, но лучше это, чем…

Боль в руке обожгла его, Сайхем вздрогнул, но боль не выпускала, тянула за собой. А кроме боли там было тепло. Джереми закрыл глаза, присел и уткнулся в горячий мех, сердце пса колотилось от быстрого бега. Он не выпускал ладони хозяина, и Джереми позволил Даггеру вести себя. Вселенная плескалась и хлюпала, разлагаясь на первичные частицы, и страшно было открыть глаза, чтобы увидеть, как ноги проваливаются в топь, но пес тащил его вперед, и Джереми удавалось сделать шаг. И еще шаг. Разлад между ощущениями тела и видениями заставил мир расслоиться, Сайхем старался сосредоточиться на горячей боли в руке, в которой был уверен, боль была якорем, удерживающим его на грани.

У крыльца колыхалось черное пятно. Полы пальто. Джереми открыл рот, резко вдохнул слизь, в которую превратился воздух, и неожиданно стало легче: сквозь ледяной вибрирующий бред пробилось сознание.

“Он не должен видеть меня таким. Только не он. Ни за что”.

— Гуляете?

Знакомый голос разрывал трясущиеся щупальца, заставлял их корчиться, как слизней, посыпанных солью. Огонек сигареты мигал светлячком.

— Послушай, Джерри, возможно, мы неверно поняли друг друга… Завтра поговорим, хорошо? Сегодня я устал до чертиков и, кажется, ты тоже, — в голосе слышалась улыбка.

Сайхем нашел в себе силы кивнуть головой и пройти мимо, не глядя на растекающееся в струях лицо.

“Только дойди. Держи себя в руках… Держи нас в руках…”

Грохнула дверь, Даггер наконец выпустил окровавленную ладонь, Джереми снял куртку, и она провалилась куда-то в пропасть. На пол он старался не смотреть. Сайхем нащупал круглую ручку на створке аптечки, скользнувшую в пальцы вынутым глазом. Оранжевый инъектор вошел в руку. Еще одна боль. Джереми выронил пустой шприц и добравшись до комнаты, упал и отключился прямо на ковре. Даггер облизал морду и осторожно свернулся рядом, положив голову ему на спину.

Примечание к части

Regina Apis - пчелиная королева, латынь amigo - друг comandante - главнокомандующий Опять Сартр

>

28

***

Тайлер лежал в кровати и смотрел в потолок. Белый, свежепокрашенный, еще не успевший покрыться ни пылью, ни паутиной. Сон не шел, несмотря на тяжелый день — в мастерскую пришел срочный заказ, и Тайлер остался до вечера, старательно выпиливая сосновые наличники для окон. К концу затянувшейся смены он вынул из ушей наушники: от усталости стало тяжело воспринимать книжный текст. Чтобы дойти до подобного состояния, раньше ему требовалось провести двое суток без сна, с учетом физической нагрузки.

“А теперь всего-то навсего двенадцать часов не слишком сложной работы. Ты стареешь, дружище”.

Он вздохнул и шлепнул тыльной стороной ладони по стене, выключая свет. Ветви дерева за окном бросали на стены волнующиеся тени, но вставать и закрывать ставни не хотелось. Линии сплетались и расплетались, как мелодии в песне, истории в книге, тропы на снегу.

“Пичужка бы обязательно стала искать картинки”.

Тайлер увидел кошку с поднятым хвостом, лисью морду, покосившийся домик, и вспомнил о рисунках на пленке. Он встал, подхватил телефон из кармана джинсов и вышел в гостиную. Два щелчка камеры — и можно не бояться, что тусклые линии осыпятся или зарастут новым слоем пыли.

Хупер машинально дотронулся до щеки, на которой вчера осталось теплое мокрое пятнышко. Слова Эбби тронули его, и он с удивлением понял, что сам не говорил такого никому. Нет, Тайлер любил, и ему признавались в любви, но ощутить вкус этих слов на языке, понять, как они отдаются в груди, отчего-то так и не пришлось. Отец с детства учил его, что слово обладает силой лишь в случае, когда подкреплено поступком. И Тай всегда полагался на действия, а не на слова, к тому же зачем говорить что-либо, если все и так понятно? Но вчера именно слова вдруг заставили распуститься в нем крепко стиснутые лепестки. Значит, Тай все же не верил в это до конца, хоть и видел, как Эбби бросается к нему по утрам, как не хочет выпускать руку на прогулках, как болтает без умолку, задавая вопросы не кому-то другому, а именно ему — неотесанному солдафону безо всякого опыта общения с детьми. Получается, поступки — это еще не все. И не мысль, а лишь сказанное слово имеет власть.

“Я люблю тебя”.

Тайлер не говорил этого Дине, как всегда, решив, что все ясно без слов. Сам-то он, конечно, знал о том, что чувствует. Но знала ли об этом она?

Хупер оделся, вышел в морозную темноту и зажег в сарае фонарь. Со стены поблескивал набор стамесок, на верстаке лежала заготовка для обещанного Эбби Рождественского подарка — маленькая дверка для фей. Что вырезать на ней, он еще не решил, перебирая десятки вариантов, найденных в интернете. Тай отложил ее в сторону, вынул из ящика маленький кубик — остаток золотистого клена, повертел его в пальцах и, достав циркуль, наметил контуры работы.

***

Белые хлопья опускаются с небес, там, наверху, бесшумно плывут подсвеченные городскими огнями комья сахарной ваты. Океан омывает ее ноги. Пляж пуст, свет фонарей не трогает светлых следов инея на песке, плеск тяжелых шершавых от снега волн успокаивает ее. Он невесом, как шум ветра в деревьях, и ритмичен, как биение крови. Воды океана текут вдаль, сетью течений ловят косяки рыбы, обломки раковин, порыжевшие стеклянные бутылки с детскими посланиями и пластиковый мусор. Пересекают экватор и находят приют у южных берегов, подхватывая сухие пальмовые листья, пропитываясь птичьими голосами…

Босые ступни мнут игольчатый лед. Она оборачивается. Зарево города не дает увидеть горы, но они уже здесь, дышат снегом, и где-то среди отрогов течет скованная река.

“Я рядом. Я иду”.

***

Солнце залило горы слепящим светом, сквозь темные очки белый покров казался золотистым. Высокие сапоги облепил снег, Луис машинально считал крутые подъемы и спуски, радуясь, тому, что тренированное тело позволяет преодолевать их без одышки. Джереми шел позади, разглаживая следы. Путь оказался неблизким, Фернандесу казалось, что они идут слишком медленно, он постоянно оглядывался на мальчишку, сначала с любопытством глядя на его работу, потом с раздражением.

Сайхем вел себя идеально с самого утра. Почти не раскрывал рта, не задавал вопросов, и, к великому облегчению Луиса, не пытался продолжить вчерашний разговор. На напоминание агента о встрече с “Крепостью” он лишь кивнул головой и, взяв телефон, объявил общий экстренный сбор. Теперь парни уже ждали их, а Джереми тащился по снегу, как черепаха, видимо, хоть так пытаясь оттянуть событие, к которому был внутренне не готов.

— Да что с тобой такое? — не выдержал Фернандес, легко спрыгнув назад со склона.

Джереми стоял внизу, прислонившись лбом к валуну, и так хватал воздух, словно только что взбирался на отвесную скалу.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Луис, разворачивая его к себе.

— Да. Нормально, — выдохнул Сайхем, — я просто… — он отвел взгляд и решительно сказал: — Идем. Осталось немного.

Фернандес кивнул и направился вверх. Нормально так нормально. Об истинных причинах такого поведения Луису не хотелось ломать голову.

***

Таккер был в ужасе.

Начать с того, что Джер пришел в пещеру, опоздав на два часа, хотя всегда отличался пунктуальностью в таких вещах и с утра писал о срочности этой встречи. Но это было мелочью по сравнению с тем фактом, что вслед за Сайхемом под своды галереи вступил агент ФБР. Увидев, что парни вскочили с мест, Джереми решительно поднял руки и закрыл его собой. Когда первая волна возмущения улеглась, вожак вышел вперед и сказал:

— Это Луис Фернандес. Он может помочь нам. Я... прошу вас выслушать его.

Патрик хотел было возразить, но Сайхем остановил его жестом и, прочистив горло, добавил:

— Поверьте, если бы у меня был выбор… если бы я мог…  — он словно отключился на миг, потом взял себя в руки и закончил: — Если бы у нас была другая возможность, я бы никогда не пошел на это.

Он сел в стороне от всех и сцепил пальцы в замок. В гробовой тишине раздался голос агента, этот голос успокаивал, убеждал, лился, заставляя слушать себя и верить сказанному, но Таккер не мог сосредоточиться на том, что говорил Фернандес, его занимал Джерри, и то, что видел Гарсиа, нравилось ему все меньше и меньше. Слова, тон, совершенно не свойственный Сайхему… даже движения — заторможенные, неуверенные, будто он каждую секунду ожидал, что упадет…

Таккер оглядел лица друзей. Пит хмуро кусал губы, Терренс машинально пихнул его в локоть, чтобы перестал. Патрик задумчиво кивал, кроша в руках кусочек снега, Энди и все младшие пялились на агента с откровенным любопытством, Дик весь подался вперед, боясь пропустить слово. Фернандеса слушали, и тревогу постепенно вытеснял возрастающий интерес. Когда парни начали задавать вопросы, агент повернулся и что-то сказал Джереми, тот послушно поднялся и повел всех вглубь пещеры. Они расселись вокруг жаровни, Таккеру не удалось сесть рядом с Сайхемом, они оказались друг напротив друга. В колено Гарсиа упиралась нога Дика, с другой стороны в ухо дышал Терренс, Джереми же сел за левым плечом Фернандеса, не входя в общий круг. Агент бесконечно хвалил то, как они все здесь устроили, шутил, восхищенно комментировал мелкие проявления дара, к которым они сами привыкли так, что почти не замечали их. Луис периодически обращался к Джереми, и тот отвечал — негромко, ровно, послушно выдавая нужную информацию. Глядя на вожака, и остальные перестали зажиматься. Агент просто и свободно говорил обо всем, что парни хотели слышать: о возможностях применения дара, о сотрудничестве со спасателями, с армией, развитии науки… Сайхем слушал вместе со всеми, то выражение, с которым он взирал на Фернандеса, бесило Таккера, ему хотелось то ли врезать Джеру, приводя в чувство, то ли смущенно отвернуться. Гарсиа попытался поймать взгляд Джереми, через какое-то время ему это удалось, и увиденное заставило его испугаться уже по-настоящему. Приступ неконтролируемой ярости, в который иной раз впадал беловолосый, мог вселить трепет в кого угодно, но Таккер предпочел бы иметь дело с ним… А то, что смотрело из голубых глаз друга, больше не было Джереми Сайхемом.

Гарсиа вгляделся в лицо агента, чувствуя, как внутри поднимается ужас пополам со злостью. Что нужно было сделать, чтобы превратить Джера в сломанную куклу?! И что за человек способен на подобное?! Таккер слышал общую беседу, но нити разговора ускользали от него. Он с удивлением смотрел на  членов “Крепости”. Как они не видят? Как могут вести с ЭТИМ какие-либо переговоры?!

— Будь это в моей власти, я дал бы вам больше времени на размышление, — вздохнул Фернандес.

— Это единственный выход, — мрачно заметил Патрик, — о чем тут думать?

Прежде чем молчание стало слишком тяжелым, агент поднялся и сказал:

— И все же я выцарапаю для вас одни сутки. Дайте ответ завтра, на свежую голову. Пусть мир подождет вас еще денек, это стоит того, — ободряюще улыбнулся он.

Узнав в Таккере пропавшего сына Гарсиа, чье фото было рассеяно по сети, а также расклеено по всему округу и далеко за его пределами, агент понимающе усмехнулся и хлопнул его по плечу. Таккер скрипнул зубами и отошел в сторону.

Он смотрел вслед двум удаляющимся фигурам. Таккеру так и не удалось поговорить с Джером, агент, будто бы случайно, блокировал любые попытки обратиться к Сайхему напрямую или остаться с ним наедине.

— Что ты думаешь обо всем этом, Так? — сзади подошел Терренс и положил руку ему на плечо. — Я от тебя ни слова сегодня не слышал. В чем дело? Что тебе не нравится?

— Мне не нравится Фернандес, — сквозь зубы проговорил Таккер.

— Почему? — поднял брови Терренс, — мне он, наоборот, показался адекватным, особенно по сравнению…

Он осекся, встретившись с Таккером взглядом.

— Я ему не доверяю.

— С чего бы? — не дождавшись ответа, он вздохнул, — Ну скажи, Таккер, какие у нас варианты?

Гарсиа отвел глаза и пожал плечами.

— Вот именно, — кивнул Терренс, — но решение должно быть общим. Ты с нами?

Гарсиа молча опустил голову.

***

— Мама, я дочитала последнюю книжку про Леденца! А продолжение есть?

Книжки про приключения полосатого мышонка были любимыми, рисунками героев был завален весь стол Эбби. Дина оторвалась от компьютера и притянула дочку к себе.

— Давай посмотрим... Вот, нашла, — Дина повернула экран, — есть еще один том, последний. Я закажу его, если хочешь. Сразу выберешь оставшиеся подарки друзьям, а то в Рождество посылки могут задерживаться.

— Всего один? — разочарованно протянула девочка, — Ну почему все интересные истории так быстро заканчиваются?

Дина улыбнулась.

— С героями непросто прощаться, но историй на свете великое множество, ты обязательно прочтешь новые, еще лучше прежних.

— Я выберу книжку для Эрроу, а Дэвид не очень любит читать… — Эбби задумалась на мгновение, — зато любит своего Пушка! Если я подарю что-нибудь коту, это будет считаться подарком для Пушка или для Дэвида?

— Выбери для обоих, — усмехнулась Дина, отодвигаясь от стола.

Эбби склонилась к экрану, просматривая страницы.

До праздников оставалась всего неделя, почти все подарки были давно куплены и спрятаны на чердаке. Поднимаясь туда с очередной коробкой, Дина присела на пол, положила руку на то место, где целую жизнь назад сидел Тайлер, вглядываясь в залитые лунным светом поля. В ту ночь они больше молчали, чем говорили, однако именно тогда Дина окончательно поняла, что чувствует к этому мужчине гораздо больше, чем просто благодарность. Доски были шершавыми и холодными. А ладонь помнила тепло. Тепло, тянущееся за ним везде, куда бы он не пошел и что бы ни делал. Отпечаток руки на рукояти столярного инструмента в мастерской. Нагретое место на диване, где они сидели с Эбби, читая книги. Жаркое дуновение дыхания на затылке, когда Дина тонула в его нежности и силе…

Она отдернула пальцы, будто обжегшись, решительно поставила коробку рядом с остальными и спустилась вниз.

***

Луис принял на себя командование “Крепостью”, ради экономии времени взяв для этого телефон Сайхема, который выполнял его приказы беспрекословно и молча, как робот. Фернандес разрешил парням взять с собой вещи на несколько дней и сообщить родителям часть информации, ведь рано или поздно те все равно узнают… Многие предпочли скрыть истинную причину, справляться еще и с непредсказуемой реакцией родителей у них просто не было сил.

Центром сбора оказалась сама плотина, это удаленное от деревни место стало идеальным с точки зрения секретности и безопасности, к тому же там, вблизи от своего второго дома, парни чувствовали себя относительно спокойно, а раздражать неконтролируемых пока “супергероев” было бы крайне неразумно.

Аномалия в горной деревушке, затронувшая уже более десяти человек, требовала немедленного вмешательства. Это было дело национальной безопасности, и Луис с удовольствием наблюдал, как по мановению его руки разворачивается крупнейшее шоу в стране, невидимое для большинства ее жителей, но тем не менее захватывающее.

На область легло плотное оцепление военных, сотовые антенны, а также подводка телефонной и кабельной связи была отключена, наскоро проинструктированные работники полиции и муниципалитета успокаивали людей. Всего лишь временная мера. Виновник последних событий найден и пойман, остальное — просто перестраховка, и уже завтра жизнь вернется в привычную колею.

Снежный покров дороги к дамбе разрезали черные следы шин.

Поместье Гарсиа уже с подножия холма впечатляло размахом. Луис сам вызвался отвезти парня домой за вещами и поговорить с его родителями — Таккер отчего-то смотрел на Фернандеса волком, мало ли что он собирался выкинуть… А магнат, послушав сына, вполне мог позволить себе заупрямиться, усложняя и без того рискованную операцию. Новенькие ворота распахнулись, охранник проводил машину бдительным взглядом.

Их уже ждали. У ступеней выстроилась прислуга, Мистер и миссис Гарсиа стояли на крыльце, вся передняя стена дома была покрыта строительными лесами. Увидев сына, затянутая в пятнистый меховой халатик негритянка заломила руки и с воплем бросилась к нему, чуть не повалив на очищенный от снега узорчатый газон.

— Красавец мой! Медвежоночек, живой! Иди ко мне, родной!

Глядя на то, как парень задыхается в страстных материнских объятиях, Луис невольно вспомнил обвившуюся вокруг жертвы пеструю анаконду.

— Ты похудел, побледнел! — продолжала миссис Гарсиа —  Посмотри на себя! Чего ты хочешь, сладкий? Я все для тебя сделаю!

Таккер наконец смог вздохнуть и, глянув на слуг, с любопытством наблюдающих за спектаклем, сипло ответил:

— Я хочу горячую ванну. Потом суп. И всех — вон.

Пока в коридорах звучали распоряжения миссис Гарсиа, Фернандес разговаривал с хозяином дома. Репутация стоящей за спиной Луиса организации и мысль о том, что Таккер, возможно, станет членом элитной группы будущих спасителей человечества, убедила Гарсиа ненадолго отпустить вновь обретенного сына из родительского гнезда.

Оставив магнатовского сынка наслаждаться домашним уютом, Фернандес сел в машину и поехал забирать сокровище, которого еще ни разу не видел, но уже давно считал безраздельно своим.

***

Дина и Эбби сидели за столом в кухне Ферретов. Тихонько стучали спицы Элис, на вышитой скатерти дымилось шоколадное фондю*.

— Чур, моя!

Купленная по случаю зимняя клубника никого не оставила равнодушным, и на тарелке оставалась последняя ягодка. Эбби потянулась к ней, но Дина с хихиканьем опередила ее. Девочка нахмурилась, но тут же звонко рассмеялась. Дина показала дочке язык.

— Кто стащил у меня последний кусочек шоколада утром, безобразница? При том, что ты горький не любишь!

— Не люблю, — согласилась Эбби, — а лезть за конфетами в шкаф было далеко.

Дина наколола ягоду на вилку и хотела опустить в кастрюльку, но клубника неожиданно сорвалась и, плюхнувшись внутрь, исчезла.

— Месть не удалась, — улыбнулась Элис, оторвавшись от вязания.

Эбби и Дина с вилками склонились над фондю, пытаясь отыскать утопленницу, пока та не сварилась.

— Вкусно пахнет! Я с вами.

Чак спустился с лестницы, сел и взяв свободную вилку, наколол кусок банана. Дина наконец нашарила капризную ягоду и сунула в рот, щелкнув Эбби по носу.

Внезапно дверь распахнулась, в дом ворвался белый, как мел, Джефф, а за ним решительным шагом вошли двое спецназовцев в полной амуниции и агент ФБР. Чак вскочил от неожиданности, толкнув стол, кастрюля с горячим шоколадом взмыла в воздух, опрокидываясь на Элис, но Эбби успела подхватить ее, применив дар. Шоколадный поток до последней капельки вернулся внутрь, девочка опустила посудину на стол и обернулась.

— Здравствуй, малышка, — широко улыбнулся Фернандес.

Несмотря на грозное появление, дальше агент вел себя вполне пристойно. Оглядев помещение, он отослал солдат на улицу, знаком показав занять позиции у обеих дверей, и попросил позволения присесть, безошибочно определив хозяйку дома. Элис отложила спицы и молча проводила его в гостиную, где все и расположились. Эбби жалась к матери, Чак и Джефф встали по обе стороны от их кресла. Глядя на эту трогательную картину, Луис вновь не сдержал улыбки. Фернандес не стал ходить вокруг да около, сразу сказав зачем, или, вернее, за кем он пришел. Его осведомленность поражала.

— Вы ведь понимаете, что это делается ради защиты ребенка.

Дина стиснула пальцы, чтобы они не дрожали. Джефф нахмурился и сложил руки на груди.

— Девочка здесь в полной безопасности, агент Фернандес. Малышка непричастна к тому, что натворили эти малолетние ублюдки.

Агент сокрушенно вздохнул.

— Мы должны подумать и об окружающих. Что если это повторится снова? С другими людьми? Согласитесь, все уже и так зашло далеко, — он сочувственно улыбнулся Дине, — мы вынуждены принять меры, чтобы обезопасить людей и саму девочку. Нужно исследовать этот феномен, взять его под контроль.

— А я, — сглотнула Дина. — Я смогу полететь с ней?

Фернандес вновь улыбнулся.

— Конечно, мисс Эванс, я бы и сам просил вас сопровождать Абигайль, ведь вы ее опекунша…

— Эбби, — голос девочки звучал твердо. — Меня зовут Эбби, и это — моя мама.

— Как скажешь, Эбби, — покладисто согласился агент, — а ты можешь называть меня просто Луис.

Эбби подумала, потом вышла вперед и серьезно пожала протянутую ей руку. С улицы раздался звонкий грохот и голоса. Джефф ринулся к двери и распахнул ее. У крыльца стояли спецназовец и Таня, похожие на двух взъерошенных рассерженных котов.

— Что здесь происходит? — рявкнул Джефф.

— Ничего особенного, — процедила Таня, расслабив плечи и сплюнув под ноги, — грабли ко мне протянул, вот и получил ведром по башке…

Джефф свел брови, укоризненно глядя на работницу. Та развела руками.

— Да что ему сделается, Джефф? Он же в панцире с ног до головы. С дороги отойди, — бросила она солдату и добавила вполголоса — тоже мне, черепашка ниндзя...

Спецназовец зарычал сквозь маску и шагнул вперед, но вышедший вслед за Джеффом агент отрицательно качнул головой. Таня прошла мимо солдата, едва не задев его плечом, грохнув ведро на крыльце, сбросила сапоги и ушла в ванную мыть руки. Когда инцидент был исчерпан, Луис вернулся к разговору.

— Мисс Эванс, к сожалению, у нас мало времени. Мы проводим вас домой за вещами и сопроводим к месту сбора.

Дина закусила губы и кивнула. Агент перевел взгляд на девочку.

— Ну а ты, крошка? Ты согласна лететь с нами?

Эбби пристально посмотрела ему в глаза.

— Зачем спрашивать? Ты большой и сильный и все равно заберешь меня.

— Мне бы не хотелось, чтобы все выглядело так, как ты говоришь, Эбби, — поджал губы Фернандес, — мы…

Девочка, не слушая его, продолжила:

— Но я боюсь. Я не хочу… Не хочу стать, как они, — она обвела взглядом свою семью, заглянув в глаза каждому, и твердо закончила: — я не хочу делать больно. Никому. И тебе тоже, — обернулась она к Луису.

Глаза агента расширились, но он тут же овладел собой и поднялся с места.

— Я понимаю... В таком случае, едем, время не ждет.

Прощание получилось скомканным, Эбби попеременно сжимали в объятиях то Элис, то Джефф, а Таня обхватив Дину сзади, молча уткнулась ей в плечо, ставшее вдруг подозрительно мокрым и горячим. Чак застыл у кресла, Эбби бросилась к нему, и парень привычно подхватил ее на руки. К машине девочку вынес он. Эбби не плакала, ничего не говорила, только смотрела, смотрела на всех и каждого, будто стараясь унести их образы с собой, взамен оставив свой собственный.

Дина подумала, что это защитный рефлекс, сработавший и у нее самой: молчание. Оцепенение. Так легче, правда, легче, но как сложно выйти из этого состояния потом, Дина знала по себе. Она погладила дочь по спине и, взяв ее из рук Чака, пристегнула на сидении. Дина села в машину и выехала из ворот, но когда она бросила взгляд в зеркало заднего вида, надеясь увидеть родных, светлый домик закрыла собой массивная морда пристроившегося сзади черного внедорожника.

***

Утром Тайлер проснулся, как обычно, до будильника. Взяв телефон, он глянул на время и заметил, что сигнал сети отсутствует. Сбои происходили нередко, но виной тому были снежные бури, сейчас же в окно светило розовое поднимающееся солнце. Наскоро позавтракав, Хупер заглянул в сарай и забрал оттуда обе поделки. Рождественский подарок для Эбби, благоухающий свежей олифой, убрал в дом, чтобы позже упаковать, вторую вещицу положил в карман. Нужно было принести ее на работу и хорошенько пропитать льняным маслом и воском.

Выехав на шоссе, он встретил две военные машины, затем увидел внизу на серпантине еще одну. Внутри зашевелилась тревога. Сигнала связи по-прежнему не было, Хупер развернул Додж и втопил педаль газа.

Предчувствие не обмануло: во дворе дома с голубой крышей стояла чужая машина, у дверей застыли двое вооруженных спецназовцев. Тайлер вышел из машины, солдаты двинулись в его сторону, Хупер предусмотрительно поднял руки. В этот момент дверь дома открылась, в проеме показалась Дина, рядом с ней шел ФБРовец, которого Тайлер уже не раз видел в деревне. Заметив Тайлера, Дина остановилась. Из-за ее спины показалась легкая маленькая фигурка и ринулась с крыльца. Дина повернулась к агенту и быстро заговорила, указывая на Хупера, тот помедлил, окидывая его цепким взглядом, кивнул и отозвал солдат. Эбби подбежала и молча обняла присевшего Тайлера руками и ногами.

— Ты не пичужка, ты обезьянка, — прошептал Тай, и понес ее к дому.

Дина все так же стояла в дверях.

— Что? — отрывисто спросил он, войдя в прихожую и спустив девочку с рук.

Он прекрасно видел, “что”, спрашивать было глупо, но совсем промолчать не получалось из-за последних остатков спасительного недоверия, из-за призрачной надежды: а вдруг? Вдруг это что-то другое?

— Нас забирают, Тай.

Дина облизнула пересохшие губы и, знакомым жестом обхватив себя руками за плечи, перевела взгляд на людей во дворе.

— Куда? На… сколько?

Эти вопросы тоже были бессмысленными. Дина покачала головой, глядя ему в глаза.

— Мы не знаем… Может быть, потом удастся позвонить…

К боку прижалась пушистая голова, Хупер машинально огладил растрепанные кудри и пожалел, что не взял подарок Эбби с собой — ведь положить его под елку все равно уже не удастся. Но кое-что он все-таки захватил, пусть незаконченное… Только вот к чему это теперь, когда...

“К черту!”

Рука сама потянулась к карману рубашки.

— Послушай, я… — он досадливо тряхнул головой, нужные слова вновь разлетелись, как вспугнутые птицы, — Дина, я хотел...

Она перевела взгляд на то, что он держал в руке, вспыхнула и вдруг дернулась к двери, захлопывая ее. Обернувшись, судорожно прильнула к Тайлеру, горячо шепча ему в грудь.

— Прости… прости меня.

Он поднял ее за подбородок и прижался губами к губам.

— Я тоже… наговорил ерунды.

Голос отказывался слушаться напрочь, а оторваться от Дины сделалось совершенно невозможно. Он поймал узкую нежную ладонь и надел на палец кольцо в виде лепестка пламени. Золотистое непокрытое дерево тускло переливалось.

Тай целовал ее, яростно, порывисто, стараясь объятиями, губами, дыханием передать то, что снова так и не сумел выразить словами.

Он прижал Дину к себе и неожиданно встретился глазами с Эбби. Раньше они не позволяли себе так откровенно проявлять чувства при ней. Лицо девочки выражало множество эмоций, но преобладало... удивление? Восхищение?.. Она улыбнулась, Хупер грустно усмехнулся в ответ и прижал Дину еще крепче, зарываясь в волосы, вдыхая запах...

Дверь открылась, на пороге стоял агент.

— Прошу прощения, но нам пора.

Эбби на миг прильнула к ним, потом взяла мать за руку и повела за собой. Дина обернулась и кивнула на ключи в двери.

Нужно было отогнать ее машину в гараж. Нужно было закрыть ворота. Нужно было вымыть посуду и запереть дом.

И надеяться. И ждать. Пусть даже для этого потребуется вечность.

***

29

На дороге у дамбы стояли машины, перегораживая путь, от множества черных силуэтов на фоне белого снега рябило в глазах. Все выходы охранялись, полукруглую галерею занял отряд спецназа. Через два часа должны были прибыть два больших вертолета, чтобы увезти зараженных на аэродром, а оттуда — на одну из секретных баз. Члены “Крепости” были собраны внутри плотины, в одном из самых больших закрытых отсеков, куда перетащили вещи из пещеры. Там было сухо и относительно тепло, по стенам змеились провода, светили забраные сетками лампы.

Луис строго наказал парням не общаться ни с кем до прибытия на базу и не отвечать на вопросы — настоящие специалисты ждали их в Техасе, а лишней болтовней можно было лишь навредить себе.

Николсон стоял у входа, рядом куталась в шубку пожилая энергичная женщина с папкой в руках. Прибытие начальника собственной персоной заставило Луиса удивленно вскинуть бровь.

— Добрый день, агент Фернандес. Отличная работа.

Николсон протянул ему руку, он лучился довольством. Ну еще бы, после такого его точно наградят очередной ленточкой. Луис и сам был бы доволен похвалой… В давно прошедшие времена. Вперед вышла женщина.

— Мистер Фернандес, я Роза Фил, социальный работник. Мальчики наотрез отказываются общаться с кем бы то ни было. Вы нашли к ним подход, может, попробуете повлиять? Я приехала, чтобы помочь, но...

Луис пожал плечами.

— Мне удалось заставить их довериться мне, и поверьте, это была тяжелая работа… но вряд ли они легко пойдут на контакт с другими. Войдите в их положение, мисс Роза, — улыбнулся он, — странные аномалии вокруг, неизвестно откуда появившаяся сила… А вот и наша последняя малышка, — он повернулся к Дине, подошедшей к нему с Эбби на руках, — пожалуйста, давайте проводим их к остальным.

Соцработница изо всех сил тянула шею, стараясь разглядеть происходящее в зале. Когда Дина вошла внутрь, Луис остановился и понизил голос.

— Не стоит давить на них. Представьте, что за этой дверью находятся одиннадцать совершенных, новейших ядерных боеголовок… Больше всего сейчас им нужны покой и тишина, как и нам всем.

Успевшая увидеть зависший в воздухе чайник, мисс Рози сглотнула и кивнула головой.

— Стоило пропустить туда врачей с успокоительным, — хмуро сказал Николсон.

— Вы рискнете подойти к кому-то из них со шприцом в руках?

Начальник отдела буркнул что-то невразумительное, Луис мысленно ухмыльнулся.

— Впрочем, если подумать, это отличная идея, мистер Николсон… Самая младшая из затронутых аномалией еще не умеет владеть собой, перед отлетом ее стоило бы успокоить… А теперь прошу меня извинить, я должен поговорить с моими подопечными, мальчики просили прояснить кое-какие моменты.

Луис вошел в зал вслед за Диной и закрыл за собой тяжелую дверь.

***

Вытянутое помещение казалось огромным за счет высокого потолка. “Крепость” сгрудилась около двух лестниц, уходивших вверх, к запертым дверям на отвесных стенах. Голоса гулко отзывались от сводов, и парни говорили шепотом, лишь иногда выстреливал нервный смешок, перепуганной птичкой мечущийся меж сетчатых ступеней. Луис прошел мимо девочки с матерью, устроившихся на одной из пенок, и направился к мальчикам, которые взволнованно переговаривались, оглядываясь на Эбби.

— Она что, летит с нами? — прошипел Энди, с неприязнью косясь в дальний угол.

— Ну почему, почему я не остался дома в тот день?! — простонал кто-то. — Сидел бы сейчас дома, уроки делал!

— Какие уроки, дурень?! Каникулы на носу… В комп бы пялился, как всегда.

— Или снежинки вырезал, — заржал Дик.

— Я бы не отказался, — тихонько вздохнул Терренс.

— Это все она...

Многочисленные ниши и выступы, освещенные резким электрическим светом, создавали идеальные условия для игры в прятки. Луис нашел Джереми в тени большого бетонного угла, сидящим на полу, поджав скрещенные ноги.

— Послушай, — начал Фернандес, опустившись на корточки, — я хочу, чтобы ты успокоил парней. Объясни им, что девочка такая же пострадавшая, как и вы. Я уже говорил, что придется ладить друг с другом, по крайней мере, сейчас. Мне... То есть, нам, не нужны несчастные случаи. — Агент раздраженно мотнул головой, сбрасывая с лица выбившуюся прядь, — Что конкретно здесь произошло, будут разбираться лучшие умы страны, но пока…

— Я понимаю, — перебил его Джереми и поднял глаза, — всё понимаю, — повторил он, поднялся одним слитным движением и направился к своим.

Фернандес медленно выпрямился, глядя, как Сайхем жестом призывает отряд к тишине, как негромко говорит, сведя темные брови и не пропуская ни одного обращенного к нему лица. Они слушали его голос, и через несколько минут тревожную агрессию сменило обыкновенное волнение перед важным событием, вновь раздалось хихиканье, мальчики разбились на мелкие группы и расселись.

Луис стиснул кулаки в карманах куртки, добрался до выхода и с облегчением закрыл за собой железную створку. Стоящие у дверей солдаты недоуменно смотрели на него. Фернандес выдавил нечто похожее на улыбку и вышел на улицу.

Снежная, залитая солнцем панорама заставила его на мгновение ощутить себя маленьким и темным. Голоса и звуки шагов за спиной будто отодвинулись куда-то далеко, Луис остался один на один с этой белизной.

“Что с тобой, chico*? Ты знаешь, что нельзя равняться на “правильно”, ведь “правильно” бывает всегда лишь для кого-то одного… Ты поставил на карту все...”

“И себя самого,” — ответил ехидный голос в глубине сознания, — “...берегись, как бы не проиграть, Луисито…”

Громкий смех заставил его обернуться. На пороге обнимались двое парней, спецназовцы напряженно следили за ними, но старались держаться подальше.

— Проклятье, я ни разу еще не писал на снегу желтых слов при таком скоплении народа, — орал Энди, — чувствую себя гребаной знаменитостью!

— И что написал? — фыркнул Таккер, — надеюсь, что-нибудь матерное?

— Еще бы, — подбоченился Янг, — Ты чего так поздно, Так? Улетели бы без тебя!

— Я позволил себе задержаться, — хмыкнул Таккер, с вызовом глядя на стоящего поодаль Фернандеса. — А улететь без меня не выйдет. Знаешь, на чем мы полетим?

Энди помотал головой.

— Эти военные вертолеты закупают за бугром, — дернул бровью Гарсиа, — и у отца контрольный пакет акций. Пошли, мелкий, — Таккер приобнял Энди, —  до отлета осталось немного...

***

Немного…

Это слово выдернуло Луиса из мутного оцепенения, он глубоко вдохнул, развернулся и быстро зашагал вслед за мальчиками. Таккера встретили шумно, на мгновение воцарилась неразбериха. После дневного света зал казался совсем темным, но Луис знал, что ищет, не задерживаясь ни на секунду, чтобы дать глазам привыкнуть, нашел белое пятно и направился к нему, схватил Джереми за прохладное запястье и потащил в дальний угол, где за другой толстой дверью не стояло охраны, потому что пост выставили гораздо дальше, в конце пустой галереи. За створками не было никого и ничего, кроме ледяного бетона и рубленого узора светотени.

Луис не рассчитал силу, и Джерри ударился спиной о косую стену. Глаза широко распахнулись, Фернандес закрыл ему рот, предупреждая вопрос, и тут же отдернул ладонь.

— Тихо… Послушай. То, что я сейчас скажу, не известно никому, но... я скажу это тебе лишь если ты… — Луис зарычал, рассерженный собственным английским языком, неожиданно ставшим окончательно чужим и застрявшим поперек глотки. — Вас ждет смерть, — наконец, выговорил он.

Джерри недоуменно смотрел на него, брови дрогнули.

— Не важно, где и кто это сделает… С вашей силой никто не будет возиться, проще прикончить, чем искать иные пути… — Луис облизал губы и перевел дух, — даже если бы я и правда собирался в Техас, то ни на минуту не поверил бы в благие намерения государства…

— Если бы... собирался... — медленно повторил Джереми, и прищурился, — то есть ты хочешь сказать, что все это, — он махнул рукой в сторону двери, — подстроено?  — Склонив голову к плечу, Сайхем пристально вглядывался в лицо Луиса. — Тобой?

В глазах мелькнуло какое-то дикое, чуждое веселье, будто из голубых глаз на миг выглянул кто-то другой.

— Да, — ответил Фернандес и, вынув сигарету, нервно закурил. — Потому что я уже давно хочу свалить отсюда к чертовой матери…

— Зачем ты говоришь это мне? — глухо проговорил Джерри.

Луис затянулся и выдохнул в сторону.

— Потому что хочу, чтобы ты пошел со мной. Только ты. Один.

На лицо Джереми было страшно смотреть. Нет, не страшно, а… слишком остро. Ярко. Больно.

Луис сосредоточил взгляд на тлеющем пепле и продолжил:

— И еще девчонка, потому, что она — источник. Ключ к силе каждого из вас. Мне известно, откуда у нее это, ее мать, она… была ученым. У меня есть кое-какие ее бумаги. Там черт ногу сломит, но я надеюсь разобраться, как только...

Он помолчал, стряхнул сигарету и продолжил почти шепотом:

— Мы улетим, далеко отсюда, очень далеко… — он вздохнул и прикрыл глаза, будто в них ударил свет тропического солнца, — там уже ждут… Сможем подчинять себе целые страны. Вместе.

Луис дал Сайхему несколько секунд, чтобы осмыслить сказанное, отбросил бычок и резко спросил:

— Да или нет?

Джереми опустил голову, глаза закрыли белые пряди, свет ламп отражался от них, как от снега.

— Ты знаешь ответ, Луис.

— Тебе… нам... придется пожертвовать… многим.

Джерри распластался по наклонной стене, откинувшись назад, и тихонько рассмеялся.

— Многим?! Всем, если быть точным…

Он поднял голову и посерьезнел.

— А они?

Луис выразительно выгнул бровь. Даже в полутьме было видно, как краска медленно отливает от лица Сайхема. Он уставился в стену поверх плеча Фернандеса, губы дрогнули, внутри парня явно шла война, и Луис не стал пускать ее на самотек.

— Ты не увидишь этого, обещаю, — твердо сказал он, и протянул ладонь, будто хотел утешить Джерри, погладить по лицу.

За створкой раздались приглушенные голоса, Луис уронил руку, отступил, толкнул дверь и обернулся. Джереми перевел взгляд на Фернандеса и изумленно прикоснулся пальцами к своей щеке.

***

Спутниковые телефоны был лишь у Николсона и командиров подразделений, рассеянных по периметру долины. Фернандес поднял руку и взглянул на амулет. Обезьяний череп улыбался с плетеного металлического шнура, цветные бусины стукнули друг о друга.

— Ну что, monito*, снова пришло твое время. Выжми для меня еще немного удачи...

Начальник отдела увидел приближающегося Фернандеса и махнул ему рукой, подзывая к себе.

— Послушай, Луис, — начал Николсон, — Ты полетишь с нами не только до аэродрома, но будешь сопровождать и дальше, до самой базы. Возможно, тебе даже придется побыть там какое-то время.

Фернандес поморщился.

— Мистер Николсон, я думал, мое участие окончится на взлетной полосе. Зачем я там, где все и так набито специалистами?

— Ты хорошо ладишь с мальчиками, и мы не хотим рисковать, — твердо заключил Николсон.

— Приказ есть приказ, — кивнул агент, — в таком случае, вы позволите мне воспользоваться связью? Я должен предупредить, что не вернусь.

— Девушка? — ухмыльнулся Николсон, — Что, не сможешь потерпеть с этим до отъезда?

Луис вздохнул.

— Что я вижу? — покачал головой начальник, — Отпуск явно пошел тебе на пользу, Фернандес… Но не надейся, что я отпущу тебя еще раз на столь долгий срок… бери, — он вынул тяжелый черный телефон и протянул Луису, — заслужил…

Луис направился наверх, пытаться звонить из-под толстых бетонных перекрытий, глушащих сигналы раций, было бесполезно. Солдаты, дежурившие у выхода на мост, проводили его взглядами.

***

Таккер вышел из противоположной двери в коридор, ведущий на другую сторону дамбы. Прошагав по длинной бетонной кишке, он увидел охранников. Те пришли в замешательство, заметив его, и подались назад, цепляясь за автоматы. Таккер поднял руки и подошел ближе.

— Я просто хочу отлить, и желательно, чтобы на это не пялились, — сказал он.

Солдаты переглянулись, кто-то попытался вызвать по рации Фернандеса, но бетон и каменные развалы создавали множество помех. Гарсиа нетерпеливо поморщился: выпитый чай давал о себе знать, но главное — хотелось побыть одному и привести мысли в порядок.  

Джереми снова поставил его в тупик. После напугавшей Таккера апатии на беловолосого накатило буйное веселье. Когда Таккер поздоровался со всеми и вырвался из хватки Патрика, желавшего узнать о подробностях “воскресения” Гарсиа, Джереми появился из-за дверей, подошел к ним, и с этой минуты заткнуть его было невозможно.

Таккер хотел спросить, что происходило с ним за последнее время и в чем была причина странного поведения накануне, но Джерри не давал ему такой возможности, в упор не замечая намеков. Парни, сидя на пенках, разложенных по бетонному полу, с удовольствием вспоминали общие походы и вечеринки, ржали над его шутками, весело толкались и падали друг на друга. Таккер и забыл, когда Сайхем в последний раз позволял кому-либо прикасаться к себе… Все было совсем как раньше, летом, когда пахло дымом, мхом и полынью, все сидели у костра, и в огонь падали хрустящие ночные бабочки…

Таккер сначала было обрадовался такой перемене, но настороженность не пропадала, в смехе Джереми слышалось что-то странное, чрезмерное, будто Сайхем пытался не только наверстать недели напряженного молчания, но и выплеснуть себя всего, с ними, сейчас, без остатка...

Наконец охранники приняли решение и расступились, пропуская Таккера. Он зашел за одну из покрытых инеем колонн, затем, оправив одежду, подумал, что не худо было бы задержаться на улице. В конце концов, возможно, это последний раз, когда он вдыхает горный воздух. Джереми всегда любил горы, говорил, что в других местах ему нечем дышать. А Таккер отвечал, что любит море, просто так, чтоб казаться оригинальным...

— Хочу сфотографировать долину сверху, — пояснил Гарсиа солдатам, вернувшись к арке, — пять минут — и я вернусь. Бежать-то здесь все равно некуда...

Гарсиа запрыгнул на валун и стал не спеша подниматься наверх. Тропу, ведущую на мост, он знал, благо успел хорошо исследовать окрестности. Таккер глянул на противоположный конец плотины, где все кишело людьми и машинами, спустился к бетонному ограждению и сделал несколько панорамных снимков. Возвращаться решил не по гребню горы, а по внутренним коридорам: солнце опускалось за высокий пик, в тени мороз уже щипал за пальцы.

Он зашел за угол, когда услышал знакомый голос. Таккер остановился и осторожно выглянул из-за стены. Фернандес стоял на мосту совсем близко, видимо, желая оказаться вне зоны слышимости солдат, дежуривших на той стороне.

***

— Говори, мы готовы.

— Тебе придется передислоцироваться на случай, если отследят сигнал со спутника.

— Не учи ученого, Маноло, — усмехнулся Рамирес, — координаты?

— Сядем в Терлингуа, там есть частная взлетная полоса, а из населения — всего несколько семей.

— Мы будем там.

Голос Хосе звучал спокойно, но короткие фразы выдавали волнение. Значит, Рамирес сделает все, чтобы заполучить его. Его и все то, что он может дать...

— И еще одно, Хосе. Я захвачу один опытный образец... Мальчишке семнадцать, и он полностью под моим контролем.

— Нет.

— Что?..

— Я не согласен. Это дополнительный риск, в деле и так полно подводных камней.

— Девочка хоть и является источником, но еще мала! А с Джереми ты сможешь проверить, на что они вообще способны! Использовать, как первого рекрута, он готов пойти за мной в огонь и в воду! Я ручаюсь за него...

— Показать мне, на что они способны — твоя задача, не так ли? Я предоставляю деньги и крышу, все остальное — ты, мой будущий comandante. Таких мальчиков у тебя будет в избытке — фыркнул Хосе. — Только скажи…

Послушав молчание Луиса, Рамирес удивленно привистнул.

— Ты что, так привязался к нему, amigo? Непохоже на моего Мануэля. Это Луис заставил его потерять хватку?

— Ты многого не знаешь о Луисе, — прорычал Фернандес. — Я спас твою чертову шкуру в Санто-Доминго, Рамирес, я дал тебе уйти, пока остальных расстреливали на месте и сажали в карцеры!

— Ты спас мою шкуру после того, как я вытащил из лап Морено твою собственную! — взревел Хосе. — И ты не в том положении, чтобы диктовать мне условия, demonios*!

Отдышавшись, он добавил:

— Решай, что для тебя важнее, — наша сделка или этот твой “образец”?

Свет. Тьма. Снег и ночь. Взгляд. Голубой, как море, и черный, как вулканический песок. Удары сердца. Один. Два. Один. И опять один…

— Я привезу только ребенка. И устраню остальных.

***

— ...Один опытный образец… под моим контролем… Джереми… ручаюсь за него…

Слова Фернандеса были совершенно, кристально ясны, без тени спасительной двусмысленности, и в их свете поведение Сайхема становилось понятным.

— Сукин же ты сын, — прошептал Таккер, — как же ты так, а? Ты ведь всю жизнь… всю жизнь хотел быть свободен…

— Я привезу только ребенка...

***

Первой мыслью Таккера было оставить все, как есть, в диком мстительном желании увидеть лицо Джера, когда тот, за кем он “готов пойти в огонь”, приставит к виску беловолосого дуло пистолета.  Второй мыслью было замедлить бег, чтобы не свернуть себе шею на обледенелой лестнице, не успев предупредить друзей. А третья была столь ошеломительна, что Таккер остановился. Не нужно никуда бежать. Он ведь может сделать это сам…

“Что именно? Убить его?”

Таккер услышал шаги за спиной, но не успел обернуться: его накрыла черная вспышка боли и ощущение бесконечного падения.

***

Луис оглушил Гарсиа рассчитанным ударом в затылок, успел сцапать падающее тело за куртку и аккуратно перехватить, поднимая на руки. Внизу находился сторожевой пост. Проходя мимо вытаращившихся солдат, агент печально улыбнулся:

— С ними такое бывает... Наверное, влияние дара. Ученые разберутся. — и кивнул на свою ношу, — Отключился прямо на лестнице, бедняга. Хорошо, что я тоже вышел подышать и успел поймать его…

На первом уровне нашлась подходящая комната с толстой дверью, серый луч света уходящего дня пробивался из потолочной щели, углы помещения тонули во тьме. Фернандес сбросил Таккера на пол.

Закончив разговор с Рамиресом, Луис уловил шорох за углом и действовал чисто механически, со стороны глядя на то, что делает, и не до конца понимая, зачем. Часть его словно впала в болевой шок, в то время как другая, адреналином разбегаясь по венам, вновь обретала власть, полыхала жаждой действия. Действовать. Не тратить время на отчаяние. Найдут и сожрут, беспомощного, слабого от внутренней боли. Нельзя быть слабым. Единственное, что остается, это вновь запустить разрушительный, ядовитый аварийный процесс перерождения.

“В который раз…”

Глядя на распростертое на полу тело, Луис заставил себя включиться. Неизвестно, успел ли парень что-то услышать, но стоило подстраховаться. Если слышал… Впрочем, рано было впадать в панику: плох тот план, который нельзя скорректировать по ходу игры.

Подойдя к группе врачей, дежуривших в машине на подъездной дороге, он объяснил им ситуацию. Молодая медсестра, захватив чемоданчик, последовала за агентом внутрь дамбы. Приблизившись к тяжелой двери, она замедлила шаг. Агент ободряюще улыбнулся:

— Не бойтесь, мисс, они не кусаются… если не злить.

Девушка широко распахнула глаза, Луис обеспокоенно нахмурился.

— От страха у вас может дрогнуть рука… мало ли, как на это отреагирует ребенок. Дайте мне вашу сумку, в зале находится мать девочки —  дипломированный врач, она сделает все сама.

Бледная медсестра согласно закивала и протянула чемоданчик. Внутри помещения раздавался смех мальчишек и громкие разговоры. Стараясь не смотреть в ту сторону, Фернандес подошел к семейству Эванс. Дина вполголоса читала дочери книгу с экрана планшета, Эбби грызла яблоко.

— Мисс Эванс, мы рекомендуем ввести девочке снотворное — это необходимо сделать ради всеобщей безопасности, — Луис присел на корточки рядом с ними, — Для малышки первый полет может оказаться стрессом. К тому же, он будет не один… Согласитесь, это разумно.

— Я не вижу необходимости в таких мерах, мистер Фернандес, к тому же у снотворного есть побочные эффекты. Это прежде всего ребенок...

Дина прижала Эбби к себе, но девочка вывернулась из-под ее руки, встала во весь рост и заглянула агенту в лицо. Он выдержал ее взгляд.

Эбби повернулась к матери.

— Я правда боюсь, мама… лучше так... Ты ведь будешь со мной, когда я проснусь?

Дина молча поцеловала ее в лоб и взяла из сумки ампулу.

***

Зеленоватая от сырости дверь тускло блестела, светильники на первом уровне были расположены далеко друг от друга. Луис вынул из кобуры пистолет, сняв предохранитель, быстро скользнул внутрь комнаты и тут же расслабился. Таккер лежал на полу, глаза были закрыты. Фернандес не стал терять времени, быстро содрал с него куртку и закатал рукав. Парень начал приходить в себя, Луис придержал его и достал из кармана шприц. Дозы снотворного, взятого из сумки доверчивой медсестры, должно было хватить: ко времени отлета Гарсиа сможет встать на ноги, но при этом не сумеет выговорить ни одного внятного слова. Только бы добраться до аэродрома, подняться в воздух, а там все это будет уже не важно… Фернандес аккуратно закрыл дверь, задвинул засов и направился наверх.

Примечание к части

chico - мальчик monito - обезьянка demonios - черт возьми

>

30

Шею ломило, Таккер повернул голову и чуть не застонал от резкой боли, в глазах заплясали искры. Под пальцами скользил ледяной камень. Таккер открыл глаза, и тут же пожалел об этом — полумрак кружился и трепетал, в ушах стоял грохот. Через некоторое время Гарсиа осознал, что это его собственный пульс. Таккер хватанул сырой холодный воздух, приходя в себя. Тусклый свет позволял разглядеть серую стену и железную дверь. В глазах отчаянно плыло, и он вновь опустил ресницы.

“Что произошло?”

Таккер не помнил, как оказался здесь. Предыдущие события медленно восстанавливались в памяти.

“Плотина… мы должны были…”

Он распахнул глаза.

“Фернандес! Надо предупредить их”.

Он попытался встать, приподнявшись на руках, сознание тут же опасно истончилось, пол мягко растекся под ладонями.

“Дверь… надо выломать дверь”.

Таккер, стараясь вновь не отключиться, нащупывал внутри источник силы, но дар ускользал, как дым.

Скрежет открываемой двери вломился в голову, Гарсиа стиснул зубы и свалился на пол. Это оказалось последней каплей — перед глазами сомкнулась тьма.

Он очнулся снова и почувствовал, что его поднимают, стало холодно. Рядом кто-то был, Таккер различил колышущийся водянистый силуэт и склонившееся над ним лицо агента. Гарсиа хотел дернуться, заорать, но сумел лишь неуклюже трепыхнуться. Фернандес без малейшего усилия удержал его и за руку рванул к себе.

— Тихо, тихо… не рыпайся, дружок…

Серебристые трепещущие нити сложились в блеснувшую иглу шприца.

— Сон полезен для здоровья… Вот так…

Агент похлопал Таккера по руке, опустил рукав и исчез в темноте. Снова лязгнула дверь.

***

От собственной беспомощности хотелось заплакать. Таккер перевернулся на живот, уткнувшись лицом в бетон, запах плесени тек внутри, как отрава. Он ярко представлял, как она расплывается по вене, с каждым биением сердца проникая все дальше, все глубже… И внезапно почувствовал ее в себе, как чувствовал предметы, на которых применял дар. Гарсиа зажмурился и постарался сосредоточиться, поймать это зыбкое ощущение. Жидкость застыла на месте, рука начала быстро неметь. Таккер застонал, огромным усилием воли заставил себя встать на четвереньки, но дар снова ускользнул. Гарсиа привалился спиной к стене, сконцентрировался и вновь остановил собственную кровь.

“Теперь нужно… нужно… давай же, ты сможешь, Так…”

Он задержал дыхание и направил часть силы в то место, где все еще саднила ранка от иглы. Это было невероятно сложно, у Таккера никогда не получалось то, что Джер выполнял не задумываясь — манипулировать несколькими потоками одновременно. Таккер закусил губы — кожа на руке разошлась, на пол хлынул горячий темный поток. Головокружение усилилось, затем сошло на нет. Холод проникал в тело, его била дрожь, а кровь все продолжала течь. Гарсиа стащил с себя футболку и, обернув вокруг локтя, затянул узел зубами.

“Дышать ровно... не торопиться... не нарушить равновесие… Дотянуться до куртки. Натянуть на голое тело. Застегнуть замок…”

На дверь можно было и не смотреть, всю хрупкую концентрацию он потратил на то, чтобы вытянуть из себя введенное агентом снотворное, дар вновь рассеивался, уплывал. Оставалось надеяться только на собственные силы.

Таккер обвел взглядом комнату. Первый уровень, на втором нет таких маленьких отсеков. Это Гарсиа знал хорошо, ведь он успел изучить все ходы и выходы из дамбы. Ходы и выходы… Таккер бросил себя вперед, дополз до темного угла и стал ощупывать стену. Острый неровный край оцарапал пальцы, послышался шум воды. Гарсиа облегченно выдохнул и рассмеялся судорожным, беззвучным смехом.

“Ну конечно же… Дырка под водопадом… Счастье, что ты приучил себя к снежным ваннам, братишка…”

Лаз был узким и уходил вниз, Таккер уже забирался сюда раньше, просто чтобы проверить, куда он ведет. Даже тогда это было непросто, а сейчас казалось почти невыполнимым. Гул воды приблизился. Поток падал сверху — ледяной, тяжелый, гремящий, закатное солнце подсвечивало его оранжевыми полосами. Гарсиа оттолкнулся и прыгнул, на миг став частью водопада. Ледяная тьма вышибла воздух из легких, но Таккер был готов к этому и поплыл вперед, уходя из-под давящей мощи течения.

“Как… можно… дальше… и к берегу”.

Когда перед глазами замелькали белые круги, он вынырнул и ухватился за камень, оглядываясь назад. На мосту никого не было, воду покрывала широкая тень дамбы. Таккер выполз на снег и прислонился к валуну. Отдышавшись, он снова выглянул из укрытия и, не увидев никаких признаков переполоха на мосту, бросился к лесу, проваливаясь в снег.

Возвращаться на плотину не имело смысла: неизвестно, кто еще участвует в заговоре Фернандеса, первый же солдат мог взять беглеца за шкирку и привести к агенту или просто пристрелить на месте… Значит, оставалось искать помощь в другом месте.

Он бежал, отчаянно надеясь, что успеет. Еще там, в галерее, он слышал, как ФБРовцы говорили, что вертолеты должны прибыть в течении полутора часов. Перевалить через гребень по неприметной тропке и бегом спуститься до трассы, не размениваясь на тайные маршруты, которыми пользовалась “Крепость” — двадцать минут. Но деревня кишит солдатами, поля просматриваются со всех сторон, а дойти по лесу до нужного места он бы не успел, даже если бы был совершенно здоров… Без дара он чувствовал себя беззащитным, как младенец, Таккер и не представлял, насколько привык к ощущению тихой мощи внутри. Перед глазами больше не двоилось, и Таккер попробовал направить силу.

Ничего.

Быстрое дыхание, черные ветви на снегу. Бежать, не останавливаться.

“Давай, еще раз!”

Ничего.

“Еще”.

Впереди взметнулся столб снега. Таккер мгновенно погасил белый вулкан, пока его не заметили и спрыгнул с каменного ребра, сокращая путь.

“Теперь мы еще посмотрим, кто кого…”

Знакомый пикап он разглядел сверху, и, не веря удаче, бросился наперерез. Однако Гарсиа не рассчитал скорости машины, она неотвратимо приближалась к повороту, за которым оставалась лишь прямая трасса с блокпостом у въезда в Рокки-Лейк. Там Таккер будет как на ладони… Он протянул руку, заснеженный ствол поваленного дерева скользнул вниз и упал на дорогу, пикап резко остановился. Гарсиа скатился со склона, ощутив вспышку жара в больной руке, чуть не впечатался в открывшуюся дверь машины, поднял голову и встретился с ружейным дулом.

Вместо хозяина машины перед Таккером стояла женщина с ежиком светлых волос. Ствол упирался Таккеру под подбородок, Гарсиа поднял руки, тяжело дыша.

— Ну и кто тут у нас? — улыбка женщины могла поспорить по температуре с хрустким льдом, в который превратилась куртка Таккера. — Один из дружков белобрысого ублюдка? Чего тебе здесь надо, тварь?!

Она толкнула его назад. Таккер схватил рукой ствол, плотнее прижимая к горлу, и просипел:

— Я не причиню вреда… Пожалуйста…

Таккер чувствовал, как по пальцам вновь потекли капли, падая в снег, и вытер руку о штаны.

— Нам… нужна помощь…

Женщина нахмурилась, оглядела его с ног до головы и прянула вперед.

— Что там стряслось?! Что с Эвансами? Говори, ну же! — опустив ружье, она тряхнула его за куртку, — Эбби жива? Девочка в порядке?!

Он ошарашенно кивнул, а потом помотал головой.

— Фернандес, он… Они… он... предатель, — наконец выговорил Таккер, не надеясь, что его поймут.

Женщина застонала сквозь зубы и топнув ногой, швырнула ружье в салон машины. Слушая гневную тираду на чужом языке, Таккер вспомнил, что на ферме Ферретов была русская работница. То, что Чак позволял ей брать свой пикап, вселяло надежду. Женщина схватила Гарсиа и потащила к кузову.

— Забирайся, там стоят бидоны под брезентом, ляг и накройся сверху. И чтоб ни звука, — рявкнула она, помогая ему подняться.

Таккер обернулся и поднял руку, бесшумно сдвигая бревно с дороги. Таня серьезно кивнула ему и захлопнула за собой дверь кабины.

Слыша голоса солдат на КПП, Таккер старался не дышать. В голову лезла упорная мысль о том, что, расправляя брезент, он забыл закрыть ботинок, усилием воли Таккер сдержался, не шевельнув плотную желтоватую ткань.

***

Чак перебирал бахрому скатерти, глядя в окно. На крыльце сидел отец, напротив него привалился к перилам Тайлер, в пальцах обоих дымились сигареты. Чак не помнил, когда в последний раз видел отца курящим. Чак вздохнул, на плечи опустились мягкие ладони, мокрая щека прижалась к щеке. Он поднял руку и прижал мать крепче, закрыв глаза.

— Нужно верить, родной. Они вернутся.

Увидев подъезжающий пикап, Чак поднялся. Таня отвезла молоко, теперь нужно помочь матери вымыть бидоны. Работа даст возможность отвлечься, хоть ненадолго...

Таня выпрыгнула из машины, что-то крикнув отцу, мужчины подскочили, как ошпаренные, из кузова показалась чья-то голова. Таня подбежала и помогла человеку спуститься на землю, он едва держался на ногах. Чак вылетел из дома. Перед ним стоял Таккер Гарсиа. Увидев Чака, он хотел что-то сказать, покачнулся и рухнул лицом в утоптанный снег.

***

— Ну ты и везунчик, — заметила Элис, промывая Таккеру бровь, — мог бы десять раз погибнуть сегодня, но лицо разбил именно у меня во дворе!

Сидевший рядом Чак тихонько фыркнул. Гарсиа осторожно, чтобы не столкнуться с пальцами миссис Феррет, провел рукой по лбу, стирая пот — ему было жарко. Хозяйка дома напоила его обжигающим кофе и засунула в душ, заставив мыться едва ли не кипятком. Заново перевязанную руку тихонько покалывало. Одежда Чака пришлась почти впору, только штаны были длинноваты, и мать Феррета решительно отрезала лишние куски ножницами. На сегодня хватит, а потом…

“Будет ли это “потом”?”

После того, как его втащили в дом и привели в чувство, он только говорил, забывая делать паузы на вдох. Нагромождение последних событий уместилось всего в несколько минут рассказа. Затем говорили уже они, а миссис Феррет занялась Гарсиа.

Закончив обработку раны, женщина сложила аптечку и укоризненно взглянула на нетронутую тарелку, стоявшую перед Таккером.

— Не могу… — выдавил он.

Чудовищное облегчение от того, что груз ответственности теперь передан взрослым заставило его, наконец, почувствовать усталость, и он едва не заснул прямо под душем. Однако сейчас, вслушиваясь в доносящиеся голоса и беготню, Таккер понял, что волнение никуда не делось, от запаха еды его начинало мутить.

— Простите, я правда не могу…  Да и времени нет.

Мать Чака покачала головой и вышла из кухни. С момента приезда пикапа прошло не больше двадцати минут, но Таккеру казалось, что он находится в доме Ферретов уже полдня. Чак достал с полки миску сухофруктов и плитку горького шоколада.

— Это ты должен съесть. Иначе отрубишься еще в машине. Давай, кончай кобениться…

Таккер вздохнул и взял пригоршню орехов. Чак встал и вышел в гостиную, перехватив Джеффа.

— Я пойду с вами!

— Ты останешься с матерью, Чак, и это не обсуждается!

— Эбби дорога мне не меньше, чем вам!

— Это еще здесь при чем?! Может, и Элис прихватим, до кучи?! Пойми, если… —

Мистер Феррет понизил голос, — … если с нами что случится, то хоть кто-то должен остаться здесь. Без тебя мать не справится. О братьях подумай!

Таккер вынул мобильник и ключи от машины из своей куртки, висящей над тазом, полным талой воды, затолкал в карман парки Чака и надел ее. Телефон работал, Гарсиа впервые искренне порадовался отцовской мании покупать все самое дорогое. Обычно никто не пользовался и половиной возможностей приобретенных магнатом штучек, но водонепроницаемый телефон сейчас оказался очень кстати.

Джефф заглянул в кухню.

— Ты готов?

— Да.

Таккер поднялся из-за стола, отломил кусок шоколада и морщась, сунул в рот. Чак проводил Гарсиа хмурым взглядом. Таккер хотел сказать ему, что он с удовольствием остался бы здесь, в тепле и уюте, предоставив спасать мир кому-то другому… Но промолчал.

Вначале мужчины и слышать не хотели о том, чтобы взять Таккера с собой, но потом все же поняли, что без него не справятся. Быть может, все пройдет гладко, и грубая сила не понадобится, но что, если нет?! К тому же Гарсиа был единственным свидетелем…

У пикапа стояла Таня, Таккер уже знал, как ее зовут. Женщина переоделась в военные штаны и безрукавку, губы были плотно сжаты. Из дома вышел Тайлер Хупер с винтовкой на спине и запрыгнул в машину. Таккер дождался Джеффа и придержал его за рукав.

— Мистер Феррет, вы должны знать еще кое-что…

На крыльцо вышел Чак, Гарсиа покосился на него и продолжил:

— … Та корова… это сделал я.

Ферреты уставились на него с двух сторон, и Таккер увидел, насколько могут быть похожи отец и сын.

— Простите, — Таккер дернул плечом, не зная, что еще добавить к признанию.

— Но зачем, ради всего святого, тебе это понадобилось?! — воскликнул Джефф.

Таккер повернулся к Чаку.

— Помнишь тот раз, когда тебя приложило об стену?

Чак недоуменно нахмурился.

— Джер первым понял, что владеет даром… Он мог убить тебя. Потом, в туалете, ты сказал, чтобы напугаться, тебе нужно нечто большее, чем слова… Я хотел предупредить… Ну и вот... — он опустил взгляд.

Секунду Чак потрясенно молчал, потом расхохотался. Гарсиа молча ждал конца этого странного приступа.

— Таккер, тебе нужно было выбрать для экзекуции не корову, а барана! — наконец, всхлипнул Чак. — Тогда, может быть, я понял бы связь между ним и тобой!

Таккер несмело улыбнулся, Джефф, качая головой, хлопнул его по спине:

— Давай, гений хоррора*, полезай в машину, — и подтолкнул к двери пикапа.

***

По круглом боку бидона скользили полосы света и тени, вытянутые, гротескные силуэты вещей. Лампа в углу помигивала и звенела, как муха, попавшая в ловушку.

“Нужно будет поменять”.

По металлу текла вода, разбивая отражения.

— Чарльз, дорогой…

Он вздрогнул и обернулся. Элис называла сына полным именем очень редко. Мать закрыла воду и взяв его за руку, вывела на улицу.

— Езжай. Возьми машину отца.

Чак порывисто обнял ее и прижал к груди. Мать знала. Понимала, что все его мысли устремлены туда, за поворот дороги, где за лесистым холмом видна гладь реки, текущей к темной бетонной громаде.

Ринуться за ними — это уж совсем глупость... Но и сидеть дома было невозможно — хотелось приблизиться хоть немного, увидеть воду, будто оказавшись рядом, станет возможно передать с ее потоком свою энергию, отчаянное желание помочь…

Мать подошла к окну машины и погладила Чака по волосам.

— Пожалуйста, обещай мне…

— Я знаю, мам, — перебил Чак.

Элис вздохнула.

— А я пойду в дом и буду молиться, пока Господь не вернет всех вас домой.

Она прижалась к плечу Чака, прозрачные капли упали на куртку и оставили на ткани темные дорожки. Он прижал мать к себе и вдохнул родной запах. Вся связь отключилась еще до рассвета. Выезжая на шоссе, Чак знал, что, каждая тянущаяся до их возвращения минута будет стоить матери седого волоса на голове. Это раздирало его на части. Чак должен был отказать ей, остаться, не бросать одну, как наказал отец…

Он не смог.

***

Оставив машину у дороги, Чак спустился с откоса и, пройдя рощу, вышел на берег. Темное полотно реки казалось неподвижным. С севера наползала серая дымка, закат размывался, гаc, и противоположный берег казался изломанным куском иного, темного измерения. Узкая полоска песка, как и деревянные мостки, были покрыты толстым слоем снега.

Сюда Ферреты любили приезжать летом, младшие плескались у берега, больше играя в песке, чем купаясь. Отец разбегался, прыгал в ледяную воду с мостков и выныривал, отфыркиваясь и изображая кита. Чак помнил, как визжал маленький Эрроу, если Джефф не показывался из-под воды хоть на секунду дольше обычного. Дэвид, тогда совсем еще карапуз, подхватывал за ним, и они ревели на два голоса. Пока отец не брал мальчиков на руки, успокоить их было совершенно невозможно. Выходя из воды, Джефф шутил, что с такой портативной сиреной утонуть ему точно не дадут.

Чак присел, тронул пальцами воду и вдруг поднял голову, прислушиваясь.

Между деревьев мелькал темный силуэт — кто-то шел вдоль берега. Вначале Феррету показалось, что это мальчик. Он невольно присмотрелся, и чем больше смотрел, тем теснее сжималось что-то в груди. Когда человек поравнялся с ним, Чак встал, пораженно шагнул к нему и спросил, не веря себе:

— Ноэль?! Это ты? Что ты здесь делаешь?

Она остановилась и подняла голову. Черная кепка с расслоившимся козырьком, короткие неровно обрезанные пряди, обкусанные до крови губы и розовые шелушащиеся пятна на щеках. Это было совсем непохоже на Ноэль Браун, всегда тщательно следившую за внешностью, гордящуюся своими золотистыми длинными волосами, чей цвет другие девочки не могли скопировать даже самой дорогой краской… И все же это была она. Все такая же маленькая, хрупкая и… красивая.

Девушка остановилась и перевела взгляд на Феррета.

— Чак… — отозвалась она, словно удивившись, что помнит его имя, — привет.

— Ты вернулась? — улыбнулся Чак и тут же обеспокоенно свел брови, — с кем же ты будешь жить теперь, когда…

Он растерялся и торопливо добавил:

— Прими мои соболезнования. Боб… Твой дедушка был хорошим человеком.

Ноэль опустила голову и дернула улом рта, потом уставилась куда-то мимо его плеча.

— Как дела? — спросила она.

Чак удивленно заглянул ей в лицо.

— Но… н-нормально… — он тряхнул головой, вместить все события в одно предложение было невозможно. — Тут у нас… — Чак неопределенно повел рукой. Ноэль молча кивнула, и он прервался на полуслове. Конечно, подружки уже рассказали ей, что вокруг деревни стоит оцепление…

“Постойте, а как она оказалась здесь?”

— Откуда ты сейчас? — спросил Чак. —  С кем приехала? Как вас пропустили?

— И у меня нормально.

Чак пораженно уставился на девушку, сообразив, что она настолько погружена в себя, что не слышала ни слова, следуя лишь стандартной схеме разговора. Конечно, это смерть близкого человека поразила Ноэль, Чак лишь недоумевал, как можно было выпустить ее из дома одну в таком состоянии, да еще так далеко. Носки сапожек Ноэль почти касались воды, но она не замечала этого, глядя в сторону. Чак взял девушку за руку и отвел подальше.

— Тебе нужна помощь? — настойчиво проговорил он. — Проводить тебя домой?

Ноэль посмотрела на свою ладонь в его руке и вдруг слабо улыбнулась.

— Так хорошо…

Чак запоздало ощутил, какие холодные у нее пальцы, и с готовностью, сунув в карман митенки, сжал ладони Ноэль в своих, поднес к лицу, подышал, расстегнул куртку и остановился, смутившись собственной смелости. Однако девушка, почувствовав под пальцами мех подкладки, сама положила руки Чаку на грудь, а потом прильнула всем телом, вбирая тепло. Парень растерянно замер, а когда все же решился прижать ее к себе, Ноэль подняла голову и озабоченно нахмурилась.

— Нужно идти.

— Что? — прошептал Чак, и прочистив горло, спросил: — Куда? Отвезти тебя? У меня машина тут, наверху...

Ноэль отстранилась и, словно прислушиваясь к чему-то, обвела взглядом горы.

— Где Джереми?

Чак с трудом нащупал молнию и застегнул куртку. Казалось, весь холод сконцентрировался вокруг него, проникая колючками под кожу, врываясь с дыханием…

— Где он? — повторила Ноэль. — Где мой Джерри?

— Там, — севшим голосом отозвался Чак и махнул рукой, — на плотине, вместе со всеми…

Глядя в указанном направлении, Браун сделала шаг, обходя Чака.

— Постой, — нахмурился он и поймал ее за рукав, — ты не можешь идти туда, там сейчас…

Ноэль с неожиданной силой вырвала руку, но Чак вновь попытался остановить ее.

— Подожди… Это опасно!

Вдруг он ощутил, как его отбрасывает назад, он упал на заснеженную кучу плавника и приподнялся на локтях, потрясенно глядя на Ноэль. Она опустила ладонь и подошла к Чаку.

— Ноэль, — просипел он, — так… ты тоже? — сеть толстых ветвей врезалась в спину. С трудом набрав воздуха, Чак выговорил: — Тогда тебе точно нельзя туда! Они собираются… Там ведь… Они убьют вас, — выдохнул он.

Девушка распахнула глаза, глядя в небо.

— Значит… Я должна идти, прямо сейчас! Никто не должен забрать… Мне нужно к Нему, понимаешь?

— Нет! — рванулся Феррет.

Она улыбнулась.

— Ты очень хороший, Чак, правда...

Взметнулся снег, парень почувствовал, что тугой пресс воздушных потоков сменился на вполне реальный вес. Ноэль оторвала от земли ствол упавшей сосны и намертво заклинила Чака в ворохе ветвей, как в клетке.

— Прощай, — прошептала она и направилась по откосу вверх.

Чак попробовал сдвинуть бревно, но оно лишь слегка качнулось. Он беспомощно смотрел Ноэль вслед, потом услышал заводящийся мотор отцовской машины, и все стихло.

***

Блокпост находился на ведущем к дамбе ответвлении шоссе. Джефф остановил машину, не доезжая до места.

— Там наверняка стоят наши. Можно попытаться...

— Вопрос в том, можно ли им доверять, — поднял бровь Хупер.

— Я знаю Джона с детства, — покачал головой Феррет, — Гленн, конечно, бывает засранцем — как-то спер у меня лучшую блесну и так и не признался… Но на участие в заговоре, да еще таком, точно не способен. А Уотерфорд...

— Нельзя знать наверняка, кто и на что способен, Джефф, — перебил Тайлер, — нет времени на церемонии…

— Все же попробую, — нахмурился тот. — А если что пойдет не так — Таккер, бей сразу, как договаривались.

Гарсиа мрачно кивнул.

Остановив машину у заслона, Тайлер и Феррет вышли из машины, Джефф направился к инспектору, удивленно вышедшему им навстречу. Шестеро солдат настороженно разглядывали гостей.

— У нас есть информация для ФБР, которая разнесет к чертям всю эту операцию… Пропустите нас, Фред.

Инспектор покачал головой и оглянулся на спецназовцев.

— Я знаю тебя, Джефф, — вполголоса заговорил он, — без причины ты бы не пришел сюда, но... Пойми меня… не я сейчас решаю кого и куда пропускать!

Один из солдат решительно направился к ним, перехватив винтовку.

— Тогда не мешай, — рявкнул Феррет, и обернувшись, подал знак.

Военный джип внезапно обрел собственную волю, разернувшись вокруг оси, сшиб троих солдат и со скрежетом упал на бок. Таккер протянул руку, прижимая оставшихся охранников к земле. Уотерфорд выхватил пистолет, но Джефф молниеносно выбил оружие, отбросил инспектора и сунул “Кольт” за пояс.

Увидев перед собой одного из зараженных, Гленн смертельно побледнел и, подняв руки, рухнул на колени. Тайлер пронесся мимо него, прыгнув на оглушенного ударом джипа бойца, уже пришедшего в себя и тянувшегося к кнопке вызова.

— Так, связь! — крикнул Хупер.

Гарсиа закусил губы и, на миг отвлекшись от спецназовцев, одну за другой превратил рации в бесформенные комки пластика. Освобожденные солдаты, вместо того, чтобы вскочить, корчились на снегу, глотая ледяную пыль — Таккер с непривычки переборщил с силой, чуть было не задушив их.

Чтобы обезоружить охрану, понадобилось не более двух минут, Таня отбросила собранное оружие далеко в сугроб, Джефф соединил троих солдат наручниками, снятыми с пояса полицейских, прицепив последнее кольцо к карданному валу опрокинутой машины. Феррет махнул рукой, собирая своих — блокпост был лишь цветочками, ягодки оставались впереди.

***

Холод грыз спину, Чак чувствовал, что скоро отнимутся ноги. Он в который раз попытался сдвинуть тяжелую лесину и со стоном откинулся назад. Нужно придумать что-то другое… Взгляд упал на толстую отломанную ветку, висевшую над головой на тонкой плети коры. Чак дотянулся до нее, дернул и вогнал конец как можно дальше под круглый бок ствола. Рычаг сработал, хотя во время рывка казалось, что рука сломается раньше ветки. Чак выбрался из кучи бурелома и побежал наверх.

“Нужно догнать ее, остановить…”

Задубевшее тело отказывалось слушаться как следует, но по дороге бежать стало легче. Отцовскую машину он увидел сразу, она наполовину съехала в кювет у тропы, ведущей на смотровую площадку на излучине. Дверь была открыта, следы Ноэль вели к берегу.

***

По широкой площадке у входа в нижний коридор дамбы сновали рабочие, расчищая место для прибытия вертолетов. Сбоку стояли две машины скорой помощи, медики кутались в куртки, переговариваясь и поглядывая на темную арку. Въехавшую в пустой круг машину встретила четверка солдат.

— Это закрытый объект. Предъявите пропуск!

В коридоре виднелось еще четверо спецназовцев.

— Позовите вашего командира, —  попросил Джефф.

Голос прозвучал обреченно, ведь ответ был известен заранее. Солдаты подняли оружие.

— У нас приказ стрелять. Назад!

Один из бойцов внезапно шагнул вперед, разглядев Таккера.

—  Погодите, а этот парень разве не…

Гарсиа не дал ему договорить, всех четверых солдат вышвырнуло с площадки, раздался всплеск. Джефф рванул Таккера назад, за машину,  мгновением до того, как оставшиеся открыли огонь. Дождавшись паузы между очередями, Хупер вскинул винтовку и выстрелил сквозь уцелевшее окно, стекло разлетелось, двое солдат осели на пол. Таня схватила стремительно сереющего Таккера за плечо и развернула к себе.

— Внутри — холод! — бросила она, приложив ладонь к его груди. — Оставь панику на потом!

Таккер попытался унять дрожь в коленях. Когда Тайлер оглянулся на него, Гарсиа уже более-менее взял себя в руки и кивнул, показывая, что готов. Хупер перелетел через капот, вышедший вслед за ним Таккер обездвижил двоих оставшихся солдат. Таня привычно вынула оружие и отбросила подальше, на мгновение задержавшись взглядом на одном из прижатых к стене бойцов.

— О, да это же черепашка ниндзя! — ухмыльнулась она, срывая с него шлем вместе с маской.

— Смотри-ка, а ты симпатичный… — она поморщилась, взгляд парня был совершенно сумасшедшим. — Ты уж извини, так получилось, — закончила русская и ударила снизу в челюсть.

Со вторым разобрался Джефф, Тайлер отходил, держа на прицеле вход в подземелье: издалека, с моста, послышались крики, времени не оставалось. Таккер побежал к внутренним дверям, выбил тяжёлые створки, сметая стоящую за ними охрану, и остановился на пороге.

Собравшиеся в дальнем конце зала явно ожидали увидеть кого угодно, но не стоящих в открывшемся проходе людей. Прежде, чем кто-либо успел что-либо предпринять, вперед выскочил Джереми.

— Таккер?!

Дина поднялась на ноги, оставив спящую Эбби на матрасике в углу, и удивленно открыла рот, узнав тех, с кем попрощалась не более полутора часов назад.

Гарсиа откашлялся и, указав на сжимающего пистолет Фернандеса, хрипло сказал:

— Он лжец!

Взгляды устремились на агента.

— Я слышал как он говорил по телефону наверху, — продолжал Таккер, — Фернандес хочет сбежать, прикончив всех нас. Без исключений, — с нажимом закончил он, глядя на Сайхема.

Тот медленно, как во сне, оглянулся на Луиса.

Со стороны галереи раздался топот, но Николсон поднял руку, останавливая солдат. Они рассыпались полукругом за спинами вошедших, взяв их на прицел. Начальник отдела, прищурившись, смотрел на Фернандеса.

Тот демонстративно сунул пистолет в кобуру и скептически поднял бровь.

— Кого вы слушаете, сэр? У этого парня паранойя! Посмотрите, что он натворил… Вот уж кому точно не помешала бы доза успокоительного!

— Ублюдок! — рванулся Таккер, но тут же остановился, поняв, чего добивается Фернандес.

На лице Гарсиа была написана такая ярость, что Луис рядом с ним казался безобидным ягненком.

— Я заметил, что он шарахнулся от меня на мосту, но так и не понял причины, — развел руками агент.

—  Зато я прекрасно тебя понял, hijo de puta*, — прорычал Таккер по-испански, и достав из кармана телефон, нажал кнопку.

Увидев мобильник, агент сделал шаг назад.

“... в Санто-Доминго, Рамирес, я дал тебе уйти, пока остальных расстреливали на месте и сажали в карцеры! … Я привезу ребенка. И устраню остальных.”

Таккер перевел сказанное на английский, его голос прозвучал в абсолютной тишине. Луис встретился взглядом с замершим Джереми.

— Так вот оно что… Ах ты мразь! — прошипел Николсон, — Взять его!

Фернандес молниеносно подался вбок, подхватив спящую девочку, забросил ее на плечо и, отшвырнув с дороги растерявшегося Энди, захлопнул за собой тяжелую дверь.

Солдаты ринулись за ним, крик Дины отразился от сводов.

Высокая фигура посреди зала медленно сломилась, Джереми упал на колени, закрыл лицо руками и завыл. От этого дикого звука у Таккера встали дыбом волосы, чужая боль полосовала воздух, не давая дышать. По телу Сайхема прошла судорога, передавшаяся полу. Волна силы ударила тугим разрушительным кольцом, Гарсиа отбросило назад и протащило по искореженным створкам дверей. Солдаты, оказавшиеся ближе к центру, безголовыми обрубками осели на пол вместе с тремя младшими членами “Крепости”, по стенам пролегла выбоина, бетон залили багровые потоки. Джереми открыл невидящие глаза и застонав, сжал голову руками.

— Нет… Не... могу…

Пит бросился к Сайхему, но не успел. Вторая волна неконтролируемой силы заставила Джереми конвульсивно выгнуться, раскрыв рот в немом крике. Питера она настигла на полпути, захлебнувшись кровью, он сполз по бетонному выступу.  Грохнул выстрел, Сайхем дернулся и упал на спину, по свитеру расплылось пятно. Тайлер опустил винтовку и ринулся к дверям, за которыми скрылся Фернандес.

Таккер наконец смог втянуть воздух, поднялся на руках и тряхнул головой, приходя в себя. За стеной нарастал низкий гул, стены содрогнулись, с потолка посыпалась крошка.

— Это еще что, черт возьми?! — прохрипел Николсон, вставая на ноги.

— Не знаю, — ответил Джефф, оказавшийся рядом с ним, — но думаю, безопаснее будет выяснить это на улице!

—  Все на выход, быстро! — скомандовал ФБРовец.

Джефф и Николсон подхватили раненых, Патрик, Терренс и Дик последовали их примеру. Плачущий Энди склонился над Питером, в глазах которого навечно застыло удивленное выражение. Земля задрожала, поддерживающий одного из солдат Дик свободной рукой растолкал Янга и потянул к выходу. Мертвые тела можно было оставить на потом… Таня успела поймать Дину, бросившуюся вслед за Хупером, и, не слушая криков, потащила за собой. Гул усиливался, раздался треск, сверху обрушились куски камня. Терренс успел подхватить один, другой задержал Патрик. Таккер бросился к Джереми, до которого никто так и не решился дотронуться. Белые волосы закрывали глаза, в уголках губ пузырилась кровь. Он еще дышал... Сунув ладони прямо в расползающуюся по полу горячую лужу, Гарсиа сцепил зубы и поднял Сайхема на руки.

Выбежав на улицу, Николсон в сердцах стукнул по рации. На другом берегу и в нижней галерее еще оставались солдаты, с которыми невозможно было связаться из-за толстых перекрытий. Вода за парапетом вибрировала и сходилась волнами к центру озера.

Таня сунула Дину в руки хромающему Джеффу, он обхватил ее и прижал к себе. От слез она мало что видела, лишь повторяла:

— Моя крошка… Моя девочка…

— Нужно подстраховать Хупера, — отдышавшись, сказала Таня.

Феррет оглянулся в поисках хоть одного крепко стоящего на ногах солдата, смачно выругался, стукнул себя по ноге.

— Я побегу поверху, так быстрее — продолжала русская. — Может, получится взять этого подонка в клещи…

Джефф вытащил из-за пояса пистолет инспектора и протянул ей.

***

Скоро на небо поднимутся звезды. Отсюда уже слышен шум воды… А может, это ветер.

“Или сердце”.

Она улыбается, искренне, впервые за долгое время. Она шепчет, говорит с Ним, наконец… Наконец, все закончится...

— Ты отнял у меня все, Джерри… Теперь я заберу Тебя с собой...

Она поднимает руки.

“Так тяжело…“

Вода закручивается толстым смерчем, вбирает в себя тьму и свет, поднимается к небу.

“Красиво…”

Она смеется.

“...Очень, очень красиво…”

Имя. Снова имя. Кто зовет ее? Зачем? Это мешает сосредоточиться, она морщится. Нужно торопиться. Она протягивает руки, и водяной хлыст обрушивается вниз.

Сила рвет ее на части, потоки, не выдержав напряжения, распадаются в руках, но уже слышен глухой стон и грохот, там, впереди… Дрожь земли поднимает волны. Сил уже не хватит на большее, но река на ее стороне.

“Хорошо. Тепло. Горячо. Жарко. Больно…”

***

Темный коридор рассыпался множеством сетчатых теней. Светильники качались, сервисные лестницы подрагивали и глухо звенели перетянутыми струнами. Тайлер увидел спину агента, взлетевшего по ступеням, и выстрелил ему под ноги. Фернандес обернулся, всадил серию пуль в бетонные стены на уровне головы Хупера, перекатом ушедшего с линии огня, и скрылся за поворотом. Тайлер в несколько прыжков преодолел лестницу и выскочил на нижнюю бетонную дорогу. Его встретили выстрелы, но он был готов к этому и наработанным движением ушел вниз. Пуля лишь вспорола куртку. Хупер не стал стрелять в ответ, ведь на плече противника по-прежнему находился ребенок. Луис сунул в кобуру бесполезный теперь пистолет и побежал.

Озеро за стеной гудело и стонало, на лес упала длинная тень. Водяной туман, поднимающийся из реки, после заката схватился льдом, Фернандес поскользнулся и упал на руки, Эбби сползла на пол, агент сгреб ее за курточку и хотел вскочить, но в этот момент ему на спину обрушился Хупер. Отшвырнув девочку к парапету, Луис развернулся к противнику. Тайлер блокировал выпад и ударил сам. Фернандес ощерился, зубы покрыла кровь. Хупер ударил еще раз, перехватил агента за горло и тут же почувствовал как в бок вошло лезвие. Луис замахнулся снова, но лишь рассек подставленное запястье, Тай перехватил руку Фернандеса, нож упал и откатился в сторону, Луис зарычал и ударил ногами, отбрасывая противника.

Гул воды превратился в оглушительный рев, громада плотины дохнула бетонной пылью. Увидев происходящее наверху, Тайлер вскочил, и, подхватив Эбби, отпрыгнул назад. Дамба дрогнула, сверху обрушился кусок стены, выбитый падающим водяным жгутом. Озеро плеснуло через край, как гигантская чашка. Тайлер успел отскочить и закрыть Эбби собой, их отнесло к краю галереи. В пробоину яростно ударил водопад, за считанные секунды раскроивший бетонную дорогу на две неравные части.

Хупер почувствовал, что Эбби шевельнулась, и разжал руки. Сзади ревела вода, девочка недоуменно смотрела на Тайлера, взгляд был затуманен. Хупер хотел успокоить ее, но не смог выдавить ни звука, на щеку Эбби капнула кровь. Он утер рот ладонью и с трудом поднялся на ноги. Ледяной холод стекал по одежде, на каждом вдохе в тело словно входил нож — снова и снова... Эбби встала, цепляясь за ногу Тайлера, он поднял девочку на руки и сделал шаг. Дамбу вновь тряхнуло, один из водосбросов начал распадаться, бетонная глыба обрушилась, снеся кусок перил. Толчок бросил Тайлера на колени, в глазах на миг потемнело. Когда он открыл глаза, Эбби рядом не было. Хупер вскочил и оглянулся, от резкого движения бок словно окатило кипятком.

Девочка стояла около уцелевшего куска парапета, глядя на белый поток. Над внешней дорожкой виднелась еще одна, внутренняя, теперь залитая водой, хлеставшей между колонн. Из бокового входа вывалился отряд солдат, двое несли под мышки раненого, по лицу парня расходились алые разводы. Спецназовцы оказались по пояс в воде, противоположный выход из галереи заблокировал упавший кусок стены. Эбби, не раздумывая, направила ладони и осторожно опустила людей на бетонную дорогу рядом с собой. Они шарахнулись от девочки, один из бойцов поднял голову и крикнул, указывая наверх. Бушующая вода пробила еще одну брешь, второй поток рухнул, отрезая людей от спасительной лестницы. Огромные трещины обозначили клин на напорном фронте плотины. Тайлер увидел, как девочка решительно вскинула руки. Кренящаяся стена замедлила свое движение. Эбби закусила губы и зажмурилась от напряжения. Падающий кусок дамбы остановился... Потом стал подниматься, перекрывая один из хлещущих потоков. Путь к спасению был открыт.

— Уходим, уходим! — махнул рукой командир, лестница завибрировала под тяжелыми армейскими ботинками. Тайлер бросился к Эбби, но между ним и девочкой пролегла широкая расщелина, вниз рухнули камни, Хупер с трудом удержался на краю. Эбби повернула голову. Шум воды заглушал голос, но Тайлер уже знал, что она скажет…

— Нет, — прохрипел он, — не смей...

— Тай, уходи!

Он упрямо мотнул головой, разбежался и прыгнул. Из глаз Эбби хлынули слезы, она отпустила стену и обратила ладони к нему. Тайлера отбросило назад и шарахнуло спиной о металлические ступени на краю скалы. Через мгновение дамба рухнула вся целиком, стена воды срезала край лестницы, как лезвием.

Мир поглотили грохот и тьма.

***

Убедившись, что преследователи надежно отрезаны водой, Луис нырнул в боковой коридор. Оттуда есть выход наверх. Должен быть! Коридор корчился, как живой, с потолка то и дело падали горсти искр от лопнувших проводов. Фернандес увидел впереди слабый вечерний свет и облегченно выдохнул. Раздался треск лопнувшего камня, посыпались обломки. Луис отпрянул от рухнувшего куска, перелетел провал в полу и рухнул на щебень. Коридор за спиной агента схлопнулся, воздушной волной его бросило вперед, упал кусок потолка с торчащей арматурой, разрезав куртку и ссадив кожу с руки. Толстый прут проскользнул между кистью и металлической змеей браслета, намертво воткнувшись в пол. В проеме виднелся снег, до него оставалось не более трех метров. Луис дернулся, однако наручник держал крепко, серебряный обезьяний череп оскалился в безумной улыбке. Фернандес услышал глухой скрежет и вновь рванулся, с потолка рухнул еще один обломок, Луис услышал собственный крик и потерял сознание.

Бетонная пыль обжигала легкие, казалось, тело горит огнем. Пульсирующий жар сконцентрировался в правой руке. Фернандес открыл глаза и понял, что все еще находится под кучей щебня в коридоре. Снег, а с ним и свобода, остался так же близок и недостижим, как и был. Луис пошевелился и скосив взгляд, увидел рассыпавшиеся цветные бусины. Рухнувший кусок перекрытия раздробил предплечье, но порвал браслет. Фернандес со стоном подтянул руку к себе.

“Надо выбираться… Судя по всему, дамба рухнула, значит, им не до меня…”

Вдохнув морозный воздух, Луис зачерпнул горсть снега и обтер лицо, смывая пыль. Машина стояла внизу, в деревне, можно было попытаться добраться до нее, воспользовавшись суматохой. Или сразу махнуть в Канаду, благо до границы менее десяти километров. А потом… Он не успел завершить мысль, потому что в затылок уперлось дуло пистолета.

— А вот и наш змееныш…

Голос женщины дрожал от ярости. Луис расслабился и повернулся к ней. Взять в руки оружие и нажать на курок — это разные вещи. Он сразу узнал мужиковатую работницу Ферретов, медленно поднял руки и обворожительно улыбнулся. В сломанной кости будто взорвалась петарда, но показывать, что ранен, Луис пока не собирался. Таня брезгливо сморщила нос, глядя на его улыбку, однако Фернандеса интересовало не ее лицо, а заряженный пистолет.

“Умница, принесла как раз то, чего мне недоставало…”

Он молниеносно рванулся, сжав ее руку, вырваться из такого захвата женщина бы не смогла, однако оказалась далеко не дурой, и сделала единственное, что оставалось — выпустила пистолет и ногой отшвырнула в сторону. Глухо звякнув о камни, он свалился со скалы и пропал в снегу. Луис в ярости ударил Таню, но ловко поставленный блок смягчил выпад, противники рухнули в снег. Женщина явно умела драться, но не будь перелома, Луис расправился бы с ней, даже не запыхавшись.

Она заметила, что агент бережет руку, в глазах блеснуло торжество. Это было слабостью, лазейкой, которую можно использовать. Луис позволил противнице оказаться сверху, извернулся, мгновенным движением схватил ее воротник и рванул за толстую цепочку, блестевшую в вырезе куртки, прижимая спиной к себе. Таня рефлекторно схватилась руками за горло. Фернандес перехватил скользкие мелкие звенья, затягивая петлю туже. Женщина царапала пальцами шею, но цепь впилась глубоко. Луис стиснул зубы и потянул, чтобы закончить с этим побыстрее, но удавку внезапно дернули вперед и цепочка лопнула. Таня с хрипом втянула воздух, всадила локоть Фернандесу под дых и сцапала за сломанную руку.

— Я тоже умею делать больно, — просипела она, безжалостно вывернув его кисть. — Жаль только, что ты от этого не сдохнешь, — и с хрустом вогнала колено Луису в локоть.

***

В ущелье ринулась сорокаметровая волна, в лицо ударил ледяной ветер. Джефф подхватил осевшую на землю Дину и уложил на осыпанное стеклом заднее сиденье машины.

Холод и рев воды.

“Может, они успели… Господи Боже… Только бы успели… хоть кто-нибудь!”

Он сел на капот и уставился прямо перед собой. Вокруг раздавались крики, по площадке бегали люди. Феррет сфокусировал взгляд и увидел, что лежащих на снегу стало больше. Таккер, стоявший неподалеку, внезапно молча рухнул навзничь, к нему подбежал парамедик, и, подняв парню веко, заорал:

—  Здесь то же самое! Что с ними происходит, черт возьми?!

Джефф оглянулся на Дину. Она дышала, но глаза были закрыты. Поняв в чем дело, Феррет закрыл рукой лицо.

“Девочка наша… Малышка…”

Стрекот вертолетов слился с гулом потока. Огромная машина опустилась, взметая белые вихри, вторая зависла над ревущим потоком. К Джеффу подбежал Николсон.

— Пилот заметил там, внизу, людей. Двое на той стороне, и один лежит здесь, но на самом краю… Думаю, это ваши.

Джефф вскочил на ноги, забыв о ноющей голени. Вертолет вновь поднялся и скользнув в сторону, пересек реку, подбирая оставшихся на дальнем берегу, затем завис над разрушенной дамбой, по качающейся лестнице спускались двое солдат. Джефф подбежал к краю и глянул вниз. Выступающая скала мешала обзору, но через минуту люди снова показались, уже втроем. Феррет узнал Хупера и закусил губы, глядя, как безвольное тело поднимают в кабину.

Первой на площадку выскочила Таня, за ней вывалился Фернандес. Руки были скованы за спиной, солдат толкнул его на землю и схватив за растрепавшиеся волосы, вздернул голову вверх. Николсон брезгливо оглядел лицо своего бывшего подчиненного и мотнул головой, указывая на служебную машину.

— Этого заберем с собой.

Медики подогнали к стрекочущей махине носилки, из-за мельтешащих спин Феррет не видел Тайлера, но по суете врачей и долетавшим обрывкам фраз понял, что тот жив. Машины скорой помощи врубили сирену и выехали на дорогу, увозя в реанимацию Хупера и Джереми Сайхема, которого сопровождали двое солдат из числа свежеприбывших. К остальным пострадавшим вызвали дополнительные машины со всей области, их вой уже долетал, пробиваясь сквозь шум реки. Вертолеты забрали оставшихся спецназовцев, а также пришедших в себя мальчиков. Перед тем, как войти в кабину, Николсон подошел к Джеффу и Тане и крепко пожал им руки.

Хоть и без единого стекла, но машина осталась на ходу, в области бензобака и двигателя не было следов от пуль. Проводив глазами гудящие машины, Джефф повернулся и обнял прислонившуюся к пикапу Таню. Та сначала смущенно замерла, потом обхватила Феррета и стиснула едва ли не крепче. Отстранившись, Джефф заметил яркую полосу на ее шее. Перехватив взгляд, Таня усмехнулась.

— Фернандес придушил бы меня, если б не один старый подарок...

Она подняла руку и продемонстрировала Джеффу палец со стальным колечком.

— На шее носила, стеснялась, — вздохнула русская, — Теперь буду на руке.

Военный кордон был снят, как и информационная блокада, мешающая работе спасательных служб. Несколько домов, стоявших на берегах Пэнд-Орей, снесло потоком, но основной удар стихии пришелся на скалу в узком изгибе реки. Следующая дамба, находящаяся в двадцати километрах ниже по течению, получила сигнал тревоги с датчиков, вовремя открыла водосброс и осталась цела. Уровень воды у Рокки-Лейк упал, лодки легли на дно, а Черритаунский паром застрял на середине реки.

Ехать приходилось осторожно: спущенное колесо скребло асфальт, оставшиеся фары с трудом разгоняли темноту опустившейся ночи. Свою машину Джефф разглядел сразу, остановил пикап и выскочил на дорогу, Таня последовала за ним. Застывшая изваянием Дина осталась внутри. Луна еще не взошла, но в свете уцелевшей фары виднелись две цепочки следов, уходящих в лес.

Таня опередила хромающего в сыпучем снегу Джеффа и выбежала на смотровую площадку.

— Чак?!

Стоящий на коленях парень не обернулся, продолжая смотреть на реку. Перед ним темнело чье-то тело. Таня вытащила мобильник и включила фонарик.

— Что здесь…

Луч выхватил из темноты белоснежное лицо Ноэль Браун. Глаза были широко распахнуты, губы залиты кровью. Джефф наконец добрался до верха и, со стоном присев в снег рядом с сыном, положил руку ему на плечо.

— Эй, Чарли… Что случилось?

Чак вздрогнул и обернулся.

— Папа?!

Он неверяще уставился на отца, потом перевел взгляд на Таню.

— Я думал… Я боялся, что вы…

Он не договорил, Джефф прижал сына к себе.

— Это Ноэль… это сделала она! Но вы были там, и...

— Нет, нет, Чак! Я, Таня, Тай с Диной… Мы живы, только… — он прерывисто вздохнул, — только малышка…

Чак вцепился в отца, зарывшись ему в куртку, и разрыдался. Таня присела около девушки и закрыла ей глаза.

— Отвезу ее к дамбе, там еще остались люди… — вздохнула она. — Догоню вас позже.  А вы садитесь в нормальную машину и езжайте домой.

Эпилог

Ледяные ветра отступили, скованные морозом водопады потекли вновь, из-под хрусткой сияющей корочки снега проклюнулись первоцветы. Рокки-Лейк наполнился жизнью, пока еще робкой тенью той мирной размеренности, что была основой существования долины. На оттаявших газонах лежали кучи накопившегося за зиму хлама, у домов стояли стремянки, соседи перекликались друг с другом, выясняя местоположение одолженного через десятые руки секатора или шуруповерта. Старый кинотеатр одуряюще пах свежей краской, ветерок разносил этот запах по всей деревне. Люди приводили дома и сады в порядок, ловили дуновение приближающегося тепла и возобновляли прерванные занятия, желая поскорее забыть страшные события. Газетная шумиха вокруг сумасшедшего террориста, запершегося с заложниками в дамбе и в итоге подорвавшего ее, уже утихла, на берегу оскалившегося углами провала стояла техника электрокомпании Сиэтла, там уже вовсю шла подготовка к восстановительным работам.

***

Весна пришла и в Техас, красноватая пустошь за сеткой высокого напряжения, окружавшей объект, покрылась пучками травы и цветами. Николсон вышел из зала заседаний и спустился по лестнице. К нему подошел профессор Майлин, глава секретной лаборатории, со своей помощницей.

— Решение принято, — пожав им руки, сказал Николсон, — однако я предпочел бы услышать информацию, так сказать, из первых рук. Это действительно безопасно?

Профессор взял у женщины планшет и стал показывать Николсону цветные графики.

— С момента прибытия мальчики ни разу не проявляли каких-либо отклонений или сверхспособностей, все они утверждают, что “это просто ушло”. Мы полагаем, что источником была та самая погибшая девочка, а остальные лишь подвергались временному влиянию, пока она была жива. Предоставленные вами записки Мэри Робески подтверждают эту теорию. Природу явления мы не понимаем, и не в состоянии воссоздать его...

Они вздохнули, Майлин —  с сожалением, Николсон — с облегчением.

— Мы ведем постоянное наблюдение, у подопытных ранее присутствовала аномальная активность мозга...

— Сигма-ритм наблюдался в височной и затылочной областях, причем в бодрствующем состоянии! — вклинилась помощница, — Представляете? Такого еще никто не видел! И результаты магнитоэнцефалографии! Это же сенсация! А бета...

Профессор снисходительно улыбнулся, задвигая не в меру восторженную женщину себе за спину.

— Теперь это сошло на нет, — заверил Майлин, указывая на волнистые линии на экране планшета. — Альфа-волны немного выше возрастной нормы, в остальном же это совершенно обычные дети. Я не вижу смысла держать их здесь.

***

Пятеро мальчиков вернулись домой. Дику, Таккеру, Патрику, Энди и Терренсу выдали почетные грамоты за помощь в спасении раненых и выделили бесплатную психотерапию от государства. Семья Гарсиа продала поместье и уехала в Испанию.

Маргарита Сайхем совершенно переменилась, деревенские с трудом узнавали в этой поседевшей костлявой женщине прежнюю болтливую, яркую Марго. Раз в месяц она собирала передачу и везла ее в соседний штат, в закрытую психиатрическую лечебницу, которую местные называли попросту “овощехранилищем”.

Тайлер провалялся в больнице почти три месяца. В это время его регулярно навещали Ферреты, Элис настрого запретила кормить Хупера “этой бездушной больничной едой”, ежедневно передавая домашнюю стряпню. Пару раз заглядывал Джексон и даже Уотерфорд.

Дина пришла лишь раз. Села на краешек кресла, не поднимая глаз, и попросила подробно рассказать, как погибла дочь. Выслушав, молча стиснула пальцы в замок.

— Знаешь, о чем я жалею? — глухо проговорила она, по-прежнему глядя в пол. — О том, что не уступила ей эту последнюю клубнику…

Поднялась и вышла из палаты.

Глава предприятия позвонил Хуперу и заверил, что место остается за ним, и Тайлер сможет вернуться к работе, как только встанет на ноги.

Открыв дверь дома, Хупер вдохнул спертый воздух нежилого помещения и наткнулся взглядом на серые упаковки в углу гостиной. Линии рисунков уже заросли слоем пыли, а снимки остались в намокшем, давно выброшенном телефоне.

Однако главное сохранилось. Тайлер подошел к столу и достал из ящика завернутый в бумагу рождественский подарок. На маленькой дверце был вырезан рисунок Эбби, аккуратно скопированный с фотографии — три человека на цветущей поляне. Тайлер сунул пластинку в карман, спустился с крыльца и сел в машину.

На вершине горы над бывшей дамбой дул ветер. Нагромождение валунов оплела корнями вековая сосна. Отсюда, с высоты, была видна не только река, но и вся долина в оба конца, а дальше, до самого горизонта, простирались снежные горы. На ветку присела птичка, тренькнула и улетела. Это окончательно убедило Хупера, в том, что он выбрал хорошее место. Дверка пикси встала точно посередине корней сосны, Тайлер заделал щели и отряхнув руки, провел пальцами по вырезанным крыльям.

— Я знаю, что ты слышишь, пичужка. Прости меня… Я снова не смог. Не успел...

***

Колкие волосы ткнулись в пальцы. Привычка отбрасывать пряди с лица оказалась живучее прочих. Яркая форма идущих впереди контрастировала с темными стенами коридора, оставляя в глазах голубоватые отпечатки.

— Эй, Красавица! Не дашь телефончик?

Луис молча продолжал идти. Общий норматив прогулок, когда на улице дождь. Два километра. Туда, потом обратно. В коридоре было от силы триста метров. Бетон сиял, как зеркало, выглаженный миллионами шагов, тысячами цепляющихся за него рук, миллиардами капель слюны и крови.

— Не выношу, когда меня игнорируют!

Удар пришелся в спину, потом сразу в челюсть и завершающий — в живот. Две пары ног. Размах. Хруст ребра и боль.

“Наконец. Наконец-то…”

— Лицо не попорти, — хриплый голос, польский акцент, харчок в сторону. — Большой Ральф будет недоволен. Красавица — его игрушка.

Тонкое хихиканье откуда-то сзади.

— Не плюй в колодец, Джо, самому пригодится… Если босс расщедрится, конечно…

Последний пинок в бок. Грохот решетки под дубинкой.

— Назад, обормоты! Мне еще трупа не хватало в мою смену! Продолжаем моцион, сукины дети!

Красавица закрыла глаза.

***

Распахнутые окна кухни позванивали, теплый апрельский ветер нес с собой солнце и запах нагретой хвои. Элис высунулась, зафиксировала створку защелкой и вернулась за стол. С улицы зашел Чак, не отрываясь от книги и шевеля губами, нащупал на столе банан и направился наверх. Время экзаменов приближалось, для самостоятельной учебы требовалась лишь самодисциплина, а этого у Чака имелось в избытке. Элис проводила сына взглядом и улыбнулась: с тех пор, как Чак ушел из школы, все трое мальчиков наконец были дома, в покое и безопасности.

— Вы долго будете шарахаться друг от друга?

Дина поморщилась.

— Не выдумывай, Элис.

Та скептически подняла бровь.

— Это замечает даже Дэвид, не говоря об остальных.

— Все нормально, — ровно проговорила Дина, — на дне рождения Чака мы сидели за столом и разговаривали. Все, как ты хотела, — с нажимом закончила она, — для этого ты посадила Хупера напротив, не так ли?

Элис раздраженно цокнула языком.

— Разговаривали?! Так это теперь называется?

— Ну что еще? — нахмурилась Дина. — Правила этикета были соблюдены.

— Правила… ты себя слышишь?

Дина бросила в тазик очищенную картофелину и потянулась за следующей. Со двора раздавались звонкие голоса мальчишек, ветерок взметнул занавеску.

— Когда ты скажешь ему? Он должен знать.

— Нет, не должен, — отрезала Дина, швырнула нож в миску и подняла глаза.

— Не мучай меня, Элис...

Она уткнулась в ладони, по рукам потекли слезы. Элис пересела ближе и обняла подругу за плечи.

— Родная... Я так счастлива, что ты плачешь! Слезы — это лекарство. Но тебе сейчас нельзя так изводить себя…

Элис осторожно отвела ее руки и заглянула в лицо.

— Посмотри на меня. Сейчас кажется, что боль вечна, но мы обе знаем — это не так... Я поняла это, когда потеряла малышку Рэйчел.

— Я помню, — всхлипнула Дина.

— За зимой всегда приходит весна, — продолжала Элис.

— Эбби любила весну…

Элис притянула Дину к себе.

— И она была бы так рада, Дин! Я уверена, она сейчас радуется... — Элис поспешно приложила фартук к глазам, — ну вот, и чего мы добились: зальем слезами весь дом...

Дина улыбнулась.

— Скажи ему.

Дина покачала головой, вытерла щеки, встала и открыла дверь. Весенний свет ударил в лицо, она вышла и столкнулась с Тайлером, поднимающимся по ступенькам. Его глаза сияли теплом, точно вобрали в себя солнце. Все солнце. Все звезды.

THE END

Примечание к части

Дочитал до конца? Поставь лайк, порадуй автора. Второй том начался тут: ссылка на тематическую нцу по запросу в лс

>

Оглавление

1

2

3

4

  Примечание к части

5

6

  Примечание к части

7

  Примечание к части

8

  Примечание к части

9

10

  Примечание к части

11

12

  Примечание к части

13

  Примечание к части

14

  Примечание к части

15

  Примечание к части

16

  Примечание к части

17

18

  Примечание к части

19

20

  Примечание к части

21

22

23

24

  Примечание к части

25

  Примечание к части

26

  Примечание к части

27

  Примечание к части

28

29

  Примечание к части

30

Эпилог

  Примечание к части Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg