«Дракон выбирает невесту»

Дракон выбирает невесту (fb2) - Дракон выбирает невесту 1202K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лариса Петровичева (Анна Мирович)

Лариса Петровичева ДРАКОН ВЫБИРАЕТ НЕВЕСТУ

Все персонажи и события являются вымышленными, возможные совпадения случайны.

ГЛАВА 1

— Бредовый проект, конечно. Не уверен, что окупится. — Эдвард Финниган посмотрел на младшего брата так, как смотрел всегда: как на несмышленыша, который не понимает ни особенностей высшего света, ни того, как в этом свете делаются дела.

Я сидела в кресле, машинально заштриховывала клетки в блокноте и пока не вступала в разговор. Сейчас моей главной задачей было молчать и слушать. В «Финниган тауэр» меня пригласили в качестве специалиста по деликатным вопросам. В определенных кругах меня по-простому называют профессиональным решалой, но я никогда не думала, что придется разбираться с драконьими свадьбами.

Официальный костюм, который я надела по случаю визита, уже начинал раздражать. Не люблю белые блузки, пиджаки и зауженные брючки, еще больше не люблю пышные женские галстуки, которые ввела в моду жена премьер-министра, но приходится быть одетой именно так, чтобы тебя воспринимали всерьез. И, конечно, купить все это в хорошем магазине, а не просто заказать в сетевом магазинчике. Такие вещи поднимают на определенный уровень, который очень хорошо чувствуют драконы.

В словах Эдварда было столько яда, что Макс невольно опустил глаза, и я увидела, как над его головой витают алые искры. Так всегда. Если дракон испытывает сильные эмоции, то рядом с ним становится жарко.

Братья Финниган — высокие, темноволосые и кудрявые — были настолько непохожи по характеру, что я иногда сомневалась, братья ли они на самом деле. Макс посвящал свободное время книгам и работе в колледже. Мне он нравился. Не как мужчина, а как человек, с которым можно общаться, не отвлекаясь на неровно стучащее сердце. Потому что это самое сердце всегда начинало стучать с перебоями, когда на меня смотрел Эдвард Финниган. Ухоженный, стильный, всегда одетый с иголочки — от него веяло завораживающей силой.

Он из тех мужчин, находясь рядом с которыми, невольно начинаешь представлять, как было бы хорошо остаться с ним наедине хотя бы на пару часов. А еще я видела, как он обращается в дракона. Огромный золотистый ящер сорвался с последнего этажа «Финниган тауэр», и мое сердце сорвалось за ним следом. Это было прекрасно — настолько невероятное создание не могло не быть прекрасным. Но мне следовало оставаться серьезной и спокойной, как и полагается специалисту по сложным вопросам.

Воротник белоснежной сорочки Эдварда был расстегнут, и я увидела, как по смуглой шее стекает капля пота. Ему все это ужасно не нравилось. Он предпочел бы отправиться в клуб и провести время с очередной красоткой из числа тех, которые стоят в очереди, ожидая благосклонного взгляда. Даже одна ночь с наследником влиятельной династии драконов может вознести на вершину мира…

Но вместо этого Эдвард был вынужден мерить шагами просторный кабинет, обставленный в стиле прежней династии, с морскими пейзажами на стенах и антикварной мебелью, и понимать, что неприятное решение необходимо принять именно сегодня, пока старый Финниган не разозлился и не сжег эту башню вместе со всеми, кто в ней находится.

Старик терпеть не мог, когда ему перечат, даже если это — его сын. И иногда принимал очень импульсивные решения.

— Фро Макс прав, — сказала я. Пауза затянулась. — Но его план мы немного скорректируем. Кто основной инвестор в «Финниган проджект»?

Эдвард впервые за все время, что я провела в этом кабинете, посмотрел мне в лицо. Я замерла, понимая: он только что оценил меня — и оценил по достоинству, как профессионала.

— Дварк Дварксон, — проговорил он и уточнил: — Человек.

— У Дварксона, насколько мне известно, есть дочь, — продолжила я. Эдвард хотел было меня перебить, но я не позволила. — Конечно, человеческим девушкам нельзя принимать участие в отборе. Но я уверена: ваш отец не будет возражать, если она придет. И победит.

Все проблемы Эдварда сейчас упирались в древнюю драконью традицию. Наследник рода должен выбрать себе невесту из числа самых достойных девушек страны — разумеется, драконьего происхождения. Отец Эдварда и Макса в свое время оказался бунтарем — женился без отбора на демонице. Это от нее у братьев черные кудри…

Так вот, отбор невест. Эдвард не хотел жениться. Вообще. Ни на драконице, ни на человеческой девушке. Его вполне устраивала такая жизнь, когда днем он успешно вел дела в «Финниган тауэр», умножая капиталы семейства, а ночи проводил с очередной счастливицей, ни разу не повторяясь.

— Вы ведь понимаете, что так не будет продолжаться вечно, — чуть ли не с сочувствием сказала я. — Отец может лишить вас наследства, и тогда все, чего вы добились таким неимоверным трудом, просто уплывет из ваших рук. Совершенно законным образом, и вы ничего не сможете с этим поделать.

Эдвард скривился. Всеми деньгами семьи занимается ее глава: сколько бы ни заработал Эдвард, это не были его личные средства. И со старого Финнигана сталось бы действительно лишить строптивца наследства.

— Ваш отец хорошо относится к Дварксону, — продолжила я. — Он не будет против, если юная Эмилия примет участие в отборе. Она вам понравится, Эдвард. Милая девушка, немного неуклюжая, но трогательная. Этот брак решит многие проблемы, например, недавние колебания на бирже или те мелкие трудности на ваших предприятиях по золотодобыче. Не мне вам рассказывать, к кому именно тянутся ниточки тех забастовок. Профсоюзами в нашей стране заведует Дварксон. Но я уверена, что он примет меры, если Эмилия пройдет отбор.

Называя Милли Дварксон неуклюжей, я несколько погрешила против истины. Если какую-то вещь можно разбить или сломать, то Милли непременно это сделает. И упадет на ровном месте заодно.

— Мне она не нравится, — устало признался Эдвард. — Видел ее на каком-то приеме… я не сплю с телками, фрин Инга, даже если они племенные. И к дьяволу все профсоюзы, я найду способ их обуздать. Вместе с папашей Дварксоном.

— Вас никто не заставляет с ней спать.

Дьявол побери, мне стоило значительных усилий сохранять спокойствие. И вовсе не из-за драконьего упрямства, которое может соперничать только с ослиным, а из-за того, что я не могла не представлять, как руки Эдварда, сильные, с тонкими музыкальными пальцами, снимут с меня белую блузку, уже начинающую промокать от пота, и мягкими осторожными движениями пройдутся по коже. Прикосновение дракона наверняка обжигает… Но я согласна потерпеть.

— Ладно, пусть. — Эдвард провел ладонями по лицу, и Макс, кажется, вздохнул с облегчением. Впрочем, на добродушном бледнокожем лице младшего ничего нельзя было прочитать: свои эмоции он скрывал очень тщательно. — Но превращать отбор в посмешище? В шоу для этого быдла внизу?

Я не подала виду, что его слова меня задели. Для тех, кто живет в роскошных апартаментах на вершинах небоскребов, ест с золотых тарелок и спит с женщинами на веницейском шелке простыней, все мы — просто быдло внизу. В том числе и я. С этим не следует спорить, это просто принимается как факт.

— Это быдло внизу принесет вам миллиарды, если вы согласитесь на проект вашего брата, — сказала я. — Производители затопчут друг друга, когда побегут давать рекламу во время шоу, поверьте специалисту. Акции, без сомнения, вырастут, и ваши, и вашего будущего тестя. Пусть он человек, а не дракон — деньги этого не различают.

По холеному лицу Эдварда скользнула тень. Хорошо, что он никогда не узнает, сколько мне заплатил папаша Дварксон за то, чтоб я протащила на отбор его любимую дочку.

— Ладно, — устало кивнул он и вынул из портсигара длинную сигарету. На кончике его указательного пальца вспыхнул огонек, и вскоре по кабинету поплыл ароматный вишневый дым. — Как именно это будет выглядеть?

На какой-то миг я ощутила торжество, которое затем сменилось усталым глухим равнодушием, чуть ли не раздражением. У меня так всегда бывает, когда побеждаю. А Эдвард уже дожат. Он смирился с необходимостью жениться и не будет бунтовать. Пусть в нем течет кровь дракона и демоницы — Эдвард любит деньги и власть гораздо больше своей свободы.

— Это будет лучшее шоу в истории, — улыбнулся Макс. — Самое лучшее. Не сомневайся.

И снова открыл свою папку с бумагами.

Макс хотел назвать шоу попроще, например, «Завидный жених», и с учетом того, что будет всего один сезон, развернуться по полной. К просмотру допускались только совершеннолетние, но для подростков запустят тайный флешмоб в Сети, который позволит им получить желанные ключи к контенту. Конечно, реклама во время флешмоба пойдет по тройным расценкам.

По традиции к отбору допускались только девушки из драконьих семей, обязательно девственницы. Макс же предлагал идти в ногу со временем и, помимо Милли, взять на шоу еще нескольких человеческих девушек.

— Их проще пустить в расход, — сказал он, и над его головой снова замелькали искры, а я подумала, что совершила ошибку, посчитав младшего тюфяком.

Да, отбор невест для дракона — смертельно опасное дело. Представив, какая толпа соберется на кастинг, я почувствовала, как по спине мазнуло холодком.

— Да, пожалуй, ты прав. — Эдвард теперь говорил спокойно, даже лениво.

Ну и правильно, плетью обуха не перешибешь, особенно если обух — старый дракон, который ни с кем церемониться не будет. Перед тем как отправиться в «Финниган тауэр», я три часа провела в Сети, изучая историю драконьего семейства, и старый Финниган невольно начинал вызывать уважение. Выбрал женщину сам, без всяких традиционных отборов, поставил семью перед фактом женитьбы, а когда ему предсказуемо пригрозили лишением наследства, только махнул рукой. Следующие пять лет после свадьбы они с женой прожили внизу, вполне обеспеченно, по меркам человеческих соседей, но для драконов это было равносильно тому, чтоб побираться на паперти. В итоге его мать и отец не выдержали. Эдвард и Макс родились уже после возвращения своих родителей в семью.

— Уверены, что трупы необходимы? — поинтересовалась я, прекрасно понимая, каким будет ответ.

Драконы и дельцы одинаково жестоки, а уж если дракон еще и делец… В прошлом им приносили человеческие жертвы, и предки Эдварда и Макса рвали острыми белыми зубами плоть невинных дев. Это считалось нормальным и правильным, зато в стране царили мир и порядок, а соседние государства даже не задумывались о войнах.

Эдвард посмотрел на меня как на дурочку. Макс мягко ответил:

— Смерть во время телешоу повышает рейтинги, фрин Инга. Раз уж мы говорим о рейтингах и делах, то должны подумать и об этом. Разумеется, родственники несчастных получат компенсацию…

Он говорил что-то еще, а Эдвард пристально смотрел на меня, словно пытался прочесть мои мысли.

— Вы меня проверяете, фрин Инга? — наконец спросил он подчеркнуто вежливо. — Вам любопытно, какими могут быть драконы, когда их доводят до точки кипения?

Право же, мне меньше всего хотелось это узнать. Я не имею привычки злить тех, кто способен меня испепелить.

— Ни в коем случае, фро Эдвард, — проронила я. — Мне нужно, чтоб дело было сделано и мои деньги появились у меня на счету.

Разумеется, такой ответ Эдварда не удовлетворил. Я чувствовала, что не нравлюсь ему хотя бы по той причине, что заставила его принять неприятное решение. А еще потому, что до конца отбора так или иначе буду находиться рядом. Кто-то ведь должен проследить за тем, чтоб все прошло нормально.

— Вы необычная, фрин Инга, — произнес Эдвард, задумчиво скользя по мне тяжелым взглядом.

Когда он так смотрит на своих девиц в клубах, они сами не понимают, что начинают раздеваться. И я сейчас ничем от них не отличалась. Мне хотелось, чтоб молчаливый скромняга Макс куда-нибудь ушел, оставив нас с Эдвардом наедине обсудить будущее шоу. И мы действительно обсудили бы его — потом, в постели, на веницейском шелке. Надо же о чем-то говорить после секса.

— На самом деле все очень просто, — ответила я, усилием воли отгоняя сладкие видения. — У вас есть проблема. У вашего брата есть решение. А я просто слежу за тем, чтоб все катилось не к бесовой матери, а по нужным рельсам.

В темных глазах Эдварда вспыхнули огоньки.

— Великолепно, — произнес он. — Просто великолепно. После того как отбор закончится, я найму вас на постоянную работу, раз уж вы так хорошо разбираетесь в проблемах.

Я усмехнулась. Наймет он. Надо же. Оказал милость и сделал честь. В глубине души зарождалось сопротивление, и мне очень захотелось оказаться как можно дальше отсюда. В каком-нибудь кабаке для быдла внизу, где никто не спросит, что у меня на уме.

Пожалуй, мне следует упасть ему в ноги и благодарить. Папаша Дварксон ожидал от меня примерно того же и очень расстроился, когда я просто ушла.

— Благодарю вас, Эдвард… Я ведь могу вас так называть?

Макс, который копался в своих бумагах, испуганно поднял голову и посмотрел сперва на меня, потом на брата. Эдвард сложил руки на груди и разглядывал меня с вызовом, но мне почему-то показалось, что его гложет тревога и он с трудом справляется с ней.

«А ведь может и испепелить, — вдруг подумала я. — Просто потому, что я вмешалась в дела его семьи и вынудила согласиться с отцом и братом. Да еще и навязала дочку главного партнера, причем легко и изящно».

— Конечно, можете, Инга. — Эдвард улыбнулся краешком рта, но глаза остались строгими.

Я улыбнулась в ответ и сказала:

— Ваше предложение, безусловно, лестное, но работа у меня уже есть. И я ею вполне довольна.

Эдвард пожал плечами. На лице Макса появилось облегчение, будто он тоже ждал, что брат превратит меня в пылающий факел.

— Что ж, тогда вернемся к шоу, — произнес он. — Когда начнем подготовку?

В «Финниган тауэр» мы засиделись допоздна, моя белая блузка промокла от пота, а искры над головами двух драконов опасно сверкали, грозя что-нибудь подпалить. Я не сомневалась, что все в кабинете пропитано специальным составом, который не позволит всем нам вспыхнуть, но все же предпочла бы, чтоб драконы держались от меня хоть чуточку подальше.

Мы обсудили вопрос моего гонорара за подготовку шоу, и, когда Эдвард назвал сумму, я поняла, что следующий год могу провести где-нибудь на побережье, в хорошем отеле, где буду есть на золоте и спать на веницейском шелке. И ни о чем не думать: ни о драконах, ни о том, что заставляет меня заниматься настолько рискованной работой.

Как и всякий решала, я начала с низов. С улиц. И я выжила и добралась до вершин своей профессии не только потому, что страшно упряма. Не только.

— Еще пятьсот тысяч, — добавила я, не моргнув глазом, — и тогда я беру на себя все общение с прессой в критических ситуациях, когда не справится отдел по связям с общественностью.

Все правильно: если что-то требуешь, то надо что-то предлагать. А критические ситуации наверняка будут, если уж тюфяк и добряк Макс заговорил о кровопролитии. Кто кроме меня сможет представить это в нужном свете?

Я не занималась бы тем, чем занимаюсь, если бы не была готова ко всему. И Эдвард Финниган не был бы собой, если б не предполагал подобный поворот беседы. Вынув из внутреннего кармана стильного белого пиджака чековую книжку, он равнодушно вписал сумму в нужную строчку и оторвал страницу.

— Ваш аванс, фрин Инга.

Аванс был ровно на полмиллиона больше, чем я предполагала.

Затем мы распрощались до завтра. Бесшумный лифт с зеркалами и настоящим восточным ковром на иолу унес Эдварда в личные апартаменты в одной из башен «Финниган Тауэр», и я невольно вздохнула с облегчением. С милым Максом все было намного проще.

— Я вас провожу, — сказал он с какой-то полувопросительной интонацией, складывая свои бумаги в папку.

На кожаной крышке красовался золотой герб Финниганов — разумеется, дракон, пожиравший собственный хвост. Девиз, написанный на древнеаалийском, я знала наизусть: «Честь и ярость».

— Спасибо, — улыбнулась я. — Надеюсь, на стоянке еще есть такси.

Раньше у меня был собственный автомобиль, причем очень неплохой, но после аварии, когда меня выбросило из салона через стекло и протащило по шоссе, я поклялась, что никогда больше не сяду за руль. Хватит с меня.

Макс очень выразительно посмотрел мне в лицо. Должно быть, ему не один раз говорили именно это: «Посади меня в такси и больше не появляйся в моей жизни». Возможно, другими словами, но именно с таким подтекстом. Казалось бы, он тоже дракон и такой же сын старика Финнигана, как и Эдвард, но его никто не воспринимает всерьез. Никому и в голову не придет устраивать для него отбор невест. И ни одна красотка не станет бегать за ним, готовая на все, что он пожелает.

А все потому, что младший сын в драконьей семье не имеет никакого веса, пока жив старший. Если Эдвард, не дай бог, надорвется на какой-нибудь куртизанке, то тогда Макс возглавит семью после смерти старого Финнигана. Но все прекрасно понимали, что этого не произойдет. И поэтому Макс спокойно занимал свое место в тени старшего брата и не пытался претендовать на что-то большее. Вел те дела семьи, которые не требовали ни особенных знаний, ни звездного статуса, преподавал экономику и раз в пару месяцев посещал Красный квартал, где в заведении мадам Жетты его встречали как лучшего друга.

Он мне нравился, этот Макс. В нем было что-то очень спокойное.

— Уже поздно, — ответил он, и над его головой вспыхнуло несколько искорок — будто бабочки раскрыли крылья. — Нормальное такси не вызвать, так что не отпирайтесь, фрин Инга. А если боитесь, что я узнаю, где вы живете, — что ж, я и так знаю.

Разумеется, он был в курсе, что я обитаю в Нижнем городе. Странно было бы, если б умница Макс не навел обо мне справки.

— Что ж, — сдалась я, — похоже, вы правы. Тогда поедем.

Макс ободряюще улыбнулся. Интересный, обаятельный, умный, но держится в тени и не хочет выходить на свет. Великое это дело — мужчина, знающий свое место.

— Только позвоню отцу, — сказал он и, взяв со стола смартфон с надкусанной грушей на панели, отошел к окну. Я опустила глаза к ковру: конечно, я не подслушиваю. Просто рассматриваю гипнотизирующие прихотливые завитки узоров на ворсе.

— Да, это я. Да, все готово. — Макс покосился в мою сторону и снова улыбнулся.

Хороший такой мужчина, с которым можно прожить спокойную жизнь в любви и верности — ровную жизнь, похожую на речную гладь. Ни потрясений, ни эмоций. Почти всем нужно только это. О любовных бурях и штормах лучше читать в книгах, в жизни они только раздражают.

Я улыбнулась в ответ. Совершенно искренне.

Искры над головой Макса мелькали маленьким облачком.

— Фрин Инга его убедила, — продолжил Макс, — завтра начнем подбор кандидатур. Он одобрил наш проект, можем запускать шоу.

Вот даже как. Хотя удивляться нечему. Вряд ли Максу позволили бы придумать это шоу самому. Как там сказал Эдвард? Делать семью посмешищем для быдла внизу?

Папаша Финниган понимает больше, чем сыночек. Мир постепенно меняется. Если раньше драконы правили им, то постепенно люди отвоевывают себе все больше и больше. И это следует учитывать, если драконьи семьи не хотят в один прекрасный день лишиться всех своих счетов и башен.

— Да, разумеется. — Макс вновь посмотрел на меня, на этот раз — без улыбки. — Конечно.

И, проведя кончиком пальца по экрану, убрал смартфон в карман. Разговор завершился. Интересно, что сказал сыну папаша Финниган? Велел меня сбросить с башни или испепелить?

— Вы странно на меня смотрите, фрин Инга. — В голосе и взгляде Макса было прежнее тихое добродушие.

Впрочем, я бы вряд ли до сих пор была жива, если бы имела опасную привычку считать окружающих дурачками.

— Да вот гадаю, сможете ли вы что-то поджечь этими искрами, — очаровательно улыбнулась я.

Макс провел рукой над головой, и огненное облако рассеялось.

— А что, хотите взглянуть? — поинтересовался он.

Я хотела. Очень хотела.

Макс потянул за ручку, скрытую за тяжелыми складками кроваво-красных штор, и панорамное стекло бесшумно скользнуло в сторону. В кабинет ворвался свежий воздух, развеивая табачный запах. Город еще не спал. Он шумел колесами мобилей, бурлил звуками счастья и горя, и отсюда, сверху, его голос, состоящий из тысяч голосов, был песней.

Я ощутила прохладное прикосновение страха. Легкое, почти незаметное. В конце концов, я была далеко от окна, и моя боязнь высоты пока только просыпалась, еще не мучая и не вызывая тошноту. Макс подошел ко мне и протянул руку все с той же добродушной улыбкой.

— Не стоит так дрожать, — сказал он. — Я вас ничем не обижу.

— Я и не дрожу, — предсказуемо ответила я.

А ведь он был прав: по спине пробежал знакомый холодок, и пол медленно-медленно начал уходить из-под ног. Дракон не был бы драконом, если бы не умел влиять на людей. Рука Макса оказалась теплой и неожиданно сильной. Никакого намека на ожидаемое вялое рукопожатие, каким обычно оделяют похожие на него люди. Движение, которым он прижал меня к себе, было молниеносным и настолько сильным, что сопротивляться бесполезно, все равно не вырвешься.

Жаль, что это не Эдвард. Не мужчина в белой сорочке, ткань которой соблазнительно очерчивает его сильное гибкое тело.

— Не бойтесь, — ободряюще повторил Макс. — Я вас не уроню.

Не уронит? Что он собирается делать, дьявол его побери?

Облачко искр над головой Макса дрогнуло, увеличиваясь в размерах, медленно-медленно окутало нас обоих почти непроницаемой искрящейся завесой. Но пламя не обжигало — я чувствовала только приятную прохладу, когда очередная искра прикасалась к коже.

— Инга? — окликнул Макс, и в его голосе звучали лукавые нотки, словно он приготовил сюрприз и очень хотел узнать, понравится ли мне неожиданный подарок.

— Что? — спросила я и не расслышала своего голоса.

Огненное облако становилось все плотнее, и в его туманном мареве проступили очертания громадных перепончатых крыльев. Крылья дрогнули, уплотняясь, разворачиваясь, словно лепестки весеннего цветка. Чужие руки, обнимавшие меня, наполнялись тяжелой силой.

«Вам понравится», — прозвучал голос Макса уже в моей голове.

В следующий миг мы оба рухнули куда-то вниз.

Огромный ящер — золотистый, с красноватыми искрами на сверкающих пластинах чешуи — вылетел в окно «Финниган тауэр», и на мгновение я перестала дышать, превратившись в крик. Нужно было делать хоть что-то, и я верещала от ужаса так, что сорвала голос. Город ударил в лицо россыпью огней и вдруг наклонился и ушел куда-то в сторону и вниз. Небоскреб, из окна которого мы вылетели, превратился в крошечную башенку с огоньком на крыше, здания внизу выглядели совсем игрушечными.

Страх растаял, словно его никогда и не было, настолько удивительной оказалась эта ночь. Крылья дракона хлопали медленно и тяжело, словно он давным-давно не летал и разучился ими пользоваться. Ветер гудел в ушах. Сейчас город превратился в пригоршню огней, небрежно рассыпанных на темном ночном шелке. Изогнутые желтоватые копи драконьих лай держали меня очень осторожно, но я понимала, что если Макс захочет, то ему понадобится всего пара легких движений, чтоб разорвать меня пополам. Но громадный ящер нес меня… Я вдруг поняла, что «трепетно» было самым подходящим словом. Он не обманывал — бояться действительно было нечего.

«Ну как? — вновь прозвучал в моей голове голос Макса. — Нравится?»

Я растерянно молчала, понятия не имея, что можно на это ответить. Слово «нравится» было слишком маленьким, слишком ничтожным для описания того восторга, который сейчас сжимал горло, с трудом позволяя дышать. Ветер хлестал по лицу, высушивая набегающие слезы, стоило им только появиться, а в какое-то мгновение по щекам ударили дождевые капли, остудив пылающую кожу: мы пролетели сквозь облако.

«Как это может не нравиться?» — ответила я вопросом на вопрос, и дракон вскинул голову и с ревом выбросил в сторону луны струю гудящего огня. У меня хватило сил, чтоб зажмуриться, но пламя было настолько ярким, что ночь превратилась в полдень, и сквозь закрытые веки я увидела, как дракон величаво развернулся и неторопливо направился вниз, к городу.

Я не помню, как закончился полет. Вроде бы только что подо мной извивалось черное, тускло блестящее тело реки с золотыми оковами мостов, и город казался игрушечным, застывшим в ожидании маленького хозяина, который куда-то ушел, — и вот мы с Максом уже стоим на пустом перекрестке неподалеку от моего дома, светофор меланхолично перебирает красный и зеленый, в круглосуточной забегаловке гудит кофемашина, пахнет свежесваренным эспрессо, и из музыкального автомата несется ленивый голос с картавой хрипотцой: «Каждый хоть раз в жизни, но полюбит. Каждый хоть раз в жизни, но найдет…»

Я машинально вцепилась в руку Макса — ноги снова подкосились. Лицо горело так, словно мне от души надавали пощечин. В ушах до сих пор стоял гул ветра, и я смотрела на знакомую улицу, но видела лишь огненные искры во тьме.

— Все хорошо? — почти испуганно спросил Макс.

Надо было как можно быстрее взять себя в руки. Младший брат оказался не таким простаком, как поначалу думалось. Он с легкостью выбил меня из состояния привычного спокойного равновесия и увидел растерянной и удивленной — такой, какой я почти никогда не бываю.

Горло стиснуло невидимой лапой, но я все-таки смогла заговорить, и мой голос не звучал как ломкий голосочек испуганной институтки:

— И как часто вы так впечатляете девушек, фро Макс? Теперь мне следует пригласить вас к себе и отблагодарить за подаренное чудо?

Лицо Макса дрогнуло, словно я ударила его. Я редко стыжусь чего-либо, но сейчас мне стало по-настоящему стыдно. Он действительно от чистого сердца подарил мне чудо — просто взял и подарил, а я…

— Простите, — тотчас же попросила я. — Мне не следовало говорить с вами так, как с вашим братом. И мне действительно очень понравилось. — Я посмотрела Максу в лицо, надеясь, что мой взгляд не покажется ему заискивающим. — Это действительно было чудо. Не могу даже выразить словами, насколько я за него благодарна.

Сделав крошечную паузу, я добавила:

— Вы хороший мужчина, Макс. Я меньше всего хочу вас расстроить.

— Я и не расстроен, — улыбнулся Макс. — То, что вы сказали, было очень предсказуемо, Инга. Но вы правы — не все такие, как мой брат.

Он дотронулся до моего плеча и тотчас же убрал руку. Волна горячего воздуха прокатилась по улице, полыхнуло красным и золотым, и я услышала далекое-далекое:

«Прощайте, фрин Инга».

Хозяин забегаловки выглянул из заведения, вытирая руки серым полотенцем.

— Дракон! — восторженно проговорил он. — Офигеть!

— Я не буду участвовать! Пока хоть одна человеческая курица в списке — не буду!

Фрин Амели Бланк пришла в телестудию «Тренд ТВ» через четверть часа после открытия, оккупировала кабинет, который щедро выделили для руководителей проекта, и емко изложила свою точку зрения на отбор невест для старшего сына Финнигана. Амели была почти двухметровой блондинкой, младшей дочкой драконьей семьи Бланков и считала, что победа в отборе уже лежит в ее сумочке, которая так сверкала стразами, что резало глаза. Да и вся Амели была такой же, задевающей нервы. В ней все было слишком. Слишком тяжелый аромат модных восточных духов, слишком длинные ногти на руках — разумеется, их нарастили в лучшем салоне, слишком короткое платье, дающее возможность всем желающим увидеть, что и розовые стринги у Амели тоже брендовые, украшенные мелкими сапфирами. А хуже всего был голос — то, что вылетало из пухлых алых губ девушки, было похоже на мерзкие вопли базарной торговки, которая продает пирожки где-нибудь на Нижнем рынке.

По большому счету, она ничем не отличалась от человеческих девушек из обеспеченных семей. Смартфоны с надкусанными грушами, шопинг за границей, гонки на спорткарах по столице, и я знала, что в кармане сумочки лежит пакетик с оранжевой пылью, чтоб сделать скучную жизнь хоть немного веселее. Амели была предсказуема — как и остальные драконицы, которые обязательно сюда прибегут.

— Бред! — В подтверждение своих слов Амели хлопнула ладонью по столу, за которым теперь работала я. Тонкий ноутбук подпрыгнул, кофе едва не выплеснулся из чашки. — Хотела бы я увидеть того, кто это придумал! Ха!

— Извольте, фрин Амели, — сказала я, с трудом отвлекаясь от мыслей о том, как Амели подтирает себе задницу, с такими-то ногтищами. — Драконий отбор с участием человеческих девушек — именно моя идея. И старый Финниган ее одобрил.

Амели посмотрела на меня так, словно заговорила грязь под каблучками ее золотых туфелек. Во взгляде раскосых карих глаз было столько презрения, что впору бы провалиться под землю и никогда оттуда не выбираться.

Человек встал у руля драконьего отбора. Стыд и срам! Как еще можно об этом думать?

— Ну конечно, — процедила она и швырнула мне в лицо приглашение на отбор. — Ничего другого я и не ожидала.

Дизайн этих больших квадратных открыток мне не нравился. Слишком много золота и завитушек, слишком плотная бумага. Но драконам по душе именно такое — отдел рекламы работал всю ночь, чтоб к завтраку главные участницы отбора из драконьих семей уже получили только что отпечатанные приглашения, пахнущие типографской краской и розовым маслом.

Конечно, о том, что на отбор приглашены и человеческие участницы, еще нигде не сообщалось. Кампанию запустят сегодня ровно в полдень. Но слухами земля полнится.

— Вообще-то Финниганы уже выбрали победительницу, — равнодушно сообщила я, с нарочитым безразличием отодвинув приглашение в сторону. — Отбор станет просто новейшим шоу. Ну, хочется иногда чего-то остренького, правда? Рейтинги, слава, деньги, самые модные тренды… Но, впрочем, не хотите — как хотите. Позвоню Эдварду и скажу, что он должен выбрать кого-то еще.

Амели едва не выпрыгнула из кресла. Куда только девались обида и гонор!

— Нет-нет, ни в коем случае! — воскликнула она, хватая приглашение. Ногти хищно клацнули по зеркальной полировке столешницы. — То есть можно уже покупать платье?

— Нет, — сказала я таким тоном, что Амели села и положила руки на колени, как воспитанная девочка, которой никогда не была. — Вы уже победили. Но если об этом узнает хоть кто-то до окончания проекта — ваша мать, отец, кто угодно, — то вы вылетаете. Сразу же. Таково распоряжение старого Финнигана.

Конечно, старик ничего подобного не говорил. Но у его сыновей свои планы. В конце концов, шоу должно быть интересным.

— Хорошо, — послушно кивнула Амели. — Ради такого можно и потерпеть этих куриц. Много их будет?

— Планируем двадцать, — сказала я. — И десять девушек из драконьих семей.

Амели презрительно фыркнула.

— Скажу Эдварду, что на отборе нашего сына не будет никаких куриц!

Вот как далеко заглядывает! Я улыбнулась.

— Это уже вам решать. А самое главное… — я сделала паузу и, пристально посмотрев на Амели, промолвила: — Одной можно подпалить перышки.

Над головой Амели закружились искры. Если все, что она делала с момента нашей встречи, было игрой и попыткой набить себе цену, то теперь Амели действительно заволновалась.

Сжечь живого человека — запретная и желанная забава. Сжечь человека в прямом эфире, с полученным на это разрешением, — я не представляла, что для дракона может быть слаще. Конечно, они иногда сжигают людей. Бездомных, например, — тех, кого точно никто не будет искать. Но чтоб вот так расправиться с конкуренткой, которая тебе и не конкурентка вовсе… Теперь в глазах Амели было лишь предвкушение и наслаждение.

— Замечательно, — улыбнулась она.

Я окинула ее пристальным взглядом и сказала:

— Советую прямо сейчас отправиться к врачу на гименопластику. После начала проекта вам уже не представится такой возможности.

Участницы отбора должны быть девственницами — такова древняя традиция, и никто не собирался ее нарушать. Но невинность Амели давным-давно стала чем-то из области фантастики — стоит хотя бы заглянуть в ее закрытый для посторонних профиль в одном из фотоприложений, где полным-полно снимков в компании обнаженных чернокожих красавцев с такой мужской статью, что даже страшно становится. Это замуж Амели собиралась только за дракона, а для банального секса вполне сойдут и люди.

Амели понимающе кивнула.

— Да, я уже записалась. Будут проверять?

Тут уж я не смогла не улыбнуться.

— Разумеется. Сразу же, как только начнется обустройство на проекте. Согласитесь, неприятно будет вылететь в первый же день.

Амели печально качнула головой и встала. Поправила платье, прикрывая сверкание камешков на стрингах.

— Тогда всего доброго, — сказала она и чуть ли не смущенно добавила: — Извините.

— Ничего страшного, — милостиво махнула я рукой, и Амели ушла. Каблучки процокали к лифту.

Я провела ладонями по лицу, и в этот миг ожил мой ноутбук: включилось приложение для переписки, и в окошке всплыло: «Эдвард Финниган: Фрин Инга, зайдите в переговорную».

Ага, значит, Эдвард уже здесь. Утром Макс написал, что брат на месяц отошел от дел, чтоб полностью посвятить себя отбору. Должно быть, старый Финниган распорядился.

О нашем вчерашнем полете Макс никак не упомянул, в короткой переписке был вежлив чуть ли не до сухости. Я понимала, что задела его, и он, внешне приняв мои извинения, по факту так и не принял их. Ладно. Разберемся.

Перед тем как идти в переговорную к Эдварду, я заглянула в уборную, примыкавшую к моему кабинету. Заперев дверь, некоторое время смотрела на себя в зеркало — да уж, таким видом только кошек пугать в подворотнях. Бледная до синевы, короткие рыжие волосы взлохмачены, темно-карие глаза запали — я сейчас была похожа на привидение.

Провела дрожащей рукой под краном, и в фаянс раковины ударила тугая струя ледяной воды. В кармане брюк лежал крошечный пузырек. Я достала его, осторожно открутила крышечку и вытряхнула на ладонь серебряный шарик пилюли.

На мгновение мир утратил запахи, звуки и цвета. Так всегда бывает, когда глотаешь хортасин, мое проклятие и благословение, которое позволяет вести почти нормальную жизнь. Я оперлась о раковину, постояла несколько минут, приходя в себя. Глотнула ледяной воды. Вот и все, можно жить дальше. Можно быть собой, не думая о том, что за порогом подстерегает безумие и все, что находится рядом, начинает рассыпаться серым пеплом.

Можно даже не бояться высоты.

Переговорная вполне предсказуемо размещалась на верхнем этаже. Чего еще ждать от драконов? Они забираются повыше и в обществе, и в зданиях. А когда-то устраивали гнезда на вершинах гор и камнем бросались оттуда на головы несчастных путников.

После хортасина жизнь казалась прекрасной. Что может быть лучше, чем чувствовать себя здоровой? Я прошла в переговорную, не дожидаясь приглашения, села в одно из кресел за огромным овальным столом и сказала:

— Девица Бланк едва не выцарапала мне глаза.

Эдвард стоял возле окна. Сегодня он забыл про дресс-код: на нем была белоснежная футболка без рисунков и логотипов и модные узкие джинсы, порванные на коленях. Я отвела взгляд: стоит посмотреть на этого дракона, и в голову лезут совершенно неприличные мысли. Например, о том, как бы снять эту майку и дотронуться до его груди, провести по плечам — осторожно, самыми кончиками пальцев.

— Это было великолепно, — с серьезным видом оценил Эдвард.

Он, похоже, прекрасно понимал, как действует на окружающих, и искренне наслаждался этим. Из динамиков аудиосистемы неслась соната Альтини — фортепиано звучало словно бойкий ручеек, прыгающий по камням, и обстановка в переговорной была далека от официальной. Почти свидание.

— Подсматривали? — с легкой укоризной спросила я.

По красиво очерченным губам Эдварда скользнула улыбка.

— Я думал, она разорвет вас, когда вы заговорили о гименопластике.

Он был прав: в тот момент я в прямом смысле слова играла с огнем. С заносчивой и обидчивой Амели действительно сталось бы испепелить меня. Какая-то человеческая женщина, «быдло внизу», не имеет права говорить ей подобные вещи. Даже намекать.

— Я просто делаю свою работу, — ответила я. — В шоу будет интрига, но не в вопросе девственности участниц.

Эдвард понимающе кивнул. Это было отголоском старой традиции, когда право первых ночей всегда принадлежало только драконам. Правда, со временем они решили, что от этого права больше мороки, чем удовольствия и практического толка, но на отборе традиции необходимо было чтить.

— Впрочем, это не то, о чем я хотел поговорить. — Теперь в голосе Эдварда звучали такие нотки, что хотелось вытянуться во фрунт и внимать, слепо глядя в никуда.

Дракон подошел ко мне и, встав за креслом, неожиданно опустил тяжелую горячую руку на мое плечо. Я хотела этого прикосновения. Хотела, чтобы Эдвард дотронулся до меня. Но сейчас мне стало жутко чуть ли не до колик. Прикосновение оказалось жутким. Давящим. В нем было лишь тяжелое гудение стены огня.

— Я хотел поговорить о вашем вчерашнем полете с Максом, — продолжал Эдвард. — Вы производите впечатление очень умной женщины, фрин Инга. Скажу честно: я в хорошем смысле поражен вами. Оставайтесь такой же умной. Останетесь?

Что я могла ответить?

Я кивнула.

— Дело в том, что мой брат во многом не такой, как все драконы, — продолжал Эдвард. Поддев ногой одно из кресел, он подкатил его поближе и сел рядом. На мгновение запах его одеколона стал резким, словно кто-то перевел до упора невидимый рычажок насыщенности. — Макс очень добрый и во многом наивный. Настолько, что верит: все изначально хорошие. Вы представляете такое в драконьей семье?

— Смутно, — призналась я.

Сейчас следовало говорить спокойно и уверенно. В конце концов, моей вины ни в чем не было.

— И я смутно, — вздохнул Эдвард. — Но вот таков наш Макс. И если вы, фрин Инга, вдруг надумаете разбить ему сердце, то я разобью вам голову. Выброшу из окна.

Это было сказано настолько серьезно, что не оставляло простора для толкований. Эдвард не шутил, он просто говорил о том, что будет. Подведет меня к открытому панорамному окну и толкнет вниз.

— Если я скажу, что не собираюсь крутить роман с вашим братом, то вы мне не поверите, — устало вздохнула я.

Эдвард усмехнулся. Над его головой снова вспыхнули искры, и я удивилась: нервничает? С чего бы сейчас?

— Разумеется, — ответил он. — Я видел, как вы вчера летали. Это всегда производит впечатление.

— Верно, — откликнулась я. — Меня тоже впечатлило. Но я боюсь высоты.

Эдвард пристально посмотрел на меня, словно хотел понять, действительно ли я дура или просто прикидываюсь.

— И я не имею привычки смешивать работу с личной жизнью, — напористо продолжала я. Сейчас надо было как можно уверенней гнуть свою линию, не давая Эдварду опомниться и вставить хоть слово. Тем более у меня в самом деле не было никаких видов на Макса. Он хороший и даже в моем вкусе, но я всегда прекрасно понимала, где именно мое место. Должно быть, поэтому и жива до сих пор. — Ваш брат — замечательный мужчина. Но любое общение с ним никогда не выйдет за определенные рамки. Это только работа, которую я хочу успешно завершить. Не больше. Можете не сомневаться.

Некоторое время Эдвард молчал, словно прикидывая, могу ли я нагло врать ему в лицо. Музыка затихла, и в переговорной воцарилась хмурая давящая атмосфера. Так бывает перед грозой: мир застывает и неподвижно ждет, когда разразится буря.

Но на этот раз гроза прошла стороной. Эдвард провел под носом кончиком пальца, стирая выступившие капли пота, и произнес:

— Он вернулся вчера сам не свой. Ничего, конечно, не сказал, но я вижу, когда он взволнован.

— Только работа, — твердо сказала я. — Между нами может быть только работа.

На столе лежала стопка рекламок, запаянная в прозрачный тонкий пластик: мужчина обнимал девицу в свадебном платье на фоне синего вечернего неба и «Финниган тауэр». Я мотнула головой в сторону стопки и добавила:

— Это все, что мне сейчас интересно. — Не хватало еще, чтоб младший Финниган запал на меня, но этого я, конечно, не сказала вслух. — Можете быть спокойны. Я умею переводить любовь в дружбу, а дружбу — в приятельство.

— Я узнал о вас все, — признался Эдвард, — но вы все-таки меня поразили. Разумеется, в хорошем смысле. Как ни крути, вы человеческая женщина, к которой проявил внимание дракон. Не устоять.

Это верно, не устоять, но только если бы на месте Макса оказался бы его старший брат.

— На работе у меня нет ни мужчин, ни драконов, — призналась я. — Только работа.

Эдвард вновь оценивающе посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло странное выражение.

— Что ж, — произнес он и ослепительно улыбнулся. — Так будет интереснее.

Милли приехала ровно в одиннадцать утра. Если Амели добиралась к нам в дерзко-алом кабриолете с открытым верхом, то Милли привез самый заурядный седан с шашечками такси. Похоже, девушка не водила сама. Я мельком видела ее, когда договаривалась с Дварксоном, и тогда Милли мне понравилась. Пожалуй, она была бы прекрасным вариантом для Макса: тихая, спокойная, всем сердцем стремится любить и быть любимой. Если Амели привлекали модные шмотки, блестящие цацки и красавцы с большим мужским достоинством, то Милли интересовалась в первую очередь книгами и крупными выставочными залами. Я знала, что она учится на искусствоведа в Первом гуманитарном университете, и прекрасно понимала, что Эдвард никогда не сделает счастливой эту девушку в стильном деловом костюмчике и круглых очках.

Про гименопластику тем более не стоило упоминать — Милли была невинна. Флер этой нетронутости окружал ее, словно облако дорогих духов.

— Добрый день, — улыбнулась она, протягивая мне маленькую руку. Ногтищ, которые так холила и лелеяла Амели, тут в помине не было: скромный маникюр, который не мешает держать кисть и палитру. — Меня зовут Милли Дварксон, я приехала познакомиться.

— Добрый день, фрин Милли. — Сейчас, глядя на Милли, мне хотелось улыбаться совершенно искренне, а не потому, что это положено делать, когда общаешься с дочерью одного из самых влиятельных людей в стране. — Я Инга Шуман, организатор проекта.

Вопреки ожиданиям, рукопожатие Милли оказалось крепким. Девушка знала себе цену — именно себе, а не отцовским деньгам. Это мне тоже нравилось. Люблю тех, кто не склонен плыть по течению жизни, даже если от этого — одни удовольствия и выгоды. Человек на то и человек, чтоб всегда идти своей дорогой.

— Я вас видела, вы к нам приезжали, — сказала она. — Очень приятно познакомиться, фрин Инга, — и тут же без всякого перехода спросила: — Будет страшно?

В тумбе моего стола, как и во всех рабочих столах, был маленький бар. Пусть пока всего одиннадцать утра, его уже можно открыть. Я вынула две крошечные бутылки севрского красного и протянула одну Милли. Девушка и бровью не повела, молча открутила крышечку и сказала:

— Вижу, что будет.

— Не хочу вас обманывать, — вздохнула я. Запах вина мазнул по ноздрям, это был запах воспоминаний. — Десять дракониц, которые ненавидят вас, человеческих девушек, просто потому, что вы будете с ними в одном помещении. И все — и люди, и драконы — готовы рвать друг друга. Потому что на кону — законный брак с Эдвардом Финниганом.

Милли покосилась куда-то в сторону тем самым взглядом, который появляется тогда, когда люди хотят узнать, есть ли в помещении прослушка.

— Помогите мне покинуть проект, фрин Инга, — негромко попросила Милли. — Я не хочу замуж за Финнигана.

Я опешила. Все девушки испокон веков мечтают выйти замуж за принца — так вот он, самый настоящий принц. Красив, умен, богат. Ну, хам и бабник, конечно, так кто из нас без греха? Сегодня в полдень по всем телеканалам и во всех социальных сетях объявят о проекте, а в пять минут первого возле телестудии уже будет толпа девиц, рвущихся в невесты дракона.

А Милли не хочет.

— У вас уже есть жених? Возлюбленный? — уточнила я, осушив свою бутылочку.

Пожалуй, за такие вещи надо пить не чокаясь. Папаша Дварксон открутит лихую башку этому парню и глазом не моргнет. Милли отрицательно мотнула головой. Заправила под рукав браслет с шармом-совой.

— Нет, конечно. Я просто не хочу, — и добавила шепотом, словно говорила невероятно кощунственную вещь: — Он мне не нравится.

Я вспомнила, как ткань белой футболки нежно охватывала сильное смуглое тело Эдварда, и едва не сказала, что Милли дура. Как такой мужчина может не нравиться?

Хотя у девушек вроде Милли — свои интересы и планы на жизнь. И мужчина, который будет вполне предсказуемо относиться к навязанной жене, вряд ли в них входит. Это не Макс — уж он-то стал бы вести себя иначе. И Милли получила бы любовь, заботу и нежность, о которых всегда мечтала. И ее семейная жизнь была бы счастливой.

Но все получается так, как получается. К тому же как там классик говорил — у каждого свой вкус, не угодить на всякий нрав.

— Это ведь династический брак, по большому счету, — сказала я. — Вы ведь понимаете, фрин Милли, что отец так или иначе выдал бы вас замуж так, как нужно именно ему, а не вам. И пусть это будет молодой и красивый Эдвард Финниган, чем какой-нибудь старый и страшный денежный мешок.

Мы невольно улыбнулись, представив этот самый денежный мешок на коротеньких ножках, и тотчас же снова стали серьезными.

— Понимаю, — кивнула Милли. — Но я не овца, которую ведут на убой. И никогда этой овцой не стану, отцу тоже следует это понимать. Говорят, на шоу собираются кого-то сжигать в прямом эфире?

Разумеется, я не стала в этом признаваться.

— Есть такие слухи, — кивнула я, — но они останутся слухами. Никто из дракониц не захочет отправиться с проекта прямиком в тюрьму. Законы все знают.

И спасибо президенту Сальцхоффу, который их ввел и отстоял, изменив наш мир. Теперь можно жить спокойно, не опасаясь, что тебя испепелят просто ради забавы. Драконы, конечно, недовольны, но люди год от года становятся сильнее, и все это понимают.

— Вам ведь нужно шоу? — не сдавалась Милли. — Вот пусть и будет шоу. Пусть одна из дракониц меня сожжет — можно ведь смонтировать, чтоб все выглядело именно как сожжение.

Так, Милли, кажется, я поняла, что именно ты задумала.

— Решили сбежать от папы? — спросила я, задумчиво водя ручкой по зеленому листку для записей. Вскоре среди каракулей уже были мой номер телефона и слова: «Позвоните в восемь вечера». Милли едва заметно прикрыла глаза: прочла, поняла, запомнила.

Умница-девочка. У такого папаши — и такая умница.

— Нет, конечно, — ответила она и снова прикрыла глаза. «Да», — поняла я. — Просто хочу, чтоб он увидел, что со мной так нельзя.

— Так вы ничего ему не докажете.

Интересно, о чем думает Эдвард, слушая нашу беседу? Может, хочет лично спалить эту девчонку и разом избавиться от всех проблем? А может, он вообще не слушает, и тогда я напрасно рву листок, убедившись, что Милли все запомнила. — Только дискредитируете свою семью вместе с Финниганами. Этого вам никогда не простят. И я уверена, что отец заберет вас из университета и посадит под замок.

Милли побледнела. Учеба была ее слабым местом, и она прекрасно понимала, что отец запретит учиться, если дочь вздумает оказывать сопротивление. Жены драконов никогда не выходили дальше ворот замков. Пусть традиция давно забыта, ее можно и возродить.

— Я вам сочувствую, фрин Милли, — призналась я. — Искренне, по-женски, сочувствую. Я понимаю, что чувствуешь, когда тобой манипулируют. Но, сопротивляясь, вы можете потерять все, чего с таким трудом достигли. Так что я вам также искренне советую: смиритесь. И в этой ситуации есть свои плюсы.

Правильные вещи говорить очень легко.

— Например? — Милли шмыгнула носом. Я ободряюще улыбнулась.

— Например, лучший мужчина страны в вашей постели.

Видит бог, я бы очень хотела оказаться на ее месте хотя бы на одну ночь. Но, конечно, об этом я говорить не стала.

Я немного ошиблась в расчетах.

Первые претендентки прибежали на кастинг ровно в двенадцать часов две минуты. Причесанные и накрашенные на скорую руку, они выглядели так, что Эдвард должен был спасаться бегством. Одного взгляда на них хватало, чтоб понять: такие пойдут по головам и добьются своего.

На кастинг Эдвард не явился. Наверняка сидел в кабинете, закинув ноги на стол, лениво перелистывал какой-то журнал и смотрел на огромный монитор, периодически отпуская ядовитые комментарии по поводу желающих выйти за него замуж. Уверена, что ему сейчас хотелось совсем другого: отдельный кабинет в дорогом клубе, игристое вино по десять тысяч за бутылку и податливая девица с умелыми руками.

Не знаю, почему мне так думалось. Я не видела Эдварда. Мы с Максом и двумя людьми, входящими в состав жюри, сидели в студии, смотрели, как девочки в форменных золотых костюмчиках записывают желающих принять участие в кастинге, и было ясно, что уйдем мы отсюда за полночь.

— Надо будет заказать обед, — заметил Макс. Одна из девушек принесла ему планшет со списком первых участниц, и Макс удивленно вскинул брови. Похоже, такой наплыв девушек был для него сюрпризом.

— Еще и ужин придется заказывать, — вздохнула я. — Будем лопать спагетти с осьминогами и задавать вопросы.

Макс посмотрел на меня и мягко улыбнулся. У меня, честно говоря, от сердца отлегло. Я не хотела, чтоб он досадовал или сердился.

— Любите осьминогов, фрин Инга? — поинтересовался он.

— Честно? Ненавижу. Я жареное мясо люблю и пиво.

В глазах Макса появились веселые искорки. Пусть уж лучше смеется надо мной, чем думает о том, что у нас возможны какие-то отношения, кроме дружеских. Потому что я непременно разобью ему сердце. А его брат разобьет мне голову — он не из тех, кто бросает слова на ветер.

— Странный выбор для молодой женщины, — заметил Макс.

— Вот давайте лучше спросим, что любит эта девушка, — сказала я негромко и тотчас же включила микрофон. — Добрый день, фрин… Агнесса. Любите спагетти с осьминогами?

Жюри было скрыто во мраке, и девушки наверняка думали, что среди темных фигур сидит и Эдвард. Агнесса, пухлая блондинка в леопардовых лосинах, вздрогнула от неожиданности. Круг света, в котором она стояла, делал девушку беззащитной.

— А? Спагетти? — Она быстро сориентировалась. — Люблю. Я люблю все, что нравится Эдварду.

Чего-то в этом роде я и ожидала. Милли становилась все более симпатичной. Она шла своей дорогой, а не плелась в кильватере чужой жизни и чужих желаний.

— Почему Эдвард должен жениться именно на вас? — поинтересовался Макс.

Блондинка растерянно замолчала. Она знала, почему хочет выйти замуж за дракона, и понятия не имела, что может дать сама.

— Ну… потому что я его люблю, — наконец сказала она, и на ее щеках появился нервный румянец.

Казалось, девушка готова расплакаться. Я заметила, что Макс смотрел на нее без улыбки. Над его головой вспыхнула искра и погасла.

— Спасибо, фрин Агнесса. — Я решила взять дело в свои руки и не доводить девушку до истерики. — Мы позвоним вам.

Второй была тоже блондинка, но настолько худая, что мне стало жутко. Торчащие колени и локти, острые черты лица и темные горящие глаза — то ли больна, то ли сидит на диете, что, впрочем, почти одно и то же.

— Фрин Берта. — Макс посмотрел в планшет и попросил: — Расскажите о себе.

— Что именно? — В отличие от внешности, голос у Берты оказался приятный. Мягкий и очень женственный. И жест, которым она откинула волосы на спину, тоже был женственным и плавным.

— Что любите, — вступила я в разговор. — Чего хотите добиться.

— Я учусь в медицинском, на пятом курсе, — с достоинством ответила Берта. — Буду детским психиатром, считаю, что это очень важная и нужная работа. Люблю детей и животных, немного рисую. Два года работала санитаркой в клинике неврозов.

Я представила себе лицо Амели. Она, девушка из драконьей семьи, в одном проекте с той, которая выносила судна из-под психов. Впрочем, Берта наверняка ее спросит: «Хотите об этом поговорить?»

И драконица облила бы ее пламенем. Я в этом не сомневалась.

— Почему Эдвард Финниган должен жениться на вас? — поинтересовался Макс. Интересно, о чем он думал, глядя на все это?

— Потому что я помогу ему понять, кто он, — четко ответила Берта, и я вдруг подумала, что она мне нравится. Выделила ее имя в своем планшете, и Макс сделал то же самое.

— Спасибо, фрин Берта, — улыбнулся он. — Мы вам позвоним. Спасибо.

Мне вдруг подумалось, что у Макса есть свой психиатр. По вечерам он приходит в кабинет с картинами и дипломами на стенах, ложится на удобную кушетку и говорит, говорит, а над его головой кружится красное золото огня.

— И вам спасибо, — с достоинством ответила Берта, и я подумала, что эта костлявая девчонка мне нравится.

— Берем, — твердо сказал Макс, когда Берта вышла. — Обязательно берем. Психиатр на площадке — это просто находка.

С ним, конечно, все согласились.

Девушка номер три была жгучей брюнеткой с такой большой грудью, что Ральф, один из владельцев телестудии, сидевший со мной рядом, издал восхищенный вздох. На щеке девушки я заметила какие-то блестки и спросила:

— Что у вас с лицом?

— Танцами занимаюсь, — беспечно сообщила она. — Вечером выступление. А тут девки новости включили. Мать моя ведьма, я побежала, как была.

Ральф томно прикрыл глаза. Видимо, представил, как выглядит эта грудь во время танцев. Я посмотрела на экран планшета и продолжила:

— Чем еще занимаетесь, фрин Марта?

— Я уже не фрин, — призналась кандидатка. Лямки бюстгальтера под футболкой врезались в ее мягкие плечи, и я подумала, что это, должно быть, очень больно — иметь такую грудь. — Я два раза замужем была. Один раз за хореографом, второй — за таксистом.

Макс вздохнул и закрыл лицо ладонью. Мне захотелось сделать то же самое.

— В кастинге принимают участие только девственницы, — довольно рассмеялся Ральф. — Это первое требование.

Марта махнула рукой.

— Подумаешь, — сказала она. — Какой в этом прок?

— Всего доброго, фра Марта, — произнес Макс так, что не оставалось простора для толкований.

Марта скорчила презрительную гримасу и пошла к выходу, бормоча что-то нецензурное.

— Офигительные буфера, конечно, — оценил Петер, четвертый член жюри, который до этого молчал, делая вид, что его здесь нет.

Все с ним согласились.

Четвертой оказалась дебелая девица с толстой косой — сегодня, похоже, был день блондинок с томными коровьими глазами. В руке девица держала книжку с кричаще яркой обложкой, и Макс тотчас же спросил:

— Любите читать?

— Я филолог, — сообщила девушка и представилась: — Фрин Ксана. Я нишу книги.

Ральф ухмыльнулся и заерзал в кресле, предвкушая веселье. Я тоже сдержанно улыбнулась. Доморощенные сочинители, уверенные в своей гениальности, — что может быть веселее?

— Как интересно, — сказала я, стараясь, чтоб мой голос звучал очень серьезно. — И о чем они?

— Это большая литература, — так же серьезно ответила писательница. Я, конечно, сомневалась, что книги современных классиков издают с такими обложками, но ведь все может быть? — Роман о маге, который работал против президента Сальцхоффа. Написала три тома, издала один.

А ведь умный ход — взять на кастинг книжку о противниках врага всех драконов государства. Драконы ненавидят Сальцхоффа и память о нем, но тут наверняка заинтересуются. Впрочем, я посмотрела на Макса и увидела, что он смотрит на девушку равнодушно.

Вряд ли она думала о том, что книга польстит драконам. Ее занимало только собственное творчество.

— Почему Эдвард Финниган должен жениться именно на вас? — осведомился Макс. Мне вдруг подумалось, что он представляет, как фрин Ксана горит вместе со своей книгой.

— Потому что я талантлива, — ответила она. — И хочу замуж.

Кто бы сомневался. Ведь, будучи женой Эдварда Финнигана, можно издать все свои книги.

— Спасибо, — сухо сказал Ральф. — Мы вам перезвоним.

Когда графоманка вышла из студии, Макс откинулся на спинку кресла и сказал:

— Давайте все-таки закажем обед. Чувствую, мы тут надолго.

Первый день кастинга завершился в половине второго ночи, и толпа желающих возле телестудии оставалась такой же, как и днем. Ральф предполагал, что девиц, рвущихся в драконьи жены, придется разгонять с помощью конной полиции, но обошлось: претендентки записали номера в завтрашней очереди на руках и принялись расходиться. Какие-то особо упрямые остались ночевать возле здания, расстелив туристические спальники прямо на земле.

Завидую людям, которые готовы ко всему. Хоть к отбору невест, хоть к войне. В их карманах и сумках всегда найдутся необходимые вещи.

У меня началась изжога от острой восточной еды, которую заказал Макс, а от обилия красавиц стало рябить в глазах. Впрочем, девушки во многом были похожи друг на друга — в моде сейчас одинаково длинные выпрямленные волосы, длинные ноги на высоченных каблуках, имплантаты в груди и штампованная форма подбородков и носов. Макс смотрел на них с ленивым равнодушием, впервые напомнив мне дракона, выбирающего самородки, или спокойного варана с островов, лежащего на камнях, нагретых солнцем.

Интересно, драконы — родственники варанов? Конечно, я никогда не буду об этом спрашивать.

Среди девушек были не только точеные красотки: серых мышек, почему-то уверенных в том, что они смогут покорить дракона, оказалось не меньше. Я смотрела, как они мнутся в луче света, не зная, что рассказать о себе, и думала, что моя жизнь могла бы быть такой же скучной. Никаких интересов, кроме желания пристроиться получше, никаких увлечений, кроме сериалов и еды.

И они были уверены, что дракон увидит их и влюбится по уши. С чего бы, интересно?

Впрочем, Макс отобрал одну из этих серых курочек — полненькую девушку, которая отчаянно стеснялась своей по-сельски большой груди, круглых коленок и длинных кос какого-то мышиного цвета.

— Сгорит первой? — предположила я, когда девушка вышла.

Макс неопределенно пожал плечами.

— Это шоу, фрин Инга. И смотреть его будут такие, как она. Смотреть, болеть за нее, повышать нам рейтинги.

— Доведем ее почти до финала, — поддакнул Ральф, и я устало подумала, что не имею никакого представления о том, по каким законам строится шоу-бизнес. Макс сделал какие-то пометки в планшете и сказал:

— Первой сгорит фрин Ксана. Не люблю графоманов.

Похоже, все это время я совершала большую ошибку, недооценивая этого дракона. Но Макс тотчас же посмотрел на меня с обезоруживающей наивностью, словно сожалел о своих словах, и я решила не делать никаких выводов.

Выйдя в просторный холл на первом этаже здания, я миновала расстеленные спальные мешки и коврики претенденток и спустилась на улицу. Ночь была свежей и прохладной, в воздухе разливался запах экзотических цветов — неподалеку находился большой ботанический сад, откуда-то доносились легкие трели ночных птиц. Надо же, здесь, в Верхнем городе, живут птицы, вьют гнезда… А вот такси тут, похоже, не поймать: я по-босяцки сунула руки в карманы измятых брюк и несколько минут смотрела по сторонам — зеленых огоньков такси не было.

И что, придется идти домой пешком? Как раз к утру доберусь.

Над спящим городом мелькнула красно-золотая огненная комета. Макс отправился домой в драконьем обличье. А если бы я вчера пригласила его зайти на чашечку кофе — какой дурак пьет кофе среди ночи? — то сейчас бы не стояла тут в одиночестве.

И Эдвард разбил бы мне голову. Не за сердце брата — просто потому, что лезу не в свое дело.

Большой спорткар, похожий на крадущееся животное, бесшумно остановился передо мной. Дверь со стороны пассажира с легким шелестом открылась, и я услышала голос Эдварда:

— Садитесь, фрин Инга.

Меня не надо было приглашать дважды. Я скользнула в царство хрома, натуральной кожи и невиданной роскоши — кресло было настолько мягким, что казалось, будто ты не сидишь в нем, а паришь. Эдвард довольно улыбнулся, и машина рванула с места с такой скоростью, что мир за окном превратился в длинные размытые полосы.

— Я знаю, где вы живете, — сказал Эдвард без улыбки. Руки, лежащие на руле, казались напряженными, словно он хотел что-то сделать и изо всех сил, до вздувшихся посиневших вен, сдерживал себя.

— Спасибо, — ответила я. — Такси тут не поймать, похоже.

— Сегодня слишком много желающих. — Эдвард усмехнулся уголком рта.

Машина вылетела на пустой Большой проспект и стремительно помчалась к Нижнему городу. Там уже нет таких ровных дорог и таких роскошных зданий, там все намного проще, грязнее и тоскливей.

— Все девушки хотят за вас замуж, — сказала я. — Это неудивительно.

На приборной панели вспыхнула золотистая звездочка: заработал автопилот. Эдвард выключил его и в ту же минуту, не выпуская руля, обхватил меня за шею и отработанным уверенным движением притянул к себе.

Его губы оказались неожиданно мягкими и чуть солоноватыми на вкус, а сам Эдвард — почти окаменевшим. В поцелуе не было ни любви, ни страсти — только желание присвоить себе еще одного человека. Автомобиль летел сквозь ночь, над головой Эдварда кружились искры, грозя слиться в огненное облако и спалить нас, а я прекрасно понимала, сколько таких, как я, сидело в этом кресле, — и не могла не откликаться на этот поцелуй, не могла не чувствовать, как по телу разливается предательское тепло, делая меня покорной и мягкой, готовой на все.

В этот миг я не принадлежала себе. Я сделала бы все, что он приказал, — и была бы счастлива, что делаю. Чужие пальцы, лежащие на шее, были твердыми и сильными, чувство нарастающей опасности скулило где-то в глубине, и мы целовались с такой отчаянной яростью, словно это был наш последний поцелуй в жизни.

Это было почти больно.

А потом Эдвард почти оттолкнул меня в сторону и крутанул руль, выравнивая машину. Спорткар влетел в Нижний город, как стрела, и помчался дальше, пронзая улицы, переулки и дороги.

— Ну что, фрин Инга? — спросил Эдвард: по-прежнему без улыбки, почти сурово. — Вам именно этого хотелось?

Губы горели, во рту стоял вкус крови. Я откинулась на спинку кресла и подумала, что это просто обязано быть сном. Наследник драконьей империи не мог меня целовать. Ему бы и в голову не пришло такое.

— Не слышу ответа, — с нажимом произнес он, и я откликнулась:

— Вы ведь и сами его знаете, этот ответ.

Влечение и желание стали медленно угасать. Теперь я чувствовала нарастающую злость. Мог ведь угробить нас, кретин с крыльями. Вполне могли бы влететь в какой-нибудь столб или неудачно припаркованный фургон.

— Хочу услышать его от вас.

Машина остановилась возле моего дома: вполне пристойного, по меркам Нижнего города, но Эдвард посмотрел на трехэтажное здание в окружении яблоневого сада и презрительно скривился.

— Да, мне хотелось, — вздохнула я. — Но не такой ценой.

— Всем вам нужно лишь одно. — Эдвард дотронулся до виска и опустил руку: это был настолько беспомощный жест, что меня пробрало холодом. — И никого не интересует, что на самом деле у меня на душе.

Я неплохо разбираюсь в людях, и сейчас Эдвард не лукавил. В его словах звучала искренняя горечь.

Но я не могла и не хотела его жалеть.

— Вы ведь в точности такой же, фро Эдвард, — сказала я. — Вас тоже не заботит то, что чувствуют люди рядом с вами. Вы просто тащите женщин в постель отработанным движением. Какой по счету буду я?

Мне удавалось говорить слегка насмешливо, но колени дрожали от страха. Эдвард удивленно посмотрел на меня: похоже, никто и никогда не говорил с ним в подобном тоне. Девушки, которых он вот так целовал, на полном ходу, на грани гибели, просто раздевались и ложились.

К чему лукавить, я и сама готова была раздеться и лечь. Даже сейчас.

Останавливало только чувство самосохранения.

— Вам стало интересно, где у вас душа? — продолжала я.

Должно быть, сейчас вся улица прижалась носами к окнам, все смотрят на сверкающий спорткар и предвкушают зрелище погорячее. Но я не собиралась становиться еще одним телом в коллекции Эдварда. Теперь — не собиралась. Воевать с собой всегда тяжело, но я понимала: стоит пойти на поводу у своих желаний, и все закончится.

Как минимум я потеряю работу. Как максимум — меня больше никто никогда не наймет. Кому нужен специалист, не умеющий владеть собой?

— Вы видите людей насквозь, фрин Инга, — сухо сказал Эдвард. Дверь скользнула в сторону, и в салон автомобиля ворвался ночной ветер. — Возможно, однажды сумеете понять и меня.

— Поступайте с другими так, — спокойно сказала я, — как хотите, чтоб поступали с вами. Не придется обижаться на отказы.

Над головой Эдварда закружилось огненное облачко. Должно быть, в первый раз женщина отказала ему. Он наверняка планировал попользоваться мною прямо в спорткаре, а затем дать пинка, в очередной раз убедившись, что все бабы шлюхи.

Но я не баба. И уж тем более не шлюха.

— Спокойной ночи, фрин Инга, — произнес Эдвард. — До завтра.

Не помню, как я вышла из машины и пошла в дом. Вроде бы только что сидела на золотисто-белой коже кресла — и уже стою в собственной гостиной и смотрю в окно. Спорткар все еще был внизу.

— Доброй ночи, фро Эдвард, — вздохнула я. — Похоже, я первая женщина, которая вам отказала.

Кажется, меня услышали. Спорткар помчался прочь бесшумной стрелой.

Вырвавшись из привычных темных глубин сна без сновидений, я поняла две вещи. Первая — вчера вечером я была настолько выбита Эдвардом из привычной колеи, что забыла принять лекарство. Это было плохо, но не смертельно. Просто двойная доза — и можно жить дальше. А вторая — прямо в центр моего лба упирается пистолет.

Ну что, вполне привычное утро. Как и тьма, которая застилает глаза непрозрачной повязкой.

— Не дергайтесь, фрин, — услышала я негромкий мужской голос. — Ваше оружие мы уже изъяли.

— Мне нужно принять лекарство, — ответила я. С такими лихими и умными надо действовать именно так: спокойно, но непрошибаемо. Сперва то, что нужно мне, — а там и их послушаем. — Пузырек в кармане брюк.

Мужчина негромко рассмеялся и, убрав пистолет, присел на край кровати. По комнате кто-то прошел, и я услышала, как зашелестела одежда. Значит, гостей всего двое — уже легче. Главное — выпить таблетки и дождаться, когда вернется зрение.

— Вот, — сказал второй. Говор у него был южный, протяжный. — Сколько надо?

— Две, — ответила я и услышала, как открылась крышка пузырька.

Чужие пальцы, едва заметно пахнущие хорошим мылом, вложили шарики пилюль мне в рот и провели по губам каким-то удивительно порочным движением.

— Глаза, да? — поинтересовался незнакомец и тотчас же рявкнул: — Эй, Пит, убери оттуда руки!

Должно быть, невидимый Пит решил и дальше шарить по моим карманам.

— Глаза, — кивнула я и поинтересовалась, не желая тратить время и силы на догадки: — Чем обязана столь раннему визиту?

Незнакомец рассмеялся.

— Фрин теперь работает с драконами?

Густая вуаль темноты постепенно рассеивалась. Комната была наполнена ярким утренним светом: над Нижним городом всходило беззаботное летнее солнце. Гостей было двое: один — здоровяк в спортивном костюме и с кулачищами больше моей головы и второй — молодой джентльмен с подкрученными черными усиками, одетый в светлый костюм в тонкую полоску по моде юга.

— Фрин работает, — кивнула я. — Вопросы?

Джентльмен улыбнулся.

— Когда начнется проект? — поинтересовался он. Похож на большую крысу: смотрит хитро, словно готовит какую-то пакость.

— Через неделю, — ответила я. Сейчас надо было говорить правду, которую незваные гости и так знают. Я некстати вспомнила, как Крыс — будем звать его так — провел пальцами по моим губам, и ощутила брезгливость и злость.

— Очень хорошо, фрин Инга. — Крыс прикрыл глаза и вынул из внутреннего кармана пиджака такой же пузырек с лекарствами, какой был у меня. И пилюли в нем оказались такие же. — Это те лекарства, которые вы возьмете с собой на проект. И будете принимать.

Я пристально посмотрела на него: вроде не смеется. И вроде не дурак. Охранник правильно оценил мой взгляд, потому что оторвался от пристального изучения безделушек на столе и шагнул в сторону кровати, держа руку в кармане.

— Я похожа на идиотку? — поинтересовалась я.

Крыс ослепительно улыбнулся.

— Десять миллионов, фрин, — сказал он равнодушно. Дождавшись, когда мое лицо приобретет нужное выражение, Крыс продолжал: — Не волнуйтесь, состав препаратов практически идентичен. Но наши пилюли помогут вам выполнить одну очень важную работу.

Десять миллионов мне еще никто не предлагал. Никто и никогда — хотя я занималась очень щекотливыми и деликатными вопросами.

— Что за работа, фро?.. — поинтересовалась я.

Крыс улыбнулся, дотронулся длинными некрасивыми пальцами до правого виска.

— Меня зовут Кристиан, фрин Инга. Просто Кристиан.

Что ж, с именем я почти угадала.

— А ваша работа будет заключаться в том, чтобы принести мне две драконьи головы, — продолжал Кристиан. — Братья Финниганы, старший и младший. Семь и три миллиона соответственно.

Некоторое время я сидела молча, без единой мысли в голове. Потом все-таки смогла подумать: «Все верно, младший сын драконьей семьи стоит дешевле».

— Мокруха не по моей части, фро Кристиан, — твердо сказала я, мысленно добавив: «Особенно с драконами. Я не самоубийца».

Кристиан понимающе улыбнулся, словно ожидал услышать именно это.

— Вы даже не представляете, моя фрин, насколько по вашей, — произнес он. — Когда с вами случилось ваше несчастье?

Я устало посмотрела в сторону стола: там, в тумбе, лежала папка с выписками из Центрального госпиталя — папка, дававшая мне право получать самое дорогое лекарство в мире.

— Это генетическое, — ответила я. — Я родилась слепой.

Кристиан поднялся с кровати и протянул мне руку настолько изящным жестом, словно приглашал на танец. Я послушно встала, и он таким же танцевальным легким движением развернул меня спиной к себе и дотронулся до левой лопатки.

— Спорим, я знаю, что там у вас? — негромко произнес он. — Родимое пятно, похожее на расплывчатую стрелу. Верно?

Конечно, это не было особенным секретом. Я хожу и на пляж, и в бассейн, так что увидеть эту уродливую полосу мог любой желающий. Вот только то, как об этом говорил Кристиан, делало из моего родимого пятна какую-то страшную и постыдную тайну.

— Ну и что? — ответила я вопросом на вопрос.

Кристиан усмехнулся и мягко прошептал мне на ухо:

— Вы драконоборец, фрин Инга. Вот и все.

Спустя четверть часа мы сидели в небольшом кафе на соседней улице и пили обжигающий кофе. Как выяснилось, у Кристиана имелась еще и небольшая шляпа с аккуратными загнутыми полями — сейчас, когда она лежала перед ним на не слишком чистой поверхности стола, мой новый знакомый действительно выглядел джентльменом с юга. Тем самым джентльменом, который может прострелить вам глаз, если вы станете сопротивляться. Охранник расположился за соседним столиком — молчаливая громада, которая просто делает, что велено. Хозяин правильно понял ситуацию и повесил на дверь табличку: «Закрыто на спецобслуживание».

— Драконоборцев истребили, — уверенно сказала я. Кофе прочистил голову, вернув мне привычное равнодушно-насмешливое отношение к жизни. — Много-много веков назад. Так что иногда пятно — это просто пятно.

Кристиан пригубил кофе, довольно прикрыл глаза. В этой сытой удовлетворенности было что-то от братьев Финниганов.

— Президент Сальцхофф был драконоборцем, — произнес Кристиан. — Мой дед работал в его администрации, так что я знаю, о чем говорю.

— Подождите-ка, — сказала я, догадавшись, чьи именно черты вижу в своем новом знакомом. — Вы внук Элиаса Семеониди?

Элиас был правой рукой Сальцхоффа, сподвижником и опорой. Его портрет печатали рядом с портретом президента во всех учебниках — вдвоем они смогли лишить драконов той власти, которая была у них испокон веков, вдвоем они создали наш привычный мир. Кристиан с достоинством кивнул.

— Моя фамилия Семеониди, — произнес он. — Но дед не был драконоборцем, и я тоже не из их числа. Впрочем, это не мешает мне продолжать семейное дело.

— Истреблять драконов? — спросила я почти насмешливо и тотчас же вспомнила о десяти миллионах на кону. Кристиан снова кивнул.

— Истреблять драконов. Раньше драконоборцев готовили с детства, но вы, моя фрин, конечно, никогда не занимались ничем похожим. Вы лечили вашу слепоту по специальной медицинской программе, которую запустил Сальцхофф.

Об этом я не знала.

— Да, — кивнула я. — Лечила слепоту. Нормально видеть смогла только в школе. Вы ведь в курсе, сколько стоят мои пилюли?

Не стала добавлять, что я пошла в решалы именно потому, что хотела видеть. Кристиан понимающе качнул головой.

— Я в курсе, фрин Инга. Я, видите ли, руковожу компанией, которая производит ваше лекарство.

Хозяин заведения убрал грязные чашки с нашего стола и принес новые, с только что сваренным кофе.

— Это модифицированная версия вашего препарата, — продолжал Кристиан, когда хозяин вернулся за стойку, переглянувшись с охранником. — Во-первых, она пробудит в вас особые способности — вы сможете сразиться с драконами. А во-вторых, замаскирует их до нужного момента. Никто из драконов не увидит в вас драконоборца — до самого конца.

Я впервые за очень долгое время почувствовала себя беспомощной. Все уже было решено за меня, сопротивляться бесполезно. Я прекрасно понимала, что не сумею убить Эдварда и Макса, вот просто не смогу, — но Кристиан не собирался меня слушать.

— Я никогда и никого не убивала, — призналась я, глядя ему в лицо: светлокожее, худое, с прозрачными зеленоватыми глазами. — Мое оружие — разум. У меня не получится принести вам головы Финниганов, поверьте.

Кристиан наклонился ко мне и произнес лукавым тоном бывалого заговорщика:

— Вы себя недооцениваете, фрин Инга. У вас получится.

ГЛАВА 2

Милли Дварксон позвонила мне в тот момент, когда мы с Кристианом и охранником выходили из кофейни.

— Не смогла вчера, — без приветствий сказала она. — Родители устроили праздник в честь моего участия в отборе.

Кристиан понимающе кивнул, но в сторону не отошел. Интересно, как фармацевтический король связан с папашей Дварксоном? Профсоюзы на его заводах и не заикаются о забастовках.

— Про победу, надеюсь, никто не упоминал? — спросила я.

— Нет, конечно, — ответила Милли. В трубке слышался шум улицы — должно быть, девушка куда-то шла пешком. — Инга, насчет нашего вчерашнего разговора…

— Я вас выведу с проекта, — твердо сказала я. — Даже помогу бесследно исчезнуть, если потребуется. Но вам придется дойти почти до финала. Это важно.

Кристиан усмехнулся. Я сердито посмотрела на него и продолжила:

— Никто ничего не должен заподозрить. Понимаете?

— Конечно, конечно, — торопливо сказала Милли. — Вы будете на проекте?

Разумеется, буду. Куда ж я денусь? У меня ситуация патовая. С одной стороны — драконы, с другой — драконоборцы. Как хочешь, так и крутись, а похороны завтра.

— Я прибуду туда вместе со всеми участницами, — сказала я, — так что у нас еще будет возможность все обсудить.

— Вы не останетесь внакладе, — торопливо проговорила Милли, и я едва не рассмеялась. Все-таки дочь папаши Дварксона оставалась его дочерью. Даже тогда, когда не хотела об этом думать.

— Все будет хорошо, Милли. — В моем голосе звучала просто непрошибаемая уверенность. — Даже не сомневайтесь.

Смею надеяться, она мне поверила.

Когда я убрала смартфон в карман, то Кристиан сделал знак охраннику, и тот очень бодро для своего роста и комплекции направился в соседний переулок.

— Милли Дварксон не хочет замуж за дракона, — сообщила я. — И я, пожалуй, не удивлюсь, если вы скажете, что тайно с ней обручены.

Кристиан пристально посмотрел на меня, словно прикидывал, что я имею в виду, а потом рассмеялся настолько искренне, будто мне удалось выдать очень удачную шутку. Из переулка с вальяжной неторопливостью выплыл массивный черный внедорожник — за рулем сидела такая же громадина, как и уже знакомый мне охранник.

— Я почти не имею дел с Дварксоном, — сказал Кристиан и, разумеется, соврал. С папашей Дварксоном имеют дело все, у кого есть больше миллиона на счету. — Но, полагаю, мне стоит смотреть это шоу не только из-за смерти драконов.

Он открыл дверь и помог мне устроиться на заднем сиденье. Роскоши здесь, пожалуй, было даже больше, чем в спорткаре Эдварда, — положение обязывает. Когда Кристиан сел рядом и машина с прежней важной размеренностью поехала в сторону Большого проспекта, я сказала:

— Вы так и не объяснили, как мне предстоит убить братьев Финниганов. И почему нельзя просто нанять киллера с телескопической винтовкой. Зачем такие сложности?

Кристиан помолчал. Затем задал вопрос:

— Как вы думаете, дорогая моя фрин, почему драконы правили так долго? Почему их обуздали всего несколько десятилетий назад?

Я пожала плечами. Драконы, как и люди на вершине власти, умели хранить свои секреты.

— Они чуют, когда их хотят убить, — продолжал Кристиан. — Такова их природа. Поэтому обычные люди просто не успеют причинить драконам вреда, нужны драконоборцы, умеющие скрывать желание расправиться с драконом. Президент Сальцхофф был величайшим драконоборцем, который уничтожил патриархов всех драконьих семей. Остальные смирились и приняли новые правила игры… видите ли, драконы не привыкли хоронить своих родных.

Столица просыпалась. Большой проспект заполняли машины, с шелестом открывались жалюзи на витринах, сонные люди подходили к автобусным остановкам и спускались в метро. Я думала о том, что мой мир уже никогда не станет прежним.

— Если я драконоборец, то зачем мне принимать ваше лекарство? — поинтересовалась я. — Чтоб не учуяли до поры до времени?

— Совершенно верно, — кивнул Кристиан. — Разумеется, потом на вас начнется охота, дорогая фрин. Но я вас не оставлю, не беспокойтесь. Мне есть где вас спрятать.

И снова соврал: никогда заказчик не станет защищать исполнителя. Кристиан Семеониди спрячет меня разве что на двух метрах под землей.

Но пока я не брала у него денег, а он не предлагал аванс. Так что никто никому ничего не должен. И если после вчерашнего вечера мне действительно хотелось прибить Эдварда, то я и в страшном сне не могла увидеть, что убиваю Макса.

Какими бы ни были драконы, Макс не заслужил смерти. Да и Эдвард — тоже. Но, конечно, я ни слова не сказала Кристиану.

Машина подъехала к зданию телестудии, и я с удовольствием убедилась в том, что здесь уже стоит толпа соискательниц. Пришли они, разумеется, с группами поддержки в лице мамок и бабок, так что можно представить, какой стоял гвалт. Автомобиль Кристиана осторожно объехал эту галдящую толпу и остановился у служебного входа. Наследник великого Семеониди улыбнулся и протянул мне пузырек с лекарством.

— Начните принимать уже сегодня, — посоветовал Кристиан и вдруг процитировал Святое Писание: — И сказал Господь: «Не бойся, не умрешь».

— Вы всегда так говорите, когда предлагаете наркоту? — осведомилась я, убирая пилюли в карман. Осталось определиться, буду ли принимать их или ограничусь личными запасами.

Я и представить не могла, что буду убивать Макса. Несмотря на драконье происхождение, он был хорошим человеком. Очень хорошим. Что бы там ни говорил Кристиан о драконоборцах, младший Финниган не заслужил смерти.

— Почти. — Кристиан одарил меня очаровательной улыбкой. Ему очень шел несколько старомодный стиль джентльмена с юга. И лучше бы этот джентльмен занимался чем-то еще, кроме истребления драконов.

Они, в конце концов, уже не правят нами. А через пару поколений неминуемо спустятся со своих башен и сольются с людьми. Амели вот уже сливается, причем очень пылко, и ее приятельницы — тоже.

— Я еще не сказала «да», — промолвила я.

Улыбка Кристиана стала еще тоньше. Дверь со стороны пассажира открылась, намекая, что мне следует выметаться.

— У вас просто не будет другого варианта, моя фрин, — ответил он. — Змея не может не жалить, а драконоборец не может не истреблять драконов. Такова его природа.

Вот, значит, как. Природа. Выброшу эти таблетки в ближайший унитаз и десять раз спущу воду для надежности.

Но я, разумеется, не подала виду.

— Всего доброго, фро Кристиан.

Тот дотронулся до виска, словно отдавал мне честь.

— До скорой встречи, дорогая фрин.

Я смотрела, как машина неторопливо отъезжает от здания телеканала, и думала, что иногда судьба выкидывает такие фортели… Только руками разведешь. Что мы имеем? Драконов — раз. Папашу Дварксона, который настолько достал дочь, что она готова бежать от него сломя голову, — это два. И я должна сделать все, чтоб у них с Эдвардом завязались максимально теплые отношения. И три, вишенкой на торте — южный джентльмен Кристиан и его лекарство, которое научит меня убивать драконов и заодно сделает невидимой для их чутья на убийц.

Выживу — напишу об этом роман. Если, конечно, выживу. Я уже начала в этом сомневаться.

Второй день кастинга оказался еще хлеще первого. Не дожидаясь начала, две девицы устроили в коридоре совершенно безобразную драку. Охрана среагировала почти молниеносно, но одна, выше ростом и крупнее, успела повалить соперницу и несколько раз ударить ее головой об пол. Вскоре за окнами тоскливо замяукала «скорая». Я смотрела, как санитары в голубой форме спускают к машине носилки, и меня не покидала уверенность, что драконам это должно нравиться. За каплю их внимания люди разбивают друг другу головы…

Интересно, нравится ли такое Максу? Насчет Эдварда я не сомневалась — это лишний раз погладит по шерстке его эго.

Макс появился через четверть часа. Бросил на спинку стула стильный светлый пиджак, положил на стол стопку бумаг и сообщил:

— Драку видели? Рейтинги уже рванули.

Почему-то мне стало грустно. Крутя в пальцах ручку, я думала о том, что дракон не сможет пойти против своей природы. А их природа — огонь, кровь и страсть.

— Да, видела, — кивнула я. — Девчонок уже увезли. Кого в полицию, кого в больницу.

Макс окинул меня пристальным взглядом и вдруг сказал:

— Вы странно на меня смотрите, Инга. Все в порядке?

Я улыбнулась, стараясь сохранять максимально бодрый вид. Не говорить же ему о том, что фармацевтический король платит три миллиона за его голову, а я бьюсь над вечной дилеммой: насколько цель оправдывает средства.

Мне надо ненавидеть драконов. Так, чтоб в глазах темнело, так, чтоб не было сомнений: такие твари не должны ходить по земле. Так их, должно быть, ненавидел великий Сальцхофф, который рубил головы патриархам драконьих семейств.

В какой-то из церквей на юге я видела икону Хорхо-Победоносца, поражающего змея. Художник придал святому черты молодого Сальцхоффа…

— Глаза болят, — призналась я и продемонстрировала Максу пузырек с лекарствами. — Всю жизнь пью эту дрянь, чтоб видеть белый свет.

На лице Макса тотчас же появилось невероятно трогательное выражение искренней заботы и тревоги. Он снова стал тем добряком, которого никто не принимал всерьез и который не имел ни веса, ни значения.

— Сочувствую, — искренне произнес он. — Что я могу для вас сделать? И сейчас, и вообще.

— Чашка кофе, — улыбнулась я. — Этого достаточно.

Макс понимающе кивнул и отправился к кофемашине, предусмотрительно поставленной на столике в углу. Там уже хлопотала девчушка в белом платье и переднике, раскладывая на тарелках канапе. Я вспомнила, что так и не успела нормально позавтракать, и окликнула Макса:

— Захватите сюда пару тарелок?

Макс обернулся, и на его губах расцвела смущенная улыбка, словно он очень обрадовался тому, что сможет как-то мне пригодиться. В ту же минуту ожил мой смартфон, приложение выплюнуло сообщение от Эдварда:

«Какого дьявола ты трешься с Семеониди?!»

Вариантов было два. Либо за мной плотно следят, либо Эдвард видел, кто именно сегодня подвез меня на работу. Я задумчиво покрутила смартфон в руках, прикидывая, что ответить, и второе сообщение не заставило себя ждать:

Эдвард так и написал: «Не заставляй меня ждать».

«Его компания производит мое лекарство, — быстро напечатала я. — Лечу генетическую слепоту. Договорилась с ним о серьезной скидке».

Макс поставил передо мной белую чашку кофе и тарелку с закусками, но чудесный запах копченого мяса, овощей и икры сейчас показался мне отвратительным.

«Не смей мне врать! Семеониди не будет никого облизывать за скидку!»

Похоже, мне требовалась поддержка. Я протянула смартфон Максу и сказала:

— Прочитай. Твой брат мне не верит.

Макс изучил нашу переписку, и его брови удивленно поползли вверх.

— Хортасин стоит двести пятьдесят тысяч за пузырек, — сказала я, подпустив в голос ровно столько обиженной дрожи, сколько требовалось, чтоб Макс окончательно проникся ситуацией. — Пузырька хватает на месяц. Я звонила в «Массив лаб» и договорилась с Семеониди о личной скидке, а в обмен решила его небольшую проблему с силуванскими поставщиками сырья через папашу Дварксона. Но твой брат, как видишь, мне не верит.

Макс понимающе кивнул и прикоснулся к картинке телефонной трубки над приложением. Звонок прошел, и Эдвард тотчас же ответил забористой бранью.

— Эд, это я, — спокойно сказал Макс. Эдвард захлебнулся воздухом от удивления, и Макс продолжал: — Семеониди действительно дал ей скидку за работу с силуванскими профсоюзами через Дварксона. Она не врет.

Эдвард что-то пробормотал, и стало ясно, что буря улеглась. Видимо, слово брата имело для него значение.

Я вздохнула с облегчением. Вывози, Пресвятая Матерь!

— Не врет и ничего не скрывает, — уверенно произнес Макс.

Эдвард снова что-то пробурчал, и Макс провел пальцем по экрану и передал мне смартфон. Я убрала его в карман и сказала:

— Вообще не понимаю, с чего такая буря.

Мы сели за стол, и, придвинув к себе канапе с мясом и овощами, Макс ответил:

— Видите ли, для драконов фамилия Семеониди — это как красный плащ для быка. Он был сподвижником президента Сальцхоффа, многие драконьи семьи тогда пострадали. — Макс говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Вот Эдвард и вспылил. Не принимайте близко к сердцу, Инга, вы тут ни при чем. Просто когда видишь человека, чей дедушка отрубил голову твоему прадеду, то вряд ли сможешь сдержаться.

Я кивнула. Охранник открыл дверь, и в зал вошел Ральф. Вид у него был помятый: похоже, с трудом прорвался через возбужденную толпу девиц в коридоре. Захлопнулась дверь, отсекая шум и крики, Ральф провел ладонью по вспотевшему лбу и произнес:

— Ну, город наш! Что творят! Меня едва не разорвали.

Я усмехнулась.

— Тут одной уже голову разбили. Вам еще повезло.

Ральф плюхнулся в кресло, и девчушка в переднике расторопно поднесла ему кофе.

— Одна меня за яйца схватила, так хотела пройти кастинг, — с неудовольствием признался Ральф и бегло дотронулся до паха.

Я поморщилась: меня всегда просто убивала мужская привычка сидеть, широко раздвинув ноги, словно там как минимум бычье достоинство. Макс очень выразительно посмотрел на Ральфа и сказал:

— Тут дамы, дружище, держите себя в руках.

— Идиотки, — вздохнул Ральф и осушил чашку кофе одним залпом. — Ну что, давайте начнем.

И мы начали.

Первой зашла девица настолько прожженного вида, что я могла поставить голову против трамвайного билетика: она опередила Амели в записи на гименопластику. Зеленое платье, явно купленное на распродаже в одном из сетевых магазинчиков, обтягивало тело претендентки, делая ее похожей на весьма упитанную гусеницу. Не дожидаясь вопросов, она улыбнулась и заявила:

— Доброе утро, я фрин Юлия, будущая жена Эдварда.

Это было сказано так, что все мы поперхнулись воздухом. Должно быть, девица решила, что штурм и натиск — это лучшая стратегия. Удача любит дерзких, так говорили морские разбойники севера.

— Вы не с севера, случайно? — поинтересовалась я.

Девушка прищурилась в мою сторону: дескать, как это в ней посмели заподозрить понаехавшую?

Хорошо, что освещение было выставлено так, что участницы кастинга не видели наших лиц.

— Я в столице родилась, — процедила она.

Макс усмехнулся.

— Почему вы решили, что Эдвард возьмет вас в жены? — спросил он.

Юлия посмотрела в его сторону с таким презрением, что впору провалиться под землю, осознав свое полное ничтожество перед этой богиней в зеленом.

— Потому что лучше меня он никого и никогда не найдет, это понятно? — сообщила она. Макс скривился. Видимо, именно такой тип девушек был ему максимально противен.

— Мы вам позвоним, — сказал он и вычеркнул имя фрин Юлии из списка в своем планшете, буркнув себе под нос: — К дьяволу. Эта пусть сразу к дьяволу валит.

А Ральф сел поудобнее и заявил:

— Надо брать. Девка боевая, будет держаться на равных с драконицами. Прикинь, как они будут друг дружку рвать? Рейтинг улетит — шкалы не хватит.

Я рассмеялась.

— Представьте: эта Юлия повалила Амели на пол и таскает ее за патлы. И приговаривает: «Руки прочь от Эдварда, тварь!»

Макс невольно улыбнулся. Должно быть, в красках представил эту эпическую битву, и она его впечатлила.

А меня вдруг словно обожгло: а зачем мне убивать драконов своими руками? Протащить на проект пару неадекватных дамочек вроде этой Юлии, и они все сделают за меня. Идея, конечно, была безумная, но я решила обдумать ее в свободное время. Уже не раз и не два жизнь показала мне, что иногда побеждают самые невероятные и сумасшедшие идеи.

Сальцхоффа тоже считали сумасшедшим. Но он взял и сделал то, чего никто не мог даже вообразить. И победил, изменив весь наш мир.

Макс кивнул, соглашаясь, и вернул буйную Юлию в список.

— Хорошо, она прошла, — произнес Макс и махнул охраннику. — Запускайте следующую.

Конечно, я не думала, что Эдвард будет передо мной извиняться. Слишком мелко я плаваю, чтоб наследник драконьей семьи снизошел до того, чтоб просить прощения за вспышку гнева и недоверия. К тому же я знала, что конкретно в этом пункте мне не стоит доверять.

Я наткнулась на Эдварда в очень прозаичном месте: выходила из туалета для сотрудников после завершения кастинга. За окнами стемнело, а претендентки разъехались по домам. Я почти влетела в чью-то белоснежную сорочку, уткнулась носом в сильную грудь и уловила запах дорогих духов и горячего, крепкого тела. Сразу же поняла, чей это запах, и попробовала отстраниться, но Эдвард взял меня за руки и вкрадчиво произнес:

— Не стоит так торопиться, фрин Инга. Или вам невтерпеж затянуть моего брата в свои сети?

По спине к пояснице пробежали мурашки, кожу словно обожгло. Наверняка Эдвард знал, какое впечатление производит и что именно я сейчас чувствую. Тут не надо быть экстрасенсом: внизу живота медленно растекался томительный жар, усмирить который мог только тот, кто властно держал меня за руки и не позволял отстраниться.

В коридоре никого не было. Должно быть, Эдвард как-то приказал обитателям телекомпании держаться подальше от этого места. Я смотрела ему в лицо и не могла не представлять, как он сейчас вдавит меня в стену и возьмет — грубо и быстро.

— Я помню, что вы обещали, если это произойдет, — сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Эдварду нельзя было дать понять, что я сейчас плавлюсь в его руках, как кусочек масла на раскаленной сковороде. — И мне дорога моя голова, как и все, что ниже.

В живот мне упиралась крепкая плоть, полностью готовая к любовной атаке. Интересно, это у всех драконов настолько большое достоинство? Странно тогда, что Макс не пользуется успехом, — зажрались столичные красотки, действительно зажрались.

— Я верю брату, — произнес Эдвард. — Как правило, он не ошибается в людях. И я должен попросить у вас прощения за необоснованные подозрения.

Я усмехнулась, всеми силами стараясь не поддаваться соблазну подняться на цыпочки и прикоснуться губами к чужим губам.

— Просите.

— Фрин Инга, простите меня за несдержанность, — негромко произнес Эдвард, глядя мне в глаза таким взглядом, что ноги подкашивались. Над его головой закружились первые искры. — Я был с вами незаслуженно груб.

Поцелуй был совсем не таким, как вчера. Нас медленно охватывало прозрачное огненное марево, то ли настоящее, то ли наведенное, чужие пальцы с застенчивой осторожностью гладили меня по щеке, и я чувствовала, что вот-вот взлечу вместе с ним или загорюсь. Поцелуй был наполнен такой волшебной томительной сладостью, что мне едва хватило сил, чтоб отпрянуть и вырваться из объятий Эдварда.

Он этого не ожидал. В жизни Эдварда Финнигана наверняка были женщины, которые ему отказали, — просто в качестве статистической погрешности, не может же он не знать отказа в принципе. Но я готова была поклясться, что в жизни Эдварда Финнигана не было женщины, которая отвергла его дважды.

— Осторожнее, фро Эдвард! — сказала я. — Не путайте меня с вашими клубными дешевками. Это самая большая ошибка, которую вы можете совершить.

Красивое лицо Эдварда исказило судорогой, словно он с трудом сдерживался, чтоб не залепить мне пощечину, но он почти сразу же взял себя в руки и насмешливо произнес:

— Да вы такая же, фрин Инга. Строите из себя недотрогу, думаете, что это меня распалит? Что я в вас влюблюсь?

— Невозможно, — сказала я и сделала шаг в сторону, туда, откуда до лестницы было рукой подать. — Вы любите только себя, Эдвард. Бедная Милли!

Эдвард нахмурился. Чего бы он ни ждал от меня, такой ответ его задел и возмутил.

— И с чего это она бедная? — осведомился он.

Я шагнула к дверям на лестницу. Оттуда слышались голоса и доносился запах табачного дыма: операторы, которые снимали и монтировали кастинг, курили и негромко обменивались впечатлениями по поводу претенденток, рассказывая, как одна из них ревела в туалете так, что ее не могли успокоить ни мать, ни бабка, а две других вцепились в волосы третьей, которая имела неосторожность заявить, что все куплено и уже известно, кто выйдет замуж за Эдварда. Счастливицей, разумеется, была она сама.

— Потому что ей придется с вами жить. Это страдание, которого она не заслужила. Милли — слишком хорошая девушка для такого напыщенного индюка!

Эдвард прошипел что-то неразборчивое, и над его головой вспыхнуло алое облако искр. Я не стала дожидаться, когда меня обольет струей огня, и бросилась за дверь. Вопреки моим опасениям, Эдвард не стал меня преследовать — быстрым шагом спускаясь по лестнице, я благодарила всех святых, что выбралась из этой ситуации без потерь.

Он в чем-то был прав. Если человек никогда и ни в чем не ведал отказа (статистическую погрешность не берем), то такое поведение действительно его распалит. С одной стороны, я не имела ничего против, но с другой — меньше всего хотела становиться просто еще одной девчонкой из очереди к постели наследника богатейшего семейства. Пусть другие разбивают соперницам головы, мне этого не нужно.

На первом этаже я встретила Макса: он что-то объяснял молодому человеку в модном костюмчике и, увидев меня, сделал знак рукой, прося подождать. Я опустилась на черный кожаный диван и подумала, что этот день меня вымотал. Сперва Кристиан Семеониди со своими предложениями, от которых нельзя отказаться, потом кастинг, где дура на дуре дурой погоняла, и в довершение всего — разговор с Эдвардом. Хотелось вернуться домой, рухнуть в кровать и уснуть.

Впрочем, вру. Мужчину тоже хотелось. Я вспомнила, когда в последний раз занималась любовью, и загрустила.

Макс распрощался с молодым человеком, сел рядом со мной и произнес:

— Слава богу, кастинг закончен. Завтра начинаем предварительные съемки претенденток.

Съемочная группа проведет день в общении с выбранными девушками и создаст о каждой маленький сюжет, который выйдет в пилотном выпуске шоу уже послезавтра. Вся группа с девушками и Эдвардом отправится на самолете в Прилесье — на полудикую окраину страны, где в огромном особняке, похожем на старинный терем, начнутся съемки шоу.

— Получается, у нас выходной? — уточнила я.

Макс кивнул.

— Будем собирать вещи, — сказал он и вдруг предложил: — Если хочешь, сходим куда-нибудь.

Получается, мы перешли на «ты»… Я вспомнила песню, звучавшую из кофейни, когда мы спустились с небес на землю. «Каждый хоть раз в жизни, но полюбит. Каждый хоть раз в жизни, но найдет…»

Что я найду? Что мы все найдем?

— Тогда с братом объясняйся сам, — вздохнула я. — А то он собирается разбить мне голову, если я разобью тебе сердце.

Макс откинулся на спинку дивана и рассмеялся. Я вдруг подумала, что на самом деле он просто носит маску добродушного увальня, а под нею скрывается дракон, который умеет ждать и добиваться своего.

Дракон, чью голову хочет заполучить Кристиан Семеониди.

— Мое сердце не так-то просто разбить, — признался он. — Инга, ну мы же взрослые люди. Сумеем вести себя прилично.

— Что ты предлагаешь? — поинтересовалась я. Похоже, река жизни несла меня в какую-то непредсказуемую сторону — и я решила расслабиться и не бороться с течением.

Макс пожал плечами. Задумчиво скользнул пальцем по моему запястью, и я снова отметила, что в просторном холле никого нет. Должно быть, драконы действительно умели разгонять ненужных свидетелей.

— Для начала — просто провожу тебя домой, — сказал Макс. — Даже на кофе не зайду. Завтра сходим куда-нибудь. Например, в Кефалинский парк.

Кефалинский парк был весьма любопытным. Цивилизованное место с ровными дорожками, аккуратно подстриженной живой изгородью и аттракционами, но чем дальше от ворот, тем больше парк становится похож на лес, дикий и неухоженный. Если бы, например, Кристиан Семеониди предложил мне прогуляться в Кефалинском парке, то я была бы уверена, что он решил меня закопать по частям где-нибудь в чаще.

Вряд ли, конечно, Макс решил сделать что-то в этом роде. Хотя…

— Там, говорят, мафия закапывает трупы, — сказала я без обиняков.

Макс снова рассмеялся, и я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтоб он убирал руку от моего запястья. Будь что будет, может, и Эдвард тогда оставит меня в покое, и я сумею подтолкнуть его к бунтарке Милли, не испытывая внутренней дрожи.

— Мы не пойдем туда, где закапывают, — уверенно произнес Макс и, помедлив, добавил: — Ты мне действительно нравишься, Инга. Давно нравишься.

Признание прозвучало одновременно и трогательно, и настораживающе. От меня будто бы требовали дать положительный ответ — и в то же время не требовали.

— Ты хороший человек, Макс, — наверное, сейчас эти слова звучали по-дурацки, но я не знала, что еще сказать. — Давай все-таки попьем кофе. Сейчас.

Кофе мы так и не попили. Смартфон в кармане Макса издал то тоскливое щебетание, на которое так молятся нищеброды — поклонники фирмы с логотипом в виде надкушенной груши, и Макс, вынув его и посмотрев на экран, негромко сказал:

— Отец.

Я понимающе кивнула. Папаша Финниган прямо нутром почуял, что у младшего сына намечается романтическая ночь, и решил все испортить. Или наоборот — исправить.

— Да. Да, я понял. Уже лечу.

Проведя пальцем по экрану, Макс выключил смартфон и печально посмотрел на меня, словно хотел извиниться и не знал, как это сделать. Я понимающе кивнула и поднялась с дивана. Пожалуй, мне лучше будет поехать домой, принять душ и лечь спать. И не думать ни о драконоборцах, ни об Эдварде, ни об отборе невест — я уже начала жалеть, что вообще влезла в это дело.

— Тебе пора, — сказала я.

Хотела было добавить про послушных мальчиков, которые сразу же идут на горшок и в кроватку, как только родители прикажут, но промолчала. Это бы снова обидело Макса, а я не хотела его обижать. Он мне нравился.

— У отца есть пара вопросов, которые надо обсудить, — признался Макс, и мир вокруг нас тотчас же пришел в движение. Со стороны служебных туалетов вывернул охранник, деловито поправляя ремень, с лестницы ссыпались стажерки отдела новостей, звонко стуча каблучками, и лифт распахнул пасть, выпуская девчушку, которая сегодня подавала нам кофе.

Рабочий день закончился. Народ расходился по домам.

— Ничего страшного. — Я улыбнулась настолько доброжелательно, насколько могла. — Лети. Завтра поедем в парк.

Макс поднялся с дивана и быстрым шагом направился к прозрачным дверям выхода. Через несколько мгновений со ступеней в небо рванула огненная комета. Невольные свидетели драконьего полета смотрели зачарованно и испуганно. Вроде бы не такая это и редкость, а все равно завораживает, и стоишь с раскрытым ртом, как деревенский дурачок, впервые попавший в большой город.

Я вздохнула и тоже побрела к выходу, надеясь, что время еще не такое позднее и можно поймать такси. Вряд ли Эдвард Финниган снизойдет до того, чтоб подвозить до дома женщину, которая отказала ему дважды.

Такси стояло неподалеку, доброжелательно подмигнуло мне зеленым огоньком. Вот и хорошо. Я скользнула на заднее сиденье и подумала, что Макса очень тщательно контролируют. За ним словно ведется круглосуточная слежка. Он доставил меня до дома в драконьем обличье — и Эдвард сразу же об этом узнал. Только-только мы решили перевести наши приятельские отношения в горизонтальную плоскость — сразу же возник папаша Финниган. Я была бы не я, если б не заподозрила, что дело нечисто.

Когда я расплатилась с таксистом и шагнула на дорожку к дому, то ее почти сразу же перечеркнула черная тень, скользнувшая откуда-то из кустов цветущей сирени. Я бегло просканировала ситуацию: таксист уехал, все окна в домах черны — соседи, похоже, уже снят — только на углу приглушенно светится неоновая вывеска круглосуточной кофейни. Мне хватит десяти секунд, чтоб туда добежать и вызвать полицию.

Но я никогда не убегала.

Я шагнула вперед, опустив руку в карман. Ничего там особенного не было, только детская игрушка под названием вопилка. Сожмешь ее — и она заревет так, что с неба звезды попадают. Как правило, этого достаточно, чтоб на время дезориентировать нападающего и суметь убежать. Убивать я все равно не умею.

— Добрый вечер, фрин Инга, — сказала тень голосом Кристиана Семеониди. — Вернее, уже ночь.

Я выпустила из пальцев вопилку и ответила:

— Вы меня напугали, фро Кристиан.

— Бросьте. — Кристиан вышел на дорожку и неторопливо пошел рядом со мной к подъезду, каким-то босяцким жестом спрятав руки в карманы. — Разве что-то может вас напугать? Вы приятельствуете с драконами, куда уж страшнее-то.

Чужая рука мягко погладила меня по спине — там, где было родимое пятно. Ощущение было таким, словно покупатель придирчиво выбирает кусок мяса на лотке.

— Я живу в опасном районе, сами видите. — Я дернулась, стряхивая чужую руку.

Когда мы вошли в подъезд, то я чертыхнулась: света не было. Должно быть, местные огольцы снова разбили лампочки.

Дверь подъезда захлопнулась за Кристианом, и стало совсем темно.

— Боитесь темноты? — Кристиан истолковал мою заминку единственно возможным образом.

Я замерла возле лестницы и несколько секунд не могла пошевелиться.

Тьма не была абсолютной. Глаза привыкали к ней, и я видела очертания стен, перил и ступеней. Вот двери лифта, вот квартиры первого этажа, вот большой цветок, за которым ухаживает консьерж. Но все равно это была тьма.

— Да, — призналась я. — Боюсь.

Ладонь Кристиана легла на мое плечо, медленно соскользнула по руке и сжала пальцы.

— Я здесь, — негромко сказал он и мягко подтолкнул меня к лестнице. — Я здесь, с вами.

Я родилась во мраке и провела в нем детство. Темнота была для меня самым жутким, с чем только можно столкнуться. Должно быть, Кристиан это понимал, зная о моей слепоте: меня подхватили на руки и понесли на второй этаж. Я обняла Кристиана за шею, понимая, насколько нелепо и водевильно это выглядит, но при всем желании не смогла бы сделать и шага в этой тьме.

Я не удивилась тому, что у Кристиана были ключи от моей квартиры. Он аккуратно поставил меня на ноги, как большую сломанную куклу, и я услышала, как щелкнул замок и открылась дверь. Кристиан направил меня вперед, и, войдя в квартиру, я ощутила, как мой страх утекает прочь, словно морская вода. Дома все намного проще. Дома и стены помогают.

Протянув руку к выключателю, я несколько раз нажала на него и чертыхнулась: света не было. Должно быть, общая проблема на этой стороне улицы. Кристиан понимающе усмехнулся и вынул из кармана смартфон. Фонарик в нем оказался настолько мощным, что озарил коридор и часть комнаты не хуже настольной ламы. Я сбросила туфли и, пройдя в небольшую гостиную, спросила:

— Какова цель столь позднего визита?

— Мне стало интересно, — ответил Кристиан.

Он прошел за мной, положил смартфон на стол и вольготно расположился в одном из кресел. Я заметила, что он успел сбрить усы и теперь еще больше походил на южанина, но не на благородного джентльмена, а на хищника с большой дороги, который спустит с вас кожу быстрее, чем вы скажете «ах!».

— Вам идет, — сказала я и для пояснения провела пальцем по верхней губе.

Кристиан усмехнулся чуть ли не смущенно.

— Дал когда-то зарок, что сбрею, если встречу драконоборца, — признался он и тотчас же полюбопытствовал: — Знаете, откуда у вас этот знак на спине?

Я прекрасно понимала, зачем он пришел. И у этого понимания был какой-то тоскливый оттенок. Не глядя в сторону Кристиана, я сняла пиджак и подумала: «Пусть все это будет быстро. Спать хочется, и настроение ни к черту».

— Я с ним родилась, — ответила я. — А в метафизическом плане… откуда мне знать?

Кристиан понимающе усмехнулся. Похоже, ему было очень интересно узнать, насколько я предсказуема.

— Когда святой Хорхо сошелся в схватке с драконом, змей ударил его хвостом, — сказал Кристиан. — У нас на юге в нескольких церквях есть фрески, где изображается именно битва. Святой маленький, а дракон огромный, и ад следует за ним.

Я улыбнулась.

— И сказал Господь: «Не бойся, не умрешь», — вернула я давешнюю цитату.

Кристиан понимающе кивнул.

— Хорхо победил. И все его потомки носят на себе великий знак, — сказал он и с неожиданной искренностью признался: — А я ведь не верил, что смогу встретить драконоборца…

Интересно, чего он от меня ждет? Что я должна буду делать?

Я так и спросила:

— Что мне сейчас делать?

Кристиан усмехнулся уголком рта, и улыбка вышла зловещей. Я ее видела раньше, и люди, которые так улыбались, всегда получали то, что хотели. С ними лучше было не спорить и просто дать им то, что они просили, — если, конечно, ты не хочешь ехать в лес в багажнике дорогого внедорожника.

Кристиан поднялся с дивана и, проведя по смартфону, выключил свет. В комнате не было настолько темно, чтоб испугаться, но меня вдруг захлестнул самый настоящий ужас, от которого будешь бежать со всех ног, понимая, что не убежишь.

Чужая ладонь погладила меня по щеке, и мне вдруг стало ясно, что Кристиан тоже боится. Что ему очень и очень не по себе. Он встретился с тем, кого мечтал найти всю жизнь, чтоб продолжить дело деда, — и теперь, когда встретил, тоже не знает, как с этим быть.

Он боялся напортачить. Боялся, что этот груз для него неподъемный.

— Можно ничего не делать, — выдохнула я во мрак и готова была поклясться, что мое дыхание стало облаком пара в ледяном воздухе. — Ты уйдешь утром, и мы сделаем вид, что никогда не встречались.

Кристиан усмехнулся.

— Это будет неправильно, дорогая фрин, — ответил он. — К сожалению, это будет неправильно.

У него были очень сильные руки — при желании Кристиан смог бы сломать меня, как сухую ветку, — но почему-то сейчас, когда он меня обнял, я впервые за долгое время почувствовала себя спокойно.

— Помоги мне, — едва слышно выдохнул он. — Просто помоги мне.

Свет вспыхнул через полчаса.

Я прищурилась, глядя на лампу, которая ярко озарила спальню, и сказала:

— Да, очень вовремя.

Кристиан улыбнулся и набросил на меня край одеяла.

— Когда отправишься миловаться с младшим драконом, не включай свет, — посоветовал он. — Ну или не поворачивайся к нему спиной.

Я приподнялась на локте и пристально посмотрела ему в глаза.

— Следишь?

Тот снова улыбнулся, постаравшись придать лицу самое невинное выражение, и мягко привлек меня к себе.

— Нет, — ответил Кристиан и легонько дунул мне в волосы. — Не слежу. Просто знаю.

Я задумчиво дотронулась до свежей царапины у него на плече. Не было никакой испепеляющей страсти, не было мучительного томления, какое охватывало меня, когда ко мне прикасался Эдвард, просто было хорошо. Два человека заполнили пустоту друг в друге и хоть на небольшое время, но сумели избавиться от внутренней тьмы.

Она была намного страшнее внешней.

— А папаша Финниган, похоже, очень внимательно пасет младшего сына, — сказала я.

Кристиан вопросительно поднял правую бровь. Его пальцы скользнули вперед и принялись кружиться вокруг моего левого соска плавными дразнящими движениями. Я повела плечами, устраиваясь поудобнее: конечно, в этом человеке не было той властной силы, которая так завораживала в Эдварде, но именно это мне и нравилось.

— Рассказывай, — приказал Кристиан. — Рассказывай, это интересно.

— И важно, — предположила я.

— Очень важно, — кивнул Кристиан. — Говори.

— Сегодня мы с Максом планировали провести вечер вместе, — начала я. Кристиан переместился на кровати и с уже знакомой мягкой осторожностью опустил ладони на мои колени. — Но папаша Финниган позвонил как раз тогда, когда мы собирались…

Я ахнула и закусила губу. В первый раз мы обошлись без прелюдий: Кристиан просто сгреб меня в охапку и отнес в спальню. Когда он вбивал меня в постель резкими сильными движениями, я впивалась ему в плечи и думала, что фро Семеониди, похоже, наголодался не меньше моего.

— Дальше? — спросил Кристиан, на мгновение оторвавшись от моих бедер. Я откинулась на подушку и прикрыла глаза. Его губы обжигали кожу, неторопливо поднимаясь все выше, и я чувствовала, что горю.

И не надо было драконьего пламени.

— Эдвард почти сразу узнал, что Макс превращался в дракона… хотел произвести на меня впечатление. — Я запустила руку в жесткие каштановые волосы Кристиана, и бедра дрогнули, подаваясь навстречу умелому языку, танцующему дразнящий танец на дрожащей от желания плоти. — И мне показалось странным… Почему так пасут взрослого человека?

Судорога удовольствия, хлестнувшая меня по ногам, заставила закусить губу, чтоб не закричать на весь дом. Я зажмурилась, обмякла на скомканной простыне и почувствовала, как Кристиан входит в меня плавным неторопливым движением, похожим на тягучий мед.

— Знаешь, — сказал он, — в этом что-то есть. Но вот что…

— Не знаю… — выдохнула я.

Сейчас мне меньше всего хотелось думать о драконах и их интригах. Я таяла в руках Кристиана, на его плечах и спине появлялись новые царапины, мы двигались в едином ритме, то резком и дерганом, то неторопливом и плавном, и мне не хотелось, чтоб сладкое томление, нарастающее во мне, взялои оборвалось… Это было безумие. Оно жгло сильнее драконьего огня.

Разговор о Максе мы продолжили утром, в знакомой кофейне. Бармен приветствовал нас кивком, вновь повесил на дверь табличку: «Закрыто на спецобслуживание» и, кажется, вздохнул с облегчением, не увидев вчерашних мордоворотов-охранников. Мы заняли место за привычным столиком, и я подумала, что мы красивая пара, если на нас посмотреть со стороны. Какая-нибудь девица из числа тех, кто заявился вчера на кастинг, уже донимала бы Кристиана вопросами типа: «Дорогой, а кто мы друг другу? А ты на мне женишься?»

Я никогда не спрашивала таких глупостей — просто потому, что не ставила цель непременно завести мужчину в доме. Так жилось намного легче. Взрослые люди провели ночь, занимаясь любовью, но это не значит, что у них теперь есть какие-то обязательства. Нам было хорошо вдвоем, и к этому ничего не надо примешивать.

— Он странный молодой человек, — признался Кристиан, когда бармен поставил перед нами кофейник и чашки и ушел заниматься своими делами. — Преподает в колледже и создает впечатление какого-то дурачка. Блаженного. А среди драконов нет дурачков, это точно.

Я не могла с этим не согласиться.

— Ты хорошо его знаешь? — спросила я, отпив кофе.

Бармен расстарался ради дорогих гостей: обычно в таких забегаловках варят настолько мерзкую бурду, что в руки взять противно, не то что пить.

— Почти как мама и папа, — сообщил Кристиан. — Собрал на него подробнейшее досье… как и на все драконьи семьи в стране.

— Зачем? — поинтересовалась я, уже зная, каким будет ответ.

Кристиан улыбнулся, но улыбка была искусственной, словно кто-то пальцами растянул его губы.

— Чтоб уничтожить их. Всех.

Я и не сомневалась. Кристиан пристально посмотрел на меня и вдруг сказал:

— Ты не знаешь, чего мне это стоит. Ты даже не догадываешься.

Быть внуком великого и ужасного Элиаса Семеониди означало выполнять столь же великий и ужасный долг. Грозная фигура деда, при жизни ставшего легендой, возвышалась над семьей Кристиана. Его мать, тоненькая, хрупкая и болезненная, не подходила для великой миссии драконоборчества — она и муху-то убить не могла, и дед сосредоточился на внуке. Наверняка Кристиан был виноват во всем, в первую очередь в том, что на его спине не было метки. Сподвижник Сальцхоффа, мечтавший, что в его семье тоже появится тот, кто способен убивать драконов, в открытую называл внука порченой кровью. Этот грех Кристиан должен был искупить всей своей жизнью.

— Представь, что каждый день тебе в голову забивают гвоздь. — Кристиан говорил с каким-то нарочитым спокойствием, настолько глубоким и пронзительным, что я взяла его за руку, чтоб как-то снизить накал. — Каждый божий день. Дед внушал мне, что драконоборчество — великая миссия, и раз уж я сам не принадлежу к этим благословенным людям, то должен найти их и оплатить смерть драконов. Семья Семеониди много веков правит фармацевтическим рынком, так что вопрос денег тут не стоит.

— Мне кажется, тебе не очень-то хочется всем этим заниматься, — сказала я.

Кристиан посмотрел на меня, и в его глазах мелькнули золотистые огоньки.

— Дед во многом был прав, — спокойно произнес он. — Да и ты сама все прекрасно понимаешь. Наглые твари, которые не знают никаких границ в своей наглости. Сальцхофф смог их обуздать, но не до конца. Дай им волю — они снова станут править, и ничем хорошим это не кончится.

— Они и так правят, — заметила я. — Умами, по крайней мере. Ты не видел, сколько народу сбежалось на кастинг. Хотя… это просто желание найти богатого мужа. Если ты объявишь такой кастинг, народу сбежится не меньше.

Я представила, как девицы бьют друг друга головами об пол, охотясь на Кристиана Семеониди, и картинка показалась мне вполне реальной. Им все равно — лишь бы был богатый. А еще я подумала, что не поинтересовалась, есть ли у Кристиана семья.

— Нет, — ответил он. Оказывается, я задумалась и задала вопрос о семье вслух. — Дед умер, мать осталась на юге. Я живу один. Заезжай в гости, если захочешь.

Я кивнула, хотя была уверена, что не захочу. Человек, ведомый чужой манией убийства и не желающий ее преодолеть, вряд ли станет мне добрым другом.

— Я не умею убивать, — снова призналась я. — Мне никогда не приходилось этого делать, да я и не хочу. Может, ты все-таки придумаешь что-то другое?

Губы Кристиана дрогнули так, словно он с трудом сдерживал ругательство.

— Есть такая вещь, как суть, — сказал он. — Суть драконов — огонь и смерть. А суть драконоборца — смерть драконов. Это не исправишь и от этого никуда не денешься. Когда придет нужный момент, ты просто не сможешь не убить. Просто потому, что такова твоя природа. Вдобавок я хорошо плачу.

— С этим не поспоришь, — согласилась я и добавила: — Но мне очень не нравится атмосфера вокруг Макса. У меня дурное предчувствие.

Кристиан понимающе качнул головой.

— В самом деле. Почему его так контролируют? Денег у него нет, власти — тоже. Ему даже девочки в колледже глазки не строят.

— Ты и про девочек уточнил? — усмехнулась я.

— Разумеется. Иногда девочки могут рассказать намного больше, чем опытный сыскарь.

С этим тоже не поспоришь.

— У нас сегодня свидание, — сказала я, решив не докладывать о конкретном месте и времени встречи. — Попробую найти какую-нибудь зацепку.

— Попробуй, — неожиданно легко согласился Кристиан. Неужели мне хотелось, чтоб он стал ревновать? Нет, я никогда не манипулировала людьми, с которыми у меня были отношения помимо рабочих. — Три миллиона выплачу сразу.

Я хотела было сказать, что он все портит этой фразой, но решила промолчать. Иногда молчание — действительно золото.

Днем Кефалинский парк не выглядел пугающим. Просто большой лес почти в центре города, легкие столицы, которые слегка привели в порядок у самого входа, оставив нетронутыми в глубине. Я вошла в высокие, настежь распахнутые ворота и несколько минут смотрела на памятник Сальцхоффу: бронзовый президент внимательно следил за тем, как у подножия монумента копошатся работники парка, которые высаживали какие-то растрепанные рыжие цветы.

Мимо меня со свистом и гиканьем пронеслась стайка подростков на роликах. Я неторопливо побрела по аллее, глядя по сторонам и пытаясь установить, где папаша Финниган разместил своих людей. Младший сын наверняка рассказал ему о нашем свидании, и старый дракон должен был принять меры, чтоб все не зашло слишком далеко.

Слежки не было. Не считать же ею мороженщика, который за обе щеки уплетает свой лакомый товар и ни на кого не обращает внимания. Привычных видеокамер на столбах тоже не наблюдалось. Я несколько раз прошла по аллее и, ничего не обнаружив, села на скамью и вынула смартфон.

Все новостные каналы гудели, взахлеб рассказывая о новом телешоу «Дракон выбирает невесту». Я проверила статистику: проморолик посмотрело девяносто миллионов человек по всей стране, и это был успех. Наверняка Финниганы потирают руки, считая денежки, капающие от рекламы. Перечисляя то, что важно для драконов, Кристиан забыл прибавить золото — самую важную составляющую их сути.

Золота будет много.

Я нажала на треугольник в центре экрана и запустила ролик. Сперва камера делала эффектный разворот над «Финниган тауэр» — дескать, глядите, курицы, что будет вам принадлежать, если пройдете отбор. Затем на экране появился Эдвард: он шел по коридору, спиной к камере, и над ним кружились красные и золотые искры. Развернулся герб Финниганов, и красивый голос диктора произнес:

— Эдвард Майлз Финниган. Наследник богатейшей драконьей династии. Личный доход — пятьдесят миллиардов лир.

Эдвард продолжал идти под динамичную музыку, но теперь слегка обернулся к камере, показав идеальный профиль классической статуи.

— Я решил, что мне пора найти жену, — прозвучал его голос за кадром, и музыка оборвалась.

На экране снова появился герб драконьего семейства и надпись: «Дракон выбирает невесту». Золотые буквы медленно утонули в темноте, и их сменили другие: «Главное шоу года».

Я не очень разбиралась в рекламе, но люди, которые создали проморолик, действительно знали свое дело. Впрочем, достаточно было бы просто показать фотографию Эдварда — народ слетелся бы на нее точно так же.

Но об Эдварде лучше не думать. Не вспоминать, как я вчера таяла в его руках, не воскрешать в памяти чуть солоноватый вкус его губ, не верить, что между нами может быть хоть что-то. Это слишком мучительно.

Сверху послышался низкий гул, и по воздуху прошла горячая волна. Огненная струя ударила в землю возле памятника Сальцхоффу, и, глядя, как Макс шагает по аллее к моей скамейке, я думала о том, что младший сын не лишен типично драконьего позерства. Сальцхофф рубил драконьи головы — теперь дракон подпалил пятки его статуе. Впрочем, когда Макс подошел, я вновь увидела в нем добродушного простака, этакого милого и доброго парня.

— Извини, что задержался, — сказал Макс, прижав руку к сердцу в жесте извинения. — Декан решил немного перекроить расписание на следующий учебный год, а я решил с ним поспорить.

— Ничего страшного. — Я поднялась со скамейки, взяла Макса под руку, и мы неторопливо пошли по аллее вглубь парка. Оставалось надеяться, что где-нибудь в чащобе меня не поджидают специально обученные люди с полным набором пыточных инструментов. — Как раз посмотрела проморолик к шоу.

— Впечатляет, правда?

Я пожала плечами.

— Тут даже газетная вырезка впечатлит. Сам Эдвард Финниган решил жениться!

Макс понимающе кивнул.

— Это тебя не задевает? — спросила я, решив не уточнять, что имею в виду.

Макс неопределенно пожал плечами.

— Не люблю суеты, — признался он. — Зато обладаю очень важной привилегией.

Нас обогнали две мамочки с колясками, оживленно обсуждавшие драконий отбор невест. Их малышки столь же бойко лепетали на своем детском языке.

— Какой привилегией? — поинтересовалась я.

Мы свернули на неприметную тропку и оказались в той части парка, которая больше напоминала лес. За нами будто опустился невидимый полог, сквозь который не доносились ни музыка из динамиков, ни детские голоса, ни разговоры их матерей.

— Привилегией выбрать ту женщину, которую захочу, — ответил Макс. — Тогда, когда я захочу. Не проживать свою жизнь под камерами — просто потому, что это моя жизнь и никто не должен совать в нее любопытный нос.

Он во многом был прав, но то, что дракон хотел спокойствия в собственном мире, тоже выглядело странным. Драконы тщеславны. Как бы Эдвард ни отбрыкивался от отбора невест, ему нравилось, что за него сражаются.

А Макс оставался собой.

— Куда мы идем? — спросила я.

Он улыбнулся и ответил:

— Тут недалеко. Резать тебя никто не будет, не волнуйся. Мафия закапывает трупы совсем в другой стороне парка.

— Хорошая шутка, — хмыкнула я, едва не споткнувшись о какой-то корень, протянувшийся через тропинку.

— Если серьезно, то никто бы не позволил им сюда соваться, — ответил Макс. — Этот парк был частной собственностью семьи моей матери. Потом они отдали его городу и народу, но негласно все равно продолжали наблюдать. Думаю, это самое спокойное место в столице.

Деревья расступились, выпустив нас на небольшую поляну, где все было готово для пикника. На небольшом столике, накрытом клетчатой скатертью, стояли тарелки и серебряные блюда под сверкающими крышками, от мангала поднимался опьяняющий аромат только что приготовленного шашлыка, а из заполненной льдом корзины выглядывали горлышки пивных бутылок. «Зарецкое темное», один из моих любимых сортов.

— Ну и ну! — воскликнула я. Макс действительно сумел меня приятно удивить. — Значит, пикник!

Макс смущенно кивнул. Мы прошли к столу, он взял одну из бутылок и, ловким движением открыв крышку, наполнил мой бокал.

— Завтра все закрутится, — сказал он, — и у нас вряд ли получится просто побыть вместе. Так что… — Макс замялся, и мне вдруг показалось, что у него очень-очень давно не было свиданий. Если вообще были.

— Так что давай не упускать возможность, — улыбнулась я и подняла бокал. — Прозит!

— Не думал, что ты любишь мясо, и был удивлен, узнав на кастинге, что это так.

Шашлык, приготовленный поварами драконьей семьи, был идеален: куски свинины, замаринованные в остром соусе, зажарили с двух сторон так, что они покрылись ароматной корочкой, а весь сок остался внутри. Я с удовольствием проглотила очередной кусочек и ответила:

— Люблю. Давно люблю.

Макс, который, как и все драконы, отличался отменным аппетитом, оценивающе посмотрел на меня. Взгляд задержался на груди, скользнул к бедрам — грудь у меня маленькая, тут похвалиться нечем.

— Девушки, как правило, сидят на диетах и берегут фигуру, — объяснил Макс. — Смотрю, что они кладут себе в тарелки в столовой колледжа, и удивляюсь, как можно наесться листиком салата.

— Можно, — беззаботно ответила я. — Если прийти домой и слопать торт. Ну или что-то вроде торта.

Макс улыбнулся, и я вдруг почувствовала, что впервые за очень-очень долгое время мне по-настоящему легко и спокойно. Не надо никуда спешить, не надо ни о чем переживать — можно просто находиться рядом с хорошим человеком.

Будь я обычной девушкой, я бы сделала все, чтоб выйти за Макса замуж и прожить с ним счастливо до конца дней своих. Но я, к сожалению, была собой. Отбор невест закончится, семья Финниганов оплатит мои услуги, и мы расстанемся. Каждый пойдет своей дорогой и не станет оборачиваться.

Незачем.

— Завтра все закрутится, — сказал Макс, отодвинув опустевшую тарелку. Его бокал с пивом остался почти нетронутым. — Не страшно, Инга?

Я пожала плечами.

— Непривычно, — призналась я. — Мне еще не приходилось работать на шоу.

Мы с Максом должны были следить за процессом, практически не появляясь в кадре. На роль ведущего назначили Пола Куллинана, который едва не свихнулся от счастья. Пол был геем, открыто сожительствовал со своим продюсером уже три года, так что можно было не волноваться, что он начнет строить глазки девушкам. Зато его противоречивая фигура привлечет к экрану дополнительное внимание.

— Эдвард вчера рвал и метал, — признался Макс. — Отец потому меня и вызвал… Он снова уперся, и это сейчас! Не хочет жениться на юной Дварксон, мы едва уговорили его.

Кажется, я понимала, почему Эдвард был в бешенстве. Девушки разбивают друг другу головы, чтоб их только допустили к отбору, а я имею наглость давать ему от ворот поворот.

Просто не люблю зажравшихся наглецов, которые не видят границ в своей наглости. Имею полное право не любить.

— Хорошо, что все устроилось, — согласилась я. — Он всегда такой буйный?

Макс усмехнулся. Провел пальцем по краю бокала, но пить снова не стал.

— Он всегда был такой, — признался Макс. — Если что не по его — жди бури. Но это не редкость в драконьих семьях. Старший брат должен быть бунтарем.

— Ты совсем другой, — сказала я и совершенно искренне добавила: — Ты лучше, чем он. Намного лучше.

Макс машинально протянул руку к переносице, словно хотел поправить несуществующие очки и скрыть смущение.

— Я не такой, как положено драконам, — произнес он, стараясь не смотреть мне в глаза. — Отец сперва переживал, но потом вроде смирился. Я, конечно, понимаю, что так не надо, но…

— А как надо? — спросила я. — Портить девок, пить, как не в себя, обнаглеть в край?

Макс как-то беззащитно улыбнулся. Мне невольно вспомнился Кристиан, который рассказывал про своего великого и ужасного деда. Должно быть, драконья суть была теми самыми невидимыми гвоздями, что каждый день вбивали в голову Макса.

— Для дракона — да, именно так и надо, — сказал Макс. — Но я так не хочу и буду строить свою жизнь по-своему. Так, как нравится именно мне, а не кому-то еще. Вот мы с тобой сидим в красивом месте и замечательно проводим время — разве это плохо?

— Ни в коем случае, — ответила я. — Это очень хорошо. И я рада, что ты меня сюда пригласил.

— А с тобой легко, — вдруг выпалил Макс. — Не надо притворяться, не надо быть кем-то другим. Можно просто жить и радоваться жизни.

Он сказал о том, о чем я подумала несколько минут назад. И мне на какой-то момент стало пронзительно, до боли в груди жаль, что наша с ним история так и не случится. Слишком уж тугой узел затягивался вокруг всей этой ситуации с драконьим отбором.

— Неожиданно, — призналась я. — Видишь ли, минуту назад думала о том же.

Макс отодвинул бокал и, опустив подбородок на сцепленные пальцы, внимательно посмотрел на меня так, будто пытался прочесть мои мысли. Я доброжелательно заглянула ему в глаза: дескать, вот она я, ничего не прячу, ничего не скрываю. Он улыбнулся и сказал:

— Жаль, что мы вчера так и не попили кофе.

Я понимала, что к этому все и ведет, поэтому, собираясь на странную полувстречу-полусвидание, оделась по заветам одной приятельницы — так, чтоб хотелось раздеть. Красивое летнее платье, волнами ниспадающее с груди и плеч, дорогое белье и стильные туфли — перед тем, как выйти из дома, я посмотрела в зеркало и не узнала себя. Совет приятельницы не подвел: взгляд Макса был вполне однозначен.

— А что? — спросила я. — Кофе отменили?

Макс кивнул и, поднявшись, протянул мне руку. Я послушно вышла из-за стола, прикидывая, к чему готовиться. Он решил лететь? Или сейчас задерет подол платья и уложит меня животом на скатерть?

Кто их знает, этих скромников.

— Кофе будет, — еле слышно прошелестел голос Макса, и его пальцы, сжимавшие мои руки, едва заметно дрогнули. — Но потом. Если захотим.

Я уже летала с драконом, но в этот раз все вышло по-другому. Не было ни огненного тумана, ни крыльев, что медленно раскрывались, подобно экзотическому цветку. На мгновение у меня потемнело в глазах, а потом земля ушла из-под ног, и дракон прянул в небо.

Кажется, я вопила так, что меня услышала вся столица. Я вцепилась в державшую меня драконью лапу и на какой-то миг подумала, что никогда не смогу разжать пальцы, сведенные страхом. Съеденное и выпитое уверенно попросились на выход, я зажмурилась и принялась читать молитву, знакомую еще с детства: Господи, пусть то, что мне суждено, не принесет боли и горя. И пусть оно минует меня, если все-таки несет боль.

Стало легче. Я открыла глаза и увидела, что столица неторопливо уползает прочь. Вот исчезла зеленая клякса парка, похожая на чью-то шкуру, вот мелькнула и растаяла сверкающая игла «Финниган тауэр», вот осталась позади серая лента реки. Под нами неспешно вилась дорога, ведущая к коттеджному поселку с романтичным названием Бобровый Холм. Похоже, у Макса там был дом.

Разумно. Недалеко от столицы и без лишних глаз. Можно делать все, что захочется.

Поселок состоял всего из семи домов, которые прилепились к холму, словно детеныши — к матери. Дракон сделал круг над крышами и сорвался вниз. Я даже испугаться не успела: мир охватило гудящим пламенем, и все оборвалось. Стало тихо, и сквозь эту тишину тихонько пробивалось пение птиц.

— Ну вот, — услышала я голос Макса и почувствовала, как он дотронулся до моего запястья. — Здесь я и живу.

Я поморгала, огляделась. Особняк с белыми стенами и красной черепичной крышей в южном стиле был не вполне в драконьем вкусе. В меру дорого, в меру стильно, в меру просто — никакого золота, никакой вычурной роскоши. Вокруг дома раскинулся густой яблоневый сад, дикий, пышно разросшийся — похоже, Макс и не подумал нанять садовника. Или просто сооружал еще одну стену, которая отделила бы его от мира.

Я перегнулась через витую ограду, посмотрела вниз и поинтересовалась:

— Ты всегда приземляешься на балконе?

Макс улыбнулся. Крепче прижал меня к себе. И я почувствовала, что шелк и кружево белья стали тесными и неудобными.

— Почти всегда, — ответил он и легонько прикоснулся губами к моему виску. — Так удобнее.

Я вдруг обнаружила, что мое платье бессовестно задралось чуть ли не к подмышкам — похоже, во время полета я почти выпала из когтей, но Макс успел меня поймать. Прохладный ветерок скользил по обнаженным ногам, пальцы Макса неспешно двигались по кружеву моих трусиков, и я чувствовала, как в животе стягивается тугая петля.

Это было какое-то первобытное желание почувствовать в себе мужчину. Я много слышала о драконьем магнетизме, с помощью которого они могли очаровать любую женщину, но сейчас готова была поклясться, что Макс играет в открытую.

В кармане его брюк завибрировал смартфон. Макс вынул его, взглянул на надпись на экране: «Папа», — и, не глядя, швырнул куда-то за плечо. Смартфон рухнул вниз, с грохотом проскакал по плитам двора, и жужжание оборвалось.

Я ждала этого звонка. Он подтверждал: Макса контролируют, причем постоянно. Осталось выяснить почему. Но видит бог, сейчас я не могла думать ни о чем, кроме жара, который медленно тек по моему телу.

— Потом, — негромко произнес Макс. — Потом, все потом…

Он легонько втолкнул меня в комнату — в следующий миг я уже лежала на огромной кровати, похожей на заснеженное поле, и взгляд Макса, направленный на меня, был темным и хищным, таким, какого я даже и вообразить не могла у добряка и тихони.

«Не поворачивайся к нему спиной», — напомнил внутренний голос с интонациями Кристиана, но сейчас, когда Макс снимал сорочку, вся осторожность утратила смысл. У добряка и тихони оказалось неожиданно красивое, крепкое тело, и мне следовало понять это раньше: вряд ли ты сможешь махать крыльями, если у тебя вата вместо мускулов. Ткань одежды стала ненужной, раздражающей — и Максу хватило одного порывистого движения, чтоб мое платье улетело в сторону и с шорохом упало на ковер.

Поцелуй оказался неожиданно глубоким и обжигающим. Сильное мужское тело вдавило меня в веницейский шелк простыней, пальцы пробежались по кружеву и мягко расцепили застежку бюстгальтера.

Когда сухая, слегка шершавая ладонь накрыла и смяла грудь, я вскрикнула и всем телом дернулась навстречу Максу. Это ведь не мог быть он. Макс не мог настолько уверенно и бесстыдно играть с моей грудью, то скользя языком по ареоле, то втягивая сосок в рог и нежно прикусывая его, Макс не мог поглаживать меня по промокшей ткани трусиков такими томительными обжигающими движениями, которые становились все настойчивее…

Мне казалось, что я сейчас умру. Настолько все это было сладко и мучительно до боли.

— Да вы бесстыдник, фро Макс, — выдохнула я, когда он оторвался от моей груди и, подцепив кончиками пальцев трусики, снял их и швырнул куда-то к платью. — Кто бы мог подумать… что в вашем омуте водятся настолько рогатые черти.

— Только с вами, фрин Инга, только с вами, — мягко усмехнулся Макс и легонько погладил меня по коленям, вынуждая раздвинуть ноги.

Когда он осторожно пробежался языком по влажным складкам распаленной от желания плоти, я уже не смогла сдержать стон. Макс будто прикоснулся к каким-то потаенным струнам моего тела, заставив его трепетать. Это было почти невыносимой пыткой, сердце стучало так быстро и гулко, словно пыталось вырваться, язык Макса то ритмично проникал в меня, то вновь принимался за свой танец, и искры, что кружили в воздухе вокруг нас, казались звездами.

— Иди ко мне, — едва слышно прошептала я, разведя ноги еще шире. — Макс…

Дракон с явной неохотой оторвался от меня, и я почувствовала, как в лоно толкнулось что-то округлое, горячее и очень большое. Я невольно отпрянула, испугавшись, что Макс меня порвет, но его пальцы тотчас же впились в мои бедра, и он медленно проник внутрь, осторожно растягивая плоть.

На какой-то миг мне стало больно. Природа не наградила меня ни глубиной, ни шириной, зато Макса одарила размерами с избытком. Он толкнулся снова, я снова вскрикнула, и, закрыв мне рот поцелуем, Макс начал двигаться.

Я не уловила тот момент, когда боль обрела оттенки и глубину, став томительной и сладкой. Кровать под нами ходила ходуном, Макс двигался то решительно и резко, с силой насаживая меня на себя, то почти выскальзывал, чтоб после нескольких неторопливых движений вновь и вновь почти исступленно вбивать меня в скомканный шелк простыней. Огненная пульсация нарастала внизу живота, заставляя меня почти терять сознание от наслаждения, и, когда по телу прошла пламенная судорога, Макс притянул мои бедра к себе, и я почувствовала, как внутри разливается семя.

Потом мы долго лежали обнявшись, не говоря ни слова, — слова были не нужны. Ветер шевелил занавеску, на цыпочках проходил в спальню, скользя по нашим мокрым от пота телам, в саду какая-то птичка заливалась трелями. Наконец я устроилась на кровати поудобнее и сказала:

— А туфли я где-то потеряла…

— Пустяки, — улыбнулся Макс и поцеловал меня в плечо. — Отнесу тебя в обувной. Конечно, если ты продолжишь лежать в таком развратном виде, то нам придется задержаться.

— Развратный вид? — рассмеялась я. — Ну знаете, фро Макс! Я от вас такого не ожидала.

Мы целовались, и я чувствовала бедром, что Макс уже пришел в полную боевую готовность. А потом он плавным движением перевернул меня на живот — и в следующий миг я вспомнила, что он не должен видеть мою спину.

Я ожидала все что угодно. Например, что Макс примет драконий облик и спалит меня. Или, например, ударит. Но он мягко провел ладонью по полосе под лопаткой и негромко сказал:

— Я просто хотел его увидеть. Извини.

Прикосновение чуть-чуть обожгло. Не до боли — просто обозначило, что дракон дотронулся до драконоборца.

— Ты знал, — сказала я. Переворачиваться не хотелось — это значило, что придется посмотреть Максу в глаза.

— Да, я знал, — спокойно сказал он. — Каждый дракон знает, что это за полоса. Главы семей ищут драконоборцев уже много веков. Ты первая за последние пятьдесят лет.

Макс вновь поцеловал меня в плечо и порывистым, каким-то мальчишечьим движением взъерошил мне волосы.

— Не боишься? — спросила я.

— Зачем? Я сделал тебе что-то плохое? — поинтересовался Макс.

Это было сказано настолько спокойно и чуть ли не доверчиво, что я едва не расплакалась.

— Нет. Не сделал.

Макс погладил меня по плечам, крепко прижал к себе. Ну почему не может быть так, чтоб мы с ним оказались обычными людьми? Все могло бы быть хорошо, пусть хоть на какое-то время.

— Кто еще знает? — спросила я. Должно быть, это прозвучало так, словно я собиралась убить Макса прямо сейчас и прикидывала круг возможных свидетелей преступления.

— Отец. Он рассказал о тебе, велел присмотреться.

Я вдруг вспомнила, как впервые встретила Макса, — в огромном бассейне, после того как вышла из раздевалки и налетела на скромного молодого человека, который наплавался досыта, собрал вещи и теперь направлялся домой. Я выронила сумку, Макс ее поднял, и у нас завязался доброжелательный, ни к чему не обязывающий разговор о каких-то пустяках. Конечно, я слышала фамилию «Финниган», конечно, отметила, что милый молодой человек манерами совсем не похож на дракона, мы обменялись номерами телефонов и расстались.

Случайная встреча оказалась отнюдь не случайной. Драконы — умные твари, они все и всегда просчитывают.

— Больше не встречайся с маленьким Семеониди, — произнес Макс. Спорить с ним не хотелось. Было ясно, что спор может закончиться горсткой пепла. — Я ревнив… как все драконы.

— Он предложил мне убить тебя и брата, — честно сказала я.

Наверняка Макс уже об этом знает.

Он кивнул.

— Да, это уже не первый случай. Эдвард взбесился, когда увидел, кто именно тебя привез на телеканал.

Вот, значит, как… Я давно уже не чувствовала себя настолько растерянной. Со мной просто играли в прятки, причем не объяснив правил.

— Что будем делать? — спросила я.

Наверняка папаша Финниган уже решил мою судьбу, и Макс просто хорошо провел время напоследок. Пока я жива. Он пожал плечами. Его ладонь неторопливо прошлась по моей спине, мягко, но уверенно сжала ягодицу.

— Время детское, я не прочь все повторить пару раз, — улыбнулся он. — Но вижу, что у тебя испортилось настроение. Так что все-таки попьем кофе и поедем к тебе.

Я вспомнила, что надо собирать вещи, что завтра начинается шоу, и страх, стиснувший мое сердце, постепенно разжал свою когтистую лапу. Финниганы знали правду и не собирались меня убивать. Возможно, как-то хотели использовать в игре против Кристиана, который тоже не знал правил до конца.

Но пока я была жива. И в намерения Макса не входило отправлять меня на тот свет.

— Инга… — Ладонь Макса легко легла на мою щеку: теперь я вынуждена была смотреть ему прямо в глаза. — Инга, пожалуйста, не бойся меня. Я никогда тебя не обижу, слышишь? Никогда…

Я хотела было ответить, но воздух наполнился грохотом и ревом, и спальню озарило густым оранжевым светом, который на мгновение ослепил и оглушил меня. Когда я вновь смогла видеть, Макс уже надевал брюки с торопливостью школьника, чьи родители вернулись домой не вовремя.

— Твой отец? — догадалась я.

Не дозвонившись до сына и понимая, в чьей именно компании он находится, папаша Финниган бросился на поиски. И вот теперь мне стало по-настоящему жутко.

— Да, он, — кивнул Макс. Подхватив с пола мое платье, он протянул его мне и добавил: — Не волнуйся, все хорошо. Отец нормально к тебе относится.

— То-то он так за тобой следит, — пробормотала я, застегивая бюстгальтер. Удобная модель с застежкой на груди — незаменимо, если торопишься.

Макс застегивал сорочку, и я заметила, что у него дрожат пальцы, и пуговицы с трудом попадают в прорези. Хотела спросить, заступится ли он за меня, если что, — и не стала. Просто нырнула в платье, поправила легкие складки и спросила:

— Ничего, что я без туфель?

Макс только рукой махнул.

— Пустяки, — ответил он. — Не волнуйся.

Если б я только могла успокоиться!

Папаша Финниган ждал нас внизу.

Прежде я видела его только по телевизору и в Сети — и в жизни он выглядел намного старше: каким-то уставшим, что ли. Мы спустились в гостиную, Финниган обернулся в нашу сторону и несколько минут рассматривал меня так, словно я была мухой под микроскопом. Разумеется, подниматься с дорогого кожаного дивана навстречу нам он и не подумал — не тот уровень.

— Почему она без обуви? — осведомился папаша Финниган.

Голос был скрипучим, старческим. А ведь не такой уж он и старик, всего шестьдесят.

— Потеряла во время полета, — сказала я. Макс провел меня к одному из глубоких кресел, и, опустившись на белую кожу молодого жеребенка, я добавила: — Это пустяки.

Папаша Финниган посмотрел на меня так, словно заговорило кресло. Макс тоже сел и произнес:

— Отец, тебе не следовало так волноваться…

— Не учи меня, сопляк! — рявкнул папаша Финниган так, что мне захотелось пригнуться и прикрыть руками голову. Это был рев чудовища, парализующий жертву. В воздухе закружился алый водоворот искр, запахло гарью. — Что я должен думать? Что ты разума лишился? Или сразу головы?

Макс опустил глаза и принялся пристально рассматривать пылинку, осевшую на брюках. Интересно, почему он настолько ценен для семьи? Младший сын, который не имеет никакого веса и значения, решил уединиться с девушкой — и папаша тотчас же летит стаскивать его с кровати. Странная ситуация. Странная и неприятная.

— Отец, фрин Инга честна со мной и с нашей семьей, — негромко произнес Макс. — Она не желает зла никому из нас.

Яростный взгляд темно-зеленых драконьих глаз хлестнул меня сильнее плети.

— Сколько тебе платит маленький Семеониди? — поинтересовался папаша Финниган. — За каждую голову?

Похоже, он прекрасно знал ответ, и я решила не сопротивляться. Сумела поймать в душе крохотную точку максимального спокойствия, справилась с волнением и совершенно равнодушно ответила:

— Семь миллионов за старшего, три за младшего. Аванс еще не перечислен, так что официально я не взялась за работу.

Макс провел ладонью по лицу. Папаша Финниган криво ухмыльнулся. Его шейный платок казался языком пламени, которым пытались подпалить белоснежную сорочку. Не знаю, почему я вдруг зацепилась за него взглядом.

— А спишь ты с ним просто так, для интереса? — поинтересовался папаша Финниган и провел пальцем под платком, словно тонкий шелк натирал ему шею. — С маленьким Семеониди, я имею в виду.

— Когда я с ним спала, то была свободной женщиной. — Я криво усмехнулась и посмотрела в глаза папаше Финнигану так, что он прищурился, хоть и не отвел взгляд. — Теперь обстоятельства несколько поменялись.

Лицо Финнигана дрогнуло, словно он хотел максимально нецензурным образом описать и меня, и мои обстоятельства. Я улыбнулась ему настолько очаровательно, насколько смогла.

— Отец, я думаю, ты должен рассказать ей правду, — негромко проговорил Макс. — Иначе получается, что мы задействуем ее вслепую.

Да, я бы тоже не отказалась от правды. Надоело метаться в потемках.

Панаша Финниган вынул из кармана пиджака носовой платок и провел им по лбу. Великий и ужасный глава драконьего семейства сейчас выглядел очень усталым.

— И что, ты готова их убить? — поинтересовался он, сделав вид, что не услышал сказанного сыном.

Я отрицательно мотнула головой.

— Я специалист по тонким вопросам, фро Финниган. Убийства не по моей части.

— Я так и сказал тебе, — тотчас же поддакнул Макс.

Отец одарил его тяжелым обжигающим взглядом, и Макс обмяк в кресле. Вся его решимость исчезла в неизвестном направлении.

Старый Финниган подавлял. Я с трудом могла сопротивляться.

— Вот как! — воскликнул он. — И как же ты собиралась с ним объясняться?

— Никак, — ответила я. — Фро Семеониди прекрасно знает, что заказ не принят, пока не внесен аванс. Да и тогда я могу отказаться. Он понимает, как обстоят дела. — Старый дракон кивнул, и я продолжала: — И, думаю, он не хочет убивать никого из Финниганов. Он не готов пойти до конца, поэтому и оставляет такую лазейку.

Я с искренним теплом посмотрела на Макса и сказала:

— Так что убийств не будет. Будет просто отбор невест для старшего сына, а когда шоу закончится, мы разойдемся. Вот и все.

— Так уверена? — спросил папаша Финниган. В его голосе прозвучало что-то вроде уважения.

— Уверена, — ответила я.

Старый дракон хмыкнул и посмотрел на сына. Макс откинулся на спинку кресла и задумчиво водил пальцем по царапине на запястье.

— Дурная баба, сынок, — сказал он. — Беспорядочная.

Макс улыбнулся какой-то жалкой улыбкой и ответил, не глядя на отца:

— Помнится, дедушка говорил тебе то же самое про маму.

— Ладно. — Финниган махнул рукой. — Купи ей туфли.

Старый дракон поднялся и, не утруждая себя прощаниями, пошел к дверям. Макс направился за ним, я подумала и тоже встала. Когда мы вышли из дома, папаша Финниган обернулся на меня и снова повторил:

— Дурная баба, Макс. Дурная.

Я набралась смелости, посмотрела ему в глаза и спросила:

— И почему это звучит как комплимент?

— И дерзкая к тому же! — рыкнул папаша Финниган.

Да. Дерзкая. Сама поражаюсь. Смотрю в лицо своей возможной смерти и еще пытаюсь хамить. Наверное, с перепугу.

Вокруг старого Финнигана закружились крупные огненные брызги, и Макс потянул меня в сторону. Стоило мне сделать шаг назад, как папаша Финниган утратил человеческий облик и в небо рванул огромный золотисто-зеленый ящер. В нем не было ни следа старческой немощи и усталости: могучий и яростный, он внушал трепет и ужас. Несколько взмахов мощных крыльев — и Финниган превратился в пятнышко в небесной синеве.

Можно было вздохнуть с облегчением. Можно было пойти в дом и взять Макса в оборот. Заставить его рассказать, что он имел в виду, когда говорил, что меня задействуют вслепую. Можно — но я не знала, нужно ли это прямо здесь и сейчас.

Макс приобнял меня за плечи и легонько подтолкнул к дверям.

— Пойдем, у тебя ноги замерзнут.

Мы вернулись в гостиную, Макс открыл бар, плеснул в бокал немного коньяка и протянул мне.

— Не настолько мне и холодно, — сказала я, но все-таки взяла бокал и села на диван. — Интересный человек твой отец.

Бокал Макса был полон — по всей видимости, его душевное напряжение после общения с родителем оказалось намного глубже и болезненней моего.

— Интересный — не то слово, — сказал Макс. — Но ты ему понравилась, это точно.

Он сел рядом, обнял меня, и я почувствовала, как по телу прошла тяжелая теплая волна. В общении с драконом есть свои преимущества. Например, никогда не замерзнешь.

— То есть он сделал комплимент, называя меня дурной бабой?

Макс отпил из бокала и ответил:

— В определенном смысле — да.

— Макс, — попросила я, — расскажи мне правду. Клянусь, никто ничего не узнает.

Он негромко рассмеялся. Прикоснулся губами к моему виску.

— Зачем твоей семье понадобился драконоборец? — продолжала наседать я. — Я понимаю, зачем я нужна Семеониди, — чтобы убить вас. Но зачем я нужна вам?

Рука Макса дрогнула.

— Я пока не могу ничего тебе рассказать, — произнес он, осушив свой бокал. — Но ты просто поверь мне: все будет хорошо. Отец тебе полностью доверяет, просто хотел посмотреть на тебя лично и убедиться… Завтра мы спокойно поедем на проект, и Эдвард станет выбирать невесту.

Я кивнула. Поднялась с дивана.

— Макс, если я начинаю с кем-то отношения, то хочу правды, а не недомолвок, — сказала я. Горло стиснуло. Должно быть, панаша Финниган прав: я действительно дурная баба. Мне бы следовало хвататься за Макса двумя руками и не выделываться. — Но вы решили использовать меня вслепую, и мне это не нравится. Прости, пожалуйста… И до встречи на шоу.

Макс посмотрел на меня так, словно я ударила его. Некоторое время мы просто молчали, и я думала только о том, что все складывается ужасно глупо. Если б я только могла вернуться в прошлое и отказаться от этого дела!

— Инга, я правда не могу тебе рассказать. — Макс подошел ко мне и как-то жалобно погладил по плечу. Ужасный, в сущности, жест — словно милостыню просил. — Если можешь, просто доверься мне.

— Я не люблю тайн, Макс, — едва слышно проговорила я. — Особенно тогда, когда рискую жизнью. Зачем вам драконоборец?

Макс прикрыл глаза. Сейчас он выглядел так, словно терял слишком много. Словно умирал.

— Я не могу тебе сказать, — ответил он. — Таково решение отца. Я не могу, Инга.

Я шмыгнула носом и смахнула со щеки слезинку.

— Тогда… — Папаша Финниган был прав: я дурная и беспорядочная баба. — Тогда отвези меня в город.

Вечер прошел в сборах. Все необходимые вещи поместились в два чемодана, причем один оказался наполовину заполнен лекарствами. Держа в руках большие оптовые упаковки с хортасином, я вдруг села на кровать и подумала: «А что, если Кристиан успел заменить их? И я буду вынуждена принимать лекарство, которое разбудит спящую суть драконоборца…»

Ловко придумано. Я не могу не пить хортасин — тогда окажусь слепой. А если буду его пить, не смогу отвергнуть свою суть, которая в один прекрасный момент прикажет мне убивать драконов. И что теперь делать?

Я бросила коробки в чемодан, захлопнула крышку и застегнула молнию. Главное — видеть, а там разберемся.

Смартфон негромко напомнил о себе: приложение прислало сообщение от Макса.

«Как ты?» — прочла я и несколько минут думала, что ответить. Вспомнился Эдвард, который пообещал разбить мне голову, если я разобью сердце его брата, — похоже, все шло именно к этому.

«Пакую чемоданы, — ответила я максимально нейтрально. — Что делаешь?»

Чем больше я прокручивала в памяти разговор с папашей Финниганом, тем сильнее мне казалось, что это были смотрины. Макс представил меня главе семьи, и тот милостиво одобрил наши отношения. Дракон и драконоборец! Вы где-нибудь видели более нелепую парочку?

«Все собрал, — ответил Макс. — Еще раз просматриваю сценарий».

Сообщение сопровождал улыбающийся смайлик. Наверняка Макс хотел услышать от меня совсем другие слова. Мне, возможно, следовало быть мягче — вспомнить, насколько легко и сладко в его объятиях, и махнуть на все рукой. Но мне было слишком страшно. Я уже жалела, что сегодня поддалась искушению.

«Есть какие-то идеи?»

Несколько долгих минут на экране пульсировал карандашик: Макс набирал сообщение. Когда оно пришло, я удивленно вскинула брови: получить такое я точно не ожидала.

«Удали его немедленно, как прочтешь. Отец узнал, что последователи Сальцхоффа хотят продавить в парламенте ограничения для драконов. Он боится, что это закончится резней, как в старые времена. Драконоборец нужен не для того, чтоб убивать, а для того, чтоб защитить нас».

Я послушно стукнула по экрану, удаляя сообщение. Да, это многое объясняло. Драконьи семьи влиятельны и богаты, но людей все-таки больше, и среди них тоже есть влиятельные и богатые, которые не хотят делиться властью и стремятся окончательно убрать бывших владык мира. Я плохо понимала, как именно следует защищать огромного ящера, который при желании сможет выжечь всю столицу, но ведь Сальцхофф в свое время рубил головы драконам, и никто ему не помешал.

«Ох, Макс… Плохи ваши дела, да?»

Макс не стал писать — смартфон завибрировал входящим звонком.

— Да. Отец говорит, что плохи, — сказал он, когда я ответила. По голосу было ясно, что Макс напился до совершенно беспомощного состояния. — Если он узнает, что я тебе рассказал, то убьет.

Я не стала уточнять, кого именно убьет папаша Финниган. И так было понятно.

— Телефон прослушивается? — уточнила я.

— Нет. Шифрованное соединение. — Он негромко откашлялся и произнес: — Я рассказал тебе правду. Я пошел против воли семьи.

— Макс, — сказала я. Этот добродушный тюфяк удивлял меня все больше и больше. Возможно, среди драконов действительно не было добродушных тюфяков, и я сделала ошибку, не принимая Макса всерьез, — ты пьян?

— Ехать не смогу, — признался он. Я представила, в каком виде он завтра поедет на проект, и поежилась. — Эдвард заглядывал, забрал ключи от машины… А вот лететь — очень даже.

Эдвард! Я прикрыла глаза. Он увидел брата пьяным и сейчас наверняка мчится на своем роскошном автомобиле в мои трущобы — разбираться с мерзавкой, которая имеет наглость отвергать драконов.

— Не надо лететь, — сказала я, стараясь говорить как можно мягче и спокойнее. — Мы утром выезжаем на проект, помнишь? Я за тобой заеду в шесть…

В этот момент в дверь застучали так, что едва не снесли ее с петель. Грохот прошел по всему дому, и мои соседи предсказуемо затаились. Полицию, разумеется, никто не вызовет: у «быдла внизу» такие номера программы входят в квартплату.

— Макс, мне пора… — сказала я и выключила телефон. Грохот повторился.

На всякий случай я метнулась к столу, где хранила маленький пистолет. Оружие придает уверенность даже тогда, когда ты не собираешься стрелять. Спрятав пистолет за поясом на спине, я вышла в коридор и заглянула в глазок.

Эдвард. Предсказуемо.

Я не стала дожидаться, когда он примется стучать снова, и открыла дверь с видом оскорбленной добродетели.

— Что вы себе позволяете? — начала было я, и голос почти сразу же сорвался на хрип: Эдвард схватил меня за горло и прижал к стене. Я вцепилась в его руку, стараясь хоть как-то ослабить эту бешеную хватку, — бесполезно.

— Я тебя предупреждал? — с невыразимо сладкими интонациями осведомился Эдвард. Захлопнул дверь, толкнув ее ногой, и хватка на мгновение ослабла. — Ну вот и не обижайся.

В воздухе не появилось ни одной искры, но меня охватило душным тяжелым жаром. Тело сразу же стало каким-то чужим, полностью покорившимся чужой могучей воле. Я не хотела ни сопротивляться, ни спасаться и, окутанная вязкой пеленой, не сразу поняла, что руки Эдварда разжали мое горло. Он по-прежнему прижимал меня к стене, его искаженное гневом лицо было совсем рядом. Резкий запах дорогого одеколона царапал ноздри.

Эдвард хотел понять, почему я раз за разом отвергаю его и брата, а поняв, либо утащить меня в спальню, либо убить. Я смотрела в его потемневшие от гнева глаза и была согласна на все. Меня никогда и ни к кому так не влекло, как сейчас к Эдварду.

Он это почувствовал.

— Ты обещал выбросить меня из окна, — прошептала я в его полураскрытые губы.

— Я помню, — откликнулся Эдвард, и я вдруг поняла, что драконий магнетизм был обоюдным. Он сейчас чувствовал то же, что и я.

— У нас все в порядке, — сказала я, пытаясь сбросить наваждение и не поддаваться чарам, которые приказывали не сопротивляться. Мне хотелось сорвать с Эдварда эту проклятую сорочку и утащить его в спальню, мне хотелось, чтоб он заполнил меня до краешка, мне хотелось снова испытать ту судорогу наслаждения, после которой земля уходит из-под ног. Но я сказала просто: — Возьми себя в руки. Ничего плохого я не сделала.

Его ярость была вполне объяснима. Я дважды отказала прекрасному принцу Эдварду и почти сразу же оказалась в постели с его братом — ясное дело, чтоб побольнее уязвить. И по драконьим, и по человеческим меркам Макс неудачник. Такому если и отдадутся, то только из великой жалости.

— Макс очень расстроен, — признался Эдвард. Тяжелая рука дракона скользнула по моей груди и, нырнув под футболку, обожгла кожу. — Я давно его таким не видел.

— Лицемер, — выдохнула я. — Так трогательно печешься о брате и выпрыгиваешь из штанов, чтоб соблазнить его подругу…

— Ты не подруга, — тотчас же откликнулся Эдвард, и его глаза яростно сверкнули, напомнив мне папашу Финнигана. — Ты редкостная дрянь, и тебя надо проучить.

Конечно, я дрянь — имела наглость отвергнуть самого Эдварда Финнигана, не говоря уж о его брате. Их папаша высказался по моему поводу очень даже недвусмысленно.

Вот только я нужна драконам. Очень нужна. И это меняет расположение сил.

— Мы свободные люди, фро Эдвард, — усмехнулась я. — И сами решим, как нам быть. Без вашего живого участия.

— Ты не должна так поступать, — процедил Эдвард. Руку из-под моей футболки он так и не вытащил, и пальцы по-прежнему поглаживали кожу, заставляя меня покрываться мурашками. — Ты не должна…

Рев, который обрушился на дом, заставил нас вздрогнуть от неожиданности. Жалобно зазвенели оконные стекла, повеяло удушающим запахом гари, и в стену ударила тяжелая струя огня.

Мир стал оранжевым и красным, где-то совсем недалеко гудело пламя, и я не сразу поняла, что Эдвард сбил меня на пол и накрыл собой. Было больно и горячо. Снаружи по-прежнему доносился рев и пронзительные человеческие крики. Интересно, теперь-то кто-нибудь вызовет полицию?

— Вставай, — негромко сказал Эдвард и потянул меня к дверям. — Вставай, мы должны выйти.

Я искренне хотела надеяться, что дом не горит. Эдвард вытащил меня в подъезд, и я услышала хриплый рев пожарной машины. Мои соседи шустро выбегали из квартир, тащили какой-то скарб, и с улицы донесся тоскливый крик:

— Дракон! Это дракон!

Подъезд наполнили женский визг и детский рев — соседка с первого этажа как раз выводила из квартиры своих близнецов, когда с улицы закричали о драконе. Эдвард бодро сбежал по ступенькам, волоча меня за собой, и мы вывалились на улицу.

По крыше ползли язычки пламени, от стены поднимался дымок, но в целом все было не так страшно, как я ожидала. Макс в драконьем обличье завис над улицей, и сразу было понятно, что ему нехорошо. Он мерно взмахивал тяжелыми крыльями, но все равно не мог держаться ровно, заваливаясь то влево, то вправо. Он услышал, как в мою дверь стучат, и рванул на помощь.

Похоже, теперь мне придется искать новую квартиру.

Дракон рухнул на землю огненным камнем. Улицу заполнило алыми и золотыми искрами. Кто-то заорал над ухом так, что я невольно закрыла голову. Мои соседи разбегались по улице, пожарная машина ехала к дому, проламываясь прямо через живую изгородь, и я увидела, как Макс, успевший принять человеческий облик, покачнулся и упал на асфальт.

— Зараза… — пробормотал Эдвард и бросился к брату, который пытался подняться, но получалось плохо.

Как он долетел-то сюда в таком состоянии… Если бы кто-нибудь из коллег или студентов Макса сейчас увидел его, то наверняка решил бы, что обознался. Преподаватель и исследователь не может выглядеть вот так.

— Б-братишка… — пробормотал Макс.

Эдвард умудрился поставить его на ноги, несколько раз наотмашь ударил по лицу и прорычал:

— Спятил? Завтра съемки!

До отправки самолета оставалось семь часов, и было ясно, что в таком состоянии Макс вряд ли сможет куда-то лететь. Разве что его загрузят в бизнес-класс, пристегнут к креслу и будут подносить тазик. Глаза Макса смотрели в разные стороны, а выражение лица было неописуемым: он выглядел как тот, кто готов на любую глупость и дикость, и горе тем, кто попытается встать у него на пути.

Потом он увидел меня. Взгляд Макса сфокусировался на мне, слегка прояснился, и я услышала хриплый шепот:

— Я так и думал…

В тот же миг Макс преобразился. Обращение в дракона было неполным: я по-прежнему видела высокую мужскую фигуру с растрепанными волосами, но за ее плечами раскрывались огромные перепончатые крылья. Тяжелый хвост ударил по асфальту, во все стороны полетела каменная крошка, и Макс хлестнул им снова, на сей раз направив удар в сторону Эдварда.

Тот едва успел отпрыгнуть. Я вспомнила, как Макс говорил о том, что ревнив, и подумала, что заварила отвратительную кашу, поддавшись зову тела. Лучше бы все было, как раньше. Макс оставался бы добряком и простачком, а я продолжала бы глотать слюни, глядя на его старшего брата. Макс нервно дернул плечами, и очертания драконьей туши, растущей за его спиной, становились все ярче, обретали плоть и цвет. В ту же минуту Эдвард бросился на него, повалил на землю и ударил кулаком в лицо. Теперь уже над его спиной клубился алый пар — превращение началось, и надо было действовать.

Я никогда не пробовала растаскивать крепких мужиков, которым пришла в голову блажь пересчитать друг другу зубы, — это безнадежное занятие. Но в ту минуту я не задумывалась о том, что делаю: просто прыгнула Эдварду на спину, вцепилась в него изо всех сил и откинулась назад, пытаясь хоть как-то оттащить его от брата.

— Хватит! Хватит! Ты убьешь его!

На счастье братьев Финниганов, никто не снимал их драку на видео: люди в Нижнем городе понимают, насколько опасным бывает любопытство. Но наверняка все это выглядело впечатляюще: наследник самой влиятельной драконьей семьи лупцует пьяного братца, а девушка с сомнительной репутацией пытается их растащить.

Звучит как название порноролика. Смотреть онлайн бесплатно в хорошем качестве.

— Хватит! — Эдвард все-таки завалился на траву, и Макс смог подняться. Он растерянно дотронулся до разбитого носа. На пальцах осталась кровь, и Макс рассматривал ее так, словно искренне удивлялся тому, откуда она вообще взялась.

Потом алкогольная анестезия начала уходить — Макс почувствовал боль. Эдвард встал, подошел к брату и поинтересовался:

— Совсем дурак? Я что тебе велел?

На меня никто не обращал внимания. Ну и хорошо.

— Ложиться спать, — пробормотал Макс, растерянно глядя, как пожарный расчет щедро заливает пеной мой дом. Когда он обернулся к брату, его взгляд больше не был удивленным: теперь в нем горели злые рыжие огоньки. Эдвард сплюнул и произнес:

— Моя машина за углом. Я отвезу тебя домой, — наконец-то он вспомнил о моем присутствии, покосился на меня и добавил: — Надо же, не думал, что буду драться из-за бабы.

Напрасно он так сказал: фраза получилась слишком многозначительной, и я подозревала, что Макс сделает из нее самые невероятные выводы. Но Макс понимающе кивнул, подошел ко мне и негромко произнес:

— Я волновался.

Запах выпитого спиртного окружал его таким тяжелым облаком, что мне невольно захотелось закусить. Я прикоснулась к разбитому носу Макса и спросила:

— Больно?

Он улыбнулся какой-то беззащитной, почти детской улыбкой.

— Драконы быстро регенерируют. Инга, я… просто испугался за тебя.

Он не врал. Я вдруг подумала, что за всю мою жизнь за меня никто не волновался. Никто и никогда. Я сама справлялась с проблемами и знала, что смогу выстоять, что бы ни случилось. Но Макс этого не знал. Не знал и рванул на помощь.

— Все в порядке, — уверенно сказала я и погладила Макса по щеке. — Езжай домой, нам завтра рано вставать.

Спорткар Эдварда бесшумно остановился возле нас. Пассажирская дверь скользнула в сторону и вверх, приглашая садиться.

— Поехали, пьянь. — Голос Эдварда прозвучал очень резко, почти грубо.

Макс презрительно фыркнул, но спорить не стал.

— До завтра. — Он улыбнулся, но улыбка на окровавленном лице вышла пугающей и хищной. — Ты точно едешь?

Куда же я денусь…

— Да, Макс, — ответила я и погладила его по плечу. Утром он придет в себя, и все покажется сном. — До завтра.

Он рухнул на пассажирское сиденье, и спорткар рванул вперед. Я сунула руки в карманы домашних брюк и стала смотреть, как пожарная машина, закончившая работу, выворачивает на дорогу уже проторенной тропой, через живую изгородь. Интересно, насколько сильно квартиру залило пеной?

Мои соседи, которые толпились на другой стороне улицы, испуганно глядя то на пожар, то на драку драконов, стали медленно приближаться к дому — так, словно боялись, что он снова вспыхнет. Меня вдруг обожгло стыдом, хотя я понимала, что моей вины тут нет. Раньше драконы и не так отличались, прадед Эдварда и Макса однажды перепил и выжег весь Нижний город. Конечно, ему ничего за это не было, но я не сомневалась, что сейчас семья Финниганов получит счет за вызов пожарной машины.

И папаша Финниган непременно скажет, что всему виной дурная баба.

— Ну что же делать-то! — причитала многодетная мамаша с первого этажа. Малыши, хватавшие ее за юбку тонкими ручонками, тихонько ныли в такт. — Это же все ремонтировать теперь, а где деньги брать? Инга, это ведь твои приятели! Пусть расплачиваются! Совсем обнаглели!

Я представила, что капитальный ремонт всего дома стоит примерно столько, сколько Эдвард зарабатывает за десять минут на рабочем месте.

— Да! — поддакнул сосед со второго, которого никто и никогда не видел идущим утром на службу. Слишком много времени у него уходило на изготовление синтетической наркоты, которую употребляла треть столицы. — Да, пусть платят! Не те времена!

Я вспомнила, что написал мне Макс, и согласилась. Времена менялись. Хорошо, что папаша Финниган это понимал.

ГЛАВА 3

«Ждем тебя в аэропорту».

Сообщение пришло, когда я допивала привычную утреннюю чашку кофе, а собранные чемоданы уже стояли у дверей. Раннее летнее утро щурилось в окно, гарь и пожарную пену смыло ночным дождем, и я пыталась уверить себя, что еду в отпуск на большую лесную турбазу.

Солнечный свет полз по стене кухни, а я прикидывала количество своих проблем. Номером один был, конечно, Кристиан Семеониди. Фармацевтический король приказал мне убить драконов, снабдил модифицированным хортасином, но не внес аванса, тем самым переложив на меня всю ответственность. Если драконы были опасны, то Кристиан — еще опаснее. К тому же он придал нашему знакомству глубокий личный оттенок. Как бы свободно я ни относилась к сексу, он все равно делит отношения на «до» и «после». Хуже секса было то, что Кристиан убедился в том, насколько глубоко я боюсь темноты. Это знание делало меня уязвимой.

Проблема номер два — панаша Финниган. Дракон, который подрядил драконоборца на защиту своей семьи. Наступали трудные и страшные времена: я могла верить чутью главы драконьего семейства. Оставалось понять, что именно я должна буду делать, а это пока неясно.

Проблема номер три — Макс. Вернее, моя глупость, которая уложила нас в постель. Я поступила непрофессионально, Макс начинал в меня влюбляться, а это… Я отпила кофе и подумала: «Ну и что? Не убьет же меня Эдвард, в самом деле. Беда только в том, что Максу нужна другая женщина. Не такая, как я. И мне меньше всего хочется ломать ему жизнь».

Четвертой проблемой был Эдвард. Я вспомнила его взгляд, красиво очерченные губы и сильные руки и прикрыла глаза: если даже от одних воспоминаний низ живота наполняется томной тяжестью, то дело плохо.

Я допила кофе, вымыла чашку и пошла в коридор. Такси только что подъехало, и водитель, который вышел из машины, смотрел на наш дом и качал головой.

— Говорят, драконы подрались? — спросил он, когда я вышла из подъезда.

— Да, — ответила я. — Поздно вечером.

Таксист убрал в багажник мои чемоданы и полюбопытствовал:

— Говорят, бабу не поделили?

Я села на заднее сиденье и вынула смартфон. А ведь этот лысеющий болтун был прав. По факту два дракона делили бабу, которая отказывала обоим. Ну ладно, младшему повезло больше.

— Пьяные были, — сказала я и, открыв папку с сообщениями, написала ответ: «Уже еду».

Проблем было много, и единственное, что я могла с ними сделать, — решать по мере поступления.

Меня встретили возле входа в аэропорт. Молодой человек совершенно неприметной внешности подхватил один из моих чемоданов и велел следовать за ним. Мы прошли сквозь огромное здание из стекла и пластика, миновали несколько просторных залов, набитых людьми, ожидающими посадку, и вышли прямо к самолетам. Возле трапов толпился народ: девушки, отобранные для участия в шоу, стилисты, журналисты и блогеры шумели, смеялись, фотографировались и строили планы. Я увидела Пола Куллинана, нашу голубую звезду, который уже обнимался с кем-то из девиц. Мелькнула Милли, поднимавшаяся в самолет в компании Берты, девушки-психиатра. Надо же, успели подружиться.

Я умудрилась проскользнуть мимо участниц, быстро поднялась в самолет, и стюардесса, внимательно посмотревшая на меня, сказала:

— Прошу в бизнес-класс, фрин Шуман.

Вот и замечательно. Я не горела желанием смотреть, как Амели Бланк хвалится перед подружками новым маникюром и язвит по поводу человеческих куриц.

Бизнес-класс состоял всего из двух кресел, одно из которых уже занимал Макс. Вот, значит, как… Увидев меня, он поднялся, улыбнулся и смущенно промолвил:

— Привет, Инга.

— Привет. — Я села в свободное кресло и заметила, что в бизнес-классе все готово к перелету.

Если хочешь, то можно работать: на столике перед креслами расположился ноутбук, на экране которого плавали фотографии участниц шоу. А если хочешь, то отдыхай и расслабляйся: я заметила серебряное ведерко со льдом, из которого выглядывала бутылка шампанского, и два высоких бокала.

— Как твой нос? — поинтересовалась я.

Из-за тонкой двери, отделявшей нас от остального самолета, доносился заливистый девичий смех: похоже, одна из дракониц удачно пошутила насчет человеческих участниц.

Макс дотронулся до переносицы и ответил:

— Почти зажило. Я просто очень переживал за тебя. И Эдвард… Он странный в последнее время. Он мог сделать все что угодно.

— Не думаю, что он применил бы силу, — сказала я, старательно отгоняя воспоминания о вчерашнем вечере. Эдвард действительно был готов на все.

Макс пожал плечами.

— Не знаю. Вот и решил лететь.

Я представила, как он мчался во тьме, и мне стало не по себе. Максу действительно не нужна такая, как я. При всем желании я не сумею сделать его счастливым. Какое счастье возможно с женщиной, у которой связи в деловых и криминальных кругах глубже косметички Амели Бланк? Правильно, никакое. А Макс заслуживал счастья.

На табло появилась красная надпись: «Пристегните ремни». Я послушно затянула ремень безопасности и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Мне нередко приходится летать, взлет и посадку я ненавижу и предпочитаю притворяться спящей или мертвой.

Это самый жуткий момент. Когда самолет взлетает, мне кажется, что тоненькая пленка жизни, которая отделяет нас от небытия, готова разорваться. И я ничего не могу с этим поделать. Макс сжал мою руку, и я была благодарна ему за этот простой жест. Невидимая сила вдавила меня в кресло и вдруг исчезла. Из салона донесся дружный смех и аплодисменты: должно быть, пассажирки, как и я, испытали невероятное облегчение.

— Боюсь высоты, — призналась я.

Макс смотрел на меня с таким вниманием и заботой, что я с трудом могла вынести этот взгляд. Я не заслуживала его.

— И летать боишься? — спросил он.

— Очень, — ответила я, расстегивая ремень безопасности. — Но работа обязывает.

— Со мной летать было тоже страшно? — поинтересовался Макс.

— Очень, — призналась я. — Но в то же время мне понравилось.

— Ну и хорошо, что понравилось, — улыбнулся Макс и легонько погладил меня по щеке. — Нам лететь два с половиной часа. Чем займемся?

Ответ ожидался вполне конкретный, но я не могла его дать. Мне нужно было сделать все, чтобы наши отношения вернулись на прежние рельсы. Коллеги и немного приятели. Правда, я сомневалась, что у меня получится.

— Как драконоборец может защитить драконов? — спросила я. — Не понимаю.

Макс неопределенно пожал пленами. Его лицо сразу же стало серьезным и немного печальным. Он, конечно, понимал, что все идет не так, как нужно. Женщина не должна вести себя с мужчиной настолько непринужденно и отстраненно после того, как занималась с ним любовью. Это как-то неправильно, что ли. Или правильно, если она просто использовала дурачка, который так на нее запал.

— Я тоже не знаю, — негромко сказал Макс. — Отец не посвятил меня в детали. Просто велел держаться поближе.

— Ну, вчера это получилось, — сорвалось у меня с языка. — Мы были даже очень близко.

По лицу Макса скользнула тень.

— Я уже понял, что это было лишним, — сухо ответил он. — Вот только не знаю, почему вдруг стал тебе настолько неприятен.

Мне, конечно, не по рангу летать в бизнес-классе с драконами. Макс просто хотел со мной поговорить без свидетелей и лишних ушей. «Интересно, где сейчас Эдвард?» — отстраненно подумала я и сказала:

— Макс, дело совсем не в этом. Совсем.

За дверью послышались негромкие голоса стюардесс и скрип тележек: пассажирам повезли легкий ланч. С учетом уровня шоу в серебристых коробках наверняка было что-то дорогое, оригинальное и тающее во рту.

— А в чем тогда дело? — спросил Макс.

Я вдруг обратила внимание на его руки: очень аккуратные, ухоженные и сильные — и представила, как они ложатся на мою шею и сжимают ее.

— Тебе нужна такая, как Милли Дварксон, — призналась я и вдруг поняла, что давно ни с кем не была настолько искренней, до горечи и боли. — Милая добрая девочка, которая родит тебе сыновей. С которой вы будете жить счастливо и умрете в один день. Это не я, Макс. Прости.

Лицо Макса сейчас было таким, словно я ударила его. Со всей силы. При всем честном народе.

— Папаша Дварксон рвется породниться с драконами, — продолжала я, и, видит бог, мне было очень больно говорить. — И ему все равно, какой именно дракон возьмет в жены его дочь. Присмотрись к Милли, она подойдет тебе лучше, чем я. Шоу есть шоу, Эдварда сведем с Амели. Это не менее выгодно.

— Нет, — перебил меня Макс. — Нет, Инга.

— Да, — твердо сказала я. — Поверь, я знаю, о чем говорю.

— Помолчи, — вновь перебил меня Макс так, что мне действительно захотелось закрыть рот и никогда его больше не открывать.

Наверняка у Макса на занятиях царят идеальная тишина и порядок: при желании он умел подавлять. Я сейчас сидела в кресле и хотела одного: чтоб он не смотрел на меня таким тяжелым взглядом.

Я верила, что поступаю правильно. Впереди нас ждал серьезный и опасный проект, и надо было, чтоб Макс видел во мне только сотрудника, а не женщину, не говоря уж о драконоборце. Я ведь говорила Эдварду, что умею превращать любовь в дружбу, а дружбу — в простое приятельство. Но еще успешнее я умею превращать все в дерьмо. Это факт.

— Макс… — окликнула я и удивилась: мой голос просто не мог звучать настолько жалобно и слезливо. Ну а как иначе? Я обидела очень хорошего человека и понимала, что причиняю ему боль.

— А если я хочу именно этого? — спросил он. — Силы, независимости, уверенности? Дерзости? Того, что я вижу именно в тебе, а не в других?

— Макс, послушай…

— Помолчи, — рыкнул Макс, и я вжалась в кресло.

С него бы сталось сейчас взять и разбить мне голову с досады, на свете нет ничего яростнее гнева такого вот добряка и рохли. Но Макс ничего не сделал. Он устало провел ладонями по лицу и поднялся из кресла. Протянул мне руку. Я послушно встала. В иллюминаторе мелькнула далекая земля в просвете между облачными грудами. Солнце заваливалось куда-то в сторону, и наш мир был крошечным и беззащитным. Макс обнял меня, несколько минут мы стояли так, не говоря друг другу ни слова, и впервые за очень долгое время мне по-настоящему хотелось плакать.

Возможно, я нашла того, кто мог разделить со мной мое одиночество. Но я не могла этого допустить. Моя суть — убивать драконов, как говорил Кристиан. Убивать, а не любить. Да и любить-то я вряд ли умела…

— Я могу сделать тебя счастливой, — негромко сказал Макс. Я слышала резкое биение его сердца и думала только о том, что белый свет не видывал такой дуры, как я. — Почему ты мне не веришь?

— Потому что я недостаточно хороша для тебя, — прошептала я. — И не хочу портить тебе жизнь.

Макс отстранился, взял меня за подбородок и несколько секунд смотрел мне в глаза тем завораживающим змеиным взглядом, который проникает куда-то в глубину души и парализует разум, заставляя кролика лезть в пасть удава.

— Дура, — жестко сказал Макс, и его лицо дрогнуло.

Дракон развернулся и вышел. Я осталась одна.

Возле трапа самолета нас ждали большие красно-желтые туристические автобусы. Когда пассажиры займут свои места в мягких темно-серых креслах, автобусы, словно маневренные корабли, двинутся по шоссе, чтобы через час пути прибыть на место съемок. А там уже все готово для встречи гостей. Двери спален открыты, ванны наполнены горячей водой и пеной с ароматом клубники, и слуги накрывают обед в большой столовой. Девушки будут отдыхать и знакомиться друг с другом и с Эдвардом под прицелом множества камер.

Сегодня по сценарию был просто вечер встречи. Первый конкурс намечен на завтра. А послезавтра площадку покинет первая выбывшая.

Подходя к автобусу, я увидела Макса — закинув на плечо сумку с ноутбуком, он придерживал под локоть Амели Бланк, и они ворковали настолько мило, что девицу можно было снимать с участия: похоже, она свой выбор уже сделала. Впрочем, Амели ехала сюда не затем, чтоб прыгать на Макса: они явно обсуждали какой-то план.

Ну и заодно Макс пытался заставить меня ревновать. Это было понятно по тому быстрому, но пристальному взгляду, который он бросил в мою сторону, словно изучал, как я отреагирую, увидев его в компании самой завидной невесты страны.

Только вот мне было все равно. Это драконы ревнивы, а я — нет. Как говорила одна моя знакомая, ревновать без повода глупо, а с поводом — уже поздно.

Я села в свободное кресло у окна и достала смартфон. Ехать долго, а просто так таращиться в окно — скучно. Слушая краем уха, как щебечут девушки, устраиваясь на своих местах и предвкушая самое удивительное приключение в своей жизни, я подключилась к Интернету и зашла на свою страничку в соцсети.

Сообщений не было. Я проверила баланс привязанной карты — никаких изменений. Ну вот и слава богу. Кристиан дал мне возможность выбирать, а это значит, что братья Финниганы останутся в живых.

— Курица паршивая! Смотри, куда прешь! — рявкнули откуда-то впереди.

Я подняла голову и посмотрела через высокие спинки кресел, туда, где одна из дракониц приготовилась таскать за волосы упитанную дамочку самого заурядного вида. Кажется, ее звали Кати и она работала бухгалтером в крошечной фирмочке. Впрочем, сейчас Кати уперла руки в бока и метала молнии похлеще своей соперницы.

— Рот закрой, корова! — прорычала она. — А то…

— Что? — Драконица на миг оторопела. Видимо, она и подумать не могла, что с ней могут говорить в таком тоне. — Кто тут корова?!

— Зеркало дать? Увидишь корову! — не сдавалась бухгалтерша. Если она с таким же напором трудится в своей конторе, то конкурентам можно только посочувствовать.

Но дело следовало брать в свои руки.

— Эй, вы! — Я рявкнула так, что даже автобус, кажется, от испуга присел на задние колеса. — Сели обе! И держите рты закрытыми. Это понятно?

В салоне воцарилась тишина. Все девушки обернулись на меня и посмотрели так, словно на их глазах разверзлись небеса и земля, выпустив древних богов. Кати плюхнулась в кресло, а драконица — как, дьявол побери, ее зовут?.. Эмма, что ли? Да, точно. Эмма Клейст — возмущенно спросила:

— А ты кто такая?

— Организатор шоу, — ответила я таким голосом, каким мог бы орать маршал на плацу. — Не заткнетесь — обе поскачете домой верхом на своем барахле. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не возникло. Когда автобус бесшумно закрыл двери и поехал к шоссе, в салоне воцарилась мертвая тишина. Девицы даже с соседками не разговаривали.

Пискнул смартфон, выплюнув сообщение. Макс.

«Ловко ты их».

Я криво усмехнулась. Невелика наука. Когда-то давно я работала учительницей начальных классов, и двухлетнего опыта на этой должности хватило, чтоб теперь уметь ставить на место таких вот дамочек. С детьми было сложнее.

«Долго ли умеючи», — ответила я и, свернув приложение с перепиской, открыла новости. Первая же прочитанная строка заставила меня охнуть и вытянуть из кармана наушники. Когда я вставляла круглые бусинки в уши, то пальцы дрожали.

— Сегодня ровно в полдень было совершено покушение на владельца фармацевтической компании «Массив лаб» Кристиана Семеониди. — Ведущая выглядела профессионально встревоженной и смотрела настолько строго и печально, словно Кристиан был ее другом или родственником. — Взрыв произошел возле церкви Святых Страстей Господних, когда Семеониди сел в припаркованный автомобиль. В распоряжение нашего телеканала поступила запись момента взрыва с видеокамер муниципального наблюдения.

Теперь на экране была черно-белая картинка с невообразимым количеством помех. Уличная камера, что с нее взять — висит больше для красоты, чем для толку. Но я узнала Кристиана сразу. Спустившись по лестнице, он приблизился к внедорожнику. Знакомый мордоворот открыл ему дверь. Кристиан нырнул на пассажирское сиденье, и картинку вдруг залило ослепительно-белым светом.

— Сейчас на месте происшествия работают сотрудники полиции и Службы федеральной безопасности, — продолжала ведущая. Картинку с муниципальной камеры сменили яркие сочные кадры: развороченный тротуар, черные останки обгорелого внедорожника, желтые ленты полицейского оцепления, эксперты в белых мешковатых комбинезонах. — В результате взрыва погибли охранник и водитель, сам Семеониди доставлен в больницу. Врачи оценивают его состояние как удовлетворительное.

На экране появилась фотография Кристиана, сделанная еще тогда, когда он носил свои аккуратные усы. Рядом со снимком замелькали, быстро сменяясь, кадры главного офиса «Мэссив лаб», конвейера с бегущими по нему брызгами разноцветных пилюль, самого фро Семеониди, пожимавшего руку президенту.

— Кристиана Семеониди называют королем фармацевтического рынка. «Мэссив лаб», созданная им десять лет назад, превратилась из небольшой химической лаборатории в сеть предприятий, которая на данный момент сумела вытеснить с рынка страны как отечественных, так и зарубежных производителей. Следствие считает: покушение связано с тем, что Семеониди полностью монополизировал…

Я провела пальцем по экрану, останавливая ролик. Следствие могло говорить все что угодно — я не поверила бы ни единому слову. Потому что взрывное устройство не было спрятано в машине: белое пятно, заслонившее экран в момент взрыва, имело однозначное происхождение. Драконье пламя. Я не могла перепутать.

— Друг? — спросил кто-то слева. Я вынула наушники, обернулась и увидела Берту.

Девушка ослепительно улыбнулась и повторила:

— Семеониди ваш друг?

Я задумчиво посмотрела на нее, пытаясь понять, что именно психиатр успела прочитать на моем лице. Видимо, она истолковала мое молчание как реакцию на незваное вторжение и поспешила объяснить:

— Извините, что я без приглашения. Но ехать где-то надо, а свободное место только рядом с вами.

— Нет-нет, я не против, — замахала я рукой. — Просто с чего вы решили, что он мой друг?

Берта улыбнулась и ответила:

— Вы резко изменились в лице, когда включили ролик. Словно очень заволновались.

— Не друг, — ответила я. — Знакомый и один из спонсоров шоу. Будет не очень весело, если он умрет, когда еще ничего и не начиналось особо.

Берта снова улыбнулась. Ее лицо было спокойным и вежливым ровно настолько, чтоб выражать сочувствие и доброжелательность, а не равнодушие.

— Вот уж точно, — сказала она и поинтересовалась: — Как можно выжить в таком взрыве? Да еще и удовлетворительное состояние.

Мне оставалось только руками развести.

— Поди знай! Бывают же чудеса на свете. — Правда, я никогда не слышала о том, чтоб кто-то выжил после драконьего пламени.

Раньше драконы так казнили государственных преступников, и от тех оставалась лишь щепотка пепла. А Кристиан выжил.

— Главным чудом будет, если Эдвард действительно на ком-то женится, — заметила Берта. — Как вообще можно выбирать себе невесту вот так? Словно мы товар на рынке, а он — рабовладелец.

Берта говорила спокойно, но за ровной мелодичностью ее голоса улавливалось пламя.

— Если вам не нравится, — уточнила я, — то почему вы пошли на шоу?

Берта улыбнулась.

— Люблю наблюдать за людьми, — ответила она. — Мне это интересно как врачу. Пока летели, успела собрать материал на пару статей.

Мне она определенно нравилась. Женщина с умом и щепоткой самоуважения не может не нравиться. А Берта, в отличие от большинства девушек на отборе, себя уважала.

Экран смартфона снова засветился присланным сообщением. Номер был незнакомым.

«Папаша Финниган хотел меня зачистить, — прочла я и поняла, что Кристиан действительно в удовлетворительном состоянии. Может писать сообщения и язвить. — Я не дался».

— Думаю, вы его на две докторские диссертации наберете, — уважительно сказала я и написала:

«Поражаюсь, как ты выжил».

«Если будет хоть что-то подозрительное, — сразу же ответил Кристиан, — пусть даже самая малость, то пиши на этот номер. Я сразу же тебя вытащу».

Я представила, как над особняком кружат черные вертолеты с эмблемой «Мэссив лаб», а бравые десантники с покрытыми краской лицами спускаются на парашютах, чтоб спасти меня от братьев Финниганов и их родителя, и мне почему-то стало не смешно, а страшно.

«Спасибо, — ответила я и добавила: — И сказал Господь: „Не бойся, не умрешь“».

Моя комната была на втором этаже, в самом конце длинного, ярко освещенного коридора. Это крыло здания отвели для организаторов шоу, и, поворачивая ключ, торчащий из замочной скважины, я увидела, что соседняя дверь приоткрыта. На темно-красном пушистом ковре лежала сумка Макса. Значит, соседи.

Я зашла в комнату, закрыла дверь и почти без сил опустилась на кровать. Мои чемоданы уже успели принести и поставить возле небольшого шкафа — надо было принять душ с дороги, переодеться и отправляться на первый этаж, где уже собирались участницы отбора. Но я и шевельнуться не могла. Тело наполнило вязкой томительной слабостью.

В коридоре рассмеялись. Я узнала смех.

— Да, договорились! — сказала Амели. — Ох, ну и потеха будет!

— Еще какая. — Судя по голосу, Макс улыбался. — Главное — держаться поближе к камерам. Все должны видеть, как красива драконья ярость.

Амели расхохоталась. Я представила, как она ласково гладит Макса по щеке. Затем послышался звонкий стук каблучков, и Амели сбежала по лестнице. Почти сразу же в мою дверь постучали.

— Фрин Инга, — холодно сказал Макс. — Нам пора идти.

Я с трудом подняла руку и дотронулась до правого века. Темнота сгущалась, темнота царапала глаза, хотя за окном был летний солнечный день и на ковре лежала широкая полоса света. Я видела ее словно из другого мира.

— Инга? — Я услышала, как скрипнула дверь, и обернулась, но вместо Макса увидела лишь размытый силуэт. Мир проваливался во мрак, мир тонул во тьме, а я не могла сопротивляться. — Инга! — Макс бросился ко мне, схватил меня за руку, и это прикосновение отдалось такой болью, что я с трудом сдержала крик.

Боль встряхнула и разогнала тьму, боль очистила сознание, и тогда на какое-то мгновение я увидела, что на краю кровати сидит не Макс. Это было чудовище. Монстр с распахнутой пастью, в которой в три ряда росли острые изогнутые зубы. Маленькие глаза были наполнены такой яростной злобой, что я отшатнулась. Он ненавидел меня только потому, что я была человеком, а он — драконом. Кристиан был прав. Такие создания не смеют жить в мире людей.

Должно быть, так действовал хортасин с добавкой. Значит, Кристиан успел заменить мои таблетки, и впервые я увидела дракона так, как его видел драконоборец. Не было доброго человека Макса, больше не было. Его истинная природа была чудовищной.

— Инга? — Голос чудовища был человеческим и по-настоящему встревоженным. — Инга, что с тобой? Позвать врача?

Я провела ладонью по лицу. Наваждение развеялось — Макс опять был тем человеком, который мне искренне нравился и с которым я не могла быть вместе.

— Все в порядке, — сказала я, стараясь, чтоб мой голос звучал максимально спокойно. — Это просто мое зрение подводит… так бывает.

Макс пристально посмотрел мне в лицо, словно пытался понять, говорю ли я правду, и его взгляд был настолько глубоким и печальным, что на мгновение мне стало страшно. Как человек может быть в одном теле с монстром? Как я могу сделать выбор?

— Тогда нам пора, фрин Инга, — сухо сказал он и поднялся. — Куллинан начнет запись через десять минут.

Я понимающе кивнула. Моя слабость утекла, я снова могла двигаться, а Макс вновь решил выглядеть отстраненным и официальным. Это было правильно. Работа — прежде всего.

— Уже выбрали, кого сожжет Амели? — спросила я, когда мы спускались по лестнице. Смартфон в руке негромко завибрировал. Я посмотрела на экран — номер Кристиана.

Макс улыбнулся краешком рта.

— Графоманку, конечно, — ответил он. — Она отвратительна. Во время полета всех измучила рассказами о своей великой книге.

— Ее книга — о сопернике Сальцхоффа, — заметила я. — Тебе как дракону это должно льстить.

Макс не успел ответить — мы вошли в гостиную, где уже началась запись. Одни девушки обменивались нарочито любезными поцелуями в щечку, решив сразу создать коалиции. Другие держались подчеркнуто отстраненно, показывая, что никто из собравшихся им не ровня. Возле широко распахнутых дверей, выходивших на широкую, аккуратно подстриженную лужайку, стояли Милли и Берта — любовались видом.

Нам необходимо было держаться позади всех и наблюдать со стороны. Когда мы сели на небольшой диван, в гостиную влетел Пол Куллинан — красавец, звезда и мастер эпатажа. Девушки приветствовали его восторженным аханьем, аплодисментами и поцелуями — Куллинан довольно облобызал всех и звонко воскликнул:

— Девочки, хором: это лучшее шоу мира!

— Это лучшее шоу мира! — повторили красотки.

Я откинулась на спинку кресла и задумалась, насколько несправедливо устроена жизнь. Красавец, при уме, деньгах и статусе — а у самого мужики на уме. Ну не дико ли?

— Я принес вам подарки! — Куллинан махнул рукой, и выбежали помощницы со стопками журналов.

«Ярмарка тщеславия», специальный выпуск, полностью посвященный невестам дракона. Гостиную затопили такие громкие визги восторга, что у меня заложило уши. Девушки расхватывали журналы, листали в поисках статей о себе и издавали такие стоны, будто испытывали множественный оргазм.

Ничего удивительного. Бухгалтерша или студентка никогда бы не попали в такой статусный журнал. Вчера каждую девушку нарядили в оригинальное свадебное платье от самых знаменитых мировых кутюрье и сфотографировали в невероятно стильных и роскошных интерьерах.

Милли, например, была русалкой, сидевшей в огромной створке раковины моллюска. Амели, самая завидная невеста столицы, балансировала на краю бокала с шампанским, и пышный шлейф ее платья казался хвостом райской птицы. Бухгалтерша Кати была наряжена античной богиней любви, и наряд делал простушку удивительно яркой и нежной. Одним словом, девушкам, которые не пройдут отбор, поступит как минимум три предложения от крупных модельных и рекламных агентств. Еще один из плюсов участия.

— Как радуются, — заметил Макс и, заглянув в планшет, добавил: — Весь выпуск «Ярмарки» раскуплен за полтора часа.

Чего-то в этом роде я и ожидала.

— А где Эдвард? — спросила я. — Вроде бы по сценарию он должен…

Макс указал на двери в сад.

— Смотри.

Особняк медленно наполнялся тяжелым гулом. Девушки опускали руки с журналами и словно завороженные шли к высоким дверям. Я понимала, что участницы отбора на самом деле зачарованы тем, что происходит, снаружи.

Дракон летел. Эдвард казался огненной звездой, рухнувшей с неба. Его полет был настолько торжественным и прекрасным, что у меня на какой-то миг перехватило дыхание. Я вся превратилась в зрение — восхищенно смотрела и не могла отвести взгляда. Звезда упала на траву и широко раскрыла огненные крылья. Спустя мгновение Эдвард уже шел по поляне к дверям в особняк. Идеально причесанный, одетый с иголочки, несущий в руках охапку кроваво-красных роз, он казался сказочным принцем.

Девушки восторженно стонали. Я сидела, стараясь сохранять ровную осанку, и чувствовала, как низ живота сводит от нарастающего желания, а щеки охватывает огнем. Сейчас во всем мире не было никого, кроме темноволосого мужчины, который шел, казалось, прямо ко мне.

— Здравствуйте, — произнес он бархатным тоном, от которого по спине побежали мурашки. — Здравствуйте. Я очень рад видеть всех вас.

И ведь не поверишь, что его воротит от самой идеи свадьбы! Сейчас Эдвард выглядел не как пресыщенный мерзавец, а как человек, который искренне хотел найти свою любовь на всю жизнь и смотрел на каждую участницу отбора так, словно спрашивал: «Это ты? Ты та, с которой я буду счастлив?»

Началась церемония знакомства. Эдвард вручал участницам по розе, целовал руку и представлялся. Одни девушки кокетливо хихикали, другие держались серьезно и с достоинством, но все были равно очарованы. Куллинан стоял в стороне, наблюдая за происходящим с таким трепетом, словно он сам участвовал в отборе. Я покосилась на Макса: тот смотрел на брата, и в его взгляде была спокойная грусть.

Пожалуй, пора прочесть сообщение Кристиана и задать ему пару вопросов насчет наползающей тьмы.

«Как самочувствие?» — интересовался он. Я вздохнула и быстро написала:

«Ты не предупреждал, что лекарство действует настолько болезненно».

Смартфон пискнул, выплюнув смайлик, разводящий руками.

«Уже завтра этого не будет, — написал Кристиан. — Смотрю прямой эфир. Наша звезда упала с неба. Впечатляет».

Он был прав, появление дракона действительно получилось зрелищным. Все телеканалы, все сайты и соцсети будут гудеть. Как говорит Макс, рейтинг рванет — шкалы не хватит.

«Береги себя, — добавил Кристиан. — И будь очень осторожна».

«Ты тоже», — ответила я. Макс с неудовольствием покосился на меня и сказал:

— Фрин Инга, ваше общение можно перенести?

Я нажала на кнопку, погасив экран, и посмотрела на Макса с самым невинным видом. Тот нахмурился и хотел было что-то сказать, но в это время Эдвард вышел в центр гостиной.

— Дорогие участницы, — произнес он все тем же бархатным, обволакивающим голосом. — Я решил жениться, и одна из вас станет моей супругой. Надеюсь, наше общение в течение съемок принесет вам только удовольствие и радость. Спасибо вам!

Очередной дружный стон девиц, аплодисменты и возгласы счастья. Эдвард махнул рукой на прощанье и быстрым шагом направился в сторону лестницы. Проходя мимо нас с Максом, он бросил:

— Идемте, есть разговор.

Я устало вздохнула и поднялась с диванчика. Почему-то у меня было дурное предчувствие.

Переговорная располагалась на втором этаже, чуть в стороне от комнат организаторов. Войдя в просторную, богато обставленную комнату, я села на маленький белый стул, и Эдвард, который направился к окну, произнес:

— Ну что, фрин Инга, умею я быть паинькой?

Зашуршали жалюзи, впуская в переговорную солнце. Макс взял пульт, нажал на кнопку, и большой экран на стене засветился, показав гостиную. Девицы наперебой обменивались впечатлениями, задыхаясь от восторга, Куллинан чуть ли в ладоши не хлопал, и общее настроение было таким, словно в гости заглянул настоящий волшебник с подарками.

— Да, полет выглядел впечатляюще, — согласилась я и, вспомнив сценарий, добавила: — Вы сегодня ужинаете с девушками и ведете непринужденную беседу о том, почему они решили участвовать в шоу. Большое знакомство. Уделите особое внимание юной Дварксон.

Эдвард скривился так, будто я предложила ему не ужин с лучшими девушками столицы, а, пардон, дерьмо на лопате.

— От этого не отвертеться? — уточнил он.

Макс угрюмо кивнул. Он был бледен и выглядел почти больным. Неужели наш разговор в самолете настолько сильно задел его?

— Придется, — сказал Макс и заглянул в свой планшет: — О, наши акции растут. Шумиха на пользу, я же говорил.

Эдвард задумчиво посмотрел на меня, поправляя золотой браслет на правом запястье.

— Биржу хорошо тряхнуло в середине дня, — сказал он, — когда Семеониди подпалили хвост. Что, фрин Инга, успели закупиться хортасином? Или как там ваше зелье называется?

Я посмотрела на него с усталым неудовольствием, как учительница, которая вынуждена в очередной раз объяснять правило глупому ученику или распекать неуемного шалуна. Эдварда почти проняло — он, во всяком случае, отвел взгляд.

— А при чем тут хортасин? — спросила я, невольно вспоминая, каким был Макс, когда я увидела его взглядом драконоборца. До сих пор холодом пробирало. Эдвард наверняка еще страшнее, что уж говорить о папаше Финнигане. — Производство не остановится со смертью владельца. Тем более Семеониди жив.

На лицах братьев появилось одинаковое выражение, словно то, что Кристиан уцелел во время взрыва, вызывало у них зубную боль. Я вполне понимала их чувства. Сложно радоваться тому, что человек, которому нужны ваши трупы, жив и здоров.

— Странно, правда? — угрюмо спросил Эдвард.

Я откинулась на спинку стула и, скрестив руки на груди, поинтересовалась:

— Упреждающий удар, правильно?

Эдвард кивнул. Он подошел к окну и некоторое время смотрел на пышную лесную зелень, окружавшую особняк. Должно быть, вспоминал, как красиво это место выглядит с высоты.

— Отец обещал принять меры, да, — кивнул он и обернулся в мою сторону. — Вы не знаете, фрин Инга, почему ваш заказчик не горит в драконьем огне?

Я только руками развела. Значит, моя догадка была верной. Возможно, огнем плюнул лично папаша Финниган.

— Понятия не имею, — сказала я и уточнила: — Он не мой заказчик, фро Эдвард. Вы что-то путаете.

Эдвард вздохнул.

— Одни проблемы, — затем он обернулся к брату и сказал: — Макс, оставь нас.

Похоже, Макс был только рад, что странное совещание для него закончилось. Когда он вышел и закрыл за собой дверь, я спросила:

— Так о чем вы хотели поговорить, фро Эдвард?

Эдвард отошел от окна и сел на край стола рядом со мной — похоже, ему нравилось нависать и подавлять. От него шел тонкий запах элитной туалетной воды, дорогой светлый костюм мягко облегал его тело — настолько соблазнительно, что хотелось поскорее содрать с Эдварда одежду. Именно это и чувствовали девушки, когда их принц шел к ним легкой уверенной походкой, и я сейчас ничем не отличалась от его фанаток, только умела скрывать свои чувства.

— Честно? Не знаю, — признался Эдвард. — Хотел на вас посмотреть.

Это прозвучало настолько неожиданно, что я нахально почесала в ухе: не ослышалась ли?

— Посмотреть на меня? Зачем?

Эдвард скользнул по мне оценивающим взглядом — настолько липким и неприятным, что я поежилась. Захотелось убежать в свою комнату и принять душ.

— Любопытно, — признался Эдвард. — Любопытно, что в вас такое скрыто. Макс потерял голову. Семеониди тоже… как это называется на юге, рухнул в любовь. — Эдвард склонил голову к плечу и поинтересовался: — У вас там поперек?

— А у вас? — парировала я. — Задавать такие дрянные вопросы может только дрянная баба.

Ноздри Эдварда дрогнули, а над головой поплыли искры гнева. А чего он ждал? Что я буду обсуждать с ним, с кем и в какой позиции сплю? К щекам прилил огонь — когда есть повод, я могу испытывать гнев похлеще драконьего.

— Отец был прав на ваш счет, — сказал Эдвард. Красивые губы сжались в тонкую нить. — Вы действительно дурная беспорядочная баба.

— Это все? Можете только повторять чужие гадости? — Я поднялась со стула и сделала шаг к дверям. — Тогда я пойду. Мне с вами скучно.

Эдвард мгновенно перехватил меня и прижал к себе. Да, похоже, я уйду отсюда только тогда, когда позволят. Если бы он знал, насколько сладко в его объятиях, то держал бы меня крепче. Крепче и чаще.

— Помните, что я вам говорил по поводу вашей головы? — прошептал Эдвард.

Я, конечно, помнила. Но когда его губы были возле моего уха, а дыхание обжигало, все угрозы не имели значения.

— Обещали разбить ее, — усмехнулась я. Похоже, мой цинизм его бесит. — Но я не сделала ничего такого, за что меня надо выбросить из окна.

— Конечно. — Ладони Эдварда мягко сжали мою грудь.

Спиной я чувствовала, как гулко колотится его сердце. Дракон был возбужден и взбешен. Мы оба понимали правила игры: мне следовало стонать от восторга, что сам Эдвард Финниган обратил на меня свое высочайшее внимание. Но я брыкалась, дерзила, отвергала его — словом, вела себя не так, как клубные дешевки, с которыми он привык иметь дело.

И он растерялся.

— Конечно, — повторил Эдвард. Я осторожно запустила пальцы в карман брюк и вытащила смартфон, надеясь, что Эдвард этого не заметит. — И сейчас ты будешь хорошей девочкой. Выйдешь отсюда, пойдешь к Максу и скажешь, что сглупила. А потом ляжешь на кровать и будешь стараться. До ужина еще два часа, успеете.

В следующий миг я уже вскинула руку со смартфоном и нажала на кнопку серийной съемки. Эдвард и ахнуть не успел, как десять наших снимков загрузились в облачное хранилище. Он оттолкнул меня так, что я приложилась бедром о край стола, но смартфон не выпустила.

— Полегче, фро лицемер! — прошипела я и скользнула к дверям. В коридоре слышались голоса: менялась операторская смена. — Хочешь, чтоб Макс увидел, как ты уговариваешь меня к нему вернуться?

Грудь до сих нор сладко ныла от прикосновения. Эдвард растерянно смотрел на меня, почему-то даже не пытаясь вырвать смартфон. В его взгляде было сытое удовлетворение огромного змея.

— Это компромат, — сухо сказал Эдвард.

Я понимающе кивнула.

— Разумеется. Раньше такого не было, но теперь ты официально объявил отбор невест. А сам лапаешь организаторшу.

— Сотри, — мягко попросил Эдвард.

Я ощутила волну тепла, и в комнате сразу же стало намного светлее. Знаменитое драконье обаяние, которому невозможно противостоять. Вот только я не собиралась сдаваться.

— Ни в коем случае. Приберегу до конца шоу. Вдруг ты снова решишь мне указывать, что я должна делать.

— Сотри, — с нажимом повторил Эдвард.

Я открыла дверь и, убедившись, что коридор пуст, мягко сказала:

— Будьте паинькой, дорогой Эдвард. Вы же не хотите, чтоб Макс увидел, как вы меня уламываете.

Дожидаться ответа я не стала — вышла в коридор и закрыла за собой дверь, в которую немедленно что-то ударилось: Эдвард изволил швыряться мебелью в гневе. Я торжествующе ухмыльнулась и быстрым шагом направилась в свою комнату.

Дверь была оснащена простенькой щеколдой, но это лучше чем ничего. Запершись в комнате, я проверила снимки. Конечно, большая часть оказалась размытой, но на паре отчетливо просматривались наши лица и руки Эдварда, которые шарили по моей груди. Прелестный компромат. Сладко вспомнить.

Я сохранила фотографии в дополнительных тайных местах моего сетевого обитания на тот случай, если Эдвард решит украсть смартфон. Интересно все-таки, почему он так трясется над братом? Все-таки Макс уже взрослый мальчик и не нуждается в такой опеке. К тому же вряд ли он плакал и жаловался Эдварду на то, что плохая я дала ему от ворот поворот. Не тот человеческий типаж.

Мне по-прежнему казалось, что за всем этим скрывается какая-то тайна. Неприятная и неприглядная тайна. Ладно, допустим, мне надо будет защитить драконов, когда в стране начнется что-то вроде гражданской войны. Но зачем настолько опекать Макса — до такой степени, чтоб упрямо класть драконоборца в его кровать? В младшем Финнигане была какая-то особая ценность. Настолько значительная, что Эдварда и папашу Финнигана начинало колотить от гнева, стоило Максу расстроиться.

Я открыла приложение и написала Кристиану:

«Хотела еще раз спросить о Максе Финнигане. Не понимаю, что в нем такого особенного, раз брат с папашей так трясутся?»

Кристиан не ответил. Должно быть, спал после процедур. Я выключила смартфон и направилась в душ.

Ужин накрыли в большой столовой. Нам с Максом выделили отдельную комнату с несколькими экранами, на которых транслировалась запись с камер, и, сидя за небольшим офисным столом, мы смотрели, как девицы усаживаются на стулья, недовольно глядя на соседок. Пол Куллинан все-таки был профессионалом: он умело гасил ссоры в самом начале, не позволяя участницам отбора вцепиться друг другу в волосы из-за того, что кого-то посадили ближе к Эдварду. Я даже залюбовалась тем, как Куллинан движется по столовой, улыбается и очаровывает девиц.

Заглянул один из помощников, поинтересовался:

— Вам ужин сюда принести?

Я вспомнила, когда ела в последний раз, и решительно заявила:

— Мне всего, и побольше. И без хлеба.

Макс усмехнулся.

— Мне тоже, — сказал он и заметил: — У вас завидный аппетит, фрин Инга.

Я только кивнула.

А вот девушки в столовой моментально забыли о том, что перед ними самая лучшая и самая дорогая еда в стране, — появился Эдвард. Он сменил свой светлый костюм на простую сорочку и стильные бесформенные брюки и теперь выглядел не джентльменом, а этаким хулиганом, готовым бросить свое сердце к ногам барышень.

Красная нитка рейтинга поползла выше. Зрительницы прильнули к экранам телевизоров, планшетов и компьютеров, всем сердцем сожалея, что не сидят сейчас рядом со старшим из братьев Финниганов.

А я решила уделить внимание рыбе на овощной подушке. Все равно ничего нового не узнаю.

— Мы с тобой давно знакомы, Амели, — улыбнулся Эдвард с экрана. — Но все-таки спрошу: зачем ты здесь?

Амели кокетливо улыбнулась и ответила:

— Я хочу за тебя замуж. Рожу тебе красивых сыновей и будем жить как в сказке.

Я усмехнулась:

— Типа чем дальше, тем страшнее?

Макс угрюмо кивнул.

— С ней бы так и было, не сомневайся.

На принесенную еду он не обратил внимания. Стоял перед экранами и пристально смотрел на участниц.

— Вы мне очень нравитесь, — тем временем говорила Ксана. — Вы похожи на героя моей книги.

Брови Эдварда удивленно взлетели вверх. Он не летел в одном самолете с девушками и еще не успел устать от рассказов о творческом пути Ксаны. Куллинан среагировал молниеносно: приобнял писательницу и уважительно произнес:

— Фрин Ксана очень талантлива. Действительно украшение интеллигентной семьи.

Мой смартфон ожил — Кристиан прислал сообщение.

«На конкурсе лохов Макс занял бы второе место. Почему? Потому что он лох. Это все его отличие от остальных драконов».

Я задумчиво покрутила смартфон в пальцах.

«Тогда почему над ним так трясутся?»

«Мм, дай-ка сообразить. Потому, что любят младшенького? Боятся, что кто-то обидит дурачка?»

Тут Кристиан ошибался: Макс не был дурачком. Мне начинало казаться, что он просто старательно производит впечатление добродушного рохли, а весь его почти жалкий образ — обычная работа под прикрытием.

— Я вообще не хотела сюда ехать. — Милли отложила салфетку и посмотрела Эдварду в лицо прямым уверенным взглядом. Я залюбовалась ею. Девушка была полна внутреннего достоинства, которое делало ее королевой. — Мой отец хочет, чтоб наши семьи породнились. Вот и все.

Брови Эдварда взлетели еще выше. Я испугалась, как бы его не хватил удар из-за такого количества отказов за неделю. Серая мышка Милли Дварксон смела воротить от него нос!

— То есть ты не хочешь стать моей женой? — чуть ли не растерянно спросил он.

Я внутренне аплодировала. Молодец, Милли!

— Нет. Не хочу. Ты мне не нравишься, Эдвард. Уж извини, но это так.

Интересно, что сейчас чувствует папаша Дварксон? Собирается рвануть из столицы, чтоб выпороть несносную строптивицу? Я представила эту картину и с трудом сдержала смех.

— Но, Милли… — пришел на помощь Куллинан. — А если вы узнаете Эдварда получше? Он ведь может вам понравиться, вы полюбите его…

— Нет, — отрезала Милли. — Нет, это совершенно исключено.

— Какая уверенная девушка, — заметила я. — Ей не нужен король, чтобы быть королевой.

Макс не стал спорить.

— Да, она мила, — согласился он. — Мила и упряма. Эдварду с ней будет тяжело.

— А кому легко… — вздохнула я и, бесшумно поднявшись, подошла к Максу и дотронулась до его плеча.

Он вздрогнул. Накрыл мою руку своей.

— Я очень за тебя испугался, — негромко признался Макс. — Я подумал, что ты умерла.

Я уткнулась лбом ему в спину, впервые за очень долгое время ощутив, что значит быть, как за каменной стеной. Как там говорят? Давай останемся друзьями?

— Не хочу я быть твоим другом, — устало признался Макс, словно прочитав мои мысли. — Вот не хочу, и все.

— Я приехала сюда потому, что мне интересно наблюдать за людьми. — Берта на экране выглядела очаровательной незнакомкой. — Все мы разные, у всех своя мотивация, а я искренне заинтересована в каждом. И в вас, Эдвард, тоже. Что вами движет, какие ваши ценности, интересы? Вот что я хотела бы понять.

Эдвард одобрительно улыбнулся. Похоже, с Бертой все было просто и предсказуемо.

— Надеюсь, мы с вами поладим, — сказал он.

Макс вздохнул.

— А кем хочешь? — спросила я.

Он усмехнулся.

— Любовником, — ответил он. — Мужем. Это что, слишком много?

— Нет, — вздохнула я и попросила: — Макс, скажи мне правду. Кто ты в своей семье? Что ты для семьи?

— Что вы все один да один? — Юлия была решительна, как полководец перед атакой. — Баба вам нужна. Чтоб заботилась о вас, любила. Хорошая вам баба нужна. Я.

Очень правильная тактика. Подходим к дракону и берем его твердой рукой за мягкие места. Не вырвется.

— Я не знаю, — вздохнул Макс. — Отец не говорит, но он волнуется за меня больше, чем за Эдварда.

Настолько сильно волнуется, что приставляет к младшему сыну драконоборца. К младшему! К тому, который никогда и ни на что не повлияет. И чем, интересно, может завершиться союз дракона с драконоборцем? В особенности — с таким драконоборцем, как я.

Я не обольщалась по своему поводу. Я была опасным, непредсказуемым и очень несчастным человеком — положение обязывало. Макс как никто другой был достоин тихого, спокойного семейного счастья — того самого, которое я не могла ему дать. При всем желании не могла. Мне нужны опасность и риск, и я способна только притормозить, но не остановиться.

— Мне не по себе, — призналась я. — Я боюсь, что все это ничем хорошим не кончится.

— Вы мне нравитесь, Эдвард, — сказала Кати с экрана. — Я думаю, вы хороший человек, и мы с вами поладим.

Бухгалтерша была не так глупа, как выглядела на отборе. Говорила спокойно и рассудительно, а речь была чистой, с едва заметным южным мягким говорком. Макс развернул меня к себе, и я заметила, что искры над его головой обрели зеленоватый оттенок. Я не знала, что это значит. Взгляд его был пугающим и темным — я снова вспомнила о чудовище, которое увидела глазами драконоборца, и ноги стали ватными. Я все-таки не борец. И не убийца.

— Не бойся, — негромко сказал Макс. — Пожалуйста, не надо бояться.

В следующий миг мы уже целовались — ошалело, словно школьники, которые впервые дорвались друг до друга и боятся, что другого раза уже не будет. На экранах за нами Куллинан спрашивал у одной из дракониц, готова ли она к тому, что у ее мужа всегда будет много поклонниц, и та смотрела с таким презрением, словно не допускала даже крошечной возможности конкуренции. Макс принялся расстегивать жемчужные пуговки на моей блузке, и облако зеленых искр вокруг нас становилось все гуще, почти заслонив экраны и шоу.

— Сюда могут прийти, — выдохнула я куда-то в темные волнистые волосы Макса, жадно целовавшего мою шею. Теплая волна медленно поднималась откуда-то из глубин, зачаровывала, заставляла терять разум. Жизнь подбросила мне опасную загадку, и разгадать ее можно было только в объятиях дракона. — Макс… сюда могут прийти. Пойдем наверх.

— Не придут, — прошептал Макс, и застежка бюстгальтера раскрылась, освобождая грудь. — Никто не придет, не волнуйся…

Прикосновение было таким, словно по твердеющим соскам прошелся лепесток огня. Я закусила губу, пытаясь сдержать стон. Мне казалось, что я горю. Это и в самом деле было пламя — пока не жестокое и страстное, а легкое, едва уловимое, заставляющее изгибаться от желания и просить…

— Пойдем наверх, — повторила я и попыталась освободиться из рук Макса.

Он улыбнулся, запахнул мою расстегнутую блузку и сказал:

— Как пожелаете, фрин Инга. Берете назад свои слова в самолете?

Я посмотрела ему в глаза. Сейчас там клубилась зеленая тьма, и я понимала, что у меня нет другого выхода. Во всяком случае, пока я на шоу.

— Беру, — ответила я и дотронулась до его щеки. — Пойдем.

Дождь пошел в десять вечера. Секундная стрелка на часах в комнате Макса бежала по кругу с едва слышным тиканьем. Макс протянул руку к прикроватной тумбочке, взял пульт, включил один из экранов — в комнате их было пять — и снова обнял меня, зарывшись лицом в волосы. На экране появилась заставка шоу: «Финниган тауэр», Эдвард, идущий по коридору, и вид сверху на особняк в лесу.

— Уже смонтировали первую часть, — сказал Макс. — Молодцы. Оперативно.

Я хотела сказать, что обниматься с ним чуть ли не приятнее, чем заниматься любовью, но не сказала. Просто какое-то время нежилась в уютном тепле его рук, а потом перевернулась на спину и спросила:

— Рейтинги рванули?

Макс вздохнул и взял планшет, лежавший на самом краю кровати. Как мы его не уронили, оставалось загадкой.

— Подъем в начале онлайн-трансляции, — сказал Макс, сверившись с обновленными данными, — а затем все стабильно. Мне нравится. — Он отложил планшет и довольно вытянулся на кровати, заложив руки за голову. — А Эдвард говорил, что ничего не выйдет.

Его улыбка была почти детской. Должно быть, Макс когда-то пробовал хоть в чем-то обойти старшего брата, но не сумел этого сделать и махнул рукой. И вот теперь он достиг своей вершины.

— Здорово, — сказала я и мягко погладила Макса по щеке. Он поймал мои пальцы и прижал к губам. — Пусть бы оно так и продолжалось.

На экране Эдвард входил в гостиную с охапкой роз. Я легла поудобнее и устало прикрыла глаза — день выдался длинный и трудный. Надо бы отправиться к себе, я давно привыкла к простому правилу: каждый должен засыпать только в собственной постели, но шевелиться было лень.

— Уже спишь? — Макс осторожно провел большим пальцем по линии подбородка, и щекочущее прикосновение было теплым и тихим — настолько, что мне захотелось глупо улыбаться.

У меня никогда не было такого чувства — словно купаешься в нежности чужой души, и весь мир распахнут тебе навстречу. И я точно не думала, что это чувство мне подарит дракон.

— Сплю, — прошептала я.

Его пальцы скользнули от лица к шее, прошлись по правой ключице — невинное прикосновение заставило меня вздрогнуть и податься вперед. Макс будто погружал меня в теплый цветочный мед — с ним было настолько сладко, что в какой-то момент я решила махнуть на все рукой и просто получать удовольствие. В конце концов, все люди имеют право на нежность.

Но на этот раз нам все-таки помешали. Макс успел лишь войти в меня и сделать пару плавных движений, как раздался короткий стук и дверь бесцеремонно распахнули чуть ли не пинком. Меньше всего я хотела, чтоб нас увидел Эдвард, — и вот он стоит на пороге и рассматривает нас с видом энтомолога, который изучает насекомых редкого вида.

— Извините, что прерываю, — чопорно произнес он, пройдя в комнату, — но там очень забавная штука.

Мы с Максом нырнули под одеяло. Щеки у меня горели таким огнем, что можно было согреть всю столицу. Мне никогда еще не было настолько стыдно. Впрочем, чего я ожидала? Это Эдвард Финниган, бесстыжий наглец, не знающий берегов.

— Вы всегда так вламываетесь? — сухо поинтересовалась я, пытаясь нашарить свое белье, вроде бы оно было на полу возле кровати. — Воспитание хромает?

— На обе ноги, — ухмыльнулся Эдвард и взял пульт.

Он любил брата, но ни капли не уважал его, и мне хотелось сделать две вещи: надавать пощечин Эдварду и расплакаться от злости. Макс сидел на кровати и хмуро молчал — в этом молчании было что-то, подсказывающее мне, что когда-то младший брат пытался протестовать и ставить старшего на место, но ничем хорошим это не кончилось.

— Что случилось-то? — устало спросил Макс.

— Две вещи. — Эдвард переключил экран на трансляцию новостей.

Вход в больницу Святого Хорхо. Знакомые ступени — когда-то по ним спускалась испуганная девочка, которая впервые увидела мир своими глазами, и мир ошеломил ее, покорил и смял. Сейчас на ступенях стоял Кристиан Семеониди. На его левой щеке красовалась багровая царапина, заклеенная прозрачным регенерирующим пластырем, но в целом он нисколько не был похож на человека, который сумел вырваться из огненного ада.

— …незачем тратить время, — говорил Кристиан. — Завтра в парламенте будет поднят ряд принципиально важных вопросов для страны, я надеюсь, что до этого меня не убьют.

— Фро Семеониди, как же вам все-таки удалось спастись? — спросил кто-то из журналистов, толпившихся на ступенях.

Кристиан улыбнулся и ответил:

— Меня спас Господь. Я ему нужен.

На экране появилась ведущая. Эдвард презрительно ухмыльнулся.

— Господь его спас…

— Недавно стало известно, что Кристиан Семеониди — один из главных претендентов на пост премьер-министра страны. — Ведущая смотрела так важно, словно сама вела Кристиана в высокое кресло. — Внук Элиаса Семеониди, сподвижника президента Сальцхоффа, вошел в большую политику с продвижения и полного финансирования законопроекта, изменившего современную медицину…

Эдвард нажал на кнопку, и ведущая онемела. Раскрывала рот, как рыба. Я успела натянуть трусики и надеть бюстгальтер, умудрившись не запутаться в лямках, и спросила:

— И ради этого ты сюда влетел как полоумный?

— Он метит в президентское кресло, — мрачно сказал Эдвард. Я заметила, что Макс нахмурился, и поняла, что для драконов дело плохо. К ним шел новый Сальцхофф, причем настолько решительно и с таким стремительным напором, что его вряд ли можно было остановить. — Через пару месяцев Хвозняковски объявят импичмент… например. И все.

Я не слишком интересовалась политикой, но Микош Хвозняковски действительно был не президентом, а какой-то огромной и нелепой ошибкой.

— И что делать? — спросил Макс.

Теперь он был крайне серьезен — возможно, уже прикидывал, как выживать в новом и опасном мире.

— Отец звонил, — произнес Эдвард. — Рассказал, что собирались главы семей, подготовили сюрприз для огнеупорного Семеониди. — Он вдруг обернулся ко мне и приказал: — Отдай свой смартфон, Инга. Немедленно.

— Это еще зачем? — возмутилась я.

Поднялась с кровати, сгребла свои вещи с пола — здесь мне больше делать нечего. Макс, который успел натянуть черные шелковые боксеры, тоже встал и устало промолвил:

— Инга, он боится, что ты выйдешь на связь с Семеониди. Не хочешь отдавать смартфон ему — отдай мне. Я ничего не буду там читать, обещаю.

Я кивнула. Запустила пальцы в карман брюк, выудила смартфон и швырнула в сторону Макса. Смартфон проскакал по кровати, но на пол все-таки не упал.

— Да валяйте, — сказала я. — Что-то еще?

Мне крайне не нравилась вся эта ситуация. Я работала на драконов, стала любовницей Макса и считалась человеком Семеониди. Ах да, точно: я и с ним спала. Как скоро папаша Финниган решит, что его семье не так уж и нужна защита драконоборца? Тем более если драконоборец понятия не имеет, как их защищать.

Взгляд Эдварда стал алчным и хищным. Он скользил по моему телу, и чувство наглого ощупывания было невероятно реальным. Я вспомнила, что стою перед братьями Финниганами в одном нижнем белье, но прикрываться не хотелось.

— Я все отдам завтра вечером, — мягко сказал Макс и убрал смартфон в прикроватную тумбу. Набросив на плечи сорочку, он обошел кровать и взял меня за руку. — Мы тебе доверяем, Инга. Просто это на всякий случай. Да?

Я демонстративно закатила глаза.

— Уже не важно, Макс, я спать иду. А ты, — я одарила Эдварда таким взглядом, что у него дрогнули плечи, словно старший Финниган с трудом подавил желание прикрыть голову. — Ты просто недостойный тип, Эдвард. Бедная Милли!

Эдвард ничего не успел ответить — я развернулась и направилась к выходу, надеясь, что в коридоре никого нет. Макс подался за мной.

Возле двери в свою комнату я все-таки не выдержала и расплакалась. Сама виновата. Поступила непрофессионально — расплачивайся за это. Меня жег тяжелый стыд, придавливающий к земле. Вспоминалось лицо Эдварда, когда он вошел в комнату и оценивающе посмотрел на меня в объятиях своего брата. Хотелось умереть.

Макс правильно оценил мое состояние — он обнял меня, легонько поцеловал и произнес:

— Ложись спать, Инга. Все будет хорошо, не волнуйся.

«Ты меня утешаешь?» — хотела спросить я. Но не спросила.

— У меня в смартфоне все равно ничего нет, — сказала я. Как знала, успела вычистить все сообщения и запаролить вход в облачное хранилище. — Так что смотри, если хочешь.

— Нет, — покачал головой Макс. — Я не так воспитан.

Я грустно улыбнулась и повернула ключ в замочной скважине. Комната была темна.

— Что ж, — вздохнула я. — Хоть у кого-то из Финниганов есть воспитание.

И сделала шаг во тьму.

Эдвард наивно полагал, что у меня всего один смартфон.

Я на ощупь добралась до кровати, включила ночник, и комнату залило уютным рыжим светом. Вытянувшись на постели, я некоторое время лежала, приводя нервы в порядок и успокаивая мысли, а потом взяла с пола свою дамскую сумочку и вытащила из потайного кармана резервный смартфон. Он загрузился почти мгновенно, подсоединился к облачному хранилищу и открыл программу переписки. Из списка я выбрала Кристиана, обозначенного, как «Белль, маникюр», и написала:

«Драконы тебя приговорили. Будет еще одно покушение».

Сообщение было доставлено и прочитано почти сразу. Смартфон ожил входящим звонком, и негромкий голос Кристиана прозвучал очень спокойно:

— Кто-то из братьев проболтался?

— Да, — так же тихо ответила я. — Сказали, что тебя ждет сюрприз.

Кристиан рассмеялся настолько уверенно и ровно, словно ожидал чего-то в этом духе, и его ожидания оправдались.

— Ничего страшного, дорогая фрин, — сказал он, и я услышала какой-то далекий влажный треск, словно кто-то рубил большой кусок мяса. Раздался стук и звук падения чего-то тяжелого. — Спасибо, что предупредила. А теперь ложись спать, уже поздно.

— Доброй ночи, — сказала я и провела пальцем по значку красной телефонной трубки.

Мне очень не понравились те звуки, что я услышала на заднем фоне. Как будто Кристиан разделывал что-то огромное. Или кого-то огромного.

Я вовремя успела убрать смартфон — в дверь осторожно постучали, и Макс спросил:

— Инга, ты еще не спишь?

По позвоночнику словно ледяным пальцем провели — я представила, что Макс подслушал мой разговор, и мне сразу стало не по себе. Затолкав сумку под кровать, я нырнула под одеяло и ответила:

— Не сплю. Заходи.

Макс вошел в комнату, и я увидела, что он с трудом сдерживает смех.

— Где пульт? — спросил он, опустившись на край кровати. — Включи телевизор!

Я послушно взяла пульт, включила телевизор, и на экране появилась картинка с камер внутреннего наблюдения, которые были установлены во всех комнатах участниц отбора.

— Пятая, — сказал Макс, и, нажав на нужную кнопку, я натурально раскрыла рот от удивления, а потом расхохоталась как сумасшедшая. Макс тоже рассмеялся, и несколько минут мы ржали как кони, повалившись на кровать.

На экране творились разнузданный и похабный разврат и порнография. Пол Куллинан оскоромился — в эту минуту он занимался любовью с Ксаной, причем по состоянию партнеров и кровати было понятно, что у них как минимум второй заход, уже с черного хода. Кажется, я поняла, о чем Макс перешептывался с Амели, — в сценарии шоу намечался новый поворот.

— Вот, значит, что вы придумали с девицей Бланк, — сказала я и нажала на кнопку выключения.

Я не Эдвард Финниган, не люблю подсматривать. Макс кивнул и, нырнув под одеяло, снова обнял меня.

— Пока это транслируется только на наши экраны, — сказал он и поцеловал меня в шею. — Куллинан ничего не скажет до поры до времени… а потом девицу с треском выкинут с шоу.

Еще бы ее не выкинули. Амели с обеспокоенным видом расскажет Эдварду, что кое-кто из девушек решил не беречь невинность до свадьбы, и заработает себе бонусы и рейтинг, сдав конкурентку. Звуки во время разговора с Кристианом не выходили у меня из головы; я чуть обернулась в сторону Макса и спросила:

— Вылетит с шоу и отправится домой? Или сразу на тот свет?

Макс тотчас же стал серьезным. Его рука, что поглаживала меня по животу, обмякла.

— Домой, конечно, — ответил он. — Отец решил, что сейчас лучше никого не жечь. Сейчас всем драконам нужно сидеть очень тихо и быть милашками.

Я не могла не одобрить такой подход. Если папаша Финниган боится, что скоро на драконьи башни кинутся толпы с факелами, то на отборе невест для его сына никто не должен умереть. А вот опозориться — это прекрасно. Зрители это любят.

— Как Куллинан ее завлек? — спросила я.

Макс отстранился, избавляясь от пижамы, — вспомнил, что его брат прервал нас на самом интересном месте.

— Элементарно. — Мое белье предсказуемо улетело на пол, и на этот раз Макс решил обойтись без прелюдий. — Пообещал издание ее книг в крупнейшем издательстве. Самым большим тиражом.

Потом, уже засыпая в объятиях Макса, я представила, как Кристиан рубит незадачливого киллера огромным мачете, расправляется с противником так, как принято на юге. И решила, что утром первым делом включу новости.

О смерти Энди Каллимана, младшего сына драконьей семьи, сообщили в разделе криминальной хроники. Известный столичный тусовщик был найден в Кефалинском парке, и найден по частям. Голову Каллимана неизвестный убийца надел на ограду особняка его родителей. Макс, который услышал об убийстве, замер, словно налетел на невидимое препятствие. Картинка на экране была настолько впечатляющей, что меня затошнило.

— Господи, какое горе… — выдохнул Макс. — Я знал его. Все его знали…

— Хороший парень? — поинтересовалась я.

Что-то мне подсказывало, что за маской светского льва скрывался опасный и опытный хищник. Макс перевел на меня задумчивый взгляд.

— Он был ликвидатором, — произнес Макс. — Если драконам надо было кого-то убрать, то приглашали Энди…

А потом Энди пошел убивать Кристиана Семеониди и сложил буйну голову. Убийство было пощечиной всем драконам — расчлененный труп лежал в семейной вотчине Финниганов, а родителям Энди досталась голова, которую увидел весь район. Я представила, как Кристиан рубит покойника, и меня обдало морозом.

— Пожалуй, ты можешь вернуть мне смартфон, — сказала я.

Белая капля зубной пасты показалась из уголка рта Макса. Он стер ее указательным пальцем и ответил:

— Да, пожалуй, могу. Но как, Инга? — Похоже, Макс растерялся, как ребенок, который обнаружил, что его бросили в лесу. — Как он это сделал? Как человек смог убить дракона?

— Он драконоборец, — предположила я.

Макс отрицательно мотнул головой.

— У него нет метки. Или есть?

Я вспомнила спину Кристиана — никаких меток там не было. Макс недобро прищурился — должно быть, испытал прилив знаменитой драконьей ревности, о которой недавно меня предупреждал.

— Нет, — сказала я с максимальным спокойствием. — У него нет метки.

— Странно. — Макс вернулся в ванную, ополоснул рот и сказал уже громче: — Очень странно! Как человек может убить дракона? Как человек может уцелеть в драконьем огне?

— Ему дьявол ворожит, — хмуро сказала Амели, когда за завтраком обсуждали смерть младшего Каллимана и чудесное спасение Семеониди.

Камеры были выключены: Пол, который вышел из комнаты Ксаны только утром, решил, что у дракониц слишком угрюмые лица, чтоб показывать их в прямом эфире. Я согласилась: им нужно было прийти в себя. Мы сидели за столом, уныло ковырялись вилками в яичнице с беконом, и аппетит был только у Берты, которой несли уже вторую порцию. Именно Берта и привела всех в чувство, сказав:

— Девушки, вы выглядите отвратительно.

Я подмигнула Куллинану, и тот улыбнулся и взглядом указал на зеленый глазок одной из камер: съемка все-таки велась.

— Да-да, я вам это говорю, — продолжала Берта, когда драконицы составили дружную пантомиму «Мы поражены и потрясены». — Он был вашим лучшим другом? Сомневаюсь. Вы вдруг поняли, что все мы смертны, и люди, и драконы? Да, это неприятно. Но до смерти надо успеть что-то сделать, например, взять себя в руки. Наша главная задача — победить в отборе невест, так что лучше думать об Эдварде Финнигане, а не о покойнике.

— Как ты смеешь! — воскликнула Мари, самая юная драконица, казавшаяся сейчас более испуганной, чем остальные. — Как ты можешь! Он… он был…

Берта посмотрела на нее с холодным любопытством патологоанатома.

— Назови его второе имя, — предложила она, и Мари тотчас же перестала всхлипывать и опустила глаза в тарелку.

Я внутренне зааплодировала: Берта прекрасно поняла саму суть драконов. За пределами семьи у них нет ни крепкой дружбы, ни уважения. Сейчас хмурыми драконицами руководил только страх — они вдруг поняли, что не бессмертны. Что их можно убить и опозорить.

— Что же до вашей безопасности, — Берта посмотрела на меня, будто передавала слово, — то фрин Инга знает об этом больше, чем я.

Я вкратце рассказала о системах безопасности по периметру нашей территории, которые никто не сможет обойти, и девушки стали успокаиваться. Когда завтрак закончился и участницы отбора во главе с Куллинаном направились в гостиную, я достала смартфон, который Макс вернул мне перед завтраком, и написала Кристиану:

«Это было жестоко».

Он ответил почти сразу:

«Это было правильно. Ты рада, что я жив?»

Я вспомнила голову незадачливого наемного убийцы с остекленевшими глазами. В груди стало тесно и горячо. Сквозь привычную толщу моих убеждений, мыслей и веры пробивалось понимание: чудовища должны умирать. Оно пока не оформилось в слова, но я осознавала, что скоро скажу об этом вслух.

Чудовища должны умирать.

«Да, — написала я в ответ. — Да, я очень рада».

Первый день настоящей работы проекта выдался длинным и суматошным. Потом, когда я вспоминала его, он казался всего лишь шоу, которое придумали обкуренные сценаристы.

После завтрака в гостиную спустился Эдвард. До начала съемок ему выдали список девушек, с которыми он должен провести этот день: среди них была Милли, которая выглядела очень угрюмой и недовольной. Когда стилисты наносили последние штрихи, припудривая лбы и носы участниц, я отвела Милли в сторонку и сказала:

— Попробуй оставаться такой же угрюмой. Букмекеры уже делают ставки, и Бука как раз в середине. И рейтинги растут. Твоя уверенность людям нравится, так что продолжай в том же духе.

Милли посмотрела на меня так, словно не могла взять в толк, о чем я говорю, а затем рассмеялась.

— Значит, я Бука? — воскликнула она. — Надо же! А какие у других клички?

— Самые разные, — ответила я, уходя от прямого ответа.

Куллинан тем временем вышел вперед, и камеры развернулись в его сторону. Для меня пришла пора отступить в сторонку.

— Мы возвращаемся на шоу «Дракон выбирает невесту», и с вами я, ваш ведущий Пол Куллинан! — проговорил он, и участницы дружно зааплодировали. — И сегодня часть наших девушек отправится на первое свидание с Эдвардом Финниганом! Все мы ждали этой минуты!

Аплодисменты стали еще громче. Эдвард, который неслышно спустился с лестницы и встал за моей спиной, прошептал:

— Зайдите ко мне после съемок, фрин Инга. Есть разговор.

Я кивнула, решив не препираться с ним во время шоу.

— А вот и он! — воскликнул Куллинан, широким жестом указывая на Эдварда, — тот вышел к девушкам и, приобняв Милли и Амели, произнес:

— Доброе утро, девушки! Очень рад вас видеть.

По сценарию Милли и Амели должны были пройти в финал. Уже придумали слоган: «Почти тезки. Настоящие соперницы», — и отдел маркетинга не спал ночей, создавая рекламные ролики и баннеры с фотографиями девушек. «Самая завидная невеста столицы против самой образованной и умной. За кого ты? Голосуй!» На мой взгляд, звучало по-дурацки, но я обычно не спорю с профессионалами.

— Сегодня мы выбрали десять девушек, — продолжал Куллинан, — которых ты, Эдвард, поведешь на первое свидание. Расскажи нам, где же оно пройдет?

Эдвард улыбнулся лихой мальчишеской улыбкой. В эту минуту он был невероятно, до дрожи в коленях обаятелен. В него можно было влюбиться раз и навсегда. Драконы понимают, когда надо прикинуться паиньками, а когда следует жечь огнем.

Вспомнилась горящая машина Кристиана. И драконья голова на заборе.

— Я люблю экстремальный отдых, — произнес Эдвард, — и хотел бы, чтоб моя будущая жена разделяла мои увлечения. На территории есть большой бассейн, так что девушкам надо будет захватить купальники. Мы пойдем плавать с акулами.

Лица дракониц и человеческих участниц вытянулись одинаково. Никто из них, отправляясь сюда, не думал, что придется рисковать жизнью, но и отказываться от свидания никто не спешил, не желая выглядеть слабачкой и трусихой.

— С настоящими акулами? — переспросил Куллинан.

У него прекрасно получался удивленный вид.

— С самыми что ни на есть настоящими.

— Что за акулы, Эдвард? — уточнил Куллинан.

Я заметила, что он бледен. Интересно, пришлось ли ему объяснять своему любовнику и покровителю, что давешний секс с Ксаной — просто работа и часть шоу?

— Малые бансерольские, — ответил Эдвард. — Кусачие твари, которые чуют каплю крови за семь километров. Если кто-то из девушек решит отказаться, то я не обижусь. Это не для тех, кто слаб духом.

Разумеется, никто не отказался, хотя лица девушек, отправившихся с Эдвардом к бассейну, выглядели весьма впечатляюще. Оставшиеся участницы вздохнули с облегчением. Пол махнул рукой одному из помощников, и тот вынес в гостиную стопку планшетов — тех самых, которые использовались в школах во время сдачи государственного экзамена.

— А для оставшихся участниц также приготовлено интересное и неожиданное задание, — улыбнулся Куллинан. — Это, конечно, не полноценный государственный экзамен, а его сжатая версия — вопросы из всех областей знаний. На ответы вам отводится ровно час, так что устраивайтесь поудобнее и приступайте!

— Экзамены? Что за бред! — возмутилась Лидия, драконица с такой огненной гривой, что мои рыжие кудри на ее фоне казались блеклыми. — Мы что, приехали сюда учиться?

Ее поддержали смешками и негодующими репликами. Юлия, самая упрямая и горластая из девушек, которая уже видела себя женой Эдварда, выхватила у ассистента планшет и сняла с крышки ярко-желтый стилус.

— Я не дура, — заявила она. — Мне бояться нечего.

И принялась стучать стилусом по экрану.

Вопросы действительно были не слишком сложными — во всяком случае, если в школе вы смотрели не в окно, а в учебник, хотя бы пару раз. Я невольно любовалась тем, как на лицах светских львиц возникает сперва непонимание, затем растерянность, раздражение и желание бросить это безнадежное дело, которое все равно не кончится ничем хорошим, и уже после — догадка, что можно ткнуть в варианты наугад и, возможно, попасть в нужный ответ.

Смартфон едва слышно пискнул, прислав сообщение от «Белль, маникюр».

«Еду в парламент. Возможно, сегодня начнется новая жизнь».

«Удачи», — коротко ответила я. Представила, как Кристиан сидит на заднем сиденье нового внедорожника, и его худое некрасивое лицо наполнено ненавистью и желанием побеждать. Мне было жаль его. Всем сердцем жаль. Но я подозревала, что фро Семеониди не нужна моя жалость. Ему нужен был только драконоборец. Эдвард ошибался: Кристиан не «упал в любовь», как говорят на юге. Им двигала ненависть.

Девушки тем временем закончили тестирование, и Куллинан, вернувшийся от бассейна с акулами, включил монитор на стене. Появилась таблица с результатами. Я ухмыльнулась, потому что ожидала чего-то в этом роде. Драконицы, проводившие время в клубах и на пляжах дорогих курортов, вполне предсказуемо все завалили. Маленькая Мари, плакавшая за завтраком о судьбе Энди, с трудом добралась до оценки «хорошо», рыжая Лидия получила «плохо», а вот Юлия и Жанна, одна из серых мышек, ответили на «отлично».

Лидия обиделась так, как может обидеться только драконица, которую людишки макнули в грязь. Она швырнула уже ненужный планшет на диван и рыкнула:

— Да на фига вообще этот тест? Я что, в школе?

— Вот именно! — поддержала ее Агнес, подружка-драконица, с которой Лидия лихо отплясывала в клубах. — Эдвард что, в постели будет таблицу умножения проверять? Ха!

— Идиотский тест!

— Да!

Но Юлия, которая получила высший балл, не стала так просто упускать свою победу и, уперев руки в бока, парировала:

— А зачем Эдварду жена дура? Он и сам не дурак, и дебилку в семью не приведет!

— Ты кого назвала дебилкой, корова?! — взревел дружный хор дракониц.

— Вас! — воскликнула Юлия. — Посмотрите на себя, вы же неграмотные! Так вас прямо и взял в жены нормальный мужчина!

— Мы неграмотные? На себя-то погляди, туша!

Куллинан пытался вставить хоть слово — девицы не давали. Скандал разыгрался всем на радость, и я представила, как зрители сегодня вечером прильнут к экранам телевизоров и компьютерным мониторам, наблюдая за чужими склоками и чужой жизнью, которая никогда не будет им принадлежать.

Снаружи донесся крик, и все в гостиной умолкли. Девушки испуганно обернулись к дверям, ведущим в сад. Эдвард быстрым шагом шел к дому, неся на руках Милли, и за ними тянулась дорожка кровавых капель. По ноге девушки струилась кровь. Я не могла рассмотреть рану, но зато Агнес, которая стояла ближе всех, стала медленно заваливаться набок, теряя сознание. Куллинан вовремя среагировал, успев ее подхватить.

— Милли! — Я наконец-то опомнилась и подбежала к ним.

Рана от акульих зубов была не такой страшной, как казалось испуганным девушкам. Эдвард выглядел испуганным и серьезным, а Милли, которая была вынуждена обхватить его за шею, кусала губы. По ее лицу катились слезы.

— Больно? — спросила я, хотя ответ и без того был понятен.

Эдвард опустил девушку на ближайший диван, и к Милли тотчас же бросился врач. В гостиную вбежал Макс, и я обернулась к нему.

— Отправляем домой?

Милли и Макс хором ответили:

— Нет, — и она добавила: — Не стоит, там ничего страшного…

Глаза Милли закатились, и она потеряла сознание. Эдвард отступил в сторону, освобождая место для врача, и с искренней горечью произнес:

— Я сам виноват. Это только моя вина.

Мне хотелось надеяться, что это не только слова на камеру, что Эдвард действительно переживает из-за раненой девушки, а чувство вины иногда творит удивительные вещи. Эдвард постарается загладить вину, станет проявлять себя с лучшей стороны, и их отношения с Милли будут хотя бы приятельскими. Чего еще ждать от навязанного брака?

Помощники вкатили в гостиную носилки и осторожно поместили на них Милли. Врач обернулся к нам и сказал:

— Ничего страшного. Наложу швы, сегодня отдохнет в лазарете.

— Я могу что-нибудь сделать? — спросил Эдвард.

Врач устало посмотрел на него, всем своим видом показывая, насколько его раздражают богатенькие оболтусы, от которых одни проблемы.

— Можете не мешать, — произнес он. — Всего доброго.

На диване осталась кровь, которая стремительно впитывалась в цветную обивку.

Эдвард ждал меня в саду. В самом дальнем уголке, где отцветали дикие розы, разбрасывая на траву алые лепестки.

Рану Милли зашили, девушку оставили под наблюдением врача. Папаша Дварксон, который вышел на связь со мной час назад, орал, что его дура-доченька покинет площадку либо мертвая, либо женой Эдварда Финнигана, так что пусть не пытается обмануть родителей, их не проведешь! Я выслушала гневную тираду, клятвенно пообещала все передать Милли и, закончив разговор, подумала, что от таких родителей была бы рада сбежать на край света. Брак с Эдвардом Финниганом казался меньшим из зол. И чем ей не угодил вариант с замужеством?

— Так о чем ты хотел поговорить? — спросила я.

Эдвард, сидевший на маленькой скамейке, поднялся мне навстречу, и я заметила, что смесь беспокойства и вины не покинула его.

— О многом, — признался он. — Все это очень тяжело, а с тобой как-то легче…

— Тяжело выбирать невесту из лучших девушек страны? — хмыкнула я. — Ну-ну. Макс в курсе, что ты здесь со мной?

Эдвард посмотрел на меня как на идиотку. Я в очередной раз убедилась, что он, конечно, очень любит брата, но странною любовью, которая позволяет плевать на его чувства с самого высокого дерева.

А может, они просто привыкли делить женщин?

— Все-таки ты лицемер, — сказала я.

Эдвард понимающе кивнул и, подойдя, протянул руку.

— Пойдем, — сказал он. — Покажу тебе кое-что.

В следующий миг мы уже летели в небе в коконе огненных брызг. Эдвард крепко прижимал меня к себе, и я чувствовала, как человеческое тело покрывается тяжелыми прохладными пластинами драконьей чешуи, а ладони, лежащие на моей спине, растут и тяжелеют. Когти у Эдварда были с позолотой — я представила, как они кромсают живую плоть, и мне стало холодно.

Но я забыла обо всех страхах, когда увидела, где мы летим. Внизу расстилались бескрайние леса. Отсюда, с высоты, они были похожи на густую шерсть неизвестного животного. Вот темную плотную зелень рассекла прихотливо скрученная лента реки, а вот и горы показались, пронзили зелень кривыми рыжими когтями.

Дракон рухнул вниз. Ветер гудел в ушах, хлестал по щекам, и в тот момент, когда я испугалась, что мы разобьемся, все кончилось. Теплая вода охватила меня, потянула вниз, и в ноги грубо ткнулось неровное дно.

— Минеральная вода, — негромко сказал Эдвард. — Одна из множества скважин.

Он по-прежнему обнимал меня, и я чувствовала, насколько горячим было его тело под тонкой мокрой сорочкой. Его ладони, лежавшие на лопатках, медленно поползли вниз, высушивая ткань моей блузки и опаляя кожу.

Мне казалось, что я горю. Тело предательски подалось навстречу Эдварду, и, когда он накрыл мои губы жадным, сминающим поцелуем, я поняла, что отбор закончен. Мы нашли друг друга, мы были идеальной парой, мы…

Я не знаю, сколько времени мы целовались. Солнце медленно катилось за изломанную линию гор, вода бурлила вокруг нас, и, если бы Эдвард не прижимал меня к себе, я бы упала. В ногах снова поселилась предательская слабость, а грудь томительно тяжелела в предвкушении прикосновения умелых пальцев и нежных губ. Разум вернулся ко мне только тогда, когда Эдвард подхватил меня на руки.

— Это неправильно, — опомнилась я.

Эдвард осторожно опустил меня на камни — теперь он нависал сверху, подавляя мощью сильного и такого желанного тела. Чувство чужой нахлынувшей нежности было настолько глубоким, что я теряла способность сопротивляться. Разум ускользал куда-то прочь, выпуская лишь чистую, беспримесную похоть и желание наконец-то ощутить в себе этого мужчину.

— Я знаю, — хрипло прошептал Эдвард. — Я все это знаю… но ничего не могу с собой поделать.

Поцелуй был резким и грубым, со вкусом крови, и еще несколько минут назад он возбудил бы меня так, что я выпрыгнула бы из белья. Но теперь наведенное драконье очарование больше не имело надо мной власти. Я смогла оттолкнуть Эдварда и выдохнула:

— Я не люблю твоего брата. Но он не заслужил такого.

Эдвард усмехнулся. Поднялся на ноги и, спрятав руки в карманы, оценивающе посмотрел на меня. Видимо пытался понять, что во мне так его привлекает. Неужели просто то, что я не стелюсь у его ног?

— Тогда, — Эдвард одарил меня обворожительной улыбкой и раскинул руки, — всего доброго.

В следующий миг огненная комета уже поднималась в небо. Я оторопело смотрела вслед дракону, и только теперь до меня потихоньку стало доходить, что мои дела очень плохи. Старший из братьев оставил меня в горах без всякой возможности спуститься. Сейчас примерно пять часов вечера, а это значит, что я проведу ночь на этой крошечной каменной площадке, которая могла бы стать местом для любовных игр, а стала тюрьмой.

Ночи в горах холодные. Еще одна гадость.

Дракон превратился в огненную запятую на синем холсте неба. Возможно, Эдвард вернется поздно вечером — проведет несколько часов, коварно хихикая и представляя, как я умоляю о спасении. Я сняла мокрые туфли и вынула из кармана брюк смартфон. Он вполне предсказуемо не включился.

Это было плохо. Совсем плохо.

Конечно, Макс начнет беспокоиться, когда увидит, что меня нет на территории особняка, но вряд ли Эдвард признается, что утащил меня в горы. Меня будут искать, правда, как в старом анекдоте: не там, где потеряли, а под фонарем, где светлее. Эдвард, конечно, вернется, а к тому моменту я уже дойду до ручки и соглашусь на все, что он пожелает.

Я разобрала смартфон, вынула аккумулятор и разложила все детали на солнышке. Возможно, когда они высохнут, мой всегдашний помощник еще раз придет ко мне на помощь.

В принципе, чего хорошего можно ждать от того, кто в грош не ставит собственную семью? Эдвард хотел получить желаемое — ну вот приспичило ему положить в свою постель именно меня. Не добился и решил проучить строптивую девку. Прекрасный способ, собственно говоря. Насижусь в горах, приду в отчаяние и смирюсь.

Я похлопала по карманам и не выдержала — расплакалась. Собираясь на встречу с Эдвардом, я и не предполагала, что она закончится на скалах, и пузырек с хортасином остался на тумбочке в моей комнате. Утро я встречу слепой. Если Эдвард хочет именно этого, то в нем нет ничего человеческого. Он действительно чудовище.

Солнце медленно уходило за горизонт, и небо меняло цвет. Я собрала смартфон и попробовала включить его, но он по-прежнему был бесполезным куском пластика. Можно было швырнуть вниз и прикинуть, как долго он будет лететь. Я напилась минеральной воды и свернулась калачиком возле скважины, крутя в пальцах смартфон. Эдвард решил сломить меня — и ночь ему поможет.

Время текло медленно-медленно. Я смотрела на невероятно красивый вид, который открывался с гор, и думала о том, что мир прекрасен, только вот населяют его отвратительные существа. Постепенно темнело, и меня все больше и больше охватывало тоскливое отчаяние. Эдвард вернулся в особняк и сейчас ужинает с девушками, презрительно думая, что проучил гордячку. Теперь-то она не будет задирать нос, когда на нее обратят внимание сильные мира сего.

Мне было больно. Очень больно и очень обидно.

Смартфон ожил поздним вечером, когда мир окутало тьмой, и я при всем желании уже не могла шевелиться. Камни еще хранили тепло солнца, но я понимала, что это ненадолго. На экране появилась привычная заставка, которую сменила надпись: «Аварийное использование. Аппарат выведен из строя».

Я улыбнулась. Пожалуй, этого хватит.

Аварийный режим дал мне возможность выйти в приложение, способное подать сигнал бедствия. Его запеленгует служба спасения, отметит точку на карте и отправит помощь. Я ввела нужную комбинацию цифр, которую накрепко зазубрила еще в школе: семнадцать восемьсот сорок четыре. «Попала в беду, не могу передвигаться, нужна срочная медицинская помощь». И смартфон отправил сигнал службам спасения этого региона.

Спустя несколько минут он пискнул — ответ получен, меня услышали, и помощь идет. Экран смартфона расплылся неровным светлым пятном и ушел во тьму. Я по-прежнему держала его в руке, но уже ничего не видела. Тьма была снаружи, и тьма была внутри. Я потеряла счет времени и опомнилась только тогда, когда совсем рядом под чужими шагами зашуршали камни.

— Инга, — сказал Кристиан, — вот и я.

Это было неправдой. Он не мог здесь находиться. Я прекрасно знала, что во тьме должен раздаться шум вертолета. За мной прилетит санавиация и заберет в клинику.

— Ты мне снишься, — промолвила я и не расслышала своих слов.

Знакомые пальцы погладили меня по щеке.

— Да. Снюсь. Спи, все уже позади.

— Правда? — спросила я.

Тьма бурлила под веками, но сквозь страх, кромсающий душу, пробивалась надежда. Я была не одна в этой тьме.

Кристиан подхватил меня на руки и ответил:

— Правда. А теперь спи.

И я уснула.

ГЛАВА 4

— Она здесь, фро Финниган! Вот она!

Мягкая прохладная трава щекотала босые ноги. В лицо ударил свет фонаря — наглый, желтый, обжигающий. Я прикрылась рукой от света — похоже, это сад, то самое место, где Эдвард назначил мне встречу. Кругом царила ночь, со стороны особняка неслась легкая музыка. По сценарию вечером участницы отбора должны были танцевать.

И Эдвард развлекался, наверняка изредка мельком думая о том, что я замерзаю на той скале. Должно быть, приговаривал: «Так тебе и надо, тварь строптивая. Будешь думать головой».

— Инга! — Макс подхватил меня, помогая сесть. — Господи, Инга!

Я оттолкнула его руку и провела по лицу грязными ладонями. Зрение вернулось, значит, Кристиан мне не привиделся. Видимо, его стараниями я снова оказалась на территории, где проходят съемки.

Меня охватил гнев, настолько тяжелый и давящий, что глаза заболели. Я поднялась на ноги, покачнулась: Макс тотчас же подхватил меня под руки. Он искал меня и не понимал, куда я делась, — это было видно по его испуганному лицу, настолько испуганному, словно Макс решил, что я умерла.

В каком-то смысле так и было.

— Инга… Где ты была? — спросил Макс. Он смотрел так, словно не верил, что я перед ним стою. — Я тебя искал… Тебе плохо?

— Да, — кивнула я. — Да, мне плохо.

Ни секунды не останусь на этом проклятом проекте. Ноги моей тут больше не будет.

Я развернулась и быстрым шагом направилась в сторону особняка. Мелкие камушки царапали босые ступни, но мне сейчас было наплевать. Макс догнал меня, схватил за руку.

— Инга! Да подожди ты! — Он дернул меня к себе, вынуждая остановиться. — Что случилось? Где ты была?

Я зажмурилась, настолько мне сейчас не хотелось видеть никого из Финниганов. Макс ни в чем передо мной не провинился, он искренне переживал и искал меня, но я сейчас не могла смотреть ему в лицо. Он перевел взгляд на мои ноги, и пальцы, державшие мое запястье, дрогнули и разжались.

— Ты летала? — осторожно спросил Макс.

Вспомнил, похоже, при каких обстоятельствах я потеряла туфли в прошлый раз, и оторопел.

— Да, — кивнула я и направилась прочь, бросив через плечо: — Да, Макс, я летала.

Он опешил настолько, что замер, глядя мне вслед. Я приблизилась к ярко освещенному входу в особняк и мельком осмотрела себя. Грязная блузка, разорванный рукав, измятые брюки, расцарапанные щиколотки — сразу понятно, что я не книги читала. К дьяволу все это. Никто не смеет так поступать с Ингой Шуман!

Я почти бегом поднялась в свою комнату и, включив свет, с грохотом выдернула из шкафа чемодан с лекарствами. Подхватила с пола сумку — это все, что мне нужно. Остальное пришлют почтой или выбросят, дома у меня еще есть одежда. Ни минуты здесь не останусь, ни единой минуты.

Макс влетел в комнату в тот момент, когда я обулась и направилась к выходу. Схватил меня за плечи и встряхнул так, что у меня зубы клацнули.

— Что происходит? — прошипел он, и я увидела, что его тоже захлестывает ярость, даже сильнее моей. — Ты никуда не пойдешь, пока не ответишь.

Я опустила чемодан на пол и, глядя Максу в глаза, отчетливо проговорила:

— Я летала с твоим братом, Макс. Он забрал меня из сада и унес в сторону гор. Опустился на каком-то уступе и… — Горло на мгновение сдавило, и я вдруг обнаружила, что плачу. Слезы катились по щекам, но я почему-то почти не замечала их — настолько мне в эту минуту было больно. — И предложил заняться с ним любовью. Я отказала. Сказала, что ты не заслужил двойного предательства. И Эдвард…

Макс дотронулся до моего плеча и опустил руку. Он выглядел так, словно его били по лицу грязной ветошью.

— Он улетел. Оставил меня там одну. — Я не могла говорить, только шептала. Голос звучал как из могилы. — Я смогла подать сигнал службе спасения… а дальше не помню. Не знаю, как я вернулась… Макс, я ухожу.

Меня затошнило. Неужели Эдвард действительно думал, что после этого сможет сохранить со мной нормальные отношения? Или он просто хотел поставить меня на место? Полностью сломать, ослепить, изувечить?

— Я выполнила твой заказ. Уговорила твоего брата на отбор. — Шепот стал почти неразличимым. Я захлебывалась в слезах. — Все. Я ухожу. Никто не смеет так со мной поступать. Я человек, а не вещь.

И вот теперь Макс окончательно все понял и изменился в лице. Мягкие спокойные черты исказила такая грубая злоба, что у меня живот скрутило от страха.

— Эд! — взревел Макс, и искры взвились вокруг него огненной метелью. — Иди сюда!

Он рванул из комнаты, и я услышала, как в коридоре загрохотали быстрые шаги. Вот и правильно. Пусть братья разбираются между собой, а я еду домой. Доберусь до шоссе, поймаю попутку до ближайшей заправки, переночую там и отправлюсь в столицу.

Никто не видел, как я выскользнула из дома. В гостиной закончились съемки, и девушки выходили с другой стороны. Кто-то смеялся, кто-то всхлипывал. Да, девочки, знали бы вы, во что ввязались… Откуда-то справа донесся звук удара: ага, похоже, братья сцепились. Ну и дьявол с вами со всеми. Я не могу и не хочу продолжать все это.

Я бесшумно добралась до запертых ворот и, просунув чемодан сквозь прутья, легла на землю и проползла под изящной решеткой. Охранник, который сидел в будочке и читал книгу в потрепанной обложке, даже не заметил, что происходит у него под носом. Поднявшись и взяв вещи, я зашагала по дороге в сторону шоссе, это километров пять-семь, не больше. Ночной прохладный ветер остудил раскрасневшееся, мокрое от слез лицо, и на какое-то время мне стало легче. Просто идешь вперед и стараешься не думать о том, что осталось за спиной. Просто сражаешься за себя. За свою честь и душу, как бы пафосно это ни звучало.

Впереди заиграла негромкая классическая мелодия — я увидела, как в темноте загорелся экран смартфона. Человек, стоявший на обочине, выключил телефон и произнес:

— Какая прекрасная ночь, моя фрин.

Я подошла к Кристиану, и на душе впервые за весь день стало спокойно. Он мне не привиделся в темных грезах — он на самом деле был здесь.

— Как дела в парламенте? — спросила я, подойдя ближе.

Кристиан взял у меня чемодан и ответил:

— Никак. Сегодня я проиграл.

Для проигравшего он держался с завидным спокойствием. Я спрятала руки в карманы брюк и поежилась: зря не захватила ветровку, которая так и осталась висеть в шкафу. Некоторое время мы шли по дороге, а затем Кристиан сошел на обочину и направился по траве к непроглядной тьме кромки леса. Вдруг вспыхнул свет, озаряя кабину нилота. Совсем рядом стоял небольшой вертолет.

— Вот, значит, как ты меня спас, — поняла я.

Кристиан забросил мой чемодан в бесшумно распахнувшийся проем пассажирского отсека и ответил:

— Да, как-то так.

Я устроилась рядом с ним на сиденье, и пилот пробежался пальцами по панели управления. Вертолет дрогнул, и громада леса справа стала медленно уходить вниз. Впереди я увидела особняк и съемочную зону, над домом поднималась ровная струйка алых искр. Должно быть, драконы все еще выясняли отношения. Ну и дьявол с ними, я отправляюсь домой.

Вертолет взял курс на столицу, и особняк остался позади. И вот тогда я расплакалась уже по-настоящему. Теперь было можно.

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. Огромная белая спальня никогда не была моей, как и бескрайняя кровать, похожая на заснеженное поле. Я села и некоторое время озиралась по сторонам. Единственное окно закрывали плотные шторы, источником света были модные лампы-трубки вдоль стен, которые реагировали на движение, — стоило мне сесть, как они принялись светить ярче. Встроенный шкаф с прихотливым восточным рисунком на жемчужных створках дверей и прикроватный столик — вот и вся обстановка.

Я посмотрела на себя — на мне была надета дорогая шелковая пижама размеров на пять больше, чем требовалось. Мужская. Забавно. Я поднесла к лицу воротник, сделала вдох — ткань пахла магазином и моей кожей.

Поднявшись с кровати, я подошла к окну и, отодвинув штору, увидела пышный яблоневый сад. На ветках наливались соком желтые плоды с румяными ожогами загара на боках, под ближайшим деревом кто-то забыл пустую корзину. Несколько минут я любовалась пасторальным видом: должно быть, весной, когда деревья покрыты белой кисеей цветов, как невеста — фатой, здесь удивительно хорошо. Интересно, сколько я спала?

Небольшая дверь вела в ванную, где неизвестные хозяева дома приготовили все, что нужно, чтоб привести себя в порядок. Выйдя из душа и радуясь, что наконец-то смогла смыть со своего тела прикосновения Эдварда и память о том, что случилось в горах, я открыла шкаф в поисках чемодана с хортасином, но там оказалось пусто. Предсказуемо.

Коридор в этом доме был огромным, а потолок — высоким-высоким, словно в музее или старинном дворце. Такие же белые стены, как в спальне, такие же лампы, которые наливались светом, когда я неторопливо шла мимо них, пушистый ковер на полу, поглощавший звуки. Постепенно мне стало казаться, что я очутилась в каком-то фильме, где героиня попадает в логово обеспеченного маньяка.

Когда я вышла к лестнице, по дому прокатился легкий звон — гость поднялся по ступеням и нажал на кнопку звонка. Я спустилась на несколько ступеней и посмотрела вниз — мелькнула жемчужно-серая тень, и я услышала:

— Как неожиданно. Собрали всю смелость, чтоб сюда прийти?

Кристиан говорил спокойно, но я почему-то понимала, что им вновь движет ненависть. Я села на ступеньку и приготовилась слушать. Во всяком случае, теперь окончательно ясно, где я, а значит, бояться мне нечего.

— Инга, — ответил Макс. — Она у вас?

— Проходите. — Кристиан шагнул в сторону, приглашая Макса войти. — Она спит, я не стал ее будить.

Хлопнула дверь, послышались шаги. Теперь, когда я привыкла к размерам этого дома, мне стало ясно, что лестница ведет в гостиную, а Макс и Кристиан сейчас совсем рядом: должно быть, гость, повинуясь жесту хозяина, сел в кресло. Кристиан прав: думаю, Максу действительно было нелегко отправиться в дом того, кто платит три миллиона за его голову.

— Я все обыскал, — произнес Макс. — Поднял службу безопасности отца, но они тоже ничего не нашли.

Кристиан усмехнулся.

— Дайте ей отдохнуть, она плохо себя чувствовала.

— Вы странно на меня смотрите, — сказал Макс после небольшой паузы.

Кристиан мягко рассмеялся и ответил:

— Мы с вами встречались в детстве, Макс. Но вы, конечно, не помните. Вам было три года. Этакий кудрявый пупс, как с рождественской картинки.

Мне почему-то стало страшно. Я словно бы подошла к шкатулке, наполненной жуткими тайнами, и протянула руку, чтоб открыть крышку.

— Помню, — произнес Макс таким голосом, будто шагнул на неверную тропку, ведущую по болоту, и со всех сторон его обступали чудовища. — Вы ехали на лошади, а я хотел ее поймать. И устроил няне истерику, когда она меня не пустила.

— Пони, — уточнил Кристиан, — это был пони. Дед решил, что я должен учиться верховой езде.

— Спасибо, что покатали меня тогда. Это было… здорово. Да, здорово.

Я представила маленького Кристиана, который шел по траве, ведя в поводу лошадку, и карапуза Макса, круглолицего, восторженного, сидевшего на ее спине. Да, когда-то они были детьми, и их наполняли свет и радость просто потому, что они жили, а мир был огромным и прекрасным. Куда ушло все это? Зачем оно ушло?

— Тогда я еще не знал, чем драконы отличаются от людей, — вздохнул Кристиан, словно искренне сожалел о своем незнании. — А через два года я пришел в ваш дом. И принес коробку с лекарствами.

Воцарилась тяжелая тишина. Должно быть, Макс смотрел на Кристиана удивленно и испуганно, не зная, что ответить.

— Я болел болотной чумой, — наконец негромко продолжил он. — И лекарства не было. Я помню… да, я помню.

— Это был последний зафиксированный случай болотной чумы, — удовлетворенно заметил Кристиан. — Мы уже прекратили выпуск лекарства. И за рубежом — тоже. Дед тогда обрадовался, сказал: «Пусть драконье семя сдохнет».

Я поежилась, представив себе лицо Макса. Маленький мальчик, покрытый болезненными черными шишками, лежал на постели и умирал, а взрослые, могущественные, почти всесильные взрослые ничего не могли с этим поделать.

— Мама тогда впервые пошла против его воли, — продолжал Кристиан. — Взяла лекарство в музее «Семеониди Фармас», срок годности, по счастью, еще не истек. Дед сорвался, страшно кричал, что не простит ее. Она сказала: «Меня не простит Господь, если я этого не сделаю». — Кристиан помолчал и добавил: — Когда я вернулся, дед избил меня до полусмерти. А маму он бил до моего прихода.

Я закрыла глаза. Мне было страшно представить, но я все равно видела, как маленький Кристиан корчится на полу, пытаясь закрыть голову, а громада великого и ужасного Семеониди нависает над ним, обрушивая удар за ударом. Сначала Кристиан кричит от боли, а потом умолкает, и лужа крови, что растекается из-под его тела, становится все больше и больше.

— Спасибо, — едва слышно произнес Макс. Он, похоже, был потрясен до глубины души. — Должно быть, вы пожалели о том, что сделали.

Кристиан снова рассмеялся.

— Какие глупости, что вы! Нельзя жалеть о спасении чужой души.

Они помолчали, а затем Макс спросил:

— Вы ее любите?

— Ингу? Ну, если говорить в формате вашего шоу, то да.

Меня словно ледяной водой обдали. Признание прозвучало настолько спокойно и просто, что мне захотелось закричать. Не было там никакой любви, была лишь безграничная ненависть к драконам и неприятная болезненная тяга к человеку, способному ее понять и разделить.

— Она моя, — сказал Макс так, что стало ясно: он не отступится, он готов идти до конца. — Она моя, и я ее не отдам.

— О, замечательно! — довольно воскликнул Кристиан. — Наконец-то я слышу слова мужчины, а не ребенка. Макс, вы начинаете мне нравиться. Я даже раздумал вас убивать.

Макс издал нервный смешок. Я бесшумно поднялась со ступеней и сделала несколько шагов вниз.

— Это правильно. Сбережете три миллиона.

Теперь я стояла так, что видела просторную гостиную, обставленную дорогой мебелью. Кристиан и Макс сидели в больших белых креслах, смотрели друг на друга, и было ясно, что это самая настоящая дуэль, хотя соперники выглядели вполне миролюбиво. Макс казался решительным. Его вело желание сражаться за то, что он считал своим, и он готов был бороться до конца. Кристиан улыбался: он, похоже, успел просчитать все варианты и теперь просто ждал.

— Сломали что-нибудь братцу? — спросил он и прищурился. — Я бы убил за такие проделки.

Лицо Макса исказила болезненная гримаса.

— Я бы тоже убил, — согласился он. — Но семье сейчас меньше всего нужен скандал.

— Разумно, — кивнул Кристиан. — Да и зачем вам становиться единственным Финниганом? Лишние хлопоты.

— Я пришел забрать Ингу. — Похоже, Макс устал от разговоров и решил перейти в атаку. — И я ее отсюда заберу, хотите вы этого или нет.

Кристиан улыбнулся. Его взгляд стал оценивающим и неприятным.

— А крылышки-то болят, правда? — сказал он. — Летали всю ночь над лесом и шоссе, искали ее… — Кристиан сел удобнее и, склонившись в сторону Макса, продолжил: — Женщина-драконоборец — это одновременно смерть, спасение и величайший соблазн. Вы достаточно безрассудны, чтоб спать со своей смертью?

Мне показалось, что он кого-то процитировал. Я шагнула вниз — похоже, пришла пора для моего выхода. Кристиан знал намного больше, чем говорил, и он не открывал мне всей правды. Почему?

— А вы? — ответил Макс вопросом на вопрос.

— Я ее создал, — с достоинством ответил Кристиан.

Макс нахмурился. Я замерла — незнакомое чувство заскреблось в груди.

— Создали?

— Хортасин, который она пьет, — моя личная разработка, — улыбнулся Кристиан и перевел взгляд на лестницу. Я прижалась к стене, надеясь, что пока он меня не видит. — И он дает возможность не только видеть божий свет своими глазами.

А ведь и верно. До этого я принимала другое лекарство. Вспомнилось, как я выпила первую таблетку хортасина и как изменился мир, который я видела до этого, словно чья-то большая добрая рука протерла грязное стекло, выплеснув на меня формы, очертания и краски: мол, все это теперь твое, бери и живи.

— Что вы хотите? — спросил Макс. — Вы ведь в первую очередь делец. Что я могу вам дать за нее? Так, чтоб вы исчезли из нашей жизни навсегда?

Кристиан рассмеялся так, что я снова присела на ступеньки.

— Она не рабыня и не пленница, — ответил он. — Отдохнет после всех приключений и поедет домой, никто тут не удерживает ее силой. Я отзываю свой заказ на ваши головы, у меня теперь есть другой план.

Я вздохнула с облегчением. Хоть в чем-то ситуация стала проясняться.

— Но вы ее любите, — произнес Макс. — Поэтому я и спрашиваю: что вам дать, чтоб вы исчезли?

— Вы действительно дракон, а не сопляк, — сказал Кристиан после небольшой паузы. — Мне нравится, как вы торгуетесь за то, что не принадлежит ни вам, ни мне. Я не исчезну, дорогой мой, что бы вы ни предложили. Мой интерес намного выше всего, что вы можете дать.

По дому прошелся горячий ветер — тонко зазвенели стекла, замигали лампы на стенах, и на мгновение у меня перехватило дыханье от резкого драконьего запаха. Когда ветер улегся, я услышала Макса:

— Я предлагаю их. Вы как фармацевт осознаете их ценность.

Высунувшись из-за витой решетки перил, я не сразу поняла, что происходит в гостиной, — почти все помещение занимало что-то золотистое, кожистое, вздыбленное. Дьявол меня побери, это же крылья! Макс наполовину перекинулся в дракона!

Он что, спятил? Предлагает Кристиану свои крылья?

— О да, — глухо произнес Кристиан с той алчностью, которая свойственна драконам, а не людям. — Подлинное сокровище, отданное добровольно… — Он снова рассмеялся и сказал: — Мне не нужно, уберите.

Макс дернул плечами, и крылья медленно растаяли в воздухе.

— Вы уверены? — спросил он. — Точно?

— Точно, — улыбнулся Кристиан и обернулся к лестнице: — Инга, спускайся уже!

Когда я появилась в гостиной, то Макс вскочил с кресла и обнял меня так крепко, что ребра заныли. Я выдавила из себя улыбку и сказала:

— Привет. Почему ты не на проекте?

— Я искал тебя. — Взгляд Макса был похож на глаза побитой собаки, которая смотрит на хозяина, вымаливая прощение и милость. — Инга, пожалуйста… Вернись.

Сложив пальцы домиком, Кристиан с любопытством смотрел на нас. Похоже, пьеса ему нравилась. Надо будет потом спросить у него, какова настоящая ценность драконьих крыльев.

— Макс, я не собираюсь находиться в одном помещении с твоим братом, — твердо сказала я. — Если есть необходимость в моих консультациях — позвони. Но никто больше не будет так поступать ни с тобой, ни со мной.

— Он сожалеет, — быстро сказал Макс. — Он понял, насколько гнусно поступил, и готов просить у тебя прощения.

Вот, значит, как. Все правильно: после пары сломанных костей сознание проясняется очень хорошо, а Макс наверняка надавал брату знатных тумаков. Значит, готов просить прощения? На коленях, надеюсь?

— Я не готова его слушать, — ответила я. Поупираюсь еще немного и соглашусь. Эдвард Финниган, который просит прощения, — такое зрелище не каждый день увидишь. — И вообще не собираюсь больше с ним встречаться.

— Инга… — Макс взял меня за руки, слегка сжал пальцы. — Мне очень плохо без тебя.

— Без проблем! — перебила я его с неискренней улыбкой. — Можем встречаться по выходным. Без обязательств, мне так проще.

Краем глаза я заметила, что Кристиан прикрыл лицо ладонью, стараясь не показывать, что смеется от души.

— Ты мне нужна, — опустошенно промолвил Макс. — Ты мне очень нужна, Инга… Эдвард готов сделать все, что потребуется, лишь бы ты его простила и вернулась.

Интересно, интересно… Должно быть, Макс не только раздавал затрещины, но еще и родителя подключил. Без папаши тут явно не обошлось. Иначе такую сволочь, как Эдвард, не переубедить.

— Ладно, — вздохнула я, и Макс просиял. Жизнь сразу же повернулась к нему хорошей стороной. — Ладно, поедем. Только вещи соберу.

Возле ворот нас ждал большой пыльный внедорожник. Когда мы устроились на заднем сиденье и машина поехала вперед, Макс сказал:

— Мне было страшно. Честно. Это запредельный человек.

Дом Кристиана, огромный и какой-то нелепый, остался позади, и я вдруг поняла, что вздохнула с облегчением. Эти светлые стены и какой-то хирургический свет ламп подавляли. Откинувшись на спинку сиденья, я спросила:

— Что ты сломал Эдварду?

— Нос, — ответил Макс и мягко погладил меня по колену. Должно быть, он очень устал, раз за рулем шофер. — И, кажется, пару ребер.

Вот как! Получается, младший Финниган страшен в гневе. Интересно, как скоро о драке узнали за пределами проекта?

— Должно быть, это уже во всех газетах, — предположила я.

Макс отрицательно мотнул головой.

— Что ты, такой скандал никому не нужен, — ответил он. — Нас видел только Куллинан. Быстро сориентировался, велел охране держать девушек и персонал наверху.

Значит, все, как и полагается в драконьих семьях, шито-крыто. Ну подумаешь, братья подрались. Дело житейское. Я улыбнулась, стараясь скрыть злорадство. Вряд ли, оставляя меня в горах, Эдвард думал, что вечер закончится для него сломанными ребрами.

— Что вообще нового? — спросила я.

Макс вытащил откуда-то из-под сиденья свой планшет и, включив, передал мне.

— Сейчас идут съемки новой серии, — сказал он. — Эдвард уже регенерировал, так что… вот, посмотри.

На экране появился сад, залитый солнцем. Я взглянула на часы в углу планшета: четыре часа назад. День клонится к вечеру, и мы приедем на проект глубокой ночью.

Надеюсь, я не увижу Эдварда. Пусть все перенесется на завтра.

— Это что? — спросила я. — Мольберты?

— Они самые, — ответил Макс и задумчиво потер правое плечо. По его лицу пробежала быстрая судорога, словно он пытался подавить приступ боли. — Эдвард предложил девушкам нарисовать то, что они любят.

Я усмехнулась. Почти все участницы отбора рисовали Эдварда. Конечно, ни у кого не получилось, и опознать завидного жениха можно было только по тому, как девушки смотрели в его сторону. Победительницами стали Берта и Милли: те решили не посягать на лавры великих портретистов и нарисовали кремовые десерты и цветы.

— Ты очень бледный, — сказала я, глядя, как Эдвард вручает Милли огромный букет роз, таких же, как на ее картине.

Макс отвернулся к окну, словно не хотел смотреть на меня, и ответил:

— Ну… я вспыхнул вчера.

— Что, прости? — переспросила я.

По лицу Макса снова скользнула жалкая улыбка, которая делала его похожим на побитую собаку, и он ответил:

— Понимаешь, дело в том, что я… ну, не такой, как другие драконы. И когда я сильно злюсь или нервничаю… В общем, я горю. И это может плохо кончиться.

Он провел пальцем по панели управления, и между нами и водителем поднялось мутное стекло. Макс расстегнул несколько пуговиц на сорочке и показал мне то, как сейчас выглядела его грудь. Я зажмурилась. Нет, конечно, по долгу службы я повидала всякое, но кроваво-черная корка кожи и мяса заставила меня содрогнуться. Драконы быстро регенерируют, значит, еще утром все выглядело намного страшнее.

Вот, значит, в чем дело. Именно поэтому Эдвард и боялся: я отвергну Макса и он вспыхнет. Вспыхнет и сгорит по-настоящему. В этот раз все обошлось, но я почему-то не сомневалась, что Эдвард обвинит в случившемся именно меня. У таких людей в порядке вещей обвинять тех, кто ни в чем не виноват, и перекладывать с больной головы на здоровую.

Подумаешь, цаца — поразвлекалась бы с драконом на камушках, никто бы не пострадал.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я.

Макс застегнул сорочку и ответил:

— Ты ни в чем не виновата, Инга. Наоборот, я очень тебе благодарен. Ты могла бы соврать мне, но не стала.

Машина вырвалась за город, и вдоль дороги потянулись бесконечные поля и перелески. В кронах деревьев уже проглядывало первое золото. Осень была совсем рядом — осенью я получу деньги семьи Финниган и уеду. Мне хотелось надеяться, что так и будет.

— Моя беда в том, — вздохнула я, — что я всегда играю в открытую. А ты слишком хороший человек, чтоб тебя предавали.

— Но мой брат тебе нравится, — заметил Макс и добавил: — Он не может не нравиться.

Его голос прозвучал так, будто Макс признавал, что имеет право играть лишь вторые роли в тени великолепного старшего брата и не смеет претендовать на что-то большее.

— Если бы он мне нравился, — сказала я, — то я бы не стала морочить тебе голову. И не пошла бы с тобой в парк. — Я снова взяла планшет, где по-прежнему был включен ролик — девушки встали в ряд, и Эдвард готовился объявить победительниц. — Да и вообще, Макс, я не люблю зажравшихся бабников. Я, скажем так, брезгую.

Он вдруг рассмеялся — совершенно свободно и искренне.

— То есть тебе нравятся дурачки и простаки вроде меня? — поинтересовался он.

Я невольно задумалась над тем, как можно задавить человека чужим авторитетом, чтоб он окончательно перестал верить в себя.

— Сказала бы я, что ты нарываешься на комплимент, — вздохнула я. — Макс, я не собираюсь лечить твои комплексы, ты уже большой мальчик и сам с ними справишься. Лучше расскажи, как ты горел в первый раз.

Я хотела было добавить, что заслуживаю-таки узнать правду, но не стала. Макс оценивающе посмотрел на меня и ответил:

— Мне нравится, что ты не пытаешься меня жалеть.

— Как там Семеониди сказал? Слышу мужчину, а не ребенка?

Макс не ответил. Похоже, напоминание о походе в гости к врагу всех драконов до сих пор заставляло его вздрагивать.

— Все было просто, — ответил Макс. Вновь отвернулся от меня, уставился в окно. Я поставила ролик на паузу и приготовилась слушать. — Она была моей первой девушкой, потом решила уйти от меня. Мы сильно поссорились, у меня даже в глазах потемнело. А потом я вспыхнул. Не знаю, как это произошло, помню только, как мы горели, а я думал: «Вот и хорошо. Раз не можем жить вместе, так хотя бы вместе умрем».

Он умолк, видимо решив, что и без того сказал слишком много. Машина свернула с шоссе на проселочную дорогу, и за окнами потянулись сосновые леса. Воздух стал чистым и сладким.

— Короче, я пришел в себя головешкой. Восстанавливался неделю. Ну а она… Там уже нечего было восстанавливать. Пепел. — Он устало усмехнулся и добавил: — Вот и вся история.

Значит, Макс невольно стал убийцей. Потому-то родные так его и берегли: жалели младшего и не хотели новых смертей. Вопрос в другом: почему об этом не знает Кристиан? Наверняка был суд и обвинение в убийстве по неосторожности.

— Отец смог все замять, — ответил Макс на мой незаданный вопрос. — Никто ни о чем не узнал. Но я с тех пор ни с кем не заводил отношений. Лучше ходить в Красный квартал, чем знать, что ты убийца.

Мне вдруг стало очень холодно. Я наконец-то осознала, чем рисковала, когда говорила с Максом в самолете. Машина снова вырвалась на шоссе, и я увидела закат. Солнце медленно уходило за кромку леса.

— Мне очень жаль, Макс, — сказала я. — Мне правда очень жаль. Ты не виноват, что так вышло.

Макс кивнул. Взял меня за руку. Я не знала, что делать дальше. Жить, надеясь, что Макс в один прекрасный момент не разозлится настолько, чтоб меня испепелить? Он-то восстановится — а я?

— Это тяжело слышать, — ответил Макс. — Я понимаю. Ты только не подумай, что я как-то тебя шантажирую или запугиваю. Отец велел мне держать язык за зубами, но я решил, что ты должна знать.

По крайней мере, это было честно. Эдвард сказал бы проще: раздевайся и ложись, а то сожгу. И было бы ясно, что он не шутит.

— Думаю, все будет хорошо, — сказала я с уверенностью, которой сама не испытывала, и снова включила ролик.

Эдвард неторопливо шел мимо девушек и протягивал каждой руку — стоило участнице дотронуться до его пальцев, как над ней вспыхивал лепесток огня. Сегодня проект покинули сразу три участницы.

Макс улыбнулся и сжал мою руку.

— Обязательно будет, — ответил он. — Я даже не сомневаюсь.

Мы приехали на базу в половине третьего ночи.

Я сразу же отправилась спать, мягко, но настойчиво убедив Макса, что лучше нам будет ночевать по соседству, а не в одной комнате. Отправившись к себе, разделась и рухнула в кровать — долгая дорога в машине обычно выматывает меня, и этот раз не стал исключением. По счастью, снов не снилось.

Меня разбудила негромкая вибрация смартфона. Звонивший был настойчив, и номер — золотой, из повторяющихся цифр — оказался незнакомым.

— Вернулась? — сварливо спросил папаша Финниган.

Остатки сна мигом улетучились. Я села на кровати и посмотрела на часы: половина шестого утра. Должно быть, возраст сказывается, вот старику и не спится.

— Да, — сухо ответила я. — Вернулась.

— Ну и славно, — ответил Финниган. — Буду платить тебе полтора миллиона ежемесячно, считай, что ты на зарплате. Веди себя хорошо, не расстраивай Макса.

Забавно получается: любящий отец покупает сыну живую куклу. Ну вот нравится Максу именно такая модель — значит, папа подсуетится. Мне захотелось взбунтоваться, и в то же время я прекрасно понимала, что не сделаю этого. Я действительно буду хорошо себя вести, потому что Макс мне нравится, да и гореть как-то не очень хочется. А еще с такой зарплатой можно вообще забыть о том, что такое работа, и больше не рисковать собой.

Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем мне станет скучно?

— Узнаю, что имеешь дело с Семеониди, — убью, — продолжал папаша Финниган, не дожидаясь моего ответа. Все было решено, и меня просто ставили в известность. — А я узнаю, и ты меня не обманешь. Я не одобряю выбор Макса, но раз уж он так влюблен, то пусть.

Что-то в последнее время слишком много народу хочет меня убить. Мне это, мягко говоря, не нравится.

— Думаю, через пару недель он дозреет до официального предложения, — продолжал папаша Финниган и наконец-то задал вопрос: — Что надо сказать?

— Двадцать миллионов, — ответила я, и старый дракон поперхнулся воздухом. Я представила выражение его покрасневшей физиономии и испытала прилив почти плотского удовольствия.

— Чт-то?! — взревел Финниган так, что смартфон вздрогнул. — Обалдела?! Место свое забыла?

Ну конечно. Мое место — под ботинками драконов, как я могла запамятовать.

— Я замуж не собираюсь, — отрезала я. — Так что если вам нужен брак — давайте приданое. Двадцать миллионов чистыми, и лучше вам поспешить, пока цена не подросла.

Похоже, папаша Финниган оторопел от такой наглости, потому что смог лишь повторить:

— Что?

— Завтра будет тридцать, — ответила я. — Послезавтра — пятьдесят.

Я блефовала напропалую. Конечно, папаша Финниган мог меня сжечь и решать свои проблемы без драконоборцев, тем более что я понятия не имела, как мне следует защищать семейство. Но я прекрасно понимала, что он бережет Макса и согласится на мои условия.

— Ты понятия не имеешь, какие чувства охватывают, когда твое дитя горит у тебя на глазах, — устало произнес Финниган. — Но однажды, к горю своему, ты это узнаешь. Ладно, двадцать так двадцать. Через час переведу.

Смартфон разразился короткими гудками. Я положила его на прикроватную тумбочку, со вздохом вытянулась на кровати и подумала, что теперь-то уж точно попала по-настоящему. Драконоборец не просто должен стоять рядом. Драконоборцу следует войти в семью, причем войти так, чтоб уже не выйти.

За окном маячил серый, совсем осенний рассвет. Накрапывал дождь. Похоже, сегодня все съемки будут проходить в помещении. Если я правильно помнила сценарий, то за завтраком Амели выложит карты и разоблачит Кеану. После того как графоманке дадут пинка под толстую задницу, начнется новое соревнование.

Макс хороший. Я не сомневалась, что он станет хорошим мужем, вот только не знала, нужен ли мне этот брак или я как всегда просто выбираю между плохими вариантами… А может, уже пора остановиться, успокоиться и зажить тихой и мирной жизнью? Я не знала.

Эдвард пришел в мою комнату ровно в восемь утра. К этому времени я уже успела принять душ и переодеться — появление гостей застало меня за чтением сценария. Макс шел позади брата, и вид у него был хмурый и решительный. Я заметила, что Эдвард выглядит больным. Да, сегодня гримерам придется постараться, приводя в порядок его опухшую физиономию.

Макс прикрыл дверь, и мне показалось, что братья поменялись местами. Теперь старшим был отнюдь не Эдвард, который сделал несколько шагов в мою сторону и медленно опустился на колени. Этого я не ожидала. Смотрела во все глаза, понимая всю невозможность этого зрелища. Эдвард Финниган стоял на коленях, и это могло кончиться только одним: он не простит мне своего унижения и рано или поздно попробует уничтожить.

Но до этого я успею насладиться его поражением.

— Инга, я поступил подло и недостойно, — глухо произнес Эдвард. — Моему поступку нет и не может быть никакого оправдания. Я могу только просить вас о прощении и надеяться, что вы простите меня. Ничего подобного больше не повторится.

Конечно, ему ни капельки не было стыдно — просто Эдвард понимал, что начал очень опасную игру. Наверняка он не думал, что драгоценный младший брат вспыхнет от ярости. Должно быть, папаша Финниган рвал и метал, узнав об этом.

— Что ж, хочется верить в вашу искренность, — сказала я с той же чопорностью, с которой говорил Эдвард. — Но я не верю. Ваш брат просил меня вернуться — я вернулась только из уважения к нему, вот и все. Так что не приближайтесь ко мне, фро Эдвард. Я ничего не забуду и ничего не прощу.

Эдвард смерил меня презрительным взглядом, и я поняла свою правоту: он видел во мне не человека, которого оскорбил и унизил, а лишь аферистку, охотницу за богатым и глупым муженьком. Что ж, пусть так. Главное, чтоб он больше ко мне не приближался. Раз уж придется заключить этот брак, я собиралась быть верной женой. Борьба с собственным телом и влечением к другому человеку отнимает слишком много времени и сил.

Съемки шоу начались прямо за завтраком. Мы с Максом как всегда расположились с тарелками в кабинете и любовались тем, что происходило на экране. Ксана, которая провела еще одну ночь в объятиях Куллинана, держалась с такой важностью, что драконицы с трудом сдерживали смех. Когда помощники убрали тарелки и принесли десерт, Амели постучала ложечкой по краю тарелки, привлекая к себе внимание.

— Девушки, Эдвард, я хотела вам рассказать об одной возмутительной вещи, — начала она, когда все сидевшие за столом обернулись к ней. — Мы ведь тут все невинны, так? Замуж за наследника драконьей династии может выйти только девственница.

Мы с Максом обменялись выразительными взглядами. Кому-кому, но не Амели Бланк рассуждать о чистоте и нетронутости.

— Да, это так, Амели, — кивнул Эдвард. — Все девушки прошли проверку, все невинны.

Камера взяла крупным планом лицо Ксаны, которая стала догадываться, куда дует ветер, и залилась румянцем.

— А вот и не все! — воскликнула Амели, и ее голос дрогнул. — Эдвард, мне очень больно видеть, как она, — Амели ткнула пальцем в Кеану, — делает из тебя дурака! Пришла на отбор только ради того, чтоб свои книжонки издать! И сразу же легла под другого мужика!

На мгновение в столовой повисла тишина, а затем Кати схватила смятую салфетку и швырнула в Кеану, заорав:

— Ах ты, тварь!

— Замечательно! — воскликнул Макс. — Просто замечательно!

Некоторое время в столовой царил невероятный гвалт и ор, словно на птичьем базаре. Мари порывалась выдрать Ксане волосы, и Берта едва ее удерживала. Милли с равнодушным видом ела дынное мороженое из серебряной креманки. Куллинан, укравший девичью честь, сидел, прикрыв глаза ладонью и глядя в скатерть. Наконец Эдвард насладился скандалом и негромко произнес:

— Девушки, потише, прошу вас.

В гостиной снова воцарилась тишина. Некоторое время Эдвард смотрел на раскрасневшуюся, плачущую Кеану, заранее выбранную в качестве жертвы, а затем произнес:

— Ксана, это правда?

Девушка кивнула. С надеждой посмотрела на Куллинана, но тот по-прежнему глядел в стол так, словно искренне сожалел о своем непрофессионализме. Впрочем, я прекрасно понимала, что Пол переживает о том, как будет объясняться с любовником. Возможно, скоро не только Эдвард получит по носу.

— Да, — едва слышно ответила Ксана. — Это правда.

Мне нисколько не было жаль ее. Она прекрасно понимала, на что идет и чем рискует. Покосившись на Макса, я увидела, что его взгляд стал тяжелым и хищным. Рядом со мной сидел дракон, который пристально рассматривал жертву. Я снова подумала о том, что в любое время Макс может взять и вспыхнуть.

— Тогда покинь проект, пожалуйста, — сказал Эдвард, и в эту минуту он действительно выглядел обиженным и разочарованным.

Ксана не стала спорить. Всхлипнув, она вышла из-за стола и направилась к выходу. Когда очередная серия шоу выйдет в эфир, этот момент будет черно-белым. После того как девушка исчезла, Милли откинулась на спинку стула и, отодвинув опустевшую креманку, сказала:

— Да, знатная подстава. Пол, вам не стыдно?

Куллинан ослепительно улыбнулся, словно ничего и не случилось. Я всегда поражалась, как люди умеют делать такое выражение лица. Мол, все дураки кроме него.

— В договоре не написано, что я должен воздерживаться, — ответил он. — А вот у всех вас, девушки, эта статья есть. Вы обязаны хранить девственность до окончания отбора. Ну и думать головой, оценивая риски.

— Правда, — поддержала его Кати. — Пришла на отбор и сразу же под мужика легла. Тварь и есть, причем копеечная.

— Я разочарован, девушки, — произнес Эдвард, и все снова обернулись к нему. — Сегодня формат меняется, на свидание я ни с кем не пойду.

Участницы разочарованно застонали. Куллинан тотчас же перехватил инициативу в свои руки.

— У меня для вас заготовлена уйма интересных вещей! — воскликнул он. — Идемте!

На следующий день Эдвард предложил девушкам необычное задание. Он начал с того, что вышел в гостиную с обнаженным торсом: всю его одежду составляли джинсы с заниженной линией талии, а обут он был в мягкие мокасины. Участницы дружно ахнули и зааплодировали: торс Эдварда с сильными, хорошо проработанными мышцами под смуглой кожей не мог не привлекать внимания. Я смотрела, как тонкая дорожка темных волос соблазнительно убегает от пупка под линию джинсов, и понимала, что меня это зрелище не тревожит и не возбуждает.

Красивый мужчина. Даже очень красивый. Вот и все. Я была невольно благодарна за то, что Эдвард оставил меня на скале, — это помогло окончательно избавиться от наваждения.

— Дорогие мои! — Куллинан был свеж и весел, аки майское солнышко. Про изгнание Ксаны и роль Пола в нем все уже и думать забыли. — Сегодня Эдвард подготовил для вас очередное приключение. Если вы решитесь в нем участвовать, то намять о нем навсегда… хм… останется с вами.

Девушки едва заметно напряглись. После плавания с акулами и ранения Милли все ожидали чего-то опасного. Берта обменялась с Юлией и Лидией негромкими фразами. Я заметила, что в последнее время девушки стали держаться вместе. Должно быть, Берта как психиатр нашла в них что-то любопытное.

— Итак, Эдвард! — очаровательно улыбнулся Куллинан. — Расскажи, что ты нам приготовил.

Помощник принес Эдварду поднос. Дракон откинул серебряную крышку, и все увидели машинку для татуировок. Я подумала, что сейчас начнется веселье.

— Это пистолет для татуировок, — объяснил Эдвард. — И я предлагаю девушкам обменяться. Вы делаете мне татуировку на память — любую, хоть солнышко. А я ставлю у вас на плече огненный отпечаток.

По толпе участниц пробежался шум голосов. Они выглядели неуверенными, и я понимала их боязнь. Добровольно жечь себя огнем решится далеко не каждая.

— Я не настаиваю, — сказал Эдвард. — Но мне нужна отважная жена, которая поддержит любое мое начинание. Даже то, которое покажется ей неправильным и абсурдным.

Это была манипуляция чистой воды. Эдвард играл на страхах и желаниях девушек, которые сейчас испуганно смотрели на него, понимая, что их могут отправить домой прямо сегодня. Первой заговорила Милли:

— Я не скот, чтоб на меня ставили клеймо, — отчетливо сказала она. — И не рабыня. Я отказываюсь участвовать в этом балагане.

Она поднялась из кресла и, высоко подняв голову, прошла мимо остальных девушек к выходу из гостиной. Куллинан запоздало произнес:

— Милли, но разве…

— Нет, — отрезала она и обернулась к Эдварду. — Не думала, что тебе нужна корова с твоим клеймом, а не жена.

Я с трудом подавила желание зааплодировать. Это был сильный и очень достойный поступок — если Милли продолжит макать Эдварда головой в прорубь, то он, вполне возможно, сможет хоть немного исправиться.

Впрочем, она оказалась единственной бунтаркой. Следующие два часа девушки провели, расписывая Эдварда цветами и своими инициалами. Он улыбался и благодарил их за участие. Я знала, что чернила в машинке недолговечны и уже завтра от кривых татуировок не останется и следа, а вот клеймо у девушек на коже останется до конца жизни. Оно, конечно, было изящным, дизайнеры расстарались, и переплетенные буквы «Э», «М» и «Ф» — Эдвард Майлз Финниган — выглядели как стильное украшение. Но Милли права: носить на себе клеймо хозяина будет только дура.

Помощники принесли Эдварду сорочку, и, одевшись, он обернулся к Полу. Тот уже держал в руках мягкий бархатный мешочек, в котором что-то негромко постукивало.

— Дорогие участницы, — промурлыкал Пол, — прошу вас тянуть номера.

Первой выпало быть Мари. Драконы не боятся огня, но сейчас маленькая драконица приблизилась к Эдварду с таким видом, словно ей предстояло пройти сквозь самое болезненное событие в своей жизни. Эдвард ободряюще улыбнулся и произнес:

— Бояться нечего. Это почти не больно.

Она жалобно улыбнулась и обнажила плечо. Эдвард поднял руку, и на кончике его указательного пальца вспыхнул огонек.

Мой смартфон завибрировал — звонил папаша Дварксон. Я вышла из гостиной, невольно благодаря старого дельца за то, что мне не придется смотреть на клеймение. Мари едва слышно ойкнула.

— Слушаю вас, фро Дварксон, — произнесла я.

— Так, быстро иди к этой корове. — Папаша Дварксон не озаботился приветствием. — Пусть берет задницу в руки и шагает к Эдварду! Так и скажи ей — какого дьявола родителям нервы мотает? Пусть делает, что велели!

— Я передам, — холодно ответила я, понимая, что от такого папаши бежала бы так, что с собаками не нашли бы. — Она что, не берет трубку?

Папаша Дварксон вздохнул. Я представила, как он стоит в своем роскошном кабинете на сороковом этаже небоскреба, вытирает пот со лба и думает, что нет на свете худшей доли, чем выдавать строптивую дочку замуж за нужного человека.

— Сбрасывает звонок, дрянь такая, — процедил Дварксон. — Это надо же, до чего дошла: отец звонит, а она сбрасывает.

— Не волнуйтесь, — сказала я. Представила, как картинка с камер передается на ноутбук папаши Дварксона. Сейчас он видит, как Эдвард ставит клеймо на плече очередной девушки. Какой сволочью надо быть, чтоб подвергать этому собственное дитя… — Все идет по нашему сценарию, в том числе и бунт Милли. Мы же договорились с Финниганами, вы помните?

— Да мало ли, что я помню, — буркнул папаша Дварксон. — Не может, дрянь такая, вести себя по-людски. Только б нервы родителям трепать.

— Дети… — вздохнула я и добавила: — Не волнуйтесь, фро Дварксон, все идет по плану.

— Надеюсь, — проворчал папаша Дварксон и положил трубку.

В гостиной заплакали. Мне не хотелось идти туда. После татуировок и огненного клейма Пол должен был брать у девушек интервью и узнавать, как они отважились пойти на такой рискованный шаг. После этого на вылет отправлялась одна из серых мышек, чье имя я никак не могла запомнить. Я прислушалась — плач становился все сильнее. Что ж, хочешь не хочешь, а идти придется.

Серую мышку звали Магда (я наконец вспомнила), и сейчас она ревела, сидя на диване. В чем-то я ее понимала: для людей такого рода клеймо на плече равносильно потере девственности. Участницы пытались ее успокоить, Берта гладила Магду по руке и предлагала стакан воды, но та была безутешна.

— Нет, нет, — повторяла она. — Это уже слишком. Нет… Нет, я так больше не могу.

Эдвард выглядел растерянным. Он умел вести бизнес, он мог затащить в постель любую женщину, но вот чужие чувства оставались для него вечной загадкой, которую он не умел разгадать. Все кругом были его игрушками, и то, что у игрушек была душа, всякий раз оказывалось для Эдварда не самым приятным сюрпризом.

— Магда, мне очень жаль. — К моему удивлению, голос Эдварда звучал крайне серьезно. — Как я могу тебе помочь?

Девушка едва слышно ответила:

— Я хочу покинуть проект. Я больше не могу тут оставаться.

На лицах остальных участниц появилось облегчение. Сегодня Магда выручила их всех. Я смотрела, как она вытирает слезы, и думала, что для мира не все потеряно. Если овца не хочет идти в стаде, то она становится человеком. Даже если ее успели заклеймить.

Вечер прошел спокойно. Куллинан в очередной раз брал у участниц интервью о том, что они думают о проекте и как изменились их чувства к Эдварду. Я лежала на кровати в своей комнате и изучала официальный наблик в соцсети, посвященный отбору невест.

«Эдвард кажется жестким человеком. Но я уверена, что это лишь защитная маска. На самом деле он хочет любить и быть любимым».

Под записью красовался снимок Юлии. Его сопровождало десять тысяч сердечек, а просмотров насчитывалось больше миллиона.

«Внимание, опрос! А вы бы согласились на огненное клеймо Эдварда?» Семьдесят восемь процентов опрошенных ответили: «Да», — и мне захотелось закрыть глаза.

«Добрый вечер, девочки! Сладких вам снов, и пусть приснится наша радость!» — А это уже был пост от подписчицы, которая сопроводила запись дюжиной снимков Эдварда. Простыня комментариев от девиц, истекающих слюной, была такой длины, что я не рискнула ее просматривать.

Макс был прав — проект можно было считать удачным.

С утра он уехал по делам в соседний город, и я чувствовала невольное облегчение. Жизнь и работа сделали меня человеком твердым и рассудочным, и я умела принимать важные решения. Макс был замечательным, я не сомневалась, что из него получится отличный муж, и в постели с ним тоже было хорошо. Проблема была только в том, что он меня любил, а я не могла ответить ему взаимностью. И я прекрасно понимала, что дальше будет только хуже.

Принцип «стерпится — слюбится» сам по себе отличный. Оставалось только примириться с ним.

Негромко завибрировал смартфон, выплевывая сообщение. Я покосилась на экран. «Белль, маникюр». Вспомнилось обещание папаши Финнигана: интересно, переписка считается тем, что я имею дело с Семеониди? Хорошо, что я успела наладить защищенное соединение. Хорошо, что его еще не взломали.

«Смотрю шоу. Ты по-прежнему не уверена в том, что драконов надо убивать?»

Конечно, я сомневалась. Пресыщенные мерзавцы и придурки были и среди людей. Злоба, алчность, желание манипулировать — это не только драконьи свойства. Но только драконы были настолько бесцеремонны, словно считали, что никто и никогда не сможет им противостоять.

«Их надо ставить на место, — ответила я. — Но ты знаешь мое отношение к убийствам».

«Говорят, тебя можно поздравить?» — поинтересовался Кристиан и — о боже! — прислал смайлик. Эта улыбающаяся желтая рожица напугала меня, настолько она не вязалась с привычным обликом маленького Семеониди. Угрюмый богобоязненный рыцарь, не горящий в драконьем пламени, не может присылать смайлики. Просто не может.

«С чем это?» — поинтересовалась я.

«Ну как же. Тебя берут в семью Финниган».

Я чуть не выронила смартфон. То ли мое защищенное соединение оказалось насквозь уязвимым, то ли Кристиан слушал папашу Финнигана и оказался в курсе нашего утреннего разговора.

«Да, — ответила я. — Буду девицей с приданым».

И, выйдя из приложения с сообщениями, я выключила смартфон. Если Кристиан за всем следит, то пусть лучше подслушивает драконов, а не меня.

В дверь осторожно постучали: когда она открылась, в комнату заглянул Макс и спросил:

— Как тут дела?

— Магда Флинн покинула проект, — ответила я. — Эдвард весь в татуировках. А так — ничего нового. Как ты съездил?

Макс вошел, прикрыл за собой дверь и осторожно опустился на край кровати.

— Хорошо, — ответил он и смущенно улыбнулся. — Вообще-то я туда ездил из-за тебя.

— Это еще почему? — удивилась я, хотя, кажется, начинала понимать, куда он клонит.

Папаша Финниган ошибся с расчетами.

Макс вновь улыбнулся и, запустив руку в карман брюк, вынул маленькую бархатную коробочку. Щелкнула крышка, по золотому ободку скользнул луч света и спрятался в розовом бриллианте. Я представила, сколько может стоить такое колечко, и мысленно цокнула языком.

— Инга, — произнес Макс, глядя мне в лицо. Было видно, что ему очень страшно, но он не может молчать и ждать. — Инга, ты выйдешь за меня замуж?

Мне захотелось зажмуриться. Мне захотелось, чтоб время пошло вспять, не позволив Максу сделать мне предложение. Я никогда не видела кольца прекраснее, но сейчас оно казалось мне чуть ли не страшнее кандалов.

— Макс, — я взяла его за руку, — ты уверен?

Лицо Макса дрогнуло.

— Да, — кивнул он. — Да, я уверен.

— Ты ведь меня почти не знаешь, — прошептала я.

Незнание не помешало Максу отправиться за мной в дом Кристиана, почти на смерть, но свадьба была совсем другое дело.

— Я тебя знаю, — сказал Макс. — И хочу, чтоб мы были вместе.

Мне оставалось только кивнуть и постараться придать лицу радостное выражение. В конце концов, я ничего не теряю. И брак с хорошим человеком, который всегда будет со мной добр, не та вещь, которой стоит опасаться или бояться.

— Тогда я согласна, — ответила я.

Кольцо село как влитое. Я рассматривала игру света в камне и думала о том, что дракон всегда тащит добычу в свою пещеру и не мешкает. Макс протянул мне руку, и, когда я поднялась с кровати, сказал:

— Тогда не будем тратить время.

— То есть? — удивилась я.

Подойдя к окну, Макс открыл раму и несколько минут прикидывал ее размеры.

— Эльфорт славен тем, — сказал он, удовлетворившись увиденным, — что там круглосуточно регистрируют браки.

— Ты с ума сошел! — воскликнула я.

Мне вдруг стало легко и весело: в Максе была доля того сумасшедшего авантюризма, который делает жизнь захватывающей и интересной. Может, не так все и страшно?

— Да, — просто ответил Макс. — Да, сошел. В тот день, когда увидел тебя в бассейне.

В следующий миг огненный вихрь уже подхватил меня, и я, ошеломленная видом крупных звезд, которые вдруг оказались близко-близко, могла только кричать от радости. Надо мной тяжело хлопали драконьи крылья, земля стремительно удалялась от нас, и особняк, в котором проходили съемки проекта, стал маленьким, почти игрушечным.

Мы летели недолго, минут десять. Вскоре в сгустившейся вечерней тьме возникла россыпь золотых и рыжих огней, словно на землю упала звездная туманность. Дракон начал снижаться, и туманность постепенно начала принимать очертания городских кварталов, дорог и улиц.

Если жители столицы привыкли к драконам, то тут появление Макса произвело самый настоящий фурор. Когда дракон летел над городским проспектом, выбирая место для посадки, то машины издавали звонкие гудки, и я видела, как пешеходы останавливаются, задирая головы, и показывают в небо. Когда дракон сорвался в пике и маленькую площадь перед мэрией заполнили огненные искры, сквозь гудение пламени я расслышала радостные вопли прохожих.

Ноги подкосились, и если бы Макс не подхватил меня, то я бы упала на асфальт. Свидетели нашего появления аплодировали, смеялись, и я вдруг подумала, что моя свадьба будет самой неправильной на свете. Босиком — тапочки, в которых я ходила по комнате, разумеется, потерялись, в простеньких домашних брюках и футболке с совой: кто еще, кроме меня, может выйти замуж в таком виде?

На двери кабинета регистрации красовалась табличка: «Запись актов гражданского состояния. Режим работы: круглосуточно». Молодая сотрудница, сидевшая за столом, посмотрела на нас совершенно спокойно: похоже, по долгу службы она повидала еще и не таких молодоженов.

— Добрый вечер, — сказал Макс и подтолкнул меня к столу. — Мы хотим пожениться.

По лицу девушки скользнула профессиональная улыбка, одновременно доброжелательная и равнодушная. Она протянула нам планшет и сказала:

— Положите руки на сканер для идентификации личности.

Мы подчинились. Сканер выдал наши личные файлы на монитор, и, всмотревшись в запись, девушка уточнила:

— Финниган? Дракон?

Макс кивнул.

— Совершенно верно.

— Родственник Эдварда Финнигана? — теперь во взгляде регистраторши был искренний интерес. — Того, который в шоу?

— Брат, — серьезно ответил Макс.

Похоже, его стало раздражать то, что даже на его собственной свадьбе над ним нависает тень старшего брата.

— Хорошо. — Девушка посмотрела на меня, и теперь под ее профессионализмом появилось удивление, словно она хотела спросить, как настолько непривлекательная я сумела завоевать сердце дракона. Видит Господь, я не знала, что на это ответить. — Фрин Инга Шуман, согласны ли вы взять в мужья фро Максимилиана Клауса Финнигана?

— Да, — ответила я и улыбнулась, посмотрев на Макса. — Да, я согласна.

Сказал бы мне кто-то пару недель назад, что я стану фра Финниган — да я бы расхохоталась ему в лицо. И вот теперь я держала Макса за руку, и моя жизнь менялась так, что я не знала, чем все закончится. Даже не предполагала.

— Ваше решение принято самостоятельно и без давления?

— Да, — кивнула я. — Я действительно хочу выйти замуж за этого мужчину.

Пальцы Макса дрогнули на моей руке. Он смущенно улыбнулся — так, словно наконец-то стал счастливым по-настоящему.

— Теперь вы, фро Максимилиан Финниган, — обратилась регистраторша к Максу. — Согласны ли вы взять в жены фрин Ингу Шуман?

— Да, — твердо сказал Макс. — Я принял это решение самостоятельно и без давления.

— Хорошо, — улыбнулась девушка, и принтер зашуршал, выдав зеленый бланк свидетельства о регистрации. Протянув Максу ручку в золотом корпусе, она сказала: — Поставьте подписи напротив ваших фамилий. Властью, данной мне городом и страной, я объявляю вас мужем и женой и искренне поздравляю с этим событием.

Подпись Макса была размашистой и витиеватой, как и полагается подписи дракона. Когда я отложила ручку, девушка протянула нам свидетельство и уже не таким официальным тоном сообщила:

— Если хотите, то завтра можете зайти на венчание. Церковь Святой Марфы, два квартала отсюда. Место очень красивое, древнее.

— Спасибо, — улыбнулся Макс. Мне вдруг показалось, что он никогда в жизни не был настолько счастлив. — Мы подумаем.

— Ребята, вы действительно классные. — Сейчас девушка выглядела не чиновницей, а обычной девчонкой, увидевшей чудо. Это и было чудо. Драконы, даже младшие, не женятся на человеческих женщинах. Пару раз в кровать — это предел. — Счастья вам от души!

— Спасибо, — сказала я.

В эту минуту мне хотелось верить, что так и будет.

Я никогда не думала, что шершавая рукоять ножа так легко и удобно ложится в ладонь. Они будто бы созданы друг для друга — рука и орудие убийства. Идеальная пара. Я никогда не думала, что убить кого-то живого настолько просто. Как арбуз разрезать, сначала — твердая корка, а потом лезвие проваливается в мякоть, тонет в ней, напитывается кровью.

И Макса убить было очень просто. Всего один удар, вперед, в шею, под нижней челюстью — и огромный дракон заваливается набок, а золотистые глаза наполняются серой мутью.

Я неотрывно смотрела на мертвого ящера, вокруг витал душный запах пролитой крови, а в душе было пусто и звонко, словно в покинутом храме. Только пыль и эхо под потолком. Макса больше не было. Я была драконоборцем и просто сделала то, к чему меня подталкивала моя природа. И это оказалось очень легко и совсем не страшно.

Вот бы только избавиться от глухой пустоты в подреберье — и было бы совсем хорошо. Тогда я смогла бы жить дальше.

— Умница. — Дыхание Кристиана опалило ухо и щеку. Он подошел сзади, обнял меня, прижимая к себе. Казалось, я слышала, как билось его сердце: гулко, нервно, с перебоями. — Ты все сделала правильно.

— Ты доволен? — прошептала я.

Можно было и не спрашивать: разлитый в воздухе запах драконьей крови возбуждал рыцаря с юга так, что он почти лишался рассудка.

— Конечно, — произнес Кристиан. — Конечно, доволен, моя фрин. Драконы должны уйти. Навсегда.

И тогда мне стало страшно так, как никогда в жизни. Это был ужас, убивающий душу, за ним стояла только тьма, и ничего больше.

Я закричала так, что почти сорвала голос. Кто-то снова обнял меня, но это были живые, теплые объятия. Макс гладил меня по лицу, говорил что-то тихо и успокаивающе, и лишь спустя несколько минут я разобрала, что именно он говорит:

— Это сон, Инга, сон. Проснись. Проснись, это сон.

Больше не было ни Кристиана, ни убитого дракона. Я увидела, что нахожусь в своей комнате на проекте. За окнами разливалось неторопливое сонное утро, и все обитатели дома еще спали. Мы вернулись сюда шесть часов назад, и зеленый бланк свидетельства о заключении брака лежал на прикроватном столике, осторожно напоминая, что жизнь изменилась. Теперь все будет иначе.

— Сон, — глухо повторила я и потребовала: — Макс, покажи шею.

Макс подчинился сразу же, не задавая лишних вопросов, — сменил позу, выпустив меня из объятий, и задрал голову так, что я могла убедиться: с ним все в порядке, ни порезов, ни царапин. Можно было вздохнуть с облегчением, но почему-то не получалось.

— Мне приснилось, что ты убит, — призналась я.

Макс улыбнулся и, накрыв меня одеялом, снова привлек к себе.

В его объятиях было тепло и спокойно — ни драконов, ни драконоборцев, а лишь хороший человек, за которого я вышла замуж. Наверно, это было самое правильное решение в моей жизни.

— Вот и отлично, — ответил Макс. — Значит, буду долго жить. Это хорошая примета.

— Честно?

— Честнее честного, — ответил Макс и прикоснулся губами к моей щеке. — Спи, еще очень рано.

Но мне уже не спалось. При мысли о том, что я снова могу увидеть убитого дракона, меня охватывало нервной дрожью.

— Даже не верится, — негромко сказала я. — Вот так взяли и поженились… Ты, оказывается, авантюрист, а не тихоня.

— Ну а зачем тянуть? — ответил Макс. — Я тебя люблю.

Я при всем желании не могла сказать того же. Макс обязательно понял бы, что я вру.

— Я вообще не думала, что когда-нибудь выйду замуж, — призналась я. Мой образ жизни и работа не вмещали в себя такое понятие, как свадьба и семья.

Макс легонько погладил меня по плечу и спросил:

— Почему? Не хочешь семью и дом?

— Нет, — выдохнула я. — Я всегда была одна. И не знаю, как это — с кем-то жить.

Я понимала, что мои слова могут ранить Макса. Понимала, но не могла молчать. Мне действительно не нужна была семья. Я не представляла, как можно каждый день просыпаться рядом с мужчиной, вести жизнь, постоянно оглядываясь на того, кто с тобой связан. Как там говорит Святое Писание? «Были двое разных, а стала плоть едина…» Сейчас мне было страшнее, чем во сне с убитым драконом. Возможно, невесты успевают привыкнуть к этому страху, пока готовятся к свадьбе, но у меня на это не было времени.

— Я тоже не знаю, — признался Макс. — Но мы справимся, я уверен. Ты не пожалеешь о том, что согласилась.

«Главное, чтоб ты об этом не пожалел», — подумала я. Если наш брак не заладится, папаша Финниган в прямом смысле слова спустит с меня шкуру.

— Ох, Макс… — вздохнула я.

Рука его словно бы невзначай переместилась ниже и правее, и пальцы мягким вкрадчивым движением прошлись по груди, заставив меня вздрогнуть всем телом. Все-таки без драконьего очарования тут не обходилось: стоило Максу прикоснуться ко мне, как голова начинала мягко плыть, а внизу живота поселялся горячий шарик, от которого растекались теплые волны. Раньше со мной такого не было. Ни с кем.

Но в этот раз заняться любовью нам не удалось. Особняк вдруг вздрогнул — весь, сверху донизу, до последнего камушка. Воздух наполнился гарью. На мгновение рассветный сумрак за окнами стал алым. Вокруг дома взвилось и растаяло облако алых искр.

Кто-то закричал. Так, словно смотрел в лицо своей смерти. Где-то в коридоре хлопнула дверь, затем вторая, послышались быстрые шаги и встревоженные голоса. Мы с Максом сидели на кровати и не могли пошевелиться.

— Дракон, — наконец-то произнес Макс. — Это кто-то убил дракона.

— Это не я, — прошептала я, в то же время всем сердцем чувствуя: это была моя и только моя вина.

Убитый в моем сне дракон в реальности не был Максом, но его убили моими руками.

— Я знаю, — так же тихо сказал он. — Ты была тут, со мной. Ты никого не могла убить.

И в то же время я знала, что убила.

Мы вышли в коридор. Здесь было полно народу, и все толпились возле комнаты Мари, маленькой драконицы. У дверей уже стояли охранники — они среагировали моментально и теперь, не давая никому заглядывать внутрь, бормотали что-то вроде того, что нечего пялиться и лучше разойтись. Мы с Максом пробились сквозь толпу перепуганных плачущих девушек, и охранники расступились, давая нам войти в комнату.

Маленький ночник на стене освещал развороченную окровавленную кровать. Мари лежала, свернувшись калачиком, словно, уже умирая, пыталась закрыться от смерти. Лезвие убийцы вошло ей в горло — в то самое место, куда я ударила дракона во сне.

Макс был жив. А Мари умерла.

— Что делать? — спросила я, не ожидая ответа, а перекладывая ответственность на Макса.

И так было ясно, что делать, — вызывать полицию и «скорую помощь» из ближайшего городка, которые констатируют смерть Мари и доставят тело драконицы безутешным родителям. Я вспомнила, как Мари плакала, когда Кристиан отправил на тот свет наемного убийцу драконьих семей, и на мгновение горло сдавило от жалости, а на глаза навернулись слезы. Что бы там ни говорил Кристиан, Мари была милой доброй девушкой, никому не желавшей зла. Не ее вина, что она родилась драконицей.

— Полицию уже вызвали, скоро будут здесь. — Макс прошел в прихожую, и я услышала, как хлопнула дверь, отсекая шум и плач в коридоре. Вернувшись, он взял меня за руки и, глядя в глаза, произнес: — Никто не должен узнать, что ты драконоборец. Я клянусь, что никому не скажу.

— Я ее не убивала, — повторила я.

Макс погладил меня по плечам и ответил:

— Я знаю, Инга. Знаю. Я сегодня не спал и могу сказать точно: ты была рядом и никуда не уходила.

Я печально усмехнулась. Если драконы узнают, что в проекте с самого начала был драконоборец, то не сносить мне головы. И никакие Финниганы не помогут.

— Если это не я, то кто тогда? — спросила я.

Макс неопределенно пожал плечами. Я только сейчас заметила, насколько он бледен и растерян. Он в очередной раз столкнулся с тем, что драконы тоже смертны. Какой бы ни была власть, она не защитит от этого.

— В любом случае убийца еще в здании, — произнес Макс. — Кто-то из девушек, решивших устранить конкурентку. Или один из помощников, которому она отказала. Тоже может быть.

— Ты и сам в это не веришь, — едва слышно промолвила я.

Макс кивнул.

— Зато я знаю, что ты ни в чем не виновата, — произнес он с драконьим упрямством, которое может соперничать только с ослиным. — Ты мне веришь?

— Да, — кивнула я и, подойдя, уткнулась лицом в его плечо. Макс обнял меня, и так мы и стояли до тех пор, пока за окнами не послышался надрывный вой полицейской машины.

День оказался долгим и муторным. Сначала полиция осматривала место преступления, а бригада «скорой помощи» оформляла документы о смерти. В это время все организаторы шоу сидели в переговорной, решая, что делать дальше.

Естественно, ни о каких съемках не могло быть и речи. Многие девушки бились в истерике, те, кто сумел сохранить присутствие духа, выглядели крайне мрачными.

— Закрывать шоу. — Эдвард был непреклонен. Убийство Мари ошеломило и потрясло его. Я искоса смотрела на него и понимала, что он никогда прежде таким не был. Впервые из-под маски пресыщенного баловня судьбы испуганно выглянул кто-то другой. И мне хотелось верить, что этот кто-то небезнадежен. — Если мы продолжим его после убийства, нас разорвут. Какие уж тут рейтинги…

— Не разорвут, — подал голос Макс. Он был бледным, как и брат, и таким же решительным, вот только настаивал на своем. — Убита драконица. Не человек. Эд, это всем понравится. Они просто увидят, что мы уязвимы. Что мы тоже можем страдать. Снимем плачущих девушек, запустим огненные фонарики в память о Мари… Что-нибудь еще в этом роде.

Я удивленно посмотрела на Макса. Похоже, я не знала, за кого вышла замуж. Хотя… это просто специфика драконьей натуры. В любой ситуации думать о своей выгоде. Но я все равно не ожидала от Макса такого поворота.

— Сейчас нет смысла все сворачивать, — поддакнул Куллинан, и Макс приободрился — поддержка специалиста оказалась для него очень кстати. — Макс прав — если посвятить большой выпуск погибшей девушке, показать, как все мы потрясены этой трагедией, то…

Он не договорил. В дверь постучали, и в переговорную вошел инспектор полиции Кратт — немолодой, угрюмый, чем-то похожий на мопса. Мы пару раз встречались с ним в Нижнем городе, и сейчас, увидев меня, Кратт едва заметно прикрыл глаза: узнал и дал понять, что помнит.

— Ну что ж, — произнес он. — Покойницу мы передаем родителям, а дело закрываем. Самоубийство.

Я услышала, как у меня щелкнуло за ухом — так резко отпала челюсть. Остальные выглядели не менее удивленными.

— Самоубийство? — повторил Эдвард. — Как это возможно? То есть… — Он оторопело посмотрел на остальных. — Мы драконы. Мы никогда не убиваем себя.

— И тем не менее. — Кратт запустил пальцы в карман видавшего виды пиджака и вынул такую же потертую флешку. — Вот записи с камеры наблюдения.

«Интересно, — подумала я, — почему он не может одеться приличнее?»

Кратт, как и вся полиция, жил не на зарплату, мог позволить себе нормальную одежду. Должно быть, копировал кого-нибудь из известных детективов.

— Вы правильно сделали, что везде поставили камеры, — одобрительно произнес он, когда Куллинан вставил флешку в разъем и включил монитор на стене. — Что, эта девочка психованная была?

На мониторе возникла рябь, из которой медленно выплыло черно-белое изображение. Мари сидела на краю кровати — просто сидела, ничего не делая. Рассматривала свои руки. Видит бог, в эту минуту она не выглядела странной. Я ни за что бы не поверила, что она готова была умереть, что хотела умереть.

Правая рука Мари дрогнула. Девушка подняла ее к глазам, и я увидела, что рука преображается. Пальцы удлинялись, становились толстыми и грубыми, ладонь покрывалась мелкими пластинками зеленоватой чешуи. Драконья лапа на тонкой девичьей руке казалась искусственной, игрушечной — вот только кривые когти были самыми что ни на есть настоящими.

Когда Мари медленно погрузила коготь указательного пальца в собственную шею, я вскрикнула. Не удержалась. Среди драконов нет суицидников. Убивая себя, Мари просто послушно выполняла чужую волю.

И я даже знала, чью именно.

— Ужасно, — выдохнул Эдвард.

Сейчас и он, и Макс выглядели одинаково потрясенными. Когда дракон собственноручно отправляет себя на тот свет, то потрясение неизбежно. Кто в следующий раз умрет в моем сне? Амели, которая вскроет себе вены акриловыми ногтищами? Или Эдвард? И тогда отбор закончится.

— Вот такие дела, — вздохнул Кратт. — Что собираетесь делать с шоу?

— Продолжать, конечно, — ответил Макс. — Событие, безусловно, трагическое, и мы сделаем все, чтоб почтить память Мари. Но жизнь продолжается.

Нет, я действительно вышла замуж не за того тихоню, которым казался Макс. Эти слова могли бы сказать Эдвард или Кристиан Семеониди. Но не вечный рохля и добряк, серебряный призер конкурса лохов.

Или он был прав и прежде всего — дела семьи?

— Ну и правильно, — ответил Кратт. Он вытащил флешку из разъема, и экран стал темным и безжизненным, как глаза погибшей драконицы. — Моя жена смотрит — палкой не отгонишь.

Эдвард понимающе кивнул. Я даже думать не хотела о том, как рванет рейтинг, когда объявят о смерти Мари. Макс хотел крови на проекте — ну вот она и пролилась.

— Тогда всего доброго, господа. Не задерживаю, дела полиции закончены. — Кратт посмотрел на меня и произнес: — Фрин Шуман, выйдите со мной на минутку.

— Я уже не фрин Шуман, — вздохнула я, поднимаясь с кресла. — Я теперь фра Финниган.

Все, кроме Макса, дружно раскрыли рты. Выражение лица Эдварда было просто неописуемым. Я хотела было посоветовать ему не пугаться так, но не стала язвить, все-таки был не тот момент. Куллинан одарил меня профессиональной сверкающей улыбкой и произнес:

— Мои самые искренние поздравления, дорогая Инга. Макс, я уверен, вам очень повезло с супругой.

Макс улыбнулся мягко и тепло, как улыбался всегда.

— Я это знаю, — ответил он.

Когда я выходила в коридор за инспектором, то в спину мне ударили слова Эдварда:

— Лихо. Даже очень.

Да, я знаю. Сама удивляюсь, что так вышло.

Когда мы остались наедине, Кратт слегка приподнял свою маску служителя закона и порядка и стал тем, кем и был всегда, — дельцом и пройдохой, который везде ищет свою выгоду.

— Что у тебя? — поинтересовался он.

Я только плечами пожала.

— Да так. Как сам?

— Ага, путем, — кивнул Кратт. Такой скудный обмен репликами был вполне в духе деловых людей Нижнего города, пусть даже они теперь находятся на задворках страны. — Тебе тут важные люди привет передают.

— И им не хворать, — сказала я. — Кто их важными назвал?

Кратт сунул руку в карман и вынул крошечный конверт размером с визитку. Я увидела на белой бумаге знакомый логотип «Мэссив лаб» и понимающе кивнула. Люди действительно были важными — с другими Кратт дел не имел.

— Ну, тогда передавай им мой горячий привет, — сказала я, убирая конверт подальше и понадежнее. Пальцы нащупали одинаковые выпуклости под бумагой — крошечные пилюли. Интересно, сколько Кратт получил за посредничество?

— Передам, — улыбнулся он и подался к выходу.

А я свернула в сторону ближайшего туалета.

В конверте действительно были пилюли — женский афродизиак «Белая лиса», тысяча лир за штуку, и записка, написанная мелким изящным почерком. Такие аккуратные буквы впору увидеть в старинном девичьем альбоме. Некоторое время я вглядывалась в них и в очередной раз понимала, что дала маху, когда согласилась работать с драконами и на драконов.

«Поздравляю с созданием семьи, — писал Кристиан, — хотя не думал, что это произойдет так быстро. Кстати, спроси у папаши Финнигана, кто в их семейке не на своем месте. Привет супругу — ему действительно повезло».

Я разорвала записку на клочки и швырнула в мусорное ведро, а потом вынула пилюльки из блестящих гнездышек и, смыв их в унитаз, испытала невероятное, злое удовольствие. Впрочем, пока с Кристианом не стоит рвать окончательно: он знает о драконоборцах намного больше, чем говорит. А вот с папашей Финниганом побеседовать очень даже стоит. Пусть расскажет в деталях, как собирался меня использовать.

На Макса я наткнулась в коридоре сразу же, как вышла из туалета. Он натянуто улыбнулся — было ясно, что он глубоко переживает смерть Мари. В ней он видел отражение своей собственной смерти. Легко считать себя неуязвимым, когда перед тобой весь мир. Но потом привычное бытие становится хрупким…

— Мне надо поговорить с твоим отцом, — сказала я без предисловий.

Макс понимающе кивнул, словно ждал от меня именно этого.

— Конечно, — сказал он. — Я все устрою.

Я думала, что выпуск, посвященный погибшей Мари, будет излишне пафосным и полным неискренности, но все в итоге получилось очень красиво, достойно и светло. Каждая участница смогла подобрать слова так, что образ юной драконицы получился чистым, правильным и почти целомудренным.

— Мы не знаем, почему она решила уйти, — сказала Берта. Все участники проекта собрались в саду, и помощники приготовили алые бумажные фонарики — россыпь звезд, которая отправится в небо в память о Мари. — Теперь это и не важно. Важно то, что мы будем помнить добрую и милую девушку, которая пробыла с нами совсем недолго, но смогла дотронуться до сердца каждого.

Я добавила про себя, что Мари не заслужила такой смерти. Не ее вина в том, что она была драконицей. Эдвард, стоявший среди девушек, строгий и бледный, казался античным героем, скорбящим по утраченной возлюбленной. Вряд ли, конечно, он горевал по-настоящему, но сейчас хватило и маски искренней скорби.

Бумажные фонарики в руках собравшихся наполнились огнем, ожили. Еще мгновение — и они стали медленно подниматься в небо. Рыжие звезды в синеве вечера казались настолько хрупкими и трепетными, что горло сжалось от подступивших слез. Я каким-то образом заставила девушку покончить с собой. Я одна была в этом виновата.

Макс, который стоял рядом, решил, что нам нора уходить. Он взял меня за руку, и я послушно отправилась с ним в сторону дома мимо операторов, снимавших полет фонариков и плачущих девушек.

— Рейтинги растут? — спросила я.

По губам Макса скользнула какая-то жалкая улыбка, словно он был вынужден оставаться сильным, уверенно делающим то, что нужно, хотя на самом деле ему хотелось уйти куда-нибудь подальше и побыть одному.

— Растут, конечно, — ответил он. Верный планшет по-прежнему был в его руке, но Макс не включил его. — Инга, не надо так на меня смотреть.

— Как? — спросила я. Не люблю додумывать за других, предпочитаю, чтобы собеседник сам сказал, что именно ему надо. Так для всех проще.

— Так, словно считаешь меня бесчувственной сволочью, — припечатал Макс. — Я делаю то, что поручила мне семья, потому что это важно для семьи. Но это не значит, что я одобряю все, что происходит.

Мы вошли в пустой дом и направились к переговорной. Похоже, Макс связался с отцом, и тот переговорит с нами онлайн. Сейчас, когда все обитатели особняка были в саду, это место казалось заброшенным. Замком с привидениями.

— Я и вправду подумала, что ты действуешь очень холодно, — призналась я. — Это неожиданно. У тебя, мягко говоря, другой образ.

Рука, сжимавшая мои пальцы, дрогнула.

— Понятно, — произнес Макс. — Видишь ли, Инга, драконы всегда принимают исключительно взвешенные и продуманные решения. Такова наша природа.

Мы вошли в переговорную, Макс включил свет и, подойдя к одному из мониторов, продолжил:

— И наша свадьба тоже была исключительно продуманным и взвешенным решением. Не просто потому, что мне так захотелось. Я знал, на что иду, и знал, что ты меня не любишь.

— Макс! — начала было я, но он резко вскинул руку с планшетом, приказывая мне молчать.

Я и замолчала. Следующим номером программы могло бы стать сожжение на месте — а мне этого не хотелось.

— Но я бы очень хотел, чтоб ты не считала меня чудовищем, — отчетливо проговаривая каждое слово, сказал Макс, — просто потому, что я делаю то, что должен.

— Я и не считаю, — ответила я, стараясь, чтоб мой голос звучал максимально миролюбиво. — Я просто удивилась, Макс. У тебя очень твердый характер, даже жесткий. Зачем его прятать под маской простачка, я не знаю и не могу понять.

Макс кивнул. Мне подумалось, что на самом деле младший брат — тот еще кремень и глыба, хлеще Эдварда и папеньки. Просто до поры до времени ему удавалось успешно маскироваться, а потом началось шоу, и стало ясно, кто есть кто.

— Я не говорю, что мне это не нравится. — Я подошла к Максу вплотную и поцеловала его в щеку. — Если ты строишь из себя простака, значит, у тебя есть на это причины. Конечно, я хотела бы узнать, какие именно…

— Да ничего я не строю, — отмахнулся Макс. Похоже, он уже начал жалеть о том, что вообще завел этот разговор. — Я такой и есть. Размазня и недотепа, отец всегда так говорил. Заставил меня заняться отбором просто для того, чтоб ковать характер.

Он опустился на стул, нажал на кнопку пульта, и монитор ожил, показав бело-голубую заставку сетевого соединения. Я смотрела на слоган: «Умная связь — звони по всему миру!» — и никак не могла избавиться от ощущения, что Макса тоже использовали вслепую.

Пошел звонок. Я взяла Макса за руку и сказала:

— Нам с тобой нужно найти что-то общее. То, что нас сблизит.

Он кивнул, соглашаясь. Связь установилась, и на экране возник папаша Финниган в своем кабинете. Драконы, конечно, любят пафос и роскошь, но старый Финниган переплюнул всех — золота, кожи и красного дерева было столько, что у меня зарябило в глазах.

— Ну что, — сказал он, не утруждая себя такой мелочью, как приветствия. — Печать поставили. Молодцы.

Я не удивилась. Если уж Кристиан Семеониди был в курсе нашего поменявшегося семейного положения, то папаше Финнигану знать об этом сам бог велел.

— Папа, Инга хотела с тобой поговорить, — начал Макс, но папаша Финниган только отмахнулся.

— Про смерть Мари? Не стоит. Все и так в трауре.

Неудивительно — драконы могут презирать всех за пределами семьи, но гибель одного из них показывает, что они смертны. Тем более если это такая страшная гибель.

— Не сомневаюсь, — сказала я и спросила: — Что у вас есть по феномену драконобоцев?

Папаша Финниган вопросительно поднял левую бровь.

— Драконьи семьи много веков отслеживают драконоборцев, — продолжала я. — Вы тоже нашли меня не просто так. И раз уж грядут перемены, то я хочу знать то, что знаете о нас вы.

Старый Финниган задумчиво посмотрел на меня, словно прикидывал, как много мне следует узнать. Я с вызовом взглянула на него: мне нужно было все.

— Ну, для начала — женщин-драконоборцев было две за всю историю, — неохотно начал он. — Святая Магда и ты. Про святую Магду знаешь?

— Спутница Хорхо-Победоносца, — ответила я. — Он называл ее своей сестрой во Господе.

Папаша Финниган криво усмехнулся — так, словно полумифические дела далеких лет касались его напрямую.

— В библиотеке патриарха есть апокрифическая легенда, — продолжал старый дракон. — Магда соблазнила пятерых патриархов драконьих семей и всех их сыновей. Вот силища, правда?

Я пожала плечами. Мне не хотелось обсуждать чужой моральный облик. Я стремилась узнать о том, что делать дальше.

— И именно эти семьи уцелели после того, как Хорхо, — папаша Финниган скорчил такую физиономию, словно отведал коровьего навозу, — истребил всех остальных драконов. Он ведь не смотрел, младенец перед ним или старик. Магда тоже должна была убивать, но не стала. Сумела отстоять их перед Хорхо, и он сдался… Он был безумен, да, но он тоже любил Магду. Потом она прожила долгую жизнь, спасенные были ей благодарны. Упросили патриарха признать ее святой.

— Смерть, спасение и соблазн, — вспомнила я слова Кристиана.

Папаша Финниган кивнул.

— Вот именно. Чарам женщины-драконоборца не может противостоять ни один дракон.

Ага, вот, значит, почему Эдвард никак не уймется. Дело не в том, что задета гордость прекрасного принца, — он просто не может бороться с тем, что его обуревает.

— Я пришлю тебе пару книг, — произнес Финниган. — Почитаешь, вникнешь в детали… Дело в том, что есть сейчас люди, которые снова хотят устроить кровавую бойню. И если ты спасешь хотя бы одного моего сына… — Он сделал паузу и закончил: — То считай, что ты спасла всех нас. В святые протащим.

Он не глядя ткнул пальцем в пульт управления, и связь оборвалась. Несколько мгновений я глядела на бело-голубой логотип, а потом обернулась к Максу. Он смотрел на меня с ужасом и надеждой.

На следующий день я вышла в сад и обнаружила там Милли и Эдварда. Вовремя удалось остаться незамеченной: я скрылась за кустами садовых роз и навострила уши.

Милли рисовала. Каждое утро она выходила в сад с мольбертом, и одного взгляда на ее акварели хватало, чтоб понять: девушка очень талантлива. Моя неприязнь к папаше Дварксону росла и крепла. Он собирался оторвать птице крылья, запереть ее в клетке и полностью лишить будущего. Жена и мать — вот и вся доля.

А Милли хотела совсем другого и имела смелость идти своей дорогой.

— …это не то, чем я бы хотела заниматься. — Ее голос был ровным, спокойным и твердым. — Каков там максимум для жены дракона? Благотворительность?

Только сейчас я поняла, что влипла. Я ведь теперь тоже была женой дракона. И с Макса вполне станется запереть меня дома после того, как отбор закончится.

— Вообще-то я меньше всего хочу жениться, — признался Эдвард.

Я с трудом сдержала ехидное хихиканье. Может, они сейчас что-нибудь сообразят на пару?

— Зачем тогда все это заварили? — поинтересовалась Милли.

Эдвард горестно вздохнул.

— Приказ отца. Старший сын драконьей семьи должен быть женат.

— Понятно. Вы ведь руководите частью семейного бизнеса, верно?

Эдвард не ответил. Может, просто кивнул, но мне не было этого видно с моего места.

— Вот и давайте решим это, как деловые люди, — предложила Милли. — Вам нужен статус женатого мужчины. Я вам этот статус обеспечу. Но взамен вы никоим образом не станете посягать на мою свободу. Я вольна жить своей жизнью, учиться и работать.

Какая-то мошка вылетела из крупного розового цветка, скользнула по моему уху и с недовольным жужжанием поспешила прочь. Милли вела опасный разговор — хорошо еще, что в эти дни не было съемок и часть девушек уехала в ближайший город отдохнуть и развеяться, иначе их запросто могли подслушать, как я сейчас.

— Есть определенные нюансы, — заметил Эдвард. — Выход в свет, визиты родственников…

— Это можно потерпеть, — согласилась Милли. — Скорее всего, дальше я буду в основном жить инкогнито. Новые документы обеспечите?

Ничего себе! А домашняя девочка — та еще авантюристка. Впрочем, невольно станешь просчитывать каждый шаг, если у тебя такой панаша, как Дварк Дварксон.

— Это я обеспечу, — усмехнулся Эдвард. — Хотите учиться под чужим именем?

— Именно так. Вы меня правильно поняли.

Вновь возникла пауза. Должно быть, Милли всматривалась в акварель, прикидывая, где и что еще добавить.

— Красивые у вас рисунки, — вдруг заметил Эдвард. — Я уже давно заметил.

— Если хотите подольститься, то не стоит, — сухо оборвала Милли. — А если вам действительно нравится, то повесьте пару акварелей в кабинете. Анхель Моорт очень хорош.

Я не очень люблю живопись, но морские акварели Моорта мне нравились. Было в них что-то живое, энергичное и таинственное, как и само море.

— У меня есть, — сообщил Эдвард. — Купил «Келленвайтский утес» несколько лет назад.

Милли усмехнулась.

— Грамотно вложили деньги. Моорт дорожает.

У меня заболела спина из-за нахождения в неудобной позе, и, чуть сместившись за кустами, я села прямо на траву. На светлых брюках наверняка останутся пятна, ну да и бог с ними. Не последние.

— Он мне понравился, — вдруг признался Эдвард таким тоном, словно его застали за рукоблудием. — Действительно понравился. Я даже подумал, что он дракон.

— С чего бы это? — скептически осведомилась Милли.

Нет, все-таки девочка умница, выбрала верный стиль общения. Эдвард привык, что женщины умоляют его обратить на них внимание, и вооружилась равнодушием и скепсисом, которые прекрасно выбивают из зоны комфорта. Это был правильный путь.

— Когда я начал летать, — негромко сказал Эдвард, — то у меня было чувство, что мир падает и я падаю с ним. И непонятно, чем все закончится. У Моорта — то же самое. Он летит куда-то, и я с ним лечу.

Снова тишина. Должно быть, Эдвард сожалел о минуте откровенности, а Милли не знала, как на это отреагировать. Потом она сказала:

— Должно быть, это очень захватывающе.

— Что именно? — не понял Эдвард.

— Летать, конечно, — объяснила Милли таким тоном, словно сетовала на недогадливость собеседника. — Я никогда не летала…

— А хотите? — вдруг предложил Эдвард.

Скрипнула скамейка — должно быть, он поднялся и подошел к Милли.

— Шутите? — недоверчиво спросила она.

А ведь после полета она обязательно влюбится в своего будущего мужа, и их фиктивный брак со временем станет самым настоящим.

— Ни капли! — весело ответил Эдвард. — Давайте руку.

В следующий миг по саду разнесся восторженный девичий вопль — дракон прянул в небо огненной стрелой и, раскрыв крылья, полетел на север. Я с легкой тоской смотрела ему вслед — мне-то прекрасно было известно, каково это: лететь, захлебываясь от восторга, и всем сердцем чувствовать, что мир, открытый, беззащитный, лежащий под тобой в своей трогательной обнаженности, принадлежит только тебе.

Когда дракон исчез, я поднялась с травы. Зеленых пятен на одежде не осталось, вот и хорошо. Можно рассказать папаше Дварксону о том, что его дочь поладила с Эдвардом Финниганом и свадьбе быть. Тоже хорошо.

Смартфон пискнул вибросигналом, прислав сообщение. Курьер уже вез сюда партию хортасина — чистого, без всяких примесей, купленного на чужое имя. Я больше не буду драконоборцем. Никто не погибнет по моей вине. И это было лучше всего.

Я наткнулась на Макса в дверях — он как всегда держал в руке планшет, сверяя рейтинги. Он выглядел, как обычно, прежним милым добряком, которого жизнь заставила заниматься неинтересной и сложной работой.

— О, Инга! — улыбнулся он. — Гуляешь?

Мы поцеловались, и я ответила:

— Работаю. У Милли с Эдвардом дела пошли на лад.

Макс улыбнулся.

— Вот и хорошо, — ответил он. — Кстати, давно хотел спросить: ты любишь танцевать?

Я задумалась. В последний раз я танцевала четыре года назад со своим тогдашним любовником. Смуглый красавец, профессиональный танцор, он страстно отдавался всему, что любил, — и на паркете, и в постели. Эх, даже вспомнить сладко…

— Уже четыре года не танцевала, — призналась я. — А раньше умела, и неплохо.

— Вот и отлично, — вновь улыбнулся Макс. — Завтра планируется бал-маскарад, как тебе идея?

Значит, бал… Девушкам, конечно, понравится. Жизнь продолжается, шоу продолжается, а танцевать и развлекаться любят все.

— По-моему, неплохо, — одобрила я. — Нам всем стоит взбодриться.

Макс приобнял меня, и мы неторопливо направились к бассейну. Особняк постепенно просыпался. Куллинан, сердитый, как и всегда по утрам, бродил возле особняка, отпивая из кофейной чашки с таким видом, словно там был коньяк.

— А костюмы? — спросила я.

Раз уж маскарад, то надо наряжаться. Захотелось чего-то загадочного и красивого — я уже давно не бывала на подобных праздниках.

— Все привезут к вечеру, — сообщил Макс. — А музыканты приедут завтра. Только не говори мне, в чем будешь. Я хочу догадаться.

Ага, значит, речь идет о традиционном северном маскараде: пышные старинные одежды из шелка и бархата, расшитые золотыми нитями и жемчугом и украшенные тончайшим серебристым кружевом. Образ завершали маски на все лицо с такими перьями, что павлин умер бы от зависти. Носить все это тяжело, зато фотографии получаются — просто загляденье.

— Хорошо! — улыбнулась я. — Тогда будем искать друг друга.

Макс мягко обнял меня и, прежде чем снова поцеловать, произнес:

— Мы уже нашли.

Когда следующим вечером я спустилась в гостиную, то показалось, словно попала на съемки исторического фильма.

Маскарадные костюмы заняли целую фуру: когда помощники пригласили девушек выбирать наряды, участницы отбора невест чуть не передрались. Юлия и Амели вцепились в одно из платьев так, что было ясно: они предпочтут умереть, но не отдадут его сопернице. Пол Куллинан, который особо не мучился с выбором, взяв себе одеяние менестреля, спас положение, сказав:

— Двадцать тысяч лир, девочки. Оно стоит двадцать тысяч. Не порвите!

Юлия сразу же выпустила ткань. Довольная Амели подхватила платье и побежала в свою комнату прихорашиваться.

За ужином сообщили, что в качестве приглашенных музыкантов выступит группа «Вторая звезда», и девицы заверещали от восторга. Участники группы, шестеро парней, петь не умели от слова «совсем», зато славились смазливыми лицами и красивыми телами. Пол Куллинан мог бы добавить, что половина группы разделяет его любовь к мужчинам, хотя тщательно это скрывает.

Свое платье я отнесла в бывшую комнату Ксаны, чтоб Макс не увидел раньше времени. Оно мне сразу понравилось: давным-давно, еще в юности, я смотрела экранизацию классической трагедии, и героиня, разлученная со своим возлюбленным и умиравшая от любви, была одета именно в такое платье — светло-синее, легкое, летящее.

Маска в тон прятала лицо, открывая губы и подбородок. Без перьев не обошлось, но, примерив маску, я убедилась, что не такая уж она и тяжелая.

Хортасин, которым снабдил меня Кристиан, я убрала под кровать. Вернемся в столицу — передам его кому-нибудь из общества слепых, им пригодится. Когда я расписалась в бумагах курьера и получила лекарство, то мне сразу стало легче дышать. Я не убийца и не собиралась ею становиться даже в снах. Пусть Кристиан думает, что все идет по его плану, а я буду жить по-своему.

Вспомнилось, как Макс задал ему вопрос, любит ли он меня. Вспомнился и ответ. Стоило мне подумать о Кристиане, как ожил смартфон.

«Давно молчишь. Как дела?»

Я села на кровать рядом с платьем и написала: «Выбросила твой подарок».

«Как невоспитанно, — ответил Кристиан. Я представила его сидящим где-нибудь на веранде дорогого летнего кафе: на столе рядом — чашка кофе, солнечный свет играет на запонках. Мирная спокойная картина, от которой постепенно начинает веять жутью. — Что сказал папаша Финниган про своих детей?»

Намек был очень скользким — я не поняла его.

«Ничего не сказал, — написала я. — Лучше ты мне расскажи».

Почти минуту на экране пульсировал карандаш: Кристиан писал ответ.

«Хорошо. Скоро. Мне ведь тоже надо решиться».

Я усмехнулась, и в это время смартфон показал сообщение от Макса: «Ты где? Зайди в переговорную на минутку».

Я пожала плечами. Вроде бы сегодня все шло по сценарию, никаких поворотов событий не предвиделось. Или случилось что-то важное?

В переговорной Макс был один — сидел на стуле, устало вытянув ноги. На включенном экране — выпуск новостей, поставленный на паузу. Когда я вошла, Макс улыбнулся какой-то натянутой и жалкой улыбкой и сказал:

— Слушай. Серьезные вещи. И для тебя, и для всех.

Он мазнул пальцем по пульту, и выпуск новостей стал воспроизводиться с самого начала. Я села рядом с Максом и стала смотреть, как на экране крутится земной шар, по которому быстро пробегают кадры из программы. Макс выглядел очень серьезным и очень несчастным. Значит, новости были связаны не с драконами в принципе, а именно с нами.

— Сегодня крупнейшие фармацевтические компании страны «Мэссив лаб» и «Семеониди Фармас» объявили о том, что ряд медицинских препаратов отныне будет абсолютно бесплатным, — проговорила ведущая. — Обширный список включает в себя такие лекарства, как хортасин, элемеклав, карунал и многие другие. Эти препараты используются в лечении генетической слепоты, злокачественных опухолей, приобретенного иммунодефицита человека и множества прочих заболеваний.

Я вдруг поняла, что сижу с раскрытым ртом. Хортасин, двести пятьдесят тысяч за упаковку, теперь бесплатно? Для всех? На какое-то время я засомневалась в том, что услышала именно то, что услышала.

Ведущую сменили кадры, сделанные у здания «Мэссив лаб». Кристиан стоял, небрежно сунув руки в карманы, и молоденькая журналистка смотрела на него так, словно он святой, не меньше. Впрочем, можно сказать, что так оно и было. Теперь никто не будет собирать деньги на операцию для ребенка и валяться в ногах у богачей, умоляя помочь. Теперь можно будет жить, а не мучиться в ожидании неизбежного.

— …с чем связана такая щедрость? — спросила журналистка. — Политический жест?

«А ведь и верно, — подумала я. — Кристиана теперь просто внесут в президентское кресло». Макс молчал и задумчиво смотрел на экран. Его волнение выдавали только пальцы, в которых он нервно крутил ключ от переговорной. Над головой сиротливо парила единственная искра.

— Не совсем. — Улыбка Кристиана была просто очаровательной. Рядом с журналисткой стоял человек, способный чувствовать, а не делец и не политик. — Это очень глубокая и очень личная история… — Он сделал небольшую паузу, словно решался, и продолжал: — Моя любимая женщина — генетически слепая. Разработка хортасина — это все, что я мог для нее сделать. А несколько дней назад она вышла замуж, и я решил, что это будет достойным свадебным подарком.

— О да, подарок действительно достойный, — томно проворковала журналистка.

Она смотрела на Кристиана так, словно готова была раздеться и лечь прямо тут, на ступенях. В общем-то я этому не удивилась. Но, дьявол меня побери, это немыслимо! Поступок Кристиана не укладывался у меня в голове. И думала я сейчас вовсе не о том, что он сделал лекарства бесплатными, — если посмотреть на доходы с пилюль для потенции, то будет ясно, что «Мэссив лаб» может позволить себе такую роскошь, как благотворительность.

Но он позволил себе другую роскошь — признание в любви на всю страну. Признание в несчастной любви. До этого Кристиана считали везунчиком, героем, предпринимателем — теперь он стал живым человеком, достойным сочувствия, любви и надежды.

— Наш будущий президент, — проронила я, изо всех сил стараясь оставаться спокойной.

Макс выключил экран и снова откинулся на спинку стула. Искр над его головой стало больше.

— Теперь ты можешь не работать, — устало произнес он. — Твое лекарство бесплатное, а на жизнь…

Макс махнул рукой и продолжил — настолько откровенно, что у меня заныло в груди:

— Мне невыносимо думать, что кто-то еще видел знак у тебя на спине. Что сейчас кто-то тебя любит. Я ни в чем тебя не обвиняю, пойми. — Он посмотрел на меня чуть ли не умоляюще. — Просто это больно. Правда, больно.

Я дотронулась до его запястья, и Макс не отдернул руку. Он действительно не хотел делать меня виноватой. Он просто пытался сказать о том, что у него на сердце. Мне стало жаль его — бесконечно, невыносимо жаль.

— Я с тобой, — сказала я единственное, что могла сказать. — Я с тобой, Макс.

И видит бог, этого оказалось достаточно.

ГЛАВА 5

Я не люблю маскарады. Мне вообще не нравятся пафосные и торжественные мероприятия, где надо общаться с людьми и веселиться. Обычно на них я сижу в углу, как сова в дупле, выжидая, когда уже можно будет отправиться домой. Если хозяева не поскупились на угощение, то я ем. Все. Возможно, я просто бука.

Когда наши девицы узнали про маскарад, то, похоже, легонько двинулись умом от радости. Конечно, их можно было понять: сидишь взаперти, кругом одни интриги, акулы, самоубийства… Макс все-таки умница, что решил устроить праздник.

Спустившись в гостиную, я надела маску и по привычке прошла туда, где помощники в красных камзолах и белых чулках уже накрыли столы с вином и закусками. Приметив свое любимое «Аванийское», я подхватила бокал и, по-прежнему держась в стороне, стала наблюдать за тем, что творилось в гостиной.

Всю мебель вынесли, освободив место для танцев. Там, где раньше стояли кресла-мешки, теперь суетились помощники, готовя микрофоны и настраивая звук, хотя, конечно, смазливые мальчики из «Второй звезды» будут петь под фонограмму. Да и кто вообще будет слушать их пение? Девицы будут открыто строить глазки… А вот и Куллинан с операторами: у них не праздник, а работа. Намечают основные точки съемки, настраивают прямой эфир в соцсети. Все заняты делом. Только я бездельничаю.

Вот появились первые девицы — Амели, Юлия, Милли и Берта. Драконью королевну можно было узнать сразу, по маникюру красного цвета с безумным количеством страз. Милли и Берта выбрали скромные наряды: похоже, они, как и я, не собирались развлекаться, а просто пришли на маскарад потому, что так было нужно. Милли узнала меня, махнула рукой и подошла.

— Хотела вас поздравить, — совершенно искренне сказала она. — Макс хороший человек, уверена, что вы будете счастливы.

Ох, Милли, мне бы твою уверенность! После заявления Кристиана о своей любви на всю страну я уже ни за что не могла ручаться. Вдруг папаша Финниган решит, что у меня шашни с фармацевтическим королем? Не будет же прожженный делец и воротила вот так просто отказываться от денег по порыву души…

— Спасибо, Милли, — улыбнулась я. — Мы решили об этом не объявлять, все-таки тут отбор на другую свадьбу.

Губы Милли дрогнули, а глаза в прорезях маски потемнели.

— Кажется, мы с Эдвардом все же пришли к соглашению, — едва слышно сказала она.

Я улыбнулась и понимающе кивнула. Их разговор в саду был исключительно деловым. Эдвард любит пестовать свою гордыню, а тут Милли в очередной раз прошлась по нему не разуваясь. Дескать, прекрасный принц Эдвард Финниган достоин только фиктивного брака, а не искренней любви.

Можно, конечно, сказать, что любовь драконам не нужна, но это будет большой ошибкой.

— Вот и замечательно, — ответила я. — Из любого положения нужно извлекать свои выгоды.

— Похоже, что так, — согласилась Милли.

В гостиную впорхнули остальные девушки, и праздник начался.

Эдвард и Макс были в одинаковых старинных нарядах благородных господ. Пышные кружевные жабо, камзолы, расшитые драгоценными камнями и жемчугом, — сегодня драконы были именно драконами, сказочными существами, влюбленными в золото и власть. Девицы запищали от восторга, когда братья вошли в гостиную, и я, стоявшая за спинами участниц, машинально подумала, что рейтинги шоу сейчас растут как на дрожжах. И доходы семьи Финниган растут тоже: старый дракон не прогадал, когда поручил Максу заниматься отбором.

Возможно, такие шоу войдут в моду. Драконов, да и человеческих богачей, много — невесты всегда готовы гнаться за властью, успехом и деньгами.

На голубков из «Второй звезды» никто не обращал внимания. Парни пели, не получая и десятой доли привычного восхищения. Сейчас участницы шоу думали только об Эдварде, хотели видеть только его, и, когда ритмичные песни сменились медленными романтическими мелодиями, приглашающими танцевать, я испуганно подумала, что начнется драка, настолько девушки хотели, чтоб Эдвард заключил их в объятия и закружил по гостиной.

Он выбрал Милли, и я подумала, что это было предсказуемо. Наверняка папаша Дварксон места себе от счастья не находит. Макс пригласил Амели — драконы к драконам, первый танец должен льстить сильным мира сего, что сейчас смотрели на экраны. Куллинан сверкнул в камеру белозубой улыбкой и подхватил Юлию. Остальных девиц, скорчивших разочарованные гримаски, разобрали помощники.

Я обрадовалась тому, что к столам с фуршетом еще никто не подходил и можно немного подзаправиться. Кто о чем, а Инга Шуман о еде… Макс скользнул взглядом по залу, но не увидел меня: я очень удачно скрылась за одной из колонн. Пусть у нас пока все было хорошо, но мне не нравилось, что он ревнует. Опыт подсказывал: со временем меня начнут обвинять в том, что Кристиан влюблен. И что тогда делать?

Меня подхватили под локоть, и в следующую минуту я уже кружилась в танце, крепко прижатая к красному камзолу помощника. Мужчина был выше меня, из-под края маски выбивались темные волосы. Что ж, потанцуем. Не отбиваться же от внезапного кавалера у всех на виду.

Все-таки это было захватывающе. Настоящее приключение. Костюмы сделали свое дело, перенеся всех нас в эпоху романтики и сказок. Вот Эдвард что-то шепчет Милли на ухо, а она улыбается. Вот Кати утратила свою привычную неуклюжесть и кружится в объятиях свободного оператора. Вот Макс обнимает Амели и скользит взглядом по залу, по-прежнему не узнавая меня. Вот…

Я сбилась с ритма и едва не споткнулась. Одеколон моего партнера был слишком тонким и дорогим. Такой не по карману парню, который расставляет мебель и моет посуду. Я всмотрелась в темные глаза за прорезями маски и споткнулась уже по-настоящему.

— Кристиан? — испуганно прошептала я. Господи, если кто-то узнает, что он здесь!.. Если Макс поймет!

— Долго же ты меня узнавала, — негромко рассмеялся он.

Меня словно ледяной водой окатили, все внутри сжалось от страха.

— Как ты сюда попал? — спросила я, молясь всем богам всех религий, чтоб Макс или Эдвард не заметили нас, не поняли, кто под масками.

— Люблю танцевать, — улыбнулся Кристиан.

Музыка стихла, и гостиную заполнили аплодисменты и смех. Кристиан мягко развернул меня к дверям, ведущим в сад, и произнес:

— Пойдем на свежий воздух, моя фра. Сегодня прекрасная ночь.

На контрасте с ярко освещенной гостиной сад казался угольно-черным. Я рухнула в эту тьму, пропитанную запахом роз, и некоторое время не могла пошевелиться, настолько мне стало жутко. Потом глаза привыкли к мраку, и сквозь него проступили очертания кустов и деревьев. А вот и фонари в стороне от входа. И почему я сразу их не увидела?

— Я здесь, — негромко сказал Кристиан. — Я здесь, с тобой. Не бойся.

Его рука, сжимавшая мои пальцы, была прохладной и сильной. Надежной.

«Я и не боюсь», — едва не ответила я, но вовремя поняла, что это было бы неправдой.

Мы неторопливо побрели в сторону тех самых садовых роз, где Милли отправилась в свой первый полет с драконом. Теперь мрак был живым и не таким пугающим, как минуту назад. Я окончательно справилась с собой и поняла, что, в сущности, сбежала с праздника с чужим человеком.

Хорошо, что на балу все в масках. Можно надеяться, что Макс ничего не узнает. Я не сомневалась, что в ином случае дело кончится кровью.

И видит господь, я не знала, почему пошла с Кристианом и почему иду с ним сейчас, позволяя держать меня за руку.

«Моя любимая женщина — генетически слепая, — вспомнилось мне интервью. — Разработка хортасина — это все, что я мог для нее сделать. А несколько дней назад она вышла замуж, и я решил, что это будет достойным свадебным подарком».

Такие люди, как Кристиан, не могут любить. Им просто негде было этому научиться. Все, что он видел в жизни, было связано с борьбой, ненавистью и преодолением. Неужели он все-таки любит меня? Нет, не может этого быть…

«Драконоборец — соблазн, спасение и смерть», — именно так он тогда сказал Максу. А я не хотела быть ни тем, ни другим, ни третьим.

— Как ты сюда попал? — спросила я. Было слишком много вопросов, и я начала с самого простого.

Кристиан усмехнулся. Маска с длинным клювом улетела куда-то в кусты.

— Да так, есть способ, — уклончиво ответил он, проведя ладонью по растрепанным волнистым волосам. — Сними эту дрянь, а?

Я послушно сняла маску и опустила на траву. Жест показался мне символическим. Постепенно все маски будут сброшены, и на виду останется только то, что составляет нашу суть. Останемся только мы. Люди или драконы, уже не важно. Однажды мы станем самими собой.

— Ты пьян, — сказала я.

Кристиан усмехнулся и снова взял меня за руку.

Мы пошли дальше: ни дать ни взять романтическая прогулка, как в старинной трагедии. Мне было страшно. Я понимала, к чему все идет, и мне было страшно.

— Нет, — ответил Кристиан и нервным быстрым жестом дотронулся до лица. — Я понимаю, что опоздал, но, возможно, шанс еще есть. Послушай, Инга… Давай бросим это все? Драконов, драконоборцев… Я недавно остров купил в Дальневосходном море, там очень хорошо. Полетели?

Я поперхнулась воздухом. Мысли заметались в голове, словно стайка испуганных бабочек. Остановившись возле розовых кустов, я какое-то время смотрела на фонарь, возле которого вились ночные насекомые, и никак не могла собраться и найти нужные слова.

— У тебя тут вертолет, да? — наконец спросила я и мысленно надавала себе пощечин.

Дура, ну какая же дура! Надо посмотреть ему в лицо и сказать, что я замужем и буду верна мужу. Надо было вообще оставаться в доме!

— Да, — ответил Кристиан. Его лицо сейчас было похоже на бледную трагическую маску. — Так что, летим?

— А твоя компания?

Дура! Снова не то! Я едва не плакала от собственной беспомощности.

— Ерунда, — отмахнулся Кристиан. — Поставлю хорошего управляющего.

— Я замужем, — наконец-то сказала я.

Кристиан мягко погладил меня по щеке, и этот теплый спокойный жест был настолько жутким, что я едва не закричала.

— Это вынужденный брак, — произнес он. — Тебя просто купил папаша Финниган, и со временем ты станешь мучиться. Брось, Инга, ты и сама все прекрасно понимаешь.

Я не понимала ничего. Знала только, что мне нужно уйти, найти Макса и не отходить от него. Знала, но не могла пошевелиться.

— Что значит «купил папаша Финниган»?

Макс стоял неподалеку, задумчиво ощипывая перышки на своей маске. Его лицо было непроницаемо спокойным, но за этим спокойствием бушевало пламя. Кристиан обернулся и, смерив Макса каким-то веселым сумасшедшим взглядом, ответил:

— То и значит. Твой брак, младший братец, стоит двадцать миллионов лир. Старый Финниган никогда не скупится в серьезных вопросах. А твое счастье — вопрос серьезный, это точно.

Лицо Макса нервно дрогнуло. Маска упала в траву. Он неторопливо подошел к нам, уверенно взял за руку, и вот тогда меня словно ледяной водой окатило: я опомнилась, вцепилась в запястье Макса и почти оттащила его на несколько шагов назад. Кристиан явно не в себе, и у него наверняка заготовлены опасные сюрпризы на такой вот случай.

— Инга, иди в дом, — сказал Макс почти ласково. — Все хорошо, не волнуйся. Просто иди.

Искр не было. Ни одной. То ли он так хорошо держал себя в руках, то ли огонь рос у него внутри. И Макс готовился сгореть и забрать с собой соперника.

«Мне невыносимо думать, что кто-то еще видел знак у тебя на спине. Что сейчас кто-то тебя любит».

— Двадцать миллионов лир, — задумчиво повторил Кристиан. — Инга, да брось ты это все… Полетели отсюда. Я дам тебе новую жизнь. Обещаю.

Запястье Макса вдруг стало таким горячим, что я невольно отдернула руку. Над его головой взвилась сиротливая искра, и ее тотчас же поглотил мрак.

— Никто никуда не полетит, — негромко, но отчетливо проговорил Макс. — Инга пойдет в дом. А тебя я вызываю на дуэль.

Меня бросило в холод, который сразу же сменился жаром. В былые времена драконы частенько бились между собой, и зрелище было впечатляющим, даже если судить о нем только по произведениям искусства. Перед глазами невольно появилась картинка: огромный золотистый ящер рядом с крошечной человеческой фигуркой. И почему-то становилось ясно, что дракон в этот раз проиграет.

Сейчас в Кристиане было что-то страшное и величественное. Должно быть, в нем росла та самая власть, которая позволяла Сальцхоффу рубить головы драконьим патриархам.

Он прикрыл глаза. Негромко рассмеялся.

— Я же тебя разорву, дурачок, — ласково произнес Кристиан. — Жаль, что ты не понимаешь…

— Нет, — твердо сказала я, и мир удержался от падения. Мир устоял, и я устояла тоже. — Нет, Кристиан. Я замужем и люблю своего мужа. Никуда я не полечу.

Макс обернулся в мою сторону, и я увидела, что его лицо, которое исказила мучительная гримаса ярости, снова становится прежним. Медленно, с трудом, но становится.

— Любишь? — переспросил Кристиан. Небрежно махнул в сторону Макса, словно хотел спросить, насколько надо спятить, чтобы любить этого человека. — Его?

— Да, — твердо сказала я и в эту короткую жестокую минуту действительно любила Макса всем сердцем.

Над головой Макса наконец-то закружились искры — огромное красно-золотое облако взвилось к ночному небу. Кристиан посмотрел на меня с какой-то глухой тяжелой тоской и ответил:

— Ну что ж, ну что ж…

В следующую минуту он исчез — вроде бы только что был тут, и уже нет. Чуть поодаль зашуршала трава; выглянув из-за плеча Макса, я увидела, как темная человеческая фигура движется от розария в сторону ворот. Вскоре она растворилась в темноте.

Мы стояли, не в силах пошевелиться. Потом Макс негромко спросил:

— Это правда? Отец дал тебе денег, чтоб ты вышла за меня замуж?

Я кивнула. Отпираться и врать смысла не было, Макс мог пойти к папеньке и припереть его к стенке.

— Да, он дал, — ответила я. — Вот только я их не взяла.

Перевод с общего счета семьи Финниган действительно был мной заблокирован и через сутки вернулся обратно. Не буду скрывать — я та еще дрянь, но бывают вещи, в которых нужна кристальная честность. Например, в семейных отношениях с хорошим человеком. Я ведь с самого начала просто хотела подпалить хвост папаше Финнигану, вот и все.

— Вот и отлично, — улыбнулся Макс. Напряжение прошедших минут окончательно покинуло его. — Пойдем отсюда.

Я не знала, радоваться мне сейчас или плакать.

— Анетт! Анегт!

Парень, стоявший возле ворот, вопил так, что его было слышно в доме. Бал закончился каких-то два часа назад, все спали крепким сном и не сильно обрадовались появлению незнакомца.

Сквозь сон я слышала, как Макс говорит с отцом по телефону. Со мной он был мягким и доброжелательным, и, когда я в подробностях рассказала о том, как папаша Финниган пытался взять меня на зарплату, выслушал все с благодарной улыбкой. А вот в беседе с отцом не церемонился. Я и предположить не могла, что тюфяк Макс знает настолько забористую брань и умеет использовать ее к месту.

— То есть ты считаешь, что я такое дерьмо, которое даже полюбить нельзя? — поинтересовался Макс и прибавил еще пару выразительных слов. — Что мне нужно покупать жену?

Пауза. Он стоял в ванной комнате, я лежала в кровати, уткнувшись лицом в одеяло, и старательно делала вид, что сплю.

— Нет, это ты послушай! Не смей лезть в нашу жизнь. Ни в мою, ни в ее. Вот просто не смей… — Он замолчал, видимо выслушивая слова отца, а затем сухо добавил: — Пусть. Я умею держать себя в руках, это раз. И я верю своей жене, это два. Она сделала свой выбор и без денег.

На душе кошки скребли. Макс решил, что говорит слишком громко, и прикрыл дверь. Теперь я слышала только невнятное «бу-бу-бу» и сама не заметила, как уснула по-настоящему. За окнами к тому времени уже маячил серый рассвет, съемки должны были начаться во второй половине дня, так что можно выспаться.

И вот пожаловал крикун.

Открыв глаза, я увидела, что Макс уже успел уйти. Пришлось одеваться и отправляться к воротам. Не сидится же людям дома. Сами не спят и другим не дают.

Возле входных дверей я обнаружила стайку участниц, окружавших Анетт. Весь наряд девицы составляла ночная сорочка, и Анетт переминалась с ноги на ногу, пребывая в самых что ни на есть растрепанных чувствах. Милли держала ее за руку, и было ясно, что юная Дварксон оказывает ей определенную поддержку.

— Что случилось-то? — спросила я, зевая и почесывая правый глаз.

Мой вопрос стал катализатором: Анетт прижала руки к груди и зарыдала:

— Нет! Нет! Я не пойду!

Чуть поодаль дежурный оператор уже приник к камере — почувствовал, что происходят события, от которых рейтинг снова устремится вверх. Милли решительно закивала.

— Правильно, Анетт! Правильно. Не хочешь — не ходи.

— Ну что значит «правильно»? Какое «правильно»? — возмущенно заголосили девицы. — Это же любовь! Он влюблен по уши!

И почти у всех лица сразу же обрели сладкое и мечтательное выражение. Зато Анетт тотчас же разрыдалась еще горше. Это была вполне пристойная игра на камеру. Вроде бы девушка хочет все бросить и побежать к крикуну и вроде бы желает остаться, потому что борьба за сердце Эдварда Финнигана в самом разгаре.

— Да он ей изменял! — воскликнула Милли. Вот она-то как раз и не играла и искренне возмущалась томными восторгами участниц. — Анетт, ты ведь рассказывала. И изменял, и не работал. Это сейчас он увидел куколку на экране, и она сразу же понадобилась. А раньше и думать не хотел.

— Да, — всхлипнула Анетт. — Я из-за него и пошла на кастинг… Думала, вот пусть увидит! А так… — Она шмыгнула носом. — Изменял, да. И работать не хотел, я одна все везла.

— Ну не бил же! — парировала Юлия. — И вообще… пойдемте хоть посмотрим. Что мы тут-то топчемся?

Крикуна звали Фред, и, судя по состоянию его одежды и обуви, он пришел сюда из столицы пешком. Взлохмаченный и неухоженный, он производил неприятное, скользкое впечатление. Посмотрев на него, я признала правоту Милли. Фред притащился сюда только потому, что увидел на экране красавицу и захотел вновь обладать ею. Никакой любовью тут и не пахло, просто задетое самолюбие.

Охранник равнодушно сидел в своей будочке и, иногда отрываясь от кроссворда в журнале, смотрел на Фреда и хмыкал. Он ничего не делал — видимо, ему отдали приказ никак не задевать крикуна, сотрясающего решетку.

— Анетт! — завопил парень во всю глотку, увидев свою бывшую подругу. — Анетт, это я!

Анетт на мгновение остановилась, одарив Фреда равнодушным взглядом королевы, а затем тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам красивыми волнами, и спросила:

— Ну и что ты тут делаешь?

Количеству льда в голосе Анетт позавидовали бы полярные ледники. Физиономия Фреда сразу же стала такой жалкой, словно он прекрасно осознавал собственное ничтожество и все сделанные ошибки.

— Анетт! — простонал он. — О господи, это и правда ты!

Лицо девушки обрело скучающее выражение. Похоже, она уже не в первый раз видела такое шоу, и оно ее не впечатлило. А вот прочие участницы отбора были поражены и, похоже, искренне сочувствовали Фреду, которого отвергла ледяная красавица.

— Так что притащился-то? — усмехнулась Анетт. — Денег нет? Не нашел дуру, у которой можно на горбу кататься?

— Я не катался! — воскликнул Фред. — Ты же знаешь, я пробовал пробиться. Я, что ли, виноват, что сейчас стихи не печатают?

Мы подошли поближе, и я поинтересовалась:

— А разве нельзя найти какую-то работу во время ожидания публикации?

Фред презрительно посмотрел на меня, всем своим видом говоря: ты дура, которая ничего не смыслит в поэзии.

— Работу? А как же творчество? — процедил он. — Как же моя душа? Я живу только стихами и для стихов, а Анетт — мое вдохновение, моя муза, моя страсть! Она ушла — и ничего не стало. А нам было очень хорошо вместе.

Ну конечно. Я никогда не слышала, чтоб мужчина настолько откровенно считал женщину живым кошельком. Разумеется, Анетт ушла, и ничего не стало: ни возможности графоманить, ни безделья, ни жизни за чужой счет.

Беда в том, что таких любят и жалеют, а Макса считают дураком и тряпкой.

— И чего ты хочешь? — спросила Анетт с тем усталым равнодушием, которое почему-то очень порадовало меня.

Фред вынул из кармана измятую бумагу, подозрительно похожую на туалетную.

— Вот, послушай. Написал два дня назад, — сказал он.

Как лист увядший падает на душу День сентября, бесцветная тоска. Среди морей придуманная суша Не приютит. Так первая строка Без продолженья делается глуше. Так без твоей руки моя рука Навеки одинока. Я задушен Молчанием. Несет за облака Мои сонеты… Если лето было И не иссякли жизненные силы, Дай мне ответ, туманный горизонт, На те вопросы, что плывут по ветру В далекий край на грани тьмы и света, Где станет явью мой забытый сон.[1]

Фред декламировал очень хорошо — настолько, что, когда он закончил чтение, кто-то из девушек уже шмыгал носом и утирал слезы. Я посмотрела на Анетт и, к радости своей, увидела, что стихи оставили ее спокойной и безразличной.

Оно и верно: классиков не переплюнешь, а всех графоманов не прокормишь.

— Мне тут из «Ярмарки тщеславия» написали, — вдруг сказала Анетт и поежилась: утро было прохладным. — Предлагают ежемесячную колонку вести. Тысяча лир.

Лицо Фреда даже не дрогнуло, он явно умел владеть собой. Только глаза потемнели: видно, уже предвкушал возвращение с богатым и знаменитым трофеем.

— Едем домой, Анетт, — произнес он.

Я заметила, что оператор за камерой скептически поднял бровь: мол, неужели согласится?

Это было бы знатной пощечиной Эдварду. Порой его отвергали, не без этого, но чтобы променяли на поэта-неудачника?

— Да пошел ты к дьяволу, Фред! — буквально выплюнула Анетт. — Чтоб я тебя больше не видела, понял?

И, развернувшись, она быстрым шагом направилась в сторону особняка, не оборачиваясь. Милли пошла за Анетт.

— Подожди! — крикнула Юлия вслед. — Ну что ж ты за баба-то такая! Видишь, как человек убивается!

Анетт только рукой махнула. Фред снова дернул решетку, и я сказала охраннику:

— Еще раз дернет — пускайте ток.

— Так точно, фра Финниган, — ответил охранник и, отложив кроссворды, опустил руку на пульт управления.

«Я думаю, что Амели — курица, хоть и строит из себя королеву. Что у нее есть, кроме ногтей? А в башке ветер гуляет».

Это был вброс от одного из наших ботов, на который с удовольствием клюнула половина участниц группы. Дальнейшая беседа была насыщена резкой руганью и удачным троллингом. За сутки в группе прибавилось семнадцать тысяч участников. Я равнодушно скользнула взглядом по данным статистики и подумала, что так и выглядит успех. Людей интересует такая ерунда, что становится жутко.

Макс отправился в столицу сразу после завтрака. Возле ворот уже ожидал знакомый внедорожник, и, глядя, как шофер что-то настраивает на приборной панели, я чувствовала тревогу.

— Все будет хорошо. — Макс обнял меня и быстро поцеловал. — Надеюсь, что уже завтра вечером вернусь. Хочу лично поговорить с отцом. Мне кажется, грядут не самые лучшие перемены.

Я понимающе кивнула. Вот только мне было ясно, что Макс отправляется вовсе не к отцу. Они уже успели очень мило побеседовать по телефону. Кажется, я даже понимала, к кому он собрался.

— Я хочу поехать с тобой, — сказала я.

Макс мягко улыбнулся и легонько стукнул меня пальцем по кончику носа.

— Нет, — ответил он, безжалостно обрубая все попытки спорить с ним. Так действительно говорят драконы: ты слушаешь и не сопротивляешься. — Лучше останься здесь, ты нужна на проекте.

Я вновь кивнула, соглашаясь. Только вот вряд ли из меня выйдет покорная супруга: я всегда буду делать вид, что смирилась, а затем начну играть по своим правилам.

— Привези пару бутылок вишневой газировки, — попросила я. — Что-то соскучилась по ней.

Макс расплылся в улыбке, снова став тем добряком, которого я, признаться, уже стала забывать.

— Привезу два ящика, — ответил он и, еще раз поцеловав меня на прощанье, направился к машине.

Я помахала рукой. Улыбнулась. Когда машина скрылась из виду, я неторопливо направилась в сторону дома и, вынув из кармана смартфон, набрала «Белль, маникюр».

Папаша Финниган меня непременно убьет.

— У меня три минуты, — сказал Кристиан без приветствий. — Через четверть часа голосуют о недоверии Хвозняковски.

Я остановилась. Закрыла глаза. Макс и Эдвард были правы — президент в итоге столкнулся с импичментом. А Кристиан подготовил все, чтоб в нужный момент оказаться в нужном месте. К нам действительно пришел новый Сальцхофф, настолько быстро и решительно, что никто ничего не успел предпринять.

— Инга? — окликнул Кристиан. Его голос обрел тревожные нотки.

— К тебе едет Макс, — негромко промолвила я. — Я не знаю, что он задумал, но…

Кристиан вздохнул.

— Знаю, он позвонил утром. Ничего я ему не сделаю, не бойся. Просто посидим в людном месте за рюмкой, — ответил он и сварливо добавил: — Лучше бы ты так за меня волновалась.

— Хочешь занять трон? — уточнила я.

Кристиан усмехнулся.

— Посмотрим. Как пойдет.

— Не трогай Макса, — попросила я, прекрасно понимая, что Кристиан все равно сделает только то, что считает нужным.

Смартфон разразился шумом помех, а потом Кристиан ответил:

— Мне пора. Не волнуйся, не трону.

И разговор оборвался.

Некоторое время я стояла на дорожке, ведущей к особняку, и не могла понять, где нахожусь. Вот из дома выходят операторы — сегодняшние съемки будут в саду, вот Куллинан угрюмо смотрит из окна, потягивая кофе, щедро разбавленный коньяком, вот Анетт со следами недавних слез стоит на крыльце… Все как всегда.

Я открыла вкладку с новостями.

«Похоже, это единственный случай в мировой истории, когда президент досрочно прекратит исполнение своих обязанностей…»

«В эту минуту начинается голосование о выражении недоверия народа Микошу Хвозняковски…»

«Импичмент — наглядный пример того, какое влияние на деятельность политика оказывают черты его характера…»

«Полное отсутствие моральных и нравственных ориентиров…»

Дальше я читать не стала. Уже не имело значения, в чем именно провинился Хвозняковски, — наверное, ни в чем. Просто некие силы решили дать ему пинка под зад и поставить на его место Кристиана Семеониди. Благотворителя, крайне порядочного и высоконравственного человека из известной семьи.

Я зашла в сад и села на скамью. Жизнь менялась — а мы тут снимали какое-то дурацкое шоу, результат которого был известен еще до его начала. Кристиан, должно быть, пойдет самовыдвиженцем… Впервые за очень долгое время мне сделалось по-настоящему жутко. Мир уходил из-под ног.

Из-за аккуратно подстриженных кустов появился Эдвард — увидел меня и на мгновение замер, не зная, что ему делать: то ли уйти, то ли остаться. Интересно, знает ли он о том, что вчера тут был Кристиан? Что они почти сцепились с Максом не на жизнь, а на смерть?

Как сказала бы Юлия, нечего дурью маяться — президентшей станешь. У нее вообще был очень трезвый подход к жизни.

Эдвард все-таки подошел. Сел на край скамьи. На фоне цветов и листвы его лицо казалось лицом античного героя. И этот герой был потрясен и растерян, он сейчас стал таким, какими никогда не бывают герои.

— Президента отправляют в отставку, — негромко сказал он.

Я кивнула.

— Да, видела в новостях. Похоже, начинаются тяжелые времена.

Черты лица Эдварда вдруг стали тяжелыми и грубыми, словно высеченными из камня. Я с ужасом подумала, что сейчас могу увидеть его слезы.

— Отец давно об этом говорил, — произнес он. — Но шоу мы доснять успеем. Сколько там осталось?

Я прокрутила в памяти сценарий и ответила:

— Месяц.

Эдвард понимающе кивнул головой.

— Успеем…

Я почувствовала, что он боится, что чуть ли не впервые в жизни ему по-настоящему страшно. Шутки закончились. Игры закончились. У подножия драконьих башен собирались толпы с факелами.

— Нам сейчас все припомнят. Семеониди придет к власти, и… — Эдвард развел руками. — И все. Нас будут уничтожать только потому, что мы драконы.

Я кивнула. Вспомнилось, как святой Хорхо не щадил ни женщин, ни детей, ни стариков. Но тогда мир был совсем другим, сейчас все изменилось.

— Никто не будет вас уничтожать, не выдумывай, — вдруг рассердилась я. Драконы были монстрами, но это не значит, что все остальные — тоже чудовища. — Сейчас не те времена, в какие жил Хорхо. Даже не те, в какие жил Сальцхофф…

Эдвард только рукой махнул. Казалось, его мир тоже утратил опору и ушел из-под ног.

— Хорошо, что мы успеем закончить съемки, — сказал Эдвард и устало поднялся со скамьи. — Не люблю бросать дело на полпути.

Мне оставалось только вздохнуть, встать со скамейки и пойти за ним следом.

«А я считаю, что Милли очень красивая и душой, и телом. Порядочная девушка, играет всегда по-честному. Не то что та овца, которая писательница. Офигеть, пришла на проект и сразу же с ведущим переспала! Я за Милли!»

Под этим комментарием было больше тысячи сердечек. Милли нравилась. Девушка из богатой семьи, которая не кичилась богатством, стойко гнула свою линию и держалась с достоинством. Если бы я была зрительницей, то тоже болела бы за нее.

Участницы собрались в саду — расселись на креслах-мешках и негромко переговаривались в ожидании Эдварда и Куллинана. Операторы уже работали, а я, устроившись в некотором отдалении, листала официальный паблик проекта, слушая краем уха, о чем беседуют девицы.

— Хвозняковски точно скинут, — уверенно говорила Амели. Ее слова звучали так весомо, словно это лично она организовала импичмент президента. — Все теперь изменится.

— Смотря в какую сторону, — равнодушно заметила Берта. — Как бы вам от этого хуже не стало.

— Нам? — презрительно усмехнулась рыжая Лидия. Сегодня она заплела кудрявые волосы в косу. — Драконам ничего не будет, не переживай.

Берта только плечами пожала.

— Когда Сальцхофф пришел, вы так же говорили. А потом полетели головы. И сейчас будет то же самое.

— Чего-о-о? — дружным хором воскликнули драконицы. — Что ты несешь, курица?

Берта не обратила никакого внимания на «курицу» — сидела настолько спокойно и равнодушно, что я невольно позавидовала ее выдержке.

— Говорят, Семеониди пойдет самовыдвиженцем, — ответила она и демонстративно покрутила в руках смартфон. — Знаете, кто это?

Несколько дракониц дружно кивнули, остальные только плечами пожали. Девицы проводили время в салонах красоты и на дорогих курортах, откуда им знать о том, кто такой Кристиан и чем занимается…

— Лекарства, что ли? — недоверчиво спросила Анетт.

Берта кивнула.

— Да, он химик вообще-то. Читал у нас на первом курсе несколько лекций.

— Ну и что? — презрительно спросила Амели. — Кто его выберет? Наберет два процента и утрется.

Эх, если бы все было настолько радужно! Четверть часа назад я попробовала дозвониться до Макса, но он был вне зоны доступа. Что, если драконьи семьи отрядили его переговорщиком? Попробовать заключить союз с новым Сальцхоффом и сохранить хоть что-то.

— Он половину лекарств сделал бесплатными, — подала голос Кати. — У меня мать диабетик, вчера от счастья рыдала и в церковь сходила, заказала службу за здравие раба божьего Кристиана. Его вся страна будет в задницу целовать, такое дело для народа сделал.

Драконицы притихли, сразу же став очень мирными и дружелюбными. Берта усмехнулась и сказала:

— Первый закон, который он пробьет, — ограничение драконов в гражданских правах, разделение на граждан и неграждан. А потом полетят драконьи головы.

На мгновение возникла пауза, а потом Лидия истерично выкрикнула:

— Ты что несешь? Что за бред?

Я вздрогнула от неожиданности. Реакция была слишком уж резкой — значит, рыжая драконица прекрасно понимала, что события станут разворачиваться именно так, как говорит Берта. Пробежавшись пальцами по экрану смартфона, Берта открыла вкладку с новостями и сказала:

— Об этом пишет «Экономист». Чтоб вы знали, девушки, — она обвела тяжелым взглядом всех собравшихся, — это главный журнал деловых кругов страны. Если там что-то написано, то это почти гарантированно правда.

Берта была права, «Экономист» публиковал только тщательно взвешенную и проверенную информацию и не был склонен к тому, чтобы сеять панику. Просто факты, которые тщательно проанализировали умные люди.

В саду воцарилась глубокая тишина. На лицах человеческих девушек проступило злорадство. Они ненавидели и презирали дракониц за деньги, власть и возможности — и вот вдруг стало ясно, что это не навсегда, что драконы могут все утратить. Что все их блага может перечеркнуть Кристиан Семеониди одним росчерком пера.

— Хвозняковски уходит в отставку. — Голос Эдварда прозвучал в тишине набатом. — Но, дорогие мои, в нашей с вами жизни ничего не изменится.

Он вышел в центр площадки и махнул рукой оператору, приказывая не снимать. Красные глазки камер погасли. Эдвард с какой-то развязной небрежностью сел в одно из кресел-мешков, и я обратила внимание на то, что наследник драконьей семьи выглядит крайне спокойно, словно это не он полчаса назад разговаривал со мной, а кто-то другой.

— Во-первых, конституцию менять никто не будет, — продолжал Эдвард, — а она гарантирует всеобщее равенство перед законом. Во-вторых, сейчас уже не те времена, что были до Великой войны. Тогда людей бросали в газовые камеры, но теперь такое не повторится. Мы стали лучше. Все мы — и люди, и драконы.

Лица дракониц просветлели. Да и мне стало как-то спокойнее. Оператор снова включил камеры — момент истины закончился.

— А в-третьих, я хотел бы сегодня обсудить с вами один момент, — сказал Эдвард уже серьезнее, и девушки подобрались, не зная, чего ожидать. — Ваши вредные привычки.

Многие участницы растерялись — они дымили, как паровоз, пользуясь тем, что на проекте это не запрещалось. Я улыбнулась, прикрыла глаза: похоже, Эдвард придумал, как отправить по домам дюжину девиц.

— Вы прекрасно понимаете, что моя жена должна быть здоровой, — продолжал Эдвард. — Должна родить мне здоровых детей. Я сам курил некоторое время назад, но, когда начался проект, бросил. Итак, дорогие участницы, я даю вам три дня на то, чтоб окончательно отказаться от курения. Если вы отказываетесь, то проходите дальше. Если нет, то едете домой.

Я думала, что девушки станут спорить. Но на площадке воцарилась тишина. А потом Кати и Лидия поднялись и, устало посмотрев на Эдварда, сказали хором:

— Мы едем домой.

Я с трудом сдержала усмешку. Если не хочешь бороться со своими слабостями, попытайся извлечь из них выгоду. После того как этот эпизод выйдет в эфир, и Кати, и Лидия подпишут контракты с крупнейшими производителями табака. В следующий раз мы увидим их в рекламе сигарет. И слоган будет, например, «Дым на воде. Объединяем людей и драконов с тысяча семьсот семьдесят первого года».

Пискнул смартфон, сообщая, что абонент Макс Финниган появился в Сети. Я не стала смотреть, как выбывшие девушки прощаются с оставшимися участницами и как Эдвард зажигает над остальными лепестки пламени. Вышла с площадки и быстрым шагом направилась в сторону особняка.

Макс ответил почти сразу. На заднем плане я расслышала звон бокалов и негромкую музыку. «Каждый хоть раз в жизни, но полюбит. Каждый хоть раз в жизни, но найдет…» Похоже, большую часть пути Макс преодолел в драконьем обличье, иначе в столицу не попасть настолько быстро.

— Я добрался, все хорошо. — Голос его звучал вполне спокойно и оптимистично. — Встретил товарища, сидим сейчас в пивной.

Я прикрыла глаза. Знаю я, Макс, что у тебя за товарищ. И знаю, что сейчас ты ведешь переговоры от лица всех драконов.

— Я в курсе, — промолвила я, и на миг показалось, что Макс поперхнулся воздухом.

Послышался голос Кристиана: «Я ей сказал». Представилось, как они сидят в подвальчике пивной, под потолком плавают облака сигаретного дыма, и пышногрудая официантка в национальном передничке разносит по десятку кружек одновременно.

— Все будет хорошо, — негромко сказал Макс.

Мне захотелось заорать: «Что тут может быть хорошего? Вы вчера чуть не поубивали друг друга!» Но вместо этого я ответила:

— Вернись живым. Вернись живым, пожалуйста.

Мне показалось, что Макс улыбается. Возможно, он и в самом деле улыбался, сидя за одним столом со своей смертью.

— Вернусь, — ответил он. — Конечно, вернусь.

Макс вернулся ровно в одиннадцать вечера. Я несколько раз звонила ему, но доброжелательный механический голос отвечал, что абонент не отвечает или находится вне зоны действия Сети.

Но потом Макс наконец-то вернулся. Он летел в драконьем обличье, и, стоя на балкончике, я видела, как огромный ящер заваливается то вправо, то влево, будто могучие порывы ветра превратили дракона в живую игрушку. Мощные крылья тяжело хлопали, разрубая воздух, чтоб в следующую минуту смяться, словно от удара невидимой руки: тогда дракон начинал крениться набок, но в итоге все-таки умудрялся удержаться.

Я сбежала вниз и выскочила из тускло освещенной гостиной во двор — как раз к тому моменту, когда дракон рухнул огненной каплей и приземлился в облаке алых брызг. Когда волна горячего воздуха прокатилась по двору и улеглась, я увидела, что Макс стоит, покачиваясь, хлопает себя по карманам и что-то бормочет под нос.

Макс был пьян. Когда я подошла ближе, в нос ударили алкогольные пары. Он по-прежнему хлопал себя по карманам, не видя меня, и почему-то весь облик его был настолько жутким, что я едва не споткнулась на ровном месте.

Мужчина, стоявший перед домом, был настолько не похож на Макса, что я едва не перестала дышать от страха.

— Макс… — негромко окликнула я.

Давным-давно, в прошлой жизни, которая уже не была моей, мой отец напивался каждый божий день, и, когда он возвращался домой, я чувствовала такой же озноб, как и сейчас.

«Тварь слепорылая», — процеживал он равнодушно. Потом я, как правило, получала крепкую затрещину. Такую, что вечная тьма, в которой я тогда плавала, расцветала пестрыми кругами.

— Инга. — Макс наконец-то увидел меня и попробовал улыбнуться. Его глаза косили, а волосы стояли дыбом. — А я смартфон в том кабаке про… — Макс икнул и добавил: — Потерял…

— Макс… — только и смогла повторить я.

Он шагнул вперед, обнял меня так крепко, что кости хрустнули, и я почувствовала, что Макса тоже знобит. Ему было больно и страшно.

— Все, я вернулся. — Горячий шепот обжег мой затылок. — Все, все…

— О чем вы говорили? — спросила я.

Макс рассмеялся, негромко и горько.

— Я спасал мир, — ответил он и икнул. — Папенька и остальные… умные сволочи… как всегда решили, что цель оправдывает средства. Ох, Инга, ты не представляешь…

Макс разжал руки и рухнул на дорожку — я резво отпрыгнула, чтоб он меня не задавил. На шум из дома выглянул один из помощников и, правильно оценив ситуацию, скрылся за дверями. Я присела на корточки рядом с Максом, погладила его по голове, пытаясь сдержать волны паники, что накатывали на меня, утекали и накатывали снова.

Мне казалось, что я тону.

— Макс, милый ты мой. — Он не потерял сознание, просто окончательно ослаб от выпитого и теперь смотрел на меня, но никак не мог сфокусировать взгляд. — Что случилось-то?

Из дома выбежал Эдвард — всю его одежду составляли пижамные брюки — и ему хватило одного взгляда на Макса, чтоб окончательно понять ситуацию. Он нагнулся над братом, легко и без малейших усилий поставил его на ноги и, мягко встряхнув за воротник сорочки, спросил:

— Так вы договорились?

Макс кивнул. Главы драконьих семей отрядили его переговорщиком к Кристиану. Макса, добряка и дурачка, которого никто и никогда не воспринимал всерьез и который мог бы добиться большего, чем все остальные, опытные и влиятельные. Бледное и осунувшееся лицо Эдварда залило румянцем — казалось, он сейчас бросится в пляс от облегчения.

— Войны не будет, — произнес Макс. Он наконец-то смог встать твердо. — Драконам ничего не угрожает. В президенты он не пойдет.

Я не могла сказать, что почувствовала в эту минуту. Мысли кружились перепуганными птицами, и я смогла поймать за хвост только одну: «Какую плату Кристиан потребовал за свой отказ?»

— О господи… — только и смог вымолвить Эдвард. Он прижал брата к себе, его лицо искривила нервная и очень счастливая гримаса. — Слава богу.

Драконьи башни устояли. Мир оставался прежним, спокойным, незыблемым, и драконы в этом мире по-прежнему могли ничего и никого не бояться. Они станут и дальше вести свою привычную жизнь, в которой их ждут дорогие машины, еда на золотой посуде и женщины на веницейском шелке.

Но Макс так напился не от радости. Он пытался залить спиртным мучительную боль.

— И что вы ему дали за отказ? — спросила я.

Слова были камнями, рухнувшими на драконью голову, — огромными, тяжелыми глыбами, из-под которых не спастись. Я уже догадывалась, что именно заставило Кристиана отступиться, но мне хотелось все-таки услышать ответ от Макса.

Драконы всегда предлагают самое ценное. Драконы способны отказаться от самых важных вещей, если того требует их выживание. Но сейчас, глядя на Макса, я очень сомневалась, что он сможет смириться с тем решением, которое его вынудили принять.

Макс повел плечами, освободившись из рук брата. Обернулся ко мне. Я смотрела в его лицо — мертвое, опустошенное болью — и не могла оторвать от него глаз.

— Инга… — промолвил Макс. По его щеке скользнула слеза, сорвалась и оставила влажное пятно на сорочке. Он смотрел так, словно я была не живым человеком, а призраком, и тоже не мог оторвать глаз. — Инга, пойдем в дом. Я… я все тебе расскажу.

Похоже, Эдвард тоже понял, какую именно плату Кристиан запросил за то, чтобы драконьи головы остались на плечах. Понял и, кивнув, сделал шаг в сторону, освобождая нам дорогу.

Я посмотрела в его потемневшее лицо и отвела взгляд.

— Мой отец и остальные главы семей договорились о переговорах с Семеониди, хотя поначалу даже не надеялись, что он согласится. А он согласился. Но сказал, что будет разговаривать только со мной. Ему, видите ли, так удобнее.

После контрастного душа Максу стало легче, а кружка крепчайшего угольно-черного кофе окончательно привела его в чувство. Мы расположились на кровати, голова Макса лежала у меня на коленях, и, глядя в потолок болезненным воспаленным взглядом, он не выпускал мою руку, словно она не давала ему окончательно утонуть во мраке.

— В общем, в «Экономисте» все написали правильно, — продолжил Макс и спросил: — Ты читала «Экономист»? Там экстренный выпуск задает жару.

— Читала, — кивнула я.

Макс по-прежнему смотрел в потолок, и меньше всего мне хотелось, чтоб он перевел взгляд на меня. Я беззвучно плакала, я ненавидела, когда меня видят в таком состоянии, я не хотела расставаться с Максом. Но меня сделали жертвенной коровой.

— Он все подтвердил, — сказал Макс. Провел ладонью по лицу, и этот спокойный, в сущности, жест едва не заставил меня закричать. — Драконов лишили бы всех гражданских прав, потом открыли бы на них охоту. Понятное дело, кто-то успел бы откупиться, кто-то — уехать из страны. Но ты сама понимаешь…

Я понимала. Драконы привыкли накапливать и сберегать, а не тратить, платя выкуп за собственные головы. И раз нужно было рискнуть сердцем одного дракона ради спасения всех остальных, то они рискнули. Что же до человеческого сердца, то драконов никогда не интересовали такие мелочи.

— Я назвал ему сумму. Треть капиталов от каждой драконьей семьи в стране будет переведена на его личный счет, — продолжал Макс, и я невольно присвистнула. Драконы проявили небывалую щедрость и показали, как сильно они боятся. Кристиана дважды пытались убить и не смогли — теперь с ним следовало договариваться, усмирив свой гонор и падая в ноги. — А он только рукой махнул: «Деньги меня не интересуют. Ты прекрасно знаешь, что именно меня устроит».

Ответ лежал на поверхности. Но я по-прежнему хотела услышать его от Макса. В груди застыл ледяной клубок, и ночь за окнами была беспросветной.

— И что он попросил? — поинтересовалась я.

Макс печально усмехнулся. Сжал мои пальцы.

— Наш развод. Почему-то не сейчас, а через месяц, — ответил он. — Он так и сказал: либо я получаю свою женщину, либо украшаю свою гостиную драконьими головами. Мол, гостиная большая, места хватит на всех.

Фраза прозвучала, и мир не рухнул. Кто-то прошел по коридору, откуда-то издалека донеслась бодрая музыка. Не спится людям по ночам, что ты будешь делать…

— А ты? — спросила я. — Что ты ответил?

Макс вздохнул.

— Сказал, что он безумен. Что только сумасшедший будет вести себя подобным образом. Что если он тебя любит, то должен позволить тебе быть счастливой с тем, кого ты выбрала.

Слова звучали правильно, но за ними скрывалась лишь тьма.

— А он что?

— А он предложил мне выпить, — горько усмехнулся Макс. — Что и было сделано. Алкогольная анестезия — могучая штука, знаешь ли.

Я, к сожалению, знала.

— Это правильное решение, Макс, — сказала я, имея в виду вовсе не выпивку. — Он ненавидит драконов. Он как святой Хорхо… ни младенцев, ни стариков.

Именно поэтому мы с Кристианом и не сошлись во взглядах. Я не считала, что кого-то надо убивать только потому, что этот кто-то — дракон. Среди них множество прекрасных, правильных и порядочных.

Макс горько усмехнулся.

— Ну вот, ты тоже признаешь мою правоту. Ты как святая Магда, Инга. Спасешь всех. — Он беззвучно рассмеялся, прикрыл глаза ладонью, и его лицо скривилось в гримасе такой невероятной боли, что мне захотелось закричать. — И либо я отдам свою любимую женщину, либо драконов истребят полностью, всех до последнего.

Несколько мгновений Макс молчал, а потом добавил:

— Господи, как же сдохнуть хочется…

Мне сейчас хотелось того же самого. Ненавижу, когда во мне видят вещь, а не человека, но меня сделали просто предметом торга и искупительной жертвой.

— От тебя ничего не зависело, — проронила я. — Если бы ты отказался, то твой отец и остальные просто отправили бы меня в посылке. И радовались, что смогли настолько легко отделаться…

Похоже, у меня начиналась истерика. Глубокая такая, без слез и нервов. В финале обычно выбрасываются в окно. Над лицом Макса медленно поплыли искры, и я вздохнула с облегчением. Он не вспыхнет изнутри, он будет жить.

— Я сказал ему, что он не будет жить вечно, — произнес Макс. — Что когда-нибудь он умрет, и тогда я верну тебя. Господи боже, жизнь всех драконов на кону… Я смогу тебя видеть. Нечасто, пару раз в год.

На миг мне показалось, что Макс бредит. Что он тяжело болен и не выдержит того месяца на расставание, который настолько щедро выделил Кристиан.

— Да, — прошептала я и вдруг поняла, что захлебываюсь в рыданиях. — Да. В том кафе на углу, помнишь… Когда мы в первый раз летали.

Я могла бы топнуть ногой и сказать, что не брошу мужа. Я могла бы упереться и уйти в закат, чтоб не доставаться никому. И в итоге это привело бы только к смертям, крови и ужасу. И Макса убили бы одним из первых. Я ведь не любила его по-настоящему, так, как описывают в романах, но сейчас чувствовала такую боль, словно меня резали заживо.

Не надо месяца. Долгое умирание не принесет облегчения никому.

— Уеду утром, — сказала я.

Макс кивнул и, сев на кровати, обнял меня, прижав к себе так сильно, что мне казалось, будто его сердце нервно и гулко стучит в моей груди. Так мы и сидели — долго-долго, не произнося ни слова. Потом легли. Потом наступил рассвет.

Я уехала с проекта сразу же после завтрака. Не простилась ни с девушками, ни с Эдвардом, ведь все это теперь не имело никакого значения. Макс проводил меня до ворот, уложил мои немногочисленные вещи в багажник ожидающего автомобиля. Потом мы снова обнялись, и я почему-то не была уверена, что смогу разжать руки и выпустить его. Но все-таки смогла и, взглянув в глаза теперь уже почти бывшему мужу, сказала:

— Макс, ты лучшее, что было в моей жизни.

И это было чистой правдой. Лицо его дрогнуло, и над головой величаво поплыли искры. Конечно, папаша Финниган найдет способ, как его утешить, раз уж так вышло. Он любит сына, но не станет жертвовать всеми драконами ради чужого разбитого сердца.

— Ты и есть моя жизнь, — негромко откликнулся он и мягко подтолкнул меня к машине. — Иди.

Я послушно скользнула на заднее сиденье, и автомобиль неторопливо поехал в сторону шоссе. Макс стоял на дороге, сунув руки в карманы, смотрел мне вслед, и искры над его головой медленно становились красным облаком. Он выпустил внутреннее пламя. Он не сгорит. Мы все будем жить дальше.

Дорога предстояла длинная и скучная. Когда съемочная территория скрылась из виду, я села удобнее и, достав смартфон, стала лениво просматривать информацию в Сети. Господи боже мой, если любовь — это лучшее, что бывает с человеком, почему тогда любить настолько больно?

Все новостные агентства взахлеб рассказывали об отставке Хвозняковски и о новых кандидатах в президенты. Всюду мелькала фамилия Семеониди: Кристиан обманул всеобщие ожидания, категорично заявив, что не пойдет самовыдвиженцем. Буквально четверть часа назад толпа журналистов чуть не перевернула машину Кристиана, который приехал к «Массив лаб».

— Вы выдвинете свою кандидатуру на пост президента?

Стоило Кристиану выйти, как ему в лицо уставилось множество микрофонов с эмблемами телеканалов. Сегодня Кристиан отошел от своего всегдашнего образа джентльмена, он выглядел осунувшимся и весьма помятым. Видно, вчера тоже напился.

— Бог с вами, конечно нет, — отмахнулся он от самого настырного микрофона, которым ему чуть не дали по носу. — Я химик, а не политик.

— То есть вся информация о том, что вы идете на выборы самовыдвиженцем… — начала было одна из журналисток, и Кристиан перебил ее:

— Ложная. Я не занимаюсь политикой. Извините, много работы.

Журналисты потянулись за ним, пытаясь задать новые вопросы, но от входа «Мэссив лаб» уже бежали охранники, чтоб оттеснить писак от босса.

Что ж, во всяком случае, Кристиан сдержал слово. Драконы могут быть довольны. Мне подумалось, что вряд ли папаша Финниган принимал чувства Макса всерьез. Да даже если бы и принимал… Когда на кону — существование твоей расы, не будешь думать о таких мелочах, как любовь.

Макс сделал правильный выбор. Горький, тяжелый, но правильный. Он был красивой, хорошей и доброй главой в моей жизни, и теперь эта глава закрылась.

Смартфон завибрировал. Входящий звонок. Некоторое время я задумчиво держала мобильный в руках: пожалуй, «Белль, маникюр» пора переименовать. Мне больше не от кого прятаться.

— Привет. — Голос Кристиана звучал очень мягко и тепло, ни дать ни взять заботливый супруг. — Уже выехала?

Я ухмыльнулась.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу твою геолокацию. Тебя привезут в твою старую квартиру, я так понимаю?

— Да, — кивнула я.

Дома и стены помогают, а мне сейчас как никогда нужна была поддержка.

— Хорошо. — По голосу Кристиана было ясно, что он улыбается. — Заеду в девять вечера.

— Нет, — ответила я резче и грубее, чем следовало. Впрочем, похоже, пришло время для такого обращения. И плевать на политес. — С дороги я собираюсь отдыхать. И если ты решил, что я буду твоей вещью, то ты ошибся.

Кристиан негромко кашлянул от удивления. Я представила, каким ошарашенным он сейчас выглядит, и ощутила теплое прикосновение радости.

— Ты решил, что меня можно взять силой и шантажом, загнав Макса в такие условия, в которых он просто не сможет сопротивляться. Да, я не хочу, чтоб ты уничтожил всех драконов. Но твоей послушной куклой я не стану…

Он рассмеялся так, что запал моментально иссяк, а желание сражаться покинуло. Я поняла, что не посмею тут командовать, что действительно буду послушной куклой, потому что иначе Кристиан возьмет и убьет Макса. И повесит его голову на забор возле моего дома.

Есть вещи, с которыми лучше не шутить. Лучше смириться до поры до времени, чтобы однажды нанести удар.

— Ты никогда не была послушной. — В голосе Кристиана снова звучало мечтательное тепло. — Рыжая и дерзкая, и сам черт тебе не брат. Это мне и нравится.

Я поперхнулась воздухом. Кристиан говорил так, словно знал меня давным-давно. Это было какое-то жуткое, призрачное ощущение, словно я стояла на последнем этаже небоскреба и до боли стискивала пальцы на решетке ограждения, чтобы не спрыгнуть вниз.

— Я заеду в девять, — произнес Кристиан. — Просто посмотрю, что с тобой все в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, Инга, теперь все будет хорошо. И у людей, и у драконов.

— Что тут может быть хорошего… — горько выдохнула я. Для того чтобы признать правоту Кристиана, нужно было призвать на помощь здравый смысл, а у меня его сейчас не было.

— Хотя бы то, что все живы, — серьезно ответил Кристиан. — Что мы скоро встретимся. Что мир устоял.

Пожалуй, он был прав. Оставалось только убрать со счетов то, что чувствовали я и Макс.

Дом успели отремонтировать, перекрасив в приятный бледно-желтый цвет и покрыв крышу черепицей. Казалось бы, совсем недавно Макс и Эдвард дрались на этой дорожке, а с тех пор целая вечность прошла. Вечность, в которой я успела стать женой Макса и перестала ею быть.

Забрав из багажника автомобиля свои вещи, я неторопливо побрела к подъезду. Восемь вечера, скоро совсем стемнеет. Наступает осень. Почти все окна были наполнены теплым светом, и чуть ли не впервые за все время мне стало жаль, что меня никто не ждет. Почтовый ящик ломился от счетов и бумажного хлама. Я сгребла все в кучу — дома рассортирую.

Интересно, что сейчас делает Макс? Следит за съемками, разговаривает с кем-нибудь, пьет? Мне вдруг страстно, до боли захотелось позвонить ему. Услышать хоть слово. Я не любила его той любовью, о которой пишут в романах, но это ничего не меняло. Закрыв дверь квартиры, я сбросила вещи и счета на диванчик в прихожей и, включив свет, вынула из кармана смартфон.

— Абонент не отвечает или находится вне зоны действия Сети, — известил меня механический голос.

Ох, Макс…

После душа мне стало немного легче. Когда смываешь с себя все, что было принесено дорогой, невольно становится проще дышать — пусть самую малость, но проще. Я посмотрела на часы — половина девятого — и пошла варить кофе, включив маленький телевизор на кухне.

— Дамы и господа, мы возвращаемся на лучшее шоу года «Дракон выбирает невесту», и с вами я, ваш ведущий Пол Куллинан. — Было так странно смотреть на Пола, не находясь на съемочной площадке, а сидя на табурете дома. — Участниц становится все меньше, сегодня проект покинули пять девушек, которые решили, что курение важнее свадьбы.

В нижней части экрана появилась дымная лента и белые буквы: «Курение вредит вашему здоровью». Камера тем временем скользнула мимо Эдварда и девушек, над головами которых вспыхивали язычки огня. Я пила кофе и смотрела на экран, пытаясь увидеть Макса. Вдруг он попадет в кадр? Но Макса не было.

— Эдвард уже во многом определился, — продолжал голос Пола за кадром. Я вздрогнула: на экране были Эдвард и Макс, шли по саду и негромко беседовали. Макс выглядел усталым, словно пережил долгую болезнь. — Его брат Макс присутствовал на съемках с самого начала проекта. И сегодня они говорят о девушках. Мнение семьи очень важно для дракона…

В дверь позвонили. Я покосилась на часы — восемь сорок две. Кристиан что-то рано.

Это действительно был он — держал в руках бумажный пакет из супермаркета и выглядел настолько милым и заботливым, что у меня внутри все содрогнулось. Это была не боль, не обида и не ненависть, это было глухое, запредельное чувство, которому я так и не смогла дать названия.

— Привет, — сказал Кристиан, не делая попыток войти. — Как добралась?

— Привет, — ответила я, сделав шаг в сторону и впуская в дом. Зачем откладывать неизбежное? — Нормально.

Кристиан прошел на кухню и принялся выгружать из пакета пластиковые лоточки с готовой едой. Все, как я люблю, но сейчас у меня не было аппетита.

— На юге есть пословица. — Кристиан открыл один из шкафчиков, вынул бокалы и легким движением открыл бутылку вина. — Долгие проводы — лишние слезы. Хорошо, что ты не стала тянуть.

Я села на табурет, взяла бокал и вдруг подумала, что мне надо напиться. До свинячьего состояния, так, чтоб земля уходила из-под ног. Может быть, потом все будет намного проще. Может быть.

— Юлия, как мне кажется, похожа на Амели, — говорил Макс на экране. Он был собран и с виду очень спокоен. Сиротливую пару искр над его головой вряд ли кто-то заметит. — Они обе привыкли быть лидерами в отношениях. Но жена дракона — это прежде всего ведомый, а не ведущий, ты сам понимаешь.

— Не молчи. — Кристиан вздохнул и, щелкнув пультом, убрал звук. — Не молчи, скажи что-нибудь.

Мне не хотелось говорить. Мне хотелось повернуть время вспять и никогда не начинать работать с драконами, не встречать Макса, не выходить за него замуж.

— Ты оторвал меня от дорогого мне человека, — сказала я. — Кристиан, дьявол тебя побери, ты все разрушил! Что я еще могу тебе сказать?

Кристиан поставил свой бокал на стол, подошел ко мне и, взяв под локоть, мягко заставил встать. Помедлив, обнял и негромко произнес:

— А ты ведь совсем меня не помнишь. Не помнишь и не узнаешь.

От него пахло какими-то сухими южными цветами. Запах был тревожным, он навевал далекие, давным-давно уснувшие воспоминания.

— А я должна тебя помнить? — спросила я.

Мне сейчас ничего не хотелось вспоминать. Мне хотелось умереть.

Кристиан помедлил и выдохнул в мои растрепанные волосы.

— Медицинский центр города Хевентона.

Я помнила Хевентон. Мне было четырнадцать, и я ездила туда два раза в год по специальной программе для инвалидов. Исследования, анализы, длинные, стерильно чистые коридоры и зависть к тем, кто может видеть мир таким, каков он есть, а не таким, каким его вижу я после всех процедур и несовершенных лекарств, — черно-белым и грустным.

А потом появился Георхос, и все стало намного проще. И легче. Двадцатилетний студент Президентской академии писал работу по химии, носил каштановые волосы до плеч и очки в изящной оправе. Потом, в самом конце, он признался, что прекрасно видит, а в очках — самые обыкновенные стекла. Просто работая со слабовидящими, он хотел быть к ним ближе.

Мы подружились. Вечерами, когда остальные врачи и диссертанты разъезжались по домам, я выходила из палаты и спускалась в больничный сад. Георхос сидел под яблоней вдали от дорожек и что-то читал. Я садилась рядом, и мы говорили. Видит господь, сейчас уже и не вспомнить, о чем, но тогда это было важным. Тогда я впервые поняла, что не одна в огромном и жестоком мире.

Под этой яблоней мы впервые поцеловались. И потом…

Георхос дал слово, что вылечит меня и что однажды вернется. Но больше мы не встречались.

— Я лечилась в Хевентоне, — сказала я. — У меня там был друг. Его звали Георхос, и он был первым… первым, кто отнесся ко мне по-человечески.

Кристиан снова улыбнулся и, сунув руку во внутренний карман пиджака, вынул водительские права и протянул мне. Фотография была старая, и лицо на ней казалось лицом незнакомца. «Семеониди, — прочла я. — Кристиан Георхос».

Документ, запаянный в ламинат, затрясся в моих пальцах и выпорхнул на пол. Кровь застучала в ушах тысячей молотков, и на какой-то миг мне показалось, что я не удержусь на ногах.

— Боже мой… — прошептала я. — Так это был ты?!

Кристиан побледнел и опустился на колени. Я осела на пол рядом с ним, и какое-то время мы так и сидели, глядя друг на друга и не в силах произнести ни слова.

— Я ведь тебя любила, — вздохнула я, когда справилась с потрясением и смогла говорить. — Господи, как же я тебя любила…

— Я и сейчас тебя люблю, — искренне откликнулся Кристиан. Осторожно погладил меня по щеке, и я поняла, что плачу. — Давай начнем заново.

— Одного не понимаю — почему ты не открылся сразу. Почему позволил мне выйти замуж за Макса и ничего не рассказал.

После того как я прорыдалась, мы все-таки поднялись с пола. Кристиан снова заглянул в свой бумажный пакет, а я потянулась к вину. Обойдемся без бокалов, по-простому. Как говорил один мой знакомый, бывают вещи, которые надо запивать. Вот только не придумали еще такого спиртного, чтоб сейчас меня успокоить.

— Я, конечно, рассчитывал, что ты меня узнаешь, — с некоторой досадой признался Кристиан. — Когда этого не случилось, я решил, что ненавижу драконов больше, чем люблю тебя. А потом я понял еще одну вещь… Сними-ка блузку.

Он держал в руках шприц и какую-то ампулу — набирал зеленоватую прозрачную жидкость.

— Что это? — равнодушно спросила я.

Мне почему-то в самом деле было все равно. Мой мир рухнул, человек, которого я когда-то любила до дрожи, вернулся и сломал мою жизнь. Тут и правда захочется сдохнуть. Так что пусть колет, что хочет. Мне же лучше.

— Авсолин, успокоительное и противотревожное, — ответил Кристиан и продемонстрировал мне опустевшую ампулу. — Тебе сейчас пригодится.

Пуговицы медленно выпрыгивали из прорезей. На экране по-прежнему беззвучно крутилось лучшее шоу года, и Эдвард, который сегодня пригласил девушек на частные свидания, о чем-то разговаривал с Юлией, сидя на камнях. Я прищурилась. А ведь знакомое место, некоторое время назад он там оставил строптивую Ингу Шуман, которая осмелилась ему отказать. А Юлия наверняка покорена полетом, смотрит на Эдварда так, словно хочет на него запрыгнуть…

Не судьба, Юлия. Не судьба. Это шоу закончилось еще до начала.

Все это — съемки, Эдвард, Макс было словно в прошлой жизни. Не имело никакого значения, будто случилось не со мной.

— А потом я все-таки решил, что пусть драконы живут. — Шприц легонько кольнул меня под левую лопатку. — Что мне нужна спокойная жизнь с любимой женщиной, и меня даже устроят драконы, если ты будешь рядом. Пусть себе живут, и бог с ней, с моей ненавистью, я смогу с нею справиться.

Кристиан отошел, и я услышала, как шприц полетел в пустое мусорное ведро.

— Лучше бы ты ничего мне не говорил, — сказала я, вновь натягивая блузку. — Лучше бы ты был просто…

И осеклась. Когда-то давным-давно у Георхоса был открытый, честный взгляд и внутренняя смелость, которой я восхищалась. Тогда, в юности, он казался мне рыцарем, который сражается за то, чтоб мир был лучше. Чтоб слепые стали зрячими, больные — здоровыми, а обиженные получили утешение. И в кого он в итоге превратился? Кем он стал?

Я любила его. Я так его любила.

— Может быть, — с легкостью согласился Кристиан.

Подошел, осторожно опустил руки мне на плечи. Если не оборачиваться, то можно закрыть глаза и представить, что это Макс. Впрочем, лучше не представлять. Это слишком больно. Однажды глаза придется открыть и взглянуть правде в лицо.

— Если я не буду паинькой, то ты уничтожишь драконов, — едва слышно сказала я. — И Макса — в том числе.

— Да, — согласился Кристиан. — Он, конечно, дурачок, но он мне симпатичен. Чисто по-человечески нравится. Но я все-таки не настолько благороден, чтоб смириться и отойти в сторонку.

Все, как я и думала. Моя покорность — залог выживания драконов. И цена жизни Макса в первую очередь. Что ж, раз так, я буду покорной.

Руки сами потянулись к блузке, медленно стянули ее с плеч. Бюстгальтер расстегивался спереди — вспомнилось, как когда-то в спальне на Бобровом острове Макс едва не сломал эту хлипкую пластиковую застежку. Глаза горели, словно в них бросили горсть дымящегося песка, но я дала себе слово, что не буду плакать. Никто больше не увидит моих слез. И сегодня обойдусь без приема хортасина — угасающее зрение медленно погрузит меня во мрак, и тогда не придется смотреть в лицо человека, который занимается со мной любовью.

За окнами уже была ночь. Глухая, непроницаемая — ни отблеска в окнах, в Нижнем городе люди рано ложатся спать. Пальцы Кристиана осторожно пробежались по моим плечам, а потом невесомо легли на грудь. Я стояла, не в силах пошевелиться. Телевизор продолжал перебирать кадры шоу: губы Куллинана, который о чем-то спрашивал Эдварда, шевелились, как у большой рыбы. Я вдруг поняла, что меня знобит, и в то же время откуда-то из глубины медленно поднималось тепло.

— Инга, — шепнул Кристиан мне на ухо, словно пытался распробовать имя на вкус.

А грудь уже томно ныла под томительными прикосновениями его пальцев, и, увидев на экране силуэт Макса, стоявшего в дальнем конце съемочной площадки, я сказала себе, что сейчас предаю лучшего человека в своей жизни, чтоб спасти его. Мы оба стали предателями, и оба спасли друг друга.

Потом мы все-таки переместились с кухни в спальню, и я впервые обрадовалась тьме, когда Кристиан не включил лампу. Простыни были прохладными и слегка влажными, Кристиан целовал меня с уверенным спокойствием человека, которому больше некуда спешить и нечего терять, и я вдруг поняла, что откликаюсь на его поцелуй. Что больше не лежу, как восковая кукла, и обнимаю его за плечи.

Меня тотчас же обожгло таким стыдом, что я едва не потеряла сознание от внутренней боли. Мне было невыносимо понимать, что я сейчас — такая. Что губы уже горят от поцелуев, что я задыхаюсь от наполняющего меня жара, что сильные ладони давят на мои колени, и бедра сами собой раскрываются, что я выгибаюсь под Кристианом всем телом, вжимаясь в него, желая быть ближе…

Это какое-то безумие. Это не я.

Когда Кристиан вошел в меня одним резким толчком, я еще успела подумать о том, что все это похоже на драконье наваждение. Что так было с Эдвардом, когда он пытался меня соблазнить, а я делала все возможное, чтоб противостоять влечению. А потом исчезли и мысли, и стыд — и остались только быстрые движения, которые отдавались во мне настолько жгучим и болезненным удовольствием, что я почти перестала дышать. Это был густой туман соблазна и какого-то невероятного, недостижимого наслаждения, и мне, заблудившейся в этом тумане, сейчас хотелось только двигаться навстречу Кристиану и сгорать вместе с ним от нетерпения и удовольствия.

Мне хотелось больше. Мне хотелось сгореть вместе с ним в этом пламени, что растекалось по телу неторопливыми волнами. И я была счастлива до слез, что в темноте не вижу лица Кристиана. Кажется, я кричала, уже не сдерживаясь, изо всех сил впиваясь пальцами в плечи любовника. Кажется, на мгновение я все-таки потеряла сознание, когда все тело прошило судорогой оргазма, а чужая плоть стала пульсировать во мне, выплескивая семя. Кажется, меня накрыло тьмой, в которой я расслабленно обмякла на кровати, и какое-то время в моем мире больше не было ничего — ни горя, ни стыда, ни сожалений.

Потом Кристиан обнял меня, до боли знакомо поцеловал в затылок и негромко произнес:

— Спи. Спи и ни о чем не думай. Все хорошо.

Когда-то, кажется, целую жизнь назад мы с ним точно так же засыпали вместе под яблоневым деревом, на клетчатом пледе. И сейчас я надеялась, что усну до того, как мысли о Максе вернутся ко мне и станут разрывать сердце. Но сон не спешил, и я могла лишь представлять, что лежу в своей комнате на проекте, а человек, который обнимает меня с таким трепетом и заботой, — это Макс. Это может быть только он.

И у меня почти получилось. Я думала, что в эту минуту далеко-далеко на севере Макс вспоминает обо мне, и надеялась, что он делает это с теплом. Что ему обязательно станет легче. Что однажды, может быть, совсем скоро, мы с ним встретимся в кафе неподалеку от моего дома.

Каждый хоть раз в жизни, но полюбит. Каждый хоть раз в жизни, но найдет.

Макс написал мне на следующий день. У меня тряслись руки, когда я открывала его сообщение.

«Давай встретимся в мэрии в час дня. Оформим документы на развод». Вот и все. Все. Некоторое время я сидела на кровати, бездумно крутя в пальцах смартфон. По большому счету это правильно. Макс и должен быть таким — спокойным, холодным и уравновешенным. Так будет не слишком больно, так он сможет перенести все, что с нами случилось.

Интересно, как его вознаградят? Тот, кто отказался от своей любви ради спасения других, достоин самой большой награды. Как сказал бы Кристиан, цитируя Святое Писание, блажен тот, кто душу положит за други своя. Макс был моей душой, и его у меня отобрали.

Я рассмеялась негромко и горько. До встречи было два часа — успею привести себя в порядок, приодеться и добраться до мэрии. Отсканируем наши ладони, подпишем бумаги, и все закончится.

Платье, в котором я когда-то пошла с Максом на свидание в Кефалинский парк, было единственным приличным — после первой встречи с драконами в «Финниган тауэр» я возненавидела деловые костюмы. Одевшись, я посмотрела на себя в зеркало и подумала, что хорошо, когда с нами остаются хорошие воспоминания. Иногда к ним так легко вернуться.

Макс ждал меня, сидя на ступеньках мэрии, словно какой-нибудь студент или вольный художник. В руках у него был свежий выпуск «Экономиста». Я не читала его, прекрасно понимая, о чем там идет речь. Знатоки оказались не правы, Кристиан Семеониди по каким-то непонятным причинам отказался от власти. Кто же займет место Хвозняковски… а впрочем, ну их всех к дьяволу. Это уже не имеет значения. Я расплатилась с таксистом, вышла из машины и сразу же поймала взгляд Макса. Он смотрел на меня с такой тоской, что становилось больно дышать.

В следующий миг он уже сбежал с лестницы и прижал к себе так крепко, что я невольно ахнула. От Макса пахло дорогим одеколоном и спиртным, он явно пытался залить свою боль алкоголем, и я с облегчением заметила, что над нами закружилось облако искр, — он не копил в себе пламя, он будет жить. Потом мы целовались, словно влюбленные первокурсники, губы Макса были сухими и слегка солеными на вкус, и он сжимал меня в объятиях с такой отчаянной силой и горькой нежностью, словно пытался присвоить и никогда больше не отдать.

«А если мы сбежим?» — подумала я, и в голове сразу же прозвучал ответ:

«Нас найдут и вернут на могилы драконов… Я об этом думал, Инга. Все бесполезно».

Почему-то лицо стало влажным, и Макс тотчас же отстранил меня и нежно провел пальцами по щекам, смахивая слезы.

— Нет-нет, не плачь, — попросил он. — Не плачь, не надо. Мы ведь будем встречаться. Я буду ждать.

Я шмыгнула носом. Взяла его за руки.

— Ох, Макс… Как ты?

Можно было не спрашивать. Он сейчас чувствовал то же, что и я. Разорванную на части душу вряд ли можно чем-то вылечить.

— Я стараюсь, — признался Макс. — Мы справимся, мы ведь не перестали любить друг друга.

— Не перестали, — призналась я.

Макс сжал мои руки и кивнул в сторону входа.

— Пойдем, закончим с бумагами. Нам еще есть чем заняться.

Отдел расторжения браков встретил нас прохладным сумраком унылого казенного помещения. На стенах висели образцы заполнения документов в случае развода с участием суда, большой плакат советовал не рубить сплеча и обратиться к семейному консультанту, ведь все еще можно спасти. Я устало подумала, что могу решить почти любую проблему, кроме своей собственной. Паршивый из меня получился бы консультант.

— Положите ладони на сканер, — велела тетушка, которая сидела за стойкой.

Белые пергидролевые кудри, уложенные в башню на голове, делали ее похожей на героиню какой-то абсурдной пьесы. И месяца не прошло с тех пор, как мы поженились…

Мы отошли от сканера, он выдал на экран наши документы, и тетушка вопросительно подняла бровь.

— Финниган? — спросила она. — Дракон?

Макс угрюмо кивнул. Все как в прошлый раз, только сейчас история повторяется в виде трагического фарса.

— Видела вас вчера в шоу, — сообщила тетушка, распечатывая бледно-голубой бланк. — Что-то быстро ваша любовная лодка разбилась.

Над головой Макса проплыла одинокая искра. Я заметила, что его правая рука сжалась в кулак и разжалась.

— Бывает… — сказала я.

Тишина была слишком уж давящей. Тетушка вынула бланк из пасти принтера и сказала:

— Вы уверены, что не хотите сохранить семью? Возможно, консультация с семейным психологом может помочь.

— Нет, — негромко сказал Макс, и к искре присоединились еще три. — Мы уже приняли решение, спасибо.

— Очень жаль, — вздохнула тетушка, и мне вдруг показалось, что она в самом деле обеспокоена и с трудом сдерживает печаль по поводу нашего развода. Возможно, она просто была доброй и отзывчивой женщиной и, конечно, не знала, что именно послужило причиной нашей разлуки. — Тогда подпишите свидетельство.

Мы послушно поставили подписи, и тетушка снова покачала головой.

— Жаль, очень жаль…

Не помню, как мы вышли из отдела и как оказались на улице. Кажется, у меня ноги подкашивались, как на приеме у врача, который говорит, что ты смертельно болен и нужна операция. Вот операция и произошла, нас с Максом разделили. Господи, я ведь не любила его так, как любят настоящей любовью, но сейчас мне было больно дышать. Макс осторожно обнял меня, и мы медленно спустились по лестнице. Мимо пролетали машины, столичная жизнь шла своим чередом, и никому не было дела до нас и до наших чувств. Макс махнул рукой, и рядом с нами сразу же остановился желтый жук такси.

— Нам надо отдохнуть, — сказал Макс, открывая передо мной дверь. — Я снял номер на окраине.

Хостел, в котором Макс снял номер, действительно находился на окраине. Из окон были видны бескрайние поля и нитка шоссе, тонувшая в осенней траве. Администратор, дремавший за стойкой, удивленно приподнял левую бровь, посмотрев на меня. Должно быть, сюда не привозят прилично одетых дам. Макс расписался в журнале регистрации, взял ключ, и мы почти бегом пошли в номер.

Мне казалось, что мы будем целоваться вечно. Что никакая сила не заставит нас оторваться друг от друга. Все было, словно в первый раз, словно мы оба невинны и чисты, и в мире не существует никого, кроме нас и волны тепла, которая захлестнула и повлекла куда-то прочь.

— Я помню это платье, — негромко проговорил Макс. Провел ладонями по моим плечам, спуская тонкие лямки. — Ты его надела, когда мы пошли в парк.

— Молчи, — выдохнула я в его приоткрытые губы.

Сейчас мне не надо было ни нежности, ни прелюдий, я никогда и никого не хотела так, как сейчас Макса: до дрожи, до тумана, застилающего взгляд. Отдаться полностью, ощутить в себе любимого человека… Лицо горело огнем, перед глазами плыли огненные круги, и я понимала, что просто умру от желания, если Макс будет медлить.

Я рванула его рубашку так, что пуговицы поскакали по номеру белыми шустрыми насекомыми. Застежку бюстгальтера он все-таки сломал, жадно и порывисто накрыл губами грудь. Сухие жесткие простыни царапнули спину, и я прошипела что-то невнятное, выгибаясь под Максом и запустив пальцы в его волосы. Над нами плыло золотисто-красное облако искр: когда дракона охватывает пламя, он делит его с тем, кого любит, и мы сейчас разделили на двоих жар, окутавший Макса.

Стянув с меня тонкие кружевные трусики, Макс зашвырнул их куда-то за кровать и медленно вошел в меня. Мне на миг показалось, что я задыхаюсь.

— Инга… — прошептал он и начал двигаться — неторопливо, дразня.

С каждым толчком по всему телу растекались тягучие волны удовольствия. Я впивалась в его плечи, почти теряя сознание от наслаждения. Сейчас было не важно, что происходило раньше, сейчас мы полностью принадлежали друг другу, и я никогда не испытывала ничего слаще. Мир уплывал куда-то в сторону, все в нем было не важно, кроме объятий Макса, и я готова была на все, лишь бы это продолжалось и продолжалось…

Потом мы дремали, не разрывая объятий, жизнь продолжалась, и я знала, что мы с Максом никогда не расстанемся до конца. Мы будем вместе, пусть даже и не рядом. Только это и имело значение, только это и было правильным.

А потом все закончилось — неожиданно, резко и жестоко. Макс схватился за голову, сдавленно зашипел и сел на кровати, что-то хрипло бормоча. Я ни слова не разобрала. Похоже, это был праязык драконов, на котором они не говорят при людях. Или инсульт? Или какая-то драконья болезнь?

— Макс! — Я спрыгнула с кровати, села рядом, посмотрела в потемневшее лицо, искаженное болью. — Макс, что? «Скорую»?

— Это вызов, — прохрипел Макс. По его лицу струились крупные капли пота, но помутневшие глаза постепенно прояснялись. — Когда старший сын хочет встать во главе семьи, он вызывает отца на бой… И все драконы семьи это слышат…

Старший сын вызывает на бой? Эдвард решил подраться с папашей Финниганом?! Он рехнулся?

— Какой бой? — растерянно повторила я.

Раздался телефонный звонок. Покачиваясь, Макс поднялся с кровати и, вынув смартфон из кармана брошенных на пол брюк, включил громкую связь. Впрочем, это было лишним: Эдвард орал так, что его и без того было прекрасно слышно.

— Макс, ты слышал? Макс, что за бред?

Лицо Макса стало мертвенно-бледным, словно он умирал и понимал, что умирает. Что это конец.

— Ты призвал отца? — растерянно спросил он.

Я механически принялась одеваться. Должно быть, вызов на бой был очень архаической штукой, я никогда не слышала ни о чем подобном. За минувшие сто лет таких семейных сражений не было.

— Нет! Это не я! Господом клянусь, не я! Макс, что происходит?

Похоже, у Эдварда началась самая настоящая истерика. Я представила, как холеный красавец говорит по телефону, свободной рукой впиваясь в растрепанные волосы, и мне вдруг стало смешно чуть ли не до колик в подреберье. Эдвард вел бизнес семьи, но в некоторых делах был на редкость несообразителен.

— У вас есть еще один брат, — уверенно сказала я.

Что тут было думать? Если папашу Финнигана призвал не Эдвард, значит, это сделал кто-то еще. Неудивительно, впрочем. Обычно у таких папаш дети могут отрядами маршировать.

Макс обернулся ко мне и посмотрел так, словно я его ударила. Смартфон в его руке пиликнул снова.

— У меня общий вызов на второй линии, — когда Макс говорил, у него заплетался язык, он был испуган и потрясен. — Папа.

Голос папаши Финнигана был усталым и надтреснутым — так будет говорить грешник, который наконец-то был призван к судье, безжалостному и беспощадному. Меня охватила какая-то первобытная жуть, по коже побежали мурашки.

— Ну, ребята, вы слышали зов, — сказал папаша Финниган без приветствий. — Я полетел. Вы уж простите меня, я наломал много дров…

— Папа… — каким-то ломким голосом промолвил Макс. Его левую щеку прочертила крупная слеза, упала вниз.

— Я вас люблю, — произнес папаша Финниган, и я с трудом подавила желание заткнуть уши и не слышать его. — Макс, ты следи за Эдвардом. Он хоть и умный, но дурак. Я вас люблю, ребята. Все…

Связь оборвалась, и в это время в сумочке запищал мой смартфон. Вынимая его, я уже понимала, кого услышу. Все встало на свои места.

— Включи телевизор, — сказал Кристиан, тоже не утруждаясь приветствиями, и связь оборвалась.

Макс оторопело смотрел на меня, не понимая, что нужно делать. Он был потрясен до оцепенения. Я взяла с тумбочки пульт телевизора, запаянный в пленку, и нажала на красную кнопку включения. Макс опустился на кровать рядом со мной, и он, похоже, слабо понимал, что делает.

— …зафиксированная дуэль драконов проходила три столетия назад. — Из полумрака показалась ведущая новостей. Внизу экрана проплывала надпись: «Экстренный выпуск». — Дамы и господа, просим вас убрать от экранов детей… К нам уже поступают кадры прямого эфира.

Студия исчезла. Теперь на экране был бескрайний зеленый луг, и квадрокопгер, который вел съемку, медленно спускался с неба. Вот в кадре появился спокойно идущий человек в камуфляже, и я закусила костяшку указательного пальца, чтоб не заорать от ужаса.

Кристиан выглядел спокойным, словно ничего особенного не происходило. На его лбу была закреплена маленькая камера, которая будет вести репортаж, если квадроконтер придет в негодность. Я смотрела на экран, не в силах оторвать взгляд. Должно быть, святой Хорхо, который отправлялся убивать драконов, был именно таким — человеком, идущим против ада.

Камера квадрокоптера показала лицо Кристиана крупным планом. Вся страна приникла к экранам, вся страна перестала дышать от удивления.

— Когда-то давно старший Финниган надругался над моей матерью. — Кристиан говорил очень спокойно, но за этим спокойствием гудел лесной пожар. Лучше бы он кричал — так было бы легче. — Он хотел унизить этим семью Семеониди. Растоптать их дух и честь. Надо сказать, у него это получилось. А в положенный срок после этого трагического события родился я. Моя мать скончалась две недели назад, и теперь я могу закончить эту историю.

Он щелкнул пальцем по панели камеры на лбу, и картинка изменилась. Теперь мы смотрели глазами Кристиана. В кадре было небо, в котором кружилась огненная запятая дракона.

— Мать ненавидела меня, — продолжал Кристиан. — Я постоянно напоминал о ее мучении и позоре. Для деда, соратника и друга президента Сальцхоффа, я был порченой кровью… потому что в одиннадцать лет обратился в первый раз, как и положено драконам.

Мне казалось, что я смотрю кино. Сижу рядом с Максом в кинотеатре, и через какое-то время по экрану побегут титры. Иначе было просто невозможно понять и принять то, что я слышала.

— Он дракон, — едва слышно произнес Макс. Нащупал мою руку, сжал. Его пальцы были мокрыми и ледяными. — Вот почему он тогда не сгорел…

— Он ваш старший брат, — сказала я.

Полукровка, поэтому над ним и не было искр.

Макс выпустил мою руку, провел ладонями по лицу и выдохнул:

— Господи боже, это невозможно. Отец… как он мог?

Я не знала, что на это ответить. Сейчас мне было бесконечно жаль их всех — и Кристиана, и Эдварда, и Макса. Папаша Финниган вполне оправдал мои ожидания: я считала его редкостной сволочью, он таким и оказался.

— И сегодня я, Кристиан Георхос Семеониди, по праву старшего сына вызываю своего отца на бой и встаю во главе семьи.

В следующий миг картинка на экране снова изменилась: в небо прянул огромный золотисто-зеленый дракон, окруженный облаком желтых искр. Ведущая экстренного выпуска впервые ожила: за кадром прозвучал ее испуганный голос:

— Похоже, это действительно смена главы в крупнейшем драконьем семействе. Мы никогда не видели ничего подобного…

— Господи, отец! — выдохнул Макс и бросился к окну.

Я не успела его удержать. Макс рванул на себя створку, перевалился за подоконник и в следующий миг уже мчался в драконьем обличье на выручку папаше Финнигану.

Вот почему Кристиан говорил о Максе: «Младший братец». Не потому, что хотел поддеть, просто называл вещи своими именами. И не было никакого вертолета: он прилетел за мной в драконьем обличье, когда Эдвард бросил меня в горах.

Вот почему он настолько ненавидел драконов…

Я отошла от окна и увидела, что на экране клубится месиво из хвостов и лап. Драконы схлестнулись в воздухе, и пусть Кристиан был силен и молод, но папаша Финниган не собирался сдаваться просто так, да и Макс мчался на помощь. Ревели струи пламени, картинка прыгала и тряслась, видимо, маленькую камеру и квадрокоптер знатно болтало в воздухе, и на мгновение на экране мелькнула огромная свежая рана в зеленом крыле.

— Семеониди ранен, — проговорила ведущая за кадром, вдруг всхлипнула и добавила: — Господи, помоги…

Вряд ли кто-то сейчас болел за папашу Финнигана.

Зеленый дракон с ревом устремился вниз — Финниган исторг столб огня и бросился за ним. Я вдруг обнаружила, что наматываю на палец цепочку с медальоном Пресвятой Девы, которую носила с самого детства, и видит бог, я не знала сейчас, за кого молюсь.

В следующий миг из травы поднялся человек. Левая часть груди Кристиана превратилась в красно-черный ожог, и я не могла понять, как с такой раной можно не реветь от боли и не терять сознание. Но Кристиан просто стоял и смотрел в небо, туда, где в драконьем обличье кружил его отец, и его грязное осунувшееся лицо было наполнено каким-то светлым восторгом. Он действительно был похож на святого.

Дракон вновь дохнул пламенем и ринулся вниз. Движение здоровой руки Кристиана было плавным и быстрым — он ловко подхватил из травы что-то металлическое и забросил на плечо.

— Дьявольщина… — выдохнула я.

— Похоже, это гранатомет… — прошелестела ведущая, и в этот миг Кристиан нажал на курок.

Я ахнула, захлебнулась воздухом. Летящего ящера разорвало, разметало по небу плевками огня, и, глядя на огненно-черный цветок на небе (все, что осталось от папаши Финнигана), я молилась только об одном: пусть Макс опоздает. Пусть он не увидит этого.

На губах Кристиана расцвела смущенная, почти девичья улыбка. Он снял гранатомет с плеча и произнес:

— Вот и все.

Он был не прав. Все только начиналось.

ГЛАВА 6

От папаши Финнигана осталось немного. После того как дуэль закончилась, на лугу появились парамедики и сгребли останки старого дракона в черные клеенчатые мешки. Кристиан отправился в больницу своим ходом и покинул ее уже на следующее утро. Драконы быстро регенерируют.

Эдвард примчался в столицу и вместе с окаменевшим от горя Максом стал готовиться к похоронам. Конечно, кругом были репортеры, которые сопровождали каждый шаг братьев Финниганов. Я смотрела на бледное красивое лицо Эдварда на экране, и мне казалось, что смерть отца потрясла его не так, как понимание того, что он больше не старший брат, не будущий глава семьи, не везунчик и любимец фортуны. Все, что он заработал в рамках семейного дела, теперь принадлежит Кристиану Семеониди, новому главе семьи, ставшему самым богатым и влиятельным человеком планеты.

Мы встретились через неделю после похорон. В «Финниган гауэр» шла реконструкция — теперь здесь размещался головной офис «Семеониди Фармас». Серебряная пуля лифта подняла меня на последний этаж, и, выйдя в просторный холл, наполненный прохладой и солнечным светом, я ощутила первое, почти робкое прикосновение страха.

— Доброе утро, фрин Инга. — Молодой секретарь с какой-то блеклой внешностью профессионального разведчика вышел из-за стойки и принял мой плащ. — Вас уже ждут. Кофе?

— Нет, спасибо, — откликнулась я.

Предчувствие неприятностей нарастало и крепло. Вряд ли Эдвард так просто, за здорово живешь, отдаст Кристиану все то, что уже считал своим. Пусть с главой семьи не спорят — с Эдварда сталось бы вызвать на дуэль нового хозяина своей жизни.

Про Макса я старалась не думать. Всю эту неделю тщательно гнала мысли о нем. Когда я позвонила ему после дуэли, телефон оказался выключенным. Он так и не включил его, отделившись от мира и оставшись наедине со своим горем. Макс решил не делить со мной свою боль, а я не стала навязываться.

— Прошу. — Секретарь открыл дверь, пропуская меня в знакомый кабинет.

Когда-то мы встретились здесь с Эдвардом и Максом в первый раз… Обстановка изменилась — мебель стала светлой, современной и очень легкой, темное дерево стен закрыли матовыми серебристыми панелями, и теперь кабинет был похож не на офис важного дельца, а на каюту космического корабля.

— Да. Да, я понимаю. — Кристиан стоял у окна и говорил по телефону. Услышав мои шаги, он обернулся и с улыбкой указал мне на одно из белых кресел. — Полагаю, хватит одного когтя. Да, отлично, в три часа дня меня устроит. Всего доброго.

Я послушно опустилась в кресло. За эту неделю в Кристиане появилась какая-то тяжелая жесткость. Теперь в нем были сила и власть, которые заставляют трепетать от страха. Неудивительно, что он отказался от президентского кресла. Президентов смещают, а мощь главы драконьей семьи незыблема. Кто рискнет с ним сразиться? Никто. И Эдвард будет сидеть и помалкивать, по-прежнему внося свой вклад в общее дело.

— Привет, — улыбнулся Кристиан.

Дальше все напомнило мне ритуальный танец: партнер подходит, партнерша покорно поднимается навстречу, партнер осторожно и мягко берет ее за руки, и за этим следует поцелуй.

Мне казалось, что я сплю. Но поцелуй был настоящим — лепесток огня станцевал на губах и погас.

— Вот, значит, как ты спас меня в горах, — вдруг сказала я.

Кристиан улыбнулся. Погладил меня по щеке.

— Да. Поймал сигнал о помощи и сразу же вылетел.

— Я видела поединок… — промолвила я. — Все видели. И Макс полетел на помощь…

По губам Кристиана пробежала холодная спокойная усмешка и тотчас же растаяла.

— Он не успел, на свое счастье. Вы были вместе, да?

Я кивнула. Сейчас Кристиан подавлял, несмотря на то что всеми силами старался быть со мной мягким и понимающим.

— Это пока не страшно, — сказал он и, наконец-то выпустив мои руки, подошел к столу и задумчиво погладил закрытую крышку какого-то продолговатого ящика, украшенного причудливой инкрустацией. — Знаешь, что тут?

— Понятия не имею, — откликнулась я.

Сейчас, когда Кристиан был в стороне, стало немного легче дышать. Мелькнула испуганная мысль, что с этим человеком мне придется жить под одной крышей и ложиться в одну кровать. Иногда рыцарь, убивающий драконов, сам превращается в чудовище. Должно быть, таков порядок вещей.

— Это драконьи когти, — со сдержанной гордостью сообщил Кристиан. — Когда семью возглавляет новый дракон, остальные присылают ему по когтю. В знак, скажем так, признания его притязаний.

Он щелкнул замочком и откинул крышку. Когтей было много, каждый лежал в собственной бархатной ячейке. Почему-то я не чувствовала удивления, только брезгливое любопытство.

Секретарь открыл дверь, подчеркнуто уважительно пропустив в кабинет Эдварда и Макса. Братья замерли на пороге, и я не знала, что их поразило больше: то, что они наконец-то оказались лицом к лицу с убийцей их отца или то, что в кабинете была я. Лицо Макса дрогнуло, словно он хотел что-то сказать. Но он промолчал.

— Проходите. — Кристиан присел на край стола рядом с раскрытым ларцом. — Нам ведь есть о чем побеседовать по-родственному.

Макс послушно опустился в кресло рядом со мной и потянулся было, чтоб взять меня за руку, но вовремя поймал предостерегающий взгляд Кристиана, и его рука повисла в воздухе, а потом медленно легла на подлокотник.

— Я ничего тебе не отдам, — твердо сказал Эдвард, но, глядя на то, как он нервно вышагивает по кабинету, я засомневалась в его решимости. — Это мой мир. Мой. Я занимался делами семьи с юности, вот это все, — Эдвард обвел кабинет рукой, и Кристиан понимающе кивнул, — заработано моим трудом. И если ты думаешь, что я позволю…

Кристиан устало прикрыл глаза, словно Эдвард его раздражал.

— Бога ради, продолжай заниматься тем, чем занимался, — сказал он. — У тебя это прекрасно получалось. Женись на юной Дварксон, ее отец по-прежнему хочет союза. И просто смирись с тем, что во главе семьи ты никогда не встанешь.

Эдвард словно наткнулся на преграду — он замер, растерянно глядя на Кристиана. Над его головой поплыли алые искорки.

— Смирись. — Улыбка Кристиана стала тихой и ласковой, и он протянул руку. — Так будет лучше, поверь мне. Коготь?

Некоторое время они смотрели друг на друга, и я ждала, что Эдвард бросится на Кристиана. Но молчаливая дуэль завершилась тем, что он нервно встряхнул левой рукой и сказал:

— Да подавись.

Руку Эдварда окутало грязно-розовым туманом. Пальцы грубели, вытягиваясь и распухая, светлая кожа становилась все темнее и темнее, покрывалась трещинками и мелкими чешуйками, и, наконец, на кончиках пальцев сверкнули позолоченные когти. На мгновение я испугалась, что Эдвард сейчас просто махнет этой лапищей, и голова Кристиана покатится по кабинету. Момент был прекрасный, но у Эдварда, похоже, просто кишка тонка…

— Чем срезать, дашь? — сквозь зубы процедил Эдвард.

Кристиан только руками развел.

— У меня тут только канцелярский нож. Подойдет?

Лоб Макса расчертила глубокая вертикальная морщина. Эдвард презрительно ухмыльнулся и вскинул вторую руку — на указательном пальце вспыхнул огонек и, сорвавшись к драконьей лапе, прочертил по одному из когтей.

Запахло горелым мясом. Эдвард встряхнул пострадавшей рукой, почти моментально принявшей привычные человеческие очертания, и, нагнувшись, поднял с пола коготь и протянул Кристиану. Тот с легким поклоном принял жертву и сказал:

— Старый Финниган был прав, Макс все-таки умнее.

Макс невольно попытался спрятать левую руку. Лицо Эдварда дрогнуло, словно он хотел сплюнуть или дать Кристиану по физиономии. Я ждала этого, но Эдвард не стал лезть на рожон. Вероятно, понял, что ничего не добьется. Ему оставалось только смириться со своей потерей.

— Вот и правильно, — одобрительно произнес Кристиан и вдруг сказал с какими-то очень искренними и очень человечными нотками: — Ты не должен меня любить, Эдвард, мы для этого слишком разные. Но нам все равно придется действовать вместе ради общего блага. Я рад, что ты это понимаешь.

Эдвард смерил его тяжелым взглядом и ответил:

— Через неделю я вернусь на работу. Надо закончить это идиотское шоу.

— Конечно, — миролюбиво произнес Кристиан. — Место председателя совета директоров тебя ждет.

Макс поднялся и, стараясь говорить спокойно, сказал:

— Если это все, то мы пойдем. У нас еще есть несколько дел на сегодня.

— Разумеется, — кивнул Кристиан и добавил: — Вы все делаете правильно.

На съемки финального выпуска шоу я не поехала, хотя Макс направил приглашение по электронной почте и добавил, прислав сообщение в одном из приложений:

«Приезжай. Ты приедешь?»

Сообщение пришло поздним вечером, когда я уже решила отложить в сторону книгу и все-таки попытаться уснуть. Кристиан, лежавший рядом, задумчиво приподнял голову. Он всегда спал на животе, уткнувшись лицом в подушку.

— Кому не спится?

Я протянула ему смартфон: врать и отпираться смысла не было, ложь могла только все испортить. Он прочитал сообщение, вернул мне смартфон и снова лег.

— Съезди, если хочешь, почему нет.

Человек такая сволочь, которая способна привыкнуть ко всему. Я не знала, как буду жить в огромном и каком-то стерильном особняке Кристиана, я не знала, смогу ли спать с ним в одной постели и заниматься любовью, — и все смогла. Привыкла, смирилась, возможно, сломалась. Драконье обаяние позволяло мне даже получать удовольствие. Потом все заканчивалось, и я начинала себя ненавидеть.

— Не хочу, — откликнулась я. — Посмотрю запись.

Несмотря на то что теперь Эдвард не был старшим сыном в драконьем семействе, он оставался завидным женихом. Денег у него хватало, и было ясно, что он заработает еще. Люди, конечно, сволочи, но драконы их переплюнули. Казалось бы, Эдвард унижен до глубины души, но Кристиан бросил ему косточку, и тот поскакал дальше ковать деньги. Драконы ценят золото больше своей гордости.

Финальная серия шла в прямом эфире. Цифры в нижней части экрана показывали, сколько народу сейчас смотрит шоу. Я посмотрела на них и присвистнула — сейчас перед телевизорами и в Сети замерла почти вся страна.

— Дамы и господа, мы с вами вернулись на лучшее шоу года. С вами, как всегда, я, ваш ведущий Пол Куллинан. — Сегодня Пол был спокоен и сдержан, от привычного фейерверка эмоций не осталось и следа. Ситуация была уже не та. — Все мы знаем, через какую трагедию пришлось пройти Эдварду, но можем только догадываться, что он пережил. И конечно, ему понадобится тот, кто поможет разделить тяжесть и горечь утраты и направит в будущее, к новой жизни и новым победам.

На экране появился Эдвард — он шел по дорожке к особняку, и картинка постепенно становилась черно-белой. Звучал рояль, и негромкая музыка пробирала до костей.

— Конечно, это потрясение, — произнес Эдвард за кадром. — Я все еще не могу вспоминать об этом и думать без слез. Когда твоего отца убивают на глазах всего мира… Когда узнаешь, что твой отец, человек, которого ты любил всем сердцем, был насильником и подлецом… — Голос Эдварда дрогнул, но он все-таки смог закончить фразу: — Это очень больно и очень горько.

Экран погрузился во тьму. Папаша Финниган действительно был редкостной сволочью, но по драконьим меркам он не сделал с матерью Кристиана ничего дурного. Он должен был унизить врага и нашел для этого идеальный способ.

Вот только Кристиану пришлось с этим жить. И он тоже сделал то, что должен был сделать. Отомстил за разрушенную жизнь матери, за деда, ненавидевшего дочь и внука, за себя… Я не могла винить его. Видит бог, не могла.

— Но жизнь продолжается, — произнес Эдвард, и на экране показалась большая поляна и кресла-мешки, в которых сидели оставшиеся девушки. — Я ничего не забуду, но пойду вперед.

Эдвард вышел на поляну, и девушки дружно поднялись с кресел и зааплодировали. Эдварда встречали как победителя, отдавая дань его мужеству и силе и показывая свою искреннюю поддержку. Некоторое время все обнимались, и я заметила, что в глазах Милли сверкнули слезы. Она всем сердцем разделяла ту боль, которую нес в себе Эдвард.

Макса на площадке не было. Я не знала, когда мы встретимся снова, и боялась думать об этом.

— Я должен сказать всем вам несколько слов, — промолвил Эдвард, когда обмен любезностями закончился и все расселись по местам. — Мы прекрасно понимаем, что вы пришли на проект не потому, что невероятно меня любите. Я не тот человек, которого можно любить заочно.

— Не говори глупостей, — подала голос Юлия. — Нормальный ты мужик. Вполне достойный любви.

Эдвард усмехнулся и махнул рукой: мол, не об этом речь, помолчи.

— Я был старшим сыном драконьей семьи, — произнес он. — Баловнем судьбы. Теперь я утратил почти все, что у меня было. Статус, власть, все привилегии. Я никогда не стану главой семейства Финниган, потому что теперь это семья Семеониди. Поэтому моей жене придется любить именно меня, а не картинку в деловом журнале. Вряд ли я когда-нибудь еще там появлюсь.

Эдвард кокетничал: председатель совета директоров всегда будет заметной фигурой. К тому же он, судя по всему, нашел общий язык со старшим братом. Но сейчас облик страдающего героя был более чем уместен.

Вспомнилось, как через день после похорон старого Финнигана мне позвонил папаша Дварксон и, как обычно, не утруждая себя приветствиями, спросил:

— Семеониди, говорят, не женат?

Я устало прикрыла глаза. Всю жизнь барахтаюсь в мире сволочей и подонков, и Макс был в нем чуть ли не единственным светлым пятном. Ах да, еще Милли, которую папаша хотел продать повыгоднее. Все равно кому.

— Помолвлен, — угрюмо ответила я. — Свадьба — через две недели.

Это событие внушало мне какой-то суеверный ужас. Макса от меня уже оторвали, боль нашей разлуки пусть очень медленно, но притуплялась. Только вот сам факт того, что я официально стану женой другого человека, заставлял меня вздрагивать.

Хорошо хоть Кристиан предложил спокойную церемонию без лишних глаз в тихом месте. Не хватало мне еще гостей, прессы и сплетен.

— Ясно. — Похоже, новость о помолвке Кристиана не слишком опечалила папашу Дварксона. — С Эдвардом все в силе? Согласен мою дуру взять?

Мне захотелось ударить эту старую сволочь. Или вымыть ему рот с жидкостью для чистки унитазов, чтоб не плевал грязью в такую, как Милли. Но я ответила только:

— Конечно. Все в силе.

Милли на экране смотрела на Эдварда внимательно и спокойно. После полета она избавилась от язвительности, и мне это нравилось. Они найдут общий язык и, пожалуй, станут со временем счастливой и любящей парой.

— Вы все достойны самого лучшего, — продолжал Эдвард, — и я бы хотел, чтоб вы никогда не забывали об этом. Но я сделал свой выбор, и, если эта девушка согласится быть со мной после того, как я все потерял, то я сделаю ее счастливой.

Лица девушек стали серьезными и взволнованными. Я представила, как по всей стране домохозяйки плачут перед экранами.

— Милли, — Эдвард обернулся к ней, и его голос дрогнул, — за время проекта я успел понять, что ты замечательный, тонко чувствующий человек. В тебе есть стержень, который не даст тебе отчаиваться. Ты… — Эдвард улыбнулся, словно забыл то, что было написано в сценарии. — Ты добрая и нежная. Я хочу, чтоб ты стала моей женой.

Милли прекрасно знала, чем закончится шоу, но все равно сейчас выглядела удивленной, словно сказанное Эдвардом стало для нее настоящим сюрпризом. На щеках девушки появился румянец, и некоторое время она молча смотрела на Эдварда, словно хотела понять, в самом ли деле он сказал то, что сказал.

— Милли? — с улыбкой окликнул ее Куллинан. — Милли, все в порядке?

— Да, — кивнула Милли, быстрым жестом дотронувшись до виска. — Просто все это очень неожиданно, Эдвард… Я правда не думала, что ты выберешь меня.

— Если ты согласна, — произнес Эдвард, — то у нас будет самая лучшая семья, которую только можно представить.

Некоторые девушки выглядели, мягко говоря, ошарашенными. Амели смотрела так, словно не знала, что сделать сначала: выцарапать Милли глаза или сжечь всех, находящихся на площадке. Ей ведь обещали победу и внезапно оставили за бортом.

Но вряд ли она пойдет разбираться со мной. Это ведь я говорила, что в жены Эдварду выбрали именно ее…

— Я согласна, — выдохнула Милли и, дотронувшись до щек, опустила руки. — Да, я согласна. Давай попробуем.

Потом были объятия и поцелуи, помощники внесли на площадку шампанское, и в небе расцвел салют. Основная часть шоу завершилась. Дракон выбрал невесту, через месяц в эфир выйдет программа, посвященная свадьбе Эдварда и Милли.

И пусть у них все будет хорошо. Пусть хоть кто-то в этой тяжелой и жестокой жизни будет счастлив. Я взяла смартфон и, открыв приложение, написала Максу:

«Вот и все. Хорошее было шоу, правда?»

Сообщение было доставлено и прочитано. Некоторое время на экране мигал карандашик: Макс набирал сообщение.

«Мне прислали приглашение на твою свадьбу».

Кристиан сейчас сидел в своем кабинете, рассчитывал формулу какого-то нового лекарства. Я с трудом подавила жгучее желание пойти туда и надавать ему пощечин.

«Макс, я не знаю, что сказать, — ответила я. — Это жестоко. Это очень жестоко».

Макс прислал грустный смайлик, а затем написал: «Я приду. Я хочу тебя увидеть».

На мгновение мне показалось, что я задыхаюсь.

«Я тебя люблю, Макс», — написала я, и экран смартфона задрожал перед глазами: навернулись слезы.

«Ты мое все, Инга, — ответил Макс через минуту. — Люблю. Всегда».

День нашей свадьбы выдался по-осеннему прохладным и свежим. Солнце лениво смотрело сквозь кружевную вязь желтеющих листьев, и храм Святого Хорхо в одном из столичных пригородов был похож на пряничный домик из старинной детской сказки. Вот только я сомневалась, что моя жизнь тоже станет сказочной.

Мое платье шил лично Джоханни Абринетти, самый знаменитый мировой кутюрье, который отложил все дела и провел три дня, собственноручно пришивая жемчужины к лифу и разглаживая складки крохотным утюжком. Когда я надела платье и встала перед зеркалом, то не узнала себя в тоненькой рыжеволосой фее, окутанной серебристой туманной дымкой. Неужели это была я? Я, которая много лет рисковала жизнью, с головой ныряя в пучины своей профессии, я, которая совсем недавно вышла замуж за дракона чуть ли не в исподнем, я, которая успела все потерять?

Да и что будет дальше? Кристиан слишком рассудочен и патриархален в плане построения своей и чужой жизни, и меня ждет типичное существование жены дракона, который возглавляет семью. Дом, размеренный заведенный порядок, дети…

Господи, помоги мне. Я ведь буду терпеть все это, я замкнусь в четырех стенах просто потому, что на кону жизнь Макса. Жизнь остальных драконов. И что в сравнении с этим моя душа? Я просто буду делать то, что вынуждена, и со временем обо всем забуду.

Я ведь любила Георхоса по-настоящему. А потом не узнала его, когда он все-таки вернулся.

Должно быть, мое лицо не было похоже на лицо счастливой невесты, которая трепещет и замирает от восторга при мысли о главном дне своей жизни. Абринетти, который подкалывал подол, выпрямился, оценил мой облик и очень доверительно сообщил:

— У нас в стране почти все невесты плачут, когда выходят замуж. Знаете, почему?

У него был мягкий, очень приятный акцент, навевающий воспоминания о теплых морях, солнце и криках чаек.

— Почему же? — спросила я.

Мне тоже хотелось плакать. Абринетти улыбнулся тонкой улыбкой человека, который знает жизнь и то, как надо делать дела в этой жизни.

— Потому что их выдают замуж против воли, — объяснил он. — Как и вас. Я сразу заметил на вашем лице эту тень тоски. Слишком часто видел ее, понимаете ли. Умею распознать… А знаете, что обычно советуют нашим невестам?

Я только плечами пожала.

— Завести любовника, — сообщил модельер тоном бывалого заговорщика. — Или двух. Тех, кого выбирают по велению сердца, а не власти или долга.

Я была с ним полностью согласна. Мы будем встречаться с Максом, и пусть эти встречи принесут нам только горечь, забыть и смириться просто невозможно. Во всяком случае, пока…

Гостей было немного: братья Финниганы в качестве родни жениха и Милли и папаша Дварксон на правах будущих родственников — вот и все. Я невольно испытала облегчение. Есть вещи, которым не нужны лишние глаза. Не знаю, как бы я держалась, если бы тут были репортеры и прямая трансляция через Сеть. А ведь событие того стоило, Кристиан был очень значимой и очень яркой персоной, чтоб его свадьба прошла мимо прессы.

Кристиан смотрел на меня неотрывно. Сейчас в нем было то, что я когда-то полюбила в молодом ученом, — тот свет, который много лет назад озарил мою жизнь. Но теперь это не имело значения. Макс сидел на скамье рядом с братом. Нарочито спокойный, одетый в дорогой костюм, он казался памятником самому себе.

И только глаза были живыми, и в них сейчас плескалось глубокое, неутешное горе. Макс смотрел на меня неотрывно, и я чувствовала его обжигающий взгляд.

Если бы только можно было все исправить. Если бы только над головой Макса появилась искра — вон сколько их парит над тщательно причесанными волосами Эдварда. Если бы только…

— Возлюбленные чада мои. — Священник был очень старым и, судя по цвету лица и традиционному перстню на мизинце, когда-то приехал с юга, из тех краев, где цветут апельсины и лимоны, а святой Хорхо на фресках напоминает молодого президента Сальцхоффа. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы пред лицом Господа нашего сочетать законным браком этого мужчину и эту женщину.

Господь с огромного полотна за спиной священника смотрел доброжелательно и сочувствующе. На какой-то миг мне стало легче — я почувствовала незримую, но очень сильную поддержку, и поняла, что смогу пройти весь этот путь до конца. Я была не одна.

— Если здесь есть кто-то, кто считает, что этот брак не должен быть заключен, — продолжал священник, — то пусть скажет об этом сейчас либо молчит навеки.

Он сделал небольшую паузу. Кристиан улыбнулся, легонько сжал мою руку. Я стиснула букет так, что какой-то случайно оставшийся на стебле розовый шип уколол ладонь.

Кто тут может быть против? Макс будет молчать, потому что прекрасно понимает, чем могут обернуться его слова — горящими драконьими башнями и драконьими головами на пиках. А молодец Кристиан, как ловко все провернул… Сперва запугал драконов возможностью своего президентства и массовых смертей, а потом убил своего отца и стал главой семьи. И это приняли как наименьшее из зол. Решили, что еще легко отделались, а старого Финнигана и так никто не любил, кроме его детей… На этом фоне то, что Кристиан получил меня, — уже мелочи. Малозначительные детали на огромном красочном полотне.

Священник оценил благоговейное молчание присутствующих и, кивнув, продолжил:

— Тогда я спрошу тебя, Инга. Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, любить его, заботиться о нем, быть ему верной?

Вспомнилось, как когда-то давным-давно мы лежали под яблоней, ронявшей на нас листву, и Георхос твердо пообещал: «Я обязательно вернусь. Только дождись меня. Дождешься?» Его тогда спешно отозвали в столицу, были какие-то проблемы в семье. Я уже не помнила точно, что там произошло. «Конечно, дождусь, — ответила я, нисколько не сомневаясь в своих словах. — Ты только возвращайся. Найди меня». А вечер позднего бабьего лета был свежим и невесомым, мир пах спелыми яблоками и осенними цветами, и в небе над нами сияли первые звезды.

— Да, я согласна, — ответила я. Мне больше нечего было сказать.

— Твое решение принято добровольно, без принуждения, с чистым сердцем? — спросил священник.

Я кивнула.

— Да. Добровольно и без принуждения.

Позади едва слышно скрипнула скамья — должно быть, Макс вздрогнул от моих слов. Я не обернулась, хотя больше всего сейчас хотела посмотреть ему в лицо.

— Хорошо, — кивнул священник. — Тогда спрошу тебя, Кристиан. Согласен ли ты взять в жены эту женщину, любить ее, заботиться о ней, быть ей верным?

— Да. — Голос Кристиана был полон такой искренности и такого тепла, что я невольно вздрогнула. — Да, я согласен. Инга, я всегда буду тебя любить. Я сделаю нашу жизнь самой лучшей.

Я улыбнулась. Не знаю, что сработало — драконье обаяние или необходимость держать лицо даже в такой ситуации, но улыбка получилась вполне милой.

— Твое решение принято добровольно, без принуждения, с чистым сердцем?

— Да, — кивнул Кристиан.

Теперь мы смотрели друг на друга, и я думала только о том, что невеста должна выглядеть счастливой, когда стоит перед алтарем. Что выйти замуж за самого богатого и влиятельного человека планеты — все-таки не самое страшное, что может случиться.

— Тогда перед лицом Господа нашего и свидетелей объявляю вас мужем и женой, — произнес священник, и по его знаку помощник вынес чашу с вином. Мы послушно сделали по глотку, и священник сказал: — Любите и будьте любимы, и пусть даже смерть не станет выше вашей любви.

Храм вдруг содрогнулся и с величавой медлительностью поплыл куда-то в сторону. А потом прохладные плиты каменного пола ударили мне в спину и последней мыслью перед тем, как потерять сознание, была: «Вот и все».

— Тихо, тихо, Инга. Все хорошо.

Кристиан гладил меня по щеке. Обморок медленно отступал, но глаза открывать не хотелось. Я прекрасно понимала, что не увижу ничего хорошего, а значит, и незачем выбираться из тьмы. Лучше остаться там.

— Все хорошо. — Судя по голосу, Кристиан улыбался и не скрывал своего счастья. — Все хорошо, все в порядке.

Я все-таки открыла глаза. Мы с Кристианом расположились на заднем сиденье большого внедорожника, за окнами мелькали деревья, и машина ехала по знакомой дороге домой. Венчание закончилось, мы уже были мужем и женой. Передо мной лежала новая жизнь.

— Я упала, да? — задала я на удивление глупый вопрос.

Кристиан обнял меня за плечи, поцеловал в висок и ответил:

— Это бывает, Инга. Женщины в твоем положении часто теряют сознание.

Я вздрогнула. Ужас, охвативший меня, был липким и ледяным, словно я рухнула в болото и пошла ко дну. На мгновение солнечный осенний день утратил все цвета и звуки. Мне казалось, что я повисла на тонкой нити над пропастью, и нить дрожит, готовая оборваться.

— В каком моем положении? — прошептала я.

Губы едва шевелились от ужаса. А Кристиан улыбался — он был счастлив просто до одури. Я и подумать не могла, что у него может быть такое выражение лица: какое-то очень светлое и детское.

— Ты беременна, Инга, — сказал Кристиан, уже не сдерживая счастливой улыбки. — У нас будет ребенок.

Ощущение было таким, словно он изо всех сил закатил мне пощечину. Некоторое время я сидела просто так — неподвижно, безмолвно, утратив все чувства, а потом все-таки набралась сил, чтоб спросить:

— Откуда ты знаешь?

— Дракон всегда чувствует такие вещи, — с гордостью сообщил Кристиан. — У нас с тобой изменился запах. Уже три дня как. Я все сомневался, а сегодня окончательно понял.

Я зажмурилась, с трудом сдерживая крик ужаса. Конечно, моя беременность была только вопросом времени, раз уж мы с Кристианом занимались любовью и не предохранялись при этом. Но то, что это случилось настолько быстро, потрясло меня.

За что, Господи?

Машина свернула на подъездную дорожку к особняку. Белая, какая-то нелепая громадина — неужели в этом доме совсем скоро появится ребенок? И мне придется научиться любить его, дарить ему тепло и нежность. Хватит уже несчастных и никому не нужных детей, которые потом рвутся изменить изувечивший их мир.

— Я не верю, — прошептала я, молясь лишь о том, чтоб не расплакаться. Мелькнула мысль, что это может быть ребенок Макса. Мелькнула и тотчас же погасла. Кристиан был прав, когда-то давно я читала статью о том, что отец-дракон всегда чувствует появление своего ребенка. Между ними существует особая связь.

— Неожиданно, правда? — спросил Кристиан и вдруг с какой-то бесшабашной легкостью выдохнул: — Господи, неужели все может быть настолько хорошо?

У жизни все-таки специфическое чувство юмора. Что одному хорошо, то другому — повод повеситься. А Кристиан и в самом деле был счастлив. Должно быть, впервые его жизнь стала складываться так, как нужно. Он получил надежду на счастье, любовь и семью, которых у него никогда не было. Осталось решить, как мне с этим быть.

Потом, уже запершись в ванной, я долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры в изменившемся мире. А ведь Макс наверняка догадался, что именно произошло, и я боялась даже думать о том, что он теперь может чувствовать.

В дверь деликатно постучали, и я услышала голос Кристиана:

— Инга, все в порядке?

— Да, — откликнулась я, прекрасно понимая, что он выломает дверь, если вдруг понадобится.

Удалив косметику, я поплескала в лицо водой и, вздохнув, набросила халат и приготовилась выходить.

— Ты производишь какие-нибудь антидепрессанты? — спросила я, когда вышла в комнату.

Кристиан, сидевший на кровати, уже успел переодеться в домашний костюм по южной моде и сейчас что-то читал в планшете.

— Да, — ответил он, оторвавшись от чтения, и автоматически добавил: — Барсоклав, аменодин и сеавис, все рецептурные… Стоп. Тебе-то зачем?

Я прошла к окну и, привалившись к стене, некоторое время смотрела в сад. Яблоки казались красными и золотыми звездами на ветвях. Я словно наяву увидела маленького мальчика с каштановыми вьющимися волосами. Он шел среди деревьев, собирая яблоки в небольшую плетеную корзину. Он был хорошей жизнью, которая пришла ко мне и уничтожила все, чем я дорожила.

— Ты все испортил, Кристиан, — выдохнула я. Слезы скопились в уголках глаз, внутренний голос твердил, что я сейчас не должна волноваться, но мне было наплевать. — Тебе надо было просто прийти и сказать: это я, я вернулся. И все было бы хорошо. Не заварилась бы эта каша с Максом, я бы просто не поехала на съемки. А теперь… — Горло жгло, словно я вдруг сама превратилась в дракона и хотела дышать пламенем. — А теперь моя жизнь кончена. Ты взял и разрушил ее. Вот и все.

По щеке пробежала слеза, потом вторая. Кристиан поднялся с кровати, подошел ко мне и со вздохом обнял за плечи. Я дернула рукой, пытаясь освободиться, но ничего не вышло. Так мы и стояли у окна.

— Я понимаю, — совершенно спокойно произнес Кристиан. — Инга, я понимаю, что сделал и что ты сейчас чувствуешь… — Он усмехнулся и добавил: — Я прекрасно знаю, что ты меня не любишь. Но я уже привык нести груз чужой нелюбви. — Он погладил меня по плечам и предложил: — Хочешь — дай мне в морду, если тебе станет легче. Я серьезно.

Я невольно улыбнулась. Такое предложение было вполне в духе Кристиана, и вряд ли он думал, что я соглашусь. Он, наверное, не знал, что жизнь в Нижнем городе и особенности моей профессии предусматривают определенные умения и навыки.

Я ударила от души, вложив все силы. Удивление на лице Кристиана дорогого стоило — отшатнувшись, он зажал разбитый нос и что-то невнятно пробормотал. Я трясла отбитой рукой, по пальцам Кристиана бодро бежали струйки крови, и мне хотелось смеяться и плакать одновременно, настолько все это было нелепо, безумно и смешно.

Но Кристиан был прав — пусть немного, но мне все-таки стало легче. Я сумела выплеснуть все, что копилось в душе.

— Ох, Инга. — Кристиан улыбнулся и обнял меня так тепло и крепко, что я почти перестала дышать. — Мы справимся, правда. Мы это переживем.

Он говорил настолько убежденно, что я поверила. Почти.

Свадьба Эдварда и Милли была веселой, яркой и очень трогательной — такой, какой и должна быть настоящая свадьба. Загородное поместье Финниганов, украшенное белыми розами и лилиями, выглядело волшебным замком, готовым вот-вот растаять в облаках. На торжество съехались практически все драконы страны, кроме Бланков, Амели отправилась развеять скуку и досаду на южные моря. В ее частном приложении уже появились новые снимки чернокожих обнаженных красавцев, составлявших ей компанию.

Кристиан встречал гостей в качестве главы семейства. Я без зазрения совести сослалась на свое положение, сказала, что меня тошнит, и по привычке устроилась на самой дальней скамейке: венчание должно было проходить в саду, благо бабье лето выдалось теплым. Кусты бересклета позволяли мне наблюдать за свадьбой, оставаясь невидимой.

Я насчитала пять съемочных групп — за финальным аккордом свадебного шоу будут наблюдать в прямом эфире. Операторы чуть не передрались, выбирая точки для съемок, и я подумала, что в жизни Эдварда по большому счету ничего не изменилось. Он по-прежнему богат, влиятелен и хорош собой. И меня радовало то, что они сумели-таки найти общий язык с Милли.

Из участниц шоу на свадьбу приехала только Берта — я увидела, как она заглянула на украшенную площадку, где уже рассаживались гости, и, одобрительно кивнув, ушла в дом. Берта была подружкой невесты, через час она будет стоять у белой кафедры выездного регистратора рядом с шафером…

— Привет. — Макс неслышно вышел откуда-то со стороны накрытых банкетных столов, где официанты расставляли последние подносы и бокалы, и сел рядом со мной. — Давно не виделись. Как ты?

Я с трудом смогла выдавить улыбку. Мне было плохо без него. Очень плохо. Мы провели вместе совсем мало времени, но это время было самым лучшим в моей жизни. Теперь все, что делал Кристиан (а он действительно носил меня на руках), было ненужным и раздражающим.

— Мне без тебя плохо, — призналась я.

Макс сжал мою руку и ответил:

— Мне тоже.

Ему очень шел дорогой светлый костюм, а еще он поменял прическу и теперь выглядел более уверенно и солидно. Должно быть, студентки в колледже, где он преподает, оживились, взглянув на фро Финнигана другими глазами. Если мы будем встречаться только на больших семейных торжествах вроде сегодняшней свадьбы, со временем он обо всем забудет.

Красные листья бересклета окружали нас огненным облаком.

— Я беременна, — негромко сказала я. Не стала добавлять, сколько сил у меня ушло на то, чтоб с этим смириться и перестать видеть мир в темных тонах.

Макс кивнул.

— Я знаю. Понял, когда ты упала в обморок на свадьбе. — Он ободряюще улыбнулся и быстро поцеловал меня в губы. — Это ничего не меняет.

Я с трудом подавила желание разрыдаться. Поцелуй горел на губах огненным цветком, и слава богу, что мы сидели так, что он остался незамеченным.

— Все напрасно, Макс, — прошептала я. — У нас нет будущего.

Макс негромко рассмеялся и обнял меня за плечи — дружеский, почти родственный жест, в котором при всем желании не найти ничего предосудительного.

— Это ничего не меняет, — повторил он со спокойной уверенностью. — Я тебя люблю, Инга, вот что самое главное.

— Макс… — начала было я, но он поднялся со скамьи и произнес:

— Мне пора к брату. Приезжай завтра в парк. В полдень.

Не стоило уточнять, какой именно парк имеется в виду. Я кивнула, и Макс неторопливо направился в сторону дома. Там сейчас гости здоровались с Эдвардом, помощники обливались потом, таская коробки. Драконы редко дарят деньги, в основном, это подарки — антиквариат и картины космической стоимости. А вот и первые гости выходят на площадку и занимают места.

Папаша Дварксон сиял, словно начищенная монета. Сбылась его мечта породниться с богатыми и влиятельными. Он и сам не бедствовал, но дочь, которая вышла замуж за дракона, — это уже совсем другой уровень власти и значительности. Папаша Дварксон мигом вознесся почти над всей столицей. А вот и мамаша Дварксон, какая-то суетливая, нервная. Дорогое пестрое платье сидело на ней мешком. Впрочем, будешь тут нервной, с таким-то мужем.

А вот уже и мой муж. Кристиан, окинул цепким взглядом площадку и быстрым шагом направился ко мне. Я послушно поднялась ему навстречу и послушно поцеловала. Правильное поведение и душевное тепло было залогом спокойной жизни для меня и Макса.

— Как самочувствие? — поинтересовался Кристиан. Он искренне переживал и за меня, и за ребенка, и порой мне становилось стыдно за то, что я не могла подарить ему тех чувств, которых он заслуживал.

— Полегче, — ответила я. — Если бы старый Эмертон не так сильно надушился…

— Бывает, — улыбнулся Кристиан. — Говорят, у беременных обостряется обоняние. Пойдем?

— Только если Эмертон не сядет рядом со мной, — сказала я, взяв его под руку.

Мы неторопливо направились к рядам удобных белых стульев — на них уже рассаживались гости. Я заметила, что с нас с Кристианом не сводили глаз: для драконов я была никем и звали меня никак, и наш брак считался очень и очень неравным. Впрочем, об этом никто не говорил вслух — те, кто достиг уровня Кристиана, имеют право делать то, что считают нужным. Мы сели в первом ряду, и Кристиан негромко спросил:

— На банкет останемся?

У него каждый день было очень много дел. Иногда я засыпала без него и просыпалась среди ночи от того, что Кристиан осторожно ложился в кровать, стараясь меня не потревожить. То ли он действительно был занят на работе, то ли просто старался не надоедать своим присутствием, давая мне возможность привыкнуть к нашему браку. Дьявольщина, да я бы обрадовалась, если б он завел любовницу! Но любовницы не было. Это я знала точно.

— Давай останемся, — сказала я и улыбнулась так тепло, как только могла. — Я тебя мало вижу в последнее время.

Появился Пол Куллинан — он вел съемку в доме, и операторы телеканала с самого утра ходили по пятам за Эдвардом и Милли. Я хотела было достать смартфон из сумочки и по привычке посмотреть рейтинги прямого эфира, но потом передумала.

— Фра Инга! — воскликнул он и, быстрым шагом подойдя ко мне, пожал мою руку двумя руками, жестом максимального уважения. — Примите мои самые искренние поздравления, уверен, что вы будете счастливы. Но мы никогда не простим вам второй свадьбы по секрету!

Я рассмеялась. Куллинан был в своем репертуаре.

Постепенно гости расселись и разговоры понемногу стихли — над площадкой повисла благоговейная тишина ожидания. Кристиан держал меня за руку, задумчиво поглаживая мои пальцы. Но тут со стороны дома донеслась легкая классическая музыка, и на площадку вышли Эдвард и Милли.

Они были прекрасной парой. Эдвард, высокий, сильный, настоящий идеал мужчины, и Милли, маленькая, хрупкая, почти невесомая девушка, которую хотелось защищать и беречь. Сейчас они казались сказочными героями, которые сошли со страниц старинной книги, и гости дружно встали и встретили их аплодисментами. Макс и Берта, которые шли следом за Эдвардом и Милли, заняли места рядом со мной и Кристианом, и к маленькой белой кафедре вышел регистратор. Все документы были уже приготовлены, а подписи поставлены. Эдварду и Милли надо было лишь принести свадебные клятвы.

— Дорогие гости, дорогие друзья, сегодня мы собрались здесь, чтоб сочетать законным браком Эдварда Майлза Финнигана и Эмилию Викторию Дварксон. — Голос регистратора был глубоким и музыкальным, должно быть, он в прошлом профессиональный певец. — И сейчас я хочу спросить: есть ли здесь тот, кто считает, что этот брак не должен быть заключен? Пусть скажет об этом сейчас или молчит навеки.

Моя рука соскользнула с колен, и Макс, сидевший рядом, тотчас же подхватил ее. Меня окатило горячей волной, осенний день сразу же стал летним, а сердце застучало нервно и гулко. Макс почти сразу же выпустил мою руку, словно опомнился и понял, что нас заметят и добром это не кончится, но какое-то время мы с ним улыбались, словно школьники после первого поцелуя.

— И я спрашиваю тебя, Эдвард. Согласен ли ты взять в жены Эмилию, любить ее и быть с ней, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен, — решительно и твердо ответил Эдвард. Играл он на публику или нет, но сейчас он выглядел так, словно любил Милли всем сердцем и не мог дождаться, когда она наконец станет его женой.

А я смотрела на них и повторяла: Кефалинский парк, полдень.

— Согласна ли ты, Эмилия, взять в жены Эдварда, любить его и быть с ним, пока смерть не разлучит вас?

Милли улыбнулась и ответила:

— Да, я согласна.

Папаша Дварксон одобрительно крякнул. Сбылась его мечта.

— Тогда, — улыбнулся регистратор, — я объявляю вас мужем и женой. Пусть ваша любовь крепнет с каждой минутой.

Кефалинский парк был закрыт на реконструкцию. Стоя возле ворот, затянутых грязной пленкой, я угрюмо смотрела, как рабочие ковыряют плитку возле памятника президенту Сальцхоффу. Накрапывал мелкий дождик — не такой, при котором открывают зонты, но настроение он портил.

Неужели Макс что-то перепутал?

Бригадир рабочих вдруг оторвался от плит и, помахав мне рукой, громко прокричал с невероятным акцентом:

— Иди, да! Открывать варот, слющий, э-э-э! Иди, не бойсь!

Я послушно проскользнула в приоткрытые створки ворот, и бригадир махнул в сторону одной из аллей и добавил уже тише:

— Иди, иди, слющий, да! Вас ждеть уже, э-э-э!

Я едва не рассмеялась. Ну и план! Конечно, если парк закрыт на реконструкцию, то тут нет лишних свидетелей, и мы спокойно побудем вдвоем, не боясь, что нас увидят посторонние. Кристиан с самого утра торчал в лаборатории, предупредив меня, что вернется поздно вечером, — что-то не ладилось с новыми синтезаторами.

Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему свободной.

Дорожка закончилась через четверть часа — уперлась в маленький домик паркового смотрителя. Дождь к этому времени разошелся так, что открытый зонт почти не спасал, на улице, несмотря на полдень, стало по-осеннему темно и уныло. Но за окнами домика горел теплый свет, и, взбежав на крыльцо, я увидела, что дверь приоткрыта.

Весь домик состоял из двух комнат — рабочего кабинета и спальни. Макс стоял у окна, разливал по чашкам ароматный чай, и от него веяло таким домашним теплом и нежностью, что я почувствовала, как в груди что-то сжалось.

— Макс… — позвала я.

Он улыбнулся, взял одну из чашек и ответил:

— Раздевайся, это все надо высушить.

Отопительный котел работал во всю мощь. Я сняла промокшие джинсы и водолазку, Макс бросил их на решетку сушилки и, обняв меня каким-то резким, порывистым движением, негромко произнес:

— Я скучал.

— Я тоже, — откликнулась я, слыша, как бьется его сердце. Впереди у нас был целый день, который мы спокойно могли провести вместе. Смартфон, геолокацию которого отслеживал Кристиан, остался дома. Никто не узнает о нашей встрече.

Пальцы Макса мягко скользили по моей спине, неторопливо очерчивая лямки бюстгальтера. Его тело под сорочкой было горячим и сильным, словно впервые за долгое время Макс чувствовал себя живым, настоящим. Я все бы отдала за искру над его головой, но искры не было.

— Я за тебя боюсь, — выдохнула я, отстранившись от Макса и взглянув ему в глаза.

Рядом с ним я становилась совсем другой, не собой. Я могла себе позволить быть беззащитной и хрупкой, и такого чувства я еще не испытывала.

Макс только рассмеялся.

— Ох, моя хорошая… Я не сгорю, если ты об этом.

— Я за тебя боюсь, — повторила я.

Дождь пошел сильнее — загрохотал по крыше так, что шум проглотил все слова и звуки. Макс подхватил меня на руки и перенес в спальню. Когда мы опустились на маленькую узкую кровать, я поняла, что готова снять перед Максом не только одежду — даже кожу.

Мне хотелось без остатка принадлежать мужчине, который целовал меня с такой опаляющей страстью, словно это была наша последняя встреча. Словно все должно было оборваться прямо сейчас. Я наконец-то узнала, что такое любовь.

Потом мы лежали в обнимку под колючим клетчатым одеялом, дождь стучал в окна и барабанил по крыше, и не надо было ни говорить, ни двигаться. Мне хотелось только раствориться в тепле объятий любимого человека. Потом Макс спросил:

— Как твоя работа?

Я рассмеялась. В моей ситуации ни о какой работе даже речи не шло.

— Никак. Кристиану не нужна жена-решала. — Я устроилась в объятиях Макса поудобнее и добавила: — Так что ничего не делаю. Сижу дома, читаю.

— Тебе, должно быть, скучно, — предположил Макс. Прикоснулся губами к уху.

— Такова судьба драконьей жены… — вздохнула я. — Или участь. Но ты будешь жить, и остальные драконы — тоже. Я поскучаю, ничего страшного.

— Есть тут один вариант, — неопределенно сказал Макс. Я обернулась к нему — глаза его были темными, а взгляд — глубоким, погруженным в воспоминания.

И ни единой искры.

— Что за вариант, признавайся. — Я легонько толкнула его в грудь.

Макс рассмеялся, крепче прижал меня к себе, словно собирался никогда не отпускать и никому не отдавать.

— Касается семьи Финниган и твоего мужа, — сказал он. — Что фро Семеониди делает завтра? Хочу зайти к вам.

— Мне не нравится, что ты говоришь загадками, — призналась я.

Макс улыбнулся уголком рта. Поцеловал меня в макушку.

— Так что он делает завтра?

— Все как всегда, — ответила я. — С самого утра — на вершине башни.

Макс понимающе кивнул.

— Тогда давайте встретимся в полдень, — предложил он. — Мы с Эдвардом, ты и он.

Вот как! Тут даже Эдвард в деле. Встреча переставала быть томной.

— Рассказывай, что случилось, — промолвила я, прекрасно понимая, что знаменитое драконье упрямство заставит Макса держать рот на замке. Он лишь улыбнулся и ответил:

— Завтра. Тебе понравится.

Если меня жизнь чему-то и научила, то только тому, что иногда с собеседником лучше не спорить.

— У тебя нет искр, — с грустью заметила я.

Макс усмехнулся, задумчиво скользнул пальцами по моему обнаженному плечу.

— Нет, — согласился он и поспешил добавить: — Я не вспыхну, не бойся. Мне есть для кого жить дальше, — Макс поцеловал меня в щеку, и его рука мягко двинулась вниз и легла на мой живот. — Для тебя. Для него.

Что-то влажное скатилось на смятую серую подушку под моей головой — я вдруг поняла, что плачу. Мир за окнами был хмурым и дождливым, но мой мир вдруг наполнился ярким солнечным светом.

— Не оставляй меня, Макс, — попросила я, прекрасно понимая, что все женщины в мире просят об этом своих мужчин, и лишь очень немногие мужчины могут выполнить эту просьбу.

— Не оставлю, — откликнулся Макс. — Никогда. Даже не сомневайся.

Больше всего я боялась, что Кристиан поймет, где я была.

Страх пришел уже после того, как я вернулась в дом, проверила смартфон, оставленный на столе в спальне, и убедилась, что за время моего отсутствия никто не звонил и не присылал сообщений. Вздохнув с облегчением, я отправилась в душ смыть с себя запах свидания. Гель с лимоном и зеленым чаем пах достаточно сильно, чтоб запутать обоняние дракона.

Кристиан позвонил через четверть часа после того, как я вышла из душа и успела высушить волосы.

— Как твой день? — спросил он.

Голос был усталым — похоже, Кристиан работал, не поднимая головы.

— Потихоньку, — уклончиво ответила я. — Тут мне звонили прежние клиенты по старой памяти, намечается пара дел…

Кристиан усмехнулся. Я увидела его, словно наяву, стоящим возле окна на верхнем этаже бывшей «Финниган тауэр» — темный силуэт на фоне огней огромного города.

— Ты благоразумна, чтоб не вредить ни себе, ни ему, — ответил Кристиан, и я открыла рот от удивления. Он не запрещает мне работать? — Так что если считаешь нужным, то вперед. Смогу чем-то помочь — только скажи.

— Ты меня поражаешь, — призналась я. — Тебя не смущает жена-решала?

— Я знал, на ком женюсь, — с улыбкой ответил Кристиан. — Знал, кого люблю. Подожди, у меня тут вызов по городскому.

Голос стал тише, отстранился — Кристиан взял телефонную трубку со стола, и я услышала:

— Да, Макс.

В комнате было тепло, но меня словно в прорубь бросили.

— Да, конечно, могу. Это серьезно? — Кристиан сделал паузу, выслушивая ответ, и спросил: — Драконы снова выводят тебя в переговорщики? А, даже так…

Несколько секунд он молчал, а затем сказал с металлическими нотками в голосе:

— А вот этого уже не будет точно. Она не будет этим заниматься. Да. Я ее муж, я решаю, — снова пауза. Мне казалось, что я слышу далекий-далекий голос Макса. А вот и шаги — Кристиан нервно прошел по кабинету.

— Хорошо, приезжай завтра. И Эдвард тоже. Обсудим по-братски. Да. Пока.

Трубка стукнула, опускаясь на стол, и я услышала Кристиана:

— Инга, алло. Ты еще здесь?

— Да, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Все в порядке?

— У братьев Финниганов какие-то проблемы, — язвительно сообщил Кристиан. — И они хотят, чтоб их решала ты. Это и есть та работа, о которой ты упомянула?

— Нет, конечно, — ответила я. — У Карла Абернатти проблема с северным производством и людьми в совете директоров. Кто-то там очень сильно темнит, меня просят выяснить, кто именно и в чем.

Это был беспроигрышный вариант. Кристиан никогда не пересекался с Абернатти, зато я полтора года назад действительно с ним работала и в самом деле решала северную проблему, обнаружив шпиона конкурирующей компании практически в верхушке руководства.

— Понятно. — В голосе Кристиана прозвучало облегчение. — С Абернатти работай, сколько угодно. А Максу я сказал, что ты не будешь иметь с ними дел.

— Да, я слышала, — призналась я. — Давай я хотя бы выслушаю, что им надо. Может, там все не так страшно, как им кажется.

— Ты с ними работать не будешь. — Должно быть, когда Кристиан так говорит, все его подчиненные седеют. — Ни при каких обстоятельствах. Это не обсуждается.

— Я и не собираюсь с ними работать, — ответила я так спокойно и миролюбиво, как только могла. — Узнаю, в чем проблема, и посоветую хорошего решалу. Вот и все. Тебе не о чем волноваться.

Кристиан усмехнулся.

— У меня дурное предчувствие, — признался он. — Как-то связанное с братьями Финниганами. Знаешь… я всегда чувствую, когда наступает что-то плохое. Поэтому и не хочу, чтоб ты в это лезла, Инга.

— Я не полезу, — твердо сказала я. — Тогда просто буду с тобой рядом. На всякий случай.

— Хорошо, — ответил Кристиан, и его голос потеплел.

Он вернулся домой через два часа, и мы провели спокойный семейный вечер вдвоем. Ночью занимались любовью, и Кристиан так и не догадался о моем свидании с Максом…

Ровно в полдень на следующий день я вошла в кабинет мужа. Столица, умытая осенним дождем, лежала за панорамным окном, чистая, обнаженная и открытая. Интересно, вылетает ли Кристиан через это окно, приняв драконий облик?

Я не успела спросить. Едва я села в одно из кресел, как в кабинет заглянул секретарь и с подчеркнутой вежливостью сообщил:

— Эдвард и Макс Финниганы.

Эдвард выглядел спокойным и уверенным — он был тем самым любимцем женщин и баловнем судьбы, которого я когда-то увидела, в первый раз войдя в этот кабинет. Над его головой парила единственная искра. Когда он обменялся рукопожатием с Кристианом, к искре присоединилась вторая.

Посмотрев на Макса, я едва не ахнула вслух.

Он был изможденным и уставшим. Посеревшее лицо, темные запавшие глаза, помятая одежда — все говорило о том, что Макс провел трудную бессонную ночь. Эдвард опустился в кресло рядом со мной и включил экран смартфона — там была страница приложения, на которой я прочла:

«Не двигайся. Что бы ни случилось, не двигайся».

Да что они задумали?

— Так что все-таки произошло? — добродушно поинтересовался Кристиан. Он по-прежнему стоял у окна, глядя на панораму столицы. — Макс, ты вчера упомянул, что это связано с существованием драконов.

— Да, — кивнул Макс. Он не стал садиться — стоял возле стола Кристиана, задумчиво вел пальцем по столешнице, косясь на нашу свадебную фотографию, сделанную в тот момент, когда мы входили в храм.

Я смотрела на него, и весь облик Макса был наполнен такой болью и таким горем, что мне хотелось закричать. «Не делай этого», — умоляла я и сама не понимала, о чем прошу.

— Хорошо, рассказывай, — устало кивнул Кристиан. — У меня нет времени все из тебя вытягивать клещами.

— Драконы признали тебя главой семьи, — прошелестел Макс. Я вцепилась в подлокотники кресла так, что заболели пальцы. — Ты убил нашего отца, ты забрал все, что было нам дорого. Никто не спорил.

Кристиан усмехнулся. Посмотрел на Макса так, что стало ясно: младший брат постепенно начинает его раздражать.

— Так вот в чем дело, — понимающе произнес он. — Вы с братом долго ждали, Макс, и наконец-то пришли, чтоб сказать мне свое «фу». Собрались с духом?

Макс усмехнулся и, покосившись в мою сторону, сказал:

— Не с духом. С огнем. Инга, я тебя освобождаю.

Все, что произошло дальше, заняло всего пятнадцать секунд. Пятнадцать проклятых секунд, которые изменили мою жизнь.

Эдвард быстрым движением стукнул каблуком по полу, и панорамное окно бесшумно скользнуло в сторону. В следующий миг Макс молниеносным движением перемахнул через стол и, сжав Кристиана в объятиях, расцвел огромным огненным цветком.

Я заорала так, словно горела сама. Вскочила с кресла, пытаясь броситься к ним, но Эдвард перехватил меня, и я забилась в его руках, не в силах оторвать взгляд от горящих фигур. Тяжелая волна горячего воздуха ударила по лицу, сбивая дыхание и высушивая кожу, от волос запахло паленым.

— Макс! — заорала я. — Макс, нет!

Кристиан сопротивлялся. Он не собирался умирать просто так. За его спиной с влажным хлопаньем распрямились огромные тяжелые крылья, чтоб налиться чужим огнем уже через секунду.

А потом они оба рухнули из открытого окна и устремились вниз огромной пылающей кометой. Руки Эдварда ослабли — этого было достаточно, чтоб я смогла вырваться. Я бросилась к окну, едва не выпала вслед за Максом и Кристианом: Эдвард успел топнуть, и стекло вернулось на свое место. Я уткнулась в него ладонями, и картина, которую я видела, преследовала меня в снах еще долгие годы.

Два пылающих дракона, сплетенные в смертельном объятии, летели к земле. Макс тоже принял драконий облик, и Кристиан, уже понимающий, что умирает, вгрызся в его шею — но это не спасло его. Огонь не утихал, оплетая драконов дымящимися лентами. Макс копил его много дней, и теперь пламя гудело, с жестокой радостью пожирая свою добычу.

— Макс! — Я ударила ладонью по стеклу и не почувствовала боли.

Эдвард обнимал меня, не позволяя вырваться, и я чувствовала, как он вздрагивает от слез. Огненная комета рухнула к подножию драконьей башни, разметалась черными ошметками, и я увидела, как обгорелое драконье тело тает, выпуская Кристиана.

Отсюда, с высоты, его нельзя было разглядеть в деталях. Но я представила себе, что вижу его мертвое лицо. В моих мыслях оно было белым, безжизненные глаза глядели в небо. Огненные брызги вокруг головы складывались в полукруг нимба и таяли. Там, где лежал Макс, была лишь тьма. Тьма, и больше ничего.

Зима наступила точно по календарю. Первого декабря пошел снег, настолько плотный и густой, что столицу моментально парализовало. Машины буксовали в снежной каше, толпились в пробках, и я невольно радовалась тому, что месяц назад купила вертолет.

Ребенок уже толкался — пока не сильно, очень деликатно, словно не хотел меня тревожить. Два дня назад я была у врача на обследовании: мальчик развивался хорошо. Потом мне дали распечатку с его лицом — в трогательном детском профиле было что-то такое нежное и хрупкое, что сердце сжималось.

Жизнь продолжалась. Какой бы ни была боль, жизнь все равно неслась дальше.

— …правильное решение, фра Инга.

Я подписала документы и передала их управляющему. Фро Торссон работал кем-то вроде личного помощника покойного Кристиана и, когда я вступила в управление, пришел в мой кабинет и предложил свои услуги. Без него я пропала бы, особенно в первое время.

— Все эти препараты останутся бесплатными, — сказала я. — С нового года включим в список еще десять наименований.

Торссон кивнул.

— Разумеется, фра Инга. — Он пошелестел бумагами и сказал: — Вам в очередной раз предлагают место министра здравоохранения.

Я задумчиво покрутила в руках дорогую ручку в золотом корпусе. Если бы в начале года кто-то сказал мне, кем я стану, я бы просто рассмеялась ему в лицо. А вот теперь сижу на вершине драконьей башни, веду дела и, надо сказать, справляюсь очень даже неплохо.

Самая богатая и влиятельная женщина планеты, вдова Кристиана Семеониди, глава драконьей семьи Финниган. Это все я. Когда драконы прислали мне свои когти, старый Бланк заметил:

— Как быстро все меняется. Не успеваем когти отращивать.

Топорная шутка, вполне в его духе. Драконы признали мои притязания, хотя кто-то ворчал, что я должна была отдать активы Финниганов Эдварду. Но я подумала и решила этого не делать, и Эдвард так до сих пор и не прислал мне когтя. Ну и бог с ним. Переживем.

— Из меня получится очень плохой министр, — улыбнулась я. Ребенок мягко толкнулся, я осторожно опустила руку на живот. — Буду делать то, что получается.

— Это правильно, фра Инга, — согласился Торссон. — Думаю, фро Кристиан одобрил бы.

Я покосилась на нашу свадебную фотографию, по-прежнему стоявшую на столе. Тот день был тяжелым и грустным, но фотограф смог уловить тот момент, когда мы с Кристианом все-таки улыбнулись друг другу. Я дотронулась до завитка рамки.

— Мне его не хватает. — Ну надо же было хоть что-то сказать.

Торссон вздохнул.

— Нам всем его не хватает, фра Инга. Он был великим человеком.

С этим я была вполне согласна.

Месяц назад мне прислали письмо от патриарха — святейший совет признал Кристиана новомучеником. Я не удивилась.

— Кто у нас еще на сегодня? — спросила я.

Метель усиливалась, и я подумала, что вряд ли вертолет теперь сможет взлететь. Что ж, ничего страшного: здесь все подготовлено для спокойного ночлега. Когда рабочий день закончится, я просто спущусь в личные апартаменты этажом ниже.

— Ваш деверь, — с неудовольствием сообщил Торссон, всем своим видом показывая, что Эдвард Финниган вызывает у него головную боль. Неудивительно, мой управляющий был предан Кристиану, как пес, и ненавидел братьев Финниганов.

— Давно ждет? — поинтересовалась я. Причина визита Эдварда не была для меня секретом, и мне хотелось немного помариновать его в коридоре.

— Полтора часа, — с удовольствием сообщил Торссон.

Я посмотрела на часы: с Эдвардом лучше побеседовать до обеда.

— Хорошо, зовите.

Торссон понимающе кивнул и вышел из кабинета.

Эдвард выглядел угрюмым, и я с удивлением отметила, что он не побрился. Впрочем, от этого он выглядел более брутальным. Неделю назад мы с Милли выбрались на выставку какого-то абстракциониста, чье имя я забыла сразу же, как только вышла из галереи, и фра Финниган рассказала, что живут они очень даже неплохо. Милли продолжала учебу, под своим, кстати, именем, и летом собиралась отправиться на южное побережье — там шли раскопки одного из античных городов. Я искренне порадовалась: Милли как никто другой была достойна счастья.

И уж совсем по секрету она рассказала, что Эдвард не отлынивает от супружеского долга. Это обрадовало меня еще больше.

— Что-то ты неважно выглядишь, — по-свойски заметила я, когда Эдвард развалился в кресле. Он до сих нор не мог смириться с тем, что после смерти Кристиана так и не вернулся в этот кабинет. Эдвард оставался председателем совета директоров и прекрасно понимал, что ему не следует рассчитывать на большее. И по человеческим законам, и по драконьим традициям все заберет мой сын, Кристиан-младший, наследник семьи.

— Ты ведь знаешь, зачем я пришел, — сказал он.

Разумеется, в дело пошло драконье обаяние, но я почему-то оставалась к нему равнодушной. То ли беременность помогала, то ли понимание того, что Эдвард просто пытается мною манипулировать.

— Разумеется, — очаровательно улыбнулась я. — А ты знаешь, что я отвечу.

— Разумеется, — в тон мне откликнулся Эдвард. — Ты мне откажешь.

— Совершенно верно. — Я знала, что очень скоро такой обмен любезностями начнет меня раздражать. — Активы Финниганов — мои по праву. Потом я передам их своему сыну, твоему племяннику.

— Они не твои, — отрезал Эдвард. — Ты просто вовремя вышла замуж за убийцу моего отца. Ты не внесла ни лиры на счета. Я не претендую на деньги твоего муженька, но все, что создали Финниганы, должно принадлежать только Финниганам.

— Так и будет, — заверила я. — Мой ребенок — внук твоего отца от старшего сына. Все правильно.

Во взгляде Эдварда появились недобрые огоньки.

— С тобой просто невозможно говорить спокойно, — выдохнул он.

Я понимающе прикрыла глаза.

— Эдвард, смирись, — посоветовала я. — Давай будем жить мирно и спокойно, я искренне симпатизирую и тебе, и Милли. Вы, насколько я знаю, не бедствуете и ни в чем себе не отказываете, и я обещаю, что так будет и дальше. Так в чем проблема?

Эдвард помолчал. Посмотрел на меня настолько выразительно, что еще весной я бы выпрыгнула из одежды ему навстречу. Но сейчас была зима, и моя жизнь успела измениться так, что я сама удивлялась тому, кем стала.

Еще один мягкий удар в животе.

— Неужели мы с тобой так и не договоримся? — задумчиво предположил Эдвард. — Я пробовал и мягко, и жестко, и в обход, и прямо…

В дверь постучали — заглянул секретарь и сказал:

— Фра Семеониди, вас ждут на внутреннем уровне.

На мгновение я замерла, закрыв глаза. Господи, помоги нам. Неужели?..

— Пойдем, — сухо бросила я Эдварду, поднимаясь из-за стола.

Серебряная пуля лифта перенесла нас на двадцать этажей ниже и распахнулась в стерильном белом холле. Помощники, ожидавшие нас, помогли облачиться в белые халаты, и подоспевший врач сообщил, едва не задыхаясь от возбуждения:

— Резкое усиление мозговой активности, фра Семеониди. Он выходит из комы.

Мы почти бегом бросились по длинному белому коридору, туда, где в огромном зале, набитом самой сложной и продвинутой аппаратурой, стояла большая прозрачная капсула регенерации. Вокруг нее суетились люди, на экранах быстро менялись показатели, и мне на миг показалось, что я вот-вот упаду от острого, почти неправдоподобного счастья.

Когда в тот день мы с Эдвардом выбежали из здания, то и Макс, и Кристиан были еще живы. Драконы могут гореть, но они не сгорают в итоге. Кристиан умер по дороге в больницу от падения с высоты на асфальт и ран от укусов, а Макса успели довезти до операционной. Помню, как передо мной захлопнулись прозрачные створки дверей, помню, как хирурги стали колдовать над черным куском плоти, который по всем физическим законам должен был умереть, но продолжал цепляться за жизнь.

Полиции, которая приехала следом за нами, мы с Эдвардом скормили вполне убедительную историю о несчастном случае. Да, офицер, они спокойно беседовали, а потом Макс вдруг вспыхнул. Да, это драконья болезнь, так бывает. Конечно, пришлось приплатить, чтоб окончательно спустить дело на тормозах, но это уже были мелочи.

Потом Макса погрузили в искусственную кому, и я притащила к нему самую современную медицину и самых лучших врачей. Один из этажей башни переоборудовали в лучшую клинику для одного пациента: мне было важно знать, что Макс рядом, и я, почти все время проводившая на работе, в любой момент могла спуститься к нему и постоять рядом с капсулой регенерации.

Сперва в ней лежало что-то страшное и черное, лишь отдаленно напоминающее человека. Макс восстанавливался очень медленно, но все же становился собой.

Полтора месяца назад в месиве плоти прорезались черты знакомого лица. Я стояла возле капсулы, смотрела, как подрагивают веки Макса, и не могла сдержать слез.

— Работа предстоит долгая, — сказал врач, и, повинуясь движению его руки, крышка капсулы уплыла в сторону, открывая лежащего мужчину. — Но я уверен, что она закончится удачей.

Я это знала. Я знала, что Макс придет в себя, что он поправится. И однажды мы с ним снова полетим в далекий город на севере, где браки заключаются круглосуточно. Я знала, что у нас будет большой дом, полный детей и солнечного света. Я знала, что «жили долго и счастливо» однажды станет нашей с ним историей.

Веки Макса дрогнули, и он открыл глаза. Я сжала его руку, и мутный взгляд Макса прояснился. Какой-то из приборов нервно запищал, но я почти не слышала его.

— Макс? — позвала я. — Макс, ты меня слышишь?

Бледные губы шевельнулись, и Макс едва слышно произнес:

— Ин… га. Ты?

— Я, — откликнулась я. — Да, Макс, это я.

— Я вернул… ся, — выдохнул Макс, и на его губах появилась едва заметная, но все-таки настоящая улыбка. Та самая, которая снилась мне каждую ночь.

— Да, Макс, — только и смогла повторить я. — Да, ты вернулся.

Примечания

1

В романе использованы стихи автора.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg