«Волк для Шарлотты (СИ)»

Волк для Шарлотты (СИ) (fb2) - Волк для Шарлотты (СИ) (Пересеченные миры) 699K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марго Генер

Марго Генер Волк для Шарлотты

Пролог

Солнце ползет к верхушкам разлапистых елей, разливая по облакам расплавленное золото. Ветерок шевелит волосы, и я с удовольствием подставила лицо его теплым струям.

Возвращаться от речки через главную дорогу не хотелось - из таверны по пути доносится гогот и грохот кружек. Жнецы вернулись с полей и теперь отдыхают, отводят душу, и предаются мирским радостям.

Я поправила тазик с бельем и откинула с плеча косу, которая в свете вечернего солнца кажется золотистой. Затем еще раз взглянула на главную дорогу и двинулась в обход слева.

Тропка ползла за домами, и я облегченно выдохнула, когда гогот из таверны остался позади. Обычно мужчины вели себя спокойно и не приставали к девушкам, но сегодня праздник третьего урожая, а значит будут пить больше дозволенного.

Я осторожно выглянула из-за угла и окинула взглядом улицу. На той пусто, как в пересохшем колодце. Осмелев, я выступила из тени. Мой дом находится левее по тропинке, и чтобы добраться до него после стирки на реке приходится идти мимо таверны.

Едва я расслабилась и двинулась мимо конюшни, откуда крепко пахнет лошадьми, как свет заслонила высокая фигура. Я охнула и подняла взгляд.

Передо мной стоял высокий черноволосый мужчина тридцати лет, с крупным лицом и довольной ухмылкой.

- Пусти, Грэм, - попросила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Я иду с реки, меня ждут дома. Если я не вернусь к закату, меня хватятся.

Мужчина покосился на уходящее солнце, щурясь, как кот, которому перепало сметаны, потом проговорил, складывая руки на груди:

- До заката еще минут пятнадцать.

Я попятилась, но он ухватил меня за локти и вместе с тазиком втащил в конюшню. Пытаясь вырваться, я задергалась, но его пальцы впились в кожу так сильно, что тазик вывалился и с шорохом упал в сено.

Горло перехватила паника, я прохрипела испуганно:

- Я закричу.

- Кричи, - прошептал Грэм мне прямо на ухо, опалив горячим дыханием, в котором уловила явный запах браги. – Я люблю, когда кричат.

Он прижал меня к стене, обхватив за талию. В страхе я дернулась, пытаясь высвободиться, но его рука легла мне на грудь и сжала. Из груди вырвался стон, я всхлипнула.

- Мне больно.

Лицо Грэма скривилось, но пальцы сжимать перестал. Ему явно доставляло удовольствие властвовать над слабыми, а я даже на цыпочках была меньше его.

Едва решила, что Грэм одумался, и пьяный угар выветрился из его головы, как пальцы поползли вниз по платью и остановились там, куда можно допускать лишь мужа.

- А так тебе не больно? – спросил он, выдыхая мне в рот и надавливая на самое сокровенное.

Скривившись от запаха, я задрожала, как осиновый лист. Потом вжалась в стену конюшни и стала мысленно молить богов, чтобы они вернули разум и самообладание торговцу.

- Грэм… - еле слышно пропищала я. - Ты же обещал… До свадьбы не трогать меня… Это не по закону… Ты обещал…

Его пальцы все глубже пробирались сквозь тонкую ткань платья, и я в ужасе застыла, боясь, что он нарушить обещание и опорочит меня. После свадебной ночи никто не поверит в мою невинность, если простынь останется белой.

- Грэм… Прошу… - взмолилась я. – Мои родители обещали, что выдадут меня за тебя. Не порочь меня...

Мужчина завис надо мной, жадно вглядываясь в лицо, и я поняла, что от грани, из-за которой не возвращаются, меня отделяет стена толщиной в волос. Его сухие пальцы проскользили по моей щеке, потом ухватили губу и потянули вниз.

- Чертовы правила, - прохрипел он, прижимаясь ко мне, и я вновь всхлипнула. - Ничего. Когда станешь моей женой, ты каждый день будешь раздвигать передо мной ноги. И обещаю, тебе будет это нравится.

С этими словами он грубо впился мне в губы. Я зажмурилась, чувствуя лишь ужас и зловонное дыхание после браги, а когда открыла глаза, в конюшне осталась лишь я и тазик с бельем.

Глава 1

Домой добиралась бегом, спотыкаясь и роняя таз с бельем. Солнце успело скрыться за верхушками деревьев, но в селении еще не зажгли дорожных факелов, и во мраке я постоянно натыкалась на брошенные скамейки.

В груди клокотало, сердце стучало, как у перепуганной мыши, а в носу свербел запах браги и пота. Я не знала, сколько еще торговец сможет держать обещание. Но даже если сдержит, облегчение это принесёт совсем не на долго.

С такими мыслями я неслась вверх по холму. Наконец впереди засветились окна домов, и я с облегчением выдохнула.

Мой дом, как и несколько других, принадлежащих семьям жнецов, располагается в восточной части деревни. Жнецов уважают за тяжкий труд и время от времени устраивают праздники, чтобы скрасить суровые будни пахарей. Мой отец один из самый сильных и умелых жнецов, и доход в семье есть. Даже в темноте видны цветные наличники с вырезанными на них животными.

В дом почти вбежала. И когда захлопнула дверь, прижалась к ней спиной, прикрыв веки и приводя в порядок бешено колотящееся сердце.

- Шарлотта, - раздался низкий голос отца, а я вздрогнув, открыла глаза.

- Здравствуй, отец, - проговорила я, опуская взгляд, чтобы он не заметил моего состояния. – Я думала ты со всеми в таверне. Празднуешь день третьего урожая.

Отец, крупный, плечистый мужчина с сединой на висках и обветренным от постоянной работы на солнце лицом, сидит за столом и жует куриную ногу.

- Уже отпраздновал, - сказал он сквозь еду. – Пара дураков валяются в свинарнике с расквашенными носами.

- Жаль, что так вышло, - проговорила я, искренне досадуя, что такой день омрачили.

Отец хохотнул, дожевывая ногу и сказал, откидываясь на спинку стула:

- Чего жаль? Какой праздник без доброй драки? Удался, ничего не скажешь. Таверник три стула выкинул поломанных, пять бочек хмеля опустошил! А ты чего бледная такая?

Я нервно сглотнула, боясь, что проболтаюсь. Но взгляд отца стал строгим и внимательным, и я поняла - он заметил мое смятение, едва вошла.

Пришлось повиноваться.

- Ну? – потребовал он. – Говори.

- Я встретила Грэма возле конюшни, - промямлила я.

Лицо отца нахмурилось, он сжал куриную ногу так, что та поползла между пальцами, рискуя выскочить и полететь на пол.

- Чего хотел? – спросил он, и тут же ответил: - Понятно чего. Он вел себя достойно?

В голове пронеслись образы с лицом мужчины, которое ухмыляется, а его сухие пальцы бесцеремонно сжимают мою грудь. Во рту пересохло, отвечать не хотелось, и я потупила взгляд.

Отец шумно икнул и проговорил:

- Шарлотта, дочь моя, ты ведь знаешь, что обещанная дева должна быть приветлива с названным?

- Знаю, отец, - согласилась я, хотя законы нашей деревни всегда вызывали у меня вопросы.

- И что названный должен с обещанной быть ласков.

- Да.

- Уверенна, что он не позволил себе лишнего? – поинтересовался отец, вглядываясь в меня так, словно пытается прочитать мысли.

Я судорожно соображала, что подразумевается под «приветлива» и «ласков», но твердо понимала - дозволь он себе то, о чем молчат все замужние девы, я бы это заметила.

Посмотрев на отца, я покачала головой и сказала:

- Нет. Он не сделал дурного, вроде.

Отец облегченно выдохнул и поднялся со стула. Доски пола под ним скрипнули, а отец произнес:

- Вот и славно. Грэм достойный человек. С хорошим достатком. Ты и ваши дети будут одеты, обуты и всегда сыты. Тем более, его отец родом из Неудержимых земель, что значит, их род плодовит. Уважай его.

Потом накинул сюртук и мимо меня направился к выходу. Когда дверь за ним захлопнулась, я выдохнула, плечи опустились.

Глава 1.1

В присутствии отца всегда робела и не знала, как себя вести. Хотя ко мне, как ко младшей дочери, он всегда относился хорошо и, можно сказать, баловал. Позволил не выходить за муж до восемнадцати лет. Но когда Грэм заслал свата, отказывать не стал.

Грэм всегда славился неуемным нравом, затевал драки и разборки в таверне, на что отец говорил, мол, это хорошо. Горячий темперамент мужа – залог здоровых детей. К тому же он будет хорошим защитником. Сам Грэм гордился, что его уважает даже такой известный жнец, как мой отец. Мне же это замужество казалось пожизненным рабством без возможности освободиться. Но пойти против воли родителей не возникало даже мысли.

Поставив тазик на скамью возле печки, я тяжело вздохнула и некоторое время грела пальцы у очага. Дав дыханию время успокоиться, я вяло размышляла о своей судьбе с Грэмом, которой не избежать. Потом смахнула слезинку со щеки и выпрямившись, поднялась по ступенькам на второй этаж.

В коридоре встретила мать. Она расправляла занавески на единственном окне в самом конце. Когда подо мной скрипнули половицы, она резко оглянулась. Взгляд испуганный, губы раскрыты, а в волосах застряла солома.

Лишь, когда поняла, что это я, плечи расслабленно опустились, она выдохнула и произнесла:

- Шарлотта… Это ты. Я думала отец.

- Он ушел, - сказала я тихо. – Наверное, в Таверну. Сегодня ведь праздник третьего урожая.

Она от чего-то облегченно расслабила плечи. Отец всегда был строгим и не делал послаблений ни жене, ни сыновьям, ни дочерям. А мне, после произошедшего в конюшне хотелось родительской заботы, но все, на что был способен отец, он уже проявил.

Мама заметила мое настроение. Она подошла и заглянула в глаза.

- Что с тобой, дитя мое? – спросила она.

Мама всегда была чуткой и доброй женщиной. Сейчас, когда мы остались вдвоем, захотелось забраться к ней на колени и расплакаться, как маленькой девочке. Подбородок задрожал.

Мама, охнула и, толкнув дверь, увлекла меня в комнату. Когда усадила на кровать, опустилась рядом и произнесла:

- Ну? Что такое? Расскажи мне, как есть.

- Мама… - прошептала я, глотая рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу, - я не хочу…

- Что не хочешь, милая?

- За муж за Грэма, - всхлипнула я, а слезы прорвали запруду и покатились горячими дрожками по щекам.

Страх и обида на несправедливость захлестнули с такой силой, что захотелось бросить все и убежать в Терамарский лес, куда ни один человек в здравом уме по доброй воле не сунется. Лес, которого сторонятся даже охотники.

Я упала на колени к матери и зашлась в рыданиях, а она стала гладить меня по голове и успокаивать.

- Ну-ну, милая, - говорила она, - поплачь. Поплачь. Женщинам надо плакать. Так горести выходят. Мало кто хочет за муж, но что поделать. Такая женская доля.

- Но мама… - прорыдала я, - почему Грэм? Я... я не люблю его.

- Это пока не любишь, - наставительно сказала мать, продолжая гладить меня по голове. – А потом слюбится.

- Но ты ведь любишь отца, - сквози слезы сказала я.

Лицо матери потемнело, она ответила явно нехотя:

- Люблю. Но у меня всё не просто складывалось. Слишком не просто. Уж лучше следовать правилам деревни. Так будет правильней для всех. Позволь родителям решать, что лучше для их детей. Ты ведь понимаешь, мы для вас хотим только блага. Да и тебе уже давно пора свою семью. Сестры давно с детьми, браться тоже. А ты все в девках.

Я вздохнула тяжело и печально. Мама была права, у трех моих сестер по двое, а то и по трое детей. Все трое братьев уже сыновей женить начали, а я единственная все ещё под родительским крылом.

Но, как и все девочки, я мечтала выйти за муж по большой любви, хотя для большинства деревенских это так и остается мечтой.

Глава 1.2

- Но почему он? – спросила я устало. – Почему Грэм?

Мать пожала плечами.

- А почему нет? – сказала она. – Грэм состоятельный торговец. Возит в город товар каждую неделю. Мясо, ткани, травы. Значит, будет достаток. Ты и ваши дети не будут знать нужды.

- Отец так же сказал, - тихо проговорила я.

- Отец дело говорит, - согласилась она. – Он суров, наш отец, но мудр. Его надо слушать, милая. Он дурного не посоветует. Тебя вон как избаловал. Остальные наши дочери слова не смели сказать, когда их сосватали. А тебе дает выговориться. Балует тебя он. Потому, как младшенькая. Но и ты на шею не садись. Сказал отец, что Грэм хорошим мужем будет. Значит так и есть. Какие у тебя права сомневаться в отеческих словах?

Шмыгнув носом, я вытерла щеки и произнесла:

- Прости мама, я не хотела быть неблагодарной.

- Вот, - согласилась она, - будь покорной. Угождай мужу, и будешь счастлива.

Я промолчала. Советы матери и наказы отца я слушала всегда. Но почему-то казалось, что замужество должно приносить радость. Грэм же радости не вызывал, хотя всеми силами старалась быть любезной с ним. Он же регулярно хватал меня и прижимал к стенам то амбара, то конюшни, говорил такое, от чего пылали щеки, и зачем-то пытался пробраться под юбку.

Спросить у матери, почему он так делает, не решалась, боясь показаться грубой, но сестры говорили, что так позволено делать только мужу. На другие подробности они не решались. То ли не хотели раньше времени открывать мне тайны, то ли боялись, что их сочтут неблаговоспитанными.

Убедившись, что я успокоилась, мать проговорила:

- Ну вот и славно, что ты все поняла. Пойдем чаю погреем.

Мы спустились в большую комнату, где полыхает очаг. Мать достала из мешочка иван-чай, который всегда заваривала после трудных разговоров, а я набрала воды в чайник и повесила над огнем.

Когда вода закипела, мать указала на маленький заварник, куда насыпала крупные сухие листья. Я залила, листья закружились в хороводе, медленно всплывая и оседая.

- Сейчас попьем чайку, - сказала мама, доставая чашки, - и все твои дурные мысли уйдут. Женщине на надо забивать себе голову глупостями. Надо о доме заботиться, о муже, да о детишках. Чем их больше, тем лучше.

- И даже книги? – робко спросила я.

- Особенно книги, - сообщила мать. – Женщине непотребно читать. Она и научиться-то не может, так что лучше не дурить ум.

Я снова промолчала. Читать мне всегда хотелось, но едва заговаривала об этом, натыкалась на бурный протест и ругань. Потом подумала, что маме сорок лет, но выглядит она так же, как повитуха с другого конца деревни, которая еще принимала моего отца. Восемь детей и тяжелая работа по дому, таскание воды и вязанок с хворостом отразились на матери, даже если сама этого не признает.

Когда чай заварился, мать разлила по чашкам и достала с полки тарелку с сухарями.

- На вот, - сказала она, - погрызи. А то схуднула ты что-то за эти дни. А деве положено быть в теле. Иначе как детей вынашивать?

- Да мама, - проговорила я, чувствуя, как тема с детьми, замужеством и пожизненной покорностью торговцу начинает раздражать.

Я приблизила чашку к губам, но отпить не решилась – даже нос ощутил, как горяча вода. Некоторое время дула на нее, сгоняя тонкий слой дыма, потом все же решилась отхлебнуть.

- Ой, - вырвалось у меня. – Горячо.

- Осторожней, - сказала мама, - пей аккуратно. Обожжешь губы, станут некрасивыми. Нареченному твоему может не понравиться.

- А я могу делать то, что нравится мне? – спросила я, ощущая все большее негодование. – Неужели мне всегда придется делать лишь то, что хочется ему? А как же мои желания?

- Твои желания, - сказала мать строго, - это желания мужа. И в доме, и в спальне, и в жизни. Запомни это дочка. Когда ты себе это усвоишь, обретешь счастье.

- Но…

- Это отец тебя разбаловал, - проговорила она недовольно, не дав мне закончить. – Дозволил в девках долго ходить. А у тебя вон, мысли какие-то появились.

- Разве я и думать не должна? – удивленно спросила я.

Мать отмахнулась от меня, как от назойливой мухи и произнесла:

- Сейчас за тебя думает отец. Когда будет муж – думать будет он. А ты должна быть хорошей женой. Поняла?

Я кивнула, хотя на самом деле с трудом представляла, что значит, быть хорошей женой. Сестры на семейных праздниках выглядели спокойными и смирными, улыбались кротко, говорили мало. Несчастными они не выглядели, но такое поведение не сочеталось с моим представлением о счастье.

Когда чай остыл, мне все же удалось сделать несколько глотков. Но едва потянулась за сухарем, дверь распахнулась, и на пороге возник отец. Хмурый, как осенняя туча, брови сдвинуты, рубаха на груди разорвана.

- Мэри, - гаркнул он с порога, - новую рубаху неси!

Мама подскочила и бросилась к сундуку. Пока отец стягивал разорванную, она вытащила красного цвета рубашку и подбежала к отцу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вот, свеженькая, выстиранная, - сказала она, протягивая ему одежду.

Отец цапнул, швырнув испорченную в угол, и сказал:

- Старейшина совет созывает.

Я насторожилась, а мать охнула и произнесла:

- Как же это… Уже лет десять не созывали. Случилось что?

- Не знаю, - мрачно ответил отец. – Там скажут. Но наказали нашей семье явиться.

В груди ухнуло, мать зажала рот ладонью, а отец выразительно посмотрел на меня.

Глава 2

Под отцовским взглядом я как-то сжалась. Сухарь так и застыл возле рта, а я пыталась понять, что же такого могло случиться, если старейшина заявил о собрании под самую ночь. Потом все же решилась откусить, но в глотку кусок протолкнулся с трудом.

Отец натянул рубаху и кое-как одернул. Потом потянулся к ведру, в котором плавает ковшик, и размашисто зачерпнул воды. Он глотал шумно, как запыхавшийся конь после долгой дороги, затем бросил черпак обратно и вытер губы рукавом.

- Собирайтесь, - проговорил отец строго.

Мать всплеснула руками и забегала по комнате, приговаривая:

- Прямо сейчас? Да где ж это видано, на ночь глядя… У меня ж одёжа не готова…

Отец даже не оборачивался к ней и почему-то строго глядя на меня, словно это я виновата в созыве совета. Мать резко остановилась возле стола и уперла кулаки в бока.

- А ты что сидишь? – спросила она строго. – Вставай, собирайся. На плечи вот, накинь, а то зябко. Вечер на дворе.

Мать откуда-то достала красный плащ с капюшоном и протянула мне.

- Надевай-надевай, - проговорила она. – Нечего с голыми плечами ходить. На совете, поди, будут мужчины. А ты обещана Грэму. Нечего другим на тебя глазеть.

Я нехотя приняла плащ и проговорила тихонько:

- Но ведь днем я без накидок. И ничего.

- То днем, - многозначительно произнесла мать. – Днем срамные мысли если и лезут, то солнечным светом отгоняются. А ночь, на то и ночь, чтоб под ее покровом всякое творить.

Запретные темы, полог тайн на все, что казалось интересным, уплотнился до такой степени, что я не выдержала и спросила:

- Может, мне кто-нибудь объяснит, какие такие срамные мысли появляются под покровом ночи? Мне ведь предстоит вскоре стать женой.

Отец и мать переглянулись. На несколько секунд повисло молчание, в котором слышно, как в очаге потрескиваю поленья. Щеки матери медленно начали краснеть, она как-то замялась, а отец прокашлялся и сказал:

- Все это тебе объяснит Грэм… Когда придет время.

Затем толкнул дверь и махнул, приказывая следовать за собой. Мать покорно поспешила за ним, а я еще пару секунд размышляла - стоит ли накидывать плащ или проявить характер и пойти без него. Но когда прохладный вечерний воздух с улицы коснулся плеч, надела и двинулась за родителями.

В деревне, наконец, зажгли дорожные факелы. Улочки освещены теплым светом, воздух наполнен запахом горящего масла и ночных фиалок. Те обширными полянами растут вокруг поселения, наполняя мир по ночам чудесными запахами.

Я шла, чуть отстав, чтобы не слушать недовольного отцовского сопения и причитаний матери о том, как же страшно не знать, для чего такое позднее собрание.

Под ногами похрустывает ракушка, которую на повозках Грэма привезли издалека специально, чтобы отсыпать дорожки. Такие дорожки ведут ко всем домам, но больше всего ракушечника вокруг главного колодца, что в зарослях чубушника. Из него деревня снабжается водой.

Мне всегда хотелось взять себе горсть такого ракушечника и всыпать в горшок с фиалками, но мать не разрешала, говоря, что когда стану женой Грэма, тогда и буду брать ракушек сколько душе угодно.

За размышлениями не заметила, как прошли всю деревню, и дом старейшины вынырнул из темноты, как необъятная гора. Его строили всем селом и возвели в целых три этажа.

Из разговоров мужчин знала, что на первом всегда проводятся собрания, на втором живут многочисленные отпрыски, а на третьем он с женой.

Мне тоже хотелось иметь большой дом, но несмотря на заверения о достатке торговца, пророченного мне в мужья, жилье у него было скромным. Зато конюшни и склады для товаров - в два раза больше дома.

Отец сделал знак, и мы остановились перед домом. Он три раза постучал, затем толкнул дверь, и мы один за другим вошли. Я никогда не была на собраниях и теперь старалась из-под полуопущенных век разглядеть все, что могла.

Людей в помещении оказалось много. Одни на лавках, другие на табуретках, иные просто стоят, опираясь плечами на стены. В воздухе ненавязчивый гомон, но едва оказались внутри, он стих, и взгляды обратились на нас.

Отец провел нас вперед и указал на лавку. Когда сели, он опустился рядом и упер ладони в колени, замерев, как гора.

Через мгновение в соседней комнате скрипнули половицы, в помещение вошел худосочный старик в длинном балахоне. Борода серебрится от седины и свисает до самого пояса, ладонью опирается на клюку, от чего кажется устрашающим.

- Все в сборе… - протянул он, даже не глядя на собравшихся. – Это хорошо. Хорошо.

Глава 2.1

Он проковылял в середину комнаты и опустился на стул с высокой спинкой. Откинувшись на нее, сказал скрипучим голосом:

- Я собрал вас по серьезному делу. Настолько серьезному, что не пожалею ничего, чтобы его разрешить. Скажите, есть ли среди вас тот, кто сомневается в моей мудрости?

Народ загалдел, послышались выкрики.

- Нет!

- Что, ты, старейшина! Как можно?

- Ты мудрейший из нас!

Старик кивнул, вскидывая ладонь, и все разом замолкли.

- Хорошо, - снова произнес он. – А было ли когда-нибудь, такое, чтоб я ошибся в решении?

Толпа вновь взревела, доказывая и провозглашая, что старейшина самый мудрый и справедливый, а все его решения - сама истина. Старейшина вновь удовлетворенно кивнул и продолжил:

- Тогда вы выслушаете меня. И когда оглашу свою волю, вы ее примите.

- Говори, старейшина! – донеслось из одного конца комнаты.

- Да, говори, мудрейший! – донеслось из другого.

Я с затаенным дыханием наблюдала, впитывая каждое слово, гадая, какую роль уготовили нашей семье. Старик на некоторое время замолчал, то ли собираясь с духом, то ли задремал ненароком. Но когда в комнате кто-то громко покашлял, он поднял голову и начал:

- Все вы знаете, как возникла наша деревня. А если не знаете, напомню. Много лет назад, когда у меня только начала расти борода, река пересохла. Древня бы вымерла, если бы одна ведьма, тогда еще молодая девица, не указала на место, где надо рыть колодец. И я с тремя селянами вырыл. Этот колодец мы пользуем до сих пор.

Люди загомонили, быстро пересказывая друг другу суть истории, детали и слухи. Я пыталась уловить слова, но из-за количества говорящих, звуки превратились в гул.

Старейшина продолжил:

- Колодец тот ведьма зачаровала, чтобы вода в нем не кончалась. Но потом ведьма ушла…

- Ой, прямо ушла! – раздалось откуда-то из глубины комнаты. – Не юли, старейшина. А скажи, что обещал жениться на ней, а женился на другой. А когда она потребовала ответ, изгнал ее из деревни.

Народ снова загалдел, споря, была ли ведьма, любил ли её старейшина, правда ли, что колодец нескончаемый. Я вся превратилась в слух потому, что прежде этой истории не слышала и считала, что наш колодец берет начало в обычной подземной реке.

Старейшина потемнел лицом, словно туча набежала на погожий день, и некоторое время молчал. Казалось, он погрузился в воспоминания давно минувших дней, где у него и впрямь еще нет бороды. Через некоторое время вздохнул и проговорил:

- Пусть так. Речь сейчас не об этом. А об том, что ведьма ушла, сказав, что однажды мы все о ней вспомним. И вот, день настал, селяне. Вода в колодце кончается.

Глава 2.2

По комнате прокатился вздох, а затем повисла гробовая тишина. Я с трудом соображала, почему все так перепугались, но когда увидела бледное лицо отца, который всегда прежде сохранял самообладание, поняла, дело и впрямь серьезное.

Старейшина выдержал паузу, дождавшись, пока все осознают глубину случившегося, потом вновь заговорил.

- Но у нас есть кое-что. Точнее, кое-кто, - сказал он. - Многие из вас думают, что жена жнеца Ромура, безродная. Но думать так не верно. Об отце ее мне действительно не известно, но мать…

Он сделал специальную паузу, все затихли и перевели взгляды на мою мать, которая застыла, как каменное изваяние с алебастровым лицом. Из-под чепца выбилась белокурая прядь и прилипла ко лбу, который покрылся крупными бисеринками пота. Об истории родителей мне тоже было не известно, и я смотрела на всё такими же круглыми глазами, как остальные.

- Ее мать, - продолжил старейшина, - та самая ведьма Кирка, которая зачаровала колодец. История Ромура такова. Он однажды встретил прекрасную Мэри возле самой окраины Терамарского леса. Они полюбили друг друга. Но Кирка не позволила дочери уйти с возлюбленным. Да только та ослушалась и сбежала. А когда выяснилось, что Мэри понесла, Кирка так разозлилась, что отправила её к Ромуру, сказав, мол, раз она ослушалась, пусть теперь Ромур и разбирается. А сама в одиночку пересекла Терамарский лес.

Все заохали и запричитали. Я ошалело ворочала глазами, пытаясь понять, как хрупкая женщина, пусть и ведьма, решилась отправиться в самый страшный опасный лес во всем королевстве. Потом стало медленно доходить, что это не самая главное в этой истории. Мать сидела бледная и не шевелилась, словно ожидает приговора, отец, такой же бледный, незаметно сжал её пальцы за лавкой, а я затаилась, как мышь.

Старик медленно перевел взгляд на них и произнес:

- Так ли все? Или я сказал не правду? Коли так, исправьте меня и скажите, как было.

Послышался шумный глоток отца. Он прочистил горло и пару секунд готовился, затем произнес неожиданно охрипшим голосом:

- Все так старейшина. Ты нигде не обманул и не приукрасил.

- Хорошо, - протянул старик. – Значит, ты прилюдно признаешь, что жена твоя Мэри дочь ведьмы Кирки, которая смогла зачаровать колодец?

Отец кивнул и сказал хмуро:

- Признаю.

- Тогда, - неожиданно громко провозгласил старейшина, вскинув ладони. - Пусть она вернет нашему колодцу былую мощь! Пусть вода перестанет уходить! Пусть применит свою магию! Если Мэри действительно стала истиной женой своего мужа, истиной селянкой, и чтит наши традиции и законы, она тот же час согласится и выполнит нашу общую просьбу! Говори Мэри, я дозволяю тебе.

Я видела, как побледнели губы матери, как затрясся подбородок. Она прижала одну ладонь к груди, а другой еще сильнее сжала ладонь отца. Затем шумно сглотнула и проговорила еле слышно:

- Я… я не… Я не могу.

Народ загалдел, но старец взмахом длани всех утихомирил и спросил терпеливо:

- Почему, дитя мое? Значит ли это, что ты отказываешься исполнить свой долг преданной жены и селянки?

Мать так быстро замотала головой, что из-под чепца выбилось еще несколько белокурых прядей.

- Н-нет, старейшина, не отказываюсь, - произнесла она. - Я бы сделала всё, что в моих силах. Но у меня таких сил нет. Мне не передалось ничего от матери.

Старейшина что-то промычал и кивнул, будто подтвердил собственные мысли.

- Значит, надо связаться с ведьмой, - произнес он задумчиво. – Воззовем к ее совести. Несите таз, будет лить тёмную воду.

Все вновь охнули, а я сжала пальцы до белы костяшек. О темной воде слышала лишь раз от старшего брата, который ездил в город. Он поведал, что тёмную воду льют только в самых крайних случаях, когда нужно связаться с ведьмой. Ведьмы не любят, когда их беспокоят, поэтому обряд считается опасным. Ходили слухи, что во время обряда пропадают люди и творятся странные вещи.

Тогда я и подумать не могла, что своими глазами увижу такое, и меня переполнило любопытство вперемешку со страхом.

Тем временем несколько смельчаков всё же притащили корыто. Поставив его перед старейшиной, они опасливо попятились к толпе, а старейшина опустил конец клюки в воду и вытащил из-за пазухи мешочек. Затем очень осторожно, будто внутри спит рой пчел, развязал и взял щепотку чёрного порошка.

Что-то прошептав, старейшина высыпал порошок в воду и стал водить клюкой по часовой стрелке, бормоча при этом слова на непонятном языке.

Селяне жались к стенам, пятились, время от времени слышала, как кто-то возносит молебны богам. Всё время, пока находилась в комнате, меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают.

Улучив момент, я осторожно оглянулась и в груди ухнуло. Из противоположного конца помещения на меня смотрел Грэм. Казалось, его не волнует ни пересыхающий колодец, ни обряд темной воды, ни старейшина.

Он смотрел на меня так, как отец смотрел на мать, когда я однажды рано вернулась домой и застала их слишком близко друг к другу.

Его правая рука елозила в кармане, а губы что-то шептали. Мне не хотелось знать, что, но спина невольно взмокла, а сердце застучало чаще. Я вспомнила его руки на себе, запах хмеля изо рта и подумала, что если это счастье, то немудрено, что моя, как выяснилось, бабка сбежала от него в Терамарский лес.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тем временем старейшина продолжал мешать воду. Та потемнела, как ночное небо, показалось даже замерцала. Сперва все выглядело невинно, как детская шалость, но едва додумала, свет факелов колыхнулся. На улице что-то загрохотало, а окна с грохотом распахнулись, и в помещение ворвались ледяные порывы.

Люди закричали, некоторые вскочили с мест и бросились к двери, но та оказалась заперта. Ее дергали, пытались выломать, но дверь словно вросла в стену. Я сжалась в комок, моля богов, чтобы все поскорее кончилось, чтобы это собрание, Грэм, истории про бабку ведьму оказались сном. Но стены задрожали, с потолка посыпалась труха, и я поняла, что пробуждение не скоро.

Старейшина воздел длани и прокричал:

- О, Кирка! Мы взываем к тебе! Смилуйся! Яви свой лик!

Ветер и дрожь стен стихли, но воздух остался таким же холодным, и когда выдохнула, изо рта выкатился клуб пара.

Глава 2.3

Я сидела достаточно близко к тазу, в котором старейшина крутил палкой, поэтому заметила, как в темной воде проступил силуэт. С каждой секундой он становился всё яснее, и вскоре увидела облик престарелой женщины с глазами цвета льда и серебристыми волосами на плечах.

- Ты ли это? – донесся насмешливый старческий голос, и показалось, он исходит отовсюду. – Эол? Теперь старейшина? Хе-хе. Ну, как старствуешь? Всё ли ладно в вашей деревне?

Старейшина сдвинул брови, и проговорил:

- Не глумись, Кирка. Ты знаешь, почему мы к тебе воззвали.

- Ох, Эол, знаю, - отозвалась ведьма усмехаясь. – Как же не знать. Я уж пол века жду, когда наведешь темной воды, а я всласть посмеюсь над всей вашей деревенькой, которая черной неблагодарностью отплатила мне за добро.

В её голосе звучало столько злорадства, что я с трудом верила, как моя мать, я и эта старуха могут быть родственниками. Люди сбились в кучу, как перепуганные цыплята под дождем, отец обнял мать, а про меня, казалось все забыли. Все кроме Грэма, который прожигает мне взглядом спину.

Глава деревни набрал воздуха и сказал:

- Дела давно минувшие. Ты не должна держать обиды так долго.

- Не указывай мне, что я должна, а чего нет, старик! – громыхнул голос ведьмы.

- Прости, Кирка, - тут же проговорил старейшина, - я не хотел тебя гневить. Но прошу вернуть нам воду и снова зачаровать колодец. Иначе вся деревня зачахнет без воды.

Ведьма хохотнула.

- А мне какое дело? – спросила она. – Эта деревня палец о палец не ударила, чтобы защитить меня от тебя, мерзкого, гнусного лжеца и предателя. А потом укрыла мою дочь, посмевшую ослушаться материнского наказа. Пускай хоть в пустыню превратится ваша деревня. Я буду смотреть на это через свой хрустальный шар и ухмыляться.

- Ты стала черствой, - устало произнес старейшина.

- Вашими стараниями, - бросила в ответ Кирка. – Но спасибо, что сообщил мне об этом прелестном событии. Теперь я смогу насладиться созерцанием.

- И тебе не жаль дочь? – спросил старейшина.

- Как-нибудь справится, - отмахнулась ведьма. – Смогла же она обойтись без меня, когда понесла от Ромура. Значит, я ей не нужна.

Мне всё казалось нереальным. Настоящая ведьма в тазике с водой, откровение о происхождении матери, Грэм, который даже в такой момент облизывает губы, глядя на меня, и теперь уже левой рукой ковыряется в кармане. Но прежде, чем успела сообразить, что делаю, изо рта вырвалось:

- Что такое пустыня?

Все взгляды обратились на меня. Мать с отцом вытаращились потому, что нарушила одно из самых главных правил – говорить только с разрешения или через поверенного мужчину. Глаза старейшины тоже округлились, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но комнату огласил голос ведьмы.

- Кто это сказал? – спросила она.

Все молча смотрели на меня. Шумно сглотнув, я сжала кулаки и проговорила:

- Я. Шарлотта.

Старейшина, наконец, пришел в себя и сказал быстро:

- Это просто девчонка. Оставь ее.

- Молчи, Эол, - рявкнула ведьма Кирка. – Ты и так уже много сказал. Так что тебя интересует, дитя мое?

Не веря, что делаю это я сжала пальцами юбку и повторила тихо:

- Вы сказали, что вам всё равно, если деревня превратится в пустыню. Что такое пустыня?

- Какая прелесть, - усмехнулась ведьма. – Ей говорят, что деревне конец, а она интересуется пустынями. Знай, дитя мое, пустыня, это то, во что превратится ваше селение, когда мой колодец перестанет давать воду. Это значит, ни единого деревца, куста или травинки. Только потрескавшаяся почва и беспощадное солнце. Поняла, дитя мое?

Когда представила, что место, в котором родилась, станет таким безжизненным, как обещает старуха, по спине прокатилась волна мурашек размером в жука, а в груди все сдавило.

- Но это ужасно! – вырвалось у меня.

На меня зашикали, послышался шепот и слова негодования, мол, я глупая девка, которая только злит старуху. Но та вдруг рассмеялась так, что на затылке зашевелились волосы.

- Это действительно прелестно, - проговорила она сквозь смех. – Такая наивность и смелость. Ты ведь знаешь, с кем говоришь и кому перечишь?

- Не уверенна, - честно призналась я. – Но превращать деревни в пустыни не хорошо. Даже если вас когда обидели.

Ведьма Кирка зашлась в таком хохоте, что стены снова задрожали, балки заходили ходуном, рискуя обрушить на нас всё трехэтажное здание, а воздух зазвенел от холода. Она хохотала долго и от души, пока с потолка не стали сыпаться крупные щепки.

- Перестаньте! – громко попросила я. – Вы сыпете на нас деревяшки.

Старейшина охнул и схватился за голову, всем видом показывая, чтоб я молчали и не провоцировала ведьму. Но та неожиданно прекратила смеяться и проговорила охрипшим от хохота голосом:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Прелестно… прелестно. Подойди, дитя мое.

Глава 2.4

Ноги моментально потяжелели. Хотела остаться на месте, но кто-то подтолкнул в спину, пришлось встать. Еле передвигаясь и чувствуя, как сердце ударяется в грудную клетку, я приблизилась к корыту и заглянула в воду.

На меня взглянула пожилая женщина с морщинистым лицом и пронзительными холодными глазами. Она смотрела внимательно, словно изучала и пыталась прочесть мысли. Спустя несколько мгновений произнесла:

- Сколько тебе лет?

- Восемнадцать, - ответила я.

- И в этой жуткой деревне тебя еще не упекли за муж за первого встречного? – поинтересовалась она буднично.

Я покосилась на Грэма, который сунул уже обе руки в карманы, и сказала тихо:

- Меня обещали.

Ведьма фыркнула.

- Понятно. Конечно, обещали. Скажи, дитя мое, кто твои родители?

Вновь подняв голову, я окинула взглядом отца и мать, которые так и застыли, обняв друг друга.

- Моя мать, ваша дочь Мэри. А отец – Ромур. Кроме меня у них еще шестеро детей. Я самая младшая.

Глаза ведьмы сверкнули, словно два драгоценных камня. На секунду показалось, морщины разгладились, а по волосам прокатился радужный всполох.

- Седьмое дитя, - выдохнула она. – Не думала, что моя дочь окажется такой плодовитой.

Я ждала еще каких-то объяснений, но она продолжала смотреть на меня, вглядываясь в самую душу. Лишь, когда хотела отойти от корыта, ведьма проговорила:

- Этот, которому тебя обещали, тебе не пара. Да-да, вот тот, что сейчас у стены сунул пальцы в карманы и не сводит с тебя глаз. Не пара. И никогда не будет. Где Эол?

Я оглянулась, а старейшина приблизился к тазу и навис над водой.

- Я здесь, Кирка. Здесь.

Ведьма окинула его презрительным взглядом и произнесла:

- Слушай меня внимательно, старик. Я помогу вашей деревне. Но не ради тебя и твоих жителей. А ради своей внучки. Она седьмое дитя через колено, и единственная, кто интересует меня во всем вашем селении. Если она одна сможет прийти ко мне через Терамарский лес, я дам ей заклятье, которым можно будет зачаровать колодец. Сделать это сможет только она. У вас тямы не хватит. Даже у тебя.

По мне прокатилась волна ужаса, я едва сдержалась, чтобы не закричать. Мать упала без чувств, а отец уложил ее на лавку. Старейшина вцепился пальцами в край корыта и произнес:

- Ты обрекаешь нас. Она лишь дева. Как ей пройти через Терамарский лес?

Ведьма пожала плечами и сказала:

- Я ведь прошла.

- Но ты ведьма! – не выдержав, крикнул старейшина. – А она лишь дева, обещанная стать верной женой. Она должна быть дома и готовиться к замужеству! Пусть отряд наших лучших воинов отправится к тебе за заклятьем, а ты подробно расскажи им, как и что делать. А она уж сделает.

Лицо ведьмы Кирки стало непроницаемым, она произнесла холодно:

- Ни один отряд не пройдет через Терамарский лес, если того не захочет сам лес. А лес не любит отрядов. Запомните, я жду только Шарлотту.

Едва она закончила фразу, водяная поверхность задрожала и покрылась рябью, воздух потеплел, а факелы вновь наполнили помещение мягким светом.

Кто-то спешно выскочил на улицу, но большинство остались. Я все еще смотрела на воду, к которой постепенно возвращается прозрачность, но когда из глубины помещения донесся голос, я вздрогнула и подняла взгляд.

На меня смотрел торговец голодными, жадными глазами.

- Я не хочу, чтоб моя нареченная ломилась в этот жуткий лес, - проговорил он.

- Никто не хочет, - отозвался старейшина. – Но все слышали ведьму. Верьте мне, она непреклонна и не пожалеет, если от деревни останется лишь пустыня.

Мой отец, наконец пришел в себя и привел в сознание мать, которая ошалелыми глазами вертит головой, словно не соображает, что происходит.

- Я не пущу дочь в такое место, - сказал он и кивнул Грэму. – Мы не для того растили её, чтобы дать сгинуть в Терамарском лесу.

Грэм добавил:

- И я не для того ждал полгода, чтобы отпустить её зверям на расправу. Это моя дева, она мне обещана, и я хочу делать с ней то, что положено делать любому нормальному мужу.

Кто-то одобрительно закивал, поддерживая его, а я представила, что, когда нас свяжут священными узами, придется терпеть его каждый день и вести себя как покорная овца. Все мечты о счастливой жизни уйдут в небытие, а любовь останется несбыточным сном. И я поняла, если ей не суждено сбыться, то лучше уж она не сбудется по моей воле, а не по воле кого-то другого.

Прежде, чем успела додумать, изо рта вылетели слова:

- Я пойду через Терамарский лес.

Глава 3

Когда родители это услышали, оба охнули в один голос, а Грэм вышел вперед и ударил кулаком в ладонь, глаза сверкнули, как у разъяренного быка.

- Такого разрешения тебе никто не давал, дева! – прогудел он.

Но я, почему-то осмелев после разговора с ведьмой, сжала кулачки и ответила:

- А кто тогда пойдет? Ты сам слышал, что она никого не примет, кроме меня. Или ты из-за своих желаний позволишь сгинуть всей нашей деревне?

- Но это безумство! – снова прогудел Грэм, не сводя с меня бешенного взгляда. – Как вы можете отпускать её? Эта дева уготована мне! Я не желаю, чтобы её у меня забирали! Он обещана! Обещана!

Старейшина прервал его речь взмахом ладони. У самого лицо бледное, вокруг глаз образовались круги, словно не спал ночь, а потом еще ходил до поля и обратно.

- Уймись, Грэм, - сказал он. – Ты не хуже всех нас понимаешь, как важен колодец, и то, что сейчас произошло, дает всем шанс. Мы не можем его потерять из-за твоего сладострастия.

Лицо торговца потемнело, ноздри раздулись, словно из них вот-вот повалит дым, он выругался так грязно, что у меня невольно потеплели щеки. С рычанием Грэм ударил кулаком в стену, доски хрустнули, распихивая людей, он направился к выходу.

Когда торгвец покинул дом старейшины, я испытала некоторое облегчение. Я еще не до конца понимала, на что согласилась, но почему-то казалось, хуже участи, чем стать женой торговца, нет.

Мать, наконец, перестала причитать, только тихонько постанывает и бормочет слова молебен. Отец посуровел, но по лицу поняла, он, даже если не хочет отпускать меня, рисковать остальной семьей не станет. Он не возьмет на себя ответственность за гибель всей деревни, вместе с детьми и внуками.

- Я пройду через Терамарский лес и принесу заклинание, - повторила я уже громче, чтоб слышали все.

Потом направилась к выходу. Когда проходила мимо отца, тот чуть повернулся ко мне, и я услышала тихое:

- Прости нас. Ты верно решила.

Пере до мной расступались, как перед высокородной леди, и впервые в жизни казалось, что несмотря на опасность, делаю всё правильно.

Подобрав юбки, чтоб не волочились в пыли, я двинулась вверх по тропинке в сторону дома. Он находится на другой стороне деревни, и к нему ведет два пути. Широкая дорога идет по дуге в обход, а та, что узкая – рядом с рощей, но прямо.

По узкой дороге тоже горят факелы, поэтому решила срезать и бодро зашагала вперед. Меня переполняли противоречивые чувства. От страха перед лесом тряслись колени и пересыхало во рту, но, в то же время, испытывала облегчение, что торговец ко мне не притронется. Запах его рта, в котором брага бывает чаще, чем еда, казались отвратительными, но из-за правил деревни и покорности родителям приходилось терпеть. Но теперь у меня появился шанс. И, несмотря на опасный выбор, я испытывала подъем.

Неожиданно за плечо ухватили цепкие пальца, а рот плотно зажали. Я испуганно дернулась и попыталась закричать, но получилось лишь мычание. Паника накатила тугой волной, я задрыгала ногами, но меня подкидывали и тащили в рощу в самом начале Терамарского леса, где в сиянии месяца темнеют кусты.

Лишь, когда свет факелов превратился в оранжевые точки и затерялся в листве, меня развернули и с силой швырнули в траву. Я хотела закричать, но от ужаса горло перехватило, получился сдавленный хрип.

- Я же говорил, что ты обещана мне, - донеслось глухое, и из темноты выступила фигура Грэма.

- Не смей меня трогать, - прошептала я. - Не смей… Это не по закону…

- А по закону отбирать у названного нареченную? – спросил он зло. – Они первые нарушили слово. Значит, и я могу.

Я попыталась подняться, но торговец накинулся на меня всей массой и прижал к земле.

- Давай, - зашептал он на ухо, - покажи, какая ты сладкая. Я же не просто так нарушаю одно из главных правил деревни.

- Не трогай меня, - прошептала я, трясясь всем телом и пытаясь его отстранить, но он лишь сильнее придавил.

Его ладонь легла мне на грудь и сдавила так, что я застонала от боли.

- Стони, - довольно прохрипел Грэм. – Сейчас ты будешь извиваться подо мной. Тебе понравится.

Он стал быстро задирать юбки, в ужасе я пыталась сопротивляться и кричать, но получались лишь сипы. А торговец коленом раздвинул мне ноги. Его палец оказался там, где меня никто прежде не касался, по телу прокатилась волна незнакомого жара, я забилась, не представляя, что он собирается делать, а Грэм продвинул его в глубь и сказал хрипло:

- Вот она… Невинность. Ах…Как ты невинна... Это сводит с ума. Раздвинь ноги, Шарлотта. Давай же.

- Нет… пожалуйста, не надо, - молила я, а по щекам катились слёзы. – Не трогай меня. Ты не должен.

- Перед таким ни один мужик не устоит, - хрипел он мне в ухо и продолжал сдавливать грудь. – О, как ты хороша, Шарлотта…

Он опустил вторую руку вниз и отнял пальцы от сокровенного. На секунду подумала, что к нему вернулся разум, но через мгновение ощутила твердое и горячее возле самого средоточия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Расслабься, и будет не так больно, - проговорил он облизываясь.

Грэм чуть подался назад, я зажмурилась, приготовившись к страшному. Я не знала, что он пытается сделать, но это казалось сущим кошмаром.

Лицо Грэма исказилось сладострастной улыбкой. В этот момент за кустами справа послышалось рычание. Глухое, утробное, не похожее ни на одно из тех, что слышала прежде.

Я застыла. Грэм тоже замер и оглянулся. Он смотрел в кусты, но в темноте ни он, ни я не могли ничего разглядеть.

- Что за дрянь, - произнес он зло, и поднялся, чтобы проверить.

В кустах снова зарычали, а я пользуясь заминкой, вскочила и кинулась через рощу к деревне. Послышались вскрик и ругань, Грэм ринулся за мной, но мне казалось, он не столько гонится, сколько убегает.

Я все ускорялась. Когда впереди замаячил дом, в груди ухнуло, а ноги понесли быстрее. С разбегу ударившись в дверь, я влетал в дом и захлопнула створку, прижавшись спиной. Сердце стучало, как у перепуганной мыши, дыхание сбилось, я доковыляла до табуретки и, опустившись, просидела так, казалось, вечность.

Глава 3.1

Очнулась, лишь, когда дверь вновь отворилась и на пороге возникли родители. Оба поникшие и бледные.

Отец сказал с порога:

- Старейшина решил, что тебе стоит отправиться в путь завтра.

Я подняла на него уставший взгляд и кивнула. После того, что произошло, я готова был отправиться в Терамарский лес хоть сейчас, босиком и в чём есть, только бы подальше от человека, которому плевать на других.

Мать снова запричитала, принялась бегать по кухне, собирая какие-то туяски и котомки, заглядывать в сундуки, доставать вещи. Но мне ничего не хотелось. Мне не объяснили, в чем состоит таинство между мужем и женой, не объяснили, что пытался сделать Грэм, но теперь у меня сложилось четкое ощущение, что всё это ужасно и страшно. И что лучше идти через Терамарский лес, чем подвергать себя такому кошмару.

- Шарлотта, милая, возьми с собой чепец, и рубашку, и вот это еще…

Мать собрала огромных размеров баул, который под силу поднять только отцу, и оставила его посреди комнаты. Я окинула это великолепие усталым взглядом, и поднялась.

- Мне нужно выспаться, - произнесла я. – Завтра непростой день.

Родители останавливать не стали, и когда добралась до кровати, уснула, едва коснувшись подушки и даже не раздеваясь.

Открыла глаза поздним утром, когда солнце уже поднялось и светит золотым лучом в глаз. По началу нежилась в его тепле, но события прошедшего дня постепенно всплывали в памяти, и мысли становились тяжёлыми. Когда они дошли до Грэма, я поднялась, готовая бежать от него хоть на край мира.

Наскоро умывшись из тазика, я надела дорожное платье с черной юбкой, белым верхом и шнуровкой под грудью. Постаралась завязать потуже, чтобы было удобней в дороге, но веревочки слишком приподнимали ее, а это слишком вызывающе. Пришлось немного ослабить.

На ноги натянула высокие чулки до самого бедра с плотной подошвой, чтобы избежать мозолей. И обула сапожки из красной кожи. Их отец выменял мне на мешок муки. Волосы заплела в две косы. Волосы у меня всегда были очень густые, и теперь косы лежал на плечах, как тугие канаты золотистого цвета.

Я бросила взгляд на свое отражение в тазу. На меня из воды посмотрела голубоглазая девица с полными губами и лицом с тонкими чертами. Их мама называла тощими, и пыталась всегда меня откормить. Но к ее досаде моя фигура всегда оставалась стройной.

Закончив с дорожным нарядом, я спустилась на первый этаж. Родители, словно не уходили, уже ждали за столом.

Заметив меня, мать вскочила и кинулась на встречу.

- Ой, дитятка моя! – запричитала она. – Как же ты одна пойдешь через лес! Откажись, милая, откажись. Я посажу вас с Грэмом в телегу и тайно вывезу. Не ходи…

Отец резко прервал ее.

- Держи себя в руках, женщина, - сказал он. - Головой думай, а не сердцем. У тебя еще шестеро детей и пятнадцать внуков. Ими ты готова жертвовать?

- Ой, дитятки мои! – запричитала мать еще громче и, качая головой, пошла к мешку, который за ночь стал еще больше. – Что же это делается, что делается…

Наблюдать терзания родителей было тяжело. Мать всегда была доброй женщиной, хоть и не самой умной. Но очень меня любила. Как и отец. Но сейчас их причитания только путали и отяжеляли.

- Будь спокойна, мама, - проговорила я. – Это единственный способ всех спасти.

А мысленно добавила, и хотя бы временно избавить меня от Грэма.

- Ах, дитя мое, - тяжело вздохнув сказала мать. – Возьми плащ, в лесу ночью холодно.

Плащ я взяла. Красный, с капюшоном и завязками под ним. Но остальной мешок, собранный ею, брать отказалась, согласившись лишь на маленькую корзинку с пирожками, которые мама напекла ночью.

Спустя череду наставление, рассказов и всхлипываний, я стояла на краю деревни. Меня провожали все, от мала до велика. Старейшина, жнецы, кузнецы, торговцы. Даже матери с новорожденными пришли посмотреть на деву, согласившуюся идти через Терамарский лес.

Я старалась держаться достойно, опускала взгляд и молчала, потому, что если бы начала говорить, разразилась бы рыданиями от страха. Осознание действительности накатило в момент, когда вышла на дорогу и теперь внутри всё тряслось от ужаса. Но даже если бы я вдруг решила отказаться, пути назад не было. Слишком многое зависит от моего путешествия и слишком много жизней поставлено на карту.

Грэм стоит чуть в стороне и смотрит на меня, как кот на мышь, которая умудрилась вырваться из цепких лап. И только его жгучий взгляд предает уверенности и смелости. Глядя, как он раздувает ноздри и облизывает губы, я понимала, что в Терамарском лесу у меня есть шанс.

А здесь шанса нет.

- Не сходи с тропы, - проговорил отец, обнимая меня напоследок.

- Я постараюсь, отец, - сказала я тихо.

Мать с рыданиями обрушилась мне на грудь, и отцу пришлось её оттаскивать, чтобы я не зарыдала вместе с ней, видимо, заметил, как дрожит подбородок.

Некоторые женщины принялись вытирать глаза, и я отвернулась к лесу, чтобы не видеть их лиц и самой не поддаться чувствам.

Он начинался сразу за полем, через которое тянется узкая дорога. По ней ходят редко, и местами она заросла спорышом.

Не оборачиваясь более, я двинулась вперед, держа на вытянутых руках перед собой корзинку с пирожками. Когда дошла до середины поля, всхлипывания и причитания затихли, и мне почему-то стало легче. Шумела трава, чирикали какие-то птахи, а мир казался уютным и доброжелательным.

Но когда оказалась перед стеной деревьев, меня окатила волна тревоги. Лес смотрел на меня полумраком крон, словно оценивает достойна ли я вообще в него войти. Терамарский лес славился тем, что ушедшие в него редко возвращались, а жуткий вой и хохот, которые доносились из него в полнолуние отбивали охоту соваться в него даже у самых горячих смельчаков.

И вот я стою перед ним.

Глава 3.2

Некоторое время я боролась с паникой и страхом, которые накатывали с такой силой, что тряслись колени. Мелькнула мысль броситься бежать вдоль леса, но я знала, селяне смотрят с окраины деревни и будут смотреть, когда скроюсь за стволами. Убежать не получится.

Борясь с эмоциями, я подумала о том, для чего это делаю, о шансе отсрочить свадьбу, о спасении деревни. И, наконец, переступила черту леса.

Едва оказалась под тенью крон, меня охватила прохлада. Возникло ощущение, что лес отделен от остального мира невидимой стеной, которую мало кто решается преодолеть.

- И совсем не страшно, - прошептала я, осторожно двигаясь по тропинке и вертя головой. – Просто лес. Просто деревья. Ничего такого.

Я убеждала себя так горячо, что сама начала верить в безопасность леса. Высоко в ветках чирикают птицы, где-то стучит дятел, в верхушках шелестит ветер. Все выглядит, как в самом обычном лесу.

Понемногу я начала расслабляться и даже любоваться красотой, которая в Терамарском лесу отличалась от того, что видела в рощах.

Стволы в три обхвата, покрытая мхом кора, разлапистые ели и высокие сосны, чья хвоя бросает густую тень. Местами встречались кустарники с ярко-голубыми ягодами, хотелось их попробовать, но я знала, что что яркие ягоды часто бывают ядовитыми.

- Наверное, они уже и не помнят, почему нельзя ходить в Терамарский лес, - стала рассуждать я вслух. – И вообще, наверное, не помнят, как выглядит настоящий лес. А что в полнолуние страшные звуки доносятся… Так, наверное, из любого леса так…

Я шла по тропинке, которая становилась все уже. Местами она заросла травой, что значит, по ней не ходили уже много лет. Приходилось находить, снова вставать на нее потому, то несмотря на кажущуюся приветливость, я помнила наказ отца не сходить с тропы. И нарушать его не хотелось.

К тому же иногда возникало ощущение, что за мной наблюдают. От этого по спине проносились мурашки и подкашивались колени. Мелькнула мысль, что это из-за перенесенного ужаса. К тому же я шла почти весь день, и теперь стало смеркаться, а в потемках всегда мерещится страшное.

Но когда позади хрустнуло, я обернулась.

На тропе стоял Грэм.

Взгляд, как у дикого быка, ноздри раздуты, грудь вздымается часто, словно бежал всё это время. Внутри все рухнуло. Я проговорила сдавленно:

- Что ты… здесь делаешь?

- Пришел забрать то, что мне обещали, - проговорил он, выплевывая слова и морщась. – Если не честным браком, то так, как считаю нужным.

- Ты не можешь… - выдохнула я и попятилась по тропе глубже в лес.

- О, еще как могу, - проговорил он. – Даже больше, чем могу. Тут меня никто не станет наказывать. Никто не узнает. Ты же сама вызвалась идти в Терамарский лес. Все решат, что ты пропала. А я тем временем сделаю тебя моей. Никто не узнает, Шарлотта, никто не узнает...

Последних слов я не расслышала потому, что неслась по тропе дальше в лес, думая лишь о том, как скрыться от самого страшного человека, которого встречала. Подол платья цеплялся за ветки, плащ распахивался, словно крылья огромной птицы и тоже мешал бежать. Но я не останавливалась. В памяти пульсировал облик Грэма, который бесцеремонно задирает мне подол, и его пальцы грубо лезут туда, куда нельзя.

Позади раздавался топот. С ужасом я поняла, что он догоняет и догонит, если буду продолжать бежать по тропе. Пару секунд колебалась, страшась свернуть в сторону, где уже начала сгущаться тьма, но голос позади подтолкнул к решению.

- Шарлотта! – закричал Грэм. – Вернись немедленно! Я всё равно нагоню тебя!

Подкинув плащ, я резко свернула влево и рванулась сквозь кусты и траву. По началу они цеплялись, мешая передвигаться, но потом помчалась между ними, скрываясь в густой листве и опускающемся полумраке.

Я бежала без оглядки, забыв обо всем на свете и желая лишь умчаться подальше от этого человека. Топот его шагов через некоторое время исчез, лишь пару раз я слышала его взбешенный и протяжный крик.

- Шарлотта! – орал он. – Я доберусь до тебя, Шарлотта!

Но я не слушала и продолжала бежать. В какой-то момент нога зацепилась за корягу, я не удержалась и полетела вниз. Но вместо того, чтобы рухнуть на землю, покатилась по склону, пропарывая в залежавшейся листве дорожку.

Как ни пыталась затормозить, меня все несло вниз, и остановилась лишь, когда оказалась на ровном месте.

Некоторое время просто лежала, пытаясь прийти в себя после встречи с Грэмом и падения. Этот человек не желал оставлять меня в покое, даже когда во всеуслышание заявила, что пойду в Терамарский лес, лишь бы не становиться его женой. Это пугало, потому что такие люди способные на всякое. И я была рада, что удалось от него сбежать во второй раз.

Когда сердце перестало тарабанить, как ненормальное, я, наконец, подняла голову.

И меня вновь окатило волной страха.

Вокруг сплошная темнота, я сижу на небольшом пяточке, который освещается луной. Та светит сквозь ветки, которые в бледном сиянии кажутся кривыми пальцами огромных чудовищ. Корзинка валяется рядом. Пирожки, видимо, рассыпались при падении, и внутри осталось всего три штуки.

В кустах впереди снова хрустнуло. С холодком мелькнула мысль, что это Грэм, который каким-то волшебным образом сумел меня выследить и догнать.

Но когда послышался глухой, утробный рык, сердце ухнуло и упало в пятки, горло перехватило.

Через секунду в листве показались два горящих желтым глаза.

Глава 4

Я обомлела и застыла. Во время дороги я была так погружена в мысли о Грэме, о своей судьбе и деревне, что забыла о настоящей опасности, которую таит Терамарский лес.

- Боги, помогите мне, - прошептала я, во все глаза таращась на два светящихся желтых пятна.

Раздался рык, и зверь с тихим шорохом выпрыгнул из кустов. В свете луны я увидела волка, размером с теленка. Черная шерсть блестит, глаза горят, а пасть оскалена, и из нее торчат клыки размером с ладонь.

Зверь медленно стал подходить. Я зажмурилась, не желая видеть, как гибель приближается в виде огромного волка. Потом услышала низкий, с хрипотцой голос.

- Красивая. И пахнет хорошо.

Я открыла глаза и быстро покосилась по сторонам, надеясь увидеть хозяина голоса. Но вокруг лишь темный лес и гигантский волк.

Сглотнув пересохшим языком, я приподнялась на локтях и поползла назад. Волк лязгнул зубами и резко прыгнул на меня, я взвизгнула, а звериная морда оказалась прямо перед лицом.

Он опустил голову и шумно втянул воздух. Снова раздался голос.

- Великолепно пахнет. Слишком хорошо пахнет.

- Пожалуйста, - проблеяла я, чувствуя, как по щекам покатились слезы. – Не ешь те меня…

Голос, чьего хозяина я до сих пор не определила, произнес:

- Я бы не стал тебя есть. Святые лисицы, о нет. Только не есть. С тобой следует делать совсем, совсем иное…

Я смотрела на волка круглыми глазами. Внутри всё тряслось, а от слез мир затуманился. Но до меня медленно стало доходить, что голос принадлежит ему, хотя волк даже не может шевелить губами. Только скалится и рычит.

Превозмогая ужас и оцепенение, я выдавила:

- Значит, вы не съедите меня?

Волк фыркнул и наклонил голову, как удивленная сова.

- Ты меня понимаешь? – раздался изумленный, хриплый голос.

Я шмыгнула носом и произнесла:

- Кажется… понимаю.

Волк попятился и остановился в шаге от меня. Некоторое время рассматривал, скользя взглядом по шнуровке, лицу, чулкам, которые видны из-под задравшейся юбки.

Потом лязгнул зубами так громко, что из кустов вспорхнула стая перепуганных птиц.

- Прекрасная ночь, - сказал волк, и я теперь была уверенна, что это его голос. – Никогда у меня не было такой добычи. Это то, что нужно. То, что нужно.

Не смотря на ситуацию, мне захотелось прикрыть ноги, но шелохнуться не смела, боясь, что зверь передумает.

- Поднимайся и садись мне на спину, - приказал волк хрипло.

Когда представила, что придется приблизиться к этому чудовищу, меня забила крупная дрожь.

- Я не хочу… - прошептала я.

- Не залезешь по своей воле, - прохрипел волк, - посажу сам.

Дрожа, как осинка на ветру, я поднялась и расправила подол. Зачем-то подняла корзинку с остатками пирожков и вытерла щеки от слез. Они тут же снова помокрели.

Волк приказал:

- Смелее. Или хочешь остаться одна в Терамарском лесу? Поверь мне, красавица, с тобой случилось лучшее, что могло произойти.

В это верилось с трудом. Я в глуши Терамарского леса, вокруг ночь, тьма, а передо мной гигантский волк, которого я по неведомой причине понимаю, и который требует, чтобы села ему на спину. Тем не менее, всё это почему-то казалось лучше объятий Грэма.

Вздохнув, как после долгой истерики, я сделала шаг к волку.

- Давай, - подбодрил он меня. – Девушка с таким запахом не должна меня бояться.

Я нервно сглотнула и промямлила:

- А что с моим запахом не так?

- Не так? – изумленно прохрипел зверь. – Всё так. Всё очень так. Садись, поехали. Я борюсь с противоречивыми желаниями, не испытывай судьбу.

Испугавшись, что он и впрямь передумает, я, наконец, приблизилась к волку. Он согнул передние лапы, а я кое-как вскарабкалась на спину. Пальцы моментально утонули в густой черной шерсти, а зверь проговорил:

- Держись крепче, красавица. Я быстро бегаю.

Едва закончил фразу, как мы сорвались с места, на встречу ринулись темные деревья и кусты. Чтобы не слететь с широкой спины, пришлось лечь и прижаться к могучей шее. Я чувствовала запах зверя, но он не был похож ни на один, какие встречала прежде. Если собаки пахли псиной, но от волка веяло деревом, землей и чем-то терпким.

Он несся, как дикий вепрь, перелетая расщелины, будто у него есть крылья, вилял меж стволов и подныривал под бревнами. Я с трудом понимала, что происходит, и начинала верить, что всё это сон, и вот-вот я проснусь в своей комнате, где уже идет приготовление к свадьбе.

Едва вспомнила о Грэме, как происходящее перестало казаться таким ужасным.

- Куда вы меня везете? – спросила я тонким голоском, цепляясь за волчью шерсть.

- Тебе понравится, красавица, - прорычал он.

- Вы меня похитили?

- О, да. Я тебя похитил, - ответил он. – Хотя это мой лес. Поэтому похищение слишком громкое слово.

- Ваш лес? – переспросила я, откидывая косы, которые от мощных прыжков попадают в лицо. – Что это значит?

- Позже, - огрызнулся волк. – Объясню позже.

Мы мчались сквозь ночной лес, казалось вечность. Я всего раз сидела в седле, и тогда мне было очень неуютно, поскольку седло было жестким. Но сейчас подо мной мягкая волчья шерсть, и я с удивлением отметила, что не устала.

Мимо проносились поляны, деревья, какие-то светлячки, несколько раз волк скакал по камням, переправляясь через реки. Потом путь пошел вверх по мшистым валунам, и когда зверь остановился, я уже плохо соображала от многочисленных образов.

- Мы дома, - раздался вдруг голос.

Я оторвала щеку от покрытой шерстью шеи и глянула вперед. Перед нами раскинулась обширная долина, окруженная горами, в середине которой высится скопление скал. В свете луны они кажутся жутковатым замком, давно забытым и оставленным.

- Эта гора ваш дом? – спросила я, содрогаясь при мысли, что теперь придется жить в пещере и спать на холодном каменном полу.

- Присмотрись, - сказал волк.

Я прищурилась и попыталась вглядеться, но в темноте смогла рассмотреть лишь густые заросли вокруг горы.

- У меня не такое хорошее зрение, как у вас, - сообщила я тихо, и сжалась, боясь, что это рассердит волка.

Но тот мотнул головой и проговорил:

- У волков зрение тоже не очень. А вот обоняние и слух… Ладно. Подъедем ближе, поймешь.

Глава 4.1

Глава 4.1

Мы стали спускаться по отвесной стене в долину. Волк скакал с камня, а камень, как горный лев, а я при каждом прыжке охала и цеплялась за его шерсть.

Наконец, земля вновь стала ровной, и волк понес меня немного медленней, видимо, чтобы могла лучше рассмотреть окрестности. Но я видела лишь то, что освещено луной. Остальное же оставалось завешено плотной зловещей тьмой.

Но когда приблизились к горе, я стала замечать на ней темные провалы, напоминающие арки. А подъехав вплотную, увидела огромные ворота, выдолбленные прямо в скале. Створки из решетки толщиной с меня, но протиснуться сквозь них сможет разве что кошка.

- Это… - выдохнула я, задрав голову, - это… замок?

Послышалось довольное рычание волка.

- Лучший замок, какой тебе доводилось видеть, красавица, - сказал он.

- Если честно, - призналась я, - это первый.

Он хмыкнул, послышался лязг зубов.

- Первый это хорошо, - прорычал он глухо. – Люблю быть первым.

Едва подъехали к воротам, те распахнулись, и мы оказались внутри. Ворота тут же захлопнулись и слились со стенами, словно никогда не отворялись. Я думала, он спустит меня на землю, но волк пошел вперед, пересекая темную площадь. Потом мы оказались внутри, долго виляли среди коридоров, которые почему-то лишены освещения.

Наконец волк сделал несколько прыжков, отворилась какая-то дверь, и мы оказались в темной комнате. То, что это комната поняла по окну, из которого льется бледный лунный свет. Он высвечивает широкую кровать и до гладкости отполированный пол, на котором лежит медвежья шкура.

- Слезай, - проговорил волк.

Я сползла с его спины. Юбка при этом задралась, зацепившись за пояс и срамно оголила ноги вместе с чулками до самых бедер. Я спешно стала ее одергивать, а когда это удалось, обнаружила, что волк все это время пристально на меня смотрит.

Несмотря на то, что предо мной зверь, щеки вспыхнули от жара, и мне захотелось закутаться в самое плотное полотно, какие существуют в мире.

Волк, словно заметил мое смущение, хмыкнул и прошел на середину комнаты.

- Теперь ты живешь здесь, - сказал он. – Это твоя комната, твоя кровать и твои наряды. Завтра я покажу тебе замок. А сейчас есть дела поважнее.

Ненароком мелькнула мысль, что он всё же решится меня сожрать, но потом поняла – тогда ему некому будет показывать замок.

Тем временем волк мотнул головой, затем ударился грудью о пол с такой силой, что захрустели кости. Я взвизгнула и зажмурилась, боясь пошевелиться.

Когда решилась открыть глаза, обмерла на месте.

Пере до мной высокий мужчина с черными волосами до плеч, лицо хищное и волевое, глаза в темноте горят желтым. Лунный свет отражается на тугих мускулах, которые оплетают всё тело, и тонет в завитках на груди.

Этот мужчина совершенно нагой.

Он стоит передо мной прямо и спокойно, словно это для него самое обычное дело. Взгляд сама собой сполз ниже живота.

Я охнула и закрыла лицо ладонями. Прежде видеть обнаженного мужчину мне не доводилось, и теперь чувствовала, как горят щеки, а в груди колотится, как у перепуганной мыши.

- Тебе страшно? – спросил волк.

Я не знала, что ответить. Мне было страшно, меня трясло и будоражило. И я совершенно не ожидала, что мое желание не выходить за муж за Грэма обернется тем, что попаду в лапы оборотня. В них я не верила и считала сказками, которыми пугают детей. Но оборотень передо мной. Огромный, с мускулистым телом и абсолютно голый.

- Отвечай, - приказал волк резко.

Я пробормотала сдавленно:

- Да…

Послышались шаги, потом ощутила прикосновение горячих пальцев к руке, и волк силой заставил открыть глаза.

- Тебе не стоит меня бояться, - сказал он. – Как тебя зовут, красавица?

- Ша… Шарлотта, - ответила я дрожа.

В голове мигом всплыло все, что пытался сделать Грэм. И хотя я не до конца понимала его намерений, ясно было одно – они грязные и жестокие. А теперь передо мной зверь в человечьм обличии и надеяться, что он станет вести себя лучше глупо и наивно.

Глава 4.2

Волк наклонился к моим волосам и потянул носом.

- Шарлотта… - протянул он, словно изучает мое имя. – Как яблочный пирог с медом. Но пахнешь ты еще лучше. Лучше тысячи пирогов. Я Верген Джевехард. Хозяин этого замка, хозяин Терамарского леса и всего, что в него попадает. Я контролирую каждый шорох и каждый рык в этом лесу, так что даже не пытайся сбежать. Можешь называть меня Верген.

Я стояла и смотрела на оборотня круглыми глазами и чувствовала, как сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Стать невестой Грэма было страшно, ещё страшней было оказаться в Терамарском лесу. Но от осознания, что стала пленницей оборотня и властелина этого леса колени подкосились.

Я бы упала, если бы сильные, горячие руки волка меня не подхватили. Несмотря на ужас, от его прикосновения прокатилась волна незнакомого жара. Я вся сжалась и застыла, боясь подать признаки жизни.

Волк осторожно положил меня на ложе и прилег рядом, оперевшись на локоть. Он всё еще оставался обнаженным, от чего мои щеки горели, как никогда прежде.

- Не бойся меня, Шарлотта, - повторил он. – Тебе бояться меня не надо.

- Но я боюсь, - прошептала я.

Волк наклонился надо мной и посмотрел прямо в глаза. От близости его тела я задрожала, а запах дразнил сильнее праздничного пудинга. От него учащалось дыхание, а по телу растекалось тепло и собиралось в районе живота.

- Если бы ты знала, как одуряюще пахнешь, Шарлотта, - проговорил он мне в лицо, - не боялась бы.

Его ладонь опустилась мне на грудь, и я сжалась. В голове пронеслись встречи с Грэмом, который, не церемонясь, вел себя грубо и самодовольно. Стало горько. Избежав одной страшной части, я угодила в другую, подбородок затрясся, а из глаз покатилось горячее.

Волк посмотрела на меня внимательно. Брови сдвинулись, между ними пролегла глубокая полоска, он проговорил задумчиво:

- Это иной страх. Не тот, который может испытывать передо мной девушка.

Я нервно сглотнула, а он продолжил:

- Ты напугана. Но не только мной. С тобой плохо обращались. Я вижу это по запаху. Поэтому сегодня ты будешь спать одна. Я тебя не трону. Это будет гарантом того, что можешь мне верить. За ночь отдохнешь и придешь в себя. Я хочу, чтобы ты отдалась мне сама. Мне нужно, что бы ты отдалась сама.

С этими словами волк отнял ладонь от груди и поднялся. Я видела, как он всё в том же нагом виде, играя тугими мускулами на ягодицах, пересек комнату и скрылся в дверном проёме.

Некоторое время я лежала, тяжело дыша и не веря, что мужчина добровольно не стал порочить беззащитную девушку, которая оказалась у него в руках. Жуткий зверь, которым он является, повел себя благородней Грэма, которому меня обещали в жены. Это не вязалось с пониманием реальности.

Забравшись на кровать с ногами, я сжалась в комочек и стала думать о том, как выбираться из этой каши, в которую попала, родившись в нашей деревне. Думала о матери, сбежавшей от бабки ради любви, но не позволяющей мне сделать такой же выбор. О Грэме, который жаждет удовлетворить лишь своих желаний, о ведьме Кирке, которая является моей бабкой и которая по какой-то неведомой причине загорелась ко мне интересом… Но больше всего я думала об оборотне, что с такой легкостью предстал передо мной нагим, словно это самое нормальное, что можно сделать рядом с девушкой.

Его тело и впрямь было великолепным. С широкими плечами, тугими узлами мышц, что перекатываются под кожей, как сытые удавы. С узкой талией, на которой проступают мышцы, и животом с кубиками мускулов.

Когда вспомнила, что увидела ниже живота, в груди вспыхнуло.

- Срамно думать о таком, - проговорила я себе. – Приличные девы не должны допускать таких мыслей.

Но мысли всё равно лезли в голову, и с ними я заснула крепко и до самого утра.

Глава 5

Казалось, я проспала целую вечность. Когда проснулась, в окно доносились трели птиц, а лунная дорожка сменилась солнечной.

Я села на постели. Только теперь смогла оглядеться. Вчера вечером из-за пережитого ужаса и полумрака в комнате я видела лишь кровать, но сейчас взору предстала вся комната, и я затаив дыхание ползала по ней взглядом.

Она оказалась достаточно большой, чтобы разместить целую отару овец. Окно справа – широкая бойница без стекла, и воздух свободно проходит внутрь. Чуть дальше возле стены шкаф и небольшое трюмо с зеркалом и табуреткой. Слева гигантский камин, где догорают поленья.

Кровать, на которой сижу, широкая, словно рассчитана на четверых. Я заснула поверх шкур. Осторожно откинув одну, обнаружила пушистое одеяло, что значит, ночами может быть холодно. Между кроватью и камином широкая медвежья шкура, и я вздрогнула, представив, кем должно быть существо, способное убить такого огромного зверя.

Немного посидев на постели, я спустилась на пол и прошла к окну. За ним раскинулась живописная долина, деревья с раскидистыми кронами. Долина вместе с замком окружена горами, словно в колыбели. Со всех сторон доносится щебетание, время от времени кто-то рычит, и всё говорит о гармонии и безмятежности. Сложно поверить, что это великолепие находится в Терамарском лесу.

- Невероятно… - прошептала я.

- Но придется поверить, - донеслось из-за спины.

Я резко оглянулась. В середине комнаты стоит волк, который вчера прямо в этой комнате превратился в человека и назвался Вергеном. Если вчера он был совершенно нагим, то сейчас на его бедрах висит килт в красно-черную клетку. Ремень черный, с серебряными клепками и волчьей головой на бляшке.

Сердцебиение участилось, в страхе я попятилась, но потом уперлась в подоконник и замерла.

- Я… не слышала, как вы вошли, - пролепетала я, во все глаза таращась на широкие грудные мышцы волка.

Медленно, словно хищник, выслеживающий добычу, волк стал приближаться.

- Когда нужно, я могу быть бесшумным, - сказал он. – Как спалось, красавица?

Когда он остановился в полушаге от меня, я инстинктивно отклонилась, забыв, что позади пустота, и вывалилась бы в окно. Но горячая рука крепко обхватила меня и притянула к себе.

По мне прокатились волны жара, страха и чего-то, чему название я не знала. Волк наклонился надо мной и стал скользить взглядом по лицу, потом сполз ниже, и меня опалило, будто открыла заслонку в печи.

Его глаза сверкнули золотом, зверь шумно втянул воздух и сказал:

- Я спросил, как тебе спалось? Возьми за обыкновение отвечать, когда я спрашиваю.

Нервно сглотнув пересохшим языком, я проговорила едва слышно:

- Спасибо… Я хорошо спала.

- Прекрасно, Шарлотта, - довольно отозвался волк. – Я хочу, чтобы ты хорошо себя чувствовала.

Он оторвал меня от пола, словно вешу не больше кошки, и перенес на середину комнаты. Там поставил и, отшагнув, стал разглядывать, как корову на продажу. Он наклонял голову, то в одну, то в другую сторону, тёр подбородок, наконец, сказал:

- Этот наряд, конечно, довольно мил. Но я хочу, чтобы ты носила другое.

- Но это мое любимое платье, - немного осмелев, произнесла я.

Волк поднял взгляд, губы медленно и хищно растянулись в улыбке.

- Подаешь голос? – спросил он.

Я сжалась, вспомнив, как в деревне меня всю жизнь учили говорить только с разрешения или через поверенного мужа. Сейчас же посмела заговорить без разрешения, и теперь волк имеет полное право наказать меня за неблаговоспитанность.

В ожидании кары я зажмурилась. Но неожиданно щеки коснулись горячие пальцы, я резко открыла глаза и обнаружила лицо волка в сантиметре от своего. И без того трепещущееся сердце, забилось, как пойманная в силки птица.

- Не бойся меня, Шарлотта, - проговорил волк внезапно охрипшим голосом и провел пальцами по щеке до самых губ. – Ты уже заметила, я не похож ни на одного человека, которых ты знала прежде. Я хочу, чтобы тебе было удобно. Всё в этой комнате твоё, и разговаривать ты можешь тогда, когда захочешь.

Его пальцы коснулись моего подбородка и, прежде, чем я успела опомниться, он коснулся губами моих губ. Меня словно прошило молнией, по телу моментально растекся жар и запульсировал внизу живота. Я помнила поцелуи Грэма, но ни один из них не вызывал ничего подобного.

Волк продолжал целовать. Постепенно его губы становились настойчивей, руки обвили мою талию, и я ощущала, как мелкая дрожь охватывает всё тело. Дыхание участилось, груди потяжелели, я в смятении застыла в объятиях волка.

К своему изумлению обнаружила, что мне нравятся его прикосновения, которые будоражат и вызывают неведомые доселе ощущения.

Неожиданно волк отстранился и, подув мне на лоб, проговорил:

- Я не ошибся в тебе, красавица. Ты так чувственна, хотя сама не понимаешь этого. Но мы всё исправим.

С трудом справившись с трепетом и дрожью, я произнесла сдавленным голосом:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вы намерены меня обесчестить?

- Обесчестить? – переспросил волк с усмешкой. – Поверь мне, Шарлотта, многие женщины мечтали бы о судьбе, которая досталась тебе. Начать с того, что я тебя не съел.

Вспомнив, что передо мной не человек, а оборотень, который вчера вечером выглядел, как гигантский чёрный волк, я вздрогнула и хотела отойти, но его руки крепко держали меня.

- Я вам за это очень благодарна, - проговорила я тихо. – Но обесчещенной деве не место среди честных людей.

Глова волка запрокинулась, обнажились крепкие, белые зубы и по комнате прокатился гулкий смех.

- Милая Шарлотта, - проговорил зверь, наконец, перестав смеяться, - во-первых, у тебя превратные понимания о чести. Во-вторых, я хочу, чтобы ты стала моей. Чтобы ты хотела стать моей. А в-третьих, зачем тебе возвращаться?

Глава 5.1

В том, стоит ли мне возвращаться в деревню, я уверенна не была. Особенно после откровенных нападок Грэма, который, кажется потерял уважение к правилам и традициям и наплевал на честь. Но от моего путешествия зависела жизнь и благополучие деревни, поэтому сказала:

- Я отправилась через лес по делу. Мне необходимо вернуться в деревню.

- Это исключено, - резко произнес волк. – Ты никуда не пойдешь. А если вздумаешь сбежать, мой лес вернет тебя обратно. Ты ведь понимаешь, что это мой лес?

Меня одолели смешанные чувства. С одной стороны – ответственность за деревню, в которой живут не только селяне, но и мои родные. С другой – надежда на жизнь вне её правил. Оба варианта имели изъяны, и я не знала, какой из них больше.

- Я понимаю вас, - наконец, произнесла я, кивая.

- Называй меня Верген, - сказал волк. – Тебе нужно привыкать к моему имени и к моей сути.

- Почему вы меня не съели? – неожиданно даже для себя спросила я.

Глаза волка сверкнули, как золотые монеты, он прищурился и улыбнулся, как хищный кот.

- Красавица, ты слишком ценна, чтобы просто тебя сожрать, - произнес он. – Поверь, тебе есть куда более интересное и полезное применение.

Я шумно сглотнула и, сжав пальцами юбку, проговорила:

- Я уже поняла. Вы хотите насильно сделать меня своей женой.

Верген оскалился, и мне показалось, он сейчас превратится в волка. Но его облик остался человеческим.

- Хочу. Сделать, - сказал он хрипло. – Но хочу, чтобы ты этого тоже хотела.

Покачав головой, я проговорила:

- Я воспитывалась в строгости. И только что избежала, точнее отсрочила ужасную судьбу стать женой того, кого не люблю, и кто обращался бы со мной дурно. Поверьте, я не стану менять одно пленение, на другое. Я не стану женой того, кого не люблю.

Лицо волка исказилось яростью, брови сшиблись на переносице, ноздри раздулись, как у взбешенного быка, а глаза страшно загорелись жёлтым. В страхе я попятилась, ругая себя за то, что необдуманно разозлила зверя.

Он лязгнул зубами и прорычал:

- Мы будем над этим работать.

Я хотела спросить – над чем. Но побоялась, что он рассвирепеет еще больше. А волк проговорил всё тем же рычащим и гневным голосом:

- Ты станешь моей по доброй воле. А сейчас смени наряд! Эта святая невинность мила, но не для тебя Единственное, что в нем годится – это плащ. Ты в нем так притягательна… красная шапочка… Его можешь оставить.

С этими словами он крутанулся на месте и решительно направился к шкафу. Открыв створки быстро порылся в нем и вытащил желтый сверток.

- Наденешь это, - приказал он. – А после начнем.

- Начнем что? – едва слышно спросила я.

- Начнем всё, - отозвался он и бросил мне сверток.

Я поймала налету и замерла, ожидая, что волк уйдет или хотя бы отвернётся. Но зверь стоял передо мной в своем клетчатом килте и выжидательно смотрел желтыми, как солнце, глазами.

Чтобы скрыть смущение, я потупила взгляд, потому, что со стыдом осознала – на его мускулистое тело хочется смотреть неотрывно. Наконец, совладав с ощущениями, попросила:

- Вы не могли бы выйти?

- Зачем? – спросил волк.

- Вы ведь просили меня переодеться, - сказала я изумленно. – Я не могу предстать перед вами без одежды.

Волк фыркнул и проговорил:

- Ты же понимаешь, что это в ближайшей перспективе?

Но всё же вытащил из-за шкафа ширму и быстро выставил её между нами, огородив меня и трюмо с зеркалом. В щели между створками я видела, как он отошел обратно к шкафу и оперся плечом на угол, сложив руки на груди.

Зачем ему понадобились эти переодевания, я не понимала, но перечить зверю не было ни смысла, ни сил – при желании он может сделать со мной всё, что угодно. И если есть возможность хоть как-то его сдерживать, нужно ею пользоваться.

Вздохнув, я развернула сверток и охнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 5.2

Внутри оказалось платье из нежнейшего шелка и ещё один сверток поменьше. Когда раскрыла его, щеки запылали, как вечерняя заря. Что такое чулки я знала, сама носила их под юбками. Но если мои чулки из грубой плотной ткани, чтобы грели и защищали от мозолей, то эти словно сотканы из паутины. Белые тонкие, с изящным кружевом на верхнем крае.

Я таращилась на это чудо, не веря, что такое можно изготовить руками, а из-за ширмы донеслось:

- Надевай всё.

Вздрогнув, я стала стягивать с себя дорожное платье. Щели ширмы оказались слишком широкими, и я старалась спрятаться за створкой. Но почему-то было ощущение, что волк видит меня даже за ней.

Освободившись от одежды, я осталась нагая перед зеркалом. В нашей деревне зеркала были только у дочерей старосты, но маленькие, размером с блюдце. Я же сейчас видела себя почти в полный рост и совершенно обнаженную.

От этой картины меня охватило такое смущение, что закрыла лицо ладонями и некоторое время так стояла.

- Как успехи? – донесся голос волка.

Пришлось отнять ладони и проговорить:

- Надеваю. Уже надеваю.

- Очень хочу на это посмотреть, - отозвался волк.

Я стала осторожно, боясь порвать тонкую ткань чулок, натягивать их на ноги.

- Вы не могли бы сказать, зачем понадобилось меня переодевать? – спросила я краснея и пунцовея, глядя на сове обнаженное отражение в белых кружевных чулках.

- Охотно, - отозвался волк. – В этом платье тебе будет удобней. Ты невинна, и не представляешь, как на мужчину действует облик женщины.

Я вспыхнула, хотя учитывая ситуацию, смутиться сильнее было уже нельзя, и проговорила, натягивая платье:

- Но откуда вы знаете… откуда… Что я невинна…

Волк усмехнулся.

- Не надо быть зверем, чтобы это понять, - сказал он. – Но даже если бы я по какой-то неведомой причине не понял, запах сказал бы за тебя. Хотя, Шарлотта, твой запах, это отдельная история.

Я, наконец, расправила платья и охнула. Срамнее одеяния я не то, что не надевала, а не встречала в жизни. Сшитое из нежно-желтого шелка, с пышной юбкой и второй юбкой из чего-то прозрачного поверх шелка. На поясе жемчужная вышивка. И все было бы целомудренно, если бы не глубочайший вырез и тонкие лямочки. Вырез, отороченный белым кружевом, оказался таким глубоким, что грудь едва не вываливается из него. К тому же под ним вшито что-то вроде корсета, и грудь оказалась сильно приподнята.

Я попыталась подтянуть вырез повыше, но ткань не поддалась.

- Чую, ты готова, - проговорил волк.

- Я не уверенна, что это весь наряд, - произнесла я, таращась на откровенно одетую деву с полными губами, голубыми глазами, золотыми косами и срамным вырезом в зеркале.

- Выходи, Шарлотта, - приказал зверь.

Хотелось прикрыть декольте платком или шалью, но таковой под рукой не оказалось. Пришлось повиноваться.

Сунув ноги в туфли из тонкой ткани, которые обнаружила под трюмо, я вышла из-за ширмы. Глаза волка полыхнули. И без того хищное лицо, стало почти орлиным. Он провел языком по зубам и проговорила:

- Теперь ты одета достойно.

- Достойно чего? – опасливо спросила я.

- Не чего, а кого, - поправил меня волк. – Хотя и чего тоже. Достойно меня и моего замка. Идем, я покажу тебе его, а потом… покажу кое-что ещё.

Мы вышли из моей, как утверждал волк, комнаты и двинулись по извилистым коридорам. Их явно выбивали прямо в скале. Если вечером думала, мне показалось, то теперь четко понимала – дворец оборотня действительно целиком выделан в горе. Переходы, арки, своды и ступеньки – всё пропилили прямо в породе, что дает почти вечную прочность.

- Его сделали специально для меня, - проговорил волк, словно прочел мысли, ведя меня за руку. – Уже много лет замок волка стоит в глубине Терамарского леса. Здесь я полноправный хозяин и властелин.

- Но зачем вам я, господин? – робко поинтересовалась я.

- Зачем мужчине женщина? – вопросом на вопрос ответил волк. – И еще раз, называй меня Верген. Поняла?

- Поняла.

- Повтори.

- Верген.

Волк кивнул и сказал:

- Хорошо. Понемногу ты ко всему привыкнешь.

Мы спустились по выделанным прямо в камне ступенькам. Вчера в темноте я ничего не разглядела, но сейчас увидела в середине двора большой фонтан из скальной породы. Видимо, он тоже вытесан и грубо обработан прямо здесь, из камня. Но фонтан давно пересох, внутри разрослись лозы хмеля и плюща.

- А почему в нем нет воды? – спросила я.

Волк бросил косой взгляд на фонтан и проговорил:

- Раньше, много лет назад, в этом фонтане не кончалась вода. Но она ушла. Не забивай прекрасную головку тем, что пока тебе знать не нужно. Есть вещи куда интереснее.

Мы спустились по тропинке через небольшой яблоневый садик и оказались у озера.

Несмотря на то, что я пленница, причем пленница в срамном наряде, я ощутила, что это одно из самых спокойных и прекрасных мест, в каких доводилось бывать. Вода серебрится в солнечном свете, по берегу раскидистые деревья отбрасывают густую тень. Луг вокруг зарос сточной травой.

Забыв, с кем нахожусь, я спустилась к самой воде и наклонилась. Из отражения на меня взглянуло девичье лицо с приоткрытыми губами. Я провела пальцами по воде, та приятно захолодила кожу.

- Как здесь хорошо, - проговорила я, не веря своим словам. – Не думала, что скажу это, но впервые в жизни, мне нравится, где я нахожусь.

- Чему я очень рад, - отозвался волк. – В таком случае, ложись на траву.

В груди ухнуло, видимость благополучия рухнула, как замок из песка. Я резко обернулась и спросила сдавленно:

- Зачем?

Волк провел языком по зубам и проговорил:

- Пора начинать работать над упущениями.

Глава 6

Я замерла, не зная, как реагировать на такую просьбу, но волк проговорил:

- Ты либо сама ложишься, либо тебе помогаю я. Выбирай.

Его звериную силу я уже успела оценить, и не хотелось, чтобы он применял ее ко мне. Выпрямившись, на трясущихся ногах, я подошла к дереву и опустилась на траву.

- Ложись на спину, - приказал волк. – И согни колени.

Когда я, дрожа, словно осиновый лист, повиновалась, волк некоторое время просто стоял рядом и смотрел, как я лежу, раскинувшись на траве. Внутри меня все клокотало. Если с Грэмом я хотя бы понимала, что тот хочет меня обесчестить, пусть и неизвестным для меня образом, то действия Вергена оставались загадкой. От чего трясло еще сильнее.

- Ты невинна, - проговорил волк неожиданно. – И, судя по твоим словам и реакции, родители не удосужились объяснить тебе, что к чему. Что ж, я исправлю это недоразумение. Но в отличии от них, у меня есть возможность, не рассказывать, а показывать.

Прежде, чем я успела сообразить, зверь опустился передо мной на колени и откинул подол платья.

- О боги! – вырвалось у меня. – Что вы делаете!?

Я попыталась подняться, но волк взглядом приказал лежать, и я застыла с вытаращенными глазами.

Потом он посмотрел прямо под юбку, и меня залил такой жгучий стад, которого никогда не испытывала.

- Пожалуйста… - взмолилась я сдавленным голосом, - не смотрите туда. Это не прилично… Пожалуйста….

- Ты даже не представляешь, Шарлотта, - проговорил волк хрипло, - какое удовольствие видеть то, что вижу я. Твоя невинность, твой запах… Ты знаешь, зачем боги даровали женщинам это место?

- К… какое? – сбивчиво проговорила я, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу.

- Это, - сказал волк и я вдруг ощутила легкое прикосновение к самому сокровенному бугорку.

Все тело прошило молнией, я вскрикнула и дернулась от горячей волны, которая захлестнула с головой.

- О! Нет! Что вы делаете! Пожалуйста не надо!

- Это место, - продолжил говорить волк, - создано, чтобы дарить наслаждение женщине и мужчине.

- Вы говорите не правду, - вырвалось у меня, мысли путались, меня трясло от непонятных ощущений, а внизу живота стал расти тугой пульсирующий комок. - Вы нарочно меня смущаете… Зачем, зачем вы это делаете…

Я помнила, как прикасался к этому месту Грэм, и ничего похожего, кроме отвращения и страха, я не испытывала. Но сейчас происходило что-то неизвестное, и эта неизвестность пугала и будоражила одновременно.

- Смущаю? – спросил волк. – Но ты так чувственна, что твое тело реагирует быстрей ума. Вот как сейчас.

Я снова ощутила легкое прикосновение к бугорку между ног, спина против воли выгнулась.

- О… Не надо… - взмолилась я.

Но горячие пальцы на этот раз стали описывать небольшие круги вокруг бугорка, медленно, неспешно, и от этого по телу потек жар. Я не понимала, что происходит, хотелось откинуть его руки бежать без оглядки в Терамарский лес, но каждое его прикосновение вызывало бурю во всем теле, и я со стыдом боялась, что он прекратит.

Мои ноги сами разошлись в стороны. Низ живота стало сладко тянуть, словно тело требовало чего-то, о чем я не имела представления. В самом потайном месте словно разгоралось пламя.

Вцепившись пальцами в траву, я простонала:

- Пожалуйста, перестаньте мучить меня…

- Что ты чувствуешь, Шарлотта? – спросил волк, продолжая играть с самым сокровенным горячими пальцами.

Меня постепенно захлестывали волны жара, пульсация внизу живота усиливалась, груди потяжелели, и я ощутила, как им стало мучительно тесно в корсете, соски натянули шелк.

- О… это невыносимо… - простонала я.

- Что ты чувствуешь? – повторил Верген настойчиво и вдруг его палец вошел внутрь.

- М… о…. – вырвалось у меня. – О… что со мной…

Когда палец уперся во что-то плотное, волк стал осторожно водить им туда и обратно. Я уже не понимала, что происходит, ноги разошлись еще шире, я выгнулась, подаваясь навстречу диким и горячим прикосновениям волка, и мечтала только о том, чтобы он не прекращал эту сладкую муку.

Его пальцы ласкали и внутри, и успевали поглаживать бугорок, от чего, в голове взрывались сотни маленьких солнц, я часто дышала, и желала большего. Но не понимала, чего.

- Что ты чувствуешь, Шарлотта? – снова спросил волк. – Отвечай. Отвечай мне.

- Мое тело… - вырвалось у меня сдавленное. – Я не понимаю… Я не знаю… А… боги… Как мне хорошо…

- Это называется возбуждение, красавица, - проговорил волк и вдруг резко прекратил ласку, вытащив пальцы. – Ты возбуждена и желаешь мужчину.

Я лежала, широко раскинув ноги на траве, и тяжело дышала. Тело ныло, словно его лишили чего-то очень важного, будто я не дотанцевала танец, в котором должна быть жаркая кульминация. В нижу живота почти болезненно сжималось, и я не представляла, что сделать, чтобы привести себя в порядок.

- Что вы… что вы со мной сделали? – спросила я сдавленными голосом, глядя в листву над головой.

Волк усмехнулся.

- Это только начало, моя девочка, - сказал он. – Дальше будет только интересней.

- Это всё не по-настоящему, - проговорила я, дыша, как загнанный зверь. – Такое может происходить лишь по большой любви.

- Ты еще много не открыла в себе, - сказал волк и оказался радом со мной, оперевшись на локоть. – Ты очень страстная. Но там, где ты родилась, об этом не имеют понятия. Но не переживай. Мы всё наверстаем. И ты отдашься мне сама.

- Нет… - прошептала я. – Вы можете обесчестить меня, когда вам захочется. Но я не отдамся вам по доброй воле.

- Посмотрим, - проговори волк прищурившись.

Глава 6.1

Его ладонь скользнула мне в декольте, я охнула, а он освободил обе груди от ткани и стал поглаживать соски. Те моментально затвердели, а тугой комок внизу живота запульсировал с новой силой. По телу пробежали волны мурашек, я смотрела, как он гладит мою грудь, сдавливает соски и со стыдом понимала, что мне нравятся эти прикосновения.

- О, вы меня порочите, - простонала я. – Вы порочите мое доброе имя… О… Как приятно… Ооо….

Волк наклонился к самому моему уху и зашептал, опаляя меня горячим дыханием:

- То место, куда я заглянул в первый раз создано для наслаждений. Туда я войду, когда ты позволишь… Когда ты захочешь… Я подарю тебе такое блаженство, от которого ты не сможешь отказаться…. Только скажи… Шарлотта, только скажи.

Он склонился над моим лицом и впился горячим поцелуем в губы. Его язык оказался у меня во рту и сплелся в жарком танце с моим. Я не понимала, что происходит, но с жаром отвечала на его требовательные ласки. Его ладонь поползла вниз, он еще шире развел мне ноги.

- Впусти меня, Шарлотта, - шептал он жарко, - впусти меня, красавица…

- О… нет… Я не могу… - смогла выдавить я, с трудом соображая, где нахожусь и с кем.

- Ты ведь дрожишь от желания. Позволь утолить твой голод.

- Нет…

Волк резко отстранился от меня и поднялся. Я осталась лежать распростертая перед ним на траве с раздвинутыми ногами и оголенной грудью. Сердце стучало, как безумное, все тело требовало продолжения ласки, между ног ныло и пульсировало.

Килт волка приподнялся спереди, и я со стыдом догадалась, что могло его приподнять. Зверь сделал несколько глубоких вдохов, и килт стал медленно опадать, пока не вернулся в нормальное состояние.

- В таком случае, - произнес Верген, так, словно только что ничего не произошло, и протянул мне ладонь. – Стоит заняться завтраком. Ты со вчерашнего дня не ела. А пирожки из твоей корзинки я сожрал. Отличные, кстати, пирожки.

Дрожащими пальцами, я ухватилась за его ладонь. Волк быстрым движением поставил меня на ноги и, прежде, чем успела опомниться, поправил мне декольте.

- Идем, - сказал он, резко растеряв разговорчивость, и направился вверх по тропинке.

В голове плавал туман, колени дрожали. Я не верила в случившееся, которое казалось вопиющим срамом. Но я была во власти этого зверя и даже если бы попыталась сбежать, далеко уйти не удастся. Если это его лес, мне бороться с ним нет смысла.

Подобрав подол, я на ватных ногах последовала за ним, с каждым шагом стараясь привести себя и мысли в порядок. И когда добралась до входа в замок, уже могла относительно трезво мыслить.

Зверю зачем-то требовалось, чтобы я добровольно отдала невинность, хотя взять он может ее в любой момент. Это показалось странным и единственным, что ограждает меня от разрушения мечты о любви. И я твердо решила держаться до последнего.

Тем временем волк скрылся в полумраке входа. Я поспешила следом, боясь потеряться в хитросплетениях коридоров и переходов. Но когда вошла, оказалась в гордом одиночестве. Вокруг мрачно и прохладно, куда идти - не ясно.

- Верген? – позвала я. – Где вы?

Никто не ответил. Сперва решила, что волк оскорбился и больше не желает меня видеть, что вообще-то не так плохо. Но потом возникло знакомое ощущение, что за мной наблюдают, и поняла – для волка это своего рода игра.

Вскинув подбородок, я двинулась через коридор, который показался наиболее освещенным. Время от времени в нем раздавались звуки и шорохи. Через некоторое время они стали такими настойчивыми, что решила следовать за ними.

В конце концов, пройдя не известно какое расстояние, оказалась в широком зале, больше походящим на пещеру. Каменные своды подсвечены факелами, которые развешаны вдоль стен, слева гигантский камин, какие, видимо есть в каждой комнате. А в середине длинный стол всего на двух человек.

Стулья стоят на дальних краях, так что для разговора придется кричать. Но после случившегося разговор с волком казался мне постыдным и срамным.

На столе возле каждого места гостя тарелки, блюда, накрытые серебряными крышками, в которых отражается свет факелов, бокалы, вытесанные из камня….

- Проходи, - раздалось справа.

Я оглянулась и увидела, как Верген медленно выходит из тени. Отсветы огня играют на его загорелом, мускулистом теле, мышцы играют от каждого движения, словно он напрямую создан богами, а н рожден живым существом.

Он по-собачьи тряхнул волосами и, подойдя к столу, отодвинул стул в пригласительном жесте.

- Садись, Шарлотта, - сказал он. – Ты, верно, проголодалась. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо. А голодная вряд ли будешь радоваться. Это я как волк говорю.

Молча я прошла через зал и опустилась на стул. Волк быстро и как-то по-звериному оказался на другой половине стола и занял свое место.

- Бери, что хочешь, - сказал он. – Все блюда перед тобой приготовлены из свежайших продуктов и по лучшим рецептам.

- Но откуда всё это? – вырвалось у меня изумленное.

Волк удивлял всё больше. И если его искушенность в вопросах взаимоотношений между мужчиной и женщиной выглядела закономерной, то в то, что он сам это приготовил, верилось с трудом.

- У меня есть повар, - коротко ответил он.

- В замке, кроме нас, есть еще кто-то? – оторопело спросила я, хаотично вспоминая, не кричала ли я слишком громко, когда волк совершал со мной свои постыдные действия.

Волк облизнулся, глядя на меня, и ответил:

- Только повар. Он же дворецкий, уборщик, банщик, садовник и всё, что хочешь. Молчалив, трудолюбив и предан мне, как самому себе.

- Его вы тоже пленили? – спросила я.

Глава 6.2

Лицо волка напряглось, мышцы задергались, а верхняя губа приподнялась, и по залу растекся гулкий рык. Застыв, я отругала себя за неосмотрительность. Злить зверя было последним, чем хотелось заниматься.

К тому же, я не понимала, почему волк так странно себя ведет. В начале похищает, потом оставляет в комнате и дает выспаться, хотя я полностью в его руках. Устраивает небывалую прогулку к озеру, а затем ведет на обед. Мне хотелось получить ответы на вопросы, но задавать их значило бы начать разговор, а у меня пока не хватало смелости заговорить после того, как он зарычал.

Еще думала о деревне, в которой медленно, но верно истощается колодец. И, если когда-нибудь выйду из замка оборотня, придется вернуться туда. К своему стыду вдруг поняла, что всё меньше хочу туда возвращаться. Но должна выполнить то, зачем была послана. В конце концов, не случись пересыхания колодца, я бы никогда не покинула деревню и не сбежала бы от Грэма.

- О чем ты думаешь, Шарлотта? – спросил волк.

Я вздрогнула, выпадая из размышлений. Отвечать всё еще не хотелось, но волк повторил более настойчиво:

- Отвечай мне, когда спрашиваю. У меня правил не много, и они просты. Но я хочу, чтобы их выполняли. Ты поняла меня?

Я кивнула, а он сказал:

- Так о чем ты думаешь?

- О своей деревне, - ответила я тихо и потупила взгляд.

Меня одолевали противоречивые чувства. Смотреть на Вергена хотелось и не хотелось одновременно, потому я открыла первый попавшийся поднос. В воздух взвилось облачко ароматного пара, я голодно сглотнула, глядя как по прожаренной до коричневой корочки курице стекает капля жира.

- И что с твоей деревней, Шарлотта? – спросил волк.

Не в силах больше терпеть голод, который неожиданно заявил о себе постыдным урчанием в животе, я цапнула нож и стала отпиливать кусок мяса. Когда он оказался во рту, я прикрыла глаза и едва не застонала от удовольствия.

Послышался глухой смех. Когда разомкнула веки, обнаружила, как Верген смотрит на меня с противоположного конца стола, потирая подбородок и ухмыляется.

- Вот это я понимаю, - сказал он. – Аппетит верный признак того, что зверь или человек идет на поправку. Ешь, моя красавица. Тебе понадобятся силы. Ешь и рассказывай о своей деревне.

Я последовала его совету, открывая все новые крышки и находя под ними горячие пироги с яблоками и сливками, тонко нарезанные овощи под маслом и пряностями, сыр, какие-то обжаренные хлебные палочки, массу свежих фруктов...

Когда я сыто откинулась на спинку стула, запив обильный завтрак клубничным соком, способность говорить наконец, вернулась.

Я сказала:

- Вам придется отпустить меня господин Верген.

- Просто Верген, - поправил он меня. – И почему же, моя девочка, я должен тебя отпускать?

- Я отправилась в лес чтобы спасти деревню от жажды. Наш колодец пересыхает, и только я могу добыть заклинание, способное вернуть воду.

Лицо волка потемнело. Он посмотрел на меня так пристально, что захотелось вжаться в спинку стула.

- И куда же ты шла, девочка, через Терамарский лес? – спросил он.

- Я шла к бабушке, - сказала я.

- Где же живет твоя бабушка?

Я ответила:

- На другой стороне леса. Когда-то давно она пересекла его и поселилась в одиночестве. Я шла к ней, несла пирожки и должна забрать заклинание.

Волк откинулся на спинку стула, глаза сузились. Некоторое время он молча сидел, потирая подбородок, словно впал в глубокую задумчивость. Я терпеливо ждала и молила богов чтобы они послали самое лучшее решение, потому, что сама я не до конца понимала, как следует поступить.

Наконец, он поднял на меня такой взгляд, от которого по мне прокатилась уже знакомая волна тепла, и сказал:

- Кирка. Твоя бабка – ведьма Кирка. Поэтому я ощутил от тебя этот сводящий с ума запах. И она действительно может вернуть вашей деревне воду. Она многое может. Но я не пущу тебя к ней.

- Но почему? – вырвалось у меня. – Вам не жаль моей деревни? Не жаль женщин и детей, которые могут погибнуть без воды?

- Жаль, - сказал волк. – Но я хочу, чтобы ты была моей. И если я тебя отпущу, этому не бывать. Разве не понятно?

Я охнула.

- Неужели вы думаете только о себе? – спросила я.

Ладони Вергена легли на стол, Он поднялся, возвысившись, как гора, и не смотря на то, что он на другой стороне стола, я ощутила себя крошечной.

Глаза волка полыхнули, он произнес:

- Я думаю о каждом звере в этом лесу. О каждом зайце и медведе, каждом дереве и травинке. Я отвечаю за них. Я забочусь о них. Не говори, что я думаю только о себе. Ты не права. Но даже я, зверь, имею право на крупицу счастья. И если эта крупица сама попала мне в руки, я буду последним дураком, если упущу её. Жаль ли мне твоих соплеменников? Жаль. Но на этом всё.

С этими словами волк вышел из-за стола и скрылся в полумраке стен. Я сидела и хлопала ресницами, не понимая, чем вызвала такое негодование у волка.

Потом решила, что всему виной то, чем руководствовался Грэм, хватая меня и утаскивая в конюшни. Это казалось самым разумным.

Некоторое время я ждала, что он вернется и отведет мня хотя бы в комнату. Но волк не возвращался, а сидеть в одиночестве в гигантской столовой, напоминающей пещеру, было неуютно.

- Ну хорошо, господин волк или просто Верген, - проговорила я, вытирая пальцы салфеткой. – Я сама найду, как отсюда выбраться.

Глава 7

Встав из-за стола, я расправила юбки и вновь попыталась подтянуть край выреза на платье. И вновь ничего не вышло. Вздохнув, я подобрала подол и двинулась к выходу из обеденного зала, которому больше подходит название обеденная пещера.

Едва покинула его, меня окутал полумрак. Факелов, видимо, в коридорах не зажигали никогда, и перемещаться пришлось на ощупь, осторожно пробуя носком пол перед собой.

Не знаю, сколько так бродила по замку волка. Вновь мелькнула мысль о побеге, но я прекрасно понимала, что теперь шансов в Терамарском лесу у меня нет. Верген нагонит. И, очевидно, будет совсем не рад.

Но поддаваться его напору я не собиралась. Всю жизнь я мирилась с тем, что придется выйти за муж за того, кого выберет отец. И настоящая любовь останется далекой мечтой, поскольку не верила, что смогу полюбить Грэма, как полюбила моего отца мать. Тем более, как выяснилось мать убежала с ним по большой любви и даже ослушалась бабушку – опасную ведьму.

Меня же они лишили выбора. И теперь, когда появилась надежда, я решила сражаться за него до конца. Облик волка привлекал. Он привлек бы любую девушку. Его прикосновения сводят с ума. Но я считала, что полюбить человека, совсем его не зная, невозможно. И, несмотря на то, что тело отзывалось на его ласки, лишать себя надежды на любовь я не собиралась.

- Только не теперь, - прошептала я, огибая очередной угол коридора. – Я не стану танцевать под его дудку. Я смогу выдержать всё, что он уготовил. И потом сбегу. Не знаю, как, но сбегу. Я достойна того, чтобы меня любили. И чтобы я любила.

Пройдя еще немного, обнаружила полоску света справа внизу стены. Понадеялась, что, наконец, нашла свою комнату, но, когда толкнула дверь, оказалась в огромном помещении.

По стенам полки до самого потолка, под которым ряд окон-бойниц. Слева высокая стремянка, а полки сплошь уставлены книгами.

Множество книг самой разной формы и цвета. Они стоят, лежат, некоторые составляют замысловатые пирамиды, которые непонятно как держат равновесие. В воздухе приятный запах пергаменты и чего еще. Мне показалось, так могла бы пахнуть тайна.

В деревне женщин читать не учили, считая, что это лишнее, и что это помешает нам стать достойными женами и матерями. Я тоже не умела читать, хотя очень просила, чтобы отец сжалился и отправил меня в город к учителю. Но отец только смеялся, считая, это девичья блажь, которая пройдет, как только выйду за муж и рожу детей.

Теперь же в этой сокровищнице я остро чувствовала, чего лишена. Книги всегда казались мне магией, которая способно переносить в другие миры, но я не могла ею воспользоваться.

Подойдя к одной из полок, я взяла первую попавшуюся книгу и распахнула. Страницы зашелестели, я прикрыла глаза и вдохнула запах пергамента.

- Как жаль, что я не понимаю, что здесь написано, - проговорила я.

- А тебе хотелось бы? – донеслось из-за спины.

Я резко обернулась, едва не выронив фолиант. Волк, видимо, давно стоял в дверях и наблюдал, как я с раскрытым ртом разглядываю его богатство.

Взяв себя в руки после неожиданности, я проговорила:

- Это одно из заветных желаний.

Волк поскреб ногтями грудь и сказал:

- Если так, я могу его осуществить. С завтрашнего дня начнем занятия. Я научу тебя читать.

- Отец говорил, что женщину научить читать невозможно, - с опаской отозвалась я. – Он считает, что у нас нет столько ума, чтобы освоить эти замысловатые завитушки на пергаменте. И что самая главная роль девы – быть женой и матерью.

Взгляд Вергена проскользил по мне сверху вниз и обратно, волк потер подбородок и сказал:

- Кое в чем я бы согласился с твоим отцом. Но не до конца. А что касается чтения… Я научил читать ворона. С женщиной как-нибудь справлюсь. Ты сможешь прочесть все эти книги, если хватит жизни.

- Вы намерены заточить меня здесь навечно? – в ужасе выдохнула я и отшатнулась.

- Я намерен сделать так, чтобы ты осталась здесь по своей воле, - отозвался волк.

Я вскинула подбородок и выпрямила спину, как это по моим представлениям должна делать это королева, и сказала:

- В таком случае, я не прочту этих книг.

- О, милая, не делай поспешных выводов, - с усмешкой произнес волк. – А теперь идем со мной. Я отведу тебя в покои. Не хочу, чтобы ты провалилась в один их воздушных колодцев.

Мои глаза округлились, я спросила:

- Воздушные колодцы?

- Да, красавица. Они снабжают свежим воздухом даже самые глубокие комнаты в замке. Но расположение знаю лишь я и мой повар. Впрочем, увидеть ямы в темноте можно только носом или…

- Или чем?

- Не важно, - отозвался волк. – В любом случае, настоятельно рекомендую не бродить по темным коридорам одной. В твоем распоряжении твои покои. Там есть всё необходимое.

Возмущенная таким положением и привыкшая к деревенской, но вольной жизни, я проговорила:

- Вы имеете ввиду кровать, шкаф и медвежью шкуру?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Верген усмехнулся, проводя языком по зубам.

- Кровать очень важный элемент мебели. Но там не только перечисленное. Исследуй внимательней. К тому же шкаф забит женской одеждой. Это должно тебя радовать. Мне нужно отлучиться на обход леса.

Я встрепенулась, но тут же опустила плечи. Хлипкие идеи о побеге рухнули, едва волк сказал о воздушных колодцах. Он, видимо, заметил перемены настроения, губы сильнее растянулись в улыбке.

- Идем, красавица.

Молча я вышла из зала с книгами и хотела пойти впереди, но вдруг ощутила на талии горячие ладони.

- Не спеши, Шарлотта, - проговорил волк глухо. – В трех шагах от двери колодец.

Глава 7.1

Я застыла, подумав, что могла провалиться в самые недра этой горы. Пока приходила в себя, он подхватил меня на руки, словно пушинку, и, оттолкнувшись от пола перелетел непроглядную черноту. Для меня она мало отличалась от темноты коридоров, но снизу тянуло холодом, а это явственно говорило – там глубоко и сыро.

Зато от тела волка исходил жар. Мне пришлось невольно обхватить его за шею, и в такой близости я чувствовала его терпкий запах. От него туманились мысли, а сердце начинало биться чаще.

Ерунда, подумала я. Я убеждала себя, что это от страха и непривычки. Прежде ко мне относились, как к существу, предназначенному только для рождения детей. А этот волк согласился учить читать, и это смущало даже больше того, что сделал на озере.

Он продолжал меня нести, словно стеклянную, будто не желал, чтобы ступала по холодному полу. Со стыдом пришлось признать, что мне уютно в его руках, но я настырно выгнала эти мысли, и повторила про себя, что надежно и приятно может быть только с любимым.

- Не хмурь лоб, - проговорил низкий голос над ухом. – Тебе не идет.

- Какое вам дело? – спросила я и настырно поморщилась, хотя рассердить зверя боялась.

Он подкинул меня, я взвизгнула, а когда поймал, произнес:

- Мне? Мне почти плевать, как ты выглядишь. Мне важна сама ты, а не твой облик. Но я бы все же предпочитал, чтобы ты не пыталась его нарочно испортить. Всё же ты невероятно красива.

- Это прозвучало не очень хорошо, - сказала я смущенно опуская взгляд.

- Ошибаешься, - отозвался волк. – Это прозвучало прекрасно. Но ты пока не понимаешь.

- Вы считаете меня глупой?

- Я считаю тебя чудом.

Я хотела уточнить, что он имеет ввиду, но неожиданно Верген поставил меня на пол и проговорил:

- Пришли.

Я оглянулась, а он толкнул дверь и пропустил меня вперед. Оказавшись в знакомой обстановке, я испытала некоторое облегчение. Волк остался в коридоре.

Обернувшись к нему, я невольно скользнула взглядом по его мускулистой, загорелой фигуре, одетой лишь в один килт, и в который раз ощутила, как жар приливает к щекам.

Его глаза сверкнули желтым.

- Дверь не запираю, - сказал волк. – Думаю, у тебя хватит благоразумия не пытаться выбраться из замка самостоятельно. Занимайся, чем хочешь, отдыхай. Если проголодаешься – на столе я оставил поднос. Я не хочу, чтобы ты в чем-то нуждалась.

Немного осмелев, я решила поинтересоваться.

- Верген, - начала я, - мне не понятно ваше заботливое отношения ко мне. Если вам хотелось меня обесчестить, вы могли сделать это десятки раз. Я была бы опорочена, но могла бы понять ваши действия. Прежде мне приходилось сталкиваться с мужской неуемностью. Мой жених… Его отец родом из Неудержимых земель, и…

Лицо волка исказилось, стало свирепым, глаза сузились, губы поднялись, обнажая слишком белые для человека клыки. Он выдохнул, как разъяренный бык и, сжав кулаки проговорил хрипло:

- Это та жаба, которая пыталась раздвинуть тебе ноги в березовой роще?

От такой перемены и прямоты я отшатнулась, прижав кулаки к груди, от чего та едва не вывалилась из выреза.

- Ч-что? – переспросила я, не понимая, что отвечать. – Как вы смеете…

- Это он? – повторил волк, глянув на меня исподлобья. – Твой жених?

Нервно сглотнув, я произнесла сбивчиво:

- Он мой жених. Он имеет право оказывать мне знаки внимания.

- Это не знак внимания, это скотство, - прохрипел волк. – Тогда я не стал вмешиваться, решив, что это какой-то пьяный дурак, и будет достаточно напугать. Но с девушкой, которая тебе обещана, положено обращаться достойно. Он не заслуживает тебя, Шарлотта.

- Тогда? – не поняла я.

Волк бросил:

- Думаешь это еноты рычали тогда в кустах? Как же. Я не думал, что этот упырь может зайти так далеко… Но когда он…

Волк зарычал, как раненый зверь, я вжала голову в плечи, а когда рык прекратился, все же с негодованием спросила:

- Вы наблюдали, но ничего не сделали?

- Вообще-то сделал! – выкрикнул волк так, словно это причиняет ему боль.

- Сначала смотрели, а потом решили порычать? – решила я уточнить.

Глаза зверя полыхнули, как раскаленная домна, он вперил в меня бешеный взгляд и проговорил хрипло:

- Я сделал всё, что мог. Я не мог сделать большего. Но если хочешь… Если ты только попросишь… Только одно твое слово, я выслежу его. Лишь ступит он на землю Тенарского леса, путь даже в самую крохотную рощу…

Его ноздри раздулись, взгляд затуманился, клыки вытянулись. Я представила, как волк карает торговца, и меня захлестнули противоречивые чувства. С одной стороны, за меня никогда прежде не вступались с такой яростью, с другой – я не могла позволить наказывать человека за то, чего он не успел совершить. И хотя к Грэму я не испытывала ни капли симпатии, все же считала, что он не заслуживает того, что мог бы уготовить ему Верген.

- Не надо, - прошептала я.

- Не понял.

- Не надо, - повторила я тихо. – Я прошу вас не трогать Грэма. Его отец родом из Неудержимых земель. Всем известно, что на мужчин эти земли действуют каким-то особым образом. И пусть мне никогда не уточняли, каким именно, даже я знаю, они жаждут исполнения супружеского долга больше, чем чего-либо еще.

Волк еще некоторое время сверлил меня взглядом, словно это я виновата в том, что отец Грэма из Неудержимых земель. Я часто дышала и опускала взгляд.

- Ладно, - наконец выдавил волк. – Я знаю, что такое Неудержимые земли. Это могло бы его извинить. Но запомни, Шарлотта, ты больше не его невеста.

С этими словами волк развернулся и скрылся в полумраке коридора, оставив меня наедине с мыслями и огромными каменными покоями.

Глава 7.2

Некоторое время я приходила в себя, пытаясь осознать услышанное. То, что я не невеста Грэма известно только мне и волку, так что это и правда, и не правда.

За всем этим моя миссия отошла на второй план. Путешествие к ведьме стало расплывчатым потому, что я застряла у хозяина Терамарского леса. И самое ужасное из этого оказалось то, что какая-то часть меня была этому рада.

Тряхнув головой, чтобы выгнать позорные мысли, я прикрыла дверь, которую волк оставил распахнутой, и прошла в комнату. За время моего отсутствия кое-что в ней изменилось. На столе появился поднос с несколькими блюдами, закрытыми серебристыми крышками. Там же тарелка с фруктами, блестящий кувшин и кубок.

В обеденной пещере, как я стала про себя называть столовую, поела плотно и решила, что эти блюда оставлю на потом. Волк говорил, будто в комнате я многое упустила. Решила наверстать. Заняться всё равно было не чем, а мысли о побег Верген умело отогнал.

Я подошла к окну. Из него открылся чудесный вид на долину, густо заросшую деревьями, с которых свисают плющи. Вдалеке виднеются зеленые горы, которые ближе к вершинам становятся серыми, а затем белыми. Отовсюду доносятся трели птиц, и если забыть о том, что я в плену у опасного зверя, это место можно назвать прекрасным.

Некоторое время я любовалась видом стараясь выгнать из головы тревогу. Потом вернулась в комнату и стала разглядывать стены.

На них оказались выбиты рельефы, которых вначале не заметила. Сцены битв, звери, маги. Я словно смотрела историю какого-то королевства, которое не могла прочитать.

Когда оказалась рядом с камином, поняла, какой он большой. Внутри сложены свежие поленья. Видимо, волк принес и уложил из поверх прогоревших. Как разводить огонь я знала, но не нашла рядом ни огнива, ни кресала. Со стыдом поймала себя на мысли, что буду ждать возвращения волка, чтобы тот хотя бы зажег камин.

Пройдя чуть дальше обнаружила дверь. Прежде она оставалась незаметной, поскольку выглядит, как каменная стена и заметна лишь вблизи.

Осторожно толкнув, я заглянула внутрь и охнула.

Передо мной раскинулась комната с темными стенами и белыми прозрачными камнями по углам. От них идет приглушенный свет. Пол полностью застелен шкурами, а в центре у дальней стены огромная выбитая в камне купель.

- Это какое-то чудо, - вырвалось у меня. – Как ему удалось сотворить такое…

Оборотень мне не показался ни магом, ни колдуном. Оставалось лишь поверить, что сотворить такую омывальную он смог собственными силами. И это изумляло еще больше.

Всё, что делалось в нашей деревне – делалось из дерева, и мастера, которые возводят дома, считались очень хорошими. Но ни один из них не смог бы построить комнату для омовения из камня и создать такие светильники, не говоря о замке в горе.

Последний раз я купалась еще дома, поэтому, пока волк отсутствует, решила воспользоваться моментом.

Пройдя к купели, обнаружила, что с двух сторон по каменным желобкам в нее течет вода. От одной едва заметно поднимается пар, что значит – горячая. Вода прозрачная, и на дне видно маленькое отверстие. Видимо для того, чтобы сделать воду проточной.

Покрутив головой на всякий случай, я стала стягивать платье. Рядом с купелью заметила полотенце и с облегчением выдохнула от того, что не придется нагишом и мокрой бежать в комнату.

Когда платье оказалось на полу, я перекинула ногу через борт оказалась в купели. Теплая водя приятно расслабила. Прежде никогда не купалась в подобных сооружениях, и теперь испытывала неведомое удовольствие. Я лежала, откинув голову на бортик, и чувствовала, как постепенно накрывает сладкая дрема.

Мне мерещились дом, родители, строгое лицо ведьмы Кирки и перекошенная яростью физиономия Грэма. Но когда над всем этим возникла голова волка, я вздрогнула и открыла глаза.

Сердце стучало часто, словно я и впрямь только что увидела оборотня.

- Наверно, хватить на сегодня омовений, - проговорила я себе и поднялась.

Едва покинула объятия воды, меня катило холодом. Пришлось быстро закутаться в полотенце и, подхватив платье, пробежать в комнату. Надевать срамное платье с кричащим вырезом не хотелось, поэтому решила поискать что-нибудь более подходящее в шкафу.

Затолкнув край полотенца так, чтобы само держалось, я распахнула дверцы и стала вытаскивать один наряд за другим. Но когда они все оказались развешаны на дверцах, ширме и даже трюмо, меня охватило смущение и возмущение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 8

С моему горячему стыду платье, которое волк выдал мне в начале, оказалось самым скромным и приличным. Остальные же выглядели как воплощение срама. Одни короткие на столько, что оголят колени даже самой низкорослой девушке, у других вырез на спине опускается ниже линии пояса, третье непристойно облегает тело. Обнаружив несколько корсетов, ощутила, как вновь запылали щеки. Один из них, судя по крою, не прикрывает грудь, а напротив – оголяет.

Я не могла понять, зачем волку такое обилие срамных женских нарядов, но когда обратила взор к ночным рубахам, охнула и отшатнулась.

- О, боги! – вырвалось у меня. – Как непристойно… как же это непристойно…

Ночные рубахи сплошь оказались короткими и едва прикроют бедра. На тонких лямках и с треугольными вырезами на месте декольте, доходящие до самого живота.

- В такой одежде будешь чувствовать себя скорее раздетой, чем одетой, - проговорила я, опасливо касаясь пальцами ткани.

На ощупь она оказалась нежной и гладкой, как шелк. Но надеть такое я бы не решилась, боясь прослыть распутной. Хотя, если кто-то узнает о случившемся на озере, я прослыву таковой и без этих нарядов.

Примерить не решилась ни один из них. Но, все же сшиты одежды оказались искусно и украшены очень богато. Поэтому полностью погрузилась в рассматривание стежков, оторочек и камней, которыми расшиты ткани.

Когда, наконец, оторвалась и подняла голову, обнаружила, что за окном стемнело.

Подойдя к окну, я вдохнула свежий вечерний воздух. Луны еще не видно, но солнце уже зашло, и небо быстро теряет краски, постепенно превращаясь из лилового в черное. Лес внизу стал темным покрывалом, из которого время от времени доносятся крики ночных птиц и стрекот цикад.

Я поежилась и мысленно порадовалась, что нахожусь хоть и в плену, но все же в защищенном замке, а не в лесу, полном зверей.

Вернувшись к шкафу, я сложила обратно срамные платья. Но выбрать одежду для сна всё же нужно, поскольку спать в полотенце еще хуже.

Взгляд остановился на белой ночной рубахе под горло. Длина до самых пяток, рукава короткие и выглядят как как проймы с обшитыми краями. Почти приличное платье, если не считать толщины ткани.

Она настолько тонкая, что, когда подняла рубаху перед глазами, увидела сквозь него мутные очертания трюмо.

- Какой срам…

Все же пришлось её надеть, поскольку рубаха оказалась самой пристойной из всего, что нашла.

Рубаха села, словно по мне шита. Нежная ткань приятно холодит кожу, когда её колышет влетающий в окно ветерок.

Я взглянула в зеркало, и ладони сами дернулись к груди в порыве её прикрыть. Грудь отчетливо просвечивается сквозь материал, ареолы темнеют под белой тканью, а также всё, что должно скрываться под одеждой.

Не желая больше созерцать это распутство, я захлопнула шкаф и, подбежав к кровати, юркнула под шкуры и одеяла.

Казалось, после того, как задремала в ванной, сон не придет, но, видимо, общая усталость и потрясения от вопиющей распущенности моего нового гардероба сделали свое дело. Я уснула.

Мне снились луга и озера с голубой водой и зелеными берегами. Я купалась в этих озерах, вода касалась меня, словно влюбленный, ласкала и скользила по телу.

В какой-то момент прикосновения стали так чувственны, что я открыла глаза и вздрогнула.

Надо мной нависло лицо волка с горящими, как монеты, глазами. Губы растянуты в улыбке, черные волосы свисают по бокам и щекочут мне щеки. Его пальцы скользят по моей груди нежно, и вызывают трепет, который я испытывать не должна.

Меня подкинуло от неожиданности и стыда, который горячей волной накрыл с головой, но тяжелая ладонь зверя прижала к кровати.

- Зачем вы… - прошептала я. – Зачем вы легли ко мне в кровать? Что вы себе…

- Я же обещал, что дам лишь ночь на то, чтобы ты пришла в себя, - сказала он. – Ночь прошла. А дальше…

Его пальцы сжались на соске прямо сквозь ткань, я охнула, по телу прокатилась волна напряжения и отдалась тугой пульсацией внизу живота. Прикосновения волка за секунду превратили меня в распутную деву, не способную отвечать за свои действия. В груди растекалось горячее, но всё же я попыталась отстраниться.

- О, пожалуйста, господин волк… Верген… - взмолилась я. – Не мучайте меня. Я же не понимаю, что со мной происходит, когда вы меня касаетесь. А я ведь вас даже не люблю…

- Мы со всем разберемся, моя красавица, - прохрипел волк.

Он заправил мне локон за ухо, я с изумлением обнаружила, что косы расплетены и рассыпаны по подушке.

- Кто вам позволил расплетать меня? – спросила я, пытаясь изобразить возмущение в голосе, но он дрогнул, а сердце забилось, как пойманная в силки птичка.

Волк проговорил, разглядывая мое лицо:

- Не заплетай их больше. Мне нравится, как они рассыпаются золотым водопадом.

- Это не ваше… - начала я, но ладонь волка медленно поползла ниже.

Глава 8.1

В низу живота потеплело еще сильней, я часто задышала, чувствуя, как там медленно разрастается пульсирующий клубок. Пальцы волка остановились на холмике в самом низу, стали поглаживать до пупка и обратно. Меня затрясло, от непонятных ощущений волоски на коже встали дыбом, а внутри меня словно натянулась струна.

Я попыталась остановить волка, перехватив его ладонь, но он с легкостью высвободился и продолжил.

- Тебе же нравится, Шарлотта, - сказал волк, глядя мне прямо в глаза. – Нравится, когда я касаюсь тебя. Касаюсь тебя там…

По мне прокатывались волны жара и дрожи, груди потяжелели, а соски затвердели, натянув тонкую ткань. Мысли спутались. Я должна была противостоять этой пытке, потому что только любимый человек мог вызывать такие ощущения. Но не волк, которого я вижу третий раз в жизни.

- Вы не должны, - прошептала я, пытаясь не шевелиться. – Не должны так поступать. Я вас не знаю, вы не должны ко мне прикасаться. У меня есть жених…

- Он больше не твой жених, моя девочка, - проговорил волк и, ухватив подол, поднял его к животу. – Забудь о нем. Теперь ты со мной и я сделаю всё, чтобы ты захотела меня так, ка тебя хочу я.

- Этого не случится… - запротестовала я.

В этом момент его ладонь скользнула мне между ног, а пальцы раздвинули потайные лепестки, которые не смеет трогать никто, кроме мужа. Меня обдало жаром, а когда палец коснулся сокровенного бугорка, вскрикнула, почти не соображая:

- О, нет! Пожалуйста! Хватит… Не повторяйте того, что вы сделали со мной на озере…. Это так постыдно!

Но его палец начал совершать медленные круговые движения, и я вопреки воле начала постанывать. Меня разрывали противоречивые желания – хотелось вырваться из его горячих рук, убежать подальше и больше никогда не встречать. Но другая моя часть подавалась навстречу его пальцам, прогибала спину и стонала.

- Что же это… о… – выдыхала я, раскрываясь ему на встречу. – Я прошу… Оооо… перестаньте…. О… Это сводит меня с ума…

Его пальцы двигались всё быстрее, напряжение во мне росло, как клубок, я чувствовала, как все мое существо приливает вниз, готовясь выплеснуться чем-то ярким.

- Ты хочешь, чтобы я прекратил? – горячо прошептал волк на ухо.

- О, да! – выкрикнула я больше от ощущений, чем от осознания, что говорю.

Он продолжал надавливать и поглаживать все настойчивей, вызывая вспышки во всем теле. Я металась по подушке, кусая губы и впиваясь пальцами в простынь.

- Хочешь, чтобы прекратил доставлять тебе удовольствие, моя красавица? – спросил и на вис над моими губами.

В груди сперло, я выгнулась, чувствуя, как ноги сами расходятся в стороны.

- Да… - простонала я. – Пожалуйста!

Его пальцы сжали сильно набухший бугорок, я закричала от страсти, но его губы накрыли мои и заглушили стон. Он целовал меня властно, жарко и со звериной жадностью. Пальцы ласкали мое средоточие так, что я невольно вцепилась в его плечи и выгибалась, постыдно подаваясь на встречу его движениям.

- Хочешь, чтобы я прекратил? – снова спросил волк.

Волны жара и страсти носились по телу, лишая разума, и лишь слабый голосов воспитания тихонько шептал о том, что делить ложе должно лишь с любимым.

- Пожалуйста… - едва слышно простонала я. – Не надо…

- Хорошо, - неожиданно сказал Верген.

Он резко убрал пальцы. У меня вырвался стон разочарования. Тело трясло, все ныло, внизу живота пульсировало, словно некая сила искала выход, но не находила. Грудь набухла. Я чувствовала, как из самого средоточия сочится что-то горячее.

- Ты вся изнываешь от любовных соков, - проговорил волк глухо. – Но если не хочешь, чтобы я подарил тебе небывалое наслаждения, займемся другим.

Дыхание стало прерывистым и частым. Я смотрела широко раскрытыми глазами в потолок, и пыталась осознать происходящее. Но мысли исчезли, осталось только острое ощущение незавершенности и желания, которое должно возникать лишь по любви.

Он с явным удовольствием облизал пальцы и откинулся на подушку, приняв положение полулежа.

- Я хочу, чтобы ты понимала, как желанна, - проговорил волк и распахнул килт.

Я во все глаза вытаращилась на вертикально застывшее мужское естество. Прежде мне никогда не доводилось его видеть, и я могла только гадать, что скрывают мужчины в портках. Но сейчас всего в метре от меня то, чем по словам матушки, мужчины гордятся больше всего.

Оно было большим, у основания окруженным черными завитками. От него по животу до самого пупка ползет тонкая дорожка волос.

- Этим орудием я буду доставлять тебе небывалое удовольствие, - сказал волк, наблюдая за моей реакцией. – Я отправлю тебя в сады наслаждений.

Я сглотнула пересохшим ртом и попыталась представить, как это должно происходить. Но мое невежество не позволило зайти дальше того, что уже совершил волк.

Охрипшим от его пыток голосом я проговорила, чувствуя жгучее смущение:

- Я не позволяю вам этого. Но… Как вы намерены… Как бы вы… Если бы я позволила…

- Я войду им сюда, - сообщил он и коснулся пальцами меня между ног.

Вздрогнув, от этого прикосновения, я часто задышала. Мысли моментально заволокло розовым туманов, и потребовалось несколько мгновений, что бы я вновь смогла говорить.

- Это решительно не возможно, - произнесла я смущенно.

Волк запрокинул голову, и по комнате прокатился глухой, низкий смех. Когда он прекратил смеяться, то проговорил:

- Твоя невинность распаляет еще больше. Почему же, скажи, моя красавица, это не возможно?

- Ваше орудие слишком большое, - сообщила я, смущаясь еще больше. – Оно туда не поместится.

Волк снова захохотал, обнажая слишком белые для человека зубы, а я косилась на его орудие, которое покачивается, когда зверь содрогается от смеха.

- О, Шарлотта, - наконец, проговорил волк, - я верю, что ты невинна и у тебя там туго и жарко. Но могу заверить, он поместится. И когда он туда проникнет, ты будешь счастлива.

Пока я пыталась понять, как это возможно, волк приподнялся на кровати, оперевшись спиной на изголовье, и сказал:

- Обхвати его пальцами.

- Что-о? – не поняла я.

Зверь повторил:

- Обхвати его пальцами. Я хочу, чтобы ты начала к нему привыкать.

- Я не стану этого делать, - воспротивилась я.

- Не вынуждай заставлять тебя, моя девочка, - произнес зверь спокойно. – Я говорил, что у меня в замке правил не много. Но я требую их исполнения. Одно из них – выполнять, если я прошу.

Я вспыхнула и попыталась отползти на край кровати, но кисть сжали горячие пальцы.

- Вы не можете просить меня о таком, - возмутилась я. – Это слишком даже для вас.

- О, милая, ты даже не представляешь, что значит «слишком», - с усмешкой проговорил зверь. – Сейчас я прошу тебя о мелочи. Поверь, это мелочь.

- Я не стану трогать вас там! – заявила я в приступе смелости.

- Значит, вот как, - произнес он.

Глава 8.2

В следующую секунду я сидела лицом к нему прямо перед поднятым орудием. Он посадил меня так, что пришлось раздвинуть ноги, и я ощутила невыносимое смущение, вперемешку с возбуждением, которое, несомненно, постыдно.

- Дальше сама? – спросил волк. – Или мне продолжить принуждение? В принуждении тоже есть свой шарм.

Его пальцы легли на мои ягодицы, спина невольно выгнулась, и я поняла, что вырваться не удастся.

Дрожа от избытка эмоций, я робко протянула руку и коснулась пальцами возбужденного естества. Дыхание волка участилось. С изумлением я вдруг подумала, что он может испытывать нечто похожее на мои ощущения, когда изнываю от его безжалостных мук.

Не думая больше, почему вдруг волк дал мне в руки такое оружие, я обхватила его пальцами.

- Да… красавица, - прохрипел зверь. – Не бойся, учись обращаться с ним…

Постепенно смущение и негодование сменялись любопытством. Я стала осторожно поглаживать самую верхушку, гладкую и горячую наощупь. Ствол твердел, взгляд зверя стал безумным, глаза заволокло невидимой пеленой.

Я слышала, как тяжело он дышит и с явным вожделением наблюдает за каждым моим действием. Я осмелела еще больше и стала водить пальцами вверх-вниз.

Волк явно испытывал нечто невыразимое. Одна его рука закинулась за голову, пальцы впились в изголовье, другой поглаживал меня по голове, от чего я ощущала необъяснимый подъем.

- Сожми сильнее, - приказал волк хрипло.

- Вам не больно? – спросила я осторожно.

- Это называется не болью, - отозвался зверь, тяжело дыша. – Совсем не болью… Сожми и продолжай двигать рукой.

Я послушалась. Сильнее обхватив пальцами его мужское естество, я принялась водить вверх-вниз. К своему изумлению обнаружила, что сама испытываю странное удовольствие от этого действия. Орудие в моих руках твердело, вены становились заметнее, волк дышал всё тяжелее, словно рассвирепевший буйвол.

- Вот так… - похрипел он, и на секунду он показался мне совершенно беззащитным и открытым. – Продолжай… так…

Увлеченная игрой, я ускорила движения, теперь уже с искренним желанием узнать, что будет дальше. Я так старалась, что сама чувствовала, как это будоражит меня.

Дыхание волка сбилось, он запрокинул голову, его пальцы сжали мои ягодицы, и я ощутила, как между ног от чего-то погорячело. Меня увлекало происходящее, как мотылька, который впервые увидел огонь.

Чтобы лучше рассмотреть его возбужденное орудие, я наклонилась. Неожиданно оно вздрогнуло, волк издал сдавленный стон и весь напрягся, а мне в лицо выплеснулось что-то теплое.

Я застыла, до ужаса перепугавшись, что сделала что-то страшное, ранила зверя, и теперь он убьет меня самым обычным, страшным образом. По лице текло что-то вязкое, но я не решалась шевельнуться и таращилась на Вергена.

Тот дышал так тяжело, словно бежал несколько вёрст без остановки, и глядел куда-то вверх. Взгляд затуманен, и приходить в норму он начал лишь спустя несколько мгновений.

Все еще слегка ошалелый волк посмотрел на меня, а я только и смогла выдавить:

- П-простите…

Он одул бисеринки пота со лба, затем провел ладонью мне по лицу и спросил хрипло:

- За что?

- Я что-то сделала, - прошептала я. – Я не знала, я… простите. Я ведь говорила, что не умею… Я не знаю…

Слова и мысли перепутались, сердце забилось, как у испуганного мышонка, я уже видела, как волк наказывает меня за ошибку.

Волк рассмеялся в третий раз за вечер и сел. Приблизившись к моему лицу, он цапнул откуда-то полотенце и вытер с щек вязкую жидкость. Потом посмотрел мне в глаза взял лицо в ладони.

- Моя девочка, - сказал он, - я всё больше радуюсь тому, что ты невинна. Это одуряюще приятно.

- Вы не сердитесь? – спросила я робко.

- Сержусь? – выдохнул он. – Я испытал удовольствие, Шарлотта. Когда из моего орудия изливается любовный сок, это значит, мне очень хорошо. И это удовольствие доставила мне ты. Женщина получает наслаждение в десятки раз сильнее. И я готов доставить его тебе. Только позволь.

С плеч скатилась гора, облегчение накатило тугой волной, и я расслабилась. Но позволять волку совершать то, чего он так желает не могла, поскольку не испытывала того, что должна испытывать к мужчине.

Я покачала головой и сказала:

- Нет, я не отдамся вам.

Волк хмыкнул. Прижав меня к себе, он резко оказался сверху. Я сдалась, тут же вспомнив, как поступал Грэм. Видимо, это отразилось на моем лице потому, что волк зарычал и отстранился.

- Не бойся меня, Шарлотта, - проговорил он глухо. – Я возьму тебя лишь тогда, когда ты сама об этом попросишь.

- Я не попрошу.

- Ты плохо себя знаешь.

- Я знаю, что не хочу быть, как мои сестры, – произнесла я, опуская взгляд на его могучую грудь. – Мне выпал шанс, и постараюсь им воспользоваться.

Верген провел пальцами по моей щеке.

- О, милая моя Шарлотта, - сказал он, - ты с рождения отличалась от своих сестер. Я волк, я это чувствую.

- Тогда отпустите меня.

- Ни за что, моя красавица, - проговорил он горячи шепотом, склонившись над моими губами. – Ни за что.

Потом легонько коснулся их и откатился на кровать. Дрожа, я не решалась пошевелиться и с тревогой ждала, что он сделает в следующий момент. Думала, он возобновит свои жаркие пытки, но к моему облегчению, зверь закинул руки за голову, и через некоторое время я услышала глубокое мерное дыхание.

Пока он спал, я украдкой рассматривало его по-звериному накачанное тело, бугры мышц на руках, выпуклые кубики на животе. Когда взгляд сполз к килту, под которым теперь знаю, что скрывается, к щекам прилил жар.

Я смущенно отвернулась и постаралась выгнать срамные мысли, которые невольно зародились в голове. Но они настойчиво лезли отовсюду. В конце концов, я повернулась к спиной к волку и легла, поджав колени.

После его пыток сон не шел. Тело ныло, в нем накопилось непонятное, но сильное, почти болезненное напряжение, которое я не понимала, как снять. Я знала, что сон лечит всё, но как ни пыталась, мысли возвращались к прикосновениям волка.

Неожиданно талию обвила горячая рука, меня притянули к себе, и я спиной ощутила жар его тела. Застыв, как загнанный в угол зверек, я с замиранием сердца ждала, что же будет дальше. Но волк спал глубоким, здоровым сном. С удивлением ощутила, как в его объятиях на меня снисходит долгожданное успокоение, а через несколько минут сама погрузилась в сон.

Глава 9

Носа коснулся запах свежей выпечки. Открыв глаза, я увидела мускулистую фигуру в килте возле столика, на котором поднос с блюдами. Черные волосы до самых плеч, килт висит слишком низко на бедрах, словно небрежно завязанное полотенце.

Волк ковыряется с чем-то на подносе, а я невольно засмотрелась на его могучую спину и тонкую талию. В деревне хорошие мужские фигуры встречались только у жнецов, но даже у них со временем вырастал живот. У волка же тело выглядело, словно натянутая тетива, поджарое, крепкое, с тугими узлами мышц и черной порослью на ногах, груди и там, куда он подпустил меня ночью.

Смутившись собственным мыслям, я отвела взгляд.

- Ты будешь пирог или фрукты? – проговорил волк не оборачиваясь.

Я вздрогнула, поскольку не ожидала, что он заметил, как я проснулась.

Не дожидаясь моего ответа, зверь продолжил:

- Рекомендую пирог. Завтрак – самый важный прием пищи, он должен быть приятным и сытным.

Он развернулся. В одной руке оказалось небольшое блюдо с парой кусков пирога, в другой бокал. Подойдя, волк опустился на постель и поставил приборы на одеяло.

Некоторое время я смущенно смотрела, как он заботливо ухаживает за мной. Потом все же решилась сесть, натягивая оделяло на грудь, которая просвечивает сквозь тонкую ткань сорочки.

- Не надо, - сказал волк, перехватывая меня за запястье. – Не скрывай своей красоты. Обещаю, пока ты завтракаешь, я не стану тебя трогать.

Бросив на него недоверчивый взгляд, я медленно опустила руки. Край одеяла сполз, и моя грудь, прикрытая сорочкой лишь символически, выскользнула наружу.

Взгляд волка опалил. Шумно сглотнув, я потянулась к пирогу и подхватила один из кусков. Он оказался на толстом тесте с приличным слоем яблок и сливок, посыпанных ароматной приправой коричневого цвета.

Волк наблюдал, как я откусываю, как жую, глотаю и снова кусаю. Потом подал бокал и проговорил:

- Это виноградный сок. Ты знаешь, что такое виноград?

Я покачала головой и сказала тихо:

- Нет, я никогда не встречала такого напитка.

- Виноград, моя красавица, - стал пояснять волк, - это особые плоды, которые растут гроздьями на ветках, подобных плющу и только в жарких странах. Из их сока делают особый напиток – вино. Но я предпочитаю сок, он бодрит и освежает. Тогда как вино дурманит разум.

- Как хмельной напиток? – спросила я.

Волк кивнул.

- Порой даже сильнее, - сказал он. – В моих подвалах хранится лишь пара бутылей.

Я охнула, ужасаясь тому, что волк расходует на меня такой ценный напиток.

- Он так дорого стоит? – спросила я тихо. – Я не смею пить его, если он…

- Ты смеешь брать в моем замке всё, что я позволяю, - прервал меня зверь. – И виноградный сок я тебе, разумеется, позволяю. По поводу малого количества в подвалах не беспокойся. Дело в его хранении. Сок может забродить и превратиться в вино или еще хуже – в уксус. Поэтому я не приношу его больше, чем могу выпить за неделю.

С плеч скатилась гора, я облегченно выдохнула, дожевывая остатки пирога. Безумное напряжение, которое волк вызвал во мне вчера вечером, ушло, но близость его тела будоражила и заставляла сердце стучать быстрее. Верген, видимо, это видел – загадочно улыбался и скользил жгучим взглядом по моей груди. От этого бесстыдства я с позором обнаружила, как затвердели и поднялись вершинки.

Резко отвернувшись, я выскользнула из постели и, став спиной к волку, проговорила:

- Я хочу умыться после сна и одеться. Пожалуйста, дайте мне это сделать в одиночестве. Вы и так достаточно меня порочите. Если кто-нибудь в деревне узнает, что вы со мной делали, моя честь будет растоптана.

- Мне плевать, что скажут в твоей деревне, - отозвался зверь, чей горячий взгляд буквально чувствую спиной.

- Но мне не плевать, - сказала я. – Если вы хоть немного, хоть самую каплю сжалитесь надо мной, вы позволите в покое совершить утренние процедуры.

Послышалось рычание. Два сдерживая внутренний трепет, я в ожидании стояла спиной к волку и ждала его решения. Он меня волновал. Волновал, как никто другой за всю жизнь, и Грэм рядом с ним выглядел бы неотесанным мужланом, несмотря на то, что Верген – волк. Настоящий зверь в человеческом обличии.

Я чувствовала, как он приближается со спины, слышала его глухое рычание и ощущала тугие волны жара от его тела.

Потом на плечи опустились тяжелые ладони, я вздрогнула, возле шеи послышался глубокий вдох.

- Делай, что нужно, - проговорил зверь хрипло прямо мне на ухо. – Я не возьму тебя. Пока сама не попросишь.

- Я не... – начала я.

- Пока сама не попросишь, - повторил он.

На плечах стало легко, послышались тихие шаги босых ног, затем хлопнула дверь. Лишь оставшись в одиночестве, я смогла облегченно выдохнуть, про себя порадовавшись очередной победе. Я устояла, я выдержала и не позволила зверю соблазнить меня своими изощренными пытками. Невольно испытала гордость за такую выдержку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 9.1

С мыслями о том, что, возможно, смогу безнаказанно покинуть замок волка, я прошла в купальню. Быстро и с оглядкой разоблачившись, я закрутила волосы на макушке, чтобы не замочить. Волк требует, чтобы я не заплетала их, но совершать омовение с ними не удобно. Потом погрузилась в теплую воду, которая благодаря конструкции, проточная, что значит – всё время очищается.

Некоторое время просто лежала. Вода прогнала остатки сна и восстановила тело после мучений, которым меня подвергает волк. Но как ни было хорошо в купели, пришлось её покинуть.

Наскоро вытершись полотенцем, я обмотала его вокруг тела и вышла в комнату. На всякий случай посмотрев по сторонам, прошлепала к шкафу и снова стала рыться в шкафу.

- Тут ведь нет ни одного приличного платья, - бормотала я, перебирая одежду.

Три раза перекопав наряды, пришлось остановиться на том, в каком была вчера. Из всех оно казалось самым целомудренным, несмотря на чудовищно глубокий вырез.

Натянув его, я поправила юбку и расправила складки. Чулки, которые вчера заставил использовать волк, оставила в шкафу, поскольку они не скрывали ноги, а только делали облик еще распутней. Я вздохнула и обула туфли, к которым успела привыкнуть.

Одевшись, нашла на трюмо расческу и тщательно расчесала золотые локоны. Если волку хочется видеть мои волосы незаплетенными, я ничего не могу с этим поделать, но даже в таком виде они должны быть ухоженными и аккуратными.

Закончив туалет, я окинула свое отражение. На меня смотрела стройная девушка с волосами до самого пояса, в платье цвета спелого персика и декольте, из которого грудь вот-вот выпрыгнет. Даже казалось, видно ареолы. Губы чувственные и алые, глаза испуганно распахнуты.

- Я не должна показывать своего страха, - проговорила я себе. – Но как это сделать, если он волк? Он зверь. Он может всё, что угодно. Единственное, что могу я, это противостоять его атакам.

Оставаться в комнате не хотелось. Еще вчера я исследовала в ней всё, что могла, и теперь пребывать здесь казалось невыносимо. Но я помнила слова Вергена о воздушных колодцах.

Это выглядело проблемой, пока взгляд не упал на камин. Рядом с ним выкованное из металла ведерко с кочергами и совками.

Быстро пойдя к нему, я вытащила самую длинную кочергу и вскинула, словно меч.

- Ты-то мне и поможешь, - проговорила я.

Покинув комнату, я оказалась в полумраке коридора. Освещения здесь не появилось, словно волк даже не предполагал, что могу осмелеть и выйти из покоев. От этого почему-то в душе возникло ликование. Это значило, что волк не так дальновиден, каким хочет казаться.

- Вот так-то, - проговорила я победно и опустила край кочерги на пол.

Перемещаясь по коридору, как это делала престарелая прачка в деревне, когда стала плохо видеть, я тыкала концом кочерги пол перед собой. Пройдя так достаточно долго, стало казаться, что воздушные колодцы – выдумка волка, чтобы заставить меня сидеть в комнате. Но неожиданно острие провалилось в темноту.

Я пошатнулась и едва не упала в пустоту, которая может оказаться бездонной. Лишь вовремя выброшенная рука, которая ухватилась за стену, позволила устоять.

- Не обманул, - прошептала я, чувствуя, как бешено забилось сердце. – Колодцы действительно есть.

- Конечно есть, - донесся с той стороны темноты глухой голос. – Зачем ты вышла одна?

Я вскинула голову, пытаясь в полумраке разглядеть волка, но темнота такая плотная, что, видимо, лишь он может здесь ориентироваться.

- Я… - проблеяла я, - я не хотела больше оставаться в комнате.

- Да? - произнес волк. – А выглядит, будто ты собралась сбежать. Особенно с этой кочергой.

Волк говорил строго, но почему-то казалось, что едва сдерживается от смеха. Тем не менее, мысли о побеге если и появились, то снова ускакали в несбыточную даль.

Я проговорила:

- Едва ли я смогла бы самостоятельно выбраться из вашего запутанного жилища. К тому же, вы, Верген, дали ясно понять, что даже если мне удастся сбежать, далеко по лесу я не уйду. Так?

Зверь усмехнулся.

- Ты всё верно запомнила, моя девочка, - сказал он. – Но лучше бы тебе не бродить по коридорам в одиночестве в темноте.

- А вам не приходило в голову повесить по стенам факелы? – спросила я. – Раз уж вы пленили меня и имеете полную власть над лесом, что значит, бежать всё равно бесполезно, можно мне хотя бы в безопасности перемещаться по замку? Я ведь не могу постоянно сидеть в комнате.

- Вообще-то я собирался за тобой вернуться, - проговорил зверь задумчиво. – Но, раз ты сама пошла на встречу, тем лучше.

Послышался тихий шорох, словно что-то вспорхнуло в воздухе, через мгновение кочергу из руки вырвало, она обиженно загремела где-то в темноте. Меня подхватили на руки и, перелетев через яму, понесли по темным коридорам.

- Я могу идти сама, - сказала я сбивчиво потому, что запах его тела будоражил сильнее прежнего, а без кочерги я вновь ощутила себя безоружной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не можешь, - отозвался волк. – Перед каждым колодцем мне придется брать тебя на руки, за тем опускать. Проще нести до конца. Тем более, мне приятно.

Его слова польстили, но я проговорила:

- Но я ведь тяжелая.

Послышался глухой смешок.

- Я вообще не чувствую твоего веса, - проговорил волк. – Могу неделю пройти вот так, с тобой на руках и даже не замечу.

Я почему-то улыбнулась. Мама всегда говорила, что я не достаточно в теле по меркам нашей деревни и пыталась меня откормить. Тем не менее, у меня полная грудь, широкие бедра и тонкая талия, что на мой взгляд гораздо лучше, чем валики жира, которые свисают над юбками моих сестер. Им приходится прятать их, завязывая юбки выше пояса, но я знала, что они скрывают.

Сейчас же моя стройная фигура наконец оказалась оценена по достоинству, и это очень польстило.

Вопрос о факелах волк проигнорировал, и мне оставалось лишь гадать, что он думает по этому поводу.

Глава 9.2

Через некоторое время он остановился и поставил меня на пол. Затем толкнул дверь, и мы вошли в комнату с книгами.

- Я обещал учить тебя читать, - произнес волк. – Начнем сегодня же.

Я обратила внимание, что в комнате появилось кресло и диван. Оба обиты темно-красным бархатом, что по меркам нашей деревни несказанно дорого. Перед ними низенький столик с книгой. На нижних полках исчезла пыль, а по стенам, несмотря на свет из окон под потолком, горят факелы.

- Я решил, что так будет удобней, - проговорил зверь, видимо, заметив моё удивление. – Не стоя ведь начинать урок.

- Вы принесли сюда мебель для меня? – наконец смогла вымолвить я после минутного изумления.

Волк посмотрел на меня странно, в правом глазу сверкнула искра, он сказал:

- Тебя это удивляет?

- Прежде никто не делал того, что хотелось бы мне, - ответила я.

На лице зверя мелькнула озадаченность, одна бровь опустилась, а другая поднялась.

- Это странно, - сказал он.

- Почему? – спросила я.

Верген подошел к креслу и опустился в него.

- Женщина раскрывается лишь тогда, когда счастлива, - проговорил он. – А счастливой она становится, получая желаемое. Будь то побрякушка, платье, муж…

- Но вы ведь принуждаете меня к сраму, - напомнила я и выпрямила спину, о чем тут же пожалела потому, что грудь в приподнялась в постыдно глубоком вырезе, и ареола на этот раз действительно показалась.

Быстрым движением я дернула край выреза вверх и подняла перепуганный взгляд на волка. Тот смотрит жадно, буквально пожирая глазами каждую частицу моего тела, в глазах полыхает пламя, на щеках ходят желваки.

Зверь шумно сглотнул и на секунду закрыл глаза, словно считает до десяти.

Затем открыл и сказал:

- Шарлотта, ты не представляешь, на сколько желанна для меня. И каких усилий стоит держать себя в руках. Если бы ты знала, что в мыслях я с тобой делаю, ты бы бросилась бежать, даже не смотря на все предостережения. Мой звериный нос чувствует тебя, даже когда нахожусь во дворе. Твой запах сводит меня с ума. Он высвобождает зверя, и лишь моя человеческая половина способна держать его в узде. Всё потому, что я до безумия тебя хочу Шарлотта. Но, что важней, мне нужно, чтобы ты меня тоже хотела. Иначе всё не имеет смысла. Я могу взять любую, слышишь? Любую женщину. Но мне нужно, чтобы мне отдалась ты. По своей воле.

Я слушала его горячее признание и ощущала, как по телу прокатываются волны мурашек. Таких откровений мне не говорил никто, а всё, что слышала от Грэма – лишь голос неуемной похоти и стремления её усладить. Но если волк испытывает хоть половину из того, что сказал, это возвышает его и над Грэмом, и над всей моей деревней, как дерево возвышается над травой.

- Ты покраснела, Шарлотта, - проговорил зверь. – Что тебя смутило?

- Я… - пробормотала я, потом вдохнула и проговорила уже уверенней: - Вы так заботитесь о том, чтобы мне было удобно. Но всё равно пытаете меня…

Волк засмеялся, и я вновь увидела его белые зубы.

- Это не пытка, моя красавица, - сказал он. – Это обучение. Хотя в каком-то роде пытка, но в этом есть своя прелесть. Ты поймешь это позже. Ты ведь совершенно не знаешь своего тела, не понимаешь, как и на что оно реагирует. Твое тело, Шарлотта, очень чувственно. И когда ты это поймешь, ты мне отдашься.

- Вы ошибаетесь, - проговорила я быстрей, чем успела сообразить, и тут же замолчала.

Снова послышался смех волка, глухой и слегка рычащий.

- Терпение, моя красавица. Терпение.

Он указал на диван. Повинуясь его молчаливому приказу я пересекла комнату и села. Диван оказался мягким, но упругим, на таком даже можно спать. Мама всегда говорила, что спать лучше на твердой поверхности, чтобы не портить осанку.

Взгляд упал на книгу на столе. Блестящий переплет, словно её вскрыли сосновым клеем, золотистые вензеля, и такие же золотистые полосы на корешке.

Я было потянулась к ней, но тут же одёрнула руку, боясь рассердить волка своеволием.

Тот проговорил:

- Не бойся. Возьми, полистай. Это история Терамарского леса. Не самая подробная, скорее, для детей, с крупными буквами и рисунками. Но тебе должно быть в самый раз. Ты ведь только начинаешь путь в прекрасном мире книг.

С почти священным трепетом, я коснулась переплета. Пальцам стало прохладно. Осторожно, будто беру настоящую драгоценность, я взяла фолиант. Он оказался тяжелым, пришлось положить на колени.

Потом бережно раскрыла. Передо мной замельтешили маленькие завитушки, крючки и закорючки. Для меня они ничего не значили, но я знала, в них скрывается целый мир, и мне очень хотелось в него попасть.

Я листала страницы, чаще задерживаясь там, где есть картинки. Волк наблюдал за мной, и только богам было известно, что крутилось в его звериной голове.

Затем подлетел, перекувыркнувшись через спинку кресла и оказался перед стеллажом с книгами.

- Ты заинтересовалась Терамарским лесом, - проговорил он не оборачиваясь и водя пальцем по корешкам книг. – Это очень хорошо.

- Как вы это поняли? – удивленно спросила я потому, что мне действительно стало очень интересно узнать, откуда взялся Терамарский лес и почему его так боятся.

Волк проговорил:

- Я многое понимаю по запаху. Люди ему предают очень мало значения. А запах может рассказать куда больше глаз. Запах скажет, не только, где был и что ел, но и покажет настроение, реакции, желания.

При этих словах он выхватил книгу из ряда и, обернувшись, хитро взглянул на меня. От этого взгляда меня бросило в жар, пришлось уставиться в пол и считать до десяти, чтобы успокоиться.

Тем временем волк приблизился и протянул книгу.

- А с помощью этой книги ты познакомишься с буквами. Научишься понимать их значение и складывать в слова, - проговорил он.

Затем опустился обратно в кресло.

Глава 10

Я отложила историю Терамарского леса и взяла книгу из рук Вергена. Распахнув, первое, что увидела, это таблицу с выстроенными в ровные ряды и столбики символами.

- Это начертания, - сказал волк. – Первоначальные символы, из которых строятся слова и предложения. В жизни ты давно ими пользуешься, просто пока не знаешь, как они выглядят на пергаменте.

Я приблизила фолиант к носу, стараясь получше разглядеть символы. Они выглядели незнакомо и странно, но некоторые напоминали знакомые формы. Самая первая похожа на дом с двускатной крышей, какие делают в хлеву. Есть та, что похожа на кольцо, та, что напоминает разгневанную матушку, которая уперла кулаки в бока…

- Все эти знаки тебе следует выучить, - просто сказал зверь.

С сомнением отклонившись, я проговорила, хотя рисковала прослыть глупой:

- Не уверенна, что это возможно. Их слишком много. Как запомнить столько непонятных завитушек?

- Ну, - протянул волк, - на самом деле, не так много. Некоторые ты регулярно кричишь, когда я трогаю тебя между ног.

От такой прямоты и откровенности я вспыхнула, глаза расширились. Я выдохнула и проговорила:

- Как вы можете такое приводить в пример? Это очень нескромно.

Волк усмехнулся, глядя на меня.

- Всё, чем мы тут с тобой занимаемся, сложно назвать скромным, - сказал он. – Но меня это совершенно не волнует. Волнует лишь твое удобство. Если ты хочешь учиться читать, я научу тебя. А способ позволь выбрать мне. Всё запоминается куда лучше, если есть живые примеры. Подойди ко мне.

- Зачем? – спросила я.

Зверь повторил настойчивей, голос прозвучал хрипло:

- Подойди. Вместе с книгой.

Сглотнув так громко, что стало неловко, я вынуждена была подняться. Вцепившись в фолиант, как утопающий за бревно, я на ватных ногах приблизилась к волку. Тот смотрел на меня, не сводя взгляда.

- Садись, - приказал он, когда оказалась возле него. – Садись мне на колени.

- Если честно, - проговорила я, судорожно подбирая слова, - мне было очень удобно там, на диване.

Губы волка хищно растянулись, он хмыкнул и сказал:

- Здесь тебе будет не менее удобно.

Затем хлопнул себя ладонями по коленям, приглашая выполнить приказ. Меня же вновь охватил трепет, какой возникает каждый раз, когда зверь оказывается рядом. В нерешительности я застыла, переводя взгляд то на книгу, то на колени Вергена.

Неожиданно рука волка метнулась вперед, меня дернуло, а в следующую секунду обнаружила себя на его коленях, спиной ощущая жар звериного тела.

- Долго думаешь, - прохрипел горячо зверь мне в ухо, и от его дыхания по коже прокатились мурашки. – Когда говорю, выполняй. Разве это сложно запомнить, красавица?

Меня затрясло, но я постаралась взять себя в руки и не показывать чувств, с которыми не понимаю, как совладать. Исходя из того, что волк делал, я надеялась, убивать меня в планах у него не было. Но пытки, которые он устраивал, были невыносимы еще и потому, что я с позором и срамом понимала, как они нравятся.

Показалось, волк услышал мои мысли потому, что горячие ладони легли мне на бедра и стали медленно задирать подол. С затаенным дыханием я наблюдала, как его пальцы сжали тонкую ткань и плавно оголяют бедра. По коже прокатилась дрожь, я попыталась натянуть подол обратно, но встретила молчаливое сопротивление.

Я прижала книгу к груди и кусала губы, пока умелые пальцы волка ласкают кожу. Никогда в жизни я не могла подумать, что прикосновения мужчины, пусть и зверя, могут доставлять такое блаженство, даже если он не является мужем. А, учитывая, что прикосновения человека, пророченного в мужья откликались лишь неприязнью и страхом, в руках волка я ощущала невероятное удовольствие и за это ругала себя за распутство.

- Вы же обещали учить меня читать, - прошептала я, чувствуя, как участилось дыхание.

- И учу, - послышалось над ухом.

Его правая рука оторвалась от моего бедра. Отодвинув мне волосы со спины, волк провел пальцем по шее, и я невольно выгнулась, ощутив, как внутри всё задрожало.

- Раскрой книгу, - приказал волк.

Я повиновалась, не в силах противостоять его требованиям. Плечо обожгло поцелуем. От неожиданности я ахнула, а волк с усмешкой проговорил:

- Это буква «а». Она у тебя получается очень хорошо. Посмотри, как она выглядит.

Зверь ткнул пальцем на первую завитушку в самом верхнем ряду. Дрожа и глотая пересохшим от чувств языком, я впилась взглядом в букву, пытаясь сконцентрироваться на ней. Мне хотелось думать только том, как, наконец, смогу читать и докажу всем в деревне, что гожусь не только для рождения детей.

Но удерживать внимание выходило с трудом. Пальцы волка вновь медленно заскользили по спине, перешли на талию, а затем он вплотную придвинул меня к себе.

Ощутив, как в ягодицу упирается что-то твердое, я с запозданием поняла, что это, и к щекам прилил жар.

- Вы намерены… - пробормотала я, - намерены…

- Что намерен? – спросил волк, гладя меня внизу живота, от чего там быстро потеплело.

- Мучить меня, - наконец выдохнула я.

Он произнес с усмешкой:

- Скорее учить. Причем и чтению, и всему остальному.

Плечо снова обожгло поцелуем. Ели в первый раз он был коротким, то теперь губы волка стали оставлять на коже влажную цепочку, медленно продвигаясь к шее. Меня стала захлестывать знакомая волна, от которой во всем теле возникало томящее напряжение.

Глава 10.1

Волк запустил пальцы мне в волосы и потянул в сторону, обнажая и без того беззащитную шею. Я охнула, а он проговорил, горячо выдыхая прямо на кожу:

- А это буква «о». С ней у тебя тоже всё очень хорошо. Вот она, взгляни.

С большим трудом и превозмогая сладкий туман, растекающийся в голове, я смогла перевести взгляд на пергамент, куда указывает палец зверя.

- Повтори, - потребовал он.

Я хотела выполнить указание, но голос неожиданно охрип, горло перехватило, и я смогла лишь шумно выдохнуть.

- Слишком сложно? – спросил волк. – Что ж, я помогу.

Отпустив мои волосы, он обхватил меня, сжав грудь в ладонях. Я вскрикнула, даже через ткань ощущая их жар, а зверь проговорил:

- Нет, красавица, это все еще буква «а». А мне нужна другая.

Быстрей, чем я успела сделать вдох, его пальцы расшнуровали завязку на декольте, и мои груди оказались в его ладонях. Со стыдом и тайным томлением я смотрела, как пальцы волка мягко сжимают их, и ощущала, как пульсация внизу живота становится все сильней.

Я взмолилась:

- Перестаньте. Прошу… Это невыносимо… Сейчас ведь день, светло…

- А ты считаешь, что ласкать прекрасное девичье тело можно лишь в темноте, лишая себя половины удовольствия? – спросил волк. – Нет уж, это непростительное расточительство.

- Мы занимаемся не тем, - простонала я и ощутила, как поднявшееся мужское естество подо мной затвердело еще сильней.

Волк проговорил с охотой:

- Очень даже тем. Сочетать приятное с полезным одно из моих лучших умений. Давай же, Шарлотта. Произнеси мне нужную букву.

Его пальцы перебрались к вершинкам и стали дерзко играть с ними, сжимая между пальцами. Меня одна за другой прошибли волны удовольствия, я выгнула спину, устремляясь навстречу его рукам, и надеялась, что никто и никогда не узнает о моем сладострастии.

Неожиданно пальцы волка сжались так сильно, что удовольствие стало почти болезненным, я закричала:

- Ооо…

- Так-то лучше, - довольно произнес волк и соскользнул ладонями обратно к бедрам. – Думаю, я верно решил начать с букв, которые тебе понятны. Вот это ты тоже часто произносишь.

Он указал на странную закорючку в книге. Сквозь пелену удовольствия она расплывалась, а я надеялась, что волк хотя бы назовет ее. Но зверь проговорил:

- Я помогу тебе её узнать.

Затем ухватил меня за колени и одним движением раздвинул так, что ноги оказались распахнуты, словно я наездница. Я резко ощутила себя обнаженной в такой разоблачающей позе и попыталась сдвинуть колени. Но они оказались бессильны против ног зверя, которые мягко, но настойчиво давят наружу.

- Не противься, Шарлотта, - произнес он хрипло. – Я делаю всё, чтобы выполнить обещание.

- Я не думала, что обучение проходит таким способом, - прошептала я дрожа от томления.

- Это мой личный метод, - отозвался волк.

Его ладони медленно заскользили от коленей вверх по внутренней поверхности бедер, заставляя меня дрожать и замирать от необъяснимого желания. Когда они оказались возле самого средоточия, внутри словно сжалась пружина. Не понимая, что делаю, я откинулась на грудь волку и закинула руки за голову. Они сами обвили его шею. Все, что происходило, будило во мне первобытные страсти, о которых я не имела представления, пока не попала в руки этого зверя. И теперь не знала, хочу ли освобождаться от них. Но воспитание матушки всё еще кричало из глубины сознания, что отдаваться можно лишь мужу, и внутри меня шла безмолвная борьба.

Пальцы волка на секунду оторвались от кожи, и я растерянно выдохнула.

Следующее прикосновение стало неожиданным и от этого ярким, словно вспышка. Ладонь волка полностью накрыла покрытый светлыми завитками холмик, а палец скользнул внутрь и стал двигаться у самого входа.

Я застонала, стала извиваться, чувствуя, как растет напряжение, которое должно куда-то выходить, но почему-то не выходит. Я видела, как колышется моя грудь и с еще большим стыдом ощущала, как это меня будоражит.

- Ну, давай же, моя красавица, - горячо зашептал мне на ухо волк, - давай, выполни мою просьбу, и я перестану.

От этих слов меня прошибла очередная волна мурашек. Я не понимала, хочу ли чтобы волк прекратил эту муку или продолжал. Мои ноги сами расходились в стороны, я подтягивала их, сгибая колени и вытягивая носочки, пыталась податься вперед, чтобы палец волка вошел глубже.

- Не надо… - простонала я.

- Что не надо, моя девочка? – спросил волк.

Чувствуя, как тугая пружина внутри меня сжимается всё сильней, я стала подаваться вперед-назад, буквально насаживаясь на палец зверя, который почему-то стал двигаться не охотно. В какой-то момент, я поняла, что нужно. Нужно чтобы как можно сильнее, как можно глубже в меня вошли пальцы Вергена, и тогда наступит долгожданная разрядка.

Раскинув ноги, я двигалась, как самая распутная дева из рассказов торговцев, стоная и извиваясь в руках волка. Тот продолжал играть с моей грудью, но в самом средоточии его пальцы вели себя мучительно спокойно.

Я кусала губы, запрокидывала голову, цепляясь за волка, как за спасительную ветку.

- О… как это постыдно… - стонала я. - О, боги, какой стыд… Ммм…

В какой-то момент, напряжение достигло такой точки, что я ощутила, как оно вот-вот взорвет меня. Но это должно принести облегчение, и я с силой подалась вперед.

Неожиданно волк вынул пальцы и выпрямил меня.

- Прекрасно, - сказал он хрипло. – Ты освоила еще одну букву. Буква «М» тебе тоже очень хорошо знакома, моя милая. Но ты так долго не хотела ее произносить, что пришлось помочь.

Я сидела на коленях волка, чувствуя, как бешено колотится сердце, как легкие работают, как кузнечные меха, и как всё тело ноет от чудовищного напряжения, которое готово было вырваться наружу, но в последний момент ему не дали. И не понимала, как волк может быть таким жестоким. В голове плыл розовый туман. Я ощущала, как между ног горячо, влажно, и всё внутри молит о возвращении пальцев, которые доставляют безумную муку и такое же безумное наслаждение.

От звона в ушах я не сразу расслышала вопрос волка. Лишь, когда он коснулся плеча, оглянулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

Его глаза горели, как две раскаленные монеты, зрачки расширились. Увидев мое лицо, он провел языком по зубам, не сводя с меня голодного взгляда.

- Ты возбуждена так же сильно, как я, - проговорил он, сглотнув. – Позволь мне утолить твой голод, Шаротта. Попроси меня. Отдайся мне.

- Нет… - только и смогла выдавить я, понимая, что если скажу еще хоть слово, рухну без сил ему под ноги.

Глава 10.2

- Ты ведь сгораешь от желания, - прохрипел он зло. – Почему ты не сдаешься?

Мне хотелось ему сказать, что уже сомневаюсь в верности мнения о том, что лишь любимы человек способен доставлять наслаждение. Но следующая мысль, вынырнувшая из розового тумана, заставила ужаснуться больше, чем в момент, когда Грэм тащил меня в рощу. Волк, который внушал ужас и страх, волк, который владеет всем Терамарским лесом ни разу не причинил мне вреда. Если не считать изощренных пыток, которые к моему стыду, доставляют больше удовольствия, чем мук, он искренне заботится обо мне. Волк обеспечил меня огромным домом, шикарными, хоть и откровенными нарядами. Почивает изысканными блюдами и отводит комнату, достойную королевы.

Самое дикое в этих мыслях оказалось то, что волк нравился мне. Нравился, как мужчина, хотя прежде не испытывала ничего подобного и сравнить не могла. Но это объясняло, почему мне так хорошо в его руках. Грэм таких чувств не вызывал.

Однако сказать об этом волку не могла, поскольку не была уверенна. И не знала, испытывает ли что-то похожее зверь. Поэтому смогла лишь сильно замотать головой.

Волк всё это время внимательно смотрел на меня, будто наблюдал за моими мыслями.

- Я подожду, - сказал он. – Подожду, моя девочка. Мы неплохо позанимались. Думаю, урок на сегодня окончен.

Речь постепенно вернулась ко мне, но говорить не решалась. Прокашлявшись, я сползла с коленей Вергена и, не оборачиваясь, чтобы волк не видел, поправила вырез и завязала шворки. Расправив подол, на ватных ногах приблизилась к столу и хотела положить книгу, но волк сказал:

- Можешь взять с собой. Будешь повторять, пока меня не будет дома.

После такого урока повторять я была не готова, тем боле в одиночестве, что казалось мне совсем безумием. Поэтому книгу все-таки положила.

- Вы куда-то отправляетесь? – спросила я, наконец, совладав с голосом, который прозвучал хрипло и сдавленно.

Зверь ответил:

- Каждый день я обхожу свои владения. Терамарский лес, как ты знаешь, лес не простой. В нем живут непростые существа. За всем нужно следить. А так же за теми, кто по глупости забредает в него.

- Вы знали, что я в лесу? – спросила я тихо. - Когда вошла в лес, вы знали, что я здесь?

- Едва ты перешагнула границу, - отозвался волк. – Но я следил за тобой за долго до того, как ты решилась ступить в мои владения.

От такого внезапного откровения я оторопела. Медленно оглянувшись, я вытаращилась на волка. Он уже сообщал, что присутствовал, когда Грэм пытался сотворить свои грязные дела, но я и представить не могла, что волк интересовался мной куда дольше.

- Следили? – лишь смогла спросить. – Вы что же, наведываетесь в деревню?

Зверь кивнул, черные, как смоль волосы, колыхнулись и упали на плечи.

- Я наблюдал за тобой в личине волка уже год, - ответил он. – Каждую ночь я наблюдал из рощи.

- Если бы вы объявились в самой деревне, до ужаса напугали бы селян, - сообщила я укоризненно.

Лицо зверя потемнело, он произнес как-то недовольно:

- Напугал бы. Но объявиться бы не смог.

- Почему? – не поняла я.

Зверь мрачнел всё сильней, и я невольно ощутила вину за то, что вызвала его недовольство. В голову полезли мысли, дурные мысли, которые старалась гнать прочь. Но вид Вергена пугал и заставлял пятиться, пока не стукнулась о диван и не рухнула на него.

От звука, волк обернулся и посмотрела на меня так, словно только что заметил. Стало даже немного обидно, особенно после того, что он делал со мной несколько минут назад.

- Я что-то не то сказала? – осторожно спросила я.

Он окинул меня хмурым взглядом и проговорил нехотя:

- Не то, что бы. Но лучше бы тебе не задавать пока таких вопросов.

- Простите, - прошептала я.

- Не извиняйся.

- Но я чем-то обидела вас, - сказала я. - Я бы не хотела, чтобы вы злились на меня.

Волк приподнял одну бровь.

- Я не злюсь на тебя, - произнес он и добавил уже мягче: – Но почему тебе так важна моя благосклонность?

Я ощутила, как к щекам прилило тепло. Отвернувшись к книгам, я проговорила, стараясь, чтобы слова звучали непринужденно, но голос все равно подрагивал:

- Вы ведь лесной волк. А я у вас в плену. Вполне естественно, что я не хочу вас сердить. Иначе вы можете меня съесть. Я видела вас в облике волка. У вас такие большие зубы…

- У меня большие не только зубы, моя красавица, - произнес волк с усмешкой, и я с облегчением подумала, что его суровая задумчивость ушла. – К этому мы еще вернемся. Но запомни, есть тебя я не собирался даже когда поймал на поляне ночью.

- А что собирались? – спросила я и запоздало подумала, что вопрос какой-то глупый.

Волк засмеялся и поднялся.

- Не всё сразу, Шарлотта, - сказала он. – Не всё сразу. Но обещаю, со временем узнаешь всё, что нужно.

Ответ должен был меня успокоить. Но что-то в нем было такое, от чего казалось, что от меня утаивают какую-то деталь. Маленькую, незаметную, но очень важную. Однако понять, а тем более разгадать, зачем зверь это делает, не могла. Поэтому оставалось лишь ждать и уповать на его милость.

- Я отправлюсь на обход леса, - проговорил волк. – Могу оставить тебя в библиотеке…

- Где? – переспросила я, боясь, что волк снова разозлился и намерен упечь меня в темницу.

Видя мое перепуганное лицо, он снова усмехнулся и сказал:

- Здесь, Шарлотта. Здесь. Место, в котором хранятся книги, называются библиотека. Лесные боги, вас в деревне что, вообще ничему не учили?

Я растерянно захлопала ресницами и покачала головой, а волк вздохнул и произнес:

- Гм. Ничего. Мы восполним все дыры в образовании.

Глава 11

Я смотрела на него невинными глазами, хотя после всего произошедшего понимала, о чем говорит зверь. И в глубине души испытывала горячее любопытство, поскольку он открывал мне мир, о существовании которого не представляла. И не узнала бы, не пересохни колодец, не выяснись, что моей бабкой является сильная ведьма. По странному велению судьбы теперь я находилась в самом опасном, но и самом удивительном положении за всю жизнь.

Оправив небрежным движением килт, который еще немного топорщится впереди, он проговорил:

- Ну?

- Что, ну? – не поняла я, выпадая из размышлений.

- Я спрашиваю, - терпеливо произнес Верген, - оставить тебя здесь, в библиотеке, или у тебя есть другие пожелания?

Остаться в библиотеке было заманчиво, но читать я все еще не умела, кроме трех букв. И находиться здесь, значит дразнить голодный ум, который пока не в состоянии проглотить необъятные куски знаний.

Я покачала головой и сказала:

- Нет, пока мне рано оставаться здесь. Но обещайте мне, когда научусь читать, вы позволите мне здесь бывать.

Уголок губы волка приподнялся, он произнес с усмешкой:

- Когда ты научишься читать, сможешь бывать в библиотеке столько, сколько сама пожелаешь. Но меня порадовало другое.

- Что же вас порадовало? – спросила я, судорожно соображая, не сказали ли чего-нибудь лишнего.

Волк произнес:

- Процесс обучения займет некоторое время. Даже самым способным ученикам приходится попотеть. Твое рвение и терпение огромны. А значит, тебе добровольно придется остаться в моем замке. И это приятно.

Только теперь я поняла, как выдала себя. В груди потеплело от смущения, но оправдываться и пытаться разубедить волка не стала. Мне действительно хотелось научиться читать, а он любезно согласился обучать меня по первой же просьбе. К тому же, глубоко внутри, не была уверенна, что хочу покидать это странное, дикое, но удивительное место.

- Не могли бы вы отвести меня на кухню? – попросила я.

- На кухню? – с искренним удивлением переспросил волк. – Мне казалось, что любая женщина мечтает чувствовать себя принцессой. Я бы мог понять, пожелай ты отвести тебя в сокровищницу.

Теперь настала моя очередь удивляться.

- Сокровищницу? – выдохнула я, но потом взяла себя в руки и продолжила: - Вы правы. Каждая девушка мечтает стать принцессой. И, наверно, однажды мне захочется посетить ваши кладовые. Но поймите, вы похитили меня, совершаете такое, о чем я стесняюсь говорить… Я простая девушка. Кухня, это привычное место, где я смогу почувствовать себя уверенней.

Зверь окинул меня полным сомнения взглядом и потер подбородок.

- Ну ладно, - проговорил он, спустя некоторое время. – Надеюсь мой повар тебя не напугает.

О том, что в замке есть еще кто-то, успела забыть. И засомневалась, смогу ли смотреть в глаза человеку, который мог слышать мои вожделенные стоны. Но потом, все же решила, замок слишком большой, чтобы звук мог так далеко разноситься.

- Я тоже надеюсь, - проговорила я. – К тому же, если есть возможность поговорить с кем-то еще, буду только рада.

- Вряд ли он будет хорошим собеседником, - проворчал волк. – Но хорошо. Если хочешь на кухню, я отведу тебя. Только прошу, не броди сама по коридорам. Если всё же захочешь вернуться в комнату или прогуляться по саду, а я еще не вернусь, попроси повара. Он ориентируется в замке не хуже меня.

- Вы не боитесь, - проговорила я осторожно, - что я уговорю вашего повара помочь мне сбежать?

Верген хмыкнул.

- Это последнее, чего бы я стал опасаться, - сказал он.

Мы вышли из библиотеки и вновь оказались в плотном полумраке коридора. Глаза медленно привыкали к темноте, а волк взял меня за руку и повел куда-то, как маленькую девочку, которая потерялась и ее непременно нужно доставить домой.

Шли молча. Через некоторое время стала различать в темноте повороты и ощущать холодное дыхание воздушных колодцев, которые волк лихо обходил и проводил мимо них меня.

Пару раз я всё же споткнулась, едва не сорвавшись в бездонную черноту. Но крепкая рука зверя держала надежней капкана.

- Вам стоит осветить коридоры, - произнесла я дрожащим голосом, цепляясь за волка и таращась круглыми глазами в пустоту.

- Я не собираюсь менять своих привычек, - хмуро отозвался волк.

- Но сейчас в вашем замке я, - проговорила я. – Вам не страшно, что я могу провалиться?

Зверь кивнул.

- Опасаюсь, - согласился он. – Именно поэтому постоянно повторяю, чтобы не ходила сама по коридорам. Этого вполне достаточно, чтобы не угодить в воздушный колодец и не остаться там кормам подземным тварям.

- Там еще и подземные твари есть? – охнула я.

Верген пожал плечами.

- Не знаю, - сказа он серьезно, но мне показалось, что губы растянуты в улыбке. – Я туда не спускался. Но кто знает, что обитает в недрах земли. Это повар мой может рассказать… В древних книгах написано о тэнгэриях, демонах из других миров. Так почему бы в земле не обитать каким-нибудь тварям?

- И это вы говорите о тварях? – спросила я и тут же зажала рот ладонью.

Глава 11.1

В последнее время стала замечать за собой, что говорить получается быстрей, чем успеваю подумать, что в моей деревне недопустимо. Если бы матушка об этом узнала, я была бы отлуплена мокрыми тряпками. А бьют они очень больно.

Но после покидания деревни, когда оказалась во владениях волка, мой язык словно осмелел. И теперь я ждала справедливого наказания за неумение держать его за зубами.

В темноте я видела, как сверкнули золотом глаза волка. Я приготовилась каре, но волк лишь зарычал и произнес:

- Да. Я тварь. Тварь, значит – творить. Сотворенный. И я сотворен сильным, умелым и достойным. Я зверь, умеющий принимать человечье обличие. И человек, имеющий звериный вид. Я горжусь этим. Если думаешь, что это оскорбляет меня, ошибаешься. Быть сотворенным сильным – не позор. Быть сотворенным сильным – это достоинство.

Я хлопала ресницами, пытаясь осмыслить услышанное. Для меня такой ответ казался внезапным, поскольку назови я тварью Грэма, получила бы крепкую затрещину, которая растеклась бы синяком.

- Я не имела ввиду… - на всякий случай, попыталась оправдаться я.

Но Верген прервал.

- Люди очерняют всё, чего не понимают и боятся. Даже прекрасное слово «творить» превратили в оскорбление из-за того, что боятся тех, кто сотворен сильнее их.

- Я же тоже человек, - проговорила я кротко.

В темноте я не видела выражение его лица, но буквально кожей ощутила, как оно исказилось в многозначительной ухмылке. Мне хотелось объяснений, но потребовать их от волка не решалась, а он не спешил с ними.

Через некоторое время мы спустились по винтовой лестнице и оказались в широкой кухне. В отличие от остального замка, здесь всюду светильники, в широкое окно, на половину заставленное кастрюлями, проникают солнечные лучи. В середине большой стол, над ним полки и веревки, на которых подвешена и наставлена кухонная утварь. Слева печь с большим шестком, где обычно готовят еду.

Внутри пляшут оранжевые языки, что значит, печь протоплена и готова к работе. В дальней стене темная дверь из широких досок. Справа бочки, в каких у нас солят рыбу и капусту. По стенам и потолку сушеные грибы, чеснок, дольки яблок и масса того, название чему не вспомнила.

- Очень уютная кухня, - честно сказала я, оглядывая её.

- Рад, что тебе нравится, - отозвался волк. – Мне будет приятно осознавать, что ты находишься в приятном для себя месте.

- Мне тоже, - проговорила я, потупив взгляд и смутившись от неожиданной откровенности зверя.

- Тогда оставляю тебя здесь.

- А куда ведет та дверь? – спросила я и указала на створку на другой стороне кухни.

Волк бросил короткий взгляд на неё и пояснил спокойно:

- В маленький коридор. Там комната повара, который, дворецкий, садовник… Ну ты помнишь. И выход на задний двор.

При этих словах я, встрепенулась, причем, видимо, очень сильно. Волк заметил и усмехнувшись, сказал:

- Ты, конечно, можешь попробовать убежать. Но, даже если допустить безумную мысль, что тебе это удастся, я догоню тебя, моя девочка. В этом можешь не сомневаться.

Я не ответила. Ощущение того, что там, за дверью кроется моя свобода, будоражило кровь и заставляло сердце биться сильнее. Мысли хаотичными волнами носились из стороны в сторону. Казалось, не воспользоваться таким шансом глупо. Но бежать от хозяина леса через его владения выглядело еще большим безрассудством. Останавливало еще и то позорное чувство, которое манило меня к волку и о котором ему ни в коем случае не стоило знать.

Единственное, что кололо, как попавший в сапог шип, это обещание родителям спасти деревню от засухи. И это перевешивало все личные желания.

Сделав самое целомудренное и невинное лицо на какое способна, я проговорила:

- Я помню всё о вашей власти в этом лесу.

- Вот и чудесно, - с явным облегчением проговорил волк. – Тогда я со спокойной совестью могу отправиться на обход. А вернувшись мы займемся чем-нибудь полезным.

При этом глаза его прищурились, как у дикого кота, готовящегося к броску. Затем зверь развернулся и скрылся в темноте коридора.

Некоторое время я стояла и смотрела ему вслед, думая о том, как эта широкая, перетянутая мышцами спина удаляется по тоннелям замка. Потом тряхнула головой и стряхнула наваждение. Присутствие Вергена накрывало меня необъяснимой волной чувств, которые прежде не испытывала. Это будоражило и совершенно лишало способности связно мыслить.

Теперь же я одна, и в моем распоряжении целая кухня. Но, самое главное, за дверью впереди скрывается свобода, и путь к ней лишен воздушных колодцев.

Едва я дернулась вперед, чтобы проверить, заперта ли она, створка со скрипом распахнулась. Я застыла вытаращившись на низкорослого человека с бородой.

Он оказался настоящим гномом и едва доходит мне до пояса. Широкий, коренастый, с массивными плечами и руками. На груди кожаный фартук на голое тело, портки подвязаны широким красным кушаком, на ногах громадные сапоги. Гном сердито смотрит на меня черными, как уголь, глазами и притоптывает носком, уперев кулаки в бока.

- З-здравствуйте, - только и смогла проговорить я, пятясь, пока не наткнулась на стол.

Гном посмотрел еще суровей и кивнул, мол, кто я такая и что здесь делаю.

- Я Шарлотта, - проговорила я, подтягивая вырез выше, который теперь вновь стал казаться чудовищно неприличным. – Пленни… Гостья Вергена. Он разрешил мне побыть здесь, пока сам совершает обход леса. Но если я вам мешаю, я могу уйти. Я вам мешаю?

Гном бросил быстрый взгляд на выход в коридор, где скрылся волк, и покачал головой.

- Значит, - решила уточнить я, - мне можно остаться?

Гном кивнул и на коротких ножках пошел к печке, где за шестком в глубине греется горшок. Цапнув ухват, он ловко подцепил горшок под дно и выставил на стол. Затем накинул тряпку и поднял через нее крышку.

Из горшка вырвались клубы густого пара, я потянула носом и ощутила одуряющий запах гречневой каши с грибами. Несмотря на то, что недавно плотно поела, рот наполнился слюной, а я голодно сглотнула.

Гном оглянулся. Пару секунд смотрел на меня, потом взглядом указал на табуретку у стола.

Я молча повиновалась и села. Особых причин доверять ему не было, но в моем положении особого выбора нет. Поэтому смиренно ждала, что будет дальше.

Гном достал из-под стола две глубокие миски и быстро набросал в каждую доверху ароматной каши. Подвинув мне, вручил ложку, а сам сел на табуретку повыше.

Каша выглядела до неприличия аппетитно. Золотистая поджарка из моркови и лука сочным слоем лежит сверху. Я ковырнула ложкой. Из ямки показались пропеченные бока белых грибов с таким запахом, от которого захотелось проглотить кашу вместе с миской.

Глава 11.2

Спустя пару мгновений я уплетала съестное, рискуя обжечь язык. Пропеченные грибы в овощной зажарке приятно кислили язык, а гречка густо пропиталась соками. Покончив с кашей, я довольно откинулась назад и едва не свалилась на пол, забыв, что у табуретки отсутствует спинка. Лишь уцепившись за край стола успела удержать равновесие.

Гном ел не спеша и вдумчиво, изредка поглядывая на меня. Когда исполнила трюк со спинкой табуретки, он довольно крякнул и густо засмеялся.

- И ничего смешного, - проговорила я обиженно, но потом спохватилась и добавила: - Спасибо за кашу. Очень вкусная.

Гном кивнул, а я продолжила:

- У вас очень хорошая кухня. Дома я всегда занималась готовкой. Я хорошо готовлю и чувствую себя на кухне лучше, чем любом другом месте. Я ведь из простых. Если вы подумали, что я принцесса, это все из-за платьев, которым меня снабжает волк.

Крякнув чему-то, гном остался безмолвным, лишь продолжил размеренно поглощать кашу.

- А вы давно служите у него? – спросила я, надеясь хоть так разговорить не в меру молчаливого гнома. – И как вас зовут? Я представилась, а до сих пор не знаю, как к вам обращаться. Вы ведь так хорошо накормили меня.

Гном поднял на меня черные, как угли, глаза и стал ковырять языком в зубе, словно раздумывает – отвечать или нет. Я уже подумала, что он немой, когда гном коротко и глухо произнес:

- Хальвард.

- Очень приятно, господин Хальвард, - сказала я, чувствуя невероятное облегчение от того, что гном всё же оказался говорящим. – Я уже говорила, что у вас очень хорошая кухня? Но, даже если говорила, не грех повторить. Кухня действительно славная. Это единственное место в замке, которое не вызывает у меня дрожи.

Хальвард доел кашу и, ловко спрыгнув со стула, цапнул обе миски.

- Просто Хальвард, - проговорил он низким голосом, неся их к широкой бочке.

- Что, простите? – не поняла я.

- Просто Хальвард, - повторил гном. – Без господина.

- Ой, извините, - поспешила исправиться я. – Просто Хальвард.

А про себя отметила, что в этом замке, видимо, никто не любит обращение через «господина» и пообещала себе больше не злить этим его обитателей. В отличии от волка, гном, несмотря на суровый вид, внушал доверие, возможно потому, что обитает на кухне. А кухня всегда вызывала ощущение уюта и безопасности.

- Позвольте вам помочь, - предложила я. – Вы любезно согласились меня накормить. Я бы хотела оказать вам ответную услугу.

Гном недовольно покосился на меня, и сперва показалось, откажется. Но спустя несколько секунд размышлений, он пожал плечами, словно что-то решил, и протянул тарелки мне.

Довольная, что могу отблагодарить за добро, я соскочила на пол и подойдя, взяла посуду.

- А вы пока можете отдохнуть, - сказала я и приблизилась к бочке.

В моей голове зрел хаотичный план, с помощью которого нужно усыпить бдительность гнома. В его успешность верилось с трудом, но не попробовать не позволяла совесть, которая время от времени напоминает, что в деревне ждут моего возвращения. А точнее, заклинания, которое возродит колодец.

Гном Хальвард опасливо косясь на меня, пересек кухню и опустился в маленькое кресло в самом углу, которое сперва не заметила. Откинувшись на спинку, он уставился на меня испытующе, а я отвернулась к бочке и стала тщательно намывать миски.

- Если честно, у вас не просто хорошая кухня, - начала я щебетать, погружая тарелку в бочку. – Это лучшая кухня, в каких мне довелось бывать. Слышала, что в доме старосты очаг размером с телегу. Но сама не видела. Да и привирают, наверное. Как же это можно? Такой огромный очаг не вычистить. Зола, нагар копится. Большой котел туда не поставить – силы не хватит. А маленький не уследишь – перегреется, каша сгорит. Так что нет, не верится.

Я сполоснула первую миску и взялась за вторую, продолжая:

- А здесь хорошо. Всё подобрано с умом. Видно, что хозяин вымерял и размеры топки, и посуду, и утварь. Если вы позволите, я могла бы тоже иногда спускаться сюда и готовить. Вы не подумайте, мне это только в радость. Дома я занималась готовкой с большим удовольствием. Это для меня вроде творения. Верген сегодня мне рассказывал о творении, так что теперь знаю, как это важно. И если я буду время от времени готовить здесь, вам станет полегче. Наверняка у вас очень много работы. Так ведь?

Я осторожно покосилась на кресло, в котором раскинулся гном, и с трепетом обнаружила, что тот лежит с закрытыми глазами. Пальцы на животе сцеплены, а рот приоткрыт. В бороде застряли кусочки каши, а сам он мерно посапывает.

- Вы слышите меня? – на всякий случай спросила я, не веря, что у моего плана появилась надежда.

Гном Хальвард не ответил, продолжая сопеть. Поставив тарелку на ближайшую полку, я на цыпочках прошагала к двери. Сердце колотилось, как у загнанного зайца. Осознание, что вот-вот вырвусь на свободу пьянило и будоражило, казалось, стук в груди слышно на верхних этажах, и он разбудит гнома. Но гном спал глубоким гномьим сном.

Сделав глубокий вдох, я ухватилась за ручку и повернула. Послышался тихий скрежет. Застыв, как изваяние, я готова была слиться со стеной, будь у меня такие способности. Но гном снова остался погруженным в безмятежность.

Затаивая дыхание, я приоткрыла створку, моля богов, чтобы она не заскрипела. И когда щель оказалась достаточной, чтобы пройти, выскользнула наружу и затворила дверь.

Очутившись в крохотном коридорчике, я едва не потеряла сознание от нежданной удачи. Пришлось упереться ладонью в стену, чтобы удержать равновесие. Сделав пару глубоких вдохов, я поспешила к двери в конце коридорчика.

Та отворилась бесшумно, и я оказалась на заросшей бурной растительностью поляне.

Глава 12

Несколько мгновений я стояла и ждала, пока глаза привыкнут к дневному свету, после полумрака гномьей кухни. Потом осторожно двинулась через кустарники. Ветки стали цеплять за подол, пришлось подобрать, чтобы не порвать дорогую ткань.

Я шла быстро, хотя старалась не шуметь. Но под ногами все равно, время от времени, хрустело.

В высоких кронах чирикают птицы, сквозь листву пробиваются солнечные лучи и, если бы не осознание, что за спиной суровый замок волка, можно было бы насладиться. Пришлось себе признаться, что здесь красиво и, вообще-то очень спокойно если не думать о поведении волка.

- Нет, - проговорила я, - нужно гнать эти срамные мысли подальше.

Но гнать их было сложно. Время от времени в голове всплывал образ зверя, его широкая, мускулистая спина. А когда вспоминала о прикосновениях, которые буквально сводят с ума, сердце начинало стучать быстрее, а в животе стягивался комок.

- Нет, - повторила я, - мне нужно спасти деревню.

Торопясь поскорей от него удалиться, я спешила, выбирая путь наугад. Через некоторое время оказалась перед стеной леса и поняла – территория замка осталась позади.

В груди тревожно ёкнуло. Несмотря на то, что в замке приходилось подчиняться волку, там по какой-то неведомой причине я чувствовала себя в безопасности. Здесь же, перед стеной деревьев, за которыми начинается Терамарский лес, ожидала неизвестность и опасность. Самая страшная - если волк меня догонит, что по его словам, для него не составляет труда.

Сделав глубокий вдох, я подобрала повыше юбки и шагнула под сень высоких деревьев. Мир моментально потемнел и наполнился запахами сырой земли и листвы. Где-то в кустах шуршит животное. Я постаралась не шуметь и побыстрей уйти подальше от места, которое может нести опасность.

В голове крутились лишь две мысли: первая – как добраться до дома ведьмы, а вторая - догонит ли меня волк. И обе будоражили крепче любого хмельного напитка. Думать о том, что сделает волк, обнаружив мою пропажу, не хотелось. Но это получалось само собой. И образы в которых он наказывает меня самыми изощренными способами настойчиво возникали из небытия.

- Я доберусь, - шептала я себе, пытаясь успокоиться. – Я смогу. Я правильно поступила. Я бы не смогла спокойно жить, зная, что упустила шанс и предала свою деревню. Пусть она и не самое лучшее место на земле, но я не могу позволить погибнуть моим родным…

Так, убеждая себя, я всё сильнее удалялась вглубь леса, уходя от сурового, но от чего-то безопасного замка волка Вергена Джевехарда, хозяина Терамарского леса.

Не знаю, сколько прошло времени. Но ноги стали гудеть, а я начала замечать, что темнота в лесу становится плотнее. Когда подняла голову, заметила, что листва подсвечена особым золотисто-оранжевым светом, какой бывает лишь вечером. По спине прокатился холодок. Я всё еще не добралась до тропинки. А без нее блуждать по ночному Терамарскому лесу – наивысшее безрассудство.

- Не большее, - проговорила я, вторя своим же мыслям, - чем сбежать из замка волка прямо из-под носа его ручного гнома.

Но, чем больше вечерело, тем быстрее таяла моя смелость. Тем не менее, продолжала идти. Потому, что останавливаться еще страшнее.

Через некоторое время напряжение и страх вымотали так, что остановиться всё же пришлось. Мой побег теперь не выглядел геройским. Он больше напоминал порыв глупой деревенской девчонки, которая вдруг решила, что сможет справиться с хозяином леса. Но возвращаться означало бы предать обещание. Предать семью, которая, пусть и не самая лучшая, но не заслужила того, что пророчит ей моя бабка.

С ней мне тоже хотелось познакомиться. И всё это никак не вписывалось в планы волка на меня.

Покрутив головой заметила массивное темное пятно за деревьями, а когда приблизилась, поняла, что это небольшая скала. В ней в шаге над землей зияет вход в пещеру.

Уставшая и напуганная быстро темнеющим лесом, я решила, это лучшее место для ночевки и поспешила к ней. Скала с одного бока поросла мхом, что значит здесь много влаги. Но внутри оказалось сухо. Пол выстлан толстой подстилкой из листьев.

- Наверное, нанесло ветром, - пробормотал я под нос.

Пещера не глубокая, но места достаточно, чтобы скрутиться в углу у дальней стены и скрыться от голодных глаз зверья, которое непременно выходит на охоту ночью. С другой стороны пещеры обнаружился второй выход. Более узкий, но всё же достаточный, чтобы я могла пролезть.

Снаружи всё чаще стали доноситься тревожные крики птиц, шорохи и фырканье. Я жалась к стене и подтягивала колени, боясь сделать лишний вздох. Но, через некоторое время усталость сморила, и я погрузилась в беспокойную дрему.

Казалось, я бегу по страшному лесу, за мной гонится человек. Через некоторое время понимаю, что это Грэм. Лицо его перекошено злостью, он потрясает кулаком над головой и выкрикивает оскорбительные слова. Потом выскакивает волк и нападает на него. Затем всё началось заново…

От этого я дернулась и очнулась. Пару секунд приходила в себя. Но через мгновение шум у самого входа в пещеру заставил застыть. Осознание, что опасность реальна, а совсем не приснилась, привело сердце в пляс.

Шум приближался. Я наблюдала за входом, который в темноте выглядит как большое серое пятно. Но потом его загородило что-то массивное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На секунду мелькнула мысль, что это волк. И он всё-таки догнал меня, как обещал. От этого почему-то испытала облегчение. Но когда послышалось глухое утробное ворчание, совсем не похожее на волчье, меня окатила волна паники.

Пятясь, я поползла ко второму выходу. Но, видимо слишком нашумела, а может для зверя оказалось достаточно моего запаха. Потому, что ворчание раздалось ближе, а в темноте отчетливо ощутился запах грязной шерсти.

Нервы натянулись, как тетива. Когда ноги коснулась шерстистая лапа, я не выдержала и закричала во всю мочь.

В ответ пещеру сотряс мощный медвежий рык, от которого заледенела кровь в жилах. От ужаса я попятилась еще быстрей и вывалилась с другой стороны пещеры. Следом высунулась гигантская мохнатая морда медведя с небольшими рогами на лбу.

- О боги! – вырвалось у меня.

Глава 12.1

Перевернувшись и не помня себя от страха, я бросилась в темноту леса. Подол цеплялся за ветки, но теперь мне было все равно, порвется ли дорогая ткань. Я готова была целиком содрать его с себя, лишь бы укрыться от это страшного существа. Но надежда на то, что он потеряет ко мне интерес, едва покину пещеру, рухнули, когда услышала позади глухой топот.

По щекам заструились слезы. Отчаянно не хотелось погибнуть в лапах неведомого зверя Терамарского леса из-за собственной глупости. И из-за нее же моя деревня превратится в пустыню, обещанную моей родной бабкой.

Над лесом взошла луна, освещая мне путь. Но заросли оказались такими плотными, что бежать тяжело, а топот и фырканье позади неумолимо приближаются.

Неожиданно для себя отчаянно захотелось, чтобы волк нашел меня. Оказался поблизости. Спас от лесного чудовища и заключил в свои распутные горячие объятия, в которых чувствовала себя защищённей, чем где-либо еще.

Но его не было.

И ужас рос с каждой секундой.

Подгоняемая страхом, я бежала, как дикая антилопа. Но неожиданно земля кончилась, и я едва не сорвалась с обрыва. С него открывается вид на величественную скалу волка, которая на самом деле замок.

За спиной хрустнуло.

Я резко обернулась и застыла. В бледном свете луны из кустов медленно выходила громадная фигура рогатого медведя. Шерсть зеленоватая и на груди свисает колтунами. Лапы в два раза больше обычных медвежьих, клыки длинной в ладонь, а глаза недобро смотрят прямо на меня.

- О, великие боги, - взмолилась я, - защитите меня.

Медведя моя мольба богам не проняла. Он медленной поступью лесного хищника, коим он быт не должен, направился ко мне.

- Пожалуйста, - стала умолять я теперь уже медведя, - не троньте меня.

От страха я готова была возносить молебны даже камням, если бы это помогло спастись от этого чудовища. Показалось, медведь на секунду замедлился, будто мои слова для него что-то значили. Но в следующий момент продолжил движение.

- Я гостья волка, - в бесполезной попытке справиться с чудовищем, бормотала я. – Он хозяин этого леса… О, боги… Где же он…

Медведь зарычал и пошел в наступление. Я закричала.

В этот момент из зарослей выпрыгнула черная лохматая фигура и встала между мной и медведем.

Свет луны на шерсти волка блестит, словно та смазана маслом, хвост приподнят, что значит, зверь уверен в себе. Он утробно зарычал и сделал шаг к медведю. Но охвативший меня ужас оказался так силен, что не стала дожидаться, что произойдет дальше и бросилась спускаться по краю обрыва.

Я слышал глухой рык то одного, то другого зверя. Но остановиться и оглянуться было слишком страшно.

Спотыкаясь и рискуя сорваться, я сползала все ниже, оставляя клочки платья на камнях и ветках. Когда стопы коснулись земли, я едва не упала, потому, что она слишком неожиданно возникла в темноте. Но теперь я видела замок волка. И он казался оплотом безопасности.

Вновь пустившись в бег, я мчалась к нему, спотыкаясь и ломая кусты. Легкие саднило, сердце стучало так, словно собирается выскочить из грудной клетки. Мир качался, а я видела лишь очертания замка, которые медленно, но всё же приближаются.

По какой-то удивительной случайности, я смогла найти заросли, которые скрывают вход на кухню гнома. Через несколько секунд, я ворвалась в неё, с шумом распахнув створку.

Гном всё еще спал на том же кресле. От шума он подскочил и бешенными глазами уставился на меня.

С трудом соображая, я пронеслась мимо него и бросилась вверх по ступенькам, мечтая лишь о том, чтобы оказаться в своей комнате, которую волк выделил в мое пользование. Я бежала по ступеньками и слышала, как следом за мной пытается угнаться гном, пыхтя и сопя, словно потревоженный бык.

Но, видимо, короткие ноги плохо приспособлены для бега.

- Стой, кому говорю! – наконец донеслось откуда-то снизу тяжелое.

От этого я припустила еще сильней, боясь, что гном явно не погладит меня по голове за всё, что устроила.

- Куда ты бежишь! – продолжали вопить позади.

Я старалась не обращать внимания на крики гнома и только быстрей работала ногами. Потом ступеньки кончились. Пошел темный коридор, который, если не изменяет память, ветвился, расходится и сходился вновь.

Набрав побольше воздуха, я смело бросилась вперед. По ровному каменному полу бежать было легко. И я с облегчением подумала, что таким образом быстро доберусь до комнаты, а там запрусь и выжду, пока гнев волка уляжется. Он должен был улечься.

Неожиданно нога провалилась в пустоту.

С запоздалым осознанием я вспомнила про воздушные колодцы, которыми испещрены полы замка. Падая, успела обругать себя за то, что упустила из виду такой важный момент и с замиранием сердца, приготовилась к долгому падению и позорной кончине.

Но в грудь больно ударилось твердое.

Колодец оказался не такой широкий, как думала. И я стукнулась о противоположный край. Но оказалась к такому повороту не готова и теперь повисла на нем, цепляясь пальцами и медленно сползая в темноту.

- Помогите! – закричала я, изо всех сил старясь удержаться.

Но измотанное и уставшее тело отказывалось слушать. Я неумолимо съезжала во тьму.

Я весила совсем не много. Но даже этот ничтожный вес моим тонким пальцам оказалось держать невыносимо тяжело. Я силилась, подтянуться, но после безумной гонки в лесу во мне не осталось сил.

Пальцы разжались.

Я успела лишь охнуть. В эту же секунду грубая и широкая ладонь ухватила за запястье. Меня грубо дернули наверх.

- Я кому кричал!? – донесся гневный низкий голос гнома. – Кому орал, спрашиваю? Куда тебя лешие понесли?!

- Меня… я… - только и смогла вымолвить я.

Потом в ушах зашумело, словно на них надели стаканы, мир качнулся, и я повалилась без сил.

Глава 12.2

Сквозь туман слышала, как кто-то крепко ругается. Меня куда-то несли, что-то говорили, но я плохо понимала – куда. В памяти всплывали образы жутких зверей, среди которых рогатый медведь самый милый, недружелюбного леса и замка, полного воздушных колодцев, норовящих поглотить меня своими бездонными ртами.

Через некоторое время ощутила, что меня положили и стали прикладывать что-то мокрое и холодное ко лбу. Я дергалась, но грубые пальцы придавливали меня, не давая вырваться. Затем влили в рот какую-то горькую жидкость, и спустя несколько мгновений я уснула без снов.

Очнулась от тихих голосов из-за двери.

- Да я ей кричал, - говорил один, низкий и утробный, как рокот камней. – Кричал. Да разве ж она послушала?

- Значит, плохо кричал, - раздраженно отозвался второй.

- Да как же плохо? – изумленно выдохнул первый голос, принадлежащий, очевидно, гному. - Я в жизни так не орал. Она, как с цепи сорвалась. Словно подземного тролля увидела. Несется, одуря голову. Чудо, что не провалилась. Еле вытащить успел. Она возьми и в обморок. Вроде не принцесса, а как малахольная.

- Она могла погибнуть! Ты понимаешь! Ты вообще понимаешь, что из-за тебя её могли сожрать? – едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, процедил второй голос, в котором я с холодком узнала Вергена. – Я даже представить не мог, что из-под носа самого Хальварда ускользнет невинная девушка!

Гном пробубнил:

- Так-таки из-за меня. Нечего было девку пугать…

- А ты меня не учи, как с женщинами общаться! Со своими разберись, - гаркнул зверь, и я с ужасом услышала лязг зубов. - Что ж ей не сиделось… Я ей все дал. Покои, достаток. Чего её понесло…

- Так девка же, - произнес гном так, словно это всё объясняет.

Волк огрызнулся:

- И что?

- Так они как лисы, - стал пояснять гном. – Везде лазают, носы суют. Любопытные они, Верген.

Повисла пауза, за которую я успела придумать с десяток наказаний, которые учинит мне волк за побег. Кисейной барышней я никогда не была, даже напротив, имела крепкое здоровье, обретенное трудом на природе. Но после пережитого казалось, упасть в обморок совершенно не постыдно, и слова гнома не задели. Зато волка это всё, видимо, не интересовало. А, судя по тону, покарать он меня всё же, намерен.

Натянув одеяло до подбородка, я с затаенным дыханием ловила каждое слово за дверью. Оттуда снова донеслось:

- Ты б, Верген, осветил коридоры что ли. Оно, конечно, не мое дело. Но, ежели хочешь, чтоб девка не убилась, надо бы обезопасить, так сказать…

- Ей что, одного раза мало? – нервно произнес зверь.

- Так девка же, - снова повторил гном. – Полезет. Как пить дать. У них особая, что называется, страсть ко всяким норам.

Послышалось глухое рычание. Оно раскатилось по замку гулким эхом, превращаясь в рокот, от которого волоски на коже встали дыбом. Не хотелось верить, что такой звук может исторгаться из такого прекрасного существа.

Едва поймала себя на мысли, что считаю его прекрасным, от стыда вжалась в подушку. Но мысль уже крепко поселилась в голове.

Зверь украл меня, зверь заточил меня. Зверь заботится обо мне лучше, чем кто-либо, он спас меня от медведя. И он стоит за дверью, глотая бешенство от того, что я чуть не сбежала от него самым подлым способом. Из груди вырвался тихий стон от осознания, что рискнула сильно ухудшить положение. Но как всё исправить не представляла.

От страха, я натянула одеяло на нос. В этот момент дверь скрипнула, видимо волк услышал мой вздох. Я закрыла глаза, претворяясь спящей.

Но буквально каждой частичкой кожи ощущала его приближение. Он двигался, как хищник, выслеживающий добычу. Шаги, скорее угадывались, чем слышались. Угадывались тем чувством, которое даже в темноте кричит, с какой стороны придет опасность.

Сердцебиение участилось, показалось, его слышно даже на другом краю леса. Но я упорно продолжала делать вид, что сплю и ничего не подозреваю.

Справа кровать прогнулась, по мне прокатилась волна дрожи, которую волк наверняка заметил. А когда услышала, как его глубокое дыхание становится ближе, во рту высохло. Я затаилась, словно кролик под кустом, который знает, что на него охотятся, но не видит опасности.

- Шарлотта, - прозвучал рычащий голос прямо над ухом.

Я не шелохнулась, зверь повторил:

- Я знаю, что ты не спишь. Открой глаза. Немедленно.

Дрожа, как веточка на ветру, я разомкнула веки и замерла, вытаращив глаза.

Лицо волка нависло надо мной злое и жестокое, каким прежде его не видела. Глаза полыхают, как гномья домна, волосы свалялись в колтуны и свисают грязными сосульками по бокам. На щеке рана длиной в ладонь. Кровоточить уже перестала, но сукровица ещё блестит, что значит, рана совсем свежая.

Эта рана сделала лицо волка еще страшнее.

Вжавшись в подушку, словно она может защитить, я прошептала:

- Не убивайте…

Волк оскалился, обнажив громадные клыки, и приблизился вплотную.

Глава 13

Я вся сжалась, приготовившись к страшному, но глаз закрыть не смогла и таращилась на волка, как перепуганная овечка. Было страшнее, чем в лесу перед рогатым медведем потому, что там хотя бы понимала, что нужно медведю. Но намерения волка, как всегда, непредсказуемы и оттого опасны.

Волк вновь зарычал. Его громадная ладонь ударила справа по подушке, ткань треснула, и в воздух поднялось облако перьев.

Взвизгнув, я инстинктивно попыталась заслонить лицо ладонями, но зверь перехватил их и прижал к подушке.

- Пожалуйста… - пропищала я. – Не убивайте меня…

- Шарлотта! – зарычал волк мне прямо в лицо. – Какие лешие тебя понесли в лес!

- Прошу, - повторяла я, трясясь от страха и с трудом понимая, что говорит зверь. - Не трогайте меня.

От него пахло сырой землёй и древесиной, словно волк катался в яме, заваленной хворостом. Он скалился, обнажая страшные клыки, и от этого рана на его щеке снова разошлась.

- Ты… - прохрипел волк в бешенстве. – Что тебе еще нужно! Я даю тебе всё! От тебя же требуется самая малость! Проклятье, Шарлотта, какого ляда ты убежала?!

Голова не соображала, мысли путались. Я понимала, что причина убежать у меня веская, но зверь, который навис надо мной, таковой её не считал. Сложно было представить, что это эти искаженные яростью губы с нежностью и, одновременно, страстью прикасались ко мне.

- Вам нужна помощь, - пролепетала я. – У вас рана…

- Рана? – заорал волк и приподнялся на руках, давая мне немного свободы, - да ты хоть знаешь, с кем мне пришлось сцепиться, чтобы спасти тебя?

Я не представляла, кто мог бы пойти против этого существа и прошептала:

- Вы ведь хозяин леса.

Волк подскочил, как ошпаренный, в миг оказавшись возле зеркала. Килт, который и так висит на бедрах, чуть сполз, и я увидела еще одну не глубокую, но длинную царапину, тянущуюся вдоль бедра.

Он резко наклонился и оттянул щеку, на которой красуется рана. Морщась, проговорил почему-то с ненавистью:

- Затянется.

Затем развернулся и вновь впился в меня злым взглядом.

- Хозяин, - проговорил он, тяжело дыша, словно, мои слова его задели. – Но в лесу есть животные, желающие оспорить мое право владыки. И такие звери, как ты успела заметить, совсем не зайцы и мыши. А тебя угораздило повстречаться с одним из них. Из-за тебя мне пришлось крепко подрать этого медведя. Теперь придется его лечить.

С неприкрытым страхом и непониманием, я вытаращила глаза и спросила сдавленно:

- Лечить? Зачем вам лечить это чудовище?

- Затем, что это мой лес, - резко отозвался волк. – И я забочусь о его обитателях. А ты подвергла опасности и себя, и их. Поэтому, Шарлотта, отвечай мне немедленно, какого рожна ты посмела сбежать после всех моих предостережений?

Он смотрел на меня гневно, глаза полыхали золотом, и в них не осталось ни капли того чуткого и пылкого Вергена, который касался меня в самых непристойных местах. Сейчас я видела перед собой зверя, настоящего, дикого. И даже могучая фигура, перетянутая тугими мышцами и едва прикрытая килтом, не делала его человечнее.

Хотелось укрыться с головой, лишь бы не смотреть в эти бешенные глаза. Но я понимала, это не спасёт.

Сделав глубокий вдох, я проговорила:

- Я уже говорила, у меня есть причина бежать отсюда. Но не только от вас.

Волк фыркнул, приподняв верхнюю губу и обнажая клык.

- Ты опять про свою деревню? – свирепо спросил он.

Нервно сглотнув, я кивнула и проговорила, надеясь, что хоть в этот раз он сжалится и внемлет:

- Мне необходимо взять у ведьмы Кирки заклинание. Только с его помощью я смогу спасти своих близких от смерти без воды. Деревня слишком глубоко в лесах, а путь в долину долг и опасен. Многие не выдержат. Поэтому люди не могут покинуть домов. Им приходится оставаться и ждать, пока я всех спасу. Вы же отказываетесь меня отпустить...

- Это ты отказываешься от того, чего сама, на самом деле, хочешь, - рявкнул волк.

- Вы вольны сделать со мной всё, что захотите, - проговорила я, от безысходности неожиданно осмелев. – Вы могли взять меня в лесу, в столовой, на озере. Вы можете взять меня прямо сейчас. И будете довольны. Это не значит, что я соглашусь на это добровольно. Даже если сама раздвину ноги! Вы зверь и неотесанный грубиян!

Волк, видимо, не ожидал такой откровенной тирады. Его глаза округлились, на лбу появились несколько морщин, которые бывают лишь от глубокой задумчивости. Я сама испугалась собственной смелости. В деревне нас воспитывают в покорности и кротости, а подобный выпад означал бы неминуемое наказание в виде ударов плетьми по пятакам. Такие наказания не оставляют следов, но очень болезненны.

Теперь же, находясь во власти зверя, я ждала участи куда более суровой.

Но, к моему изумлению, волк резко развернулся и вылетел из комнаты, громко ругаясь на все лады.

Некоторое время я лежала и слушала его удаляющуюся брань. Когда она стихла, подождала еще немного и осторожно села на постели. Очень хотелось есть, мышцы ныли после бега и висения над воздушным колодцем.

Я вздохнула и с горечью поняла, что, что все равно уже не смогу ни на что повлиять. Всё целиком зависит от настроения волка, а оно благодаря мне далеко не веселое. Чтобы хоть как-то отвлечься и восстановить силы, которые еще понадобятся, я собралась искупаться. Но в животе жалобно заурчало, и я, поднявшись, приблизилась к столику с подносом.

Глава 13.1

Открыв крышки, с печальной радостью обнаружила свежие блюда – дымящуюся курицу с поджаренной корочкой, овсяную кашу с клубникой и нежные булочки из картофельного хлеба. Рядом серебряный кувшин с виноградным соком.

Налив к кубок, я залпом осушила его. Затем, понимая, что терять, кроме своей чести, всё равно больше не чего, принялась за кашу, потом за булочки. Курицу оставила на обед, на случай, если волк решит морить меня голодом.

Я понимала, что очень сильно его рассердила. И тем, что сбежала, и тем, что наговорила. Но почему-то казалось, что делаю все правильно. Пришлось признаться, вопреки логике, волк мне нравился, а его прикосновения сводили с ума. Но его отказ понимать мое положение перечеркивал все достоинства, которые странным образом я видела в нем.

В ожидании сурового наказания, я провела завтрак. Когда никто не явился с пучком вымоченных в ведре розг, отправилась в купальную. Освободившись от платья, в котором спала после побега, и которое, к счастью, никто нес меня не стянул, я погрузилась купель.

Теплая вода окутала, как пуховым одеялом, ноющие мышцы быстро расслабились. Некоторое время, я лежала, стараясь не думать о волке, который, скорее всего, сейчас вынашивает планы наказания. Но мысли всё равно скатывались к нему. Перед глазами возникал его могучий торс, бедра, едва прикрытые килтом. Волк прекрасен. И даже в ярости он притягательней любого мужчины, которых я видела прежде.

Всё больше размышляя о волке, я невольно вспомнила, как он ко мне прикасался, и от этого в теле моментально вспыхнуло томление. Оно оказалось таким настойчивым, что на секунду захотелось, чтобы он оказался здесь и вновь принялся совершать свои распутные действия.

Я тряхнула головой, выгоняя срамные мысли.

- Какой стыд, - прошептала я.

Но мысли стали только красочней. В них волк вновь трогал меня в потаённых местах, и эти места наливались жаром. Картины настолько поглотили меня, что я робко потянулась пальцем туда, где стало тепло больше всего.

Не веря, что делаю, это я развела ноги и осторожно коснулась бугорка. В теле отдалось волной истомы, я охнула и вцепилась ладонью в край купели.

- Благочестивые девы не должны этого делать, - попыталась убедить я себя.

Но любопытство и жар между ног тянули и манили сильнее, чем что-либо другое в мире. Я представила, как волк оказывается там и начинает делать то, от чего даже теперь в голове растекся розовый туман. В груди часто застучало.

Фантазия меня увлекла. Я вновь потянулась пальцем к заветному месту, где пульсировало и горело так, словно волк опять прикасался к нему своими распутными руками.

- Нет… - выдохнула я и резко отдернула руку. – Это не прилично. Это ужасно не прилично. Что это зверь сотворил со мной…

Поднявшись на ватных ногах, я вылезла из купели и стала быстро растирать себя полотенцем. В ушах звенело, сердце колотилось, в теле появилось знакомое напряжение, не такое сильное, как в присутствии Вергена, но вполне ощутимое.

Я гнала мысли о нём, пытаясь вернуть их в правильное русло. Старалась думать о деревне, которая нуждается в моей помощи, о лесе, страшном и опасном, через который нужно пройти, о ведьме Кирке. Но это казалось мелочью, в сравнении с невыносимым томлением, от которого всё ныло.

- Я справлюсь! – выдохнула я, бодрясь. – Я вызвалась идти через лес. Я сбежала от Грэма. С этим наваждением как-нибудь справлюсь.

Обмотавшись в полотенце, я решительно проследовала в комнату. Желтое платье беспощадно испачкалось в лесу. Пришлось отказаться от него, хотя оно было самым пристойным в моём новом гардеробе. Открыв шкаф, долго рылась, перекладывая вещи и морщась каждый раз, когда в руки попадалась очередная срамота.

Но теперь я невольно представляла себя в этих нарядах рядом с волком, и от этого мысли заволакивало туманом, а ноги подкашивались. Чувствуя, как все тело ожидает чего-то постыдного, я вспыхнула и выхватила из шкафа первое, что попалось под руку. Разглядывать не хотелось, чтобы еще сильнее не провалиться в пучину непонятного ожидания.

Распахнув полотенце, я не глядя влезла в одеяние. Лишь, когда расправила его и глянула в зеркало, глаза мои округлились.

Платье оказалось не платьем, а, скорее, нижней сорочкой с корсетом. Белое, с розовыми вставками, оно едва прикрывает бедра, натягиваясь на ягодицах так, что может порваться, если наклонюсь. Лямок нет. Только поддерживающий грудь корсет, украшенный по краю речным жемчугом. Розовые вставки расшиты серебром, а низ расшит полупрозрачной лентой, которую собрали таким образом, что она образует цветы.

Таращась на себя, я выдохнула:

- Что это за прекрасный позор… Не верю, что в таком женщины выходят на улицу.

В такие моменты обычно объявлялся волк. Я даже развернулась, решив, что он уже стоит за спиной. Но комната пуста, я в ней одна.

Не пришел волк и вечером, когда была уверенна, что он объявится с полным набором инструментов для жестокой кары. Когда ложилась спать, даже надеялась на его появление, поскольку весь день провела в одиночестве, а выходить в коридор в таком платье слишком постыдно. Кроме того, после падения в колодец гулять по замку расхотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но волк не появлялся.

В распутном одеянии я лежала на широком ложе, укрытом шкурами, и не могла уснуть от мыслей, что гудели беспокойным роем. Они то летели к деревне, то мчали к ведьме Кирке, то вновь возвращались к селению. Но неизменно и каждый раз в перед глазами возникал образ волка. Его широкие плечи, могучий торс и горячие сильные руки, которые сжимают меня и прикасаются там, где нельзя…

Я ворочалась, сбивая одеяло и шкуры в клубок. В теле наросло томление, из-за этого платья я казалась себе еще постыдней. Но к моему ужасу эти мысли только будоражили, и фантазия разыгрывалась с новой силой. Мне уже откровенно хотелось, ощутит на себе горячее дыхание волка, его прикосновения, тяжесть его тела на себе.

Мои ладони стали медленно скользить по этому срамному платью, и от шелковой ткани я будоражилась еще сильнее.

- Что же это за наваждение, - прошептала я. – Он специально всё так устроил. Он знал… Он, наверное, что-то подсыпал в виноградный сок. Не может приличная дева изводиться из-за такого.

Но в глубине души я чувствовала, сок здесь не причем, а томление – исключительно моя заслуга.

Глава 13.2

Разозлившись на себя, я села, тяжело дыша, словно только что пробежала пару верст. Волосы разметались по плечам, одеяло скомкалось. Я бросила взгляд на зеркало. В отражении увидела распутную деву в корсетном платье, поднимающем грудь. Нижний край подполз вверх, и оголил то, что должен скрывать.

Я потянула вниз и, ухватив, одеяло, накрылась им до подбородка, не желая больше глазеть на собственное отражение, которое даже у меня вызывает постыдные мысли.

- Не удивительно, что волк облизывается, глядя на меня, - сказала я тихо. – И ведь сам, специально, собрал мне такой гардероб…

О том, что в гардеробе нет белья, даже не думала. Зверь сам ходит в одном лишь килте, что значит исподнее его мало интересует в жизни.

Так, ворочаясь и пиная одеяло, я наконец погрузилась в сон. Томительный и прерывистый. Все время казалось, сейчас войдет волк и накинется на меня. И я не знала, чего больше боюсь – того, что сделает, или того, чего делать не станет.

Наконец, усталость сморила, и я провалилась в блаженную темноту.

Проснулась рано. Соловьи голосили трели на разные лады, а я, не дожидаясь, пока нагрянет мой пленитель, подскочила с постели. После этой ночи осталось четкое ощущение незавершенности, которое копилось с тех самых пор, как попала в замок волка.

Чтобы как-то его заглушить, поела холодной курицы и прикончила остатки картофельных булочек. Потом закутавшись в одеяло, поскольку платье скорее оголяет, чем прикрывает, стала ходить по комнате. Я слонялась из угла в угол, каждую минуту ожидая, что волк вернется. Но его всё не было.

Чем дольше я ждала, тем тревожней становилось. В конце концов, стало казаться, что он попросту бросил меня в этом огромном и мрачном замке. От этой мысли внутри все сжалось, а я ощутила себя беззащитной и одинокой.

Поправив одеяло на плечах, я быстрыми шагами приблизилась к двери и толкнула.

Та оказалась не заперта. Но едва вышла в коридор, замерла в изумлении.

Весь он мерцает драгоценными камнями, в которых отражается пламя факелов. Те ровными рядами разместились по стенам, а россыпи драгоценностей под ними делают коридор похожим на волшебный. Теперь я могла совершенно четко разглядеть своды, уходящие ввысь на десяток человеческих ростов.

Совершенно сбитая с толку, я прошла вперед, задирая голову и разглядывая крупные барельефы на потолке с изображением сцен сражений зверей и людей. По стенам, где нет драгоценностей, выбиты листья и ветви плющей. Пол, как оказалось, из белого мрамора, что ещё сильнее освещает проход.

- Святое небо, какая красота, - выдохнула я, не в силах оторваться от чарующего зрелища.

Придерживая пальцами одеяло, я медленно двинулась по коридору, рассматривая изображения и приближаясь вплотную к камням на стенах. Здесь были алмазы, рубины, изумруды и сотни камней, названий которым я не знала. Вся эта необузданная роскошь находилась здесь с той небрежностью, какую может позволить себе лишь древняя сокровищница, куда простому смертному путь закрыт.

Остановившись возле скопления изумрудов, я осторожно коснулась пальцем одного. Кожу обдало холодком, какой бывает только у горной породы. Смущенная, я отняла ладонь и зачарованно двинулась дальше.

На белом мраморе воздушные колодцы стали хорошо заметны. В свете факелов и драгоценных камней, оказалось, что шахты не такие широкие, как думала. Они располагаются, в основном, у стен, что облегчает их обход.

Не знаю, сколько времени я шла, но, совершив очередной поворот, вдруг остановилась перед огромной дверью. Две массивные створки по бортам украшены черными агатами, в центре каждой вырезана морда волка, а вместо ручек два массивных кольца.

Правая створка приоткрыта, и из щели льется бледный свет.

Внутри ёкнула тревога. Всё мое существо требовало развернуться и поскорей уйти от этого места. Но любопытство оказалось так велико, что сделав глубокий вдох, я приоткрыла дверь и шагнула внутрь.

Глава 14

Сперва показалось, что в помещение наглухо темно. Но через несколько секунд глаза стали привыкать, и я начала различать очертания предметов. Слева светится бледное пятно от потолка до самого пола. Лишь спустя пару мгновений разглядела огромных размеров окно, завешенное полупрозрачной тканью. Несмотря на тонкость, она плохо пропускает свет, и в комнате полумрак.

Но даже при таком скудном освещении ощутила огромные размеры комнаты.

У дальней стены расположено что-то массивное. Я прищурилась. Сделав несколько робких шагов, поняла, что это внушительных размеров кровать с балдахином. На такой кровати могла бы уместиться я вместе со всеми сестрами и братьями. Перед ней широкая шкура то ли медведя, то ли еще какого-то крупного зверя.

Между окном и кроватью стол на единственной ножке с блюдами и кувшинами.

По стенам головы медведей, кабанов и других зверей, кое-где мечи и топоры. Справа камин на пол стены. Угли догорают и едва заметно тлеют в огромном очаге. Рядом роскошный диван. Даже в полумраке смогла разглядеть красный бархат и драгоценные камни, которые украшают спинку и подлокотники.

Разглядывание отделки, которая соединила богатство и суровость, так меня увлекли, что на некоторое время забыла, где нахожусь. Воздух в этой комнате оказался холоднее, я порадовалась, что взяла одеяло и натянула его посильнее на плечи.

Неожиданно в груди шевельнулось чувство тревоги. Я оглянулась, словно источник ощущения за спиной, но в полумраке смогла разглядеть лишь темные силуэты мебели.

Решив, что лучше уйти, я шагнула в сторону двери, но вдруг услышала низкий голос за спиной.

- Спешишь?

Остолбенев, я затаила дыхание, не решаясь шелохнуться. Голос принадлежал волку. Его бы я узнала из тысячи. Но, после случившегося, он стал казаться еще опасней.

- Отвечай, - приказал он чуть резче.

Я вздрогнула и проговорила:

- Мне, наверное, не следует находиться здесь. Простите, что без разрешения…

- Напротив,- отозвался зверь. – Мне нравится, что ты пришла. Еще ни одна дева не заходила в эти покои. Ты первая. И мне нравится видеть, как ты нерешительно оглядываешь их.

Я медленно обернулась. Но в темноте так и не увидела волка, от чего стало казаться, что я добыча, на которую ведется изощренная охота.

Стянув края одеяла, словно это может защитить, я произнесла:

- Там коридор… Он освещен.

- Решил, что не хочу обнаружить тебя распластанной на дне одного из воздушных колодцев, - угрюмо произнес Верген. – Теперь можешь ходить, где угодно. Это, надеюсь, тебя устраивает?

В груди шелохнулось предчувствие. Чтобы не гневить зверя, я робко кивнула и сказала:

- Да, спасибо. Так гораздо лучше.

- Я рад, - бросил волк из темноты.

Было очень странно и неуютно разговаривать с тем, кто видит меня, но от моих глаз остается сокрытым. Возникало ощущение, что меня изучают.

Сделав шаг в сторону, откуда доносился голос, я прищурилась и даже чуть наклонилась. Но смогла лишь рассмотреть темный силуэт у дальней стороны камина.

- Верген, - позвала я. – Мне вас совсем не видно.

- Тебе это не приятно? – спросил он.

Чуть осмелев от того, что волк все же интересуется моими желаниями, я проговорила:

- Неуютно.

- А мне очень нравится наблюдать, как ты осторожно и вслепую движешься на меня, - проговорил хриплый голос зверя. – Но ладно. Так и быть. Если тебя станет лучше, будь по-твоему.

Что-то чиркнуло, и через секунду по комнате разлился оранжевый свет факела на стене. Прямо под ним широкое кресло, на котором в разнузданной позе раскинулся зверь. Правая нога перекинута через подлокотник. К счастью килт ещё на нем и прикрывает всё, что должен прикрывать. Правая рука переброшена через спинку кресла, оранжевые блики и тени играют на загорелой коже, вырисовывая затейливые фигуры. Тело волка перетянуто мышцами, словно соткано из силы и мощи, на груди и животе четкие рельефы, даже на ногах очерчены мускулы.

Я смотрела на зверя и чувствовала, как меня тянет к нему, как ноги невольно становятся ватными и хочется упасть к нему в объятья, забыв обо всех нормах приличия. Разглядывая его, не сразу заметила, что он смотрит на меня с не меньшим интересом.

Взгляд огненных глаз приковал ко мне и скользит по одеялу, словно уже стянул его. Невольно я поежилась и подтянула края.

- Это ваша комната? – спросила я, решившись нарушить неловкое молчание.

Волк, продолжая пожирать меня взглядом, проговорил:

- Моя. Здесь я отдыхаю. И очень рад, что ты сама нашла сюда дорогу.

- Было светло, - попыталась оправдать я.

- Значит, я всё правильно сделал, - удовлетворенно сообщил волк.

В голове мелькнула мысль, что он нарочно подсветил тоннель, зная, что в какой-то момент я не выдержу одинокого пребывания в комнате и выйду. А светлый коридор сам выведет меня, куда надо. От этого вновь ощутила себя глупой гусыней, с которой играет изворотливый хищник. Но к своему стыду и позору, эти игры мне начали нравиться. Единственное, что отрезвляло, это деревня, которая ждала помощи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мне лучше уйти, - произнесла я и только собралась развернуться, как зверь сказал:

- Уже? А как же чтение? Или ты уже расхотела учиться читать?

Читать мне хотелось больше, чем мог себе представить любой житель нашего селения, но едва вспомнила урок, который устроил мне волк, к щекам прилил жар, а пульс участился.

Сделав невероятное усилие над собой, чтобы прогнать постыдные образы, которые мигом возникли в голове, я проговорила:

- Я хочу научиться читать. Но не сейчас.

- Ладно, - с подозрительной поспешностью согласился зверь.

Развернувшись, я решительно направилась к двери, чувствуя его жгучий взгляд на спине.

Но едва оказалась рядом с ней, передо мной возникла могучая фигура волка. Я охнула и отпрянула. А он прикрыл створку и обернулся ко мне.

Глава 14.1

Рядом с ним я ощутила себя маленькой и беспомощной. В панике я завертела головой, пытаясь найти, как спастись и где укрыться, но здесь лишь камин и окно.

Проследив мой взгляд, волк покачал головой и проговорил с ухмылкой:

- Не советую. Моя комната на той высоте, которой хватит человеку, чтобы расшибиться в лепешку.

По телу прокатился озноб, за ним волна жара.

- Вы собираетесь взять меня? – с ужасом спросила я, подняв на волка затравленный взгляд и пятясь.

Волк стал медленно и методично приближаться, будто уже загнал добычу и готовится к последнему броску.

- Только когда сама захочешь, моя красавица, - сказал он и, приподняв верхнюю губу, обнажил левый клык.

- Тогда этого не случится никогда! – выпалила я, придя в ужас от собственной смелости. – Вы можете сколько угодно мучить меня, но я не отдамся вам по доброй воле!

- Это мы еще посмотрим, - рявкнул волк и в миг оказался возле меня.

Я рванулась в сторону, но его рука крепко ухватила меня за пояс и дернула на себя, я вскрикнула, а в следующую секунду он подхватил меня и понес к кровати.

Отбиваясь и дрыгая ногами, я кричала:

- Отпустите! Пустите меня! Мерзкое животное!

- Мерзкое животное? – прорычал волк, подкидывая меня, чтобы поудобнее перехватить. – Значит, тебе нравится, когда тебе раздвигает ноги мерзкое животное?

- Что-о? – выпалила я. – Да как вы смеете! Вы мужлан, Верген!

- Тогда почему ты каждый раз кричишь и извиваешься, когда я прикасаюсь к тебе? – прохрипел волк мне прямо в ухо, и от его горячего дыхания по коже прокатилась волна мурашек. – Ворочаешься, не можешь заснуть, если я не прихожу к тебе ночью. О чем ты думаешь, Шарлотта, когда трогаешь себя между ног в купели? Скажи мне Шарлотта.

Его слова обдали ушатом ледяной воды. Затем я вспыхнула, боясь подумать, откуда он знает такие подробности, о которых даже себе запрещаю думать.

- Вы подглядывали за мной! – выкрикнула я и вновь попыталась высвободиться.

Но зверь умелым движением бросил меня на кровать и сорвал одеяло, оставив в одном лишь срамном платье.

Я попыталась отползти, но волк вскинул ладонь и произнес резко:

- Не двигайся. Я хочу насладиться.

Оперевшись на локти и согнув колени, я не решилась перечить и застыла. Хотя желание закутаться в одеяло стало сильнее, чем когда-либо.

Волк скользил взглядом по моей шее, медленно спускаясь к груди, рассматривая изгибы платья, опускаясь к бедрам. Я буквально кожей ощущала его незримое прикосновение от которого по телу растекалось будоражащее тепло.

Чтобы успокоиться, я стала глубоко вдыхать и выдыхать, от чего перетянутая корсетом грудь колыхалась донельзя неприлично.

Волк шумно сглотнул и произнес:

- Шарлотта, если не хочешь, чтобы я прямо сейчас на тебя накинулся, не шевелись.

Я застыла и затаила дыхание. Волк медленно опустился коленями на кровать и коснулся пальцами моих щиколоток. По телу пронеслась дрожь, я дернулась, чтобы отнять ногу, но пальцы волка мягко, но крепко сжались.

- Если бы ты знала, Шарлотта, как желанна, - сказал он. – Ты так одуряюще пахнешь. Я не встречал женщины с таким запахом. А у меня их было много.

Эти слова почему-то кольнули. Я не могла понять своих чувств к волку, но осознание того, что он предавался утехам с другими женщинами, которых, по его словам, было много, отозвались непонятной тоской в душе.

Видимо, мои чувства отразились на лице потому, что волк сказал:

- О, моя красавица, не надо ревновать. Они не идут ни в какое сравнение с тобой.

- Я не ревную! – слишком поспешно сказала я и вновь попыталась вырваться.

- Конечно ревнуешь, - с усмешкой отозвался Верген и, раскинув мне ноги, подался вперед и навис над мои лицом.

Наши взгляды встретились. Он смотрел на меня голодными глазами зверя, которого долгое время лишали еды, и лишь какая-то неведомая сила удерживала его от того, чтобы сию минуту не накинуться на добычу. Он находился так близко, что я смогла разглядеть лучики огня в его радужке, блестящую кожу шрама от раны, которая с удивительной скоростью затянулась, небольшую морщину между бровями, появляющуюся, когда он думает или злится.

От осознания такой близости сердце ухнуло и пошло вскачь. Пальцы волка коснулись моей щеки и проскользили к шее. Я вздрогнула, а он произнес хрипло:

- Шарлотта, как ты хороша. Твоя кожа нежнее шелка. Твой запах приятней самых редких роз.

- Отпустите меня… - слабо пролепетала я, плохо соображая, что делаю.

- Ты ведь сама этого не хочешь, моя девочка, - прошептал волк. – Не в этот раз. Я больше не утерплю. Ты отдашься мне по доброй воле. Ты захочешь…

- Нет…

Он стал медленно приближаться. Когда его губы коснулись моих, я замерла, боясь, что будет нечто похожее на то, что делал Грэм. Но губы волка оказались мягкими, и через мгновение я со стыдом обнаружила, что отвечаю на его прикосновение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 14.2

Зверь целовал меня нежно и с чувством, заставляя внутри все трепетать и замирать от волнения. Его руки гладили мою шею и волосы, но опускаться ниже не торопились, словно боялись напугать. Когда он отстранился, я невольно потянулась следом, не желая, чтобы он прекращал. Лишь, когда увидела его смеющиеся глаза и легкую ухмылку, резко отвернулась.

- Признайся, Шарлотта, - сказал он, - ты желаешь меня.

- Нет, - только и смогла выдавить я больше из упрямства и не желания признавать поражение.

- Но почему ты отвечаешь на мои ласки, Шарлотта? – снова усмехаясь спросил он.

Я замотала головой, пытаясь выкинуть лишние мысли, но мысль была всего одна, и она имела облик Вергена.

- Не знаю, - вымолвила я. – Это вы опоили меня.

Запрокинув голову, зверь засмеялся.

- Скорее ты одурманила меня, Шарлотта, - сказал он и вновь припал к моим губам.

Я шевельнулась, противясь и надеясь остановить его, но он придавил к кровати и стал целовать. На этот раз настойчивей и решительней. Его губы мяли мои, язык прикасался к моему, легко и осторожно, словно крылья бабочки. А я не могла устоять против такой изощренной пытки. Я отвечала ему, подавалась в перед, и стараясь не думать, каким срамом занимаюсь не с мужем.

Пальцы волка легонько прошлись по шее, и я вдруг ощутила, как желаю, чтобы они опустились ниже. Но волк ухватил мои руки и закинул их за голову. От этого грудь поднялась, едва не выпав из корсета.

Меня охватил жгучий стыд, вперемешку с неведомым ощущением, а волк опустил жадный взгляд на нее и проговорил хрипло:

- О, моя девочка, ты для меня нарядилась?

- Нет! – выпалила я.

- Ты права, - отозвался волк, - не стоит прятать такую красоту под одеждой.

С этими словами он рванул корсет и вместе с платьем сорвал с меня, оставив совершенно нагой.

- Что вы делаете! – выкрикнула я и задергалась, пытаясь найти способ укрыться.

Но видя, как заполыхали глаза зверя, поняла, что это его только распаляет. Его опаляющий взгляд скользнул по груди, затем спустился к животу, и я почему-то его втянула, выгибая спину. А когда оказался ниже, я попыталась сдвинуть ноги, но не смогла, потому, что между ними волк.

- Еще рано, - сказал он шумно глотая. – Но ты поймешь, когда их надо будет сжимать.

- Перестаньте, молю вас, - прошептала я. – Вы не должны видеть меня такой.

- Напротив, моя красавица, - отозвался он, вновь приближаясь. – Только такой я тебя и хотел бы видеть.

Я не успела возразить. Его губы вновь накрыли мои, одна его ладонь приподняла меня за затылок, другая принялась скользить по телу, лаская грудь, от чего та налилась и заныла в неведомом томлении. Пальцы волка стали играть с вершинками, они затвердели и отдают ноющим наслаждением куда-то вниз.

По мне прокатывались волны, и теперь я точно знала, что это желание. Желание к волку, который меня похитил, но спас, который ругает меня, но заботится, мучает, но доставляет невообразимое наслаждение. И я вдруг поняла, что не позволила бы и капли того, что делает волк тому, к кому не испытывала бы нежных чувств. Я никогда не отвечала на прикосновения Грэма. Но волк была, прав. Едва меня касался он, мое тело начинало изнывать от желания. И лишь какое-то природное упрямство не давало признаться в этом волку.

Верген немного скатился на бок, его ладонь медленно поползла к животу, оставляя трепещущий след на коже. Моя спина выгнулась, я подалась навстречу его прикосновениям, а волк стал описывать пальцем круги на животе, касаясь так легко, что по коже разбегались россыпи мурашек.

- Ну-ну, - проговорил он. – Не торопись, моя девочка. Всё будет, только скажи «да».

От этих слов мне захотелось его ударить. Волк мог взять меня прямо сейчас. Но предпочитал, чтобы я его об этом попросила, словно видел в этом какое-то особое удовольствие. Подчинить меня, покорить.

- Нет… - прошептала я, запрокидывая голову.

Волк тут же припал губами к шее и стал покрывать ее горячими поцелуями, его руки скользили по моей коже, словно изучали, старались запомнить каждый ее участок. Я выгибалась и подавалась ему навстречу чувствуя, как во всем теле нарастает необъяснимое напряжение, а внизу живота собирается тугой клубок.

- Что вы со мной делаете… - зашептала я.

- Возношу тебя на вершину удовольствия, моя красавица, - в тон мне прошептал волк и стал поцелуями спускаться по шее.

Он покрыл ими ключицы, а потом обхватил губами сосок. Я охнула, не ожидая такого, а он принялся играть языком и потягивать губами. От этой игры меня прошибало дрожью, а между ног стало жарко и почему-то влажно.

Запустив пальцы волку в волосы, я прогнула спину, из груди рвался стон, но я смогла его сдержать.

Волк оторвался от моей груди и, посмотрев прямо в глаза, сказал:

- Не сдерживайся. Я хочу, чтобы ты была естественной.

- Это постыдно, - проговорила я сбившимся от тяжелого дыхания голосом.

- Милая, - проговорил волк, сверкая глазами, - это одно и самых естественных явлений в мире. Если хочешь кричать, кричи. Мне это нравится.

И он вновь принялся ласкать мою грудь. Вол скользил языком вокруг ареолы, покусывал вершины, дул, от чего меня выгибало и заставляло постанывать. Но я все еще сдерживалась, боясь, что кто-то пусть даже гном, услышит, и я прослыву распутной девой.

Глава 15

Я кусала губы, не зная, чего больше хочу – чтобы он прекратил или чтобы не останавливался. Затвердевшее орудие зверя приподняло килт и упирается мне в бедро, это почему-то взбудоражило еще сильнее. От искусных ласк волка по мне прокатывались волны истомы, но какая-то часть меня все ещё могла сопротивляться. И я сопротивлялась, уже не понимая, почему.

Тем временем ладонь Вергена скользнула ниже и стала рисовать легкие круги по венериному холмику, с каждым кругом спускаясь всё ниже. Тело требовало его прикосновений, жаждало продолжения и немедленной разрядки, но волк не торопился. Медленно, словно ему доставляет удовольствие видеть, как я извиваюсь пред ним, нагая и беспомощная, он скользил пальцами по коже. Когда они осторожно раздвинули потайные лепестки и легко коснулись самого средоточия, я выгнулась и простонала.

- О… Это невыносимо! Вы сводите меня с ума…

Горячий шепот волка прозвучал над самым ухом.

- Ты не представляешь, моя девочка, чего мне стоит сдерживаться. Я хочу тебя. Хочу прикасаться к тебе, хочу целовать, хочу войти в тебя и доставить небывалое наслаждение. О, Шарлотта, только попроси… Попроси меня…

Его пальцы принялись описывать осторожные круги вокруг бугорка. Внизу живота томительно заныло и стало нарастать уже знакомое напряжение. Я попыталась отползти, спрятаться от его горячих рук, которые творят со мной такое, чего не могла представить даже в самых смелых мечтах. Но волк навалился всем телом и прижал к кровати.

- Куда ты, моя девочка? – спросил он, выдыхая мне в лицо. – Не хочешь же ты уйти в самом разгаре представления. Попроси меня, Шарлотта…

- Нет… - стонала я. – Я не попрошу…. О… Это безумие… Ооо… Как хорошо…

Он играл с моим средоточием, сдавливал, касался и гладил, что приводило меня в состояние близкое к помешательству. Я распахивала ноги, подтягивала колени и выгибалась, интуитивно пытаясь найти положение, которое освободит меня от этого испепеляющего напряжения.

Но пальцы волка умело находили самые чувствительные точки и доводили меня до изнеможения.

- Давай же, моя красавица, - шептал зверь, - зачем ты мучаешь себя? Или тебе нравится? Конечно нравится, моя девочка… Я чувствую… Я так тебя чувствую…

Он впился губами мне в губы и стал целовать, жадно, властно, почти грубо. Его язык сплетался с моим в страстном танце, я плохо понимала, что делаю, потому что мои ладони скользили по его загорелым плечам, спине и опускались к килту, который прикрывает упругие ягодицы.

- Ты вся изнемогаешь от желания, Шарлотта, - прошептал волк, оторвавшись от моих губ. – Хватит противиться.

- Нет… - только и смогла выдохнуть я, глядя на горящие золотом глаза зверя над собой.

- Меня это только заводит, - с хищной улыбкой прорычал зверь и стал усыпать пою шею поцелуями, спускаясь все ниже.

Он проскользил языком по груди, очертив круги вокруг сосков, от чего по телу прокатилась волна дрожи, затем перешел к животу. Волк покрывал его легкими поцелуями, словно не хотел пропустить ни один сантиметр. Я закинула руки за голову и, выгнувшись, наблюдала, как его черная шевелюра опускается все ниже.

Но я представить себе не могла то, что Верген сделал потом. Цапнув откуда-то подушку, он ловким движением подсунул её мне под ягодицы, а его голова оказалась прямо у меня между ног.

От такого распутства я охнула и приподнялась на локтях, намереваясь отодвинуться, но волк ухватил меня за бедра и поднял голову. Его глаза светились хищно и довольно, губы растянулись в ухмылке.

- Что вы… - с трудом выговорила я, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, - что вы собираетесь делать?

Волк провел языком по зубам и проговорил хрипло:

- Доставлять тебе удовольствие. Только доставлять тебе удовольствие.

Едва закончил фразу, его голова опустилась, а я с замиранием и трепетом ощутила прикосновение горячего языка к самому своему средоточию.

- О боги! – вырвалось у меня.

Язык волк затрепетал, играя с заветным бугорком, прикосновение к которому сводило с ума. Он скользил, описывал круги и норовил проникнуть вглубь, губы волка сжимались на сокровенном, от чего меня раз за разом прошибали молнии. От избытка чувств и неумения с ними совладать, я вцепилась пальцами в покрывало, выгнув спину и раскинув ноги, как последняя распутница.

- О, это не выносимо! Не выносимо! – кричала я. – Да! О, небо, как приятно!

Ласки волка становились все требовательней и настойчивей, я ощущала, как все мое существо устремилось вниз, словно там нагнетается нечто, готовое исторгнуться на волю. Мне невыносимо хотелось приблизить этот момент, и я подавалась навстречу волку, распахиваясь перед ним, как цветущая роза.

- Попроси меня, - прорычал волк, не отрываясь от меня.

Я была на грани. На грани того, чтобы поддаться, согласиться и покориться, но слабый голос еще шептал внутри меня, и я буквально выкрикнула:

- Нет!

Зарычав, волк резко отстранился от меня и поднялся, нависнув массивной горой надо мной. Меня трясло от невыпущенного напряжения, сердце ухало, словно норовит пробить грудную клетку, а внизу живота так ныло от томления, что хотелось кричать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты несносная девчонка! – прорычал зверь, гладя меня по внутренней стороне бедер, и я чувствовала, как между ног становится все жарче. – Видит лес, я собрался припасти это на следующие разы, когда будешь готова. Но ты вынуждаешь меня, моя сладкая девочка.

Пытаясь совладать с истомой, которая туманит разум, я прошептала пересохшим языком:

- Не мучайте меня…

- О нет, милая, - произнес волк почти жестоко и ухмыльнулся, обнажив левый клык, - теперь я только по-моему. Всё будет по-моему.

Он поднялся с кровати и скрылся в темноте. Но не успела я прийти в себя после его прикосновений и ласк, которые лишают разума, он вернулся с чем-то пушистым и вытянутым в руке.

Глава 15.1

Вновь опустившись на кровать, Верген облокотился рядом и поднял надо мной пушистый предмет, похожий на лисий хвост. Он прикреплен к блестящему конусу. Тоненькому, едва с мизинец толщиной, закругленному со всех сторон и напоминающему вытянутую каплю.

- Ч-что это? – испуганно спросила я, во все глаза таращась на тонкий предмет.

Волк провел пушистым краем мне по животу, по телу прокатилась волна дрожи, а он произнес, скользя взглядом по моей груди:

- Это одна из игрушек, которые хотел тебе показать, когда войдешь во вкус. Но ты упрямая и вынуждаешь меня использовать ее немного раньше.

- Вы хотите причинить мне боль? – спросила я голосом, который неожиданно потерял силу и превратился в шепот.

Волк склонился надо мной и поцеловал в лоб.

- Никогда, моя красавица, - произнес он. – Никогда я не причиню тебе боль. Только наслаждение.

- Но это выглядит… странно, - проговорила я, и робко коснулась пальцем пушистого меха.

- Не бойся, - проговорил волк. – Всё, чего ты прежде не видела, выглядит странно. Мы немного поиграем. Перевернись на живот.

Я отняла пальцы от меха и спросила сдавленным, от напряжения голосом:

- Зачем?

- Затем, что я продолжу доставлять тебе удовольствие, пока ты не попросишь меня взять тебя, - проговорил волк усмехаясь.

- Этого не будет, - упрямо заявила я.

Волк снова засмеялся и, ухватив мою ладонь, прижал ее к тонкой, серебряной капле. Внутри что-то колыхнулось и зазвенело, словно там спрятаны металлические шарики, которые от столкновения заставляют вибрировать всю каплю.

- Чувствуешь? – спросил волк.

- Оно дрожит, - проговорила я растерянно, не представляя, что собирается делать с этим хвостом зверь.

- Доверься мне, моя девочка, - просто сказал Верген и аккуратно, но настойчиво стал переворачивать меня на живот. – Не противься. Ты и так уже меня извела. Держусь из последних сил.

Не в силах противостоять, я повиновалась. Оказавшись лицом вниз, ощутила себя еще беззащитней потому, что теперь не видела, что делает волк. Послышался легкий шелест, через секунду ощутила, как он сел мне на ноги, стараясь не давить всей массой.

Когда его ладони прикоснулись к спине, я вздрогнула от неожиданности, а он произнес:

- Ну-ну, тихо, Шарлотта. Не надо так бояться. Ты должна мне верить. Я не сделаю с тобой ничего дурного.

- Вы итак сделали со мной такое, чего буду стыдиться всю жизнь, - отозвалась я едва слышно.

- Это ты сейчас так думаешь, - усмехнувшись сказал волк. – Обещаю, тебе понравится.

Ладони зверя заскользили по коже, мягко и нежно, словно он и впрямь желал, чтобы я расслабилась и перестала бояться. Они блуждали по телу, не пропуская ни одного участка, будто изучали. От этих ласковых прикосновений меня захлестнула сладкая волна, я глубоко вдохнула и приподнялась на локтях, выгибая спину.

Но волк аккуратно придавил меня обратно к кровати.

- Лежи, - сказал он. – Наслаждайся.

Он скользнул ладонями к ягодицам и принялся гладить, все ближе подбираясь к горячему средоточию. Его губы прикасались легкими поцелуями к спине, спускались ниже, но когда пальцы волка оказались там, куда уж точно не должны были проникать, я вскрикнула и вновь попыталась подняться на локтях.

Но, прежде, чем успела это сделать, Верген умелым движением поставил меня на колени, причем так, что локти остались на кровати. В такой разоблачающей и беззащитной позе я застыла, придавленная крепкой рукой зверя.

- Какой вид, - донесся сдавленный хрип сзади. – Ради него стоило терпеть.

- Не смейте! – выкрикнула я в страхе. – Что бы вы ни задумали! Не смейте…

Я ощутила легкое прикосновение в самом потаенном месте и охнула. Пальцы волка вновь принялись ласкать нежные лепестки, дразнить набухший бугорок, и я невольно застонала, разводя ноги шире.

- Да, моя девочка, - говорил волк, пока новая волна напряжения набирала мощь в теле и стремилась вниз живота. – Вот так. Ты вся сочишься, ты изнываешь… Бесстыжая красная шапочка. И упрямая…

Я вдруг ощутила прикосновение теплого металла, который волк, видимо, успел каким-то образом нагреть, к месту, куда точно ничто и никогда не должно проникнуть.

- Верген! – попыталась воспротивиться я. – Вы с ума сошли!

Но он погладил меня по ягодице, словно успокаивая, и проговорил:

- Доверься мне.

С этими словами я ощутила, как теплый металл медленно и мягко входит в меня сзади.

- Нет… Нет! Нет! – закричала я, пытаясь вырваться, но волк держал крепко, а мои попытки лишь распаляли его.

Я чувствовала, как тоненькая капля заполняет меня и не верила, что это происходит со мной. Через несколько мгновений кожи коснулась пушистая шерсть, я дернулась и закричала от истомы, потому, что шарики внутри капли столкнулись. Она завибрировала, отдаваясь сладкой мукой во всём теле.

- О небо! – закричала я. – Что это такое…

Глава 15.2

Я перевернулась, желая отползти от волка и его прикосновений подальше. Но шарики вновь столкнулись, я выгнулась от захлестнувшей меня истомы и застонала, так, как не стонала никогда.

- Тебе нравится? – прошептал горячо волк на ухо, оказавшись возле меня.

Я попыталась отодвинуться, но каждое движение сопровождалось вибрацией капли, и меня сотрясало от страстных волн. Стоная и всхлипывая, я потянулась к пушистому хвосту, чтобы вытащить каплю, но волк перехватил мою кисть и проговорил, качая головой:

- Не торопись. Лучше принеси нам воды. Вон там, на столе кувшин.

Затуманенными от страсти глазами я посмотрела на волка, который склонился надо мной и наматывает мой локон на палец. Не верилось, что он серьезно хочет, чтобы я сейчас поднялась с кровати.

Замерев, как испуганная мышь, и боясь очередной волны, я умоляюще посмотрела на него. Но волк вновь покачал головой.

- Такая простая просьба, - проговорил он не пряча улыбку. - Разве ты не выполнишь ее после всего, что я для тебя сделал?

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Я начала подниматься, шарики в капле ударялись, разнося по телу сладкое удовольствие, которое искало выход. Со стонами и всхлипами, я кое-как смогла подняться и, окутанная туманом страсти, двинулась к столу.

Ноги не держали, тело не слушалось и требовало, чтобы горячие руки Вергена снова оказались на нем. С каждым шагом вибрация капли заставляла волны истомы прокатываться все сильнее, отдавая жаром в самом низу. Я не помню, как смогла дойти до стола, но когда ухватилась за кубок, по телу прокатилась волна такой сил, что я смахнула его со стола и упала на колени.

Ладони уперлись в шерсть, расстеленную на полу. Я выгнулась и закричала:

- Возьми меня!

- Не слышу, - донесся с кровати хриплый голос волка.

- Возьми меня! – взмолилась я, больше не в силах терпеть сладкую муку. – Возьми меня, Верген, прямо здесь и сейчас! Я прошу тебя!

Волк сию секунду оказался рядом со мной. Я ощутила горячие пальцы на ягодицах, затем вибрирующая капля выскользнула из меня, и я испытала облегчение и предвкушение. Мне пришлось признаться, я хотела его не меньше, чем он меня, и наконец сдалась, готовая отдаться.

Быстро, но аккуратно, он перевернул меня и уложил на шкуру. Затем оказался сверху и раздвинул коленями ноги. Я инстинктивно подалась навстречу. В таком положении я могла видеть его лицо. И только теперь поняла, как он мучился все это время. Сколько сил и терпения требовалось волку, чтобы не наброситься на меня в первую секунду знакомства. Его глаза горели почти безумным огнем. Но даже сейчас он старался быть терпеливым и осторожным.

- Не бойся, - прошептал он, срывая с себя килт. – Только не бойся.

Я ощутила прикосновение горячего и твердого естества к самому средоточию. Страх испарился, едва он начал медленно входить, рассыпая по телу мириады пульсирующих искр. Я стремилась к нему навстречу, раскрываясь, как весенний цветок.

- Пожалуйста… - простонала я, глядя затуманенным взором на горящие глаза Вергена.

Он прохрипел сдавленно:

- Не торопись, моя девочка. Теперь торопиться не надо. Хотя мне сдерживаться труднее, чем когда-либо. О, лесные боги, какая ты тугая…

Он проникал до тех пор, пока не уперся в какую-то преграду. На некоторое время он остановился и стал гладить меня по голове, затем подался назад, но лишь для того, чтобы с вновь силой устремиться обратно.

Тело пронзила короткая боль. Я вскрикнула и сжалась, из глаз покатились слезы. Верген замер, обхватив мое лицо ладонями, и принялся покрывать его поцелуями. Он собирал слезинки губами и шептал:

- Обещаю, больше не будет больно. Только один раз… Больше не будет больно. Теперь только приятное…

Я не решалась шевельнуться. Но боль отступила так же неожиданно, как и появилась. Я подняла взгляд на волка и увидела, что его глаза стали красными, как закат перед ветреным днем.

Видя, что я больше не плачу, он стал двигаться во мне, и я наконец осознала, чего всё это время хотела. Обвив ногами могучий торс волка, я прижалась к нему всем телом. Верген двигался сперва медленно, от чего уже знакомые волны накатывали одна за другой.

Я обхватила его руками и прижалась щекой к шее.

- Бери меня, Верген… - прошептала я. – Бери меня… Я хочу… Я так хочу…

Из глотки волка буквально вырвался стон. Он сжал меня в объятиях, движения стали быстрее, я стонала, не в силах сдерживаться, извивалась под ним и впивалась ногтями в мускулистую спину.

- Да! Да! О, Верген! Прошу не останавливайся!

Я кричала его имя, совершенно забыв о времени и месте, где нахожусь.

- Моя Шарлотта, - хрипел Верген, двигаясь все быстрее и глубже. – Моя Шарлотта…

Наши тела сплелись в единое целое, мир превратился в сплошное наслаждение, которое тугими волнами накрывает с головой. Меня словно поднимало все выше и выше, где могут обитать лишь боги, пока мощная вспышка не озарила мир, и услышав собственный крик счастья я растворилась в этом блаженстве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 16

Когда я проснулась, небо едва начало светлеть, но чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. В памяти медленно всплывали события прошедшей ночи, и меня захлестнули смешанные чувства. С одной стороны, прежде не испытывала ничего подобного и это было восхитительно. С другой – Верген не объяснялся мне, не нарекал меня женой, и вообще никто таковой не нарекал. И это значило лишь то, что он потешил свое самолюбие. Я же к своей досаде испытывала необъяснимую тягу к этому зверю и не знала, что с ней делать.

Гладя из-под полуприкрытых век на окно, я потянулась, надеясь, что утро прогонит дурные мысли. Едва двинулась, рядом на кровати что-то шевельнулось.

Я резко обернулась и увидела лицо волка всего в нескольких сантиметрах от моего. Он довольно улыбался, оголяя левый клык, рана на щеке совсем затянулась, словно её никогда не было. А глаза стали красными, как закатное солнце, предвещающее ветреную погоду.

Инстинктивно я попыталась отодвинуться, но волк положил мне на плечо ладонь, и я замерла.

- Ты бела великолепна, Шарлотта, - сказал он глухим после сна голосом.

Картины произошедшего ночью вновь встали перед глазами, его прикосновения, ласки, мои стоны… От этого я показалась себе в конец распутной и опороченной. В глазах помокрело.

- Вы ведь именно этого и хотели всё это время, - прошептала я дрожащим от слез голосом.

Верген приблизился ко мне и так нежно поцеловал в лоб, что я от неожиданности перестала плакать.

- Моя милая, - проговорил он с заботой, - конечно я этого хотел. Но не говори, что тебе не понравилось. Ты отдалась мне, Шарлотта. По доброй воле. Это самое главное.

- Не думала, что это может быть так важно, - отозвалась я.

- Очень важно, - подтвердил волк и поднялся с постели.

Он пересек комнату. Я невольно засмотрелась на его широкую спину, перетянутую узлами мышц, и тугие ягодицы. Волк совершенно не смущался наготы, словно так ему даже удобней, чем в одежде. Но все же наклонился и поднял килт, который в порыве страсти улетел к стене.

Смущенно я наблюдала, как он обматывает его вокруг бедер, застегивает пряжку в форме волчьей головы, и ощущала нечто будоражащее.

- Можешь продолжать глазеть на меня, - проговорил волк, - а можешь подняться и совершить омовение. Если хочешь.

Мне казалось, что наблюдаю незаметно, и теперь, когда он так прямо разоблачил меня, к щекам прилило тепло.

Молча, я обмоталась в одеяло и села. Немного повело в сторону, но я все же спустила стопы на пол. Кожу обожгло холодом, я поежилась. В моей комнате возле кровати шкура, а здесь она слишком далеко.

- Холодно? – словно прочитав мои мысли спросил волк.

И, не дожидаясь ответа, приблизился и подхватил меня на руки. От неожиданности я вспыхнула и попыталась воспротивиться, но зверь лишь рассмеялся.

- Шарлотта, ты еще не поняла? Сопротивляться мне пустая трата времени.

- Куда вы меня несете? – спросила я испуганно.

- А куда ты хочешь? – спросил в ответ волк. – Могу в купальную. Могу в обеденную, наверняка ты проголодалась.

Я воскликнула:

- Только не в обеденную!

- Почему? – со смехом поинтересовался волк и закружил меня по комнате.

Я интуитивно прижалась к нему, и буквально кожей ощутила, ка ему это понравилось. Когда волк перестал кружиться, произнесла:

- Там гном. Не хочу, чтобы он видел меня такую…

- Какую?

- Опороченную и в одном одеяле, - ответила я.

Лицо волка омрачилось, глаза потемнели, словно налились кровью.

- В этом замке можешь ничего не страшиться, - сказал он глухо. – Хальвард предан мне. К тому же, ему совершенно плевать на то, как мы себя ведем. У него выход в царство гномов, куда он регулярно наведывается. А там у него четыре жены.

- Четыре? – неверяще выдохнула я. – Как же это возможно? Четыре жены?

Волк пожал плечами и ответил:

- Откуда я знаю, как. У них свои правила. А может это Хальвард такой особенный. У нас уговор – он преданно служит мне, я снабжаю его всем, что требуется ему и его необъятной семье. И оба мы не лезем в дела друг друга.

Известия о четырёх женах так меня озадачили, что не заметила, как Верген несет меня в купальную. Лишь, когда отворилась небольшая дверка, и мы оказались в просторной комнате с приглушенным светом, что исходит от белых кристаллов по углам, спохватилась.

- Вы… не надо, - попросила я смущенно, хотя после всего, что случилось, смущаться было поздно.

- Что не надо? – не понял волк.

- Не знаю, - честно призналась я. – Но что бы вы не задумали, это постыдно. И поэтому не надо.

Голова волка запрокинулась, и по купальне гулким эхом прокатился хохот. От него я вся сжалась в комочек в огромных и сильных руках волка. Он все смеялся, а когда перестал, произнес:

- Милая моя. Неужели ты думаешь, что я совсем зверь? Но, вообще-то, да. Зверь. Но даже звери понимают, что и когда делать. А сейчас тебе в самый раз принять теплую ванну.

- И вы не станете… - начала я и осеклась, не зная, как назвать то, что произошло ночью и что, по моему мнению, он собирался повторить.

- Могу пообещать, что через некоторое время стану, - сообщил он уверенно. – Но не сейчас. Ты ведь была невинна, и тебе следует прийти в себя. Не хочу, чтобы мнение о страсти у тебя сложилось превратным.

Картинка, наконец, сложилась. Значит, для Вергена всё это было страстью. Пылкой, лишающей разума и захлестывающей, как гигантская волна. Но лишь страстью, какой может похвастаться даже Грэм, неотесанный мужлан, который, как оказалось, не имеет представления о том, как обращаться с женщиной. С другой стороны, такая забота тронула. И я еще больше растерялась, не понимая, как относиться к волку и к своим чувствам.

Но одно понимала точно, говорить ему о них нет смысла, если для зверя это лишь страсть. Я не хотела опозориться еще больше, открывшись, что тянусь к нему. Ведь, на самом деле, он делал для меня только хорошее.

Тем временем волк поставил меня на мягкую шкуру и попытался освободить от одеяла. Но я воспротивилась, закутываясь сильнее.

- Вы же обещали, - проговорила я, глядя на него круглыми глазами.

- И обещание сдержу, - уверенно сообщил он. – Но не лишай меня удовольствия помочь тебе.

- Помочь? – не поняла я.

Вместо ответа он разжал мне кисти и сорвал одеяло, оставив совершенно нагой. Я вскрикнула, боясь, что он накинется на меня. Но волк снова подхватил меня, бережно, словно стеклянную. Затем поднес к купели и так же бережно опустил в воду.

Глава 16.1

Теплая вода нежно окутала, как самое мягкое покрывало, и я невольно ощутила себя лучше. Думала, волк после этого уйдет, но к моему изумлению, он ловким движением скинул килт и оказался в купели позади меня.

- Зачем вы… - проговорила я, чувствуя, как его крепкое и горячее тело, прижимается к моей спине.

Зверь хмыкнул.

- По-твоему, лишь тебе нужно искупаться? – спросил он и добавил: - Мне тоже следует. А затем уйду на очередной обход. Теперь, благо, делать это будет куда проще.

Я затаилась, как испуганный зверек. Позади меня расположился зверь, который ночью возносил меня к звездам, был пылким и горячим. И, несмотря на его заверения не трогать меня, тело стало бить мелкая дрожь.

К плечам прикоснулось что-то мягкое, я вздрогнула, а волк усмехнулся.

- Успокойся, - сказал он. – Это лишь мочалка. Мочалка, понимаешь? Это такой предмет, с помощью которого моются. Или в вашей деревне о мочалках тоже не знают?

- Я знаю, что такое мочалка, - буркнула я нервно.

При упоминании о деревне на меня накатила волна. Я здесь, нежусь в горячей купальне с самым прекрасным мужчиной, пусть и оборотнем, каких мне доводилось встречать, ем изысканные блюда, наряжаюсь в срамные, но великолепные платья, гуляю по огромному замку… А моя деревня медленно засыхает вместе с колодцем, который лишили воды.

Тем временем Верген стал мягко омывать мою спину. Он делал это так аккуратно и умело, что я невольно задумалась, где и с кем он овладел этим искусством.

Всё же я попыталась отстраниться.

- Не надо, - проговорила я, хотя на самом деле его прикосновения приятны. – Я сама в состоянии справиться со своим омовением.

- Мне это доставляет удовольствие, - в унисон мне ответил волк и прошелся мочалкой, с которой текут теплые струи, по шее. – Не каждый день появляется удача купать такое чудо.

Вновь неприятно кольнуло. Почему-то казалось, он купал в этой омывальной не только меня. И от этого становилось горько.

Несмотря на его умелые руки и дурманящие прикосновения, я все же отсела вперед и проговорила:

- И всё-таки я вас прошу.

- Ладно, - отозвался волк.

Мочалка оторвалась от меня, а через секунду я увидела ее возле носа. Верген протянул её мне и теперь выжидает.

Пришлось взять. Медленными движениями, потому что близость обнаженного мужчины, который созерцает, как я моюсь, смущает больше, чем что-либо на свете, я стала тереть плечи.

Взгляд зверя скользил по спине, и я чувствовала это каждой своей частицей.

- А что с вашими глазами? – решилась спросить я, чтобы хоть как-то нарушить неловкое молчание, которое, видимо, неловкое только для меня.

Послышался недовольный рык, но я все же продолжила.

- Прежде они были желтыми, как янтарь. А теперь покраснели, как драгоценные камни, которые однажды показывал Грэм. Они были красными и блестели на солнце. А Грэм обещал подарить мне кольцо с таким камнем, когда стану его женой…

При упоминании о торговце волк зарычал еще громче, послышался всплеск, словно он ударил кулаком по воде.

- Если хочешь, я подарю тебе сотни таких колец, - рявкнул он. – Этот сопляк не сможет предложить тебе ничего путного. И не упоминай его, если не хочешь, чтобы я сию секунду не отыскал его и не оторвал голову.

Грэм был грубияном и мужланом, но не заслуживал смерти. Поэтому пообещала себе больше не говорить о нем в присутствии волка.

- А ваши глаза? – поинтересовалась, возвращаясь к прежней теме и омывая плечи.

- Не спрашивай об этом, - резко отозвался он. – И хватит обращаться ко мне, как к господину, говорить «вы», после все, что было. Меня зовут Верген, Шарлотта. Верген.

Страх и смущение неожиданно отступили. Его слова напомнили всё, против чего готова была бороться в деревне, но не могла из-за воспитания и селян, которые просто не позволили бы проявлять мнение. Теперь же я словно чувствовала поддержку этого опасного, но, в тоже время, заботливого зверя.

Тем не менее, оставить семью и селян погибать я не могла, поэтому снова попробовала.

- Хорошо, Верген, - сказала я и услышала за спиной довольный выдох. – Я буду называть тебя, как требуешь. Но я прошу отпустить меня. Несмотря на произошедшее, мой долг никуда не делся. Деревня нуждается во мне.

Волк прорычал зло:

- Ты же ненавидишь это место!

Я даже не стала спрашивать, как он это понял, и просто сказала:

- Пусть так. Но там моя семья. Там сестры, братья и племянники. Некоторые совсем маленькие. Они не заслуживают смерти, такой жестокой и беспощадной. А ты лишаешь их последней возможности на спасение.

- Ладно, - неожиданно сказал Верген. – Я отведу тебя к Кирке.

Глава 16.2

От этих слов я даже развернулась к нему, забыв о собственной наготе. Взгляд волка скользнул по моей груди и пополз ниже. Но едва достиг места, которое скрыто водой, зверь уперся ладонями в край купели и буквально выпрыгнул, заливая пол.

- Отведешь? – неверяще спросила я, таращась на его блестящие от воды спину и ягодицы.

- Отведу, - подтвердил зверь и совершенно по-собачьи отряхнулся, окатив меня мириадами брызг.

Я выставила ладони, чтобы защититься, но лицо все равно забрызгало.

Небрежно накинув килт на бедра, волк запахнул его и щелкнул застежкой. На смоляных волосах повисли капли, он тряхнул головой, и вновь окатил меня брызгами.

- Ты действительно согласен? – снова уточнила я.

Волк ни разу не нарушал обещаний и всегда выполнял всё, что говорил. Но теперь мне хотелось быть полностью уверенной, что в последний момент он не передумает.

Он оглянулся, сверкнув красными, как гранаты, глазами.

- Я похож на лгуна? – спросил он строго.

Боясь, что волк рассердится и заберет слова обратно, я отчаянно замотала головой и проговорила поспешно:

- Нет, нет. Ни капельки не похож. Честное слово.

От моей самоотверженной попытки быть убедительной, уголки губ волка дрогнули, а черты лица смягчились.

Он произнес уже чуть спокойней:

- Вот и славно. Тогда вопрос решен. Я отведу тебя к ведьме. И куда ещё захочешь. Собирайся, готовься, делай всё, что надо. А мне пора на обход. В дорогу отправимся после обеда.

Я охнула от такой спешки и выронила мочалку.

- А далеко до неё? – спросила я перепугано, вдруг понимая, что сказка в замке волка вот-вот закончится.

- Зависит от того, как будем идти, - отозвался Верген. – Я добегу за сутки. Человек может идти несколько дней. Но, думаю, мы будем сочетать. Доберемся быстрей, чем думаешь.

С этими словами он покинул купальную, оставив меня наедине с роем мыслей, который гудел, как настоящий улей.

С одной стороны, я радовалась, что, наконец, смогу выполнить долг, который свалился на меня, как бремя и как дар одновременно. Потому, что если бы не он, я никогда не выбралась из нашей деревни и не сбежала бы из-под венца. С другой, возвращаться в неё не хотелось, но мысль об опасности, которой подвергаются мои близкие была невыносима. С третьей, в этом замке, несмотря на всю странность, мне было спокойно.

Но больше всего тревожило, что после этой ночи волк неожиданно согласился с моей просьбой. От этого становилось больно, а в груди что-то тягостно сжималось. Единственное, радовало то, что я не открыла своих чувств этому зверю. Зато себе в них признаться пришлось, и от этого становилось тягостно.

Мне не хотелось верить, что Верген так долго томил меня, мучил ласками и мучился сам только лишь чтобы потешить самолюбие. Устроить непонятную игру. Но его поведение говорило именно об этом. А спросить напрямую – значит опозориться.

Я тягостно вздохнула. Мое воспитание попросту не позволяет мне задавать мужчине такие вопросы.

- Но как-то я ведь должна это выяснить, - прошептала я себе. – Должна. Иначе это просто пытка.

Мне было невыносимо думать, что я могу оказаться права. Но слова о том, что у него было много женщин, раскаленным клеймом жгли душу.

Чтобы хоть как-то остыть, выгнать их, я с головой погрузилась в купель и лежала так, пока хватало воздуха. Когда он стал заканчиваться, я вынырнула.

Быстро закончив омовение, выбралась из купели, которая оказалась несколько выше той, что стоит в моей комнате. Быстро найдя полотенце, насухо вытерлась и вернулась в покои.

Волк уже ушел. Без него они показались пустыми и холодными, несмотря на суровую роскошь - бархатные балдахины, шкуры, огромный камин с тлеющими углями… Даже великолепные диваны и кресла, украшенные камнями больше, не внушали того трепета, как ночью.

Вздохнув, я с трудом отыскала свое постыдное платье и натянула его, затем укуталась в одеяло, то самое, в котором пришла, и вышла в коридор.

Тот все так же освещен факелами и мерцает тысячами драгоценных камней.

- Верген, - прошептала я себе, боясь, что даже такой тихий голос он может где-нибудь услышать. – Я так хочу ошибаться... Никогда прежде я так не хотела ошибаться.

Двинувшись по коридору, я старалась думать только о долге, который добропорядочная селянка должна ставить во главу угла. И еще о ведьме, моей бабушке, с которой предстояло встретиться впервые. И предстать перед ней в таком позорном наряде я не могла.

Поэтому, сосредоточившись на платье, решительно двинулась в свои покои.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 17

К своей комнате я добралась без труда. Оказавшись внутри, некоторое время просто стояла и думала, что делать дальше. Волк пообещал отвести меня к ведьм, что хорошо. Но до этого еще больше половины дня, а спать на удивление не хотелось.

Окинув себя быстрым взглядом, спохватилось. Путешествовать через лес в коротком платьице было бы верхом безрассудства, а предстать в таком виде перед бабушкой – и вовсе безумием.

Все еще кутаясь в одеяло, я подошла к шкафу в надежде, что в первый раз, кода осматривала его, что-нибудь пропустила, и на дне непременно завалялась нормальная одежда. Но, спустя десять минут рыться в дорогих, но распутных нарядах, поняла, что все бесполезно. Приличного одеяния здесь нет.

- Но должно же быть хоть что-то? – выдохнула я растерянно.

Неожиданно вспыхнула мысль. Она вспыхнула, как светоч во тьме, указывая путь.

- Ну конечно, - сказала я себе. – Хальвард! Он может знать, куда волк спрятал мою одежду. Во всяком случае, мне так как кажется. Других вариантов нет.

Но к гному идти в коротком наряде было тоже нельзя.

В шкафу отыскалось бледно-розовое платье в пол, непотребно облегающее все выпуклости. Но с закрытым горлом и даже рукавами до самых кистей. Я едва не обрадовалась, но потом обнаружила на спине вырез до самых ягодиц. Нахмурившись, некоторое время рассматривала свое отражение, у которого спина вдруг стала самым развратным местом. Потом просияла.

Моя красная накидка все еще оставалась в шкафу, в отличии от дорожного платья, которое волк куда-то унес. Она висит на крючке, словно дожидается своего часа.

Выдохнув с невероятным облегчением, я надела ее, аккуратно расправив на плечах и завязав в районе груди. Затем натянула короткие сапожки из красной кожи, которые нашла на нижней полке. Теперь в зеркале была самая благочестивая и добропорядочная дева, какие мне встречались, если не считать распущенных волос. Но их всегда можно спрятать под капюшон.

Довольная, что смогла провести волка в таком маленьком, но все же деле, я вновь вышла в коридор и направилась, как мне показалось, в сторону кухни. Она явно располагалась где-то внизу. Но точного пути я не помнила, поэтому двигалась наугад. К счастью, все коридоры теперь освещены и в свете факелов переливаются мириадами драгоценных камней.

Время от времени я заглядывалась на них, рискуя даже при свете свалиться в воздушный колодец. Но каждый раз, когда носок тянулся к провалу, какая-то не ведомая сила заставляла меня обернуться и отпрянуть.

Пришлось отдать волку должное. Он не поленился осветить замок, хоть для этого и пришлось провалиться в воздушный колодец. Тем не менее, его забота грела душу.

Но потом вспомнились его слова о куче женщин и слишком поспешное согласие отвести меня. Мир помрачнел. Даже драгоценности на стенах перестали быть такими яркими.

Я тряхнула головой, стараясь выгнать эти мысли и думать лишь о долге, который гонит меня дальше, к дому ведьмы Кирки.

Так бродила около пятнадцати минут, заходила в узкие тоннели, которые соединяли одни коридоры с другими, спускалась по ступенькам, обходила ямы. Но кухня все не появлялась и стало казаться, что я попросту заблудилась в этом огромном и запутанном замке.

Когда окончательно в этом уверилась, не нашла ничего лучше, чем встать перед одним из воздушных колодцев на колени и прокричать в темноту:

- Хальвард! Вы там!

Колодец отозвался гулким эхом, которое рассыпалось на десятки голосов и убежало вниз, посылая во все стороны обрывки.

- … Вард… ард… аы….

- Если вы там, - не сдавалась я, - выходите пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.

Снова раскаты эха заполнили колодец, но я не собиралась отступать и вновь прокричала:

- Хальвард, это я, Шарлотта. Кажется, я заблудилась и не понимаю, как найти дорогу. Хальвард, Хальвард…

- Да чего ты орешь, как оглашенная, - вдруг раздалось совсем рядом.

Я резко подняла голову и обнаружила гнома на другом краю воздушного колодца. Тот стоит, уперев кулаки в бока, на лбу морщины, что значит, гном не очень доволен. Живот прикрывает все тот же фартук на голое тело, но портки, к счастью, на нем.

Он появился слишком неожиданно, и я замерла. Лишь спустя парку мгновений дошло, в какой неприглядной позе стою. На коленях, склонившись над колодцем, к тому же смотрю на гнома снизу-вверх.

Я поспешно поднялась, оправляя края платья и плаща-накидки, боясь, чтобы оголенная спина ненароком не выглянула, и проговорила:

- Я искала вас.

Глава 17.1

- Это зачем ещё? – неохотно и с подозрением поинтересовался гном.

- Верген забрал мое дорожное платье, - честно сказала я, - а те, что есть в шкафу, для дороги совсем не подходят.

Гном прищурился еще сильней.

- А куда это ты опять настрополилась? – спросил он. – Или той вылазки было мало?

Я поспешно замотала головой, словно это должно помочь убедить его в моей честности.

- Вылазка была очень поучительной, - сообщила я. – Но в этот раз Верген сам меня поведёт. Но в этой одежде даже во двор выйти стыдно, не то, что по лесу бродить. Когда подол цепляется за ветки и рвется, приятного мало. А прийти к бабушке в лохмотьях не совсем красиво. Тем более, если это первая встреча.

Гном Хальвард некоторое время испытующе смотрела на меня, словно искал подвох, но я сделала самое невинное лицо и улыбалась, поскольку мама говорила – улыбка убеждает лучше слов.

Наконец, гном крякнул, будто что-то решил. Затем развернулся и, махнув, мол, пойдем, сказал:

- Топай за мной. Только под ноги смотри. Не хочу снова выколупывать тебя из провала.

- Так сейчас светло ведь, - заметила я.

- А ты все равно смотри, - проворчал гном. – Вы, девки, всякое учудить могёте. Ты скажи, зачем в колодец орала?

Я немного растерялась.

- Так ведь… Верген говорил, что эти колодцы ведут в гномьи шахты.

- И что? – буркнул Хальвард. – По-твоему, на дне каждого колодца сидит гном и только и ждёт, когда какая-нить человечья девка туда заорёт?

- Ну…

- Что ну? Не все колодцы ведут прямиком в шахты. Большинство – просто колодцы для воздуха. Взять хотя бы тот, в который ты вопила.

От этого почему-то стало легче. Будь я гномом, мне бы точно не понравилось, если бы какая-то непонятная девица вдруг стала орать прямо в мой дом.

С Хальвардом до кухни добрались за несколько минут, и я подивилась, как гном с такой легкостью умудряется ориентироваться в хитросплетениях коридоров.

Указав взглядом на табуретку, гном приказал сесть. Я молча повиновалась, надеясь на помощь. Он, тем временем, поставил в печь большой горшок.

- Есть хочешь, - сказал он скорее утверждая, чем спрашивая.

Со вчерашнего дня у меня во рту ничего не было, а после бурной ночи с волоком действительно проголодалась. Но воспользоваться блюдами, которые он оставил в комнате не успела – убежала на поиски гнома. Думать, как Хальвард догадался о моём голоде не стала, боясь, что покраснею, как спелая вишня.

- Тебе, гришь, одёжу надо? – поинтересовался гном, усаживаясь на низенький стульчик и опираясь локтём на колено.

Я кивнула.

- Да. У меня было дорожное платье и вот этот плащ. Его волк почему-то оставил, но дорожное платье забрал. А в этом в путешествии не удобно.

- Так это, ты куда настрополилась-то? – снова спросил Хальвард.

- К бабушке. Она живет за Терамарским лесом. Я несла ей пирожки, когда волк меня похитил. И ещё я должна взять у неё заклинание что б спасти деревню.

Глаза гнома округлились, он откинулся на спинку стула и выдохнул:

- Твоя бабка ведьма Кирка?

- Она самая, - подтвердила я.

- Ох ты ж трижды кувалды, - выругался он. – Не думал, что когда-то увижу внучку самой Кирки. Славная женщина. Строгая, но справедливая. И ты права, не гоже перед нею в непотребстве являться. Еще превратит в кого… В целях воспитания.

До недавнего времени я не слышала ни о бабке, ни, тем более, о превращениях.

- А в кого она может? – спросила я, плохо скрывая интерес.

Гном хмыкнул, как делают те, кто доволен, что завладел вниманием.

- В Терамарском лесу всякое зверьё водится, - сказал он. – Да только не все они были зверями. Некоторые людями были. Да насолили крепко этой ведьме. Она в назидание превратила их в разных зверусов. Чтоб больше не творили бесчинств.

Я изумилась.

- А разве они не могут эти бесчинства творить в зверином виде? – спросила я.

- Ха! – выдохнул гном весело. – Пусть попробуют. Верген им быстро рога пообрубает. Он, знашь ли, деточка, хозяин сего леса. Бдит и надсмотрствует. И никто еще не выбился из его рук. В смысле лап. Хотя и пробовали.

- А сам он? – осторожно спросила я, и замерла, чувствуя, что ступаю на скользкую почву.

- Чего? – не понял гном.

- Сам он тоже превращённый?

Гном хлопнул себя по коленкам, голова запрокинулась, а сам он расхохотался гулким, зычным голосом, какой бывает у кузнецов или вояк.

- Смешная, ты, дева, - наконец, сказал гном, вытирая слезы. – Верген волк. Натуральный оборотень, даденый охранять Терамарский лес. Разве можно превратить в зверя того, кто и так зверь? Ну смешная, ну смешная…

Он снова разразился смехом, словно сказала нечто-такое несуразное, что только хохотать и остается.

Я терпеливо ждала, пока прекратится очередной приступ смеха. Когда он, всё же утих, гном поднялся и приблизился к горшку в печке. Ловким движением подцепил его ухватом и вытащил на стол.

Открыв крышку, быстро положил добрую порцию грибной каши в миску и подвинул мне.

Глава 17.2

- Жуй, дева, - скомандовал он и вручил внушительную ложку. – А то худая, как сушеная рыба. В чем только дух держится.

Я оглядела себя и сказал обиженно:

- Ничего я не худая. А самая что ни есть нормальная.

На самом деле, я радовалась, что гном куда разговорчивей, чем в первую встречу и искренне надеялась узнать побольше о ведьме и особенно о Вергене.

Гном положил себе порцию и опустился на все тот же низкий стул.

- Какая ж нормальная, если у тебя в поясе уже чем… везде? – спросил он быстро орудуя ложкой, словно горячая каша совсем не горячая.

- А разве не так должно быть? – удивленно спросила я.

Он покривился.

- У людёв все не как у гномов. Все через то место, на котором сидишь. Баба она какая должна быть?

- Какая?

- Мягкая!

- Это как?

- А так, - стал пояснять гном. – Грудья, задья это понятно. Оно всяко должно быть. Но главное, чтоб были бока. Пышные, мягкие, чтоб ухватил, и пальцы утопли. Ух… Вот это баба. А коли боков нет, за что хватать прикажешь, а?

Гном так внимательно и требовательно посмотрел на меня, что невольно ощутила неловкость за всех женщин, у которых нет этих самых боков, а он продолжил:

- Так что жуй, дева. Бушь нашего волка развлекать.

От такой прямоты щеки вспыхнули, а всё, что жевалось едва не полетело на стол. С трудом проглотив, я проговорила:

- Вы не могли бы избегать таких тем?

Хальвард гоготнул и, снова хлопнув себя по коленкам, проговорил:

- Чего это? Самые славные темы. Об чем еще говорить, ежели говорить не о славных битвах, оружии и бабах? Ты жуй, жуй, дева. Как тебя там Шаварлитта?

- Шарлотта, - поправила я.

- Ну не важно, - отозвался ном и поднялся, а я с изумлением заметила, что его миска опустела. – Добудем тебе одёжу. Твое платье дорожное не вернуть. Волк его, точно, изничтожил. Ну, чтоб тебе соблазна не было.

У меня чуть ложка из пальцев не выпала, я проговорила оторопело:

- Как изничтожил? Что же теперь делать?

- Не дрейфь, дева, - отозвался гном и подошел к стене, откуда торчит трубка с небольшим расширением на конце.

Приложившись губами к этой трубке, Хальвард зычно прокричал:

- Гунхильда! Гунхильда, слышь меня? Ау! Кому кричу? Гунхильда!

Хальвард прижался ухом к расширению на трубке. Некоторое время было тихо. Я тоже затаилась, не совсем понимая, чего ожидать. Потом в трубке закашляло, запыхтело, словно внутри пробудился енот и активно прочищает горло.

- Ну чего орёшь, как потерпевший? – раздался хриплый, но всё же женский голос в трубке. – Гунхильда в нижние шахты пошла. Праздник грибной браги сегодня.

Гном выругался, сплюнув под ноги.

- Я значится, тут в поте лица работаю, а она грибную брагу жрёт, - проговорил он воинственно. – А ты которая будешь?

- Ах ты булыжник недотёсанный, - буркнули в трубке. – Жену собственную не узнаёшь.

- Да вас четыре штуки и все хрипите, как старая пила, - бросил гном. - Сказывай, кто такая, дело есть.

Гномья жена резко произнесла какие-то слова, которые по интонации явно ругательства, но значения мне их остались непонятными. Потом проговорила уже по-человечески:

- Ишь, какой. Дело у него есть. Дома не был два месяца, а теперь дело у него. Бенрика я.

- Будете пилить, - отозвался Хальвард грозно, - еще два месяца не объявлюсь. Слушай меня. Надо платье добыть. Приличественное. Чтоб грудья, задья все было закрытое.

Он оглянулся и вопросительно посмотрел на меня, мол, так? Я быстро закивала, а гном вновь повернулся к трубе и прокричал:

- Только подол, подол надо длиньше делать. Локтя на два. Слышь меня? На два локтя длиньше.

Из трубки донеслось недовольное:

- Это кого ты там обшивать удумал? Новую женку заводить хочешь? Старых уже не хватает? Не буду я новую женку обшивать. Сама пущай себя обшивает. Ты мне клещи новые обещал, а до сих пор несешь. А Гунхильде, между прочим, Тальбор обещал утюг из цельной стали.

- Я этому Тальбору руки поотрываю, - огрызнулся Хальвард. – Так ему и передай. Неча в мое отсутсвие моих жен утюгами одаривать. А платье добудь.

- Не буду я новой женке платье давать, - упрямо отозвалась Бенрика.

- То не мне. В смысле совсем не мне, и вообще не женке, - раздраженно стал пояснять гном. – Волковой девице надо. Вергеной девице.

В трубе послышался выдох, что-то загремело, а гномка поспешно проговорила:

- Чего ты сразу не сказал? Коли для Вергена, так сию минуту.

- Тебя разве перебьешь? – спросил Хальвард сердито.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Настоящий гном должон уметь перебить бабу, когда надо, - веско заявила жена гнома.

Тот покачал головой и махнул рукой.

- Поговори мне еще, - сказал он. – А то приду и перебью, так перебью, что еще просить будете, чтоб наверх ушел. И Тальбору передай, чтоб не совался. Шевелись, Бенрика.

- Уже побёгла.

Послышался шум, но он быстро стих. Я сидела, застыв, и пыталась переварить всё, что услышала. То, что у гнома несколько жён, я уже знала, но манера общения удивила. Особенно то, как отвечала ему жена – дерзко и развязно. Если бы такое случилось в моей деревне, такую женщину подвергли бы серьёзному наказанию.

- А у вас все так разговаривают? – осторожно спросила я, когда гном отшагнул от трубки, вытирая лоб.

- Как? – переспросил он.

- Смело, - еще осторожней пояснила я.

Хальвард крякнул и поковырял мизинцем в зубе. Вытащив оттуда лист петрушки, проговорил:

- А как ещё? У нас равногномие. Ясно?

- Но у вас же четыре жены! – воскликнула я, не в силах сдерживать изумление.

Гном кивнул и, зачерпнув из бочки воды в ковш, сделал несколько шумных глотком. Затем швырнул ковш обратно и вытер губы о плечо.

- Четыре-то четыре, - сообщил он не без гордости. – Но если кого-то из них не устроит чего, могёт уйти. Вон, слыхала, Тальбор башмаки навострил, слизняк пещерный. Утюги дарит, вша каменная. Я ему покажу утюги… Ничо, я моим бабам такого сверху натащу, никакие Тальборы не сравняются. У меня вон!

Он указал на набор ножей, аккуратно разложенных на тряпочке возле бочки.

- Это для Гунхильды, - сказал он веско. – Кованы из незаржавленной стали. И самоточны. Ни у кого во всем Гномдорне нет. Во как. А там…

Хальвард ткнул на стену, где на крючке висит пара башмаков.

- В таких башмаках моя Бенрика не заскользит даже на мокрых валунах, пусть они даже улитковой слизью покроются.

- Гномдорн, это ваш город? – решила уточнить я.

Гном кивнул и проговорил:

- Провинциальный городок всего гномьего царства. Я в нем родился и все мои жёны тоже.

Едва закончил фразу, в трубке закашляло, затрещало, потом послышался уже знакомый голос с хрипотцой:

- Хальвард? Хальвард, ты тут?

Гном подскочил к трубке и крикнул в расширитель:

- Тут.

- Готово платье для Вергена! – гордо воскликнула гномиха.

- Да не для Вергена, - поправил её Хальвард, - а для девы его.

Гномиха, которая, вроде как Бенрика, проговорила:

- Да какая к слизню разница? Иди принимай на третьем колодце.

Глава 18

Гном с удивительной для такого коротконогого существа прытью метнулся в сторону выхода. Я поспешила за следом, и чуть не споткнулась о него, когда тот резко остановился и наклонился.

- Осторожней, дева, - бросил он, даже не повернувшись. – Этот колодец глубок.

- Извините, - проговорила я виновато и, обойдя Хальварда, встала с другой стороны ямы.

В свете факелов и мерцании драгоценностей на стенах, она выглядит особенно устрашающей, словно пасть неведомого зверя.

- Готов! – вдруг прокричал гном прямо в эту самую пасть.

Снизу послышалось:

- Пускаю!

Я замерла, с неподдельным интересом ожидая, что будет дальше. Поначалу все было спокойно и тихо. Но спустя некоторое время до ушей стал доноситься звук, похожий на скрежет и царапанье. Словно кто-то чиркает гвоздями по камню. Этот звук приближался с удивительной скоростью, а я с запозданием поняла, что исходит он из воздушного колодца, над которым завис гном.

- Это не опасно? – с тревогой поинтересовалась я.

- Не опасней, чем варить мандрагору, - отозвался Хальвард с глухим смешком.

Что такое мандрагора я слышала лишь однажды, и она показалась мне куда менее не слишком миролюбивой. Но гнома, похоже это только забавляло.

Цокот всё нарастал. Я попятилась к стене, а гном, напротив, залихватски ухнул и выставил руки вперёд, словно собирается что-то ловить. Едва он принял такую неприглядную позу, из темноты с оглушительным стрекотом выскочило что-то тёмное.

Я смогла лишь взвизгнуть, а гном цапнул пальцами. Но видимо промахнулся – стрекочущее пятно с писком ринулось ко мне и стало метаться. Вскинув руки, я снова завизжала и вжалась в стену, где драгоценные камни весьма ощутимо впились в спину.

Гном кинулся ловить пятно, приседая и прыгая, как лягушка.

- Ах ты ж визгопряха зубоскальная! – ругался он, пытаясь изловить странное существо. – Да стой ты наконец!

Но существо явно стоять не собиралось. Оно с воплями носилось по коридору, лязгало зубами, но далеко не убегало, словно тоже боится потеряться в его хитросплетениях.

Решив, что несчастному гному, которому не так-то просто приседать с такими короткими ногами, нужно помочь, я выступила вперед как раз в тот момент, когда существо проносилось мимо. С глухим шлепком оно врезалось мне в ногу, и я явственно ощутила, что голова существа очень твердая.

- Ой! – воскликнула я и ухватилась за место удара, нелепо прыгая на одной ноге.

Заминки хватило, чтобы гном ухватил и поднял зверька.

- Ух тыж, ащеул малолетний, - проговорил он сердито, но, вместе с тем, поскреб его по подбородку.

Тот моментально успокоился.

Зверек оказался размером с кошку и чем-то средним между большой ящерицей и нетопырем. Темно зеленая кожа в щетинках, они блестят в свете факелов, словно покрыты маслом. Глаза-бусинки черные, смотрят с любопытством и страхом на такой страшный и незнакомый коридор. Спину венчают два небольших кожистых крыла с кривыми коготками. Позади хвост длинной в половину размера существа, а на лапках внушительные когти крючками.

К спине зверька привязан свёрток, существо дышит тяжело, будто такой вес явно не для его маленького тела.

- Это… что? – наконец спросила я, опуская ушибленную ногу.

- Домашний зверь, - сообщил гном, почесывая подбородок ящерице. – Лапокрыл. Летать не может, но умеет парить. Это если вниз. А коли вверх, так вон, когти. По голому камню так бегает, как ни один гном по ровной дороге не побежит. А крылами подмогает.

- И вы таких дома держите? – с опаской спросила я и немного приблизилась, чтобы лучше рассмотреть.

Зверек хоть и не большой, но в пасти блестят ряды острых и частых зубов. На меня поглядывает с недоверием и осторожностью.

- А чего ж не держать, - удивился Хальвард. – У нас они, по всем пещерам живут. Когда дикие, они провизию воруют. А когда домашние, даже сторожат. Чтоб другие лапокрылы не тырили. Ему ж тоже хорошо. Кормют, поют, брюхо чешут. Вот, бери. Женка передала.

Он ловко размотал верёвки и протянул свёрток. Я приняла и зачем-то присела. Гном на этот жест посмотрел с явным изумлением – левая бровь поднялась, а глаза округлились.

- Странные у людёв пляски, - сказал он, видимо решив, что это какой-то танец. – Но сейчас не доплясков. Лапокрыльчика надо обкормить и обратно пускать. На поверхности им тяжко. Глаза видишь какие? То-то и оно. Для сумрака они, а не для света.

Я с сомнением посмотрела по сторонам. После того, как волк развесил факелы по коридорам, стало явно светлее. Но говорить, что слишком – рановато.

Прижав сверток к груди, как самую большую в мире ценность, я открыла рот, чтобы поблагодарить гнома за хлопоты, но в коридоре вновь послышался цокот. На этот раз уверенный и грозный, словно по тоннелям несется когтистая лошадь.

Глава 18.1

Замерев я вытаращилась в темноту, зверёк на руках гнома замер, и лишь сам гном выглядит спокойным и умиротворенным, будто вокруг луга с сочной травой и прозрачные реки.

Едва успела вздохнуть, из-за поворота вылетел огромных размеров волк с черной лоснящейся шерстью. Глаза горят, как два красных фонаря, пасть оскалена и видны клыки с ладонь. Как только он увидел меня, оскал сошел, но я услышала хриплый и недовольный голос:

- Зачем ты опять ушла?

- Я пленница? – неожиданно резко для себя спросила я.

Такой дерзости волк явно не ожидал. Он фыркнул и подошел к колодцу, цокая когтями по мраморному полу.

- И лапокрыла вызвали, - проговорил он. – Зачем вызвали?

Я бросила на гнома взгляд, полный надежды, полагая, что он сейчас всё объяснит. Но тот молча смотрит на волка и почухивает голову своему питомцу. С изумлением я вдруг осознала – гном не понимает волка.

Пришлось отвечать мне.

- Ты оставил меня одну. Я была вынуждена искать занятие. А оно нашлось, учитывая, что мне предстоит дорога, а одежды для нее никто не предоставил.

Гном вытаращился на меня, словно увидел говорящую лошадь, и сказал:

- Ты чего рычишь как зверь?

- А Верген иногда по-другому не понимает, - бросила я.

Ожидала, что зверь сейчас вспылит, кинется на меня и накажет, но он лишь снова фыркнул и произнёс всё тем же звериным языком:

- То есть, это дорогое платье из тэнгэрского шелка не достаточно хорошо для тебя?

- Оно слишком хорошо для путешествий через лес, - парировала я. – Будет очень обидно, если этот тэнгэрский шелк останется клоками на ветках. А зная твои привычки, боюсь, через некоторое время от платья вообще ничего не останется. Так что позволь мне, как человеку, всю жизнь прожившему в деревне, самой выбирать, в чём идти в лес.

От собственной смелости потряхивало. Никогда прежде я не разговаривала с мужчиной в таком тоне. Никогда прежде мне не позволяли высказывать свое мнение и настаивать на нём. Но сейчас почему-то чувствовала, что всё делаю правильно. И если собралась выходить за рамки правил деревни, сейчас самое время.

Волк устремил на меня взгляд красных, как вечернее зарево, глаз и несколько мгновений испытующе смотрел. Я ожидала чего угодно, но больше всего – чего-то страшного. Именно страшное сделали бы в моей деревне за такую дерзость. Но волк лишь лязгнул челюстями. На мгновение даже показалось, он доволен.

- Могла бы не беспокоиться за своё платье, - сообщил он. – Я же сказал, что не трону тебя, пока не придешь в себя. Хотя, судя по поведению, чувствуешь ты себя прекрасно. Тем не менее, я не нарушаю обещаний.

Я должна была радоваться. Но почему-то стало досадно, а неприятное чувство, которое точило изнутри утром и которое с таким трудом заглушила, пока была у Хальварда, вновь напомнило саднящим уколом.

Гном все это время наблюдал за нами с неподдельным интересом, переводя взгляд с волка на меня и обратно. Потом вдруг выдохнул:

- Верген! Так тебя, это, поздравить можно! Прям ого-го! Поздравляю что ли! Надо праздник сотворить! В честь такого, в честь…

Договорить он не успел – волк грозно зарычал, и Хальвард умолк на полуслове, недоуменно хлопая ресницами.

- Пойдем, - на своем зверином произнес Верген и направился вверх по коридору.

Виновато улыбнувшись гному, я одними губами сказала «спасибо», и двинулась следом за зверем. Меня распирало любопытство, почему волк так грубо прервал своего поверенного или кем являлся ему Хальвард. Но сейчас спрашивать не решалась, ибо волк и без этого какой-то взвинченный, хотя и отчаянно пытается этого не показывать.

До моей комнаты добрались молча. Волк толкнул дверь и вошел, пропуская за собой. Затем уселся по середине и уставился на меня багровыми глазами.

Я ждала, что он уйдет. Но волк не уходил. Тогда проговорила:

- Мне нужно переодеться.

- Переодевайся, - разрешил зверь.

- Я не хочу, чтобы ты смотрел, - вспыхнула я.

- А я хочу смотреть, - отозвался волк.

Мне не было известно, откуда во мне появилась эта дерзость и смелость, но прежде, чем успела это обдумать, выпалила:

- Ты и так все время делаешь, что хочешь. Ты соблазнил меня…

- И ты с удовольствием соблазнилась, - заметил волк.

В голове мгновенно вспыхнули недавние образы, стоны и прикосновения, от которых по телу прокатились волны дрожи. Но я тряхнула головой и проговорила все так же рассерженно:

- Не важно. Все равно это не имеет значения. Ты делаешь со мной все, что заблагорассудится. Но позволь хотя бы переодеться без посторонних глаз. И если считаешь, что твои глаза не посторонние, то сильно ошибаешься. Не посторонними могут быть лишь глаза мужа или матери. На крайний случай бабушек и сестер. А ты не являешься ни одним из этих людей!

Волк смотрел на меня неотрывно, буквально сверля взглядом. Но я не сдавалась и отвечала ему взглядом таким же прямым и бесстрашным, хотя сердце колотилось, как у загнанного кролика.

- Шарлотта, ты такая аппетитная, когда злишься, - проговорил он. – Но так и быть. Если тебе настолько сильно хочется переодеваться в одиночестве, я оставлю тебя. Только прошу, не выпрыгни в окно или что там еще зреет в твоей прекрасной головке.

Я вспыхнула, чувствуя, как праведный гнев потек по венам.

- Неужели, Верген, ты считаешь меня такой глупой и безрассудной? – спросила я резко.

- Ну, - протянул волк хриплым звериным голосом, - в лес ведь ты убежала в одиночку. И в колодец провалилась.

- Это не моя вина, а твоя, - сообщила я. – Не стоило меня испытывать, бросать одну и подвергать опасности моих близких. А открытые колодцы по всему замку – вообще верх безрассудности. К тому же…

- Всё-всё, - оборвал меня волк – Ты права, я не прав. Переодевайся. Я подожду снаружи.

С этими словами он развернулся и вышел, цокая когтями по мрамору.

Глава 18.2

Я стояла и с изумлением таращилась на проход, в котором скрылась звериная туша. Не верилось, что с такой легкостью удалось уговорить волка дать мне переодеться. Особенно учитывая, что прежде он не упускал ни одного шанса поглазеть на меня, прикоснуться, сотворить свои распутные, но до безумия приятные действия.

Невольно я вспомнила, как его горячие пальцы проникали в самые потаенные глубины моего средоточия, и между ног потеплело, а внизу живота появилось напряжение.

Теперь же волку достаточно было моего слова, чтобы отказаться от всего, чего прежде добивался с таким усердием.

В груди защемило от тоски. Стало так обидно, что на глазах навернулись слезы, захотелось и впрямь выпрыгнуть в окно, лишь бы избавиться от этого всеобъемлющего чувства ненужности.

И все же я смахнула со щеки слезинку и подошла к ширме.

Развернув сверток, который любезно предоставили гномы, я улыбнулась. Это оказалось очень благочестивое платье под горло, с длинными рукавами и коричневой юбкой в пол. Верхняя часть сделала отрезом из черной ткани и стягивается под грудью жилеткой цвета обожжённой глины на шнуровке.

Быстро стянув в себя дорогое, но развратное платье, подаренное Вергеном, я сунула руки в рукава дорожного платья и облачилась. Едва стянула завязки, как сразу почувствовала себя защищенной. Ткань хоть и грубая, зато плотная, что значит, скрывает всё, что нужно от посторонних глаз.

Придирчиво осмотрев себя в зеркале, я улыбнулась, видя в нем благочестивую деву. Потом накинула на плечи красный плащ, подаренный мамой. Моих плотных чулок не обнаружилось, поскольку Верген, видимо их тоже выбросил. Пришлось натягивать белые и кружевные, и лишь затем обуть дорожные ботинки.

В таком добропорядочном виде, не считая чулок, я вышла в коридор.

Волк сидел у самых дверей и терпеливо ждал. Когда я появилась, он окинул меня строгим взглядом, и хоть у волков на лице трудно различить эмоции, я была уверенна, волк кривится.

- Не смотри на меня так, - сказала я с вызовом.

- Я вообще на тебя не смотрю, - бросил волк и, поднявшись, зашагал по коридору.

В груди ухнуло, словно изнутри ударили кувалдой. В голове гулким эхом разлетелось «я вообще на тебя не смотрю», рассыпаясь на сотни острых игл, которые впиваются в душу.

С трудом проглотив комок, я последовала за ним. Если прежде я не решалась говорить из-за робости и воспитания, то теперь попросту боялась услышать в ответ что-нибудь ещё более болезненное. Волк словно мучил меня каким-то новым, особо жестоким способом, а я не знала, как с этим бороться.

Хуже всего было то, что в действительности, мне больше не хотелось покидать этого сурового, но почему-то спокойного места, где впервые ощутила себя нужной. Человеком, с которым разговаривают и дают говорить в ответ, человеком, которого даже стали учить читать. Но теперь я явственно ощущала стену, за которую никому не пробраться без разрешения её владельца. От этого становилось больно.

Всё так же молча следуя за волком, я вышла во двор. На неработающий фонтан села ворона и с интересом разглядывает нас, словно ждет, не подкинем ли чего-нибудь вкусного.

Я извиняюще развела руками, мол, ничего нет, а волк приказал хрипло:

- Садись.

Затем немного присел, давая мне возможность вскарабкаться на широкую мохнатую спину. Едва уселась, со стороны входа послышался топот и зычный крик.

- Погодите! Годите, говорю! – кричал гном.

Мы с волком оглянулись.

Хальвард во всю прыть семенит, прыгая по ступенькам. В руках моя корзинка, которая при каждом прыжке норовит вылететь из рук.

- Годите! – снова прокричал гном.

Волк покосился на него и проговорил на зверином языке:

- Что этому коротышке надо?

- Явно сделать что-то хорошее, - отозвалась я.

- Ты это по корзинке поняла? – поинтересовался зверь.

Я уверенно кивнула и произнесла:

- Человек с такой огромной корзинкой не может быть дурным.

- Очень странная логика, - сказал волк. – Видимо, какая-то особая. Женская. К тому же, Хальвард не человек. Он гном.

- Ты тоже не человек, - проговорила я. – Но мне приходится тебе доверять.

- Мне казалось, что тебе нравится мне доверять, если ты изволишь это так называть.

Я ощутила, как потеплели щёки, но всё же сказала:

- Будь моя воля, многое, из того что пришлось делать из-за этого, как ты называешь, доверия, я бы не делала.

Я соврала. Соврала так, как не врала прежде, особенно, если учесть, что прежде не врала вовсе. Если бы мне предложили сейчас выбор вернуть всё вспять и дали возможность ускользнуть от волка, я бы всё равно выбрала его. Но после его холодного и пренебрежительного поведения мне яростно захотелось, чтобы он ощутил тоже, что и я.

И, кажется, попала в точку.

Зверь утробно зарычал и, вывернув шею, метнул в меня такой бешеный взгляд, от которого, будь он магом, должна была бы превратиться в горстку пела. Я победно вскинула подбородок и сделала вид, что целиком поглощена наблюдением за гномом.

Волк еще раз зарычал, но больше ничего не сказал.

Мы терпеливо ждали, пока гном одолеет расстояние. Когда Хальвард оказался рядом, пыхтя, как кузнечные меха, он протянул мне корзинку, прикрытую чистой белой тряпицей.

- Вот, - запыхиваясь, сказал гном. – Твоя корзинка. В ней пироги. Ты к Кирке несла пироги? Несла. А Верген их сожрал. Эти не хуже. А то негоже к ведьме с пустыми руками.

Волк фыркнул, а я приняла корзину и горячо поблагодарила гнома.

- Спасибо, Хальвард, - сказала я. – Чтобы я без тебя делала. Ты единственный в этом замке, кто с такой заботой отнесся ко мне. Я всегда буду тебя помнить.

Гном расплылся в широкой улыбке так, что борода растопырилась, будто у него на подбородке повис ёж, а волк недовольно лязгнул зубами и сорвался с места.

Глава 19

Держаться на волке и одновременно держать корзинку было неудобно. То и дело, я сползала на бок, удерживаясь лишь за счет того, что впивалась пальцами в шерсть и сжимала колени так, что у волка должны были захрустеть ребра. Но они не хрустели. Волк лишь довольно хрюкал и ускорялся.

Не знаю, как удалось удержаться на нем, пока он взбирался по крутой скале, за которой, как я помнила, раскидывается Терамарский лес. Когда оказались наверху, он немного сбавил прыть и побежал легкой трусцой. Видимо, давал отдохнуть мне. Потому, что в нём не заметила даже намека на усталость.

Плащ на плечах сбился, пришлось поправлять не слезая с волка – просить сделать остановку в самом начале пути показалось постыдным. К тому же после последней перепалки не очень хотелось первой начинать разговор.

Лес пошел ровный. Я немного успокоилась и, разместив корзинку на массивной холке, глазела по сторонам. Сейчас, под защитой сурового и опасного зверя, лес казался приветливым и мирным. Где-то в кустах щебечет соловей, жужжат мошки, ветер шелестит кронами и всё говорит о спокойствии и величии этого зеленого гиганта.

Пользуясь молчанием, я стала продумывать, как представлюсь Кирке. Она настоящая ведьма, пусть и моя родная бабка. Но прежде мы не виделись, а с родственниками, с которыми не знаешься, при встрече чувствуешь себя скованней, чем с чужими людьми. Быть скромной и покладистой, как учат в деревне, самое первое, что пришло в голову. Но заинтересовалась бабка мой именно когда я проявила характер. Это смущало и вызывало противоречия.

В таких думах я провела несколько часов, время от времени отвлекаясь на растения и лис, которые иногда шныряли через дорогу.

Наконец ноги устали сдавливать волчьи бока, чтобы не соскользнуть по лоснящейся шерсти. Пришлось все же начать разговор первой.

- У нас будет привал? – спросила я.

- Уже устала?

- Если ты не заметил, Верген, на тебя седла нет, - отозвалась я, стараясь говорить мягко, но твердо. – А держаться одними ногами да пальцами на твоей скользкой шерсти не просто.

- Звучит приятно, - хмыкнул волк, но добавил: - Если тебе так нужна остановка, сделаем.

Я ждала еще каких-нибудь объяснений. Однако волк вновь замолчал. Приблизившись к раскидистому дубу, он остановился и присел, давая мне возможность сползти с его широкой спины.

Едва ноги коснулись земли, за спиной раздался вздох такого облегчения, что я едва не расплакалась. Не хотелось верить, что волк действительно теперь считает меня обузой и выполняет мою просьбу лишь для того, чтобы поскорей избавиться и отправится на поиски новой девицы, которую примется соблазнять…

Едва представила, как он касается другой, в груди защемило. Я резко отвернулась, чтобы зверь не видел моего искаженного болью лица. Сделав несколько вдохов для успокоения, я обернулась, но обнаружила лишь следы на рыхлой земле.

От такого пренебрежения меня затрясло.

- Поверить не могу, - прошептала я. – Он даже оставаться со мной наедине не захотел. После всего… Почему… И почему так обидно…

Я сжала губы, вдруг подумав, что мой шепот волк может слышать своими большими ушами. Тяжело вздохнув, уселась под деревом и, поставив корзинку перед собой, приоткрыла тряпицу. Под ней оказались пирожки, выложенные плотными кругами. От них так одуряюще пахло, что не удержалась и взяла один, лежащий, по моему мнению, хуже всего.

С наслаждением его пережевывая, я обратила внимание на белый сверток сбоку. Он как-то неловко притулился, и с первого взгляда показался просто частью тряпицы, которая скомкалась у края. Но приглядевшись, поняла, это не тряпица.

Когда потянула сверток, тот раскрутился, и на землю упал килт в черно-красную клетку.

Я охнула, представляя, как гном заталкивал единственную одежду волка в корзинку с пирожками и порадовалась, что он додумался хотя бы закрутить его в отдельную тряпицу.

Быстро посмотрев по сторонам, я цапнула килт и вновь замотала его в тряпку. Но в пирожки класть его больше не осмелилась. Вместо этого затолкала в карман юбки. От этого он раздулся, словно на юбке вырос пузырь.

- Лучше уж так, чем килт в пирожках, - проговорила я себе.

Прикончив еще один, который тоже лежал не очень хорошо, я откинулась на ствол. И задремала. То, что нахожусь в полной безопасности, была уверена, даже если волка по близости не видно. А вопрос о моих чувствах – совсем другой вопрос.

Некоторое время отдыхала, ощущая приятное расслабление в ногах, которым пришлось серьезно напрягаться. Спустя пол часа в кустах послышалось шуршание.

Открыв глаза, обнаружила волка. Он стоит прямо передо мной и откровенно разглядывает.

- Опасно спишь, моя девочка.

От этих слов в душе потеплело, но Верген тут же добавил:

- Надо продолжать путь. Садись. Хочу успеть довезти тебя к вечеру.

Внутри все вновь упало. Волк хочет побыстрей избавиться от меня, и помешать этому я не имею ни возможности, ни права.

Понурив голову, я вновь влезла на волка. Ноги опять заныли, вынужденные удерживать меня верхом. Разместив корзинку, я уцепилась одной рукой за шерсть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Волк сорвался с места без предупреждения, едва не опрокинув меня. В этот раз он несся, как одержимый, мчась напролом сквозь кустарники и ломая ветки. Звери и птицы кидались в рассыпную, не успевая вовремя обнаружить его приближение. Меня швыряло на спине, и только богам известно, каким чудом удавалось на ней удерживаться.

- Потише, прошу! – взмолилась я, когда в очередной раз волк перелетал с обрыва на обрыв над каменистой рекой, а я с ужасом глазела вниз, боясь даже подумать, что будет, если туда рухнуть.

Но волк не обращал внимания на мои просьбы и гнал так, будто за ним гонятся порождения тьмы. Исчерпав все мольбы и увещевания, я просто прижалась к его спине, умудряясь держать левой рукой корзинку, и зажмурилась.

В ушах свистел ветер, меня подкидывало и трясло, корзинку норовило вырвать, оставить в пальцах лишь ручку. Но, спустя вечность, волк резко замедлился, от чего меня подало вперед и сдвинуло ему на шею.

- Аккуратней там, - бросил волк.

- Я старалась, - отозвалась я, - но мои ноги не могут противиться твоей мощи.

- Опять интересно звучит, - хмыкнул зверь. – Можешь слезать. Дом ведьмы вон там.

Он указал вперед. Я проследила его взгляд. Вдалеке на холме домик с небольшой башенкой. По холму к самому домику вьется тропинка, на склонах желтеют громадные тыквы.

Глава 19.1

На меня накатили эмоции. Сейчас сбудется то, зачем вообще выходила из деревни. Я познакомлюсь с бабушкой, настоящей ведьмой, получу заклинание, мне придется вернуться в деревню, волк холоден со мной, как никогда прежде…

От обилия мыслей меня повело в сторону. Чтобы не упасть, ухватилась за шерсть волка. Тот вздрогнул, словно от удара, и я одернула руку.

- Извини… - зачем-то сказала я.

- Пойдешь прямо по тропе, - произнес волк, игнорируя мои слова. - Здесь безопасно. Я прослежу, пока не войдешь в дверь.

Сглотнув очередной комок, я отвернулась, не желая, чтобы волк видел моего скорбного лица и решительно направилась вверх по дорожке. В груди клокотало от гнева и обиды, но я старательно гасила их, чтобы предстать перед ведьмой в подобающем виде.

Я знала, что волк наблюдает за мной, но оборачиваться не стала, чтобы он вдруг не подумал, что взял власть надо мной.

Пройдя мимо тыкв, которые даже для тыкв слишком большие, я остановилась возле двери в нерешительности. Я понимала, что надо постучать, но почему-то никак не могла осмелиться. Едва собралась с духом, как дверь распахнулась сама и изнутри донеслось:

- Входи.

Ладони вспотели, я сделала вдох и перешагнула порог. Когда сделал несколько шагов, дверь затворилась, и я оказалась окутана полумраком. Лишь спустя несколько мгновений глаза стали привыкать, и я обнаружила, что обстановка здесь хоть и таинственная, но уютная. Слева большая печка, в которой на треноге висит внушительный котел, под ним пляшут языки пламени и в котле булькает что-то зеленоватое. Рядом с печкой стол и три стула. В углу метла.

Окошки маленькие, на них горшки с цветами. Справа крутая лестница с деревянными ступеньками. Но ведьмы не видно.

- Ау… - осторожно позвала я. – Это я, Шарлотта…

- Я знаю, кто ты, дитя моё, - донесся твердый, хоть и явно принадлежащий пожилой женщине голос из-под лестницы. – Ты моя внучка, кровь от крови, и седьмое дитя в роду.

- Эм, наверное, - призналась я. – Но не совсем понимаю, что это значит. Я принесла вам пирожки и хотела бы взять заклинание, которое спасет мою деревню, если вы позволите.

Скрипнули половицы. На свет вышла высокая женщина с длинными седыми волосами до самого пояса. Морщины, которые должны быть у человека такого возраста, присутствуют как-то неуверенно, словно извиняются, что вообще здесь появились. Губы тонкие. Такие бывают у людей очень строгих. Черное облачение волочится по полу, но ее, похоже, это волнует меньше всего. Она внимательно смотрит на меня голубыми, почти белыми глазами, словно вглядывается в самую душу.

- Позволю, дитя мое, - произнесла ведьма и прошла к столу.

Опустившись на стул добавила:

- Садись, хочу посмотреть на тебя в свете огня.

Я послушно последовала её просьбе и села, водрузив массивную корзинку с пирожками на край стола.

- И так, милая, - начала ведьма, - как ты уже знаешь, я твоя бабка, ведьма Кирка. И условия мои относительно твоей деревни свалились не с потолка. Ты седьмое дитя в моем роду. Знаешь, что это значит?

- Нет, - ответила я, качая головой.

Кирка вскинула палец и произнесла значительно:

- Это значит, дитя мое, что ты унаследовала силу. Ведьмину силу. Только седьмое дитя моего рода способно её обретать. Я тоже была седьмым ребенком. Так что теперь тебе следует обучаться искусству ведьмовства.

От такого заявления у меня пропал дар речи, а когда вернулся, стало даже немного смешно.

- Да кто же мне позволит, - с горькой усмешкой отозвалась я, представляя, как заявлюсь к родителями и объявлю, что теперь ведьма и буду колдовать, когда вздумаю.

На что Кирка снисходительно улыбнулась.

- Нельзя ведьме запретить быть ведьмой, - сказала она. – Твоя сила сама выведет тебя, куда надо, как это сделала со мной.

- На собрании староста говорил, что выгнал тебя из деревни, - осторожно сказала я, боясь разозлить ведьму давними воспоминаниями, которые вряд ли приятные.

Но к моему удивлению, она лишь отмахнулась.

- Этот болван Эол до сих пор думает, что что-то решает? – бросила она. –Тогда я была молода и глупа, и готова была сделать всё для любимого. Даже зачаровала колодец, хотя в то время для меня это было не просто. А он выгнал меня из деревни, хотя обещал жениться. И женился на какой-то послушной клуше. Но знаешь, что я тебе скажу, милая?

Ведьма прищурилась и пристально посмотрела на меня.

- Что? – нетерпеливо спросила я.

- То было самое лучшее, что случилось со мной в жизни, - заключила бабушка.

Я изумленно вытаращилась на нее.

- Тебя выгнали из деревни, а ты говоришь, это было лучшим в жизни? – переспросила я, не веря своим ушам.

- Именно так, - подтвердила она, кивая. – Нравы деревни очень строги. Они не позволяют женщине раскрыть свою истинную суть. Загоняют в какие-то рамки правила. Но тебе среди них не место. И ты это знаешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я действительно знала. С самого детства меня возмущала сама мысль о том, что всю жизнь придется раболепствовать перед всеми, склонять голову и не сметь сказать даже слова. Мне хотелось знаний, хотелось изучать книги, выехать за пределы деревни, но любые мои слова о чем-то подобном встречались шиканьем, а иногда и стоянием на горохе. Что очень больно, и успешно воспитывает повиновение.

Оно воспиталось. Но жажда свободы осталась, хоть и очень глубоко. А глубокий стыд за свое невежество не давал просить о большем.

Вздохнув, я проговорила:

- Но заклинание. Мне все равно нужно отнести заклинание. Как бы я ни порицала устройство деревни, там живут мои родные. Я не хочу, чтобы они пострадали.

- Понимаю, - согласилась ведьма. – И поэтому выполню, что обещала.

- Честно говоря, - призналась я, - думала, после слов о том, что я тоже ведьма, ты не отпустишь меня.

Глаза Кирки округлились, она проговорила:

- Почему это? Я ведь сказала, твоя сила сама направит тебя, куда нужно. От судьбы не скрыться. А твоя судьба – ведовство. Где и как ты будешь им заниматься, исключительно твой выбор. Мне лишь нужно было убедиться.

В голове вспыхнула неожиданная мысль, я произнесла, всеми силами стараясь скрыть эмоции:

- Так поэтому я понимаю волка?

Глава 19.2

Прищур ведьмы стал ещё уже, она хихикнула и постучала пальцем по столу. Затем встала и приблизилась к котлу. Взяв черпак, налила в небольшую склянку бурлящую зелень и плотно заткнула пробкой. После чего вернулась на стул и протянула мне.

- Это зелье для колодца, - сказала она. – Как раз с утра наварила. Вливать будешь по капле, отсчитывая каждый удар сердца и повторяя «бесконечна, как небо». Когда отсчитаешь тридцать два, это зубов у людёв столько, так запоминается лучше, разворачивайся и уходи. Оборачиваться нельзя. Ясно?

- Ясно, - сказала я, прокручивая в голове всё, что сказала ведьма.

Но к моему изумлению, весь ритуал запомнился, словно сотни раз его проводила. Куда больше интересовал волк.

Видимо, я слишком усердно об этом думала, потому, что Кирка сказала:

- Да, ты понимаешь волка. И других зверей. Даже тех, в которых я превратила людей.

- Зачем? – выдохнула я изумленно.

- А зачем они зверьё повалом убивали? – вопросом на вопрос ответила ведьма. – Зачем липовую рощу вырубили на западе леса? Зачем в речку помои лили? А? То-то же. Вот побегают медведями да куропатками пару десятков лет, может поумнеют. А нет, так пускай такими и остаются. Больше пользы.

Я почесала лоб. Встреча с медведем в ночном лесу была мало приятной и, судя по шраму Вергена, для него она тоже оказалась тяжелой.

- Медведь меня не слушал, - проговорила я задумчиво.

Ведьма прыснула от смеха.

- Так понимать зверей, ещё не значит, что они тебя слушать будут, - сказала она. – С тобой все люди соглашаются? Все кидаются тот час выполнять, что попросишь?

До меня стало доходить, я улыбнулась и проговорила:

- Честно сказать, даже реже, чем звери.

- То-то и оно, - отозвалась бабушка. – А если людь ещё и превращенный в зверя, вообще договориться сложно. Он опасней потому, что обижен. Тем более медведь. Волк славно властвует над Терамарским лесом. У нас с ним мир и порядок.

При упоминании о Вергене сердцебиение участилось, я быстро опустила взгляд, чтобы бабушка не заметила в нем того, что даже сама не хочу признавать. Но это он неё не укрылось

- Волк хорош, - сказала она уверенно. – А теперь, как понимаю, вообще станет полноправным управителем леса.

- Почему? – не выдержала и спросила я.

Кирка хитро посмотрела на меня, глаза как-то весело сверкнули, она проговорила:

- Я, по-твоему, слепая?

- Ни капельки, - честно призналась я и от чего-то покраснела.

- Ты заметила, милая, что здесь три стула? – спросила она, глядя так, словно зрит в самую душу. - Для кого, знаешь?

Я сдвинула плечами, а ведьма сказала:

- Раз в месяц ко мне прилетают две ведьмы из других земель. Шабаш у нас вроде. Так одна в свое время отдала местному оборотню невинность. Как раз для того, чтобы тот силу вожачью получил. Оборотни, милая, когда берут невинность ведьмы, сразу силу обретают. И тогда оспорить её не может уже почти никто. Разве что какой другой вожак. Но они так редко встречаются друг с другом, потому, как живут каждый в своем лесу, что и смысла оспаривать нет. Говорит, тот волк был рыжий, как огонь, громадный. А красивый…

Лицо ведьмы стало мечтательным, словно это она, а не другая ведьма отдала невинность. У меня же внутри все громыхало и ухало, словно водопад прорвал каменный затор и теперь с грохотом несет камни по руслу. Деталь, которая ускользала от меня всё это время, стала постепенно проявляться.

Вергену была нужна моя невинность…

- Ох, как она рассказывала про того волка, - продолжала Кирка. – Аж сама подумала тогда, что не прочь найти такого. Но у меня была маленькая дочка от местного охотника. Он тогда еще не боялся соваться в Терамарский лес. И я только и занималась, что Мэри, да ведовством. Но, ведьма наша, славно рассказывала. Говорит, надо было непременно, чтоб она сама отдалась. Мол, только тогда сила проявится. Глаза у него сразу краснючие, как помидоры стали. У них же как? Эти волки, пока силу не обретут, только у себя в логове днем в человека обращаться могут. Ночью-то в любом облике можно, да только за пределы своего леса не выйти. Но вот как глаза покраснеют, так всё! Полная мощь открывается.

- Мощь… - пробормотала, невидяще таращась перед собой.

Ведьма кивнула.

- Мощь, - сказала она. - А ей что, ей ничего. Разбитная такая ведьма. Говорит, и ей хорошо, и волку приятно. Волк потом взял себе в жены какую-то принцессу. Вроде, с соседним королевством его лес граничил. Я туда иногда в Обод передачки шлю. Обод - городок такой в том королевстве... Хотя что я тебе рассказываю. Ваша деревенька же торгует с ним... Брак, понимаешь ли, гарант мира, или что-то в этом роде. Волчонка у них родился. А как вырос, так его на вольные хлеба отправили. В Терамарский лес значит, пришел…

Кирка говорила, а у меня у голове громыхало лишь «взял себе в жены». Осознание, что меня просто использовали, даже не потрудившись объяснить, что к чему, опаляло жгучей волной. Меня потряхивало, хотя изо всех сил старалась не показывать этого перед бабушкой. Но та, видимо так увлеклась рассказами об оборотнях, что не обращает на меня внимания.

Она продолжала говорить о Терамарском лесе, Ободе, о волках, ведьмах, старосте Эоле, который непременно болван и глупец, а я только и думала, что меня предали.

Меня использовали и выбросили, как тряпку. Стало понятно, почему волк после жаркой ночи резко стал холоден, почему даже не смотрел на меня.

В груди горело, глаза затуманились, я отчаянно моргала, чтобы слезы не прорвали запруду и не покатились по щекам. Наконец, кое-как справившись с ними, я проговорила, прерывая словоизлияние ведьмы:

- Бабушка Кирка, а ты можешь перенести меня прямиком в деревню?

Та на секунду замерла, словно выпала из чудесного мира, где королевств и волков. Потом произнесла:

- Конечно могу, милая.

- Тогда перенеси меня. Пожалуйста.

Глава 20

Ведьма посмотрела на меня странно и многозначительно. Настолько, что показалось, поняла больше, чем я хотела показать. Тем не менее, молча прошла к метле и взялась за черенок.

- Мое помело старое, но вполне сносно летает. Главное не забирать слишком резко в сторону, иначе закручивает. Ну и приземляется, бывает, жестковато. Сказать не хочешь, почему вдруг такая спешка?

Я молча покачала головой. Кирка, к моему облегчению, вопросов задавать не стала.

Наблюдая, как она ходит из угла в угол, вытаскивая из сундуков какие-то тряпки и подушки, я могла думать лишь о том, как ужасно со мной поступил волк. Как он завлек меня в свои сети, околдовал, а потом избавился за ненадобностью. А я поддалась. И от этого становилось еще горше.

Ведьма тем временем не замечала или делала вид, что не замечает моего настроения. Она положила метлу на воздух, та послушно зависла, словно подвязана на веревочках. Заем стала укладывать на черенок подушки и матрасы.

- Метлы – средство хорошее, - говорила она, - но шибко меж ног давит. А тебе с непривычки будет совсем туго. Потому вот, подушки. Я тебя не неволю, дитя мое. Мне было надо узреть, та ли ты, за кого себя выдаешь. Вижу – та. Седьмое дитя. Некоторые мои знакомые ведьмы насильно забирают молодых к себе, мол, обучать будут. Но я иначе считаю. Сила, она сама приведет куда надо, и когда надо. А коли понадобится мудрость моя, совет или вообще помощь, где мой дом знаешь. Ну-ка, иди сюда, опробуй.

Я послушно поднялась, предварительно спрятав бутылку с зельем в другой карман, и подошла.

- Закидывай ногу, - скомандовала бабушка. – Не летала никогда? Да конечно же не летела, что я спрашиваю. Так, вот тут держись. И наклонись вперед, иначе ветер срывать будет.

Я повиновалась всему, что говорила Кирка. Почему-то осознание того, что моя бабка ведьма, я сама ведьма или что-то на неё похожее, а также то, что сижу на летающей метелке вызывали интереса не больше чем муха, сидящая на столе. Основная часть мыслей всё еще оказалась занята Вергеном.

Ведьма продолжала устраивать меня на черенке, командуя и размещая. Потом, когда убедилась, что сижу именно так, как полагается сидеть на метле, спросила:

- Ну как? Давит?

Сидеть на помеле было действительно непривычно, и будь оно голым, я бы в красках испытала все ощущения. Но обилие подушек очень помогали.

- Вроде нет, - отозвалась я.

Облегченно выдохнув, ведьма ухватила черенок за самый край и повела, как теленка к выходу. Толкнув дверь, вынесла меня верхом на метле и остановила над порогом.

- Я отправлю метлу невысоко над лесом, - сказала она строго. – Будешь лететь прямо над верхушками, чтоб не сильно боязно было. Искусству полета надо обучаться, но ты сейчас управлять не будешь. Она будет двигаться по моему указанию. Главное, держись за черенок и не выпрямляйся. Поняла?

Я кивнула.

- Поняла, - сказала я. – А как ее обратно вернуть?

- Сама прилетит, - не без гордости ответила Кирка. – Моя метла старая, но послушная. Ну как? Готова?

Мыслями о предстоящем полете немного заглушила образ волка, который стоит перед глазами. Я сделала глубокий вдох и произнесла:

- Готова.

- Тогда вперед, - скомандовала ведьма и щелкнула пальцами.

В ту же секунду метла сорвалась с места и пошла по широкой дуге вверх. В лицо мощно ударила струя воздуха. Только сейчас до меня дошел весь ужас происходящего. Земля стремительно удалялась, дом ведьмы уменьшался, становясь размером сперва с телёнка, потом с кошку.

Боясь, что ветер сорвет меня с помела, я прижалась к черенку, который обмотан подушками и матрасами. В таком положении я вытаращенными глазами наблюдала, как подо мной проносятся верхушки деревьев, пяточки полян и серебристые блюдца озер. Но оценить эту красоту не могла из-за ужаса, который охватил от осознания того, что несусь в воздухе на огромной скорости. В конце концов, я просто зажмурилась.

Не знаю, сколько длился полет. Казалось – вечность. Но чутье подсказывало, на самом деле прошло не больше часа, прежде чем она пошла на снижение. Его я ощутила, когда воздух стал бить не только спереди, но и снизу. Открыв глаза, я с ужасом наблюдала, как земля теперь приближается с той же стремительностью, как и удалялась.

В голове всплыли слова Кирки о жесткой посадке. Я сжалась в комок, готовясь совершить приземление, но понятия, как это делать не имела. Метла тем временем спустилась достаточно низко и понеслась над самой землей, цепляясь помелом за поверхность, будто пытается затормозить. Меня подкидывало, я из последних сил цеплялась за черенок, но в какой-то момент метла резко встала, а меня с силой выкинуло с подушек в траву.

Прокатившись несколько метров, я застыла, раскинув руки и таращась в безмятежное небо, по которому плывут облачка. Некоторое время лежала неподвижно, собирая мысли в кучу. Потом в голове вспыхнуло.

- Бутыль! – выпалила я и испуганно сунула пальцы в карман.

Бутыль оказалась цела, я выдохнула и поднялась. Меня повело в сторону, пришлось растопырить руки, чтобы не упасть. Когда равновесие вернулось, поискала взглядом метлу. Та висит в полуметре над землей, покачиваясь, как лодка на воде, и шевеля подушками, словно крыльями, которые по какой-то неведомой причине удержались на черенке.

Я хотела её взять, но едва сделала к ней шаг, метла вертикально взмыла вверх и умчалась в сторону леса.

Проводив её задумчивым взглядом, я обернулась.

Глава 20.1

Только теперь увидела, что ведьмин транспорт доставил меня прямо к месту, где я прощалась с селянами, когда уходила в Терамарский лес. Сейчас вечер. Солнце клонится к закату, и на улицах никого нет – все либо дома, либо в таверне. Во всяком случае, я на это надеялась.

Мне хотелось зайти к родителям, но после всего, что случилось в замке волка, не знала, как смотреть им в глаза.

Едва подумала о звере, на меня вновь накатила тяжелая волна горечи, в груди защемило, а по щекам потекли слёзы. Теперь, в одиночестве, я их больше не сдерживала. Дав волю чувствам, я рыдала навзрыд, как маленькая девочка, которую несправедливо обидели.

Казалось, прорыдать так могу сутки. Но позволить себе этого не могла. Жители деревни и так слишком долго ждали спасительного зелья, и мне хотелось верить, что вернулась я не слишком поздно.

Подобрав подол, чтобы не цеплялся, я почти бегом двинулась вправо вокруг деревни. Спустя некоторое время, впереди показались заросли чубушника, в которых скрывается колодец.

Потирая распухший от слез нос, я пролезла меж веток и оказалась рядом с ним. Отчаянно хотелось выгнать мысли о звере из головы, но они настойчиво лезли обратно, даже когда я начала отмерять капли зелья, как наказала старая ведьма.

Когда считала удары сердца, я думала о Вергене. Когда повторяла слова заклинания, я думала о Вергене. И даже когда развернулась и пошла, не оглядываясь, куда глаза глядят, я думала о Вергене.

Но Верген обо мне не думал.

Он оставил меня у ведьмы и отправился за новыми победами.

Погруженная в тяжелые думы, я не заметила, как оказалась на окраине деревни с другой стороны. Хотелось побыть одной, но не знала, где укрыться. Остановившись возле задней стенки сарая, я стала думать, куда податься.

И тут за спиной раздался голос, от которого сердце упало в пятки, а по спине прокатилась ледяная волна.

- Да не ужели.

Медленно, словно во сне, я обернулась.

Передо мной стоял высокий мужчина с черными волосами и такими же черными глазами. Губы растянуты в сальной улыбке, ноздри раздуваются, как у дикого быка.

- Грэм… - только и смогла выдавить я.

- Я уж не думал, что вернешься, - проговорил он глухо и стал медленно приближаться. – Не знаю, как тебе удалось сбежать от меня в лесу. Я долго бродил по зарослям, но пришлось вернуться с пустыми руками. А ты вот, сама пришла.

Я попятилась. Вся смелость, крупицы которой с таким трудом собирала всё это время, испарились, а я вновь ощутила себя слабой и беспомощной перед этим громилой.

Грэм все приближался, я уже чувствовала вечный запах хмеля, который тянется за ним шлейфом.

- Наконец-то я получу то, что моё по праву, - произнес он и потянул ко мне руку.

Неожиданно для себя я дёрнулась и ударила его по руке.

- Я не стану твоей! - проговорила я, пугаясь собственной смелости. – Я не стану твоей женой, и не останусь в деревне! Я восстановила колодец, но тайно! И я уйду, куда захочу!

Такая дерзость Грэма, видимо, лишь повеселила, он подошел вплотную и прижал меня к стене, навалившись всем весом.

- Тайно? – проговорил он. – Так даже лучше. Не придется ни перед кем отчитываться. Да? Мы с тобой славно повеселимся.

Его рука скользнула вниз, и сквозь ткань я ощутила его пальцы, которые настойчиво лезут между ног.

- Не смей! – прошипела я. – Негодяй!

- О, - усмехнулся торговец, - У девочки появились зубки?

Он стал быстро задирать мне подол. Сердце заколотилось, как у цыпленка, я стала дергаться, пытаясь вырваться, но Грэм держал крепко и глухо посмеивался.

- Извивайся, мне это нравится, - сказал он. – Я хочу, чтобы ты кричала и стонала подо мной, как послушная дева.

Когда его пальцы коснулись сокровенного, меня захлестнула волна омерзения. Я сморщилась, а Грэм наклонился и впился мне в губы. Меня обдало запахом хмеля. Его рот оказался липким и скользким, язык проник так глубоко, что я закашлялась, а потом резко сжала зубы.

Грэм взвыл и быстро отстранился, зажимая рот ладонями.

- Тварь! – сдавленно простонал он, а я вдруг ощутила, что могу за себя постоять.

Быстро одернув подол, я шагнула вперед и собралась высказать ему всё, что накипело за долгие годы жизни в деревне. Но едва открыла рот, торговец замахнулся, и лицо опалило такой болью, что мир вспыхнул и потух.

Очнулась от того, что меня швыряло и подкидывало, больно ударяя спиной о что-то твердое. Что-то скрипело и гремело. Через некоторое время поняла, скрип и грохот принадлежат колесам брички. Повсюду запах копченого мяса, что значит в этой повозке обычно перевозят именно его.

И только теперь меня охватила паника. Ужас сковал так, что смогла лишь разомкнуть веки и таращиться в стену, которая оказалась прямо перед носом. Меня украли и везут в лишь богам известном направлении.

От осознания этого меня мелко затрясло, в голове поплыли картинки, где злобные бандиты творят всё, что захочется. Потом вспомнила перекошенное яростью лицо Грэма и стала понимать, все это – его рук дело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда первый ступор немного отпустил я попыталась шевельнуться, но обнаружила, что руки связаны.

- Очнулась, - донеслось из-за спины слегка шепелявое.

Грубая ладонь ухватила за плечо, и меня резко перевернули. Передо мной сидит Грэм широко расставив ноги, локти уперты в колени, лицо злое, а взглядом мог бы прожечь доски, из которых сколочена повозка, обладай он хоть каплей магии.

- Куда ты меня везешь? – спросила я и скривилась от того, как жалко и слабо прозвучал голос.

- Туда, где нам никто не помешает, - все так же шепелявя проговорил Грэм.

Видимо, я достаточно сильно укусила его за язык. Эта мысль заставила улыбнуться, но улыбка тут же погасла, когда Грэм пересел на мою скамейку.

- Ты проявила слишком вольный нрав, дева, - проговорил он, кладя ладонь мне на ногу. – Я специально ждал, пока ты придешь в себя, чтобы преподать урок. Ты, видно, забыла все правила, которым тебя учили в деревне.

- Можешь забрать свои правила себе! – отозвалась я, с ужасом глядя, как он поглаживает ткань моей юбки.

- И разговаривать много стала, - продолжал Грэм, - дева не должна так много болтать. Она должна выполнять приказы мужчины и послушно раздвигать ноги. Ты слишком распоясалась, Шарлотта. Но я тебя воспитаю. Заново.

Его ладонь скользнула под юбку и медленно поползла выше. Я задергалась, пытаясь отползти к стенке, увернуться от его похотливых прикосновений. Но все мои усилия лишь разжигали безумный огонь в глазах торговца.

- Убери свои грязные руки! – закричала я.

- Вот, вот так, - довольно проговорил он. – Кричи, кричи громче. Тебя всё равно никто не услышит. А возничий… Это мой возничий. Он никому не скажет.

- Свинья! Грязная свинья!

Его пальцы оказались у самого сокровенного, я с ужасом и отвращением ощутила, как один проник внутрь и стал двигаться вглубь. Ничего, кроме омерзения я не ощущала и успела лишь подумать, что прикосновения волка вызывали совсем другие эмоции.

- Можешь делать что угодно! - крикнула я, - Но ты никогда не заставишь меня извиваться и что-то там еще!

- Да неужели, - ехидно произнес Грэм. – Ну, как минимум, когда я лишу тебя невинности, ты закричишь.

Я посмотрела на него и меня охватило такое злорадство, что я расхохоталась. Я смеялась ему прямо в лицо, от чего оно быстро наливалось кровью, а глаза становились всё безумнее.

- Что смешного я сказал? – грозно спросил торговец.

Но я продолжала смеяться, теперь уже нарочно, чувствуя, как это бесит.

- Отвечай сейчас же! – закричал он. – Или я ударю тебя! Ты помнишь, как я бью?

После его единственного удара, я лишилась чувств, поэтому моментально перестала смеяться и теперь лишь пренебрежительно смотрела.

Глаза торговца сузились. Он сунул второй палец мне внутрь, я ощутила еще большее омерзение, словно я куриная тушка, и лежала, изображая бревно.

- Шарлотта, - вдруг прорычал торговец, - ты…

Я победно улыбнулась, чувствуя, как волны праведного гнева прокатываются одна за другой.

- Ты никогда не получишь мою невинность, торговец, - бросила я ему в лицо. – Потому, что у меня её нет. Можешь спросить об этом хозяина Терамарского леса. Огромного волка-оборотня. О, с ним я кричала. И извивалась, и делала такое, что тебе даже в самых срамных снах не снилось!

Лицо Грэма стало окончательно похоже на помидор, красное и распухшее от бешенства. Он вскочил и вцепился пальцами мне в плечи.

- Ты шлюха! Ты потаскуха! – орал он, едва не исходя пеной от бешенства. – Как ты посмела отдать ему то, что принадлежит мне!

Он был вне себя. Мне было страшно до икоты потому, что Грэм действительно мог сделать со мной такое, что смерть показалась бы избавлением. Но почему-то его отчаяние казалось справедливой платой за всё его поведение и всё унижение, которому он подвергал меня столько времени.

- Да, - выдохнула я ему в лицо. – Я отдалась ему по доброй воле! И он был великолепен! Он вознес меня на такие вершины, которых тебе никогда не достичь!

- Дрянь! – закричал торговец. – Ты должна быть моей!

- Я твоей никогда не буду! Только не твоей! Лучше я буду голыми руками мыть навоз за свиньями!

Его лицо исказилось так сильно, что стало почти не узнаваемым. Он стал дрожащими руками спешно развязывать пояс на портках.

- Это я могу устроить, дрянь, - прохрипел он, раздувая ноздри. – Сейчас ты узнаешь, тварь, сейчас ты узнаешь, что такое настоящий мужик.

- Я уже узнала всё, что нужно, - отозвалась я дерзко, хотя всю трясло от осознания того, что сейчас произойдет.

Он резко задрал подол и одним движением развернул к себе, широко раздвинув ноги. Я задергалась, стала брыкаться, пытаясь достать его коленом или пяткой, но его пальцы сжали так сильно, что я закричала от боли. А со связанными руками драться было ещё сложнее.

- Кричи, шлюха, - выплюнул он. – Теперь ты шлюха, если отдалась хозяину леса. Ничего. Мне хватит того, что буду пользовать тебя, когда и как угодно.

Мне хотелось позвать на помощь, но я понимала, что здесь нет никого, кто ответил бы на мой призыв.

Грэм резко подтянул меня к себе, протащив по деревянной скамье, платье задралось, и спину обожгло болью. Меня трясло от ужаса и беспомощности. Я с омерзением ощутила внизу горячее естество, которое прижалось к лону, готовясь ворваться внутрь, когда послышался крик возничего.

- Хозяин…

Грэм зарычал в бешенстве:

- Что?

- За нами… Это…

- Что? – нетерпеливо спросил торговец, дрожа от того, что на самом интересном его снова прерывают.

- Вам лучше самому посмотреть, - отозвался возничий голосом, явно испуганного человека.

- Проклятье! - выругался торговец и с шипением отстранился.

Я не знала, каких богов благодарить за эту отсрочку, и мысленно вознесла молебны всем, кого вспомнила. Было бы кстати пробуждение ведьминской силы, о которой без умолку говорила Кирка, но та молчит, а я с тревогой и дрожью наблюдаю, как Грэм высовывается из двери повозки.

- Что ты орешь? – выкрикнул он.

- Оглянитесь, - коротко сказал возничий.

Грэм посмотрел на дорогу и лицо его побледнело.

- Что это… - смог лишь выдохнуть он.

Потом оглянулся на меня как-то испуганно и схватил лук из-под лавки. Вновь высунувшись, он стал накладывать стрелы одну за другой и пускать их куда-то назад. Но, судя по круглеющим глазам, они или не долетали, или не наносили того вреда, на который он рассчитывал.

Мне оставалось лишь гадать, какая еще напасть гонится за нами по пятам, но теперь было уже всё равно. Оказаться в лапах Грэма не лучше, чем попасть в лапы каким-нибудь другим бандитам.

Грэм все пускал стрелы, которые стремительно заканчивались. За повозкой раздался утробный рокот, торговец потянулся за новой стрелой, но огромное черное пятно снесло его с подмостков. Лошадь истошно заржала, возничий закричал, и повозку с грохотом повело в сторону. Меня швыряло и крутило, пока она не замерла.

Голова гудела, тело болело от ударов и свежих синяков, но когда я подняла взгляд и посмотрела в дверь, все внутри замерло, боясь, что это сон.

Повозку развернуло поперек дороги, дверь распахнулась, и мне видно, как огромный черный волк навис над Грэмом, который распластался на земле и хнычет как девица.

- Не убивай меня… не убивай меня… - доносились его жалобные мольбы.

- Верген, - только и смогла произнести я, не веря, что действительно вижу перед собой волка.

Тот разглядывает добычу, словно решает, как лучше разделаться с ней, а меня затопило неведомое и всеобъемлющее чувство ликования. В голове пульсировала лишь одна мысль «волк здесь», а все остальное казалось неважным и пустым.

Грэм продолжал умолять и рыдать.

- Ты не только мерзавец, но еще и трус, - прошептала я и попыталась подняться, но силы мои иссякли, и я лишь стукнулась головой о стенку.

Волк зарычал и повернул ко мне голову, в этот момент рука торговца метнулась вниз, я увидела блеск стали, а затем раздался короткий волчий визг.

Я закричала, но Грэм уже вновь занес оружие для удара.

Словно в замедленном действии я видела, как блестящее острие несется к волчьей шее, как искажается злорадством и бешенством его лицо. И я понимала, что волк не успеет увернуться.

Волна ужаса охватила меня сильнее, чем когда-либо в жизни, я закричала:

- Нет!

Воздух колыхнулся и тугой волной прокатился по дороге, поднимая клубы пыли, шатая волка и вырывая кинжал из пальцев торговца. Этот крик, ведьмин крик, забрал у меня последние силы, я откинулась на стену, и веки опустились.

Я не знала, чем кончилась битва, но готовилась к самому худшему. Когда скрипнули подмостки, даже не стала размыкать век и просто смиренно ждала участи, которую уготовила мне судьба.

Послышались мягкие осторожные шаги. Затем ощутила, как кто-то опустился радом, и жар тела буквально опалил меня.

Щеки обхватили горящие ладони, а ко лбу прижались мягкие и такие знакомые губы.

- Шарлотта, - прохрипели прямо мне в лицо.

Я наконец открыла глаза и у видела испачканное землей и кровью лицо Вергена. Его глаза горели, как два багровых солнца, клыки вытянуты сильней, чем обычно, на боку алеет длинная полоска, но волк, словно, не замечает её.

- Шарлотта, - повторил он все так же хрипло, - зачем ты сбежала?

И тут на меня накатило все, что так долго не могло найти выход. Глаза затуманились, в груди сперло, а горло перехватило. Всхлипнув, я разразилась рыданиями, даже не стыдясь того, что делаю это перед мужчиной.

Я всхлипывала, слова вылетали обрывистые и сумбурные.

- Я думала… тебе только силу вожака… - рыдала я. - А Кирка сказала про ведьму… Я не могла… А ты не разговаривал… Ты даже видеть меня не хотел… ууу…

Я выла, как подстреленная олениха, а волк терпеливо ждал, пока острая часть истерики пройдет, прижимая меня к себе и гладя по голове, как маленькую девочку.

- Тише, тише, - успокаивал он. – Всё позади. Я с тобой. Я никуда не денусь.

Я всхлипнула и отстранилась, глядя на него круглыми заплаканными глазами.

- Не денешься?

- Обещаю.

Вытерев нос, и немного успокоившись, я спросила всё ещё дрожащим после рыданий голосом:

- Почему ты тогда быт так холоден со мной?

Волк тяжело вздохнул и поморщился, видимо, рана всё же причиняла ему неудобства. Затем провел пальцами по щеке и сказал глядя прямо в глаза:

- Ты не представляешь, каких мучений мне стоило не прикасаться к тебе, моя девочка. Но после соития должны были пройти сутки, чтобы сила вожака не упорхнула так же быстро, как появилась. Это не простой процесс. К тому же, действительно хотел дать тебе отдохнуть. Но пойми, видеть тебя, касаться тебя, вдыхать твой одуряющий запах и не иметь возможности тебя взять – невыносимая мука. Поэтому старался лишний раз не тревожить душу и отвез тебя к Кирке. Тем более, ты все равно туда рвалась. Я чуть с ума не сошел, когда ты выпорхнула с порога на метле.

- Правда? – всё ещё хлюпая носом спросила я.

Волк усмехнулся.

- Конечно правда, дурочка моя, - сказал он, целуя меня в лоб. – Кирка слишком хитро улыбалась, когда я ворвался к ней в дом, требуя сказать, куда ты полетела. Я бежал прямиком через лес, боясь, что не успел, что с тобой что-то случилось. Хотя даже если бы она промолчала, я нашел бы тебя по запаху. По твоему одуряющему и сводящему с ума запаху. Я до ужаса перепугал твоих родителей и всю деревню, когда перекинулся на крыльце вашего жилища, а потом носился по домам голышом, дознаваясь, где ты находишься.

Я непонимающе вытаращилась на него, а когда опустила взгляд, оказалось, что он и сейчас полностью обнажен.

- Голышом?.. – переспросила я. – Но почему голышом?

- Потому, что мой килт утащила ты, - с ласковой улыбкой сказал волк. – Селяне не знали, что ты вообще была в деревне. Но староста, который после встречи со мной, кажется, поседел еще сильней, сказал, что видел, как повозка Грэма уехала по тракту, что ведет в Обод.

От его рассказа в груди растекалось тепло, и я все больше чувствовала себя глупой и счастливой. Мир стремительно обретал краски, хотелось улыбаться и хлопать ресницами.

- А глаза? – спросила я, вытирая глаза. – Почему ты не сказал про глаза, про силу?

- Для меня это не имело значения, Шарлотта, - ответил волк, проводя пальцами по моей щеке. – Не хотел лишний раз тебя тревожить.

- Почему? – спросила я робко и потупила взгляд.

Но Верген приподнял мне голову за подбородок, уголки его губ дрогнули, волк сказал:

- Потому, что я люблю тебя, моя девочка.

Во мне запели соловьи, заиграли флейты и арфы разом, сливаясь в удивительную мелодию, я ощутила, как за спиной распахнулись крылья, и они возносят меня к небесам, где только свет и белоснежные облака, где безмятежность и счастье.

Сердце билось, быстро и сильно, будто я пробежала три версты одним махом, но казалось, я действительно сейчас смогу столько пробежать. И еще больше. И даже не касаясь земли.

- Верген? – проговорила я смущенно, стараясь не растерять такие простые и понятные слова.

- Что, моя красавица? – спросила он, скользя взглядом по лицу и особенно задерживаясь на губах.

Я набрала воздуха и сказала:

- Я тоже тебя люблю, Верген.

Эпилог

Мы лежали на траве возле озера, где Верген впервые начал обучать меня искусству любви. День выдался жарким, и на мне было одно из открытых платьев, которых, после окончательного переезда к волку, в гардеробе стало ещё больше. Короткое, с вырезом на спине и из такой тонкой ткани, что больше оголяло, чем прикрывало.

Я перевернулась на живот, опуская перед собой книгу, травинки приятно защекотали кожу. Послышался всплеск, через пару мгновений спины коснулись мокрые руки, а затем ощутила, как сверху опускается массивное тело.

- Верген, ты меня раздавишь, - смеясь проговорила я и отодвинула ведьминский фолиант подальше, чтобы волк его не забрызгал.

- С огромным удовольствием, - горячо прошептал он мне на ухо и стал мягко гладить по спине.

- А ещё ты мокрый и холодный, - сообщила я, даже не надеясь, что это вразумит зверя. – И ты вымочил платье.

Его губы стали оставлять поцелуи на моей спине, опускаясь ниже и вновь поднимаясь к самой шее, я невольно выгнулась и выдохнула, ощутив тугой комок желания внизу живота.

- Ты права, моя девочка, - сказал волк. – Это платье слишком вымокло. Давай его снимем.

Он ухватил за плечики и одним движением стянул с меня. Я осталась совершенно нагой на траве придавленная мускулистым и мокрым телом мужчины, которого любила всей душой.

Словно ощутив, что слишком навалился, он приподнялся и перевернул меня.

- Ну что, я всё еще холодный? – весело спросил он.

- Вообще-то нам ещё к Кирке ехать. А потом в деревню отвозить книги. Мы ведь не просто так добились, чтобы женщин обучали так же, как и мужчин, - сказала я с наигранной серьезностью, хотя сама уже подалась вперед, раскрываясь перед своим мужем.

Губы Вергена накрыли мой рот поцелуем, а ладони принялись скользить по телу, останавливаясь на груди, мягко сдавливая еёе и опускаясь ниже.

На секунду оторвавшись от меня, он посмотрел мне в глаза и сказал хриплым голосом:

- О, моя Шарлотта, всё что хочешь. Но у нас есть ещё несколько часов. Уверен мы найдем им правильное применение.

Его пальцы сжались у меня на ягодицах, он подался вперед… И я знала, что у двух любящих сердец время всегда заполнено счастьем.

КонеЦ

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оглавление

Пролог

Глава 1

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg