«Адаптация к хитрости»

Адаптация к хитрости (fb2) - Адаптация к хитрости (Курсантка с фермы - 1) 568K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Агата Грин

Агата Грин Курсантка с фермы

Предисловие

Будущее. Земляне бороздят космические просторы, сотрудничают с другими расами, путешествуют по галактикам и состоят в Союзе людей, в который входят гуманоидные формы жизни ближайших звездных систем. В Союз людей входят старшие расы — развитые, и развивающиеся младшие. Представители старших рас владеют психокинезом, являются телепатами, эмпатами, могут левитировать и чувствовать жизнь. Младшие расы эти умения только развивают.

Действие романа разворачивается в Центаврианской Федерации, на планете Горунд в системе Альфа Центавра. На Горунд в течение многих лет прилетали люди, пострадавшие от агрессии спящих — воинственной расы рептилоидов, но беженцев стало так много, что Федерация приняла решение депортировать большую их часть в родные системы.

Глава 1

— Куда прешь!

Я не успела юркнуть в сторону, за что меня немедленно наказали — толкнули в плечо. Потерев ушибленное плечо, я начала с удвоенным рвением пробираться через толпу. А толпа была солидная. Отделение Миграционной службы было переполнено: собрались представители младших рас Союза людей — белокурые орионцы, смуглые апранцы, шустрые земляне, волосатые веганцы. Я умудрилась протиснуться мимо двоих орионцев к автомату с напитками.

Душно!

Подождав, когда экран заказа вспыхнет зеленым, четко произнесла:

— Вай-вай взрыв.

И провела рукой с платежным браслетом над сканером. Деньги списались с личного счета, что-то зашипело, и я получила свой коктейль — терпкий сок плодов вай-вай с обогащенной минералами и газами водой. Отойдя от автомата, я прислонилась спиной к прохладной стене и стала пить напиток мелкими глотками. Людей пришло слишком много, и всем хотелось одного — успешно пройти собеседование.

Скоро должна была подойти моя очередь, и я нервничала, то и дело проверяла пропускной браслет и с замиранием сердца ждала, когда на нем загорится нужный знак.

Послышались грудные воркующие голоса, и я узнала один из диалектов местных, центавриан. Я посмотрела в ту сторону, откуда они шли.

Толпа перед ними расступилась, голоса смолкли. Агенты были похожи, как близнецы — черты лица правильные, рост высокий, стать горделивая. Сразу видно, старшая раса. Облачены они были в черные костюмы с темно-синими нашивками на плечах.

Кто-то толкнул меня в бок, и я выронила стаканчик с коктейлем — тот красиво полетел на пол, фонтанируя оранжевыми брызгами. Большая их часть попала на одного из проходящих мимо центавриан.

Я заставила себя остаться на месте и произнести извинение. Агенты рассмеялись и пошли дальше, лишь запачканный темноволосый мужчина остался на месте. Он брезгливо тронул брюки и посмотрел на меня, как на рептилоидную служку. Я привыкла к врожденной высокомерности их расы, но меня этот взгляд покоробил, и я непроизвольно нахмурилась.

Обрызганный потерял всякий интерес к пятнам и неожиданно улыбнулся:

— Ничего страшного.

Надо бы улыбнуться в ответ, но я так сильно волновалась, что оцепенела. Скоро управляющая зданием система отправила за стаканчиком робота-уборщика, и я позабыла про этот инцидент, начиная мысленно проговаривать свою краткую биографию.

«Нина Ветрова, 25 лет, землянка. Планета рождения — Ева-2. Отец погиб на войне со спящими, указан в списке героически павших за Союз. Вместе с матерью и братьями в возрасте пяти лет прилетела на планету Горунд. Получила общее образование. Прожила на Горунде двадцать лет, культурно адаптирована».

Браслет зажегся приглашающим зеленым знаком с номером нужного кабинета. У меня пересохло во рту и прихватило живот. Как же не вовремя! Как я смогу выглядеть уверенной, если буду скрывать перед агентом желание скрутиться в крендель?

Наскоро поправив волосы, которые я два часа укладывала, я начала в который раз за день протискиваться через людей, не забывая извиняться. Нужный кабинет оказался на втором этаже, и мне пришлось туда подниматься на лифте с прозрачными стенками. Кажется, мое дело было не таким простым, и я попала не к обычному агенту. Наконец, я оказалась у цели, и, запомнив фамилию агента, вдохнув, вошла внутрь.

Кабинет был светлым, просторным и обставлен мебелью по минимуму. Несколько незаметных панелей-полок сливались со стеной, два изогнутых стула находилось у широкого, абсолютно гладкого белого стола. И только пол в помещении был черным. Я прошла к стулу.

Агент как раз просматривал мое личное дело, спроецированное на одну из белых стен. Это был тот самый мужчина, которого я обрызгала.

И слова снова застряли у меня в горле. Как его приветствовать? Обычным «Блага» или церемонным «Мое почтение, гражданин Малейв»? Я предпочла второй вариант и смело произнесла приветствие.

— Блага вам, гражданка Ветрова, — произнес он весело и щелкнул пультом, сворачивая мое личное дело и усаживаясь за стол. — Присаживайтесь.

Эта веселость в голосе меня насторожила. Я присела и разгладила ладонями длинную юбку, собравшуюся в складки на коленях.

Мужчина что-то быстро начал набирать на панели, встроенной в стол. Пока он этим занимался, я его разглядывала. Типичный центаврианин — высок, отлично сложен и худощав. Ну, это я еще в коридоре отметила. Сейчас же можно было рассмотреть его получше. Итак, кожа белая и ровная, глаза широко расставлены, нос узкий и тонкий, волосы иссиня-черные. Аристократично-зловещая наружность, как у вампиров из земных легенд.

Я проверила, включен ли блокирующий режим моего телепатического передатчика[1].

— Думаете, я стану читать ваши мысли, гражданка? — не поднимая глаз, спросил агент Малейв.

— Я всегда ставлю блок на ТПТ.

— Вам есть что скрывать? — улыбнулся он, и поднял на меня глаза. Дивно красивые глаза: миндалевидной формы, с радужками чистого темно-зеленого цвета. Ничего удивительного: у старших рас глаза гораздо выразительнее наших.

Опомнившись, я ответила с заминкой:

— Мне спокойнее с блоком.

— Всем спокойнее с блоком. Итак, вы гражданка третьей категории и проживаете в районе, выделенном для представителей младших рас.

— Да, я беженка, живущая в резервации. Можете говорить прямо.

— Вы проживаете на ферме с тремя братьями. Агапий Ветров — глава вашей семьи?

— Да.

— Значит, уведомление мы пришлем ему.

Мое сердце замерло в испуге. Надежда взмахнула крылышками и упорхнула в неизвестном направлении. И до того, как агент озвучил решение, я уже все знала. Если бы меня сочли достойной остаться, то он бы замучил меня расспросами и дал сто направлений туда и сюда, а так… просто набрать одно слово — «Депортация».

— Простите, — со спокойным смирением спросила я, — это отказ?

— Отказ, — кивнул мужчина, и медленно оглядел меня.

Хорошо, что я оделась на встречу по центаврианской моде — выбрала закрытый жакет спокойного оттенка зеленого, юбку до колен, мягкие туфли без каблуков, уложила волнами волосы и наложила сдержанный макияж.

Должно быть, Малейв изучил мой внешний вид для дела, но мне все равно стало отчего-то неуютно. Я решила перейти к своему главному аргументу:

— Имя моего отца занесено в список героев Союза. Нас пригласили на Горунд, как родственников героя, пережить горе. А теперь выгоняете?

— Понимаю ваши чувства, гражданка Ветрова, но новый закон не допускает исключений. Отныне остаться жить на Горунде могут только те беженцы, которые прожили на планете более двадцати пяти лет до момента выхода закона о депортации. Они могут подать заявление на оформление гражданства первой категории или улететь. Таким образом, ваши старшие братья могут остаться — они были зарегистрированы на Горунде гораздо раньше, чем вы. Но вы — нет.

— Но мы одна семья, неразумно нас разлучать.

— Вам придется вернуться в Солнечную систему на планету рождения. Мне жаль.

Как холодно прозвучало это его «Мне жаль»! Я всегда считала Горунд своим домом, он и есть мой дом, ведь Еву-2 я покинула крошкой. И теперь не только я, но и мой младший брат Тема должны бросить ферму, братьев, друзей, налаженный быт и…

Хоть бы не расплакаться перед агентом. Я отвернулась, пряча вставшие в глазах слезы, и сказала:

— Я прожила здесь двадцать лет.

— Этого недостаточно, — мягко возразил Малейв. — Для землян и так снизили планку до двадцати пяти лет. Мне жаль, но вы обязаны покинуть планету в течение сезона. Если откажетесь это сделать самостоятельно, вас депортируют.

Я встала со стула и, брякнув что-то подобающее случаю («спасибо, что уделили мне время»), вышла в коридор, бросилась к ближайшему туалету, задыхаясь от духоты и осознания, что ничего не вышло. Запершись в одной из кабинок, я закрыла лицо руками и постаралась выровнять дыхание.

Наша семья прекрасно жила до принятия этого дурацкого закона. Мы разводили земную живность для нужд резервации, продавали некоторые плоды на другие рынки Горунда, учились, работали, отдыхали, и верили в светлое будущее. С тех пор, как умерла мама, дела вел Агапий — прирожденный торгаш. Он знал, где и как сбыть продукты, какой корм покупать для скотины и где арендовать землю, чтобы выросли самые сладкие томаты. Средний брат, Аркадий, был самым умным в нашей семье, и прекрасно разбирался в добавках и подпитках для почвы. Артем, младший брат, был… скажем прямо, раздолбаем, но все его любили. А я? Я росла под защитой братьев и даже представить не могла, что мне придется их оставить.

И все-таки выбора нет. Слишком много планет и рас пострадали от спящих, и всех их разместить на Горунде Федерация не в состоянии. Повезло только Агапу и Кеше, потому что они бывали на Горунде, когда отца отправили сюда лечиться, и успели поставить штамп о регистрации. Таким образом, формально они прожили на планете больше двадцати пяти лет.

Приведя себя в порядок, я покинула отделение Миграционной службы. Снаружи светило чудесное горундское солнце — Толиман. По лазурным небесам плыли пушистые барашки облаков, вокруг простирались зеленые лужайки. Вдалеке белели одинаково-белые изогнутые административные здания, роботы-жучки ползали по лужайкам и собирали мелкий мусор. Откуда-то слева раздавалась незатейливая мелодия.

Идиллия. Которая скоро перестанет быть моей.

Я побрела по сверкающей чистотой дорожке к площадке для аэрокаров, но у самой цели почувствовала слабость и плюхнулась на первую попавшуюся скамью. Надо бы вызвать Агапа по ТПТ, чтобы забрал, но так не хочется с ним сейчас разговаривать… Всего один центаврианский сезон остался — три земных месяца — чтобы найти выход из положения. Я заморгала быстро, чтобы не заплакать, и услышала вдруг:

— Только не плачьте.

Малейв почему-то оказался рядом. Я удивленно воззрилась на мужчину, не понимая, почему он покинул рабочее место и что здесь делает.

Агент указал на браслет, все еще болтающийся на моей руке.

— Вы так быстро убежали, что забыли снять это.

Я сдернула браслет, отдала ему и спросила:

— Разве вам больше некого было послать за мной?

— Сейчас все слишком заняты, даже роботы перегружены. А я решаю только спорные случаи и не так занят.

— Мой случай не показался вам спорным.

— Нет, вы как раз-таки спорный случай, — покачал головой Малейв, и уселся рядом. Поглядел вверх, на размытое пятно Толимана. И это не грозило ему слепотой или ожогом сетчатки. Разве что радужка стремительно потемнела, принимая почти черный цвет. Но вот он опустил глаза и те вновь стали зелеными. — Видите ли, гражданка, у вас есть кое-какие привилегии перед обычными беженцами. За оставшееся время вы можете успеть получить новое гражданство. Поступить в одну из горундских академий, например. Если вы закончите академию, то станете полноправной жительницей планеты.

— Это невозможно. Слишком сложно поступить.

— Да неужели? — подмигнул Малейв.

Центаврианин заигрывает с землянкой? Тут что-то нечисто. Я ощутила беспокойство и порадовалась, что мы находимся на виду.

— Академия Культур вас не привлекает?

— Я уже пробовала туда поступить. Даже мой умница-брат не добрал достаточно баллов. Чего уж говорить обо мне?

— В таком случае, как вам академия Жизни?

— О, нет, — я рассмеялась. — Хоть мама и старалась взрастить в нас «эо» — способность чувствовать жизнь, мы были необучаемы. И наши учителя-лирианцы говорили, что даже и пытаться не стоит. У нас в роду не было ни телепатов, ни эмпатов[2], левитацией никто не баловался.

Я поймала себя на том, что мне хочется раскрыться агенту и резко перестала смеяться. Он применил какой-то эмоциональный трюк, и я поддалась. Улыбнувшись уже гораздо сдержаннее, я выпрямила спину и сказала:

— Благодарю вас за разъяснения. Должно быть, вам пора возвращаться к работе.

Малейв тоже улыбнулся, но что-то в его отношении ко мне переменилось.

— Военная академия?

— Шутите?

— Зря вы так в себе не уверены. Я видел вашу медицинскую карту — у вас крепкое здоровье и устойчивая психика. Но, в любом случае, у вас остается еще один путь — связать свою жизнь с кем-то из местных. В последнее время все чаще регистрируют межрасовые браки, особенно, если инициатор — представитель старшей расы.

— Межрасовые связи не для меня. Я предпочитаю равенство партнеров, — я встала со скамьи и осмелилась сказать: — И не нужно было применять ваши способности, я и без того вам бы все рассказала.

Агент также поднялся.

— О каких способностях вы говорите, гражданка?

— Вам известно, о каких именно.

— Простите. Должно быть, я перестарался. Не хотел, чтобы вы сильно расстраивались по поводу отказа, и только.

Я кивнула, принимая извинения, но в глубине души знала — лжет. Он именно что игрался со мной, проверял, насколько я восприимчива и как себя поведу. Может, это проверка? Но вряд ли агенты так много внимания уделяют беженцам.

— Проводить вас до аэро-площадки?

— Не нужно, спасибо.

— Не торопитесь, гражданка. Вижу, вы сильно расстроились по поводу отказа. Очень любите Горунд?

— Очень, — печально ответила я.

— В таком случае… Могу предложить вам кое-что. Есть одно агентство, которое устраивает межрасовые браки. Как придете домой, зарегистрируйтесь по адресу, который придет вам на почту и укажите код, который я пришлю для регистрации. Так вам не придется платить взнос.

— Брачное агентство? — хмыкнула я. — Нет, спасибо.

— Милая девушка, — Малейв подался вперед, и меня окутало легким ароматом цитрусов. — Вы хотите остаться на Горунде?

— Простите, я не…

— Это агентство серьезно берется за дело. Так мне прислать вам адрес?

— Спасибо, — кивнула я, рассудив, что просто так он не отвяжется.

Малейв попрощался и направился к зданию Миграционной службы, оставив меня в растерянности.

Вернувшись в родной городок, я словно попала на другую планету — на Еву-2, до того, как спящие выбрали ее качестве мишени. Медленно шагая по проселочной дороге, я прислушивалась к разговорам женщин, собравшихся на крыльце Клуба домохозяек, смотрела на бегающих у ближайшей калитки кур. От влажности мои волосы пушились, налипали на лоб, и на лице выступила испарина. На юге Тектума жарко и влажно, и выращивают здесь в основном кукурузу, многие фермеры специализируются на плодовых деревьях. Мы, Ветровы, поставляем на рынок томаты, кое-какие фрукты и, в последнее время — плоды га-а, которыми питаются красивые, похожие на панд небольшие животные с красно-черной шкуркой — га-аны.

Я дошла до нашего участка и глянула в датчик-глазок. Управляющая домом система «Анна» пропустила меня за ворота. Пройдя по выложенной плоскими камнями дорожке, я оказалась у клумб с цветами. Помню, как их сажала мама… А еще помню, как она придирчиво выбирала для нас дом. Он был построен в земном колониальном стиле — точная копия того, который был у нас на Еве-2. Для обычных фермеров двухэтажный вместительный особняк со всеми удобствами, оборудованный современной защитной системой был более чем подходящим жилищем. Но для процветающих жителей Горунда он был неудобным, нестильным, невместительным и еще много-много «не».

Артем соскочил со стула на террасе и сбежал по крыльцу. Услышав о моем возвращении, из дома вышли и старшие братья — Агапий и Аркадий, одновременно похожие и не похожие. От тридцатипятилетнего здоровенного Агапа так и несло мужским напором и целеустремленностью. Тридцатидвухлетний Кеша был таким же физическим развитым, но мягкий взгляд и подбородок с очаровательной ямочкой выдавали в нем добряка и покладистого человека.

А двадцатидвухлетний красавчик Тема уже успел нарастить мышцы, но его фигура еще не утратила юношеской гибкости. Все мы были черноволосы и смуглы, но Агап и Кеша пошли в грузного сероглазого отца, а мы с Темой — в изящную синеглазую мать.

— Нин, ну че? — не удержался Тема.

— Отказ.

— Вот суки! — рявкнул Агап, и я прочитала в его глазах желание сломать кому-то шею.

Кеша покачал головой и тоскливо изрек:

— Это было ожидаемо.

Я доплелась до крыльца, поднялась и ткнулась ближайшему из братьев в плечи. Губы дрожали, но я очень старалась не реветь. Кеша погладил меня по плечу и проговорил ласково:

— Мы найдем выход. Еще целый сезон есть на размышление. А теперь идем-ка ужинать. Небось, устала?

— Ага, — пожаловалась я.

— И оденься нормально, — сказал Агап. — А то сопреешь в этих тряпках.

Я приняла душ, надела любимые шорты, которым было лет эдак семь, рубашку и убрала волосы в хвост. Ужин уже ждал нас на террасе — Анна отрегулировала там температуру так, чтобы нам было комфортно. Я с откровенной жадностью взглянула на картофельное пюре, овощное рагу в соусе и приготовленное Кешей мясо со специями — он любил иногда брать на себя роль повара.

Тема налил всем вина.

Первые десять минут мы ели. Утолив первый голод, я начала рассказывать про то, как долго ждала своей очереди и про советы агента.

— У нас особое положение. Мы с Темой можем поступить в одну из академий или успеть найти себе пару из местных.

— Они сочтут это фиктивным браком, — возразил Кеша.

— Знаешь, че? — предложил Тема. — Надо найти тебе землянина, получившего здешнее гражданство. И проблем нет. У нас есть три месяца.

— А что, неплохая идея, — согласился Кеша. — А тебя я попробую натаскать для одной из академий.

И тут мы все приуныли. Тему никак нельзя было назвать человеком, стремящимся к знаниям. Я не могла представить своего братца, зубрящим историю по заселению планет или еще какую-то дисциплину. Горундские академии славятся жесткими требованиями к студентам, и более половины всех обучающихся — центавриане. Тема и недели не продержится.

Разве что…

— Военная академия. Вот куда ты сможешь поступить.

— Военная? — ужаснулся братец.

— Да, самое то для тебя, — мстительно улыбнулся Агап, который все никак не мог приструнить нашего безалаберного красавчика и заставить его работать, а не рисоваться перед здешними девушками.

— Давай сходим на общий тест? — сказала я. — Вдруг, пройдем первый этап?

— А ты-то куда?

— Да я просто за компанию. И чтобы Тема не сбежал.

— Да, он у нас такой… бегун, — проворчал Агап.

— Вот и договорились! — Кеша поднял бокал с вином, и к нам вернулось хорошее настроение.

После ужина я залезла в Сеть. Агент не солгал. Мне действительно пришло письмо с кодом активации и приглашением зарегистрироваться в брачном закрытом агентстве. Во мне проснулось любопытство, и я принялась искать по Сети отзывы о нем. Странно… отзывы все оказались положительными и едва ли не восторженными. На этом я не остановилась и стала искать информацию об агенте Малейве. Но система защиты данных Сети сразу заблокировала мой поисковый запрос. И как я могла забыть? Я ведь беженка, которой защита Сети не даст найти «лишнюю» информацию.

Поразмыслив, я решила, что не стоит регистрироваться в этом самом агентстве — жениха я могу найти и по-другому, главное — хорошо поискать.

И все-таки ситуация сложилась не самая приятная… Мне всего двадцать пять — по меркам Горунда я еще неприлично молода для брака и серьезных отношений. Земляне здесь женились лет в пятьдесят, потому что более молодым не давали разрешения на рождение детей. Федерация жестко контролировала рождаемость: планировать ребенка можно было только после заключения брака и одобрения специальных органов. Но так было только на Горунде, на остальных планетах Федерации были другие заморочки.

А мне придется торопиться. Мои братья тоже не обзавелись еще спутницами жизни — Агапа женщины побаивались, Кеша был слишком застенчив, а Тема менял девушек, как перчатки. Да и не приходило нам в голову искать брачного партнера, потому что до выхода этого злосчастного закона мы были целиком и полностью погружены в дела фермы. И были еще очень молоды для таких серьезных вопросов.

Пришло оповещение о новом письме.

Я вытаращилась в экран, увидев фамилию отправителя.

Малейв.

«Блага, Нина. Не вижу вашей анкеты в списке новых невест. Возникли какие-то проблемы?»

«Блага и вам. Я приняла решение не регистрироваться», — быстро набрала я и отправила.

Мой ТПТ на столе замигал, сообщая о входящем вызове. Хорошо, что я не надела его, иначе бы по привычке сразу ответила. А разговаривать с агентом не хотелось, мало того, я испугалась такого внимания центаврианина.

«Давайте поговорим через ТПТ или ГСПИ[3]».

«У нас дома нет ГСПИ».

«Тогда по ТПТ».

Вот же настырный. Я дотянулась до ТПТ, включила режим обычного разговора, нацепила на ухо и дождалась входящего вызова.

— Так гораздо лучше, — раздался голос агента. — Я испугал вас, не так ли?

— Да.

— Жаль. Я с замиранием сердца ждал, когда увижу вас в списке невест. А вы испугались.

Я досадливо поморщилась. Ну, так и знала. Сейчас он скажет что-то о моих глазах, волосах или о ножках, приплетет что-то про уважение и сочувствие, скажет, что понимает, в какой тяжелой ситуации я оказалась и предложит стать его любовницей. Как бы высоко не были развиты центавриане, им не чужды простые плотские развлечения. С землянами — тем более. Одна из моих школьных подруг связалась с местным, и это принесло ей только несчастья.

— Вы мне понравились, — продолжил Малейв. — Мне не составит труда сделать так, чтобы и вы, и ваш младший брат стали студентами академии Культур. Безо всяких вступительных испытаний.

— Звучит здорово, — ехидно протянула я. — И все это вы готовы провернуть по доброте душевной?

— От вас лишь требуется зарегистрироваться в агентстве, — игриво произнес он.

— Вот как, — сказала я. До меня наконец дошло, что это никакое не «брачное» агентство, а агентство досуга, где уважаемые граждане без ущерба для репутации могут нанять «невесту» или «жениха». Потому-то этот агент так ждал, когда я зарегистрируюсь.

Гнев накрыл меня с головой, захотелось грубо отшить центаврианина, сказать что-то оскорбительное, чтобы он пожалел, что вообще решил подобное предложить. Но я сдержалась и проронила тоном заядлой кокетки:

— Что вы еще можете мне предложить?

— Многое, — он явно воодушевился и начал перечислять: — Гражданство, собственную квартиру на Бар-Ракке, андроид-компаньон, образование… Словом, все, в чем вы нуждаетесь.

— Этого недостаточно.

— Набиваете цену?

— Что бы вы ни предложили, этого будет недостаточно.

— Что это значит? — голос Малейва похолодел.

— Это значит отказ, гражданин. И не досаждайте мне более.

Я разорвала связь и стащила с уха ТПТ. Сердце билось очень быстро, по венам тек адреналин. Хоть бы все это не вылилось в неприятности… 

Глава 2

Несколько дней я ожидала последствий отказа — вызова в Миграционную службу, уведомления о срочной депортации или еще какой-то подлянки. И подлянка не заставила себя ждать. В один из сонных, жарких дней я лежала в теньке, уставшая после установки систем полива. Потягивая обогащенную воду, глядела одним глазком на попугаев, прилетевших покушать наших фруктов. Время медленно тянулось к трем часам дня, и я балансировала на самой грани сна.

Зевнув, я перевернулась на своей лежанке, и закрыла глаза.

… Высокая башня небесно-голубого цвета, и просторная гостиная в лазурных тонах. Диван вогнутой формы с идеально гладкой поверхностью, «плавающие» по стенам горундские рыбки — с серебристой чешуей и яркими плавниками, как настоящие. Я иду по приятно шершавому полу, улыбаясь и с восторгом ребенка разглядывая обстановку. Трогаю розовые цветы, похожие на орхидеи, и те начинают распространять терпко-сладкий аромат, немного кружащий голову.

Андроид-компаньон, одетый в белый костюм, нажимает на кнопку на панели, и в центре комнаты прямо из пола появляется стол, заставленный знакомыми и незнакомыми фруктами, напитками, сладостями и прочим. Я смеюсь, и андроид тоже смеется, предлагает начать во-о-он с того блюда… Но я пробовать не спешу, чувствуя подвох, и резко оглядываюсь.

Настоящий хозяин квартиры смотрит на меня зелеными глазами.

Я вскочила с лежанки так быстро, будто меня окатили водой. Вытерла ладонью испарину, выступившую на лбу, и засмеялась. Вот хитрец! Едой соблазнить решил?

Я стянула с ветки легкое коротенькое платье, и надела его на закрытый купальник. В таком виде и вышла к ограде. Неподалеку Тема, сияя намасленным обнаженным торсом, уговаривал очередную пассию сходить покупаться. Пассия млела от жары и комплиментов и артачилась чисто для приличия. Я вышла на улицу и подошла к брату.

Девица мне была знакома — недавно ей было пятнадцать, и она как-то слишком уж быстро выросла, обзаведясь всеми положенными округлостями. Положа руку на сердце, я признала, что ее округлости выглядят аппетитнее моих.

— Блага, — улыбнулась я.

Тема нахмурился, окинув меня взглядом.

— Нин, ты че ты меня позоришь? Еще бы голая на улицу вышла!

— Да ладно, Тема, — прощебетала юная соседка. — Как еще одеваться в такой жаркий сезон?

И, чтобы поддержать меня, стянула с себя мешковатую футболку, оставшись в обтягивающем платье гораздо короче моего. Тема как-то сразу позабыл про то, что хотел меня отчитать, и завороженно уставился на открывшийся вид.

— Пойдем купаться, — категорично сказал он.

— Пойдем, — согласилась соседка, — ты с нами, Нина?

— Конечно, — коварно улыбнулась я.

Купаться мы обычно ходили к морю, до которого от резервации было не так уж далеко — всего сорок минут пешком. Можно было, конечно, нанять аэрокар и добраться за пять минут, но Агап привил нам любовь к движению, и мы никогда не пренебрегали возможностью погулять.

Тема вешал соседке лапшу на уши и умело соблазнял каждым жестом и словом, я тихо посмеивалась, но его игры не рушила. Если у девочки есть мозги, она позволит Темке только поцелуй, да и тот — в щечку.

Наконец, мы вышли из царства сочной зелени, и нам открылось море — темно-синее вдалеке и прозрачно голубое вблизи, с белой пеной, набегающей на чистый песок. Море дышало величием и безмятежностью, так и маня нас. Дикий пляж шумел от множества голосов: многие из резервации приходили сюда купаться. В основном, апранцы и земляне, но я углядела и парочку орионцев вдалеке.

Мы поторопились скинуть с себя остатки вещей и бухнуться в теплую воду.

Я заплыла подальше, и разлеглась на волнах, позволяя им себя укачивать, глядя в ослепительно-яркое голубое небо без единого облачка. Черными точками в нем пронеслись несколько аэрокаров — не тех дребезжащих штуковин, которые покупали беженцы, а бесшумных, обтекаемой формы, на два пассажира.

С них в море начали прыгать хозяева, не опасаясь ушибиться о воду. Я заглушила зачатки зависти и расслабилась. Что может быть лучше такой жизни? Как можно променять благополучный Горунд на израненную Еву-2? И, может быть, это эгоистично с моей стороны, но я не хочу в родную систему. Слишком люблю море и голубое небо над головой.

Поплавав, я вернулась к берегу. Выжимая на ходу волосы, нашла брошенные нами вещи и расположилась прямо на песке. Но недолго мне удалось отдохнуть после купания…

Я привыкла к мелким стычкам, иногда случавшимся между отдыхающими. Но мирный день потерял свое очарование, когда раздались негодующие крики. Значит, это уже не стычка, а полноценная драка. Безошибочно угадав в визге нескольких девушек визг соседки, я бросилась к воде. Но толком ничего не разглядела — в воде подняли бучу несколько апранцев.

— Что случилось? — спросила я у зевак на берегу.

— Из-за девушки подрались.

Я приложила руку ко лбу. Тема азартно работал кулаками; его то и дело отбрасывали в воду, но мой братец возомнил себя неуязвимым и снова бросался в самую гущу дерущихся апранцев.

Темкина избранница на эту неделю выбралась из воды вся в слезах:

— Он ко мне пристал, а Тема меня защищать стал!

— Кто к тебе пристал?

— Апранец один кудрявый!

— Выражайся точнее, апранцы все кудрявые.

Девушка показала на довольно крепкого молодчика, который как раз ее выглядывал. Выглядел, воссиял, и полез из воды. Я оглянулась и признала, что землян на пляже процентов эдак пятнадцать.

— Ни-и-ин, они его всмятку… месят…

— Ему будет полезно, — отозвалась я. — Беги к орионцам, скажи, что к тебе пристают — им честь не позволит не защитить женщину. И давай скорее!

Девчонка кивнула и понеслась к светловолосым орионцам. Я же, поправив купальник, начала пробираться к дерущимся. Апранцы — раса воинственная, женщины для них трофей — кто сильнее, тому и достанется.

В данном случае пятеро апранцев молотили троих землян, среди которых Темка был самым крупным. А так как назвать Темку крупным можно было только с большой натяжкой…

Вопрос — что делать? Был бы рядом Агап, он бы их всех за минуту раскидал. А храбрящиеся надутые юнцы так же неуправляемы, как и стадо макак. Я присоединилась к стайке девиц, болеющих за апранцев, и стала подбадривать их. Улучив момент, когда Тему в очередной раз швырнули в воду, я нагнулась и прошипела: «Обморок, разыграй обморок!». Изрядно побитый братец решил, что своих не оставит, и рявкнул на меня:

— Уйди! Встала тут!

Ах, вот как?

Я попятилась назад, и в кого-то уткнулась. Подняв глаза, увидела орионца с впечатляющей мускулатурой. Аккуратно подвинув меня в сторону, он вошел в самую гущу сражения. Взмах рукой — и один из парней летит в воду. Еще один взмах — и еще один побежденный.

— Ловите, — небрежно бросил орионец, продолжая раскидывать боевых макак.

Группа поддержки подобрала павших, девушки с восторгом смотрели на красавца, который за минуту избавил пляж от проблемы. Я успела повиснуть на руке орионца, прежде чем тот поднял карающую длань на моего брата.

— Не надо, — попросила я, — вы из него одним ударом дух вышибете.

Машинально он чуть не отбросил и меня, но вовремя оглянулся.

Какие глаза! Кристально-голубые, ярче неба. А какое все остальное! Сто процентов мужественности и два метра роста не могут оставить равнодушной. За мгновение я успела провести анализ всего, что знаю об орионцах (их растят в строгости, их планета-метрополия пустынна и бедна, а колонии опустошены либо войнами со спящими, либо гражданскими), вспомнить, как принято с ними разговаривать, и выдохнуть:

— Спасибо, что пощадили моего брата.

— Берегите парня, — улыбнулся он, и отошел. Я проводила его взглядом, и с неохотой повернулась к Теме.

Братец сплюнул в воду кровавую слюну вместе с зубом.

— Че ты встряла, а? Я бы сам разобрался!

— Да, ты прекрасно разобрался сам. Вон, даже зуб выпал.

— Отстань! — огрызнулся парень.

Вечером Агап поставил Теме еще один синяк. Наш разукрашенный красавчик насмерть обиделся и едва ли не отрекся от семьи, в пылу ссору бросив — «Да я, блин, рад депортироваться!». От старшего брата досталось и мне за нескромный наряд — правда, всего лишь легкая оплеуха. Зашел ко мне и Кеша, с чашечкой чая, и завел разговор о том, что нужно быть аккуратнее.

— Милая, ты должна понимать, что мы живем в резервации и вынуждены подстраиваться под соседей. Апранцы вспыльчивы, у них принято показывать силу. Ты уже не маленькая девочка, и щеголять перед ними в открытых нарядах не нужно. А если бы пристали к тебе?

— Я бы им…

— Ничего «бы им» ты не сделала. Испугалась бы до смерти.

— Откуда ты знаешь, как бы я себя повела?

— Знаю. Ты можешь казаться храброй, но внутри — нежная и мягкая, как мама. Я не хочу, чтобы на тебя плотоядно глазели. Поэтому больше никаких коротеньких платьиц и никаких прогулок с апранцами.

— Ну, давай, скажи, что жертвы изнасилований сами виноваты в том, что их изнасиловали, — пробурчала я. — И что я должна закутаться в десять одежек и лицо прятать. Это при нашем-то климате!

— Нин, я ведь о другом. Если мы будем продолжать вести себя, как дома, нас действительно депортируют. Разве сложно решать вопросы мирным путем? Разве сложно одеваться приличнее? Тему сегодня избили из-за того, что он стал защищать свою спутницу. А к ней пристали потому, что она была в открытом купальнике.

— Ты прав, Кеша, как всегда. Прости.

— И на Агапову оплеуху не обижайся. Мы не знали, что ты все еще ходишь на тот дикий пляж, и тем более — в таком виде, — брат чмокнул меня в нос. — Давай завтра с утра слетаем на открытую выставку га-ан? Я выбил приглашения.

— Кеша! — обрадовалась я. — Ты лучший!

Следующим утром мы, одетые по-центавриански сдержанно (то есть серо и уныло), явились на выставку. Га-аны отличались мирным нравом и содержать их в клетках не было необходимости — зверьки либо спали, либо, переваливаясь, ходили по полу за ограждением, либо выманивали у посетителей плоды га-а. Сначала мы с Кешей прогулялись по крытому помещению, здороваясь со знакомыми фермерами, затем разделились — Кеша подошел к стенду, где толпились поставщики плодов га-а. Я же, умиляясь, раздавала животным угощения.

Одна из га-ан, маленькая пушистая самочка, у которой только голова была рыже-красной, а все остальное тело — черным, подошла к самому ограждению и протянула ко мне лапки.

— Ты моя прелесть, — лепетала я. — Какая у тебя роскошная шерстка, какие глазки!

— И правда прелесть.

От неожиданности я чуть не свалилась за ограждение, и выронила мешочек с плодами га-а. Хитренький зверек быстро все собрал.

Малейв в этот раз был одет в серый комбинезон из матовой ткани с треугольным вырезом. Такая одежда баснословно дорога. И, хоть костюм кажется донельзя простым, он не рвется, не пачкается, в жару дает прохладу, в холод — согревает. Я помню, как мы долго думали, чтобы купить такой Агапу на день рождения.

— Блага вам, гражданка, — поприветствовал меня центаврианин. — Мы сегодня одеты в одной цветовой гамме.

— Как почти все здесь.

— Вам неприятно меня видеть? Хотите, чтобы я ушел?

— Несолидно эмпату о таком спрашивать.

— Я осознал свою ошибку. И повел себя очень грубо по отношению к вам. Простите меня. Я привык к беженкам, которые сами мне себя предлагают. И тут в коридоре одна из них намеренно проливает на меня коктейль, а потом строит из себя недотрогу. Своим предложением я хотел поставить вас на место, но просчитался.

— Я случайно вас облила. И никого из себя не строила.

— Теперь я это понимаю. Поспешный побег из кабинета, слезы, браслет, который вы забыли снять — все это казалось мне уловками. Теперь вы понимаете, почему я так с вами обошелся? И… — центаврианин наклонился ко мне поближе. — Вдруг и сейчас вы играете? Как мне понять, что я вам действительно неинтересен, и вы не пытаетесь меня заполучить?

— А разве вы такой приз, чтобы за вас бороться? — насмешливо протянула я.

— Это тоже уловка? Поддевать меня, разогревая интерес?

— Мне кажется, у вас развилась паранойя. Вам везде мерещатся уловки и подстроенные случайности.

Агент рассмеялся, и оперся руками о заграждение. Мне стоило некоторых усилий не отодвинуться от него, и я старалась не думать о легком аромате цитрусовых, который источал мужчина.

— А как вам понравилась квартира, которую я вам показал?

— Очень понравилась, — призналась я. — Все по мне.

— Правда? — тоном змия-искусителя произнес Малейв.

— Правда. Если когда-нибудь заработаю достаточно платежных единиц, такую же куплю.

— А как же депортация?

— Вы сами напомнили мне об академиях. В какую-нибудь точно поступлю.

— Нина, вам говорили, что вы просто чудо?

— Сегодня вы первый.

Наш разговор стал напоминать флирт, и мне это не понравилось. С одной стороны, понятно, почему Малейв мной заинтересовался, с другой же стороны — совершенно непонятно. Мужчины, даже центаврианские, предпочитают не только беспроблемных жен, но и беспроблемных любовниц, а в другом качестве я этому агенту вряд ли нужна.

— Думаю, мы все выяснили. Я не притворялась, а вы нагрубили по ошибке. Самое время мирно разойтись.

Во взгляде агента промелькнуло что-то жесткое; мне даже показалось на мгновение, что он либо наорет на меня, либо ударит. Но Малейв быстро исправился и вновь стал обаятельным и смешливым:

— Давайте начнем сначала. Меня зовут Ли, я занимаюсь подозрительными гражданами.

— Нина, занимаюсь помидорами.

— Рад познакомиться, — Малейв по центаврианской традиции поклонился мне, прижав ладонь к сердцу.

Будь мы равными по положению, или будь я мужчиной, то должна была бы повторить этот жест, но прижав руку к правой стороне груди. А при встрече женщины и мужчины кланяются только мужчины.

— И я рада, — совсем не радостно ответила я. И почему так получилось? Вместо того чтобы сбежать, я почему-то перешла с ним на «ты».

— Почему тогда не улыбаешься?

— По мне не всегда видно, когда я рада.

— Не удивлен. В тебе все не так, но мне это нравится.

— Блага, — а вот и брат появился. Кеша сохранил на лице доброжелательно-вежливое выражение, но я знала, что он сейчас нервничает, как дуэнья, чья подопечная строит глазки донжуану. — Вы знакомы с моей сестрой?

— Блага и вам, — ответил Малейв. — Я занимаюсь спорными вопросами с беженцами. Именно я отказал Нине в гражданстве. К сожалению.

— Это печально, но мы понимаем причины.

— Приятно встретить здравомыслящего человека. Уверен, за оставшееся время вы найдете выход из положения и в итоге останетесь на Горунде всей семьей. — Агент представился. — Ли Малейв.

Кеша был вынужден поклониться представителю старшей расы.

— Аркадий Ветров.

— Вы выращиваете га-а на своей ферме, Аркадий?

— Да, пробуем. Правда, урожай пока не радует.

— Эти деревья очень капризны, — усмехнулся Малейв и обласкал меня взглядом. — Правда, Нина?

— Все зависит от ухода.

— Согласен, — он уже мурлыкал. — Вы уже ходили на общий тест?

— Нет. Пережидаем первую волну абитуриентов.

— Правильно, — сказал Малейв. — Как отсеются веганцы, можете поступать. А сейчас везде давка, спешка и нервотрепка.

Звезды смилостивились надо мной, и ТПТ Малейва загорелся зеленым сигналом. Кажется, новости были плохими: он посерьезнел и нахмурился. Мужчина перешел на третий официальный горундский, который был зубодробительно-сложным даже для потомственных центавриан.

— Не будем мешать, — сказал Кеша, но Малейв покачал головой, настаивая, чтобы мы остались на месте. И мы остались: таковы нормы приличий. Центавриане выше нас по правам и статусу.

Агент закончил разговор и посмотрел на меня с явным сожалением. Я демонстративно взялась за руку брата, показывая, что за меня есть, кому заступиться.

— Проблемы? — спросил Кеша двусмысленно.

— Да нет, командировка образовалась. Как начнется вторая треть сезона, приходите в академию Культур на тест по общим направлениям. Уверен, вам повезет.

— Спасибо за совет, так и поступим, — быстро проговорила я.

— Надеюсь, — многозначительно протянул Малейв и кивнул нам в знак прощания.

Понятливый Кеша быстро повел меня к площадке аэрокаров, попутно выспрашивая, с какой стати представитель старшей расы интересовался мной, да еще и на людях. Я толком не могла ответить, но брат и так все понял.

— Как он на тебя смотрел!

— Нормально смотрел.

— Нина, я не слепой. И не глухой. Этот Малейв — хищная птица, и если ты будешь неосторожна, он тебя закогтит.

Обожаю Кешины сравнения!

— … Ты слышала меня? Не вздумай с ним встречаться.

— За кого ты меня принимаешь?

— Я знаю, что у тебя иногда шарики за ролики заходят. Как у Темы. Поэтому говорю первый и последний раз — не вздумай водить этого человека за нос. Держись от него подальше. Ясно? И сегодня же после обеда вы с Темой полетите сдавать общий тест. Хватит уже медлить!

— Возражений не имею, — согласилась я.

Тема строил из себя страдальца, чей подвиг не признали в семье, тер заплывший глаз, но все-таки здоровым глазом косил по сторонам, и не без интереса. Мы находились в Центре тестирования для беженцев — низком и темном здании, коридоры которого были разделены перегородками, у которых стояли улыбчивые андроиды. Очередь была огромной, и стояли мы уже третий час, развлекая себя разговорами и шутками. Можно было, конечно, отправиться на тесты в академии, но там они были платными.

Кеша давал нам один совет за другим, как отвечать на вопросы. Подошла очередь Темы. Братец шмыгнул распухшим носом и подул на содранные костяшки пальцев, как будто ему предстояло драться.

— Думай, — дал напутствие Кеша.

Тема вместе с другими тестируемыми прошел через перегородку и исчез в коридорах. Кеша тронул меня за плечо.

— Волнуешься?

— Да нет. Общие тесты я всегда проваливала, так чего ждать сейчас? Вряд ли я поумнела за последний год или обрела навыки левитации. Почему нам так не повезло, Кеш? Почему у нас нет эо, нет способности к эмпатии, телепатии, психокинезу? Да о чем я? Была б нормальная память…

— У тебя нормальная память.

— Ага, девичья — дырявая.

У одной из перегородок активизировалась девушка-андроид.

— Уважаемые граждане, освободились тест-блоки по программе Военной академии.

— Иди, — подтолкнул меня брат. — Без разницы, в каком блоке сдавать тест — результаты все равно будут общие.

Собравшись с духом, я дошла до перегородки, сияющей синим, и протянула свои документы. Андроид считал информацию и пропустил меня вперед, сообщив номер тест-блока. Я прошла по коридору и вышла к пяти комнатам с распахнутыми дверьми. Вошла в нужную, и двери за мной закрылись.

Передо мной находилось кресло с подлокотниками и ТПТ-шлем. Я вытерла пот с ладоней о юбку и уселась в кресло, положив руки на подлокотники и широко расставив пальцы, чтобы их подушечки касались мигающих белым датчиков. ТПТ-устройство само установилось на мою голову. Закрыв глаза, я услышала стандартные слова приветствия и условия прохождения теста.

— Блага, гражданка Ветрова. Вам предлагается пройти тестовое задание, адаптированное для поступающих в Военную академию. На выполнение пяти заданий будет выделено тридцать минут. Для успешного прохождения теста расслабьтесь и досчитайте до десяти. Если почувствуете тошноту, головную боль, боль в груди, или захотите прервать тест, скажите «стоп».

Десять, девять, восемь…

Я закрыла глаза, и ТПТ-шлем зажужжал, перенося меня в другую реальность.

Перед глазами разлилась темнота. Система озвучила первое задание.

— Найдите жизнь.

Я пошла вперед, прислушиваясь к своим ощущениям и стараясь видеть душой, а не глазами, как учили лирианцы-наставники. Вот я уловила слабое движение воздуха, и поспешила вперед. Наконец хоть что-то. Я ткнула пальцем — и попала.

— Определите расовую принадлежность.

Стало светло, и я разглядела место, по которому брела. Им оказался широкий коридор, на стенах которого налипли бабочки, по полу бегали насекомые, а под потолком на веревке висел крупный самец моа-обезьяны. Бабочки двигали крылышками, хвастаясь яркой расцветкой. В коридоре кипела жизнь, а я услышала только человека.

Это была молодая женщина среднего роста, светлокожая, со светло-карими глазами. Она была одета в простое строгое платье, не выдающее принадлежности к расе. Пушистые пшеничные волосы ее были распущены по плечам.

Определить расу, значит. Тело веганцев покрыто густым и заметным волосяным покровом. Эта женщина — определенно не веганка. Для лирианки у нее слишком крупные черты лица. Для орионки недостаточно мускулиста и высока. Для апранки у нее подходящий цвет глаз, но разрез их "круглый" не апрански, а по-земному. Кто же она?

Я подошла поближе и пригляделась.

Х-м-м… густые волнистые волосы, средний рост, стройная, но не хрупкая, симпатичная, но не красивая. Не центаврианка. У тех лица яркие, запоминающиеся. Значит, она либо апранка с не очень круглыми глазами, либо просто большеглазая землянка.

— Апранка, — определилась я.

— Установите контакт, — дала задание система.

— Блага, — сказала я на общем центаврианском.

— И тебе блага. Я землянка, — улыбнулась женщина.

— О, нет, — расстроилась я.

— Ничего, все ошибаются. Прогуляемся по коридору.

Она взяла меня за руку и повела вперед, рассказывая про последние достижения земной цивилизации. Я слушала внимательно, отлично понимая, что наша непринужденная беседа — это экзамен. Несколько раз я останавливала женщину, когда та путала меня в исторических фактах.

— … Или, допустим, Нил Армстронг, первый землянин, побывавший в космосе…

— Это был Юрий Гагарин.

— Ах да, что это я? Совсем заболталась. Кстати, как у тебя с земным русским?

— Хорошо, — с гордостью произнесла я на русском языке.

— А с английским земным?

— Прекрасно.

— А с японским?

Тут я промолчала — увы, японский так и не выучила.

— Ну и ладно! Главное, знать центаврианские официальные языки. Сколько их, кстати — тридцать или пятьдесят?

— Двенадцать, — поправила я.

Женщина начала щебетать на разных центаврианских языках, и я смогла поддержать разговор на трех из них. Правда, это стоило мне больших усилий, я путала слова и долго строила предложения. Прошло больше десяти минут, и я уже не понимала больше половины фраз — так быстро говорила женщина. К тому же она перескакивала с тему на тему и меняла языки с центаврианских на земные.

Раздался хруст и дикий вопль. Я подскочила вверх. Оказалось, женщина наступила на жабу с ядовитой кожей. Жабы эти водились в изобилии на юге Тектума, и коснуться их — значит, подписать себе смертный приговор. Выходя на прогулки в места, где водились эти жабы, я всегда брала с собой противоядие.

— Мне плохо… — простонала женщина и упала на пол.

Все случилось за считанные секунды, и я успела только отпрыгнуть подальше и открыть рот. И, пока вспоминала, что делать, женщина забилась в судорогах и ее начало тошнить.

— Сохраните жизнь человеку, — дала четвертое задание система.

Спасибо за напоминание, я в курсе, что нужно спасать ее жизнь!

Я перевернула женщину набок, открыла ей рот, чтобы та не захлебнулась рвотой. Изо рта ее пошла и кровь, и несчастная перестала дышать. Мои руки задрожали, и тут я вспомнила, где в коридоре видела аптечку. Вихрем метнувшись туда, я быстро схватила знакомый флакончик и вернулась к женщине.

К женщинам.

Теперь их было пятеро. Они лежали подле друг друга в одинаковых позах и с одинаково перепачканными лицами. Какая из них моя?

Я закрыла глаза и попыталась вспомнить все те детали, что бросились мне в глаза. Волнистые волосы, светло-карие глаза, крупные черты лица… Ступня, которой она чуть не наступила на жабу, маленькая и изящная. А вон у той крайней — лапа, как у Агапа. А у вон той волосы светлее.

Теперь мне нужно было выбрать из трех.

И почему их вообще стало пятеро?

Я подобралась к одной и приподняла ее веко. И обомлела — зрачок оказался вертикальным, а радужка — желто-зеленой с крапинками. Взвившись вверх пружинкой, я вскрикнула. Не то, чтобы я никогда не слышала про гибридов, просто… Просто не знаю, что делать. Все инструкции гласят — при встрече с рептилоидом или гибридами один на один не выжить.

Клон с вертикальным зрачком поднялся и уставился на меня.

Я быстро закрыла глаза.

Спящие и их слуги воздействуют на психику, им не составляет труда загипнотизировать даже лирианца. Рядом с ними человек начинает испытывать неконтролируемый страх, который может свести с ума. Невооруженному человеку не справиться с рептилоидом. Может, в коридоре есть какое-то оружие? Но я со своей дырявой памятью и вниманием вряд ли бы его заметила. Будь это все реально, я бы уже лежала красивыми трупиком. А может, и не красивым бы. А может, меня бы уже поедали… Рептилоиды ведь употребляют людей в пищу.

И что я должна сделать, чтобы спасти женщину и самой спастись в такой ситуации? Да ничего. Все, бой проигран.

Я открыла глаза — клон оставался на месте, продолжая таращиться на меня страшно. Кажется, тест уж должен закончиться? Я моргнула и продолжила играть с клоном в гляделки.

— Тест закончен, — оповестила система, и я вернулась в реальность.

Шлем был, наконец снят с моей головы. Я с минуту лежала, приходя в себя, потом неуклюже слезла с кресла и медленно вышла из тест-блока.

Как я и думала, ничего не изменилось. Опять не заметила жизни в темноте, не смогла нормально показать знание языков, а еще угробила женщину и посмотрела в глаза рептилоиду. Пожалуй, лучше и не знать результаты теста, чтобы не расстраиваться.

Андроид, однако, вместо моих результатов выдал карточку с номером три.

— Вам дальше по коридору.

Наверное, выходить нужно через другую перегородку.

Я взяла карточку и пошла по коридору, ища выход. У одной из перегородок стоял коротко стриженый мужчина в черном, а рядом с ним — кучка тестируемых. У него было такое грозное лицо, что я оробела.

— Ветрова? — гаркнул он. — Сюда, третий номер.

— Что? — пискнула я, совсем растерявшись.

— Ко мне! — отчеканил мужчина.

Я на неверных ногах подошла к нему и протянула карточку. Бугай выдернул ее у меня из рук и, отсчитав из молодых людей пятерых, включая меня, сообщил кому-то по ТПТ:

— Пятеро, три пацана и две девки.

Я спросила у какого-то парня:

— Что происходит?

— Радуйся, мы идем на собеседование, — подмигнул мне один из парней.

На собеседование? Я?

Глава 3

Нас повели по другому переходу к рекреации с несколькими кабинетами и скамьями. Бугай вызвал парня с номером один в самый ближний кабинет. Собеседовали его добрый час — парень вышел весь красный и потный, но с горящими от радости глазами. Зашел второй. Все это время я сидела на жесткой скамье с неудобной спинкой и думала об обеде. Который час я уже нахожусь в центре, а во рту ни крошки — живот так и стонет.

Сидящие рядом молодые люди успели все обсудить, и, судя по их результатам теста, они-то видели жизнь, болтали не менее чем на пяти языках и вообще показали себя молодцами. Девушка заявила, что собеседуют только тех, кто быстрее всех прошел тест или тех, чьи ответы показались подозрительными.

«Ну, прекрасно, Ветрова — ты в списке подозрительных», — поздравила я себя, распрощалась с надеждами на академии и подумала о Малейве. Он счел меня привлекательной. Значит, и кто-то из местных может счесть меня приятной девушкой и решить на мне жениться. Теперь только на это чудо можно надеяться.

Из кабинета вышел второй номер, бледный, с испуганными глазами.

Вот и пришло мое время. Я поднялась, поправила юбку, выпрямила спину и вошла в кабинет.

Белые стены. Черный пол. Большой стол. Пахнет ванилью и кофейными зернами. Ага, вон кофе и конфеты. Что-то я отвлеклась на голодный желудок… На меня сурово воззрилось трое центавриан: бугай, женщина с короткой стрижкой, и пожилой мужчина. Все трое в синих форменных костюмах.

— Мое почтение, граждане, — звонко возвестила я.

— Почтение, Ветрова? — рявкнул бугай. — О каком почтении может идти речь, если ты сдалась врагу?

От такого напора я даже пошатнулась.

— Позор, — отчеканила женщина.

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — устало спросил третий, и прихлебнул кофе.

— Ну, — уверенно сказала я и на этом моя уверенность иссякла.

— Говори!

— Сражаться было бессмысленно.

— Что?! — побагровел бугай.

— Мне кажется, с ней все ясно, — добавил пожилой.

— Бороться с врагом — бессмысленно? — приподняла бровь женщина. Ее мой ответ поразил больше всех, она даже подалась вперед.

— Будь это реальность, рептилоид или гибрид сразил бы меня с одного взгляда. Их воздействие таково, что даже ТПТ-блок не выдерживает. Что бы я ни сделала, враг бы все равно меня убил. Поэтому я приняла решение ничего не делать. Бесполезно ведь пытаться руками остановить цунами, так? — попыталась я отшутиться.

Центавриане переглянулись.

— Из кого приходится выбирать? — проворчал раздраженно бугай. — Одного не понимаю: почему ты смотрела рептилоиду глаза? Даже младенцы знают: Нельзя! Смотреть! Рептилоидам! В глаза!

Они правы. Нельзя, конечно. Но ведь это был тест и к тому же, со мной не случилось от этого взгляда ничего ужасного. А может, поэтому я и проваливаю тесты год за годом? Всегда прохожу их в своей дурацкой манере… У меня задрожала нижняя губа и на глаза навернулись слезы. И какой черт меня дернул проходить общий тест по военной программе? Ах да, этого черта зовут Кеша.

Уйти отсюда, как можно дальше уйти! А то разревусь по-настоящему. Я попятилась к двери.

— Куда?

— Вот это наглость!

— А ну вернись, Ветрова!

— Чтобы вы на меня опять кричали? — мрачно спросила я, украдкой вытирая слезы.

— Какое бесчестье, — уже тише произнес бугай. — Уйди вон отсюда, сил нет смотреть.

— Так мне уйти или остаться?

— Не плачьте, Ветрова, — сказал пожилой. — И останьтесь.

— Зачем? — спросил бугай. — Этот космический мусор никуда не годен. Ты хоть понимаешь, почему стоишь перед нами?

— Потому что вы меня вызвали.

Женщина улыбнулась, переглянулась с коллегами и сказала:

— Вы здесь, потому что результаты вашего теста крайне противоречивы. Вы не умны, не наблюдательны, получили посредственное образование, плохо концентрируетесь, эмоционально слепы…

— Но вы не сошли с ума, — закончил пожилой мужчина. — Последнее задание теста сгенерировано таким образом, чтобы сломать вашу психическую защиту и свести с ума. Прямой контакт с рептилоидом без ущерба может длиться не более пяти секунд, а вы смотрели десять. Подобных абитуриентов зачисляют без конкурса.

— А в академию Культур я с такими показателями поступлю? — воодушевилась я.

— Нет.

— А в академию Жизни?

— Тем более нет.

Я опустила плечи.

— Ветрова, — удивился бугай, — ты что, не хочешь в Военную академию?

— Ну-у-у, — протянула я, и все трое оскорбились.

— Зачем тогда пошла на наш тест?

— К вам очереди не было.

Бугай хохотнул.

— Да вы послушайте, послушайте! Небось, и на тест пришла, чтобы только на

Горунде остаться?

— Да, — честно сказала я.

— Потрясающе!

— Если исключить последнее задание, все предыдущие она провалила, — задумчиво произнес пожилой. — Будь пройдено хотя бы три задания, мы могли бы ее зачислить.

— Нет, — покачала головой женщина. — Показатели внимания не те. И зрительная память ужасна. Даже для землянки.

— Но какая психическая устойчивость!

— Этого мало.

— Мы таких обычно без конкурса зачисляем.

— Как правило, у «таких» и другие показатели высокие. Мы не можем рисковать и тратить время и ресурсы на Ветрову.

— Очнитесь — это туповатая беженка, которую нужно выкинуть с Горунда как можно скорее! Из всех заданий прошла только одно! О чем тут думать!

— Не забывайтесь, гражданин, — вскинулась я.

Женщина колебалась. Пожилой отпил еще кофе, тоже что-то проглядел на панели и спросил:

— Ветрова, вы хотели бы к нам поступить?

— Это лучше, чем депортация.

— Ответьте четко — да или нет?

— Да.

— Поступим вот как, — пожилой начал что-то быстро набирать на панели. — Будете проходить абитуру со всеми, на общих основаниях. Никаких поблажек. Если пройдете по конкурсу — примем. Ясно?

— Да.

— Возьмите направление на медосмотр. Пройдите его прямо сейчас, и, как закончите, возвращайтесь к нам.

— У вас хорошее здоровье, Ветрова?

— Кажется, да.

— Кажется? — взвился бугай. — Отвечай, как положено!

— Слышу, вижу, ненавижу: здорова! — рявкнула я в ответ. Бугай хмыкнул, но ничего не сказал. Женщина коротко рассмеялась и протянула мне пропуск.

— В соседний кабинет. Это не займет много времени.

Слава звездам, мне выдалась минутка отдыха. Выйдя из кабинета и взглянув на оставшихся мучеников, которых ждало «собеседование», я подошла к двери другого кабинета и провела ребром карточки по специальной выемке. И снова белые стены, черный пол, только стол уже меньше, а в углу — большая камера с прозрачными стенами, в которой мне уже доводилось проходить медосмотр.

Ко мне вышла медсестра-лирианка. Посмотрела с интересом:

— Напугали?

Я кивнула.

— Да, они у нас такие, — рассмеялась медсестра и подошла ближе. Как и от всех лирианцев, от нее исходила энергетика светлого, вечного, чистого. Она возложила теплые руки мне на лоб. — Ну-ну, успокойся. Уж я-то тебя не съем.

Я прикрыла глаза, стараясь впитать в себя ее свет.

— Хорошо. Умница. Раздевайся и заходи в камеру, и не переживай.

Раздевшись, я быстро шмыгнула в камеру, улеглась на холодную поблескивающую поверхность и вытянула руки и ноги по специальным разметкам. Стенки закрыли меня от медсестры. Миг слепящей боли, и мое тело полностью расслабилось. Системы принялись проверять каждый мой орган и состояние организма в целом. Все это длилось чуть больше пяти минут. К окончанию процедуры я уже могла двигаться, но пока стенки не разъехались, и медсестра и не разрешила, я даже пальцем не шевельнула.

— Отменный молодой организм, — успокоила лирианка. — Не требуется никаких коррекций. Но перед контрольным медосмотром обязательно сходи в Дом Жизни и проверь слух. В клиники не обращайся, только денежные единицы потратишь. Техника нарушений не увидит.

Я кивнула.

Всегда восхищалась лирианцами. Для них жизнь — это чудо, и они видят это чудо в виде светящихся линий, ярких пятен, узоров. Если с какой-нибудь клеточкой что-то не так — они это заметят. Эта их способность зовется «эо». Без эо в академию Жизни не поступить.

— Не переедай. Желудок уже устал от твоих пищевых извращений. Спи меньше, тебе нужно больше активности. Не забывай, что тело — храм души. И еще, — лирианка очень серьезно на меня посмотрела. — Молодец, что бережешь девственность.

Я покраснела. У землян не принято хранить девственность до брака. Темка так вообще ее в тринадцать лет лишился, да и Агап знал, куда обратиться, чтобы снять напряжение. Только мы с Кешей блюли чистоту. Не потому, что ждали великую любовь, а потому что все еще ходили на курсы левитации — наставник-лирианец говорил, что у нас есть шанс воспарить, если будем блести целомудрие. А так как подходящих партнеров для отношений мы еще не нашли, то и девственность нас не заботила.

— Э-э-э…

— В этом нет ничего стыдного, — отрезала лирианка.

— Ну-у-у…

— Земляне, — фыркнула медсестра. — Считаете, что это стыдно! Это мне за вас стыдно. Ну, одевайся, красавица. И помни, что я тебе про слух сказала — проверься перед абитурой.

— Вы думаете, меня возьмут?

— Возьмут, конечно. Иди, а то заждались уже.

— Спасибо вам.

Вернувшись в кабинет к «монстрам», я уже не знала, чего и ожидать. Центавриане изучили мою медицинскую карту и не нашли, к чему придраться. Женщина с короткой стрижкой поманила меня к столу; в ее руках было что-то блестящее.

— Впереди абитура, Ветрова. Курсантами станут только лучшие. Поэтому не считай, что звезды тебе благоволят.

Я подошла и взяла новенькую коричневую карточку со своим смешным изображением, статусом «Абитуриентка № 534» и подписями — «Тектум, ЭР/34» и «4000-17-3-31, 10:00».

— Общее собрание будет проводиться на Тектуме, адрес и время указаны на карточке, — пояснил пожилой.

— И, Ветрова — не приходите, если не хотите поступать. Оставьте шанс человеку, который мечтает послужить на благо Федерации, — сказала женщина.

— Вы ужасно прошли тест. Нам пришлось дать вам карточку.

— Вот-вот. Не думайте, что ваша психическая устойчивость — такой уж плюс.

— Уважаемые граждане! — огрызнулась я, потеряв терпение. — Я не приду на абитуру, не займу чужое место и не буду служить на благо Федерации. Пусть этим занимаются те, кого вы одобрите.

Я швырнула карточку, но она не долетела до стола и упала на пол.

Мама всегда учила меня держать гордость в узде… Но по мне, так лучше с планеты вылететь, чем любезно поддакивать и позволять себя опускать.

Я говорила себе — «Спокойно, Нина, все будет хорошо», но тревога усиливалась. Обычно пребывающая в безмятежности фермерских будней, я стала нервной, начала по-настоящему бояться возвращения Малейва или того, что теперь меня уж точно возьмут на заметку. Какая-то часть меня надеялась, что та грубая троица решит, что я им подхожу, но другая часть протестовала. Слишком уж это было бы странно. Я ведь для них «туповатая беженка», «космический мусор», и, в общем, — недостойная кандидатка.

Пришли извещения братьям — старшим полагалось до конца сезона оформить гражданство по новому образцу, младшему — явиться в Миграционную службу. Тема пришел на встречу и получил положенный штамп «Депортация» в личное дело.

Неприятности посыпались на наши головы одна за другой, и я во всем стала видеть дурные знаки. На ферме сломалась система полива, на Монтуме — скалистом континенте — проводили испытания нового оружия, и резервации накрыло ливнями. Пострадал урожай, и нам пришлось отказаться от поездки на ярмарку. Деревья га-а, за которыми мы ухаживали, отошли соседу, который потребовал их в качестве компенсации за совращенную дочь. Агап порывался придушить Тему, Тема порывался уйти из дома, а мы с Кешей все искали лазейки, как остаться на планете. А дни проносились стремительно, как кометы. Беженцы паниковали — большинству не удавалось ни поступить, ни жениться. Да и какой здравомыслящий человек согласился бы связаться с человеком без гражданства?

Я начинала корить себя за поведение на собеседовании и впала в уныние, которое мне вообще не было свойственно.

Но однажды вечером все изменилось…

Те апранцы с пляжа решили не останавливаться на достигнутом и показать землянам, кто в резервации главный. Молодняк с обеих сторон собрался под покровом ночи в назначенном месте, и началось побоище. Тема героически сражался, пока его не отправили в забытье. Домой нашего дурачка приволок некий Энтони, землянин.

Пока я приводила Тему в чувство и наскоро дезинфицировала его ссадины, Энтони крутился возле меня, желая помочь. Ему тоже крепко досталось, но я все-таки в первую очередь была озабочена состоянием брата. К счастью, Кеша и Агап еще днем уехали на рыбалку с приятелями, а то был бы тот еще скандал.

— Человек двадцать набралось, — рассказывал новый знакомый. — Ничего не скажешь, хорошее выбрали время для разборок. Сейчас за беженцами пристально следят — а им бы лишь яйцами помериться! Я приехал навестить родителей, смотрю — младшего брата дома нет, свинтил. Оказывается, вон он куда намылился…

— Артем у нас тоже дурак, — поддакнула я, и похлопала брата по щекам. — Жив, герой?

— Отстань, — молвил парень. Разбитая губа, багровая скула, раздутый нос, посиневшие пальцы, отбитые ребра… Мне даже смотреть на него было больно. Неужели нельзя решать проблемы мирным путем? Зачем обязательно драться, да еще и всерьез? Так ведь и убить можно.

Уложив Тему и подложив ему под голову мягкую подушку, я повернулась к гостю.

— Давай я тебя посмотрю, — без всяких «вы» сказала я. У нас в резервации не принято «выкать» сверстникам.

Молодой человек послушно уселся на диван и повернул ко мне лицо той стороной, куда ему заехали кулаком. Я нагнулась и осторожно пощупала опухшую кожу.

— Сильно больно?

— Да нет, пустяки.

Я начала протирать синяк салфеткой, и, пользуясь случаем, разглядывать Энтони. На вид меньше пятидесяти, ладно скроен, не очень высок. Я обратила внимание на то, что парень широк в плечах и загорел, и что на его ладонях мозоли. Работяга, значит. Каштановые волосы коротко стрижены, голубые глаза смотрят внимательно — симпатичный малый.

— А как твой младший?

— Мой? — рассмеялся Энтони. — Мой трусливый, даже не полез. Как увидел, сколько апранцев пришло кулаки разминать, так сразу всю решимость и растерял. Так что с ним все в порядке.

— Спасибо, что довел Тему до дома. Я и не догадывалась, что он куда-то ушел.

— Мне было нетрудно.

Я еще раз поблагодарила парня за такую своевременную услугу.

— А вы с ним очень похожи, — заметил Энтони. — Глаза синие-синие.

— Да, мы в маму пошли, — с нежностью сказала я, и тщательно просмотрела лицо парня — остались ли еще какие-то ранки? — Кажется, ты в порядке.

Энтони пощупал синяк и подвигал челюстью. А потом рассмеялся.

— Что?

— Да так… Давненько уже не дрался.

— Мужчины, — вздохнула я. — Вечно вас тянет воевать.

— Такова уж наша природа. Нина, ты прости за нескромный вопрос… Давно живешь в резервации?

— Двадцать лет.

— Не может быть!

— Почему?

— Я здесь с рождения жил, в земном секторе, а с вами не сталкивался.

— Ну, я тоже тебя не знаю. Не знала. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Кофе, если можно.

— Конечно, можно.

Давно я не проводила время в такой приятной компании. Семья Энтони, Гаррисоны, жили не так уж далеко от нас. Тони, так он просил себя называть, работал в заповеднике и приглядывал за га-анами. Как только я про это услышала, не смогла обуздать свое любопытство и начала расспрашивать парня про его работу. Мы проговорили почти всю ночь, с приятным удивлением выяснив, что наши интересы во многом совпадают.

Конечно, завели речь и о депортации.

— Придется продать ферму, — сказала я. — Мы с Темой провалили тесты в академии, да и … Неважно. Всей семьей переедем на Еву-2, в общем.

— Но эта планета сильно пострадала от спящих!

— А куда деваться? Не в метрополию же возвращаться? Земля итак уже истощена и переполнена.

Тони фыркнул.

— Не понимаю центавриан. Сначала пригрели всех тех, кто пострадал от агрессии спящих, а теперь выгоняют! Если уж делать добро, так до конца.

— Их можно понять — беженцев слишком много.

Тони опустил глаза:

— Вся моя семья остается на Горунде. Родители здесь уже больше семидесяти лет живут, я больше двадцати пяти, а мой брат телепат. Ему разрешили остаться. Но многие мои друзья покинут планету. Потому и грустно, и неудобно. Иногда чувствую себя подонком, потому что остаюсь.

— Не надо. Если бы ты уехал, как бы жили без тебя га-аны?

— Любишь животных? — Тони перевел тему.

— Конечно, люблю.

И мы снова принялись оживленно болтать. Тони был настолько интересным собеседником, что мне и в голову не пришла мысль о том, что его можно очаровать; я просто наслаждалась общением с ним.

Между нами так быстро зародилась симпатия, как будто мы дружили уже лет десять. Он пригласил меня прогуляться к водопадам, мы сходили на вирт-сеанс[4], устроили пикник с Темкиными приятелями (и приятельницами, разумеется)…

Я боялась показаться Тони расчетливой, и нарочно повторяла, что никогда не выйду замуж, лишь бы остаться на планете. Он в ответ отшучивался. Но я не могла не заметить, что нравлюсь Гаррисону. Наш безобидные дружеские встречи продолжались, вскоре о них узнали Агап и Кеша, и, разумеется, потребовали «показать жениха». Жених моим церберам понравился, особенно Агапу. А уж после того, как Тони дал нам клубную карточку в лучший магазин земного сектора с большой скидкой, он почти стал родным, и удостоился великой чести съездить с моими братьями на рыбалку.

Я знала, о чем думают соседи, предполагала, какого мнения обо мне Гаррисоны, и приняла решение не флиртовать с Тони и уж тем более не начинать разговоров про отношения. Но все завертелось так быстро и удачно, будто в деле была замешана фея-крестная.

Я сказала фея? Простите, ошиблась: фей.

— Подь сюда, — кликнул меня как-то Агап.

Я спустилась в гостиную, где на диване отдыхал старший брат. Судя по нахмуренным бровям Агапа, его что-то беспокоило. Он похлопал по местечку рядом с собой.

— Тони — хороший парень. Ему скоро будет тридцать, он почти твой ровесник. Бери его.

— Агапий! — воскликнула я возмущенно.

— Не кипятись. Он же не к нам в гости приходит, а к тебе. Если пальчиком поманишь — на задних лапках прибежит, с предложением руки, сердца и селезенки. Ты мне скажи — Гаррисон тебе нравится? Хотела бы за него выйти?

— Не знаю, Агап, — беспомощно сказала я. — Но уверена, что он будет отличным мужем.

— Так он тебе нравится?

— Ну что мне тебе ответить? Конечно, Тони мне нравится.

— И?

— Зачем ему проблемная я?

— Не проблемная, а хозяйственная, веселая, красивая. И — Ветрова, значит достойная без вопросов.

— Ты мой брат, поэтому так говоришь.

— Как вижу, так говорю. Вы щебечете, как влюбленная парочка. Или ты думаешь, что перед свадьбой нужно десять лет встречаться? Ты ему нравишься, он тебе нравится, вы ровесники и одной расы. Женитесь.

— Это не решит всех наших проблем. Тема-то остается неженатым.

— Тема улетит с Кешей на Еву-2. Кеша и на Еве найдет работу, он умный. Тема малой еще, ему нет разницы, где жить — лишь бы бабы вились рядом.

— Нет! Мы не должны разделяться!

— Нин, тебе пора бы уже заводить свою семью. Или ты думала, что мы до старости будем жить вместе, холостяками? Три брата и сестрица? Нет, такое не катит.

— Я думала, что вы приведете в дом жен, я выйду замуж, мы будем жить по соседству и ходить друг к другу в гости. И с чего ты вообще взял, что я нравлюсь Тони и что он захочет на мне жениться?

— Ясно, — отрывисто сказал Агап и позвонил по ТПТ, прибавив звук так, чтобы я все слышала.

— Блага, — рассеянно отозвался Тони. — Это ты, Агап?

— Слушай, Гаррисон, тебе моя сестра нравится?

— Нравится, — ответил Тони уверенно.

— Так женись.

Я обомлела, а как опомнилась, навалилась на брата, пытаясь стащить с его уха ТПТ и прекратить этот позорный разговор. Братец отпихнул меня с грацией орангутанга, отмахивающегося от мошки.

— Чего молчишь? Женишься, или нет?

— Женюсь.

— Тогда подваливай вечером.

Выполнив свой братский долг, Агап снял ТПТ и посмотрел на меня как победитель.

— Что ты наделал! — крикнула я, хватаясь за голову. — Зачем? Ты меня спросил? Как это он придет? Мы только месяц назад познакомились! Треть сезона!

— И что? Не теряйся, Нин.

— Ты его запугал, да? На рыбалке? Пригрозил засунуть крючок в задницу, если не женится на мне? Да? Я ведь тебя знаю!

— Расслабься. Умный я все решил.

— Это Кеша умный, а ты… дурак!

— Иди водички выпей.

Фыркнув, я понеслась в свою комнату, ругаясь на Агапа. Но в глубине души понимала — все идет, как надо. Партнера нужно выбирать с умом, а Тони подходил мне идеально, как и я ему. О любви, конечно, не идет и речи, но кто сказал, что в браке нужна эта самая любовь?

Глава 4

Неделю спустя мы с Тони стояли перед аналогом земного дворца бракосочетаний — вытянутым трехэтажным зданием из белого камня с колоннами. Здесь его называли «Домом любви», и служили в нем лирианцы. По традиции брачные церемонии могли проводить только представители старших рас.

Заявление мы подали вчера, но пока мы не подтвердим, что прошли обязательные брачные обряды, нас никто не зарегистрирует, как пару. Я страшно волновалась, в отличие от Тони. Он был спокоен, как удав.

Для такого случая мы были одеты в церемониальные дорогие одежды синего цвета, украшенные кристаллами. На предплечьях Гаррисона красовались серебряные наручи, на моих запястьях — широкие браслеты из того же металла. Мы стояли на плитке; мерзли босые ноги. Позади и перед нами толпились такие же нарядные и взволнованные молодые люди. К огромному моему удивлению, собрались смешанные пары: центавриане с орионцами, земляне с апранцами, даже лирианец с веганкой.

От статуса гражданки Горунда меня отделяла всего одна брачная церемония. И мне становилось стыдно, когда я смотрела по сторонам и видела целующихся. Тони даст мне крышу над головой и свое имя. А что дам ему я? Смогу ли быть хорошей женой?

— Тони, — сказала я прерывающимся голосом, — ты уверен?

— Уверен.

«Черт возьми!»

— А я нет. В сотый раз тебе говорю — это плохая идея. Не могу поверить, что я пришла сюда…

— Я не собираюсь тебя тащить в постель сегодня же, Нина. Я отлично понимаю, почему твои братья так хотят скорее тебя выдать замуж. Официально мы станем супругами сегодня, а на деле — тогда, когда ты ко мне привыкнешь. В конце концов, я тебе помогаю, как друг. И даже если у нас ничего не выйдет, ничего страшного не произойдет.

— Ты сумасшедший…

— Может быть.

Чем ближе мы подходили к колоннам, тем большие сомнения меня охватывали. Естественно, я была не единственной волнующейся невестой у Дома любви — но единственной, которая была готова развернуться и убежать.

— Тебе не страшно на мне жениться? Вдруг, я ужасный человек?

— Я тебя перевоспитаю.

— А если ужасный ты? Мы так мало знакомы. Зря я поддалась вашим уговорам, — я повернулась к выходу, и Тони перехватил меня за плечи, потом поднял руку и коснулся пальцами моего лица. Я замерла. Тогда Гаррисон наклонился и поцеловал меня, на несколько мгновений прижав к себе.

Я ничего особенного не почувствовала, несмотря на то, что это был первый поцелуй в моей жизни. Но и желания оттолкнуть парня не возникло.

— Это так плохо, что ты готова убежать? — спросил Гаррисон и отстранился.

— Нет, не плохо.

«Не время медлить и сомневаться. Я к этому привыкну. Уже привыкла. Все будет хорошо. Как же иначе?» Мысли обрывками проносились в голове; я по-прежнему находилась в смешанных чувствах.

Настала наша очередь, и приветливая лирианка, стоящая сразу за колонной, начала искать наши фамилии в списках. Искала она долго, и несколько раз уточнила адреса проживания, возраст и расу.

— Вашего заявления нет в базе, — возвестила она наконец. — Мы не можем допустить вас к брачным церемониям.

— Поищите еще!

— Вас нет в списке подавших заявление.

— Но вчера наше заявление приняли!

— Мне очень жаль, — сочувственно произнесла лирианка, и нам пришлось возвращаться. Мы были не первыми, кого не пустили в Дом любви, поэтому особого внимания не привлекли.

— Слишком много желающих заключить брак, — весело произнес Тони, чтобы меня подбодрить. — Наверное, нас просто не успели внести в базу или с кем-то спутали. Не расстраивайся, за такую ошибку они предложат нам компенсацию.

Я не была в этом так уверена. Заказав такси, мы полетели в Отдел по заключению браков, к которому относились по адресу проживания. Зайдя в просторный холл, я ощутила, как пол уходит из-под моих ног.

На диванчике для посетителей сидел Малейв. Он что-то читал в планшете, небрежно опершись локтем о подлокотник диванчика. Тони не заметил изменений в моем поведении и целеустремленно зашагал к стойке администратора-андроида. Я догнала его, еле переставляя ногами, и сказала:

— Тони, я присяду, ладно? Устала очень.

— Конечно, — он даже не обернулся. — Я сам узнаю, что за путаница вышла.

Администратор быстро объяснил, куда нужно зайти и кого спросить. Когда Тони ушел, я бросилась к диванчику, пылая праведным гневом.

— Что вы задумали?

Центаврианин дернул уголком губ и продолжил пялиться в планшет.

— Я к вам обращаюсь, Малейв!

— Не поднимайте шум, гражданка, сохраняйте спокойствие. Сядьте рядом, иначе мне придется говорить громко и все в этом зале будут в курсе наших взаимоотношений. И, мы, кажется, уже перешли на «ты»?

— Нет у нас никаких взаимоотношений и быть не может, — отчеканила я и сложила руки на груди. — А если вы что-то хотите сказать, поднимите свою центаврианскую задницу с дивана.

Малейв поднялся — медленно, с кошачьей ленцой, что только подчеркивало его физическое совершенство.

— Ужасно выглядишь, — насмешливо протянул он. — Гаррисон даже не сподобился прикупить тебе нормальной одежды.

— Так не смотри, — прошипела я.

Малейв навис надо мной; ему пришлось наклониться, чтобы я смогла расслышать его шепот:

— Нина, ты серьезно? Этот сопляк, землянин? Который на работе чистит загоны для животных? Да он не в состоянии не только тебя одеть, но даже и защитить. Что сделает землянин, если я захочу тебя забрать?

— Не знаю, что сделает Тони, но я врежу тебе по яйцам.

— Хорошие девочки не должны употреблять такие слова.

— А я не хорошая девочка, а грубая фермерша!

— Знаю. Это меня и заводит.

Я судорожно вздохнула. А он склонился еще ниже, изучая мое лицо.

— Тебя плохо накрасили.

Я отвернулась и пошла по направлению к автомату с напитками — не могла выдерживать его близость. У меня в голове мутилось, когда Малейв смотрел. Выбрав наугад воду, я вспомнила, что на моем личном счете ничего нет.

— Какая жалость, — шепнул агент мне на ухо. — Даже не можешь купить воды.

— Сейчас вернется Тони. Уйди, прошу по-хорошему.

— Я не собираюсь уходить.

— Тогда я вызову полицию.

— И что ты им скажешь? «Заберите этого гражданина, он плохо говорит про моего жениха!» — Малейв нагнулся и сковырнул один из кристаллов с моего наряда. — Какая дешевка.

— Оставь меня в покое!

— Смотри-ка, женишок вернулся.

Я повернулась к Тони, который только что вышел из коридора. На парне лица не было, а то, что было, можно было описать одним словом: шок. Он даже двигался неуверенно, как будто пол под ним мог провалиться.

В горле пересохло. Я до жути боялась задать этот вопрос, но было нужно:

— Что сказали?

Лицо Тони исказилось, он отвернулся, но прежде я успела увидеть вину в его голубых глазах. От слез меня пока что спасало недоумение. Если его запугали, угрожали — с этим мы разберемся. Но почему он выглядит, как нагадивший кот?

— Тони? — дрожащим голосом произнесла я.

— Прости, — сказал он, и его голос прозвучал, как искаженная запись.

— Тони!

Он быстро пошел к дверям, на ходу стаскивая наручи. Вот упал один, покатился по полу. Я дернулась вперед, подумав, что его нужно догнать, но передумала. Почувствовала, что он передо мной виноват, но еще не знала, как.

— Твои люди его запугали, Малейв? Ты угрозами его заставил от меня отказаться? Что ты сделал?

— Ему всего лишь назвали сумму, — припечатал агент. — Гаррисон небогат, но разумен.

— Какую… сумму?

— Большую. Для него. И небольшую для меня. Подобные проблемы решаются просто. А ведь его даже не припугнули — просто предложили денег. Теперь ты видишь, за кого чуть было не вышла?

Мне хотелось заорать на весь зал. Или что-то разбить. Я не понимала, на кого злюсь больше — на Малейва, Гаррисона, или на саму себя. Стащив с запястий браслеты и бросив их на пол, я следом за сбежавшим женихом поплелась к дверям. Те выпустили меня наружу.

Я рукавом стерла помаду с губ — специально выбрала приглушенную, чтобы не выглядеть вульгарной. Ни в коем случае нельзя плакать, ведь центаврианин позади только и ждет, как бы меня утешить. В лицо ударил бриз, и я повернулась к набережной.

Малейв следовал за мной.

— Уж не топиться ли ты собралась?

— Не дождешься.

Я выглянула за ограду. Море билось о камни, волны взбивали пену. На лицо полетели мелкие брызги, принося свежесть, охлаждая кожу. О, я, должно быть, сейчас являю собой занимательное зрелище: босая, в вычурном церемониальном наряде, с распущенными волосами и с плохо стертой помадой. Не хватает только слез, трагичного крика и торжественного бросания в море.

Так ведь должны поступать брошенные невесты?

— Я понимаю, почему ты зацепилась за возможность выйти за него, — начал атаку Малейв. — Но я могу заключить с тобой гораздо более выгодную сделку. Ты и твой брат поступаете в академию Культур, получаете гражданство, а на ферму вашу привозят новое оборудование — устраивает? Тебе нужно только согласиться на встречи со мной. Ну, и на все то, что я буду делать с тобой во время этих встреч.

Я сжала кулаки.

— … И не нужно строить из себя невинность. Кому ты еще сможешь продаться так дорого?

«Продаться», «дорого», «цена»… Малейв всех младших считает продажными, или только я удостоилась такой чести? Он коснулся меня, интимно, как будто я уже ему принадлежала. Этого я вытерпеть уже не могла. Сама не заметила, как залепила пощечину — опомнилась только, когда пальцы заныли.

— Если я и захочу себя продать, то выберу покупателя получше.

Малейв, казалось, ожидал пощечины. По крайней мере, она его не удивила и не оскорбила. Он с усмешкой потер щеку:

— Я предполагал нечто подобное. Тем интереснее будет тебя приручить.

— Да ну? Приручить? Мне не настолько ценно ваше гражданство, сукин ты сын.

— Маленькая землянка забыла, с кем разговаривает?

— Нет, это центаврианин забыл, что не все можно купить.

Он закатил глаза.

— Тебе не надоело препираться? Может, сразу ко мне?

— Лучше сразу в ад. Тебе.

Я передернула плечами и обошла мужчину. Пора было лететь домой, чтобы закрыться в своей комнате и оплакать сегодняшний кошмар. Как ни старалась я разыграть из себя воинственную-неуязвимую-независимую, мне всем сердцем хотелось, чтобы кто-то сильный защитил, оградил от всего этого, а еще больше — чтобы происходящее оказалось неприятным сном.

Кое-какие зачатки совести у агента были, поэтому он не стал силком тащить меня к себе или набрасываться в такси. Гордость требовала отказаться от его помощи, а благоразумие — сесть в такси, денег-то у меня не оставалось. Мы долетели до ближайшей к моему дому аэро-площадке.

— До встречи, — с намеком сказал Малейв и дал водителю знак взлетать.

Я осталась стоять на стоянке аэрокаров растрепанная и негодующая, в свадебном наряде, но без жениха — идеальный объект для сплетен.

Говорят, что женщины эмоциональнее мужчин. Как же! Братья, увидев меня пробирающейся по саду, чтобы не попасться им на глаза, устроили истерику — Агап схватился за грабли, Кеша схватился за голову, а Тема — за меня. Братец начал так усердно меня трясти, что я прокусила язык.

— Что? Что случилось? Где Гаррисон?

Я сбивчиво рассказала им, что у Дома любви мы поняли, что совершаем ошибку, и что слишком мало знакомы для такого решения.

— Нина… — багровея, прорычал Агап.

Кеша быстро преградил ему дорогу, а Тема выхватил из его рук грабли. В нашей семье был негласный закон — Агапию перечить нельзя. И я никогда ему не перечила, предпочитая с виду соглашаться и делать все по-своему. Сегодня же пришлось разыграть непокорную сестру:

— Вы должны меня понять! Я не хочу замуж! И ты хоть забей меня граблями, Агапий, но я все равно откажусь! И не звоните Гаррисону, ему и без того плохо сейчас!

Улучив момент, я проскользнула мимо мужчин в дом. Пускай думают, что я легкомысленная, глупая, ветреная…Знать о том, что меня достает богатый центаврианин, им нельзя. Конечно, обратись я к Кеше за помощью, он бы придумал выход из ситуации, но я никогда не приносила братьям проблем, да и не было у меня их никогда — с моим характером сложно впутаться во что-то. И неужели я настолько беззащитная, что не могу сама отвадить нежеланного кавалера?

Я дала приказ Анне заблокировать двери в мою комнату. А потом начала крушить подушку, представляя на ее месте высокомерную морду Малейва. Скоро от подушки остался только пух. Жаль, что с настоящим агентом так просто разделаться нельзя.

Раздевшись и затолкав церемониальный наряд под кровать (хотелось бы его вообще выбросить), я пошла в душ, смывать макияж. Шмыгая носом под упругими струями воды, я переживала о Тони. Это там, на виду, нас заставили разыграть настоящую трагедию, а на самом деле мы оставались друзьями. Не хотелось думать, чем Гаррисону угрожал Малейв — я подозревала самое худшее и в сотый раз задавалась вопросом — что центаврианин во мне нашел? Ну, какой ему прок в том, чтобы меня «приручить»?

И почему он объявился так неожиданно? Откуда узнал, что я собираюсь замуж? Неужели все это время он следил за мной? Если следил, то это значит, что он взялся за меня серьезно. Что может заставить представителя старшей расы так настойчиво преследовать землянку?

Уж точно не ее симпатичная мордашка. Тут что-то другое…

Вечером я осмелилась надеть ТПТ. И сразу же позвонил Гаррисон.

— Я приходил, но твои братья …

— Не объясняй.

— Я не взял денег! — с жаром проговорил Тони. — Что бы тебе там ни наговорили, я не взял никаких денег. Я… я вообще не понимаю, что произошло. Все как в тумане… Ты меня ненавидишь?

— С чего ты взял?

Парень пораженно охнул. А потом заговорил быстро, путаясь в словах:

— Я повел себя, как слабохарактерный индюк. Я оставил тебя с ним, а сам сбежал. Нина, ты просто обязана меня ненавидеть!

— Да брось. Что тебе там наплели, в кабинете?

— Показали записи, где ты мило щебечешь с этим черноволосым мужчиной. Рассказали, что вы давно встречаетесь и что ты пытаешься вынудить его на себе жениться. А тут подвернулся я, и ты решила сойтись со мной, чтобы вызвать его ревность. Потом начали говорить про материальную помощь… Я ничего не взял, ничего! И вышел в коридор. Увидел, как вы с брюнетом смотрите друг на друга и поверил, что все, что мне наболтали — правда.

— Гаррисон, на тебя воздействовали, — с тоскливой обреченностью в голосе сказала я.

— У меня стоял блок-режим на ТПТ.

— Блок пресекает попытку внушить мысль, а не чувство. Эмпаты не оставляют следов.

Тони надолго замолчал. Ему тоже пришлось нелегко: он готовился к свадьбе, распланировал всю нашу жизнь, а вместо того подвергся эмпатической атаке. И, скорее всего, сильно пострадала его мужская гордость. Не суметь защитить женщину, которую хотел назвать своей — это неприятно и оскорбительно.

Как бы мне ни было жаль парня, в глубине души я была им разочарована. Чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы только начинающая появляться влюбленность завяла, точно придавленный цветок.

— Я полный идиот.

— Не говори глупостей. Мы уязвимы перед старшими.

— Я… я тебя оставил. Я ушел, оставив тебя с центаврианином! А он смотрел на тебя, как… да ты и сама ведь знаешь, как! И как он посмел такое провернуть? Мы можем заявить на него.

— Нет! Ни в коем случае! — испугалась я. — Если поднимем бучу, будет гораздо хуже. Подумай сам: как будет выглядеть заявление беженки о том, что ее домогается представитель старшей расы? Который при этом ее и пальцем не тронул, и слова плохого не сказал? Да против него нет ни единой улики.

— Ты шутишь? Как это нет улик? А я?

— Мы не сможем доказать, что на нас влияли. Он и ждет от нас поспешного действия на горячую голову, чтобы выиграть! Я могу попросить тебя об одолжении? Ничего не предпринимай, говори всем, что это я отказалась от брака с тобой в самый последний момент.

— Ты спасаешь мою репутацию, но как же твоя?

— Репутация беспокоит меня меньше всего.

— Я не могу не беспокоиться о тебе, Нина. Я так тебя подвел!

— Не подвел, — возразила я. — К нам домой пока не приходи — вряд ли Агапий встретит тебя ласково. Он терпеть не может, когда все идет не так, как ему хочется.

— Нина… как же ты теперь?

— Да что ты так боишься? Центаврианин ждет, когда я прибегу к нему на задних лапках.

— Как вообще ты с ним связалась?

— Он миграционный агент, следит за гостями с других планет, мы встретились, когда решали вопрос о моей депортации. Я, дурочка, забыла, что девушки на таких, как он, смотрят с обожанием. Срыв шаблона, интересная цель, и его мужское эго потребовало меня добиться.

— Сволочь он!

— О, да.

— Я попробую что-то накопать на него. Назови-ка его имя.

— Ли Малейв.

Тони вздохнул.

— Мы могли быть уже мужем и женой. А вместо этого придется разыгрывать непонимание. Не знаю, поверишь ли ты, но я никогда бы по своей воле не сделал тебе больно.

— Верю. Не грызи себя, ладно?

Бесполезно. Следующие несколько суток Тони названивал денно и нощно, предлагал один план за другим, как отвадить Малейва. Докучали и братья, каждый по-своему. Агап обещал меня выпороть, если не выйду за Гаррисона. Кеша увещевал, что нельзя быть такой непредсказуемой и что обо всем нужно думать заранее. Тема говорил, что, раз с Гаррисоном не срослось, нужно спешно искать другого.

Напомнил о себе и центаврианин. Он настолько обнаглел, что просто прислал адрес и уточнил время, к которому я должна быть готова. Я решила не тянуть кота за хвост и самой все решить: позвонила ему по ТПТ и предложила встретиться в парке, около здания Миграционной службы. Я предупредила Малейва, что у нас не свидание, а деловая встреча; на встречу эту я оделась в серое и пренебрегла косметикой. Мне хотелось выглядеть серьезнее. Но стоило агенту появиться, как я поняла, что мои усилия тщетны. Он с трудом сдержал смех:

— Где ты только находишь эти тряпки?

— У меня дело.

— Ладно-ладно, я серьезен! — он шутливо поднял руки вверх. — Что такое важное хочет сообщить землянка?

— Расспросить, — уклончиво произнесла я и подошла к мужчине вплотную. Вздохнула, собираясь с духом, и посмотрела ему в лицо. — Ты эмпат?

— Да.

— И телепат?

— Да, — он, кажется, удивился.

— Давай заключим сделку. Как видишь, я сняла ТПТ и мой разум не защищен. Прочитай мои мысли, внуши что-нибудь. Если тебе не удастся это сделать — ты оставишь меня, моих друзей, знакомых, семью в покое. А если удастся…

— Будешь моей, — закончил агент.

— Согласна. Пробуй все, что посчитаешь нужным.

— Нина, — наклонился он ко мне, заставив почувствовать крошкой, — ты понимаешь, на что идешь? Я ведь не отпущу тебя, если проиграешь. Тебе придется подчиниться.

— Так ты согласен на сделку?

— Согласен.

Мы скрепили соглашение рукопожатием. Но после Малейв не отпустил мою руку и мягко потянул на себя. Другой рукой он взял меня за подбородок и вынудил смотреть ему в лицо. Я смело взглянула в глаза центаврианина, похожие на осколки темно-зеленого стекла. Точки зрачков начали утягивать в черную глубину, пробивая брешь моего сознания. Но я почувствовала, как ломается стена, защищающая меня от гипноза и прочих штучек. Появилось искусственное желание прильнуть к мужчине, отдаться ему прямо здесь, в парке.

«Ты меня любишь. Когда смотришь на меня, тебя охватывает жар, которой только я могу остудить. Других мужчин не существует — есть только я. Поцелуй меня».

— Нет, не поцелую. Потому что не люблю. Когда смотрю на тебя, меня охватывает негодование. Помимо тебя, есть множество мужчин, каждый из них может стать моей судьбой.

Оказывается, не так уж и важно не пропустить никого в свои мысли. Гораздо важнее — различать, где собственные мысли, а где — чужие. От осознания собственной победы я была готова танцевать… но мужчина по-прежнему был рядом, и не казался разъяренным.

— Я был прав насчет вас, — задумчиво произнес Малейв. — Вы невосприимчивы к внушению.

Почему он не расстроился и начал вдруг обращаться ко мне на «вы»? Радость по поводу победы испарилась, когда агент сложил руки на груди и задумчиво на меня посмотрел. Я почувствовала себя маленькой га-аной, которая выбралась из одной ловушки, но попалась в другую.

— Вас не депортируют с Горунда, гражданка Ветрова. И не собирались, — мужчина, наконец, сбросил маску. А я только сейчас поняла, что он ее вообще надевал.

Так вот почему он так хотел меня приручить, завоевать, вынудить быть с ним, почему не заявил о моей особенности сразу. Да ведь все это было искусной игрой! Игрой, придуманной для того, чтобы изучить меня.

— Простите?

— Я вас проверял. Но не так, как вы привыкли.

— Хитро, — только и смогла сказать я. — Теперь я вижу, что вы действительно занимаетесь «интересными» случаями.

— Неужели вы расстроились? — поддел он меня. — Куда же девались решимость и желание дать отпор?

Я прислонилась спиной к стволу дерева.

«Молодец, Ветрова. Пять баллов за сообразительность».

— Рад, что вы сами меня вызвали. Так мне больше не придется разыгрывать из себя альфа-самца. Но, знаете — это было весело.

— Весело… — повторила я невнятно. Вот почему нам запретили жениться с Гаррисоном — Малейв знал, что брак будет фиктивным, с самого начала. И та сцена в Отделе… Все выглядело таким натуральным… одного только я не понимала — почему на собеседовании мне сказали, что психическая устойчивость — не такой уж плюс? Будь я на самом деле ценна, меня бы не отпустили. Так почему же меня проверяли? Почему именно таким образом?

— Я много раз проходила общие тесты, ходила в Дом Жизни на курсы, но никто и никогда не зачислял меня в «интересные граждане».

— Многие могут защищать свое сознание от телепата, но только единицы могут защититься от эмпата. Тесты этого не выявляют, потому что программа не умеет различать эмоции, — скучающим тоном объяснил агент. — Хотите знать, как мы на вас вышли?

Я кивнула; на слова попросту не хватало сил. Хотелось скорее сесть на лавку и выпить воды, чтобы сглотнуть вставший в горле ком.

— Когда вышел закон о депортации, личные дела беженцев стали изучать с большим вниманием. Выяснилось, что ваш отец был невосприимчив к эмпатии. Эта способность переходит от отца к дочери, либо от матери к сыну. Вижу, вы хотите задать вопрос… Понимаю, какой. У вашего отца на Горунде были друзья-лирианцы, служившие в Доме Жизни. Им не составило труда скрыть особенность своего друга и не занести его в список потенциально полезных. По большому счету, неважно, как мы узнали о вас. Важно решить, что с вами делать теперь.

— Но… — я закашлялась, — на собеседовании в Военной академии…

— Да, о беженке Ветровой и от них поступила информация в нужные инстанции. Или вы решили, что про вас забыли?

«Как все обернулось, — отстраненно подумала я, — а виной всему — закон о депортации…»

— И что теперь?

— Вас будут сковывать кое-какие обязательства, — уклончиво ответил Малейв.

Поведение его изменилось. Если раньше в каждом взгляде и жесте агента было заметно желание обладать, то теперь он был безупречно вежлив и дружелюбен ровно настолько, насколько было принято в Федерации. То, что он мне поведал, удивляло, но больше удивляло то, как талантливо он сыграл негодяя. А ведь я видела, что он со мной играет, только вот во что именно — не поняла.

— Нина… вы позволите так к вам обращаться?

— Конечно, — безучастно проговорила я. — Могли и не спрашивать разрешения, ведь вы итак обо мне уже все знаете.

— Вы должны пройти в мой кабинет.

— Не смею отказаться.

Глава 5

Недавно я думала, что депортация — моя главная проблема. Теперь же первое почетное место заняла проблема под названием «проверки». Вместо одного общего углубленного теста, который обычно проходили граждане с «особенностями», я прошла три центаврианских, два лирианских и один по земной методике. На всех этих тестах настаивал агент Ли Малейв; именно он и водил меня по бессчетным Отделам, Управлениям и Центрам.

Я не относилась к людям, которые мечтают о невероятных способностях, невиданных приключениях и великих страстях, мне было ближе мирное существование, и более чем устраивала жизнь, которую я вела до принятия закона. Пристальное внимание спецслужб к моей скромной персоне нервировало так, что я по ночам просыпалась от кошмаров. Мне снились опыты и много других неприятных вещей, и делал эти вещи Ли Малейв.

После последнего тестирования он ждал меня в коридоре.

— Вот и все, Нина. С вами теперь все определено.

— Если бы я еще могла что-то понять, — вздохнула я. — Может, вы объясните мне коротко, во что я вляпалась?

— Вас хотят военные. То собеседование, на котором вы швырнули карточку, прошло для вас удачно. Вас заметили, оценили и рады видеть на абитуре.

— О.

Я поежилась, и в замешательстве взглянула на снующих по коридорам людей в темно-синих костюмах. Все они были собраны, немногословны и напоминали андроидов; разве что не улыбались. За последние дни мне пришлось встретиться с таким количеством военных, что я уже мечтала вернуться к неотесанным соседям. Лучше дикие апране, чем манерные, холодные, расчетливые центавриане.

— Готовьтесь к поступлению в Военную академию.

— О, — повторила я и поднесла руку ко рту: вспомнилась детская привычка грызть ногти. Впрочем, я вовремя опомнилась и убрала руку от греха подальше. — Скажите, а вы учились в Военной академии?

— Учусь.

— Так проверять подозрительных беженцев — это ваша практика?

— Да. — Малейв был немногословен. Он не просто миграционный агент, а в целом — агент, шпион, представитель романтичной и опасной профессии. Точнее, станет таковым, когда закончит обучение.

— Вот это вы провернули. Даже моего брата убедили…

— Любые способности проявляются ярче во время стресса. А вы, Нина, подсознательно боитесь старших. Поэтому я и принял решение вас припугнуть.

— Перестаньте! Мне до сих пор стыдно, что поверила. Скажите лучше, на каком факультете Военной академии легче учиться?

— На всех тяжело. На общевойсковой вы вряд ли попадаете — не та физическая форма, на факультет военной дипломатии поступают только избранные, для факультета разведки вы не очень подходите, а вот факультет систем управления и связи… Самое то для вас. Но, повторюсь — на каждом из факультетов учиться тяжело.

— Звучит обнадеживающе. А если провалю вступительные экзамены? — я подалась к мужчине и заговорщицким тоном продолжила. — Допустим, сымитирую травму…

— Вас проверили вдоль и поперек. Граждане Федерации должны приносить пользу Федерации, — процитировал он Конституцию.

— На том злосчастном собеседовании меня признали «эмоционально слепой» и «недостаточно образованной». Так почему же передумали?

— Вы показали, что не выносите насмешек. Кое-кому это пришлось по вкусу. Почему вы так переживаете, Нина?

— Наверное, потому что меня поразили ваши методы. А еще я не могу представить себя среди военных, потому что не из того теста вылеплена.

— Не думаю, — многозначительно произнес Малейв. — Вы-то как раз слеплены очень удачно для военной. Не той военной, которая машет оружием, а которая сидит в штабе. У вас самый подходящий для этого тип мышления: вы осторожны и изворотливы.

— Скажите прямо: трусливая прохиндейка…

— Если бы вы знали, Нина, как нам не хватает трусливых прохиндеек… К тому же вы удачно прошли мою проверку. Помните?

— Такое сложно забыть.

Мужчина усмехнулся, мне показалось, что взгляд его потеплел.

— Мой вам совет: покажите все, на что способны, отнеситесь к экзаменам так, будто от их результатов будет зависеть вся ваша жизнь. У вас есть преимущество при поступлении, но если вы будете уступать остальным абитуриентам, не пройдете. И тогда вам найдут другое применение…

— То есть?

— Оставшись на Горунде и приняв гражданство, вы будете обязаны подчиняться нашим законам. Либо выучитесь в академии и станете служить на благо государству, либо будете работать энерго-донором на станции связи. — Малейв намеренно умолчал о том, что даже если я решу улететь с Горунда, меня не отпустят. Центаврианская Федерация не отпускает тех, кто ей полезен.

По моей коже побежал мороз, и, как по заказу, замерцал зеленым браслет на запястье. Финальная стадия проверки… Я взглянула на агента и поняла, что он не шутит и в какой-то мере нарушил устав, предупредив меня насчет донорства.

— Значит, либо академия, либо донорство? И больше никак? Такова моя цена жизни на Горунде?

— Выбирайте академию, Нина. И удачи вам на собеседовании.

— Спасибо, — прошептала я.

Проходя по коридору, я не могла избавиться от гнетущих мыслей про энерго-доноров. На Горунде были организованы телепорты, ими пользовались военные, дипломаты, политики, просто богатые люди. Человека сканировали, вводили нужные данные, системы преобразовывали тело в простейшую частицу, и человек в виде этой частицы перемещался телепортом в пункт назначения. Любая телепортация проводится на основе биопсихической энергии. Некоторые люди этой энергией «насыщены», они-то и становятся энерго-донорами. Помимо телепортов, энерго-доноры работают на орбитальных станциях связи. Моя психическая устойчивость — отличное качество для связиста.

Но перспектива стать «батарейкой» меня не радовала. Мне придется большую часть жизни провести на станции, в работе. Поэтому я уверила угрюмого человека в кабинете, что всей душой хочу поступить в Военную академию, и получила карточку абитуриентки.

Ли Малейв дождался, когда собеседование подойдет к концу, и повел меня из здания. Меня бросало в дрожь при мысли, на что я дала согласие, и как отнесутся к этому братья, которые понятия не имели, что все это время я прохожу тесты не в академию Культур…

— Скажите, Ли, — я несмело обратилась к агенту, который чинно шагал рядом. — Вы поручились за меня, заставили ходить по многим инстанциям, поддерживали… почему?

— Потому что вы мне отказали. Не смейтесь, — сказал он строго, но за строгостью этой было сокрыто какое-то чувство. Он солгал, когда сказал, что ему не хотелось разыгрывать альфа-самца. Потому что Ли Малейв и есть альфа-самец. Не тот, который громче всех кричит, бьет себя в грудь и собирает гарем самочек, а который держит все под контролем и добивается, чего хочет.

— Не привыкли, что вам отказывают?

— Не привык. Вы нежная, чувствительная — от вас меньше всего можно ждать слова «нет». Так что вы меня удивили, Нина.

— Вы меня обвели вокруг пальца, а я даже не заметила.

— Заметили, еще как заметили. Догадались ведь, что мои трюки на вас не действуют? — центаврианин довел меня до аэро-площадки. — Если возникнут какие-то вопросы по поводу поступления, можете звонить мне по ТПТ. Нина, вам нехорошо?

— Просто устала, — мне каким-то чудом удалось слабо улыбнуться.

Малейв посадил меня в такси и еще раз пожелал удачи. Пока аэрокар взлетал, я все смотрела в окно на удаляющегося агента. Меня не оставляло чувство, что даже раскрыв планы и рассказав про свою работу, он все равно чего-то ждет от меня. Наверное, того, что я начну смотреть на него влюбленными глазами.

Ну что ж, не дождется.

Когда я подходила к нашим воротам, уже знала, что меня ждет тяжелый вечер. Почувствовав каким-то образом, что у меня новости, к воротам вышел Тема, за ним выглянул Тони. Так он все-таки осмелился зайти к нам! С заднего двора подтянулись Агап и Кеша. Четверо молодых мужчин уставились на меня выжидающе.

Я глянула в «глазок», и Анна пропустила меня, гостеприимно раскрыв ворота.

Агапий не выдержал:

— Что за мина? Где ты опять шлялась?

— Я остаюсь на Горунде, — просто сказала я и быстро подняла руки вверх. — Все-все объясню, но сначала давайте пройдем на террасу, я выпью чего-нибудь, хорошо? Не набрасывайтесь на меня с расспросами. Кстати, Тони… Моя братья тебя еще не убили?

— Он мой кореш, — с вызовом ответил Агап. — То, что ты его продинамила — косяк, но не мой. Понятно излагаю?

— Понятно, — улыбнулась я.

До чего же люблю братьев — растерянного красавчика Тему, рассудительного Кешу, простого, но такого надежного Агапа. И Тони я уже начала воспринимать как четвертого своего брата, как родственную душу.

Семейный ужин образовался быстро, и, хоть был довольно скромным, никого это не смущало. Я с набитым ртом рассказывала избирательную правду о своих последних днях. О том, что удачно прошла общий тест, медосмотр, и что меня пригласили проходить абитуру. О Малейве и его роли во всем этом я умолчала.

Кеша пораженно открывал рот, Тони недоверчиво косился, Тема был слишком занят ужином, и только Агап багровел от негодования. Ему не нравилось, куда я собираюсь поступать и то, что я скрыла от семьи свои похождения по военным инстанциям.

— Военная академия! Ты свихнулась?

— Не надо, Агап, — покаянно опустил голову Аркадий. — Это я поспособствовал. Побудил Нину пройти тест по их программе.

— Вы свихнулись!

— А че в этом плохого? — вставил словечко младший братец. — Нинка молодчина, единственная из нас может поступить, да еще и в Военную академию. По отцовским стопам пошла. Тут гордиться надо.

— Верно, — встрял Тони. — К тому же, там много курсанток. И это ведь не армия, а в первую очередь учебное заведение, — парень посмотрел на меня с выражением: «Молодец, но было бы лучше, если бы мы все-таки поженились».

— Если она поступит и закончит академию, то получит воинское звание, — мрачно произнес Кеша.

— Ребята, вы чего? Что за уныние?

— Ты что-то не договариваешь, Нина. Все эти дни ты была какая-то напряженная.

— Я переживала, что мне могут отказать. Всего-то. А не говорила вам, потому что хотела сделать сюрприз.

— Тебе удалось…

— Прекращайте киснуть! Давайте подумаем лучше, что делать с Темой. Может, он все-таки сможет куда-то поступить?

Тони покачал головой.

— Моя знакомая рассказала, что в академиях настоящая бойня за места. Такого уже давненько не было — раньше поступали в основном местные, а теперь академии штурмуют беженцы. Я думаю, у вас остается только одна лазейка — брак.

Мы все посмотрели на Тему. Парень как раз жевал булку.

Атлетического телосложения, пусть и худощавый, с гармоничными чертами лицами и кобальтовыми глазами он мог считаться красивым даже по сравнению со старшими расами. Некоторая небрежность в одежде, потрепанность прически и шарм неисправимого бабника только добавляли ему привлекательности. Правда, этого критически мало для того, чтобы жениться. С Темкой все рады развлечься, но серьезно его никто не воспринимает. Работать руками он может, но слишком ленив, к знаниям не тянется, талантами не одарен.

У него только один шанс остаться — окрутить местную.

— Те-е-ем.

— Че?

— Ты должен быть крайне обаятельным и казаться надежным. Таким, чтобы тебя хотелось взять и… — я попыталась изобразить процесс бракосочетания, но мужчины не поняли моей пантомимы. — Чтобы какой-нибудь гражданке захотелось стать твоей женой.

— С этим нет проблем, — самодовольно заявил братец. — У меня есть несколько женщин на примете. Знаю, что сохнут по мне.

— Бестолочь, — буркнул Агап. — Только и умеешь, что на бабах скакать.

Тони рассмеялся — ему нравилась моя семья, ему было комфортно и уютно среди нас. Тема принялся улыбаться во весь рот, так и источая животный магнетизм. И Агап вскоре оттаял, перестал хмуриться.

Когда он с Тони вышел в сад показать распускавшиеся к ночи цветы, а заодно поболтать на тему удобрений, Кеша отозвал меня в сторону.

— Нина, — очень серьезно начал мужчина. — Военная академия — это не шутки. Я знаю, ты утаиваешь от нас что-то. И то, как быстро вы с Тони передумали жениться, и эта неожиданная удача очень подозрительны. Уж не связались ли ты с тем центаврианином?

Как всегда, Кеша сразу просек ситуацию. Его очень сложно обмануть или заговорить, но мне придется постараться это сделать. Понадеявшись, что моих актерских способностей хватит, чтобы быть убедительной, я рассмеялась:

— Да я о нем и думать забыла.

Серые глаза брата потемнели до оттенка свинца. Не поверил.

— Все в порядке, Кеша, — сказала я, добавив в голос изрядную долю удивления. — Ты стал мнительным.

— А ты скрытной.

— Я всегда была такой.

— Но не с семьей. Забыла? Мы друг за друга горой. Если у тебя проблемы, ты должна сказать.

«Милый, милый Кеша! Ты прав, я завязла по самые уши. Но втягивать вас не хочу…».

— Единственное, что меня беспокоит — предстоящая абитура.

Аркадий только неодобрительно покачал головой.

— Плохо, — констатировал Тема, глядя на то, как я выбираюсь из воды. — Очень медленно, Тони тебя сделал.

— Пош-шел ты.

Я свалилась в песок грудой тряпья. Руки отказывались слушаться, сердце билось где-то в горле, и мне казалось, что я сейчас сдохну, как загнанное животное. Тема цокнул языком.

— Ну и слабачка ты.

— От-стань…

Тони вылез из моря вслед за мной, но на песок не упал. Его молодое здоровое тело с легкостью перенесло пробежку, долгие хождения по склону и купание, он дышал часто, но ровно, и я начинала подозревать, что он киборг. Гаррисон потянулся, разминаясь, и хлопнул ладонью по ладони Темы.

Они уже начали делать ставки, где именно я свалюсь и когда сдамся. Четвертый день парни старались свести меня с ума. Кеша скачал примерную программу тренировок, включающую физические и умственные задания. Агап не встревал, считая, что я не выдержу, и меня сразу отправят домой. Такого же мнения придерживались Кеша и Тони. Кажется, для того они и стали меня мучить тренировками, чтобы я одумалась и передумала поступать.

Братец достал из сумки планшет и начал читать вслух задания на логику. Я попыталась вникнуть, но Толиман так жег макушку, что мне показалось: я стремительно таю под лучами светила. Какие тут задания?

— Не расстраивайся, Нин, — засмеялся Тони. — Говорят, что там смотрят на не то, как быстро ты доплывешь, а доплывешь ли вообще. И в приоритете у них абитуриенты, умеющие думать, а не бездумно выполнять указы.

Тема вдруг вскрикнул.

— Да!

Я приподняла голову.

— Что?

— Мне тут… — он вперился глазами в планшет и отмахнулся от склонившегося рядом Тони. — Мне тут такая красотка написала!

Любопытство заставило меня сгрести в кучку остатки сил и доползти до планшета. Тема зарегистрировался в Бюро знакомств и подыскивал себе жертву. Женщина, написавшая Артему, действительно отличалась редкой красотой. Ей было около ста лет — возраст, в котором женщины приобретают роскошную взрослость во взгляде. Учитывая, что центавриане живут до семисот лет, она была еще молода. Короткие, до плеч, черные волосы, светло-зеленые миндалевидные глаза, пунцовые губы — идеальная красотка.

— Сегодня, — с придыханием произнес брат, — в клубе на Бар-Ракке.

— Поздравляю, — сказал Тони. — Смотри, не растеряйся.

Тема включил механизмы своей сексуальности на полную катушку — у центаврианки нет шансов. Он откинул челку с глаз царственным движением.

— Она будет моей.

— Не забудь про гражданство.

— Бар-Ракк, говоришь? — задумчиво протянул Тони. — Может, слетаем туда вместе?

Я демонстративно пошевелила вялыми руками и ногами.

Парень без труда взял меня на руки, перехватил за талию. Я попыталась освободиться, на что он шлепнул меня пониже спины и понес к джунглям, из которых мы вышли к пляжу. Я уже сказала ему, что намерена стать курсанткой и о женитьбе больше и думать не буду, но Гаррисон не верил в мою решимость. Все еще надеялся, что у меня не останется другого выхода, и я соглашусь второй раз прогуляться с ним к Дому Любви.

Бар-Ракк ночью — скопище клубов и увеселительных заведений, днем — центр «приличных» развлечений. Когда я была помладше, часто прилетала сюда с подругами. Мы плавали в многоярусных бассейнах, проводили время в экстрим-парках, ходили в кино с эффектом полного погружения. Пару раз я бывала на Бар-Ракке и вечером, но надираться в хлам, тратить время в салонах виртуальной реальности или делать ставки на боях роботов мне не очень-то нравилось. Да и многоцветье вкупе с шумом ночной жизни меня отпугивали, по натуре я была домашней девочкой.

Аэро-площадки на Бар-Ракке всегда были перегружены. Аэрокары беспрестанно взлетали и подлетали, мест для парковки не хватало, водители грызлись друг с другом, пассажиры нервничали. Немного пространства было лишь на платных аэро-площадках, куда приземлялись дорогие кары. Как и везде на Горунде, город делился на две части: для младших рас и для старших. Гнутые высотки вдалеке — это царство центавриан и лирианцев, все остальные здания, лишенные лоска, были в распоряжении землян, орионцев, веганцев и апранцев. Порядок на улицах обеспечивали андроиды. Иногда патрулировали город развлечений и люди.

Тема вел нас к клубу, у входа в который образовалась немыслимой длины очередь. Пришлось остановиться. Я уже устала, мне хотелось только одного — присесть. Тони болтал с Темой, который к встрече принарядился и стал похож на пингвина в своем черно-белом костюме. Пропускающий людей андроид подал нам знак приблизиться. Игнорируя недовольные выкрики из очереди, мы подошли к входу.

— Артем Ветров?

— Да.

— Вас ждут за пятым столиком на нижней площадке. Проходите, — сообщил андроид-вышибала. Тема поспешил зайти, но нас вышибала не пропустил, отправив в самый конец очереди. Причина такой задержки у входа была проста: искусственный интеллект не пропускал в клубы пьяных, излишне возбужденных, обкурившихся, плохо одетых, подозрительных. Многих веганцев отправляли восвояси, потому что им не стукнуло еще тридцати лет — возраста совершеннолетия. Остальные представители младших рас могли проходить по достижении ими двадцати лет.

— Так мало, — проговорила я.

— О чем ты?

— Я о возрасте. Живем двести лет, а взрослыми считаемся уже в двадцать.

— Старение наших организмов замедлилось, но не их развитие. Эра мало живущих людей канула в лету.

— По сравнению со старшими расам и спящими мы все равно живем мало.

— Старшие расы… какой смысл жить лет семьсот, если помираешь от скуки? А насчет спящих, так они не размножаются последнюю тысячу лет. И почему твоя голова забита такими вещами? Мы разве не развлекаться прилетели? — парень наклонился ко мне, глядя проникновенно.

«Не вздумай целовать», — подумала я.

Но Гаррисон просто поправил мою прическу — очень пышно «взбитые» волосы. Я начала волноваться о том, как там Тема, не испортил ли все, и с трудом переборола желание позвонить ему по ТПТ. Людей все прибывало и прибывало, и вот уже андроиды перекрыли вход, оставив свободным только выход.

Что началось!

Целый поток крепких выражений обрушился на администрацию клуба, на андроидов, на Горунд, люди заволновались, началась давка и толкотня. Тони спешно увел меня в сторону. В сторону, где собрались подвыпившие апранцы. Гаррисон положил руку мне на талию, давая мужчинам знак, что я занята. Конечно, это не сработало.

Драка завязалась мгновенно.

Ушлый молоденький апранец с силой толкнул Тони, Тони машинально ответил, друзья ушлого кинулись на Тони, я полетела куда-то в бок. Повиснув на руках у здорового апранца, я попыталась добраться до ТПТ. Он был сорван с моего уха и отправлен в полет. Все знали, что скоро явится патруль, поэтому Тони торопились побить, а меня полапать. Я извернулась и заехала тискающему меня мужику по колену. Оставалось только улизнуть и позвать подмогу, но тут меня настигла девушка-апранка солидных размеров. Ее кулак полетел в сторону моего лица. Я резво согнулась, и кулак угодил в лицо ушлому парню, который и начал все.

Удар был так силен, что парень рухнул оземь.

Не теряя времени, я побежала как можно дальше от дикарей. Обогнув стену клуба, хотела шмыгнуть в закоулок, но кто-то схватил меня за волосы; раздались предупреждающие сигналы.

Патруль рядом.

— Это мой мужчина! — прошипела апранка, продолжая тащить меня за волосы. — Мой!

— Да не нужен мне твой мужчина! Отпусти!

Я зацепилась ногой за мельтешащего рядом робота-уборщика. Его охранная система возвестила «Немедленно прекратите! Причинение ущерба собственности Федерации недопустимо!».

— Отстань! — рявкнула я, дергая ногой и пытаясь отцепиться от робота.

Противница подхватила меня за плечи и сделала подножку. Я упала на спину, сильно ушибившись. Апранка упала сверху, придавив меня, и перестала сильно сжимать. Поняла, насколько я ей проигрываю в размерах.

— Еще раз на моего мужика посмотришь, задушу! Поняла? Поняла?

— Поняла, — выдавила я из себя с трудом.

Апранка легонько ударила меня по лицу. Легонько в ее понимании, и сильно — в моем. Робот как раз попал под наши тела; поскрипел немного и перестал. Кажется, он сломался. Кто-то к нам подбежал, начал оттягивать апранку в сторону. Ага, тот самый мужик, что меня лапал. Ему удалось стащить воинственную девушку с меня и быстро ее увести.

Я потрогала лицо в том месте, куда получила от дикарки. Ну, что за люди эти апранцы? Если им так нравится махать кулаками, то это не значит, что они могут этим заниматься с кем и где угодно.

Вот за что меня побили? А Тони?

Примитивные! Из-за них о младших расах и идет дурная слава!

Я перекатилась на другой бок и поджала колени к животу. Патрульные уже разгоняли бойцов, тут и там слышались крики, топот, беготня. Кто-то заглянул и в переулок. Увидев меня, «кто-то» подошел, осторожно повернул меня к себе лицом.

— Нина… — сокрушенно произнес Тони. — Прости. Они как с цепи сорвались.

— Ничего, — я приподнялась и не смогла удержаться от ухмылки. На лице Тони тоже наливался синяк. Гаррисон поднес руку ко рту, задумчиво лизнул сбитую костяшку и вдруг расхохотался.

Я тоже начала смеяться.

Глава 6

Настал день «икс», и я оказалась в Учебном центре Военной академии, находящемся в дебрях тектумских джунглей. Как ни старалась взять себя в руки, не могла перестать волноваться. Братья были уверены, что я пришла сюда, чтобы «выпендриться», как выразился Тема. Не сомневающиеся, что сегодня же вечером или завтра утром я вернусь домой, они даже не соизволили сказать напутственное слово.

Хотя нет, слово было: «К ужину будешь?».

Как только они ушли, меня отправили по длинному коридору. Пройдя его, я попала в небольшое светлое помещение с многочисленными выемками на стенах и панелями. У стола стояла женщина в синем с выражением лица «Я тебя не знаю, но уже ненавижу». Чуть поодаль — андроид-мужчина. Отдав ненавидящей женщине документы, я показала свою карточку. Женщина глянула на меня внимательно (запоминает приметы, не иначе), взяла карточку, сунула ее в выемку на стене и вынула уже широкий плоский браслет и тпт-блок, надеваемый на ухо.

Я надела тпт на ухо, и браслет на руку. Он сел плотно, но кожу не пережал. Моя фамилия красиво загорелась белым на черном браслете. Андроид достал с выдвинувшейся панели коричневый костюм, из другой панели выбрал нижнее белье, носки, а с третьей взял ботинки.

— Переодевайтесь, — сказала строго женщина.

— Полностью? Даже белье поменять?

— Полностью. Белье поменять.

Я взяла предложенные вещи и замялась. Как-то не приходилось мне раздеваться перед незнакомцами.

— Быстро раздеться, Ветрова! — гаркнула военная.

Чтоб вас! Я торопливо разделась и взяла в руки предложенное: спортивное бюстье и шортики; костюм из плотного материала, прилегающего к коже. Но, когда я застегнула молнию и выпрямилась, то выяснилось, что костюм не обтягивает и сидит довольно свободно. Ботинки оказались впору, не жали, что просто замечательно. А то я уже подумала о том, как буду мучиться от мозолей.

Андроид взял мои вещи и, аккуратно сложив, поставил на полочку. Полочка алчно поглотила мои вещи, умыкнув их куда-то за стену, и появилась вновь — пустая.

Открылась дверь в длинный коридор, браслет на запястье мигнул новым знаком. Ненавидящая женщина ненавидяще на меня глянула, и я поспешила уйти.

Еще один переход. Я свернула, куда было указано, и оказалась в огромном зале со стеклянными потолком и стенами. Зал был заполнен абитуриентами в коричневых костюмах. Мне на ум пришла аналогия абитуриентов с муравьями. Маленькими, копошащимися, коричневыми…

Хмыкнув, я пошла через толпу и скоро поняла, что попала не в муравейник, а в серпентарий. Как много центавриан! И все, как на подбор — высокие, мускулистые, красивые. Даже девушки выглядят «сильно». Абитуриенты уже разбились по группкам по расам и обменивались впечатлениями.

Я не увидела очевидных землян и растерялась, не зная, к кому примкнуть. Одна девушка-орионка показала на меня пальцем и громко рассмеялась: парни рядом с ней тоже засмеялись. Я не обратила на это ребячество внимания.

Какой-то веганец шлепнул меня пониже спины и послал воздушный поцелуй. Я бы тоже его отправила в увлекательное путешествие, но промолчала, как подобает воспитанной девушке. Впрочем, вряд ли меня можно было принять за воспитанную девушку с таким синяком под глазом! Виноваты военные на входе в центр: заметили, что у меня на лице много косметики и потребовали ее смыть. Так мой синяк воссиял аки звезда под глазом. Да, выгляжу я точно так, как, по мнению местных, и должна выглядеть не особо развитая беженка. Сказать, что мне стало неудобно, это значит, ничего не сказать. Но не бегать же с плакатом «Люди! Я прожила здесь двадцать лет! Я ваша, горундская!».

Когда в зале собралось человек сто пятьдесят, прозвучало приветственное сообщение. Я ожидала, что явится военный и заверит нас в величественности момента. Но вместо того нас сухо поздравили через динамик и объяснили, что поступающих ждут две недели сдачи нормативов и экзаменов, что номера объектов и аудиторий, а также время экзаменов и тестов будут сообщаться посредством инфо-браслетов. После этого мужчина коротко зачитал основные положения Устава Военной академии и пожелал нам удачи.

На браслете высветилась белым цифра три. Началось…

Абитуриенты сплошным потоком «потекли» к лифтам. Забившись кое-как внутрь, я начала разглядывать открывшийся вид на территорию. Увидела казармы — приземистые серые здания, спортивные площадки, еще несколько построек с крупными номерами на стенах. Территория была огорожена высоким забором, в который были встроены датчики движения, камеры и элементы генератора силового поля. Только самоубийца решился бы перелезть через забор.

Оказавшись на улице, я зажмурилась от яркого света и последовала за теми, у кого на браслетах сияла тройка. Мы пошли по пыльной дороге и начали глазеть по сторонам. Учебный центр казался обветшалым и неказистым, в пределах видимости ни роботов-уборщиков, ни автоматов с напитками (при такой-то жаре!), ни даже дорожек. Только утоптанная почва под ногами, и никаких технических наворотов. Мне это уже не нравилось. Раз нет уборщиков, значит, убирать придется нам.

А вот и третий корпус, к которому нам было велено идти.

У входа нас ожидал военный, по отрастающим вихрам и типичным «круглым» глазам я узнала в нем апранца. Разделив, он отправил нас по пяти кабинетам на первом этаже здания. Войдя в кабинет, я увидела десять табуреток. Абитуриенты, вошедшие за мной, начали обсуждать, что это может значить. Через некоторое время апранец зашел к нам:

— Сесть, товарищи абитуриенты. Не двигаться и дышать скованно. Тот, кто двинется без разрешения — вылетит пулей из центра.

Потрясающе. У меня как раз дико зачесался глаз. И что значит «дышать скованно»? Я, как и остальные, уселась, попыталась принять удобное положение и замерла. Апранец оглядел нас с каким-то свирепым выражением, затем порывисто вышел из кабинета.

Время пошло.

Табуреты были расставлены в ряд, в комнате, кроме нас, никого и ничего не было, и мы не имели возможности развлечься рассматриванием друг друга. Оставалось только пялиться в стену. Поначалу сидеть не было тяжело, и я витала в своих мыслях насчет Темы, фермы, Гаррисона. Но когда все мало-мальски важное было уже обдумано, начался ад.

Прошло, по меньшей мере, три часа, и у меня уже начала каменеть задница. Как это часто бывает при вынужденной неподвижности, зачесалось и заболело все то, что обычно не чешется и не болит. Кого-то начало пучить, одна девушка тихонько вздохнула. Она, наверное, полагала, что ее вздох не будет услышан, но он прозвучал в полнейшей тишине так же громко, как и пушечный залп.

А еще было жарко. Управляющая зданием система потихоньку увеличивала температуру, и к пятому часу сидения я уже была вся мокрая, в горле пересохло, и меня начало подташнивать от духоты.

Раздался булькающий звук, потом брезгливый возглас и скрип табурета — кого-то стошнило. Я чуть было не оглянулась, чтобы посмотреть на несчастного, которого начало мучительно выворачивать наизнанку. По комнате пополз неприятный запах. Кажется, в помещение пустили какой-то газ, оттого и началась тошнота. Или поиграли с освещением, отчего тоже бывает плохо.

Вошел апранец.

— Вы двое можете быть свободны.

Парень, которого стошнило, изрядно позеленел, и, кажется, был рад выйти из комнаты, несмотря на то, что провалил первый же экзамен. За ним последовала девушка, которая сидела рядом и шевельнулась, когда ему стало плохо.

Стало еще жарче. Рвоту за парнем никто не убрал. Ад продолжался — температура скакала, то доводя нас до состояния, предшествующему испарению, то морозя. Свет, лившийся с потолка, мигал, приобретал оттенки цветов, плохо действующих на нервную систему человека. Нас в прямом смысле слова испытывали на прочность.

Я сидела прямо и не двигалась, как вбитый в табуретку гвоздь. Держаться помогало любопытство. Сильна ли моя воля? Усижу ли? Смогу ли проконтролировать тело, или поддамся слабости?

В какой-то момент стало невыносимо плохо. В глазах заплясали серебристые звездочки, виски сдавило, меня начало утягивать куда-то в темень. Я моргнула, пытаясь сконцентрироваться… От обморока спас вошедший апранец с бутылкой воды. Посмотрев на нас, он отвинтил крышку и с наслаждением напился.

Я видела его почему-то раздвоенным, но по-прежнему не шевелилась.

— Ты, — он указал на еще кого-то. — Свободен.

— Но я не двигался!

— А твоя нога — да.

— Это была судорога!

— Датчику движения нет разницы, судорога у тебя или мудорога.

Еще один ушел. Я боялась, что со мной произойдет нечто подобное: раскашляюсь, чихну, или засну и свалюсь с табурета. В комнату снова вбежал апранец, на этот раз жующий плод га-а.

— Белобрысый, свободен.

Белобрысый проснулся, понял, где допустил промах и вышел. Лицо у него при этом было злое. Двоение в моих глазах не пропало, я начала бояться, как бы чего плохого не случилось со зрением. Мыслями захотелось улететь к морю, в сад, помечтать о прохладном соке и ванне… Но это было опасно, так можно заснуть.

Поэтому я принялась считать минуты.

На пятьдесят пятой в комнату вошел наш мучитель и положил каждому на колени по планшету.

— Осталось недолго, — проговорил он издевательски. — Если упадет с колен — можете уходить.

Абитуриенты настроились на долгое ожидание, но апранец вернулся почти сразу и громко хлопнул дверью. Кто-то подскочил. Чей-то планшет упал на пол.

— Свободен.

Я с ужасом смотрела, как тощий веганец, вытирая пот со лба, отдает планшет апранцу и уходит на неверных ногах. Апранец скомандовал:

— Вольно! Планшеты в руки! Выполнять тест! Время пошло!

Первым делом я встала с табурета и протерла глаза свободной рукой. Затем наскоро размялась и, включив планшет, запустила тест. Мозг отказывался думать, мне хотелось упасть и опорожнить желудок. А может, так и поступить? Раз первая же проверка такая, зачем себя мучить? Ну, поработаю «батарейкой», не умру.

Но вопреки мыслям я снова уселась на табурет и стала отвечать на вопросы. Они оказались не такими сложными, как я думала. История заселения планет системы Альфа Центавра, классификации планет и звездных систем, типы Жизни во вселенной, отличия рас, культурные особенности — все эти дисциплины я изучала не только в школе земного сектора резервации, но и вместе с Кешей по вечерам. Брат настаивал на нашем домашнем обучении после школы, донимал вечными походами в культурные центры и, в общем, не давал спуску, когда дело касалось знаний.

Теперь я была ему благодарна за это.

— Завершить тестирование!

Я ткнула на нужный значок. Экран планшета зажегся зеленым. Подумав, что планшет завис, я попыталась постучать по корпусу, на что апранец заорал:

— Себе по голове постучи! У кого экран красный? Свободны!

Красного ни у кого не было. И все же первый экзамен прошли всего пять человек из десяти. Удивительно, что я в их числе.

Апранец отправил нас ужинать на второй этаж.

Из пятидесяти «троек» осталось всего тридцать. Я ввалилась с кучкой из своей комнаты в столовую, встала в очередь и взяла поднос. Предметы окружающей обстановки сливались в пятна, я видела размыто, как под водой. Паршивое состояние, ничего не скажешь.

А ведь нужно себя еще и поесть заставить. Абитуриенты без лишних вопросов брали то, что им предлагали. Робот накладывал каждому большую порцию жижи неприглядного цвета и что-то наливал в стакан. Молодые люди не кривились и не жаловались, потому что знали, куда попали и как их будут проверять.

Жижа оказалась разведенным пищевым концентратом. Штука питательная, но на вкус… Затолкав в себя эту мерзость с мерзким вкусом и мерзким запахом, поморщившись от мерзости, я выпила красноватый напиток, оказавшийся на вкус… отгадайте, каким? Манго единственное было настоящим. Я проглотила его, толком не почувствовав вкуса. Меня подташнивало и до ужина, но после концентрата захотелось как можно скорее оказаться в туалете. Я приложила ладошку ко рту, переживая приступ дурноты.

Но такого разрешения нам не дали — нужно было идти в казарму. Соответствующая надпись высветилась на браслете. Казарма представляла собой серый прямоугольник без окон. Попав туда, я первым делом бросилась в туалет. Ага, как же! Занято, и очередь огромная. Нескольких девушек рвало, многие держали головы под водой над раковиной.

Меня тоже стошнило, когда я добралась до кабинки. Зато, как только концентрат с манго вышли наружу, тошнота прошла. Выйдя из туалета, я огляделась и отметила, что изнутри казарма такая же серо-неприметная, как и снаружи. Большая коробка, в общем.

Я заглянула в свою новую «спальню». Тридцать коек и тридцать тумбочек. По правде говоря, я ожидала гораздо больше кроватей. Хоть один приятный сюрприз. Пошатываясь, я добрела до свободной кровати, и только хотела на нее упасть, как меня отпихнули в сторону.

Это была та самая орионка, что смеялась надо мной в «муравейнике». Она выглядела гораздо лучше остальных: на щеках румянец, глаза блестят.

Я отошла, нашла новую койку, улеглась на нее и закрыла глаза. Встрепенулось чувство собственного достоинство «Тебя унижают, защищайся!», но инстинкт самосохранения одобрил мое отступление. Меня сейчас пальцем ткни — упаду, а ведь завтра нужно быть готовой к новым испытаниям.

Экзаменам, точнее.

Полежав так минут тридцать, я услышала, что девушки раздеваются до нижнего белья и складывают костюмы в тумбочки. Заставив себя подняться, я разделась и заглянула в свою тумбочку. Зубная щетка, резинка для волос, полотенце, щипцы для стрижки ногтей, расческа и тампоны. Вот и все, что нам выделили.

Вздохнув, я кое-как сложила костюм в тумбочку и легла спать.

— Подъем!

Я подпрыгнула на кровати, как сонный мячик. Над нами разлился яркий до непереносимости красный свет. У выхода ждала женщина-инструктор, элегантная даже в военной форме. Правда, в красном свете она казалась натуральной демоницей. И голос ее прозвучал страшно, как раз по-демонически, когда она объяснила:

— Утром на заправить постель-одеться-умыться есть ровно тридцать минут. Выполнять!

Заправить постель без складочек мне удалось без труда, а пять туалетных кабинок и пять раковин на тридцать женщин — не так уж мало. Не было ни толкотни, ни споров, кто первый. Девушки спокойно умылись, убрали волосы в низкие хвосты, и подошли к своим кроватям.

Демоница прошлась, проверяя, хорошо ли заправлены постели. Некоторым пришлось по пять раз переправлять постель, пока женщина не кивнула.

— Выходим на улицу, строимся в две шеренги по обе стороны от входа.

Нас ожидало свежее горундское утро. Джунгли в лучах поднимающегося Толимана казались зловещими, серые казармы — мрачными. Было еще прохладно, но уже летала докучливая мошкара. Построившись, мы снова подверглись проверке Демоницы — на этот раз она проверяла наш внешний вид. У кого-то были плохо собраны волосы, у кого-то не так застегнут комбинезон, кто-то смотрел в сторону… Смерив меня взглядом, военная отчеканила:

— Драки запрещены.

— Так точно, — хором ответили девушки, а меня покоробил такой ответ. Рано нас еще муштровать.

— Стейн, — отрывисто бросила Демоница. — Проводи зарядку.

Из корявого строя вышла девушка и, повинуясь указам Демоницы, отвела нас к ближайшей площадке. Пока абитуриентка Стейн неумело проводила зарядку, я украдкой смотрела по сторонам. У каждой из казарм столпилось по тридцать человек — выгнали на зарядку. Сколько же здесь всего казарм? И сколько в общем будет поступивших? Если учесть, что это не единственный Учебный центр, а один из.

После зарядки военная объяснила, что после экзамена мы должны будем пойти на обед, потом будет свободное время для загадочной «подготовки», и ужин. После ужина нас отправят «погулять», затем настанет «время гигиенических процедур», и — сон. Простите, отбой.

Завтраком нас накормили таким же «вкусным», каким был вчерашний ужин.

А вот экзамен оказался обычным, а не таким садистским, как вчера. День пролетел быстро — не было лишнего времени на измышления, все хотели показать себя с лучшей стороны и старались изо всех сил. И вот уже отбой…

Я и не заметила, как быстро пролетела абитура. Первые десять дней абитуриенты проходили гениальные в своей простоте тесты — на внимание, на сообразительность, на эрудицию. Бесконечные сочинения, вопросы, беседы с андроидами и погружения в виртуальную реальность занимали все время и мысли. Никто из абитуриентов не дрался и не задирал нос (или я просто не знала об этом); после очередного экзамена все рвались в небольшую библиотеку, чтобы освежить знания.

После того, самого первого экзамена, абитуриентов больше не выгоняли. Теперь каждому начислялись баллы за каждый пройденный тест.

Только вечером мне иногда удавалось дождаться своей очереди поговорить по ТПТ. Братья были поражены, что я все еще не вылетела — каждый теперь рвался дать дельный совет, но времени, выделенного для разговоров, было так унизительно мало, что толком я ничего уяснить не успевала. Узнала только, что встреча Темы с той центаврианкой прошла удачно. Это означало, что отныне беспокоиться следовало только о себе.

В один из вечеров меня вызвали к ТПТ. Удивленная, я ответила.

— Блага, Нина.

Малейв! Центаврианин произнес мое имя так ласково-многозначительно, что по моему телу побежали мурашки. Зачем он звонит? Что ему нужно? Снова какие-то проверки?

— Блага и вам, гражданин, — сухо ответила я.

— Как ваши дела? — вкрадчиво и очень мягко поинтересовался он. Если надеялся, что ласковыми словами усыпит мою бдительность, то ошибался.

— Неплохо.

— Сколько всего у вас набрано баллов?

— Сорок четыре.

Он выдержал удивленную паузу

— Плохо. С такими баллами вы не поступите.

— Значит, свалю с планеты.

— Нина, вы отлично знаете, что у вас не получится «свалить». Насчет вас даны четкие указания. Если вылетите из академии, то попадете на станцию. Не думаете же вы, что являетесь единственной девушкой с такой устойчивостью?

— Как все удобно у вас устроено: бесполезных беженцев вы рады вышвырнуть с Горунда, а полезных не хотите отпускать. Удивительно только, что дали мне прожить целых двадцать лет спокойно.

— Опасные слова, гражданка Ветрова. Я забуду про них, но и вы не смейте говорить такое при посторонних. Малейв помолчал немного, и продолжил: — Академия — ваш билет в хорошую жизнь. Я говорю это, потому что вы мне симпатичны, Нина. У вас есть шанс набрать баллы. Если вы в финальной гонке окажетесь хотя бы в первой двадцатке у финиша, вам накинут баллов.

— Вы шутите? Как я могу соперничать со старшими?

— Не разочаровывайте меня, Нина. Я за вас…

ТПТ-соединение так вовремя было разорвано. Я сняла с уха передатчик и вышла из кабинки. Настроение упало — теперь я уже не сомневалась, что вылечу, и что в этом случае мирной фермерской жизни мне не видать. Мне было далеко до других абитуриентов по большинству показателей. Многие из них долго готовились к поступлению и знали все нюансы — как себя вести, как сдавать тесты, чего ожидать. Я же бестолково пыталась справиться с заданиями. Может, и не нужно стараться? Может, лучше просто вернуться домой?

Но в таком случае меня будет ждать одно будущее — батарейное. И Малейв, отчего-то недовольный. Какое ему дело до моих успехов или неудач? Но он прав в одном: выучившись в академии, я смогу занять кабинетную должность. Значит, нужно всеми правдами и неправдами набрать баллов.

Когда минул десятый день, началась сдача нормативов. После завтрака мой желудок от волнения начал завязываться в угол, а руки — потеть. Демоница повела нас к одной из спортивных площадок, сама провела разминку и приказала построиться в две шеренги — старшие расы с одной стороны, младшие — с другой. Немного погодя за старшими пришел другой инструктор, а младшие остались на попечительстве Демоницы.

Она заставила нас бегать в неспешном темпе около часа. Затем последовали пресс и подтягивания. А после нас повели на медицинский осмотр.

Следующие два дня проходили по такому же распорядку, отличались только нормативы — то проверялась наша прыгучесть, то скорость, то выносливость. Вечером тринадцатого Демоница сообщила, что завтра нас ждет «большая гонка» по джунглям. Мы изучили карту местности в библиотеке, выслушали инструкции и запомнили местонахождение «кладов» по маршруту. Точнее, маршрут со всеми положенными кладами нам показали на минуту. И за эту минуту нужно было запомнить, откуда и куда нужно попасть.

Я запомнила только, что финиш находится сразу за озером на открытой местности. Но до озера еще нужно добраться по джунглям по красным пометкам. Расположение ловушек и кладов запомнить не удалось… Скопом навалились дерущие гордость мысли о том, что не видать мне учебы в академии. Я понимала, что тот факт, что я вообще прошла тесты в академии, говорит в мою пользу. И все же, наблюдая за спокойными абитуриентами-центаврианами, за сильными апранцами, веганцами и орионцами, я ощущала себя цветочком, который вот-вот раздавят. Ну как, как выбиться в тройку победителей, если соперники намного меня превосходят?

За ужином в горло не лез концентрат, ночью — не спалось. Сдружившиеся во время абитуры девушки уже сбились в команды и строили планы по прохождению маршрута. Кстати, о сдружившихся — орионка, которая меня невзлюбила, уже собрала вокруг себя кружок приближенных и распределила роли.

Да, командой идти к финишу очень удобно. А одиночек с маленькими баллами вроде меня никто не хотел брать в команду. Создалась своеобразная зона отчуждения. Учитывая, что у входа в учебный блок висело табло с баллами всех абитуриенток данного блока, о слабых звеньях знали все. Фамилия «Вальдола» в списке по баллам была первой. Фамилия «Ветрова» — предпоследней.

Словом, в ночь перед последним испытанием в казарме не спали. Даже отчаявшиеся обдумывали возможность обойти соперников. И только в мою голову все никак не шло гениальное решение.

В конце концов, я плюнула на раздумья. Утро вечера мудренее, так?

Глава 7

Стоило мне увидеть на старте, сколько муравьев-абитуриентов собралось биться за победу, и без того хилая надежда на победу издохла. Нам не дали ни оружия, ни медикаментов, ни инструкций — сказали только, что, если хотим учиться в Военной академии, должны добраться до финиша. Демоница добавила: «Вы можете подставлять друг друга, добираться до финиша хоть верхом на других… Неважно, как, но вы должны добраться до финиша быстрее остальных. Первые три счастливчика получат высокие баллы и звание чемпионов». Итак, нас выгнали в джунгли. Поначалу я бодро бежала вслед за основной массой муравьев и даже начала воодушевляться, что не отстаю. А когда выяснилось, что бегу я очень даже хорошо, кто-то решил от меня избавиться и толкнул в кусты, оказавшиеся замаскированной ловушкой.

Я упала в довольно глубокую яму, не сломав ничего важного, кроме ногтя. И, пока пыхтя, пыталась выбраться, абитуриенты уже разбежались. Моя изначальная тактика была предельно проста — бежать за группой Вальдолы. Но меня быстро вывели из строя… Сама виновата — нечего было бежать так резво, нужно было быть хитрее, плестись в конце, чтобы потом сделать рывок и всех этих напыщенных удивить.

А сейчас что? Вот выберусь я из ямы, побегу за остальными, начнется ливень и стемнеет, я устану и упаду, и найдут меня жалкую, мокрую, отстающую… и скажут — «Вот же дура эта землянка! С кем состязаться задумала? Что доказать захотела?» И загрузят несчастную меня в аэрокар, и отвезут в учебку… хотя нет, с той стороны неудобно лететь отсюда, так что полетим мы через озеро…

Идея пришла нежданно. На первый взгляд она показалась сумасшедшей, но, как известно, именно сумасшедшие идеи порой ведут к успеху.

Я с новыми силами стала взбираться, цепляясь руками за кусты и корни. Падала я раз семь точно, но на восьмой попытке мне удалось выбраться. Правда, уже без одного ботинка.

Итак, без ботинка, я пошла по следам, оставленным первопроходцами, не особо заботясь о гонке и думая только о том, как бы подать сигнал, чтобы меня отсюда забрали. Прошло так мало времени, а я уже была уставшая, потная и исцарапанная. Хорошо еще, что к джунглям я была привычна с детства и меня не пугал диковинный мир непроходимых кустарников, нависающих змеями лиан, заполненный странными криками и шорохами. Скоро должен был начаться ежедневный ливень, а пока что на голову точно накинули мешок удушающей жары, да клубились жалящими облачками ненасытные мошки.

Я знала по опыту, что в незнакомых местах очень просто угодить в беду. Как ни оставляй зарубки, не пытайся пометить путь — заблудишься все равно. Скоро жара даст по голове, а царапины и укусы насекомых начнут гноиться. А еще нужна вода — много и часто. Я же иду без ботинка и рискую собрать голой ступней полный комплект неприятностей. А вон и корни деревьев показались — рядом вода. Жаль только, нельзя пить из стоячих источников в джунглях… Я огляделась и увидела веерную пальму. Из нее можно добыть воды, но она тоже будешь кишеть всяким разным, отчего бывает плохо.

Я нажала кнопку вызова на браслете.

Дело сделано. Теперь все зависит от моих актерских способностей.

Я вздохнула, почесала зудящую голову. Какая жара! И какая влажность! Закружилась голова, и я решила присесть на корточки. И с этой позиции увидела двоих парней, сидящих на корнях и философски глядящих в никуда. У одного из них вся рука была в крови, другой мелко трясся — должно быть, наступил на кого-то ядовитого.

Видимо, не только меня «вывели из строя». Я разведала, что парни не в состоянии продолжать гонку и уже вызвали помощь через инфо-браслет. Так даже лучше! В компании несчастных меня сложнее будет заподозрить в симуляции.

Когда за нами пришли двое врачей и инструктор, я начала изображать умирающую. Мужчины в первую очередь осмотрели парней, и только потом меня. Один из них спросил:

— С тобой что?

Я начала лепетать что-то про укусы.

— Сейчас польет, — обратился к инструктору врач. — Парней мы дотащим до ближайшего кара, и пришлем обратно. Девчонка, вроде, еще нормальная, подождет.

— Скорее, — кивнул тот.

Мужчины без усилий взвалили на руки раненых и понесли. Со мной же остался инструктор весьма грозного вида, и я не была этому рада. Его будет сложно одурачить…

Я оперлась спиной о ствол дерева и спрятала голую ступню за обутую ногу. Стремительно темнело. Даже жаль стало остальных абитуриентов, которым придется тащиться сквозь джунгли, во время ливня превращающихся в непроходимое царство грязи. Хочешь не хочешь, а промокнешь, от падений ничего не спасет, можно запросто угодить в разлившуюся речку или в лапы хищника…

Я глянула на мужчину. А если он решит лететь не через озеро? Тогда весь мой план провалится. Инструктор посчитал мой взгляд жалобным, и спросил:

— В глазах двоится? Тошнит?

Да, меня подташнивало. И часиков через пять начнет трясти, как одержимую, потом — выворачивать наизнанку. Сколько раз меня кусали тектумские насекомые, и не сосчитать! Но организм у меня крепкий, и вполне может позаботиться о себе сам. Но ведь инструктору не обязательно об этом знать?

Я рискнула изобразить обморок и картинно сползла по стволу; при этом дернула ногами, чтобы это выглядело, как судорога.

Инструктор кинулся ко мне.

— И куда вы все лезете, — пробормотал он, и похлопал меня по щекам. Я сдавленно застонала и заставила свое тело расслабиться. — Девчонки, у которых молоко на губах не обсохло… Лезут, лезут в мужские профессии… в Военные академии!

Мужчина подхватил меня под коленями и за талию, и поднял. Я мило уронила голову ему на плечо. Должно быть, весьма романтично выглядит со стороны! На концентрате я несколько прибавила в весе, но инструктор нес меня сквозь кусты без труда.

Между тем, первые капли дождя уже барабанили по широким плоским листьям, вдалеке грохотало. Инструктор донес меня до скрытой в джунглях утоптанной площадки, куда после пятиминутного ожидания опустился двухместный военный аэрокар, управляемый на расстоянии.

Я глянула на чудо техники сквозь приоткрытые ресницы. Обычные гражданские кары могут сесть только на специальной площадке, но это не касается новых усовершенствованных моделей, которые могут опускаться даже на воду. Как-то Тема показывал мне такие кары в каталоге, и завистливо вздыхал — для него полетать на таком было пределом мечтаний.

Инструктор быстро открыл дверцу, устроил меня на сиденье, и уселся рядом. Взлетели мы сразу, как только закрылись дверцы. До Учебного центра было рукой подать, но мужчина решил пролететь с другой стороны, откуда удобнее лететь до аэро-площадок. Как я и ожидала…

Я приняла на сиденье такое положение, чтобы голова была повернута к дверце. Чтобы открыть ее, нужно просто нажать на кнопку. Как просто…

Аэрокар вознесся над джунглями. Открылся маршрут и все стало видно, как на ладони. Крошечными черными точками казались бегущие к цели абитуриенты. Я могла с уверенностью сказать, что вон та группа — это «друзья» выскочки Вальдолы. Все они двигались к озеру, за которым и находился финиш.

Сейчас главное не струсить. У меня был недурной опыт прыжков: я любила прыгать с вышек в бассейн, иногда Тема уговаривал меня спрыгнуть с невысокого утеса в море. Да, прыгать правильно я умела. Но не с такой высоты! Мое сердце бешено забилось.

Аэрокар летел быстро, и на размышления осталось несколько секунд.

Мы уже летели над водной поверхностью. Сейчас, или никогда!

Я дернулась вперед, ткнула кнопку на дверце и прыгнула. Поток воздуха будто вырвал меня из тесной кабины аэрокара, перевернул вверх тормашками, и я заорала, как резаная. В лицо ударили кажущиеся ледяными струи дождя, и небо сурово нахмурилось, и в ушах засвистело…

«Это конец! Простите, братья! Я умру такой молодой…»

Но тело само вытянулось в струнку, и я вошла в воду без брызг, как отменный прыгун. Воздуха перед самым погружением я не успела захватить, и, оказавшись в воде, запаниковала, замахала руками и ногами, рывками начала двигаться кверху. Скорее, скорее бы! Легкие так горят!

Но вот я с хрипом вырвалась на поверхность, открыла рот, глотая воздух. С неба лилась вода, грохотало, а я одурело молотила по воде ладонями, не веря, что не разбилась о воду. Мне с трудом удалось разобрать, в какую сторону плыть. Намокшая одежда мешала плыть, но стянуть с себя костюм я не могла.

Берег был так близко! Но, сколько бы я ни гребла, все не появлялись под ногами грязь, водоросли или что-то твердое. Бесконечно долго я плыла до берега, и когда, наконец, ногой я почувствовала скользкое, то не смогла сдержать жутковатого победного хрипа.

Не помню, как доползла до возвышения-финиша, не помню, куда ткнула пальцем, подтверждая свое прибытие. Помню только, что на меня наорали, и велели идти во-о-он в тот домик. Я добралась до домика, открыла дверь и ввалилась внутрь. Невозмутимая медсестра попросила меня раздеться и залезть в камеру для проверки здоровья. Обычная для таких процедур кратковременная боль осталась не замечена мной. Наконец, медсестра дала сигнал вылезать.

Женщина быстро осмотрела синяки на моем теле, сделала уколы в лопатку и в плечо и передала мне сухой костюм муравья… то есть абитуриента. Путаясь в собственных ногах и руках, я оделась.

Введенные препараты уже начали действовать, по телу сверху вниз пошел жар, и куда-то стали деваться эмоции.

— Какая я по счету? — собственный голос звучал вяло.

— Вторая, — с улыбкой произнесла женщина.

— Сколько мне дали баллов?

— Сто.

— Вторая? И сто баллов дали?

— Правда.

Как бы я сейчас порадовалась! Но такую возможность у меня отняли. Женщина подошла ко мне и поводила руками перед лицом.

— Двоится?

— Троится…

Медсестра вздохнула, потянулась было к столу, но передумала.

— Ладно, так пойдешь. Привыкай к нашим порядкам, чемпионка.

Всех поступивших отправили в стеклянный зал Учебного центра, который я про себя еще в первый раз окрестила «муравейником». Теперь в зал набилось больше трехсот потрепанных курсантов, накачанных стимуляторами. Нас поздравили через динамик, кто-то важный толкнул вдохновляющую речь про счастье учиться в академии. Многие курсанты с трудом стояли на ногах после большой гонки по джунглям и больше всего — это читалось по их лицам — мечтали оказаться в кровати.

А слова все лились и лились из динамика. И звучали они не резко и отрывисто, как обычно и получается из уст военных, а на редкость занудно. И кто только выдумал эту адскую пытку?

Неожиданно на стене я увидела два спроецированных мужских лица и свое испуганное. Военный объявил имя победителя гонки.

— Слагор Тулл!

Толпа вытолкнула симпатичного орионца к возвышению, на котором за нами следили инструкторы.

— Нина Ветрова!

Ох, как бы заставить тело слушаться! Я пошевелилась, и меня начали подталкивать к возвышению. Мне казалось, что я передвигаюсь в вате ватными же ногами.

Прозвучало еще одно имя:

— Ниджер Экри!

Третий победитель, центаврианин, дошел сам. Я затесалась между парнями и взглянула на толпу. Как-то неудобно вышло. Теперь нас запомнят, и будут спрашивать гораздо больше, чем с остальных.

Слова-слова-слова… Что-то про находчивость и смелость, про предприимчивость и упорство. Называли многих курсантов, которые отличились во время прохождения гонки, троих из них тоже вызвали на возвышение. Я еле-еле стояла, не говоря уже о том, чтобы еще и понимать, про что говорят. Кажется, с симуляторами перестарались… Опомнилась я только, когда победитель гонки подтолкнул меня вперед и шепнул на ухо:

— Устала?

— Да-а-а.

— Не против, если провожу?

— Нет, а куда мы?

— Мы — на факультет разведки.

— А? — я встрепенулась и посмотрела на свой браслет. На нем горели фиолетовым надпись «ТР-1-5» и белым — моя фамилия. Такие же фиолетовые буквы были на браслете победителя гонки. — Что это значит?

— Проспала речь?

— Ага.

— Мы с тобой в одну группу попали — в ТР-1-5. Всего на факультете разведки учат по пяти специальностям, и к третьему курсу нас, быть может, еще раскидают по разным. Пока ясно только, что на этом факультете будем.

— Разведка? Это же… шпионы, миссии?

— Если утрировано, то да, — улыбнулся парень и подтолкнул меня в лифт. А я даже и не заметила, как мы успели до него дойти. Браслеты курсантов горели или фиолетовым, как у меня, или зеленым, темно-золотым, красным. Все правильно — четыре факультета, четыре разных цвета. Но как я попала на факультет разведки и почему? А как же желанный факультет управления и связи?

Победитель повел меня вместе с остальными «фиолетовыми» куда-то. Я все порывалась вернуться к инструкторам, но толпа не давала такой возможности. К тому же, я не была уверена, что не свалюсь где-то по пути к муравейнику.

Мы подошли к первому учебному корпусу. Четыре потока новичков разошлись по четырем учебным корпусам, чтобы, по заведенному порядку, отужинать. Я чего-то наложила на поднос, и, усевшись за один из столов, начала есть. Поднимала ложку, черпала жижу-концентрат и клала в рот. А мысли в голове бродили совсем невеселые.

«То, что ты сегодня прыгнула — достижение для Нины Ветровой, но для них обычное дело. Риск, большие нагрузки и беспрекословное подчинение — хочешь ли ты этого? Хочешь ли ты жить в казарме, слушать инструкторов и есть эту мерзость? Признайся честно, Нина: тебе здесь не место. Так перестань себя мучить и брось все это, пока не поздно. Лучше тяжелая работа, за которую платят, чем тяжелое обучение, которое только отнимет время и не принесет результата».

Я отставила ложку и посмотрела по сторонам. Курсантам было плохо, они устали, но они знали, что так будет, и пришли в академию по собственному желанию. А я… я сама не понимаю, как меня угораздило. Все этот Малейв со своими проверками, тестами и увещеваниями!

После того, как большинство поели, я тоже поплелась к выходу, где меня подловил Слагор Тулл.

— Куда?

— А? — я сонно моргнула.

— Победители заслужили право увидеться с близкими. Они нас уже ждут. Идем.

Если бы не Слагор, я бы растерялась и профукала свой шанс повидаться с семьей. Вдвоем мы добрались до муравейника и долго шли по коридорам к комнате, выделенной для посещений.

Светлые волосы, строение лица и рост выдавали в Тулле орионца, а излучаемая уверенность — лидера. Слагор рассказал, что является любителем экстрима и что зависим от адреналина.

— Всегда стремился быть первым. Вот и решил поступить в академию, где учатся «самые сильные, быстрые и умные». Правда, мне хотелось попасть на общевойсковой факультет, из которого выходят настоящие военные, силовики, борцы… А ты, Нина? Почему так плохо прыгнула? Да еще и орала так громко…

— Это был крик восторга, — уверила я.

— Ты такая маленькая, — заявил простодушно парень. — Почему пришла поступать?

Кажется, он не был в курсе проблем с законом о депортации или просто не провел параллели со мной. Но и я не хотела себя позиционировать как несчастную беженку, хватающуюся за любую возможность остаться.

— Проспорила.

— Вот в это верится. А тебе хоть тридцать есть?

— Скоро будет, — оптимистично проговорила я. Пять лет — это ведь скоро? — А тебе сколько?

— Мне сорок. А ты забавная, — Тулл остановился и протянул мне свою большую и крепкую руку. — Знаешь, девчонки редко становятся чемпионами абитуры. А ты, такая крошка, уделала мужиков. Здорово.

— Да…

— Я читал про земные обычаи. Надо пожать руку при знакомстве, да?

— Ага, — я пожала его руку. — Мог бы и не спрашивать, ведь вы когда-то пытались колонизировать Землю.

— Надо будет повторить эту попытку, — в тон мне ответил орионец.

Мы рассмеялись. Я еще не была уверена, что за человек этот Тулл, но подружиться с ним лишним не будет.

Родственников и друзей Тулла я не успела разглядеть — меня сразу же схватил за руку Агапий и утащил в свободный угол. Не нужно было гадать, чтобы понять, как он недоволен всем происходящим. Эмоции проступили на смуглом лице очень четко. Его маленькая сестренка Нина, которая и слова-то поперек не скажет, милый домашний котеночек — и в Военной академии?

Не бывать этому!

— Молодец, Нин, я все понял, ты все доказала, а теперь домой.

Деликатный Кеша раскрыл для меня объятья и обнял.

— А где Тема? — спросила я.

Агап затейливо выругался, из чего я заключила, что наш красавчик третий день пропадает в постели центаврианки, и желанием общаться с семьей не горит. Я хмыкнула — Темыч себе не изменяет, и взглянула на своих здоровяков. Моя братья, моя стена, моя защита — показались вдруг злобными великанами.

Я быстро спросила про Тони.

— Ждет тебя парень, — бросил громко Агап. — Мы пообещали, что сегодня же тебя привезем.

— Знаете, — начала я, — мне пришлось потрудиться, чтобы пройти. Нет, вы все-таки не понимаете… В общем, после всего этого я домой уже не вернусь.

— Вернешься.

— Меня на факультет разведки определили. Я сегодня чемпионка. Может, порадуетесь за меня?

Кеша вздохнул.

— Нина, конечно, мы за тебя рады. Ты всегда нас радовала, но это место… режим, дисциплина… Поначалу все кажется таким интересным, но ты подумай, что будет потом? Примешь присягу и все — назад пути не будет. Из тебя вынут личность и станешь ты еще одним роботом Федерации.

— Все выпускники академии сражаются против спящих. Это хорошее дело. К тому же, отец бы мной гордился.

— Все, домой, — отрезал Агап.

Агапий не принимал прямых отказов, и если бы я сразу сказала «нет», мог бы прямо здесь оттаскать меня за уши. У меня было свое средство борьбы с Агаповым тиранством. Я посмотрела на него жалобно и перестала моргать, чтобы глаза заблестели.

Кеша, отлично знающий все мои хитрости, покачал головой.

— Я хочу здесь остаться, — дрожащим голосом поведала я.

— Нет.

— Ты не даешь мне права выбора? Ты меня не уважаешь?

Я начала громко сопеть и стирать слезы, которые еле из себя выдавливала. Агапий растерялся, даже испугался, и неуверенно посмотрел на Аркадия, который сохранял спокойствие.

— Тони тебя ждет, — тихо сказал Кеша. — Останешься здесь — сердце ему разобьешь.

— В-о-о-от, — поддакнул Агап.

— Ладно, уговорили. Вернусь домой и буду с ним дружить. Все останется, как было.

— Дружить — в смысле встречаться?

— Дружить, в смысле помогать, болтать, делиться сокровенным и вместе ходить купаться. А вы о чем подумали?

— Нин, вот ты мне на мозг-то лапшу-то не вешай.

— На уши, — поправил Кеша.

— Знаю! — рявкнул Агап и потряс кулаком. — Хитрить она задумала! Дружить она захотела! Замуж, как миленькая, побежишь! Чем он тебе не муж? На морду ничего такой, не хилый, не бабский попрыгун — хороший мужик. Поняла?

Родственники и друзья Тулла стали на нас оглядываться. Сам Слагор тоже с любопытством косился в нашу сторону. Ох, как неудобно…

— Тони мне как брат. Вы меня за брата выдать хотите?

— Дура, вот дура-то!

— Агап, только не на людях…

— Заткнись! Она нас идиотами задумала выставить! Перед соседями! Перед Гаррисонами! В академию поступила, тоже мне, достижение! Останешься — не возвращайся!

Ну, как всегда. Его величеству Ветрову нельзя возражать, иначе его величество изволит беситься. Хорошо еще, что мы не дома, иначе Агап схватился бы за что-то и сломал бы это что-то. Но в этот раз он просто порывисто вышел из комнаты для посещений.

— И ты, Брут? — спросила я у молчащего Кеши. Потихоньку просыпались эмоции, замороженные после уколов.

— Не могу сказать, что так уж рад за тебя… Будь ты парнем, все было бы иначе. Но ты ведь девушка. — Кеша наклонился и с беспокойством заглянул в мои глаза. — Я не хочу видеть тебя такой, Нина. Я хочу видеть тебя с сияющими глазами, знать, что тебе не приходится каждый день подчиняться кому-то. Знаю, почему ты хочешь здесь задержаться. Горунд… Рай. Но стоит ли рай этого? Мы можем улететь.

— Не можем. От мамы только ферма осталась. А я буду себя беречь. Выучусь, чтобы потом спокойно работать в кабинете, отчеты какие-нибудь оформлять, информацию анализировать… Мне хочется… — я запнулась, подбирая слова. — Хочется что-то из себя представлять. Чтобы старшие не смотрели на меня свысока. Чтобы не только вы меня защищали, но и я вас.

— Это Малейв, — сказал вдруг Кеша. — Он на тебя повлиял. Показал, что такое иметь власть, и ты захотела того же.

— Снова ты о нем! Но правда в твоих словах есть. Да, он на меня повлиял. Теперь я хочу научиться сопротивляться таким, как он, вместо того, чтобы от них бегать.

— Сопротивляться… То ли слово?

— Перестань, — строго сказала я. — Тебя замкнуло на этом центаврианине. Но ты упустил из виду, что на моем зачислении не просто так настояли. Слыхал о людях-батарейках?

— Да.

— Если я вылечу отсюда, то попаду прямиком в их ряды.

— Ты просто пугаешь меня.

— Если бы.

— Лучше бы мы вернулись на Еву-2 без всех этих танцев с бубнами!

«Нет, Кеша. Меня бы все равно не отпустили. Мы лишь винтики в идеально отлаженной системе Федерации, как бы банально это ни звучало. Когда отец принял решение привезти нас сюда, он не оставил нам выбора».

— Хватит нагонять тоску, Кеша. Черт возьми, ты что же, совсем в меня не веришь?

Аркадий развел руками. Плечи его поникли, и, в общем, вид у брата стал совсем потерянный. Оказывается, не только я жила в иллюзии прекрасной жизни на Горунде, но и мои братья. Привыкли, что с нами носятся, нас оберегают, как жертв агрессии, забыли, что ничего во вселенной просто так не дается. Земляне мы только по рождению…

— Тони передай, что я остаюсь. На факультете разведки. Темке привет. Агапу скажи, что… хотя, бесполезно. И не кисни, пожалуйста.

Аркадий всегда вызывал у меня уважение тем, что умел брать себя в руки. Он не стал раздувать скандал и злиться, вместо того одарил согревающей улыбкой:

— Курсантка, значит.

— Курсантка Ветрова, — я показала ему браслет. — Звучит здорово, да?

Глава 8

Когда я летела на аэробусе с курсантами, то не могла скрыть своего восхищения мрачными, но завораживающими красотами горного материка. Хоть мы и летели уже четвертый час, я не устала смотреть на облака и постепенно открывающиеся пейзажи Монтума. Дремавшие вулканы выдыхали желто-серый дым, земля казалась безжизненной, но это было обманчивое впечатление. На самом деле материк был хорошо заселен и «напичкан» многочисленными предприятиями. Гремящий, окутанный извечным дымом Монтум нельзя было назвать раем, в отличие от Тектума. Сюда прилетали зарабатывать деньги, а не тратить их.

Аэробус — грузная махина — начал снижение. Моим глазам предстала Военная академия Горунда. Учебное заведение было похоже на базу, хорошо укрепленную и обеспеченную всеми необходимыми ресурсами, окруженную высоким забором не для людей — те и без того знали о силовом поле и системах защиты, а для животных. Приглядевшись, можно было заметить, как много аэро-площадок было оборудовано, крытые многоярусные бассейны, похожие на стеклянные шарики, заполненные водой, бесконечные площадки, а также то, что все корпуса были строго круглой или прямоугольной форм. Так я и сидела с полуоткрытым ртом, пока аэробус не опустился на площадку.

Демоница собрала нас и, как и другие инструкторы, быстро повела к корпусам.

В лицо сразу подул прохладный ветер — совсем не такой, к которому я привыкла. Поежившись, я встала в шеренгу и выслушала указания инструктора о том, куда мы пойдем, и что нужно будет сделать. Следуя за остальными, я краем глаза разглядывала мужчин в синем, которые толпились у площадки. Интересно, кто они — преподаватели или работники?

Демоница провела нас в прямоугольное небольшое здание, тесное и так ярко освещенное, что свет резал глаза. Встретила нас немолодая женщина и, наскоро сосчитав, ввела информацию в планшет. Прозвучал приказ переодеться в парадную форму, Демоница начала называть наши фамилии, а женщина — выдавать парадные комплекты одежды. Я быстро переоделась, когда назвали мое имя.

Итак, парадная форма академии включала темно-синюю юбку чуть ниже колен и китель с погонами, белоснежную рубашку и галстук, цвет которого соответствовал цвету факультета. Переобуться следовало в закрытые туфли на небольшом каблучке, а волосы убрать в низкий хвост. Когда мы закончили и сложили форму муравьев-абитуриентов, Демоница сказала:

— Всего у вас будет четыре комплекта одежды. Парадный, тот, что на вас сейчас, повседневный, в котором будете ходить на занятия, тренировочный, и рабочий. Получать одежду будете здесь, по размерам, в зависимости от изношенности. Даю пять минут на то, чтобы привести себя в порядок.

Мы кинулись к единственному зеркалу, поправлять прически и рассматривать себя в форме. Концентрат, который нам давали на завтрак, обед и ужин, поспособствовал тому, что все мы за эти дни поправились. Хорошее решение, учитывая, что стресс во время абитуры был значительным…

Как ответственная за нас, Демоница пояснила, куда идти, где забрать одежду после церемонии, и что после мы перейдем на попечение старшины курса. А потом отвела нас к главному корпусу, высокому зданию, квадратики окон на котором сверкали, как будто подмигивая. Площадь перед корпусом была заполнена курсантами и гостями, которые явились поглазеть на первокурсников. Самые же уважаемые граждане были приглашены на огромный балкон главного корпуса, с которого лучше всего можно было обозреть площадь.

С пяти Учебных центров прибыли первокурсники, и их было так много, что у меня началась паника. К счастью, Демоница довела нас к курсантам из нашего центра, и по фиолетовым галстукам я опознала своих. Выглядев знакомое лицо, я дошла до Тулла; инфо-браслет на руке беспрестанно подавал сигнал встать в строй к своей группе. Слагор, увидев меня, тоже обрадовался, и буквально вытянул за руку к себе.

Я почувствовала себя гораздо лучше, очутившись рядом с ним. Слишком много было людей вокруг, да и Военная академия не была тем местом, где себя чувствуешь, как дома. То ли дело академия Культур — целый городок низких белых зданий, утопающих в зелени, или академия Жизни, расположенная на острове.

Курсанты разбрелись по факультетам и группам, закончились последние приготовления. Чтобы строить группы, из разъезжавших по площади наземных каров начали выходить кураторы — каждый у своего факультета.

Мое сердце замерло, когда я увидела нашего. Неужели? Тот самый блондин с пляжа, который успокоил апранцев! Я во все глаза уставилась на мужчину. Еще на пляже он произвел на меня неизгладимое впечатление — может, мускулами, может, необычайно яркими глазами… Ну, или мне просто тогда напекло голову.

— Блага, товарищи курсанты! — поприветствовал он нас громко. Я глянула на его погоны — лейтенант, посмотрела ниже, на фамилию — Солд. Лейтенант Солд…Раз лейтенант, значит, уже выпустился, раз остался в академии старшиной, значит, метит на место инструктора или даже преподавателя.

— Блага, товарищ лейтенант! — проорали мы.

— Смирно! Равнение на середину!

Все еще витая в романтично-восторженных мыслях о приятных совпадениях, я машинально встала в нужную стойку.

Церемония началась.

…Сначала был гимн. Долгий, протяжный и заунывный, как вой животного. После перед нами выступили с речью генерал центаврианской армии и ректор. Рядом друг с другом они были похожи, как близнецы — темно-синяя форма с погонами, темные волосы, зычные голоса. Ректор проехался по площади на каре, принимая отчеты от старшин («Группа такая-то построена!»). Вокруг мужчины наплечное незаметное устройство образовывало силовое поле (мало ли…), но, в общем и целом он был таким же, как и все другие военные центавриане — строгим, зловещим, черноволосым. Как только нас еще раз поздравили, и мы прокричали троекратное «Блага Федерации!», грянула музыка — торжественная и бойкая, под стать моменту. Оркестр постарался.

Когда музыка стихла, над площадью взмыли черные аэрокары, и начали выделывать фортели. Точно маленькие снаряды, они то взлетали ввысь, то резко падали к самой площади, вызывая у курсантов благоговейный страх. Вот это да! Для меня обычные-то люди, не боящиеся управлять аэрокаром на большой скорости, были героями, а уж такое! Выкрутасы на вирт-тренажере — одно дело, но реальный полет — это сложно и опасно. Техника не может быть надежной на сто процентов, тем более техника Горунда, планеты, которая считалась эдакой здравницей.

На этом торжественная часть была закончена, и мы, первокурсники, получили часок свободы. Родственники самых богатых, у которых были разрешения на посещение академии, прибыли повидаться со своими чадами; родственников остальных курсантов (нищебродов и беженцев) прилететь не могли. Поэтому я бродила по площади, разглядывая курсантов и преподавателей и силясь различить лица самых важных гостей на балконе.

— Блага, курсантка.

«Нет, этого не может быть!»

Я так надеялась, так надеялась, что больше Малейв не будет мной интересоваться! Как же! Вот он — в синей форме курсанта, с фиолетовым галстуком, и с нехорошей улыбкой на лице.

— Вы, — сказала я, не скрывая досады.

Агент… нет, пока еще просто старшекурсник, протянул свою руку. Прочитал про земные традиции, надо же. Я дала ему свою руку, но вместо того, чтобы пожать, Малейв аккуратно перевернул ее и коснулся губами моего запястья. От прикосновения теплых мягких губ меня пронзило странное ощущение: и приятное, и гадливое одновременно.

Растерянная, я одернула руку. Целовать запястья и после свадьбы рисовать на них узоры рода — это почетная обязанность центаврианского супруга.

— Поздравляю, Нина. Я знал, что у вас получится.

— Спасибо, — я попыталась улыбнуться, но лицо словно одеревенело. Как и всегда рядом с этим зеленоглазым хитрецом, я чувствовала себя желторотым цыпленком, мушкой, застрявшей в паутине…

— Пройдемся?

Я кивнула — отказ прозвучал бы сейчас грубо и не к месту, к тому же я помнила, как центаврианин реагирует на слово «нет». Что бы он ни задумал, я должна сохранять хорошую мину. Мы пошли по площади вместе; я мучительно подбирала безопасные темы разговора, а мой спутник откровенно этим забавлялся. Наконец, он негромко рассмеялся:

— На вас лица нет. Нина, мы теперь с вами одного статуса, курсанты, так что давайте, наконец, уже перейдем на «ты». Ты пришла к финишу второй. Расскажи, как.

Я скупо пересказала события того злосчастного дня. Малейв выслушал внимательно, но отнюдь не торопился меня нахваливать.

— Тебе просто повезло.

— Повезло? — возмутилась я. — Вообще-то дождь в джунглях — явление каждодневное. За ранеными, скорее всего, прилетели бы на аэрокаре, а со стороны озера до «гаражей» лететь быстрее. Я вовремя успела понять, что победить могу только хитростью, изобразила раненую и выждала нужное время!

Конечно же, я умолчала о том, что план родился в моей голове спонтанно и был полон прорех.

— Повезло. Звезды к тебе благосклонны.

— Повезло, надо же… — пробурчала я.

— Но ты осмелилась прыгнуть в озеро из аэрокара и провести вокруг пальца инструктора. Ты опасная женщина, Нина Ветрова.

— До сих пор не верю, что осмелилась это сделать…

— И все-таки осмелилась. И выиграла. — Ли одарил меня откровенно восхищенным взглядом. — Я не ошибся. Тогда, в кабинете, сразу почувствовал в тебе соперницу.

— Соперницу? — поразилась я. Ли Малейв только что назвал меня соперницей? Уж не повредился ли он умом?

Курсант широко улыбнулся, и я отметила, насколько улыбка меняет его лицо к лучшему. Он еще и обаятелен, и чем больше его рассматриваешь, тем больше начинает нравиться.

«Нина, опомнись!»

— Одного только не понимаю, — отсмеявшись, сказал он, — почему тебя зачислили на факультет разведки. Ты — идеальная связистка по моим расчетам.

— Так ты и расчеты делал?

— Конечно. Я ведь на факультете разведки учусь.

— Наверное, на вербовщика?

— В каком-то смысле. Я рад, что ты на моем факультете. Нечасто к нам попадают такие девушки.

Любая женщина должна была бы немедленно спросить, затаив дыхание, «Какие?», но я дернула себя за галстук, делая вид, что он слишком сильно затянут. Ли откровенно флиртует со мной. Еще чуть-чуть, и я растаю, попадусь в его сети! Срочно, срочно, срочно нужно поменять тему разговора!

— Не знаю, смогу ли привыкнуть к здешнему климату, — быстро проговорила я, сделав вид, что мне стало холодно. — Здесь все не так, как дома.

— Привыкнешь.

Малейв дошел до палатки, где раздавали обогащенную воду, и предложил мне один стакан. Выпив воды, я снова начала смотреть на курсантов, а Ли — на меня.

— Нам давали в учебке концентрат, для того, чтобы мы поправились? — спросила я.

— Нет. Для того чтобы проверить, как организм его принимает. Некоторые здоровые люди попросту не переваривают эту мерзость, хоть она и полезна. А у кого-то во время прохождения общих тестов высокие показатели выносливости, а усидеть на стуле более двух часов не могут. Как, кстати, тебе понравилось сидеть на стуле?

Я поежилась, вспомнив первое адское испытание.

— Это было ужасно.

— Да, неприятная проверка. Но больше тебе бояться нечего: на первом курсе вы будете изучать общие дисциплины, языки, изредка будут тесты, но ничего по-настоящему выматывающего. Это не армия, а академия. Не стремись быть лучшей, выскочек не любят. Если возникнут проблемы по какой-нибудь дисциплине, звони по ТПТ. Хотя…. — мужчина одобрительно улыбнулся. — Ты ни за что не позвонишь.

— Потому что неудобно тебя беспокоить. И без того помог поступить, давал советы, водил сдавать тесты…

— Не лги. Ты совсем не в восторге от знакомства со мной. И сейчас думаешь, как бы тактичнее от меня избавиться… Признайся.

— Куда ты клонишь? — пролепетала я, чувствуя себя загнанной в угол.

— Выбирай, — его голос стал ниже, — если хочешь сладкой лжи, могу наплести про необыкновенные глаза, силу духа и прочее. Если хочешь правды, то она тебя смутит.

— Хочу правду.

Мужчина встал так, чтобы я не могла его обойти и ускользнуть; на симметричное лицо с широко расставленными темно-зелеными глазами упал луч Толимана, пробившийся-таки через тучи. В полумраке Ли еще мог сойти за представителя младшей расы, но при ярком свете совершенство его лица становилось неоспоримым. Центавриане не могут быть смазливыми или миленькими — они все одинаково безупречны, и наделены строгой, холодной, зловещей красотой.

— Никак не могу перестать думать о тебе, — заявил безупречный.

— Вот мы и вернулись к самому началу!

— Может быть, — Ли коснулся моего галстука. Поправив его, он «невзначай» задел мой подбородок пальцами. — Ищешь партнершу из лучших интриганок, чтобы было интересно, а землю из-под ног выбивает молоденькая землянка…

— Перестань, Малейв.

— Ли, — настоял он.

— Ладно, Ли. Мне кажется, пора заканчивать со всем этим.

— А я и не начинал еще… — мужчина качнул головой, как будто отгоняя навязчивую мысль, и несколько черных прядей упали ему на лоб. — Нина, ты опять поддалась.

— Черт бы тебя побрал! — психанула я.

— Черт — это гибрид животного и человека по земному русскому наречию? Так, кажется? У нас такие гибриды зовутся цвинами.

— Цвин бы тебя побрал!

— При всем желании, цвин вряд ли меня заберет, Нина. На Горунде их нет.

Малейв дал мне пройти и сам пошел следом; назидательно подняв палец вверх, он начал меня отчитывать:

— Что за нелепая доверчивость? Что за детская наивность? Тебе так легко вскружить голову, Нина! Несколько прикосновений, парочка комплиментов, улыбки — и ты начинаешь таять. И где же твоя психическая устойчивость? Заволокло розовой пеленой от комплиментов?

Я покраснела и отвернулась. Какой позор…

— Ты в Военной академии. Окружать тебя будут центавриане. Не забывай, что многие из нас — эмпаты, — добавил Ли. — Не будь такой открытой. Раньше я проверял тебя напористо, и ты сразу начинала от меня закрываться, но стоило поговорить с тобой ласковее, как ты начала поддаваться… Запомнишь этот урок?

— Запомню.

— Веди себя тише, больше наблюдай. Не стремись с кем-то подружиться — вас еще будут перекидывать из группы в группу, начнут сталкивать лбами. Не заискивай перед преподами и не вздумай завоевывать их симпатию — земляне постоянно этим занимаются, их за это не любят. Если будешь умницей, станешь лучшей. И тогда уже сама будешь ставить условия гадким центаврианам вроде меня.

С этими словами Ли ушел.

Цвин бы его побрал!

Построив, Солд выдал нам планшеты, в которые были загружены расписание, Устав и прочее, что мы толком не знали еще, схема академии, поздравил еще раз, выбрал старшину группы и отпустил в казармы. Казарма для девушек оказалась гораздо комфортабельнее, чем в учебке — кровати уже, но удобнее, вместо допотопных шкафчиков — выдвигающиеся вместительные панели, открыть которые можно было только с помощью своего инфо-браслета. Гигиенических принадлежностей нам выдали больше, а напор воды в душе был как раз таким, как я люблю. Все светлое и просторное, везде автоматика — не как у нас дома в земном секторе.

В казарме на третьем этаже поселили девушек первокурсниц с факультета разведчиков — по тридцать в каждой «спальне». Теперь, будучи в звании чемпионки абитуры, я не была белой вороной — все быстро забыли, что первые дни я ходила с синяком под глазом и плелась в самом конце. Со мной торопились подружиться, особенно представительницы младших рас. И это не могло не радовать!

Утром нас разбудил не инструктор, а звонок, пронзительный и неприятный, затем мы вышли из казарм и общим строем пошли на зарядку к ближайшей площадке. Затем — о, какое же счастье! — был завтрак. В огромной столовой нас так же, как и в учебке, обслуживали роботы, но вместо отвратительного концентрата накормили настоящей сытной едой, такой вкусной, что курсанты смели все, что им было предложено.

После мы отправились согласно расписаниям на занятия. Ниджер Экри, наш старшина, проверил, все ли хорошо выглядят, и только тогда запустил нас в аудиторию — просторное светлое помещение с большим количеством мест и вирт-экраном во всю стену. Минут через десять, когда все группы ТР-1 заняли места, и аудиторию заполнил гул множества голосов, стремительно вошел преподаватель, и мы встали, чтобы его поприветствовать. Быстро убрав свой планшет на стол, и включив вирт-экран, седеющий мужчина начал говорить без всяких приветствий:

— Если вы считаете себя элитой только потому, что поступили на факультет разведки — вы сильно ошибаетесь! — преподаватель прищурился. — Ваша специализация — тактическая разведка, но не мечтайте о миссиях на далеких планетах. Вы будете сидеть в штабах, долго, очень долго, и только когда, когда в ваших головах появится достаточно знаний — получите возможность себя проявить. Но эту возможность получите далеко не все вы…

Крастон продолжал нас поносить, а мы пораженно молчали, с трудом принимая поведение преподавателя по «общей истории». Майор Крастон был центаврианином, которому, судя по внешнему виду, уже стукнуло семьсот. О том говорили морщины на лице да немного седины в волосах. То ли с возрастом майор растерял обычную для своей расы сдержанность, то ли обращаться так с обучающимися было для него в порядке вещей.

— Что такое разведка? — рявкнул майор, когда ему надоело нас ругать.

Я подавила желание прижаться к столу, чтобы яростный преподаватель ненароком не спросил меня. Но жертвой его стал парнишка-апранец, чьи и без того круглые глаза от волнения стали похожими на две монетки.

— Отвечай!

— Разведывать — значит, добывать информацию.

— Какую информацию?

Несчастный апранец горько пожалел, что сидел на первом ряду, потому что Крастон резво соскочил с трибуны и ткнул в его направлении пальцем.

— Какую?

— В-важную.

— А какая информация важна? — преподаватель обвел аудиторию взглядом и, точно собака, разразился брехливым лаем: — Что вы молчите, как запуганные га-аны? Вы пришли сюда учиться, а не состязаться в умении держать язык за зубами. Ты, девчонка, бедняжка, сидящая на первом ряду, разом побледнела, когда майор обратился к ней, — какая информация важна?

— Политическая? — предположила она.

— Нет! Какая информация самая важная?

— Экономическая? — выкрикнул кто-то.

— Нет!

И тут подала голос орионка с короткой стрижкой и раскосыми серыми глазами. Удивительно, как я раньше не заметила Вальдолу! Девушка не растерялась, даже когда майор поднялся по ступеням и выжидательно на нее уставился.

— Повтори!

— Та, которую пытаются скрыть! — отчеканила она.

Судя по всему, ответ мужчину удовлетворил, и Крастон вернулся к трибуне. Больше о том, что такое разведка и информация, он нас не спрашивал. Мы начали обсуждать в свободной форме, кто такие люди, чем они отличаются от остальных разумных рас вселенной, как строятся их общества.

Крастон орал всю пару по поводу и без, и про себя я его отметила психованным.

Следующим по расписанию было «правоведение». Центаврианка по фамилии Нилейв тоже спросила о том, что значит в нашем понимании слово «разведка», затем плавно увела разговор в сторону и начала проводить опросы по человеческим расам и их истории. И, хоть держалась она с нами безупречно, я не могла не отметить некоторой стервозности в ее облике.

На третьей паре мы последовали в другую аудиторию, еще более огромную, чем предыдущая, где еще один преподаватель-центаврианин, ведущий предмет «планетарные системы», долго рассказывал нам о важности изучения окрестностей звезды Толиман. С непривычки даже интересные факты я пропускала мимо ушей, мечтая только о нормальном перерыве. Да и бесконечные проекции и голограммы, красотой которых нас хотел поразить препод, утомили.

Когда счастливый миг свободы настал, мы, обессиленные, с распухшими от лекций головами, поплелись в столовую, где плотно отобедали. Но и после нас в покое не оставили. Солд собрал все пять групп ТР-1, построил, внимательно осмотрел, как мы выглядим, и начал гонять по Уставу.

Так мы еле дожили до ужина и отбоя…Позже, в казарме, я изучала в выданном личном планшете краткую информацию о наших преподах и их предметах. Оказывается, не все преподы имели воинское звание, и не все они были центаврианами. Это, несомненно, радовало.

Скоро я пообвыкла к порядкам в академии. На восторги или депрессии ни у кого не оставалось времени: чтобы успевать по всем предметам, нужно было учить. Особенно таким, как я, получившим не самое лучшее общее образование. Дни были подчинены строгому распорядку, личное время было выделено, но, по сути, его не оставалось, так как каждую лишнюю минутку приходилось проводить в библиотеке, просматривая изучающие ролики или выполняя самостоятельные задания.

Учебный корпус был оборудован по последнему слову техники — жаловаться было не на что. Сновали по коридорам роботы-уборщики, мигали табло со всевозможными списками, на вирт-экранах в комнатах отдыха показывали мотивирующие ролики и даже фильмы, повсюду стояли автоматы с закусками и напитками. Жаль только, что в день каждому курсанты полагался только один напиток или одна закуска. Но и то хлеб! Такой контроль меня нисколько не раздражал, напротив, я была рада, что за нами следят, и беспредела не будет. Если кто-то из курсантов затевал драку, об этом сразу становилось известно охране, и нарушители уводились под белы рученьки.

Что касается изучаемых дисциплин, то они действительно были общими, как и говорил Малейв. Право, планетарные системы, философия, история, официальные языки разумных рас вселенной, астрономия, основы вычислений, методика управления техническими системами… Была и физическая подготовка, но нас пока особо не гоняли: водили плавать в бассейн, выгоняли на площадки играть в спортивные игры, проводили общие занятия с несложными упражнениями. Так, чтобы мы не слишком уставали, но в то же время не слишком расслаблялись.

Куратор курса Солд был ответственен сразу за пять групп ТР первого курса, и пока общался только со старшинами групп. Его я видела редко и всегда издалека.

Малейв тоже не докучал.

Братья продолжали ворчать во время ТПТ-сеансов, что Военная академия не место для меня. Но я-то знала, что Агап давно растаял и теперь хвастался перед соседями, что «Нинка в академию-то поступила!». Аркадий радовал рассказами о том, что с фермой все в порядке и скоро доставят новые удобрения. Звонил и Тема, сообщил, что с центаврианкой у него все прекрасно, и что его оформили по ее просьбе как «потенциально полезного гражданина». Таким образом, все мы оставались на Горунде. Дружескими прибаутками и советами помогал Тони. В одном из разговоров он признался, что наш брак был бы ошибкой. В общем, Гаррисон по мне не страдал, я не страдала по нему, и переживать не было причин.

В академии мне нравилось, несмотря на сложности с некоторыми дисциплинами и тот факт, что группа ТР, в которой я оказалась, относилась не к тихой кабинетной специализации, а к самой что ни на есть военной. Но, учитывая мои физические данные, оказаться в местах военных действий мне не светило, и я перестала переживать.

Как-то раз я засиделась в библиотеке с заданием по центаврианскому. Увы, только в библиотеке были установлены программы, создающие голографического собеседника, на котором можно тренироваться для живого общения по изучаемому языку. Потратив на простенький диалог все свободное время, я поздно спохватилась, что до отбоя осталось совсем ничего. И, конечно, сразу же понеслась в казарму! Уже на выходе из общего учебного корпуса встретила Тулла. Он был весел, оживлен и нисколько не устал.

— Блага, Нина!

С момента поступления я почти не общалась со Слагором Туллом. Наше общение ограничивалось словами «Блага, Нина», «Блага, Слагор». Орионец оказался из того сорта людей, которым нужна восхищающаяся ими публика, а я хоть и симпатизировала парню, но восхищаться им беспрестанно не хотела. Да и компании у нас сложились разные — я держалась девочек-апранок, а Тулл — парней-орионцев.

— Блага, Слагор, — машинально сказала я.

В этот момент з-за угла выскочил, точно чертик из табакерки, старшина группы Ниджер Экри. Он немедленно начал нас отчитывать:

— Отбой скоро, а вы шатаетесь по коридорам. Расходитесь по казармам немедленно!

— Не кипятись, Экри, — миролюбиво ответил Тулл.

— Осталось меньше десяти минут! Если из-за вас у меня будут проблемы…

Я кивнула и попыталась уйти, но Тулл взял меня за руку:

— Что ты его слушаешься? У нас есть законные девять или сколько-там-осталось минут. Это личное время, Экри, так что не командуй.

— Я — старшина! Ты должен меня слушаться!

— Солд ошибся, выбрав тебя старшиной группы. Я справился бы гораздо лучше.

— Цвин ма реката! — бросил Ниджер на орионском, желая, очевидно, похвастаться перед Туллом.

— Цви-и-ин? — протянул Тулл. — Кацо ма цвин.

— Цвин! — Экри посмотрел на меня. — Кацо реката?

Я беспомощно развела руками — настраивать ТПТ на перевод не хотелось. Как и слушать перепалку.

Парни продолжили обмениваться ничего не значащими для меня фразами, и каждая новая реплика была горячее, хлеще и задорнее предыдущей, если судить по интонациям. Во время спора Экри надувался и краснел, уязвленный тем, что ему перечат, да еще и насмешничают, а Тулл наоборот, наслаждался процессом.

— Хорошо, — процедил, наконец, Экри и развернулся. Ох, как же я не люблю все эти мужские разборки и выяснения, кто главный в стае… Наверняка докучливый Ниджер придумает, как щелкнуть Слагора по носу да и меня за компанию за такие слова. Я попыталась отцепиться от себя лапищу Тулла, но он держал крепко, и потащил вперед, к очередному повороту.

— Тулл, отпусти.

— Испугалась Экри? Где же твой авантюризм?

— В глубокой спячке. Я очень устала и хочу спать. Нечего таскать меня за собой, как плюшевого мишку.

— Как кого? — веселый настрой парня ничего не могло испортить… кроме появления Солда. Он смотрел на инфо-браслет, сверяясь со временем.

Мы вытянулись по струнке.

— У вас проблемы со сном?

— Никак нет!

— Думаю, у вас проблемы со сном, — проигнорировав наш ответ, утвердительно сказал Солд. — Раз вам не спится, товарищи курсанты, я обязан помочь. За мной.

Глава 9

Лейтенант отвел нас в блок, где занимались настройкой и ремонтом уборочных роботов. Туллу куратор дал задание вытряхнуть и вычистить мешки для мусора, а после утрамбовать их в роботов, мне — протереть пыль и прибраться в помещении, пока Тулл работает снаружи. О, как мне хотелось объяснить старшине, что меня задержали в коридоре! Но, по сути, я попалась на месте преступления, да и сама виновата — надо было уйти сразу, как только парни начали ругаться, а не стоять с умным видом.

Нацепив на себя чей-то огромный комбинезон для работ, я начала молча приводить помещение в порядок, досадуя на свою нерешительность. Вытерла пыль с зафиксированных панелей на стене, подобрала остатки мусора, которые вывалились из роботов при транспортировке, и собралась мыть пол. Для этого мне нужно было активировать одного из роботов и залить в него чистящее средство; средства эти хранились в отдельной каморке.

Я никак не ожидала, что там моему взгляду предстанет вызывающе сексуальный торс! Я поморгала сонными глазами, не до конца от усталости понимая, явь это или сон, но явление загорелого, напичканного мускулами мужчины не пропало. Солд, натягивающий на себя рабочий комбинезон, не смутился.

— Все? — спросил он, и застегнул молнию, лишив меня возможности поглазеть на литые мышцы под загорелой кожей. — Ветрова?

— Я за чистящим средством для робота.

— Проходи.

Орионец посторонился, чтобы я могла подойти к выдвигающимся панелям и взять, что нужно. Вспотевшая, я шмыгнула мимо него и схватила первую попавшуюся емкость со средством. Повернувшись, пошла к выходу, но перед глазами все еще стояла отвлекающая картина: Солд надевает рабочий комбинезон… К ней прибавились и воспоминания о том, как он выглядел на пляже.

Залив средство в робота, я активировала его. Теперь нужно срочно выпить воды, а еще — смочить нагревшийся от назойливых околоторсовых мыслей лоб. Я двинулась к выходу, намереваясь быстренько вернуться в корпус и добраться до автомата…

Лейтенант выглянул из каморки. Все-то у него под контролем!

— Куда?

— Пить! — отрапортовала я.

— Сначала здесь приберись.

Я вернулась, так и не утолив жажду. Очередное мое задание состояло в том, чтобы проверить, соответствует ли содержание задвижных панелей тому, что в них должно находиться. Как оказалось, не соответствует. Пока я складывала распылители и щетки куда следует, Солд разбирал какую-то деталь.

— Ветрова, верхние панели тоже нужно проверить.

Я приподнялась, опершись об одну из выдвижных панелей, нажала на кнопку. Нужная панель выдвинулась слишком быстро и с громким щелчком. От неожиданности я потеряла равновесие и начала падать. При этом я так замахала руками, намереваясь за что-то зацепиться, что заехала локтем в лицо Солду. Упасть я не упала (лейтенант успел меня поддержать), но сбила с нижних панелей тюбики и кое-какие детали для роботов. Мужчина подхватил меня на руки и опустил вниз.

«Поглоти меня черная дыра!»

Смотреть на лицо Солда я опасалась, но знала, что там уже наливается синяк от моего локтя. Воображение дорисовывало совсем уже невозможные детали: сломанный нос, выбитый глаз… Интересно, какое наказание полагается курсантке, случайно врезавшей своему старшине?

— Хороший удар, Ветрова, — невозмутимо сказал лейтенант.

— Извините, товарищ лейтенант, — пролепетала я, потирая локоть. Он и то болел, а что же чувствует Солд?

Мужчина воззрился на меня сурово и одновременно ласково, и чего больше было во взгляде — ласки или суровости — я так и не поняла.

— Иди за Туллом. Хватит с вас на сегодня.

Красная, как рак, я поплелась за орионцем. Слагор, который работал на улице, тоже довольным не выглядел — покрытый пылью, он и сам напоминал мешок для мусора, который вытряхивал.

— Заканчивай.

— Наконец! — он швырнул мешок на траву.

Сняв рабочие комбинезоны, мы снова предстали пред грозные голубые очи нашего старшины. Он проверил, стало ли чище в помещении, покопался в роботах. У меня начали закрываться глаза и я зевнула украдкой.

— Спишь, Ветрова? — поинтересовался Солд. У него глаза на спине?

— Так точно, — брякнула я, и только когда слова вылетели изо рта, поняла, что сморозила. — Никак нет, товарищ лейтенант!

— Завтра вечером после ужина явитесь сюда же в рабочей форме одежды. Я вижу, у вас есть проблемы не только со сном, но и с пониманием Устава. Старшина группы — в вашем случае Ниджер Экри — выше вас по статусу, и приказы его должны выполняться беспрекословно. Вопросы есть?

— Да, товарищ лейтенант. Сколько вечеров мы будем работать?

— Столько, сколько взбредет мне в голову.

Орионец помрачнел, на что Солд мгновенно среагировал:

— У тебя возражения, Тулл?

— Никак нет, — вынужден был ответить Слагор. Если его и удивило появление синяка под глазом старшины, вида он не подал.

— Прекрасно. Марш в казарму, товарищи курсанты.

Слагора точно ветром сдуло, а я все мялась, подбирая слова, чтобы рассказать о том, что меня задержали в коридоре и, по сути, отрабатывать я ничего не должна. Моя природная застенчивость боролась с желанием избежать незаслуженного наказания.

Солд покосился на меня с подозрением:

— У тебя возражения, Ветрова? Или ты их уже выразила, ударив меня локтем?

— Это была непроизвольная реакция, товарищ лейтенант!

— Любопытные у тебя реакции, Ветрова. Полагаю, находиться рядом с сонными землянами опасно, так что иди-ка ты спать.

— Но я…

— Ты еще здесь?

Застенчивость победила, и я позорно капитулировала.

Явившись отрабатывать нарушение на следующий день, вместо Солда мы узрели в назначенном месте Ниджера Экри. Центаврианин поджал губы при виде Слагора, и демонстративно обратился ко мне:

— У тебя все хорошо?

— Да.

— К семинару по правоведению подготовилась? Написала сочинение по принципам лирианского права?

— Какой же ты зануда, Экри, — усмехнулся Слагор.

— Не ругайтесь! — влезла я между парнями. Хоть Экри и был центаврианином, вел он себя ничем не лучше какого-нибудь горячего апранца. Хотя… Представители всех людских рас одинаковы — горячи и импульсивны в молодости.

— Не бойся, Нина, с ним даже ругаться неинтересно, — сказал Тулл.

— Да, Ветрова, тебе нечего боятся — я не намерен ввязываться в конфликт с этим самцом, — процедил Экри.

— С кем-кем? С самцом? — Слагор пихнул меня в бок, чтобы я разделила его веселье, и начал безудержно хохотать. Разность воспитания: для центаврианина «самец» — это оскорбление, а для орионца — похвала.

Появился Солд; под правым глазом на скуле виднелся желтый, еле заметный синяк. Должно быть, чтобы не шокировать никого синевой под глазом, мужчина поставил укол, улучшающий регенерацию. Помнится, Агап все мечтал купить такой препарат, но ему не давали разрешения на покупку.

— Вот и вы, чемпионы пятого Учебного центра. Обычно лучшие результаты на абитуре показывают с общевойскового факультета, но в этом году у нас будет разнообразие — в списке чемпионов три разведчика, семь связистов и пять силовиков. Дипломаты пролетели. Экри, ты уже рассказал своим товарищам о том, что вас ждет?

— Нет, товарищ лейтенант.

— Почему?

— Не успел, если позволите оправдаться.

— «Позволите оправдаться?» — изогнул бровь Солд, и почему-то обратился ко мне: — Ветрова, как следует отвечать в таких случаях?

Случилась странная вещь: я знала, что форма ответа перед старшими по званию «Так точно» и «Никак нет», на худой конец просто «Да» или «Нет». Но замешкалась, потерялась под прицелом небесных глаз Солда и слова застряли у меня в глотке.

— Тулл, хоть ты меня порадуй.

— Быстро?

Мужчина с тоской посмотрел на нас, а потом, видимо, смирившись с нашим невежеством, сказал:

— Прочитаете в Уставе, и, чтобы это лучше отложилось в вашей памяти, заучите третью часть об обращениях. Назубок! Задача ясна?

— Так точно, товарищ лейтенант!

— И, Экри, если я еще раз услышу из твоих уст нечто подобное, тебе придется мыть унитазы вручную, без всяких роботов. Для общего развития.

Слагор довольно прищурился. Представил, наверное, как чопорный Экри драит туалеты своими белыми центаврианскими ручками…

— Курсанты, показавшие лучшие результаты при поступлении, традиционно участвуют в играх чемпионов, которые проходят в середине первого семестра. Участники получают привилегии и освобождаются от сдачи некоторых зачетов и экзаменов, но и потрудиться придется, чтобы не ударить в грязь лицом.

Слушая Солда, я думала о том, что все его слова не обо мне. Для меня и гонка-то по джунглям была тем еще испытанием, а тут еще и игры… прав был Малейв — нельзя выделяться, и в коем случае нельзя. А я так боялась не поступить в академию, что как раз-таки выделилась. Эх… чемпионка…

— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант. Участвовать могут только занявшие первые места на абитуре?

— Да. Всего пятнадцать человек, по три чемпиона с каждого Учебного центра.

Слагор воссиял.

— Товарищ лейтенант, это прекрасные новости!

— Рад, что ты рад, Тулл. Экри, Ветрова, отчего ваши лица еще не обезображены улыбками?

— Можем ли мы отказаться от такой чести, товарищ лейтенант? — спросил Ниджер.

— Нет. Во втором семестре участвовать в играх будут курсанты с самыми лучшими показателями в учебе, но на первых игрищах выступают чемпионы абитуры. Я заглянул в табели и обнаружил, что у тебя, Ветрова, проблемы с центаврианским, а у тебя, Тулл — с правоведением. До окончания первого триместра вы должны улучшить свои баллы. Вы показали себя лучшими на абитуре, и должны оправдать звание чемпионов на играх. Задача ясна?

— Так точно!

— Экри, ты не забыл про удивительную связь Устава и унитазов?

— Никак нет, товарищ лейтенант, — совсем скис бедняга Ниджер.

— А вы, злостные нарушители отбоя, помните, что в любой момент можете составить Экри компанию.

Ни одного не обделив вниманием, Солд отпустил нас. И не было никакой отработки! Озадаченные, мы пошли по дорожке от корпуса вместе. Интересная сложилась компания чемпионов-разведчиков: самодовольный орионец, зануда-центаврианин, и маленькая землянка. Насчет «маленькой» я не преувеличила. В группе ТР-1-5 я была единственной, кому от роду была всего четверть сотни. Старшие расы считали возраст не по годам, а по столетиям. Тот, кому меньше ста лет по их меркам — зеленое-зеленое создание. Крастон уже успел высказать нам на лекциях свое мнение по этому поводу: «Сопляки, которым не исполнилось и полсотни, знайте — спрашивать с вас я буду так же, как и с остальных!».

— Ниджер, — спросила я. — Сколько тебе лет?

— Полсотни с небольшим.

— А выглядишь младше, — заметил Тулл.

— Потому что я сын старшей расы! И, позволь заметить, когда ты уйдешь к Звездам, я все еще буду в расцвете сил.

— В расцвете сил? Да ты уже рассуждаешь, как старик. Боюсь представить, каким ты будешь через две сотни!

— Я, по крайней мере, буду жив!

Спор парни продолжили на центаврианском, а я подумала о Малейве. Интересно, сколько лет ему? Есть сотня, или он младше? Если младше, то тогда можно понять его интерес ко мне.

Устав от парней, я отошла подальше.

— … В это сложно поверить, но когда-то лирианская раса была воинственной и вела захватническую политику, — вдохновенно вещал тоненький юноша с мягкой копной пепельно-русых волос. — Многие планеты пострадали от агрессии молодой расы, не успевшей познать законы жизни, — юноша хлопнул по панели управления вирт-окнами, и мы увидели мускулистых гигантов на экране. — Смотрите, какие агрессивные лица! Какие физические данные! Внешний вид так и говорит о мощи, напоре и бескомпромиссности!

Преподаватель нежного облика с совсем не нежной фамилией «Лохму» полюбовался на предков, вздохнул прерывисто и продолжил:

— Любая молодая раса полагается на силу, считая ее главным аргументом в споре. А мы, люди, подвержены эмоциям. Эмоции, молодость и сила — опасный коктейль. На примере истории красноволосой ветви лирианцев мы можем увидеть…

Я подавила зевок. Ничего не могла с собой поделать — пары по «расам» стояли последними в расписании на сегодня, сразу после «планетарных систем», после которых так хочется спать.

— …От красноволосых гигантов-лирианцев произошли те люди, которых мы называем орионцами. Достаточно и сейчас взглянуть на любого из орионцев, чтобы увидеть сходство. Интересны также многие приметы и обычаи, перешедшие к орионцам от красноволосых. Вальдола, расскажите одногруппниками о какой-нибудь вашей традиции.

Девушка, наслаждаясь всеобщим вниманием и благосклонностью преподавателя, поведала:

— Орионцы предпочитают брать в супруги тех, кого посчитают надежным партнером. У нас принято выбирать не по красоте или родовитости, а по силе духа и тела. А у мужчин поговорка «Если ты не смог отразить удар женщины, бери ее в жены».

Курсанты рассмеялись.

— Спасибо, Вальдола. — Лохму застенчиво улыбнулся. — Я слышал об этом. А вы, товарищи курсанты, могли бы и сдержать смех, потому что в таком подходе к браку нет ничего смешного.

— Вы позволите замечание, профессор? — поднял руку Слагор.

— Да, Тулл, мы вас слушаем.

— Чтобы правильно понять эту поговорку, нужно знать наши нравы. Видите ли, раньше орионцы не затруднялись ухаживаниями и просто брали понравившуюся женщину, и только если она могла отбиться, начинали ее добиваться.

— Любопытно, Тулл. Женщины выбирали себе супругов по тому же принципу?

— Да. А красивым с радостью поддавались…

Смех, вызванный словами Тулла, был громче и длился дольше, чем после заявления Линды. Это не могло не ударить по ее самолюбию…

У нас было много объединенных занятий с другими группами разведчиков, но из всего многообразия курсантов самыми яркими были орионцы Тулл и Вальдола. Слагор собрал вокруг себя неугомонных, веселых, легких на подъем курсантов, Линда — умных и амбициозных. В группе появилось сразу два лидера одной расы, и каждый стремился перетянуть одеяло всеобщего внимания на себя.

— Женщины любой расы предпочитают замечать только красивое, — заметил Лохму. — Интересная может получиться дискуссия, если мы попросим Тулла и Вальдолу прокомментировать следующие изображения. Выйдите ко мне, товарищи.

Остальные курсанты, прежде дремавшие, активизировались. Всем стало любопытно, что скажут выскочки-орионцы. Когда Слагор и Линда оказались рядом с преподавателем, последний показался совсем крошечным. Даже Вальдола, не очень высокая для орионки (всего метр девяносто), казалась мощной по сравнению с Лохму.

Преподаватель попросил курсантов посмотреть на экран, где появилась следующая картина: один бородатый лирианец душит другого бородатого лирианца.

Лохму загадочно улыбнулся:

— Ну-с, товарищи, что скажете?

— Это просто игра, — заявил Слагор.

— Убийство, — возразила Линда.

Ничего не ответив, Лохму показал другое изображение: красноволосый юноша душит другого юношу, при этом на лице последнего заметно удовольствие.

— У лирианцев считалось мастерством придушить друга так, чтобы он почувствовал эйфорию, но не потерял сознание. Так молодые показывали, что владеют своей силой, а также доверие друг другу. Как видите, на лицах этих юношей восторг, а не жажда убийства. Ужасно выглядит, не так ли?

Линда улыбнулась, выиграв второй раунд. Тулл нахмурился, осознав свою ошибку. Лохму показал третье изображение с женщиной с оголенной грудью, в руке которой было зажато копье.

— Каков род ее занятий?

— Воительница, — определила Линда.

— Обычная женщина, — ответил Слагор.

— Жрица, — мягко поправил молодых людей преподаватель и отправил на свои места. — Не слишком-то вы осведомлены о своих предках. Признаться, я разочарован. И, чтобы добавить в ваши головы хоть немного знаний, расскажу любопытный факт о культе силы планеты Ри, колыбели орионской расы…

Лекция продолжалась. Лохму вещал о зверствах красноволосых, заселившихся Ри, о том, как быстро выросли на этой планете города, о многочисленных колониях, об окончательном определении орионцев с Ри как расы.

— …Но красноволосые посещали не только древнюю метрополию Ориона — Ри, но и Землю, оставив на ней в напоминание легенды о могучих богах. Таким образом, больше всего черт красноволосых воинственных лирианцев унаследовали некоторые народы землян и большинство орионцев.

Лохму нашел в планшете список курсантов, пробежался по нему глазами.

— Ветрова! Можете рассказать о каких-нибудь традициях красноволосых, перенятых народами землян?

Меня как будто облили холодной водой. Я была не настолько хорошо образована, чтобы найти в древней истории Земли следы влияния красноволосых. Кеша… Кеша что-то такое говорил про скандинавов… и еще с берсерками Агапа сравнивал.

— Некоторые земляне в одно время поклонялись сильным «богам», и считали честью уйти из мира в сражении. В пылу воинов охватывало безумие, считавшееся священным.

— Вы говорите об орионцах, Ветрова, светловолосых гигантах… Ну же, вспоминайте о влиянии красноволосых лирианцев.

— Лирианцам, которых принимали за богов, приносили жертвы: вешали людей на деревьях, топили в бочках, сжигали… — сказала я уверенно, но только потому, что Кеша меня учил говорить даже глупости уверенным тоном.

— Да! Красноволосые везде, где побывали, насаждали культ силы и требовали жертв. Повешение на дереве было очень распространено у земных кельтов. Как вы думаете, Ветрова, осталось ли в вашей расе что-то воинственное?

— Не могу отвечать за всю расу, профессор.

— А вы ответьте за себя. На представительницу какой расы вы сейчас наиболее похожи?

— На землянку, профессор.

Все засмеялись, и только умник Экри поднял руку:

— Профессор, я думаю, земляне на данной стадии своего развития больше похожи на центавриан.

— Аргументируйте, Экри, — заинтересовался Лохму.

— Если брать в пример Ветрову… Она выиграла гонку на абитуре, полагаясь на холодный расчет. Полагаться на разум, а не на силу — это центаврианская черта.

Поднял руку другой курсант, из свиты Вальдолы.

— Мы не можем судить о том, кто кому подражает, основываясь на примере только одного человека.

— Почему нет? Ветрова, выйдите ко мне и расскажите, как вы победили.

Каким-то образом беседа о красноволосых перешла к моей скромной персоне, и это нервировало до дрожи в коленях. Чертов Экри! Зачем он вообще приплел мою победу в гонке?

Я спустилась. Аудитория начала казаться мне огромной; мало того, она как будто начала расширяться, а количество глазеющих на меня курсантов — увеличиваться. Сглотнув ком в горле, я понадеялась, что сия пытка закончится быстро.

Лохму ободряюще на меня посмотрел, и я начала рассказывать. Внимательно выслушав, лирианец попросил курсантов охарактеризовать мою тактику, опираясь на особенности человеческих рас.

— Это не центаврианская тактика, а обыкновенная хитрость. Земляне слабы, тому пример их история. В честной схватке они проиграют любой другой людской расе вселенной, — отчеканила громко Вальдола.

«Вот… цвинка!» — подумала я.

— Земляне слабы в той же степени, что и другие людские расы, — смягчил эффект от ее слов профессор, выступая вперед и как будто загораживая меня от аудитории. — Не стоит забывать, как прекрасно они проявили себя во время атаки спящих.

Я с благодарностью посмотрела на Лохму. Выслушав мнения остальных, он отправил меня на место, при этом повернув наше обсуждение так, что моя хитрость на абитуре стала выглядеть не как хитрость, а как сообразительность и находчивость. И вроде бы ничего ужасного на лекции не произошло, но… Осадочек неприятный остался. Не любят старшие землян… И мне еще сто раз об этом напомнят.

Чуть позже, когда пара кончилась, я в этой своей мысли утвердилась. В коридоре ко мне подошла Линда — одна, без свиты. Вблизи она была гораздо красивей, чем издали. Красивее и строже. Очень светлые волосы, почти белые, лежали волосок к волоску, глаза под темными, как будто накрашенными ресницами казались матово-серыми. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в эту холодную серость.

— Интересно, — сказала Линда. — Выиграла бы ты в честной борьбе?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Знаешь, что меня смущает? Когда я пришла поступать, то решила, что стану чемпионкой абитуры, а если другая меня обойдет, то она станет моим другом, многому научит. Но смотрю я на тебя… и понимаю, что тебе нечему меня учить, — она улыбнулась и со снисхождением добавила: — Это тебе надо учиться, глядя на нас. И еще… кичиться победой невежливо. Так у нас говорят.

— А у нас говорят, что проигрывать нужно достойно.

Улыбка сползла с лица орионки, и я поняла, что мы только что фактически объявили друг другу войну. Я могла бы уйти от конфликта, как раньше, с кроватью и смешками в муравейнике… но у меня тоже есть гордость.

— Посмотрим, подтвердишь ли ты звание чемпионки на играх.

— Посмотрим, — ответила я.

Кивнув, Линда Вальдола ушла. Проводив ее взглядом, от стены отлепился Ниджер Экри, все это время наблюдавший за нами со стороны. Вид у него был взволнованный: лицо раскраснелось, темные глаза блестели.

— Она тебе угрожала? Если что, я все видел, можем сейчас же доложить Солду.

— Она не угрожала, Ниджер.

— Будь осторожна. Орионские женщины в десять раз хуже орионских мужчин; проиграть для них — это позор. Вальдола даже Туллу первое место простить не может, так и жалит, так и жалит…

— Тебя она тоже жалит, Ниджер?

— Меня? Старшину группы? Конечно, нет!

Эх ты, лгун центаврианский…

Глава 10

Я засиделась в библиотеке, заучивая никак не поддающийся центаврианский третий, так его растак, официальный! Зачем учить этот третий, если существуют ТПТ-переводчики? Я и без того владела двумя земными и двумя первыми официальными языками Федерации, бегло говорила еще на одном центаврианском… но это оказалось мало!

Просторное помещение в излюбленном центаврианском черно-белом стиле было разделено на секции — в одной просматривали ролики, в другой читали, в третьей были кабинки ГСМП. Переходя из одной секции в другую, я заметила Солда. Он что-то читал в личном планшете, но, услышав мое приближение, поднял глаза.

— Ветрова, скоро отбой. Что ты здесь делаешь?

— Блага, товарищ лейтенант. Я учу центаврианский.

— Какой именно?

— Третий официальный, — едва ли не скрипя зубами, проговорила я.

Куратор внимательно оглядел меня снизу доверху, и мою усталость как рукой сняло. Мысли заметались в голове, как стайка перепуганных птиц: «Почему он так смотрит?», «Я кажусь ему красивой?», «Вот это у него подбородок!».

Мужчина положил планшет на ближайший стол и пощупал мои руки.

— Ветрова, тебе не центаврианским нужно заниматься, — пробормотал он и сделал совсем удивительное — присел передо мной. А потом начал щупать мои ноги. Ошарашенная, я хотела возмутиться, но вышло какое-то томное придыхание:

— Что вы делаете?!

— Вопрос в том, что ты не делаешь, — не прекращая своего занятия, заявил мужчина, и глянул на меня снизу вверх.

Солд стоит передо мной на корточках и трогает мои колени! Это фантазия или реальность? Может, я заснула и мне все это снится? Я ведь в Военной академии, так? Куратор не может так трогать курсантку…

— Что вы себе позволяете?

— Вопрос в том, чего ты себе не позволяешь, Ветрова.

Солд поднялся, и еще разок меня критически осмотрел. Все это время я стояла ни жива ни мертва; стук сердца заглушал даже мысли. Своим поведением он меня попросту шокировал, и я не знала, как реагировать. Сначала переодевается прямо при мне, потом щупает… Может, он извращенец и остался в академии чтобы только иметь возможность щупать курсанток?

Солд поднял правую руку.

— Ударь по моей ладони, Ветрова.

— Зачем? — со страхом проговорила я. От этого безумца можно ожидать чего угодно.

— Унитазы. Устав и обращение к высшим по званию. Вспомни про связь.

— Зачем мне бить вас по ладони, товарищ лейтенант?

— Бей, Ветрова! Или мне залезть к тебе под юбку, чтобы ты, наконец, выполнила приказ? — нетерпеливо проговорил он и сделал движение ко мне, как будто действительно собирался лезть под юбку.

Я ударила кулаком по его ладони, чувствуя себя ужасно глупо. Мужчина этим ударом остался не удовлетворен.

— Сейчас мне должно было быть больно, — сказал Солд. — Как ты думаешь, Ветрова, мне было больно?

Я потрогала свой кулак, глянула на военного. На высоченного здоровенного военного, с легкостью разнимающего дерущихся парней. Да если на этого громилу сверху аэрокар упадет, то скорее аэрокар и пострадает!

— Честно говоря, товарищ лейтенант, я сомневаюсь, что вам вообще может быть больно.

— Тогда ударь еще раз и мы узнаем это.

Второй раз я постаралась ударить сильнее, но мужчина только закатил глаза.

— Ветрова, как ты вообще прошла абитуру, да еще и в чемпионки затесалась? Как с таким сложением и силой… с отсутствием всякой силы, ты можешь побороть гипотетического врага? Что ты сделаешь, если на тебя во время игры нападет кто-то вроде Тулла?

— Я от него убегу, товарищ лейтенант, — сказала я. Теперь мне стало понятно, почему он так на меня уставился и щупал. Не нравится ему моя физическая форма. А я-то его в извращенцы записала…

— Убежишь? — скептически сказал он. — Посмотрим.

На следующий день Солд забрал меня, Тулла и Экри с коллективной спортивной игры и привел к площадке перед казармами. Толиман в этот день скрывался за облаками, дул сильный ветер и было достаточно прохладно.

Солд говорил про игры и про важность подготовки к ним, а я и половины слов не слышала, хоть и очень старалась. Все смотрела на Солда. Каков наглец! Что он о себе возомнил? Кто дал ему право так обращаться с курсантами? Худшие черты орионцев проявились в нем: несдержанность, отсутствие всякого стыда… И как он умудряется двигаться так плавно со своим весом и ростом?

Солд, как всегда, насмешничал, парни постоянно хмыкали, а то и вовсе смеялись. А я сжимала губы и все больше мрачнела.

— Тебе грустно, Ветрова? — спросил орионец, и его ясные глаза встретились во взгляде с моими. Нарочно поддел. Знал, как мне не хочется участвовать в этих чемпионских играх.

На меня неожиданно нахлынуло такое мощное желание подойти к Солду и врезать ему по лицу, что я даже немного двинулась вперед. Причем понять, чем меня так начал раздражать старшина, я не могла. Раздражает, и все тут! Я поняла, почему иногда у Темы отключается мозговое управление и включается кулачное.

— Да, товарищ лейтенант.

— Не беда, скоро тебе станет весело. Тулл, Экри — вчера Ветрова заявила, что с легкостью убежит от вас. Так давайте проверим это.

Когда Солд рявкнул: «Беги!», я сорвалась с места, выбрав в качестве ориентира самый дальний турник. Только я удивилась, что позади не слышится топота догоняющих, на меня обрушилось нечто большое и придавило к траве.

Это было больно.

— Прости, — прошептал на ухо Слагор и, чтобы загладить свою вину, сразу же с меня слез. Чувствуя себя раздавленной букашкой, я со стонами начала подниматься. Тренировочная форма — черный удобный комбинезон — покрылась пятнами от травы. Колени… локти… боюсь даже представить, что с ними бедными сталось. Огромный Тулл, эта махина, мог бы придумать и другой способ меня остановить! Он весит килограмм сто, а я — в два раза меньше!

К нам подбежал куратор. Он специально дал приказ свалить меня! Заметил, что мои мысли далеко, и взбодрить решил. Хоть у него и внешность белокурого громилы, но проницательность прямо-таки центаврианская. Это не Агап, который не разбирается в моих хитростях и сдается при первом же намеке на слезы.

Я потерла колено:

— Вы могли бы обойтись и без членовредительства, товарищ лейтенант!

— Мог бы. Но, как правило, членовредительство эффективнее всего. Экри, беги обратно.

Ниджер вернулся, румяный и довольный. Я с завистью на него посмотрела. Центаврианин был отлично сложен (да и как иначе, ведь он старший?), но еще не вошел в пик своего расцвета и больше напоминал подростка худощавостью. Но даже такой худой он меня сильнее.

Слагор тоже немного запачкался, но догонять меня ему явно понравилось.

— Игры устраиваются не для того, чтобы вы, чемпионы доморощенные, похвастались своими навыками, а для развлечения и мотивации. Глядя на вас, другие будет думать: «Я мог бы сделать это лучше». Очевидно, что Ветрова хрупка. Мы должны придумать, как сделать из нее сильного игрока. Ваши соперники — силовики и связисты, красные и золотые. В каждой команде должно быть по пять человек, поэтому вам придется сработаться еще с двумя людьми. Если вы проиграете, никто вас за это не накажет. Но если вы будете откровенно халтурить, останетесь без увольнения после экзаменов.

— Товарищ лейтенант, когда будет известно, кто будет в нашей команде?

— Пока известно, что вы трое будете в одной. В игре будет три раунда: интеллектуальный, спортивный и виртуальный. Виртуальный вы будете проходить в ТПТ-шлеме и ваше прохождение будет транслироваться по вирт-экранам в аудиториях.

«Какой ужас, — простонала я мысленно. — Мой позор увидит вся академия».

— Товарищ лейтенант, это будет сложнее абитуры?

— Нет, Экри. Это просто игра, чтобы вас и нас развлечь. В академии Жизни раз в середине семестра устраивают шоу психокинеза, в академии Культур — выставки и концерты, а мы устраиваем игры. Сначала игры чемпионов, а потом межфакультетские. А теперь Экри, Тулл — полчаса бега трусцой огибая площадку, Ветрова — за мной.

Я пошла за мужчиной, подволакивая ногу и обиженно сопя. Солд, бесчувственный чурбан, нарочно шел быстро, и я еле за ним поспевала. У края площадки он обернулся и смерил меня взглядом. Я замедлилась из чувства противоречия. Хотелось отчего-от рядом с ним казаться еще более слабой, чем я есть на самом деле.

В ярких глазах лейтенанта появились смешинки.

— Посмотрел запись у финиша в учебке. Ты удачно спрыгнула с аэрокара. У тебя есть опыт прыжков, Ветрова?

— Да, товарищ лейтенант.

— Инструктор прыжкам учил?

— Да, товарищ лейтенант, в бассейне.

— Учтем. Высоты боишься?

— Нет, товарищ лейтенант.

— В спортивном раунде у тебя нет шансов, в интеллектуальном тоже. Полагаю, ты сильна импровизацией. Как прикажешь готовить тебя к играм, Ветрова?

— Тщательно, товарищ лейтенант.

Он неожиданно широко улыбнулся, и эта улыбка ослепила меня, как лазер. Глупое сердце провалилось в желудок и забилось там.

— За мной, Ветрова. И прибавь скорости.

Я пошла за Солдом, закусив губу. Если мой путь к спокойной жизни и кабинетной должности лежит через игрища и подобные издевательства, долго ли я выдержу? Эх, отец, что ж ты нас с мамой на Горунд привез? Неужели не нашлось другой подходящей планеты?

Мы дошли до нашего корпуса, вошли внутрь. Солд свернул в сторону от лифтов, и мы оказались у медицинского кабинета, в котором хранились сыворотки, порошки и прочая химия.

Открыв дверь посредством инфо-браслета с нужным уровнем допуска, старшина усадил меня на изогнутую белоснежную кушетку и сказал, чтобы я обнажила ссадины. Пришлось закатывать рукава и штанины. Да только вот штанины не желали закатываться… Послушав мою возню, Солд бросил:

— Если не закатывается, стаскивай костюм.

«Что?!»

Пока Солд что-то быстро доставал, я тянула с моментом раздевания. Я знала, что орионцам не свойственно смущение перед противоположным полом, а уж женщина, назвавшаяся военной — для них и вовсе не женщина, а бесполый объект.

Солд повернулся ко мне. В его руке был шприц центаврианского образца, напоминающий короткий стержень, из которого выдвигалась игла. Укол из такого шприца был совсем не болезненный, все зависело от вводимого лекарства. Только бы не регенерационное — говорят, жутко болючая штука.

— Регенерационное внутримышечно, — пояснил куратор. — Перестань трястись, Ветрова, на втором курсе вы будете проходить первую помощь и сами себе такие уколы ставить. Раздевайся.

Я дернула за замочек костюма трясущимися руками. Гаррисон меня видел в купальнике, полпляжа диких апранцев — но почему же так стыдно раздеться до нижнего белья перед Солдом? Костюм еще, как нарочно, прилип к телу и с трудом сползал. Мне пришлось потрудиться, чтобы снять его.

Еле дыша, я глянула на старшину. Солд с большим вниманием изучил мое тело, которое прикрывали только спортивное бюстье и шортики. Но интересовала его только моя мышечная масса, то есть отсутствие оной.

— Ветрова, ты в столовой бываешь? — задумчиво проговорил мужчина, и я поняла, что мое тело его не только не восхитило, но даже и ужаснуло.

— Бываю! — агрессивно ответила я, забыв добавить обязательное «товарищ лейтенант». Да что же со мной такое? Почему я стремительно глупею рядом с ним? Почему мне хочется его вывести из себя?

Мужчина перехватил шприц поудобнее и, склонившись надо мной, всадил его в бедро. Ой-е! В мышцу словно не лекарство, а битое стекло ввели… Солд еще и масла в огонь подлил:

— Ветрова, на меня смотри. Когда больно, полезно отвлекаться на красивое.

— А вы разве красивое, товарищ лейтенант? — сварливо отозвалась я.

— Явно красивее твоего синюшного бедра, Ветрова.

Синюшное? Оно просто бледное… но не синюшное же! Позже я поняла, что смущение больше не съедает меня, и в пот не бросает, да и боль куда-то ушла. Значит, это был отвлекающий маневр.

После укола Солд передал мне порошок, которым нужно было присыпать ранки. С этим я уже справилась сама, а потом даже встала с кушетки и нагнулась, чтобы надеть костюм. При этом мне было важно знать, посмотрит ли Солд на открывшийся вид, или нет. Зеркало, в котором старшина отражался, должно было помочь в этой задаче.

Я нагнулась.

Солд не посмотрел. Он нажимал на панели в стене, возвращая лекарства на места, и даже не пытался любоваться на девичью задницу. Будь на его месте любой другой мужик, он бы посмотрел. А этот не посмотрел. Я ему неинтересна как женщина…

Меня переполнила горчайшая досада, и горько стало даже на языке.

— Ветрова, если ты закончила обрабатывать ссадины, иди в казарму, отдохни. Тебе придется пропустить ужин, иначе регенерационное выйдет вместе с рвотой. Сама дойдешь?

— Дойду, товарищ лейтенант!

— Тогда марш отсюда.

Вместо того чтобы отдыхать, я поковыляла сдавать испорченную тренировочную форму и переодеваться, а потом — в библиотеку. Андроид, который выполнял функции библиотекаря, поприветствовал меня:

— Блага, курсантка Ветрова. В какую секцию вы направляетесь?

— Блага. Мне бы про чемпионские игры почитать. Правила, основные участники.

— Лучше посмотреть. Третья секция, пятая ГСПИ-кабинка свободна.

Хорошо, что я могла занять ГСПИ-кабинку — обычно за них курсанты едва ли не дрались. А все потому, что поданная с помощью объемной цветастой голограммы информация гораздо лучше усваивается. Я дошла до пятой прозрачной кабинки, провела инфо-браслетом по сканеру и вошла внутрь. Усевшись на удобнейший стул, задала поисковые вопросы, и кабинка перестала быть прозрачной — чтобы моему уединению не мешали.

…На полчаса я выпала из реальности. Игры в военной академии оказались действом не страшным, не выматывающим, не травмоопасным… а веселым. Три команды по пять человек боролись за первенство. В первом спортивном раунде нужно было пройти полосу препятствий. Она включала отвесные стены, бег по скользкой поверхности, хождение через слабое силовое поле, прыжки с аэро-ступеней, плавание в бассейне я якобы «водорослями». Команда, чей игрок первым приходил к финишу, зарабатывала право на три ошибки в интеллектуальном раунде. Вторая команда получала право на две ошибки, третья — на одну. После каждая ошибка стоила «штрафа» в вирт-раунде. Причем, вопросы делились на три категории — легкие, средние, сложные, и отвечать на них следовало по очереди.

Первые два раунда я изучала очень внимательно: смотрела, как лучше всего проходить полосу препятствий, каким темам по дисциплинам уделить особое внимание. Но самая соль чемпионских игр — это вирт-раунд. Игроков помещали в стрессовую виртуальную реальность: на планету с критично низкой температурой, на поврежденный космический корабль, или просто разыгрывали нападение спящих и их прихвостней. В третьем раунде побеждала команда, лучше всего показавшая себя в «стрессе».

Я хохотала, глядя, как бравые чемпионы пытались бороться с гибридами — слугами спящих, как освобождались из плена и боролись в рукопашную с людьми, служащими спящим. Забавное это было зрелище, похожее на какой-то фарс или глупую комедию. Не могли же первокурсники идеально справиться с заданиями! Я остановила проигрыш записи; настроение улучшилось. Игры устраивалось для веселья, а не для «проверки, кто чего стоит», как считала Вальдола. А это значило, что так уж сильно из-за них переживать не стоит.

Я собралась выйти из кабинки, но остановила меня назойливая мысль посмотреть записи с Солдом. По правде говоря, мысли о нем не отпускали меня и во время просмотра записей. Он вполне мог участвовать в играх. Орионец действительно учувствовал в играх на втором курсе, только не в играх чемпионов абитуры, а в межфакультетских. Вот он появился на полосе препятствий, в тренировочном костюме с блестящими нашивками на плечах и знаком принадлежности к команде. Не такой он был и здоровый на втором курсе, даже казался тощим. И волосы у него были длиннее; он убирал их в низкий хвост.

Я поставила проигрыш записи на паузу и стала рассматривать его лицо. Удивительно яркие глаза горели азартом, цвела улыбка на загорелом лице… Обаятельным он был уже тогда. Ну что ж, поглядим, как он справился.

Полосу препятствий Солд прошел достойно: споткнулся только раз, да и то, потому что поскользнулся. Я не могла оторвать взгляда от его выверенных и пластичных движений. Как же красиво он двигается! Солд не показал лучший результат, но и последним не был. В интеллектуальном раунде орионец был непривычно серьезным — он ни разу не ошибся, но при обдумывании ответа так смешно морщил лоб…

Я улыбнулась во весь рот.

В вирт-раунде Солду пришлось вместе с остальными спасаться из тюрьмы, в камерах которой ослабло силовое поле. И тогда-то он показал себя во всей красе: продумывал план, вносил разумные замечания, бежал от охраны быстро, сражался бестолково, но самоотверженно.

Я начала перематывать на наиболее интересующие меня моменты: когда Солд хмурился или смеялся, особенно, когда улыбался. Интересно, сколько ему лет и как его зовут? Почему он остался в академии, а не отправился служить? Почему вообще он оказался на Горунде? Был ли он беженцем, как я, или всегда мечтал поступить в Военную академию? Женат ли он?

«Нина, ты влюбилась», — печально молвил голос разума.

Меня бросило в жар, и я покраснела, хоть меня никто и не видел. Нет, я не влюбилась… а если и влюбилась, то самую малость, как в Гаррисона поначалу. Это пройдет, это просто гормоны и стресс!

Хватить глазеть на этого громилу! Лучше делом заняться.

Возвращаясь из библиотеки, я решила дойти до казармы не по коридору, а по улице. Большинство курсантов в это время были в столовой, и я наслаждалась строгими красотами академии. Днем и ночью Монтум «дымил», и звезд нельзя было разглядеть за тянущимися по нему облаками. Порой их разгоняли климатические установки. Вообще, к постоянно взлетающим-подлетающим аэрокарам военного образца я быстро привыкла, как и к жужжащим наземным карам, на которых по громадной территории академии перемещались сотрудники. Вечером роботов-уборщиков управляющие системы дезактивировали, и маленькие полезные устройства «засыпали», становились обычными железяками, разбросанными, где попало.

Когда начинало темнеть, включалась подсветка корпусов академии. Корпуса разведчиков светились фиолетовым, корпуса силовиков — красным. Корпусов дипломатов и связистов отсюда не было видно. Я свернула к площадкам с турниками, чтобы поглядеть на небо и подумать о своем, девичьем.

Но Звезды приготовили для меня сюрприз…

Я приметила у турников Малейва в компании с центаврианином-курсантом. Они что-то обсуждали, при этом Малейв был спокоен, а его спутник так и кипел. Центаврианин — и кипит? Любопытно. Они бродили мимо турников, останавливаясь то у одного, то у другого.

Иногда мы встречались с Ли в коридорах, и тогда центаврианин небрежно кивал мне. Порой мы виделись и в столовой, и, если бы он хотел, мог бы сто раз подойти и поговорить, разузнать, как у меня дела. Но Ли этого не делал и держался со мной, как со знакомой, удостаивая только кивками, а иногда даже и не удостаивая. И я бы успокоилась, если не интуиция. Не знаю, верно ли мое женское чутье, но центаврианин вызывал у меня опасения. На восемьдесят процентов я была уверена, что у него на меня какие-то планы.

А не проследить ли за ними? Может, Малейв сболтнет что-то такое, что мне будет полезно? Заодно и проверю, получается ли у меня быть незаметной, или нет. А если меня обнаружат, ничего страшного не случится — улыбнусь и наплету что-нибудь. Сноровисто шмыгнув за ближайшую отвесную стенку с выступами и дезактивированными аэро-ступенями, я затаилась.

Скоро старшекурсники, увлеченные разговором, остановились неподалеку. Я с трудом различала их голоса, так как говорили они негромко. Надо перебраться поближе… Чувствуя себя настоящей шпионкой, я тихонечко прокралась к следующему турнику, специально выбрав момент, когда курсанты смеялись.

теперь-то слышала отчетливо каждое произнесенное ими слово. Говорили они о тренировках, поболтали насчет работы на лето и планах на увольнение. Судя по всему, у Малейва все было прекрасно, как и у его друга. Ли собирался продолжать службу в Миграционном отделе, а в ближайшее увольнение в конце семестра отдохнуть «по-домашнему», на Горунде.

Я морщилась, слушая, как бывает благополучна и успешна жизнь, и пожалела, что вообще решилась подслушать курсантов. Успехи у него, видите ли, и в учебе, и в работе, и даже левитацией он овладел великолепно! Хоть бы зубами от досады не заскрипеть… Центавриане, наконец, перешли к любопытной для меня теме.

— А Винн отказала!

— Это было ожидаемо, — выдал скучающим тоном Ли.

— Ожидаемо? Кто я и кто она?

— Вы одного статуса, так что можешь хоть сломать эту стенку, но Винн тебе не дастся. Да и Род она ради тебя покинуть не решится.

— Ничего… ничего. Еще успеет передумать, — успокоился первый и спросил у Малейва: — А с твоей сестрой что? Говорят, скандалы сотрясают Род Малейв.

— Милу дала запрос на отречение от Рода. Отец побузил немного, да перестал. Она не самая лучшая драгоценность Рода и то, что она хочет войти в земную семью, нас уже не будет касаться.

— И тебе не жаль ее, дурочку?

— Нет, не жаль. Это ее выбор. К счастью, наш Род богат и дочерями и сыновьями. Не обеднеем. К тому же она полностью финансово независима, да и палец ей в рот не клади — отхватит всю пятерню.

— Не думал, что крошка Милу выберет землянина… У него хорошая семья или он тупой беженец с амбициями?

— Неплохая у него семья, — уклончиво произнес Малейв. — Глава ее — молодой мужчина, незрелый еще, но с правильными установками. У них хорошие гены и воспитание, они давно живут на Горунде, имеют наше гражданство. Если Милу захочет детей от своего землянина, ей с большой вероятностью дадут разрешение — от такого союза потомство будет полезным Федерации.

— Значит, влюбилась малышка Милу?

— Она всегда питала слабость к младшим.

— Как и я. Нравятся мне эти младшие. Они гораздо горячее наших… Помнишь, была у меня волосатенькая веганка? Ну, разве сравнится с ней какая-нибудь красивая, но холодная орионка или центаврианка? А рыжие апраночки… м-м-м… И не смотри так!

— Ты не поверишь, Лэнг, — рассмеялся Малейв. — Мне понравилась девчонка из той же семьи, что и землянин Милу.

«Уж не нашу ли семью Ли имеет в виду?» — подумала я в ужасе, и по моей спине побежали мурашки. Нужно успокоиться, чтобы эмпат Малейв не почувствовал чужого смятения и не обнаружил меня.

— Хорошенькая? — деловито осведомился Лэнг.

— Синеглазая, хрупкая… Прелесть.

— И как хрупкая в постели?

Малейв снова рассмеялся:

— Понятия не имею. Но если я к ней сейчас притронусь, девчонка хлопнется в обморок. Она к старшим питает неприязнь и даже более того — страх…

— Осторожнее, — веселье исчезло из голоса Лэнга. — Вспомни про шумиху с Родом Вилейг.

— Я себя контролирую.

— Ли, я серьезно. Нельзя давить на младших.

— Я лишь помогаю ей, — очень мягко промолвил Ли, и только глупец не распознал бы в этой мягкости нехороший подтекст. — Старшие должны помогать младшим… а младшие должны благодарить старших.

Они рассмеялись и начали говорить про общих знакомых, и вскоре ушли с площадки. А я, выждав для надежности еще немного, поспешила в казарму. Полученные от «урока» Солда ранки больше не беспокоили, потому что были пустячными по сравнению с тем, что я узнала. Приятельницы заметили, что на мне лица нет, но посчитали, что это у меня от проблем с центаврианским, и не стали мучить расспросами.

Я шмыгнула в душ. Упругие струи прогнали дрожь с тела, но в душе царило смятение. Хорошо же я в академии устроилась! Мало проблем с учебой и предстоящими играми — я еще и в Солда влюбилась, Малейв ждет от меня «благодарности», а Тема умудрился познакомиться с сестрой этого самого цвина!

Я застонала. Почему в моей жизни либо полное затишье, либо одна катастрофа за другой?

Глава 11

С выданного каждому курсанту ТПТ нельзя было звонить за пределы академии. На следующий день мне пришлось выделить время (что в академии проблематично) и дождаться своей очереди для ТПТ-сеанса. Сначала я позвонила Кеше, и спросила, как там Тема. Кеша сказал, что у братца все хорошо, и он наслаждается жизнью рядом с избранницей. Как я и подозревала, братьям Темка толком ничего не рассказывал, а вот Гаррисону — еще как. Тони, которому я позвонила после Кеши, объяснил:

— Тема редко бывает дома. Нин, если бы ты его увидела — не узнала бы! Одевается он теперь в самое лучшее, такой сдержанный стал, фатоватый.

— Что он рассказывает про свою центаврианку? Ты ее видел?

— Видел. Мы иногда летаем вместе на Бар-Ракк.

— И? Какая она?

— Как Тема, — задумчиво протянул Гаррисон. — Такая же влюбчивая и простая, ну и красивая, конечно. И самое странное в том, что они действительно выглядят как пара.

— Как ее зовут?

— А с чего такой интерес?

— Просто я боюсь за Тему. Не думала, что он способен на такие долгие отношения. Для него и неделя-то уже срок!

— Не переживай, Нин. Центаврианку зовут Милу, живет она не со своим Родом, а отдельно. Говорит, что всегда мечтала о независимости. Работает в конструкторском бюро и обожает скорость — гоняет, как бешеная. Мы с ней разок прокатились на экстрим-каре, так чуть разрыв сердца не получили. Такая вот она сумасбродка… Ну, как Тема.

— Милу, — сдавленно протянула я. Мои самые страшные опасения подтвердились. После той злополучной проверки Малейв действительно мной увлекся… А Тема живет с его сестрой. Что может быть хуже? Лучше бы братец с рептилоидом сошелся, чем с девушкой из Рода Малейв…

— Нин? — обеспокоился Гаррисон.

— Милу, значит, — бодро ответила я. — Здорово. Я все никак не могу до Темы дозвониться, и мне будет спокойнее, если ты будешь за ним присматривать. И к этой Милу приглядись получше — вдруг, она грымза?

— Она не грымза, а на редкость приятная для центаврианки. И, да — я пригляжу.

— Ты просто чудо, Тони.

— Что же тогда за меня не пошла? — усмехнулся парень.

— Гаррисон! Мы ведь уже все выяснили!

— Выяснили, выяснили. Успокойся. Расскажи, как у тебя дела.

Мы немного поболтали. После я добрела до автомата с водой, выпила стакан, но жажда стала еще сильнее. А мы с Темой похожи не только внешне — на нас еще и центавриане клюют… Хорошенькое дельце выходит. В неземную любовь, которая связала бы центаврианку из хорошего Рода и простого, малость глупенького парня, я не верю. Может, Милу и влюбилась в Тему, но как только влюбленность завянет, вылетит братец под ее пинок. Надо подумать, как отговорить его от заключения брачного союза. А еще надо подумать, как разобраться с Ли.

Я поспешила в библиотеку, чтобы узнать, про какую «шумиху с Родом Вилейг» говорили старшекурсники. ГСМП-кабинка была занята, и мне пришлось читать с экрана.

Про Род Вилейг в прессе не было ни единого плохого слова. Ну, разумеется! У центавриан не принято выносить сор из избы, и, если даже были какие-то проблемы, о них знают только избранные. К тому же из библиотеки академии задавать такие запросы опасно, и для получения большей информации нужно иметь особый доступ. Я быстро просмотрела заметки о самых выдающихся представителях Рода, об основных владениях Вилейгов, но ничего, что могло быть сойти за «шумиху», не нашла.

Ладно, пойдем по другому пути.

Я задала поисковый запрос об особенностях психологии старших рас. Прочитала общеизвестные факты про то, что некогда грозные лирианцы стали белыми и пушистыми, и сосредоточенными на изучении собственного «я». Хладнокровные центавриане стали с уважением относиться к другим формам жизни, а не только к похожим. Тишь да гладь, благодать…

Хорошо в военной академии информацию подают — старшие показываются, как идеальные представители людей и не обладают недостатками, а Центаврианская Федерации — это лучшее, что есть во вселенной, ее надежда и спасение. Фыркнув, я закрыла виртуальные окна.

Когда мы с Кешей ходили учиться левитации в Дом Жизни, наставники рассказывали, что агрессия и желание брать, что понравится, до сих пор живут в старших расах. Лапонька-лирианец может в одно мгновение превратиться в машину для убийств. Не зря даже спящие опасаются сражаться с ними один на один. Что же касается центавриан, то под маской их невозмутимости тоже кроются две страсти: «присвоить» и «убить».

И, кажется, одну из них я разбудила в Малейве.

Несколько дней пролетели, как один миг. Лекции и семинары чередовались с коллективными играми на занятиях по физической подготовке и профилактическими уборочными работами. По вечерам я продолжала усиленно подтягивать центаврианский и изучать вирт-записи чемпионских игр. Ниджер сказал, что их с Туллом Солд тренирует сам, а для меня он еще не подобрал программу тренировок. Это меня и спасало несколько дней. Но не могло мне везти вечно…

В день, когда курсантам разрешалось отдохнуть, что в переводе с центаврианского значило — убираться, собираться в комнатах досуга для «хобби» и смотреть патриотические ролики, на моем браслете появилось указание явиться после завтрака к главному корпусу разведчиков.

Солд, Тулл и Экри уже ждали меня. Я быстро взглянула на орионца и поприветствовала его, как полагается, но Солд даже не съязвил, как обычно. Мужчина повел нас в учебный корпус силовиков. Там все было не так, как у нас: роботехники меньше, коридоры шире, отделка не фиолетовая, а ярко-красная, коридоры заполнены не занудливыми центаврианами, а веганцами и апранцами. С щемящим чувством я смотрела и на землян, таких родных, и жалела, что Звезды закинули меня к «фиолетовым».

Солд ввел нас в одну из комнат досуга. Внутри нас уже ожидали двое — парень и девушка.

— Блага, курсанты, — сказал Солд, и они ответили, как полагается. — Вы определены в одну команду на чемпионских играх. Представьтесь по порядку.

— Ридис, — первым сказал курсант. Галстук на нем был темно-золотого цвета, а это означало принадлежность к факультету управления и связи. Удивительно милый парень, я даже загляделась: глаза янтарно-карие, круглые и большие, обрамленные густыми ресницами, пушистые волосы переливаются оттенками золотого, рыжего и каштанового. Апранцу быть столь миловидным — это приговор. И как только такого лапочку занесло в Военную академию к центаврианам?

— Круек, — пробасила курсантка с красным галстуком общевойскового факультета. Тоже апранка. Только глаза у нее оказались намного светлее, чем у Ридиса, и еще круглее. Да и фигура ого-го: плечи, как у мужчины, мощные руки, коренастое телосложение, черты лица крупные и резкие. По канонам круглоглазой расы она красотка со своей коренастостью и светлостью.

И все-таки знакомое у нее лицо… Не она ли оттаскала меня за волосы и побила у клуба? Кажется, она.

Звезды, за что вы так со мной?

Тулл пихнул меня в бок, и я поняла, что забыла представиться. Апранка меня, кажется, не узнала, да и смотрела она только на Солда. Лейтенант возвестил, что мы теперь одна команда и должны показать класс. Позже в комнату вошел куратор «красных», и они с Солдом вышли, оставив нас знакомиться и договариваться о тренировках.

Первой заговорила Круек. И заговорила со мной…

Я была готова звать на помощь, когда она ухватила меня за руку и потащила за собой от парней подальше. Совершив сей маневр, Круек нависла надо мной, как скала, и прорычала:

— У тебя есть мужчина?

Понятия не имею, почему, но я утвердительно кивнула.

— Кто?

— Землянин!

Грозное выражение лица апранки сменилось мечтательным и даже немного смущенным. Круек поправила свой галстук и застенчиво произнесла:

— Хорошо. Куратор у вас орионец?

— Да.

— Как его звать?

— Солд, — ответила я. — Понравился?

— Да-а-а!

Круек судорожно вздохнула, и я заметила, что ее грудь быстро вздымается. А еще я заметила, что мое сердце кольнула ревность. Круек Солд вряд ли бы назвал «синюшной», а уж ее мускулы привели бы его в восторг!

— Тебе он тоже нравится? — нахмурилась апранка.

— У меня есть мужчина. Землянин, — повторила я.

— Хорошо, — Круек ткнула меня в грудь, чуть не сбив с ног. — А я тебя помню. Ты терлась с нашими у клуба на Бар-Ракке. И я тебя того… чуть потрясла. Я ж думала, ты сама к нему, а оказалось, что он на тебя сам. Извиняй.

— Извиняю.

— У-р-р-род! — гаркнула Круек, и я скакнула назад — не хотелось снова ходить с синяком.

— А Солд свободный?

Я поразмыслила и решила обернуть интерес Круек к Солду в свою пользу. Вдвоем нам будет легче узнать, какие женщины нравятся орионцу, женат ли он, или нет, чем занимается в свободное время… А потом видно будет, которая из нас ему понравится.

— Не знаю. Но могу выяснить… — улыбнулась я. — Только ты мне тоже поможешь.

Лицо апранки вытянулось в недоумении.

— Помочь?

— Да, Круек. Я помогаю тебе завоевывать Солда, а ты помогаешь мне. Показываешь силовые приемы, учишь защищаться, и всякое такое. Взаимовыгодное сотрудничество. Согласна?

— Сама справлюсь, — высокомерно бросила она. И ведь имела на то основания: для своей расы она была красавица, а в Военной академии стала чемпионкой.

— Ладно.

— Ладно!

«Посмотрим, как ты понравишься Солду», — подумала я раздраженно.

Я вернулась к парням. У них общение не заладилось по той простой причине, что и Экри и Тулл считали себя лучше миловидного Ридиса. А уж общаться со здоровенной Круек им тем более не хотелось… Так и стояли они, поджав губы и строя из себя аристократов, коим пришлось снизойти до общения с апранской швалью. Бедняга Ридис говорил о том, что нам всем нужно собраться и выяснить, у кого какие сильные стороны, но парни, считающие, что у них все стороны сильные, только пренебрежительно хмыкали.

— Блага, — я улыбнулась Ридису и протянула ему свою ладошку. — Меня зовут Нина Ветрова.

Апранец тоже улыбнулся в ответ и пожал мою руку.

— Блага, Нина. Меня зовут Динри Ридис.

— Я так хотела поступить на факультет управления и связи!

— Правда? — поморщился Экри. — Ты хотела быть связисткой?

«Вообще-то, хотела быть фермершей, но не судьба».

— Да, всегда мечтала. Связисты путешествуют по галактикам, общаются с разными расами, причем не людскими, а не сидят в штабах, как почти половина выпускников с нашего факультета. Их жизнь романтична и полна приключений, — я стрельнула глазами на Ридиса и постаралась придать своему лицу почти влюбленное выражение.

Курсанты воззрились на меня удивленно. Связисты считались самой непрестижной военной специализацией, но не могла же я не придать Ридису уверенности?

— На самом деле, это довольно скучная специализация, — простодушно ответил рыжий апранец.

— А мне так не кажется.

— Апранец прав, — проговорил Ниджер. Чего ему стоило обратиться прямо к Ридису или хотя бы назвать его по фамилии? Нет, обязательно нужно показать свою чванливость! Я иллюзий не строила насчет Экри: он хорошо относился ко мне только потому, что моя внешность сильно походила на центаврианскую, и вела я себя сдержанно.

К нам подошла Круек, и мне захотелось засмеяться в голос, когда она оттолкнула Слагора в сторону, чтобы оказаться в центре нашего «кружка». Орионец вздернул светлую бровь:

— Апранцев не учат манерам?

— Ты что-то сказал, белоголовый?

— Да, круглоглазая.

Обычно Слагору хватало одного только взгляда, чтобы его противник ретировался, но Круек не уступала ему ни в стати, ни в упрямстве.

— Только драки нам не хватало! — встревожился Экри. — Давайте решать, кто будет капитаном команды, и где мы будем собираться для тренировок.

— Проголосуем? — предложил Ридис.

— Зачем? Я буду. Я первая чемпионка абитуры во втором Учебном центре.

— А я — первый чемпион в своем, — сказал Тулл.

— Я — староста группы, — не забыл о себе любимом Экри.

— И что?

— К тому же, я старший.

— Экри, ты много о себе мнишь! — вспылил Тулл.

— И заслуженно. Я один смогу вас организовать.

— Да неужели?

Круек, ни слова больше не говоря, отошла. Пока не пришли наши надзиратели, Тулл и Экри так и собачились, а мы с Ридисом решили, что в чемпионских играх нам точно не светит победа. Потому что столь разобщенную команду еще только поискать! Спустя некоторое время за нами вернулись «надзиратели».

Солд спросил, кто капитан.

— Я! — резко выкрикнула апранка.

Экри собрался было возмутиться, но лейтенант кивнул, и центаврианин чуть было не грохнулся в обморок от потрясения. Никому и в голову не приходило, что стать капитаном команды — так просто…

Этим же днем меня ждал еще один сюрприз. На моем браслете появились краткое указание явиться на проходную у площадки аэрокаров, час свободного времени и право на использование наземного кара. Я знала, что все это значит, но не могла поверить.

Посещать курсантов в академии было разрешено. Для этого нужно было лишь выбить разрешение на посещение, которое давали по поводу (а центаврианами и без повода), купить билет до академии и, собственно, прилететь к назначенному времени. Но у моих братьев уж точно не было лишних денег на аэробус…

Я кинулась в казарму, к зеркалу, начала приводить себя в порядок. Не хотелось предстать перед братьями уставшей-бледной … Некоторые мои приятельницы умудрились купить у старшекурсниц, на чьи мелкие нарушения не обращали внимания, несколько тюбиков туши, увлажняющие кремы и помаду. Тихонечко, аккуратненько, в туалете, мы подкрашивали бескровные губы и ресницы, чтобы выглядеть получше и так, чтобы на нас этот еле заметный макияж не заметили.

Накрасившись, я спрятала запрещенные орудия красоты и вышла из кабинки поглазеть на себя в зеркало. Когда я жила на ферме, то была вечно загорелой и, в принципе, безо всякого макияжа выглядела хорошо за счет красивого сочетания синих глаз и черных волос, а пухлые губы и немного удивленное выражение лица придавали мне еще больше очарования. Знаю, что за мной бы многие из нашего сектора ухаживали, если бы не Агап, грозящий… к-хм, сделать непотребства с тем, кто пожелает сделать непотребства со мной.

Но пребывание в академии меня изменило. Несмотря на то, что за завтраком-обедом-ужином я ела все и даже просила добавки, потеряла несколько килограмм. С кожи сошел загар, губы постоянно трескались, кожа стала суше… Но самое главное изменение касалось выражения моих глаз — теперь оно всегда было настороженным. Я пощипала свои щеки, чтобы на них появился румянец, и вышла.

Наземные кары находились прямо в главном учебном корпусе — маленькие черные машинки обтекаемой формы. Я провела инфо-браслетом над сканером ближайшей, и дверца открылась, приглашая меня внутрь. На наземном каре мне уже приходилось ездить — да и кто на них не ездил? Все здешние кары были настроены на автоматическое управление. Я ткнула в нужное место на панели управления, а потом и в нужное место на схеме академии. Где-то внизу кара что-то завибрировало, и он выехал из «гаража».

Проехавшись по территории, я оказалась у площадки. Выйдя из кара, я, стараясь сильно не волноваться, дошла до проходной, ткнула браслетом чуть ли не в глаз охраннику, и тот указал, где меня уже ждут.

Темка, синеглазый засранец!

Когда ехала в каре, то думала, что непременно удивлю моих строгостью, поприветствую по-военному и только потом начну разговаривать нормально, но на деле я просто накинулась на брата и едва не завизжала от радости. Он, смеясь, крепко меня обнял и даже слегка приподнял кверху.

— Нинка, га-аночка военная!

— Темыч! — счастливо ответила я. — Как я рада тебя видеть!

Я чмокнула брата в щеку и прижалась носом к его груди. Он, как он хорошо пахнет! Фруктами, легкой перчинкой, Тектумом! Теплом и беззаботностью! Как же я скучаю! По братьям, по дому! По саду, по любимым лежанкам! По пляжу, по ругани Агапа насчет моих коротеньких платьев… по ливням и яркости цветов!

— А где другие Ветровы? Почему ты один? — спросила я, все так же глядя на красавчика-брата сияющими глазами. Он приоделся в дорогие одежды: темно-синий костюм сидел на нем идеально, на воротнике красовались настоящие горундские кристаллы, в темноте испускающие призрачный свет.

— Я не один, — Тема повернулся. Я уже видела разок центаврианку, на планшете брата. Но вживую она показалась мне гораздо более привлекательной. Наверное, потому, что оказалась метиской. Центаврианские черты лица, кожа и волосы, а совсем не центаврианский рост, полнота и глаза.

Мне она понравилась сразу, несмотря на то, что носила фамилию Малейв.

— Привет, Нина, — сказала метиска на чистом русском земном, чем меня ошарашила. Когда младшие учат наречия старших — это нормально и даже обязательно, но когда старшие учат наречия младших… Это просто невероятно. — Меня зовут Милу.

— Привет, — совершенно обалделым голосом ответила я. Даже в нашем земном секторе на Тектуме земляне болтали на английском… А родное «привет» на родном языке я не произносила уже давно.

Милу протянула мне руку, и я ее пожала. При этом девушка лукаво на меня взглянула, а потом на Тему. На меня. Снова на Тему.

— Вы так похожи!

— Да, мы с Нинкой прям близнецы, — произнес довольный Тема. Еще ни одна его подружка не была такой шикарной, и он наслаждался произведенным эффектом. — Но ты, сестренка, не обижайся… я все-таки красивее.

Мы рассмеялись. Знакомство удалось, и я, отвечая на вежливые вопросы Милу и свою очередь, отвечая на нее, жалела, что она Малейв. Хотя, есть у нее несомненный плюс — она метиска, и это опускает ее до нашего уровня. Почти. С метиской у Темы есть шанс, тогда как с настоящей родовитой старшей — нет. Мне стало гораздо легче на душе. Братец рассказал, как у него дела, про ферму, про Гаррисона, которому по протекции Милу предложили другую работу. Агап и Кеша не смогли прилететь, потому что разрешение на посещение академии дали только Милу, и она еле договорилась выбить его и на Тему.

И все было бы хорошо, если бы к Милу не явился брат. Я стояла рядом с Темой, когда Ли прошел через проходную и оказался рядом с нами. Сестру он поприветствовал, приложив ладонь к сердцу — Милу сделала также. При этом лица обоих были весьма мрачны.

Очень теплое приветствие, так и веет крепкими семейными узами…

Они заговорили на третьем центаврианском, на том самом, который я учила. Некоторые слова я понимала, но большинство казалось мне тарабарщиной, потому что эти двое стрекотали на нем очень уж быстро.

— Мой избранник Артем! — сказала Милу, указав на Тему.

— Моя избранница Нина. — Ли кивнул на меня.

Я онемела, но быстро поняла, что курсант пошутил, и выдохнула.

Сестра Малейва вздохнула и начала стрекотать еще быстрее, а Ли, напротив, говорил медленно и лениво растягивал слова. Его фразы я более-менее понимала: «Ты передумаешь», «Влюбленность — не любовь», «Уйдешь из Рода — назад не примут».

— Ребята, — встрял Тема, — вы не одни, вообще-то.

Дети Рода Малейв замолкли и одновременно посмотрели на Тему. Милу — с нежностью, Ли — как на никчемную букашку. В этот момент мне стало очень обидно за брата. Он легкомысленный, драчливый и влюбчивый — но это не значит, что он плох.

Выбрав из третьего официального знакомые слова и составив из них предложение, я отчеканила: «Слушать вас интересно, но неприятно».

Лица центавриан вытянулись. Как и у Темы, впрочем.

— Нинка, когда это ты успела? — ошеломленно проговорил братец.

— Простите, — быстро сказала Милу на общем. — Мы немного увлеклись… Я не ожидала, что брат придет.

— Я не ожидал, что ты прилетишь, — парировал Ли.

— Раз у вас терки, мы не будем мешать, — подняв руки вверх, как будто прося пощады, ляпнул Темка. В земном секторе его манера говорить и поведение считались нормальными, но в Военной академии да с центаврианами… Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Люблю брата, но порой мне за него стыдно.

Выделенный для общения час подходил к концу, и я сказала:

— Милу, приятно было познакомиться, но мне пора — порядок такой.

— Мне тоже приятно, Нина.

Я потянула брата за собой, чтобы он больше не попадал под прицел ледяного взгляда Малейва, и еще разок обняла. Нет, не буду я его с Милу разлучать! Судя по всему, девушка не просто так рвется покинуть Род…

Центаврианка «тепло простилась» с Ли (то есть смерила ненавидящим взглядом и отвернулась), взяла за руку избранника и прошла через проходную к ее личному аэрокару.

Я смотрела, как они усаживаются, машут мне руками из окна, а потом взмывают в небо и исчезают в нем черной точкой. Смотрела и тосковала… А потом повернулась к Малейву:

— Хорошая у тебя сестра.

— Не могу сказать того же про твоего брата.

— Потому что хорошее ты можешь говорить только о себе! — не удержалась я от шпильки. Поведение центаврианина не на шутку меня взбесило. Сам-то он не против развлечься со мной, даже особую тактику выдумал по завоеванию, а сестре не позволяет. Вот он, сексизм в действии! А еще шовинизм и расизм!

Темнело, и начала зажигаться подсветка. Малейв в этом искусственном свете казался зловещим, на лице его появились тени, а глаза стали казаться черными. Черты лица и те обострились. Пожалуй, он такой «острый» и есть — может порезать, а может и убить.

Даже рядом не хочется находиться.

Я дошла до одноместного кара, на котором приехала, но Малейв умудрился оказаться там раньше меня. Ли задал маршрут, и кар покатил в родной гараж. Я сложила руки на груди и поджала губы. Так и хотелось назвать его подонком, и я с трудом сдерживалась.

— Прокатимся в двухместном каре, — предложил он, и набрал что-то на инфо-браслете. — И, предвосхищая твой вопрос — у меня есть допуск на использование любых каров в академии.

В самом деле, скоро к нам подкатил двухместный кар. Ли провел инфо-браслетом над сканером.

— Залезай.

— Я прогуляюсь.

— Нина, я тебя не съем, — снисходительно произнес курсант, но глаза у него блеснули.

— Конечно, ведь я тебе не по зубам.

— До женской казармы далеко. Садись. Нам нужно поговорить.

Если сяду — придется терпеть его присутствие. А если не сяду, выставлю себя полной дурой, да еще и трусливой. Я залезла внутрь, разгладила юбку и уставилась на панель управления так, как будто ничего более интересного в мире не существовало. Ли залез следом, задал пункт назначения, и мы поехали.

— Я не хочу, чтобы Милу входила в вашу семью, — начал разговор Ли.

«Надо же? Не хочешь? А другу своему говорил, что тебе все равно и сестренку не жаль, и в вашем Роду еще много драгоценностей».

— … Твой брат для нее — как домашнее животное. Поначалу он будет ее забавлять, а потом надоест. Не получится из него достойного спутника жизни. Кто, как не ты, знает Артема лучше?

Малейв приводил еще много разумных аргументов против этого союза, и со многими я мысленно соглашалась. Он начал клонить к тому, что я должна убедить Тему не встречаться с Милу, ведь меня-то он послушает, я ему ближе, чем Ли — Милу. Я кивала с серьезным видом, поддакивала, а под конец, когда кар остановился у моей казармы, сказала:

— В нашей семье есть правило — не встревать в личную жизнь друг друга. Поэтому отговаривать я его не стану.

Ли усмехнулся.

— Как у вас просто.

— А у вас разве нет? — с невинным видом спросила я. — Разве каждый центаврианин не имеет права покинуть Род по собственному желанию? Или вы с родственниками обращаетесь, как с беженцами — полезных оставляете, а бесполезных вышвыриваете?

Малейв побледнел. Причем резко, как будто его облили белой краской. Я поняла, что попала в больное место, и поспешила выйти. Да только не может скорость младшей сравниться с реакцией старшего! Курсант перехватил меня за талию, вынуждая усесться обратно на сиденье, и прижался всем телом; его дыхание опалило мою щеку.

Я растерялась. Интуиция говорила сразу о возможном убийстве и о возможном изнасиловании, инстинкт самосохранения требовал немедленно начать защищаться, а разум констатировал, что защита в данном случае бесполезна и лучше не рыпаться. Логика справедливо замечала, что в Военной академии он не посмеет причинить мне вреда.

Малейв тяжело дышал, и держал крепко. Я считала удары своего сердца и недоумевала, почему так жарко. В голову настойчиво лезли страшилки про срывы старших…

Центаврианин медленно разжал пальцы и еще медленнее, с большим трудом, как будто преодолевая притяжение, отстранился.

— Иди.

Стоит ли упоминать, что из кара я выскочила очень быстро?

Глава 12

Наша команда собиралась все в той же комнате досуга. Там мы пытались проходить тесты, прорабатывать сложные ситуации и непредвиденные обстоятельства, которыми нас должны были непременно озадачить во время игры. Почему пытались? Да потому что Круек требовала одного, Тулл — другого, Экри — третьего, а мы с Динри Ридисом вскоре плюнули на командирские замашки этих троих и начали готовиться вдвоем. У нас были общие черты: мы принадлежали к младшим расам и уступали остальным в силе. Динри стал чемпионом с помощью своей наблюдательности, а я — находчивости. На этом выехать мы хотели и в играх; жаль только, капитанша нашей команды Круек и слушать не хотела наши предложения.

Еще и Солд не давал спуску: после его тренировок у меня тряслись руки-ноги, а еще тянуло спину, как у бабки, разменявшей третью сотню, долго не сходила краснота с лица. Но хуже всего было то, что во время этих самых тренировок Солд доводил меня до белого каления своими замечаниями.

— Ветрова, запрыгивай! Запрыгивай, как на лучшего самца в своей жизни! — орал он, когда я взбиралась на стенку с выемками и углублениями. Вспотевшие руки так и соскальзывали с выемок.

— Если не запрыгнешь, останешься без самца, Ветрова!

— Видать, ей больше самки нравятся, — заметила щурившаяся Круек, которая давным-давно прошла эту стенку. Рядом с ней стояли парни, и они тоже не могли скрыть улыбок. Ридис единственный молча выражал сочувствие.

Лейтенант что-то негромко сказал. Все громко рассмеялись, и я соскользнула.

На самом деле, на стенку я бы залезла с первого раза. Подростком я бегала в джунгли с братьями, несмотря на мамины запреты, и научилась отменно лазать, прыгать, плавать, бегать — разве что драться не умела. Притворяться неуклюжей вошло у меня в привычку с того дня, как я узнала от однокурсниц, что лейтенант женат на своей работе и ему всего полсотни.

Солд подошел ко мне:

— Ветрова, как дела с задницей? Не устала на нее падать?

— Нет, товарищ лейтенант, — я улыбнулась мужчине, надеясь, что эта улыбка растопит сердце голубоглазого гиганта. — Все, что не убивает, делает нас сильнее.

— А задницу — крепче?

И вот так всегда. Ни одна моя нарочитая неудача не оставалась незамеченной, ни одна неосторожная фраза — не парированной. Но я этого и добивалась. Если он привык к сильным женщинам, то больше всего ему запомнится именно слабая. И, хоть задница у меня действительно уже была «всмятку», я поднялась, стряхнула налипшие травинки и невозмутимо спросила:

— Попробовать еще раз, товарищ лейтенант?

— Попробуй. Только в этот раз постарайся, Ветрова. Доставь мне, наконец, удовольствие видеть тебя сверху.

Как многозначительно! Хорошо, что мое лицо и без того уже было красным, и различить на нем румянец смущения было невозможно. Стараясь двигаться как можно более сексуально, я занесла ногу… подтянулась… совсем не сексуально запыхтела… и свалилась уж точно асексуально, зато прямо в руки Солду.

Парни уже ушли бегать, а Круек все стояла и смеялась, показывая на меня пальцем. В круглых светлых глазах даже слезы выступили от смеха. Не поняла апранка, что это было спланировано. Как и предыдущие падения, ушибы и неловкие «случайности» на тренировках.

Солд опустил меня:

— Это крах, Ветрова.

— Товарищ лей…

— За это время любой мало-мальски способный человек уже взобрался бы, но ты, по всей видимости, к людям имеешь косвенное отношение.

— Простите, товарищ лейтенант, — кротко молвила я, и прикусила губу в расчете, что это будет выглядеть привлекательно.

— Игры через несколько дней, Ветрова, а полосу препятствий ты проходишь дольше и хуже всех.

— Но ведь прохожу, товарищ лейтенант. Поначалу у меня вообще ничего не получалось, но ваши тренировки пошли мне на пользу, — я посмотрела на Солда, вкладывая во взгляд смущение и восхищение. Любой мужчина падок на лесть. И этот должен!

Не сработало.

— Иди в медсанчасть, попроси дежурную медсестру поставить регенерационное.

— Так точно, товарищ лейтенант, — томно ответила я и пошла, прихрамывая.

— Ветрова! — раздраженно проговорил Солд мне вслед. — Что у тебя опять?

— Ничего, товарищ лейтенант, — сказала я, и якобы пересилила себя, чтобы не прихрамывать.

— Круек, отведи Ветрову в медсанчасть.

— Товарищ лейтенант! Тренировка-то еще не окончена! — удивилась апранка.

— Тогда пять кругов вокруг площадки, Круек.

Наверное, мысленно лейтенант готов был меня убить, но ему ничего не оставалось, как подойти ко мне, взвалить на руки и понести ставить регенерационное. Стараясь казаться раненой овечкой, я дышала в шею мужчины и думала о том, что, чем больше проблем я буду приносить, тем больше он будет обо мне думать. В один прекрасный момент сердце орионца растает, и он увидит в неуклюжей Ветровой не курсантку, а девушку, которая так нуждается в крепком мужском плече…

Я часто вспоминала совет Малейва — не высовываться и не стараться быть лучше всех. Одногруппники и однокурсники и без того относились ко мне, как к выскочке, и снисходительно терпели мое присутствие. В академии давно установились своеобразные нормы: на общевойсковом факультете и факультете связи могут учиться младшие, но на факультетах разведки и дипломатии — нет. А в этом году на факультете разведки мало того, что чемпионами стали младшие — мы со Слагором, так еще и в лидеры первокурсников вышли орионцы Тулл и Вальдола, а не центавриане, как обычно. Это сбивало с толку и преподавателей, и самих «старших» курсантов. В этой неприятной ситуации все винили вышедший закон о депортации. «Недостойные беженцы ринулись в академии и заняли места достойных» — вот о чем шептались и говорили прямо.

Я вела себя тихо и ни с кем не конфликтовала, хотя и знала, что Вальдола точит на меня зуб. У меня были простые цели — добиться симпатии Солда, отделаться от Малейва, выучить третий центаврианский, подлатать проблемы в знаниях и не оплошать на играх. Кто же знал, что я перестараюсь?

…Майор Крастон терпеть не мог, когда курсанты начинали скучать на его парах. На одной из лекций он решил нас взбодрить и провести опрос. Опросы по материалам только что проведенный лекции майор проводил так: выбирал одного из курсантов, вызывал к себе, а остальных просил задавать ему вопросы.

— Ветрова!

Я знала, что этот момент когда-нибудь наступит, и, взяв себя в руки, спустилась, встала рядом с майором. Материал я запомнила хорошо и была уверена, что справлюсь. Как бы не так! Вальдола и ее свита активизировались, и забросали меня такими вопросами, на которые нельзя было дать однозначные ответы. Вышло как-то глупо: я знала все, а получилось, что как будто ничего и не знала. Все потому, что меня откровенно топили, и даже легонькие вопросы от приятелей ситуацию не выправляли. Майор долго не выдержал:

— Спала на лекциях, Ветрова?

— Нет, товарищ майор.

— Я не услышал ни одного внятного ответа!

— Потому что не было задано ни одного внятного вопроса, товарищ майор, — ответила я.

Крастон довольно хмыкнул. Его я уже успела изучить и поняла, что он не выносит тех, кто начинает лебезить и теряться перед ним. Особенно цеплялся преподаватель к представителям младших рас, называя уничижительно «беженцами».

Он мрачно зыркнул на Линду и компанию.

— Вот тебе внятный вопрос: треть какого сезона на Горунде считается «зеленой» и почему?

Я не поверила своему счастью. Майор задал вопрос о специфике посевных работ и неофициальном начале этих самых работ на Тектуме. Я росла на ферме и знала, когда что сажают в центаврианских садах и какой сезон — «зеленый».

Крастон с удивлением выслушал мой подробный ответ, но сдаваться не спешил, и задал мне еще несколько коварных вопросов с последних лекций. Я ответила на все. Майор хмыкнул, поставил что-то в табель успеваемости и отправил меня на место.

На следующей паре по центаврианскому меня поставили учить диалог в паре с парнем из свиты Вальдолы. Я выучила свою часть быстро, а он с трудом запоминал реплики. И, когда подошла наша очередь, он запнулся, забыл слова, и преподавательница, вздохнув, сказала:

— Ветрова, встань в пару с Вальдолой.

Линда, в отличие от своего дружка, отчеканила диалог безупречно, но преподавательница отчего-то похвалила именно меня:

— Отличное произношение, Ветрова. Чувствуется практика.

Конечно, чувствуется! Я столько времени потратила на этот третий центаврианский! Иногда мне даже сны снились, где все разговаривали на третьем, причем разговаривали быстро, а я еле понимала слова.

После той пары я поспешила в досуговую комнату, чтобы встретиться с командой. Несколько одногруппников-центавриан окружили меня, в руках у одного из них был планшет.

— Ветрова, помоги-ка нам с заданием по расам. Вот этот пункт: «Особенности поведения землян».

— Извините, ребята, я спешу, — я попыталась ускользнуть, но путь к бегству был отрезан.

— Это займет немного времени, — усмехнулся один из курсантов, пристально глядя в мои глаза.

«Эмпатическое воздействие», — подумала я, прогоняя испуг.

Я подумала верно, потому что курсант начал поглаживать меня по плечу, чтобы усилить воздействие. Он вел себя точно, как Малейв — взгляд, слово, прикосновение… Опомниться не успеешь, как будешь под чужим контролем.

А воздействуют они на меня, потому что хотят проучить. Землянам нельзя лезть в лучшие, по крайней мере, в этой академии. Боковым зрением я видела Экри, который все никак не мог решиться — то ли остаться и помочь, то ли уйти от греха подальше.

— У вас проблемы с расами?

— Ну что ты, какие проблемы. Маленький вопрос. Скажи, Ветрова, какова отличительная черта землян? Хитрость, наглость, или самодовольство? Я считаю, наглость, а парни не согласны.

— Не думаю, — я умудрилась ответить спокойно, хотя меня оскорбляли.

— А разве земляне умеют думать?

На мгновение мне показалось, что я провалилась в темную яму, даже перехватило дыхание. Паника овладела мной слишком быстро, заставила пульс пуститься вскачь, одна-единственная мысль-приказ забилась в голове: «Плачь-плачь-плачь». К счастью, паника была не настоящая, а внушенная. А эти парни просто ждали от меня слез.

Я быстро заморгала, делая вид, что вот-вот заплачу, и красноречиво глянула на браслет. Парни должны были поверить, что в данный момент я больше боюсь опоздать, чем их:

— Ой, я опаздываю!

Парням ничего не оставалось, как меня пропустить. Шмыгнув мимо них, я поскорее удалилась.

— Ветрова, подожди! — догнал меня Экри. — Чего они от тебя хотели?

— У них проблемы с расами, — сказала я, не останавливаясь.

— У центавриан не бывает проблем ни с какими расами, — напыщенно ответил Экри.

— С рептилоидами у вас есть проблемы. Или будешь отрицать?

— Причем здесь спящие? Я тебе о другом.

— О несомненном превосходстве центавриан над остальными расами людей? — съязвила я. Экри видел, как меня окружили курсанты, но встревать побоялся. А я так в этом нуждалась!

— Ты не понимаешь, что я хочу сказать.

— Куда мне, ущербной.

Старшина группы остановился.

— Что с тобой? Что за ядовитый тон?

В другой раз я бы отшутилась и ушла, помня о заморочках старших рас, но сегодня перенервничала, и потому довольно резко ответила:

— Так тебе не нравится мой тон, Экри? А мне не нравится, что ты постоянно подслушиваешь, подсматриваешь, а помочь — духу не хватает.

— А разве тебе нужна была помощь?

Курсант искренне недоумевал. И как это у него получается? Как только дело касается конфликтов с кругом Линды, так Экри сразу тише воды, ниже травы, а темперамент свой показывает только, когда уверен, что за это ему не прилетит кулаком в нос. Вот Тулла он провоцирует нарочно, чтобы подставить, младших — оскорбляет каждым жестом и словом. Стоит только вспомнить, как по-цвински он разговаривает с Ридисом…

Я не знала, что сказать парню, да и не хотелось ничего говорить. Бесполезно. Что Малейв, что Экри росли в полной уверенности, что вселенная создана для центавриан, а все остальные — обслуга. И мне их не разубедить.

В досуговой комнате мы, как обычно, пробежались по вопросам раздобытого Ридисом теста. Тулл заметил, что я рассеянна и что Экри недовольно морщится.

— Что с вами? — спросил он напрямую.

— Ничего.

— Я вижу, что очень даже «чего».

— Ничего, Слагор, — повторила я, собираясь встать и уйти. Тест мы прошли, и больше меня ничего в комнате не держало.

— Нина обвиняет меня в том, что я ей не помог, — заявил центаврианин. Ридис при этом словах оторвался от планшета, а Круек — от разглядывания своих рук. Брови Тулла поползли вверх:

— Что-о-о?

— То, что я старшина группы, не означает, что я должен подтирать слезы плачущим девушкам, — отчеканил Экри. — Если Ветрова сама не может себя защитить, ей не место в академии.

Мои щеки запылали. Я знала, что симпатична Ниджеру, и что он рад со мной поболтать. Но его центаврианская гордость была задета (видимо, моим «ядовитым тоном»), и Экри решил поставить меня таким образом на место.

— Все правильно, — встряла Круек. — Ветрова слабая. Уже все регенерационное на нее извели. Мы не должны за ней бегать и защищать.

— Впервые согласен с тобой, — чопорно сказал Ниджер, избегая, впрочем, смотреть мне в глаза.

— Нина, что случилось? — спросил Слагор.

— Ничего, — только и удалось сказать мне.

Парни Линды не довели меня до слез даже искусно наведенной панической атакой, а вот Ниджер почти довел. Не знаю, как мне удалось сдержаться и не разреветься при всех; я пошла к двери. Тулл заметил, наверное, что у меня заблестели глаза, и принял решение. Неправильное, правда…

Если бы я и захотела помешать, у меня бы не вышло. Тулл бросился к Экри, схватил его за грудки и начал трясти, при этом Экри стукался затылком о стену. Он пытался освободиться, но в силовых приемах был не так хорош, как Тулл.

Круек расхохоталась, считая, что все это очень смешно, а Ридис кинулся к парням, разнимать. Наверное, и мне нужно было броситься вслед за Динри, чтобы разнять парней, но я осталась на месте, пытаясь справиться с собой и не реветь. Слишком уж больно зарядил Ниджер словесной пощечиной…

Тулл стряхнул Ридиса, но тот снова на него кинулся. Экри всадил кулак в живот Тулла, орионец согнулся и чуть ослабил хватку, Ридис, державшийся за орионца, порвал воротник его кителя, но это никого не остановило. Тулл отпустил Экри, Экри ударил ногой по голени Тулла.

— Прекратите! — призвал Ридис. Тулл отцепил от себя апранца и отшвырнул, чтобы не мешался; апранец полетел на ближайший стол.

Браслеты курсантов зажглись предупреждающим красным, но они не обратили внимания. Драка прекратилась только, когда в комнату досуга вбежали дежурные старшекурсники-силовики и разняли парней. Скрутив, дежурные увели драчунов. В комнате досуга остались только мы с апранкой.

Круек поглядела на стол, на меня, и цокнула языком:

— Все из-за тебя.

Я промолчала. С одной стороны, мне было приятно, что Тулл бросился «учить» Экри из-за меня, с другой стороны — дерущиеся перед самими играми чемпионы — это, выражаясь словами Солда, «крах». А уж про «сплоченность» нашей команды и говорить нечего! Что же за день такой неудачный?

Вслед за силовиками в комнату ворвался и Солд:

— Что это, черная дыра вас поглоти, было?

— Ветрова раззадорила парней на драку, товарищ лейтенант, — доложила Круек.

— Ветрова, — с непередаваемым чувством произнес Солд, — объяснись.

— Не могу знать, почему так вышло, товарищ лейтенант.

— Явишься на отработку после отбоя в рабочей форме одежды! Круек — о наказании узнаешь у своего куратора! А теперь вон отсюда обе!

Оскорбленная неверием апранка порывисто вышла в коридор, а я осталась на месте. Что я такого сделала, за что меня следует наказывать? Позволила себе не оплошать на парах? Отчитала Экри за трусость? Что это за справедливость такая извращенная? Я считала себя по натуре покладистой, но в данный момент от обиды у меня ум зашел за разум:

— Товарищ лейтенант, ни я, ни Круек, ни Ридис к драке отношения не имеем, и отрабатывать не обязаны.

Сначала последовала опасная пауза, а потом у Солда задергалось правое веко.

— Десять отжиманий!

— Товарищ лейтенант, я настаиваю: ни Круек, ни Ридис, ни я отрабатывать не обязаны!

— Двадцать отжиманий!

— Товарищ лейтенант, это несправедливо!

— Тридцать!

Я была готова продолжать спорить, но разум, наконец, взял верх над чувствами, и я приняла позу для отжиманий. Один, два, три… Солд, зараза, не все мои отжимания засчитал, и отстал только, когда я бухнулась на пол в изнеможении.

— Встать.

Я поднялась, поправила трясущимися руками галстук и свирепо взглянула на лейтенанта. В этот момент он мне не то, что нравился, я его почти ненавидела!

— Вон!

Вечером, перед отработкой, я встретилась с командой. Круек стояла с каменным лицом, Экри дулся, Тулл бросал нехорошие взгляды на Экри, и только мы с Ридисом нейтрально глазели на кураторов силовиков, связистов и разведчиков. Каждый высказался о том, что команда — это одно целое, семья, и драться с членами семьи — это ниже достоинства горундского гражданина. Влетело всем. Мне и Экри — за провокацию, Ридису — за неправильное вмешательство, Туллу — за драку. Но больше всего пропесочили апранку за то, что она, как капитан команды, ничего не предприняла. Кураторы отняли у нас право на посещение родственниками в академии и лишили трех дней отдыха будущего увольнения.

Затем кураторы увели подопечных отрабатывать проступок.

Нас Солд заставил убираться. За три часа уборки мы не перемолвились и словом, и сильно устали. Таскать мешки, разбирать уборочных роботов, чистить их своеобразные уборочные детали, смазывать, крепить, наполнять очистителями, потом браться за следующие оказалось не так-то легко… Но, несмотря на усталость, мне стало легче, и я перестала грузить голову мыслями о несправедливости. Кураторы не свалили все беды на меня, хотя это было бы очень удобно, значит, я здесь не на птичьих правах.

Под конец отработки Солд отправил парней наружу, проверять что-то с подсветкой, а мне дал приказ сложить все чистящие средства в выдвижные панели. Сам лейтенант расселся около двери.

Мне в голову пришла идея, как перевести его мысли обо мне в более приятную плоскость. Я зашла в знакомую уже каморку, «случайно» пролила на спину и плечо очиститель. Затем я разлила немного средства под своими ногами. Оставалось лечь на пол и громко «упасть». Солд должен был ринуться в каморку, увидеть несчастную меня без сознания, и начать приводить в чувство. При этом мужчина должен был заметить, что верх моего комбинезона сползает и немного оголяет шею и плечо, и что волосы мои красивыми черными потеками лежат на полу, и что губы призывно розовеют.

Я нарочно их покусала для такого «призывного» эффекта. Даже если Солд поймет, что я таким способом пытаюсь обратить на себя внимание, вряд ли рассердится — скорее отшутится. В любом случае, я ничего не теряю.

Решившись, я легла на пол и сильно бухнула пустой емкостью от очистителя по стене. План под кодовым названием «Барышня без сознания» провалился в первую же секунду осуществления. Вместо Солда в каморку вбежал Тулл, который так сильно ударил дверью по стене, что на него упал шест для заталкивания мусора в роботов. Орионец вовремя отбил шест, и тот упал прямиком на меня. Мне отбить шест не удалось… Скорее, это шест меня отбил.

Вот тогда-то Солд и вошел, и узрел удивительное зрелище: Тулл трясет меня за плечи, я валяюсь в лужице очистителя, а посреди этого безобразия валяется шест для роботов.

— Чемпионы… — задумчиво произнес куратор.

Я разогнулась, охая. Никаких больше «Барышень без сознания»! Слагор помог мне подняться:

— Ты в порядке?

— Да-а-а…

— Знаешь, Ветрова, из тебя получится прекрасный диверсант. Кто, как не ты, привнесет в стан врага разруху и беспорядок? — заметил лейтенант.

Лицо Слагора при этом осветилось умной мыслью:

— Ветрова, ты будешь диверсантом! Мешать проходить задания другим — твое призвание!

— Прекрасно, прекрасно. Труд пошел вам на пользу — соображать начали. Ветрова, организуй-ка и остальным нечто подобное, — рассмеялся Солд. Кажется, к нему вернулось хорошее настроение. Он даже осведомился: — Кстати, как ты добилась этого эффекта?

— Я случайно разлила очиститель, товарищ лейтенант, и упала. Видите ли, руки дрожат после отжиманий…

— Подозреваю, разлила ты не случайно, и упасть должен был я?

— Никак нет, товарищ лейтенант!

— Обрати внимание, Тулл, как коварны бывают женщины. Сегодня я заставил Ветрову отжиматься, и месть с ее стороны не заставила себя долго ждать.

— Товарищ лейтенант, Нина сама упала.

— Тулл, запомни: Ветрова падает, только когда это выгодно. А ты, грибочек ядерный, — мужчина обратился ко мне, — прекращай симулировать на тренировках. От команды у тебя не должно быть секретов.

«Так он знал, что я симулирую! Но зачем, в таком случае, позволял?»

— Тулл, Ветрова, я не в первый раз замечаю, что у вас проблемы со слухом.

— Так точно, товарищ лейтенант!

Дождавшись реакции на свои слова, мужчина сказал:

— Приберитесь тут, и расходитесь по казармам.

Я начала прибираться вместе со Слагором, и даже полученный удар шестом и провал плана не испортили настроения, которое улучшилось до такого состояния, что я была готова петь.

Он назвал меня «грибочком ядерным»!

Глава 13

После происшествия в досуговой комнате стало очевидно, что в игре мы продуем. Круек, самопровозглашенная капитанша, не умела организовывать, зато у нее славно получалось самодурствовать. Тулл надеялся, что справится со всем один. Экри всем своим видом показывал, что в команду к нам попал по большой ошибке. А мы с Ридисом, прежде надеющиеся сплотить команду, оставили эти попытки.

Дни пролетали один за другим, тренировки сменялись выволочками Солда, выволочки — посиделками в библиотеке, посиделки — лекциями и семинарами. Каждый день я говорила себе: «Спокойно, Нина, еще есть время, ты научишься проходить полосу препятствий».

И вот роковой день настал, и я стою с пародией на команду у старта…

«Спокойно, Нина, даже если ты провалишься, тебя за это никто не убьет», — попыталась я себя успокоить, но пробудился внутренний паникер, и меня бросило в пот и дрожь. И, кажется, кроме нас с Ридисом никто не волновался: соперники прохаживались у старта с грацией хищников, а Круек стала похожа на львицу, лениво разминающуюся перед нападением. Светло-желтые глаза и светлые же волосы усиливали сходство.

Название каждая команда получила по принципу большинства: команда, в которой было больше силовиков, стала «красной», разведчиков — «фиолетовой», связистов — «золотой». Одетые в удобные костюмы с цветами команд, мы стояли под прицелом множества глаз и камер наблюдения.

Как только я представляла, что в данный момент мое лицо созерцают множество курсантов и преподавателей, мне хотелось забиться под койку в своей казарме. Не то, чтобы я отличалась излишней застенчивостью, просто ситуация сама по себе была «нервотрепной», как выражался Тема.

И она стала еще нервотрепнее, когда апитаны команд вышли к кураторам первого курса и договорились об очередности прохождения! Круек вернулась к нам:

— Первым полосу препятствий проходит Тулл, потом — Экри, затем я, Ридис и Ветрова. Силовое поле врубили посильнее, поэтому проходите его с наскока, а не тащитесь медленно. Понятно?

«Понятно… Круек, можно я уйду? Прямо сейчас?» — чуть было не взмолилась я.

Слагор лучезарно улыбнулся и подошел к старту. Ему в соперники достались такие же крепкие парни, как и он. Частенько Тулл раздражал меня апломбом и самолюбованием, но не в это утро. Хоть бы капелька его уверенности перешла ко мне!

Прозвучал сигнал о начале спортивного раунда.

Тулл не стал нестись со всех ног по скользкой дорожке, он просто быстро пошел, чтобы не упасть. В отличие от дурня из красной команды, который решил опередить соперников, он не свалился, поскользнувшись, и догнал обогнавших на стенках. Сильные руки и тренированное тело позволили Туллу быстро преодолеть три стенки — низкую, среднюю и высокую. Со стенок орионец попал прямиком в бассейн, заполненный скользкими аляриями — водорослями из пресных водоемов Монтума. И бассейн Тулл проплыл неплохо, правда, чуть хуже, чем его конкурент из золотой команды.

Затем участникам следовало вернуться к бассейну с водорослями и взгромоздиться на висящие над ним аэро-ступени. К тому моменту Слагор немного выдохся, и уже не так резво вскочил на первую. Всего ступеней было пять, и расстояние между ними было значительным — свалишься, попадаешь снова в путаницу водорослей. Тулл справился с заданием.

Затем его ждало силовое поле. Я схватилась за руку Ридиса, и апранец шепнул мне на ухо:

— Все хорошо, Нина.

— Динри, — вздохнула я. — У меня не хватит сил пройти поле…

— Хватит.

Силовое поле было самым сложным испытанием. Участники перли через него с силой волов и упрямством козлов. Если им тяжело, каково же будет нам? Слагор «вывалился» из объятий силового поля вторым, но у самого финиша обогнал красного. Каким бы порой заносчивым не был Слаг, он действительно победитель по жизни.

— Да! — Круек ударила себя в грудь. — Да!

— Слаг, — проговорила я восхищенно.

— Бугай, — холодно сказал Экри, — никакого изящества. Как мурнук[5] шел.

Первая тройка игроков прошла полосу препятствий, курсантов увели в сторонку, отдышаться и отдохнуть. Пришла очередь Экри. Он удивил нас больше, чем Слагор, потому что прошел полосу препятствий гораздо быстрее, чем Тулл. Я смотрела на черноволосого курсанта с разинутым ртом, и не могла поверить, что это быстрое, ловкое создание — расист и ворчун Ниджер. Увы, в его тройке тоже были центавриане, и на финише Экри обогнал курсант из команды золотых.

Дальше пошла Круек. Поначалу она двигалась так же хорошо, как Тулл, и так же быстро, как Экри, но во время прыжков с аэро-ступеней свалилась в бассейн с аляриями. Пока апранка выбиралась, золотой и красный соперники уже проходили силовое поле, когда Круек дошла до силового поля, другие были уже на финише.

Это был провал. Я восприняла его, как свой собственный, и начала ходить у старта, сгоняя нервное напряжение. Проигравший капитан команды — это очень плохо для самой команды. А, судя по тому, как покраснела Круек, ей вряд ли удастся взять себя в руки до самого важного вирт-раунда.

Пришла очередь Динри показать себя. Он шел неплохо, пока не допрыгнул до коварных аэро-ступеней. Ожидаемо свалился на третьей, увяз в водорослях, издалека похожих на больших червей. Но свалились и другие.

Я подметила, что мне даже и пытаться хорошо прыгнуть не стоит — ступени подняли выше и развели гораздо дальше, не как на тренировках. Падение гарантированно.

Не зря кураторы решили сначала запустить на полосу препятствий самых сильных — орионцев и центавриан, а на десерт оставили младших. Зрители, должно быть, покатывались со смеху, глядя на возню Ридиса в бассейне или попытки другого апранца перепрыгнуть с одной аэро-ступени на другую. А как они проходили силовое поле!

Ридис доплелся к финишу третьим.

Пришел мой черед. Я встала у старта, и, пока ожидала сигнала, почувствовала, что резинкой слишком сильно затянула волосы, от неуверенности дрожат руки, а с животом творится что-то нехорошее. Почему в моменты, когда нужно быть собранной, внутренние органы бунтуют?

Пора! Крики курсантов, ветер, гомон слились в одну мешающую какофонию звуков. Я разогналась, опередив соперников, ожидаемо упала, но вместо того, чтобы пытаться подняться, перекатилась, изображая из себя колобка. Таким образом, у самой низкой стенки я оказалась первой. Голова, правда, сильно закружилась от маневра колобка. Через низкую стенку я перелезла без труда, через среднюю — тоже, на высокой пришлось попотеть, но и там я не оплошала. Меня спасали отсутствие страха высоты и большая практика лазания по деревьям.

Итак, стенки я преодолела. Меня ждал бассейн. Я попыталась запрыгнуть сразу на середину, но не вышло, и я погрузилась в водоросли близко к бортику. Плыть через алярии — то еще удовольствие. Водоросли мешали нормально грести, оплетали ноги, и, пока я пыталась с ними разобраться, меня уже догнали.

На середине бассейна я поняла, что своим барахтаньем зря израсходовала много сил. Плохо дело, так я завязну надолго и провалюсь, как Круек. Кто-то коснулся моей руки; оглянувшись, я увидела золотого. То был парень апранец, гребущий к бортику.

Я подождала, когда он меня обгонит, и совершила коварнейшую вещь — залезла на него сзади. Апранец от удивления открыл рот, куда не замедлила попасть вода… Прости, милый. Прости! Оттолкнувшись от парня, я смогла гораздо быстрее добраться до бортика и вылезти из бассейна. Надеюсь, за это меня не дисквалифицируют!

На первую ступень я вскочила довольно легко, несмотря на перепачканные в слизи алярий пальцы. На вторую мне удалось перепрыгнуть. Третья находилась от второй далековато. Я прыгнула, но не на ступень, а снова в бассейн, ближе к нужному бортику.

И снова пробираться через алярии… И снова тратить драгоценные силы…

Тем временем мой соперник из красной команды удачно перепрыгнул через ступени и уже начал проходить силовое поле.

Рванувшись из бассейна к полю, я как будто врезалась в мягкую стену. Ушла в сторону, еще раз, согнулась. Я меняла положения, уходила назад и бухалась вперед снова и снова; мышцы напрягались изо всех сил, но пробиралась я по сантиметру. Наверное, так себя чувствует мошка, угодившая в «нектар» растений-хищников — рвешься-рвешься, да все без толку.

Напор исчез неожиданно, и я вывалилась на финишную прямую. Один соперник еще в силовом поле, другой — опережает на полшага. Нельзя ему уступать! Я побежала неуклюже; заплетающиеся ноги казались плохими протезами. Красный впереди бежал так же медленно, как и я, и, в принципе, у меня был шанс его обогнать. Вообразив, что, если проиграю, стану собственностью Малейва, я ускорилась настолько, насколько это было возможно.

И споткнулась.

Кубарем пролетев к черте финиша, я оказалась у чьих-то ног. Обладателями оных был Слагор:

— Молодчина! Молодчина!

Не стесняясь своих чувств, орионец подхватил меня на руки и чмокнул куда-то в лоб. Задыхаясь, я была озабочена только тем, чтобы глотнуть как можно больше воздуха, а потому не сразу осознала, что пришла к финишу первой. Вдоволь порадоваться и обсудить, кто как прошел состязание, нам не дали. Только объявили, что, несмотря на равные очки красных и фиолетовых, в спортивном раунде первое место взяли красные.

Под громкие крики зрителей нас увели готовиться к интеллектуальному раунду с правом на две ошибки. Переодеваться запретили, позволили только стереть слизь с костюмов и умыться. Оттерев свое лицо от слизи алярий, я повернулась к нашей капитанше. Перепачканная Круек гипнотизировала пол, а на щеках ее краснели пятна стыда.

Мне стало жаль ее. Апранке просто не повезло, а относиться к играм там серьезно нельзя. Я подобрала подходящие по случаю мотивирующие слова, но вперед меня влез Экри:

— Круек, долго ты будешь медитировать? Скоро следующий раунд.

— Экри, не лезь! — осадил парня Слагор.

— Заткнись, мурнук.

— В нос захотел, цвин?

— А ты в живот не хочешь, белобрысый?

— Хватит! — я встала между разбушевавшимися парнями. — Если вы не забыли, мы — одна команда!

Парни не обратили на меня внимания, их гораздо больше занимало злобное сопение и не менее злобные переглядки. Динри положил мне руку на плечо, чтобы успокоить, и тихо произнес:

— Мы здесь не старшие и не младшие, а равные. Если вы не хотите этого понимать — это ваше право, но сейчас мы для всей академии пример того, как не нужно себя вести. Военные, которые не могут стать одной командой — это не военные, а малые дети, которым еще рано поступать в академии.

С этими словами Динри протянул руку Круек и поднял ее с места. Я начала счищать с ее костюма слизь; с опозданием к нам присоединился и Тулл. Только Ниджер остался на месте.

Уверена, за интеллектуальным раундом наблюдать было не так интересно. Мы выходили отвечать на вопросы по тройкам, и тот, кто первый из тройки правильно отвечал на вопрос, приносил очки команде. Нужно было успеть первым ткнуть кнопку и ответить. Хоть я и знала ответы на вопросы средней и легкой категорий, мне ни разу не удалось первой ткнуть на кнопку. Тогда я и поняла, как же сильно проигрываю в реакции и умении быстро соображать старшим расам. Как оказалось, центавриане намного превосходят младших в умении обрабатывать информацию, а их память хранит просто феерические объемы этой самой информации. Как еще объяснить тот факт, что центавриане сделали на интеллектуальном раунде всех остальных? Туллу и мне достались в соперники центавриане, и мы им проиграли, а Круек вообще не отличалась эрудированностью. Баллы нашей команде принесли Ридис и Экри. Экри так вообще задал жару: не успевали озвучить вопрос до конца, а он уже отвечал. Так же просто он разделался с вопросами самой сложной категории.

Наша команда заняла в интеллектуальном раунде второе место. Не третье, и то хорошо. Круек, поняв, что все мы порой ошибаемся, перестала себя корить за спортивный раунд. И, когда настало время перейти в вирт-реальность, даже улыбнулась:

— Я постараюсь ради своего мужчины!

С меня чуть не слетел ТПТ-шлем; я так и рванулась в кресле. Она Солда уже своим мужчиной зовет? Что за наглость! Солд — это мой мужчина… правда, пока он об этом не знает.

— А я — ради тебя, Круек, — заявила я.

Женщина, которая готовила нас к сеансу виртуальной реальности, строго цыкнула на меня, но игра уже началась.

— А я ради тебя, Ветрова! — воскликнул Слагор.

— А я — ради тебя, Тулл, — с улыбкой пошутил Динри.

Экри промолчал, не желая ни за кого стараться.

— Ребята, а кто ради Экри и Ридиса стараться будет?

— Так и быть, я за Ридиса, — хохотнула грубо Круек.

— А Экри обойдется, — добавил Тулл.

— Разобрались? — усмехнулась женщина, готовящая нас к вирт-раунду. — Тогда закрывайте глаза. Если почувствуете тошноту или заболит нестерпимо голова, скажите: «Я выхожу из игры». Внятно, громко, иначе программа может не распознать. Начали!

Система поместила меня в какой-то ящик. Рот оказался заткнут сладковатой массой. Первым моим побуждением было вытащить эту массу изо рта, и я подняла руку… Выяснилось, что я не могу толком пошевелиться.

Коварство виртуальной реальности в том, что все кажется настоящим, включая боль, и на мозг такое воздействие влияет плохо. Потому даже фильмы с эффектом полного погружения длятся меньше двадцати минут для младших рас, и меньше тридцати — для старших. Но для будущих военных такие нагрузки должны быть нормой… На старших курсах курсантов учили выдерживать большие перегрузки при переносе в виртуальную реальность. Не зря нас так тщательно выбирали на абитуре: тех, кто не отличался выносливостью, в академию не принимали.

И все же, чем быстрее мы пройдем вирт-раунд, тем лучше.

Узнать бы только, как его пройти! Где находится ящик, в котором нахожусь я, не знаю, что за цель у каждой из команд — не знаю. Знаю только, что надо скорее выбираться из этой душной коробки.

Кто-то затопал сверху, и я различила голоса. Дать знак, что я здесь, или напротив, затаиться?

Я попробовала еще раз поднять руку, но она вдруг стала невероятно тяжелой, и мне удалость только пошевелить пальцами. А еще эта масса во рту! Я попробовала вытолкать ее языком, но липкая гадость засела плотно; мне приходилось сглатывать сладковатую из-за нее слюну. Должно быть, это какой-то препарат, с помощью которого и рот затыкают, и делают беспомощным.

Как выходить из этой ситуации, если собственное тело отказывается подчиняться, а что делать и где свои не имеешь ни малейшего понятия? Обнадеживало только то, что это игра. А будь это реальностью? Если бы меня похитили по-настоящему, обездвижили, сунули в ящик? Смогла бы я собраться и придумать, что делать?

Вряд ли. Реальность тем и страшна, что в ней нет второго шанса и спасительных слов: «Я выхожу из игры». Надо будет потом непременно разузнать, что это за мерзкая масса и есть ли у нее антидот. А в данный момент необходимо собраться! Тело не полностью обездвижено, можно попытаться продвинуться к стенке. Я начала шевелить всем, чем могла — покачала вяло головой, начала сжимать и разжимать кулаки, подтягивать колени к животу. Вскоре мне удалось перевалиться к противоположной стенке, и тогда случилось чудо — я обнаружила, что меня не заперли! Приободрившись, я попыталась выползти из места своего заключения. Двигаясь, как гусеница, я выползла на свет.

Итак, меня оставили в ящике на чьей-то кухне, такой чистой, что резало глаза. Я увидела андроида, замершего у одного из кухонных агрегатов. Судя по всему, андроида «выключили».

Я подтянула руку ко рту, царапнула ногтями по массе. И как я должна проявлять свой чемпионский потенциал под действием этой гадости? Ползать быстро? Мычать убедительно?

Кое-как осмотрев кухню, я поняла, что она была предназначена не для людей, а для андроида. Все эти выемки, аппараты, незнакомые мне посудины были устроены для удобства роботов, но никак не людей. В кухне нет ничего полезного для меня. Эх, если бы андроид был активен… Я оценивающе глянула на робота. До него вполне можно дотянуться ногами. Пыхтя, я доползла до андроида, обхватила его ногами и потянула на себя, чтобы свалить. Валиться застывший робот не желал.

Забавно, наверное, выглядели мои телодвижения со стороны! Лежа на спине, я громко сопела и ногами тянула робота на себя, как будто приглашая к соитию. Мне улыбнулась удача, и андроид упал, причем очень удачно — не на меня, а возле. Я налезла на робота и потянулась к его правому уху. Большинство владельцев андроидов-компаньонов их активаторы скрывали в самых неожиданных местах, но по умолчанию любого можно было активировать нажатием на точку за правым ухом. Справилась я бы гораздо быстрее, будь в нормальном, а не заторможенном состоянии. Наконец, я нащупала на шее своего помощника активатор. Я дотянулась до этой точки, ткнула, надеясь, что в игре все по умолчанию.

Правильно думала. Андроид «ожил», закрыл до этого глядящие в никуда глаза, начал проверять свои системы. Как только проверка была завершена, андроид поднялся с меня и оглядел свои владения. Любой такой робот должен быть синхронизирован с управляющей системой дома, участка или здания. Этот тоже синхронизировался, принял вертикальное положение и доложил:

— Роботизированная единица «Повар» активирована. Режим «Ликвидация» будет включен через четыре минуты три секунды.

Что еще за «ликвидация»?

Я еще раз попыталась сковырнуть массу со рта, но у меня не вышло.

В доме между тем снова раздались голоса и топот. Я уставилась на вход в кухню, ожидая увидеть золотых или красных — в общем и целом, врагов. Но Звезды сжалились надо мной, и в кухню вбежали мои родные, мои любимые, мои фиолетовые!

Ридис, весь в подпалинах, открывающих обожженную кожу, остановился резко, и блеснул янтарем глаз:

— Нина здесь!

Круек, следующая за ним, тоже встала. В ее руках были обрывки веревки и шприц.

— Раньше ее здесь не было! Может, это голограмма?

— Чем больше голограмма, тем сильнее она искажается. Ты видишь на Нине помехи? Нет? Тогда ставь ей пи-3! — отчеканил Динри.

— Но я не умею!

— Что там уметь? Есть плечо, есть шприц — взяла и ткнула! Нина, ты как?

Я помычала; слова «Круек», «шприц» и «плечо» мне не понравились.

— Круек, приводи ее в чувство, и тащи к площадке. Даю три минуты, опоздаете — без вас улетим!

Я подивилась тому, как дивно у апранца получается раздавать задания, но еще больше меня удивила покладистость Круек. Ридис устремился к площадке, оставив нас, а апранка добежала до меня, расстегнула костюм и обнажила мои плечи. Я сдалась на милость капитанши. Видимо, судьба у меня такая — укольная… Девушка проверила шприц и всадила иглу в мое плечо. На удивление, укол она сделала не так уж больно.

— Наша задача — свалить с острова до того, как начнется ликвидация! — объяснила апранка и дернула за массу, при этом чуть не оторвав мне губы. Я застонала и прокляла свою незавидную роль в играх. — Не мычи, — деловито произнесла капитанша, и дернула еще раз. Масса начала поддаваться и прилипать уже к пальцам апранки. — У каждой команды был украденный, спрятанный в каком-нибудь темном углу. Ты хотя бы нам на глаза показалась, а красный, которого такой же дрянью залепили, так и не очухался. Ридис вовремя додумался в аптечке порыться, там и нашел препарат пи-3, который нейтрализует эту липкую штуку.

Круек кое-как очистила мой рот.

— Все, Ветрова. Вставай.

Мне определенно стало лучше, но вряд ли я бы смогла встать и побежать. Апранка нахмурилась, но подставила мне плечо и помогла встать. Мы повернулись к выходу с кухни, но так и не сделали ни шагу.

— Де-е-е-евочки, — пропел центаврианин из команды красных, наводя на нас микроволновой бластер. Из школьной программы я помнила, что такое оружие может наносить ожоги с расстояния то ли пятидесяти, то ли ста метров. И откуда вообще этот курсант взялся, да еще и с таким оружием? — Куда-то собрались?

— Ага, — уверенно сказала Круек и оттолкнула меня в сторону.

Я забилась к выступающему углу то ли раковины, то ли чего-то еще. Бластер центаврианину мало помог, потому что Круек выбила его у него из рук. И когда она только успела к нему метнуться? То ли я проворонила этот момент, то ли апранка двигалась невероятно быстро. Они сошлись в рукопашной. Но, как бы ни была сильна Круек, центаврианину она в силе проигрывала.

Я начала двигаться к выходу из кухни.

— Ветрова, беги! — крикнула Круек. — К фиолетовой аэро-площадке, быстро!

— Не торопись, Ветрова, — хмыкнул центаврианин, проводя удушающий захват.

— Повар, — обратилась я к андроиду, — обезоружь центаврианина!

— Команда невыполнима. Режим «Ликвидация» будет включен через одну минуту пятьдесят три секунды.

Бросать товарища гнусно, но, как я успела понять, важнее добраться до площадки. Если я останусь в доме, то красный и меня «уберет», и Круек. Если же нам повезет, и мы справимся с красным, дело закончит «Повар». Надо убегать… И все-таки я подобралась к борющимся. Почти задушенная Круек поняла мой замысел и пнула бластер красного ногой в моем направлении.

Я торопливо подобрала оружие и пальнула в соперника. В первый раз от волнения промахнулась, но второй раз попала в цель. Ожог как будто нарисовали на лице…

Времени на душевные терзания не было, и я просто отложила их на потом, и начала оттаскивать парня от апранки; тот, морщась от боли в обожженном лице, ее не отпускал. Счет шел на секунды, и я приняла решение убегать. Если нас обеих «ликвидируют», команде будет мало пользы.

Я выбежала из кухни, держась на чистом адреналине и сжимая в руке бластер. У двери стояла девушка-андроид, все еще в спящем режиме. Не успела я воодушевиться, как мое сердце снова сжало тисками страха. А ведь меньше, чем через минуту, этот робот активизируется…

Я покосилась на бластер. В оружии я была таким же спецом, как и устройстве телепортов… Пришлось действовать интуитивно. Я пощелкала каким-то тумблером, включая какой-то режим, и навела бластер на пол. Ткнула кнопку «спуска». Раз, другой, третий… Ничего не произошло. На четвертом пол задрожал, и андроид начал вязнуть в плавящемся полу.

А вот теперь — бежать!

Бежать мне не удалость, удалось ковылять, держась за стены и спотыкаясь. К сожалению, пи-3 действовал на организм достаточно медленно, и я двигалась так, как будто перепила и вот-вот свалюсь без сознания. В сад я не вышла, а вывалилась, понимая, что двигалась слишком медленно, чтобы успеть.

Фиолетовый аэрокар висел в воздухе; я помахала рукой, надеясь, что меня ждут. Аэрокар полетел в моем направлении, но опуститься не на аэро-площадку не мог. Я с удивлением увидела голову высунувшегося Экри, а секундой позже и услышала:

— Я не могу спуститься!

Как это не может спуститься? А как же аэро-площадка? Я попробую ее быстренько найти и успею, и… Экри покачал головой, и аэрокар полетел подальше от дома.

Значит, я опоздала. Экри прав — опоздавших нельзя ждать… Интересно, игроки выбывают с момента смерти? В таком случае мой момент смерти близится, потому что из дома вышли три андроида — знакомый мне «Повар», и два незнакомых. Я онемела, застопорившись из-за мыслей о проигрыше. Смерть, даже виртуальная, штука неприятная, и мне совсем не хочется выбывать.

«Ну, уж нет!»

Как всегда, идея пришла в мою голову неожиданно. Я поплевала на ладони, забросила бластер в кусты — все равно мне некуда его сунуть, только мешаться будет — и полезла по стволу ближайшего дерева. Если Экри не улетел далеко, то заметит меня, и попробует достать… Наверное.

Взгромоздившись на одну из веток, я услышала опасный треск. Пришлось снова лезть «обниматься» со стволом, и надеяться, что центаврианин хотя бы смотрел на меня. Между тем, андроиды подошли к дереву. Лучше не думать, каким оружием они вооружены, и как именно меня будут ликвидировать… Я зажмурила глаза, надеясь на перенос в реальность.

— Дай руку! — раздалось рядом.

Экри! Вернулся за мной! Он подлетел ко мне как можно ближе, и, держась одной рукой за отъехавшую в сторону дверцу, другую протягивал мне. Я осторожно переменила положение, и взглянула в лицо курсанту. Я не боялась высоты, но я боялась, что он меня не удержит, и я разобьюсь, или, что еще хуже, попаду прямо в руки ликвидаторов. А еще меня не отпускала мысль о том, что Ниджер и здесь не упустит шанса мне навредить, и нарочно даст упасть. Он сегодня не раз дал понять, что команда для него ничто. Вернуться за мной было неблагоразумно, а центавриане никогда не поступают неблагоразумно.

Я приняла решение.

Глава 14

Последние минуты игры были незабываемы. Экри втащил меня за руку в аэрокар и скорее закрыл дверцу. Я начала дрожать всем телом от пережитого стресса (висеть над трещавшим деревом и ликвидаторами, поддерживаемой одной только рукой ненадежного центаврианина — это вам не шуточки!). Дерево, с которого я так вовремя «ушла», с громким треском начало заваливаться набок. Должно быть, ствол повредили андроиды, или конкуренты попали оружием.

Ниджер бросился к панели управления.

— Где, — я раскашлялась, — остальные?

— Ридис, Тулл выбыли, где Круек — не знаю, — отрывисто проговорил старшина, ввел пункт назначения и включил автоматическое управление аэрокаром. Курсант потрогал неуверенно голову, и я только тогда заметила кровь на его виске.

Экри пояснил тихо:

— Кто-то из них запустил мне в голову камнем.

Я сочувственно вздохнула. В игре нас явно не жалели: и оружием обеспечили, и времени освоиться не дали… Старшина покосился на меня боязливо, как будто опасаясь, что я на него наору или ударю. Мне показалось, что сейчас он скажет что-то важное…

Аэрокар дернуло влево, и нас отшвырнуло к стене. Раздался невообразимый скрежет. Что-то тяжелое навалилось на меня, и я почувствовала, как волосы щекочет дыхание Экри.

Нас поглотила темнота виртуальной смерти.

В первое же мгновение после того, как с меня сняли ТПТ-шлем, я начала нести чушь про то, что у меня во рту осталась та липкая масса, и что ее немедленно нужно вынуть, иначе там заведутся паразиты. Медсестра начала меня разубеждать, но я почему-то восприняла ее слова в штыки, и начала махать кулаками… Лирианка успокоила меня наложением рук, и потащила к диагностической капсуле.

Проснулась я следующим вечером, в медсанчасти. Пощупав на всякий случай рот, я приподнялась, чувствуя себя в целом сносно. Голова немного болела, но и только. Я потянулась к кнопке вызова медсестры, но передумала и поднялась с кровати.

Как же мы прошли последний раунд? Хорошо, плохо? Почему нам не сообщили о результатах? Помню, Экри втащил меня в аэрокар, мы куда-то полетели, но почти сразу в нас что-то попало, и вирт-раунд был окончен.

Я потерла нос, осторожно прошлась у кровати. Кажется, не падаю. Я еще раз огляделась, и прошлепала по теплому полу к другой кровати. На ней спала девушка-центаврианка. Наверное, тоже участница.

— Ветрова! А ну-ка немедленно ложись!

Я увидела медсестру-лирианку и поспешила уверить, что чувствую себя нормально. Медсестра подбежала ко мне, пощупала лоб, голову, наложила руки на виски, сосредоточилась… На бледном лице появилась удивленная улыбка:

— Ветрова, ты действительно в порядке.

— Я же говорила. Мне только в туалет хочется, да чего-нибудь поесть.

— Туалет по коридору направо, а поесть я тебе сейчас что-нибудь принесу, — сказала женщина, не отнимая от меня удивленного взгляда. — Ветрова, ты знаешь, что проснулась после игры самая первая?

— Это плохо? — насторожилась я.

— Это отлично, Ветрова. Обычно только лирианцы могут так быстро восстанавливаться после виртуальной реальности. Даже центавриане спят дольше…

— О, — выдала я глубокомысленно и дала себя мысленный подзатыльник. Ну, что мне стоило валяться в кровати да симулировать?

— Тебе снились какие-нибудь сны?

— Нет.

— Потрясающе. Я еще не сталкивалась с младшими, которые могут так быстро приходить в себя после перегрузок. Это просто потрясающе! — повторила лирианка. — Чего тебе хочется покушать?

— Э-э-э…

— Ладно, пока иди душ прими. Я позову кого-нибудь принести тебе фруктов. Любишь фрукты, верно?

— Верно.

— Вот и славно! Иди-иди!

Я дошла до душевой комнаты, находившейся рядом с палатой. Постояла под теплыми струями воды, затем включила воду погорячее, и с блаженством зажмурилась. Как хорошо! Выйдя из душа, я наскоро обтерлась полотенцем и надела пижаму, в которую меня обрядили в медсанчасти. Возвращаясь по коридору, я увидела Малейва, который нес в руках поднос с разрезанным манго, йогуртом и лепешками. Он завернул в палату, а я так и осталась в коридоре, донельзя удивленная.

На сто процентов уверена — он пришел ко мне. Но почему? Поругать за плохое прохождение вирт-раунда, или похвалить? Женская интуиция подсказала, что не хвалить и не ругать, а просто посмотреть. А раз так, нечего бояться. Решившись, я походкой горделивой царевны вошла в палату. Пусть Ли увидит меня невозмутимой, и поймет, что его появление меня не волнует.

Лирианка, снующая у передвижного столика с подносами, подняла на меня глаза и улыбнулась широко:

— А вот и Ветрова!

Поглядел на меня и Малейв.

Мое сердце вопреки всем установкам пропустило удар. Как он смотрел! Я опешила под этим теплым, несколько ироничным, почти влюбленным взглядом. Закон подлости: готовишься к войне, подбираешь жалящие словечки, а центаврианин обезоруживает искренним проявлением симпатии!

— Поздравляю.

— Спасибо.

Медсестра понимающе улыбнулась и поспешила уйти со словами:

— Малейв, разложи фрукты по подносам, а я погляжу на других. Ветрова, садись за мой стол и ешь, что хочешь.

Я подошла к ближайшему табурету и уселась на него. Так и хотелось схватить кусочек манго и ощутить сочную сладость, но рядом с Ли я могу разве что подавиться. Он молча пододвинул поднос ко мне:

— Наслаждайся.

— Скажи, как мы? — с придыханием спросила я. — Не провалились?

— В игре нельзя провалиться. А так, вы по баллам вторые. Первые — силовики.

— Значит, опять второе место…

— Ты не довольна?

— Я — довольна. А вот моя команда вряд ли будет…

Малейв усмехнулся:

— Хорошая у вас команда. Грызлись, конечно, но в решающий момент собрались. А отдельно ты — просто молодчина. Теперь-то уж точно никто не посмеет сказать, что ты фальшивая чемпионка.

— А про меня так говорили?

— Говорили, — не стал лгать курсант и отложил нож. — Знал, что, проснувшись, ты будешь в растерянности.

— А разве ты знал, когда именно я проснусь?

— Не хотел пропустить момент твоего пробуждения, поэтому записался в помощники в медсанчасти. Нина, — мягко сказал он, — ты снова меня удивила. Идешь на рекорд. И вирт-раунд прошла хорошо.

Я не удержалась от смешка:

— Хорошо? Большую его часть я ползала и мычала!

— Это было забавно, — рассмеялся Ли, — особенно, когда ты пыталась свалить андроида. Такое сердитое у тебя лицо было!

— А я его еще и активировала! — поддакнула я. — Ликвидатора — активировала! Как стыдно…

Я схватилась за голову, не зная, то ли смеяться, то ли переживать. Чтобы меня оставили в покое одногруппники, я должна была показать прекрасные результаты. Стало быть, возникает вопрос: можно ли считать мое прохождение игры прекрасным результатом?

Ли подошел ко мне и неожиданно встал передо мной на колени.

— Что ты делаешь? — испуганно проговорила я и так отклонилась на спинку, что табурет начал заваливаться назад. Малейв взялся за передние ножки и поставил табурет, как нужно.

— Что ты делаешь?!

— Любуюсь, — задумчиво произнес курсант. Он смотрел на меня и в то же время сквозь меня; прекрасные глаза старшей расы были непроницаемы, и понять, какие чувства в них отражаются, было сложно, если не невозможно.

Да и со своими чувствами я разобраться не могла. С одной стороны, в опасной близости от меня был манипулятор и интриган, который хотел избавиться от моего брата и заполучить меня в коллекцию земных трофеев, с другой стороны — у моих ног был бесподобный образчик мужчины. Пальцы Ли скользнули по моим коленям.

— Нравится? — слабый шепот едва добрался до моего сознания.

— Что? — также невесомо прошелестела я.

— Для центаврианского мужчины избранница — это госпожа, перед которой он с покорностью стоит на коленях. Один ее ласковый взгляд стоит чести, долга, жизни.

— Зачем ты говоришь мне это? — пролепетала я взволнованно, теряясь во власти его взгляда, в соблазняющих интонациях его голоса, в терпком аромате цитрусовых, который исходил от него.

— Чтобы ты знала.

Он убрал руки от моих ног, встал, и, как ни в чем не бывало, начал разливать йогурт по стаканчикам, раскладывать ломтики манго и лепешки по подносам.

А я медленно покрывалась краской смущения, потому что чувство, что я совершенно беззащитна перед ним, распирало изнутри, и я не знала, то ли нравится мне это, то ли нет.

— Хочешь? — Ли указал на поднос.

Я вскочила со стула и позорно сбежала, и щеки у меня горели, как будто Малейв не поесть предложил, а отдаться ему прямо в палате.

Малейв не ушел и позже, когда закончил разносить подносы и помогать медсестре. Я сидела на своей кровати и настороженно следила за перемещениями коварного центаврианина. С меня уже слетели его чары, и в душе клокотала ярость. Как этот цвин смеет приходить ко мне и говорить такие вещи? Неужели думает, что я очаруюсь и сдамся, после того, что было в каре и перед этим?

Я фыркнула, и с досадой поняла, что именно так он и думает. Мне отчаянно не хватало опыта, чтобы противостоять ему, чтобы говорить правильные вещи в правильное время и не считать себя рядом с ним дурочкой. Все, что я знала о старших, так это то, что младшие для них — это развлечение, не больше. Моя подруга изрядно пострадала от одного такого, и в чувство так и не пришла. Младшие стали для нее неинтересны, а старшие по-прежнему оставались недосягаемыми идеалами.

Может, хватит уже отмалчиваться и бегать от него? Может, стоит все выяснить, пока еще не случилось катастрофы?

— Малейв! — позвала я и сама удивилась, как агрессивно прозвучал мой голос.

Курсант неспешно подошел ко мне; в руках он держал стопку полотенец. Нет, вы только поглядите на него: весь выглаженный, причесанный, идеальный, и даже легкое недоумение в зеленых глазах не наиграно!

— Тебе что-то нужно?

— Да! — уверенно сказала я и поняла, что уверенность покинула меня так же быстро, как и навестила. Что сложного в том, чтобы спросить напрямую, что он от меня хочет? Все! Все сложно! Язык отнимается, и руки холодеют! — Скажи медсестре, чтобы отпустила меня. Я хорошо себя чувствую и могу вернуться в казарму.

— Рано. Тебе следует отдохнуть.

— А тебе не нужно возвращаться в казарму? Скоро отбой. И почему ты развлекаешься здесь, пока остальные учатся?

— Мои занятия закончились до обеда. А в свободное время я вызвался помогать в медсанчасти. Еще будут вопросы?

— Я могу посмотреть запись нашей игры?

— Рано, — отрезал мужчина. — Тебе нужно отдохнуть.

— Заладил, как понги[6]… — поняв, что отбрить его у меня не хватит духу (а ведь ранее получалось!), я разозлилась на саму себя.

— Ты очень раздражена, — заметил Ли, и присел рядом. — И напряжена.

Он коснулся рукой моего плеча, и я шарахнулась в сторону, в полной мере подтверждая его слова:

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь тебя успокоить. Если не забыла — я эмпат.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи!

— Ты меня так боишься, что это даже смешно.

«Смешно?» А не забыл ли он, что чуть не переломал мне ребра в том каре, когда ему не понравились мои слова?

— Малейв, ты непредсказуем! Как я могу быть спокойна в твоем присутствии?

— Непредсказуем? — тоскливо повторил он. — Нина, мои поступки более чем предсказуемы. Я всего лишь хочу тебе помочь, снять напряжение. Покричи на меня, побей, можешь даже оскорблять. Я все снесу во имя твоего душевного исцеления.

— Какое удивительное самопожертвование!

— Чего только не сделаешь ради любви.

— Лю-ю-юбви? — протянула я одновременно сердито и удивленно. — Надо же. Я думала, любовь у центавриан замещает расчет.

— Вы, младшие, любовью называете страсть, влечение, влюбленность — и все что угодно, но только не истинное чувство. Вы еще не понимаете, что это.

— А вы, старшие, понимаете? И почему ты вообще завел разговоры о любви, Малейв? — собравшись с духом, я задала и главный вопрос: — Почему ты преследуешь меня?

— Хочу понять, что влечет меня к тебе.

— А это не так уж важно, — сказала я с мстительным удовольствием, — потому что меня к тебе не влечет совсем.

— Ты в этом не уверена.

— Уверена!

Он покачал головой, встал с кровати, поудобнее перехватил полотенца и направился к выходу. С торжествующей улыбкой, чтоб его! Цвин рогатый!

Как оказалось, к игре в академии на самом деле относились, как к развлечению. Никто не объявлял сплоховавшим выговором, не заносили пометок в личные дела, если что-то в игре было не так. Для всех это был только способ развлечься и встряхнуться. Для всех, кроме самих участников.

Когда мы, разведчики-чемпионы, пришли в себя после вирт-раунда, Солд собрал нас не в досуговой комнате, а провел в библиотеку, где провел в большую ГСПИ-кабину. Лейтенант, чье лицо было невозмутимо, как у человека, познавшего Покой, включил запись игры.

Дом и сад, где происходило действо, были очень красивы. Как большая любительница редких растений, я обратила внимание на то, что в саду распустились цветы капризнейших, но и красивейших растений. Была и винна лепестковая, и желтый анкен, и земные розы причудливого перламутрового оттенка! Правда, внимание от цветов быстро отвлекли участники игры, появившиеся один за другим у трех аэро-площадок — красной, фиолетовой и темно-золотой. Не все, участники, правда: меня и еще двоих не было.

Капитаны команд вышли к аэро-площадкам, взяли каждый по цветному клочку бумаги, на которых были накарябаны послания, и вернулись к своим. Круек, у которой от напряжения глаза стали не то, чтобы круглыми, но даже и квадратными, дала приказ орионцу:

— Беги за оружием!

— А где оно? — растерялся Тулл. — Ты нам что-нибудь объяснишь?

— Заткнись! — рявкнула капитанша. — Оружие где-то там…

— Где именно? — Ниджер попытался выхватить у Круек листок бумаги, но апранка оскорбилась и оттолкнула курсанта.

— За другими беги! — внес предложение Ридис. Круек хотела остановить орионца, но Тулл рванул в кусты за участниками других команд.

Солд, ткнув по нужному месту на экране, показал нам его крупным планом.

Слагор понесся сквозь кусты, ломая их и не отнимая взгляда от соперников. Оружие — один-единственный бластер — висело на ветке древа га-а. Золотой поспел первым, подпрыгнув, он схватил бластер с ветки, и тут же получил кулаком в лицо от красного. Красный, в свою очередь, получил от Тулла. Слагор схватил бластер и побежал к команде.

Все это проделал он быстро… и прибежал, бы, наверное, быстро, если бы парень из команды связистов не подставил ему подножку и не бахнул бы камнем по голове. Откуда парень из золотых взялся, я и сама не поняла, хотя смотрела запись внимательно.

Высветилась надпись — Тулл выбывает из игры. Следом за ним сразу же выбыл золотой, по которому попали из бластера, но факт остается фактом — наша команда лишилась игрока первой. Причем игрока самого многообещающего.

Солд поставил воспроизведение на паузу и повернулся к нам.

— Кто пояснит, что это было? — ласково, точно добрый дядюшка, спросил он.

Слагор сидел прямо и не двигался, только грудь его мерно опускалась и поднималась. Курсанта будто облили розовой глазурью — так разрумянилось от стыда его лицо.

— Что. Это. Было. Тулл.

— Товарищ лейтенант… Я не подумал…

— Верно! — громко воскликнул куратор. — Твое тело, Тулл, создано для выполнения подобных заданий, ты тренирован и подготовлен! Ты мог бы стать щитом своей команды, а стал ее позором, — мужчина склонился над курсантом. — Победа достигается общими усилиями, а не свистоплясками одного героя! Ты можешь быть быстрее, сильнее остальных — но какой в этом толк, если ты недооцениваешь соперников? Что тебе сказал капитан?

— Взять оружие, товарищ лейтенант, — Слагор покраснел до очень любопытного оттенка.

«У розовых помидоров точно такой цвет», — отметила я про себя, вспоминая бытность свою беззаботной фермершей.

— А ты что сделал? На-пор-та-чил! Вот тебе совет, Тулл: слушай того, у кого есть мозги, потому что у тебя самого их нет. Ты — часть команды, и только капитану решать, как тобой распорядиться во благо общей цели. Кстати, насчет капитана, давайте полюбуемся, как Круек вас организовала.

Солд включил запись и показал нам крупным планом апранку. После того, как выбыл Тулл, Круек велела всем бежать в дом. Ридис попытался возразить, но его не послушали. Экри, наплевав на капитана, остался в саду. Побегав бестолково по дому, Круек вдруг поняла, что ничего не понимает, и начала мучить Ридиса вопросами, что делать.

Ридис сказал, что.

В этот момент в него попали из бластера, и обожженный апранец приказал Круек подготовить для соперников ловушки. Круек понеслась с ним к кухне, и увидела меня на полу. А дальше все было мне знакомо…

Солд поставил паузу и потер переносицу. На экране как раз замерло мое увеличенное изображение. Я обмерла, полагая, что ругать в первую очередь будут меня и что сейчас мне придется выслушать много неприятного о себе.

— Капитан команды, — негромко произнес мужчина, и мне показалось, что он так расстроен, что ему даже физически больно, — это то, что делает из сборища разных людей с разными способностями единое целое. Капитан должен знать, кто на что способен и как мотивировать команду. У вас же, товарищи чемпионы, был не капитан, а истеричка. У Круек тот же диагноз, что и у тебя, Тулл — воспаление эгоцентризма. Тяжелый случай. Но самое ужасное не в том, как она бестолково пыталась вами командовать, а то, что вы ее выбрали. Вы признали ее капитаном. Зная, что на эту роль она не годится.

— Товарищ лейтенант! — сказал Ниджер. — Она сама себя капитаном объявила!

— А если я объявлю себя богом, ты сразу упадешь передо мной ниц?

Центаврианин опустил голову.

— Давайте продолжим, — нисколько не глумливо, но оттого не менее ядовито произнес Солд, и включил запись.

Мы увидели, как играл Динри. Он быстрее всех в команде сообразил, что делать и начал искать спрятанный в доме браслет, с помощью которого можно открыть аэрокар. Тощий неуклюжий Динри по дому не бегал, чтобы его не было заметно, а крался. Он первым и нашел пи-3, и браслет. Передав их Круек, он, правда, оказался на пути красного и не смог оказать сопротивление — не та весовая категория. Тогда же и выбыл.

— Динри Ридис, — произнес Солд. — Его дельные замечания все пропускали мимо ушей, как на тренировках, так и в самой игре. Не могу сказать, что в восторге от его прохождения, но, по крайней мере, он не опозорился, как вы. Ему не хватает уверенности и силы духа, чтобы влиять на остальных. Ридис толков, но пока что он феечка рыжеглазая, но никак не игрок, с которым нужно считаться. И, если мы говорим о феечках…

«Звезды, смилуйтесь надо мной», — подумала я перед смертью.

Запись безжалостно показала все. Жалкие потуги ползти, метания, «пьяный» спуск с лестницы, смешное карабканье по стволу дерева га-а.

— У каждой команды был пленник, — возгласил Солд. — Обездвиженный пленник с заткнутым ртом. А у вас был питекантроп. Ветрова очухалась быстро, соображала тоже достаточно быстро, решения принимала, и все было бы не так уж плохо, не будь она настолько невнимательной. На кухне, в ящике, где она лежала, были препараты пи-3, восстанавливающие двигательные функции организма. На андроиде был браслет золотой команды. Но Ветрова ведь питекантроп — что видит, тем и пользуется, а чего не видит — того, по ее мнению, нет. Вместо того, чтобы как следует осмотреться, она начала творить диковинные вещи… Запомните: невнимательный разведчик — мертвый разведчик.

«А Малейв меня хвалил», — подумала я отстраненно.

— Ветрова, — лейтенант склонился надо мной, — ты умеешь пользоваться глазами, или думаешь, что они на твоем лице для красоты?

— Товарищ лейтенант, я…

Солд прервал:

— Молчи, Ветрова, питекантропам не полагается говорить словами, звуков достаточно. Ты увидела красивый бластер с разными кнопочками, и, как и полагается недоразвитой, начала радостно в них тыкать! Авось, что и выйдет, да, Ветрова? Бухнет, да? Большой бум будет? Веселуха-то какая!

«Только не реветь! Только не реветь!»

Я шмыгнула носом. А ведь он прав! Чего мне стоило нормально осмотреться? А оружие? Какой человек в здравом уме будет наугад переключать режимы на оружии?

— Да-да, Ветрова. Только и остается, что плакать, глядя на вас. Давайте посмотрим на старшину группы, на блистательного и неповторимого Ниджера Экри!

Ниджер как будто вообще не состоял в команде. Всю игру он бегал по саду, устраивая нехитрые ловушки соперникам, оглушая зазевавшихся и выводя из строя аэрокар золотых. Как ни вглядывалась я в голограмму, не могла найти ни единого недостатка. Экри проявил себя как сообразительный и сильный игрок: сумел без браслета открыть наш аэрокар, взлететь, вернулся за мной….

Но Солд и по его самолюбию прошелся.

— Экри объявил себя одиночкой, отстранился от товарищей, тогда как мог бы здорово помочь. На твоем лбу, красавчик центаврианский, только надписи не хватало: «Я себя люблю». Если к концу первого курса у вас не станут мозги на место, вас вышвырнут из академии. Спящие таких, как вы, есть брезгуют.

Если бы Солд облил нас помоями, и то было бы не так противно.

— …Но вы не безнадежны. Из Ридиса, не будь он застенчивой феечкой, вышел бы отличный лидер. Круек сильна в рукопашной. Экри без браслета открыл аэрокар. Тулл болван, но быстрый. А Ветрова, хоть и питекантроп, но смекалистый. И еще… двое из команды покинули остров, что и было целью вирт-раунда. Если бы не трое красных, покинувших остров, ваша команда бы получила первое место. В интеллектуальном раунде вы были ничуть не хуже и не лучше остальных, в спортивном раунде тоже были неплохи.

Но командой вы так и не стали. Не думайте, что вам больше не придется друг с другом общаться. Первую практику вы будете проходить в одном Учебном центре. И если вы не примите друг друга, как товарищей, не отринете эгоизм, не начнете думать головой…

Лейтенант многозначительно замолчал.

Но нам и без того было все понятно.

Глава 15

Мы посмотрели выступления других команд, проанализировали. Глупости делали все. Под конец комментарии Солда стали даже вызывать смех — поначалу робкий, а потом громовой, перетекающий в заразительный хохот. Куратор обласкал нас любезностями не чтобы унизить, а чтобы показать, в чем наши слабые места. Когда мы начали выходить из ГСПИ-кабинки, лейтенант приказал нам с Экри остаться. Помучил паузой, и объявил:

— Кое-кто решил, что вы заслуживаете поощрения.

На наших инфо-браслетах появился новый затейливый символ.

— «Ки Арад», — благоговейно прошептал Ниджер.

— Объяснишь Ветровой, что это значит. Свободны.

Мы вышли из кабинки и библиотеки, продолжая разглядывать символ. Три черты и над ними еще одна под углом — и что это значит? Глаза центаврианина заблестели, губы порозовели; он стал похож на человека, которого только что удостоили ценнейшей награды.

— «Зерно», — перевел он, и, не в силах подобрать слова, замялся: — Я не думал, что так быстро… что все так будет… что уже… я…

— Экри, может, растолкуешь, наконец?

— Ах да, — спохватился курсант, и указал на ближайшее окно. — Идем, покажу.

Мы подошли к окну. На площадке перед корпусом тренировались курсанты, судя по тому, как хорошо это у них выходило, они были старшекурсниками. И почти все — центаврианами.

— Ки Арад — это студенческая корпорация Горунда. Включает в себя учащихся академий Культур и Жизни, а также курсантов Военной академии. Состоять в корпорации — это значит, принадлежать к числу лучших студентов планеты. Если у тебя будет проблемы, Ветрова, Ки Арад решит их за тебя. Но и ты должна будешь помогать тем, кто состоит в корпорации. Отказ в помощи — это исключение из корпорации.

— А причем здесь они? — я показала на тренирующихся.

— В нашей академии много «зерен», Нина, — тихо и даже интимно сказал старшина. — И теперь, если кто будет к тебе приставать или оскорблять, того быстро поставят на место.

Экри показал мне браслет, на котором уже не было символа. Поднес к моей руке — и на обоих браслетах символы вспыхнули вновь. Убрал руку — символы потухли.

— Понимаешь?

— Понимаю, — ответила я.

— Ты не рада?

— А есть, чему радоваться?

Быть членом какой-то загадочной студенческой организации мне не хотелось. Я не доверяла всем этим обществам. Наставники в Доме Жизни доходчиво объяснили нам с Кешей, что залог счастливой жизни — это не вступать ни в какие организации, корпорации и прочие сборища. Потому что единственная «организация», которая действительно будет защищать и ценить — это семья.

И как можно решить, кто «лучший», а кто обыкновенный? И кто это решает? Слишком все это смахивает на обыкновенный клуб зазнаек.

Ниджер радоваться перестал, так его поразила моя реакция.

— Ки Арад — это высшая лига!

— И что?

— Нина… — Экри недоверчиво на меня посмотрел, сомневаясь, правильно ли я его расслышала. — В твоем возрасте стать «зерном» Ки Арада — это достижение. Как ты можешь не радоваться?

Я пожала плечами. Слишком мои ценности отличались от ценностей центавриан.

— Удивительная, — выдал старшина. Я и раньше замечала, что Экри ко мне неравнодушен: изучает при удобных моментах, питает интерес к моим успехам и неудачам, следит…

— Ты была бы идеальной центаврианской девушкой, — добавил он.

— К чему ты клонишь? — насторожилась я.

— Как это у тебя получается?

— Получается что?

— Как ты умудряешься побеждать? На абитуре, в игре… Как ты все просчитываешь? Ты как будто все знаешь наперед… Откуда ты знала, что я вернусь?

— Надеялась, что ты не так уж плох. И что вернешься за членом своей команды.

— Доверилась, — горько сказал курсант. — После того, что было в досуговой комнате…У нас не принято помогать, понимаешь? Если тебе требуется помощь — ты слаб, и должен эту слабость перебарывать сам. А если тебя оскорбляют, ты должен ответить на оскорбление. Так, чтобы противник понял, с кем связался. Ударять нужно в самый неожиданный момент самым неожиданным образом.

— Учту, — сухо сказала я.

— Этот тот случай, когда старший должен извиниться перед младшей. Прости меня, Нина. Я был неправ.

— Извиняешься ты потому, что так положено?

— Нет! — горячо возразил он. — Потому что зря тебя обидел. Потому что думал, что тебе повезло пройти абитуру, что ты в нашей группе и на нашем факультете по ошибке. А теперь я так не думаю.

— Ты извинился только, когда другие признали, что я достойна. Сам подумай, стоят ли твои извинения того, чтобы я их приняла, — сказала я устало, не желая больше слушать курсанта.

Недолго курсанты обсуждали игру. Первые дни, конечно, нас сводили с ума насмешками, подколками, смехом, каждый преподаватель считал своим долгом объяснить наши ошибки и побубнить. Но, в целом, про игру забыли быстро, как и про нас, чемпионов-участников. Все оставалось, как и было. Только Туллу приходилось несладко. После игры обожателей у него сильно поубавилось, и те, кто продолжал с ним общаться, уже не считали его лидером. Линда Вальдола стала первой звездой на небосклоне. Ни она, ни ее дружки больше не пытались меня задеть; теперь они придерживались другой тактики и попросту не замечали меня. А что я? Я этому была только рада: мне, наконец, дали возможность спокойно учиться.

Время неслось со скоростью света. Увязшая в нескончаемой череде лекций, семинаров, посиделок в библиотеке, я совсем забыла про то, что есть Солд, про Тему и его Милу, и, самое главное — я забыла про Малейва. А он-то и не думал про меня забывать. Теперь я была уверена, что целью его было меня соблазнить. Кончились проверки, он посчитал меня достойной своей постели, и начал говорить о «любви». Но даже Ли не беспокоил меня так, как однокурсники.

Чем больше я проводила времени с центаврианами, тем лучше понимала, как они своего добиваются. Искусная манипуляция — их излюбленное оружие. Они могут надевать любые маски и казаться при этом настоящими, их слова бывают лживы, а бывают правдивы, и понять, когда, что и почему тебе сказали, очень сложно. Для центавриан общаться вот так — обыденное дело, ничем не примечательное поведение. Но на меня груз этого вынужденного общения сильно давил. Кто бы знал, чего мне стоило отвечать не хуже остальных на лекциях? Когда остальные с лету запоминали информацию, мне приходилось зубрить, учить строчку за строчкой, перебарывать сонливость, накатывающую от такого усердного учения, наведываться в медсанчасть, чтобы не падало зрение от больших зрительных нагрузок. Во время спортивных игр приходилось изворачиваться и хитрить, потому что более сильные одногруппники попросту сшибали меня, если я не успевала среагировать.

С орионцами тоже было трудно. Ненароком коснешься их плечом, заденешь — и сразу же получишь в ответ, потому что они любое прикосновение от «чужака» воспринимали как нападение и отвечали мгновенно.

Апранцев на нашем факультете было крайне мало — по пальцам можно пересчитать. И если поначалу я хорошо с ними общалась, то, чем больше проходило времени, тем яснее они давали понять, что компания у них закрытая и сугубо апранская.

Лирианцев в Военной академии не училось вовсе, как и веганцев. Первые отрицали любую агрессию, а вторые попросту не могли сдать тесты на поступление — не достаточно еще были развиты.

Так что среди разведчиков я была почти единственной землянкой, и страдала от того, что подходящих мне приятелей не нашлось.

Я обещала Кеше, что не буду себя мучить, но в итоге все к тому и свелось. Я лезла из кожи, чтобы получить привилегии на зачетах и экзаменах, и это сработало. Зачетов в итоге я не сдавала вообще (если не считать физической подготовки), потому что получила их автоматами, а с экзаменами не было никаких сложностей. Я так хорошо знала материал, и излагала его так ясно и понятно, что этому могли позавидовать и андроиды.

Каждый вечер, заваливаясь в почти неадекватном состоянии спать, я говорила себе «Завтра я отдохну». И, конечно же, не отдыхала. Находились какие-то дела, пробелы в знаниях, и я продолжала «совершенствоваться».

Правоведение и центаврианский — самые сложные для меня дисциплины, я сдала хорошо, но экзамены прошли, как в тумане. Остался только один экзамен — по расам. В тот день меня с утра подташнивало и вело из стороны в сторону; чтобы никто этого не заметил, я больше отсиживалась да пила воду. Все нервничали, и на мой странный вид внимания ни преподаватели, ни однокурсники не обращали.

Лохму не доверял всяким системам проверки, и, как истинный лирианец, экзаменовал в форме дружеской беседы, окутывая заботой и участием, как теплым одеялом. Я пропустила вперед оставшихся курсантов, чтобы напоследок освежить в памяти некоторые темы, поэтому сдавать экзамен в кабинет вошла последней.

Я зашла и поприветствовала преподавателя. Профессору Лохму было несколько сотен лет, и о возрасте его говорили только радужки, налившиеся фиолетовым пигментом, фиалковым цветом мудрости и знаний. Почему-то именно в тот день его глаза показались мне необычайно яркими, и я даже потеряла на какое-то время концентрацию.

Лохму улыбнулся и предложил сесть.

… Я тоже хотела улыбнуться, но лицо онемело. Не понимая, что происходит, я все же попыталась сделать шаг вперед, но тело налилось невыносимой тяжестью, и я начала валиться в бок. В глазах потемнело.

— Ветрова!

Преподаватель молниеносно обогнул стол и успел подхватить меня. Аккуратно уложил на стол со словами: «Дыши, девочка, дыши глубоко и размеренно». Я дышала, но выходило у меня совсем, совсем не размеренно… Мне было плохо до тошноты, до плясок темных кругов перед глазами. Перепуганный мужчина склонился надо мной; теплые ладони его легли на мои виски. Он прикрыл чудные глаза, сосредотачиваясь.

Я всей душой хотела, чтобы его лирианское тепло меня исцелило, но усталость никуда не уходила, и мне по-прежнему было плохо.

— Что же вы натворили? — наконец, произнес профессор.

Я попыталась встать, но тут же обессиленно обмякла.

— Против спящих могут выстоять только самые выносливые… Вы переутомлены и не в состоянии выдержать перемещение на аэробусе на Тектум. Мы не сможем пока доставить вас домой. Я вынужден сообщить об этом вашему куратору.

— Нет! — запротестовала я слабо, и добавила уже совсем тихо: — Пожалуйста…

— Ветрова, что вам ценнее — учеба в академии или здоровье?

— Академия.

— Милая девочка… — Лохму покачал головой. — Ваше состояние сродни состоянию пленника, побывавшего у рептилоидов. Вам нужна реабилитация.

— Нет… пожалуйста.

— Вы не только сильно утомились, вы перегорели эмоционально. Дальше будет только хуже, Ветрова. Вы уверены, что хотите продолжать учебу?

— Должна…

— Кому должны, дитя? Назовите мне имена людей, которые так нуждаются в том, чтобы вы себя гробили?

Лохму попал по больному нерву. Во мне до сих пор жили противоречия: амбициозная сторона моей личности желала уделать всех этих напыщенных центавриан, доказать, что и земляне — ого-го, другая же требовала бросить все это и вернуться к обычной жизни. И я бы скорее все бросила, но страх… этот страх, что меня действительно отправят на станцию, и я больше не увижу ни прекрасного Горунда, ни братьев, не оставлял в покое. Я была слишком привязана к земле, и открытого космоса боялась, как иные боятся рептилоидов. Плотину прорвало, и я начала плакать, почти не ощущая, как слезы бегут по щекам.

Профессор коснулся ТПТ за ухом:

— Блага, товарищ лейтенант. Подойдите в аудиторию К-2.

Кажется, настал конец учебе в академии. Мне даже удалось принять вертикальное положение на столе; торопливо смахивая слезы, я стала так же торопливо искать правильные слова, но не находила. Мозг, загруженный за последнее время огромным объемом информации, отказывался работать в том же авральном режиме.

Лохму снова коснулся моего лба:

— Ветрова, успокойтесь, прошу вас!

Я столько слез извергла, что болели опухшие глаза, щипало веки, драло горло. Но мне становилось легче, потому что спали разом все ограничители, которые я сама себе наставила, и я дала своим настоящим эмоциям волю.

Солд вошел, как всегда, подтянутый; яркие глаза обжигали льдом. В пелене слез он казался мне ангелом со своими светлыми волосами и статью.

— Давно? — только и спросил он у профессора.

— Минут десять.

Лейтенант подошел ко мне, навис, и заорал:

— Встать!

Обычно приказы Солда я выполняла незамедлительно, но в этот раз меня хватило только на то, чтобы заплакать еще горше.

— Ы-ы-ы, — передразнил лейтенант.

Лохму сложил руки на тщедушной груди:

— Я категорически против того, чтобы Ветрова продолжала учебу. Сгорит, уверяю вас, товарищ лейтенант. Отправим девушку в медсанчасть, подлатаем, и пускай отправляется домой.

— Ветрова, поставь-ка слезы на паузу и дай нам поговорить, — бросил Солд и обратился к Лохму. — Вы девчонке хотите жизнь сломать?

— Простите? — не понял лирианец.

— Прощаю. У Ветровой феерическая для младшей сопротивляемость внушению; если вылетит из академии, попадет на станцию, и вы знаете, в каком качестве. Как думаете, удастся ли ей там не перегореть?

— Многие работают на станциях связи… — Лохму изменился в лице. — Вы имеете в виду «батарейки»?

— Да, профессор. Приглядитесь внимательнее… Что вы видите?

— Не знаю, где вы увидели сопротивляемость, я вижу только большую чувствительность!

Солд цокнул языком:

— Не жалейте девушку, профессор. Она поревет, повоет, и продолжит добиваться цели, и поверьте — добьется. Будь она мужчиной, цены бы ей не было, и это отмечают многие преподаватели.

— Но она не мужчина! Вы видите одно, Солд, а я другое. Она мягка.

— Не мягка, а гибка.

— Вы слишком много надежд возлагаете на это дитя.

— Обоснованно. На наш факультет просто так не попадают.

— Товарищ лейтенант… Солд… поймите, девочке лучше покинуть академию. Вряд ли она захотела поступить по собственному желанию. Если ее запугали и заставили поступать, я лично проконтролирую, чтобы она не попала на станцию связи.

Услышав это, я соскочила со стола, перебарывая сильное желание сесть на пол, а лучше — лечь, чтобы перестали мелькать перед глазами пятна.

Мужчины обернулись на звук, и прекратили спорить.

— Профессор, — сказала я невнятно, — вы действительно поможете?

— Нет, — отрезал Солд. — На меня смотри, Ветрова. Федерация спасла тебя, а Горунд приютил. Ты жива только потому, что кто-то выстоял ради тебя, отдал свои время, силы, жизнь… Или тебе все это неинтересно? Безразлично, что спящие каждый день уничтожают живое, что подбираются все ближе к таким же людям, как и ты? Если каждый способный курсант будет сдаваться, кто тогда останется защищать миры от спящих? И на чем будут строиться эти миры?

Как коварны бывают такие увещевания! Давление, которое я чувствовала с самого первого дня в академии, усилилось. И оно будет усиливаться, и я сама виновата, что согласилась на академию. Куда мне равняться на старших? Куда я полезла?

Шатаясь, я направилась к двери, смиряясь со своим бегством. Шмыгнула носом, чувствуя, как болезненно рвутся наружу слова: «Я хочу домой, на ферму! Хочу, чтобы все за меня решали братья! Хочу, чтобы единственной моей заботой было следить за системами полива и обедом!»

Сделав шаг вперед, я протянула руку, чтобы толкнуть дверь.

— Вы правы, профессор. Пусть девочка живет себе тихонько, забот не зная. Сгодится кому-нибудь как подстилка.

Почему… подстилка? Почему не трусиха, не слабачка, не дура? Потому что влюбилась в него по уши и пыталась обратить его внимание на себя? Потому что не могла не смотреть на него украдкой? Потому что он был моей единственной отдушиной в академии?

— Что вы сказали? — спросила я, оборачиваясь.

— Подстилка.

— А вы фетюк!

— Фетюк? Профессор, вы знаете, что значит «фетюк»?

— Нет, — удивленно ответил Лохму.

— Ветрова, изволь расшифровать.

Даже если я была бы в нормальном состоянии, все равно не смогла бы объяснить значение. Так мама ругалась на пьяницу, который любил валяться на крыльце Клуба домохозяек в нашем секторе.

— Сейчас расшифрую! Вы… вы… — когда дело подошло к ругательствам, я еще раз убедилась, что у Солда нет недостатков. Он умен, справедлив, ироничен, красив … список можно продолжать бесконечно. — Вы никудышный куратор! Вы заставляли меня отрабатывать поступки, которых я не совершала! Вы специально набрали в команду самых разных людей, чтобы столкнуть нас лбами! Да вы даже не слушаете! А все потому, что когда вам говоришь правду, вы только и можете, что скалиться!

— Что-то еще?

— Я вас ненавижу!

…Сердце отбивало бешеный ритм. Дыхание было сердитым и свистящим. Щеки пылали. Горели губы от произнесенных слов. Несколько прядей выбились из хвоста, я начала нервно прибирать растрепавшиеся волосы, поправлять галстук.

Мужчины переглянулись, и лейтенант спросил:

— Вы еще настаиваете на исключении, профессор?

— Нет.

— В таком случае, продолжайте экзамен.

Солд еще раз на меня посмотрел, и вышел из аудитории. Вместе с лейтенантом пропала и моя ярость, вызванная обидным словом. Лохму же какое-то время меня разглядывал, а потом попросил позволения коснуться руками моих висков.

— Сильное переутомление, — подтвердил первоначальный «диагноз» профессор. — Вам требуется покой, крепкий долгий сон и медитации. Сейчас вам легче, потому что вы пережили встряску, но если не отдохнете, как следует, усталость вкупе с раздражением вернутся и ударят по вам гораздо сильнее.

— Я поняла вас, профессор. Благодарю за совет.

— Надеюсь, что вы правильно меня поняли, дитя. Были ли в вашем роду лирианцы?

— У всех людей в роду лирианцы.

— Разумеется. Но я спрашиваю о ваших близких родственниках.

— Отец…

— Так и думал. Центавриане по-своему толкуют эту особенность, они считают, что такие, как вы, совсем не поддаются внушению. На самом деле, ваша психика также подвержена любому пагубному влиянию. Вы как мягкая губка — в вас ударяют, но удар никак на вас не сказывается, и вы мгновенно восстанавливаете форму. Многие лирианцы обладают подобной способностью. У младших рас они проявляются в хаотичном порядке, чтобы нельзя было проследить закономерности и ликвидировать носителей. А как проявляются, передаются от отца к дочери, от матери к сыну.

— Если бы я так быстро восстанавливалась, то не устроила бы всего этого…

— Милое дитя, вы устали. При больших нагрузках любая система дает сбой, не говоря уже о человеческом организме.

Я кивнула, начала осмысливать произошедшее. Они ведь меня спасли сегодня, каждый — по-своему. А я… глупая, глупая, глупая! Как я могла так накричать на Солда? Прежде истерика случалась со мной лишь раз, когда мама умерла. Я держалась первые дни, успокаивала братьев, а потом сорвалась на какой-то чепухе вроде подгоревшей яичницы и разнесла полкухни в рыданиях.

— Профессор… — глухо пробормотала я. — Что теперь будет? Я нарушила Устав…

— Бывает. И даже чаще, чем вы можете себе представить. Эмоции не загнать в рамки, чувства не приструнить, а железной выдержкой обладают только роботы. Но мы ведь не роботы, верно? — Лохму улыбнулся. — Да и лейтенант нарочно вас раззадорил.

— Но это нарушение! Оскорбление высшего по званию карается…

— Солд не только военный, он еще и ваш куратор. Зачем, по вашему мнению, курсантам нужны кураторы? Чтобы в нужный момент поставить сбившиеся набекрень мозги. Стало быть, все, что сегодня произошло — не стоящее внимания недоразумение. А у нас экзамен, кстати. Но я не буду вас мучить, вы итак хорошо себя показали на занятиях. Задам только один вопрос: кто такой «фетюк»?

В тот день я поняла, что слухи, которые ходили среди первокурсников про зверства преподавателей и полное безразличие к судьбе младших — сказки. А лейтенанта я теперь воспринимала не иначе, как своего спасителя. И, конечно, я очень сожалела о том, что ему наговорила, и в день, когда нужно было сдавать ТПТ и планшеты, подловила его в коридоре.

— Блага, товарищ лейтенант!

— Чего тебе, Ветрова?

— Товарищ лейтенант, примите мои извинения по поводу…

— Фетюка? — ухмыльнулся он.

Я залилась краской. Все в Солде кружило мне голову, все очаровывало: и небесного цвета глаза, и мужественность, и… Рой бестолковых бабочек заметался где-то в моем животе, заставляя губы против воли изгибаться в улыбке.

— Вещи сдать.

— Я как раз иду сдавать, товарищ лейтенант.

— Так иди быстрее, Ветрова! Аэробусы не будут стоять на площадках, покуда ты, человекообразное, не выберешь подходящий.

— Товарищ лейтенант, спасибо вам.

Солд куда-то спешил и слушал вполуха (а ругался и вовсе автоматически), но после прочувственного «спасибо», обратил на меня внимание. Разумеется, чуда не произошло, он внезапно не разглядел во мне красивую девушку и не преисполнился самых светлых чувств.

Вместо того отбил по-военному:

— Дом Жизни, три медитации, без халтуры. Еще одна такая истерика, Ветрова — лично вышвырну из академии!

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Свободна!

Быстро посмотрев на свой инфо-браслет, мужчина поторопился по коридору.

Сдав, что нужно, я была отправлена к аэро-площадке и тому аэробусу, который отправлялся на Тектум, к знакомому Учебному центру. Курсантов отправляли вразнобой, вне зависимости от курса и специализации, поэтому в аэробусе я увидала только парочку знакомых. Решив, что в том, чтобы вздремнуть во время полета, нет ничего плохого, я закрыла глаза. Поспать, правда, не удалось — курсанты так и жужжали, обсуждая все подряд, и мне оставалось только думать о жарком Тектуме, о ферме, о том, как меня встретят…

Когда аэробус опустился на аэро-площадку близ Учебного центра, мое сердце затрепыхалось, как выброшенная на берег рыбка. Курсанты поторопились к выходу, у которого стояла знакомая инструкторша Демоница с устройством, считывающим информацию с инфо-браслетов. Пока я стояла у небольшой очереди у выхода, поняла, что у многих курсантов увольнение было сокращенным, причем по три дня: оказалось много тех, у кого было одиннадцать дней свободы, восемь, пять… В общем, увольнение длилось четырнадцать дней, но провинившимся, в чье число входила и я, следовало по истечении срока явиться в Учебный центр и отрабатывать штрафные дни там.

Получив значок увольнения на браслет, я вышла из аэробуса. И сразу почувствовала влажность и духоту. Последнее время Толиман я видела только в обрывках облаков, но здесь, на Тектуме, он был ярок, жгуч и не скрывался. Не обращая внимания на то, что меня подталкивают и все торопятся скорее убраться, я встала под лучами и закрыла глаза.

Дома и воздух лечит!

Глава 16

…Разморенная, я лежала в любимом уголке сада на любимой лежанке, и купальник на мне был из серии «две полоски». «Анна» проигрывала музыкальные композиции, которые мне нравятся. Я ела, что хотела, пила вино, надевала самые свои легкомысленные вещички и смотрела самые легкие фильмы. А жара, близость моря и цветастые попугаи, прилетающие к нам на ферму, повышали настроение до крайней высокой отметки.

Уже два дня я была в раю!

Праздничный ужин, поездка на пляж, ныряние с утеса в море, бесконечные расспросы Агапа о том «как оно там, в академии», Кешины горделивые взгляды, щебетанье подруг детства, охи и ахи матрон — подруг матери, подарки от Темы, крепкие объятия Тони — вот что заполнило мое первые дни дома. Я вновь стала похожа на саму себя — на загорелую, беспечную девчонку в коротеньких платьицах. И самым строгим образом соблюдала рекомендации Лохму: отдыхала, отдыхала и еще раз отдыхала.

«Анна» доложила о госте. Гаррисон знал, где меня можно найти на ферме.

— Нина, ты в курсе, что почти голая?

— Да, — лениво ответила я, потягиваясь.

Гаррисон опустился на соседнюю лежанку прямо в строгом костюме, в котором теперь ходил на новую работу. Землянин изменился: назвать его простым работягой из земного сектора теперь можно было с большой натяжкой. Что-то жесткое, взрослое, несколько хищное мелькало то и дело в его глазах. Он резко перестал быть парнем и стал молодым мужчиной.

— А ты в курсе, что почти оцентаврианился?

— Оцента… что?

— Да знаешь ты, что.

— Ты имеешь в виду костюм?

— Лицо.

— Ну, Нина, я тоже хочу развиваться, не одной тебе вверх карабкаться.

Я вздохнула. Вряд ли у нас получится остаться ребятами с ферм. Из нас обоих работа и академия вытравят простодушие. Мне стало грустно, и, поднявшись с лежанки, я накинула на себя синюю рубашку.

— Милу предлагает отдохнуть вместе. Сегодня на Бар-Ракке.

— И правда, давно нас не били!

— А мы не в обычный клуб направимся, — загадочно улыбнулся Гаррисон. — Там все по-другому.

— Ты ведь знаешь, я не любительница тусовок. Предпочитаю ленивый отдых.

— Тебе понравится.

— Гаррисон, ты на что меня подбить пытаешься?

Тони очень серьезно разъяснил:

— Ветровы твои — хорошие мужики. Но закрытые. Темкину невесту они вообще не воспринимают, она им кажется развлекающейся богатой су… девушкой. Даже на ферму ее ни разу не пригласили. А Милу переживает. У них с Темой серьезно, они жениться хотят. Своих родственников у нее больше нет, считай, а Ветровы ее тоже сторонятся.

— Тони…

— Нина! Ты все время проводишь здесь, а с Темкой разок повидалась только. Это правильно, ты считаешь?

— Пусть прилетят к нам на ужин.

— И подавятся под аккомпанемент Агапового сопения и Кешиного молчания… Нин, тебе так сложно их поддержать? Я тебя уверяю, Милу — отличная девушка.

— Ах да, я и забыла, что вы теперь большие друзья.

Гаррисон как-то странно на меня посмотрел, но его замешательство сменилось очередной порцией увещеваний.

— Ладно, Тони. Уговорил.

— Братьям скажи, что мы полетим отдыхать вместе. Мне они тебя доверят, а Темке — нет.

— Эх ты, Гаррисон! Таким хорошим парнем был, а теперь раскол в нашей семье устраиваешь!

— А вы и до меня расколоты были, — усмехнулся землянин. — Агап, Кеша — одной породы, а вы с Темой — другой. Это сразу заметно.

— Старая песенка. Хорошо, полетим на Бар-Ракк.

Влюбленная парочка ждала нас у аэро-площадки земного сектора. Мы обнялись с Темкой, хоть уже и виделись. Обняла меня и Милу, но очень аккуратно, чувствуя при этом скованность. Сказала робко:

— Мы тебе наряд купили. Нина, ты прости, но Тема настоял.

Я повернулась к брату. Дорвавшись до чужих денег, Артем начал с воодушевлением их тратить на подарки — купальники, новенький ТПТ, жетоны на посещение всяких голографических сеансов…

— Ниндель, не косись на меня так! Ты ж теперь военная, мне страшно! — Братец на всякий случай отступил назад: — И что ты дуешься? Я тебе подарок сделал, что в этом такого? Ты ж мой маленький бесхозный сестреныш! Как появится у тебя обожатель, так пусть он подарки и делает, а пока ты Ветрова — я тебе буду дарить шмотье!

Сердиться на это косноязычное существо невозможно.

— И что за шмотье?

— Идем, покажу! — воодушевилась Милу и провела меня в аэрокар.

Развернув шуршащий сверток, девушка показала мне нечто синее.

Как и всякая девушка, наряды, особенно пошитые по центаврианской моде, я любила. Милу отвернулась, дабы я смогла переодеться. Быстро стянув свое платье, я надела «подарочное». Материал легко растянулся, а потом так же легко стянулся, и платье село на мне, как влитое. Длиной повыше колен, обтягивающее, без рукавов… Откровенная вещь, даже очень. Но я еще никогда не носила такой одежды, и восторг заполнил мою девичью душу.

Я провела руками по материалу.

— Натин?

— Да, — отозвалась Милу и повернулась. На ней тоже было платье из натина — прочного материала, в одежде из которого не бывает холодно или жарко, который растягивается и стягивается до тех пор, пока не сядет идеально. В искусственном свете натин не переливается оттенками, только под настоящим Толиманом показывают всю красоту. Но обычно те, кто могут себе позволить натин, заказывают его с самым слабым оттенком — приглушенно-серебристым.

— Нина, ты красива почти по-центавриански.

— Мне уже говорили, что я была бы идеальной центаврианской девушкой. Милу, прости за грубость, но…

— Сначала давай долетим до клуба. Мальчики нас ждут.

Мне подарили и туфли из тех, которые Кеша называл устройством мук и соблазна. Милу показала мне отражение в небольшом зеркале. Я так привыкла видеть себя с мешками под глазами и бесцветными губами, что долго разглядывала свое обновленное отражение.

— Шмотье, — проговорила я, глядя на незнакомую себя. — Только Тема так мог сказать.

Наши спутники мое преображение оценили: Гаррисон расплылся в широченной улыбке, а Тема хмыкнул:

— Если б Агап тебя такой увидел, прибил бы.

— В месте, куда мы собираемся, многие вообще не озадачиваются одеждой, — заявила Милу, и мы начали рассаживаться по местам. На личных аэрокарах я еще не летала, и мне в новинку были некоторые дополнительные панели.

— И что же это за место такое?

— Релаксационный клуб, — объяснил Гаррисон. — Ты там не увидишь дергающихся тусовщиков, там и атмосфера, и музыка, и запахи для того, чтобы расслабить. Лучшее место для ленивого отдыха, Нин. Все, как ты любишь.

— Эй, благодетели, — сказала я возмущенно, — давайте обойдемся без всех этих «как ты любишь», и прочего. Я не с войны вернулась, а из учебного заведения. Не надо мне стараться угодить.

— Мы все это любим, — сказала Милу. — А Теме такие места вообще обязательны — слишком энергичен!

— Я думал, тебе нравится моя энергичность, — проворковал братец, и быстро лизнул в ухо метиску. Она не покраснела, но смутилась, и я почти услышала, как ее сердце забыло о том, что ему положено биться. А еще я заметила, что Гаррисон, обычно спокойно относящийся к поведению Темы, дернул уголками губ. То ли сказать что-то хотел, то ли улыбнуться — непонятно.

Аэрокар вознесся над площадкой, и мы полетели на Бар-Ракк. Я впервые ночью бывала в той части острова, где предпочитают отдыхать старшие. Впервые вышла из личного аэрокара на платную аэро-площадку. Никто не толкался, водители не орали и не торопили пассажиров — все было тихо, чинно и вежливо. Шагая по улице, поддерживаемая за руку Тони, я разглядывала встречных.

На нас с Милу смотрели с одобрением, а не с вожделением. А если бы кто-то и посмел высказать что-то в духе: «Опа, какая попа!», этого хама бы оштрафовали. Я поддерживала веселый разговор со своей компанией, но на душе кошки скребли. Слишком я устала от старших.

Релаксационный клуб оказался местом пафосным. Никаких андроидов среди персонала — только дрессированные люди. Улыбнуться, провести в нужный зал, отрегулировать подсветку, принести выпить — все действия доведены до автоматизма. Андроиды лучше, честное слово…

— Наслаждайтесь, — сказала Милу с улыбкой. Тони и Тема улеглись на мягкие кушетки в огороженной зоне клуба, за ними — мы. Казалось бы, что за глупость — прийти в клуб и лечь на кушетку? Мои возмущения увяли на корню, когда нам включили ту самую подсветку, ту самую музыку, пустили те самые запахи, которые максимально расслабляют тело.

Это было похоже на перемещение в виртуальную реальность, но без побочных эффектов вроде головной боли. Словно качаешься на волнах, или когда находишься еще под влиянием прекрасного сна, ощущаешь себя здоровым, полным сил, не омраченным ни одной заботой… Лохму говорил, нужно обязательно сходить в дом Жизни и помедитировать, но есть ли что-то лучше, чем такая медитация?

— Нина? — позвала спустя некоторое время Милу. — Нам уже достаточно.

— Да-а-а-а, я сейчас…

Приятный смех был мне ответом. Я поднялась, и кто-то помог мне перейти в другую зону, сесть за столик. То ли Милу, то ли кто-то из персонала. Опасное состояние — так тебя куда угодно кто угодно увести может.

«Нет, Нина, никаких больше релаксационных клубов».

Я резко покачала головой и похлопала себя по щекам.

— В порядке? — поинтересовалась Малейв.

— Кажется…

— Попробуй. Здесь все напитки безалкогольные, но вкус у них — потрясающий!

Я потянулась к коктейлю, прихватила губами соломинку и отпила. На вкус похоже на сок плодов вай-вай, но гораздо нежнее, и послевкусие приятное. Я прикрыла глаза от удовольствия.

Живут же некоторые, пьют же такие коктейли!

— А теперь поговорим. У тебя ведь ко мне много вопросов.

— Ты так говоришь, словно я против тебя настроена…

Милу кивнула.

— Может, и будешь настроена. Ты знаешь, что такое центаврианский Род?

— То же самое, что и семья, только масштабнее?

— Семья… Вряд ли это можно назвать семьей. Это именно Род. И в нем есть совет, который решает все вопросы. Если кто-то из Рода отказывается подчиняться совету, не остается другого выхода, как уйти. — Малейв устремила взгляд на свои изящные пальчики, которыми держала бокал. — Я ушла. Почти. Осталось только сменить фамилию, и последняя ниточка, привязывающая меня к Роду Малейв, порвется.

— От тебя требовали чего-то, чего ты не хочешь? — сочувственно проговорила я. Диктатура в семье — это худшее, что только можно представить.

— Требовали… нет. Ты плохо знаешь старших, они редко опускаются до прямых приказов.

— Значит, тобой манипулировали?

— И снова нет. Все гораздо сложнее. Мой отец центаврианин, а мать — землянка. Как видишь, от матери я мало что унаследовала. Даже глаза у меня похожи на центаврианские, не будь я маленького роста, никто бы не отличил меня от старшей.

— Ты знакома с матерью?

— Нет.

— А ты хотя бы знаешь, какая она? Жива ли?

— Не знаю. Когда выяснилось, что отец очень увлекся младшей, ему дали разрешение завести ребенка. Ей щедро заплатили за мое рождение, и отправили восвояси, заставив подписать кучу бумаг и свидетельств об отказе от ребенка. У Рода Малейв, если ребенок «прижит» вне брака, его воспитанием занимаются те из родственников, которым велит я совет Рода. Ты знаешь Ли, моего брата. У нас один отец, но разные матери. Он законнорожденный, я — нет. И, хотя мы оба дети Рода, к нему другое отношение и другие требования.

— Принимая незаконнорожденных детей от младших, Род разбавляет кровь.

— Да, Нина. И детей — «чистых» и «нечистых» растят в уверенности, что они равны, но…у крови есть голос, есть путы, и меня тянет к землянам.

— Род заботится о каждом члене семьи. Это разве плохо?

— Интересы Рода выше интересов отдельного его представителя, — метиска подняла на меня глаза; светло-зеленые, с легким оттенком бирюзы. — Представь: ребенок вырос, и хочет поступить в академию Культур, а совет Рода против. Либо нужно принять решение совета, либо доказать, что в академии Культур принесешь больше пользы, либо покинуть Род. А как покинуть Род, который дал тебе все, выкормил, воспитал?

Я задумалась. Интересы Милу столкнулись с интересами Рода, когда она захотела выйти за Тему… или раньше? Или Тема подвернулся девушке под руку в момент, когда она уже по какой-то причине захотела круто поменять жизнь?

— Я захотела повидать свою мать. Ту, которая подарила мне жизнь, — продолжила рассказ Милу. — Я много раз спрашивала у отца про нее. Он отвечал искренне: землянка была очень эффектной, он не смог устоять. Когда выяснилось, что девушка затяжелела, отец привел ее на совет Рода. Род Малейв отказался принимать землянку, но ребенка — да. Мать получила много денег, Род Малейв — дитя. Никаких трагедий и болезненных разрывов. Взаимовыгодная сделка.

— Раз ты росла в такой среде, зачем тебе понадобилось увидеть мать? — удивилась я.

— То, что я вообще почувствовала неудобное любопытство, уже говорит, что Роду я не подхожу. Что не смогу жить по предписаниям совета. А когда я начала допытываться у отца, что у них было с матерью, и почему он не настоял на браке, меня вызвали на совет и сказали, что эти пустяки не стоят внимания. Так начались мои терки с Родом.

— Терки?

— От Темы услышала, — улыбнулась девушка лучезарно. — Мне начали подыскивать брачного партнера, чтобы выгодно сбыть из Рода. О, какие это были напыщенные болваны! И тогда моя задорная земная половина явила себя: захотелось погонять на аэрокарах, а не конструировать их, общаться с младшими. Я покинула дом, в котором живут дочери Рода, со скандалом, и ничего не взяв. Но у меня были и деньги, и работа, и друзья, поэтому уход из дома не стал для меня трагедией. Я сняла квартиру, искала мать, изучила дополнительные земные наречия… Хотела выйти на след своей матери, и потому прошла все земные общины, проверила списки землян из резерваций. У меня появилось много знакомых землян. Я внесла свои данные во все базы знакомств, профессиональных каталогов, хобби-баз. Конечно, я и сама рыскала по базам данных. Так мне на глаза попалась анкета Артема Ветрова. Она была так интересно заполнена, что я не удержалась и… На первой же встрече он сказал: «Детка, я хочу остаться на Горунде, поможешь? А я взамен буду тебя очень любить». — Девушка развела руками. — Как в такого наглого не влюбиться?

Я вежливо улыбнулась. Поведение Милу я не только не одобрила, но даже и посчитала неприемлемым. Ее любили, о ней заботились, у нее все было — а она открестилась от Рода, чтобы найти продавшую ее мать да с землянами перезнакомиться. Может, и есть у крови голос и путы, но, по мне, — кто тебя воспитал, тот и семья.

— А ты уверена, что у вас с Темой все серьезно?

— Пока что нам очень хорошо вместе, и кто знает, что будет потом? Я знаю только, что Род сильно ограничивает мою свободу, и я вряд ли вернусь.

— Зачем вам брак? Вы можете просто встречаться.

— Я оформила Артема как потенциального полезного, но это свидетельство так ненадежно… А брак со мной, гражданкой Горунда, даст ему гарантии.

— У Темы было очень много девушек. Он влюбчив.

— Ты пытаешься отговорить меня от союза с ним?

— Нет, я всего лишь пытаюсь понять, что вас, таких разных, связывает.

— А мы не разные. Он землянин, я — на половину землянка. Мы оба сумасброды. Все просчитывать, изучать возможности, держать под контролем — я от этого и бегу, Нина. Я хочу именно что жить, не зная, что будет потом. Хочу, чтобы моя жизнь была полна сюрпризов, а не пунктов плана, который за меня составит совет Рода.

Я отставила стакан с коктейлем. Звучало все донельзя романтично, но Темке было всего двадцать два года — даже меньше четверти сотни.

— Сколько тебе лет?

— Сотня есть, — уклончиво ответила девушка.

— Для землян сотня — полжизни.

— Младшие, которые росли на Горунде, как правило, живут дольше. Тема вполне сможет дотянуть до трехсот лет.

— А ты будешь жить семьсот как минимум, не так ли?

— Да. Но разве это проблема?

«Диагноз поставлен, — подумала я. — Милу точно такой же ребенок, как и Тема. Тусоваться им весело, но жить вместе они не смогут. Оба слишком хотят жить ярко, и оба предпочитают не думать. Да Теме скорее наша пятнадцатилетняя соседка подойдет, чем перемахнувшая сотню Милу, да еще из Рода Малейв».

— Артем — фермер, который половину школьного курса прогулял. У него нет своих денег.

— Я его пристрою к какому-нибудь мастеру, он получит профессию.

— Милу, ты сделала ему гражданство, обеспечила о всем, он живет у тебя в доме… А Тема быстро привыкает к хорошему. Если ты возьмешь его сейчас, всю жизнь придется о нем заботиться.

— Я понимаю это. Тема делает мою жизнь ярче, с ним я как будто подбираюсь ближе к своим корням. Мне с ним комфортнее, чем с любым другим мужчиной из старших. Даже если наш брак не продлится долго, я никогда не брошу его с пустыми карманами, не избавлюсь, как от надоевшей игрушки. Мне доставит удовольствие помогать ему развиваться, расти, взрослеть…

Милу привезла меня сюда, чтобы заручиться поддержкой, и для этого расслабила, выбрала красивое платье — не Темка же выбирал? — начала говорить очень славные слова про пробуждающуюся в ней жизнь. И, кажется, я понимаю, на что она ставила. Я ведь тоже крошка по сравнению с ней. Уболтать меня и очаровать гораздо легче, чем Кешу с Агапом. Подсознательно она в себе не уверена, не уверена в желании стать женой Темки, и для того ей нужны те, кто будут ее поддерживать, скажут: «Правильно, живи по максимуму, бросай Род, выходи за юного фермера!»

— Значит, ты против?

— Нет, — солгала я и улыбнулась. — Я просто предупреждаю, что такое Тема Ветров. Вообще-то нам даже выгодно, если заберешь этого непутевого и вырастишь…

Милу рассмеялась, уверилась в мысли, что права. Я рассмеялась тоже, и начала разглядывать метиску, без зависти признавая ее красоту.

Идеально черные волосы идеально лежат, яркие губы не нуждаются в помаде, фигурка — загляденье, несмотря на рост. Такая эффектная девушка, такая образованная, из такого Рода… и наш Артем. Парень, которого мы еле-еле приручили не выражаться нецензурно при случае и без, который вечно ввязывается в драки и творит удивительно глупые вещи. Да, он красавчик, и на редкость обаятельный, но… Ему еще взрослеть и взрослеть. И на ферме, с Кешкой и Агапом, он скорее бы стал мужчиной, чем станет рядом с Милу.

«Они друзья. Балующиеся флиртом, очень близкие друзья», — поняла я.

К нам подошли парни; Тема сразу же потянул метиску в другой зал, чтобы потанцевать. Милу еще раз мне улыбнулась, как бы говоря «как хорошо, что мы друг друга поняли».

Они удалились танцевать, а Гаррисон опустился на стул рядом со мной.

И снова я заметила, что он странно смотрит на девушку. Ничего бы такого не было в его взгляде — Милу красива, и попа у нее «опа», не будь он вороватым.

— Хорошая девушка.

— Да, — ответил Тони.

— Сложно поверить, что росла среди центавриан.

— Это точно.

— Тебе она нравится?

Гаррисон, который в это время тянулся к вазе с фруктами, чуть не сбил мой бокал, так как его рука дрогнула. Ага! Нервничает!

— Она мой друг, Нина.

— Интересно, ты на всех своих друзей смотришь так?

— Как?

— Мне тебя табуретом приложить хочется, Тони, — раздраженно сказала я. — Милу тебе нравится? Как женщина нравится?

— С чего ты взяла? — Тони аж попятился от меня.

— Во всех своих разговорах упоминаешь ее, все темы постепенно сводятся к ней, ты даже га-ан бросил в заповеднике и на другую работу перешел, чтобы Милу соответствовать. Чтобы быть рядом с ней. И меня ты привел, чтобы ее поддержать. И когда ты думаешь, что никто не видит, смотришь на нее тоскливо и жадно.

— Ты точно свихнулась в этой своей академии.

— Да, Гаррисон, свихнулась. Я знаю, что такое — ревновать. Быть рядом с тем, кто нравится, и… неважно.

— Нина влюбилась? Чудо какое…

— Не увиливай! — строго сказала я. — Помнишь, как мы чуть не совершили ту же ошибку? Встретились и обнаружили, что очень похожи и прямо-таки родственные души. И нам так удобно и приятно было рядом находиться, что это можно было легко спутать с любовью.

— У нас все по-другому было… И мы вовремя разобрались.

— Ты сам мне говорил по ТПТ, что Милу — как Тема. Они действительно очень похожи, несмотря на возраст и расу, но пара ли они? Если поженятся, не совершат ли ошибку? И, в конце концов, Гаррисон, ты мужик или нет? Если она тебе нравится, какого черта ты так просто уступаешь ее Темке? Он же балбес!

— Он твой брат!

— И что, от этого он автоматически перестает быть балбесом? Да ему знаешь, какая нужна… как Круек, чтобы взяла да поставила на место! Чтобы мужика из него сделала, а не преподносила все на тарелочке с голубой каемочкой!

— Кто такая Круек?

— Курсантка одна, — выдохнула я и отпила уже из стакана друга — в горле пересохло. — В общем, Тони, если ты продолжишь отнекиваться — я с тобой перестану разговаривать. Знаешь, как мне надоели лицемеры?

— Я теперь еще и лицемер?

— Да нет, фетюк ты.

— Кто?

— Ладно, не фетюк. Эта вакансия уже занята. Ты простофиля.

Гаррисон забрал у меня свой коктейль и начал тянуть через соломинку. Психанув, он выбросил ее и выпил остатки залпом. Любопытно было наблюдать, как эмоции сменяются на его лице. Раздражение, возмущение, восхищение… Упомянутая парочка появилась в поле зрения.

Тема держал Милу за талию, и нахально улыбался. Так, как у него лучше всего получалось. Но я уверена — появись в зале еще одна столь же роскошная дама, он бы переключился на нее. Потому что дурачок еще, которому не качество важно, а количество.

— Они ж-у-у-утко друг в друге разочаруются, как только эйфория пройдет, — сказала я.

— И что делать? — глухо спросил Тони.

— Тебе — всегда быть рядом, помогать без единого намека на благодарность. И постараться не глазеть на нее так, как сегодня, — я передернула плечами. — Будешь смотреть с обожанием и мукой — она от тебя избавится, потому что заметит это и отдалит от себя. Отшучивайся, насмешничай, поддразнивай. Ни Тема, ни Милу заподозрить не должны, что ты неравнодушен к метиске.

— А что делать с Темой? Он говорит одно и то же: «Я всегда ждал ее, все мои предыдущие девчонки были только разминкой».

— А он сам себя обезвредит. Это ведь Артем, он и дня не может прожить, чтобы не напортачить.

Гаррисон все еще сомневался.

— А какое мы имеем право вмешиваться в их отношения? Не много ли мы берем на себя?

— Если бы Милу сказала честно, что Тема для нее временное развлечение, я бы не протестовала — братец заслужил, чтобы с ним поступили хоть разок так, как он обычно поступает с девушками. Но она и себя путает, и нас. К тому же она воспитывалась среди старших, она сама и есть старшая на пятьдесят процентов, и просто так выйти за младшего Род ей не позволит. В итоге, Тема может пострадать.

— Я знаю, что делать, — сказал Гаррисон, и — я была уверена — план он разработал уже давно и только ждал подходящего союзника. А воплотить его в жизнь мешали угрызения совести, потому как Тема — друг, и отбивать у него девушку просто аморально.

Но необходимо для его же блага.

Глава 17

Наверное, Звездами так нарочно устроено, чтобы в момент, когда расслаблен и не готов дать отпор, встречаются враги. Конечно, Ли Малейва сложно было назвать врагом, даже — с натяжкой — его можно было назвать другом…

«Не вини во всем Звезды, — одернула я себя после того, как удивление сменилось лихорадочным подбором вариантов, что делать. — Либо он следит за тобой, либо он следит за Милу, либо просто пришел сюда отдохнуть, что не такое уж невиданное совпадение».

Малейв пришел с интересной компанией — девушкой-центаврианкой и орионцами. Любопытно, я всегда считала, что он общается только с равными. Я непроизвольно задержала на нем взгляд. Черные брюки, белая футболка, темно-зеленый жилет… Странный выбор одежды для старшего. Слишком просто и слишком дешево для мужчины из центаврианского Рода. Но даже такие «плебейские» вещи ему шли.

Пока что он меня не видел, но это было дело времени. Да и не столь важно, что он заметит меня, важно — что он увидит Милу и Тему вместе! И если в академии его реакции бояться не стоило, то вне ее стен — еще как! Сделав зарубку на память о том, что нужно выяснить, совпадение наша встреча или нет, я пересела так, чтобы меня нельзя было заметить.

Гаррисон, жующий фрукты, тоже чуть не поперхнулся, когда увидел знакомого мужчину.

— Это же тот самый!

— Ага. Помнишь его фамилию?

— Честно говоря, нет, да и какая разница?

— Разница большая, потому что он — брат Милу.

— Че-е-е-е-ерт, — Тони быстро проглотил, что жевал, запил водой и также пересел. — Центавриане на одно лицо, но этого сукина сына я вспомнил! Нам нужно уйти так, чтобы он не заметил.

— Я отвлеку. А ты Милу позвони по ТПТ, чтобы из своей зоны не выходили.

Тони схватил меня за руку:

— И как ты его отвлекать собираешься?

— Телом своим божественным, — закатив глаза, ответила я. — А если серьезно — мы с ним на одном факультете учимся и вроде как приятели.

— Так он еще и курсант! Постой-ка — приятели?

— Тони, он … объяснять долго. Пусти меня, и скорее позвони Милу. Постарайтесь уйти быстро, ладно? Встретимся на аэро-площадке. Как я освобожусь, позвоню тебе.

Я вышла из-за стола, обогнула угол ширмы, скрывающей нас от посетителей, и медленно пошла по залу. Милу оказалась права — по сравнению с другими посетительницами, я была одета еще и скромно. Но все равно волосы на плечи перекинула, чтобы не так бросалось в глаза, что они оголены.

Приятели Ли уже расселись за столом. Я поторопилась к выходу, на ходу придумывая фразы, чтобы зацепить его. Несомненно, девушка в таком платье, шагающая к выходу, привлечет его внимание. Вот только как это внимание удержать?

Передо мной открылись двери. Проскользнув мимо входящих, я свернула к ближайшей смотровой площадке, откуда можно было обозревать ту часть Бар-Ракка, где отдыхали младшие.

Как и ожидала, Малейв меня догнал, но не сразу — двигался он медленно, откровенно любуясь игрой искусственного света на площадке перед релаксационным клубом. Ступив же на площадку, он огляделся, подмечая, есть ли кто, помимо меня, рядом. И только после подошел ближе, оперся руками о заграждение.

— И что эта была за демонстрация?

— Я хотела привлечь твое внимание.

— Достаточно было бы просто подойти, а не устраивать эффектный побег из клуба.

— Девушки любят устраивать эффектные побеги.

Я посмотрела искоса на стоящего рядом мужчину и очередная, наспех заготовленная реплика осталась не произнесенной. Он смотрел мне в глаза. Не ниже, на оголенные плечи (слабый ветер все-таки откинул волосы вновь за спину), не на обтянутые натином бедра и талию. В глубине души я все же ждала, что он оценит мою привлекательность, скажет что-то красивое и многозначительное.

А он смотрел в мои глаза. Без похоти, без желания — только лишь с удивлением. И мне стало стыдно, что я одета нескромно. Что бы там Милу ни говорила, такие платья не для меня. Быть может, когда я стану старше, опытнее, я и научусь их носить.

— Почем ты пошел за мной? Все еще надеешься понять, что тебя влечет ко мне?

— Потому что, — он наклонился к моему уху, — не последуй я за хорошенькой курсанткой, ее бы уже присвоили те, кто не привык получать отказов. Не обманывайся: чем благопристойнее место, тем непристойнее мысли его обитателей.

— Я бы не пошла, не будь уверена, что ты за мной не последуешь.

— Умница, — тихо рассмеялся он. — А теперь расскажи, кто обрядил тебя в это и привел сюда.

— Гаррисон, — с вызовом сказала я. — Он больше не чистит загоны, у него другая работа. Тони предложил мне расслабиться, и я согласилась.

— Я не думаю, что он так глуп, чтобы привести тебя в таком виде в такое место. Ну, ладно, лучше расскажи, зачем тебе понадобилось уводить меня из клуба.

— Хотела удостовериться, что ты не станешь подходить к Гаррисону и испытывать на нем свои центаврианские штучки.

— И как же он так просто тебя отпустил?

— Я сказала, что мне нужно срочно на воздух.

— И твой спутник просто так отпустил тебя? Остался сидеть за столом, как болван? Лжешь, Нина, причем неумело. Ну, ладно. У меня к тебе другой вопрос: как ты можешь отправляться отдыхать, находясь в компании человека, который не способен тебя защитить?

— Почему это не способен?

— Он боится меня, и страх этот я могу почувствовать даже с другого конца зала. Не забывай, что я эмпат.

— Я думала, эмпаты только вблизи такие вещи чувствуют.

— Все зависит от силы эмоций.

— А не внушил ли ты ему страх? — спросила я. — Может, тебе выгодно выставить его передо мной трусом?

— Выгодно, но я этого не делал.

— А если я задам тебе вопрос, ты дашь честный ответ?

— Дам.

— Тебе кто-то сообщил о том, что я здесь?

— Нет, мне сообщили о том, что Милу здесь.

«Так и знала, — подумала я. — У этого цвина всегда все схвачено, даже и пытаться как-то его перехитрить бесполезно».

Я не стала делать вид, что не расстроилась, и протяжно вздохнула.

— Не переживай, всему еще научишься, мне нос утрешь, — попытался Ли меня приободрить. — Значит, Милу тебя пригласила. Платье на тебе как раз в ее вкусе.

— Есть ли в мире что-то, чего ты знаешь? — досадливо поморщилась я.

— Есть. Я по-прежнему не знаю, как тебя завоевать.

— А зачем меня завоевывать? Что тебе это даст?

Малейв улыбнулся загадочно.

— Мне интересны и твои мысли, и твои поступки, и твои эмоции. Обычно, бывает, в женщине цепляет что-то одно, а в тебе интересно все. Ты ходячая ловушка, Нина — кажется, тебя так просто взять в руки, а как попробуешь — сразу получишь по пальцам.

Я не хотела лгать самой себе — слова Малейва мне польстили. А еще я поняла, что, хоть от Ли я ожидаю сюрпризов, но доверяю ему. Он может обмануть, что-то не досказать — но вреда не причинит. Нет в нем и толики необоснованной напыщенности, предубеждения или высокомерия. А то, что в нем есть — ум, расчетливость, умение выжидать — мне нравится.

— Мы могли бы стать друзьями, — предложила я. — Ты бы мог меня многому научить.

— Не смогли бы.

Он прижался ко мне и, перехватив мои запястья, вынудил ладони лечь на ограждение. Все было проделано так плавно, что не вызвало ни страха, ни отторжения. Это было даже приятно — стоять под яркими пятнами искусственного света, смотреть на город со смотровой площадки, и чувствовать его руки на своих запястьях, его дыхание в волосах.

Приятно… Вот и ответ. Очевидно, что мы привлекаем друг друга. Но есть что-то еще, и неизвестно, во что оно может вылиться и к чему привести. Это и манит, и пугает.

— Друзья… Тогда почему твое сердце сейчас сделало кульбит?

Я почувствовала легчайший поцелуй в шею, обманчивый, фантомный — не скажешь точно, был ли он, или мне показалось.

— Если забыть о том случае, с проверкой, что плохого я тебе сделал? Нагрубил, унизил, принуждал к чему-то?

Смятение овладело мной. Бывало, я была уверена в том, что он подлейший мужчина из всех существующих, а бывало, я смотрела на него с чисто женским интересом и даже не отдавала себе отчета, что он привлекает меня.

И я поняла вдруг, что так меня смущает, что не дает пасть ему в руки, как созревший плод.

— Я согласна быть с мужчиной, если не только я ему принадлежу, но и он мне. А ты, Ли, скорее удавишься, чем позволишь младшей быть с тобой на равных. Я тебе нужна не как партнерша, а как домашний любимец — миленький и интересный, за вывертами которого любопытно наблюдать. Многие девушки дрались бы за честь стать «любимцем» старшего, но мне это претит. Как бы ты ни был хорош, ответ всегда будет один — нет.

Он неожиданно рассмеялся, и этот смех разрушил напряжение, сковавшее нас. Я недоуменно взглянула на старшекурсника. Малейв отпустил мои руки, и встал рядом.

— Мы как будто с тобой играем.

— Играем? Во что это?

— В древнюю игру между мужчиной и женщиной. Если мужчине удается соблазнить женщину до брака — выигрывает он, если женщине удается заинтересовать мужчину так, чтобы он женился на ней — выигрывает она. А мы играть начали с первой же встречи.

— Ты меня проверял, как миграционный агент!

— Но это не помешало разглядеть тебя внимательнее и заинтересоваться по-настоящему. А позже мной заинтересовалась и ты.

Я хотела горячо возразить, на что он приложил палец к губам:

— Т-с-с. Я эмпат.

— Я не играю!

— Я, на самом деле, тоже. Но, если бы мы играли, Нина, кто бы выиграл?

— Ты. Я бы поддалась, чтобы ты от меня отстал.

— Так и знал, — Малейв зевнул, и потер лоб. Я только сейчас заметила, что он выглядит усталым.

— Вернемся? — предложила я. — Ты отдохнешь с друзьями, а я — от тебя.

— Хорошо. Я даже сделаю вид, что не знаю о присутствии Милу и твоем брате. Не стану портить настроение парочке. Но не за просто так. Гаррисон ведь ждет тебя? Я подойду к нему поздороваться. Если он испугается — ты будешь должна мне поцелуй. Если нет — я буду должен тебе поцелуй.

— Малейв, это просто смешно. Так только дети обманывают.

— А иногда хочется побыть ребенком, — он улыбнулся, и усталость на его лице проступила еще сильнее. — Ладно, поменяю условия: поцелуй будет, только если он испугается.

— Ты можешь внушить ему страх, и выиграть нечестно.

— Я не буду ничего делать. Даю слово.

— Он не испугается, — заявила я, опрометчиво надеясь на Тони. — И ты скажешь громко: «Я был неправ».

— Хочешь унизить старшего?

— Я рискую больше, в случае проигрыша мне придется тебя целовать!

— И, если это будет поцелуй не в губы, я буду недоволен.

— Даже если я проиграю, это будет единственный поцелуй, который ты от меня получишь.

Он кивнул.

Я быстро позвонила Гаррисону по ТПТ и узнала, что он ждет меня у аэро-площадки. И, как бы я не старалась уверить себя в обратном, Гаррисон, увидев меня в компании с Малейвом, испугался. Это было заметно даже издалека.

Ли еще и кивнул ему. Гаррисон вздернул подбородок вверх, и сверкнул глазами в тщетной попытке выглядеть уверенным.

— Боюсь, ему придется менять брюки, — заметил Малейв.

— Ты выиграл, — очень волнуясь, проговорила я, и взглянула на центаврианина. Сегодня он был утомлен — видимо, у него были какие-то проблемы. И все равно он не срывался на мне, как это любят делать мужчины. Я протянула к нему руку и сразу же одернула.

Это ведь так просто — коснуться губами его губ! Подтянуться вверх, и все! И все же я медлила и не знала, как подступиться.

Он наклонился, и я затрепетала…

— Отдашь долг как-нибудь потом.

С этими словами Малейв направился к клубу, а я так и осталась стоять.

Остаток ночи я толком не спала: ворочалась, вздыхала, пила воду, ходила по комнате. Пыталась читать книги, но строчки плыли перед глазами, пыталась слушать музыку — и не слышала ни мелодии, ни слов.

«Отдохнешь, говорили они. Тебе понравится», — ворчала я про себя. Если бы я была мазохисткой, мне бы, конечно, понравилось пребывание в пафосном клубе среди пафосных людей, общение с загадочной Милу и обжимания с Ли. Но я не была мазохисткой, и все произошедшее меня вымотало.

Утром я чувствовала себя разбитой. Анна сообщила, что меня ждут на завтрак. Я доплелась до террасы, упала на табурет, вяло поковырялась ложкой в каше… Томительная ночь не прошла даром, а дурное предчувствие не оставляло — лишь усиливалось.

— Милая, ты плохо спала? — осведомился Кеша.

— Не то, чтобы… — ответила я, и вспомнила про наказ Солда. Нужно сходить на медитацию к лирианцам. Они успокоят и умиротворят, и избавят от тревоги. — Давай сходим в Дом Жизни?

— Вечно вас тянет к этим чертовым монахам, — пробурчал Агап, и вгрызся в лепешку.

— Сам ты черт! Кеш, ну так что? Сходим?

Брат согласился. Как в старые добрые времена, мы пришли в Дом Жизни — храм для тех, кто хочет отринуть суету, почувствовать единение с природой, обратиться к самой своей сути. Когда я была маленькой, не понимала, почему лирианцы селятся на всех планетах, где существует жизнь, ведь у них есть своя планетарная система. На первом же занятии в Доме Жизни мне объяснили: как и спящие повсюду вносят хаос и гибель, так и лирианцы несут исцеление и жизнь. Поэтому на любой заселенной планете есть хотя бы один Дом Жизни. А на Горунде, центаврианской здравнице, таких Домов — множество. Особенно в резервациях, где жили пострадавшие от спящих.

Нас препроводили к наставнику, с которым мы когда-то часто занимались. В детстве я была влюблена в наставника, прекрасного юношу (который разменял шестую сотню) с необыкновенным выражением аметистовых глаз. И только повзрослев, поняла, что он никогда взаимностью не ответит.

— Аркадий, Нина! Какая радость!

— Наше почтение, просветленный.

— И блага, — добавила я.

Кивнув ученикам, которые упражнялись в левитации (я подавила завистливый вздох), он поманил нас за собой, в сад. Мы уселись на мягкие подушки сразу за пышным кустом. Запахи сандала и цитрусовых расслабляли. Здесь я всегда чувствовала себя защищенной. Будь моя воля — осталась бы помощницей, но, увы, я не обладала эо.

— Вы пришли меня навестить или по делу? — спросил наставник, усаживаясь.

— И то, и другое.

— Нина, ты выглядишь усталой. А ты, Аркадий, слишком много времени проводишь под светилом. Больно глядеть на твою обожженную кожу. Шавасана[7], молодой человек. Помнишь, что это такое?

— Помню, — вздохнул Кеша.

— На лужайке рядом с фонтаном как раз начинаются занятия. Если поторопишься, успеешь к началу.

Брат ушел, и все внимание наставника обратилось на меня. Я склонила голову, позволяя лирианцу изучить меня касанием рук.

— Я касаюсь тебя, и мне хочется скорее убрать от тебя руки, ибо прикосновение к тебе обжигает. Столько сомнений, страхов, волнений… Что изменилось в жизни твоей, Нина?

— Я поступила в Военную академию, просветленный.

— Значит, они узнали, — кивнул прекрасный принц моего детства.

Вопреки ожиданиям, сегодня его касания не казались мне теплыми и исцеляющими. Мне было неуютно и неприятно, и хотелось упрекнуть: «Я так тебе доверяла, я ты меня подставил». Но я ждала, понимая, что просто так бы лирианец не пошел на обман.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне про отца, — сказала я твердо и даже несколько обвинительно. — И объяснили, почему скрывали правду обо мне.

— Владимир взял обещание, что мы не будем докладывать в органы о тебе, как не доложили и о нем.

— Почему вы согласились ему помочь?

— Владимир нарушал правила, чтобы спасать других, и мы нарушили правила для него.

— О вашем обмане стало известно, — сухо сказала я. Хотелось сказать наставнику еще много ласковых, но я сдержалась. Малейв мне всю душу вытряс, чтобы добиться нужного результата. А если бы я знала о своем «даре», то с легкостью могла бы его скрыть.

— Неведение было твоим спасением.

— Неведение было моей слабостью.

— Ты недовольна, — отметил наставник. — Ты злишься. Но не стоит жалеть о произошедшем. Звезды каждому из нас готовят жизненный путь, и не всегда он лепестками роз усеян.

— Вы могли бы предупредить.

— Ты росла миролюбивой тихой девочкой. В тебе сложно было заметить то, что сейчас я вижу отчетливо. Ты — боец. И ты ступила на свой путь. То, чем занимался твой отец, ты продолжишь. Там, где он допускал ошибки, ты не допустишь.

— Почему вы так уверены в этом?

Наставник повернулся к саду, показал рукой на цветущие растения, на богатую зелень. Я больше обратила внимание на его тонкие полупрозрачные пальцы, чем на прелесть сада. Он опытен, он мудр, несмотря на юный облик. Может быть, мне, в самом деле, было лучше расти в неведении?

— Ты любишь мир. А отец твой любил войну. Это был смысл его жизни. Не вы. Он женился не по любви, а по необходимости. Союз ставил жесткое ограничение: ни один военный не пойдет в бой против спящих, пока не оставит потомство.

— Если бы это была только необходимость, ему было бы достаточно одного ребенка, а нас четверо.

— Владимир, отец твой, имел не одну жену. Первая жена родила ему двоих сыновей — Агапия и Аркадия. С первой женой его случилось несчастье… Как только выдалась возможность, Владимир увез сыновей на самую безопасную планету самой безопасной системы Толимана — Горунд. Чтобы без опасений воевать против спящих. Чтобы знать, что его род продолжится.

Я помолчала. А что тут еще скажешь? Разве что можно спросить, что за «несчастье» случилось с первой женой. С первой… женой…

— Что с ней случилось?

— Она ушла к Звездам.

Я опустила голову, в которой нехорошо зашумела кровь. Голова и без того болела после бессонной ночи… Такого быть не может, что Агап и Кеша — не… Может. Но как же так? Нас растила одна мама!

— Ты ведь задавалась вопросом, отчего старшие братья зарегистрированы на пять лет раньше? Вот и ответ. Владимир планировал отдать старшего сына в лучшую Военную академии Союза людей — в ту, в которой ты учишься. Поэтому был выбран Горунд. Но случилась большая беда. Нападение на Еву-2 спутало все планы. На несколько лет Владимир пропал для своих сыновей… А вернулся уже с другой женой и двумя детьми. Чтобы пропасть снова, — печально закончил наставник.

— Но как … и Агап, и Кеша своей матерью всегда считали…

— Викторию. С родной матерью они были разлучены так рано, что и не помнили ее лица. И настоящей матерью стала им та, чью утрату ты так тяжело переживала.

— Это все не так уж важно, — решила я. — Не понимаю, зачем вы вообще мне все это рассказали. Могли бы оставить меня… как вы сказали? «В неведении».

— Ты сама захотела узнать. Я увидел этот вопрос в твоих глазах.

— Вы могли солгать, просветленный.

— Зачем? Это не такая уж страшная правда. А обман был благом для Агапия и Аркадия. Дети, которые были лишены родителей, нуждались не в трагичном рассказе о том, что их настоящая мама умерла, а папа скоро снова улетит воевать. Они нуждались в семье. Нуждались в надежности. Нуждались хотя бы в одном родителе.

— Наверное… вы правы.

— Не думай о былом, думай о настоящем. Скоро и у вас появятся свои семьи.

«Ага, одна — уж точно», — подумала я про Тему и Милу.

— Чего ты так страшишься? — вкрадчиво поинтересовался наставник.

— Мне страшно, что, выучившись в академии, я стану пешкой в чьих-то руках. Орудием, которое направляет чужая рука.

— Так стань рукой, а не орудием.

— Смогу ли?

— Те, кем легко манипулировать, такими вопросами не задаются. Как бы ни было тебе тяжело в академии, ты на своем месте. Вижу, после разговора со мной тебе лишь тяжелее на душе стало.

— Тяжелее, — кивнула я. — Я приду в другой день, просветленный. Если вы захотите меня принять…

— Я всегда рад тебя принять.

Мы разошлись, и я села на скамейку у выхода, ждать Кешу. Головную боль приходилось терпеть. Запахи перестали успокаивающе воздействовать. Все стало не таким, каким было в детстве. Пропало благоговение перед Домом Жизни. Пропало и доверие к наставнику.

Отец хотел меня уберечь, но вместо этого круто подставил. Неужели не было другой планеты, не центаврианской, где мы могли бы жить? Почему именно здесь? Неужели нельзя было догадаться, что, раз у меня психическая устойчивость, то рано или поздно об этом узнают?

Голова начала раскалываться.

«Принц моего детства… С фиолетовыми глазами. Уж не нарочно ли ты держал меня в благословенном лирианском неведении, чтобы потом посмотреть, как я буду выпутываться?»

— Не злись, это портит кровь.

Я подскочила, и поскорее проверила — стоит ли блок на ТПТ. Блок стоял. Наставник вернулся ко мне. То ли проводить решил, то ли сказать что-то забыл…

— Нина, мне необязательно читать мысли, чтобы понять, о чем ты думаешь. Ты считаешь, мы поступили глупо? Не продумали будущее? Но кто я, Нина? Имел ли я право указывать твоему отцу? Он так решил, и потому все так сложилось. Он сказал — пусть мои дети живут на ферме, и пусть моя дочь не будет в списке потенциально полезных.

— Это было глупое решение.

— Но это было его решение. Он тогда решал твою судьбу. Дети всегда страдают за промахи родителей. Но тебе, милая, страдать не придется.

— Почему это?

— Потому что ты хитрая, как центаврианка, — подмигнул наставник. — И я жду тебя на медитацию послезавтра до полудня. Приходи на голодный желудок и выспавшаяся.

— Приду, просветленный.

Дождавшись брата, я ушла домой. Выспалась, приняв снотворное. А когда проснулась, растревоженные мысли уже улеглись в голове, и прошлое меня уже не так тревожило. И есть ли смысл переживать о том, что было давно? Лучше думать о настоящем.

Глава 18

Когда я была подростком, и подружки звали меня на пляж строить глазки соседским парням и купаться, я никогда не уходила без спроса братьев. А так как Агап разрешения не давал, я оставалась дома и утешалась тем, что нечего там, на пляже этом, делать. Позже я научилась управлять исподтишка решениями Агапа, и уходить, куда нужно.

Но, кажется, в академии я эти свои навыки растеряла.

Агапий подловил меня у лестницы.

— Куда?

— С Тони идем отдохнуть.

— Сначала переоденься. А то напялила какую-то микроскопическую тряпочку вместо нормальной одежды.

«Тряпочкой» Агапий обозвал легкое белое платье выше колен. Оно было по-летнему легкомысленное и совсем не вульгарное, но, по мнению брата, на улицу мне следовало выходить только закутанной с головы до ног.

— И что это ты намазюкала на лицо? — пригляделся мужчина.

— Это косметика, Агап.

— Переоденься, сказал. И умойся.

— И паранджу надень… — продолжила я. — Мне двадцать пять лет, Агап.

— Пигалица еще!

Когда я была нескладным подростком, он не бесился, видя меня в коротеньких шортиках. А как только у меня появились формы и тело приобрело плавные линии, так я сразу стала распутницей, а мои вещи «тряпочками».

— Иди-иди, — заступился за меня Аркадий, выходя из гостиной на шум. — Нечего сидеть дома.

— В таком виде никуда она не пойдет!

— И в чем ты предлагаешь идти? — спокойно спросила я.

— Ни в чем! Сиди дома, с нами разговаривай!

— Ну, хорошо, — согласилась я. — Что ты думаешь о последствиях закона о депортации?

Агапий выдал несвязную фразу. Интересы Агапа и мои сильно разнились. Я ничего не понимала в особенностях рыбалки и настройке наземных каров, а Агап все мои увлечения считал несерьезными.

Кеша только посмеивался, слушая, как я мучаю бедного главу семьи.

— А почему вы Милу к нам не приглашаете? — невзначай спросила я.

Братья нахмурились. Они и без хмурой мины казались суровыми, а так — чисто земные огры, готовые сожрать любого, кто осмелится задать неудобный вопрос. Но — мои родные огры, и никакого значения не имеет, что их родила другая женщина.

Аркадий, проведя рукой по коротким черным волосам, утомленно, как будто говорить ему было очень и очень тяжело, проговорил:

— Эта женщина… не войдет к нам в дом.

— Почему? — поразилась я. — Она помогла Артему получить свидетельство, благодаря ей остался на Горунде! А ты, Агап, настаивал, чтобы Тема очаровал здешнюю. Чем же вы сейчас недовольны?

— Ты ее знаешь? — спросил Агап.

— Знаю.

— Тогда ты должна была заметить, что с ней нечисто, — добавил Кеша. — Тема сразу сказал, что будет ее развлекать в обмен на гражданство. Она согласилась на это. А теперь они хотят брака. Зачем образованной центаврианской женщине выходить за мальчишку?

— Любовь?

Мужчины обидно рассмеялись.

— А если допустить, что она просто хочет освободиться от Рода?

— Вот в том и дело — из Рода только ненормальные уходят.

— И смелые.

— Я центаврианку в семью не приму, — отчеканил Агапий.

— Она метиска.

— Один хрен!

Я повернулась к Кеше:

— А тебе чем Милу не нравится?

— Я нахожу ее поведение странным. Выросшая среди центавриан девушка никогда не согласится на мезальянс.

— Мне кажется, вы к ней несправедливы. Ее мать землянка. Вполне естественно, что она хочет пожить среди землян.

— Вот ты, девчонка сопливая, куда лезешь? Чего от нас хочешь? Мы, идиоты, по-твоему? Когда поймешь, что мир — это не тусовка благородных жентельменов?

— Джентльменов, — машинально поправила я.

Это была большая ошибка с моей стороны. Взрослым, солидным мужчинам нельзя указывать на ошибки, тем более при свидетелях. Агапий незамедлительно вошел в боевой режим. Это означало, что возражать ему в данный момент опасно для жизни.

Постучав мне по лбу пальцем, он принялся втолковывать прописные истины, размахивая ручищами и сверкая темно-серыми, пасмурными глазами:

— Знаешь, почему у нас еще не отжали ферму? А? Потому что мы никогда не ввязываемся в мутные дела и не якшаемся с подозрительными типами! У нас все кристально ясно! И я, по-твоему, не способен понять, кто есть кто? За болвана меня держишь, сестренка? Думаешь, многому тебя там научат, в академии? Думаешь, умнее нас, фермеров тупых?

Я попятилась назад. Правда в словах брата была. Я действительно считала Агапия недостаточно образованным, недостаточно чутким и прозорливым, чтобы разобраться в ситуации. Но это ни в коем случае не означает, что я считаю его хуже себя или отношусь к нему с презрением!

— Я всегда уважала твои решения! Но и Тема мне тоже брат! А если я захочу замуж за орионца, к примеру, вы от меня тоже откажетесь?

— За какого еще орионца?

— За абстрактного.

— За какого-какого?

— Это она к примеру, — объяснил Кеша. — Нина, мы не против межрасовых связей. Мы бы смогли принять орионку, апранку, веганку — чем черт не шутит, но старшие…

— Она метиска, — повторила я несколько хрипло. — А не чистая старшая.

— Пока я глава этой семьи, все будет по-моему, — подвел итог Агап. — Метиску в нашу семью не приму!

— И с Тони меня не отпустишь?

— Дура! — прорычал Агапий и вихрем пронесся в гостиную. Флегматик Аркадий, который всегда болезненно переживал семейные ссоры и дрязги, покрутил с задумчивостью кончик носа.

— Даже Артем его так из себя не выводит, как ты, Нина. Нарочно ведь быка раззадориваешь.

— Вот именно — быка!

— Милая, тебя, кажется, ждут? Так иди, отдохни с Тони. И привет ему передавай.

«Раньше я только с Агапом не могла найти общего языка, а теперь и Кеша от меня отдалился, и Тема».

— Передам.

Гаррисон ждал меня у ворот. Сегодня вечером мы решили воплотить в жизнь первый пункт нашего плана под кодовым названием «Не-пара». Пригласили Милу и Тему на пляжную вечеринку в нашем секторе. Метиска должна была увидеть, как привык развлекаться мой брат и с какими девушками привык проводить время.

Тони был скорее раздет, чем одет — расстегнутая рубашка, широкие бриджи, кеды. Таков был примерный дресс-код для вечеринок в нашем секторе. Чем проще и нелепее — тем лучше, тем веселее.

Тони нервничал.

— Надеюсь, этот центаврианин, который так тебя хочет, не явится?

— Гаррисон! — удивилась я. — Мы всего-то курсанты с одного факультета. Так, приятели. С чего бы это нам проводить время вместе?

— А тебе не приходило в голову, что он специально заманил тебя в академию, чтобы ты всегда была поблизости?

— Приходило. Да, сначала он хотел меня очаровать, а потом понял, что я закостенелая старая дева, и отстал, — пошутила я.

— Это ты-то старая дева? — Гаррисон даже фыркнул. — В твои годы… да с такими ногами…

«Всем нравятся мои ноги, только Солду — нет», — вздохнула я про себя.

Мы дошли до аэро-площадки и стали ждать голубков.

Скоро прилетели Милу с Темой, на такси, как и договаривались. Братец мои слова про то, что одеться надо как можно проще, пропустил мимо ушей и надел красные натиновые брюки, нацепил пояс с кристаллами, грудь натер чем-то блестящим и ароматным. А метиска не изменила своему вкусу и надела обтягивающее платье, переливающееся зеленым. Сидело оно на ней отменно, но…

Мы с Тони одновременно покачали головами и поцокали языками.

— Никуда не годится.

— Че это? — с лица Темки сползла улыбка. Парень подвигал бедрами, так, чтобы четче вырисовались кубики пресса и заиграли цветом кристаллы на поясе. — Разве я не секси?

— Секси, милый, — промурлыкала Милу. — Ребята, вы сказали, это пошленькая вечеринка, куда все приходят напиться и повеселиться. Как же мы тогда должны были одеться?

— Если вы так явитесь, вас ограбят или просто выгонят. Тем, если будешь выделываться так, тебе сегодня точно начистят морду.

— Да ну? Там все мои дружбаны.

— Вот именно. И если ты придешь вот… в этом, то их смутишь и обидишь, — сказала я. — Сделаем вот что: я принесу вам одежду на смену, а вы ничего не натворите, пока нас ждете. Гаррисон, проследи.

— Идите вдвоем, а мы пока вас подождем, — предложила Милу, и сразу стало понятно, что кроется за безобидным словом «подождем»… Молодые люди переглянулись, и мы с Тони почувствовали себя не только лишними, но даже и холопами, которые идут искать одежду для сиятельных господ. Сиятельных — в прямом смысле, учитывая кристаллы на поясе Темы и блеск платья Милу.

Пока мы возвращались к ферме, я усиленно пыталась отвлечь Гаррисона.

— Нин, — прервал он меня, — ты думаешь, меня задевает, что они спят?

— А разве не задевает?

— Это всего лишь секс, — пожал он плечами.

— Ничего себе, всего лишь! Секс — это доказательство высшей степени доверия к партнеру!

— Да брось. Приятные телодвижения, и только.

— После этих телодвижений появляются дети. Когда с кем-то спишь, нужно понимать, во что это может вылиться.

— Удивительно, — Гаррисон усмехнулся. — Ты не похожа ни на одного из своих братьев. Обычно, в семье есть какие-то общие черты поведения, но вы четверо — такие разные…

Мы дошли до фермы. Агап и Кеша оставались в гостиной. Я глянула в «глазок», и Анна пропустила меня внутрь. Чувствуя себя настоящей преступницей, я пробралась через черный вход в дом, очень осторожно — поднялась по лестнице, зашла в свою комнату. И только тогда поняла, что ни одна моя вещь на Милу не налезет. У нее и бедра намного шире, и грудь гораздо больше. Подумав, я направилась в комнату Темы, захватив огромную пляжную сумку.

Дверь была заблокирована управляющей системой. Тема, жук! Вздохнув, я встала в коридоре. Голоса братьев стали громче; должно быть, они снова начали спорить. Надо успеть забрать вещи до того, как кто-то из них вылетит недовольным из гостиной. Если меня увидят, скандал разгорится куда более впечатляющий.

Дверь в комнату Аркадия тоже была заблокирована.

А вот Агапа — нет… Я проскользнула в мужскую обитель, споткнулась обо что-то железное, и, прикусив губу, чтобы не выругаться, растянулась на полу. Ох, как локтем неудачно по железке попала… А отбитые пальцы заболели так, как будто их методично переломали один за другим.

Попыхтев немного на полу, я ползком добралась до шкафа и выудила оттуда джинсы брата. Агап крупный мужчина с широченными плечами, но бедра у него узкие. Подумав, я решила, что даже если джинсы быстро превратить в шорты, они все равно с Милу сползут. Тогда я достала пару маек Агапа, его рубашку, шорты. Интересно, как все это сядет на голубках?

Быстро сложив вещи в сумку, я вышла из комнаты Агапа.

Кеша, который шел к своей комнате, встал, как вкопанный. Его манера двигаться тихо и не производить лишнего шума сыграла со мной злую шутку. Даже сейчас, увидев меня с компрометирующей сумкой, он не стал орать, как это сделал бы Агап.

— Шорты нужны, — ляпнула я.

— Мужские? Тебе?

— Тони нужны. Ему бриджи порвали. Он стоит в кустах рядом с нашими воротами, — прошептала я, испуганно глядя на брата и надеясь, что он не позовет главного цербера.

— Кто порвал?

— Я.

— Ладно, — смутившийся Кеша перевел взгляд в сторону. Ох, что же он про меня подумал! — А что он сам не зашел?

— Если бы Агап его таким увидел, потом только голожопиком бы и звал!

— Это верно, — расслабился Кеша. — Иди скорее, пока он по ТПТ болтает.

Я быстро спустилась по лестнице, вышла через черный ход, пробежалась по саду и улизнула. Чтобы Кеша не уличил меня в обмане, я заставила бедного Тони наскоро стянуть свои бриджи в кустах и надеть чужие шорты. Только после этого переодевания мы, наконец, отошли от фермы. При этом я не могла перестать улыбаться. Удивительно, но мне стало гораздо легче!

Надо сообщить лирианцам, что хорошая ссора порой бывает эффективнее медиации!

Вопреки опасениям, тусовщики резервации приняли нас нормально.

Тема так и не отказался от своих красных брюк, но хотя бы привлекающий внимание пояс снял, и надел футболку Агапа. А с Милу все было сложнее. Немного поколдовав, мы превратили Агапову рубашку в «платье», стянув на талии поясом от бриджей Тони. Наряд был, мягко говоря, чудным, зато очень вписывался в атмосферу.

Ее без преувеличения можно было назвать самой красивой девушкой на пляже и даже во всей резервации. Если бы мы обрядили ее в мешок, она все равно бы притягивала восхищенные взгляды.

Знакомые на невиданную красавицу смотрели во все глаза.

Артем, красный от удовольствия, не забывал всячески показывать, кому такая красота принадлежит. Несмотря на то, что братец был драчлив и приманивал женщин одним своим появлением, никто пока не хотел с ним «потолковать».

Мы с Гаррисоном встали подальше от колонок, издающих ушераздирающие звуки «унц-унц-пиу-пиу». Тони тянул через соломинку какой-то коктейль, но даже и не замечал вкуса. Взгляд его был серьезен и колюч. Я ухватила его за локоть, и, делая вид, что флиртую, сказала на ухо:

— Будешь так смотреть, Милу все поймет.

— Все слишком гладко, — ответил молодой человек. — Смотри, как мало апранцев! Одни земляне. И девушки почти все при парнях.

Я огляделась.

Да, почти все дамы были при кавалерах. И бывшие пассии Артема совсем не горели желанием подойти к нему и плюнуть ядом. Вот же ирония судьбы! Каждый раз, отправляясь на такую вечеринку, я молила Звезды, чтобы не было драки и чтобы Тему не били. Драка была каждый раз, каждый раз Тему били. А сегодня, когда нам так нужно, чтобы была драка, все на редкость милы!

— Значит, идем к «бару». — Баром я назвала ящик, который привезли сюда на каре, и который был забит пивом и апранской болтушкой — очень горьким алкогольным напитком. — Видишь рыжую? Ее зовут Надя, она с Темой училась. В свое время они веселили резервацию постоянными расставаниями и воссоединениями. Потанцуй с ней, поболтай, приблизься, как бы случайно, к Теме с Милу.

— Я должен создать неловкую ситуацию?

— Не только. Ты должен показать, что Надя и Тема — на одном уровне «развития». Так, чтобы Милу это в глаза бросилось.

— А ты?

— А у меня другая задача, — помрачнела я. Интриговать мне не нравилось, это было такое странное, новое, неприятное дело, что совесть меня съедала живьем. Никогда бы не подумала, что буду портить отношения родному брату…

У ящика мы разделились. Не успела я остаться одна, как мне протянули баночку пива. Я стала смотреть, как Тони окучивает Надю. Только что был серьезен, и вот уже симпатичный малый. Улыбается, глазами заманивает, поглаживает по плечу…

«Хороший актер», — подумала я почему-то с недовольством. И не ревность это была, а какое-то смутное чувство, похожее на подозрение.

Надя, не отличающаяся придирчивостью в выборе мужчин, вниманию Гаррисона была только рада. За каких-то пять минут они успели познакомиться, подружиться, и пошли танцевать. Как раз в то место, где были Тема с Милу.

— Че за дятел к Надьке прилетел? — спросил Горик, друг Агапа. С виду этот мужчина был таким же массивным и агрессивным, как и мои старшие братья.

— Это наш друг Тони.

— Чей ваш?

— Кешкин, Агапов, Темкин.

— А, — Горик сразу перестал сжимать оные. — А чего это ты его отпустила танцевать, да еще и с Надькой? Она ж его быстро присвоит.

— Он мой друг. А мой парень — совсем другой.

— Че, правда? Ты ж вроде как курсантка?

— Да. В академии и обзавелась парнем.

— Вот умная ты девка, Нина, — мужчина отсалютовал мне стаканом с болтушкой. — Не стала тереться с нашими, а военного себе нашла. Я всегда Агапу говорил, что ты свалишь из резервации.

Я поежилась, потому как стоящие рядом знакомые и не очень начали неодобрительно на меня смотреть. Уверена, не будь рядом друга Агапа, мне бы уже сообщили в самых нецензурных выражениях, какая я цаца, высокомерная дрянь, и прочее, прочее. Чудо, что еще к Артему не цеплялись.

— Одного только не вдупляю: как ты поступила-то?

Меня начали обступать, и не только потому, что хотели «ласково» потолковать. Дело было в обычном любопытстве.

— Кеша меня к тестам подготовил, Тема — к сдаче физических нормативов. Вот и сдала.

— Многие наши даже общий тест не прошли, а ты — прошла, — сказал кто-то. — С кем переспала, колись?

— Да, Ветрова, раскрой тайну, кому ты вручила свою драгоценную девственность.

«И я рада тебя видеть, Лиза», — подумала я, узнав голос.

— Повидло завали! — беззлобно отозвался Горик. — Нинка всегда хорошо училась, в Дом Жизни ходила. Я как не зайду к ним на ферму, она все сидит, читает. У нее, знаешь, мозги-то имеются.

— Да, прямо вот мозги! — съязвила Лиза. Она всегда меня недолюбливала, как и я недолюбливала ее. Ей было двадцать восемь, и до выхода закона она прожила на планете больше двадцати пяти лет. А в целом, ряды знакомых поредели. Многим, тем, кто не прожил на планете двадцати пяти лет, пришлось покинуть ее. Наверное, потому сегодня на вечеринке все было так спокойно: никто не хотел рисковать гражданством в первый же сезон после выхода закона.

— Да, мозги, Лиза! Представляешь, у девушек не только сиськи бывают! — у меня объявился еще один защитник, парень лет тридцати, белобрысый и длинный. Его я раньше не видела.

Все рассмеялись, и по рукам пошла новая партия пивных баночек. Чтобы не отставать и не выделяться, я демонстративно хлебнула из своей баночки. Дрянь, конечно, да еще и теплая…

— Нин, а как там, в академии?

Я рассказала, стараясь делать это весело, изображая преподавателей и одногруппников. Честно призналась, что в группе я не очень-то любима, и неожиданно получила поддержку:

— Из-за старших переживаешь? Не надо! Они же все ненормальные… эти, как их там… психокитики!

— Психокинетики.

— Заткнись! Не дорос меня еще поправлять!

— Во-во, нечего на них внимание обращать!

— С каких это пор центы[8] — авторитеты? Забей на них!

— И в постели они ужасны, — вставила Лиза.

— А что, было у тебя со старшим? — засмеялись вокруг.

— Да, было! Они знаете, как любят младших? У самих-то эмоций нет, вот их и тянет к нам… к страстным, к горячим. По орионцам они тащатся, и по землянам. Мой мне еще предлагал ребенка родить за деньги, но я отказалась. Не хотела портить фигуру.

— Хватит уже заливать! Кто бы на тебя, дуру, польстился?

— Молчи лучше, если ничего не знаешь!

— В общем, Нинка, ты там покажи всем, чтобы знали, кто такие земляне!

Вместо того чтобы задать разговорам нужный тон, я выпила целую баночку пива, расслабилась и забыла, зачем вообще подошла к «бару». Как же мне этого хотелось! Как я скучала по этому в академии! Да, окружали меня малообразованные работяги, которым предстояла простая предсказуемая жизнь, но они были такими понятными! Я могла расслабиться рядом с ними, пусть не до конца, но все же — расслабиться. Это не ядовитое общество центавриан, это просто — общество, буйное и дикое, искреннее. И здесь не нужно контролировать появление эмоций на лице.

— Ненавижу центавриан, — сказала я с чувством.

— Центы мерзкие, — поддакнул белобрысый парень. — А я — мерзкий?

— Нет, конечно, — рассмеялась я.

— А что ж ты тогда со мной не танцуешь?

Я приняла руку парня. Нескладный, с белесыми бровями и ресницами, он вряд ли мог считать красавцем, но черты его лица были приятны, а яркие глаза завораживали необычным оттенком голубоватого льда. Свои большие руки он торжественно возложил мне на талию, и, краснея, начал нелепо двигаться. Впрочем, под такую ужасную музыку («пиу-пиу» так и сверлили уши) двигаться по-другому было невозможно.

— Я с орионского сектора вообще-то, сюда недавно ходить начал, — поделился парень ценной информацией. — Меня Солд зовут.

Вот это сюрприз!

— С-о-о-олд, — протянула я, не скрывая своего воодушевления, — а разве это не фамилия?

— Фамилия, ага. Но она звучит лучше моего имени.

— Фамилия — это слишком серьезно, — кокетливо проговорила я. — Назови имя.

— Нганрав.

— И что в нем плохого? — спросила я, хотя мне больше всего на свете хотелось завалить парня вопросами о его семье, о его родственнике-военном. — Я, кажется, уже слышала такое орионское имя.

— Ага! В школе резервации было мало орионцев, и мое имя постоянно коверкали, потому что не могли произнести правильно. А одна девчонка «Гав-гавом» звала.

Я прыснула, и парень сильнее сжал руки на моей талии.

— Не смейся, а то поцелую… — Солд склонился, готовый воплотить угрозу в жизнь.

— А я дам тебе пощечину.

— А почему ты дашь мне пощечину?

— Потому что у меня есть парень.

— Да нет! Нет ведь, — неуверенно проговорил он. — Это вон тот землянин? — Солд показал на Тони.

— Нет, это мой друг.

— Что, и правда, ты связалась с парнем из Военной академии? Как Горик говорил?

— Да, — кивнула я.

Нганрав сразу же убрал руки от меня и нехорошо осклабился:

— Что ж ты тогда сюда пришла?

— Отдохнуть.

— Ну и отдыхай тогда.

Я и моргнуть не успела, как он ушел, разозленный. В растерянности замерла на месте, пока меня не оттеснили в сторону. Как же я могла так глупо упустить шанс узнать про лейтенанта? Как могла не учесть, что орионцы — не такие, как земляне, и к ним нужен другой подход? Общение ведь так хорошо началось…

— Нин, че такое? Обидел? — жарко дыхнул мне в ухо Тема. Когда только подкрасться успел?

Обернувшись, я увидела, что с Милу в данный момент танцует Гаррисон. А на самом Теме висла Надя, распаленная танцами и алкоголем. Она еле ворочала языком:

— А мы… как друзья… танцуем. А вообще… Милу у него… у Темки-то… красивая, зараза!

— Красивая, — подтвердила я.

— А я — красивая… Нин? — Надя навалилась на меня, и обняла. — Некрасивая… да? Поэтому… никому не нужна, да?

Под весом девушки и я сама покачнулась, и Артему пришлось подхватить Надежду. Она неожиданно начала плакать, но по-прежнему не хотела отпускать меня. Я говорила что-то бессвязное, пытаясь ее успокоить, но пьяная девушка не желала слушать, не желала что-то понимать.

— …Кому нужна… такая? Тема у меня…. Самый красивый был… парень…

— Надь, ты ведь подруга моя, я тебя знаешь, как люблю? — ляпнул Тема.

— А выбрал ее!

Милу заметила, что на нее показали пальцем. Тони нарочно встал так, чтобы ей открывался полный обзор на эту драматическую сцену… Но Надя сама себя обезвредила, и мягко осела на песок. Гаррисон подбежал к Наде, попросил позволения отвести домой.

Инцидент был исчерпан так быстро, что никто не успел понять, что он вообще был. Я взяла Тему за руку и подошла к Милу, которая осталась одна. О том, что пора уходить, ей не было нужно напоминать. Пока мы шли к ближайшему кару, который мог отвезти нас к ближайшей аэро-площадке, молчали.

— Никогда бы не подумала, что Тони на такое способен, — нарушила тишину Милу.

— Что ты имеешь в виду? — напряглась я.

— Я думала, он не из тех, кто способен воспользоваться слабостью женщины в подходящий момент, — отчеканила Малейв. — Улыбался ей, очаровывал, танцевал. Наливал побольше. А потом довел до слез… Чтобы иметь возможность ее утешить.

— Нет, нет, — покачала я головой и даже рассмеялась. — Это ведь Тони — он никогда так не поступит. Поверьте, он ее провожать пошел только, чтобы обезопасить.

— Ниндель, ты наивная, жуть, — сказал Артем. — Облапает он ее всю, а потом завалит на песочек. Уж я тебе гарантирую.

— Я Тони знаю лучше тебя. Никогда он так не поступит!

— Нина, — Милу остановилась. С удивлением я поняла, что она задумала просветить меня. — У Энтони давно не было женщины, он был занят работой. А сегодня, в привычной обстановке он расслабился. Как вы говорите? «Склеил девочку». Я не одобряю такого поведения, но не имею права ему указывать.

— Но вы сами ведь… — хотела возразить я, но меня прервали.

— Нам можно. Потому что мы друг друга любим и поженимся.

Они взялись за руки, и я поняла, что сегодня мы с Тони только все испортили.

Глава 19

Первый пункт нашего плана был провален. Тони тем же вечером позвонил по ТПТ и обрушил на меня лавину домыслов и предположений, что будет дальше и как повернуть ситуацию удобно для нас. Это его странное «для нас» меня насторожило.

Недоуменная, я призналась, что устала и хочу отдохнуть, и Гаррисон сразу же изменил тон.

— Устала? Ну, ладно. Не буду мешать отдыхать.

— Ты как будто упрекаешь меня в усталости.

— Нина, я же сказал — отдыхай, — несколько резко ответил молодой человек.

— Я сам поговорю с Темой, скажу, что Надя до сих пор его любит.

— Может, не надо?

— Ты ведь сама говорила, что против отношений Милу и Тему.

— Против. Но… мне кажется, мы действуем неправильно. Тут надо по-другому.

— Вот когда придумаешь, как — тогда и говори! — вспылил Гаррисон.

Я сняла с уха ТПТ. Тони стал очень нервным.

Чтобы и самой не стать такой, я сходила утром в Дом Жизни, помедитировала, как следует. Наставник как бы невзначай заметил:

— Какой-то вопрос не дает тебе покоя.

— Вы позволите попросить у вас совета, просветленный?

Наставник кивнул.

— Можно ли вмешиваться в чужую жизнь, будучи уверенным, что действуешь из лучших побуждений?

Я произнесла вопрос и сама же дала себе ответ. Я уверена, что Милу нельзя быть с Темой, уверена, что их брак будет ошибкой. Но не мне принимать решения за брата. Тем более, если дело касается любви. Все, что я могу и должна сделать — это поговорить с братом напрямую, а не хитрить и выдумывать планы.

— Благодарю вас, просветленный!

— За что, Нина? — улыбнулся светло лирианец. — Я никогда не успевал дать тебе совета, потому что ты всегда сама догадывалась, как правильно поступать.

На ферму я вернулась в приподнятом настроении. Помогла разобрать семена, которые заказал Кеша, проверила, как работают системы полива и регулировки температуры, заказала Агапу парочку новых футболок взамен «одолженных». Испекла кофейный пирог, который обожал Кеша, приготовила Агапу его любимую рыбку по-апрански. Братья перемены в моем настроении заметили, и на обед мы собрались на террасе, как ни в чем не бывало.

— Нина, вот че, — начал Агапий, — ты у нас молодец. Если ты собираешься куда-то уходить — нечего спрашивать у меня разрешения. И одеваться ты можешь, как хочешь.

То ли вид рыбы так благотворно на него повлиял, то ли он просто понял, что иногда перегибал палку, ограничивая меня во всем. Аркадий залюбовался нами — да и как не залюбоваться людьми, которые так трогательно краснеют!

— Ничего, Агап, вот женишься, и будет тебе, кого воспитывать. А потом и ты, Кеша. И родятся у вас дети, и разрастется клан Ветровых, и завоюет галактики! И станем мы властелинами вселенной!

— Интересно, это нормально — бояться членов своей семьи? — проговорил задумчиво Кеша.

— Но-но! Будешь так говорить, останешься без пирога!

— Еще и угрожают! — пожаловался мужчина.

Мы принялись за еду, сожалея только о том, что самого непутевого Ветрова нет среди нас.

После обеда я позвонила Темке, но он не ответил. Не ответил и Гаррисон. Я по-прежнему чувствовала, что с Милу что-то нечисто, и мой деятельный ум требовал разрешить эту загадку.

А не спросить ли у Ли Малейва? Он был единственным среди моих знакомых, кто знал характер, привычки и цели Милу. К тому же, ему можно было доверять… в некоторых пределах. Да и долг я ему хотела отдать как можно скорее, чтобы он не потребовал его в самый неподходящий момент.

Почти не волнуясь, я набрала его номер. Соединение установилось.

— Блага, Ли. Я хочу больше узнать про твою сестру, — мой голос был бесстрастен, как у андроида.

Он молчал так долго, что тщательно созданная мной бесстрастность испарилась без следа, как и ясность в мыслях. По ТПТ невозможно ошибиться номером… Тогда почему же он молчит?

— Ты напугала меня, — наконец выдал мужчина.

— Напугала? — мой голос предательски дрогнул.

— Конечно. Мне ты можешь позвонить только, если случится что-то совсем ужасное.

Снова флирт с его стороны! Нужно от этих его заигрываний избавиться. Он должен понять, уяснить, зарубить себе на носу, что нас могут связывать только приятельские отношения.

— Нам нужно встретиться, — сухо сказала я.

— Тринадцатого, три часа дня, — так же сухо ответил он.

— Тринадцатого я буду уже в учебке.

— Значит, встретимся в академии.

— Ты настолько занят? — не удержалась я от вопроса.

— Да. Занят.

— В таком случае, извини за беспокойство. В академии ты мне уже не понадобишься, поэтому забудь об этом звонке.

— Нина, — очень тепло проговорил он. Такое тепло голосу мог придать только гнев. — Ты осознаешь, с кем разговариваешь? Осознаешь, как?

«Уже не понадобишься»… Я пожалела о выборе своих слов. Сказать такое старшему — это очень, очень опрометчиво и глупо. А я ведь привыкла, что он ласков и заботлив, что всегда рядом — зримо и незримо. Привыкла считать, что он не причинит мне вреда, потому что я ему нравлюсь.

Трепеща от собственной дерзости, я отчеканила:

— Пусть другие с тобой лебезят. А у меня к тебе дело. Мне нужна информация.

Пауза.

— Сегодня в восемь на смотровой площадке.

Он отключился. Я потрогала ТПТ. Устройство вполне могло раскалиться от его злости. Быстро же он меня с небес на землю спустил. Дура, какая же я дура! Думала, что он моему звонку обрадуется, будет любезен и мил… И что я о себе только возомнила? Я не его любимая женщина, не ровня, а всего лишь цель, очередная смазливая девчонка на длинном жизненном пути.

Никогда не следует забывать, кто он, и кто — я.

К встрече я готовилась долго: репетировала слова и выражение лица перед зеркалом, подбирала одежду. Сначала я хотела одеться неброско, а потом решила надеть строгое, но красивое ярко-синее платье, оттеняющее цвет глаз. Уложив волосы волнами, наложив макияж и подчеркнув губы помадой, я придирчиво себя осмотрела.

Зеркало показало стройную девушку среднего роста, довольно красивую, чтобы с ней заигрывать, но недостаточно эффектную, чтобы терять при ее появлении голову.

Братьям я сказала, что лечу на встречу с подругой, и вернусь, может быть, поздно. Конечно, в байки про подругу они не поверили, но приставать с расспросами не стали.

До Бар-Ракка я долетела без приключений, но стоило мне выйти, как эти самые приключения утянули меня в свой водоворот, не оставив и шанса выплыть.

Ли ждал меня у смотровой площадки. Я быстро глянула на свой платежный браслет — деньги были, коснулась ТПТ — блок на чтение мыслей стоял. Жаль только, что нельзя поставить блок в целом на центавриан! Малейв оделся в темно-зеленое и черное — цвета, которые лучше всего подчеркивали безупречность его кожи, волос, черт лица. Я отметила про себя интересный факт: он был красив, но почему-то эта его красота в глаза не бросалась, от нее не захватывало дух. Она лишь подчеркивала его общее идеальное… физическое воплощение, так сказать. Или я просто не была падка на красивые лица.

«Все больше на торсы», — встрял внутренний голос.

— Боишься, — отметил он.

— Не имеет значения. Я пришла за информацией.

— Конечно.

Мужчина начал меня разглядывать. Уверена, Ли не упустил ни одной детали: оценил цвет чулок, заметил, что платье слегка помялось после поездки в такси, углядел синяк на локте. Но дольше всего его взгляд задержался на моих волосах и губах.

Под конец этого волнительного осмотра мои колени начали подгибаться.

— Удовлетворен?

— Да. — Он сделал шаг ко мне, запустил пальцы в мои волосы и осторожно растрепал локоны, чтобы прическа стала пышнее. — Ты умеешь скрывать эмоции от эмпатов?

— Какое это имеет значение?

— Умеешь или нет?

— Не знаю.

— А хочешь проверить?

Он предложил мне руку. Я посмотрела на нее с опаской, как будто не руку он предложил, а раскаленную кочергу.

— Тебе нужна информация? — спросил мужчина.

— Да.

— Ты доверяешь мне?

— Нет.

Его губы дрогнули, а потом растянулись не в улыбке, а в ухмылке. Сегодня со мной творилось что-то странное: я понимала, что нельзя его злить, но не могла этого не делать.

— Я проведу тебя в одно место. И только от тебя самой будет зависеть, удастся ли тебе что-то узнать о Милу, или нет.

— А почему бы тебе просто не рассказать о ней, что знаешь?

— Я центаврианин, и ничего не делаю за просто так, — нахально заявил он. — Тебе нужна информация — ты и старайся. Или плати, Нина.

— Ладно, веди.

Он ожидал такого ответа, зато я не ожидала, что он так по-свойски цапнет меня за руку и поведет за собой, не особо заботясь, успеваю ли я за ним, или нет.

— Куда мы?

— Я — по делам, ты — за информацией.

— Это я поняла, мне нужны детали!

— Для всех на сегодняшний вечер — ты мой секс. А я — твои деньги. Чем лучше ты сыграешь роль, тем больше информации получишь. Роль понятна?

— Понятна…

Я постаралась приспособиться к походке Ли и начала вживаться в свою роль. Я начала смотреть на встречных с торжеством и злорадством «Смотрите, какой мужчина на меня клюнул! Видите, как мне повезло?» Особенно злорадные взгляды я посылала девушкам, которые дежурили у входов в развлекательные заведения. Они тоже играли роли. Красивые, со вкусом одетые, девушки глазели по сторонам как бы совсем без интереса, но их внутренние радары, реагирующие на статусных и обеспеченных старших, работали вовсю.

А Малейв даже и не смотрел на меня — да и надо ли смотреть на домашнего питомца, которого вывели на прогулку? Ведь именно за бесправного питомца сейчас все меня и воспринимали.

Место, куда Ли привел меня, атмосферой было сходно с релаксационным клубом. Все та же роскошь, отсутствие андроидов, идеальные улыбки на лицах обслуживающего персонала. И гости такие же: улыбчивые, неискренние. Перед Ли, не успел он войти, тут же рассыпались в любезностях, любезностями осыпали и меня.

И провели нас, таких важных, в отдаленную кабинку.

В кабинке, сидя на диванчике, Ли ждали мужчины-центавриане. Одного я знала — это был тот самый курсант, разговор с которым я подслушала, Лэнг. А вот другой был, откровенно говоря, страшен. Не с виду: центаврианские гены подарили ему отличное тело и миндалевидные глаза сапфирового оттенка. Но выражение этих глаз, их ледяная красота испугали меня.

Мужчины приложили ладони к сердцу, приветствуя друг друга. Ли мягко подтолкнул меня на свободный диванчик.

— Нэнси, — представил он меня, и сел рядом. — Лэнг и Инг к твоим услугам.

— Блага, — смущенно проворковала я.

Мужчины начали говорить всякие милые любезности. Я улыбалась и мяла уголок салфетки со стола, и помнила про свои эмоции. Особого труда предстать перед ними испуганной, но польщенной вниманием старших девушкой мне не составило.

Центавриане осматривали меня так же пристрастно, как и Ли у смотровой площадки. Но, в отличие от него, во мне они видели только копну черных волос, стройную фигурку и румянец на щеках.

— Нэнси, как вам здесь нравится?

Я бросила взгляд на Ли, как бы спрашивая: «Хозяин, я могу говорить?» Малейв кивнул.

— Очень, — ответила я и оглянулась. — Красивые вещи.

— Вы как будто боитесь нас, Нэнси, — даже не скрывая насмешку, сказал тот, которого звали Инг, обладатель ледяных глаз.

— Что вы…

И снова приглушенный смех. Как похоже на змеиное шипение… Нам принесли выпить. Я изо всех сил старалась держать маску и не выдать своего настоящего отношения к ситуации, и поэтому постоянно глазела в пол, на свои руки.

Мужчины разговаривали о политике, о проблемах на новых колониях Федерации. Все это время я сидела тихонько; единственное, что мне было разрешено — это пить коктейль и жевать кусочки фруктов. Инг, тот самый, что сильно меня пугал, и который изучал меня гораздо дольше Лэнга, спросил:

— Нэнси, сколько вам лет?

— Двадцать пять.

Лэнг нахмурился и бросил недовольный взгляд на Ли. Точнее, не недовольный, а слегка, совсем чуть-чуть — вопросительный. Старшие расы скупо выражают эмоции.

— Вы где-то учитесь, Нэнси? Может быть, вам будет удобнее разговаривать с нами на земном английском?

— Не знаю, — я снова посмотрела на Ли.

— Видите ли, Нэнси, мы ужасно скучные люди, и разговоры у нас скучные. Поэтому моя подруга Орин сбежала от меня в бар. Но я уверен, одной ей там ужасно одиноко. Вы не выручите ее?

— Иди, — лениво разрешил Ли. — Скоро мы вас обеих позовем.

Лэнг вызвал официанта и попросил его отвести меня к загадочной «Орин» в бар. Я встала, опустила взгляд, и неуклюже вышла из кабинки. Меня сразу же бросило в пот. А что, если мою игру разгадали, и все поняли? Что тогда?

«Нина, успокойся. Вокруг — много эмпатов. Ты не должна показываться ни одной правдивой эмоции».

Официант довел меня до Орин, подруги Лэнга. Первое, что удивило меня — это ее расовая принадлежность. Тяжелая масса золотисто-рыжих волос свободно падала на обнаженную спину, круглые глаза янтарного цвета были густо подведены. Фигура стройная, но крепко сбитая. Если бы она стояла, то была бы выше меня на голову. Апранка для своей расы была не так уж красива — волосы и глаза не были светлыми, как у Круек.

Второе, что удивило меня — это ее вульгарный вид. Но это для женщин вульгарный. А для мужчин, наверное, не было ничего более захватывающего, чем смотреть в умопомрачительные глубины ее декольте, и представлять, как сладко целуют эти полные, безупречной формы губы.

Рыжая соблазнительница без особого интереса посмотрела на меня, и кивнула на соседний высокий стул. Взгромоздившись, я начала нервно улыбаться.

— Блага, — улыбнулась она. — Я Орин.

— А я Нэнси.

Апранка была ко мне мила только потому, что знала, откуда я пришла и что будет, если она скажет мне хотя бы одно грубое слово. Я сделала вид, как будто верю, что ее благожелательность настоящая.

— В «Кристалле» появилась новая охотница на старших. — хмыкнула она. — Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Двадцать пять, — повторила рыжая, скривилась, и тут же улыбнулась мне широко и отвратительно лживо. — Ты очень хорошенькая, Нэнси. И очень молоденькая. Но возрастом своим не свети тут, ладно? Сюда по умолчанию не младше тридцати пускают, и то — после уговоров.

— Да? А Ли сказал, что… — я произнесла это только, чтобы она поняла, с кем я пришла.

— Ли Малейв? — насторожилась она.

— Да, Малейв.

— Вот это сюрприз! Тут все вопросом задаются, какие же девушки ему нравятся. Оказывается, малолетние синеглазые дурочки.

— Откуда тебе знать, дурочка я или нет?

— В двадцать пять все мы дурочки. Детка, ты мне ответь честно, чем он тебя приманил? Жениться пообещал?

— Пока еще ничем не манил… Просто…

— Понятно. С непривычки все старшие кажутся неотразимыми: и красивые, и утонченные, и все-то знают, и все умеют. Но, знаешь… — Орин посмотрела на меня, и решила не заканчивать фразу.

— Что? — я подалась вперед.

— Простой надежный мужик в тысячу раз лучше. Центы, детка, благородными бывают только со центаврианками или лирианками. Все остальные для них — это лишь мимолетное удовольствие. Я тебе тут мечты о браке с Малейвом не порушила?

— Да я и не думала еще…

— А вот правильно, не думай.

Чтобы лучше войти в роль неискушенной, я ляпнула:

— Я еще невинна!

— А, так вот чем ты его взяла. — Орин перестала недоуменно на меня коситься. — Ну, тогда поздравляю, отхватила большую рыбу. Только сразу предупреждаю: долго он с тобой возиться не будет. Возьмет, что надо, и все.

— Может, и не все.

Орин рассмеялась, но глаза у нее остались холодными.

— Деточка, да ты просто прелесть. Старшие не влюбляются в младших, максимум — увлекаются на парочку вечерков. Поэтому выжми из него побольше деньжат и ищи другую жертву. И в следующий раз нарисуй себе на лице хотя бы еще с пяток лет, иначе в клуб тебя не пустят.

— А ты на кого охотишься сегодня?

— А я уже поймала. И довольно долго в руках держу.

— И как тебе это удается?

Я начала расспрашивать апранку о том, как сюда пройти, что надеть и что сказать при входе, чтобы впустили, попросила из женской солидарности назвать имена тех старших, которые готовы платить за ночь. Орин вяло отвечала, и, наверное, нарочно меня путала и вводила в заблуждение. Зачем ей конкурентка?

— Что, достало житье в резервации? — утомившись отвечать, спросила она.

— Достало. Может быть, удастся очаровать Малейва?

— Не удастся. Только зря время потеряешь. Деньги с него тяни.

— Жаль… Я думала, у нас что-то может получиться. А кто такая Милу? Он упомянул ее в разговоре.

Орин поперхнулась коктейлем, и начала кашлять. При этом ее грудь тряслась весьма занимательно… Бармен, то и дело подливающей ей что-то в стакан, не мог от соблазнительных форм отвести взгляда. Я похлопала ее по спине, и красная Орин отчитала меня:

— Милу — это сестра Ли!

— Ничего себе.

— Да, так что не смей и заикнуться о ней.

— Почему?

— Сказала — не заикайся о ней. — Орин хотела закрыть тему.

— Ну, я тогда сама у Ли спрошу.

Бедная апранка! Она стиснула зубы, что-то пробормотала, а потом выпила залпом содержимое своего стакана и начала мне объяснять:

— Милу сюда часто приходила — считай, почти все ее парни в «Кристалле» зависали. Такие же метисы, как и она, или младшие. Ей с ними проще было, чем с центами. И поцапалась она как-то с одним старшим. Скандал был ого-го, а у центавриан с этим вообще все строго — честь Рода, просто честь. Разругалась она со всеми. История нехорошая. Если Ли о ней заикнешься — он тебя сразу вышвырнет. Поняла?

— А как же это она его сестра — и гибрид?

— Метиска, а не гибрид! За словами-то следи! Назвали ее тут уже разок гибридом…

— Кто?

— А тебе что?

— Ну, я просто не понимаю, какая разница — гибрид или метиска…

Орин, наверное, подумала про меня много нецензурного.

— Надин, или как тебя там… Ты запомни на всю жизнь: гибрид — это страшное оскорбление. Спящие гибридов выводят, понятно? Гибриды — слуги рептилоидов! Озлобленные, уродливые создания!

— Поняла. Ужас какой. Значит, ее назвали гибридом? Это ж кто осмелился?

— А кому отказала, тот и назвал, — фыркнула Орин. — Хоть Милу и метиска, но красавица редкая: на нее не наглядишься. Вот влюбился в нее один, ухаживать начал, и сразу сказал — никакого брака. А Милу из центаврианского Рода. Понимаешь, о чем я?

Я изобразила работу мысли.

Орин вздохнула:

— Для постели своей он ее счел годной, а для брака — нет. Подавай ему стопроцентную центаврианку. Вот Милу и отбрила его.

— А он ее потому гибридом назвал?

— Да. Все на моих глазах было. Так что ты, Настя, при Малейве об этом ни слова. Не любят старшие все эти щекотливые ситуации. Хочешь Ли удержать? Так показывай ему, какой он совершенный. Делай так, как будто он всегда прав и никогда не ошибается, как будто мир живет по его законам. Для цента нет большего счастья, чем держать все под контролем.

Бармен, краем уха слушающий наш разговор, кивнул, соглашаясь. А Орин, решительно отставив еще не осушенный стакан с алкоголем, начала прихорашиваться.

«Кажется, ты многое знаешь о старших. Так поделись знаниями со мной».

— Мне страшно. Кажется, что я все сделаю не так. Не смогу угодить, — забросила я удочку.

— Это нормально, — ответила Орин. — Старшие бывают очень милы и великодушны, если ты оправдываешь их ожидания. Но если ненароком затронешь их чувства…

Бармен не удержался, и, чтобы угодить рыжей прелестнице, закончил:

— Лучше сразу застрелись!

Время, выделенное для «сбора информации», подошло к концу. Лэнг увел куда-то Орин, а я вышла из клуба, держась за руку Малейва.

«Хоть бы все, — взмолилась я. — Хоть бы сейчас все разошлись, и Ли отвез меня домой».

Конечно же, он не мог отпустить меня, прежде не наказав за утреннюю вольность. Я начала по-настоящему бояться, когда нас догнал Инг. Его ледяные глаза поменяли выражение, я теперь я видела в них кое-что нехорошее. Он даже не пытался больше казаться любезным, и ел меня глазами. Встречаться с ним взглядом не хотелось, поэтому я все больше смотрела по сторонам, на свои туфли, на руки.

— Думаешь? — спросил Инг.

— Конечно.

— Не уверен.

— Проверь.

«Что происходит?»

Малейв отцепил меня от себя, как надоевшее украшение.

— Куда ты? — спросила я, намереваясь следовать за ним, но другой центаврианин преградил мне путь. Ли, зараза быстроногая, точно испарился в толпе. Я осталась наедине с незнакомым мужчиной, со старшим, с центаврианином. И ведь сама всю эту кашу заварила!

«Ладно, Нина, все порой делают глупости. Будь умницей, доиграй партию».

— Слышал, у тебя проблемы со свидетельством полезности, — заявил Инг. — Я могу помочь.

— У меня нет никаких проблем…

— Это можно исправить.

Хоть рядом и были люди, я знала, что полагаться на них нельзя, и выходить из своей роли — тоже. Нина Ветрова бы вежливо попрощалась и смылась, но простушка Нэнси просто не смогла бы противостоять очарованию старшего. Который, к тому же, так бессовестно на нее воздействовал.

Сильное влечение, которое Инг внушил, ударило по мне теплой волной. Тепло быстро стало жаром, и пламя вожделения распустилось цветком где-то внутри меня… но цветок этот завял быстро, так как был искусственен.

Я позволила оттеснить себя в уголок за «Кристаллом».

— Сколько он тебе обещал?

— Что вы имеете в виду?

— Сколько заплатить, чтобы ты поехала со мной? — изменил он вопрос.

Я увидела себя со стороны: испуганная девушка, которая вроде бы и согласна продаться, но чего-то еще опасается. Жертва, которая чуть ли не дрожит.

— Я вас не знаю…

— А Малейва — знаешь?

Мужчина сделал шаг вперед и взял меня за руку. Внимание его привлек мой платежный браслет. Он провел по нему пальцем, а потом перевернул мою руку так, чтобы увидеть рисунок вен на запястье. А потом рванул меня на себя, сгреб руками.

Я задрожала; он принял это за возбуждение, хотя на самом деле это было отвращение.

— Я с-с-кажу Ли…

— Ну, скажи.

Инг ухватил меня за подбородок. Мне стоило огромного труда не отстраниться, не вскрикнуть, не врезать по самодовольному лицу… Иначе бы вся игра стала бесполезной. Я лишь тихонько пискнула, поддаваясь напору мужчины, и позволила ему целовать меня так, как он хочет. А целовал он властно, жестко, не давая ни вдохнуть воздуха, ни перевести дух. Как паразит присосался…

Когда он отстранился, я покачнулась, как будто пребывая в эйфории, и улыбнулась так, как улыбнулась бы влюбленная. Вот тебе обожание, вот тебе раболепие, вот тебе покорная девочка, тварь холодная… Получай и наслаждайся.

Но он не этого на самом деле хотел. Ему хотелось хоть чуть-чуть сопротивления. Перчинки. И если бы я показала это, он бы меня прямо здесь бы и взял, наплевав на нормы морали, на все-все.

Не получив «перчинки», Инг разочаровался. Его глаза снова стали только кусочками льда, пропал интерес. Он схватил меня за руку, вывел из закоулка, и потащил через толпу. К счастью, Ли сам вышел нам навстречу.

— Ты оказался прав, — усмехнулся Инг, и подтолкнул меня к нему. — Девчонка сдалась сразу. Где ты вообще этого птенчика необученного нашел?

— Стояла на площадке с открытым ртом. Я подумал, это будет весело… Ты видел, как на нее смотрела Орин?

— Это сложно было не заметить. И ты прав, это было весело.

Мужчины рассмеялись, и, как я и ожидала, рассчитались. Конечно же, они спорили на меня, хотели посмотреть, как я себя поведу. Судя по всему, выиграл Ли. Он ведь, цвин рогатый, отлично знал, какую тактику я выберу.

Инг безо всякой жалости бросил:

— Малейв кинет тебе пару единиц на счет, девочка. За моральный ущерб.

Они обменялись с Малейвом многозначительными взглядами, и Инг ушел. Судя по тому, в какую сторону пошел мужчина, он решил вернуться в «Кристалл».

Я жгла ему спину взглядом, покуда он не исчез из поля зрения. А потом вытерла губы тыльной стороной ладони. Губы пылали, пылала и я сама. Ладно я, только играла роль простодушной дурочки, но другие наивные, которые верят в то, что и в их жизни может быть сказка… Со сколькими девушками они так обошлись? Над сколькими посмеялись?

Меня затрясло от негодования.

— Молодец, Малейв, — прошипела я, — хорошо придумал.

— А ты хорошо сыграла.

Я повернулась, чтобы уйти. Ли ухватил за плечи:

— Не понравилось участвовать в представлении?

— Не понравилось!

— Но ведь ты узнала, что хотела?

Я тряхнула плечами. Бесполезно. Он не хотел меня отпускать — не успел еще насладиться триумфом.

— «Секс» ты сыграла хорошо. Информацию получила. Так чем же недовольна?

— Я хотела информацию, а вместо того этот Инг залез языком в мой рот!

— Издержки шпионской профессии. Бывает, красивым девушкам приходится и ноги раздвигать, чтобы узнать что-то важное. Ты еще легко отделалась.

— А если бы не отделалась? Если бы он счел меня интересной?

— Я знал, что ты отделаешься.

— Не уходи от ответа. Что бы ты тогда сделал, если бы я провалилась? О, знаю! Сказал бы, что я сама виновата. И если кого-то будут насиловать, ты просто пройдешь мимо, да? Ведь это чужая проблема, чужая слабость, чужая ошибка! Какой же тогда из тебя военный? Как ты можешь называть себя курсантом, будучи таким бесчувственным?

Его глаза блеснули ядовитой зеленью, и в следующее мгновение мои губы обожгло. Он стиснул меня до боли крепко, чтобы не вырвалась. Оттолкнуть его я бы не смогла, и поэтому укусила. Даже тогда мужчина полусумасшедший поцелуй не прервал. Я перестала сопротивляться, с удивлением приняв, что его тянет ко мне так, что даже боль — не помеха.

Закончив, Малейв отстранился.

— Как неохотно ты отдаешь долги.

Я сжала кулаки. Центаврианина я видела, как размытое пятно, как врага, как тварь, которую нужно ударить, и плевать на последствия! Но я не была бы самой собой, если бы так поступила. Закрыв глаза, я сосчитала мысленно до десяти, вспомнила, что сама позвонила ему и сама согласилась на эту авантюру.

— Посмеешь еще — сделаю гораздо больнее.

— Звучит заманчиво, — протянул он, и провел языком по нижней губе, на которой красной бусинкой набухла кровь.

Мы дошли до ближайшего такси с гостеприимно приоткрытой дверцей. Сели на места, причем, я даже не старалась отодвинуться от своего спутника. Какая разница, буду сидеть я дальше или ближе? Если он захочет меня коснуться или еще что, ему ничего не помешает. Весь полет до резервации мы молчали. Я со злорадством отмечала, что центаврианин то и дело слизывает кровь с нижней губы.

«Так тебе и надо, змея ядовитоглазая».

Как только такси опустилось на площадку назначения, Ли, усмехаясь, дал мне напутствие:

— Не побей никого по пути, ладно?

Я вышла из такси и поторопилась по дороге домой. И правда, захотелось побить… себя. За то, что сама влезла в неприятности, что рисковала, что чуть не соблазнила опасного цента, раззадорила Ли… Это, конечно, неразумно, поступать так. А с другой стороны — как блекла жизнь, если в ней нет риска!

Глава 20

Утро следующего дня выдалось таким же напряженным, как и вечер предыдущего. Я сидела на лавке перед Отделом внутренних дел резервации, и тщетно пыталась унять дрожь. Уже два сезона я была не гражданкой третьей категории, а курсанткой, а это значило, что бояться мне не следовало. Мне нужно было только войти, заполнить заявление, дождаться приглашения и выложить всю правду о том, что вчера произошло.

Эмпатическое воздействие в Центаврианской Федерации запрещено за исключением использования его в судебных разбирательствах и при некоторых прецедентах. Ли на меня воздействовал, когда проверял — но у него были полномочия миграционного агента. Однокурсники на меня воздействовали, но только раз, да и то по-детски. А вот Инг совершил против выдуманной Нэнси преступление — внушил желание. Это можно считать изнасилованием.

Процедуру разбирательств таких случаев я изучила: нужно подать заявление и четко указать, в какое время против какого лица какое именно воздействие было применено. Подозреваемого должны были проверить эмпаты и телепаты. И, если факт воздействия подтверждался, осуждаемому принудительно ставили особый блок на подсознании, ограничивая психокинетические и эмпатические способности. А еще его Род или семья платили штраф и компенсацию пострадавшей стороне…

Мне нужно было только написать заявление.

А я трусила. Боялась, что над моим заявлением посмеются, а Род вступится за Инга и так наедет на меня и мою семью, что наша жизнь превратится в кошмар. Страшно выступать против сильных мира сего, очень страшно. Я не была настолько в себе уверена, и не верила, что справедливость вот так сразу после моего заявления и восторжествует.

«Не могу, — сдалась я. — Не могу рисковать своей учебой в академии. Не хочу наживать врага. Но и оставлять все, как есть — нельзя. Инг продолжит пользоваться эмпатией, чтобы получает желаемое».

Я поднялась с лавки, нервно поправила выбившуюся из пучка прядь волос.

Какая дилемма! Я могу просто забыть обо всем, и вернуться в учебку, как ни в чем не бывало… А могу зарегистрировать заявление и заставить Инга заплатить за свои делишки.

Я начала ходить вперед-назад.

Должен быть еще какой-то выход. Чтобы и Инга наказать, и самой остаться как бы ни при чем. Вот только какой? Можно спросить совета у Кеши, но тогда у даже у него случится истерика (Как! Мою сестренку чуть не изнасиловали? Порву уродов!). С Малейвом я снова в состоянии тихой войны. Милу сама отщепенец. Наставник из Дома Жизни призовет понять и простить. Гаррисон вообще влюблен.

Мне нужен совет кого-то, кто хитер и осторожен, и в то же время надежен. Кого-то, кто захочет мне помочь. Солд? Он мой куратор, а не нянька. И, если узнает, как я провожу время вне академии, точно во мне разочаруется. Лохму? Я всего-то курсантка, которую он разок уже прикрыл перед остальными. Одногруппники? Среди них у меня нет друзей.

Хотя…

Ниджер Экри явился весь в черном. Этот цвет сделал его из просто худощавого юноши в бледного доходягу. Кожа цента была настолько белой и ухоженной, как будто молодой человек целыми днями только и занимался ее отбеливанием.

Я встала из-за столика. Экри приложил ладонь к сердцу и поклонился мне. Я тоже приложила ладонь, но уже к правой стороне груди.

— Блага, Ветрова.

— Блага и тебе, Экри.

Люди за соседним столиком, увидев, что мы приветствуем друг друга, как равные, недоуменно переглянулись. А мы уселись за столик, одинаково встревоженные. Он — потому что я задала официальный запрос его Роду, чтобы найти, а я — потому что Экри — это Экри. Чопорный занудливый центаврианин.

— Я был удивлен, когда андроид-компаньон получил сообщение: «Ки Арад, Ветрова, Бар-Ракк». И адрес кафе в придачу.

— Но ты ведь прилетел?

— Прилетел. Что случилось?

— Старший хотел принудить меня к сексу эмпатией, — сказала я ясно и четко, хотя ой, как тяжело было произнести эти слова.

Ниджер никак не отреагировал. Он продолжал сидеть прямо и неподвижно, даже грудь его вздымалась еле заметно. Черные глаза молодого человека казались лишенными всякого выражения.

И я сохраняла неподвижность. Если он сейчас скажет что-то хлесткое, обидное, панцирь моего самообладания треснет. Я назову Экри как-нибудь нецензурно, он — ответит тем же, и… Когда мои мысли стали крутиться уже вокруг драки, Ниджер спросил:

— Ты уже заявила на него?

— Нет, — с облегчением выдохнула я. — Я боюсь на него заявлять. Боюсь, что его Род отомстит мне особо изощренно.

— Так и будет, — подтвердил мои опасения одногруппник. — Попытка изнасилования — это очень серьезно. А уж посредством эмпатии… Роду придется много заплатить, чтобы об этом знали как можно меньше людей. Если хочешь, чтобы тебе принесли настоящие извинения и этот… похотливый получил по заслугам — ты должна обратиться к Совету его Роду напрямую.

— То есть?

— Надеюсь, ты не думаешь, что для центавриан насиловать — это норма? — вздернул бровь Экри. — Своим поведением он оскорбил Род, вот в чем дело. И если ты, избегая шумихи, сама скажешь об этом — семья его сама накажет.

— Приду я к ним. Девчонка, землянка. И скажу: «А ваш сын меня изнасиловать пытался». Как думаешь, какова будет реакция?

— Они проверят тебя. Твои мысли. Лжешь, или нет.

— А если я не хочу, чтобы в мои мысли лезли? Что делать тогда?

— Я могу прийти к ним вместо тебя. Сказать, что на мою подругу воздействовали.

Я уставилась на центаврианина невежливо, пытаясь понять — шутит он, или нет.

— Ты так просто мне поверил? А что, если я жадная землянка, которая хочет срубить денег с центавриан, обвинив в насилии? Почему ты об этом не подумал?

— Ветрова, я за тобой весь семестр наблюдал. Ты, конечно, плутовка, но честь свою никогда не замараешь.

— Экри, не смущай меня. А то я сейчас раскраснеюсь и убегу.

Он улыбнулся.

— Не убегай. Расскажи, как было дело.

Скрывая кое-какие подробности, я рассказала Экри, как так вышло, что я оказалась в «Кристалле». Центаврианин подумал, и предложил такой выход:

— Я назначу встречу с Советом его Рода, и скажу, что Нэнси — моя подруга, сделала глупость, чтобы насолить мне, и пришла в такое место. Там ей вскружили голову и чуть не изнасиловали. И Нэнси пожаловалась мне. Я откажусь от проверки с помощью телепатии, сказав, что это их сын Рода нарушил закон, и пусть проверяют его. Если будут артачиться, я привлеку и Совет своего Рода.

— Это может сработать?

— Может. И даже если дело дойдет до судебных разбирательств, не бойся. Я так понимаю, главное для тебя — прищучить этого… как его имя?

— Инг. Я не знаю, из какого он Рода, но у него необычные светло-голубые глаза, и он часто бывает в «Кристалле». Думаю, легко можно узнать его фамилию.

— Юглийв, — ответил Экри. — Он из рода Юглийв.

«Поглоти меня черная дыра! Юглийв — это собственники корпорации связи, орбитальных станций, Юглийв Эндер — политик, ратующий за заключение союзов с инсектоидами[9], Со Юглийв — владелец торговой корпорации!»

— Ты уверен?

— Сталкивался с ним лично, — процедил Экри с большой неприязнью. — Он не только к младшим так относится.

Я задрожала, и потянулась к стакану с водой.

— Ветрова, не бойся. Чем выше стоит Род, тем тщательнее он скрывает промахи своих сыновей.

— Да они меня просто растопчут, как букашку, если посмею к ним заявиться!

— Никто тебя не растопчет. Если что, не только я тебе помогу, но и Ки Арад. Ты не просто землянка, ты — курсантка и «зерно». Тебя уже не так просто обидеть.

Я сильно разволновалась. Сама, сама ведь во все это влезла! Как я могла совершить такую глупость? Зачем я наделась на Малейва? Я выпила немного воды, но руки так дрожали, что я большую ее часть расплескала. Ниджер встал со своего места и протянул мне руку.

— Идем, Нина. Все будет хорошо.

Несколько часов я провела в аду. Сидела в публичной библиотеке, в закрытой кабинке, потому что на ферме не смогла бы скрыть своего волнения, и вообще — хотелось побыть одной. Экри ушел обставлять дело, а я умирала от волнения и нетерпения. Ну, что они скажут? Как все образуется?

Нет ничего хуже, чем ждать. В голову сразу начинают лезть самые катастрофические варианты событий, а настроение колеблется от абсолютной взвинченности до полного смирения.

Когда ТПТ на моем ухе замигал, сигнализируя о входящем вызове, я обмерла.

— Да? — прошептала, уверенная, что упаду в обморок, даже не дослушав до конца.

— Я у библиотеки. Выходи. — Экри был краток, и по его тону никак нельзя было понять — рад он или нет, хорошо ли все, или плохо.

Я убрала палец от ТПТ. Поправила прическу и одежду — в который раз. Досчитала вслух до ста. Вышла из кабинки. Экри мог меня подставить, Юглийвы уже могли наложить арест на мое имущество или сделать какую-то другую пакость… А если Инг решит разделаться со мной лично?

У выхода андроид жизнерадостно отчеканил:

— Хорошего дня, гражданка!

«Хорошего дня… лучше бы ты, чудо техники, пожелало мне везения!»

Черная фигура Экри издалека навевала мысли о смерти с косой в земной культуре. Смерть… Экри, то есть, пошел мне навстречу, и я даже не могла понять, какое выражение на его лице, потому что он находился спиной к заходящему Толиману. Чертов центаврианин не торопился говорить, то ли сохраняя паузу для эффектности, то ли просто подбирая слова.

— Все хорошо.

Я судорожно вздохнула, а потом Экри неловко меня обнял. Удивительное проявление эмоций для Ниджера… Он отвел меня к лавке, усадил. И начал рассказывать. Когда Экри объяснил, зачем явился, его уверили — Инг уже наказан. Ниджер попросил предоставить доказательства, что он действительно наказан, и ему показали Инга: с разукрашенным лицом, пылающего ненавистью. И с блоком на любое проявление психокинеза.

Мало того, Юглийвы мрачно сообщили, что Инг отправится на одну из отдаленных колоний на несколько лет. Вспыли, видимо, и другие случаи «злоупотребления эмпатией», поэтому никто не возражал против наказания сына Рода. Пораженный Экри попытался выпытать, кто же все это устроил, но ему так и не сообщили.

— Это какое-то чудо, Ветрова, — удивлялся молодой человек. — Тебе, кстати, предлагали компенсацию, я отказался. Если хочешь получить деньги, только скажи.

— Нет, денег не нужно. Главное, что Юглийв наказан, и больше так развлекаться не будет.

— Я потом еще проверю, где он и как он, не волнуйся, — пообещал одногруппник, и сверкнул черными глазами. — Такие, как он, позорят нашу расу… Совет Рода Юглийв не решится смягчить наказание для своего сына. Потому что об этом преступлении знаю я, и, значит, знает Род Экри. — Закончил напыщенно молодой человек, и посмотрел на меня с беспокойством. — Ты как, Ветрова? Все нормально?

— Нормально. Спасибо. Я твоя должница.

— На самом деле, это я был перед тобой в долгу. И, еще… Если бы ты заявила на Инга в органы, это был бы кошмар. Молодец, что не постеснялась позвонить мне.

Я рассмеялась невесело. «Позвонить», сказал Ниджер. А на самом деле я сначала искала общий номер Рода Экри, писала заявку через Службу информирования населения, чтобы мне разрешили связаться с молодым человеком. Затем ждала, когда мне ответят, и только потом получила номер андроида-компаньона Ниджера, и личный номер самого курсанта.

— Спасибо еще раз, Ниджер. Знаешь, мне стало легче даже не от того, что Инг будет наказан, а оттого, что ты согласился мне помочь. И не потому, что мы оба — «зерна» Ки Арада.

— Ты должна быть осторожной, — смутившись, Экри быстро надел строгую маску и принял брюзжащий тон, — потому что к беженцам отношение не очень хорошее. Это ты образована и вежлива, но другие — очень много других — ленивы, распутны… Имей это в виду, Ветрова. И больше никогда, никогда не ходи в места вроде «Кристалла»!

— Так точно, старшина Экри!

Вернувшись на ферму, я сразу же ушла в свою комнату, сказав домашним, что сильно устала. Моя глупость стоила мне только нервов, и за это стоило благодарить Ниджера и Звезды. И все же, как ни сваливала я такое удачное стечение обстоятельств на Звезды, знала, чувствовала, что все не так просто.

Кто еще мог знать, что Инг на меня воздействовал, а еще точное время и место, все обстоятельства? Кто мог раскрасить ему лицо? Кому бы поверили сиятельные господа Юглийвы? Только такому же сиятельному и влиятельному.

Решившись, я позвонила Ли Малейву:

— Это ты донес на Инга?

— Я даже не удивлен, что ты уже знаешь об этом.

— Почему ты донес на него?

— Я люблю доносить на знакомых, — саркастически ответил мужчина. — Любимое мое занятие.

— Зачем? Ведь ты сам все спланировал? Хотел наказать меня!

— Нина, у меня от тебя болит голова, — утомленно ответил Малейв, прервав меня. — Да, я ужасный, плохой, коварный — можешь открыть любой словарь и набрать отрицательных эпитетов по вкусу. Если это все, что ты хотела сказать — тогда я отключаюсь.

— Постой. Инг — твой друг. И все же ты донес на него. Никак не могу взять в толк, почему ты это сделал.

— Инг — не друг. Я не знал, что он явится на нашу с Лэнгом встречу. Все пошло не по плану. Как только он увидел тебя — захотел. Я редко появляюсь с девушками, и, естественно, твоя личность заинтересовала его. Если бы я дал понять, что ты мне ценна — он бы тебя отнял. — Ли явно не хотел со мной разговаривать, и отвечал монотонно, скупо. — Инг сказал, что просто предложит тебе денег, но не удержался и добавил эмпатии. Чтобы утереть мне нос, и забрать мой якобы трофей.

— Вот видишь, не все идет по твоим планам, Ли! — радостно воскликнула я, вместо того, чтобы извиниться. — Даже ты не можешь все предугадать!

Он отключился.

Я отцепила ТПТ с уха, и бросилась на кровать.

Теперь события вчерашнего дня предстали совсем в другом свете. Изначально Ли не планировал меня унижать — это я так решила, не зная всей ситуации. Появление Инга было сюрпризом для Ли, и Малейву пришлось здорово понервничать… А я назвала Малейва бесчувственным и усомнилась, что он заслуживает быть курсантом!

Моя радость быстро стала грустью. Вчера я предстала перед Ли капризной, глупой девчонкой, которая, к тому же, ждет от него только самого плохого. Я оскорбила человека, который меня защитил.

И, кажется, я убила его интерес к себе.

Я хотела снова назначить Ли встречу, но понимала, какую это вызовет у него реакцию. Он сочтет, будто я испугалась, что потеряла такого перспективного кавалера, и тогда я в его глазах упаду ниже некуда. Поэтому я решила так: если когда-нибудь Малейву понадобится моя посильная помощь — помогу. Без условий и каких-либо ожиданий. Я не хочу оставаться перед ним в долгу.

Мне срочно требовалась встряска, чтобы отвлечься от последних событий. И я выбрала особый вид встряски — адреналиновый.

В земном секторе отношение ко мне поменялось: теперь я была не просто Ветрова, а та самая Ветрова. Поэтому, когда я пришла после полудня к утесу, подростки, проводившие там время, затихли. В нашем секторе давно было установлено дурацкое правило: каждый мальчик должен был спрыгнуть с утеса в море, иначе он слабак. Поэтому частенько здесь можно было найти молодняк. Лет десять назад здесь постоянно зависала и я, либо с подружками, которые любили поглазеть на смельчаков, либо с братьями, которые сами прыгали в море.

Нганрав Солд, который тоже оказался у утеса, насупился. Отвернувшись, он начал болтать со своими приятелями.

А я начала готовиться.

— Прыгать собралась? — удивилась белобрысая девчонка лет тринадцати, которая тоже очень хотела бы прыгнуть, но ей не хватало смелости и умений. Это земные девочки в таком возрасте — нежные фиалки, орионки же склонны к риску и решительны.

— Угу, — я понежилась под Толиманом, и начала стаскивать с себя шорты и футболку.

— Да ты разобьешься!

Я только усмехнулась. На этом месте я провела столько волнительных часов! У меня, как и у этой девочки, тоже поначалу захватывало дух, и присутствовала зависть к смельчакам, которые прыгали. Высота была не то, чтобы приличная, но все же это была высота, а значит, каждый прыжок таил в себе опасность.

Многие боятся высоты, но меня Звезды избавили от этой фобии. Поэтому, глядя вниз, я лишь упивалась предвкушением полета. Не боялась я и волн, которые могли уволочь меня чуть поодаль и бросить на коварную скалу. Однажды я разодрала руку об нее. Тогда еще мама была жива, и, когда она увидела меня с окровавленной рукой и узнала, что случилось, чуть не всыпала мне ремня.

Я улыбнулась. Если бы мама была жива — она бы уже поседела, зная, во что превратилась моя жизнь!

— Правда прыгать будешь? — не отставала девочка.

— Правда.

Я встала на самом краю. Нахальное безумство заядлого прыгуна притупило все остальные чувства. Тогда я оттолкнулась и прыгнула. Самое главное правило — оттолкнуться от края как можно лучше, чтобы ветер не прихлопнул об утес.

Время замедлилось. Свист в ушах, тысячи иголочек на кончиках пальцев, внутреннее напряжение, сменяющееся эйфорией — я в полной мере прочувствовала каждый миг полета, прежде чем вошла в воду. И, пока волны не отнесли меня, такую податливую, к скале, заработала руками и ногами. Вынырнула, с наслаждением глотнула воздуха. Моя стихия… мой Тектум.

Я долго еще качалась на волнах, надолго задерживала дыхание под водой. Одним словом — наслаждалась тем, что молода, здорова, что живу. В академии мне моря не хватало, и я восполняла дефицит соленого воздуха, свободы, радости. Как только начала чувствовать усталость, поплыла к берегу. Выползла на нагретый песок, разлеглась на нем, перевернувшись на живот, чтобы не слепило глаза. Мне было необычайно хорошо — даже лучше, чем обычно бывало после прыжка. Как правило, адреналин «кипятит» кровь, и хочется либо безумно хохотать, либо просто валяться и приходить в себя. Но со мной случилось что-то другое…

Чувство невесомости вернулось.

Я открыла глаза.

Мое тело зависло над песком.

«Не может быть!»

Только я осознала, что парю, как упала. Ошарашенная, я подскочила, начала разглядывать свои руки и ноги, как будто ответ на мой незаданный вопрос был написан на них.

«Я левитировала!»

Сколько лет я училась этому, сколько времени потратила, заучивая асаны, расслабляясь, скольких наставников утомила, пытаясь овладеть этим искусством! Левитация — это та способность, которой можно овладеть, она не бывает врожденной. Только при особом состоянии тела и духа можно воспарить.

Я быстро вернулась к утесу, забрала надела одежду, и рванула в Дом Жизни.

Наставник не сразу вышел ко мне. Я еле дождалась момента, когда он сможет меня принять. И, как только получила возможность говорить, слова полились непрерывным потоком:

— Я воспарила! Перед этим я прыгнула с утеса и хорошо поплавала, честно говоря, я не понимаю, как так вышло, ведь я была утомлена! Я лежала на песке, разморенная, и вдруг почувствовала… Это было по-настоящему, мне не напекло голову, просветленный! Это все было на самом деле!

Наставник торжественно возложил свою белую ладонь на мой лоб.

— Да, — кивнул он. — Чувствую.

Я улыбнулась во весь рот, еле сдерживая желание закричать на весь мир о таком чуде. Принц моего детства тоже улыбнулся, но очень уж быстро пропала его улыбка. Склонившись, он аккуратно ухватил мой подбородок пальцами так, чтобы я запрокинула голову. Я почувствовала теплое и терпкое на губах.

— Кровь, — с сожалением промолвил лирианец, и нежно стер ее с губ. Другой рукой он коснулся моего лба и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Ручеек крови замедлил свой бег, и вскоре перестал.

Я шмыгнула носом, посмотрела на пятна, испортившую футболку. Переход от яркой радости к разочарованию был так быстр…

— Мне очень жаль, Нина.

— Наверное, я перегрелась на солнце, или у меня что-то с давлением, а может…

— Нет, Нина. Это реакция на левитацию.

— Но я не принуждала себя! Это случилось легко и просто!

— Если бы это было легко и просто, ты бы не теряла кровь.

Я всхлипнула. Лучше бы не было этого краткого мига парения! Я была способна на левитацию, но мое тело на такие перегрузки ответило категоричным «нет». Мне как будто вручили крылья и сразу же их оторвали…

— Это слезы эгоистки, — произнес строго лирианец. — Ты и без способностей к левитации создание одаренное. Не требуй от себя многого.

— Почему же раньше не получалось? Почему сегодня?

Наставник указал на мой пах. Если бы это сделал любой другой мужчина, я бы возмутилась, но лирианцы воспринимают людей как ходящее сборище разных энергий.

— Прилив сексуальной энергии.

— Ч-что? — вымолвила я, надеясь, что мне это только послышалось.

— Ты переполнена сексуальной энергией. У разных людей каналы этой энергии открываются по-разному: кому-то достаточно увидеть привлекательного человека, почувствовать запах, кому-то нужен эмоциональный толчок. Обычно такие каналы открывают другие люди прикосновением, лаской…

— Этого просто не может быть…

— Почему?

Я развела руками. Как объяснить мудрому лирианцу, что энергию я переняла не от ласки, а от грубости? Причем, неизвестно, от чьей грубости именно… Инг просто издевался надо мной, а Малейв был разозлен.

— Человек, который активизировал твой сексуальный канал, не нравится тебе? Так симпатия или антипатия в этом случае не имеет значения. Это не значит, что ты должна отныне и навсегда быть только с ним. Он всего лишь «включил» твои сексуальные каналы. У многих людей таким «включателем» является посторонний человек, с которым они где-то случайно соприкоснулись.

Я с благодарностью приняла такое объяснение. Ведь «включить» меня мог ледяной Инг.

— Вы меня успокоили, просветленный… Но давайте все же вернемся к вопросу с левитацией. Почему у меня пошла кровь носом?

— Каждый человек уникален. Кому-то левитация дается так же легко, как и дыхание, а кому-то тяжело. Я говорил раньше, и повторю сейчас — твое тело не создано для этой практики.

— Значит, то, что произошло сегодня — случайность?

— Все зависит от эмоционального состояния и жизненной силы. Может быть, в моменты радости или воодушевления в будущем ты способна будешь подняться, но намеренно, при желании, левитировать — никогда. Сегодня ты смогла воспарить, потому что в твоем теле был избыток энергии, и ты испытывала душевный подъем.

— Другим, чтобы научиться левитировать, надо держать целибат, а мне, как оказалось — наоборот?

— Тебе левитировать ни то, ни другое не поможет, — в голосе наставника появилась обеспокоенность. — Надеюсь, ты больше не будешь пытаться левитировать? Это будет удар по твоему организму.

— Я не буду рисковать своим здоровьем ради достижения детской мечты. Раз не дано — значит, я это приму.

— Меня всегда радовала твоя разумность. Ты знаешь, что такое эо-ри?

— Слияние энергий, — ответила я, и добавила про себя: «А в народе — энергетический секс».

— Эо-ри — это высшее удовольствие, рождающее новую жизнь. Когда люди становятся близки, в момент соития они чувствуют подобное. Я могу показать тебе, каково бывает слияние, если оно добровольно. Так ты избавишься от излишков энергии. Сразу после почувствуешь сильную усталость, потому что я обладаю эо, а ты — нет. Но это поможет тебе лучше принять изменения своей же энергии. Ты доверяешь мне, как своему наставнику и другу?

— Всегда и во всем, просветленный, — почтительно ответила я.

Он поднял свои руки и расставил пальцы веером.

— Сделай так же и прикоснись кончиками пальцев к моим.

Сделав, о чем мужчина попросил, я прислушалась к своим ощущениям. Поначалу ничего… а после я словно снова воспарила. Забылось, что я сижу в неудобной позе, что лицо мое и футболка в крови. Я просто выпала из мира на некоторое время, превратившись в ничто. Это было чистое, ничем не замутненное блаженство. Когда лирианец прервал контакт, я обессиленно рухнула на траву. Дыхание мое было тяжелым и хриплым, сводило пальцы на ногах.

— Отдохни, — очень нежным показался голос наставника. Убаюканная этой нежностью, я заснула — прямо на лужайке в Доме Жизни.

Глава 21

На обратном пути из Дома Жизни я решила пройтись по общему парку резервации. Наставник сказал, что прогулка поможет мне скорее прийти в себя и привнесет порядок в мысли. Я шла медленно, задерживая взгляд на зелени, цветах, прохожих.

— Следишь?

Нганрав. Видимо, он решил, что наши встречи сегодня — это не случайность, а закономерность, мною создаваемая. Молодой человек осмотрел меня с таким видом, как будто ему в обязанность возложили следить за моим благонравием. Чудо, что не отчитал за коротенькие шортики. Осмотр кончился тем, что он процедил: «Потаскунья». Как я жалела, что рядом нет Агапа — его кулаки бы сейчас пригодились. Вообще, я была сторонницей мирного разрешения любого конфликта, но иногда… иногда накатывало.

— Неправильно, Нганрав, — устало сказала я, намереваясь обойти парня. И что это он говорил, что его имя плохо произносится? — Надо говорить «потаскуха». А по-хорошему, такими словами в адрес девушек лучше не бросаться.

— Ты меня еще и учить будешь? Что, скучно стало, без парня-то своего? Правильно про тебя говорят: ты холодная, как рыбина! Сначала привлекаешь, а потом отталкиваешь, да еще и братьям жалуешься! Хорошо устроилась!

«Ух, какая прочувственная речь!»

— Раз ты такой проницательный малый, что же тогда поддаешься?

— А я не поддаюсь. Я хочу сказать тебе прямо, что думаю. Хотела, чтобы я за тобой бегал? А я ушел сразу, тогда, на вечеринке, и тебя это задело. Целый день за мной ходишь, то тут появишься, то там. И в магазине я тебя видел, за выдвижной панелью. Что тебе от меня надо?

Смерила взглядом этого пылкого юношу. Что бы я сейчас ни сказала, он все воспримет в штыки. Так себя вел Агап, когда был юн. Все девчонки, которые не хотели с ним гулять, были «козами», а все те, кто на него вешались — «овцами». Мама по сто раз объясняла Агапию, что это он баран, но Агап продолжал мнить из себя льва. Но, стоит отдать ему должное, ухаживать он умел. И, когда рядом не было дружков, он становился с девушками нежным и ручным, как домашний котенок.

— От тебя? Ничего.

Уступать дорогу орионец не собирался. Он явно настроился на конфликт. Сейчас скажет, что я заявилась на утес и прыгнула, чтобы его поддразнить, или какую-то другую глупость. Мне нужно было отделаться от него быстро и эффективно, потому что я очень, очень устала и очень, очень хотела побыть одна.

— Ты хотя бы знаешь, кто мой мужчина?

— А что, должен? — вызверился Солд.

— Еще как должен. Пораскинь-ка мозгами, и вспомни, кто из твоих родственников работает в Военной академии и мог бы со мной встречаться.

Я могла ошибиться, лейтенант и Нганрав могли быть просто однофамильцами, или родственниками, которые не общаются.

Белесые брови парня поползли вверх. Кажется, я не ошиблась.

— Я учусь на первом курсе факультета разведки. А он — куратор. Улавливаешь связь?

— Ты разведчица?

— Нет, пока просто курсантка.

Орионец побледнел. Он наговорил обидного не какой-то там чужой землянке, а девушке, которую, согласно моей легенде, выбрал его родственник. Я покачнулась, ощущая, как начинает кружиться голова.

— Не бойся, я ему ничего не расскажу о твоем поведении.

Я отошла от Солда. Кажется, мое тело не только левитации отвергает, но и эо-ри… Меня немного замутило, и я наклонилась, оперлась ладонями о колени. Яркая капля упала на тротуар.

Черт! Снова кровь идет носом!

Нганрав уже был рядом; пока я запрокидывала голову, он похлопал по карманам своих брюк. По всей видимости, там не нашлось ничего полезного, и юноша просто стащил с себя футболку и предложил мне в качестве носового платка. Большого носового платка.

— Что с тобой? Вызвать медиков?

— Нет, — прогундосила я.

— Давай я найму кар! Где ты живешь?

— Не надо. Но спасибо за предложение.

Я бросила на парня благодарный взгляд, и пожалела, что не надела ТПТ на ухо. Орионец довел меня до ближайшей лавки. Скоро кровотечение остановилось. Я отняла от носа футболку, и с нескрываемым отвращением посмотрела на собственную кровь.

— Это из-за меня? — спросил Нганрав.

— Нет.

— А из-за кого?

— Жара, прыжок — мало ли причин?

— Тебе точно не нужен кар?

— Точно. Я посижу немного, и приду в норму.

Парень кивнул, и сцепил свои пальцы в замок. А потом смущенно так, явно чувствуя себя виноватым, спросил:

— И давно вы с Акелой?

«Вот, значит, как зовут грозного лейтенанта Солда».

— Я всего семестр проучилась. Посчитай сам, Нганрав.

— Два сезона, значит… И серьезно у вас?

Мой разум уже сгенерировал потрясающую историю любви, но я почувствовала, что ужасно не хочу лгать. Если начну сочинять, то не смогу остановиться и все безнадежно запутается. Может, Нганрав сразу же кинется звонить родственничку, говорить, что познакомился с его невестой! И тогда я предстану перед обоими, как лгунья.

— Может быть, серьезно, а может быть, и нет. На самом деле, Солд, лейтенант меня игнорирует. Это он мне нравится. Я пыталась весь семестр привлечь его внимание, но ничего у меня не вышло.

Нганрав нахмурился.

— Это правда?

— Правда. — Я еще раз посмотрела на окровавленную футболку. — Не надо было тебе футболку портить. Черкни номер платежного браслета, я тебе компенсирую.

— Да брось ты. А я и думаю — как так, недавно ведь он звонил, и ничего такого не говорил.

«Еще бы он сказал! Кто я для него? Одна из курсанток-первокурсниц, девочка-истеричка, — подумала я мрачно. — Признай, Нина — не везет тебе в личной жизни. Сначала дружбу и влюбленность спутала, и чуть не вышла за Гаррисона, потом выставила себя дурочкой перед Солдом. Только Малейв к тебе питает интерес, да и то — как к постельной грелке».

— Ты что? Плакать задумала? — Юноша понял, что встрял. Вести задушевные разговоры с расклеившейся девушкой явно не входило в его планы. — Итак вся в крови, а слезами обольешься — то еще зрелище будет!

— Я подожду, когда ты отойдешь, и начну, — смилостивилась я.

— Ага. И потом скажут, что это я тебе нос расквасил и до слез довел. Почему так расстроилась?

— Я не расстроилась. Я устала.

— Х-м. — с важным видом молвил Нганрав. — Не мог Акела тебя выбрать — не те мускулы, не тот рост, не тот характер…

— А что, он по мускулам в первую очередь выбирает?

— Конечно. Так, значит, ты с факультета разведки, — орионец широко улыбнулся. — Сойдет.

— В смысле сойдет?

— Я тоже хочу поступать в Военную академию.

— А не мал ли ты?

Он не рассмеялся — загоготал. Да еще и унизительно так.

— Тебе сколько лет-то?

— Тридцать два. Постарше тебя буду.

— В Военной академии все, кому не стукнуло пятьдесят — зеленая мелочь. Я бы посоветовала тебе приходить поступать лет через двадцать — заодно и подкачаешься, и заматереешь.

— Но тебе-то явно меньше тридцати, — парировал он.

— А у меня другой случай. Если бы я не поступила, мне грозила бы, — я решила не говорить про станции связи, — депортация. И, честно говоря, мне с одногруппниками очень тяжело. Все меня старше и по статусу, и по расе, и по возрасту.

— Что же ты замуж не вышла за местного? — удивился Солд. — Не пришлось бы тогда поступать.

— Это я тоже пробовала. Не получилось.

— Обычно у женщин по-другому: в академию поступить не могут, а замуж с лету выходят.

— Невезучая я. Вместо брака угодила к военным.

— Ну, как сказать, как сказать…

Я снова подверглась осмотру. Причем, что такого удивительного парень хотел во мне найти — так и не поняла. Голова-то по-прежнему кружилась, и все, чего я хотела — это столкнуть наглеца с лавки и лечь на ней. И плевать, что все будут на меня коситься.

— Я хочу высшее горундское образование. Но тесты проваливаю раз за разом. Никуда не попадаю — ни в академию Культур, ни в академию Жизни, ни в Военную. Если ты поможешь мне с поступлением, я помогу тебе с лейтенантом.

— Как быстро ты поменял ориентиры. Недавно флиртовал со мной, а теперь предлагаешь с Акелой свести.

— Я просто расскажу тебе кое-что о нем, и ты сама решишь, нужен тебе такой фрукт, или нет. А ты, в свою очередь, расскажешь мне про требования на вашем факультете и на других.

— Я устала, Нганрав. Я не хочу разговаривать.

— Ну, так устраивайся, — орионец быстро отсел на самый краешек. — И рассказывай. А я тебе височки помну.

Я посмотрела на лапищи парня, сравнила с размером своей головы и представила, во что она превратится после того, как он их «помнет». Но усталость брала свое, и я, плюнув на все, улеглась на лавке.

— Только никаких височков!

— Ладно. Но ты не представляешь, от чего отказываешься!

— Знаю, знаю. Сначала ты височки мять начнешь, потом спустишься ниже, и в итоге я буду беременная.

— Я сразу снизу могу начать, — похабно осклабился молодой орионец.

— Я тоже могу начать снизу… коленкой.

— Да понял, понял. Ты рассказывай про требования-то.

— Требования очень жесткие. Мало быть сильным и выносливым, нужно уметь побеждать, просчитывать все наперед, уметь защищаться от психокинетиков, разбираться в психологии рас. Так что поступай лучше на общевойсковой факультет или факультет связи. Там сплошь младшие учатся, и требования другие.

— Хорошо. И что нужно, чтобы поступить на общевойсковой?

Я призадумалась и вспомнила Круек.

— Хорошие физические данные. Сила. Пожалуй, это самое важное на этом факультете. Ты вполне можешь поступить, но имей в виду, что таких сильных полпланеты. Орионцы вообще не бывают слабыми.

— Да, у нас такое не в чести.

— Тебе придется стать сильнее других орионцев. А они, поверь — звери, — я вспомнила, как блестяще прошел полосу препятствий Тулл. — Центавриане выбирают лучших, даже на непрестижные факультеты. Нескончаемое соперничество, постоянное напряжение — вот что такое учеба в Военной академии. И это я только семестр проучилась.

— Акела всегда говорил, что ему нравилось учиться.

— Это интересно, не спорю. Я много узнала и многому научилась. Кстати, почему ты не попросишь его помочь?

— Он против. Говорит, что я непригоден для военной службы.

Я поглядела на парня. И мне Нганрав не казался перспективным военным. Я не могла точно сказать, почему, но знала, что не подходит. Может, это интуиция, а может, я ошибаюсь.

— Хочешь знать мое мнение?

Нганрав устремил на меня прекрасные голубые глаза (кажется, всех Солдов Звезды наделили лазурью вместо радужек).

— Если ты не проходишь тесты, ты не годен.

Солд хмыкнул с выражением: «Ага, конечно».

— Поверь, тесты у центавриан такие… изощренные, что ни одно твое качество и черта характера не останутся без внимания. Они курсантов выбирают в первую очередь по характеру. Ты можешь хотеть стать военным всем сердцем, но если ты не подходишь — ты не подходишь. Да и тебе только тридцать с небольшим лет…

— Тесты могут ошибаться.

— Могут. Если тебе так уж хочется, можешь проходить тесты по военной программе каждый год. Но даже если пройдешь по удаче, все равно отсеешься на абитуре.

— Ты считаешь, что я не пригоден?

— Я тебя не знаю, Нганрав, но я знаю, что такое центаврианские проверки. Если тебя сочли непригодным, значит…

— Да понял, не дурак. Раз ты со мной честна, и я с тобой буду честен. Акела женат.

— Но в базе данных академии он указывается, как холостяк!

— Если бы ты заглянула в его личные доки, то увидела бы другой статус: «Женат по сговоренности». В настоящем браке он не состоит, это да, но — сговорен.

Я утомленно прикрыла глаза. Разумеется, он женат. Ведь Нине Ветровой не может повезти: если она встречает привлекательного мужчину, он либо миграционный агент, либо трус, либо женат. Наверное, следующий, кто мне понравится, окажется гибридом…

Брак по сговору — это официальный брак, который заключается между двумя детьми. Как только «супруги» достигают совершеннолетия, они приходят в Дом Любви или любой другой храм, где такие вещи можно проконтролировать, и вступают… к-хм, в настоящий союз. С этого момента брак по сговору становится просто браком. На Горунде такие браки тоже не редкость — центавриане очень любят женить младенцев на бумаге. Чтобы, пока чада растут, они не вздумали найти себе другого, менее удобного Роду спутника жизни.

— Так Солд уже давно совершеннолетний. Почему же он еще не заверил брак в Доме Любви?

— Потому что его жена осталась на другой планете. Ей самой планету покидать нельзя, а Акеле прилетать можно. Чтобы расторгнуть брак, ему нужно прилететь к ней и сделать так, чтобы она сама от него отказалась. Он так и сделал, прилетел. Но не подготовился, потому что думал, что все будет просто, и девушка, которая его видела давным-давно, тоже не захочет за него замуж. А она захотела. Так что отказали нашему военному в расторжении сговоренного брака.

— Чем же невеста не угодила лейтенанту?

— Кто знает? Вот он и остался сразу после выпуска работать в академии, чтобы была причина не покидать Горунд. Ты зря, Нина, на него нацелилась: ему сейчас не любовь крутить хочется, а свободы. И девушку он ищет только, чтобы привезти ее в тот Дом Любви, показать храмовнику. Готов ей щедро заплатить за эту услугу.

— А зачем?

— Как? Ты не знаешь? — Нганрав повеселел. — Если орионского мужчину делят две или более девушек, они должны за него бороться, показать, что они — более достойны брака с ним, чем сговоренная жена. Такая же ситуация возникает, если несколько мужчин хотят одну девушку в жены. Иногда храмовник такие занятные испытания устраивает!

— Центавриане так явно не делают…

— Так это центы, а это мы. В общем, хочешь лейтенанта — слетай с ним на ту планету, поборись с его невестой.

— Пусть Круек летит… — пробормотала я. — У нее и мускулы, и кулаки в самый раз… чтобы бороться.

— О, Круек! — обрадовался Нганрав. — Знаю, знаю! Апраночка такая, с общевойскового! Акела с ней договориться хотел. Обещал заплатить пятьдесят п.е.[10] за эту услугу.

— Она и без п.е. полетит.

— Да? Я сообщу ему. А тебе я все-таки вызову кар.

— Хоть рептилоидов вызывай, — безучастно отозвалась я.

Следующим утром на меня накатило уныние. Последний день дома — а потом снова ветра, академия, преподы… И никакого моря и цветов. Все утро я была молчалива и подавлена. Непривычно подавленным был и Агап, но он никогда не отличался словоохотливостью, и о причине своего дурного настроения не говорил.

После завтрака я отправилась поглазеть на попугаев, прилетевших в соседский сад полакомиться плодами вай-вай. Я стояла у ограды и любовалась ярким птичьим оперением. Неподалеку Агап воевал (то есть настраивал) с роботом, которого купил взамен старого — то и дело некоторые ругательства долетали до меня, перебивая «разговоры» попугаев.

— Нина! — вдруг крикнул Агап. — Подь сюда!

Оказалось, к нам пожаловал гость. Услышав фамилию от Агапа, я чуть не упала в обморок… Встретить гостя вышел и Кеша.

Женщина стояла у ворот. Белейшая ровная кожа, иссиня-черные волосы, уложенные волнами, светлый деловой костюм из натина — андроид, голограмма, но никак не настоящая женщина. Настоящие такими идеальными не бывают… Приехала она на черном каре-такси, который ходил от общей аэро-площадки резервации.

Это чудо-создание оглядело нас, и я замерла, «узнав» ее глаза. Точно такой же оттенок глаз темного изумруда был у Ли. Что ей нужно от нас? Почему она здесь? Вряд ли она пожаловала просто поглазеть на нас…

Еще я меланхолично подумала о том, что платье на мне старенькое и растянутое, а волосы скручены в небрежный узел. Агап, к слову, был весь красный, исцарапанный и потный, на футболку и руки Кеши налипла рыбья чешуя. Красавцами мы предстали пред очами родовитой старшей!

— Мое почтение, товарищи.

Справившись с удивлением, Аркадий приложил ладонь к сердцу и поклонился. Мы сделали так же. Женщина кивнула, следуя нормам этикета. Этикета… Смешно звучит, особенно, если учесть, что она небожительница, старшая, а мы — фермеры, копающиеся в земле.

— Я хотела бы поговорить с вами. Утром я отправила вашей управляющей системе послание о встрече, но вы не ответили. И все же я настаиваю на разговоре, это очень важно.

Так вот почему Агап утром был так хмур! Но то — утром, сейчас же мужчина дал «Анне» приказ впустить гостью. Ворота раскрылись.

Центаврианка проследовала по дорожке к дому. Шла она с маской идеальной невозмутимости на лице, и невозможно было понять, что она думает о нашем доме, о нас самих. Но вряд ли ее восхитили грабли у крыльца, и ведро с личинками, которых Кеша приготовил для рыбалки. Наконец, путь от ворот до гостиной был пройден, и женщина присела на диван после предложения Аркадия. Уселись и мы.

— Может быть, кофе? — невнятно предложил Кеша.

— Или воды? — напряженно уточнил Агап.

Дивное создание порадовало нас улыбкой — сдержанной, но оттого не менее красивой.

«Я считала Милу эффектной, но, похоже, сильно ошибалась. Вот эта женщина — это и есть эффектность, роскошь, достоинство!» — подумала я.

— Мне очень жаль, что дочь нашего Рода втянула члена вашей семьи в неприятности. В свое время я была ответственна за поведение и воспитание Милу. Поэтому и мне приносить вам извинения. Милу очаровала Артема, и немудрено, что юноша поддался ей, согласился принять свидетельство. Он согласился бы и на брак с ней, если бы не выяснилось, что его свидетельство полезности поддельное. Миграционная служба намеревается передать дело в полицию, и тогда Артем будет арестован.

Мы с Кешей в упор поглядели на Агапа. Миграционная служба обязательно уведомила бы его о таком, как главу семьи. Брат сурово нахмурился, но я-то отлично видела, как он смущен и раздосадован. Скрыть от нас хотел, значит… Или мне не хотел портить настроение в последний день увольнения.

— У вас два выхода: уплатить штраф в размере пятисот п.е., и тогда Артем будет депортирован на планету рождения, либо не уплатить его, и тогда Артем будет арестован и отправлен по шестнадцатой статье Свода в одну из отдаленных трудовых колоний сроком до шести лет.

«Пятьсот п.е.! — ахнула я про себя. — Продай мы ферму, и то столько не наскребем!»

— Мы уплатим штраф за вашего члена семьи, но только с тем условием, что, освободившись, Артем Ветров не будет поддерживать никаких отношений с Милу.

Аркадий, казалось, был так очарован манерами, красотой и мягким звучанием голоса этой женщины, что даже не понял, о чем она говорит. Агапий нервно мял свой пояс. Они не говорили ничего, потому что и без того всем было понятно — штраф мы не потянем.

— Мы не можем принять ваше предложение, — сказала я.

— Вы не желаете освободить члена своей семьи?

— Член нашей семьи нарушил закон. Так пусть и отвечает по закону, — отчеканила я. Новость об аресте так шокировала (Милу должна была позаботиться о таких вещах!) что изменился голос: приобрел бесстрастность андроида.

— Признаться, я ожидала другой реакции, — сказала сиятельная гостья. — И все же я настаиваю на том, чтобы вы приняли средства и разумно ими распорядились. Депортация — это гораздо мягче, чем арест.

— Мы люди простые, — сказал Кеша, — и считаем, что, если кто-то виновен, должен быть наказан. Даже если этот кто-то — член нашей семьи.

— Ваше стремление решить все по закону похвально. Но, я вынуждена настаивать: Артем не должен отвечать за промахи Милу. Она — взрослее его, на ней и ответственность. Купив для вашего брата поддельное свидетельство, она подвергла его опасности.

Кеша покачал головой:

— Если мы выручим Артема в этот раз, то для него вся эта ситуация не будет уроком. Пусть поймет, что за нарушение закона его всегда будет ждать наказание, и что за сомнительные связи приходится расплачиваться.

Я посмотрела на брата.

«Кеша, умница! Спасибо, что сказал то, что никак не могла оформить в словах я!»

— А что, если наказание будет ненастоящим? Что, если Артем отправится не в трудовую колонию с жестким режимом, а просто — на планету-колонию, где требуются крепкие руки? Ему дадут хороший участок земли. Если он вырастит на ней урожай — этот участок земли перейдет в его собственность. А там и до финансирования и поощрения от Федерации недалеко.

«Как просто! Отправить досаждающий элемент подальше! Милу поплачет, погорюет, и найдет себе другого лопуха, а Тема так и останется жителем Звездами забытой планеты на окраине владений Федерации. И получится так, что за ошибку двоих расплатится только Тема!»

— Только если он отправится не один, — предложила я. — Пусть они летят вдвоем, с Милу.

— Милая девушка, — протянула центаврианка, — мы поможем Артему только в случае, если он откажется от Милу. Совет Рода категорически против того, чтобы принять Артема как ее жениха.

— Это не тот случай, когда нужно все решать кардинально, и уж тем более не тот случай, когда нужно вмешиваться. Они нарушили закон — так пусть и ответят по закону. Они хотят быть вместе — пусть будут вместе, — сказала я, вспомнив, как строила с Тони дурацкие планы по «разъединению» влюбленных.

Как центаврианка на меня посмотрела!

Я еще раз уверилась в том, что эта женщина — родственница Ли. Те же глаза, те же выражения вроде «милая девушка», и то же самое удивление во взгляде. Скорее всего, она считала, что за предложение выкупить Тему мы бросимся ей в ноги и будет слезно ее благодарить. А вместо того получила от «неотесанных фермеров» отказ, а от молоденькой девчонки — отповедь.

— Я подумаю над вашим предложением, — ответила старшая и встала с дивана. — Вы проводите меня, гражданка?

Желанием провожать ее я не горела, но она явно хотела сказать что-то мне лично, без братьев — потому и пошла. Мы двинулись к двери: идеальная старшая и нахальная младшая. Но, если я что-то и уяснила от общения с Ли и другими старшими, так это то, что возводить их в ранг божественных нельзя — иначе сразу уже потребуют поклонения и даров. Вот и Ли не «съел» меня только потому, что я не расстелилась перед ним обожающим ковриком.

Женщина спустилась по ступенькам с крыльца и остановилась у клумбы с цветами. Долго рассматривала нежно-розовые крупные цветы, закручивающиеся в причудливые спирали.

— Винна спиралевидная, — восхитилась она. — Удивительно, как вам удалось вырастить эти капризные цветы! Не всякий садовник справится с такой задачей.

— Растила не я, а братья.

— Удивительно! Мужчины мало что понимают в цветах.

— Меня сезон не было дома, так что красота, которую вы видите — это заслуга братьев Ветровых.

— Они приятные люди, — неожиданно выдала комплимент центаврианка, и повернулась ко мне. Окинула меня взглядом, не упуская из вида ни растянутого летного платьица, ни ужасной прически, ни лица, на котором не было косметики, зато был загар. — Я принимаю ваши условия: отдаленная планета, фермерство, уединение. Молодые люди будут отправлены на станцию сегодня же. Пусть попробуют пожить самостоятельно, без указов Рода и семьи, и без помощи. Как только они обустроятся на месте, вам будут высланы номера ГСПИ, по которым можно будет с ними связаться. О штрафе не беспокойтесь. Свидетельство оформила именно Милу, и вина в первую очередь лежит на ней.

Я такого не ожидала. Старшие, особенно центы, всегда представлялись мне людьми равнодушными к тем, кто в их глазах — младший. И по правам, и по статусу, и по возрасту. А они беспокоились о Теме… о дурачке Теме, который наломал дров. А уж от человека с фамилией «Малейв», казалось бы, и вовсе можно было ожидать худшего!

Но — нет. Я была приятно удивлена. Ворота открылись, и я проводила женщину до кара. Перед тем, как усесться в него, она сказала:

— Если бы Артем был так же благоразумен, как вы или ваши старшие братья, наш Род не так рьяно бы противился его браку с Милу. У Агапия Ветрова есть номер моего андроида-компаньона и мой личный номер ТПТ. Звоните, если возникнут вопросы… Если желаете, прилетайте попрощаться с Артемом на станцию номер три сегодня, время мы сообщим. Блага вам и успеха в делах, семья Ветровых.

— Блага и успеха в делах Роду Малейв, — не осталась я в долгу.

Старшая уселась в кар, и такси сразу же тронулось по дороге.

Я стерла выступивший на лбу пот. Наверное, не зря женщина согласилась на такие условия: Тема и Милу так и будут чудить и «бунтовать» за свободу, пока не глотнут этой самой свободы в полной мере. 

Глава 22

Тема глазел на нас сияющими глазами, как будто отправлялся на шикарный курорт.

Ох, как много нам хотелось высказать этому недотепе! Кеша заготовил длинную речь, я приняла суровую мину, подражая Агапу. Но, стоило нам его увидеть на станции в камере для задержанных, так мы сразу же забыли про свои намерения быть строгими и важными. Темка был самым красивым, самым обаятельным, самым эмоциональным Ветровым. Звезды одарили его способностью притягивать в равной мере женщин и неприятности… Сложно на него сердиться, в общем.

— Ругаться будете? — лукаво спросил он, понимая, что ничего такого не будет.

— Вмазать бы тебе, — вздохнул Агап, — авось, мозги-то бы и заработали.

— Давай, Агапий, покажи силушку богатырскую!

Агапий вместо силушки проявил чудеса терпения. Он долго, с чувством и расстановкой объяснял парню что-то вроде: «Отныне ты мужчина и обязан построить дом, посадить дерево и вырастить сына. А женщина у настоящего мужчины может быть только одна, иначе не мужчина он, а осеменитель бестолковый». Кеша, в свою очередь, рассказал, как быстрее обустроиться на новом месте, подсказал, где и как добывать информацию о новой планете. Я дала Темке пару советов по поведению: призвала больше слушать, меньше говорить и не лезть в драки. Мы не успели дойти до душещипательной стадии, когда полагается лить слезы и давать обещания: в камеру заглянули охранники и повели Тему готовиться к полету.

— Как только освоитесь там, регистрируйтесь на станции ГСПИ и высылайте нам уведомление о связи! — крикнул вдогонку Кеша.

— И, Тема — Милу на тебя будет надеяться. Не ухлестывай за другими! — добавил Агап.

— Я слишком хорош, чтобы принадлежать только одной, — крикнул Тема и рассмеялся: — Да не паникуй, лоб ты здоровый. Я уже нашел свою единственную и неповторимую.

Я при этом ощутила горечь. Тони, как узнал о произошедшем, отказался приходить провожать влюбленных. Сказал, что не сможет удержаться и выпалит Милу про свои чувства, и тем самым испортит всем прощание.

— Тема! Береги себя!

— И ты себя береги, Ниндель! — донеслось из-за поворота.

Младшего Ветрова увели.

Расстроенные, мы пошли к выходу из здания. Там мы столкнулись с родственниками Милу, которые приходили ее проводить. Знакомая нам роскошная женщина, черноглазый парень, Ли, и мужчина-альбинос. Маловато, как для целого Рода… Я напряглась, понимая, что такая встреча не может быть приятной, но тут Агапий кивнул женщине, и мы разошлись. Малейвы не стали сверлить нас ненавидящими взглядами (или обыкновенными презрительными), а Кеша с Агапом не стали сурово на них смотреть.

Уже у аэро-площадки мы увидели раскрасневшегося Тони. Кажется, молодой человек передумал, и решил все-таки попрощаться с Темой и Милу.

— Опоздал, — пробурчал Агап.

— Ну и хорошо, что опоздал, — выдохнул раскрасневшийся Гаррисон. — Значит, так угодно Звездам.

— Романтики хреновы, лишь бы все на звезды валить! Люди, люди сами себе проблемы устраивают! — вспылил старший Ветров.

— Давайте в кафе зайдем, а то Нина поесть толком не успела, — брякнул Кеша. Поесть-то я успела, но поняла, чего так хочет Кеша — разрядить атмосферу, да и от аэро-площадки, где мы можем встретиться с Малейвами, отойти.

Я поддакнула, и спустя десять минут мы уже сидели за столиком.

— Вот и вылетел Темыч с Горунда.

— Ты так говоришь, как будто он умер! А Тема всего лишь отправится на другую планету в компании красивой девушки, где ему дадут землю. Мне даже кажется, — задумчиво протянул Кеша, — что это была многоходовочка, чтобы покинуть нас. Мы ведь всегда считали его балбесом.

Я не выдержала и прыснула. Уж кто-кто, а Темка на многоходовочки не способен!

— Вот так вот и разбредемся, — продолжил заунывно Аркадий. — Тема будет на другой планете, Нину после академии тоже куда-нибудь отправят…

— Поплачь еще!

Тони грустно хмыкнул, и я сникла еще больше. Жаль было Гаррисона. Я отчасти понимала его: Милу была не просто экзотичной красавицей, она олицетворяла собой мечту простого беженца о «принцессе», которую стоит добиваться. Только вот добивался он ее не очень-то усердно. Каким бы славным ни был Тони, он нерешителен и трусоват, а женщине всегда хочется чувствовать себя защищенной.

— Такова жизнь, Кеша, — протянул Тони. — Неудачи, шишки, потери — вот что это такое. А бывает и так, что все, что нравится, утекает из рук.

— Если утекает из рук — значит, не твое, — с умным видом заключил Агап.

«Эх, Тони. Милу выбрала Тему не потому, что он красавчик, а потому что он смел и решителен. Он способен попытаться свернуть горы ради любимой, а ты будешь бесконечно сомневаться, переживать», — подумала я. Но вслух, конечно, не сказала. Зачем Гаррисону соль на раны сыпать?

— И правда! — Энтони посмотрел на свои руки, как будто они были причиной его неудач, и сжал пальцы в кулаки. — Я как проклятый в бюро вкалывал, ночами не спал, а как только Милу ушла — и меня сразу турнули. Хотя пользы я приносил много. Но я понимаю, почему так: там, где мне приходилось трудиться, остальным было легко. Потому что у старших и образование высшее, и способности выдающиеся. А я кто? Чистильщик загонов га-ан.

— Еще один плакальщик… — намеренно надула губы я. Если покажу, что жалею его и хочу приободрить, бедный Тони совсем расклеится. — Меня вон в академии вообще… того…

— Чего? — активизировался Агап.

— Чего? Я там единственная фермерша, да еще и землянка, и двадцатипятилетняя! Меня там недоразвитым младенцем считают, и преподы, и однокурсники. И, между прочим, мне тоже приходилось вкалывать, чтобы быть на уровне. И ничего, жива. И дальше буду вкалывать. А вы, гильдия плакальщиков, только и можете, что вздыхать!

— А я тебе сразу сказал — нечего в эту академию поступать! Сама захотела!

— Вот именно! Сама захотела и не жалуюсь! А вы… хватит уже сидеть с таким видом, будто вас стерилизовали! Темка сейчас на станции предстоящему полету радуется, а вы в трауре! Лучше давайте сегодня на рыбалку, а? Покажете мне все эти ваши новые крючки и наживки…

— Рыбалка — это дело мужское. Женские руки управляться с удочкой не приспособлены.

— Чушь какая!

— Не чушь, а правда. Всем известно, что женщины не способны рыбачить.

— Агап, ты сексист!

— Кто? Че это значит?

Аркадий начал объяснять, но его прервал Тони:

— А давайте, в самом деле, на рыбалку, а?

…На рыбалку мы так и не попали. Вернулись на ферму, когда было уже темно, и решили пожарить рыбки, да запить апранской болтушкой. Болтушка оказалась о-о-очень недурной!

Следующим утром мне предстояло вернуться в учебку. Видок у меня был тот еще: опухшее лицо, мешки под глазами… Пройдя необходимые проверки и облачившись в форму абитуриента-провинившегося, я была отправлена в Муравейник, ждать инструктора. Опасаясь, как бы меня не заметили однокурсники или одногруппники (мало ли, кого тоже оштрафовали на три дня!) я все больше к стеночке жалась. Очень хотелось чего-то кислого и холодного; я так и мечтала о новеньких автоматах с водой и закусками, которые были в академии…

— Чемпионка! — вкрадчиво произнесла над моим ухом Демоница. Ну, почему именно на ее глаза дьявольские я попала? И как она умудрилась подобраться ко мне так незаметно?

Пришлось вытянуться и жизнерадостно-неискренне поприветствовать инструктора:

— Блага, товарищ инструктор!

— Ветрова, что это с тобой? Исхудала да почернела под Толиманом. Ай-яй! Не дело! Но, знаешь, есть одно проверенное средство, — Демоница сладострастно протянула: — Пробежки на завтрак, уборка на обед, и заучивание Устава на ужин! А на полдник — божественный концентрат!

Вот так и прошли три дня в учебке были незабываемы: Демоница не слукавила насчет Устава, концентрата и уборки. К счастью, три дня пролетели как три мига, и вот я уже ступила на землю Монтума. На ухе моем снова устроился академовский ТПТ, запястье оплел инфо-браслет. Поправив галстук, я вышла из «гардеробной». Прибывшие курсанты ходили туда-сюда по дорожкам, усаживались в кары, болтали со знакомыми. Жаль, что у меня не было права на использование каров. Слишком далеко до казармы пилить!

Кто-то подхватил на руки.

— Эй!

— Не узнала своего любимчика?

Я извернулась в руках, и увидела Слагора Тулла. Он бессовестно расхохотался, забавляясь моей растерянностью. Я тоже рассмеялась, и попыталась освободиться. Тулл фривольно пощупал меня:

— Отощала, Ветрова!

— А ты растолстел!

— Глупая ты землянка! Я просто мускулистый!

Орионец опустил меня, и вместе, весело болтая, мы побрели к казармам своего факультета. По пути Тулл рассказал, как весело проводил время.

— А ты как отдохнула?

— На пляже загорала, с подругами на Бар-Ракк летала. Ничего особенного, — я умолчала про прыжок с утеса, отдых в релаксационном клубе, встречу с Юглийвом, ссоры с братьями, эо-ри, неожиданные встречи…

— Эх ты, Ветрова! Жить надо так, чтобы под старость удивляться — как вообще до седых волос дожил!

— Ага, если жить, как ты предлагаешь, то седые волосы уж больно рано появятся!

— Какая же ты пессимистка!

— Это ты неисправимый оптимист!

— А вот и наши чемпионы, — протянула Линда Вальдола, которую мы догнали по дороге к казармам. Лицо ее искривилось при виде бывшего соперника и наглой выскочки. Мне иногда казалось, что Вальдола вполне может обдумывать убийство, до того быстро ее серые глазищи при виде нас заполнялись злобой. — Загорелые, подтянутые. Смотреть приятно. Ветрова, а это правда, что ты отрабатывала штрафы в учебке?

— Я тоже рада тебя видеть, Вальдола.

— Конечно, рада! Все мы одна большая счастливая семья! — улыбнулась орионка. — Кстати, товарищи чемпионы, гляньте на инфо-браслеты.

Не успели мы прибыть, как нас уже вызывал Солд. Уже не такие веселые, мы нашли куратора. Хоть и я решила, что с Солдом ловить нечего, сердце мое при виде этого высоченного красавца размягчилось. Что поделать? Доводы разума всегда проигрывают сердечным порывам…

— Блага, товарищ лейтенант!

— Смирно!

Как только мы вытянулись, мужчина обошел нас, придирчиво осмотрел.

— Хорошо отдохнули?

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Загорели, посвежели… Молодцы, хвалю! Так рад, что вы хорошо отдохнули, так рад! Насмотреться на вас не могу! Сегодня после ужина назначаю вам встречу в тест-блоке библиотеки! Приходите с улыбочками на своих красивых личиках! Чтобы все мы радовались и были счастливы!

«Интересно, что мы такого уже успели натворить? Не достаточно подобострастно поприветствовали? Слишком часто моргали? Медленно шли?»

— Товарищ лейтенант, позвольте обратиться?

— Позволяю!

— Чем вы недовольны? — возмущенно спросил Тулл. — Мы прибыть не успели, а уже виноваты!

— Забывчивые вы мои, — проговорил лейтенант ласково… и прорычал: — Забыли Устав? Вы — собственность Центаврианской Федерации, боевые единицы! Рисковать жизнью во время увольнения — это грубейшее нарушение Устава! Порочить честь и достоинство военных недопустимо! Какого цвина мне приходят отчеты о том, что чемпионы первого курса разгуливают по борделям в фривольном виде и чуть не умирают от кровопотери?

— Товарищ лейтенант! Это вышло случайно! — Тулл задрал подбородок, как будто надеясь, что так на него меньше будут орать.

— Случайно ты в академию поступил, наркоман адреналиновый! А ты, Ветрова, что молчишь?

— Я не понимаю, в чем моя вина, товарищ лейтенант.

— Бордель, Ветрова. Вспоминаешь?

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— Хорошо. А «Кристалл» вспоминаешь?

— Каюсь, товарищ лейтенант, — сказала я тихо. Интересно, это нормально, что мне нравится, когда он кричит? Кровь в жилах вскипает, а возмущение с предвкушением кружат голову. Или я просто счастлива, что снова могу видеть лейтенанта и слышать его голос?

— Не каяться надо, а думать. Ду-мать! Но ничего, тесты покажут, насколько хорошо вы помните Устав!

Распаленный лейтенант еще разок злобно на нас глянул и ушел. Я не смогла с собой справиться и уставилась на его спину, задницу… Хорош все-таки этот фетюк! И сзади, и спереди, и в анфас, и в профиль!

— Нин, а ты что, ходила в бордель? — полюбопытствовал Тулл.

— Я туда случайно попала. А ты чуть не умер от кровопотери?

— Да не умер бы я, Солд, как всегда, преувеличивает.

Мы покосились друг на друга, поняли, насколько смехотворны наши попытки умолчать свои «грешки», и рассмеялись. Ну и пусть, что курсанты из нас непутевые, зато мы знаем толк в хорошем отдыхе!

* * *

Вечером на моем инфо-браслете зажегся особый символ. Обескураженная, я направилась на встречу с неведомым гостем. И кто только мог пожелать увидеть меня в первый же день второго семестра?

Сюрприз удался. Сердце пропустило удар, и мне показалось, что на моей коже образовался иней.

Альбинос Малейв. Пришел меня навестить.

«Поглоти его черная дыра, и всех Малейвов в придачу!»

Мужчина приложил ладонь к сердцу.

— Мое почтение, Нина Ветрова.

Альбинос посмотрел, хорошо ли сидит на мне форма, и поднял на меня кошмарный алый взгляд. Ощущение инея на коже стало еще сильнее. Я глядела на мужчину пристально. Не приходилось мне еще людей с яркими красными радужками видеть! Да и черты лица альбиноса, его узкие тонкие губы и бледность вызывали древний, непостижимый разумом страх перед чудовищами. Его губы дрогнули; с ужасом я поняла, что таким образом он улыбается.

Я с заминкой поприветствовала мужчину:

— Блага, товарищ.

— Вы меня боитесь, — молвил альбинос; голос его был так приятен и звучен… не подобает чудовищу иметь такой голос. А в том, что этот бледный, лишенный красок человек чудовище, у меня почему-то не вызывало сомнений.

— Вы ошибаетесь.

Красноглазый еле заметно качнул головой в знак протеста; белоснежные пряди волос мазнули по воротнику.

— Вы меня боитесь. Но вам нечего стыдиться: страх свойственен любой душе. И все же мне жаль, что я своим видом внушаю вам страх и отвращение.

— Вы не вызываете у меня ни большого страха, ни отвращения. Не стоит извиняться, не настолько я малодушна, чтобы испугаться вашего взгляда.

— Да, вы не малодушны. Вы и телом крепки, и духом. Поэтому со своим нескромным предложением я пришел именно к вам.

Мужчина говорил со мной, обычной младшей, так почтительно и вежливо, словно я была дочерью центаврианского Рода. Я заставила себя смотреть исключительно в его глаза и не обращать внимания на вены, просвечивающие сквозь кожу, на паутину волос, на заостренные черты лица. И — на его откровенное восхищение.

— Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

Он говорил что-то еще, но я не слышала. Шокированная, я пыталась понять, шутит он, проверка это, или чей-то злой розыгрыш… На ухе моем замигал ТПТ. Лишь бы не думать о словах этого странного Малейва, я ответила на вызов.

— Альбинос с тобой? — напряженно спросил Ли.

— Да.

— Уходи. Немедленно. Ни о чем с ним не разговаривай. Уходи, Нина!

Я отняла палец от ТПТ, прерывая связь, установленную между передатчиками всех курсантов академии. Альбинос все так же восхищенно смотрел на меня.

— Мой ответ — нет, — все же сказала я. — У меня уже есть жених.

— Вряд ли ваш жених может предложить вам то, что могу предложить вам я. И вряд ли какая-либо другая девушка может предложить мне то, что вы, Нина, — мужчина сделал шаг вперед, и хрипло прошептал: — Вы прекрасны.

«Сумасшедший», — подумала я, и, холодно попрощавшись с удивительным гостем, поспешила уйти. Как только отошла от площадки, где проводили встречи, перешла на бег. Откуда-то сбоку выбежал запыхавшийся, раскрасневшийся Ли; он ухватил меня за плечи:

— Ты не знаешь меня. Я старшекурсник, а ты — всего лишь первогодка.

— Что происх…

— Нина! Ты хочешь спокойно жить?

— Да, — ответила я, не задумываясь.

Ли разжал пальцы.

— Тогда мы не знакомы.

Он отпустил, почти оттолкнул меня. Мне не нужно было смотреть, куда он направился, чтобы понять — он хочет потолковать с тем альбиносом. Слова Ли не просто напугали меня, они выбили почву из-под моих ног. Что все это может значить? Почему этот красноглазый захотел взять меня в жены? Во мне нашли еще какую-то особенность?

Мое ТПТ снова замигало; на этот раз звонил Экри:

— Ветрова, это еще что такое? Ты должна быть в библиотеке! Где ты ошиваешься?

— Меня вызвали на встречу…

— Какие еще встречи? Если через пять минут не будешь на месте, Солд тебе уши оторвет!

— Да, Экри, спасибо, сейчас буду.

— Бегом, Ветрова!

Я оглянулась на площадку, где проводились встречи. Кажется, я снова влипла, и даже не знаю, во что. В любом случае, Малейвы сейчас не первоочередная цель. Мало ли, что они там замыслили, но если я не явлюсь вовремя в библиотеку, Солд мне точно оторвет уши!

Примечания

1

Далее в тексте — ТПТ. Это устройство имеет несколько режимов и в зависимости от ситуации может использоваться как обычный телефон, как устройство, читающее мысли и переводчик.

(обратно)

2

В книге эмпат может не только сопереживать, но и внушать любые эмоции и управлять настроением других людей.

(обратно)

3

Система передачи информации, при которой связь осуществляется при помощи создания голограммы.

(обратно)

4

Короткометражное кино с эффектом полного погружения.

(обратно)

5

Неповоротливое большое животное.

(обратно)

6

Шестилапое млекопитающее, способное воспроизводить человеческую речь. Уровень интеллекта понги может соответствовать уровню развития пятилетнего ребенка.

(обратно)

7

Медитационная асана (положение тела) в йоге. Во вселенной романа лирианцы несут разным мирам просветление. Например, известный на Земле духовный учитель Будда — лирианец.

(обратно)

8

Пренебрежительное прозвище центавриан.

(обратно)

9

Насекомовидная раса.

(обратно)

10

Платежные единицы.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg