«1.5.Децема. Предыстория (СИ)»

1.5.Децема. Предыстория (СИ) (fb2) - 1.5.Децема. Предыстория (СИ) 1431K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мари Явь (Мари Явь)

Мари Явь Децема 1,5

Пролог

Тесная камера предварительного заключения была набита искусственным немилосердно ярким светом и холодом. И даже несмотря на то, что дальнейшая судьба предполагала куда больший дискомфорт, задерживаться здесь не хотелось.

Постояв минуту у двери, сделанной из прочнейшего триплекса, я опустилась на стул, растирая озябшие ладони. Боковым зрением были видны белые стены коридора.

По долгу службы мне приходилось несколько раз присутствовать на экзекуции, потому страх неизвестности не терзал меня. Возможно, через пару минут, возможно, через несколько часов, эта дверь бесшумно отъедет в сторону. Капитан почетного отряда хранителей Синедриона в официальной манере объявит мне о причине моего заключения и под конвоем сопроводит в зал Правосудия.

О том, что будет после, совсем не думалось. Не хотелось думать.

Измена. Предательство. Решение Иберии не убивать меня на месте не следовало трактовать как милосердие. Я прожила рядом с ним почти десять лет, потому отлично знаю, что милосердие — черта, которая в Нойран считается пороком, а не достоинством. Иберия решил показать мне, что есть нечто похуже смерти? Если так, то всего простора Вселенной не хватит, чтобы укрыться от его гнева. Его и еще…

Показавшиеся за прозрачной преградой фигуры заставили порывисто встать. Надо же, стоило просто подумать, и он объявился.

Высокий. Широкоплечий. Цвет его волос напоминал о южных ночах моей родины. Глаза — черные врата в Преисподнюю.

— Индра, — пробормотала я, вяло улыбаясь.

Наши взгляды встретились. Немолодой офицер, сопровождающий сына Иберии, быстро ввел комбинацию цифр, отпирающих дверь. Глянув на меня исподлобья, надзиратель обратился к молодому мужчине.

— Если вы так настаиваете, ваш разговор не будет записываться. Однако, мне придется остаться, дабы…

— Вон, — не повышая голоса ответил сиятельный посетитель. — И ты, Гимель.

Телохранитель, стоящий неслышно за спиной своего хозяина, недовольно поморщился. Я машинально отметила, что вижу этого парня впервые. Он оказался не из строптивых, потому убрался сам и прихватил с собой оскорбленного нарушением порядка тюремщика.

— Меняешь охрану, как перчатки. Я сижу здесь, кажется, всего лишь день, а ты уже присмотрел себе нового шута. Вероятно, когда последний умирает, к твоему порогу съезжается на кастинг пол Эндакапея. Еще бы… быть правой рукой самого Индры… Этот Гимель, должно быть, готов помереть от счастья. Но умрет он, конечно же, не от этого, и совсем скоро. Работать на тебя — самоубийство с гарантией на успех.

Нервно посмеявшись, я запустила ледяные пальцы в спутанные волосы. Посетитель встретил мою неуклюжую попытку превратить серьезный разговор в глупую шутку с холодным спокойствием. Всегда так вызывающе спокоен. Ну да, как будто что-то может вывести из себя человека, который все знает наперед. Иберия произвел на свет настоящего монстра.

— Эла, — заговорил через мгновение Индра, проходя внутрь комнатки. Неторопливо обойдя меня, мужчина занял стул — единственный предмет мебели, делавший эту камеру худо-бедно комфортабельной. — Твое стремление выставить свое положение не таким катастрофическим, каким оно является на самом деле, похвально. Но, поверь мне, улыбкам больше не будет места в твоей жизни. Ни в этой, ни в той, что ждет тебя через эти десять минут. Честно сказать, я думаю… твоя дальнейшая жизнь будет больше похожа на смерть. Агонию, растянувшуюся на годы. Долгие, долгие годы боли и отчаянья…

— Так художественно описать мою участь тебе повелел твой отец? — поинтересовалась я, сцепляя руки за спиной, неумело скрывая дрожь. — Хотя, зная вас… Иберия даже не догадывается о том, что ты здесь, не так ли?

— В отличие от некоторых, я не испытываю удовольствия от его мучений, — ответил отрешенно Индра, снимая с рук черные перчатки. — Отец считает, что на тебе можно смело ставить крест. Ему, конечно, говорить так в разы легче, чем тому, кто сделал тебя. Мне казалось, что в этом мире у тебя не было никого ближе меня, и теперь этот нож в спину…

— Брось ерничать! — кинула я раздраженно, отворачиваясь и вставая у двери. — Для кого-то, может, это и было сюрпризом, но не для тебя. Точно не для тебя. К чему этот визит? Решил свершить акт доброй воли? Убить по старой дружбе?

За спиной раздался тихий смешок.

— Ну что ты. То сострадание, которое может отыскаться в моей душе, не распространяется на предателей.

Его слова вынудили меня резко оглянуться. Зло сощурившись, я процедила:

— Не тебе говорить о предательстве! Если бы ты в тот раз… — прикусив язык, я вновь отвернулась. — Тц. Не заставляй меня вспоминать самые поганые моменты моей жизни, ладно? В конце концов, какая теперь разница, что меня сюда привело…

— Большая разница. Если ты скажешь, что тебя заставил принять это решение твой любовник…

— Эй, ты прекрасно знаешь, что это решение я принимала сама. И что Дис мне не любовник.

— Наверное, поэтому ты до сих пор жива. Как и он.

Слова Индры заставили меня сделать порывистый шаг в его сторону.

— Удивлена? — ухмыльнулся визитер, забавляясь моей реакцией. — Я лишь отрубил ему руку. По плечо. Так, как и обещал когда-то. Помнишь?

— Урод проклятый! — прошипела я едва слышно, наблюдая за тем, как на лице собеседника проявляется довольная улыбка.

— Как жаль, сестра, — через минуту сказал он. — Время, когда я мог поставить тебя на место одними словами, прошло.

— Как и то время, когда я называла тебя братом, — отрезала я, следя за тем, как Индра плавно поднимается на ноги.

— Иногда я жутко скучаю по прошлому… — неторопливо он прошел мимо меня к выходу, после чего постучал по крепкому стеклу, подзывая охрану. — Но не так сильно, как жду будущее. Когда ты вернешься, многое здесь изменится. Многое, но рана, нанесенная моей гордости твоим безрассудством, будет так же свежа, как и в эту самую секунду. Потому советую уже начинать думать над тем, какие слова помогут тебе вернуть мое расположение. И хотя у нас впереди целая вечность, тебе же будет лучше, если это произойдет как можно раньше.

Подоспевший офицер открыл камеру, пропуская посетителя в коридор.

— Ты… ты будешь присутствовать при исполнении приговора? — поинтересовалась я, вместо того, чтобы уязвленно огрызаться в ответ на его наглое заявление.

— Нет. Ты же знаешь, дела-дела.

— Ага, точно.

Застыв за порогом тюремной камеры, Индра еще несколько секунд задумчиво смотрел в мою сторону.

— Тебе это ничего не напоминает? Это положение вещей?

Я ответила ему мрачным взглядом. Как глупо с его стороны думать, что я могла забыть первую нашу встречу. Да, положение вещей до боли знакомое.

— Подумать только… — пробормотал мужчина, уходя от моей камеры. — Как символично. Все началось в тот самый раз…

Он ошибался. Все началось гораздо раньше.

1 глава

Все началось в первый день последнего в году месяца, который в трущобах принято называть месяцем искупления или Тринадцатой ступенью. Суеверные жители окраин Эндакапея истово верили, что именно в эти дни надлежит с большим усердием возносить молитвы верховным божествам, раскаиваясь в грехах, совершенных в течение уходящего года. Как будто светлейший Эйа, его брат Эзус и их отец Предвечный в это время становились чуть более материальными, или с них разом сходила глухота, которой они страдали все оставшееся время.

Как бы там ни было, традиция была такова, что в последний месяц года недалекие жители трущоб практически не вылезали из своих домов, пытаясь молитвами и жертвами отмыть свои души. И горе тому бедняге, который вздумает скопытиться в этот месяц. Особенно если это будет первый день Тринадцатой ступени. По поверью, душа такого неудачника отправляется прямиком в лапы Эзуса без надежды на возрождение. Печальная участь, да… но даже их можно назвать везунчиками по сравнению с теми, кому выпала удача не умереть, а родиться в этот знаменательный день.

Порядочные родители, чей ребенок был рожден в первый день месяца искупления, с трудом осознавали весь ужас поразившего их несчастья. Они прокляты, увы. Разгневали богов своим негодным существованием, и теперь их чадо с самого его рождения будет принадлежать Властителю Грешных душ, который может (Упаси Предвечный) пожелать воплотиться в нем и принести разрушение, боль, смерть — одним словом, конец жизни всего человечества. А этого допустить было никак нельзя.

Конечно, безвыходных ситуаций не бывает. Было одно средство, которое и душу ребенка возвращает Предвечному, и с его родителей снимает все грехи. Им нужно только убить выродка собственными руками до того, как он сделает первый вдох. Естественно, были родители, чья вера не отличалась твердостью. Оставив свое дитя жить под общим небом с порядочными людьми, они обрекали его на вечное презрение и унижение. Обязательным условием его существования при этом становилось ношение клейма Эзуса на левом запястье.

Итак, все началось в день моего рождения.

Я была первым и, как в дальнейшем оказалось, единственным ребенком в семье. Трудно представить себе степень разочарования моих родителей, ждущих появление первенца с нетерпением и охапкой надежд. По их представлениям, при рождении мальчика они назвали бы ребенка Люцием, он стал бы отличным помощником отцу и в дальнейшем унаследовал его дело. Если бы родилась девочка, ее назвали бы Эйлиль, что означало «непорочная невеста Эйи». Она, конечно же, была бы первой красавицей всего Эндакапея и самой благонравной дочерью из всех.

Но родилось чудовище. Повитуха, принимавшая роды, вылетела из дома моего отца, как только с губ выродка слетел первый крик, не преминув при этом поплевать во все углы. Новоявленного человека, душа которого с самой первой секунды его жизни принадлежала Владыке грешных душ, назвали «Эла медах», что на языке священных книг означало «обходи стороной». Потому, даже несмотря на то, что на узеньких улочках моего родного поселения было негде развернуться, обходили меня исправно.

Поселение, которому не повезло стать моей малой родиной, было окружено со всех сторон пустыней. На сотню километров ничего, кроме обезвоженной, неплодородной земли — последствие войны или техногенной катастрофы, тут мнения разделялись. Жизнь этого захудалого городка поддерживали караваны торговцев, чей маршрут лежал в далекий Таврос. Они прозвали наше поселение Самти.

Основной товар представляли люди, которым в дальнейшем было суждено стать рабами или биологическим материалом. Технологически развитая столица с непомерным аппетитом требовала новых жертв.

Со временем путь через Самти утратил свою популярность, как и недолговечные человеческие рабы. На смену им пришли выращенные андроиды. Потеряв основной источник дохода, городок окончательно захирел и закончил свое жалкое существование под немилосердными песками пустыни.

Но это случилось значительно позже моего рождения. В те времена, когда я только начинала откликаться на звуки своего позорного имени, торговля человеком шла полным ходом. Мой отец держал в Самти мастерскую по починке ходовых машин работорговцев и считался небедным человеком по меркам нашего города. Его дело процветало. Так продолжалось бы и впредь, если бы мне не вздумалось родиться именно в тот проклятый день.

С появлением в семье нового члена многое изменилось. В частности, наш дом стал стремительно беднеть, так как всех клиентов правдами и неправдами перетянули к себе конкуренты отца. Весть о том, что «у владельца этой мастерской родилось отродье Эзуса» оказалась весомым доводом. Мои родители пытались свести концы с концами в течение года, но настал час, когда нервы у главы семейства сдали. Мой отец повесился в день моего рождения, оставив свою несчастную жену наедине с олицетворением всех бед — со мной. И хотя моя мать все еще оставалась привлекательной молодой женщиной, на повторное замужество ей рассчитывать не приходилось. С того трагического события ее разум стал тонуть в алкоголе. Пришел тот момент, когда ей хватило решимости сделать то, на что она не решалась весь год.

Одним поздним вечером мать отнесла меня в пустыню, оставив на еще теплом камне. Моя смерть должна была быть мучительной, искупающей и мои грехи, и грехи моих родителей. Конечно, умереть в тот раз мне было не дано.

Потом мать не раз рассказывала мне в пьяном угаре, что я даже не пикнула, когда она уходила прочь. И что ее надеждам отделаться от меня и сбежать из Самти не было суждено сбыться. И вот почему.

В то время в поселении остановились хитроумные дельцы, всерьез озабоченные непокорностью товара, который они планировали ввезти в Таврос. Рабы, которых они набрали в каких-то варварских землях, отличались дикостью и необузданностью нрава. А наркотики, которые могли бы превратить их в молчаливых, кротких кукол на несколько часов, были им не по карману. Тем более за подобные махинации в Тавросе наказывали.

У дельцов был свой проверенный метод превращения неукротимых львов в безмолвных овечек: шири. С этой целью они брали выйную часть кожи верблюдов, обривали свой многочисленный товар налысо, после чего натягивали на их головы шапочки из еще сырой верблюжьей кожи. Дело оставалось за малым: вывести рабов в пустыню и приковать их, дабы они не помешали процессу перевоспитания. Их оставляли на солнце на три дня. Постепенно шири высыхали на голове обреченного, стягивая ее подобно тискам.

Этот метод был сравнительно дешевым и весьма эффективным. Физически сильные рабы выживали, но совершенно утрачивали память, превращаясь в безвольных марионеток. Слабые же рабы никому и даром были не нужны.

Так уж получилось, что в тот вечер, когда мать приняла решение окончательно от меня избавиться, исходил трехдневный срок испытания на прочность новой партии рабов. В пустыне я пробыла всего одну ночь, замерзнув до полусмерти, с головой, опухшей от душераздирающих хрипов пленников, которых торговцы оставили неподалеку от моего камня. На утро меня нашли те самые дельцы. Им не составило большого труда узнать от соседей о семье ребенка и о его доме.

Тот день стал значимой вехой моей жизни.

С тех пор я начала бояться темноты, а мои руки всегда были холодными, независимо от погоды.

С тех пор мать больше не пыталась меня убить.

Возвращая меня рыдающей навзрыд женщине, пытающейся убедить их в том, что она уже раскаивается в содеянном, мужчины сказали, что готовы помочь ей советом.

Зачем она пытается отделаться от такого превосходного источника прибыли? Неужели она не понимает, что мое проклятье может сыграть ей на руку? Она хочет знать, каким образом?

— Набожные люди этой страны больше смерти бояться быть проклятыми, — заговорил в тот раз главный из них. — Этот страх объединяет малых детей и уже взрослых, сильных мужчин. Все они в своих утренних молитвах просят Предвечного о том, чтобы он уберег их от прикосновения твоего ребенка. Неужели ты не понимаешь, какой властью обладаешь?

Нет, она все еще не понимала.

— У каждого человека есть враги. Ты живешь среди людей, чья жизнь проходит в постоянной конкуренции. Среди торговцев и ремесленников, которые готовы заплатить какие угодно деньги за то, чтобы насолить своему сопернику. Чтобы расстроить его дела, а самому подняться на его горе. Тебе ли не знать, как важна в этом деле «удача», — с этими словами делец протянул в ее сторону руку. — Дай мне любую ее вещь или прядь ее волос.

Мать подчинилась.

Спустя месяц едва ли не весь Эндакапей знал, что в далеком, захудалом Самти живет ребенок, который может обречь твоего врага на вечные неудачи. Стоит только подкинуть своему сопернику ее игрушку или прядь ее волос, и с тех пор за бедолагой будет следовать по пятам сам Властитель грешных душ.

Было ли это правдой? Конечно же, нет. Но с тех пор о голоде мы не вспоминали.

2 глава

Я росла в атмосфере озлобленности и корысти, которые и формировали мое миропонимание. В тринадцать лет я представляла собой нескладное, вечно растрепанное существо, не слышащее о доверии и любви. А также о страхе. Я не умела бояться, тогда как сама являлась главным страхом всех своих соседей.

В день моего рождения, как это и бывало каждый год, окна и двери всех домов в Самти плотно закрывались. И даже явление самого Предвечного не вынудило бы этих людей выползти из своих убежищ. Первый день месяца искупления ты обязан посвятить целиком и полностью сосредоточенной молитве. Покидать границы своего жилища было строго-настрого запрещено.

Теперь это кажется мне поразительным: исполнительность и фанатичная вера характеризовали каждого в городке. Никому даже в голову не приходило нарушить эту традицию, будь он последним забулдыгой.

В тот день с самого утра стояла поразительная тишина. День, которым правит Эзус. На улицах — ни единой души. Город казался мертвым. Только моим. Я могла свободно слоняться по нему с утра до ночи, не привлекая ни малейшего внимания. О лучшем подарке нельзя было и мечтать, однако волей Предвечного в этот день меня ожидал еще один сюрприз.

Я обнаружила его у водоразборной колонки, условно обозначавшей центр города. Оборванный, изможденный и едва дышащий человек, над которым уже кружили стервятники, валялся у нее ничком. Видимо, этот путник из последних сил пытался накачать себе воды, но так и не справился с задачей. Теперь его руки были судорожно сжаты вокруг раскаленной трубы, а лицо прижато к земле. Выглядел он так, словно прошел всю пустыню на своих двоих, что, тем не менее, было за гранью возможного. Но если это так, откинуться у самого колодца… что за жалкая смерть.

Подойдя к рычагу, я взялась за него двумя руками, начиная со скрипом накачивать воду. Пришлось повозиться, но в итоге холодная, мутная струя вырвалась из крана. Она попала человеку на руки и голову, и мертвец ожил. Дернувшись, мужчина обессиленно подтянулся к текущей воде и начал жадно ловить ее дрожащими, истрескавшимися губами. Думаю, в тот момент он был самым счастливым существом на всей нашей необъятной планете.

— Еще… еще… — прохрипел он, когда я опустила руки, и вода перестала поступать.

— Э, нет, — я опустилась перед ним на корточки, убирая со своего лица белое полотно, защищающее глаза и дыхательные пути от песка. — Сколько времени ты без воды?

— Три… три дня… — ответил путник, щуря свои опухшие глаза.

— Ты из этих, да? — пробормотала я сухо.

Такая выносливость организма была характерна исключительно для усовершенствованных людей из столичных регионов Эндакапея. Только модифицированный мог преодолеть пустыню и протянуть так долго без воды.

В ответ он промолчал, продолжая в меня всматриваться.

— Знаю, тебе сейчас кажется, что ты сдохнешь от жажды, но это пройдет через пару минут. Не пей больше ближайшие полчаса, — добавила я, выпрямляясь. — И да, не рассчитывай на помощь местных. Только не сегодня. В этот день всем друг на друга плевать. Понимаешь? — оглядевшись, я закричала: — Эй, недоумки! На нас напали! Армия самого Иберии идет по ваши души! Спасайтесь!

Мой голос разнесся эхом по городу, затихнув через мгновение.

— Видишь, всем наплевать, — резюмировала я. — Хотя… ясное дело, что даже последний кретин не стал бы нападать на такую дыру. В любом случае, все заведения откроются только завтра. Пусть они от столичных далеки, тебе выбирать не приходится, да?

— Что… что здесь происходит? — спросил незнакомец, вытирая лицо иссохшими руками.

— Ты что, с неба свалился? Сегодня первый день месяца искупления. Слыхал про такой?

— Я думал… думал, что это просто… шутка какая-то… — обессиленно проговорил он.

— Иностранец? — хмыкнула я, накидывая на голову полотно. — Добро пожаловать в Самти. Возможно, уже завтра здесь появится первый караван. За символическую плату торговцы могут взять тебя с собой и перевезти через пустыню. Не пойдешь же ты в таком состоянии дальше, да? Ну, бывай…

— Погоди, девочка! — Я обернулась. — … я уже не помню, когда я последний раз ел. Ты живешь где-то поблизости, так? Я не прошу многого…

— Эй, ты что, до сих пор не понял, с кем разговариваешь? — обнажив левое запястье, я показала ему клеймо. — Не думаю, что тебе захочется принимать помощь от того, кто был отмечен Эзусом.

— Если он стал тем, кто меня спас? Да будь это хоть сам Владыка грешных душ.

Глядя на того грязного, изнуренного солнцем и дорогой человека, я невольно задумалась над тем, что этот разговор был самым долгим в моей жизни. Ни с кем ранее я не вела простого, человеческого диалога. И сейчас этот чужеземец смотрел на меня без презрения и отвращения, видя во мне свое спасение.

— Надеюсь, у тебя есть чем заплатить? — он неуверенно кивнул. — Можешь остаться до завтра. Но не советую рассчитывать на комфорт. Тут тебе не столица.

— А ты… ты всегда грубишь старшим? — кажется, чужеземец начал приходить в себя. В его голосе слышался смех. Вероятно, он чувствовал себя так, словно только что заново родился.

— Просто играю свою роль, — бросила я, уходя в сторону своего скромного дома. — Все должны играть свою роль. И ты тоже. Не знаю, что заставило тебя здесь объявиться, но, очевидно, лучше было бы тебе сидеть у себя дома.

— Это… долгая история, — он надсадно дышал за моей спиной, кажется, едва переставляя ноги.

— Ну-ну.

— Разве в этом месте ты не должна была сказать, что у тебя полно времени, и ты с удовольствием меня выслушаешь?

Я не ответила, и всю оставшуюся дорогу мы проделали в молчании.

У меня было полно времени. И я бы с удовольствием его послушала. Вот только рассказы о далеких землях, где текут молочные реки по кисельным берегам, на которых живут почти бессмертные люди, лишь заверили бы меня в божественной несправедливости.

Оказавшись внутри дома, я прислушалась, отмечая, что мать до сих пор спит. Убирая многочисленные бутылки, разбросанные по комнате, я старалась не придавать значения внимательному взгляду чужака. Кто-то вроде него не смеет нас ни в чем осуждать. Он, чтоб его, знать не знает, что за жизнь нам приходится вести в этой яме. И что довелось пережить моей матери.

Принеся мазь от ожогов и бинты, а также собрав нехитрый обед, я села за стол напротив, умело скрывая волнение. Это был первый настоящий гость, которого привечала лично я и который не смотрел на меня свысока.

— А поесть ты не дурак, — прокомментировала я, следя за тем, как он сметает со стола снедь.

— Эла… — раздался пьяный хрип матери из-за тонкой стены. — Эла, куда ты делась, проклятая девчонка? Эла…

Подняв голову от деревянной тарелки, незнакомец несколько секунд всматривался в сторону двери, ведущей в соседнюю комнату.

— Она часто разговаривает во сне, — пояснила я беспечно.

— Значит, ты Эла?

— Может быть.

— А я… — он замолчал на полуслове, ставя тарелку на стол. Виновато на меня посмотрев, гость выпалил: — Слушай, я солгал. У меня нет денег.

— Да ты что. А по тебе и не скажешь, — вздохнув, я подперла щеку кулаком. — Оставайся до завтра. Спать можешь здесь.

— Но я могу взять тебя с собой в Таврос, — добавил он решительно. — Там… у меня будет чем отплатить тебе за свою спасенную жизнь.

— Ага, именно поэтому ты сюда притащился.

— На это есть свои причины, — его голос окреп, мужчина уже не выглядел, как умирающий. — Я много понял по дороге сюда. Этот путь был важен для меня. А ты… тебе же нечего терять! Разве все здесь не вздохнут спокойно, если ты уйдешь? Даже твоя… мать. Я готов… нет, я собираюсь исправить эту несправедливость…

— Эй-эй, успокойся. Ты хоть представляешь, как это звучит? Еще несколько минут назад ты сказал, что у тебя есть чем заплатить за еду и ночлег, но только что выяснилось, что это была самая обычная ложь. Я малолетняя, конечно, но не дура. Я никуда не пойду с тобой, тем более через всю пустыню.

— Я не прощу себя, если не смогу даже отплатить за свое спасение. Ребенку. Понимаешь?

— Ну, тут я тебе вряд ли смогу помочь, как считаешь?

— Эла! Здесь так жарко! Мне нечем дышать! Принеси воды, гадкий ребенок… — яростно простонало за стеной.

— Послушай, я не считаю тебя отъявленным лжецом и подонком, — заявила я, поднимаясь из-за стола. — Мне без разницы, что тебя сюда привело и каковы твои намерения. В качестве платы можешь просто пообещать, что больше не будешь таскаться по пустыням без нужды, идет?

Незнакомец кисло улыбнулся, после чего схватился за тесьму на своей шее, снимая через голову небольшой, вырезанный из черного дерева амулет.

— Придется отдать его. Возьми.

Забрав из его рук безделушку, я внимательно ее рассмотрела.

— Это знак Эйи?

— Он самый.

— Забавно. В нашем доме ему не место. Как думаешь, сколько он стоит?

— Э… не советую продавать его, — я недоуменно нахмурилась, но человек лишь развел руками. — Много за него точно не заплатят. Пусть это будет твоим первым украшением. Все-таки ты очень симпатичная девчушка.

Я смутилась, стискивая амулет в руке. Мужчина бессмысленно лыбился, не зная, что стал первым, кто отважился сделать мне комплимент.

— Я беру его, — бросила я, после чего направилась в комнату матери.

И проходя мимо зеркала, бросила любопытный взгляд на свое отражение. Дуреха.

Когда же я вернулась от матери, гость уже покинул наш дом. А на следующий день, думая об этой встрече, я с удивлением понимала, что совершенно не запомнила его лица.

3 глава

Вероятно, это должно было стать традицией.

Ровно через год у водоразборной колонки мной был обнаружен очередной незнакомец. Вот только в этот раз все было намного критичнее. От статуса пришельца до тех последствий, которыми обернулась для меня эта встреча.

В день моего четырнадцатилетия на площадке у колодца лежащим оказался израненный, умирающий старик. Его запачканная кровью одежда не была одеждой простолюдина. Белоснежные волосы искрились на солнце, как и постриженная бородка. Замутненные дыханием смерти глаза отсутствующе глядели в небо. Его старческая рука сжимала ножны с изогнутой саблей, которая наверняка стоила целое состояние.

Подойдя к старику, я села рядом с ним на землю. Я даже не думала о том, чтобы предлагать ему воду: этот человек уже не принадлежал миру живых, а его сердце билось скорее по инерции. Вероятно, прежде чем рухнуть здесь, он пытался найти помощь во всех этих молчаливых домах, обступивших центральную площадь. Но этот город не обратил внимания на его нужду.

Когда его взгляд нашел меня, я вздрогнула. Казалось, я повидала все оттенки зла за свою короткую жизнь, но эти глаза, полные воли к жизни и презрения к смерти, напугали меня.

— Дай мне… — едва слышно прохрипел он, вперившись в меня своим пронзительным взглядом.

— Бесполезно. Ты уже не жилец, — ответила я, решив, что он просит воды.

— Приведи… любого мужчину… любого… старше… шестнадцати… немедленно…

Нахмурившись, я уже было открыла рот, чтобы поинтересоваться, на кой ляд ему это понадобилось в такой момент. Но осмотрев неизвестного более пристально, я догадалась о его намерениях.

— Ты ведь один из старших мастеров, так? — прошептала я изумленно. — Но что ты…

Если судить по его внешнему виду, он спасался от какой-то чудовищной силы в пустыне и забрел сюда так не вовремя. И теперь, умирая, он намеревался передать свою власть первому встречному, главное, чтобы тот был мужского пола.

— Любого…

— Ничего не выйдет, — покачала головой я, демонстрируя клеймо на левом запястье. — Сегодня мой день рождения, старик. Ты же понимаешь, что это значит?

Он, конечно, понимал. Его глаза готовы были меня испепелить, они жгли беспощаднее солнца.

— Ты… ты… будь все проклято, — он собрался с силами, стаскивая со своего костлявого, узловатого пальца гербовое кольцо. — Если бы мы могли… выбирать… если бы у меня был выбор…

Да, ни я, ни он не выбирали это место. Я — для рождения, он — для смерти. И все же мы тут, сверлим друг друга ненавидящими взглядами. Ненавидящими ситуацию.

Вероятно, прочитав на моем лице желание убраться подальше и не присутствовать при его кончине, старик удивительно четко заявил:

— Они придут за тобой. В любом случае. Тебе не отвертеться.

Его угроза долгое время оставалась для меня лишь замысловатой загадкой.

— Возможно, уже сейчас они подходят к этому дрянному городу… — продолжил сипло дед, держа в дрожащих пальцах кольцо. — И когда они окажутся здесь, то перевернут все вверх дном, чтобы найти то, что было у них отобрано.

— Кольцо? Какого рожна надо было красть кольцо…

— Саблю, дура… — его морщинистое лицо искривилось гримасой муки. — Это оружие — символ их свободы и самостоятельности. Я должен принести его… моему господину.

— Ты хочешь доверить это дело мне? — догадалась я, скашивая глаза в сторону лакированных ножен. — Не думай, что я согласна, но все же… как зовут твоего господина?

— Его зовут Иберией, — процедил старик, забавляясь моей реакцией. — И в этот самый момент, я… я объявляю тебя своим преемником… следующим… — слова давались ему через силу, и дело не только в ранении, — объявляю следующим старейшиной… и повелеваю занять мое место в избранном круге нашего повелителя.

— Иди ты к дьяволу… — прошипела я, поднимаясь на ноги и желая убраться, как можно дальше от этого безумца.

— Забери это кольцо и саблю и отправляйся немедленно в Таврос, — твердо продолжил он, удерживая меня взглядом на месте. — И передай Иберии… передай ему, что никто не выжил. Но я… сделал свой выбор.

— Погоди! Что это все значит?! Чья… кому принадлежит эта сабля?

Растянув обескровленные, тонкие губы в насмешливой ухмылке, старик прошептал:

— Паймону.

— Что? Это должно мне о чем-то говорить? Кто он такой, а? — взволнованно сыпала вопросами я.

— Лучше тебе исполнить мою последнюю волю, девчонка, потому что… — последние жизненные силы он потратил на то, чтобы, держа глаза открытыми, озвучить свою угрозу: — пусть Предвечный станет свидетелем: моя тень будет преследовать тебя куда беспощаднее, чем Децема и Нойран вместе взятые. Главной твоей проблемой в случае отказа будет мой гнев, а не Паймон или Иберия. Ты доставишь эту саблю в Таврос вместе с этим самым кольцом и моими последними словами. Ты сделаешь это, иначе клянусь…

Кровь подступила к его горлу, обрывая поток яростных заверений. Его глаза закатились, а тело содрогнулось в конвульсии. Из ослабевших пальцев старейшины выпало кольцо, прикатившись к моим ногам.

Отступив от мертвеца на шаг, я еще долго вглядывалась в его стремительно бледнеющее лицо. Словно не веря, что все могло так закончиться. Он не мог здесь умереть на самом деле, обременив меня своим долгом.

Растерянная и немало напуганная я бросилась к своему дому. Наверное, это был первый раз, когда я рассматривала его, как надежное убежище. Казалось, для того, чтобы оставить в прошлом старика с его нелепым приказом достаточно просто переступить родной порог. Но оказалось, что с некоторых пор этого недостаточно. Оказалось, что тот загадочный старик был не единственным, кто покинул наш мир в первый день месяца искупления. Компанию ему составила моя несчастная мать.

4 глава

Я не могла его обвинять. Старик просто не желал умирать с осознанием, что его смерть и смерть его подчиненных были напрасными. Если это пресловутое оружие не попадет в руки Иберии, можно считать, что они отдали свои жизни за так.

В то же время проклятый старейшина вынудил меня взять этот почти непосильный груз ответственности и нести его на себе долгие недели до самого Тавроса. Вынудил покинуть дом. Скитаться, голодать и находиться в постоянном напряжении. Страхе. Я и окружающий мир поменялись местами: раньше боялись исключительно меня. А еще раньше я была не такой одинокой. Со смертью матери, пусть и не самой лучшей, в душе стало совершенно пусто и так холодно. Все-таки мы с ней держались друг за друга. Мы как будто находились на одной стороне, противопоставленные остальному миру. И хотя мы пребывали в меньшинстве, вдвоем было не так страшно и… бессмысленно.

Пересечь границу столицы оказалось не такой уж простой задачей. Доставить послание Иберии лично в руки представлялось задачей вдвое труднее первой.

В Таврос. Самому Иберии. От мысли о масштабах проворачиваемой мной операции кружилась голова. Всего месяц назад подобные высоты казались недостижимы, даже больше — немыслимы.

Очутиться в блистательном, необъятном, словно небо, Тавросе, по сравнению с которым мой городок можно смело назвать кучкой мусора — о подобном кому-то вроде меня не следовало даже мечтать. Собственно, не даром же на меня все прохожие смотрели, как на отброса. И появляться в образе грязного оборванца перед воротами клана Нойран — в месте, которое любой более-менее смышленый человек предпочитал обходить стороной — было не самой лучшей идеей.

Обхватив руками витые прутья заграждения, я уставилась на сверкающий роскошью особняк как на обитель самого Предвечного. Дом Иберии выглядел нерукотворным, построенным богами миражом. Мои глаза слезились от яркого света, которым он был окружен.

— Эй ты, оборванец! — грубый крик заставил меня отпрянуть от ограждения. — Убрал свои грязные руки от собственности Нойран. Иди своей дорогой, пока не огреб! Слышишь?

Обежав взглядом расположившуюся за воротами многочисленную охрану, пронизывающими меня волчьими взглядами, я подняла руки, намекая на чистоту своих намерений.

— Мне необходимо передать его величеству… есть вещь, которую я должна отдать ему лично в руки.

— Твою-то мать, — протянул недовольно один мужчина, выходя из-за ворот. — Сколько раз вам повторять, недоумки, босс не принимает попрошаек.

— Я не попрошайка! Мне не нужны подачки! — огрызнулась я, стягивая с плеча обмотанную мешковиной саблю. — Я должна отдать ему саблю, принадлежащую Паймону.

Окинув взглядом своих товарищей, мужчина расхохотался.

— Саблю, принадлежащую Паймону? — повторил он, качая головой. — А еще что?

— Еще кольцо, которое передал мне старейшина Иберии. — К сожалению, его имя мне было неизвестно.

Мои слова не вернули им ни капли серьезности. А попытка продемонстрировать свою правоту — то самое кольцо, которое висело на тесемке рядом со знаком Эйи — лишь усугубила ситуацию.

— Да-да, еще скажи, что ты теперь займешь его место, — проворчал раздраженно страж. — Совсем распоясались, ублюдки. Катись отсюда, малолетка. Ты жива до сих пор лишь по той причине, что я не связываюсь с детьми.

— Да разуй глаза…

— Такой дребедени на прилавках пруд пруди! — рявкнул мужчина. — Колец, сабель и прочей херни! Неужели ты думаешь, что любой голодранец может так просто припереться сюда и, помахав у нас перед лицом дешевой подделкой, заверить в своей правоте? Сказано тебе, ступай своей дорогой, пока…

— Я никуда не пойду! — закричала я, чувствуя, как глаза начинают жечь слезы обиды. — Ты хоть можешь себе представить, через что мне пришлось пройти, чтобы добраться сюда? Я на это не напрашивалась! Это все ваш проклятый старик! Я потеряла из-за него все! Я оставила свой дом и тащилась сюда едва ли не месяц! И теперь у меня нет ни денег, ни места, куда можно было бы вернуться!

— О, серьезно? — приподняв бровь, охранник елейно заверил: — Что ж, местом жительства мы тебя обеспечим.

Он не солгал, потому уже через час я сидела в Промежуточном Центре Заключения Тавроса, где люди в камере размером едва ли не со спичечный коробок ждали вынесения приговора. Блюстители порядка забрали у меня саблю, кольцо с амулетом и всякую надежду на то, что воля старика будет исполнена. Яростные угрозы старейшины скреблись внутри черепа, не давая шанса на отдых, хотя желание вздремнуть было сильнее страха мести его неприкаянной души.

Потирая озябшие ладони, я стояла у прозрачной кодовой двери, разглядывая белые стены широкого коридора, по которому меня сюда привели. Постучав по прочном стеклу, я задумалась над тем, можно ли рассчитывать на освобождение. Если они узнают, что я отношусь к «меченым», то об этом не стоит и мечтать. А они узнают… нужно только снять повязку с запястья, а это просто вопрос времени.

Меня убьют, скорее всего. Разберут на органы или перепаяют мозги и превратят в раба. Отправлять меня в длительное заключение слишком энергозатратно, Таврос не станет оплачивать пересылку на Землю того, кого и человеком не считают. Мама, папа, мы скоро встретимся с вами.

Я уже готова была смириться со своей печальной участью, но неожиданно поднявшийся в соседних камерах шум отвлек меня от мыслей о собственной приближающейся гибели. Приникнув к толстому стеклу, я попыталась заглянуть вглубь коридора. Суета нарастала.

— Индра, милосердия!

— Юный господин! Выслушайте меня!

— Молодой босс! Скажите своему отцу…

— Я тут не при чем! Господин Индра! Меня заставили! Слышите?!

Это казалось настоящим чудом: сам наследник Иберии заявился сюда. На тот самый этаж, на котором располагалась моя камера. Он, сопровождаемый телохранителями, прошел мимо меня, ведомый гордым от такой чести надзирателем. Их процессия остановилась у соседней камеры. Тюремщик некоторое время возился с кодовым замком, после чего выпустил в коридор пленника.

— А ты не торопился, братец! — протянул недовольный мальчишеский голос. — Эти ублюдки держали меня здесь целый день! Рядом с какими-то вонючими отбросами!

Индра собственной персоной явился сюда за кем-то из родственников? Похоже на то. И он теперь молча выслушивал претензии этого смазливого пижона, оскорбленного его задержкой.

Какое интересное стечение обстоятельств.

— Идем, — бросил Индра, уходя от открытой камеры.

— Молодой господин, условия содержания вашего кузена… — попытался оправдаться надзиратель, но сын Иберии остановил его жестом.

Кажется, время замедлило свой ход, когда они вновь оказались напротив моей застекленной конуры. И в этот момент я решила, что попытка — не пытка.

— Индра! — крикнула я, стукнув кулаком по стеклу, разделяющему нас. — Передай своему отцу, что старейшина, которого он отправил к Паймону, мертв. Как и все его люди. И что человека, которому он доверил принести эту новость в Таврос, держат здесь, в этой самой камере!

Он замер на месте, как вкопанный, вперившись в меня расширившимися угольно-черными глазами. Эти откровенно пугающие глаза смотрели на меня не надменно или презрительно. Скорее, с удивлением. Как на старого знакомого, лицо которого уже успело исчезнуть из его памяти.

— А ну-ка отошла! Отошла назад, дрянь! — гаркнул тюремщик, врезав кулачищем по моей двери так, что та заходила ходуном. — Не обращайте внимания на эту падаль, господин. Прошу вас, пройдемте…

— У меня есть то, что я должна отдать твоему отцу! — продолжила я громко. — То, за что умер один из его мастеров.

Вокруг стоял невообразимый шум: не стоило и надеяться на то, что Индра меня услышит.

— Откройте, — я прочитала приказ по его губам. Приказ, от которого у сопровождающих его мужчин и кузена едва не случилось по три сердечных приступа на брата.

И все же моя камера была открыта уже через несколько секунд.

— Верните ей вещи, — заявил Индра, а я все еще отказывалась верить, что моя нелепая попытка привлечь его внимание увенчалась успехом.

— Слушаюсь, — процедил сквозь зубы его провожатый. — Прошу следовать за мной.

Уже через десять минут я находилась вне стен временной тюрьмы. Сжимая в руках ножны с саблей, я проследовала за молодым господином и его эскортом к машинам, которые уже успели облепить толпы зевак. Не решаясь заговорить, я следила за тем, как Индра останавливается у первого аэромобиля, задняя дверь которого автоматически отъехала в сторону.

— Эй, я не поеду с ней в одном салоне! Слышишь? — окликнул Индру его заносчивый кузен. Глянув в мою сторону, он презрительно скривился. — Какого хрена здесь вообще происходит, а? Что эта сука здесь делает? От нее воняет…

— Дерил, подержи моего любимого старшего братца, — обратился сын Иберии к одному из своей охраны, и тот незамедлительно взял возмущенного хлыща в захват. Став в сторонке, я нахмурено следила за тем, как кузен Индры тщетно пытается вырваться, испуганно вереща. — Бэй, ты доставил моей семье проблемы. — Толпа зевак синхронно ахнула, когда на смазливое лицо Бэйя опустился кулак его брата. — Ты считаешь себя вправе хозяйничать в Тавросе? В городе, который принадлежит исключительно моей семье? — Следующий удар разбил парню нос. — Никому не позволено убивать, насиловать и дебоширить в этом городе. Ясно тебе? — С очередным ударом изо рта рыдающего Бэйя хлынула кровь. — Благодари меня за милосердие: тебя не отправят в «заключение». Больше не показывайся на глаза моей семье.

Дерил разжал захват, и плюющий кровью Бэй рухнул на землю.

— Прошти… мя пшлалста… — зашепелявил он, давясь слезами. Даже не верится, еще минуту назад он выглядел самоуверенным эгоистом, чьи прихоти возводились в ранг закона. — Я… сё фышло слушайно… я сошалею… не остафляй мя зесь…

— Едем, — бросил своей охране Индра, забираясь в салон. — Нет, Дерил, садись в следующую. Эта девчонка задерживает нас. Где она?

Дерил — личный телохранитель Индры, здоровенный и мускулистый, как бойцовый бык, — кинул в мою сторону внимательный взгляд, словно пытаясь угадать, стоит ли ждать от меня сюрпризов. Но, серьезно, это было лишним. Только не после урока хороших манер, свидетелем которого я стала.

Забравшись в салон машины, я уставилась себе под ноги. Я ведь на самом деле не понимала, в какую историю влипла. Оказавшись в окружении людей, которые могли поставить на колени, кажется, всю эту проклятую планету, я всерьез пожалела о том, что покинула Самти. Мне захотелось вернуться в свой простой черно-белый мир, в котором от меня не требовалось принимать серьезных решений. В котором от меня вообще ничего не требовалось.

Обнаружить существование силы куда большей, чем страх перед мечеными, было настоящей неожиданностью. По сравнению с мифическим Эзусом Иберия был куда реальнее, а его гнев — куда ощутимее. И то, как он воспитал своего сынка…

Я украдкой посмотрела на Индру, который изучал унылым взглядом проносящийся пейзаж за окном. Этот парень казался немногим старше меня. Возможно, он только недавно переступил границу совершеннолетия. Да, самому влиятельному и богатому ребенку Эндакапея было не больше шестнадцати.

Смешная штука. Этому мальчишке посчастливилось родиться в семье самого Иберии. С самого рождения он был окружен вниманием и любовью, с первых минут жизни перед ним на цыпочках ходили. Господин то, господин сё. Он заслужил подобное отношение не своими собственными силами, его статус — не его заслуга. Это обычная случайность. Просто так вышло, что он — сын Иберии, а я — меченая дочь отца-самоубийцы и матери-алкоголички, ныне покойных. Что он родился в прекрасном Тавросе, а я в уродливом Самти. И место рождения определило его судьбу, положение и даже внешность…

— На что уставилась? — сухо поинтересовался Индра, скашивая в мою сторону свои невероятно-темные глаза.

— Ты очень красивый… — проговорила я, тут же прикусив язык. — Я имею ввиду… я таких красивых людей никогда не встречала, это… это ведь значит, что ты… ты модифицированный, так? С самого рождения, да? У тебя даже следов не осталось на руке.

Съежившись под его взглядом, я отвернулась к окну, за которым скорость превращала мир в размытое пятно. Когда в неловком молчании прошла не одна минута, я вновь отважилась заговорить:

— Почему именно я? Там было с полсотни людей, требующих твоего внимания. Я уже не рассчитывала на то, что мне поверят. Тем более кто-то из Нойран.

— Я видел тебя, — отчужденным тоном объявил юный господин.

— Видел? Мы с тобой точно не встречались.

— А я и не говорю, что встречались. Но, как ты и сказала, я модифицированный. Я вижу дальше обычных людей. Понимаешь ли, все происходящее в этом мире имеет причину и следствие. Если проанализировать ситуацию, можно узнать ее истоки и предугадать ее исход.

В тот раз я не поняла ровным счетом ничего, о чем не постеснялась объявить. Значительно позже мне станет известно, что способность Индры не являлась отличительной чертой всех модифицированных. Предсказывать будущее и заглядывать в прошлое, ориентируясь едва ли не на движение молекул воздуха, было исключительно его талантом.

— То есть, ты вытащил меня оттуда не потому, что поверил на слово? В любом случае, я говорила чистую правду. Насчет сабли, там…

— Какой еще сабли?

— Что?! Ты даже не слышал меня? — изумленно воскликнула я. — Да что с тобой не так?

— Это оружие Паймона, верно? — таким же бесцветным голосом уточнил Индра. Его рука потянулась ко мне, забирая саблю. — Значит, Мельхом и его отряд убиты. Меньшего от Децемы и не ожидалось.

Поразительно. Он разобрался в ситуации за секунду.

— Этот ваш старик совершенно случайно…

— Неважно, — оборвал меня Индра, доставая из кармана небольшой портсигар. — Отчитываться будешь перед моим отцом.

Открыв рот, я следила за тем, как он прихватывает губами черную сигарету, беря в руки старую, раритетную зажигалку.

— Чтоб меня, ты еще и куришь…

— Ты возражаешь? — метнул он в мою сторону испытующий взгляд. Как будто кого-то интересовало мое мнение, ага.

Я следила за тем, как он пытается поджечь сигарету, но его руки дрожали. Не от волнения, конечно же. Он был болен. И дрожь пальцев — привет от периодически навещавших его приступов.

Наклонившись вперед, я забрала зажигалку из его рук, чиркая колесиком и протягивая вперед. Тонкий язык пламени отразился в его глазах, когда Индра наклонился, прикуривая.

— Руки… как у мертвеца, — пробормотал он, выдыхая с нескрываемым облегчением. Повертев красивую зажигалку, я протянула ее хозяину. — Что под повязкой?

Можно подумать, он не знал.

Стянув грязную тряпку в сторону, я показала клеймо Эзуса, выжженное на левом запястье в первый же день моей жизни.

— Кто еще знает об этом?

Я пожала плечами. Вероятно, никто в Тавросе.

Реакция молодого господина клана Нойран казалась невероятной: его ничуть не покоробило то, что он едет в одной машине с «меченым». Может, тут и относились иначе к проклятым, но эта разница заключалась лишь в том, что их тут не боялись. Их презирали и обходили стороной, как заразу. У таких, как я, не было прав здесь, они не могли рассчитывать на защиту закона. А такие, как Индра, должны были стоять в первом ряду ненавистников нашей братии. И теперь его безразличие к дате моего рождения… это делало ему честь.

Вся оставшаяся дорога прошла в молчании и моих тщетных попытках отмахнуться от наркотического дыма.

5 глава

Глаза заволок туман. Я едва справлялась с собственным телом. Наркотик превратил мои конечности в веревки, а мозг — в желе.

— Не задерживай меня, меченая, — раздалось недовольно сбоку. — Ты постоянно забываешь, где находишься, не так ли?

Сфокусировав взгляд на источнике шума, я пробормотала:

— Тут так поразительно… ты, правда, здесь живешь? Это точно дом? Люди могут жить в чем-то подобном? С ума сойти…

Неторопливо переставляя ноги, я оглядывала пол, потолок и стены коридора, по которому мы направлялись, вероятно, к Иберии. Странное чувство легкости и абсолютного бесстрашия были очень кстати. Я собиралась предстать перед боссом Нойран, самим Иберией. Мамочка, видела бы ты меня…

— Трей, — окликнул Индра проходящего мимо мужчину. — Видел отца?

— Босс в приемной, молодой господин, — отозвался тот, посмотрев на меня вопросительно.

— В которой из двух?

— Хм… в той самой, — многозначительно произнес Трей, прежде чем мы разминулись.

Та самая приемная была достигнута через несколько минут, которые дали мне понять, что без посторонней помощи из лабиринтов здешних коридоров мне наружу не выбраться. Особняк был настолько огромным, что в его стенах могла уместиться необъятная пустыня моей родины.

— Эй, слушай… — окликнула я Индру, который уже почти подошел к раздвижным панелям. — Прежде чем… все это случится…

— Ты решила меня поблагодарить? — уточнил он, ядовито ухмыльнувшись.

Его всезнание уязвляло, потому я пробормотала:

— Еще чего. Я делаю это не для себя. Если бы у меня был выбор…

— У тебя он был, — перебил меня сын Иберии, поворачиваясь к дверям. — И, думаю, тебе нужно знать, что еще не время расслабляться. Известия, принесенные тобой, могут огорчить моего отца настолько, что уже через минуту ты будешь мертва. Возможно, он огорчится сильнее обычного, и мертва ты будешь только к завтрашнему утру. Так что не стоит благодарности.

Сглотнув, я проследила за тем, как он переступает порог приемной, прежде чем шагнуть следом. Слух пронзил душераздирающий крик.

— А-а-а… всемилостивые боги! моя рука!

— Тц, Раймон, убери этот лживый кусок дерьма отсюда, — перекрыл жалобный скулеж надтреснутый голос. — А это отдай собакам. И проследи, чтобы он убедился, что его мясо пришлось им по вкусу. — Отшатнувшись в сторону, я смотрела на то, как какого-то несчастного доходягу выволакивают из приемной, а следом выносят его руку, отрезанную по локоть. — Осторожнее там с ковром, он совсем новый.

А мне до сих пор казалось, что сосредоточие жестокости и корысти — мой родной город. Теперь же я поняла, что все самое беспощадное, кровожадное и неумолимое своим родным домом называло душу этого тощего, жилистого старика, глаза которого походили на космические черные дыры.

Стоящий перед столом, залитым кровью, и сосредоточенно протирающий салфеткой блестящие пыточные инструменты мужчина в годах и был Иберией — владыкой Эндакапея.

— Сын, — сухо бросил он, отходя к умывальнику, чтобы смыть с рук кровь. — У тебя есть для меня новости?

— Целых две, — ответил Индра, и голос его не дрогнул. Его спокойствие вообще не изменило себе, даже после лицезрение такой жестокой расправы. А может он привык к подобным забавам своего старика?

— Начни с плохой.

— Мельхом мертв. Как и все его подчиненные.

— И ты называешь это новостью? — хохотнул резко Иберия, тщательно мыля руки. — От него не было никаких вестей больше месяца, только такой идиот, как Бартл, мог рассчитывать на его возвращение. Ты считаешь меня идиотом? — Убийственное молчание выворачивало наизнанку. — Что там со второй?

— Вторая новость пришла к тебе самолично, но твоя пустоголовая охрана отправила ее в ПЦЗ, — ответил без должного почтения Индра, забирая со стены свежее полотенце и проходя с ним к отцу. — Но теперь она здесь. Вот пусть сама тебе и рассказывает о причинах своего визита.

Я сильнее стиснула ножны, которые держала в правой руке. Этот малолетний ублюдок просто бросил меня на произвол судьбы, и теперь я чувствовала себя окруженной стаей шакалов. Ситуация была меньше всего похожа на аудиенцию, какой я себе ее представляла, добираясь до Тавроса.

Вытирая руки, Иберия смотрел на меня в ожидании. А я растеряла все слова, которые заготовила по дороге сюда.

— Меня… это… я Эла… пришла сюда из Самти.

— Самти? — Иберия задумался, швыряя полотенце в раковину. — Дай-ка подумать… на юге, да? Там проходит «путь слез», по которому в Таврос доставляют рабов. Далеко.

Хорошо. Он не сказал, что ему глубоко наплевать на то, откуда я притащилась.

— В Самти в первый день Тринадцатой ступени всем жителям запрещено покидать свои жилища. Потому, когда там объявился ваш умирающий старейшина, никто из людей не оказал ему помощь. Ему пришлось обременить своим долгом единственного встреченного там человека. Он вручил мне эту саблю, сказав, что это оружие раньше принадлежало Паймону. Но теперь этот символ свободы должен оказаться в руках вашего величества. Мельхом обязал меня вручить это вам. А также он дал мне свое кольцо, — я стянула с шеи тесьму с амулетом и перстнем и протянула ее вместе с саблей перед собой. — Он просил передать, что никто не выжил. И что он… сделал свой выбор.

Закончив, я облегченно вздохнула. Даже не верится, что все позади.

Выслушав меня, Иберия приблизился, заставляя задержать дыхание. Мне не хотелось повторить судьбу того бедолаги, с которым он упражнялся здесь не так давно. Даже если учесть, что моя жизнь не была богата на события, о которых приятно вспомнить, умирать мне совершенно не хотелось.

Забрав из моих рук саблю, старик еще долгое время любовался ей, рассматривая ножны и лезвие, взвешивая оружие в руке.

— Настоящее произведение искусства.

Точно. И тем не менее, было что-то абсурдное в том, что за эту вещь отдали жизни десятки, если не сотни людей.

— Теперь их капитуляция просто вопрос времени, — удовлетворенно прошептал Иберия, после чего его внимание вновь сосредоточилось на мне. — Мельхом дал свое кольцо именно тебе и сказал, что сделал свой выбор, да? Ведь ты была единственным человеком, на которого запрет в тот день не распространялся. Потому что ты клейменая, так? Вижу, что так. Твой путь был не из легких, ребенок. Нужно обладать незаурядной смелостью, чтобы решиться на подобное предприятие. И чтобы до сих пор стоять передо мной на своих двоих.

Промашка. И даже осознавая необходимость немедленно исправить свою ошибку, я продолжала стоять перед ним, просто не в состоянии заставить свое негнущееся тело опуститься на колени.

— Но с моей стороны будет несправедливым требовать после такой демонстрации безрассудной смелости рабскую покорность, — добавил через мгновение Иберия, беря в руки тесьму с кольцом и амулетом. Его глаза прищурились. — Может ли такое быть?

С этими словами он отошел к столу, бросив вырезанный из дерева знак на разделочную поверхность. Взяв в руки массивный нож, старик с размаха опустил лезвие на деревянный амулет, не оставляя надежды — уничтожит. Не то чтобы эта безделица была мне дорога, с ней не были связаны важные воспоминания. Я даже не могла толком объяснить, откуда, собственно, возникло это неуместное чувство внутреннего сопротивления происходящему. Но факт — я не хотела видеть свое первое украшение безвозвратно сломанным.

И этого не случилось. Откинув нож в сторону, Иберия поднял целый амулет с подпорченного широкой трещинной стола. Вертя невзрачное украшение в пальцах, босс Нойран что-то неслышно шептал. После чего поднес амулет к сухим губам, а затем ко лбу.

— Знаешь, что это такое?

— Знак Эйи, — ответила я робко, как и в момент вручения его мне.

— Это тот самый знак Эйи. Его личное благословение, любовь и защита, милая барышня, — пояснил он, кидая тесьму с вещицами на ней обратно мне. — И будет безрассудно предполагать, что он достался тебе тоже от Мельхома.

— Я могла его купить…

— Как будто кто-нибудь стал бы его продавать, — напомнил о своем присутствии Индра.

Когда я рассказала о причинах появления амулета в моей жизни от начала до конца, Иберия и его юный сынок многозначительно переглянулись.

— Уверяю, его прежний владелец был таким же богом, как и я, — добавила я бормотанием.

— Что ж, Мельхом… — задумчиво протянул Иберия, сцепляя руки за спиной. — Ты сделал свой выбор. Я тоже сделал свой. Скажи-ка мне, милая барышня, кто остался у тебя в Самти?

— Я сирота.

— Как я и думал, — безучастно заключил Иберия, после чего обратился к своему сыну: — Дай мне передатчик.

Связавшись со своим личным помощником, его величество повелел немедленно собрать совет. И это заставляло меня нервничать еще сильнее. Могла ли я рассчитывать на то, что меня теперь отпустят?

— Что, так хочется вернуться? — вывел меня из напряженных раздумий безразличный голос Индры. Возвращаться мне хотелось также сильно, как и оставаться здесь, и он это понимал. — Привыкайте, старейшина, вы теперь принадлежите Нойран.

Тесьма с кольцом и амулетом выпала из моей руки.

— Пока еще рано ее так называть, — вставил Иберия, беря мокрое полотенце, чтобы вытереть забрызганное кровью лицо. — До тех пор, пока Эла не достигнет совершеннолетия, решения за нее будет принимать ее опекун. Индра, поприветствуй свою сестру.

Мои ноги подкосились.

Он не мог говорить это серьезно.

6 глава

Но Иберия не шутил, и серьезность принятого им решения подтвердилась на совете. Пытаясь понять причину его благодеяния (он собирался назвать меня своей дочерью, со всеми вытекающими отсюда последствиями), я не догадывалась, что изначально смотрю не в ту сторону. Иберия о благодеяниях слыхом не слыхивал, мое удочерение было ему на руку.

Прежде всего, конечно, он руководствовался последней волей своего погибшего старейшины — Мельхома: против желания или нет, но тот назначил именно меня в качестве своего преемника.

Кроме того, ему казалось удивительным и интересным то стечение обстоятельств, по которому я была отмечена и светлым, и темным Богами. Пусть сам он был не слишком подвержен предрассудкам, зато его набожные до фанатизма подданные углядели бы в моем появлении рядом со своим королем высшее провидение.

Была и еще одна причина: Иберия посчитал, что я способный ребенок, который в благодарность за его доброту будет служить ему верой и правдой до гробовой доски. Он готов был пустить на мое обучение какие угодно ресурсы, чтобы в итоге получить человека, достойного называться частью его семьи.

Что касается моего мнения? Едва ли оно кого-то интересовало, и можно было даже не сомневаться в том, что моя попытка покачать права приведет к трагическим последствиям. Перед глазами, как знак предупреждения, стояло воспоминание о том бедолаге, которого выволакивали из «приемной».

Свои чаяния Иберия разделил между многочисленными старейшинами, которые находились в совещательном зале, поглядывая на меня, как на перспективный проект. Они все придерживались общего мнения в отношении простого народа. В отличие от обрюзгшей, вырождающейся элиты, простолюдины знали не понаслышке каково это — добиваться всего собственными силами. Чернь состояла в большинстве своем из наглых, грубых, изворотливых людей без тормозов, готовых на все для достижения поставленной цели. Потому с точки зрения совета Иберии «инвестировать» в меня было делом выигрышным.

Да, большинство присутствующих в совещательном зале согласились с решением своего босса, а те, кто был с Иберией не согласен, памятуя о его тяжелом характере, предпочитали оставить свое мнение при себе. Все… кроме одного.

Эту облепленную стальными мускулами громадину, возвышающуюся над всеми заседающими, было трудно игнорировать, как и явное недовольство, от нее исходящее.

— Бартл, — вздохнул сокрушенно Иберия, когда тяжелый кулак этого монстра с размаха опустился на поверхность общего стола. — Боль от потери твоего наставника затуманивает твой разум. Советую тебе очнуться и не нарушать порядок совещания.

Стоя за спиной Иберии и молча наблюдая за происходящим, я верила, что этому мужику в пору спросить «а то что?». Серьезно, что этот старик мог противопоставить такой силе?

— При всем уважении к вам, босс, — загудел Бартл, поднимаясь на ноги. Думаю, этот маневр всех собравшихся заставил почувствовать себя уязвимыми. — Но гибель моего мастера не… не ранит меня настолько, насколько ваше решение, связанное с этой… этим ребенком. Мой мастер погиб в бою, как истинный воин. Он служил вам большую часть своей жизни и служил с такой преданностью и отдачей, на какие больше не способен никто из ваших подчинённых. Его смерть была… такой же славной, как и его жизнь. В конце концов, его смерть была вопросом времени, и мне, как его ученику, все равно пришлось бы с ней смириться. Тогда как с вашим решением я смириться не могу, так как в нем нет ничего славного или честного. Называть преемником господина Мельхома этого ребенка, ставить его на место наставника, сравнивать с ним… оскорбительно и позорно. Для его учеников. Для вашего клана и лично для вас. Вы вправе карать меня за эту дерзость. Зато у меня будет чистая совесть.

В стенах зала улеглась настороженная тишина. Все взоры устремились к Иберии, который, сцепив пальцы вместе, лишь наигранно вздохнул.

— Не стоит забывать, Бартл, что это решение было принято прежде всего твоим мастером, — попытался урезонить верзилу кто-то из старейшин. — Такова его последняя воля.

— Ни вас, ни меня не было рядом с ним в момент его гибели, — судя по всему, Бартл считал сей факт своей промашкой. — Откуда вы можете быть уверены в этом?

— Меня подводит слух, или ты, Бартл, обвиняешь своего нового мастера во лжи? — поинтересовался как будто беззаботно Иберия.

Ответа не последовало. Ссутулившись, мужчина еще долго стоял, не шевелясь, опустив глаза. Глядя на него, я думала о том, что мне меньше всего хочется быть в числе его врагов. А исходя из его слов, я теперь первая в этом черном списке.

В какой-то момент Бартл поднял голову, окинул собравшихся прищуренным взглядом, который особо задержался на мне, после чего направился к выходу из зала, скрываясь за дверными панелями уже через несколько секунд. Поднявшаяся волна возмущенного ропота была утихомирена взмахом руки Иберии.

— Спишем эту выходку на состояние аффекта, — проговорил он утомленно. — К тому же, с некоторых пор Бартл и иже с ним напрямую подчиняются… м-да, своему командиру. Адсон, ты подготовил бумаги? Осталось только решить, кто будет наставником нашего нового мастера. — Оглядев собравшихся исподлобья, я убедилась в том, что, несмотря на почетность этой должности, желающих иметь со мной дело ни у кого не было. — Не спорю, задача непростая. Никудышная физическая форма и откровенное невежество — меньшее, что предстоит исправлять ее наставнику. Молодого мастера необходимо познакомить с обычаями нашего клана и моей семьи, и лучше всех с этим справишься, конечно же, ты, Индра.

Для всех это заявление стало сенсацией. Для всех, кроме самого Индры. Спокойно сидящий рядом со своим отцом парень даже не вздрогнул. Он не собирался возмущаться или пытаться отмежеваться, хотя, спору нет, брать на себя роль моей няньки ему едва ли хотелось.

— Но не слишком ли… юный босс молод? — решился вставить один из присутствующих — длинноносый, большеглазый господин в почтенном возрасте.

— Вы считаете мою молодость недостатком? — спокойно уточнил Индра, поднимая свой невозможно-темный взгляд на собеседника.

— Ну что вы… все присутствующие не дадут соврать: у вас нет изъянов, — ответил поспешно тот с намеком на двусмысленность.

Но Индра лишь покривил губы в суховатой улыбке.

Когда Адсон — личный секретарь его величества — положил перед ним распечатанный документ, Иберия подозвал меня, протягивая изящную перьевую ручку.

— Поставьте здесь свое имя, милая барышня, — галантно попросил он, смотря на меня, поджавшую губы и бессмысленно хлопающую глазами. — В чем дело? Может быть, вы хотели что-то сказать собранию, прежде чем давать свое согласие? Не спорю, решение ответственное.

Его серьезный, участливый тон был самой обычной насмешкой, и это понимал каждый.

— Нет, — пробормотала я, краснея. — Я просто… просто не умею писать.

* * *

Совещательный зал стремительно пустел, и когда я уже собралась последовать примеру прочих старейшин, раздался голос моего наставника:

— Стой на месте. Слова «все свободны» к тебе не относились.

Проводив взглядом последнего человека, покинувшего помещение, я настороженно обернулась. Моя наивность испарилась. Мысли о том, что Иберия, как всамделишный любящий отец, примет меня в свою семью с распростёртыми объятьями, уступили место догадке. За подобную честь придется заплатить высокую цену. Чтобы подняться до тех высот, на которых находился клан Нойран, просто дойти до Тавроса было недостаточно.

— Считаешь себя особенной? — глаза Индры прищурились. Все еще сидя в своем кресле, он достал черную сигарету.

— Чего…

— Я спросил, считаешь ли ты себя особенной?

И почему этот подросток не выглядел смешно, корча из себя взрослого? Сидя здесь, куря и смотря на меня с холодным презрением.

Индра не играл роль. Чтобы производить впечатление прирожденного убийцы и садиста ему не нужно было взрослеть дальше. Он уже отлично справлялся с тем, чтобы пугать до колик.

— Не понимаю, к чему…

— Все время этого собрания тут только о тебе и говорилось. Твое появление произвело фурор. Порождение Эзуса, благословенное Эйей, — какая невидаль. Ее выбрал Мельхом, она добралась до Тавроса невредимой, стала приемной дочерью самого Иберии — чудо на чуде и чудом погоняет. Понимаешь? — я лишь сильнее нахмурилась, следя за тем, как он стряхивает пепел прямо на пол. — Это дано не каждому, правда? Такое могло случиться лишь с кем-то особенным, не так ли?

— Ну… я…

— Признайся, ты считаешь себя особенной.

Задумавшись, вспомнив, как много случайностей, сложившись воедино, привели меня сюда, я неловко пробормотала:

— На… наверное…

Его глаза прищурились.

— На колени.

— А? — растерялась я, веря, что ослышалась.

— С этого самого момента это твое место. Ясно?

— Ч-чего?! Я не стану…

— Станешь, — спокойно заверил Индра. — Что такое? Считаешь себя выше этого, потому что ты «особенная»? Можешь забыть о своей особенности. И чем скорее, тем лучше. Думала, что, придя сюда и принеся это барахло, ты получила привилегию называть моего отца своим отцом, а меня — своим братом? Что, выслушав твою историю, мы умоемся слезами умиления? Интересно узнать, о чем ты думала, когда отец назвал меня твоим наставником? Как ты себе это представляла? Тебе кажется, что я должен относиться к тебе с большим уважением? Что я слишком груб и жесток? Погоди, ты еще не все слышала.

Чувствуя расползающееся жжение в груди, я даже не пыталась защититься. Потому что его слова были извращенной… правдой. Глубоко в душе я рассчитывала на понимание и поддержку, в связи с чем теперь мысленно называла Индру изувером и ублюдком. Он озвучивал мои наивные мысли в своем переложении.

— С этих самых пор у тебя будет свод заповедей, придерживаться которых ты станешь следующие три года, вплоть до своего совершеннолетия. Первая и главная: наставник — твой царь и бог.

Я не сдержала едкий смешок.

— Вторая: ты — никто. Как тебя зовут?

— Эла, — отозвалась я напряженно.

— У тебя нет имени. У тебя даже пола нет, понимаешь? Ты не женщина, твои волосы завтра будут срезаны. И тебе запрещено их отпускать до своего семнадцатилетия.

Услышав это, я подняла руки к своим волосам, которые, как и у моей матери, были густыми, волнистыми, выгоревшими на солнце. Потерять их означало разорвать всякую связь с родным домом.

— Эти два пункта включают в себя остальные: безоговорочное подчинение, никаких жалоб и недовольства, обязательное ношение перчаток и… вот это, — с этими словами он кинул мне зажигалку, которую я едва поймала.

И если о том, что означал его последний жест, я могла догадаться, то над словами о перчатках мне пришлось поломать голову. Дело, как оказалось, было вовсе не в его брезгливости. А в том, что мои руки были всегда ледяными.

— Если бы стать частью нашей семьи было так просто, очередь, собравшаяся под дверями этого дома, обогнула бы Амальтею трижды, — добавил Индра. — И, честно признаться, я сомневаюсь, что трех лет хватит на то, чтобы даже с модификациями приблизить тебя к уровню, приемлемому для бойца Нойран. Уровня старейшины ты не достигнешь и через полвека. А теперь становись на колени.

Нахмурившись, я набрала воздуха в грудь. Мой взгляд уставился в пол.

— Быть никем привычно для меня, — пробормотала я тихо. — Что не скажешь о вставании на колени. Однако я сделаю это. Но не потому, что меня напугала эта твоя… ваша речь. И не потому, что я ей прониклась. Да, мне больше некуда пойти и, да, я хочу стать сильнее, умнее, хочу стать лучше. Хочу стать кем-то. Но на колени я встану потому, что придет то время, когда на моем месте будешь стоять ты… вы.

Говоря прямо, что собираюсь превзойти его, я пообещала себе, что это — последняя моя дерзость в его адрес.

В тот раз Индра мне ничего не ответил, но судя по его взгляду, в этом и был смысл моего унижения. Он знал лучше меня, что этот момент наступит.

7 глава

Все были довольны. Старейшины, простые подчиненные, а особенно старшая сестра Индры готовы были аплодировать стоя молодому боссу, когда увидели меня идущей позади него, обритую налысо и натренированную поджигать его долбаную сигарету в любой момент, когда этому малолетнему садисту приспичит курить.

Им нравилось видеть меня, жалкую и безвольную, явно противопоставленной им — знатным, уважаемым, неприкосновенным.

— Выгуливаешь свое животное? — не упускала возможности задеть меня Илона, которая от новости о моем удочерении едва не поседела.

Известие о пополнении их семьи задело восемнадцатилетнюю красавицу за живое. Потому при нашем знакомстве она посоветовала мне держаться от нее подальше.

— Лучше не попадайся мне на дороге, маленькая дрянь, — прошипела она в тот раз, смотря на меня сверху вниз. — Иначе я вырву тебе твои отвратительные зенки и скормлю их собакам отца. Они обожают глаза самоуверенных дур.

Не попадаться ей на дороге оказалось не такой уж сложной задачей: живя в одном особняке, мы, тем не менее, могли не видеться неделями. И потому я не вспоминала о ней и бойцовых собаках ее отца до тех пор, пока в голову Индры не приходила гениальная мысль разнообразить график моих тренировок уборкой вольера этих клыкастых монстров.

Первой вещью, которой мне предстояло научиться, был не рукопашный бой, фехтование или стрельба. Даже не алфавит. А терпение. Такое, которое было бы неотличимо от безразличия. Успехов в этом Индра добился уже через пару месяцев. Намного раньше, чем в остальном.

И дело было не в моей лени или отсутствии у наставника учительского таланта, а в том, что долгое время я страдала бессонницей. Карауля каждое утро Индру у его покоев, я почти всегда засыпала прежде, чем он выходил. Солнечный свет действовал на меня, как на иных благоприятная для сна темнота.

— Какого дьявола ты здесь развалилось? — бормотал в такие моменты молодой босс, намеренно обращаясь ко мне, как к существу бесполому. — Ты нарушаешь график. Знаешь, чем это может для тебя обернуться? Тем, что твое совершеннолетие отложится на год.

Поднимать разговоры о боязни темноты было стыдно, потому я молча выслушивала его недовольство. А когда долгий день менялся местами с еще более долгой ночью, уходила в свою комнату. Небольшую, с широким окном, соседствующую с другими такими же комнатами, предназначенными для проживания прислуги. По моему личному расписанию я должна была промучиться кошмарами до полуночи, после чего пойти прогуляться на свежем ночном воздухе до рассвета, вернуться, чтобы вздремнуть еще два часа, а потом уже предстать перед своим наставником.

— Если так пойдет дальше, о модификации можно и не мечтать, — недовольно заявлял Индра, смотря на мои медицинские показатели. Сидя на стуле и дымя сигаретой, он читал отчет курирующего меня врача, пока я пыталась сохранить равновесие, стоя на весах. — Ты похудело на пять килограмм всего за две недели. Теряешь вес и совершенно не становишься сильнее. Мне что, нужно кормить тебя с ложки?

Объяснять ему, что дело не в недоедании, не было сил. К тому же, глупо предполагать, что кто-то при таких физических нагрузках мог добровольно отказываться от пищи или сна.

Моя слабость и неспособность воспринимать новые знания несказанно раздражали юного босса, но приученный держать себя в руках, он лишь мрачно смотрел на мои неуклюжие попытки «стать лучше».

— Эй, босс, а ты… вы найдете мне партнера для спарринга, да? — спросила я, когда обычная «легкая атлетика» уже набила оскомину.

— Ты на себя в зеркало смотрело? — презрительно пробормотал Индра. — Сражаться ты можешь только с ветром, и я уверен, что победа будет не на твоей стороне.

Как бы там ни было, пришел тот момент, когда я была вынуждена пренебречь последними остатками своей гордости. Той ночью, прежде чем пойти к Индре на поклон, я, размазывая по лицу слезы бессилия и одиночества, мерила нетвердыми шагами огромную территорию базы. И когда уже собралась смириться с неизбежностью скорого позора, увидела в темноте огромные очертания чужой тени.

Остановившись, я следила за тем, как слева, со стороны жилых корпусов карательного спецотряда, на меня наступает огромное, как авиалайнер, нечто. Через минуту выяснилось, что приближающейся махиной был всего лишь Бартл.

Всего лишь Бартл, с которым я всегда мечтала встретиться один на одни ночью, когда вокруг ни души, ага.

Вытерев слезы, я смотрела на то, как мужик медленно приближается, останавливаясь в метре от меня, и окидывает взглядом с высоты своего непомерного роста. Теперь он казался еще более угрожающим и свирепым, чем на том собрании, которое проходило днем, в окружении десятков других людей. При взгляде в его глаза мне показалось, что он появился здесь не случайно, а намерено для свершения возмездия. Все-таки его ненависть ко мне была очевидна и, что уж говорить, логична.

— Какая же… какая же ты… маленькая, — пробасил он в итоге.

— Читаешь мои мысли, — пробормотала я, пытаясь улыбнуться. — А я вот тут… совсем не спится, да?

— После того, как мы потеряли связь с отрядом моего мастера, я не могу спать, — ответил здоровяк.

Завязавшийся разговор был нелеп и неловок, но невероятно важен для меня. Я поняла, что пришло время рассказать о смерти Мельхома человеку, для которого старейшина и служение ему было смыслом всей жизни.

— Я знал, что он погиб, — продолжил своим гудящим, как геликон, голосом Бартл. — Возможно, он понимал, что не вернется с этого задания… что никто не вернется, потому и оставил меня здесь… Это такое унижение, знать, что твой мастер погиб за тысячу миль от тебя, в то время как ты сам, находясь здесь, даже не представлял… — он посмотрел на свою правую ладонь, сжав ее в кулак. — Я должен был быть рядом в тот раз. И если не предотвратить его смерть, то хотя бы разделить с ним его участь. Это было бы честью…

— Эй, ты такой здоровый, но ничего не понимаешь! — повысила голос я, растирая красные от слез и бессонницы глаза. — Умирать с честью? Такого не бывает! В смерти нет ничего благородного, ясно тебе? Твой наставник это понимал! Он оставил тебя здесь с честью пожить! Потому что, если бы умер и ты, то во всем, что он делал… во всей его жизни не было бы никакого смысла!

От такой дерзости Бартл окаменел.

— И если бы у него был выбор, он отдал бы свое кольцо тебе! Но в тот раз рядом оказалась всего лишь я. Неужели ты думаешь, что он хотел этого? Ты возмущен тем, что он назвал меня своим преемником? А теперь представь, каково было ему умирать с осознанием, что на свое место он ставит никчемного ребенка! Что дело всей своей жизни он отдает в наследство оборванке из Самти! То, за что он сражался и умер, оказалось в руках ничего не понимающей девчонки! И он умер, зная это! Вероятно, была лишь одна мысль, которая облегчала его страдания: то, что в Тавросе находится его лучший ученик, который сможет из приблудыша сделать человека, заслуживающего иметь один с Мельхомом статус. Который расскажет, каково это — быть достойным его мастера.

Стоя напротив, низко опустив голову, Бартл походил на великовозрастного ребенка, стыдящегося своего поведения. И когда я замолчала, пытаясь отдышаться, он осторожно попросил:

— Какими… были последние минуты жизни моего мастера?

Наш разговор длился не меньше часа. Сидя на скамье возле тренировочного полигона, я охотно отвечала на вопросы о старейшине, в то время как Бартл так же охотно предавался воспоминаниям, с ним связанным.

Мельхом был ему как отец, и его потеря лишила существование Бартла всякого смысла. Потому он всерьез подумывал над тем, чтобы изящно покончить жизнь самоубийством — попытаться отомстить за своего мастера лично Паймону. Однако теперь эти мысли оставили его: он чувствует, что должен быть рядом с преемником своего мастера. В ином случае он будет считаться жалким предателем, недостойным называться учеником Мельхома.

Поэтому теперь его тревожит вот что…

— Он обходится с вами жестоко, — проворчал гулко мужчина, опуская руки на колени. — Я знаю, что таким образом молодой господин хочет показать, что вы претендуете на роль старейшины не напрасно, но он переходит границы. Вас не готовили к подобной жизни с самого рождения, как это было с нами.

Слышать ноты непреднамеренной заботы в его голосе было настоящим сюрпризом. Даже не думая, что его слова звучат как жалость, Бартл продолжал сетовать на неправильное отношение Индры ко мне. Чем лишь вызвал новый поток слез, которые я неловко смахивала руками в кожаных перчатках.

— Мне до сих пор кажется, что происходящее нереально, — пробормотала я, разговаривая скорее с собой. — Все случилось слишком быстро. За один день моя жизнь совершенно изменилась, и я задумываюсь об этом только по ночам. Это сводит с ума, сказать по правде. Все эти воспоминания и мысли… Это может показаться глупым, но я благодарна Индре за то, что он не дает мне роздыху. Так я меньше думаю о всяких глупостях, вроде…

Собственного беспросветного одиночества и ненужности. Чужеродности. Потерянности.

— К тому же, я не могу его в чем-то обвинять. Он сын своего отца, — продолжила я, зевая. — Вероятно, мать не имела на него никакого влияния…

— Господин Индра рос без матери.

— Она погибла при родах? — уточнила я, на что Бартл покачал головой.

— Нет, он был выращен искусственным путем. Вы же сами видели, его отец слишком стар, чтобы быть способным к зачатию детей. Все его прошлые погибли в младенчестве, единственная, кто выжил — его дочь Илона. Она очень похожа на госпожу Эву, свою мать, потому Иберия в ней души не чает.

Да, я слышала об искусственном оплодотворении, но не думала, что к подобному способен прибегнуть сам Иберия. С другой стороны, зародыш, развивающийся вне материнской утробы, более восприимчив к модификациям, которым его подвергают уже на стадии эмбриогенеза. Таким образом, Иберия получил не только сына, но и биологическое оружие массового поражения.

Почему-то после с разговора с Бартлом решиться нанести визит своему наставнику было совсем несложно. Даже учитывая позднее время.

Оказавшись перед дверями его покоев, я громко постучала, даже не пытаясь подумать дважды. Уже через пару мгновений дверная панель отъехала в сторону, а на пороге появился Индра. И судя по его взгляду, мое появление было для него настоящим сюрпризом.

— Почему я тебя здесь вижу? — хрипло поинтересовался молодой босс, оглядывая погруженный в полутьму коридор.

— Подумала, может, ты… вы захотите курить, наставник, а? — я щелкнула зажигалкой. Свет откинул на мое худое лицо с впавшими глазницами уродливые тени.

— Тебе это кажется смешным? — в его голосе звучало обещания расправы.

— Нет.

— Сколько раз повторять тебе о важности соблюдения графика? Отправляйся спать.

— Я не умею.

— Не умеешь? — прищурился Индра, всматриваясь в мое лицо. — Если немедленно не пойдешь в свою комнату, я тебя научу.

Этот урок подразумевал бы собой джеб правой, отправляющий меня в нокаут.

— Это все шири.

— Какие шири, чтоб тебя? — поразительно, что он слушал меня до сих пор. У молодого босса железные нервы.

— Вы что, пили? — пробормотала я, поморщившись. — Вы еще и пьете? От вас, наставник, алкоголем разит за милю.

— Те самые шири? — догадался Индра через мгновение. — И каким образом они связаны с тобой?

— Я не могу спать ночью, потому что, когда мне был год, мать отнесла меня в пустыню и оставила там на всю ночь в компании рабов с ширями на головах, — скороговоркой произнесла я.

— Ты не можешь спать ночью… — повторил отрешенно Индра. — Ну как-то же ты решало эту проблему до сего момента.

— Спала днем.

— Когда я научусь превращать ночь в день, я дам тебе знать, — проворчал он, закрывая дверь.

— Погодите, босс, — я остановила панель рукой. — Может, просто перенесем тренировки на ночь?

— Ты себя, вообще, слышишь?

— Нет? Тогда позвольте мне вставать позже… часов на пять.

— Однозначно нет.

— Возможно, тогда вы найдете человека, который будет присутствовать в одной со мной комнате, когда я сплю? Можно попросить вашу сестру.

Кажется, он едва меня выносил.

— С чего ты взяло, что я стану потакать твоим слабостям?

— С того, что… потому что в ином случае вы ничего не добьетесь, и все вокруг будут говорить, что вы никудышный наставник. Вы же не хотите разочаровать своего отца? — о вероятности собственной смерти я предпочла умолчать.

Это было последним способом — ударить по его гордости.

Разочаровывать отца Индра не хотел.

— Какой смысл… — он осекся, когда в коридоре появилась прислуга. Индра проводил служанку, проскользнувшую позади меня, как тень, мрачным взглядом. — Зайди. — Когда я покорно переступила порог, молодой босс закрыл дверь, продолжив: — Какой смысл продолжать тренировки в попытке сделать тебя сильнее, если ты не можешь справиться с тем, что лежит в твоей голове?

— Ого, вы здесь живете? — протянула я, осматривая богатый интерьер помещения. — С ума сойти, эта комната раз в двадцать больше, чем моя.

— Слушай меня.

— Поймите, босс, попытки справиться с этим ни к чему не приведут. Этот страх — часть меня, как рука или глаз.

— Судя по всему, рука и глаз тебя сильно подводят. В любом случае, я не собираюсь разговаривать об этом сейчас, — Индра развернулся, махая рукой в сторону. — Ложись и попытайся меня убедить в том, что тебя здесь нет.

Я ослышалась? Он предлагает мне свои палаты?

— Босс, вы видели? — удивленно окликнула я его, заставляя обернуться. — У вас на спине цветная штуковина… потрясающе. У меня будет такая же, да?

— Нет, — его глаза прищурились. — Ведь я тебя сейчас убью.

— Ладно-ладно, — вздохнула я, еще раз оглядев просторную комнату и то место, на которое указал мне наставник. — Это… мне спать на полу?

— А разве мы еще не разобрались с тем, что именно там твое место? — однотонно уточнил Индра, забираясь в свою кровать.

— Эй-эй, это ваша постель, серьезно? — прошептала я оскорбленно. — Похоже на палубу авианосца. Место для прогулок во сне?

— Какого дьявола я все еще слышу тебя?

Вздохнув, я прошла к стене и села на мягкий ковер. Показывать ему, насколько унижающим я нахожу такое положение, не было никакого смысла: я явилась сюда по своей воле. В конце концов, спать на полу лучше, чем не спать вообще.

8 глава

— Прогресс на лицо.

Долгожданные слова, так похожие на похвалу, прозвучали лишь спустя три месяца.

В тот момент я сидела напротив листающего медицинские отчеты Индры, пока тихо гудящая бритва, направляемая рукой молчаливой женщины, раз за разом проходилась по моей голове.

— Мне уже можно проходить модификацию?

— Нет, — ответил молодой босс, протягивая бумаги сопровождающему его Дерилу. — Возможно, через пару лет.

«Пара лет» — невероятно долго, мне хотелось бы залечивать повреждения любой сложности за секунду уже сейчас. Но я знала, что операция подразумевала постепенную перестройку организма, которую вынести физически слабому человеку не представлялось возможным.

— Слушайте, наставник… — когда наши взгляды встречались, мне всегда становилось не по себе. — У вас, похоже, сегодня неплохое настроение.

Возможно даже, это было каким-то образом связано с потрясающей погодой.

— Такое случается время от времени, — согласился Индра, словно речь зашла о приступе болезни.

— В общем-то… если у вас отличное настроение, может…

— На тренировках это не отразится никоим образом.

— Может, вы оставите мои волосы в покое? — заявила я твердо. — Мне плевать на то, как я выгляжу, у меня просто жутко мерзнут уши.

— Вот незадача, — бесцветно прокомментировал Индра.

— Да, это стало настоящей проблемой с тех пор, как я начала спать с вами…

Закончить мне не дал вошедший в комнату Бартл, чьи тяжелые шаги нельзя было перепутать ни с чьими больше.

— Молодой босс. Мастер, — поздоровался он, останавливаясь сбоку от меня.

При этом орудующая машинкой женщина предпочла несколько сместиться в сторону от объявившегося здоровяка, поставленного после смерти своего учителя командиром карательного отряда. И такое положение дел сохранится вплоть до моего совершеннолетия.

— Юный господин, разрешите обратиться к вам с просьбой, — несмотря на ревущее звучание его голоса, интонация была именно что просящей. — Освободите мастера от тренировок на сегодня.

— С какой стати? — спокойно поинтересовался Индра, на что Бартл тихо прогудел:

— В этот день нашим отрядом отмечается вступление мастера Мельхома в должность нашего командира.

— Разве мастер Мельхом не погиб четыре месяца назад? — как будто недоуменно спросил Индра, чем вызвал резонное недовольство. Со стороны Бартла. С моей стороны.

— До тех пор, пока новый мастер не займет в нашем подразделении свое место, мы будем отмечать этот день, как и при жизни прежнего мастера, — напряженно ответил Бартл.

— Выходит, что этому «недомастеру» на вашей пирушке делать нечего, — заключил Индра, кивая в мою сторону.

— Госпожа Эла — человек, который проводил нашего мастера в его последний путь…

— Госпожа Эла? Здесь таких нет, — отрезал невозмутимо молодой босс. — Иди, Бартл…

— Бартл! — я развязала тесемку на свое шее и стянула с нее кольцо, после чего вложила его в широкую ладонь мужчины. — Эта вещь принадлежала твоему мастеру, и она совершенно точно должна быть рядом с вами в такой день, так ведь? Возьми… Хотя, знаешь, что? Забирай его насовсем.

— Мастер Мельхом отдал его вам…

— А я отдаю тебе. Ты оценишь этот подарок выше, чем кто-либо другой. Так будет справедливо.

Когда смущенный и немало растроганный Бартл вышел, в комнате воцарилось неловкое молчание.

— Готово, — объявила с поклоном женщина, и я провела ладонью по своей голове.

— И когда ты успело так сблизиться с ним? — поинтересовался Индра, прищуриваясь.

— Давно. Месяца три назад, — ответила я с вызывающей беспечностью. — Он оказался удивительно милым и добрым. Это странно, если учесть его комплекцию и сферу… занятости. Бартл очень переживает за мои успехи в обучении и…

— Не без причин, — оборвал меня Индра, теряя к разговору всякий интерес. Поднявшись на ноги, он обратился к своему телохранителю: — Убедись, что все готово и жди меня у ворот. И это с собой прихвати.

Под «этим» подразумевалась, конечно же, я.

— Минутку, наставник… мы куда-то собираемся?

* * *

— Поразительно, босс, делать это в воде намного… удобнее. Совершенно не больно, — тяжело дыша, проговорила я.

— Иди переоденься, — бросил сухо Индра, окинув меня быстрым взглядом.

На ходу стягивая промокшие перчатки, я вышла из моря, кидая их на каменистый берег, на котором разместился профессионально хмурый эскорт сына Иберии. Привыкнуть к постоянному присутствию этих мрачных мужчин в непосредственной близости было нелегко, но постепенно я научилась не придавать этому значения. Теперь же я их едва замечала.

Поехать на море было замечательной идеей и отличным способом совместить приятное с полезным. Моя несчастная спина, изнывающая от бесконечных падений не на маты, а на землю, умоляющая о возможности хоть раз поспать на мягком, сегодня о боли даже не вспоминала. И хотя вода делала меня еще более неуклюжей, зато падать было совершенно не страшно.

Когда я сменила одежду на сухую, то вернулась на берег и, оглядевшись, прошла к сидящему отдельно от остальных Дерилу. Слушая шум волн, личный телохранитель Индры выглядел на удивление умиротворенно. Кажется, он даже улыбался.

— Даже не верится, что мы останемся здесь на целый месяц, — проговорила я, садясь рядом с ним. Подтянув колени к груди, я начала растирать ладони. — Никогда не видела моря… это почти так же грандиозно, как и пустыня, окружающая Самти.

— А я никогда не видел пустынь, — отозвался Дерил, доставая из кармана сухие перчатки и протягивая мне. — Делаете успехи.

— Недостаточные для того, чтобы их заметил кто-то, кроме тебя, — усмехнулась я, дыша на озябшие пальцы.

— Позвольте, — взяв мои руки в свои, теплые и жесткие, Дерил продолжил: — Вам может казаться, что Индре безразличен ваш рост, но его он беспокоит даже больше, чем вас. Все-таки он ваш наставник.

— Думаю, он боится разочаровать отца…

— Не только поэтому. Как по мне, так ему хочется сделать что-то… увидеть плоды своих трудов и быть за них гордым. Если бы у меня был ученик, то я пошел бы на все, чтобы передать ему всю свою силу и опыт и в итоге увидеть, как он меня превзойдет.

— Вам нужно завести семью, — пробормотала я. — И воспитать сына.

Судя по всему, это было мечтой его жизни.

— Такие как я, госпожа Эла, не имеют права создавать семью.

— Эй, это просто несправедливо. Чем ты отличаешься от других?

— Тем, что я внезапно смертен. До крайности, — улыбнулся Дерил горько.

Разговор оставил в душе неприятный осадок. Стало тоскливо.

Посмотрев на горизонт, за который уже проваливалось солнце, я отыскала взглядом Индру.

— Дерил, ты не боишься, что молодой босс может… насколько хорошо он плавает? — поинтересовалась я с опаской, близоруко прищуриваясь.

— Настолько же хорошо, насколько и дерется, — заверили меня.

— Почему я не умею ни плавать, ни драться… Слушай, а с кем бы ты хотел сразиться?

— «Сразиться» подразумевает именно мою победу?

— Думаю, да.

— Уже, наверное, года два в Эндакапее все только и твердят что о каком-то Дисе. Хотел бы я встретиться с этим парнем и переломить ему хребет, — чистосердечно ответил Дерил, тут же поясняя: — Он один из Децемы.

— Ха, я была уверена, что ты назовешь Индру. Спорю, тебе не раз хотелось отвесить ему хорошую затрещину. Тут нечего стесняться, мне, например, хочется ему врезать по десять раз на дню.

Дерил глухо рассмеялся.

— Вы же сказали, что в сражении выиграть должен я.

— Брось, — нахмурилась я. — Он всего лишь ребенок. Ты его раза в два старше.

— С каких пор возраст стал гарантом победы? Его физическая сила, само собой, пока не достигла предела, однако, чтобы убить противника, не нужно быть сильнее его. Достаточно просто знать, каким будет его следующее движение, воспользоваться этим знанием при анализе ситуации и успешно контратаковать.

— Это похоже на предсказание будущего?

— Да… может, это оно и есть. Хотя и звучит несколько сказочно.

— В Самти технологии, которые являются для Тавроса повседневностью, расцениваются, как волшебство. Так что я с тобой согласна, это, правда, сказочно.

— А что насчет вас?

— А?

— С кем бы хотели сразиться вы? Исключая молодого босса.

Я смущенно поджала губы.

— С его сестрой.

— С Илоной?!

— Да… — отведя взгляд в сторону, я тихо пробормотала: — Иногда мне это даже снится. Думаю, рано или поздно до этого дойдет…

— Это вряд ли, — улыбаясь, протянул мужчина. — Госпожа Илона не имеет никакого отношения к нашему клану. Вы же не станете нападать на гражданского?

— Чего?! — растерялась я. — Не имеет никакого отношения?! Она же дочь вашего босса!

— Но это совершенно не значит, что ее необходимо впутывать в дела клана. Это слишком опасно для женщины. Не нужно думать, однако, что она совершенно бесполезна для Нойран.

— Это… брак по расчету? — догадалась я, и Дерил кивнул. — Ну вот, ты сделал невозможное: вызвал во мне сочувствие к ней. Это тяжело — не иметь собственного мнения. Особенно в таких вопросах… ну, сугубо личных.

— Кому, как не вам, об этом знать, — вставил он участливо.

— А если ей скажут выйти замуж за уродливого старика? — предположила я, качая головой.

— Чтобы Иберия отдал свою любимую дочь за уродливого старика? Это звучит неправдоподобно, — уверенно заявил Дерил, и я тихо рассмеялась.

Долго веселиться мне не пришлось.

— Не дотрагивайся до нее, — повелительный тон молодого господина подействовал на меня, как хлесткая пощечина.

Было ошибкой забывать о его существовании, пусть даже на несколько мгновений.

Оценив попытку Дерила согреть мои ладони, Индра саркастически хмыкнул.

— Похоже, ты скоро умрешь, Дерил, — бросил он с ужасающей беспечностью, проходя мимо нас. — Разве ты не знаешь, что дотрагиваться до собственности Эзуса — плохая примета?

Проводив Индру мрачным взглядом, я посмотрела на его телохранителя.

— Тебе ли не знать, что у него просто отвратительное чувство юмора, — попыталась я развеять напряженность, оставленную высказыванием молодого босса. — Никто еще от прикосновений ко мне не умирал, веришь?

Этот разговор совсем скоро забылся. Мне пришлось о нем вспомнить лишь спустя три года, когда умер Дерил.

9 глава

— Эй, босс, — обратилась я шепотом в одну из ночей к Индре. Почему-то в такие вот беззвучные минуты холодной темноты меня тянуло пофилософствовать. — Что такое, по-вашему, время? Пространство или мысль?

Смотря в черный потолок, закинув руки за голову, я ждала ответа, зная, что Индра не спит.

— Мысль, — ответил он тихо через минуту. — Пространство подразумевает определенность и конечность. Прошлое и будущее — это всего лишь мысли… воспоминания или предположения.

— Ничего подобного, — фыркнула я. — Время — это все-таки пространство, потому что оно, как вы и сказали, конечно. Оно — изобретение человека. К слову, совсем скоро мой испытательный срок в три года подойдет к концу. При этом я помню отлично нашу с вами первую встречу, но совершенно не помню, когда в вашей комнате появилась эта софа.

— Это было года два назад. Подарок на твой день рождения.

— Ничего подобного, вы мне не дарили подарков. Кажется, она тут появилась лишь спустя месяц.

— Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

— В таком случае, я заберу ее с собой после переезда. Не обессудьте. На ней снятся южные сны, что очень удобно зимой.

— Естественно, они тебе снятся. Ты же притащилось сюда с юга.

— Откуда вы можете знать это наверняка? Вы же сами не пробовали. Вот, ловите подушку.

— Не сходи с ума, — бросил раздраженно Индра, но подушку оставил себе. — Умолкни и спи. Завтра трудный день.

— А когда был легкий? — проворчала я едва слышно, подкладывая холодные ладони под щеку.

Трудность дня заключалась не в выполнении ответственного задания или необходимости пройти ряд тяжелых испытаний.

Дело в том, что с завтрашнего дня Иберию можно полноправно называть столетним стариком. В связи с его юбилеем весь особняк встанет на уши, а в Тавросе будет объявлено что-то вроде дня вседозволенности (только без криминала). Город облачится в праздник, а клан Нойран будет в течение всего дня принимать у себя почетных гостей. Это торжество, по-видимому, растянется на неделю. Особой роскошью и церемонностью, конечно, будет отличаться официальная часть празднества. На которой мне, тем не менее, появляться не дозволено. Так что, если у кого и будет трудный день, то уж точно не у меня.

— Слушайте, босс… народу, наверное, будет — море. Говорят, завтра, кроме прочего, состоится помолвка вашей сестры. Ей страшно, конечно. Это логично. Она ведь даже не видела своего будущего мужа. Эй, наставник, вы слышите? Может, отец присмотрит кого-нибудь и для вас, а? Было бы здорово… думаю, в таком случае вы перестали бы меня тиранить.

Индра молчал. Спал, либо прикидывался спящим.

— Вам уже пора… все-таки, вашему отцу завтра стукнет сто лет. Он должен увидеть вашего наследника до того, как ему исполнится двести. Создав семью, вы превратитесь в добряка, я уверена, и не будете так издеваться над людьми. Все же отец учил вас лишь вызывать уважение через страх, а человечности он вас не научил. Этому может научить только женщина: мать или жена. Так сказал Дерил. Он переживает за вас, кстати. Он служит вашим телохранителем уже пять лет, да? Думаю, вы должны его отпустить… ну, в качестве подарка за верную службу.

Вздохнув, я прислушалась к звенящей тишине. Похоже, Индра спал и видел южный сон. А мне той ночью так и не удалось уснуть. Дело тут не только в волнении, хотя и без него не обошлось.

Ворочаясь на своей софе, я все думала о времени, о Самти и его пустыне, которых время не касается. Я готова была спорить: моя малая родина ни капли не изменилась, тогда как моя жизнь перестроилась кардинально за эти два с половиной года. И одному Предвечному известно, что ждет меня дальше…

Воспоминания, сожаления и обиды наращивали интенсивность, вынуждая в итоге подняться. Зло выдохнув, я запустила руку в короткие пряди волос, которых я могу лишиться в любой угодный Индре день. Странная штука: его контроль, который я принимала как данность по началу, к концу «испытательного срока» превратился в настоящую пытку. Безропотно терпеть сына Иберии с каждым днем становилось все невыносимее. Это, кажется, называется переходным возрастом. Успокаивала лишь мысль о скором освобождении из-под его «опеки». Когда моя жизнь обретет в этом клане цену, я уже не буду нуждаться в его наставлениях, защите и этой комнате. Возможно, у меня появится целый штат прислуги и…

Погруженная в свои мысли, я вздрогнула, когда услышала глухой стук и звук качения: с прикроватной тумбы слетела галогеновая лампа. Вскочив на ноги, я быстро нащупала на стене светильник, щелкая переключателем.

— Наставник! — воскликнула я, кидаясь к Индре.

Надсадно дыша и трясясь словно в лихорадке, он пытался дотянуться до ящика, выглядя при этом настолько пугающе, что я едва не закричала.

— Дай мне… дай… — в хрипе едва угадывались слова.

Оказавшись рядом с его постелью, я обхватила его лицо руками, заглядывая в глаза с невероятно расширенными зрачками. Мне уже приходилось наблюдать подобные приступы, но лишь пару раз, и еще никогда они не становились настолько критическими.

— Я позову… — не договорив, я зашипела и болезненно зажмурилась: чужие пальцы за долю секунды обвились вокруг моего запястья, сдавливая.

— Дай. Мне. Долбаный. Шприц, — прорычал Индра, впившись в меня взглядом, лишенным рассудка.

Стиснув зубы, я резким движением выдвинула ящик, нащупывая на его дне автоматическое устройство для инъекций и упаковку с ампулами.

— Отпусти мою руку! — прошипела я, пытаясь вскрыть обертку зубами. Выронив ампулу на ковер, я грубо выругалась. — Отпусти мою руку, босс, слышишь? Я тебе сейчас врежу!

Едва ли он слышал, а у меня сдали нервы. Замахнувшись левой рукой, я отвесила Индре звонкую пощечину, которая подействовала на него отрезвляюще. На пару мгновений.

Зарядив медицинский пистолет, я бегло оглядела «пациента», судороги которого усиливались. Плотнее обхватив рукоять, я призвала на помощь все свои силы. Придавив парня к кровати коленом, поставленным на его грудь, и отведя голову в сторону одной рукой, другой я приставила инъектор к его яремной вене. Когда лекарство попало в кровь, его тело выгнулось, а руки, наносящие сокрушительные удары моему колену, ослабли и опустились.

Выпустив шприц из ладони, я присела на край кровати, пытаясь отдышаться. Морщась, я закатала штанину на своей правой ноге, оценивая повреждения. Раздувающееся колено не оставляло альтернативы: перелом.

— Босс, вы как? — тяжело дыша, спросила я, поворачиваясь к Индре.

Ответа не последовало. Видимо, кризис миновал, но молодого господина все еще бил озноб, а лицо лоснилось от испарины. Его глаза были закрыты, а волосы — в полном беспорядке. Протянув ладонь, я убрала челку с его лба, на котором, судя по температуре, можно было яичницу поджарить. Благоразумно было позвать медперсонал, однако задетая гордость Индры мне бы подобного не простила. Афишировать его припадки, особенно накануне торжества, — не лучшая идея. После такого моя жизнь превратилась бы в выживание.

— Холодные… — вздохнул парень, выглядя при этом так… необычно.

Смотря на него, чувствуя биение его сердца, я допустила мысль, что Индра — простой человек. Но когда я попыталась убрать руку, юный господин напомнил о том, что обычному человеку до него, как небу до земли. Дьявольски быстрый и сильный.

Прикусив губу, я едва не пустила наружу крик, когда его ладонь стиснула мое многострадальное запястье. Попытки высвободиться лишь обостряли ситуацию: зависнув в бессознательном состоянии, Индра в ответ на сопротивление непроизвольно отвечал равнозначной силой, сжимая мою руку.

Стараясь отстраниться от пульсирующей боли, я сползла на пол, прислоняясь виском к ребру кровати. Постепенно боль начала стихать, появилось лишь покалывающее ощущение в пальцах, которое со временем также сошло на нет.

До рассвета оставалось еще около четырех часов.

10 глава

Пробуждение молодого босса было похоже на всплытие с большой глубины: постепенное, мучительное, отчаянное. Приоткрыв глаза, Индра уставился в пустоту, давая глазам привыкнуть к яркости реального мира. И когда его взгляд сфокусировался на мне, пристально на него смотрящей, сын Иберии дернулся, окончательно проснувшись.

— Эй, босс… вы как? — повторила я свой вчерашний вопрос едва слышно.

Однако, честное слово, не мне такое спрашивать. По ощущениям, меня было в пору класть в гроб. Боль в колене и запястье совершенно меня истощила, лишая лицо цвета. Кажется, за ночь я даже успела пару раз потерять сознание.

— Может, теперь отпустите мою руку, а?

Опустив взгляд вниз, Индра недоуменно моргнул пару раз. Я же еще с секунду наблюдала за тем, как медленно расширяются его глаза: еще бы, моя правая рука превратилась в надутую черную перчатку.

— Приготовься, — проговорил он тихо в итоге, медленно отпуская мою руку.

Боль, пронзившая тело насквозь, заставила взвыть: мою ладонь словно опустили в кипящее масло.

— Идти можешь? — донесся до меня вопрос.

— А ты на мою ногу посмотри! — рявкнула я, злясь еще и на хлынувшие потоком слезы.

Но уже через минуту я растерянно замолчала, ошарашено моргая: Индра поднял меня на руки и, не беспокоясь о своем внешнем виде, вышел из комнаты. Быстро проходя по коридорам, покидая особняк, направляясь в медицинский центр, он упрямо игнорировал попадающихся на его пути подчиненных своего отца и прислугу. Как и холод поздней осени.

— Кости проксимального и некоторые дистального рядов раздроблены, — спустя минут десять вещал будничным тоном хирург, которому подниматься в такую рань, да еще в свой заслуженный выходной, не хотелось от слова «совершенно». — А на этом снимке… видна небольшая трещина в надколеннике. Конечно, вам сейчас введут в костную ткань препарат, ускоряющий реституцию. К сожалению, он конфликтует с обезболивающим, потому придется потерпеть пару дней не самые приятные ощущения, сопровождающие процесс восстановления.

— Пару дней? — переспросила я, привставая с лежанки.

— Да, в лучшем случае, — ответил, зевая, врач, выходя из палаты, чтобы позвать медсестру.

— Я не против отдохнуть пару дней. Все-таки это мои первые выходные за два с лишним года, — усмехнулась я, обращаясь к молчаливому Индре, сидящему на стуле рядом. Его ничего не выражающий взгляд уставился в выбеленную стену. — Эй, наставник… может, вы забыли, но у вашего отца сегодня юбилей. Вам, вроде, надо присутствовать на этом празднике. Так почему бы вам…

Поднявшись на ноги, молодой господин направился к выходу из палаты. Его взгляд избегал меня. Со мной была та же история. То, что произошло этой ночью, нарушило четкость проложенной между нами границы «ученик-наставник». Или даже «раб-господин».

— Дерил принесет твои вещи.

— Ладно. Расскажете потом, на что это было похоже, идет? — дверь за ним закрылась прежде, чем я успела договорить.

Как и сказал Индра, Дерил принес мои вещи. Я их обнаружила аккуратно сложенными на стуле, когда проснулась поздним вечером. Лекарство действовало: несмотря на ломоту во всем теле, чувствовала я себя бодро. И дежурящая в то время уже слегка пьяная медсестра, к которой, по-видимому, должен был вот-вот заявиться кавалер, не возражала против моего ухода. Потому, одевшись, натянув на свою стриженую голову шапку и зафиксировав шиной руку, я неторопливо побрела из медицинского центра. Нога почти не беспокоила.

Вдохнув полной грудью влажный, сладковато-горький воздух, я невольно улыбнулась. Несмотря на мою далеко не райскую жизнь, атмосфера праздника заразила и меня. Главный особняк осветился огнями. По широким аллеям и темным закоулкам разбрелись шумные компании, сумевшие стащить с праздничного стола пару бутылок крепкого вина.

Удаляясь по затененной улочке от медицинского центра, я случайно наткнулась на ребят из карательного отряда.

— Мастер Эла! — воскликнул, повернувшись ко мне, Бартл.

Сидя на траве, они распивали ароматную яблочную настойку. Все уже изрядно охмелевшие парни были настроены дружелюбно.

— Что с вами произошло? — проревел внезапно Бартл, глядя на мою подвешенную у груди руку. — Этот сделал с вами молодой босс? Да как он…

— Да не, все в порядке, Бартл! — протянула я, махнув здоровой рукой. — Я просто упала с лестницы, когда пошла на кухню. Жутко есть захотелось ночью, веришь?

— Правда? Впредь, пожалуйста, будьте аккуратнее, — надо же, он, и правда, поверил. — Если бы это сделал с вами этот несносный мальчишка… они с его отцом только и делают, что оскорбляют наше подразделение! Они отправили мастера Мельхома на верную гибель, а теперь помыкают вами, как хотят…

Подчиненные Бартла опасливо на него зашикали: не дай Предвечный услышать это кому-нибудь постороннему.

— Ты не должен об этом переживать! — похлопала я мужчину по предплечью (хотела по плечу, но не дотянулась). — Через четыре месяца моим наставником станешь ты.

— Вы так доверяете мне… — кто бы знал, что его так легко растрогать.

— Кто лучше тебя знает карательный отряд, его людей и их цели, служить которым меня обязал твой дорогой мастер? — покивала я с серьезной миной. — Будем стараться изо всех сил и сделаем наш отряд ведущей силой Нойран.

— Точно! Да, верно! — поддержал меня ревностно Бартл. — Мы должны в честь этого выпить. Правильно я говорю, парни? Дайте чашу будущему мастеру. Еще лей! Вот, госпожа Эла, пейте!

Не желая оскорблять людей, чьи души теперь были переполнены надеждами, я приняла небольшую круглую чашу из рук здоровяка.

— Будем, — кивнула я, после чего мы разом опрокинули чаши.

Колющий, жаркий напиток с ароматом спелых, осенних яблок и меда тут же наполнил голову легкостью. О том, что пить на голодный желудок не стоит, я не догадывалась. Мотнув головой, я вернула керамическую плошку Бартлу.

— Ну как? — поинтересовался тот, и я улыбнулась.

— У Иберии всегда все самое лучшее.

— Оставайтесь с нами, молодой мастер, — предложил Бартл, на что я покачала головой.

— Я должна добраться до кухни и попробовать яства, которыми сегодня угощали почтенных гостей. Если не потороплюсь, то много потеряю, — проговорила я, махнув рукой на прощание. — А вы развлекайтесь, все-таки подобные дни у вас не часты.

Голод гнал меня вперед, в то время как ноги с каждым шагом становились все менее покорными. Выбирая обходные пути, дабы не попасться на глаза сиятельным господам, мирно прогуливающим по освещенному саду, я обошла главный особняк и приблизилась к низкому зданию, примостившемуся во внутреннем дворе, — кухня. Домик был обвит ароматами изысканных блюд, которым еще предстояло попасть на праздничный стол. И я свято верила, что повара не откажут мне в дегустации.

Но не успела я к нему приблизиться, как все пошло наперекосяк. Проходя мимо кладовой, я услышала возню и тонкий настойчивый писк.

— Нет, не надо, умоляю вас… ох, господин, что же вы делаете…

Остановившись, я настороженно огляделась, после чего побрела в сторону голосов.

— Отпустите! Я не такая… ах… я закричу! Прошу, господин…

Приблизившись к кладовой и обойдя ее, я пару мгновений наблюдала открывшуюся мне картину: высокий, широкоплечий блондин с волосами до задницы прижимал к стене вяло отбивающуюся служанку.

— Эй-эй, приятель, — протянула я, похлопав мужчину по плечу. — Ты что, человеческого языка не понимаешь?

Мое появление вынудило парочку отвлечься друг от друга. Несколько сдвинувшись в сторону, блондин обернулся, окидывая меня взглядом через плечо. Мужчина на самом деле оказался молодым парнем лет двадцати с потрясающе красивыми глазами и идеальными чертами лица.

Переведя взгляд на девушку — пышнотелую молодую шатенку, я спросила:

— С тобой все хорошо?

— Д-да… — сдавленно ответила она, тщетно пытаясь скрыть разочарование. Которое я, однако, сразу не распознала в виду своей неопытности и некоторой степени опьянения.

— Чего тебе, парень? — улыбнулся блондин, меря меня насмешливым взглядом. — Будешь третьим?

— Отпусти ее. Ты же видишь, что ее от тебя тошнит.

Распутный гость громко расхохотался, а девушка обреченно закатила глаза.

— Ха, откуда ты такой вылез? Хотя, какая разница… — Улыбка исчезла с его лица в следующую секунду. — Чеши отсюда. Я не очень люблю, когда между мной и моей целью что-то стоит.

— Ого, смотрю, тебя кидает из крайности в крайность, да? Но не переживай, в отличие от этой девушки, я с готовностью уделю тебе время, — отщелкнув крепежи плечевого бандажа, я высвободила правую руку, после чего обратилась к служанке: — Уходи отсюда и постарайся больше не попадаться на глаза извращенцам.

— Извращенцам? — хохотнул остро парень, поворачиваясь ко мне полностью. — Да ты на себя глянь, чудила. Ходишь с красным гандоном на голове.

— Это шапка. И мне ее дал мой… мой наставник и брат.

— Ну что я могу сказать? У него отвратительный вкус.

— Может и так. Но в одном мы с ним точно будем солидарны: тебе стоит преподать урок хороших манер, — приняв боевую стойку, я, едва ворочая языком, пробормотала: — Так не ведут себя в гос…

Быстрый! Я едва успела уклониться от кулака, направленного четко в висок, пропустив, однако, удар коленом, который сбил меня с ног, откинув в сторону. Судя по интенсивности боли, которыми скрутило мои внутренности, тело этого парня подверглось модификации: нечеловечески силен.

Пытаясь протолкнуть в грудь воздух, я приподнялась на руках, потом встала на колени, а через полминуты — на свои шатающиеся ноги.

— Перестаньте! — надрывалась служанка, не решаясь, однако, приближаться. — Силы небесные! Кто-нибудь, разнимите их!

— Давай-давай, поднимайся, — посмеиваясь, подначивал блондин. — Ты, кажется, обещал надрать мне зад. Если речь шла не о смерти от смеха, у тебя пока все идет из рук вон плохо.

— Самоуверенный… самовлюбленный ублюдок, — усмехнулась я. — Я терпеть не могу таких, как ты.

— А?

— Твоя сила, который ты тут хвастаешься, основана на генетической случайности, а не твоих личных заслугах. Из всех половых клеток вырасти во взрослый организм, модернизированный технологическим путем, повезло именно тебе. Ты ничего не сделал для этой силы. Просто выиграл лотерею…

— А сказать тебе, кого я не могу терпеть больше всего? — его тон стал откровенно угрожающим. — Людей, которые утверждают, что знают меня!

Ошибкой было в следующий момент поставить блок: запястье вспорола дикая боль, заставляя неуклюже пошатнуться и открыться. Повторять на тренировках из раза в раз подобные ситуации было куда проще. В жизни же я не смогла продержаться и пары минут против тренированного бойца.

На крик девушки, чью честь я так неуклюже попыталась спастись, сбежалась прислуга и те редкие гости, которые оказались поблизости. Лежа на земле, я осматривала их, перешептывающихся и качающих головами. Собственно, все присутствующие были публикой, привыкшей к кровавым зрелищам.

— Ты так и будешь там валяться, а? Тц, у твоего наставника не только вкус плохой, но и все остальное. Как еще объяснить такую никчемность его ученика?

— Эй-эй, заткнись, извращенец, — протянула я, сплевывая собравшуюся во рту кровь. — Ты и мизинца его не стоишь. Это стало бы очевидным даже для такого идиота, как ты, если бы ты его встретил…

— Бла-бла-бла.

Едва я успела подняться в очередной раз, противник уже стоял вплотную, замахиваясь для решающего удара. Возможно, если бы его кулак достиг своей цели, попыток подняться с моей стороны больше не последовало бы. Сосредоточившись, я выставила перед собой левую руку, намереваясь погасить атаку, а локтем правой контратаковать. Однако, этот «блестящий» план был на корню разрушен чужим вмешательством.

Рука блондина замерла в сантиметре от меня, перехваченная появившимся Индрой. Воцарилась гробовая тишина. Ни публика, ни я, ни светловолосый извращенец не проронили ни слова в течение верной минуты. Видимо, онеметь их вынудили контрасты: вступать на защиту оборванца в дурацкой красной шапке юному боссу, одетому с иголочки, было не к лицу.

— Хей, Индра… — первым, не выдержав напряжения (или пронзительного черного взгляда?), заговорил улыбчивый блондин. — Разве наша потасовка стоит твоего внимания? Никогда не поверю, что покинуть общество прекрасных дам, тебя заставила наша мышиная возня. Ничего серьезного, честно. Ты же знаешь, я не собираюсь создавать вам проблем, просто проучил зарвавшегося юнца.

Продолжая улыбаться, он попытался высвободить руку. Безуспешно.

— Не собираясь создавать проблемы, ты их, тем не менее, создал, — раздался ледяной голос Индры. — Ты хоть знаешь, на кого руку поднял?

— А?

— Даже если бы я увидел, что ты избиваешь в Тавросе человека, который принципиально не может дать тебе сдачи, мне бы это не понравилось, Гай. Как ты думаешь, что я должен испытывать, видя, как ты избиваешь в этом городе, в этом доме мою сестру?

Да, молодой босс противоречил сам себе (обращаться ко мне, как к бесполому существу, а уже через секунду называть своей сестрой), но если принять во внимание эффект, который произвели на Гая эти слова, оно того стоило.

Блондину потребовалось несколько секунд, чтобы воспринять эту новость.

— Да ты шутишь… Это шутка, да? Я… я не знал, Индра. Слушай, я готов…

Толпа разом ахнула, когда на ангельски красивое лицо парня опустился сокрушающий удар. Покачнувшись, Гай, все-таки, устоял. Поднеся руку к носу, он оценил повреждения.

— Что ж… это я вполне заслужил, — усмехнулся он кривовато. — Удовлетворен?

Следующая атака вышибла весь воздух из груди блондина.

— Я буду удовлетворен, когда ты сдохнешь.

Загнувшись с тихим хрипом, Гай прорычал:

— Ты считаешь, что я буду стоять смирно… пока ты тут корчишь из себя гребаного героя? Я… тоже кое-что умею… и если уж ты так хочешь… не плачь потом…

Отойдя от своего противника, Индра снял сковывающий движения тяжелый пиджак, протягивая его мне.

— Смотри и учись.

— Босс, вам не стоит… — попытался сыграть роль его благоразумия вставший рядом со мной Дерил.

— Не лезь в это, — отрезал Индра, даже не взглянув в его сторону.

Тихо вздохнув, Дерил положил руку на мое плечо, отводя меня назад. Предусмотрительные зрители поступили аналогично, освобождая место для боя. Честно слово, среди них не нашлось никого, кто решился бы остановить это форменное безумие.

— Эй, Дерил… — я еле шевелила опухшим языком, жутко коверкая слова. — Почему боссу не стоит, а? Кто этот извращенец такой?

— Для начала, он старший сын главы Тиона.

— Старший сын… о, я знаю… Тионы третьи по силе в Эндакапее. Исходя из этого, нам, правда, лучше с ними не связываться… Вряд ли его отцу понравится, что его первенца… избивают.

Ведь происходящее иначе как избиением не назовешь. Все-таки Индра был монстром, знающим о каждом твоем шаге до того, как ты его совершишь. В бою все его чувства обострялись, скорость его мысли не поддавалась измерению, наставник мог за долю секунды предсказать развитие ситуации по движению глаз оппонента, по его дыханию, да даже по направлению ветра. Новейшие технологии сотворили из сына Иберии идеальное оружие. Для того чтобы его победить, нужно передвигаться со скоростью, превышающей скорость мысли. Странно, что Гай этого не понимал… а может, и понимал. В таком случае, стоит отдать его упорству должное.

— Как думаешь, — обратилась я к Дерилу снова, — босс, правда, может его убить?

— Кто знает, — пожал плечами телохранитель, который, несмотря на долгую службу под началом молодого господина, так и не научился его понимать.

— Возможно, нам стоит сообщить… — об этом Иберии?

Я не сумела договорить: публика зашевелилась, зашелестела и, раздвинувшись, пропустила в первые зрительские ряды Иберию и его спутника, который, пить дать, был отцом Гая. Слухи о заварушке достигли и их благородных ушей.

Всех охватило плохое предчувствие. Всех, за исключением, конечно, дерущихся парней, для которых остальной мир вообще перестал существовать.

Комкая в руках еще теплый пиджак, я смотрела на его величество. От Иберии, кажется, исходило сияние… славы и могущества. Его черный, как морские глубины, взгляд следил за поединком бесстрастно. Стоящий рядом с ним мужчина тоже не проронил ни слова, когда увидел, что в таком скандале замешан его наследник.

— Кто-нибудь удосужится объяснить мне, что здесь происходит? — негромко, но повелительно поинтересовался Иберия.

И так как у остальных кишка была тонка, роль рассказчика на себя взял Дерил.

— Ничего серьезного, босс. Дружеский поединок.

— Правда? — Владыка Эндакапея перевел взгляд на меня, по-видимому, что-то себе уяснив. — Мальчишки. Тем не менее, Брант… из твоего сына вырастет отличный боец.

— Тогда как ваш уже вырос, — не поскупился на лесть глава Тиона, пролив на душу Иберии бальзам. — Сколько ему?

— Девятнадцать, — ответил Иберия удовлетворенно. — Он силен, но это далеко не предел. Как бы мне хотелось увидеть апогей его силы, но даже так… я готов умереть хоть сейчас, зная, что оставляю клан в надежных руках.

— Вам еще рано думать о смерти.

— Когда тебе исполнится сто лет, ты только о ней и будешь думать.

Слушая, как они переговариваются и обмениваются усмешками, я не могла поверить в то, что эти люди действительно являются родителями сражающихся парней: они следили за жестоким поединком своих сыновей, словно за безынтересным собачьим боем. Хотя был ли смысл требовать от главы Нойран, чье сердце варилось в самом темном зле этого мира десятилетиями, проявлений любви и заботы?

Опершись на Дерила, я мечтала о том, чтобы всё закончилось поскорее. Дело к этому и шло. Рухнув на спину, Гай попытался перекатиться в сторону, прежде чем противник окажется сверху. И ему бы это удалось, если бы у него не было таких шикарных, длинных волос. Намотав светлую копну на свой кулак, Индра дернул парня назад, после чего опустился рядом с ним на землю. Кажется, сын Иберии что-то говорил отбивающемуся из последних сил блондину, и дабы его слова надежнее отпечатались в голове Гая, он пару раз приложил его лицом об землю.

Поморщившись, я представила, какую боль должен при этом испытывать человек.

Но даже тогда Иберия не распорядился прекратить эти форменные издевательства. Толпа, уже готовая с праздника отправиться на похороны, закрывала глаза и качала головами: как можно столь беспощадно превратить в окровавленную развалину лик прекрасного божества? И протестующий женский крик, вспоровший ночь, был для зрителей настоящим сюрпризом. Вероятно, прибежавшая в сопровождении своих ахающих подружек Илона знать не знала о том, что для бойца есть кое-что похуже смерти: быть вымоленным у своего противника женщиной.

— Индра! Индра, прекрати! Отпусти его немедленно! Слышишь?! Что же ты делаешь, больной ублюдок?! — разодетая в шелка и бархат, высокая, стройная, одним словом — прекрасная Илона выбежала вперед, но приблизиться к своему брату, методично выколачивающему из Гая дух, не решилась. — Отец! Умоляю, отец, прикажи ему остановиться!

Публика тихо радовалась возможности наблюдать развернувшуюся драму. Вероятно, будут обсуждать сие зрелище целый год, трактуя его на все лады. Волновало ли это тогда Илону? Ни капли! Зарёванная и трясущаяся, она кинулась к Иберии, сцепляя пальцы в молитвенном жесте.

— Он же убьет его! Папа! Папочка, останови это, прошу! Ты же знаешь… ты же знаешь, как я люблю Гая!

— Опа… — протянула я едва слышно, поднимая взгляд на Дерила. — Ты знал..?

— Что наша молодая госпожа повенчана с этим парнем? — телохранитель грустно улыбнулся. — Это было второй причиной, по которой юному боссу не стоило затевать эту драку.

— Прекрати, милая, ты ведешь себя недостойно… — попытался урезонить свою умытую слезами дочь Иберия.

— Мне плевать! — ее ранее идеальная прическа превратилась в растрепанное облако от того, что она в яром отрицании мотала головой. — Если он умрет, то я умру тоже! Слышишь! Я убью себя!

— Успокойся, во имя Предвечного! — Иберия недовольно поморщился, после чего обратил свой величественный взор к сыну, гаркнув: — Индра! Прекращай это немедленно! Ты оскорбляешь наших гостей! Посмотри, ты довел свою сестру до слез! Такое поведение недостойно мужчины. Не позорь меня!

Когда Индра отклонился от своего распластанного на земле соперника, я, подобно остальным гостям, ахнула: даже просто смотреть на Гая было больно. О том, что он жив, свидетельствовала лишь пузырящаяся на его разбитых губах кровь. Беднягу словно пропустили через мясорубку.

Поднявшись на ноги, Индра вытер сбитые в кровь руки о рубашку, после чего неторопливо направился в нашу сторону, игнорируя своего отца.

— Не стоит переживать, уже завтра он будет в полном порядке, — с завидным спокойствием заверил Иберию отец Гая.

Воющая Илона кинулась к своему жениху, падая на колени и пачкая изумительное платье в мешанине из земли, крови и блевотины. Думаю, гости еще долго не расходились, обсуждая шоу, свидетелями которого им посчастливилось стать.

— Идем, — бросил Индра, пройдя мимо меня и Дерила.

Тихо вздохнув, я оперлась на плечо мужчины, поковыляв следом за сыном Иберии, которого все провожали взглядами, пропитанными… уважением? страхом? восхищением, быть может?

Для меня же все произошедшее было просто очередным доказательством того, что Индра — сумасшедший. Ему могло снести крышу по любому поводу, и не дай Предвечный тебе оказаться рядом с ним в такой момент. Гаю повезло, что его тело способно восстановиться даже из состояния киселя, а если бы на его месте оказался человек, не прошедший модификацию? Например… я?

— Кто бы мог подумать… — прошептала я Дерилу, смотря в спину идущего впереди молодого босса. — Кто бы мог подумать, что его так переклинит от этой новости…

— Какой новости?

— Ты что, вообще ничего не понимаешь? — нахмурилась я, кидая взгляд на мужчину. — Как ты думаешь, почему он так его избил?

— Ну… вроде…

— Потому что Гая объявили женихом его старшей сестры. Сам посуди, матери он не знал, ее ему заменяла Илона. И теперь выясняется, что она должна уйти из семьи и буквально принадлежать другому мужчине. Да еще такому красавчику. Это… как его? Сестринский комплекс. Элементарная ревность…

— Я все слышу, мать твою! — рявкнул Индра, останавливаясь и резко оборачиваясь.

До этого самого момента я ни за что бы не поверила, что когда-нибудь услышу такой тон от него. Индра никогда не выходил из себя. Разве железный самоконтроль — не первое, чему он меня учил?

— Ну и что дальше? Изобьете меня так же, как и того парня?

— Что это? Жалость? — Индра подошел ближе, прищуриваясь. — Считаешь, что я поступил с ним слишком жестоко, в то время как ты…

Он осекся, и я недоуменно пробормотала:

— Босс, вы, часом, не заболели? С каких пор вас стало заботить мое мнение?

Похоже, своими словами я окончательно испортила ему праздник.

— Дерил, проследи за тем, чтобы это пьяное чудовище добралось до медпункта, — процедил Индра, уходя в сторону главного особняка.

— Кто еще из нас пьяный, — пробормотала я оскорбленно, когда мы продолжили путь.

По дороге до медицинского центра нам не встретилось ни одной живой души: похоже, всем было любопытно посмотреть на последствия заварушки, которой был омрачен юбилей Иберии. Но уже знакомый мне хирург оказался на своем рабочем месте, встретив меня, однако, прохладно.

— Вы приняли мой совет отдохнуть слишком близко к сердцу, — понуро заключил он, уходя за препаратами и инструментами, оставляя меня в палате на больничной койке.

— Я передам боссу, — проговорил Дерил, протягивая руку к пиджаку, который я до сих пор сжимала в своей ладони.

— Э-э-э… не… не стоит себя утруждать.

— Едва ли меня это утрудит.

— И тем не менее… — вздохнув, я продолжила шепотом: — Я боюсь спать ночью в одиночестве.

— Тут будет дежурить медсестра… — растерянно проговорил мужчина, указав на дверь.

— Да… может и будет… но вся штука в том, что… — заикаясь шептала я, пряча глаза: — я слишком привыкла к тому, что меня окружают его вещи.

Дерил слабо улыбнулся, чем окончательно меня смутил.

— Несмотря на очевидные разногласия, вы держитесь друг за друга.

— Эй, только не придумывай себе бог знает что. Разногласий между нами никогда не было и быть не может. Мое происхождение и его статус определили наши отношения, в которых нет места никаким разногласиям. Тебе ли не знать, ты же его подчинённый.

— И все-таки.

— И все-таки… Индра был первым, кто меня заметил, — уязвленно пробормотала я, отворачиваясь к стене. — Как бы жесток он ни был, тот его взгляд… в тот раз, в камере заключения… он окупает все.

— Я счастлив.

— Да? С чего бы…

— У моего господина появился верный союзник. Теперь я могу спокойно умереть.

— Ну-ну, только попробуй, — усмехнулась я, слушая, как удаляются его шаги и тихо затворяется дверь.

11 глава

В палате царил беспощадный холод, и пахло антисептиком. Кутаясь в одеяло и чужой пиджак, я пыталась абстрагироваться от назойливого шепота, нарушающего тишину еще сонного утра. Стоя за ширмой, две медсестры готовили с дюжину инъекций, которые обеспечат мне быстрое выздоровление.

— … но я сама все видела. На нем не осталось ни одного живого места, клянусь.

— Говорят, он настоящий красавчик…

— Ты, вероятно, не слышала, как рыдала молодая госпожа. Судя по ее воплям, у этого парня внешность самого Эйи.

— Подумать только, обойтись с ним столь жестоко… И дело даже не во внешности. Гай и его отец — почетные гости. Неужели юный господин не понимал, что наживать себе таких серьезных врагов — не лучшая идея?

— Юный господин разучился пользоваться здравым смыслом. И уже довольно давно.

— С другой стороны, он защищал то, что ему дорого. Говорят, он никого к себе не подпускал с самого рождения, а тут…

— Да, он был о-очень странным ребенком.

— Собственно, она — первая, с кем он так сблизился. Даже с Илоной он не носился так, как с ней. И все-таки это противоестественно…

— Что именно?

— Ну, они же брат с сестрой…

— Не родные.

— Какая разница? Иберия удочерил ее, значит они из одной семьи. Вряд ли Его Величество будет и дальше терпеть эту их «любовь».

— Если уж на то пошло, то не «любовь», а одержимость. Глянь, как она вцепилась в этот его пиджак. Едва не целуется с ним. А Индра тоже хорош. Следит за каждым ее шагом, никому не позволяет к ней приближаться. Он даже волосы заставляет ее обстригать, чтобы мужчины на нее не глазели.

— Ну, это он напрасно старается. Совсем скоро ей стукнет семнадцать, и у ворот их дома соберется целая толпень претендентов на ее руку. Спорю, никого даже не заденет тот факт, что она безродная.

— Ее везение можно объяснить.

— Еще бы, ее благословил сам Эйя.

Мне пришлось призвать на помощь все накопленное за года тренировок терпение, чтобы и дальше притворяться глухой. Не придавать значения услышанному у меня, тем не менее, не получилось. Поэтому, когда я покинула больничную палату, сожаления по поводу того, что Гай вчера меня не добил, жгли сильнее физической боли.

Боги, я ведь знать не знала, что обо мне и молодом боссе ходят такие слухи. Самое поганое, что человеком, испортившим его репутацию, стала именно я. Как только я здесь появилась, то пообещала самой себе, что не создам проблем здешним хозяевам. Вчерашний случай с Гаем уже указывал на то, что обещание нарушено. Но эти гнусные слухи… какой позор! А что будет, если о них узнает молодой босс? Скорее всего, он сделает со сплетниками то же, что и вчера с Гаем, а меня попросту убьет.

Натянув свою откровенно дурацкую шапку до бровей, я ушла от медпункта вглубь сада, что был разбит рядом с главным особняком. Заняв одинокую холодную скамейку, окруженную кустами бересклета, я размышляла над тем, смогу ли после услышанного показаться Индре на глаза. В пасмурной тишине осени отчего-то думалось исключительно о плохом.

А если меня выгонят? Точно-точно, Иберия так и поступит, когда узнает от Гая, что в случившейся с ним трагедии целиком и полностью виновата я. Да и эти скандальные слухи о его наследнике… Несмотря на то, что моя жизнь здесь не казалась сахаром, я уже привыкла называть это место своим домом. Естественно, мысль о позорном изгнании сжимала сердце болью и тоской.

Нарушил мое мрачное одиночество оживленный разговор. Голоса женщин, медленно приближающихся к моей скрытой от посторонних глаз скамейке, различались интонациями: судя по всему, одна из этих ранних пташек изливала свои обиды другой, тогда как эта последняя пыталась утешить свою подругу.

— …ну ты же ее видела! Что он в ней нашел?! Ну что?! Почти совершеннолетняя, а грудь плоская, как у мальчишки. Она такая уродина!

— Конечно. Это всем видно, у кого глаза есть.

— Ты хочешь сказать, у него нет?

— Нет, просто… похоже, он смотрит не в ту сторону.

— Мой отец говорил с его отцом, но Иберия сказал, что оставляет этот выбор за сыном. Понимаешь? Он никогда меня не выберет!

— До нашего отъезда еще несколько дней. Рано так говорить.

— Индра меня игнорирует, он даже…

Жалобное предложение, полное обиды на вопиющую несправедливость, оборвалось на полуслове. Поравнявшиеся со мной девушки дружно ахнули. Нарядные юные принцессы, дочери своих благородных отцов. Все в мечтах о принцах.

— Предвечный, — протянула я тихо, поднимаясь на ноги. — Кажется, я действительно проклята. Слышать подобное второй раз за утро… едва ли это можно назвать случайностью.

Смущенные и растерянные подруги молча хлопали огромными глазами.

— Кто тут из вас претендует на молодого босса? — поинтересовалась я хмуро.

— Я! — вызывающе взвизгнула утонченная, миниатюрная, как куколка, брюнетка. Несмотря на то, что она была немногим старше меня, ее прическа, платье, туфли и легкая шубка копировали стиль эдакой роковой женщины. — Что, хочешь мне помешать? Думаешь, у тебя это получится? Собираешься меня ударить, да? Ну попробуй! Давай!

— Эй-эй, успокойся. Я не собираюсь тебе мешать, — пробормотала я, несколько растерявшись от ее горячности. — Просто хотелось убедиться в том, что у тебя серьезные намерения.

Онемев на пару секунд, девушка в итоге пламенно выдала:

— Серьезнее не придумаешь!

— Понимаешь ли, у босса очень тяжелый нрав, который и святого доведет. Не думаю, что ты мечтала именно об этом…

— Тебе-то откуда знать?!

— И то верно. Что ж… в этом есть смысл, — задумчиво ответила я, разглядывая юную красавицу. — Как тебя зовут?

— А тебе какое дело?! — продолжала огрызаться она.

— Когда я буду разговаривать о тебе с молодым боссом, мне нужно будет знать, как тебя представить, как считаешь?

Ошарашенно распахнув кукольные глаза, девушки смотрели на меня, как на умалишенную.

— Ты… ты собираешься… говорить обо мне с… Индрой?

— Я собираюсь свести вас вместе.

— В-вместе…

— Ага, так оно и есть. Если молодой босс влюбится, он станет куда мягкосердечнее и снисходительнее. Говорят, любовь меняет людей.

— Д-да…

— А еще, таким образом мы покончим с этими проклятыми слухами, — заявила я решительно, стукнув кулаком по ладони.

Считая себя чуть ли не гением, я направилась в особняк. Уверенность в успехе задуманной мной операции была железобетонной: мне нужно было просто намекнуть, а остальное дело за Розой. Эта девушка, не отличавшаяся сообразительностью, была тем не менее весьма хороша собой. Босс влюбится в нее с первого взгляда, потому что до этого момента я постараюсь рассказать ему о том, какая эта Роза замечательная и вообще…

По крайней мере, оставшиеся четыре месяца он точно будет думать только о ней, забыв о моем существовании. Четыре месяца, и конец его угнетающей опеке.

Сменив настрой с тоски на радостное предвкушение, я бодро шагала по коридору, столкнувшись с Индрой в дверях его комнаты.

— С утром, наставник, — выпалила я, отскакивая назад.

Метнув в мою сторону хмурый взгляд, молодой господин прохрипел:

— Ты. Опоздало.

— Да… вы неважно выглядите. Вам еще рано пить так много, босс…

— Во что ты вырядилось, чучело?

Осмотрев себя, я пригладила ткань одежды на груди.

— Не вам мне это говорить, это все-таки именно ваш пиджак.

— Выкинь его, — бросил Индра, выходя из комнаты, наполненной недружелюбным сумраком и парами алкоголя.

— Босс, что творится у вас в голове? — недоуменно проворчала я, следуя за ним. — Если он вам не нужен, я заберу его себе… О, смотрите, ваша сестра.

Илона, вышедшая из-за угла, тоже увидела нас. Ее бледное лицо и покрасневшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи. И, странная штука, вместо того, чтобы по обыкновению гордо пройти мимо своего брата, она развернулась и шмыгнула назад за угол. Похоже, на их перемирие в ближайшее время не стоит рассчитывать.

Вспомнив о том, как она вчера клялась себя убить, я тяжело вздохнула. Может, любовь и не такая уж веселая штука.

— Наставник… — осторожно обратилась я к Индре, который смерил меня мрачным взглядом через плечо. — А… просто хотела узнать, куда мы направляемся.

Все-таки меня официально освободили от тренировок до полного выздоровления, и наставник не мог проигнорировать рекомендации врача.

— Повышать уровень твоей грамотности, — ответил он через минуту, заходя в классную комнату.

В этом уютном и не слишком просторном помещении занимался со своим личным учителем сам молодой босс. Здесь проходили и мои занятия, которые, однако, были редки (пару раз в месяц) и довольно однообразны. Выделяя мне чистый, плотный лист бумаги и «вечное перо», Индра принимался диктовать предложения, которые мне предстояло написать без единой ошибки. Я не очень любила эти уроки, потому что здесь мне приходилось расстраиваться чаще и сильнее, чем на обычных тренировках. А еще я боялась пачкать чистые листы своими каракулями… это походило на осквернение.

Сев за стол и закатав рукава пиджака, я покорно склонилась над бумагой.

— Пиши, — скомандовал Индра, располагаясь напротив меня в высоком кресле. — Вверху, посередине: «Повелителю всего Эндакапея и моему господину Светлейшему Иберии.» С новой строки: «Осознавая собственную никчемность и бесполезность, я прошу у Вашего Величества позволить мне остаться под покровительством Вашего сына Индры еще на один год. Моя просьба обусловлена желанием улучшить свои боевые навыки, которые до сих пор находятся на неприемлемо примитивном уровне. Очевидная несостоятельность как бойца, характеризующая меня на сегодняшний день, позорит не только карательный отряд, во главе которого мне предстоит встать, но и всю Вашу армию, которая по праву называется сильнейшей в Эндакапее.» С новой строки: «Прошу простить мою неаккуратность и безграмотность. Пусть искренность моих намерений и желание служить Вам компенсируют то отвращение, которые Вы испытаете, увидев это прошение. Надеюсь на Вашу снисходительность. С безграничным уважением и любовью к Вам, Эла.»

Не реагируя на возмутительность содержания этого «диктанта» ни словом, ни взглядом, я старательно выводила слова.

— Готово?

— Нет… минутку… — быстро двигая рукой по листу, я шевелила губами, словно диктуя самой себе. Когда же на бумагу легла последняя точка, протянула лист наставнику.

Постукивая пальцем по столу, Индра принялся читать, время от времени недовольно морщась.

— Что это? — поднял он глаза на меня.

— А? Где? — состроила недоумение я.

— В конце. «Но вообще-то это все шутка. Я ни за что не соглашусь находиться под покровительством Вашего сына еще один год. Кстати, наставник, почему бы Вам не влюбиться?».

— Что? Я такое написала? — возмущенно нахмурилась я, забирая «диктант» обратно. — Это какая-то ошибка. Сейчас… сейчас я все исправлю.

Перевернув лист на чистую сторону, я, чувствуя на себе внимательный взгляд, написала:

«В это трудно поверить, но есть человек, которому Вы очень нравитесь. В том самом смысле, понимаете? Это милая, способная, добрая девушка. Настоящая мечта, а Вы ее игнорируете. Вы ее обходите вниманием, причем совершенно незаслуженно, тем самым причиняя огромную боль. Не будьте таким жестоким с людьми, которые хотят сделать Вас счастливым, босс».

Забирая послание из моих рук, Индра подозрительно прищурился. Однако он не разорвал его тут же, решаясь все-таки прочитать, за что ему большое спасибо.

— Настоящая мечта, — повторил он, усмехаясь.

Реакция босса поразила меня: никаких обещаний жестокой расправы за глупые шутки, самодеятельность и попытки влезть в его жизнь. Он больше не хмурился. Смотря на лист, он даже как будто… улыбался?

Кажется, мой гениальный план работает. Причем с первых секунд. Вероятно, думать о том, что у тебя есть тайный обожатель, довольно приятно. Это повышает самооценку и, как следствие, делает добрее, поэтому ты уже не пытаешься самоутвердиться за счет тех, кто слабее. Проклятье, и почему я не додумалась до этого раньше? Ему нужно было присмотреть девушку еще два года назад.

— Д-да! — воскликнула я разгоряченно, подаваясь вперед. — Может, у нее и есть пара недостатков… больше, чем пара… но она от вас без ума. Честно. А после вчерашнего вечера она поняла, что вы — ее судьба. Клянусь, она считает вас чуть ли не богом, а вы же привыкли к покорности, да?

— Интересно, — проговорил он негромко, откладывая лист в сторону. — И чем я заслужил такую симпатию и безграничную преданность?

— Да вы смеетесь надо мной, — я вошла в роль свахи окончательно. — Вы что, никогда себя в зеркало не видели? Вчера, когда вы выбивали из того бедняги дух, женская половина публики дружно захлебывалась слюной. Выглядели вы очень эффектно. К тому же богатый и сильный. Самый сильный из всех, кого я знаю. Вы наследник Иберии. Разве этого мало, ну? Начните уже замечать женские восхищенные взгляды, это сделает счастливыми как самих женщин, так и вас.

— Серьезно? — тихо усмехнулся Индра, доставая портсигар.

Выуживая из кармана штанов зажигалку, я наклонилась ближе, поджигая кончик его сигареты. Почему-то в этот раз мои руки дрожали. От взгляда, которым молодой босс следил за моими действиями, стало неуютно. Я сглотнула, заглядывая в его глаза. В черных глубинах сияли две вспышки.

Защёлкнув зажигалку, я намерилась отодвинуться и сесть на место, но тут же была остановлена рукой Индры, вцепившейся в лацкан пиджака и дернувшего меня на себя.

Похоже, моя попытка навязать ему свое мнение вот-вот обернётся катастрофой.

Убрав сигарету ото рта, молодой босс медленно произнес:

— А может, тебе уже просто стоит сказать мне, кто она такая?

— Это…

Пытаясь не обращать внимания на дым, назойливо лезущий в нос, а также пронзительный, требовательный взгляд, я выпалила:

— Это Роза из клана Либра.

12 глава

— Ну и катись к Эзусу, — шипела я, направляясь по узкому коридору мужского общежития в сторону туалетов. — Подумаешь, какая недотрога. Кроме этой Розы ты никому на хрен не сдался, псих конченый. Упускаешь собственное счастье и даже не догадываешься об этом. Тц, делай после этого добро людям.

Я шла к месту своего наказания, хмуро оглядываясь по сторонам. В одной руке — ведро с щетками, губками и тряпками. В другой — резиновые перчатки до локтя и чистящее средство. Прислуга, отвечающая за мытье туалетов, одолжила мне этот инвентарь с превеликой радостью.

Проходившие мимо солдаты Иберии косили в мою сторону любопытными взглядами, отпускали пошловатые комментарии и свистели вслед. Что ж, видимо, мою попытку наладить его личную жизнь Индра принял не просто за оскорбление, а за настоящее преступления, направив меня в этот гадюшник.

Оказавшись на пороге обитого черным кафелем помещения, я мучительно скривилась.

— Мужчины… — проворчала я, вешая на дверь табличку «вход запрещен».

Оглядев фронт работы, я прошла мимо писсуаров, зажимая нос рукавом.

— Парни, быстро заканчиваем свои дела и выходим, — громко протянула я, подходя к туалетным кабинкам. — С этой минуты и в течение следующих двух часов эта территория объявляется закрытой зоной.

Открыв двери во все пустующие кабинки, я остановилась напротив последней, запертой. Возня, доносившаяся из-за этой двери, немало меня смутила.

— Эй, приятель… я понимаю, что не вовремя, но ты не мог бы… ну… поторопиться?

Ответом мне послужил бессвязный поток хрипящих звуков, как если бы человек, находящийся по ту сторону двери, задыхался. Потому, не получив ответа и готовясь к худшему, я дернула дверь на себя. Вложив всю свою силу в рывок, я в итоге выломала ручку вместе с хлипким замком. Дверь резко распахнулась, и из кабинки кубарем выкатился молодой мужчина с лицом, напоминающим цветом сливу. На его шее алел тонкий рубец. Кашляя и хватая ртом воздух, мужик катался по полу. Колотило его при этом немилосердно.

Заглянув внутрь кабинки, я увидела веревку, которая, очевидно, порвалась от того моего рывка. А также записку, лежащую на крышке унитаза.

Пройдя мимо несостоявшегося самоубийцы, я забрала с пола ведро, после чего отправилась к раковинам, наполняя его холодной водой. Вернувшись, я окатила хрипящего беднягу из ведра, получая в ответ протестующий беззвучный вопль.

— Дыши ровно, — проговорила я, беря записку в руки и садясь на перевернутое ведро. — Посмотрим… «С самого рождения я пытался найти смысл в этой жизни. И сегодня я окончательно убедился в том, что его нет и никогда не было. Вы, тупые идиоты, не понимаете этого и никогда не поймете. Богов нет. Следовательно, нет и справедливости. У меня нашлись силы на то, чтобы это признать, в отличие от вас, бестолковых баранов. Передайте моей матери, что в случившемся нет ее вины. А Джоане передайте, что я искал в ней смысл, но она сама же заверила меня в бесполезности этого труда. Хотя идите все к дьяволу и ничего не передавайте. Желаю всем вам поскорее сдохнуть. Лайз.»

Подняв взгляд от смоченной слезами записки, я уставилась на надсадно дышащего мужчину. Его глаза были зажмурены, рот широко раскрыт, а мышцы до сих пор сводило судорогами. Он был небольшого роста, худой, но жилистый. Лет тридцати. Если моложе, то ненамного.

— К-какого… дьявола ты читаешь… — просипел он едва слышно минут через пять.

— А разве это не посмертная записка, адресованная первому, кто прочтет?

— Да, но… я еще не умер…

— Да не за что.

— Иди ты… — прислонившись лбом к холодному кафельному полу, он дрожал. Уже от рыданий. — Какого ляда ты лезешь не в свое дело, а?

— Прости, но мой наставник приказал мне отдраить это место. Как думаешь, что он со мной сделает, если выяснится, что после моей работы здесь был обнаружен труп? — ответа не последовало, потому я продолжила: — И вообще, почему именно туалет? А даже если туалет, зачем вешаться на ручке?

— Потому что… я боюсь смерти, — признался он сипло, давясь от боли. — Я… мог бы передумать в любой момент и прекратить это… я уже столько раз пробовал…

— Тебе не кажется, что кончать жизнь самоубийством, работая на Иберию, глупо? Ты мог бы попросить его послать тебя в горячую точку…

— Ты что, не слушала меня? Я же сказал, что боюсь смерти! А ты… ты мне чуть шею не сломала!

— Эй-эй, приятель, тебя не поймешь, — вздохнула я, подперев щеку рукой. — И кто такая Джоана? Ты все это затеял из-за нее, да?

— Нет! Что за чушь!

— Но тут же так и написано. Черным по белому. Вот, послушай… «я повесился, потому что меня бросила Джоана».

— Ничего подобного! Да кому нужна ее… ее лю-любовь… — Лайз сорвался на плач, а я смущенно поджала губы. — Она сказала, что… что я урод, каких мало. Из всего, что я мог ей дать… ей нужна была именно красота! То, чего у меня никогда не было. То, что от меня не зависит! Где же эта прославленная божественная справедливость, а?! Равенство людей перед богами? Какая чушь! Для справедливых богов этот мир слишком несправедлив.

— Мой отец повесился, — проговорила я, комкая записку и отправляя ее в ближайшую урну. — Мать обвиняла его за это, а я… я ему благодарна.

— Ч-чего?

— Я «меченая», и об этом, кажется, знают все в этом клане. Мое рождение принесло моей семье немало проблем. Моего отца можно назвать слабаком, конечно… и все-таки он повесился, потому что не мог убить меня — выполнить, так сказать, свой долг перед честными людьми. Эта мысль точила его мозг, и он решил прекратить эту пытку, покончив именно с собой. Да… я могу его понять, — потерев глаза, я резко добавила: — А вот тебя я понять не могу! Какая разница — красив ты или нет?

— Только не вздумай мне тут заливать про важность душевных качеств!

— В пекло душевные качества. Называя этот мир несправедливым, ты даже не пытаешься понять, как он устроен. Представь себе ситуацию: один родился не первым красавчиком на планете, но в приличной семье, где родители его любят. Он не душа компании, но редкие друзья его ценят. Его нельзя назвать гениальным, но он талантлив. Другой родился очаровательным ребенком в первый день Тринадцатой ступени. Ты думаешь, кого-то будет заботить его внешность после такого? Всем наплевать на черты твоего лица, если их творцом считают Эзуса. У него не будет ни друзей, его таланты не играют роли, а семья считает его своим проклятьем. И тут нельзя сказать, что кому-то из этих двоих бедолаг повезло больше. Они оба могут вешаться с чистой совестью, но только не переводя бумагу на эти дурацкие записки, в которых указано, что, мол, кому-то живется лучше их. Не надо считать себя последним страдальцем на планете. Пойми, нет таких душевных терзаний, которые человек не мог бы пережить. Если ты считаешь иначе, стоит задуматься над тем, человек ли ты.

— Считаешь себя самой умной? — вскинулся мужчина, сверля меня озлобленным взглядом. — Да что ты можешь знать, девчонка! Не тебе читать мне лекции!

— Понимаю, тебе очень стыдно, но я никому не расскажу.

— Расскажешь или нет, до этого мне нет никакого дела, — просипел Лайз, пытаясь подняться. — Надеюсь, ты не считаешь себя моей спасительницей?

— Ага. А ты, надеюсь, не считаешь, что во всем виновата Джоана? Едва ли женщина ищет в мужчине именно красоту. Прежде всего ей нужна уверенность в собственной защищенности, поддержка и нежность.

— Интересно, откуда такие познания.

— Мне так сказал Бартл.

— Бартл?!

— Именно, — усмехнулась я, обхватывая свое лицо ладонями. — Трудно поверить, да? Но когда он идет по Тавросу, его провожают восхищенными взглядами. А ведь его красавчиком никак не назовешь. Он такой неестественно огромный и похож на туповатое животное, но даже ему хватило ума понять, что в завоевании женских симпатий главное не внешность. У него, между прочим, немало поклонниц.

— Что за глупость… — проворчал Лайз, вставая на свои трясущиеся ноги с десятой попытки. — Думаешь, мне есть дело до этой хрени?

— Это уже тебе решать. Но мне кажется, что… — печально улыбнувшись, я прошептала: — Если бы у меня была такая возможность, я выбрала бы себе человека, который просто… вопреки всем остальным людям из раза в раз повторял, что я нужна этому миру. И плевать на то, какая будет у него внешность, рост и сила.

Порывисто встав на ноги, я бодро объявила:

— И хотя этого никогда не будет, я не собираюсь вешаться в туалете. Советую и тебе не заниматься впредь подобной ерундой. Если так хочется умереть, подожди, пока я стану командиром карательного отряда, и сразу переводись. Договорились? — подхватив ведро, я ушла к раковинам. — А теперь отправляйся в медпункт, мне нужно работать.

Удивительно, но вспыльчивый солдат не проронил в ответ ни слова против, послушно пошаркав мимо меня к выходу. Оставалось только надеяться на то, что он не решит довершить начатое в медпункте.

* * *

Пытаться привести эту дыру в божеский вид всего за пару часов оказалось задачей невыполнимой: освободиться от своего унизительного наказания мне удалось лишь к вечеру. Предварительно посетив душевые, дабы отделаться от приклеевшегося ко мне тошнотворного запаха, я направилась к Индре. Доложить молодому боссу о завершении его ответственного задания у меня, тем не менее, не получилось. Заглянув в его покои, обойдя места наших тренировок и даже обратившись с вопросом о местонахождении Индры к прислуге, я в итоге закончила свои ни к чему не ведущие поиски. В конце концов, сын Иберии мог покинуть особняк по поручению своего отца. Деловые поездки Индры участились в последнее время, и хотя все прошлые разы я исправно сопровождала его в них, сегодняшний день явно станет исключением.

Так думала я до тех пор, пока не встретила Дерила. Едва ли Индра мог отправиться на какую угодно встречу без своего личного телохранителя.

— Где босс? — повторил мой вопрос Дерил, по-доброму усмехаясь. Беспечно прогуливаясь по осенней аллее, мужчина задумчиво глядел себе под ноги. — Кажется… у него появилась девушка.

Обежав Дерила, я загородила ему дорогу, заглядывая в лучистые глаза.

— Шутишь?

— Отнюдь.

— Ты ее видел?

— Угу.

— Длинные вьющиеся темные волосы и выражение туповатой мечтательности в глазах размером с парадную гостиную каждый?

— Точно, откуда вы…

Тихо выругавшись, я в отчаянии взмахнула рукой.

— Меня заставил вылизывать эти проклятые туалеты, а сам…

— Ого, вы превзошли сами себя, если молодой господин вышел из себя настолько… — протянул удивленно Дерил. — Давно такого не было. Что вы натворили?

— Долго рассказывать, — пробормотала я, тут же оживившись: — Слушай, выходит, ты сегодня свободен?

— Похоже на то, — улыбнулся мужчина, засовывая руки в карманы брюк. — Смотрю, вы опять что-то задумали.

— Если уж мы оба свободны в этот прекрасный вечер, что бывает крайне редко, почему бы нам не прокатиться в Таврос?

— После такого одними туалетами вы не отделаетесь, попомните мое слово.

— Да брось. Кто узнает? — зажглась я, подхватывая его под локоть. — Думаешь, Индре в данный момент есть дело до меня или тебя? Едва ли. Расслабься и устрой себе в кои-то веки выходной. К тому же, разве ты не хочешь узнать подробности этой истории?

— Из вас выйдет отличный манипулятор, — вздохнул наигранно Дерил, сдаваясь. — И куда на этот раз?

— Ты когда-нибудь пробовал южную кухню? — спросила я, едва ли не в припрыжку направляясь к воротам. — Я присмотрела отличное место. Поглядим, сможешь ли ты съесть полную порцию суицидально острых креветок без помощи воды.

— Звучит неплохо, — согласился телохранитель Индры, уже в следующую минуту запрашивая машину к воротам. — Раз уж вам совершенно не страшен гнев босса, я надеюсь на вашу защиту.

— Так же, как и я на твой кошелек. Брось, не вздыхай так! Разве тебе не льстит мысль, что ты будешь в долгу у командира карательного отряда? Ты же знаешь, мне пока не платят жалования.

— Чую, совсем скоро мне его тоже перестанут платить, — театрально покачав головой, проговорил Дерил, получив толчок локтем под ребра.

— После того, как я расскажу тебе причину, по которой босс сейчас купается в женском внимании, а я совершенно незаслуженно отбывала наказание в не самой лучшей части мужского общежития, твоя совесть успокоится.

Весело хмыкнув, мужчина подошел к аэромобилю.

— В таком случае, я весь внимание.

13 глава

Если не брать в расчет тишайшие, чернильные ночи моего раннего детства, эта ночь была самой лучшей в моей жизни. Воистину, так сладко я не спала, кажется, уже целую вечность.

Ложиться в кровать, наслаждаясь блаженной усталостью, предвкушая отдых. Засыпать, не досадуя на нанесенные накануне обиды и собственные промашки. Не чувствуя мучительной боли в мышцах. Засыпать под тихий говор человека, которому ты всецело доверяешь… Да, мой сон был настолько же хорош, насколько отвратительным было мое пробуждение.

Потерев веки, я лениво приоткрыла глаза. За окном моросил унылый дождь, но вопреки погоде маленькую комнатку наполнял аромат цветов. Кинув взгляд в сторону кресла, я вновь зажмурилась, засовывая руки под подушку.

— Дерил, не скажешь, который час? Если я опоздаю, босс меня убьет…

— Именно так он сейчас и сделает, — раздался невозмутимый ответ Индры, заставляющий меня подскочить.

Резко сев на кровати, находившейся в моей тесной комнатенке, я убедилась в том, что этот голос мне не приснился: в кресле сидел Индра, режа меня недовольным взглядом. А, к дьяволу! Он был попросту взбешен, хотя пытался казаться исключительно хладнокровным.

— Наставник… — пролепетала я, пытаясь пригладить торчащие во все стороны пряди волос ладонями.

— И где ты шаталось всю ночь?

Ага, отличное «доброе утро».

— В Тавросе, — честно ответила я. — Мы с Дерилом…

— Вас с Дерилом никто не отпускал в Таврос, не так ли?

— Да, но вы, вроде, были весьма заняты… и потому…

— С каких пор степень моей занятости начала так отвратительно сказываться на вашей дисциплине?

— Это… — я картинно задумалась. — С тех пор, как эта занятость перешла в разряд «не нашего ума дело». Вы же были с девушкой, ну? Ни Дерилу, ни мне не было смысла торчать на базе дальше. Особенно после того, как я честно отработала наказание.

— Честно отработанное наказание, тем не менее, никоим образом не помогло тебе уяснить простую истину о недопустимости самодеятельности, — его тон был холоднее и острее металла.

— Босс, похоже, кто-то умер, да? — довольно дерзко бросила я. — У каждого солдата Иберии, у самого последнего слуги есть разрешение покидать территорию базы в свободное время. У меня такого времени отродясь не было. Мне казалось, оно появилось вместе с этой Розой…

— Встать! — процедил Индра в ответ на мое смелое до безрассудства поведение.

Видимо, Роза совершенно не справилась со своей задачей: молодой босс не то что добрее не стал, его ум, кажется, в эту самую секунду измышлял наказания, по сравнению с которыми чистка туалета покажется безмятежной прогулкой по саду. Не желая себе подобной участи, я пробормотала, вставая:

— Согласна, покидать территорию базы без вашего разрешения было не самой лучшей идеей. Но мешать вашему свиданию было бы с нашей стороны куда… предосудительнее, да?

— Да… — протянул Индра с усмешкой. — И потому вы решили себе устроить свое собственное. Смотрю, Дерил отлично вписался в роль…

Я кинула взгляд в сторону прикроватной тумбы.

— Цветы?! С чего бы Дерилу дарить мне цветы?

Похоже, мои слова заставили его растеряться. Индра еще с минуту неприязненно смотрел на роскошный букет белых роз.

— Получается, Дерил был не единственным, с кем ты ходило «в Таврос»?

— Да что это за обвинения? — проворчала я оскорбленно, взмахнув руками. — Сказать, как все было? Выполнив ваше откровенно дурацкое задание, которым вы меня нагрузили вообще безо всякой причины, я столкнулась с Дерилом. Он мне и рассказал, что вы отлично проводите время с Розой. Это было узнать довольно неожиданно, особенно если учесть, что я вынуждена была драить эти проклятущие туалеты именно за то, что решилась вас с ней познакомить. Но так как я и Дерил ваши самые преданные друзья, мы лишь порадовались за вас и решили в честь такого дела съесть чего-нибудь в Тавросе, так как пить на службе запрещено, а мы исправно блюдем устав. Мы пробыли там пару часиков… Вы же знаете, я не могу спать в одиночестве, потому я попросила Дерила остаться хотя бы до того момента, пока я не засну. Но едва мы приблизились к двери моей комнаты, как к нам подошел слуга с этим букетом. Сказал, что его прислал Гай в качестве извинения, но даже последний дурак поймет, что это, на самом деле, идея его отца. Но цветы красивые…

Стоило оценить терпение наставника по заслугам — он не перебил меня ни словом, ни злой усмешкой. Индра выслушал мою речь от начала до конца. А когда я замолчала, молодой господин как будто понимающе покивал.

— Замечательно, — поднявшись из кресла, Индра негромко проговорил: — Вероятно, мне нужно как-то менять методику: мои уроки не доходят ни до тебя, ни до Гая.

От воспоминаний об «уроке», который преподал вчера прекрасному блондину Индра, меня передернуло.

— Что плохого в цветах? Мне, например, их никогда не дарили…

— Так должно было оставаться и впредь, — отрезал юный босс, пригвоздив меня ледяным взглядом. — Ты постоянно забываешь свою вторую заповедь.

Да, наверное, потому что он сам ее постоянно игнорирует, то выступая на мою защиту, то называя своей сестрой. Неудивительно, что я немножко запуталась в этих его перепадах настроения.

— А вместе с тобой ее забывают и остальные, — с этими словами он достал из внутреннего кармана небольшой, уже распечатанный конверт. — Что это?

— Откуда мне знать? Он же у вас в руках, — глухо пробормотала я.

— Я обнаружил его под этой самой дверью. Ну так что? Никаких идей?

На его форменное издевательство я предпочла ответить молчанием.

— Что ж, я подскажу, — заявил милосердно Индра, доставая из конверта испещренный мелкими буквами клочок бумаги и начиная читать: — «Моя жизнь принадлежит теперь тебе, но я не против. На самом деле ты спасла меня не в тот момент, когда открыла дверь, а когда сказала все это. Теперь я понимаю. Понимаю, каким идиотом был. А еще, что все это время мое существование оправдывалось лишь неизбежностью нашей встречи. Умоляю, стань моей женой».

Подняв на меня свой непроницаемый взгляд, Индра следил за реакцией.

Напряженно сжав губы, я крепилась пару секунд, прежде чем громко рассмеяться.

— А он любит марать бумагу! В нем погибает поэт…

— Тебе весело? — осадил меня молодой босс хладнокровно. — Погоди, это еще не конец. «Знаю, что просить твоей руки кому-то вроде меня равносильно самоубийству, которое ты предотвратила. Если не хочешь меня как своего мужа, я буду твоим слугой. Предлагать подобное мужчине непросто, потому, прошу, не отвергай меня сразу. Если хочешь узнать о границах моей преданности, посмотри на небо».

— Чего вы так смотрите на меня, босс? — нахмурилась я недоуменно. — Преданность и намерение кому-то служить верой и правдой — хорошие качества. Было бы хуже, если бы в этом письме меня проклинали на все лады, так ведь? Вы должны мной гордиться…

— Гордиться? — прищурился сын Иберии.

— Я не такой уж плохой человек, по словам автора этой записки. Ваше воспитание, все-таки.

— Похоже, ты не понимаешь всю серьезность ситуации, — неторопливо произнес Индра, приблизившись ко мне вплотную.

Поразительно, как он вырос за то время, что я его знаю. При нашей первой встрече… я отчетливо запомнила, он был немногим выше меня, а теперь мне приходилось поднимать голову, чтобы удерживать зрительный контакт. От него приятно пахло. Дождем, осенним небом и… сладковатыми женскими духами. Исходя из этого, его недовольство не просто ставило в тупик, а раздражало: Индра был этой ночью с девушкой, и один Предвечный знает, что было в их «культурной программе» после взаимных признаний. Разве это не повод — если не оставить меня в покое, то хотя бы не угнетать своей властью пару дней?

— Ну так попытайтесь объяснить, — предложила я спокойно, скрещивая руки на груди.

Какая серьёзность может быть в нашей с Дерилом прогулке? В букете цветов? В этом нелепом признании Лайза-недосамоубийцы? «Серьезность» заключалась лишь в злости Индры на то, что я позволила себе капельку самостоятельности. Что кто-то принимает меня за человека. И это явно производит на босса впечатление сенсации.

Не понимая, какую роль может сыграть в объяснении зажигалка, я сосредоточенно следила за тем, как Индра забирает ее с тумбочки, после чего поджигает конверт с посланием. Он держал записку в руке прямо между нами. Я чувствовала жар на лице, а от дыма слезились глаза. Но пока бумага чернела и корчилась, никто из нас не сдвинулся с места и не проронил ни слова.

— Эй, босс… вы сейчас… — пробормотала я, скосив глаза на огонь, стремительно приближающийся к его пальцам. — Может, уже хватит, а?

Болезненно скривившись, я смотрела, как пламя касается его кожи, от чего та алеет и покрывается пузырями. Нос заполнил тошнотворный запах горелой плоти. Вскинув взгляд на Индру, я попыталась распознать муку в его глазах. И хотя он даже бровью не повел, я знала — боль свойственна и его телу тоже. В результате модификации этот естественный сигнал нервной системы на опасность мог стать тише, но он не был ликвидирован полностью. Потому глядеть теперь на то, как его пальцы облизывает огонь, как кожа на них белеет, а за тем чернеет и разлезается, было… более чем наглядно. Когда огонь погас, Индра сжал руку в кулак, оставляя от письма лишь пыль. Глядя на его ладонь, я могла лишь сглотнуть.

А потом эта ладонь обхватила мой подбородок, пачкая щеки сажей и кровью. Я чувствовала, как с его еще горячих пальцев слезает кожа, отчего мой желудок сводит спазмом. Запах сгоревшего человеческого мяса наполнил легкие. Мне было страшно и так противно.

— Никаких ночных прогулок. Никаких гребаных цветов. Никаких признаний. Никаких мужчин, которые могут тебе все это предложить! — процедил мне в лицо Индра. — Скажи, что поняла меня.

Происходящее было настолько жутким, что я даже не нашла в себе силы сострить по поводу того, что наставник в кои-то веки вспомнил о моей половой принадлежности.

— Без проблем, — промямлила я, глядя в его пугающие глаза.

— Скажи. Что поняла. Меня.

— Я поняла… что мне нельзя и шагу ступить без вашего благословения.

— Точно, ведь… — обхватив мое лицо обеими руками, молодой босс тихо продолжил: — каждая минута твоей жизни, каждый твой вдох, каждый шаг принадлежат исключительно мне. Ты жива по моей прихоти. Ты дышишь лишь потому, что я тебе это разрешаю. Ты умрешь уже через секунду, если я прикажу. А если мне вздумается прогнать тебя… если я скажу тебе «пошла вон»…

— Я просто спрошу, в какую сторону, — продолжила я глухо.

— Живи для меня или не живи вообще, — заключил тихо Индра, прикасаясь губами к моему пылающему лбу, прошептав на выдохе: — сестра.

* * *

Научившись заново его бояться, я стала куда осмотрительнее в своих поступках и словах. И хотя острое желание спросить, куда подевалась Роза, пытало мое терпение, я упрямо держала язык за зубами. Теперь я знала: Индре могло снести крышу по любому даже самому безобидному поводу, лучше было не провоцировать его лишний раз.

Вполне вероятно, что он так сорвался на меня именно по причине из рук вон плохо прошедшего свидания. Что, если он привык помыкать не только мной, но и всеми женщинами принципиально? На месте бедняжки Розы я бы тоже убралась от такого кавалера как можно дальше, если б было куда «убираться».

— Проснись, — недовольно бросил Индра, глядя на меня сверху.

Если учесть, что мы отрабатываем захваты и броски все утро, проснуться мне следовало уже давным-давно, однако…

Я поднялась с земли прежде, чем Индра протянул мне руку. Неосознанно избегать его прикосновений, прямых взглядов, даже разговоров… это стало какой-то манией. Не удивительно, что в связи с этим наши тренировки превратились в какую-то унылую возню. Приговор, озвученный им несколько дней назад, вспоминался с убийственной частотой, мешая вести себя с Индрой, как и прежде. Делиться планами. Болтать по ночам о ничего не значащей ерунде. Позволять телам соприкасаться во время спаррингов.

Живи для меня или не живи вообще.

Да, к двум основным заповедям добавилась еще и третья. И думая о ней теперь, я пыталась понять, что именно в этих словах меня задело? То, что я в этом клане имею столько же прав, сколько и туалетный ершик, не стало новостью. Так же, как и то, что смысл моей жизни заключался в служении Нойран. И если с первым я могла еще поспорить, то со вторым была согласна безоговорочно.

Но ведь было что-то еще, и чтобы это «что-то» понять, необходимо было уметь читать между строк.

— Да что с тобой творится? — пробормотал, подозрительно сощурившись, наставник, когда я вновь неуклюже повалилась на землю от банальной подножки.

Присев передо мной, лежащей на стертой траве полигона, Индра намеренно беспечно проговорил:

— Похоже, модификация откладывается еще на год.

Он знал, как я жду возможности усовершенствовать свои скудные человеческие способности, потому надеялся теперь увидеть бурное сопротивление. Услышать заверение в том, что я просто устала, моргнула не вовремя, или нога подвернулась.

— Как скажете, — ответила я отрешенно, глядя в тусклое небо. И, кажется, не было сил подняться…

Я чувствовала на себе чужой взгляд. Возможно, Индра даже думал над словами, которые ему, как наставнику, необходимо было сказать для ободрения своего бесполезного ученика. Но озвучить их ему не дал пронзительный крик, огласивший едва ли не всю базу Нойран:

— Эла! Эла, я готов ждать хоть целую вечность! Выбирай! Выходи за меня замуж, и будь самой счастливой женщиной во Вселенной. Или назови меня своим рабом и сделай самым несчастным мужчиной! Иначе я не согласен жить!

— А он все никак не угомонится, — протянул с острой усмешкой Индра, поворачивая голову в сторону вопящего Лайза, залезшего на дерево.

И нужно отдать мужику должное: он уже который день забирается на какую-нибудь верхотуру и вещает оттуда о том, что готов покончить с собой, если я не обращу в его сторону свой милосердный взор. При этом его не останавливали ни любопытные взгляды, ни слухи, ни, что важнее, разъяснительные беседы Индры.

— Я сделаю все, чтобы ты была счастлива со мной! Я окружу тебя любовью и нежностью! Такими, о которых другие даже не слышали.

— Что ж, я его предупреждал, — с нескрываемой кровожадностью заявил молодой босс, поднимаясь на ноги, не оставляя места сомнениям — убьет.

Вероятно, ему было необходимо отвести душу, однако, допустить это не позволил выполненный мной захват.

— Можешь, когда хочешь, — прошипел Индра, тут же высвобождаясь из удушающего. — Но не советую тебе сейчас становиться на моем пути.

Поднявшись с земли, я сделала как раз то, что он не советовал. Наши взгляды скрестились.

В его глазах четко читался приговор, который будет приведен в исполнение буквально через минуту. Так нагло игнорировать предостережения Индры из раза в раз, форменно напрашиваться… этот Лайз был действительно конченым придурком. И если я не отойду в сторону, достанется и мне. Наставнику поднадоел этот спектакль.

В моих же глазах застыло намерение предотвратить трагедию. Разве Индру не впечатляет такое упорство? Продолжать изо дня в день, несмотря на боль и страх, преследовать меня, зная, что терпение наставника в конечном счете будет исчерпано, дорогого стоит. Не оценить такую преданность по заслугам будет ошибкой с моей стороны.

— Защищаешь его? — вопрос прозвучал почти удивленно.

Еще бы, все это время я старательно не обращала внимание на Лайза, как и на обещания Индры сжечь идиота, как и все его дурацкие записки.

— Вы же сами слышали, босс. Он сказал, что принадлежит мне. А раз уж жизнь этого человека моя, я не позволю вам ее забрать.

— Не позволишь? — Индра приблизился, угрожающе нависая. — Думаешь, сможешь мне помешать?

— Эла, тебе понравится быть любимой! Быть любимой гораздо приятнее, чем любить самому! Просто скажи мне «да»! — разливался соловьем меж тем Лайз.

— Помешать? Конечно же, смогу. Ведь вам придется убить меня, чтобы добраться до того кретина. А я знаю, что убить меня вы не в состоянии, — размеренно ответила я, наблюдая его ухмылку.

Он тоже это знал. И дело не в моих навыках, которые могли бы это предотвратить, а лишь в том, что Индра был одержим страхом моей смерти, в чем мне придется убедиться неоднократно.

— Интересно, — хмыкнул молодой босс. — Чем же он заслужил такую самоотверженность? Всего несколько дней, и ты уже готова пожертвовать жизнью за этого недоумка. Погоди… а может ты собралась за него замуж? Хочешь его?

Несмотря на саркастическую улыбку, искривившую его губы, угольно-черные глаза оставались серьезными. Последний вопрос не был банальной насмешкой.

— Разве мы уже не выяснили, что я делаю исключительно то, что хотите вы?

— Это не ответ.

— Я хочу сделать его своим телохранителем.

Мой ответ, которого Индра так добивался, заставил его опешить. Кинув взгляд в сторону кричащего о своей любви на всю округу Лайза, он иронично объявил:

— Поверить в то, что он может неплохо ублажить женщину, легче, чем в то, что он в состоянии охранять кого бы то ни было.

— Даже зайца можно научить курить.

Наклонившись к моему уху, наставник прошептал:

— Но это совсем не значит, что я позволю этому ублюдку ошиваться поблизости. Его настойчивость поразила тебя? Меня она лишь раздражает. Не вижу никаких причин, по которым я должен это терпеть и дальше.

Обойти меня не дала ему моя ладонь. Уперев руку в его грудь, я подняла голову. Этот безрассудный жест Индра встретил недоуменно, даже шокированно.

Задумавшись, я молчала с минуту, чувствуя пульсацию в своих пальцах. Сердце, бьющееся под моей ладонью. В последнее время я стала замечать, что задумываюсь о человечности сына Иберии все чаще. В связи с этим я допустила мысль, что ему, как и всякому человеку, свойственны слабости.

— Его будет учить Бартл. Вплоть до моего совершеннолетия вы его не увидите… и не услышите.

— Едва ли меня этот убедит…

— Я останусь под вашим патронажем еще на год.

Вряд ли это прозвучало более убедительно. Распоряжаться мной, как его душе угодно, Индра мог и без моего на то позволения. И тем не менее он не торопился с отрицательным ответом. А его сердце под моей ладонью билось так часто.

* * *

— Похоже, спасать меня — ваше призвание, — улыбался во все тридцать два зуба Лайз.

Сидя на крыльце тренировочного дома карательного отряда, я смотрела сквозь стену дождя на сереющий неподалеку особняк. Лайз взволнованно бродил под навесом, все еще не в состоянии сжиться с мыслью, что вместо логичной смерти от жестоких рук Индры ему выпала честь стать личным телохранителем старейшины самого грозного отряда Нойран.

На подобную должность могли претендовать только лучшие из лучших… ну или те, кто каждый день балансирует на острие лезвия, примитивно давя на жалость. Возможно, мне не стоило в тот раз вмешиваться в судьбу этого самоубийцы. Ведь отныне ответственность за его жизнь придется нести мне. И вина из-за его смерти, которая, судя по всему, будет скорой и бесславной, вконец измучит мою совесть.

Телохранитель, боги. Недоумение Индры по поводу моего абсурдного решения было более чем оправданным.

— Ну… значит, с этого момента мы меняемся местами, — ответила я с задержкой, взъерошивая свои влажные волосы. — И постарайся… больше не попадаться на глаза Индре.

Упоминание о молодом боссе несколько остудило пыл Лайза. В задумчивом молчании он подошел, присаживаясь рядом на деревянную ступеньку.

— Что ж, вы сделали выбор, и… как я могу требовать от вас взаимности, когда рядом с вами… — слова давались ему с трудом. Смущение и досада путали его мысли. — Уверен, что господин Индра сделает вас счастливой.

— Да что вы все себе напридумывали? — пробормотала я едва слышно. — С чего все здесь считают, что нас с боссом связывает что-то помимо отношений «ученик-наставник»? Вы, вроде, знаете его дольше меня, должны понимать, что та часть его души, которая отвечает за разного рода привязанности, атрофирована. Он не может никого сделать счастливым, это факт. Потому что он не может никого полюбить. Даже свою семью. Ни своего отца. Ни свою старшую сестру. Он может уважать первого, мириться с существованием второй, но те скудные эмоции, которые он на них тратит, едва ли можно назвать любовью. Мне кажется, любовь это совсем другое…

— А что… насчет вас? — осторожно спросил мужчина. — Вы… любите его?

Я задумчиво взглянула на собеседника. Бедняга Лайз выглядел неважно. Словно с момента его провального повешения прошли не дни, а минуты.

— Индра — смысл моей жизни, — озвучила я простую истину. — Любить его входит в мои прямые обязанности. Однако, — я вздохнула, положив руки на колени, — я эти обязанности выполняю из рук вон плохо. Потому что этот несчастный ублюдок постоянно сопротивляется.

— Так значит…?

— Смогу ли я полюбить кого-нибудь? Выйти замуж? Завести свою семью? — озвучила я список интересующих его вопросов. — Ты что, не понял? Моя жизнь мне не принадлежит.

— И так будет до тех пор, пока жив молодой господин…

— Да. Так будет всегда.

Неуютное молчание прервал вышедший на крыльцо Бартл. Появившийся за нашими спинами боец был обнажен по пояс, а с его лица и торса медленно сходили следы жестокого поединка.

— Прости, что помешали вашей тренировке, — оживилась я, поднимаясь на ноги. — Выглядишь чудно.

Кинув взгляд на застывшего рядом со мной Лайза, Бартл обратился ко мне:

— Возможно, вы желаете присоединиться, мастер? Парни будут только рады.

— Не сомневаюсь, — ответила я, подталкивая вперед своего онемевшего спутника. — Но предложение присоединиться с превеликим удовольствием примет Псих.

— Псих? — выгнул бровь здоровяк.

— Да, это его кодовое имя. Я же тебе говорила, помнишь? А твое Тартар.

— А… — Бартл почесал затылок, припоминая правила моей новой забавы. — А почему Псих?

— Это напрямую связано с его тягой к страданиям и смерти. Но подробности ты узнаешь у него сам, — похлопав Лайза по его напряженному плечу, я торжественно объявила: — Псих будет моим телохранителем.

Угнетающее молчание длилось верную минуту.

— Он? Вашим телохранителем? — уточнил недоверчиво Бартл, смерив беднягу долгим взглядом. Еще бы, его удивление логично: Лайз был раза в два ниже Тартара.

— Понимаешь, почему я выбрала тебя в качестве его мастера?

— Да… — протянул гулко замкомандира карательного отряда. — Объем предстоящей работы огромен. Но раз уж таково ваше решение…

14 глава

— Что я вижу? Вы наконец-то улыбаетесь.

Я обернулась на голос Дерила. Личный телохранитель Индры, как всегда идеально одетый, с профессионально безликой полуулыбкой подошел окну, у которого я остановилась.

— Еще бы. Мой «домашний арест» закончился, и я смогла покинуть территорию базы, — бодро проговорила я, кивая на пейзаж за окном. — Здесь безумно красиво: горы, океан, вечно жаркое солнце… а у нас осень. Жаль, что мы не останемся здесь надолго.

— Все зависит от успеха в переговорах, вы же знаете, — ответил со вздохом Дерил, прислоняясь к стене. — Если молодой босс убедит местную элиту в важности создания нового торгового союза, вы можете смело просить его остаться здесь еще на пару дней. Он вам не откажет.

— Как же, — хмыкнула я, отворачиваясь от окна.

Прием, на котором мы находились, проходил в одном из многочисленных мелких городов, рассыпанных по побережью Янтарного океана, за которые отвечал клан Проксима. Вместе эти очаровательные поселения назывались жемчужным ожерельем. Своим сегодняшним визитом молодой босс почтил одну из этих «жемчужин».

Сходя с ума от скуки, я уже, наверное, второй час разглядывала нарядных гостей, которые по преимуществу были мужчинами из самых состоятельных семей. Женщин было меньше, а те, которые присутствовали, относились к престижному эскорту, либо были прислугой. В любом случае и первые, и вторые представляли собой произведения изящного искусства. Не мудрено, ведь одни были частью костюма, а другие — интерьера.

Изучая взглядом богато обставленный зал, картины, скульптуры, наряды, прислушиваясь к звукам ненавязчивой музыки, я смиренно ждала того момента, когда Индра наговорится с представителями местного управления и позволит мне прогуляться до пляжа. Да, с некоторых пор я боялась без его разрешения даже чихнуть.

— Прося, скажите, что это подарок на день рождения, — посоветовал Дерил, подмигивая.

— До моего дня рождения еще пять дней, — отмахнулась я, но довольную улыбку сдержать не смогла. — Думаешь, мое совершеннолетие даст мне хоть немного свободы?

— Спрашиваете. Через эти пять дней с вашим словом придется считаться самому Иберии.

— Ты просто смеешься надо мной, — покачала головой я, поправляя перчатки на руках. — Сам Иберия… ну ты скажешь тоже.

— И все-таки задержаться здесь, судя по всему, у нас не получится, — добавил тихо Дерил, глядя на то, как, обходя гостей, к нам приближается Индра.

Следя за ним, я думала над тем, как изменили его эти три года. Раньше он привлекал раза в три меньше внимания, чем теперь, будучи не мальчиком, а мужем. Было что-то льстящее моей гордости в том, что, игнорируя чужие взгляды, он шел именно в нашу сторону. Словно противопоставляя нас им.

Повторяя уже раз тысячу отрепетированный ритуал, я подожгла его сигарету, терпеливо ожидая от него оценки этому месту, рауту, переговорам. После двух глубоких затяжек, Индра мрачно произнес:

— Похоже… меня здесь принимают за идиота.

— С чего вы так решили? — спросила я недоуменно, переглянувшись с Дерилом. — По-моему, здесь все боятся вашего отца. И вас, как следствие.

— Все здесь… темнят, — проговорил Индра неопределенно. — Едва ли есть смысл искать здесь союзников. Точно не до тех пор, пока Децема сопротивляется… Причем очень успешно.

Подойдя к самому окну, Индра махнул рукой с тлеющей сигаретой в сторону синеющей горной цепи.

— Их территории лежат уже за теми горами. Всего несколько миль. Кажется, можно рукой дотянуться и присвоить… — задумавшись на минуту, он обвел ломаные скалистые очертания угрюмым взглядом. — Здешняя элита верит, что у нас не хватит терпения прижать Паймона и его бешеную свору. Однако терпения у нас столько же, сколько и сил — более чем достаточно. И не дай Предвечный им в этом убедиться самолично.

С тихим вздохом я кинула печальный взгляд на искрящееся в лучах закатного солнца лазурное зеркало океана. Как и сказал Дерил, рассчитывать на задержку не стоило.

От мрачных раздумий нас отвлекло неслышное появление служанки, разносящей напитки.

— Согласна, все здесь не по-людски, — пробормотала я уязвленно, наблюдая за тем, как легкой походкой от нас удаляется очаровательная кельнерша. — Выпивку здесь предлагают лишь элите.

— Потому что остальные при исполнении, — подсказал Дерил.

— Держи, — бросил Индра, протягивая мне изящный бокал из тонкого стекла.

— Нет, я так просто… — принялась смущенно отнекиваться я.

— Я не буду пить эту приторную дрянь.

— Не любите сладкое? — усмехнулась я, охотно принимая красиво оформленный коктейль. — Зря. Гляньте, как все на вас смотрят. Вы оскорбляете их своим отказом.

— Отлично. Когда закончишь, возьми еще, — ответил глухо молодой господин, продолжая смотреть в сторону гор — условной границы между Нойран и Децемой.

Сделав смачный глоток из фужера, я скривилась, прокомментировав:

— Редкостная гадость! И они угощают этим гостей? В пекло таких союзников, босс. У этих ребят нет никакого вкуса, — проворчала невнятно я, чувствуя, как обжигающе-горькое пойло скользит по гортани. — Как горячо…

Раздался звон разбивающегося стекла. А в следующий миг мои ноги подкосились, и я рухнула вниз. Подставив дрожащие руки, я поначалу была ошарашена собственной неловкостью, а уже потом меня пронзила страшная догадка.

Сердце пропустило удар.

— Вам еще рано пить, — усмехнулся Дерил, наклоняясь, чтобы помочь мне подняться.

— Ноги… я не чувствую… — прохрипела я едва слышно, поднимая взгляд на Индру. — Больно…

За секунду до того, как обессиленно упасть на пол, я увидела в глубине черных глаз понимание. А еще страх, такой кричаще противоестественный.

Перед самой смертью мне доведется узнать, что даже Индре, бесчувственная душа которого обязана своим происхождением не богам, а новейшим технологиям, свойственно бояться.

К моему горлу подступила кровь, а тело свело судорогой. Все внутри нестерпимо жгло огнем, тогда как кожу обернул космический холод. Официозность и торжественность приема вспороло безумие. Гостеприимный хозяин особняка решил закончить свое неловкое покушение: послышались крики и лязг оружия. Однако узнать, чем закончился блистательный раут мне не удалось. Мои глаза накрыл кроваво-красный полог.

* * *

Как и положено, после смерти душа «меченого» отправлялась прямиком в обитель Эзуса, утопающую во мраке отчаяния. Здесь не было света и времени. Я не могла вспомнить тот момент, когда мой разум забрал власть над мыслями у подсознания. Чудовищные сны смешались с реальностью.

Я мертва. Индра тоже мертв. И Дерил.

Я не видела собственного тела, но я чувствовала, как слезы скользят по вискам. Я могла слышать чужие голоса. Профессионально холодные и деловые. Временами обеспокоенные. Иногда мне было нестерпимо больно, но по большей части внутри меня и извне была лишь пустота. Не умиротворяющая, а пугающая. Из которой хотелось вырваться.

Плавая в бессознательности, захлебываясь страхом, я старалась думать о… какая глупость! О таких же беспросветно черных глазах, потому что их тьма успокаивала, наперекор жестокости и вечному холоду, в них таящихся.

— Молодой господин, вас вызывает к себе ваш отец… — уловила я вежливый, даже, скорее, подобострастный голос.

— Я навещу его вечером.

Напряженно вслушиваясь в звенящую тишину, я пыталась убедить себя в том, что не ослышалась.

— Но босс настаивает. Вы сидите здесь уже вторую неделю. Эта кома может продлиться вечно. Врачи говорят…

— Если она не придет в себя, эти самые врачи больше не смогут говорить. Ведь мертвым это не свойственно.

— Этот яд…

— И ты тоже.

— Доза была смертельной даже для…

— Убирайся!

Вздрогнув, я широко распахнула глаза, оглядываясь. И видя лишь темноту.

— Индра, — беззвучно позвала я, стараясь отыскать хотя бы искру света.

Я попыталась пошевелить рукой, но обнаружила ее прикованной. Все мое тело было зафиксировано, и это осознание разлилось обжигающей паникой по сердцу. Кажется, я закричала. Пытаясь освободиться, я неистово дернулась, стирая кожу запястий и лодыжек об жёсткие зажимы.

Страх темноты и смерти душил, заглушая протестующий вопль, в котором было заключено чужое имя.

— Я здесь, — отозвалось поблизости.

Мою голову крепко обхватили руки, удерживая, не давая причинить самой себе вред. Я чувствовала многочисленные провода, которыми обвито мое тело. Холодные, тонкие трубки, как змеи, лежащие на моей коже. Иглы, входящие в мои вены, в кости, в мышцы.

— Индра, — повторяла я снова и снова, даже не задумываясь над тем, насколько жалко выгляжу. Просто потерянный, напуганный кошмаром ребенок.

— Я здесь, слышишь? — его напряженный голос звучал совсем рядом.

Я чувствовала его дыхание на коже своего лица. Прижавшись лбом к моему лбу, он продолжал удерживать меня, пока я дико вырывалась.

— Я ничего не вижу! — лихорадочно сипела я, давясь рыданиями. — Здесь ничего нет, почему… Почему я… я ничего не вижу? Я ослепла! Я теперь…

— Это пройдет. Клянусь, все пройдет. Через пару дней к тебе вернется зрение, — я не могла успокоиться: голос принадлежал Индре, но интонация была нова, незнакома.

— Я не вижу…

— Это всего лишь последствия операции.

— Я не вижу тебя…

Когда Индра отклонился, я испуганно дернулась, пытаясь отыскать прикосновения другого человека. Он не имеет права оставлять меня здесь в одиночестве! Словно читая мои мысли, молодой господин отсоединил зажимы, освобождая мои руки, что позволило мне в следующий момент найти его. Мои дрожащие, слабые ладони нащупали его руки, его грудь, плечи. Рыдая, я вцепилась в него, притягивая к себе, подаваясь вперед, вжимаясь лбом в его плечо. Ткань рубашки пахла его сигаретами. Судорожно дыша, я шептала:

— Ты жив… я думала… в тот раз… их же было так много, если бы ты… — все внутри меня горело от боли, страха и… облегчения. Мои руки сжимали его из последних сил, словно доказывая реальность происходящего. — Не смей умирать! Не смей уходить! Не оставляй меня здесь!

Я знала, что лицезрение столь жалкой картины вызовет в наставнике лишь бурю отвращения и справедливого гнева. Демонстрация слез, соплей и жалобных причитаний — не тот результат, на который он рассчитывал после трех лет тренировок.

Но, похоже, за то время, что я провела в коме, в наставнике произошли серьезные перемены. Тот трагический случай, итогом которого должна была стать (хотя бы) моя смерть, многое изменил.

Наши отношения вышли на новый уровень. Это стало очевидно, после того как Индра запустил пальцы в мои короткие, растрепанные волосы, притягивая к себе теснее.

— Ты в безопасности. Дома. Никто больше не причинит тебе вред, — голос молодого господина звучал отрывисто. Зло. Его дыхание было тяжелым, шумным. — Они уже заплатили за то, что сделали с тобой.

Прислушиваясь, я качала головой. «Они» заплатили за свое неуклюжее покушение на наследника Нойран. Моя смерть, моя боль — ничто по сравнению с угрозой его жизни.

— Ты так дрожишь, — прошептал наставник. — Холодно? — я лишь неуверенно помотала головой. — Боишься?

Я не узнавала его. Просто не верила тому, что слышу, что чувствую. Его слова не унижали и не ранили остатки гордости. Руки не наказывали, не несли боли. Лишённая зрения, я сходила с ума от неопределенности, едва ли мой учитель был способен на такую отзывчивость, понимание.

— Слишком… нежный… — шевелила сухими губами я.

— Это плохо?

Задумавшись, я едва слышно процитировала слова из устава:

— «И наказание примем как дар»… вот только… наказаний раньше было больше.

— Придется привыкнуть и к «дарам», — я чувствовала движение его губ возле уха.

Вздрогнув, я еще долго пыталась осмыслить эти слова. Создалось впечатление, что мне действительно понадобятся изрядные старания, чтобы привыкнуть.

— П-почему?

— Потому что я люблю тебя.

Признание, такое тихое, неожиданное, и в то же время — уверенное, вызвало новую волну жалобных рыданий. Неужели он мог сказать такое? Признать меня? Принять такую, как я? Меченую. Глупую. Слабую. И такую откровенно жалкую.

Все еще боясь, что происходящее — лишь мимолетный сон, я произнесла так твердо, как только смогла:

— И я тебя… брат.

15 глава

Таким образом столь долгожданное совершеннолетие наступило совершенно незаметно для меня. И эта новость, которую я узнала по пробуждении, сопровождалась и другими, по большей части трагическими, новостями.

Дерил погиб.

То, с какой сдержанностью, даже невозмутимостью заявил о смерти своего личного телохранителя Индра, повергло меня в шок. Казалось он горевал не о потере друга, коим был Дерил, а досадовал на замену привычного слуги. И мои слезы, ставшие естественным итогом нашего разговора, лишь раздражали молодого босса.

Место личного охранника занял Алан — угрюмый, молчаливый, рослый боец с квадратной, массивной челюстью, опасным прищуром внимательных глаз и темными волосами. Разница между ним и дружелюбным Дерилом была огромна, как бездонная пропасть, отчего смотреть на новичка я старалась как можно меньше. Было больно… больно от осознания, что в отличие от меня Индра этой разницы не замечал совершенно.

Второй новостью стала моя модернизация, о которой я так долго грезила наяву. Теперь идея усовершенствовать физические способности своего тела не казалась мне такой привлекательной. Потому что процесс был долгим и весьма болезненным. А еще…

— Пришлось, наверное, потратить на это целое состояние, — прохрипела я однажды. Мое зрение еще не вернулось окончательно, глаза словно были накрыты мутной пленкой: я видела лишь очертания сидящего поблизости Индры.

— Да… — протянул молодой господин. — Я был вынужден вытряхнуть из карманов всю завалявшуюся мелочь.

Я не сдержала тихого, болезненного смеха. Какой сюрприз: Индра умеет шутить.

Хотя удивляться на своего наставника мне в дальнейшем пришлось не раз и не два. Его внезапно обнаружившая себя братская любовь обескураживала. Оставаясь неумолимым и жестоким господином для других, со мной он вел себя удивительно нежно, давая повод задуматься над причинами такой заботы. Было ли это следствием моего совершеннолетия и официального вступления в его семью? Или же такой пересмотр взглядов относительно меня связан с моей «почти-смертью»? Уточнить я не решалась. Просто тихо радовалась. Что сказать, в роли заботливого брата Индра мне нравился куда больше, чем в роли жестокого наставника. Я только боялась, что его отношение снова изменится, стоит мне покинуть стены больничной палаты.

Это случилось через месяц. Мои опасения оказались напрасными. И хотя с тех пор видеться с Индрой мы стали значительно реже, в те моменты, когда мы встречались, брат не упускал возможности ласково прикоснуться ко мне. К руке, шее или лицу.

Наши совместные тренировки прекратились. Не только по причине моей модификации и необходимости смены подхода, а из-за изменения моего статуса в клане. Вступление в должность, навязанную мне стариком Мельхомом, обязало взяться за обучение другого рода: дипломатия, языки, география, история, военная тактика — и это лишь короткий перечень того, на что я тратила свои беспощадно короткие сутки. Отчего с куда большей частотой я встречалась с, как это ни странно, Иберией, чем с его сыном.

Выделив на мое обучение кругленькую сумму и целый штат профессоров, босс Нойран, тем не менее, считал необходимым проводить со мной личные еженедельные беседы. Об истории клана, о его обычаях, о нашей семье… все в такой неторопливой, старческой манере. Мораль же всех его речей была одна и та же: уважай традиции клана, служи своей семье и умри за нее, когда это потребуется. А потребуется это всенепременно рано или поздно. И это звучало… вполне справедливо, ведь взамен ты получал всё. Иберия мог быть весьма щедрым, если твои успехи радовали его, возливая бальзам на его потрепанную годами душу.

Кажется, апофеозом его щедрости стал подарок на мое восемнадцатилетние. Даже учитывая то, что мой день рождения никогда в клане не праздновался, босс решил несколько пренебречь религиозными традициями. Естественно, первым человеком, которому я захотела рассказать о чести, которой удостоилась, был Индра.

Я нашла его в рабочем кабинете. Брат стоял спиной ко мне, беседуя со своим секретарем. Заведя «подарок» за спину, я неловко переступила с ноги на ногу.

— Не оборачивайся! — воскликнула я, когда Индра повернул голову в мою сторону.

— Можешь быть свободен, — обратился к секретарю молодой господин, после чего кинул Алану: — Ты тоже.

— Мастер Эла, — поприветствовали меня мужчины, покидая помещение с опущенными к полу взглядами.

— Закрой глаза, — попросила я, осторожно затворяя за собой дверь. — Не подглядываешь?

— Хотя соблазн велик, — признался Индра.

Подкравшись к нему сзади, я была вынуждена встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха.

— Угадаешь, какой подарок мне сделал отец? — прошептала я, внимательно следя за его реакцией.

— А ты мне намекнешь? — он так красиво улыбался, жаль, что подобное явление было редкостью.

Отступив от него на шаг, я подняла «подарок», обхватила его потертую рукоять и медленно извлекла из лакированных ножен. Послышался тонкий, мелодичный лязг.

— Сабля Паймона, — вздохнул Индра, поворачиваясь и открывая глаза. — Уже второй раз она оказывается в твоих руках в этот самый день.

— Судя по всему, так угодно Эзусу, — я подняла лезвие на уровень своих глаз. — Она знает все семь нот. Прислушайся… она поет.

— Не стоит облачать оружие в романтический образ, — проговорил брат, обходя стол и садясь в кресло. — Трудно представить, сколько жизней было отобрано этой саблей. Для Паймона она была далеко не музыкальным инструментом.

— Но Паймон лишился ее очень давно, — ответила я, резким движением пряча лезвие в ножнах. — Может, ты скажешь мне, когда он лишится всего остального?

Поставив локти на стол, Индра долго смотрел на меня с загадочной полуулыбкой, поглаживая большим пальцем свою нижнюю губу.

— Война с Децемой измотала весь клан. Мы теряем людей с такой скоростью, что не успеваем вербовать новые кадры, — продолжила я глухо. — Земли Нойран необъятны. На них никогда не заходит солнце, так почему бы…

— Думаешь, что это бесполезно?

— Именно это я хотела узнать у тебя.

— Считаешь меня каким-то прорицателем. Если бы я мог знать наперед всё…

— Всё не может знать никто. Но ты знаешь многое, — ревностно ответила я, подходя, ставя руки на столешницу. — Ты скажешь мне, как долго еще будут погибать люди, которых мне доверил отец?

— А насколько хватит твоего терпения? — спросил брат, откидываясь в кресле. — Сколько еще ты сможешь безропотно отдавать своих бойцов в жертву этой войне?

— Ты же знаешь… — смутилась я.

— Только честно.

Заглянув в родные темные глаза, я отрезала:

— Год.

Помолчав пару секунд, Индра подозвал меня жестом, и я обошла стол, настороженно всматриваясь в мужское лицо. Молодой господин притянул меня к себе, заставляя скользнуть ему на колени.

— Значит, через год мы будем праздновать победу, — пообещал он тихо, обвивая рукой мою талию.

— Надо было сказать «ни дня больше», — сокрушенно вздохнула я, кладя голову ему на плечо. От него как всегда великолепно пахло. Чистой одеждой, дорогим одеколоном и его сигаретами.

— В таком случае, мне пришлось бы идти к Паймону сегодня же самолично, — усмехнулся Индра, проводя рукой по моей спине, отчего я болезненно дернулась. — Еще не зажило?

— Колется… немного, — сконфуженно отозвалась я, съеживаясь.

— Покажешь?

— У тебя такая же, — пробормотала я, прижимаясь к нему теснее, но Индра, взяв меня за плечи, мягко отстранил.

— Знаю, — его взгляд обжигал. — Именно поэтому я хочу посмотреть на тебя. Ты же мне не откажешь, сестра?

Кинув взгляд на дверь, я поднялась на ноги, поворачиваясь к Индре спиной и берясь за застежку на форменной куртке. Кажется, единственное, чему я не научилась за это время — говорить ему «нет».

16 глава

Как и сказал Индра, через год военный конфликт между кланами Децема и Нойран был разрешен в пользу последнего. Случилось это, конечно, не в первый день Тринадцатой ступени, однако, эта дата была отмечена событием, предрешившим исход войны.

Тот день, когда мне исполнилось девятнадцать, я провела не в Тавросе. Вместе со своим драгоценным братом мне пришлось посетить с визитом ряд городов, прозванных «жемчужным ожерельем» и некогда находившихся под контролем клана Проксима. Не называя конечный пункт нашей поездки, Индра, вероятно, надеялся устроить мне сюрприз. Который едва ли можно назвать приятным.

Как оказалось, тот самый особняк, в котором мне довелось побывать два года тому назад, теперь назывался его личной летней резиденцией. Огромный, сказочный, словно сотканный из облаков дворец, стоящий на самом берегу океана, внутри был полностью перестроен. В интерьере не осталось ничего от предпочтений прошлых хозяев: в цветовой гамме, меблировке, тематике и расположении картин угадывались вкусы Индры. И тем не менее…

— Ты сегодня подчеркнуто молчалива, — нарушил тишину Индра во время ужина, проходящего в «том самом» зале. — Почему ты не ешь? Не любишь морепродукты?

— Все замечательно, — бросила я в ответ, избегая его взгляда. — Спасибо.

Вертя в руках бокал, я без интереса оглядывала богато сервированный стол. Тот самый случай, когда кусок в горло не лезет.

— Тебе здесь не нравится? — поинтересовался брат с неправдоподобной беспечностью.

Кинув взгляд через стол на стоящего за спиной Индры Алана, я проговорила:

— Здесь… на этом самом месте погиб Дерил. В этом самом зале едва не погибла я.

— Но ведь не погибла, — спокойно ответил молодой господин, подзывая жестом служанку, изящную мулатку, наполнить его фужер золотистым вином. — В тот раз мне показалось, что тебе понравился вид из окна.

— О каком виде может идти речь?! Здесь умер твой друг… и один Предвечный знает, кто еще, — напряженно произнесла я, ставя бокал на стол с резким стуком.

— Дерил не был мне другом. Он был моим телохранителем, а умирать за меня — их профессия, — холод его голоса леденил душу.

Я вновь посмотрела на Алана, но тот никак не отреагировал на жестокие слова, сохраняя завидное спокойствие.

— Но он был твоим другом, не так ли? — улыбнулся иронично Индра. — А может и не только другом…

— Прекрати! — это был первый раз, когда я повысила на его голос. Вскочив на ноги, я ударила ладонями по столу, нависая над ним. — Да что с тобой такое? Я просто не понимаю, как ты… Ты можешь пить, есть и развлекаться в месте, пропитанном кровью насквозь? Серьезно? На тебя здесь было совершено покушение! Осознание этого тебе, случаем, не мешает? Ты сможешь спокойно спать тут и…

— А ты нет?

— Конечно же, нет!

— Даже со мной?

— Меня тошнит от этого места!

— Досадно, — вздохнул с наигранной озадаченностью Индра, доставая сигарету. — Я хотел тебе его подарить.

— Сделай такую милость! Я в ту же секунду сравняю его с землей!

— Я вложил немало денег в эту красоту.

— Какой бы красивой ни была могила, могилой она от этого быть не перестает, — отчеканила я, разворачиваясь. — Я ухожу отсюда.

— И куда же?

— Искать место для ночевки. А завтра я уезжаю в Таврос.

— Разве мы не планировали здесь задержаться на пару дней?

Остановившись у самых дверей, я проговорила:

— Я знаю, почему ты так поступаешь. В последнее время я убеждаюсь в том, что ты все делаешь кому-то назло. Ты машешь красным платком перед лицом местной разъяренной элиты, живя здесь. Ты ведь забавляешься, не так ли?

Ответом была лишь его лукавая полуулыбка.

— И дело не только в элите. Тут под боком территории Паймона. Спорим, он уже знает, что ты здесь.

— Конечно, — безмятежно согласился Индра.

— Это какое-то негласное приглашение?

— Даже если так, он здесь не появится, — выудив из кармана зажигалку, брат с удовольствием закурил. — Но таким образом я потешу свою гордость и больно ударю по его.

— Ну, удачи тебе в этом, — бросила я.

— Погода чудесная, согласен. Возьми с собой на прогулку Алана.

— Со мной будет Псих.

— Едва ли я доверю этому бездарному идиоту свою любимую сестру.

— Придется, ведь этот «бездарный идиот» — мой телохранитель, — ответила я, выходя из комнаты.

— Возвращайся до полуночи, — прозвучало за спиной в форме мягкого приказа.

Не оставляя выбора. Ослушаться его было равносильно нарушению закона мироздания. Как-то он сказал мне, что будет для меня царем и богом в течение трех лет. Может, Индра не знает, но таковым его статус для меня остается и поныне. Стыдно признаться, но я даже была согласна с ним по поводу Лайза и его бездарности. С момента условного назначения его на должность моего охранника прошло больше двух лет, но это время едва ли помогло Психу стать сильнее и… сообразительнее.

— Значит… мы уедем отсюда завтра? — спросил Лайз, после того как мы ушли с пустынного пляжа, выйдя на такие же пустынные улицы южного городка.

— Скорее всего, да, — отозвалась я, замедляя шаг.

Тусклое освещение и гробовая тишина свидетельствовали о том, что жители здешних мест чтят традиции — в день Эзуса (а в ночь особенно) они предпочитали сидеть по домам. Обстановка навевала воспоминания…

— И молодой босс?

— Да, и молодой босс.

— Непохоже было, чтобы он собирался покидать это стильное местечко так скоро, — усмехнулся мужчина, засовывая руки в карманы штанов. — Даже несмотря на то, что тут погибли люди. Хотя не помню, чтобы чья-то гибель когда-либо портила ему аппетит. И я говорю не только о еде, но и о… женщинах.

Опять, дьявол!

— Спорим, пока вы тут гуляете, он уже нашел, с кем утешиться? Вы же видели этих служанок, мастер. Личико, фигурка… отпад! Эти девчонки для этого и созданы, так? Вышколены молчать, улыбаться и тому подобное. Какой нормальный мужчина устоит? — я чувствовала на себе его внимательный взгляд, полный ожидания ответа. — Вас что, это совершенно не задевает?

— О чем ты?

— О его изменах, конечно же! — вспылил Лайз, без смущения нарушая священную тишину угрюмых улиц. — Вы хоть можете себе представить, сколько у него любовниц? В каждом городе империи, сколоченной его отцом, по десять штук! Кажется, только вы этого не замечаете.

— Могу лишь за них порадоваться, — пробормотала я.

Думать о любовницах Индры в такой час отчего-то совершенно не хотелось.

— Вы отлично держитесь. Это показывает ваш сильный характер, но зачем продолжать и дальше себя терзать, если можно… быть счастливой с тем, кто не будет ждать случая для очередного предательства?

— Личная жизнь моего брата не касается никого, кроме моего брата. Ни меня, ни уж тем более тебя, Псих.

— Мне кажется, только вы одна до сих пор думаете, что молодой босс считает вас всего лишь своей сестрой. На сестру так не смотрят. С сестрой так не разговаривают.

— Откуда ты можешь это знать? — остановилась я, взглянув на него, прячущего глаза. — У тебя есть сестра?

— Не… нет.

— Тогда тебе уже пора завязывать с разговорами о том, как нужно правильно строить «братско-сестринские» отношения, как считаешь?

— Ну, вроде…

— Чего ты так к нему прикопался? — покачала недоуменно головой я, продолжая наш неспешный путь. — Зависть — плохая штука, знаешь ли.

— Если у него исключительно братские чувства, чего он так в вас вцепился? Вы… вы очень красивая женщина, по вам сходит с ума половина карательного отряда. Но не подходят к вам, потому что знают характер вашего… «брата».

— Что за глупость.

— Я говорю правду! У вас куча поклонников, но они боятся сказать вам о своих… ну, чувствах.

— Но ты же не боишься.

— Я не боюсь, потому что мне нечего терять. Я должен был умереть уже давным-давно.

— Ты не боишься, потому что ты с приветом. И преследуя меня, между прочим, выглядел, как конченый маньяк. Моего брата можно понять, если представить, что все мои «поклонники» такие же.

— В одном только вы правы, — проворчал Лайз задето. — В том, что его можно понять.

— Почему бы тебе просто не насладиться… здешней тишиной? — я повернула к нему голову, рукой обводя пространства вокруг нас. — Ты когда-нибудь слышал подобное? Просто заткнись, Псих. И слушай.

И Лайз действительно прислушался. Неугомонный Таврос, не знающий отдыха ни днем, ни ночью, знать не знал о том, что в мире может быть такое великолепно звучащее молчание. Легкий шепот волн в отдалении, шелест ветра, изучающего изгибы местных широких улиц. С темнотой мешался запах океана и цветов. Запах необъятного, тысячеглазого ночного неба юга.

Запрокинув голову, я смотрела на низко нависшее над нами звездное полотно, веря, что могу стоять так до бесконечности. С головы до ног в блаженном забвении. Однако настал тот момент, когда эту гармонию осквернил звук чужих шагов. Размеренный, четкий шаг господина, а не торопливый, испуганный шаг слуги. А значит Индра решил, что не в его это стиле — долго оставлять нас с Лайзом наедине. Долбаный параноик…

— Мастер, — окликнул меня шепотом Лайз, кивая в сторону, противоположную той, с которой мы пришли. — Похоже, не только вам не сидится дома в такой день.

Тот, кому не сиделось, из-за тусклого освещения казался просто черным пятном в конце улицы. Неумолимо приближающимся большим черным пятном, чьи очертания обретали четкость с каждым шагом. Человек в черном плаще с накинутым на голову капюшоном тоже заметил нас и теперь следил исподлобья.

— Не местный, — пробормотала я, обхватывая рукоять сабли.

— С чего вы…

— А ты глянь на его руки, — бросила я еще тише, указывая на исключительную бледность кожи незнакомца.

Скупое уличное освещение делало ее мраморной, что едва ли характеризует ее обладателя как южанина. Когда же мужчина приблизился, останавливаясь в двух-трех метрах от нас, я не смогла сдержать удивленного возгласа. Скинув капюшон, незнакомец выпрямился, демонстрируя свои белые, неровно подстриженные волосы и еще более невероятные горящие красным глаза.

— Чтоб меня, это же… это же, мать его, Дис… — пролепетал Лайз, вперившись в застывшего перед нами мужчину расширенным взглядом. — Вот только… выглядит он куда… эффектнее, чем на фотках.

Согласна. Выглядел этот парень так, что впору было спросить, сколько он съедает младенцев на завтрак каждое утро. Приемный сынок Паймона. Его наследник. Правая рука. И встретить именно его этой ночью на этой самой улице… довольно иронично.

— Какого дьявола он молчит? — исходил на нет от неподдельного страха Лайз. — И почему он здесь? Да еще и один?

Как потом выяснится, молчание — характерная черта альбиноса. К тому же, судя по его взгляду, мужик объявился здесь не ради болтовни. Дис смотрел на саблю, рукоять которой сжали мои пальцы. Саблю его обожаемого Паймона, украденную пять лет назад и врученную мне Мельхомом, а затем отданную в дар Иберией. Символ чести и силы Децемы в руках их заклятого врага.

Такое стечение обстоятельств можно назвать весьма забавным.

— Я вызову…

— Нет! — одернула я Лайза, — Этот человек хочет забрать то, что принадлежит исключительно мне, а не клану. Не впутывай в это Индру. Не смей.

— Я ваш телохранитель и…

Псих вышел вперед, но не успел договорить: незнакомец решил, что пролог нашей милой встречи подошел к концу, потому напал со стремительностью зверя. На его пальцы скользнули шипованные кастеты, руки сжались в кулаки. Схватив Лайза за шиворот легкой куртки, я резко дернула его на себя, после чего толкнула в сторону.

— Не твой уровень, — крикнула я, выхватывая саблю из ножен и кидая последние опешившему Лайзу, — Стой смирно и никуда не уходи.

Я верила, что это не продлится долго. Не то чтобы я сомневалась в силе «правой руки» Паймона. Судя по слухам, которые ходили о Дисе, его боевые навыки находились на уровне старейшин Децемы. А старейшины Децемы отметелили некогда Мельхома и его компанию так, что старик принял свою жалкую смерть в еще более жалком городке посреди пустыни. Что говорить о его несчастных парнях.

Однако, пройдя модернизацию и время от времени упражняясь в боевых искусствах с Барталом, я наивно полагала, что силы мне не занимать. А мысль, что у меня еще никогда не было достойного соперника, с которым не надо сдерживаться, потому что его смерть — основная задача, лишь распаляла, заставляя кровь бежать по венам с удвоенной скоростью.

Что еще ускоряло сердце? Воображаемая картина победы, которая сделает меня достойной моей семьи и моего брата.

Но мне хватило и минуты, чтобы понять, насколько глупо было рассчитывать на легкую победу. Двух — чтобы с ужасом признать, что победы мне не видать. И дело не в моей бездарности: фехтовала я умело, спасибо Индре. Скорость и ловкость возведены в высшую степень благодаря модернизации. Да, мне их хватало как раз на то, чтобы уклоняться от жестоких атак.

Отступая, я с отчаянием пыталась понять, что в этом Дисе есть такого, что позволяет ему уверенно одерживать верх. Что так пугает меня в нем. Что заставляет руки слабеть. Опыт? Талант?

— Мастер! — воскликнул шокированно Лайз, когда шипы кастета рассекли мою щеку и губу.

Молниеносно отскочив, я размазала выступившую кровь дрожащей ладонью. Щекочущее ощущение прошлось по коже: регенерация. Вскинув взгляд на остановившегося, тяжело дышащего противника, я раздосадованно отметила, что лишь поцарапала его щеку. Глядя на капли крови, сползающие вместе с потом по его коже, я недоуменно нахмурилась. Моему телу хватило бы пары секунд, чтобы залечить такое ерундовое ранение.

— Да не может этого быть! — выдохнула я шокировано, просто не в силах поверить…

Не оставляя время на удивление, он напал вновь. Шаг, удар, еще один. Заломив мне левую руку за спину, он перехватил правую прежде, чем сабля успеет проткнуть его шею. Напряженно смотря на его ладонь, остановившую удар, я из последних сил пыталась продвинуть лезвие вперед, но мужские пальцы лишь с еще большей свирепостью сдавливали мою руку.

Мой взгляд скользнул с кулака на его запястье. Показалось…? Да, это просто старые боевые шрамы… а то, что он гулял этой ночью, наплевав на правила, вовсе не говорит, что он…

— Такой же… — прохрипела я, глядя и не в силах поверить. — Ты… такой же…

Едва ли он расслышал. А если и расслышал — не придал ни малейшего значения новости, которая меня ошарашила настолько, что я на мгновение забыла о том, как дышать. Тогда как в следующее мгновение я дышать не могла по другой причине: чужое колено врезалось в мой живот, по ощущениям превращая внутренности в огненную лаву.

Свалившись вниз, я слышала сквозь звон, вибрирующий в ушах, панические крики Лайза. Нужно немного подождать, и боль пройдет, я знала. Пара секунд и все вернётся в норму… главное — не отпускать…

Сквозь щелки прищуренных от боли глаз я видела… ботинки, руку, потянувшуюся за лихорадочно сжимаемой мной саблей. Мысль о том, что я могу ее потерять, была страшнее вероятности смерти. Так подвести отца и брата…

Меня обдало потоком ветра. Противник исчез из поля зрения. В отдалении послышался чудовищный грохот и треск ломающегося стекла. Едва я успела осознать происходящее, как чужие руки рывком подняли меня вверх.

— Индра, — воскликнула я задето, глядя на тяжело дышащего брата.

В дорогостоящем костюме, пахнущий духами и элитным алкоголем, он выглядел, тем не менее, дико.

— Мы никогда больше сюда не приедем, — прорычал он убежденно, оглядывая меня раз за разом. — Ты и это место не совместимы.

— Все в порядке… — хрипло отозвалась я, ища взглядом противника. — После регенерации всегда так… пить хочется.

— Сейчас. Потерпи, — отведя меня в сторону, где переминался с ноги на ногу Лайз, Индра достал платок, вытирая мою испачканную кровью щеку. — Я только убью эту мразь, и мы сразу поедем домой. Договорились?

Нахмурившись, я всматривалась в его черные глаза. Убьет? Я молчала, потому что сказать, что этой смерти я совершенно не хочу, означало предать свой клан.

— Ты пьян, — шепнула я только, слыша шорох, свидетельствующий о том, что Дис выбрался и теперь готовится к новому раунду.

— Когда мне это мешало? — ответил так же тихо Индра, прислонившись своим лбом к моему. — Ни минуты покоя, Эла. А мне ведь так хотелось отдохнуть. Только ты и я…

Порывисто отойдя, Индра нашел взглядом своего пошатывающегося противника.

— Как прозаично, — ухмыльнулся брат, закатывая рукава рубашки. — Ты же Дис, не так ли? Тебя называют сыном Паймона. А я сын Иберии. Но едва ли этот поединок будет носить соревновательный характер, приятель. Ты, ублюдок, прикоснулся к тому, что мне дорого. И я говорю сейчас не о людях моего отца, которых ты и тот, кому ты служишь, отправили на тот свет.

— Ему совершенно сносит крышу, когда дело доходит до вас, — подал голос Лайз, возвращая мне ножны.

Кажется, он сам не ожидал, что это прозвучит с таким облегчением.

Вернувшись мыслями в реальность, я недовольно пробормотала:

— Тебе было сказано не сообщать ему.

— Я ваш телохранитель, забыли? Я, может, дурак, но не настолько, чтобы не понять, что против Диса мне не выстоять. Не обижайтесь, но вы ему тоже не противник. Как мне еще прикажете выполнять свой долг?

Уязвленно помолчав, я бросила:

— Он просто застал меня врасплох.

— Как так?

— Он… такой же, как и я.

— Такой же, как вы? — недоуменно повторил Лайз, и я, опустив голову, объяснила:

— Меченый. Этот Дис… такой же клейменый, как и я. Я видела знак Эзуса на его запястье.

Лайз ошарашенно замолчал, переводя взгляд с меня на сражающихся мужчин. А я все никак не могла привыкнуть к мысли, что среди безграничной пустыни одиночества нашла родную душу. Противоречивость чувств убивала: этот человек волей жестокой судьбы был мне врагом. Но радость, наполнявшая сердце… нелогичная, откровенно безумная радость от мысли, что в этой Вселенной живет еще кто-то такой же отверженный и проклятый с первой же минуты своего рождения, была сильнее всех доводов разума. Это было похоже на… как объяснить? Словно найти среди чужестранцев, говорящих на совершенно другом языке, того, кто понимает тебя с полуслова. Отыскать в обступивших тебя чужих лицах родное.

Одного я не понимала: почему мы не узнали друг друга с первого взгляда? Думая раньше о возможности подобной встречи, я верила, что она будет похожа на… вспышку, которая притянет нас друг к другу. Столкновение взглядов. Молниеносное понимание случившегося. Экстаз от осознания.

Едва ли кто-то мог понять, что я испытывала в тот раз. Мои руки дрожали от волнения. Глаза напряженно следили за схваткой. Возможность потери этого родного незнакомца сразу после его обретения походила беспощадную шутку небес. И первые минуты поединка я верила, что исход предрешен. Кто такой этот Дис против Индры…

— Эй, мне кажется… или босса теснят? — пробормотал Лайз, даже протерев глаза для верности.

Не в силах ответить, я молча наблюдала за тем, как Индра отступает. На шаг. Другой. Он чаще ставил блоки, чем атаковал. А когда атаковал, его удары не достигали цели. Его лицо, которое во время поединка всегда озарялось насмешливо ухмылкой, полной пренебрежения к слабости противника, теперь было серьезным. Взгляд сосредоточенным. Челюсти сжаты. Плечи напряжены.

Я не могла поверить, но… Дис заставлял его нервничать.

— Он не может его «читать», — догадалась я, обхватывая дрожащими пальцами рукоять сабли. — Индра не видит его движений…

— Да бросьте, это невозможно, — нервно хохотнул Псих. — Для босса все бойцы предсказуемы. Вы же помните, он знает все стили…

Я покачала головой. Да, Индра — сверхчеловек, знающий всё о боевых искусствах. Но мужчина, с которым он сражался, не использовал ни один из стилей, известных Индре. Его способ драки можно назвать «грязным» — смешение несовместимых комбинаций, приправленных полным отсутствием каких-либо правил. Это даже нельзя назвать поединком… было похоже на то, что Дис вырывает свою жизнь из рук врага. Словно подобное уже вошло в его привычку. Любым способом выживать.

Любым способом… и тем не менее это противоречило моему предположению о том, что он…

— …не модифицированный.

— Что?

— Его тело… — прошептала я. — Взгляни, его раны от того первого удара Индры… они так и не зажили. И порез на щеке, оставленный мной, тоже. Брат не может видеть его следующий шаг именно поэтому… потому что этот парень не дружит с логикой от слова «совсем».

— Так если он не видит его ходов… — пробормотал с опасением Лайз, замолчав на полуслове.

«Как же он собирается победить?» — закончила мысленно я.

Как он собирается победить того, кто сражается с ним наравне, не имея при этом и половину тех способностей, которыми обладает модифицированный? Все то, что Индра получил искусственным путем, Дис выработал в себе сам. Невозможно, казалось бы. «Невозможно», — стучало в моей голове. Но перед глазами разворачивалась пугающая картина, свидетельствующая об обратном.

В тот момент стало предельно ясно, что смерть одному из них обеспечена, и что эта печальная участь не обязательно уготована именно Дису.

— Мастер? — недоуменно окликнул Псих, когда я сделала шаг вперед, уже в следующий миг исчезая.

Все произошло за секунду. Оказавшись за спиной Диса, я с размаху вонзила в его бедро лезвие. Металл прошел насквозь через кожу и мышцы, вырывая грубый крик из груди мужчины. Индра отшатнулся, смотря на меня, словно на умалишенную. Мои неожиданные действия и откровенно безумный вид заставили его ошарашенно замереть.

Резко вытащив саблю из плоти противника, я отошла, давая ему рухнуть на землю. Чтобы уже в следующее мгновение воткнуть саблю во вторую ногу, оставляя лезвие внутри дрожащего от немыслимой боли тела.

— Эла! — рявкнул, придя в себя, Индра. Его ярость пугала… но не так сильно, как перспективы этого боя. — Кто позволил тебе вмешиваться?

Резко поворачивая лезвие в ноге альбиноса, который больше не издал ни звука, сдерживаясь из последних сил, я ответила:

— Я начала этот поединок. Я его закончила. А вмешался именно ты.

Мой голос дрожал, хотя должен был звучать убежденно, обличительно. Глядя мне в глаза, Индра пытался отдышаться. Могла ли я представить, что мне доведется когда-нибудь стать свидетелем подобного: нашелся противник, который вывел Индру из состояния равновесия.

— Ты хоть представляешь, каково это? — продолжила я, пользуясь его молчанием. — Я называюсь одним из старших мастеров нашего клана, но еще ни разу не выиграла ни одного настоящего боя. Сказать почему? Потому что всех моих соперников победил мой наставник, а не я! Не понимаю, какого рожна он вообще взялся за мое обучение, если пользоваться приобретенными навыками мне не приходится?! Стала бы я из кожи вон лезть, чтобы стать сильнее, если бы знала, что он будет решать все мои проблемы сам? Ты хоть знаешь, что обо мне говорят в моем же отряде? Твоя помощь не дает мне проявить себя! Ты не принимаешь меня всерьез. Ты оскорбляешь меня своим недоверием. Регулярно!

— Правда? — вздохнул Индра, обхватывая мое пышущее жаром лицо. Его ладони были покрыты коркой запекшейся крови. — А мне показалось… ты сомневаешься в том, что я мог победить этого урода самостоятельно. Но я ведь ошибаюсь, так?

— Ты пьян, — повторила я, отводя взгляд.

— Я пьян… — согласился Индра, лаская большим пальцем мою щеку. — А этот ублюдок не прошел модификацию. Наши силы почти равны, разве нет?

Он был в бешенстве. Осознание, что он проигрывал самому обычному человеку, выводило брата из себя. Почти так же, как и мое вмешательство. В такие моменты был лишь один способ его умаслить.

— Я люблю тебя, — проговорила я робко, поднимая на него свой взгляд.

Это можно назвать бесчестной манипуляцией, конечно. Но какая разница, ведь работало безотказно.

Тихо вздохнув, Индра отвернулся. А когда снова посмотрел на меня, в его глазах не было злости.

— Хорошо, — наклонившись, чтобы коснуться губами моей щеки, Индра милостиво разрешил: — Можешь убить его сама.

— Убить? — повторила я, отстраняясь. — Я не буду его убивать.

Все мои труды по усмирению его гнева пошли насмарку, но я поспешно объяснила:

— Ты что, не понимаешь? Это же сын Паймона.

— Именно поэтому я должен отрезать его уродливую голову и послать ублюдкам из Децемы.

— Он сын Паймона, — повторила я, вытаскивая лезвие из бедра мужчины, который при этом лишь тихо зашипел. — Живым он стоит больше, чем мертвым.

— Ты просто не знаешь Паймона. Думаешь, он даст за него выкуп? Может, все и называют Диса его сыном, на самом деле он самый обычный безродный приблудыш.

— Он не даст за него выкуп, — покачала головой я. — Потребуем у него капитуляции.

Индра расхохотался.

— Мне нравится твоя жадность! Серьезно! Но, любимая сестра, ты просто не понимаешь, что у таких людей, как Паймон, нет сердца. Он ценит своих бойцов до тех пор, пока те могут приносить ему пользу. В руках врага они обесцениваются. Они превращаются в ничто. А «ничто» ничего не стоит. Логично, правда? Тем более капитуляции в такой грандиозной войне. Взгляни на него, — Индра пнул лежащего и едва не теряющего сознание от боли Диса, — разве он похож на того, кто стоит столько же, сколько гордость целого клана? Такого клана, как Децема?

— Этот вопрос стоит задать не мне, — ответила я, выдавливая из себя улыбку. — Твое слово против моего, брат. Дай мне неделю. Если через неделю Паймон не даст положительный ответ… нет, убийство будет слишком легким исходом, ведь так? Мы отправим его названного сына ему по частям.

— Ты становишься кровожадной, — прошептал Индра, прищуриваясь от удовольствия. — Хорошо. Только неделя. Потом… либо мы празднуем победу, либо я делаю с этим осточертевшим мне недоноском все, что захочу.

С этими словами Индра отошел от меня, обходя лежащего на спине Диса. Затуманенные болью красные глаза смотрели в бесконечную глубину ночного неба. И наставник их быстренько закрыл, с размаху зарядив носком своего ботинка ему по виску.

17 глава

Пришлось ждать ночи. Долго, ведь мы прибыли в Таврос утром. Новость разнеслась по базе за секунду, потому поглазеть на «правую руку» Паймона собралось немало народу. Гомон стоял невообразимый. Радостные возгласы, невероятный ажиотаж… а меня так трясло, что я поторопилась скрыться в своей комнате. Поздравления лишь раздражали, поэтому, сославшись на головную боль, я отменила все дела на этот день.

Вечером я поинтересовалась у Бартла, куда поместили пленника. Навестив брата, узнала подробности. Убедившись в том, что он будет занят допоздна переговорами с Децемой, которые ему доверил Иберия, я вернулась к себе. Дождалась того момента, когда темнота обретет непроглядность морских глубин, став моим союзником. После чего, одевшись в обычную тренировочную форму, отправилась в сторону собачьих загонов, прихватив с собой кое-какое барахло.

Чувствовала я себя при этом препаршиво. Словно вор или… предатель? Миновав дверь с только сегодня установленным биометрическим замком, я осторожно спустилась вниз по лестнице, остановившись у регулятора света.

Небольшая бетонная коробка, которая никоим образом не была предназначена для содержания в ней человека. Но так уж вышло, что на базе Нойран никогда не держали пленных. Если уж на то пошло, то Нойран принципиально их не брал: враги уничтожались на месте.

Скинув небольшую спортивную сумку с плеча, я повернулась к мужчине. Без сознания или просто притворяется, выжидая.

Подойдя ближе, я присела, заглядывая в его лицо с прилипшими к нему белыми прядями волос. Его горло обвил жесткий ошейник, а руки были зафиксированы за спиной. Привалившись к стене, он казался спящим. Не самая удобная поза для сна…

Пододвинув к себе сумку, я вынула из нее медицинские перчатки и остро наточенные ножницы. Опасливо посматривая на лицо пленника, я разрезала штанины, задубевшие от высохшей крови, открывая места ранений. Нахмурившись и поджав губы, я с минуту смотрела на сквозные отверстия, оставленные саблей. К горлу подступила тошнота. В нос ударил запах железа, ржавчины и… смерти. Трудно представить, какую боль испытывал этот человек все это время.

Сражаться на стороне Паймона столько лет и даже не подумать о модификации… знать бы о причинах такой безрассудности.

Вытащив из сумки медицинский пистолет, я зарядила в него небольшую капсулу, мягко прихватывая губами еще одну. Нащупав спиртовые салфетки и надорвав упаковку, села на пол рядом с мужчиной. Обработав края раны холодным антисептиком, я приставила к бедру автоматический шприц и подняла глаза на «пациента».

— Проклятье, — пробормотала я невнятно, едва удержав в губах ампулу. — Тебе когда-нибудь говорили, что таким взглядом можно убить? Хотя… тебе это было бы сейчас на руку, ну?

Сердце билось испуганно. Дьявол, я ведь даже не заметила, когда этот Дис очнулся. Стараясь игнорировать пристально следящие за моими действиями глаза, я нажала на спусковой крючок. Вытащив пустую ампулу из пистолета и вставив новую, я повторила те же манипуляции со второй ногой.

— Я так поняла… ты не самый разговорчивый парень, да? — в угнетающей тишине сидеть абсолютно не хотелось. — В любом случае, тебе, должно быть, интересно, чем ты обязан такому вниманию с моей стороны. Дело в том… — Убрав устройство для инъекций в сумку, я достала из нее хирургический степлер для сшивания кожи, — …что в эту дверь могут войти только три человека. Мой отец, мой брат и я. Иберия и Индра… не самые лучшие лекари, понимаешь ли. Не их это профиль. К тому же, Индра не в духе… думаю, он таким будет всю эту неделю. Брат запретил прислуге появляться здесь, потому тут никто не почешется, чтобы предотвратить твою смерть. И еда в условия твоего содержания тоже не входит. Это, конечно, не совсем логично с их стороны… хотя тут только я верю, что Паймону есть до тебя какое-то дело. Индра будет счастлив, если ты умрешь… завтра или послезавтра… или еще когда. Возвращать тебя Децеме ему совсем не улыбается. Он не верит, что твой босс согласится сдаться взамен на твое возвращение домой.

Наложив последний шов на левом бедре, я достала новую дезинфицирующую салфетку.

— Видишь ли, доступа к серьезным медикаментам у меня нет. Я ввела обычное обезболивающее и антибиотик. Заживать будет долго, но зато исключена опасность заражения. Тебе же не хочется проходить через ампутации, да? Хотя, если твой отец бросит тебя, ампутации тебе не избежать… — заглянув в его глаза, я пояснила: — Индра сын своего отца. Мучить людей для него в радость. А что он сделает с тобой в случае отказа Паймона, даже мне представить трудно. Хотя я успела насмотреться на его развлечения в свое время… Надеюсь, до этого не дойдет. А ты как думаешь?

Ответом мне было безмолвие. Какой гордец.

— Ты можешь меня ненавидеть сколько душе угодно, — усмехнулась я, начиная накладывать швы на втором бедре. Сшиватель гулко щелкал в пустом помещении. — Та моя выходка… не самый честный поступок, это точно. Нападать со спины, когда твое внимание сосредоточено на другом противнике… безусловно, предосудительно. Но, как по мне, так в пекло честь, когда дело касается защиты того, кто тебе дорог. Тут многие мою философию не понимают. Но что бы я делала с честью, но без Индры… — задумавшись на пару мгновений, я со вздохом продолжила: — Он не хочет этого признавать, но в тот раз… он бы точно проиграл. В глубине души, он наверняка это тоже понимает. Ты не модифицированный и… странный. В тебе что-то есть, что не позволяет ему читать твои движения. Для него этот как… словно его вырвали из своей стихии, понимаешь? Ты заставил его чувствовать себя очень слабым. И это чувство он забудет не скоро.

Закончив накладывать швы, я кинула степлер в сумку, стягивая плотно прилегающие к коже перчатки с рук.

— Здесь жутко холодно ночью… Сейчас ночь, да. Вот, я принесла часы, — вытащив механизм со светящимся циферблатом я поставила его на некотором расстоянии от пленника. — Думаю, так тебе будет легче, что скажешь? Хотя тут тоже как посмотреть… если через семь дней Паймон не даст ответа или же даст, но не такой, на который я рассчитываю, тебя убьют. — Тишина. — Эй, может, скажешь что-нибудь? Тут нет ни камер, ни прослушки.

От его взгляда и молчания становилось не по себе. Создавалось абсурдное впечатление, что мы поменялись местами. И я перед ним заискиваю. Но он хотя бы не сопротивлялся, давая обработать раны. Хорошо, что он дружит с каким-никаким пониманием.

— Это место предназначено для ломки собак, — пояснила я, оглядываясь. — Иберия просто помешан на этих бешеных тварях. Ты же слышишь? Их клетки прямо над тобой. Так что тебе тут не будет скучно, ага.

Потерев холодные ладони, я ждала реакции. Любой. Сошел бы даже гнев. Думаю, гнев был бы — самое оно. Ему положено было сказать, что он лучше сдохнет, чем вынудит своего босса подписать этот позорный мир. И что в гробу он видел подачки из рук своего врага. Но Дис только смотрел, упрямо испытывая мое терпение.

— Ты немой, что ли? — пришла я к выводу. — Так даже лучше. Сюда в любом случае заглянет Индра. Тебе следует держать язык за зубами, когда он здесь объявится… — почесав затылок, я добавила смущенным бормотанием: — И не говори о том, что я… ну, была здесь. Он это и сам узнает, конечно… но тебе лучше вообще обо мне не упоминать. Иногда его клинит… он может съехать с катушек, если видит угрозу моей безопасности. Из-за него никто не хочет тренироваться со мной, кроме Бартла… Это смешно, потому что мне от Индры доставалось и похлеще, чем вчера от тебя. Он мне даже руку однажды сломал во сне, — я уже было улыбнулась, но вовремя вспомнила, где нахожусь. — Ты ведь понимаешь меня, да? Знаешь, каково это, посвятить всего себя человеку, который стал первым, кто тебя увидел. Надеюсь, Паймон ценит твою преданность хотя бы в половину так, как Индра ценит мою.

Умолкнув, я задумчиво нахмурилась. Внезапно мне стало так жизненно необходимо убедиться в правдивости своих слов. Узнать, что предпринял бы брат, окажись я в руках врагов. Если бы на месте Диса была я, и именно Паймон требовал капитуляции… Что выбрал бы Индра, будь он боссом Нойран? Согласился бы принять позорное поражение взамен на сохранение жизни человеку, который не имеет с ним ни единой общей капли крови?

Обычный приблудыш, сказал он о Дисе в тот раз. Но ведь так можно сказать не только о нем.

Шмыгнув носом, я потянулась к сумке, доставая оттуда бутылку воды.

— Если я развяжу тебе руки, ты ведь не будешь вытворять глупостей? — поинтересовалась я, уже не ожидая ответа. Едва ли у него остались силы для демонстрации своего гонора. И навряд ли он внезапно решит поболтать. — Прости, но это будет твоим завтраком, обедом и ужином. Но если учесть твое происхождение, к голоду тебе не привыкать.

Поставив бутылку с водой рядом с ним, я потянулась и убрала наручники. Никаких сюрпризов от его гордости, хотя я до последнего готовилась к нападению. Ошейник позволял ему отойти от стены на пару метров.

Напряженно и осторожно, я взяла в свою ладонь его ослабевшую, мертвенно бледную руку. Левую. Отсутствие сопротивления с его стороны почти не удивляло.

Повернув ее запястьем вверх, я с минуту разглядывала розовые шрамы клейма, узор которого был знаком мне с младенчества.

— Что за нелепость… — бросила я тихо.

Мысль о том, что двум людям, которым больше подошли бы союзнические отношения, было суждено встретиться как противникам на поле боя, раздражала. В этом было что-то от той божественной несправедливости, о которой постоянно ноет Лайз.

Порывисто поднявшись на ноги, я подхватила сумку, быстро покидая неласковый холод подвального помещения.

* * *

Той ночью мне не удалось заснуть. Ворочаясь, словно лежа на не мягчайших простынях, а на раскаленных углях, я в итоге встала еще до рассвета, решив занять себя накопившейся документацией.

Но в голову упрямо лезли вопросы… Сотня, тысяча вопросов, которые я должна была задать человеку родом из одной со мной бездны.

По какой причине он жив? Кем были его родители? Где он рос? Как оказался у Паймона? Видел ли он когда-нибудь еще таких же, как мы? Пытался ли найти нам подобных, или ему на всех принципиально наплевать? Думал ли вообще о вероятности такой встречи?

Хотелось бы мне получить ответы, но вряд ли стоит на это рассчитывать после его демонстрации завидной выдержки.

Думаю, окажись я на его месте, меня бы заинтересовали некоторые детали, и я бы не постеснялась о них спросить… Где я, например. Причины, по которым меня не пришили на месте. Моя дальнейшая судьба. Не дадут ли мне плед, потому что в том подвале холодно, как в открытом космосе.

Двойственность чувств сбивала с толку. Сочувствие к его положению было преступным для меня, как для мастера враждебного ему клана. И в то же время, пусть и против нашей воли, клеймо роднило нас: мы уже не могли называться чужаками.

На семейном завтраке я клевала носом, бессовестно игнорируя все те важности, которые оживленно обсуждались за столом Индрой и его отцом. Их желание ковать железо пока горячо вполне оправдано: в связи с появлением на территории нашего клана столь важного «гостя» возникла необходимость в ряде важнейших переговоров. А важнейшие переговоры всегда требовали сдержанности и таланта, которыми отличался Индра. И когда еще решать вопросы, если не с утра…

— Эла, — окликнул меня шепотом брат, заставляя открыть глаза и осмотреться.

— Прошу прощения… — поспешно извинилась я, вскакивая со своего места и кланяясь Иберии.

Видимо, он собрался покинуть наше общество по причине неотложности дел, но, поднявшись из-за стола, не встретил должного уважения со стороны своей дочери.

— Подойди, — подозвал он меня негромко. Обойдя небольшой круглый стол, я приблизилась к Иберии, прикоснувшись губами к его протянутой суховатой ладони. — В столь юные годы взвалить на тебя такую ответственность, чтобы потом отчитывать за усталый вид и несоблюдение этикета… не в моем это духе.

— Никакой ответственности, мой господин, — улыбнулась я, все еще держа его ладонь, унизанную перстнями, в своих руках. — Вы же знаете, я и шагу не могу ступить без Индры и Бартла.

— Радостно слышать, что власть не ударила тебе в голову. Хотя характер карательного отряда и не вяжется с осторожностью. С сомнениями. С жалостью. С тем, что так близко женскому сердцу.

Я вздрогнула.

— Вы… вы считаете, что… я не подхожу для этой должности?

Говоря о сомнениях, жалости и прочих слабостях, Иберия как раз имел в виду недопустимость такой боязни и дрожи голоса, которые характеризовали нынешнего командира карателей.

— Ты еще совсем юная и к тому же женщина, но я не вижу, чтобы это плохо сказывалось на твоей исполнительности. Я не жалею о решении, которое, к тому же, мне помогли принять Мельхом и боги. Однако солдатам, доверенным тебе, не хватает мужской руки…

— Но Бартл…

— Хороший воин и плохой политик.

— Индра…

— Индра мой наследник, — кинув взгляд на стоящего сына, проговорил Иберия. — Он не всегда будет рядом, чтобы помочь. Настанут времена, когда принимать решения придется лишь тебе.

— Подобный груз ответственности нести не так уж просто в одиночку.

— Именно поэтому я подумываю о том, чтобы присмотреть тебе достойного супруга, — ошарашил отец, очерчивая пальцами овал моего лица. — Кого-нибудь из младших сыновей знатнейших кланов. А можно замахнуться даже на Синедрион.

Он явно был в восторге от собственной идеи, тогда как у меня все внутри свело от мысли о замужестве. Пожив в окружении мужчин, я знала о том, что большинство из них не относятся к своим женщинам и в половину так трепетно и нежно, как на это надеются мечтающие о свадьбе девушки. Что говорить об элите? Едва ли выросший в мире, где отсутствовала нужда, избалованный младший сынок из знатной семьи будет понимать, поддерживать, ценить и считать с мнениями «меченой». Которая к тому же внесла свое жалкое, проклятое существование в роскошь Нойран сравнительно недавно.

Замужество представлялось мне рабством.

— Синедрион… ого, — пробормотала я без особого энтузиазма.

— Эзус тоже понимает толк в красоте, — озвучил свои мысли Иберия, подцепляя пальцами мой подбородок. — Что скажешь, Индра? Все-таки супруга своей сестре выберешь именно ты.

— Не раньше, чем я обзаведусь собственной женой, отец, — отозвался с неопределенной улыбкой брат.

— И это верно, — усмехнулся Иберия. — Рад, что ты думаешь о женитьбе.

Когда он покидал зал, я смотрела ему вслед, пытаясь понять природу своих чувств. Тоска? Обида? Страх?

— Иди ко мне, — позвал Индра, опускаясь на стул и протягивая ко мне руку.

Когда дверь за Иберией затворилась, и молчаливые слуги принялись убирать со стола его приборы, я приблизилась к молодому боссу, садясь на его колени. Уже привычно обвив мужскую шею руками и прислонившись лбом к его плечу, я проговорила:

— Никогда бы не подумала, что скажу это, но… пожалуйста, никогда не женись.

Я услышала, как он вздохнул, и закрыла глаза. Думаю, он тоже чувствовал это… такой блаженный покой, это ощущение безопасности, атмосферу родного дома. Ни с одним мужем, казалось мне, нельзя испытать такого умиротворения, которое дарил мне брат, просто держа на своих коленях. Жаль, что в детстве мне подобного внимания не перепало от родителей. Индра давал мне то, чем я была обделена будучи ребенком.

Строгость отца, заботливость старшего брата, нежность самого родного человека. Ближе, чем он, у меня не было никого. Знал ли он, как я люблю его…

— Как будто я смогу тебя кому-нибудь отдать, — ответил Индра лишь спустя минуту, когда я уже почти забылась сном, уютно устроившись в его руках.

Осмыслив его слова, я вспомнила свои ночные переживания.

— А если бы… — отклонившись ровно настолько, чтобы заглянуть в его глаза, я спросила: — Что бы ты сделал, если бы меня взяли в плен?

— Ты веришь, что я подобное допущу? — тихо поинтересовался брат, разглядывая мое лицо.

— Просто ответь, — нахмурилась я. — Если бы меня насильно удерживали… тот же Паймон, требуя у тебя капитуляции… что бы ты сделал, будучи боссом?

Его рука опустилась мне на макушку, мягко подтолкнув обратно к плечу. Когда я прикоснулась лбом к изгибу его шеи, Индра прошептал у самого моего уха:

— Если бы сложилась такая неблагоприятная ситуация, в которой я оказался бы бессилен тебя спасти… я бы убил тебя своими же руками, но уж точно не допустил того, чтобы ты оказалась в чужой власти.

Слова брата, прозвучавшие так обманчиво мягко, заставили меня вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Правда о том, что мою смерть он предпочел бы унизительному спасению, была принята мной болезненно.

В горле пересохло. Слушая глухие удары своего сердца, я непроизвольно прижалась теснее к мужскому телу.

— Ты ведь понимаешь, почему, — сказал невозмутимо Индра, и я осторожно кивнула.

Какой бы ужасной ни была эта правда, между пленом и смертью воин Нойран должен выбрать второе.

— Ты не спала сегодня из-за этого? — его рука коснулась моих волос, собранных на затылке.

— Ты же знаешь, я не умею спать ночью.

— Почему тогда не приходишь ко мне?

Кинув взгляд в сторону застывших подобно изваяниям слуг, я уткнулась лицом в его плечо. Интересно, Индра игнорирует сплетни, ходящие о нас, или просто не знает о них?

— Я работаю… по большей части. Или тренируюсь.

— Но не сегодня.

— Я… переживала обо всем этом…

— О чем? — уточнил он, стягивая заколку с моих волос. — Или вернее будет спросить, о ком?

— Все думала, как прошли твои переговоры с Паймоном, — позволила я себе лукавство. — Он ответил?

— Окончательное решение примет его совет. На это уйдет немало времени. Смотрю, тебе не терпится убедиться в собственной правоте.

— Не хочу больше войны и смертей…

— Особенно одной, я прав?

Его рука скользнула в мои волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Молчание стало выжидающим.

— С чего ты взял? — мой голос дрогнул.

— С того, что я видел, как ты на него смотрела в тот раз.

— Я просто… — кажется, мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Когда дело касалось моего брата, переключиться с любви на страх было легче легкого. — Была удивлена. Он не модифицированный и…

— Меченый, — подсказал Индра.

Мои руки спустились к его плечам, комкая в пальцах его рубашку, а губы прошептали единственное заклинание, которое могло спасти меня от его гнева.

— Смотри только на меня, — произнес в ответ почти неслышно брат.

— Да, — могла лишь согласиться я, расслабляясь. — Посидим еще так… хотя бы минуту.

Индра тихо вздохнул, закрывая глаза.

— Хотя бы вечность.

18 глава

Оказавшись за порогом тускло освещенной камеры узника, я привалилась спиной к двери, смотря на ступеньки, ведущие вниз. Думаю, он услышал. Знает, что здесь именно я. Индра или Иберия не стали бы медлить. Не стали бы осторожничать.

Смахнув с лица холодные капли воды, я спустилась вниз, окидывая быстрым взглядом мужчину. Он тоже только смотрел в ответ.

— Там жуткий ливень, — бросила тихо я, вытирая глаза рукавом форменной куртки.

Этот парень еще не знает… Не знает, что я по своей глупой самоуверенности просто растянула его агонию. Да, если уж Индра гипотетически отдает предпочтение моему убийству, а не спасению, Паймон вряд ли согласится принять наши условия ради сохранения жизни меченого приемыша.

Лучше бы я послушалась Индру и позволила ему прикончить Диса еще там. Теперь так легко умереть у него не выйдет.

Перспектива его смерти, а еще слова брата, озвученные этим утром, дали весьма жалкий результат. Но, думаю, рассмотреть следы слез пленнику не позволит освещение.

Скинув с плеча сумку, я подошла к часам. На циферблате высвечивалась полночь. Казалось, с момента моего разговора с Индрой прошла целая вечность. Никогда бы не подумала, что моя совесть способна на подобные чудеса: превращать день в год…

— Видишь, уже прошло почти двое суток.

Я старалась на него не смотреть, садясь напротив и доставая ампулы с антибиотиком и заживляющую мазь.

— Мой брат разговаривал с твоим боссом, — добавила я, натягивая тонкие перчатки. — В том, что люди вроде Паймона не могут сразу дать ответ на такой простой вопрос, есть что-то… абсурдное. Он называет тебя своим сыном, но, когда дело доходит до подтверждения слов на деле, ему нужно время, чтобы взвесить все «за» и «против».

Сглатывая ком, застрявший в горле, я пыталась не думать о жестоких словах, пытающих меня целый день.

Я бы убил тебя своими же руками…

Я подобралась ближе, даже не задумываясь о том, что серьезно рискую: его руки не были скованы. И хотя Дис был истощен, кто знает, какую силу придает человеку ненависть и желание мести.

— Похоже… в этом мире есть кое-что посильнее любви, раз ты до сих пор здесь. Думаю, здесь ты и останешься, — шмыгнув носом, я занялась его ранами. — Тебя убьют не сразу. Я знаю, как это делается. Сто раз видела. Сначала тебе отрежут… ухо или палец. И скормят псам Иберии. Так это и будет проходить до самого конца. Они будут кормить тобой собак, а ты будешь смотреть. Пока от тебя не останется один лишь обрубок… проклятье!

Выронив из трясущихся рук стеклянную капсулу, я осторожно собрала осколки, после чего достала из упаковки новую. И вставила ее в пистолет лишь с третей попытки.

Когда с уколами было покончено, я осторожно нанесла мазь на места повреждения, которые выглядели в разы лучше, чем вчера.

Завидная выдержка: Дис даже не дернулся. От боли. От отвращения.

— Мои руки всегда холодные… — пробормотала я невпопад, убирая ладонь от его раненного бедра и стягивая перчатки. — Я думала, что у всех «меченых» так… а у тебя они теплые. Такая бестолочь… я верила, что все рожденные в день Эзуса такие же, как и я. Невежественные, хилые и боятся темноты. А ты, наоборот, не дружишь с солнцем.

Убрав медикаменты обратно в сумку, я осторожно вынула из нее продукты, завернутые в плотную бумагу. Хотя это казалось настоящей глупостью: теперь даже я верила, что смерть этого человека неизбежна. Был ли хоть какой-нибудь смысл в заботе о его здоровье?

— Тут овощи… хлеб… то, что содержит клетчатку и белок… и то, что я просто смогла достать, не привлекая внимания, — объяснила я неловко.

Все из-за его проклятого молчания!

— Если не будешь есть, умрешь… хотя, если будешь, тоже умрешь. Так что…

Потянувшись к еде, он неторопливо взял ароматно пахнущий, мягчайший хлеб. Нахмурившись, я ждала, когда мои же подачки швырнут мне в лицо. И была крайне удивлена, когда Дис принялся его есть. Медленно. Не так, как полагается человеку, у которого в течение двух дней во рту не было ни крошки.

— Да что с тобой не так? — проворчала я раздосадовано, поднимаясь и отходя от него к противоположной стене. Я еще долго стояла на месте, уставившись в пол. — Создается такое впечатление, что тебя устроит какая угодно жизнь. Ты продлеваешь её назло, так что ли? Знаешь, что тебя всё равно убьют, а сам…

Боги, да что со мной не так? Я злюсь на то, что он ест принесенную мной еду?

Задумавшись, я запустила руку в свои влажные волосы.

— Я была такой же… просто забыла. Да… Выживать любой ценой, несмотря на то, что говорят другие. Даже зная, что все это не имеет ни малейшего смысла. Просто потому что… ты человек, — посмотрев на свои руки, я усмехнулась. — Теперь обо мне так сказать нельзя. Во мне теперь больше от машины. Больше логики. Вот они… блага модификации.

Повернувшись к жующему свой скудный ужин мужчине, я тихо проговорила:

— Думаю, я поняла твой секрет. Индра уступал тебе из-за того, что ты… более смертен, чем он. Более человечен. Он никогда не чувствовал опасность так, как ты. Его невероятная способность к анализу ситуации и вычислениям проигрывает твоему чутью. Поэтому ты не стал проходить через модификацию, да? Кто бы мог подумать, что уязвимость, на самом деле, вовсе не минус человеческого тела. Что так важны инстинкты, которых лишены усовершенствованные бойцы, — я саркастически хмыкнула. — Эта победа… больше похожа на поражение. Устранение одних слабостей сполна окупилось появлением других.

Дис не слушал меня. Стоя к нему боком и низко опустив голову, я украдкой следила за тем, как он ужинает. Это было просто нелепо: он еще и вздумал выбирать, что ему есть, а что нет. Какой разборчивый!

— Не любишь орехи? — пробормотала я, подходя к нему и присаживаясь рядом. — А я их обожаю, — взяв в руки небольшой пакетик с арахисом, который он отложил в сторону, я надорвала упаковку. — А вот яблоки терпеть не могу. Особенно зеленые. Гадость. Мне очень нравится их запах, а вкус нет… У них он металлический… как у крови.

Пытаясь в дальнейшем понять причины, по которым я несла всю эту бессмысленную чушь, я приходила к выводу, что дело тут не только в моей не выветрившейся до сих пор детской наивности. Мне необходимо было почувствовать «соприкосновение» наших душ, убедиться в их родственности. И пусть Дису не было никакого дела до моих благих намерений, пусть он и игнорировал меня с похвальным упорством, я не способна была сохранять безразличие в такой ситуации: я слишком долго думала о возможности подобной встречи, чтобы теперь упустить шанс просто говорить. Всю ту ерунду, которую не могу сказать даже своему брату.

— Как думаешь, — жуя орехи, я отрешенно смотрела в пустоту. — Есть еще такие же, как мы? Несмотря на то, что я посетила немало мест в Эндакапее, сопровождая в дипломатических поездках своего брата, я не видела «меченых». А может, просто не замечала… Может, мы даже встретились взглядами в огромной толпе, но так друг друга и не узнали. Прошли мимо и забыли. Хотя, думая сейчас над этим, я понимаю, что не нашла бы слов, с которыми следовало бы подойти. Наверное, я бы сказала, что рада встретить такого же изгоя. Ведь это так по-человечески — искать себе подобных. И мы должны держаться друг друга, так как нас невероятно мало, — вытряхнув на руку остатки из пачки, я собрала крошки губами. — А что если на этой планете больше нет «меченых»? Что если я и ты — последние? Будь я Иберией уже давно бы отменила эту идиотскую традицию. Как будто положение звезд или определенная последовательность чисел делает кого-то хуже остальных. Безумие какое-то.

Кинув взгляд на стоящие за моей спиной часы, я присвистнула.

— Прошел уже целый час. Так быстро… — повернувшись к пленнику, я спросила, не рассчитывая получить ответ: — А что насчет тебя? Ты торопишь время? Или хочешь оттянуть неизбежный момент? Хотя, согласна, вопрос не корректный. Все зависит от того, каким будет исход. Вчера я была уверена, что знаю каким. Проклятое время… Индра был прав… оно — всего лишь постоянно меняющаяся мысль.

* * *

Не ожидая встретить в своей комнате постороннего, я не сумела скрыть испуга, когда в прозрачной темноте спальни чиркнула зажигалка.

— Брат! — воскликнула я тихо, нащупывая на стене регулятор света.

— Не надо, — остановил меня хриплый голос Индры. Сидя на краю кровати, он продолжал баловаться с огнем, напоминая мне подростка, каким я его встретила впервые. — Ты так тяжело дышишь… я тебя напугал?

Поднеся руку к горлу, я мысленно подтвердила его слова: кровь проносилась по венам с бешеной скоростью.

— Почему ты не спишь? — спросила я, но подойти не осмелилась.

— Надо же, я то же самое хотел спросить у тебя, — усмехнулся он саркастически.

— Ты же знаешь…

— Что у тебя появилась привычка навещать по ночам нашего очаровательного гостя из Децемы?

Этот тон не сулил ничего хорошего. И дабы ситуация не выглядела настолько пугающей, я все же включила свет.

— Мило поболтали? — поинтересовался как будто вскользь Индра, не поднимая глаз от зажигалки.

— Он не проронил ни единого слова. Он все время молчит.

— Серьезно? Тогда что ты там делала?

Из-за его обманчивого спокойствия происходящее походило не на приближающуюся семейную ссору, а на допрос.

— Относила медикаменты и еду, — честно ответила я. Мой голос звучал напряженно. Даже вызывающе.

— Похвально. Нет, правда. Лечить и кормить — удел женщин, — резко захлопнув крышку зажигалки, Индра повернул ко мне голову: — Но не мастеров клана, когда речь идет об их врагах.

Из-за его выжидающего взгляда я ощущала себя каким-то лабораторным животным. Загнанным в угол и совершенно беззащитным.

— Если он умрет… ничего не выйдет, так? — я смотрела исключительно себе под ноги. — Раз уж это была именно моя идея, я должна проследить за тем, чтобы он дожил до того момента, когда Паймон примет решение.

— Расчет и ничего кроме? — поднявшись на ноги, он направился в мою сторону.

— Ты в последнее время много пьешь… — пробормотала я. — И я уже устала тебе об этом говорить.

— Замечательно, ведь мы говорим сейчас не обо мне, — остановившись напротив, Индра с фальшивой мягкостью спросил: — Я в своих чувствах по отношению к любому из Децемы разобрался уже давно. А что насчет тебя? Такая забота с твоей стороны… идти среди ночи тайком к врагу, чтобы обработать его раны своими руками, стараясь не причинить лишнюю боль… Готов поспорить, что и его ужин отличался от собачьей еды, а ведь он даже ее не заслуживает. Но это, конечно, вовсе не значит, что ты испытываешь к нему какие-то недопустимые чувства, ведь так? Ты же часть нашего клана. Моя сестра. Окажись мои предположения правдой, я бы так сильно расстроился… Одни боги знают насколько сильно.

Все еще не решаясь поднять на него взгляд, я судорожно сглотнула.

— Почему ты молчишь? — еще тише спросил Индра. — Скажи, что делала это исключительно из-за практических соображений. И что, если я прикажу, ты сможешь продемонстрировать ему и мне, что убийца из тебя такой же хороший, как и лекарь.

Мой ответ должен был быть незамедлительным и полным пламенной искренности.

— Да…

— Ложь! — рявкнул неожиданно Индра, ударяя кулаком в стену рядом со мной. — Не лги. Мне! — угрожающе нависнув надо мной, брат прищурился. — Тебе хватило и одного дня, чтобы забыть все, что это место дало тебе? Что дал тебе я? Не помню, чтобы учил тебя предательству.

— Да о чем…

— О твоем предательстве! — рычал он, совершенно не задумываясь над тем, что этот скандал поднимет в такой час всю базу, а завтра станет главной темой обсуждения его же подчиненных. — Чем же он заслужил такое беспокойство с твоей стороны? Такое радение? Жалость?

— Я же сказала, что просто…

— Просто! — его интонация не позволяла с ним спорить. — Просто скажи мне правду.

— Какую правду? — оскорбленно вскинулась я. — Я тебя не понимаю…

— Мастер, — появление Лайза должно было несколько разрядить обстановку. А на самом деле лишь обострило ситуацию до предела. — Вы в порядке?

Метнув в его сторону убийственный взгляд, Индра процедил:

— Пошел вон!

— Мастер?

Проклятье, Псих самым бессовестным образом игнорировал молодого господина, смотря исключительно на меня. Чокнутый самоубийца.

— Я в порядке, — бросила я, хотя выражение моего лица говорило об обратном. — Мы просто разговариваем. Все хорошо.

Он колебался всего секунду. После чего, предварительно одарив Индру осуждающим взглядом, скрылся за дверью.

— Ты глянь, сколько у тебя появилось защитников, — насмешливо заявил брат, отходя от меня на шаг. Позволяя сделать глубокий вздох. — А ведь было время, когда все только и говорили о том, как бы от тебя избавиться. Жаль, что у тебя такая короткая память, и ты уже забыла, кому ты обязана своей жизнью.

— Я… — сжав руки в кулаки, я заглянула в его глаза. — Я помню о том, кому всем обязана, лучше, чем кто-либо. И вряд ли найдется человек, который сможет понять, насколько сильна моя привязанность к этому дому. Но будь я спасенной тобой хоть сто раз… это не делает меня твоей вещью.

От такой дерзости Индра даже отшатнулся, онемев.

— Время моей рабской покорности прошло, и тебе придется с этим смириться. Мои следующие слова тебе покажутся абсурдными, однако… я — командир карательного отряда Нойран. И в число моих обязанностей, как командира, входит непременное наличие собственного мнения и воли.

— Ты, кажется, забыла, кто сделал тебя командиром!

— Я все отлично помню. Один из них, кстати, усомнился в моей преданности без повода.

— Без повода? О, если бы ты знала… — его тихий голос сочился презрением. Его руки оказались на моих плечах, скользнули к шее. Рассматривая меня, молодой господин произнес: — Если бы ты знала, что я видел… Как я смогу теперь смотреть на тебя? Прикасаться? Называть своей? Скажи, сестра.

— Ты меня пугаешь, — я мягко обхватила его запястья. — Тебе нужно отдохнуть…

— Мне просто надо понять, что в нем так привлекает тебя? Тебя же тянет к нему, да? — шептал как одержимый Индра. — Я знаю… Но я хочу услышать это от тебя… скажи мне правду, Эла. Признайся.

— Прошу, прекрати это безумие.

— Скажи мне.

— Что? О чем ты просишь?

— Скажи, что хочешь его.

Я попыталась отстраниться, но его руки не дали мне сдвинуться с места.

— Ты сошел с ума! Это просто отвратительно! — прошипела я, вырываясь. — Отпусти меня!

— Ты хочешь его. И не говори, что не думала об этом. Может, именно поэтому тебе сегодня не спалось? Мечтала о нем, да? Хочешь, чтобы на моем месте оказался он…

— Да ты себе все мозги пропил!

— Маленькая лгунья. Не держи меня за идиота…

На его лицо с размаху опустился мой кулак. Первый раз, когда я била сознательно, с целью причинить боль. Это сильно отличалось от тех ударов, которыми мы обменивались на тренировках. Хотя бы тем, что он даже не пытался его предотвратить.

— Приди в себя! — вскричала я. — Хочешь правду? Ну так слушай! Я навещаю его уже второй раз подряд потому, что он такой же «меченый», как и я. Такой же брошеный, проклятый, отверженный людьми и всем миром. Мне необходимо знать, что есть люди, подобные мне! Потому что мысль, что на такую участь была обречена только я, сводила с ума. Разве это странно, тянуться к тому, кто такой же?

— Такой же? — повторил Индра, проводя пальцами по своей пострадавшей скуле. — Такой же, как и ты, да?

— Иногда я тебя совершенно не понимаю, — мучительно вздохнув, я скинула форменную куртку, оставаясь в футболке. По спине скользили капли холодного пота. Меня всю трясло. — Что происходит у тебя в голове?

— Такой же, — его губы сложились в тонкую, пугающую ухмылку. — И что же делает его «таким же»? Что вас так роднит?

— Ты просто издеваешься надо мной, — заключила я со следующим выдохом.

— Клан? Семья? Цели? — поймав мою левую руку, брат резко дернул меня на себя. — Или ты хочешь мне сказать, что верить в ваше родство тебя заставляет это?

— Ты просто не понимаешь, — процедила я, смотря в напоенные безумием глаза. — Понятия не имеешь, что значит для меня «это»! Какую роль клеймо сыграло в моей жизни!

Переводя взгляд с меня на знак Эзуса на моем запястье, Индра с тихой яростью сказал:

— Мне нужно смириться с этим, по-твоему? Молча смотреть на то, как ты предаешь меня из-за какого-то долбаного клейма? Кто еще из нас сумасшедший…

Не веря собственным глазам, я смотрела на то, как он достает из кармана зажигалку, резким движением скидывая с нее крышку.

— Отпусти! Что ты…

— Если ты сама не в силах отречься от своего прошлого, я тебе помогу. Я же твой брат, — уверил он с неумолимой жестокостью. — Если дело всего лишь в этом знаке…

Я сражалась изо всех сил. Все те навыки, приобретенные мной в течение этих пяти лет, были пущены на то, чтобы вырваться, сбежать, спастись. Сохранить символ своей жизни, пусть и не самой лучшей.

В пылу борьбы мы оказались на полу. За несколько секунд Индра доказал, что сопротивляться тому, кто обучал тебя всем этим трюкам, бесполезно.

— Не дергайся, — прорычал он, отклонившись, чтобы прижать мою правую руку коленом. Мое левое запястье было в плену его пальцев. — Ты так яростно защищаешь то, что делает тебя «такой же, как и он». И совершенно не хочешь стать «такой же, как и я». Я дарю тебе это право, а ты не выглядишь довольной.

— Ты делаешь мне больно, — прошептала я, надеясь, что лицезрение моей слабости его остановит.

Увы.

Надсадно дыша, я смотрела на то, как вспыхивает зажигалка.

— Разве ты не готова принести такую жертву? Не вырывайся, иначе будет лишь больнее, — его голос изменился до неузнаваемости. Голос, привыкший отдавать приказы. Холодный. Беспощадный. — Теперь ты понимаешь, почему огонь во все времена ассоциировался у людей с очищением?

— Не делай этого… не заставляй меня… ненавидеть тебя…

Закусив губу, чтобы не пустить наружу протестующий вопль страдания, я мучительно выгнулась.

Думаю, именно так ощущалось бы соприкосновение со звездой. Я чувствовала, как пламя разъедает мою кожу, как она лопалась и плавилась, источая ужасный смрад. Прошла секунда, и мне начало мерещиться, что горит все мое тело. Снаружи. Изнутри. Напрягшись до судорог в мышцах, я зажмурилась, думая лишь обо одном.

Больно. Дьявольски.

Индра такой затейник. Нашел отличный ластик, чтобы стереть знак позора с моего тела. Он просто не понимал… отказывался понимать, что клеймо было неотъемлемой частью моей жизни. Нет… Оно отражало то, чем я являюсь. И это ритуальное сожжение было похоже на казнь, а не на очищение.

Чтобы уничтожить кожу, изуродованную клеймом, ему потребовалось не меньше минуты. Вечность, сказать по правде.

— Видишь… всего лишь мгновение… оно того стоило, не так ли? — послышались его тихие слова. — Теперь не осталось ничего, что роднит тебя с нашим врагом.

Разлепив веки, я посмотрела из-под опущенных, влажных ресниц на Индру. Похоже, это наказание вымотало не только меня.

— Чисто, — озвучил результат брат, прикасаясь губами к стремительно светлеющему месту ожога. — Посмотри, разве не об этом ты так мечтала?

Расправив пальцы левой руки, я прижала ладонь к его покрытой испариной щеке, отталкивая от себя. Не сопротивляясь, молодой господин выпустил мое запястье, и я накрыла слезящиеся глаза предплечьем.

— Раньше… ты не была такой плаксой, — отметил глухо Индра, ложась на пол рядом. — И такой дерзкой. Но уж лучше второе, чем первое.

Следующие десять минут прошли в молчании. Пытаясь отделаться от напряжения и, быть может, мук совести, Индра закурил, пропитывая мою комнату запахом своих сигарет. Я слышала, как он шумно втягивает дым в легкие, надолго задерживая дыхание.

Боль постепенно разжала клыки, оставляя после себя лишь легкое щекочущее ощущение на коже.

— Не рассчитывай… что я тебе когда-нибудь это прощу, — сорвалось с моих губ.

В хрупкой тишине раздался тяжелый вздох.

— Держи, — предложил брат, и я почувствовала прикосновение раскуренной им сигареты ко рту.

— Не хочу, — я отвернулась.

— Тебе бы это сейчас не помешало.

— Мне хватает и так.

Дыша отравленным воздухом, я в итоге совершенно утратила чувство пространства и времени. Остается только гадать, как Индра может соображать, выкуривая по десять сигарет за день. Зато это отлично объясняет его внезапные пароксизмы абсолютной неадекватности.

— Если только немного, — прошептала я, убирая руку от глаз.

Понимающе усмехнувшись, Индра приблизил к моему рту пальцы с зажатой между ними сигаретой.

— Не торопись, — тихо наставлял он, следя за тем, как я пытаюсь сделать вдох.

Поморщившись от отвращения, заключила:

— Тебя кто-то проклял, вынудив давиться этим.

— Это всего лишь следствие моего проклятья, — ответил он, делая новую затяжку. — Ты же знаешь.

Я не знала. Лишь могла сделать предположения, опираясь на его скудные объяснения и ответы. Сильнейшие психотропные препараты ему необходимы, чтобы элементарно не свихнуться от того огромного количества информации, которую его мозг анализирует каждую секунду. Вероятно, он не отдыхает даже во сне. Скорее, во сне его подсознание работает куда активнее…

Лежа в тишине и все еще пытаясь перевести дыхание, я вспомнила его слова. И меня пронзила догадка.

Если бы ты знала, что я видел…

— Что тебе снилось сегодня? — осторожно спросила я, разглядывая потолок.

Теперь я была уверена. Прийти сюда Индру вынудил разбудивший его кошмар, как-то связанный со мной… и Дисом.

Придвинувшись вплотную, брат уткнулся в мои растрепанные волосы, ответив шепотом, пропитанным ненавистью и страхом:

— Что он отнимет у меня всё.

19 глава

Символам в нашей жизни отведена не последняя роль. Они помогают людям сплотиться, почувствовать единство, общность. Недаром при вербовке в клан новобранцам накалывается татуировка с символикой клана. В этой традиции есть что-то священное, вызывающее трепет и гордость.

Да, символы важны… Потому теперь, смотря на гладкую кожу своего левого запястья, где до недавнего времени вызывающе и безвкусно светлело клеймо, я испытывала тоску и бессильную злость. Пусть даже знак Эзуса не объединял, а противопоставлял меня остальному человечеству, его утрата образовала в душе давящую пустоту. Я чувствовала себя потерянной. Чужой самой себе.

Меня обокрали, и, кажется, сам вор не испытывает по этому поводу ни малейшего беспокойства: было уже около десяти, но Индра и не думал просыпаться. А его дурацкая привычка цепляться во сне за все, что под руку подвернётся, с возрастом себя, к сожалению, не изжила.

Смотря на брата, я просто диву давалась: каким беззащитным он выглядел во сне. Хрупкое спокойствие, сковавшее его тело в данный момент, было так далеко от холодного безразличия и горделивой невозмутимости, с которыми он проживал свою жизнь.

Пройдет не меньше получаса с момента моего пробуждения, прежде чем мне удастся освободиться из плена его рук: Индру разбудил сигнал передатчика.

Приоткрыв веки, мужчина неторопливо осмотрелся.

— Это твой, — отметила я, когда он, откровенно игнорируя вызов, закрыл глаза.

— Пусть катятся к дьяволу.

Довольно неожиданно, если учесть его исключительное чувство ответственности и исполнительность. Наследник босса Нойран едва ли мог себе позволить столь нагло отлынивать от работы.

— Ладно, тогда не обессудь.

Высвободившись, я потянулась к тумбочке с его стороны, забирая передатчик и надевая его на ухо.

— О, с утром, Адсон, — пробормотала я, услышав бодрый голос секретаря Его Величества. Уперев локти в мужскую грудь, я бросила взгляд на прикидывающегося спящим Индру, — Представь себе, но даже модифицированные страдают похмельем. Ничего серьезного, он будет у босса через полчаса.

— Скажи, что я сплю, и через полчаса мало что изменится.

— Да, в любом случае, я прошу у вас прощения за него. Думаю, по пробуждении ему будет стыдно за свое поведение.

— Я не сделал ничего, за что мне следовало бы просить прощения, — отрезал Индра, открывая глаза. Явно намекая на вчерашнее.

— Хотя я бы на месте босса не стала бы даже слушать его, — ответила я, но ответ предназначался, разумеется, не Адсону. — Видишь ли, он совершенно не знает меры. Не понимает, когда нужно остановиться. И речь не только об алкоголе.

— Мне не хотелось причинять тебе боль. Но искупление всегда сопровождается страданиями, в этом весь смысл.

— Ага, а еще у него временами туго с пониманием.

— Ясно. Тебе хочется, чтобы я вымаливал у тебя прощение?

— Очень-очень туго с пониманием, да. Как мне вас всех жаль, вести дела с таким остолопом. Что? Нет, он ничего не слышит, Адсон. Он же спит.

Кривовато улыбнувшись, брат тихо протянул:

— Ты не можешь долго сердиться на меня, я же тебя знаю. Поцелуй меня в честь примирения.

— Пусть и не мечтает, — покивала я, придерживая наушник.

— Тогда скажи, что любишь меня.

— Если это когда и случится, то точно не сегодня. Но не буду тебя отвлекать, Адсон. Да, я тоже приду.

Распрощавшись с секретарем, я кинула передатчик Индре, поднимаясь с кровати. Оттянув мятую, пропахшую дымом футболку, я брезгливо поморщилась.

— Ненавидишь меня? — раздалось за спиной, на что я кинула:

— Сегодня уж точно.

— Самый долгий день в моей жизни, — горестно вздохнул Индра, пытаясь меня умаслить.

— Он будет еще и самым худшим, если ты опоздаешь. Судя по интонации Адсона, отец хочет сообщить тебе что-то важное.

— Ты идешь со мной?

— Куда я денусь, — пробормотала я почти уязвленно.

Ответ его удовлетворил.

Индра отправился в кабинет босса Нойран, пребывая в самом что ни на есть прекрасном расположении духа. Даже маска профессиональной хладнокровности и строгости, сковавшая его черты, не могла скрыть исключительность его настроения. И дело тут не только в том, что ему удалось давеча разрушить единственную связь между Нойран и ненавистной Децемой (мной и Дисом). Основной причиной его едва заметной полуулыбки был срочный вызов отца. Не надо быть предсказателем, чтобы знать, что этот разговор будет касаться пленника.

Децема дала ответ. Направляясь в святую святых клана, мы верили, что знаем какой. И если мое сердце замирало от страшного предчувствия, то у Индры — от предвкушения. Задумавшись, я пришла к выводу, что это первый раз, когда наши надежды направлены в совершенно разные стороны.

* * *

Все еще пытаясь перевести дыхание и угомонить взволнованное сердце, я спустилась в подвальное помещение и прошла вглубь камеры.

— Чтоб меня, ну и вонь, — протянул сопровождающий меня Лайз. — И какого дьявола он до сих пор сидит? Прикажите ему встать. На колени.

— Остынь, Псих, он теперь не наш пленник. А наш гость, — ответила я, изучая взглядом заложника.

Мужчина сидел, как и прежде, привалившись спиной к стене. Подняв голову, он разглядывал нас в ответ молча и без особого интереса. Кажется, он все еще не понял цель нашего визита и нелепую торжественность оного.

Облаченная в парадную форму командира карательного отряда, я сложила руки за спиной, заговорив:

— Дис из клана Децема, светлейшим Иберией, повелителем всего Эндакапея, сегодняшним утром, ровно в десять часов до полудня было получено сообщение от твоего босса Паймона. Ты, возможно, уже догадался, какого именно содержания. Децема капитулировала, с чем нас всех я и поздравляю.

— Да, отличная новость, — едко усмехнулся Лайз, продолжая сверлить пленника взглядом полным презрения. — Поздравляю с победой, мастер.

Я смотрела на бледное лицо пленника в попытке отыскать проявление эмоций, которые должны сопутствовать озвученной новости.

Пусто.

— Паймон прибудет сегодняшним вечером в Таврос для подписания договора о прекращении военных действий. Условия капитуляции будут продиктованы советом старейшин Нойран.

Чистота его гордости и нерушимость воли вызывали зависть. Услышав о позорном поражении своего клана, зная при этом, что решающим фактором такого исхода стал именно он, Дис лишь низко опустил голову, но не проронил ни слова. Его руки, безвольно лежащие вдоль тела, сжались в кулаки.

— Отныне твой господин и ты, соответственно, являются подданными Иберии, — судорожно вздохнув, я бросила: — Слава Предвечному и чтящим закон его.

— Вовеки слава! — отозвался с довольно улыбкой Псих.

— Я ничего не упустила? — тихо уточнила я у телохранителя.

— Напомните, почему именно вы сообщаете ему эту новость, — подсказал Лайз, и я кивнула.

— Точно. Эта честь была оказана мне Иберией потому, что идея, показавшаяся столь безрассудной моему брату, привела нас к досрочной победе.

Конечно, Индру немало раздражал тот факт, что конец многолетней войны положила не сила Нойран, а слабодушие Паймона. Мне же было глубоко наплевать на причины, по которым изматывающий, истощающий в сумасшедшем темпе казну, требующий в астрономических количествах человеческих жертв конфликт был, наконец, завершен. Сказать по правде, Паймону стоило отдать должное: он нашел в себе силы остановить это безумие первым.

Оставалось только надеяться, что жадность и честолюбие Иберии не проявят себя с новой силой. Хотя бы в ближайшие десять лет.

— В связи с последними новостями, твое пребывание в этом… живописном месте становится излишним, — добавила я после мгновения напряженной тишины. — Пусть договор еще не был подписан, наши кланы уже связывают союзнические отношения: твой босс дал нам свое слово. Ближайшие дни, которые потребуются Паймону и Иберии для улаживания ряда вопросов, тебе придется терпеть рядом с собой человека, который поможет приобщиться к традициям этого клана и просто смириться с происходящим. И так как ты — высокопоставленный гость, эту роль будет играть командир карательного отряда Нойран, то бишь ваш покорный слуга, Эла, — закончив с формальной и весьма смущающей частью, я поинтересовалась: — У тебя еще не возникло желания что-нибудь сказать?

Вскинув на меня обжигающе-алый взгляд, пленник выдержал паузу, после чего прохрипел:

— Разрешаю снять этот долбаный ошейник.

* * *

Лайза это выводило из себя. Просто выбешивало.

Перед самой нашей встречей с Дисом он нервничал из-за того, что Иберия не предоставил мне охрану в должном объеме: дюжина тренированных убийц вписалась бы в нашу компанию замечательно. И мои заверения в том, что Дис безвреден ввиду серьезного ранения, не помогали Психу расслабиться.

Теперь же Лайз готов был вцепиться ему в глотку голыми руками. Не то чтобы мой телохранитель когда-нибудь отличался уравновешенностью психики, но демонстрация столь явной кровожадности с его стороны была настоящей неожиданностью.

Как нетрудно догадаться, причиной стремительно надвигающегося нервного срыва Лайза было уникальное поведение нашего гостя. Представляя себя на его месте, я понимала, что до подобного уровня собственного достоинства мне еще расти и расти: вести себя, как господин, формально находясь в плену, умел лишь названный сын Паймона.

Новость о поражении собственного клана не сломила его: тяжелый взгляд алых глаз обводил окружающие его постройки, сад, аллеи, а затем внутренние убранства роскошных комнат со спокойной убежденностью — дни этой роскоши уже сочтены. Мрачное молчание альбиноса можно было трактовать как приговор всему, на что бы он ни взглянул.

Это хладнокровное презрение, несломленная честь и наглость, присущая лишь представителям знатнейших родов, шокировали. Казалось, подобное поведение у него в крови. Но как, если этот парень был «меченым»?

Это был очень долгий и тяжелый день. Но основное испытание на выдержку Лайза ждало вечером, перед торжественной встречей делегации Децемы в стенах нашего особняка. Исходя из необходимости привести заложника в божеский вид, Дис был сопровожден в одну из больших купален: просторное помещение круглой формы, украшенное яркой мозаикой и лепниной.

Слуги, готовящие ванну, поспешили скрыться с глаз, как только главный герой самых жутких слухов Эндакапея переступил порог купальной залы.

— Располагайся, — махнула рукой я в щедром жесте. — К сожалению, здешняя прислуга подвержена предрассудкам и не хочет иметь с тобой ничего общего, а рабов в этом доме не держат. Но, думаю, ты и сам со всем справишься, все-таки после ввода препарата прошло уже несколько часов…

— Танцуй и пой, урод. Ты хоть можешь себе представить, какую честь тебе оказывают? — вызывающе протянул Лайз, глядя на Диса исподлобья.

— Через минуту тебе принесут другую одежду, более подходящую торжественному случаю, — добавила я, кидая взгляд в сторону большой, круглой ванны, от которой исходил благоухающий пар. — Можешь приступать.

Отойдя от купальни к скамьям, я села, закинув ногу на ногу. Лайз встал рядом, скрестив руки на груди.

Неторопливо оглядевшись, Дис в итоге вновь повернулся к нам.

— Эй, кажется, он стесняется, — ехидно посмеялся Псих.

— Логично, конечно, — кивнула я. — Обнажаться перед посторонними неприятно. Выйди, Псих.

— Что?! Я?!

— Хочешь остаться с ним наедине? — уточнила я.

— Если ему кого и стесняться, то уж точно не другого мужика!

— Стесняться меня нет никакого смысла, — объяснила я с абсолютной серьезностью. — Я живу здесь уже пять лет. Я командир отряда, состоящего исключительно из мужчин. Все, что сейчас скрывает эта одежда, мне приходится видеть регулярно. И это зрелище не вызывает во мне ничего, кроме скуки.

Я, конечно, ошиблась. То, что скрывалось под простоватой одеждой, выданной Дису в медицинском центре, мне еще видеть не доводилось.

— Потрясающе, — прошептала я, склонив голову набок. — Эта татуировка на такой светлой коже выглядит весьма живописно.

— Мастер! — воскликнул оскорбленно Псих. — Что вы нашли в этом выродке?

Предпочитая смолчать, я мысленно отметила, что Дис не только старше моего брата, но и крупнее. Рельеф его мышц был более выражен, чем у Индры. Кожа казалась мраморной. Холодной и твердой. Хотя я и знала, что при прикосновении к нему под пальцами ощущаешь привычное человеческое тепло.

— Радуйся, пока можешь, — бросил задето Псих, когда мужчина опустился в купель, откинув голову с едва слышным стоном блаженства.

На самом деле его ничуть не смущало наше присутствие. Это стало очевидным уже через минуту. Через полчаса это вынудило Лайза сорваться.

— Ты че, заснул там? Не забывай, где находишься, ублюдок!

Медленно открыв глаза, Дис перевел взгляд на Лайза, нервно мерящего шагами пол.

— Хм… подашь полотенце? — его насмешливая полуулыбка вкупе с этим ленивым, невозмутимым тоном произвели на Психа должное впечатлением: мужик остолбенел от такой наглости. — Хотя не утруждай себя. Попроси своего мастера собрать всю воду с моего тела губами. Судя по взгляду, она не откажет.

— Ах ты сука… — взревел Лайз и, повинуясь ослепившей его вспышке ярости, рванул в сторону Диса.

Пришлось подняться. Применив на Лайзе прием удержания, я тихо рассмеялась.

— А ты забавный, — протянула я, обездвиживая чужое тело захватом, в то время как Псих шипел и отбивался, как взбешенный зверь. — Но сколько бы ты ни старался, тебе никогда не удастся вывести из себя воспитанника Индры. Мое терпение нерушимо, как небо. Единственный, кто может его сломать — мой наставник и брат, — ослабив хватку рук, я проговорила: — Не поддавайся на провокации, Лайз. Не иди у него на поводу.

Глядя в мои глаза с абсолютной серьезностью, Дис неторопливо повторил:

— Никогда не удастся, да?

Прозвучало подобно вызову. Вызовом это и было.

20 глава

За какие-то полдня особняк Иберии превратился в олицетворение грандиозности и славы. Нерушимый символ его власти, богатства и могущества. Способные слуги, дизайнеры и садовники возвели красоту этого дома в абсолют, как это бывает лишь при праздновании годовщин, так или иначе связанных с Иберией и его правлением. Но едва ли победа над Децемой была поводом менее достойным подобной торжественности.

Не могу вспомнить, чтобы парадный зал для приема делегаций когда-нибудь еще сверкал столь ослепительно, чтобы его наполняло так много народу, а Его Величество был облачен в наряд подобной роскоши и красоты. Седовласый, с глазами, обжигающими холодом полярных ночей, восседающий на своём высоком троне, он казался самим Предвечным. Смотря на него, я чувствовала гордость. В такие моменты воспоминания о жестокости, алчности, порочности и всяком отсутствии человечности, характеризующих босса Нойран, таяли в ослепительном блеске его величия: я была счастлива называться его дочерью.

Во время официального приветствия я стояла слева от Индры, рядом с троном Иберии. Напряжение, исходившее от брата, кажется, ощущалось кожей. Он явно был не в восторге от мысли, что наши гости задержатся здесь на пару дней. Особенно один из гостей.

Мои же мысли были заняты не Дисом, который уже успел стать объектом ненависти всего нашего клана, а его встречей с Паймоном. Хотя я уже давно поняла, что в знатных семьях не особо приветствуется бурное проявление эмоций, мне казалось, что их воссоединение будет более теплым.

Они встретились взглядами. Когда Дис приблизился к боссу Децемы, то не последовало никаких родительских объятий или же, напротив, ярого проявления гнева (Дис допустил серьезную оплошность, решив прогуляться по чужой территории в одиночку и напав на представителей Нойран). Когда они оказались рядом друг с другом, Дис лишь бросил что-то беззвучно. Скорее всего, это было похоже на: «Какого дьявола ты согласился на это, старик?». Спору нет, он уже приготовился отправиться к праотцам под аккомпанемент собственных воплей, полных боли и клацанья собачьих зубов.

Я не прислушивалась к высокопарным речам. Все время церемонии я простояла словно в прострации, не пытаясь понять смысл слов Иберии, ответов Паймона. Очнулась я лишь на мгновение, когда глава Децемы скользнул по мне взглядом, увидев свою саблю у моего бедра. Но не сказал ни слова.

Высокий, с проседью в темных волосах и паутинкой морщин возле губ, Паймон не выглядел как жестокий убийца или вообще, как человек, умеющий повелевать армиями. Хотя в его глазах была уверенность в каждом его шаге, а в словах лишь правда и всякое отсутствие лести. Он был редким, почти вымершим видом: человеком чести. Глядя на него становилось ясно, что по каким бы причинам Дис ни оказался в его клане, это точно было не похоже на приобретение забавного питомца или некого устрашающего символа. Паймон был человеком, способным к сопереживанию. И это вконец меня расстроило.

Потому даже оказавшись на ужине, который по большей части являлся ритуалом, а не банальной трапезой, я сохраняла отсутствующее выражение лица. Разнообразие и изобилие блюд, украшающих стол, прельстили бы любого гурмана, что говорить о человеке, который еще каких-то пять лет назад знать не знал о том, что еда может приносить столько удовольствия. Но в этот раз я всему богатству вкуса предпочла терпко-сладкое вино.

Одну половину стола занимали старейшины Нойран, другую — делегаты Децемы. В сияющей обеденной зале было довольно шумно. Напротив меня сидел старик, чьи серебряные волосы были убраны назад, открывая высокий лоб. Олафер, кажется. С его тонких, бескровных губ не сходила загадочная полуулыбка. Но я так поняла, здесь все были себе на уме. Все эти вежливости — простая формальность. Вместо того, чтобы яростно сокрушаться по поводу своего поражения и жечь нас взглядами, члены Децемы ходили по тонкой грани между сдержанной учтивостью и холодным презрением. Завидная сила воли.

Их мог назвать бы проигравшими разве что слепой.

— Мастер, вы не видели мою сестру? — наклонился ко мне в самом разгаре ужина Индра, сидящий рядом. — Не могу понять, что с ней случилось…

— Кажется, выходки ее невыносимого старшего брата вконец ее достали, — протянула я, даже не пытаясь на него взглянуть. — Он отобрал последнее, что принадлежало только ей.

— Ее любящий брат взял на себя смелость забрать клеймо ее позора. Едва ли это заслуживает порицания.

— Ее любящий брат… — вздохнув, я низко опустила голову. — Я думала, наша любовь самая крепкая. Но, видимо, есть крепче, раз Паймон здесь.

— Паймона сюда привела вовсе не любовь, а логика, — Индра пододвинулся, кладя руку на спинку моего стула. — Их поражение было просто вопросом времени.

— Откуда ты можешь это знать? — усмехнулась я вяло, болтая в бокале каплю вина. — А даже если так… ты, в любом случае, охотнее бы убил члена своей семьи, чем поступился принципами. Ты слишком гордый для такой любви, на которую способен Паймон.

— Да, и погляди, кто из нас двоих остался в проигрыше, — не стал отрицать Индра, наклоняясь ко мне. — Не понимаю, почему он так тебя волнует.

— Несмотря на то, что он такой же глава клана, как и наш отец, в нем есть что-то еще, кроме силы и власти, вызывающее восхищение. Что-то, чего я не встречала в людях его породы…

— Он не такой же, как наш отец. Паймон слабак.

— Если он такой слабак, как ему удается сидеть за одним с нами столом и даже не подавать виду, что этот ритуал его оскорбляет?

— Он готовился к этому долгие годы. Я же уже говорил тебе, такой исход был предрешен. К тому же, не он первый, не он последний.

— Он не проронил ни слова, когда увидел, что его оружие носит… мало того, что враг, но еще и человек абсолютно этого не достойный. Паймон даже виду не подал. Если ты называешь его слабаком, кем же ты тогда считаешь меня?

— Это показушное очарование Децемой — просто способ меня разозлить? Пытаешься отыграться? — уточнил с пугающей мягкостью Индра.

— Оно не показушное.

— Что ж, твоя месть удалась. Но не советую больше играть со мной, сестра.

Его теплая улыбка была обычной фальшивкой.

— Иначе что?

— Иначе… — понизив голос до едва слышного шепота, Индра с наигранной беспечностью продолжил: — я не скажу тебе, кого выбрал в мужья своей сестре.

На ум пришла Илона. Потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что она уже пару лет не живет в этом доме. Потому что она замужем, ага.

Отставив бокал, я невольно посмотрела в сторону Паймона. Рядом с ним, все еще строя из себя хозяина положения, сидел Дис. От взгляда, которым он продолжал смотреть на меня все время ужина, даже вода могла стать пеплом. Одни боги знают, что было на уме у этого человека.

— Иногда я совершенно тебя не понимаю, — пробормотала я, тоскливо вздыхая. — Еще недавно ты говорил, что замужество мне не грозит.

— Я много думал об этом после тех слов отца, — признался брат, подозрительно прищуриваясь. — Не видно, чтобы ты больно сопротивлялась.

— Свадьба. Ха! — махнула я рукой. — По сравнению с тем, что я уже выдержала, чтобы стать достойной Нойран, замужество видится мне каплей в море. Едва ли один слабовольный, избалованный хлыщ сможет испугать меня. К тому же… — я не удержалась от колкости: — я буду счастлива избавиться от твоей утомляющей опеки. Хоть сейчас, ну?

— Ты просто пьяна, — заключил Индра, не принимая мои слова всерьез. — Поговорим об этом позже.

— Эй, погоди, — я схватила его за рукав рубашки, когда он отклонился. — Хотя бы намекни.

— Любопытно?

— Речь же идет о моей судьбе, да?

Я все еще не верила в то, что он говорит серьезно. Чтобы брат, зорко следящий за каждым моим шагом, смог так просто отказаться от власти надо мной? Это звучало слишком сказочно. И тем не менее, вряд ли Индра мог шутить подобными вещами.

Страх и волнение слились в моем взгляде, устремленном на него.

— Могу лишь сказать, что вы с ним знакомы, — ответил почти безразлично он, отворачиваясь к окликнувшему его Адсону.

И пока он тихо переговаривался с секретарем своего отца, я украдкой взглянула на Диса. Он даже не подумал притронуться к еде. Не пил. Не участвовал в разговоре. Все, чем он занимался: смотрел на меня. В его невероятных глазах блуждали тени тяжелых мыслей, таких же кровавых и жестоких… Мечты о мести были ему к лицу.

— Может, назовешь его имя? — ненавязчиво попросила я, наблюдая, как на губах Индры заиграла ухмылка. Он стал похож на озорного мальчишку.

— Когда останемся наедине, — согласился он, и я стала ждать.

Тишина, повисшая между нами была напряженной, но недолгой.

Вино запутало мысли: сколько бы ни старалась, я не могла представить себя в роли заботливой жены. Такой как Илона для Гая? Просто не хватало воображения. Однако я была не прочь поглядеть на человека, которого Индра счел достойным кандидатом на роль мужа своей сестры. Найти подходящего жениха в столь короткие сроки… с учетом того, что у брата не было лучших друзей, которым он мог бы оказать подобную «услугу»? Да, мне было любопытно, но не более.

Впоследствии, обдумывая этот самый момент, я пойму, почему не была в состоянии принять новость о замужестве всерьез. Почему мое сознание не могло воспринять этот желанный для многих образ: свадебная церемония, поцелуи, счастье…

К сожалению, а может быть, к счастью, на любовь (любовь в том самом сокровенном понимании, в понимании влюбленных) я не была способна. Это мне пришлось выяснить тем же вечером. Это разрушило привычный темп моей жизни, а еще заставило сильно усомниться в нерушимости собственного терпения.

Когда ритуальный ужин, призванный лишний раз подчеркнуть роль Иберии как хозяина, или даже — всеблагого отца, кормящего своих «чад», подошел к своему логичному завершению, я собралась покинуть зал в числе первых. Однако была остановлена Индрой: мол, не так скоро, нужно еще попрощаться с «дорогими гостями».

Неторопливо я проследовала за ним к отцу, ведущему разговор с Паймоном. Пускай их диалог и не походил на дружескую беседу, в нем не было натянутости, которую следовало бы ожидать от двух непримиримых соперников.

Брат, когда хотел, мог стать самим воплощением любезности и интеллигентности: обращаясь к Паймону, он словно иллюстрировал известную поговорку, смысл которой заключается в том, что проигравшего легче простить. Децема теперь представлялась ему не грозным кланом, нам противостоящим, а только лишь этим потрепанным человеком, смотрящим на всех, вопреки собственному положению, с величественным снисхождением.

— … а ваш сын вел себя так смирно в гостях, — Индра кинул колкий, как острие иглы, взгляд на Диса. — Но, думаю, это не удивительно. Ведь все необходимое он получал из щедрых рук моей сестры.

— Действительно, тут грешно быть недовольным, — тихо рассмеялся Паймон, оставляя после своих слов флер двусмысленности. — Что ж, я рад, что символ Децемы находится в этих самых руках. Возможно, это судьба. В любом случае, я надеюсь, вы заботитесь о моей сабле столь же усердно.

Что ж, я знала, что этого разговора избежать не удастся.

— Куда усерднее, мастер. Все-таки в отличие от вашего сына, она охотно стала моим союзником. А Нойран очень высоко ценит тех, кто проявляет инициативу, когда дело доходит до установления взаимовыгодных отношений. — Смысл аллегории был, как вода, прозрачен. — И в этом случае мы не требуем благодарности за свою заботу, ведь это в порядке вещей.

Улыбаться, когда улыбаться совсем не хочется, — часть моих должностных обязанностей. Приподняв уголки губ в подобии расположенности и дружелюбия, я осмелилась взглянуть на Диса, стоящего позади своего отца.

— Наше будущее в наших руках, — я протянула свою ладонь, предлагая «подписать» Дису этот союз рукопожатием. — От нас зависит, будет ли это будущее наполнено благодатным миром или разрушительной войной.

Судя по его взгляду, мужчина уже давно для себя решил, что в этом мире благодать наступит лишь после нашего полного уничтожения. И можно ли осуждать его ненависть?

Я чувствовала на себе взгляд Индры. Брату мои действия явно пришлись не по вкусу. Его недовольство достигло пика, когда Дис, сделав шаг, намеренно медленно обхватил мою ладонь своей. Хотя, вру… терпение молодого господина истощилось в тот момент, когда этот беловолосый безумец дернул меня на себя, порывисто наклонившись для того, чтобы уже через секунду зажать мой рот сумасшедшим поцелуем.

Всё в зале замерло. На долгое мгновение из мира исчезли все звуки. Меня оглушал собственный пульс. Широко распахнув глаза, я чувствовала непривычное, даже шокирующее движение чужих губ и языка.

Забавно… Дис решил, что рукопожатия недостаточно?

— Индра! — рявкнул Иберия, но его голос звучал так глухо, словно из-за стены.

— Убери от меня свои руки! — орал на кого-то разъяренный брат.

Ответом ему стал тихий смех Паймона.

Было очень горячо. Безрассудный поступок Диса лишил мое тело движения и силы. Едва способная стоять, я пыталась вернуть над собой контроль. И понять, почему от происходящего мне так… больно. Страшно. Гадко.

Резко сжав зубы, я почувствовала на языке кровь. Тихо зашипев, альбинос отпрянул, поднося ко рту пальцы. Его губы искривила довольная ухмылка. Алые глаза сияли.

Покачнувшись, я обхватила дрожащей ладонью шею. В горле застревало дыхание.

— Всё… в порядке… — прохрипела я, пытаясь выпрямиться и сказать это в глаза брату, отцу, а главное тому, кто довел меня до состояния… полного несостояния. — Всё…

Мое горло сжал спазм, и я покачнулась. Наплывающая темнота давила, паника сжимала сердце, а боль — виски. Мне показалось, что именно так выглядит смерть, когда я рухнула без сознания под взглядами старейшин Нойран и наших гостей.

Какое… унижение…

* * *

Очнулась я среди ночи, чувствуя болезненную пульсацию сердца и онемение конечностей. Я не могла пошевелить даже пальцем. Лишь изредка моргала, пытаясь избавиться от мутной пелены, заволокшей глаза. В сумраке, рассеиваемом ночником, мне удалось разглядеть очертания внутреннего убранства комнаты. Чужой.

— Индра? — слетело с моих губ. Их до сих пор саднило от того прикосновения. Припомнив события недавнего прошлого, я болезненно застонала.

— Очнулась? — в ядовитом шипении я едва узнала голос своего брата.

Нависнув надо мной, Индра сощурился в явной демонстрации отвращения.

— Удивлена, что оказалась не в той комнате, в какой хотела? Еще бы, ведь тебе так понравилось, что ты даже не постеснялась в обморок грохнуться. Ну что, милая сестра, это было сногсшибательно, да?

Его рука жестоко обхватила мой подбородок, заставляя смотреть в горящие яростью черные глаза. Я же пыталась протолкнуть воздух в грудь, борясь с усиливающимися спазмами.

Воспоминания пропитали тело разъедающим жаром. Мужчина… его жгучий поцелуй… чувственные, беспощадные прикосновения чужого рта…

— Меня… меня сейчас вырвет, — пролепетала я, поднимая беспомощный взгляд на брата.

— Какая же ты врунья! — его пальцы причиняли боль. Не такую сильную, как слова. — Кого ты пытаешься обмануть? Я же видел, ты этим наслаждалась. Тебе понравилось, как он поимел тебя своим ртом. Спорю, тебе хотелось бы отдаться ему прямо там…

Слюна наполнила рот, и я скатилась с кровати, едва успевая добрать до уборной, соединенной со спальней. Негодуя на слабость собственного желудка, я склонилась над унитазом. А когда обернулась спустя пять мучительных минут, обнаружила Индру, стоящим на пороге. Его лицо выражало крайнюю степень озадаченности, даже страха.

— П-прости… — обессиленно прошептала я, пряча глаза. — Не знаю, что со мной… видимо, последние два бокала были лишними.

Конечно, дело было не в алкоголе. И брат это понимал.

— Да тебя всю трясет, — пробормотал он, приближаясь.

— Не… не подходи, пожалуйста! — бросила я, зажимая рот ладонью. — Можно я… просто оставь меня…

Очередной приступ тошноты вынудил меня замолчать.

— Я позову врача.

Прежде чем я успела его остановить, Индра уже вышел из комнаты.

— Ничего серьезного. Пустяки, — успокаивала я саму себя, вопреки лихорадочно стучащим зубам и бегающим по коже мурашкам. — Я не могу болеть, так ведь? Я же мо… дифи… цированная.

Дыхание вытекало изо рта со свистом. В попытке успокоиться я вспомнила алфавит и перечислила его буквы в обратном порядке. Вслух. Трижды. А потом пришел док Вайфред, тихий, низенький, пахнущий чистотой мужчина, и мне пришлось отвлечься от бесполезной медитации.

Послушно выполняя все его инструкции, я позволила смерить показатели своего здоровья, а после, заикаясь, пересказала события, предшествующие внезапно обнаружившей себя болезни. Сидя на кровати, я всматривалась в его суховатое, задумчивое лицо, ожидая приговора. Рядом на стуле расположился брат, источая жуткое напряжение.

— Что ж, ситуация предельно ясна… я могу поговорить с вами наедине, господин? — обратился доктор к Индре.

— Нет, не можете! — воскликнула я, подаваясь вперед. — Говорите прямо. Я имею право знать. Я умру… так? Это что-то смертельное?

Судя по его молчанию и тому, как он посмотрел на моего брата, я была права «от» и «до». Модифицированные не болеют. А если болеют, то не тем, от чего можно излечиться. Модифицированные просто умирают. Завтра. Может, через день.

— Говорите, — тихо, но повелительно произнес Индра.

— Пусть я и не психиатр, но болезнь эта определенно психологического характера. Физически госпожа Эла абсолютно здорова.

— Пси… хологического? — повторила я едва слышно.

— Да. Это фобия.

Тишина, которой налилась комната после озвученного вердикта, оглушала.

— Что?! — я кинула взгляд на брата. — Не делайте из меня психа!

— Упаси Предвечный, — не потерял спокойствия док, запуская руки в карманы своего халата. — Но все признаки на лицо. Патологический, неконтролируемый страх, проявляющийся после мужского и… так сказать, сугубо интимного прикосновения, едва ли можно назвать нормой.

— Страх?! Хотите сказать, я боюсь его?!

— Пожалуй, не страх, — оговорился Вайфред, — а панику. Если позволите, у меня есть теория…

— Нет, это полный бред.

— Продолжайте, — настоял Индра, скрещивая руки на груди.

Откашлявшись, мужчина проникновенно заговорил:

— Как известно, все психологические травмы корнями уходят в детство, которого у вас, госпожа, как такового и не было. Насколько мне известно «меченых» (извините за прямоту) за людей не считают. Могу предположить, что вас в детстве особо не баловали. Вам не доставалось того внимания, которое необходимо девочкам. Отец не держал вас на коленях и не гладил по голове, а мать не старалась дать вам должное воспитание. К тому же, в вашей семье помимо вас детей не было. Как не было и явного гендерного разграничения: вы жили, как жилось, не задумываясь над тем, девочка вы или мальчик. Пол не играл особой роли, вы никогда не предавали ему значения, как и окружающие вас люди.

— Причем тут мой пол? — огрызнулась я, волнительно хрустя костяшками пальцев.

— Терпение, мастер, — окоротил меня вежливо док. — Когда вы попали сюда, вам было четырнадцать. В четырнадцать лет у вас не было подружек, все ваши мысли заняло тяжелое обучение. Девочки в таком… исключительно деликатном возрасте нуждаются в друзьях, с которыми можно было бы поговорить о нарядах, новых туфельках или сережках. Понимаете? Это важно. Я работаю здесь уже довольно давно, и, насколько мне известно, все три года вам сбривали волосы. Длинные волосы автоматически ассоциируются с женщиной, не так ли? А у вас их не было, когда ваша психика формировалась. Вы выросли в окружении мужчин. Вас воспитывали, как мужчину. Вы жили вместе со своим наставником…

Который упорно из раза в раз на протяжении всех трех лет повторял, что я «никто» — закончила я мысленно.

— Когда же ваше обучение подошло к концу, вас поставили во главе людей, за которыми ходит слава самых свирепых воинов. И слово «женщина» стало восприниматься вами как оскорбление. Ведь оно звучит для вас как синоним слабости.

— Да это так, — призналась я с неохотой. — Но как это связанно с тем, что… произошло со мной?

— Вы считаете себя на подсознательном уровне мужчиной. Естественно, вам будет неприятно, если с намерениями сексуального характера к вам полезет другой мужчина. Тем более, в первый раз и столь внезапно…

— Чушь! — отмахнулась я. — Я знаю, что я женщина. Я вижу отличия. К тому же мне по двадцать раз на дню об этом говорит Лайз!

— Именно поэтому я сказал «на подсознательном уровне». Вы можете понимать это и видеть различия, но какая-то часть вас всё равно будет реагировать на близость другого мужчины именно так… головокружение, тошнота, лихорадка. Паника.

Паника. Как бы сильно мне ни хотелось опровергнуть слова Вайфреда, та самая паника, о которой он тут говорил, протыкала меня, стоило просто припомнить скользящее, горячее, влажное движение чужого рта на своем собственном. Мне хотелось встать, пойти в ванну и провести там несколько часов кряду, очищая свое тело от приклеившегося «ощущения». Отвратительно. Как же всё это мерзко…

— Тогда почему она не реагирует подобным образом на меня? — уточнил Индра, сохранявший до этого момента угрюмое молчание. — Мои прикосновения не вызывают в ней ничего подобного.

— Конечно, ведь мастер Эла считает вас своим братом и… прощу прощения, никогда не подумает над тем, что ваши действия могут нести сексуальный подтекст.

— Ясно, — глухо, как эхо, отозвался Индра. — И как это лечится?

— От страха, особенно такого глубокого и коварного, нет лекарства, — развел руками док. — Можно смириться и жить с фобией. Либо попытаться ее победить, игнорируя риск усугубить свое состояние. Ведь про такие вещи говорят «клин клином вышибают».

— К-как… в смысле? — промолвила я невнятно.

— Представьте себе вещи, неприемлемые для вас в связи со случившимся инцидентом, — посоветовал мужчина, и я задумалась.

Все самое неприемлемое и пугающее теперь ассоциировалось у меня с безумным альбиносом из Децемы.

Меня трясло от одной мысли о вероятности встретиться с Дисом взглядами.

Находиться с Дисом в одной комнате.

Заговорить с Дисом.

Осуществить рукопожатие в перчатках.

Позволить рукопожатие без них.

Или прикосновение другого, более интимного характера.

П-поцелуй.

А еще… надеть платье и показаться в нём на публике.

Обхватив себя руками, словно поддерживая, я медленно подняла глаза на Вайфреда.

— Чтобы победить фобию вам придется пройти через все это, — с профессиональной невозмутимостью огласил он.

— Нет уж, — бросила я сипло, посмотрев на Индру, который отчего-то воспринял эту новость весьма болезненно. — Я же как-то жила все это время. Без всяких этих поцелуев и прочей глупости. И чувствовала себя превосходно. Спасибо, док, вы меня успокоили.

Вайфред пожал плечами.

— Если вы считаете, что отсутствие половой жизни и чувственных удовольствий приемлемо для вас, и эта новость вас ни капли не расстраивает — что ж, я был рад помочь.

— Расстраивает? Отнюдь, — нервно усмехнулась я. — Я уже собиралась умирать, потому счастлива, что причина всех этих приступов заключалась в такой ерунде. Да все просто отлично! Вот только… тебе, брат, придется передать тому парню, которого ты для меня присмотрел, что с некоторых пор предложение о свадьбе неактуально. Даже разрешаю сказать ему, что я худшая претендентка на роль его жены. Злая. Чокнутая. И мужеподобная. Да и мало ли достойных девушек в Эндакапее? Думаю, он совсем не расстроится.

Отведя взгляд в сторону, Индра проговорил с неопределенной ухмылкой:

— Нисколько.

21 глава

Брат был единственным, кто понимал меня. Вспоминая историю наших сложных взаимоотношений, я проходила к выводу, что порой, противопоставленная едва ли не всему миру, я получала поддержку лишь с его стороны.

Его понимание проявило себя и по прошествии трех дней после позорного инцидента, когда я отказалась наотрез выходить из своего кабинета ради проводов гостившей у нас делегации. Мое присутствие, как одного из старейшин клана, было обязательным на этом прощальном мероприятии, а я, вместо того, чтобы продемонстрировать собственное безразличие к Децеме, Паймону, его ненормальному сыну и еще более ненормальному поступку последнего, предпочла трусливо отсиживаться в четырех стенах. Мысль о необходимости встречаться с Дисом, говорить, касаться ладони в рукопожатии обжигала, как раскалённое железо.

Отсутствие командира карательного отряда осудили не только старейшины, но и сам Иберия, как поступок, недостойный мастера.

Неуважение. Открытое игнорирование традиций гостеприимства. Оскорбление в адрес гостей. Да, да, да.

Они просто не понимали, насколько мне страшно и мерзко видеть одного из этих проклятых гостей. Один лишь Индра понимал. И я надеялась, что так будет всегда.

Но после завершения войны с Децемой многое изменилось. В моих отношениях с братом. С подчиненными.

— Слушайте, мастер… — неловко обратился ко мне Лайз в один из дней. — А это правда, что вы в тот раз… ну, на том ужине… вас правда поцеловал этот ублюдок… и вы потеряли сознание?

Боги, кто бы мог подумать, что это будет звучать со стороны так отвратительно. Почти так же отвратительно, как и сами воспоминания о «том ужине», преследующие меня уже который день.

— Просто разные слухи ходят… — не слишком бойко начал оправдываться он. — Я решил уточнить. Ничего такого.

— Да, это правда, — процедила я, приближаясь и хватая Психа за ворот его куртки. — А потом я очнулась в комнате брата и меня стошнило при воспоминании о смельчаке, который на это отважился. Ну что, все еще любопытно? Меня до сих пор блевать тянет от одной мысли о вероятности еще одного такого «поцелуя». И если кому-нибудь из вас, сплетниц, придет в голову такая гениальная идея… — вобрав воздуха в грудь, я выпалила: — убью.

— Да я не… — промямлил немало смущенный Лайз.

— И не вздумай мне тут доказывать, что никогда об этом не думал.

В ответ мужчина лишь отвел взгляд.

С тех пор я снимала перчатки только на ночь, а время, которое проводила в душе, увеличилось с десяти минут до часа.

Какой-то нелепый анекдот: командир мужчин боится мужчин. Между мной и отрядом, мне доверенным, до сих пор стояла непреодолимая стена непонимания, недоверия, взаимного неприятия, разрушить которую могло лишь одно. Мое боевое крещение. Сплотить нас могло сражение. Только победа, полученная ценой усилий каждого: от простого рядового и до мастера.

За время моей службы под началом Иберии карательный отряд успел принять участие в бесчисленных операциях. И каждый раз их возглавляла не я, а Бартл. От меня же требовалось лишь формальное согласие, только одобрение разработанного плана, команда «фас». Все сражения я вела, не вылезая из кабинета.

Как тут требовать преданности от солдат, ведь некоторые своего командира даже в глаза не видели!

Но даже зная способ, который мог бы исправить положение, осуществить задуманное я не могла: на страже моей безопасности стоял Индра. Одержимый брат, чья агрессивная забота со временем становилась всё невыносимее и невыносимее.

С момента капитуляции Децемы прошло около года. Наши с Индрой отношения день ото дня крепче не становились, даже напротив: ловя на каждом углу слухи о невозможной расхлябанности и бесхребетности командира карателей, я осмелилась на открытое сопротивление.

Перечить ему. Дерзить. Поступать вопреки его желаниям. Прямо демонстрировать факт утраты надо мной контроля.

Естественно, это выводило Индру из себя. И настал тот момент, когда его завидное терпение себя истощило.

На тот летний, дышащий ароматным жаром день мной было запланировано проведение боевых учений, на которых я присутствовала исключительно как зритель. Командовал Бартл. Это мероприятие было связано со скорой отправкой карательного отряда на помощь союзному клану, отчего проверка боеготовности солдат стала необходимостью.

Все шло как по маслу. До определенного момента.

— Шеф, — окликнул меня Лайз, сидящий рядом на скамье.

Отстранив от лица бинокль, я посмотрела в сторону быстро приближающегося к зрительским трибунам Индры. В его кулаке был зажат скомканный лист белоснежной, плотной бумаги.

Прежде чем подняться ко мне, брат приказал Алану дожидаться его внизу.

— Судя по его взгляду, мне стоит вас оставить… на час, — прикинул Лайз, удаляясь прежде, чем сын Иберии оказался рядом со мной.

Поднявшись со скамьи, я унылым взглядом следила за тем, как Индра разворачивает смятую бумагу.

— Что это? — тихо спросил он, а его холодный тон контрастировал с темной яростью, горящей в глазах.

— Ты мне скажи.

— Что. Это. — процедил сквозь зубы брат, намекая на то, что все мои попытки проявить характер могут дорого мне обойтись.

Посмотрев на лист, я сдержано ответила:

— Письменное обращение к Иберии с просьбой поставить меня во главе отряда, мобилизованного для отправки к южным границам. О, глянь-ка, одобренное.

— Да как ты вообще осмелилась за моей спиной…

— За спиной? Я знала, что рано или поздно прошение попадет в твои руки. Еще до того, как я уеду…

— Никуда ты, мать твою, не поедешь! — отрезал брат, бросая скомканный лист вниз. Моя воля, мое желание, мое решение оказалось в пыли полигона. Где им, по мнению Индры, было самое место. — Попытаешься снова провернуть что-то тайком от меня… лучше тебе меня лишний раз не злить.

— Я тебе не подчиняюсь, — отозвалась я, едва удерживая спокойствие в голосе и на лице. — Злись сколько душе угодно, а я отправляюсь сражаться вместе со своими людьми, как и повелел мне мой босс.

Наклонившись к моему лицу, он, с удовольствием чеканя каждое слово, произнес:

— Сделаешь это, и я притащу тебя обратно на поводке. И плевать я хотел на твою гордость и твоих подчиненных, которым я, к слову, позволю насладиться твоим унижением. Я запру тебя. Единственным человеком, с которым ты сможешь видеться после этого, буду я. Так продолжится до тех пор, пока ты не поймешь, что подчиняться нужно лишь мне. И никому больше.

Казалось, я уже давно научилась безропотно выносить его эгоистичные капризы. Некоторым я даже потакала, объясняя его нежелание мириться с моей самостоятельностью банальным страхом меня потерять. Но последние его слова довели до точки.

— Едва ли я тебе позволю это сделать. У меня в подчинении сильнейшие бойцы Нойран, понимаешь? Лучше тебе держать свои руки и мысли подобного рода при себе, — отступив от него на шаг, я кивнула в сторону тренирующихся бойцов. — Отдавать мне приказы может лишь Иберия. Я исполняю его волю, а они — мою. И я докажу, что не зря.

— Еще одно слово против, и тебе уже нечего будет доказывать. Тебя снимут с этого поста. Я об этом позабочусь.

— Чего? — с очевидным вызовом протянула я. — И чем ты обоснуешь это нелепое желание, с которым волей-неволей тебе придется идти к своему отцу? Что ты ему скажешь? Я виновата в том, что пытаюсь исполнять свои обязанности на должном уровне? Иди, температуру померь, ты, кажется, не в себе, братец.

— Я сделал тебя командиром. Для меня ничего не стоит лишить тебя этого звания, — жестоко усмехнулся Индра, смотря в сторону полигона. — И не найдется никого, кто мог бы мне помешать освежить в памяти моего ученика подзабытые манеры. Ни они, ни ты, ни даже отец.

— Угомонись, чтоб тебя! — рявкнула я оскорбленно. — Что такое? Боишься соскучиться без наших скандалов? Ну так позови одну из своих девиц, пусть потреплет тебе нервы! А меня оставь в покое. Я уже давно не твоя вещь. Если уж кто и может говорить обо мне подобным образом, так это твой отец. Он, кстати, не имеет ничего против моей поездки.

— Моему отцу на тебя глубоко наплевать! — ответил в равной мере разъяренно брат. — Сдохнешь ты или кто-то другой: для него нет незаменимых людей.

— Ну так отлично! Таким и должен быть босс, разве не так? Не отдавать предпочтения никому, даже если речь идет о собственных детях? Будь ты таким же, я бы уже давно смогла себя проявить. Ты и отец гордились бы мной.

— Гордиться трупами я не привык.

— Иди ты к дьяволу! Какого ляда ты меня хоронишь? Хочешь сказать, что итогом твоего воспитания должна стать смерть в первом же сражении? Теперь я не просто хочу туда пойти. Мне это необходимо сделать, а то ты вдруг возомнил себя Предвечным.

— Да ты хоть представляешь, — вцепившись в мое предплечье своими пальцами, он хорошенько меня встряхнул. Так, что у меня клацнули зубы. — Представляешь, на что это похоже?

— Беда как раз-таки в том, что нет.

— Это тебе не тренировка! Тебе кажется, что я жесток? Да ты знать не знаешь, что такое настоящая жестокость. Настоящая боль. Смерть. Ты не услышишь, как она подберётся к тебе. Не увидишь ее. Ты даже не поймешь, что уже мертва, — черты его лица смягчились, и Индра со вздохом прошептал: — Я просто не хочу, чтобы ты менялась.

— Да, я уже поняла, что ты предпочитаешь видеть меня вечным ребенком. Тогда как я уже родилась взрослой. И к чему эти разговоры о жестокости? Расскажи про неё кому-нибудь другому, не «меченому». О, например, своему отцу. Спорим, он слышит о подобном понятии впервые…

— Не выводи меня! — тряхнул меня с новой силой Индра, заставляя зашипеть. — Отнимаешь мое драгоценное время. Этот разговор мог бы с легкостью уместить в одно простое «да».

— Твоё. Согласна.

— Мастер, — окликнул меня голос Бартла, и я повернулась к полигону, проглотив грубое проклятье.

Солдаты прекратили тренировку, с бесстыдно пристальным вниманием наблюдая за семейной ссорой своего начальства. Стоящий внизу Тартар водил угрюмым взглядом от меня к Индре и обратно. Его раздражение было очевидно и, что говорить, законно.

Знаю, это уже не первый раз.

— Не позорь меня перед ними, — прошипела я, пытаясь освободить руку из его хватки. — Ты хоть понимаешь, какое это унижение…

— Учения закончены, Бартл, — обращаясь к Тартару, брат смотрел на меня. — И передай бойцам карательного, что их командир останется на базе, дабы на личном примере показать, что такое «безграничная покорность и преданность своему наставнику».

— Да хрена лысого я соглашусь с этим бредом. У тебя нет никаких прав поступать со мной столь гадко!

— Значит я получу эти права, — с вызывающей убежденностью ответил он, отпуская меня.

Провожая брата негодующим взглядом, я пыталась разобраться в смысле его последних слов. Право распоряжаться мной по своему усмотрению есть лишь у босса Нойран. Каким же образом Индра собирался получить такую власть?

Конечно, мои страшные предположения оказались просто глупой выдумкой воспаленного воображения: брат не собирался становиться узурпатором.

Последняя неделя перед моим отбытием проходила в режиме нон-стоп: никогда еще мне не приходилось решать столько проблем в такие сжатые сроки. Бесконечные переговоры, уточнение координат и военных планов, изучение карт с учетом поступающих едва ли не каждый час данных разведки, решение финансовых вопросов. Несмотря на непомерную усталость и не сходящую дрожь волнения, я была рада, ведь такой график не позволял мне думать об Индре.

Не думать о нём было нелегко, ведь по всей базе начали ходить гнусные слухи о его ссоре с отцом. Идиоты. Эти сплетники просто отказывались понимать, что Иберия для Индры не просто отец и босс, а бог. Да брат скорее себе язык отрежет, чем будет ему прекословить или пытаться идти поперек. Тем более, зачем Индре на чем-то настаивать? Он мог просто вежливо попросить отца, и тот бы не отказал своему драгоценному наследнику ни в чем.

Я, правда, верила, что нет таких вещей, глядя на которые Индра сказал бы «дай», а его отец ответил бы «нет». Познать всю глубину своего заблуждения мне пришлось как раз через эту самую неделю.

Иберия вызвал меня к себе. Честно признаться, его кабинет нагонял на меня жуткую апатию. Место, где царствовала его величественная мысль, отличалось простором и великолепным убранством. Окруженный светлыми стенами и мебелью в тон, Его Величество казался восседающим на облаках божеством. Все великолепие обзора в такие моменты портило лишь мое присутствие.

Не ожидая увидеть в этой комнате еще и Индру, я растерялась, застыв на пороге. Брат сидел спиной ко мне, удобно разместившись в одном из глубоких кресел.

— Проходи, — кинул мне через плечо Иберия. Стоя у широкого окна, он любовался цветением роскошного сада. По его лицу блуждала задумчивость. — Сядь.

— Брат, — сухо улыбнулась я, располагаясь в кресле по соседству с Индрой.

Даже не верится, что мы не виделись с ним с тех пор, как он позволил себе в очередной раз унизить меня перед моими же подчиненными. Эта неделя его мало изменила, он был все так же свеж, горд и источал вселенское спокойствие. В отличие от меня.

— Выглядишь уставшей, милая Эла, — отметил вскользь Иберия, проходя к своему столу. — Эта должность и связанная с ней ответственность отрицательно сказываются на цвете твоего лица.

— Цвет лица? Надеюсь, это единственное, в чем мой господин может меня упрекнуть?

Хрипло рассмеявшись, босс уселся в свое тронное кресло. Его глаза рассматривали меня внимательно, с наслаждением.

— Ты догадываешься, зачем я тебя позвал?

— Вам не о чем беспокоиться, босс, — кивнула я. — Приготовления почти закончены. Мы планируем выдвинуться в шесть утра, чтобы успеть прибыть к южной границе до захода солнца. Уже отправлены два транспортных самолета с боеприпасами, медикаментами и продовольствием. А завтра…

— Эла.

— Я уже составляю отчет. Он будет у вас, как только…

— Эла, — оборвал меня снова Иберия, повысив голос. Сцепив тонкие пальцы вместе, он пододвинулся ближе к столу. Его серьезный взгляд, смотрящий столь пристально, испугал меня. Где я ошиблась? — Я не сомневаюсь, что свои обязанности ты выполняешь в лучшем виде.

— Да, это все Бартл и ваше…

— Я пригласил тебя сюда не как свою подчиненную.

— …воспитание, — неразборчивым шепотом закончила я, вцепившись в подлокотники.

— А как красивую, умную, стойкую, достойную моего сына женщину, — произнес он чуть ли не напевно.

Меня передернуло. Возможно, усталость и сосредоточенность исключительно на делах помешали мне быстро разобраться в связи этих слов, стоящих в опасной близости: «женщина» и «мой сын».

Я взглянула на Индру. Тот продолжал отстраненно рассматривать пустоту, не реагируя на речь отца, которая сошла с колеи приемлемых тем и теперь двигалась одни боги знают в каком направлении.

— В последнее время я много рассуждал над этим, — признался Иберия, но для меня его слова так и оставались тайным языком инопланетных цивилизаций. Я не понимала ничего из того, о чем он рассуждал с умным видом. — Нетерпение моего сына заставило меня принять это решение. Пойми, оно далось мне нелегко, ведь желающих породниться с Нойран предостаточно. И все претендентки не менее умные, красивые или достойные. И что немаловажно, они, в отличие от тебя, могут похвастаться богатой родословной. К тому же свадьба — порой удобный дипломатический ход. Поэтому я был поначалу против, но раз уж таково ваше желание… вы знаете друг друга уже много лет. Я видел, как вы вместе взрослели. Вашу привязанность друг к другу не заметит разве что слепой. Какой смысл мне препятствовать естественному ходу вещей, особенно если учесть, что случиться этому позволил именно я.

Просто бессмысленный набор слов. Моргнув пару раз, я попыталась убедить себя в том, что происходящее — нелепый сон. В реальности Иберия не мог наговорить так много глупостей подряд. Это на него непохоже.

— Познать смысл счастья не представляется возможным для таких, как мы, — продолжил после небольшой паузы босс. — Когда-нибудь Индра займет мое место и перестанет принадлежать тебе. Но пока я жив, наслаждайтесь друг другом. Я вас благословляю, дети мои. Совет да любовь.

Махнув рукой, он со вздохом прислонился к спинке своего кресла. Его глаза блаженно закрылись, словно предвосхищая заслуженный отдых. Выглядел он очень утомленным, но несомненно довольным. С его плеч как будто сняли тяжесть мирового океана.

Сглотнув, я поднялась на ноги следом за Индрой. Брат молча пересек кабинет, выходя за дверь. Я же еще несколько секунд неловко топталась у стола Иберии. Мне хотелось задать пару уточняющих вопросов, но весь вид босса говорил о том, что с ними мне придется обождать.

Бесшумно покинув комнату, я пошла рядом с братом по коридору, не решаясь заговорить первой.

В тишине раздавались наши неторопливые шаги. Смотря себе под ноги, я сосредоточилась в попытке уловить назойливо вертящуюся, скользкую суть, которая была заключена в том монологе Иберии. У меня было лишь одно предположение, но оно казалось до того абсурдным, настолько безумным, что о нём было стыдно даже думать.

Он нас благословляет, да?

Быстро обойдя Индру, я выставила перед собой руку, заставляя его остановиться. Шумно дыша, я глядела в его глаза, наполненные теплом и глубиной южных ночей.

— Я не имею к этому никакого отношения. Клянусь, — принялась сбивчиво оправдываться я. — Не знаю, как он до такого мог додуматься. Я понимаю, ты в шоке… я сама никак не могу в себя прийти. Чтобы ты и я… чтобы мы стали… ну, ты понимаешь, да? Наш старик совсем расслабился. Я ведь безродная, «меченая» и к тому же твоя сестра, ну? А он вдруг с чего-то решил, что мы с тобой… Мы обязательно поговорим с ним, так? Этим же вечером. Объясним ему всё… ты не можешь жениться на мне, это же противозаконно. Боги, да меня от одной мысли…

Я замолчала, когда брат медленно обхватил мое пылающее жаром лицо. Его ладони были прохладными, бережными. Опустив руки по швам, я смотрела на то, как он наклоняется. Когда его губы прижались к моему лбу, я задержала дыхание, пытаясь убедить себя в том, что панике здесь не место. Он часто целовал меня… лоб, скулы, щеки. Его прикосновения были едва ощутимы, а потом, отклонившись, он посмотрел на мой напряженно сжатый рот.

И то, как изменился при этом его взгляд, заставило меня вздрогнуть.

Поцелуй, которым он наградил меня в следующую секунду, трудно было назвать братским. Отчего все путанные и непонятные слова Иберии внезапно обнаружили смысл.

— П-пусти… — рявкнула я, отталкивая его лицо.

Как будто внезапно у меня появилось достаточно сил для сопротивления ему, ага.

— Наконец-то ты станешь моей, — на выдохе произнес Индра, обхватывая мою шею рукой. Пришпилив меня к стене, он с несколько секунд молча любовался картиной моей унизительной беспомощности. — Знала бы ты, как долго я ждал… умолял отца позволить мне… но он ведь понимал, что рано или поздно мне просто не хватит сил терпеть… и больше я терпеть не намерен.

Перехватив мою руку прежде, чем та нанесет удар, молодой господин прижался ко мне всем телом. Горячее, твердое мужское тело, такое отвратительно напряженное и жаждущее.

— Только не ты, только не ты… — бормотала я, как заклинание, пока мой рот не заткнули его губы, его язык.

Только не снова.

П-просто думать об этом, уйти от ощущений. Понять, что всё происходящее нереально. Влажное, жаркое скольжение его рта на моем собственном. Щекочущее касание его ресниц, обжигающее дыхание на коже лица. Лихорадочно сжимающие меня руки. И звук зарождающегося в глубине мужской груди стона.

— Не кусайся, — прорычал сдавлено Индра, резко отклонившись от меня.

Вид собственной крови на моих распухших, дрожащих губах, кажется, завел его еще сильнее. Не даром говорят, что плотскую страсть придумал именно Эзус — она была просто невообразимо отвратительна.

— Не притворяйся, Эла, — выдохнул он, слизывая кровь с моих губ. — Ты всегда знала, что я чувствую к тебе. Только полный идиот не поймет, что я хочу сделать, когда смотрю на тебя.

Полный идиот. Да, это про меня.

— Если тебя это возбуждает, я буду называть тебя своей сестрой.

Спазм сдавил горло. Казалось, с каждым ударом сердце протыкали раскалённые спицы. Я пыталась вспомнить алфавит в обратном порядке.

— Тебе нравилось играть со мной? — его горячий, безумный шепот скользил по моему уху, шее, ключице. — Такая детская невинность. Если бы ты только могла себе представить, как мне тяжело было сдерживать себя, когда мы оставались наедине. Когда ты сидела на моих коленях, когда прижималась ко мне, когда мы спали в одной постели. Я смотрел на тебя… да, я просыпался и смотрел. Перейти к насилию мне не давала лишь одна мысль. Что это только мое. И что когда-нибудь ты отдашься мне добровольно. Ты ведь хочешь меня. Скажи.

Его рука, отпустив мою шею, прошлась вниз, обводя округлости груди, спускаясь к развилке бедер. Такие жадные, полные нетерпения, откровенные прикосновения не мог расточать мой брат.

— Мне все равно, что подумают остальные. Ты станешь моей женой, — его поцелуи распространяли по телу холодное онемение. Просунув руку между моих ног, Индра хрипло заявил: — И завтра ты никуда не поедешь. Сегодня, завтра, всю неделю ты проведешь в моей постели. А если ты мне сейчас вздумаешь сказать «нет», я поимею тебя прямо в этом коридоре. Хочу, чтобы все узнали как можно скорее об отношениях, которые нас связывают. Наставник, брат, любовник… я буду, кем ты скажешь.

Не знаю, откуда появились силы: оттолкнув его, я рухнула на колени. Через секунду меня стошнило. Как и в тот проклятый раз, о котором я мечтала забыть. Кто бы мог подумать, что момент чудовищного позора годичной давности освежит в памяти именно брат.

По моим венам гуляли громовые раскаты. Губы саднило. Глотая воздух, я закрыла глаза и обессиленно разрыдалась. Соль, смешанная со страхом и отвращением, скользила по щекам и капала с кончика носа и подбородка.

Я оплакивала потерю единственного человека, которому доверяла всецело.

— Проклятье, ты и правда… — донеслось обреченно сверху.

Вероятно, Индра верил, что он — особенный, а моя фобия — избирательная штука.

Онемевший рот едва ли был в состоянии облечь мысль в слова, и все же я заговорила:

— Предатель… гребаный… чтоб ты еще хоть раз… подошел ко мне…

Свирепая ярость и искренняя обида, смешавшиеся в неразборчивом потоке тихих слов, вынудили его отступить. Индра не подошел ко мне. И не подходил в течение целого месяца.

22 глава

Целый месяц я не покидала пределы собственных покоев. На подобную аскезу я обрекла себя самолично, и не скажу, чтобы это сильно меня удручало. Укрытая безопасностью и одиночеством, я даже верила, что смогу прожить в подобном ритме до старости. Подальше от мужчин и их мыслей. Этих грязных, омерзительных, примитивных, животных мыслей.

Бартл, возглавивший карательный отряд, отправился к южным границам без меня. Он пытался лично увидеться со своим командиром перед отбытием, но мои двери были закрыты для всех: с некоторых пор Лайз был единственным, кому позволялось меня навещать. И лишь на одну минуту.

— Чтоб меня, мастер, — пробормотал он, проходя однажды внутрь комнаты с подносом, наполненным едой. — Позвольте прислуге здесь прибраться.

— Поставь туда, — прохрипела я в ответ, указывая на край стола.

Сидя в углу, сжавшись и обхватив колени, я подозрительно следила за каждым шагом своего телохранителя. Называть Лайза Психом с моей стороны было теперь попросту смешно.

— Давайте я позову врача. Женщину, ладно?

— Считаешь меня чокнутой? — уточнила я с вызовом.

— Да нет, вы что, — протянул он, разглядывая мои запущенные апартаменты. — Это же в порядке вещей: не вылезать из комнаты несколько недель подряд. Вам еще не надоело из раза в раз видеть и слышать одно и то же? Я, конечно, считаю себя немыслимо очаровательным, но даже такой мачо, как я, набил бы оскомину кому угодно за это время.

— Как Иберия? — спросила я неуверенно.

— Да что ему сделается. Вспоминает о вас время от времени.

— Он… выгонит меня теперь, так?

— Я так понял, ему весело наблюдать за тем, как вы тут с ума сходите. Не даром же он загрузил вашей работой своего сына. Но вам, всё равно, вести себя так по званию не положено. Да и что, вообще, могло случиться катастрофического, чтобы вас так переклинило?

Тишина стала выжидающей. Конечно, Лайз всё прекрасно знал и просто решил убедиться в правдивости подслушанных сплетен.

— А это ты мне расскажи, болтушка, — улыбнулась я фальшиво.

— Тц, если всё так и продолжится, то Нойран уничтожит не противник, а ваш озверевший брат, ясно? — взмахнул руками Псих, уходя к двери. — Все уже с нетерпением ждут, когда вы выйдете и вправите ему на место мозги. Но если вам так нравится сидеть здесь и жалеть себя, валяйте. Уверен, когда вы надумаете покинуть это милое местечко, будет уже слишком поздно нас спасать, — прежде чем скрыться за дверными панелями, Лайз шутливо пригрозил: — И не вздумайте включать передатчик. А то вдруг вам захочется поговорить с другими людьми или, упаси боги, с молодым боссом.

Вернувшееся одиночество окружило меня молчанием и тоской. За зашторенными окнами отгорало лето. Мысль о том, чтобы показаться на глаза щедрому солнцу была настолько же соблазнительной, насколько пугающей. Покинуть зону безопасности значило приступить к своим обязанностям снова. Навёрстывать упущенное. Контактировать с другими людьми, мужчинами по преимуществу. Видеться с… Ин… Индр… Индрой.

Сглотнув, я поднялась на ноги и направилась к подносу с едой. Не понимаю, когда я успела стать такой привередливой: принесенный обед был таким же аппетитным, как и пластмассовый муляж. Ни вкуса, ни запаха. Поковыряв в тарелке вилкой, я отыскала взглядом затерявшийся в груде гаджетов и бумажной документации передатчик.

Да, Лайз прав, обязанности, продиктованные званием, я выполняю из рук вон плохо. Но ведь кое-кто просто не дает мне на это разрешения. И эта ударившая наотмашь помолвка — просто способ ограничить мою свободу до предела. Теперь о самостоятельном принятии важных решений и думать нечего: Индра получил на меня все возможные права, о чем некогда предупреждал. А я просто до сих пор не могла поверить в то, что он осмелился на подобную подлость.

Самое смешное: Иберия верил, что оказывает мне величайшую честь. И схожу с ума я теперь исключительно от счастья.

Подцепив передатчик, я закрепила его у уха, включая.

— Соедините меня с боссом, — попросила я оператора. Тот не узнал меня сразу, потому пришлось напомнить звание и имя: с некоторых пор звучание моего голоса напоминало работу неисправного точильного станка.

Ожидая, я вертела вилку между пальцами и думала над приемлемым вариантом словесного оформления мысли «в гробу я видела эту свадьбу». Забавно, ведь тут от правды я недалеко ушла.

Но разговаривать с Иберией мне в тот раз не пришлось. Мне ответил его сын.

— Не отключайся, Эла, — выпалил Индра вместо приветствия.

Похоже, этот безумец отдал приказ перенаправлять любой мой звонок — первый признак жизни — на его передатчик. И теперь, слыша голос брата, не отключиться дорогого стоило: воспоминания о жарких словах, произнесенных этим самым голосом, были болезненно свежи.

Но что-то заставило меня убрать пальцы от наушника и слушать. Кажется, Индра искал уединения. Очередное совещание или переговоры? В отличие от меня ритм его жизни никогда не меняется. Молодой босс не может себе позволить такую роскошь, вроде отпуска, длиной в месяц.

— Думаю, прошло уже достаточно времени. Пора бы объясниться, — добавил он через минуту. Я слышала его частое дыхание. — Раз уж ты не хочешь меня видеть, сможешь хотя бы выслушать? На это твоих сил хватит?

Конечно, это было насмешкой. Он не верил в то, что моих сил как раз только на то и хватает, чтобы слушать. Думал, я валяю дурака, сидя здесь уже недели четыре кряду.

— Да, — выдавила я напряженно.

— Для начала… — он шумно вздохнул. — Хочу, чтобы ты знала, что принуждать тебя я не намерен. Сделаем это, когда ты будешь готова.

Проклятье, это было просто разговором… простые слова, от которых я едва не теряла сознание.

— Спасибо за заботу. Я очень это ценю, вот только… «сделать это» я никогда не соглашусь.

Выдержав паузу, Индра невесело усмехнулся.

— Я настолько тебе отвратителен?

— Мне отвратительна сама мысль… — мучительно закрыв глаза, я сбивчиво объяснила: — Чтобы все эти вещи происходили именно со мной и с… другим мужчиной. Тем более с моим братом.

— Я тебе не брат, — отрезал холодно он. Все внутри меня съежилось. — Мы с тобой не родственники. Понимаешь?

— Ты… но разве… я знаю тебя с детства. Ты заменял мне целую семью. Ты учил меня и заботился, как отец. Защищал, как старший брат. И мне казалось, это делает счастливой не только меня. Тогда зачем всё портить? Почему ты так хочешь променять всё это… всю чистоту наших родственных отношений на… грязь?

— Грязь? — очередной тяжелый вздох. — Эла, ты боишься этого. Естественно, ведь никто не проводил с тобой бесед на эту тему. Все, что сказал Вайфред — правда, в происходящем есть и моя вина. Я готов взять на себя ответственность и ждать столько, сколько нужно. Просто постарайся понять, что сексуальные отношения между мужчиной и женщиной нормальны.

— Но не между братом и сестрой.

— Я тебе не брат!

— Это ты так считаешь.

— Если проблема лишь в этом, мы преодолеем этот психологический барьер…

— Нет, проблема не в этом. Проблема в том, что… всё это время разговаривая со мной, смотря, прикасаясь, называя своей сестрой, ты на самом деле просто хотел… как со всеми теми женщинами, что были у тебя до этого. Это унизительно и мерзко! Если ты не мой брат, тогда к дьяволу все это. Я не хочу здесь больше оставаться.

— Ты не можешь говорить серьезно.

— А ты серьезен, заявляя, что хочешь… поиметь меня?

— Я знаю тебя уже больше шести лет. С того момента, как я тебя увидел, я уже знал, куда всё это заведет. Первые три года я пытался это отрицать. Ничего не вышло. Так что да, я серьезен, когда говорю, что хочу сделать тебя своей женой, добиться взаимности, а уже потом тебя поиметь.

— Боги, я просто не верю, что это говоришь мне именно ты. Просто не верю.

— Оглянись, Эла. Только ты одна считаешь, что секс — это мерзко. Некоторые видят в нём смысл жизни. И не зря. Ты должна узнать, что физическая близость приносит наслаждение. Что она насущна, как воздух.

— Не сомневаюсь. Я знаю, что все это в порядке вещей. Откуда берутся дети я знаю тоже. Я даже охотно верю, что это может приносить кому-то удовольствие. Делай это с кем хочешь. А меня не трогай.

— Вся проблема как раз-таки в том, что я хочу «тронуть» именно тебя.

Стиснув зубы, я процедила:

— Я поговорю с отцом и объясню ситуацию. Как он и сказал, достойных девушек, мечтающих о тебе и всех этих… вещах, в Энадакапее выше крыши. Осчастливьте друг друга, будьте так любезны.

— Эла, твой страх естественен, — его голос смягчился. — Бояться в первый раз нормально. Но ты должна верить мне.

— Да ты просто меня не слушаешь! Меня тошнит от всего этого, буквально. Ясно тебе? И я ничего не могу с собой поделать. Думай об этом, как о неизлечимой болезни. Мне никогда, повторяю, никогда не захочется делать что-то подобное! Тем более с тобой!

— Ты столько раз повторяла, что любишь меня.

— Люблю. Настолько сильно, насколько позволяет здравый смысл. Ты же мой брат.

— Я. Не твой. Брат.

Я закрыла глаза. Отрекаясь снова и снова, Индра, наверное, даже не подозревал, какой болью эти слова отдаются в сердце.

— Как скажешь.

Думаю, это был первый раз, когда мне так хотелось сдохнуть: грубо, неотвратимо и окончательно. Все для того, чтобы избежать продолжение выворачивающего наизнанку разговора о помолвке, свадьбе и сексе. С человеком, который первые три года считал меня никем, следующие три года называл своей сестрой, а месяц назад решил, что и этот статус устарел, пожелав сделать меня своей женой. Интересно, что Индре придет в голову еще через три года.

— Эла, ты же понимаешь… — я насторожилась. Его голос источал решимость, похожую на угрозу. — Понимаешь, что всё будет так, как захочу я. А твоё сопротивление только оттянет неизбежное, доставив тем самым лишнюю боль тебе и мне. Помнишь то чудесное время, когда ты подчинялась добровольно?

— Я была пугливым, слабым, глупым ребенком.

— Но тогда ума тебе хватало на то, чтобы понять: говорить «нет» на мое «хочу» бессмысленно. Просто смирись. До тех самых пор, пока не сможешь без меня жить и смиряться уже не придется.

Обидная правда: перечить его воле — весьма непростое и совершенно бесполезное занятие. Раньше воспринимать эту очевидность было гораздо проще. Как и наши несомненные различия. Первые месяцы я не решалась даже смотреть на Индру. Боялась наступать на его тень. Со временем граница между нами стерлась: я была принята в его семью, получила высокое звание, статус и право обращаться к нему, как к равному. Однако мое происхождение, мое прошлое, а также факт моего спасения им не в силах изменить даже такая непреодолимая сила, как время.

— Прости, я немного запуталась в твоих желаниях, — протянула я, нервно растирая немеющие ладони. — Ты хочешь себе рабыню? Или жену? Понимаю, для тебя эти слова синонимичны, но другие, нормальные люди считают, что они различаются не только написанием. Может, я ошибаюсь, но, кажется, супружеские отношения строятся на взаимном уважении, доверии, поддержке, понимании. А еще жена имеет право слова, да? У нее есть свое мнение, с которым ее муж должен считаться.

— Ясно, — усмехнулся тихо Индра. — Ставишь мне условия? Справедливо. Ты получишь какое угодно уважение, доверие и понимание, если согласишься стать моей.

Судорожно сглотнув, я мысленно сосчитала до трех.

— В таком случае… ты позволишь мне лично руководить всеми операциями, в которых будет принимать участие карательный отряд.

Да, я соглашалась. Но, похоже, это не совсем тот вид «уважения», который Индра был готов мне предоставить.

— Ты больше не будешь вмешиваться в мои дела, — натянуто продолжила я. — Перестанешь ограничивать меня. Отслеживать каждый мой шаг. И унижать меня перед подчиненными. Ты дашь мне свободу выбора и действия в том объеме, в котором ими должен располагать старший мастер.

Он медлил с ответом.

— Напомни, ради чего я должен идти на такие жертвы?

Радуясь в душе тому, что комната пустынна, и у снедающего меня стыда нет свидетелей, я, запинаясь, проговорила:

— Если ты освободишь меня от своей изматывающей опеки, я соглашусь… стать твоей женой и… позволю делать со мной все эти… вещи, которые сделают тебя счастливым.

В наступившем молчании Индра, вероятно, думал об этих самых «вещах». Это казалось невероятным, но он действительно был готов пойти на всё ради достижения цели, от которой меня неметафорический тошнило. Потому в итоге ответил:

— Конечно, мастер. Отныне вы вольны поступать, как вам вздумается.

Вот так просто закончилась эра его тирании. Просто уму не постижимо.

— А теперь иди ко мне.

Вспыхнув, я бросила:

— Это не всё.

— Слушаю.

Да, его терпение достойно похвалы, поэтому…

— Думаю, у твоего обещания должен быть… гарантийный срок.

— Не веришь мне на слово?

— Нет, — честно призналась я, зная наверняка, что он в этот момент улыбается.

В очередной раз подтвердив мои предположения о том, что он готов пойти на всё, молодой босс ответил:

— Хорошо. Сколько времени тебе нужно для того, чтобы привыкнуть к своему новому статусу?

В динамике раздался тихий щелчок — зажигалка. Я слышала, как Индра раскуривает сигарету, дыша глубоко, неторопливо. По всей вероятности, после моего согласия время перестало иметь какое-либо значение для него.

— Три года.

23 глава

Могу представить, насколько оскорбительным и неожиданным Индра нашел мое последнее условие. Это было для него в новинку: добиваться женщины. Чтобы получить желаемое, брату нужно было просто посмотреть на объект своего вожделения. Да, раньше хватало лишь одного правильного взгляда…

Теперь же, поставив меня перед фактом нашей неминуемой свадьбы, Индра невольно сделал нас обоих несчастными. Сказав, что будет ждать столько, сколько нужно, брат не солгал, в очередной раз продемонстрировав чудеса своей воли. Его жизнь превратилась в муку ожидания. Моя — в бессмысленную попытку отсрочить неизбежное.

О нашей помолвке было официально объявлено на следующий день после заключения нашего с Индрой договора. С тех пор время стало восприниматься нами по-разному.

В течение следующего года мы виделись с ним крайне редко: я воспользовалась дарованной мне свободой и больше напоминала оторвавшийся от дерева и обреченно носящийся по миру листок. Утром я могла сидеть за столом переговоров где-нибудь в Северных районах, едва понимая смысл слов, исковерканных незнакомым наречием. Днём пить чай в тенистом саду с видом на море, млея от тепла и цветочных ароматов. Ночью, стоя едва ли не по колено в воде, слушать пытающегося перекричать грозовые раскаты офицера: «Видимость — дрянь. Всё из-за сезона дождей. И так продлится еще пару недель, потому нужно держать ухо востро…»

За это время мне довелось воочию убедиться в том, что империя Иберии безгранична. Богата, разнообразна и прекрасна. Разве могла я представить весь масштаб власти босса и его силы, не взглянув на простор и величие принадлежащих ему земель? А также страх, который вызывает в наместниках одно лишь звучание его имени.

Нести его жестокую волю, склонять к его ногам новые народы и усмирять взбунтовавшиеся старые снова, снова и снова, до тех пор, пока ты сам не станешь олицетворением его могущества.

За это время я искоренила многие слабости из своей души. Но не самую главную: любая мысль об Индре и его специфических чувствах по отношению ко мне вызывала лишь бурю «только-мать-его-не-это». Самое абсурдное, что я даже не пыталась смириться со стремительно надвигающимся будущим, предпочитая думать, что время изменит Индру. Серьезно, три года — немаленький срок, который поможет брату понять, насколько глупо было добиваться именно меня. Ведь вокруг столько юных красавиц мечтают его осчастливить.

По глупости я даже пыталась «ненавязчиво» ему на это намекнуть: все наши встречи, случавшиеся за пределами Тавроса, проходили в каком-нибудь блистательном ресторане. И никогда я не приходила на эти «свидания» одна. Нет, речь идет не об извечно сопровождающем меня Лайзе.

Словно совершенно случайно я брала с собой на встречу девушку: дочь босса местного клана, наместника Синедриона или магната. Молодая, прекрасная, с богатым приданым и великолепной родословной. Чтобы подчеркнуть наши различия еще больше, я старалась выглядеть в такие моменты максимально ужасно.

Следуя повторяющемуся из раза в раз сценарию, я проходила к столику, ведя за собой немало взволнованную претендентку. После чего здоровалась с братом, размыкая рукопожатие всегда слишком рано. Такая холодная официозность между нареченными могла показаться кому-то абсурдной.

— Здравствуй, молодой босс, — неловко смеялась я, поправляя на ладонях перчатки. — Познакомься, это Елена (Ариадна, Элис, Кассандра, Гертруда, Одри). Мы встретились с ее отцом, когда я направлялась сюда. Они шли из театра, и мы разговорились. Я сказала, что ты почтил визитом этот город, ну и… Ее отец жутко занятый человек, но он так хотел с тобой познакомиться. И я взяла с собой его дочь.

— Да, я… счастлива, что встретилась с вами, — смущенно шептала в такой момент девушка, смотря на брата из-под опущенных пышных ресниц.

— Бесконечно рад, — вежливо, но сухо отвечал Индра, явно показывая свою незаинтересованность.

Но я не сдавалась на полпути, отчего разговор шел исключительно о Елене (Ариадне, Элис, Кассандре, Гертруде, Одри).

— Я тебе не рассказывала? Она ведь восхитительно рисует.

— Д-да, это так, — подтверждала красавица, поводя оголенными плечиками.

— Я приобрела пару ее картин и отправила тебе в подарок. Ты должен убедиться воочию в том, насколько она талантлива.

— Ты опять обстригла волосы, — отмечал глухо брат, не следя за разговором.

— Волосы?! Да брось, зачем они мне?! Ты бы видел, где мне приходится бывать, — отшучивалась я, бросая взгляд на девушку. — Будь у меня такие волосы, как у Елены, это считалось бы настоящим преступлением. Прекрасный цвет.

— Спасибо, — улыбалась та, кокетливо накручивая на палец упругий локон. — Я слежу за собой с самого детства. Меня приучила к этому матушка.

— Ты выглядишь уставшей, — Индра упрямо не желал на нее смотреть.

— Слишком много работы.

— Заметно. Когда ты в последний раз меняла одежду?

— Три дня назад, — признавалась я, оттягивая футболку. — Зато взгляни, какое у Елены прекрасное платье.

— Оно совсем новое, — кивала девушка.

— У тебя великолепная фигура, и этот наряд тебе очень идет, — заверяла я. — А ведь ей всего семнадцать, представляешь, брат? Такая красавица…

— Я же сказал тебе так меня не называть, — ледяным тоном перебивал меня Индра.

Уже через минуту следовали слезы обиды и несогласия очаровательной Елены (Ариадны, Элис, Кассандры, Гертруда, Одри). Брат не желал влюбляться. Когда я была рядом, он упрямо не обращал внимания на других женщин. Наивно я полагала, что так происходит и тогда, когда меня нет поблизости. Конечно, думать о том, что такой мужчина, как Индра, будет все три года хранить верность, с моей стороны было попросту глупо. Всё дело в том, что я постоянно забывала, что людей, испытывающих рвотные позывы от мысли о физической близости, на этой планете не так уж много. Возможно, их число стремится к одному.

Об этом однажды мне любезно напомнил Индра. Я находилась на высоте десяти тысяч метров в тот момент, когда раздался сигнал передатчика.

— Разбудил? — послышался в динамике хриплый голос брата.

— Вообще-то… — я поглядела на проплывающие внизу облака, купающиеся в сиянии солнца. — Вообще-то еще даже не смеркается.

— Где ты?

Откинувшись в удобном кресле, я огляделась.

— В самолете. Мы не так давно вылетели из Авариса.

— Далеко… — вздохнул Индра, и я нахмурилась, прислушиваясь к шороху, который приняла за помехи. — И когда планируешь вернуться?

— Кто знает, — неопределенно ответила я. — А ты… в Тавросе?

— Да.

— У вас сейчас ночь?

— Да.

— И ты опять напился, — заключила я, слыша его тихий смех. Знать бы о причинах исключительной расположенности его духа. — Что это с тобой?

— Я скучал, — его голос опять обрел нешуточную серьезность. — Я не видел тебя уже сто лет…

— Нет, всего лишь два месяца.

— А ты… тоскуешь без меня?

— Почти так же, как по прошлому, — призналась я едва слышно, разглаживая пальцем появившуюся между бровей морщинку. — Тебе нужно отдохнуть, брат…

— Я же просил. Не называть. Меня. Так.

— Да, прости. Постоянно забываю.

— Ты делаешь это нарочно. Я же знаю, — судорожно выдохнув, он добавил: — Я слышал, ты опять полезла в самое пекло… Твое звание дает тебе полное право не сражаться, тогда зачем? Почему ты поступаешь мне назло?

— Мне это нравится.

— Делать мне назло?

— Да нет же… — закрыв глаза, я пробормотала: — Наверное, я ужасный человек. Ты же знаешь, я ненавижу насилие во всех его проявлениях, но когда я оказываюсь там… в жерле сражения… когда накрывает этот разрывающий голову шум, который не перекричать, когда ощущаешь невероятную близость смерти… тебя перестает волновать всё, что казалось важным до этого самого момента. Всё теряет свою ценность мгновенно и, кажется, навсегда. Это… невероятное ощущение. Ход мыслей такой простой и упорядоченный, словно математический алгоритм. После всей ерунды, что творится в моей жизни, это настоящее блаженство. А когда все проходит… тишина такая, словно ты оказался на дне океана. Ни звука. И жутко хочется пить… обожаю чувство жажды, которая достигает пика перед самым ее утолением.

— Ну… тут я тебя готов понять, — двусмысленно протянул Индра, и я недовольно поморщилась. Сделав глубокий, длинный вдох, он тихо признался: — Иногда мне тоже этого не хватает…

— Да, судьбе наследника не позавидуешь, — ответила я понимающе. — Тем не менее, не вздумай расслабляться. Вся эта дипломатия не должна превратить тебя… да что там происходит, твою мать?! Брат!

Его тяжелое прерывистое дыхание шелестело в наушнике. Ритмичный шорох стал звучать отчетливее.

— Нет. Называй меня по имени, — прошептал он приглушенно.

— Индра?

— Еще… чуть нежнее…

Резко выпрямившись в кресле, я уловила протяжный женский стон.

— Да чтоб тебя… извращенец долбаный! — вскричала я, срывая с уха передатчик и швыряя его на столик перед собой.

— Мастер? — подошел Лайз, немало обеспокоенный моей вспышкой гнева. Глядя на меня, мертвенно побледневшую и едва дышащую, он испуганно подорвался: — Я сейчас же приведу врача…

— Нет, погоди! — кинула я, указывая дрожащей рукой в сторону бара. — Принеси мне воды. Со льдом. Очень-очень много льда.

Обреченно покачав головой, Лайз ушел за водой, вероятно, досадуя на безумие своего мастера. Дав шанс дыхательным упражнениям, я утомленно закрыла веки. Темнота перед глазами пульсировала. Когда же пришел Псих, ставя передо мной запотевший стакан, доверху наполненный колотым льдом, я вслух цитировала устав.

— Похоже, наше возвращение в Таврос опять откладывается, — заключил телохранитель, следя за тем, как моя рука в перчатке обхватывает стакан. Зубы стучали о стеклянный край, когда я пыталась сделать ровный глоток. — Плакал мой обещанный отпуск.

— Напротив, — прохрипела я, сглатывая. Холод обжигал горло. — Теперь ты можешь быть уверен, что получишь свой отпуск.

— Не вижу связи, — растерялся Лайз, но я лишь махнула рукой, прося оставить меня одну.

Псих не видел связи просто потому, что еще не знал, какое именно событие ошарашило меня. Индра был в Тавросе, пьяный, с женщиной. Однако, по его мнению, набор был неполным: не хватало лишь моего голоса для создания совершенной иллюзии.

Сделав еще одни глоток, я забрала наушник и уже через пару секунд услышала голос молодого босса.

— Считаешь меня извращенцем, серьезно?

— Она похожа на меня? Так? — я следила за тем, как по запотевшему стеклу лениво скользит капля.

Индра горько рассмеялся, и этот звук увел всю злость. Появилась неуместная жалость.

— Она моложе. Ее волосы светлее, а глаза — серые. Но да… похожа. Она так же поджимает губы, когда злится. — Думаю, девушка еще была там. — Но ты пахнешь слаще… ревнуешь?

— Сделай ее своей фавориткой.

Мое требование (не просьба) породило минутное молчание.

— Я тебя правильно понял?..

— Я хочу, чтобы ты сделал ее своей официальной любовницей. Она ведь нравится тебе.

— Ты просто сумасшедшая, — заключил со вздохом брат. — Как ты себе это представляешь? Я уже помолвлен.

— Да, со своей сестрой. Так в чем проблемы? Когда тебя волновало чужое мнение?

— Да имел я чужое мнение, — ответил бессвязно Индра, мучительно простонав. — Я верил, что ты… Тебя это нисколько не волнует?

Ох, речь в самом деле шла о ревности.

Закрыв глаза, я потерла висок, в котором пульсировала кровь наполовину с болью.

— Индра… я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Я не сумею… сделать этого для тебя. Понимаешь? Ты ведь лучше меня знаешь это…

— Заткнись, — негромко бросил он. — Я тебе уже давно сказал, кому ты принадлежишь. Ты живешь не для моего отца и не для своего отряда. Исключительно ради меня. И мне решать, кого тебе делать счастливым.

— Ты опять играешь в бога, мой бедный брат.

— А ты опять испытываешь мое терпение.

— Прекрати изводить себя, идет? — грустно улыбнулась я, накрывая ладонью глаза. — Хватит на сегодня. Отдохни.

— Нет уж… — протянул он. Сквозь помехи раздался женский игривый вскрик. — Лучше я еще пару раз трахну свою «официальную любовницу», представляя на ее месте «свою сестру», которую я уже год как объявил своей будущей женой.

Его ядовитый сарказм жёг, заставляя меня торопливо снять наушник. Всё оставшееся время полета я размышляла над масштабами безумия, творящегося в наших с Индрой жизнях, наблюдая за тем, как в бокале медленно тает лед.

24 глава

Любовницу брата звали Каприной. Юная особа младше меня на два года и в два раза красивее. Несмотря на то, что все хором кричат о субъективности красоты, нельзя было отрицать ее отменное чувство вкуса, нежность черт и легкомысленность, которых я была лишена, и которые искали в женщине уставшие от жизни, загибающиеся под тяжестью забот мужчины. Единственное, чем Каприна не могла похвастаться, так это благородным происхождением, отчего ее семья и она сама считали невероятным лотерейным выигрышем то внимание, которое оказал им наследник Нойран.

В очередной раз поразив общественность, Индра назвал Каприну своей фавориткой и стал появляться с ней на публике, кажется, наслаждаясь шумихой, которую вызывала его противоречивая персона. Думаю, он и его новая пассия были самыми обсуждаемыми личностями в Эндакапее.

Мне же довелось познакомиться с Каприной лишь через две недели после обретения ею нового статуса. И знакомство это состоялось при весьма необычных обстоятельствах.

Когда мы прибыли на базу, Таврос купался в темноте ночи, блуде и аромате греха. Приказав бодрствующей охране не сообщать о моем прибытии, я отправилась в свои покои. Губы упрямо растягивала недобрая улыбка — олицетворение злонамеренности моих мыслей. Я вышла из своей комнаты лишь через полчаса, и стоящий за дверью Лайз несколько опешил, мельком меня оглядев.

— Вы… куда-то собрались, так? — уточнил он, сглатывая.

— А что, похоже?

Я опустила взгляд, осмотрев эластичный черный костюм.

— Проклятье, — выдохнул тихо Псих. Он говорил шепотом, словно уже предчувствовал в моих действиях недоброе и понимал, что становится соучастником преступления. — Эта ткань слишком… обтягивает. Что вы задумали?

— Устрою своему брату экзамен на выживание. Пока я изо дня в день оттачиваю боевые навыки, он заседает на скучных советах или тешится со своей женщиной. Спорим, он сдал за последний год? Еще как сдал.

— Чего?! — прошипел запальчиво Лайз. — Вы собираетесь напасть на молодого босса? Серьезно? Зачем вам это?!

Прошло столько лет, а мой телохранитель так и не научился меня понимать.

— Ты знаешь, что именно семь лет назад заставило меня остаться здесь, обучаться, терпеть издевательства Индры и прочие обиды?

— Конечно, ведь это было приказом Иберии!

— Не совсем. Желание стать сильнее было продиктовано не приказом. Я терпела всё это лишь с одной целью: поставить на колени своего наставника. Я ему об этом частенько напоминала, а он в своей презрительной манере отвечал, что я добьюсь этого в тот момент, когда высохнет Шимское море. Теперь, — я натянула на голову трикотажную маску с прорезью для глаз, — самое время продемонстрировать Индре тотальность его заблуждений.

— Что-то не очень похоже, что вы собираетесь на честный поединок.

— Честный поединок?! Индра — гребаный монстр, о какой честности может идти речь?

— Поэтому вы вот в таком виде собираетесь его навестить среди ночи? И напасть?

— Таков мой план, — кивнула я, поправляя кобуру с ножом на поясе.

— Это… откровенно дурацкий план! — определенно, Лайзу моя затея казалась извращенным самоубийством. — А если с вами что-нибудь случится? Если вас схватят? Вы представляете, какой скандал…

— Эй-эй, успокойся, — протянула я оскорбленно. — Ты же не считаешь меня конченой идиоткой? Я не собираюсь идти к нему напрямую, маяча перед его телохранителями. Планировка этой базы отлично мне знакома: тайные ходы и система вентиляции. Я подберусь незаметно.

— Вы собираетесь воткнуть ему нож в спину?

— Нет. Я собираюсь поступить гораздо более подло, — многообещающе произнесла я, похлопав Психа по плечу.

И это не было пустой бравадой: нападать на Индру со спины — пустая трата времени. Для успеха операции столь банального эффекта неожиданности было недостаточно: требовалось собрать воедино несколько снижающих его бдительность факторов.

Ночь.

Алкогольное опьянение.

Сон или, что лучше, секс.

Когда я оказалась в ванной комнате, соединенной со спальней молодого босса, он остановился на последнем пункте: из-за двери доносились рваные женские стоны.

Кожу закололо, вдоль позвоночника побежали мурашки, а рот наполнился горечью. Думаю, эта проклятая фобия когда-нибудь станет причиной моей смерти.

Пройдя на ощупь к двери, я вытащила нож. Достаточно аккуратно, чтобы не извлечь ни звука. Хотя, казалось, рухни на землю небо, и эти двое едва ли это заметят.

Осторожно сдвинув дверную панель, я выглянула в образовавшуюся щель.

Сказать откровенно, смотреть на то, как люди истощают себя страстью куда более сносно, чем представлять себя непосредственным участником постельных баталий. Индра привел женщину в свой дом, в свою спальню и продолжал укладывать ее в свою кровать снова и снова в течение двух недель. Это ли не свидетельствует о том, что Каприна по-настоящему нравится ему?

Возможно, мне не стоило мешать их идиллии, однако его уязвимость, казавшаяся доселе не более чем мифом, была слишком очевидна и соблазнительна, чтобы теперь развернуться и уйти. Так просто оставить свои попытки превзойти учителя? Это было не в моем безрассудном стиле.

Затаив дыхание, я смотрела в сторону кровати, на которую падал рассеянный свет. Я видела обнаженную спину Индры, покрытую сложным узором татуировки. Под его блестящей от пота кожей плавно двигались мышцы. Комнату наполнял знакомый, родной запах, теперь разбавленный (оскверненный) пряным ароматом страсти.

Это было больше похоже на магию: насколько бы отвратительным происходящее ни представлялось, от него так трудно оторвать взгляд…

Сжав на рукояти онемевшие пальцы, я бесшумно отодвинула панель в сторону, в ту же секунду замахиваясь для броска. Нож рассёк воздух со скоростью мысли с тихим, едва уловимым свистом. Вероятно, Индра начал действовать еще до того, как моя рука отпустила оружие: когда лезвие вонзилось в изголовье кровати, вибрируя, мужчина уже был на ногах. Что ж, его реакция со временем не притупилась.

Черные глаза быстро распознали преступника в прозрачной полутьме, и Индра неловко замер, вероятно, узнав меня. Мою фигуру, движения, повадки. Скользнув в комнату, я схватила стоящую на небольшом столике початую бутылку спиртного за узкое горлышко. Мелодичный звон бьющегося стекла был заглушен обреченным женским воплем: Каприна только сейчас разобралась в происходящем. Даже боюсь себе представить, какие именно предположения мучили ее впечатлительное сознание в течение того непродолжительного промежутка времени, в который уложилось наше с Индрой сражение.

Я зря беспокоилась, молодой босс был в состоянии за себя постоять. Будь на моем месте настоящий киллер, бедняга вылетел бы в окно уже через секунду после своего нелепого нападения. А так… разбивая кулаки, мебель и уникальную коллекцию спиртного, мы с наставником просто вспоминали старые добрые времена. Когда наши отношения были благословенно просты, а не завязаны тройным узлом.

В итоге я оказалась прижата к полу. Щеку тёр ворс ковра, а рука была зафиксирована болевым приемом. Плечевой сустав давал о себе знать с мучительной ясностью. Я задыхалась, слыша дробь собственного сердца и тихий скулеж со стороны кровати. Как раз эту минуту выбрал для появления Алан, вероятно, решивший, что страсть любовников перешла все границы. Чуть сдвинув голову в сторону, я взглянула на возвышающегося телохранителя, сжимающего в руке бластер.

— Убери это, — довольно резко приказал Индра. Его рука стянула с меня маску. — Ты наставляешь оружие на нашего дражайшего мастера.

— П-привет, Алан, — попыталась улыбнуться я.

Безумие открывшейся картины поразило даже подготовленного бойца. Но, в конце концов, когда это мы с Индрой соблюдали законы логики? Алану пора уже было привыкнуть к сюрпризам, которые снова и снова генерирует мое больное сознание: «тайком пробраться в спальню наследника и напасть на него среди ночи, пока он забавляется со своей любовницей? Отличная мысль, чтоб меня!»

— Кажется, я вывихнул тебе плечо, — в голосе Индры звучала усталость. Такая блаженная усталость, пришедшая на смену изматывающему напряжению. — Сейчас вправлю, потерпи.

— Нет… — прохрипела я, вжимаясь лбом в ковер. — Для начала штаны надень.

Фраза плавно перетекла в болезненный стон. Сустав встал на место с гадким хрустом. Освободившись от давления чужого тела, я медленно поднялась на ноги и стряхнула с одежды мелкие осколки.

— Крепкое приветствие, — раздался сбоку голос Индры, и я невесело усмехнулась.

— Твое крепче. А я-то думала, ты здесь вконец обабился, — взглядом я нашла сжавшуюся и притихшую девушку. Подтянув ноги к груди, она следила за мной опасливым взглядом. — Кажется, мой неуместный визит слишком тебя впечатлил.

— Ты хочешь убить меня? — слетело с ее дрожащих губ.

Я нахмурено огляделась.

Ладно, нетрудно себе представить, как это выглядело со стороны: зачем еще нападать на Индру его невесте, если не по причине ревности? Неужели Каприна так и не поняла, кому именно обязана своим статусом?

— И в мыслях не было, — призналась я, проходя к кровати и рывком вытаскивая нож, застрявший в высоком изголовье. — Я напугала тебя, за что прошу прощения. Мне показалось, что ты не из слабонервных, раз встречаешься с Индрой. Тебе придется привыкнуть ко всякого рода неожиданностям, если планируешь и впредь здесь оставаться. Просто поверь моему слову: тут и не такое увидишь. Это совершенно безумное место.

Едва ли мои слова ее успокоили, потому я поспешно отошла, освобождая ее личное пространство. Спрятав нож в кобуру, я взглянула на одевающегося брата.

— Ну, не буду вам и дальше надоедать. Еще раз простите мне мою невоспитанность. Жутко стыдно.

— Пойдем, — бросил Индра, проходя мимо меня к двери. Его губы улыбались. Как и глаза. Поразительно, если учесть, что я помешала кульминации. — Нам нужно поговорить.

Да брось, хотелось мне ему сказать, у тебя в кровати лежит потрясающая девушка. О каких разговорах вообще может идти речь?

— Он вернется через пять минут. Только преподаст мне урок хороших манер, чтобы я впредь не пугала таких красавиц, — подмигнув, заверила я Каприну, прежде чем выйти за братом. — Эй, не обижай ее своей напыщенностью и самодовольством. Мог хотя бы сказать, что скоро вернешься, и что она самая прекрасная женщина на планете.

— Что первое, что второе — ложь, — равнодушно бросил через плечо Индра.

Я лишь покачала головой, следуя за ним по коридору, в котором уже собралось немало народу. Привлеченная шумом прислуга едва слышно перешептывалась, провожая нас взглядами. От постороннего внимания мы укрылись в одной из гостиных комнат. Пройдя к бару, Индра предложил выпивку, и я не отказалась.

— Это было приятным сюрпризом, — проговорил брат, стоя ко мне спиной. — Не думал, что ты осмелишься ко мне подойти так скоро. Я… почти счастлив.

— Я поклялась поставить тебя на колени. Ты же не забыл?

— Все еще веришь, что тебе это удастся?

Он не повернулся, а я просто молча смотрела ему в затылок.

— Прости за бардак, — через минуту нарушила напряженную паузу я. — И за Каприну прости. Все-таки я надеялась, что ты будешь один, — когда он не ответил, осторожно продолжила: — Не будь с ней так жесток. Если ты ей позволишь, она сможет стать для тебя отличной подругой. Я поговорю с Иберией, он позволит вам…

— Эла, — его тон не терпел прекословия. Приблизившись, Индра вложил в мою руку бокал, после чего прошел к креслу. Я села напротив, чувствуя неловкость за свой внешний вид. — Лучше расскажи мне, как прошла твоя поездка.

Вот же чокнутый. Девушку предпочел нудным разговорам о политике.

Нехотя пересказав содержание почти дописанного отчета, который должен оказаться уже завтра у Иберии, я глотнула из фужера. Поразмышляв еще с секунду, добавила к этому скучному докладу собственные впечатления от проделанной работы.

— С ума сойти, прошло уже больше года, — протянула я в заключение. — В мои обязанности входит замечать малейшие детали. От и до. Но как проходит моя же жизнь мне заметить не дано. Знаешь, это похоже на падение… чем ближе к земле, тем быстрее. Раньше время текло с такой благосклонной медлительностью.

— Хочешь отсрочить некую пугающую тебя неизбежность? — с неправдоподобным безразличием поинтересовался брат.

— Нет, просто… иногда мне в голову приходят странные мысли. Неужели вся моя жизнь пройдет вот так? Из одной части света в другую, снова и снова. Какой-то замкнутый круг. Поначалу это нравилось мне, а теперь… я теряю дом, — я прикончила свою порцию следующим глотком. — Я уже не чувствую, что… — хочу возвращаться сюда? имею какую-то связь с этим местом? меня здесь что-то держит? — …во всём этом есть какой-то смысл. Завтра будет новый день, и придется опять лететь куда-то сломя голову.

— Ты так быстро пьянеешь, — отстраненно отметил Индра, а я, повертев в руке фужер, поставила его на столик между нами.

— У Иберии слишком много врагов. Даже среди «друзей». Кстати, насчет последних… я слышала, Децема подверглась нападению сегодня.

Разговор о треклятой, вызывающе самостоятельной и шокирующе непокорной Децеме взбодрил брата будто крепкий пинок. Вся чувственная расслабленность схлынула с него. В его глазах опять поселился холод из районов вечной мерзлоты. Но не мне осуждать его за эту неприязнь, ведь с некоторых пор говорить о Паймоне и иже с ним было и для меня настоящим испытанием.

— Не первый и не последний раз, — ответил Индра через минуту, отводя взгляд. — Расположение территорий, за которые они отвечают, весьма способствует возникновению военных конфликтов.

Я знала, Децема — своеобразная южная стена, сдерживающая плотина на пути к зоне влияния Иберии — Эндакапею. Конфликты интересов на границе — рядовое явление. Удивительно, что при всем при этом клан Паймона еще несколько лет успешно сопротивлялся агрессии Нойран.

— Отец окажет им поддержку? — поинтересовалась я, но Индра предпочел промолчать. — Это всё-таки прописано договором, не так ли?

В моем голосе звучало отнюдь не предвкушение, а страх. Но брат опять поставил все с ног на голову.

— Так не терпится проведать старых знакомых? — ага, особенно одного конкретного. — Придется потерпеть. Пригласим их на нашу свадьбу, что скажешь?

Его беспричинная ревность угнетала почти так же, как и постоянный контроль, от которого мне удалось освободиться год назад.

— Отличная мысль.

— Раньше тебе их увидеть не удастся, — мягко заверил меня Индра, разглядывая дно своего бокала. — Ни Паймона, которым ты так восхищалась. Ни его обожаемого сынка.

Брат был неправ. Не только в том, что я восхищалась Паймоном и жаждала свидеться с «его сынком». А в том, что, по его представлениям, увидеть их мне удастся лишь на своей свадьбе.

С Дисом мы встретились гораздо раньше, а с его отцом мне не пришлось встретиться вообще. Ведь в тот момент, когда наша ленивая ночная беседа подходила к концу, Паймона уже не было в живых.

25 глава

Известие о гибели главы Децемы поразила всех следующим утром.

Как гром среди ясного неба.

Как подлый удар ниже пояса.

Как звон колокола в предрассветной тишине.

Посланный на помощь союзному клану отряд вернулся в Таврос лишь спустя неделю. И известие о том, что противник ликвидирован, едва ли добавило радости тревожным будням.

Эндакапей снова оказался на грани межклановой войны. Лишившись своего рассудительного предводителя, Децема могла взбунтоваться в любой момент, обвинив Нойран в несоблюдении договора: Иберия почесался не сразу, чтобы оказать им военную поддержку, в следствии чего погиб Паймон. Хотя многие не верили в то, что истощенная Децема решится щериться в сторону своего хозяина. Однако большинство считало, что у Иберии достаточно недоброжелателей, которых объединяет желание сравнять Нойран с землей.

Первым среди них, естественно, был Дис.

На Совете, собранном через неделю после трагических событий, решался вопрос о назначении нового главы на место почившего Паймона. В большой, шумной зале воздух был раскален до предела от напряженных дискуссий и волнения. Сидящий в своем тронном кресле Иберия устало тер висок, оглядывая спорящих старейшин. Его глаза казались мертвыми, когда останавливались на конкретном человеке, высказывающем очередное предложение:

— А я говорю, распустить клан к дьяволу! Мало эти настырные отщепенцы портили нам кровь! Паймон был единственным, кто удерживал гонор своей армии в узде, после его смерти нечего и рассчитывать на то, что они будут подчиняться. Какого бы главу вы ни поставили!

— Распустить Децему? — повторил Иберия, постукивая пальцем по столу. — Чтобы эта, без преувеличения будет сказано, древняя стихия ушла следом за своим предводителем? Я завоевывал их не для того, чтобы в итоге уничтожить, а чтобы подчинить, мастер Альдар. Расформировать клан означает добровольно выпустить из рук то, что я с таким усердием собирал.

Голос подал долговязый, худощавый мужчина — здравомыслящий человек и отличный стратег — мастер Панси.

— Знаю, сейчас многие раскритикуют мое предложение… но почему бы не согласиться утвердить кандидатуру Диса?

В наступившем молчании на него смотрели, как на умалишенного.

— Война им нужна в той же мере, в какой и нам, — продолжил рассудительно мужчина. — Я не говорю, что угрозы с их стороны вообще нет… но, проигнорировав их мнение, мы лишь обострим и без того опасную ситуацию. Не мудрее ли будет предоставить им щепотку самостоятельности, а не унижать в очередной раз?

— Ага, положи им в рот палец, они по локоть откусят, — с усмешкой прокомментировал кто-то.

— А если и дальше натягивать отношения… эта метафорическая резинка лопнет и ударит по нам же.

— Не ударит, если во главе Децемы поставить надежного человека с головой на плечах.

— У вас, должно быть, уже есть такой на примете? — Панси бегло осмотрел собрание. — Серьезно, мне интересно узнать, кто добровольно согласится занять этот пост? Посылать туда «надежного человека с головой на плечах», всё равно что вызывать шамана с бубном для укрощения урагана.

— Наша уступчивость будет выглядеть как слабость, — хрипловато вставил другой. — Вряд ли они оценят милосердие Нойран по заслугам.

Мастер Панси лишь взмахнул руками, признавая поражение.

Шум несколько стих, и все взгляды устремились к Иберии. Неторопливо потирая свои суховатые ладони, босс посмотрел на меня:

— А вы что скажете, мастер? Что-то не слышно ваших предложений.

Я растерялась. Интересоваться моим мнением, когда выделиться и насоветовать лучше остальных желают мужи более мудрые… лестно, но подозрительно. Нахмурившись, я неуверенно проговорила:

— Я согласна с мастером Панси, — не давая шанса остальным задавить меня своим благоразумием, я поспешно продолжила: — Ну… очевидно же, что решение о назначении нового главы, принятое без участия самой Децемы, оскорбит клан. Если вы навяжете им предводителя, который никоим образом не знаком с их характером, традициями и законами, война станет вопросом времени. Произойдет это завтра или через год — неважно. Они постараются сместить вашего ставленника… думаю, он там долго не протянет.

— Это будет неофициальным обвинением войны, — заявил один из старейшин. — Тогда мы нападем первыми. И сравняем их с землей.

— Ну да… — согласилась я неловко. — Просто, зачем давать им повод для агрессии? Почему бы не попытаться наладить союзнические отношения? Продемонстрировать свою расположенность? Босс, вызовите сюда Диса, поговорите с ним, — сидящий рядом Индра, кажется, мечтал в этот момент заткнуть мне рот. — Попытайтесь понять этого человека и его мотивы. Возможно, нам и не стоит ожидать от него агрессии, все-таки он верный слуга Паймона, а тот заключил с Нойран договор и обязался его выполнять. Гибель Паймона — это гибель солдата, то есть рядовое явление. Это была смерть, достойная воина, едва ли у них есть поводы для мести, направленной именно в нашу сторону. Как и сказал мастер Панси, нам не стоит обострять ситуацию еще сильнее. У Децемы и так траур. Думаю, сейчас самое время показать, что мы уважаем память и выбор их босса, и утвердить на место нового главы преемника Паймона.

— А потом вложить ему в руки оружие и подставить висок, — ядовито хохотнул кто-то.

— Можно заключить брак по расчету, — добавила я, обращаясь исключительно к Иберии. — Стабилизировать ситуацию помог бы союз между Дисом и… дочерью одного из старейшин… или незамужней сестрой.

— Будь я неладен! Если речь пойдет о моей дочери, я скорее отдам ее за первого встречного, — раздался оскорбленный голос одного из младших мастеров. — Вы что, не видели этого парня? Проклятый «от» и «до».

— Не стоит, — тихо протянула я, поворачиваясь к говорившему, — поднимать тему происхождения, тем более, когда обращаетесь к «меченому». Это очень… очень опасная тема, мастер Вальгарт.

Я почувствовала на ноге ладонь Индры, его пальцы впились в мое колено через плотную ткань формы. Мне пришлось отчаянно сжать рот, чтобы сдержать вопль боли.

— Да, свадьба порой представляется отличным решением многих разногласий, — согласился Иберия, покручивая гербовое кольцо на пальце. — Но налаживая подобным образом дружеские отношения с Децемой, я наживу врагов в собственном Совете. Тем не менее, я не могу сказать, что эта идея мне не нравится. Породнить два старейших клана Эндакапея? Почему бы и нет…

Его прищуренный взгляд вкупе с загадочным тоном показался мне недобрым знаком. Но я лишь кивнула, благодарная за то, что он принял мои слова к сведению.

— Не переживайте так, мастер Вальгарт, — тихо рассмеялся Иберия. — Роль несчастных жертв, отданных на заклание, не выпадет ни вашим дочерям, ни вашим сестрам, уважаемые мастера.

— Убери руку, — прошипела я едва слышно, обращаясь к Индре.

Но тот на меня даже не взглянул. Я была уверена, что хмуриться его заставляет очередной приступ ревности.

— Хорошо, — босс сцепил пальцы вместе, прислоняясь к широкой спинке кресла. — Пока я не объявил свою волю, возможно, найдется доброволец? — пальцы брата сильнее сжались на моем колене. — Неужели никто из старших мастеров не хочет встать у штурвала столь великолепного корабля? Децема, господа, это же живая легенда. От босса этого клана требуется безграничная преданность своему господину, сообразительность и крепкий внутренний стержень.

Тишина была ему ответом. А я первый раз в жизни была рада тому, что последние два пункта меня никоим образом не касались.

— Какой энтузиазм, — прокомментировал молчание своего Совета Иберия, обратив взгляд к своему секретарю. — В таком случае, свяжись с Децемой, Адсон. Мне необходимо видеть Диса уже завтра, дабы сообщить лично о принятом решении.

— Неужели вы собираетесь отдать ему Децему? — возмущенно прошептал мастер Альдар.

— Я что, похож на сумасшедшего? — однотонно поинтересовался Иберия, наклоняясь над своим столом. — Я не собираюсь отдавать этому выродку ничего из того, что принадлежит мне.

— Тогда… кто же займет это место?

Вцепившись в руку Индры, я попыталась ослабить давление его пальцев, грозящих раздробить коленный сустав.

— А разве это не очевидно? — его обремененные временем и усталостью глаза нашли меня. — Столь ответственную задачу я поручаю своей дочери.

* * *

Был уже поздний вечер, когда я на нетвердых ногах приблизилась к рабочему кабинету молодого босса. Мысли одна страшнее другой распространяли по телу пульсирующий жар. При взгляде в зеркало создавалось шокирующее впечатление, что я постарела лет на десять. Еще никогда будущее не казалось мне столь ужасным.

Я была обречена.

— Мастер Эла, — встретил меня Алан, стоящий у двери своего начальника будто сторожевой пёс. — Прошу прощения, но господин сейчас не желает никого видеть.

— Алан, — я вобрала в грудь побольше воздуха, неторопливо заговорив: — Ты даже представить себе не можешь, как я ценю твою исполнительность и преданность. Но если ты скажешь еще хоть слово… лучше сразу беги, твою мать.

Едва ли его испугала моя речь. Скорее всего отойти в сторону его заставила жалость: выглядела я безжизненно, а не грозно. Открыв дверь, я переступила порог, окунувшись в наркотический дым, которым была забита комната. Пепельница, стоящая на столе, была наполнена окурками.

— Индра! — я прошла к брату, который расслабленно разместился в одном из глубоких кресел. — Послушай, ты должен… обязан поговорить с отцом.

Лениво разомкнув веки, Индра едва заметно улыбнулся. Казалось, на разговоры (тем более с отцом) у него не осталось сил.

— Ты… ты хоть понимаешь, что произошло? Я — глава Децемы? Да это же… просто форменное безумие. Я не… Просто не могу в это поверить, — я вцепилась в свои волосы, качая головой. Дыхание обжигало горло. — К дьяволу ответственность. Справлюсь я или нет — вопрос вообще из другой области. Меня же попросту… убьют там.

Да, прийти сюда меня заставил элементарный инстинкт самосохранения, сжавший мое сердце раскалёнными щипцами. Похоже, я окончательно поверила в свою участь лишь сейчас. На смену неверию пришло отрицание. А до смирения дело даже не дойдет: совсем скоро мне перережут горло, отравят, сожрут живьем те, над кем я должна властвовать.

Я сама не ожидала от себя такой истерии. Выходить со своим отрядом на поле боя без опасения, но едва не падать в обморок от мысли о смене места жительства? Конечно, на самом деле я боялась не Децему. Этот клан был для меня лишь далекой, неясной абстракцией. Всё внутри сводило болью от мысли о необходимости видеть Диса: за пару лет подсознание поработало над его образом, и теперь он мне представлялся всамделишным чудовищем. И это не фигура речи.

Я обессиленно осела на пол.

— Пожалуйста, — прошептала я. — Поговори с ним. Попроси его не поступать так со мной.

Я ждала возрождения его геройства, навязчивой опеки, пламенного желания защитить… но Индра лишь смотрел на меня из-под опущенных ресниц, не говоря ни слова.

— Ты же его сын! — отчаянно воскликнула я. — Он всегда потакал тебе, он тебя послушает…

— Он никогда мне не потакал, — пробормотал приглушенно Индра. — На каждое мое требование у него было свое собственное. Такие взаимовыгодные отношения связывали нас, сколько я себя помню. И я… не имею теперь никакого права обращаться к нему с просьбой. Потому что, когда я год назад пришел к нему требовать тебя, он согласился с условием… он сказал, что настанет момент, и я буду вынужден отойти в сторону, когда дело коснется тебя. Я поклялся, что не стану ему перечить, если только его решение тебя не осквернит… ведь ты должна принадлежать исключительно мне.

Его слова заставили меня отшатнуться. Ощущать себя проданной-купленной вещью… отличное дополнение к набору эмоций «хуже не бывает».

— Но теперь… в этом нет ни малейшего смысла, — продолжил Индра, а от его тона вдоль позвоночника пробежал холодок. — Помнишь, я как-то пообещал, что убью тебя, если возникнет такая необходимость. Возможно, теперь самое время исполнить свое обещание?

Всматриваясь в его затуманенные безумием глаза, я пыталась понять: блефует?

— Если смерть так неизбежна, ты ведь предпочтешь умереть от моей руки? Потому что они не будут к тебе милосердны, Эла. От мысли, что эти ублюдки могут с тобой сделать, прежде чем убить… Я просто с ума схожу, думая об этом.

В поисках утешения и поддержки я явно забрела не туда.

— Но я не могу лишиться тебя так просто, — еще тише проговорил молодой господин. — Я слишком долго ждал, мечтал об этом… чтобы теперь так просто отказаться…

Порывисто вскочив на ноги, я попятилась к двери. Хотя едва ли Индра был способен причинить мне вред в таком поганом состоянии.

— Что такое? — усмехнулся он, глядя на меня исподлобья. С ненавистью. Бессильной яростью. Страстью. — Я недостаточно хорош для тебя, «босс»? Предпочитаешь меня им?

— Какой же ты… — Идиот? Псих? Эгоист? Деспот? Едва ли существует то ругательство, которое помогло бы Индре понять глубину моей обиды и злости. Которое бы описало его, хамоватого, накурившегося садиста, думающего исключительно о себе и своих желаниях, с ног до головы испорченного и несчастного. — Знаешь что? Сейчас мне хочется верить, что мы с тобой больше никогда не увидимся. Счастливо оставаться!

Он не пытался остановить меня, молча наблюдая за тем, как я покидаю его утонувший в дыме и безнадежности кабинет. Отчего я была почти уверена в том, что сказанное мной — чистая правда.

26 глава

Решение Иберии с его точки зрения не было лишено смысла. Останавливая выбор именно на мне, босс руководствовался рядом причин, веских и не очень.

Иберия ставил во главе Децемы не просто человека безгранично ему преданного и боящегося даже рот раскрыть без его разрешения. Моей основной заслугой была не верность, а то необъяснимое, что заставило Индру сделать меня своей невестой: босс намеревался объединить два старейших клана под властью своего наследника, связать враждующие семьи родственными узами.

Однако, когда я пришла к Иберии с просьбой пересмотреть решение ввиду моей исключительной недостойности, молодости, глупости и моральной нестойкости, босс назвал мне совершенно другие причины.

— Вы же сами понимаете, — убеждённо говорила я, потупив взгляд, — этот клан не будет мне подчиняться. Я — их враг. Да ещё, вдобавок, — же… женщина.

— От тебя и не требуется завоёвывать симпатии всего клана, — добродушно посмеиваясь, ответил Иберия. — Главное, чтобы тебе подчинялся Дис. А наладить с ним отношения у тебя куда больше шансов, чем у самых мудрейших старейшин. Ты «меченая» и, как ты и сказала, женщина. Судя по тому, как вы расстались, ты уже на полпути к успеху. Основная слабость мужчин, дорогая Эла, — женщины. Особенно таких мужчин, как Дис. Потому что они всей душой верят, что это не так.

От его слов зашлось сердце, и потяжелело дыхание.

В нём не было смущения или сожалений. Иберия обращался ко мне не как к своей дочери, даже не как к подчиненному. Он собирался использовать весь потенциал своего удачного вложения, вещи, на совершенствование которой потратил немало средств и времени. Его безразличие к моему мнению казалось логичным… но было что-то ещё, вынуждающее меня стискивать зубы и кулаки.

— Он ненавидит меня больше остальных! А после того, что вы сделаете, будет ненавидеть во сто крат сильнее. О каком подчинении может идти речь? Да он при первом же удобном случае меня прибьет.

— Как бы сильно Дис ни ненавидел, убивать тебя он не станет. Потому что обязан тебе своей жизнью.

— Своим поражением, — уточнила напряженно я.

— Горевать о поражении он может лишь потому, что жив. Благодаря тебе, — утомленный разговором Иберия напоследок проговорил: — Вероятно, этой сабле пришла пора вернуться на родину.

Мне оставалось лишь смириться, но острое осознание того, что этот день — последний, проведенный мной в стенах, почти ставших родными, наполняло душу тоской, а глаза слезами. Меня душило пронзительное чувство обреченности, то чувство, когда понимаешь, что нет ни выхода, ни выбора, ни места, в котором ты мог бы спрятаться от этой пугающей неизбежности. Ни того, кто мог бы от неё спасти, а ведь я до сего момента верила, что человеком, способным предотвратить любую катастрофу, был Индра.

Пора бы уже повзрослеть, Эла.

Сидя на ступеньках перед тренировочным центром, я медленно обводила взглядом окружающие меня постройки, сад в отдалении, главный особняк, ясное небо. Прощаясь.

Прочему-то было трудно воспринимать свой переезд и вступление в новую должность как очередное задание. Создавалось странное, горькое впечатление, что это навсегда… Я помню это чувство, оно преследовало меня после смерти матери, когда я ушла из Самти. Я знала, что больше не вернусь туда, потому что дом, наполненный раньше худо-бедным смыслом, вконец его потерял. Теперь та же история.

— Знаете… во всём этом всё же есть один плюс, — дал о себе знать Лайз, разместившийся рядом. Запрокинув голову, мужчина молился небесам или проклинал их. — Мы с вами умрём в один день.

— Спасибо. Мне полегчало, — покивала я, подтягивая колени к груди.

— Так бывает лишь с самыми близкими людьми, знаете ли.

— Послушай, Лайз, — я крайне редко обращалась к нему по имени, потому теперь телохранитель так на меня уставился. — Подумай ещё раз. Ты не обязан ехать со мной. Мне выбора не оставили, а я тебе его даю. Не глупи, не расстраивай свою несчастную мать дальше. Отправляйся домой.

— Вы что, серьезно? — он не собирался задумываться над моими словами. — Я был на грани гибели многократно. С чего мне бросать вас теперь, когда я — единственный, кто последует за вами? А быть для вас единственным, пусть даже в таком жалком смысле… может, я ждал этого момента всю жизнь?

— Ты сам в это не веришь, — заключила я, качая головой.

Он нервно рассмеялся.

— Достаточно и того, что у меня нашлись силы это сказать.

Да, у меня, к примеру, не хватало духу даже на то, чтобы солгать: для меня обретение нового статуса неизбежно связывалось с мучительной кончиной. Оставалось неясным, почему перспектива смерти пугала меня настолько именно сейчас, ведь по долгу службы мне приходилось не раз смотреть в ее уродливое лицо.

Лайз замолчал, его взгляд уцепился за приближающуюся к нам фигуру. Еще минута, и огромные мужские плечи закрыли горизонт.

— Бартл, — кивнула я в знак приветствия.

Тартар заговорил не сразу. Переминаясь с ноги на ногу, он казался неуверенным великовозрастным ребенком. Черты лица сложились в маску крайней озадаченности и неуверенности.

— Командир… тебе бы дела в порядок привести, прежде чем… — выпирающий кадык дернулся, когда он сглотнул.

— Ты же знаешь, Бартл, я посвятила этому сегодняшнюю ночь. Я уже довела до ума старые отчеты и написала распоряжения своему преемнику… то бишь тебе. Вот видишь, всё возвращается на круги своя, — я хлопнула в ладоши, но звук заглушила мягкая кожа перчаток. — Твой мастер хотел именно этого. И ты тоже.

Бартл медленно покачал головой.

— Нет, я… я уезжаю с вами.

Склонив голову набок, я заглянула в его глаза. О, да у нас нарушение прямого приказа на лицо.

— Не уезжаешь, — убеждённо ответила я. — Это дом твоего мастера. Твой дом. Ты здесь вырос, это место создало тебя, Бартл. Ты что, с ума сошёл? Какого рожна ты это делаешь?

— Мастер Мельхом умер. А вы живы… Я давал вам присягу, клялся следовать за вами и подчиняться…

— В таком случае у нас проблема, Тартар. Ты не подчиняешься. Тебе приказано занять мое место. Иберия не позволит тебе…

— Я только что от него. Он позволил.

— Да быть этого…

— Я сказал, что либо уйду со своим мастером, либо разнесу это место к дьяволу, — глухо пробормотал он.

Да, Иберия оказался перед трудным выбором, согласна.

— Эй, так не пойдет, — воскликнул задето Лайз. — Я должен быть единственным, кто не предаст вас, шеф. Без обид, Бартл, но третий лишний.

— Бартл, я больше не твой мастер. Сегодняшним вечером меня лишат этого звания и полномочий, с ним связанных…

— Значит, вы больше не можете мне приказывать, так? — «догадался» здоровяк, и я могла лишь обреченно вздохнуть.

— И откуда вы беретесь такие преданные, — задев взглядом Лайза, я усмехнулась. — Радуйся, теперь мы все вместе умрем в один день. Знать бы, когда ты успел так сблизиться с Бартлом.

— Да идите вы, — бросил Псих, вновь запрокидывая голову. — Вы что, всерьез поверили, что я собираюсь умирать?

27 глава

Как по мне, так в жизни человека есть всего два важных события: рождение и смерть. Тем вечером мне пришлось признать, что существует еще и третье, разбивающее прежнее бытие на «до» и «после».

Дис явился с закатом, но меня не было среди встречающих. Я лишь слышала, что он прибыл в гордом одиночестве и в тот момент, когда я готовилась к церемонии, находился в кабинете Иберии. Не знаю, кого из них можно назвать более смелым.

А потом настал момент истины, и я отправилась в главный особняк, наполненный оживленным гулом, предвкушением, людьми.

Церемония лишения звания — чрезвычайно редкое мероприятие, ведь обычно мастера подвергают этой процедуре в случае его предательства или нарушения прямого приказа. В общем-то, исключительно траурное событие, а в этот раз из него сделали чуть ли не праздник. Даже речь отречения пришлось переделать.

После того, как я добровольно сниму с себя полномочия, отец провозгласит меня главой Децемы. А эту церемонию парадный зал видел частенько: Иберия назначает боссов кланам, разбросанным по всему Эндакапею.

Будет публика, по большей части рассчитывающая лицезреть фейерверк эмоций — ненависть, унижение и боль, которые прошьют наследника Паймона. Возможно, гостям даже удастся стать свидетелями покушения на жизнь… мою или Иберии. Думаю, от Диса можно ждать каких угодно неожиданностей, ведь он совершенно с головой не дружит: уже который раз появляться в одиночку на чужой, потенциально опасной территории… Этот парень ничему не учится.

Проходя по коридорам и залам, облекшимся в торжественность стараниями рачительной прислуги, я нехотя отвечала на приветствия и принимала поздравления. Проклятые лицемеры. Выражения их лиц будут такими же и на моих похоронах.

Неосознанно оглядывая многоцветную толпу, я искала Индру. Мой рассеянный взгляд блуждал по фигурам, шаг — медленный, но нервный, я самой себе казалась потерянной. Это можно назвать глупой прихотью… желание знать, что в роковой момент твоей жизни поблизости будет тот, кому ты ей обязан. Кто создал тебя, не сотворил с нуля, но придал форму. Кто любит, пусть даже эта любовь больна и извращена сверх меры.

По моим представлениям, именно Индра должен был проводить меня в новую жизнь. Или хотя бы стать свидетелем перехода наравне со всеми этими взаимно безразличными гостями.

Но Индра не пришел. Его тем вечером и ночью вообще не было на базе.

Судя по всему, когда я пересекала парадную залу намеренно неторопливым, чинным шагом, гравитация возросла раз в десять. Мне приходилось через силу толкать тело вперед, пряча панику под маской серьезности и гордости.

Я видела краем глаза приглашенную элиту, купающуюся в сиянии света, славы, своих парадных одежд и украшений. Слух наполнял гул голосов и раскаты торжественной музыки. Когда же я оказалась напротив Иберии, всё смолкло за мгновение.

Тёмные глаза отца, осмотрев меня, прищурились от удовольствия.

— И почему ты не родилась моим сыном? — тихо проговорил босс, когда я взяла его ладонь, целуя гербовый перстень.

Мне хотелось поинтересоваться, отпустил бы он своего родного сына в стан врага с такой самоубийственной миссией. Но это же Иберия. Конечно, отпустил бы.

Произнося слова отречения, я с силой прижимала руку к груди. В ладонь впивалась одна из замысловатых застежек, украшающих парадное одеяние, но столь незначительная боль не отрезвляла. Мой голос дрожал. По большей части не от волнения, а от понимания необратимости сказанного.

От масштабов совершаемого становилось жутко. Настолько, что я почти забыла о присутствии в этом зале олицетворения всех своих будущих бед и скорой смерти. Дис дал знать о своем существовании через пару минут после моего неуклюжего выступления. В течение этого незначительного промежутка времени я была свободна ото всех обязательств, званий, долга. Я вновь стала никем.

А потом Иберия торжественно огласил свою волю, и я повернулась лицом к публике, увидев того, чью судьбу в данный момент отнимаю. Это он должен был стоять на моем месте. Это его должны были провозгласить следующим главой Децемы. Это в его руках должна находиться сабля Паймона.

По ковровой дорожке, делящей зал пополам, шествовал Дис. Его фигура высокомерно и вызывающе выделялась специфической внешностью, красными одеждами и независимым видом. Похоже, ярость сегодня обрела внешность.

Я уже успела позабыть эту его особенность: вести себя, как хозяин положения, независимо от ситуации. Он явно считал, что находится не на вражеской территории, а прогуливается по охотничьим угодьям.

Вот только… проклятье, сейчас не самое лучшее время вспоминать прошлое. Сколько стараний мне стоило вытравить из памяти тот постыдный момент двухлетней давности, а теперь воспоминания застали меня врасплох, перекрывая кислород. Лишь усилием воли я оставалась на месте, отчаянно пытаясь вернуть контроль над сознанием и телом. Паника скользила в груди и сжимала горло в удушающем захвате.

По мере приближения сына Паймона к возвышению холод разрастался внутри.

В кожу въедался раскаленный взгляд.

Ни шагу больше!

Тишина стала гробовой, когда Дис ступил на возвышение, приблизившись вплотную. Не поднимая глаз выше его груди, я убеждала себя, что схожесть положения вещей еще не говорит о том, что мне придется в очередной раз пережить ужас двухлетней давности. Нет, этот чокнутый мужчина всего лишь должен вручить мне символы власти и принести присягу. Что касается меня? Вряд ли я смогу воспроизвести то, что требуется. Мне бы просто на ногах устоять.

Страх облепил тело.

Мне… нужно было… чуть больше… пространства.

Словно издалека до меня доносился голос Иберии, оглашавшего что-то обстоятельно и с чувством.

Мужская широкая грудь закрывала обзор.

Возможно, Индра всё же здесь? Затерялся среди гостей, не желает быть мной замеченным? Да, брат не мог бросить меня здесь. Никогда не поверю в то, что он повернулся ко мне спиной в момент жизненной необходимости.

— Ото… отойди… от меня, — неслышно просипела я, низко опустив голову.

Воздух стал густым, горячим, слишком материальным.

— Отойди…

Если Дис и расслышал этот хрип о помощи, то решил, что подчиняться своему новому боссу он пока не намерен. В поле моего зрения появились его руки, сжимающие тонкую тесьму, на которой висел вырезанный из темного дерева знак — символ власти Децемы, который станет отличным дуэтом к благословению Эйи.

Просто дыши.

Намеренно неторопливо Дис надел мне на шею ритуальное украшение, при этом его пальцы слегка коснулись кожи и кончиков волос.

Боль от прикосновения была почти реальна.

Отпрянув в сторону, я поднесла руку к горлу, словно пытаясь ослабить давление воображаемых ледяных пальцев. Речь Иберии оборвалась. По залу расползлась взволнованная суета. На меня с вниманием и любопытством смотрели сотни глаз.

Просто… дыши…

Мир утратил четкость, и я пошатнулась. Мысль о том, что я собираюсь в очередной раз продемонстрировать недееспособность вестибулярного аппарата почтенной публике, отнюдь не способствовала восстановлению дыхания.

— Да отойди ты, чтоб тебя, — прошипела я через силу, взглянув на Диса исподлобья. — По-жа-луй-ста.

Его глаза слегка прищурились. В следующую секунду он сделал шаг по направлению ко мне. Как раз в тот момент, когда из моего тела вытекли последние силы, и, судя по ощущениям, кровь превратилась в жидкий лёд. Колени ослабли, но неизбежное падение предотвратили чужие руки.

Присутствующие хором ахнули, давая повод задуматься над тем, как происходящее выглядело со стороны. Босс Децемы — обычная размазня, до смерти боящаяся своего нового подчиненного. И «до смерти» — вовсе не преувеличение. Едва ли я была похожа на живую, когда Дис взял меня на руки под всеобщий возглас удивления.

Вероятно, его прикосновения оставят ожоги даже через слой плотной ткани.

Это было последней связной мыслью, прежде чем я потеряла сознание.

* * *

Всё это уже было мне знакомо. Онемение, слабость, тошнота. Приклеившееся к коже мерзкое «ощущение». Набор был неполным лишь в одном: рядом со мной не было Индры.

Сознание возвращалось медленно, наполняя меня с неторопливостью пьяного калеки. Поначалу тихий, как шепот, шум нарастал. Стоило мне пошевелиться, как шею взрезала боль, и я поморщилась, открывая глаза.

Находясь в самолете, занимая одно из удобных кресел, я сидела напротив Диса.

Быть не может, этот сумасшедший решился на похищение… похищение?! Проклятье, теперь это не так называется. С некоторых пор я не принадлежу клану Нойран, и нынешнее положение вещей следует называть плановой поездкой, но никак не похищением.

Он даже не дал мне попрощаться со своей семьей по-человечески. С Индрой…

Мысли о брате обвила сердце тягучей тоской. Этот несчастный ублюдок даже не подумал объявиться на церемонии, которая ознаменовала для меня конец… всего. Уверенности. Бесстрашия. Относительной свободы и безопасности. Жизни по старым правилам. Или жизни вообще.

Бросил меня там.

Накрыв глаза ладонью, я низко опустила голову. Не сразу сообразив…

— Где… где мои перчатки? — мой тихий голос выдавал панику.

Вскинув взгляд на Диса, я уловила его едва заметную ухмылку.

— Твое клеймо исчезло, — проговорил он через секунду, протягивая мне перчатки из тончайшей кожи. — Выходит, кому-то довольно просто отказаться от своего проклятого наследия.

Отвернувшись от его протянутой ладони, я неуклюже поднялась, обводя салон быстрым взглядом. И я была почти счастлива, обнаружив, что заперта в ловушке не одна: неподалеку, сверля Диса убийственными взглядами, разместились Лайз и Бартл.

Не понимаю, почему при всем при этом мы ощущали себя в меньшинстве.

— Босс, вы как? — поинтересовался хмуро Лайз, продолжая смотреть мимо меня.

— В норме, — пробормотала я, направившись в их сторону, цепляясь за спинки кресел.

— Этот урод руки распускал, так почему бы…

Боги, каким образом Дис заставил этих двух взбешенных бульдогов оставаться в стороне и вести себя смирно? Или у этого парня под одеждой спрятана взрывчатка? Ведь, видит небо, остановить Бартла могла только пара мегатонн.

— Дай мне перчатки, — торопливо попросила я Психа, следя за тем, как он достает из кармана запасную пару. — И передатчик.

Конечно, оставлять этих троих наедине было не самой лучшей идеей, но не сходящее с ладоней «ощущение» гнало меня в уборную. Закрывшись в небольшой кабинке, я склонилась над раковиной, едва сдерживая рвотные позывы.

Я не имею никакого права демонстрировать Дису свои слабости, однако, будь всё проклято, это было задачей не из лёгких. Раз за разом намыливая ладони и подставляя их под тугую, теплую струю воды, я верила, что сын Паймона примет мое поведение за брезгливость.

Прижимая прохладные руки ко лбу, под которым клокотала боль, я закрыла глаза на минуту, давя в себе панику.

Сто минус три, минус три, минус три…

Кое-как выровняв дыхание, я надела наушник неловкими пальцами. Хотя вряд ли разговор с этим абонентом поспособствует достижению желанного умиротворения.

Он ответил не сразу. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я услышала в динамике заспанный голос Индры. Сказать по правде, это оскорбляло: в тот момент, когда я умирала от страха, нуждаясь в его поддержке, брат просто спал.

— Ты бросил меня, — вместо приветствия выдала я шепотом.

— Пошли вон отсюда, — кинул кому-то хрипло Индра. Шорох. Едва слышные женские голоса. — Эла, ты еще обо мне не забыла? Вот так сюрприз…

— Ты. Бросил. Меня. Там.

— Бросил? А разве ты уже не надеешься на то, что мы больше никогда не встретимся? Твои слова, не так ли?

Прикусив губу, я молчала с минуту, слушая шелест его дыхания.

— Ты… Индра, ты же… моя семья… единственный человек, которому я всецело доверяю. В тот раз я сказала это со зла, потому что те твои слова… Боги, да ты ведь кого угодно можешь из себя вывести! Ты знал, что я буду искать тебя. Мне необходимо было с тобой попрощаться, а ты… почему ты стал таким жестоким?

Моя сбивчивая речь звучала вопиюще жалко.

— Не тебе говорить мне о жестокости, — медленно и обманчиво сладко протянул молодой господин. — Жестокостью было бы заставить меня смотреть на то, как эта паскуда забирает тебя у меня, а я ничего не могу сделать. Пойми, я не привык к чувству беспомощности. Увидь я собственными глазами то, как он уносит тебя… держит в своих руках, и вся эта милая церемония закончилась бы трагедией. Думаешь, после такого отец простил бы меня? Или ты… ты смогла бы меня после этого простить?

Глубоко в душе я надеялась на то, что брат не отдаст меня. Вот так эгоистично я верила, что именно так он и поступит в последний момент.

— И потому ты решил, что пустить всё на самотёк лучше?

— Не строй из себя жертву. Разве тебе это не понравилось? Быть в центре внимания. Чувствовать себя принцесской, когда он уносил тебя из дома, который, чтоб тебя, дал тебе всё! — его голос набирал силу, терзая слух. — Ты должна быть счастлива оказаться в непосредственной близости с «таким же, как и ты».

— Да что ты такое несёшь?! В чём ты меня пытаешься обвинить? В том, что твой отец лишил меня всего с той же легкостью, с какой некогда одаривал? Стать главой Децемы — не моё грёбаное желание! Или ты уже забыл, как я умоляла тебя избавить меня от этой участи? А может, я виновата в том, что грохнулась в обморок от страха, потому что ощущала себя безнадёжно одинокой и непозволительно слабой! Ведь тебя не было рядом! Ты предпочёл просто не думать об этом. И, похоже, тебе это отлично удалось.

— Всего этого не случилось, если бы ты не вздумала проявить геройство, вмешавшись в мой поединок два года назад. Мне нужно было убить его ещё тогда, но ты этого не захотела. Так что да, виновата во всём исключительно ты. Пожинай плоды своей жалости.

Его слова источали яд, а я просто не могла окончательно и бесповоротно возненавидеть его. Сходя с ума от бессильной ярости и ревности, Индра был слишком несчастным… даже жалким, обвиняя меня в своих страданиях и до сих пор наивно веря, что всё могло быть иначе, лучше.

— Или ты думаешь, я смог бы отпустить тебя, если бы ты согласилась стать моей женой ещё в тот раз, а не испытывала моё терпение? До этого бы не дошло, если бы…

— Говоришь так, словно я получаю от этого удовольствие.

— А разве нет?

— Я… я верила, что ты передумаешь и найдёшь себе… Разве ты не любишь Каприну? Вы ведь счастливы вместе.

— Я отправил её домой, — невозмутимо оповестил меня Индра. — Мы больше не вместе.

— П-почему?

— Я тебе должен давать отчет о дальнейшей судьбе каждой своей любовницы, правда? Ты же знаешь, любая сладость имеет свойство приедаться, — брат мучительно простонал. — Мне это всё так осточертело.

— Ясно, — обхватив себя руками, я проговорила: — Я просто… хотела увидеться напоследок. Ты ведь понимаешь, куда я направляюсь… там всякое может случиться. Прости за то, что так и не научилась тебя понимать.

— Не вздумай прощаться со мной! Или ты надеешься, что после стольких лет ожидания я так просто от тебя откажусь?

— Нет, я надеялась на то, что это время тебя изменит.

Выдержав паузу, Индра недоуменно спросил:

— Тебе не нравятся мои манеры? Я кажусь тебе невыносимым злодеем?

— Невыносимым эгоистом.

— О, и это ты обвиняешь меня в эгоизме? Напомнить ещё раз, почему ты сейчас не рядом со мной, а на всех парах летишь в объятия к своей новой семье?

Проклятье! Я до последнего надеялась, что тему секса удастся миновать.

— Напомнить еще раз, что у меня гребаная фобия? И, поверь, я этим совсем не наслаждаюсь.

— «Фобия» — всего лишь твоя прихоть, Эла. Это то, что ты сама выдумала и во что сама поверила, не больше, не меньше. Так что не тебе говорить мне о необходимости изменений.

— Да что ты знаешь!

— Вместо того, чтобы ждать перемен от меня, может, стоит заняться собой?

— А ведь некогда ты говорил, что берёшь на себя ответственность за мою покалеченную психику.

— «Брать ответственность» и «смиряться» — разные вещи, — усмехнувшись, Индра прибегнул к подлому приему: — Я верил, что воспитал бойца. А ты только ноешь и теряешь сознание, сталкиваясь с малейшей трудностью.

— Малейшей трудностью? Послушать тебя, так всё проще некуда!

— А может просто кто-то всё усложняет?

— Ты не понимаешь! Я не могу это контролировать! Это сильнее меня.

— Не надо прикрывать примитивную трусость такими красивыми речами, Эла. Как ты выяснила, что что-то сильнее тебя, даже не пытаясь этому сопротивляться?

— Я просто не считаю твою похоть поводом, ради которого стоит лезть из кожи вон.

Индра осуждающе цокнул языком.

— Удовлетворять своего мужа будет твоей главной обязанностью через два года. Лезть из кожи сейчас или потом — твоё личное дело. Но мне кажется, предпочтительнее, если наслаждаться процессом буду не только я.

— Наслаждаться… да меня сейчас стошнит. Без всяких переносных смыслов.

— Похоже, мы выяснили, кому из нас двоих необходимо срочное перевоспитание, — он устало вздохнул. — Сделай нам обоим такое одолжение. Не расстраивай меня и дальше.

Покачав головой, я сняла с уха передатчик, пряча его глубоко в кармане. Интересно, когда это я успела стать кругом виноватой, а Индра превратился в святого? Но серьёзно… протягивать к нему руку в требовании сожалений, поддержки, любви было напрасным трудом. Индра не был жаден, он был попросту нищ.

Покидая уборную, я выбросила перчатки в урну, что стояла в углу.

28 глава

Поездка проходила в неприкрыто враждебном молчании, растянувшемся на долгие часы. Её конец ознаменовало закатное солнце, пролившее кровь на небосвод. Возможно, вся эта аллегория была отнюдь не случайна…

Безмолвие нашего путешествия было нарушено лишь единожды.

— Какого хера ты сюда так уставился, а? — протянул вызывающе Лайз, глядя на Диса. Обреченность или страх удивительно действовали на Психа: другие в его положении предпочли бы помалкивать. — Если бы не босс, я бы тебе начистил рожу еще в тот раз, так почему бы…

— Псих, — одернула я телохранителя шипением. — В «тот раз» всё было по-другому. Мы были по разные стороны баррикад в тот раз. А теперь мы летим в одном самолете, и конечный пункт у нас один на четверых.

— Говорите так, словно мы с ним теперь не разлей вода, — оскорбленно ответил Лайз.

— Вас с Дисом объединяет теперь куда больше, чем с тем же Иберией, — негромко произнесла я. — Клан. Босс. Несогласие с решением Его Величества. Хочется нам или нет, мы уже в одной лодке. И если кто и будет её раскачивать, то уж точно не мы с вами.

— Вы — голос и воля Нойран! Вы не обязаны терпеть…

— Я теперь имею такое же отношение к Нойран, как и любой голодранец из трущоб. Да и причем тут Нойран, Лайз? Мы направляемся в Децему. Эти кланы — небо и земля… и речь тут идет не только о расстоянии, разделяющем Таврос и Безан. Это совершенно другой мир, и будет настоящей глупостью с нашей стороны считать, что порядки, к которым мы привыкли, действуют и там, — откинувшись в кресле, я выглянула в иллюминатор. — Скорее даже, нам не следует лишний раз напоминать Децеме, кому мы ранее давали присягу.

Когда Псих нехотя кивнул, пряча взгляд, я продолжила:

— Сейчас наша основная задача — не допустить очередной межклановой войны. Потому мы должны вести себя исключительно аккуратно, не давая им ни малейшего повода для агрессии. И нет, это не значит, что мы должны позволять им вытирать ноги о нашу честь. Просто… Лайз, бери пример с Бартла.

— Спасибо, босс, — прогудел благодарно Тартар, хранящий каменное выражение лица.

Совершенно точно разлившееся по салону затишье было тем самым, которое предвещает бурю.

Когда мы достигли Безана, горизонт делил раскаленное солнце пополам. База Децемы находилась вдали от города, окруженная тишиной и равнинными просторами. Удачное расположение: вряд ли противник мог подступить к средоточию сил клана незамеченным.

За высоким кованым заграждением высился силуэт моего нового дома — задумка архитектора с не самой богатой фантазией. По сравнению с особняком Иберии это здание казалось нищенкой на фоне расфуфыренной аристократки. Вид сероватых, недавно покрашенных стен и единственного их украшения — белой аркатуры, был так благословенно убог и невзрачен.

Отдых для глаз. Тихое прибежище. Сама бесхитростность.

Выбравшись из машины, я еще долго стояла не шевелясь, оглядывая особняк Паймона раз за разом. Думаю, этот никогда не видящий над собой хозяйки-женщины дом смотрел на меня с не меньшей пристальностью: в проемах окон шевелились фигуры.

— О, вы только поглядите на эти радостные лица, — тихо прокомментировал увиденное Лайз.

Определенно, мой телохранитель был в большей степени озабочен нашей безопасностью, нежели эстетической стороной сего славного местечка.

Опустив взгляд на парадное крыльцо особняка, я медленно сглотнула. На пороге своего нового главу встречали трое старейшин. Четвертый сопровождал нас. Пятый разделил участь прежнего босса в последней битве.

Повсюду вооруженная охрана. Вдоль дороги, вымощенной плоскими, отесанными камнями, в два ряда стояли высшие чины Децемы, как на подбор осанистые, видные бойцы с выражением той самой безграничной «радости» на лицах, которую подметил Лайз.

Сколько себя помню, еще никогда мою персону не встречали с таким почтением, от которого несло презрением и ненавистью. Боги, если мне удастся дожить до завтрашнего утра… я посчитаю это настоящим чудом.

Я втянула полной грудью воздух с запахом нагретого на солнце камня, сухой травы и собственного страха. Так трудно сделать первый шаг… но мою нерешительность разбил бесцеремонный, провокационный поступок преемника Паймона.

Нет, я понимаю, что требовать от Диса уважения и покорности кому-то вроде меня на его же территории нелепо и бесполезно. Но когда он демонстративно повернулся ко мне спиной, уходя вперед, тем самым показывая свое полное пренебрежение к своему новому боссу и указам Иберии, я очнулась, словно от пощечины.

Альбинос успел сделать три гордых шага, прежде чем его остановил мой голос.

— Дис.

Его имя — звук рассекаемого плетью воздуха.

За происходящим следили с вниманием и предвкушением десятки глаз. И я уверена, чертовски жарко стало не только мне.

Дис повернулся, и я приблизилась, преодолевая внутреннее сопротивление. Когда же между нами остался лишь метр раскаленного воздуха, я произнесла негромко, глядя в самые невероятные глаза, какие только видела:

— Лучше тебе сказать, что это была проверка, шутка, традиция или ещё какая хрень. Потому что меня гложут смутные сомнения, что это был обыкновенный плевок в лицо. Не думаю, что ты позволял себе поворачиваться спиной к Паймону. И предвосхищая твоё возмущение: да, я не Паймон, и я ни капли на него не похожа. Не уважаешь меня, уважай хотя бы звание, которое некогда носил твой отец.

— Босс, — произнес через несколько секунд Дис, пропуская вперед.

Проходя к парадному входу в особняк, я чувствовала себя мишенью. Как бы мне ни хотелось избежать конфликтных ситуаций, спустить подобное на тормозах означало бы добровольно поставить у себя на лбу клеймо «тряпка».

— С прибытием, глава, — от лица старших мастеров меня приветствовал Олафер. — Клан Децема встречает своего нового капитана с радостью и гордостью. Просим прощения за то, что эта встреча проходит не на должном уровне. Мы не устроили в вашу честь праздник.

Их выдержке и воле я низменно позавидовала.

— Ни о каком празднике не может идти и речи, — ответила я. — Децема носит траур по своему бывшему предводителю. Примите наши соболезнования в связи с его гибелью. Едва ли этот великий клан когда-нибудь найдет столь же великого главу, каким был Паймон.

Думаю, тут они были со мной абсолютно согласны.

Выдержав паузу, Олафер продолжил:

— Благодарим за понимание и уважение наших традиций.

— Не стоит. Всё-таки с некоторых пор ваши традиции и мои традиции тоже.

— Очень надеемся, что не наоборот, — вставил с елейной улыбкой один из старейшин — Ариман. Низкий мужчина, который, похоже, был «рад» моему приезду больше остальных.

— Не будем держать вас на пороге и дальше, — развеял возникшую неловкость Олафер. — Разрешите узнать, где ваш багаж.

— Мой багаж…

— Прислуга отнесет вещи в ваши покои, — глаза старца прищурились. — Вы же привезли из Тавроса хоть что-то?

— Эй, Бартл, когда это мы стали такими незаметными? — поинтересовался протяжно Лайз у меня за спиной.

— Лучше спроси, когда старейшины Децемы успели ослепнуть, — ответил ему Тартар, и я недовольно поджала губы.

— Простите эту дерзость со стороны моих приближенных. Поездка выдалась… довольно нервной.

Как и эта встреча, проходящая в атмосфере обманчивого радушия, за которым скрывалось взаимное недоверие и подозрительность.

— Что ж, в таком случае, позвольте проводить вас…

— Не так скоро, мастер Олафер. Я ценю вашу безграничную обходительность и то уважение, которое вы оказали нам. Как гостям. Но я прибыла сюда не в качестве вашего гостя. — Ладно, признаю, всё это выглядело исключительно смешно. Вот только никто не смеялся. — Прежде чем мы позволим себе отдых, я хотела бы переговорить со старейшинами наедине.

— Вы хотите собрать Совет? Сейчас? — уточнил Олафер с некоторой долей растерянности.

В сосредоточенных взглядах мастеров заключалось стойкое намерение объяснить мне не самым вежливым образом, что это место никогда и ни при каких обстоятельствах не признает своим хозяином девчонку, которая к тому же считается дочерью захватчика Иберии. Хотя стоило ли удивляться тому, что эти почтенные мужи не принимают меня всерьез? Чтобы понять всю степень их протеста, горя и разочарования, мне нужно было увидеть себя их глазами. Смотря на меня, старейшины мысленно хоронили и Децему вслед за Паймоном.

Эра величия клана подошла к концу, а я, по их мнению, — наглядное олицетворение начала конца этой эры. Нелепость ситуации заключалась в том, что это понимала и я. Вероятно, решение Иберии поставить меня во главе Децемы, — его самая жестокая ошибка, с учетом того, что он редко ошибался.

— Да. Именно так.

Я совершенно не собиралась с первых минут пребывания здесь перекраивать их порядки и навязывать свою диктатуру, но меня явно поняли превратно.

— В таком случае… — Олафер обменялся тяжелыми взглядами со своими коллегами. — Прошу следовать за мной.

Таким образом, встреча с олицетворением моих страхов — Децемой, прошла куда спокойнее, чем предполагалось. Однако это был тот самый случай, о котором говорят, что худшее впереди.

* * *

Мой новый кабинет был просторен, чист, тих и всё ещё наполнен призрачным присутствием моего предшественника. И хотя после самого быстрого в истории Децемы Совета угодливый управляющий ознакомил меня с планировкой особняка, штатом прислуги и моими покоями, всю ночь я провела, сидя за рабочим столом. Секретарь Паймона — чрезмерно образованная женщина по имени Мадлен с суховатой улыбкой и глазами, не умеющими смеяться, — живо ввела меня в курс дел.

При этом весь вечер имя Диса мелькало с раздражающей частотой. Всё говорило о том, что это место для меня не предназначалось, и я заняла его очень некстати.

Рядом с солдатами, потерявшими своих товарищей в последней битве, а главное — своего босса, должен быть человек им близкий. Который знает их, которому они доверяют, в талантах и силе которого им довелось убедиться воочию. Дис.

Настойчивая мысль, что я нахожусь совсем не там, где должна, обеспечит мне долгую бессонницу, в этом можно даже не сомневаться.

Размышляя над глубиной ямы, в которую угодила, я глядела за окно, сидя в удобном вращающемся кресле. Прекрасный вид. Чистый горизонт, очерченный стремительно светлеющей полоской ночи.

Первым человеком, встретившим меня на пороге нового дня, оказался Лайз. Предварительно постучав, телохранитель вошел внутрь кабинета, неторопливо оглядываясь.

— С утром, босс, — подойдя к столу, Псих оживленно протянул. — Это место… вам очень идёт.

— Серьезно? — недоуменно пробормотала я, проводя ладонями по подлокотникам кресла.

— Да-а. Смотритесь вы здесь очень… это… гармонично. Видимо, вчерашний Совет прошел как надо.

Отведя взгляд в сторону, я задумалась.

Как надо? И рядом не валялось.

Оставшись наедине с четырьмя потенциально опасными собеседниками в круглом совещательном зале, я без всяких прелюдий высказала то, о чём думала по дороге до Безана.

— Децема знала и падения, и взлёты, — проговорила я в тот раз, глядя на мрачные лица мастеров. — Многим сейчас кажется, что моё назначение не является ни первым, ни уж тем более вторым. Я не ошибусь, сказав, что большинство верит, что всё это ознаменует конец существования клана. В конце концов, на пост главы Децемы ещё никогда не назначался человек столь юный, неопытный и откровенно недостойный. Моя связь с этим местом начинается и заканчивается лишь на этой сабле, которая по стечению обстоятельств оказалась в моих руках, когда мне было четырнадцать. Я не считаю этот факт божественным Провидением. Вы, думаю, тоже. Будем откровенны: Нойран и Децема никогда не были друзьями, и вряд ли когда ими станут. Но так уж вышло, что Иберия направил сюда именно меня. Любая попытка сопротивляться его решению закончится трагически, и не только для вас. Поэтому я прошу донести до своих подчиненных мою просьбу. Пока еще остается время до принесения присяги, те, кто не собирается лгать, должен написать прошение об отчислении из рядов Децемы. Я отпускаю со спокойной совестью на все четыре стороны тех, кого не устраивает моя кандидатура. Тех, кто не собирается служить под моим началом, подчиняться выходцу из Нойран, исполнять приказы дочери Иберии, кто считает это ниже своего достоинства. Сразу скажу, что я очень ценю людскую честность. Я клянусь, что людей, решивших уйти, не будут преследовать. Это же касается и старейшин.

Покидая зал, я верила, что через несколько дней в Децеме останутся лишь трое, не считая обслуживающий персонал. И Иберия убьет меня собственными руками.

— Удивительно, что ты сам выглядишь весьма… довольным, — отметила я, вернувшись мысленно к настоящему.

Неопределенно пожав плечами, Лайз с хитрым прищуром смотрел в сторону окна.

— Вы знаете, что здесь не вербуют женщин? Я обошел всю базу, ни одной не встретил. Кроме, конечно, здешних служанок. Вы их видели, босс? Они все как на подбор… ну… — жестикулируя, Псих продолжал глуповато улыбаться.

— Здешние порядки, по сравнению с Нойран, более строги, — согласилась я. — Ни один глава Децемы не доверял женщинам в руки оружия. А мужчинам, поклявшимся в верности клану, запрещено заводить свою семью.

— Ого, обет безбрачия, серьезно? — поморщился недовольно он. — Тогда неудивительно, что горничные тут такие… ну просто…

Подперев рукой голову, я усмехнулась, догадавшись о причинах приподнятого настроения телохранителя. Всё же в обязанности работающим в особняке девушкам вменялось не только поддержание порядка. Не зря Лайз сказал, что они все «как на подбор». Их сюда действительно набирали, на любой вкус.

Похоже, Психу сегодня перепало. И это место начинает ему нравиться.

Вероятно, он хотел сказать ещё пару слов по поводу исключительности этого утра, но объявившаяся на пороге Мадлен заставила его умолкнуть. Проведя по женской фигуре взглядом, Лайз выставил оценку «так себе». Женщина-айсберг, молчаливая, слишком умная, и к тому же его ровесница. А Псих предпочитал помоложе.

Одетая в идеальный юбочный костюм, она прошла к моему столу, машинально поправляя шпильки в собранных в пучок волосах.

— Ваше приказание выполнено, босс, — оповестила меня она и, когда я недоуменно нахмурилась, бросила в сторону дверного проема: — Несите сюда.

Лайз посторонился, ошарашенно глядя на то, как в мой кабинет заносят с десяток больших ящиков, наполненных макулатурой.

Отметив что-то в своем ультратонком планшете-компьютере, Мадлен деловито проговорила:

— Как вы и просили. Личные дела и увольнительные тех, кто принял ваше предложение. В письменном виде.

29 глава

На следующем Совете присутствовало лишь трое. Честно признаться, я искренне удивилась такой… многочисленности. Серьёзно, я верила, что этот тонущий корабль под названием Децема покинут все худо-бедно здравомыслящие. Однако, когда я вновь оказалась за круглым столом, мне компанию составили Олафер и Дис.

Первый объяснил свое желание не менять место жительства банальной привычкой и страхом перемен. И тут его можно было понять: дед выглядел так, словно жил здесь уже лет сто. Моё появление явно не то грандиозное событие, которое заставит его покинуть собственный дом.

Дис же ничего объяснять не стал, но в его случае это было лишним. Наверняка он помнил поговорку о том, что врагов нужно держать ближе, чем друзей, и всё в этом роде.

— Что ж… — мой голос разносился эхом по практически пустой зале. Посмотрев на Олафера, задев взглядом Диса, я пробормотала: — Не важно по какой причине, но вы всё-таки решили не бросать свою семью и… меня. Мне в данный момент жизненно необходима помощь людей, которые были близки Паймону и пользуются уважением в этом клане и городе. И раз уж мы договорились быть откровенными… мне не стыдно признаться в том, что я абсолютно беспомощна что-либо изменить к лучшему без вашей поддержки. Вы остались здесь, значит понимаете это и тоже не хотите допустить падение клана, которому посвятили свои жизни. И я благодарна вам за это.

Передохнув, я набралась уверенности, увидев на губах Олафера одобряющую полуулыбку. Может, он понимал, что обращаюсь я тут исключительно к нему.

— У меня нет никакого опыта в управлении целым кланом. Как вы знаете, до прибытия сюда, я была командиром карательного отряда… масштабы совершенно несопоставимы. Подразделение, доверенное мне, уступает по численности Децеме раз в десять даже с учетом… нынешнего сокращения. К тому же, я совершенно не знакома со здешней элитой, наместниками Синедриона, магнатами. У меня нет связей. Я не в своей стихии, в отличие от вас.

Думаю, тишина была не таким уж плохим знаком. Особенно если учесть, что я (ничего себе!) была до сих пор жива.

— Есть ещё один вопрос, который мне хотелось бы решить. Мне нужен человек, который сможет меня познакомить с местными порядками и будет постоянно находиться рядом. Человек, знающий этот клан от и до, который пользовался доверием Паймона, на которого он мог положиться. Я имею в виду… мне необходима «правая рука». И я думаю… нет, я уверена, что эта роль должна принадлежать вам, мастер Олафер.

Кажется, в космосе и то громче.

Глядя на старика, я готовилась к худшему. Он собирается отказать мне?

Но Олафер, быстро переглянувшись с Дисом, лишь коротко кивнул. И… знал бы кто о степени облегчения, которое я испытала при этом. Я даже поверила, что всё налаживается. Децема оказалась не таким уж страшным чудовищем, какой представлялась мне поначалу. А Дис… эта проблема вполне решаема: встречаться с ним на Советах — вполне сносное испытание, в остальные дни он может быть занят поручениями, разъездами или бойцами, находящимися под его подчинением.

Мой оптимизм, однако, истощился к вечеру того же дня.

Совесть, доброжелательность или возмущение привели Олафера к моему порогу? — не знаю. Но он пришел как раз в тот момент, когда в моем кабинете находился Бартл. А этот мужик может превратить самую просторную комнату в спичечный коробок одним своим присутствием.

— Вы ничуть не помешали, мастер Олафер, — остановила я извинение старейшины, поднимаясь из-за стола. Сидеть, когда он стоит — преступление. — Я даже рада, что вы пришли. Таким образом вы станете первым, кто познакомиться с новым старейшиной. Я назначаю Бартла мастером и поручаю ему охрану наших границ и базы.

— Отличный выбор, босс, — прокомментировал моё решение Олафер, смотря на Тартара задрав голову. — Приветствую Вас, мастер Бартл.

— Спасибо, — прогудел в ответ невероятно растроганный здоровяк. — Босс, я вас не подведу. Спасибо вам, босс. Можете не сомневаться в том, что я оправдаю ваше доверие.

— В связи с тем, что ряды нашей армии заметно поредели, тебе придется заняться поиском новых кадров. Но об этом позже, — я указала Олаферу на кресла, предлагая сесть. Тот прошел к ним, когда обширная фигура Бартла покинула границы кабинета. — Сегодня выдался совершенно сумасшедший день, мастер. Никогда не думала, что рассвет от заката в Безане отделяет всего пара минут.

— Я отвлекаю вас…

— Совсем нет. Я знаю, что просто так вы бы сюда не пришли. — Я так и не решалась сесть. — Смело говорите, что привело вас ко мне. Жалоба это или просьба…

— Совет, босс. Хотя, видит небо, я нечасто решаюсь на подобную наглость.

— Бросьте, советовать — часть вашей работы, как моей «правой руки». И мне радостно видеть, что вы исполняете её безукоризненно.

Судя по тому, как он посмотрел на меня, его совет будет горек, как полынь. И мне придется это проглотить.

Олафер уже было открыл рот, когда в дверь вновь постучали: вошедшая Мадлен скороговоркой объяснила причину своего появления.

— До вас не может дозвониться весьма важный абонент. Из Нойран.

— Иберия?

— Ваш жених.

Кинув взгляд на отключенный передатчик, лежащий на краю стола, я проговорила:

— Не сейчас. Я обязательно свяжусь с ним, как только смогу.

Знаю, он мне этого не простит. Полная утрата надо мной контроля наверняка сводит Индру с ума. Ох, будь он рядом, и грандиозность очередного скандала поразила бы даже бывалых бойцов Децемы.

Эта мысль заставила меня слабо улыбнуться. Я так долго чувствовала на себе давление чужой власти, и обретенные теперь самостоятельность, независимость, свобода опьяняли.

— Нас прервали, мастер Олафер. Так какое у вас ко мне дело?

— Совет. Насчет… — он озадаченно вздохнул. — Скажу честно, быть вашей «десницей» почетно, но для меня… слишком обременительно.

Медленно сев в кресло, я вобрала воздуха в грудь, словно стерпеть его слова без подготовки было выше моих сил.

— Я ни в коем случае не отказываю вам, босс. Если таков ваш приказ, я постараюсь соответствовать той роли, которую вы мне поручаете. Однако вы должны понимать, что на моем месте должен быть другой человек. Выбирая себе помощника, вы изначально смотрели не в ту сторону. Для такой работы я слишком стар, и говоря о старости, я не подразумеваю свою слабость. Нет, сил у меня предостаточно, босс. Но чтобы занимать место вашей «правой руки» маловато быть просто сильным. Поймите, всю свою жизнь я занимался в Децеме подготовкой новобранцев и сражался. Другой работы я не знал. Не поздновато ли менять род деятельности в моем возрасте?

— Что ж… я поняла вас, мастер, — я попыталась улыбнуться. Не вышло, потому что я чувствовала себя утопающей.

— Нет, ещё не поняли, — покачал головой Олафер. — Назовите своей «правой рукой» Диса, вот мой совет. С тех пор как этот мальчик появился здесь, Паймон прочил ему своё место. Он был самым близким человеком нашему бывшему боссу. Дис знает о клане всё. Люди уважают его, а элита боится. Поверьте моему слову, вместе со мной по правую руку вы не добьетесь и половины результатов, которые ждут вас, если вы доверитесь Дису.

Стиснув зубы, я предпочла смолчать, а не истерично заявить, что ни при каких обстоятельствах не подпущу этого парня к себе. Довериться Дису? А почему бы сразу не выпить яду?

— Я освобождаю вас от последствий своего необдуманного решения, — проговорила я, кивая Олаферу. — Благодарю за честность.

— Вы не примете мой совет к сведению, не так ли? — вздохнул старейшина, поднимаясь из кресла.

И я не сдержалась.

— Мастер, вы знать не знаете, что произошло между нами в прошлом…

— Вы серьезно ранили его в поединке, поступив не самым честным образом, но тем самым сохранив его жизнь и жизнь своего брата. Вы были единственным человеком, оказавшем ему помощь, когда он в ней нуждался. В конце концов, вы — первый меченый, которого он встретил на своём жизненном пути, — Олафер заговорщицки сощурился. — Не говорите ему о том, что я проболтался.

Ну просто… вау.

— А что насчет того, что я манипулировала отцовскими чувствами Паймона и в данный момент занимаю его место? Я. Его враг. — чтоб меня, с какой стати я так разоткровенничалась?

— Враг? А я-то думал, что вы наш босс, — с наигранным удивлением проговорил Олафер, направляясь к выходу. — С вашего позволения, глава.

Уставившись на дверь, которая бесшумно закрылась за Олафером, я чувствовала себя заблудившейся. Даже с учетом, что старейшина всей душой радел за процветание клана, и его намерения были чисты, я не собиралась прислушиваться к его совету. Ведя себя исключительно глупо и упрямо, я ставила свои интересы выше других. Я всё ещё не поняла, что значит быть лидером.

Очень кстати я вспомнила слова брата.

Я верил, что воспитал бойца. А ты только ноешь…

В пекло нытьё. Я справлюсь со всем и одна, без «правой руки».

Надев передатчик, я с минуту прислушивалась к тишине.

— Тебе опять не спится, Индра? — поприветствовала я брата.

— Судя по твоему голосу, ты во сне нуждаешься больше меня, — последовал ответ. — Звучишь весьма устало.

— А ты трезво, что не может не радовать.

— Разве мы не решили меняться? Я искореняю в себе слабости, а что насчет тебя?

Потерев ноющий висок, я протянула:

— Да… работаю над этим. Как ты там?

— После того, как ты меня несколько раз подряд проигнорировала? Честно признаться, я в ярости. Интересно узнать, кому ты предпочла меня?

— О, ты его знаешь, — улыбнулась я, откидываясь на спинке кресла и закрывая глаза. — У него очень светлые волосы… такие белые-белые. Он был одним из приближенных Паймона. Один из мастеров, ага. Он осанистый, сильный, участливый и обходительный… великолепный мужчина, — тишина звенела опасностью. — А еще он ровесник нашего отца. Хотя, нет, думаю, Олафер старше. Ненамного… так, лет на десять.

— Так открыто дразнить меня… Только тебе сходит с рук подобное поведение, Эла. К слову о безрассудной смелости. Ты совершенно сошла с ума, раз оставляешь южные границы незащищенными.

— С чего ты…

— До меня дошла информация, что ты распустила половину Децемы, — резко перебил меня Индра.

— Не половину. Скорее, третью часть.

— Мало того, что клан ослаблен после недавних военных действий, ты почему-то решила, что людей всё равно слишком много.

— Согласна, клан ослаблен, но это всё-таки единый клан. Я со спокойной совестью отпустила тех, кто этого единства никогда бы не допустил. Гниение внутри семьи страшит меня куда больше, чем перспективы атак воинственных соседей, — позволив себе щепотку наглости, я протянула: — Если честно, я не понимаю такой интерес клана Нойран к моим делам. Я думала, всё, что от меня требуется — защищать границы, платить налоги и время от времени обеспечивать вас новыми рекрутами.

— Отец откровенно недоволен твоим поведением.

Те самые слова, которые приводят к остановке сердца. Тобой недоволен Иберия? Самое время позаботиться о завещании.

— Серьезно? — оскорбленно бросила я. — А чего он ожидал от меня?

— Скажу, чего он не ожидал. Что ты станешь разбрасываться такими мастерами, как Ариман и Мэйсан. Бойцы их уровня на дороге не валяются, Эла.

— Я ими не разбрасывалась. Они сами пожелали уйти.

— С каких пор Децема превратилась в проходной двор? Ты забываешь, что поставлена над ними, и их желания должны совпадать с твоими желаниями! Во что превратился бы Нойран, если бы сюда приходил, кто хотел, и кто хотел уходил?

Вскочив на ноги, я раздраженно выдала:

— Но я уже не в Нойран! И ты понятия не имеешь, с чем мне приходится иметь дело! Ты за тысячу миль отсюда в окружении верных людей, которые знают, почему им следует тебе подчиняться! А моё положение несколько иное! И я не собираюсь слушать, как меня отчитывает тот, кто даже не попытался это предотвратить! Я здесь не по своей воле, а по причине твоей бесхребетности!

— Не повышай на меня голос.

Тяжело вздохнув, я положила холодные ладони на лоб.

— Прости, — прошептала я, падая в кресло. — Я не сплю уже который день… Просто дай мне время привыкнуть. Пойми, меня не готовили к подобному, мне не хватает опыта, естественно, я буду ошибаться.

— Постарайся, чтобы эти ошибки не были смертельными.

— Не волнуйся насчет этого.

— Да, ведь волноваться нужно тебе, — он закурил, выдержав напряженную паузу. — Тебе следует подготовиться к встрече гостей.

— Ты… ты собираешься приехать?

Даже не знаю, что именно выражала моя интонация. Предвкушение? Недовольство? Радость? Страх? Несмотря на то, что наличие близкого человека в данную минуту было бы очень кстати, я опасалась, что объявившийся Индра начнет устанавливать свою диктатуру повсеместно, и его власть перекроет мне кислород.

Грёбаная катастрофа.

— Не думаю, что наша с тобой встреча состоится в ближайшие месяцы, — усмехнулся Индра. — Я говорю о Тионах.

Я сообразила не сразу. Тионы. Гай. Омрачённый жестокой дракой юбилей Иберии. Тот раз был первым и последним, когда я видела представителей этого клана.

— У Бранта были весьма тёплые отношения с Паймоном. И зона их влияния расположена не так уж далеко от тебя.

— Да, я знаю. Глава Тиона решил лично познакомиться с новым главнокомандующим Децемы? Какая честь.

— Лично? — повторил Индра, глотнув сигаретного дыма. — Насколько мне известно, своим присутствием вас удостоит его сынок.

30 глава

Ещё несколько дней, и я побила собственный рекорд. Больше недели без сна… есть чем гордиться, чёрт возьми. В таком состоянии человеку свойственно путать даты. На самом деле Тионы сообщили о намерении почтить Децему визитом дней пять назад, а мне казалось, что это было вчера.

Сосредотачиваясь исключительно на делах, абстрагируясь от остального мира и приходя в себя в редкие моменты, я систематически пугала свою секретаршу.

— Ого, уже рассвет, — замечала бормотанием я, кинув взгляд за окно.

— Прошу меня простить… но на самом деле это закат, босс, — поправляла меня невозмутимо Мадлен.

— И правда, — соглашалась я неловко, глядя на часы.

— Хочу напомнить, что сегодня вы приглашены на раут, который устраивает Хэйл ди Рой.

— Минутку… разве этот раут назначен не на двадцатое?

— Сегодня двадцатое.

— Серьёзно? — очередной взгляд на монитор компьютера. — Хм… в таком случае, передай Дису, что ему пора собираться. Верю, он произведет на Хэйла должное впечатление, а у меня ещё слишком много дел здесь.

— Конечно, вот только Дис вчера был отправлен вами улаживать конфликт в третьем районе.

Подняв взгляд от кипы бумаг на безукоризненно элегантную Мадлен, я почему-то подумала о Тионах.

— Как идёт подготовка к встрече гостей? — спросила я невпопад.

Этот вопрос меня сильно заботил. Мы расстались с Гаем не лучшими друзьями. Наследник Тиона — парень с нестойкой психикой, потому мог принять за оскорбление даже плохо выглаженную простынь.

— Об этом можете не переживать. Это место умеет расположить к себе и угодить требованиям самых капризных гостей, — бесстрастно заверила меня секретарь. — В запасе ещё целая неделя, босс. Всё будет исполнено в лучшем виде.

Её слова меня несколько успокоили, отчего чувство непомерной усталости обострилось.

— Хорошо, — вздохнула я, потерев воспаленные веки. — А господину Хэйлу придется сегодня удовлетвориться обществом своих сиятельных друзей. Передай мои искрение сожаления по поводу этой досадной неувязки.

Могу себе представить, сколь оскорбительным мой отказ покажется элите. Этот «благотворительный вечер» был устроен лишь с одной целью — вытащить за стены нового патрона Безана, предпочитающего славе и благам своего положения жизнь отшельника.

— Погоди, Мадлен, — остановила я женщину уже в дверях. — Когда вернется Дис… — произносить его имя день ото дня не становилось легче, — пусть зайдет в мой кабинет.

Она прищурилась и помедлила, прежде чем согласно кивнуть. А я была слишком измучена, чтобы строить какие-то догадки.

Я не справлялась, и эта очевидная правда больно била по моей гордости. Компрометировала меня в глазах моих же подчиненных. Коверкала график, обрекая на бессонницу.

Я покидала кабинет лишь ночью. Веря, что суть отдыха заключается в смене деятельности, я тренировалась в одиночку. Вяло и через силу. После следовал бодрящий душ и ужин, вкусовые качества которого я бессовестным образом игнорировала.

И я понимала: если так продолжиться и далее, Гай подоспеет аккурат к моим похоронам. Мой модифицированный организм, который, казалось, мог пережить и апокалипсис, начал давать сбои.

Потому, как только рассвет потеснил старый день, я отключилась совершенно незаметно для себя. Вяло текущая мысль предпочитала вращаться вокруг скорого приезда не самых желанных гостей, а не унести меня в какой-нибудь спокойный, благословенно скучный уголок.

Так вышло, что Гай избил меня пять лет назад. Так получилось, что свидетелем этого стал Индра, сполна отплатив Гаю той же монетой. Когда я видела сына Бранта в последний раз, его лицо напоминало огромную раздавленную ягоду. Его боль, унижение и позор были следствием моего неуместного вмешательства в дела, которые меня никоим образом не касались.

Такое не забывают, не так ли? И чем бы ни был обусловлен визит Гая, едва ли следует рассчитывать на то, что встреча пройдёт гладко.

Хотя моя голова болела не только Тионами.

Я очнулась, когда часы возвещали полдень, и отчего-то чувствовала себя еще более разбитой, чем до этой многочасовой профилактики. Превозмогая слабость и боль, разбившую тело, я подняла голову со сложенных на столе рук. Попавший под щеку деревянный амулет оставил на коже грубый отпечаток. Потерев зудящее место холодными пальцами, я медленно выпрямилась, окидывая взглядом кабинет.

Обнаружив постороннего, я отшатнулась, едва не свалившись с кресла. Мне удалось сдержать панический вопль, и я считала это огромным достижением: отгороженный от меня спасительной баррикадой — столом, молчаливо и неподвижно стоял Дис. Вжавшись в спинку кресла, я уставилась на своего меченого собрата. Тот в ответ так же внимательно смотрел на меня.

Воздух в комнате постепенно накалялся.

— Вы хотели меня видеть, босс, — напомнил через долгую минуту Дис. И моя попытка уличить в его словах насмешку провалилась.

Остаться один на один с Дисом в запертой комнате — вторая строчка в списке смертельных страхов. И это происходит со мной в данный момент.

Машинально я попыталась поправить на руках перчатки. Забыв, что перестала их носить, когда решила искоренить в себе нелепые слабости.

— Д-да… присядь, — прохрипела я, указывая на дальнее кресло.

Намеренно или случайно, Дис проигнорировал этот жест, садясь рядом со столом. Бегло оглядев мужчину, я отметила его усталый вид и отметины на руках от кастетов, хотя те никогда не заживали.

— Как там в третьем районе? — жалкая попытка казаться непринужденной.

— Хорошо, — прозвучал исчерпывающий ответ.

Хотя итог всех заданий, какие бы ему не поручались, был один.

— Давно вернулся?

Интересно узнать, как долго он здесь находился, наслаждаясь лицезрением моей беспомощности и наивности. Его месть могла свершиться в любой момент, а я бы этого даже не заметила. Хотя вряд ли нападать на спящего и безоружного — стиль Диса.

— Около часа назад.

Ну нет, это вряд ли. Останься я наедине с объектом своей ненависти на час, я бы не стала тратить время даром.

— Я пришлю отчет, как только…

— В пекло отчет, — перебила я, возвращая взгляд на его лицо. — Знаю, эта поездка была не из легких, и задерживать тебя здесь едва ли правильно, вот только…

Дальнейшие слова застряли у меня в горле.

Стань моей Десницей.

— Я… хотела спросить…

Почему бы тебе не занять вакантное место правой руки босса Децемы? Согласна, работенка — не предел мечтаний, но, если так продолжится и дальше, я утащу за собой в могилу и твой дражайший клан.

Возможно, Дис в эту самую минуту тоже гадал над тем, как один единственный поцелуй, эта банальная нелепая шутка смогла окончательно испортить отношение людей, которым быть друзьями предназначено судьбой.

Проведя ладонью по лбу, словно в попытке стереть воспоминания, я пробормотала:

— Хотела спросить, почему ты вернул посмертную записку незаполненной? Понимаю, Паймон не придавал особого значения гибели своих людей, и в чем-то он был прав. Лишний раз обращать внимание своих подчиненных на их внезапную смертность… Не то чтобы я пыталась навязать вам свои порядки, но я считаю необходимым знать, ради чего сражались мои люди, — отдышавшись я продолжила, глядя на папки, возвышающиеся на краю моего стола. Личные дела и те самые записки. — Это могут быть слова, которые впоследствии передадут родственникам погибшего. Или распоряжения по поводу его сбережений. А может, похорон. Всё, что угодно.

Боги, что за чушь я несу? Как будто мне действительно есть дело до того, что он сдал своё завещание пустым. У Диса нет семьи, и своей жизнью, судя по поведению, он не особо дорожит. Его нельзя назвать корыстолюбцем, потому куда уйдет после его кончины та бездна денег, которую он принципиально не тратит, Дису тоже без разницы.

— Просто подумай над этим еще раз, — попросила я без особой настойчивости.

Ага, именно эта чрезвычайная важность привела тебя в мой кабинет и вынудила стоять здесь битый час.

— А что насчет вас?

— А? — я вскинула на него свой недоуменный взгляд.

— Вы сами писали завещание?

Ладно, это было справедливо: мало кому захочется делиться чем-то сокровенным с человеком, которого до недавнего времени (а может, до сих пор?) считал своим врагом.

— Да, — охотно ответила я, сжимая ладонями свои дрожащие колени. — Это обычная практика в Нойран. Завещания пишут все, от рядового до мастера.

— И где ваше завещание? — ни одна эмоция так и не тронуло его лицо.

— У моего брата, — ответила я сходу, не подумав. Называть Индру братом было привычнее, чем женихом.

— Я думал, босс Нойран — Иберия.

— Это… особый случай. Индра — мой наставник. Моя посмертная записка всегда хранилась у него.

— И что в ней?

Это грёбаный допрос?!

Отведя взгляд, я задумалась. А ведь было время, когда я не чувствовала своего сердца и не замечала дыхания рядом с этим человеком. Когда-то я с легкостью делилась с ним, раненным пленником, сокровенными мыслями. Когда-то Дис не обращался ко мне на «вы».

— В случае моей гибели я прошу Индру перевести часть моих денег на счет Института генетических исследований Тавроса, а остальное отдать моему телохранителю. Также после утраты своего хозяина Лайз освобождается от воинской повинности и обретает статус обычного гражданского.

Да, это настоящий парадокс. Моя смерть больше всего выгодна моему телохранителю. Ведь после похорон своего босса, Лайз становится совершенно свободным и независимым обладателем кругленькой суммы.

— Похоже, быть мальчиком на побегушках — невероятно прибыльно дело, — отметил с едва уловимым сарказмом Дис, и я прищурилась.

— Ты его не знаешь. Возможно, ты думаешь, что нет человека, ставящего на кон свою жизнь чаще, чем ты. Но это не так.

Да, Лайз был, по моему мнению, самым рисковым парнем на свете, союзников которого можно было пересчитать по пальцам одной руки. Даже в Нойран врагов у него было больше, чем друзей. Вспомнить хотя бы, как долго и настойчиво он испытывал нервы Индры.

Его жизнь — сплошное неудачное самоубийство.

— Я понял, что вы цените этого парня. По заслугам или нет — решать не мне. Я только не понял, почему в этом завещании не указаны имена вашего «брата» и «отца».

Я ответила не сразу, задумавшись над тем, что на моих глазах свершается чудо — Дис разговаривает. Отвечает мне. Строит диалог.

— Потому что всё, что я могу предложить после своей смерти, — деньги и только. Очевидно, что у Иберии и Индры этого добра предостаточно.

Или, упоминая отца и брата, Дис имел в виду, что я должна процитировать ту часть своего завещания, в которой говорится о моей безграничной любви к ним? Увы, этой части не существовало. Всякое проявление сопливой сентиментальности порицалось Иберией.

— Со мной та же ситуация, — проговорил Дис. — Вот только в отличие от вас, у меня нет никого на примете, кому я мог бы завещать эти деньги.

— Ты просто об этом не задумывался, — убежденно ответила я. — Наверняка есть кто-то, кому взгрустнётся при мысли о твоей кончине.

Глядя на меня, он молчаливо давал понять, что это уж вряд ли.

— У кого есть семья, испытывающая некоторые финансовые трудности, — продолжила я.

Да все новобранцы, дающие присягу боссам кланов, испытывают их. Мало кто подставлял спину для клейма-татуировки добровольно, потому что всю жизнь мечтал умереть в юном возрасте. Просто, исходя из высокой степени риска, здесь платили немаленькие деньги, не требуя взамен особых талантов.

— Ты прожил здесь уже почти десять лет. Наверняка у тебя есть друзья, которые…

Мне пора бы уже уяснить, что он не самый дружелюбный парень.

Поднявшись из кресла, Дис тем самым дал понять, что наш разговор исчерпал себя.

— Хоть я и уверен, что переживу всех вас, — самоуверенно, но спокойно заявил мужчина, направляясь к выходу, — в случае моей смерти отдайте эти деньги своей помощнице.

Изумленно на него взглянув, я мысленно воскликнула: «Мадлен?!»

— А можете не отдавать, — добавил он, не меняя интонации. — Если у вас всё…

— Нет, не всё, — перебила я, остановив его на полпути. Интересно, когда он поймет, что поворачиваться спиной к боссу — плохой тон? — Вообще-то, я позвала тебя сюда с определенной целью. — Верю, он не ожидал, что я когда-нибудь решусь сказать это. Я тоже не ожидала. — Стань моей «правой рукой».

31 глава

Это можно было назвать чудом, а Иберию — прорицателем. С тех пор, как Дис дал своё согласие и занял место по правую руку от меня, жизнь пошла на лад. Свалив на его плечи часть своих обязанностей, я не только вздохнула свободно, но, что более важно, оказав доверие наследнику Паймона, дала понять, что доверяю каждому в Децеме.

Это удивляло: стоило пересилить себя, и я оказалась кругом в выигрыше. Да, мне приходилось встречаться с Дисом чаще, что не шло на пользу моей нестойкой психике, но люди, отданные мне в подчинение, стали смотреть на меня куда уважительнее, и я, в конце концов, стала высыпаться.

Гадая над тем, по какой причине сам Дис согласился без раздумий на эту роль, я приходила к единственному из возможных ответов: он просто не хотел, чтобы империя его отца загнулась вместе со мной.

Кто знает, сколь унизительным он находил подчинение такой, как я. Мне оставалось лишь в очередной раз отметить его исключительную терпеливость и стойкость, а также попытаться продемонстрировать, что наша вражда осталась в Тавросе, за порогом моего нового дома. Хотя с этим было труднее, ведь моя фобия определенно трактовалась им как презрение, брезгливость, отвращение, неприязнь и прочие компоненты набора «держись-мать-твою-подальше».

Думаю, спроси он теперь о том, какого ляда я шарахаюсь, стоит ему пересечь «границу безопасности» — оказаться в метре от меня, и я бы честно ответила. Пояснила бы свою непростую ситуацию, и, возможно, уровень нашего обоюдного доверия повысился. Но Дис лишь молча смотрел на мои жалкие попытки унять лихорадочную дрожь и восстановить дыхание. Как бы там ни было, моя болезнь мало влияла на продуктивность нашего сотрудничества, а большего нам и не требовалось.

Тем более, прошло не так уж много времени, и случился инцидент, навсегда определивший наши отношения. Исключительно союзнические.

Ведь что может сплотить людей сильнее, чем борьба на одной стороне? Единство наших целей стало наиболее прозрачным в тот день, когда всё ещё слабая Децема, не успевшая до конца реабилитироваться после гибели прошлого босса и появления нового, подверглась нападению. Неплохо спланированному, яростному, и всё же неудачному.

Прозвучавшая среди ночи тревога застала меня в душе, а Диса, вероятно, в постели. Когда я добралась до передатчика и сабли, он уже был на ногах и не сказал ни слова против, когда я приказала первым делом заняться гражданскими на территории базы. Его благословенное «слушаюсь» на моё настойчивое «они все должны быть в бункере через пять минут» было настоящим сюрпризом: я слишком привыкла к геройским «мой приоритет — ваша безопасность» от окружающих меня мужчин.

Той ночью желавшая нашего уничтожения организация Сайхан невольно поспособствовала единению Децемы. Хотя и цена у этого единения оказалась высокой: человеческие потери, паника в городе, бардак на базе. Как некстати, ведь мы ждали приезда важных гостей со дня на день.

Противник, свалившийся на наши головы, как снег, был подавлен лишь к рассвету, оставляя после себя хаос и разруху. Покрытая с ног до головы потом, грязью и кровью, в изорванной одежде, которую успела накинуть, прежде чем вылететь из своих покоев, я оглядывала свои владения. Лёгкие терзал едкий дым и прохлада ночного воздуха. Предрассветное затишье хотелось разбить душераздирающим криком.

— Держи, босс, — подбежал ко мне Лайз, протягивая бутылку воды.

Боль от медленно заживающих повреждений до сих пор не ушла из тела, требующего восстановления водно-солевого баланса.

Через пару минут я разрушила собственную скованность, направляясь в сторону бараков отряда ликвидации. Там ситуацией руководил Олафер, проводя разъяснительные беседы с выжившими вторженцами.

Хорошая новость: нападавшие не из Эндакапея, их владения лежат по ту сторону южной границы.

— Никогда бы не думал, что скажу это, — пробормотал Олафер, склоняясь ко мне в тот раз. — Но вам, правда, не стоило устраивать массовые увольнения. Тем более отпускать мастеров, знающих здесь каждый угол.

Старик явно давал понять, что один из бывших людей Децемы продал информацию нашим врагам. Этого следовало ожидать.

— Те люди никогда не приняли бы меня. И тогда бы произошло что-нибудь похуже этого нелепого нападения, — ответила я, глядя на стоящих на коленях пленников. Вокруг толпились солдаты, поливая их бранью на непонятном им языке.

— Я лишь сказал, что вам не следовало их отпускать, — пояснил старейшина, подразумевая, конечно же, радикальные меры — убийство неугодных.

— Мой передатчик накрылся, — обратилась я к Лайзу. — Зови сюда Грега.

Грег отвечал за нашу защищенность. Камеры, датчики звука и веса, радары, следящие за воздушным пространством, — вся аппаратура, призванная окружить базу надежным, непроницаемым «куполом», принадлежала его руке. И у меня было несколько вопросов к начальнику безопасности Децемы, который каким-то образом проморгал целую армию.

— Бартл, возьми людей и займитесь раненными. А еще мне нужен список убитых, — когда здоровяк ушел исполнять приказ, я обратилась к Олаферу: — Сколько их было?

— Чуть меньше двух сотен. Ребята определенно рассчитывали на эффект неожиданности. А ещё на свою экипировку. Я такого не видел, — никогда бы не подумала, что этого мастера ещё можно чем-нибудь удивить. — Это оружие… знать бы кто их обеспечил этим добром.

— Думаю, я знаю, — подошел к нам Дис.

Обернувшись, я мельком оценила внешний вид Десницы. Хотя если учесть, что парень не проходил модификацию, выглядел он отлично. Подведя к группе пленных потрепанного, худощавого молодого мужчину, Дис толкнул его вниз, заставляя упасть на колени. Тот приглушенно выругался, поднимая взгляд на меня. Его отличие от своих товарищей было очевидно: светлая кожа, зелёные глаза, пирсинг, наполнявший его образ духом подросткового бунтарства… он не был похож на солдата совершенно. Как и на южанина.

Подоспевший Грег, полноватый, низкий мужчина с быстро бегающим взглядом, отвлек меня, принимаясь оправдываться на все лады. Мол, технологии, используемые напавшими, — новейшие разработки, ему не известные. Он ничего не мог поделать. Сам не понимает, как такое могло произойти, ведь вся система безопасности была полностью перестроена после ухода мастеров Аримана и Мейсана.

Парень, которого притащил Дис, хрипловато рассмеялся.

— О, кажется, он понимает по-нашему, — пробормотала я, подавая жест Деснице.

Тот грубо вздернул пленника, заставляя подняться на ноги, и подтащил его ко мне.

— Как тебя зовут?

Прежде чем ответить, мужчина медленно обвел меня взглядом, прямо намекая на то, что мне не мешало бы переодеться, прежде чем вести переговоры.

— Кей.

— Кей?

— Ага, просто Кей, — он кривовато ухмыльнулся. — Неплохо я вас поимел, да? В смысле, не лично вас… хотя…

Не дожидаясь приказа, Лайз сделал шаг вперед, выбивая из мужчины все желание продолжать игру слов дальше.

— И что ты здесь делаешь, Кей?

— Я… я только… они платят мне, но я не один из них, — сипло ответил он, хватая ртом воздух. — Мне нужно было только провести их и всё…

— Твоя работа? — спросила я, забирая из рук Олафера бластер.

Кей ответил не сразу, насторожено оглядев присутствующих.

— Да.

Грег рассмеялся.

— Бред! Чтобы кто-то со знаниями подобного масштаба ошивался в Сайхан? В Тавросе такое оружие произвело бы фурор. Он просто лжёт в попытке сохранить себе жизнь. Скорее всего эти недоноски перехватили партию, предназначенную для Нойран.

— А план этой базы и данные об устройстве нашей системы безопасности они тоже перехватили? — обратилась я к Грегу.

— Система безопасности, — усмехнулся Кей, сплевывая. — Да сортир в любой забегаловке защищен лучше.

Устало вздохнув, я наблюдала за тем, как Лайз в очередной раз пытается объяснить пленнику важность манер. Из Кея вояка был никакой, он явно не привык к боли, что в очередной раз подтверждало его легенду.

Псих отскочил в сторону, когда беднягу вырвало.

— Чтоб меня, да он бухой в хламину, — пробормотал, поворачиваясь ко мне, Лайз.

— Хуже нет, чем умереть трезвым, — объяснил невнятно Кей.

Отличная новость. Превзойти Грега смог какой-то до чертиков пьяный недотёпа бог знает откуда. Начальник безопасности спрятал глаза, заметив мой взгляд.

— Хорошее оружие, — отметила я, приближаясь к обвисшему в руках Диса мужчине. Взвесив в ладони бластер, я продолжила: — Легкое, мощное, дальнобойное, быстрое и безопасное в использовании. И дизайн красивый. Я верю, что это далеко не предел твоих умственных способностей. Думаю, ты можешь постараться и изобрести ещё много всякой полезной всячины, правда ведь?

— Что? — недоуменно прошептал он, с трудом поднимая голову.

— Что?! — воскликнул Грег, почуяв недоброе.

— Если согласишься работать на меня, получишь его место, — кивнула я в сторону остолбеневшего начальника безопасности. — У тебя будет свой исследовательский центр, людей в подчинении — сколько захочешь, любые материалы и ресурсы.

Шок разбил присутствующих. Как пленников, так и моих подчиненных.

— Я не… кто я по-вашему такой?! — оскорбленно взвился Кей. — Думаете, меня можно так легко купить? Да на что я был бы годен, если бы…

— Моё дело предложить, — наставляя на него бластер, я смотрела в расширенные зеленые глаза.

— Погоди-погоди-погоди! — затараторил пленник. — Я ведь… у меня что, нет даже права подумать? А?! Просто немного обмозговать ваше предложение! Понять, что, блин, со мной только что произошло, ладно? Попадать в такие передряги для меня в новинку. Мне нужно очнуться… прийти в себя. Ну?

— Конечно, — согласилась я, опуская оружие. — Дис, проводи его в медицинский центр. Тебе, кстати, задержаться там тоже не помешает.

— А что с этими делать? — уточнил Лайз, глядя на коленопреклоненных выживших бойцов.

Порядки Децемы, касающиеся попавших в плен врагов, мало чем отличались от порядков Нойран, потому этот вопрос был излишним. Убийство на войне не возбранялось Синедрионом. Так же, как и казни пленников.

— Представителей старшего офицерского состава обезглавить. Остальных оставим… посмотрим, согласится ли Сайхан на диалог, а потом решим, что с ними делать.

— Как скажете, — кивнул Олафер, провожая меня долгим взглядом. Как и вся собравшаяся здесь публика.

— Псих, — позвала я за собой Лайза. — Найди Эммета среди гражданских. Нам нужно оценить нанесенный ущерб и привести базу в божеский вид ещё до заката.

Уже через час управляющий поднял на уши свою бригаду, и особняк заразился суетой. Я же, оказавшись на втором этаже, первым делом приняла душ, а уже потом занялась долгой и изнуряющей работой, которую мне подкинули драчуны из Сайхан.

Собранная и уравновешенная в любой ситуации Мадлен не успевала перенаправлять все звонки, поступающие на нашу линию связи. А мне было довольно сложно держать себя в руках после произошедшего или после непростого разговора с Иберией, решившего узнать, какого дьявола у нас тут творится.

— Мадлен, — мой голос звучал резко. — Ты связалась с Дисом? Он нужен мне. Прямо сейчас.

Секретарша, переступившая порог моего кабинета уже в который раз за этот немыслимо долгий день, без лишних эмоций пояснила:

— Нет. Его передатчик не отвечает.

— Где его видели последний раз?

— В медцентре. Дис оставил там вашего пленника. — Глядя на то, как я сжимаю ладонями ноющие виски, она предположила: — Возможно, он в своём кабинете или личной комнате.

— Возможно? Почему бы просто не пойти и не узнать?

— У меня нет доступа.

— Чего нет? — изумленно переспросила я.

— Там стоят биометрические замки, — спокойно объяснила Мадлен.

О, вот это новость. Доступ в покои Десницы весьма ограничен, да? Поразительно, что я до сих пор об этом не знала. Оказывается, он разборчив не только в еде.

— Напомни ещё раз, где находится его уютное гнездышко?

Обиталище Диса располагалось на верхнем этаже и состояло из одной единственной комнаты, которая по размерам едва не уступала ванной моего брата. Не то чтобы слишком тесная, но, видит небо, у него были все основания выбрать себе местечко попросторнее. Так подумала я, бесцеремонно ввалившись на чужую территорию. Всё-таки приятно осознавать, что ты — обладатель биометрических данных, которые в состоянии открыть все двери на этой базе. В такие моменты действительно чувствуешь себя боссом.

И тут моё дыхание перехватило.

— Чтоб меня… прости! Прости, я… тебе нужно было просто держать при себе долбаный передатчик! Вот и всё!

Отвернувшись, я неистово терла закрытые глаза, словно пытаясь избавиться от картинки, упрямо вцепившейся в мое сознание.

Дис стоял лицом к двери и спиной к большому зеркалу, судя по всему отчаянно пытаясь дотянуться рваной раны на лопатке. Он был обнажен. Его невероятно бледная кожа была запачкана кровью. И в этой небольшой комнате он казался просто огромным.

— Я потерял его в суматохе, — последовал хриплый ответ. — Не думал, что это настолько тебя обеспокоит, босс.

— Представь себе! — я всё никак не могла успокоиться. — Ты не отвечал уже часа два! Никто тебя не видел. Может, ты тут решил скопытиться в одиночку.

— С какой стати?

— Да кто тебя знает…

Я покачала головой, растирая ладонями горящее жаром лицо. Я ведь действительно ничего о нём не знала, несмотря на то, что наши партнерские отношения шли не так уж и плохо.

— Тебе было сказано оставаться в медпункте, — продолжила я уже спокойнее. — Как думаешь, медики подлатали бы тебя успешнее?

— Я отлично справляюсь и сам.

— Да уж, кто спорит.

Воцарившаяся пауза была неуютно долгой.

— Слушай, я зашивал себе раны, сколько себя помню.

— Но не на спине, не так ли? — Молчание. — Почему бы тебе просто не доверить это дело врачам?

Когда он не ответил, я подняла голову, оглядев дверной проем, в котором стояла.

Что я знаю о Дисе? Неразговорчив. Недружелюбен. Нелюдим. Немного параноик, судя по этим замкам. Хотя есть ли смысл обеспечивать себя такой безопасностью, но избегать модификации тела?

На меня снизошло озарение.

— Не подпускаешь к себе посторонних, так?

Он не доверяет людям до такой степени, что старается избегать любых телесных контактов. Особенно, если речь идет о хирургических вмешательствах. Что говорить о сложных операциях, вроде модернизации, когда ты слепнешь на пару недель и не в состоянии двигаться почти с месяц. Да, подобная беспомощность для человека, целиком и полностью доверяющего лишь себе одному, равноценна катастрофе.

И почему моя собственная фобия на фоне его привычек казалась детским капризом?

— Я уверена, что есть кто-то, кому ты доверял это дело? — я всё ещё разговаривала с коридорной стеной, не понимая, какого дьявола творю. Разве пару лет назад я не следила за тем, как этот мужчина принимает ванну? И не испытывала и половину эмоций, предающих в данный момент сдержанность, которой меня так долго и упорно учил брат. — Готова спорить, ты попадал в подобные передряги не раз и среди противников были те, кто не гнушался нападать со спины.

— Я в норме.

— Эй, я тебя не об этом спрашивала. В какой ты норме мне и самой видно. Не забывай, что я не случайный прохожий, который по доброте душевной решил поинтересоваться твоим состоянием здоровья. Я твой босс. И мне важно, чтобы твоя дееспособность не упала. А если ты свалишься с заражением или еще какой дрянью, вынудив меня решать дела клана в одиночку… Ты мне такой не нужен, ясно тебе?

Дис ответил не сразу.

— Ясно.

— Отлично. Так кто занимался твоими ранами раньше? Паймон?

— Нет.

— Нет… — я задумалась. — Мадлен?

— Да.

Нетрудно догадаться. Мадлен была помощником Паймона, следовательно, тот доверял ей. До такой степени, что даже поручил своего диковатого сынка. Лечить — удел женщин, в конце концов, как и сказал некогда Индра.

А ещё все эти её красноречивые взгляды в его сторону…

— Хорошо, значит, я сейчас её…

— Даже не вздумай, босс, — перебил меня Дис, не успела я и шага сделать. — Если только не хочешь сделать ещё хуже.

Быть не может, Мадлен такая отвратительная медсестра?

— Она снова разрыдается, и это…проклятье, только её истерик мне сейчас не хватает, — знать бы, что за выражение затронуло его черты, когда он произнес это таким обречённым тоном. Как… по-человечески. Серьёзно, это было на него не похоже. Я привыкла считать Диса непрошибаемым, бесчувственным человекообразным искусственным интеллектом.

И… разрыдается? Мадлен?! Попытка вообразить эту фантастическую картину не увенчалась успехом. Рыдающая Мадлен — реальность параллельного мира, где люди ходят на головах, а летом идёт снег.

— Никуда не уходи, — бросила я, покидая пределы комнаты, больше напоминающей огромный, худо-бедно комфортабельный гроб.

Вернувшись через пятнадцать минут, я старательно избегала взглядом мужскую фигуру, хотя Дис уже успел натянуть штаны. Свалив на столе медикаменты и водрузив бутылку крепкого алкоголя, я кивнула в сторону кровати.

— Понимаю, тебе тоже не хочется воскрешать эти воспоминания, — неловко пробормотала я, проходя к регулятору света, настраивая максимальную яркость. — Но если Мадлен и медики тебя не устраивают, сядь и постарайся убедить меня в том, что ты и в самом деле сделан из мрамора. Не двигайся.

Бросив взгляд в сторону запертой двери, я пыталась понять, что заставило меня добровольно остаться здесь один на один с воплощением своих страхов. И ладно бы просто остаться… Индра должен мной гордиться. Он знать не знает о том, какие подвиги я здесь вершу.

Натянув на руки латексные перчатки, я приблизилась к Дису, который, положив локти на колени, выглядел каменным изваянием. Вспоровший его правую лопатку осколок засел глубоко. Глядя на неровные стеклянные грани, безобразно торчащие из плоти, сам собой возникал вопрос, каким образом Десница может разговаривать, сохранять спокойствие или просто сознание.

— Быстро или аккуратно? — поинтересовалась я, оказавшись за его спиной.

— Быстро, — кинул Дис, прежде чем сцепить зубы, давя вскрик.

Будь я профессионалом в этой области, то сделала бы всё и быстро, и аккуратно. Но, увы, в данном случае пришлось чем-то жертвовать: мои руки и нервная система были просто не приспособлены для лечения именно этого пациента. И вспоминая о том, с какой легкостью я оставалась с ним наедине в том бункере, я недоуменно качала головой. События прошлого казались небывальщиной, сном.

Обозначив конец операции инъекцией, ускоряющей регенерацию, я отклонилась, оглядывая свою работу. А потом работу татуировщика и тех, кто решил, что отнять жизнь у преемника Паймона — легче легкого. Рисунок шрамов на его теле был красноречив, указывая на нелёгкую долю, которую ему довелось испытать с самого рождения.

Меченый… ну да.

Отходя к столу, я думала о том, есть ли в мире люди ещё более похожие и различные одновременно. Отыскав в его мрачной конуре пару запылившихся стопок, я наполнила их элитной выпивкой. И вручив Дису его порцию, прошла в дальний угол, подхватив стул.

— Завтра будешь как новенький, — заверила я тихо, устраиваясь подальше от него.

Похоже, этот день должен быть целиком и полностью посвящен борьбе. Не только с материальным противником. Но и со своими слабостями. Потому я, отводя взгляд от двери, решила провести в запертой комнате наедине с Дисом не меньше получаса. И пусть весь мир подождет, ага.

Дабы ситуация не казалась ещё более жалкой, говорить пришлось много. И по большей части мне.

— Не знаю, почему ты так упрямо избегаешь модификации, но… если бы этот осколок чуть изменил свою траекторию и прилетел тебе в шею, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. А Мадлен стала бы самой завидной невестой в Безане… Да, с таким-то состоянием, — рассматривая мутное стекло бокала, я глухо продолжила: — Конечно, в модернизации есть свои минусы, но они — бледная тень в сравнении с основным минусом твоего нынешнего состояния. Тебя может вывести из строя любая царапина, обычная случайность. Возможно, ты не привык думать о себе, как о чём-то хрупком и недолговечном, но это так. Я знаю о твоём таланте выживать, но даже если так… пройдет пара десятков лет, ты постареешь, и сила уйдет из твоего тела. Ты станешь медлительнее, слабее, потеряешь хватку. И будет уже поздно что-то исправлять.

Зачем я распинаюсь перед ним? Да, мне претит мысль потерять такого бойца из-за какой-нибудь банальности. Кроме того, я хочу увидеть его рост. Кто знает, во что может превратить Диса модификация, если его нынешний уровень силы наверняка превосходит мой?

Однако, всё это было бесполезно. Думаю, на подобные увещевания решался и Паймон, и если уж Дис проигнорировал просьбы своего названного отца, с какой стати он станет слушать меня?

— Ну так прикажи.

Я быстро провела по нему взглядом. Десница даже не притронулся к выпивке, глядя на меня с пугающей пристальностью.

— Это имело бы смысл, если бы ты не справлялся. Но ты в отличной форме, потому подвергать тебя не самой приятной процедуре ради профилактики будет безрассудно с моей стороны. Я не настаиваю, потому что какими бы ни были твои причины, я их уважаю. Просто совет.

— И не боишься, что этот совет выйдет тебе боком?

Медленно вернув на него взгляд, я прищурилась, стискивая пальцами стопку.

— Тебе серьёзно хочется держать поблизости усовершенствованную версию меня, босс? — с отчетливо звучащей угрозой в голосе спросил Дис.

— А ты серьёзно хочешь сделать меня своим врагом?

Мужчина, казалось, растерялся.

— Нам врагами быть не суждено, — неожиданно признался он. — По крайней мере не в том смысле, который в это слово вкладываешь ты. Я принёс тебе присягу. Я не стану убивать собственного главу.

Ого… это внезапное откровение было просто способом усыпить мою бдительность? Или истиной?

— Тогда о чём речь?

Дис наклонился вперед. И так как этот человек шутить не умел в принципе, его слова следовало трактовать как чистую правду.

— О твоём отце. Но особенно о твоём брате. У нас с ним осталось одно незаконченное дело.

Поднеся к губам стопку, я осушила её одним глотком, слегка прищуриваясь.

Огонь, растекающийся внутри, едва ли был следствием алкоголя.

— Забавно. Пройти модернизацию тебя вынудит желание мести, а не элементарный инстинкт самосохранения.

— О нет, — кровожадно протянул Дис. — Твоего обожаемого братца я убью, будучи обычным человеком. Настоящим человеком. Интересно, каково это — умирать с мыслью, что ты — само совершенство — раздавлен кем-то настолько обычным и приземлённым? Это его главный страх, не так ли?

Какая ненависть. То поражение, в котором я сыграла не последнюю роль, так расстроило его? Настолько, что он грезит о кровавой расправе уже два года как и желает её с такой силой, что даже поведал о своём намерении мне? Ну… у них с Индрой много общего.

— И что теперь? — его губы дрогнули в подобии зловещей ухмылки. — Ты всё ещё хочешь моей модификации? Станешь и дальше угощать меня своей непрошенной заботой? Я не против, но ты должна знать, что в таком случае к смерти своего брата-извращенца будешь причастна и ты.

Как я и сказала некогда: мечты о мести были ему к лицу.

— Тебе подобное невпотяг. Уж извини, — ответила я через минуту без особой злости.

— В тот раз мне так не показалось.

— В тот раз всё было иначе. В тот раз Индра был пьян настолько, что едва на ногах стоял. А еще «с того раза» прошло более двух лет. И, поверь, он даром времени не терял.

— Как и я.

Поднявшись со стула и поставив на него пустую стопку, я приблизилась к Дису, который наблюдал за мной с неумело скрываемым интересом.

— Хочешь убить Индру? — тихо спросила я, оказываясь в метре от Десницы. — Попробуй. Давай. Поставь на кон свою жизнь, мою жизнь, жизни всех людей нашего клана. Но сделай это, лишь когда достигнешь предела своих сил. Просто поверь: в твоём нынешнем состоянии ты не продержишься против Индры и десяти минут. И я знаю, о чём говорю. Ты встречался когда-нибудь с Гаем? Вроде бы ваши отцы неплохо ладили в прошлом, да? Лет пять назад мы с ним подрались. Это вышло случайно. Ни он, ни я не знали друг друга. Мне тогда неслабо досталось, и когда это увидел Индра… он просто вышел из себя. Ты ведь знаешь, Гая называют Стокрылым. Этот парень быстрее ветра. Вот только ему это не особо помогло, когда Индра выбивал из него дух. После того, как он оставил его, на Гая было тошно смотреть даже тёртым бойцам. К чему я это говорю? Индра забил Гая до полусмерти за обычную драку, даже с учетом, что Стокрылый извинился. Как думаешь, что он сделает с тобой? — преодолевая душевное сопротивление, я наклонилась ниже. — «В тот раз» он тебя не знал. Ты был просто очередным соперником для него. Ничего особенного. А теперь у вас с ним незакрытый счёт. Теперь он готов обвинять тебя даже в магнитных бурях и парниковом эффекте. Если вы схлестнётесь, этого уже не смогу остановить ни я, ни боги. Смерть одного из вас будет неизбежна, и не нужно быть предсказателем, чтобы знать, кому именно уготована данная участь, — забрав из его руки выпивку, я заключила: — Твоя уверенность в собственной непобедимости закончится в тот момент, когда ваши взгляды встретятся. Мой брат… он самый настоящий монстр, Дис. И это не пустая попытка тебя напугать. Просто если хочешь победить монстра, стань монстром еще более сильным. А ты пока против него, как школьная команда против победителей лиги чемпионов. Думаешь, можешь выиграть у него просто потому, что Индра не может тебя «читать»? Даже без своего особого таланта, его едва ли стоит считать слабаком. Тем более теперь.

— Считая меня «монстром, который слабее», — проговорил приглушенно Дис, — ты, тем не менее, боишься меня. Боишься куда сильнее, чем своего брата.

И это было очевидно даже последнему идиоту, не так ли? Рассмотреть мой страх такому интеллектуалу, когда я нахожусь от него на расстоянии вытянутой руки, не составило особых трудностей.

Влив в себя вторую порцию спиртного, я отошла, стягивая тонкие перчатки и оставляя их вместе со стопкой на столе.

— Благодарю за честность, — привычная фраза слетела с губ хриплым бормотанием. — Оставайся здесь до утра. И если не хочешь рассматривать это как одолжение, рассматривай как наказание.

Выйдя за дверь, я сделала несколько шагов. После чего обессиленно привалилась плечом к стене, закусывая губу. Сердце разрывала ритмично атакующая боль.

Я боялась его? О… он даже не представлял как.

32 глава

День выдался адски жарким, потому, встречая гостей на пороге, как и долженствует рачительному хозяину, я едва сохраняла равновесие. Я чувствовала, как вдоль позвоночника скользят, словно раскаленная смола, капли пота. Ткань одежды, задевающая кожу спины, превратилась в наждак.

Да, мне сказали, что татуировка будет заживать болезненно, но, веря, что о слове «болезненно» я знаю всё, и меня им не запугать, я совершила ошибку. Идея заменить одно клеймо другим озарила меня очень некстати.

Утешало одно: я не единственная, кто в данный момент страдает.

Слегка повернув голову к Дису, я в очередной раз отметила его отнюдь не праздничное облачение: с ног до головы в черном, с низко надвинутым капюшоном, глаза скрыты за непроницаемыми стеклами солнцезащитных очков. Да, Безан — не рай для альбиносов.

Думаю, увидь я Десницу месяц назад в таком виде, я бы решила, что благоразумнее убраться с его дороги. Что говорить о нахождение с ним под одной крышей в течение нескольких дней. Хотя, вроде как, Гай был не из робкого десятка.

Выдавливая из себя располагающую улыбку, я следила за тем, как за воротами останавливается эскорт из трёх машин. С чем бы Гай ни прибыл, не стоило показывать свою враждебность, хотя её как таковой и не было. Всё-таки, факт есть факт, в прошлый раз Стокрылому досталось в разы больше, чем мне.

Ослепительно прекрасный, одетый с безукоризненной элегантностью Гай направился в нашу сторону с царственной неторопливостью. Солнце купалось в его золотистых волосах, которые были теперь предусмотрительно укорочены и лишь слегка касались плеч. Готова спорить, его сиятельная персона приковала к себе внимание всех горничных, прилипших к окнам особняка. А может быть они заворожено следили за тем, кто шёл рядом с наследником Тиона?

Положив ладонь на рукоять сабли, привычно закрепленной у левого бедра, я выпрямилась, игнорируя досаждающую боль.

— Приветствуем вас в Безане, господа, — доброжелательно проговорила я, глядя на вставшего напротив Гая.

Его лицо, тронутое загаром, застыло в выражении вечного самодовольства, разбавленного каплей холодного презрения. Мы изучали друг друга с минуту, медленно и пристально, приглядываясь, раздумывая, храня молчание.

— Эла? — с подозрением в голосе уточнил Гай.

— Да.

— Боги, — ясно-лазурный взгляд скользнул по мне сверху вниз и обратно. — Время творит чудеса. Куда делся мальчишка в дурацкой шапке?

Его вопрос, подкрепленный слабой улыбкой, дал повод расслабиться.

— Согласна, шапка была откровенно идиотской, — усмехнулась я, протягивая ладонь. — А ты ни капли не изменился, Стокрылый.

Наши руки встретились в долгом рукопожатии.

— Разве что стал более внимательным и осмотрительным.

— Как и я, — кивнула я, тем самым давая понять, что больше в моих привычках не числится сование нос в чужие, сугубо личные дела. — Децема официально приветствует тебя, Гай из клана Тион. И твоих спутников.

При этом я взглянула на того, кто остановился с правой стороны от Гая, рассматривая особняк, высший офицерский состав, старейшин и меня с живым интересом, который упрямо, но неумело пытался замаскировать под маской сдержанности. Молодой, даже очень молодой юноша. Возможно, только переступивший порог своего совершеннолетия.

— Мой младший брат, — тепло улыбнулся Гай, положив руку на плечо парню. — Чери.

Судя по тому, как при этом дернулся уголок губ второго сына Бранта, он был не в восторге от собственного имени, слишком нежного и сладкого на вкус. Чери — не лучшее имя для воина. Но, кто знает, может, его родители мечтали о девочке?

— Мы рады принимать у себя сыновей Бранта, человека, которого уважал и ценил бывший глава Децемы. Дружба между нашими кланами вошла в традицию еще до нашего с вами рождения, — произнесла я в нужной степени церемониально, после чего утомленно вздохнула. — Держать вас на пороге в такое пекло и дальше — преступление. Прошу в дом.

Итак, это был первый раз, когда я встречала столь важных гостей как полноправная хозяйка. В огромном доме, который уже привыкла называть своим. Не ожидая явных комплиментов и восхищения, я, тем не менее, внимательно следила за реакцией посетившей нас делегации, стараясь предвосхитить любое желание. Несмотря на то, что опыта гостеприимства у меня не было, думаю, справлялась я неплохо.

Значительно позже, когда за обеденным столом сидели мои старейшины, я и Гай со своим не по возрасту молчаливым братом, я позволила себе несколько расслабиться. Разговор о семье показался мне идеальной темой.

Хотя, как выяснилось, об Илоне Гай говорить не особо жаждал: очевидно, у него с молодой женой отношения шли не очень-то гладко. И, думаю, я знаю основную причину — Гай был слишком красив для супружеской жизни, а моя названная сестра слишком влюбчивой. Боги, да она боготворила его, если припомнить. Едва ли бесконечная череда измен со стороны её молодого, ветреного мужа укрепляла их брак.

Вот она, ещё одна причина, по которой Гай прибыл сюда: ему было необходимо выбраться за пределы осточертевшего дома.

— Но довольно обо мне. Моя жизнь и вполовину не так разнообразна, как твоя, — заявил он внезапно, заставляя насторожиться. — И я говорю сейчас не о твоём неожиданном назначении. У вас с Индрой скоро будет свадьба… У Илоны случилась настоящая истерика, когда она узнала эту роскошную новость! Знаешь, она ведь до сих пор не разговаривает с отцом, обвиняя его на все лады.

— Её можно с лёгкостью понять, — глухо ответила я.

Поднятая тема уничтожила весь уют, который я так кропотливо создавала угодливостью, миролюбивой атмосферой и вкусным ужином.

— Честное слово, я её никогда такой не видел. Но она ведь должна была понимать, к чему дело идёт. Я знал о том, чем всё закончится, ещё в тот самый раз, — поймав его пристальный, лишенный смущения взгляд, я упрямо молчала. — Пусть я Индру знаю хуже, чем его собственная сестра, но, как мужчина, я понимаю его лучше, чем кто-либо. Кажется, он готов пожертвовать всем для достижения желаний, связанных…

— Чери, сколько тебе? — перебила я Гая, обращаясь к его брату, следящему за разговором с чрезвычайным интересом.

— Семнадцать, — ответил он после непродолжительного молчания.

— Отличный возраст. И, гляжу, ты уже носишь личное оружие. Мне отец вручил саблю лишь на восемнадцатый день рождения.

— Эту катану мне подарили год назад, — бросил с неискренним безразличием парень, бесспорно довольный затронутой темой. — Это семейная реликвия, которая…

— Эла! — резко прервал беспечный диалог Гай. — Нам нужно поговорить, — после чего настойчиво добавил: — наедине. Сейчас.

Бросив взгляд в сторону Диса, который всё время ужина не проронил ни слова, наблюдая за беседой с легким прищуром, я кивнула. После чего поднялась из-за стола.

— Раз до завтра дела не подождут, прошу пройти со мной.

Сказать по правде, я была ошарашена. Хотя у нас с Гаем была давняя история знакомства, сказать, что мы внезапно стали закадычными друзьями, было нельзя. Мысль о необходимости закрываться с ним в одной комнате и вести важные беседы претила мне.

Однако буквально через пять минут мы оказались в небольшой, прохладной гостиной, и я, запирая двери, указала на софу.

— Выпьешь? — предложила я сухо, направляясь к бару.

— И себе налей, — посоветовал Гай, занимая предложенное место.

— Прежде чем ты задашь вопрос: здесь нет ни прослушки, ни камер, — заверила я, добавляя в напитки лёд. — Итак… с каким делом к нам пожаловал наследник Тиона?

— Просто разговор.

— Хорошо, — я прошла к гостю, вручая бокал, после чего села напротив. — Рада, что ты умеешь «просто разговаривать».

— Что было, то прошло, Эла, — напряженно произнес Гай. — Набиваться тебе в друзья не входило в мои планы. Да и поздновато как-то.

Я задумалась.

— Твой отец знал, что наши отношения далеки от приятельских. Он же сам всё видел. Тогда почему он прислал сюда именно тебя?

— На это есть несколько причин, — ответил, пожав плечами, Стокрылый. — Прежде всего, потому что нам нужно было убедиться, что мы можем рассчитывать на мирный диалог, даже с учетом прошлых недоразумений.

— Можете, — убежденно согласилась я.

— Кому, если не мне, этот диалог устанавливать. К тому же, здоровье отца в последнее время не позволяет ему совершать дипломатические поездки. Он едва справляется с управлением собственного дома.

— Сочувствую.

— А ведь он был одним из тех, кто верил этим шарлатанам, пророчащим скорую и полную победу над всеми болезнями, — невесело усмехнулся мужчина, глотнув спиртного.

— Едва ли это достижимо.

— Видимо, так.

Его внимание заняли мысли об отце и его загадочной болезни, которая медленно, но верно убивает Бранта. Потому с минуту Гай молчал, глядя с отсутствующим выражением лица на грани льда в своём бокале.

— Итак, — осторожно напомнила я о своём существовании. — О чём ты хотел поговорить?

Выпрямившись, он кивнул с серьёзным видом.

— Да. О любовнице Иберии.

* * *

Я плохо знала Гая. Как-то не было возможности и времени познакомиться с ним поближе. Мне он представлялся бесспорно харизматичным, весьма импульсивным и по-своему обаятельным честолюбцем. От него можно было ожидать каких угодно сюрпризов ввиду его исключительной непостоянности. Но даже при этом я никак не могла предположить, что однажды он появится на моем пороге затем, чтобы поговорить о фаворитке Иберии.

Да, я очень плохо знала Гая.

— О любовнице Иберии? — переспросила я тихо. — Может, всё-таки Индры?

Любовница Иберии… да просто какой-то грёбаный оксюморон! Возможно, что-то и изменилось с тех пор, как я покинула Таврос (верю даже, что изменилось очень многое), но вряд ли за это время босс Нойран волшебным образом скинул бремя прожитого века и пустился во все тяжкие. Даже подыскал себе женщину.

— Говоришь так, словно в таком случае ты бы вздохнула спокойно.

— Да, ведь это прозвучало бы куда логичнее.

Стокрылый преувеличено раздосадовано вздохнул.

— Жаль, что вы с Илоной не родственницы. Возможно, в таком случае, ей бы передался этот ген «антиревности». Да у тебя просто дар, знаешь ли. Индра хоть знает, как ему повезло с тобой?

Значит, это была не оговорка.

— Гай, ты… — Я закрыла глаза, потирая переносицу в жесте чрезвычайной усталости. — Ты преодолел такой путь только затем, чтобы поговорить о любовнице Иберии? Серьёзно?

— «Только»? Что ты вообще знаешь про неё? И о ситуации, которая вынудила меня здесь объявится?

— Слушай, я… — взмахнув рукой, я пробормотала: — Весь этот сумасшедший месяц я провела, сидя в своём кабинете, ясно? Круглыми сутками. Я даже благодарна ребятам из Сайхан, их нежданное появление несколько меня взбодрило. Сейчас вся моя жизнь — сплошная рутина. Я знать не знаю о том, что творится в мире, если это никоим образом не касается Децемы.

— Но ты же общаешься со своей семьей, так? Что, не было никаких звонков от твоего суженого, вроде «привет, наш отец на досуге обзавелся новой неожиданной игрушкой»?

— Нет, но… были какие-то слухи. Ерунда всякая. Пойми, я знаю Иберию. Он женщинами перестал интересоваться лет двадцать назад. И когда я его видела в последний раз, он не выглядел, как человек, всерьёз намеревающийся найти себе достойную подругу. Он слишком стар и…

Хотя, минутку… почему бы и нет? Устав от откровенно адской жизни, Иберия надумал разбавить своё жестокое бытие щепоткой любви, нежности и света. Вполне себе логичное решение. Его дети выросли. Любимая дочь уже несколько лет как покинула отчий дом. Сын стал слишком самостоятельным и теперь, представляя волю своего венценосного отца, в основном проводит жизнь вдали от дома, занятый дипломатическими делами.

Да и, говоря откровенно, не так уж Иберия и стар.

— Отличная новость, — заключила я в итоге, прикасаясь губами к ледяному краю бокала и делая обжигающий глоток. — Да. Ему давно нужно было присмотреть кого-нибудь на это место. Стареть и умирать в одиночестве — хреновая участь. Ну? Удиви меня. Как зовут достойную избранницу?

— О, верю, ты удивишься, — его улыбка была лишена веселья совершенно. — Это Роза из клана Либра.

Я медленно повторила женское имя, не сводя глаз с Гая и думая, вспоминая… Я слышала это имя не раз, некогда я повторяла его самостоятельного. Вот только когда именно?

— Шутить изволишь? — тихо поинтересовалась я, склоняя голову набок. В моём голосе было больше ужаса и яростного нежелания признавать сей факт, чем удивления. — Роза? Эта мечтательная, недалекая, но настырная девчонка, которая крутилась возле Индры? А более достойных кандидаток на место фаворитки босса Нойран не нашлось? Она же старше меня всего-то на пару лет!

Просто в голове не укладывалось! Роза из клана Либра. Некогда я её сватала собственному брату, и тут выясняется, что она перешла на рыбу покрупнее? Всякое бывает, конечно, но чтоб Иберия? Что с ним происходит? Когда у него так успел испортиться вкус?

— Ладно, признаю, это, в самом деле, удивительная новость, — после долгой паузы мрачно ответила я. — Как только выдастся свободная минутка, поздравлю отца с его чрезвычайным успехом у молодежи. Спасибо, что держишь меня в курсе личных дел Иберии.

— Ты что, вообще не въезжаешь в ситуацию? — несколько раздраженно прошептал Гай, словно мы уже стали сообщниками в каком-то подлом заговоре. — То, что происходит — не личные дела Иберии, а грёбаная политика.

— А я думаю, политикой здесь даже не пахнет. Ты видел эту Розу? Она совершенно точно не та женщина, которая может вскружить Иберии голову и манипулировать им.

— А ты её сама когда последний раз видела? Пять лет назад? Знаешь ли, время меняет людей.

— Не настолько.

— А насколько надо? — покачав головой, словно досадуя на моё невежество в амурной сфере, Гай произнёс: — Иберия уже давно потерял искренний интерес женщин, и до недавнего времени сам понимал это. Но когда внезапно перед тобой появляется молодая, красивая девушка, не перестающая убеждать тебя в своей любви и на каждом шагу восхищающаяся твоей гениальностью и силой… это, знаешь ли, кому угодно крышу снесёт.

— Только не Иберии, — упрямо отрицала я. — Он слишком умный для всей этой хрени… но даже если так! Предположим. Объясни уже, как это касается меня?

— Так, что у всей элиты, и у Розы в частности, на тебя большой зуб.

Я растерялась.

— Это вряд ли… да с чего ты…

— Либра — клан не особо богатый, но древний. И этот клан, как и все другие, несколько озадачен чередой решений Иберии, связанных с тобой. Он назвал тебя своей дочерью, отдал место Мельхома, а потом ещё и эта помолвка с Индрой. Ты хоть можешь себе представить, насколько вопиющим происходящее видится элите?

Его абсолютная серьёзность заставляла крепко задуматься.

Истинность слов Гая была вне всякого сомнения. Моё появление, пошатнувшее фундаментальные принципы элиты, принималось ими за унизительную пощечину. Гнев самых влиятельных людей Эндакапея на меня не ослабевал с годами, а лишь крепчал. Но это казалось мне таким же естественным явлением, как дождь: я не видела никакого смысла досадовать на него или бояться. Я была в безопасности. Ранее.

— Когда я последний раз был в Тавросе, там только о тебе и говорили, — продолжил глухо Гай. — И поверь, эти разговоры далеки от лестных. Как считаешь, долго ли Иберия будет отмахиваться от слухов о твоём предательстве?

— Каком ещё предательстве? — процедила я оскорбленно.

— Без разницы. Как только ты потеряешь последнее доверие (а ты его теряешь стремительно), Иберия придет за тобой, не поставив в известность, к какому часу его ожидать.

Глядя на медленно тающий в бокале лёд, я тускло улыбнулась.

Роза из клана Либра. Её семья интриганов. Теперь, получив от Иберии массу привилегий, они решили действовать решительно, и для начала справиться с главной проблемой всей аристократии — смыть с белоснежного полотна их чести и гордости вызывающее, грязное пятно. Меня. Они выбрали удачный момент для начала действий. Как только я покинула Таврос, перешли в наступление, так неторопливо, умело, расчетливо. Я могу лишь поразиться их настойчивости и намерению идти на какие угодно жертвы ради достижения цели.

Конечно, в этом заговоре против меня участвует не только Либра. Моё устранение пойдёт на руку всем, хотя бы потому, что Индра вновь станет свободным. А мне ли не знать, как много девушек желают назваться первой леди Эндакапея. Ведь ещё пара лет, и Иберия отдаст свою корону сыну.

Роза из клана Либра…

Всё это время я была под покровительством Индры, неприкосновенная собственность Нойран, мне благоволил даже Иберия. Кто я теперь? Командир армии, которая никогда не внушала доверия. Клана, славящегося своим гонором, непокорностью и многолетней борьбой с Нойран. Мой успех в завоевании уважения собственных врагов рассматривается теперь не как личная заслуга. По мнению элиты, я должна была сдохнуть уже в первый же день, иной же исход трактовался ими как предательство. И свою правду они будут старательно навязывать Иберии.

Безродная и «меченая» — факт, который почему-то становится ещё более явным по мере моего отдаления от тех, кого я называла своей семьёй.

— Приму это к сведению. Спасибо, — проговорила я в конце концов в должной мере сдержано. — Не понимаю только, зачем тебе это.

— В каком смысле?

— В смысле, зачем ты говоришь мне это? Зачем предупреждаешь? Вряд ли это бескорыстная помощь.

Гай ответил невозмутимо и прямо.

— Очевидно, потому что у нас у самих не лучшие отношения с Либрой. И если дело примет крутой оборот, следующими на очереди после тебя будем мы, — наклонившись вперед, наследник Тиона настойчиво попросил: — Поэтому, будь так добра, не сдохни.

33 глава

Сидя ночью в своём одиноком кабинете, погруженном в уютный полумрак, я отстраненно глядела в пустоту. С каждой минутой слова Гая становились всё осмысленнее, находя подтверждение в мельчайших деталях, о которых я вспомнила и которым придала значение лишь теперь.

Наш последний разговор с Иберией состоялся не так давно. Как раз после нападения. Я помнила раздраженный, дребезжащий голос, бьющий, как плеть. Но в тот раз я убедила себя, что недовольство отца оправдано. Позволить таким слабакам проникнуть на базу — досадная ошибка из разряда грубейших. Сейчас же мне думается, что его злость была вызвана не вторжением на его территорию захватчиков.

Что касается Индры… несмотря на то, что общалась я с ним чаще, чем с отцом, об опасности, грозящей мне, я узнала не от него, а от Гая. Абсурд. Не было никаких «представляешь, эти идиоты пытаются нас убедить в том, что ты намерена воткнуть нож в спину нам. Тем, кого ты принимаешь едва ли не за богов».

Получается, они подозревают меня?

А может, Гай преувеличивает масштабы происходящего. Как бы там ни было, мне оставалось сидеть смирно, так как любое моё действие может вызвать подозрение.

Дверь в кабинет бесшумно открылась, заставляя меня очнуться. Я надеялась, что порог комнаты переступит Дис. Его присутствие волшебным образом отрезвляло меня, переключая мысли в аварийный режим. Мне сейчас нужно было как раз это: взбодриться и обмозговать случившееся с Десницей.

Но, как оказалось, навестить меня среди ночи решил Чери. Он не спрашивал разрешения, чтобы войти. В нём не было стеснения или сомнений. А я с удивлением думала над тем, что запомнила его имя с первого раза. Необычно для человека, который узнает с полсотни новых имён «чрезвычайно важных людей» ежедневно. Но тут другое дело: его имя вступало в вопиющий диссонанс с его образом, этот контраст и позволил мне удержать в памяти это слащавое «Чери».

— Доброй ночи, — миролюбиво произнесла я, следя за тем, как он останавливается напротив стола. — Несмотря на то, что ты важный гость, тебе запрещено заходить в эту комнату. Договорились?

— Без проблем, — похоже, он не из обидчивых. Хорошо.

— Если ты ищешь своего брата…

— Мой брат в данный момент обрабатывает одну из этих смазливых горничных, — в той же нагловато-спокойной манере оповестил меня Чери. — Так что, нет, я его не ищу.

— О, — кивнула я со значением. — Ясно.

В наступившем молчании я отметила их удивительную схожесть. То же золото волос, тот же чуть насмешливый взгляд красивых глаз и черты лица, расставленные самим Эйей. Если судьба будет благосклонна к Чери, он вырастет мужчиной ещё более притягательным и опасным, чем Гай. Потому что в отличие от старшего брата младший был сдержанным и замкнутым.

— Знаешь, в другой день я бы с удовольствием составила тебе компанию в твоей ночной прогулке, — намерено мягко, как бывает в разговоре с ребёнком, произнесла я. — Но сейчас не самый…

— Хочешь поиметь меня?

— …лучший момент. — Я медленно моргнула. — Что, прости?

Он не выглядел смущенным. Не отвёл взгляд. Его голос не выдавал волнения. Делать подобные предложения для него точно не в новинку.

— Трахни меня.

А может, я просто опять заснула на рабочем месте.

Прислонившись к спинке кресла, я медленно оглядела этого испорченного подростка.

— Тебя смущает мой возраст? — Чери приблизился, ставя руки на стол. Моё молчание было истолковано им ошибочно. — У меня уже были женщины. Много женщин. Я сумею тебя удовлетворить.

Поразительно, как он всё это время умело маскировался под невинное дитя. С моей стороны было ошибкой считать, что Чери хранит в себе меньше коварных сюрпризов, чем его старший брат. Когда же я уже начну разбираться в людях…

— Эй, Чери, — протянула я, глядя на парня исподлобья. — А тебе брат никогда не рассказывал о том, какие отношения связывают их с Индрой? Наверное, нет, раз ты делаешь такие предложения его будущей жене.

— Это не важно, — не задумываясь, ответил гость. Склонив голову набок, Чери самодовольно улыбнулся. — Между прочим, на его месте должен быть я. Ты не знала? Иберия обсуждал с моим отцом такой вариант. Ты стала бы моей женой, если бы Индра был чуть менее жадным.

Произнеси он то же самое год назад, и его слова ни капли бы меня не задели. Думать о себе, как о предмете, которым Иберия волен манипулировать, как ему вздумается, было привычно для меня. Ранее.

— Мне просто нужно понять, чего я лишился, — продолжил Чери. — Обещаю, это тебя нисколько не утомит.

Меня беспощадно мутило.

— Ты до сих пор в состоянии говорить лишь по одной причине, — через силу процедила я. — Не потому, что ты мой гость. И уж точно не потому, что утихомирить тебя будет стоит некоторых усилий. Ты всё ещё стоишь здесь только потому, что я не связываюсь с детьми.

Его глаза прищурились, давая понять, что я задела воспалённый нерв.

— А теперь скажи, что ошибся дверью, и отправляйся со своим предложением к тем, кто от него не откажется.

Судя по тому, что я услышала только что, желающих составить ему компанию подобного рода будет предостаточно. И в этом нет ничего удивительного.

Выпрямившись, Чери лишь самодовольно бросил:

— Так и сделаю.

И направился в сторону двери.

Глядя ему вслед, я гадала над тем, что вообще творится в голове у этого человека. Прийти сюда, чтобы предложить секс, и так же спокойно уйти, получив отказ? Гаю следует лучше присматривать за своим младшеньким, потому что, судя по всему, у Чери большие проблемы с пониманием механизмов этой жизни. Он верит, что всем двигает похоть… но ведь это не так, да?

Почему в такой момент я вспомнила брата?

На пороге Чери столкнулся с Дисом. Бегло осмотрев Десницу, парень неопределенно ухмыльнулся, после чего глянул на меня через плечо.

— На вкус и цвет, как говорится, — проговорил он, прежде чем скрыться в коридоре.

Дверь затворилась, и я обессиленно сползла в кресле, сжимая подлокотники дрожащими пальцами. Мой рассеянный взгляд ушел в угол. Краем глаза я видела, как к столу приблизился Дис, возможно, желающий полюбопытствовать, какого дьявола тут только что произошло.

Ничего особенного… тогда почему меня так трясёт?!

Десница заговорил. Я слышала его голос сквозь шум, заполнивший мою голову, и едва могла разобрать суть его доклада. Что-то про гостей. Про его плодотворное общение с ними. И про то, что у нас, как всегда, всё на высшем уровне. Всё отлично. Лучше не придумаешь.

Если не считать, что любой намек на секс превращает босса Децемы в пульсирующий сгусток паники и безволия.

— Спасибо, — благодарность стекла с моих губ неразборчивым сипением.

Чёрт возьми, мне уже давно… давным-давно пора заняться «вышибанием одного клина другим», как и сказал некогда док Вайфред.

— Что тебе сказал Гай? — требовательный голос ворвался в моё затуманенное сознание.

Поставив стул напротив стола, Десница сел, уставившись на меня в ожидании. Я же, выпрямившись в кресле, уже было открыла рот, чтобы поведать свои волнения… и тут же осеклась.

Что я могла ему сказать?

Представляешь, Иберия подозревает нас в предательстве! Как он может, ведь вся Децема желает ему долгих лет жизни и здравия! Ни один солдат, а моя «правая рука» в особенности, не сказали и не сделали ничего, что могло бы вызвать у него подозрение. Мы же все поголовно души в нём не чаем!

— Дис… просто пообещай мне, что не станешь ничего делать, не поставив предварительно в известность меня, — настойчиво попросила я, смотря ему в глаза.

Вероятно, моё сомнение оскорбляло его. Казалось, мы уже миновали стадию недоверия в наших отношениях, и возвращаться к ней опять было болезненно.

— Ничего такого благого, что потом может обернуться катастрофой для всех нас, — добавила я так же тихо.

Он продолжал молчать. Но не потому, что мои опасения не были беспочвены, а потому что Дис пытался понять, чем мог заслужить такое недоверие. Разве, сделав его Десницей, я не признавала его самым надежным человеком во Вселенной?

— Тебя опять трясёт, — отстранённо заметил мужчина, когда в давящей тишине протекла не одна минута.

— На этот раз не из-за тебя, — ответила я едва слышно. — Послушай, что бы Гай ни сказал…

Сигнал передатчика вынудил меня замолчать. Неизменно подводящая меня интуиция в этот раз помогла сделать верное предположение: ещё до того, как закрепить наушник я знала, кто именно хочет меня слышать.

— Оставайся на месте, — попросила я Диса, прежде чем ответить.

На этот раз моя беседа с Индрой была лишена беспечности. Прислушиваясь к его словам, пытаясь отыскать в них двойной смысл, я несколько секунд обдумывала собственные ответы. Зная, тем не менее, что таким образом лишь подтверждаю их опасения. Моё очевидное напряжение и нервозность в обычном житейском разговоре доказывали, что мне есть, что скрывать.

— Надеюсь, на этот раз он не распускал руки? — поинтересовался с едва уловимой злостью брат. Могу себе представить, насколько раздражающим казался Индре тот факт, что Гай находится ко мне куда ближе, чем он сам. Тот самый Гай, которого он некогда обещал убить.

— Конечно, нет. Он ведёт себя, как воспитанный взрослый человек. — Что не скажешь о его брате. — Мы нашли с ним общий язык довольно быстро.

— Рад это слышать, — обманчиво тепло проговорил Индра. — И о чём конкретно шла речь?

Сглотнув, я взглянула на сидящего напротив Диса.

— Так… ничего особенного…

— Правда?

— Да… ты же понимаешь, говорить с гостями о делах прямо с порога грешно.

— Значит, просто болтали?

— Спросила у него про Илону. Мы же с ней уже сто лет не виделись, да? Ты не хочешь её навестить? Кажется, у неё сейчас тяжелые времена…

— Эла, ты же знаешь, Илона поставила мне условие: либо ты, либо она. А мне нельзя ставить условия, особенно такого рода.

Отвернувшись в кресле от Диса, я пробормотала:

— Она же твоя сестра, Индра. Ты хоть можешь себе представить, насколько виноватой я себя чувствую, из-за того, что моё появление разрушило единство вашей семьи?

— Ты чувствуешь себя виноватой не по той причине, по которой нужно, — произнес вкрадчиво он, заставляя содрогнуться. Теперь в каждом его слове я буду искать намёк на обвинение в предательстве, которое вообще не планировалось!

— Разве я ещё в чём-то провинилась перед тобой? Или перед отцом? — напряженно поинтересовалась я, ожидая ответа, с которым брат медлил.

— Только в том, что ты там, а я здесь. — Будь проклята эта двусмысленность! — И кто знает, сколько ещё так продолжится. Как думаешь?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Ты можешь в любой момент приехать ко мне, не так ли?

Таврос с некоторых пор не располагал к себе.

— Как и ты ко мне.

— С этим труднее, — признался Индра. — Отец практически отошел от управления кланом. Все заботы о нашем процветании лежат на мне. Ни единой свободной минуты.

Ага, я даже знаю, с чем это связано.

— Это твоё законное место. Привыкай.

— Честно признаться, меня многое удручает. Теперь, когда всё так круто изменилось.

— Серьёзно?

— Да, наблюдая за ним, я… — Индра замолчал, наверняка раздумывая над тем, стоит ли меня посвящать в личные дела отца. — Мне тоже хочется, чтобы рядом оказался человек, ради которого я бросил бы всё.

— Ого, ты говоришь загадками, — протянула я намеренно недоумённо, надеясь услышать продолжение.

Увы.

— Но я не могу, потому что для этого должен быть ещё один человек, который сможет принять на себя мой долг и выполнять его так же безукоризненно.

— В таком случае, желаю, чтобы ты никогда не встретил первого, и тогда не понадобится второй.

Раздавшийся тихий смех был напрочь лишен искренности.

— А если этим первым человеком будешь ты?

— Я никогда не подведу тебя настолько сильно. Твоё намерение бросить всё из-за ничего разобьет отцу сердце.

А ведь это с недавних пор обязанность Розы из клана Либра. Боги, какой абсурд…

— И уважая твоё драгоценное время…

Он перебил меня, не дав так просто ускользнуть.

— Как ты себя чувствуешь, Эла?

Интерес к моему здоровью ставил в тупик.

— Отлично. Да. Лучше не бывает, — преувеличенно бодро ответила я.

— Не могу понять, что изменилось в твоём голосе… кажется, ты напряжена. Что-то случилось? — его наигранная беспечность злила больше обычного. — А может, ты там не одна?

Вспомнив о Дисе, я неловко заёрзала. Сосредоточившись на поиске ловушек в приватном разговоре, я совершенно позабыла о свидетеле. Как такое могло произойти? Упустить из памяти тот факт, что в одной с тобой комнате сидит никто иной как Дис. Забыть о его присутствии… это что? Первые признаки выздоровления?

— И, по-моему, в Безане сейчас глубокая ночь, — добавил брат, и я порывисто встала, зашипев:

— Да. Потому что я работаю круглыми сутками. Разделение их на день и ночь вообще не имеет никакого, мать его, значения для таких, как я!

— Конечно. Кому, как не мне, это понимать. Я ведь очень… очень хорошо знаю тебя, Эла. Я даже могу смело утверждать, что работаешь ты в данный момент с Дисом. Наедине.

Пройдя к окну, я оглядела освещенную территорию. Бодрствующую охрану. Чернильный мрак за горизонтом. Индра был настоящим маньяком, но не настолько, чтобы следить за мной.

— Удивительно, как со всей занятостью у тебя ещё остаётся время на пустую ревность, — пробормотала я.

— Это не ревность, — мягко заявил брат, и я недоуменно нахмурилась. — Как и с кем вести дела в твоём клане — исключительно твоё дело. — Неожиданно трезвая мысль от него. — Мне хватает осознания того факта, что ты искренне любишь меня. В отличие от своего меченого друга, с которым общаться тебя вынуждают обстоятельства.

Промолчав, я покосилась на хранящего молчание Диса. Умение читать по глазам мне бы сейчас очень пригодилось.

— Я ведь прав?

— Конечно, — отчетливо и намеренно слащаво протянула я. — А теперь, если позволишь…

— Не позволю, — холодно осадил меня Индра. — Мне недостаточно твоего бесцветного «конечно». Стой на месте и скажи это.

Опустив голову, я прочистила горло, быстро бросив то, чего он с такой требовательностью добивался.

— Нет, так не пойдёт. Скажи это, чтобы я услышал и поверил тебе, Эла. А то мне может показаться, что ты лжёшь.

Заключенная в его словах угроза была очевидна и… невероятно оскорбительна.

— Я люблю тебя, Индра.

И мы оба знали, ради кого он устроил это представление. Откуда в нём такая уверенность, что Диса могут задеть эти слова? Настолько затёртые и очевидные в разговоре между женихом и невестой. Во всём этом не было ни малейшего смысла, но Индра почему-то чувствовал себя победителем.

34 глава

Проводы гостей прошли не менее грандиозно, чем встреча. Думаю, делегация Тиона не осталась в обиде: Децема оказала им должное уважение и продемонстрировала очевидное намерение и далее поддерживать крепкие партнёрские отношения.

— Не забудь о том, что я тебе сказал, — едва слышно процедил Гай, сжав мою руку в долгом рукопожатии. — Советую придать этой новости должное значение.

— Думаю, я уже придала ей слишком большое значение, — ответила я, продолжая широко улыбаться.

— Предупреждён — значит вооружён, знаешь ли.

— Децема ценит этот дружеский жест с вашей стороны.

— Что ж… передам Илоне от тебя привет.

— Лучше не стоит.

Когда он отошел, я обратила внимание на его младшего брата, который задержался, чтобы наградить меня мрачным взглядом. Кажется, кое-кто всё-таки остался не удовлетворён нашим гостеприимством.

Одарив его фальшивой улыбкой, я достала из кармана леденец.

— Наш клан обязан угождать каждому гостю, даже таким невоспитанным сластёнам. Держи.

Всё это выглядело в достаточной мере оскорбительно, чтобы паренёк впредь начал думать дважды, прежде чем делать кому-либо столь возмутительные предложения.

Однако Чери принял конфету, демонстративно медленно освобождая её от обертки и пряча между губами.

Как я и сказала Гаю, принесённая новость не осталась без моего внимания. Упрямые попытки убедить саму себя в необоснованности и поспешности выводов, которые так смело, как козырные карты, разложил передо мной Стокрылый, в итоге натыкались на доводы разума.

Для Иберии я никто. Моё содержание, воспитание, все полученные от него привилегии были волей настроения Его Высочества. Обычной прихотью. Теперь его решения берут исток из прихотей другого человека.

Я с лёгкостью поверила в то, что Роза может желать моей смерти по надуманным ей же причинам. И если ранее она не могла даже приблизиться ко мне, теперь у неё появились все шансы меня уничтожить. Да ещё таким подлым способом: руками людей, ближе которых не было…

Хотя в этом я стала непозволительно часто сомневаться. Дис, Бартл и Лайз стали куда ближе ко мне, чем Иберия и Индра. И в последнее время я понимала, что не только в плане расстояния. Если бы я чуть больше придавала значение религии, назвала бы это родством душ. Тогда как с Иберией меня связывало только прошлое, а с Индрой ещё и не самое лучшее будущее.

Видя очевидное волнение своего босса, волновались все. Думаю, даже Дис, хотя его лицо упрямо хранило непроницаемую маску невозмутимого спокойствия. После визита Гая я стала замечать, что взгляд «правой руки» задерживается на мне дольше обычного, словно в попытке прочесть мысли или просто выражая намерение Десницы подойти и вытрясти всю несправедливо скрываемую от него информацию.

Обсуждать с ним Иберию я была не намерена, считая это дело сугубо личным, потому я посчитала важным продемонстрировать своё доверие иным образом.

— Эй, Дис, — окликнула я его однажды, когда мужчина уже почти миновал порог. Предложение, которое я собиралась сделать, казалось мне настолько личным и смущающим, что я не осмеливалась смотреть Деснице в глаза. — Твой кабинет находится слишком далеко от моего… не очень-то удобно, да? Интересно, сколько миль ты наматываешь в день, перемещаясь с этажа на этаж? Я понимаю твоё желание держать всех подальше от твоего личного пространства… да, понимаю, как никто другой. В общем, что ты скажешь, если я предложу тебе делить со мной этот кабинет? — Кто бы знал, что это прозвучит настолько отвратительно. — В смысле, почему бы нам с тобой… вдвоём не занимать этот кабинет?

Закрыв лицо рукой, я тяжело вздохнула. Видел ли мир человека более нерешительного и трусливого, когда дело касается его же помощника?

Так же, как некогда согласившись с должностью Десницы, Дис поддержал и это моё решение. И на этот раз его согласие отчего-то вызывало не радость, а недоумение.

— Какого дьявола ты такой послушный? — пробормотала я себе под нос, не думая, что он услышит.

Но Дис услышал. И принял это близко к сердцу.

Задержавшись у выхода, он в итоге подошел к столу, заставляя напрячься.

— Какого дьявола я здесь? — копируя мою интонацию спросил Десница, подразумевая под «здесь» почётное место рядом с боссом, клан, город, планету. Он намекал на то, что я так же, как и он, могла давным-давно воспользоваться моментом и избавиться от него. Пожалуй, у меня подобных шансов было даже больше.

Опустив голову, я посмотрела на внутреннюю сторону левого запястья. Взяв неловкими пальцами со стола черный маркер, я быстро начертила на гладкой коже контуры клейма, от которого меня пару лет назад избавил заботливый брат.

Подняв руку, я продемонстрировала Дису элементарную «правду»: убить его — убить человека, связь с которым сильнее любых родственных уз.

Ответ Десницы был так же молчалив и выразителен: закатав рукав рубашки, он показал своё запястье.

— Надеюсь, мы с этими окончательно разобрались? — поинтересовался он спустя минуту, в течение которой я с тоской смотрела на уродливые шрамы.

Интимный момент нашего неловкого признания друг другу во взаимной симпатии нарушило появление Мадлен. Когда она подошла к моему столу, я отметила, что секретарша обронила по дороге сюда свою идеальность. Её невозмутимость давала сбои в словах, в жестах, во взгляде.

Слушая секретаршу вполуха, я водила взглядом от Десницы к ней и обратно.

Мадлен появилась в клане около шести лет назад. Дис — в возрасте шестнадцати лет, получается прошло уже почти десять лет с тех пор, как он оказался в Децеме. Следуя простой математике, двадцатишестилетняя Мадлен довольно тесно сблизилась с двадцатилетней аномалией в теле мужчины — Дисом. Её можно понять… всё-таки во все времена были люди, которых привлекала любая ненормальность. Особенно, если к ней подмешана опасность.

— Спасибо, Мадлен, — поблагодарила я, старательно пряча своё разрисованное запястье. — Не могла бы ты предупредить Кея, что я собираюсь заглянуть к нему… минут через десять.

Кажется, она была счастлива выйти отсюда с любым заданием.

— После разговора с Гаем я кое о чём подумала, — пробормотала я, когда мы опять остались наедине. — О том, что у нас никудышная разведка.

Поправив левый рукав рубашки, Дис согласно кивнул.

— После ухода мастера Мэйсана это подразделение превратилось в жалкую кучку бездельников, — продолжила я. — Им нужен начальник и как можно скорее.

— Хочешь выбрать кого-нибудь из наших?

— Нет. У нас сейчас в подчинении армия, состоящая из новичков или уже бывалых вояк. Первые недостаточно талантливы и обучены, вторым уже поздновато менять род деятельности. Нам нужен кто-то… молодой, пронырливый и башковитый. Новая кровь. С большим потенциалом. И в то же время, чтобы о нём никому не было известно.

В нависшей над нами тишине затаилось сомнение в осуществимости этого задания. Ага, пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Проще некуда.

— Хочу, чтобы ты занялся поисками кандидатов сам, — добавила я, сплетая пальцы.

— Понял, — сходу ответил Десница.

Никакого сопротивления или просьб подумать над моим предложением. Честно признаться, я даже растерялась, увидев его готовность выполнять поручения любой степени сложность и безрассудности.

— Не обходи вниманием социальные низы… хотя, не мне тебе это объяснять. Решай сам, когда приступать…

— Пойду подготовлюсь, — без всяких раздумий заявил мужчина, отходя от стола.

— Дис, — окликнула я его на пороге. — Разрешаю не церемониться с кандидатами. И… — когда наши взгляды встретились, я позволила себе очередную смущающую откровенность: — Береги себя.

* * *

Лайз маялся от безделья на базе, обвыкнув и научившись считать, что это место самое скучное и тесное на свете. Его босс была не самым публичным человеком, потому покидала пределы своей личной территории крайне редко, отчего начальник ее личной охраны готов был стреляться от тоски.

Именно об этом и схожих проблемах всю дорогу до исследовательского центра ныл Псих. Все его претензии к моему образу жизни заканчивались одинаково:

— Слушайте, у вас же столько возможностей! Положение, деньги, власть! Ваша молодость проходит, а вы даже не пытаетесь её использовать по назначению. Прожигаете её за всякой нудной хернёй! Когда вы состаритесь (а я состарюсь вместе с вами, хотя и не рассчитывал на подобное), я вам каждый день буду напоминать о том, как вы бездарно тратили отпущенное время. Каждый день буду по больному бить, ясно? Вы ещё пожалеете…

Раздосадованный и раздраженный Лайз появился в исследовательском центре, заставляя нервничать сотрудников. Их здесь было не больше полусотни. «Мозг» Безана, руководимый Кеем, который, встретив нас, проводил в собственную лабораторию для демонстрации своих разработок.

— Похоже, ты обжился здесь. Прошло не больше двух недель, но ты уже выдаешь хорошие результаты, Кей, — удовлетворенно отметила я, глядя на мужчину. Тот всё время опасливо косился в сторону Лайза, памятуя об их первой встрече. — Это радует.

— Да… здесь отличные условия для работы, босс. Если б вы видели, какой бардак творился у этих недоумков из Сайхан.

— А чего ты тогда работал на них? Придурок, — презрительно пробормотал Псих, вынуждая Кей оскорблённо вскинуться:

— Потому что мне там платили, ясно тебе?! И платили немало! А мне вообще-то трудновато законную работу найти.

— Ещё бы, с твоими-то привычками.

— Привычки тут не при чём, — огрызнулся он, взглянув на меня. — Просто я нездешний самоучка. Вот и всё.

— Это неважно, — ответила я, мягко похлопав его по плечу. — С моей стороны было бы ошибкой оценивать людей, ориентируясь на их происхождение или образование.

Кей медленно моргнул, изумленно на меня уставившись. Его плечо под моей рукой было сведено напряжением. Кажется, он был удивлен, что человек, который пару недель назад направлял ему в лицо пушку, сегодня дружелюбно подбадривает.

Наклонившись к нему, я тихо проговорила:

— А если б ты ещё и не пил, цены бы тебе не было.

Его расширенный взгляд медленно соскользнул с меня на Лайза, словно предвидя недоброе.

— Я не… это скорее всего реагенты… да, точно! С какой только дрянью мне не приходится возиться, босс. Это не перегар. Я никогда бы…

— Эй-эй, успокойся, — миролюбиво улыбнулась я, продолжая похлопывать его по плечу. — Ты должен кое-что узнать обо мне, Кей. Обо мне и этом клане. Отношения между подчиненными и боссом здесь строятся на честности. Договорились?

— Ага. Без проблем.

— Ты не солдат, потому наши законы на тебя не распространяются. И хотя я не поощряю пьянство, особенно на службе, ты особый случай во всех отношениях. До тех пор, пока это не отразится на твоей работе, я буду закрывать глаза на твои маленькие слабости.

— Ясно. Спасибо, босс.

— Но как только я замечу какие-нибудь отклонения в худшую сторону, ты лишишься всего. Моего расположения, своей работы и, возможно, даже жизни.

Кей дураком не был, потому лишь молча кивнул.

— Отлично, — улыбнулась я, убирая руку. — Не будем и дальше мешать вашей работе.

— Погоди, босс, — остановил меня Кей через мгновение. Запустив пальцы в склоченные волосы, он неуверенно проговорил: — Я это… подумал тут… я понимаю, что я не солдат, и ваш устав меня не касается. Но можно я сделаю себе такую же наколку, как у вас всех?

Остановившийся рядом со мной Лайз проворчал смачное ругательство, тем самым выразив своё мнение о его просьбе.

— Обожаю все эти… неформальные штуки, — добавил Кей, покусывая кольцо в губе.

Желание заполучить клеймо — странный, но в данном случае похвальный порыв. Если Кей решился отметить своё тело броским знаком принадлежности определенному хозяину, следует полагать, что побег и предательство в его планы не входят.

— Почему бы и нет, — согласилась я, бросая через плечо: — Дерзай.

35 глава

На долгие полгода на Децему снизошло затишье. В течение этого времени наш клан не участвовал ни в каких военных конфликтах, не подвергался нападениям и не испытывал притеснения со стороны Нойран. Полгода тишины и благодати, которые мои бойцы воспринимали как проклятье, а я — как благословение.

— Грёбаный ледниковый период, — обозначил эту удручающую пору Лайз.

Ещё бы, жизнь солдата Нойран была похожа на преодоление минного поля, об этом экстриме тосковала беспокойная душа Психа.

Моя жажда мира удручала не только Лайза. Жесткие правила, прописанные в уставе, запрещали или строго ограничивали любые развлечения: выпивку, азартные игры, женщин. А чем ещё, чёрт возьми, заниматься воякам во время штиля? Удивительно, что эти полгода не были отмечены случаями дезертирства или убийств внутри клана, ведь мужчины здесь сходили с ума от тоски в буквальном смысле слова.

Обвиняли во всём, конечно же, мою женскую натуру.

Как потом выяснилось, негодовали они на вынужденное безделье совершенно напрасно. Потому что прошло полгода, и время затишья окупилось с лихвой временем огромных потерь и обид, которые понесла Децема.

До переломного момента клан (и его босс) претерпел некоторые изменения, серьёзные и не слишком.

К примеру, буквально через месяц после начала поисков Дис доставил на базу человека, который удовлетворял моим запросам, если речь шла о командире разведчиков.

В один из ненастных и унылых вечеров Десница вернулся из очередной продолжительной командировки, приведя с собой кандидата. Последний дожидался меня в одной из «гостевых» с мешком на голове.

Спустившись в подвал, где в сплетении коридоров затерялась большая комната дознания, я встала перед усаженным на холодный металлический стул пленником. Его руки были, как и положено, заведены за спину и скованы. Колени заметно дрожали. Всё тело отмечено жутким напряжением.

Сопровождавший меня Лайз любезно подал другой стул, разместив его напротив кандидата. Сев, я подала молчаливый знак Дису, и тот снял с головы парня мешок. Пепельный блондин долго щурился, пряча помятое лицо от света.

Что ж, ему не повезло попасть на самое неприятное собеседование, какое только можно себе представить.

— Привет, Раск, — я пододвинула стул поближе. Металлические ножки извлекли вынимающий душу скрежет. — Тебя же Раск зовут, да? К сожалению, нам мало о тебе известно. Так, всего-то пара деталей. Кое-что мне успел рассказать о тебе Дис. Ты же знаком с Дисом?

Медленно, преодолевая боль и страх, парень поднял голову, взглянув сначала на Десницу, а после на меня.

— Ничего не говори. Приди пока в себя. Осмотрись.

Последовав моему совету, парень огляделся, и его воспаленные глаза расширились от ужаса. Кажется, он оценил интерьер и меблировку.

Окружающие нас орудия пыток, эти современные «генераторы боли», были призваны лишь создать должную атмосферу, произвести впечатление, не более. Пытать Раска должно было его собственное воображение, а оно, судя по взгляду, было богатым.

— А он моложе остальных, — отметила я, обращаясь к стоящему рядом Дису. — Но у него по крайней мере нет проблем с мочевым пузырем. И нервами. Где же ты его откопал?

— Я не… эй, я всё верну, слышишь? — дернулся в сторону Десницы Раск. Его хриплый, дрожащий голос был полон искренности. — Всем всё верну! Я раскаиваюсь, хорошо? Готов исправиться и всё-такое… Я не знал, что всё так выйдет! У меня было плохое воспитание, понимаешь? Трудное детство. Я просто заблудившийся в дебрях греха путник и только!.. или как там у вас? Вы не можете отправлять меня в Ад просто потому, что я позарился на чужое. Я признаю, что согрешил! Всё? Вы ведь не будете казнить человека, который признал свою вину?

— Да что за хрень он несёт? — пробормотал озадачено Лайз.

— Только не экзекуция! Не разделитель! Вы хотите упечь меня лет на сто в это место… где там… плач и скрежет зубов? Я не заслужил этого! Я это… всего лишь бракованный продукт несовершенной государственной системы! Или как вы выражаетесь? Вы же олицетворение справедливости, ну? Правосудия? Сейчас самое время, мать вашу, явить истину. Я ещё тот ублюдок, признаю, но такой участи мне и за век самой отвязной жизни не заработать! А я еще так молод!

Переглянувшись с Десницей, я недовольно покачала головой. Парень был слишком болтлив и впечатлителен.

— Мы не из Синедриона, приятель, — ответила я со вздохом.

— Нет?! — воскликнул он, вжимаясь в спинку стула. — Вашу-то мать…

Похоже, он предпочел бы общаться с Синедрионом.

— Дис, ты привёл сюда вора? — уточнила я, разглядывая мертвенно бледное лицо соискателя почетной должности.

— Лучшего из тех, кого я знаю, — признался Десница, ничуть не сомневаясь в своём выбор.

— Даже если он и хорош…

— Он меня обчистил, а я даже не сразу это понял. Хорош ли он? Да, определённо.

— Даже если так. Что о нас подумает общественность, узнав, что я набираю в ряды своей армии преступников?

— Он всего лишь вор, — ответил спокойно Дис. — А мы убийцы. Не поздновато ли волноваться о том, что подумает о нас общественность?

Выдержав паузу, я кивнула.

— Убедил, — наклонившись вперёд, я заглянула в расширенные глаза напротив. — Парни, оставьте нас одних. Нам с Раском нужно обсудить детали контракта наедине.

Задергавшись в оковах, вор провожал мужчин основательно обеспокоенным взглядом.

— Эй! Скажи ей не убивать меня! Я же извинился! Пожалуйста!

Пусть присутствие Диса и Лайза ощутимо напрягало Раска, он предпочёл бы «пообщаться» с ними, чем оставаться запертым в пыточной с их командиром. Потому что, судя по выражению его лица, до него дошло, с кем именно ему «посчастливилось» связаться.

Я покинула комнату спустя полчаса, с удивлением обнаружив за дверью ожидающего меня Диса. Его взгляд ненавязчиво спрашивал.

— Я сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться, — выдала я старомодное клише, тем не менее отлично отражающее ситуацию.

— Это предположение подразумевало убийство в случае отказа?

— Конечно же нет. Я лишь пообещала ему модернизацию и должность, которая позволит ему возвыситься даже над мастерами Децемы, ведь разведка — элитное подразделение. От него требуется лишь упорство в обучении, и, кажется, Раск полон стремлений. Если мы с тобой в нём не обманулись, он сможет занять это место уже через пару лет.

Взгляд Диса перешел с меня на запертую дверь, за которой остался сидеть счастливый соискатель.

— Найти человека, который введёт его в курс дел?

— Нет пока, — бросила я, оглянувшись через плечо. — Пусть немного в себя придёт.

— Не самая лучшая обстановка для этой цели.

— Кнут и пряник, Дис. После этой комнаты и пережитого в ней дальнейшая жизнь и его новый дом покажутся Раску Обителью Предвечного.

Помолчали.

— Ты отлично справился, — произнесла я. Опять, переходя на откровенность, я прятала глаза. — Рада, что у нас наконец-то появился достойный претендент на это место. Судя по всему, этот парень уже нахлебался горечи потерь в своё время, а значит, он будет ценить дарованные ему привилегии больше остальных. Спасибо за качественную работу.

— Без проблем, босс.

Босс… Почему я слышу своё имя только из уст брата, который сейчас чёрт знает где? Ещё немного и от меня прошлой не останется ничего. Даже имени.

— У меня к тебе есть небольшая просьба, — проговорила я без должной решительности. Протянув в его сторону правую ладонь, я попросила: — Пожми мою руку.

Дис выглядел растерянным настолько, насколько вообще позволяет его образ бесчувственного монстра.

Глядя на свою ладонь, я с нарастающим страхом ожидала соприкосновения чужой кожи с моей собственной. Как я переживу его прикосновение? Теперь, после стольких дней, недель и месяцев совместного сотрудничества? Как отреагирует моё тело, когда до него дотронется олицетворение моей фобии?

Десница медлил, словно не понимая или сомневаясь. И когда я уже решила, что он никогда не соберется исполнить мою просьбу, его ладонь медленно, но уверенно обняла мою, несильно сжимая.

Это было… тепло и жутко непривычно. Не сказать, что очень отвратительно, но неуютно. Выражать доверие на словах было куда проще. Но в те долгие три секунды, в течение которых я подвергала себя рукопожатию, я поняла, почему прикосновения важны.

Чувствовать располагающее к себе тепло человеческого тела необходимо даже таким чокнутым психам вроде меня.

— И ничуть не страшно, — прошептала я самой себе, размыкая наши руки.

— А должно было? — уточнил так же тихо Дис, заставляя поднять голову.

И вот в тот момент я вспомнила, по какой причине избегала его всё это долгое время.

Отступив на шаг, я не сразу вспомнила слова своего родного языка.

— Спасибо. Ещё раз.

Уходя, я пыталась убедить себя в том, что это вовсе не побег. Что переборов себя единожды, я смогу повторить «подвиг» и дважды, и трижды, и сто раз, пока не привыкну окончательно. В том, что я привыкну, я не сомневалась. А вот в том, что когда-нибудь смогу распознать вспышку удовольствия в сплетении страха и отвращения, — да.

Но брат, позвонивший мне на следующий день, лишил меня всякого оптимизма.

Его голос звучал так подозрительно воодушевленно, сообщая об исключительной положительности его настроя. Случилось что-то хорошее?

— Как ты могла забыть? — проворчал Индра недовольно. — В этот день два года назад я сделал тебе предложение.

Так вот как теперь называется то недоразумение, которое случилось с нами в кабинете Иберии, а после — в коридоре? И… прошло уже два года? Беспощадность времени в очередной раз обескураживала.

— Я верю, что ты уже смирилась со своей «участью».

— Да-а… — протянула я, сглатывая. — В конце концов, по сравнению с тем, что мне уже пришлось пережить, это пустяковая задача…

Проклятье. Это прозвучало слишком оскорбительно, потому я неуклюже попыталась обратить всё в шутку.

— В смысле… чёрт, Индра, быть твоей женой — трудная работенка, так ведь?

— Уверен, ты справишься, Эла, — едва слышно простонав в предвкушении, мужчина проговорил: — Жду не дождусь, когда смогу наконец заполучить тебя полностью.

Чуть позже, сидя в своём кресле и вертя в руках передатчик, я думала о секундах. Кажется, с этим звонком запустился обратный отсчет. Время капало. Я не переживу свою гребаную свадьбу. Лучше умереть в бою, чем на супружеском ложе.

Моё одиночество нарушил Дис, проходя к своему рабочему месту. Я уже привыкла к его молчаливому присутствию. Для работы ему нужен был лишь компьютер, передатчик и немного тишины.

Разместившись на софе, Десница долгое время упрямо не замечал (игнорировал?) мой взгляд. Когда же он повернул ко мне голову, я заговорила сразу, без раздумий. К чёрту раздумья. Время сомнений уже прошло. У меня остался всего лишь какой-то крошечный год. Что такое год в моей жизни? Пара мгновений.

— Мне нужно поговорить с тобой. И этот разговор… он довольно откровенный.

В первые в жизни я пожалела о том, что Дис такой неэмоциональный парень. Мне было необходимо понять, что он думает обо всей той бессвязной ерунде, которой я собираюсь с ним доверчиво поделиться.

Когда он сел напротив, я пододвинула кресло и наклонилась над столом.

— Для начала… это не моё дело, конечно же, но что тебя связывает с Мадлен?

Кажется, он готовился к каким угодно откровениям. Но не тем, что связаны с моей секретаршей.

— Ничего, — ответил он через мгновение, и я нахмурилась.

— Да брось! Я же вижу, как она смотрит на тебя. Вы наверняка тут неплохо ладили во времена Паймона.

— Она хорошая женщина, босс, но…

— Хорошая женщина — слабо сказано! Просто настоящий клад! Я знаю, что правилами здесь запрещены браки, но я могу сделать исключение для вас. Хочешь?

Не знаю, что именно я надеялась услышать от него. Да? Нет?

— Она хорошая женщина, — повторил Дис, глядя мне в глаза. — А я не связываюсь с хорошими женщинами. У меня и Мадлен никогда ничего не было. Ясно?

Полностью. Предельно. От и до.

— Я плохая женщина.

— Что? — изумление, вспыхнувшее в алых глазах, стало настоящим сюрпризом.

— Поцелуй меня.

Его недоумение было объяснимо. Непоследовательность моего поведения шокировала бы сколь угодно тёртого бойца. Упрямо держать на расстоянии, чтобы в один прекрасный момент сказать что-то подобное?

Я казалась самой себе конченой дурой, когда заговорила:

— … это не то, о чём ты подумал. Мне просто нужно, чтобы…

Он понял, что мне нужно и с первого раза. Просить его дважды не было необходимости.

Стол не помешал ему дотянуться до моего лица. Прежде чем обжигающие, твердые губы встретились с моими, я почувствовала, как его рука обхватывает ткань моей майки, удерживая, притягивая.

Происходящее было один в один похоже на инцидент двухлетней давности. Та же необъяснимая жадность, торопливость и эмоциональность. Тот же вкус и запах… мужчины и запретных желаний. Всё то, чего я так остервенело избегала. Не зря.

* * *

Спустя минуту я стояла, склонившись над раковиной, упорно стараясь избавится от привкуса желчи во рту. Глупо было доверять свою болезнь времени. И верить, мол, стоит мне просто наблюдать Диса каждый день, и я пойму, что опасаться нечего. Что отношения между мужчиной и женщиной нормальны, даже если это Дис и я. А секс — это просто новый уровень доверительных отношений, и в этом нет ничего аномального или же пугающего.

Провал.

Стараясь стереть с губ «ощущение», я раз за разом умывалась ледяной водой. Под кожей безумствовал настоящий пожар.

Стоит отдать должное исполнительности Десницы, но он мог бы сделать это… аккуратнее, что ли? Боги, да его просто нельзя было узнать! В его движениях было столько нетерпения, энтузиазма и что-то ещё… что-то хищное.

Чужое, непристойное, жаркое, влажное прикосновение.

Дыхание — горячее, скользящее по губам.

Омерзительно.

Возвращаясь в кабинет, я держалась за стену. И когда вошла, с облегчением обнаружила Десницу сидящим на том же месте. Хорошо, мне не хотелось портить с ним отношения из-за очередной нелепости.

— Тебя что… стошнило? — уточнил мужчина, когда я села напротив, кладя покрасневшие от холодной воды руки на стол. — Твою-то мать…

— Нет, погоди! — бросила я, прежде чем Дис поднялся на ноги. — Послушай. Всё это… Всё это чертовски сложно.

— Просто поверить не могу, — проговорил Десница, невесело усмехаясь. Кажется, моя реакция очень его оскорбила. — Какого ж дьявола с тобой происходит?

Видеть его очевидно разозленным было для меня в новинку.

— Я сейчас всё объясню… просто не знаю, с чего начать.

— Начни с того, по какой причине ты требуешь то, что настолько тебе отвратительно? — подсказал язвительно Дис, а я продолжала недоумевать.

Неужели он и так умеет?

— Потому что через год у меня свадьба.

— Чёрт, ну это всё объясняет.

— Потому что после свадьбы, у меня будет… брачная ночь.

Он больше не смотрел на меня, возможно, презирая.

— Я так реагирую не только на тебя. На всех мужчин. Может, тебе станет легче, если я скажу, что меня вырвало после того, как Индра… сделал мне предложение?

Его мрачный взгляд вернулся ко мне, и я собралась с духом.

— Это… своего рода болезнь. И мне нужно научиться переносить это, понимаешь? Врач сказал, что это фобия. Что она лечится только таким способом… только привычкой. Мне необходимо привыкнуть. К прикосновениям и п-поцелуям. Потому что, если я не привыкну… я просто умру там. Это точно.

Думаю, Дису тоже было трудно поверить в то, что это всё происходит с нами. Что я решилась на подобные предложения.

— И чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты помог мне справиться, — тихо проговорила я, наклоняясь над столом. — Показал… научил всем этим… вещам, которые естественны между мужчиной и женщиной. Мне нужно понять, привыкнуть…

— Тебе нужен психиатр, — заключил спокойно Десница, и я огрызнулась:

— Да! Мне, чокнутой, нужен профессионал мозгоправ! Я и не отрицаю! Но ты, правда, хочешь афишировать мои отклонения? Давай позовём штат докторов, сделаем из этого сенсацию! О сути моих проблем знают единицы. Я посчитала тебя надежным человеком, доверившись. А ты заставляешь меня об этом пожалеть.

— А может тебе просто не стоило мне ничего доверять? Почему бы тебе не попросить об этом своего жениха? Думаю, с ним практика пойдет в разы быстрее.

— Потому что Индра в Тавросе, а я здесь. Потому что он и так дал мне три года и вряд ли теперь согласится слушать мои «ой, я ещё не готова! можем мы немножко попривыкнуть друг к другу?». Но главное потому, что его страдания не доставляют мне наслаждения. Думаю, если бы после каждого его поцелуя о себе давал знать мой рвотный рефлекс, это бы разбило Индре сердце окончательно.

— И поэтому ты решила сделать «тренажером» меня? А почему не Лайза? Или Бартла? Ты с ними знакома дольше, чем со мной. Если уж говорить о доверии.

— Потому что это всё началось с тебя! На тебе и закончится! — прошипела я раздраженно. — Это ты первый засунул свой язык мне в рот без всякого предупреждения. Твоя шутка сломала мне жизнь! Возьми на себя ответственность!

На самом же деле я выбрала Десницу в качестве своего личного психотерапевта по несколько иным причинам. Во-первых, большим плюсом была его неразговорчивость и скрытность: он не станет болтать об отношениях, которые нас связывают. Во-вторых, для меня он сам олицетворял собой фобию: привыкнуть к его прикосновениям означало разделаться со своим страхом окончательно. В-третьих… он же был меченым! А значит помогать своему собрату по проклятью (если уж не боссу) его прямая обязанность.

Губы Диса искривила недобрая ухмылка.

— Я тебя правильно понял? Ты хочешь, чтобы я подготовил тебя для другого мужчины? Мужчины, которого мечтаю убить? Моего злейшего врага? Чтобы он мог тебя спокойно трахнуть через год? Ты об этом меня просишь?

В тот момент, когда звучали эти ранящие душу слова, Дис меня явственно ненавидел.

— Да. Ты всё правильно понял.

— И ты, правда, думаешь, что я на это соглашусь?

— А ты, правда, намерен мне отказать? — вернула я тихо. С едва скрываемым страхом. Он не мог говорить мне «нет». Только не в такой ситуации!

Поднявшись со стула, Дис медленно навис надо мной.

— Да, намерен. Только если ты не собираешься мне приказать.

Мои глаза прищурились. Встав на ноги следом, я сблизила наши лица.

— Значит я приказываю.

36 глава

Когда дело касалось приказов, не было никого более пунктуального и старательного, чем Дис. С той же удивительной исполнительностью он подошел и к новому заданию. Потому следующим утром он оказался у моего стола, кладя на него лист бумаги.

Требование аванса, предположила я. Интересно, насколько дорого Десница оценивает свои услуги?

Но, пробежав взглядом по предоставленному списку, я в итоге недоуменно пробормотала:

— Что это?

— План действий.

— Да? А похоже на перечень выдвигаемых мне условий.

— Если уж я подписался на это дело, будет логичным с моей стороны требовать соблюдение некоторых правил, — довольно холодно ответил мужчина, садясь напротив.

— Некоторых? — пробормотала я. — Да тут чёрным по белому написано, что ты будешь руководить всем процессом «лечения». То есть, командовать мной.

— Разве это странно? Ты мой пациент, а не наоборот.

Попытка распознать в его словах иронию закончилась провалом.

— Договорились, доктор.

В его условиях, в конце концов, не было прописано ничего криминального. Просто список требований, с которыми мне нужно было ознакомиться, чтобы потом не возмущаться. Исходя из него, Дис имеет полное право обращаться ко мне по имени, когда мы остаемся наедине. Как и отдавать мне указания по поводу, как и что делать, если речь шла о моём «выздоровлении». Не жаловаться и не критиковать его методы. Хорошо, в перечне этих методов не числился секс. Десница осознавал недопустимость данного действия между нами.

— Ладно, всё ясно… — согласно кивнула я, поднимая глаза от листа. — Но что значит последняя строка?

— Какая ещё строка?

— Я — женщина.

— Что?

— Здесь так написано, — я повернула бумагу к нему. — Вот. Я — женщина.

— Как ещё раз? — нахмурился озадаченно Дис.

— Я — женщина! Ты что, издеваешься?!

— Отлично, у тебя почти получилось меня в этом убедить, Эла.

Сощурившись, я медленно его оглядела. Большого и самодовольного, упрямо пытающегося показать, что происходящее его утомляет. Да он этим наслаждается! И ещё надеется, будто я поверю в то, что он — несчастная жертва моих капризов.

— Это твоё молитвенное правило с этих самых пор. Пункт «а» в нашем списке, — продолжил невозмутимо Десница. — Утром, вечером, до и после трапезы ты будешь повторять эти слова. Ясно?

А не копала ли я сама себя яму, отдав Дису тот приказ? Судя по его взгляду, сомнений не оставалось — он ещё отыграется.

— Так точно, босс, — преувеличенно мягко протянула я. — И когда мы перейдем к пункту «б»?

— Через три дня.

Эти три дня — секунда в моем бешенном графике. За эту секунду я успела свыкнуться с мыслью, что появился человек, который может мне указывать. И его зовут не Иберия и не Индра. За эту секунду я с удивлением поняла, что подошла к собственному лечению с подозрительным рвением. Просыпаясь, стоя у зеркала, даже отжимаясь на тренировке, я повторяла эту простую истину, на которую Дис обратил моё внимание.

Я. Женщина.

Я. Женщина.

Я. Женщина.

Возможно, изменения были не так уж очевидны, но я стала чувствовать себя несколько иначе к концу обозначенного трехдневного срока.

На самом деле я никогда не задумывалась о своей половой принадлежности всерьёз. Старалась избегать эту тему, потому что была окружена мужчинами и их стереотипами. Женщина, по их представлению, — это смесь из головной боли, бесконечных рыданий, причитаний и слабости. И тем не менее, показушно презирая женщин, они не могли без них и месяца прожить. Почему это очевидное женское могущество стало понятно мне только теперь? После разговора с Дисом?

Весь «третий» день я была как на иголках. Мою работу нельзя было назвать плодотворной хотя бы потому, что в течение всего дня я самым бессовестным образом думала о загадочном пункте «б». То и дело бросая мимолетные взгляды на свою «правую руку», не выражающую готовности продолжать моё «лечение» ни словом, ни делом, я с ужасом отмечала за собой этот нелогичный энтузиазм.

С чем связана моя решимость исполнять его приказы? Что это вообще такое? Стремление поскорее избавиться от фобии? Банальное любопытство? А может быть, я настолько устала от роли босса, что хочу хотя бы ненадолго отдать эту угнетающую ношу другому? Хотя бы чуть-чуть побыть слабым человеком с правом на ошибку и страх.

Не-е… последнее звучит слишком уж жалко.

Миновал обед и ужин, кровавый закат и ещё несколько часов после. Но Дис, кажется, позабыл о пункте «б», посвящая всего себя без остатка работе. Уже устав следить за ходом времени по часам, я в итоге встала из-за стола, когда до полуночи оставалось всего несколько минут.

— Я спать, — бросила я, выключая аппаратуру и проходя к выходу. — Если зайдёт Мадлен, скажи, что нужные ей документы в верхнем ящике стола.

— Хорошо, — сказал Десница, но, как выяснилось через секунду, его ответ не относился к Мадлен и документам. — Идём.

Я растерянно замерла. Он что, выжидал? Чего именно? Подходящего времени? Или моей полной готовности?

Закрыв кабинет, я прошла следом за Дисом, не сразу решившись спросить:

— И куда мы направляемся?

— В мою комнату.

Мельком оглядев пустующий коридор, утонувший в полумраке, я едва подавила в себе порыв спросить: «с какой целью?». Серьёзно, что он собрался делать со мной в его унылой, тесной спальной? Гипноз? Разговор по душам? В любом случае, для этого он выбрал не самый лучший момент. Что касается места? Пускай. «Палаты» Диса располагались вдали от любопытных глаз.

Моя беспечность скончалась сразу за порогом его комнаты. Вид этих стен, кровати, зеркала вызывал воспоминания не совсем приличного содержания. Я занервничала ещё сильнее, когда за спиной раздался тихий сигнал закрывающегося замка.

— Что теперь? — отличная идея: болтать, чтобы показаться расслабленной.

— Садись на кровать, — прозвучал тихий приказ.

Ладно, в конце концов, это было именно моей идеей. Сомнения сейчас выглядели бы форменным издевательством.

Пройдя на негнущихся ногах к кровати, я медленно опустилась на краешек, кладя ладони на колени. Как послушный ученик или прихожанин на религиозной службе. Я не смотрела на Диса, но думаю, он тоже был несколько озадачен моей покорностью и отсутствием вопросов. Знать бы, о чём он думал в этот момент, наполненный тишиной и моим очевидным страхом.

— Ну как? — поинтересовался спустя минуту Дис.

— Что именно?

— В мужской комнате? На мужской кровати?

— Весьма… обычно, — призналась я, наблюдая за тем, как он отходит к шкафу, доставая небольшую, спортивную сумку. А вот это уже весьма интригует (пугает). — Что это?

— Пункт «б», — ответил Дис, ставя сумку на пол рядом со мной и присаживаясь перед ней на корточки, открывая.

Уступая любопытству, я заглянула внутрь прежде, чем Десница достал небольшие, тонкие футляры с яркими картинками и броскими названиями. Фильмы. Ими была забита вся сумка.

— Боги… ты накупил порнушки для совместного просмотра? — пробормотала я ошарашено. — Просто уму не постижимо.

— Это не порно, — озвучил очевидную истину мужчина, вручая мне первый попавшийся под руку фильм. — Всего лишь эротика.

— Не вижу отличий, — проворчала я неразборчиво, разглядывая слившуюся в страстном поцелуе пару на обложке.

— Отличия есть. Здесь присутствует сюжет. А откровенные сцены не должны покалечить твою детскую психику.

Прочитав вслух пошловато двусмысленное название картины, я подняла взгляд на Десницу. И тут меня пробрало. Не помню, когда ещё я так смеялась. Едва не задыхаясь, пытаясь заглушить хохот, кусая губы, буквально рыдая.

— Ты это сам покупал?

— Нет, отправил Мадлен, — улыбка сползла с моего лица, но он именно этого и добивался. — Конечно, сам.

— Увидеть бы это хоть одним глазком, — пыталась отдышаться я, утирая слёзы.

Хотя убей, я не могла представить Диса покупающим эротику. Чтобы это олицетворение бесчувственности и опасности заявилось в обычный такой магазинчик кинопродукции, чтобы приобрести целую сумку фильмов с рейтингом «от 16»? Чёрт возьми, да он произвёл там настоящий фурор. Интересно, СМИ это событие не освещали? Настоящая сенсация, как никак.

— А может, ты их обокрал?

— Нет, — в полутьме я увидела, как насмешливо изогнулись его губы. — Мне даже охотно помогли определиться после того, как я сказал, что мою женщину очень возбуждают картины подобного содержания. И после их просмотра наш секс просто незабываем.

Выпустив из рук футляр, я пробормотала:

— Что-то мне нехорошо.

Выпрямившись, Дис отошел, чтобы вернуться к кровати через пару мгновений, вручая мне пластиковое ведро.

— А ты неслабо подготовился, — уязвлённо бросила я, пряча глаза. Почему только сейчас я почувствовала себя настолько ущербной? — Кто бы мог подумать, что ты подойдешь к выполнению этой задачи с такой серьёзностью.

— Надеюсь, здесь серьёзен не только я, — ответил отстранённо Дис.

Да точно, пора бы мне сосредоточится на поставленной задаче.

— С чего предпочитаешь начать? — любезно поинтересовался он.

— Я что, похожа на человека, который может дать тебе ответ на этот вопрос?

— Значит я сам выберу.

— Да уж поторопись.

— Нетерпение? — иронично хмыкнул Десница, отходя к экрану, занимающему половину противоположной от кровати стены.

— Да, ведь твоя сегодняшняя эро-терапия может закончиться ещё до того, как главные герои встретятся. Я просто засну.

Так и случилось. Стоило мне увидеть первые кадры, а Дису расположиться на полу, рядом с кроватью, как непомерная усталость отяжелила мои веки. Уже минут через пять я рухнула на подушки, сдаваясь.

Возможно, причина такого слабоволия крылась в том, что я чувствовала себя конченой идиоткой, сидя рядом с Дисом и пытаясь казаться невозмутимой. Я постыдно сбежала от этих угнетающих эмоций. А ещё — весьма смущающего сюжета.

Но даже во сне мыслями я упрямо возвращались к моему смелому решению. Скандирование отдельных фраз и просмотр с другим мужчиной эротических фильмов — далеко не всё, что занесено в список его методов, не так ли? В очередной раз удивляла его решительность и покорность. Я подло использовала Диса, а он, вместо того, чтобы сделать процесс максимально мучительным, терпеливо и обстоятельно продумывал план. Я бы никогда не додумалась до такого. Казалось, мне хватит лишь пары лекций на тему «биологическая совместимость мужчины и женщины» или «как осознать естественность сексуальных отношений», немного его прикосновений и, возможно, парочку поцелуев. Думаю, такие испытания основательно закалили бы меня.

Но так даже интереснее. Всегда любила творческий подход.

Я проснулась с рассветом. Понимание, что долгие часы я, спящая, была заперта наедине с бодрствующим мужчиной, посылало по телу дрожь.

Не поднимая голову от подушки, я виновато глянула на сидящего на полу Десницу.

— Ты мог бы меня разбудить.

Повернувшись, он пожал плечами.

— Пункт, подразумевающий наличие тебя в этой кровати, стоял на пару позиций ниже «совместного просмотра порнушки».

Скажи он то же самое голосом чуть более чувственным, и мне понадобилось бы одолженное ведро.

Пытаясь отвести опасность шуткой, я проговорила:

— Прости, что не смогла оценить твои старания. Но если фильм был хороший, ты можешь рассказать мне его сюжет. Ты ведь всё до конца досмотрел? А что? Покупать целую сумку этой дребедени может лишь отвязный любитель подобного жанра. — Дис промолчал, и я, взглянув на ту самую сумку, протянула: — Да… наш пункт «б» затянется на пару лет, не меньше.

— Всего на месяц, — утешил меня мужчина.

Итого: каждым поздним вечером в течение целого месяца я поднималась к нему в комнату, садилась на кровать и исправно просматривала один фильм за другим, пока очевидность притяжения и любви между мужчинами и женщинами не обнаружила себя столь явно, что я стала думать только о ней. Пока не начала всерьёз задумываться над сюжетом, сопереживать героям, понимать их действия.

Всё приобрело смысл. Но не сразу.

Первые попытки были, конечно же, довольно напряженными. С непривычки всё происходящее казалось мне кошмаром, а не романтикой. Особенно когда подходило время момента «Х».

— Открой глаза, Эла, — требовательный голос Диса звучал поверх приглушенных стонов любовников, занимающихся непристойностями на экране.

— Хорошо-хорошо, прости… Я машинально… — лепетала я, морщась. — Боги… что же они творят…

— То же, что тебе предстоит испытать со своим братом-извращенцем, — сухо подсказывал Десница, после чего моё состояние становилось критическим.

Порой он был просто беспощаден. И такие моменты случались всё чаще.

Прошло несколько недель, к примеру, и когда я уже заняла привычное место на его кровати, подобрав ноги, Дис расположился рядом.

— Эй-эй, — протянула я несколько возмущенно, глядя на то, как он садится возле меня, прислоняется спиной к стене и скрещивает руки на груди.

Кинув на меня взгляд, Десница вопросительно выгнул бровь, а я так и не решилась сказать ему, что это лишь моё место.

С каких это пор его постель стала моей собственностью?

Но в тот раз наш милый досуг превратился для меня в настоящее испытание. Мужчина сидел слишком близко. Я чувствовала тепло его тела своим собственным. Иногда, вздрагивая на особо тревожных моментах, я задевала его плечом. А когда герои, за которыми мы наблюдали, переходили к откровенностям, мне хотелось сквозь землю провалиться.

Скользящее при этом в груди и распространяющее по телу слабость чувство не связывалось у меня с тошнотой. Это уже не походило на то омерзительное «ощущение». Всё указывало на то, что с этим постыдным «рефлексом» мне удалось справиться.

Воистину, ко всему привыкаешь. Даже когда Дис совершенно внезапно наклонился ко мне, на мгновение опуская свою ладонь на мою грудь, я лишь возмущенно вскрикнула, а не сбежала в уборную.

— Какого хера руки распускаешь? — воскликнула я задето, забыв про фильм, страсти и Жюстину с Ральфом, которые всё никак, идиоты, не поймут, что созданы друг для друга.

Я отсела от мужчины на самый край кровати, но Десница незаинтересованно отвернулся, бросив:

— Просто хотел убедиться.

— В чём именно? — проворчала я, поежившись. — Придурок. Не смей пугать меня так больше.

Ага. Как будто я возмущалась лишь из-за его внезапности. Иногда его поведение жутко обескураживало. Подобное произошло и на следующий день, когда Десница утром зашел в наш кабинет. В дверях он столкнулся с Мадлен, которая, дотронувшись до него взглядом, выпалила приветствие, скрываясь в коридоре.

Эта сцена, казалось, задаст мне настроение на весь день: в последнее время я всё чаще задумывалась над тем, что происходящее между нами — большая ошибка. От таких мыслей становилось уныло.

А потом Дис прошел к моему столу, ставя на него принесенную с собой небольшую подарочную сумочку. Прочитав на ней название модного лейбла, я недоверчиво уточнила:

— Прежде чем я загляну туда… что это такое?

— Пункт «в», — ответил мужчина, наблюдая за тем, как я придвигаю упаковку ближе к себе, подозрительно заглядывая внутрь.

— Ч-чего? — выдохнула я шокированно, подцепляя пальцами чёрную кружевную ткань. — Что это? Т… трусики?! И ещё… Боги, да ты… — снизив громкость голоса, я прошипела: — …ты совсем свихнулся?!

— Что-то не устраивает?

— А если бы тебя кто-нибудь увидел с этой хренотенью? А? Что бы ты сказал? — быстро прошептала я, надеясь, что у моего возмущения не появится случайный свидетель.

— Сказал бы, что купил подарок Мадлен.

— А если бы у тебя об этом спросила Мадлен?

Минутку… я серьёзно была возмущена только тем, что он проворачивает такие дела у всех на виду? А не самой сутью его поступка? Дис покупает мне сексуальное, дорогое бельё! Эти его методы уже ни в какие рамки не лезут!

— И что мне с этим делать? — пробормотала я, пряча подарок в ящик стола.

— Носить, конечно же, — поставив руки на стол, он с поразительной невозмутимостью проговорил: — Я выбрал самое красивое, можешь не переживать.

— Да я отродясь подобного на себя не надевала! Это же… жутко неудобно и… смущающе. Я буду чувствовать себя в этом идиоткой! А ты… всё это сам выбирал?

— А мне надо было подключить к этому кого-то ещё?

Дис покупал мне нижнее бельё. Он потратил драгоценное время в каком-то пафосном, роскошном бутике, где консультанты и продавцы воротят нос от таких, как он. Находясь там, выбирая, он думал обо мне. Совсем не в том смысле, в каком хотелось. Я уже не просто босс для него… Мы как будто поменялись ролями, и эта рокировка меня пугала.

— Тебе не стоит с этим торопится, — добавил мужчина, проходя к софе. — Для начала можешь примерить, когда будешь одна, и рассмотреть себя в зеркало. Когда тебе понравится то, что ты увидишь, дай знать.

— Как ты можешь после такого ещё и работать? — прошептала я, наблюдая за тем, как он берет в руки ноутбук.

— А ты — нет? — поинтересовался Десница, полоснув по мне взглядом.

Пытаясь скрыть непонятно откуда возникшее раздражение, я поднялась из-за стола, проходя к выходу.

— Пойду, прогуляюсь.

37 глава

Иберия грубо обделил наш клан приглашением на свой очередной юбилей. Спрашивая Мадлен каждый день, а после — каждый час о том, не поступало ли официальное сообщение от Нойран, обязующее меня прибыть в Таврос к назначенному сроку, я получала одинаковый ответ. Отрицательный.

Забыть про меня они не могли. Значит, я не желанный гость на этом празднике.

Когда наступила торжественная дата, я попыталась связаться с отцом, но его личный секретарь вежливо оповестил меня о чрезвычайной занятости босса. Ещё бы, в такой-то день. Передав поздравления через посредника и упомянув об отправленном подарке, я завершила этот оскорбительный разговор.

Идеальный повод выбраться в Таврос, увидеть проблему своими глазами и попытаться её разрешить так и не был дан мне: Иберия не хотел меня видеть. А я… чёрт, это было слишком сентиментально, но я тосковала по ним.

Однако, видят боги, идти на поклон к отцу с тем бардаком, что творился у меня в голове, — не лучшая идея. Возможно, сначала нужно решить свои личные проблемы, а уже потом переходить на задачи большей масштабности, вроде развенчания мифа о моём предательстве?

За такими мыслями проходил мой пункт «в». Последовав совету своего «доктора», я старалась не торопиться: пару дней я потратила на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что Дис в самом деле купил мне нижнее бельё. Что вот оно — кружевное, тонкое, полупрозрачное, невесомое, непозволительно эротичное — в моих руках. Я прикасаюсь к нему, сидя в своей запертой, тихой комнате, думая над тем, что не так давно эти вещицы трогал Десница. И хотя я уже успела постирать их раза три, мне не становилось легче, когда я думала, что их придется надеть.

Раздеваясь, я в очередной раз подивилась богатой фантазии своей «правой руки». Его голова — просто настоящий генератор смущающих идей, если речь идёт о моём перевоспитании.

Натянув трусики, я еще какое-то время приноравливалась к застёжке бюстгальтера. Прислушавшись к ощущениям, я несколько минут поправляла ткань, бретельки и кружевные элементы. Неуютно. Это было даже хуже, чем быть просто голой.

Психологическая травма, нанесённая мне собственным отражением, была слишком сильна: поспешно стягивая с себя откровенный наряд, я мысленно поклялась, что никогда больше не напялю на себя что-то подобное.

Но уже на следующий день, перед сном, я повторила примерку. На этот раз я уже знала, к чему готовиться, потому порыва сжечь всё к чёртовой матери не возникло.

На второй день я перемерила все комплекты, разглядывая себя уже более пристально, даже оценивающе. В первый раз эта, с позволения сказать, одежда казалась мне открытой насмешкой. Женщины, правда, любят носить такое? Кокетливое, явно вызывающее, предлагающее, кружевное нечто. Оно словно прямым текстом низменно умоляло «возьми меня». В ношении подобных вещей не было ни капли достоинства, если к нижнему белью это слово вообще может иметь какое-то отношение. Предпочитать удобству и простоте что-то настолько вычурное и неоправданно дорогое? Оно же ни черта не скрывало! Напротив, каждая деталь была призвана подчеркнуть плавные линии интимных мест. Очевидный акцент на груди и ягодицах.

Я умирала от мысли, что Дис мог представлять меня в подобном образе. Смотреть ему в глаза с каждым днём становилось всё труднее. Кроме того, я с каким-то затаённым страхом понимала, что думаю о нём недопустимо часто. И безотносительно к делам клана.

Потребовалась неделя, чтобы вид самой себя в прелестных вещичках не вызывал приступ ужаса. В тот раз я поймала себя на мысли, что выгляжу… неплохо. Если смотреть с точки зрения женской красоты, которой никогда не придавала должного значения, я выглядела даже хорошо. Я задержала взгляд на груди, бормоча под нос «молитвенное правило». Через черную, полупрозрачную ткань виднелись ореолы сосков. Один из них я осторожно обвела пальцем, через секунду отдергивая руку.

Какого дьявола я творю?

Следующим утром я отважилась надеть именно этот комплект под повседневную одежду, мимоходом отмечая, что этот искусно пошитый дуэт нравится мне больше остальных.

Оказавшись в кабинете, я мысленно чертыхнулась: Дис уже был на своём рабочем месте. А я-то надеялась, что у меня будет некоторое время привыкнуть к новым ощущениям и попытаться обмануть своё тело. Мол, ничего особенного не происходит…

Я замялась на пороге лишь на долю секунды, допустив мысль, что уже всем на свете известно о моём сегодняшнем решении добавить в свой унылый образ капельку изящества. Словно на моём лице это написано. Словно слой верхней одежды внезапно приобрёл прозрачность воздуха.

Быстро поздоровавшись с Десницей, я прошла к своему столу, садясь как раз вовремя.

— На тебе сейчас один из купленных мной комплектов? — поинтересовался Дис, и я испуганно опустила глаза, оглядывая себя.

Чем я себя выдала?

— Да, — я сама не узнавала свой голос. Ещё никогда он не звучал настолько слабо. Как будто я в отчаянии принимала поражение или что-то в этом роде.

— Какой именно? — уточнил мужчина всё с той же вызывающей зависть беспечностью.

— Тот, который… ну, чёрный и п-прозрачный.

Его взгляд задержался на моей груди, вызывая желание закрыться руками. Словно он мог всё видеть. Или намеривался попросить меня раздеться, чтобы убедиться в честности моих слов.

— Хорошо, — проговорил Десница тихо в итоге, возвращаясь к работе.

Да уж, пережить этот диалог, стоя на своих двоих, — невыполнимая задача. Я упала бы тут же, скажи он это минутой раньше. Я чувствовала и вела себя как настоящая дура, а он торжествовал. За что боролись, как говорится.

Говоря откровенно, это «лечение» давалось мне нелегко. Иногда возникала мысль, что даже с беспощадными тренировками Индры я справлялась в разы лучше, хотя и была слабым ребенком, а мой наставник — эгоистичным тираном. Преодолевать физические слабости легче, чем душевные. К тому же, в тот раз мне действительно хотелось стать сильнее, а сейчас бороться со своими страхами меня вынуждали обстоятельства. Никакой мотивации.

Потому, решая, что за свои упорные старания заслужила отдых, я выбралась на пару недель из особняка с ревизорской миссией. Пусть зона моего влияния была крошечной, если судить относительно Нойран, держать её в надлежащем порядке было так же непросто.

Дис остался единолично править кланом. Думаю, он уже давно мечтал занять своё законное место, пусть даже на такой короткий срок. Во всяком случае, когда я вернулась, Десница выглядел довольным. Да, в последнее время я научилась распознавать его скупые эмоции, которые он выражал так неохотно, а, может быть, неумело.

По возвращении я кое-что поняла. Что Децема — мой родной дом. И что я скучала.

С бессовестным невниманием я слушала обстоятельный рассказ Диса о том, как они коротали здесь дни без своего дорогого босса. Я знала, что в делах клана он разбирается лучше меня, потому в его отчётах не было никакой нужды. Но я позволила ему соблюсти формальность. Пока Десница вводил меня в курс последних дел, сосредоточившись на документах, я разглядывала его без особой застенчивости.

Мы, серьёзно, не виделись всего две недели?

— Хорошая работа, — заключила я в итоге, принимая из его рук толстую папку. — Как поживает Мадлен?

Похоже, мой вопрос несколько его озадачил.

— Хочешь её видеть?

— Ты прекрасно понял, о чём я. Прошло две недели… — ты был абсолютно свободен. Никаких преград. Неужели женщина не воспользовалась таким удобным моментом? — Просто, дай знать, если вдруг что-нибудь изменится. Не хочу вам мешать.

— Нет никаких «мы», — отрезал Десница, и его слова растеклись нелогичным блаженством в душе. — У меня с Мадлен ничего нет и никогда не будет. Пройдёт две недели или два года. Без разницы.

— Жаль.

— Серьёзно? — немного насмешливо прищурился он.

Неловко откашлявшись, я поинтересовалась с неискренней беспечностью:

— Ну, а… другие женщины? Тут же… богатый выбор. Если вдруг возникнет что-то серьёзное, я хочу об этом знать. Ведь это будет нечестно с моей стороны заставлять тебя, когда есть… кто-то ещё.

Боги, как будто заставлять его, когда никого нет, честнее.

— Моя личная жизнь стала внезапно такой интересной, да?

Чтоб тебя, просто ответь «нет»! Скажи, что тебе вообще нет никакого дела до других женщин.

Других… женщин? Других?!

— Просто требую от тебя такой же откровенности. Мне, например, нечего скрывать. У меня никого нет.

— Да, кроме того, что ты помолвлена, скрывать тебе нечего, — согласился Дис, сардонически хмыкнув.

Зря я коснулась этой темы. Так замечательно начавшийся разговор не должен был скатиться в эту яму отчаяния.

— Говоришь так, словно я всю жизнь мечтала… — я прикусила язык, ошарашенно замирая.

Что я только что хотела ляпнуть?

«Словно я всю жизнь мечтала выйти за Индру?» Так? Я едва не произнесла эту кощунственную, недопустимую, вопиющую… правду.

Я не хотела становиться его женой.

Отведя растерянный взгляд, я лишь теперь поняла, насколько необходимость этого брака тяготит меня. Всё это время я рассматривала помолвку и скорую свадьбу как свою святую обязанность. Не самую приятную, обрекающую меня на ненависть всей элиты и муки супружеской жизни. Но ведь на самом деле это было не моим долгом, а капризом брата. Если так припомнить, Индра всегда решал за нас двоих, а я привыкла к этому. Это казалось правильным. Это было законом.

Раньше. В детстве. Но не теперь.

— Что ты сказала? — уточнил Десница, выглядя при этом так, словно в случае моего «ничего» он подойдёт, вцепится мне в горло и вытащит правду силой. Как если бы эта правда стала невероятно важна.

— Ничего, — в потемневших глазах блеснула угроза. — Лучше расскажи мне о следующем пункте моей терапии.

Я не думала, что Дис так просто сдастся и позволит мне перевести тему. Но он позволил.

— Сколько рвения.

— Время не ждёт. — И что говорить, мне любопытно узнать, на что ещё способна твоя изобретательность. — Что там дальше по плану?

Десница молчал первые секунды, словно раздумывая над причинами такого пыла. А мне просто надо было поскорее изгнать из сердца смуту.

— Твоя комната.

— Что с ней?

— Я должен в ней побывать.

Я нахмурилась, представляя подобную картину. Не то чтобы я считала свою комнату святой обителью, но туда действительно не каждому дозволялось входить. Только проверенной прислуге. И, конечно, мне. Никому кроме, тем более такому большому, опасному, самодовольному и мужчине.

При всём при этом, его требование было справедливым: в комнате Диса я уже успела побывать раз сто. А ведь его нельзя назвать больно-то общительным. Ему тоже было нелегко расширять границы своего личного пространства, в котором, кажется, не предусмотрено место для кого-то ещё.

— Хорошо. Приходи ночью. Можешь сегодня.

Несмотря на то, насколько непристойно это прозвучало, ночь делала коридоры пустынными, обеспечивая столь важную в нашем предприятии скрытность. Никакой романтики. Всего лишь забота о безопасности.

Я была убеждена, что с этим пунктом проблем не возникнет. Да и с чего бы? Я и Дис делили один кабинет, находясь вместе почти непрерывно. Я привыкла, его присутствие стало естественным атрибутом моей жизни уже довольно давно. Но когда мужчина оказался на пороге моих покоев, я поняла, что нервничаю. Даже с учетом, что, ожидая его, убеждала себя на все лады в том, что это испытание проще примерки нижнего белья или же просмотра эротики.

От вида ожидающего в коридоре молчаливого мужчины мне стало не по себе. Эта комната была лишь моей, и я по-своему дорожила этим обстоятельством. Так странно… Дис ворвался в мою жизнь без спроса. Но в эту комнату я его пригласила сама.

— Заходи, — бросила я глухо, пропуская его внутрь и тут же спрашивая: — И сколько это должно занять времени?

Взглянув на меня, он едва заметно улыбнулся моей трусости.

— Что ты чувствуешь? — спросил он вместо ответа, проходя в глубь комнаты. — Расскажи.

Я следила за тем, как он медленно оказывается возле высокой кровати, проводя пальцами по изножью, подходит к прикроватной тумбочке, беря в руки часы. Он неторопливо обошел всю комнату, прикасаясь к моим вещам, словно оставляя на них некий невидимый след своего присутствия, говорящий «я был здесь».

— Думала, будет… легче, — пробормотала я, глядя на то, как он останавливается напротив столика, на котором гордо возвышалась подставка с саблей.

— И в чём же заключается сложность?

В тебе, очевидно.

— Мне казалось, что всё пройдет быстрее и не так… — Сексуально? Эротично? Чувственно? — …смущающе.

Дис обернулся, и я поняла, что, будь мы героями одной из просмотренных некогда мелодрам, происходящее приняло бы ещё более смущающий оборот. Может быть, мужчина думал о том же в тот момент.

Мы молча разглядывали друг друга с минуту.

— Я не задержусь надолго, — спокойно произнес он, отходя к окну.

— Только не надо идти на уступки, ладно? — проворчала я задето. — Это всё-таки было именно моей идеей.

— Предпочитаешь пожёстче?

— По-пожёстче? Не… я… — обхватив себя руками, я отчаянно пыталась убедить себя в том, что его слова — вовсе не намёк. — Так в самый раз. Ты… хорошо справляешься. Я рада, что ты помогаешь мне. Спасибо.

— Может, через год ты расскажешь о наших забавах своему мужу? Тогда у него тоже появится шанс выразить мне свою благодарность, — с издевкой предложил Десница. — Верю, он оценит мою помощь очень высоко.

Сверкнув в его сторону загоревшимся злостью взглядом, я процедила:

— Индра никогда не узнает об этом, ясно? И если ты вздумаешь меня шантажировать…

— Шантажировать? — Интонация давала понять, что подобное — не его стиль.

Я промолчала, низко опустив голову.

— Ты себя переоцениваешь, считая, что сможешь молчать об этом всё время, — продолжил со знанием дела Дис. — Женщины… вы принимаете близко к сердцу каждую мелочь. Если не совесть, то злость заставит тебе выложить всю правду. В порыве обиды, желая причинить максимальную боль… И у тебя это получится. Потому что, думается мне, Индра никогда не простит тебе связи со своим злейшим врагом.

— Не держи меня за дуру, ладно? Я прекрасно осознаю риски нашей операции. И, к слову, я пока не сделала ничего, за что меня «никогда нельзя будет простить».

— Погоди, мы ещё не добрались до конца списка.

Многообещающе.

— Тогда, может, ты мне расскажешь уже о пункте «д»?

Поджав губы, я смотрела на то, как Десница неторопливо приближается к гардеробной. Бегло оглядев аккуратно рассортированную одежду, он заключил:

— Ни одного платья.

Ох, мать его, только не это.

— Обнови свой гардероб. Сделай его более женственным. Это и будет твоим следующим заданием, — объявил мужчина. — Платья, туфли, украшения. И попробуй получить от покупок удовольствие.

— И какое временное ограничение у этого пункта? — осведомилась я, наблюдая за тем, как Дис подходит, останавливаясь у двери. — Я отродясь платьев не носила, понимаешь? Это будет не так просто, как… — с эротикой и нижним бельём, — …как с остальным.

— Сколько времени тебе понадобится на преодоление этого барьера, решай сама, — с неправдоподобной любезностью ответил Дис. — И да, на этот раз я намерен это увидеть.

38 глава

Хорошо, по крайней мере он не заявил, что хочет меня увидеть в его собственных подарках, ведь, небо свидетель, я не была к этому готова. И вряд ли когда-нибудь буду. Что касается платья — там должно быть чуть больше ткани и меньше прозрачности. Думаю, я выдержу это испытание.

Да, особенно если учесть, что я была не стеснена временными рамками.

Первую неделю я лишь привыкала к мысли о необходимости приобретения обновок. Приглядывалась к безупречно элегантной Мадлен и очаровательным «горничным». Перебирала в памяти героинь фильмов и их прекрасные наряды. Пока в один прекрасный день не отважилась положить конец этой неопределенности, отправившись за покупками.

О том, чтобы получать от этого наслаждение, я даже думать не думала. Ведь в модных бутиках я чувствовала себя еще более неуместной, чем когда впервые оказалась под сводами особняка Нойран.

Я взяла себе в сообщники лишь Лайза. Садясь в машину, я упрямо молчала, игнорируя вопросительный взгляд телохранителя. Расположившись на водительском месте, Псих с неубедительной беззаботностью поинтересовался:

— Это какая-то тайная миссия? Мы направляемся на закрытую вечеринку? Если да, вам следовало бы сказать об этом заранее. Я бы лучше подготовился.

— Да нет, — протянула я, глядя за окно. — Так… простая прогулка.

— П-прогулка?!

— Ну да. Мороженое, карусельки, покупки. Прогулка, понимаешь?

— Чтоб меня, — прошептал Лайз, явно переживая в тот момент сильнейший шок. — Эта ваша прогулка как-то поразительно похожа на свидание. Не находите?

— Называй, как хочешь. Может, поедем уже?

Я потратила почти целый день. Лайз находил это логичным, даже похвальным, твердя всю дорогу о моей молодости и необходимости время от времени делать перерывы в изнуряющей работе. Мне же пункт «д» виделся вопиюще недопустимой тратой времени. Оскорблением. Насмешкой.

Оставив Лайза у входа в бутик, я ступила на территорию исключительно женского царства, утонув в обилии аксессуаров, обуви, нарядов, белья разной степени непристойности. Я растерялась, словно ребёнок, обнаруживший себя в непролазной чаще. Но, чёрт возьми, деньги творят чудеса: угодливые консультантки возникли передо мной как из воздуха, готовые сориентировать меня в незнакомом мире.

Определённо, время там соблюдало свои собственные законы. Когда я вышла, Лайз казался мне едва ли не постаревшим.

— Я думал, что помру здесь, — проворчал он негодующе, когда я вручила ему многочисленные пакеты. — А вы даже не удосужились показаться мне хотя бы в одной из этих замечательных вещичек, босс. Может, это моя мечта — увидеть вас в платье.

— Как-нибудь в другой раз, — кисло улыбнулась я, глубоко запихивая трясущиеся как у неврастеника руки в карманы штанов.

Мне казалось, что, когда я уходила от стеклянных дверей блистательного магазина, все присутствующие в нём женщины смотрели мне вслед. И, может быть, даже показывали пальцами. Ещё бы, вряд ли на своём веку они когда-нибудь видели девушку, которой платье идёт в той же степени, в какой корове — седло.

Лицезреть себя в исключительно женственном образе было настолько непривычно, что мне потребовалось ещё несколько недель, чтобы при взгляде на своё отражение перестать мучительно закрывать глаза.

О первых успехах в освоении новой роли я хотела сообщить своему «доктору». Но в последнее время между нами вклинилось очевидное напряжение: Десница меньше смотрел на меня, его фразы стали скупыми, речь — сухой, наши отношения потеряли естественность. Потому я не торопилась с радостными новостями, надеясь, что когда-нибудь он осведомится о достижениях сам.

Но прошёл месяц, а Дис, кажется, забыл о своей ответственной работе, а ведь прогресс мог обернуться регрессом. Я вернусь к исходной точке, если он так и продолжит меня игнорировать. А может, его «генератор идей» накрылся?

Как бы там ни было, настал момент, когда я решила всё взять в свои руки.

Это был как будто бы обычный рабочий день. Привыкнув коротать ночи в кабинете, я и в тот раз задержалась дольше обычного. Было уже давно за полночь, когда Десница покинул кабинет. Его выносливость в очередной раз поражала: несмотря на то, что Дис не проходил модификацию, он мог не спать дня три и при этом работать с неизменной продуктивностью.

Когда он выходил за дверь, я глядела ему в спину. Я верила, что сегодня-то он точно спросит… хотя в последнее время я так думала постоянно. Тогда, возможно, завтра…

Однако совершенно необъяснимо на смену отчаянию пришла злость, и я, сорвавшись с места, ринулась в свою комнату. Оказавшись в покоях, я, скидывая одежду прямо на ходу, направилась в гардеробную и достала платье.

Бросив его на кровать, я бегло оглядела нежно-лиловый наряд, который мне так советовали знатоки женской красоты. Не слишком броское, невычурного покроя, не открывающее лишнего, но… весьма обтягивающее.

Ну вот и посмотрим, с каким успехом он будет игнорировать меня после этого.

Поймав себя на этой мысли, я удивлённо качнула головой. Образ моего мышления меняется вместе с привычками? Я становлюсь слишком женственной.

Приводя себя в порядок, я успокаивалась тем, что в случае чего у меня имеется оправдание. Да, для всего этого маскарада есть причина, так что пусть Дис не принимает мои старания на свой счет.

Украсив шею и запястье россыпью драгоценных камней, распустив волосы и встав на каблуки, я спешным шагом направилась обратно в кабинет. Нервничая при этом так, словно впереди меня ждёт боевое крещение.

Расчистив низкий журнальный столик от завалов аппаратуры и документации, я водрузила на него две стопки и неоткрытую бутылку «Роял Пэйс» — изысканного представителя, пожалуй, самой дорогой алкогольной марки в Эндакапее. Помню, такой пили во здравие Иберии на его днях рождения.

Чем мы хуже?

Пригладив волосы и ткань платья, я взяла передатчик. Кажется, мой звонок застал Диса в душе, и я, растерявшись, не сразу придумала причину, по которой ему нужно было бы заглянуть в кабинет.

Новость вроде «я надела для тебя платье и, стоя здесь в одиночестве, чувствую себя как последняя дура» — достойная, но такая… непроизносимая.

Не додумавшись до чего-нибудь более оригинального, я просто поинтересовалась:

— Ты не мог бы… вернуться в кабинет? На минутку? Нет, ничего серьёзного… только посоветоваться. Узнать твоё мнение по поводу одного дела.

Просто тащи сюда свою задницу!

Закончив разговор, я судорожно сглотнула, продолжая нервно поправлять украшения, платье и волосы. Как много сейчас происходит со мной в первый раз. Видит небо, умничать на Советах, собирающих важнейших людей страны, было проще, чем просто выстоять пять минут, пока Дис не окажется в кабинете.

Замирая. Смотря. Храня гробовое молчание.

Кто бы мог подумать, что такое непоколебимое чудовище растеряется от лицезрения столь жалкой картины. Я никогда не видела Диса настолько… дезориентированным. Он слегка нахмурился, его губы чуть приоткрылись, пока взгляд лениво скользил по мне. В его глазах не было ни капли узнавания.

— Ладно, может, ты уже что-нибудь скажешь? — неловко пробормотала я, проводя ладонями по своей талии и бёдрам. — Прикупила его месяц назад. Даже не знаю, я… сейчас чувствую себя настоящей идиоткой. Ты же знаешь, я в этом совершенно не разбираюсь. Попросила консультанток подсобить… я так и сказала, что мне нужно что-нибудь в меру женственное, но не слишком вызывающее. И не розовое. Терпеть не могу розовый…

— Не прикасайся к себе, — едва слышно прохрипел Дис.

— Ч-что?

— Ты можешь себя не трогать?! — прозвучало с неожиданной резкостью, и я поспешила убрать руки с живота. — Это платье… кто-нибудь ещё видел тебя в нём?

— Если ты имеешь в виду публику, то, естественно, ты — первый, кому я решилась показаться в этом… образе.

— Хорошо, — выдохнул он, а его взгляд задержался на моих обнаженных коленках.

Всё настолько плохо?

Молчание было почти ощутимым, перекрывая дыхание. Особенно невыносимым оно стало, когда Десница двинулся вперед, медленно обходя меня. Запустив руку в растрепанные, влажные волосы, мужчина что-то неслышно пробормотал.

— Ну так… пункт «д»… я справилась? Как я выгляжу?

— Ответить тебе честно? — ухмыльнулся он невесело, проходя к столику, чтобы открыть бутылку. Без всяких торжественных вступлений.

Я нахмурилась, чуя недоброе.

— Конечно. Честно.

— Так, что я не понимаю, какого дьявола Индра согласился ждать три года. Придурок долбаный, — заключил сухо Дис, разливая алкоголь по бокалам. — Будь я на его месте, мы бы с тобой уже не разговаривали.

А вот это — самый настоящий намёк.

— Это значит… не так уж плохо?

— Для кого как.

Протянув мне стопку, Дис осушил свою залпом. Даже не пытаясь узнать, в честь чего здесь оказалась эта бутылка и вся из себя я.

— Налей себе ещё, — попросила я, пригубив крепкий напиток.

— Да уж, мне не помешает, — приглушенно согласился он, исполняя просьбу.

Приблизившись к Деснице, я легонько тронула его бокал своим, нарушая тишину хрупким стеклянным звоном. Избегая встречи с пристальным взглядом, я рассматривала круглое донышко сквозь слой янтарно-золотой выпивки.

— Сегодня наш день рождения, помнишь? Я никогда не считала этот день особенным. Было время, когда я надеялась о нём забыть. Всё-таки эту дату едва ли стоит называть праздником, да? Наше рождение никому счастья не принесло. Ни окружающим, ни нам самим. И всё же теперь… когда мы с тобой встретились, кое-что начинает обретать смысл. Если бы я чуть больше верила в судьбу, я бы сказала, что… — мы созданы друг для друга?! — …нам было суждено встретиться. В любом случае, я хотела сказать, что… что рада нашей встрече. Несмотря на то, что нас свели не самые благополучные обстоятельства.

Сделав скупой глоток, я поджала губы. Атмосфера стала откровенно траурной, и это вполне объяснимо. В эту самую минуту в наших мыслях скопились худшие воспоминания. Воспоминания о тех событиях, которые в итоге привели нас сюда.

— Да. Я помню, — ответил в конце концов Дис.

— Меня ещё никогда не поздравляли с днём рождения, — зачем-то отметила я.

— Даже Индра?

— Да, даже он.

— С днём рождения.

Вероятно, Десница чувствовал себя сейчас не так уж плохо, как хотел это представить. Он стал первым во многом, если речь шла обо мне. И это должно было ему льстить.

— И тебя.

Я слышала, как он тяжело вздыхает, словно решаясь на откровенность.

— Ты справилась отлично.

Я привыкла к критике, а не к похвале, потому его слова распространяли по телу ласковое тепло. И я недоумевала: Дис никогда не вязался в моих мыслях с чем-то настолько приятным. Но с другой стороны, он талантлив, потому должен быть способен на что-то, кроме производства и доставки боли.

— Спа…

— Перейдём к пункту «е»?

— Да, коне…

— Пей.

Его слова и жест несколько ошеломили: Дис протягивал мне свою стопку, на дне которой искрилась пара капель элитного алкоголя. Очевидно, в его намерения входило не напоить меня. Пункт «е» подразумевал собой то, что сентиментальные парочки называют «непрямым поцелуем». Мой рот должен соприкоснуться со стеклянным краем в том самом месте, где теплый след оставили мужские губы.

Принимая из его руки бокал, я думала над тем, почему перспектива столь невинного поступка превращает всё тело в сплошную судорогу.

Я видела, как прищуриваются невероятно яркие глаза, наблюдая мою покорность с вызывающим дрожь вниманием. Сделав короткий глоток, я поставила стопку на стол. Губы саднило. От алкоголя или призрачного прикосновения?

— Знаешь… твоя фантазия просто поражает, — заметила я, чуть охмелев. — По тебе и не скажешь, что ты такой выдумщик.

Дис насмешливо скопировал мою улыбку.

— Ещё какой. Нас впереди ждёт очень богатая и занимательная программа, обещаю.

— Правда? Я рада, что ты подошел к этому делу столь обстоятельно. Я даже могу… как насчет следующего пункта? Сейчас? Расскажешь мне?

— Да, почему бы и нет.

— Хорошо. Что я должна сделать на этот раз?

Наклонившись так близко, что мне едва удалось взять себя в руки и просто оставаться на месте, Дис хрипло зашептал мне на ухо:

— Довести себя до оргазма после того, как медленно и подробно изучишь собственное тело. Хочу, чтобы ты рассказала мне после этого о том, где тебе особенно приятно чувствовать прикосновения.

Внезапное. Кислородное. Голодание.

— Ч-что? Как… каким образом… я не…

Мою уверенность изгнала мысль о необходимости делать с собой что-то подобное. Непозволительно постыдное. Невероятно развратное. Даже грязное.

Боги, что же он со мной делает?..

— Ты прекрасно знаешь, каким образом, — его горячее дыхание касалось щеки и шеи, заставляя жутко нервничать. — Можешь сделать это рукой, а можешь — подручными средствами. Внимательно изучи своё тело, пойми, что ему нравится. Не жалей на это времени. Ты же старательная ученица, Эла? Я верю, что ты и на этот раз справишься со всем идеально.

— Ты… ты не шутишь? — уточнила я срывающимся голосом.

— А похоже, что шучу?

Отступив от Диса на шаг, я заглянула в его горящие глаза.

Нет, не похоже.

39 глава

Почему-то именно с тех самых пор моё обучение-приручение взяло под контроль все мои мысли. Обязанности главы клана казались мне теперь чем-то второстепенным, более далёким и не таким явственным, как, например, «домашнее задание», которое мне поручил Десница. Но, думаю, «наставник» должен быть только рад такому усердию.

Теперь, когда я смотрела на Диса, я ловила себя на мысли-понимании, что всё и так зашло слишком далеко. А должно зайти ещё дальше. Меня это пугало, а его — заставляло предвкушать. В последнее время я стала замечать на бледном, как холодный лунный свет, лице отражение эмоций, незнакомых этим чертам ранее. Я предпочитала считать, что изменился именно Дис, а не я. И изменился кардинально.

Его взгляд, его речь, манера двигаться или, напротив, хранить полную недвижимость в моменты тяжелых раздумий или принятия важнейших решений. Его ледяная бесчувственность и сдержанность, содержащие некую неприкосновенную загадку. Всё это обладало тонкой магией, раздражающей меня своей притягательностью.

Я стала ещё больше понимать, чем Десница заслужил пылкие взгляды Мадлен. И всех тех женщин, что были у него. Ведь у него их было много?

Когда я словно ненароком обронила этот вопрос, Дис долго молчал, глядя на меня с легким прищуром, словно пытаясь понять, что за игру я веду. А мне просто нужно было знать, где он научился понимать женскую суть, а ещё — этой особой осторожности, которая не свойственна всем мужчинам, чье призвание — разрушать.

— До твоего брата мне далеко, — ответил он в тот раз, отведя взгляд.

— Почему? Ты не любитель… всего это?

— Просто у меня есть пара недостатков.

— Каких же?

— Я меченый альбинос.

И тут он был прав. Это, пожалуй, были единственные его «недостатки». Других я не замечала даже при желании их обнаружить.

Прежде чем тема была закрыта, я узнала, что он спал лишь со шлюхами… не только с теми, которые берут деньги за свои услуги. О существовании любви Дис знал понаслышке, как и я. Сей факт сближал так же, как дата рождения и клан.

Я верила, что есть ещё масса неоткрытых важностей и незначительных мелочей, объединяющих нас. Но путешествие в его обезвоженную, иссушенную, колючую душу казалось мне страшным и совершенно безнадёжным предприятием.

Но ведь в нём было что-то ещё? То, что заставляло его отказаться от Мадлен, потому что она была слишком хороша и заслуживала лучшего мужчину. То, что вынуждало помогать мне… некое замаскированное под безразличие благородство.

Хотя, когда он интересовался у меня об успехах в последнем «пункте», благородства в его словах не наблюдалось.

Поразительно… в отличие от задания с платьем, о котором Дис не вспоминал с месяц, о моих достижениях по части самоудовлетворения он решил осведомиться уже через неделю. Выбрав для этого «подходящее» место и время.

Наблюдая за динамично продвигающимися военными учениями с трибун, затенённых навесом, я испытывала чувство непомерной гордости, практически позабыв о существовании Десницы. Хотя мужчина сидел рядом. Стоило сделать глубокий вдох, и я коснулась бы его плечом.

Утонув в шуме, я вздрогнула, когда моего слуха коснулся тихий шепот, а щеки — чужое дыхание.

— Выглядишь очень довольной, босс. Могу предположить, что ты справилась с очередной задачей на отлично. Не хочешь похвастаться успехами? Ты сделала это сегодняшним утром? Или ночью?

Рядом находился Лайз, Бартл и Олафер. Бурное проявление эмоций в связи с бесцеремонным интересом моей «правой руки» было небезопасным.

Наклонившись к мужчине, я едва слышно ядовито поинтересовалась:

— Ты не мог выкроить время для этого вопроса чуть раньше?

— А ты?

Да я бы никогда в жизни не решилась подойти к нему с докладом о выполнении этого «задания» первой. К тому же, докладывать было не о чем.

— У меня… я… в общем, я ничего не смогла сделать. Увы.

Горячий выдох обжег кожу шеи, вынуждая мечтать о побеге. Мужчина сидел слишком близко для ведения подобных переговоров.

— Плохо стараешься, босс.

— Да как ты… — стиснув зубы, я зашипела: — Я старалась очень хорошо, ясно тебе? И всё равно ничего не вышло! Мои руки… слишком холодные, я не чувствую ничего, кроме отвращения!

— Попытайся сделать это, принимая горячую ванну, — посоветовал участливо Десница, а я просто не могла поверить, что мы ведём этот разговор буквально на виду у всего клана.

А ещё… говоря все эти вещи, он ведь представляет меня, выполняющей их, не так ли?

— Я не буду делать это нигде больше! — отрезала я шепотом.

— Саботаж?

— Я не буду, потому что это совершенно бесполезно! А не потому, что мне… не хочется. Я ничего не чувствую, понимаешь? — кроме прожигающего меня насквозь стыда. — Что, если я совершенно испорчена? Если я больна настолько, что никогда и не смогу… ощутить это? Ты никогда об этом не задумывался?

Я, например, думаю об этом постоянно в последнее время. Это казалось таким очевидным теперь, после того как я безуспешно, но исправно раз за разом, лежа в темноте, пыталась испытать хотя бы тень того, что так восхваляет человечество. Но тело оставалось безразличным к прикосновениям моих неумелых, обжигающих холодом рук.

— Задумывался ли я над тем, сможешь ты кончить или нет? — уточнил Дис. Его низкий, хриплый голос ускорял сердце. — Я уверен в том, что сможешь. Но мне придётся немного тебе помочь.

— По… мочь? — переспросила я, стискивая пальцами ослабевшие колени. Досадуя на утрату примитивной способности ходить. Так что, да, похоже Дису придётся мне подсобить с кое-чем.

— Разнообразим сегодня наш рабочий день.

И едва ли это было предложением. Самодовольное чудовище уже всё решило и продумало, глядя в сторону полигона с предвкушением, заметным только мне. Дису доставляло удовольствие делать меня слабой и заикающейся, это стало очевидным уже довольно давно. Поэтому он ни в коем случае не упустил бы возможности низвести меня до положения пульсирующего средоточия истерики. При этом делая всё столь искусно, медленно и ненавязчиво, что в итоге виноватой в собственном отчаянном положении считалась я.

Манипулятор.

Оставалось непонятным только, отчего, ненавидя эту «терапию», я думала о ней непрерывно? Замечая за собой всё меньше банального страха и всё больше беспокойного ожидания. Моё сумасшествие просто меняло полюс.

Потому, когда поздним вечером Десница закрыл дверь кабинета, приближаясь ко мне, застывшей у стеллажей с важнейшей документацией, морально я уже была готова к его «помощи». Сказать откровенно, под паникой, обернувшей сердце, зарождался интерес: каково будет испытать то, за чем так неистово гоняется большая часть человечества? Теперь это «лечение» уже нельзя было назвать исключительно необходимостью, навязанной мне скорой свадьбой.

И всё-таки, прижавшись спиной к несгораемому шкафу, я выглядела как подготовившийся к расстрелу солдат. Руки по швам, серьёзный взгляд исподлобья, напряжение выдаёт даже движение губ.

— Не смотри на меня так, — усмехнулся остановившийся в полуметре от меня мужчина. — Я не буду прикасаться к тебе сегодня.

— Нет? — недоверчивость моего голоса его явно забавляла.

Что тогда он подразумевал, говоря о «помощи»?

— Раздень меня.

Прохлада твердой поверхности шкафных дверей помогала справиться с вспышкой недоумения или даже шока.

— К-как… ещё раз? Ты… ты хочешь, чтобы я…

— Просто сними с меня рубашку, — обозначил границы нового задания не изменяющим спокойствию голосом Десница. — Поверь, в браке тебе пригодится этот навык.

Медленно, словно нехотя смиряясь с ближайшим будущим, я опустила взгляд на стройный ряд мелких пуговиц. Их всегда было так невозможно много? И почему он не соизволил надеть сегодня футболку?

Если не смотреть ему в лицо, можно свести задачу к банальному повторению одного и того же движения. Не задумываясь над тем, как это выглядит со стороны.

— Давай, Эла, — подтолкнул меня с некоторой долей иронии Десница. — Мужчинам нравятся инициативные. Не думаю, что твой брат — исключение.

Обезвреживать бомбу было бы легче.

Подняв руки, я коснулась одеревеневшими пальцами верхней пуговицы, вытаскивая её, изворотливую и такую раздражающе маленькую, из петли. Передохнув с полминуты, я принялась за вторую, зная, что за моими действиями пристально следят. Дойдя до третьей, я набиралась сил всего несколько секунд. Делать это, убеждая себя в неодушевлённости подопытного, куда проще… Но в один момент Дис сделал глубокий вдох, и я отдернула руки, словно его движение обожгло меня.

Моя пугливость наверняка злила, но Десница не проронил ни слова, давая мне закончить дело в неторопливом темпе умственно отсталого ребёнка.

Разобравшись с манжетами, я облегченно вздохнула.

— Снимай, — хрипло подсказал мужчина, и я, поджав губы, стиснула пальцами ткань на его груди, раздвигая, стягивая вниз.

Чёрт возьми, и это я пару лет назад с такой беспечность следила за ним в ванной? Что стало со мной? Как один поцелуй мог изменить меня столь сильно? Это не поцелуй, а вопиющее преступление. И пусть преступник даже не рассчитывает на моё прощение.

Его торс походил на оскверненную мраморную скульптуру. Под росписью разновидных шрамов скрывалась идеальность, если говорить о человеческом теле. О теле мужчины. Симметрия, гладкость, твёрдость, поразительная белизна и прозрачность. Под тонкой кожей, обделённой цветом, виднелось переплетение вен.

Глядя на него, я начинала верить в мной же придуманный миф о его исключительной хрупкости: в нём было что-то… хрустальное.

— Ты в порядке? — вывел меня из задумчивости чужой голос, и я подняла голову.

Мой остекленевший взгляд был напрочь лишен осознанности.

— Д-да… я… ничего такого. Всё хорошо.

— Сможешь прикоснуться ко мне?

Я никогда не испытывала трудностей с прикосновениями к мужчинам. Я росла среди них. Я привыкла к их обществу. Тогда почему сейчас так трудно просто представить это?

— Я могу принести перчатки, — предложил сухо Дис, но я покачала головой.

— Мои руки… холодные… мне самой неприятно к себе прика…

Я проглотила слова, когда мои ладони оказались зажаты в его руках. Медленно, но настойчиво мужчина притянул их к себе, кладя на грудь. Глядя на свои ладони, лежащие на чужом, белом, как будто светящемся изнутри теле, я задышала прерывисто и часто. Понимание того, что я прикасаюсь к его обнажённой коже, расползалось внутри дрожью.

Замерев на минуту, я просто наблюдала вызывающий контраст своих рук и его кожи. Ощущала холодными пальцами тепло и биение чужой жизни. Ритм его сердца едва ли уступал по скорости моему.

Интимность этого момента смущала меня в той же степени, в какой и околдовывала. Дис казался мне живым в ту минуту больше, чем когда-либо.

Подняв глаза, я задумалась над тем, какие на ощупь его волосы. Они походили на колючий снег.

Поймав мой взгляд, мужчина тихо осведомился о причинах моего оцепенения. Кажется, он сделал предположение… среди его слов опять затесалось имя Индры. Мол, я не должна волноваться, ведь у моего будущего мужа не должно быть смущающих женский взор изъянов. Тогда как Дис — только лишь опытный образец, поэтому я должна ему извинить очевидное уродство.

— Твои волосы, — прошептала я неразборчиво, заставляя его внезапно замолчать. — Могу я прикоснуться к ним?

* * *

Пункт «и» растянулся на пару недель. Трудный, поначалу изнуряющий и настолько личный, что мне оставалось лишь удивляться, как Дис мог подпустить меня к себе настолько близко. Возможно ли, что эта «терапия» меняла не только меня?

Сегодняшним вечером я оказалась сидящей на краешке рабочего стола. «Доктор» стоял напротив, совсем близко, обнажённый по пояс. Дверь была закрыта, а кабинет погружён в сосредоточенную тишину.

Который день я изучала неповторимый узор его шрамов, карту самых хреновых событий его жизни. Находя очередной «штрих», я удовлетворенно щурилась: я знала наверняка, что о его происхождении и нахождении известно из ныне живущих лишь нам двоим.

Поощряя моё усердие, Десница называл «имя» каждого шрама: человека, который его оставил, и место, где Дис его заработал. И я запоминала каждый с первого раза, проводя по нему пальцем, повторяя про себя и вслух. Почему-то моя весьма избирательная память посчитала эту информацию жизненно важной.

— Эта Цитра… совсем не ласковое местечко, — пробормотала я, вспоминая слухи об этой райской планете.

Для кого как.

Узнать о том, что Дису некогда выпала роль чужого развлечения, было для меня шоком. Я понимала, что меченому изначально закрыты все дороги, ведущие к счастью. Но меня, например, обходили стороной и старались не трогать. Тогда как Дису его проклятье и экзотическая внешность вымостили путь в Фомальгаут — главную арену Цитры, основанную в угоду кровожадной, азартной толпе. Бои без правил и законов. Бои на смерть. Он попал туда в двенадцать лет и протянул четыре года, пока Паймон не забрал его оттуда, наверняка тем самым спасая жизнь.

Десница не помнил, когда убил в первый раз. Возможно, он сделал это ещё в младенчестве, и первой его жертвой была его собственная мать. По крайней мере, именно так рассказывал ему тот, кто долгое время называл себя его хозяином. Дис ничего не знает о своей родине. О своих родителях. Своей семье. Он привык считать себя никем, и даже по-своему гордился этим обстоятельством, делающим его в своём роде особенным.

Паймону достался по-настоящему проблемный ребёнок: перевоспитать Диса, даже просто приучить его к новому имени, стоило титанических усилий. Бывшего босса Децемы можно по праву называть чудотворцем, ведь передо мной сейчас стоял уверенный в себе, стойкий человек, а не сумасшедший, потерявший людской облик социопат. О его тяжелом прошлом могли рассказать лишь его тело и взгляд, как будто укоряющий или презирающий всё, что видит.

Я помнила, что на этой леденящей кровь «карте» некогда память о себе оставила и я. Моё имя носят рубцы на бёдрах Десницы. Понимание этого стоит между нами, почти материальное, делая момент ещё более личным, утяжеляя дыхание.

Хотя не думаю, что я когда-нибудь смогу их увидеть. Ничего ниже пояса. Это успокаивает.

Сегодня я должна прикоснуться к его лицу. Это я и готовлюсь сделать, когда Дис наклоняется, упираясь руками в стол по обе стороны от меня. Я всё делаю молча и так сосредоточенно, что это наверняка в какой-то мере его веселит, но Десница не показывает вида.

Когда моя ладонь неуверенно скользнула на его шею, мужчина ощутимо напрягся. Я чувствовала учащенную пульсацию его сердца, сопротивляющегося происходящему: шею любой человек предпочтёт держать подальше от чужих рук. Особенно тех, которые уже однажды оставили на его теле свою подпись. Но Дис терпеливо ждал, когда я рассмотрю и прикоснусь к каждому уродливому напоминанию тех времён, когда он был на волосок от смерти.

Да, смести противник своё оружие на какой-то сантиметр, окажись быстрее на долю секунды, приложи он чуть больше силы, и я никогда бы не встретилась со своим меченым собратом. Тот факт, что Дис сотню раз чудом избегал смерти, поражал и пугал меня. Думать о возможности его гибели было для меня соразмерно мыслям о конце света. Катастрофа мирового масштаба. Теперь я полностью и безоговорочно признавала страх потерять Десницу. Не только как незаменимого помощника и лучшего бойца.

— С тех пор, как ты покинул Цитру, прошло уже больше десяти лет, да? — уточнила я, осторожно обхватывая ладонями его лицо. — Ты больше не появлялся там?

Мужчина медленно покачал головой, глядя на меня внимательно и чуть нахмурено.

— Что скажешь, если я… предложу нам слетать туда?

Мой вопрос, кажется, едва не сбил Диса с ног. Это место — его личный Ад, из которого он и не мечтал выбраться. Возвращаться туда теперь, после исцеления, доставать со дна памяти жестокое прошлое, о котором он вспоминает лишь по ночам, было не просто бессмысленно, — от этого несло мазохизмом.

— Ты должен увидеть Цитру глазами господина, а не раба.

Ему не нужно было ничего забывать и ни с чем смиряться. Только убедиться собственнолично в том, что теперь Цитра — не хозяин, а слуга, и пришло её время угождать ему.

Но у каждого человека свои страхи, и не мне, набитой комплексами и слабостями под завязку, говорить Дису о необходимости борьбы с ними лицом к лицу.

Он молчал. Не говорил, что это безумие, но и не поддерживал мою идею. Его светлые брови были слегка нахмурены, а губы — плотно сжаты. В моменты глубокой задумчивости и напряжения Десница казался олицетворением сдержанности, закованной в мрамор. Теплый под прикосновениями.

Обведя пальцами мужские скулы, разгладив морщинку между бровями, скользнув на прямой нос, я опустила взгляд на его рот. Думаю, поцелуи значились в самом конце его списка: памятуя о моей прошлой реакции, Десница не хотел рисковать, пока не приручит меня.

И ведь у него получалось. Боги, он даже не знал, как хорошо у него это получалось…

Мой указательный палец мягко прижался к его губам. Сорвавшийся с них короткий выдох заставил меня внутренне сжаться от новизны ощущений. Нежное, невесомое тепло, коснувшееся кожи, знающей лишь холод, оказало на меня небывалое, пугающее действие. Я инстинктивно сжала колени, и это неосознанное движение не утаилось от взгляда Десницы.

Что-то уяснив себе, Дис, словно подтверждая догадки, прихватил мой палец губами. Срывая стон. Полный удивления, удовольствия, заставшего врасплох. Этот звук, так неуклюже мной обронённый, напугал меня, заливая щеки стыдом. Но в тот момент, когда я собралась отдёрнуть руку, мое запястье обхватила мужская ладонь, удерживая у его рта.

Как горячо…

Я чувствовала обжигающие движения губ и языка, ослабев настолько, что не могла сжать руку в кулак. Втянув голову в плечи, я смотрела на Диса с самым жалким выражением лица. Умоляющим, едва не плачущим. Тогда как в его глазах горел триумф. Особое, чисто мужское чувство победы затронуло его черты. Его взгляд говорил «вот оно».

— Не… не надо, — прохрипела я, слабо потянув руку на себя.

Как ужасно я, должно быть, выглядела со стороны.

— Не нравится? — уточнил Дис изменившимся голосом. Теперь он звучал так уверенно, чуть насмешливо, вызывающе и… чертовски сексуально.

— Не… не делай это так… старательно.

Я отвела взгляд, но знала наверняка, что мужчина позволил себе коварную улыбку. Зажмурившись, я чувствовала, как нарочито медленно он расточает ласки на каждый палец в отдельности, облизывая, посасывая, покусывая. Я не могла смотреть на него, проворачивающего со мной такие вещи, хотя воображение делало предательские яркие предположения.

Дис следил за мной. Внимательно и чуть прищуренно, наслаждаясь своей внезапно обнаружившей себя властью. Его эго торжествует, когда я в очередной раз безуспешно пытаюсь подавить жалобный, постыдный стон.

Как горячо и влажно… Там, между бёдер появилось новое, мешающее ощущение, заставляющее ёрзать и сжимать ноги сильнее. С этим надо что-то делать, подумалось мне, и в следующий момент Дис, оставив мою ладонь, тихо поинтересовался:

— А теперь я могу тебе помочь?

Мой расплавленный разум не сразу догадался о сути предлагаемой помощи.

— Не… не…

— Хочешь сама?

Низко опустив голову, я неразборчиво залепетала:

— Я не… не знаю… не умею… мне так… странно… сделай уже что-нибудь с этим…

Освобожденной из его хватки рукой я вцепилась в край стола. Наклонившись, Дис участливо заявил:

— Больше никаких непосредственных прикосновений к коже, обещаю. Пока ещё слишком рано.

Он думал, что к такому я ещё не готова. И он был прав. Потому что как только его рука настойчиво скользнула между моих бёдер, касаясь пульсирующей сердцевины через грубую ткань штанов, я дёрнулась, впившись пальцами в его руку.

Паника.

— Тебе страшно?

Десница разговаривал со мной как с ребёнком, делая ситуацию ещё более нелепой, почти комичной. Если бы только приближение чего-то совершенно неизведанного, сильного, свирепого, того, что обязательно изменит меня, действительно не пугало меня.

— Я просто… хочу, чтобы это уже закончилось, — сдавленно призналась я, закусывая губу в тот момент, когда его пальцы безошибочно нашли чувствительную точку.

Ему понадобилась всего пара движений, несколько секунд, чтобы в итоге я, подавшись вперед, ощутила то, чего так долго и безуспешно пыталась достичь своими скудными силами. То, что Дис и все прочие называли оргазмом, было пределом тягучей неудовлетворённости, похожей на боль, вспышкой мучительного, острого наслаждения, очень резким чувством, оставляющим после себя опустошённость.

Тяжело дыша и дрожа всем телом, я боялась посмотреть на Десницу. Не помню, когда ещё рассматривала смерть, как выход, но сейчас чертовски подходящий момент, чтобы сдохнуть.

Через минуту Дис осведомился о моём самочувствии, в его голосе при этом звучала отчётливая обеспокоенность. Но это он напрасно. Мне сейчас нужно было не ведро, а…

— Каталка, — прошептала я, не поднимая взгляда.

— Что?

— Инвалидное кресло. Я, кажется, разучилась ходить.

40 глава

После этого маленького, чувственного происшествия работать за своим массивным столом — жертвенником, на который была принесена моя юность и свобода — стало почти невыносимо. Как и оставаться наедине с Дисом в кабинете, хранящем воспоминания, о которых хотелось бы забыть.

То, что случилось со мной, так отличалось от красивой кинокартины, где всё проходит гладко, по нотам, где любовники синхронно достигают экстаза. На фоне их наслаждения, я наверняка выглядела ещё более ущербной. Нет ничего удивительного в том, что Дис с тех пор не заикался о произошедшем. Мои отклонения должны были когда-нибудь ему осточертеть.

Проклятье! Меня тошнит от поцелуев, а когда дело зашло чуть дальше, я чуть не расплакалась. Честное слово, я едва сдерживала себя от рыданий, когда волны наслаждения отхлынули, и мужчина убрал свою руку. Возиться с такой, как я, довольно мерзостное и неблагодарное занятие, так что Диса можно понять.

Вот только если он действительно решил от меня откреститься… Десница уже упустил момент, когда повернуть назад ещё представлялось возможным. Потому что теперь своеобразие наших отношений, вышедших за рамки «исключительно деловые», стала очевидна не только мне. Чем бы мы себя не выдали, суть происходящего между мной и Десницей разгадала смышленая Мадлен. Да даже недалёкий Лайз начал подозревать своего дорогого босса в недопустимо близких связях с бывшим врагом.

Подтвердила его страшные предположения поездка, которая стала настоящим ударом для моего телохранителя. Ведь я самым возмутительным образом оставила его, даже не сообщив о своих намерениях. Намерениях, о которых сама узнала в последний момент.

— Что? — переспросила я, находя озабоченным работой взглядом Диса, нависшего над (тем самым) столом.

— Я предложил тебе слетать на Цитру.

Выпрямившись в кресле, я нахмурено оглядела Десницу, пытаясь уловить в его образе след сомнений или внутренней борьбы. Он должен был испытывать хоть что-то, намереваясь вернуться в ад, который, казалось, покинул навсегда. Но выражение его лица не соответствовало смыслу слов: Дис как будто предлагал нанести внеплановый визит в ближайший район.

— Да… хорошо, отлично! — преувеличенная оптимистичность тона показывала всю степень моей растерянности. Это решение похвальное, но чертовски неожиданное. — Сделаем это на следующей неделе, идёт? Я попрошу Мадлен подкорректировать мой график. Думаю, пару дней…

— Не через неделю, — позволил себе перебить меня Дис. — Сегодня. Сейчас.

Я задела взглядом часы, словно действительно размышляла над тем, как бы выкроить пару минут для путешествия на другую планету.

— Сейчас? — переспросила я озадаченно. — Ты что, смеёшься надо мной?

Ох, когда же я пойму, что эти риторические вопросы не стоит адресовать Деснице? Чувство юмора у него ампутировано с рождения.

— Эй, это не дорогу перейти, знаешь ли.

— Это значит «нет»? — уточнил с неизменным спокойствием мужчина, кажется, готовый принять отказ так же хладнокровно, как и согласие.

— Это значит «как ты себе это представляешь?».

— Я предупредил о нашем отсутствии Мадлен и Олафера и распорядился насчет транспорта. Наше краткое отсутствие вряд ли сделает погоду в Децеме или Безане. Если ты, конечно, на это согласишься.

Оказывается, он подошёл к этому вопросу со всей серьёзностью, уже сделав необходимые приготовления. От меня требовалось лишь согласие, и он дожидался его с привычной сдержанностью, в которой, тем не менее, было что-то зловещее.

— Мы… будем одни?

— Да.

Дис решился на подобный крайне нелёгкий для него шаг в угоду моей «блестящей» идее, а не по собственному желанию. Был ли смысл теперь давать задний ход?

* * *

Я никогда не думала о возможности посетить Цитру. Тем более так скоро и совершенно спонтанно. А ведь к обрушившимся мне на голову вседозволенности и абсолютному попустительству нового мира, сшитого воедино из всевозможных грехов и табу, которые здесь теряли свой привычный статус, нужно было заранее подготовиться.

Встреча с Цитрой была подобна ошеломляющему удару. Не отрезвляющему, а наоборот — сводящему с ума, лишающему рассудка. Даже местный воздух принимался здешними туристами за наркотик. По сравнению с Тавросом, который ранее казался мне апофеозом блеска и роскоши, Цитра была королевой рядом со своей фрейлиной. Одним богам ведомо, сколько денег притекало сюда, и сколько их понадобилось на то, чтобы на месте пустоты возникло царство Порока, почитаемого как божество, как высшая добродетель.

Здесь исполнялись самые несбыточные мечты, поощрялись любые капризы и извращения, воплощались в жизнь даже совершенно сумасшедшие идеи.

Окруженный этой атмосферой, захлёбываясь ей, рос Дис. Низкий поклон его наставнику, кем бы он ни был: он сотворил из прoклятого сироты бойца, который держался на равных с модифицированными, если речь заходила об угрозе его жизни.

Мы остановились в пятом «блоке» — Ригель, где были собраны развлечения для самой жестокой, любящей пощекотать нервы публики. Главная бойцовая арена всея Цитры располагалась через несколько кварталов от отеля, в котором мы разместились.

С тех пор, как Дис ступил на свою условную родину, он не проронил ни слова. Храня мрачное молчание, оценивая предлагаемые нам блага пугающим взглядом исподлобья, он напоминал мне того пленника, каким я его видела на базе Нойран. В его глазах опять читался этот немой приговор: будь на то его воля, Десница превратил бы в прах и пепел всё, что видит.

Я боялась подать голос первой, зная, что любое неосторожно оброненное слово может навредить в эти хрупкие мгновения, медленно перетекающие в часы.

Изменился ли Ригель за десять лет? Что Дис чувствует сейчас, дыша знакомым опьяняющим воздухом. Страх? Возбуждение? Если всё это для него — слишком, мы можем убраться отсюда в любой момент. Я уж точно не буду против.

Однако мне пришлось оставить эти вопросы и предложения при себе, терпеливо выжидая минуту, когда Десница решится разбить угрюмую тишину самостоятельно. Это произошло многим позже, во время нашей прогулки по широким, шумным ночным улицам пятого блока. Каждый из нас думал о своём. К примеру, я всё время мыслями возвращалась к номеру в отеле, недоумевая по поводу того, почему Дис не позаботился о раздельных комнатах.

— Мне нужно побыть одному, — внезапно объявил он, останавливаясь.

Замерев рядом, я недоумевала несколько секунд, после чего понимающе кивнула.

— Да, конечно. Мне стоило бы догадаться.

— Нет… просто… — его неспособность подобрать нужные слова ужасала.

Нас обтекала толпа. Сплошные богатеи, глазеющие на Десницу, как на уникальный экспонат, оценивающе, с любопытством, восхищенно.

— Делай всё, что необходимо, — убежденно сказала я, осторожно положив руку ему на плечо. — Это в любом случае останется только между нами. За меня не беспокойся. Я… прогуляюсь тут. Может, найду что-нибудь интересное.

— Не увлекайся, босс, — предостерег мужчина, безусловно, иронизируя.

— А ты можешь увлечься. Разрешаю. Заслужил. В любом случае, я буду… буду ждать тебя в отеле. Если что… ну, если ты надумаешь поговорить там или… вроде того. — Чтобы я ни подразумевала под этим размытым «вроде того», меня поняли неправильно. — А если нет, встретимся завтра. Ладно, надеюсь, я не потеряюсь…

Махнув рукой, я ушла вперед, зная наверняка, куда направится Десница.

За время своей весьма продолжительной прогулки я ещё не раз посмотрю в сторону освещенного сотней прожекторов Фомальгаута, высокомерно возвышающегося над остальными зданиями.

Интересностей в Ригеле было обилие, но этот интерес всегда граничил с ужасом, потому о том, что это место в итоге могло бы мне чем-то понравиться, речи не шло. Несомненно, Цитре было что предложить даже таким неискушенным в жестокости клиентам, вроде меня, но не в этом блоке. А времени, чтобы убедиться в этом самолично, у меня не отыскалось.

Я вернулась в отель перед самым рассветом с горьким послевкусием от прогулки. Слоняясь по номеру, я изумлялась тому, что кто-то может жить в Ригеле годами, ведь я едва протянула здесь день. Скверное место. Я уже не могла дождаться того момента, когда я оставлю его за своей спиной.

Как оказалось, я не слишком опередила Десницу: прошло минут десять, прежде чем Дис ввалился в номер. Встретив его в прихожей, я недоуменно вглядывалась в прислонившегося к стене, тяжело дышащего мужчину весьма дикого вида. Он знал о моём присутствии, но всё равно не говорил ни слова.

Кажется, мою идею посетить Цитру можно смело назвать хреновой.

— Да чтоб тебя, ты же весь в крови… — пробормотала я, порывисто приближаясь.

— Со мной всё в порядке. Это не моя.

Интонация хриплого голоса давала кое-какое представление о весёлом времяпрепровождении «правой руки». Я ещё никогда не видела Диса пьяным и теперь понимала, почему он так сторонился алкоголя.

— Похоже, ты устроил себе отличную психотерапию. — Он лишь неопределенно усмехнулся в ответ, всё ещё отказываясь смотреть в мою сторону. — Сможешь сам дойти до ванной?

— Нет.

Скорее всего, он лгал. Дис отлично держался на ногах. Судя по всему, алкоголь не действовал на его вестибулярный аппарат, а лишь стирал определенные барьеры, стоящие у Десницы в голове, меняя «нельзя» на «можно».

— Ты понял моё позволение увлечься слишком буквально, — проворчала я, принимая часть веса его тела на себя.

— Прости, босс, — выдохнул он с отчетливо звучащей насмешкой.

— Забудь, этого можно было ожидать.

Можно было ожидать и худшее. Возможно, пьяный Дис — не такой уж фиговый итог нашего милого путешествия. Кто знает, как повела бы себя я, вернувшись после десяти лет в место, где меня держали будто цепного пса, натренированного лишь раздавать смерть по команде.

Когда мы оказались в огромной ванной, я долго не могла отойти от мужчины, крепко обвившего меня рукой. Заглянув в его абсолютно серьёзные глаза без намека на опьянение, я сглотнула.

— Наберу тебе ванну. Договорились?

— Боишься меня?

— Тут потрясная ванна, да? Такую огромную я видела лишь у Иберии. — Отойдя от Десницы, я неоправданно долго возилась с системой набора воды, чувствуя на своём затылке чужой взгляд. — Ты… хм… и сам разденешься, так ведь?

— Нет.

Эй, лгать так много раз подряд — против правил. Но несмотря на то, что и он, и я знали правду, мне всё равно было так трудно оставить его здесь, при этом полноправно громко хлопнув дверью.

Это лечение так незаметно перешло в соблазнение.

— Брось, мы проходили это уже раз десять, — напомнил Дис, даже не собираясь помогать мне. Или хотя бы попытаться сделать ситуацию не такой смущающей. — Ты до сих пор не привыкла? Если нет, нам нужно повторить ещё раз. Пару-тройку раз.

— Ты издеваешься надо мной?

— Только лишь следую приказу. Пытаюсь тебе помочь исправно выполнить в будущем супружеский долг, босс. Уверен, что твой брат — требовательный любовник. Как считаешь?

Играющая на его губах ядовитая полуулыбка превращала его в незнакомца, и… жутко злила.

— Сказать, почему я тебе спускаю это с рук? — проворчала я, приближаясь, чтобы быстро расстегнуть его рубашку. — Потому что понимаю, что это место сорвало тебе башню окончательно.

— Жалеешь меня? — хмыкнул сухо Десница, следя за тем, как я стягиваю одежду с его плеч. — А что если я тебе скажу, что мне здесь нравится?

Я замерла, сжимая зачерствевшую от крови рубашку в кулаке.

— Сегодня я убедился в этом окончательно. Это место… идеально мне подходит. Оно сотворило меня, и я соответствую его запросам. Я создан для того, чтобы…

— Быть рабом?

— Рабом? Десять лет назад люди… тысяча людей следили за каждым моим вздохом, когда я выходил на арену. Они готовы были платить деньги за то, чтобы просто ко мне прикоснуться. Для них я был едва ли не богом.

Уязвленно нахмурившись, я уточнила:

— А может ты хочешь здесь остаться, а? Скучал, небось, по своему «славному» прошлому, да? — Мужчина промолчал, и я упёрла палец ему в грудь. — Вот только теперь ты принадлежишь мне. Ты мой, и это чертово место тебя не получит.

Звенящая тишина длилась недолго. Вобрав в грудь воздуха, Дис медленно наклонился, протянув нарочито сексуальным, низким голосом:

— Босс, от твоих собственнических слов у меня что-то с руками стало. Поможешь мне с остальным?

Вспыхнув, я спрятала глаза.

— Не могу поверить, что ты действительно считаешь, будто здесь тебе было лучше, — пробормотала я, неловко справляясь с пряжкой его ремня и оказавшейся чертовски сложной застежкой брюк.

— Мне здесь было проще, — поправил хрипло Десница, тихо выругавшись, когда моя ладонь задела его кожу.

Отшатнувшись, я глухо извинилась, понимая, что моё прикосновение — ощущение не из приятных.

— Думаю, дальше ты и сам…

Его рука поймала меня прежде, чем я успела обойти Диса.

— Что такое? С некоторых пор вид моего тела не нагоняет на тебя скуку, босс? — едко уточнил он, сжимая моё запястье. В его глазах застыло отчетливое желание убить меня, если я решу отдалится от него ещё хотя бы на шаг.

Чтоб его… я ведь ещё никогда не видела Десницу настолько потерянным. Это место сводило его с ума. Чувство беспомощности перед собственным прошлым злило. Атмосфера культа желаний и греха уже отравила кровь.

Испачканный в чужой крови, тяжело дышащий, злой, как чёрт, Дис был на взводе, и, что скрывать, мне хотелось держаться подальше от такого него. И я не стала бы себе отказывать в этом желании, если бы только эта чудесная поездочка не была именно моей затеей.

Теперь пришла моя очередь взять ответственность за происходящее.

— Надо же, я и не знала, что мои слова так задели тебя в тот раз. Поразительно даже, что ты их просто запомнил.

— Я даже могу тебе напомнить, как ты сказала, что мне не удастся тебя вывести из себя, — его голос опять звенел чисто мужским триумфом. — Но в последнее время я делаю это регулярно.

— Ага. Можешь собой гордиться. Раз ты такой талантливый, научись как-нибудь на досуге самостоятельно справляться со своей одеждой, ладно?

— Зачем? Мне больше нравится, как с ней справляешься ты. Давай, босс, — подначивал меня Десница, — совместим приятное с полезным. Я ведь всё равно не отпущу тебя, пока ты не скажешь, что сделаешь это.

Спустившись взглядом по его телу, я неразборчиво предложила:

— Знаешь, а ведь тут… прям под боком… есть заведение, где ты сможешь найти себе… ну просто на любой вкус… Я ведь не против, чтобы ты… я всё понимаю, так почему бы… хочешь, я приведу кого-нибудь для тебя?

— Всё понимаешь? — повторил Дис, дёрнув меня на себя. — Тогда почему мне нужно повторять тебе по десять раз, Эла? — наклонившись ко мне, он добавил шепотом: — Можешь закрыть глаза, если тебе так страшно.

— Да чего я там не видела, — огрызнулась я, тем не менее стараясь на него не смотреть.

От воды поднимался липкий пар, оставляющий на коже испарину, вынуждающий дышать глубже и чаще. Было жарко, я чувствовала, как ткань одежды липла к коже, потому даже в некотором роде завидовала Дису. Он издал тихий стон чистого блаженства, оказавшись в ванной и откинув голову на высокий бортик. Огромный и такой невероятно довольный мужчина.

Чертовски знакомая ситуация, это точно. Вот только сейчас мне не хватало капельки хладнокровия.

— Как тебе Цитра, босс? — поинтересовался Десница, когда я села на край ванны, уставившись в пол. Объясняя своё присутствие тем, что, если моя «правая рука» спьяну утонет или свернет себе шею, поскользнувшись, мне будет жутко обидно. — Нашла что-нибудь интересное?

— Так… посетила шоу уродов, — отозвалась я, пожав плечами. — Это представление оставило после себя гадкое ощущение и пустой кошелёк. Знаешь, я ведь… должна тебе признаться кое в чём. Не знаю даже, как ты на это отреагируешь.

Встретившись с ним взглядом, я растеряла все слова.

— И в чём же?

— Не… не смотри на меня так.

— Это как?

Так, словно Индра мёртв, или его вообще никогда не существовало. Словно это ты ждёшь, когда же подойдёт конец трёхлетнего срока, и думаешь сейчас о том, не послать бы всё к чёрту. Словно на единственную женщину, которую хочешь настолько сильно, что не считаешь выше своего достоинства раз за разом демонстрировать своё желание.

— Так, что мне даже страшно представить, о чём ты думаешь, — пробормотала я глухо, слыша короткий смешок.

— О том, что ты должна мне.

Эти слова меня отрезвили. Мне было до боли интересно узнать, когда это я успела задолжать Деснице?

— Не так уж и давно. В кабинете. На столе, — ответил мужчина, забавляясь моей реакцией.

Спрятав от его глаз жалкое выражение своего лица, я задето бросила:

— Развлекайся, пока можешь. Кто знает, когда я ещё разрешу тебе валять дурака.

— Не бойся, Эла, — уже с абсолютной серьёзностью проговорил Дис. — Я больше не прикоснусь к тебе там.

Ссутулившись ещё сильнее, словно под гнётом чего-то более ощутимого, чем банальный стыд, я проворчала что-то похожее на благодарность.

— Ты же понимаешь почему?

Конечно, ещё бы не понимаю.

— Те женщины… с которыми ты был… у них это получалось куда красивее, чем когда я… — нескладные слова, которые я роняла, выставляли меня ещё большей идиоткой. Я опять желала смерти. — Ну… вероятно, это выглядело просто отвратительно.

— Нет. Просто, когда ты в следующий раз кончишь на моих глазах, я тебя трахну.

Десница лучше чем кто-либо давал мне понять, что речь — действительно мощное оружие. Фразы, так спокойно им отпускаемые, иногда действительно сражали наповал. Сейчас был именно такой опасный момент.

Благодарю за честность?

Утратив равновесие (не только душевное), я наклонилась вперёд, со страхом думая о том, что вот-вот вновь потеряю сознание. Пол казался так далеко, суля боль… но вместо встречи с твердым камнем, я упала в воду. Мою неуклюжую траекторию задала рука Диса, дёрнувшая меня вниз.

С изяществом пьяного инвалида я рухнула в ванну, разбрызгивая воду и растягиваясь на мужском теле. Ещё не успев прийти в себя, хватая ртом воздух и ошарашенно моргая, я попыталась отодвинуться. Безрезультатно. Схватив за плечи, Десница притянул меня к себе так, что я оказалась буквально сидящей на нём. Положение вещей ужаснуло меня настолько, что я даже не сразу сообразила, что мужчина снимает с меня одежду.

— Ч-что ты…

— Ты, кажется, промокла, босс, — несмотря на явный сарказм его слов, веселья не наблюдалось ни в интонации, ни во взгляде. — Я всего лишь помогу тебе.

— Не… не надо… какого чёрта ты… — всхлипнув, я попыталась вывернуться из его рук, чтобы загородиться. Не допустить, чтобы он увидел. — Я и сама…

Когда он стащил с меня повседневную, простоватую рубашку, я отвернулась, не в силах наблюдать взгляд, которым он наградил меня. На целую минуту мужчину сковало странное оцепенение, когда он обнаружил, что под тканью своей унылой одежды я носила нижнее бельё, купленное когда-то им. И теперь промокшая тонкая, невесомая ткань светлого бюстгальтера не скрывала ничего.

Подчиняясь порыву, Дис с удивительной быстротой для человека, проведшего почти целый день за выпивкой и убийствами, расстегнул застежку моих брюк, чтобы просто убедиться в том, что верху соответствует низ.

Вид меня в этих эротичных вещичках, выбранных им самим, вырвал из мужской груди одобряющий, глубокий звук, похожий на стон.

— Не смотри на меня так, — тихо повторяла я снова и снова.

Словно отведи он взгляд, и всё это безумие внезапно закончится. Я с лёгкостью верну себе твёрдость мысли, выровняю дыхание, встану на свои вновь обретшие силу ноги. Словно главный грех Диса заключался именно в непозволительности эмоций, так явно смотрящих из его глаз. Разрешающий делать всё, что захочется. Просящих об этом.

— Как только ты вернёшь мне долг, — поставил условие Десница, дёрнув на себя за пояс расстегнутых брюк. — Давай, Эла. Сделай это.

— Я не… не пони… маю… что ты… — чёрт возьми, хочешь сделать?!

Его руки, скользнувшие по моему телу вверх, вызывали то самое «ощущение», которое некогда вынудило меня носить перчатки. Всё внутри дрожало от его медленных и в то же время жадных прикосновений.

Желание Диса, кажется, всегда было очевидным. Мне о нём говорил Иберия, отправляя в Безан. Его боялся Индра, сходя с ума от ревности в далёком Тавросе. Его опасалась и я, долгое время держа Десницу на расстоянии. Веря, тем не менее, что он достаточно гордый и хладнокровный, чтобы никогда не допустить катастрофы. Такой, как сейчас.

Отмечая успешность своего «лечения», мужчина нарочито неторопливо и беззастенчиво скользил ладонями по влажной коже, обводя изгибы талии, сжимая грудь, поднимаясь к шее, обхватывая лицо, запуская пальцы в волосы.

— Верни мне долг, Эла, — продолжал настаивать он, сгребая мои волосы в кулак. — Можешь считать это очередным пунктом из списка.

— Не хочу… когда ты пьяный…

— Разве я такой очевидно пьяный?

— Трезвым ты бы никогда… не сделал… это.

— Это? — уточнил он, притягивая меня к своему лицу.

Его первое прикосновение к моему судорожно сжатому рту можно назвать почти целомудренным. Легкое, пробное, вопрошающее. Помня о моей последней реакции на его поцелуй, Дис сдерживался, отклоняясь, чтобы взглянуть на моё лицо и оценить степень нанесённого ущерба.

Задыхаясь, я смотрела на него, зная, что обычного мужчину не смогла бы возбудить своим откровенно жалким видом. Но меченое чудовище было заведено до предела, сжимая мои волосы одной рукой, а другой направляя мою ладонь вниз по его рельефному животу. Пожирая глазами, упиваясь моей невинностью и детским страхом.

То, что я так упорно избегала взглядом, оказалось под моей рукой. Такое большое, горячее и твёрдое. Сорвавшийся с моих губ судорожный полувыдох, полувсхлип был пойман его губами. После чего Дис вновь отстранился, чтобы убедиться окончательно. И больше не отвлекаться.

Я ещё никогда не видела его настолько уязвимым. Всё это время я верила, что в моём подчинении оказался единственный человек во Вселенной, напрочь лишенный слабостей. Мне казалось, нет на свете таких вещей, которые могли бы его задеть или… заставить умолять. Но в его огрубевшем голосе слышалась мольба, когда он приказывал мне взять его в руку.

Десница, желающий моих прикосновений, дал мне убедиться в моей власти. Особой женской власти, которая оказалась сильнее всех возможных полномочий, что мог даровать мне Иберия или любой другой земной правитель. Боги с рождения наделили меня куда большей силой, обнаруженной с явным запозданием.

И я вошла во вкус. Я начала понимать, что мне нравится, как мужчина тянется за моими губами, стоит мне отклониться на незначительный сантиметр. Как его рука сжимает мои волосы, удерживая рядом с собой, не допуская мысль об отдалении. Как отчётливо и громко бьётся его сердце, реагируя на мою близость. Или то, как он нетерпеливо, позабыв о своей сдержанности, толкается в мою ладонь, действующую с мучительной осторожностью.

Кончая, он выдохнул моё имя, а его рука сжалась на моей ещё на долгую минуту, словно не желая расставаться с «ощущением», пропитавшим и меня. Когда Дис посмотрел на меня, то молчаливо отметил перемену моего взгляда.

Я видела его, кончающим от моих прикосновений и шепчущим моё имя. И это зрелище пришлось мне по душе. Он добровольно сдался, принял поражение, а я была в восторге от того, что он позволил себе такую слабость.

Совершенной неожиданностью оказалась любовь моего чудовища к поцелуям. Никогда бы не подумала, что эта сентиментальная часть близости так важна для Десницы. Но, судя по всему, он готов был посвятить этим медленным, восхитительным, сводящим с ума прикосновениям вечность. Думаю, он бы так и сделал, если бы только нас не отважились прервать.

Мы повернули головы синхронно в сторону приоткрывшейся двери. В образовавшейся щелке проглядывался тонкий женский силуэт, и сверкал наблюдающий за нами фиалковый глаз.

— Я не хотела мешать самому потрясающему сексу, который мне только доводилось лицезреть, — скороговоркой просипела она, всё ещё прячась за дверью. — Но я умру, если сейчас что-нибудь не съем.

Отлично, свидетель сейчас нам был ну очень «кстати». И кого можно обвинять в случившемся, если не мою невероятную забывчивость?

Напряжение, сковавшее мужское тело, было далеко не сексуальным, потому мне пришлось положить ладонь на его грудь в успокаивающем жесте, виновато прошептав:

— Боги, совсем из головы вылетело…

— Кто это, чёрт возьми? — сдавленно прорычал Десница.

— Это то, в чём я хотела тебе признаться.

41 глава

За несколько часов до того, как вернуться в гостиницу, встретиться там с капельку набравшимся Дисом и перейти к пункту «N» в ванной, я, как и сказала, побывала на шоу уродов.

В «Шауле» (музее-аукционе, собравшем под своей крышей самые невероятные, шокирующие, чудовищные ошибки природы) недостатка в посетителях никогда не наблюдалось. Это казалось даже поразительным: смотреть на выродков у людей всегда было настроение. Покупатели или просто любопытствующие шли туда толпами, отчего даже при всём усердии организаторов, старающихся создать в помещениях комфорт, он там не водился.

Особой популярностью пользовался зал, в котором выставлялись сексуальные игрушки. Я помнила выставки породистых бойцовых псов, которые частенько посещал Иберия. Это место чем-то походило на такие мероприятия: под прочным стеклом витрин размещались живые экспонаты.

По мере углубления в недра Шаула, свет становился глуше, а степень безумия и вместе с ней цена — круче.

Я была не из брезгливых и не считала себя слишком уж впечатлительной, но увиденное там шокировало меня. Трудно было представить, что такие создания существуют в природе. Что их ещё и продают.

Обнаженная женщина-ангел с роскошными крыльями, которые так и манили прикоснуться и убедиться в нежности сизых перьев. Рядом, для создания контраста, был помещен мужской экспонат с витыми рогами. Когда я ошарашенно замерла перед стеклом, мужчина нарочито медленно, демонстрируя свою притягательную, хищную сексуальность, подполз к прозрачной преграде, проведя по ней раздвоенным, как у змеи, языком.

Там продавались даже дети. И всё это на законных основаниях.

Не знаю, что именно сыграло решающую роль в том, что в отель я вернулась не одна. Знатоки говорили, что все, входящие в двери Шаула воротят нос, уверяя, что не потратят на уродцев ни гроша. Но попадая туда, видя экземпляры и взгляды, на них направленные, слыша оглашение начальной цены и перекрикивающих друг друга покупателей, захлёбываясь азартом, каждый в итоге оказывался втянутым в борьбу собственных похоти и скупости.

Но вряд ли это про меня. Вернуться в Безан с занятным сувениром не входило в мои планы. К тому же моё приобретение было женского пола и, как говорил торговец, «старовато», за что он скинул пару сотен либранов. Ей было уже почти тридцать, такой товар не пользовался особым спросом. Хотя особый талант экспоната превращал его (её) в весьма дорогое удовольствие.

— Она бессмертна, когда дело касается ядов, — объясняла я Деснице значительно позже, когда он сидел в кресле, неотрывно глядя на женщину, уплетающую заказанный ужин из трёх блюд. — Я своими глазами видела. Они сначала вкололи его собаке, и та околела через три секунды.

Нельзя сказать, что женщина перенесла смертельную дозу яда спокойно, но её состояние походило на лёгкое опьянение. Когда мы дошли до номера, она завалилась спать, бормоча, что ей нужно вздремнуть пару часиков, чтобы окончательно прийти в себя.

— Её зовут Анна.

У Анны было несколько недостатков, о которых торговец предусмотрительно умолчал. Невозможное обжорство и клептомания. Что касается последнего, её интересовали лишь косметика и украшения.

— Я купила её. Потратила все свои сбережения, — призналась я, но в моих словах не звучало раскаяния. — Собираюсь воспитать из неё бойца, вопреки традициям Децемы. Что скажешь?

Медленно вернув на меня взгляд, мужчина наверняка раздосадованно подумал над тем, как поразительно быстро реальность поменяла свои ориентиры. Ещё несколько минут назад в нашем мире не существовало Цитры, Анны или даже Децемы. И было прекрасно.

— Для неё слишком поздно менять образ жизни. Особенно если ты надеешься добиться хороших результатов. Для той профессии, к которой мы с тобой принадлежим, кадров готовят с детства.

— Знала, что ты так скажешь, — проговорила я, подходя к женщине, чьё внимание было сосредоточено исключительно на еде. — Но не забывай, что у нас есть кудесник Кей. Я верю, этот башковитый парень придумает, как нам провернуть её модернизацию максимально плодотворно.

— На всё твоя воля, босс, — прозвучало так пафосно, что это почти оскорбляло.

Анна сидела напротив журнального столика, предусмотрительно игнорируя наш диалог. Понимая, что попала в компанию людей выше неё (и местной среднестатистической клиентуры) по социальному статусу, людей сильных и опасных, она предпочитала молчать. И есть, что дают.

Анна была сообразительной, ловкой и неубиваемой, потому меня несколько задевал скепсис «правой руки». Казалось, Дис наоборот должен поощрить моё решение, всё-таки они с Анной были «земляками». Ему ли не знать, как талантливы рабы Цитры.

Но когда Дис не в духе, его злость всеохватна и не разбирает кто друг, а кто враг.

— Что ж, Анна, — я села напротив женщины, скребущей вилкой по пустому блюду. — Прежде чем мы отправимся на Амальтею, в Безан (город, который станет твоим новым домом), ты должна кое-что узнать. Некоторые правила, соблюдение которых обеспечит не только твою безопасность, но и качество твоей жизни. Для начала, я хочу, чтобы ты запомнила… — озадаченно замолчав, я посмотрела в сторону Десницы. — То, что ты видела не так давно… совсем не то, чем может показаться на первый взгляд. Но как бы там ни было, болтать об этом тебе не стоит.

Подняв голову, Анна взглянула на меня, потом на Диса. Недоуменно нахмурившись, она пробормотала:

— Не припомню, чтобы я что-то видела, босс.

Говорю же, она было очень сообразительной.

* * *

Моё возвращение домой лежало через вакуумную пустыню и смешанные чувства. Не то что бы покидать Цитру стало с некоторых пор в тягость мне, но теперь казалось, что на этой сумасшедшей планете я оставляю что-то важное, хотя и эфемерное. Воспоминание. Простая мысль, от которой сердце сводило судорогой, и становилось так жарко, что я невольно вспоминала безжалостное солнце своей родины.

Пусть даже я списывала всё на действие местного воздуха и витающие в нём настроения, сказать, что произошедшее между мной и Дисом было только секундным порывом, увлечением, любопытством, не так уж и просто. Особенно если учесть, что сам мужчина воспринял случившееся со всей серьёзностью. Это очевидно, судя по его удручающему, упрямому молчанию и весьма неласковому взору.

Смешанность чувств на этом не заканчивалась.

Оставив дела клана на непозволительно долгий для его предводителя срок, я теперь страдала от тягучего чувства вины. Совесть осуждала меня за такую вопиющую халатность. Кто знает, думала я, что могло произойти за это время в Безане? Жизнь не остановилась с моим уходом, и на то, чтобы повернуться на сто восемьдесят градусов, ей хватило бы одной минуты. А меня не было куда дольше. За день, что я провела на Цитре, в Безане могло произойти с десяток катастроф.

Но произошла всего лишь одна.

Мой передатчик смог поймать сигнал, стремящийся с родной планеты, слишком поздно для того, чтобы я ещё была в состоянии её предотвратить. Непривычно торопливая, даже напуганная Мадлен сообщила мне, что сейчас, в эту самую минуту под крышей оставленного мной особняка находится Иберия собственной персоной.

Это звучало так, словно я бросила свою семью на растерзание самому опасному зверю на планете.

Сказать, что я была в шоке, означает сильно преуменьшить свирепость пережитой мной в тот момент эмоции. Мир перед глазами внезапно утратил чёткость, наполнившись пронизывающим холодом. В горле засвербело.

Иберия в Безане. В эту самую секунду. Находится на территории, вверенной мне им же. Возмущенный гость. Полноправный хозяин. Одни боги знают, о чём он думает в этот момент. В любом случае, его мысли не льстят мне. Возможно даже, желают видеть меня на коленях, низменно умоляющей о снисхождении.

В моей голове, продираясь сквозь шум пульса, зазвучал голос Гая.

Как только ты потеряешь последнее доверие, Иберия придет за тобой, не поставив в известность, к какому часу его ожидать.

В иной ситуации мою гордость уязвил бы тот факт, что его слова оказались пророческими. Но к чёрту капризы моей гордости, ведь, судя по всему, ей сегодня ещё только предстоит пострадать.

Закончив разговор с секретарём, я обратила свой взгляд на Десницу. Он никогда раньше не умел читать по глазам. Но в этот раз мне не потребовалось ни слова, чтобы Дис догадался о причинах мертвенной бледности моего лица.

— Что бы он ни сказал, и что бы ни сделал, молчи, — тихо приказала я.

Больше я не проронила ни звука до самого порога своего дома. Тишина казалась взрывоопасной.

Абсурдность того, что происходило дальше, поразила всех свидетелей этой абсурдности, а также тех, кто о ней узнал со слов очевидцев.

Я возвращалась домой после непродолжительно отсутствия, а в дверях меня встречал гость, даже не соизволивший предупредить о своём визите. Царственный, гордый, неприкосновенно великий — мой названный отец, наблюдающий за моим приближением, был подчеркнуто холоден и неулыбчив. Иберия, которого я знала когда-то, остался дальше, чем просто в Тавросе. Он потерялся в прошлом. Навсегда.

Казалось, он посвежел. Черты лица, задетого временем, ныне оживляло какое-то незнакомое мне чувство. Наличие молодой любовницы действовало на босса Нойран лучше любых хирургических вмешательств по поддержанию молодости. Он выглядел ещё более уверенным в себе и ещё менее расположенным ко мне.

Иберия прибыл не один. Внезапность его визита, как оказалось, была не таким уж сильным ударом. Ведь вместе со своим господином прибыла Роза, и её присутствие задевало меня куда сильнее, чем несоблюдение Иберией элементарных правил приличия.

Ох, Роза… головная боль, облаченная в прекрасное платье и дышащая дорогими духами. Гай был прав: она изменилась до неузнаваемости.

В её осанке закрепилась уверенность в каждом вздохе, собственной неотразимости и силе. В её глазах я видела перспективу собственного падения, которое она намеревается лицезреть. Возможно, прямо сейчас.

Они встречали меня вместе, представляя собой какую-то извращенную версию родителей, привечающих блудное дитя. Меня воротило от происходящего, но будь я проклята, если дам им это понять.

Поблизости стояли Олафер и Бартл. Я знала, что, затерявшись в толпе, за происходящим следит всё ещё не готовый меня простить Лайз.

— Отец, — обратилась я к Иберии, останавливаясь напротив. И хотя яркий наряд Розы манил взгляд, я смотрела исключительно на босса Нойран. С подчеркнуто официальной улыбкой, в которой проглядывала укоризна. — Перед тобой стоит самый счастливый человек на Амальтее. Не ожидала, что ты так скоро явишь милость и почтишь мой дом своим присутствием.

А может, милость здесь совершенно не при чём.

Иберия не протянул мне руку, как делал это обычно.

— Если уж говорить о неожиданностях… — в пугающе неторопливой манере промолвил он. — Для меня было настоящей неожиданностью прибыть в Безан и обнаружить доверенный тебе город без присмотра. Хотя это лишь малая толика моего «удивления».

Отец отчитывал меня, как провинившегося ребёнка. На глазах у всего клана. В угоду своей торжествующей любовнице. Однако моё недовольство и рядом не стояло с его недовольством, а главное — не было настолько опасным.

— Мне жаль, что ты стал свидетелем моей непозволительной халатности, отец, — тихо согласилась я, скрепя сердце. — Признаю, моё поведение как хозяина недостойно такого высокого гостя. Поэтому прежде всех почестей, которые тебе причитаются, прими моё раскаяние.

Я позволила себе подобное унижение, потому что осознавала масштаб катастрофы, нависшей над нами по моей вине. В конце концов, извинение — не такая уж высокая цена за очевидную и грубую оплошность. Но что-то мне подсказывало, что Иберия выжидал момент, а не выбрал его для своего появления случайно. Даже если учесть, что я никогда не замечала за ним любовь к злорадству, отец мог потакать в этом Розе, которая неприкрыто наслаждалась происходящим.

Нужно будет узнать при случае, чем я ей так не угодила.

— Тебе жаль? — переспросил Иберия, глядя на меня свысока. Открыто оскорбляя всем видом, уничтожая взглядом. — Мне в это отчего-то совершенно не верится. А тебе, милая?

Воцарившаяся тишина оглушала.

Я не сводила глаз с Иберии, но уловила движение рядом с ним: Роза кивнула, разнузданно прильнув к его плечу.

— Чего-то определённо не достаёт, господин мой, — от сладости в её голосе запершило в горле даже у меня.

Происходящее методично, на полной скорости катилось к бедствию, последствия которого, возможно, будут необратимы. Моё сердце сжималось в спазмах тревоги, когда Иберия делал шаги в мою сторону, пока не оказался так близко, что для удержания зрительного контакта мне пришлось запрокинуть голову.

И… странное дело, в этот момент я молилась не о том, чтобы отец не выкинул какую-нибудь штуку, которая обошлась бы дорого всему клану. Вместо этого я мысленно умоляла Диса оставаться на месте и держать рот на замке. Ведь Иберии нужен был всего лишь ещё один повод, а Десница исходил на нет от желания этот повод ему предоставить.

Повод, чтобы сравнять это место и нас вместе с ним с землёй.

— На колени, — обжёг меня приказ босса Нойран. — Я приму твоё раскаяние оттуда.

42 глава

Иберии ничего не стоило поставить меня на колени, и дело тут не в страхе. Босс Нойран прежде всего был для меня суровым отцом, спасителем, благодетелем, а уже потом повелителем, не терпящим неповиновение. Преклонять перед ним голову меня всегда заставляло уважение, а не сводящий с ума ужас. Я делала это добровольно, признавая тем самым его власть и силу. Так было всегда.

До этого самого момента.

Потому что в этот раз Иберия хотел, чтобы я оказалась в ногах не у него, а у его любовницы.

Это всем очевидное оскорбление взбудоражило присутствующих. Послышался недовольный ропот. Казалось, в этот момент даже солнце стало тусклее. Иберия же терпеливо ждал, зная наперёд, чем закончится его маленькое шоу.

Ослушаться его — самое страшное табу для меня, и он как никто другой понимал это.

Исполняя позорный для главы Децемы приказ, я лишь надеялась, то лицезрение моей полной покорности смягчит сердце отца. И что момент, мной переживаемый, будет худшим в течение всего срока нахождения Иберии на моей территории.

Подумав так, я, конечно же, ошиблась. Дважды.

Прежде чем остаться с гостями наедине, я перебросилась с Десницей парой слов.

— Это личное, — сказала я в тот раз, избегая его взгляда.

Дис смотрел на меня так, словно ожидал всего одного приказа — «фас!». Жажда смерти Иберии смотрела из его глаз так явно, что мне становилось не по себе от понимания: убить моего отца стало для «правой руки» нуждой, необходимостью. Казалось, он готов продать душу за возможность вспороть глотку старику прямо сейчас.

— Я всё улажу, — добавила я без должной уверенности.

— У тебя ничего не выйдет, — убежденно ответил Дис. — Иберия пришёл сюда не ради какого-то «улаживания». Иначе зачем с ним притащилась эта сука.

Меня это должно было уязвлять: Десница оказывался правым постоянно, даже в вопросах, связанных с моей семьёй. И в этот раз он тоже не ошибся: приезд отца не имел ничего общего с тоской по приёмной дочери, а был своеобразным карательным походом. За прохождением коего зорко следила Роза, участвовавшая в разговоре двух боссов непозволительно активно. Моя же попытка намекнуть Иберии о недопустимости присутствия его любовницы при нашей беседе лишь в очередной раз скомпрометировала меня в глазах отца.

Сидя в тихой гостевой комнате, которая предназначалась для приёма особо важных гостей, я стремительно теряла последнее оставшееся ко мне у Иберии доверие. Расположившись на софе, отец не сводил с меня своих пронзающих глаз, поглаживая одной рукой ластящуюся к нему девушку. При других обстоятельствах, я сказала бы, что эта пара смотрится весьма комично. Но ситуация слишком ужасала, чтобы даже просто допускать мысль об улыбке.

— А что насчёт прибавления в рядах вашей армии? — в очередной раз подала голос Роза, заставляя меня мысленно выругаться. — С того дня, как умер Паймон, не прошло и года, но численность ваших войск увеличилась… на сколько же… на тридцать процентов. Многим это кажется подозрительным.

— Я повторюсь, но… боги, как же мне льстит ваше внимание к моим личным делам! — с фальшивым воодушевлением ответила я. — Удивительно только, что при такой осведомлённости, вы не знаете о причинах пополнения моего клана. Во-первых, к моменту смерти Паймона Децема понесла большие человеческие потери в военном конфликте. А во-вторых, ранее Паймон и его клан были независимы, и не были обязаны каждые полгода предоставлять Нойран новых, обученных бойцов. Так что «прибавление», о котором вы говорите, свидетельствует о безукоризненном выполнении обязанностей, а вовсе не подтверждает глупые слухи о моём намерении пойти против отца.

Для усиления эффекта собственных слов я заглянула в глаза Иберии, обнаружив там всё тот же безжалостный холод. Что сказать, он занимал место босса Нойран чёрт знает сколько времени и научился не доверять никому. Думаю, поверить мне не заставил бы даже реальный факт нашего родства, а так… В тот момент, сидя напротив, я с каждой секундой всё сильнее утверждалась в мысли, что я для него никто. И если я навлекла на себя подозрение, оправдываться уже не стоит труда.

— Неужели, — бросила легкомысленно Роза, взмахнув длинными ресницами.

Наша беседа (допрос) длилась около часа. Выискивая всё новые «доказательства» моего «преступления» и упоминая о них вскользь, Иберия и его любовница забавлялись моими хилыми попытками оправдаться, даже в этом (в естественном желании обелить себя в глазах отца и господина) видя мою вину.

Но, как оказалось, главное испытание на прочность Иберия припас на десерт. Униженная и растерянная, я смотрела на него с немой мольбой просто в очередной раз мне поверить и прекратить уже этот проклятый спектакль. И, казалось, он сжалился надо мной.

— Выйди, милая, — обратился он к своей юной пассии, скользнув рукой по ее обнажённой спине. — Мне нужно поговорить с Элой по-взрослому.

Самое, мать его, время, подумалось мне.

Мы проследили всю траекторию неспешного приближения Розы к двери. Иберия с восхищением, я — мысленно умоляя её пошевеливаться. Почему-то мне казалось, что её присутствие — та единственная преграда, которая не даёт нам с отцом найти общий язык. И теперь, когда она устранена…

— Подойди, — потребовал Иберия, поднимаясь со своего места.

На его лице не читалось никакое намерение, потому для меня было настоящим сюрпризом то, что произошло через минуту. Шаги Розы утонули в тишине коридора, и я покорно подошла к венценосному гостю, заглядывая в чёрные глаза, спокойные и жестокие. Они заставили меня вспомнить Индру и почувствовать себя виноватой.

Обрушившийся на лицо удар едва не сбил меня с ног и был таким неожиданным, что я не сдержала вскрика. Этот жалкий, непрошеный звук вынудил Лайза, стоящего за дверью и сходящего с ума от скуки, влететь в комнату. Кажется, телохранитель не сразу разгадал суть ситуации. Его расширенные глаза следили за тем, как я неуклюже стираю кровь, вытекающую из распоротой кольцом губы.

— Уйди, — бросила я, стараясь на него не смотреть.

Лайз не сдвинулся с места, и я мысленно изрекла проклятье. Чёрт его дери, Псих решил показать Иберии, что меня не слушается даже собственный телохранитель?

— Исчезни, чтоб тебя, — прорычала я сдавленно, кидая в сторону мужчины колкий взгляд.

— Босс, — ответил глухо он, отходя к двери. Не сводя глаз с Иберии.

— Не заслужила, — обратилась я к отцу, когда мы остались наедине.

Ответом на моё заявление стал новый удар, сильнее предыдущего. Упасть мне не дала вцепившаяся в ворот одежды потертая временем рука.

— И ты ещё смеешь смотреть мне в глаза! — взревел глава Нойран, встряхнув меня.

В тот момент, когда наши взгляды вновь встретились, я поняла, что ещё никогда не видела Иберию таким откровенно, неприкрыто взбешённым. Его сдержанность была по-королевски нерушимой. Что могло так разъярить его теперь? Моё предательство? Подумав так, я ошиблась. Я — не тот фактор, который может вывести из состояния равновесия босса Нойран настолько.

— Если бы он погиб, тварь… если бы тебе удалось… я бы тебя по стене размазал! Скормил бы тебя псам! — тряс меня Иберия, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — Долбаная шлюха! Вот как ты меня благодаришь?!

— Я понятия не имею, о чём…

Больно, чёрт его дери.

Проглотив кровь, я едва нашла в себе силы посмотреть на него снова.

— Твои шестёрки… эта несмешная пародия на наёмных убийц… да как ты, сука, посмела пойти против него?! Против меня?! — Иберия задыхался, а его глаза налились кровью. Он напоминал мне бешеную собаку, на которых я успела насмотреться в своё время. — Благодари богов за то, что твои люди оказались такими слабаками.

Сложив обрывки его слов в общую картину произошедшего, я почувствовала себя ещё более избитой, чем есть на самом деле.

— Мои люди — сильнейшие в Эндакапее, — прорычала я сдавленно, получая очередную порцию боли. Отдышавшись, я упрямо продолжила: — И если они за что-то берутся, то всегда доводят дело до конца. Неважно, какой оно сложности. Что же касается покушения на Индру, я о нём даже не слышала. Да с чего вы вообще решили…

— Потому что на спинах этих ублюдков была твоя татуировка! — проорал мне в лицо отец.

Шах и мат, Эла.

Мне было нечего ответить, даже с учетом того, что Иберия знал об «увольнениях», которым подверглась Децема в начале моего правления. Сговорившимся против меня аристократам ничего не стоило разыскать парочку-другую мающихся от безделья парней с клеймом нашего клана на спинах. И предложить им работёнку.

Во всём этом было что-то ироничное.

— Знаешь, что сейчас спасает твою жизнь, Эла? — прохрипел презрительно Иберия, смотря на меня сверху вниз. — Похоть. Ты жива лишь потому, что Индра всё ещё хочет тебя. Я ему тебя обещал. А я сдерживаю обещания.

* * *

Спустя ещё один час, кажется, окончательно уняв дрожь, я покинула пределы ванной комнаты и направилась в рабочий кабинет. Мой взгляд, сосредоточенный уже на давно изученном узоре ковра, застилающего коридор, был рассеян и угнетен.

Произошедшее между мной и Иберией до сих пор не обрело в моём сознании должную четкость и казалось наполовину позабытым сном. Отец никогда не повышал на меня голос. Я не могла себе даже представить, что когда-нибудь он меня ударит. Или будет желать мне смерти.

Чёрт возьми, думалось мне, «любовь» завязала его извечно проницательные глаза, и теперь он ничего не видит. Даже не хочет видеть. Все попытки снять с него шоры воспринимаются им как предательство.

По дороге до кабинета, я упрямо пыталась смириться со случившимся. С очередной потерей отца. С последними словами Иберии, призванными ударить сильнее руки. С тем, что люди, которых я наивно принимала за семью, меня саму никогда не считали её частью.

Если так подумать… о любовнице Иберии я узнала от Гая. О нападении на Индру от его взбесившегося отца. Кто знает, может, от меня скрывают ещё парочку «незначительных» новостей? И кто мне их принесёт в следующий раз? А главное — переживу ли я их?

Перешагнув порог, я машинально кинула взгляд на «рабочее место» Десницы. Несмотря на позднее время и нелегкий день, Дис сидел на софе, работая или просто убивая время. Ещё с минуту мы смотрели друг на друга, молча и сосредоточенно, словно ведя лишь нам понятный диалог. Который прервал ворвавшийся в кабинет Лайз.

— Какого дьявола там произошло? — без вступлений и приличествующих церемоний выпалил Псих. Тяжело дышащий, разозлённый, напуганный.

— Эй, тебе не мешало бы…

— Выполнять свои обязанности как надо! — закончил он по-своему. — Я ваш грёбаный телохранитель, но ещё ни разу не сделал ничего подтверждающее это звание. Ведь все ваши враги слабее вас. А все, кто сильнее, — ваши союзники. Так я думал до сего дня. До того момента, как этот чокнутый ублюдок ударил вас.

Да, и мне совершенно не хотелось говорить об этом. Тем более при Дисе.

— Почему вы не дали мне вмешаться?

— Да ты просто смеешься надо мной, — устало вздохнула я, уходя к столу.

— Иберия — не хозяин здесь. Он не имеет права распускать руки на нашей территории. Особенно, когда дело касается вас! — гневно сокрушался Псих, проследовав за мной. — Мало того, что он притащился без приглашения и предупреждения, он вздумал ставить вас на колени. А потом ещё и бьёт!

— Это личное.

— А вы уверены? Уверены в том, что это личное? — не вспоминая о свидетеле, Лайз навис над столом, процедив: — Вы — наш босс. Раз он задел вас, задел и нас. И вам нужно просто сказать, чтобы…

— Чтобы что?! — вскипела я, кинув на мужчину взгляд исподлобья. — Чтобы совершилось возмездие? Убийство? Здесь, в моём доме? Ты это хотел сказать? Мне плевать на то, сколько раз Иберия меня ударил. И на то, насколько оскорбительным вы все это находите. Он мой отец. Я обязана ему всем. И если кто-нибудь из вас посмеет косо на него посмотреть… лучше тебе не знать, что будет, если я замечу подобное.

Оскорбленный и взвинченный, Лайз отшатнулся от стола. Пятясь к двери, он развёл руками.

— Да как скажете. Вот только, судя по тому, что я видел, он вас своей дочерью не считает. И ваше благородство ему по боку.

— Пошел вон, — бросила я, ошарашенная его поведением. Никогда раньше Лайз не позволял себе говорить со мной подобным тоном. Да ещё о своём прошлом боссе.

Псих вышел, и я мучительно обхватила голову руками. В тишине не прошло и минуты: поднявшись с софы, в сторону двери направился Дис. Его уверенный, четкий шаг свидетельствовал о неком намерении, закрепившемся в сердце.

— И куда ты? — поинтересовалась я, смотря ему в спину.

Десница остановился, но не обернулся.

— Схожу, убью старого сукина сына, — спокойно поставил он меня в известность.

— Да вы все просто издеваетесь надо мной!

Уже через секунду Дис стоял у моего стола, сдавленно рыча:

— Я превзошел сам себя, стерпев его первую выходку. Он поставил единственного человека, которому я подчиняюсь, на колени, и промолчать в тот раз мне дорогого стоило. Второго шанса я не даю никому. Он заплатит за то, что сделал. И лучше тебе не мешать мне, я сейчас немного не в духе.

Взглянув на него, я покачала головой.

— Придётся превзойти себя ещё раз, если не хочешь войны.

— Война? Отлично! Сплю и вижу, как отправлю следом за папашей его сына.

Прищурившись, я пробормотала:

— А может это был ты, а?

— О чём ты?

— Знаешь, чем было обусловлено то рукоприкладство? Иберия обвинил меня в организации покушения на Индру. На моего брата напали люди с татуировками нашего клана. И зная твою ненависть, я готова поверить в то, что это — твоя работа. Действуешь за моей спиной, а?

Раздался хриплый, невесёлый смех.

— Как плохо ты меня знаешь. Поручать такую добычу дилетантам? Индру я прикончу сам, этими самыми руками. И я убью любого, кто захочет меня в этом опередить.

Смотря на Диса, я безуспешно пыталась скрыть удивление. Его совершенно не останавливал тот факт, что Индра вскоре должен стать моим мужем. И бросив ему вызов, Десница волей-неволей бросит его и мне. Его ненависть к моему брату не уменьшалась со временем, а росла, уже достигнув астрономических размеров.

— Давай, чёрт возьми. Сделай Розе, её семье и всей «обожающей» меня аристократии такое одолжение. Они же только этого и добиваются. — Я остро усмехнулась, махнув рукой в сторону двери. — Иберия пришёл сюда, несправедливо обвиняя меня в предательстве, а ты собираешься сделать эти обвинения вполне себе справедливыми. Валяй, но для начала тебе придётся убить меня, потому что чёрта с два я позволю тебе к нему приблизиться.

Он не ответил, но изменившийся алый взгляд говорил о том, что гнев Десницы по отношению ко мне будет подразумевать отнюдь не смерть и не боль. Хотя там и найдётся место крикам.

— К нему? — повторил Дис, ухмыльнувшись. — Ты говоришь об Иберии или о своём без пяти минут муже?

— Мой «без пяти минут муж» сможет постоять за себя и сам, — скопировала я его улыбку.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда я буду держать его жизнь в руках, — прошептал мужчина, сближая наши лица. — Возможно даже, ты будешь умолять меня сохранить ему жизнь. Сжалиться. Не убивать его.

— Да, а может, это мне придётся умолять его оставить жизнь тебе.

— А ты готова просить его на коленях за меня? Интересно, когда это я успел стать таким значимым, босс.

Близость его губ вынуждала вспоминать будоражащие моменты недавнего прошлого. Возможно, Дис думал о том же. О том, не послать ли Иберию, Индру и их подозрения к чёрту прямо сейчас. Думаю, будь я обычным человеком, не обремененным властью и помолвкой, так бы и поступила.

Забрав со стола передатчик, я поднялась на ноги, направляясь к двери. На ходу прося оператора Нойран соединить меня с моим «без пяти минут мужем».

43 глава

Не знаю, на что я надеялась. Иберия обвинял меня в нападении на Индру, и я, вместо того, чтобы благоразумно залечь на дно, решила поболтать с последним. Зачем? Чтобы оправдаться? Убедиться в том, что он жив и умирать не собирается? Пожаловаться на его съехавшего с катушек отца?

Как бы то ни было, на месте Индры я бы ничего не стала слушать. Ведь брат был первым, кто заговорил о моём «предательстве», в тот момент, когда я ещё называла своим домом Таврос. Теперь же нас разделяет нечто большее, чем просто расстояние.

Потому его голос в динамике стал настоящей неожиданностью.

— Люблю, когда ты проявляешь инициативу, Эла. Даже в таких мелочах.

Услышав Индру, спокойного, немного уставшего, но совершенно точно не разделяющего намерения отца на мой счет, мне отчего-то страшно захотелось разрыдаться. Едва сдерживая этот постыдный порыв, я заперлась в одинокой комнате.

— Твой звонок обусловлен скукой? Или же что-то случилось?

Да, я скучала. Скучала по тем временам, когда Индра назывался старшим братом и вёл себя соответственно этой роли. Тогда никто не смел косо посмотреть в мою сторону или, упаси боги, поднять на меня руку. И хотя его опека иногда выводила из себя своей назойливостью, сейчас мне почему-то её не доставало. На какую-нибудь секунду почувствовать себя слабой и в то же время в безопасности. Но, чёрт… Индре всегда было мало, и роль моего брата его быстро утомила. А жаль.

— Эла? — тревожная интонация вернула меня в реальность.

— Да… я только… — замолчав, я поняла, что совершенно не готова к этому разговору. Даже не знаю, с чего начать. — Почему ты не сказал мне… о намерении отца приехать сюда? Ко мне?

Воцарилась хрупкая, раздумчивая тишина.

— Когда он сказал, что хочет проветриться, я никак не мог предположить, что его занесет так далеко, — признался Индра, озадаченно хмыкнув. — Он не поставил меня в известность.

Боги, как такое возможно? Если мою неосведомлённость в делах семьи можно было оправдать расстоянием и принадлежностью к иному (даже враждебному им) клану, то чем такую скрытность и недоверие друг к другу объясняли Иберия и Индра? Что вообще происходит с ними? Или Роза и её группа поддержки покусились не только на мою честь и жизнь, но и на семейное благополучие клана Нойран?

— В последнее время отец любит сюрпризы. Расточает их направо и налево, — усмехнулся брат. — Думаю, ты видела причину такого сумасбродства.

— Да. Видела. Для меня это действительно стало бы сюрпризом, если бы только до этого Гай не рассказал мне о новом развлечении отца. Почему-то о переменах в семье я узнаю от совершенно чужого человека, — в моих словах отчетливо звучала обида, злость. — Не скажешь, почему так происходит?

Помолчав, Индра недовольно пробормотал:

— Да, мне тоже интересно, почему. Странно, я думал, мне удалось несколько умерить его болтливость ещё в тот раз. У Гая определенно короткая память…

— Не только у него! Ведь ты забыл рассказать мне о совершённом на тебя покушении. Так ведь? Это просто плохая память, а не намеренное молчание, да?

Пауза была раздражающе длина.

— Тебе сказал отец?

Не только сказал.

— Почему ты… как ты… — закрыв лицо руками, я мучительно вздохнула. — Он во всем обвиняет меня. И у него есть причины вести себя так, ведь те люди… когда-то были частью моего клана. Когда-то, не теперь. Но какая разница? Я пыталась сказать ему… я не имею к этому никакого отношения. Он, конечно, не верит. Да и ты… я думала, ты не захочешь меня слушать. Даже если я скажу, что это была не я.

— Я знаю, — со спокойной убежденностью ответил Индра. — В конце концов, даже если бы у тебя возникло желание меня убить, ты самолично сделала бы это лучше любых наёмников. Ведь я доверяю тебе больше, чем кому-либо. И готов подпустить к себе так близко, как не подпускал никого никогда.

В этом признании крылось предостережение: лучше мне быть осторожной и не утратить это доверие. В противном случае брат огорчиться так сильно, что смерть будет единственным и даже желанным избавлением от его гнева.

— Ты должен был мне сказать…

— Зачем? По-хорошему, об этом досадном недоразумении никто не должен был знать. Незачем поднимать шумиху, ты же понимаешь, как это будет выглядеть со стороны.

Да, именно так, как мне это представил сегодня Иберия. Как моё предательство.

— Как… это произошло? — осторожно спросила я, с запозданием догадавшись, что сказала лишнее.

— Какая разница? — в его голосе слышались нотки настороженности. — Что было, то прошло. Забудем.

— Да, хотелось бы.

— Я поговорю с отцом. Ещё раз, — пообещал Индра, тут же осведомившись: — Что он сказал тебе?

Что с удовольствием прикончит меня, как только ты потеряешь ко мне интерес.

— Ничего особенного, — невнятно проворчала я.

— Эла, послушай, — со всей серьёзностью обратился ко мне брат. — Я знаю о ситуации, которая происходит у нас в семье и клане лучше кого-либо. Но пока отец слепо увлечён своей новой игрушкой, мои руки связаны, я ничего не могу сделать. Мне лишь хочется держать тебя подальше от всего этого дерьма.

— Спасибо за заботу.

— Просто потерпи.

— Ага. Как скажешь. Вот только… мне даже не верится, что это всё происходит со мной… с нами. Я никогда бы не подумала, что он… вообще допустит мысль, будто я способна на такое. И, похоже, его мнение на мой счет никогда уже не изменится.

В моём дрожащем голосе звучала скорбь переживаемой мной катастрофы.

— Предоставь это мне, а сама постарайся вести себя как примерная девочка. Договорились, Эла?

Я неопределённо хмыкнула.

— Тебе лучше не вмешиваться в это, Индра. Если не хочешь испортить отношения с ним вконец, а ведь всё говорит о том, что эти отношения далеки от идеальных. К тому же я добивалась твоего драгоценного внимания совсем не за этим.

— Заинтригован.

— Хотела узнать, не зря ли я уволила тех смельчаков, которые решили с тобой тягаться.

Глухо рассмеявшись, брат преувеличено беспечно бросил:

— Не зря. Ведь я всё ещё жив.

Я даже не улыбнулась.

— С тобой, правда, всё в порядке? Когда я узнала о том, что произошло…

— Ты сомневаешься в силе собственного наставника?

— Я много в чём сомневаюсь, но не в этом.

— Хорошо. Но, знаешь… мне льстит твоё беспокойство, — его голос стал ниже. Я узнавала эти модуляции: как часто в последнее время я слышу подобные интонации от Диса. — Я цел, но почему бы тебе не убедиться в этом лично?

Индра тосковал. Естественно. Теперь, в наступившем молчании я мысленно оглянулась назад и ужаснулась — так много времени прошло. Мы не виделись больше полугода, обременённые долгом и разделённые тысячами миль. Мысль о встрече допускалась редко и тут же отметалась в сторону: слишком хлопотно, слишком сложно.

— Предлагаешь мне почтить дом отца ответным визитом? — уточнила я угрюмо. — Ты просто не видел, как он смотрел на меня сегодня. Плохая идея.

— А что, если к тебе приеду я? — Его вопрос вызвал во всём моём теле странное, колкое оцепенение. — Желание видеть свою невесту вполне логично, не так ли? А если принять во внимание ту бездну времени, которая прошла с нашей последней встречи, эта поездка превращается в жгучую необходимость.

Боги, он на полном серьёзе готов был бросить всё и прибыть в Безан. Индра недолго принимал решение: поставил на одну чашу весов свои обязанности, а на другую — банальную прихоть, согласившись с тем, что последнее весомее.

В этом время его совершенно не изменило.

— Я хочу тебя видеть, Эла. Чертовски, — проговорил он хрипло, понимая под «видеть» куда больше, чем это слово означало. — А что насчёт тебя?

И почему в такой момент я вспоминала Десницу? Скривившись, как от боли, я поспешно, словно боясь передумать, выпалила:

— Да.

* * *

Покинувший нас на следующий день Иберия был мрачен и молчалив, зачитывая взглядом приговор мне и всему, что меня окружает. Его холодность и отстранённость спорила с ярким солнцем юга, которое, казалось, могло растопить лёд какой угодно толщины.

Не в этот раз.

Пребывание Иберии в моём доме оставило после себя призрачную боль на лице и странную убеждённость в том, что последствия этой нежеланной встречи — далеко идущие. С его отъездом ничего не закончится. Это только начало нашего противостояния, о чём со всей очевидностью давало понять выражение его лица, поведение, а также слова его любовницы.

Подойдя ко мне якобы для прощания, Роза наклонилась, распространяя аромат духов.

— А ты ведь уже наверняка списала меня со своих счетов, не так ли? В тот раз ты смотрела на меня свысока, а сейчас валяешься у меня в ногах. И я не остановлюсь, пока не уничтожу тебя, не заберу у тебя всё. Даже его. Он будет моим, и, возможно, я позволю тебе дожить до этого момента. Хочу, чтобы ты это увидела, сука.

Ну… кажется, я с самого начала знала, что в этом деле замешана любовь. Неужели Роза до сих пор не забыла Индру? И все эти потуги и жертвы лишь для того, чтобы устранить соперницу? Даже не знаю, что чувствовала я к ней в тот раз: жалость или презрение?

— Осторожнее, — улыбнулась я фальшиво. — Можешь мечтать о том, что когда-нибудь добьёшься своего, но сейчас хозяйка здесь я. Советую, когда будешь спускать по лестнице, посмотреть по сторонам. Моим людям достаточно всего одного слова — позволения одарить тебя тем гостеприимством, которое ты заслуживаешь. На которое напрашиваешься.

— Ты не посмеешься, — прошипела она.

— А ты рискни. Скажи мне ещё хоть слово. Сука.

Роза не сказала. И проходя к ожидающему её внизу Иберии, последовала моему совету, отчего сохранять горделивую осанку и неторопливость походки стало выше её сил.

Однако едва ли её бегство можно было назвать моей победой. Ведь в своих руках Роза держала все козырные карты. Тогда как мне крыть было нечем.

Распрощавшись с гостями, Децема освобождённо вздохнула. Преждевременно.

— Через три дня нас посетит Индра, — огорошила я свой совет тем же вечером.

Нетрудно догадаться, кто больше остальных «обрадовался» этому известию. Десница в течение последующих трех суток взглядом, поведением, буквально всем своим видом показывал, с каким нетерпением он ждёт эту встречу.

— Если ты выкинешь что-нибудь непозволительно дерзкое и смелое, поставив наш клан под угрозу… я тебе этого никогда не прощу, — произнесла я чётко в один из поздних вечеров, когда Десница собирался выйти из кабинета, оставив меня в гордом одиночестве.

Он ничего не ответил. Лишь остановился, чтобы дослушать до конца, после чего, не оборачиваясь, вышел. Обрекая меня тем самым на муки неопределённости, даже страха: Дис слишком долго ждал момента расплаты. И приглашать теперь Индру на чужую территорию, подпускать их так близко друг к другу было нарушением всех возможных правил безопасности.

Тем не менее, у меня не было выбора. Я не могла ответить брату «нет». Не теперь, когда вся аристократия уже не просто шепчется, а открыто говорит о моём предательстве. Не теперь, когда до нашей свадьбы остались считанные месяцы. Не теперь, когда поцелуи мужчины больше не кажутся мне сущим наказанием.

Через эти три дня особняк принарядился для приёма очередного важного гостя, так же, как и хозяйка. Готовясь увидеть брата… кхм, жениха после долгой разлуки, я постаралась выглядеть соответственно случаю, дабы у Индры не возникло мысли, что его ожидание было напрасным. Поэтому неохотно, но уверенно сменила парадный мундир на элегантное платье. Это будет отличной демонстрацией моего усердия и успехов на пути становления женщиной в полном смысле этого слова.

Глядя на себя в зеркало, я была убеждена в том, что Индра оценит мои старания очень высоко.

А потом я вышла из своих покоев, являя себя миру в новом образе.

— Вы… вы… выглядите просто… — тяжело сглотнув, Лайз затолкал руки глубоко в карманы. — Ну, просто, мать его, сногсшибательно. Это… обещаю, я прослежу за тем, чтобы ваш нареченный не набросился на вас прямо с порога.

Нервно рассмеявшись, я поправила забранные на затылке волосы, украшения и вырез платья. В новом наряде я, ловя удивлённые, оценивающие взгляды, чувствовала себя пленяющей сердца королевой. Непривычно, но по-своему прекрасно.

Позднее, стоя у парадного входа в окружении старейшин и командиров, я шепотом поинтересовалась у Диса. Мрачного, как полярная ночь.

— Как я выгляжу, доктор?

Он ответил не сразу, долгие секунды беззастенчиво меня разглядывая.

— Так, что ради этого действительно стоит тащиться из самого Тавроса.

Комплименты Десницы никогда не были плоскими и однозначными. Порой мне казалось, что ему недостает немного прямолинейности.

Но, очевидно, Дис в тот момент не был расположен к болтовне, сосредоточенный лишь на том, чтобы оставаться на месте и держать свои руки при себе. Собрав воедино всю свою волю и сдержанность, он с поразительным хладнокровием следил за тем, как к воротам приближается небольшой, но видный эскорт. Поэтому я не рискнула лишний раз нарушать оцепенение своей «правой руки».

Отчего последующие минуты прошли в угнетающей, заряженной недовольством и волнением тишине. Индру нельзя было назвать желанным гостем в Безане. После недавнего визита его отца отношение к их семье (и без того неприязненное) стало резко отрицательным. Я понимала, как сильно рискую нарваться на неодобрение своих подчиненных и простых горожан. Но кроме страха осуждения, был ещё и личный страх. Я не знала, как отреагирую, увидев брата теперь, через столько месяцев, которые, бесспорно, изменили нас обоих.

Потому я так напряглась, стоило мне заметить статную, прекрасно сложенную фигуру брата. Доказывая неофициальность своего визита, он оставил все знаки отличия своего клана в Тавросе, облачившись в гражданское. Его свита была немногочисленной. Пара охранников и личный помощник. Алана среди них не наблюдалось: бедняга лишился жизни во время того самого покушения, в организации которого обвиняли меня.

Приближение Индры характеризовалось высокомерной неторопливостью, будь она неладна. Когда же брат оказался на предписанном приличиями расстоянии, я едва заставила себя озвучить церемониальное приветствие. Которое он, кажется, благополучно пропустил мимо ушей.

Замолчав, я ещё некоторое время всматривалась в его нетронутое загаром лицо, пытаясь найти на нём следы перемен. Его взгляд стал проницательнее и ещё холоднее. В нём всё больше проступало родство с Иберией. Индру теперь было просто невозможно читать, даже когда он смотрел исключительно на тебя.

— Наслаждение для глаз моих, — произнёс он в итоге, совершенно не думая или, возможно, позабыв о свидетелях. Особенно об одном конкретном, ждущем возможности встретиться и пообщаться с ним по-свойски с нетерпением, близким к одержимости. — Тебе не стоило устраивать пышную встречу. Ведь я приехал не как сын своего отца, а как твой муж.

Будущий!

— Считаешь, это недостаточный повод, чтобы проявить себя?

На его губах на мгновение отразилась неуловимая улыбка.

— Меня встречает госпожа этого дома, глава Децемы, а не моя невеста.

— Почему ты так решил?

— Потому что ты всё ещё недоступна.

Индра ждал ответного шага от меня. Чёрта с два он позволит кому-нибудь рассматривать свою скорую поездку сюда, в Безан, к своей невесте, как проявление слабоволия и подкаблучничества. Ведь эту встречу желал не только он, отчего мой следующий ход приобрёл едва ли не ритуальное значение.

Отмерив разделяющие нас метры шагами, я неуверенно раскрыла свои объятья. Зардевшись, когда оказалась прижата к мужскому телу, пахнущему так знакомо. Дорогим парфюмом и сигаретами.

Индра.

Его руки нарочито медленно обвили меня, превращая наше объятие в совсем не дружеский жест. В этих движениях было что-то собственническое, провокационное.

— Эла, — шептал молодой господин, вдыхая запах моих волос. — Наконец ты в моих руках. Знаешь, как долго я мечтал об этом моменте? Ты прекрасна. Ты так прекрасна.

Закрыв глаза, я спрятала лицо у его плеча. Зная наверняка, что в этот самый момент взгляды Десницы и сына Иберии скрестились.

44 глава

Экскурсия по моим владениям затянулась: я понимала исключительную занятость Индры, с некоторых пор фактически выполняющего все обязанности своего отошедшего от дел отца, потому торопилась до его скорого отбытия показать и рассказать историю каждого угла. Брат терпел со снисходительным молчанием, наверняка, слушая без особого внимания.

Собственно, весь его интерес был сосредоточен отнюдь не на моём повествовании, а на платье. Точнее на том, что оно призвано было подчеркнуть. Кто бы мог подумать, что этот наряд, абсолютно не вяжущийся с образом жизни, который я веду, так надёжно и крепко прикуёт мужской взгляд. Пристально рассматривая, Индра снова и снова заглядывал мне в лицо, словно в очередной раз убеждая себя в том, что непривычно красивая, элегантная, женственная одежда на самом деле облегает именно моё тело.

— Ты отлично справляешься, — заключил он в конце нашей продолжительной прогулки, оставляя после своих слов флёр неоднозначности. Возможно, он подразумевал не успехи в руководстве, а изменения моего имиджа.

Сам брат отвечал на вопросы неохотно и скупо, словно темы дома, семьи, клана с некоторых пор стали запретными. Проявлять же навязчивость ввиду последних событий было опасно, потому я покорно терпела его скрытность, в свою очередь демонстрируя безграничное доверие и готовность делиться данными какой угодно степени секретности.

Вечером, когда обожженный солнцем горизонт уже успел остыть, я пригласила Индру в свой кабинет. Опасаясь, конечно, наткнуться там на привыкшего работать до ночи Диса. Но, слава богам, в этот раз его на прежнем месте не оказалось.

Вслед за облегчением я, тем не менее, ощутила нелогичное беспокойство, даже вину. Так, словно у нас с Десницей отношения никогда и не были ограничены уговором. Будто приглашая в наш дом другого мужчину, я предавала Диса… который, чёрт возьми, всегда знал о наличии в моей жизни Индры! Он не имел права осуждать меня теперь. Но сердцем я чувствовала — осуждает. Возможно даже, ненавидит.

— Думала показать документацию отцу, — сопровождала я свои действия словами, доставая важнейшие акты, пакты, договоры и счета. — Но он был не в настроении.

— Его разум затуманен, Эла. Нам с тобой остаётся лишь жалеть его и надеяться на скорейшее выздоровление, — ответил брат, лениво следя за моими суетливыми передвижениями.

— Нет. Так не пойдёт. Смотреть, как из него вьют верёвки, а моё имя чернят? Я не заслужила ничем его недоверие! Взгляни! Я хочу, чтобы ты убедился в том, что я чиста. Здесь, — я положила ладонь на кипу бумаг, — вся моя жизнь. Каждый мой шаг. Ты можешь перерыть здесь всё. Один или с доверенными людьми. Мне нечего скрывать.

— Я знаю, — слабо улыбнулся он, не сводя с меня глаз. — Глубоко в душе это знает и отец. Поверь мне, когда он вновь прозреет и осознает всю степень своего заблуждения на твой счёт, твоё смирение будет вознаграждено. Его щедрость компенсирует все обиды.

Я неискренне рассмеялась.

— Не думаю, что это когда-нибудь случится. Говорю же, ты просто не видел его в тот момент.

— Эла, я не устаю говорить ему изо дня в день, что у него нет никого преданнее нас.

— Лучше бы тебе это делать пореже. Видят боги, упоминания обо мне лишь оскорбляют его царственный слух.

— Я буду повторять это столько, сколько понадобиться для того, чтобы он очнулся, — вкрадчиво продолжил брат, приближаясь. — И вспомнил, почему доверил укрощение Децемы именно тебе. Неважно, как далеко ты находишься, и кто окружает тебя, твоё сердце всегда будет со своей настоящей семьёй. Ты бы никогда не осмелилась предать нас даже в мелочах, ведь так?

Его проницательный взгляд скользнул по моему телу снизу вверх, останавливаясь на лице. Тихий, загадочный тон не давал возможности распознать — высмеивает или говорит с полной серьёзностью?

— Помню, я даже сказал ему с абсолютно уверенностью… отец, я готов спорить, что на её спине до сих пор клеймо нашего клана. Которое она когда-то поклялась хранить свято и носить с честью. С которым её должны были и похоронить. У твоего сына такое же клеймо. И у тебя самого. Как ты можешь сомневаться в ней, отец? — его рука невесомо коснулась моей щеки, и я вздрогнула, как от разряда тока. — Он мне почему-то не поверил. Но ведь я прав, Эла? — Молчание. — Я хочу убедиться в собственной правоте и твоей верности исключительно таким образом. В пекло документы. Покажи мне свою спину.

Как внезапно и неуловимо тихий семейный вечер перетёк в катастрофу.

Всё внутри меня заледенело. Отведя взгляд, я растерянно молчала, стремительно теряя уверенность и стойкость.

— Что такое? Стесняешься? Не стоит, мы же это уже проходили, помнишь? — фальшивая мягкость его голоса раздражала. — Ты заставляешь меня ждать. И сомневаться.

Стиснув зубы, я пыталась заставить своё тело двигаться, а рот — говорить. Но этот тон и взгляд были слишком знакомы, превращая меня в покорного ученика, беззащитного ребёнка.

— Повернись и покажи мне спину, Эла, — процедил, наклоняясь ко мне, Индра. — Немедленно.

Я никогда не считала себя размазнёй, потому что всегда понимала: моих сил хватит даже на то, чтобы однажды выступить против самого Иберии, если его безумие меня вынудит. Я могла сопротивляться кому угодно, но только не своему наставнику. Неважно, сколько времени пройдёт, его влияние на меня едва ли когда-нибудь ослабнет.

Опустив голову, я встала к нему спиной, нащупывая неловкими пальцами застёжку платья. Конечно, Индра уже знал: он не увидит там то, что так хотел обнаружить. Наглядный символ моего «предательства» расцвечивал тело, складываясь в симметричный орнамент, который я так неохотно, с очевидной боязнью представила взору своего брата.

Спустив платье до поясницы, комкая лиф у груди, я ссутулилась, слушая тишину, не предвещающую ничего хорошего. Молча впитывая кожей обжигающий взгляд. Даже когда в оцепенении прошло больше минуты, я не осмелилась заговорить или пошевелиться.

А потом я ощутила прикосновение чужих пальцев к позвонкам. Мужская ладонь с мучительной неторопливостью скользнула вверх, мягко обхватывая шею сзади, незамысловатым, примитивным движением распространяя по телу яд чудовищной паники. И я, остолбенев, не могла понять, поверить… неужели… но как же…

— Неважно, — выдохнул Индра в итоге, лаская подушечкой большого пальца кожу, под которой судорожно пульсировала вена. — Неважно, чьё клеймо отметило это тело. В конце концов, от одного мы уже избавились. Нам не привыкать.

От воспоминаний всё внутри свело болью.

— Мне наплевать, кто ставит на тебя знаки и как много их ещё будет, — продолжил он, подходя вплотную, скользнув рукой вниз, на грудь. Заставляя задыхаться. — Ты всегда принадлежала только мне. Одному лишь мне. Целиком и полностью.

Слушая его полусумасшедший шепот, я стискивала слабеющими руками ткань платья. Растерянная, напуганная и не понимающая — почему мне так… противно? А как же моё «лечение»? В прошлый раз, когда ко мне прикасались с очевидными намерениями, всё было не так! С Дисом всё было иначе. Замечательно. Прекрасно. Волшебно. Тогда что со мной происходит теперь?

Индра мой будущий муж, чёрт возьми! Почему этому строптивому телу так трудно это уяснить? Отвращение — совсем не та реакция, которая должна следовать за ласками супруга! Как мне изменить этот безусловный рефлекс на другой? На тот, который свойственен всем нормальным женщинам.

— Скажи это, — потребовал мужчина, прижимаясь ко мне грудью, бёдрами, вырывая из горла беззвучный всхлип. — Мне нужно твоё добровольное согласие. Признание этого очевидного факта. Хочу услышать, как ты произносишь это. Ну же, Эла. Скажи, что ты моя.

Нетерпеливые движения его ладоней совершенно сбивали с толку, не давали сосредоточиться. Хотя, стоило ли задумываться над смыслом его действий, ведь намерения Индры были довольно прозрачны. Он прибыл сюда из Тавроса не за тем, чтобы просто повидаться со старым знакомым и вспомнить былое. Каждое его слово и жест говорили о том, что отведённый мне срок в три года вот-вот подойдёт к концу. И что терпение мужчины на исходе. Потому мне же будет лучше в качестве извинения и доказательства своей преданности предложить ему столь желанное тело. Признать его власть. Отдаться.

В горле застревали слова, когда я, вобрав воздуха в грудь, заговорила:

— Я не… никогда… нико…

Его рука молниеносным движением накрыла мне рот.

— Ты только что едва не совершила самую большую ошибку в своей жизни, — глухо прорычал Индра мне на ухо. — Теперь заслужить моё прощение будет ещё сложнее. Ты хоть понимаешь, с чем играешь? — устало положив голову мне на плечо, он прошептал: — От тебя требуется всего два простых слова. Я дам тебе за них всё. Всё, что захочешь. Только скажи мне то, что я хочу от тебя услышать.

Медленно отстранив от моих губ ладонь, он позволил мне сделать жадный глоток воздуха. Дрожа от страха и бессильной злости, я приготовилась изречь жестокую правду, которая, скорее всего, погубит меня. Но, видят боги, я охотнее встану ещё раз на колени перед Иберией, чем вручу себя кому-то в безвозмездное пользование. Индра и так помыкал мной слишком долго…

Бесшумно отъехавшая в сторону дверь явила нашим взглядам самого нежеланного свидетеля столь откровенной сцены. Лучше бы это была Мадлен. Лайз. На крайний случай, Олафер.

Расширенными глазами я смотрела на замершего на пороге Диса. Его бледное лицо, кажется, не затронула в тот опасный миг ни одна эмоция. Да, так показалось бы каждому, кто не знал Десницу так, как я.

Глядя исключительно на Индру, он уже видел скорое будущее, исход которого будет трагическим для моего несчастного брата. Дис плевать хотел на первозданную хрупкость собственного тела и пугающие даже меня различия в их физической силе.

Он ещё никого и никогда не желал так отчаянно убить собственными руками. Переломать каждую кость. Выпустить всю кровь до капли. Изуродовать тело самого ненавистного человека до неузнаваемости. И, казалось, одного раза ему будет недостаточно, чтобы утолить эту бездонную жажду чужих страданий. Он хотел бы посвятить убийству своего заклятого врага вечность. Теперь, когда они столкнулись лицом к лицу при таких (весьма смущающих) обстоятельствах, ничто не сможет ему в этом помешать.

Напряжение и опасность в определённый момент, кажется, достигли пика… а потом Индра решил подлить масла в огонь.

— Я сам себе удивляюсь, но, чёрт возьми, ты и правда заглянул вовремя, — ядовито усмехнулся он, повернувшись к альбиносу полностью. Всё ещё удерживая безвольную меня у своей груди. — Как ещё объяснять таким недоумкам очевидные вещи, если не на пальцах? — Я вздрогнула, когда ощутила поцелуй на своём обнаженном плече. — Засматриваешься на мою женщину, Дис? Судя по твоему взгляду, так оно и есть. Знаешь, я ведь не могу тебя за это осуждать. Как мужчина я тебя даже понимаю. Ведь я тоже хочу её. Это самое нежное, самое красивое тело на свете. На этом наше с тобой сходство заканчивается. Дальше идут сплошные различия. И главное из них — я получу её, а ты нет. — Маска абсолютной сдержанности дала трещину, и Индра тихо, торжествующе рассмеялся. — Наблюдать твою ненависть и желание забавно. Ведь что в первом, что во втором случае ты ничего не можешь сделать. Чувство беспомощности чертовски тебе идёт.

Я проследила за тем, как руки Десницы с вечными отметинами на костяшках медленно сжимаются в кулаки, словно желая ощутить привычное оружие. И это движение, дающее понять, что произойдёт буквально через минуту, отрезвило меня.

— Уйди, — прошептала я, качая головой. — Просто уйди.

Пронзительный взгляд скользнул с лица моего брата на меня, прищуриваясь. Озлобленно? Презрительно?

— А может тебе доставляет удовольствие смотреть на то, как недоступных тебе женщин имеют другие? — предположил с фальшивым беспокойством брат, вызывая во мне обжигающую волну гнева. — Можешь наблюдать со стороны, меченый. Но если ты когда-нибудь ещё посмеешь дотронуться до этого самого тела, я отрублю тебе руку… ещё не решил, какую именно.

Ещё никогда Дис не казался мне настолько сильным, чем в тот момент, когда разворачивался, чтобы исчезнуть в коридоре.

Ещё никогда я не чувствовала себя настолько униженной и оскорблённой.

— Не дёргайся! — рявкнул разъярённо Индра. — Лучше тебе лишний раз меня не провоцировать, любовь моя. Если бы ты знала… как я разочарован, как зол, ты бы с превеликим удовольствием сказала и сделала всё, что я прошу. Сто… тысячу раз.

— Отпусти… меня… немедленно… — прохрипела я, вцепившись в его ладонь, обхватившую моё горло.

— Теперь? После того, что я увидел? — его голос опять звучал фальшивой нежностью. — Я ведь всегда знал… но уверял себя в том, что даже я ошибаюсь. Как бы я хотел ошибаться на этот счёт. — Мучительно вздохнув, брат уткнулся в изгиб моей шеи. Его вторая рука скользнула по моему телу вниз, достигая развилки бёдер и бесцеремонно обхватывая меня между ног. — Это — только моё. И если я узнаю, что ты или кто-нибудь ещё решили эту истину оспорить… я убью этого ублюдка. Ясно? А тебя — накажу. Очень, очень сурово, Эла. Пожалуйста, никогда об этом не забывай.

Продолжительная пауза дала мне шанс собраться с силами.

— Иди к дьяволу.

Приподняв голову, Индра недоумённо уточнил:

— Что?

— Я сказала, иди ты к дьяволу со своими указаниями, — прошипела я, успешно вырываясь из его ослабевших рук. Брат был до крайности растерян. Видеть меня в таком нешуточном гневе, далёком от примитивной истерики, в новинку для него. — Я — не твоя, понятно? Я никому не принадлежу! Ни тебе, ни Иберии, ни Эзусу, ни кому-либо ещё. И я не буду выполнять твои приказы. Я — глава Децемы, а не твоя собственность. И я не позволю использовать меня в качестве оружия, когда ты пытаешься причинить боль моему подчинённому. Лучшему из всех!

Молча выслушав меня, мужчина выпрямился и расправил плечи.

— А теперь иди сюда и проси у меня прощение за свою безрассудность, — милосердно заявил он, действительно ожидая, когда я одумаюсь и начну умолять.

— А вот это видел?

Демонстрация неприличного жеста лишила его последней сдержанности.

45 глава

Значительно позже, когда Безан с ног до головы укутался в ночь, я сидела в забитой душным паром ванной комнате едва не по макушку в обжигающей воде. Съёжившись, словно в попытке стать незаметнее, раствориться. Что угодно, чтобы миновать уготованную мне участь. Пугающую. Отвратительную. Которую я отсрочила пару часов назад.

Видят боги, становиться женой Индры теперь, после лицезрения его ставшего со временем ещё более опасным безумия, хотелось меньше, чем прежде. Приступать к супружеским обязанностям раньше времени? Ни в коем случае.

— Не сопротивляйся, Эла! — его голос срывался на рычание, когда брат пытался подчинить своей воле. В пылу борьбы мы оказались на полу, тяжело дышащие, взбешённые, в безнадёжно испорченной одежде. — Смотри… ты добилась своего. Я стою перед тобой на коленях, смиренно выпрашивая… снисхождения. Ты ведь этого хотела, да? Увидеть меня сломленным. Покорённым. Низменно умоляющем тебя о любви и верности. Торжествуй.

Его пропитанная ядом речь прервалась от моего безжалостного удара под дых. Раздался тошнотворный треск ломающихся рёбер и вытекающего со свистом воздуха. Несмотря на то, что намерений убивать молодого господина у меня не было, происходящее выглядело вопиющим преступлением. Отчего у Иберии, присутствуй он при этой семейной ссоре, появились бы железные причины сжечь меня живьём.

— Смирением и не пахнет, — шипела я, выбираясь из-под его тела. — Порвал мне всё платье к чертям. Ты знать не знаешь, чего мне стоило его купить!

— Прости, — с явным сарказмом прохрипел Индра. — Не то что бы оно мне совсем не нравилось, но, согласись, сейчас оно лишнее.

— Лишним оно могло бы стать по прошествии тех трёх лет, в течение которых ты поклялся держать руки при себе! — рявкнула я, пытаясь отдышаться. — Ещё раз попытаешься тронуть меня раньше срока… и можешь обо мне вообще забыть.

Замерев на месте, брат пытался понять — блефую? Но чистая ярость, смотрящая на него из моих глаз, отметала вероятность блефа. Мне было не до шуток, и, слава небесам, он понял всю серьёзность ситуации.

— Я настолько тебе отвратителен, что ты готова вырвать силой любую отсрочку. Даже если это будет день. Час, — опустив голову, Индра глухо рассмеялся. — Никто не смеет упрекать меня во лжи или неисполнительности. Я не трону тебя сейчас, однако… когда придёт моё время, тебе придётся нелегко.

Эти последние зловещие слова я вспоминала теперь с содроганием.

Надежды сохранить тёплые отношения с Нойран посредством Индры потерпели крах, отчего моё будущее теперь виделось в отнюдь не радужных тонах. Брат представлял собой единственный барьер на пути свирепого гнева Иберии, иметь его в числе своих союзников было жизненно необходимо для меня и всего клана. Поэтому терять расположенность и заступничество молодого босса, особенно в такое нелегкое для нас время, было нежелательно, опасно, даже самоубийственно.

Беспощадная совесть в очередной раз обвинила меня в том, что свои личные интересы я ставлю выше общественных. По-хорошему, мне стоило из кожи вон вылезть, чтобы удовлетворить запросы своего дорогого гостя максимально, независимо от степени их возмутительности. Боги, да Индра сам сказал, что снизойдёт до удовлетворения каких угодно просьб взамен на простые слова. Любой разумный человек с охотой бы воспользовался шансом.

Так трудно было переступить через свою воспалённую гордость, Эла? В конце концов, наставник был прав — какая разница, сейчас или позже? Он получит меня рано или поздно в любом случае и так, как хочет. Потому что Индра не единственный, кто привык держать слово.

Обернув тело полотенцем, я шагнула в утонувшую в сумраке спальню, чтобы там, отдавшись на милость мукам осознания своего нерадостного будущего, дождаться рассвета. В одиночестве. Серьёзно, я была бы возмущена присутствием даже непреднамеренно заглянувшей ко мне горничной или подоспевшей с неотложным делом Мадлен. Что говорить о появлении на моей неприкосновенной территории большого, напряженного, недовольного, молчаливо наблюдающего за мной меченого чудовища.

Распознав его неподвижную фигуру в полумраке, я вздрогнула, недоумевая: неужели я забыла запереть дверь? Хотя, если припомнить, в каком состоянии я вернулась в свои покои, не стоило удивляться такой рассеянности.

— Понятия не имею, зачем ты сюда явился, но это в любом случае может подождать до завтра, — пробормотала я, проходя к настенному регулятору, чтобы чуть прибавить света. Когда Дис не сдвинулся с места и не проронил ни слова, я раздраженно взмахнула рукой. — Может, проявишь чудеса понятливости в очередной раз и оставишь меня в покое? Хотя бы ты, а? У меня выдался адский денёк, логично предположить, что немного покоя мне не повредят.

Судя по всему, Десница был со мной не согласен. Когда он неторопливо, едва не крадучись, как хищник или убийца, вышел на свет, я поняла, что покоя мне так и не перепадёт этой ночью. Проклятье, а то мне было мало Индры.

Прищурено наблюдая за приближением мужчины, я гадала над тем, что могло так зажечь его взгляд?

Злость, желающая расплаты за унижение? Дис никому не прощал оскорблений в свою сторону, а Индра сегодня всласть поупражнялся с его эго. Ненавидя моего брата, он ненавидел и меня за предоставленную гостю возмутительную вседозволенность и безнаказанность. Десница помнил времена, когда таким зарвавшимся наглецам давался особый урок хороших манер, в связи с чем Децема пользовалась пугающей репутацией. Я же, их босс, иду против традиций, порочу доброе имя клана этим вопиющим попустительством. Поэтому его гнев более чем оправдан, без разницы — на кого он направлен.

А может, дело не в гневе. Не только в нём. Научившись разбираться в чувствах и мыслях мужчины чуть лучше, я могла предположить, что к примитивной неутолённой ярости прибавилась такая же неутолённая похоть. Стиснув зубы, я невольно вспомнила сцену в ванной, в тот раз, на Цитре. Дис решил, что настал черёд второй серии? Миленько. Мой наряд как раз подходит случаю.

— Уйди, — попыталась я в очередной раз. Безвольно отступая. — Оставь меня в покое, слышишь?

Да? Нет? Исходя из нашего «сотрудничества», когда мы оставались наедине, вся моя власть превращалась в эфемерный мыльный пузырь. До которого Деснице не было никакого дела.

— Я сказала это Индре, скажу и тебе! — вспылила я, прислонившись спиной к стене. — Использовать себя в качестве оружия, дабы отомстить сопернику, я не позволю. Хотите друг другу что-то доказать, разбирайтесь сами, а меня не…

— Плевать я хотел на твоего брата-извращенца, — заговорил Дис, останавливаясь в метре от меня. Выглядя при этом слишком угрожающе, чтобы у меня была возможность сохранить иллюзию полного самоконтроля и уравновешенности. — Ему я ничего доказывать не собираюсь. К тому же, я не считаю его своим соперником.

Недоумению моему не было предела.

Не считает? Правда? Моего будущего мужа? Человека, которого я знаю без малого десять лет, который воспитывал и обучал меня, которому я обязана своей жизнью, с которым у меня случилась помолвка. И, зная всё это, Дис самоуверенно заявляет, что Индра ему не соперник?

— А знаешь что? — пробормотала я, до сих пор избегая его взглядом. — Плевать, что ты там думаешь. Неважно. Всё это… слишком далеко зашло. У нас с тобой. И продолжать это я не намерена. Не теперь, когда моя репутация и так под угрозой. Думай, что хочешь, но с меня хватит. Всё кончено.

Неужели я правда рассчитывала, что моя не самая проникновенная речь его проймёт и заставит подчиняться, когда он уже перешёл все границы?

Выслушав меня молча, в очередной раз изумляя терпеливостью, свойственной разве что святым, Дис наклонился, упирая руку в стену. Отрезая пути к отступлению.

— Кончено будет, когда я скажу. А сейчас… сейчас ещё ничего не кончено, — проговорил он тихо и так убеждённо, что это пугало. Дико.

— Ты… ты что это несёшь?!

— Твоя репутация под угрозой? Серьёзно? — продолжил Десница с неправдоподобным сочувствием. — Сбросить меня со счетов так просто, босс. Что очень удобно для тебя, да? Особенно теперь, когда твой будущий муж находится едва ли не за соседней стеной. Достаточно просто сказать, что всё кончено, и я тут же самоликвидируюсь. Ты на это надеялась?

О, видимо, рана, нанесённая его самолюбию, оказалась болезненнее и глубже, чем показалось вначале.

— Да, ведь у нас с тобой нет ничего, кроме грёбаного договора, — оскалилась я, поднимая на него глаза. — В котором я ставлю точку. Сейчас.

Он медленно меня оглядел.

— Как я и предполагал, ты способная ученица, Эла. Практика с твоим братом-извращенцем удалась на славу? Теперь во мне уже нет никакой нужды?

Его ядовитый, хлёсткий, неприкрыто издевательский тон вынудил меня сгоряча сболтнуть лишнее.

— В тебе не было никакой нужды изначально! Потому что ничего не изменилось! Я… я не вылечилась, ясно?! Всё это с самого начала было совершенно бесполезно! Ведь мне до сих пор гадко… так отвратительно, когда он…

Я спохватилась слишком поздно.

Только что, в самой грубой, резкой, непривлекательной, обидной форме я сделала Дису лучший комплимент. Я невольно выделила его среди остальных мужчин, поставила над своим братом, сказала «ты — единственный, ты — лучший».

Неуловимым движением он стал ещё ближе.

— Что ты сказала ему?

— То же, что и тебе. Иди к дьяволу. — Дис саркастически хмыкнул. — В вашей мести я не участвую. Повторюсь: хочешь что-то доказать Индре, не вмешивай в это…

— Повторюсь, — перебил меня теряющий терпение мужчина. — Индре я ничего доказывать не собираюсь. А вот тебе — да.

Прижимая к себе полотенце, эту последнюю, ненадёжную преграду, я бросала взгляды в сторону двери. Такой недоступной в этот раз.

— Оставь свои доказательства при себе, — очевидная дрожь моего голоса заставляла его ухмыляться. Интересно, что он видел перед собой, раз его взгляд окрасился такой самоуверенностью, торжеством… страстью. — Убирайся к черту! Если ты немедленно не уйдешь я… я буду кричать.

— Конечно, будешь, — согласился с нелогичным спокойствием Десница.

О природе этих криков, на которые он давал своё позволение, я догадалась с запозданием. И эта догадка пронзила меня насквозь, заставляя задыхаться, дрожать, гореть.

— Ты не понял, — боролась я из последних сил. — Я буду кричать о том, что ты, ублюдок, позволил себе много недопустимостей в общении со своим начальством. Понятно? И я постараюсь, чтобы об этом услышал весь особняк.

Моя слабость по сравнению с его силой уязвляла своей очевидностью. Дис знал это, так же, как и я: если дело дойдёт до схватки, мне на победу можно даже не рассчитывать. Потому всё, что мне останется в такой неблагоприятной ситуации, — унизительные, беспомощные крики о помощи.

Я вжалась спиной в стену, когда он наклонился низко, к самому уху, зашептав:

— Давай. Сделай это. Дай мне повод. Я окажусь в тебе прежде, чем здесь появится хоть кто-нибудь. Кричи, если добиваешься именно этого.

Почему его желание, которое он никогда и не считал нужным скрывать, всегда производило на меня эффект сенсации? И теперь, когда Десница сказал это, когда его напряжённое, горячее, хорошо изученное мной тело находилось всего в паре сантиметров от меня, я сходила с ума от двойственности чувств. От страха и… желания закричать.

— Но я не опущусь до уровня твоего брата, — уверил он меня через мгновение. — Брать тебя силой, даже при всей заманчивости этой идеи, я не стану.

— Да что ты себе… — позволяешь, мать твою?!

— Веди себя, как послушная девочка, Эла, и я буду держать руки при себе.

Я опешила, сталкиваясь с его абсолютно серьёзным взглядом.

Чего он тогда добивался?

— Дотронься до себя, — произнёс Дис тихо, но повелительно.

— Ч-чего? Как…

— Ты прекрасно знаешь, как. Дотронься до себя там, где так мечтает оказаться притащившийся сюда сынок Иберии. И не только он, говоря откровенно.

— Да как ты… ты просто долбаный извращенец! — прошипела я, стискивая полотенце онемевшими пальцами. — А что потом? На что ты ещё решишь посмотреть? Я не стану выполнять твои чокнутые…

— Либо это сделаешь ты, либо я. Выбирай, — убеждённость его голоса не оставляла ни малейшего сомнения: всё будет так, как он сказал. И, возможно, Дис в процессе решит, что этого даже мало.

Пряча глаза, но зная точно, что он в этот момент внимательно наблюдает за каждым моим движением, я оторвала правую руку от полотенца. Неловко опустив её вниз, я несколько секунд медлила, словно всё ещё не веря в то, что действительно собираюсь пойти на это добровольное унижение. Его выдох, полный нетерпения и жажды коснулся моих волос, — явное указание пошевеливаться. Понурив голову, я скользнула рукой под полотенце.

Влажный жар коснулся моей ладони, окончательно смущая.

Что происходит со мной, чёрт возьми? Ведь он даже не притронулся ко мне. Я стала такой непозволительно готовой только наблюдая за ним? Слушая?

— Покажи мне, — раздался надо мной хриплый приказ.

Поражая не только себя, но и его своей покорностью, я подняла ладонь с пальцами, блестящими от влаги.

— Ты такая мокрая из-за меня? Или тебя возбуждает мысль, что это происходит в непосредственной близости от твоего жениха?

Неважно, как сильно Десница был зол на меня и на Индру. Его месть (доказательство) зашла слишком далеко в тот момент, когда он позволил такое откровенное издевательство.

Однако моя рука, вскинутая для удара, была поймана им. Крепко обхватив моё запястье, Дис осуждающе покачал головой.

— А я ведь предупреждал.

Ругательство, припасённое для ответа, пришлось проглотить. Онемев, я наблюдала за тем, как он подносит мою руку к своему рту, чтобы затем медленно, с наслаждением собрать с пальцев любовные соки губами и языком.

Только он знал о том, насколько чувствительно моё тело именно к таким ласкам. Когда мои холодные пальцы обжигали прикосновения его рта, я готова была забыть саму себя. И простить любое прегрешение этому самодовольному, восхитительному мужчине.

— Тебе ещё не захотелось кричать? — саркастически поинтересовался Дис, прикусив подушечку моего указательного пальца.

Его самоуверенность раздражала. Но я прекрасно знала, что это явление — временное и весьма хрупкое. Потому что Дис, возможно, сам того не понимая, научил меня правилам этой игры.

Моя ладонь, удерживающая полотенце, разжалась, давая ткани слететь на пол.

— Упс, — выдохнула я с фальшивым сожалением, наблюдая свою триумфальную победу.

Ещё ни один мужчина не наблюдал меня настолько обнажённой. Наверняка, Дис думал о том же, разглядывая меня в немом оцепенении. Быть может, он видел тела красивее и лучше, но вряд ли вспоминал о них в тот момент. Все его мысли принадлежали исключительно мне, и это так очевидно просматривалось в его глазах.

Его рука медленно потянулась ко мне, словно желая убедится в реальности происходящего. И вопреки острой жажде почувствовать это прикосновение, я ударила его по ладони, словно мальчишку, тянущегося к запретному лакомству.

— Ты обещал держать их при себе, — напомнила я, услышав его угрожающее, глухое рычание. Прожигая меня взглядом, Дис сжал руку в кулак, словно смиряя самого себя. Сколько покорности. — Но это ведь не относилось к твоему рту.

Уже довольно давно это занимает все мои мысли: почувствовать его губы и язык не только на своих пальцах. На своём теле. Везде. Лицо, шея, ключицы, грудь, живот, бёдра. И особенно там, где всё умоляло о внимании этого мужчины.

Его одежда казалась такой раздражающе грубой и не нужной, когда Десница, демонстративно медленно прислонив ладони к стене, принял мои условия, наклоняясь для яростного поцелуя, напоминающего наказание. Выражая злость, жажду и нетерпение в каждом движении, он прижался ко мне, давая ощутить всю степень его готовности.

Губы саднило, когда мужчина отстранился, чтобы оказаться у моей шеи. Никогда бы не подумала, что ласка может совмещаться с жестокостью, но Дис показал мне — может. Его жгучие, настойчивые поцелуи и давление напряжённых бёдер были самым натуральным немым ругательством. Он не собирался быть снисходительным, даже с учетом отсутствия у меня всякого опыта. Мне казалось, моя невинность обязует его быть более осторожным и нежным. Однако недавнее прошлое предопределило настроение нашей близости.

Это было больше похоже на борьбу, чем на любовь.

Почувствовав его горячий рот на своей груди, я закрыла глаза, смущенная и ошарашенная новизной и интенсивностью эмоций. Но стоило мне это сделать, и мой сосок прихватили его зубы, наказывая. Страх вынудил распахнуть веки, а острое наслаждение — вскрикнуть.

— Отведёшь взгляд ещё раз, и я тебя трахну, — заверил Дис.

И едва ли он шутил или расточал пустые угрозы.

Прищурившись, я подняла руку, чтобы запустить пальцы в его волосы, тонкие и невероятно мягкие, сгребая их в кулак. Он глухо зарычал, словно предупреждая не играть с ним. Вообще не прикасаться, если хочу выйти отсюда живой.

Моё возбуждённое чудовище.

— Не отвлекайся, — проговорила я якобы хладнокровно, наблюдая за тем, как мужчина, удерживая мой взгляд своим, подчиняется.

Помня его предостережение, я следила за тем, как он медленно, обстоятельно ласкает моё тело, спускаясь ниже, вставая на колени, вырывая из моей груди шумный выдох, похожий на стон. Кусая губы, я смотрела на Десницу, прижавшегося губами к коже в низу моего живота. Его руки едва не касались моих бёдер.

Поверить в то, что всё это происходит наяву, было чертовски нелегко.

Мужчина заглянул в мои глаза, не вопросительно, а требовательно, и я, принимая вызов, впилась ногтями в его ладони, чтобы удержать равновесие, когда отрывала одну ногу от пола. Закидывая её ему на плечо, предлагая себя, действительно, решаясь на это безумие.

— Чудовище… — едва слышно пробормотала я, смотря на то, как Дис намеренно долго дразнит поцелуями мои бёдра, обделяя вниманием распалённую, жаждущую его прикосновений плоть. — Не смей издева… ах!

Делать что-то подобное стоя, было исключительно хреновой идеей, и это стало таким очевидным через секунду, когда я ощутила первые движения его рта. Вызывающе неторопливые, мучительно ленивые, откровенно жадные.

Мои руки вновь оказались на его голове, когда я, совершенно утратив над собой контроль, выгнулась ему навстречу.

Как же… хорошо… приятно… интересно, сколько женщин успели получить такое внимание от Десницы? Сколько их кончило, наблюдая и ощущая его? И «наказывал» ли он их так же обстоятельно?

Тяжело дыша, исступлённо перебирая пальцами его растрёпанные волосы, умоляюще извиваясь, я просто не могла поверить в то, что некогда смертельно боялась этого мужчины. Избегала любое упоминание о нём, взгляд, прикосновение. Находиться в непосредственной близости от него было физически больно, а теперь…

Иберия жестоко ошибся, решив, что я смогу приручить это чудовище. Всё вышло совсем наоборот. Катастрофически неправильно, и в то же время так… идеально. Горячо. Сладко. Жестоко. Ещё…

В моём шепоте — его имя, проклятья и неразборчивые просьбы дать уже то, чем он меня так долго дразнит. Думаю, в тот момент Дис мог потребовать у меня всё что угодно, и ответом было бы безоговорочное, мгновенное — да.

Свободу. Абсолютную власть в клане. Меня.

Да. Да. Да!

Кончая, я искусала себе губы до крови, сдерживая крик. Едва ли нам нужны свидетели в такой момент. Лишившись напряжения, моё тело ослабло, руки повисли, а колени по ощущениям превратились в хлипкое желе. Потому, когда Десница отстранился от меня, я сползла по стене.

Чёртова размазня. Мне вновь захотелось разрыдаться.

Тогда как мужчине мой вид весьма льстил. Словно поощряя мой выбор и покорность, он с одобряющим стоном приблизился, соединяя наши губы в поцелуе. Давая попробовать на вкус мою страсть, слизывая кровь. Явно наслаждаясь. Своей победой, моим поражением, мыслями о том, что теперь к доказательствам подобного рода он может приступать в любое угодное ему время.

Кто бы мог подумать, что последнее не входило в планы этой расчётливой сволочи.

Отклонившись, чтобы посмотреть на меня со стороны, Дис слабо улыбнулся. А через мгновение убеждённо заключил:

— А вот теперь всё кончено.

46 глава

День проводов дорогого гостя был отмечен пасмурностью погоды и сухим, жестким ветром с запахом перемен не в лучшую сторону. Пыльное и хмурое утро отлично соответствовало настроению церемониального прощания — откровенно траурному.

Под тяжелым взглядом брата я вспоминала своё вчерашнее преступление, о котором он наверняка знает. Конечно, это же Индра. Вещи, о которых он не имеет ни малейшего понятия, можно пересчитать по пальцам одной руки. И незапланированную измену с его злейшим врагом едва ли можно было утаить от его проницательного ума.

— До скорой встречи, Эла, — прошептал Индра, наклоняясь для легкого поцелуя в щеку. — Передам от тебя привет отцу.

О содержании этого «привета» можно было легко догадаться, особенно теперь, после моих жестоких слов, которых молодой господин никогда мне не простит. Иметь своим врагом Иберию — одно дело. Настроить против себя его наследника… хуже не придумаешь.

— В конце концов, что для меня эти месяцы, — проговорил он прежде чем уйти к машинам, — ведь я ждал тебя годами.

Я ещё долго смотрела ему вслед, молча, удручённо, действительно чувствуя себя виноватой.

Индра до сих пор казался мне самым сильным, умным и красивым мужчиной. Которого, тем не менее, я никогда не смогу полюбить так, как ему этого хочется.

Какая жалость.

Оборачиваясь, чтобы вернуться в особняк, я столкнулась взглядом с Десницей. И это лишь усилило мою досаду, заставляя пошевеливаться.

Видеть Диса, встречаться с ним в кабинете, говорить, вести какие-то дела, вновь стало для меня испытанием, даже карой. Наша сумасшедшая тяга друг к другу, объясняемая общностью проклятья, клана, стремлений, вчера обернулась тихой ненавистью.

Он ненавидел меня за то, что я, изначально принадлежа другому, подпустила его к себе, дразня, играя, используя, не принимая ни его самого, ни его чувств всерьёз. Казалось, Дис со своей страстью прекрасно справился бы один, не приди мне в голову такая блестящая идея — помахать перед его носом метафорическим красным платком.

Я ненавидела его за то, что прежде чем отпустить на все четыре стороны он так «благородно», не тронув моё тело, поимел мою душу. Доказал, что навсегда останется для меня первым и единственным, а потом умыл руки, отдав Индре. Он не собирался бороться за меня… даже если это и было чистым безумием.

Боги, о чём я только думаю…

В любом случае, наши и без того нервные и нестойкие взаимоотношения превратились в настоящий хаос. Дело в том, что Дис никогда не считался вторым по положению в Децеме. В клане его статус соответствовал моему, а в глазах простого люда был едва ли не выше: солдаты боялись и слушались его, а знать уважала. Потому теперь, утратив доверие друг друга, мы условно разделили семью надвое, и я осталась, конечно же, в меньшинстве.

Но беда не приходит одна: к внутренним проблемам добавились внешние — Иберия затеял очередную войну. Люди, деньги и прочие ресурсы потекли к нему полноводным потоком, осушая нашу и без того не слишком изобилующую казну моментально. Хотя эти потери были не самыми болезненными. Куда больше меня раздражал тот факт, что отец неизменно в каждом сражении ставил армию нашего клана в авангард, считая воинов Децемы отличным пушечным мясом.

Однако во всём этом был крошечный плюс: необходимость в частых встречах с Десницей отпала. Непрерывная череда важных деловых встреч и переговоров позволяла мне избегать самого ненавистно-желанного человека на планете в течение двух месяцев. А потом, после того, как мне осточертело высылать матерям похоронки, я приняла решение возглавить свою армию лично. Прекрасно зная, как среагирует на эту новость Дис, чьи настоятельные «просьбы» отправить его на передовую были многократно мной отклонены.

— Оставляешь меня здесь разгребать бумажки, забирая себе всё веселье, — протянул он с ехидной полуулыбкой, прожигая меня взглядом, который я уже научилась игнорировать. — Может, хотя бы намекнёшь, чем я заслужил такой пинок по яйцам?

Конечно, он просто добивался, чтобы я озвучила свою обиду. Признала, что своим «всё кончено» он меня очень-очень-очень сильно задел.

— Что ты, у меня и в мыслях не было задевать твоё мужское достоинство. Продемонстрируешь твёрдость своей руки в управлении кланом в моё отсутствие, — пробормотала я, сидя за столом и изображая крайнюю занятость. — В конце концов, именно к этому тебя готовил Паймон.

— То, к чему меня готовил Паймон, уже было отнято и передано из рук в руки давным-давно, — процедил мужчина, упрямо пытаясь поймать мой взгляд.

— Мне, кажется, послышались ноты недовольства в твоём голосе. Тебя не устраивает твоё начальство? Хотя, знаешь, тут я тебя готова понять. Нет, честно. Паймон держал тебя на коротком поводке, в отличие от твоего нынешнего босса, который этот поводок выпустил из рук. Это… как его?.. «собачий кайф», ну?

Сравнение с псом, определённо, его оскорбило.

— Гав-гав, босс.

— Брось, ты ведь ждал этого момента, — покривила я губы в неискренней улыбке. — Расслабишься, войдёшь во вкус, разгуляешься. Что тебя не устраивает? Я даю тебе полную свободу здесь. Возможно, даже не временно. — Да, на войне как на войне, такие дела. — Я переписала завещание. В случае своей смерти прошу Иберию утвердить твою кандидатуру на место босса. Не то что бы я рассчитываю на его снисхождение… но попытаться стоит.

В следующую секунду с моего стола слетели все вещи, словно по комнате прошёлся ураган. Нависнув надо мной, Дис зарычал:

— К чёрту твоё завещание. Ты останешься здесь!

— О, ну если ты так настаиваешь.

Его глаза опасно прищурились в ответ на мой сарказм.

— Ты так расстроилась из-за того, что я тебя в тот раз не трахнул? А ты попроси. Для тебя я готов в любое время.

Несмотря на яд, сочившийся из его слов, он говорил правду. Не только по поводу того, что у него на меня всегда стоит.

— Ох, прости-прости, сейчас я слишком занята, — наигранно нахмурилась я, наклоняясь, чтобы поднять с пола часы. — Как насчет «тебе-больше-никогда-не-обломится-мудак-конченый»? К этому часу тебя устроит?

— Значит, я прав, — он наклонился, облапав меня взглядом сверху донизу. — Прав «от» и «до».

С некоторых пор я не выносила его голос, сдобренный этими низкими, глубокими интонациями.

— Ага, и к местам военных действий меня так тянет, потому что смерть мне милей, чем жизнь без тебя. Ты это надеялся услышать? — поднявшись из-за стола, я направилась к выходу, обходя образованный его гневом бардак. — Иберия требует от меня демонстрации верности, и он её получит. Пусть видит: я готова умереть за него.

— Отлично, ты сделаешь ему огромное, мать его, одолжение! — раздалось мне вслед.

Но Дис ошибся, когда решил, что Иберия именно этого и добивался: моя смерть не входила в его планы. Во всяком случае, не сейчас. Поэтому, стоило мне объявиться на поле сражения, как отряды были немедленно перегруппированы. Децему убрали из авангарда, и к этому решению, естественно, приложил руку мой беспокойный брат.

Однако, уступив мне в одном, Нойран отыгрались в другом. Вернувшись через долгие недели в Безан, я не узнала свой город. Больной, обнищавший, молчаливый. Война и алчность Иберии обобрала его до нитки. Ответственность за происходящее лежала целиком на мне.

Это сводило с ума.

— Мне плевать! Плевать, где ты достанешь деньги! — С некоторых пор все мои переговоры велись на повышенных тонах. — Пообщайся с этими ублюдками из элиты! Они сидят на мешках с баблом, пусть немного раскошелятся на благо своей страны.

— Мы и так по уши в долгах, босс, — отвечал мне надтреснутым голосом главный финансист. — Просто так никто нам деньги давать не будет. Это же основа основ.

— К чёрту этот бред! Придётся им принять мою «основу основ». Если они хотят жить здесь или жить вообще, будут делать, что я скажу.

Эла, Эла, наживать врагов среди своих же, среди акул, тёртых воротил, которых едва ли могла запугать истеричная девчонка, было очень-очень плохой идеей. Об этом красноречиво говорили взгляды моих подчинённых.

— Что? Тоже хочешь увидеть меня с простёртой для подаяния рукой? — хрипло обратилась я к Мадлен в один из вечеров, находясь немного в подпитии. — Хрена с два.

Её взгляд задержался на мне в оправданном презрении: Паймон справлялся с управлением клана в разы успешнее. Думаю, добрая половина Децемы вспоминала его теперь с тоской, скучая по былым временам. Кроме того… ну, у Мадлен была ещё парочка поводов смотреть на меня так.

— Неважно, — пробормотала я, кивая в сторону выхода. — Спасибо за труд.

Она вышла не сразу. Сначала зрительно убедилась в том, что я ей отныне не соперница. Истерзанная немилостью Иберии, я стала больше походить на тень, чем на живого человека, и едва ли могла привлечь даже самого изголодавшегося по женскому телу мужчину.

Что ж, как я и говорила, Дис заслужил счастья. Возможно, поймёт когда-нибудь, что Мадлен — та самая. Я даже готова их благословить. На все четыре стороны. Хоть сейчас.

Растирая холодные ладони, я невольно взглянула на календарь. До приведения «приговора» в исполнение осталось двадцать три дня. Наверняка Таврос разоденется в пух и прах, а Иберия постарается приурочить к этому событию победу в очередной войне, дабы у праздника был двойной повод.

Хотя свадьба его наследника — не такое частое явление, в отличие от бессчётных капитуляций его врагов.

Однако, мысленно оттягивая неизбежное, я не могла представить, что встретиться с Индрой мне доведётся намного раньше.

В одно прекрасное утро на мой передатчик пришло сообщение о сборе боссов всех кланов, находящихся под властью Нойран в Тавросе. Мне предстояло вновь увидеться с отцом, на этот раз на его собственной территории, и от этой перспективы к моему горлу подступал ком страха.

Готовясь к непродолжительному, но рискованному путешествию, я невольно ловила себя на мысли, что прощаюсь. Не столько с домом, сколько со своей привычной жизнью. Понимая, что могу не вернуться из Тавроса. Или вернуться, но совершенно другой.

— Возьму с собой Лайза и Анну, — ответила я бесцветно, когда Десница в очередной раз предложил свою кандидатуру в качестве моего сопровождения. — Она говорит, что всегда мечтала посмотреть на Таврос. Хотя чего там смотреть, после Цитры-то, да?

В наступившем молчании создалось впечатление, что мы разделили одно воспоминание на двоих. А потом подумали о том, когда наши отношения успели скатиться на самое дно безысходности.

— Остаёшься за главного. Как всегда.

Казалось, он уже должен был привыкнуть к этим словам: в последнее время Дис не просто оставался за главного, а фактически был им.

— Ты совсем сбрендила, или притворяешься? — поинтересовался тихо Десница, заглядывая в мои лишённые всякого желания вступать с ним в пререкания глаза. — До тебя до сих пор не дошло, что происходит? Не понимаешь, что там тебя ждёт?

Да какая уже разница.

— Иберия планомерно, с наслаждением, день за днём уничтожал нас. А теперь зовёт тебя, чтобы при свидетелях раздавить. Нанести последний удар. Он уже всё давным-давно решил, и твоя покорность, которую ты выдавливаешь из себя по капле, ему с самого начала была без надобности. Он не этого добивался.

Его тон вводил в недоумение: Десница насмехался или беспокоился? Понимать его вновь стало невероятно сложно.

— И что с того? — бросила я.

— Это грёбаная война. Очевидная всем, кроме тебя. Именно поэтому ты проигрываешь.

— И что с того? — повторила я с нажимом. — Если у тебя есть конкретный план действий, ты так и говори. Ну же! Что мне делать, Дис? Скажи, что мне делать!

Моё рычание было полно злости и отчаянья.

— Не идти у него на поводу! Бороться! — ответил он так же яростно. — Пора бы уже открыть глаза и увидеть такую неприглядную правду. Он не твой отец. А Индра — не твой брат. Ты думаешь, они тебя облагодетельствовали? Спасли тебе жизнь? Сотворили тебя? — Ого, да он просто читал мои мысли. — Ни черта подобного! Это было просто их прихотью! Только развлечением. Попыткой разогнать скуку. Таким, как Иберия, ничего не стоит карать и миловать. Это вроде зарядки для них, ясно? Или ты серьёзно думала, что они считают тебя своей семьёй? Готовы оказать поддержку в случае чего, нужно только свистнуть? Тогда как ты объяснишь то, что сейчас происходит? — Боль перехватила горло, не позволяя пуститься в объяснения. — Твоя наивность или банальное нежелание признавать правду тащат нас на дно!

Возможно, Дис верил, что этот оглушительный удар меня отрезвит. Что мой гнев обратится сначала на него, а потом на наших общих врагов. Ведь Десница был прав, и я эту правду знала, кажется, всегда. По крайней мере, я о ней точно догадывалась.

— Конечно, ведь я ваш босс, — согласилась глухо я. — Идти за мной на дно ваша прямая обязанность, если я тону. Большего от вас не требуется.

— А мне казалось, от нас требуется предотвращаться подобные исходы любым способом.

— Как ты и сказал, тебе показалось, — через пару секунд я добавила: — Но ты можешь изменить эти правила во время своего правления. Что-то мне подсказывает, что оно не за горами.

Почему-то Диса моё предсказание совсем не обрадовало.

47 глава

В сaмом главном зале особняка Нойран, Тавроса и, возможно, всего Эндакапея, было людно, шумно и отнюдь не весело. Редкий день, когда столько сильных мира сего можно было наблюдать собранными в одном месте в один день. Меря друг друга оценивающими, недружелюбными взглядам, боссы крупнейших кланов всем своим видом давали понять, что партнёрские отношения объединяют их лишь формально. Казалось, гости Иберии готовы были вцепиться в глотки друг другу в любой удобный момент, стоит хозяину просто отвернуться. Держать себя в руках их заставлял лишь несокрушимый авторитет отца, и этот факт в очередной раз переполнил меня безграничным к нему уважением. Даже с учетом того, что это собрание, обязанное принять ряд решений в связи с ведущимися в данный момент военными действиями на территории Эндакапея, с самого начала ополчилось против Децемы.

Изначально плохая репутация, личное недовольство Иберии мной, невозможность выплачивать налоги в полном объёме и предоставлять обученных рекрутов в его армию дискредитировали меня в глазах почтенной публики.

Но я, уже успевшая свыкнуться с собственным положением изгоя в их славном обществе, не проронила ни слова против пространных обвинений Иберии и поддакивания его прихлебателей. В конце концов, как и сказал Дис, я была сюда вызвана с одной конкретной целью: дать последний повод для собственного уничтожения. Хватило бы одного слова, даже косого взгляда. Понимая это, я сохраняла упрямую невозмутимость и сдержанно отвечала на редкие вопросы, в остальное же время — стойко молчала.

К сожалению, на Совете я находилась со спутником и ручаться за своего телохранителя, присутствие которого было обусловлено моим статусом, не могла, так как прекрасно знала вспыльчивый характер Лайз. Его психика была весьма неустойчива к ударам судьбы и ложным обвинениям, оправдывая данное мужчине прозвище.

Но я, правда, верила, что в этот раз Псих не создаст проблем, так как знает, насколько важно для нас сохранить лицо. Именно сегодня. Именно здесь и сейчас. В его душе мог бушевать пожар справедливой ярости, его ненависть к Иберии казалась оправданной (особенно после личного визита Его Величества), Лайзу было позволено проклинать босса Нойран и его приспешников, но про себя, чёрт возьми, про себя!

Подавать голос без разрешения, да ещё человеку, не имеющему в этом зале никаких прав, в обязанности которого входит лишь изображать деталь имиджа своего начальства, было запрещено. Это табу.

Обращаться такому, как он, лично к Иберии с очевидным недовольством — преступление.

Отважиться на неприкрытые оскорбления и позволить себе выдать подобный фокус на глазах столь солидной аудитории… это означало обеспечить себе мучительную кончину.

Перспектива подобного исхода должна была остудить пламенные рыцарские порывы моего охранника. И я верила, остановит, даже когда Иберия перешел все границы в перечислении моих грехов.

— …я уже не говорю о дезертирстве, которым «отличилась» Децема в этой войне, — вещал он будничным тоном, под аккомпанемент хора возмущенных шепотков.

Это «дезертирство», скорее всего, было организовано теми же умельцами, которые спланировали покушение на Индру.

— Они пропали без вести, а не дезертировали, — уточнила я, услышав в ответ голос босса Либры — отца Розы, который с некоторых пор уютно устроился под крылом Нойран:

— А в вашем случае это не одно и то же?

Ох, кому как не вам знать, что не одно.

— Не нужно, Одан. Все мы ошибались, — неожиданно остановил его Иберия. — Не мне осуждать кого-то теперь, после того как я сам совершил ошибку с далеко идущими последствиями. Скажу честно, событий, о которых я жалею, не так уж много. Увы, моё решением, отправить в Безан тебя, Эла, входит в число этих сожалений. Тебя. Девчонку. Совершенного несмышлёныша. Неокрепшего и восприимчивого к разного рода… соблазнам.

На самом деле, Иберия выбирал выражения. Называть меня прямолинейно «шлюхой», когда рядом сидит его сын, он не дерзнул.

Стиснув пальцами подлокотники, я проглотила это оскорбление, не поведя и бровью.

— Ваше молчание следует трактовать как согласие со всеми обвинениями? — едко поинтересовался какой-то старый шакал, на которого я даже не взглянула.

— В этом нет нужды. Нам лучше трактовать реальные факты, очевидно провокационные поступки, которых более чем достаточно. А не молчание. Потому… Адсон, занеси в протокол… — разогнался в очередной раз Иберия, но его тут же перебил громкий, дрожащий от злости и страха голос.

Лайз понял моё молчание превратно. Это не было демонстрацией слабости, растерянностью или признанием поражения. Потому его героизм был не просто лишним, а запрещенным.

— Эй, Адсон, а почему бы тебе не занести в протокол вот это?

Окаменев, я смотрела прямо перед собой, наблюдая вытянувшиеся лица Иберии и других боссов, шокированных возмутительной выходкой моего телохранителя. Голову на отсечение, Лайз решил не самым культурным жестом продемонстрировать почтенному собранию своё мнение на их счёт.

Осела могильная тишина. Казалось, на миг из мира ушло всякое движение.

— Как вам такой «реальный факт», а? Устраивает? Вы же именно этого добивались! Чего так поникли? Если уж вы тут заранее сговорились нас закопать, нужно дать вам хоть одну, мать её, причину сделать это! Потому что до этого самого момента вся Децема, от босса до самого последнего рядового, была верна вам, как никто… никто из этих сиятельных жопоглазов. Но ваша сучка указала именно на неё! Самого покорного, преданного и исполнительно человека из всех! И вы, как кобель последний, подчинились! И подчиняетесь до сих пор! Скажи она вам оттрахать собственную мать, и вы бы сделали это незамедлительно, будь старушка сейчас жива.

Вот это дурак…

В зале разверзся ад. «Сиятельные жопоглазы» вскочили со своих мест, послышался грохот опрокидываемых стульев, возмущенные возгласы. Кто-то схватился за оружие, больше для вида, чем для реальной эксплуатации.

Убийство в Тавросе — нонсенс.

Даже когда громовой голос трясущегося от гнева и унижения Иберии повелел схватить «зарвавшегося недоноска», я не смогла себя заставить повернуть голову в сторону безумно расхохотавшегося Лайза. Даже просто поверить в происходящее.

Он выглядел безнадежно чокнутым в тот момент даже больше, чем когда пытался покончить с собой. Ну… в этот раз у него это получилось.

— Давай, чёрт возьми! Ты ведь на это напрашивался, старый маразматик! Ещё в тот раз, когда поднял на моего босса руку! Бить женщин и преданных тебе всем сердцем людей вроде вида спорта у тебе подобных, да? — орал Псих, судя по звукам, успешно сопротивляясь. — Иди сюда и попытайся заткнуть меня сам! Я ведь много чего ещё могу рассказать. Про тебя и про твоего извращенца-сына!

— Да уберите уже эту паскуду с моих глаз! — взревел Иберия, бросая взгляды-молнии то на Лайза, то на меня. — Ты за это поплатишься! Боги свидетели, поплатишься.

Он обращался ни к кому конкретно.

— Убью падлу! Заживо сожгу! А останки скормлю собакам!

Это предназначалось слетевшему с катушек Лайзу.

— А ты… Я лишаю тебя всех званий! Всего, что дал тебе! Ты отныне не возглавляешь Децему, ясно?! Нет больше никакой Децемы!

А вот это уже мне.

— Да чтоб ты сдох! — доносился задыхающийся голос Психа из коридора. — Подавись, сука! Ты не смеешь… смотреть на нас… на неё свысока.

Земля уходила из-под ног, когда я упорно пыталась встать. Самая настоящая контузия, вызванная чудовищной выходкой Лайза, не позволяла мне детально понять угрозы взбешённого отца, который их щедро расточал. Я могла лишь читать по его губам своё будущее.

Грёбаный. Конец. Света.

* * *

Осознание катастрофы приходило ко мне медленно, как нежеланное, болезненное пробуждение. Сидя на своём месте, как приклеенная, я глядела вслед уходящему Иберии. Я встретилась взглядами с Индрой, который за время этого собрания так и не проронил ни слова. Не обвиняя меня, но и не оправдывая. Безучастно меня оглядев, молодой господин проследовал за отцом.

Тишина вновь взорвалась негодованием. Споря и перекрикивая друг друга, вслед за хозяином к выходу потекли и гости. Совет переносился на следующий день.

Краем глаза я видела, как ко мне приближается Адсон, прихвативший с собой для безопасности одного из охраны.

Он долго молчал: видимо, рассуждал, как лучше обратиться ко мне теперь.

— Если позволите, сударыня, — не придумал он ничего лучше, — я должен забрать у вас регалии.

Медленно подняв на него глаза, я тихо отрезала:

— Не позволю.

Не знаю, что вынудило его уступить: жалость или страх. Не настаивая и не призывая меня к соблюдению прямых приказов его господина, Адсон лишь постоял рядом со мной с полминуты, возможно, рассчитывая на то, что я передумаю и не стану усугублять своё положение и дальше.

Просидев в пустынной, онемевшей зале ещё с полчаса, я, в конце концов, поднялась на свои нетвёрдые ноги. Которые понесли меня не прочь от этого треклятого места, а в самые его глубины — мне нужно было поговорить с ним. Поговорить с Иберией. Возможно, даже вещать придётся с колен… всё что угодно, только… он не смеет… как же теперь… Лайз, я и клан… это невозможно, недопустимо…

Всё ещё оглушённая произошедшим, с ошалелым взглядом и какой-то безумной надеждой я подбрела требовать у главы Нойран аудиенции. Бесполезность, даже абсурдность этих стараний была бы очевидна даже самому последнему глупцу. Но не мне в тот раз.

Такое непередаваемое, острое, долгоиграющее, сводящее с ума чувство — потерять за раз всё. А ведь всего час назад, выслушивая недовольство Иберии, мне казалось, что хуже быть не может.

Теперь… мне нужно было что-то предпринимать. Жгучая потребность в действии, выборе правильного направления, помощи, вынуждала думать о Дисе.

Как бы он поступил, окажись здесь? Что бы сделал, услышав то же, что услышала я?

Едва ли он стал бы умолять о личной встрече с Иберией. Едва ли оставался здесь и дольше. Едва ли смирился с приговором.

И уж совершенно точно, будь Десница рядом, он не позволил бы мне сделать то, на что я решилась, получив от босса отказ, переданный через секретаря.

* * *

Безусловно, Индра (а в глубине души и я) знал, чем закончится это наше маленькое, неуклюжее противостояние. Униженная и смиренная я в итоге приползу с повинной головой, нуждаясь в его заступничестве.

В отличие от своего отца, молодой господин принял меня сразу же, выгоняя жестом из своего кабинета посторонних. Дискутируя с кем-то по передатчику, он указал рукой в сторону кресел, предлагая сесть.

Это место изменилось с тех пор, как я была здесь последний раз. Прежним остался лишь запах. Не пойму, почему меня от него мутило именно сейчас. Возможно, я понимала, что после сегодняшнего дня, этот аромат приклеится ко мне, к коже, становясь просто невыносимым.

Аромат мужчины, его парфюма и сигаретного дыма.

Открепив одеревеневшими пальцами оружие, справившись с застежками тяжелого мундира и скинув его с плеч, я прошла к наблюдающему за этими нравственными «метаморфозами» Индре. Замолчав на полуслове, сжав руки в кулаки, напрягшись с ног до головы, он следил за тем, как я приближаюсь.

На этот раз не было никаких заминок. Оказавшись рядом, я обхватила его голову руками, привставая на носочки, целуя всё ещё неподвижного, но уже возбуждённого до предела мужчину. Он ответил незамедлительно, углубляя поцелуй, издавая одобряющий, удовлетворённый стон. Я сняла с его уха передатчик, не встречая сопротивления. Ох, судя по тому, как Индра на меня после этого взглянул, он был мной чертовски доволен. Так доволен, что готов простить все грехи. Реальные и те, которые породил подозрительный, изобретательный ум его отца.

Когда я вновь потянулась к его губам, превозмогая душевное сопротивление, Индра остановил меня, обхватив ладонью шею. Его холодный и пугающий, как бездна, взгляд скользнул с моего рта ниже, наслаждаясь видом моего тела рядом с его собственным.

Его оскорблённая гордость торжествовала. Этот момент настал. Я в его руках. Полностью в его власти. И теперь Индра хотел растянуть удовольствие, посвящая несколько минут немому предвкушению.

— Твои губы стали слаще со временем. Ожидание определённо того стоило, — пробормотал он с неопределенной улыбкой, наклоняясь для быстрого поцелуя. — Ну же, Эла, мы оба знаем, для чего ты здесь. Проси.

Растерявшись на мгновение, я, давясь стыдом, пролепетала:

— Возьми меня.

Кажется, это не совсем то, что он рассчитывал услышать.

Ахнув от неожиданности, я уже в следующую секунду ощутила щекой холод и шершавость стены, а спиной и ягодицами — прижавшееся ко мне вплотную твердокаменное мужское тело. Двинув бёдрами, Индра глухо зарычал, уткнувшись в мою макушку. Его руки скользнули под мою рубашку, обжигая требовательными, лишенными нежности прикосновениями. Я вскрикнула, когда его пальцы сжали чувствительные соски до боли.

— Об этом можешь даже не беспокоиться, любовь моя, — в его голосе отчетливо слышалось нетерпение и… злость. — Брать тебя снова и снова входит в мои планы как минимум до завтрашнего утра. Ты уж приготовься.

Если концентрироваться на дыхании, «ощущение» отходит на второй план.

— Проси меня о том, зачем пришла, — прорычал он в мои волосы, опуская ладонь между моих ног, прижимая к себе ещё теснее. Давая почувствовать степень его желания. — Назови свою цену. Сколько ты стоишь? Говори, Эла, чего ты хочешь?

— Возьми меня, — упрямо повторила я, не собираясь уступать ему хотя бы в этой мелочи.

К тому же, всезнающий Индра и сам понимал, что я делаю здесь.

— Хочешь, чтобы я спас твоего зарвавшегося придурковатого телохранителя? Даже с учетом, что он зашёл так далеко, как не заходил никто из убитых по велению отца. Ты пришла сюда выкупить его жизнь своим телом? Так умоляй меня! Умоляй, как это делал я, когда пришёл к тебе.

— Возьми меня.

— Или ты пытаешься спасти свой безнадёжный клан от роспуска?

— Возьми…

— Не делай из меня идиота, — предаваясь ярости, он, тем не менее, выглядел поразительно слабым. В тот момент Индра был так невероятно уязвим, возможно, ненавидя меня за это. — Я прекрасно знаю, зачем… но мне нужно услышать это от тебя.

— Боги, видимо, нам придётся ждать ещё три года, — пробормотала я с наигранным разочарованием. — Скажи, женщины сходят с ума именно от твоей болтовни? Если да, то нужно предупредить бедняжку Розу, так мечтающую тебя заполучить.

— Ревнуешь?

— Зачем? Ты и так мой со всеми потрохами.

Этот унизительный, но очевидный факт подействовал на него должным образом. Мне было необходимо максимально ускорить процесс, и Индра подчинился, быстро справляясь с застежкой моих брюк, стаскивая их вниз, избавляясь от белья. Открывшийся вид определённо пришёлся ему по вкусу.

— А что насчёт тебя? — прошептал мужчина, расправляясь с собственной ширинкой.

Он прижался ко мне снова, нагой, твёрдый и ужасающе огромный. Его ладони медленно и беззастенчиво ласкали моё покрывшееся испариной тело, и я, поймав его руку, повела её вниз, чтобы в итоге положить на свою обнажённую плоть.

— Какое ещё доказательство тебе требуется?

То самое, которому он отдался с головой до утра.

48 глава

Индра не был романтиком. Его абсолютно не беспокоил тот факт, что мой первый раз, наш первый раз случился в его кабинете, у стены, стоя, в самый разгар рабочего дня, когда за дверью снуют слуги и его подчинённые.

Меня это не особо беспокоило тоже.

Как Индра и говорил когда-то, мне пришлось нелегко. Боль подчинила себе все мысли, вынуждая глотать крики. Хотя вести себя тихо получалось не очень хорошо. Годы ожидания дали о себе знать, молодой господин не собирался сдерживаться, отчего звуки дикого секса наверняка были слышны за пределами комнаты. Как и грубые, отрывистые мужские стоны.

Что касается меня… было легче обманываться, смотря на всё со стороны, не считая себя частью происходящего. И надеяться на то, что этот кошмар закончится. Рано или поздно.

В данном случае о «рано», конечно, говорить не приходилось. В конце концов, что такое один день в сравнении с годами его терпения?

— Знаешь, Эла, — прохрипел Индра, когда я, лежа на столе в окружении вопиющего беспорядка, пыталась прийти в себя после очередного раунда. — Всё это время, сидя за этим самым столом, я непозволительно часто думал о посторонних вещах. Связанных с тобой. На протяжении нескольких лет я представлял, как это произойдёт. Мысленно я уже поимел тебя во всех комнатах этого особняка. На столах, кушетках, диванах, кроватях. На полу. В ванной… — его ладонь в собственническом жесте прошлась по моему телу, покрытому потом и его семенем. — К слову, кажется, тебе не помешает принять душ.

Тем не менее, это вовсе не означало, что наш перерыв будет продолжительным.

Валяй. Бери, пей до дна, наслаждайся, пока можешь.

Индра получал обещанное, а я выполняла свою часть уговора. Наверняка, это понимала не только я, поэтому сын Иберии даже не пытался облегчить для меня процесс. Он так же понимал всю тщету заботы о моём удовольствии.

Точно не после того, что произошло на том Совете. И точно не во время секса с тем, кого долго время я называла своим братом.

Я проснулась с рассветом, разбуженная страшной жаждой, обезвоженная до такой степени, что «отключилась» даже ускоренная регенерация. Знаки близости держались на теле, как метки: следы от поцелуев и укусов вызывающе алели на коже. Всё тело ломило, но я боялась пошевелиться, понимая, что любое движение спровоцирует мужчину, спавшего рядом со мной.

Лежа на животе, я смотрела на недоступную дверь, чувствуя на своей спине тяжелую руку. Думаю, Индра ещё никогда до этого не истощал себя страстью с такой одержимостью. В связи с этим, его неблизкое пробуждение могло быть омрачено трагедией: едва ли я проживу ещё хотя бы час, если немедленно не сделаю глоток воды.

Я пошевелила сухими губами, словно уже представляя на них желанную влагу. Нужно просто добрать до тумбочки с его стороны. Соскользнуть с кровати… несколько шагов… взять вожделенный кувшин…

Стоило мне двинуться, как мои ягодицы обжег шлепок.

— Не смей шевелиться, — сипло приказал Индра. Поймав мой взгляд, направленный в сторону кувшина, он понимающе хмыкнул. — Хочешь?

— Нет, — неслышно отозвалась я, следя за тем, как он подтягивается к изголовью и забирает воду, делая жадные, неаккуратные глотки. Капли скользили по его подбородку, падали на грудь, заставляя ненавидеть ублюдка ещё сильнее.

— Тебе не нужно у меня ничего просить, — проговорил через минуту мужчина. — Я дам тебе всё и так. Воду уж точно.

Но это будет происходить, естественно, по его правилам.

Пускай.

Когда он сделал еще один глоток, наклоняясь ко мне, я не стала спорить, покорно приоткрывая рот, выпивая предложенное. Слизывая капли с его губ и подбородка.

Восхищенный моим послушанием, Индра слабо улыбнулся. Он выглядел таким невероятно счастливым в тот момент, словно намеренно желая причинить мне ещё больше боли.

Вручив мне кувшин, он потянулся за сигаретами, с наслаждением закуривая.

— Ты в безопасности, — заверил он через пару минут. — И твой клан тоже. Забирай своих людей из Тавроса и убирайтесь в Безан. Ведите себя тихо пару недель. Никаких резких движений, Эла, пока здесь всё не уляжется. С вашими долгами я разберусь.

Казалось, он вновь превратился в старшего брата, решающего мои проблемы взмахом руки. Но потом до меня дошло: не в брата, а в мужа.

Уткнувшись в подушку, давя в себе настойчивую потребность разрыдаться раньше времени, я пробормотала:

— Лайз.

— Я сказал, что дам тебе всё, имея в виду «всё, что в моих силах». Этот идиот оскорбил отца, да ещё и при свидетелях, такое не прощают. Я буду ничем не умнее твоего Лайза, если пойду просить за него.

— Что с ним будет?

— Ты и сама знаешь, — бросил сухо он, не желая продолжать этот разговор.

Сопротивляться или умолять не было никакого смысла: в тот момент, лежа со мной в одной кровати, куря и любуясь видом моего обнажённого тела на своих простынях, Индра готов был пойти на какое угодно безумие, чтобы показать всю степень своей ко мне расположенности. Я воплотила в жизнь желание, о котором он грезил во сне и наяву долгие годы. Исполнила покорно, чувственно, в лучшем виде, и отныне вся его сила и возможности были в моём распоряжении. Попроси я достать с неба звезду, и нелепая прихоть была бы исполнена в считанные мгновения. Конечно, ведь вытворять подобное было в разы легче, чем спасти Лайза от казни. Только не после того, на что этот отчаянный решился.

Думаю, даже без наглых попыток устроить амнистию злейшему преступнику Индра станет на несколько суток объектом свирепого гнева отца и его любовницы. Потому что осмелился оспорить решение Иберии касательно меня и моего клана.

А значит, нам здесь больше нечего ловить.

Поднявшись с кровати, я прошла к своей измятой и испачканной одежде, игнорируя предложение Индры подождать, пока её приведут в порядок. Конечно, судя по его взгляду, он бы с удовольствием посвятил ещё несколько часов удовлетворению своей весьма терпеливой похоти.

Задев взглядом своё отражение в зеркалах, я мысленно отметила, что уже давно не выглядела настолько ужасно.

— Ты не примешь душ? — поинтересовался снова молодой господин, когда я подошла к прикроватной тумбочке с его стороны.

— Хочу убраться отсюда до того, как проснётся твой отец, — пробормотала я, выдвигая ящики по очереди, пока не нашла портсигар и зажигалку. — Сдержи своё обещание касательно моих людей. Я заберу каждого. Не только из Тавроса. Но и с передовой.

Его глаза испытующе прищурились, когда он наблюдал за тем, как я вытаскиваю все сигареты, оставляя одну в руке, а другие пряча в карман.

— Забирай, — согласился Индра, не уточняя, относится это позволение к куреву или солдатам.

Вручив ему последнюю оставшуюся сигарету, я взяла зажигалку. Как в старые добрые времена. Давая ему закурить, я смотрела на то, как в непроглядной черноте его глаз вспыхивают две искры. В прошлом меня это завораживало.

В происходящем было что-то символическое, даже ритуальное, и оттого тревожное.

Кинув зажигалку на кровать, я попыталась отойти, но была поймана его рукой, не сделав и шага.

— Когда я тебя снова увижу?

Боги… удерживая меня за запястье, разглядывая лицо в ожидании ответа, Индра правда верил…

— Сам решай, — бросила я, отворачиваясь, не желая лицезреть его счастье дальше.

Едва ли он мог представить в тот раз, что прикоснуться ко мне ещё раз ему не доведётся.

* * *

Я вернулась в отель, где оставила Анну, лишь к вечеру. Застав её перед зеркалом, за художественной росписью своего лица, я, не проронив ни слова, направилась в ванную.

— Вас не было почти два дня. Я начала думать, что вы уже мертвы, — кинула она мне вслед бесстрастно. Недалеко уйдя от истины.

К тому же, даже избежав столь нежелательной участи, я живой не выглядела. Кажется, этот день — рекордсмен по самым хреновым событиям. И не думаю, что это рекорд когда-нибудь будет побит. Чтобы мне было хуже, чем теперь? Это вряд ли.

Потратив не меньше часа и сотни литров воды, я вышла из ванной, чувствуя щекочущее действие регенерации всей кожей. Отделавшись от тошнотворных последствий близости, я прошла к своей одежде, вытаскивая из кармана курево. Чтобы потом отправить свою парадную униформу на помойку.

Анна наблюдала за моим тихим сумасшествием молча, терпеливо в течение ещё получаса, пока я одну за другой не выкурила три сигареты. Дым, кажется, выгнал из меня душу, заполнив собой тело с ног до головы.

— А где этот ваш… ну, чокнутый? — пробормотала она. — Телохранитель который.

Я едва ворочала языком, но в общих чертах смогла объяснить причины, по которым мне сейчас так хочется сдохнуть.

— Все знали, что добром эта поездка не кончится, — ответила Анна, всё так же скупясь на эмоции.

— Пока ещё рано так говорить, — сказала я, вспоминая свои недавние приготовления к отъезду. В частности, разговор с командиром Флечером, который отвечал за отряд Децемы, базирующийся в Тавросе. — Ведь она ещё далеко не кончилась.

Несмотря на смысл слов, прозвучало отнюдь не зловеще.

— Как тебе Таврос? — через минуту полюбопытствовала я, получив невнятный ответ:

— Так себе. Нам ещё долго здесь торчать?

— До завтрашнего утра. Сначала мне нужно заглянуть к Лайзу… чтобы… — Мне не хватало сил даже на то, чтобы просто договорить. — Анна, ты ведь дружишь с ядами?

— Иначе и не скажешь.

— Достанешь кое-что для меня? — Она озадачено замолчала, и я сбивчиво пояснила: — Чтобы никакой боли… незаметно и легко… просто, как сон…

— Эй, я, конечно, прекрасно понимаю ваше положение. Я бы тоже, наверное… но одна я в Безан возвращаться не стану. Вы представляете, что они со мной сделают? — Наши взгляды встретились, и на лице Анны отразилось понимание. — Да. Ясно, босс. Но вас ведь обыщут… как вы собираетесь…?

— Придётся тебе ещё озаботиться и поисками противоядия.

49 глава

А ведь некогда я дала себе зарок не появляться больше в этом недружелюбном, шумном, угрюмом месте. Промежуточный центр заключения Тавроса совершенно не изменился с тех пор, как я его покинула вот уже почти десять лет назад. Те же тесные камеры, те же узкие коридоры, по которым когда-то я, сходя с ума от страха и неизвестности, брела следом за юным господином.

Здесь мы впервые встретились с Индрой, и один его взгляд решил мою судьбу.

Хотя сейчас едва ли подходящий момент для подобных воспоминаний.

Ждать пришлось долго.

В крохотной комнатке стоял металлический стол и стулья ему под стать, жёсткие, пропитанные холодом. Находясь в помещении на пару с молчаливым надзирателем, я перекатывала во рту продолговатую, мизерную ампулу, играя со смертью. Осознание того, что любое неосторожное движение может стать последним, подогревало кровь, не давая захлебнуться отчаяньем.

Минут через пятнадцать дверь надтреснуто скрипнула, и сопровождение устрашающего вида ввело внутрь комнаты Лайза. За один день он постарел лет на десять. Не помню, чтобы когда-нибудь видела его в столь отчаянном состоянии. Честное слово, этот парень выглядел в разы лучше, даже когда я вынимала его из петли.

— Десять минут, — огласил бесцветно надзиратель, когда Психа толкнули вниз, сажая на стул.

Кажется, он был удивлён увидеть меня здесь, потому так растерялся. Уставился на меня во все глаза, не зная, с чего начать. Не понимая цель моего визита. Гадая, что привело меня сюда — злость или жалость?

А я думала в тот момент о том, что десять минут иногда можно приравнять к целой жизни. И мы тратим эти драгоценные секунды, не зная, не умея заполнить их смыслом максимально полно.

— А мне сказали, что свидания запрещены, — усмехнулся тускло Псих в итоге, положив ладони на стол.

— Руки! — отрезал смотритель, и Лайз, закатывая глаза, подчинился, пряча их под стол.

— Как вы меня, ребят, заколебали. Поскорее бы уже Иберия подсуетился и избавил меня от вашего занудного общества.

Он ухмыльнулся собственному цинизму, кидая взгляд на меня. Меняясь в лице.

— Чёрт, босс… вы чего… не… не смейте, слышите? Я…

Услышав этот сбивчивый, недоуменный, даже испуганный лепет, я нахмурилась. Не сразу сообразив, что уже вовсю беззвучно рыдаю, заливая слезами стол. Неуклюже стирая ладонями следы своей непозволительной слабости, я пробормотала:

— Ты сукин сын, Лайз.

— Да. Я в курсе.

— Если бы я знала, чем всё закончится, отрезала бы тебе язык к дьяволу давным-давно. Погибнуть не в сражении, а в результате словесного недержания… каково это?

Он невесело рассмеялся.

— Тут вы ошибаетесь. Я погибну именно что в сражении. — Я шмыгнула носом, пряча заплаканные глаза. — Слушайте, босс, вы вспомните. За всё то время, что я значился вашим телохранителем, я не сделал ничего для вашей защиты. Чёрт, да ведь всё всегда было наоборот. Это вы меня спасали. Из раза в раз. Вы меня никогда всерьёз не…

— Да откуда…

— Извольте меня выслушать хотя бы в эти оставшиеся десять минут, ладно? — повысил он голос, и эта внезапно обнаружившая себя внутренняя сила, заставила меня умолкнуть. — Я должен был это сделать. Смотреть, как этот… как он бьёт вас буквально и фигурально? Это для меня слишком. К сожалению, дать ему реальный отпор вряд ли у кого получится, но и молча терпеть его выходки… Нет, не теперь. Он и так уже всё решил на наш счёт, мои слова особо погоды не сделали.

— Не сделали?! — прошипела я. — Ты теперь умрёшь! Ты понимаешь это? Не будет больше никакой погоды! Ничего не будет! Я уйду, Лайз. Через несколько минут, выйду отсюда и укачу в Безан. Без тебя. А ты больше никогда туда не вернёшься! И домой не вернёшься тоже! Что мне теперь сказать твоей матери, а? Что мне ей сказать?!

Говорить что-то подобное теперь, когда назад уже не повернуть, когда судьба бедняги уже предрешена, было низменной, бесчестной жестокостью. Чего я этим добивалась? Чтобы Лайз пожалел о содеянном? Понял, что никакая честь, будь она своя собственная, босса или клана, не стоит того, чего он получил?

— Что угодно, только не правду, — ответил он глухо в итоге, опуская голову.

Ага, стыдно значит свою жизнь положить за такую ерунду? Ну и где же были твои мозги раньше?

— Да к чёрту это всё — взмахнул он руками, после недолгого, мрачного молчания. — Я должен был умереть ещё тогда. Если бы не вы, босс, я бы уже давно откинулся, так чего жалеть…

— Время, — напомнил о своём присутствии надзиратель, давая понять, что у нас осталась всего минута.

— Надеюсь, вы не просили за меня?

Я лишь взглянула на него, и Лайз покивал.

— Да, действительно, глупый вопрос. А… ну, может, известно, как меня… тут никто ничего не говорит…

— Сожжение. Как он и сказал, — сорвалось с моих дрожащих губ.

Псих оторопел, кажется, на глазах уменьшаясь.

— Со… сожже… чего? Но как… я же модифицированный, босс… вы понимаете?..

Да, Иберия знал, о чём говорил, вынося моему телохранителю приговор. Показательные адские мучения его обидчика должны были смыть пятно позора с безупречной репутации босса Нойран.

— Встать, — раздался приказ смотрителя, обращённый к заключенному.

Но тот был так потрясён, что пропустил эти слова мимо ушей. А если бы и нет, вряд ли у Лайза нашлись бы силы подняться.

Он никогда и не хотел умирать. Он всегда боялся смерти. Особенно настолько лютой.

Глядя мне в глаза, Псих, тем не менее, видел лишь свою скорую, поражающую жестокостью участь.

— Встать! — повторил с нажимом надзиратель, направившись в его сторону.

— Открой рот, — попросила я шепотом, поднимаясь на ноги.

— Чт…

Потянувшись к нему через стол, я в следующую секунду соединила наши губы в подобии прощального поцелуя. Лицезрение которого оглушило охрану на пару мгновений, давая мне возможность передать капсулу с «милосердным» ядом.

— Назад! — рявкнул смотритель, грубо оттаскивая меня от всё ещё находящегося в прострации Лайза.

Психу потребовалась ещё пара секунд, чтобы прийти в себя и сообразить о причинах моей «страсти».

— Мы отомстим, ты понял? — убеждённо произнесла я из-за мощного плеча оттеснявшего меня к выходу мужчины. — Они заплатят за это, клянусь.

Думаю, это было именно тем, что он хотел услышать на прощание.

По прошествии ещё десяти минут я находилась далеко от ПЦЗ, едва переставляя ноги, неуклюже маневрируя в людском потоке и безуспешно пытаясь заверить себя в том, что произошедшее — не моя вина.

Я чувствовала, даже знала, что Лайз уже мёртв, отчего оставаться в Тавросе дольше было не просто нежелательно — опасно. Но я упорно ждала. Ждала звонка, который застал меня лишь на пороге очередной гостиницы, где я должна была встретиться с Анной.

— Она у нас, — раздался в динамике вечно простуженный голос Флечера, и моё сердце мгновенно утратило ровность ритма.

— Отлично, командир, — сглотнув, отозвалась я. — Значит, самое время убираться отсюда.

* * *

Когда мы вернулись, Безан был накрыт траурным пологом мрака, словно вместе со мной скорбя о потере близкого друга. Ароматная, душная ночь был необычно безмолвна и совершенно непроглядна, словно мутная вода.

Оказавшись на пороге своего дома, изможденная душевно и физически, я, заглянув в глаза своих старейшин, совершенно внезапно для себя поняла, что Лайз был прав. Он действительно погиб в сражении, первая жертва этой Войны, которую я так упрямо и неумело пыталась избежать.

— Какого чёрта происходит? — первым подал голос Дис, не уточняя, однако, к чему конкретно относится этот вопрос.

К моему подозрительно скорому возвращению?

К ещё более подозрительному возвращению разбросанных по всему Эндакапею войск Децемы?

К слухам о происшествии, приключившемся с нами в Тавросе и имевшем весьма трагические последствия?

А может быть, к неожиданному присутствию рядом со мной дрожащей (скорее от страха, чем от холода) женской фигуры. Голова бедняжки была накрыта мешком, который я сняла без особой аккуратности, нанося непоправимый ущерб сложной прическе. Являя взглядам цветок в самом разгаре своей весны, юную любовницу Иберии — несравненную Розу. Она бестолково оглядывалась, сдавлено мыча в кляп.

Думаю, Олафер, Бартл и Дис были ошарашены моей смелой до безумия выходкой, но виду не подали.

— Ей так понравилось наше гостеприимство, что Роза решила навестить нас снова. И задержаться на неопределённый срок.

— Вам стоило нас предупредить заранее о приезде столь важной гостьи, — сохраняя неизменную улыбку, отчитал меня за самодеятельность Олафер.

— Ничего, она с некоторых пор совершенно неприхотливое растение, — проговорила я.

— Думаю, теперь нам нужно подготовиться к приезду куда более важных гостей, — пробасил Бартл, морщась от этой неизбежной перспективы.

— Займись этим, — согласилась я, после чего обратилась к Анне: — Проводи нашу драгоценную гостью в её новые покои. И позаботься о том, чтобы она вела себя тихо.

— Без вопросов, — отозвалась как всегда безжизненно Жадина, беря вяло сопротивляющуюся пленницу под локоть.

— Через час, господа, прошу прийти на Совет, — объявила я, проходя внутрь особняка. — Мадлен, предупреди о собрании Кея. Раск и Анна тоже должны присутствовать. — Внезапно остановившись, я повернулась к ней, спрашивая: — А что там с нашими счетами?

— Ваш брат… жених… Индра, — исправилась она, прекрасно умея читать по глазам, — погасил все наши долги.

Удовлетворённо кивнув, я направилась прямиком в свой кабинет, отстегивая саблю и снимая верхнюю одежду на ходу. Конечно, в связи со всеми злоключениями мне хотелось бы побыть в одиночестве, но Десница, которого до сих пор безжалостно избегал мой взгляд, не дал мне желанного уединения.

Вероятно, эхо катастрофы долетело и до Безана: Десница уже знал о печально закончившемся в Тавросе Совете. О Лайзе и о нашем клане, который должен был разделить его судьбу.

Но я вернулась беспрепятственно, к тому же забрав из зоны влияния Нойран всех своих людей до последнего. Вернулась, чтобы узнать, что долги Децемы оплачены сыном беспрецедентно униженного Иберии.

Дис никогда не был дураком, поэтому с лёгкостью догадался о причинах такой щедрости со стороны Индры. Не пойму только, его глаза, так пристально за мной следящие, обвиняли или жалели?

Сев за стол, я с беззвучным стоном откинулась на спинку кресла. Достав из кармана последнюю оставшуюся у меня сигарету, я закурила. Топорные движения выдавали полное отсутствие привычки.

Дым, обжегший язык, имел вкус терпких, безжалостных мужских поцелуев. Проклятые воспоминания наполнили меня со следующим вздохом, вызывая ненависть. По большей части, к самой себе.

— Не смотри на меня, — обратилась я к Дису, как когда-то на Цитре. — Ты сам дал этому случиться. Сам всё решил. В тот раз тебя никто за язык не тянул, а я ведь… Тц, не важно.

Слова были лишними. Десница и сам понимал, что именно его «всё кончено» уложило меня в кровать другого мужчины. Пусть даже у этого «другого» прав на меня было куда больше, чем у него.

— Я запрещаю тебе на меня смотреть. Вообще, — проговорила я ещё тише, глотая наркотический смог.

— Это приказ?

— Да. Это приказ.

— А если я его нарушу?

— Я тебя убью.

В Децеме не было никого исполнительнее моей «правой руки»: приказы своего начальства, даже самые абсурдные, он не стал бы нарушать и без наличия угрозы его безопасности. К тому же, в наступившем молчании создалось впечатление, что это «наказание» мужчина счел равносильным преступлению.

— И когда я заслужу прощения?

— Никогда. Не в этой жизни точно, — на полном серьёзе ответила я, туша сигарету. Ставя в наших с Дисом не слишком продолжительных, сводящих с ума отношениях жирную точку.

— Ясно.

Иногда его покорность просто обескураживала.

— Ты самый лучший мой солдат, Дис, ты знаешь? — проговорила я уже совсем другим, преувеличенно бодрым, деловым тоном, беря в руки передатчик. — Поэтому я исполню твоё желание.

— Какое? — без особого энтузиазма поинтересовался он, исправно меня не замечая.

— Заветное.

В Тавросе ещё даже не смеркалось. Но вечно занятый секретарь Иберии всё равно ответил не сразу.

Внезапность моего звонка заставила его насторожиться.

— Нет, Адсон, я не перепутала. Мне нужен именно ты, — медленно и убежденно произнесла я. — Если только Иберия не передумал на мой счёт, и весь уже не извёлся от желания со мной поболтать.

Похоже, его босс сейчас слишком занят. Так что даже если бы его расположенность ко мне была вне всяких сомнений, он не стал бы со мной разговаривать. И вообще, какого ляда я творю, названивая ему теперь, после того, что произошло? Не мне ли было велено сидеть тихо?

— Да-да. Кажется, вы там все на ушах стоите. С чего бы?

Не моего это, собственно, ума дела.

— Ладно, ты только не кипятись. Я ведь по делу.

Адсон нашел это удивительным.

— Найди минутку, чтобы передать кое-что своему боссу, идёт? Для начала, насчёт его сына. Наша с Индрой помолвка расторгается.

На пару мгновений секретарь пропал из эфира, после чего тактично осведомился, не сошла ли я с ума, а если даже нет, с чего наши личные дела должны беспокоить Его Величество? Этот вопрос я должна обсуждать исключительно с наследником. Но лучше это делать после того, как протрезвею.

— С того что «этот вопрос» — дело государственной важности. Децема отныне не имеет ничего общего с Нойран.

Конечно, кроме того, что первая подчиняется последнему — между нашими кланами ничего общего.

— Об этом и речь, Адсон. Децема больше никому не подчиняется.

Это что, бунт?

— Вроде того.

Что ж, в таком случае он передумал: об этом Иберии нужно узнать незамедлительно. Мир нам и прах к праху.

— Погоди-погоди, это ведь ещё не всё. Не то что бы я тороплюсь, но пусть твой босс признает нашу независимость как можно скорее, договорились?

Конечно-конечно, он сделает это сразу после того, как самолично узнает у меня о причинах такой неоправданной наглости.

— А я тебе расскажу. Да. Причина в том, что ему не стоило оставлять свою игрушку без присмотра. Отправить её «тайком» в его летнюю резиденцию с минимумом охраны, а потом приговорить моего телохранителя к сожжению… это хреновое уравнение дало именно такой ответ. У вас там что, у всех нелады с математикой? Или с логикой?

Ого, Адсон был просто сражён масштабами моего безумия. Да ведь это не бунт совсем. А настоящая война.

— Ага, тут ты прав. Вот только пусть Иберия кое-что примет к сведению: замечу вас на горизонте, и я «скормлю» его прелестницу своим псам. Они у меня тоже вечно голодные и злые, им сгодятся и объедки.

Когда секретарь обещал передать своему господину всё дословно, в его голосе отчётливо звучал скепсис. Он не верил, что мои угрозы остановят вконец взбешённого Иберию от уничтожения обнаглевшего, проблемного, унижающего его достоинство регулярно клана. Не верили в это и мои старейшины.

— Да, Иберия, может, и помешался на ней, но он прежде всего глава Нойран и всего Эндакапея, а не влюблённый герой, — озвучил свои мысли на Совете Олафер, которому поддакнул и Бартл.

— Нашему боссу манипулировать чувствами не впервой, — вставил Десница, скрещивая руки на груди. Намекая на себя и Паймона. — В прошлый раз ей это удалось блестяще.

— Конечно, Иберия не герой, — согласилась я с Олафером. — Я даже не думаю, что он в неё влюблён.

— Так зачем?..

— Вернуть её — дело принципа для него. Я забрала женщину, которую все в Эндакапее считают его собственностью. Вы понимаете, как это выглядит?

— Отстойно. Выглядит, — подал голос Раск.

— Кроме того, я поставила ему условие, которое он с удовольствием выполнил бы и без всяких ультиматумов.

— Прошу прощения? Он с удовольствием вернёт нам независимость? — недоумённо уточнил Кей.

— Конечно, ведь чтобы нас сравнять с землёй, ему нужно следовать некоторым правилам Синедриона, — пояснила я, после чего роль рассказчика на себя принял Олафер.

— Иберия хочет нас уничтожить, но сделать это, будучи нашим патроном, он может лишь одним способом — распустить Децему. А это совсем не та месть, которую мы теперь, по его мнению, заслуживаем. Даровав же нам независимость, он может уже в следующую секунду разбомбить здесь всё к дьяволу, так как мы к его империи не имеем больше никакого отношения.

Раск сглотнул.

— Так разве… вы тем самым не облегчаете ему жизнь? Сами же кладёте голову на плаху.

— Не важно, как это есть на самом деле, — ответила я. — Важно, как это будет воспринято общественностью, когда Иберия пойдёт у нас на поводу.

— Грёбаная политика, — сокрушенно вздохнул Кей. — Какая разница, как это будет воспринято, если в итоге последним смеяться всё равно будем не мы? Вы говорите так, будто понятия не имеете о том, что у Нойран оружия и людей столько, что при желании они могли бы каждого на этой планете порешить.

— Да, но у Нойран нет тебя.

Ему это безгранично польстило, кажется, Кей даже раздулся от самодовольства.

— Чтобы выиграть, нам нужно всего лишь устранить Иберию, — добавила я, пытаясь предать голосу хотя бы каплю безразличия.

— Всего лишь? — переспросил Бартл. — Даже с учетом того, что вы его сильно оскорбили, он не явится сюда самолично, а пришлёт своих головорезов.

— Никого он не пришлёт.

— Да с чего…

— С того, что кроме Иберии, есть ещё и Индра, — подал голос проницательный Десница. — Что-то мне подсказывает, что он скорее сдохнет, чем позволит случиться этой войне. Тем более теперь.

Сугубо интимный смысл последней фразы остался между нами. Ведь из всех присутствующих только Дис и я знали, что подразумевается под этим «теперь».

— И что… что это значит? — поинтересовался робко Раск.

— Это значит, что в Таврос придётся явиться нам самим.

— Отлично! — с неожиданным воодушевлением воскликнул Мышь. — Хоть появился весомый повод посетить столицу.

50 глава

В случившихся через несколько часов «переговорах», Иберия не скупился на выражения, описывая мою смерть столь живописно, что воображаемая боль ощущалась мной как вполне себе реальная.

Я основательно подпортила ему кровь своими фокусами, сначала с Лайзом, потом с Розой. Теперь даже нельзя было с уверенностью сказать, что выводит его из себя больше — преждевременная кончина его обидчика или похищение его любовницы.

В любом случае, ещё до того, как Иберия это произнёс, я знала: для меня уже нет обратного пути. Если я хочу жить, а мой клан — процветать, мне придётся пойти на убийство человека, которого долгое время называла своим отцом.

Потяну ли я подобное? Не физически. Морально.

Казалось, что да.

Уже на следующий день особое положение Децемы, навлёкшей беспощадный гнев своего владыки окончательно и бесповоротно, стало известно всему Эндакапею.

Ещё через день, каждый клан, платящий Нойран дань, исправно одну за другой прислал нам двадцать семь кроваво-алых роз, источающих сладковатый запах увядания. Тления. Смерти.

Потом истекли отпущенные Иберии на раздумья пять дней. Простая формальность, говоря откровенно, ведь и он, и я знали, чем закончится это ожидание: Роза вернётся в Таврос, а Децема получит свою независимость.

Обмен случился на границе наших территорий с первыми лучами солнца. На обезвоженном пустыре вместе со мной гостей встречали Дис и Раск, неимоверно довольный возможностью стать частью команды. В прохладном салоне машины под присмотром Бартла своих спасителей дожидалась Роза.

Они, к слову, не заставили себя долго ждать, появляясь буквально следом за нами. Зевая от усталости, я смотрела на то, как разрастается, приближаясь, облако дорожной пыли. Хотя тут каждый должен был понимать, что моя беспечность — напускная. Потому что (по задумке ли Иберии, или его собственному желанию) в одной из машин находился Индра.

Встречаться с ним теперь и при таких обстоятельствах… Я бы охотнее поболтала с глазу на глаз с его отцом. Это бы не так смущало, и было бы, ей-ей, безопаснее. Потому что, судя по взгляду, которым меня Индра наградил, моей смерти он хочет даже больше Иберии.

Оставив своё сопровождение у машин, наследник Нойран направился ко мне медленно, но уверенно. В знак (пока ещё) благих намерений я тоже сделала несколько шагов навстречу, тем не менее держа ладонь на рукояти сабли.

По правилам переговоров между враждующими сторонами должно оставаться не менее трёх метров. В тот раз Индра благополучно этикетом пренебрёг.

— Стой, — бросила я, но мужчина проигнорировал этот приказ, даже не думая замедлиться. — Я сказала тебе остановиться!

Подкрепляя слова действием, я неуловимым движением извлекла из ножен оружие, выставляя его перед собой. Его охрана среагировала безупречно, доставая свои игрушки. Мои парни решили от них тоже не отставать.

Сосредоточенные и едва дышащие, они готовы были сорваться с цепи в любой момент. Нужен был всего лишь один жест.

Я едва не отступила, когда острие сабли уперлось в мужскую грудь, портя без сомнения очень дорогую рубашку. Моя рука дрогнула, и это не утаилось от внимания молодого господина.

— А я ведь до последнего верил тебе, — голосом разочарованного учителя изрёк Индра, даже не думая уменьшить давление клинка, расположившегося в опасной близости с его сердцем. — Какая проза. Я научил тебя держать оружие, и вот теперь ты наставляешь его на меня.

— О, можешь даже не начинать, — выплюнула я, понимая, что перечисление всех причин поступать так, займёт у меня слишком много времени. — Забирай то, зачем пришёл и проваливай.

— А если я пришёл за тобой? — На этот раз, когда он двинулся вперёд, я не шелохнулась. Пуская ему кровь. Но Индра, особенно в гневе, особенно на меня, ведёт себя как самый настоящий не замечающий боли психопат. — Или ты уже забыла, как обещала стать моей женой, Эла? Я ждал три года. Никому не знать, что стоило мне сдержать слово, но я…

— Позволь тебя поправить, но ты получил обещанное раньше срока. Так что тебе не на что жаловаться.

Чёрт возьми, и почему я позволила этим переговорам перетечь в сугубо личное русло?

— Я получил обещанное? Я не получил и сотую часть того, что мне полагалось.

— Ты меня поимел. Разве ты не этого добивался? Чем ты недоволен? — поцедила я сквозь зубы.

Он казался изумлённым.

— Много чем. Твоим предательством. Твоей изменой. Твоей ложью. У меня вообще довольно много причин для недовольства.

— А ты раскинь мозгами. Может, ты это заслужил?

— Если я заслужил подобное, тогда что заслужила ты? Как мне наказать тебя, после того как ты вновь окажешься в моих руках?

— Даже не трать время, тебе никогда…

— Нет, всё будет именно так, как я сказал. — Эта абсолютная, осознанная уверенность в каждом слове напугала меня. — Я получу тебя обратно. Теперь это занимает все мои мысли, а тебе ли не знать, как одержимо я иду к своей цели. И оно того стоит. — Его охваченный безумной страстью взгляд скользил по мне. — Я знаю, как ты хороша без одежды. Я видел тебя всю. Видел, как соединяются наши тела. Как ты выгибаешься, когда я двигаюсь в тебе, такой восхитительно тесной, идеальной для меня. Я до сих пор чувствую твой сладкий вкус на губах и языке. В моих лёгких твой запах. Мои руки не помнят ничего нежнее твоей кожи. Получив тебя в тот раз, я понял, что три года — справедливый срок. Для того чтобы присвоить тебя окончательно, я готов ждать и дольше. Да, Эла, я подожду. Мне не привыкать.

Судорожно выдохнув, я прошипела:

— Жди. Только молча и подальше отсюда.

— Я даю тебе последний шанс. За твоё очередное «возьми меня» я прощу тебе любой грех, — с насмешливой ухмылкой заверил Индра.

— Возьми-ка лучше Розу. Осчастливь уже бедняжку, ей пришлось нелегко.

— Что ж, я и не рассчитывал на твоё согласие. — Он сделал шаг назад, давая ране залечиться за считанные секунды. — Решение о выходе Децемы из-под патронажа Нойран будет подписано отцом сразу после моего звонка. Я же позвоню ему лишь в тот момент, когда пленница окажется в машине.

— Одно условие, — пробормотала я, опуская, но ещё не решаясь прятать оружие в ножны. — Ты должен доставить её Иберии в том виде, в котором получишь.

Это заставило его очевидно напрячься. Медленно переведя взгляд с меня на аэромобиль, Индра, вероятно, гадал над тем, каким именно увечьем одарила заложницу Децема. Отрезали ли мы ей палец? Нос? Ухо? Наградили ли уродливыми шрамами? Какое «послание» должен был получить его отец?

Повернувшись, я кивнула водителю, стоящему снаружи машины, и тот поспешил открыть дверь. Он даже проявил галантность, придерживая трясущуюся девушку за локоть, когда та пыталась поймать равновесие.

Опешив, Индра прошептал:

— Какое прекрасное объявление войны.

Пошатываясь и спотыкаясь, в его сторону брела Роза, облачённая в пышное, как распустившийся бутон, платье кроваво-алого цвета.

* * *

Но даже говоря это, Индра до последнего не верил, что я осмелюсь на радикальные меры. Пойти против него и отца? Заявиться в их дом с оружием и с твёрдым намерением это оружие использовать по назначению? Объявить войну и подкрепить это решение реальными действиями?

Молодой господин предпочитал считать происходящее между нами дурачеством, игрой гормонов, элементарной женской истерикой. Он был убеждён — пройдёт месяц, моя необоснованная злость и обида утихомирятся, и я вернусь к своему благодетелю, наставнику, мужу, который встретит меня с распростёртыми объятьями.

Но прошёл месяц. Месяц совершенного бездействия со стороны Нойран и подвластных Иберии кланов. Месяц «немой войны», как впоследствии это время будет именоваться в истории.

Пользуясь затишьем, Децема вооружилась до зубов и ощетинилась.

В Совете случилось пополнение. Таким образом, Раск стал самым молодым старейшиной Децемы, и это обстоятельство ощутимо его растрогало. В отличие от Анны, для которой успехи и неудачи никогда и не были причиной выдавить из себя хотя бы каплю эмоций.

Казалось, клан достиг предела своей силы, что охотно подтвердил и Кей на последнем Совете, с намёком на то, что, если уж действовать, то только сейчас.

Последний Совет… странное, навязчивое предчувствие убеждало меня в том, что «последний» стоит ставить рядом с «в моей жизни». Хотя я никогда не доверяла интуиции ввиду полного её отсутствия. Не полагалась я на неё и в тот момент, когда объявилась на вражеской территории с крохотным отрядом, всё ставя на мгновенный, точный удар в самое сердце противника.

Могла ли я представить пару лет назад, что однажды приду сюда с оружием? Чтобы отобрать жизнь самого неприкосновенного человека в Эндакапее? Того, на кого, казалось бы, моя рука никогда не поднимется.

Моё очевидное смятение ставило под угрозу всю операцию.

— Предоставь Иберию мне, — настойчиво предложил Десница, на что я лишь покачала головой.

Иберия, несмотря на то, что был главным призом в сражении, не являлся основной проблемой. Он был довольно слабым противником, и уже давно утратил мою собачью преданность.

Главную сложность для меня представлял его сын. Беря на себя Иберию, Дис тем самым оставлял мне Индру, не понимая, что против наставника я не потяну. Даже чисто психологически.

Однако предложение «правой руки» было логично в другом: так и не прошедший модификацию Дис едва ли мог превзойти Индру, даже со всей своей необъятной ненавистью и железными причинами теперь-то уж точно размозжить ублюдку череп. Его лихорадочное желание этого поединка, кровавой мести, убийства почти уравнивало их силы.

Почти.

Оказавшись в личных покоях Его Величества, мы с Десницей наткнулись на невозмутимо сидящего в кресле молодого господина. Я знала — именно за той картиной, к которой Индра сидел спиной, располагалось убежище, бронированная комната, где теперь прятался его отец.

— Ты знаешь планировку этого особняка блестяще, — пробормотал наследник, кидая взгляд на часы. — Я верил, это займет больше времени…

— В сторону! — процедила я, тяжело дыша, наблюдая за тем, как мужчина плавно поднимается.

Отойдя к стенам, украшенным картинами с сюжетами баталий древних эпох и холодным оружием, Индра взял в руки обоюдоострый меч. Повернувшись, он взвесил оружие в руке, после чего кивнул в сторону замаскированного тайного входа.

— Иди. С отцом ещё два охранника. Да и сам он вооружен.

Сказать по правде, это шокировало.

— Какого чёрта ты…

— Думаешь, у тебя хватит сил, чтобы провернуть подобное? — усмехнулся он холодно, любуясь игрой света на лезвии. — Ты можешь подойти к нему вплотную, поставить его на колени и даже поднести саблю к самой его шее. Но ты никогда не доведёшь дело до конца.

— Посмотрим, — прошипела я решительно.

— Так чего ты ждёшь? — Когда я оказалась возле входа в убежище, Индра окликнул меня: — Если у тебя и правда такие серьёзные намерения, советую в последний раз взглянуть на меченого. Смерть моего отца неизбежно повлечёт смерть твоего любовника.

Игнорируя его предупреждение, я даже не подумала обернуться, бросив:

— Он мне не любовник.

Оглавление

Пролог

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

18 глава

19 глава

20 глава

21 глава

22 глава

23 глава

24 глава

25 глава

26 глава

27 глава

28 глава

29 глава

30 глава

31 глава

32 глава

33 глава

34 глава

35 глава

36 глава

37 глава

38 глава

39 глава

40 глава

41 глава

42 глава

43 глава

44 глава

45 глава

46 глава

47 глава

48 глава

49 глава

50 глава Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg