«Допустимая погрешность некромантии »

Допустимая погрешность некромантии (fb2) - Допустимая погрешность некромантии 547K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тальяна Орлова

Допустимая погрешность некромантии  Тальяна Орлова  

Глава 1

Вот бывают такие дни, когда лучше не вылезать из постели. Несмотря на проблемы, прогулы и затекшие бока — не вылезать! Это был как раз один из таких дней, однако я до мудрейшей философской мысли к тому моменту не дошла до такой степени, чтобы следовать инстинктам.

Началось с того, что когда принимала душ, упала в обморок. Просто отключилась, а потом очнулась на скользком полу, щедро поливаемая теплой водой. И ведь обмороки совсем мне несвойственны. Да я никогда до сих пор в них не оказывалась, но сообразила быстро: это ничто иное, как самый настоящий обморок. Когда ты открываешь глаза и не понимаешь, что происходит. Вот если бы в мои привычки входило укладываться спать в любом теплом и влажном местечке, тогда можно было подтянуть и другое объяснение. Но это была потеря сознания, длившаяся, возможно, всего несколько секунд. Мне даже сон какой-то привиделся: перед глазами промелькнула мрачная картинка, вспомнить которую в подробностях не удалось. И что же я? Поднявшись на ноги и не ощутив признаков головокружения, не вернулась в безопасную постель, а поспешила в институт. Да, до философской мудрости мне далеко.

На первую пару все равно опоздала. Да и весь день получился каким-то сумбурным. Не было бы большой беды, если бы я его провела в постели. Хотя вряд ли моя кровать могла гарантировать избавление от дальнейших неприятностей.

В трамвае по пути домой я снова отключилась. Хотя, возможно, на этот раз задремала. Но вот картинка, привидевшаяся мне утром, теперь вспомнилась отчетливо. Даже детали удалось разглядеть: какое-то темное, очень мрачное и душное помещение, освещаемое или плохим светильником, или вовсе каким-нибудь факелом. И голоса:

— …может быть, она ведьма?

— С чего ты взял? Не рыжая ведь! — неприятный гогот.

Я только на минутку успела ухватить лицо — молодой парень, совсем еще подросток. Кажется, я даже разглядела подростковые прыщи на подбородке и черный воротник… А потом очнулась. Или проснулась. Поежилась от неприятных ощущений. Вернувшись домой, все же отдалась на волю судьбы — отправилась в кровать. Эти полтора обморока могут быть следствием простуды или переутомления. Хотя я и понятия не имела, что такое переутомление, но чисто теоретически когда-то оно со мной должно было приключиться. Это ничего, что я в библиотеку после занятий не зашла, не передала старосте факультета список участников на предстоящий парад и репетицию по танцам пропустила. У меня, между прочим, переутомление! Хоть никто в такое оправдание и не поверит… совсем не вписывается в мой стиль жизни. Однако даже до меня уже дошло, что все дела могут подождать и до завтра.

Перевернулась на другой бок и снова поплотнее укуталась, но движение вызвало новую мысль, заставившую застонать. Бывший же еще должен нагрянуть! Он уже три дня названивает и вопрошает, когда я ему телевизор отдам. Мы с ним жили-то вместе две недели, но раздел имущества — как после золотой свадьбы. Вчера я ему и заявила, что ноженьки его распрекрасные не отвалятся, ежели хозяин их сам соблаговолит наведаться и рученьками своими распрекрасными спорный телевизор унести. Мне, между прочим, совместно купленный телевизор и не нужен! Мне, между прочим, даже смотреть его некогда! Но тащить его на другой конец города, чтобы эту мысль доказать, я желанием не горела. Костя бурчал что-то в свойственной ему манере, но потом согласился зайти сегодня после занятий.

Открыла один глаз и нацелила его на часы. По закону подлости стоит мне только-только уснуть, как Константин-большой-любитель-отечественного-телевидения явится и разбудит.

Но выбора мне не дали: меня будто всасывало то ли в сон, то ли в очередной обморок. Я цеплялась сознанием за края реальности, но ничего не могла поделать — знала, что стоит мне только закрыть глаза, как падение станет неизбежным. И они закрывались, невзирая на колоссальную силу воли, которой у меня было в переизбытке. Как я раньше полагала.

И открылись в уже почти знакомой комнате. Исчерпывающим доказательством повторения сна служил прыщавый подбородок, а потом и глаза подростка, который рассматривал меня.

— Получилось… — неуверенно промямлил он и у кого-то жалобно поинтересовался: — Получилось?

Другой подбородок и другие глаза. Они, встретившись с моим взглядом, расширились.

— Получилось, Изинк! Получилось!

Как я ни старалась, не могла разделить их восторга. Появилось еще одно лицо — третий подросток начал подвывать какой-то радостный гимн. Второй, самый уверенный, моргнул пару раз — видимо, чтобы закрепить зрительный результат — а потом произнес торжественно:

— Поздравляю тебя, Тайишка! Сим утром ты скончалась, но благодаря нашему вмешательству возвернута к жизни!

— Чего?! — не поняла я. Ну, а кто на моем месте бы понял?

— Поздравляю тебя, Тайишка! — глупо повторил парень. — Тебе дарован шанс, о котором ропщет каждый смертный!

— Чего?

Снова прыщавый подбородок в поле зрения:

— По-моему, она нас не узнает, Ридди… Не утратила ли она при возвернутости память или разум?

Ридди нахмурился, наклонился ниже, обдавая неприятным дыханием и пощелкал перед моим носом пальцами:

— Эй! Узнаешь нас? Как меня зовут?

— Ридди, — ответила я, как если бы неожиданно оказалась на экзамене по бухучету, где любая подсказка может вывести тебя в число сдавших. Но до того, как экзаменатор и его приспешники принялись хлопать радостно в ладоши, добавила: — А теперь, Ридди, верни меня туда, откуда взял!

Они вытаращились на меня втроем.

— Куды ж это вернуть-то? За грань смерти? — никак не мог понять прыщавый Изинк.

Мой обморочный кошмар явно принимал комедийный оборот. Однако с инициативой я справляться умею:

— Вот где взял, туда и верни. Скоро Костя придет телевизор забирать.

— Чего?! — кажется, этот вопрос здесь уже звучал.

— Ребята, — как можно спокойнее продолжала я. — Вы реально прикольные, но при этом какие-то немного пугающие. Давайте я назад вернусь, телевизор Косте отдам, а потом можем снова побеседовать.

Они, вместо того чтобы всерьез обдумывать мое предложение, недоуменно переглядывались.

— Тайишка не в себе…

— Безумна! Но дар речи не потеряла!

— А это значит, что со временем может и прийти в себя…

— Учитель ведь говорил, что возвращенные часто поначалу не могут понять, что происходит! А вы на себя прикиньте: вот вы лежите на земле со сломанной шеей, а вот уже живете полной жизнью. Оно так-то радостно, конечно... но не сразу.

— Нам ее учителю показывать пока не надобно, а то по темечку настучит и дипломную не засчитает. Пусть она для начала…

Я не выдержала этой несусветной перепалки:

— Э-э! Шпана! Давайте, может, вместе решать, кто из нас в себе?

Приподняв голову и попытавшись сесть, я осеклась. Неудивительно, что меня пробирал озноб — я оказалась совершенно голой! Вскрикнула от неожиданности и спонтанно прикрылась. Комедийный оборот принимал эротическо-извращенные очертания.

Вся троица вернулась ко мне, но до моей наготы им вовсе не было дела. Они даже ладошки свои кривенькие вверх задирали и как будто пытались меня успокоить:

— Тихо, Тайишка, тихо! Тебе сейчас трудно все осознать, потому поверь на слово — мы знакомцы твои. И когда ты утрецом померла, так решили, что на тебе испытания и проведем. Ежели удастся, то хорошего человека на белый свет вернем, а ежели нет, то ты все равно с утреца померла…

— И все ведь удалось, так что сделай милость — возрадуйся уже! И нам учитель дипломную защитает! Нам до диплома еще пять лет учиться, и потому такой прорыв не останется неоцененным!

— Всем хорошо, Тайишка, всем! Так что прекрати кукситься и возрадуйся!

Весело, но мне надоело еще в самом начале. До такой степени, что захотелось захныкать, хотя я вовсе не плаксива:

— А как мне проснуться-то, знакомцы? Я вот сейчас ка-ак проснусь, на вас обиженная, и больше не приду для приятельской болтовни!

— О чем она, Ридди?

По всей вероятности, этот был из них самым башковитым. Или просто самоуверенным, что часто путают с умом. Он окинул взглядом меня, потом друзей и серьезно резюмировал:

— Понятия не имею.

— Может быть, мы вернули Тайишку, да не целиком? — предположил третий, имени которого я еще не слышала.

— Понятия не имею, — с той же серьезность повторил Ридди.

В конце концов они удосужились дать мне какой-то грязный плед, чтобы завернулась в него, и кружку с кислым молоком. Я не испытывала особенного голода, да и предпочла бы перекусить чем-то более съедобным, потому отставила кружку на пол, вся сжалась для сохранения тепла и пыталась расслышать, о чем они в углу бубнят. Скорее бы Костя пришел — разбудит ведь. У него характер такой: тихо телевизор не заберет, обязательно захочет и настроение испортить. А у спящей меня настроение очень устойчивое. Приди скорее, Костенька, испорть уже мне настроение!

— Может, все-таки учителя позовем? А вдруг она взбеленится, как гака?

Все оглянулись на меня, зыркнули круглыми глазами. Вероятно, они боятся меня не меньше, чем я их.

— Как… гака? Подожди-ка, ведь в черной книге точно было о том, что некоторые люди возвращаются не людьми…

Я тут вот что подумала. Мне и холодильник не слишком-то нужен. Приходи, Костя, забирай и холодильник. Что хочешь забирай, ничего не жалко. Только разбуди.

— А если она все же ведьма? Ведьм же нельзя возвращать!

— Да не была Тайишка ведьмой! У ней волосья светлые, а не рыжие! Или погодь, может, немного рыжие?

Рыжей меня в глаза еще никто не осмеливался называть. Перемахнула одну прядь через плечо и зажала в кулаке. Да, даже при таком жутком освещении ни капли рыжины, чтобы ярлыки тут навешивать! Странно только, что волосы мне снятся длиннее, чем есть. Почти до пояса — красота! Но я бы ни за что такие патлы не отрастила, слишком много ухода требуют. В прошлом месяце под длинное каре подстригла…

— Она могла не знать, что ведьма! Нигде ж не училась, с колдунами не общалась, а они ж изредка бывают и не рыжими... А-а! Ребята, мы вернули к жизни ведьму!

— Не паникуй! — истеричным шепотом отозвался Ридди. — Рано еще паниковать!

И последнее «вать» прозвучало писком на грани слышимости. Да, истерика у всей троицы не за горами. И у меня недалеко. Сейчас вдруг вспомнился Костя. Зачем я вообще с ним расставалась, с любименьким моим? Ну и пусть зануда, ну и пусть любитель разводить бесконечные скандалы на ровном месте. Зато сейчас был бы дома — глядел бы свой любименький телевизор и нудел бы под ухом, что я разоспалась посреди бела дня. Ко-остя, Ко-о-остенька, где ты там, родной?

* * *

Наконец-то приятели мои новоявленные созрели до очередной гениальной мысли:

— А почему она молоко не пьет? Может, ей не молоко нужно?

Хором ахнули и отшатнулись к противоположной стене, как будто в моей приподнятой брови разглядели смертоносное оружие. Потом Ридди, демонстрирующий хоть какие-то признаки интеллекта, выдавил:

— Это не значит, что она гака. Пока еще не значит… Но до тех пор, пока не убедимся, учителю ее показывать нельзя — вышвырнут из академии за милу душу.

— Вышвырнут, — согласился Изинк.

И третий, имя которого я не запомнила, поддакнул:

— Как пить дать — вышвырнут. А если гака проголодается до того, как мы позовем учителя?

— Да не гака это! — рявкнул на него Ридди. — Глянь, глаза какие добрые!

Я окатила их презрением. Возможно, в плохо освещенной каморке не видно, какие именно у меня глаза добрые. Однако сомневающийся облегченно кивнул, а Ридди вздохнул:

— Товарищи, нам нужна помощь.

Да ладно! Мне уже полчаса назад стало ясно, что им нужна серьезная помощь. От присутствия пары психиатров в нашей компании я бы точно отказываться не стала. Но у Ридди на уме был другой план:

— Мой кузен учится в выпускном на мага… Если он не сможет дать совет, тогда уж пойдем сдаваться учителю.

— Это который Эльрик? — скривился прыщавый. — Да он такую цену заломит, что мы потом сами гаками станем, чтобы прокормиться.

— Эльрик, Эльрик, — сокрушенно, но уверенно добивал Ридди.

— Я против! — заверещал третий, имя которого так и канет в анналы этой комедийно-эротической истории по причине моей невнимательности. — Он у тебя… прости ради первого надгробия, просто ужасный человек!

Ридди повернулся к нему и отчеканил:

— Согласен. И готов выслушать твои предложения.

Предложений больше не нашлось, и потому меня оставили в одиночестве. Не забыв запереть дверь. Я огляделась еще раз. Стол в центре, на котором я очнулась, оказался кроватью без матраса, выдвинутой в центр. Еще две стояли около стен. Пара больших тумб и смердящие лампы на стенах. Как они тут не задыхаются? Узенькое мутное окошко под самим потолком. Восхитительный кадр для начала фильма ужасов. Что-то в моем кошмаре все жанры перемешались, а я не сторонница подобных миксов. Костян мой явно запаздывает. Ну не уйдет же он, не разбудив меня? Только не это!

— Сиди ты на месте, зачем нарываешься?

Я подпрыгнула и принялась озираться, но даже в темных углах не могла разглядеть говорившую. Знакомый женский голос прозвучал совсем рядом. Но рядом никого не оказалось.

— Кто здесь?

Мне не ответили. Несмотря на все происходящее, я не была пока в состоянии признать себя безумной… или склонной к слуховым галлюцинациям.

— Эй, — позвала мягче. — Ты где?

— Здесь я, — буркнуло мне в ответ недовольно. — Не ори так.

Когда я поняла, что слова несутся из моего же рта, подпрыгнула на месте еще раз. Нет, все же диагноз о психическом состоянии можно и пересмотреть. И до того, как я поддалась панике, прямо в голове у меня раздался мой же голос:

— Тихо! Ты совсем ничего не боишься?

Теперь вот боюсь…

— Ты кто? — спросила все равно вслух.

— Это меня они оживляли… А как ты здесь оказалась — большой вопрос. Но ты не нарывайся, белыми духами леса прошу, только не нарывайся…

Она захныкала. Я же, как оказалось, еще не устала удивляться:

— Тайи-иш… как тебя там? Это ты, что ли?

— Я, — нет, она точно хныкала.

— А что же раньше молчала?

— Боялась. А когда в себя пришла, ты уже тут во всю буянила!

— Я буянила?

Она замолчала и больше не отвечала мне. Я, кстати говоря, тоже желанием общаться не горела. Это же надо, тут все время сидела и хоть бы совет какой подкинула! Боялась она. Ну да. А я здесь, получается, в самой привычной для себя обстановке буянила.

Когда из коридора раздался хохот, я поспешила снова закутаться в плед и вжаться в стену. Спаситель честной компании пребывал отчего-то в самом веселом расположении духа:

— Придурки! Кретины отмороженные! У вас на троих ни одной извилины не нашлось?

И со смехом же ввалился в каморку, остальные спешно закрыли дверь и подтолкнули его ко мне. Новенький был заметно старше предыдущих — примерно мой ровесник. Почти приятный на вид блондинчик, если бы не ситуация, уродующая сейчас любое восприятие. Своим смехом он вводил младших в краску и не стеснялся в выражениях:

— Идиоты с мозгами древнего мохряка! Тупоголовые…

Ридди, который и до сих пор демонстрировал наибольшую отвагу, перебил:

— Кузен! Ты взял с нас тридцать процентов нашей стипендии до конца года для того, чтобы нас оскорблять?

— Тридцать? — тот в ответ расхохотался еще веселее. — Уже пятьдесят!

— Что?

— Я говорю советы, а вы слушайте и в уме подсчитывайте. Трупы для дипломной работы некроманта берут из утвержденного списка! Проверяют, чтоб до седьмого колена ведьминской крови не было и иных подозрений на связь с духами, чтобы исключить возвращения не-человеком. Подписи родни собирают… И, скажу я вам, далеко не всегда наследнички подписываются под желанием воскресить так вовремя почившего богатого дядюшку…

— Эльрик, ты можешь короче? Что нам делать?

— Что вам делать, идиоты? Так не перебивайте, внемлите мне. За воскрешение трупа вне утвержденного списка вас вышвырнут из академии, а ее тихонько придушат. За воровство трупа — штраф. Такой, что еще ваши правнуки вас недобрым словом будут поминать. А если она гакой обратится да кого-нибудь сожрет, то вас самих в лучшем случае придушат. Слышите в моих словах про пятьдесят процентов?

Побледневший Ридди кивнул за всю троицу:

— З-за м-молчание?

— За молчание, за мычание… — Эльрик не дождавшись полного согласия, шагнул ко мне и присел на корточки, внимательно разглядывая. — Она человеческой речью владеет?

— Еще как владеет! — будто обрадовался один из приговоренных.

Эльрик наклонился ко мне сильнее:

— Рожа у нее знакомая…

— Так ведь это Тайишка! Служанка седьмой принцессы. Хорошая девушка, тихая… да и сирота. Вот мы и решили, что всем только в радость будет, если мы ее вот так неожиданно вернем…

— Что-то не вижу я ее радости, — Эльрик хоть смеяться перестал, но улыбался так же широко. — Ладно. Ты помнишь свое имя?

Внутри меня молчало, потому пришлось отвечать мне:

— Оля.

Он удивился, но обернулся к остальным:

— Новость первая: она не гака.

— П-почему?

— Потому что сейчас она обгладывала бы ваши косточки, а не несла эту чушь. Вы ведь даже руки ей не связали, кретины! — он снова повернулся ко мне. — А поподробнее о себе можешь?

Это я могу. Почему бы и не поговорить, когда тебя насильно куда-то притащили и заперли? Да и голос мой был твердым:

— Соколова Ольга Сергеевна, ваш благородие. Живу в Москве, студентка третьего курса международно-финансового, профорг факультета, уроженка Томска…

— Чего уроженка?

— Томска, ваш благородие, Томска. Того, который в Томской области. Номер паспорта надо? Кем и когда выдан...

К счастью, его глаза теперь тоже округлились, и это приносило заметное моральное удовлетворение. Он даже со своими подопечными говорил без прежней иронии:

— Совершенно точно не гака… И не ведьма. Как ты сказала, тебя зовут?

— Оля. Но ты можешь звать меня Соколова Ольга Сергеевна.

— Ребят… — он теперь не отрывал от меня взгляда. — Я ошибся. Вы не просто идиоты… я даже сравнение не могу подобрать, соответствующее вашему умственному развитию… А у меня богатый словарный запас, уж поверьте…

— Что происходит, Эльрик? — завизжало за его спиной.

— Вы не ту вернули. Не вашу Тайишку…

— А кого? — ничего не понимали главные ничего не понимающие в комнате. — Асура? Ёки? Другого демона?

Эльрик показательно тяжело вздохнул:

— Да вы точно идиоты… Это же вообще другие штаммы демонизма. Асурами не становятся, асурами рождаются. А это… просто чужестранка из какой-то Омской Территории…

— Томской! — я не могла промолчать. — Области! А Омская область находится рядом!

— Слыхали? — он снова смеялся. — Рядом находится, а мы и не знали! В общем, она скорее всего тоже сегодня померла, да вы ее случайно заклинанием и зацепили, вместо своей Тайишки.

Я хотела поправить «вместе со своей Тайишкой», но осеклась. И голос внутри меня предостерегающе зашипел. Да и в самом деле, откуда же мне знать, от какой информации нам обеим станет хуже? Но против другого я возражала точно:

— Я не померла! Они сами меня сюда… всосали.

Он снова заинтересованно глянул на меня, а потом будто поймал новую мысль:

— Ребят, а зеркало у вас есть? Тащите зеркало!

Ему тут же притаранили небольшой кусок темноватого отражающего стекла, позволив Эльрику направить его на меня.

— Смотри-ка, чужестранка, это теперь ты.

Хоть изображение и оставляло желать лучшего, но я с удивлением вглядывалась все пристальнее. Так это и была я. Всегдашняя я. Немного потрепанная, сильно лохматая, глаза подозрительно опухшие, но дайте мне полчаса в душе и привычный арсенал косметики — и я снова стану собой. Только волосы длиннее. Где-то на уровне интуиции по затылку било осознание — вот тут и есть разгадка. Тайишка эта как две капли воды похожа на меня! И, быть может, именно потому меня в нее и всосало. Но эти рассуждения имели бы смысл только в том случае, если все происходящее реально, а не затянувшийся кошмар…

Эльрик смеялся над моим удивлением — видимо, полагал, что я так новому образу изумляюсь. На фоне стен мерцали трясущиеся неудачники. А я все смотрела и смотрела, пытаясь собрать хоть какую-то мысль воедино. Но зеркало от моего лица убрали, после чего Эльрик бодро подскочил на ноги:

— Все, моя миссия на этом закончена. Счастливо оставаться, молодежь, в ваших неприятностях.

В него сразу вцепились три пары рук, не позволяя уйти.

— Подожди! Эльрик! Любимый кузен! Что нам делать?

Он через плечо еще раз глянул на меня, потом уставился на Ридди:

— А что тут делать? Убейте, расчлените и по кускам в лес вынесите. Если повезет, то ее сожрут волки или гаки. На том ваше приключение можно будет считать оконченным. А я молчу, пока вы мне платите по пятьдесят процентов от стипендии.

Теперь они втроем пялились на меня, но и Эльрика из рук не выпускали.

— Как же убить?.. — мямлил прыщавый. — Это же Тайишка!

— Это не Тайишка, придурок, — Эльрик, кажется, начал раздражаться. — А если так сильно нравится, то очень тихо развлекитесь с ней, потом убейте, расчлените и по кускам…

— Помоги! — Ридди вдруг обхватил родственника поперек туловища и уткнулся носом тому в живот. — Помоги, благодетель!

— Самому, что ль, убить? — не понял Эльрик, пытаясь стряхнуть с себя неприятную ношу.

— Сам убей! — Ридди после короткой паузы заговорил настолько уверенно, что даже его друзья опешили. А уж я и подавно. Ишь какие молодцы! Сами оживили, а убивать какого-то левака пригласили? — Или что хочешь с ней делай! Только уведи и нас спаси.

Эльрик долго думал, поглядывая на меня, щурился и почесывал светлый затылок. Потом выдал:

— Ладно. Сам убью. Пусть до ночи у вас посидит, потом я ее заберу. Но тогда семьдесят процентов вашей стипендии до конца обучения! И не развлекаться с ней.

— А почему же тогда не развлекаться? — я так и не поняла, прыщавый уже настроился или тоже уловил какую-то несостыковку.

— И не задавать вопросов! — отрезал Эльрик. — Идет?

Как будто у шалопаев был хоть какой-то выбор.

* * *

Через пару часов я научилась отчетливо произносить слова мысленно. Особенно когда надоело слушать нытье моей подселенки:

— Меня убьют! Этот жуткий тип меня убьет!

— Милая моя, ты уже померла. Неужели новости не слыхала?

— И что с того? Думаешь, что два раза намного приятнее, чем один?

— Да я вообще ничего не думаю… Все жду и жду, когда проснусь.

— Куда проснешься?

— Домой.

Помолчали. Попытались друг друга понять. Соседка даже поддержку оказывала:

— Твой этот… Костя… он уже разбудил бы тебя, если б мог… Ты, Оль, вряд ли теперь домой вернешься. Видала же, ты моя точная копия. Родственная душа из другого мира, не иначе… Они меня призывали-призывали, и тебя заодно призвали.

— Это ты моя точная копия, а не я твоя. И то как-то стыдно, что моя копия такой мямлей уродилась. Хоть бы слово от себя сказала! Да как так можно? Они тут, между прочим, твое тельце обсуждали — то ли гулям своим выкинуть, то ли сначала по кругу пустить, а ты молчишь, как партизан.

— Как кто?

— Забудь. Сравнение с партизаном было неуместно. Любой партизан на меня в суд мог бы подать за такое обидное сравнение.

Она, похоже, обиделась. Я будто бы чувствовала, как она насупилась и отвернулась. Хотя, если не ошибаюсь, то до сих пор любым нашим движением управляла именно я. Вот, шевелю пальцами, вот, вытягиваю связанные ноги. Клинические кретины запоздало так перепугались, что и все конечности мне перетянули. Возможно, подселенка еще в своем теле не адаптировалась, или я сразу перехватила бразды правления — неудивительно, если нашу с ней силу воли сравнить.

От скуки стало немного неловко. В конце концов девица ведь тоже не виновата, что со мной в этот кошмарный обморок вляпалась. И потому я попыталась быть вежливой:

— Ты это, Танюх, не злись. Давай с тобой жить дружно… ну, пока еще живем.

— Давай, — она словно шмыгнула несуществующим носом. — И ведь права ты в чем-то… я всегда слишком тихая была. А ты вон, боевая! Жалко, что до утра не доживешь.

— Это мне тебя жаль. Я-то после нашей с тобой смерти наверняка домой вернусь. Там меня мое тело дожидается. И телевизор.

— Не думаю… Разве сознание не умирает вместе с телом? Его опосля воскресить можно, но вначале оно умирает!

— Много ты знаешь о некромантии!

Она фыркнула:

— Зато кое-что знаю о смерти, — потом добавила примирительно: — Я не могу быть уверенной, Оль, но есть вероятность, что жить нам с тобой теперь вместе. И очень недолго.

В мыслях наступил такой раздрай, что в висках заломило. Но я всеми силами пыталась не впадать в истерику.

— Тогда придется выживать, Танюх. И ты со мной. Потом вернемся и прибьем этих отморозков! Оторвем им все, чтобы нечем больше было некромантить!

Она как будто хихикнула, но потом рассуждать принялась:

— Зря ты так. Если тебя и сможет кто домой вернуть, то только некромант. Настоящий, опытный. А не вот это вот… они ж ученики просто. И похоже, не самые прилежные.

— Ну все, план утвержден. Выживаем, потом ловим первого попавшегося опытного некроманта и заставляем его нас расселять. Хотя судя по предыдущему опыту, очнуться мы можем в какой-нибудь свинье или табуретке… Эдакая неудачная реинкарнация.

— Зря ты так! — повторила подселенка. — Некроманты хорошими бывают. И очень сильными, — я не могла ни опровергнуть, ни согласиться, потому слушала дальше. — Меня в детстве некромант спас! Я сейчас тебе расскажу… все равно до нашей гибели делать нечего. Мне года два было, и заболела я сладкой болезнью. Это такая напасть — неизвестно откуда появляется и лекарствам не поддается. От нее сначала в туалет часто бегают, потом сильно худеют. Человек ест, ест, а все равно худеет. Если у старика случится, то он и годами так жить может, а когда у ребенка или молодого — все, пиши пропало. Ничего не поможет.

— Ты сейчас диабет описала. Первого типа. И лечится он инсулином.

— Магией он лечится! Но на ведьму такого уровня у маманьки денег не было. Она мне уже и рубашку сшила, в которой хоронить, и ревела, ревела… И тут в нашу деревню некромант столичный пожаловал. Сам в дом постучал, ночлега попросил. Матери к тому моменту было все равно, а он ей и говорит, что может меня излечить. И гляди-ка, излечил. Я уже через пару дней с соседской ребятней скакала. Мать в ноги ему кланялась, все барахло из дома собрала… ну, хоть чем-то заплатить. А он не взял ничего и заявил, что я сама в будущем ему долг верну. Вот такой добрый человек!

— Танюх, у тебя приоритеты сбиты. Он тебя в должницы записал, герой дня без галстука.

— Не надо так, Оля! Ведь с того дня ни о каких долгах и речи не шло. Жила я своей жизнью преспокойно… а два года назад маманька померла. Змея ее укусила. Я тогда собрала пожитки да в столицу пошла. Устроилась в услужение, чтоб с голоду не помереть. Хорошая у меня барыня была, она меня потом во дворец и пристроила. В прошлом месяце я стала прислуживать седьмой принцессе…

Поскольку молчунья моя, которая оказалась очень даже говорливой, вдруг замолчала, я подтолкнула продолжать:

— Принцесса, как я понимаю, уже хорошей не была?

— Да как сказать, — Тайишка тяжело вздохнула. — Не очень умная восьмилетка... избалованная малость. Ее в академию пристроили — может, хоть чему-то здесь научат. Тут иногда детей принимают, если есть подозрение на таланты к колдовству или некромантии. А в принцессе магия вряд ли есть, но взяли, поскольку высокородная особа. И уж больно родственники хотели от нее отдохнуть.

— По блату, значит.

— По блату, — вздохнула Тайишка. — И вздумалось ентой блатной принцессе меня на лошади научить кататься. Как будто оно мне понадобится. А у нас коня никогда дома не было, и у соседей… бедно жили. В общем, я наверх-то залезла, а когда лошадка понеслась, я кувырнулась через ее голову, да в землю и воткнулась. В принципе, это и есть моя краткая история до сего момента.

— Слушай, Танюх, — запоздало удивилась я. — А почему мы с тобой на одном языке думаем? И ты мои слова без объяснений понимаешь!

— Так мы ведь не словами думаем… образами… А может, и словами. Но голова-то моя, мои слова и используем.

Глава 2

Я все же задремала. Хоть проспала полдня и никак не хотела пробуждаться, но все равно чувствовала себя в достаточной степени уставшей, чтобы вздремнуть прямо во сне. Тайишка тоже помалкивала, создавая такую необходимую тишину в голове. Я прижалась к холодной стене, завернулась поплотнее в грязный плед и закрыла глаза.

И почти сразу расслышала голоса:

— А вы не можете ее этими штуками… Ну, я в сериале «Скорая помощь» видел! Током ее — ты-дыщ — и она очнется!

— Вышвырните этого дебила из машины! Кто его вообще сюда пустил?!

— Я сам…

Зрение возвращалось не сразу. Сквозь белесую пелену я видела силуэты каких-то людей, слышала прямо рядом с ухом раздражающее пиликанье, ощущала тряску. Кое-как повернула голову и разглядела сидящего в углу «Газели» Костю: глаза навыкате, цвет лица зеленоватый — ни разу в жизни его в подобном состоянии не заставала.

— Игорь Владимирович! — женский голос справа. — Смотрите!

Надо мной тут же наклонился пожилой мужчина, пришлось повернуться к нему. Ни тени радости — только полная сосредоточенность:

— Как там давление, Свет?

— Сто на семьдесят.

— Пульс, сердцебиение?

— Все в норме, Игорь Владимирович!

— Сколько еще ехать?

— Минут десять, — и куда-то в сторону, громче: — Сашуль, поднажми! Пациентка наша очнулась, представляешь?

— Ох, Светка, нечасто в этой машине такие отличные новости звучат!

Мужчина наклонился ниже и нахмурился еще сильнее. Выставил перед моим носом ладонь:

— Сколько пальцев видишь? Что помнишь? Наркотики принимала?

— Два, — ответила я уверенно. — Не принимала.

— Тихо, тихо, дочка, — его обращение, вопреки внешней сосредоточенности, на самом деле успокаивало. — Не кричи, не дергайся. Не вздумай пытаться встать.

— Я упала в обморок? — промямлила, но при этом ощущала такую радость, что готова была танцевать. И ведь чуть было не поверила, что оказалась в каком-то артхаусном мире! Вот ведь!

— Не обморок, дочка, кома. Природу пока не выяснили, все показатели в норме. Ничего, сейчас в реанимации полную диагностику сделают, но ты не дергайся — возможен рецидив. А теперь давай про наркотики честно, сэкономь нам время.

— Не было никаких наркотиков… — я посмотрела на улыбчивую девушку справа, будто призывала ее в свидетели. — Даже алкоголя не было. Я просто уснула.

— Очень, очень плохо… — врач недовольно качал головой. — Мы на всякий случай проверим, конечно, но лучше бы ты врала.

— Лучше бы я была под кайфом? — не поняла я.

— Да. Тогда была бы ясна причина. А то у меня все варианты закончились. Три часа, дочка, три часа в коме, пока твой хахаль догадался позвонить в скорую. Ты гипоксией не страдала? Головокружение есть? Руки немеют?

Он задал еще несколько вопросов, на которые я с удовольствием отвечала. Какое это оказывается наслаждение — ехать в реанимацию в компании таких отличных людей в белом. Все, как говорится, познается в сравнении. Я и Косте рукой помахала — в моей благодарности не было ни капли фальши: парень все же спас меня, как я и рассчитывала. Пусть даже три часа раздумывал. А то неизвестно, сколько бы я еще в этой самой коме отлеживалась.

Я даже попыталась приподнять голову, чтобы улыбнуться всем в полную силу, но неулыбчивый Игорь Владимирович тут же нажал мне на плечо:

— Лежи смирно, дочка. Или обратно хочешь? Береги силы.

Обратно я уж точно не хотела. Потому смирилась и даже глаза немного прикрыла, чтобы продемонстрировать послушание. И тут же вздрогнула от голоса в голове:

— Это некроманты в твоем мире? Какие интересные!

Тайишка?! Это было слишком. Для любой психики есть точка «слишком». Вот до нее еще можно терпеть и храбриться, но после — уже все, аллес капут. Истерика копится, назревает и только ждет момента прорыва. Так и я, как любой другой человек, после этой точки уже ничего с собой не могла поделать. Заорала в полную глотку, попыталась вскочить.

Врач ухватил меня за плечи и прижал к лежанке. Медсестра закричала:

— Что с ней? Игорь Владимирович, что про…

— Шок какой-то, — его голос даже не дрогнул. — Держи крепче, Светлан.

После этого меня резко развернули на бок и всадили иглу в попу. Я при этом продолжала орать и дергаться, захлебываясь слезами. Но буквально через минуту силы начали отступать, как если бы я до смерти устала. И снова серьезное лицо с глубокими складками на переносице:

— Ты как, дочка? Ты уж крепись давай. Все выясним, причину найдем… Сколько там еще ехать, Саш?

И снова на душе легко. Даже Тайишка позабылась. Правда, слова выходили трудно:

— П… почему… мне стало так по барабану?

— Седатив тебе поставил. Не волнуйся. Ты, самое главное, не волнуйся… Ты в надежных руках, дочка, только сама себе не навреди.

Я не засыпала. Но сознание успокоилось настолько, что еще через несколько минут я мысленно могла спросить:

— Танюх, ты тут?

— Тут, тут… — ответило мне внутри.

— А зачем ты тут?

— Мне-то почем знать? Твои некроманты и меня, видать, захватили…

Я не сдержала усталого стона и просто отдалась на волю течения. Возможно, моя психика вовсе не в порядке. Или тот, другой мир был какой-то стороной реальности, в котором я ненадолго застряла. А теперь мое и Танюхино сознание слиплись так, что мы и в нормальной реальности вместе.

* * *

Меня на каталке перевезли в реанимацию. Снова анализы и вопросы, потом подключили капельницу. Игорь Владимирович, заполнив документы, зашел ко мне в палату. Обернулся и крикнул в открытую дверь:

— Дим, зайди сюда. Переговорим, пока я не уехал.

— Вы куда это собрались? — жалобно простонала я, почувствовав в этом человеке своего главного спасителя.

— Так на смену. Ты, дочка, не волнуйся только. Реаниматолог тут отличный, не смотри, что молодой!

— А можно мне с вами?

Он наконец-то добродушно улыбнулся, а то я уж начала переживать, что у него губы не способны растягиваться. За его спиной показался другой мужчина. Тот, даже не взглянув на меня, сразу выхватил у Игоря Владимировича бумаги и уставился в них. И тут Тайишка внутри меня снова подала голос, зашептав истерично:

— Это он, Оля, он!

— Кто он? — буркнула я, хоть и молча.

— Мой некромант! Тот самый, который меня в детстве излечил!

Я перевела взгляд на нового врача. Мне было плохо видно, но уже по профилю можно было отметить с уверенностью — хорош. Лет тридцать или чуть меньше, синяя шапочка прикрывает волосы, только край темной пряди сзади виден. И профиль просто замечательный, насколько я могла судить со своего ракурса — с такими носами только реаниматологами и работать, чтоб пациентам  сразу жить захотелось. Но Танюхе я заметила недоверчиво:

— Тебе ж два года было, как ты рассказывала… Не могла ты его лица запомнить.

— Ты получше посмотри, Оль! Такое лицо вовек не забудешь!

Второй врач шагнул ко мне, двумя пальцами отодвинул мне веко, пригляделся и равнодушно кивнул. Потом начал Игоря Владимировича расспрашивать, используя термины, которые я на русский язык перевести бы не смогла. А я молчала, игнорируя мурашки. И глаза темные! Настолько темно-карие, что почти черные. Ух! Возможно, Тайишка и не преувеличивает. Красивый, что уж говорить. Не был бы таким серьезным, я бы прямо вслух ухать начала.

Он присел на стул рядом только после того, как мой спаситель махнул на прощание рукой и ушел.

— Ну, Ольга, давайте знакомиться. Дмитрий Александрович. Можете не запоминать. Если все будет хорошо, то через пару деньков мы с вами навсегда попрощаемся. Вы как, настроены на выздоровление?

— Очень даже! — я улыбнулась ему искренне.

— Это хорошо. Настрой — самое главное. К сожалению, причину вашего состояния мы пока не выяснили. Часть анализов будет готова к утру — может, тогда ситуация прояснится. Если исключим самое страшное…

— А что самое страшное?

— Давайте вернемся к этому разговору завтра, Ольга. Возможно, у вас обычное переутомление, а не какая-нибудь лейкемия.

— Что?!

— Я шучу. Наверное. Отдыхайте.

Он встал и направился к двери.

— Дмитрий Александрович! — дождалась, пока обернется. — У вас слишком спорный юморок!

Мне показалось, что он улыбнулся — одними глазами. И все равно вышел за дверь.

Вокруг все тихо пиликало, а дальше стояло несколько пустых кроватей. На самой дальней лежала женщина — похоже, без сознания. И вокруг нее тоже все пиликало. Тайишка еще какое-то время раздражала своими восторгами, но потом и она заткнулась, позволив мне наконец-то спокойно уснуть.

— Померла ваша гака! Снова! — и раздражающий смех.

— И к добру, что сама померла. От тела избавимся и сделаем вид, что ничего не было.

— За семьдесят процентов стипендии!

— Да ты совсем обнаглел, кузен!

— Ребят, а ежели она снова померла, то отчего на нас таращится?..

Я все же вскрикнула, окидывая взглядом знакомую неприятную компанию. Теперь на мне была натянута огромная рубаха — все уютнее, хоть и едва бедра прикрывает. И на ногах появились тряпичные боты. Сразу видно, что к приключениям принаряжали, а я не вовремя отключилась. Симпатичный блондинчик перестал смеяться и подошел ко мне. Вздохнул и признал:

— Опаньки, снова живая. Ладно, уговор есть уговор. Если она сама помирать не желает, то я дело закончу. Мешок дайте, на голову ей накину. И идите в коридор — следите, чтоб никого по пути не встретилось.

На этот раз мне хватило всего пары минут, чтобы перестроиться на правила этой игры.

— Ха! — подумала я. — Сейчас он только меня в коридор выведет, как заору в полную глотку. Посмотрим потом, кому диплом некроманта, а кому волшебного пенделя из академии.

— Не вздумай! — заверещала внутри меня Тайишка. — Нас убьют же! Потому что мы не в этом их утвержденном списке!

— Ты совсем дура, да? Он нас затем и уводит, чтобы в лесу тихо прикончить.

— Авось с ним наедине и договоримся… — она снова захныкала.

— Дура!

— Но он же не просто так потребовал, чтобы нас охальники не трогали! Не просто так!

Бедняжка придумывала любой подтекст, лишь бы можно было продолжать надеяться. Я пожала плечами. А вдруг права? Блондинчик этот производил впечатление пройдохи: приятелям сказал, что прибьет, а сам меня… куда, интересно? И не будет ли для меня же лучше, чтоб меня убили? Пока же толкали куда-то, нацепив пыльный мешок на голову. Я продолжала внутренний диалог:

— Так и пусть убьют. Я тогда сразу домой вернусь. В реанимацию.

— А если не вернешься?

— А если вернусь?

— А если я с тобой вернусь?

Аргумент. Вот над ним пришлось тщательно поразмыслить.

— И все лучше, чем просто умереть…

— Лучше вообще не умирать!

Похоже, что мы к согласию в этом вопросе прийти не способны. Конечно, Тайишка мне в моей реальности не особенно нужна. Но откуда же знать, что произойдет со мной, любимой, после того, как ее убьют окончательно?

Шепотки вокруг прекратились, сейчас меня толкали уже не по помещению. Эльрик, похоже, оставил неудачников позади и вел меня дальше. Я начала спотыкаться, но он уверенно поддерживал за локоть, не позволяя упасть. Кажется, мы плелись уже по лесу — все дальше и дальше от возможной помощи. И это вызывало панику.

— Эльрик! — позвала я. — Ты меня убьешь или сначала изнасилуешь?

Он в ответ лишь хохотнул. Хороший ответ, исчерпывающий. Даже Тайишка перестала возражать.

— Эльрик, а может, договоримся? — снова попыталась я.

— Не шуми ты, — он ответил спокойным голосом. — Не собираюсь я тебя убивать. Есть несколько вариантов, если ты сама неприятности не навлечешь.

— Вариантов? — меня почему-то насторожил такой ответ. — Каких именно? А то я еще и подумаю, умирать мне или нет.

Он снова хохотнул. Потом все же соизволил объясниться:

— Продать тебя куда-нибудь. Пока живая и красивая. И чеши потом своему новому хозяину про Омскую Территорию…

— Томскую! Область! — я не могла сдержаться. — В рабство, что ли?

— Ну, это как повезет… В рабство — это для тебя было бы самое лучшее. Чисти себе котлы, полы мети, хозяина ублажай — все то же самое, что ты делала до своей смерти и делала бы дальше.

— Я не ублажала! — воскликнула, но тут же осеклась. Откуда же мне знать, как тут Тайишка без моего присмотра долгие зимние ночи коротала? Но та подтвердила — мол, «не ублажала».

Он наконец-то остановился, развернул меня, а потом стянул с лица мешок. Руки мои были связаны за спиной — да так туго, что уже ныли. Вокруг на самом деле был лес. Хоть и очень темно, видов растительности не разобрать, но лес он и в Африке лес. И в этом тухлом месте — лес. Эльрик наклонился ко мне, чтобы хоть что-то в выражении лица разглядеть:

— А ты, случаем, не девственна? Вышло бы кстати.

Я услышала в голове ответ Тайишки: «Конечно, девственна! Что за омерзительные предположения о приличной девушке?». Я ей ответила другое: «Костю моего помнишь? Так я и до знакомства с ним уже девственна не была». Тайишка нервно ойкнула и заткнулась. Мне же опять пришлось выруливать за нас обеих:

— Что зависит от моего ответа? Ты и этим полоумным же приказал меня не трогать!

Эльрик кивнул.

— Есть одно местечко. Некромант, очень старый и уважаемый, я у него на подработках… так вот он распорядился, чтобы я к нему всез оживленных девственниц тащил. Наверное, ему просто девица нужна… на службе.

— Очень интересно. Прямо очень. Особенно интересно, что за служба у твоего старикана такая, что ему именно девственница требуется?

— Мне-то почем знать? Может, для опытов каких. Тебе-то что уже терять? А так и мне заработок, и тебе приятная жизнь… на службе.

Если бы я могла развести руками, то так бы и сделала.

— Так заманчиво звучит! Про опыты особенно!

Эльрик сарказма не понял, и потому обрадовался:

— Ну так и славно дело решилось! Ежели ты ему понравишься, то все при своих пирогах останутся.

Тайишка внутри меня попискивала, я так и не разобрала: то ли ей понравился вариант, то ли она не знала значения слова «опыты». Я же вознамерилась остаться при своих пирогах, как и было предложено. Это кто ж молодой девице руки связывает, а ноги нет? С размаха пнула утырка между ног, а когда он со стоном пополам сложился, то добавила той же ногой в лицо. Эльрик опрокинулся навзничь, а я, пользуясь моментом, рванула в темные заросли.

— Гаки сожрут, дура! — хрипел он мне вслед.

Но я бежала и бежала. Игнорируя и его предупреждение, и визг Тайишки. Вот пусть она, когда нас расселят, на опыты и сдается. А я преспокойно помру здесь и поживу без опытов в милой моему сердцу реанимации.

К счастью, я всегда была активной — и в спорте в том числе. До олимпийской сборной пусть и недотягивала, но тем не менее оторваться от неподготовленного преследователя сумела. Остановилась, только когда легкие начали невыносимо гореть. Прижалась спиной к дереву и сползла вниз на землю. Ссадины, на которые я при побеге внимания не обращала, теперь ощущались по полной программе. Счастье, хоть глаза целы, если учесть, что я прорывалась со связанными руками по ночному лесу, едва-едва освещаемому луной.

Тайишка внутри почему-то рыдала. Перепугалась, наверное, глупая.

— Ты не плачь, Танюх! — успокаивала я. — Вроде бы ушли! Если у нашего приятеля нет собачьего нюха, то вряд ли найдет.

— Я не потому плачу, — ныла она. — Нас теперь гаки сожрут — никто и не узнает.

— Погоди-ка, — не поняла я. — Ты к старикану на опыты, что ли, хотела, девственница моя неразумная?

— А чего ж не хотеть? Помереть всегда успеется. А некроманты очень добрыми бывают…

Я не заорала только потому, что боялась привлечь внимание многократно упомянутых гак. Существ этих я пока себе и представить не могла, но если они хоть чуть менее приятны, чем остальные существа в этом мире, то я предпочту отложить знакомство. А Тайишка все ныла и ныла:

— А теперича что? Ежели до утра дотянем, то куды потом? В срамной рубахе в столицу явимся? Да я лучше туточки помру, чем такой стыд пережить.

— Вот и помри.

— Вот и помру!

— Помри!

— Ой, вспомнила! У меня ж хозяйка есть… А если мы к ней придем, все честь по чести объясним? Оль!

— Это та самая дура набитая, что тебя на лошадь усадила?

— Ну да!

— Я не знаю, что тебе на это ответить.

— Так пошли к ней!

— У тебя какая-то особенная форма дебилизма, Танюх? Она тебя меньше суток назад угрохала! А мы сейчас явимся такие: «Здрасьте, мадам! Мы настолько невменяемы, что даже после смерти явились служить вашей дурости! Не, а вы чего сразу в обморок-то?»

— Что же делать, Оль? — та принялась рыдать еще усерднее.

— Выживать, Танюх. Как только с этим справимся, то начнем искать способ меня отправить домой, а тебя при этом не убить.

— Так это нам к некроманту и надо! — снова оживилась она.

— Я сказала — сначала выживать. У тебя со слухом плохо?

Она не ответила, тоже уловив в стороне шорохи. Где-то очень далеко захрустели ветки, и звук приближался. Я вскочила на ноги, надеясь, что это просто Эльрик нас отыскал — с ним я попытаюсь справиться опять. Но Тайишка убивала надежду на корню:

— Гака! Точно говорю тебе — гака!

— Что еще за гака? — я созрела, чтобы задать этот давно животрепещущий вопрос.

— Вечно голодный дух! Очень быстрый и очень сильный. Против гаки только с огнеметом устоять можно. Она сожрет нас, Оль…

Здорово. А у меня еще и руки за спиной связаны. Может, попытаться сбежать? Определение «очень быстрая», правда, смущало. И точно. Звук нарастал вихрем — еще несколько секунд назад звучавший издалека, он теперь слышался совсем рядом. Как разгоняющийся сквозь заросли самолет, в самом деле. И еще через мгновение я увидела…

Тварь затормозила в трех шагах от меня и улыбнулась. Она действительно улыбалась самой настоящей человеческой улыбкой! И ничего, что передвигается на четвереньках, какими-то резкими прыжками. И ничего, что на ее теле нет одежды. Гака была человеком! Изуродованным жуткой гримасой, совершенно лысым, но человеком! Это зрелище оказалось самым страшным из того, что я успела повидать. Чудовище должно оставаться чудовищем! И уж точно не должно улыбаться…

Когда тварь начала медленно передвигаться вперед, я не выдержала. Сорвалась с места в сторону, даже не думая о том, что убежать не смогу. Возможно, наоборот — только спровоцирую в ней азарт. Но и оставаться на месте я не могла. Расслышала за спиной леденящий душу гогот. Заметив впереди огонь, рванула туда. Перепрыгнула через голубое сияние, остановилась и заозиралась в поисках людей. Облегченно выдохнула, когда увидела Эльрика. Он не выглядел ни испуганным, ни запыхавшимся. Даже руки на груди сложил, чтобы дополнить самоуверенный образ. Оглянулась — гака, натолкнувшись на светящуюся полосу, обреченно заныла. Принюхалась. Потом поползла вдоль. Эльрик вскинул руку и повел ее по воздуху — как если бы пальцами рисовал — и полоса голубого огня потянулась дальше. Он приблизился ко мне и замкнул окружность. Судя по тому, что гака перестала улыбаться и теперь нервно подпрыгивала, преодолеть эту преграду ей было не под силу.

— Как ты меня нашел? — я задыхалась.

— Я на мага учусь, выпускной класс. Считай, что тебе очень повезло с этим.

Хватило лишь одного взгляда на тварь, чтобы желание съязвить пропало. И ведь я не боялась смерти — наоборот, даже рассчитывала, что этим и выпутаюсь из неприятностей. Но когда смерть — да еще и с человеческой улыбочкой — совсем рядом ходит, то думать о преимуществах гибели не получается. Да и не слишком хочется быть… сожранной. Это уж совсем неправильная смерть.

— Ты можешь ее убить, Эльрик?

Он тоже оглянулся на тварь, пожал плечами.

— Ранить точно смогу. Она этого огня сильно боится. Но пока орать будет, другие сбегутся.

— И что нам тогда делать?

— Ничего. Спокойно спим до утра. Она или вовсе уйдет, или при свете дня станет слабее — тогда я с ней уж легко справлюсь. И потом мы идем к некроманту.

— Нет!

— А-а… Ну тогда я утречком ухожу, а тебя туточки оставляю. Ты со слабой гакой справишься?

Меня обуревала злость:

— Развяжи мне руки!

— И что, думаешь это поможет? — он снова смеялся. Да что он за человек такой — что бы ни случилось, постоянно хохочет?

Я не стала на этот раз приглядываться к оскаленным зубам твари:

— Руки развяжи, потому что мне больно. И застой крови может случиться. Ты меня своему некроманту с ампутированными кистями поведешь?

Он недоверчиво нахмурился:

— То есть ты согласна?

— То есть ты не оставил мне выбора.

Эльрик удовлетворенно кивнул, вытащил из сапога маленькое лезвие и разрезал веревки. Растирая онемевшие запястья, я уселась на землю:

— И что теперь?

— Спи теперь, чужестранка. Спи. Гака в круг не пройдет, а огонь не даст замерзнуть.

Сам тут же улегся на землю, подоткнул руку под голову и уже через пару минут засопел. Я попыталась не обращать внимания на подвывающую всего в двух шагах тварь и тоже легла. Холодно и неуютно, но до смерти тут вряд ли обмерзнешь. Прикрыла глаза. Тайишка словно только что появилась — до сих пор сидела бесшумно:

— Спасибо, Оль! Ну, что спасла нас обеих… Некромант поможет! А если он злым окажется, тогда уж с чистой совестью и помрем.

— Ты спятила? Я этому гаденышу лапшу на уши вешала. Он нас отсюда вытащит, потом снова сбежим.

— Это ты спятила!

— Заткнись! Знаешь, Танюх, для той мямли, которой ты являешься, ты слишком много говоришь!

— Я просто жить хочу… — проблеяла моя подселенка и снова захныкала.

Я в ответ лишь зубами скрипнула. Это же надо быть настолько… никакой! Не могли меня переселить в какую-нибудь грозную воительницу? Я бы все равно самой собой оставалась, но хоть было бы не так стыдно называть ее напарницей.

* * *

Стоило мне только уснуть, как я открыла глаза. Тихое пиликанье вокруг, из коридора приглушенные голоса. Прекраснейшая, самая милая моей душе реанимация! Но визжать от радости на этот раз не хотелось. Однако не удержалась и помахала рукой заглянувшей медсестре. Она тут же исчезла и через минуту вернулась с Дмитрием Александровичем. Он, как и в первый раз, сначала посмотрел на все пиликающие мониторы, а уже после на мое лицо. Говорил еще серьезнее, чем раньше:

— Плохие новости, Ольга. Опять кома, и никаких изменений в показателях. Больше трех часов. А я до сих пор не знаю причину. Похоже, вам придется задержаться в моей компании.

Я улыбнулась ему — широко и искренне. Он, по всей вероятности, опешил и сел на стул рядом. Немного наклонился:

— Ольга, ты должна кое-что понять, — реаниматолог неожиданно перешел на ты. — Утром мы соберем консилиум и обязательно найдем причину. Но я уже успел обсудить твой случай с несколькими коллегами — и ровным счетом никто не понимает, что с тобой происходит.

— И что в этом плохого, Дмитрий Александрович?

Он вздохнул:

— Знаешь, есть такое понятие — врачебная интуиция. Она у меня вопит, что с тобой все в порядке. Я вот смотрю на тебя и не могу себя убедить, что ты нездорова. Настолько цветущих лиц я в этом помещении ни разу не видел, — он грустно усмехнулся. — А еще есть понятие — врачебная ошибка. Мы можем так ничего и не найти, но причина обязательно есть…

У меня же обо всем происходящем успело сложиться другое мнение:

— Дмитрий Александрович! Я вам кое-что скажу, только не смейтесь! Я попросту засыпаю — и в этот момент просыпаюсь в каком-то другом месте. А когда засыпаю там, то просыпаюсь здесь. И еще в моей голове сидит одна лохушка, которая бесконечно болтает.

— Не понял, где просыпаешься?

— В другом месте… С… гаками… — вслух это прозвучало еще нелепее, чем в моих мыслях.

Врач поспешно встал, еще раз взглянул на пиликающий аппарат:

— Повторим утром томографию. Возможно, на первом снимке пропустили опухоль. Ты только не паникуй, если стадия ранняя, то вполне поддается лечению.

— Опухоль мозга? — я и не собиралась паниковать, просто уточняла.

— Зрительные и слуховые галлюцинации вкупе с необъяснимыми комами… Я уже и не знаю, что думать. Но проверим еще раз.

Какова вероятность того, что он прав? Ничего со мной не происходило — все лишь проекция разъедаемого раком мозга? Если уж выбирать, то я предпочла бы оказываться в другом мире с некромантами и гаками. Ненадолго, конечно.

— Дмитрий Александрович, — окликнула я, поскольку врач уже выходил из палаты. — А можете мне дать что-нибудь такое, чтобы я не спала? Вообще никогда не спала!

Он только головой покачал. Но чуть позже я все-таки выпросила у медсестры потрепанную книжку и твердо вознамерилась продержаться как можно дольше.

* * *

Ближе к утру глаза сами собой закрывались.

— Танюх! — мысленно позвала я, чтобы взбодриться хотя бы разговором. Однако девица моя не ответила. — Тань, ты где там?

И снова тишина. Неужели испарилась? Но пару часов назад она совершенно точно была со мной. Прочла еще пару страниц, поглазела в потолок, поняла, что очень скоро сдамся, и потому позвала снова — на этот раз вслух и строже:

— Танюха!

— Ну что? — мне буркнуло недовольно.

Я пережила прилив разочарования, но пыталась думать без подчеркнутого раздражения:

— Где ты была?

— Здесь была. Спала я.

— Спала?!

Этот факт отчего-то меня очень возмутил. Пока я тут за всех отдуваюсь, нахлебники с чистой душой дрыхнут?

— Спала, — на этот раз ее голос прозвучал довольно. — Я, кажется, за всю предыдущую жизнь столько не отсыпалась, как теперь.

Моему же возмущению не было предела:

— Ну ничего себе! А я что, получается, вообще спать не должна?

— Не ругайся, Оль, — Тайишка зашептала примирительно. — Возможно, я отсыпаюсь за нас обеих. Или ты успеваешь отдохнуть во время перемещений… Ну признай же — ты всегда просыпаешься бодрой.

Что правда, то правда. Я и сейчас понимала, что хоть и раздавлена усталостью, но стоит мне только уснуть и проснуться в их ужасном мире, как я буду чувствовать себя иначе — будто на самом деле часов восемь отсыпалась. И все равно текущее распределение задач меня не устраивало, потому я решила плеснуть масла в огонек:

— И ты даже не проснулась, когда Дмитрий Александрович заходил?

— Дмитрий Александрович… — протянула Тайишка. Уже по ее тону стало понятно, что я попала в нужную точку — врач моей подселенке нравился бесконечно.

— Ну да. На свидание меня пригласил… Так и говорит, утром МРТ сделаем и на свидание рванем.

— На свидание? — она внутри меня запищала и словно бы в ладоши захлопала.

До чего же наивная! И в голову ведь не приходит, что мы в реанимации находимся, и от первого свидания хоть с кем-то меня, возможно, отделяет целая опухоль… Зато после этого я уже наслаждалась издевательством:

— Ага. На карете, говорит, за тобой заеду и рванем. А я ему: да что вы, Дмитрий Александрович, я не такая, чтоб прям на второй день знакомства сразу на карете…

— У-у, — разочаровалась Тайишка. — Но в чем-то ты права, конечно… Хотя ведь видно, что человек он благородный и порядочный. Из хороших некромантов.

С чего, интересно, ей это видно-то стало? Мы с ним парой фраз за все время перекинулись. Он может быть вовсе не порядочным, или наоборот — самым порядочным мужем и отцом многодетного семейства. Но у дурехи моей наивной мыслительная деятельность так широко не работала. Я только-только входила в азарт:

— И так он разозлился на мой отказ: глаза вспыхнули страстью, на лбу испарина…

— Прямо-таки сразу страстью? — не поверила, но на всякий случай обрадовалась она.

— Страстью, страстью… Подходит он к моей кровати и говорит: «Моей будешь, душенька Ольга! По воле или без таковой!»

— Ого… Там ведь женщина лежит. Неужто прямо при посторонней такое сказал?

— Да она в коме лежит. Считай, что в другом мире… Так вот, подходит он, глазищами своими карими зыркает — я от одного его взгляда мокрой стала…

— В смысле?

— Ну… понравился мне его взгляд. А он простынь откидывает, одежду с меня срывает и наваливается сверху. Я поначалу-то еще кричала, сопротивлялась, но он меня поцелуем и заткнул. А дальше я уже и не сопротивлялась. Ноги ему на плечи закинула, да так стонала, что медсестры в палату забегали, краснели и тут же выбегали… Но знаешь что, Танюха, некромант-то наш прекрасный на этом не закончил! А закончил он мне в…

— Стой! — неожиданно взбеленилась Тайишка. — Хватит!

— А что хватит-то? Неинтересно рассказываю?

— Да разве такое непотребство можно?.. Это как же… Пока я спала, ты тут… стонала?

— Еще как стонала! Он обещал после МРТ опять зайти — повторим, говорит, только меня перевернем…

— Хватит!

Она была настолько возмущена, что даже моего смеха не слышала. А я уже вслух хохотала, хоть и пыталась зажать рот рукой, чтобы медсестры на самом деле не услыхали и психиатра не вызвали. Тайишка отчего-то совсем границы потеряла:

— Это же… как же? Неблагородный совсем… и ты... как куртизанка какая?

— Куртизанка? — я перестала смеяться. — Тебя тут вообще оттарабанили, пока ты спала!

— Легкомысленная куртизанка!

— Ты это, Танюх, слова-то выбирай…

— А как еще на подобные вещи смотреть?

— Ты просто злишься, что тебя не разбудили.

— Белые духи леса! Я бы тогда вообще от стыда сгорела! А если мы с тобой ребеночка понесем? Об этом не думала, легкомысленная… Оля?

Я бы могла остановиться — признать, что соврала. Но это было выше моего чувства юмора:

— Не понесем, Танюха, выдохни. Мы это… резиновой магией предохранялись.

— Чем?

— Магия резиновая. Ее на член натягивают. А член, если ты вдруг не знаешь, — это пенис, ну... гениталии мужские, то, что у парней между ног растет.

— А, — она отрезала коротко, как только поняла, и сразу замолчала.

Возможно, она там внутри в обморок грохнулась. А мне веселья надолго не хватило: уже минут через десять снова захотелось спать. За окном уже рассвело. Еще полчаса, и начнутся новые анализы и диагностика. Но я, кажется, полчаса не протяну…

— Тань… Тань, спишь опять? Поговори со мной, иначе засыпаю.

— Не сплю. Пытаюсь понять тебя и принять без осуждения.

— Да пошутила я. Вот теперь можешь осуждать.

— О чем пошутила? О порочной связи с прекрасным некромантом?

— Ну да.

Она облегченно выдохнула и даже хихикать принялась. Но теперь и это не помогало. А потом она и выдала:

— Слушай, Оль, я о чем подумала — когда Эльрик проснется и увидит мое тело, то решит, что померла опять.

— И что?

— И бросит меня там, гаке на съедение. Не потащит же с собой.

Мне почему-то вообще такая мысль в голову не приходила. Скорее всего мне попросту было плевать, что там произойдет, пока я здесь. Но неудивительно, что Тайишка на этот счет очень тревожилась. Да и мне не по себе стало — ведь если нас там съедят, то она навечно во мне останется… Я уже почти привыкла, конечно, но если она примется читать мне нотации по любому поводу… Это что ж за веселенькая жизнь нас обеих ожидает?

Приняв решение и не собираясь его обсуждать, я закрыла глаза. Нет у меня пока иного выхода, как спасать обеих в двух мирах. Вот как найдем решение проблемы и разделимся, когда я смогу оставить Тайишку в ее теле, тогда уж можно и отпустить свою ответственность.

Глава 3

Эльрик лежал рядом и смотрел в ясное небо. Как только я пошевелилась, медленно повернул голову в мою сторону:

— Так и знал, что снова воскреснешь… Мертвая была. Я что же, мертвого от живого не отличу?

— И тебе доброе утро.

Я потянулась и приподняла голову. Гака крутилась неподалеку: тварь поскуливала и с такой тоской смотрела в нашу сторону, словно надеялась, что мы из жалости к ней выйдем и позволим себя съесть. Она передвигалась, как и ночью, на четырех конечностях, но подпрыгивала теперь с видимой тяжестью. То ли от голода стала вялой, то ли Эльрик вчера сказал правду: при свете дня человекообразное чудище слабеет. Сейчас ее безобразное тело уже не казалось таким страшным, от такой твари я, возможно, и сама сбежать смогу. Потому я зевнула и снова посмотрела на своего неприятного попутчика:

— Откуда они берутся? Гаки эти ваши.

Он снова пялился в небо и явно не спешил вернуться к делам.

— Меня больше интересует, почему ты то воскресаешь, то умираешь…

— Сама не знаю. Но могу сделать выводы, что для опытов я по этой причине не гожусь. И в рабстве с меня толку мало будет: какому хозяину понравится, если я жбан чищу-чищу, а потом помираю? Воскресла, а жбан-то сам себя не почистил.

— И то верно… — он будто бы сам с собой рассуждал. Точно размышлял, куда меня, такую ущербную, продать будет выгоднее.

Пришлось подсказывать:

— Вижу один выход — отпустить на все четыре стороны.

Он сосредоточился, прищурился, но потом покачал головой:

— Да нет. Возможно, что некроманту для опытов такой экземпляр как раз интересен будет! А еще лучше: вообще ему об этом не сообщать...

— Вот ведь заладил! Ладно, приятель, убивай эту тварь, да пойдем уже на опыты сдаваться. А то скучно тут.

Я хоть и врала без зазрения совести, но Эльрик этой очевидности внимания не уделял. Он потянулся, потом приподнялся на локте и задумчиво уставился в сторону твари:

— Гаки — это особый вид демонов. И есть у них только одно предназначение — жрать. Санитары леса, можно сказать. Но в отличие от асуров или ёки, гаки своего тела не имеют, потому вселяются в людей: в детей там, больных, слабоумных, тех, в ком сознания твердого нет. Ну или в трупы. Но приклеиться они могут только к магии в крови. Чем больше магии, тем сильнее гака. А у ведьм самая большая концентрация магии, потому их после кончины сразу сжигают, абы чего не вышло. Приходят гаки, как и все демоны, из другого мира. И никакими заклятиями это не остановишь.

Я хоть и удивилась, что Эльрик удосужился подробно ответить на мой вопрос, но ликовать не спешила:

— А ты ведь тоже маг, то есть в зоне риска!

Он снова рассмеялся — у него, видимо, от смеха иммунитет укрепляется, а иначе не объяснишь, почему он все время хохочет:

— Я уже достаточно взрослый, и, как можешь заметить, не самый слабоумный.

С этим бы я поспорила, но нашлись вопросы поважнее:

— Ладно, умник с магией в крови, мочи демона и пойдем отсюда. Она прямо на глазах медленнее стала.

— Медленнее, — согласился он. — Но зубы такие же острые. Я ее, конечно, убить смогу, но для начала мне нужна гарантия. Поклянись, что не попытаешься сбежать.

— Клянусь! — легко ответила я. Это ж не пионерская клятва, в самом деле, а просто слово, необходимое для выживания.

Эльрик теперь смотрел мне прямо в глаза:

— Нет, не так. Повторяй: «Клянусь, что не отойду от тебя на десять шагов».

Я пожала плечами и повторила слово в слово. Но он никак не унимался:

— «Клянусь, что буду подчиняться тебе, пока не передашь меня в руки новому господину».

Вот на этом моменте интуиция тревожно запульсировала где-то под ложечкой, но тем не менее я произнесла слова. Эльрик щелкнул пальцами возле моего носа и легко подскочил на ноги. Тайишка внутри меня молча слушала наш разговор и лишь поддакивала моим решениям.

Эльрик махнул рукой, и голубой огонь, всю ночь горевший по окружности, вмиг исчез. Тварь, будто только ждала сигнала, тут же рванула вперед — хоть ее движения и были замедленными по сравнению со вчерашними, но перемещалась она тем не менее с приличной скоростью. Гака высоко прыгнула, нацеливаясь на самого сильного противника, но Эльрик словно схватил горсть воздуха, зажал в кулаке и швырнул в нее. В горло твари впечаталась струя того же огня, отчего она сначала завизжала и, подсеченная на излете, рухнула на землю. Трепыхалась еще несколько секунд, а потом затихла. Неплохо! Но от туши начал подниматься какой-то белесый, живой пар. Я замерла в ужасе, но Эльрик, шагнув ближе, тем же синеватым огнем полоскал по этому дымку, пока тот не исчез полностью. Так, насколько я могла судить, сам демон и был уничтожен, а не только его оболочка.

— Ух ты! — честно призналась я. — Я тоже так хочу!

Эльрик глянул на меня и снова тихо рассмеялся.

— В тебе нет магии, так что не светит. Таким, как ты, или в богатых семьях надо рождаться, или вообще не рождаться.

— Какая прелесть, — обиделась я. — Кстати, а изгонять этих самых демонов вы не пробовали?

— Как это — изгонять? — не понял он.

— Экзорцизмом. Как же еще? — я блеснула эрудицией.

Но Эльрик в ответ только светлую бровь изогнул и покровительственным тоном отрезал:

— Не лезь, неграмотная, в тему, в которой не соображаешь!

Я обиделась повторно, но спорить поленилась. Еще посмотрим, кто из нас тут неграмотный.

Мы довольно долго шли по чаще, потом свернули на тропу. Тряпичные боты на ногах порядком истрепались — после вчерашних приключений особенно. А рубаха теперь уже не казалась большой и уютной. А мы все шли и шли. Я оглядывалась, чтобы не пропустить правильный момент. Эльрик прошел вперед, я немного отстала. Он даже не оглянулся. И тогда я, не теряя времени, рванула в сторону. Конечно, еще не забылось, что он, как и вчера, меня отыщет. Но это ведь не значит, что и пытаться не стоит! Отыщет — снова сбегу. Потом снова и снова. Пока ему не надоест.

Но пробежав всего несколько шагов, я вдруг замерла на месте. Как если бы впереди воздух был податливой резиной: не обо что ударяться, но двигаться дальше все сложнее, вязнешь. Но я, сцепив зубы, пыталась прорвать невидимую ловушку.

— Ты чем занимаешься? — спокойно поинтересовалась Тайишка.

— Сбегаю! — обозначила очевидное.

— Куда сбегаешь? Ты ведь магу поклялась, что не сбежишь.

Ее ровный голос вкупе с вязким пространством сделали все понятным. Клятва! Это были не просто слова и не простой щелчок перед носом! Этот червь меня таким образом к себе привязал! Нахлынула злость на Тайишку до желания проклясть: почему эта гадюка не предупредила?! Сидела себе и спокойно наблюдала, как я веревки на себя напяливаю? Но злость мгновенно сменился на страх… На что же я подписалась?! И нахлынула очередная волна ярости на бессловесную, бесполезную, тупую Тайишку, которая не делает ровным счетом ничего, чтобы нам обеим спастись!

Обреченно взвыла — совсем тихонько и только потому, что страдающей нервной системе это было необходимо. Потом оглянулась. Эльрик стоял на тропе, сложив руки на груди, и молча ждал, когда до меня дойдет бесполезность всех попыток. Он даже не смеялся! Ситуация, в которой я оказалась, была настолько нелепой, что вызывала в нем недоумение, а не веселье! Черт меня возьми…

* * *

Я кое-как передвигала ноги, вернувшись на тропу. Совсем не привыкла находиться в ситуации, где не имею права голоса. Тайишка изводила окончательно:

— Вот и хорошо, Оль, хорошо. Мы у некроманта немножко послужим, а потом он нам обеим поможет. За хорошую службу отчего ж не помочь? Тебя в твою любимую реанимацию отправит, меня туточки оставит. А если некромант добр, так я при нем и останусь, в благодарность трудиться буду усерднее любого другого…

— А как же Дмитрий Александрович? — со злостью поинтересовалась я. — Неужели не захочешь его снова встретить, на прощание?

Она томно вздохнула. Нет, вы только посмотрите на нее: придумала себе зазнобушку и печалится теперь. А то, что нас с ней прямо сейчас неизвестно куда ведут, так это ерунда, ее душевных переживаний не стоящая.

Вдалеке тянулись городские стены. Столица — как я сама поняла и как подтвердила Тайишка, с такого расстояния напоминающая средневековый европейский городок. Академия некромагов, блатных принцесс и прочей нечисти располагалась в отдалении, как раз за лесом, который мы миновали. Но мы направлялись не в город — Эльрик на перепутье взял вправо. Вопросов задавать не хотелось, но по мере приближения к цели я понемногу начала волноваться.

Дом, или правильнее назвать его поместьем, некроманта не напоминал жуткий средневековый замок. А именно это подсознательно и ожидалось. Ничего подобного. Довольно красивое издали здание в пару этажей, расположенное в низине, было огромным и совсем не пугающим. Да и сад цветущих яблонь перед ним нагнетанию обстановки не способствовал. Вот только высоченный забор смущал. Чем ближе мы подходили, тем больше он скрывал, а без цветущих яблонь и довольно приятного на вид особняка оставался только бесконечно высокий забор. Зачем, спрашивается, огораживать дом такой защитой, если скрывать нечего? И если это не способ предотвратить бегство нерадивого слуги или случайно заглянувшего гостя. Эти мысли не могли не тревожить, да и предстоящая встреча пока ничего веселого не обещала.

На воротах стояла охрана — двое мужчин, которые узнали Эльрика и равнодушно ему помахали. Наверняка пройдоха не врал хотя бы в том, что подрабатывал здесь. Ворота со скрипом открылись, впуская нас внутрь. Я, опустив голову, поспешила догнать Эльрика и попыталась не обращать внимания на взгляды. Все же мой внешний вид оставлял зрителям право хотя бы на удивление.

И очередное изумление: внутри там и сям были люди. Кто-то работал в саду, кто-то подметал дорожки. По меньшей мере это давало надежду, что зверства здесь творятся не постоянно. Невозможно же такое количество народа приучить молча смотреть на зверства? Или я просто себя этой мыслью успокаивала. Тайишка, которая долгое время помалкивала, вдруг зашептала:

— Я боюсь, Оль… Сама не понимаю, отчего так сильно боюсь…

— Ага. Вовремя, — я не собиралась ее жалеть. — Даже странно, что ты сейчас испугалась, а не после того, как от тебя третий кусок мяса отрежут.

— Но ведь некроманты и добрыми бывают, правда? — она не меня, она саму себя утешала.

— Зуб даю, бывают. Их потому некромантами и называют, что в переводе с древнегреческого означает «добродушный филантроп».

— Кто добродушный?

— Заткнулась бы ты, Танюха. Мы в этой заднице с твоей помощью оказались.

Эльрик, подхватив меня под руку, потащил вперед. В дом, где вначале раскинулась огромная и уютная гостиная, потом в какой-то коридор — уже более мрачный, другой коридор, после поворота еще один, и наконец втолкнул меня в залу. Тоже огромную, но не имеющую ничего общего с комфортом первого помещения. Серые каменные стены, каменный стол и каменные же стулья вокруг. И ни души. Пока я осматривалась, позади грохнула дверь. Резко обернулась, но за моей спиной стоял только улыбающийся Эльрик.

— Это и есть услуга, о которой попросил меня кузен, господин Шакка.

— Вижу. Молодец, Эльрик. Я ждал тебя, Тайишка. Время возвращать долги.

И ведь еще секунду назад никого там, откуда раздавался теперь голос, не было. Но я не повернулась — обмерла. Наше общее с Тайишкой сознание вмиг собрало картинку. Дмитрий Александрович, так сильно похожий на некроманта из ее детства… Некромант, больше двадцати лет назад записавший Тайишку в должницы… И этот голос, слишком сильно похожий на голос Дмитрия Александровича… Я точно знала, чье лицо увижу, когда повернусь. И плевать, что Эльрик описывал какого-то старика. Откуда же мне знать, как они тут молодость сохраняют?

Но пока они переговариваются, есть время, чтобы прийти в себя.

— Сколько я тебе должен за услугу, Эльрик?

— Триста монет, господин Шакка, как договаривались, — мой пленитель улыбнулся еще шире.

— Мы договаривались, что ты будешь присматривать за своим кузеном и обязательно окажешься поблизости, когда тому потребуется помощь. Мы договаривались, что ты сразу сообщишь мне о любой оказанной услуге, а не будешь взвешивать другие варианты. И мы не договаривались, что ты станешь таскать свою находку по лесам.

Возможно, некромант умел читать мысли или попросту хорошо знал Эльрика, раз так точно угадывал. Но парень лишь на мгновение скосил взгляд на мое израненное ветками лицо и пожал плечами:

— Варианты я взвешивал только на случай, если сама девица вам не понадобится. Мало ли! А по лесам мы тоже не по моей воле бегали. За это уже со своей девственницы и спрашивайте, господин.

— Тайишка не могла бежать от меня. Вся ее судьба была начерчена так, чтобы она оказалась здесь. Тебя я отправил только для того, чтобы проконтролировать и ускорить неизбежное.

Дмитрий Александрович, если их сравнивать, произносил слова не так протяжно. Не добавлял в голос тягучего бархата — он просто произносил слова. У некроманта же была своя манера речи, и тем не менее голос тот же. Если эти двое различаются между собой характерами, как мы с Тайишкой, то меня могут ждать пренеприятные сюрпризы.

— Но она пыталась! — упрямо повторил Эльрик и заметно забеспокоился. — Первым надгробием клянусь! Она ударила меня… и так рванула… я кое-как ее нашел! И от гаки уберег!

Мне ли не знать, что на этот раз он говорил чистую правду? Но некромант, судя по всему, был убежден в какой-то собственной версии: Тайишка на крыльях бесконечной благодарности обязана была лететь в его объятия. И летела бы, если б я не мешала. Так что в каком-то смысле он не ошибался. Эльрик же побледнел:

— Господин Шакка! Я выполнил ваше поручение со всем рвением, на которое способен, клянусь…

— Хватит, — его собеседник даже голос не повысил. — А сколько ты взял с тех неучей, что воскресили ее?

Ого, похоже, тут новости распространяются быстро. Выходило так, что псевдо-Дмитрий Александрович уже в курсе всего произошедшего. Или даже специально подослал Эльрика, точно зная, что именно к нему шалопаи обратятся за помощью? Если так… уф, мороз по коже.

Эльрик все же отличался сообразительностью. Секунду подсчитывал в уме и выдал:

— Мне хватит и двухсот монет, господин Шакка.

— Снова молодец. Теперь иди.

Эльрик облегченно выдохнул, меня же накрыло паникой. Все, вот буквально все познается в сравнении! Теперь он показался мне хоть сколь-нибудь знакомым человеком. Да, неприятным и не вызывающим доверия, но тем, с кем я знакома аж со вчерашнего дня! Такой роскошью раскидываться мне душевных сил не хватало. Потому порывисто схватила его за локоть:

— Не уходи!

Он снова бросил взгляд за мое плечо, потом на меня. Положил ладонь поверх моих пальцев и, ухватив, оторвал их от своего рукава. Выдавил:

— Отцепись, Ольга Сергеевна. Ты теперь давай-ка сама по себе.

И почти бегом направился на выход, напоследок тяжело хлопнул дверью. И ведь он не сообщил заказчику о моих бесконечных отключках. Вот и торопится награду забрать и ноги сделать.

Вдохнула. Выдохнула. Медленно повернулась. Расширила глаза, но ничего не сказала.

— Здравствуй, Тайишка.

Не ответила. Что-то здесь не так. Сначала сама разберусь, а уж потом буду его поправлять — Тайишка я или не только Тайишка. Передо мной стоял мужчина, не имеющий ничего общего с Дмитрием Александровичем. Полноватый приземистый старик, на голову ниже меня, совершенно лысый. А лицо… его лицо казалось безобразной карикатурой на неандертальца. Возраст сложно определить: возможно, лет пятьдесят или больше, но морщин нет. Зато есть уродливая ухмылка. Он, не дождавшись моей реакции, сделал шаг вперед. Я вздрогнула, но не отступила.

— Ты не помнишь меня, конечно. В детстве ты была больна…

Кажется, он рассказывал ту самую историю, которую я уже знала. Но в этот момент я прислушивалась к изумленной Тайишке:

— Это… не он! Не он!

Я не отрывала взгляда от него. Ответила ей уверенно:

— Он, Тань. Присмотрись и прислушайся. Не понимаю, что происходит, но это точно он.

Темно-карие глаза были единственным в его внешности, что можно было назвать красивым. И это совершенно точно были те же глаза, которые я видела у реаниматолога. Сама Тайишка взвизгнула, заметив это, и притихла. Придется снова отдуваться в одиночку:

— Господин Шакка, — надеюсь, что его имя я запомнила верно, но он не поправил, потому я продолжила: — А какова вероятность, что та самая детская болезнь меня настигла по вашей милости?

Мужчина изогнул бровь. Показалось, что и улыбка его стала чуть иной — капля удивления вместо карикатурного презрения. И во взгляде чуть больше внимательности:

— Я представлял тебя совсем другой.

— Я вас тоже представляла другим, — не растерялась я. — И все же?

На мой вопрос он отвечать не собирался:

— Все узнаешь со временем. Сегодня можешь отдохнуть. Твоя комната ждет тебя.

— А что будет завтра?

Его темные глаза сверкнули, но в голосе звучал прежний бархат:

— Ты совсем не такая, как я себе представлял. Совсем.

Стоило мне только на секунду обернуться к открывшейся двери, в которую вошла сутулящаяся девушка, потом снова посмотреть на собеседника… как собеседника на месте не оказалось. Пустая зала, и ни души. В моем мире таких «некромантов» называют «фокусниками» или еще точнее — «фиглярами», и вряд ли в эти слова включают уважительный подтекст. И все равно по спине пробежали неприятные мурашки.

Служанка попросила меня следовать за ней. Я поначалу не обратила внимания на монотонность ее голоса, получив возможность пообщаться хоть с одним потенциально нормальным человеком:

— Как тебя зовут?

— Можешь звать меня, как тебе захочется, или не звать вовсе. Но если непременно нужно имя, то Марушка, — на одной ноте произнесла она.

Я растерялась:

— Хорошо… Марушка. Давно здесь служишь?

Она не ответила. Возможно, сама по себе была неразговорчивой, или ей попросту запретили со мной общаться… Однако больше всего смущал ее бесконечно унылый голос, и я не собиралась сдаваться — надо было выяснить хоть что-то.

— Добр ли твой господин, Марушка? — снова в ответ тишина. — Часто ли заходит Эльрик? Ты знаешь Эльрика?

— Конечно, — она удивила тем, что наконец-то соизволила открыть рот. — Эльрик выполняет мелкие поручения господина и нередкий гость в этом доме.

— А тебе здесь нравится?

И опять молчание. Мы плелись по бесконечному коридору. Сейчас это жалкое подобие человека доведет меня до нужной двери и оставит без ответов? Ну уж нет. Я схватила ее за плечо и развернула к себе, повторяя вопрос:

— Тебе здесь нравится, Марушка?

И замерла. Девушка была довольно молода и симпатична, но ее глаза были… пустыми. Я не могла подобрать лучшего определения. Еще более пустыми, чем ее пустой голос. Я от этого неприятного осознания ухватила ее крепче и встряхнула:

— Марушка!

— Да, Тайишка. Что прикажете?

Ужас какой… Кукла? Запрограммированная на определенные ответы? Я резко выдохнула и попыталась говорить спокойнее:

— Прикажу отвечать на мои вопросы, что же еще? Как давно ты в этом доме? Или тебе нельзя отвечать?

— Почему же, можно, — она смотрела на меня мутно-голубыми стекляшками. — Просто не вижу в этом смысла. Лет семьсот примерно.

— Сколько?!

— Лет семьсот примерно.

Хоть руки у меня и задрожали, но упускать инициативу я не собиралась. Перепугаться от осознания всегда можно и попозже.

— Ты живешь семьсот лет?!

— Живу?.. — она как будто задумалась. — Ну, можно и так сказать. Господин Шакка не любит изменений в обстановке, и потому оставил себе всех слуг, которые были с ним с самого начала.

— Оставил? — кажется, я поняла смысл сказанного. — Он вас воскрешает, что ли?! Это ж сколько раз он тебя воскрешал, что ты на живое существо перестала быть похожей?

— Всего один, — монотонно ответила служанка. — Но господин не любит шума и скандалов, потому он возвратил нас частично. Зачем эмоции, если и без них работать можно?

У меня попросту не осталось слов. И Тайишка внутри окаменела. Мы пока это даже друг с другом обсуждать не могли. Моя комната оказалась небольшой и довольно уютной, если бы мне было дело до уюта. Широкая кровать, тумба с масляной лампой, шкаф… Но я, как только Марушка ушла, приблизилась к окну. Вон там садовник обрезает ветки, тут женщина продолжает подметать дорожку, вдалеке у забора пара работяг что-то пилят… И что, все они такие же зомби? Воскрешенные неэмоциональные марионетки, которые уже семь столетий подряд подрезают, пилят и подметают? Обхватила себя руками, пытаясь унять озноб. Даже общество гаки теперь не казалось таким уж страшным — тварь хотя бы улыбаться умела и хохотала вполне себе по-человечески! А эти ходячие трупы… Нет, меня истеричкой не назовешь! Но все внутри мелко тряслось от осознания, что вокруг меня, кроме самого господина, нет ни одной полноценно живой души. Теперь я боялась — как никогда до сих пор. Ощущала настоящий, вяжущий страх, лишающий сил и надежды.

Я знала, что должна сделать. Лечь, уснуть и некоторое время провести в обществе нормальных людей! Просто чтобы не сойти с ума и хотя бы отчасти привыкнуть к мысли. Но долго ворочалась и не могла успокоиться. Господину Шакке примерно семьсот лет. Ладно. По крайней мере Эльрик не соврал, называя его старым. Господин Шакка не любит шум и скандалы. Ладно. Я тоже не особенно люблю скандалы, но всегда готова поскандалить, если от этого будет зависеть мое благополучие. Господин Шакка вылечил маленькую Тайишку, чтобы сейчас она… Понятия не имею, зачем она ему нужна. Но какая-то цель точно есть! Возможно, что он ждет от нее чего-то… а если получит, то вполне возможно, пойдет навстречу разрешению и моей проблемы. О которой еще сам не подозревает. Ладно. Пока лучше не распространяться о том, что Тайишка не совсем Тайишка. Кто знает, как эта информация скажется на нашей общей биографии…

Глава 4

Дмитрий Александрович сидел на стуле, уперев лоб в ладони. Как только я открыла глаза, пиликанье слева чуть ускорилось. Он посмотрел на меня без удивления, потом на монитор и снова на меня. Я улыбнулась.

— Ну, привет, Ольга. Я поспорил с самим собой, что ты просто очнешься. Без какой-либо помощи. Я выиграл спор.

Да, точно тот же голос. Только гласные едва заметно короче и в тоне нет скрытой глубины.

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович. Разве ваша смена не закончилась?

Он кивнул. Я успела понять, что в моем мире проходит примерно столько же времени, сколько я провожу в другом. И сейчас должно уже вечереть. На мой вопрос реаниматолог не ответил, как-то неестественно спокойно заговорил о другом:

— Почти восемь часов на этот раз. У тебя падает давление и сердечный ритм, но ничего критичного. Никаких реакций на раздражители, вообще. Никаких реакций на препараты. Ты просто уходишь и возвращаешься.

— Я знаю. Вы так переживаете из-за того, что не можете найти причину?

Он резко встал, отошел от моей постели, замер перед окном. Попутно я заметила, что кровать, на которой раньше лежала женщина, теперь пустовала. Дмитрий Александрович говорил ровным тоном:

— Разве я переживаю? Нет, Ольга. У меня такая работа, на которой со временем перестаешь переживать.

— Тогда почему вы здесь, ведь ваша смена давно закончилась?

Он будто бы не слышал меня:

— Мы всегда готовы, что прибежит медсестра или позвонят… скажут что-то типа: «Пациентка из третьей умерла». Или: «У пациентки из второй отказала почка». Или: «Привет, Дим, сегодня ночью мы сделали все возможное, но потеряли ее». Понимаешь, Ольга?

— Нет, — я чувствовала тяжесть в его словах и на самом деле пыталась разобраться.

— И я готов. Иначе я просто не выдержал бы. Готов, что мне позвонят и скажут: «Мы сделали все возможное, но…». Я не стал бы плакать, не пошел бы на похороны и забыл бы имя через пару месяцев. Знаешь, почему врач не смотрит в глаза, когда разговаривает с родными? Чтобы они не заметили, что он на самом деле не раздавлен смертью пациента. Он уже думает о другом пациенте, но вынужден несколько минут стоять в коридоре с родными и делать все возможное, чтобы они не увидели его глаза.

Такие признания не являются открытием. Если бы в реанимации весь персонал переживал каждую потерю, как свою собственную, то уже скоро они всем коллективом бы и свихнулись. Совсем не открытие узнать о том, что они не пускают каждую трагедию в душу, и чем хладнокровнее могут относиться, тем лучше для них и других пациентов. Не открытие, но такие признания никогда не звучат вслух. Я мало что понимала в медицине, но казалось, что это и есть основной закон врачебной этики.

— Почему вы говорите это мне, Дмитрий Александрович?

Он не поворачивался. Продолжал смотреть в окно:

— Потому что есть большая разница между тем, что я не бог — не могу спасти каждого, и тем, что я ровным счетом ничего не сделал. К первому со временем привыкаешь. Со вторым я сталкиваюсь впервые. Я ничего не могу сделать для тебя, Ольга.

Я молчала. Он хороший врач — не может смириться с собственным бессилием. Но как облегчить его ношу? В мои сказки он не верит. Потому что звучат они именно сказками.

— Я не могу перевести тебя в терапию или выписать. Три комы за два дня... Договорился со специалистами из диагностического центра — послезавтра тебя проверят еще раз. Но уже почти уверен, что и они ничего не найдут. Ты больна, Ольга, но не осталось ни одной версии, чем именно. И я не уверен, что готов завтра или послезавтра услышать: «Мы сделали все возможное…», потому что до самой смерти буду помнить, что мы ничего не сделали.

Раздавлен. Наверняка хороший специалист, который с присущим каждому врачу цинизмом готов спасать больных. Он умеет терять, но еще никогда не терял вот так, не представляя, что происходит. Я села и заговорила увереннее — эту обстановку надо разряжать:

— Дмитрий Александрович! А кофе мне можно?

Он обернулся и уставился на меня удивленно:

— Нет, конечно.

— Жаль! Но через недельку я спрошу снова. И знаете, когда-нибудь я проснусь окончательно, обещаю вам. Но до тех пор вам придется позаботиться о моем теле, пока оно остается без присмотра.

Он устало улыбнулся, потом направился к кровати, на ходу размышляя:

— Мне импонирует твой настрой. Постараюсь организовать встречу с родственниками. И еще, попроси своего друга привезти тебе личные вещи. Мало кто в реанимации способен играть в видеоигры или читать книжки, но для тебя сделаем исключение.

— Родственниками? — разволновалась я. — Если Костя должен был позвонить им, то он вряд ли это сделал…

Дмитрий Александрович вновь плюхнулся на стул и теперь говорил легче:

— Тогда сообщи сама.

— Зачем? Чтобы они всей толпой прилетели сюда из Томска и круглосуточно выли под окнами? Не хочу. И умирать не собираюсь, потому не вижу причины их тревожить.

Он наклонился, разглядывая мое лицо:

— Черт меня дери, но сейчас ты опять выглядишь совершенно здоровой! Как такое возможно?

— Это у вас от недосыпа, Дмитрий Александрович! — я подмигнула.

Он неуверенно улыбнулся в ответ:

— Допустим. Но Костю-то твоего я могу провести.

— Его проведите, — милостиво разрешила я. — Мне надо дать товарищу ряд инструкций. Пусть прикроет мое отсутствие, пока я тут с вами развлекаюсь.

Теперь врач даже недоуменно смеялся. Как бы то ни было, но атмосферу мне точно разрядить удалось. И Тайишка сразу встрепенулась:

— Какой он, Оль, какой! — я ощутила ее мандраж. — Спроси, нет ли у него невесты или законной супруги!

— Не буду я об этом спрашивать! — внутри я смеялась. — И не веди себя как последняя куртизанка!

Она засмущалась и что-то неразборчиво забубнила. Но надо отдать должное ее вкусу: Дмитрий Александрович на самом деле потрясал и меня. И от его следующего вопроса настроение поднялось еще сильнее:

— Этот Костя — твой парень?

— А вы с какой целью интересуетесь, господин реаниматолог? — я уже не сдерживала иронии.

— Не лишним будет знать, — он поддавался на флирт. — Чем больше у человека причин, чтобы жить, тем больше у него шансов.

— Только поэтому? Эх! А я уж надеялась записаться в фаворитки, чтобы получать привилегии!

— Кофе хочешь? — сразу понял он.

— Сил моих нет, как хочу!

— Нельзя. Я тут для того, чтобы лечить тебя, а не убивать.

— Реаниматологи все такие злобные?

— Пойду напомню, чтобы принесли тебе завтрак… ужин уже. В туалет хочешь?

Разговор принимал какой-то неромантичный оборот. Я нахмурилась:

— Я сама смогу сходить!

Он долго думал, потом кивнул:

— Хорошо. Но только с санитаркой. Попробуй встать сейчас.

Я не только попробовала, но даже станцевала ему не слишком эротичную ламбаду. Дмитрий Александрович был вынужден признать, что я вполне способна добраться до туалета, пусть и под надзирательством санитарки. Выходил из палаты он совсем в другом настроении, чем был еще недавно.

Когда я с удовольствием поглощала тушеную капусту с картофельным пюре из пластикового контейнера, Тайишка причитала:

— Вот бы нам с тобой туточки остаться! Тамочки совсем беда, а туточки — вон какие некроманты! Кстати, Оль, а ты его о помощи попроси! Авось знает, как нас с тобой расселить? Хотя нет, не проси! А то вдруг он меня тудашеньки отправит, а я там без тебя совсем пропаду…

Я жевала капусту и не отвечала. Наивная до сих пор не поняла, что местные некроманты ни за что в нашу историю не поверят. А если настаивать, то отправят меня совсем к другим некромантам — и те могут оказаться далеко не такими же дружелюбными. Последнее, чего бы мне хотелось, — чтобы Дмитрий Александрович счел меня сумасшедшей.

* * *

Выяснилось, что реанимация — не лучшее место для общения. Пациенты, даже те, которые в сознании, сосредоточены на собственных проблемах. Ходячих тут и вовсе по пальцам пересчитать можно… если у вас только один палец. Медперсонал тоже вечно занят. Санитарки еще готовы перекинуться парой фраз, но у них нет времени, чтобы сидеть возле меня больше пяти минут, а врачи здесь как роботы. Кажется, они только раскидываются командами «в операционную», «проверь давление», «оформляйте в кардиологию» или ругательствами «почему до сих пор нет лаборатории? Я что, сам должен бегать в лабораторию и умолять их на коленках немного поспешить?!»… И как только выдается спокойное время, они удаляются в свою тайную комнату и, уверена, мгновенно засыпают. А как иначе у них происходит подзарядка?

Дмитрий Александрович вообще домой уехал… зла на него не хватает. Сегодняшний реаниматолог — такая же суровая, как и остальные врачи, женщина — задавала мне в точности те же вопросы, а потом только головой качала, тоже возлагая надежды на углубленную диагностику. Мне становилось скучно. Кое-как по телефону уговорила Костю привезти мне завтра ноутбук и пару книг. Он так долго нудел мне в ответ, что я во всей красе припомнила, почему все же с ним рассталась. Быстро же он позабыл облегчение, которое испытал в скорой, когда выяснилось, что я жива! Но ничего не поделать — некромантскими перипетиями Костя оказался единственной моей связью с внешним миром. Ему и придется идти мне навстречу. А мне придется терпеть его занудство.

В итоге вечером я все же отдалась на волю сна. Обсудили это с Тайишкой между собой. Некромант вроде бы дал мне свободу сегодня отдохнуть, а это означало, что у нас, возможно, имеется последний шанс, чтобы оглядеться в мрачном особняке.

Как же это непривычно — просыпаться в одиночестве и не под восторженные возгласы об очередном воскрешении! Я открыла глаза: в комнате пусто, а вокруг темнота. Мои подозрения, что время в наших мирах полностью совпадает, подтверждались. Здесь должно быть примерно двенадцать по московскому, но вряд ли кто-то из коренных жителей об этом подозревает. С помощью Тайишки я справилась с масляной лампой — от нее неприятно пахло и света она давала немного, но я попыталась приспособиться. Сначала огляделась в комнате: ничего нового. После тихо приоткрыла дверь и вынырнула в коридор.

Гробовая тишина. Каждый шаг слышен в этом вакууме не как ничтожный шорох, а как единственный звук вообще. Я поежилась. Возможно, в реанимации было не так уж и скучно… Но мне требовалась информация и сон. И ничего, что из полноценного сна мне достается только сам процесс погружения. Незаменимая Тайишка успевает отдохнуть за нас обеих.

Я медленно передвигалась по освещенному коридору, приглядывая и за собственной лампой. Кто знает, что меня ждет за следующим поворотом? А поворотов тут хватало. И в бесконечном лабиринте ни души на пути не встретилось, что начинало злить. Может, мне плохо стало! Или помыться срочно понадобилось, а в этом огромном гробу полное безлюдье. Но и звать никого в голову не пришло. Вскрикнула только от радости, когда за очередным поворотом показалась знакомая уютная гостиная. А то еще немного, и пришлось бы поверить в лабиринтную магию, какую в фильмах про психические заболевания любят показывать.

Входная дверь не была заперта. Она скрипнула, когда я выходила, но страха я сейчас не чувствовала. В конце концов не было озвучено ни единого правила, которое я могла бы нарушить. На улице темно и немного прохладно. Подняла лампу выше и осмотрелась: впереди яблоневый сад, за ним высокий забор. И не видно ни одного человека… точнее сказать, ни одной воскрешенной рабочей марионетки. Сделала еще несколько шагов и остановилась — я понятия не имела, куда идти дальше.

— Сбежать не получится.

Я вздрогнула, но удержалась и не оглянулась.

— Знаю, господин Шакка. Эльрик сковал меня клятвой.

Короткая пауза, после которой голос раздался чуть ближе:

— Он талантливый маг. Но дело не в клятве — по всей окружности стоит непроницаемая защита. Никто не может войти или выйти отсюда, если я не захочу.

— Не удивлена. И стражи на воротах днем — это скорее антураж, правда?

— Правда. Почему ты не смотришь на меня?

Вопрос был не таким уж простым. Отчасти непонимание мотивов некроманта навевало ужас, но сейчас я не тряслась от страха. Или мне просто нравилось слышать его голос — приятный и слишком сильно похожий на голос приятного мне человека. Но стоит только обернуться, как это ощущение рассеется. И тогда настанет время для ужаса и страха, а не продолжения разговора. Потому я смотрела вперед — туда, где над высоким забором белела почти полная луна.

— Зачем я вам нужна, господин? — не дождавшись ответа, спросила снова: — Зачем вы ждали меня? Если я все правильно поняла, то вы с самого моего детства знали, что я окажусь в этом доме. Потому и приказали Эльрику помочь кузену. Как если бы точно предвидели этот самый момент.

— Почему ты не смотришь на меня, Тайишка?

— Вы не хотите отвечать, или я задаю неправильные вопросы?

Снова молчание, в котором я успела ощутить непроницаемую гробовую тишину. Но я знала, что он стоит там — в трех шагах за моей спиной. И очень надеялась на объяснения. Закрыла глаза, когда он заговорил — невероятное чувство полного погружения в голос:

— Будущее нельзя увидеть точно. Очень редко бывают моменты, когда удается уловить общие траектории — четкие или размытые. И да, когда я встретил тебя впервые, то увидел одну из таких траекторий. И, как видишь, не ошибся.

Заинтересованность заставила меня открыть глаза, но поворачиваться я не спешила:

— Можете объяснить подробнее, господин Шакка? Дело не только в любопытстве… а в том, что человек способен приспособиться к любым правилам игры, но для этого он должен понимать правила.

— Ты совсем не такая, какой должна была быть. Совсем.

Он часто это повторял, что, по всей вероятности, свидетельствовало о какой-то особенной значимости именно этого пункта. Я усмехнулась:

— Я помню вас, господин Шакка, хоть и была совсем маленькой. И могу сказать, что вы с тех пор тоже сильно изменились. Прежними остались только глаза и голос.

— Глаза и голос? — нельзя было сказать, удивлен ли он. Тон был все таким же ровным. — Хорошо, я объясню кое-что. О той самой траектории, которую разглядел в умирающей девочке. Тебе судьбой было предначертано умереть молодой. И судьбой предначертано вернуться с особенным знанием. От тебя мне нужно именно это самое знание. И потому я спас тебя тогди и надолго оставил, поскольку полного понимания от двухлетнего ребенка не стоило ожидать. Потому же позволил тебе прожить двадцать лет и умереть снова. И по той же причине не стал воскрешать тебя сам. Должна была произойти какая-то ошибка, именно поэтому я ничего не делал для помощи неумехам, воскресившим тебя. Если бы я сам возвращал тебя, то не допустил бы ни единой погрешности. А ее необходимо было допустить. Понимаешь, о чем я?

Если честно, то меня пробрал озноб. Как тут не поверить в предсказания будущего? Он словно фильм на перемотке посмотрел: знал некоторые кадры и финал, но оставались пропущенные эпизоды. И тем не менее он совершенно точно видел фильм именно про историю Тайишки!

— Не понимаю, — соврала я. — И как мы будем решать эту проблему?

— Посмотри на меня, Тайишка.

Я медленно повернулась. Вопреки едва теплящейся надежде, увидела некрасивое лицо со знакомыми глазами и неприятной ухмылкой. Кое-как остановила себя от того, чтобы поморщиться. Некромант прищурился:

— Есть несколько способов вытащить информацию из тебя. Пытки, — он оценил мои расширенные глаза и только после продолжил, — это лучший и самый быстрый способ. Но помогут они только в том случае, если ты сама уже получила нужное знание. А в этом я не могу быть уверенным. И второй способ — самая обычная привязанность. Хотя бы благодарность. В тебе благодарность взращивалась двадцать лет. Твоя мать дала клятву вместо тебя, что когда-нибудь ты придешь ко мне и вернешь долг. Но сейчас, когда я смотрю на тебя, то не чувствую этой связи между нами.

Я потупила взгляд. Вряд ли он умел читать мысли, а иначе незачем было бы и допрашивать. Но я даже смотреть как Тайишка не умела. Та теперь бессловесно поскуливала внутри — ее-то сюда тянуло, и благодарность ее была искренней, двадцатилетней выдержки. Если бы я только дала ей право голоса, она выложила бы все за милую душу. И я выложу. Вот только с приоритетами разберусь. Но сейчас логика подсказывала иное: я, я и есть та самая ошибка воскрешения, так ожидаемая им погрешность неумелой некромантии. И что же он собирается со мной делать, раз готов был ждать моего появления так долго?

— Так посмотри мне в глаза, Тайишка, и скажи еще раз — не получила ли ты какое-то знание, связанное с миром демонов? Асуры, гаки и ёки тысячи лет проникают в наш мир, но никто раньше не был близок к их миру. Так скажи мне еще раз, Тайишка, что не побывала там или не знаешь о проходе между нашими мирами.

Возможно, мои глаза немного расширились, но голос уж точно дрогнул:

— Не знаю.

— Врешь.

— Я… — понимая, что должна хоть что-то объяснить, я подбирала слова. — Я пока не разобралась с тем, что увидела там, за границей смерти. Но это не мир демонов!

— Врешь.

Судорожно выдохнула. Просмотр фильма на перемотке дал ему сильно искаженную картинку. Хоть он и угадывал почти в точности. Однако в данном случае «почти» было слишком существенной разницей! А я до сих пор не понимала, у кого из нас больше козырей в рукаве.

— Дайте мне время, чтобы самой понять, господин Шакка!

— Что еще попросишь? — старческое лицо стало еще безобразнее после того, как некромант изогнул бровь. — Или уже требовать начнешь?

Вот до этой фразы я была готова просить… Хотя бы выразить надежду, что он сначала раскроет все карты сам, позволит научиться ему доверять, а потом я ему все выложу. Пусть новости и станут для него разочарованием, ведь никакой связи с миром демонов Тайишка не получила, но он уже привыкнет ко мне настолько, что соблаговолит помочь в моей проблеме. Да, именно так и звучал мой идеальный план. В него только саркастично-высокомерный тон некроманта не вписывался…

— Я ничего не требую, господин Шакка.

— Совсем не такая… — он эту фразу, похоже, в голове прокручивал бесконечно. — Ладно. Я никуда не спешу и готов немного подождать, пока ты сама не примешься умолять меня выслушать каждую твою сокровенную тайну.

Вот это самоуверенность! Я не успела отвести взгляд, в котором наверняка мелькнула насмешка. Он заметил — и именно потому задал следующий вопрос:

— Тебя не тянет ко мне, Тайишка?

Внутри взвизгнула она самая: «Тянет! Хоть он так некрасив, что у меня слезы наворачиваются! И все равно тянет!». Тайишка там просто спятила, о чем я ей и сообщила. У меня было совсем другое мнение на этот счет, но вслух я сказала иное:

— Позвольте мне разобраться в своих чувствах, господин Шакка. Сейчас в голове все путается от двадцатилетней благодарности и двухдневного непонимания.

Он вдруг шагнул ближе. И теперь улыбался с нескрываемой иронией:

— Никак не могу понять, почему ты настолько отличаешься от того, что я рассмотрел в том ребенке. Но уж поверь, я не позволю твоим сомнениям уйти в неправильном направлении. Поцелуй меня, Тайишка. Если связи между нами нет, то несложно будет ее выстроить.

Поцеловать? Я неконтролируемо отшатнулась. В его темных глазах мелькнул недобрый огонек, и потому я решила объяснить свою реакцию:

— Я смущена! И вы не зря в задании Эльрику упомянули именно девственницу! Это чтобы он не взвешивал другие варианты, когда на меня наткнется, но притом не мог увидеть всю ситуацию! Но… откуда вам было знать, что я окажусь девственницей? А если бы не оказалась, то и вся траектория насмарку? Не вините меня за то, что эта мысль теперь разъедает мне мозги.

Он усмехнулся, но в глазах веселья не отразилось:

— Тайишка — та Тайишка, которая была связана клятвой ее матери — не отдалась бы по доброй воле другому мужчине. А трагических событий в ее биографии я не увидел. Потому и предсказать это было несложно.

Теперь я уже вообще ни черта не понимала. Нет, ну благодарность благодарностью, конечно, но если бы Тайишке повстречался хороший мужчина… ну или с алкоголем как-нибудь переборщила, то к нынешнему моменту она запросто могла быть уже счастливой матерью пары-тройки детишек. Я уточнила неуверенно, боясь услышать ответ:

— Почему ж не отдалась бы?

— Потому что я обезопасил себя. Ты должна была прийти ко мне — по доброй воле и с полным желанием открыть все свои секреты. И потому я закрепил в клятве этот пункт — я буду твоей первой и последней страстью. Разве не так? Не сопротивляйся себе — подойди и поцелуй того, кого двадцать лет мечтала встретить.

Но приглушенные мольбы Тайишки и еяго настороженный взгляд помогли пчринять решение. Бывают такие дела, кфоторые просто надо сделать. В данном сфлучае, чтобы притупить бдительность и не вызвать еще больших подозрений. Я сделала шаг, наклонилась к его лицу, закрыла глаза. Сам господин Шакка при этом не собирался мне помогать: он не обнял, не ответил на поцелуй, когда я прикоснулась к его губам. Я прижалась чуть теснее. Один, два, три, достаточно. Отстранилась и взгляда не отвела. Глаза прищуренные, внимательные, а голос стал мягче:

— Что останавливает тебя, Тайишка? Хотя бы на этот вопрос можешь ответить искренне?

— Ты… Вы не такой, каким я вас помню.

— Не нравлюсь?

— Нравитесь! — соврала уверенно, потому что именно об этом вопила во мне Тайишка. — Но вы спросили, что меня останавливает…

Он перебил, но говорил все так же тихо:

— А разве глаза влюбленной женщины видят рост или плешину? Разве любовь не делает любую внешность привлекательной?

— А! Это проверка! — от неожиданного понимания я даже произнесла это вслух. — Вы проверяете…

И осеклась. Он знал, что настоящую Тайишку не остановила бы уродливая внешность. Она обязана была сгорать от страсти при любом раскладе! Эдакий экзамен, насколько хорошо работает его заклинание! И на самом деле он наверняка выглядит именно так, как Дмитрий Александрович. Но мне-то что делать с моим стопроцентным зрением?

— Тайишка, ответь еще на один вопрос, — если просто слушать его голос, закрыв глаза, то несложно и представить определенное влечение. Со временем, конечно, но несложно… — Ты сильно изменилась после воскрешения? Или твой характер именно такой?

— Сильно изменилась, — правду говорить легко. — И очень жаль, если я вас разочаровала.

— Не разочаровала. Вызвала интерес. А я уже лет двести ничему не удивлялся. Начинаю подозревать, что ты не просто побывала в другом мире — ты принесла в себе демона, о котором я пока ничего не знаю. И именно он добавляет сейчас яда в каждое твое слово.

В точку, что уж сказать. Но говорить больше ни о чем не хотелось:

— Господин Шакка, я очень устала.

Он отступил в сторону:

— Иди сегодня, Тайишка. Но с завтрашнего дня я начну узнавать тебя. И позволю тебе узнавать меня. Усни с этой мыслью, Тайишка, привыкни к ней.

Я поспешила   скрыться   за  дверью.  Кое-как   отыскала   свою   комнату   и  после  этого   зарылась  в   одеяло  с   головой.   Теперь   я  понимала  куда   больше, но облегчения понимание не приносило. Тайишка внутри подвывала — ее пока еще нереализованное желание к некроманту будет только возрастать. Мне придется каким-то образом подыгрывать… или честно признаться. Ему ведь Тайишка нужна: пусть меня выселяет домой, а ее забирает с потрохами, на все согласную! Да вот только пульсировала одна тревожная мысль: именно я пришла из другого мира, и без меня Тайишка не сможет рассказать ему ничего любопытного. Отпустят ли меня после таких новостей?

Глава 5

— Дмитрий Александрович, а можно я вас на ты буду звать?

— Нельзя.

— Тогда почему вы мне тыкаете?

— Моя реанимация — мои правила. Что у нас там в козырях?

— Черви.

— Ненавижу червей. Но буду продолжать не замечать, как ты мухлюешь.

— А вы еще чаще из палаты выходите. Тут даже ангел начал бы мухлевать!

— Хорошо, что я на деньги не согласился играть.

— О, Дмитрий Александрович, есть вопрос, который я всю жизнь мечтала задать реаниматологу! Нам в институте на психологии давали. Допустим, привозят к вам в тяжелом состоянии сразу нескольких человек: преступника, полицейского, ребенка и мать четверых детей. Вы один, и принимать их можно только по очереди. Причем известно, что шансы следующего сокращаются, а последний точно не доживет. В каком порядке будете их реанимировать?

— Бред какой-то.

— Ответьте!

— Ну… ребенка увезут в другую реанимацию, детскую. Это не мои проблемы.

Я начала злиться:

— Ла-адно. Минус один. С остальными что делать станем?

Дмитрий Александрович задумчиво разглядывал свои карты. Потом выдал:

— Ты вход в отделение видела?

— Видела. И что?

— Туда пройдет одновременно только одна каталка, и потому поступать они будут уже в определенной очереди. Вот в этом порядке и будем реанимировать.

— Но как же? — не поняла я. — Неужели преступник важнее матери четверых детей? Вы о социальной справедливости слыхали?

— Мне дело делать или о социальной справедливости думать? Пока я буду взвешивать варианты, все трое могут умереть.

— Четверо!

— Трое. Помнишь, ребенка уже увезли в другую реанимацию? Не мои проблемы.

— Вы циник! А если спасете одного преступника, неужели не будете потом сожалеть?

— Не о чем сожалеть. Потому что я даже спрашивать не стану, кто из них кто.

— А я вам скажу! Вот специально, чтобы вас совесть мучила.

— Не сомневаюсь. Но знаешь, Ольга, иногда правильнее не думать, если мысли мешают действиям.

Крик из коридора не позволил мне возразить:

— Кто на смене? У нас огнестрельное!

— Вот я и пообедал, — Дмитрий Александрович бросил карты на кровать и отправился к выходу.

И как здесь не мухлевать? Хотя на этот раз он пробыл со мной целых одиннадцать минут! Рекорд.

На долгое время затихшая Тайишка теперь встрепенулась:

— Какой он, Оль, какой! Скажи, что у тебя тоже дух захватывает, потому что ты ведь видишь его теми же глазами, что и я!

Я улеглась на подушку и зевнула.

— Танюх, ты бы определилась уже. Влюбляться одновременно можно только в одного человека — таково основное правило мироздания, если ты не знала. Так от кого у тебя дух захватывает: от Дмитрия Александровича или господина Шакки? Я твоим трепетом и вчера натрепеталась, так что давай уже сузим круг объектов для трепета.

Она долго думала над ответом:

— Влюбляться? Это вот так, получается, чувствуешь влюбленность?.. Тогда я на распутье: Дмитрия Александровича люблю мыслями, а господин Шакка вызывает у меня волнение… немного ниже, чем в голове.

Это было наилучшее время, чтобы над ней подшучивать, но мне показалось, что сейчас важнее разобраться:

— Страсть?

— Возможно… Откуда ж мне знать?

— Видишь ли, Танюха, я не в курсе, была ли ты вчера в отключке, когда наш страстный некромант историю рассказывал. Особенно ту часть, когда признал, что вся страсть в тебе к нему — это внушение. Гарантия, что явишься к нему по доброй воле.

— Ага, слыхала…

— И что же, не возникло у тебя желание сопротивляться?

— А зачем сопротивляться, Оль?

Боже упаси меня от такого безволия. Быть может, я и не могла полностью понять ее ощущения, когда она смотрела на господина Шакку, но себя представить на ее месте могла. И заяви мне кто-нибудь, что я не сама влюбилась, что не было в этом никакой свободы выбора, то мне это как минимум не понравилось бы. Уж какое-то внутреннее «нет» точно бы назрело! А эта… подушечка тряпичная даже не размышляет. Как корова, которую в стойло ведут. В стойло — это еще в лучшем случае… Все это я и не думала скрывать — рассуждала, хоть и молча, но открыто, и потому неизбежно последовало:

— Твои мысли очень обидные, Оля!

Я вздохнула. У нее гонору хватает только на то, чтобы мне возражать. Молча.

 Понимая, что пора уснуть, а иначе меня хватятся, я никак не хотела прощаться с любимыми белыми стенами. Дмитрий Александрович теперь надолго занят, а когда проснусь — возможно, что и смена его закончится. Надо бы в это время проблемы там поразгребать, но уж очень не хотелось. Да и в конце концов, что некромант сделает с моим неодушевленным телом? А если что и намерен сделать, так я лучше присутствовать не буду.

Через пару часов пустых ковыляний по коридору заглянула в ординаторскую. А там, оказывается, кофе без меня разлили. Ну, я и присела на крайнюю табуреточку под недоуменными взглядами. Характер у меня такой — в любом месте легко обживаюсь. Да и здесь уже большинство лиц знакомые. Виталина Ивановна, которая из общей терапии сюда часто заглядывает, от моего нахальства растерялась и по инерции свою кружку в мою сторону двинула. Омываясь слезами благодарности, я с удовольствием отпила. Горько, без сахара и молока. Красота!

— Это еще что такое?!

Когда у меня за спиной рявкнуло, я поняла — мои секунды сочтены. И потому, не тратя времени даром, успевала выхлебать остатки. Меня ухватили за шиворот и поволокли из этого райского местечка под хохот врачей.

— Дмитрий Александрович, я умру от нехватки кофеина в крови!

— Спятила?!

Он, усадив меня на опостылевшую койку, наклонился. Тайишка внутри отчего-то завизжала. Я же стыдливо вытерла губы и улыбнулась:

— Мне можно кофе, я вам точно говорю — можно. Мои комы не связаны ни с чем…

— И с чем же они связаны, госпожа великий специалист?!

Пожала плечами и насупилась. Мне, возможно, тут еще долго жить, так пора уже к каким-то правилам взаимодействия приходить. Дмитрий Александрович присел на стул и заговорил тише:

— Ольга, ты должна понимать, что твое лечение сейчас только от тебя самой зависит. Потому что я тебя не лечу! И никто не лечит. Но ежедневные комы на пустом месте не возникают. И пока мы не выясним их причину, избегай любых рисков.

— Обещаю! — я уверенно посмотрела в его глаза.

— Точно?

— Точно. Только кофе мне можно.

— Между прочим, я могу распорядиться, чтобы тебя к кровати ремнями привязали. Уполномочен, знаешь ли, когда есть риск, что пациент сам себе навредит.

— Привязывайте, Дмитрий Александрович, привязывайте. Если у вас сердца нет. Кстати, а вы можете купить мне кофе? Я вам карточку дам…

— Нет, ты серьезно?!

— А почему нет? Так случилось, что вы тут у меня самый близкий друг. Вот по дружбе и прошу. Кстати, а вы женаты?

— Женат!

— А где кольцо? Врете, чтобы я отстала, да? Купите мне кофе, тогда отстану, обещаю! Ну хоть пол чайной ложечки!

— Все. С меня хватит. Пусть тебя другому врачу передают!

— Куда вы? Карточку ведь забыли!

Из палаты он почему-то вылетал с каким-то стоном. Устал, наверное. Пациентов много, заботы, дела. Тяжелая у него работа, что тут скажешь.

* * *

На этот раз я просыпалась в привычной обстановке: справа радостно ахнуло. Но, открыв глаза, я увидела господина Шакку, сидящего на высоком стуле слева. Он скрестил руки на груди и расслабленно откинулся на спинку. Без малейшего движения перевел только взгляд с моего лица в сторону.

— Ну что, Эльрик, о каких еще сюрпризах ты мне не сообщил?

Я разглядывала молочное платье, в которое меня успели переодеть. Интересно, кто этим занимался и зачем? Или они уже к похоронам готовились? Повернула голову — Эльрик выглядел перепуганным, приятно бледным, даже с сероватым оттенком. И бормотал сбивчиво, поливая елеем мое израненное клятвой самолюбие:

— Господин Шакка! Но разве я мог знать?!

— Он знал, — вставила я и подмигнула еще более посеревшему парню. — Все он знал! Что меня неправильно воскресили, и оттого я постоянно… умираю.

Я бы не отказалась, если после моих свидетельских показаний виновного разорвали бы на части. Но некромант отчего-то заинтересовался именно мной. Наклонился ниже:

— Умираешь, значит… Совсем умираешь или попадаешь именно в то место, о котором я думаю?

— Не в то, — раздраженно ответила и снова глянула на Эльрика. — Ты почему же, друг сердечный, хозяину своему всю обстановку не доложил?

— Так ведь я же не предполагал, что это может быть важным…

— Плохо, ручной маг, очень плохо! — добивала я. — Мы с господином очень тобой недовольны!

У Эльрика челюсть отвисла, а глаза заслезились. Но некромант мой почему-то со мной был не в одной лодке:

— Выметайся, Эльрик, с тобой позже поговорю.

Если бы я все еще не верила в магию, то ровно в этот момент и поверила бы — тот исчез из комнаты за долю секунды, обдав меня ветерком. И при этом умудрился не хлопнуть дверью, а аккуратно ее прикрыть! Я тяжело вздохнула и села. Теперь уже не на кого будет разговор переводить, придется отдуваться самой. Как обычно, в общем.

— Господин Шакка, вы неправильно меня поняли… — начала неуверенно, потому что не знала, чем продолжать. — Я не попадаю в мир демонов!

— А куда же ты попадаешь? — знакомые глаза на некрасивом лице едва уловимо прищурились.

— Сплю я так!

— Странно же ты спишь, должен признать. Марушка тебя по щекам хлестала, потом меня позвала. Дыхание и сердцебиение замедлились настолько, что можно спутать с мертвой.

— Крепко сплю…

— Ничего подобного. Твое дыхание — ерунда по сравнению с тем, что в твоем теле не было сознания. Никакого. Как в трупе. Но и мертвой ты не была.

— Ого! — восхитилась я. — Какая у вас тут крутая диагностика! Безо всяких МРТ полный точняк!

Но этого человека юмором не проберешь. Он снова откинулся на спинку стула и только во взгляде можно было угадать внимательность к каждому моему движению или интонации.

— Наверняка я в чем-то ошибаюсь, Тайишка. Но волнует меня не это. А твое странное поведение… и нежелание идти навстречу.

Тайишка внутри вдруг заголосила: «Расскажи ему все, Оля! Только он сможет нам помочь», но я ее убежденности не разделяла. Этот мутноватый товарищ вполне может заинтересоваться именно мной. И тогда вообще черт знает, что произойдет. Глупая, наивная Тайишка до сих пор не поняла, что именно она и может оказаться лишней на этом жутком празднике нежизни. Она, как и предсказывал господин Шакка, принесла к нему знание о другом мире, в моем лице. И вряд ли она понадобится ему после, поскольку тело ее вполне годится и для меня одной…

— Господин Шакка, — я пододвинулась ближе и не отводила взгляда, чтобы подчеркнуть свою искренность. — Я говорю правду — никакой связи с миром демонов я не получила. Но когда… засыпаю, то попадаю в какой-то другой мир. Там люди… такие же, как и мы. Добрые и злые, умные и глупые, хорошие и плохие. Они иначе одеты, но по сути — это очень похожие на нас люди.

Секундная пауза, но на лице не промелькнуло ни одной эмоции:

— Откуда тебе знать, что это не демоны? Мы не имеем представления об их мире. Возможно, они выглядят похожими на нас?

— Нет! Это не так! — я затрясла головой. — Ведь я видела гаку…

Он перебил тем же неэмоциональным тоном:

— Или ты зачем-то врешь мне. Ты, внезапно попавшая в другой мир, узревшая чудо, которое до тебя никто даже в книгах не описывал, вдруг именно с таким уверенным лицом утверждаешь, что это не мир демонов. Как если бы ты знала об этом наверняка. Как если бы тебя вообще не потрясло увиденное, даже их незнакомая одежда. Но успела узнать их характеры. Не замечаешь несостыковок?

Про себя я только усмехнулась, а Тайишка привычно заскулила. А с чего я взяла, что люди здесь должны быть простачками без какого-либо аналитического мышления? Конечно, я веду себя подозрительно. Странно только, что я по умолчанию недооценивала врага. Будто в мультик какой-то попала и попыталась отделаться мультяшными приемчиками. Тайишка, рассказывая то же самое, наверняка бы глазки округлила и уж точно перечисляла бы взахлеб все мелкие детали, которые успела заметить. Или если бы меня кто-то в моем мире выслушал, то я бы полтора часа рассказывала, саму себя перебивая, о том, какое все здесь странное! Моя ошибка. Закрыла глаза на мгновение, чтобы собраться, открыла и посмотрела прямо:

— Господин Шакка, это не мир демонов. Учтите, что я провела там не один час. И те люди помогли мне. Привезли в специальное место и заботятся обо мне.

— То есть там у тебя есть тело?

Да что ж это такое! Ему надо детектором лжи подрабатывать. Или следователем.

— Да. Я переселилась в тело какой-то девушки. Она… она тоже пытается мне помочь!

— Как ее зовут?

Все, тупик. Шах и мат. Уже в его взгляде я заметила иронию. Он тоже знает, что загнал меня в тупик. Будь ты трижды проклят, болтливый Эльрик!

— О… Ольга.

— Именно так тебя назвал Эльрик, когда привел сюда. Ольга Сергеевна, если старческая память меня не подводит. Я все ждал, кто же из вас бросится объясняться. А сегодня перед твоим возвращением он уже выдал все — якобы ты не Тайишка, а именно та самая Ольга Сергеевна. Если хочешь знать моего мнения, то эта версия объясняет все прочие странности. Так кто ты такая, Ольга из мира демонов, если не демон? И если ты демон, то вряд ли стала бы отвечать на мои вопросы. Что, собственно, и происходит. Теперь меня заботит только одно: как из тебя вытрясти нужное, или проще сразу убить, если ты передаешь знания о нашем мире в свой?

Я внутренне застонала вместе с Тайишкой. Мы ехали, ехали и наконец приехали…

«Танюш, — мысленно, но отчетливо произнесла я. — Если до тебя еще не дошло, то нас сейчас будут убивать. Возможно, после пыток. Так что соберись и помоги мне! Соберись, Танюха, как если бы от этого зависела твоя жизнь!» Она пискнула, но вроде бы взяла себя в руки. Нам хватило пары секунд, чтобы решить между собой — надо возвращаться к предыдущей легенде.

Я не слишком хорошая актриса. Всегда была активисткой и потому участвовала в театральном кружке, помимо прочих. Но даже там меня особенно талантливой никто не называл. Однако сейчас на карту было поставлено многое. Надеюсь, и дрожание моего голоса можно было расценить как волнение, а не нарастающую панику:

— Господин Шакка… Я Тайишка! Смерть и иной мир помутили мой разум! Кажется, я до сих пор не пришла в себя окончательно. Вы ведь сами говорили, что те некроманты ошиблись. И если мое поведение кажется вам странным, то, пожалуйста, примите во внимание…

— Принимаю во внимание, — перебил он, а рот изогнулся в некрасивой усмешке. — Я даже рад слышать, что ты именно Тайишка. Тогда все идет по моему плану, пусть и с некоторыми задержками. Ведь мы с тобой связаны прочной нитью.

— Тайишка, господин! — повторила я, пытаясь воспроизвести ту же интонацию, которой взвизгивало внутри меня. — И я на самом деле счастлива, что оказалась здесь!

— А уж как счастлив я. Подойди ко мне.

Я неуверенно ступила на пол и остановилась, глядя на него сверху вниз.

— Встань на колени, Тайишка, — голос некроманта стал мягче. Но меня пробрал озноб от предчувствия. Я все же опустилась на пол перед стулом и подняла лицо. Он улыбался все шире: — Чего ты ждешь, хорошая моя? Разве доставить мне удовольствие — не твое главное желание? Знаю, что ты ничего не умеешь, но я подскажу. Сначала завязка.

Я заторможено уставилась на его штаны из тонкой замши, перевязанные вверху шнуром. И если Тайишка внутри все еще недоумевала, что происходит, то мне-то было все предельно ясно. Особенно ясно было то, что я не смогу. Этот старик вызывал во мне только отвращение. Даже если бы он был мне приятен, то вот так… я все равно бы не смогла.

Он положил мне ладонь на волосы, чуть надавил.

— Почему ты медлишь, Тайишка? Разве ты не хочешь провести своим языком там?

Дуреха внутри уже задыхалась от непонятного ей желания, хотя она толком и не понимала, что за этим последует. И тоже торопила: «Развяжи, Оль, развяжи!». Конечно, она чувствовала, что это начало какого-то интима… а ей хотелось уже любого интима. Будет даже интересно посмотреть, когда до нее дойдет, как именно будет проистекать этот самый интим… Хотя нет, не интересно. «Танюх, — я старалась убедить каждым словом. — Тебе придется дальше самой. Я попытаюсь отстраниться… Но сама я не смогу с ним». В ответ только истеричное: «Оль, Оля!».

Кажется, она старалась хотя бы руку протянуть, но у нее не получалось. Еще через несколько секунд мое замешательство станет слишком подозрительным. Она не может даже собственным телом управлять! Некроманты-недоучки не просто ошиблись — они облажались по всем фронтам! Я сцепила зубы и направила пальцы к концу шнурка. Потянула. Рука непроизвольно затряслась. Господин Шакка не торопил, но я знала, что он внимательно наблюдает. Я должна сгорать от страсти! Должна!

Под штанами белья не было. Тайишка, увидев невозбужденный член, застонала. Я заставила себя немного приспустить штаны и коснуться пальцем головки. От омерзения поморщилась, а потом зажмурилась. Кошмар… я еще никогда не была в ситуации, хотя бы отчасти близкой к подобной! Чуть наклонила голову, но не выдержала — распахнула глаза. Член в руке едва заметно напрягся, а сверху нависал волосатый старческий живот… Я подняла глаза, столкнулась с сочащимся ядом взглядом, и у меня сдали нервы. Неконтролируемо отшатнувшись назад, зажала рот ладонью. Не могу. Хоть пытайте, хоть убивайте — просто не могу! Тайишка внутри буквально закричала от разочарования, но мне было плевать.

Меня рвануло вверх с неожиданной силой. Господин Шакка держал за плечи и всматривался в глаза.

— Не нравлюсь? Некрасив? Не вызываю в тебе желания, Ольга?

Я только головой трясти могла, а на глаза наворачивались слезы. Он с невероятной легкостью отшвырнул меня на другой конец комнаты, и уже через секунду прижимал к стене.

— Я… Я просто… невинна… — пыталась говорить хоть что-то, хотя захлебывалась отчаянием. — Господин…

Он вдруг сказал совсем тихо:

— Закрой глаза.

— Но… господин…

— Просто закрой глаза, — еще тише.

Я подчинилась. И сразу почувствовала его губы на своих. Он целовал без напора, скорее нежно. Это позволило хотя бы привыкнуть к ощущению. Непроизвольно начала отвечать, а потом приоткрыла рот. Когда глаза закрыты, быстро забывается образ — остаются только ощущения. И они неожиданно стали тревожными, теми самыми, которые зреют во всем теле, а потом собираются в одной точке, теми, которые требуют продолжения. Но поцелуй был ласковым, без малейшего нажима или принуждения. Возможно, это метания внутри Тайишки на мне отражались — она растекалась кипящим медом оттого, что хоть что-то получила. Я же… я ни о чем не думала и ничего не анализировала, только отвечала легким стоном, когда чувствовала прикосновения его языка к своему.

Он оторвался от моих губ, но продолжал держать меня крепко прижатой к стене. Прошептал в ухо:

— Не открывай глаза, — пауза. — Не смотри пока. И ответь — ты сейчас Ольга или Тайишка?

Я молчала.

— Кажется, с тобой будет сложно и интересно. Можно ли приручить демона? Дам тебе еще немного времени, чтобы определиться: ты — Тайишка, которая выложит мне всю правду, или ты демон, который завтра отправится на дыбу. В твоем мире есть дыбы, Ольга?

И вдруг отпустил меня, я едва не упала от неожиданности. Открыла глаза — господин Шакка стоял впереди, наклонив голову набок и без особого любопытства меня разглядывая. Я чуть не вскрикнула от осознания, что только что целовала его. Я целовала! И только потому, что напрочь забыла все важное. Ему стало интересно? А разве мне — хоть на мгновение — не стало? И так уж ли сложно будет притвориться Тайишкой, если закрывая глаза, я забываю все важное? Или в самом деле, как говорил Дмитрий Александрович, иногда правильнее не думать, если мысли мешают действиям.

Глава 6 

Я остановила себя от порыва лечь и попытаться уснуть. В реанимации я в полной безопасности, что нельзя сказать об этом мире. И дабы укрепить свои позиции, надо разобраться в деталях. Просидев у окна примерно полчаса и заметив во дворе светлую макушку Эльрика, я уверенно направилась к двери. Мне до сих пор никто не запрещал покидать комнату, так надо успевать, пока не запретили.

— Вам что-то нужно?

Я глянула на застывшую в коридоре Марушку. Не удивлюсь, если она тут часами торчит — распоряжений моих ждет. И только ночью исчезает, как и прочие зомби. Я уверенно подхватила ее за локоть:

— Нужно, дорогуша, нужно! Есть тут путь на улицу покороче?

— Это самый короткий путь…

— Ясно. Ты тогда, Марусь, живее ногами шевели. С приятелем хочу поболтать, пока не слинял.

— Магом Эльриком? А почему вы меня так странно называли — «Марусь»?

— Ты ж сама говорила, что могу звать, как хочу. А что, не нравится?

— Мне все равно. Непривычно просто.

— Лучше бы тебе не нравилось. Вот меня бы кто Оксанкой или еще как назвал — непременно бы поправила!

— Кем назвал?

— Забудь. И в другой раз, если тебе что-то непривычно, то не стесняйся — возмущайся в полную силу. Мне будет приятно.

— Я попытаюсь, конечно, но ума не приложу, зачем вам мои возмущения.

Я вздохнула, но локоть ее не выпустила:

— Есть у меня подружка одна, на тебя сильно похожая. Тоже не возмущается, если ей что-то не по душе и даже когда я ее имя коверкаю. Ее обижают — она не возмущается. На ее интересы плюют — не возмущается. Ей дыба светит — не возмущается! И я считаю это тяжелой болезнью, от которой принудительно лечить надо.

Тайишка внутри поспешила вскрикнуть:

— Я совсем не такая, как это вот!

— Такая, такая, Танюх, — подумала я ей в ответ. — Когда же до тебя наконец дойдет, что по сути вы одинаковые? Эту куклу воскресили с неполным сознанием, а у тебя какие отговорки?

Та обиделась:

— Есть разница, и преогромная! Она ничего не чувствует, а я чувствую… просто вслух не говорю.

— Ага. Да только миру на это плевать. Предо мной и миром вы на одно лицо. И пока не научишься вслух кричать о том, что внутри, для меня останешься такой же пустышкой.

— Как же ты несправедлива, Ольга! У всех разный характер!

— Хватит уже… — и, поскольку мы вышли во двор, крикнула вслух. — Эльрик, стой!

Тот недоуменно уставился на меня, но соизволил сделать пару шагов навстречу — наверное, по инерции. Я изобразила виноватое лицо и еще более виноватый книксен, затем подмигнула, чтобы закрепить результат.

— Привет еще раз! Сильно на тебя господин Шакка разозлился?

Он бровь изогнул и заметно покраснел от злости:

— У тебя хватает наглости спрашивать?!

Я подумала немного и выбрала правильный ответ:

— У меня — хватает. Ладно, можешь не посвящать в подробности, как тебя хозяин за провинности шпиндолит.

— Да я с ним еще не встречался! — возмутился Эльрик. — Занят он, мне приказал подождать.

— Ох, как хорошо! Вот как раз и успеем переговорить о том, как проблему мою уладить!

Светлая бровь поползла еще выше. Пройдоха явно не привык быть не самым наглым в округе. Пока он не начал возражать, заговорила быстрее:

— Я серьезно, Эльрик. Мне помощь нужна. Вдруг и тебе когда помощь от меня понадобится? Давай уже забудем старые распри и объявим перемирие. Между прочим, мне тут пытками грозят! Или у тебя совсем нет сострадания?

Он согласился неожиданно быстро. Даже шагнул ко мне, чтобы говорить тише:

— И чего ты от меня хочешь? Знаешь, что со мной господин сделает, если снова на лжи поймает?

Я растерялась. Просить, конечно, завсегда можно, но требовать рисковать собой… Потому добавила в голос мольбы:

— Пытками, Эльрик! Представь только себе, потому что я себе пока не готова представлять! И все потому, что господин подозревает во мне демона! А во мне нет никакого демона, Эльрик, первым надгробием клянусь!

Он привычно рассмеялся:

— Чем клянешься? Права такого не имеешь. Ну да ладно… Кажется, я могу тебе помочь и притом господину не соврать. При рассказе подчеркну, как ты гаки перепугалась, как на коленях умоляла выручить тебя из беды.

Я пожала плечами:

— Сойдет. В самом деле, зачем бы мне бояться гаки, если я сама демон? Можешь даже приукрасить. Ну, а про мои странности после воскрешения, наоборот, лучше смазано рассказать. Мало ли, кто в каком рассудке воскрешается.

— И это можно.

Сказала со всей искренностью, на которую была способна:

— Спасибо, Эльрик. И прости за мое поведение! Даже не думала, что ты окажешься настолько хорошим парнем. Потому прими мою благодарность и потом, когда сама выкручусь, обещаю, что сделаю для тебя все, о чем попросишь.

Он усмехнулся:

— Да ни при чем тут моя доброта. Ты до сих пор странная, но на демона не тянешь. Безобидная ведь — и такой воскресла. Никак не могу понять, почему вдруг господин Шакка так решил?

Я промолчала, хотя знала ответ: у господина имелось некое предсказание, которое дало незначительный сбой. Но зачем же я буду это Эльрику открывать? Вдруг самой такая информация еще пригодится? А маг продолжил меня спасать:

— По поводу пыток ничем помочь не смогу. Сам не участвовал и желанием не горю. Потому уж попытайся отделаться отговорками, сделай себе милость, — я скривилась. Терпеть не могу, когда озвучивают очевидности. — Но, возможно, кое-кто тебе даст и получше совет. Слуги господина спать уходят, как только темнеет. Не спать даже… а как будто сознание теряют. Можешь творить что угодно, они не заметят. За ворота тебе не выйти, но внутри — полная свобода. Так вот, в подвале держат пленника. Уже несколько лет беднягу мучают, как я слыхал… Он-то точно знает лучше, что можно говорить и чем лучше оправдываться.

— Несколько лет в заточении да с мучениями? Какая прелесть, — не удержалась я. А на сердце стало еще тяжелее.

Поблагодарив Эльрика еще раз, я поплелась в дом. Как-то раньше не интересовалась я средневековыми развлечениями — оно и к лучшему, сейчас бы вообще, наверное, с ума сходила. Зато уверенности прибавилось: следует притворяться Тайишкой до последнего. И надеяться на то, что Эльрик своим рассказом сильно притупит бдительность господина.

* * *

Они разговаривали в кабинете, точнее в одном из множества кабинетов огромного особняка. Криков ужаса оттуда не раздавалось, пока я слонялась поблизости. И Эльрик вышел живым и невредимым, даже едва заметно мне кивнул. Я не стала кивать в ответ, поскольку господин Шакка смотрел на меня. Улыбнулась от всей души. Растянулась бы еще и в нижайшем реверансе, если б умела. Но напряглась, когда некромант улыбнулся в ответ и махнул головой — мол, давай за мной.

Пришлось плестись за ним внутрь. Это помещение, к счастью, напоминало именно кабинет, а не каменный склеп. Большой стол, книжные шкафы и удобные кресла. Преодолевая волнение, я прошла внутрь… и сразу забыла о своем волнении. На стене висела картина. На мой вкус, слишком много черного и бордового, но художнику удалось передать красоту лица — Дмитрий Александрович, как он есть. Только черные волосы намного длиннее, до плеч, и взгляд совсем другой. И тем не менее это было его лицо. Остолбенев, я даже не сразу расслышала, как господин Шакка предлагает мне присесть. Медленно повернулась. Он, уловив интерес к картине, объяснил:

— Это мой отец.

— Врете… — не сдержалась я и тут же исправилась: — Вы зачем-то обманываете меня, господин Шакка. Это не ваш отец и не кто-то из родственников… это вы!

В выражении лица не промелькнуло ни капли удивления. Он лишь снова указал на кресло, а сам разместился напротив. Бросив еще один взгляд на картину, я все же села.

— Откуда такая уверенность, Тайишка?

Та внутри вторила о моей правоте. И это придало уверенности моему голосу:

— Я помню вас. В те времена, когда вы излечили меня от болезни, вы выглядели именно так.

Пауза. Я бы предпочла, чтобы он хоть как-то выражал эмоции, но все его эмоции заключались только в паузах.

— Не думал, что маленький ребенок способен запомнить настолько точно. Даже если твоя мать описывала меня, то это не объясняет полностью твою убежденность.

— И тем не менее я уверена, — повторила упрямо и вспомнила объяснение Тайишки: — Возможно, именно ваше заклинание запечатлело ваше лицо в моей памяти? Или другие обстоятельства сыграли роль. Есть лица, господин Шакка, которые не забываются.

Показалось, что он едва заметно усмехнулся.

— И все же ты меня не узнала, когда мы встречались… тебе тогда лет двенадцать-тринадцать было. На столичном рынке ты посмотрела прямо на меня и пробежала мимо.

Тайишка внутри забормотала так быстро, что я едва за ними обоими успевала. Но поняв, улыбнулась шире:

— Я не могла быть в столице в том возрасте, господин. До девятнадцати лет я ни разу не покидала своей деревни.

— Наверное, я ошибся.

— Нет, вы просто проверяете меня, — на душе стало легче от осознания. Всегда становится легче, если понимаешь происходящее. — Проверяете, на самом ли деле я Тайишка. Похоже, что рассказ Эльрика о том, как я испугалась гаки, вас не до конца убедил.

Он вдруг наклонил голову вперед, через секунду снова поднял. И я руку дам на отсечение, что как раз в эту секунду он позволил себе улыбнуться! Потому что, несмотря на тот же равнодушный голос, его глаза теперь смотрели иначе:

— Пока я не знаю, что думать. Должно быть, ты на самом деле Тайишка, раз обладаешь ее памятью. И, должно быть, ты не демон, раз убегала от низшего из демонов. Но все-таки что-то в тебе не так.

Сомнения — это лучшее, на что я могла рассчитывать так скоро! И ведь мы разговариваем, а не растягиваем меня на дыбе в темном подвале. Это ли не победа на сегодняшний день? И потому я воспрянула духом окончательно:

— Знаете, господин Шакка, что во мне не так? Я не соответствую вашим ожиданиям. Вы так надеялись увидеть в моем лице какую-то разгадку или связь с миром демонов, что теперь вам сложно принять, что все до банального просто — я не демон и связи с их миром не получила. Какова вероятность, что в этом и есть единственная причина вашего недоверия?

— Ого, какая логика. Интересно, а если бы ты была демоном, то не произнесла бы сейчас те же самые слова? — я промолчала, не понимая до конца, в чем именно веду себя подозрительно, но он добавил сам: — А, Тайишка из бедняцкой деревеньки, которая девятнадцать лет ее не покидала? Расскажи мне, как необразованная девица может так складно лепетать.

Я вдохнула, чтобы не выдать нервный стон. Меня поймали на связной речи! Слишком много логики! Ну приехали. Несправедливость бытия, как она есть.

— Я… я книг много читала, — ляпнула первое, что пришло в голову, но Тайишка при этом предостерегающе запричитала.

— Книг? То есть ты грамотная?

Некромант встал с кресла с такой легкостью, которой подсознательно от грузного тела не ожидаешь, взял со стола книгу и уже через мгновение протянул мне. Тайишка повизгивала. Ну, а что теперь делать? Через пару минут будем плести, что сосед — старый пастух — на досуге обучал. Откуда же некроманту знать про всех жителей ее родной деревни?

Однако, открыв книгу, я онемела. Рукописным шрифтом были выведены какие-то завитушки, которые только выглядели красиво, но никакого смысла не имели. С холодеющим сердцем я начала понимать — если устную речь я вполне могу черпать из сознания Тайишки, то с умением читать все намного плачевнее. Неоткуда черпать, как говорится. Неловко посмотрела на некроманта, который теперь выглядел заинтересованным. Он с едва уловимой иронией ждал ответа.

— Я не настолько хорошо умею читать, господин, чтобы прямо вслух… Да можно сказать, что и вовсе не умею…

Он забрал у меня книгу и уже через секунду вновь сидел в своем кресле.

— Теперь понимаешь, Тайишка, почему я никак не могу избавиться от подозрений?

— Это ничего не доказывает! — я пыталась говорить отчетливо, но голос дрожал. — Да, я не умею читать. И соврала... зачем-то. И что, это сразу делает меня демоном?

— Не делает. Только указывает на то, что ты что-то скрываешь, — признал он и все же выдал тень улыбки. — Кстати, мне очень нравится, как ты волнуешься.

Я ухватилась за предложенное изменение темы — хоть о чем, лишь бы не о пытках!

— А мне, кстати, очень нравится ваш прежний вид. И прямо любопытство разъедает, почему вы теперь выглядите иначе?

— Постарел, — нет, теперь он совершенно отчетливо улыбался.

— Ве-ерю, — я улыбнулась в ответ. Вот именно этот тон полу-флирта и нужно поддерживать, во всех ситуациях помогает. — А с ростом что случилось, если вы были меня на голову выше, а стали на голову ниже?

— Ничего себе. И как же двухлетней девочке удалось даже рост мой запомнить?

Опачки. Снова прокалываюсь и по-прежнему выгляжу подозрительной.

— Мама рассказывала!

— Ве-ерю, — тем же тоном, что недавно я, сказал некромант.

Я поймала это ощущение так отчетливо, что сердце сжалось. Невзирая на его внешний вид, на опасности и угрозы, он был намного больше похож на Дмитрия Александровича, чем Тайишка на меня! Вот именно в этот момент, когда разрешил себе улыбнуться и отдаться настроению. И на вопрос мой не ответил, потому я рискнула повторить:

— Господин Шакка, так почему теперь вы выглядите иначе?

— А может, это вовсе не я тебя спас в детстве? Об этом не думала?

На размышления ушло секунды две:

— Вы. У вас глаза и голос…

— Это ты уже говорила. Вероятно, мой голос тоже твоя мама описывала? Хочешь откровенности, но сама откровенной быть не хочешь.

— А ведь вы специально отводите тему! Не думайте, что не замечаю!

— Я тоже многое замечаю, Ольга.

— Как вы меня назвали? — я округлила глаза так сильно, как только могла округлить.

Он усмехнулся:

— Многое.

— Например?! — произнесла почти с вызовом. Да что же это такое — я тут выкручиваюсь-выкручиваюсь, а в итоге в одну и ту же точку впечатываюсь.

— Например то, что ты не сгораешь от желания. А должна бы.

Ну почему же? Тайишка внутри вполне себе сгорает. Старый, некрасивый, даже страшный — все ей нипочем. А он еще и улыбаться принялся, делая из моей застенчивой помидорки ко всему готовый кетчуп.

— Сгораю! — заверила я. — Просто я стеснительная очень. И как уже сказала раньше, ваш теперешний образ слишком сильно противоречит моим… девичьим грезам. Кстати, а почему вы так выглядите?

Он проигнорировал и эту мою попытку:

— Обескураживает?

— Местами.

— Книг, говоришь, много читала?

— Врала я. Сильно на дыбу не хочу, если вы понимаете, о чем я. И потому от страха вру.

— Тогда просто расскажи — кто ты и зачем ты здесь?

— Тайишка я, господин Шакка. И здесь для того, чтобы рассказать вам все, что вы хотите. Только пока не понимаю, что именно должна рассказывать.

Его голос оставался бесконечно спокойным:

— Может, и Тайишка. Но Тайишка, каждое слово которой надо ставить под сомнение.

— Ваши сомнения связаны только с тем, что я не оправдала ваших ожиданий.

— Книг много читала?

— Ни одной!

— И обладаешь уникальной памятью? Какого цвета было твое платье, когда я зашел в ваш дом?

— Фиолетовое! А если вы запомнили другой цвет, так то от грязи!

— Убирайся. У меня много дел, — произнес тем же ровным тоном.

— Что?

— Иди в свою комнату, чтобы я в порыве гнева не пришиб тебя на месте. До завтра можешь быть свободна… в пределах моего дома.

— Как прискажете, господин.

Уж не знаю почему, но вылетая из кабинета, я улыбалась от уха до уха. И пребывала в твердой уверенности, что он смотрит мне в спину и тоже улыбается. Жуткий тип, конечно. Но что-то в этом старичке есть такое, что порождает не только страх. Возможно, и не просто так внутри Тайишка сладко вздыхает.

* * *

Поскольку на ночь у меня были планы здесь, я решила навестить гостеприимную реанимацию. И уснуть получилось быстро. Возможно, теперь одного моего желания переместиться в другой мир хватало, чтобы погрузиться в сон.

— Да неужели? Наташ, наша пациентка вернулась, чтобы поесть самостоятельно.

Медсестра, взглянув на меня, ахнула. Не привыкла еще, видимо.

— Вот зря вы, Дмитрий Александрович, сразу ругаетесь. Я ведь всегда возвращаюсь!

— Вижу. А я сижу и размышляю, пора тебе зонд в нос вставлять для искусственного питания, или ты сама явишься.

— Не надо мне зонд! Кстати, а что у нас на ужин? Капусточки бы тушеной…

Медсестра вытащила из моей руки иглу и вместе с капельницей направилась на выход, без конца оглядываясь. Это ничего. Не пройдет и года, как все тут будут воспринимать мои отключки и возвращения, как само собой разумеющееся. Я обратилась к реаниматологу:

— Дмитрий Александрович, мне прямо как-то неудобно оттого, сколько хлопот я вам создаю.

Он почему-то выглядел очень уставшим. В ответ просто кивнул.

— Ладно, Ольга, тогда рассказывай — где была, что видела?

— В сказке была. Знаете сказку «Красавица и чудовище»? Вот примерно в ней и была.

— Ясно. И кто там был красавицей?

— Очень смешно!

— Ладно, мне работать надо. Скажу, чтобы тебе принесли поесть.

Как только он вышел, Тайишка поинтересовалась:

— Оль, а мне эту сказку расскажи!

Пришлось. И даже вместе посмеялись над предположением, что некроманта нашего можно попытаться обратить в красавчика с помощью искренней любви или что там в первоисточнике звучало. А потом подружка моя уснула, оставив меня скучать в одиночестве и безотчетно улыбаться потолку, вспоминая некрасивую улыбку «чудовища».

* * *

Ночью я уснула, чтобы попытаться выполнить задуманное. Подсказка Эльрика не давала покоя. Трусливая Тайишка отговаривала, но и она смирилась, понимая, что мы обе можем выжить, только собирая информацию, а не зарываясь с головой под одеяло. Одеяло наше еще недолго будет служить крепостью — улыбки улыбками, но некромант дал отчетливо понять, чего ждет от меня. Открыв глаза, я с удивлением уставилась на Марушку. Та перевела равнодушный взгляд от окна ко мне:

— Господин Шакка приказал накормить вас и приготовить горячую ванну, когда вернетесь из своего мысленного путешествия.

«Вернусь из мысленного путешествия» — не слишком обнадеживающая формулировка. Слишком близкая к его версии событий. Кажется, разговор откладывать больше нельзя — утром придется объяснять, куда я попадаю, и молить о понимании.

Марушка, как только я ей ответила, что с дальнейшим справлюсь сама и помощь в мытье волос мне точно не потребуется, попросила разрешения уйти к себе. И так, по всей видимости, вынуждена была отрабатывать сверхурочные, вопреки своему зомби-графику. Но я еще несколько минут ее мучила:

— Господин упомянул сегодня какие-то дела. Какие у него могут быть дела, кроме как на всех своими жгучими глазами зыркать?

— Неправда. Господин очень часто бывает занят.

— Чем же?

— Нередко приходят просители: тяжело больные или родственники недавно почившего…

— И что, он всех подряд лечит и воскрешает? — не поверила я.

— Зачем же всех? Господин помогает только тем, в ком видит долгосрочную выгоду.

Несложно было догадаться. Нужны ведь средства, чтобы такой домище отгрохать и содержать. Да и не производит мой некромант впечатление рубахи-парня.

— Что еще он делает?

— Читает книги, ищет ответы на свои вопросы.

— Какие вопросы?

— Вам лучше спросить у него самого. Я могу уже идти?

— Постой. А он раньше выглядел другим? Как давно он изменился?

— Нынешний облик господина появился пару лет назад.

— О! — заинтересовалась я всерьез. — А почему это произошло?

— Понятия не имею. Мне-то какая разница? Это же господин. Могу я идти?

Обреченно махнула рукой. Такие слуги в качестве информаторов не годятся. Может, он потому бездушных марионеток и предпочитает, раз у них стойкое равнодушие ко всем хозяйским тайнам.

В особняке было устроено что-то наподобие примитивной канализации. Тайишка помогла мне разобраться, как набирать воду и где расположен слив. Никаких аналогов шампуня или мыла я не обнаружила, но имелись странные заменители — жесткая губка, на которую Тайишка посоветовала сыпать белый порошок из непромокаемого мешочка, и этим же порошком нам удалось отмыть ее длинные волосы. Потом отыскали в комнате расческу и подходящую одежду: тканевую блузу и простую длинную юбку. Я бы предпочла джинсы, но никому здесь в голову не пришло подложить их мне в шкаф. Все время я прислушивалась к звукам в коридоре — гробовая тишина. Но на всякий случай, когда вышла из своей комнаты, заглянула в соседнюю. Там на узенькой кровати спала Марушка. Она лежала на спине, недвижимая, даже дыхания не слышно. Интересно, я выгляжу точно так же, когда «ухожу путешествовать»? Позвала по имени, подошла ближе и коснулась плеча — никакой реакции. Эльрик сказал правду: куклы некроманта на ночь просто выключаются.

И все равно по дому я передвигалась как можно тише. Несколько шагов, замереть, чтобы в очередной раз прислушаться, еще несколько шагов, поднять масляную лампу и оглядеться. Покои господина, если я правильно поняла, находились в другом крыле, а слуги признаков жизни не подавали, как и Марушка. Вход в подвал я нашла не сразу, но здесь здорово помогла Тайишка. Она, еще недавно работавшая в богатых домах, навскидку перечислила несколько мест, где чаще всего бывают лестницы: за кухней или с улицы — перед любым входом. Нам повезло — нужная нам дверца располагалась в небольшой прихожей перед столовой.

На масле в этом доме не экономили. Даже в подвале на стенах висели горящие светильники. Осторожно спустилась вниз и поежилась от прохлады. Да и запах оставлял желать лучшего. Но чего я ожидала от подвала? Помещение было битком заставлено банками с соленьями, грузными мешками и флакончиками с неизвестными мне приправами. Очевидно, пленников держат не здесь. Но я не сдавалась, и когда нашла узкий проход дальше, едва не вскрикнула от радости. За проходом другая комната, заваленная старой мебелью, потом еще одна и еще… Очередная лестница вниз. Интуиция подсказывала, что я приближаюсь к цели, а иначе эти лабиринты под домом ни к чему, и оттого волнение нарастало.

И вот наконец-то я нашла то, что искала: в самом низу, в самом холодном подвале уже не было старых вещей или продуктов. Только каменные стены и металлические решетки. Здесь тоже горели светильники, но так тускло, что моя лампа все же пригодилась. Не было ни единого сомнения, для чего предназначено это помещение — особенно железные крюки на стенах убирали последние сомнения. Я уж было подумала, что никого здесь нет, когда из дальнего угла расслышала стон. Метнулась к решетке, села на каменный пол.

Внутри клети сидел мужчина в лохмотьях. Изможденный — кожа да кости — грязный старик с колтунами в длинных волосах. Из полумрака он посмотрел на меня испуганно и прохрипел:

— Новый образ, дружище Керин? А ты ничего получился. Заходи сюда, я покажу, что из себя представляет настоящий мужчина. Ну же, Шакка, не тяни!

Слова он произносил трудно и с непонятным акцентом. Я подняла лампу выше:

— Я не Шакка! Меня зовут Тайишка. Я, как и ты, здесь пленница.

— Сомневаюсь, что именно как я… — в его усмешке не было и толики веселья, зато мне стало стыдно за свои чистые волосы и целую одежду.

— Как тебя зовут? — я попыталась снова. — И почему он здесь тебя держит?

Он подполз чуть ближе, обдавая зловонием, но я не отшатнулась.

— Как меня зовут? Задать бы тебе этот вопрос чуть раньше — до такого количества пыток. До того, как он воскресил меня, после очередной, наиболее забавной игры. Какое счастье, что воскрешать можно только единожды... Задать бы тебе этот вопрос до того, как он сломал во мне последние остатки человека.

Страшный сон. Сейчас мне, как никогда до сих пор, захотелось, чтобы все оказалось страшным сном. Мистика, угрозы, улыбающиеся гаки — все это было лишь антуражем. Но вот он — человек, такой же реальный, как я. Возможно даже, что более реальный! И его боль настолько сильная, что даже я, с расстояния, чувствую липкий холод.

— За что?.. — едва выдавила.

— Сначала он придумал, что я демон. А потом решил, что раз я не сойду за демона, то вполне могу оставаться его любимой игрушкой. И сейчас он пришел в виде молодой девы, чтобы издеваться в очередной раз. Но мне ничего… издевайся, смейся! Мне уже давно все равно.

— Я не Шакка!

Теперь подобное подозрение вызывало во мне протест. А ведь совсем недавно я с тем самым извергом сидела в кабинете и флиртовала. Я отвечала на его поцелуй. Я представляла, как он улыбается мне вслед! Как если бы он был достоин хоть одной хорошей мысли…

Глава 7 

— Если ты не Шакка, то отпусти, — старик давил из себя смех, но веселья по-прежнему не звучало.

 Я глянула на тяжелый металлический замок. Возможно, стоит попытаться отыскать ключ. Вряд ли господин слишком сильно опасается подвоха от своих слуг. И точно, связка ключей висела на противоположной стене. Пленник не прикован, и вывести из дома я его смогу — точно тем же путем, что пришла сюда. Но оставалось только устало поморщиться:

 — Ты не сможешь покинуть двор… Он поставил какую-то защиту по всему периметру.

 — Тогда хотя бы умереть… Или убей — просто убей! — он вдруг оживился и потянулся грязной рукой к решетке. — Убей, если ты не Шакка!

 После таких просьб никто не смог бы развернуться, уйти в теплую постель и сделать вид, что все забылось. После таких зрелищ о своем страхе вспомнить сложно. Я поднялась на ноги и схватила связку. Нужный ключ оказался третьим. Толкнула ногой дверцу, а сама развернулась к выходу. Мне нужно успеть попасть в свою комнату и обеспечить себе алиби.

 — Будь добр, дай мне несколько минут…

— Конечно!

Я уж было шагнула к выходу, но то, как прозвучало это самое «конечно», заставило замереть и медленно повернуться. Этот тон слишком сильно отличался от предыдущего. Оставался только заметный акцент.

 Старик уже стоял передо мной в полный рост… и он оказался вовсе не стариком. Теперь я могла разглядеть — под грязными патлами, за клочковатой бородой скрывалось знакомое лицо, только до болезненности иссушенное! Но больше удивило не сходство с портретом некроманта или Дмитрием Александровича, а то, что он улыбался. Подобие этой улыбки я уже видела… у гаки! Отступила. Глаза недавнего пленника сверкнули красным.

 — Какая хорошая девочка. Прониклась чужой бедой, спасла, хоть и сама рисковала. Люблю таких.

Я сделала еще шаг назад, Тайишка закричала:

— Это асур! Белыми духами леса клянусь, асур! Демон, питающийся разумом!

— А раньше ты об этом сказать не могла?..

Он шагнул ближе и улыбнулся шире — по-прежнему истощенный донельзя, но уже не производящий впечатление умирающего.

— Ты выглядишь аппетитно, добрая девочка. И я очень голоден. Я слишком долго не получал пищи, которая…

Демон не закончил — бросился на меня. Казалось, он хочет вцепиться в горло, но, повалив на пол, он крепко обхватил мою голову и посмотрел в глаза. Питается разумом? Не имея представления, что это значит, я заорала в полную глотку. Попыталась зажмуриться или отвернуться, но во лбу возникло тянущее ощущение — сначала просто неприятное, будто кость сильно чешется, а потом прорезало болью. Я кричала еще громче, оглушаемая внутри Тайишкой. Треснула его рукой по лицу, от этого сосущее ощущение заметно ослабло, потому я перестала тратить силы на истерику — лупила со всей мочи. Даже удалось выползти из-под демона и вскочить на ноги. Он намного сильнее! Попыталась пнуть в голову, пока не поднялся, но существо с неожиданной ловкостью увернулось и уже тоже стояло, направляя на меня красные огоньки глаз. Оно смеялось, словно получая энергию от моего страха.

 Меня ухватили сзади и отшвырнули в сторону. Я только могла наблюдать за тем, как господин Шакка вцепился рукой демону в горло, но не удержал. Асур, забыв обо мне, теперь всю ярость сосредоточил на некроманте. Пара вспышек голубого огня, которого так боялась гака, его не остановили, хотя и оставили на коже ожоги. Господин Шакка резко наклонился вбок, а потом поднырнул снизу и полоснул демона каким-то лезвием. Асур схватился двумя руками за горло и осел на пол. Некромант ухватил его за плечи, рванул вверх и со всего размаха плашмя ударил спиной сначала о решетку, потом бросил на пол. И сразу присел перед ним на колени, направив руки на рану.

Он что-то бормотал, закрыв глаза, а из его пальцев сочился едва заметный зеленый свет. Тонкая рана на горле начала затягиваться, но демон так и не очнулся. Я не могла оторвать взгляда от этого зрелища, да и бежать уже было поздно, потому неуверенно подошла ближе.

— Он мертв?

Господин Шакка убрал руки, встал, но на меня не посмотрел.

— Асур мертв, мое тело живо. Осталось его отмыть и одеть… Два года работы насмарку.

— Ваше тело? — единственное, что я уловила, хотя это уже было очевидно.

Но, как оказалось, значение я придала отнюдь не самой важной проблеме. Когда некромант посмотрел на меня, стало понятно, насколько он зол. Темные глаза прищурены, губы сжаты так, что побелели. Теперь я снова отступала, как совсем недавно от асура. И, как совсем недавно асура, господин Шакка схватил меня за горло и впечатал в стену.

 — А вот теперь повтори, что ты не демон, — в каждом слове звучал яд, хотя тон голоса некромант не повысил. — Два последних года показали, что не только гаки могут вселяться в человеческие тела. Асура тоже можно переместить, но для этого требуется намного больше магии в крови, чем они могут найти в обычных людях. Мое тело оказалось единственным подходящим сосудом из всех, что удалось отыскать… Два года опытов! И что же, ты явилась затем, чтобы избавить своего приятеля от мучений?

Я могла только скосить взгляд на лежавшее внизу тело. Было больно, а горло сжато так, что я скоро и дышать перестану, не то чтобы говорить… Получается, что некромант поместил демона в свое же тело? Свое же тело годами пытал и изучал? Пусть он сам ничего и не ощущал, но такое даже представить себе сложно. Если он не полный психический урод.

— Я не… — выдавила кое-как.

Господин Шакка втянул воздух сквозь зубы — лишь это и его темные глаза подсказывали, насколько он зол:

— Так кто ты, фальшивая Тайишка? Асуры могут овладеть человеческой речью — с этим ты справилась лучше, чем наш общий друг. Но как тебе удалось заполучить воспоминания владелицы тела? И как тебе удалось прикрепиться к ее крови, если в Тайишке вообще не было магии?

Он чуть ослабил хватку, позволив мне произнести:

— Я не демон…

Тихий смех, от которого кровь похолодела:

— Конечно, ты не демон. И настоящая Тайишка непременно бы почувствовала, что в подвале у меня сидит асур, и бросилась бы его выручать. Все идеально сходится, никаких сомнений.

— Да я… — осеклась. Мгновенно дошло понимание. Эльрик — будь он трижды неладен — подставил меня! Отомстил за мои выкрутасы. Я сжала пальцы на запястье некроманта, жестом прося прекратить давить. — Я все… расскажу, только перестаньте…

Он неожиданно отпустил, позволив мне бессильно сползти по стене. Потом схватил за волосы и потащил в сторону. Зашвырнул в ближайшую клеть и с грохотом захлопнул.

— Осмотрись пока. Тебе здесь теперь долго сидеть, раз из-за тебя погиб мой подопытный.

Я терла шею, но скорые синяки на фоне услышанного совсем не беспокоили. Да и зрелище крюков на стенах никак поднятию настроения не способствовало. Может, попытаться уснуть? В прошлый раз мне удалось это сделать мгновенно, как только захотела переместиться в свой мир. Пусть потом терзает мое бездушное тело, пока мы с Тайишкой в надежном месте… Подружка моя, не стесняясь, ревела. Будто без этих рыданий было недостаточно тошно.

Некромант остановился перед телом, что-то зашептал и вдруг упал — просто свалился мешком на пол. Мне было плохо видно, что там происходит, но дальнейшее уничтожило все мысли о возможности уснуть: тело с пола поднималось, но не так, как поднимается обычный человек. Оно, не сгибаясь и опираясь лишь на стопы, меняло угол наклона. Как доска, которую медленно ставили в вертикальное положение… Грязное бородатое лицо выглядело мертвенно бледным, и я невольно вскрикнула, когда глаза резко открылись. Сначала бездушные — мутные глаза мертвеца, но начинающие темнеть, оживать. Потом в локте согнулась рука — как на невидимой веревке. Неловкая, деревянная. Затем такое же движение повторила другая. Похоже, что некромант постепенно возвращал контроль над своим телом, но со стороны это выглядело до дрожи страшно. Словно труп шевелится. И я все равно не могла оторвать взгляда от жуткого зрелища, которое меня будет преследовать долгие годы в кошмарах… если мне посчастливится прожить долгие годы.

Через несколько минут он уже мог шагнуть в сторону. До сих пор еще неестественно заторможенный, но тянущий руку к стене… Я пригляделась — некромант выбрал палочку с тонким небольшим крючком на конце и после медленно повернулся ко мне.

— Мне нужно быть очень осторожным, — его голос был прежним. — Твое тело уже воскрешали, второй раз не получится. Потому мы с тобой будем аккуратны, правда, Ольга? Но я вполне могу залечить вырванный глаз. Мой двухлетний опыт показывает, что демоны намного более склонны к искреннему общению, когда…

Я в ужасе отлетела к другой стороне клетки и завизжала, даже не пытаясь обуздать волну паники:

— Не надо, господин! Я сама все расскажу!

— Расскажешь, безусловно. У тебя было два дня, чтобы рассказать, если ты того хотела. Но ты предпочла менее приятный путь. Неужели в самом деле считала, что сможешь сбежать, когда освобождала своего друга? Ладно. Скоро ты мне и об этом расскажешь.

 Я начала задыхаться от страха, а Тайишка вообще, кажется, потеряла сознание. Я не ощущала ее присутствия, как всегда было во время ее сна. Я зажмурилась. Давай же, давай! Успокойся и переместись! Выиграй время, дай ему остыть! И очнись с уже выдранными этим жутким крючком глазами…

Слушала, как он приближается — каждый шаг равен удару моего сердца. Слышала тихий скрип решетки. Но только жмурилась еще сильнее. Все это сон, просто сон. Нет ничего сложного в том, чтобы…

* * *

Я очнулась с криком, просто не смогла его сдержать. Ко мне подскочила санитарка, потом она же позвала врача. Дмитрий Александрович, вероятно, был не на смене, но я вцепилась в белый халат вбежавшей женщины и позволила себе разрыдаться. Нет ничего позорного в том, чтобы разрыдаться от облегчения. Врач поначалу опешила, но потом неловко похлопала меня по спине.

Тайишка даже в себя не пришла. Я, немного успокоившись, все же выпустила женщину из объятий и покраснела. Извинилась за истерику. Но ей было некогда долго меня утешать, она сообщила только, что все мои показатели в норме, но она пришлет медсестру, чтобы пока за мной приглядели.

Еще через полчаса я ушла в туалет, чтобы сбежать от медсестры. Там вытащила сотовый. Костя не был рад ночному звонку.

— Ты живая еще? Так чего звонишь?

— Костя, есть очень важное поручение для тебя.

— Соколова, ты там вообще охренела? Позвони родителям, друзьям — пусть они твои поручения исполняют. А я тебе никто!

В чем-то он прав. Но я пока не была морально готова к тому, чтобы впутывать в эту историю других людей. Самой бы разобраться!

— Костенька, ради нашей прошлой любви… умоляю!

— Какой еще любви?

Ну да, при расставании мы много чего друг другу наговорили. Но сейчас у меня не было выбора:

— Моей любви к тебе! Которая до сих пор еще мучает меня и не дает спокойно спать!

— Да ладно заливать… — Костя был очень нудным, но вряд ли тупым. — Ладно, говори, что там тебе нужно.

Я коротко вздохнула.

— Утром приди в больницу. Мой врач обещал, что проведет тебя. Принеси мне кофе и энергетиков — столько, сколько сможешь!

— Чего?!

— Я тебе деньги на карту сейчас перекину. Все перекину, какие есть. Умоляю!

— У тебя там совсем крыша поехала, Соколова?

— Да! А может, я умираю? Только представь себе, что я завтра умру, а ты всю оставшуюся жизнь будешь помнить, как не выполнил мою последнюю просьбу!

Кое-как его уговорила. Утром Дмитрий Александрович вошел в палату сразу с моим приятелем. Костя не подвел: он ждал врача на входе. Его завернули в полиэтиленовый халат, надели странную шапочку… и в руках у него ничего не было! Как только мы остались наедине, объяснил:

— Ничего нельзя проносить, Оль!

Я готова была второй раз разреветься, но Костя подмигнул. А потом занырнул рукой под халат, в штаны и вытащил несколько пачек кофе «три в одном».

— Вот! Теперь меня уже никто не обвинит, что я последнюю твою просьбу не выполнил.

С благодарностью взяла хотя бы предложенное. Слишком мало, но он на самом деле сделал все возможное. Напоследок взял с меня клятву, что больше ни о чем не попрошу, и поспешил слинять. Я припрятала пакетики под матрасом. Так себе спасение, долго не продержусь. А в фантазиях-то я рисовала себе ящики энергетиков…

Тайишка, когда вернулась из обморока, долго ныла. Она, видите ли, совсем не ожидала от предмета своих мечтаний такой жестокости! Я ее утешать не собиралась. Ей надо как-то бороться со страстью к некроманту, такие откровения очень даже способствуют. Да и своих забот полно — например, времени у меня не так уж и много, чтобы придумать выход. Оставалось только надеяться, что господин Шакка за время моего отсутствия остынет и согласится сначала выслушать, а потом уже пускать свои мерзкие крючки в дело.

* * *

— С тобой сегодня что-то не так, — заметил Дмитрий Александрович после очередного своего выигрыша в карты. — И ночью была истерика. Не хочешь рассказать? Я плохой слушатель, но могу пригласить к тебе психиатра, если дело совсем запущено.

— Не надо мне психиатра.

— Что случилось, Ольга?

Я посмотрела на него — впервые за весь день смогла это сделать. Теперь его карие глаза уже не казались красивыми, они ассоциировались с ужасом, который я испытала.

— Дмитрий Александрович, вы все равно не поверите.

— Я вижу перед собой коматозницу-рецидивистку, которая по всем показателям совершенно здорова. Есть ли еще что-то, что может меня удивить?

Устало улыбнулась. Сил на самом деле не осталось.

— Это совсем другое. И вы не сможете помочь. Дмитрий Александрович, просто знайте, что я вас считаю самым лучшим врачом… и, кстати говоря, вы просто классный. Не смейтесь.

Он и не собирался:

— Ты… как будто прощаешься или что-то в этом духе. Что происходит? Ты чувствуешь себя хуже?

Я покачала головой. Я оптимистка, всегда такой была. Но сейчас как раз тот самый момент, когда ситуация требует объективного осмысления:

— Я чувствую себя хорошо, Дмитрий Александрович. Но после следующей моей комы… вполне возможно, что я не смогу к вам вернуться. Или вернусь не такой… боевой.

— Ты хотела сказать «наглой»?

— Да, не такой наглой. А может быть, я вернусь быстро и уже навсегда.

— Откуда такие мысли? — реаниматолог хмурился.

— Просто… предчувствие, что будут какие-то изменения.

— Тогда возвращайся навсегда.

— Постараюсь.

Я всю ночь доставала персонал, а когда у Дмитрия Александровича выдавалась свободная минутка, уговаривала его на партию в дурака. И постоянно проигрывала: с картами не везло и собраться не могла. Но в этой искусственной суматохе получалось спокойно обдумать свои планы. Я понимала, что бесконечно это продолжаться не может. Позавтракаю напоследок и усну. А там уж пусть все будет, как будет, раз неизбежно.

Глава 8 

Озноб пробрал еще до того, как я открыла глаза. Вероятно, некроманту под силу и воспаление легких вылечить, если он так спокойно оставил мое тело на каменном полу. Сначала я села, подтянув дрожащие ноги под себя, а уже потом посмотрела на него. Господин Шакка сидел на стуле внутри клети и смотрел на меня привычным равнодушным взглядом. За шестнадцать часов моего отсутствия он успел не только успокоиться, но побриться и переодеться. Лицо Дмитрия Александровича, но обрамленное длинными темными волосами и слишком худое. Если он сам себя морил голодом два года, то ничего удивительного. Красивый, как и ожидалось, но тем не менее с реаниматологом его перепутать нельзя. Те же глаза смотрят иначе, и в улыбке нет теплоты. Я подняла обе руки вверх:

— Прежде, чем вы подойдете, предупреждаю — я снова уйду в свой мир! Вы ведь видели, мне это под силу в любой момент!

Он медленно склонил голову набок и ничего не ответил. Наверное, принял мой ультиматум и ждал продолжения. По крайней мере, я не увидела в его руках мерзкого крючка, что обнадеживало. Хотя ведь и лезвие у него появилось неожиданно, когда он бросился на асура… Лучше уточнить — мне самой будет проще быть откровенной, если некоторые вопросы закрыть:

— Господин Шакка, вы в самом деле готовы были пытать меня ради информации?

— А ты в самом деле надеялась сбежать после того, как освободишь демона?

— Тогда я об этом не думала! Я вообще не знала, что это демон! И пожалела пленника… Эльрик! Это он мне рассказал о подвале! Не верите, да?

— Переходи уже к своей истории.

Я вздохнула. Кажется, я все же попала в подходящий момент — господин Шакка готов слушать. И недоверие в его глазах объяснимо. Разговор предстоит не из легких, потому лучше поспешить, пока общее настроение не изменилось.

— Я действительно пришла из другого мира… — снова вскинула руку, словно останавливая его от движения ко мне, но некромант и не думал шевелиться. — И это не мир демонов. Я вообще про этих ваших гак и асуров только на месте узнала! Некроманты, которые воскрешали Тайишку, на самом деле совершили ошибку — они призвали меня. А я даже не умирала в своем мире!

— Допустим, — его голос стал немного глуше. — А откуда у тебя ее воспоминания? Можно предположить, что чужое сознание помещают в тело… сам, как понимаешь, подобное делал неоднократно, — он указал головой назад — на то место, где вчера лежало его тело, а теперь было пусто. — Но воспоминания при этом получить нельзя.

— Тайишка тоже здесь, — признала я. — Они и ее воскресили, и меня призвали. Мы с ней очень похожи внешне… как две капли воды похожи! Возможно, в этом все дело? — пауза затянулась, потому пришлось переспросить: — Вы не верите?

— Прозвучало уже несколько невозможных вещей: существует еще какой-то мир, третий, и два сознания могут поместиться в одном теле. Или ты продолжаешь врать, или мне требуется время, чтобы пересмотреть свои убеждения.

— Вы пересматривайте, пересматривайте, — я чувствовала прилив энергии с каждым произносимым словом. — А я пока вам о своем мире расскажу. У нас нет магии… вообще никакой. Если человек умирает, то его невозможно вернуть. Но вместо того у нас есть достижения человеческого разума — наука, медицина, освоение космоса…

— Чего освоение?

— Я понимаю, что все это звучит нереалистично! Но мой мир менее фантастичен, чем ваш! У нас все можно объяснить, а что нельзя объяснить сегодня — объяснится завтра, с новыми достижениями науки… Притом время, климат, природа очень похожи, понимаете? Даже строение зданий! То есть в моем и вашем мире люди руководствуются очень похожей логикой! И не странно ли, что ваша Столица находится примерно в том же месте, что и столица моей страны в моем мире? А еще эти двойники… я и Тайишка, вы и… неважно...

— Кажется, как раз важно, но к этому вернемся позже. Ты хочешь сказать, что наши миры слишком похожи по некоторым признакам, но различаются так, будто мы изначально шли разными путями?

Я улыбнулась облегченно. А ведь так переживала, что такую простую вещь будет сложно объяснить человеку, который ни одной научной фантастики в жизни не прочел!

— Изначально или с какой-то точки, — кивнула я. — Вероятно, параллельно или с каким-то временным лагом… Плюс эта общность не только некоторых параметров, но и... Возможно, у нас с Тайишкой было какое-то духовное или психическое родство, раз мироздание меня по ошибке приняло за нее. Вы верите в души, господин Шакка? У нас многие верят... да и я после таких событий многие установки пересмотреть готова... И вряд ли можно считать совпадением, что из семи миллиардов людей населения моего мира я встретила вашего двойника! Как если бы в самом деле была какая-то мистическая связь, которая привела бы Тайишку к вам, как меня — к нему.

Некромант встал, но я теперь не испугалась. Ведь было заметно, что он обдумывает сказанное, что пытается поверить, даже если пока и не может уложить в голове. Он задумчиво смотрел в стену.

— Мой двойник?

— Да… Но он не похож на вас характером, как мы не похожи с Тайишкой. Дмитрий Александрович хороший!

Господин Шакка усмехнулся. Зря я, наверное, прямо в лоб кидаюсь такими обидными сравнениями. Но что уж поделать — слово не воробей. Сейчас было важнее не вежливость проявить, а убедить его в искренности. Чем больше деталей, тем честнее звучит история — правило, который знает любой опытный лжец. Мне же надо было убедить в правдивости правды — с таким я сталкивалась впервые.

— А где сейчас Тайишка? Если она тоже в этом теле, то почему ты всегда говоришь за обеих?

Пожала плечами. Внутри отчеканила: «Танюха, жги! Твой некромант хочет услышать тебя!». Она же сжато пролепетала: «И раньше не могла, а уж теперь… когда он так красив, и вовсе слова из себя не выдавлю».

— Не может она… по многим причинам. Но если у вас остались сомнения, то задавайте вопросы — она ответит мне, а я передам вам.

Господин Шакка смотрел на мое лицо долго, изучающе. Мне было понятно, что он заинтересован в продолжении разговора, но именно сейчас выносит вердикт нам обеим. И не ошиблась:

— Как мне называть тебя?

— Оля.

— Ты убила моего демона, Оля.

— Справедливости ради, вы сами его убили! И если бы явились на пару секунд раньше, то заметили бы, как я от него отбивалась! Ладно… — я сбавила тон и глянула виновато. — Извините за это.

Ему, по всей видимости, на мои извинения было плевать:

— И Тайишка все же принесла мне связь в иной мир, хоть совсем не ту, которую я ожидал. Я всю жизнь изучал демонов, а как использовать тебя… Но вполне может быть такое, что переходы между мирами осуществляются по одинаковому принципу. Так что этот опыт все равно может быть полезен, Оля.

Теперь мое имя прозвучала с едва уловимым сарказмом. Я напряглась:

— Господин Шакка, вы правы! Тайишка с радостью ответит на любые ваши вопросы, ей только возможность такую дать. Кстати говоря, хотела попросить помочь мне… если кто и может меня отправить домой, то только вы!

Он вдруг улыбнулся — почти незаметно, но уже это должно было меня насторожить. Однако я от волнения и предвкушения скорого разрешения проблем перестала быть внимательной.

— Ты спрашиваешь, можно ли вас разделить по двум телам? Конечно. Думаю, метод тот же, что и при простом переносе сознания.

— Да, спасибо! А то ведь как получается, господин Шакка, мы с Тайишкой не можем разделиться — туда перемещаемся вместе, а потом обратно вместе возвращаемся! — я, стремясь донести до него правду, увлеклась и забыла о границе, за которой откровенность уже лишняя.

— Надо только закрепить одно сознание в этом теле, а другое перенести. Это можно.

— Как здорово! — со мной в тот момент было что-то не так, потому что после я не смогла бы объяснить свою непроходимую глупость. — Как же здорово, господин Шакка! Тайишка говорит, что готова служить вам до самой смерти… до второй смерти. В любом качестве. Знаете, ее страсть к вам на самом деле очень сильна, но если вы не испытываете к ней тех же чувств, то освободите ее от этой влюбленности. Тайишка и без нее будет предана вам до конца!

Он подошел ближе, подал мне руку и помог подняться. Потом положил ладони на затылок и наклонился, заглядывая в глаза:

— Тайишка, ты там? Слышишь меня? Я на самом деле благодарен тебе за оказанную услугу и считаю, что ты вернула мне долг сполна. И потому я не убью тебя. Ты там справишься без Оли?

— Что?.. Нет! — мы закричали это обе, а я начала захлебываться словами: — Нет, господин Шакка, не так! Меня, меня верните домой…

— Что, не терпится вернуться к моему двойнику? — его глаза смеялись. Как я сразу не заметила этих устрашающих веселых огоньков в его взгляде? — Нет, Оля. Отдай своего возлюбленного Тайишке. Хотя… у тебя все равно нет выбора.

Он рванул меня вверх, а потом опрокинул на пол. Я лишь на мгновение сжалась от боли, но вцепилась в его руку. Некромант на мое сопротивление вообще внимания не обращал: он, закрыв глаза, что-то зашептал, я лишь краем глаза видела, что от моей груди — или от его пальцев — заструился зеленый свет. Тайишка верещала так, что даже мой рот начал повторять эти звуки. Отключиться, переместиться, пока не поздно — и снова продумать очередной разговор. Я жмурилась и пыталась успокоиться — мне нужна лишь секунда полной тишины внутри! Сознание начало проваливаться, но его словно выдернули обратно… и все прекратилось.

Я лежала на холодном полу, некромант сидел рядом, но больше не трогал меня. А я лежала и лежала, невидяще уставившись в темный потолок. Внутри такое одиночество, от которого я успела отвыкнуть. Тайишки нет — ни спящей, ни бессознательной, никакой… Он протолкнул сознание Тайишки, а мое привязал здесь. Нав-сег-да. Я оптимистка, всегда такой была, и потому такой удар реализмом перенести была не в состоянии. Перевернулась на бок, поджала ноги к груди и завыла. Даже не думая ни о чем, не пытаясь проанализировать или хотя бы собрать в одну мысль, я просто выла от отчаянья.

Господин Шакка сидел рядом. Он не касался меня и ничего не говорил. Проходили целые часы, пока он мне давал возможность пережить понимание. Там мама, папа, Дмитрий Александрович, Костя… даже Костя — и я отдала бы многое только за то, чтобы хотя бы раз увидеть еще кого-то из них. Глупая, самоуверенная девчонка, которой всю жизнь было море по колено… Ну и как это — почувствовать, что тебя раздавили, как таракана? Дмитрий Александрович первым заметит, что я вернулась другой, остальные будут долго удивляться… и примут изменения, потому что у них тоже нет выбора. А Тайишка научится пользоваться телефоном, потом освоит интернет. Возможно, она там никогда и приживется настолько, чтобы ощущать себя счастливой. Или через пару лет она будет благодарить этот момент в прошлом. Но прямо сейчас — я в этом уверена — она так же скрючилась и рыдает. И рядом с ней — я в этом уверена — окажется какой-то хороший человек… Дмитрий Александрович. Моего сердца просто не хватало, чтобы думать еще и о боли Тайишки. Моего сердца не хватало даже на то, чтобы осмыслить собственную боль.

Глава 9 

Все тело трясло: то ли от нервов, то ли от холода. Но я не собиралась ни о чем просить. Только еще больше сжалась, когда господин Шакка вдруг заговорил:

— Марушка, спустись в подвал.

Сказал он это тихо, почти шепотом. Но у меня не нашлось сил восхищаться очередному фокусу, когда буквально через несколько минут раздался голос служанки:

— Что прикажете, господин?

— Отведи Тайишку в ее комнату и принеси ей еды. Кстати, с этого момента называй ее другим именем — Ольга Сергеевна. Описать не могу, как смешно и нелепо это звучит.

Притом хоть бы усмехнулся! Нет, полное равнодушие.

— Как прикажете, господин.

Марушка наклонилась ко мне и грубовато схватила за плечо. С точно тем же равнодушием к происходящему! Я физически не могу существовать в этом мире, где все, как один, бездушные твари! Подняла голову, уставилась в спину уходившему некроманту:

— Никуда я не пойду.

Он остановился и ответил, не оборачиваясь:

— Человеческое тело не предназначено для такой температуры. Ты можешь умереть, если останешься здесь.

Оказалось, что во мне еще осталась энергия — именно она скрутилась до боли в животе и отдалась иголками по всем нервным окончаниям:

— Серьезно?! Вы серьезно считаете, что мне не плевать? О, Шакка, я не самоубийца, но когда стоит выбор между смертью и стать вашей очередной игрушкой для издевательств, какой был асур…

Он перебил:

— Можешь называть меня Керин. Я разрешаю своим игрушкам для издевательств называть меня по имени.

И просто ушел. Марушка же ухватила меня за плечи и с легкостью подняла на ноги. Видимо, ей еще и дополнительные скиллы прокачали при воскрешении — я бы с ней драться не захотела. Да и мне было все равно. Пусть ведут, куда ведут, лишь бы после оставили в покое. Однако служанка удивила, вдруг проявив участие:

— Не нужно так убиваться, Ольга Сергеевна. Многие неприятности после определенного времени уже не выглядят страшными.

Хоть и сказано это было с привычным равнодушием, я изумилась:

— То есть ты уже в курсе всего, что тут произошло?

— Нет.

— Так откуда тебе знать, как будут выглядеть мои неприятности со временем?!

— Предполагаю, потому что обычно так происходит. Расскажите, если хотите.

Я зло усмехнулась. Но вдруг почувствовала, что эта рабочая заводная машинка — вполне возможно, единственное существо в мире до конца моих дней, с кем я буду общаться! Разве люди в длительном одиночестве не начинают разговаривать сами с собой или неодушевленными предметами? Разве это не единственная лазейка для разума, чтобы не рассыпаться окончательно? Она крепко поддерживала меня под локоть, потому что ноги до сих пор подгибались, и я решилась сказать:

— Твой господинчик лишил меня всего… жизни моей лишил. Я не отсюда, Марушка, не из твоего мира… и Шакка сделал так, что я никогда не вернусь домой. Тебе безразлично, я понимаю. Но у каждого человека должна оставаться надежда… когда-нибудь вернуться домой. Если бы у тебя были эмоции, то ты смогла бы это представить.

Она ответила монотонно:

— У меня нет эмоций, но есть разум. Так что да, мне безразлично, но если я правильно поняла — вернуться домой вы сможете в том случае, если господин Шакка изменит свое решение.

— Изменит решение?..

— Ну, если вы не можете попасть домой только по его решению, то сможете вернуться туда, когда решение изменится. В ходе моих мыслей есть ошибка?

Я молча качнула головой. На самом деле бездушная Марушка направила мысли в корень проблемы, о чем я раньше не задумалась. Господину Шакке интересно узнать человека из другого мира или на моем примере понять, по какому принципу происходит перемещение между мирами. Возможно, что когда-нибудь он сможет эти знания использовать для того, чтобы попасть в мир демонов — цель его многолетних исканий. И что произойдет тогда? Я уже стану бесполезной, но притом тем самым человеком, который помог достичь победы! Не останется ни единой причины держать меня здесь — и решение изменится, как выразилась Марушка. Вряд ли это будет быстрый процесс, да и может возникнуть много других проблем, но в груди будто тиски отпустили: дышать стало легче, вдох получилось сделать глубже. Это призрачная надежда родилась и начала разрастаться. Никогда до сих пор у меня не было повода, чтобы так хорошо ощутить ее значимость: разница настолько же огромная, как между живым человеком и деревянной палкой.

Мне нужно помогать ему: забыть про обиду или утаить ее, рассказывать каждую мелочь, которая способна помочь… даже участвовать в экспериментах, если потребуется! Потому что у меня появилась цель, и эта цель стоит любых усилий.

К моменту, когда мы добрались до моей спальни, я уже чувствовала себя вполовину самой собой. Все еще раздавленная, но уже не намертво. И даже в голосе появилась сила:

— Марушка, приготовь, пожалуйста, ванную. Хочу привести себя в порядок. Еще попрошу тебя: когда увидишь, что я снова начинаю реветь, подойди и тресни — со всего размаха по плечу.

— Вы серьезно?

— Абсолютно. И последнее — если у тебя возникнут еще какие-то мысли обо мне или моем положении, говори их вслух. Не дожидайся вопроса.

— Постараюсь. Вы ведь понимаете, что меня не волнует ваше положение?

Я вытерла ладонью зареванное грязное лицо и посмотрела на Марушку прямо:

— Это именно то, что от тебя и требуется. Чистая рациональность без капли эмоций. Мне тоже придется стать такой — от тебя и начну учиться.

— Как прикажете, Ольга Сергеевна.

* * *

Как только я пересмотрела отношение к бездушной служанке, так начала видеть все больше выгод. Она преспокойно отвечала на все вопросы: где сейчас господин Шакка, чем он занят, не упоминал ли о том, что планирует приковать меня цепью в какой-нибудь клети, и когда ожидается следующий визит подонка… точнее, мага Эльрика в особняк. Хоть ей и не было известно все, что меня интересовало, но некоторые ответы успокаивали.

И, когда вымытые волосы подсохли, я надела длинное платье из тонкого зеленого бархата, которое подвязывалось тонким кожаным пояском чуть ниже талии. Выглядит неплохо, но меня сейчас внешний вид не особенно интересовал. Не мнется и не делает из меня комедийную актрису — то есть выполняет все возложенные на него функции. Я не спешила: важно выбрать верный момент, но постоянно посылала Марушку проверить обстановку в доме. Она и сообщила, что господин послал за Эльриком. Странно, что некроманту понадобилось несколько часов, чтобы вспомнить о необходимости разорвать нерадивого мага в клочья. Затем я уже не отходила от окна, и как только заметила Эльрика в воротах, рванула в указанном Марушкой направлении.

Господин Шакка ожидал Эльрика в той самой каменной зале, где мы встретились впервые. Перед тяжелой дверью я вдохнула полной грудью и потянула ручку на себя. Некромант был там и словно ждал меня: он сидел за столом и смотрел прямо, хотя перед ним лежала раскрытая книга. Я заставила себя выпрямить спину и говорить твердым голосом:

— Я пришла сообщить вам, что в порядке.

В неэмоциональности он мог бы посоревноваться со своими марионетками:

— Разве я спрашивал об этом?

— Не спрашивали. Я просто пришла и сообщила. Я в порядке.

— Вижу. И что же подняло тебя на ноги, Ольга?

— Осознание. Я буду помогать вам и больше ни в чем врать не стану. А когда мы решим ваши проблемы, то впору будет вспомнить и о моей. Я хочу когда-нибудь вернуться домой.

— Разве я давал такое обещание? — он повторил вопрос точно тем же тоном, что и первый.

— Не давали. Но оставьте мне такую надежду. Потому что если у меня не будет надежды, то я вполне способна выброситься из окна.

Он поднялся и вышел из-за стола, и этим сгладил затянувшуюся паузу.

— Хорошо. Вообще-то, это довольно разумная сделка.

Я так обрадовалась, что едва не позволила отразиться эмоциям в голосе:

— Так мы договорились?

Он сделал шаг ко мне, остановился в трех метрах.

— Договорились. Ты выполняешь все, что я хочу, и когда я решу вопрос с перемещением в мир демонов, то отправлю тебя домой, а Тайишку верну обратно.

Кажется, это было именно то, чего я добивалась, но с такой странной формулировкой…

— В каком смысле — все, что вы хотите? Я ведь и так дала обещание, что буду помогать во всем!

— Извини, Ольга, у меня гость.

Я уже знала, кто войдет в дверь. Но обернулась и ахнула для правдоподобности. Эльрик трясся и выглядел чрезвычайно бледным. Ну еще бы! Он ведь не думал, что я смогу пережить его розыгрыш! И до того, как он грохнется в обморок, снова посмотрела на некроманта:

— Вы кое-что должны знать, господин Шакка! Эльрик не рассказывал мне про пленника… я сама наткнулась на него, когда искала выход из дома! Тайишка говорила, что иногда вырывают подземные проходы…

Эльрик вылупился на меня с таким очевидным изумлением, что мог выдать нас обоих. Но господин Шакка мои слова услышал:

— Подземные проходы, да еще и незащищенные магией? Абсурд. Это как выписать приглашение демонам в дом.

— Да! — поспешила согласиться я. — Но в тот момент я думала, что мне уже нечего терять, и потому перебирала все варианты.

— То есть Эльрик не виноват?

— Нет, господин, — я опустила голову.

— И получается, что я зря его перепугал до такой степени, что он на ногах едва стоит?

— Получается так, господин.

— Или ты снова мне врешь. Вопреки своим недавним словам.

— Зачем мне это делать, господин?

— Понятия не имею. Но раз уж таково твое решение… Можешь быть свободен, Эльрик. Вместе с обеими руками, — и вздохнул.

Маг отчего-то стал еще бледнее, но зато вопил с полным осознанием дела:

— Спасибо, спасибо! Я так рад, что все разрешилось! — он и мне уделил внимание: — И на тебя зла держать не стану, что сначала оклеветала… Видать, сильно ты перепугана была, что на меня наговаривать начала…

Он скрылся за дверью до того, как успел договорить фразу. Сценка вышла не слишком реалистичной, как мне показалось, но у господина Шакки или не нашлось доказательств моего вранья, или ему на самом деле не так уж сильно хотелось наказать Эльрика. Но зато я прекрасно понимала свою выгоду: когда ты на краю пропасти, то радуешься любой протянутой руке. Готов пересмотреть любые установки. Еще недавняя вражда сейчас в душе Эльрика заиграла новыми красками — я только что стала человеком, который его спас. Несмотря на собственные проблемы. Я показала ему, что зарыла топор войны, и вряд ли он захочет его снова выкапывать. А мне понадобятся союзники. Это намного важнее, чем посмотреть на заслуженное наказание! Интересно, а что некромант собирался с ним сделать? Лучше не думать об этом.

И как только мы снова остались наедине, я выдавила улыбку:

— Раз вы свободны, господин Шакка, то можем сразу перейти к делу — расскажу вам все, что сама успела понять о перемещениях. Само заклятие воскрешения вам известно лучше, но дальнейшие перескоки между мирами я вам опишу! Сначала мне достаточно было уснуть, затем — хватало одного лишь желания уснуть, потом…

— Подожди, подожди! — он даже руку вверх поднял, останавливая. — Ты пугаешь меня своим рвением.

— Пугаю вас? Шутите?

— Шучу, конечно. Мне нравится твое рвение. Давай, ложись на стол и попробуй переместиться. Мне легче ощутить, чем услышать словами.

Настроение вмиг испортилось.

— Думаете, я не пробовала? — буркнула в ответ. — Ничего не помогает!

— На стол, — чуть холоднее повторил он и, дождавшись, когда я начну шевелиться, продолжил: — Конечно, не помогает — я в таких вещах не ошибаюсь. Твое сознание прочно закреплено в теле, но сам механизм ты можешь мне показать.

Я легла спиной на холодную поверхность, сложила руки на груди и закрыла глаза. Видимо, я должна показать, как люди засыпают. Веселые и полезные эксперименты, ничего не скажешь. Вздрогнула, когда он коснулся двумя пальцами моей шеи. Просто прижал их и наклонился ниже:

— Давай, Оля, попробуй переместиться.

Вдохнула, выдохнула. Уснуть мне все равно не удастся, но я ведь обещала содействовать! Как же я перемещалась? Особенно быстро это вышло в подвале. Тогда я успокаивала себя, заставляла отвлечься от страха и звуков, но уж точно не погрузилась в сон. Успокоиться и отвлечься. Господин Шакка что-то уловил вместо меня:

— Вот оно. Еще раз.

Я так и не поняла, что именно должна сделать. Он будто внутри меня сидел и видел мои ощущения четче, чем я сама:

— Вот эта яма? Ты в нее проваливаешься?

Я от неожиданности распахнула глаза. Столкнулась с заинтересованным взглядом совсем близко. И ведь точно — что-то наподобие ямы, куда соскальзывает сознание. Что-то очень похожее человек испытывает, когда засыпает.

— Вам это чем-то помогло? — поинтересовалась, потому как этот вопрос касался и моего благополучия.

Он наконец-то выпрямился.

— Да. Но эта яма уже была готовой. Похоже, что вы действительно были связаны с Тайишкой, и потому все так просто… И чем чаще это делать, тем проще перескакивать. Но я не имею пока ни малейшего представления, можно ли таким же образом пробить сознание другого человека, чтобы войти в его тело. И уж точно не представляю, как это провернуть с демоном.

Я села и свесила ноги со стола.

— И тем не менее при моем сотрудничестве вы продвинулись, правда?

— Правда, — он словно нехотя улыбнулся, хотя и смотрел в сторону.

— Значит, что со временем, возможно, появятся и новые ответы, правда?

— Правда. Ты голодная? Пойдем в столовую, заодно и расскажешь о еде в твоем мире.

Когда он протянул мне руку, я лишь на мгновение замерла. Потом уставилась на него, не сумев сформулировать в голове, чего он конкретно хочет.

— Господин Шакка… я бы предпочла… проводить с вами время только для необходимых задач. Я уж точно могу поесть в своей спальне, и я уж точно способна спрыгнуть со стола без вашей…

— Руку дай, — холодно и резко. Я неловко положила свою ладонь в его. — И больше никогда не смей спорить со мной. Ты делаешь все, что я хочу, такой был договор. И я не хочу обсуждать с тобой всякую ерунду.

Он просто потащил меня за собой, а я внутри задрожала. Неприятное принуждение. Да и неуместное, если учесть мое желание и без того идти навстречу. Но господин Шакка умел портить настроение, как никто другой. По пути он зачем-то поднял ненужную тему:

— Слушай дальше, Ольга. Эльрик — очень талантливый маг, и когда-нибудь станет по-настоящему сильным. Но маги используют энергию природы, а некроманты — энергию смерти. Нельзя воскресить человека, переместить сознание в другое тело или уничтожить неизлечимую болезнь, если ты не способен поворачивать вспять процессы, очень далекие от того, как все развивается в природе. Понимаешь?

— Не очень.

— Эльрик или любой другой маг тебе не помогут, они просто не в силах это сделать. Вот если у тебя будут проблемы с зачатием или другими природными процессами, то здесь работает магия жизни.

— Меньше всего мне хочется с вами обсуждать проблемы зачатия!

Он, кажется, усмехнулся, но шел немного впереди, потому лица я не видела:

— То есть ставь приоритеты, Ольга. Кому угождать надо в первую очередь, с кем отношения налаживать.

Значит, он мой ход с Эльриком сразу раскусил и меня поймал на очередной лжи. Но сначала пропустил мимо ушей, а разозлился только после того, как я не подала ему руку? Как это понимать? И очень уж мне не нравится слово «угождать» — в любом контексте. Ничего хорошего не сулит.

За столом он переключился на вопросы о моем мире, а я отвечала. Местная тушеная говядина была ничуть не хуже, чем дома. Каша из каких-то злаков показалась излишне пресной. Но я рассказывала о наших блюдах и тем самым увлеклась, забыла на время свои переживания. Интуиция при этом тоже мирно улеглась в спячку… ну нет, не может же семисотлетний некромант всерьез хотеть меня соблазнить? Он сам увлечен разговором, ему нет дела до меня конкретно. Так все и выглядело, пока господин Шакка не вспомнил:

— Как ты назвала моего двойника?

— Дмитрий Александрович.

— Нет, ты назвала его хорошим человеком, — некромант снова улыбнулся. Его лицо будто не было создано для проявления радости, но улыбка меняла выражение сразу. Красивый, как сам черт! Хотя он и есть черт. — Так расскажи мне о нем теперь, Ольга. Он твой супруг или любовник?

— Ни то, ни другое! — я отодвинула тарелку с кашей и глянула исподлобья.

— А. Он тот, кто успел только сердце твое получить, а до остального не добрался? Или ему до первого надгробия надо твое сердце и все остальное?

Я смутилась:

— Я бы не сказала, что и сердце получил...

— На меня посмотри, — снова капля холода в голосе. — Так эта симпатия была взаимной? Или ты сохла по нему только со своей стороны?

Растянула губы в улыбке, но в голосе сарказм отразился:

— Как вы замечательно умеете любую тему раскрыть так, что от нее тошно становится. У вас талант, господин Шакка!

Его мой яд не задел:

— У меня много талантов, Ольга, не мучайся перечислениями. Мне просто интересно: если мой двойник вызывал в тебе сильные чувства, то как ты справляешься с ними теперь, видя то же самое лицо?

— А я никак не справляюсь! — мне стало смешно. — Представляете? Я смотрю на вас и вижу… красивого мужчину. Таких в моем мире в музыкальных клипах снимают, и потом женщины готовы рвать друг другу глотки за один только экранный образ. О да, вы просто невероятно красивы, но мое сердце спокойно. И нет никакого желания кому-то рвать глотку из-за вас, верите? Я вряд ли успела сильно влюбиться в Дмитрия Александровича, но он определенно мне понравился! Тем, что в каждом его слове я улавливала…

— Стой, — теперь некромант улыбался так… хоть прямо сейчас в клип. — Не все так просто, как ты пытаешься себя убедить, Ольга. Любым человеком управляют первичные инстинкты, а инстинкты редко слушают слова.

— Да неужели? Вы бы Фрейда почитали — он бы вам стопудово понравился! Тоже большой любитель сводить все подряд к примитивным инстинктам.

— Возможно, когда-нибудь и почитаю, раз этот твой Фрейд так же разумен, как я. Есть определенная тяга — на физическом уровне. Она не столько следствие логики, сколько набор из сотен реакций. Это чистый исследовательский интерес, понимаешь?

Что-то мне совсем не нравился поворот нашего разговора, что я и обозначила своим видом. Господин же пребывал в отличном расположении духа и не пытался это скрыть, вопреки своей обычной привычке:

— Думаю, что ты не будешь против провести сегодняшнюю ночь в моей спальне? Для изучения остальных реакций, конечно.

— Я против!

— Почему вдруг? По-моему, у нас назревает презабавный эксперимент — проверить, насколько человеку важен характер, если физическое воплощение его полностью устраивает. Где заканчивается безотчетная страсть и начинается анализ?

— Не вижу ничего забавного! — я от злости даже краснеть начала.

— Тогда ты не будешь против поучаствовать.

— Но я против!

Он от меня взгляда не отрывал, и оттого становилось уж совсем не по себе. Тихо произнес:

— Марушка, перенеси вещи Ольги Сергеевны в мою комнату.

Та почти сразу показалась в проеме и ответила:

— Как прикажете, господин.

Сейчас телепатическая связь некроманта со слугами меня волновала меньше прочего. Я вскочила на ноги.

— Это еще зачем?!

Ему, по всей видимости, мои метания доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие — не зря же глаза стали такими черными, а поза еще более расслабленной:

— Приглядывать за тобой буду. А то пока все выходит так, что как только ты остаешься наедине с собой — сразу начинаешь организовывать коалиции против меня. Кажется, я нашел выход лучше, чем держать тебя в подвальной клетке. А ты как думаешь?

Я возмущенно уставилась на него. Дыхание от ярости сбилось:

— То есть так, да? Угрожаете?

Он легко пожал плечами, но прекращать улыбаться не собирался:

— Угрожаю.

— Но так нельзя! Нельзя принуждать кого-то… к чему вы меня принуждаете!

— К исследовательским экспериментам? Почему же нельзя? Картина видится мне очень простой: ты здесь по моей воле, но тебе нужна от меня услуга. Так тебе ли указывать, что мне можно, а чего нельзя?

Я вылетела из столовой, столкнулась с поваром — такой же неэмоциональной куклой в виде пожилой женщины, выбила у нее из рук чашку, но даже не замедлилась. Остановилась только во дворе, когда при приближении к забору впечаталась в вяжущую невидимую стену. Упала на колени и закрыла глаза ладонями. Нет, я не позволила себе разреветься. Но мне надо было остыть.

А когда подумала, то стало чуть легче от очевидной простоты. Ничего приятного в ближайшем своем будущем мне не светило. И, если уж на то пошло, то уже должно было стать очевидным, что некромант этот не имеет ни души, ни сострадания, никаких моральных ограничений. Если ему понадобится вытрясти из меня любую информацию — он вырежет ее тонким лезвием. Если решит меня изнасиловать, то мне никто не поможет. Так зачем я тешу его самолюбие своими истериками? Ведь только мне решать: смириться, в надежде на то, что когда-нибудь я вернусь домой и забуду произошедшее как страшный сон, или забраться на вон ту башенку и сигануть вниз. Других вариантов-то и нет, и потому истерики выбору не помогут.

Уже через несколько минут я входила в свою комнату и наблюдала, как Марушка собирает вещи. Целый ворох платьев, расчески, губки, порошки для мытья и прочий хлам, который неизвестно для кого был приобретен. Хотя, возможно, господин Шакка ожидал прихода Тайишки и готовился к нему. Плевать. Да и вообще, у человека в семьсот с хвостиком лет нет других забав, чем женщин к сексу принуждать? Я задала этот вопрос вслух:

— Марушка, отвлекись-ка на секунду. Скажи, господин твой был женат или водилась у него тут любовница?

— Не припомню такого, Ольга Сергеевна. Вам подушки эти в спальне господина понадобятся?

— Отвлекись, сказала же! Это получается, что господин Шакка не слишком большой любитель женщин? А какова вероятность того, что лет пятьсот назад у него в штанах все атрофировалось за ненадобностью? Это было бы логично!

— Нет. В последний раз было все в порядке. Я хоть эмоций и не ощущаю, но способна чувствовать боль, голод и постельное удовольствие. Потому заверяю вас, что еще на прошлой неделе в спальне господина Шакки я испытала не боль или голод.

У меня челюсть отвисла:

— Что?!

— Чему вы удивляетесь, Ольга Сергеевна? Господин берет любую из нас или сразу нескольких из нас: меня, Лилю — дочь садовника, Дорику, которая посуду моет, Чирашку, которая…

— Хватит! Вещи собирай!

Я осела на стул и уставилась в окно. Кажется, вон там как раз идет Лиля, которая дочь садовника. Если пять минут назад я считала Шакку извращенцем, то теперь и слова подходящего подобрать не могла. И чего же он ждет от меня? Такой же бездушной преданности в ублажении всех прихотей? Вообще любых прихотей? Да я, даже рискуя жизнью, изобразить подобного не смогу!

Глава 10 

Спальня господина располагалась в другом крыле, да еще и на втором этаже, где я ни разу не бывала. Мой исследовательский интерес не настолько исследовательский, чтобы заглядывать в каждый закуток помещения, в котором я не собиралась оставаться. А теперь, по всей видимости, придется.

Перед большой деревянной дверью я остановилась и опустила голову, чтобы окончательно настроиться. И тут же получила болезненный тычок в плечо. Вскрикнула и отскочила на полметра. Да откуда в ней столько силы? Такой терминаторше телохранителем подрабатывать надо, а не горничной.

— Марушка! Ты что творишь?!

— Вы ведь сами приказывали…

— Это если я рыдать начну! Или расклеюсь!

— А, простите, ошиблась.

Я скрипнула зубами и сама открыла дверь. Вошла в огромную комнату, болезненно морщась и потирая место удара. Марушка осталась в коридоре, и от этой мысли злость на нее тут же прошла. Хоть я и понимала, что ждать от нее помощи не приходится, но все же ее компания была приятней, чем господина Шакки.

Он сидел в большом кресле с резными ножками. При моем появлении отложил книгу на столик рядом и молча уставился на меня. Красивый, черт, ничего не скажешь. И эта его извечная расслабленность тоже придает всему образу каких-то дополнительных бонусов, особенно когда точно ощущаешь, что ему хватит секунды — оказаться рядом, перерезать горло тонким лезвием и снова усесться за свою книгу в той же самой расслабленной позе.

Я прошла в центр, неуверенно осмотрелась, а потом без приглашения села на край огромной кровати.

— Ну и чего вы ждете, господин Шакка? Я явилась, как вы приказывали. Когда насиловать начнете?

Он чуть приподнял бровь.

— Насиловать?

Я в ответ зло усмехнулась, но поскольку никакой реакции не дождалась, продолжила сама:

— А в вашем мире это как-то иначе называется?

— То есть мне придется тебя именно насиловать? — он выдал улыбку только глазами. — До сих пор ни разу не сталкивался с такой необходимостью.

Я развела руками:

— Конечно, не сталкивались! Окружили себя послушными куколками, которым только рукой махни… Вы же тут полнейший тиран, повелитель темных сил и оверлорд!

— Мне неизвестно это понятие. То есть ты используешь слова Тайишки, а те, которым нет аналога в нашем языке, заменяешь на свои?

Странный поворот разговора. Хотя я предпочла бы всю ночь разговаривать, но на этот вопрос у меня ответа не было:

— Понятия не имею, как это происходит! Это тоже важно для ваших исследований?

— Пока не знаю. Но у меня возникло уже несколько версий, которые нужно проверить. Если хоть одна из них окажется рабочей, то я получу от тебя больше, чем сначала рассчитывал.

— Так давайте исследовать! — обрадовалась я.

— Утром начнем, — теперь губы его изогнулись в едва заметной улыбке. — Сегодня предлагаю исследовать другие вопросы.

Поняв, на что он намекает, я поникла. Некромант так и сидел в своем кресле, но теперь показалось, что он разглядывает меня пристальнее обычного. Я будто физически это ощущала.

— Ольга, — сказал чуть тише. — Я хоть когда-то могу рассчитывать на твою искренность? Собственно, от этого и будет зависеть, придется мне тебя насиловать или нет.

Я неуверенно скосила взгляд на его лицо:

— Спрашивайте. Снова угрожаете, но я за последний час научилась расставлять приоритеты. Так что постараюсь быть настолько искренней, насколько умею.

— Хорошо.

Некромант вдруг встал и шагнул ко мне. Я тоже нервно вскочила и спонтанно вскинула ладонь, как если бы останавливала его от сокращения дистанции. А он как будто и не собирался делать последний шаг.

— Твой любимый в том мире не целовал тебя? Я правильно понял, что у вас никаких подобных отношений и не было?

— Правильно, — буркнула я. О Дмитрии Александровиче вспоминать уж совсем не хотелось, чтобы не накрыло тоской окончательно.

— Нет-нет, не отводи взгляда, — он протянул руку и поддел двумя пальцами мой подбородок. — Если уж смущаешься, то я хочу это видеть.

После таких слов совсем не смутиться не получилось бы. Но я заставила себя смотреть прямо ему в глаза. И никак не могла понять, что же приводит его в такое довольство:

— Замечательно. Получается, что я стал первым, кто вообще тебя поцеловал? В том самом облике, который тебе так не нравился.

На это я уже могла возразить, даже улыбка проскочила:

— Далеко не первый, господин Шакка! Я вам больше скажу — до встречи с Дмитрием Александровичем я с мужчинами не только целовалась!

— Серьезно? — кажется, он на самом деле удивился. — И никому из них супругой не была?

— Никому!

— Потрясающе, — сказал это с почти настоящим весельем.

Уж не знаю, что его потрясало, но меня просто изнутри разорвало бы, не добавь я:

— По взаимному согласию и к взаимному удовольствию! А если бы меня кто-то из них попытался изнасиловать, то я была бы не я, если бы он после этого остался на свободе, живой и здоровый. Понимаю, что сейчас совсем другой расклад, но вы на всякий случай запомните.

Теперь он тихо усмехнулся:

— Я на память вообще не жалуюсь, потому запомню. Но вряд ли эта информация хоть как-то касается меня.

Поморщилась устало. Он прав, что тут скажешь? Может меня даже на лоскуты порезать — и ничего ему не будет. С другой стороны, почему он задает странные вопросы, а не швыряет меня на кровать? Если бы только изнасилование было его целью, то я бы сейчас уже кричала от боли и отвращения. Но он продолжает расспрашивать. Похоже, не преувеличивал, когда говорил про исследовательский интерес.

— На меня смотри, Ольга, — вот если бы не такие холодные распоряжения, то я бы вообще расслабилась. — Я предлагаю тебе еще одну сделку. На сегодняшнюю ночь.

Я заинтересовалась:

— Сделку?

— Да. Ты не испытываешь ко мне желания. Или испытываешь, но твоя гордость пострадает, если я об этом узнаю. И потому сегодня я предлагаю не заниматься любовью.

— Согласна!

От моей эмоциональной реакции он не сдержал усмешки.

— При условии, что ты будешь делать то, что скажу. Без споров.

— А что вы скажете? Потому что и без этого можно много чего…

— Кажется, ты не поняла главное условие сделки.

Да, точно, спорить нельзя. И все же я бы не хотела спать с ним — вот прямо сейчас уж точно. Потому обреченно кивнула. И тут же пожалела о своем согласии:

— Сними платье. Сорочку можешь оставить.

Ну, может быть, и не самый худший исход. Однако это платье не так-то просто снять без помощи Марушки. Хоть я и выбрала самое простое, но пришлось помучиться с застежками сзади. Потом ухватила за длинный подол и стянула через голову. Неловко поправила шелковую сорочку. Она была короткой, но непрозрачной. С нижним бельем у них тут вообще была полная беда — никаких бюстгальтеров. В моем гардеробе нашлась пара ужасных панталон, но под тонким бархатом они уж слишком выделялись. И потому единственной одеждой на мне оставалась эта короткая тряпица. И хоть в комнате не было прохладно, я поежилась.

— Нет. Руки убери и выпрямись.

Пришлось подчиниться. Пусть разглядывает — мне же не жалко. Успокаивала себя тем, что на пляже девушки ходят намного более раздетыми. Но господин Шакка не только разглядывал. Я едва не отшатнулась, когда он провел пальцами по плечу, вдоль руки до запястья, потом перескочил на живот и там остановился. Посмотрел в глаза, чуть прищурился — он оценивал мою реакцию! И именно поэтому я решила никак не реагировать. Возможно, он понял и это. Не отводя взгляда от моего лица повел рукой вниз, и, лишь слегка коснувшись внутренней стороны бедра, снова вернул на живот. Я затаила дыхание.

Его пальцы скользнули вверх, коснулись соска и на нем задержались. Снова несколько секунд оценки реакции, а улыбка его стала чуть заметнее. Затем он вдруг раскрыл ладонь и накрыл грудь, но не сжал. У меня сбивалось дыхание, но я не отрывала взгляда от его и старалась не волноваться слишком заметно. Понимала, что он хорошо ощущает, как я напрягаюсь, но с этим ничего нельзя было поделать. Он вдруг вскинул другую руку и, едва касаясь, провел по шее, вниз, а потом положил обе ладони на талию. Сжал неожиданно сильно. После предыдущих совсем ласковых касаний это ощущение выбивало из колеи. Но некромант не позволил мне привыкнуть: он перевел ладони на спину и чуть надавил, вынуждая приблизиться к нему — буквально на миллиметр, но я четко ощутила этот миллиметр. Возбуждение было предсказуемым — не слишком сильным, но отчетливым. Подгоняемым мыслью, что Шакка следит за каждой реакцией, замечает мою нарастающую тревогу. Под его взглядом невозможно было бы не разволноваться. А тело просто реагировало на ласки.

Он вдруг наклонился и прижался губами к моей шее. Я непроизвольно запрокинула голову, но он не целовал, просто замер. А потом поднял лицо так, что его губы оказались в двух сантиметрах от моих. И снова посмотрел в глаза. Меня же такая близость подстегнула к порыву — я потянулась, чтобы этих пары сантиметров между нами уже не было. Однако некромант не позволил поцеловать — чуть отодвинулся, но остался в той же самой близости. От его шепота у меня задрожали ноги:

— И все? Я думал, будет сложнее.

Стало неприятно. Но я заставила себя не отшатнуться. Голос немного дрожал:

— А это и есть сложно. Просто вы слишком сильно напоминаете мне Дмитрия Александровича. И мое сердце забывает о том, что передо мной не он. О, я уверена, что если бы сейчас передо мной стоял любимый, то меня бы уже никто не остановил.

В точку! Темные глаза стали черными — я это точно заметила! Но голос был таким же тихим и спокойным:

— Что ты делаешь? Пытаешься вызвать во мне ревность?

— А вам не нравятся такие сравнения? Простите, я не знала, — кое-как удалось не улыбнуться.

— Вопрос в другом: зачем тебе моя ревность?

Ну ладно, счет равный. Ведь сейчас было бы очень приятно узнать, что он ревнует. Хотя ничего о том не говорило, только мимолетное ощущение. Я только сейчас заметила, что мои руки лежат на его плечах — это не страстное объятие, просто касание на уровне рефлекса. Но мне подобный рефлекс не понравился! Потому я быстро опустила руки и попыталась отстраниться. Притом он продолжал держать меня за спину. Улыбнулся моей попытке и не отпустил.

— Нет, Ольга, мы еще не закончили. Теперь можешь меня поцеловать.

— Можешь?! Звучит, как разрешение, которое я долго выпрашивала!

— Поцелуй меня. Закрой глаза и поцелуй. Помнишь же — никаких споров?

На самом деле мне не пришлось себя принуждать. Ведь так легко делать то, чего очень хочется, когда над головой висит целая сделка — мол, и не хочу вовсе, но вынуждена. Я выдержала секунду, чтобы изобразить замешательство, потом потянулась к его губам и как только коснулась их, глаза сами закрылись. И ощутила внутреннее ликование, когда на этот раз он ничего не стал мне доказывать, только прижал к себе и перехватил инициативу. Я приоткрыла рот, впуская его язык, и теперь уже осознанно обвила руками шею. Шакка зарывался пальцами в мои волосы, напирал все сильнее, а мне оставалось только возбуждаться от ощущения его страсти и пытаться не выдать стон, когда он отстранялся. Теперь руки его не были нежными, да и мне хотелось изогнуться, чтобы вжаться в него еще теснее. И если бы только некромант сейчас толкнул меня к постели, то я бы и на утро вряд ли назвала происходящее изнасилованием. Но он вдруг ухватил меня за плечи и отстранил от себя. Разочарование заставило меня выдавить:

— Господин Шакка…

— Керин, — он легко улыбнулся. — Назови меня по имени. И скажи вслух, чего хочешь.

Оказалось, что это не так-то просто. Есть тонкая грань между «господином» и его именем. Я как будто ставлю границу между нами, за которой могу эмоционально изолироваться. Как только я произнесу «Керин» — это будет означать, что я больше не хочу никаких границ. Эта мысль неожиданно быстро остудила. Я сама сделала шаг назад:

— Я хочу спать. Можно?

Он же оставался чем-то очень довольным:

— Конечно, — махнул в сторону кровати. — И не бойся. Сделка есть сделка.

Вряд ли я теперь боялась. А постель была таких размеров, что там и впятером можно было разместиться так, что даже пальцем соседа не заденешь. Легла с краю, натянула на себя одеяло и прикрыла глаза. Мне теперь в этой комнате постоянно жить, так что совсем не спрячешься. Надо привыкать к любым условиям. Господин Шакка, как и обещал, за всю ночь меня ни разу не коснулся.

* * *

Утром я подскочила и нервно вскрикнула — как если бы подсознательно надеялась, что проснусь не здесь. Шакки не было ни в постели, ни в комнате, и я обрадовалась хотя бы этому факту.

Я не слишком спешила, надевая платье и приглаживая щеткой волосы. Вчерашнее немного тревожило. Нет, не так — сверлило в груди неясными мыслями. Я прекрасно понимала, что господин Шакка играл со мной в какую-то игру. И прекрасно понимала, что он выиграл. Но правила мне до сих пор были неизвестны. А я так не умею. У меня от непонимания происходящего характер портится и скулы сводит!

Кое-как отыскала лестницу на первый этаж и спустилась в столовую. Как и предполагала, господин Шакка уже был там, а кухарка выставляла перед ним блюда. Я заняла свое вчерашнее место и… промолчала. Оказалось, что я понятия не имею, что говорить человеку, которого ненавидишь всей душой, боишься, считаешь маньяком-рецидивистом, но притом все еще помнишь вкус его поцелуя.

К счастью, он начал первым. И никаких тебе приветствий:

— Я вчера говорил, что возникло несколько версий, которые следует проверить. Сегодня начнем с главной.

— Что я должна делать?

— Должна составить список покупок. Платья, платки, сорочки — все, что тебе нужно.

Я отвлеклась от разглядывания блюда, уж очень сильно напоминающего больничный омлет, и изумленно уставилась на некроманта. У меня и без того платьев чуть больше, чем мне необходимо на период… я понятия не имела, насколько здесь придется задержаться, но хотелось бы верить, что имеющегося гардероба с лихвой хватит.

— Мне ничего не нужно.

— Нужно, — зачем-то настаивал он. — Потому что прямо сейчас мы отправимся в столицу и посетим тамошний рынок, портных, лавки с украшениями. И надо делать вид, что мы не попусту шатаемся по улицам. Мое присутствие — даже не представляю, с чем это связано — вызывает тревогу у горожан.

Я-то хорошо представляла, с чем связана опаска местных жителей, если они хоть на какой-то процент осведомлены о том, что здесь творится. Но если для конспирации надо изображать парочку заядлых любителей шопинга, то за мной не заржавеет.

— Хорошо, господин Шакка. А чем на самом деле мы будем заниматься во время этой прогулки?

— Ничем особенным. Я хочу, чтобы ты просто ходила и смотрела. Есть вероятность, что в наших мирах намного больше двойников, чем ты встретила. Это сразу объяснило бы мою первую версию.

Я пожала плечами. Некромант явно не представляет себе население Москвы. Даже если тут каждый первый — чей-то двойник с примерно той же территории, то я все равно в лицо всех знать не могу. Или его версия заключается в том, что встреченные двойники как-то связаны со мной? Например, какой-то участок общей судьбы — как было с Дмитрием Александровичем. Тогда да, возможно, что кого-то из знакомых я и увижу. И уж точно не имею ничего против подобных экспериментов.

После завтрака некромант приказал Марушке помочь мне нарядиться для путешествия. Я не возражала, хотя не нашла бы семи заметных отличий сегодняшнего платья от вчерашнего, кроме цвета. Он и сам переоделся — из черного в черное. Но надо отдать ему должное: этому человеку черное шло, словно он в нем и родился. И даже замшевый сюртук придавал ему вид как минимум наследного принца. Правда, очень мрачного. Но не удивлюсь, если у злодеев аллергия на более праздничные цвета.

Насколько я поняла, ехать мы собирались вдвоем. Мне от того не легче, вряд ли некромант позволит сбежать. Да и куда здесь бежать, в чужом мире без Тайишки?

Я вышла из дома вслед за некромантом, но затормозила, увидев, как из конюшни выводят лошадей.

— Господин Шакка, — позвала неуверенно и дождалась, пока обернется. — Вам напомнить, от чего умерла Тайишка? Или вы собираетесь проверить удачливость этого тела еще разок?

— Нет, — он махнул рукой в другую сторону. — Мы поедем в экипаже. Но неужели эта фатальная неудачливость в верховой езде свойственна и тебе?

Я в ответ фыркнула:

— Я вообще лошадей вживую ни разу не видела! И коров, и овец! Томск, между прочим, областной центр, а не огромное фермерское хозяйство, как вы могли подумать! Впрочем, так думают многие в моей стране...

— И на чем же передвигаются в этом твоем Томске? — он не иронизировал, а действительно заинтересовался. — Ладно, сейчас подробно расскажешь во время пути.

Я и рассказывала, понимая, что это далеко не последний вопрос, который вызовет в некроманте вящее любопытство. Еще болтовня помогала отвлечься от жуткой, непрерывной, раздражающей тряски! Почему в сказочных фильмах не показывают всей правды? Что «приятная поездка» в шикарной крытой повозке — то еще удовольствие, сопряженное со стуком зубов, заносами на каждом повороте и бесконечным дребезжанием прямо в голове! До сих пор на вестибулярный аппарат жаловаться не приходилось, но через час я готова была умолять остановиться и отпустить меня в кусты, чтобы избавиться от завтрака, подозрительно напоминающего больничный омлет.

Я хоть и вытерпела, но когда мы наконец-то миновали городскую стену, чуть не запела от радости. Однако некромант не позволил мне выскочить наружу и ухватил за руку.

— Ольга, мне не нужны проблемы на людях. Конечно, я поймаю тебя в любом случае, но лучше обойтись без лишних движений. Поэтому сначала поклянись, а потом уже пойдем.

Закатила глаза к золоченому потолку. Мне ли не знать, что клятвы работают? Если уж даже от Эльрика уйти не смогла, то некромант меня вообще по всем фронтам обложит. Но ведь я и не собиралась убегать, и потому послушно кивнула. Он понял:

— Хорошо. Повторяй дословно: «Клянусь, что не отойду от вас на десять шагов».

— Клянусь, что не отойду от вас на десять шагов.

— «Клянусь, что не буду звать на помощь или осознанно привлекать внимание».

Повторила и это.

— «Клянусь, что не буду спорить и проявлю всю покорность».

Поморщилась, но произнесла:

— Клянусь, что не буду спорить и проявлю всю покорность.

— «…особенно когда окажусь снова в вашей спальне».

— Чего?!

— Шучу я. Хотя нет, повтори.

— Не буду я такое повторять!

Он, к удивлению, и не собирался настаивать:

— Ладно. Так даже интереснее.

И сразу толкнул дверь наружу. Я вышла следом и вдохнула полной грудью. Запах средневекового города оказался не особенно приятным, а шум и гам вокруг оглушали. И это мы еще остановились не в самом центре! Но от прилива новых эмоций закружилась голова, а настроение вмиг поднялось.

Глава 11 

Некромант отнюдь не преувеличивал про настороженное к нему отношение. Он объяснил, что сегодня ярмарочный день, и потому в центре как никогда многолюдно. Но ощущения толпы нам не грозило: люди волнами откатывались в стороны, как только видели нас. А невнимательные, которые сосредоточенно рассматривали цветные торговые палатки или разевали рты на вывески, буквально вылетали из-под ног господина Шакки с визгом. Он будто подобной реакции вовсе не замечал или давно привык, а я поначалу удивлялась, но потом уловила некий смак. В такой компании на крупную московскую распродажу бы прийти или в метро в час пик проехаться…

Точно такая же ситуация возникла, когда мы повернули к прилавку с мелочами. Все покупатели вмиг рассосались, а торговец посерел, дернулся и словно тоже несколько секунд размышлял, а нет ли у него каких-нибудь более срочных дел, чем тут торчать, но остался на месте и растянул губы в неестественной улыбке:

— Господин Шакка! Какая честь! Чем могу быть полезен? Бусы, шкатулки?

Некромант ответил на вежливость, просто подтолкнув меня в спину:

— Выбирай, Ольга.

Торговец сразу оживился и начал розоветь до естественного цвета:

— Подходите ближе, госпожа! Вашим прекрасным волосам непременно подойдет вот этот гребень из кости асура. Ручная работа, госпожа!

Я просто приняла из его рук изящную безделушку, которая вообще вряд ли способна удержать прическу, и кивнула. Дело ведь не в покупке. Воодушевившись первой победой, торговец, не глядя, ухватил горсть украшений и попытался впихнуть в мою ладонь. Но господин Шакка бросил монетку на прилавок и положил руку мне на локоть. Улыбнувшись напоследок продавцу, я поспешила за некромантом. Теперь за спиной слышались шепотки — вполне возможно, как раз в этот момент сочинялись сплетни, достойные войти в легенды этого мира.

И после этого ощущение общего напряжения начало спадать — это невозможно было не уловить. Господин Шакка пришел не убивать! Господин Шакка просто покупает своей даме безделушки! Уж не знаю, каким образом об этом узнавали все, но атмосфера становилась другой, а один из торговцев даже осмелился выкрикнуть:

— Лучшие платки! Легкие, как крылья бабочки! Подходите, прекрасная госпожа, пока все не разобрали!

Господин Шакка наклонил ко мне голову и тихо спросил:

— Нужен платок?

Я ответила тем же заговорщическим тоном:

— Не особенно.

Но торговец наш обмен мнениями воспринял иначе:

— Правильно, правильно, такой прекрасной даме не хватает только…

И осекся под взглядом некроманта. После этого уже никто не доставал нас навязчивым самопиаром. Я наслаждалась прогулкой и с удовольствием разглядывала необычные здания и цветастые юбки женщин. Забавно выглядела у некоторых и обувь: либо неестественно длинные носы, либо кожаные мешки, обмотанные вокруг стопы и перетянутые на лодыжках шнурками. Какая удача, что мне обувь подбирали не по последнему писку такой моды!

Господин Шакка меня вернул на землю:

— Никого не узнаешь? Мы ищем двойников, забыла?

Пришлось пристально всматриваться в лица. Провальная затея, как и сразу было понятно. Мы купили изящную накидку и два совершенно абсурдных браслета, прошли вдоль всю торговую площадь и снова повернули обратно. И когда я уже собралась сообщить, что эксперимент провален, вдруг увидела…

Она рассматривала ткани в другом ряду, и, когда повернулась профилем, я вскрикнула. Господин Шакка тут же схватил меня за запястье и притянул к себе, пытаясь проследить за направлением моего взгляда:

— Кто?

— Вон там, — я не могла отвести взгляда от знакомого лица. — Вон та женщина в меховой накидке! В моем мире она заметно худее, но это совершенно точно…

— Совершенно точно кто? — он словно начал раздражаться от моей медлительности.

— Замдекана факультета, представляете? Замечательная женщина! Я же издалека приехала, боялась, что не впишусь в коллектив, но с ее поддержкой уже на первом курсе стала профоргом!

— Я вообще ничего не понял из сказанного, потому давай короче: она сыграла в твоей судьбе какую-то роль?

— Да… можно и так сказать. Подойдем поближе, а то вдруг просто похожа?

Господин Шакка потянул меня за собой, мы проскочили между прилавками в нужный ряд и приближались к женщине. Она, краем глаза заметив нас, повернулась и поначалу уставилась на некроманта, но почти сразу переключилась на меня. Выронила из рук лоскут блестящей ткани, округлила глаза и заговорила, на каждом звуке повышая голос:

— Т… Т… Т-Тайишка?! М… М… М-не сообщили, что убилася ты… насмерть!

— Так и было, — я растерянно улыбнулась.

Женщина прижала пухлые ладошки к щекам и ахнула. Потом медленно перевела взгляд снова на некроманта, и на ее лице отразилось понимание:

— Вот как… Это откуда же у тебя, дорогая, такие деньги, чтобы воскрешение свое заранее оплатить?.. — она поклонилась. — Не сочтите за оскорбление, господин Шакка, просто меня любопытство разбирает… Мы ведь с Тайишкой… Да я же Тайишку… В общем, не было у нее таких средств!

Я растерялась. Очевидно, что женщина была не просто обычной знакомой. Теперь потребуется какая-то ложь, чтобы утешить ее любопытство… ну и чтобы продавщица тканей не свернула шею, поскольку была уже от этого в опасной близости: она напомнила гуся с выпученными глазами, так старательно боялась упустить хоть одно слово.

— Госпожа Эника, правильно? — удивил некромант.

Та снова ахнула и прижала ладони к пухлым щечкам:

— Вы знаете мое имя?

— Конечно. Тайишка много рассказывала о вас. И ей не пришлось платить за воскрешение, потому как еще до того несчастья Тайишка согласилась стать моей невестой. Конечно, я не мог позволить ей уйти за грань смерти.

— Н… Н… Н-невестой?! Как… — она долго не могла подобрать подходящего слова и кое-как выдавила: — романтично… А что обо мне рассказывала, золотая моя?

— Только хорошее, — заверил некромант.

Женщина облегченно выдохнула, даже не пытаясь это скрыть, и сразу затараторила:

— Конечно, хорошее! Я ведь лапушку нашу холила, на груди пригрела, когда она сиротинушкой в столицу пришла. Работу ей дала! А потом и в услужение седьмой принцессе устроила! Как от сердца оторвала, маменькой клянусь…

До меня наконец-то дошло. Женщина хоть сейчас и переигрывала от волнения, но и Тайишка о ней ничего плохого не говорила. Хотя у Тайишки были явно заниженные критерии оценки работодателей. Некромант, получив подтверждение каким-то своим мыслям, просто потащил меня дальше. А госпожа вслед еще отчаянно мямлила приглашение на чай. Очевидно, водить тесное знакомство с некромантом — это здесь будет не лишним.

Спокойно мы смогли поговорить, только разместившись в экипаже. Я начала:

— Она. Совершенно точно.

Господин Шакка выглядел еще более серьезным, чем обычно:

— Итак, госпожа Эника, первая хозяйка Тайишки, пятидесяти лет отроду. Все сходится с отчетами моих слуг, которые изредка приглядывали за Тайишкой. И это подтверждает главную версию: двойники в двух мирах каким-то образом взаимодействуют друг с другом, играют роль в судьбе.

— Возможно, — с этим сложно было спорить. — Ну и что с того? Что нам дают моя замдекана и эта Эника?

Господин Шакка долго смотрел на меня, прежде чем спросить:

— Неужели до сих пор не понимаешь?

— Нет, — я развела руками.

— Еще раз. Мы в первый же день обнаружили двойника. Скорее всего таким же образом можем отыскать и многих других.

— Ну и? — я никак не понимала. — Это можно было предположить уже из того, что мы с Тайишкой двойники. Что странного в том, что есть другие?

— Давай еще раз, — он поморщился устало. — Мы с тобой предположили, что наши миры существуют примерно параллельно. Ты и Тайишка — ровесницы. Сколько лет твоей госпоже Замдекане?

— О… около пятидесяти.

— И, конечно, ты не могла знать двойников никого из моих слуг. Потому что им по семьсот лет. Если в твоем мире людей не воскрешают, то их двойники уже давно обратились в прах.

У меня от осознания рот открылся. Игнорируя мороз по коже, я выдавила:

— А ваш двойник…

— Вот именно. Теперь мне интересно посмотреть на этого Дмитрия Александровича и выяснить, каким образом он смог протянуть мои семьсот.

— Что вы хотите этим сказать?!

— Пока ничего. Просто версия, — и с улыбкой отвернулся к окну.

* * *

Я предпочла бы подольше погулять, а не возвращаться в тюремный особняк, но господин Шакка подобного не предложил, да и вообще выглядел задумчивым. И результат своих размышлений озвучил уже дома, в конце легкого перекуса:

— Кажется, мне придется ненадолго отпустить тебя в твой мир. Продолжим работать над основной версией.

— Что? — я забыла про еду и вскочила на ноги. Вернуться… и хотя бы матери позвонить! Или узнать, как там справляется Тайишка… Это после стадии полного уныния прозвучало новостью, достойной фейерверков, — Конечно! Буду шпионить для вас от всей души!

Некромант не сдержал едва уловимой улыбки:

— И вернешься?

Я ответила до того, как успела обдумать замечательную альтернативу:

— Коне-е-ечно!

Он снова опустил голову на пару секунд — всегда так делал, когда не хотел, чтобы я видела его веселье. А может, он вообще в это время успевал отхохотаться — куда-нибудь внутрь. Потом снова посмотрел на меня, а улыбка стала прежней, чуть заметной:

— Верю. Но не до конца. Я свяжу тебя клятвой, но у меня никогда не было возможности проверить, работают ли они в другом мире. И, конечно, я подготовлюсь к тому, чтобы выдернуть тебя оттуда силой. И потом тебе не поздоровится — вот это я могу тебе гарантировать.

— Да что вы! — я вскинула руки. — Я честно-честно сама вернусь!

— Вот теперь действительно верю.

Если уж выбирать, попасть ли хоть ненадолго в свой мир или продолжать строить из себя неукротимую революционерку, то выбор очевиден.

— Когда выступаем? Я готова!

— Подожди. Не сегодня. Мне для начала надо самому разобраться. Иди в свою комнату или погуляй.

Стало немного обидно, что меня изолируют от участия в таком важном деле:

— А как же клятва не отходить от вас на десять шагов?

Он щелкнул пальцами — видимо, это означало отмену заклинания, и без объяснений вышел из столовой.

Через пару часов я была готова выть от скуки. Гулять по дому и саду быстро надоедает. Неужели придется во второй раз учиться читать? Как тут вообще выживают высокородные особы, за которых все домашние дела выполняют слуги? Неужели целыми днями книжки читают или созерцают виды растительности?

Потом сидела в комнате и наблюдала в окно за людьми — это еще скучнее. А когда стемнело, то уже сдержаться не могла, так сильно хотелось хоть на пять минут вернуться домой. Однако некромант все не возвращался в спальню. Я нашла Марушку, расспросила ее о месте нахождения господина, уже через минуту тихо постучала и вошла в кабинет, виновато опуская голову:

— Долго еще, господин Шакка?

Он поднял голову от большой книги на столе.

— Соскучилась?

— По вам-то? — я не поняла сначала иронии. — Не совсем. Но так бы хотелось хоть каких-то новостей.

— Думаю, завтра вечером все сделаем. Пошлю в обед слугу на рынок за нужным ингредиентом.

— Завтра вечером? Я не доживу!

— Если слуга не сможет купить завтра, то ему придется отправляться в порт. Это займет пару дней.

— Что?! Тогда я точно не доживу!

— Доживешь.

— Нет!

— Да.

— Откуда вам вообще знать, доживу я или нет?!

— Знаю.

— А я вот возьму и не доживу! Еще решать за меня будете, как какой-нибудь повелитель мертвых!

Он встал из-за стола, улыбнулся.

— Ты всегда такая нетерпеливая? Не могу сказать, что мне это не нравится. А ты во всем нетерпеливая или только в тех вещах, которые от меня не зависят?

Господин Шакка умел говорить так, что любая мысль звучала с тайным подтекстом. Хотя в последней фразе на самом деле мог быть тайный подтекст… Я потрясла головой, чтобы вернуться к главной мысли:

— Ладно, делайте, что нужно. А я попытаюсь дожить.

— Спасибо, что разрешила. Но на сегодня я закончил.

Я напряглась, вмиг переключившись на новые переживания. И окончательно сжалась, когда Шакка подошел ко мне и взял за локоть, направляя из кабинета. Это что же, мне предстоит продолжение вчерашней вечеринки? Но я молчала, понимая, что права голоса не имею.

Некромант нарушил тишину сам, но обращался не ко мне:

— Марушка, приготовь ванну для Ольги.

И кто бы удивлялся, что когда мы вошли в спальню, в смежной комнате уже шумела вода. Я и на этот раз спорить не спешила. Вдруг господину маньяку важно, чтобы все в доме были чистыми? И отправилась в ванную. Правда, Марушка поспешила исчезнуть! Я только вслед ей ойкнула. Это что же получается? Она ведь всегда предлагала помыть мне волосы! Мне теперь с грязными ходить? Точнее, одной здесь оставаться?..

Погрузившись в воду и насыпав туда мыльного порошка, расслабилась. И только поначалу с опаской косилась на дверь. Конечно, осознанно тянула время — теплилась надежда, что господин устал настолько, что уснет до моего возвращения. Но надежда моя не оправдалась: когда я уже вытиралась, за спиной раздался спокойный голос:

— Не одевайся.

— Что?..

Резко развернулась, прикрываясь полотенцем, и жалобно уставилась на него. Некромант подошел и наклонился так, что его глаза оказались на уровне моих.

— Не одевайся.

Я покраснела и попыталась натянуть полотенце до самой шеи, не думая в тот момент о том, какие именно места надо прикрывать в первую очередь. Шакка отступил на шаг и перевел взгляд вниз. Прищурился.

— Так даже лучше.

Я окончательно разволновалась. Затеребила несчастное полотенце, но мысли запутались:

— Не надо так, господин Шакка! Почему же вы понять не можете, что в моем мире… это все настолько… я уже сама не знаю, чего боюсь больше…

Он так неожиданно оказался рядом и обхватил ладонями мое лицо, что я замерла.

— Почему боишься, Оля, почему? В твоем мире не принято удовлетворять свои желания?

— Э… это ваши желания… не мои.

— Обманываешь ведь. Ну хорошо, давай поступим иначе — вчера ничего жуткого с тобой не произошло?

Я подумала над ответом:

— Нет, но…

Глаза совсем близко. Возможно, он эту близость держит специально, чтобы я с мыслями договориться не могла.

— Тогда давай повторим вчерашнюю сделку. Идет? Можешь самой себе врать, но ты уже вчера хотела меня не меньше, чем я тебя сейчас.

И вдруг в голове от его признания прояснилось. Конечно, я понимала, что он испытывает ко мне влечение, а иначе просто незачем играть в эти игры. Но когда такие признания звучат вслух, это что-то неуловимым образом меняет. И вчера… он ведь пошел на уступку, которую снова предлагает.

— Вы… в самом деле не собираетесь меня насиловать? Я прокляну себя за этот вопрос, но спрошу — почему?

— Потому что мне интересно добиться настоящего ответа.

— Опять научное любопытство или укрощение строптивой?

— Воспринимай как угодно.

Я облегченно выдохнула:

— Знаете, почему боюсь? Потому что у вас есть привычка запугивать!

— Я не запугиваю. Если бы все шло не так, как мне нужно, то все угрозы я бы выполнил.

— Очень утешает! Прямо такое облегчение на душеньке моей истерзанной, сил нет…

— Ты уже поцелуешь меня или продолжишь препираться?

— А если я не хочу?

— То есть я обязательно должен тебя запугивать, чтобы добиться искренности?

Теперь мне хотелось смеяться. Особенно от вида его улыбки. Почему он так редко позволяет себе проявлять эмоции — ведь совсем другой человек! В такого несложно и… о чем это я?

Сама потянулась к его губам, пусть засчитает баллы в корзинку честности. Он перехватил инициативу мгновенно: сразу открыл языком губы и проник в рот, а меня вжал в себя, заставляя изогнуться. Никакой вчерашней нежности, только напор — ошеломляющий, выбивающий из восприятия происходящего. Я задрожала и, конечно, не подумала сопротивляться, когда он подхватил меня под бедра и поднял, не прерывая поцелуя.

Очнулась, когда почувствовала под собой постель, а Шакка навис сверху. Теперь между нами не было полотенца, а я не могла остановиться и снова потянулась к губам. Но он не позволил поцеловать:

— Продолжим или на сегодня хватит?

Зачем он спрашивает?! Ведь и без того видит каждую мою реакцию! Но вопрос меня остудил:

— Вы меня дрессируете, что ли?

— Не без этого, — он улыбался. — Нравится?

— Не очень.

— Это вызывает в тебе чувство протеста?

— Не без этого! — я ответила его же словами. — Поэтому продолжать не будем!

— Как скажешь, — он согласился слишком легко. — Тогда давай по-другому…

Он вдруг запустил руку вниз и прижал ее к бугорку между ног. Я собиралась что-то сказать, но некромант не дал мне на это и секунды — сразу погрузил палец между половых складок и провел там. Вместо возмущения я выдала только стон. И с каждым его движением только еще больше задыхалась.

— Открой глаза, — прошептал возле самого уха. — Смотри на меня.

Я попыталась, но его взгляд возбуждал еще сильнее. Потянулась к губам и снова не получила поцелуя, разочарованно выдохнула — вышло самым громким стоном.

— Ну что, теперь нравится, когда тебя дрессируют?

Он издевался, но мне было не до обид. В животе наслаждение уже скручивалось тугим узлом. И на самом излете он вдруг остановился, однако пальцы не убрал. Я, задыхаясь, смотрела на него и не знала, о чем стоит попросить — так, чтобы я потом об этом не пожалела. Еще одно движение — намного медленнее, от которого я чуть не закричала. И снова замер.

— Назови меня по имени, Ольга. И тогда я дам тебе то, чего ты так хочешь, но никогда не признаешься.

Я выдавила сдавленным хрипом, признавая поражение:

— Керин…

Но он медлил, как будто хотел свести меня с ума. Я непроизвольно сама подалась бедрами немного вверх. Улыбка. Похоже, в самом деле дрессирует, но… плевать. Стало окончательно плевать, когда он снова заскользил по клитору, и через несколько движений я сжалась от первой волны оргазма. Потерялась в пространстве и теперь почти не ощущала его поцелуя. А он целовал, вынуждая меня судорожно выдыхать в его рот.

Едва возбуждение начало спадать, как он отпустил меня. Перекатился на бок, оставив на теле ощущение неприятной прохлады. Я тоже повернулась и заставила себя посмотреть прямо, хоть теперь стало неловко. И потому я не знала, что сказать. Почему-то сильно хотелось прижаться к нему и так уснуть, чтобы больше никаких разговоров не было. Утром все ощущения немного сотрутся и будут восприниматься проще. Сейчас же — никаких сил нет на игры и дрессировки.

Он сказал очень тихо и как-то неожиданно серьезно:

— Если хочешь чего-то — попроси. Всегда проси от меня, чего хочешь, и в этом случае будешь получать, если я в силах.

Похоже, что после оргазма прошло достаточно времени, потому как мое чувство протеста встрепенулось и подняло голову:

— Я хочу спать!

И, в полном соответствии с моим желанием, за всю ночь он больше ни разу меня не коснулся. А я ворочалась и не могла улечься. Зачем ему вообще такая огромная кровать, если спит на самом краю? Я слушала ровное дыхание и пыталась понять саму себя. Конечно, мое отношение к некроманту равнодушием не назовешь. Я ненавидела его за то, что со мной сделал, боялась его угроз и вообще считала отвратительным человеком. Но притом не могла не реагировать на его внешность, на его давление, на его поцелуи… и на то, что он со мной делал совсем недавно. Дрессирует? Да, очень похоже. И это отвратительно! Но я слушала его дыхание и невольно улыбалась непонятно чему.

Глава 12 

Утром я отмела все ночные волнения, чтобы вдоволь напереживаться о предстоящем эксперименте. Господин Шакка очень быстро позавтракал и пять раз повторил, чтобы я ему не мешала. Как будто я с первого раза плохо понимаю! И опять оставил в одиночестве, точнее в компании своих полудохлых слуг. От скуки и нетерпения я начала думать… Похоже, лишние мысли всегда лезут в голову от скуки или нетерпения.

Некромант вчера был таким… которого сложно уместить в пару шаблонных фраз: «от него крыша едет» и «мое сердце затрепетало». Как-то пусто звучит. Удивительно ли, что за семьсот лет он поднаторел в соблазнении женщин? Дело не в умелости его рук, а именно в самоконтроле: каждый взгляд — выверен, каждое слово — точно в цель, если он собирался вызвать во мне нужные эмоции. Хочет ли он меня на самом деле, или его просто разбирает любопытство? Не являюсь ли я чем-то наподобие трофея в копилочку побед? Было бы неприятно, но мысль эта никак не хотела закрепляться в сознании. Возможно, мне просто не хотелось ее там закреплять. Однако если он испытывает ко мне влечение, то значит ли это, что я ему нравлюсь — хотя бы в этом смысле? И если нравлюсь, то почему же ни утром, ни после завтрака он не притянул меня к себе, чтобы подтвердить свое желание поцелуем? Да уж, мои логические цепочки ведут в никуда и еще сильнее беспокоят.

И все же я дождалась, когда господин Шакка сам позовет меня. Марушка, вошедшая в спальню, даже договорить не успела его приглашение кабинет, а я чуть не снесла ее с ног.

— Все получается?

Некромант стоял полубоком и не повернулся ко мне.

— Да. Успокойся, волнение только помешает.

— Я не волнуюсь!

— Слышу. И через восемь комнат слышал, как ты ходила в спальне туда-обратно. Даже гака в клетке столько ненужных звуков не производит.

— Преувеличиваете! И все от скуки! Вы можете понять, что я человек действия? Меня в неизвестности держать — это хуже, чем вашу гаку в клетке!

— Зачем ты постоянно повышаешь тон? Садись уже в кресло и расслабься.

И только я удобно разместилась, как от очередной фразы снова подскочила:

— Ольга, из-за чего ты волнуешься сильнее: из-за того, что увидишь своего Дмитрия Александровича, или из-за того, что не сможешь ему смотреть в глаза после вчерашнего? Или, может, ты предпочла бы плюнуть на эксперименты и вернуться вместе в спальню?

— Что?!

— Зачем ты постоянно повышаешь тон? Садись, садись, я пошутил.

Я ничего не ответила, лишь покраснела. Да и о чем здесь спорить? Он, хоть и прав в чем-то, но осознанно выводил меня из себя. Так что я не доставлю ему подобного удовольствия! Господин Шакка подошел, наклонился и упер руки в подлокотники, оказавшись в смущающей близости. Оценил мое напряжение и добил улыбкой вкупе с бархатным тоном:

— Ну что, расслабилась?

Я отвернулась и опять сдержала негодование. Выдавила:

— Когда мы уже начнем?

— Уже начали. Итак, клятва.

Я повторила полностью так, как он говорил — что вернусь сама до полуночи. Господин Шакка и сам не знал, насколько эффективно это заклинание в моем мире, но я и без клятвы не надеялась окончательно сбежать — не зря же он так долго готовился! А вот после начались более странные просьбы. Он взял мою ладонь и приложил какой-то зеленый камень к указательному и среднему пальцам.

— Это уже магия смерти, она посильнее. Если в твоем мире существует смерть, то должно сработать, хотя, возможно, не сразу. Насколько я понял, в том месте, где ты окажешься, люди умирают нередко — то есть сама сила смерти и поможет.

Я поморщилась и перебила:

— Это еще зачем? Я умру, если не вернусь сама?!

— Сказал бы, что так, но это для другого. Ты должна будешь коснуться Дмитрия Александровича и произнести — можно очень тихо — одно слово: «Ха-а-ашиф-ф». Повтори, чтобы не забыть.

— А… он не пострадает от этого? Что вы задумали?

— Только узнать о нем хоть что-то. Разве тебе самой не интересно?

Я пожала плечами:

— Да я все думала и думала об этом. Мы всего двух двойников в подтверждение имеем, а если подобные исключения бывают часто? И Дмитрий Александрович самый обычный человек! Видите ли, господин Шакка, в моем мире только обычные люди и бывают!

— Вот и проверим.

— Вы ведь понимаете, что его в больнице может не быть? А меня вряд ли отпустят на поиски любимого реаниматолога!

— Тогда попробуем в другой раз.

— Я точно не принесу ему вреда этим вашим хашифом?

— Нет. И ты неправильно произносишь. Длинная «а» и долго затихающая «ф».

Потренировали и это. Затем некромант уложил меня на стол и зашептал заклинание, отвязывающее сознание от тела. Я хоть и дрожала, но сумела взять себя в руки и сосредоточиться на процессе. Успокоиться и нырнуть. Успокоиться и…

— Ну, привет, старушка дряхлая моя!

— Оля? Оля… Оля!!!

Тайишка закричала последнее вслух, и это само по себе означало, что за время моего отсутствия она вполне научилась справляться с моим телом. Сама же себя одернула, а потом просто радостно завизжала внутри:

— Оля, Оленька! Я уж думала, что навсегда тут одна… Как же я рада… Я больше никогда-никогда не буду с тобой спорить!

Мне от такой встречи даже не по себе стало. Но что уж греха таить, приятно.

— Подожди ты, не умри от счастья. Я ненадолго!

В палату заглянула запыхавшаяся медсестра:

— Что случилось, Оля?

— Все в порядке, — ответила я за обеих. — Сон страшный приснился.

И, когда мы снова остались наедине, быстро объяснила Тайишке все происходящее. И, конечно, перешла к главному вопросу:

— А где Дмитрий Александрович?

— В ордина-наторской, — почти без запинки ответила она. — Он очень радуется тому, что больше комы не было… и даже говорил, что если так дальше пойдет, то и выпишут меня… когда-нибудь. Ты только представь себе мой ужас, когда я это услышала! Куда ж меня выпишут, если я вообще туточки ничего не понимаю? Я лучше в коме полежу! Оль, и твой телефон звонил, но я не решилась ответить. Хоть и почти запомнила, как ты с ним управляешься, но так боялась что-нибудь не так сделать…

Сейчас я не могла злиться на ее нерешительность, потому что не представляла, кому из нас приходится сложнее. Сама взяла мобильник и отзвонилась всем: родителям, старосте группы, старосте факультета и парочке одногруппников. Последним сообщила, что сильно заболела, а матери безбожно врала, как весь институт завалило нагрузкой перед очередной аттестацией. Она отругала за то, что не перезвонила сразу и успокоилась. В любом случае время без всеобщей истерии я себе выиграла.

Как раз, когда заканчивала последний телефонный разговор, в палату вошел Дмитрий Александрович. Как же это необычно — видеть лицо некроманта, но едва уловимо другое. И сердце застучало от пронзительной радости.

— Итак, страшный сон? — начал он, пододвигая стул к кровати. — Что опять?

Я улыбнулась ему от всей души:

— Не думаю, что стоит из-за этого волноваться! Видите, я в сознании! И никуда не собираюсь. Знаю ведь, как вы по мне обычно скучаете.

Он приоткрыл рот, потом слегка наклонился и вгляделся в мое лицо.

— Что? — не поняла я его реакции.

— Я тебе уже говорил что. Ты очень сильно меняешься. Опять даже тон голоса совсем другой! Ольга, я настоятельно рекомендую побеседовать с нашим психиатром. При условии, конечно, что угрозы твоему здоровью больше не будет.

— Побеседую! — соврала я. — Но сначала у вас отлежусь. Кстати, выписка уже не за горами?

Он покачал головой:

— К сожалению, говорить об этом рано. Еще неделю-две здесь, потом переводим в общую терапию. И там, если рецидива не случится, уже можно говорить о выписке.

Тайишка внутри заскулила от отчаянья. Ничего, сейчас реаниматолог уйдет и примусь читать ей вводный курс лекций «Соколова Ольга и вся ее жизнь». Пусть хоть с моих слов что-то узнает, ведь пока неизвестно, как долго ей придется во мне существовать. Заодно и расскажу, что возможно — всегда. Вот после этого пусть и скулит от отчаянья, тогда и я подпою.

Поскольку Дмитрий Александрович встал и собирался уйти, я подскочила. У меня было конкретное задание! И если некромант решит, что я не проявила должного рвения, то в следующий раз может и не направить сюда.

— Дмитрий Александрович, подождите! — вскрикнула, и реаниматолог обернулся. Я рванула вперед и ухватила его за запястье. — Я просто поблагодарить вас хотела за все, что вы для меня сделали!

Теперь он выглядел еще более удивленным:

— Так благодари и отпускай, мне работать нужно.

Понимая, что буду выглядеть полной дурой, я все же прошептала:

— Ха-а-ашиф-ф.

Уже принялась придумывать объяснение этому странному звуку, но объясняться не пришлось… Дмитрий Александрович даже не успел закончить: «Что?», как вдруг рухнул на пол — осел мешком, и в глазах полная пустота. Я от неожиданности вскрикнула сама, а Тайишка со страхом переспросила:

— Оленька, ты что сделала?..

Я в панике бросилась к нему и обхватила лицо. Открытые глаза мёртво смотрели в потолок. Если бы глаза были закрыты, то я наверняка бы принялась хлестать по щекам и трясти за плечи, но от такого жуткого зрелища одеревенела.

— Что… я… сделала…

Он вдруг моргнул, отчего я чуть ли не в полную глотку заорала. И произнес тем же голосом, но с другой интонацией:

— Отлично. И не кричите вы обе. Жив он, просто ты усыпила его сознание.

Меня без моего ведома отшвырнуло на пару метров назад. А она тут неплохо научилась управляться! И Тайишка же выдавила:

— Господин Шакка?!

Я же спросила о более важном:

— Он точно жив?!

Некромант, как и тогда, в страшном подвале, поднялся с пола, не сгибаясь. Вампир, восстающий из гроба! Я, очнувшись, кинулась к двери и поспешила ее захлопнуть, чтобы случайные свидетели штабелями не начали грохаться в обмороки возле моей палаты. Господин Шакка объяснял со свойственным равнодушием:

— Скорее всего. Когда ты впервые попала в Тайишку, она не была еще в теле — и потому ты там так прочно смогла осесть до ее появления. Я решил, что и мне так будет проще. Кроме того, он не должен знать, что я был в нем — вдруг еще пригодится. Сейчас он просто… ого, сколько новых слов в его голове! Подходит «кома».

Я уверенно шагнула вперед. Шок перерастал в ярость:

— Вы обманули меня. Обманули! Вы не говорили, что будете рисковать жизнью Дмитрия Александровича! А что будет с его пациентами, вы не подумали?! В любой момент может явиться скорая! Вы ведь сказали, что так мы узнаем о нем что-то!

— Вот и узнаем. Или ты решила, что у меня есть какой-нибудь хрустальный шар, в котором можно наблюдать за другими? Нет, милая моя, следить за человеком можно только с помощью слежки. И какое мне дело до какой-то там скорой?

Я сжала кулаки и выдала то, что было необходимо для сохранения рассудка:

— Обманщик! Мерзавец! Ублю…

Некромант поднял правую руку и демонстративно захлопнул ладонь. И вдруг мои губы будто слиплись. Я прижала пальцы ко рту… и не нащупала его. От ужаса начала задыхаться, оглушаемая завизжавшей внутри Тайишкой.

— Ого. Смотрите-ка, и тут все работает. Отлично. Ольга, давай уже договоримся не создавать друг другу проблем.

У меня из глаз слезы брызнули от бессилия, и я затрясла головой. Но некромант будто наслаждался моими мучениями:

— Обещаешь?

Еще десяток быстрых кивков. И только после этого рот открылся, я, задыхаясь, захлебнулась воздухом. И теперь не спешила бросаться оскорблениями. Что вообще на меня нашло? Эйфория от того, что попала в свой мир? Или убежденность в его симпатии ко мне? Наивная дура! Он растопчет и даже не оглянется!

Тем не менее некромант с интересом осматривался. Сам ни о чем не спрашивал, а мы с Тайишкой и вовсе не горели желанием с ним общаться. Из коридора крикнули:

— Дмитрий Александрович, критическая ситуация! Дмитрий Александрович, вы где?

И уже через секунду медсестра распахнула дверь в палату и уставилась на врача, который и не думал бросаться на помощь. Он даже голову склонил набок, рассматривая ее с ног до головы. Медсестра не мешкала:

— Анафилактический шок во второй! А Егор Сергеевич покурить вышел… Быстрее!

И унеслась. Некромант медленно перевел взгляд на меня:

— Что эта женщина от меня хочет?

Я понятия не имела, что сейчас делать. Там человек умирает! Именно этого я боялась, а Шакке было плевать. Ответила без эмоций, потому что они закончились мгновением раньше:

— Нужен врач. Доктор. Реаниматолог. Если Дмитрий Александрович не вернется прямо сейчас, тот человек… — я не смогла закончить.

Некромант совсем неуместно пожал плечами и отправился в коридор. Мы с Тайишкой даже между собой разговаривать не хотели. Я могла думать только о том, что какой-то пациент из какой-то второй… и я приложила к этому руку. Если выпутаюсь из этой истории живой, то заберу документы из института и уйду в лес. Такой тупице не место среди разумных людей.

Но через некоторое время начала прислушиваться к звукам в коридоре. Кажется, женский голос звучал довольно:

— Злой вы какой-то, Дмитрий Александрович! Мы ведь обязаны помогать... Но слава богу, обошлось. Ведь в карте ни слова про аллерген, завтра заведующий весь приемник отпердолит! Давайте я вам кофейку налью? Столько нервов… Дмитрий Александрович, вы куда?

И ответ:

— Избавь меня, женщина, от этого визга. Твой голос подобен скрипу колеса убогой телеги.

Конечно, на это она уже ничего ответить не могла. Я теперь испытывала облегчение и даже могла тихо рассмеяться. Как только он вошел в палату, спросила:

— Как вам это удалось?

— Выгнал всех из залы, дождался, пока мужчина умрет, потом воскресил.

— О! Про такой способ я не подумала…

— Здесь действительно очень мощная аура смерти. Я так хорошо себя чувствую, как будто посреди кладбища нахожусь. Может, мне попробовать кофейку?

— Не вздумайте! А то вдруг вам здесь так понравится, что вы и уходить не захотите?

Он будто целую минуту обдумывал этот вариант:

— Нет, не до такой степени. Мне нужно попасть в мир демонов. Там, наверное, еще веселее. Ладно, Ольга и Тайишка, давайте уже объявим перемирие и приступим к делу. Как можно узнать о нем все? Правильно, отправимся в его поместье… к-хм… квартиру? Вы в этой ужасной сорочке пойдете?

Я устало присела на постель.

— Господин Шакка, меня отсюда никто не отпустит. И вас тоже — смена же!

— Здрасьте, приехали. Я правильно использовал этот речевой оборот? Исчерпывающе звучит. Как если бы я хотел сказать: «Что ты мелешь? Кто меня здесь остановит, если даже в моем мире, где маг на маге, и то таких удальцов считанные единицы найдутся? Но вряд ли нам нужны проблемы, вдруг придется еще за информацией возвращаться», а могу это сократить до «Здрасьте, приехали». В общем, выручайте советом, потому что у меня выходит только эта восхитительная фраза.

Я не сдержалась:

— Ого, Керин Шакка, вам так идет растерянность! Даже на человека стали похожи! Это комплимент, не сочтите за оскорбление!

— Потом успеешь очароваться, Ольга, а пока скажи: что можно сделать?

Я задумалась, и тут неожиданно подала голос Тайишка:

— У Дмитрия Александровича наверняка есть в ординаторской вещи! Сотовый телефон… здесь у всех есть телефоны!

— Да, — изумленно поддакнула я. — Вероятно, паспорт или что-то еще. Это нам может помочь.

Некромант принял вариант и сам сходил за вещами. Уж не знаю, как он их там отыскал, и не выглядел ли еще более странным в глазах коллег, но вернулся уже через несколько минут с брюками и курткой. Мы вместе обыскали карманы — ничего особенного. Я пролистала список контактов в мобильнике, и не нашла вообще ничего подозрительного: много имен, фамилий, справочных служб, отец, мать — последние именно так и были подписаны. И обнародовала единственно возможный вывод:

— Господин Шакка, пора уже смириться с тем, что Дмитрий Александрович — самый обычный человек. Если его родители еще живы, то и ему наверняка не семь столетий! Я даже звонить им не хочу, чтобы проверить — какой смысл ему было так шифроваться? Предлагаю вернуться и поискать других двойников. Возможно, что такие накладки не редкость!

— Возможно, — признал он. — Или нам нужно больше информации о нем. В следующий раз придется проникнуть в него, не усыпляя, и задать вопросы напрямую.

— Ну да! — я вздохнула. — И он, конечно же, бросится отвечать, а не посчитает себя сумасшедшим. Поверьте, за пару минут подобное не объяснишь обычному человеку. А Дмитрий Александрович и есть обычный человек!

— Тем не менее попытаться стоит.

— Какой же вы упрямый!

— Здрасьте, приехали. Не будь я таким упрямым, то не продержался бы так долго, — он вдруг улыбнулся. — Это моя самая полезная черта.

— Конечно! Если не перегибать…

Я замолчала, поскольку Тайишка внутри меня осекла:

— Зачем ты так с ним? Будь мягче, Оля! И ты сама постоянно перегибаешь!

Ответила ей также про себя:

— О чем ты?

— Разве сама не замечаешь, как он терпелив с тобой?

— Терпелив?! Ты точно знаешь значение этого слова?

— Конечно, терпелив! И смотрит так… он теперь совсем иначе на нас смотрит! Да смягчи ты немного сердце, и тогда сама увидишь, как он смотрит…

— Это в тебе страсть до сих пор говорит? — но я сама не была уверена в сказанном. — Так хочется его внимания, что готова рассмотреть его даже там, где отродясь не водилось?

— Глупая ты, Оля. Хоть и умная, но такая глупая. Он сразу меня от того заклинания освободил, и потому у меня будто мысли прояснились. Господин Шакка какой-то совсем, совсем другой…

— Сама ты глупая! — только и могла я возразить.

К сожалению, пришлось попрощаться с Тайишкой и милыми белыми стенами. Я не стала возражать, когда некромант приказал возвращаться. Ведь чем раньше Дмитрий Александрович проснется, тем лучше для всех. И без того Тайишке придется врать, что он упал в обморок. А остальные странности ему придется как-то объяснять самому… С этим уже ничего нельзя поделать, но Шакке пора было из него убираться.

Я переместилась первой без какого-либо труда. Достаточно было закрыть глаза и захотеть. Очнулась на том же столе… придавленная недвижимым телом! Через несколько секунд оно налилось жизнью, некромант пошевелил головой, потом приподнялся на локтях. Но словно забыл убраться с меня — улыбнулся и сказал:

— Возвращаться все-таки намного проще. Или это приходит с привычкой.

— Вы не могли бы слезть с меня? — как можно спокойнее поинтересовалась я. — Как вы вообще тут оказались?

— Решил, что не хочу валяться на полу или переходить в спальню. Так что это просто самый удобный вариант.

— Вы тяжелый. Может, уже отпустите меня?

Он не спешил. Смотрел в глаза и буквально на секунду закусил губу.

— Ты смущаешься?

— Нет! Просто вы тяжелый!

— Ты смущаешься. И от этого у меня в голове какое-то странное ощущение, как будто свербит где-то глубоко, но в мысль не оформляется.

Я приставила ладони к его груди и попыталась оттолкнуть, хоть и без особенного усилия.

— Пожалуйста…

У него вообще нет привычки немедленно отвечать на просьбы! Он наклонился и прижался губами к моим. Целовал нежно, медленно, без напора, но я поддавалась. Возникло чувство полного бессилия перед ним, но на этот раз приятного. Сдалась и обняла за шею. Захотелось большего, ласкового поцелуя стало недостаточно:

— Керин…

— Скажи уже прямо, что хочешь меня.

— Хочу… и ненавижу себя за это…

— Ты так любишь мучиться, Ольга.

— Мучиться? Я только что призналась в желании! Так, может, хватит разговоров, от которых совсем не по себе становится, и пойдем в спальню?

— Нет, — удивил он. — Ты слишком часто показываешь зубы, и теперь мне нужна полная капитуляция. Я хочу не просто тебя, а каждую твою мысль.

Я оторопела:

— Ничего себе... Сейчас я пожалела о том, что сказала! Повернули так, что я чуть ли упрашивать вас должна? Больно надо!

— Ты так любишь мучиться, Ольга.

Он вдруг легко перекатился со стола и уже стоял рядом, задумчиво улыбаясь.

— Теперь иди отдыхать. А мне нужно обдумать то, что сегодня узнал. Встретимся за завтраком.

Я сжала зубы и поспешила убраться из кабинета. Здрасьте, приехали! Точнее и не скажешь!

Глава 13 

За ночь я успела обдумать произошедшее, устыдиться своего порыва и договориться с эго, что никакой «полной капитуляции» злобно-сексуальный некромант не добьется. В конце концов я понятия не имела, что это означает! Безграничная покорность, любовь до гроба и после? Какая глупая цель, если учесть, что я не собираюсь оставаться в его мире навечно.

И потому за завтраком говорила спокойно и только на те темы, которые стояли в приоритете:

— Доброе утро, господин Шакка! Выяснили ли вы еще что-нибудь?

— Доброе, — он бросил на меня равнодушный взгляд. — У меня опять несколько версий, но я не привык говорить о том, что еще не подтверждено.

— Не пора ли признать, что вы ошиблись, и Дмитрий Александрович — обычный человек? Да и что вам вообще за дело до него? Хотя мне это только на руку! Снова хочу попасть домой хоть ненадолго.

— Это пока отложим. Меня сейчас другой вопрос интересует, — он сделал паузу и дождался, пока я усядусь за стол и пододвину к себе тарелку. — Вчера, пока нас с тобой не было, в особняк доставили письмо из королевского дворца.

Я посмотрела на него, не понимая, как это касается меня. Марушка упоминала, что некромант выполняет заказы многих высокородных особ, так почему бы и не самых главных правителей? Но оказалось, что дело вовсе не в нем:

— Госпожа Эника язык за зубами держать не умеет. И она уже всех оповестила о твоей счастливой судьбе.

— Я не поняла, король боится, что мы не пригласим его на скорую свадьбу? Или весь двор лежит в обмороке, заподозрив у вас наличие сердца?

— Ни то, ни другое. Седьмая принцесса требует, чтобы Тайишка вернулась к ней на службу.

Да уж, поворотец. Мертвая служанка оказалась недостаточно мертвой, чтобы не вернуться к обязанностям. Меня не особенно пугала работа, но стоило признать: я не умела шить или отглаживать их странными тяжелыми утюгами кружева на платьях, не знала практически ничего о быте. Можно, конечно, сослаться на частичную амнезию — с кем после смерти не случается? Да и общество нормальных людей будет явно предпочтительнее, чем здесь оставаться… Но разрешение моих проблем именно тут: сидит себе, внимательно наблюдает за моей реакцией. И как бы я ни хотела избавиться от него, но в самом главном вопросе он был незаменим. Я отложила вилку.

— Как она может этого требовать? Тайишка мне что-то рассказала про уклад в вашем мире, но на территории Единого Королевства рабства не существует, если не ошибаюсь.

— Работорговля официально запрещена, и пока тебя не переправят куда-нибудь в Эрхаккию или в Степную Зону, где вообще никаких законов нет, то рабыней ты можешь стать только по собственной глупости… или согласию, — он улыбнулся одним уголком рта.

Я с мысли не сбилась:

— Тогда чего хочет эта самая принцесса? Чтобы я заявление на увольнение написала?

— Она ребенок. Избалованный и рожденный в таком статусе, когда не готовят к реальной власти и ответственности. Ей всю жизнь будут давать все, что она захочет, кроме самого трона. И, поскольку трон ей недоступен, то и не предвидится вообще никаких забот. Она никто, но от нее это все скрывают. Понимаешь?

Вряд ли я понимала до конца, но кивнула:

— Ладно… Избалованной девчонке хочется назад свою служанку, чтобы все-таки научить ее кататься на лошади или для других кровопролитных развлечений. И что мне делать? Я не хочу к ней!

— Я уже ответил отказом.

— Не спросив меня?!

— Ты как-нибудь определись, чего хочешь, — он усмехнулся.

Я уняла чувство протеста и снова кивнула. И даже изменила тон на более мягкий. Тайишка вчера была отчасти права: мне надо хоть немного подстраиваться к господину Шакке, хоть она и ошиблась в том, что он подстраивается ко мне.

— Спасибо. Я бы хотела остаться с вами… и с надеждой, что когда-нибудь вернусь домой. Вот только мне здесь скучно. Не собиралась жаловаться, но бывает невыносимо! С вашими слугами даже поговорить по душам невозможно, потому что у них нет души. И читать я не умею, поскольку Тайишка этого не умела…

— Я могу обязать Эльрика научить тебя читать. Вы ведь с ним спелись?

— Не совсем подходящее слово, но даже с ним прикольнее, чем с вашими неэмоциональными марионетками.

— Вообще-то, несложно разблокировать эмоции у Марушки. Правда, это создаст кучу неприятностей.

— Серьезно? — я чуть приподнялась на стуле, но заставила себя усесться обратно. — Господин Шакка, это было бы здорово! Но почему вы идете мне навстречу?

— Вопрос с подвохом. Полная капитуляция, помнишь? — он позволил себе улыбнуться чуть шире. — А пока ты зацикливаешься на мелочах, чтобы не думать обо мне.

— Я о вас вообще не собиралась думать!

— Так мне вернуть эмоции Марушке?

— Конечно!

— Тогда следи за тоном. Иногда мне кажется, что Тайишка на твоем месте стала бы более приятной компанией.

— Это уж точно… Если вы ждете от меня покорности, то Тайишка куда больше подходит. Вот и поменяйте нас местами!

В ответ он только выдал странную усмешку, за которой непонятно что скрывалось.

* * *

Оказалось, что я недооценила избалованность седьмой принцессы. Та не удовлетворилась письменным отказом, и после обеда самолично явилась в особняк некроманта. Я догадалась об этом, когда в ворота въехали по порядку пять карет, и оттуда посыпалась толпа разряженного народа. Господин Шакка почти сразу заглянул в спальню, а я бросилась ему навстречу:

— Не отдавайте меня!

— И не собирался. Зачем ты так волнуешься?

— Мы можем сделать вид, что я снова умерла! Отправьте меня на пару часов в мой мир, а принцессе покажите мое тело. Мол, переела за завтраком грибов каких, и такая досадность вышла… А второй раз ведь воскресить не получится?

— Не получится, — я заметила, как он сдержал улыбку или даже смех! — Успокойся. Обойдемся пока без крайних мер. Пойдем в гостиную.

Он подставил локоть, за который я с радостью ухватилась. Если понадобится разыграть влюбленную пару, которую даже смерть не разлучила, то я только за. Именно так мы и вышли к незваным гостям. Слуги некроманта пытались усадить принцессу на изящный диванчик, но она не могла усидеть на месте, а вокруг собралась пара десятков человек, из-за чего огромное помещение стало выглядеть тесноватым.

— Приветствую, ваше высочество, — начал некромант без особой торжественности и перевел взгляд на другого человека. — Министр магии.

Старичок со смешным париком на макушке выскочил вперед и неловко заулыбался:

— Господин Шакка, прошу прощение за вторжение, но здесь такие обстоятельства…

— Отнюдь. Всегда рад.

Улыбка министра стала совсем уж неестественной:

— Такие обстоятельства, сами понимаете. Ее высочество требуют немедленного приведения положения дел в полное соответствие с правилами.

И все уставились на девочку. Та оказалась очаровательнейшим ребенком с золотыми кудряшками и огромными глазками. И на голове умилительная коронка — хоть сейчас в диснеевский мультфильм! Но ощущение вмиг разбилось, когда личико скривилось до состояния сморщенной курицы, девочка нервно топнула ногой и завизжала:

— Верните мне Тайишку! Почему мне никто не сообщил, что служанка жива? Папенька так серчал, что я ее уморила, а она вон тут стоит — ничуть не уморенная! Пусть и папенька видит, что ничего такого я не сделала!

Я посмотрела в профиль некроманта, но тот будто и вовсе не расслышал. Он обращался по-прежнему к одному старичку:

— Министр магии, я начинаю мечтать о вашей должности. Если у вас не находится более важных дел, чем это…

— Не перекручивайте, господин Шакка! — смешной министр перебил, но выглядел притом очень уставшим. — И не делайте вид, что я тут ничем не занимаюсь! Ведь нарушение правил все же было! Ну, давайте уже как старые знакомцы говорить. Вы воскресили вашу… к-хм… невесту без официального разрешения! Корона, безусловно, помнит все ваши заслуги, но это же не значит, что можно прямо вот так… безо всяческих дозволений! За вами и раньше подобное водилось, но мы закрывали глаза… за заслуги. Однако ж когда-то этот вопрос должен был всплыть!

Голос у некроманта оставался все тем же — как если бы ему вообще было плевать на происходящее:

— Выпишите мне штраф. Все, вопрос закрыт?

Даже мне было ясно, что дело вовсе не в штрафе. Взбалмошной принцессе просто приспичило вернуть Тайишку — вероятно, только для того, чтобы отцу доказать, что никакая она не убийца. И каждый день присутствием Тайишки во дворце это подтверждать. Или как она еще издевалась над бедняжкой, раз так упорно не хочет ее отпускать?

— К сожалению, нет… — министр, по всей видимости, сам был очень не рад оказаться в такой ситуации. — Давайте придем к соглашению! Министерство немедленно займется оформлением разрешения, а пока суть да дело, пусть Тайишенька под нашими взглядами побудет — убедимся, что она вернулась не гакой или еще кем-нибудь.

— Чего?! — снова запищала разодетая восьмилетка. — Пусть навсегда возвращается!

Министр глянул на нее так, как будто хотел на месте испепелить. Очевидно, что дуреха портила все его планы на мирное разрешение конфликта. Господин Шакка на нее вообще не смотрел:

— Оформляйте, не могу препятствовать. А пока суть да дело, невеста моя и под моим присмотром проживет.

— Господин Шакка, не перегибайте палку! — министр начал злиться. — Все-таки вы подданный его величества!

— Тогда напомните его величеству, что если бы я не продлил ему жизнь тридцать лет назад, то седьмая принцесса и на свет бы не появилась.

— Дела давно минувших дней! — старик отмахнулся. — И не дают вам права нарушать законы! Пусть Тайишка, невеста ваша, сама решение примет — ведь как славно она жила до своей кончины! И любой… к-хм… даме ее положения не помешает какое-нибудь занятие… ненадолго!

Некромант оборвал эту бессмыслицу:

— Нет.

— Вот зачем вы сразу угрожаете? — расстроился министр. — По-хорошему же прошу. И если уж начистоту, то ваше безусловное согласие достойно компенсации! Ведьмы из Западного Хутора изловили двух асуров и одного ёки… и уж мы заранее обговорили, что живыми передадим их вам!

Я физически ощутила, как некромант окаменел. Запрещенный прием! Ему вместо меня предлагают аж целых трех демонов! Понимая, что я на волоске от провала, только еще крепче сжала пальцы на его локте. Вряд ли это повлияло на его решение, но он повторил:

— Нет. И, надеюсь, это не повлияет на нашу старую дружбу, дорогой министр.

Дальнейший разговор напоминал полный бедлам. Девочка истерила, отчаявшийся министр сам пытался утащить ее подальше. Когда ему наконец-то удалось, и в доме воцарилась тишина, я заглянула в лицо некроманта.

— Спасибо! А это не доставит вам проблем? Она не побежит жаловаться королю?

— Если побежит, на том проблемы и закончатся. Его величество — очень разумный человек. Министр магии оказался между двух огней, но он как-нибудь выкрутится.

— И все равно спасибо! Представляю, как вам непросто было выбрать!

— Не представляешь, — его тон вдруг стал ледяным. — Живой ёки… два асура. Что вообще на меня нашло? Даже восемнадцать штук тебя не стоят одного живого ёки.

Я развела руками:

— И вот зря вы меня обидеть пытаетесь! По вашему грозному «нет» сразу было понятно, что я у вас такая одна, а ёков этих еще можно наловить.

— Замолчи. И скройся с глаз. У меня непреодолимое желание передумать и догнать министра.

Я умчалась из гостиной, хотя и не смогла скрыть довольного смешка. Отыскала Марушку в ее комнате, чтобы расспросить про демонов.

Горничная сидела на своей узенькой кроватке, поджав ноги… и плакала! Я вмиг сообразила, что произошло, и подбежала к ней.

— Эй, ну ты чего?

— Я теперь все чувствую, Ольга Сергеевна! — подтвердила она очевидное. — Чувствую!

— Так разве это плохо?

— А я понятия не имею, плохо или хорошо!

— Тогда зачем ревешь?

— Потому что я семьсот лет не ревела!

— А-а, — понимающе отозвалась я. — Тогда почему же не со смеха начала?

Она вытерла рукавом нос и доверчиво положила голову мне на плечо. Долго думала над ответом:

— Так чему радоваться-то? Я только сейчас осознала, что семь столетий убирала постель, вытирала пыль и чистила ванну! Семь столетий подряд!

Когда я просила Шакку освободить ее эмоции, то о таких последствиях и не подумала.

— Зато ты молодая и красивая, Марушка! Многие девушки в твоем мире занимаются тем же самым лет шестьдесят, а потом просто умирают. Разве не так?

— Так! Наверное, даже радуются, что все закончилось! Я сейчас как подумаю про пыль и тряпку, меня трясти начинает! Ни мужа, ни детей, только пыль и тряпки!

Как ни крути, но такой вечной молодости и врагу не пожелаешь. Не поспешила ли я с просьбой? Марушка раньше не была счастливой, но и не была несчастной, а как оказалось, это очень важно. А она все говорила и говорила, словно за истраченные годы вылить все вознамерилась:

— Господин специально это сделал! Потому что не может человек… вот так! А что ему? У него золота — корона позавидует, не мог живых слуг нанять? Ему, видите ли, важно было сохранить атмосферу родного дома! Он, видите ли, не хочет перемен и скандалов! А мы что же? Мы разве даже на слезы права не имеем?

Я погладила ее по спине и поддержала:

— Ты права, Марушка, права! И если тебе больше не хочется здесь оставаться, то и не останешься — рабство, между прочим, в Едином Королевстве запрещено! Я вот от своей хозяйки только что ушла, и ты уйдешь.

— Куда ж мне идти, Ольга Сергеевна? — вновь заныла она. — Кому я в мире нужна? Выходит, что господин — единственный близкий мне человек и остался! И мы с ним… — она прижала ладони к вмиг покрасневшим щекам. — Он брал меня… многократно!

Я вздохнула. Если так дело и дальше пойдет, то господину лучше ее обратно в куклу обратить. Но пока я не теряла надежды ее утешить:

— Ты права, Марушка, он просто изверг!

— Да нет! — удивила она. — Это как раз были единственные приятные события за всю мою никчемную жизнь. Сейчас от одного воспоминания внутри все сжимается. Я, пожалуй, здесь останусь. К демонам эту пыль, справлюсь! Авось снова повезет, и господин обратит на меня внимание?

Стоит ли объяснять ей значение слова «изнасилование»? Или пусть продолжает заблуждаться? Я решила переключиться на другую тему:

— Кстати, а почему ты осталась молодой и красивой? Разве после воскрешения человек не продолжает стареть? До меня это только сейчас дошло!

— А мне-то почем знать? Может, колдовство какое, ведь и сам господин не меняется! Он способен продлевать молодость тем, кому захочет. Так что дело не в смерти или воскрешении...

— Ты от чего умерла, помнишь? — заинтересовалась я.

Она вдруг глянула на меня, ахнула, и в глазах ни слезинки:

— Ольга Сергеевна, а вы из другого мира явились?! Ну ничего себе! А расскажите, расскажите подробнее!

Я опешила поначалу, но потом попросила называть меня Олей и без официальности. Отвечала на все ее вопросы. Марушка оказалась девушкой любопытной и довольно эмоциональной. Тогда я и решила, что мы непременно станем подругами, а потом, когда мое место займет Тайишка, то и с ней Марушка сможет найти общий язык. И когда служанка окончательно успокоилась, я предложила ей помощь в ее обязанностях. Мол, мне все равно делать нечего, а вдвоем вытирать пыль куда веселее.

Но через несколько часов я поняла, что все не будет так просто. Марушка, по всей видимости, не была влюблена в господина Шакку, поскольку сложно влюбиться за столь короткое время, но испытывала к нему трепетную нежность, завязанную на столетиях отношений. И с этим сложно было что-то сделать. Поначалу она придумала эпитеты для всех своих соперниц, которые вместе с ней участвовали в этом идиотском гареме. Потом скосила глаза на меня… Видимо, задумалась, а какими же непотребствами я в спальне с ее любимым господином занимаюсь. Сама же и додумалась до ответа:

— А чего это ты, Оленька, мне зубы заговариваешь? Давай-ка вспомним, что ты тут новенькая, а я с господином с самого начала! И уж если кто и заслуживает его любви…

— Да я не…

Договорить не успела. Вчерашняя тихоня Марушка бросилась на меня и вцепилась пальцами в воротник. Возможно, она всегда была такой агрессивной, или эмоции за ненадобностью копились, копились и нате — я тут как раз подвернулась, очень раздражающая. Она ухватила меня за волосы, я со всего размаха треснула ее снизу в подбородок, отодрала от себя и оттолкнула. Марушка всего на шаг отступила и как будто снова собиралась рвануть на меня, когда ее остановил голос со стороны:

— Только не говорите, что за меня деретесь, а то я ухохочусь до смерти, — притом на красивом лице не было и тени веселья.

Марушка тут же сжалась, виновато опустила голову и принялась извиняться. А мне стало ее бесконечно жаль. Ведь выходило так, что единственное человеческое тепло, которое она получала, было от господина. Пусть и извращенное, пусть она и не могла его оценить в полной мере, но ведь при этом она оставалась человеком! А найдется ли во всех мирах человек, которому не нужно чужое тепло? Потому и я ответила спокойно:

— Простите, господин Шакка.

— Ты еще не пожалела о своей просьбе? Могу вернуть обратно.

— Ну уж нет, — я была уверена. — Лучше общаться с живым человеком, даже если мы в чем-то не согласны! И это только самой Марушке решать — избавляться ей от эмоций или нет!

Он окинул нас беглым взглядом и развернулся, чтобы уйти.

— Тогда продолжайте выдирать друг другу волосы. А когда закончите, приходи в кабинет на втором этаже — есть разговор.

Потухшая Марушка не собиралась возвращаться к ссоре или драке. Она почему-то расплакалась и убежала к себе. Это ничего, со временем все встанет на свои места. Да и решать, действительно, только ей.

Я вошла, прикрыла дверь кабинета и направилась к столу.

— Господин Шакка, проявите понимание к Марушке…

Он сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула и задумчиво смотрел на меня.

— К Марушке? А я думал, что в конфликте всегда участвуют двое.

— Обычно так и бывает, но не в данном случае. Она… бедняжка ревнует. А ревнует она только потому, что это единственная яркая эмоция, которая сейчас ей доступна.

— Возможно. Тогда у тебя два пути: сказать ей, что для ревности нет повода, или однозначно показать, что ее ревность уже ничего между нами не остановит.

— И вам, конечно, очень интересно, что я выберу?

— Очень.

— Полной капитуляции не будет.

— Посмотрим.

— Вы бываете невыносимым.

— Перейдем к делу. Я хочу живого ёки. Уже со всех сторон обдумал и понял: мне он очень нужен.

Я на всякий случай испугалась:

— Это вы сейчас к чему?

— Ты просто не понимаешь. Гаки — низшие демоны, их в каждом лесу наловить можно. Вселяются или в мертвецов, или людей с нетвердым сознанием, и своих тел не имеют. А поскольку и разума они не имеют, то и изучать их — дело пустое. Асуры и ёки — совсем другое. Первые питаются разумом, вторые — эмоциями. Умны, имеют собственное тело и цели. И они почти никогда не даются в руки живыми. Когда я поймал того асура, то он успел практически прикончить себя. Я не смог восстановить его тело, поэтому переместил в свое…

Показалось, что некромант едва сдерживает гнев. Ну, или хотя бы смотрит с легким возмущением.

— Сколько можно вспоминать, господин Шакка? Я же извинилась! Не надо меня принцессе отдавать!

— Я и не говорил про отдавать. Ведьмы взяли трех демонов и, безусловно, хотят их продать. Вряд ли демонов перевезли во дворец — слишком опасно. Покупателей на такой товар не так уж и много, потому мы можем успеть. Я еду в Западный Хутор.

— А! Поздравляю с удачным решением! — выдохнула с облегчением.

— И ты едешь со мной. Во-первых, я не рискну тебя оставить здесь...

Прозвучало почти романтично! Я не удержалась и перебила:

— Спасибо, что переживаете за меня! Я действительно боюсь гнева этой самой седьмой принцессы!

— Да при чем здесь принцесса? Я не рискну тебя оставить, потому что ты можешь наворотить дел — с твоим-то характером. Во-вторых, тебе самой не интересно попутешествовать?

Вспомнила не такую уж далекую дорогу до ближайшего города, и меня по инерции затошнило:

— Если честно, то не очень! Есть еще такой вариант: отправить меня на это время к Тайишке. Раз уж боитесь тут оставлять… И ей очень нужна моя помощь, и деться мне оттуда некуда.

— Решено. Выезжаем завтра на рассвете. Прикажи Марушке… а, ну да, я прикажу Марушке собрать твои вещи.

Сам уже все нарешал! Я скрипнула зубами, но остановила себя от порыва развязать бессмысленный спор:

— Не надо, справлюсь.

Тяжело вздохнув, я отправилась из кабинета, но в дверях обернулась. Господин Шакка уже погрузился в чтение. Я осознанно назвала его по имени:

— Керин Шакка, скажите прямо — я вам хоть немного нравлюсь? Я ведь понимаю, что вы держите меня при себе не просто так. Научное любопытство я прекрасно могу осознать, но все остальное выходит за рамки научного любопытства.

Он улыбнулся как-то очень странно — губы немного растянулись, но взгляд остался серьезным:

— Все остальное?

— Вы понимаете, о чем я! Так нравлюсь или нет?

Пауза затянулась на несколько секунд:

— У меня встречный вопрос, Ольга. От моего ответа будут зависеть твои эмоции ко мне?

— Не знаю… не думаю. Мне просто нужно понимать, так стало бы легче.

Снова молчание. Задавая этот вопрос, я и не рассчитывала на искренность. Но он наконец ответил:

— Вот и я не знаю. Людям не зря отведено столетие жизни. Со временем они… заканчиваются. Вот этот внутренний огонь, когда деревенский мальчишка встает до рассвета, чтобы увидеть любимую — даже не прикоснуться к ней, просто увидеть — этот огонь заканчивается намного раньше, чем живет средний человек. Я не зря лишил своих слуг эмоций: это намного человечнее, чем видеть, как они истратят их все. И я закончился, уже давно. Единственное, что меня еще держит на ногах, — желание найти переход из мира демонов в наш и запереть его. Но я не уверен, что буду ликовать, если сделаю это. Я даже не уверен, что буду огорчен, если узнаю, что это невозможно.

Он копнул слишком глубоко и отошел от темы, хотя я понимала, что эти рассуждения тесно связаны между собой. Потому осмелилась уточнить:

— Вы хотите сказать, что уже не способны испытывать сильные чувства?

— Примерно так. И тем не менее ты вызываешь во мне любопытство. Азарт. По сравнению с тем, что я испытывал к женщинам на протяжении последних нескольких веков, этого уже слишком много. Большего и не будет. Так что нет, ты мне не нравишься в том смысле, который сама вкладываешь в это слово. Теперь уходи.

— Еще один, последний вопрос! Тот деревенский мальчишка — вы? Таким вы были?

— Уходи.

До вечера я успела помириться с Марушкой, но расспрашивать ее о прошлом Шакки не спешила. Незачем нам с ней вообще его в разговорах вспоминать. Но сама не находила себе места. Кажется, я чуть лучше теперь его понимала. Его цинизм, жестокость и равнодушие — не показные. И они наверняка были неизбежны. Притом он преследует вполне благородную цель, пусть даже из одного только тщеславия. А еще — и это было самым важным открытием: он становится проще, когда я становлюсь проще, перестает играть, когда я перестаю. Он и теперь не был в моем понимании хорошим человеком, но если попытаться объять эту пропасть — семьсот лет полного одиночества — то и ненависть к нему окрашивается в совсем другие цвета.

Интересно, зачем он требовал переселить меня в свою комнату, если уже вторую ночь подряд не собирается спать в своей постели? Мне, может быть, очень понравилось слушать его дыхание! Только во сне он выглядел уязвимым и понятным.

Глава 14

Спозаранку мы разместились в маленьком крытом экипаже. Господин Шакка из слуг взял только возницу — молчаливого Дорба. Я нарядилась в сюртук и бархатные брюки — благо, здесь женщины в путешествиях могли себе позволить почти идеальный прикид. Я пыталась настроиться на двухдневную тряску, но все равно не могла не спросить через пару часов скучной поездки по лесу:

— Господин Шакка, у вас тут никакого почтового сообщения не придумано? Заслали бы голубя куда надо, демонов бы вам посылочкой обратно выслали.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую:

— Чтобы перевезти трех демонов требуется вся дворцовая стража и министерство магии в полном составе. Или я.

— Вы такой скромняга!

— Кто бы говорил.

— А что я? Я тише воды, ниже травы! Ну, может, совсем иногда чуть-чуть перегибаю, но видели бы вы меня на организации майского парада — вот там уж я ух! Зато наш факультет даже в новостях показали. Я никогда тихоней не была, надо признать. Родители в детстве за голову хватались, а потом — я совершенно в этом уверена — гордились именно тем, что я такой боевой получилась. А вот Тайишка… Что?

Я осеклась, потому что некромант повернулся ко мне и застыл. Уж не знаю, что было скрыто за его напряженным молчанием, но и я замерла. Перевела взгляд на губы, но заставила его вернуться к глазам. Почему он так смотрит? Не с усталостью или злостью от моей болтовни, а как будто впервые увидел.

— Ольга, — сказал так тихо, что я едва могла расслышать. — Ты ведь в самом деле даже и не думаешь о том, что останешься в моем мире.

Ответила так же тихо, чтобы не нарушить это странное напряжение:

— Конечно. Я живу надеждой. Я говорю, дышу, еду с вами за демонами или ругаюсь с Марушкой только потому, что у меня есть надежда. Странно, что вас это удивляет.

— Не удивляет.

— Тогда почему вы об этом заговорили?

— Жду не дождусь, когда избавлюсь от тебя, — все так же пронзительно тихо.

На этот раз я пропустила мимо его сарказм, потому что видела сейчас его таким, как никогда раньше:

— Кажется, вы что-то совсем другое хотели сказать.

— Нет.

И вдруг обхватил меня за плечи и потянул на себя, перетаскивая к себе на колени.

— Что вы делаете?

Руки у него настолько сильные, что даже без резких движений полностью подчиняют. Он уже держал меня за бедра, усадив на себя лицом к нему, сам немного запрокинул голову. Я смутилась от интимности позы и уперла ладони в его грудь. Он молчал, все с той же серьезностью смотря на меня, потому пришлось повторить, но вышло чуть хрипло:

— Что вы делаете?

Он скользнул рукой по спине вверх и надавил на лопатку, вынуждая наклониться к нему. Я замерла в миллиметре от его губ, понимая, что сама уже не сдержусь от поцелуя. Но некромант вдруг еле заметно улыбнулся:

— В тебе столько жизни, Ольга. Кажется, я начинаю понимать свой азарт. Я просто соскучился по жизни.

Я не предпринимала попытки отстраниться, шептала прямо в его губы:

— Осторожнее, господин Шакка. Как бы вам ко мне не привязаться.

— Не волнуйся, я привык терять людей. Потому давай не будем тратить время?

— А как же полная капитуляция?

— Отложим до окончания поездки.

— Ее не будет.

— Договорились.

И последним движением руки он заставил меня сократить расстояние между нами. И несмотря на то, что он сам спровоцировал и эту двусмысленную позу, и поцелуй, получалось так, что я целую его. И мне было плевать. Пальцы зарывались в темные волосы, я сама напирала языком и прижималась. Захотелось податься вперед бедрами, еще сильнее усилить близость. И именно от меня зависело теперь, во что перерастет этот поцелуй. Эта мысль и заставила меня с сожалением оторваться от его губ, улыбнуться и прошептать:

— Вы все делаете специально. Как будто вы сейчас уязвимый, а я главная.

Он улыбнулся в ответ:

— И зачем мне это надо?

— Заставляете меня признать, что я сама хочу вас целовать, а не вы меня принуждаете.

Керин дотянулся до моей губы кончиком языка, слегка задел и тут же убрал, словно дразнил. И это, черт возьми, работало. Рот сам непроизвольно открылся, ожидая новой ласки, но я заставила себя немного отстраниться, чтобы ответить ему тем же.

— Ты слишком много думаешь, Ольга, — улыбка лукавая, и в глазах заплясали огоньки.

Он провел ладонью по животу и вверх, по груди, не задерживаясь, но заставляя меня вытянуться вверх. Дыхание хоть и сбилось, но я поддержала ироничный тон:

— Вы бы предпочли, чтобы я не думала вовсе?

— …и любишь протестовать.

— Очень люблю.

На конце фразы я снова слегка изогнулась, когда его пальцы прошлись обратно, на этот раз на секунду остановившись над соском. Хоть плотная ткань и смягчала ощущения, но такая игра все равно распаляла. Керин, по всей видимости, тоже наслаждался происходящим:

— Протестуешь против себя же. Очевидно же, что наши желания хотя бы в одном вопросе полностью совпадают. Жаль, что здесь очень неудобно будет его реализовать, потому придется потерпеть.

В подтверждение своих слов он взял меня за талию и двинул вперед, потом чуть назад и снова — совсем с небольшим нажимом, но вынуждая почувствовать, как напряжен его член. От этого я на мгновение потерялась в ощущениях и выдала стон. Шакка смотрел пристально, и во взгляде ни капли самодовольства, только интерес — что я буду делать дальше. Я наклонилась и погрузила язык в его рот и теперь сама скользнула бедрами вперед, ощущая его возбуждение. Игра на грани фола. Если она затянется на все путешествие, то в конце концов мы попросту сведем друг друга с ума.

Возбуждение накатывало волнами, но не находило выхода, и тогда я или он прерывали поцелуй и немного отстранялись. Даже успевали поговорить на посторонние темы, чтобы самих себя успокоить.

— Оля, есть вероятность, что это обманка. Министр магии придумал этих демонов, чтобы договориться. Или они ждут нас в засаде.

Я легко рассмеялась:

— Это в его духе?

— Вполне. Поцелуй меня в шею.

Я уже и не думала спорить. Прижалась губами, провела языком вверх, перешла на губы, а когда волна вновь поднялась на невыносимый уровень, со стоном отодвинулась.

— Керин, а что означает «полная капитуляция»?

— Мне кажется, мы оба поймем, когда она наступит.

— Что? Влюбленность? Любовь?

— Нет. Невыносимая тревога, что в твоем мире не окажется меня.

— Ого! Такого никогда не будет! Вы не забыли, что в моем мире есть ваша точная копия?

— Такая уж и точная?

От его улыбки я забыла, что хотела ответить. И пусть я никогда не скажу этого вслух, но Дмитрий Александрович в самом деле похож только внешне, а во всем остальном он был лучше. Но моему распаленному сознанию на миг показалось, что так сильно притягивает как раз это самое отличие — которое и есть не самое хорошее. Но притом я четко разделяла физическое влечение и настоящие чувства, потому… полной капитуляции не будет.

Раз в несколько часов мы останавливались, чтобы размять ноги и перекусить. На втором привале Дорб развел костер, а я отошла за густые заросли. Почему-то вполне естественные нужды вызывают огромное количество неловкостей, но я приказала себе не зацикливаться на этом. И далеко не отходила, боясь столкнуться с гакой. В местных лесах не было ни разбойников, ни обычных хулиганов, но проблем и без них хватало: голодные духи вынуждены были селиться вдали от городов и деревень, где их быстро убивали. В лесу они могли протянуть на мясе животных, но если уж забредал одинокий и слабый путник, то шансов ему не оставляли. Мне, к счастью, повезло, хотя нельзя было сказать, что я слишком переживала: днем гаки передвигаются медленно, почти как обычный человек, а уж на мой крик явится великий и ужасный некромант. Хотелось бы надеяться, что он именно явится, а не равнодушно усмехнется и останется на месте.

Дорб поджаривал в котелке яйца с овощами, а мне почему-то хотелось побыстрее продолжить путь. Хотя голова здорово прояснилась за время прогулки, но появлялась легкое волнение, как только я вспоминала, что мы несколько часов подряд только целовались и разговаривали. Так ведут себя влюбленные подростки, когда гормоны уже затмевают разум, но от секса еще что-то останавливает. И хоть никто из нас подростком не был, но ощущения были еще более сильными, чем я могла припомнить в своем прошлом. Возбуждение на грани срыва и оттого разрывающее изнутри. Если бы он подошел ко мне и взял за руку, то это бы завершило картину, но ничего подобного не происходило — господин Шакка выглядел безразличным. И даже если его желание коснуться меня было зашкаливающим, ничего этого не выдавало. За семьсот лет и не такой выдержке научишься.

И это раздражало. Наверное, мне все-таки подсознательно хотелось увидеть в нем признаки настоящей симпатии. И вдруг я отчетливо поняла, что должна сделать! Подошла сама и взяла его за руку, уверенно переплетая пальцы. Он посмотрел на мое лицо и улыбнулся, потом обнял и прошептал в волосы:

— Если будешь так себя вести, то я могу и не вытерпеть до нашего возвращения домой.

В ответ я только тихо рассмеялась.

Однако наше приятное путешествие было прервано. После ужина мы уселись в экипаж и поехали. Но не успели даже один затяжной поцелуй закончить, как Дорб остановил лошадей и крикнул:

— Господин, впереди гвардейцы, — оказалось, что даже орать можно с полным равнодушием.

Я выскочила на улицу вслед за Керином. На дороге в самом деле стояло несколько солдат, и среди них — ну кто бы мог подумать? — министр магии собственной персоной. Именно об этом и говорил некромант раньше!

Господин Шакка вздохнул:

— И все-таки вы решили ловить меня на демонов…

— Какой там ловить! — устало отмахнулся министр. — Поговорить хотел в спокойной обстановке и без лишних свидетелей. Со вчерашнего дня тут жду, думал, вы на Западный Хутор прямо сразу рванете, — и, видимо, чтобы подчеркнуть мирность своих намерений, приказал солдатам отойти.

Некромант подошел ближе, и я за ним. Даже удостоилась приветливого кивка и постаралась так же дружелюбно поклониться в ответ. Господину Шакке до наших церемоний не было дела:

— То есть про демонов вы соврали?

— Не соврал. Преувеличил. Ведьмы в самом деле поймали… одного ёки. И он ваш, потому что живым не нужен ни во дворце, ни самим ведьмам.

Керин натянуто улыбнулся:

— Один вместо трех? Кажется, вы плохо понимаете суть торговли, дорогой министр. Ставки принято повышать, а не наоборот.

— Да не торгуюсь я! И конфликтов не хочу. Я здесь как раз по старой дружбе и выступаю не от имени седьмой принцессы, чтоб ей пусто было, а от его величества и себя самого.

— Ну наконец-то вам удалось меня заинтересовать.

Министр так тяжело вздохнул, что теперь и мне стало понятно — у него забот намного больше, чем за магией в королевстве следить:

— Вы и сами понимаете, что многим дорогу перешли, но никто этот вопрос не решался поднять. Седьмая принцесса со своим глупейшим требованием просто зажгла первую свечку — открыто выразила недовольство, и после этого остальные будто с цепи сорвались. Все вспомнили. И чего не было — вспомнили. Кстати, любопытно, вы в самом деле разрушили половину особняка семейства Борго, когда убили там асура, а потом с них же стрясли плату в полном объеме?

— Я же убил асура.

— И разрушили их дом? Господин Борго до сих пор начинает рыдать, когда о своих долгах вспоминает.

— Я убил асура, — тем же тоном повторил некромант. — Ближе к делу, министр.

— Да-да, — тот устало закивал. — Эта волна недовольства достигла и ушей его величества. И он затрудняется с вынесением справедливого решения! Нет, он вам признателен и услуги не забудет, но теперь выходит так, что вам буквально все с рук сходит… Но это все ерунда. Вы хорошо знаете нашего монарха — он справедлив, спокоен и мудр, и сейчас именно это в кулуарах ему в вину и ставят. Мол, боится он вас, и только потому вы… к-хм… зверствуете. Дело уже вовсе не в вашей репутации, поймите правильно, а в репутации человека, намного более важного лично для меня.

Господин Шакка задумался. Ведь он и мне рассказывал, что король — человек на самом достойный и разумный. И если некромант никого не боялся, то в этой ситуации получалось по-другому. Какая-то грязненькая политика.

— И что я должен сделать, чтобы ему помочь?

Министр заметно воспрянул духом:

— Для начала верните Тайишку, остальное будет за мной. Вы ведь не возражаете, что я всем скажу так, будто вы покорились грозному требованию короля?

— Мне плевать, что вы им там скажете. Но это толки уже не остановит.

— На время утихомирит! И как только все успокоится, ваша невеста к вам вернется! А дальше можно будет поддерживать равновесие сил, пока… к-хм… вы снова не вступите в конфликт с настолько высокопоставленной особой. Надеюсь, я уже до этого не доживу.

Я понимала логичность всех его рассуждений и даже прониклась его ответственностью, но такой исход дела меня не устраивал. Потому я решилась возразить:

— Но седьмая принцесса закатит очередной скандал снова, как только я уйду! И сколько времени нужно выждать, пока все утихомирятся? Да и по статусу ли мне теперь, когда я стала невестой господина Шакки, служанкой работать?

— По статусу, моя дорогая, по статусу, — тяжело проговорил министр. — Тебе ли не знать, кто во фрейлинах королевской семье прислуживает? Да все высокородные девицы за такие места до крови бьются, а тебя взяли, несмотря на происхождение. И даже если седьмая принцесса не была к тебе добра, то тебе ли жаловаться?

Я, не найдя аргументов, с тоской посмотрела на некроманта. Но он не взглянул на меня и холодно отчеканил:

— Хорошо, министр, договорились. И ёки мне сами в особняк доставите.

Тот на месте подпрыгнул, даже смешной паричок немного набок сдвинулся:

— Безусловно, доставим! Я вот вовсе не сомневался, что вы, несмотря на ваш… к-хм… спорный характер, на самом деле преданный слуга его величества!

И министр тут же свистнул солдатам, а меня мягко подхватил под локоть и поволок к своей карете.

— Как это… — я не могла поверить. — Господин Шакка! Керин! Вы ведь знаете, что я не смогу… Я не умею! Они мгновенно нас раскусят!

Вместо ответа он поднял руку и помахал мне!

Я была в ужасе. Всю дорогу до столицы отмалчивалась, но министр меня и не донимал. Даже извинился за то, что стал инициатором кратковременной разлуки нашей романтической пары. И заверял, что приложит все усилия, чтобы вернуть меня возлюбленному. Я в ответ только фыркнула — «мой возлюбленный» так сильно его пугал, что министр был готов пообещать что угодно. Что ж, придется мне изображать больную или неправильно воскрешенную, чтобы сразу не подловили на том, как я с утюгом обращаюсь или что-то неверно говорю. Вся моя злость сконцентрировалась на Шакке! Да как он мог? Особенно после наших ласковых игр, так сильно сбивших меня с толку!

Дворец предсказуемо поражал роскошью. Хоть меня и не водили по тронным залам, а буквально по закуткам протащили до покоев седьмой принцессы, я все равно успела впечатлиться. Девочка завизжала от радости, когда увидела меня, и торжествующе окинула взглядом десяток других служанок, что тоже находились в ее необъятной спальне. И на ночь глядя она с детской непосредственностью тут же полетела по всему дворцу, чтобы оповестить каждого, как победила злюку-некроманта.

К счастью, день был на исходе, потому я могла отложить свои обязанности до завтра. Пришлось врать другим девушкам, что я частично утратила память, когда была мертва. Они оказались очень дружелюбными и с видимым усилием умерили любопытство — мол, все-все-все расскажу им прямо завтра! А пока проводили в мою комнату, о расположении которой я тоже якобы забыла.

В принципе, выжить можно. Да и характер у меня такой, что в любом коллективе приживаюсь. Самый большой риск — это если я сгоряча коронованной малолетке оплеуху залеплю. Получится довольно необычно.

Ночью проснулась от прикосновения. Подскочила, но в полумраке разглядела лицо господина Шакки. Он приложил палец к моим губам — то ли чтобы я кричать не принялась, то ли… просто хотел приложить палец к моим губам. Меня это касание вмиг успокоило, и теперь я возмущалась куда тише, чем собиралась до сих пор:

— Вы променяли меня на демона.

— Не на демона, а на спокойствие. Если бы ты не была такой истеричной, то и сама бы поняла.

— Я не истеричная!

— Ладно, потом это обсудим. Я пришел тебя убивать.

— Какое счастье! Давайте скорее, мне тут совсем не нравится.

Он улыбнулся:

— Отправлю тебя к Тайишке, а завтра приду во дворец, чтобы встретиться с невестой. И тогда они будут вынуждены признать и мне сообщить, что ты мертва. Выпей заодно и это, — он протянул флакон. — Яд.

— Давайте скорее! — мне было стыдно за все мысли о его предательстве, а оказывается, у Керина сразу был план! — Прямо-таки яд?

— Да. И довольно сильный. У тебя изо рта пойдет пена. Я не просто хочу тебя убить, а чтобы было очевидно, что ты отравлена, но яд тебя не добьет — я снижу его влияние сразу, как только проявятся нужные признаки. К твоему возвращению я приведу тело в порядок.

Я приняла пузырек и уверенно откупорила крышку. Если спаситель от избалованных девочек хочет, чтобы я жахнула яду, то мне только в радость.

— Так, не спеши, — он отнял у меня пузырек, отставил на тумбу и почему-то улыбался все шире. — Я потребую у придворных твое тело и, конечно, замечу, что во второй раз воскресить уже не смогу. Заодно и обвиню весь двор в том, что завистники отравили мою любимую, чтобы насолить мне. Это надолго заткнет всем рты, каждый побоится на себя подозрение навлечь, ведь с таким обвинением их даже король от меня не спасет. Мне делом надо заниматься, а не в политику играть.

— Разумно! Только Тайишку вам потом до конца ее дней скрывать придется, но вы уж потом без меня разберетесь. Отличный план! Когда мне вернуться?

— На всякий случай возьмем с запасом — два дня. За это время ты в тело вернуться не сможешь, потому там спи спокойно. Но если на третий не вернешься, я приду за тобой сам, теперь уже без труда смогу это сделать. И тогда…

— Помню-помню, пытки и все такое! Я вернусь! У нас же сделка!

— Да, после сделки я тебя отпущу навсегда, но еще рано. И, как мне сегодня показалось, у нас с тобой наметились и другие совместные мероприятия.

Я вспомнила путешествие в экипаже и немного смутилась. Но разве он хоть на каплю преувеличил? Понятия не имею, что происходит в его голове, но во мне страсти накопилось предостаточно. Да и кровать здесь вполне удобная... Я ухватила за черный воротник и потянула на себя, откидываясь на подушку. Керин не сопротивлялся, навис надо мной и с улыбкой спросил:

— Что ты делаешь, Ольга?

— Вы совсем намеков не понимаете?

Почему он медлит? Лишь разглядывает мое лицо и не может сдержать улыбки.

— Я тоже тебя хочу до такой степени, что не могу сосредоточиться на моем новеньком демоне, которого так скоро увижу. Но я не возьму тебя сейчас.

— Вредничаете?

— Нет. Я не хочу тебя наказывать, но накажу, если ты сама не вернешься. И потому оставлю дополнительную причину, чтобы ты захотела вернуться сама.

— Пф! Чтобы только переспать с вами?

— Переспать? Вы это так называете? Да, чтобы только переспать со мной, какой бы смысл ты ни вкладывала в это слово. Надеюсь, речь не идет о сне?

Он смеялся — тихо, почти не слышно. И так редко он это делал, что и я невольно начала смеяться.

— Невыносимый вы. Вот!

— Давай прикончим тебя, я не могу дождаться, когда ты уже замолчишь.

— Вы мне тоже надоели! Так что приступим.

Яд на вкус был как яд. Я кое-как смогла проглотить розовую жидкость, и в голове почти сразу заболело, а потом резко затошнило. Но я провалилась до того, как изо рта пошла пена.

 Глава 15

Тайишка, конечно, обрадовалась моему появлению, но на этот раз не вслух — в палате лежали еще две женщины, обе в очень тяжелом состоянии. Стало даже как-то неудобно в их компании жизни радоваться. Но переговариваться мы могли и молча. Тайишка сама на себя похожа не была: она взахлеб рассказывала о том, что почти освоила сотовый телефон и даже ответила моей матери так, что та не догадалась о подмене! И тут же задавала десятки вопросов о моем мире, на которые я не успевала отвечать, но все равно радовалась революционным изменениям: Тайишка, которую бросили выкарабкиваться саму, да еще и в совершенно чуждой обстановке, на глазах набиралась смелости.

В палату вошел заведующий — вечно чем-то недовольный дядечка, с которым приходилось общаться только во время общих обходов. И сразу же начал гундеть:

— Совсем Димка своих разбаловал! Пациентка Соколова, как самочувствие?

— Отлично, Василий Иннокентьевич! — ответила Тайишка, а я на рожон и не собиралась лезть.

— Вот и отлично, что отлично! — грозно рявкнул он. — После обеда будут готовы документы, переводим тебя в общую терапию. Вот туда, кого хошь, води. Там проходимость, как в публичном доме.

— Уже переводите?

Вот теперь было непонятно, кто из нас задал этот вопрос. Из общей терапии Тайишке недалеко и до выписки, но она, кажется, теперь не так сильно боялась — по крайней мере прежней истерики я в ней не заметила.

— Уже, уже, — поддакнул Василий Иннокентьевич, направляясь к одной из пациенток. — И хахалю своему передай, что в реанимацию мы пускаем только ближайших родственников!

Я не сообразила, что он имеет в виду, потому спонтанно выдала:

— Кстати, о хахалях. Где Дмитрий Александрович?

— Так на больничном еще. Он ведь при тебе в обморок рухнул, переутомление у Дмитрия Александровича!

И как только он занялся женщиной на дальней кровати, до меня дошел весь смысл нашего разговора, и потому я обратилась к своей загадочной подселенке:

— Хахаль — это не Дмитрий Александрович? Ну точно ведь, ему-то в реанимацию заходить можно…

Она молчала и не спешила расставить точки над ё, меня же съедало любопытство:

— Что за хахаль, душа моя стеснительная?!

Почувствовала, как наши общие щеки начали краснеть. Похоже, подружка моя окончательно стушевалась. Но зато забубнила:

— Мне так неудобно… стыдно говорить...

— Эй, ты чего? Я наоборот, в полном восхищении! Я-то тебя мышенькой серененькой считала, а ты хахалем обзавелась! В совершенно незнакомом мире! Не выходя из реанимации! Да ты обошла по всем фронтам любую известную мне вертихвостку! Кто счастливчик? Я теряюсь, если исключить Дмитрия Александровича и всех лежачих больных.

— Я… Это… Только ты не сердись, хорошо? — я замерла от любопытства. — К… Костя.

— Костя?!

Я едва удержалась, чтобы на кровати не подскочить. И злиться вовсе не собиралась: давно уже признала, что с ним у меня ровным счетом ничего общего. Даже не представляю, каким образом сошлась когда-то с таким занудой.

— Я не сержусь, Тайишка! — заверила, чтобы она окончательно успокоилась. — Просто изумляюсь! Как же так получилось?

— Я… это… телефон осваивала… вот на нем и осваивала…

— Да нет, снова неправильно спрашиваю! Почему так получилось, когда тут целый Дмитрий Александрович под носом мельтешил? Или ты хвост задрала от скуки, как только он на больничный ушел?

Тайишка тяжело вздохнула:

— Ничего я не задирала. И ведь господин Шакка освободил меня от страсти к нему… и я будто четче видеть начала. Дмитрий Александрович очень добр и так красив, что мне иногда зажмуриться хотелось! От таких жмурятся и в девичьих грезах воображают, понимаешь?

— Вот до этого места как раз понимаю… Где ж тебя отворотило-то и на Костика переворотило?

— Сердцем любят не таких, а тех, кто в душе войну не вызывает. Кто одним словом может настроение поднять или чья поддержка самая важная. Перед кем не надо красоваться, чтобы эту самую поддержку получить, они и без того… как первый камень, с которого дом строят. Костя… именно такой.

Я недоуменно чесала затылок. Тайишка разглядела в моем бывшем какую-то надежность? Скорее предсказуемость. Нет, он довольно симпатичный и не полный кретин, надо признать. Ведь я и сама когда-то на его чувства ответила, а вот дальше у нас не пошло. А вдруг не пошло не потому, что Костя был не в порядке, а, например, сама я? Или мы оба в порядке, но в совершенно разном. Меня от его занудства наизнанку выворачивало, а оно вон как вышло — надежность.

Я постаралась сдержаться и от оценки, и от еще более подробных расспросов. И даже не потеряла сознание, когда в коридоре общей терапии нас ждал Костя. Глаза горят, улыбка до ушей — а я шлепаю в той же самой пижаме, в которой меня на скорой в больницу доставили. Ненакрашенная, нерасчесанная… а он лыбится, как если бы красивее меня никого раньше не видел. Да когда они вообще успели так прочно втюриться?!

— Я вещи принес, — он поднял битком набитый пакет. — Хорошо, что у меня ключи оставались. Ты сама глянь, что тебе еще нужно.

А может, и правда надежный? Просто мне никогда раньше в жизни поддержка не нужна была, вот и не было возможности его тщательно проверить. Тайишка сама подпорхнула к парню и остановилась в шаге, смущенно опуская лицо. Пришлось отвечать вместо нее:

— Спасибо! Нет, я серьезно, Кость, даже и не думала, что ты останешься единственным человеком, который меня поддержит. Забудь, ради всех чертей, все гадости, которые я тебе сгоряча говорила.

Он вдруг вылупился на меня и выдал:

— Оля? Ты вернулась?! А где Тайишка?

Вот это поворот, скажу я. Тайишка принялась бегло объясняться, но до меня и самой доходило: она все ему рассказала! Но это ерунда по сравнению с тем, что Костя поверил! Поверил! Это необъяснимо… что вообще происходит? Я тоже уставилась на него теперь так, словно увидела впервые. Невероятный человек, который был рядом со мной несколько месяцев, но я даже не подозревала, что он, возможно, единственный человек на планете, способный поверить в невероятное без доказательств! Вот что значит — найти общий язык…

— Тайишка вернется ведь? Вернется?

Я вскинула руку:

— Да не трындите вы одновременно! Подождите оба, дайте с мыслями собраться… Костя, сначала ты — как она тебя убедила?! И да, Тайишка здесь. Когда я все это осмыслю, то пойду в обморок, а вы наболтаетесь друг с другом.

— Так ведь… — он облегченно улыбнулся. — Оль, ну она ведь совсем другая. Я в глаза твои влюбился, в волосы, в ноги твои длиннющие, но тебя саму я никогда не любил. И тут… у меня после первого же телефонного разговора сердце по-другому застучало.

— Ка-ак романтично! — не удержалась я. — Да брось! Ты скорее решил бы, что я спятила, чем поверил ей!

Его улыбка стала натянуто-неловкой:

— Так и решил… ну, раздвоение личности…

Я расхохоталась и хлопнула его по плечу:

— Какое счастье, что этот мир в порядке! Раздвоение, раздвоение, только ты сильно не радуйся, оно не навсегда! Хотя, может, и очень надолго… Ладно, голубки, айда ординаторскую искать, напишем отказ от стационарного лечения. Да не пищи ты, Тайишка, тебе ли не знать, что нас с тобой лечить не от чего. Пора уже тебя ассимилировать, а то мало ли, как долго ты здесь мою спину прикрывать будешь.

«Надежный» Костя вслед за мной почему-то не рванул и даже попытался остановить:

— Оль, да погоди ты! Мне хоть и нравится твое психическое расстройство, но разве можно из больницы в таком состоянии сваливать?

— Не тормози, Костик, у нас на ближайшие два дня куча дел.

Конечно, главврач доволен моим решением не был, но бланк для заполнения выдал. Я вполуха слушала его нотации, а сама придумывала, как же теперь раздобыть адрес Дмитрия Александровича. Если я сообщу господину Шакке, что не просто здесь в джакузи отлеживалась, он будет рад. И, быть может, скосит мне срок — за рвение.

В супершпионских боевиках показывают зверские перепрыгивания через себя главных героев, когда они добывают секретную информацию. Жизнь оказалось банальной до банальности. Я поднялась в реанимацию и вручила каждой медсестре по шоколодке, которые приобрел Костя. Медсестры же меня напоили кофе, и в шутейном разговоре запросто открыли страшную тайну, что Дмитрий Александрович по этой улице и живет, через квартал, ровнехонько в шестьдесят седьмой квартире. Девчонки и не подумали, что открывают секрет, а прониклись моим желанием от всей души поблагодарить любимого доктора за спасение моей бесценной жизни.

— Зачем мы к нему идем? — вразнобой вопрошали Тайишка и Костя.

— Да вам-то что? Как будто у вас есть более интересные дела! Успеете еще намиловаться, я послезавтра назад в командировку отправлюсь.

Дмитрий Александрович открыл после десятого звонка и обалдело уставился на меня. Потом перевел взгляд на Костю, как будто ожидал хотя бы от него обстоятельных объяснений.

— Здрасьте, Дмитрий Александрович! — радовалась я тому, что наводка медсестер оказалась верной. — Не ждали? А я вам тут коньячку купила, в благодарность, потому как вы, видите ли, на больничном. Как здоровьице?

— Но-о-ормально, — протянул он, но на бутылку даже не взглянул. — Тебя перевели в терапию, и ты сразу бросилась меня преследовать?

— Ну, меня уже вообще выписали…

Он нахмурился:

— Да быть такого не может… Еще минимум две недели надо наблюдать!

Дмитрий Александрович так и стоял в дверном проеме и, по всей видимости, проход мне уступать не собирался. Пришлось признать:

— В общем, я сама ушла. В терапии так шумно, народ повсюду, на публичный дом похоже, в самом деле!

Он, если и был шокирован, то уточнил лишь:

— Сбрендила?

— Давайте я вам все подробнее расскажу! Пригласить не хотите?

— Ну уж нет. Я гостей не ждал. И вообще на больничном! Можно мне хотя бы на больничном пациентов не видеть?

Конечно, он в восторг от моей наглости не пришел. Но что поделать, надо было проводить разведку. И ведь я точно знала, что чувствует он себя прекрасно, ведь причина его обморока была известна всем присутствующим, кроме него самого.

— Дмитрий Александрович, я все понимаю! И мне стыдно, хоть этого и не заметно. Но знаете, я жить спокойно не смогу, если вас от всей души не поблагодарю. Нет-нет! Дело тут не только в благодарности, но еще и в интересе… Только не подумайте, что романтическом. Видите, я не зря своего парня прихватила — это чтобы вашу бдительность усыпить. Но я совсем о другом! Вы ведь тогда при мне отключились, и это было странно…

— Что ты об этом знаешь? — он заметно напрягся.

— Кое-что! Так пригласите?

— Заходите.

Квартира его оказалась совсем небольшой — однокомнатной, однако интерьер впечатлял. Такие гостиные в разных журналах по дизайну показывают: несколько цветов, каждая вещь подобрана к общему стилю, ни одной лишней, и… идеальный порядок. А еще говорил, что гостей не ждал! Мы с Костиком переглянулись, а Тайишка вообще едва дышала — она еще на улице онемела и теперь просто впитывала происходящее.

Мы вдвоем сели на диван, а Дмитрий Александрович с нетерпением ждал, когда же я начну рассказывать.

— Так вы женаты? Дети есть?

Показалось, что у него из глаз пламя полыхнуло, но он сдержался и ярость в тоне не выдал:

— Нет у меня никого. Так что там было? Я ведь хорошо помню, как ты меня ухватила и слово какое-то странное шепнула, потом я очнулся на полу. Но это ерунда по сравнению с тем, что мне потом рассказали — у нас, оказывается, анафилактический шок у пациента был, а я вообще — ни сном, ни духом!

Если честно, я не придумала, что конкретно собиралась сказать и потому сказала правду:

— Я не впадала в комы, Дмитрий Александрович. Ни разу. Я попадала в другой мир. И оттуда привела еще одного человека — он был в вас, когда ваше сознание выключилось заклинанием…

Дмитрий Александрович сел в кресло и потер пальцем висок. Потом посмотрел на меня и сказал устало:

— Ясно. Спасибо, что рассказала. Премного благодарен. МРТ через три месяца повтори, а сейчас можете идти.

— Не верите, да?

— Верю или не верю — какая тебе разница? Если ты сама отказалась от лечения, то будь добра — избавь меня от своего присутствия.

Я так и не поняла, на что конкретно он разозлился. Встала с дивана, а Дмитрий Александрович схватил меня за локоть и буквально потащил в прихожую. Растерявшийся Костя следовал за нами.

— Дмитрий Александрович! Вы извините, если обидела своей назойливостью…

— Ничем ты меня не обидела. Но и намеков не понимаешь. Я не собирался поддерживать с тобой отношения, я тебя просто лечил, выполнял свою работу, а до тебя никак не доходит.

— Да я не… Подождите! — я повысила тон. — Я вам только один вопрос задам, а вы ответьте честно. И после этого никогда меня не увидите, — поскольку он только еще сильнее нахмурился, выпалила: — Вам, случайно, не семьсот лет?

— Выметайся.

С каким же облегчением он захлопнул дверь, когда вытолкнул нас в подъезд!

Мы с Костей поплелись вниз по лестнице. Настроение было так себе.

— Ну и дала я… Конечно, нормальный человек от такой чуши разозлится!

И Костя вдруг удивил:

— Да нет, Оль, тут фигня какая-то творится. Я до сих пор был уверен, что ты повернутая, честно. Но этот твой реаниматолог уж слишком сильно разнервничался, и дело даже не в том. Любой врач на его месте тебя бы успокоил разговорчиками, а сам тихонько вызвал коллег из психушки! Любой! Ну не верю я, что врач при виде душевнобольного человека должен именно злиться! И это подозрительно...

Словам его чуть позже нашлись доказательства. Мы целый день просидели в моей квартире. Я старалась отключаться, когда Тайишка с Костей обменивались странными короткими фразочками, и оба заметно тушевались. Нам всем троим было неловко! Но судя по всему, они совершенно точно бросятся в объятия друг друга, как только я исчезну. Ночь прошла спокойно, во время сна я никуда не провалилась. А утром Костя предложил, эксперимента ради, позвонить в больницу, выяснить, не вышел ли наш врач с больничного. И тогда узнали, что Дмитрий Александрович полчаса назад уволился! И даже не удивились, когда не нашли его в квартире, а соседка подтвердила подозрения. Хозяин, якобы, ключи ей оставил, а сам надолго уехал в какой-то город — она никак не могла припомнить в какой.

Господин Шакка был прав! Дмитрий Александрович совершенно точно не какой-нибудь обычный человек. И он сбежал, как только я его раскрыла. Сбежал, как будто чего-то боялся! Не меня же, в самом деле?

После такого уже и Костя окончательно поверил во всю мистику и теперь совсем иначе расспрашивал Тайишку о ее мире и детстве. Сама Тайишка пребывала в ужасе и повторяла, что если Дмитрий Александрович хороший человек, а пока ничто тому не противоречило, то мы можем сильно ему насолить, открыв господину Шакке. Что он сделает? С того станется и перетащить Дмитрия Александровича в свой жуткий подвал для своих жутких экспериментов. С другой стороны, мы ведь понятия не имели, что происходит! А если Дмитрий Александрович только притворялся хорошим, а сам такой же точно некромант с некромантскими замашками? И на кого в этом случае ставить?

На третий день, так и не определившись, я попрощалась с Костиком и Тайишкой и напомнила им о контрацепции. Мне это тело еще понадобится, потому я не постеснялась повторить несколько раз. Оба сильно засмущались. Странно, я за Костей раньше такой трепетности по отношению к дамам не наблюдала, ну да ладно — без меня договорятся. Мне бы со своим договориться.

Глава 16

Возвращалась я в плохом настроении. Во-первых, так и не определилась, стоит ли сдавать Дмитрия Александровича. А во-вторых, я, хоть и провела дома целых два дня, чувствовала себя там лишней. Костя с Тайишкой разве что на месте от нетерпения не подпрыгивали, когда я уходить собралась. Интересно, до них дошло, что их отношения продлятся ровно до тех пор, пока я не вернусь окончательно? Или они надеются, что я не вернусь вообще? Я! В свое родное тело и в свой родной мир! Как будто я еще кому-то доказывать должна свое исконное право. Ладно, чем бы дети не тешились, лишь бы потом не делали вид, что я им всю малину испортила.

Я очнулась в спальне Шакки, но в кресле сидел Эльрик. Парень, как только я открыла глаза, бросил в сторону:

— Марушка, сообщи господину, что Ольга вернулась.

Та, оказывается, стояла возле двери.

— Как вернулась?! И что же, он теперь снова ее любить начнет? Ладно-ладно, пойду сообщу.

И только после этого Эльрик посвятил внимание мне:

— Ты здесь совсем недолго, но уже успела сделать из Марушки склочную бабу. Чего еще ждать?

Я села и потянулась. На мне было какое-то новое платье, довольно широкое и удобное, хоть и с вычурными кружевами на груди. Вот зачем кому-то понадобилось меня переодевать? Или они хоронить меня в этом помпезном наряде собрались?

— И тебе привет, Эльрик. Смотрю, господин тебя заставил нести караул. А сам он чем занят?

— Так ёки и занят. Нарадоваться не может, что новенького демона получил. Но ты вовремя, он уже пару часов назад про тебя спрашивал.

— И сколько ты тут сидишь, бедолага? Кстати, а тебе уже сообщили, что ты будешь учить меня читать?

Эльрик начал было кривиться, но словно передумал и улыбнулся:

— Знаю. И господин хорошо за это платит. Он вообще хорошо платит, так что мне до темного пня, что делать придется.

Сквозь окно донеслись крики. Я даже вопроса задать не успела, как Эльрик объяснил:

— Это Марушка. Ругается теперь со всеми подряд, и не замечает, наверное, что остальные слуги на ее крики не реагируют. Если желаешь наводнить это местечко полным хаосом, попроси господина им всем вернуть эмоции. То-то веселуха здесь начнется!

Он рассмеялся. С Эльрика станется лишний раз всхохотнуть. Я уж было подумала, не посоветоваться ли с ним о Дмитрии Александровиче, но вовремя осеклась. Я пока не могла быть уверена, что он не выдаст меня, да и в дельной помощи тоже сомневалась. И потому договорилась с ним с завтрашнего же вечера начать занятия. Неплохо будет пообщаться с ним поближе, а там уже и решать.

Судя по всему, Эльрик не особенно горел желанием при мне засиживаться, и, убедившись, что я в порядке, просто ушел.

Я через некоторое время заскучала. Похоже, ёки забавляет господина Шакку намного сильнее, чем я, потому что он не спешит бросаться ко мне после долгой разлуки. Решившись, направилась по известному пути в подвал. Внизу было по-прежнему прохладно и жутко, но на этот раз от стен эхом отдавалось сдавленное рычание.

Господин Шакка стоял перед огромной клетью. Сказал, не оборачиваясь:

— С возвращением, Ольга. У нас все получилось. Весь двор принес мне соболезнования, а его величество пообещал провести тщательное расследование. Письма написали даже те, кто в столице в день твоего убийства не был. На всякий случай. А у тебя какие новости?

— Я… Там Тайишка в моего бывшего влюбилась. И чем дольше я здесь нахожусь, тем запущеннее становится ситуация…

Я просто озвучила свои мысли по инерции, сама же была поглощена зрелищем. В клетке на полу лежала почти бесформенная масса, но она двигалась: иногда вверх поднимался столб и становился похож на человеческую руку, иногда вся эта огромная черная куча рвалась вверх широкой стеной и тут же снова падала на пол. И рычание раздавалось от нее. Я сделала шаг и вскрикнула оттого, что масса мгновенно поднялась и бросилась на прутья, в этом же положении и замерла.

— Отойди подальше, — произнес Шакка. — Ёки питаются эмоциями и для этого им не надо прикасаться к жертве.

Я послушно отступила к самой лестнице.

— Это так выглядят демоны на самом деле?

Некромант ко мне до сих пор ни разу не повернулся. Он словно бы взгляда не мог оторвать от занятного шоу.

— Не имею понятия. Ёки могут принимать любой облик — животного, человека или даже растения. Издали не отличишь. Поэтому они так опасны. Могут подойти слишком близко, и тогда уже простой человек не спасется. Они сжирают эмоции дочиста. Видела моих слуг? Так вот, после ёки и такого не остается.

— Ого, — я ответила, чтобы поддержать разговор, но меня неприятно потряхивало. — А чем вы его кормить собираетесь?

— Со временем можно будет перейти на обычную пищу. Асур ведь два года протянул. А пока… можно его покормить, например, Марушкой. У нее явно сейчас много лишних эмоций.

— Вы ведь шутите?!

— Шучу. Но она в самом деле раздражает. Вот, видишь, как он к тебе принюхивается? Это ты так за Марушку переживаешь или по мне соскучилась? Ёки не обманешь, он сейчас слюной от тебя захлебнется.

— А я, между прочим, слышу, как вы улыбаетесь!

— Улыбаюсь.

Он наконец-то развернулся и посмотрел на меня. Да зачем же природа создает такие глаза, от которых самой улыбаться хочется? Подошел ближе.

— Так соскучилась?

— Ни разу там про вас не вспомнила!

— Я тоже о тебе не думал. Некогда было, сама видишь. Понадобится уйма времени и сил, чтобы он начал хотя бы говорить.

— Вы все о демонах! — меня его ответ немного разочаровал. — В моем мире таких людей называют сумасшедшими учеными! Кто о чем, а Шакка о демонах!

— Так все-таки соскучилась?

— Кто вам это сказал?

Он уже подошел совсем близко и, притянув за талию, поцеловал в губы. Просто коснулся, без страсти или возможности продолжения. И при этом ёки так взвыл, что я дернулась в руках некроманта. Он не выпустил и тихо рассмеялся:

— Интересно, демон сейчас чьи эмоции улавливает — мои или твои?

Я попыталась отстраниться, но его рука была твердой, а голос настолько мягким, что я невольно начала путаться в ощущениях:

— Не знаю. Может, общие?

— Может. Ладно, тогда признаю — я соскучился. И очень рад, что ты вернулась сама.

Ёки, как будто был создан детектором лжи, завопил еще громче и начал биться о решетку.

— Я лучше пойду, — смущенно выдавила я. — Не хочу участвовать в пытках демона, пусть даже он и демон.

— Иди. Встретимся в спальне.

И отпустил. Я поспешила скрыться, но спиной чувствовала его взгляд и жгущую улыбку.

Уж не знаю, как у него с некромантией, но заставить волноваться он точно умеет. К счастью, в коридоре на втором этаже я столкнулась с Марушкой, и только за счет нее смогла отвлечься от мыслей. А она как будто ждала меня: водила сухой тряпкой по раме с картиной и поглядывала в мою сторону.

Я вовсе не была намерена развивать предыдущий конфликт. И потому сделала вид, что никакого напряжения в наших отношениях не заметила:

— Марушка, тебе помощь нужна?

— Нет! — она почему-то обрадовалась и вприпрыжку направилась ко мне. — А может, мне лучше ванну приготовить?

— Да я сама с этим справлюсь, — я недоумевала по поводу ее странного восторга. Или Марушка тоже хотела сделать вид, что никакого конфликта между нами нет?

— Ну что вы, госпожа! Давайте я вам волосы вымою!

— Госпожа? — не поняла я. — С каких это пор? И мы, кажется, на ты уже переходили!

— Точно ведь! — она неожиданно подхватила меня под руку и направила в спальню господина. — Оля! Неужели вообще никаких распоряжений нет?

— Ты по работе, что ли, заскучала? Или подлизываешься так?

— Подлизываюсь! — она с вызовом подняла голову. — Нельзя?

Я окончательно растерялась:

— Можно. Да только незачем. Я с тобой воевать не собираюсь — ни за господина, ни за кого-то еще.

Она уселась вместе со мной на край кровати.

— Сдался мне этот господин, в самом деле! Я ж его никогда и не любила, если разобраться, мне любить было нечем! Так что извини меня, Оля, за ту обиду!

Странный поворот разговора, если учесть, что всего пару часов назад Марушка сокрушалась, что я из своего мира вернулась. Ну да ладно…

— Я и не злюсь. И все понимаю. Так как тебе живется с эмоциями? Не хочется снова от них избавиться?

— Ни за что! — уверенно отозвалась она. — Кстати, об этом, раз уж ты сама разговор завела. Тут это… Ну…

Похоже, после этого «ну» и раскроется причина, зачем она меня караулила, а потом умаслить пыталась. Я поторопила:

— Говори уже!

Она опустила личико и принялась теребить фартук. Кое-как сподобилась объясниться:

— Оля, не могла бы ты попросить господина Шакку… ну… чтобы он и остальным эмоции освободил? Мне уходить отсюда не хочется, но с тоски с ума сойти можно!

Ну да. А если некромант пойдет на эту уступку, то сойдет с ума от скандалов. Если уж одна Марушка столько шума способна производить, то каково будет слушать разборки нескольких десятков слуг? Но так она жалобно теребила свой треклятый фартук, что у меня просто духу не хватило ответить сарказмом:

— Марушка, а с чего ты взяла, что господин прислушается ко мне? Он один раз на такое пошел из чистой вредности — показать мне, насколько необдуманные решения я принимаю. Но я до сих пор считаю, что с тобой все правильно произошло и ничуть не жалею! Лишь бы ты не жалела.

— Ну, я уж точно обратно не хочу! Ты не представляешь, каково это! То есть и я раньше не представляла, но теперь-то знаю! Что удивительного, что я и для старинных друзей прошу той же судьбы?

Конечно, удивительного в этом ничего не было. Даже если Марушке просто ругаться не с кем — и такой мотив достаточен. А уж если и их интересы принять во внимание, то справедливое решение на поверхности. Каждый человек должен иметь свободу воли любить, ненавидеть, ругаться, злиться, мириться и дружить. И при всем этом понимании я не думала, что господин Шакка к моим словам прислушается, а смешить его лишний раз не хотелось.

Потому я выдавила:

— Я попытаюсь, но не обещаю, что получится.

Она от радости в ладоши захлопала:

— Получится, получится! Ты только не спеши! Пусть он совсем к тебе привяжется, и тогда ультиматум поставь: либо так, либо ты от него в свой мир сбежишь и любить его перестанешь!

Вот это она загнула! Или действительно совсем не понимала, что происходит, или слишком сильно надеялась на помощь в этом вопросе и потому перебирала даже нерабочие варианты. Интересно, чтобы она ответила, заяви я, дескать, если на карту поставить благополучие всех ее знакомых и мое возвращение, то я ни секунды бы не размышляла? Но я разочаровывать ее не желала. Потому поспешила свернуть разговор:

— Посмотрим, Марушка, как дело пойдет. И если появится хоть один шанс, то я его использую.

Она вскочила на ноги, обрадованная, как если бы я ей клятву дала, и заголосила с новой силой:

— Тогда теперь ванна! Сделаем все возможное и невозможное, Оля, чтобы господин без тебя жить не смог!

И какое отношение к этому имеет ванна? Но я не сопротивлялась, в том числе и когда она потащила меня ужинать. Сама за стол не присела — не положено. И некромант из подвала так и не поднимался, поглощенный новым развлечением. Марушка щебетала вместе с кухаркой и Лилей, дочерью садовника, да так звонко, что я каждое слово расслышала. Она без зазрения совести врала им, что уже все устроила и очень скоро они станут точно такими же, какими были при жизни. Очевидно, им до этих новостей было перпендикулярно, но Марушка сама себя подзадоривала. Надо будет непременно ей снова объяснить, что от меня в этом вопросе не так уж и много зависит.

Едва стемнело, господин Шакка вошел в спальню и задумчиво оглянулся на дверь.

— Я пока и сам не могу понять, что происходит, но Марушка совершенно точно сейчас прошептала мне вслед: «Беспокойной вам ночи, господин!». Или у меня плохо со слухом, или у нее какие-то новые планы.

Он повернулся и посмотрел на меня. Я не знала, куда спрятать взгляд. Он недвусмысленно дал понять, что произойдет после моего возвращения. И хоть целый день так и не нашел для меня времени, но сейчас он здесь.

— А ты почему до сих пор в платье?

Я оцепенела и переспросила:

— В каком смысле?

— Ты в нем спать собираешься?

Улыбнулся едва заметно и направился в смежную комнатку, где располагалась ванна. Я же, пытаясь унять дрожь, быстро переоделась в ночную длинную рубаху и забралась под одеяло. Шакка не спешил, но когда вышел, я закрыла глаза и притворилась спящей. Даже не понимаю, почему это сделала, ведь уже призналась самой себе в желании. Но стоило двери скрипнуть, как я вмиг чего-то испугалась и передумала.

Он лег рядом и источал при этом запах того самого мыльного порошка, которым совсем недавно щедро посыпала меня Марушка. Я не шевелилась, и тогда он сказал тихо, на грани слышимости:

— Ты не спишь. Я еще не привязал твое сознание к этому телу, и потому если бы ты уснула, то вернулась бы домой. Сейчас привяжу.

Я от неожиданности открыла глаза. И точно ведь! Могла ведь ненадолго сгонять к Тайишке, но очевидно мысли мои заняты были совсем другим. Сейчас на нем были одни широкие брюки, а на влажных волосах блестели капельки воды. Я закрыла глаза, чтобы больше этого не видеть.

Господин Шакка откинул с меня одеяло и положил руку на грудь. Все, теперь уже не уйду. Он что-то шептал, шептал, и притом сам приближался ко мне так, что последние неразборчивые звуки произнес, касаясь губами моего уха. Кажется, в прошлый раз он сделал привязку быстрее, или я от близости растерялась. Нет, совершено точно тогда все было иначе — его руки так не обжигали, а от шепота не хотелось сжаться. Он убрал руку и навис надо мной, наваливаясь только на край бедра.

— Ну же, посмотри на меня, Оля.

— Зачем? — и вопреки этому вопросу, я открыла глаза.

— Не хочу, чтобы ты от меня закрывалась. А когда ты так смотришь, то ничего спрятать не можешь.

Я отвечала точно так же тихо:

— Что же я прячу?

Он долго молчал, а потом сказал совсем не то, что я ожидала услышать:

— Свои сомнения. Страх.

— Думаете, прямо сейчас я вас боюсь?

— Не меня. Страх потеряться. Страх поддаться, влюбиться… капитулировать. Ты хочешь меня, но этот страх мешает.

— Секс далеко не всегда имеет общее с влюбленностью.

— Секс? Сколько же слов вы используете для занятий любовью?

— Много. И это как раз подтверждает то, что мы далеко не всегда связываем секс с любовью. У нас относятся к нему проще, если по взаимному согласию.

— Сколько мужчин были в тебе до меня?

Поразительная формулировка! Наглая, самонадеянная, но заставившая сбиться дыхание. Я взяла себя в руки:

— И такие вопросы у нас задавать не принято.

— Почему? Боитесь вызвать ревность? Но я не ревнив уже лет семьсот.

Этот разговор был совсем неуместным, но я поинтересовалась:

— Начиная с какого момента? Кого и когда вы любили в последний раз?

— Я забыл ее имя.

— И все же!

— Самая обычная девчонка, которая жила в соседнем доме. Первая влюбленность, первая страсть, а потом во мне открылись большие таланты к некромантии. Я уехал учиться, а она ждала. Я становился все могущественнее, а она ждала. Под мои ноги ложился мир, а она все ждала. Я нашел способ продлить молодость и только тогда вернулся за ней. И оказалось, что моя любимая — древняя старуха, всю жизнь прождавшая в одиночестве. Что любовь к ней для меня всегда стояла на десятом месте после других целей. Это самая искренняя история моей единственной любви. Нравится?

— Вообще-то, нет. Наверное, я подсознательно надеялась, что раньше вы были другим и только с годами окаменели. Но выясняется, что вы никогда особенно хорошим человеком и не были.

— Не был. Положи еще один минус на мой счет.

— Их уже слишком много.

Он наклонился к моему лицу, но губ так и не коснулся:

— Кто-то рожден романтиком, Ольга, кто-то циником. Кому-то быть отцом и мужем, а кому-то воевать ради других побед. Твой мир не таков?

— Нет, господин Шакка, в этом смысле все точно так же.

— Назови меня по имени.

— Керин.

Он коротко выдохнул, как если бы и правда наслаждался звучанием своего имени, произнесенным моим голосом.

— Сегодня я возьму тебя, потому что больше не хочу ждать.

— А если откажусь? Ведь до сих пор вы давали мне выбор.

— Попробуй, — он прищурился. — Откажись.

И сразу поцеловал, прижимая меня всем весом. Я бездумно обняла его, потерялась от ощущения мокрых волос под пальцами, гладкой кожи. Почти вцепилась в его спину и не заметила, как он начал приподниматься, а я потянулась за ним. Вся выгнулась, когда он провел языком по моей шее, и сама в ответ поцеловала его в подбородок, спускаясь ниже и от накопленной страсти начала прикусывать кожу.

— Тише, тише, Оля, не спеши так. Ты меня с ума сводишь.

От шепота утонула в ощущениях и, когда он подхватил ночную рубаху снизу, и потянул вверх, не сопротивлялась. Его пальцы почти сразу оказались внутри, массируя, а губы остановились на соске. Возбуждение путало мысли, но мне было мало его ласки — хотелось самой касаться языком его кожи. Керин был прекрасен, и от вида его тела у меня в животе сворачивался тугой узел. Я отпустила себя, перестала контролировать и отвечала такими же рваными, напористыми движениями. Он как будто не хотел отдавать мне инициативу, но иногда замирал, позволяя мне целовать его плечи, грудь, живот. Поднялся на колени, я спонтанно провела ладонью по его штанам, а потом, решившись, стянула их вниз. И, возможно, только осознание, что дальше уже никто никого не остановит, заставило меня одеревенеть.

Керин сам перехватил мою руку и заставил обхватить член. Под пальцами пульсировало, я едва не застонала от одного этого ощущения. Я хотела его. И даже если бы прямо сейчас в комнату ворвалась Марушка, то я уже не смогла бы от него оторваться. Но он взял меня за плечи и с силой оттолкнул. Я рухнула спиной на постель, а Керин, раздвинув бедра и разместившись между ними, снова лежал на мне. И очередной поцелуй, заставивший забыть обо всем, чего я хотела до сих пор. Однако вскрикнула прямо ему в рот, когда внутри взорвалось болью. От неожиданности попыталась надавить ему на плечи, чтобы остановился.

— Нет-нет, Ольга, теперь расслабься. Ведь ты уже лишалась девственности.

Он ввел член до конца, замер на секунду, а потом снова начал двигаться — сначала очень медленно, осторожно, и, когда боль утихла и я начала подаваться бедрами на него, ускорил темп. Едва я привыкла и начала ощущать новый прилив возбуждения, он подхватил мою ногу под коленом и поднял, прижимая бедро к боку с силой, при этом ощущения внутри изменились — стали намного ярче. Я застонала в голос.

Керин начал входить в меня с таким напором, что я перестала пытаться попасть в этот бешеный ритм. Он выходил почти полностью, а потом резко врывался, выбивая из меня неконтролируемые стоны. Оргазм был уже близко — я не могла не чувствовать, как все напряжение скапливается и натягивает каждое мое сухожилие, но за секунду до пика Керин остановился, посмотрел мне в глаза, ответил на мой разочарованный всхлип беглой улыбкой, а потом подхватил под спину и резко развернул. Вцепился пальцами в бедра, заставляя немного приподняться, и вошел. Мне хватило нескольких толчков, чтобы кончить. Но он все продолжал вколачиваться в меня, продолжая мой оргазм и подбрасывая его на новый виток. Я даже не заметила, как член внутри напрягся и выплеснулся.

Меня, безвольную и еще толком не пришедшую в себя, загребли в охапку и прижали к голой груди. Я расслышала, как стучит его сердце. Мое, возможно, стучало точно так же.

— Керин, я не знаю, что теперь говорить…

— Ничего не говори, если не хочешь.

— Тайишка была девственницей, я совсем об этом забыла.

Он усмехнулся мне в макушку. Но я уже начинала мыслить и потому подняла лицо вверх:

— Как у вас тут защищаются от беременности?

Керин вдруг стал серьезным:

— Ты не поняла до сих пор? Тайишка не будет стареть и болеть, но родить ребенка она не сможет.

— Вот как, — равнодушно ответила я. — И что же, она будет жить вечно?

— Нет, конечно. Если только не поддерживать ее тело магией. Но и это не вечно. Вечного вообще не бывает — третий закон некромантии.

— Повезло ей. Точнее, будет везти, пока она вам не надоест, и вы не найдете себе новое развлечение.

— Ты сейчас в самом деле позавидовала Тайишке?

— Нет, конечно. Я просто всегда после потери девственности несу всякую чушь.

Он с тихим смехом уложил меня на постель и обнял, позволив наконец-то погрузиться в сон.

Глава 17

Утром Керина в постели снова не оказалось. Я даже удивилась, застав его в столовой, ведь успела смириться с тем, что он умчится к своему любимому ёки. Но настроение уже было испорчено. Конечно, я понимала, что некроманта прожженным романтиком не назовешь, и все равно подсознательно рассчитывала хотя бы на каплю нежности после настолько бурной ночи. И тот факт, что эта ночь могла быть одной из тысяч его бурных ночей, меня не успокаивал. Даже наоборот, раздражал.

Однако я попыталась скрыть свои эмоции, чтобы не выглядеть смешной и ждущей сахарной ванили там, где ее по определению быть не могло. Сев за стол, старалась говорить равнодушным голосом:

— Доброе утро, господин Шакка. Как успехи с демоном?

А он будто бы только что меня заметил. Отлепил взгляд от тарелки и посмотрел на меня:

— Доброе. Я удивлен, но успехи в самом деле есть. Этот оказался намного разговорчивее, чем мой прежний приятель.

— Или вы поднаторели в пытках?

Он улыбнулся одним уголком рта:

— В пытках я разбираюсь не хуже, чем в некромантии. Назовем это моим вторым талантом из множества прекрасных талантов. Но этот разговорчивый ёки вчера принялся торговаться. Похоже, что за нужную пищу он будет готов рассказать многое.

Я отвлеклась от внутренней тяжести и всерьез заинтересовалась:

— А какие гарантии, что не соврет?

— Нет гарантий. Поэтому я вчера и не принял решение.

— Но все-таки лучше попытаться! Вдруг сотрудничество принесет больше плодов, чем жестокость?

— И снова нет гарантии. Он знает, что живым я его не выпущу, и потому ему нечего терять.

— Так предложите ему свободу! — я заговорила громче. — Если ответит на ваши вопросы, то отпустите.

— Уверена? До того, как его поймали ведьмы, он свел с ума не меньше пятнадцати крестьян. Ты точно уверена, что я должен его отпустить? Да и вряд ли он сам поверит, пообещай я ему подобное. Ёки очень умны.

Как все сложно. Особенно сложно выбирать между пытками и любым другим вариантом, когда все аргументы падают на пытки. Я решила не спорить. В конце концов некроманту вряд ли вообще нужно мое мнение:

— Ладно. Любопытства ради спрошу: чем же вы его кормить станете, если пойдете на сделку?

Он помедлил немного, потом прищурился — во взгляде я почему-то разглядела веселье:

— Ты не хочешь этого знать.

— Теперь уже точно хочу!

— Тем же, чем кормил асура, до того, как приучил его к обычной еде.

Возможно, мое утреннее настроение сыграло роль, но каждый его ответ только увеличивал раздражение:

— Долго еще юлить будете? Скажите прямо!

— Его величество передает мне преступников — тех, которые и без того приговорены к смертной казни. А так от их кончины есть хоть какая-то польза.

— Что?! Живыми людьми?

— Да. Нравится? — он очень любил задавать этот вопрос.

— Совсем не нравится!

Господин Шакка позволил улыбке вырваться:

— Кажется, тебе все во мне не нравится. Представляю, как ты мучаешься от этой противоречивости: я ужасен, когда ты думаешь о моих поступках, и я притягателен, когда ты не думаешь вовсе.

Я смутилась, но не спешила возражать. В общих чертах он сформулировал очень верно, и мне, действительно, не слишком приятно осознавать эту противоречивость.

— Поспешите уже к своему демону, господин Шакка, и сделайте все возможное, чтобы он открыл вам нужные тайны. И тогда я с превеликим удовольствием вернусь домой, подальше от этой противоречивости.

Он встал из-за стола и с иронией склонил голову:

— Как прикажешь, моя госпожа.

Я в ответ не сдержала улыбки. Возможно, что раздражение мое было связано только с моими же ожиданиями и тем, что он раз за разом их не оправдывал? Тогда проблема только в ожиданиях. И надо признать, в каком-то смысле он умеет быть очаровательным.

В оговоренное время я направилась в кабинет на первом этаже, который про себя назвала «библиотекой». В большом, заставленном шкафами помещении, Эльрика пришлось высматривать. Я и высмотрела: их обоих! Раскрасневшаяся Марушка хихикнула и бойко пролетела мимо меня в коридор.

— Ишь как! — восхитилась я. — То есть ты еще и служанок жамкать любишь, ко всем прочим своим недостаткам?

— Ты плохо разглядела! — он поправил жилет и приглашающее махнул в сторону огромного стола. — Это кто еще кого жамкал! Кажется, Марушка выбрала меня целью для своих эмоций!

— А ты и рад!

— А я и рад, — с подчеркнутым удовольствием признал Эльрик. — Я, что ж, дурак, чтобы не радоваться вниманию красивой девушки?

То есть Марушка ему нравится? Или парнишка просто пользуется ее теперешней эмоциональной нестабильностью? Стоит ли кого-то из них осуждать, и есть ли вообще толк в осуждении? Не определившись, я просто махнула рукой и уселась за стол для первого урока чтения.

Эльрик, на удивление, оказался терпеливым и хорошим учителем. Либо господин Шакка платил ему за уроки столько, что любой бы стал терпеливым. Письменность в этом мире представляла собой нелепое сочетание иероглифики с европейскими языками: многие слоги, самые распространенные слова, а часто отдельные буквы представлялись одним значком. И само словообразование было до банальности простым — пара десятков суффиксов полностью решала этот вопрос. Все настолько упорядочено, что невольно возникли ассоциации с эсперанто — искусственным языком нашего мира. Притом и грамматика упрощена до минимума, полная аналогия с английским. В итоге само изучение заключалось только в понимании этих простых азов, а потом зазубривании самих значков. Уже к концу первого занятия я со словарем могла бы читать любую книгу. Однако словаря мне никто не дал, поэтому пришлось пытаться запомнить хоть что-то.

— Звук «а»! — я была уверена на все семьдесят пять процентов.

— Нет же! — Эльрик старался не раздражаться. — «А» — когда с черточкой, а без черточки — суффикс, означающий род занятий.

— Нет ничего проще! — меня от усталости подмывало веселиться. — Только какое может быть занятие, связанное со скотом? Скотоложец?

Эльрик хмурился:

— Нет. Крестьянин, который занимается разведением скота. А что такое «скотоложец»?

— Проехали! То есть если я этот суффикс добавлю после «морковки», то получится выращиватель моркови?

— А что же еще? Сосредоточься уже, Ольга!

— Давай лучше про демонов читать! Если и там попадется слово «морковка», то все, я пас — можете выносить.

— Ну, хорошо, — Эльрик послушно положил сверху очередной талмуд. — Тогда сначала с названий: гаки, асуры, ёки — смотри, у каждого свой знак.

Мне стало окончательно скучно, я уперлась рукой в щеку и смотрела на своего юного учителя.

— Эльрик, тебе сколько лет?

— Двадцать пять. Начнем проходить числительные?

— Начнем, начнем. Послезавтра. А сколько ты можешь прожить? Я имею в виду, если тебя не убьют раньше?

Эльрик, хоть и хмурился, но было видно, что и сам рад отвлечься от нудного урока.

— У меня высокая концентрация магии в крови, поэтому я могу протянуть и лет двести, если очень повезет.

— И все?

Он как будто обиделся:

— Простому человеку и сотню протянуть сложно!

— Слушай, а ты не потому ли у нашего некроманта на побегушках? Ведь он даже своим горничным подарил более длинную жизнь.

Эльрик насупился и ничего не сказал, что и являлось ответом. Но кто бы стал его судить? Каждый продлевает жизнь, как умеет. И вряд ли служба господину Шакке считается в этом мире непристижным занятием. Парень наконец-то созрел до объяснений:

— Ничего такого он мне не обещал, но он ценит верных людей и не любит перемен. Свой дар не продает. Насколько я знаю, кроме слуг, он значительно продлил жизнь только его величеству.

— Кажется, его величество — очень мудрый и справедливый правитель. Так о нем говорит Шакка. А ты как думаешь?

Эльрик пожал плечами:

— Мне не с чем сравнивать. Раньше, как пишут в книгах по истории, страну разрывали внутренние конфликты, и только с воцарением его величества наступил мир. А когда его время пришло, то вмешался господин Шакка. И, как мне кажется, он против любой смены власти и потому будет поддерживать существующий порядок, пока жив сам. Его приверженность к привычкам не знает границ.

— Неужели ты думаешь, что господин Шакка даже политическую систему создал и поддерживает именно такой, как ему угодно? Да его зомби-слуги — это уже предел!

— Мало ли что я думаю? Факты важнее. И эти мелкие неурядицы — все ерунда. Никто не посмеет выступить против господина Шакки, что бы он здесь ни вытворял.

Я листала книгу о демонах, пока не наткнулась на картинку во всю страницу.

— Это асур? — я указала на отвратительное головоногое чудовище, напоминающее паука.

— Да. Ты запомнила знак асура?

Не ответив, я перевернула страницу.

— А вот тот похож на человека! То есть ёки?

— Да. Может, вернемся к уроку?

В голове замельтешила пока еще неоформленная мысль, потому я проигнорировала призыв и еще пристальнее рассматривала самого обычного мужчину на картинке.

— Эльрик, ёки принимает любой облик? А сколько он может прожить?

— Никто точно не знает. По предположениям, очень долго. Видишь ли, ёки может в любой момент измениться, и тогда никто наверняка не скажет: это тот же самый ёки, который в прошлом столетии творил зверства, или какой-то новый ёки. Возможно, они вообще не умирают, если их не убить. Господин мне платит за то, чтобы я научил тебя читать! Так долго мы будем обсуждать демонов?

Теперь я смотрела на парня и понимала, что уже не смогу остановиться. Где-то слишком близко брезжила разгадка, и о ней нельзя было промолчать.

— Эльрик, подожди! Асуры выглядят как чудовища, но их можно переселить в тело человека — только при условии зашкаливающей концентрации магии. Для низших гак хватит и поменьше… А ёки — им просто незачем вселяться в тела людей, если они могут просто воспроизвести любое тело! Так?

Маг не понимал, к чему я веду, но нахмурился и кивнул:

— Так. Ты чего так затряслась-то?

Я уже вскочила из-за стола:

— Не сбивай, не сбивай… Если предположить, что в неком мире вообще не существует магии, то гакам там делать нечего, асура сразу бы раскрыли и убили… но ёки в таком мире ни от чего бы не зависел и получил бы практически бессмертное существование!

Эльрик тоже встал.

— Ольга, если ты сейчас говоришь о своем мире, то лучше сообщи господину Шакке. Я половину твоих выводов не понимаю.

Конечно, ведь он не был в курсе всего. Вряд ли Шакка поспешил ему доложить о своем двойнике-долгожителе — просто незачем. Но я точно понимала, почему обсуждаю это сначала именно с Эльриком! Мне было необходимо мнение, не замутненное столетиями безуспешных поисков, не искаженное ожиданиями! Потому я шагнула ближе, посмотрела прямо в глаза и проговорила:

— Я обязательно расскажу об этом некроманту, но сначала хочу узнать, что думаешь ты. Демоны всю вашу историю терзают население. Их ловят, истребляют, но угроза от них не снижается. Вы их ненавидите, и господин Шакка поставил перед собой благородную цель, нужную всему вашему миру. И любой человек из вашего мира первым врагом назовет демонов: эта борьба стоит выше политических распрей, выше экономической выгоды…

— Само собой! — Эльрик не понимал. — Нет, войны в нашей истории случались, но общий враг человечества — демоны. К чему ты клонишь?

— К очень сложному вопросу, — я сделала паузу, чтобы сформулировать правильно и не вызвать предсказуемой агрессии. — А никто из вас не допускал мысль, что какая-то часть демонов может жить среди вас? Что они давно потеряли страсть к убийствам, что приучились к обычной пище, что им просто незачем вступать в эти схватки, если ваша жизнь им понравилась?

Эльрик открыл рот, закрыл, задумался. Потом зажмурился и потряс головой. В итоге выдал:

— По-моему, мы сегодня перенапрягли твой мозг, Ольга. Зачем им это делать?

— Чтобы не умирать! Чтобы не охотиться! Чтобы не стать жертвой очередной ведьмы или некроманта! — я развела руками. — Подумай, это логично!

Он скривился:

— Нет, полный бред. Потому что любая ведьма или сильный маг отличит ёки от обычного человека! С десяти шагов почует!

— А-а, — я вынуждена была признать несостоятельность своей теории. — Получается, что это было бы возможно только в таком мире, где нет магов и ведьм…

— Так, — он словно разозлился. — Я не до конца понимаю твои слова, но судя по твоему волнению, что-то важное! Сама расскажешь господину Шакке или мне рассказать?

Понимая, что до окончательных ответов в одиночку не добраться, я смирилась.

— Я сама и прямо сейчас.

* * *

Керин сидел на стуле перед клетью. Демон лежал на полу бесформенной массой и не шевелился.

— Что случилось, Оля? — Шакка и на этот раз не обернулся. — Соскучилась, или Эльрик уже научил тебя читать?

Я уверенно подошла ближе, темная масса за решеткой немного оживилась и пошла медленными волнами.

— Я могу задать вопрос демону, господин?

Керин перевел взгляд на меня, подумал секунду:

— Изволь, если тебе больше заняться нечем. После того, как я отказался от сделки, он ушел… в себя. Только близко не подходи.

Я и не собиралась рисковать. Сделала только небольшой шаг вперед. Обращалась к демону уверенно, хоть и очень волновалась:

— Я не тот человек, который может предложить тебе сделку или освободить тебя. Но прошу ответить. Знаешь ли ты о существовании мира, очень похожего на этот, но в котором вообще нет магии?

Масса резко поднялась стеной вверх, а потом сжалась в столб. И уже через мгновение передо мной стояла древняя старуха — сгорбленная, живая, настоящая, и только глаза на ее лице выглядели неестественно молодыми. Я решила, что эту неожиданную метаморфозу можно считать заинтересованностью, и потому заставила себя ступить еще ближе. Господин Шакка успеет меня отшвырнуть, если возникнет такая необходимость. Голос демона был хриплым, старческим, а слова он произносил неправильно, как если бы только осваивал язык:

— Слыхало про мир. Сказка.

— А если не сказка?

— Тогда здесь попасть легче, чем там. Этот мир близко, тот далеко. Так далеко, что невозможно.

Керин уже стоял рядом со мной и тоже ловил каждое слово, но не вмешивался.

— Звучит так, будто ты об этом жалеешь, демон ёки, — я пыталась взять себя в руки, но голос дрожал.

— Я хотело там. Все бы там. Но силы не хватает. Или он выдумка. Легенда.

Теперь у меня задрожали и руки.

— И о чем же говорит эта ваша легенда?

Старуха еще сильнее наклонилась, как будто ей было тяжело стоять на ногах, и заглядывала теперь в глаза снизу вверх:

— Легенда, что есть мир, где я могу жить без боли.

— Без боли? То есть вы уходите из своего мира, потому что там плохо?

— Невыносимо.

— И несете зло в другие миры?

— Выживаем.

— А если бы не пришлось выживать? Если бы на вас не охотились, то неужели вы смогли бы стать добрыми?

— Добрый — у всех разный смысл.

Я только мельком взглянула в профиль некроманта. Судя по всему, он уже из этого диалога понял все, что я собиралась рассказать — глаза остекленели. Но он по-прежнему молчал. Я должна была довести дело до конца сама, раз уж демон со мной решил быть откровенным:

— Но вы питаетесь людьми! Их телами, разумом и эмоциями! Разве странно, что люди избавляются о вас?

— Мы выживаем. Ты тоже ело курицу. Разве не странно, что курица до сих пор от тебя не избавилась?

Я вздохнула, успокоилась.

— А мог бы ты привыкнуть жить так, чтобы никому не вредить?

Старуха задумалась, даже глаза закатила, потом посмотрела прямо:

— Да, но там, где много эмоций. Я могло съедать только лишнее, человек бы не заметило. Но это только если не было долгого голода. Когда прихожу из своего мира — много голода.

Почувствовав взгляд, я повернула голову. Шакка смотрел теперь на меня:

— Я правильно понимаю, что место, где обитает мой двойник, как раз наполнено эмоциями?

— Правильно. И если он живет уже семьсот лет, то вполне научился управлять голодом. Больше того, это его свойство на такой работе даже полезно. Он мог принять облик вашего двойника в прошлом, и жить в нем. Сейчас он уже ничем не отличается от любого другого хорошего человека. Ну, кроме своей длинной жизни.

— С чего ты взяла, что он хороший? Сама же предполагаешь, что он ёки.

— С чего вы взяли, что демоны плохие? Сами же слышали наш разговор. У каждого свой способ выживать.

— Да неужели. Тогда давай найдем проход в твой мир и переместим всех этих добрячков туда.

— Не перегибайте! Про массовое нашествие я не говорила! Но у нас с вами есть один частный случай, пусть даже исключение из всех правил. Стойте! Что-то неправильно! Если ваш двойник давным-давно мертв, а Дмитрий Александрович только выглядит, как он, то как же вам удалось переместиться в него?

— Ты создала заклинание, забыла уже? Таким образом можно переместить сознание хоть в диванную подушку.

— Жаль, что я до этого не додумалась!

Мы напрочь забыли о старухе-демоне, потому он напомнил о себе:

— Что сделать со мной? Я отвечало честно!

Керин перевел взгляд на него и неожиданно улыбнулся:

— Я придумал, чем тебя кормить. В местных лесах полно гак — и у них точно избыток агрессии.

— С… — демон то ли споткнулся на этой букве, то ли хотел сначала сказать что-то другое. — С… сойдет.

— А потом, когда твой голод уляжется, мы можем вместе поискать способы применения твоих способностей. При условии, конечно, что твоя новая подружка права, и вы можете быть если не полезными, то хотя бы не вредными. Однако проход в твой мир я собираюсь запечатать.

Лицо старухи сморщилось:

— Несправедливо! Там одни страдания… Знать, некромант, почему твои пытки не имели успеха? Потому что никого из нас твоими пытками уже не испугать! Несправедливо, что мы должно жить так, и только смелые и сильные могут найти путь сюда!

— Мы выживаем, — некромант ответил его же словами.

Я же не знала, кто из них прав: существо, которое пришло из ада, и принесло с собой частицу этого ада, или тот, кому плевать на ад, если это нарушает интересы его народа. Они оба были неправы. И правы — тоже оба.

Глава 18

Шакка немного задержался в подвале, но уже скоро пришел в спальню. Прикрыл дверь и посмотрел на меня с настоящей иронией. Я не поняла причины его настроения:

— Что вас так рассмешило?

— Ну, во-первых, должен признать твою частичную правоту. Сотрудничество дает больше ответов, и именно ты задала правильный вопрос. Или роль сыграло то, что ты упомянула его любимую легенду, точнее свой мир. Ему нравится говорить о нем, и ты случайно попала в точку. И тем не менее, в основном ты была права.

— Но веселитесь вы не из-за этого? Я правильно понимаю, что он сказал еще что-то?

Некромант прошел мимо меня к окну и посмотрел на темный двор.

— Во-вторых, я спросил, почему он принял именно такой облик для общения с тобой. И ёки ответил, что хотел быть услышанным. Он, безупречный вор эмоций, лучше всего в них разбирается. И чисто интуитивно выбрал образ старухи. Вероятно, это должно было вызвать сочувствие к его словам. При мне он в человека не обращался ни разу, потому что не нашел ни одной эмоции для манипуляций.

Я недоуменно смотрела ему в спину. Возможно, так и было. Облик демона вызвал во мне диссонанс: бедная безобидная старая женщина не должна сидеть в клетке. Это, конечно, не имело принципиального значения, но, как и заметил Шакка, ёки сделал это рефлекторно.

— И уж точно вас развеселило не мое сочувствие к этому образу!

Шакка улыбнулся шире — я видела в отражении, но ко мне так и не повернулся.

— И после я спросил: каждый ли ёки обладает такой способностью. Наш приятель удивился моей неосведомленности. Чем старее демон, тем быстрее и точнее он попадает в правильную эмоцию. Особенность их питания. Они, в отличие от асуров или гак, высасывают человека по капле, то есть не могут поглотить мгновенно все чувства. И чтобы жертва сразу не ощутила вторжения в ее эмоции, ёки сначала успокаивают ее доверием. И ведь действительно, я слыхал о случае, когда часть сбежавших от демона говорила, что видели маленького ребенка, а другие — раненного воина. Тогда мы решили, что было два ёки, но теперь все встало на свои места.

— Ладно, допустим, ёки к каждому находят свой путь. Но вы до сих пор не ответили на мой вопрос! Я ведь видела, как вы на меня посмотрели, когда вошли, и едва сдержались, чтобы не расхохотаться!

Некромант повернулся, подошел ко мне и остановился в шаге. В глазах так и плясали черти.

— До сих пор не поняла? Если твой любимый Дмитрий Александрович — ёки, то он вовсе не мой двойник. Каждый видит в нем то, что вызывает эмоции. Возможно, он неосознанно выглядит именно так, чтобы нравиться. Или даже идеал для смотрящего. Почему нет? Мало кто из демонов прожил так долго среди людей, а у него были все шансы поднатореть.

Поскольку он тихо рассмеялся, я начала злиться:

— Вы хотите сказать, что я его увидела таким, потому что хотела таким увидеть? То есть образ идеального для себя мужчины? Да это… просто абсурд! Ведь он ваша точная копия, и хоть сколько смейтесь, но я не воображала в своих мечтах именно вас, да еще с такими подробностями!

— Не ты, а Тайишка. Вы смотрели на него одними глазами. И у нее образ был как раз точным. Его ёки и воспроизвел, если вообще сам это замечает за собой.

— Ну… так еще может быть…

— Однако тот факт, что ты этот образ сразу приняла, говорит о том, что твой Дмитрий Александрович пусть и не был полным воплощением твоих фантазий, то уж точно им не противоречил.

— Да на что вы намекаете?!

Он перестал смеяться и на мгновение закусил нижнюю губу, но от этого стал выглядеть еще более ироничным.

— Ни на что.

— Что вы мне, якобы, так сильно нравитесь, что я даже ёков в вас обращаю?!

— Звучит интересно.

— Это Тайишка! Она вас с самого детства помнила!

— Конечно, Тайишка. Бедняжка подкинула тебе мой облик, а ты с радостью в него вцепилась. Нет у меня никакого двойника. Вы его видите моим двойником.

Я спонтанно отступила.

— Ну и что такого? Смеетесь, что я считаю вас красивым? Так ведь я и раньше этого не отрицала!

— Еще язык мне покажи. Для полноты картины.

— И покажу!

— Может, лучше не будешь отходить, а наоборот — приблизишься к идеальному воплощению своих ожиданий?

Он снова смеялся, и мое раздражение невозможно было остановить:

— Смейтесь, смейтесь, идеал, которого и самой последней стерве не пожелаешь! Кстати, я забыла сказать, что Дмитрий Александрович сбежал! Как только я задала ему прямой вопрос, он уволился из реанимации и куда-то уехал!

Веселье на лице Керина как рукой сняло, в голосе зазвенел холод:

— И ты мне это только сейчас сообщаешь? Чтобы мы его уже точно не нашли? Что же за сделка у нас такая?

— А все просто, господин Шакка! Я вам не доверяю, и ничего не могу с этим поделать!

— Тогда мы квиты. Я тебе тоже не доверяю. Но у тебя какая-то беда с чувством самосохранения.

— Вы мне еще язык покажите!

— Я тебе сейчас не только язык покажу, — он неожиданно улыбнулся. — Но для начала подтверди: то есть мы, благодаря твоему «здравомыслию», упустили самого старого демона, которого только могли поймать в двух мирах?

— Даже если и так! — я заражалась его весельем и ироничным тоном, начиная улыбаться в ответ, хотя на словах мы продолжали ссориться. — Дмитрий Александрович уже давно не самый обычный демон! Он помогает людям! Теперь уже не так важно, как он к этому пришел.

— Нет-нет, подожди, еще разок. То есть из-за твоего фатального недоверия ко мне, я навсегда утратил возможность просто задать ему нужные вопросы? Мне на самом деле все равно, что он творит в твоем мире, но если он действительно изменился, то мог бы помочь в моем. И ты мне сейчас сообщаешь, что он сбежал?

Под таким углом я ситуацию не рассматривала. Да и какая теперь разница? И думать становилось сложнее, потому что Керин продолжал наступать, пока я не натолкнулась на кровать. Не удержала равновесия и села, но вверх посмотрела с той же уверенностью:

— Керин Шакка, все это выглядит так, как будто вам очень хочется меня за эту ошибку наказать. Ведь вы прекрасно понимаете, что если бы я рассказала вам раньше, то ничего бы не изменилось, и поэтому сейчас... так показательно злитесь. Прямо классический доминант!

— Мне неизвестно это слово, — он остановился, но улыбку не пытался скрыть. — Объяснишь?

— Ну… это означает, что вы очень любите диктовать свои условия: в жизни и… в постели.

Некромант сделал вид, что задумался, но его смеющиеся глаза выдавали с головой:

— Диктовать?

— Да! Навязывать, давить, приказывать… наказывать!

— Ты ошибаешься.

— Да ладно!

— Конечно. Готов отдать право диктовать тебе. Дави на меня, пока разрешаю. Только начни с моих штанов.

Я задохнулась одновременным смешком и предвкушением. Не стала себе сопротивляться и потянула за завязку на штанах, но предпочла дразнить дальше:

— Вот видите, вы просто не можете не давить!

— Разве я давлю? Быстрее, Ольга. Мне не терпится заткнуть твой рот…

Обнажившийся член был возбужден, я чуть отодвинулась, но не отвела взгляда от головки с выступившей каплей смазки. Керин сам подался бедрами вперед, я спонтанно отклонилась, и тогда он положил мне ладони на затылок и с силой притянул.

— Давай же! — он коснулся головкой моих губ, вынуждая приоткрыть рот. — Начинай уже диктовать мне свои условия.

Ответить я не смогла. Мне не было противно, хотя раньше я минет не делала. Растерялась, скорее, от неумения, но само ощущение его возбуждения сводило с ума. Он начал ритмично толкаться вперед, не слишком глубоко, но резко, скользя вдоль языка. Когда я почувствовала увеличение напряжения, все же отстранилась и выпустила член.

— Не надо в рот…

Я не договорила, но он понял. Тем не менее обхватил мой подбородок и надавил на челюсть.

— Надо… — его голос тоже сбивался. — Хочу так. Самое время показать мне язык, Оля.

Он начал двигать другой рукой вдоль члена, а я подчинилась — открыла рот и приняла теплую струю. Сперма не оказалась противной на вкус, или мое возбуждение притупляло любые неприятные ощущения. А возбуждение было мощным — особенно от мысли, что он фактически заставил меня сделать то, чего я раньше не делала и даже не собиралась. Я приблизилась сама и обхватила губами головку. Руку дам на отсечение, что в этот момент я расслышала приглушенный стон.

Я все еще тяжело дышала, когда смогла поднять голову и посмотреть ему в лицо. Попутно заметила, что Керин медленно расстегивает пуговицы на рубахе, а на его губах снова появлялась улыбка. Именно она и заставила меня сказать:

— Вы настоящий диктатор, что и требовалось доказать!

— Правда? Возможно, в следующий раз у меня выйдет лучше. Кстати, как насчет совместной ванны?

— Что?

— Я сказал: раздевайся. Или я раздену тебя сам.

Я не сдержала усмешки и откинулась спиной на кровать. Но не пролежала так и пары секунд. Уже обнаженный Керин бросил свою одежду на пол и принялся за мою. Он не растягивал удовольствие — наоборот, быстрыми движениями расстегнул застежки, стянул платье через голову, вынудив меня встать, потом, все так же не мешкая, снял сорочку. Притянул меня к себе, а потом с легкостью подхватил на руки и понес в смежную комнату. Я испытывала удовольствие лишь оттого, что могла беззастенчиво прижиматься к его груди.

Пока ванна наполнялась, пока Керин проходился руками по всему моему телу, удобно разместившись сзади и позволив мне откинуться на него, я окончательно расслабилась. Предыдущее возбуждение превратилось в томление. Он иногда сильно сжимал мою грудь, иногда запускал пальцы между ног, а я отдавалась каждой такой ласке, но напряжения в теле не возникало.

— Устала? — бархатный шепот прямо в ухо.

— Нет… На самом деле мне слишком хорошо, чтобы хотеть чего-то еще… — я была честна и перед ним, и перед собой.

— Мне тоже хорошо. Но внутренний диктатор начинает просыпаться.

— Я почему-то не удивлена. И что он хочет, неугомонный?

Я начала смеяться, но сбилась, когда меня резко рвануло вверх и вперед одним сильным движением. Но не успела я охнуть от неожиданности, как Керин вдруг заставил меня наклониться и упереться руками в края ванной. Положил горячие ладони на талию и заставил прогнуться еще сильнее. Почти сразу вошел, застыл на мгновение, а потом начал вколачиваться — с каждым разом все сильнее. Уже скоро мои стоны стали похожи на вскрики. Ноги заскользили в мыльной воде, но Керин удерживал меня крепко, не позволяя ни упасть, ни изменить положение. Я задыхалась от спазмов, путалась в звуках и не могла привыкнуть к его ритму.

С первой волной оргазма я практически повисла на его руках, и только спонтанно продолжала держаться за ободок ванной, забыв где нахожусь. Еще через несколько толчков Керин рвано выдохнул и замер, заставив меня несколько секунд ощущать пульсирование члена внутри. И только после этого Керин вышел, прижал меня спиной к себе и обнял. Я не расслышала, что он прошептал мне на ухо. И не было сил, чтобы переспросить.

Уже позже, в постели, проваливаясь в дрему в объятиях некроманта, я поймала себя на непроизвольной улыбке. У меня не мелькнуло мысли одеться или отодвинуться. Это был момент полного растворения в себе и другом человеке. Мне бесконечно нравилось ощущать себя раздавленной усталостью, удовлетворенной до безбрежной неги, зависимой от его нахального внутреннего диктатора и настолько важной… что он тоже не подумал одеться или отодвинуться.

Не удержалась и прикоснулась губами к его груди.

— Почему не спишь?

От тихого голоса я слегка вздрогнула. Ведь и сама не ожидала, что Шакка не дремлет. Его дыхание было таким ровным.

— Керин… — замолчала.

— Что?

— Ничего. Мне просто захотелось это сказать. Кстати, у тебя классное имя.

— Ты назвала меня на ты?

— Нет. Тебе показалось.

Тихий смех. Он точно не разозлился.

— Оля, завтра нам придется разгребать последствия твоих новостей.

— Искать Дмитрия Александровича? Как?

— Пока не представляю. Но я в ярости.

— Извини, — мои губы так и касались его кожи, и ни за что не хотелось прерывать контакт.

Он зачем-то прижал меня еще теснее, как будто мы и без этого были недостаточно близко.

— Ольга, если я не придумаю способа разыскать ёки в твоем мире, то мне надо сосредоточиться на своем. И тогда от тебя проку не будет. Так что верь: есть большая вероятность, что в скором времени ты вернешься домой. Пока спи, завтра в полную силу обрадуешься.

То ли от слов «от тебя проку не будет», то ли от спокойствия его тона, как будто просто очередной факт констатировал, но именно теперь мне захотелось отодвинуться. Конечно, я обрадовалась появившейся надежде — даже сердце застучало громче, но мне бы подсознательно хотелось, чтобы в его голосе отразилась хоть капля сожаления. Словно вся эта теплота между нами мне только привиделась, словно не ему я совсем недавно отдавалась с такой страстью, как если бы он был моим первым и последним мужчиной, а предстоящее расставание — для него просто еще один шаг в его длинной биографии. Нет, понятно, что мы все равно разойдемся по разным мирам, но неужели вот в этот самый момент между нами не могло промелькнуть и толики сожаления?

Глава 19

Следующий день напоминал полный кавардак. Когда проснулась, Керин, вопреки всегдашней привычке, не покинул спальню и с видом плотоядного паука наблюдал, как я натягиваю платье, а потом неловко справляюсь с застежками. Меня смешил его пристальный взгляд и смущал вид его по-прежнему обнаженного тела, едва прикрытого одеялом. Возможно, именно поэтому я не попросила о помощи. Но как только я закончила, он вдруг резко подался вперед, схватил меня за руку и потянул на себя. Невзирая на праведное возмущение и полновесное сопротивление, освободил от платья за считанные секунды, а меня, визжащую, подмял под себя. Закусил губу и выжидал, когда я закончу ругаться и сама потянусь за поцелуем.

— Керин Шакка! — теперь я уже смеялась. — Ты по критериям любого мира пенсионер, а ведешь себя, как мальчишка!

— Я чувствую себя мальчишкой. Только никак не могу понять, почему ты ко мне обращаешься так неуважительно? Я отвык…

— Привыкай!

— Уже.

— Тогда чего ждешь? Когда я сама себя возьму?

— На это будет интересно посмотреть, но… в другой раз.

Он наконец-то перестал сопротивляться нам обоим и поцеловал. Кажется, мы ни разу не прервали поцелуя, пока он входил в меня, вынуждал выгибаться навстречу, и даже когда я стонала от последней волны оргазма.

К подобному несложно привыкнуть, особенно когда нравится буквально любое его действие. И даже его суперспособность раздражать в самый неподходящий момент:

— А теперь можешь попробовать одеться. Снова.

— Нет уж! Даже пытаться не стану!

— Подходит.

Я рассмеялась, глядя в потолок:

— Грозный некромант превратился в мальчишку!

— Ничего подобного. Я очень сдержан.

— Одевайся первый! Только в этом случае я буду в безопасности!

— Думаешь, что сейчас ты в безопасности?

Пришлось повернуть голову и встретиться с ироничным взглядом. И без объяснений понятно, что стоит только сделать резкое движение, как свистопляска повторится. Я не была против провести в постели и целый день, но в животе уже урчало от голода. И потому я ввернула последний козырь:

— Кстати, а у кого-то целый ёки в подвале!

Керин вздохнул, сел и тут же потянулся за своей одеждой. Похоже, это означало, что игра закончена. И все равно, утро перед днем кавардака выдалось на удивление приятным.

Завтрак тоже протекал легко, приправленный отличным настроением и чуть заметным флиртом в каждой фразе. После господин Шакка направился решать дела, а я намерилась поговорить с Марушкой, ставшей свидетельницей наших нежностей.

— Ты больше не ревнуешь? Давай с посудой помогу!

— Пф! Зачем мне ревновать? Ты это, Оленька, себе придумала — мол завидовать все должны. А чему тут завидовать? У господина Шакки характер тяжелее, чем взгляд! Не то что у…

Марушка осеклась, поэтому я закончила вместо нее:

— Не то что у Эльрика?

Она, как если бы команды ждала, тут же забыла про тарелки, села за стол, щечку ладошкой подперла и мечтательно уставилась в стену.

— Знаешь, Оль, что у Эльрика нашего светлейшее будущее в магии? Даже господин Шакка это не отрицает!

— Да, слыхала.

— А волосы до чего золотые! Никогда раньше не замечала!

Справедливости ради, Эльрик на самом деле был очень привлекательным. Я слушала вполуха восторженные охи служанки, но вознамерилась серьезно обсудить этот вопрос и с самим предметом девичьих фантазий. В искренности Марушки сомневаться не приходилось, но ее сердце сейчас очень ранимо — гораздо в большей степени, чем у любой другой романтично-настроенной девицы, ведь она только учится чувствовать.

С этого разговора я и начала наш «урок чтения». Вывалила Эльрику все свои сомнения о его моральном облике, но парень удивил:

— Ты тут себя самой умной считаешь, Ольга Сергеевна? А то я не знаю, что господин Шакка никому своих слуг в обиду не даст! Сам он с ними что угодно может делать, да вот другим не позволит.

— Так Марушка тебе нравится?

— Нравится! — он и не думал тушеваться. — Я больше скажу! Еще с месяцок ее по углам пожамкаю, да женитьбу предложу!

— Женитьбу? — я поначалу оторопела от такой скорости событий, но сообразила: — Ах, ты жук скользкий! Боишься, что на мелких поручениях себе продление жизни не заработаешь, но если супругом Марушки станешь, то тут господин Шакка уже не отвертится?! Хоть он и строит из себя холодного чурбана, но эта его привязанность к слугам — точно более надежный способ, чем все твои выкрутасы!

— А что тут такого? — Эльрик развел руками. — Любовь прекрасна! Любовь с бонусами прекрасна вдвойне! Давай уже заниматься.

Я решила не спорить. Хоть его позиция и была немного циничной, но и признание о симпатии прозвучало. И Эльрик точно не обидит Марушку — хотя бы из-за страха перед Шаккой. А если он и не будет любить ее в той же степени, как она его, так что ж поделать. Замуж и за меньшее выходят, даже в моем мире. А уж Марушка настолько уязвима эмоционально, что может и вовсе в капкан любому отморозку попасться. Возможно, Эльрик и есть ее самый лучший вариант. Так что, хоть меня немного и возмущало происходящее, но я предпочла заткнуться.

И хоть понимала, что чтению мне теперь учиться ни к чему, все равно постаралась. Даже одну фразу целиком осилила. Наверное, чтобы просто занять время.

После того, как отпустила Эльрика к его будущей невесте, долго сидела в библиотеке, рассматривая картинки в книгах про демонов и размышляя. А ближе к вечеру тихо спустилась в подвал. Остолбенела, когда за решеткой разглядела ёки. И он говорил что-то сидящему на стуле Керину — так тихо, что я не могла расслышать. Так и мялась в стороне, пока они не закончили, и господин Шакка не подошел ко мне.

— Сегодня он съел эмоции гаки, и это подняло настроение. Или ты вчера все-таки наметила правильный путь. Если хочешь сама с ним пообщаться, я не стану возражать.

Я не хотела общаться с ёки. Выглядывая из-за плеча некроманта, только головой трясла:

— Керин… ты видишь то же, что и я?

— Да. Объевшись гакой, демон принял твой облик. Он не настолько стар, чтобы каждому показывать что-то свое. Наверное, решил, что это лучший образ для мирного разговора со мной.

За решеткой стояла истинная я: во вчерашнем платье, немного встревоженная, но неловко улыбающаяся. Это было очень необычно и неожиданно, но не пугало.

— Как странно…

— Ничего странного.

— Нет же, странно! — я перевела взгляд на улыбку Керина и сама рассмеялась догадке: — Ты ведь понимаешь, что это почти признание? Ёки неосознанно подкидывает самый приятный образ, сам же говорил!

— Тут другое. Пойдем ужинать.

Я со смехом подхватила его под руку:

— Ну, конечно, другое! Да признайся уже честно: ты думал обо мне и просто не оставил бедняге ёки выбора!

— Совсем не думал. Демон посчитал, что ты единственная, кто может злоупотреблять моим терпением. И разве он ошибся?

— А разве я злоупотребляю?!

— Кстати, хотел напомнить, чтобы при посторонних ты не смела мне тыкать. Не ставь мою многолетнюю репутацию грозы всего государства под сомнение.

— Постараюсь! Но если честно, то немного сердечности даже твоему образу не помешает!

— Помешает.

— Диктатор и тиран! Да как только не надоедает быть постоянно таким раздражающим!

Он вдруг развернул меня за талию, подтянул к себе и поцеловал. А я с большим удовольствием обняла его за шею, предвкушая очередную ночь впереди. Надо успеть получить все удовольствия, чтобы дома было что вспомнить!

Однако ужин наш прервали. В столовую заглянул один из охранников с ворот, неопределенно махнул головой и молча удалился. Шакка сразу встал и направился в гостиную, я поспешила за ним.

В дверь вошел бедно одетый старик. Он обернулся на закрывающуюся дверь, затем посмотрел на нас. В той же самой тишине прошел к дивану, уселся на него и раскинул руки по подлокотникам. Голос его звучал сильно, молодо, без старческой хрипоты:

— Не возражаете, господин Шакка, если я попрошу вас о приюте?

— Нет, конечно, — Керин сел на другой диван, и вид его стал сосредоточенным. — Сколько понадобится. Мой дом открыт для старых друзей, из числа которых только вы и остались.

Мужчина сморщился и с видимой тяжестью махнул рукой. Шакка произнес тихо в никуда: «Дорб и Стерик, срочно в столицу. Сообщайте обо всех подозрительных происшествиях». И почти сразу с улицы послышался шум, а через минуту кто-то крикнул в сторону конюшни: «Двух запрягай!».

Некромант не сводил взгляда со своего гостя:

— Неужели все настолько плохо, ваше величество?

Я мялась в дверном проеме, не решаясь подойти ближе. Но мое присутствие, кажется, никого из них не смущало. К тому же интерес к разговору у меня только возрос. Король, выряженный в лохмотья, говорил сухо, но твердо:

— Пятьдесят лет назад мы с вами совершили ошибку!

— Ничего подобного. Я обеспечил себе и многим другим мир на пятьдесят лет.

Гость словно и не слышал:

— Ведь уже тогда было понятно, что мы игнорируем вопрос о престолонаследии. Мой старший сын сейчас слишком стар, чтобы занять мое место.

— Первый принц никогда и не стремился к власти.

— Да… возможно. Но рано или поздно это должно было вылезти боком. У меня семь детей, господин Шакка, семь! Как вы были правы, что за всю свою длинную жизнь не завели ни одного!

— Так дело в революции? Кто-то из ваших наследников решил, что вы правите слишком долго, а им так и не перепадет куска пирога?

Его величество устало улыбнулся. Теперь он положил руки на колени, но даже с моего места было видно, как они дрожат. Вероятно, чтобы отвлечься, он посмотрел на меня и заговорил громче:

— А эта прекрасная дама, случайно, не Тайишка? Та самая, которую якобы умертвили завистники в моем дворце. Ведь несложно было предположить, что вы в очередной раз всех провели. Уж больно легко вы ушли с ее телом и даже не разнесли половину города.

Керин обернулся ко мне и махнул рукой, приглашая. Я неуверенно прошла вперед и села с ним рядом. Мне на самом деле было очень любопытно, хоть я и не имела представления, как себя вести в присутствии настолько благородной особы. Потому опустила лицо и молчала.

— Да, это она, — признал Керин. — Надеюсь, вы не ждете от меня извинений, ваше величество? Ведь именно с этого скандала все и началось…

— Нет, старый друг, не жду. И потому что не дождусь, и потому что началось совсем не с вашей невесты и истерики моей младшей дочери. Люди ждали предлога — и если бы его не дождались, то сами изобрели бы.

— Так что конкретно случилось? Вероятно, что-то серьезное, раз вы вынуждены были бежать в таком виде.

— Еще на днях министр магии заподозрил неладное. Когда Софим задержался в порту — он поехал туда для таможенной проверки. А вчера мои люди сообщили, что сын пропал. Понимаете, что это может означать?

Некромант ответил после длинной паузы:

— Конечно. Третий принц пошел в вас характером. Если уж решать вопрос о престолонаследии мирным порядком, то ему и царствовать. Более того, именно его кандидатуру поддержим и я, и вы. Думаете, его убили?

Его величество еще сильнее опустил плечи, но смотрел по-прежнему прямо:

— Боюсь, что так.

— Так вы для этого здесь? Произнесите еще раз его имя.

— Со-офи-им, — протяжно, выделяя каждую букву повторил король.

— Нет, он жив, — уверенно, но тихо сделал вывод Шакка. — Но, к сожалению, это не гарантирует, что третий принц не в беде.

— Знаю, — его величество тяжело вздохнул. — И я пришел по другому поводу. Сегодня утром из дворца пропал министр магии и еще двое моих верных людей. Уверен, это начало переворота.

Он замолчал, потому некромант начал предполагать сам:

— И вы собираетесь отсиживаться у меня, чтобы не стать очередной жертвой похищения или убийства? Или хотите, чтобы я разыскал третьего принца и помог ему занять престол? Или мне следует тихо прикончить всех ваших детей, чтобы вы могли спокойно править еще пятьдесят лет?

— Да что вы говорите, господин Шакка! — тон его величества притом не был грубым. — Это ведь мои дети!

— Тогда вы хотите невозможного, ваше величество. Ни вам, ни третьему принцу не усидеть на троне, если не принять пару… — он ненадолго задумался, — нет, по моим прикидкам, ровно три сложных решения. Остальные ваши дети не пойдут против вас или Софима.

Король снова поморщился, потом вскинул руку вверх, останавливая рассуждения некроманта:

— Не учите меня политике, старый друг! И смерть меня уже давно не страшит. Ведь и тогда мы с вами принимали решение не в моих интересах, а для всего государства. Теперь уже пора отходить в сторону. Я хочу, чтобы Софим занял мое место — это вызовет меньше всего потрясений среди народа, но успокоит тех, кому не по нраву мое слишком долгое правление.

— Это не успокоит второго принца. Как ни крути, но по меньшей мере одно сложное решение принять придется, ваше величество. Хотите, я приму его за вас?

Его величество медленно качал головой, но мыслями был явно далеко:

— Кому же пожелаешь такой судьбы, господин Шакка? Завистники говорят о бесконечной власти, о влиятельной поддержке и несправедливости, но кому же пожелаешь такой судьбы? Я объединил страну, когда был молод, но и после того не прошло ни одного спокойного дня. И даже уйти спокойно не дают… Нельзя Дириму власть отдавать, нельзя, хоть он и мой сын. Он слишком категоричен, и это даже с возрастом не прошло. Помните тот скандал при земельной реформе? Дирим был из тех, кто выступал за понижение цен на продукцию. Он совершенно не слышит важного: надо либо налоги с крестьянства убирать, либо разрешать им цену повышать, особенно в неурожайный год! А иначе через пару десятков лет мы все сельское хозяйство к первому надгробию сведем…

Он еще много чего говорил, но будто рассуждал сам с собой. Я помалкивала, попутно отмечая, что в его логических цепочках учитывались интересы не какого-то одного класса, а общества в целом. Моего экономического образования хватало на то, чтобы понять: мой мир крайне редко мог похвастаться настолько дальновидными политиками. И даже припомнилась похожая реформа и именно с озвученными последствиями… жаль, что я не всегда понимала важность некоторых исторических курсов, сейчас бы блеснула! Но здесь мои советы и не понадобятся… если только государственный переворот не поставит все с ног на голову.

Керин практически силой отправил короля в комнату, выделил спальни и для двух его сопровождающих. Сам и не думал спать, ожидая вестей от своих слуг.

В нашу спальню он зашел уже под утро. Я сразу вскочила с постели.

— Керин! Я вот тут лежу и думаю: если все-таки начался государственный переворот, то они непременно догадаются, где укрылся король! Ну, сколько еще таких мест, куда бы он мог отправиться?

Некромант потер длинными пальцами висок.

— Боишься, что нападут на мой дом? Но здесь я без труда отобьюсь. Я это знаю, и они это знают, потому не нападут. Да и король второму принцу ничем не мешает, пока сидит здесь. Но кому-то надо ехать за Софимом.

— Так ведь они выманивают тебя! — я и об этом успела подумать. — Если здесь ты в безопасности, то стоит только поехать за третьим принцем, и тогда они с легкостью уберут сразу все препятствия! Не потому ли Софим все еще жив? Ведь так просто было предположить, что король отправится за помощью сюда и именно тебя попросит спасти того, кому хочет передать власть! И что ты непременно почувствуешь, что Софима пока не убили!

Керин вдруг улыбнулся и кивнул:

— Все правильно. И поэтому я принял решение остаться здесь и поехать за третьим принцем.

Я растерялась:

— А так можно?

— Обменяюсь с кем-нибудь телами, оставлю тут подделку, чтобы враги не заподозрили неладное, а сам отправлюсь спасать третьего принца. Осталось выбрать, кто сумеет изобразить меня лучше. Эльрик?

— Нет! Я! К тому же никто не заподозрит в обычной девушке могущественного некроманта!

— Шутишь?

— Зачем мне шутить, Керин? Наконец-то в этом мире со мной происходит что-то по-настоящему важное! Пусть я не умею воскрешать мертвых или кидаться огнем, как Эльрик, но кое-что и я способна провернуть. Например, запросто изображу высокомерного, всем недовольного сноба, который вообще ничего, кроме суматохи, не боится!

Он тихо рассмеялся:

— То есть я именно так выгляжу в твоих глазах?

Мне было плевать на сарказм, я продолжала рассуждать:

— Я совершенно серьезно. Эльрик мне поможет с мелочами. Если не будет массированной атаки, то я справлюсь. Никто не заподозрит подмены!

Шакка взял меня за плечи и наклонился, а в глазах так и плясала ирония:

— Я, в общем-то, согласен, но твое рвение меня изумляет. Хотя нет… ты рассказывала, что и в своем мире всегда была такой. Ведь есть вероятность, что я не вернусь. Вместе с твоим телом.

Я кивнула с полным осознанием дела:

— Уж если речь идет о настолько важных вещах, то я готова пойти на риск. Да и не надо преувеличивать! Посмотри на меня — на такую лапушку никакой вражина не нападет! А если нападет, то ты уж сделай милость, отбивайся! И если уж на то пошло, то не мое тело ты в аренду возьмешь, а Тайишки... Вот, правда, если убьют тебя, то мне до конца дней красавчиком в одиночестве жить и всех взглядом пугать... Но ничего, справлюсь, — закончила менее уверенно, чем начинала.

Он усмехнулся, но сказал вдруг очень серьезно:

— Я… благодарен тебе за этот порыв. И взамен обещаю, что после моего возвращения я сделаю все, о чем попросишь. И отпущу навсегда без задержек, если скажешь. Больше не будет никаких условий, только помоги решить эту маленькую политическую загвоздку.

Это была не первая наша сделка, но только сейчас я не чувствовала ни давления, ни безысходности. Я помогу его величеству, потому что хочу помочь. И в кои-то веки я полностью одобряла поступок Керина Шакки, потому в этот момент не могла бы не занять его сторону.

Глава 20 

Керин раздал последние распоряжения... Боже, сколько же распоряжений он раздал, сколько амулетов оставил и сколько написал инструкций для Эльрика! На защиту замка и его величества оставалось не больше четырех десятков человек, большинство из которых были бездушными слугами. Они вполне боеспособны в открытой схватке, но если уж враги решатся атаковать, то будут нападать с целой армией магов. В этом случае у нас нет ни единого шанса.

Король хмурился, Эльрик смеялся, наблюдая за мной и Керином со стороны. Мне тоже было очень странно смотреть на него сверху вниз и видеть перед собой себя саму, но и в теле худенькой девчонки некромант умудрялся выглядеть высокомерным.

— Будь добра, сохрани мой дом и жизнь его величества до моего прихода, и больше я ни о чем не попрошу.

— Будь добр, сохрани мое тело, и тогда перед возвращением домой я устрою тебе поистине незабываемую ночь! Кстати, Керин, а ты никогда не был в теле девушки во время…

— Прекрати. В смысле, мне нравится ход твоих мыслей, но сейчас мне нужно думать о другом.

— Тогда просто возвращайся.

— Вернусь. Примерно через семь дней, Софима я смогу найти заклятием, — он показал мизерную склянку, в которую король нацедил крови из проколотого пальца еще утром. — И тогда проблемы только начнутся.

Я вздохнула и выпустила его руку. Керин направился к конюху, уже подготовившему лошадь, даже не обернулся ко мне, запрыгнул в седло и выехал за ворота. Должна признать, мы придумали очень славно: эта девушка со светлыми развевающимися волосами издалека не вызывает никаких подозрений. А я уж тут точно продержусь семь дней.

Эльрик подошел ко мне. Я было подумала, что мне придется целую неделю выносить его беспрестанные смешки, но выглядел он теперь задумчивым.

— Переживаешь? — догадалась я.

— Немного. Господин Шакка был прав, когда сказал, что они побоятся напасть, пока он здесь. Я тоже так думаю. И стены заговорены очень мощной магией… но все равно тревога есть. В жизни всякое может случиться. А вдруг кто-то из магов выяснит, что ты — не он?

— Тогда придется отбиваться. И рассчитывать на эти заговоренные стены.

Эльрик неуверенно покачал головой — и мне это не понравилось. Я схватила парня за локоть и развернула к себе:

— Ведь если вдруг все пойдет наперекосяк, то ты не предашь? Так ведь, маг Эльрик?

— Ух! — он притворно поморщился. — В этом теле ты поистине страшна!

Но все было тихо. Дорб то и дело наведывался в столицу и сообщал новости, и яснее ситуация не становилась. А я верю в то, что отсутствие плохих новостей — и есть хорошая новость.

— Я так и не понял, господин Шакка, почему вы перестали слышать меня на расстоянии?

— Мне тебе письменный отчет предоставить? — я смотрела на Дорба грозным взглядом, но на самом деле как раз этих марионеток обмануть несложно — им попросту было все равно. — Что в столице?

— Да ничего особенного, господин, — тем же ровным голосом продолжил Дорб. — Никаких официальных заявлений. Но на центральной площади как будто готовят праздник: строят деревянный помост, везут из Приречья глиняные грядки с розами.

Я перевела взгляд на короля. Он тяжело вздохнул и пожал плечами:

— Не имею понятия, что Дирим собирается праздновать! Предположил бы, что коронацию, но это невозможно провернуть, пока я и мой первый сын живы и не отказались прилюдно от власти.

Дорб просто продолжал докладывать, не обращая внимания на наше волнение:

— Во дворец мне прохода нет, потому я больше по рынку шныряю. Ходят слухи, что ночью жена министра магии спешно покидала город, как и несколько других высокоблагородных дам. Вместе с малыми детьми, ежели у кого имеются.

— Это логично, — кивнул король. — Семьи моих сторонников сейчас под угрозой! Пятьдесят лет столица не видала политических казней, но все знают историю!

Я не удержалась и положила руку на его. Пусть со стороны и выглядело странно, что некромант с таким сочувствием относится к переживаниям других, но пока в этой комнате не было посторонних. Его величество нравился мне все сильнее. Я проводила часы за беседами с ним. Он любил поговорить, был склонен к глубоким, почти философским, размышлениям, но являл собой личность достаточно жесткую, умеющую принимать сложные решения. И притом не мог решиться на вынесение смертного приговора для своих родных. Ее величество, уже третья жена короля и мать двух младших детей, осталась во дворце, сразу приняв сторону его противников. Мне пришло в голову, что она невероятно глупа: ее детям трон все равно не светит, так ради чего предательство? Или она, наоборот, очень умна, и сделала беспроигрышную ставку… тогда наши дела хуже, чем я надеялась.

Мой мир его практически не интересовал: никакого любопытства к нашему транспорту или развлечениям. Он задавал вопросы только о политике и экономике. К сожалению, я далеко не все могла подробно объяснить, и, вероятно, выглядела в его глазах полной дурой. Реабилитировалась только за счет пересказа лекций о финансовых системах — все, что могла вспомнить. Но его величество ловил каждое слово, а потом и вовсе принялся записывать. Так и сказал:

— Я сейчас этого понять не способен, но когда-нибудь разберусь. Или Софим разберется! Как же мне записать «механизм мультипликатора-акселератора»?.. Хоть картинками рисуй, в самом деле!

Возможно, выводя стрелочки и ставя непонятные самому себе значки, он просто отвлекался от переживаний. И я была рада, что могу помочь хотя бы в этом.

Гости пожаловали только на четвертый день. Я кивнула охране, чтобы открыли ворота и впустили пятерых всадников. Старший из них, грузный мужчина в преклонном возрасте, спешился и направился ко мне. Я заставила себя держать спину прямой, хотя внутри все дрожало от страха.

— Господин Шакка! Обойдемся без приветственных церемоний и не будем вспоминать старые обиды. Я здесь в качестве посла!

Я молча приняла из его рук свиток, запечатанный сверху массивной печатью. Надеюсь, он не заметил, как тряслись мои руки, когда я ломала застывшую смолу и разворачивала лист.

Так, это вроде бы буква «а». Или все-таки суффикс, означающий род занятий? Да какая, к чертям, разница? Я посмотрела на мужчину поверх свитка.

— Ясно.

— И каков будет ваш ответ, господин Шакка?

— Я передам ответ во дворец завтра.

Мужчина скривился:

— Ваше высокомерие с годами только набирает обороты, как я посмотрю. Уж извольте, господин, дать ответ немедленно!

Говорила я твердо, намеренно растягивая слова и делая длинные паузы:

— Куда мне спешить? Я жил семьсот лет и еще столько же проживу. В отличие от тебя и прочих тараканов.

— Что такое «тараканов»? — гость опешил. — Оскорбляете?! Так вы признаете, что укрываете в своем доме его величество? Где он? Пусть сам выйдет пред своим народом и ответит за преступление против природы и собственных законных наследников!

Поскольку мужчина начал кричать, я тоже повысила тон. Намеревалась этого не делать, ведь Керин на моей памяти никогда голос не повышал, но сейчас не придумалось ничего лучше, чем рявкнуть:

— Выметайся! Забирай своих корешей и выметайся из моего дома! Еще пара секунд, и вы пойдете на корм моим демонам, которые так кстати очень голодны!

Слово «корешей» тоже было лишним, но зато мужчина внял и даже переспрашивать не стал. Все пятеро исчезли быстро, и только когда ворота за ними с грохотом захлопнулись, я позволила себе ссутулиться и отчаянно затрястись.

— Да ладно тебе, — Эльрик подбежал и хлопнул меня по спине. — Все было не так уж плохо!

— Но все-таки плохо?

— Успокойся уже! Все равно поздно что-то менять. Самое главное — среди них не было магов! А это означает, что у них могут возникнуть только подозрения, но никаких доказательств. Кстати, если завтра они явятся по какому-нибудь пустяковому поводу вместе с магом, тогда и можно будет сказать, что ты отыграла плохо.

Выдохнула, вдохнула, протянула свиток Эльрику. Содержание письма не удивило. Почти дословно его пару дней назад предсказывал сам король. Законный наследник, бла-бла-бла, Дирим Первый требует урегулирования конфликта мирным путем. Мол, папочка его уважаемый может добровольно отказаться от престола, как это сделал первый наследник. К господину Шакке Корона не будет иметь претензий, ежели он окажется настолько мудр, чтобы вести себя в соответствии с законами природы и справедливости. Ну, а коли не будут они столь законопослушны, то Короне не останется ничего иного, кроме как закрыть глаза на кровное родство и уважение перед заслугами некроманта.

Несмотря на то, что именно подобного король и ожидал, но после прочтения свитка он заметно расстроился. Удалился в свою спальню, а Марушка поспешила за ним. Ей, кажется, доставляло невероятное удовольствие заботиться о старике. Или она тоже начала чувствовать себя частью чего-то очень важного.

На следующий день Дорб доставил во дворец отказ. Мы составляли его втроем — так, чтобы прозвучало достаточно учтиво, но притом было заметно, что именно Керин Шакка приложил к ответу руку. Мол, его величество почетный гость в доме, а некроманту политика вообще до первого надгробия. Но ежели кому-то гостеприимство некроманта не по вкусу, то могут явиться в особняк и ему лично претензию высказать. За итог встречи некромант, в силу тяжелого характера и преклонного возраста, ручаться не может. А вот второму принцу надо бы провериться у королевского лекаря, если того еще не засадили в темницу, поскольку Дирим из-за какого-то недуга неверно употребляет слово «Корона».

Кажется, мы все делали правильно, потому что ни армии магов, ни разгневанных наследников не увидели. Его величество очень беспокоился за жизнь третьего сына, но и он на утро седьмого дня улыбался. Наверное, у него созрел какой-то план, и он просто дожидался возвращения Шакки и Софима, чтобы воплотить надежду в жизнь. Я не стала интересоваться подробностями, но мне смутно казалось, что совсем без крови дальнейшие события не обойдутся.

Однако Керин на седьмой день не вернулся. Не вернулся он и на восьмой. Любые признаки паники мы подавляли по очереди, даже Марушка начала покрикивать на Эльрика:

— Ты талантливейший маг современности, любовь моя! Но когда тебя так трясет, я начинаю подозревать ошибку!

Однако постепенно трясло уже всех. Особенно на рассвете девятого дня.

Меня разбудила Марушка. Я даже не раздевалась, чтобы в любой момент быть готовой встретить нежданных гостей, потому сразу вылетела из спальни вслед за ней. Но меня перехватил Эльрик и потащил к лестнице, ведущей на невысокую башенку. Оттуда было видно, что творится за стенами: еще очень-очень далеко, но по направлению к особняку двигался огромный отряд всадников.

Страже на воротах не надо было приказывать, они уже вставляли дополнительные заговоренные засовы. Я смотрела вдаль — не меньше сотни… или двести… щиты блестят. Но солдаты меня не беспокоили, а больше тревожил ряд в центре. Люди, не державшие оружие в руках. Значит, маги. Огромное количество магов, а у нас только магия в стенах и Эльрике!

— Мы… мы могли хотя бы вырыть ров… — мой голос сбивался, а потом перешел на визг: — Почему мы не додумались вырыть ров?! Какие же мы кретины! Я, как последняя дура, даже не думала о том, что нам придется отражать настоящую атаку! Ров... мы могли хотя бы вырыть ров...

Эльрик вдруг повернулся ко мне и со всего размаха ударил по щеке:

— Перестань! Я сам боюсь, но ты перестань!

На глаза навернулись слезы, но я попыталась взять себя в руки. Зажмурилась и потрясла головой. Сначала дернулась, чтобы побежать вниз, но потом поняла — надо оставаться на месте. Пусть каждый из врагов видит, что господин Шакка здесь. И ему совершенно безразлична их возня!

— Эльрик, — обратилась без обиды, но холодно, пытаясь контролировать эмоции. — Вынеси приготовленные амулеты, пусть будут на улице. И сам оставайся у ворот. Если дела пойдут плохо, то только ты сможешь восстанавливать магию в стенах. Разбей амулет призыва... Керин обещал, что тогда вернется.

— Я… да. Если он слишком далеко, то на его возвращение уйдет несколько часов...

— Эльрик!

— Да... я понял.

Он был в ужасе, и тому не требовались дополнительные подтверждения. Марушка тоже, но и ее я отправила вниз, как и остальных слуг. Эльрику там может понадобиться помощь. Сейчас я была рада, что почти все лишены эмоций. Я наблюдала, как Дорб с совершенно спокойным лицом переносит амулеты туда, куда приказал Эльрик, как стражники размеренно поднимают наверх стрелы, как кухарка разносит всем завтрак: ставит тарелку на землю, монотонно кивает, и идет за следующей. Никакой всеобщей истерии, все выполняют свои задачи.

Враги окружали, расходились в длинные шеренги. Они не настраивались на переговоры и не собирались таранить ворота. Это стало понятно, когда солдаты встали перед магами, поднимая щиты. Они здесь только для того, чтобы защищать главных действующих лиц. И добивать выживших, когда стены рухнут. А они рухнут рано или поздно. Если бы шансы были иными, то Эльрик не выглядел бы таким бледным. Сотня магов когда-нибудь точно обрушит эти стены...

— Я облажалась. Керин, Эльрик, Марушка, ваше величество… я облажалась.

— Нет.

Вскрикнула и обернулась. Король уже стоял за моей спиной. Он будто бы постарел еще на десяток лет, но говорил уверенно:

— Нет. Не знаю точно, какой смысл ты вкладываешь в это слово, но это не твоя вина. Наступление было неизбежно. Пока я жив, Дирим не сможет провести коронацию.

— То есть они нападают не потому, что раскусили меня?

— А тебе так важен ответ?

Я покачала головой и снова посмотрела вперед. Маги опустились на колени, а руки подняли к небу. Кажется, даже отсюда можно было расслышать гул их заклинаний. Чуть поодаль от остальных расположилась еще одна группа солдат. Где-то среди них наверняка был второй принц. Нет, я смотрела в ту сторону без осуждения. В моем мире история может похвастаться не только отцеубийствами ради власти. Но этому человеку нельзя отдавать престол — и не только потому, что он готов убить родного отца. Дирим глуп, недальновиден, не понимает, что Единое Королевство слишком долго благоденствовало, а он своими действиями создает прецедент! И именно поэтому сам долго на троне не усидит, ведь покажет остальным наследникам, в том числе и своим детям, как улаживаются такие вопросы.

Гул нарастал, словно маги пели хором какой-то гимн — все громче и громче. С нашей стороны с земли поднимался плотный зеленоватый туман. Эльрик бегал с места на место, но замер, когда кладка справа завибрировала. Он выхватил из рук Дорба последний амулет и швырнул его в стену. Туман мгновенно осел, но уже через несколько минут снова начал пробиваться из земли и ползти наверх.

Я заметила, как один из солдат указывает на меня. Мои мысли озвучил его величество:

— Если они еще сомневались, то сейчас окончательно поймут, что ты не Шакка. Ведь он подобного бы не допустил…

— Вы правы. Пойдем вниз.

Эльрик сидел на земле, сжав голову. Я подбежала к нему, хотела положить руку на плечо, но он дернулся в сторону.

— Мы должны открыть ворота! Пока не поздно! Оля, и тебя пощадят, если все объяснишь!

— Ты спятил?

— Да! — он впадал в шок. — Спятил! И слуг пощадят! Зачем им слуги? Зачем им Марушка?

Та стояла за ним и вытирала слезы. Она тоже боялась, но не могла принять решения. Да и кто гарантирует, что Дирим настолько великодушен? Король выступил вперед, но я, понимая, что он собирается сделать, закричала:

— Ну уж нет! Так просто сдаетесь? Все в дом!

Эльрик перевел на меня затуманенный взгляд:

— Ты что себе…

Я рванула к нему и отвесила хлесткую пощечину. Не возвращая долг, а потому что сейчас она ему была жизненно необходима.

— Марушка, в дом! Все в дом! Стены еще продержатся какое-то время, а тут мы уже ничего не можем сделать!

Я приказала слугам не выпускать из рук его величество. С того станется из чистого благородства весь план насмарку пустить! Сама бросилась в подвал.

Ёки качал головой недоверчиво:

— Я твои эмоции вижу, и характер твой поняло. Да, ты не врешь! Но за Шакку говорить не вправе. Он не согласится на такую сделку!

— Согласится, — теперь я говорила спокойно. Для нервов время закончилось. — Помоги нам, и тогда ты останешься в этом доме полноправным гостем, а не пленником. Керин обещал, что выполнит любую мою просьбу!

— Такую не выполнит. Он не доверяло мне.

— Но ведь ты хочешь нормальной жизни! Вы все хотите! И только затем рветесь из своего ада куда угодно! Он не доверяет тебе, но начнет доверять, если только ты поможешь! Пойми же, демон, что иногда надо перестать быть демоном и попытаться быть человеком, если хочешь жить среди людей!

— А что мне терять? Ну, кроме жизни…

— Вот и я о том!

— Их маги скорее всего меня убьют! Я даже вырваться из этого оцепления не смогу!

— Именно поэтому я и предлагаю тебе выход. Рискни жизнью, не пытайся сбежать, и тогда Керин Шакка поможет тебе. Он обещал выполнить…

— Ладно.

— Быстрее.

Ёки долго стоял напротив короля, тот сначала кривился, но потом позволил и прикоснуться к себе, и сказал, что нужно, чтобы демон научился воспроизводить его голос. После демон кивнул мне и в сопровождении стражников вышел на улицу. Справа стена уже была наполовину разрушена, но ёки крикнул, что сдается. Он пытался говорить четко, однако все равно странный акцент немного слышался. Но это был голос короля, которого враги так долго ждали, и потому вокруг вмиг воцарилась тишина.

— Сын, я прошу единственного: не трогай слуг и дом моего старого друга.

— Нет, отец. Шакка должен умереть. А ты будешь жить долго и счастливо, если передашь корону мне.

— Передам! Но прошу о милосердии!

Эльрик успел прийти в себя и уже стоял рядом:

— И что? Позволишь себя убить, раз уж такую легенду развязала? И демона твоего прибьют! Как только он приблизится к магам, они сразу поймут! Хотя сейчас, конечно, и мысли такой не допускают…

— В том и дело, что не допускают. Подобного ведь никогда не было, чтобы демон на чьей-то стороне играл. А нам надо протянуть время. Ведь ты разбил амулет призыва? Нам только до его возвращения продержаться!

— Самым первым, Ольга. По всей видимости, господин Шакка где-то очень далеко… или мертв.

— Ну, тогда нам всем крышка.

Я улыбнулась ему, а потом догнала демона. Махнула стражникам, чтобы открывали ворота.

— Уважаемый законный наследник Единого Королевства! — заметила, который из первого ряда мужчин на этих словах осклабился, и обращалась теперь к нему, добавляя в каждую фразу киношного пафоса: — Я слишком стар для всего этого дерьма. Ведь ни для кого не секрет, что меня заботят только мои исследования?

— Не секрет, господин Шакка, — ответил Дирим. Он был очень похож на короля и выглядел его ровесником. — Но сейчас вы впутались в игру, которая никому из нас нужна не была.

— Так давай я впутаюсь в другую. Второй принц, неужели тебе не нужно долголетие отца? Ради чего ты воюешь, если не просидишь на троне и двадцати лет?

За его спиной люди зашептались, а сам Дирим растерялся. Да, непростой выбор: сместить отца под предлогом, что тот пошел против законов природы, и самому принять такой же дар. Я не собиралась упускать инициативу:

— Вы это потом промеж собой обсудите, но пока окончательно не решите, лучше меня не убивать.

Оказалось, что второй принц был не так глуп, как я рассчитывала:

— Что ты задумал, некромант? И как я могу тебе доверять после тех гнусностей, что ты творил?!

— И папу лучше не убивай, — я продолжала наглеть. Эльрик разбил амулет призыва давно, надо просто выиграть время. По моим прикидкам прошло уже часов пять. Ну, пусть два или три. Но нам уже с лихвой хватило. — Видишь ли, народ очень любит своего правителя. Дело ли начинать свое долгое и мудрое правление с акций протеста по всей стране?

— С чего?

— Мало книг ты читал, сынок.

— Что-то здесь не так! — крикнул один из магов. — Возьмите короля на прицел!

— Правильно, — я задвинула демона за свою широкую спину. — Возьмите нас обоих на прицел. О чем мы там говорили? Ах да, акции протеста по всей стране…

— Пусть он отречется от трона, и я не трону отца! — Дирим и сам понимал все мои аргументы.

— Конечно, отречется! — поддакнула я. — Несите папирус и королевскую печать. Пусть он письменно отречется.

— Нет! Отец! Если ты согласен, то тебе следует явиться в столицу…

— Правильно! — перебила я этого недоделанного дипломата. — Следует явиться в столицу и обратиться к людям лично! И на коронации пошире улыбаться, чтобы акции протеста остановить! И письменный отказ тоже не помешает. Несите папирус!

— Что нести? Шакка, ты изъясняешься все менее понятно!

Примерно в этом же бредовом русле и продолжался наш разговор. Демон, к счастью, предпочитал отмалчиваться, а я несла пургу с таким отчаяньем, как если бы от этого зависела моя жизнь. Она, в общем-то, и зависела. Я все ждала, когда же Марушка, которую отправили на башенку ждать появления Шакки, восторженно закричит, но та молчала. Потому я в очередной раз требовала бумагу, чтобы срочно заставить его величество отказаться от так надоевшей ему власти.

— Шакка, признайся честно, ты пьян?! — несмотря на то, что я успела разозлить далеко не только Дирима, в меня так и не выпустили ни одной стрелы. Вероятно, обещанная сделка все-таки зацепила.

Пора было использовать последнюю задумку — это как последний амулет об стену разбить.

— Давайте, ваше величество, примиритесь уже с сыном. Простите наследника и обнимите его: тогда каждый увидит, что никакой революции не было! Пусть все увидят!

Ёки вышел вперед и молча распахнул объятия. Дирим от неожиданности позволил себя обнять. Кто-то даже с облегчением начал улыбаться, словно именно на такой исход и рассчитывал. Ёки не выпускал принца, шепотом приговаривая какую-то отеческую муть и похлопывая по плечу. Только мне было видно, как глаза Дирима пустеют, но уже очень скоро это поймут и остальные.

Позади раздался вскрик Марушки, но я не успела облегченно выдохнуть, так как и впереди послышались голоса. Ну явился, наконец-то! Демон отпустил Дирима, тот осел на землю, что-то бессвязно бормоча, но люди за его спиной пока это не заметили. Они расступались, заинтересованные шумом. Девушка на огромном черном скакуне господина Шакки прорезала толпу. В центре Керин остановился, спрыгнул на землю и раскинул руки, как будто тоже собирался всех обнять. Улыбнулся мне и вдруг сказал:

— Здрасьте, приехали! Стоит мне ненадолго отлучиться, как тут бардак устроили.

Он, наверное, все время ждал подходящего момента, чтобы ввернуть так понравившуюся фразу. Но солдаты непонимающе разглядывали худощавую блондинку. Первым сообразил кто-то из магов и пустил струю синего огня. Керин отклонился и полоснул рукой по воздуху, рассекая чем-то невидимым ближайших к нему солдат. Этого движения хватило, чтобы и остальные его узнали. Кто-то побежал врассыпную, но маги собрались быстро.

Керин наклонил голову набок и проговорил отчетливо — моим звонким голосом:

— Здесь древнее кладбище. Неужели кто-то не знает?

После этого еще несколько магов сорвались с места, но остальные начали наступать, замыкая некроманта в плотный круг. Они еще не поняли, что воевать больше не за что — Дирим теперь даже связную речь вряд ли освоит. Но, возможно, они давно ждали повода, чтобы убрать Шакку.

Я отступила назад. Ёки жалобно посмотрел мне в глаза, и я кивнула. Он сразу же бросился к первому солдату, чтобы перекусить его эмоциями. Надо же, не сбежал, хотя вот прямо сейчас был отличный шанс! Похоже, демону и впрямь осточертело прятаться и охотиться, и он поставил на мое слово.

Но дальнейшее уже было жутким зрелищем. Керин что-то выкрикнул, а потом только отбивался от летящих в него огней. Но прямо передо мной земля зашевелилась, а потом из нее высунулась рука. Нет, только кости… Я замерла на миг, но когда сообразила, что повсюду почва заходила, и оттуда начали выползать скелеты, закричала и бросилась во двор. Такие сцены лучше наблюдать на экране или очень издалека. Ничего приятного, а уж зловоние вообще с ума сводило.

Эльрик, правда, смеялся облегченно. Да что уж там, ржал во всю глотку! Марушка наверху визжала. Слуги стояли полукругом и равнодушно ждали, когда все закончится. Но всем был понятен перевес сил. Некромант неспроста обосновался в этом месте и не зря говорил, что тут ему ничто не угрожает. Скелеты не падали ни от магического огня, ни от удара оружием. Даже разрубленные пополам, они умудрялись хвататься за руки и ноги кричавших от ужаса солдат, а потом проваливались вместе с ними под землю. Старинное кладбище с каждой секундой пополнялось все большим количеством трупов, а значит, и давало прирост силы некроманту. Кажется, и десяти минут не прошло, как вокруг никого из врагов не осталось. Повезло лишь тем, кто сбежал в самом начале.

Одежда на Керине была изорвана и прожжена, но к нам он шел уверенно. Кажется, тело Тайишки не пострадало. Я не стала себе отказывать и бросилась к нему. Просто от счастья, что сам жив и что мы живы! Но я не успела заключить его в объятия, потому что сзади раздался сухой и встревоженный крик короля:

— Где Софим?

— Жив он, ваше величество! — звонко ответил Керин. — Я оставил третьего принца в лесу, окружив огнем от гак, чтобы добраться сюда быстрее и не рисковать его жизнью. Дорб, запрягай, я объясню, где искать.

Глава 21

Дирим был жив. Король не выдержал и при первой возможности затащил сына во двор. А теперь обнимал его, гладил по голове и бросал укоризненные взгляды на демона. Интересно, а на какое разрешение конфликта он надеялся? Зато вопрос с престолонаследием Софима теперь улаживался сам собой: никто, даже самые ярые противники третьего принца, не захочет усадить на трон сумасшедшего. На Дирима в лесу напал ёки! С каждым подобное может случиться, ведь демонам безразличен статус и блестящие пуговицы. И хоть во дворце все знают настоящее положение дел, простому люду, который вообще был не в курсе планируемого переворота, и такое объяснение подойдет. 

Король это тоже понимал, но разрывался между благодарностью и жалостью к сыну, который теперь мог лишь пускать слюну на расшитый золотом камзол.

Керин не стал критиковать мои действия. В конце концов, мы выстояли до его прихода, да еще и выполнили самую неприятную часть работы. Софима на самом деле похитили сторонники переворота, но вряд ли намеревались убивать. Им достаточно было решить вопрос с передачей власти здесь. Шакка не углублялся в подробности рассказа, но мне и без пояснений было ясно: без трупов не обошлось.

Дом был как никогда многолюден. Софим, вопреки моим ожиданиям, оказался не молодым человеком, а… точной копией Игоря Владимировича — врача скорой помощи! Я, раньше не верящая в судьбу, теперь была готова поверить во что угодно, даже в то, что двойники в наших мирах просто обязательно должны встретиться. Софим совсем не напоминал короля внешне, но когда, едва только выпутавшись из страшных испытаний, первым делом принялся увлеченно рассматривать записи отца, я поняла, что имелось в виду, когда все подряд говорили об их сходстве. Его величество теперь будет вынужден передать трон третьему сыну: только так он сможет пойти навстречу всем сторонам. Но, кажется, этот вариант его полностью устраивал.

Я ждала Керина в спальне, ведь у нас до сих пор не было возможности поговорить наедине. Он вошел, прикрыл за собой дверь и ответил улыбкой на мою:

— Тебе тоже странно видеть себя же, но при этом испытывать желание?

Я посмотрела на лицо, на котором не моими были только темно-карие глаза, и рассмеялась:

— Странно — не то слово! Кстати, я уже привыкла к этому телу!

Закусила губу, как иногда делал он, когда сдерживался. Но Керин не двигался. Тогда я решительно подошла, обвила ладонями его шею и наклонилась.

— Давай сначала вернемся в свои тела, — Шакка отстранился и не позволил себя поцеловать.

Возможно, он просто дразнил. Или не хотел чувствовать себя уязвимым, ведь теперь я была выше и сильнее… Да, это определенно было странно, но о чем еще вспоминать в старости, как не о всяких странных проделках? Я уверенно ухватила его за плечи и толкнула в сторону кровати. И не ожидала, что он перехватит меня и с неожиданной силой развернет. Я охнула, падая спиной, а Керин придавил меня сверху. Да что же такое? Он даже в девичьем теле не умеет отдавать инициативу?

Я дернулась, попыталась ухватить его за плечи и притянуть к себе, но Керин с какой-то змеиной ловкостью увернулся, отбил мою руку и прижал ее к постели над головой. Неужели в моем теле была такая сила?

— Подожди, Оль, не спеши. Я хочу обменяться телами.

— Что, боишься оказаться стонущей девушкой подо мной?

— Не боюсь. Я просто слишком соскучился. Сейчас не хочу играть.

— Так не играй! Но разреши уже поиграть мне!

— Для этого мне придется делать над собой усилие, — он подумал. — Ладно. У тебя пять минут.

Я со смехом стаскивала с него одежду, разделась сама, но потом немного оцепенела. Женская грудь — моя собственная или Тайишкина — не особенно вдохновляла. Зато каким удовольствием было пройтись рукой вдоль члена: возбуждение мгновенно ударило в голову, но снова сконцентрировалось в одной точке. Желание совсем не такое, к какому я привыкла: оно более мощное, но не растекается по всему телу, а сжимает только внизу. Уже через минуту мне стало плевать, что женское тело не возбуждает, потому что возбуждение исходило из меня самой, и оно требовало выхода. Керин же откровенно издевался: он смеялся моей растерянности, раздвигал бедра и подавался вперед, но не дразня, а вызывая еще большее замешательство. Именно его самоуверенность и добавила мне решительности, я рукой направила член ему между ног.

Первый толчок — я выгибаюсь, и не понимаю, как оказалась снизу. Второй, третий, выбивающий стон. Это мой стон — женский, а перед глазами лицо Керина. Когда он успел?!

— Ты… не позволил мне… — дыхание сбивалось с каждым его движением.

— Просто твои пять минут истекли.

— Керин…

Не договорила. Наверное, я тоже слишком соскучилась и готова была стать стонущей женщиной под ним. Он подхватил меня под спину поднял и усадил на себя, руками вынуждая двигаться. Я задохнулась, вцепилась пальцами в его напряженные плечи, и теперь сама подавалась вперед, но он заставлял насаживаться на член резче. Оргазм приближался слишком быстро, я хотела оттянуть удовольствие, потому сжалась и вытянулась. И все равно мгновенно сорвалась на пик. Керин через несколько толчков кончил, но не позволил мне бессильно рухнуть, а продолжал обнимать. Я чувствовала пульсирование члена внутри, и тело отзывалось сладкими спазмами.

Чуть позже он лег на спину, уложив мою голову себе на плечо. До сих пор было так приятно, что не хотелось ни думать, ни анализировать, ни разговаривать. Но тихий голос вырвал меня из полузабытья:

— Я выделил для ёки комнату. Если он сегодня же никого не прикончит, то это начало новой эры. В качестве знака доброй воли он уже сообщил, в каком именно месте демоны совершают переход… Кажется, ему слишком сильно хочется мирной жизни, как ты и предполагала.

— Я рада. И за него тоже рада, если тебе интересно.

— Благодаря ему, я запечатаю проход. Благодаря ему, ты сегодня обеспечила мне спокойное существование на время правления Софима. Так что я нахожу эту сделку выгодной. Если он не прикончит никого прямо сегодня, конечно.

Я промолчала.

— Но ты попросила за ёки. А как же твое возвращение домой?

Эта тема портила настроение, но я старалась не поддаваться тяжелым мыслям:

— Подожду случая, чтобы оказать тебе еще одну услугу. И тогда попрошу за себя.

— Но ты хочешь вернуться?

Я подняла голову и с недоумением посмотрела в его глаза. Однако ответ оказался не таким уж очевидным, потому я сначала задумалась, но затем сказала:

— Хочу.

— Нет никаких сомнений?

Понимая, что он намекает на наши странные отношения, покачала головой. Да, он безусловно мне очень нравился, но дом есть дом.

— Нет. Когда-нибудь я вернусь. Как и ты вернулся бы, если бы оказался в моем мире. Понимаешь, в чем дело, Керин Шакка? Никто из нас не умеет капитулировать до такой степени.

Он смотрел пристально, без тени иронии.

— А ведь ты права. Мы просто не умеем. Тогда возвращайся прямо сейчас, Ольга. Останься для меня ярким воспоминанием, но возвращайся домой.

— Ты… отпускаешь меня? — я почему-то не чувствовала восторга.

Керин сел, выпрямился.

— Я ведь сказал.

— И что, ни капли сожаления?

— Я привык терять людей. Ты далеко не первая и не последняя.

Неожиданно для самой себя я разозлилась. До дрожи в пальцах. До желания ударить, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию, а не это бесконечное равнодушие.

— Тогда не тяни, Керин Шакка.

Он молча надавил мне на плечо, уложил на спину и положил ладонь на грудь, из которой заструился знакомый зеленый свет. Я закрыла глаза.

* * *

В комнате было прохладно, и почему-то горела настольная лампа. Костя спал рядом, и я решила его не будить. Все новости можно сообщить утром. Осторожно встала и пошлепала босыми ногами на кухню. Налила воды из чайника и села за стол. Почему он меня так легко отпустил? Почему я попросила отпустить?

Тайишки внутри не было. Возможно, этот вопрос стоило обсудить с Шаккой — пусть бы хоть дал попрощаться влюбленным голубкам. Им, возможно, это было нужно. В отличие от нас. Внутри сосало какой-то смутной тревогой: вот прямо сейчас он материализуется из воздуха и заставит меня пойти с ним. Или в голову явится визжащая Тайишка и начнет умолять вернуться хоть на пять минут. Как если бы я что-то важное забыла там сделать. Но я ничего не забыла и ничего не потеряла, а эта муть в голове только оттого, что все произошло слишком неожиданно.

Разговор за завтраком прошел спокойно. Костя мгновенно узнал меня. И хоть плечи его опустились, но никаких выяснений отношений не случилось. Похоже, что они оба ждали этого момента. Интересно, как же они все это выносили? Костя попросил только:

— Можно, я какое-то время у тебя поживу? Буду спать на диване.

— Надеешься, что она хоть на минуту вернется?

Он смотрел в пол:

— Нет, не надеюсь. Просто пока физически не могу отсюда уйти.

— Тогда оставайся. В конце концов, когда-то мы должны были стать друзьями.

Присутствие Кости не раздражало. Наоборот, позволяло отвлекаться в болтовне. И все-таки он был единственным человеком, которому я могла рассказать о своих героических подвигах. Он не ныл, но и не называл Тайишку по имени и каждый раз запинался, когда приходилось говорить о ней, а к вечеру даже почти естественно улыбался.

— А! Забыл сказать, твой реаниматолог вернулся на работу!

— Что?! И ты только сейчас об этом сообщаешь?

Костя пожал плечами:

— Да тут столько новостей, что и не сообразишь, какая из них первостепенная. Мы тут еще много чего выяснили… с ней, — он осекся, но заставил себя говорить нарочито громко: — Представляешь, нашли в местной мифологии всех этих их демонов: гак, асуров, ёки! Это говорит о том, что у наших миров или общая история, или вы со своим реаниматологом далеко не единственные, кто перемещался между!

Я чуть не задохнулась от удивления, но не от его новостей:

— Подожди, Костя! А почему ты начал с Дмитрия Александровича, а переключился на демонов?!

— Так в этом и есть главное! Мы решили, что он один из демонов. Так, давай сначала. Чтоб тебя с института не отчислили, я бумажки принес в деканат — ну, выписку твою. А они спрашивают: «А где ж Соколова теперь, раз она здорова?». Посовещались… с ней и решили, что ее вряд ли в институт отправлять стоит, потому пошли в терапию, чтоб попробовать больничный выбить. Ничего не выбили: или, говорят, пусть в стационар оформляется, или пусть катится ко всем чертям. Мы три дня там тусили и тогда его увидели. Похоже, что отсиделся твой Дмитрий Александрович, понял, что его никто не преследует, и вернулся на прежнее место. Он нас, кажется, не заметил, да мы и не собирались его донимать. А потом про него начали говорить и выяснили, что… она его совсем другим человеком видит! Ну, мол, усов у него нет и ростом повыше. Представляешь?

— Усов?

— Ну да! И тогда-то она вспомнила, что есть в ее мире демоны, которые обличье могут менять. По крайней мере, это лучшее объяснение его долголетию, чем какой-нибудь вампиризм. Кстати, о вампирах, я после этого про Дракулу начитался…

Я рассмеялась:

— Ясно. Да, демоны иногда проникают в наш мир. Наверняка только ёки, потому что асурам и гакам нужна магия в крови, чтобы вселиться. И от них наши местные сказки пошли. Я тоже об этом думала.

— Во-от! — довольно протянул Костя. — И ведь они могут жить веками! Жуть, как интересно узнать больше.

— Завтра и узнаем. Я хочу пойти к Дмитрию Александровичу и снова с ним поговорить.

— Сбежит! — отмахнулся Костя.

— Возможно.

— А как же институт?

— Попробую оформить академ. Я пока морально не готова полностью вернуться к своей жизни.

Он снова уставился в пол, чтобы я не видела, как улыбка сползает с его лица:

— Да, понимаю. Эта история сильно нас всех зацепила.

Это ничего. Его тоска со временем пройдет. И мое сосущее ощущение в груди — тоже пройдет. Вряд ли после таких приключений могло все быть иначе.

Когда ночью укладывалась спать, у меня мелькнула мысль, что во сне смогу провалиться в Тайишку. Но этого не произошло. Керин не подвел, он отпустил меня — навсегда и без права вернуться. Вышвырнул из своего мира. Потому что я просила. Я была рада его честности, но настроение никак не поднималось выше Костиного. Просто нужно время, чтобы привыкнуть.

На следующий день мы отправились в квартиру Дмитрия Александровича. Он то ли не собирался открывать, то ли в самом деле отсутствовал. После этого мы караулили возле больницы. Стояли часами, замерзали и возвращались домой, чтобы на следующий день снова вернуться на пост. Не знаю, почему Костя тоже в этом участвовал — наверное, ему нужен был способ отвлечься.

Через неделю я плюнула на все и взяла билет до Томска. Погостила несколько дней у родителей, чем их порадовала. Костя и в этом путешествии составил мне компанию, а я вовсе не возражала. Мама с папой хоть и удивились, что мы сошлись после расставания, но парень им нравился. Хоть родным радость! Потому я и не стала их разубеждать. На самом деле мы с Костей и не думали сходиться… как не думали расставаться. Кажется, мы с ним срослись чем-то неуловимым, о чем никогда не говорили вслух: тем самым, что заставляет иногда замереть телом и мыслями и прислушаться к темной дырке внутри. Его больше не бесила моя непоседливость, мне стало плевать на его занудство, зато со мной был человек, с которым можно было сесть рядом без дополнительных объяснений и замереть.

Вернувшись в Москву, я вновь начала разыскивать Дмитрия Александровича. И, наконец-то, он попался. Мы ждали возле больничных ворот. Он, едва только нас увидев, остановился. Я подняла обе руки вверх и закричала:

— У меня нет белого флага, но я пришла с миром!

Он нехотя подошел ближе и с опаской разглядывал нас обоих. Я продолжила убеждать:

— Я не угрожаю тебе, ёки. Даже если выяснится, что ты чистое зло, то я все равно ничего с тобой не смогу сделать.

Дмитрий Александрович нахмурился еще сильнее:

— И именно поэтому тогда привела с собой ведьму или некроманта? Скажи еще, не затем, чтобы меня прикончить.

— И тогда не затем, а уж сейчас — тем более. Мы с Костей самые обычные люди, и если уж говорить о перевесе сил, то у тебя все козыри.

Он нерешительно мялся, обдумывая мои слова, но потом все-таки согласился. Поговорить удалось в его безупречно чистой квартире. Я и сама толком не знала, почему мне так была важна эта встреча, но после нее многое стало понятнее, в том числе и о своих тревожных мыслях.

— Когда я только попал в этот мир, — рассказывал Дмитрий Александрович, — все было по-другому. Лет сто я приспосабливался, и, конечно, очень многим навредил. Притом я был практически неуязвим: как только на меня падало подозрение, я принимал другой облик и жил дальше. Здесь нет магов и некромантов, которые могли бы меня узнать. И это со временем наскучило. Потому я начал ассимилироваться, приживаться среди людей. В те времена они были жестокими и дикими, но только не в сравнении с моим народом. Еще через двести лет я начал привязываться к тем из них, которые вызывали в моей душе отклик. Человечество менялось, эволюционировало, и я эволюционировал вместе с ним. Лет триста назад нашел свое призвание. Оказывается, когда помогаешь людям, то появляется особый смысл, который исключает вечную тоску. Я стал врачом не потому, что был слишком хорошим человеком, а потому что только в этом нашел смысл.

— Человеком? — меня зацепило именно это слово.

— А почему нет? Сейчас во мне от человека намного больше, чем от первичной сущности. Единственное отличие в том, что каждый видит в моей внешности то, что безусловно нравится и бессознательно вызывает доверие. Я не смог избавиться только от этого свойства, но сомневаюсь, что кому-то оно сильно мешает.

Мы переглянулись с Костей. А ведь спорить бессмысленно. Дмитрий Александрович сейчас замечательный врач, так какая разница, как долго и какими путями он к этому пришел? Можно ли назвать его «человеком»? Если посмотреть новости, то очень много настоящих людей людьми не назовешь.

— Твой мир настолько ужасен?

Дмитрий Александрович задумчиво уставился в стену:

— Ужасен, потому что мы ужасны. И даже те, кто рожден другим, не имеют шанса остаться таковыми, иначе не выживут. Чистилище.

— А я про себя назвала твой мир адом. Ведь откуда-то же взялось это понятие у нас. И кто знает, возможно, плохие люди после смерти попадают именно туда?

— По сути, не так уж и важно. Но есть те, кто пытается выбраться.

— Да. Этот вопрос очень важен для того мира, из которого я вернулась. Слишком много демонов, слишком много жертв… Как вы пробираетесь в своих же телах?

Он посмотрел на меня, потом легко пожал плечами. И, по всей видимости, даже не подумал, что выдает какую-то серьезную тайну, за которую Шакка бился столетиями:

— Время, местность и климат во всех трех мирах одинаковые. Но переход можно осуществлять только на границе, — он замолчал ненадолго, но я не переспрашивала, боясь пропустить хоть слово. — Да, на границе суши и воды, границе лета и зимы, границе дня и ночи. Самое простое — на рассвете у кромки моря в осеннее и весеннее равноденствие.

— Вот так просто? — не поверила я.

— Это совсем не просто, — он улыбнулся. — Надо поймать не только нужное время и место, но и, как только вода примет нужный оттенок, броситься в никуда.

— Как это?

— Ты это чувствуешь или, если не почувствовал, просто плашмя падаешь в воду. Но если попал в воронку, то все, в своем мире исчезаешь. Тело у гак самое слабое, оно не выдерживает перехода, но их дух выскакивает и ищет себе жертву. Зато они почти всегда выживают. С нами намного сложнее. По моим прикидкам, переход переживает только один из десяти. Это практически самоубийство, но всегда находятся смельчаки, которые ищут любой способ, чтобы прожить другую жизнь.

Я кивнула. Примерно так себе и представляла из тех знаний, что успела собрать. Для всех они — нелюди, зло, страшные демоны, достойные только истребления, но для себя самих — храбрые безумцы, которые преодолели себя и судьбу.

— Я прожил во втором мире недолго. Но легенда об этом мире не давала покоя. И тогда я решился на переход во второй раз. Те же шансы — один к десяти, но еще и делящиеся пополам в случае успеха: ты либо попадешь в новый мир, либо вернешься в чистилище. Никакого другого способа попасть в этот мир я не знаю, да и вряд ли он есть. Потому здесь такие, как я, встречаются очень редко. И все поначалу несут только зло, потому что нам нужно много времени, чтобы перестроиться, переучиться, привыкнуть доверять и привязываться.

Нечего было добавить. Осталось сказать только:

— Я рада, что ты смог. И не стану осуждать за то, что ты делал. Кто я такая, чтобы выписывать кому-то индульгенцию, если даже не представляю, что творилось в этом твоем чистилище?

— И не надо представлять, Ольга. Абсолютное большинство моих сородичей остаются там, и не только из-за страха смерти. Просто… есть свое место и не свое. Каждая сущность принадлежит какому-то миру, но не каждой посчастливилось сразу родиться в правильном месте. Нужна смелость, чтобы это понять, и нужно пожертвовать буквально всем, чтобы это изменить.

Последние его слова очень долго крутились в голове. И с Костей их обсуждать не хотелось. Он тоже еще долго выглядел задумчивым, но никто из нас не решался озвучить свои мысли.

Глава 22

Дни тянулись за днями, недели складывались в недели и проходили мимо, где-то там, очень далеко за окном. Почему-то я избегала всех друзей и старых знакомых, как если бы мне не о чем было с ними разговаривать. Костя тоже не уходил, хотя он институт не забросил, но иногда сильно раздражал неправильными темами для разговора:

— Почему ты так уверена, что твой Керин от тебя мечтал избавиться?

— Потому что он избавился. Потому что не попытался убедить.

— Может, и так. А может, решил, что тебя бессмысленно убеждать?

— Нет, Костя. Если бы он признался во влюбленности, то я бы подумала. Но единственное признание, которое я от него слышала: он уже сотни лет не способен на глубокие чувства.

— А ты сама? Ты способна?

— Хватит об этом! И выметайся уже из моей квартиры!

— Да я хоть готовлю! Без меня ты уже мхом бы давно покрылась!

Костя разозлил, но после я постоянно мысленно возвращалась к этому разговору. Керин Шакка не способен на глубокие чувства — это факт. Но Керину Шакке нравилось держать меня при себе. Ёки принял мой облик, чтобы Керин Шакка его услышал. Мой облик, потому что именно я и была самой яркой его эмоцией. И это его «я привык терять…» — что же это было, если не крик о помощи? Самое настоящее признание, на которое он только способен! Как же я сразу этого не заметила? Это и была его капитуляция, которой я тогда не придала значения.

Поднятию настроения такие мысли не помогали, но еще сильнее напрягала бессмысленность существования. В своем мире я одна из семи миллиардов людей, именно так себя и ощущала, а в том, даже хоть и пробыла совсем недолго, стала участником по-настоящему важных событий! Что бы я делала, если бы осталась там? Надиктовывала его величеству все знания, которые он пока не способен понять, но с таким упоением записывает, помогала бы найти способ навсегда запечатать вход из мира демонов или убеждала бы Шакку, что истинный вред несут только гаки. А ёки и асуры… им нужна только возможность и время для адаптации! И, скорее всего, он меня бы высмеял. А потом, скорее всего, всерьез бы задумался над моими словами. Он назвал мою сделку с демоном «началом новой эры», и я не отказалась бы посидеть в первом ряду, когда эта эра войдет в свой расцвет. Я понятия не имела, чем занималась бы в том мире, но любой пункт выглядел намного более значимым, чем чувствовать себя одной из семи миллиардов бесполезных пылинок.

Депрессия переросла в апатию, но дни тянулись за днями и складывались в недели.

Я начала привыкать. Человек вообще ко всему способен привыкнуть. И даже решила, что пролежу еще пару лет в постели, а потом выйду за Костю замуж — не потому, что люблю, а просто видеть больше никого не хочу. И вдруг он вырвал меня из этой приятной трясины, да так резко, что у меня голова закружилась от событий.

Сначала он что-то трещал и трещал со все возрастающим восторгом, но я пыталась отшучиваться и не обращать внимания. Возможно, Костя просто вышел на новый этап из нашей общей депрессии. Но когда в мою квартиру явился Дмитрий Александрович, и они уже вдвоем на полном серьезе начали обсуждать, не выдержала. Подлетела к ёки, схватила за плечи и со злостью затрясла:

— Что ты творишь?! Ты же плел нам про смысл своего существования! Ты же решил помогать людям!

— Это и есть помощь, Оля, успокойся.

— Причинять зло?!

— Это добро. Добро всегда связано со свободой выбора. Ты это тоже когда-нибудь поймешь. Костя уверен, что не сможет быть счастливым, так почему ты не даешь ему права рискнуть? Это его решение!

Я теперь перекинулась на друга, но ярость вмиг улеглась — стоило только представить, что его не станет. Совсем не станет.

— Костя, не делай глупости. Ты просто умрешь! Даже демоны погибают при переходе, а ты обычный человек!

— А что их делает демонами, Оль, кроме названия?

— Ты спятил! Ты умрешь! Просто так умрешь! Это самоубийство, и я тебе не позволю!

Костя посмотрел на Дмитрия Александровича и ответил мне серьезно:

— А это не тебе решать. И твоя помощь мне не требуется. Он уже два раза это делал, поэтому сможет подсказать мне нужный момент и цвет воды. Дальше уже я сам. Завтра вечером поезд, мы вдвоем едем к морю. Ты можешь к нам присоединиться или остаться здесь — только в этом твой выбор, Оль.

Когда Дмитрий Александрович ушел, я не выдержала и разревелась. Даже в ноги ему бросалась и умоляла подумать хотя бы полгода. Если за полгода ничего не изменится, то в день весеннего равноденствия можно будет попытаться. Конечно, я на самом деле так не думала, мне важно было его остановить прямо сейчас. Даже Дмитрий Александрович сомневался, что человеческое тело вообще способно на такой переход! Костя не спорил, но и ничего не отвечал. Его решение было непоколебимым. Никакие аргументы не помогали. Ведь он даже не видел тот мир! Что сделала с ним Тайишка, что ради нее он готов рисковать собственной жизнью, да еще и с такой низкой вероятностью успеха?

На следующий день он даже сумку не собрал: взял только документы и паспорт. Я за всю ночь глаз не сомкнула, а в этот самый момент, когда он уже обувался в прихожей, потеряла последнюю надежду.

— Ладно, Оль. Возможно, я просто плашмя упаду в воду, и тогда уже послезавтра ты сможешь надо мной вдоволь насмеяться. Но сейчас… обними?

Слезы текли непроизвольно. Я на ватных ногах подошла к нему, взяла за руку и прошептала: «Ха-а-ашиф-ф». Через секунду он рухнул на пол. Заклинание усыпления сознания работало, но я бесконечно устала, даже чтобы обрадоваться. Когда очнется, то будет винить меня в эгоизме, пусть. Но его решение было слишком поспешным. За полгода мы найдем какие-нибудь способы укрепить тело, будем собирать информацию. Тогда пусть и перемещается, но я физически не могла позволить ему умереть прямо сейчас.

Кое-как перетащила его на диван, позвонила Дмитрию Александровичу и соврала, что Костя передумал. Тот не поверил, но все равно ничего не мог сделать. Я сидела на полу рядом с другом и время от времени гладила его по волосам. Возненавидит, проклянет, когда проснется. А я снова разревусь и признаюсь, что сделала это необдуманно. Потому что и сама бы хотела быть такой же смелой, но не смогла. Но он никак не должен был остаться крайним! И если уж я всю эту кашу заварила, то на мне и надо было проводить эксперименты. Эта мысль огрела своей внезапностью. Позвонила на вокзал — поезд уже отправился. Похоже, что сама судьба хочет, чтобы мы отложили это решение на полгода. Мы ведь протянем полгода, Костик?

Он пошевелился, распахнул глаза, резко сел. Но к этому моменту я уже поняла, что буду говорить — теперь нашлись аргументы. Если переход человека в другой мир возможен, то именно я должна это сделать, а там уже найти способ вернуть ему Тайишку. Но Костя обескуражил холодным:

— Сначала решил, что мне показалось. Нет, я надеялся, что ты не выдержишь и позовешь, но столько времени прошло, и я начал сомневаться.

Я ошарашено смотрела в глаза Кости, которые стали карими, вместо привычных серых.

— Керин?..

— А кого ты еще призывала моим заклинанием?

Задохнулась, запуталась в мыслях. Мне ведь даже в голову не пришло, что тем же заклинанием я в прошлый раз привела Шакку в свой мир! Да я вообще толком ни о чем не думала!

С трудом поднялась на ноги, он тоже встал. И я не знала, что сказать человеку, которого надеялась встретить лишь через полгода, а еще вернее — никогда.

— Ольга, почему ты так удивлена? — он улыбнулся. — Я правильно понимаю, что это признание о капитуляции, а не повод просто поболтать? Потому что у меня очень дурной характер, уж поверь. И он стал за последнее время только хуже.

— Капитуляции?.. — я никак не могла собраться. — Керин, я… Как там Тайишка?

— Я лишил ее эмоций. Тайишка не выдерживала.

— В каком смысле?

— Сначала она рыдала, потом молчала. А потом залезла на дозорную башню, но, к счастью, Марушка приглядывала за ней и успела перехватить. Тогда Тайишка сообщила, что в ее родном мире не осталось никого, кто стоил бы любых ее усилий. По совету Марушки я и лишил Тайишку эмоций. Сейчас она не счастлива, но и не несчастна.

Все так просто вставало на свои места! Меня никто эмоций не лишал и прыгать из окна я не собиралась, но я тоже не была ни счастлива, ни несчастна. Я уже и забыла, как может биться сердце и как легко появляется улыбка на лице, даже когда совсем не собираешься улыбаться:

— Кажется, я знаю, как решить проблему Тайишки. Конечно, сначала придется вернуть ей чувства.

Он сделал еще шаг ко мне:

— Хочешь вернуться домой?

— Кажется, ты перепутал определения, но… да.

— Навсегда?

— Если будешь отпускать меня иногда в Тайишку, когда я начну тосковать по родным.

— Я буду отпускать. Разве я хоть когда-то не делал того, что ты просила?

Он тихо смеялся, я смеялась в ответ. Передо мной стоял Костя, но в каждом слове я слышала любимые отголоски.

— Тогда по рукам, Керин Шакка. Мне не терпится увидеть корону на голове Софима.

— Так ты только из-за этого?

— Нет. Еще я думаю, что ты любишь меня. Вот этим своим окаменевшим сердцем, но зато ровно настолько, насколько умеешь. Без меня ты не сможешь, как Тайишка без Кости, я вынуждена пойти навстречу из чистого милосердия.

— Какая-то странная у тебя капитуляция. Я просто очень сильно соскучился. И еще зол, что ты ушла. И собираюсь отомстить тебе за свое плохое настроение. Без тебя в доме стало тихо, я вернул эмоции всем своим слугам, чтобы стало хоть чуть-чуть громче, но все равно было тихо. Вряд ли я вкладываю в слово «любовь» тот же смысл, что и ты.

Теперь он уже положил руки мне на талию и притягивал к себе. Я не могла не обнимать его в ответ:

— А мне плевать на терминологию. И плевать на то, что все-таки придется научиться читать. Сейчас я дождаться не могу, когда же ты начнешь мне мстить.

Он поцеловал меня губами Кости, я закрыла глаза и открыла их уже в других объятиях. Подняла голову вверх, вдохнула полной грудью и рассмеялась. Наконец-то все стало правильно! Каждая сущность принадлежит какому-то миру, но не каждой посчастливилось сразу родиться в правильном месте.

Эпилог

Левая нога затекла до боли, но я не шевелилась. Тварь так и топталась в отдалении, ветер дул с ее стороны, потому она ощутила мое присутствие, но никак не могла его точно определить. Все так же принюхиваясь, гака медленно повернулась — наконец-то! Левая нога очень благодарна за расторопность!

Очень медленно, чтобы сразу не выдать себя, я вытащила из-за пояса кинжал. Когда гака меня заметит, то может рвануть сразу вперед — там уже судьбу решат доли секунды. Но нога больше не выдерживала: я осторожно начала вытягивать затекшую конечность в сторону, но этим вызывала только усиление боли. Шороха хватило для того, чтобы тварь направилась в мою сторону уверенными прыжками. Зрение у них плохое, за кустистыми зарослями разглядеть она меня еще не может, зато нюх не подводит. Чем ближе, тем страшнее и омерзительнее улыбка на ее морде, почти ничем не напоминающей человеческое лицо.

Поняв, что теперь она уже с курса не сойдет, я резко поднялась — вот тут бедная моя ноженька и отомстила! Дело было не в резкой боли, а в беспредельной слабости — никакая сила воли, никакие сцепленные зубы не помогли заставить ее мгновенно выпрямиться, потому я покачнулась и едва не завалилась на бок. Гака замерла лишь на долю секунды и кинулась вперед. Днем она намного медленнее, чем ночью — у меня есть все шансы отбиться, но сердце от волнение заколотило, отдаваясь волнами шума в ушах.

Я полоснула по воздуху, промахиваясь мимо горла. Эта гака крупная — бывший мужчина. Такая одним весом с ног снесет. Забыв про ногу, я резко отскочила в сторону, но и гака изменила траекторию: только коснувшись одной ногой земли, она с этого же места отпружинила в мою сторону. Зацепила когтями жилетку, и я, не теряя времени, снова попыталась достать ее горло. На этот раз попала, но порез не был смертельным. Гака отвратительно замычала, но даже на миг не остановилась. Шансы у меня были невелики, но на очередном прыжке тварь перехватили сзади и всадили в горло лезвие. Туша рухнула на землю, и от нее начал подниматься знакомый дымок: гака пыталась выбраться из теперь бесполезного тела и отыскать себе новую жертву. Но я уверенно впечатала ее обратно амулетом, окончательно уничтожая. Притом я почувствовала одновременное облегчение и злость:

— Дима, твою мать! Почему так долго?! Она чуть не добралась до меня!

— Я примчался, как только успел, — ёки пожал плечами. — И ожидал скорее благодарности, чем унизительных ругательств. Демоны приходят из небытия, у них нет матерей. Сколько можно повторять, душа моя Ольга, что эта твоя фраза лишена всякого смысла?

Я только отмахнулась. Наш домашний демон уже давно говорил очень чисто, но так любил разглагольствовать, что иногда все скучали по старым добрым временам, когда он два слова едва связывал. А ведь в своем мире они даже имен не имели! А тут нате — «лишена всякого смысла», чтоб его. Для простоты общения мы дали демону имя. Фантазия у меня не очень, да не особо я размышляла, потому первый ассимилировавшийся в этом мире ёки стал «Димой». Кстати, иногда он даже выглядел как Дмитрий Александрович или, вернее сказать, господин Шакка. Но нечасто. Дима по три раза на дню менял обличье, часто принимая образ кого-то из своих, чем своих же очень раздражал.

Мы вырыли небольшую ямку и закопали тело гаки, перед тем вырвав у нее клык — доказательство убийства. Поначалу мы приносили живых гак Керину, но и он через пару месяцев отчаялся хоть чего-то добиться. Ёки решил, что гаки при переходе теряют последний рассудок, хотя и на родине благоразумием не отличаются. Здесь в них остаются только пара-тройка инстинктов: голод, страх и эта их непонятная улыбочка, означающая, по всей видимости, крайний восторг. Диму они чуют издали и спешат унести ноги, потому во время охоты он всегда находится в стороне или на дереве — только так можно приманить гаку достаточно близко.

Возвращались мы не слишком довольные — одна гака за восемь часов охоты. Керин снова начнет подшучивать над подобным развлечением. В предположении я не ошиблась: он уже стоял во дворе, когда мы миновали ворота.

— Опять рыбачили на живца?

Живец — это я. Но с такой обидной формулировкой спорить сложно. Я показала ему гакин клык:

— Зато я деньги зарабатываю! За каждый клык Корона платит десять монет, мы с Димой пополам делим, ума не приложу, зачем ему деньги… Так что, милостивый государь, изволь оставить сарказм!

Ну и пусть для него копейки! Зато когда местные леса были так безопасны для одиноких путников? Однако Керину вклад в общую пользу был до лампочки:

— Спасибо, милостивая государыня, что не даешь нам всем умереть с голоду! Кстати, я тоже не понимаю, зачем Диме его доля…

Ёки молча посмотрел на нас обоих и так же молча направился к дому. Мы этот вопрос ему задавали часто и никогда ответа не получали. Возможно, он копил на собственный дом или какую-нибудь демонскую революцию — все занятие! Но на то и другое ему такими темпами еще лет триста копить… хотя у него-то как раз в запасе время и было. Потому мы хоть и иронизировали, но на всякий случай побаивались. Уже в нескольких домах сильных магов или некромантов появились свои демоны. Но парами они ужиться не могли: хоть их характер под воздействием агрессивной социализации и менялся, но к своим сородичам пока еще оставалось стойкое отвращение. Не знаю, как обстоят дела у асуров, но ёки любят общаться со всеми, но ни с кем слишком близко. Дмитрий Александрович тоже эту гипотезу подтверждал, ведь даже не помышлял о том, чтобы жениться или хотя бы обзавестись лучшим другом, но притом легко уживался с коллективом. Быть может, ёки требуется еще тысяча лет, чтобы привыкнуть общаться с другими в такой степени близости.

Я подошла и обняла Керина, снизу заглядывая ему в глаза. Он кое-как сдерживался, чтобы не выдать улыбку:

— От тебя гаками воняет.

— Ага. Нравится?

Он сопротивлялся всего пару секунд, потом прижал к себе и поцеловал. У Шакки отвратительный характер — врагу не пожелаешь такого супруга. Но если я подхожу и обнимаю сама, то можно по таймеру засекать: две секунды, и он сдастся. В каком бы настроении ни был. В остальном неисправимый диктатор, но я научилась ловко подныривать снизу и дожидаться его капитуляции. И Керин капитулировал всегда, неизбежно, чтобы потом отыграться и заставить капитулировать меня.

Этот поцелуй был многообещающим и, кажется, у Керина не намечалось важных дел, раз он вышел во двор встретить меня, но к вящему разочарованию нам пришлось отлипнуть друг от друга и выслушать Дорба, который мялся в шаге, неловко улыбался и зачем-то постоянно подмигивал. Он вообще когда стеснялся, всегда подмигивал. Кстати говоря, Дорб был единственным из слуг, который покинул особняк после разблокировки эмоций. Собрал пожитки, принял кошель от Керина за долгую службу и отправился путешествовать по стране. Так и заявил, что в этом месте оставаться и те же самые лица видеть не может. Но через полгода вернулся. Нагулялся, говорит, седалище проветрил, на других посмотрел, и понял, что семья она семья и есть, хоть порядком опостылела. Сначала больше в саду возился, но душа его тянула обратно — к конюшням. Так и стало, что вернулся наш Дорб к тому же, от чего бежал, но теперь с легким сердцем, оттого что без принуждения. Остальным для того же осознания хватило нескольких дней.

— Ну что, Дорб? — судя по тону, Керин тоже собирался не от меня отвлекаться, а после поцелуя утащить в спальню, пока опомниться не успела.

Конюший подмигнул еще два раза и обратился ко мне:

— Госпожа, записку из столицы передали. Королевский лекарь очень просит вас забежать к нему на чай, дабы по медицинским вопросам потолковать.

Я физически ощутила, как Керин прищурился, хотя даже не смотрела на него. Медицинские вопросы — за уши притянутый предлог. Я в нашей-то медицине не особенно разбиралась, а уж в их магических травоучениях и подавно. Его величество Софим, Владетель Всея Единого Королевства и Прилегающей Морской Территории, несколько месяцев назад принял на службу молодого и талантливого лекаря. Мы, во время одного из визитов, были счастливы с ним познакомиться — и ровно с того дня сыпались поводы для дополнительных встреч и нервозности Керина.

Я быстро сообразила, что ответить:

— Так и навестим его вместе! Что скажешь, Керин? Все, кто в курсе моего происхождения, не могут унять любопытства…

— Инстинкты он унять не может! — перебил Шакка. — У него, как у пса, хвост задирается при твоем появлении.

Дорб не прекратил подмигивать, но начал еще и подхихикивать. Ну, точно, сегодня работникам за ужином будет что обсудить: как смешно господин ревнует госпожу! Я вздохнула и не придумала, как его успокоить. Быть может, он и был в чем-то прав: новый лекарь его величества может испытывать ко мне тайную симпатию. Ведь является точной копией Костика. Есть, вероятно, во мне что-то для него подсознательно привлекательное. Ведь Костя два раза влюблялся — и оба раза без единого отхода от внешнего шаблона. Вот и двойника его на то же самое повело.

У настоящего Кости дела шли прекрасно. Они с Тайишкой поженились почти сразу, совершенно не желая обдумывать и тянуть. Мы выступали в качестве почетных гостей: я — в невесте, Керин — в женихе. Родители так и не поняли, что меня подменили. Мама поначалу хмурилась и говорила, что я какая-то странная стала, но ближе к свадьбе смирилась с этой мыслью и сама себя убедила: дочь резко повзрослела, стала спокойней и тише. И даже если ляпнет нелепицу, так что же — в Москве, вдали от дома, и не такого понахватаешься. У остальных интуиция даже не встрепенулась, а в свадебном подпитии и вовсе растворилась. А мы сидели в Тайишке и Костике и пытались не выпендриваться. Керин относился к Косте с доброжелательным равнодушием — это была его типичная эмоция для всех, кто не входил в круг самых близких или врагов. Так отчего же так злится на бедного лекаря? Свадьба оказалась настолько презабавным опытом, что по возвращению домой мы решили повторить церемонию уже в главных ролях — только для того, чтобы вырядиться в праздничные наряды другого мира и иметь возможность сравнить, где прошло веселее. Иных причин у нас не было — или мы никогда их не произносили вслух. Я буду не я, если не отмечу: по общей сумме очков наша свадьба победила их свадьбу! У нас и коронованные особы присутствовали, и подпивший министр магии расплакался. Но Тайишка почему-то эту победу признавать отказалась. Ей, дескать, никакой министр магии не нужен, чтобы чувствовать себя счастливой.

С тех пор все называли меня госпожой. Даже пройдоха Эльрик, с ехидцей так — чтобы ни на минуту не забыла, какую роль этот благодетель сыграл в моей судьбе. А уж как он заливисто рассказывал, что от целой армии магов особняк в одиночку отбил… Марушка по-прежнему была в него влюблена, а Эльрик по-прежнему милостиво принимал ее влюбленность. С женитьбой они, ко всеобщей радости, не спешили: Эльрика можно переносить только дозировано, а после свадьбы он наверняка переедет сюда — не в академическое же общежитие молодую жену везти! Иногда он превращался в приятного друга и хорошего собеседника, но даже в эти моменты не отпускало чувство, что он что-то замышляет. Коротко говоря, мне с некоторыми демонами было спокойнее, чем с некоторыми людьми.

Я решила не принимать решение сейчас, схватила Керина за руку и потащила в дом. На пороге обернулась и удостоверилась, что на любимом лице уже появилась хищная ухмылка. А у меня в животе сладко заныло от одного взгляда. Придется капитулировать одновременно, ничего не поделаешь. Нам еще тысячу лет друг друга дрессировать, но даже через тысячу лет нам не надоест постоянно капитулировать.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6 

Глава 7 

Глава 8 

Глава 9 

Глава 10 

Глава 11 

Глава 12 

Глава 13 

Глава 14

 Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20 

Глава 21

Глава 22

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg