«Игры с огнем. Там же, но не те же»

Игры с огнем. Там же, но не те же (fb2) - Игры с огнем. Там же, но не те же 314K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Яна Ясная

Яна Ясная Игры с огнем. Там же, но не те же

Ильза

Они бесновались.

Натягивали поводки, и шипастые ошейники впивались в напряженные шеи - того и гляди, оборвут привязь, и пожрут меня. Лязгали клыки, летела слюна. Девочка сжималась в комок и прижималась к стене, стараясь хоть так уберечься от зловонных пастей.

Девушка с длинными светлыми волосами ниже талии презрительно скривила губы и сказала что-то подругам. Что-то едкое, наверняка - обидное, судя по гримаскам на хорошеньких личиках. Они не спешили уходить к столикам, глазели на меня, обтекающую унижением возле раздачи.

Я не слышала ее слов, мне словно уши заложило, и как часто это бывает в моменты стресса или паники, звуки доносились будто сквозь толстый слой ваты.

Я боялась не справиться, не удержаться, и от страха меня ощутимо подташнивало, и я очень старалась дышать. И держаться независимо, невозмутимо и отстраненно...

Только внутри, в какой-то дальней, существующей лишь в моей голове каморке, девочка вжималась в твердую холодную стену, а звери заходились бешенством, пытаясь добраться до нее.

Я не справлялась. Катастрофически не справлялась.

Кобеля звали Гнев, и он был огромным, тяжелым и страшным в лобовом ударе. Прямолинейная тупая сила, сбивающая с ног, сметающая все на своем пути.

Суку звали Злоба. Она была меньше, легче и незаметней. И как типичная сука, она была коварна и хитра. Она не действовала в лоб, она предпочитала затаиться и нападать исподтишка.

Там, где он стремился рывком оборвать привязь, она немыслимыми финтами старалась вывернуться из ошейника.

Одноклассники в новой школе меня невзлюбили сразу - иностранка, инородное тело, всунутое в притертый за столько лет коллектив. Странная, непривычная, да еще и такая... затюканная.

Вся затея с этой новой школой была ошибкой. И окончится она... сломанной клеткой. Сорвавшимися с поводков внутренними тварями. Смертями.

Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, а на глаза наворачиваются злые слезы...

- Ну и что тут происходит? - раздался вдруг ленивый, равнодушный голос.

Оглушенные собственными эмоциями, органы чувств меня подвели, и новое действующее лицо я заметила только тогда, когда спина, обтянутая белой спортивной футболкой, загородила мне обзор, заслонила девиц от меня, а меня - от них.

Спина была упоительно широкой, голос низким, глубоким, а заданный этим голосом вопрос был обращен не ко мне. Ответа на него не последовало, но - о, чудо! -- противные девицы после него вдруг вспомнили, что завтрак не бесконечен, а у них есть дела.

Парень, от которого я успела рассмотреть лишь спину, был высок, широк в плечах и нетороплив. У него был коротко стриженый светлый затылок. От него хорошо пахло гелем для душа, чистым телом и дорогим парфюмом.

Я вдыхала этот запах - и успокаивалась. Твари внутри меня, сбитые с толку новыми впечатлениями, настороженно принюхивались, взрыкивали и переминались - они не привыкли отступать, но девочка, сжавшаяся в комок под холодной стеной, была рада и этой передышке. Возможно, если она отдохнет, она сумеет набраться сил, чтобы взять своих монстров на поводки.

Девочка - это я. И для того, чтобы выйти из каморки, мне необходимо подчинить себе Гнев и Злобу. Меня отправили в Андервуд из родной Шельгары, перевели с домашнего обучения в известную на весь мир школу-пансионат закрытого типа, чтобы научить владеть собой.

Я Ильза Ар-Бравлинг, и у меня проблемы с контролем над эмоциями.

Ричард

Вот те на. За неделю моего отсутствия на занятиях в классе появилась новенькая. Учебный год уже пару месяцев как начался, и потому появление новых лиц было особенно удивительно.

Я неторопливо двигался вдоль стойки раздачи, делая вид, что мне пофиг на все - и на почтительно раздающихся в стороны передо мной студентов, и на торопливо составляющую на поднос еду смуглую новенькую, явно старающуюся держаться у меня в кильватере и опасающуюся отставать.

В общем-то, я и не делал вид, мне действительно было пофиг.

В Андервуде мне старались дорогу не заступать. Неужто можно заставить Ричи Феррерса стоять в очереди за завтраком или там толпиться-пихаться вместе со всеми у листков с результатами контрольных?

Придурки. Я из-за таких мелочей не завожусь. Но сложившаяся репутация есть сложившаяся репутация. Я поддерживаю. И пользуюсь - в конце концов, стоять в очереди действительно лениво.

Так что, не обращая внимания на соучеников, мгновенно дающих мне живой коридор (носорог очень плохо видит, но при его весе это уже не его проблемы!) я неторопливо прошел к столу нашей группы. На минуту шевельнулся интерес - как новенькая, сядет рядом?

Но нет - вместе со своим подносом она выбрала себе другой столик,  из свободных двухместных. Но - за моей спиной.

Я позволил себе чуть ухмыльнутся: мы горды, мы не навязываемся! Хоть и отчаянно трусим остаться без прикрытия.

Ну да предки с ней. Я взял приборы и сосредоточился на завтраке.

От занятий меня отстранили за драку с применением магии. Не первую и, пожалуй, не последнюю. Наставники, как всегда, пристально искали признаки срыва, но я честно признался, что действовал не ведомый неподконтрольными силами, а абсолютно сознательно - просто чтобы до того самого срыва не доводить.

Иногда проще взять оппонента, стиснуть магическими тисками и стукнуть легонечко о стену вразумления для, чем дожидаться, пока ситуация станет действительно критической, и твой дар вывернется из-под контроля воли, и сила рванет, распространяясь упругой свирепой волной...

Тьютор только за голову хватался от моей незатейливой логики, с самого первого раза, как я ознакомил его со своей теорией, и до сих пор.

Разбирательство каждый проводилось по полной форме - студенту седьмого курса, ясное дело, безопаснее признаться в дисциплинарном нарушении, чем в магическом, которое может повести за собой что угодно вплоть до запечатывания, но все тщетно. Нарушение каждый раз было дисциплинарным.

После каждой стычки наставники хором пели о том, что мне необходимо проявлять больше терпимости, человеколюбия и хороших манер, ведь-я-же-будущий-лорд-Феррерс, ведь-во-внешнем-мире-со-мной-так-возиться-никто-не-будет, откажут от общества и все.

Потом вступал я с сольной партией - и сообщал, что, как по мне проще и эффективнее дать по зубам противнику, и тем конфликт исчерпать, чем доводить дело до неконтролируемой конфронтации...

На заднем фоне заунывно скучающую скрипку играли родители, без особого энтузиазма поддакивающие наставникам. Видимость родительского контроля и участия сохранялась, а на деле она звучала так: «Ты большой мальчик, если считаешь, что так тебе проще, то поступай как знаешь. Только не убей никого, ради всего святого!». Впрочем, родители у меня в принципе со скепсисом относились к абсолютной компетентности наставников в вопросе контроля и безопасности магов-аристократов.

За сим концерт по заявкам заканчивался, я получал свое взыскание, отбывал его и возвращался к занятиям. Противостояние с наставниками временно затихало - чтобы после очередной стычки зайти на новый виток.

В школе я имел репутацию вспыльчивого и агрессивного парня - но это фигня, я просто действительно считал хорошую зуботычину прекрасной альтернативой магическому выбросу.

- Видал? - спросил у меня Алан, друг и неизменный партнер по спаррингам, еле ощутимо кивнув в сторону столика, занятого новенькой.

- Красивая, - равнодушно отозвался я и, только когда над столом повисло дружное молчание, оторвался от завтрака, заподозрив, что происходит что-то не то. Однокурсники все как один смотрели на меня и лица их отражали самые разные чувства - от удивления до сомнения в моем психическом здравии.

После непродолжительных переглядываний, роль переговорщика взяла на себя умница Ноэль, за которой давно закрепилась роль внутреннего дипломата.

- Красивая? - осторожно уточнила она.

Парни благоразумно молчали.

Друг Алан, провокатор безбашенный, орудовал ножом и вилкой, всем видом демонстрируя, как увлечен трапезой.

В ее голосе было столько скепсиса, что я на всякий случай оглянулся, чтобы перепроверить мимолетное впечатление.

Не по-местному смуглая кожа, не загар, а именно природный темно-оливковый цвет. Волосы умеренной длинны - темные, гладкие, блестящие, похожие то ли на горячий шоколад, то ли на черное дерево. Ресницы вон какие - даже отсюда видно. Какая там у новенькой фигура, с моего места нормально видно не было, но худенькая. Хрупкая.

Она вызывала желание держать ее в ладонях, оберегая, как выпавшего из гнезда птенца-подлетка. Собственно, я поэтому и встал между ней, остолбеневшей, с застывшим, забитым выражением лица и местными красавицами.

- Ну, - обратился я к однокурснице, непреклонно ожидавшей ответа, - волосы вон. Глаза еще.

- У нее нос огромный и осанка ужасная! - отчеканила Ноэль со свойственной ей дипломатичностью, и первая красавица школы Дженнифер, белокурая и прекрасная, прям как рассвет, возмущенно фыркнула.

- У нее нос, как у древних королей. Профиль со старых монет, - равнодушно отозвался я, возвращаясь к остывающей еде на моей тарелке.

Парни заоглядывались вслед за мной и запереговаривались, приходя к выводу, что она, конечно, странноватая, но да, что-то есть.

Кто-то из девушек вдохнул, явно собираясь продолжить тему - но я поднял взгляд, и Дженнифер закрыла рот, проглотив набранный воздух и все, что хотела сказать. Ноэль закатила глаза:

- Извращенцы! - и дискуссия была признана закрытой.

Ильза

После сцены в столовой отношения с одноклассниками каким-то стихийным образом выправились. Меня больше не цепляли. Парни поглядывали с интересом, девушки фыркали, но открытой враждебности больше не проявляли, и слава предкам. Мне же, сосредоточенной на собственных проблемах, некогда было анализировать и разбирать их взгляды, равно как и завязывать приятельские отношения. Да и желания такого не было, по правде сказать.

Я наслаждалась выпавшей передышкой.

Последний конфликт случился в тот самый день, что и происшествие в столовой, и теперь при участии того самого парня в футболке. К тому времени он, правда, успел переодеться в приличествующую всем студентам школьную форму.

Я уже сидела на своем месте в кабинете истории магии, когда блондин подошел и небрежно шлепнул на парту рядом со мной свой рюкзак.

Я бы не отреагировала на это никак, но он сам обратился ко мне:

- Ты села на мое место.

Я растерялась. Я не ждала от него подвоха почему-то - не после того, как он одним вопросом помешал травле в столовой. И не знала, как надо реагировать на такие слова. Сказать, что не знала, что это его место? Извиниться и уйти, пересесть? Что вообще говорят в таких случаях друг другу школьники? По крайней мере, те, которым не надо при этом умудриться не спустить с цепей бешено орущую свору.

- Это место было свободно. Учитель меня не поправил.

Если до этого в кабинете раздавались какие-то звуки, то теперь повисшее молчание стало полным. Окружающие замерли, в ожидании реакции блондина на мои слова.

Тот молчал. Выражение лица у него было ленивым, каким-то сонным, что ли. Складывалось впечатление, что парень медлителен и туповат. Вот только медлительные и туповатые люди не концентрируют на себе всеобщее внимание, их слова не отслеживают, затаив дыхание.

Паузу прервал мелкий и быстроглазый парень, сидевший позади меня. Он перегнулся через свою парту, дотянулся до рюкзака блондина и шлепнул его рядом с собой, и как ни в чем не бывало обратился к своему соседу:

- Дилан, освободи место, ты же видишь, будущему лорду Феррерсу негде кости кинуть.

К моему удивлению, поименованный Диланом отреагировал без всякого негатива, с чуть заметной ухмылкой. Сгреб свои вещи и собирался пересесть, когда вмешался блондин:

- Спасибо, Алан, но я уже определился, куда сяду, - иронично произнес он, и забрав свой рюкзак, опустился на место по соседству со мной.

Я внутренне подобралась.

Я готовилась к провокациям и собиралась приложить все силы, чтобы им не поддаться и не сорваться, но блондин вел себя настолько нейтрально, что вернее было бы сказать - безразлично. Он не обращал на меня никакого внимания, и я понемногу расслабилась, и внутренние твари перестали натягивать поводки, дрожа от нетерпения.

Сразу после занятия я нашла тьютора, рассказала ему о случившейся ситуации и попросила совета. Не знаю, что он предпринял, но когда я вошла следующую аудиторию, преподаватель счислительной магии перехватил меня словами:

- Мисс Шиас, это место свободно, можете сесть здесь.

И я вздохнула с облегчением - во-первых от того, что мои слова сочли не блажью, а поводом для вмешательства, а во-вторых, оттого что конфликт был исчерпан, толком не зародившись.

С этим парнем, Ричардом Феррерсом, как звали блондина наставники, или Ричи, как обращались к нему друзья, с ним лучше не связываться - особенно мне с моими проблемами, чутье и наблюдения показывали это совершенно однозначно.

Блондин был центром класса. В любом помещении, куда бы он не входил, школьники немедленно смолкали и сперва оборачивались на него, а потом возвращались к своим делам. Его мнение, высказанное лениво и незаинтересованно, почти мгновенно становилось мнением класса. Перед ним не то чтобы заискивали - скорее, старались не сталкиваться.

Учился он так же, как и делал все остальное - вроде бы лениво, незаинтересованно, но безупречно. Туповатый верзила, по лицу которого сложно было предположить наличие интеллекта, по всем заданиям неизменно получал высший бал...

...еще от него хорошо пахло. Запах, который я учуяла еще в столовой, странным образом меня успокаивал, отвлекал от собственных страхов - и тогда, в классе, я только к концу урока спохватилась, что не испугалась срыва. Я обиделась, растерялась и не сразу нашла, что сказать, но не испугалась, что неуправляемые эмоции оборвут поводки.

Кажется, девочка выглянула из каморки.

Я втянулась в учебу. Влилась в незамысловатый ритм ежедневных занятий и редких выходных, тихо присутствовала в аудиториях... и очень удивилась, когда однажды доброжелательная Ноэль, одна из тех немногих, кто пусть не пресек травлю по первости, но и не поддержал, подошла ко мне возле столовой и сказала:

- Ты извини за то, как у нас тебя встретили. Сама не знаю, что на наших девчонок нашло!

Это было неожиданно. И неожиданно приятно. И я почти не покривила душой, ответив:

- Ничего страшного. Бывает, - и позволила одногруппнице утянуть себя за общий стол.

Да так там и обосновалась.

К тому же я-то немного подозревала, что на них нашло. Моя семья желала знать, как я поведу себя в критических условиях - и обеспечивала мне эти условия. Жестоко, но, наверное, необходимо.

Мало какие родовые маги в наше время не знают проблем того или иного порядка. Великая сила - великая ноша. И проблемы у каждого разные. И способ справиться с ними для каждого - разный. И пока подберешь нужный ключик к ларцу... несколько предыдущих обязательно сломаешь.

Я понимала, что со мной делают и для чего. Но понимала еще и то, что странным образом улучшение в моем состоянии случилось с появлением в моей жизни Ричи Феррерса. И это... смущало. Я не понимала, как должна это воспринимать.

Положа руку на сердце, я не могла даже откровенно сказать, что он мне нравится. Нет, ну нравится, конечно, ничего плохого он мне не сделал, но не в том же смысле! Мне все это не интересно, да и вообще - не до того!

Родители твердили, что гордятся моими успехами, тьютор хвалил стремительный прогресс. И мне просто неловко было им признаться, что дело-то вовсе не в моей внезапно проснувшейся силе воли. А...

Впрочем, в чем дело, я и сама пока не поняла.

А потом вдруг как-то неожиданно, рывком, приблизились зимние каникулы. Одним прекрасным утром я вошла в аудиторию и обнаружила, что одногруппники радостно и возбужденно что-то обсуждают. Решив, что меня это не касается, я уже собиралась тихо-мирно пройти на свое место, не привлекая внимания, как вдруг Алан Плай заорал через всю аудиторию:

- Эй, Ильза, а ты едешь?

- Куда? - невозмутимо уточнила я.

Алан, притворяющийся бестолковым несерьезным лоботрясом, почему-то напоминал мне мурену в засаде. Тот Алан, который иногда выглядывал из глубины созданного образа, мне нравился - он был хищным, внимательным и опасным. От того же Алана, который был представлен вниманию общественности, я старалась держаться подальше - слишком шумный. Мне больше импонировала маска того же Ричарда Феррерса - молчаливый, туповатый увалень.

- Как - куда?! - изумился Плай. - Наш друг Ричи приглашает всех к себе в гости на зимние праздники!

И Алан потрепал по волосам абсолютно безучастного ко всему блондина, склонившегося над тетрадью.

Я позволила себе выгнуть бровь, демонстрируя одновременно неодобрение манерам Алана и удивление приглашению.

- Всё, всё! Не смотри на меня так, я не готов становиться каменной статуей, - шут попытался прикрыть лицо, и это вышло до того забавно, что я склонила голову, делая вид, что занята подготовкой к уроку и пряча за волосами улыбку.

Они забавно смотрелись рядом - оба светловолосые и светлоглазые, но Плай невысокий, подвижный и с живой мимикой, а Феррерс, пусть сухощавый, но высокий и широкоплечий, и как будто находящийся в режиме глубокой экономии энергии.  В том числе - интеллектуальной. Плай выглядел сжатой и ускоренной версией своего друга.

Про Феррерса ходили странные слухи. Его называли агрессивным, неуравновешенным. Говорили, что достаточно пустяка, чтобы он сорвался и позволил себе распустить руки, и даже когда меня только приняли в эту школу, его не было на занятиях, потому что он был наказан за очередную драку. Его откровенно опасались.

Но за всё то время, что я здесь учусь, я не увидела реального подтверждения этим слухам, и потому недоумевала. Агрессивный? Вспыльчивый? Да в перманентно поломанной и оскорбленно плюющейся кофеварке в столовой больше агрессии, чем в нем.

Ведь даже сейчас - он никак не отреагировал на фамильярность Алана. Конечно, они друзья, и приятелю позволено больше, чем остальным, но... ведь не настолько же, чтобы обращаться с будущим лордом, как с щенком-несмышленыщем!

Я видела неуравновешенных людей, я сама была одной из них - и ничего подобного в однокласснике не замечала.

Да и потом, то неподдельное уважение, которое проявляли к нему не только школьники, но даже и учителя, не мог бы вызвать человек, не способный держать в узде вспышки своего дурного настроения, вот что мне думалось.

А возможно, я просто была слишком предвзята, и не хотела думать о нем плохо.

- Так что, - Алан лихим скачком, опершись на две столешницы, перепрыгнул через стоящие между ними стулья, и небрежно сел - да практически плюхнулся - за соседнюю с моей парту. - Ты едешь?

- Алан, тебе не говорили, что распоряжаться чужими приглашениями - дурной тон? - улыбнулась я. - Если твой друг желает гостей - то именно он их и приглашает.

Конечно, делать незнакомому молодому человеку замечания по поводу манер тоже не слишком прилично, но Алан был такой забавный, что я не стерпела. И мне было приятно, что он обо мне вспомнил. Но это все равно не значило, что меня будут рады видеть среди старых добрых знакомых.

- Так он и приглашает! - простодушно откликнулся Алан, словно недоумевая, как я очевидных вещей не понимаю. Приходилось признать, что очаровательная простота Алана работала - сдерживать улыбку было всё труднее. - Видишь - молчит и не спорит? Значит, согласен!

Я почти против воли подняла взгляд на Феррерса, не представляя, как он отреагирует на столь великолепное хамство.

- Да, пожалуй, - отозвался тот с видом заговорившей каменной статуи и вернулся своим важным делам.

Мне показалось, что он просто с трудом сдерживает смех.

- Вот видишь! - возликовал Плай. И подкупающим, вкрадчивы тоном добавил: - Будут традиционные праздничные развлечения! Соглашайся! Не пожалеешь!

И я сдалась:

- Хорошо. Я спрошу у родителей разрешение.

В конце концов, за эти четыре месяца у меня был существенный прогресс. Твари почти не поднимали голову...

Возможно, мне и правда разрешат недельный визит в гости.

Кейт

Майкл, оставив попытки освободить хвост, противно орал на одной ноте. Мэнди пускала блаженные слюни и хлопала глазами с видом невиннее, чем у фарфорового младенца на витрине магазина.

Я стояла и размышляла о бренности земного, а в особенности - материнского - бытия.

Нет, конечно, можно выдрать из детского кулака хвост - и кот заткнется. Но тогда заорет Мэнди.

Пат.

Ситуацию могло бы спасти, если бы кот, будучи все же существом не самым глупым, просто постарался не попадаться ребенку на глаза - но увы, на старости лет Майкл угодил в чудовищную ловушку под названием «любовь». К нашему старшему ребенку кот не испытывал и половины таких трепетных чувств.

К сожалению, столь же трепетные чувства он испытывал к своему хвосту. И потому, не в силах ни высвободить его самостоятельно, ни уйти надолго от мучительницы, Майкл противно орал на одной ноте. Ребенок блаженно ворковал.

Кто-нибудь, заберите меня отсюда!

Дети нынче радовали - от младшей прямо под праздники сбежала очередная няня, к счастью, в отпуск. Правда, внеплановый. И правда пока - в отпуск. По тому с каким выражением на лице она в него сбегала, я подозревала, что отпуск - это пострашнее, чем экспедиция на крайний север в места захоронений древних магов. Оттуда - можно и не вернуться.

Экономка судорожно занималась поисками подмены, но накануне Рождества было не так-то просто подобрать кандидатуру, которая устроила бы сразу её, меня, службу безопасности господина министра, самого господина министра и Мэнди.

Впрочем, последней угодить было сложнее, чем нам всем, вместе взятым. За неполный год жизни милое чудовище «сожрало» двух вполне достойных специалисток и, судя по всему, как раз «дожевывало» третью.

Старший ребенок тоже не подкачал. Впервые за семь лет обучения он изъявил желание пригласить на Рождество гостей.

Сразу весь класс.

Спасибо, что, по крайней мере, заблаговременно известил о своих намерениях - но все равно, это решение драгоценного чада стало сюрпризом.

Ранее оное чадо в излишнем человеколюбии и жажде общения уличено не было. И из всех одноклассников у нас дома в гостях мы наблюдали разве что Алана Плая...

Мы с Эдвардом пребывали в мрачных предчувствиях.

На эту девочку я обратила внимание, как только она переступила порог дома. Нет, не материнское сердце-вещун подсказало - оно, вопреки расхожему мнению, промолчало. Мое сердце вообще довольно бесчувственный орган, только и годится кровь качать, а к тонким материям не склонно напрочь. Просто девочку совершенно спокойно пропустили сторожевые заклинания, установленные на дом. Причем, стандартное, поставленное службой безопасности Эдварда, вообще не идентифицировало странностей, а модифицированная защита моей разработки успела только сообразить, что ее дурачат, и соскользнула с многослойных щитов.

Я не стала прерывать ритуал знакомства и приема гостей, но зарубочку на память сделала. Об этой странности надо было поговорить с Эдди и Стэном Ароу.

А потом я заметила этот взгляд.

В присутствии девочки у Ричарда появлялось равнодушное, безэмоциональное выражение на лице. Полнейшее безразличие. И с этим выражением он ни разу не выпустил ее из поля зрения. Я знала этот взгляд. Я регулярно наблюдала его на приемах, протокольных мероприятиях, при большом скоплении людей. В подобной обстановке Эдвард становился ориентирован на меня, как стрелка компаса - на магнитный полюс. С кем бы ни разговаривал и чем бы ни был занят - он всегда вставал так, чтобы удерживать меня на периферии зрения.

Ричард не уделял ей внимания больше, чем другим одноклассникам, скорее даже наоборот - но за все время с приезда домой ни разу не оказался к ней спиной.

Рядом с первой зарубочкой появилась вторая - запросить у службы безопасности досье на одноклассницу сына.

А потом ко мне подошел секретарь Эдварда, и сообщил, что к ужину ожидается прибытие лорда и леди Феррерс.

Недобрые предчувствия оправдались. Полностью.

Вечером, уже после ужина, в кабинете Эдварда стихийно собрался военный совет. Нечего было и надеяться, что свекры упустят то, что заметила я.

- Может, еще обойдется! - ободряюще сказал свекр свекрови. - Приглашение в гости в числе прочих друзей еще ничего не значит.

Леди Феррерс одарила супруга мрачным взглядом и вернулась к скорбному созерцанию чашечки кофе. Давным-давно, когда-то в прошлой жизни, она уже слышала подобную фразу. «Девочка-донор из простецкой семьи! Подумаешь! Это еще ничего не значит!».

Уютно потрескивал камин. Бра на стенах создавали по-домашнему теплый полумрак.

Эдвард молча протянул родителям досье на девочку, с которым мы успели ознакомиться прямо перед визитом лорда и леди Феррерс, и спрятал ироничную улыбку у меня в волосах. Обнял меня за плечи, коснулся губами макушки. Я склонила голову к нему на плечо и мудро промолчала. Не обойдется, конечно, но родители мужа будут последними людьми, которых я стану об этом информировать.

Что бы кто ни думал, начиная от наставников и тьюторов, заканчивая всеми остальными, Ричи отлично знает о своих проблемах. Он учитывает их всегда. У мальчика сила воли, которая ни одному из нас и не снилась. И раз он даже не попытался ухаживать за девочкой (а он не пытался, в ее поведении явно читалось полное отсутствие понимания его мужского внимания) - значит, он и сам всё понимает.

Впрочем, кого из Феррерсов это когда останавливало?

На праздник-то он ее все же пригласил...

Я отвлеклась от собственных соображений и снова вслушалась в разговор.

- Ильза Шиас, - прочитала леди Феррерс. - Никогда о таких не слышала. Шельгара. О, предки, Чейз, она шельгарка. Еще лучше.

Свекровь недовольно сжала губы. Из гостиной, где устроилась молодежь, донесся взрыв здорового хохота. Эдвард молча протянул отцу бутылку коньяка. Тот так же молча протянул руку, достал из потайного (ой ли!) ящичка в подлокотнике дивана четыре бокала и не дрогнувшей рукой плеснул всем по полрюмки благородного напитка. Потом подумал, и супруге долил до полной. Леди Элис позволила себе еще один недовольный взгляд на мужа. Но рюмку приняла.

- Пятый ребенок в семье из восьми, - забрав у жены скромное досье, которое нам предоставил по запросу Андервуд, вслух прочитал свекр. - Хм, весьма неплохо, дорогая, ты не находишь?

- То, что она из плодовитой семьи, вовсе не значит, что сама способна выносить и родить восьмерых здоровых отпрысков, - непримиримо отозвалась Элис. - К тому же, учитывая и без того подпорченную наследственность Ричи, ему следует подобрать девушку с хорошей, сильной генетической линией. Иначе, вполне возможно, даже заведи он восьмерых детей - все они окажутся ущербными.

Я повернула голову на бок и мечтательно улыбнулась в рубашку Эдварда. Прошли, прошли те времена, когда Элис могла задеть меня подобными высказываниями, и теперь я испытывала разве что легкую ностальгию.

Рука мужа скользнула по спине, поглаживая кончиками пальцев по выемке позвоночника. Захотелось поежиться от мурашек и прижаться теснее. Но не время и не место.

Как был провокатором, так и остался.

А вот детей от общения с леди Феррерс, пожалуй, все же лучше оградить...

- Отец - промышленник, у матери докторская степень в сфере экономики. Магический потенциал - умеренно высокий с перспективой роста. Очень... - Чейз поколебался, выбирая подходящее определение: - мило. Замечательная невеста. Для кого-то менее статусного и на-амного менее проблемного, чем Ричард.

Я, устало прикрыв глаза, тихонько вздохнула. Пожалуй, не буду им говорить, что это досье яйца выеденного не стоит. Щиты, которые укрывали девочку Ричи, наводили на занятные размышления.

Например, о том, что тому, кто способен поставить подобные щиты, и подставную биографию сверстать ничего не стоит.

А вот это заставляло задуматься куда сильнее.

Ричард

Визит домой удался. Сразу после приезда, дав только разместить гостей, меня вызвал к себе отец, и кратко, но исчерпывающе напомнил мне о моих обязательствах. Когда он закончил, я на всякий случай уточнил:

- Мама?

Отец взглянул на меня с интересом:

- Мама.

Я вздохнул.

- И как она догадалась?

Во взгляде отца отчетливо мелькнуло сочувствие:

- Кто ж их, женщин, разберет?

Вот это-то мне как раз было сейчас очень понятно. Когда отец отпустил меня, разрешив вернуться к друзьям, я, уже почти выйдя из кабинета, не удержался:

- Пап, ну я уже понял, что из всяких там высоких соображений она не подходящая. А сама-то она как вам?

- Пока не знаем, - хмыкнул отец. - Служба безопасности еще работает.

Я не удержался от понимающе-грустной улыбки и попросил:

- Ну вы не судите сходу. Присмотритесь - вдруг, она и ничего?

Отец вздохнул, постучал ручкой по крышке рабочего стола в раздумьях и велел:

- Задержись.

Кивком указал мне на диван, и я без споров сел, куда велено. Отец потер подбородок, и задумчиво проговорил:

- Ричи, не знаю, обращал ли ты внимание, когда рассматривал свою магико-генетическую карту, на такой показатель, как уровень магического контроля. Он динамический, и рассчитывается не только для конкретного мага, но и для генетической линии. Его еще называют показателем Веллера. Оценивает надежность природных щитов по шкале от ноля до десяти, и рассчитывается только для представителей аристократических магических родов - у остальных просто нет такого встроенного предохранительного механизма. Потому что у остальных и сила не такая...

Я неопределенно пожал плечами. Нет, про свои недостатки я все знал, но не был уверен, что дословно помню теорию и не совсем понимал, к чему она мне сейчас. Отец кивнул и продолжил:

- Такие расчеты с неплохой точностью предсказывают, насколько проблемным будет магическое становление ребенка. Понимаешь, сынок, - он сел рядом со мной на диван, - этот показатель - динамический. Он должен колебаться от потомка к потомку, то повышаясь, то понижаясь. Когда он высокий, выше семи единиц - это хорошо. Очень хорошо. Когда растущий - тоже хорошо. Но когда он долгое время высокий или постоянно растущий - это очень хорошо для конкретного человека, но скверный признак для генетической линии в перспективе.

- Потому что это чревато резким обвалом? - предположил я.

- Да, - кивнул отец. - До критически низкой величины. В таких случаях величину показателя у потомков корректируют браком с подходящей партией. Именно поэтому у аристократов, прежде чем заключать помолвки между детьми, сравнивают их генетические карты, делают расчеты и прогнозы. Это не дань стародавней, изжившей традиции, это забота о безопасности детей и внуков.

Он помолчал и продолжил:

- Когда я родился, показатель Веллера у меня был низким, не доходил даже до пятерки, да еще и в понижающейся динамике. И, по уму, для брака мне бы следовало выбирать девушку из числа аристократок с хорошим прогнозом и растущей динамикой... - Он взъерошил волосы и, словно извиняясь, произнес: - Но я встретил твою маму. В маме нужной крови не было вообще. Улучшить мою генетическую линию она не могла. Нам прогнозировали проблемных детей, расчет по продолжению рода был... скверным. В среднем - от четырех до трех с половиной единиц показателя Веллера, возможно, даже три единицы, что уже очень-очень серьезно. И опасно. Это были наиболее вероятные показатели. А мы их проскочили, и получили два полярных, прямо противоположных значения из всех возможных - Мэнди с ее растущей семеркой и тебя. С полным нолем по шкале Веллера, но полноценным родовым магическим даром. То, что ты пережил младенчество - это чудо. И огромный труд всей семьи... Ноль - это удача в нашем случае. Ноль - это возможность навести щиты извне, запитав их от родственников, согласных нести это бремя. Сковать твою силу, и потихоньку отпускать по мере твоего взросления. Если бы у тебя была хотя бы единица - номер бы не прошел. Твои собственные щиты конфликтовали бы с наведенными конструктами. Понимаешь, о чем я говорю?

Я молчал. Я понимал.

Я помнил.

- Нам все же с тобой повезло. Пусть природные щиты у тебя отсутствуют, зато здоровое родовое упрямство и сила воли Кейт Сеймур, - он тепло улыбнулся, - в наличии и боеспособности. Нам говорили, что, вполне вероятно, сдерживать твою силу придется кому-то едва ли не всю жизнь. Но ты превзошел все наши ожидания. Признаться, наставники Андервуда были в ужасе, когда мы вознамерились подсунуть им родового мага с нулем по шкале Веллера, но ты с блеском прошел все экзамены, и у них не было выбора. Именно поэтому мы с мамой никогда не вмешивались в твое магическое развитие, ты лучше всех нас вместе взятых знаешь, как избежать опасных ситуаций. Но...

Отец вздохнул.

- Просто сейчас речь идет не о тебе. Вернее, не только о тебе. Мы возвращаемся к тому, что у тебя врожденные щиты отсутствуют, как у самого обычного мага. Возможно, сейчас ты об этом не задумываешься, но тебе нечего передать своим детям. Их защитные механизмы будут полностью зависеть от их матери. А вот сила... Сила у них будет наследственная. Родовая. Ее ты воспринял в полной мере. Та же Мэнди будет куда слабей, когда подрастет.

Я молчал. Отец смотрел сочувствующе. И, кажется, виновато. Да нет, бред. За что ему извиняться? Передо мной-то точно не за что. За то, что они меня родили, что ли?

- Прости, сынок. - Я изумленно поднял голову. - Получается, что ты заплатил за наше с мамой семейное счастье.

Я хмыкнул и даже позволил себя обнять.

- Да ладно, пап. Ну чего ты? - Посчитав нежности достаточными, я попытался вывернуться, но меня только крепче стиснули. - Я-то уж точно не в претензии!

А теперь, когда все расползлись по комнатам, я мрачно валялся на кровати со взятой наугад книжкой. Сегодня со мной сочли необходимым поговорить все старшие родственники. И, честное слово, лучше бы не делали этого - если отца я хорошо понимал, и понимал, как непросто ему дался этот разговор, то бабушка с дедушкой... Беседы с ними оставили после себя яркое, свербящее раздражение. Отлично, я понимаю, что эти люди меня любят. Но...

Пока что отставала только мама. Ее я и ждал, мрачно перелистывая любимый в детстве приключенческий роман.

С мамой у нас шло позиционное противостояние со времен моего поступления в Андервуд - с того самого момента я считал, что я уже взрослый, и меня не нужно навещать перед сном, чтобы подоткнуть одеяльце, а мама категорически отказывалась это признавать. То есть, она вполне согласна была признать меня взрослым, но требовала аргументировать, почему это противоречит вечерним посещениям?

В результате упорной борьбы мы сошлись на одном визите, в день моего приезда.

В первый год это было ужасно важно, на второй я был бы не против, если бы мама приходила каждый вечер, но не признавался - я же не маленький! А потом как-то стало забавной традицией.

Она постучалась и, дождавшись моего: «Входи, мам!», зашла. Села на кровать рядом, улыбнулась, рассмотрев потрепанный томик с моей личной книжной полки. Погладила меня по голове мимоходом взъерошив волосы - и я не выдержал. Потерся лицом о ее ладонь и буркнул:

- Ну, давай, говори уже!

- Что? - чуть заметно улыбнулась миссис Феррерс, даже не пытаясь притворяться удивленной, и я уязвлено огрызнулся:

- Ты знаешь!

Она улыбнулась уже снисходительно и проникновенно начала:

- Милый, я все понимаю, но... Она же страшненькая, и нос у нее огромный!

- Мама! - возмущенно взвился я, и она, чмокнув меня в лоб, со сдавленным смешком выскочила из моей комнаты, как нашкодившая девчонка-школьница.

Я поднял с пола упавший приключенческий томик, гневно сопя и свирепо раздувая ноздри.

Внутренний стакан, до верхов наполненный искрящейся магией, опасно качнулся, но я усилием воли все же взял себя в руки и в очередной раз «не расплескал». Лишь позволил себе метнуть огненный сгусток в видавшую виды мишень, служившую мне громоотводом уже больше десятка лет.

Мишень, зачарованная всеми жившими на тот момент родственниками, выброс родовой магии приняла благосклонно, распылив ее на безобидные искры.

Достались же мне предки!

Кейт

- Дай сюда.

- Эй! - к сожалению, выскользнувшие из-под носа бумаги я успела лишь проводить взглядом. Эдвард небрежно швырнул их на прикроватную тумбочку со своей стороны и плюхнулся рядом на матрас, совершенно довольный собой и мелочной выходкой.

Ну и что, что обычно этот трюк проделываю я! Имею право! А ему этого права никто не давал!

Я смерила наглеца суровым взглядом поверх очков для чтения, после чего стянула их с переносицы и потерла глаза. Пусть этого признания он от меня и не дождется, но на сегодня работы, пожалуй, и впрямь хватит. Да и вообще, суматошный выдался денек...

- Ну?! - Эд закинул руки за голову, с любопытством глядя на меня снизу вверх.

- Что - ну?!

- Что ты ему сказала?

- Да ничего такого... - я пожала плечами. - Спокойной ночи пожелала. Нотаций ему сегодня уже достаточно прочитали, подозреваю. Тут как бы не пережать...

Я сползла по изголовью в лежачее положение и подкатилась к мужу под бок. Эдвард запустил пальцы мне в волосы, и принялся расчесывать их, массируя голову, снимая напряжение. Я блаженно прикрыла глаза...

- Что ты на самом деле думаешь по поводу этого всего? Считаешь, родители перегибают палку? В конце концов, между ними же пока вообще ничего не было.

Я помолчала немного.

В отличии от Мэнди, идеального аристократичного ребенка, Ричард доставил нам всем хлопот. Его патологию - отсутствие природных ограничителей, сдерживающих родовой дар до того возраста, когда маг научится сам его контролировать - продиагностировали еще во время беременности, рожала я здесь, в родовом поместье Феррерсов, где в это же время «гостили» несколько родственников разной степени дальности. Самые сильные маги рода.

И это пригодилось.

Две недели, пока не встали как следует внешние предохранители, мне было запрещено оставаться с сыном наедине. Эдвард и запретил. Сам он жил в детской. Ночью там постоянно дежурили двое магов - один в обязательном порядке бодрствующий...

Съехали дорогие родственники, только когда Ричи исполнилось четыре. А когда ему исполнилось девять мы сняли с него последний наведенный щит. Нам повезло дважды - характер у наследника рода оказался стальной. Ричи быстро обрел свое внутреннее равновесие, и чтобы вывести его из него, надо было очень постараться.

В Андервуд единственного ребенка мы отправляли с замиранием сердца. Ричи сам туда захотел, нас куда больше привлекало домашнее обучение, но... никому не хотелось, чтобы он чувствовал себя инвалидом. В конце концов, последние три года он был просто образцовым ребенком. Правда, было условие - никакого платного зачисления. Поступишь сам - на здоровье. Не поступишь...

Он поступил.

А через три дня нас вызвали с сообщением о драке.

Вся семья была в панике. Срыв? Комиссия? Запечатывание?..

Нет, не срыв.

Тогда в самый первый раз свою логику Ричи нам толком объяснить не сумел. Ушел в глухую оборону - «так было надо». И мы от него отстали. Спустя три года Ричард Феррерс носил гордое звание самого драчливого парня школы, спустя пять к нему уже практически перестали лезть. За весь шестой курс у нас не было ни одного вызова. За седьмой пока что один-единственный.

И ни одного срыва за все время. Даже крохотного...

«Так было надо» - этим сын объяснял большинство своих поступков. И, по здравому размышлению, после, уже когда нахлебаешься валерьянки с Майклом на брудершафт, понимаешь, что да, было надо...

В общем, все семейство он здорово встряхнул. И...

Свекор со свекровью обожали Ричарда. Мэнди, у которой разве что на лбу не было написано, что она Феррерс, и на попе родовой печати не стояло, они воспринимали спокойнее. Нет, любили, не буду врать - но... Ричарда, который четыре года управлял их жизнью (нашей тоже, но нам положено, мы родители), который перетрепал нам всем столько нервов, они, вопреки всякой логике, просто обожали.

Так что...

- Нет, я не думаю, что они перегибают. У них пример «а-мы-говорили!» перед носом разгуливает. - Эдвард хмыкнул, а я потерлась носом о голубую ткань его рубашки. - Вот только... это Ричи. И что бы мы ни сказали, он поступит так...

- ...как «было надо», - закончил одновременно со мной муж.

И мы оба неприлично для взрослых и серьезных людей расхихикались.

- И еще ты знаешь, что меня настораживает?.. - я быстро пересказала супругу момент с щитами на девочке. Вплотную изучить мне их так и не удалось, это было бы подозрительно. Но все же.

- Я подозреваю, что там вся биография яйца выеденного не стоит, - хмыкнул Эдвард. - Но служба безопасности пока ничего не нашла. Впрочем, конечно, можно предположить, что девочка из шельгарской аристократии... В любом случае, пока мы в этом не убедимся и не посмотрим на ее магико-генетическую карту, Ричи об этом знать не обязательно. Незачем обнадеживаться понапрасну.

И в этом я с ним была полностью солидарна.

Уже позже, лежа без сна и вслушиваясь в ровное дыхание супруга, щекочущее шею, я внезапно осознала - а ведь Ричи притащил сюда девочку не только для того, чтобы не расставаться с ней на каникулы.

Да, он прекрасно все понимает, но первой любви не прикажешь. И вот это все, по сути своей, это просто своеобразный крик о помощи. Наш ребенок впервые столкнулся с тем, с чем не способен справиться сам, а потому привел свою проблему домой, в отчаянной надежде, что родители помогут найти решение.

И несмотря на то, что сердце болело за ребенка, который мучается из-за нашей беспечности, все равно где-то в глубине души я испытывала маленькую гордость и за него, и за нас как родителей.

Нет, все же давить не надо.

А надо...

Я уснула, не додумав мысль. Впрочем, эту мысль - думать не передумать!

Ричард

Следующее утро порадовало отличной погодой и забавной сценкой.

Не подозревающая о подлости, подготовленной для нее судьбой, Ильза Шиас, спускалась завтракать. И случайно пересеклась с Мэнди, каким-то невероятным образом сбежавшей от караулившей ее горничной. Логично рассудив, что младенцу-ползунку не место в коридоре и без присмотра, добросердечная девушка взяла Мэнди на руки и тем самым совершила фатальную ошибку. Опершись на перила балюстрады на втором этаже, я с любопытством и немалым удовольствием наблюдал, как спохватившаяся горничная пыталась забрать хозяйскую дочь из рук гостьи.

Сначала Клариса просто попыталась позвать малышку к себе. Когда Мэнди не среагировала - ее попытались передать из рук в руки. А теперь они на пару с Ильзой принялись по одному отцеплять от кофточки шельгарки цепкие детские пальчики. Дело осложнялось тем, что руки было всего три (одной-то Ильза держала сестренку), а пальчиков десять и их цепкости обезьяны могли позавидовать.

Представление продолжалось уже минут десять. Горничная нервничала. Мэнди отлично проводила время. Ильза держалась с истинно аристократической невозмутимостью и только время от времени вынимала у малявки изо рта свои волосы - гладкие, темные пряди, так похожие на шоколад, что и меня порой тянуло их лизнуть.

Попытки освобождения гостьи продолжались - но куда там, Феррерсы никогда не отдавали без боя то, что успело попасть им в руки!

Алан подошел со стороны гостевых комнат и пристроился рядом:

- Кто ведет?

- Три-ноль в пользу Мэнди, - отозвался я и только было собрался развить благодатную тему, как появилась мама и все испортила.

Горничную отпустили, сестренку сманили на руки к маме, а волосы Ильза одним невесомым движением привела в порядок.

- Извините, мисс Шиас, Мэнди бывает несколько... упряма, - вымученно-примирительным тоном обратилась мама к гостье. Она закатила глаза, наткнулась взглядом на меня и тут же возмутилась: - Ричи, а ты мог бы и помочь!

«Кому? Мэнди, что ли?» - мысленно хмыкнул я, но чинно спустился на первый этаж и протянул руки к сестренке, демонстрируя сыновье послушание.

Вредная мелочь покорно пошла в мои руки, и не успел я умилиться и возгордиться - надо же, помнит меня! - как тут же познал всю глубину женского коварства, когда сестренка с ловкостью обезьянки перебралась с одного моего плеча на другое, и оказавшись в удобной близости к Ильзе, успела ухватить и сунуть в рот ее волосы.

- Вот так вы, женщины, нас и используете! - пробормотал я, и принялся отнимать у юной мисс Феррерс ее добычу, делая вид, что волнующая близость одногруппницы меня никак не трогает, и тайком принюхиваясь к шелковистым прядям.

Темная макушка слабо, едва ощутимо пахла шоколадом.

Я ведь все прекрасно понимал. С самого начала понимал, поэтому даже не пытался предпринять хоть какие-то шаги в сторону новенькой. Хотя хотелось, до одури хотелось.

Дело ведь не только во внешности. Чем больше я за ней наблюдал, тем больше она мне нравилась. Ее манера держаться, ее голос, ее редкие улыбки. Если приглядываться, можно было заметить, что у нее прекрасное чувство юмора и умение общаться с самыми разными людьми. Просто все это было крепко запрятано глубоко-глубоко. Она будто боялась отпустить эмоции, позволить себе быть собой. Почему? Я не знал. Но хотел бы.

Я привык к ней за эти месяцы, к ее присутствию, тихому, но ощутимому. И мне совершенно не хотелось думать о том, что в любой момент шельгарка может вернуться в свою Шельгару. Хотя именно этим я и старался себя утешать - брось, Ричи, скоро она уедет и все.

Только...

Я приехал сюда в надежде, что меня наставят на путь истинный, но получил не тот результат, на который рассчитывал. Не со стороны старших, а со своей собственной. Я слушал то, что они говорят, соглашался, что все это - правильно, но в глубине души от всех этих разговоров только больше зрел протест.

В конце концов, родители, чего греха таить, подавали не самый правильный пример своим счастливым существованием. И я не то чтобы затевал подростковый бунт, но...

Зудело.

- У тебя милая сестренка.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба, и я внезапно понял, что утонул в каком-то размышленческом трансе, и не заметил, как мы все же оторвали Мэнди от Ильзы, а Ильзу от Мэнди, и мама с сестрой, и горничная, и вообще все куда-то разбежались, оставляя нас с шельгаркой одних в просторном холле.

Ильза снова провела рукой по волосам.

- Ты это поняла до или после того, как она засунула себе в рот твою прическу? - хмыкнул я, не оценив вежливость.

- Где-то во время, - тихо ответила Ильза и улыбнулась.

- Идем завтракать, - бросил я, поворачиваясь к ней спиной, надеясь, что девушка не заметила, как, внезапно охрипнув, изменился мой голос.

Я чувствовал ее взгляд лопатками.

Возможно, притащить ее сюда - ради чего и организовалась вся затея с приглашением всего класса на каникулы - была не такая уж и хорошая идея...

На третий день нашего пребывания дома родители и прочие родственники, кажется, поуспокоились, зато я наоборот - все больше приближался к срыву. Нет, не тому, которого с рождения так боялись все вокруг, магию я контролировал как никогда прекрасно. А просто...

Обхватить ладонью затылок, зарыться пальцами в шоколадное богатство, впиться жадным поцелуем в припухлые губы. И пусть лучше она меня оттолкнет, чем и дальше так мучиться в неизвестности!..

А на четвертый день у нас была запланирована экскурсия в старинные гроты, расположенные неподалеку. Я подозреваю, что родители организовали ее только для того, чтобы хотя бы на полдня от нас избавиться. Все же полтора десятка шумных выпускников Андервуда для одного особнячка это многовато... Ну, простите, папа с мамой, но мне надо было. Очень надо! Понимаете?

Наверное, понимали. Потому что не лезли.

С того, первого дня, со мной больше никто на тему Ильзы не разговаривал. В воздухе висело - мы честно предупредили тебя о последствиях, но решение за тобой.

В гротах я уже, конечно, был. Занимательное местечко - мрачные магические лабиринты, которые на протяжении столетий использовались кем только не от пиратов до революционеров. И за эти столетия там столько всего успели наплести, что до сих пор еще до конца не распутали. И, собственно, чудеса старинной магической мысли там впечатляли наравне с природной красотой путаных переходов.

Там было темно и влажно. Но темноту разгоняли слабые магические светильники. Влагу не разгоняло ничего, и она блестела на стенах, на мерцающих кристаллах, изредка капала с каменных сосулек-сталактитов. И звук этой капели гулко разносился по коридору, причудливо искажаясь.

- ...прямо сейчас в гротах ведутся работы по извлечению крупнейшего из найденных здесь магических кладов. Конечно же, я не смогу провести вас к месту работ, но поверьте, заклинания, которым опутаны сокровища, впечатляют своей силой и сложностью, и с ними не так просто справиться даже самым опытным магам-деактиваторам.

- Вот зря вы нас не проведете, - хмыкнул Алан. - Студенты выпускного класса Андервуда вам что хочешь за десять секунд деактивируют, а если речь еще и о сокровищах идет... то деактивируют вместе с гротами, чтобы наверняка!

По группе пробежался смешок.

- Нисколечки не сомневаюсь, - охотно поддержал шутку экскурсовод. - Но именно за гроты и сокровища мы и опасаемся, так что...

Стены и пол вдруг тряхнуло. Не то, чтобы сильно, но ощутимо весьма. Мы все покачнулись, кто-то, кажется, Ноэль, даже ахнул.

- Спокойствие! - тут же произнес экскурсовод. - Без паники, все доступные для публики гроты прекрасно укреплены. Держимся группы. О легких землетрясениях вас предупреждали на входе.

И мы зашагали дальше и ниже под вдохновленные и, надо признать, действительно интересные речи.

- Здесь красиво, - Ильза шла рядом. Она в принципе часто держалась рядом, еще с той самой первой встречи, когда я заступился за нее в столовой. Оно, конечно, льстило самолюбию, но вряд ли значило сильно много. Репутация есть репутация и в этом, скорее всего, виновата именно она.

- Красиво, - согласился я.

- В Шельгаре нет такого. Равнинная страна. - Она мазнула кончиками пальцев по стене и задумчиво растерла собранную влагу.

- Скучаешь по дому?

Ильза неопределенно повела плечом.

- Не то, чтобы. Мне здесь нравится.

Голос экскурсовода, ворвавшийся в короткий и не особенно, казалось бы, личный разговор, на этот раз вызвал внутри волну глухого раздражения.

- Преодолеваем сложный участок! Держимся парами, смотрим под ноги!

- Чего смотреть, не видно ж ничего, - буркнули спереди счастливчики, которые первыми на этот сложный участок сунулись.

Узкий темный проход, уходящий вниз. Мы с Ильзой - замыкающие. Я болтался в конце группы, потому что уже все видел, а она... она держалась рядом.

- В отдельных местах пещер встречается порода, полностью экранирующая любые магические проявления, - откуда-то из темноты снизу продолжал вещать экскурсовод. - Самое любопытное, что природа этого явления до сих пор до конца не изучена, например, при извлечении породы из гротов она теряет свои свойства. Теоретически, это связано с тесным симбиозом, в котором природа и магия живут в этом месте уже на протяжении нескольких столетий. И, пока ученые ломают голову над этой загадкой, нам, увы, приходится обходиться здесь без света.

- А электричество?

- Дети, ну вы прямо как не дети! Какое электричество в магических гротах?! Но не волнуйтесь, где-то у меня был фонарик для самых пугливых. Доставать?

Ответом ему было молчание - признаваться в пугливости никто не желал.

Но тут стены снова тряхнуло. На этот раз сильнее. Настолько сильнее, что мне пришлось приложить усилие, чтобы устоять на ногах. А тоненькую и легкую Ильзу швырнуло на меня, и шельгарка машинально вцепилась мне в руку. А я так же машинально сжал узкую прохладную ладонь, с трудом подавив желание притянуть девушку еще ближе.

Яркий луч фонаря мазнул по головам, ослепив.

- Все в порядке? Отлично. Продолжаем спуск.

- Извини, - прошептала Ильза, и ее пальцы неуверенно шевельнулись в моей руке.

- Под ноги смотри, - буркнул я. И не выпустил.

Ильза

Зря я поехала.

Эта мысль преследовала меня каждый день с самого прибытия в особняк Феррерсов. В школе все было привычно, и эмоции взяты под контроль, и мое поломанное раскрытие почти не давало о себе знать. Рутинная жизнь. Прекрасная, спокойная, рутинная жизнь! Я о ней мечтала с одиннадцати, когда эмоциональная скорлупа вместо того, чтобы начать осторожненько отшелушиваться, оглушительно треснула, выпуская наружу моих псов. Пока все еще цепных.

А тут...

Нет строгих школьных стен. И дисциплинирующей формы нет. И дистанция между всеми нами, учениками, сократилась просто неприлично. Девушки принарядились, похорошели. Парни расправили плечи и стали раскованнее. Да еще и праздник витал в воздухе, напрочь нарушая весь устоявшийся образ жизни.

В искрящейся атмосфере гуляний, флирта и пьянящей свободы без родительского и наставнического надзора, только Ричи Феррерс продолжал сохранять свою прежнюю каменную невозмутимость и непоколебимость. Вот уж у кого наверняка нет проблем с раскрытием! Непробиваемый тип. А может быть, дело в том, что у него надзор как раз имелся?

Впрочем, чета Феррерсов не показалась мне излишне опекающей. Они поприветствовали гостей, один раз присоединились к нам за ужином, в самый первый день, но больше мы их и не видели, разве что случайно, как тогда на лестнице, с Мэнди.

Правда за тем ужином и после, пока старшие нас не покинули, я впервые снова почувствовала, что выстроенное спокойствие рушится. Мне мерещилось пристальное внимание, исходящее от старших Феррерсов, бабушки и дедушки Ричи, и мне сделалось страшно, что они что-то почувствовали. Узнали. Что могут вывести меня на чистую воду. Что им не нравится мое присутствие здесь и - если они действительно каким-то страшным образом узнали правду! - их можно было понять. И я чувствовала, как от этого страха, вновь идет трещинами тонкий лед моей новой скорлупы. И уже даже мерещится глухой лай на периферии слуха.

Но тут рядом появился Ричи. И снова его запах вернул меня в состояние равновесия и покоя. Просто запах. Просто присутствие. Просто ощущение этой непоколебимой уверенности.

И я сдалась. Я позволила себе тоже расслабиться, и просто наслаждаться происходящим. И просто упиваться этим его присутствием и совсем нешкольной близостью.

Которая как-то совершенно внезапно привела меня сейчас к широкой ладони, сжимающей мою ладонь.

Было темно настолько, что не видно даже собственного носа, что уж там говорить о чужом выражении лица, но я бы многое отдала, чтобы посмотреть сейчас Ричи Феррерсу в глаза. Феерическая наглость! Я же извинилась и честно попыталась выдернуть руку! А он мне - «под ноги смотри»! Мне!

Вот удивительно, несмотря ни на что внутри бесновались не гнев и не злоба, их не было слышно даже отдаленно. Внутри клокотало чистое неразбавленное возмущение.

«Нахал!» - пыхтела мысленно я, но попытки высвободиться оставила. Ладно, в конце концов, так безопаснее. И рука у него не противная. Наоборот даже, если подумать. Приятно теплая, чуть шершавая. Крепкая...

Я успела дать себе мысленную оплеуху на тему того, что думаю что-то не то, а в следующее мгновение подземелье сотряс третий удар. А следом за ним раздался оглушительный треск. Снизу, сверху. Пол, пошатнувшись, резко ушел из-под ног, и я с диким визгом полетела вниз.

- Ильза! Ильза! - от очередного встряхивания я стукнулась подбородком о собственную грудь и сдавленно застонала. - Ильза, скажи что-нибудь!

- Перестань меня трясти, - пробормотала я, открывая глаза.

Лицо Ричи Феррерса, с трудом различимое из-за бьющего в глаза света, оказалось перед самым носом. Настолько близко, что я даже отшатнулась бы, но стальные пальцы сжимали левое плечо более, чем крепко.

- Сколько видишь пальцев? - он отвел свет, оказавшийся фонариком на телефоне, и помаячил у меня перед носом «зайчиком».

- Четыре, - буркнула я. - Поделенное на два. Что случилось, где мы?

- Хрен знает, - честно отозвался, кажется, успокоившившийся Феррерс, и лицо его мгновенно сделалось прежней, бэзэмоциональной маской, а потом он отодвинулся, давая мне обзор.

Крохотная темная пещера, слабо освещенная тем самым фонариком, низкий свод, над головой. И вода. Я сидела в ледяной воде. Горло захлестнул острый приступ паники, который я с трудом, но задавила «до выяснения обстоятельств».

- Мы провалились, - пояснил Ричи. - А потом еще раз провалились. Ты ударилась и потеряла сознание, а потом дыру, в которую мы провалились завалило. К счастью, не вместе с нами.

Он был чумазый, на скуле ссадина, рубашка, штаны - мокрые, порванные.

И я, наверное, не лучше.

Я осторожно потрогала голову и нащупала внушительную шишку. Но, вроде как, обошлось без серьезных открытых ранений.

Вот вам и прекрасно укрепленные гроты...

- Надо выбираться, - я чуть подтянулась, пытаясь сесть прямее, а потом и встать.

Голова мгновенно закружилась, меня повело, Феррерс едва успел подхватить меня под руку.

- Надо, - согласился он и добавил все тем же своим фирменным спокойным и взвешенным голосом: - Только никак.

- Что значит - никак?

- Магия не работает. Мы под пластом этой самой гасящей породы.

Я облизнула как-то разом пересохшие губы.

- Что?

- Тут даже колдовать не выходит. Мы не можем ни перенестись сами, ни подать сигнал. И нас магией не найдут.

Ричи перечислял все это так спокойно, будто решал задачку по счислительной магии, а не вычеркивал одну за другой надежды на спасение.

- Связи, - он помахал телефоном, и тени на стенах заплясали в дьявольском танце, - естественно, тоже нет. И другого выхода из этого грота, помимо того, который завалило, - он обвел фонариком стены по кругу, подтверждая свои слова, - тоже нет.

Паника подступила к самому горлу, а с ней - мое неподконтрольное бешенство. Я стиснула раскалывающуюся голову обеими руками, зажимая уши, снова слыша этот проклятый осточертевший лай, и звон натягиваемых цепей, и...

- Эй, Ильза, - голос Ричи Феррерса долетел до меня как сквозь вату. - Эй, ты чего?

Он снова взял меня за плечи, не отнимая моих рук, но притягивая ближе.

- Все будет хорошо. Воздуха нам хватает, потолок не рушится. Нас найдут, слышишь?

Я слышала, я очень хотела слышать.

Но в этот раз просто близости Ричарда Феррерса почему-то не хватало. Страх всегда выпускал на свободу внутренних демонов, и сейчас мне было очень страшно.

Неподконтрольные эмоции разрывали внутренности. Цепи лопались и озверевшие, брызгающие слюной твари срывались и бросались на тонкое стекло, все еще отделяющее меня от них. Они бросались на него грудью, и вот уже по нему идет мелкая сеть трещин. И мне становится еще страшнее, уже не от того, что мы заперты в каменном мешке, а от того, что я понимаю, что ситуация окончательно выскальзывает из-под моего контроля.

Прочь, прочь!

Прочь, твари! Оставьте меня в покое! Эмоции, настолько чужие, настолько не мои, которые я просто отказывалась признать своими, а потому наделила пугающими и отдельными от себя обликами, рвались наружу.

Я закричала, вырвалась из рук Ричарда, ударилась о стену.

- Ильза!

Я ударила. И пусть магии у меня нет, но кулаки-то есть!

Злость. Гнев. Ярость. Застилающая разум, гремящая в ушах хриплым лаем. Будь при мне сейчас магия, я знала, я снесла бы эти гроты к демонам в преисподнюю, похоронив нас под толщей камня.

И я ударила снова, сбивая костяшки, сдирая кожу.

- Стой!

Что-то, я не понимала сейчас что, попыталось меня перехватить, развернувшись с криком, я ударила и по другому препятствию, изо всех сил, со всей мочи, с куда большим удовлетворением ощутив, как кулак врезается в нечто куда более мягкое, чем камень. Более податливое. Более уязвимое.

Еще удар.

- А ну хватит.

Запястье было перехвачено и сжато.

Я дернулась, взвыла, попыталась ударить уже не кулаком, а кошачьей лапой, вцепиться ногтями. Но и вторая рука угодила в плен.

Бессильная злоба взъярилась, окончательно лишая рассудка...

- Ильза, хватит.

Спокойный ровный голос. Как щелчок кнутом. Оба бешеных пса замерли, не веря, что кто-то смеет им перечить и медленно повернулись, на несколько мгновений забыв про меня. Ту, которую они почти растерзали.

Он не кричал. Он даже выпустил мои руки, вместо этого обхватив мое лицо, пытаясь поймать безумный, мечущийся взгляд.

И у него получилось.

Я смотрела в серые глаза, и красный туман медленно таял. Реальность проступала неприглядными мазками, но я была ей рада. И псы, повинуясь одному лишь взгляду, отступали, поджав хвосты и виновато поскуливая.

Мне было одновременно жарко и холодно. Меня трясло крупной дрожью. И отчаянно хотелось сделать шаг вперед, уткнуться лбом в грудь однокурсника и разреветься.

Не пришлось - потому что он сам притянул меня к себе, обхватил одной рукой за плечи, а другой принялся поглаживать по голове.

Реветь я раздумала.

Я в принципе от такой вольности слегка обалдела. Нет, я хотела, конечно, но это ж не повод!

Постояв все же так несколько минут, я неуверенно положила ладонь на обтянутую свитером грудь, и отодвинулась.

- Спасибо.

Так было холоднее. Я поежилась, обхватила себя руками и еще раз оббежала взглядом пещеру, чтобы не встречаться с глазами Ричи Феррерса.

- Все хорошо?

- Нет, все плохо, но я тебя за это уже не побью! - В ответ на это огрызательство Феррерс почему-то расплылся в ухмылке, и я сдалась: - Извини, что сорвалась. У меня... - я замялась на мгновение, подбирая синонимы: - психологические проблемы.

- Буйная? - невозмутимо уточнил Ричи, и я метнула в него гневный взгляд.

- А если и? - с вызовом бросила я.

- Да мне-то что? - Феррерс пожал плечами и присел на камень.

Я вспыхнула и отвернулась.

- Ну? - внезапно окликнул меня голос. - Ты рассказывать-то будешь или нет?

- А тебе то что? - фыркнула я, скопировав интонацию.

- А мне - интересно.

Я закатила глаза. Еще и издевается.

«Не издевается, а поддерживает разговор и отвлекает», - подсказывал голос разума.

«Мог бы и поуважительнее поддерживать!»

«А мог бы и не поддерживать совсем, так что бери, что дают!».

Я переступила с ноги на ногу и тоже забралась с ногами из воды на камень. Так стало еще холоднее, я обхватила себя руками за плечи и заговорила, стараясь не слишком стучать зубами:

- Понимаешь, - начала я, осторожно подбирая слова, и не зная, что можно сказать, чтобы объяснить нужное, и при этом не разболтать лишнее. И решившись, выдала на одном дыхании: - Понимаешь, я немножко вспыльчивая.

Ричи Феррерс хмыкнул:

- «Вспыльчивая»! Так и говори - истеричка.

И так это спокойно и буднично прозвучало, будто и впрямь - мелочь, ерунда. Безделица. Я сначала задохнулась возмущением, а потом сдулась.

Ну да. Если не вдаваться в магические подробности, то можно и так, наверное, сказать.

И я признала:

- Да. Пожалуй, да.

Самой себе признала - не ему.

- Ну чего ты там жмешься? Иди сюда. Греться будем.

Я недоуменно подняла на одноклассника голову.

Он, вообще, нормальный? Я ему - про то, что я неуправляемая магическая бомба, а он мне - «Иди сюда, греться будем»!

Может, он не понял, о чем я говорю?..

- Ильза, - мягко и устало позвал Ричи. - Нас с тобой, конечно, уже ищут и без сомнения найдут, эти гроты изучены до последнего миллиметра земли. Но мы провалились на два яруса вниз, и завалы здесь магией разбирать нельзя, только техникой - а то и вообще вручную. Поэтому наше спасение займет некоторое время. Мы с тобой оба намокли и продрогли. И если ты так и будешь стоять там - то теплее нам и не станет. Поэтому иди сюда.

Я молча смотрела на него так, будто впервые увидела. А потом подумала, и шагнула вперед.

Он сгреб меня в охапку сразу. И как-то так ловко нас устроил, что я оказалась завернута в него, в его объятия почти полностью. Попа подперта чужим жестким коленом, Плечи оплетены объятиями, и моя макушка - у него под подбородком.

Так действительно оказалось теплее.

Немного повозившись, уткнувшись носом в его кадык, я заговорила:

- Ты не думай, я не сумасшедшая. Просто... Просто иногда мои эмоции оказываются сильнее меня.

...Скорлупа, так надежно защищавшая меня от переживаний, вместо того чтобы треснуть и потихонечку раскрошиться, разлетелась на осколки в один миг, выпуская в мир нового дракона Ар-Бравлингов. Всевозможные чувства разрывали, сердце, душу, голову, я не знала, что. Меня захлестывало воронкой, водоворотом, несло потоком и швыряло...

- Когда мне было двенадцать лет, произошел несчастный случай. Я чуть не убила своего наставника - тогда, вообще-то, много что пострадало, настоящая магическая бойня со швырянием огнем и прочими неприятными штуками, но вещи - это вещи, их заменили, комнаты отремонтировали, а наставник... Он мой родственник. Дядя. Не родной, а... Ну, это не важно, просто он пострадал, и сильно, и... В общем, кое-что так и не сумели исправить, последствия остались навсегда, а я...

Я почистила горло. В гроте было сыро, промозгло - иначе из-за чего меня начал бить озноб?

- В общем, тогда и выяснилось, что я не умею злиться. Нормально, вменяемо - так чтобы ограничиться криком или на крайний случай швырянием предметами, или там пощечиной. Я... я впадаю в ярость, и в этой ярости не помню себя. Крушу все, что под руку подвернется. С применением магии, да.

Я засопела ему в горло. Признаваться в этом было страшно.

В этом, и в том еще, что я только что сорвалась. Опять.

Я ведь... я чуть не убила нас обоих. Будь здесь доступна магия - могла бы запросто обвалить камни, которые так удачно заклинили друг друга у нас над головой, или устроила бы здесь огненный шторм, или...

Я сглотнула сухим горлом, стараясь не думать, сколько всего может сделать обезумевший маг на замкнутом участке пространства.

- Спокойно, - осадил мои мысли Феррерс. - Разгуляться я бы тебе не дал. Мы когда только осматривались, уже видно было, что у тебя взгляд чумной. Если бы магия при мне была - я бы сразу тебе успокоительное вкатил... Или вырубил бы, - добавил он задумчиво.

Добрый он!

Я, не выдержала и хихикнула ему в шею. Стало как-то полегче. Настолько, что я позволила себе пожаловаться:

- Знаешь, как это страшно - не помнить себя... Вот ты была, разумная и рассудительная,  а вот уже - раз, и пробел, и ты уже приходишь в себя, а ты слабая и обессиленная, а в голове только размытые воспоминания о том, что было, и ты лежи-и-ишь, лежи-и-ишь, и ждешь, когда к тебе придут, и расскажут, что ты натворила. Лежишь и гадаешь, кто в этот раз пострадал. И случилось ли самое страшное. И если - да, то.. Кто? Сестра? Или учительница иностранного? Или наставник?  Или кто-то из чужой, незнакомый... Лежишь и думаешь - великие предки, только бы не семья. Только бы не свои. А потом понимаешь, о чем молишься, и осознаешь, какая ты... дрянь.

Я ждала, что Ричи напряжется. Отодвинется. Но он не только не выпустил меня, но и стал легонько поглаживать по спине, утешая. А я поняла, что постыдно шмыгаю носом, да и щеки какие-то подозрительно влажные.

- У меня потом еще несколько раз такие вот... приходы были, - призналась я шепотом. - Ну, семья-то уже во всеоружии была. Так что как-то они мою дурную силу отводили, и всё более-менее обходилось, и тем более, я все время знала, что меня постоянно контролируют, и от этого как-то легче было, но всё равно... Очень страшно, - еле слышно призналась я, вдыхая успокаивающий запах Ричи Феррерса.

- Понимаю, - задумчиво ответило мое успокоительное, и я настолько удивилась, что даже попыталась отстраниться, посмотреть на него, но не сумела, потому что сверху мою макушку придавила кое-чья тяжелая башка. - Вот про страх я очень хорошо понимаю. У меня тоже... Не все ладно. С контролем силы.

Я всё-таки высвободилась, чтобы посмотреть ему в глаза.

- Ты поэтому дерешься? - с любопытством уточнила я. - Микросрывы?

- Нет, - слегка смутился Феррерс. А может, мне показалось, что смутился, освещение у нас было все же весьма посредственное. - Это не срывы. Это осознанное и хамское решение давить конфликтные ситуации до того, как они углубятся настолько, что могут повлиять на самоконтроль...

Я смотрела на него во все глаза и приходила к выводу, что мне все-таки не показалось - непрошибаемый Ричи Феррерс смутился!

Это почему-то вызвало детский восторг. У меня. А у Феррерса, по-видимому, это вызвало желание сменить тему. И он вернулся к предыдущей:

- Ты стала бояться колдовать? - спросил он, немного повозившись, чтобы удобнее устроиться на голых камнях.

Я вздохнула и неохотно призналась:

- Нет... Я стала бояться злиться.

Семья очень ответственно подходила к вопросу моего самоконтроля. Как только проблема проявилась, ко мне пригласили лучших специалистов, а контакты с окружающими серьезно ограничили. Я была безумно рада. Никогда бы я не захотела остаться с этим один на один! Не после того, как я увидела дядю Кирстена окровавленным, смятым, лежащим на полу у стены бесформенной грудой.

Когда меня сорвало в первый раз, у нас было занятие. Он знакомил подросших племянников с основами магии. И вышвырнул четверых моих кузенов и кузин из классной комнаты до того, как я устроила в ней филиал преисподней. Выставил - а сам попал под удар, и его закрутило, переломало сырой силой. И только то, что он сам - Ар-Бравлинг, дало ему шанс защититься от нашего пламени.

Мне в воспитательных целях дали ознакомиться с полным перечнем полученных им повреждений.

Ужас содеянного до сих пор со мной.

Говорить дальше было унизительно. Ведь одно дело признаться, в том, что у тебя есть проблема, и совсем другое - в том, что ту уже шесть лет не можешь справиться с этой проблемой.

Я вздохнула, уткнулась лбом в плечо Феррерса и невнятно продолжила:

- Меня отправили в Анедрвуд, потому что все тесты показывали, что я готова. Что я способна сама справиться. Наставники считают, что я готова выйти в мир уже года два, а отказываюсь, потому что привыкла цепляться за посторонний контроль и боюсь нести ответственность за себя сама. По их мнению, последний срыв был исключительно подсознательной попыткой подольше задержаться в безопасном убежище, где я останусь одна и меня никто не будет трогать... Во-о-от, - протянула я и застенчиво царапнула пуговицу на расстегнутой куртке Ричи. - Словом, на очередном семейном совете родители и тетушки с дядюшками подумали и явили мне свою общую волю - хватит, дорогая дочь, потворствовать своим страхам, пора взглянуть им в глаза! Ну и...

- И выперли пинком под попу - смотреть страхам в глаза? - иронично уточнил Ричи, - Ну и как тебе?

Я не понимающе подняла голову, и он пояснил:

- Как тебе страховы глаза?

- Извини, Ричи, но ты на мои страхи не тянешь и близко! - надменно фыркнула я, чувствуя, как заливаюсь краской по самые волосы.

А потом, словно меня вдруг прорвало, я взяла и рассказала ему - постороннему человеку, абсолютно мне чужому, про псов. Про то, как тогда, в двенадцать лет, меня вдруг посетил этот образ. Дядя Кирстен болел, а я лежала в своей комнате, сжавшись в комочек, ненавидела себя, пыталась разобраться, что они такое - мои эмоции, и случайно придумала псов. О том, как я боюсь, что однажды они пожрут меня, и тогда произойдет страшное - я стану ими, а сама перестану быть.

Про то, какая я проблемная, и как ему, Ричи, совершенно не за что меня опекать - а он опекает, я вижу, только раньше он не знал, что я бракованная, а теперь знает, и имеет полное право прекратить оказывать мне поддержку - в конце концов, это стыдно, если человек в восемнадцать лет не владеет собой, в конце концов, я маг, я обязана и должна, а я... Сколько не держи лицо, не прикидывайся гордой - а себя не обманешь!

Я говорила и говорила, и не могла замолчать - и чувствовала, что выговариваюсь. Выговариваюсь впервые в жизни - не профессиональному психологу, не члену семьи, не тьютору.  И где-то внутри меня отпускает, как будто понемногу ослабляется взведенная до предела пружина, и я даже не боюсь, что он сочтет меня сумасшедшей: ну сочтет и сочтет, утешал же он буйную истеричку, не отвернется и от сумасшедшей!

 Я только от души надеялась, что если мы выберемся («когда», «когда», а не «если»!) он не обернет мои слова против меня. Не пустит мое доверие по ветру. Эта мысль коснулась меня краешком, и я рассмотрела ее и отвернулась.

Нет. Не предаст и не опозорит.

И только когда поток слов иссяк, я спохватилась, что вывалила на Ричи все свои проблемы, в добавок к тем, что у нас сейчас и без того есть - а Феррерсу, наверное, так же, как и мне, страшно, он так же устал и замерз, и бесконечное нытье спутницы по несчастью не добавляет ему оптимизма.

- Извини, - тут же смущенно пробормотала я, пряча лицо у него на груди под прикрытием необходимости греться. - Я, видимо, перенервничала... ты не обязан что-либо говорить или еще что...

Несмотря на то, что в объятиях однокурсника было вполне уютно, ногам все равно было холодно и мокро. Как будто даже еще холоднее. И мокрее. Я глянула вниз, чтобы попробовать пристроить их повыше, и остолбенела.

Вода, которая до этого плескалась в паре сантиметров от моих ботинок, поднялась настолько, что вот-вот готова была их залить...

Ричард

Дела обстояли паршиво.

Если сначала я поддерживал беседу, чтобы отвлечь Ильзу от ужаса ситуации, в которой мы оказались, то потом - чтобы как можно сильнее отсрочить момент понимания ею того, что это еще был не ужас.

Вода прибывала. Я понял это, когда она ни с того ни с сего вдруг полилась мне в ботинки, но усилием воли удержал при себе и это открытие, и осознание того, что «нас найдут» теперь уже не является равнозначным спасению. Найти-то найдут... вопрос - живыми ли?

Мозг лихорадочно соображал. Я слушал. И думал. И слушал. И снова думал.

Под лопаткой зудело.

Там был надежно вживлен в тело артефакт - фишка Феррерсов, семейная страховка на случай полной задницы. Одноразовый, но такой силы, такой древней невероятной мощи, что я был уверен - он вытащит меня даже сквозь толщу магиегасящего камня. Просто есть еще в этом мире силы, перед которыми не устоит ничто.

Я мог запустить его сам, мог дождаться, пока тело окоченеет настолько, что начнет впадать в мертвый сон. Мог дождаться, пока начну захлебываться ледяной водой. Подыхать от голода, от кровопотери, от чего угодно. В случае угрозы непосредственной немгновенной смерти, артефакт сработает без указаний. И перенесет меня в телепортационный зал родового особняка.

И жить бы да радоваться.

Вот только я здесь не один. И скорее сдохну, чем брошу Ильзу.

Я слушал. И думал. И чувствовал, как медленно, но неотвратимо прибывает вода. И снова думал.

А потом Ильза, жарко рассказывающая мне о своих псах, - я слушал ее и слышал, сознание будто раздвоилось, слишком важным было то, что она мне открылась - вдруг напряглась, дернулась, машинально попыталась подтянуть к себе ноги, и стало очевидно, что делать вид, будто ничего не происходит, теперь не имеет смысла.

- Ричи, - задушено пискнула она. - Вода!

Она сжалась в комок, вцепилась в меня, будто хотела инстинктивно забраться повыше. Я еще сильнее обхватил ее, чувствуя как внутри разгорается такой редкий, но такой яркий комок бессильной злобы.

- Да. Вижу, - голос мой, тем не менее, звучал весомо и спокойно. По крайней мере, мне очень хотелось, чтобы он так звучал.

Ильза вскинула голову. Широко распахнутые, просто огромные сейчас глаза на побледневшем лице.

Предки! Если бы я только мог взять ее с собой!

Но на зале стоит защита, без специального дозволения изнутри, туда невозможно попасть тем, кто не входит в род. Любого попутчика в лучшем случае отрежет и выкинет обратно, а в худшем - просто размажет о защиту, как мошку о лобовое стекло машины.

В голове внезапно стало пусто. Совсем. В ней засияла неоновой лампочкой одна-единственная мысль, которую я, не раздумывая долго, и озвучил, крайне довольный собой и своей сообразительностью:

- Выходи за меня замуж!

Ильза

Чего-о-о-о-о?!

Я не знаю, можно ли было сказать что-то более эффективное, чтобы вышибить из меня весь страх, ужас и нарастающую панику, и оставить только безграничное офигевание. По крайней мере, если кто-то поставил бы перед Ричи подобную задачу, однокурсник с ней справился бы на все сто!

Феррерс сиял в полумраке белозубой улыбкой и выглядел крайне самодовольным. Какие-то звуки мне сходу на такое заявление выдать не удалось, поэтому я только заломила брови - это где столько наглости в одни руки выдают? Еще выпустила из рук чужой свитер, с которым успела сродниться, и даже чуток отодвинулась.

- Нет, ты не так поняла, - сообщил мне Феррерс, не позволяя полностью с него сползти.

- Я вообще не поняла!

- У меня - во мне - есть артефакт, который может вытащить нас отсюда. Вернее, он может вытащить меня и любого члена рода. Ты таковым не являешься. Но!

Сумасшедшее предложение обрело некий смысл. Слегка окрасившись, правда, иррациональной обидой - вот так вот, впервые замуж зовут, а вместо пылкой любви сплошной практический расчет. Впрочем, мне такой по статусу вполне полагается...

Родовые маги после гражданской брачной церемонии почти всегда проводили еще и магическую. Родовая магия печати в паспорте не распознавала, ей для принятия нового члена нужно было кое-что посущественнее. Обряд старый, варварский довольно, но аналога ему пока не придумали.

Вот только не могу же я - я! - связать себя подобным обрядом с первым встречным! Ладно, не с первым. И ладно, этому встречному я доверилась сильнее, чем кому-либо за всю свою жизнь, и да он кажется мне красивым, сильным, умным и вообще самым замечательным на свете, и да. Да, я влюбилась впервые в жизни, но... но...

У меня не пойми с чего затряслись губы.

- Ильза, не бойся, - Ричи вдруг снова обхватил мое лицо ладонями, приближаясь. - Этот обряд легко обратим, если не... не... - он замялся, я уже хотела фыркнуть, что знаю, чего «не», но парень-таки подобрал дипломатичные слова: - не довести его до конца. Для нашей цели будет достаточно и первичного ритуала, я уверен, защита тебя признает. А потом мы вернем все, как было.

А я, может, не захочу, «как было»? - печалилась во мне влюбленная дурочка.

А я, может, вообще подобным образом замуж не хочу! - возмущалась девица из рода Ар-Бравлингов.

Дамы, угомонитесь, хватайте его скорее, пока не передума-а-а-ал, - плакала перепуганная девочка, которой сегодня и без того досталось.

Я зажмурилась, призывая внезапную шизофрению к порядку, глубоко вдохнула. Медленно выдохнула.

Успокоились. В конце концов, тут вот-вот то ли тоннами камня раздавит, то ли утопит, а я замуж не сходила... нехорошо.

- Ладно, - произнесла я, стараясь, чтобы голос не дрожал, а звучал ровно, спокойно и взвешенно. - Я согласна.

Сказала и залилась краской - густой, краснющей, но, есть надежда, не настолько пылающей в темноте грота.

Ричи кивнул, глядя на меня со странным выражением в глазах.

- Встань, пожалуйста.

Вода, булькнув, щедро залила обувь. Меня затрясло - ее уровень доходил уже до колен и, кажется, теперь она прибывала еще стремительнее. Возможно, поток, расширил себе проход. Теперь, главное, чтобы не снес его к чертям прежде, чем Феррерс вытащить нас отсюда.

Он ведь вытащит. У него получится.

Сам Ричард, тем временем, что-то пытался разглядеть под глянцевой темной гладью. Наклонился, почти ныряя, и выпрямился с острым обломком камня в руках. Повернулся в мою сторону.

- Ты знаешь, как?..

Я кивнула. Феррерс приподнял брови в удивлении, и я поняла, что теперь-то, после всего мной сказанного, да еще и с этим маленьким откровением, он точно что-то поймет. Но сейчас это меньше всего имело значения.

Снова пристроив фонарик на высоком камне, Ричи с нажимом провел осколком по своей ладони, прочерчивая красную полосу. После чего, протянул камень мне.

Мои руки дрожали. И в первый раз я просто впустую чиркнула по руке, не оставив и царапины. Закусила губу, снова прижала холодный острый кончик к коже, зажмурилась. Было не особенно больно - будто кошка царапнула - просто немного странно от того, что я сама себе нанесла рану. И еще более странно - если подумать для чего.

Ричи протянул руку, и я вложила в нее свою окровавленную ладонь, крепко обхватив большой палец, чтобы царапины плотно соприкасались.

Он заговорил первым, негромко, но как-то торжественно, и я подхватила:

- Солнце и луна, вода и огонь, земля и воздух, и прочие силы, подвластные по земле ходящим, скрепите союз сей доброй волей и кровью от крови...

Мне вдруг мельком подумалось, что в этом все же что-то есть... В древних словах, звучащих в унисон, отражающихся от стен, в отблесках фонарика, пляшущих на камнях, и даже в угрозе жизни...

А еще - в глазах напротив, бездонных и спокойных. Я произносила слова древней брачной клятвы и чувствовала, как полыхают мои щеки, от одной только мысли, что это ведь не шутка - и я вручаю себя - ему. Сама, «доброй волей». Вот так легко, без ухаживаний и трепетных свиданий под луной, из необходимости и «понарошку». Ведь действительно, пока такой брак не консумирован, его легко можно разорвать.

Но что-то во мне этой мысли упорно противилось. Все это «понарошку» казалось слишком настоящим.

Произнеся последние слова общей клятвы, Ричи разорвал рукопожатие, провел большим пальцем по ладони, перемазанной в нашей крови, а потом, помедлив мгновение, коснулся им моих губ. И от этого короткого прикосновения меня бросило в жар.

- Принимаю тебя в свой род, дитя солнца и луны, воды и огня, земли и воздуха, чтобы разделить с тобой жизнь, и силу, и наследие предков.

Я повторила его жест, и тоже коснулась пальцем губ Ричарда, ставя на них свою маленькую кровавую печать.

- Отдаю себя тебе, дитя солнца и луны, воды и огня, земли и воздуха, чтобы разделить с тобой жизнь, и силу, и наследие предков.

Дыхание застыло где-то в горле.

Все. Я на самом деле это сделала. Мы на самом деле это сделали.

Ричи шагнул вперед, обхватил меня одной рукой за талию, крепко прижав к себе, другой за затылок - и накрыл мои губы своими.

Ноги подкосились, мир поплыл, я вцепилась мертвой хваткой в его свитер, жадно отвечая на этот поцелуй, и мне казалось, что нас кружит в смерче, не разделяя, но еще сильнее вдавливая друг в друга. А я не могла думать ни о чем больше, только о том, как мне хорошо, горячо и упоительно сладко.

А потом полыхнула яркая вспышка, и мы рухнули на камень, стукнувшись лбами и носами.

Вернее, на камень упал Ричи, а я шлепнулась на него сверху.

Вскинула голову, потирая пострадавший нос, и с ликованием обозрела исписанные рунами стены и портальный рисунок на полу.

- Получилось... - прошептал Ричи.

Я подняла руку, зажигая в ладони такое родное, такое уютное пламя, стиснула кулак, пустив искристые рыжие брызги, а потом...

А потом ухватила Феррерса за воротник куртки и, не до конца понимая, что и зачем делаю, поцеловала.

Острое, огненное, ликующее счастье заполнило темное, тесноватое помещение. Счастье БЫТЬ. Жить. Счастье, что я - мы! - есть!

И опешивший в первое мгновение Ричи откинулся на плиты пола, расчерченные символами перехода, широкие ладони ухватили меня за талию - Феррерс рывком прижал меня к себе, и я выпустила воротник и запустила руки в светлые непослушные жесткие волосы.

Поцелуи, такие же горячие, как затопившее нас счастье, плавили тело.

Впервые в жизни я целовала кого-то сама и вовсе не собиралась останавливаться.

Руки мужа - моего мужа! - оказались под одеждой, под мешающей курткой и тонким свитером. Они гладили, трогали, и кожа отзывалась жаром на прикосновения, и мне было мало, мало - мало-мало-мало!

Зарычав, я вывернулась из куртки, снова вернулась к прерванному занятию. К оставленным рукам и губам.

И в какой-то момент я вдруг оказалась снизу, и вес тяжелого рослого парня показался мне благословенным, лучшим ощущением, которое я когда-либо переживала - а он опирался ну руки, наверное боялся, что мне будет тяжело, и от этой нелепой мысли мне стало смешно. Я оплела руками его шею  и плечи, целовала его вперемешку со смехом, а веселье, свобода и счастье смешивались во мне, и этого всего было слишком много, чтобы удержаться внутри, они выплескивались наружу и раскрашивали яркими красками мир...

Я хотела, я чувствовала, я знала - я никому не позволю расторгнуть этот брак.

Аннулировать? Отменить?!

Мое счастье и разноцветный мир - отменить?!

Вы что, смеетесь? Как будто, я могла бы согласиться!

Ну, разве что Ричи решит. Но его я чувствовала как саму себя - я была в нем как в самой себе уверенна.

- Ильза! Ильза, послушай! Я должен тебе сказать...

Я прыснула - ну нашел же время, чтобы говорить!

Что тут говорить?

Я потянулась к его губам и коснулась его легким-легким поцелуем. Погладила его по щеке, с удивлением и радостью узнавая, какая она под моей ладонью...

Ричи перехватил ее, прижал к своим губам, и от короткого жгучего поцелуя-укуса по моим венам побежал ток.

У него были сумасшедшие глаза - лихорадочные, отчаянные, счастливые.

- Ильза, я люблю тебя. Выходи за меня замуж?

Я кивнула и потянулась обнять его - чтобы прекратить неуместные разговоры и перейти, собственно, к тому, ради чего всё затевалось - к замужу.

- Нет, подожди, не спеши, - пробормотал он, снова перехватывая мою руку и покрывая ее поцелуями - в том мест, где остался порез от камня из пещеры.

- Подожди, это важно, подожди! - голос был прерывистым и сбивчивым, и я чувствовала, как неистово колотится сердце в его груди - совсем рядом с моим.

И, наверное, ему действительно было важно что-то мне сказать, хотя самое важное я уже услышала, и не представляла что еще может быть важно, но Ричи считал по-другому, и потому я остановилась, перестала обдирать с него куртку.

- Наши дети не будут магами - их запечатают сразу после рождения, чтобы не погибли сами и не причинили вреда другим. А может, у нас вообще не получится их родить - такое часто бывает, из-за проблем у родителей происходит магический конфликт, и вот это вот всё...

Да знаю я, какие сложности бывают у таких проблемных, как мы! Откинувшись на гладкие плиты пола, я неожиданно для себя самой рассмеялась:

- Я, может, вообще детей не захочу! Подумай об этом, Феррерс - ты согласен на жену, которой, может быть, дети не нужны?

- Это ты сейчас так говоришь, - подозрительно проворчал Феррерс. - А через десять-двадцать лет - р-р-раз, и захочешь, и пойдешь искать нового мужа...

Я снова засмеялась:

- Глупости! Через десять-двадцать лет я буду старая, зачем мне в таком возрасте искать нового мужа?

Выражение лица у Ричи стало... Сложным.

Я прыснула, и куснула его за шею. Ну а чего он?! И шея как раз соблазнительно маячила у меня перед носом...

По телу, прижавшему пеня к полу, пробежала дрожь.

Во взгляде пропали последние признаки разума.

Крепко зажмурившись, Ричи взял себя в руки - и я невольно восхитилась: вот какой у меня муж! Ну с чем, с чем мы можем не справиться?!

- И наследником я не буду. Ты согласна? Ты согласна выйти за меня замуж? Не за будущего лорда Феррерса, а... За меня?

И торопливо добавил:

- Я смогу тебя содержать, и родители не оставят меня без поддержки, я знаю, просто у них есть обязательства перед родом, и их придется выполнить Мэнди. А у тебя буду только я

- Вот и отлично, - легкомысленно отозвалась я, - У твоих родителей есть Мэнди, у моих - волейбольная команда на семь персон, так что не о чем беспокоиться!

Я на секунду задумалась, и добавила:

- А если ты захочешь детей - через десять лет мы их заведем. Или через двадцать.

И потянула его за свитер на себя.

И он потянулся за мной, и то, что было дальше, напоминало шквал, шторм. И тело Ричи прижималось ко мне везде - и выгибалась, чтобы чувствовать его еще острее. И ощущать его возбуждение сквозь одежду. И торопить его - быстрее, быстрее!

Мир перевернулся, и я оказалась на полу, прижатая к рунам портального зала тяжелым телом. Ричи впился в мои губы - напористо, почти грубо, но мне нравилось, мне все нравилось, ведь я так долго этого ждала. И я отвечала ему так же жадно, так же яростно. Я вцепилась в него, я буквально сдирала с него одежду - куртку, свитер, рубашку...

Последнюю он стянул сам, не расстегивая даже, через голову и замер на мгновение возвышаясь надо мной, распростертой под ним на камнях. Он, кажется, любовался.

И я.

Я глазела с восхищением и восторгом на сухощавое тело - тяжелое, жесткое, горячее, гладкое, и от одной только мысли, что я сейчас смогу к нему прикоснуться, прижаться, поцеловать, между ног стало горячо и низ живота сладко сжался.

Прозвучавшее над головой короткое, но крайне емкое и настолько же нецензурное ругательство стало неожиданностью. Ричи вдруг подскочил, рывком дернул меня, ставя на ноги, одернул задравшийся до подбородка свитерок, потянулся за собственной рубашкой и...

Это было все, что он успел, потому что в следующий миг дверь с грохотом распахнулась, и в зал ворвалась... толпа.

Кейт

Я великодушно позволяла Мэнди выковыривать мне глаза и засовывать пальцы в уши, валяясь с ней на диване, когда горничная принесла мне телефон.

- Это из гротов, миссис Феррерс, говорят что-то срочное.

И я даже сначала, куда больше увлеченная тем, чтобы сохранить зрение и слух, не обратила особого внимания на эту фразу. «Что-то срочное» в этом доме звучало чуть ли не каждый час.

А потом...

Я не помнила, как я бежала к Эдварду, я не помнила, как мы звонили старшим Феррерсам, не помнила дороги.

Я пришла в себя уже только в обычно темном, а сейчас ярко освещенном коридоре в гротах, вместе с Эдвардом и его родителями, выслушивая сбивчивые объяснения управляющего и спокойный уверенный голос того, кто возглавлял спасательные работы.

Я смотрела пустым взглядом на завал, под которым сейчас находился мой сын - мой сын, слышите, сын, а не его тело! - чувствовала, как Эдвард сжимает мои плечи почти до синяков, и не понимала, как такое вообще могло случиться.

О шансах никто ничего не говорил, только о том, работы, которые вызывали сотрясение, остановлены, что разбор завала идет ускоренным темпами, задействованы все возможные силы, что они вот-вот уже доберутся до следующего уровня, и что пока ничего обнаружить не удалось.

Что, в каком-то смысле даже хорошо, потому что ничего хорошего в сплошном каменном завале найти бы они и не смогли.

И в этот момент в моей голове, в голове которая вопреки жуткому ядовитому страху, от которого холодело все тело, продолжала чего-то думать - щелкнуло. Сопровождаемая удивленными взглядами я поднялась на поверхность и набрала номер Андервуда.

Родители девочки-шельгарки в любом случае должны быть поставлены в известность. Но с учетом всего того, что уже несколько дней не давало мне покоя, и всех тех волнений, которые она доставила семейству Феррерс, мне упорно казалось, что этот звонок особенно важно сделать. И как можно быстрее.

Через пять минут мне перезвонили и попросили открыть большой телепортационный зал поместья Феррерсов для родителей и «представителей» - да, они так и сказали, представителей - Ильзы.

- Гелиос Ар-Бравлинг, - представился высокий статный мужчина, смуглый, полуседой - соль с перцем - с аккуратной бородкой, первым вышедший из круга.

И я испытала острую потребность присесть.

Ар-Бравлинги. Королевский дом Шельгары.

В любой другой момент я бы, может, и присела на самом деле, а потом слабым голосом попросила воды, валерьянки и всех вон. Мне, бедной девочке из простой семьи и Феррерсов с их родовым гонором было многовато, что уж тут говорить, про королевскую семью.

Но сейчас изумление было мимолетным и мгновенно испарилось - это все неважно. Это все не имеет значения, пока мне не сообщат, что мой сын жив.

Гораздо важнее - и страшнее! - оказалась известие, о том, что Ильза Ар-Бравлинг, приехавшая сюда как Ильза Шиас, имеет проблемы контроля эмоций... Ее родители рассказали об этом главе спасательной группы сразу же, как только прибыли на место происшествия - и тот только кивнул, мрачнея.

Новость была паршивей некуда. Что такая девочка могла натворить от испуга, если вдруг там, куда они попали, она имела хотя бы крохотный доступ к силе, страшно было думать. Сухощавый темноволосый мужчина, назвавшийся Кирстеном Ар-Бравлингом, что-то напористо, уверенно говорил старшему над спасателями. Кажется, предлагал свою помощь в поисках. Тайный родовой обряд на крови. Темноволосая мама Ильзы, до белых пальцев вцепившаяся в руку своего статного мужа, кивала, подтверждая согласие на участие в обряде донором.

Все их предложения разбивались о неумолимые слова: там нет магии.

Я мысленно повторяла эти слова, как мантру. Как молитву.

Там нет магии!

Мы не слышим их, потому что там нет магии. Точка. Не потому, что дети погибли под завалом. Не потому, что два паникующих мага с условной стабильностью - это ровно два больше, чем нужно. Не потому... Нет. Там просто нет магии!

А раз там нет магии, Ильза не сорвется. И Ричи не сорвется. И они сейчас не двойная тикающая бомба, зарытая на глубине, а просто два испуганных ребенка. Два живых испуганных ребенка.

Мы ждали молча, толпились все в гротах возле работ, и ждали. И я сжимала руку Эдварда, которой, по ощущениям, вот-вот готов был взорваться от собственного бессилия и вынужденного бездействия. Я знала, что он думает про артефакт.

Почему он не сработал? Потому что не успел предотвратить мгновенную смерть?..

Я не хотела об этом думать. Не могла.

А потом в один момент мы все вчетвером почувствовали это. И более прекрасного, более опустошительного, более великолепного чувства облегчения я не испытывала еще никогда в жизни.

Сигнализация малого портального зала сообщила об экстренном прибытии члена семьи Феррерсов.

Кто из нас что-то сбивчиво объяснил Ар-Бравлигам и прочим «представителям» я не знаю, но в поместье мы переместились все вместе. В малый зал так просто не скакнешь, его работа была плотно завязана на работу родового артефакта, и путь до него показался мне бесконечным.

Эдвард влетел первым, я за ним - и обогнала, каким-то чудом.

Несколько шагов - и вцепиться в плечи, притянуть к себе, прижать светловолосую голову, как когда-то в детстве...

- Ричи!

И сын покорно наклонился, согнулся, прижался, не вырываясь, не одергиваясь, позволяя мне вдоволь нащупаться и убедиться - живой, здоровый.

Почему-то, правда, полуголый.

- Мам, ты меня раздавишь, - прозвучал хрипловатый женский голос сбоку, и я с глубоким изумлением осознала, что голос этот принадлежит той самой девочке

Ильзе Шиас, которая Ар-Бравлинг, и которая в этом зале оказаться не могла никаким образом.

Часы над каминной полкой пробили девять.

Восемь человек, расположившиеся на диване, креслах и стульях кабинета Эдварда, дружно посмотрели на позолоченные стрелки, дождались, пока отзвучит мерный звон, и только тогда вернулись к разговору. И разлитому по рюмкам коньяку.

- Почему вы не можете его просто заставить? - терпеливо - пока еще терпеливо! - уточнил Гелиос Ар-Бравлинг. - Пока ритуал, слава предкам, не завершен, - он передернул плечами, припомнив очевидно картину в малом зале, которую мы все теперь будем вспоминать с желанием забыть бы и не думать о том, на чем мы деточек прервали. - Его можно разорвать в одностороннем порядке.

- А почему именно мы должны заставлять? - изумилась леди Феррерс. - Ильза точно так же может выступить инициатором.

- Ричард втянул ее в это!..

- Вы хотите сказать «спас»? - невозмутимо уточнил лорд Феррерс.

- Спас, и Ильза ему за это благодарна, что отнюдь не повод использовать ее благодарность в корыстных целях, - согласился его оппонент.

И главное было сказано не словами, а интонацией, богатыми модуляциями тренированного голоса, которыми он сумел передать бездну нюансов и полутонов: умеренную благодарность к поступку нашего сына, сомнение, что этично использовать бедственное положение девушки, и намек на возможные последствия.

Феррерсы тоже так умели - что муж, что его родители... Ричи с детства получал уроки риторики и пения - родственники называли это вкладом в будущее.

«И что за беда, если сейчас мальчик не пользуется этими навыками?» - говаривала свекровь. - «Пассивный запас просто пока не перешел в активный, а это всего лишь вопрос необходимости».

Я скептически относилась к таким заявлениям, но сейчас, слушая Гелиоса Ар-Бравлинга, начала склоняться к мнению, что свекровь была права, и умение полезное.

- Хотя, следует признать, мы благодарны Ричарду, и впечатлены. Решение было... изящное.

- Да, когда дело касается жизни и смерти, наш внук умеет действовать быстро, жестко, но эффективно. Это у него от матери, - отозвалась свекровь.

Ого! Это что, был комплимент в мой адрес? Ну, слава богу, дождалась, на двадцатом году брака...

- И тем не менее, проблема от этого не исчезла, - вмешалась мать Ильзы.

Хелена Ар-Бравлинг больше не напоминала заморенную ворону, готовую в любой момент хлопнуться в обморок. Она выглядела тем, кем и была - холеной, уверенной в себе женщиной, сполна осознающей свое положение и привилегии, и умеющей пользоваться и тем, и другим.

- И ее нужно решать. Дети только что пережили экстремальную ситуацию, они находятся под влиянием мощнейших эмоций и не способны мыслить рационально!

- А завтра, разумеется, способность к здравому мышлению к ним вернется, - пробормотал себе под нос сухощавый и жилистый мужчина, и я попыталась вспомнить, кто он, юрист или учитель Ильзы?

Они были настолько похожи, эти двое, адвокат и наставник, оба рослые, темноволосые и носатые, примерно одного возраста, что я забыла, кто есть кто, как только нас представили.

Правда, у одного из них на лице были шрамы, а у второго нет - но я, Предки побери, так и не вспомнила, кто из них кто.

У говорившего шрамов не было, зато была бездна скепсиса в голосе. Он сидел на диване ссутулившись, и грел рюмку с коньяком в ладонях.

- Дино, - безапелляционно отозвалась Хелена, - Они еще слишком молоды, чтобы принимать такие решения! Да еще и под влиянием момента, основываясь на сиюминутных эмоциях!

- Я не спорю с тобой, я просто уточняю, что их «сиюминутное решение» вряд ли претерпит изменения до завтра...

Четвертый в дискуссии участия не принимал. Он сидел, откинувшись на спинку дивана, накрыв свой коньяк ладонью, и выглядел... Да прямо скажем - выжатым он выглядел.

Наверное, это все же наставник. Только они умеют выложиться ради подопечного целиком и полностью, а потом валяться в состоянии влажной тряпки, пока подотчетное чадо уже благополучно спит в своей постельке, и думать забыв о минувших неприятностях. Не все, конечно, но Ильзе, похоже, повезло.

Я отчасти понимала Хелену.

И рано, и экстремально, и на эмоциях... Тот же Ричи, до всей этой передряги отлично помнил про последствия и не помышлял о каких-либо отношениях с предметом обожания, а девочка его, кажется, и вовсе от столба не отличала.

Но понимала я и то, что теперь, решившись, сын отступится только с кровью - или по желанию своей носатой красавицы. Которая, кажется, вовсе не та тихая мышка, которой мне казалась.

...Когда первая радость - «Живы! Спаслись!» - схлынула, у обоих семейств нашлись некоторые вопросы к счастливо обретенным детям.

И нет, эти вопросы звучали не «Как вы умудрились влипнуть?» Этот вопрос Эдвард уже задал управляющему национальным заповедником, каковым и являются означенные гроты. Тот, попеременно бледнея, краснея и зеленея от ужаса, клялся разобраться...

Причина оказалась проста - сволочи-кладоискатели, вместо разрешенных им к применению взрывчатых веществ, рассудили, что с этими «взрывпакетами» они будут ковыряться до    старости, или, что вернее, до исчерпания финансирования, и притащили заряды к месту работ, превышающие допустимую мощность на порядок.

Именно это решение чуть не стало причиной трагедии - и только чудом ее удалось счастливо избежать.

И теперь, ощупав и зацеловав чад, все собравшиеся в малом портальном зале взрослые желали знать, каким именно чудом?

Чадо же вместо того, чтобы просто ответить на вопрос и всё объяснить, спокойно застегнул свою рубашку. Обвел присутствующих взглядом, и уточнил:

- Может быть, не здесь?

Неладное чуялось уже тогда. Тревожно переглянувшись, мы с Эдом пригласили всех обратно в кабинет.

Там на некоторое время стало не до расспросов - ребят осматривал врач, муж звонил управляющему заповедником, Ар-Бравлинги тоже кому-то звонили, а под дверями кабинета толкались школьники, которых отправили в поместье, как только стало известно о случившемся...

Всё это время - пока врач проводил осмотр, пока в кабинет прорывался Алан Плай, пока его пытались из кабинета вытурить (сначала - без жертв и разрушений, потом - как придется), Ричи с Ильзой тайком обменивались взглядами, как будто случайными касаниями, и держаться старались как можно ближе друг к другу.

- Итак, молодые люди, может быть, вы всё же объясните, что произошло? - задал сакраментальный вопрос Гелиос Ар-Бравлинг, когда посторонних в кабинете не осталось.

Ильза быстро мазнула взглядом родителей, и потупила взор.

Ричи, наоборот, уставился на господина Гелиоса в упор.

Ноги расставлены на ширину плеч, плечи слегка ссутулены, взгляд слегка исподлобья - ну здравствуйте-приехали!

Эту стоечку мы не раз видели - приготовился держать оборону и стоять до последнего, наплевав на доводы, аргументы и правоту...

У меня чесались руки влепить ребенку подзатыльник. Сколько можно ему говорить - контролируй выражение лица! Следи за телом! Не давай оппоненту лишних сведений о твоих намерениях и эмоциональном состоянии!

Поймав мой взгляд и словно прочитав мои мысли (надеюсь, что нет!), Ричи выпрямился, расслабил плечи, стал спокойно и ровно, и взгляд, который он так и не отвел от Ар-Бравлинга, стал светлым, безмятежным.

Я залюбовалась своим ребенком - красивого мы с Эдди все же мальчика вырастили!

Правда, это любование сгинуло без следа, когда детка прямо и без затей рассказал, как именно ему удалось вытащить спутницу из ловушки.

Боже-боже, до этого момента я была уверенна, что мое талантливое чадо взломало родовые щиты!

Наступившую за этим известием паузу разрушила ошеломительно прекрасная фраза Хелены Ар-Бравлинг:

- Нет, со всем уважением, ваш сын - совершенно неподходящая партия для нашей дочери.

В повисшей оскорбленной тишине особенно громко прозвучал прыскающий звук вырвавшегося наружу смеха.

Как внезапно оказалось - мой.

Под изумленными взглядами всех собравшихся, я зажала рот обеими руками, посмотрела на мужа, и спрятала лицо в ладонях, откуда раздался смех уже не сдерживаемый.

- Простите, - всхлипнула я, жена - и мать, между прочим! - Феррерс! Лорд будущий! Аристократ в бес знает каком поколении! Неподходящая партия! Ой, я не могу! Извините, мне нужна минутка!

Я стремительно вылетела из кабинета, чтобы безудержно, до слез расхохотаться в коридоре.

Мне, наверное, могло бы даже стать стыдно - но все справляются с истерикой по-разному.

Хелена Ар-Бравлинг, к примеру, говорит вслух вещи, которые никогда бы не сказала влиятельному политику соседнего государства!

Впрочем, я быстро вернулась, утирая глаза.

- Простите, - повторила я сдержанно и сухо, вдохнула и выдохнула. - Так, на чем мы остановились? Ах да! как вы смеете так говорить о моем ребенке?!

Свекровь сидела с красными пятнами на щеках - то ли ей было стыдно за мое поведение, то ли она не сочла такой жизненный поворот забавным, а Хелена сухо и сдержанно принесла извинения. Кажется, уже повторно.

Я так же чопорно их приняла, и все дружно «забыли» об этом прискорбном инциденте.

В котором, собственно, и таился корень проблемы: королевский дом Шельгары отпрыск рода Феррерс не подходил по многим причинам,

Даже если он к тому же сын министра.

Потому что министры приходят и уходят, а королевская кровь, кровь Драконов Шельгары остается.

Интересно, Ричи знал, что она - принцесса?

В школе - вряд ли. А в гротах, когда предложил ей свой план спасения?

Она сказала?

За тонкую душевную организацию своего нежного и ранимого крохи я не очень переживала - нежностью, ранимостью и тонкостью душевной организации он пошел в меня, а я этого богатства в жизни в глаза не видела. Да и он уже давно не кроха. Если ему это нужно, то переживет как-нибудь и скрытность ее, и происхождение.

Отговаривать сына я так же совершенно не собиралась. Если кому-то из Феррерсов или Ар-Бравлиногов хочется, то ради всего святого - вперед, на рельсы, а я под этот поезд вставать не собираюсь, у меня совершенно другие интересы в жизни!

И пока все вокруг кудахтали и спорили, я сидела в уголке и сладострастно мечтала о её генетической карте.

Нет, но какова нахалка все же!

Стоит, глазки в пол - скромница, паинька. И пока Ричи держит оборону, вроде бы и не при чем тут. А стоило отцу только попробовать надавить на нее лично - даже не надавить, просто обозначить давление! - как кулачки сжались, глазки закрылись, и дыхание сбилось, стало быстрым, поверхностным...

Гелиос отступил.

Я на всякий случай подняла щиты - и свои личные, навешенные на мужа и сына, и стационарные.

- Милая, пожалуйста, успокойся! Здесь не о чем переживать... - мягко шагнула к дочери Хелена Ар-Бравлинг.

- Хелена, стой, - жестко вмешался новый голос. - Она сама.

И голосом этим можно было резать плоть, как скальпелем. Я бросила в ту сторону быстрый взгляд, и не поняла, кто из двоих это сказал: оба мужчины сидели собранные, напряженные. В состоянии магической готовности.

- Я сама, - облизнула губы Ильза. - Сама.

Голос сбивался, и звучал тихо, но упрямо, и я успокоилась.

С Ричардом мы оказывались в таких ситуациях не раз, и я привыкла верить ему, когда он говорил, что справится. Так же, как Ильза и Хелена привыкли верить в этом вопросе наставнику.

- Я думаю, на сегодня достаточно - детям нужно отдохнуть, - вмешался свекор, и, кажется, всерьез задумался, так ли уж нужно роду такое приобретение. - Мы продолжим этот разговор завтра...

Я вздохнула и выплыла из своих воспоминаний, в кабинет, полный усталых и встревоженных взрослых. Ребят развели по комнатам, но разговор продолжился и без них - но с коньяком.

И вот уже два часа топтался по кругу: надавите на вашего ребенка - нет вы сами надавите!

Ни одна сторона не хотела брать на себя жесткие меры и выступать тираном - всем было жалко своего ребенка и не хотелось выпускать из бутылки джина подросткового бунта и призрак разрушенных отношений.

Тем более, что всё это и так маячило в опасной близости - на аргумент о грядущих трудностях с продолжением рода,  мое чудовище, не моргнув глазом, заявило, что не видит никакой жесткой необходимости в их с Ильзой участии в этом мероприятии. Ведь есть наша Мэнди и семеро детей у родителей Ильзы.

И то, что его чуть было не состоявшаяся супруга даже бровью не повела на в ответ на эти слова, явно свидетельствовало, она согласна!

Равно как и перекошенные физиономии Ар-Бравлиногов свидетельствовали об обратном...

И потому сейчас, исчерпав все аргументы, мы молча воздавали должное коньяку, пока Кирстен Ар-Бравлинг не закруглил это траурное мероприятие, допив одним глотком свой напиток:

- Думаю, на сегодня переговоров хватит, - он встал и оправил пиджак. - Не знаю, как вы, господа, а я хочу спать.

И все дружно спохватились, что время близится к полуночи, день выдался, мягко говоря, не из легких, а завтра обещает стать не легче...

Гости, включая лорда и леди Феррерс, разошлись по приготовленным для них комнатам, мы с мужем заглянули к спящему сыну (меня в очередной окатило ужасом - моего мальчика могло бы не быть! Не быть...), а потом наконец-то заперлись наедине в супружеской спальне.

Ильза

Вызволять меня из неприятностей семья явилась внушительными силами. Помимо мамы и папы приехали дядюшка Кирстен с его огромным авторитетом в магическом мире, и дядюшка Дино - с его весьма непростой репутацией в юридической среде. Оба - маги с мощным потенциалом. Таким составом спасательная команда в любой момент могла превратиться в карательный отряд, и покарать всех виновных в бедственном положении дочери дома Ар-Бравлинг в правовом, магическом и экономическом поле, спасти бедное дитя и унести домой, под защиту стяга  с драконом.

Вариант, что дитя может не хотеть спасаться и уноситься, экспедицией не рассматривался.

Когда нас вели из зала переходов наверх, в просторный кабинет мистера Феррерса, отца Ричи, у меня уже был план. Хороший, разветвленный план, предусматривающий разные варианты развития событий, учитывающий моих родственников и множество переменных. И зависящий от одного-единственного человека - Ричи.

Я совершенно не волновалась из-за того, что ждало меня в кабинете. Меня ничуть не беспокоило противостояние с семьей - я отлично знала, как следует себя вести, что делать, чего не говорить и как добиться нужной мне ситуации.

Но сердце колотилось в груди как бешеное, а тело холодело - и одежда, которую успели высушить, тут была совершенно не причем. Я не представляла, что подумает обо мне Ричи, когда узнает, кто я. Как он поведет себя, когда поймет, что в ответ на его полную честность, я соврала ему молчанием...

Плохое начало для отношений.

Честность - это важно.

В конце концов, мое молчание могло бы обернуться для Ричи неприятностями, успей мы... Успей мы подтвердить брак. И дело не в том, что неприятности могли его испугать. Дело в том, что он дал мне право выбрать их сознательно, а я ему - нет.

И потому с каждым шагом я всё больше мрачнела.

Потому что собиралась сейчас продолжить в том же духе.

Мой план подразумевал именно это.

Нет, будь у меня возможность, я бы обязательно объяснилась с Ричи! Я бы всё ему рассказала, я бы объяснила, почему вела себя так, а не иначе, и он бы меня простил, я знала, я была уверенна! Но - наедине.

Вот только никто не собирался предоставлять мне такого шанса.

Что ж, будем действовать по обстоятельствам, а объяснения оставим на потом - когда создадим благоприятные обстоятельства своими действиями.

Я готовилась проглотить обиду, когда Ричи отшатнется от меня, узнав о вранье - и оказалась не готова к тому, что он просто отмахнется от этого, как от ерунды.

С моих плеч упала глыба - размером с ту, что зависла над нашими головами в гроте.

Всё прошло, как по маслу. Мы с ним словно чувствовали друг друга, и не сговариваясь заняли наиболее выигрышную оборонную позицию: он принимает на себя удар, я страхую.

И когда речь зашла о будущих детях, это стало критической точкой. Я видела - родители потрясены, и в гневе, и...

Первый пункт моего плана, в сущности, был прост: не говорить ни да, ни нет, тянуть время и в удачный момент прикинуться на грани срыва.

Мне было ужасно жаль маму с папой. Мне не хотелось им врать, но скажи я им правду - меня утащили бы из поместья Феррерсов быстрее, чем я успела бы пискнуть.

А дальше мама бросилась ко мне, и жесткое «Не трогай ее!» дяди Кирстена. И мое мысленное ликование - потому что подкатывающий срыв отмечается простыми и явными физическими маркерами - похолодевшие руки, расширившиеся зрачки... Изменившиеся пульс и давление.

И возьми меня мама за руку, как собиралась...  Не взяла. Дядя Кирстен - непререкаемый авторитет в том, что касается магического воспитания детей семьи в целом и моего в частности.

Нас с Ричи отпустили отдыхать, и я вдруг почувствовала, как я устала. Мама, провожающая меня к выделенной спальне, дядя Кирстен, решивший присоединиться, несколько одноклассниц, дожидавшиеся меня у дверей... Все как-то странно отдалялось в моем восприятии, смазывалось...

- Здравствуйте, миссис Шиас! - поздоровалась вежливая Ноэль, и мазнула меня обеспокоенным взглядом.

- Мама, позволь представить - мои одноклассницы, Ноэль, Дора и Виолет, - вымученно вспомнила я о хороших манерах. - А это моя мама, Хелен. И дядя Кирстен.

Благовоспитанные «очень приятно» с обеих сторон, и Ноэль, пока мама обменивалась с девушками приличествующими случаю вопросами, тихонько спросила меня:

- Как ты?

Я принужденно улыбнулась, и она поняла.

- Мы ужасно испугались за вас. Просто ужасно! Девчонки хотели все прийти, мы подумали, что ты, наверное, устала, и решили, что будет достаточно и троих, и...

Она запнулась, неопределенно и нервно улыбнулась, и коротко меня обняла. Наплевав на то, что после гротов и магической чистки я все же не блистала чистотой.

 И Дора. И Виолет.

- Держись! - шепнула Виолет мне на ухо, - Мы рады, что всё хорошо!

И ушли.

Я не ожидала, что они могут действительно переживать.

Даже не так - занятая исключительно своими планами, я о них просто не думала.

И вполне разумно ожидала от них того же...

- Очень милые девочки, - заметила мама, заходя вслед за мной.

- Я подожду вас здесь, - обронил дядя Кирстен. Он явно не имел никакого желания слушать девочковые разговоры, пусть одной из девочек давно за сорок...

Мама взъерошила мне волосы, и успокоительное заклятие с текло с тонких пальцев, ажурное и невесомое. В другой раз я бы может и не заметила - но не даром мы с Феррерсом совсем недавно в гроте вспоминали как раз об этом! Я не стала сопротивляться - просто чуть расшатала его, ослабила петли, и позволила впитаться в меня. Почему бы и нет. Мне не помешает немного поспать...

Я, наскоро ополоснувшаяся, устроилась в постели, зарывшись в кокон одеял, а мама сидела рядом

Принесенное горничной теплое молоко грело изнутри, а любимая пижама - снаружи.

- Милая, я так за тебя испугалась! - она наклонилась, коснулась моего лба сухими губами, а я вдыхала ее запах, и думала о том, как всё же люблю их с папой...

И да, я тоже испугалась, мам! Наверное, меньше, чем вы с папой - в конце концов, я-то всё время знала, что со мной, и... И, правда, всё будет хорошо! Я, честное слово, знаю. Что делаю...

Мысли становились вялыми, сонными, веки наливались тяжестью и опускались сами собой. Успокоительное заклинание начинало действовать, и я расслабилась, поддаваясь ему и растекаясь по постели.

- Я просто не хочу, чтобы ты наделала глупостей, - мама нежно погладила меня, бережно отводя от моего лица непослушные пряди, встала и тихонько вышла, на миг задержавшись у двери.

Сквозь подступающую дрему зафиксировав, где именно стоят сигнальные чары, я наконец перестала упираться и провалилась в сон.

Не забыв, правда, сплести чары побудки - те самые, которые способны и мертвого поднять, если ему предстоит важное событие вроде экзамена.

Или еще важнее.

А проснулась как от толчка - побудка не подвела.

Часы показывали два ночи. Я подсветила себе телефоном  - тапочки в полной темноте найти не так-то просто, а что там за сигналку поставила мама, я не знала.

Может, она на любую магическую активность срабатывает! Нет уж, мы лучше по-простому,  с телефончиком.

Ну-с. Что тут у нас...

Опустившись на колени у двери, я изучала истинным зрением магическую сигнализацию.

Ну, это даже обидно! Понятное дело, что использовать сильные чары в чужом доме без ведома хозяев не слишком прилично, а запирать взрослую дочь - и вовсе дурной тон, но хотя бы тревожку могла бы использовать посерьезнее!

Зачем так-то уж меня ни во что не ставить?

Оставленные мамой чары реагировали единственно и только на открытие двери. Да и снять их, не потревожив, было проще простого

Впрочем, набивала себе цену я сугубо мысленно, и исключительно для порядка - а сама между тем уже смело повесила тусклый магический светляк, и деловито искала, куда сунула шкатулку с простенькими девичьими украшениями.

Несколько не сложных, но коварных рун, очертивших сигнальные чары замкнутым контуром. Те же самые руны в на крышку шкатулки по кругу, а в центр руну подобия-отражения.

Медленно приблизить шкатулку к  двери, в том же темпе выговаривая заклинание, с тем расчетом, чтобы слова и расстояние закончились одновременно...

Замереть, затаив дыхание на миг, пока магические потоки собирались взаимодействовать, и с облегчением выдохнуть: получилось!

Я сунула шкатулку, на которую сманила сигнальные чары, в тумбочку, и выскользнула из комнаты, твердо зная, куда собираюсь идти и что делать.

За время отдыха моя решимость ничуть не ослабла.

И только когда я аккуратно, ладонью придавила дверь, стараясь, чтобы она не стукнула в темноте коридора, меня озарило: да ведь сигнальные чары, которые я только что обезвредила, снаружи невозможно не то что снять, а даже и заметить!

Я не сдержала истеричного смешка. Моя бедная мама, кажется, вовсе и не подозревала меня во всех смертных грехах (ладно, в одном, но жгучем!), а совсем даже наоборот - опасалась, что злокозненный Ричи Феррерс придет сбивать с пути истинного ее кровиночку!

Нервно зажимая рот ладошкой, на которой зудел заживленный рубец, я поспешила в направлении нужной комнаты.

Остановилась, мысленно ругнулась, стянула и сунула подмышку мягкие тапочки, тихие шлепки которых казались мне слышными на весь спящий дом, и торопливо продолжила путь - от души надеясь, что родители Ричарда не такие мнительные, как мои.

Дверь в его комнату я открывала с некоторым душевным трепетом: а ну, как взвоет сейчас сирена, как сбежится охрана - спасать молодого хозяина от покушения на самое дорогое?

Повезло - не взвыла, и я торопливо закрыла за собой дверь, чтобы не искушать судьбу. Чтобы подпрыгнуть от неожиданно прозвучавшего голоса:

- Доброй ночи, ваше высочество!

- Ричи! - выдохнула я, одновременно с облегчением и с досадой, - Хоть ты не издевайся? Я стою пятьдесят шестым номером в списке прямых наследников!

Торопливо перебежала комнаты на цыпочках, бросила наконец-то надоевшие тапки и юркнула в постель. И только тут почувствовала, как у меня, оказывается, замерзли ноги. И руки. И вообще, всю меня била мелкая нервная дрожь.

Я поежилась, и Ричи завозился, а потом накинул на меня сверху одеяло.

- Ты чего не спишь? - спросила я, почему-то шепотом.

Внезапно, не смотря на то, что я пришла сюда с четкими до нельзя намерениями, накатили смущение и робость. Я вдруг поняла, что в нашем с Ричи взаимодействии, в отношениях, которых не было, активной, действующей стороной всегда был он. Я выбирала, последовать мне за ним или нет, но решение всегда начиналось с него. И теперь... Теперь я растерялась. Что он думает? Что он чувствует? Что мне делать?

- Думаю. - Ответил он после молчания.

- Ричи, я соврала тебе, но... - торопливо начала я объясняться, но Ричард Феррерс меня оборвал.

Он расхохотался в подушку, и привыкнув к темноте, я различила, как вздрагивают его плечи.

- Соврала она! Ой, не могу, соврала! Мне подсунули принцессу и снесли количество моих проблем процентов эдак на пятьдесят! Конечно, у меня претензии!

Мне стало почти обидно:

- Вообще-то, тебе еще подсунули возможные проблемы с королевским домом Шельгары, и вообще!..

Вместо ответа Ричи осторожно, нежно погладил меня по лицу. Придвинулся ближе.

Я замерла. Сердце, до того прекрасно справлявшееся со своей работой, зависло...

- Ты боишься? Послушай, нам совсем не обязательно... вот всё это прямо сейчас, - Ричи говорил тоже шепотом и не слишком-то уверенно. - Ну, разведут и разведут, под замок же тебя не посадят? Мы можем попробовать позже... Ну, когда ты будешь готова...

Ага... Ага. Я как-то очень остро представила это всё - меня увезут в Шельгару, под замок, конечно, не посадят, но доучиваться я буду дома. Ричи, разумеется, останется здесь - у него своя страна, своя семья и свои обязательства.

И вот мы будем жить по отдельности. Он здесь. А я там. Никаких поцелуев. Никакой возможности видеть его когда пожелается. Никакой успокоительной и волнующей уверенной силы рядом.

А всё потому, что я оказалась «не готова».

- Нет уж! - возмутилась я, и сама потянулась к нему. - Не надо нам «долгих путей»!

И неожиданно для самой себя брякнула:

- Ричи, признайся, ты тоже не знаешь, что делать! Слушай, давай сейчас сделаем так-сяк, а потом переделаем по норма...

Слово оборвалось поцелуем.

Прикосновение губ оказалось нежным-нежным.

Ричи сел в постели, и потянул меня на себя, усадил лицом к лицу, и я снова удивилась какой же он... Слов не подобралось, но ощущение восторга, и несущейся по жилам чистой радости, и еще чего-то, сокровенного, первобытного захлестнуло меня с головой. И страхи не то чтобы исчезли - просто стали незначительной ерундой.

Это же Ричи! Чего с ним можно бояться?!

Да, я волнуюсь, конечно - но потому что у меня это первый раз, и я хочу ему понравиться, и хочу, чтобы всё здорово и для него тоже.

Потому что у меня-то всё уже замечательно!

У меня уже есть сбывшаяся сказка, и отважный рыцарь, спасший принцессу из башни и приструнивший ее чудовищ, а всё остальное... Да предки с остальным! В первый раз никогда не бывает хорошо...

Ричи спал в одних пижамных штанах, и я чувствовала через два слоя ткани горячее тело.

Его руки, лежавшие на моей талии, медленно скользнули по моей спине вверх... Коснулись лопаток, и плавным гладящим движением опустились к самой попе... Я обхватила его лицо  ладонями, и поцеловала.

Сперва коснулась верхней губы. Потом нижней. Провела по ней языком, пробуя на вкус... И утонула, когда твердая ладонь легла на мой затылок, и Ричи, плотно надавив на него, показал мне - как надо. Как нужно целовать человека, которого любишь.

Горячий дурман заполнял голову. Да что там голову - душу. Сердце, заячий хвостишко, то трепетало, то замирало, не знало, бедное, что ему делать. Губы Ричи, ласковые, требовательные, нежные, жадные, лишали разума, и я запуталась пальцами в жестких светлых волосах, и забывала дышать, и хватала ртом воздух, и не могла выпустить его даже на секунду. Ричи стянул с меня пижамную куртку, и я дернулась прикрыться, но заставила себя опустить руки.

Ричи сглотнул и зажмурился. Прошептал, быстро и отрывисто целуя мои плечи, ключицы, впадинку между ними:

- Ильза, И-и-ильза... Ты такая красивая!

Поймал мои губы, и я беззвучно ахнула, когда ощутила кончик его языка. И ахнула вслух, когда ладонь Ричи накрыла мою грудь. Сжал, помял, перекатил в пальцах сосок... Я дернулась навстречу этой руке, и ощутила, что прижимаюсь к нему там, где всё твердо и горячо. И вместо того, чтобы смутиться, или испугаться, я томно выдохнула, и потерлась...

Его хриплый стон. Рывок - и я ощущаю спиной простыни, и сверху на меня давит вес моего  Ричи, и это так же хорошо, как было там, в портальном зале, и даже лучше - потому что тогда на нас было так много одежды, а сейчас... Ричи прижимался грудью ко мне - кожа к коже, тело к телу. Каким-то попустительством на нас еще оставались пижамные штаны, и это было ужасно несправедливо!

Ричи накрыл ладонью холмик у меня между ног. Погладил пальцем складки сквозь ткань. Поцеловал мои губы, и одновременно сжал ладонь, и я выгнулась змеей от этого ощущения.

И еще раз. И еще. И снова...

Я всхлипнула, и пальцы беспомощно заскользили по его спине, а потом впились в кожу на лопатках. Ричи запустил руку под резинку штанов, скользя ладонью по моему животу, опустился ниже, еще ниже... Коснулся пальцами тех мест, которые только что ласкал сквозь ткань. Раздвинул складки, шелково, невесомо погладил нежную плоть... Я закусила губу.

Он осторожно водил пальцем там - то вдоль, то круговыми движениями, едва ощутимо касался пальцами входа, и меня разрывали два желания - завопить ему «Ну скорее же, чего ты тянешь, ты же видишь, что я на всё готова!» и провалиться от стыда - потому что он теперь знал, ощущал, как там влажно. Он накрыл ладонью промежность, и я сжала ноги, стиснула его ладонь бедрами, сходя с ума от новых ощущений - от твердой ладони, от того, насколько там влажно, скользко... и от этого непривычно.

Немного стыдно оттого, что я такая - неприличная, распутная, что ли? Но всё равно - будоражаще и хорошо. Я качнула бедрами, плотнее прижимаясь к его ладони, смакуя ощущения - и Ричи не выдержал.

Со сдавленным рыком-сипом выдернул руку, стащил с себя штаны, сдернул мои - и я еще дрыгала ногами, избавляясь от запутавшихся в ступнях штанин, а его вес уже навалился на меня сверху.

Он осторожно коснулся моего входа пальцами, потер, раздвинул в стороны складки - и я ощутила новое прикосновение. Гладкое, бархатистое. Легкий, почти невесомый толчок. Я  снова закусила губу. Возвратное движение. Еще один толчок, ощутимее - и вход чуть глубже. Меня пробирает нервная дрожь. Неуверенна, но кажется, его тоже... Снова откат. И опять касание - в этот раз настойчивое. Я чувствую, как он раздвигает мой вход, как медленно, по миллиметру движется вперед... Там влажно, и скользко, но все равно тесно, и я ощущаю это именно так - его проникновение это не больно и не приятно, это... тесно. Ричи упирается в преграду, и замирает, и я тоже замираю - но это опять не больно, просто странно. Он выходит из меня почти до конца... А потом - вгоняет себя на всю глубину. И я тоже вгоняю - зубы в его плечо, и чувствую, как горячая влага стекает между моих ног, а во рту солоноватый металлический привкус...

И я почему-то смеюсь сквозь слезы - кровь за кровь! Молодец, Ильза, красавица - умишка, правда, как у пичуги, ну зато зубы отличные!

И я сжимаюсь и замираю, и уговариваю себя расслабиться, но не могу - хотя не так уж мне и больно, но я не могу, просто не могу расслабить эти мышцы, о которых я еще недавно и не подозревала!

И Ричи тоже не движется. Он ждет, терпеливо ждет. Пока  я привыкну. И когда мне удается немного расслабить задеревеневшее тело, осторожно выходит из меня. Я жду нового толчка - я знаю, теоретически, как это должно быть, и твердо намерена довести дело до конца, а еще не собираюсь останавливать Ричи - потому что ну как, как мы еще с ним научимся, если я буду просить его сейчас остановиться? Не-е-ет, я планирую прожить с ним в любви, прожить долго и хорошо, и в постели нам тоже будет хорошо. И ничто мне не помешает этого добиться!

И я чуть шире раздвигаю ноги - просто давая ему, замершему, понять, что всё хорошо и я готова. И всё же чуть напряжена в ожидании глубокого проникновения.

И Ричи снова  касается членом входа. И это нежное, легкое движение. Он проникает едва-едва - и тут же выходит. И я жду болезненного ощущения внутри - но толчки легкие, поверхностные, шелковые, скользящие. И... и приятные! Мне снова хорошо, он двигается быстро, мелко, и его плоть задевает  что-то, какую-то точку, от которой меня словно молнии пробивают. И  я тоже двигаюсь - наверное, не в такт, и наверное, ему мешаю, но мне все равно, я думаю только о себе.

О том, что у меня темнеет в глазах - плевать, что вокруг темно, у меня действительно темнеет в глазах! О том, что от движений скользкой плоти у меня внизу живота собирается клубок ослепительных молний. О том, я скольжу ногами по простыне, ногтями по его спине, и это тоже - напряжение! И мне почти больно во всем теле, особенно - внизу, и я не пойму от чего, и только отвечаю на его движение, поймав наконец-то тот самый, неповторимый общий ритм. Меня словно гонит вперед, я  мокрая от сумасшедшего напряжения, но могу только толкаться вперед - быстрее, быстрее, быстрее!

Разряд!

Молнии!

Ослепительно-белое небо.

Это не небо. Это смерть.

Я безвольно лежу на кровати, ощущая, как вокруг меня вращается вселенная.

Ричи нависает надо мной, я чувствую его каменные, напряженные бедра между моими, судорожную  дрожь его мышц, чувствую, как на мой живот падают горячие капли...  Он замирает. А потом обмякает и опускается на меня.

Сгребает в объятия, перекатывается на бок, прижимает...

Остатками сознания я понимаю, что это должно было происходить как-то не совсем так. Как-то не совпадает вот это вот с моей теоретической базой... Но мой мозг размягчен настолько, и я так хочу спать, что суть противоречий не могу выловить, и только бормочу ему куда-то в шею:

- Завтра! Мы сделаем все правильно завтра!

- Ильза Феррерс, - невыносимо высокомерным тоном отзывается Ричи, - Довожу до вашего сведения, что в этом вопросе, все, что понравилось обоим - то и правильно!

Этот надменный, назидательный тон настолько не вяжется с влажными простынями, сплетенными телами и всем, что здесь только что было, что я прыскаю ему в плечо, и мы оба смеемся, уткнувшись друг в друга...

Мы некоторое время возимся, хихикая и переплетаясь поудобнее, и Ричи, уже засыпая, запирает двери магически - я чувствую брошенное им заклинание, и он ворчит на мой немой вопрос - «У меня здесь, вообще-то, жена спит...»

И хотя я всё равно подозреваю, что что-то мы делали не так, но «жена» и «Ильза Феррерс» настолько красиво звучит, что я позволяю себя подкупить этим словосочетанием, и откладываю разбирательства на потом. В конце концов - ну, у меня же будет целая жизнь, чтобы выяснить, как именно «так» всё должно происходить!

Утро началось с деликатного стука в дверь.

- Милый? - осторожно позвала моего мужа миссис Феррерс.

- Да, мам, - отозвался Ричи, отрывая голову от подушки, и сонно поводя взглядом.

Потом увидел меня, расслабился и голова, слишком тяжелая для не проснувшегося тела, бухнулась на подушку, плечи обмякли, и вообще, судя по всему, особого беспокойства не испытывал.

- Дорогой, - деликатно раздалось из-за двери, - Исходя из того, что раньше ты на свою спальню магических замков не вешал...

- Вы раньше тоже в мою спальню с утра пораньше не ломились... - проворчал Ричи негромко.

- А также из того, что родители Ильзы пятнадцать минут назад не нашли ее у себя в комнате,  - с нажимом продолжила миссис Феррерс, я делаю выводы...

Ричи смирившись с тем, что доспать не доспанное нему не дадут, бормоча под нос «Да верные у вас выводы, верные!», сел в постели, потер лицо руками, и уже с нормальной громкостью сказал:

- Мам, дай нам десять минут.

За дверью помолчали, и потом скорбно изрекли:

- О, Магия! И он считает себя взрослым и предусмотрительным! - и продолжили ледяным тоном, - Жду вас в отцовском кабинете через полчаса!

А потом свекровь буднично и совершенно благожелательно добавила:

- Комната рядом с твоей свободна, можете воспользоваться второй ванной, скажи Ильзе - я распоряжусь, чтобы туда принесли ее одежду.

Интонации у этой женщины менялись быстрее, чем я успевала определить - действительно ли она испытывает эти эмоции, или лишь демонстрирует.

- Благодарю вас, миссис Феррерс! - отозвалась я, понимая, что отмалчиваться дальше попросту глупо.

- Это мелочи, - отозвалась она подобревшим голосом, а мы с Ричи переглянулись, и разбежались по ванным комнатам.

- Милая, подойди ко мне, - велел отец.

Родственники сидели в уже знакомом нам кабинете мистера Феррерса, мои справа, его - слева, в креслах (лорд и леди Феррерс),  и  по центру, заняв стратегическое место за столом (мистер Феррерс). Миссис Феррерс по-простому оперлась на стол мужа и сложила руки на груди.

Моя семья оккупировала диван и сидела с похоронными лицами.

- Тебя заставили?

Я отрицательно покачала головой,не скрывая улыбки.

Заставили меня, как же...

Подумала, и вслух подтвердила, что всё, сделанное мной, было сделано добровольно и сознательно.

Отец коротко взглянул на дядю Дино, и он встал, провел ладонью в воздухе перед моим лицом и ниже, к солнечному сплетению, медленно, вдумчиво исследуя меня на предмет магического вмешательства.

Это было немного неприятно - родственники проверяли меня, будто я сама не в силах сказать, было ли насилие с принуждением, либо нет, но здравый смысл однозначно подсказывал, что будь я под воздействием - то как раз с пеной у рта и доказывала бы, что решение было добровольным.

Да и пусть лучше результаты магической проверки будут, чем нет.

На Феррерсов я отчаянно старалась не оглядываться.

Если уж мне было немного неприятно - то им, надо полагать, и вовсе.

- Следов ментального принуждения нет, - констатировал дядя. - Следов физического насилия - тоже.

Я вздернула подбородок, внутренне ликуя...

- Ну что ж, - сказала мама, - Теперь расторгнуть обряд будет немного сложнее. Но наша дочь не достигла магической и правовой дееспособности, и не способна самостоятельно принимать решений, относительно участия в магических обрядах без одобрения родителей.

Ощущения были, как будто меня ткнули острым железом в самое больное место.

Внутри меня ворохнулись хорошо знакомые псы.

И пока нарастал обмен репликами - возмущенными, холодными, негодующими - я, отыскав пошатнувшуюся невозмутимость, самым спокойным тоном поблагодарила:

- Спасибо, что напомнила, мама. Думаю, я готова сдать экзамен на магическую дееспособность.

- Это если ты получишь допуск к экзамену, - запальчиво возразила мама.

- Отчего нет? - задавила я эти остаточные трепыхания, - Ты сама не раз говорила, что я давно готова...

- Хелена, ты перегибаешь, - подал голос дядя Дино, а потом...

- Экзамен тебе? Ну наконец-то! Как же ты надоела мне, маленькая дрянь! - выдохнул, поднимаясь, дядя Кирстен, - Предки, неужели я наконец-то от тебя отделаюсь!

Каждое слово втыкалось в меня раскаленной иглой. Каждое. Проклятое. Слово.

Шрамы, которые так и не сумели свести, стали особенно заметны в бьющем из окон свете.

В глазах дяди Кирстена плескалась искренняя, злая радость...

Больно было настолько, что даже мамино предложение расторгнуть мой брак под предлогом недееспособности, меркло.

Мои внутренние твари хрипели, натягивая поводки - но теперь всё изменилось.

Я сама не поняла, в какой момент - но псы больше не грозились оборвать привязь и пожрать меня. Я была хозяйкой своим тварям, и крепко сжимала натянутые сворки.

Облизнуть губы. Открыть глаза. И вспомнить, как дышать.

- Всё это время вы могли отказаться от занятий со мной. В любой момент, дядя Кирстен.

Слова давались с трудом. Но я очень старалась, чтобы голос звучал ровно. А не скулил сломанной калиткой.

- Как же я тебя ненавижу... Ты не представляешь. Все шесть лет. Каждый день...

Я внутренне скулила от его слов, как от ударов ногами, я сжималась в раненый комочек.

Я пыталась найти объяснения его словам, оправдания... Он мой наставник! Близкий человек!  Он...

Но его торжество - оно было неподдельным, я это чувствовала.

И больнее всего было признавать, что за ним есть право. Что за все эти годы я, занятая только собой, ни разу не подумала - а каково ему нянчить меня, вытирать мне сопли?

- Ну что же, - отозвалась я, прячась за холодным тоном. - Я сдам экзамен, и ваши мучения, которые вы могли прервать в любой момент, зако...

Пощечина обжегшая лицо, была внезапной. Он нее мотнулось лицо - и что-то знакомо проснулось в груди, и Гнев рванулся вперед, и я почти физически ощутила этот рывок, почти почувствовала, как он отдался в плечо, и что-то темное поднималось наверх, и Злоба, льстивая сука, преданно заглядывала в глаза, извиваясь сухим поджарым телом, умоляла - «Позволь-позволь-позволь!».

Хватит. Хватит, я сказала. У него есть на это основания.

Я вскинула руку с зачатком заклинания-щита, но вторая пощечина смела мою попытку обороны, оставила ожог на непривычной к подобному коже...

И что-то со звоном лопнуло в голове.

- Вы превышаете ваши полномочия, дядя.

В голосе моем не было ничего - только лед. И я чувствовала, как этот лед почти что расползается изморозью от меня.

Я была надменна.

Я была спокойна.

Я была готова ответить ударом на удар - если не в магическом поединке, то в правовом, и стереть противника в порошок.

И гнев со злобой покорно лежали у моих ног.

- Я сдам этот экзамен, и разорву наши узы. Вам же, дядюшка, следует подумать о том, сдадите ли его вы - ваше психологическое состояние откровенно оставляет желать лучшего, - слова падали хрупкими льдинками, острыми и тонкими.

План кампании разворачивался в голове пространным полотном - подать жалобу в магический совет, подать жалобу в аттестационную комиссию, затребовать освидетельствования и  подтверждения наставнического статуса...

Хотя возможно, с освидетельствованием я не права - это во мне говорит обида.

Я твердо смотрела в глаза дяде Кирстену, и не собиралась отводить взгляда.

А потом он вдруг усмехнулся.

- Ты его сдала. - и насмешливо уточнил, бросив взгляд мне за спин,  - Надеюсь, вы его держите.

И протянув руку, достал из воздуха узнаваемый бланк магической аттестации.

Я медленно, очень осторожно повернула голову влево... Ричи, замерший в тяжеловесной неподвижности за моей спиной, был окружен коконом, прозрачным, но плотным.

Внутри него, как в аквариуме, плескался жидкий огонь.

- Мне нужен стол, - буднично сказал дядя Кирстен, взрезая голосом, как ножом, эту жуть.

И спокойно занял стол мистера Феррерса, когда тот уступил ему место, а сам отошел к жене и сыну. На них он не смотрел - только на нас. На папу с мамой.

А я во все глаза смотрела на Ричи.

На его опущенные веки. Обманчиво спокойное лицо. Расслабленные руки...

Смотрела, и гадала, как я могла пропустить вот это... вот это вот.

- Может быть, вы поможете вашему сыну? - с тяжелым намеком поинтересовался папа.

- В этом нет необходимости, - отозвалась миссис Феррерс, со спокойствием, от которого разило близким инфарктом. - Он справится.

- Ричард сумел удержать пламя при выбросе - сумеет и придумать, как втянуть его назад, - хладнокровно пояснил отец Ричи.

Руки у него не дрожали, но я почему-то ощущала это именно так.

Кажется, я только что поняла, чего именно опасался Ричи.

Чего он старался избегать частыми драками.

Я осторожно подошла к мужу, боясь нарушить удерживаемое им хрупкое равновесие.

Светлые ресницы дрогнули. Мы встретились взглядами.

Ричи вздохнул, и снова опустил веки - а огненные ленты начали медленно впитываться в его кожу.

- Боевые реакции у тебя так себе,  - буднично заговорил дядя Кирстен, деловито строча в бланке, - Но, в целом, с твоими проблемами тебя к бою и не готовили - основной упор был на то, чтобы дыру с самообладанием закрыть. Так что в течении полугода тебе в обязательном порядке предписывается пройти усиленный курс боевой подготовки.

- Но мне... - растерянно попыталась было возразить я.

- Ильза, это не нормально, когда мага твоего потенциала можно ударить по лицу, и не только остаться в живых, но даже не встретить сколько-то осмысленного сопротивления.

- С вами бы я драться и не стала, - проворчала я, не из резонных возражений, а просто так, не желая сдавать позиции.

- Всё, закрыли эту бессмысленную дискуссию. Пройдешь подготовку - или через полгода твой аттестат аннулируется, - дядя стащил с пальца кольцо, дохнул на него, и два раза с четким стуком приложил его к бланку - по документу стали расползаться, отчетливо синея, магические печати, пока наставник оставлял поверх длинный затейливый вензель подписи.

Я разглядывала на дядю Кирстена, привычно худого, жилистого, надежного - и начинала его побаиваться. Что я вообще о нем знаю? Я всегда смотрела на него с восхищением и обожанием, всегда знала, что мой воспитатель - очень сильный маг, но... Но при этом я считала его домашним. Спокойным. Безопасным...

И уж точно не подозревала в нем такого внутреннего огня и ярости!

- Дино, -  сказал он, протягивая бумагу второму дядюшке.

Тот  дотянулся, расположил лист перед собой прямо в воздухе, вынул из кармана пижонскую ручку, деловито уточнил у меня:

- С помощью каких правовых инструментов ты собиралась закапывать Кирстена в землю?

Я запнулась, но быстро спохватилась, и приняла возмущенный вид:

- Я вовсе не!..

- Ильза! - проникновенно выдал дядя Дино, глядя мне в глаза.

Я сдалась и перечислила соответствующие законы, подзаконные акты и постановления.

- Уровень правовой грамотности признан достаточным, - приговорил дядя-законник, оставил свой росчерк в нужном месте и сверху шлепнул именное кольцо-печатку, привычно подхватив листок, когда от столкновения с магической печатью растворилась наколдованная твердая поверхность. - Держи, поздравляю со сдачей экзамена полную правовую и магическую дееспособность!

И под мигнул мне:

- А как дорогого родича в подобной ситуации можно было бы с меньшими усилиями по уши в землю вогнать, я тебя потом как-нибудь научу!

В глазах у него плясали демонята.

Да... Много я о своих родственниках не знаю!

За спиной с легким магическим выбросом, более похожим на порыв ветра, схлопнулась защитная сфера вокруг Ричи.

Я взяла документ - физическое отображение моего вступившего в силу права, и твердо сообщила всем:

- Я его люблю. - А потом задумчиво добавила, - Ну, мы пойдем, пожалуй...

И вопроса в моих интонациях не было ни на грань: вот еще, спрашиваться!

И только выйдя из кабинета и закрыв за собой дверь, мы с Ричи крепко обнялись.

Я нервно сопела ему в ключицу, вдыхая такой родной, такой успокаивающий запах, а потом не утерпела, и задала вопрос, засевший во мне колючей занозой.

- Ну, вот зачем они так? Папа и мама...

Конечно, не Ричи бы об этом спрашивать, но удержать в себе детскую обиду я не сумела.

Ричи поцеловал меня в макушку, потерся скулой о нее, и спросил:

- А ты не понимаешь? Тебе сколько лет, сердце мое?

- Сколько и тебе - восемнадцать, - отозвалась я настороженно.

Так, если сейчас и Ричи выскажется в духе, что я еще ребенок и глупая, я...

- Угу, восемнадцать. И всё это время ты просидела дома, под маминым-папиным крылом. А стоило уехать - полугода не прошло, как замуж выскочила. При этом, Андервуд - это тоже не центр блистательной жизни, прямо скажем! Тот же домашний контроль считай, скучные  стены да одни и те же физиономии одноклассников... Не понимаешь, да?

Он осторожно обнял мое лицо ладонями, целуя меня в лоб, в нос...

Шепнул на ухо:

- Да у них же цыпленочек первый раз нос из гнезда высунул,  он и не видел-то в жизни еще ничего, а какой-то мерзавец взял, и окрутил их драгоценную девочку, а она достойна самого лучшего, она, может, если бы оглядеться успела, кого-то получше бы себе нашла!

Он легонько коснулся губами завитка ушной раковины, прижал меня к себе крепче - и я тоже на всякий случай перехватила его понадежнее.

Ну в самом деле, что за глупости они себе выдумывают?

Нет, я допускаю, что абстрактно кого-то лучшего вполне можно найти - но то абстрактно. А конкретно для меня разве можно придумать лучше Ричи?

- А еще знаешь, - задумчиво подумал он вслух, прижимаясь к лбом к моему лбу. - Они ведь всю жизнь с тобой нянчились, сторожили каждый шаг... Они, наверное, просто не поняли, что ты выросла. Не готовы оказались, да еще так резко... Ну и тогда, конечно, для них я - растлитель их малолетней кровиночки, - резюмировал он со смущенным смешком.

Эта мысль мне нравилась еще меньше.

Я засопела ему в шею, и решительно сменила тему:

- А ты у меня молодец! Как только столько силы удержать сумел? Не знала, что кто-то так умеет...

- Да я сам не знал, что я так умею, - смутившись, признался Ричи. - Я просто очень боялся, что тебя могу убить...

Я осторожно подняла голову и заглянула ему в глаза.

- Ты не подумай, что я о родителях не думал, или о дедушке с бабушкой! Просто они знают, и прикрылись бы, а ты... Я же не знал, что твой дядя не ублюдок вовсе... ты очень испугалась? - спросил он с беспокойством?

И разглядел наконец мою самодовольную улыбку.

- Ты не испугалась, - догадался он.

Моя улыбка стала еще шире.

- Не-а! - меня распирало противоестественное желание обхватить его за пояс, вытащить на какую-нибудь людную площадь, и хвастаться всем подряд «Видали? Это мой муж!»! Ну или выставить под стеклом в музее...

 Это ведь не вероятно, какой он крутой!

Удержать уже развернувшуюся силу - это... Это вау! Ух!

Гордость распирала меня так, будто это я совершила прорыв в вопросе контроля силы, ну или как минимум - воспитала такого замечательного Ричи.

Он же от моего восторга смущался и краснел, и, кажется, вообще считал, что облажался и не должен был допускать выброса в принципе.

Не утерпев, я обхватила ладонями, встала на ципочки и притянула его лицо к себе...

- Кхм... Эм.. Кхе-кхе... - прокашлялся через некоторое время Ричи, с сожалением оторвавшись от моих губ.

За это время я каким-то неведомым образом оказалась прижата к стене, и чувствовала себя так, будто меня к ней прессом для отжима придавливали.

Ричи отступил на шаг, на всякий случай - не доверяя то ли мне, то ли себе, непреклонно одернул рукава рубашки...

- Пойдем, тебе нужно познакомиться с нашей экономкой, миссис Колиус. Остальной персонал мама тебе представит позже, чтобы все как положено было - ну там, с общим собранием всех служащих в холле и официальным объявлением о пополнении в семье, а пока просто выберем себе покои, и вообще... Не в моей же детской комнате нам теперь жить?

Кейт

Когда дверь за молодыми закрылась, мы еще некоторое время сидели в оцепенении.

Потом Эдвард медленно опустил руку, открыл тайник... Коньяка там не было - вчера мы двумя семействами прикончили заначку, а обновить он не поторопился.

Дино Ар-Бравлинг зачарованно проследил за пустой ладонью моего мужа, потом так же медленно протянул руку, и достал из воздуха свою заначку коньяка. От вчерашней она отличалась разве что уровнем жидкости - у Эдди бутылка была начатой, а эта еще запечатана.

Всё в том же слегка ошалелом молчании супруг достал стопки, провел рукой, очищая чарами - а затем хрустнула пробка, и золотистая жидкость потекла по рюмкам, распространяя характерный аромат.

Кирстен Ар-Бравлинг растекся по креслу моего мужа, стоило только детям выйти из кабинета, да так и лежал: голова на подлокотнике, плечи откинуты, руки безвольно свисают с подлокотников... Он шевельнулся было, чтобы уступить Эдварду его место, но муж отмахнулся - сиди уж, и тот благодарно кивнул, и поманил свою рюмку к себе по воздуху.

Леди Феррерс перебралась к супругу, а мы с Эдди устроились в освободившемся кресле.

Первый круг выпили в молчании.

- Кирстен, может не стоило... так-то уж? - Хелена Ар-Бравлинг чуть поморщилась, проглотив благородный напиток. То ли коньяк не любила, то ли в целом к крепким напиткам не привычна.

Я потянулась за телефоном и отправила сообщение на кухню.

- А как надо было? - вяло отозвался наставник Ильзы. - Или если вдруг у нее в свободном плавании трупы образуются - ты их на свою совесть примешь?

- Можно было  действовать как-то помягче... - произнесла женщина, и Кирстен оторвал голову от спинки кресла, чтобы взглянуть на неё.

И во взгляде этом можно было прочесть... многое.

Ну, к примеру, что помягче надо было бы действовать самой Хелене, когда загоняла ее в угол, а потом и вовсе заговорила, что может не допустить дочь к экзамену.

Хелена примиряюще вскинула свободную руку (во второй она держала пустую рюмку), и ее муж утешающе коснулся ее плеча.

Кирстен молча пожал плечом, и пустил свою рюмку по полировке стола. Эдди ловким движением подхватил ее, и составил на кофейный столик. Дино Ар-Бравлинг понятливо разлил по второй.

В дверь деликатно постучали, а после разрешения в кабинет вошла горничная с подносом, быстро расставила на столике закуску, и испарилась.

- За счастливое будущее молодоженов, - объявил свекр.

Выпили до дна.

Гелиос Ар-Бравлинг с невыносимо аристократичным видом съел дольку шоколада, и продолжил мысль своей жены:

- Признаю, Хелена погорячилась, но ты тоже... Пережал.

Кирстен Ар-Бравлинг, возможно, много что имел сказать родителям своей выросшей воспитанницы, но ограничился только «Может, еще и помиримся», и Хелена Ар-Бравлинг ревниво отозвалась:

- Ну, конечно, тебе она всё на свете простит! Признавайся, ведь ты еще вчера видел, что она хитрит, и промолчал!

- У тебя и основания так утверждать какие-то имеются? - заинтересовался ее собеседник.

То ли две стопки коньяка, а то ли назревающая стычка взбодрили наставника моей невестки настолько, что она даже сел ровнее, и в целом, несколько оживился, но Хелена промолчала, только просверлила родственника взглядом.

- Ладно, если уж с этим вопросом мы разобрались, - проникновенно начал он, - То, может быть, вы покажете мне генетическую карты вашего сына? Разумеется, в ответ на аналогичную любезность!

Я сладострастно сверкнула глазами и предвкушающе поднялась с места, спеша занять выгодное положение у рабочего стола мужа, где и расстелили вскоре обе карты.

Ну-с, посмотрим, что тут у нас?!

В супружеской спальне я без сил рухнула на постель спиной.

Слава Магии, всё закончилось хорошо, но знал бы кто, сколько сил мне эти два дня стоили!

Но, если уж на чистоту и не лукавя с самой собой - они того стоили. Хотя бы ради того, чтобы мой старший ребенок не ждал своего счастья десять лет - без гарантии, что оно всё-таки случится...

Нет, всё-таки, всё действительно сложилось удачно - и прогноз на будущих детей у ребят оказался не идеальным, но весьма, весьма неплохим!

И Кирстен Ар-Бравлинг, считавший это с первого беглого взгляда, сразу повеселел, и пока остальные судорожно перемножали в уме наиболее критичные индексы и коэффициенты, объявил:

- Гораздо лучше, чем могло бы быть! Велик шанс, что их проблемы друг друга нивелируют. Ну, с зачатием могут быть некоторые проблемы, но тут уж никто не застрахован и перинатальный центр им в помощь... А в целом, прогноз оптимистичный, при наших-то проблемах!

На этой точке мы дружно махнули еще по одной, и расползлись попарно, переваривать новости.

А на выходе из кабинета свекор придержал меня за локоток, и ностальгически шепнул:

- «Я его люблю!» какие осознанные, разумные дети! Помнится, кое-кто в этом возрасте на вопрос об этом ответил твердым, искренним, негодующим «Нет!»...

- Давайте не будем вспоминать, что в примерно в то же время на этот вопрос ответил бы ваш сын! - проникновенно отозвалась я, и мы с лордом Феррерсом разошлись в разные стороны, вполне довольные друг другом.

Я перевернулась на бок, разглядывая лежащего рядом мужа, и вспомнила  еще одну важную вещь.

- Слушай, Эд, как по-твоему, стоит намекнуть новобрачным, что брак хорошо бы оформить на уровне законодательства, или лучше подождать, и делать ставки, когда они сами спохватятся? - деловито уточнила я у мужа (я - эталонный образец матери-ехидны, чего уж там!).

Эдвард с ухмылкой потянулся, и изрек:

- Подождем! Если сами не спохватятся - то перед самой поездкой в Шельгару ткну носом.

Н-да, Эдварду премия «Самый трепетный отец года» тоже не светит...

- Бедные дети! - вздохнула я, - Как только они у нас вообще выросли?

А потом вздохнула уже не притворно:

- Не нравится мне эта идея, с их поездкой в Шельгару на следующих каникулах... Вот убьют нам там сына за неподходящесть...

- Ничего, нового родим! - бодро откликнулся Эдди, и тут же огреб подушкой.

- Я смотрю, кое-кто уже от гротов отошел, да? Дурацкая шутка! - гневно буркнула я.

Муж вздохнул, и подгреб меня в объятия вместе с моим грозным оружием.

Со свекром и свекровью я со временем притерпелась. Но четыре года практически совместного проживания потребовавшиеся, чтобы поставить Ричарду щиты, я, однозначно, повторить не готова, так что - спасибо, не надо мне нового сына, оставляем этого!

- И вообще, спасибо за ваше щедрое предложение, господин министр, но мне Мэнди с головой хватает!

В дверь истерически забарабанили, и я, уже наученная горьким опытом, что за этим обычно следует, обреченно разрешила:

- Да, войдите!

Несчастная горничная, заглянувшая в нашу спальню, разве что не рыдала:

- Миссис Феррерс, мистер Феррерс она опять! Мы с миссис Колиус нигде не можем ее найти, уже все обычные места обыскали, пожалуйста, позовите ее - может быть, отзовется!

«Что ж», - подумала я, вставая с постели и магией разглаживая измятый костюм, - «Горький опыт в очередной раз оказался прав».

И отправилась вслед за горничной, напоследок пришпилив взглядом к кровати развалившегося на ней мужа - он-то отлично помнил, кто искал милое чудовище в прошлый раз, и помогать мне в мою очередь явно не собирался...

Поняв, что достучаться взглядом до его совести не удастся, я всё же сдалась, и отправилась разыскивать свое ненаглядное чадо, попутно подзывая ее:

- Мэнди, Мэнди, Мэнди! - с интонацией «киса-киса-киса!»

Иногда это срабатывало, и детка отзывалась, а иногда нам с Эдди везло, и на голос прибегал Майкл. И тут важно было успеть заметить, откуда он выскочил, и тщательно там поискать...

Впрочем, ребенка, телепортирующегося три-четыре раза в день на расстояние до двухсот метров, искать можно было долго.

Артефакты и амулеты на такую малышку вешать еще категорически нельзя, проводить обряды и иные бесчеловечные опыты тоже не позволяла толком не сформировавшаяся магическая структура - так что, оставалось лишь радоваться, что за пределы дома она пока что не прыгает да подыскивать нянек взамен сбежавших с периодичностью раз в полтора месяца...

Найти милое дитя, при известной толике невезения, можно было где угодно.

Сегодня, к примеру, она отыскалась в гостевом крыле, в комнатах, отведенных Кирстену Ар-Бравлингу.

- А кто это у нас такой хорошенький? А кто это у нас такой... талантливенький? - ворковал он, когда я постучалась и открыла дверь.

Взрослый и серьезный с виду мужчина, с умилением наблюдал, как младенец в кружавчиках мусолит его солидный артефактный перстень, заботливо увеличенный в размерах, чтобы Мэнди его, не дай Магия, не проглотила.

Ха-ха. Если этот наивный человек отдавал свою печатку с расчетом получить ее обратно - то у меня для него плохие новости!

- Скажите, вы уже подобрали ей мужа? - уточнил он, оторвавшись от этой милой картины.

- Нет, - уныло созналась я. - Мы еще не решили, кого мы достаточно сильно ненавидим...

Ар-Бравлинг не поверил мне и на долю секунды, лишь ухмыльнулся понимающе.

- Знаете, у меня есть к вам деловое предложение... Я могу научить Феррерсов одной хитрой уловке, которая позволит вам без труда находить вашего ребенка - а Феррерсы за это поделятся с королевским родом Шельгары родовым секретом эвакуационного артефакта... Идет?

- Идет!

А если глава рода Феррерс вдруг окажется против - то я просто подкину им с женой их любимую внучку!

Ненадолго - всего лишь на месяцок-другой!

Оглавление

Яна Ясная Игры с огнем. Там же, но не те же Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg