«Я – Тайига»

Я – Тайига (fb2) - Я – Тайига [Publisher: Издательские решения] 1355K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эн Варко

Я – Тайига Эн Варко

Редактор Клэр Вирго

Иллюстратор Игорь Мальцев

© Эн Варко, 2017

© Игорь Мальцев, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4490-1835-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Институт благородных девиц

1. Пленник

На угольно-черном троне восседало само сосредоточие Тьмы: злое, разумное и невероятно могущественное. Это ощущал каждый присутствующий в этом огромном зале. Люди и нелюди почтительно застыли по обе стороны от красной дорожки, внимая своему повелителю:

– …а посему Мы, Теор Центур из рода Центуров повелеваем. Ты, Риан Севил Центур, для обуздания собственной гордыни приговариваешься к…

Далее с трона полилась какая-то абракадабра. Она была похожа на орочий мат: непонятно ни слова, но уши горят все сильнее, и хочется провалиться сквозь землю. Хотя провалиться мне хотелось не только от произносимых слов, но и от одного вида тех, кто присутствовал в зале.

Женщины выглядели скорее раздетыми, чем одетыми. Самой целомудренной частью их гардероба были сапоги-ботфорты. Струящиеся прозрачные одеяния не скрывали ни ног, ни животов, ни плеч. Из более плотной материи лишь усыпанные бриллиантами пояса и лифы. Да и то лифы здесь использовались явно не по назначению. Вместо того, чтобы стыдливо прикрывать груди, их наоборот заставляли вздыбливаться крутыми полушариями. И при этом никаких нашейных платков! Мужчины тоже вызывали оторопь. Если дамы красовались в мужской обуви, то их кавалеры кутались в длиннополые кафтаны, смахивающие на женские халаты, только при бронированных поясах с оружием. В ушах как мужчин, так и женщин, искрились бриллианты немыслимой величины.

Виновник всего этого сборища стоял перед самым троном. Его руки, ноги и шея сковали кандалы, цепи от которых, как шлейф, держали два одноглазых великана. При одном только взгляде на узника я чуть не упала в обморок: он стоял с обнаженным торсом! Но разве во сне можно потерять сознание?! Я даже глазами своими не управляла. Они, потеряв всякий стыд, жадно разглядывали незнакомца. Надо признать, выглядел мужчина величественно. Черные волосы непокорными волнами разметались по широким плечам, в ярко-желтых очах горело неукротимое пламя, крупные губы кривились в презрительной усмешке. Был ли он красив? Не знаю. Слишком надменен, слишком холоден, слишком опасен. Да-да, опасен. Несмотря на то, что обмотан с ног до головы цепями. Как сказала бы моя нянюшка, приличным девушкам от такого следует держаться подальше. Подобные типы – словно бубонная чума. Пройдется такой по улице, а ты уже залетела… Ой, в смысле, заболела. Хоть и сидишь в своей комнате, запертая на все засовы…

– Лира Савойская, я задал вопрос…

Резкий толчок верной подруги в бок заставил очнуться. Учитель укоризненно взирал на меня. Мол, от тебя-то, Лира, я такого не ожидал.

Последнее время я стала непривычно рассеянной. Этот сон мне снился уже несколько ночей, а сейчас до того дошло, что я отключилась при свете дня. С этим нужно срочно что-то делать!

А все потому, что у нас отменили занятия. Я всегда замечала – стоит только в нашей размеренной жизни чему-то одному случиться не так, как и все остальное идет наперекосяк. Вот и тут. Казалось бы, что такого? Вместо того, чтобы читать скучные лекции о деяниях святых, учитель вывел нас на задний двор посмотреть на монстра из Разлома. Его поздней ночью привез с собой Нэлиус Светозарный – канцлер Его Величества Мариона Великолепного. Девчонки шептались, что он приехал к нам не просто так, а чтобы встретить невесту наследного принца Корнэла и помочь отобрать ей фрейлин для своей свиты. Разумеется, эта новость будоражила воспитанниц института благородных девиц сильнее, чем жуткий Зверь из Преисподней. И вместо того, чтобы почтительно внимать рассказу отца Птольцуса, воспитанницы перешептывались и непрестанно метали взгляды на Южную Башню. Именно там разместили почетного гостя и его свиту.

В отличие от остальных, я пыталась слушать нашего учителя и полными слез глазами смотрела на монстра в клетке. Пленник канцлера сейчас лежал на боку, вытянув вперед изуродованные лапы с выдранными когтями. Когда-то мощные крылья были обрублены, а все тело покрывали язвы. Самая жуткая рана зияла на правом плече: с темной коркой и извилистыми трещинами, сквозь которые проглядывала огненно-красная плоть. От такого ужаса в животе образовался холодный комок, голова гудела, а зубы ныли самым противнейшим образом.

Говорил учитель по обыкновению тихо, а возбужденное жужжание однокурсниц сильно отвлекало. В результате получалась какая-то каша.

– Этот год выдался для нашего Закатного королевства особенно трудным. Три луны, как и шесть лет назад, опять соседствуют на небосклоне. В такие годы близ Разлома местность всегда неспокойна. Недели без сюрприза не проходит. То вампир обнаружится и начнет деревню за деревней высушивать, то демон-суккуб в женском монастыре объявится, то оборотни коровье стадо растерзают. А недавно этот монстр…

– …мелкопоместная дворянка выходит замуж за нашего принца! Куда катится королевство…

– …в курятник мэра Печального Удела Зверь из Преисподней забрел…

– …у ее брата отличные отношения с эльфами. А это нынче гораздо дороже, чем знатный род и многовековая верная служба государству…

– …лежбище себе устроил. Вот осененные божьей благодатью птицы и устроили переполох от такого соседства.

– …ясное дело, свободный доступ в эльфийские земли каждый мечтает получить. Лучше служить эльфийским князьям там, чем ожидать очередного нашествия нечисти из Разлома здесь…

– …Хвала Святой Троице, отец Роптон и магистр Трол в то время у мэра гостили. Они были несколько навеселе, когда услышали петушиный крик. Вооружившись святым пивом, они смело спустились в подворье…

– …а мне плевать! Чтобы я, потомственная Самирра, стала прислуживать дочери какого-то барона из Чернолесья? Да никогда!

– … тогда зачем ты все переменки во дворе околачиваешься? Канцлеру на глаза попасть мечтаешь?

– …увы, курятник спасти не удалось. Магический огонь выжег все подчистую. Вместе с элитными несушками, домом мэра и двумя другими, что к нему прилегали.

– …а наша Самирра барона Анри Чернолесского все выглядывает. Говорят, эльфийская княжна Олиндэль в брата нашей будущей принцессы по уши влюблена. Ее не останавливают его многочисленные любовные похождения. Я понимаю, он спас ее и все такое… Но так не уважать себя!

– …Увы, в неравной битве Святая Церковь потеряла своего верного сына…

– Правильно говорят – любовь зла, полюбишь и… В прошлый свой приезд перепортил всех девиц в Эридоре, а теперь собирается в наш институт заявиться. Будет сестре помогать фрейлин отбирать из нас, девочки.

– Ужас! – хором воскликнули мы.

Добрый отец Птольцус прервал бормотание, чтобы осуждающе посмотреть на нас, а потом с присущей ему кротостью продолжил:

– Так почтим память доброго отца Роптона молитвой…

При слове «молитва» все дружно прервали болтовню, рухнули на колени, сложили ладошки у груди и вознесли глаза к небу:

Благословенна рука Сеятеля, жизнь дарующая,

Благословенна коса Жнеца, жизнь забирающая,

Благословенен Великий Контролер, умело отделяющий зерна от плевел.

Пусть душа отца Роптона попадет в руки Сеятеля,

А души его врагов отправятся в Горнило Огненное!

Аминь! Аминь! Аминь!

Презрительное фырканье зверя в клетке заставило меня отвлечься. Его желтые глаза требовательно смотрели на меня. Вот от этого гипнотического взгляда я так некстати и скатилась в тот странный сон…

Вопрос отца Птольцуса вырвал меня из небытия и заставил запаниковать. Что верно, то верно, учитель красноречием не обладал, зато все его истории очень познавательны и поучительны. Вот только таких почитательниц, как я, у него раз-два и обчелся. А тут – такой конфуз! Ненавижу не оправдывать возлагаемых на меня надежд.

– Какой класс нечисти? – шепотом подсказала вопрос учителя моя верная подружка Нора.

– Простите, учитель. Меня нервирует вид этого существа…

– Богомерзкой твари, – поправил преподобный отец, но смягчился.

Я уставилась на таинственного зверя, тщательно избегая глядеть ему в глаза.

– Сия богомерзкая тварь, – послушно повторила я, – скорее всего, относится к адским порождениям низшего уровня, являя собою богопротивный плод смешения кровей льва виалорского, ящера каганатского и…

Тут взгляд остановился на необыкновенно милых розовых ушках. Вот не знаю почему, но они неожиданно растрогали меня до глубины души. Такие же аккуратные и беззащитные ушки у обезьянки нашей классной дамы Агнесс – Пиппино Шелкопузика. Кошки, собачки и прочие зверушки наводняли наш институт. Почти в каждой келье обитал маленький четвероногий баловень. Руководство института считало, что страх за своих питомцев позволяет держать воспитанниц в узде, к тому же, ухаживая за ними, девушки развивают в себе здоровый материнский инстинкт. У нас с Норой питомцев не было. Год назад нашу Таю – тростниковую кошечку с тигровым окрасом – загрызла такса моей сводной сестры. С тех пор мы никого не заводили, а всю свою любовь посвящали Пиппино. Нора обожала гладить ему животик, а меня умиляли ушки: розовые, слегка просвечивающие и плотно прижатые к головке.

Существо, обладающее такими прелестными ушками, ну никак не может быть кровожадным. Зря с ним так поступили. Ему же больно!

С трудом сдержав рыдание, я добавила:

– … и обезьянки леди Агнесс.

Последнее сравнение не на шутку разозлило чудище в клетке. Оно прекратило со снисходительным пренебрежением взирать на меня. Богопротивная сущность мгновенно вскочила, грива на голове вздыбилась, обрубки крыльев задергались, а драконий хвост начал с остервенением бить по полу. Монстр испустил жуткий рык и бросился на меня.

Все воспитанницы в испуге отшатнулись, опрокидывая друг друга и валясь на крытую камнем мостовую. Монстр тоже отпрянул, а в местах соприкосновения с серебряными прутьями кожа зашипела и обуглилась. Противно запахло паленым мясом.

– Лира Савойская, никогда… Вы слышите меня? Никогда не смейте упоминать эту достойную женщину в присутствии демонских порождений, подлежащих сожжению.

Учитель даже вспотел от возмущения. Моя сводная сестра Миона и ее подружки (такие же злоязычные стервочки) поговаривали, что у отца Птольцуса и классной Агнесс Отношения. Именно так – с большой буквы «О» и с придыханием. Глядя на пылающего негодованием учителя, я вдруг подумала – а ведь может быть. Моя тетя очень симпатичная женщина, а преподобный отец – хоть и является обладателем пивного брюшка и пухлых щек – мужчина, как говорится, в самом расцвете сил.

Впрочем, я тотчас устыдилась столь нескромных мыслей. Особенно стало стыдно, когда отец Птольцус строго воззрился на нас.

– А ну быстро встали! Негоже взрослым девицам лежать перед мужчиной. Да еще и обнажив ноги.

Я издала мысленный стон. Моя юбка задралась по самые лодыжки! Как я теперь буду смотреть преподобному отцу в глаза? В таком же смятении пребывали и остальные девушки. Мы спешно поднимались и оправляли одежду, пунцовые и нервно хихикающие.

2. Спасительница поневоле

Мне снова снился тот же тронный зал, полуобнаженный мужчина и грозный рык, рвущийся из средоточия Тьмы. Я уже могла различать отдельные звуки, хоть и не понимала ни слова: «феори ор ион севи нэриш харве маркус…» Ну и прочая белиберда. Голова от нее гудела подобно колоколу Святого Иеремии.

Я открыла глаза. Сквозь растрескавшиеся ставни на лицо падал голубоватый свет Призрачной Леди. Наверное, это она виновата в моих снах. Этим летом Леди на редкость крупная и яркая. В принципе, я могла бы просто повернуться, но тогда бы луна меня не разбудила. А у меня на эту ночь великие планы.

С этими мыслями я негромко окликнула подругу, забралась на стол, распахнула ставни и с наслаждением вдохнула пьянящие запахи летнего сада. Кругом царила тишь и благодать. Кровавую Леди и Шальную Ведьму пока скрывало наше здание – мрачный серый замок в виде буквы «П» о трех этажах и с четырьмя надстройками по углам. Мы их называли башнями из-за остроконечных крыш. Монастырский сад внизу окутывало мягкое серебристое сияние Призрачной Леди. Зато серебряные шпили монастыря Святого Иеремия, находящегося по другую сторону сада, уже гневно полыхали огненно-красным пламенем. Они предупреждали о приближении того момента, когда к своей сестре присоединятся две другие луны.

В такие ночи обычно люди предпочитали прятаться за мощными засовами и закрытыми ставнями. А вот мы с Норой свершали небольшие вылазки в сад. Мы обе тосковали по вольному детству. И этот легкий демарш против жесткой дисциплины за шесть лет здорово нас сблизил.

В первые три года пребывания в стенах Института мы с подругой любили под пение соловьев и загадочное мерцание душистого жасмина помечтать о прекрасных принцах, которые обязательно приедут за нами и увезут в свои чудесные замки, а мы нарожаем им не менее чудесных ангелочков. К последнему курсу большую часть девушек, что поступили вместе с нами, разобрали. Осталось лишь пять старожилок, пять старых дев, которым теперь светило лишь служение Святой Троице при каком-нибудь монастыре. Увы и ах – мы оказались невостребованными невестами. Пинта-хромоножка, косоглазая Сольди, Самирра Припадочная. Ну и мы с Норой. Я из-за запятнанной родословной, а моя подруга из-за отсутствия приданого.

Некоторое время нас это расстраивало, но потом мы стали рассуждать по-другому. А нам надо замужество? Мужнин деспотизм, вечная беременность, детские какашки… Фи! Институт, хвала Святой Троице, предоставлял нам возможность выбора своего будущего. Первый вариант – возвращение домой – отметался однозначно и мной, и Норой. У нее были сложные отношения с отцом, у меня с мачехой. Можно еще стать фрейлиной при какой-нибудь знатной даме. И даже попытаться выйти замуж за какого-нибудь дворянина при ее дворе. Хотя это однозначно не для меня. В роли этой самой дамы воображение сразу рисовало мою сестру – взбалмошную, обидчивую и мстительную блондинку. Представляю, кого бы она мне подсунула. Нет уж, увольте! Был еще один вариант – остаться в институте и стать помощницей классной Агнесс. Тетя меня давно уговаривала. И отец был бы рад. Но вот Нора… С подругой мне расставаться никак не хотелось. Поэтому мы решили с ней проситься в женский монастырь Святого Рохли – величайшего лекаря всех времен и народов.

Быть сестрами милосердия – очень романтично и благородно! Вытаскивать раненых с поля боя, ухаживать за мечущимися в горячечном бреду больными, утешать, выхаживать, заботиться – так мы будем нужны огромному количеству людей. Утвердившись в своем решении, мы с Норой начали усиленно изучать целебные особенности трав и собирать гербарии.

Сегодняшняя ночь как нельзя лучше подходила для пополнения нашей коллекции. Мы перекинули через окно веревку из связанных простыней и сноровисто спустились со второго этажа в сад.

Кровавая Леди показалась над крышей нашего особняка. Дымка над садом сгустилась до фиолета, а белые жасмины и розы поменяли свой цвет на розовый. Жуткое небесное светило издавна считалось покровительницей вампиров и оборотней. Из-за восточного крыла института выглянула Шальная Ведьма и заиграла на листьях и траве рыжими бликами. Говорили, если у человека есть в крови примесь нечистой силы, то она обязательно себя проявит, когда Ведьма в силе. Призрачная Дева – дарующая напрасные надежды обманщица, любимица лунатиков, влюбленных и сумасшедших – загадочно мерцала над головой. В моей груди все сильнее разливалось сладкое предвкушение…

Люди боялись ночей, когда все три сестрицы собирались на небосклоне вместе. Считалось, что в такие ночи нечисть любит выбираться на лунный свет. Глупое заблуждение! Мы с Норой не раз свершали вылазки такими ночами, но ни одной прогуливающейся нечисти в окрестностях еще не встречали. Вообще никого не встречали. Все живое пряталось, запиралось в дома, забивалось в норы, напивалось святым пивом или просто спало. Что нас с подругой более чем устраивало.

– И все-таки бесогон здесь не тот, – вернулась я к нашему давнишнему спору.

– Ерунда, – заявила Нора и повернулась ко мне спиной. – Помоги, пожалуйста.

Платье сзади у нее топорщилось. В такие ночи у моей подруги всегда вырастал хвостик. Я аккуратно распустила шов, выпуская его наружу. И он радостно завилял, приветствуя свободу. Очень милый – пушистый, черненький и блестящий.

– В трактате Святого Цельбуса говорится, что настоящий бесогон растет только на освященной земле. А если монастырский сад не освященная земля, то какая, по-твоему, освященная? – счастливо вздохнув, поинтересовалась Нора.

– Святой Акакий утверждает, что настоящий бесогон должен испускать свечение, – возразила я. – Именно это свечение и развеивает нечисть, как дым.

Нора понюхала воздух, а потом решительно нырнула в куст терновника

– Чем тебе не свечение? – презрительно фыркнула она, возвращаясь с добычей в виде пучка невзрачной травки.

С первого взгляда похожа на клевер, только листочки не тройчатые, а из четырех долек. Мелкие ворсинки действительно отливали радужкой. Тем не менее я упрямо мотнула головой.

– Он неправильно светится. В книге написано, что вокруг растения должен быть нимб, как над головами Великомучеников. А здесь его нет.

– Лира, ты как ребенок. Нельзя же верить всему, что написано!

– Я ребенок?

– Большой и безрассудный!

– Я?!

– А ты думаешь, я?

Иной раз она меня просто выводила из себя, а сегодня ее и вовсе побить хотелось. Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами, сжав кулаки. Я первая глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

– Значит, ты сомневаешься в истинности Святого Трактата? – кротко поинтересовалась я.

– Думаю, его не стоит понимать буквально, – Нора попыталась тоже изобразить смирение, но оно ей всегда плохо давалось. – Никто и никогда не видел цветов с ореолом. Знаешь, почему? Потому что их не существует. Понятно?

– «Никто» – это ты про себя? Знаешь, подруга, если ты не видела, это еще не значит, что так не бывает. Святой Акакий утверждал, что настоящий бесогон вырастает лишь в трехлунную ночь из праха сожженной ведьмы. И не просто ведьмы, а искренне раскаявшейся перед смертью в своих прегрешениях. А теперь скажи-ка мне, где недавно сжигали такую ведьму? – торжественно вопросила я.

– Ну и где?

– В парке при церкви Святого Акакия!

– О нет! – простонала Нора. – Только не говори, что ты хочешь лететь туда! Это же почти в центре города. Тебя увидят!

– Я очень быстро и очень осторожно, – виновато отозвалась я. – Обещаю, в нашем гербарии будет лучший бесогон на свете!

– Меня и мой устраивает, – насупилась подруга, прижимая к груди букетик.

Мне была понятна ее тревога, но ничего не могла с собой поделать. Мы обе знали, что бесогон – предлог, чтобы полетать. Обычно я соглашалась с доводами Норы и улетала выше облаков или носилась над лесами. Там меня никто не мог увидеть. Но близился тот час, когда мы навсегда покинем город. И мне хотелось напоследок увидеть Эридор в свете трех сестер.

– Если нимба не будет, я помогу тебе закончить Благочинную Пиру, – предложила я.

У нас было принято напоследок дарить своим воспитателям вышитые крестиком портреты в память о нас. Норе не повезло: ей по жребию досталось вышивать Пиру, и она (не со зла, конечно) успела уже здорово там напортачить.

Нора улыбнулась, оценив столь щедрый жест с моей стороны:

– Договорились. Но если тебя поймают…

– Не поймают, – торжественно пообещала я.

Подруга тяжело вздохнула и смирилась с неизбежностью.

О том, что у каждой из нас есть своя маленькая тайна, мы узнали в самый первый год нашей учебы в одну из таких вот трехлунных ночей. Сначала мы не выдавали друг друга из-за страха взаимного разоблачения. Никому не хотелось сгореть заживо на костре. Тем более понапрасну. Мы ведь не злобные ведьмы, а простые девушки со своими маленькими странностями. И случаются они с нами не всегда, а всего пару-тройку раз в году. Со временем общая тайна сплотила нас. Я полюбила Нору всей душой и сердцем. Мне кажется, она меня тоже.

Я не знаю, кто виноват в хвостатости Норы, но мои собственные тараканы достались мне от матери – покойной Эни Немой. Когда во время очередного Трехлунного Затмения Разлом ожил, отец лично возглавил рыцарей, чтобы не дать прорвавшимся в наш мир вампирам захватить Сумеречное Королевство. Нашествие остановили тогда с большим трудом и великими потерями, за что наш добрый король пожаловал отцу герцогский титул и отдал ему Печальный Удел в вечное пользование. Но при этом запретил покидать его. Причиной столь сомнительной милости явилась моя мать. Ее отец нашел в разгромленном стане врага. Девушка сидела на цепи в шатре предводителя вампиров. Она была сильно истощена и от испуга не могла говорить, но хвала Святым, ее не успели высушить.

Незавидная участь пленницы и ее благородный вид тронули отца настолько, что через три месяца справили свадьбу. Этот мезальянс вызвал гнев короля, вылившийся для отца в почетную ссылку. Новоиспеченного герцога это очень тяготило, поэтому через год после смерти матери он поспешил жениться повторно. В этот раз гораздо удачнее – на графине Элиоре Туанской, состоявшей в дальнем родстве с одним из эльфийских княжеских родов. От этого брака родилась Миона – на редкость противная блондинка с внешностью ангела. С прошлого года она тоже находилась в Институте, но думаю, пробудет она здесь недолго. К ней уже выстроилась очередь из самых знатных женихов пяти королевств. Миона хвасталась, что она до сих пор в институте лишь по одной причине – отец не желает прогадать с выбором мужа.

Что же касается моей мамы – о ней я всегда слышала мимоходом и лишь от дворни. Эти скудные сведения заключались в следующем. Во-первых, мама обладала дьявольской красотой, которая и свела с ума моего отца. Во-вторых, она так и не заговорила, за что получила прозвище Немая. В-третьих, жизнь ее была недолгой – умерла она, как только родила меня. В-четвертых, ее приданым стал сломанный черный меч с огромным алмазом на рукояти. Его вместе с пленницей извлекли из вампирского шатра и несколько раз пытались перековать, но безуспешно. Впоследствии меч этот отец подарил королю – страстному коллекционеру оружия, отобранного у нечисти, а алмаз отдал своей сестре, когда она приняла сан. О пятом не говорили. Но по внезапному молчанию и косым взглядам на меня нетрудно было догадаться – маму считали ведьмой. И меня подозревали в том, что я унаследовала ее богомерзкие способности.

Мне неведомо, какими такими способностями обладала моя родительница, но если я и унаследовала от нее что-то – так это браслет и легкую форму сумасшествия. Обнаружилось это, когда мне исполнилось тринадцать лет, вскоре после того, как я стала девушкой. В замке, согласно обычаю, по этому поводу объявили великий праздник. Испачканная простыня неделю трепетала как знамя, собирая всех окрестных мух. А вокруг меня копошились лекари, монахини, нотариусы и писари. Нужно было собрать кучу справок, чтобы по осени отправить меня в Институт благородных девиц.

Надо ли объяснять, что акт взросления меня тогда сильно расстроил. В детстве я любила с деревенскими ребятами купаться на озере, собирать грибы и ягоды, гонять наперегонки на лошадях или играть в Святую Инквизицию, а теперь мне предстояло на неопределенный срок быть замурованной в каменные стены.

В одну из своих последних ночей в отчем доме я увидела вещий сон. Мне приснилась высокая женщина с печальным лицом и такими же зелеными, как у меня глазами. Она стояла абсолютно голая рядом с могилой моей матери, и три луны бросали на ее кожу разноцветные блики. «Я тайига», – прошептала леди, выразительно глядя на меня. Потом она отодвинула камень на одном из столбов ограды, достала оттуда браслет и надела себе на правую руку. Тело тотчас окутала дымка, а когда она развеялась… Не видела ничего в жизни прекрасней – за спиной ее распахнулись два крыла. Они походили на лебединые, но были гораздо больше и темнее. Незнакомка вся светилась, пронизанная трехлунным светом. На меня смотрел ангел! Но самое большое потрясение я испытала, когда она взмахнула крыльями, и я вместе с ней вдруг устремилась ввысь…

Меня так впечатлила реалистичность того сна, что утром первым делом я отправилась на кладбище. И почти не удивилась, когда в том же самом месте обнаружила браслет. Будучи дочерью герцога, я неплохо разбиралась в драгоценностях, но ничего подобного никогда прежде не встречала. Черные змейки, причудливо переплетенные между собой, казались живыми. Сон не обманул и в другом. В следующую ночь я впервые опробовала браслет… Могу сказать одно – в реальности получаешь несравненно больше удовольствия от полета, чем во сне. И я поняла, что не могу больше жить без этого.

В Институте я вынуждена была прятать браслет в тайнике снаружи, так как наши кельи постоянно проверялись на предмет посторонних вещей. И летала я крайне редко. Только когда становилось совсем невмоготу. Как сегодня ночью. Нора всегда в таких случаях сильно переживала, что меня кто-нибудь увидит. Однажды даже попыталась спрятать от меня браслет, но змейки чудесным образом ожили и так ужалили ее, что моя бедная подружка целую неделю пролежала в горячке.

Как бы Нора ни боялась, но наотрез отказывалась возвращаться без меня в келью. Каждый раз дожидалась на подсобном дворике, подавала мне платье, а потом мы вместе возвращались домой, счастливые, что и в этот раз все обошлось.

Вот и теперь подруга обреченно последовала за мной в наше укромное местечко. Это была небольшая площадка в торце здания. Здесь прислуга развешивала выстиранное белье, хранила садовый инвентарь и прочие нужные в быту вещи. Сюда же под вечер перевезли клетку с несчастным богомерзким созданием, чтобы он не пугал своим видом девушек. Я ненадолго задержалась перед зверем. Он не спал, и его золотые глаза тоскливо взирали на Призрачную Деву.

– Тебя просто сожгут в честь прибытия принцессы, а потом у тебя все-все будет хорошо, – попыталась его ободрить. И себя, кстати, тоже. Ведь меня тоже может ожидать похожая участь, если не повезет.

Зверь поднял морду с изуродованных лап и презрительно фыркнул. Я поспешно отвернулась, чтобы не встречаться с золотистым взглядом, и заглянула под крыльцо. Место было очень удобным, так как в этой части здания окон не было, а с другой стороны нас скрывал густой сад. Когда-то под крыльцом пряталась дверца в винный погребок, но с недавних пор ее замуровали. Правда, раствор положили не очень качественный, поэтому пара камней легко выходила из кладки, чем я и пользовалась.

Я скинула одежду, передала ее Норе и засунула руку в тайник. Но стоило змейкам обвить запястье, как все вышло из-под контроля.

– Ой! – взвизгнула я.

Неведомая сила потащила меня вдруг к клетке.

– Ты куда, сумасшедшая? – встревожилась Нора.

– Это не я, – пропыхтела я.

Постаралась затормозить ногами – бесполезно. Пятки лишь оставляли глубокие борозды на земле. Из спины выпростались крылья, и я отчаянно замахала ими. Думала улететь, но стало лишь хуже: меня еще быстрее понесло к клетке со зверем.

Опомнившись, верная Нора бросилась на помощь. Она обхватила меня сзади, попыталась оттащить назад, но вместо этого беспомощно затрепыхалась вместе со мной. А потом меня впечатало в решетку так, что ребра затрещали. Серебро полыхнуло и раскалилось, глубоко вгрызаясь в кожу.

– М-мм, – промычала я, стараясь не заорать.

К счастью, боль длилась недолго. Одна из змеек обвила решетку. Клетка заискрила и погасла, по телу пробежала теплая волна, и неприятные ощущения исчезли. Хуже оказалось другое. Я никак не могла отлипнуть от клетки, а Нора от меня. Таинственная сила продолжала удерживать нас.

В ужасе я уставилась на монстра. А он на меня. Причем он не просто смотрел. Он разглядывал! Глупость, конечно, стесняться животного, но моя нагота стала вдруг меня смущать. И сильно. А от этого страх катастрофически быстро перерастал в панику. Особенно, когда зверь не торопясь приблизился ко мне и оскалился.

– Не трогай меня, – прошептала я. – Я молодая! Я жить хочу!

И тогда богомерзкое существо лизнуло меня в щеку, потом опустило голову и потерлось о… хм.. в смысле, потерлось… Я вскрикнула.

– Он тебя ест? – испуганно пискнула Нора.

Она никак не могла отодрать себя от моей спины и барахталась, словно муха, попавшая в мед. Все это было крайне неловко.

– Н-нет! Ай! Прекрати это немедленно!

Богомерзкая тварь принялось вылизывать мне живот и при этом урчать. Или рычать. Поди разбери эту тварь. Я принялась отчаянно извиваться в попытке вырваться.

– Теперь ест? – вопросила подруга.

Далась ей эта еда!

– Отпусти! – взвыла я. – Ну пожалуйста!

«Браслет, – вдруг возник в моей голове мужской голос. – Отдай его. Отпущу».

Лишиться крыльев? Никогда!

– Нора, – пропыхтела я. – Где твой бесогон?

Она с трудом протянула руку к моей ладони. Сжав заветный букетик, я почувствовала небольшой прилив сил.

– Изыди! – приказала я, тыкая им твари в морду.

Тот чихнул, потом выхватил букетик и брезгливо отшвырнул вглубь клетки. А потом горячий язык снова прошелся по мне. Только теперь по ноге. От бедра и выше.

– Держи! – зашипела я, дрожа как от озноба.

Я просунула монстру другую руку. Теперь уже с браслетом, но чудовище не спешило прерывать свое богомерзкое занятие.

«Произнеси ритуальную фразу».

– Какую фразу? – простонала я.

– Да что он делает? – с возрастающей тревогой вопросила Нора, пытаясь выглянуть из-за плеча.

Как же она меня достала!

«Ты знаешь», – прожег меня золотым взглядом монстр, ненадолго прерывая занятие.

А потом его горячий язык…

– Мамочки! – в ужасе выдохнула я.

Мысль о мамочке, к счастью, прояснила мозги. Я вспомнила леди с такими же, как у меня, глазами:

– Я тайига… я тайига… я тайига, – зашептала я, как молитву. – Забирай браслет, урод! Чтоб ты исчез! Улетел! Провалился сквозь землю!

Когда змейки послушно соскользнули с моей руки ему на лапу, чудовищное притяжение закончилось. Монстр на мгновение пропал из вида, а мы с Норой грохнулись на землю.

– Мой хвост! Ты сломала мне хвост, – принялась стенать подо мной подруга.

Я попыталась подняться, но тут воздух сгустился. Надо мной навис богомерзкий охальник из клетки. Только теперь вместо жутких обрубков у него были крылья. Два прекрасных темно-серых крыла!

– Мои крылья, – взвыла я. – Урод, ты украл мои крылья!

«За урода ответишь», – пообещал этот гад. И улетел.

Мне хотелось плакать. Я чувствовала себя униженной, а главное – меня лишили самого лучшего, что у меня было в жизни.

– Он тебя все же укусил? – встревоженно спросила подруга.

– Хуже, – вздохнула я. – Я больше никогда не буду летать.

– Хвала Троице, – облегченно вздохнула Нора. – Давай, Лира, одевайся. Надо уходить. Если узнают, что мы выпустили чудище…

Это привело меня в чувство. Взявшись за руки, мы бросились домой.

3. Ночные приключения продолжаются

Хоть за шесть лет мы и наловчились карабкаться по простыням, все равно определенные неудобства присутствовали. По большому счету институтская форма служила благой цели. Она помогала классным дамам воспитывать из нас девиц скромных и знающих себе место (которое, как известно, с краю), но при этом изысканно-утонченных. Так, глубокие капюшоны плащей были не оторочены атласом, а набиты песком – для того, чтобы держать головы всегда смиренно опущенными и скрывать нас от нескромных глаз. Обувь у нас не из мягкой кожи, а настоящие деревянные тиски – ведь благородная леди полна терпения, а ее ножка изящна и мала. Наши платья не с зауженной талией и пышными юбками, а просто узкие, с утягивающей сзади шнуровкой – в таких много в столовой не поешь, а главное, в них невозможно ни бегать, ни даже быстро ходить – только семенить. И если перед нашими вылазками плащи и обувь мы просто снимали, то проблему с платьями во время перемещений через окно приходилось решать по-другому.

Я оглянулась и с наслаждением вздохнула пьянящие ароматы сада. Сумрачно и тихо: ни листик не шелохнется, ни веточка не хрустнет, ни птичка не вскрикнет. Мое любимое время суток! Мир замер на перепутье. Еще несколько минут, и восток начнет светлеть; три сестрицы, побледнев, поспешат восвояси; у Норы исчезнет ее хвостик, а меня перестанут раздирать сожаления по утраченным крыльям. Жизнь войдет в привычную колею.

С такими мыслями я задрала юбку на пояс, поплевала на руки и подпрыгнула. Ступни привычно пропустили простынную веревку между собой, превращая ее в ступеньки. Несколько быстрых рывков – и я у окна. Оно узкое и небольшое, поэтому протиснуться в него дело не из легких. Но мы с Норой худенькие и ловкие. Я подтянулась, перекинула тело через подоконник, ловко спрыгнула на стол, оттуда на пол. И в очередной раз испытала глубочайшее облегчение. Конечно, приятной сегодняшнюю прогулку трудно было назвать: потеряла я значительно больше, чем приобрела. Но главное – нас с Норой никто не заметил. Я прошептала благодарственную молитву Святой Троице и взялась за кувшин с водой. После приключений меня всегда мучила адская жажда.

И только я хотела наполнить кружку…

– Ай! – очень тихо, но с глубочайшим отчаянием выдохнула Нора.

Она уже наполовину показалась в окне, но нырнуть в комнату почему-то не спешила.

– Что? – шепотом осведомилась я.

Меня охватили пренеприятнейшие предчувствия.

– Кто-то держит, – потерянно сообщила она.

А потом взвизгнула и свалилась в келью. Следом рухнуло что-то еще. Темное и большое.

Некоторое время мы с Норой рассматривали незваного гостя. Но луны уже поднялись слишком высоко, и келья погрузилась во мрак. А вот новых незваных гостей не хотелось. Я бросила взгляд на окно. Нора понятливо кивнула и бросилась закрывать ставни, а я зажгла свечу.

Незнакомец оказался довольно молодым. Во всяком случае, морщины на его лице отсутствовали. И симпатичным: высокие скулы, тонкий прямой нос, красиво очерченные губы. Глаза закрыты, но большие, с пушистыми, как у девушки, ресницами.

Мы склонились ниже, и сразу в нос ударил отвратительнейший пивной запах… При всем моем уважении к святому напитку я на дух не переношу ни его вкус, ни запах. К этому «аромату» примешивался еще один – солоноватый, с легким металлическим оттенком. Я осторожно дотронулась до темных волос. Влажных и слипшихся. Кровь. Похоже, наш незваный гость основательно приложился головой.

– Эй, ты жив? – испуганно спросила Нора.

Незнакомец ответил самым неприятным способом: выгнулся дугой, захрипел, а на его губах выступила пена.

Мозг лихорадочно заработал. Конечно, по правилам мы обязаны немедленно вызвать нашу классную даму. Вот только на вопросы, которые начнет задавать нам Агнесс, отвечать очень не хотелось.

– Неси ночной горшок, – решительно приказала я.

С трудом, но получилось сделать так, чтобы незнакомец лег на мое колено лицом вниз.

– Черт! – зашипела я.

Попытка засунуть ему пальцы в рот чуть не сделала меня калекой. Зубы у парня оказались острыми.

– Нора, подай пестик… Только заверни во что-нибудь, чтобы он зубы себе не переломал.

Принадлежность для растирания семян целебных трав оказалось очень кстати. Да и мой способ обращения с пришельцем тоже. После первого приступа рвоты парень сполз с меня.

– Дальше… я сам, – прохрипел он.

Да мы и не настаиваем! Я с облегчением отошла в сторону, тщательно протирая руки носовым платком. Но глаз с незнакомца не спускала. Как и Нора. Она держала наготове перевязочный материал, а на лице сияло предвкушение: подруга уже примеривала на себя роль будущей сестры милосердия. Мы прочитали много трактатов по оказании помощи раненым, а тут такая возможность применить знания на практике! С одной стороны, я ее понимала. И в другой ситуации, возможно, даже поспорила бы с ней за право самой обрабатывать рану. Но сейчас, глядя, как незнакомец содрогается над горшком, терзалась сомнениями.

Всем известно – святое пиво вызывает у нечисти судороги и смерть. Поэтому получается, что мы спасаем богомерзкое существо. А значит, наш поступок очень негативно воспримется Святой Троицей. Но с другой стороны, на парне серо-голубой балахон из грубого сукна. В таком ходят лишь послушники монастыря Святого Иеремия. Причаститься там святым пивом любили. И порой не знали меры. Я лично видела однажды, как в саду тошнило двух перепивших служителей церкви. Но опять же возникает вопрос – что делает послушник в институте благородных девиц? У нас не то чтобы мужчин не бывало. Бывали, конечно. Но редко и исключительно по личному разрешению епископа Иеремийского.

Незнакомец с трудом разогнулся. Опомнившись, я бросилась к своему плащу. Еще не хватало, чтобы этот типчик взялся разглядывать меня. А вот Нора замешкалась.

– Давайте я вас перевяжу. Пожалуйста!

Некоторое время он рассматривал ее, поджав губы. И от этого скептического оценивания мне стало обидно за подругу. Ну да, Нора нарушала эльфийские каноны красоты, где в почете бледность и благородная меланхоличность. Но по мне —легкая смуглость подругу только красила. И мне нравилась живость ее лица. Обычно его то и дело озаряла улыбка. Сначала она вспыхивала в огромных глазищах цвета спелой вишни, потом касалась уголков губ. А когда подруга гневалась – ее верхняя, слегка припухлая губа начинала дрожать и забавно приподнималась. Только сейчас моя подруга стояла как истукан и не сводила взгляда с парня. Выглядела она престранно: губы облизывала, румянец в пол-лица, к груди бинты судорожно прижимала.

Да он ее зачаровал! Во мне вспыхнуло раздражение. Я уже собиралась обрушить на наглеца содержимое ночного горшка, когда парень шевельнулся, а его губы раздвинулись в кривоватой ухмылке.

– Давай, – согласился он.

А потом сделал ужаснейшую вещь: сел на кровать Норы и притянул мою подружку к себе. Я от такого просто остолбенела!

– Что вы себе позво… – пискнула Нора.

– Исключительно для вашего удобства, моя милая леди, – проворковал этот невозможный типчик.

И наклонил голову. Нора в растерянности обернулась ко мне, но я не знала, что сказать. С одной стороны, такая близость к мужчине возмутительна и недопустима. С другой стороны, а как оказывать помощь, не приближаясь? К тому же у меня парень вообще лежал на коленях. И ничего – от меня не убыло.

Вздохнув, подруга взялась за дело. Наблюдая за тем, как она бинтует, я поняла великую вещь: быть сестрой милосердия очень непростая задача. В трактате Святого Магмуса все выглядело довольно просто: нужно лишь один кусок бинта положить на темечко, а другим обматывать голову так, чтобы получился чепчик с завязками. Мы с Норой неоднократно тренировались друг на друге и никаких трудностей не испытывали.

Но здесь с подругой что-то случилось: руки дрожали, а бинт то и дело норовил выскользнуть из рук. Поднимать его оказалось неудобно – парень снова впал в бессознательное состояние. Чтобы не упасть, он вынужден был все крепче сжимать Нору. Я неодобрительно покосилась на его руки: они неприлично глубоко забрались под шнуровку платья подруги и касались кожи. Попыталась вспомнить, что в таких случаях советовал делать Святой Магмус, но, как назло, ничего путного не приходило в голову.

Бинт очередной раз выпал из неловких рук. Подруга наклонилась, и голова раненого уткнулась ей в грудь. Я поняла: необходимо срочно вмешаться.

– Может, у меня лучше получится?

И мстительно прищурилась. К черту богоугодное смирение благородной дамы: пара затрещин наверняка взбодрит умирающего.

Но моих слов оказалось достаточно. Парень встрепенулся и уставился на меня наглыми глазами:

– Вряд ли. Хотя можешь попробовать что-нибудь другое перевязать. Попозже…

И впился в губы подруги. От столь великого святотатства я почувствовала себя оглушенной. Творить такое в институтских стенах! Я думала, что сейчас грянет гром, презренный растлитель вспыхнет в очистительном пламени и осыплется пеплом. Но ничего подобного не произошло. А поцелуй все длился.

Привела меня в себя звонкая пощечина. Моя подружка, злая (не побоюсь этого слова) как собака, отскочила от кровати. Ее возмущение оказалось столь велико, что платье сзади опасно встопорщилось. У Норы от стресса снова начал расти хвостик. Из моего горла вырвался странный звук: что-то среднее между шипением и рычанием. Нам обеим стало ясно: все это время над нами просто издевались.

– Не кипятитесь, девушки. Меня на всех хватит. Хотите по очереди, хотите на пару. Любой каприз.

– Немедленно покиньте помещение, – Норе первой удалась членораздельная речь.

– Это еще почему? Мы еще не закончили, хвостатенькая, – он достал из-за пазухи фляжку, отхлебнул и протянул нам. – Давайте, девочки, за столь волнительное знакомство. Настоящий левинский коньяк, между прочим.

– Убирайся. С моей. Кровати.

Нора задыхалась от гнева. Я тоже. Сначала типчик ворвался в келью, затем посягнул на девичью кровать, осененную Священной благодатью. А потом и вовсе руки распускать начал! Мы его, значит, спасли, а он вместо благодарности решил превратить Нору в падшую женщину… Нам преподобная матушка Тетра рассказывала, что Святая Троица метит распутных женщин печатью порока. Мы с девочками пытались выпытать, как выглядит эта печать, на что наша директриса неизменно изрекала:

– Ее невозможно описать, но любой благочестивый человек сразу поймет, о чем я говорю, когда увидит такую особу.

Я скосила на подругу глаза, и ничего порочного пока не обнаружила. Только хвостик. Но он у нее был и до поцелуя.

Между тем этот наглый тип продолжал испытывать наше терпение.

– Так это твоя кроватка, хвостатая? Уютненькая. Да не кипятись ты так. Давай, иди сюда, лапонька. Хочешь, поиграем еще в медсестру и больного? А нет, так что другое удумаем.

Он взбил подушку и разлегся, раскинув ноги и подложив руки под голову. Из горла Норы вырвалось утробное рычание, и она напружинилась, готовясь к прыжку. А мне вдруг показалась удивительно соблазнительной шея типчика. Чувство было настолько сильно, что я нервно сглотнула, а ногти на руках начали расти и заостряться.

– Да ладно, – хмыкнул этот прохиндей. – Шучу я. Слаб я еще. Отлежаться бы мне надо…

Он вдруг замолчал и выразительно приложил палец к губам. Вот он только что лежал на кровати, а уже на столе. Движения были столь неторопливо-бесшумны и в то же время стремительны, что я невольно залюбовалась. И напряглась. Этот типчик все больше и больше казался опасным.

Между тем он осторожно приоткрыл ставни и прислушался.

– Ну как? – услышали мы хриплый голос за окном.

– Кто-то Тайигу выпустил, – второй собеседник являлся обладателем гнусавого тенора.

Первый выругался так жарко, что уши запылали. Мои нервы не выдержат такого количества испытаний за ночь! Несмотря на то, что львиную долю пожеланий Святой Троице я не поняла, общая направленность пожеланий была понятна благодаря учебникам по врачеванию. Я потрясенно села на свою кровать, а рядом со мной опустилась Нора. Судя по прерывистому дыханию, столь же потрясенная.

– …Надо было сразу парня прикончить. А ты: «Нам за живого большая награда полагается». Теперь нам такую награду отвалят! Ур-род… Да нас теперь на ремни распустят да собственные кишки жрать заставят. Что теперь делать будем?

– Заказчику скажем, что у нас его Тайига отбила, – нашелся гнусавый. – А уж кто ее выпустил – знать не знаем, ведать не ведаем. Да не дрейфь ты так – никуда парень от нас не денется. Мы же ему руну Тайиги вырезали. Сдохнет Зверь – конец парнишке.

– А если выживет? Что тогда-то?

– Кровь-то с клинка я так и не смыл…

– Кровь, говоришь? – хрипач ненадолго задумался. – Ладно, давай сюда свой ножичек. Я к заказчику наведаюсь. Доложить о том, что произошло, все равно придется. Авось выкрутимся. А ты давай здесь подстрахуйся. Вызывай Рыжего и Хлыща на подмогу.

– С ума сошел?! Да если они узнают, что мы наследника Дома Теней пытали, да еще в пленении Тайиги замешаны, они нас на куски порвут!

– А мы им не скажем. Намекнем, что их Прынц в беде, а Тайигу мы сами от святош освободили. Типа, мы – благородные спасители. Теперь их очередь землю копытами рыть на благо Империи. Ну а мы последим за этими умниками.

Раздался тихий гогот довольных друг другом собеседников, а затем хрипач продолжил:

– Все-таки повезло, что похититель бесогон в клетку бросил, следы все развеял. Теперь никак не узнать, кто в действительности Зверя выпустил. Здорово повезло. Ну ты… это… пару часов здесь попасись. Вдруг наш пройдоха где-то рядом прячется…

Когда голоса смолкли, незнакомец озабоченно почесал подбородок.

– Ну что, лапули, придется вам меня еще немного потерпеть.

Я не удержала скорбный вздох, на что парень невесело усмехнулся:

– Не волнуйтесь, к утру я вас покину. Эти твари дневной свет не особо жалуют.

И не обращая больше на нас никакого внимания, он улегся на кровать Норы и почти сразу захрапел.

Остаток ночи прошел беспокойно. Нам с Норой пришлось делить одну кровать. Раздеваться мы, разумеется, не стали. А поверху еще и одеяло накинули, чтобы посильнее отгородиться от опасного незнакомца. В результате потели сильно и чесались. А еще Нора постоянно так и норовила ткнуть меня локтями или коленями. Они оказались у нее неприятно острыми. Судя по ее ворчаниям, соседством со мной она также была недовольна.

Наконец, я заснула, и мне снова снился тот тревожный сон. Тьма на троне вещала, и ей завороженно внимали все, кто находился рядом. Слова заклинания впечатывались в мозг, как гвозди в крышку гроба, а зал обволакивала красная дымка. Стены за нею уже не проглядывались, а фигуры придворных казались размытыми тенями. Только узник виделся по-прежнему отчетливо. Я разглядела татуировку на его плече. Там был изображен… Изображен…

– Лира, чего не отвечаешь? Спишь, что ли?

С трудом разлепила глаза. Сквозь трещину в ставнях пробивались лучики зарождающегося утра. Голова гудела, словно натруженный колокол. Я еле сдержалась, чтобы не застонать. А вот моя подружка, напротив, чувствовала себя очень и очень неплохо. Облокотившись на подушку, она взирала на меня мечтательно блестящими глазами.

– Нет уже, – недовольно пробурчала я. – Сама чего не спишь?

– Не спится, – вздохнула подружка, а потом вогнала меня в ступор вопросом. – Как ты думаешь, он женат?

Вновь встревоженно вгляделась в подругу. И опять не обнаружила печати порока. А вот дебилизма – да. Весьма отчетливо. Это разозлило.

– Мы же с тобой собирались в сестры милосердия! Забыла?!

– Да нет, не забыла, – успокоила она меня. – Мне просто интересно. Он такой красивый. Вон как разрумянился!

Румянец на парне действительно присутствовал. И мне он сильно не понравился. А когда приблизилась и померила пульс, то не на шутку испугалась:

– Знаешь, Нора, а у нас проблема, – сообщила я. – Большая проблема.

4. Смерть моя, иль ты приснилась мне

Я похлопала парня по щеке. Он что-то пробормотал, но так и не очнулся. Святые угодники! Да от него несло жаром как от печки!

– Вот и что прикажешь теперь делать?

Я обреченно вздохнула. Надежда на то, что поутру он исчезнет, испарится, растает как утренний туман, развеялась как дым. А значит, в скором времени состоится знаменательная встреча парня с Благочинной. И тогда…

Зажмурилась. Помотала головой. Не помогло. От предчувствия грядущего кошмара я почувствовала озноб. Благочинная сестра Пира имела обыкновение ежедневно инспектировать комнатушки воспитанниц. И не было такого тайничка в стенах нашего института, который бы она не отыскала. Куда только ни прятали девушки небольшие сувениры от родных и близких: зашивали в матрасы, запихивали в мышиные норки, заталкивали в небольшие проемы в стене… Бесполезно. Нашей Пире благоволил сам великий Контролер. Периодически то одну, то другую несчастную она собственноручно отхаживала розгами. И если за сокрытие пудреницы присуждалось десять ударов, а за коробочку засахаренных фруктов – пятнадцать, то сколько получим мы с Норой за обнаруженного у нас мужчину? Этот вопрос сводил меня с ума.

А вот Нору нет. Она рухнула на колени перед несносным типчиком и принялась обтирать ему лицо мокрой тряпицей.

– Это я виновата! – всхлипнула она. – Вот зачем, зачем я ударила его? Да еще в раненую голову. О, милостивый Сеятель, теперь из-за меня он умрет от воспаления головы!

– Вы оба больны на всю голову, – вспылила я. – Затрещина – это твой единственный правильный поступок. Нечего было в нашу келью лезть и руки распускать.

– С чего ты взяла, что он руки распускал? Он просто не хотел упасть. Ослаб, вот и держался за меня. А потом, мне было совсем-совсем не больно. Даже приятно.

– Ты про поцелуй?

Подруга зарделась и невольно провела по губам.

– Ну, поцеловал. Не казнить же его за это? Посмотри, – она нежно освободила его лицо от слипшихся прядей. – Он же на ангела похож!

– Вот и давай отправим этого ангелочка туда, где ему место, – буркнула я. – Чтобы сам не мучился и другим проблем не создавал.

И вдруг поняла – а мне нравится эта идея! А что? Он и так уже на ладан дышит. Если подушку к лицу приложить да надавить посильнее… Я явственно представила себе, как сестра Пира влетает в наш учебный класс. Вся красная, с засученными по локоть рукавами и пучком розог в мужеподобной руке. «Мадемуазель Волковская, не могли бы вы объяснить, что на вашей кровати делает мужчина? Мадемуазель Савойская, вас мне тоже очень интересно послушать!» Мы со своих мест тихонько так поднимаемся, капюшоны пониже опускаем и начинаем поскуливать на тему: «Знать не знаем, ведать не ведаем. Уходили – никого в келье не было. Не виноватые мы. Он сам пришел». И тогда наша классная дама сестра Агнесс вмешивается (она нас всегда защищает): «Оставь, Пира, девочек в покое. Не видишь разве…»

– Да как ты могла даже подумать такое?! – взвилась подруга. В этом негодовании все черновые наброски нашего будущего спасения сгорели как сухая труха. – Он ведь кому-то брат или сын…

– Или муж, – поддела подругу раздосадованная я.

Но Нора не обратила на подковырку внимания. Вновь склонилась над шалопаем. И ведь нет, чтобы просто очередной раз увлажнить лицо. Надо елозить мокрой тряпкой по щекам и шее, испуская при этом томные вздохи. Я почувствовала, что меня сейчас стошнит, и отвернулась. И почти сразу услышала стон:

– Пить…

– Лира, чего застыла! – встрепенулась подруга. Она приподняла парня и села на кровать, устраивая на своей груди его голову. – Не слышишь, он пить хочет?

Скрипнув зубами, я плеснула в кружку остатки воды из кувшина и приблизилась к полоумной подруге с ее недобитым ангелом. Тот сделал несколько жадных глотков, а потом художественно обмяк. Только теперь это был не обморок. Дыхание выровнялось, и мышцы на лице расслабились. Наш ангел пожелал задержаться на грешной земле, чтобы малость вздремнуть.

– Ты выживешь. Увидишь. Обязательно выживешь! – выдохнула Нора, судорожно прижимая к себе парня.

Да так сильно сжала, что на мгновение в душе вспыхнула надежда – сейчас придушит. Не придушила. Когда парень протестующее хрюкнул, поспешила уложить хворого на подушку и заняла недавно покинутый пост у изголовья кровати, вновь бухнувшись на колени.

Уж не знаю, чего она так уперлась в спасение этого оболтуса? Обхаживая его, подруга подкладывала всем нам большую свинью. Так парень бы просто умер, не приходя в сознание. А вот если выживет… Несанкционированное проникновение в Институт – это гарантированная дыба! Что же касается нас с Норой – вряд ли мы в этот раз отделаемся жесткой поркой. Чем я больше размышляла, тем отчетливей осознавала это. Как только парень проговорится (а дыба очень многих делает болтливыми), каким образом он проник в келью, отцам-инквизиторам не составит труда выяснить все обстоятельства этого дела. И связать с пропажей Зверя. И тогда…

Я отчетливо ощутила, как языки пламени лижут кожу. Поспешила отхлебнуть из кувшина, но он оказался пуст. Покосилась на подругу. Попытаться достучаться до ее разума? Бесполезно – не услышит. А если услышит, то не поймет. Склонилась в три погибели, дура малахольная, пряди волос у своего «ангела» перебирает. Подружка, называется. А я для нее больше не существую. Почти шесть лет дружбы псу под хвост.

К моему страху за будущее тут прибавилась еще и обида на такое вероломство.

– А ты заметила, – как ни в чем не бывало обернулась ко мне подруга, – у него глаза как у тебя: цвета весенней листвы. Вот ты зла ему желаешь, а вы ведь так похожи! Словно близняшки. Только у него лицо более жесткое. Волевое…

А я, значит, размазня?!

– И кожа нежная и бархатистая, – продолжала упиваться созерцанием этого типчика Нора. – Знаешь, Лира, когда я смотрю на него, такого бедного, несчастного, мне кажется, что это тебе плохо…

Парень всхлипнул во сне, и подруга тотчас склонилась над ним, поправляя подушку. И тут мне в голову пришла идея. Сначала она мне показалась бредом. Потом, при некотором размышлении – полным бредом. Но что еще оставалось нам делать? Не убивать же, в самом деле, его?

Я приблизилась к парню и по-новому взглянула на него. Ну, допустим, меня он повыше будет, да и в кости шире. И его лицо все-таки с девичьим спутать сложно. Вон какая щетина на щеках проступила! Хотя щетину сбрить можно. У нашей соседки усики растут, поэтому ей разрешили в виде исключения бритву в келье держать. Да и в полумраке эта растительность на лице видна лишь, если хорошо приглядеться. А Пиру наши лица особенно никогда не интересовали. Вот попы – это да…

– Ничего, нам бы только день простоять, а потом он поправится и навсегда исчезнет из нашей жизни, – ободрила себя я и решительно отпихнула подругу в сторону.

– Лира, ты что делаешь? – изумилась она, когда я принялась стаскивать с парня балахон послушника.

Колокольный звон, извещающий начало дня, заставил меня подпрыгнуть.

– Нет времени объяснять, – пропыхтела я, собирая все свое мужество в кулак.

Я честно пыталась жмуриться, чтобы не видеть обнаженный торс. Но в последний момент не удержалась. Когда балахон был отброшен в сторону, взгляд предательским образом выхватил потную полоску рыжеватых волос вдоль грудины, рельефные кубики на животе… Ой! Торопливо вскинула глаза… Сердце пропустило пару ударов, а потом ухнуло куда-то вниз. На правом плече пылала ярко-красным свежая татуировка.

Как наяву я вновь увидела тот проклятущий сон. Точнее, впервые досмотрела его до конца. Тьма на троне поднялась, обретая очертания мужчины могучего сложения с короной на голове. Он поднял руку и произнес последние слова заклинания: «Йа тайига». И стоящий перед ним пленник кулем повалился на пол…

– Лира? Лира, что с тобой? – встревоженный голос подруги заставил меня очнуться.

Плечо жгло огнем – словно не нашему болезному, а мне недавно вырезали эту татуировку. А в голове гудел колокол, монотонно повторяя: «йа тайига», «йа тайига», «йа тайига»…

– Все хорошо, – выдохнула я.

Это все от трехлунья. От него я всегда становлюсь слишком впечатлительной. Мысленно попросила у Святой Троицы прощения и решительно развязала шнурки портков.

– Лира! – в ужасе взвизгнула подруга.

Чтобы вернуть подругу в адекватное состояние, пришлось, невзирая на головную боль, привести сумбурные мысли в относительный порядок и посвятить Нору в свой план.

– Сама говоришь, парень похож на меня. Так пусть мной и побудет до тех пор, пока в себя не придет. Скажешь (взгляд метнулся на измазанную кровью простыню), что у меня нечистые дни начались. Пара дней у него будет, чтобы отлежаться и свалить отсюда.

Нора заметно приободрилась, а на губах вспыхнула столь любимая мною улыбка. Правда, она почти сразу померкла. Подруга с тревогой посмотрела на меня:

– А как же ты?

– Сад густой, а местами даже непроходимый, – успокоила я ее. – Найду, где спрятаться.

– А кушать что будешь? – распереживалась Нора.

– Так ведь лето. Всяких ягод-корений пруд пруди – с голоду не умру. Ну а ночью к нашему жасмину придешь, что-нибудь пожевать принесешь да новости расскажешь.

На том и порешили. Мы быстро облачили парня в мою ночную рубашку и нацепили на голову чепец. Я оправила на себе непривычно просторный балахон послушника монастыря Святого Иеремии, чмокнула на прощанье Нору в щеку и вылезла через окно в сад. А напоследок пообещала принести нашему хворому целебных травок.

Надо сказать, что у нас не простой сад, а один из самых больших в королевстве. Десять гектаров с гаком обширных, а местами и непроходимых насаждений – это тебе не абы что! Но, несмотря на такие размеры, посторонним людям пробраться в сад, а через него к стенам нашего Института невозможно. Во всяком случае, так я считала до сегодняшней ночи. Ну, действительно, представьте себе ограду в виде стены трехметровой высоты, которая утыкана серебряными пиками, освящена святым пивом и укреплена глубоким рвом. Впечатлило? А теперь добавьте постоянное патрулирование по периметру.

Такое отгораживание горожан Эридора от плодово-ягодных угодий монастыря Святого Иеремии не случайно. Местная флора и фауна считалась осененной божьей благодатью, ведь из трав и плодов, произрастающих здесь, делались лучшие в королевстве снадобья от сглаза и порчи. Но главное – именно из здешнего хмеля варилось святое пиво, пользующееся спросом во всех пяти королевствах. В трехлунье число желающих на халяву воспользоваться богатствами сада возрастало многократно, но монахи крепко держали оборону. Помогала им в этом рота левинских гвардейцев, содержание которых оплачивали семьи воспитанниц института благородных девиц.

Несмотря на громкую славу, которая гремела по всей земле, и внушительную внешнюю охрану, за самим садом никто не следил, и выглядел он (как я уже отмечала) крайне запущенным. И это вовсе не из-за лени вечно хмельных монахов, как могли бы подумать злопыхатели, а исключительно из-за их нежелания вмешиваться в божественный промысел.

Самой непролазной являлась центральная часть сада. Пожалуй, кроме нас с Норой, никто так и не отважился туда сунуться. Уж слишком колючими были перепутавшиеся между собой заросли малины и терновника! Уж больно грозно выглядывала из них двухметровая крапива! И никто, кроме нас, не знал, что за этой живой стеной скрывался овраг с небольшим, но глубоким озерком. Мы с Норой открыли этот водоем на второй год пребывания в институте и полюбили после воскресной службы жаркими летними денечками сбегать сюда. Мы с удовольствием плескались в бездонном озерке, а потом сидели на бережку, хрустели позаимствованными тайком из столовой сухариками и сплетничали о воспитательницах и воспитанницах.

Чуть позднее, когда увлеклись сбором гербариев, мы уже приходили сюда не только развлечься. Здесь мы сушили, а затем складировали в дупло огромной ивы собранные нами травы и коренья. Не подумайте только ничего плохого. У нас не было и мысли нажиться, обирая принадлежащие монастырю земли. Руководствовались мы исключительно благими помыслами. Все это богатство должно было в будущем стать нашим подспорьем в деле оказания помощи раненым и больным.

К этому самому овражку я и отправилась, чтобы искупаться, раз уж представилась такая возможность, а заодно поискать в наших запасах что-нибудь противовоспалительное для наглого типчика.

Я нырнула в кажущиеся на первый взгляд непроходимые дебри и уверено потопала по чуть приметной тропинке в сопровождении сонма голодных комаров и мошек. Какой-то особо злобный комар впился мне в плечо, которое ныло не переставая. Машинально я прихлопнула кровососа и чуть не взвыла от боли. В голову ударила кровь, застилая все красной пеленой, а уши взорвал тревожный рокот барабанной дроби. «Я тайига… я тайига… я тайига» – шептали губы, а ноги сами перешли сначала на быстрый шаг, а потом и на отчаянный бег.

Я неслась через колючие дебри все быстрее и быстрее. Почему? Потому, что это очень важно! Куда? К озеру, разумеется!

Когда земля под ногами неожиданно оборвалась, в моей душе молнией полыхнуло запоздалое удивление самой себе…

Покряхтывая и почесывая отбитые бока, я поднялась. На дне оврага царили сумрак и покой. Не переставая поражаться такому внезапному приступу дури, стянула перепачканный во влажной глине балахон и осмотрела плечо. Ощущения не обманули: там действительно набухла и кровоточила татуировка крылатого зверя.

Разумеется, я слышала о стигматах. Так Святая Троица отмечала тех, кто привлек ее внимание. Что касается меня – вряд ли оно благосклонное. Я ведь женщина, а значит, изначально сосуд греховный. И в будущем, если повезет – я вновь перерожусь в женщину. Хотя, скорее всего, все же в кошку. Матушка Тетра говорила, что именно в этих милых пушистых зверьков Контролер вселяет души невинных дев благородных кровей, при жизни огорчавших воспитательниц своим своеволием и недисциплинированностью. А матушка Тетра – мудрейшая женщина, и у меня нет повода ей не верить.

– Я тайига, я тайига, – произнесла вслух ставшие навязчивыми слова, и невесело усмехнулась. – Возможно, Контролер считает, что я даже кошки не достойна, и этими знаками намекает мне о моем будущем воплощении.

Вспомнив кошмарное существо в клетке, содрогнулась, а потом решительно двинулась в сторону озерка. Все! Хватит на сегодня грустных мыслей. Привычно вскарабкалась на нависшую над водой бугристую ветвь ивы и сиганула солдатиком вниз.

Эта была плохая идея. Как только вода коснулась татуировки, тело вновь взорвалось болью. Но теперь такой пронзительной, что я закричала. И потоки воды ринулись в легкие.

Что сказать о своих ощущениях? Боль быстро исчезла, зато тело наполнилось свинцовой тяжестью. Последние отведенные мне жизнью минуты я глядела на рой серебристых пузырьков. Они устремлялись к свету, в то время как я все сильнее погружалась во тьму. Мне тоже хотелось за ними следом, но холод сковал мои члены. Пузырьков становилось все меньше, и вот, наконец, последний отделился от моих губ. В отличие от остальных он не покинул меня, а начал расти. Когда же превратился в огромный мыльный пузырь, то лопнул. Радужное сияние на миг ослепило, а потом я увидела себя со стороны: с развевающимися темными волосами, широко распахнутыми глазами и руками, сложенными на груди.

Мое тело подхватило течение и поволокло к покрытой льдом расщелине, чтобы вместе рухнуть в подземную пещеру. Вода, распавшись на мелкие ручейки, разбежалась в разные стороны, а то, чем я недавно являлась, осталось лежать на льду.

В скорби зависла иад собой.

Ярко-зеленые глаза обрамляли густые ресницы, такие длинные, что доставали до крутых дуг бровей. На этом, собственно, и все. Природа красотой меня не баловала. Нос был коротковат и без благородной эльфийской крючковатости. Рот тоже подкачал. Его детская припухлость часто становилось объектом шуток Мионы, гордившейся своими тонкими губами. А вот родинкой над левым уголком рта залюбовалась – она досталась мне от мамы. И пусть Благочинная Пира называла ее меткой Дьявола. Она мне все равно нравилась. И так грустно, что это милое несовершенство никогда больше не станет моим!

Я бы завыла, если могла.

Но окончательно убедил меня в необратимости того, что произошло со мной, знак Святого Иеремии. Мне нанесли его в день моего поступления в Институт. Теперь он таял на глазах, делая лоб неприлично белым.

«Нет! – воспротивилось все во мне. – Это не правильно! Я хочу вернуться!»

Попытка нырнуть в собственное тело вызвала обратный эффект. Невидимая сила отбросила меня к стене, оттуда я лихо закрученным мячом влетела в гигантскую сосульку, помчалась к следующей, срикошетила, новый удар… Я неслась по утыканному сосульками коридору все быстрее и быстрее. Они не только свисали сверху, но и росли из земли. Хотя я могла и ошибаться – меня здорово вертело, пока я во что-то не врезалась. Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Перед глазами все покраснело, а когда пелена спала, то увидела вокруг себя сосуды, и кости, и теплую плоть.

– Ну-ка брысь из Тайиги! Это мое место! – мужской рык разносился отовсюду.

Но разве можно по-настоящему испугать ту, кто только что пережила собственную смерть?

– А то что? – с издевкой поинтересовалась я. – Ударишь?

В ответ угрюмое молчание. Мы оба понимали: дух побить нельзя.

Огляделась. Вот тяжело бьется сердце – большое с темно-синим налетом, гонит кровь по сосудам-рекам. Нырнула в их горячие воды и почувствовала, что хочу мурлыкать от удовольствия: жуть как приятно. Раздалось громкое урчание. Ух ты! И правда мурлыкаю. Вырвавшиеся из меня звуки доставили ни с чем несравнимое удовольствие. Я открыла глаза и огляделась. Теперь все выглядело по-другому. Пещера мягко светилась, и я могла разглядеть мельчайшие детали. Принюхалась… И ощутить ранее неведомые мне запахи… Прислушалась. Где-то землеройка расширяла свою норку…

– Самозванка! – обиженно бросили мне.

Обретение нового тела, пусть и не такого прекрасного, как раньше, настроило меня на миролюбивый лад. Ссориться не хотелось.

– Не виноватая я. Так получилось.

Плечо зачесалось. Я с наслаждением задрала лапу и поскребла его.

– Надо же! Не болит, – изумился Голос.

И действительно, там, где еще недавно на шкуре бугрилась страшная рана, остался лишь шрам, напоминавший печально знакомую татуировку. Теперь уже тело поднялось без моей на то воли и прошлось по небольшой пещере взад-вперед, расправило крылья, подпрыгнуло. А потом извернулось и ухватило себя за хвост.

– Поймал! – радостно известил он.

– Кого?

– Да блоху. На редкость пакостные создания… Вот черт! Опять удрала! Ну, ничего, я еще доберусь до нее!

– Смотрю, ты строишь планы на будущее, – сыронизировала я. – Значит, у тебя все не так и плохо.

– Плохо. Но чуть лучше, чем до тебя. Теперь хоть двигаться могу безболезненно… Ладно, живи пока. Только не наглей, а то найду управу.

– Посмотрим, – мысленно улыбнулась я и принялась обживаться дальше, пробуя управлять разными частями тела.

5. Одна жизнь на двоих

– Ты хочешь, чтобы я превратился в бабу? – взъярилась моя вторая половина.

Я выразительно закатила глаза к потолку. Кстати, весьма устрашающего вида. Сосульки – большие и маленькие – острыми копьями свисали оттуда и целились прямо в нас. Перейти на более безопасный участок мне не позволили. Меня оттеснили от управления телом и заставили Тайигу демонстративно плюхнуться на попу под самой большой из них. Это мне так решили отомстить за то, что я посмела выдвинуть условие за помощь. Одно-единственное. Узнав, что Тайига в состоянии принять любой облик, я захотела стать сама собой. Ненадолго вновь ощутить себя Лирой Савойской. В последний раз поболтать с Норой, поиграть с Пиппино, рассказать классной Агнесс, какая она классная…

В глазах защипало, и из Зверя вырвался судорожный вздох. Это заставило вторую половину несколько смягчиться:

– В тебя не превращусь, даже не уговаривай. Но готов рассмотреть другие предложения.

От этой снисходительной жалости во мне вдруг все вскипело. Меня, Лиру Савойскую, взялась жалеть богомерзкая сущность! Я сухо отрезала:

– Нет других предложений. Хочешь спасать своего дружка, верни мне мой облик.

– Я ненавижу, когда мне ставят условия, – прошипели в ответ. – Особенно если они исходят от недотроги-институтки. Подумай еще.

– Нечего тут думать, – заартачилась я. – Или так, или на меня не рассчитывай! И не пытайся меня заставить. Я тебя не боюсь. Ты все равно ничего мне не сможешь сделать, потому что я дух.

Зверь фыркнул, задрал ногу, приблизил морду к промежности и высунул язык. Это заставило меня не на шутку перепугаться:

– Стой! Прекрати! Можно стать кошкой! Точно! Кошка – самое то будет. Их в Институте любят и всегда привечают.

– Хорошо, – согласилась вторая половина, – будем котом.

Перед моим мысленным взором промелькнула целая вереница котов: рыжих, черных, белых. И все с задранной задней ногой самозабвенно делали это… Ни за что!

– Кошкой, – решила настоять на своем, и зажмурилась. Сейчас начнется… Ой, мамочки!

Вжих! Словно с горки я скатилась вниз и оказалась в самых пятках Зверя. Здесь было хорошо: я ничего не видела и не чувствовала. Теперь пусть делает что хочет, а я знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Эта маленькая победа над исчадьем ада доставила искреннюю радость.

Некоторое время ничего не происходило. Я принялась размышлять о своем новом положении. С одной стороны, ужасно, что я вселилась в Зверя из Преисподней, но с другой стороны, может, это мне шанс такой дан свыше. Вот Святой Иеремий своими беседами заставил демона Имунила вырвать из себя сердце. Всем известно – добровольная жертва обладает огромной силой. С помощью того сердца Иеремий мог излечивать самые страшные раны у доблестных защитников Света. За это после смерти его причислили к лику Святых, и Иеремий стал самым любимым и почитаемым среди них. Может, и мне судьба уготовила заставить Исчадье Ада служить добру? Я представила себя изображенной на гобелене в соборе. Люди стоят передо мной на коленях, в глазах слезы, а губы шепчут: «Святая Лира! Спасительница…»

– Лира, выходи! Я согласен, – бархатный баритон ворвался в мои мечты.

И я мысленно поблагодарила Святую Троицу, что он меня не слышал. Мне здорово повезло в том, что, когда я хотела, то легко могла скрывать свои мысли. Видно Святые не до конца разочаровались во мне. И в том, как быстро этот грубый мужлан согласился со мной, я тоже увидела добрый знак и приободрилась. Даже привиделся нимб над своей головой.

Осторожно выглянула наружу и ахнула. Половина сосулек отсутствовала. Их обломки валялись на полу подземного коридора.

– Почему ты так со мной поступаешь? – устало спросили меня. – Смена ипостаси отнимает огромное количество Силы. А если меняешь мужское на женское – и подавно. У тебя есть веское объяснение, зачем нам это делать?

Подумала, и решила не говорить, что меня смутили недавние телодвижения. Вряд ли это найдет понимание. Вместо этого выдала нечто более благовидное:

– У нас с Норой кошечка была. Мы ее очень-очень любили, – из глаз тайиги покатились слезы. Похоже, я снова могла управлять ею. – Если Нора увидит ее, обязательно заберет к себе в келью, где твое хворое недоразумение лежит.

– Ладно, согласен на кошку, – смирилась вторая половина тайиги. – Только давай без слез. Ненавижу сырость.

Зверь, повинуясь мне, уселся и обернул вокруг себя шипастый хвост.

– Зачем тебе нужен тот парень? Он твой хозяин? – поинтересовалась я, приободренная еще одной победой.

Пещеру потряс рев.

Ба-а-бах! Новый ледопад заставил ненадолго забыть о любопытстве. Мы заметались по пещере, ловко уходя от смертоносных копий. Когда угроза быть проткнутым насквозь миновала, мне гордо сообщили:

– У а-а а а-аэф…

– А? – переспросила оглушенная я и потерла лапой ухо.

– У меня нет хозяев, – уже более спокойно повторила вторая половина.

– Уважаю, – примирительно заметила в ответ. – Тогда зачем он тебе?

– Заклятье, – неохотно признались мне. – Какая-то сволочь связала жизнь того придурка с умирающим зверем, приговоренным к сожжению. Думаю, они хотели так наказать парня. И жестоко наказать. Он должен был испытывать те же самые муки, что корчащийся в огне Тайига. Вот только Зверь избавился бы от страданий вместе со смертью, а парень еще несколько месяцев испытывал бы непереносимые муки. Но главное – связь между Тайигой и парнем двухсторонняя. Если парень умрет, аура Тайиги тоже начнет ослабевать. Какое-то время я смогу ее подпитывать за счет собственных резервов, но это лишь замедлит гибель, а не отвратит. А умрет Тайига, умрем и мы. Увы, теперь наши жизни связаны.

– Что это за жизнь, – сразу загрустила я и положила морду на лапы. – Я была такой молодой, такой красивой. А сейчас вся моя радость – блоху словить или…

Вовремя оборвала себя на полуслове. Слеза навернулась на левом глазу и уже готовилась скатиться…

– Эй, сказал же, без сырости, – предупредили меня, поднимаясь. – Давай, показывай мне себя.

Признаться, это повергло в замешательство. Я вдруг вспомнила, что осталась лежать там, в начале пещеры, абсолютно голышом. Кстати, я так до сих пор и не определилась, кто со мной разговаривает: Тайига или такой же блудный дух, как и я. Я уже успела задать этот вопрос, но в ответ получила невежливое: «много будешь знать, не доживешь до старости». Так что на откровенность моего недружелюбного сожителя рассчитывать не приходилось. Но в одном я была уверена – в его мужской принадлежности, и это заставило меня заупрямиться. Вот только вторая половина без труда подавила бунт и заставила зверя двинуться в ту сторону, откуда меня принесло.

Место, где я оставила себя, изменилось неузнаваемо. Я лежала на полу, покрытая тонкой корочкой льда, а вот водопада не было. И дыры в потолке, из которого я вывалилась – тоже.

– Как это? – удивилась я.

– Плита подвижная, – снисходительно пояснили мне. – Когда воды на поверхности становится слишком много, она опрокидывается.

– Значит, каждый раз, когда мы с Норой купались, нам грозило оказаться затянутыми под землю?

– Не зная броду, не суйся в воду.

Тайига принялся тщательно обнюхивать лицо, потом шею, потом грудь…

– Эй, – возмутилась я, – что мы делаем?

– Проверяем объект на возможность оживления, – невозмутимо ответили мне. – Слушай, Лира, давай заключим сделку. Ты не мешаешь мне охранять того парня, а я, как только разберусь с ним, так и быть, оживлю тебя.

– А когда ты с ним разберешься? – заинтересовалась я.

Не то чтобы поверила, но вдруг и правда сможет вернуть? Ой, как хочется!

Ненадолго мое тело было оставлено в покое, а наша морда задумчиво воззрилась на потолок.

– Когда начинается Затмение? – наконец, спросил он.

– Приблизительно через месяц.

– Значит, через месяц, – важно изрекла вторая половина.

Мы подпрыгнули от радости, взвизгнули и тотчас зашипели на себя:

– Хватит вести себя, словно законченная блондинка! Будешь компрометировать меня, выгоню отсюда к чертовой матери. Переселяйся в кошку сама, как ваша дурацкая религия и учит.

Я испуганно замолчала, а тайига вернулась к прерванному занятию. После тщательного исследования моего тела с макушки до кончиков пальцев последовал вердикт:

– Переломов нет, заморозка прошла быстро и равномерно, репродуктивная функция восстановлению подлежит. А значит, все будет хорошо. Нам с тобой только месяц продержаться. Ну, и тому парню, само собой, тоже.

– И я смогу стать сестрой милосердия? – с надеждой поинтересовалась я.

– Разумеется, крошка, – заржал этот гад. – Можешь даже меня пригласить на роль пациента. Повеселимся.

Ненавижу, когда всякое зверье насмешничать начинает. Да и не настроена я с ним веселиться. Я девушка серьезная. И что за функция такая – рерподу… Тьфу! И не выговоришь, чтобы переспросить.

– Ладно, не дуйся. И вообще, зови меня Рианом, напарник.

– Лира, – после небольшой заминки представилась я.

Некоторое время мы развлекались как могли. Перетащили мое тело подальше в пещеру и всласть поохотились за землеройками. Потом пытались поймать блоху. К сожалению, неуспешно, только перенервничали и переругались между собой. Затем помирились, правда, и решили вздремнуть. И тут наш слух уловил звуки капели.

– Пора!

Тайига подпрыгнул, и его крылья взбили воздух, проверяя боеспособность. Ничего не болело. Мы больше не походили на изувеченного зверя из клетки. Мощь, сила и самодовольство переполняли нас.

– Шикарно! Не понимаю, как тебя сюда занесло, но ты появилась на редкость вовремя. У нас есть неплохие шансы выкарабкаться из этой передряги. И у тебя, и у меня. А возможно, во всяком случае, я всей душой надеюсь на это, и у этого несчастного зверя.

– Так и знала что ты не местный, – обрадовалась я, что хоть один вопрос прояснился, и попробовала воспользоваться откровенностью своего вынужденного соседа. – А как ты сюда попал?

– Это тебя не касается, – последовал холодный ответ, но я решила не сдаваться.

– Но это ведь не твое настоящее тело?

– Точно.

– А где его хозяин?

– Без понятия.

– А сам ты…

– Я – твое спасение. Этим и довольствуйся, – резко оборвал мои расспросы Риан, – а теперь, Лира, помолчи.

Наше тело раскалилось так, что на шерстинках загорелись огненные искры, а из хвоста наружу стали вырываться маленькие молнии.

– Ух ты! – восторженно воскликнула я. – Нет, это, конечно, безбожно, но красотища-то какая! А огненное пламя из ноздрей мы можем выпустить?

– Заткнись, – грубо обрубил меня Риан. Впрочем, беззлобно.

Когда потолок над головой качнулся, выпуская потоки воды, мы штопором взвились вверх. Вода от соприкосновения с нами шипела и испарялась. Вместе с клубами густого пара мы вылетели на поверхность коварного озерца.

Время двигалось к полдню. Над водой вились стрекозы, в траве стрекотали кузнечики, а небо слепило голубизной. Прежняя я наслаждалась бы всем этим, но вот в теле тайиги испытала другие ощущения. Кожу неприятно жгло от прямых солнечных лучей, а глаза слезились. Мы поспешили укрыться в тени старой ивы. В ледяной пещере нам было намного комфортней.

– Давай, Лира, быстрей. Теперь твоя очередь, – заметил Риан.

– Ты про что? – удивилась я.

– Слушай, кончай, врубать блондинку, – и он нетерпеливо шлепнул нашим хвостом по воде.

Мы подпрыгнули. Тело уже успело остыть, и потоки воды обрушились на нас, оставляя пренеприятнейшие ощущения. Все вдруг зачесалось, а воздух наполнился мерзким запахом прелой шерсти. Мы спешно принялись высушивать себя горячим паром из ноздрей и разглаживать шерстинки языком. Вода оказалась для нас еще более противной, чем солнечные лучи.

Когда мы привели себя в порядок, Риан обреченно вздохнул:

– Ну? И долго мне еще ждать?

– Да чего? – заорала я.

– Превращай нас в свою кошку, ведьма! – раздался оглушительный рык. – Тайига – ночной зверь. От солнечного света и воды он слабеет. А нам этого не надо.

К счастью, орал Риан про себя. Иначе перепугал бы всю округу. Но все равно обидно. Да кто он такой? Да что он о себе возомнил?!

– Не умею я превращаться! Понял, Тайига конченный?! – я тоже повышать голос умею. Он у меня и обычный – звонкий, а в мыслеречи и подавно.

– Тогда откуда у тебя артефакт главы Клана Теней?!

– Что за артефакт? Каких Теней? – от удивления я даже кричать перестала.

Риан тоже начал говорить спокойнее:

– Лира, где ты взяла змеек?

– Мама дала.

На некоторое время воцарилась тишина, а меня вдруг разобрало любопытство. Я хорошо помнила лекции по мироустройству. Клановое общество существует лишь в одной стране Сумеречного Мира – в Оркостане. Но моя мама была также похожа на оркчиху, как бриллиант на конскую какашку.

– А кто у нас мама? – вкрадчиво осведомился Риан.

Вот и мне хотелось бы это знать.

– Пленница. Ее отец у вампиров отбил, – неохотно призналась я, – а потом женился на ней. Только она умерла во время родов, а этот браслет я потом случайно нашла. Мне мама его во сне показала, когда я взрослой стала.

Риан некоторое время молчал. А потом испустил тяжелый вздох и вытянул перед собой лапы. На одной из них красовался мой браслет.

– Посмотри на змеек, как можно четче представь себе свою кошку, и мысленно произнеси «йа таи’га», – проинструктировал он.

– Я таига, – завороженно повторила я, глядя на черных змеек, и тотчас вздрогнула от злого окрика:

– Не «я таига», балда, а йа таи’га. В истинном языке каждый звук имеет свое значение. Даже незначительная модуляция может коренным образом изменить приказ. Чему вас только учат в институте?

– Хорошим манерам, – честно ответила я.

На презрительное фырканье решила не обижаться. Солнце стояло уже высоко. Следовало поторопиться, чтобы не опоздать на встречу с Норой. Поэтому я уставилась на браслет и, отбросив обиду, постаралась сосредоточиться.

Узкая морда, зеленые глаза, на одном ухе кисточка, а другое порвано, окрас темно-рыжий с черными пятнышками, которые на ногах расползаются полосками и превращаются в носочки, хвост длинный и черный в конце… Змейки шевельнулись и приподняли головки. Их изумрудные глазки внимательно посмотрели на меня. Мол, уверена? Кивнула в ответ.

И мир взорвался, оборачиваясь вокруг меня серым смерчем.

Закончилось все, не успев начаться, но голова кружилась от полной дезориентации: тело стало неприятно хрупким и легким, трава высокой, камни крупными. И все в странных серо-голубовато-зеленых тонах. Лишь блоха осталась неизменной. Она сразу же укусила за хвост.

Мы извернулись и защелкали зубами, но ловкая зараза ушла. Чтобы привести после неудачной охоты расшатанные нервы в порядок, облизнули лапку и принялись растирать правую щечку. Хотели уже приняться за левую, но взгляд упал на змеек. Они приподнялись на хвостиках и раскачивались, прося забрать с собой. Когда мы опустил голову, змейки обвились вокруг шеи словно ошейник.

– Прикажи им стать незаметными, – снова проинструктировал меня Риан.

– Как? – спросила я, но и сама поняла, сколь глупый вопрос задала.

Надо сказать, змейки сделали даже лучше, чем мне хотелось: они стали не только невидимыми, но и неосязаемыми. Во всяком случае, лапа, пройдясь по загривку, не встретила на своем пути ничего, кроме шерсти. Запоздалое сожаление шевельнулось во мне – если бы я раньше знала, что змейкам достаточно приказать замаскироваться, и их никто не найдет, я бы не лишилась собственного тела.

– Пора в путь, – заметил Риан, прерывая грустные мысли.

– Только захватим кое-что с собой, – предупредила я, и мы ловко вскарабкались на иву.

Когда из дупла на свет был извлечен пучок петрушки, Риан сильно удивился:

– Это еще зачем?

– Для твоего подопечного. Святой Рохля в своем трактате пишет, что это одно из лучших противовоспалительных средств, – сообщила я и с гордостью процитировала: – «Сия травка содержит в себе благословение Святого Петру, так как помогла ему избавиться от ушной боли. Употребление петрушки тем успешнее, чем богоугоден смертный. В противном случае в больших количествах вызывает головную боль, повреждение почек и судороги. Нельзя применять женщинам во время нечистых дней, чтобы не вызвать гнев Святого Петру».

Но вместо заслуженного восхищения мной любимой, заработала в ответ лишь еще одно насмешливое фырканье. Впрочем, препятствовать мне Риан не стал. Мы сжали в зубах заветный пучок и бросились к знакомой тропке.

– Лира! Ну, где же ты?!?

Подруга в нетерпении расхаживала взад-вперед около пышного куста жасмина. Даже капюшон откинула, чтобы лучше видеть. Когда колокола Святого Иеремии предупредил об окончании сиесты, нетерпение на лице Норы сменилось растерянностью и даже испугом.

– Святой Иеремия, прошу, пусть сейчас появиться Лира, – взмолилась она и молитвенно сложила руки. – Я тогда… тогда…

Подруга задумалась, и я поняла: она пытается сообразить, какой обет лучше произнести.

– Чего медлишь? – зашипел Риан, но я заставила нас плюхнуться на попу.

– Еще чуть-чуть, – попросила я и принялась умываться.

Не хочу перед подругой предстать неопрятной. К тому же, признаться, мне стало вдруг очень любопытно, чем Нора готова пожертвовать, ради меня.

– Тогда, – торжественно возвестила она, – клянусь добрым Сеятелем, исполнить любое желание Анри.

– Наверно, это великая жертва, – с сомнением покачала я головой, догадавшись, что так зовут нашего больного.

Удивляло, когда Нора успела узнать имя у этого наглого типчика. Оставляла я его умирающим.

– Мы связаны. Забыла? Нашему телу стало лучше, соответственно, ему тоже, – фыркнул Риан и вытолкнул нас из кустов.

– Тая! – удивленно воскликнула подруга.

Я с удовольствием потерлась о ее ногу. По телу сразу разлилась нега, а в животе защекотало.

Сейчас бы молочка, а еще лучше сливочек. Мр-р-р! Добрая Нора, отнеси нас на кухню. Сливочек!

Когти непроизвольно стали сжиматься и разжиматься в сладком предвкушении. Я и сливки – мр-р-р – созданы друг для друга.

– Сливки фигня, – решительно возразил Риан. – Вот грудка фазана! Или, на худой конец, курицы… МР-Р-Р!

Когда Нора присела, мы с готовностью торкнулись ей в руки и разжали зубы. Обслюнявленный пучок противно-терпкой петрушки переместился в ее ладонь. Травке Святого Петру Нора не столько обрадовалась, сколько испугалась.

Отпрянув, Нора уставилась на меня широко распахнутыми глазами.

– О, Святой Контролер! Лира, неужели это ты?

– Мяу, – с достоинством ответила я.

– Ты обещала принести травку и принесла, – судорожно зашептала подруга и страшно побледнела. – Тебя проклял Контролер за кощунственные мысли умертвить больного. И теперь твоя душа переселилась в нашу бывшую кошку… То-то у меня поутру так сердце екнуло… Ох, это я виновата! Зачем? Ну, зачем я отпустила тебя? О мертвых, конечно, или хорошо, или никак, но ты была таким ребенком. Совсем без короля в голове!

Это, значит, я – ребенок?! Это, значит, у меня короля в голове нет?! А ты, подруженька хвостатая, у нас, значит, образец осторожности и предусмотрительности? Меня это так возмутило, что я выгнула спину и зашипела.

Но Нора неожиданно улыбнулась сквозь слезы. Она подхватила упирающихся нас под живот и прижала к груди.

– Я буду заботиться о тебе сильно-сильно, – торжественно пообещала она. – И ты никогда не пожалеешь, что стала кошкой!

– Тогда тащи на кухню, и дай мяса, – рявкнул Риан, но Нора услышала лишь еще одно требовательное: «Мя-у-у!»

6. Кошка не мурлычут – они так рычат

Мы влетели на центральный двор, почти опоздав на послеобеденное построение. Точнее, чуть не опоздала Нора, но нам с Рианом тоже пришлось несладко. Наши души чуть не вылетели из хрупкого кошачьего тельца – так крепко Нора прижимала нас к груди.

Все воспитанницы института благородных девиц уже выстроились идеальной полуподковой вокруг кострища, приготовленного для Зверя из Преисподней. Девушки выглядели неподвижно, как статуи святых, украшающих фасад нашего института. Лишь летний ветерок колыхал полы темно-синих плащей, открывая взору краешки подолов серых юбок и подошвы башмаков.

Как всегда разные курсы группировались в отдельные отряды. Их всего шесть. Наша с Норой и без того малочисленная группа, сейчас выглядела совсем сиротливо. И самое неприятное – чтобы добраться до трех однокурсниц подружке предстояло преодолеть весь двор, минуя классных дам. Они расхаживали каждая напротив своего участка строя, окидывая критичным взором подопечных. Накинутые на склоненные головы капюшоны делали всех воспитанниц неотличимыми друг от друга, но это не мешало нашим наставницам наводить последний лоск, безошибочно определяя нарушительниц дисциплины.

– Марьяна, не сутулься…

– Ирис, грудь вперед…

– Дьяна и Лис, закончили шептаться…

В отличие от своих воспитанниц, преподобные сестры лиц не прятали. Остроконечные крылья белоснежных головных уборов делали их такими строгими и благонравными, что меня тоже так и подмывало склонить голову, стыдясь своей грешной вольнолюбивой натуры.

Видно, Нора в тот момент чувствовала то же, что и я. Она на секунду замерла в нерешительности. Бежать через пять отрядов злорадствующих институток под прицелом полных осуждения взглядов классных дам – это, я вам скажу, то еще удовольствие!

Но выбора не было. Со свистом выпустив воздух, подруга сиганула во всю прыть зауженного платья на свое место.

– Мамочки, какой ужас! – мысленно простонала я, переживая за свою подругу еще сильнее, как если бы это была я.

– Что, выпорют? – поинтересовался Риан.

– Лучше быть выпоротой, чем гореть от стыда, – пробормотала я.

– Запомню, – хмыкнул этот злыдень.

Я хотела поинтересоваться, что он имел в виду, но…

Ба-ах! Я взвизгнула. Если бы не невероятно быстрая реакция Риана, на этом мой рассказ и закончился бы. Мы выскочили из-под Норы в последнее мгновение перед тем, как она упала.

– Кто это сделал? – вопросила преподобная сестра Ванда, грозно взирая на подведомственную ей группу.

Даже ветерок замер при этом суровом окрике. Разумеется, воспитанницы молчали, еще ниже надвинув свои капюшоны.

Моя бедная Нора! Слетевший капюшон открыл перепачканное кровью лицо, а рука, которой она еще недавно прижимала нас к себе, быстро распухала. Но ей на помощь уже спешила добрая Агнесс.

– Девочка моя, – воскликнула моя тетя, помогая Норе подняться, – разве ты не знаешь, что Святой Иеремий не любит тех, кто опаздывает, и карает их…

– Так же как и тех, кто ставит подножки, – отчеканила преподобная сестра Ванда, оглядывая своих подопечных. – Последний раз спрашиваю, кто это сделал?

Легкий шелест плащей, и Норину обидчицу вытолкнули из строя. Я выгнула кошачью спину и зашипела.

Свою вредную сестренку я узнаю за семью балахонами: невысокая, хрупкая, с рождения пахнущая фиалками бестия полуэльфийских кровей.

– А это еще кто? – удивленно воззрились на наше ощетинившееся тельце классные дамы.

– Найденыш. Кошечка, – шмыгнув носом, сообщила Нора. – Вы разрешите мне оставить ее у себя?

– Святой Иеремий любил животных. Особенно кошек. И нам завещал холить их и лелеять. Ступай в строй, дитя. Ты свое наказание получила. А после построения зайдешь к сестре Риславе. Она взглянет на твою руку и нос. К тому времени как ты освободишься, твоя питомица будет ждать тебя в келье.

– Спаси вас Троица, Преподобная, – Нора чмокнула руку Агнесс и засеменила в строй, не смея оглянуться и хлюпая разбитым носом.

– А ты, Миона Савойская, – отдала свое распоряжение классная дама Ванда, – после занятий разыщешь сестру Пиру и попросишь, чтобы она отвесила тебе двадцать ударов розог.

– Спаси вас Троица, Преподобная, – смиренно пропела моя ненавистная сестренка.

Классная Агнесс подхватила нас за шкирку и поднесла к лицу, разглядывая. Нас тотчас окутал аромат крепкий святого пива.

– Отпусти немедленно, вобла сушеная! – взъярился Риан.

Он попытался извернуться, чтобы вцепиться в классную Агнесс когтями, но я не позволила.

– Не смей трогать мою тетю! – пропыхтела я, прилагая всю свою силу воли, чтобы заставить наше тельце обмякнуть.

– Твоя тетя – алкоголичка! Пить с утра – дурной тон. А пиво сомнительного качества и подавно.

– Тетя не пьет! – возмутилась я. – У нее печень больная. Поэтому ей разрешили использовать святое пиво наружно. И чтобы ты знал, нападение на преподобную при исполнении – верный способ оказаться поджаренным на костре.

– Но я же кошка! – удивился Риан.

– Нечисть везде лазейку найдет, а святое пиво вызывает у них неконтролируемую агрессию. Как у тебя сейчас. На этом все ловятся. Так что расслабься и терпи.

– Полная дурь! – фыркнул Риан.

Сопротивление он прекратил, но скалиться не перестал. Единственное, что мне удалось – слегка приподнять уголки нашего рта. Мои надежды, что это сойдет за проявление радости, оправдались. Благочестивое лицо Агнесс осветила умильная улыбка:

– Милая киса, тебе будет хорошо с Норой и Лирой. Они добрые девушки, – произнесла она и двинулась к своим подопечным.

Ну и мы с нею. Закатив глаза, обнажив зубы и обмякнув тряпкой. А строй институток, мимо которого мы проплывали, качался вправо-влево, вправо-влево…

Мы подошли к крыльцу, где на нас с любопытством взирала невысокая пухленькая девушка лет шестнадцати. Служанка Рози слыла разгильдяйкой, но этот порок ей легко прощался за смирный и кроткий нрав. Чаще всего ее использовали для мелких поручений. Вот и сейчас, остановившись перед Рози, Агнесс осведомилась:

– Идут?

– Да, пресветлая госпожа.

– Хорошо, – и классная передала нас из рук в руки как почетный приз. – Вымоешь и накормишь, а после отнесешь в келью моей племянницы. И живее, Рози.

– Да, пресветлая госпожа, – пискнула Рози, но уходить не торопилась.

Спрятавшись в тень дневного проема, девушка очень осторожно выглянула во двор: привычным сегодняшнее построение трудно было назвать. Атмосфера, мягко говоря, была накаленной, а так и не зажженное кострище выглядело многообещающе зловеще. Не случайно классные дамы усердствовали, стремясь навести идеальный лоск в подведомственных им отрядах. И не удивительно, что маленькая служанка любопытствовала, что будет дальше. Ну и мы поневоле тоже. Только она стояла, прижавшись к косяку, а мы висели рядом.

В эти неприятные мгновения своего бытия развенчался еще один из самых незыблемых мифов мироздания – кошкам больно, когда их держат за загривок. А еще очень обидно. Но они боятся проявить недовольство – уж слишком близко сжимающая их рука находится от горла.

И вот последние распоряжения отданы. Классные дамы выстроились около кострища клином и застыли. Синие шелковые платья, белые крылатые чепцы, лайковые перчатки, прямые осанка и стальная невозмутимость во взорах – несмотря на свое унизительное положение, я не могла отвести от них взгляд. Особо хороша была Агнесс, стоявшая в острие клина: высокая красавица с бледной кожей, тонкой полоской губ и наполненными небесной безмятежностью огромными глазами. Даже морщинки и легкая желтизна век ее не портили.

– Она мой идеал! – прохрипела я.

Хоть мое духовное горло никто сжать не мог за неимением его, мыслеречь все же давалась мне с трудом.

– Эта засохшая мымра? – не поверил Риан.

– Что ты, нечисть, понимаешь в благородных дамах? – возмущенно фыркнула я.

– Не приведи Преисподняя, мне их еще и понимать!

– Тебе бы это пошло на пользу, нечисть.

– А тебе пошло бы на пользу найти себе нормального мужика, который бы выбил из тебя всю институтскую дурь…

Оживленный говор, донесшийся из недр здания, пресек разгорающуюся ссору. Рози дернулась, чтобы бежать, только уже было поздно. Группа нарядных господ, разодетых в шелка и парчу, заполонила коридор. Они остановились рядом с нами и раздвинулись, наполняя пространство ароматом дорогого парфюма. Через образовавшийся проем в сопровождении настоятеля монастыря епископа Иеремийского важно прошествовал темноволосый мужчина с резкими чертами лица и властным взглядом.

Канцлер Нэлиус Светозарный (а это, несомненно, был он) казался настоящим великаном по сравнению с нашим невысоким и хилым отцом-настоятелем. И истинным вельможей. Черный бархатный колет, расшитый серебром, смотрелся благородно и строго, а кожа была так изысканно-бледна, что соперничала по цвету с многослойным накрахмаленным воротничком. В отличие от разряженной в пух и прах свиты, из всех украшений на Нэлиусе были лишь громадный рубин на толстой золотой нашейной цепи да усыпанная бриллиантами шпага вороненой стали. Он мазнул по нам с Рози жестким взглядом глубоко посаженных глаз, и его квадратная челюсть недовольно выдвинулась вперед. Рози сжала сильнее нашу несчастную шкурку враз запотевшей рукой и вжалась в стену.

Свита канцлера мне не понравилась еще сильнее, чем их надменный господин. Наглые молодые офицеры громко обменивались непристойными шуточками относительно выстроившихся в две шеренги девушек.

– Господа, бьюсь об заклад, вторая девчушка с края должна быть презанятной штучкой, – заявил блондинистый усач, сверля взглядом мою несчастную подругу.

– С чего ты так решил? – лениво осведомился у него облаченный в темно-зеленый атлас длинноносый шатен.

– Видишь, плащ в земле? Видно, уже поваляться с кем-то успела. Крол, это не ты ее оприходовал?

– Не-а… – лениво ответствовал еще один блондин, живая иллюстрация самой популярной у институток книги «Классификация демонов-суккубов с описанием их злодеяний». – Это шестой курс, а я не специализируюсь по старым кошелкам. Самые дальние ряды – вот где самый смак. Там молодняк группируется. Глупы, восторженны, романтичны – все как я люблю. Правда, милашка?

– Ой! – отозвалась густо покрасневшая Рози и потерла бок свободной рукой.

Ущипнувший ее грубиян довольно ухмыльнулся.

– Скотина, – прокомментировала я столь возмутительное поведение офицера.

– Сама виновата. Сказано, накормить – беги и корми, а не пялься на мужиков, – не согласился голодный Риан.

– Господа, немедленно прекратите, – одернул свиту канцлера наш настоятель, хотя, на мой взгляд, недостаточно строго.

Зато на Рози уставился так, что бедняжка задрожала, а мы вместе с нею.

– А ты, милая, что здесь делаешь? Работы не хватает?

Испуганно пискнув, Рози рванула в коридор, расталкивая офицеров. Вот только они не спешили расталкиваться. Каждый норовил прижать девушку к своему колючему от излишка бриллиантов мундиру. Когда она вырвалась, наконец, из этих неприличных объятий, то сиганула так, что у нас ветер в ушах свистел, а на поворотах мы больно стукались об углы.

Вихрем спустившись по узкой лестнице в цокольный этаж, Рози влетела в просторное помещение универсального назначения. Я хаживала сюда пару раз по поручению Агнесс. Мы называли это место людской. Здесь слуги столовались, устраивали небольшие постирушки, ремонтировали садовый инвентарь, ну и совершали другие неведомые мне работы.

В этот раз людская встретила нас клубами влажной жарой. На огромных козлах лежали широкие доски. За ними облаченные в одни сорочки потные служанки раскаленными утюгами отглаживали портьеры. Судя по нежной цветовой гамме, предназначались они для комнаты невесты. В огромном очаге, несмотря на летний день, пылал огонь, а на разогретых докрасна камнях грелись еще два утюга, дожидаясь своей очереди. Из огромного чана, что стоял рядом с очагом, густо клубился пар.

– Приказано вымыть, высушить, накормить, – звонко отрапортовала запыхавшаяся Рози.

– Хорошо, – отозвалась одна из полуодетых девушек с утюгом. – А потом сменишь меня, а то я уже совсем запарилась.

Мы и опомниться не успели, как оказались в деревянной лохани. А потом на нас вылили поток мерзкой горячей воды.

– О-уу! – взвыли мы в два голоса.

Перепуганная блоха начала носиться по нашей шкуре, кусая все что ни попадя. Мы бы тоже с удовольствием кусались и царапались, но уступили превосходящему по силе противнику. Нас бесцеремонно распластали по днищу и принялись елозить по нам куском дегтярного мыла.

– Я тебя сгною! – кипятился Риан. – Нет, сожгу… Нет, утоплю… Нет, сначала утоплю, потом сгною, потом сожгу… И опять, нет. Сначала я тебя солдатам отдам. Целой роте солдат…

– Смиренно превзнося невзгоды, я становлюсь угодной Богу, – бубнила я псалом №45, как заведенная, – терпеньем я грехи сотру, в сад райский ангелом взойду…»

Чем громче орал Риан, тем сильнее старалась я превратить жуткий рык в благозвучное мурчание. Жизненный опыт научил меня: слуг нельзя злить. Стерва Миона не понимает, что остывшая по банным дням вода в ее лохани и вечно пересоленная каша – это не глупость слуг, а результат ее дурного характера. А я вот понимала, поэтому сейчас и терпела.

Между тем Рози оказалась чрезмерно чистоплотной девушкой. Или ей не хотелось гладить белье. Она нас терла мылом, окатывала водой, снова терла… Риан исчерпал весь запас ругательств. Наполовину оглохшая я стала путаться в строках псалма и вместо «угодной Богу» я пыхтела «угодной Рози».

Когда мое мурлыканье превратилось в надсадный хрип, мучения, наконец, закончились. Рози завернула нас в теплое шерстяное одеяло и прижала к своей мягкой груди.

– Лапонька, – умилилась она, – сейчас мы тебя накормим и в твою комнату отправим баиньки. – Сони, ведь скажи, она прелесть?

Девушка, которая просила себя сменить, отставила утюг в сторону и приблизилась. У нее было доброе лицо замученной лошади и красные руки со вздувшимися венами. Она погладила нас между ушек и ласково сказала:

– Наверное, благородных кровей. Вишь, какие кисточки на ушках.

– А глазки какие несчастенькие, – присоединилась к разглядыванию нас еще одна служанка. – И мордочка худенькая. Эй, киса, кашку будешь?

– Мясо обещали, – буркнул Риан. – Кругом обман.

– Мяуо, – выдавила я из себя жалобно.

– У меня цыплячья грудка с обеда осталась, – вспомнила вдруг девушка-лошадь. – Киса, ты мясо ешь?

– Ем-м-м! – взвыл встрепенувшийся Риан.

Служанки засмеялись:

– Давай, Сони, неси скорее.

Но и на этом наши мучения не закончились. Некоторое время над нами еще поиздевались под всеобщий хохот. В то время как лентяйка Рози крепко прижимала наше извивающееся туго спеленутое тельце к себе, вовсе и не добрая лошадь Сони водила перед нашим носом умопомрачительно пахнувшим лакомством. Когда мучительницы натешились и положили, наконец, курицу на тарелку, а нас рядом с нею, аппетит так разгулялся, что мы принялись заглатывать пищу не жуя.

Конечно, это был великий позор, но мы ничего не могли с собой поделать. Преобразование в кошку потребовало много сил, и сейчас организм Тайиги требовал своего. И требовал так настойчиво, что от нашей гордости не осталось и следа. Риану все казалось, что злые шутницы собираются отобрать у нас еду. Он шипел и давился, а я не только не препятствовала ему, но и сама готова была вцепиться когтями в любого, кто посягнет на нашу курицу. Потому что тоже наслаждалась пищей, как никогда в жизни. Позднее Риан, успокаивая меня (а может, и себя), говорил, что такое состояние вызвано тем, что Тайига выздоравливал и нуждался в хорошем питании. Не знаю. В тот день я поняла, что никогда больше не буду есть каши. В Институте нас кормили лишь растительной пищей, утверждая, что это верный путь к смирению. Но когда Рози прижимали офицеры, мне вдруг впервые расхотелось быть послушной. А после купания остатки смирения смылись вместе с мыльной пеной. Теперь я не желала быть смирной. Я жаждала мяса. И настолько сильно, что просто удивительно, как я в свою первую за много лет мясную трапезу никого не изуродовала.

Служанки смеялись и шутили над нами. Но все же положили добавку, что несколько улучшило наше к ним отношение. Вторую порцию мы уже смаковали не торопясь, одновременно слушая болтовню девушек.

– Пользуются, что директриса уехала невесту встречать. Беспредел устроили. Стыдобища одна… Тьфу, – с отвращением фырнула Сони, в ответ на жалобу Рози о грубости офицеров. – Сегодня днем видела, как благородные господа развлекаются. Выловили они во дворе одну из институток, окружили да как загалдят: «Покажи личико, красавица. Давай, не стыдись. Покажи личико». Она мечется между них, сердечная, молит отпустить, а те лишь смеются. Гады!

– Ужас-то какой! – ахнул кто-то. – А дальше-то что?

– Я все это со второго этажа видела. У меня как раз половое ведро с грязной водой было. Вот и выплеснула во двор…

Все дружно засмеялись, восхищаясь смекалкой и смелостью Сони. Я подумала и решила пересмотреть свое отношение к этой девушке. И совсем она не плохая. Вот стану человеком, объясню, что кошек нечего курицей дразнить, потому что у них психика тонкая – и тогда ей вообще цены не будет!

– А мне и убраться сегодня толком не дали, – продолжала жаловаться на гостей Рози, – зато напугали до смерти.

– Как? Кто? – всполошились служанки.

– Да канцлер этот. Нэлиус который. Я, значит, в кабинет матушки нашей сегодня захожу, чтобы пол вымыть, пока ее нет. А там такое! Такое!

– Да что? Не томи!

– Звезда там шестиугольная на полу начерчена, – таинственно зашептала Рози. – Кровью…

– Мамочки, жуть-то какая, – приглушенно всхлипнула Сони.

Наше пузико надулось, но на курином горлышке мясо самое сладкое, а косточки нежные! Вздохнув, я хотела похрустеть ими, но Риан не дал. Он замер, явно заинтересованный разговором.

– По лучам свечи черные горят, в середине на картинке со зверем кукла восковая лежит, а в ее груди игла черная…

Ух, от такого даже меня пробрало. Рози, поощренная всеобщим вниманием, продолжила:

– Испугалась я сильно! Ведро у меня из рук выпало, да на узор тот проклятый и опрокинулось. Попятилась я назад… И тут…

Сони взвизгнула и тотчас в ужасе затолкала себе фартук в рот.

– Что? – дружно вопросили все, тоже понижая голоса до шепота.

Рози встревоженно оглянулась. Одна из служанок бросилась к дверям и, выглянув наружу, плотно прикрыла ее, остальные сгрудились вокруг рассказчицы теснее.

– Канцлер, – округлив глаза, сообщила она. – Он меня прижал к стенке, завязки на блузке распустил так, что стыдно сделалось, и говорит: «Еще увижу здесь, убью, а проболтаешься»… И тут он вытащил свой кинжал и вот так им…

Она пальцем коснулась подбородка и провела вниз по шее до грудной ложбинки.

– Сказал, вот здесь посильнее нажмет, а потом вот так сделает… – она воспроизвела сложное движение рукой. – И буду я тогда не только без одежды бегать, но и без кожи… И все это спокойно говорит. Даже ласково. Я сразу поверила – так и будет.

– Ой, мамочки, – простонала Сони. – А ты сказала!

– Так, девочки, я ведь только вам…

Некоторое время все потрясенно молчали, переваривая услышанное. Мы тоже переваривали: плюхнувшись на бок и вытянув лапки. Мои мысли текли неторопливо и благодушно, невзирая на жуткий рассказ. Мне даже приснилась парочка ощипанных куриц. Они метались мимо нас и кудахтали: «Надо было молчать! Надо было молчать!» – а мы провожали их взглядом и не шевелились. Нам было лениво.

– Что здесь за посиделки? И что это за мокрая мерзость? – кончик кожаного башмака неприятно ткнул в наш раздувшийся животик.

Мы недовольно вякнули и очень неодобрительно воззрились на благочинную сестру Пиру.

– Госпожи Норы Волковской питомица, – пискнула Рози.

– Так пусть она в ее келье и сидит, – рявкнула Пира. – А ну, лентяйки, живо работать. Ни на минуту оставить нельзя!

Мы возмущенно взвизгнули, когда Рози вновь схватила нас за шкирку и бегом устремилась на выход. Вскоре нас буквально швырнули на кровать Норы и захлопнули дверь.

– Плохо дело, – пробормотал Риан.

Кошачьим зрением я уловила тень. И это не походило на обычную игру света и тьмы. Тень выглядела слишком густой, слишком смолянистой. Бесформенной тучей она нависала низко-низко над спящим тревожным сном молодым человеком. Почти касалась его.

– Что это? – пораженно спросила я.

– Мощное колдовство. Если эта дрянь пожрет его душу, нам тоже не поздоровится, – торопливо объяснил напарник.

Парень застонал, когда из тени выпросталась уродливая когтистая лапа и потянулась к его груди.

Мы зашипели и прыгнули, собой прикрывая сердце парня, словно щитом. Недовольная Тень отпрянула и съежилась у изголовья кровати. Но не ушла, выжидая.

– И что дальше делать? – растерянно спросила я.

– Стихи читать.

– Как стихи? – удивилась я.

– Как умеешь и громко. Главное, чтобы не белые. Эта дрянь рифмовку не переносит. Давай, Лира, начинай. А потом я тебя сменю.

«Стихи, так стихи», – подумала я и, свернувшись клубочком, угрожающе заурчала:

Небо прыгнуло в ладошку

И свернулось словно кошка,

Песню ветра напевая,

Душу светом наполняя.

А потом оно скакнуло,

За собою потянуло,

Поиграться захотело,

Потягаться, кто быстрее…

7. Сокрушительная сила любви

С каждым часом тень становилась все гуще и сильнее. Ее больше не пугало ни наше присутствие, ни мои стихи. Когда запас стихов исчерпал себя, в бой вступил Риан и выдал несколько тирад на незнакомом мне языке. Они оказались действеннее моих рифмовок, но когда стемнело, увы, тоже перестали сдерживать призрачную тварь. Пару раз мы даже цапнули ее, когда она придвигалась к нам совсем близко. Хуже всего на эти нападения реагировал Анри. Каждый раз, когда тень касалась его, лицо покрывалось холодным потом, щеки впадали, а глаза проваливались. Лишь чуть слышный стук сердца свидетельствовал о том, что душа парня еще держится в теле.

Сейчас наш подопечный меньше всего напоминал зарвавшегося наглеца. Он внушал жалость. И дело даже не в том, что мы оказались тесно связаны. Он был человеком. Таким же, как еще недавно я. И теперь, вынужденная делить тело кошки с Рианом, я, как никогда раньше, осознавала всю хрупкую ценность бытия.

– Может, псалмы помогут? – нерешительно предложила я.

Риан, как ни крути, нечисть, и мне не хотелось ненароком навредить ему. Неожиданно для себя я привязалась к этому типу. А может, просто боялась остаться одна. Даже не знаю.

– Валяй, – после небольшой заминки разрешил мой сосед.

Но воззвание к Святой Троице и Святым Мученикам лишь распалили призрачную тварь. Тень зашипела и вытянулась по стене гигантской коброй.

– Держись! – закричал Риан, когда она оторвалась от каменной кладки и черной молнией ринулась на нас.

Удар оказался сокрушителен. Я вновь оказалась в водовороте. Он закрутил, завертел, и я поняла, что меня быстро уносит от тела кошки. Со стороны было видно, как маленький комочек весь ощетинился, зашипел, наотмашь ударил тень лапой, и та неохотно отступила.

«Ну что же, воюйте без меня», – подумала я, но пожелать Риану и Анри удачи напоследок не успела. Резким рывком меня вернули на место.

– Я же сказал, держись, – прорычал Риан. В его голосе клокотало с трудом сдерживаемое бешенство.

– Зачем? – кротко осведомилась я. Близость встречи с Великим Контролером настроило меня на смиренный лад.

Но мне не ответили. Вместо этого Риан принялся вслух лихорадочно рассуждать. Тень дала небольшую передышку, собираясь с силами, и мой новый знакомый попытался выжать из этого временного перемирия все. Невольно я восхитилась этому глупому упрямству. Риан не желал признавать уже очевидного для меня поражения.

– Магически наведенная смерть – это очень мощное колдовство и требует от исполнителя много силы. Но в любой магии есть свое слабое звено. И это слабое звено, как правило, связано с эмоциями. Нам нужно их вызвать снова. Давай, Лира, думай. Что может заставить колдуна так ненавидеть Анри? Ты ведь знаешь этого парня. Вы с ним похожи как брат и сестра.

– Не приведи Троица иметь такого братца, – перепугалась я. – Я его впервые вчера увидела.

– Пусть так, – не стал со мной спорить Риан. – Но хоть немного вы пообщались. Чем, по-твоему, Анри взбесил колдуна?

– Вредный характер? – предположила я.

– Слишком размыто. А точнее?

Я обреченно взглянула на тень. С сумерками она становилась все сильнее. Даже если мы выдержим пару атак сейчас, что будет, когда солнце совсем скроется? Наши стихи вперемешку с шипением на нее уже мало действовали, а псалмы, на которые я так уповала, лишь разозлили ее и прибавили сил. Я не знала, что питало ненависть колдуна, но явно не набожность Анри. Кстати, парень был совсем плох. И чем сильнее проявлялись на нем признаки приближения смерти, тем сложнее нам с Рианом становилось управлять телом кошки. И это прекрасно чувствовала тень.

Она сделала новый бросок. Хвала богам, это оказалась обманка, но я все равно самым малодушным образом сиганула кошке в пятки, предоставляя Риану возможность самому шипеть и махать когтистой лапой. Содрогнувшись в беззвучном смехе, тень подчеркнуто неторопливо вернулась на свое место.

– Нам не спастись, – вздохнула я. – Нору жалко. Сначала она потеряла меня, теперь этого оболтуса. Грустно, что она успела привязаться к нему. Это так печально – терять любимых.

Тень, уже готовая снова атаковать нас, вдруг заметалась по стене, как ошпаренная.

– Что ты сказала? – переспросил меня Риан взволнованно.

– Печально терять любимых, – чуть удивленно ответила я.

Призрачная тварь забилась в еще более сильных конвульсиях, а потом, словно лишившись сил, принялась сползать со стены, сдвигаясь к краю кровати.

– А-а-а! – радостно заорал Риан так, что у меня заложило уши. – Значит, наш Анри перешел колдуну дорожку на любовном поприще! Ах, ты моя праведная умничка! Слушай, Лира… Ох, даже боюсь спросить…

– Спрашивай, – разрешила невольно польщенная я.

– Ты какие-нибудь песни о любви знаешь? А то я не мастак петь, а рифмовка, наложенная на мелодию, оказывает более сильное воздействие, чем обычные слова.

Знаю ли я песни о любви? Да я лучшая исполнительница романсов в нашей группе! Во всяком случае, так мне говорила классная Агнесс. А посему ломаться не стала. Я вспомнила, как Агнесс музицирует на стареньком клавесине, девочки чинно сидят полукругом, а я стою в центре. У нас всех головы обнажены. Музыкальная комната – единственное публичное место, где нам разрешалось так выглядеть. За исключением, конечно, помывочной. Наша классная утверждала, чтобы душа пела, она должна чувствовать сопричастность. А какая может быть сопричастность в неподвижных фигурах и сдвинутых капюшонах? Правильно, никакой.

И вот мысленно я выпрямилась, расправила грудь, вздохнула. И…

– Не говори: любовь пройдет,

О том забыть твой друг желает;

В ее он вечность уповает

Ей в жертву счастье отдает1,

– с воодушевлением принялась выводить я, а кошечка переводила мои рулады в громкое мурлыканье. В своем мыслепении я легко брала самые высокие ноты, вибрировала ими и наслаждалась от этого. Агнес мягко перебирала клавиши, рождая дивные звуки, а мой голос вплетался в них. Мы были словно вьюнок и березка. Нежно обвивая теплый ствол, я поднималась все выше и выше, навстречу ясному солнышку, чтобы в какой-то момент оторваться и взмыть в небо быстрокрылой чайкой. Да что чайкой? Я казалась себе богом, когда легко взяла «до» четвертой октавы…

– Хватит! – рык Риана стал для меня подобен ушату холодной воды. – У тебя есть что-нибудь без этих истошных завываний?! Иначе, ты не только тень угробишь, но и нас с Анри.

Я снова оказалась в теле кошки в маленькой темной келье. У подножья кровати корчилась тень. Она уменьшилась в размерах и частично утратила свою черноту, но это не радовало. Риан прав, Анри весь позеленел. Он тяжело дышал, а его губы кривились так, словно еще немного и его вырвет.

Это нанесло сокрушительный удар по моему самолюбию! Он буквально уничтожил меня. Впечатал в землю. Раздавил, как букашку…

– Что-нибудь другое знаешь? – тише и как-то примирительно переспросил Риан.

– Нет, – насупилась я. – Сам теперь пой.

– Как знаешь. Помни, ты сама об этом попросила, – с угрозой произнес он.

Смысл этой угрозы я поняла сразу же. Нет, голос у него неплох. Без изысков, но мелодичный. Но вот содержимое!

– Прося руки прекрасной дамы,

Мы все лукавим, скажем прямо.

Рука – накой?! Ну ей-же-ей,

Руки хватало нам своей!2

– бодро принялся напевать он незамысловатый мотив и еще более незамысловатые строки. А главное, вот совершенно непонятно, где тут любовь?

И я повторила вопрос самым саркастическим тоном.

– В руке, конечно, – непонятно ответил он мне и коротко хохотнул. – Не веришь, посмотри на тень и нашего хворого.

И правда, тень трясло, как в агонии, а вот Анри задышал глубже, спокойней. Ничего я не понимаю в жизни. И как выяснилось в любви. В некоторой растерянности начала слушать дальше быстро входящего в раж исполнителя.

Скорей в постель, погасим свет,

Долой с себя одежду!

В ногах и вправду правды нет —

Поищем, что ли, между?

Кошмар! Если бы у меня были щеки, они бы запылали. Если бы можно было уйти, гордо хлопнув дверью, я бы ушла. Или хотя бы заткнула уши. Увы! Моя душа корчилась в муках от всего этого непотребства. Я терпела лишь потому, что этому учит нас Святая Троица. Утешало лишь то, что тень корчило больше, а главное – на щеках нашего больного появилось некое подобие румянца, а сердце застучало сильнее и более ровно.

Между тем куплеты шли один за другим.

Сколь блаженно естество,

Что резвится в виде голом,

Сотворяя баловство

С естеством иного пола!

– И сколько их у тебя всего? – наконец, не выдержав, спросила я.

– Женщин? – прервавшись, поинтересовался этот развратник.

– Куплетов, – рыкнула я.

– Много, – ненадолго задумавшись, ответил он, и продолжил горлопанить:

Мадам, не надо спать со всеми,

Коль нет одной любви до гроба.

Но все же глупо в наше время

Страдать в тиши от недо…

– Все! Замолчи! Немедленно! – взвыла я так, что даже тень перестало в углу корежить.

На какое-то мгновение келья погрузилась в благословенное молчание. А потом тень начала стремительно расти, надвигаясь на нас. Она была зла. Очень-очень зла.

– Ладно, пой дальше, – выдавила из себя я.

Поздно. Тень больше не играла с нами. Мгновение – и тварь с пола прыгнула на стену, раздувая гигантский коброобразный капюшон, второе – и она обрушилась на нас черной ледяной волной. И меня снова выбило из кошки, словно пробку из-под бутылки святого пива. В бешеной круговерти замелькали стены, потолок, пол, кошка, Анри…

– Лира! – голос донесся словно издалека.

– Д-да? – мой голос дрожал.

Я даже подумать не могла, что душа может такое испытывать. В этот раз тень вложила в удар еще что-то. И от этого моя внутренняя суть леденела от ужаса.

Когда мощный рывок снова вернул меня назад в теплое тело, я едва не разрыдалась от облегчения.

– Ты как? – я удивилась тревоге в голосе Риана, и чувство признательности несколько согрело душу.

– Плохо, – с трудом отозвалась я. – А ты?

– Гадина сковала меня заклятьем. Не могу больше петь. Так что давай ты. Но умоляю, помягче. И без обид. Просто наши с Анри уши не рассчитаны на столь высокие диапазоны.

– Значит, Анри тоже нечисть, – вздохнула я. – Дожили! Спасаю богомерзких тварей!

– А может, вы тоже для нас богомерзкие? – устало возразил Риан. – Слушай, давай теологические споры отодвинем на потом. Если это «потом» наступит. Давай уж, пой лирическое…

Но лирическое в голову не приходило. Вообще ничего не приходило. Оцепенение, сковавшее меня, препятствовало любым попыткам вспомнить хоть что-нибудь из шестилетних уроков музыки. Нам оставалось лишь одно – смириться с собственной участью. И тень отлично понимала это. Подчеркнуто не спеша она заползла на кровать, затемнило лицо жалобно всхлипнувшего Анри, затем лениво начала карабкаться на стену, вытягиваясь в зловещий силуэт кобры…

Внутри меня все сжалось от неминуемого. Мы с Рианом попытались заставить тельце кошки напружиниться в последней, пусть и безнадежной схватке. Увы, оно почти не повиновалось нам. Теперь уже точно пришло время проститься с земным существованием. И хоть память на псалмы тоже пострадала, я не теряла надежду вспомнить что-нибудь подходящее на дорожку.

– Лира, ты когда-нибудь целовалась?

Сказать, что вопрос застал меня врасплох, значит, не сказать ничего.

– А? – глупо переспросила я.

Тень тоже удивилась. Она застыла, недовольно взирая на нас.

– Ну, поцелуи там всякие, – терпеливо повторил Риан. – Детские увлечения. Все такое. Давай, Лира, колись. Поверь, лучше будешь говорить ты, а не я. Чтобы как с песнями не вышло.

Меня аж передернуло от отвращения при мысли о тех куплетах. Ощущения, вызванные ими, продолжали жить во мне своей жизнью.

– Не трусь, – продолжал он увещать меня. – Поведай перед смертью правду. Как там у вас сказывают? Облегчи душу…

Это да. Отец Птольцус нам такое пытался внушить. Говорил, что от чистосердечной исповеди скидка нам всем будет от Великого Контролера. Не знаю, как Контролер, но сам Птольцус грешниц любил. Девчонки даже выдумывали про себя всякое, чтобы им оценки хорошие поставили по Святому Писанию. Я же отметки зубрежкой предпочитала зарабатывать и особо никогда не откровенничала. А вот сейчас, видно, время пришло. И раз ни одного псалма не помню…

Собравшись с мужеством, я призналась:

– С Норой один раз было. Когда книжку про суккубов читали.

Тень передернуло от отвращения, а Риан наоборот воодушевился.

– С языком? – деловито осведомился он.

– Да, – чуть слышно пролепетала я.

– И кто из вас был суккубом? – развеселилось это воплощение пошлости. – Подожди, дай угадаю. Наверняка ты! Ты ведь у нас девушка страстная. Помнишь, тогда, у клетки…

– Да иди ты на фиг! – возмутилась я. – Больше ни слова из меня не вытянешь. Да гори все синим пламенем!

Разрастись моей обиде не дал скрип открывающейся двери.

Нора вытащила из-под плаща кувшин с дымящейся жидкостью, зажгла свечу и приблизилась к кровати. Выглядела она ужасно, особенно в колеблющемся свете пламени. Нос распух, а под левым глазом налился фиолетом огромный синяк. Сейчас подруга меньше всего напоминала благородную институтку. Скорее орка после пьяной потасовки.

Не обращая на меня-любимую внимания, она склонилась над Анри и прикоснулась губами к его лбу.

Плевков и позывов к рвоте она не услышала, как и не заметила саму тень, их издающую. А вот мы с Рианом приободрились. Судя по слабому стону Анри, он тоже.

– Прости, что оставила тебя, – всхлипнула подруга. – Я принесла тебе настой петрушки. Давай, мой хороший, тебе надо это выпить…

– Везунчик этот Анри, – хмыкнул Риан. – Твоя подружка почище наших песен сработает. А пока у нас есть время, веди нас живей в тот кабинет, о котором служанка рассказывала.

– Я не оставлю Нору наедине с этим типом, – заупрямилась я.

И вообще, с чего это он вдруг взялся мною командовать? Сначала высмеивает мое пение, потом гнусностями всякими грузит, затем заставляет исповедоваться. Да кто он вообще такой? Нечисть! Чтобы он ни утверждал. А кто я? Будущая сестра милосердия. Святое милосердие чего требует? В трактате Преподобного Рохли ясно написано: «Оставайтесь с больным до самого конца. И своими речами готовьте его к свиданию со Святым Контролером, чтобы встреча эта не расстроила Великого». Нора, судя по всему, никаких душеспасительных бесед вести не собиралась. Более того! Я всерьез опасалась за ее душу. Подруга явно была не в себе.

– Ты такой холодный, – прошептала она и прижала к губам его руки.

– Согрей меня, хвостатенькая, – мгновенно отреагировал наш умирающий распутник самым что ни на есть жалобным голосом.

Мой возмущенный возглас не смог заглушить странных звуков из угла кельи. Тень тошнило черными кусками самой себя.

Риан заставил нас спрыгнуть с кровати и двинуться к дверям.

– Все, Лира, заканчивай монашку-недотрогу включать. Ничего Анри твоей подруге не сделает. По крайней мере сегодня. Уж поверь мне, не в том он состоянии. А вот мы, если не успеем до ночи с колдовским узором разобраться, имеем все шансы вместе с ним отбыть в мир иной.

Что мне оставалось делать? С достоинством покориться.

8. Престарелая невеста

Теперь, когда я стала кошкой, коридор казался тягуче-длинной призмой, упирающейся в черноту. Узкие окна-бойницы, как и чадящие факелы не в состоянии были разогнать густеющую темноту. По обеим сторонам шли двери. И почти из каждой доносилось лаянье, мяуканье, чириканье… Домашние питомцы чувствовали приближение того часа, когда хозяйки вернутся из учебных аудиторий и отведут их на прогулку.

Когда проходили мимо двери Мионы, раздавшееся истошное тявканье заставило меня притормозить. Гайша, такса моей сестренки, в остервенении билась об дверь, почуяв кошку. А кошек эта рыжая сучка очень любила. Причем исключительно в гастрономическом плане. Но не в смысле съесть, а в смысле распотрошить.

Вспомнилось тут, что она сделала с Таей, нашей с Норой домашней любимицей, и я воспылала ненавистью за весь наш бедный кошачий род. Посмотрела по сторонам: никого пока видно не было. Это только Нору отпустили пораньше по причине ее разбитого носа. На наше счастье – как бы цинично это ни звучало.

Гайша, почувствовав интерес к своей особе, сорвалась на визг. Я злорадно усмехнулась, пристроилась и…

– Эй, ты что делаешь? – встревожился Риан, прервав молчание.

– Мщу, – с достоинством произнесла я и выжала переварившуюся курочку.

В ответ раздался скулеж и скрежет. Свихнувшаяся от злости такса Мионы пыталась когтями процарапать дыру в дубовой двери. И эти иступленные звуки стали бальзамом для моей истерзанной волнениями души. Мне снова было хорошо! Я снова хотела жить! Я замурлыкала…

– А ты страшная женщина, Лира, – хмыкнул Риан.

– Всегда помни об этом, – важно ответила я и весело потрусила дальше.

Пару раз нам встречались служанки, но мы легко укрывались в тени. Да если бы и не укрылись – вряд ли бедняжки нас бы заметили. В преддверие приезда невесты наследника девушки носились по коридорам как угорелые, выполняя последние распоряжения Пиры.

До четвертого этажа мы добрались по черной лестнице без приключений. А вот дальше начались осложнения. Уже знакомая парочка в виде длинноносого шатена и смазливого блондина слонялась без дела по холлу. Они явно не знали, чем себя занять. Их приятель сидел на табурете рядом с дверью в кабинет. Он начищал и без того сверх меры отполированную шпагу. Из соседнего помещения слышался стук костей и взрывы смеха. Остальные бравые офицеры развлекали себя игрой.

– И что дальше? – скептически поинтересовалась я, когда мы нырнули под тяжелую портьеру.

В отличие от нижних этажей, открытое пространство здесь заливал предзакатный свет. Зловещим багрянцем он раскрашивал сложный орнамент паркета и гобелены со сценами из жизни Святого Иеремии. Дожидаться сумерек я тоже не видела смысла. Как только стемнеет, зажгут канделябры. Их было слишком много для такого небольшого и многолюдного помещения, чтобы у нас появился шанс пробраться в кабинет незаметно.

Риан не успел мне ответить. Офицеры вдруг дружно сделали охотничью стойку. К ним быстро приближалась институтка, плотно закутанная в плащ. Она показалась мне очень странной. Не из-за роста – тут меня могло подвести недавно обретенное кошачье восприятие ставшего вдруг огромным мира. Незнакомка слишком уж странно двигалась! Нам с первого курса прививают плавную походку, а здесь шаг быстрый, размашистый, что особо поразительно, если учесть узкое платье под плащом.

Но офицеров это не удивило. Они обступили девушку, пресекая все попытки бегства.

– Я сражен вашей красотой, леди, – воскликнул блондин, пылко заглядывая в темный проем капюшона. – Позвольте представиться. Виконт Пит Стотский.

– Скотский, – пробурчала я.

Он бесцеремонно сжал девушку за локоть, не давая двинуться дальше.

– Поручик Стэн Лэнский, баронет, – звонко щелкнул каблуками шатен.

– Прекрасная мадемуазель, отныне я ваш самый преданный поклонник, – отрапортовал усач и резким кивком подкрепил свои слова. – Корнет Рон Турский, к вашим услугам.

– Ну, раз мы уже знакомы, – рука Стотского переместилась с руки несчастной девушки на ее талию, – почему бы не отметить столь знаменательную встречу? У меня есть…

Что у него было, мы так и не узнали. Плащ взметнулся темным облаком, и бравые офицеры с грохотом обрушились на паркет, гремя своим начищенным и не очень оружием. В соседней комнате раздались встревоженные звуки, но оказалось поздно. Странная девушка уже скользнула в кабинет. Ну и мы, пользуясь всеобщим замешательством, следом.

Дверь ненадолго запустила в комнату вместе с нами сноп света и сразу же закрылась. Обычно светлый кабинет преподобной матушки оказался плотно задрапирован. Я успела разглядеть черный силуэт крупного мужчины. Он сидел за массивным дубовым столом. Колеблющийся свет единственной свечи падал на толстенный талмуд и отражался в окружающих его многочисленных бутылочках и колбочках.

Мы нырнули под пуфик и затаились. Рози не соврала. На полу действительно влажно поблескивала звезда.

– Я же сказал, никого не пускать, – рыкнул канцлер, резко отодвигая кресло. – Вы там что, совсем с ума сошли!

– Уйми своих шавок, канцлер, – голос посетительницы оказался совсем не девичий.

И он произвел неизгладимое впечатление на хозяина кабинета.

– А ну вон отсюда! – гаркнул граф Нэлиус на ворвавшихся офицеров, а потом гораздо тише и значительно почтительнее произнес: – Прошу прощения за это недоразумение. Признаться, удивлен нашей встречей.

– А я удивлен, что ты не спешил на встречу со мной, – вкрадчиво заметил таинственный посетитель, когда дверь с грохотом захлопнулась. – Но ты же не думал, что спрячешься здесь от меня?

– Я не п-прятался.

– Тогда поведай мне, Нэлиус, где Тайига? Почему он до сих пор не сгорел?!

– Я в-в-все об-бъясню, – еще сильнее стал заикаться канцлер.

– Ну, попробуй, – кресло скрипнуло под весом тела.

– Кто-то очень мощный играет против нас. Зверь был заперт надежно. Я сделал все, как вы говорили. И клетку покрыл серебром, и на замки заклятие наложил то, что вы сказали. Уже сегодня его должны были торжественно сжечь, вот только утром клетка оказалась пуста. Не представляю, как такое могло произойти! – сбивчиво лепетал граф. – А главное, мои ребята так и не смогли взять след. Работал профессионал. Он принес бесогон и уничтожил с его помощью следы на всех трех пластах реальности.

– Понятно. Тайигу ты упустил… А где другой твой клиент?

– С ним как раз все в порядке. То есть, не совсем… Ему тоже удалось от нас скрыться…

– Тоже, значит, – очень ласково повторил незнакомец.

– Прошу вас, выслушайте! – взмолился канцлер. – Никуда ни Тайига, ни баронет не денутся. Мои парни достали образцы крови Анри, а перед этим предусмотрительно связали парня и Тайигу магическими узами. Если вы изволите внимательно изучить пентаграмму на полу, то заметите, что она призывает Тень Анри. Считайте, парень уже труп. А значит, Тайига тоже.

Некоторое время в кабинете царила задумчивая тишина. Мы с Рианом молчали тоже, боясь даже дышать.

– Не то, что мне хотелось, – лениво протянул незнакомец, – но лучше так, чем никак. Я вижу, заклятье работает уже несколько часов, но, судя по состоянию пентаграммы, наш шалопай все еще жив. Мало того, вполне неплохо себя чувствует. Почему?

– Он накачал себя святым пивом, чтобы ослабить заклятие, но сопротивляться долго все равно не сможет. Святое пиво против его же собственной Тени – вы же понимаете, это смешно. Вы не волнуйтесь, господин Мракус, парень никуда не денется. Заклятье верное.

– Может и верное, – хмыкнул Мракус, – и все же мне придется пересмотреть условия нашего договора. Надеюсь, вы не будете возражать.

– Я слушаю вас, – обреченно прошептал канцлер.

– Мне нужен Королевский Курган, – припечатал Мракус.

– Невозможно! – перепугался канцлер. – Это наша святыня! Курган имеет стратегическое значение. Сила, что там накоплена, позволяет держать Разлом между затмениями на замке. Без него твари из Преисподней шастали бы к нам как к себе домой, когда им вздумается… Ох, что я несу? Простите меня, господин Мракус!

– Ну-ну, не трясись ты так. Не в моих правилах обижаться на дураков, – хохотнул Мракус. – Курган не имеет никакого отношения к активности Разлома. Она больше связана с нашими местными дрязгами, чем с убогими ритуалами ваших святош. Ваш мирок для нас – тихая гавань, где можно переждать бурю и откормиться. Жаль только, врата открываются раз в шесть лет. Это создает определенные неудобства. И мне очень хочется проделать собственную маленькую дверцу между нашими мирами. Королевский Курган давно уже привлек мое внимание. Весьма забавное местечко.

– Я дворянин и слуга короля, – неожиданно пробудившееся в канцлере достоинство радовало. Но недолго. – Вы толкаете меня на величайшее преступление…

– Ты знаешь, что такое боль, Нэлиус? Не физическая. Маг твоего уровня легко блокирует болевые рецепторы. Я говорю о муках бессмертной души. Ты заключил договор и не выполнил. Твоя душа в моей власти. Например, я могу сделать вот так… Терпи молча, слизняк! – рыкнул незнакомец, и вырвавшийся из канцлера вопль оборвался на полуноте.

Стук в дверь прервал эту жуткую беседу.

– Господин канцлер, все в порядке? – осведомился один из офицеров, чуть приоткрыв дверь.

– Да, – гаркнул канцлер, тяжело дыша. – Не беспокоить!

– Жаркая штучка, – услышали мы тихий смешок и дверь закрылась.

– Мне продолжить демонстрацию своих возможностей? – осведомился посетитель.

– Н-нет, прошу вас, – всхлипнул канцлер. – Курган – собственность государства, но вот парк, где он высится, принадлежал прежней королевской династии. Предки герцога Савойского по женской линии владели им, и герцог вполне может претендовать на него. Мы можем начать тяжбу. Дело, конечно, сложное, но вполне решаемое… Так вот, к чему это я. У герцога есть дочери. Младшая уже помолвлена, а вот старшая… Думаю, он не будет долго артачиться. Лира – девушка перезрелая, а у нас появится шанс прибрать Курган к своим рукам. Тем более наш король его не слишком жалует и давно мечтает избавиться от столь сомнительного наследия.

– Это я перезрелая? – возмутилась я. – Ах, ты старый хрыч!

– Дай послушать, – шикнул на меня Риан.

Между тем канцлер явно вошел в раж. Идея, что посетила его перепуганную до полусмерти душонку, превращалась в настоящий план будущих действий.

– …Уверен, герцог будет рад спихнуть Лиру хоть кому-то, чтобы не платить монастырю за ее пожизненное содержание. Дела у него сейчас не очень. А Королевский Курган давно хотят прикрыть, – канцлер говорил все торопливее, распаляясь. Судя по всему, идея откупиться тем, что ему не принадлежало, нравилась Нэлиусу все больше и больше. – Горожане жаловались на вечный смрад и неоднократно обращались к королю с просьбой перенести место казни ведьм подальше от города. Сами понимаете: никому не хочется жить там, где постоянно воняет горелой плотью. Да король только обрадуется, если герцог потребует Курган себе, а герцог, в свою очередь, будет счастлив сбагрить свою дочь-перестарка, если с него потребуют такое приданое… Считай, свадьба ему и стоить ничего не будет. Вот только нужно придумать, как вас представить ко двору…

– Тут нет проблем. Магия крови позволяет мне принять личину любого высушенного мной существа. А вот со свадьбой – сложнее. Я не имею права жениться. Но с другой стороны, свадьба по вашим обычаям у нас законной не является, – вслух принялся размышлять Мракус. – Ну, что же, задумка неплохая, но особо не затягивай. К концу месяца я должен быть единоличным владельцем Кургана. И чтобы ни одна живая душонка не смела к нему приближаться без моего ведома. А теперь проводи меня, а то твое офицерье слишком любвеобильно. Не хочу пока лишать тебя охраны…

Как только кабинет опустел, Риан вытолкнул нас из тени.

– Меня замуж! – я не могла поверить этому. – Это все так неожиданно. А я даже не разглядела его. Риан, как думаешь, он старый?

– Вот почему у вас, девок, при мысли о замужестве крышу сносит? – буркнул Риан. – Я же тебе говорил: Мракус уже женат, и то, что его супруга мертва, ничего не меняет. Любой повторный брак будет незаконен. Мало того, навлечет проклятие на обоих. Обряд свершен под покровительством Тайиги, поэтому не типичен и заканчивается фразой: «Отныне даже смерть не разлучит вас».

– Как романтично! – невольно восхитилась я. – Так, значит, зверушка, в которую я попала, у вас покровитель влюбленных?

– Тайига не зверушка, – сухо заметил Риан. – Это наша Святыня. И это все, что тебе нужно знать.

Я обиделась, и Риан, почувствовав это, добавил уже значительно мягче:

– Так или иначе, Мракус – не самая лучшая партия для тебя. Настолько, что лучше лежать в ледяном гроте, чем оказаться в поле его повышенного внимания.

Да, конечно, помню. Он нечисть, к тому же женатая. Просто ко мне никто раньше не сватался. И это будоражило воображение вовсе не из-за того, что замуж хочется. Просто обидно как-то – всех разбирают, а мы с Норой не нужны никому…

Между тем моя вторая половинка заставила кошку осторожно обойти кровавый узор по кругу. Я тоже начала вглядываться, принюхиваться и прислушиваться. Да-да, прислушиваться. Начертанная на полу звезда говорила. Чуть слышно и на незнакомом мне языке, но вполне разборчиво…

– Ты понимаешь, что она бормочет? – поинтересовалась я.

– Ты слышишь?!

– А что здесь удивительного?

– Это язык высшей магии, Лира. Чтобы научиться его слышать, нужно много лет заниматься медитацией.

– Медитация? Это что еще такое?

– Духовно-оздоровительная практика, – объяснил он мне.

– Ах, это! – протянула я и вспомнила вымоченные в соленой воде розги сестры Пиры. – Ее-то у меня было предостаточно… Так что узор говорит?

– Что наша Тень очень зла. Ждет не дождется момента, когда Нора хоть ненадолго отлучится от нашего подопечного. А поэтому не отвлекай пока меня. Мне нужно крепко подумать.

Мы обошли вокруг узора. В его центре лежала грубо слепленная восковая кукла и источала кровь из пронзенной иглой груди. Эта кровь и питала гигантскую звезду.

Пару раз Риан заставил нас коснуться линий, и каждый раз мы быстро отдергивали лапку. Узор обжигал посильнее раскаленных углей. Затем мы запрыгнули на стол и внимательно изучили содержимое разных колбочек и бутылочек. Точнее, изучал Риан. Мне они ничего не говорили. Синие, красные, желтые, бесцветные, мутные или прозрачные, с разными запахами или без них. Только около одной я невольно задержалась и зашипела – там плавал чей-то глаз. Круглый такой, розовый, с вертикальным зрачком, который то сужался, то расширялся. А вот мой сосед этому законсервированному ужасу обрадовался и принялся толкать бутылочку с глазом к краю стола. Но перед тем как сделать последнее движение, предупредил:

– Лира, держись. Крепко держись. Сейчас нам всем троим очень несладко придется. Выдержим, будем жить, а нет, так…

И чего он последнее время заладил «держись, держись». Вот чем мне держаться? Я ведь дух. И за что держаться-то! Я хотела его спросить, но не успела.

Ба-ах!

Осколки разлетались пугающе медленно. Глаз лениво скользнул на кровавую дорожку узора, и тот полыхнул ядовито-зеленым. Все во мне разорвалось от боли…

– Держись, девочка. Держись! – донеслась до моего затуманенного сознания приглушенная мольба.

А между тем глаз как кораблик поплыл по узору, оставляя после себя пылающий след в моей душе. Я чувствовала себя грешником, которого сжигают на медленном огне, но ни пошевелиться, ни закричать не могла. И по мере того, как глаз все ближе подбирался к кукле, становилось лишь хуже. Я пылала. Я плавилась. Я растекалась огненной рекой, которая пожирала саму себя. И сквозь черные клубы дыма так соблазнительно прохладно взирало на меня бескрайнее небо. Оставалось только оторваться от земли, взмахнуть крылами и…

– Лира, нет… Терпи… – сквозь треск пламени голос звучал слабо, но я ухватилась за него, как утопающий за соломинку. – Еще немного, девочка. Еще чуть-чуть…

Треск и скрежет. Ослепительно белая молния пронзила меня насквозь. Затем колючей иглой ворвалась вторая и третья… Что чувствует ежик, если его вывернуть наизнанку? Теперь я знала это.

– Я не могу больше, – похоже, это кричала я. Или нет?

Три голоса слились в один вопль. И все оборвалось в блаженной вспышке света…

– Лира, ты как? – встревоженный голос Риана заставил меня очнуться.

Я чихнула, чтобы выбить из носа остатки смрада. Остатки, потому что мы уже покинули кабинет и быстро спускались вниз по лестнице. Сверху доносились крики, ругань, топот ног.

– Вроде нормально. Что там за шум?

– Пожар тушат, – устало сообщил Риан, а потом усмехнулся. – Ваша матушка настоятельница будет крайне недовольна состоянием вверенных канцлеру помещений.

9. Сплошной стыд да позор

Мне снилось небольшое лесное озеро с живописным водопадом. Искристый поток с веселым шумом падал в прозрачные воды с увитой вьюнками скалы. От этого озерная поверхность колыхалась, а вместе с ней качались белоснежные кувшинки и звезды – миллиарды звезд. Ночь была ясной, а небо безоблачное и чужое. Вместо Трех Сестриц небосвод перечеркивала широкая дорога млечного пути, а некоторые звезды достигали размеров грекорского ореха.

– Давай, красавица, не бойся, – прошептал ветерок.

Он ласково коснулся моей кожи и приятными мурашками рассыпался по телу. Я схватилась за ивовую ветвь, осторожно спустилась по глинистому бережку вниз и вошла в озеро. Дно оказалось илистым, но в меру, без острых камушков и ракушек, а вода теплая как парное молоко и мягкая как шелк. Зайдя по пояс, я некоторое время стояла, наслаждаясь глубоким и размеренным дыханием волн и осторожно гладя руками покачивающиеся звезды. Волшебство этого места зачаровывало и внушало священный трепет.

Легкий плеск вмешался в звуки ночи и заставил резко обернуться в сторону водопада. Ко мне стремительно приближалась тень. Я испугалась и бросилась к берегу, но не успела сделать и пары шагов. Что-то большое выпрыгнуло из воды и окатило каскадом брызг. Сильные руки обвили и прижали к крепкому телу, а жаркие губы коснулись шеи:

– Попалась…

Колокольный звон вырвал меня из столь неприличного сна и швырнул в жесткую действительность. После мягких объятий воды и крепких – незнакомца, колючее шерстяное одеяло показалось еще более колючим. Возня на соседней кровати заставила покоситься в ту сторону. Парочка дружно пыталась повернуться на другой бок, что оказалось непросто на узкой институтской кровати. Сначала мне это показалось вполне невинным и даже трогательным, но потом Анри запустил руку моей подруге под ночную рубашку. Возмутившись, я спрыгнула с кровати и истошно замяукала.

Нора протерла слипшиеся ото сна глаза, звонко шлепнула по нескромной руке парня, а потом опустила босые ноги на пол и уставилась на меня. Выглядела она так, словно никак не могла вспомнить, кто я и что здесь делаю.

– Мяу!

Я попыталась вложить в свое мяуканье все свои чувства относительно столь недопустимого поведения подруги.

– В туалет хочешь? – не поняла эта бестолочь. – Подожди, я сейчас…

Она украдкой взглянула на Анри. Тот сразу же сладко причмокнул губами и с удовольствием растекся по освободившейся части кровати, раскинув руки и ноги. Но стоило ей только скинуть ночнушку, как один зеленый бесовский глаз тотчас распахнулся.

– А ничего у тебя подружка. Ладная, – раздался в кошачьей голове голос тотчас же объявившегося Риана. – Кстати, с добрым утром!

Я зашипела на бесстыдников. Это заставило Нору поторопиться с одеванием. Она подхватила нас под животик и юркнула в коридор. Из келий выпрыгивали и выскакивали домашние питомцы, а за ними выползали сонные и зевающие институтки.

Некоторое время мы извивались, чтобы избавиться от столь унизительного и неудобного положения. Особенно когда в коридор важно выплыл Виор – пушистый рыжий кот. От его презрительно-надменного подергивания в нашу сторону хвостом, нас с Рианом охватило бешенство, захотелось кусаться и царапаться. Собственно, это мы и сделали весьма успешно, за что нас сразу сбросили на пол.

– Ах, ты! – воскликнула Нора.

Нам было некогда оценивать глубину повреждений, нанесенных запястью Норы. Мы уставились на дверь, рядом с которой оказались. С очень знакомым запахом переваренной курочки и с еще более знакомым противным лаем. Наше тело само выгнулось, распушилось и зафырчало на открывающуюся дверь. Будто это могло помочь запечатать ее навсегда самой прочной, самой волшебной печатью.

Опомнилась я, когда Гайша рванула на нас, но Риан не позволил мне задать стрекача. Он взял на себя управление нашим телом. Когти противно шаркнули по камню, проверяя боеготовность, тело прижалось к полу и напружинилось, целясь прямо в противный черный нос.

– Он нас порвет! – запричитала я.

– Заткнись! – рыкнул на меня Риан.

Мы взвились в воздух и помчались на Гайшу, а такса рванула на нас. Время замедлилось. В ужасе я взирала на то, как неукротимо приближаются к нам пасть, полная острых зубов, и пылающие жаждой крови глазки—пуговки. Краем глаза успела заметить, как Миона ослабила поводок: жестокосердечная сестра жаждала развлечений. Сзади раздался испуганный вскрик Норы «Тая, нет!».

Т-тра-бах-бах!

Миона обрушилась на пол и нелепо взмахнула руками, продолжая сжимать поводок. Отчаянно перебирая ножками и вереща, Гайша взметнулась в воздух и, описав замысловатую дугу, приземлилась на свою хозяйку. Между тем воздух заполнялся отвратительным запахом раздавленных фекалий. Моих фекалий!

Риан хохотнул, а вот мне стало стыдно! И не просто стыдно – я запаниковала. Вдруг показалось, что теперь все поняли, кто является первопричиной этого безобразия. Мое желание скрыться от всеобщего осуждения оказалось столь острым, что я без труда вырвала у Риана бразды правления и рванула по коридору к двери, что вела во внутренний дворик. Все! Хватит! Я сюда больше ни лапой. Буду вести жизнь благородной дикой кошки: охотиться на мышей, греться на солнышке, лазить по деревьям.

Но увы! В это утро мне решительно не везло. Сестра Пира захлопнула дверь прямо перед моим носом. Когти заскрежетали по полу, чтобы не впечататься в дверь Гайше на радость.

– Построение! Немедленно всем на построение! – зычный голос Пиры разнесся по коридору подобно колокольному звону. – Невеста приехала!

При развороте задние ноги поскользнулись. Я больно ударилась бедром по выступающему из пола камню, но сразу же вскочила и бросилась стремглав назад. Главное – успеть проскочить мимо запутавшейся в собственном поводке Гайши, а там по обстоятельствам. У меня все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо… Наверное.

При приближении к таксе во мне все отчетливей росло понимание: я не успеваю. Мне приходилось лавировать между плащей выбегающих из келий девушек, и это снижало мою скорость. Конечно, самым мудрым было кинуться в спасительные объятия Норы. Но вот где она? Все в капюшонах, а у меня совершенно не оставалось времени, чтобы принюхиваться или присматриваться. Я вся сконцентрировалась на беге, а Риан в такой ответственный момент бросил меня, отстранился от происходящего.

– Риан, помоги! Найти Нору! – заорала я.

– Нет уж, голубушка. Риан Севил Центур никогда не бежал от опасности. И сейчас не будет. Так что, давай сама.

Его возмутительно спокойный голос прозвучал в тот самый момент, когда Гайша неотвратимо сближалась со мной. Выбора у меня не оставалось. Я взвилась в воздух. Мерзкая псина хотела встретить меня зубами, но опоздала лишь на миг. Я использовала собачье темечко как трамплин, чтобы как можно дальше отпрыгнуть от этого коротконогого уродца. Мне вслед неслись отголоски раздираемой моими когтями кожи и пронзительный собачий визг.

– Высший класс! – оценил мой маневр Риан.

В ответ я сказала ему пару слов: слышала их в детстве от одного орка-трактирщика, когда мой отец не продлил ему лицензию на торговлю пивом. Отец после такого избил орка до полусмерти, а Риан лишь коротко хохотнул и посоветовал:

– Правее жми.

Удивительно, но я послушалась. И очень правильно сделала! Иначе не увернулась бы от рванувшего мне наперерез пекинеса Паса. Такого же припадочного, как его хозяйка Самирра. За спиной раздался истошный визг столкнувшихся друг с другом собак.

– Поднажми, – последовал новый совет от Риана.

И я вылетела через щель закрывающейся за кем-то двери в центральный двор.

Утренний свет брызнул в глаза, ослепляя. Я промчалась еще несколько метров, врезалась в тугую парчу и бодро помчалась вверх по ней. Нежные ручки подхватили и прижали к едва прикрытой шелками груди.

– Это что такое? – раздался строгий голос матушки Тетры, нашей настоятельницы. – Леди Ригона, бросьте эту гадость на землю. У нее могут быть блохи.

От этого мои ушки запылали. Воображаемые уши, конечно, не настоящие. Да, есть! Но мы не виноваты, они сами к нам лезут…

– Ой, ну что вы! Посмотрите, какая она прелесть! А какие кисточки на ушках! Не бойся, лапушка, я тебя не дам в обиду! – засюсюкала моя спасительница.

Это уже не я положила голову в ложбинку крутых полушарий. И не я отчаянно замурлыкала. Риан соизволил, наконец, взять управление кошечкой на себя. Аромат жасмина, розы и апельсина божественным облаком окутал нас, а когда тонкие пальчики начали поглаживать шейку и заскользили по горлышку…

– М-м-м, фея, – простонал Риан.

Меня это привело в чувство. Значит, она – «фея», а мне – «прибавь шагу»! Прекрасная дама слегка вскрикнула, когда мои когти вонзились в ее кожу.

– Что ты делаешь? – возмутился Риан и заставил кошку спрятать когти в подушечки.

Увы, он был сильнее! Мой вероломный сосед заурчал еще старательней, за что получил новую порцию ласк, а я расстроилась и, повернув голову, принялась осматривать двор. Его наводняли нарядные придворные и лощеные офицеры. И конечно, рядом с прекрасными дамами маячили знакомые фигуры Стотского-Скотского и его друзей. Они лобзали трепещущие ручки и бормотали заученные комплименты.

Между тем институтки выбегали из здания и темным ручейком растекались в идеально ровный полукруг. Одна из девушек неожиданно приблизилась к нам и присела в глубоком реверансе.

– Кто вы и что вам надо, милочка? – холодно и очень неодобрительно вопросила матушка настоятельница.

– Лира Савойская, моя госпожа.

Я вздрогнула, когда услышала свое имя, произнесенное моим же голосом.

– Встань, милочка, – благосклонно кивнула наша будущая принцесса. – Ты хотела что-то попросить?

– Нет, извиниться за свою питомицу, леди Ригона. Тая – кошечка молодая и пугливая, а вся эта суета…

– Я понимаю, – ласковые пальчики поворошили нам шерстку на загривке. – У вас чудесная питомица. Очень редкий окрас…

– Я счастлива, что она вам понравилась, леди Ритти… – леди вдруг так сильно вонзила в нас свои ноготки, что я чуть не заорала – в остроте они не уступали кошачьим.

– Ой, простите, леди Ригона, – залепетала лже-я. – От волнения у меня язык заплетается…

– Ничего страшного, милочка, – пропели ей в ответ. – Ваша питомица просто прелесть!

– Я счастлива, что вам понравилась моя Тая. И с радостью передам ее в ваши заботливые руки.

Ну, нет, не согласная я! И вовсе я не твоя! Я Норина!

Увы, мои попытки вырваться задушили на корню. Нас так сильно впечатали в грудь, что даже Риану объятия будущей принцессы перестали казаться томными.

– Ох, я вам так благодарна! – весело щебетала между тем наша мучительница. – Это ведь тростниковая кошка? Очень редкая порода. Я видела такую у княжны Олиндэль в Тенистых Прудах… Вы там не были? Какая жалость! Вы много потеряли. У эльфов все так изысканно, так утонченно… А правда, что эти кошечки требуют особого ухода?

– Увы, моя прекрасная леди, – сразу отозвалась лже-я. – Очень капризная порода.

– Расскажешь все леди Ригоне после построения, – вмешалась недовольная таким дисциплинарным демаршем матушка Тетра. – Сестра Агнесс, проводите свою воспитанницу в строй.

Моя классная, до этого застывшая ледяной статуей, шевельнулась.

– Ступайте за мной, Лира, – прошипела обычно милая и добрая Агнесс.

Мне захотелось провалиться сквозь землю, а вот на лже-я почти осязаемое осуждение не произвело никакого впечатления. Анри фамильярно помахал высокородным дамам ручкой и весело засеменил следом за классной.

После торжественной линейки и прочувственных речей, наша будущая принцесса решила прогуляться по саду. В сопровождающие себе она позвала лже-меня, а остальных попросила заняться своими делами. Чтобы не пугать свою новую любимицу, все это время она не выпускала нас из рук. Даже когда на одном из ее полушарий покраснела и вздулась кожа, она лишь взъерошила нам шерстку. К сожалению, укусившая ее блоха пребывала на благоухающем теле недолго и вернулась назад. Мы ничего-ничего не могли в этой трагической ситуации поделать – нас слишком крепко прижимали к себе. И лишь когда мы оказались достаточно глубоко в саду, нас скинули на землю, да еще и крайне невежливо подпихнули ногой:

– А ну, прогуляйся-ка, блохастая!

Я оскорбилась и хотела дать деру, но Риан не позволил. Он заставил нас нырнуть в кусты рядом со скамеечкой, где уселись Анри и Ригона. Это дало мне возможность лучше разглядеть будущую принцессу. Широко расставленные темно-карие глаза, яркие и полные губы, чуть вздернутый аккуратный носик – она была очень симпатичной девушкой, но на брата своего совершенно не походила.

– Ну, и как это понимать? – прохладно вопросила Ригона. – Мы вроде договаривались, что ты женишься на дочери герцога, а не станешь ею.

Ух, ты! И этот жениться!

– Похоже, на старости лет ты начала пользоваться спросом, – тотчас насмешливо прокомментировал это известие Риан.

Я не ответила. Мне стало вдруг обидно за Нору. Она этому типу жизнь спасла, ухаживала за ним, ночь не спала, а у него, оказывается, уже и невеста на примете имеется. И не просто невеста, а лучшая Норина подруга. Я сузила глаза и с ненавистью взглянула на вольготно рассевшегося на скамейке Анри. Вот неслучайно он мне сразу не понравился.

– Увы, Лира исчезла, – между тем небрежно отозвался этот беспринципный типчик. – Придется брать в оборот ее сестренку.

– И как ты собираешься это сделать? Вообще, скажи на милость, что заставило тебя стать институткой? Захотелось потусить в скопище юных недотрог?

– У меня не было выбора, – хмыкнул мутный типчик. – Сначала меня подкараулили два полуоборотня, когда я выходил из кабака папаши Билда и оглушили…

– Полуоборотни? Тебя?!

На лице Ригоны отразилось недоверие, на что ее брат досадливо хмыкнул:

– На них были покровы невидимости. Очень высокого уровня. Они вмиг скрутили меня и, что самое паршивое, связали мою сущность с Тайигой.

– Но для этого нужны образцы крови Зверя, а он в плену у святош.

– Был. Ему удалось смыться. И это – плюс. Но то, что на меня наслали мою собственную Тень, когда я сбежал – это минус. И весомый. Понятия не имею, что заставило ее отступить.

– Теневое заклятие местным колдунишкам не по зубам, если только у них нет сильного покровителя из империи. Все-таки Мракус добрался до тебя, – изрекла будущая принцесса. – Странно, что ты еще жив.

– Знаю. Как и то, что теперь нам следует здорово поторопиться, чтобы отыскать все части Меча Теней.

– Легко сказать, отыскать, – загрустила Ригона.

Парень обнял ее за плечи и легонько встряхнул:

– Не падай духом! Наш источник не обманул. Сердце Демона действительно находится в институте. Я чувствую его Силу: еще вчера я лежал при смерти, а сегодня свеж как огурчик. Как ты думаешь, что могло меня так быстро поставить на ноги? Не петрушечный же отвар местных целительниц?

– Я попробую навести справки у настоятельницы по поводу Сердце, – пообещала Ригона, заметно воодушевившись.

– Ну а я, в свою очередь пойду пытать мою новую подружку, – отозвался Анри, поднимаясь. – Может, ей попадался где на глаза черный алмаз. Тем более что форма у него необычная. Такой один раз увидишь – не забудешь.

– Удачи! Не переусердствуй с расспросами, партнер, – усмехнулась девушка.

Анри отвесил леди Ригоне насмешливый полупоклон.

– Не волнуйся за меня, моя дорогая язвочка. И не забудь приманить назад кошку. А то моя соседка по келье окончательно расстроится. Эта полоумная истово верит, что Троица наказала ее подружку за крамольные мысли убить меня и превратила в кошку. И теперь считает своим долгом обеспечить Тае достойное существование. Разумеется, мне не составит труда убедить Нору, что в апартаментах принцессы кошке будет жить гораздо лучше, чем в келье. Но и ты не подводи меня.

– С каких это пор тебя волнуют чувства институток? – голос Ригоны прозвучал очень странно. Если бы я не знала, что они брат с сестрой, то подумала бы, что она ревнует.

– Я некоторым образом обязан Норе. Да и для наших с тобой будущих встреч кошка очень даже неплохой предлог. Да, и вот еще… Прикажи нашим парням, чтобы отыскали эту Лиру да умыкнули в какое-нибудь укромное место. Пусть позаботятся о ней хорошенько, пока не решим, что с ней делать.

10. Я повелеваю

– Кис-кис-кис, – сладко сюсюкала будущая принцесса.

Мы сидели в кустах жасмина и скептически наблюдали за попытками Ригоны найти нас. Приподняв свои нежно-кремовые пышные юбки, она обходила кусты, потихоньку двигаясь в нашу сторону. А когда поравнялась, остановилась и неожиданно резко раздвинула ветви.

– Киса, я знаю, что ты здесь, – теперь ее мелодичный голосок вогнал меня в ступор.

Когда же фигура подернулась темной дымкой, а руки принялись стремительно удлиняться…

– Сматываемся, – крикнул Риан оцепеневшей мне.

И мы рванули. Да так, что трава и ветви слились в одно буро-зеленое полотно. Когда, наконец, мы остановились, наша грудная клетка судорожно вздымалась и опускалась.

– Ничего себе, – выдохнул Риан.

– Что это было? Кто она? Что, демоны меня возьми, происходит? – затараторила я.

– Очень похоже на теневую ведьму, – задумчиво ответил мой напарник.

– Наша будущая принцесса – ведьма! – потрясенно выдохнула я.

Мой привычный мир стремительно рушился. Когда от него останутся лишь обломки, что я буду делать? Тайиги, черное колдовство, разная нечисть прочно входили в мою жизнь, а Святая Троица даже не думала испепелять их и меня молниями.

– И много здесь таких, как вы? – я не хотела, но вопрос прозвучал как-то плаксиво.

– Я и сам хотел бы это знать, – признался Риан. – С тех пор как Тайига пропал, в Империи стало неспокойно – сплошной разброд и шатание. Вот народ и бежит в разные миры, отсидеться, пока дома все не успокоится. Я понимаю, тебе тяжело принять все это, и тем не менее нам нужно идти. Надо охранять Анри, раз уж мы связаны друг с другом. Эх, чую, нам этот шалопай еще даст жару. Ну да ничего. Нам продержаться месяц, а дальше мир войдет в привычную колею.

«Вряд ли, – грустно подумалось мне. Я пошла на сделку с демоном и уже никогда не стану монашкой. Такое раньше простое и понятное будущее оказалось безжалостно раздавлено колесницей судьбы. Как мне жить дальше? Кем быть? И что мне делать сейчас? Продолжать слепо выполнять просьбы Риана и верить его туманным обещаниям?!»

Я уперлась всеми четырьмя лапами и отчаянно замотала кошачьей головой.

– Никуда не пойду, пока не объяснишься! Почему мне снился сон, где тьма на троне читала заклинание? Она ведь над тобой его читала?

Риан хотел ответить, но я не позволила. Меня прорвало:

– Как я оказалась с тобой в том жутком звере? Что он из себя представляет? Что ты знаешь об этом браслете? Кто такой этот Анри? И почему Ригона теневая ведьма? Говори, Риан! Я с места не сдвинусь, пока не получу ответы!

– Лира, давай позднее, – в очередной раз попытался увильнуть Риан.

Ну нет, хватит! Эти отговорки я со вчерашнего дня слышу: «Лира, нет времени!». Или: «Давай потом поговорим, нам надо отдохнуть». Или: «Сейчас не та ситуация, чтобы выяснять отношения». Или просто: «Отстань, я не в духе». Больше я на это не поведусь! Либо Риан немедленно посвящает меня в происходящее, либо я устраняюсь от дел. И даже вредничаю. Потому что умею это делать, и делаю хорошо. А еще потому, что надоело, что используют втемную.

Риан, похоже, понял, что шутки кончились. Правда, перед тем, как начать рассказ, он предпринял очередную попытку уйти от ответа. Я уже поняла, что мой партнер не склонен к откровениям. Поэтому была готова к его жалобному:

– Кушать очень хочется. Может, сбегаем сначала перекусим?

Живот радостно заурчал в ответ, но я проигнорировала его желания самым действенным способом: плюхнулась по земле и подставила бок поднимающемуся солнышку.

Риан испустил глубочайший вздох. Но если он рассчитывал пробудить во мне жалость, то сильно ошибся.

– Как ты поняла, мы из другого мира, – осторожно начал он свой рассказ, тщательно подбирая слова. – Как и вы, мы чтим традиции и законы, но они коренным образом отличаются от ваших. Вы считаете, что нужно смиренно относиться к превратностям судьбы и принимаете их, как божественное испытание. Мы – борцы. И если высший промысел идет вразрез с нашими планами, то он может и перестать для нас быть высшим. За это ваши святоши называют нас исчадьями ада. А для нас исчадья ада – это те, кто стоят на нашем пути. Тайига – один из них. Но до недавнего времени никто не осмеливался идти против волеизъявления Зверя. «Я повелеваю» – так переводится его имя. И это высшее для всех нас повеление. Тайига являлся одним из краеугольных камней нашего мироустройства. Его слово нерушимо для нас. Если приказы императора мы еще можем оспорить, то решение Тайиги – для нас закон. Ему нет смысла угождать кому-либо из нас. Ведь он не человек. Во всяком случае, так было до тех пор, пока Тайига не пересек дорогу графу Мракусу.

Риан ненадолго умолк. Молчала и я. Если он думает, что я начну оспаривать всю эту туманную казуистику, то сильно просчитался. Я задала конкретные вопросы и хочу услышать такие же конкретные ответы.

– Прежде чем продолжить рассказ, хочу, чтобы ты поняла одну из особенностей нашего мира: мы со всей серьезностью относимся к тому, чтобы наша сила преумножалась в наших потомках. Дети – это возможность в будущем магически значительно усилить наши Дома. Поэтому рожденный ребенок не принадлежит, как в вашем мире, семье мужа (хотя мне нравится этот обычай). На него также претендует и Дом жены, – неторопливо продолжил Риан свой рассказ. – И когда рождается ребенок, в заданный час мы вызываем Тайигу. Обитая на границах живого и мертвого, Зверь способен предугадывать будущее. Поэтому он и решает, какие таланты в большей степени разовьются в ребенке. И только от Тайиги зависит, какому Дому ребенок достанется: отца или матери. Через Тайигу с нами говорит Грядущее. Испокон веков ему никто не смел прекословить, но двадцать пять лет назад все пошло наперекосяк. И во всем была виновата красавица Инигда. Она любила Вала из Клана Теней, и все же вышла замуж за Мракуса – главу Клана Вампиров.

– Родители заставили? – жалостливо спросила я.

– Леди нашего мира трудно заставить делать то, что ей не по нраву, – хмыкнул Риан. – Возможно, Инигда сделала это назло Валу: он слыл известным ловеласом. А может, повлияло то, что она являлась служительницей Лунного Зверя и следовала предначертанному.

– А Лунный Зверь кто?

– Одно из темных воплощений Тайиги. Считается, что Лунный Зверь покровительствует влюбленным. И новобрачным, которые заключаются в его чертогах брак, могут загадать любое желание. И каким бы оно невероятным ни было – обязательно исполнится. Мракус заключил с Инигдой Лунный брак, пожелав, чтобы его отпрыски правили империей. Не боясь последствий.

– Каких последствий?

– Ритуал Лунного Зверя связывает супругов навечно, а вечная любовь превращается в ад, если супруги не любят друг друга. Даже смерть не освобождает такую пару от взаимных обязательств, а измена одного из них становится проклятьем для всех: жены, мужа, любовника или любовницы. Но Мракус был амбициозен и уверен в себе. Он счел, что может контролировать ситуацию, самого себя, жену. И был несказанно рад, когда на свет, наконец, появился прекрасный мальчик: темноволосый, с изумрудными глазами и пронзительным голосом…

Лицо Мракуса кривила улыбка. Выглядела она необычно на всегда суровом и аскетическом лице Высшего Вампира. Уголки крупных и очень красных губ мелко дрожали. Словно достоинство главы клана требовало опустить их на привычное место, но радость гордого отца упорно поднимала их вверх, обнажая острые клыки. Сам граф ради такого случая облачился в церемониальные одежды, где черного было поровну с красным. На его груди сверкала эмблема клана – Черный Пион, а сбоку свисал ритуальный кинжал.

В отличие от супруга, красавица Инигда излучала холодное равнодушие. Ее зеленоватые одеяния под цвет больших и прекрасных глаз струились лунным светом по стройной фигуре, чтобы сверкающими волнами лечь у ног. Неподвижная и прямая, как натянутая струна, она сидела на своем троне. Графиня не обращала внимания ни на мужа, ни на люльку с новорожденным между ними, ни на знатных гостей, что собрались сегодня за пиршественным столом. Ее взгляд не отрывался от лунной дорожки. А та медленно, но верно двигалась к высеченной на мраморном полу звезде с круглым зеркалом в сердцевине.

Между тем младенец орал, не переставая: пронзительно и зло. Гости морщились и говорили громче, чтобы услышать друг друга. От этого шум стоял невыносимый.

– Настоящий боец! – умилился Мракус и прокричал супруге. – Может, позвать кормилицу?

– Вряд ли это его успокоит, – безразлично бросила жена.

Тем временем лунная дорожка коснулась звезды, заставив ее вспыхнуть радугой. Гости притихли, и от этого плач младенца приобрел зловещее звучание. Ребенок больше не требовал. Он угрожал.

И вот луна заглянула в зеркало: золотистая чаровница в дымчато-молочном ореоле. В ее глубинах вспыхнула оранжевая искра и начала стремительно увеличиваться в размерах. Минуты не прошло, как она превратилась в Зверя: крылатого, сильного, размерами не уступающего годовалому бычку. Он ворвался в зал, фырча и оглядывая присутствующих пылающим взглядом. А потом тряхнул гривой и мысленно перед каждым из гостей возник образ худощавого темноволосого молодого человека в дымчато-сером камзоле. Зал дружно выдохнул, и все как один посмотрели на того, кто сидел по левую руку от графини:

– Герцог Вал…

Мракус побледнел, а ребенок вдруг залился ликующим смехом.

– Какая прелесть, – промурлыкала я.

Риан оказался прекрасным рассказчиком. Я видела тот мир словно наяву: странный зал с высокими стрельчатыми окнами, залитый ровным светом; столы, ломящиеся от яств; мужчин, женщин и даже детей, восседающих за ними. И полуобнаженных девушек с подносами, снующих между гостей. Заметила я и мальчика: темноволосого, с надменным взглядом и упрямым подбородком. Он занимал самое почетное место за столом – по правую руку от Мракуса, а на его парчовом камзоле сияла вышитая золотом поднятая вверх длань.

Мальчишка явно скучал. Он украдкой посмотрел на тучного старца рядом. Но тот, как и остальные гости, переводил растерянный взгляд с Тайиги на герцога. И тогда юный проказник пожевал хлебный мякиш, скатал в тугой комок и запустил в люльку. Младенец замахал ручками и отбил слюнявый катышек. Да так ловко, что тот попал в кубок Мракусу.

Я помотала кошачьей головой, и наваждение спало. Меня снова окружал сад. Пахло розами и жасмином, солнце жарко грело, а желудок сердито урчал.

– Мракус испытал не просто разочарование. Он был убит наповал! – продолжал между тем Риан. – Его надежда иметь сына потерпела фиаско. Разбитая мечта обрела форму радужного шарика, отделилась от него и огромным мыльным пузырем лениво подплыла к малышу. Тот дотронулся до шарика пальчиком и засмеялся, когда пузырь лопнул и окатил мальчика разноцветными брызгами.

– А что случилось потом? – поинтересовалась я, завороженная этой историей.

– Мальчика забрал с собой Вал из Клана Теней. Воле Тайиги никто не может перечить. А через полгода Мракус пошел войной на герцога…

– Почему? – не поняла я.

– Ох, Лира, ну нельзя же быть настолько законченным ребенком! Вал оказался любовником Инигды, а Мракус – посмешищем для всей Империи. Он не смог этого стерпеть. Война между двумя Домами длилась более двух лет. Если бы на Вала не пало проклятие Тайиги, все сложилось бы по-другому. Дом Теней по могуществу во много раз превосходил Дом Вампиров. Но герцогу катастрофически не везло, его армия потерпела сокрушительное поражение, а самого Вала пленили. Его долго пытали, прежде чем обезглавить. Говорят, Мракус лично занимался этим, а жену заставлял смотреть на мучения любовника. И надо отдать должное леди Инигде – супруг не увидел ни слезинки на ее глазах. А когда Вал, наконец, обрел покой – женщина исчезла, а вместе с ней и Меч Теней – священный символ власти Клана Теней, доставшийся Мракусу в качестве военного трофея.

– Как ей удалось? – тихо спросила я.

– Думаю, все дело в теневых змейках, что обвивали ножны Меча. Это удивительные создания, обитающие на границах жизни и смерти. Они признали в Инигде служительницу Тайиги и покорились ей. Возможно, они превратили бедную леди в лебедя, и та улетела. А может, леди приняла какой-то другой облик. Я не знаю. Но с тех пор ее никто не видел. И я сильно удивился, когда увидел змеек на твоей обворожительной ручке… Кстати, надо подумать о более основательном покрове невидимости для ошейника. Нам здорово повезло, что Ригона не разглядела на нас замаскированных змеек.

– Змеек?! – я была потрясена. – Значит, моя мама….

– Я больше чем уверен в этом, – подтвердил Риан. – Леди до последней минуты оставалась рядом со своим любимым. А когда он умер, выкрала артефакт, активизировала его и исчезла. А если это так, то Анри приходится тебе братом.

Я задумалась. О старшем брате я мечтала всегда – мудром и добром защитнике, с которым можно поделиться сокровенным. Но наглый типчик в роли брата… Я помотала головой – нет, только не это. Я решительно отмела это глупое предположение и вернулась к истории:

– А почему Вал не сбежал, когда понял, что его войска разбиты? Раз он владел таким сильным средством.

– Воины не сбегают, Лира. А отец Нэриша был настоящим воином, – сообщил мне Риан и заставил кошку подняться.

– Так звали младенца?

– Точно, – подтвердил Риан. – Его полное имя Анри Нэриш Вал. Мальчика долго искали, но так и не нашли… А потом пропал Тайига. Поговаривали, что его поймал и заточил в плен Мракус, чтобы расторгнуть брак. И хоть доказательств не было, ряд Домов потребовал у Теора Центура наказать Мракуса. Вампир исчез, и Дома посчитали это признаком несостоятельности Теора как императора. Начался крупный мятеж. Мы уже подошли к стенам столицы, но из-за вероломства одной особы я оказался в застенках Теора. И тогда мне предложили сделку. Дядя соглашался передать императорские полномочия мне, если к заданному сроку я верну Тайигу на родину. Лишнего кровопролития никому не хотелось. Посовещавшись, мятежные Дома согласились. И тогда дядя наложил на меня заклятье и отправил мою душу на поиски Тайиги. Мое же тело Теор вручил на сохранение Т’Арг-Рушу из Дома Путей, одному из предводителей восставших Домов. Мятежники не знали, что их обманули. Тайига к тому моменту уже умирал в зачарованной клетке на вашем дворе. И умер бы, если не ты. Теор обманул нас всех. Он отправил меня на казнь.

Риан заставил кошку подняться и сладко потянулся.

– Ну, вот и все. Думаю, я ответил на все твои вопросы. Как видишь, дрязги нашего мира к вам никакого отношения не имеют. И как только три луны сойдутся вместе, я сразу же покину ваш мир. И Анри с собой захвачу. Разорвать его связь с Тайигой здесь, к сожалению, не получится.

– С тобой и Анри ясно. Но почему я оказалась в Тайиге?

– Насчет тебя – не знаю. Может, служение матери передалось тебе по наследству. Хотя странно, ты не чистокровный Д’емон. Как бы то ни было, Лунный Зверь следует своими путями, а мы пойдем своими. Я, например, сейчас очень даже не против перекусить. Ты как?

Никак. Я тихо плакала. Мне было жалко Вала и Инигду. И их невинного младенца. И Тайигу. А еще, вот не знаю почему, темноволосого мальчишку, который кидался хлебными мякишами.

11. Досадные слабости нежных созданий

К принцессе на заклание идти не хотелось, поэтому решили осторожно выбираться из сада. Почему осторожно? Да потому что все вокруг преобразилось до неузнаваемости. Птички встревоженно порхали над трещащей повсеместно садовой порослью, но их негодующее чириканье заглушалось слащавым «кискисаньем». Обтянутые синим сукном попы институток торчали почти из-под каждого куста. Думаете, искали нас? Нет! Девушки бессовестным образом поедали монастырскую землянику, а эти отвратительные звуки издавали только для имитации поисков. И классные дамы, взирающие на своих подопечных с садовых дорожек, велись на это. Это было бы смешно, вот только наши чуткие кошачьи уши все эти псевдозмеиные шипения раздражали неимоверно. Так и подмывало выскочить и укоризненно взглянуть в глаза этим большим детям с порочными наклонностями.

Когда мы оказались на заднем дворе, то облегченно вздохнули. Здесь царили тишь и благодать. Лишь ветер шелестел свежевыстиранными простынями. Правда, дверь в здание оказалась закрытой. Некоторое время мы сидели в засаде, слушали урчание желудка и предавались воспоминаниям о лучших моментах своей прежней жизни. Я почерпнула много интересного из кулинарных изысков демонической кухни, ну и сама поделилась особенностями тушения курицы в молодом вине Алазийской долины – семейном рецепте герцогов Савойских.

Наконец наши ожидания увенчались успехом. Двери открылись, и юная Рози попыталась выйти во двор. Помешала ей огромная корзина с новой порцией белья, которую она тащила перед собой. Девушке потребовалось некоторое время, чтобы протиснуть свою тяжелую ношу в проем. Немного, но вполне достаточно, чтобы мы успели незаметно проскользнуть внутрь.

Оказавшись в коридоре, мы помчались во весь опор мимо келий под сопровождение негодующего кошачье-собачьего оркестра. И я была согласна с их возмущениями.

– Ужасно все получилось! Сорвали девочкам занятия, а у них ведь экзамены на носу. Я все больше и больше ощущаю себя исчадьем ада.

Но на напарника мои душевные терзания не произвели впечатление:

– Ты – исчадье ада? Ха! Не льсти себе. Не ты выгнала своих подруг в сад, а принцесса с Анри. К тому же я не заметил, чтобы девушки сильно расстроились. Вон как ягоды уминали – аж за ушами трещало. Нам, кстати, тоже необходимо как можно быстрее подкрепиться. Последний раз вчера ели. И то только днем…

– Да уж, покушать было бы неплохо, – согласилась я и заставила нас притормозить рядом со своей кельей. – Может, Нора догадалась нам что-нибудь принести из столовой.

– А чем вас кормят? – тут же заинтересовался Риан.

– Ну-у, – протянула я, вспоминая какой сегодня день, – по пятницам нам обычно дают суп из спаржи и морковные котлетки в сметанном соусе. Но в честь приезда принцессы меню могут и изменить.

– Рисковать не будем, – помрачнел мой напарник. – Бежим к слугам. Любой грамотный управленец знает: челядь и воинов мясом нужно кормить, чтобы от них толк был. А ваша Пира, хоть и самодур, но производит впечатление неглупой женщины.

И мы помчались дальше: миновали коридор, вихрем слетели по темной лестнице и устремились в комнату, где еще вчера Сони кормила нас куриной грудкой. О плохом развитии событий в виде отсутствия для нас угощения думать не хотелось. И о возможности снова оказаться выкупанными – тоже. Нет, конечно, мысли об этом возникали, но пропадали они еще быстрее. Муки голода превратили нас в безрассудных мечтателей.

Нам повезло: дверь в людскую оказалась приоткрыта. И опять все в клубах пара. Только сейчас там не гладили белье, а совершали процедуру до боли знакомую каждой благородной даме: одна служанка распаривала тушки цыплят в котле с горячей водой, а вторая, распяв их на деревянной скамье, ловко освобождала их от оперенья. Наша Сони стояла за разделочным столом, да так ловко при этом орудовала тесаком, что любо-дорого посмотреть. Разрубленные тушки одна за другой летели на поднос прыщавому парнишке, благородные потроха отодвигались в сторону, а кишки и прочая гадость со смачным чавканьем отправлялись в большой медный таз под ногами.

Наш приход внес всеобщее оживление. Все дружно побросали работу, словно только и ждали повода.

– А вот и киса наша пришла, – обрадовалась Сани. – Хочешь вкусняшку? Иди сюда, красавица.

Мы с некоторой опаской подошли к девушке-лошади, помня о ее странном чувстве юмора. Интуиция нас не подвела: окровавленный кусок цыплячьей печени шмякнулся прямо перед нами, обрызгав мордочку. Сони пронзительно заржала, а меня затрясло от возмущения. Да как эта крестьянка смеет? За кого она меня принимает! Да, я охотилась вместе с Рианом на землероек. Но ведь ради интереса, а не из-за голода. К тому же, охота – дело не постыдное, а очень даже благородное, аристократичное. Но вот чтобы есть сырое мясо! Или, что хуже, потроха!

– Давай ты? – предложила я Риану, преодолевая тошноту.

Все-таки мужчины более неприхотливы, а нашему кошачьему организму требуются силы. Нам еще в Тайигу нужно будет обратно превращаться. Вот только я отвернусь, пока он кошачьи потребности удовлетворяет. Мы еще вчера с напарником условились – постыдные вещи делаем по очереди, а второй при этом не подглядывает.

Риан с некоторым сомнением понюхал подношение, осторожно поворошил влажный кусок лапой и даже подбросил его в воздух. А потом попятился назад.

– Нет, – с сожалением вздохнул он. – Не могу. Противно.

– Демон ты или не демон?!? – возмутилась я такой неуместной щепетильности. – Ты должен пить кровь, выпускать кишки, смаковать страдания…

– Я не демон, а Д’емон. И прекрати говорить о нас всякие гадости. Я уже понял, что у ваших святош прекрасное воображение. Не стоит меня во все их сказки посвящать, – огрызнулся он. – Мы, к твоему сведению, обычная империя. Только большая и с амбициями. И во многом погуманнее вашего темного мирка будем.

– Да?! – возмутилась я. – А вампир Мракус у вас самый главный гуманист?

– В семье не без урода. У вас есть канцлер и его свита, у нас – Мракус со своими бандитами-упырями. Один другого стоит.

– Смотри-ка, нос воротит, – прервала наш спор Сони.

Все дружно столпились вокруг нас.

– А ты ее ткни этим самым носом, – посоветовал вошедший в помещение длинноносый парнишка с соломенными всклокоченными волосами. – Может, она просто еще не ела такого. Кошки, знаешь, какие тупые!

– Это ты тупой, лапоть деревенский, – прошипела я, а Риан резко выбросил лапу вперед.

Сони, сунувшаяся было к нам, заорала и отдернула руку. Краем глаза я заметила пять быстро набухающих полосок на ее коже, а потом мы рванули под деревянный топчан и забились в самый дальний угол.

Выудить нас оттуда помешала Рози. Она ворвалась в людскую с очередной порцией сплетен, и про нас забыли.

– Девоньки, я на минутку, а потом снова в прачечную. Знаете, что я слышала! – с порога выпалила она.

То, что с порога, мы поняли лишь по ее башмакам. Обзор в ее сторону у нас был ограничен. А вот другая часть помещения проглядывалась очень хорошо. Та, что с кипящим чаном в камине, скамьей и ворохом куриных перьев на полу.

– Опять подслушивала? – хмыкнула Сони.

– Почему подслушивала? – обиделась Рози. – Постельное белье в соседней комнате меняла… Так вот! Принцесса такой нагоняй устроила нашему канцлеру, что он вертелся как черт на сковороде…

– Какая молодец! А за что? Что сказала? Что натворил? – загомонили все разом.

– Нэлиус подсунул в свиту нашей принцессе старух с шестого курса, – гнусно захихикала шестнадцатилетняя вертихвостка.

– Старух! – возмущенно фыркнула я.

– Принцессу это здорово разозлило. Их Светлость сказала, что канцлер не уважает ее, как будущую супругу наследника трона, если подсовывает всякую рухлядь…

– Эй, рухлядь, – сообщил мне вредный Риан, – коготки ослабь. Здесь пол каменный – обломаешь.

– … а Его Сиятельство в ответ поинтересовались, где брат ее шляется. Без его связей с эльфийскими князьями она, Ригона, мол, никому не нужна. Да и сама свадьба может не состояться.

– Ох ты, батюшки! – заохали все. – Жалко-то как, голубушку! Она такой ангелочек, такой ангелочек!

– А действительно, где ее брат? – спросила Сони. – Ведь еще вчера его ожидали.

– Принцесса ответила, что его дела задержали. А канцлер ей ответил, что это у него (канцлера) дела, а у этого юного оболтуса лишь карты, выпивка и бабы. И что он, канцлер, не намерен за барона рыться в бумагах институток и вести переговоры с их семьями. Поэтому и взял выбраковку.

– А принцесса? – поторопили Рози.

– А принцесса сказала, что канцлер старье подсунул, потому что ненавидит Анри за то, что тот соблазнил его супругу. Что даже на сделку с вампирами пошел, чтобы отомстить.

– Да ты что! – хором ахнули служанки.

– Ага, – с гордостью подтвердила Рози. – У нее даже письма имеются к какому-то господину Мракусу. Компометирущие…

– Какие? – удивленно переспросили все.

– Волшебные такие письма. Потому что, как только принцесса про них сказала, канцлер сразу присмирел. Сказал, что не понимает, о чем идет речь. А с шестым курсом, действительно, ошибочка вышла. И он готов вместе с принцессой заново пересмотреть все личные дела.

Это известие вызвало всеобщий галдеж.

– Молодец, принцесса! Поставила канцлера на место!

– Есть и другая новость, – таинственно понизила голос Рози, что, разумеется, подстегнуло всеобщий интерес. – Принцесса сообщила, что отсутствие барона Анри никак не влияет на ее отношения с эльфами. Мало того, ей только что прилетел голубь: делегация эльфов в дне пути отсюда. Сама княжна Олиндэль дала согласие стать подружкой невесты.

– Эльфийка – подружка невесты! Ну ничего себе! Мы увидим эльфов! Ура! – закричали все разом.

Это было действительно потрясающим известием! Эльфы редко выбирались из своих зачарованных земель и очень мало кого пускали к себе. Поселиться в их сказочной стране, ну или хотя бы погостить – розовая мечта каждого жителя Закатного Королевства. Да и других стран Сумеречного мира тоже. Для нас эльфийские земли являлись олицетворением рая на земле: ни зимы там тебе, ни голода, ни шастающей по окрестностям нечисти. Везде красота, утонченные беседы, волшебные песнопения, танцы. Но чтобы попасть в те райские кущи, нужно годами состоять на учете в эльфийском посольстве. Да и то пустят лишь на пару недель, не больше. Потому что граница у них так зачарована – что даже самый сильный маг незаметно сквозь нее пройти не сможет.

Тем не менее, в истории случались и исключения. Так, например Софи Страндская, прапрабабка второй жены моего отца, сто пятьдесят лет назад очень удачно съездила на охоту. В лесу она нашла раненого, который оказался эльфийским княжичем. Она перевязала ему раны, а тот в благодарность взял да женился на ней. Ее семья после такого возвысилась до головокружительных высот. За двумя старшими сестрами Софи выстроилась очередь из самых знатных женихов двух королевств. Один принц даже спешно развелся со своей женой ради такого случая. Почему? Да потому что девушкам их эльфийский зять подарил зеленые карты, а они предоставляли свободный доступ в страну эльфов, как самим девушкам, так и их ближайшим родственникам.

Я поведала об этом Риану, который выразил удивление столь бурной радости служанок. Ведь приезд знатных гостей прибавлял им хлопот.

– И как же Анри с Ригоной удалось сдружиться со столь важными птицами? – заинтересовался напарник.

– Повезло, – неохотно сообщила я.

Неохотно, потому что несправедливо. Почему везет не порядочным и честным, а наглым типчикам с сомнительной репутацией? Анри никак не походил на героя романа, но факт оставался фактом. Он тоже спас эльфа. Точнее, эльфийку. Это была очень нашумевшая история. Менестрели слагали о ней благозвучные баллады, а в простом народе гуляли куплеты не самого пристойного содержания. Анри в один миг стал народным героем.

Ту самую Олиндэль, что теперь собиралась стать подружкой невесты, шесть лет назад похитили вампиры. Тогда тоже было затмение, и Разлом, что находился на границе нашего королевства и Чернолесья, должен был превратиться в портал в другие миры. Хвала Святой Троице, довольно нестабильный, а потому для нечисти опасный. Но эльфийская кровь вполне в состоянии превратить узкую щелочку в широко распахнутые ворота. Если бы вампирам удалось задуманное, кто знает, может, сейчас бы уже и королевства нашего не существовало! Но барон Анри Чернолесский, тогда еще совсем сопливый паренек, вступил в сражение с вампирами и отбил у них эльфийку, которая оказалась единственной дочерью великого князя эльфов Олинеоля.

Говорили, что брак барона с княжной был уже решенным делом, но молодой вертопрах вдруг взял перерыв. Сказал, что ему нужно подумать, что он не готов, что слишком молод, чтобы так круто менять свою жизнь. Другими словами, изрек стандартный набор чуши, что вещают сбегающие женихи нелюбимым невестам. Удивительно, но это сработало, и Олиндэль согласилась ждать. Мало того, подарила Анри и Ригоне по зеленой карте, чтобы они могли навещать ее тогда, когда надумают.

Пока я вкратце пересказывала эти сплетни, служанки бурно радовались возможности увидеть настоящих эльфов и скандально известного барона Анри.

– Такое событие нужно отметить! – провозгласила Сони.

В руках ее неожиданно оказалась заостренная палка. Служанка подошла к бурлящему на огне котлу и принялась ожесточенно тыкать в него. Найдя искомое, она торжествующе замахала насаженным на деревянный гарпун цыпленком как флагом:

– А вот и праздничный пирог. Небольшой, правда. Зато с пылу-жару!

– Нас же заругают, – испугалась Рози.

– Так нечаянно получилось, – сообщила Сони и переложила лакомство на большое блюдо. – Я ошпаривала цыпленка, а он взял да упал в котел. И тут Благочинная входит… Разоралась, конечно, ужасно. Ругалась долго и громко. Не только мне, всем на орехи досталось. А про цыпленка как-то и позабылось.

– А тогда почему он уже ощипанный и потрошеный? – упорствовала Рози в своих подозрениях.

Ответить ей никто не успел.

– Та-ак! Значит, опять бездельничаем! – строгий окрик возникшей в дверях сестры Пиры вызвал настоящий переполох.

Рози уронила пустую корзину, прыщавый паренек оступился и чуть не рухнул в таз с нечистотами, еще одна служанка опрокинула скамью в груды куриного пуха, и тот взметнулся в воздух белыми хлопьями… Лишь Сони не оплошала – она ловко наклонилась и метнула блюдо с цыпленком под топчан. То есть прямо к нам под нос.

На мгновение у нас перехватило дыхание. Вареная вкусность издавала божественный запах. Настолько божественный, что голова закружилась.

– Воровать нехорошо, – очень задумчиво изрек Риан.

– Нехорошо, – тоскливо согласилась я.

Милая птичка словно издевалась над нами. Лежала вся такая загадочная: крылышки в стороны, ножки кверху, под тонкой кожицей жирок просвечивает… Мы отвернулись и даже нос лапой прикрыли для надежности.

– Я собственно, что пришла, – заметила сестра Пира, когда всеобщий переполох утих. – Наша будущая принцесса свою кошку потеряла. Обещает золотой тому, кто ее найдет. Увидите, ни с кем не перепутаете. Рыжая такая, пятнистая, с кисточками на ушах и шкодливой физиономией.

Покрывало на топчане тотчас отдернули. Несколько жадных ручищ протянулось в нашу сторону, а воздух наполнился многоголосым и омерзительно-змеиным «кис-кис-кис».

Мы рванули в образовавшуюся прореху и, выскочив в коридор, помчались так, словно за нами гналась тысяча чертей. Остановились лишь около моей кельи. И почему-то с цыпленком во рту. Как он оказался у нас – ума не приложу. Я точно знаю, что не брала. Впрочем, Риан утверждал то же самое.

Потихоньку торкнулись, и ура, дверь приоткрылась. Мы осторожно заглянули. Все спокойно. Лже-Лира дрыхла на Нориной постели и на нас никак не отреагировала. А значит, можно спокойно пообедать. Под кровати с ночными горшками нам лезть не захотелось. Мы пристроились под столом и вонзили зубы в нежную плоть.

Косточки сладко хрустели, а мясо было таким мягким, таким сочным, что муки совести ушли на задний план. Ненадолго прервались мы лишь для того, чтобы перевести дыхание. Животик стал тяжелым и круглым, но оставлять такую вкуснятину? Зная, что жизнь полна превратностей и лишений? Вот уж нет! Мы испустили вздох, но только снова хотели насладиться этим чудом, как…

– Кушаем, значит?

В наш загривок вцепились стальные пальцы одновременно с этими словами. Мы попытались извернуться и цапнуть, но это вызвало лишь злорадный смех.

Анри поднял нас и принялся внимательно рассматривать, вертя на расстоянии вытянутой руки то в одну сторону, то в другую.

– Брось цыпленка. Ты позоришь нас, – зашипел на меня Риан.

Но я не могла. От шока когти свело. Куриный остов, словно щит, прикрывал наш животик и отказывался падать вниз.

– А ты мне нравишься, киса… Как там тебя? Тая? Все рыскают по саду, тебя ищут. С ног, между прочим, сбились. А ты на кухне цыплят воруешь? Знаешь, подруга, чем-то ты меня напоминаешь…

Мы мрачно уставились на наглую ухмыляющуюся рожу. Слова Анри показались кощунственными не только мне, но и моему напарнику.

– Согласен, с курицей нехорошо получилось, – медленно и с достоинством произнес Риан. – Но это кошачье естество виновато. Не мы. К тому мы спасли репутацию служанок – милых девушек, которым и так в жизни несладко приходится.

Анри его не услышал, но мне стало немного легче. И я испытала огромную благодарность к своему напарнику за эти слова.

Между тем барон освободил нас от курицы и прижал к себе. Он несколько раз огладил область загривка, забрался пальцами под змейки и замер. Замерла и я. Если он действительно чувствует артефакты, то должен понять и что у него сейчас под рукой находится… Но Риан что-то быстро забормотал на незнакомом мне языке, и Анри словно очнулся. Продолжая одной рукой крепко удерживать нас, он накинул плащ и надвинул на лицо капюшон.

– Идем, Тайка. Обрадуем принцессу, – сообщил он и засеменил походкой институтки в сторону покоев принцессы.

12. Принцессу делает свита

Анри остановился у дверей. Теперь просто так пройти в покои классной Агнесс было весьма затруднительно. Нам преграждал вход усатый стражник в блестящей кирасе.

– Пропавшая кошечка Ее Светлости, – смиренно прошелестел Анри и для пущей убедительности резко сунул нас под нос солдату.

Тот отшатнулся от неожиданности, но свой гнев проглотил и посторонился. И мы вплыли внутрь.

В холодное время года я довольно часто бывала у классной Агнесс. Она радовала меня своей благосклонностью и, думаю, не только потому, что приходилась мне теткой по отцу. Ведь мою сестру она никогда к себе не приглашала. И никогда не доверяла ей Пиппино – забавную обезьянку с нежной, почти лишенной шерсти кожицей. Для капризного создания из южных островов наши сквозняки были губительны, а кофточки и штанишки маленький шалунишка постоянно норовил сбросить или разорвать. Но это меня не раздражало. Я даже испытывала к нему благодарность за это. Особенно долгими зимними вечерами, когда ветер за окнами завывал так жутко, что казалось, будто сонмы нечисти рвутся по наши души. Тогда все воспитанницы собирались в натопленной столовой и пели псалмы под руководством отца Птольцуса, а меня по просьбе классной Агнесс отпускали в ее покои ремонтировать одежду Пиппино. Иногда даже вместе с Норой.

Это было так чудесно! Мы с подругой сидели у пылающего камина с шитьем в руках, классная Агнесс писала отчеты при мерцающем свете свечей, а Пиппино смешил нас своими выходками. И нам не было нужды в псалмах, чтобы прогнать страх. Ведь нас охранял Святой Иеремий. С лепного панно над камином худощавый старец кротко взирал на распростертого под ногами Демона, а в руках он сжимал вырванное из груди Черное Сердце. Блики огня зажигали на гранях алмаза радугу, и от этого на моей душе становилось тепло. Этот камень, подаренный моим отцом классной Агнесс, напоминал мне о доме. Раньше он украшал почти такое же панно в каминном зале нашего замка, где мы любили собираться всей семьей.

Сейчас панно, как и остальные стены, скрывали полупрозрачные шелка в розово-фиолетовой гамме. Тяжелые и темные портьеры на окнах заменили невесомым эльфийским тюлем. Деревянные табуреты и жесткий топчан вынесли, а на их месте поставили пару мягких кресел и софу. Лишь письменный стол остался прежним: тяжелый, дубовый, обитый зеленым, местами потертым бархатом. С трехрожковым канделябром по левую сторону и позолоченной клеткой с маленькой обезьянкой справа. Ригона важно восседала посередине, а моя обожаемая тетя вместе с Преподобной Тетрой Корнельской и другими классными дамами стояла у порога, словно безродная просительница. Худородная баронесса не сочла нужным предложить присесть представительницам самых благородных семейств королевства.

Всем своим видом мои дорогие и любимые преподавательницы выражали глубочайшее осуждение, но будущую принцессу это не особо заботило. Она внимательно изучала небезызвестный мне массивный талмуд. В обязанности классной Агнесс, помимо всего прочего, входило ведение бухгалтерии, и она кропотливо вносила в эту книженцию все доходы и расходы института. Иногда тетя усаживала за талмуд и меня, позволяя подбить итоги за неделю или составить баланс. Агнесс считала меня способной к домоведению и не теряла надежды отговорить меня от стези сестры милосердия. Ей хотелось, чтобы я осталась в Институте и стала ее помощницей.

При виде Анри надменное личико Ригоны просияло. Она вскочила со своего места и бросилась нам навстречу.

– Моя прелесть! Моя Пусечка! Ты нашлась! – возликовала она.

– Это я Пусечка? – оскорбился Риан.

– Давай, возьми нас на руки. Я тебе такую Пусечку устрою, – мстительно подумала я и громко замурлыкала, чтобы усыпить бдительность.

Увы, моя задумка не удалась. Будущая принцесса остановилась как вкопанная в метре от нас, а на ее лице проступил вселенский трагизм:

– Что с ней? Что с моей Пусечкой?! Она хрипит! Нет, она задыхается! Лира, умоляю, скажи, что случилось с моей лапушкой?

От изумления я замолчала. Ригона что, с ума сошла?

– А что с Пусечкой не так? – озадаченно спросила матушка Тетра.

Преподавательницы, забыв о своем недавнем недовольстве, дружно сгрудились вокруг меня. Что-то невидимое удавкой сжало вдруг наше горло, и мы захрипели, задергались, пытаясь вобрать в себя воздух. Когда давление исчезло, мы попытались вырваться. Где там! Анри крепко держал нас. Да так ловко, что отомстить негодяю не представлялось никакой возможности.

– Сочтемся, – пообещал разозленный Риан, но, разумеется, вредный типчик его не услышал.

Между тем принцесса продолжала испускать жалобные стоны и всхлипы:

– О бедное создание! Что с ней сделали? Она еле дышит!

– У тростниковых кошечек очень тонкая психическая организация. Слишком много незнакомых людей. Это ее испугало, и теперь у нее нервное истощение. Последствия могут быть самыми печальными, – прошептал Анри сломленным горем голосом.

При этом он нежно поглаживал нас, а в конце речи незаметно и очень больно ущипнул.

Мы взвыли от неожиданности.

– Видите – у нее нервный шок. Она не контролирует саму себя, – еще с большей грустью изрек пройдоха, один в один копируя мой голос. – Ей требуется постоянный уход и внимание, иначе мы можем ее потерять.

– Назначаю тебя ответственной за здоровье Пусечки, – решила Ригона. – Я не переживу, если с ней что-нибудь случиться…

– Ваши пожелания, моя принцесса, для меня закон, – склонился в подобострастном поклоне Лже-Я, а потом нагло направился к столу с Пиппино.

– Леди Агнесс, вы не против, если я на время позаимствую клетку?

Вопрос оказался явно риторическим, потому что одновременно Анри распахнул клетку, вышвырнул оттуда обезьянку и водрузил на ее место нас. Пиппино заверещал и попытался напасть на захватчика, но от щелчка в нос уселся на попу и принялся ожесточенно тереть мордочку.

Мягкое спокойствие, столь любимое мною, покинуло классную Агнесс, а ее голос задрожал от с трудом сдерживаемого негодования:

– А где будет жить Пиппино? Он очень ревностно относится к своему жилищу и не любит гостей.

– Так проведите с ним воспитательную беседу на тему любви к ближнему, – пресекла зарождающийся спор Ригона и сменила тему. – Забудем об обезьяньих проблемах и поговорим о делах государственных. Итак, милостивые дамы, я собрала вас по поводу своего предстоящего замужества. Мне нужны фрейлины. И это должны быть благородные молодые особы, с которыми не стыдно предстать ко двору. Первоначальным списком, как вы уже знаете, я категорически недовольна. Господин канцлер уже подготовил для меня новый. И я обязательно вас с ним ознакомлю, но сначала мне хотелось бы услышать ваши рекомендации…

Пиппино прыгал вокруг клетки и возмущенно верещал, но на него никто не обращал внимания. Пару раз он даже умудрился вцепиться в нас и попытался протиснуть между прутьями. Это было бы смешно, вот только здорово отвлекало от разговора. А когда он начал кусаться, мы окончательно рассердились.

Расцарапанное плечо на время остудило его пыл. Малыш перепрыгнул на другой край стола и обиженно принялся зализывать ранку, а мы улеглись на пол. Раздражение наше росло, а тут еще и хвост принялся метаться из стороны в сторону. При этом он постоянно задевал оттопыренную с краю дощечку с острыми краями, и это было довольно болезненно. Мы с Рианом пытались взять его под контроль, но он жил своей собственной жизнью и категорически отказывался повиноваться. И тогда мы устроили на него охоту.

Некоторое время нам было не до совещания – мы гонялись за своевольным хвостом по кругу. Но он оказался достойным соперником, нам пришлось удовлетвориться ничьей. Мы плюхнулись на пол и вновь стали прислушиваться к беседе.

Обстановка в комнате изменилась. Теперь Ригона полулежала в кресле, а рядом с ней в точно таком же кресле вальяжно раскинулся Лже-Я, надвинув поглубже капюшон. Анри самым бесстыдным образом пощелкивал орешки, что приготовили для Пиппино, и аккуратно сплевывал скорлупу в кулек. Мои же любимые и строгие преподавательницы жались у самого порога. Было видно, что они все бы отдали, чтобы выскочить в коридор, но вот только их еще никто не отпускал.

– Итак, благородные дамы, – жестко проговорила Ригона, – я выслушала вас и поняла: вы не радеете за интересы короны. Напротив! Вы хотите, чтобы жена сына вашего благородного короля выглядела жалко и смешно в глазах своих верноподданных и гостей нашего славного королевства. Будь я такой же курицей, как и вы, я бы покудахтала и смирилась, но…

Она обернулась к Анри:

– Милочка, подай, пожалуйста, свиток. Он у меня в верхнем ящике стола лежит.

Тот встал и, отвесив молчаливый поклон, бесшумно скользнул в нашу сторону.

– Как вы смеете, милейшая… – с возмущением произнесла Преподобная Тетра.

– Думаю, вам стоит приучать себя обращаться ко мне Ваша Светлость.

– Святой Иеремий предостерегал от излишней самоуверенности. Грядущее известно лишь Контролеру, – покачала головой Преподобная Тетра, и классные дамы одобрительно закивали в знак согласия.

– Боги на стороне эльфов, а эльфы собираются лично присутствовать на моей свадьбе, – фыркнула Ригона. – Кстати, княжна Олиндэль приглашала нас с супругом после свадьбы погостить в Тенистых Прудах, и у моих будущих фрейлин там появится неплохой шанс завязать знакомства с высокорожденными. При дворе князя Олинэоля много холостых эльфов. Думаю, как только вы поставите об этом в известность родителей отобранных мной девушек, возражений с их стороны не последует. Преподобная Тетра, я слышала у вас есть зеркало экстренной связи с самыми знатными родами королевства? Пришло время задействовать его… Лира, Преподобная ждет список! У нее и классных дам много дел. Мы их задерживаем.

Пока говорила принцесса, все не спускали с нее глаз. А зря. Поведение Анри было гораздо интереснее: он торопливо вписывал в документ еще одно имя.

– Да-да, Ваша Светлость, одну секунду. Куда-то завалилось. Ой, вот же оно! – зачастил Анри, сворачивая свиток.

А затем подошел и со смиренным поклоном вручил список Преподобной Тетре.

– Лира Савойская и Нора Волковская? – язвительно поинтересовалась матушка, бегло ознакомившись с именами. – Вы же так ругались, что вам одно старье подсовывают, а в результате оставляете двух девушек из выбраковки?

Раньше Преподобная никогда не позволяла себе таких слов. Во всяком случае, в моем присутствии. И я поняла – матушка оскорбилась моим поведением до глубины души, раз решила использовать столь оскорбительный эпитет.

– Лира не выбраковка, – твердо заявила принцесса. – Это чуткая, возвышенная девушка, обладающая необыкновенно ценными познаниями в приручении тростниковых котов. А насчет Норы – тут какая-то ошибка… Разрешите взглянуть на список…

– Нора великолепно разбирается в лечебных травах и умеет готовить лечебные снадобья. А вы жаловались, что последнее время страдаете странной забывчивостью, – негромко заметил Анри. – Может, вы просто не помните, как вписали ее?

– Может, – хмыкнула Ригона и вернула свиток Преподобной. – Перед свадьбой я такая рассеянная… Дамы, у вас еще есть вопросы?

– Да, Ваша Светлость, – выдавила из себя Преподобная Тетра. – Вы хотите взять себе в свиту обеих дочерей герцога Савойского…

– Вы считаете – много чести? – вкрадчиво осведомилась будущая принцесса.

Преподобная побледнела, но потом взяла себя в руки и решительно выдвинула вперед челюсть:

– У Мионы Савойской есть жених.

– Да неужели? И кто он?

Преподобная замялась и искоса взглянула на классную Агнесс.

– Эту информацию герцог не разглашает.

– Так скажите вашему герцогу, – с трудом сдерживая раздражение, заявила принцесса, – что в свите княжны Олиндэль находится виконт Вионот Зеленый Лист. Он давно достиг брачного возраста, но недостаточная чистота крови лишила его возможности взять в жены эльфийку. Олиндэль по секрету мне сообщила, что вся ее поездка сюда строится с расчетом подыскать для своего дальнего родственника достойную спутницу жизни. Наличие в крови Мионы эльфийских корней серьезно повышает ее шансы войти в младшую ветвь эльфийских властителей. Леди Агнесс, Миона и Лира – ваши племянницы. Как вы думаете, ваш брат будет против того, чтобы породниться с эльфами?

Классной Агнесс явно не хотелось отвечать. Но не ответить она не могла. И соврать тоже.

– Сочтет за честь для себя, – с трудом выдавила тетя.

– О чем и речь, – с довольным видом заключила будущая принцесса. – А если сам герцог Савойский будет рад, то не трудно представить реакцию отцов других моих избранниц.

И она кивком отпустила дам, которые поспешили ретироваться.

– Ну и как это понимать? – холодно осведомилась Ригона.

Анри подошел к дверям, закрыл их на замок, а потом сбросил плащ и с хрустом потянулся:

– Бедные девушки. Как они это носят? Жуть полная. И взглянуть страшно и ходить невозможно.

– Плевать мне на девушек. Я задала тебе вопрос, партнер, – ледяным тоном произнесла Ригона.

– Нора помогла мне, я помогу ей. Она зачахнет при монастыре, – сообщил Анри. – И это не обсуждается… партнер.

– Ты должен жениться на Мионе Савойской. Или хотя бы обручиться с ней. Нам нужно попасть в дом герцога, а ты опять все портишь! – взъярилась будущая принцесса. – Нам почти удалось скрыться от Мракуса, но ты вдруг похищаешь у него эльфийку. Потом у тебя появился реальный шанс стать зятем князя. Мы бы жили, как у Святой Троицы за пазухой, но ты начинаешь волочиться за женой канцлера. В результате свадьба расстраивается, а у нас становится еще на одного врага больше. Неудивительно, что Олиндэль согласилась тебя ждать – вешать лапшу девкам на уши ты мастак. Тут надо отдать тебе должное! Теперь новая история? Ну ладно, приглянулась тебе девчонка. Так поиграйся да оставь в покое. Зачем тащить с собой?

Он подошел к Ригоне и притянул к себе.

– Не злись, партнер. Все будет хорошо. Я чувствую, что девочка пригодится, а предчувствия меня редко обманывают. Ты ведь знаешь, что моя мать была служительницей Тайиги? Думаю, дар предвидения отчасти передался мне он нее. И вот доказательство: Нора подсказала мне, где находится навершие Меча Теней.

Шпильки посыпались на пол, а роскошная копна волос рассыпалась по спине и плечам Ригоны. Она застонала и выгнулась, когда руки этого пройдохи запорхали по ее спине, ослабляя шнуровку.

Это выглядело неприлично и… притягательно. Я хотела спрятаться, нырнуть в кошачьи пятки – что я уже проделывала неоднократно, когда страшилась или стыдилась чего-то. Но сейчас у меня почему-то не получалось. Как зачарованная я глядела на то, как, мягко шурша, ткань сползала с белоснежных плеч все ниже.

– Интересно, он ее в постель потащит или прямо здесь разложит? – голос Риана подействовал на меня подобно ушату холодной воды.

И я спрятала голову в хвост – не дело подсматривать за такими вещами. Вот только у Риана на этот счет имелось другое мнение. И некоторое время нам было не до бесстыжей парочки – мы боролись друг с другом.

– Я должен присматривать за Анри, – прорычал Риан и попытался развернуться.

– Подглядывать ты хочешь, а не присматривать, – пропыхтела я в ответ, возвращая голову на место. Праведное негодование сделало меня сильнее, и я оказалась в состоянии противостоять воле Риана.

– Вот еще! Чего я здесь не видал! Я просто Ригоне не доверяю, – голова предприняла еще одну попытку подняться над телом.

– Кого ты обманываешь! Ригона тебе нравится! Ты с нее с самого начала наших глаз не сводил… И в грудь к ней тыкался. И мурлыкал как сумасшедший… И сейчас смотришь!

– Больно нужно мне на нее смотреть! Она вообще не в моем вкусе! Я пытаюсь контролировать обстановку, а не баб разглядывать. Понятно?

– Еще как! – саркастически хмыкнула я. – Та еще обстановочка! – Ты не понимаешь! Помнишь разговор в саду? Ригона сделала вид, что удивилась, когда услыхала, что Мракус их нашел. А сама соврала. Рози говорила, что принцесса шантажировала Нэлиуса его перепиской с вампиром. Как ты думаешь, откуда у нее эти письма?

– Думаешь, она с Мракусом заодно?

От удивления я перестала сопротивляться, и наша голова взлетела вверх. При виде двух обнаженных тел, переплетенных между собой, я на мгновение остолбенела. Анри прижимал будущую принцессу к камину, а ее ноги обвивали его поясницу. Шелковые полотнища драпировки слегка колыхались от их возни.

– Мамочки, – прошептала я. Мне вдруг подумалось: хорошо хоть Святой Иеремий не видит этого непотребства.

Ноги Ригоны дрогнули от толчка, и следом сразу раздался стон.

– Лира, а ну-ка брысь в пятки! – вдруг рявкнул на меня Риан.

Но я не успела. Резкий укол заставил нас подскочить на месте.

– Мяур-р! – истошным голосом взвыли мы.

Пиппино заверещал и радостно запрыгал, потрясая писчим пером, словно копьем. А затем сделал новый бросок. Он намеревался вновь ткнуть нас в бок, только теперь мы были начеку и отбили удар. Мало того – бросились маленькому негодяю навстречу. От неожиданности обезьянка отпрыгнула назад и, сорвавшись со стола, упала. Это здорово ее напугало. Зверек не нашел ничего умнее, как ринуться на камин, а потом метнуться вверх по полотнищу. И крепеж не выдержал. Голосящая обезьянка рухнула вместе с шелками на влюбленную парочку.

В дверь застучали.

– Я переодеваюсь! – рявкнула Ригона, а затем отбросила от себя ткань и тигрицей бросилась на оглушенного Пиппино. – Да я тебе сейчас уши оборву, мелкий гаденыш!

– Чуть позже, Ритти. У нас проблемы.

В отличие от будущей принцессы, Анри был предельно собран. Он внимательно рассматривал Святого Иеремия. Я тоже на него посмотрела и сразу поняла – что-то не так. Сначала мне пришла в голову мысль, что это творимые в комнате непотребства убили чудесную силу, которую источал Старец. А потом до меня дошло: Сердце Демона исчезло. Вместо черного алмаза в руках Иеремии темнела глубокая дыра.

13. Ночью все ангелы серы

Я стояла, крепко зажмурившись и прикрыв руками грудь. Мне было страшно. Я остро ощущала важность момента. Чтобы я ни сделала, моя жизнь теперь изменится раз и навсегда. В хорошую или в плохую сторону. И я не знала, как правильно поступить. Эта неопределенность казалась мучительной.

– Посмотри на меня, – мягкий голос обволакивал и заставлял таять словно воск. – Это место волшебное. Почувствовать и увидеть друг друга можно лишь по обоюдному желанию. Откройся мне, прекрасная незнакомка. Кто ты? А я тебе открою, кто я.

Мне стало любопытно. Но в то же время я вовсе не была уверена, что это будет правильным поступком. Мне с детства внушали – мужчинам нельзя верить. Если, конечно, это не твой родитель или святой отец. Я медлила.

– Знаешь, где мы находимся? – продолжал ворковать незнакомец. – Это священное место. Здесь обитает Тайига, повелитель судеб всех живущих в подлунных мирах. Говорят, свои откровения он черпает в местных водах. Там, где мы сейчас стоим.

– И что из этого? – мой голос слегка дрожал.

Ночной ветерок нес прохладу и неприятно холодил мокрое от купания тело. Захотелось прижаться к чему-то теплому. И словно почувствовав это желание, меня властно притянули к себе. Пальцы нежно обвели контур моего лица, а затем заставили поднять голову.

– Только то, что мы бы не встретились, не будь на то воли Лунного Зверя. А поэтому открой глаза и назови имя.

– Нет, – упрямо помотала головой и постаралась высвободиться.

На мгновение показалось, что мне удалось, но незнакомец лишь играл. Небольшое послабление понадобилось ему затем, чтобы снова иметь возможность прижать к себе.

– В одном ты уже уступила, и я не намерен останавливаться на достигнутом, – от его мурлыканья бросало то в холод, то в жар. – Какое упругое тело. А запах! М-м-м… Персики и клубника! Наверное, ты молода. И наверняка красива. Тогда чего же ты стыдишься? Дай мне взглянуть на тебя – открой глазки.

«Коль увяз коготок, то и всей птичке пропасть», – неведомо откуда прилетела мысль. Но я упрямо мотнула головой: нет, еще поборюсь. Плотно сомкнув веки и закусив губы, со всех сил ударила незнакомца в бока. Но лишь отшибла локти и вызвала смех.

– Ты в курсе, что насилие порождает насилие? Особенно в этом месте.

Губы незнакомца коснулись моих и принялись их поглаживать и даже слегка покусывать. Я замерла. Незнакомые ощущения ошеломили. Внутри затрепыхались тысячи пойманных за коготки пташек, щекоча своими крылышками. От необъяснимой легкости закружилась голова, но когда чужой язык попытался проникнуть в мой рот, я стряхнула колдовское наваждение. Замотала головой и уперлась руками в мускулистую грудь.

– Строптивица, – засмеялся искуситель.

Он завел мои руки за спину и перехватил запястья ладонью.

– Тоненькие, как у воробышка. И сама ты легкая, словно птичка-невеличка. Неужели думаешь справиться со мной?

Его рука коснулась моей груди и принялась поглаживать медленными волнообразными движениями, все ближе подбираясь к соскам. И вот пальцы коснулись обретшей сверхчувствительность плоти и слегка потерли. Из меня вырвался невольный стон. Насильник тотчас воспользовался этим. Губы вновь оказались в плену, а язык скользнул внутрь, ласковый в своей напористости. Мои руки обрели свободу, но вместо того, чтобы вновь попытаться оттолкнуть наглеца, обхватили его за шею. Объятья тотчас стали крепче и что-то твердое уперлось в живот. Я остро ощущала бугрящиеся мышцы и быстрые удары мощного сердца. И вскрикнула, когда меня приподняли, закинули ноги себе на пояс и начали ласкать ягодицы.

– Открой глаза, красавица. Или… нет, не открывай. А я не буду останавливаться…

Когда пальцы коснулись самого сокровенного, я распахнула глаза…

Уже стемнело, но в комнате никого не оказалось. И хвала Троице! Я чувствовала себя изрядно смущенной. Более того! Имей я щеки, они сгорели бы от стыда. Причем не в фигуральном, а в самом прямом смысле слова. Хорошо еще, что мой напарник пока не проснулся. Есть время привести мысли и чувства в порядок. А вообще, мне здорово повезло! Если бы мы и во сне пребывали вместе, даже не знаю, что бы со мной было сейчас!

Я поерзала и попыталась как можно лучше спрятать голову под хвост. Потом поняла: это не лучший способ убежать от самой себя. Тогда принялась расхаживать по клетке, рассматривать комнату и вспоминать все, что недавно в ней произошло, чтобы отвлечься.

Рози и Сони хорошо поработали: от недавнего погрома не осталось и следа. Жаль, что будущая принцесса не слышала служанок. Пока Ригона вместе со своими будущими фрейлинами посещала в городе портных, здесь ей щедро отвешивали такие эпитеты, что прямо дух захватывало. А сколько, оказывается, синонимов у слова «неряха»! Я улыбнулась при этих воспоминаниях. Девушки были в своем праве: после тщательного обыска, который устроили Ригона и Анри, покои Агнесс выглядели на редкость удручающе. Алмаз так и не нашелся, зато служанкам потребовался не один час, чтобы привести все в надлежащий вид.

Остатки сна улетучились как дым, а Риан все не появлялся. Его дух продолжал витать в причудливых лабиринтах сновидений.

Я потянулась, зевнула, А затем недовольно понюхала содержимое мисочки: кусочки мяса заветрелись и источали запах начавшегося разложения. Вот как объяснить этим дикарям?! Не надо нас кормить сырым мясом!

Бродить по клетке надоело. Потрогала дверцу лапой, но чуда не произошло. По-прежнему заперта. Вот стать бы мышкой – серенькой такой крохотулечкой с закругленными ушками, черным носиком и тоненьким, слегка дрожащим хвостиком. Что там для этого нужно? К змейкам обратиться и представить? Сейчас попробуем…

Образ как живой вспыхнул перед глазами, и мир замелькал в бешеной круговерти… Когда я снова оказалась в состоянии видеть, то обнаружила, что прутья решетки стали толще и выше, проемы между ними шире, а я сама являюсь обладательницей маленьких и серой шкурки.

– Отлично, Лира, – похвалил меня проснувшийся Риан и протиснул нас из клетки. – Надо прогуляться, а то со всеми этими заточениями у меня уже крыша едет. И сны какие-то мальчишеские сниться начали…

При чем тут крыша и какие такие особенные у мальчиков сны, я не знала. И выяснять не хотела. Вот о чем мне точно не желательно сейчас говорить, так это о снах.

Мы приблизились к початой коробке конфет. Шоколад, миндаль и цукаты – это тебе не мясо. Очень вкусный продукт, который успокаивает расшатавшиеся нервы. Не медля, я вгрызлась в это чудо кулинарии, забыв обо всем на свете.

И вот я снова полна сил и жажды жизни. Мало того, мной овладела эйфория. Да ни одна вареная курочка не сравнится с шоколадом! А еще говорят, что сладости вредят здоровью. Гнусный навет! Его придумали сильные мира сего исключительно для того, чтобы им больше досталось.

– Видел бы кто нас со стороны, – хихикнула я в перерыве между предпоследней и последней вкусняшкой. – Кошка, пожирающая конфеты!

– Мышка, – возразил Риан.

– Ах да! – как-то незаметно облик кошки стал для меня привычным и родным. – Какие у нас планы?

– Разузнаем, где Анри и Ригона, – лаконично бросил напарник.

– А если обнаружат пустую клетку? – опасливо спросила я.

– Это их проблема. Не наша, – последовал равнодушный ответ.

Мы спрыгнули со стола на стул, оттуда на пол и принялись внимательнейшим образом обследовать стыки между полом и стенами, пока не нашли маленькую-премаленькую норку и не нырнули в проход, шедший вдоль коридора. А пока пробирались по запутанному мышиному лабиринту, мне вдруг пришла в голову мысль.

– Слушай, Риан, змейки могут превратить нас в кого угодно, не правда ли?

– Угу.

Он проснулся в странной задумчивости и был на редкость неразговорчив. На какой-то момент кольнуло любопытство: а что снилось напарнику? И сразу попыталась отогнать эту мысль.

«Не думать об этом. Не думать! Лира, не смей думать об этом!»

От злости крутанулась и впилась в хвост.

– С ума сошла! – взвился Риан.

– Прости, – меня переполняло раскаяние. – Ты такой рассеянный, а мне хотелось узнать, можно ли нам хоть ненадолго превратиться в меня. Ну, хотя бы на полчасика. Мне позарез нужно сбегать в часовню.

– Зачем? – заинтересовался Риан.

– Помолиться, – промямлила я, радуясь, что мои щеки не могут полыхать.

– А-а-а! Не получится. Превращения ограничены моторными навыками Тайиги, в котором наши души сейчас заключены. Даже если ты заставишь нас принять свой первоначальный облик, зрелище будет то еще.

– Почему? – обиделась я.

– Потому что мы не сможем ходить на двух ногах. И говорить тоже. Только рычать. Самое обидное, истинный хозяин тела отсутствует, иначе все было бы просто. Мы или предупредили бы словами, или просто транслировали Анри картинки по поводу его недоброжелателей. Он, конечно, оболтус редкостный, но не дурак. Мы стали бы держаться друг друга и выкрутились из этой передряги.

Выбравшись в коридор, мы сменили мышиное обличие на уже привычное кошачье. Повторное превращение далось нам с трудом: голова кружилась, а желудок требовал пищи. Далеко не бодрой рысью мы потрусили дальше.

Кругом царила тишина и безлюдье. Где искать Ригону и Анри, было совершенно непонятно. Все попрятались по кельям, комнатам, апартаментам. Институт погрузился в глубокий сон. Недолго посовещавшись, мы решили пробираться к моей келье. Анри туда рано или поздно все равно вернется. Моя бедная подруга притягивала этого наглого типчика, как муху мед.

И уже спустились на лестничный проем второго этажа, как заметили в середине коридора странную череду вспышек света. А приглядевшись, рассмотрели и женский силуэт. Таинственная особа стояла у окна и кому-то сигналила с помощью свечи, водя ею в разные стороны и заставляя то гаснуть, то вспыхивать снова.

– Магия! – ахнула я.

Я еще понимаю, как без помощи рук потушить свечу— надо просто дунуть на нее посильнее. Но как заставить ее зажечься?

Поймите меня правильно – я современный человек самых широких взглядов, поэтому нормально отношусь к магическому меньшинству. Вот только не в стенах Института Святого Иеремия. Здесь любая магия под строжайшим запретом. У нас и прачки самые обычные, и повара, и уборщицы. Будучи частью монастыря, мы всегда свято придерживались монастырских устоев. И даже когда возникла необходимость к завтрашнему дню облачить будущих фрейлин в светские наряды, их повезли в город. Хотя было бы гораздо проще вызвать магов-портняжек сюда. А тут сначала канцлер творит черное колдовство, теперь незнакомка магичит с пламенем…

На Риана ее манипуляции не произвели впечатление. Больше удивило другое:

– Голову даю на отсечение, это Ригона. Что она здесь делает?

Мы подкрались поближе, и я разглядела темную дымку, окутывающую девушку. От этого будущая принцесса казалась незаметной. Даже мы, несмотря на неплохое ночное зрение, пробежали бы мимо, если бы не свеча.

– На ней теневой покров, – несколько непонятно объяснил Риан, когда я выразила недоумение по поводу ее внешнего вида.

Было бы интересно узнать, кому она сигналит, и отвечают ли ей. Но выяснить это в облике кошки не представлялось возможным. Единственное, что я знала – это одно из немногих окон в Институте, которое выходило в город. Я поделилась этой информацией с Рианом, и он скупо поблагодарил меня.

Между тем Ригона закончила свои странные телодвижения и двинулась туда, куда мы первоначально и направлялись: на первый этаж, где находились кельи воспитанниц. Остановившись напротив одной из них, будущая принцесса осторожно постучалась.

– Кто там? – услышали мы знакомый голос Агнесс.

– Можно войти, милая леди? – голос Ригоны источал приторную слащавость. – Я так переживаю из-за того, что невольно причинила вам неудобства.

За мгновение до того, как дверь распахнулась, теневой покров спал. Ригона предстала перед заспанной Агнесс в лиловом платье и высоченной прической, с ног до головы усыпанная бриллиантами, как новогоднее дерево мишурой. В отличие от своей поздней гостьи, моя тетя выглядела скромно: серое как у воспитанниц платье, деревянные башмаки, волосы, собранные в простой пучок.

Скромность и тщеславие – композиция достойная кисти художника!

Ригона подобрала широкие юбки, чтобы протиснуться в дверной проем. Поднырнув под них, мы осторожно выглянули: новое жилье Агнесс смотрелось не просто аскетично. Убого. Похоже, всю более-менее приличную мебель решили отправить в комнаты для гостей, которых обещало быть много. На небольшом потрескавшемся от времени столике стояла клетка – не такая красивая и просторная, как у нас, а обычная, канареечная. Сам Пиппино сидел рядом с большой клубничиной в лапках. Дальше разглядывать нам было некогда. Мы быстро юркнули под кровать и затаились.

– К сожалению, не могу предложить вам присесть, – проговорила Агнесс. – Стулья потребовались в столовой.

– Ничего, я человек неприхотливый, могу и на кровати, – проворковала будущая принцесса.

Мы услышали шорох шелков над головой и увидели парчовые туфельки. Деревянные башмаки остались, где и прежде. Агнесс продолжила стоять на месте. Но Ригону это не смутило. Она пересела ближе к столику и защебетала:

– Это вы вышивали? Мило… А ну, малыш, брысь отсюда… А в этой шкатулочке что? Ой, письма… Как интересно! Можно почитать?

– Простите, но это личное, – сухо ответила Агнесс.

– Личное? У верной служанки Святой Троицы? – весело изумилась нахалка. – А вы умеете удивлять, классная Агнесс. Вас ведь так называют девочки? Знаете, они вас обожают. Даже те, чьей классной вы не являетесь, считают вас классной. Я сегодня немного поболтала со своими будущими фрейлинами. Они искренне верят, что вы женский идеал… Даже ваши отношения с отцом Птольцусом их не смущают.

– С отцом Птольцусом? – голос Агнесс прозвучал глухо.

– Да не смущайтесь вы так, – хихикнула будущая принцесса. – Все вполне пристойно. Девочки думают, что у вас возвышенно-целомудренные отношения. Ой, да вы покраснели! Право слово, зря. Дело обычное. Не вы первые, не вы последние.

– Мы никогда себе не позволяли…

– Да ладно! Давайте проверим…

Мы услышали возмущенный вскрик Агнесс и шелест разворачиваемого письма.

– «Моя ненаглядная Агнесс, – голос у Ригоны волшебным образом изменился. В нем зазвучали придыхание и легкая шепелявость, свойственные отцу Птольцусу, – сегодня я проснулся от соловьиного пения. О чарующий златоголосый негодник! Он наполнил мое сердце нежным томлением и сладкой мукой. Он пел свою вечную песнь любви. Но что может быть более постоянным и более трепетным, чем мои чувства к тебе? Я вспомнил твои нежные губы, бархатистую кожу и…»

Вот всем мне тетя нравится, но ее смиренный характер, право слово, порою бесит. Давно пора уже вцепиться в волосы этой мерзавке. Ну и что, что будущая принцесса. Мы тоже не из последнего рода!

Горя праведным гневом, я чиркнула когтями о каменный пол, припала к полу и затрясла попой, готовясь к прыжку. Увы, Риан, сдержал мой порыв.

– Спокойно, Лира, – прорычал он, с трудом, но расслабляя наши мышцы. – Надо выяснить, что Ригона хочет от твоей тети.

– Пожалуйста, довольно, – взмолилась Агнесс. – Чего вы хотите?

– Сердце Демона. И ваши маленькие тайны останутся при вас, – моментально последовал ответ.

Напускная слащавость исчезла. В голосе Ригоны зазвучала сталь.

– Алмаз пропал несколько месяцев назад, – прошептала тетя. – Зима оказалась снежной, а весна дождливой. Крыша прохудилась, по стене пошли трещины, и алмаз в панно начал шататься. Я вызвала мастера, но когда он пришел, Сердца уже не было.

– Служанки? – предположила Ригона.

– Нет. Я просила сестру Пиру проверить каждую из них (у нашей Благочинной на любой непорядок особый нюх), но девушки оказались ни при чем.

– Тогда, может, твоя племянница? Она ведь помогала тебе вести бухгалтерию.

– Я?! – затрясло меня от возмущения.

– Тише, – приказал Риан. – Ты вне подозрения.

– Лира вне подозрения, – словно подслушав моего напарника, произнесла классная Агнесс. – Это кристально чистая девушка.

– Смотря для кого, моя ненаглядная Агнесс. Смотря для кого, – хохотнула будущая принцесса.

– Поясните, – холодно приказала Агнесс.

– Я тут полистала скуки ради бухгалтерский талмуд, который вы вели вместе со своей племянницей. Там я обнаружила очень интересную статью расходов. «Помощь нищим и страждущим» называется.

– И чем она вас заинтересовала? – напряженно спросила тетя.

– Тем, что адрес этих «нищих» всегда один. Я не поленилась уточнить: там находится родовой дом отца Птольцуса, а владеет им матрона Тортус с сынком приемным отроду десяти лет. Кстати, кем этот мальчуган приходится нашему доброму святому отцу? По возрасту – в сыновья годится. Да и вам тоже. Вам аккурат восемнадцатый годочек пошел, когда он на свет родился. В те времена с вами одна история, помнится, приключилась. Вы прямо из-под венца сбежали, графа Винуса, вашего жениха, перед всем светом опозорили, а через несколько месяцев пришли в монастырь да постриг приняли. Интересно, чего стоило вашему брату пристроить вас при Институте? Нет, молчите. Я сама догадаюсь. Сердца Демона. После вашей смерти оно ведь должно было перейти в дар настоятелю монастыря епископу Иеримейскому, верно? А семейству Савойских очень не хотелось терять такую ценную реликвию. Вот вы и решили организовать пропажу…

– Не буду спорить. Вы все равно будете думать так, как вам угодно, – устало заметила Агнесс. – Чего вы от меня хотите?

– Я же сказала – Сердце Демона. И если к завтрашнему вечеру я не получу его, все, что известно мне, станет достоянием общественности. Вы поняли меня, классная Агнесс?

Принцесса снова захихикала и вспорхнула с кровати.

– Классная Агнесс – очаровательное прозвище! Ну, что же, не буду вас больше отвлекать. Кстати, письма с собой забираю. Очень, знаете ли, люблю почитать перед сном всякую романтическую чушь.

И она выпорхнула из комнаты. А мы остались. Мало того, вылезли наружу и потерлись о ноги бедняжки. Но она не обратила на нас внимания. Тетя устало опустилась на кровать, сложила на столе руки и уронила на них голову. Пиппино тотчас занялся прической своей хозяйки, ловко вытаскивая из пучка шпильки. А мы забрались ей на коленки, и я запела утешительною песенку. Ну, просто я не знала, как еще ее утешить.

14. Под давлением обстоятельств

– Попалась!

А ведь мы даже не успели попробовать цыпленка! Анри подкрался к нам совершенно незаметно.

– Не повезло, – вздохнул Риан.

Я промолчала, пытаясь избавиться от вкусной ноши. Увы – когти отказывались слушать.

А ведь должны же были насторожиться! Лакомство лежало на скамейке во дворе. Там, где сгрудились экипажи, ржали лошади, бегали слуги. Мы долго следили за этим цыпленком. Ожидали, что кто-то вспомнит, придет и съест свой залежавшийся завтрак. Но солнышко поднималось все выше, никто не подходил, и тогда, испугавшись, что маленькое чудо может испортиться, мы схватили его и отправились искать тихое место.

Увы, это оказалось проблематично. В саду будущая принцесса заставила всех воспитанниц и преподавателей ловить бабочек. Ей пришла в голову оригинальная идея – встречать делегацию эльфов живым фейерверком. В самом здании тоже царила суматоха. Повсеместно носились слуги и служанки, красные, вспотевшие, с выпученными от ужаса глазами. И если в саду бесчинствовала Ригона, здесь правила бал благочинная Пира. Стоило только кому-то замешкаться, что-либо уронить, разбить, испортить – и она появлялась. Кричащая и размахивающая кулаками.

Библиотека стала для нас тихой гаванью. Мне всегда она нравилась, а сейчас после всего этого шума и гама захотелось даже всплакнуть от счастья. Покой и многовековая мудрость встретили нас тремя стройными рядами уходящих в сумрак стеллажей и шестью столами. Здесь пахло кожей, бумагой и пылью. Я обожала этот запах. Под него мне всегда хорошо думалось и сладко мечталось.

Мы забрались под тот стол, где я раньше любила сидеть с каким-нибудь фолиантом, некоторое время с любовью обнюхивали цыпленка и вели неспешный спор – с чего начать. Подобно истинному гурману, смакуя приближение прекрасного мига истинного наслаждения.

И вот на тебе!

Мы мрачно взглянули на ухмыляющегося Анри.

– Все-таки я молодец, что навесил на мясо магический маячок. Как чувствовал, что ты клюнешь на приманку, – радовался Анри, как ребенок.

Причем жестокий ребенок. Нет, чтобы отпустить нас и дать возможность нормально пообедать. Так нет же. Надо вертеть нас, крутить, разглядывать как зверя диковинного.

– Как тебе все-таки из клетки удалось удрать? – задумчиво вопросил Анри.

– Хочешь поговорить об этом? – саркастически хмыкнул Риан.

Но, разумеется, из нас не вырвалось ни слова.

Звук закрывающейся двери отвлек наглого типчика от нас. Вошедшая в библиотеку воспитанница откинула капюшон. Я обрадовалась – это была Нора. Она подошла ближе и укоризненно взглянула на Анри.

– Прекрати издеваться над кошкой. Таюшка может подавиться.

– Значит, одной воровкой на свете меньше будет, – хмыкнул этот наглый типчик.

Мы выдавили из себя самое жалобное на свете мяуканье, и оно сработало.

– Как тебе не стыдно обзывать это милейшей создание воровкой! Немедленно отпусти ее! – возмутилась Нора.

– Это она милейшее создание? Она?! Не выдумывай, – непреклонным тоном отрезал наглый типчик. – Сама говорила, за грехи надо платить. Вот и пусть платит.

– Я про людей говорила. Не про кошек. К тому же Таюшка просто хотела кушать!

– Мяу, – печально согласились мы.

– Это ты виноват, что кошка вынуждена воровать. Подарил Таюшку змеюге Ригоне, а она ее не кормит.

Подруга попыталась отобрать нас, но Анри ловко уклонился.

– Ей приносили еды, но она отказалась, – возразил он.

– Значит, не понравилось, что принесли.

– Я не собираюсь подстраиваться под вкусы кошки! Или она ест то, что ей дают, или принцесса заведет себе новую игрушку. Не такую привередливую.

– Вот в этом ты весь, Анри. Тебе плевать на других! Ты считаешь, что все должны жить по твоим правилам и плясать под твою дудку.

Страсти накалялись. Наглого типчика нам видно не было, но вот Нора обозревалась неплохо. По блеску глаз и нервно подрагивающей верхней губе я видела, как быстро подруга приближается к полной потере контроля над собой. Еще немного, и ее клыки заострятся. Вот тогда всем нам мало не покажется!

– Чем моя дудка хуже хора служителей Святой Троицы? – продолжал все сильнее распалять ее Анри. – Ты одержима идеей стать монашкой. А знаешь, каково это – лишиться всех радостей жизни? Посмотри на свою классную Агнесс – ей тридцать лет, а выглядит она на все пятьдесят. Ты этого хочешь? Разменять свою молодость на поклонение богам, которых в глаза не видела?

– Святотатец!

– Дура!

– Ребят, а давайте вы нас отпустите, и продолжите выяснять отношения, – предложил Риан.

Разумеется, ему не ответили. Нора тоненько всхлипнула, сжала кулаки и бросилась на нас. Ну, а мы от нее.

Нас раскачивало из стороны в сторону, пока наглый типчик петлял между столами и стеллажами. Он смеялся, убегая от моей подруги, а она рычала. А потом они уже носились как угорелые молча, берегли силы, а перед нами мелькали книги, столы, книги… Длилось это довольно долго, пока Анри резко не затормозил и не развернулся.

Наши глаза расширились от ужаса. На нас летела фурия: черные очи сверкают, клыки оскалены, волосы выбились из прически, плащ распахнулся, юбка задралась, грудь вздымается и опадает…

– Мамочки, – прошептала я и зажмурилась.

В самый последний момент мы взметнулись вверх и, описав полукруг, ударились о спину Норы, в то время как моя подружка оказалась крепко прижатой к Анри.

– Отпусти немедленно!

– Поцелуешь – отпущу! – прошептал этот нахал.

Она притихла, рука Анри разжалась, и мы шмякнулись на пол.

На некоторое время о нас забыли. Чему Риан несказанно обрадовался. А вот я сильно расстроилась по причине такой слабохарактерности подруги. Она самозабвенно целовалась с наглым типчиком, забыв про девичий стыд. У меня даже аппетит пропал. Зато он не пропал у Риана. Напарник принял управление кошечкой на себя и с аппетитом уминал не только мясо, но и кости. Да так, что за ушами трещало! Вот только этот треск не заглушал неприличную возню.

– Ну, вот и помирились, – негромко засмеялся Анри, прервав поцелуй.

– Неправда, я не… – попыталась возразить Нора.

И новый поцелуй.

Да что же это такое! Я захотела вмешаться, заставить подругу одуматься, но Риан не позволил.

– Как ты собираешься это сделать? – скептически поинтересовался он. – Бросишься царапаться и кусаться? Нас и так уже «мелкой бестией» называют. А с твоими благородными порывами мы рискуем упасть в глазах Анри до «мелкой пакостницы».

– Ну и подумаешь, – прорычала я, пытаясь взять управление кошкой на себя.

– Вот именно, я думаю. В отличие от себя. «Мелкая пакостница» – это все, конец кошачьей карьеры…

– Ты про что? – от удивления я перестала бунтовать.

– А про то, что «мелкие пакостники» долго у хозяев не живут. Их или дарят злейшим друзьям, или усыпляют, или разбивают голову о ближайший столб. Я не уверен, что Анри выберет первый или второй вариант, а выходить из кошачьего образа раньше времени в мои планы не входит. Ясно?

– Яснее некуда, – буркнула я.

Анри посадил Нору на стол, не прекращая поцелуев. Если бы дверь была открыта, мы бы, разумеется, дали деру. К сожалению, все, что мы могли – это повернуться к парочке спиной. Риан даже пытался чавкать погромче, но это плохо помогало.

– Анри, прекрати! Это нехорошо…

Пауза. Сопение. Чмокающие звуки. Хруст расколотой берцовой косточки…

– Тебе разве плохо?

Новая пауза. Чуть слышный стон. Проваренная косточка по краям разгрызается легко, превращаясь в костную муку, а вот к сердцевине становится слишком твердой…

– Я не… Ох, Анри, перестань…

Пауза. Судорожный вздох. Новый поцелуй. Бросать объедки в храме науки невежливо. Мы наклоняем голову, чтобы справиться с непокорной костью.

– Скажи, что поедешь со мной.

– Я не хочу быть фрейлиной. К тому же я не нравлюсь будущей принцессе. Я вижу это. Не понимаю, зачем она меня взяла.

– Потому что ты лучшая… А еще потому, что я не хочу расставаться с тобой…

Пауза. И новые будоражащие воображение звуки. Мы задумчиво посмотрели на позвоночный остов. Выглядел он очень даже аппетитно. Даже невзирая на уже туго набитый желудок. Никогда не думала, что кошкам нравятся кости. Впрочем, нормальным кошкам и конфеты не нравятся. Мы понюхали, вздохнули… Новый стон Норы заставил нас поспешно сомкнуть зубы на позвонках.

– Уже поздно что-то менять. Я отказалась от примерки. У меня нет платья.

– Есть. Я подробно описал портным фасон и размеры. Увидишь, в нем ты затмишь всех. И хвостику твоему будет гораздо удобнее под широкими юбками.

– Прекрати! – взвилась подруга. – Никуда я не поеду!

Негромкий смех, новые поцелуи. И кости кончились! Что делать?!

Агнесс! Надо заманить сюда Агнесс!

Мысль оказалось настолько простой, что просто удивительно, как она не пришла мне в голову раньше. Тетя пристыдит подругу, но при этом не выдаст ее. Вот оно, решение! Я подбежала к дверям библиотеки и истошно заорала.

– Что с ней? Тая, Таюшка, что случилось? Тебе плохо?

Нора подбежала к нам, попыталась взять на руки, но мы уклонились и заорали еще отчаяние.

– Пусть прогуляется. Я теперь знаю, как ее ловить.

Анри приоткрыл нам дверь и тотчас же плотно закрыл ее снова.

Увы, в этот день нам решительно не везло. За дверью нас ожидал неприятный сюрприз в виде отпрянувшей Мионы. Она держала на поводке Гайшу и явно пыталась подслушивать. На мгновение мы застыли.

Сестру было не узнать: розовое платье подчеркивало нежный цвет кожи; от широких юбок на обручах тонкая талия казалась еще тоньше; область декольте и рукава-фонарики оторочены тончайшими кружевами; пирамидальную прическу обвивали нити крупного речного жемчуга. Такса полностью соответствовала хозяйке. На ее плоской голове с помощью ажурной тесемки крепилась шляпа, а длинное тельце укрывала жилетка, сшитая из того же материала, что платье сестры.

Миона гаденько улыбнулась нам, быстро огляделась по сторонам, а потом наклонилась и спустила таксу с поводка:

– Фас!

Гайша радостно взвизгнула и рванула на нас, а мы на нее. Точнее, это сделал Риан, коротко рявкнув мне: «А ну, брысь в пятки!»

Уже в полете я отметила разгорающееся смятение в глазах таксы. Маленький мозг отказывался воспринимать происходящее: жертва не убегала, а вопреки своей природе нападала. И когда Риан вонзился в собачью морду когтями и зубами – отвагу сменили паника и страх. Гайша завизжала и закрутилась волчком, пытаясь нас сбросить. Краем глаза я заметила движение сбоку.

– Нога! – закричала я, предупреждая.

Риан заставил нас отпрыгнуть, и тельце визжащей Гайши отправилось в полет. А мы сами нырнули под юбку и впились в пытавшую пнуть нас ногу. Миона заорала.

Крики и шум не могли не привлечь внимания нашей влюбленной парочки.

– Что случилось? – вопросила лже-я, распахивая дверь библиотеки.

– Снимите! Снимите это немедленно! – выла Миона, скача и брыкая ногами как свихнувшаяся коза.

– Чего снять?

– Кошку! Она напала на меня!

Рядом истошно вторила ей такса.

Увы, сбросить нас, не задрав пышную юбку, самостоятельно никак не получалось, но и мы, вцепившись в заднюю часть бедра, боялись спрыгнуть. Ведь внизу нас поджидала осатаневшая от злости Гайша.

– Тая? – удивилась Нора. – Где она? Я не вижу ее.

– Здесь!

Миона запуталась, пытаясь добраться до нас. Наконец шелка приподняли, а собаку притянули за поводок. Мы слетели на пол и припустили со всех ног. Да так быстро, что ветер зашумел в ушах.

Через несколько минут мы уже скреблись в дверь нового жилья классной Агнесс.

– Нельзя так бегать на сытый желудок, – пропыхтел Риан.

Я согласно промолчала, пытаясь хоть что-то разглядеть за красным туманом и мелькающими перед глазами звездочками.

Нам никто не открывал, но когда мы торкнулись посильнее, дверь пришла в движение, пуская нас внутрь. Увиденное заставило нас остолбенеть.

Моя тетя стояла на столе, приподнявшись на цыпочки, и пыталась дотянуться до крюка в потолке. Такие крючья были в каждой келье. Туда мы по осени вешали красивые гирлянды из рябины, шиповника и сушеных трав, чтобы потом скрашивать зимние вечера ароматным отваром. Но сейчас тетя Агнесс занималась не заготовками: она накидывала веревку. Запертая в клетке обезьянка сильно возмущалась. Она трясла прутья и верещала, требуя освободить ее. При виде нас Пиппино сморщился и усилил попытки вырваться из заточения.

– Что она делает? – потрясенно спросила я.

Петля вошла в крюк, и тетя потянула веревку вниз, затягивая узел.

– Вешается, – лаконично ответил Риан.

И мы бросились назад к библиотеке.

Никогда я так сильно не боялась. Мысль огненным молотком стучала в голове: «Только бы успеть. Только бы успеть!» А перед глазами стояли яркие до тошноты картинки: вот тетя набрасывает веревку на шею, поправляет свою безупречную прическу, смотрит вниз и…

Я зажмурила наши глаза, и мы влетели во что-то мягкое.

– Тая? Ты все никак не угомонишься?

Нежные руки подняли нас и прижали к груди. Я жалобно замяукала. Ох, если бы мы могли говорить! Если бы Нора могла нас понять!

– Она какая-то странная. Отпусти ее, – вдруг потребовал Анри.

Я взглянула на него с благодарностью. Видит Святая Троица, если Анри поможет спасти тети, я ради него в лепешку расшибусь.

И словно вняв моему обещанию, Анри схватил Нору за руку, и они поспешили за нами следом.

Спустя несколько минут мы сидели у изголовья кровати и с замершим сердцем следили, как Анри делает тете искусственное дыхание. Некоторое время ничего не происходило, а потом Агнесс захрипела, закашляла и открыла глаза.

Я только сейчас заметила, как бьется наше сердце, готовое вырваться из груди, а тошнота подкатывает к горлу. Мы устало вытянулись на полу и высунули язык, пытаясь хоть немного остудить пылающий внутри пожар. А еще нам очень хотелось пить.

– Леди, что случилось? – спросил Анри.

Спросил своим голосом. Вся напускная женственность улетучилась как дым. Перед нами сидел молодой мужчина. Даже женский наряд не позволял в этом усомниться. Вся дурашливость, все женское кокетство сползло с него как змеиная шкура во время линьки.

Агнесс некоторое время смотрела на него, а потом ее лицо исказилось, и она захныкала. Тоненько, жалобно, по-детски:

– Она злая. Она отобрала у меня мятный пряник.

– Какой пряник? – прошептала потрясенная Нора.

Ей никто не ответил.

Тете продолжала лепетать чушь, умоляюще глядя на Анри полными слез глазами:

– Она сказала, что только откусит, а сама взяла и убежала.

– Успокойся, Агнесс, – Анри достал платок, осторожно вытер тете слезы, а потом положил ладонь ей на лоб. – Ты получишь новый пряник. А сейчас давай спать, моя хорошая.

Он по-отечески поцеловал тетю в лоб. Та доверчиво улыбнулась, сомкнула веки и, судорожно вздохнув, уснула.

– Плохо дело, – пробормотал Анри, поднимаясь с кровати.

– Почему она сделала это? – в ужасе спросила Нора. – Как она могла! Агнесс была для меня Святой. Да что для меня! Мы все готовы были молиться на нее! А тут такой грех, такой грех…

– Ее нельзя судить, – покачал головой Анри. – Что-то расстроило ее. Так расстроило, что у нее помрачился рассудок.

– Сошла с ума, – прошептала подруга.

Я разделяла ее потрясение. Так Контролер наказывал людей лишь за самые страшные грехи. И, разумеется, таким грешникам нет места в святой обители. Мать Мионы тоже вряд ли согласиться терпеть присутствие классной Агнесс в нашем доме. Они всегда плохо ладили, и не было повода думать, что несчастье, приключившееся с тетей, что-то изменит. Скорее, наоборот.

– Вот что, – решительно заявила Нора, – ты уговаривал меня поехать с собой. Я согласна, но с одним условием…

– Дай догадаюсь, – невесело ухмыльнулся Анри. – Агнесс должна поехать с нами.

– Да, – твердо сказала Нора. – Она будет жить со мною. И Тая тоже. И никаких больше клеток. Я считаю это преступлением перед Лирой.

– Перед Лирой? – вскинул бровь Анри.

– Знаю, что тебе это кажется смешным. И все-таки я верю, что в Таю вселился дух моей подруги. Мне так легче, понимаешь? И каждый раз, когда вижу Таю, думаю о Лире, – тихо призналась подруга. – Вот и сейчас… Лира всегда любила тетю, поэтому и спасла ее.

– Похоже, твоя подружка была та еще штучка, – покачал головой Анри.

– Ты обещаешь?

Парень притянул мою подругу к себе:

– Обещаю, хвостатенькая. От всего сердца, обещаю.

***

Тяжелые ворота со скрипом распахнулись. Первыми двинулись в путь королевские гвардейцы, следом карета с будущей принцессой, затем экипаж эльфийской княжны… Наша карета пока стояла, ожидая своей очереди.

Мы запрыгнули Норе на колени и посмотрели наружу. Из всех окон выглядывали институтки. Их лица прятались в темных проемах капюшонов, а в руках трепыхались белые платочки. Пит Стотский-Скотский отстал от своего отряда. Замешкался офицер исключительно для того, чтобы в последний раз покрасоваться перед провожающими нас девушками. Он крутанул коня, взмахнул широкополой шляпой и послал кому-то воздушный поцелуй. Спелый помидор полетел ему в ответ и сполз по белоснежному камзолу, оставляя красный след.

– Убит! – раздался задорный голос.

Все содрогнулось от дружного смеха: смеялись и те, кто оставался, и те, кто уезжал. Не смеялись лишь офицер и Агнесс. Тетя сидела напротив Норы и Анри и что-то тихо бормотала себе под нос. Рядом с ней стояла клетка, а в ней, свернувшись клубочком, спал счастливый Пиппино. Счастливый – потому что его тяжеленный позолоченный дом снова был с ним.

Я взглянула на Анри, очередной раз изумляясь. Нора утверждает, что он похож на меня как две капли воды. Не знаю. В таком виде я и саму себя не смогла бы узнать. Темные волосы взбиты в крутые локоны. Я знала, что это парик, но отличить его от настоящих волос было практически невозможно. Слегка подкрашенные губы выглядели припухшими. Лицо густо обсыпано пудрой. Глаза подведены так искусно, что казались зеленее обычного. Но хуже всего – платье. Нет, на первый взгляд оно выглядело скромно. Декольте почти нет, ткань дорогая, но скромная. Лишь одно очень существенное «но»: у меня никогда не было такой большой груди. Шелк туго обтягивал ее, а игра светотени на выпуклостях невольно притягивала взоры.

Лже-я постоянно улыбалась и выглядывала из кареты. Причем каждый раз со стороны Норы. И что самое удивительное – все ее ужимки, хихиканья и прятанья за веер пользовались повышенным вниманием всех без исключения мужчин.

Даже эльфы – холодные красавцы-блондины с прозрачными голубыми глазами – постоянно крутились рядом. За этими ухаживаниями неотрывно наблюдал высокий и очень представительный мужчина – виконт Вионот Зеленый Лист. От его льдистого взгляда мне стало очень и очень не по себе, но Анри не обращал на предводителя эльфов внимания. Он кокетничал с молодыми людьми, заражая всех своим весельем.

Наконец, дошла очередь и до нашего экипажа. Кучер звонко щелкнул кнутом, и двор дрогнул, сместился назад, потом остановился, словно в раздумье, и снова поехал уже без перерывов.

Виконт взлетел на своего коня и подобрал поводья. Следом, как один, оседлали своих скакунов и остальные эльфы.

Мимо нас величественно проплыли ворота, и карета загрохотала по городской мостовой.

– Не печалься, Лира, – прервал молчание Риан. – Новое всегда интересней старого, а прошлое… Оно всегда останется с нами.

Часть 2. В тени королевской милости

1. Королевский Крест

– Венок Жнеца, – принцесса положила свою карту и победным взглядом посмотрела на Олиндэль.

Прекрасная эльфийка меланхолично улыбнулась и, переглянувшись с виконтом, изящно бросила на стол деву с рыбьим хвостом:

– Дар Океана, – пропела она.

Голос у нее чарующий. Он навевает мысли о весне, разлитой в воздухе свежести тающих снегов, ослепительно синем небе и еще о чем-то, от чего сладостно замирает душа. А вот ее напарник по игре и дальний родственник виконт Вионот Зеленый Лист на прекрасную княжну не походил: суровый мужчина со сложением воина и такими холодными глазами, что можно обморожение получить. Он мне совершенно не нравился.

– Я пас, – внес свою лепту в игру Анри.

Удивительно, но никто не заметил подмену. Моя сестренка оказалась единственной, кто обвинял лже-меня во всех грехах, но ее слова не воспринимались всерьез. Ведь виконт Вионот, на чье сватовство так рассчитывала Миона, вдруг взялся увиваться за Анри. Некоторое время сестра пыталась доказать всему обществу, что я вульгарна, расчетлива и развратна, но пылкие речи вызывали лишь улыбки и советы не расстраиваться так сильно. В конце концов несостоявшаяся невеста эльфа смирилась и лишь изредка шипела из-за угла. И то не на лже-меня, а на Нору. Все же остальные из кожи вон лезли, чтобы обратить внимание фаворитки принцессы на себя. И даже копировали ее манеры, возмутительные в своей вызывающей провокационности. Здесь я полностью поддерживала Миону. Несносный типчик беззастенчиво компрометировал мое имя, и я ничего не могла с этим поделать.

Вот и сейчас! Внутри все задрожало от негодования, когда Анри начал заправлять выбившийся из прически локон. Все мужчины, как один, отвлеклись от своих дам, следя за этими нарочито медленными движениями.

– Не идет карта, – печально изрек Анри моим голосом. – Может, в любви повезет?

– Несомненно. Вы созданы для этого прекрасного чувства, мадемуазель, – улыбнулся одними губами Вионот.

Его взгляд… Бр-р-р! Он пожирал! Да я бы со страха сгорела, если бы на меня так смотрели. Так мы с Рианом смотрели на вареного цыпленочка, когда были очень-очень голодны. Этакое сладостное предвкушение перед броском… Между тем Вионот вытащил из веера своих карт одну и резким движением накрыл ею стопку на столе.

– Безумный Дракон, – с угрозой произнес он.

– Сильные чувства делает нас слепыми, виконт, – безмятежно прокомментировала его ход принцесса и победно улыбнулась. – Сердце Василиска!

Новая игра с легкой руки принцессы во дворе прижилась. Старики роптали о падении нравов и деградации умов, а молодежь считала великим счастьем получить небольшой надушенный конвертик с золотым вензелем под красным петухом с лаконичной припиской внизу: «Буду рада видеть вас сегодня у себя в гостях». И подпись: «Ригона Корнэльская».

Ходили слухи: за то, чтобы быть приглашенным в модный салон, молодые люди даже приплачивали. И я знала, что это правда. Причем суммы такие, что маленькую деревушку купить можно. Вы, наверное, догадались, кто проворачивал эти дела? Ну конечно, Анри. При этом все переговоры велись за пределами дворца, а мы с Рианом сопровождали несносного типчика в его вылазках, крадясь следом по темным улочкам. За этим беспринципным малым нужен глаз да глаз. Ведь в свои ночные похождения он предпочитал отправляться в своем настоящем, мужском обличии, а люди канцлера по-прежнему не оставляли надежды найти его.

Вообще, этой парочке авантюристов просто удивительно везло. И Анри, и его сестре, нашей нынешней принцессе. Впрочем, я очень сомневалась насчет их родственных связей. Как и насчет того, что светлейшая супруга принца Корнэла Вислоухого является дочерью давно почившего барона Чернолесского. Просто удивительно, что ни у кого из блестящего общества не возникло ни тени сомнения относительно их происхождения. Хотя, возможно, радужные перспективы застилали им глаза и лишали здравого смысла.

Действительно, Корона от этого брака здорово выигрывала, приобретая в качестве приданого пограничные земли с эльфами. Высший свет и деловые круги пребывали в эйфории от дружбы эльфийской княжны с принцессой. Престиж королевской власти Сумеречного Королевства благодаря этой свадьбе достиг небывалых высот. Знатнейшие люди с разных частей мира стремились правдами и неправдами попасть на вечерние посиделки принцессы, чтобы познакомится там с почетными гостями и попытаться заключить выгодные сделки на поставки товаров, пробить скидки по таможенным пошлинам, договориться о возможности посещения благословенных земель.

В апартаментах принцессы по вечерам кипела жизнь. Пока за карточным столом две пары игроков азартно бились за победу, в сумеречных закутках гостиной слышались негромкие разговоры, перемежаемые тихим смехом, а порой и поцелуями. Фрейлины, растеряв институтскую застенчивость, отчаянно кокетничали с блестящими молодыми и не очень кавалерами. Между тем смежные комнаты были отведены исключительно под деловые переговоры. Там заключались договора и плелись интриги, но не любовные, как в гостиной, а исключительно политического и экономического плана.

Пару раз салон принцессы навещали даже король со своей сиятельной супругой. Лишь канцлеру Нэлиусу отказывали в доступе. Сколько ни просил за него принц, Ригона была непреклонна. Впрочем, канцлер платил ей той же монетой. Он не скрывал, что на дух не переносит принцессу. Только его недовольство не имело значения. Ригону привечал добрый король Марион Великолепный, в ней не чаяла души наша добрая королева Гиона Лионская, и на нее чуть не молился ее супруг Корнэл Вислоухий.

Правда, любящий супруг несколько дней назад покинул свою обожаемую жену. Вместе с канцлером он уехал в Эридор по личной просьбе епископа Иеремийского. С его отъездом званые вечера не прекратились, но претерпели качественные изменения. Сюда все реже приходили для решения деловых вопросов, а все чаще, чтобы завести очередную интрижку. Увы и ах: нравы в салоне принцессы в отсутствие ее супруга катастрофически быстро падали.

– Мадемуазель скучает? – слегка растягивая гласные, пропел над нами неприятно знакомый голос. – Не желаете Андорского? Урожай 1606 года. Поверьте, вкус изумительный!

Ох, мы и не заметили, как задремали. Пробуждение оказалось весьма бодрящим: укутанная в белый атлас попа собиралась сесть прямо на наше хрупкое нежное тельце. Запрыгнув на колени Норы, мы недовольно зашипели. Нежные пальчики пробежались по шерстке. Мр-р-р, приятно! Нехитрые движения привели расшатавшиеся нервы в относительный порядок. И, тем не менее, фамильярность офицера канцлера не только бесила, но и настораживала. Что он вообще забыл в нашем салоне?! Следит?

– А эта пакостница что здесь делает? Позвольте вас предупредить, мадемуазель Нора, эта бестия шляется везде, где ни попадя. У нее могут быть блохи. Или, что еще хуже, лишай.

Взгляд, который мы бросили на виконта Стотского-Скотского, мог бы сровнять его с землей. Но он на нас не смотрел. Его масленые глазки так и норовили запрыгнуть в декольте моей подруги. Поручик был уже изрядно навеселе, но это не мешало ему держать в руках два наполненных бокала.

– Я не пью, – холодно заметила Нора.

– Почему же? – притворно удивился Скотский, чуть не наваливаясь на подругу.

– Потому, что она у нас скромница, – хихикнула Ронда, голубоглазая брюнетка и лучшая институтская подруга моей сестренки.

– Скромность – не повод не выпить. Вот беременность – да. Потому что Святым писанием запрещено. А мы, рыцари, его чтим, – важно произнес Скотский и, подмигнув, продекламировал заплетающимся языком:

– Я встретил девушку, она

Большою скромницей слыла.

Лицом пригожа и стройна

Та девушка была.

Я к ней бы тотчас подошёл,

Но только дело в том,

Что девушка была, о ах,

С огромным животом.

– Дурак, – прокомментировала я.

– Редкостный, – согласился Риан.

Нора покраснела и посмотрела на Анри. Ну и мы вместе с ней тоже. Но он сидел за игральным столом спиной к нам. Ему сегодня, похоже, было не до моей бедной подружки. Лже-я что—то шепнул эльфийской княжне и записка быстро перешла из одних рук в другие. Олиндэль музыкально засмеялась, а следом залилась звонким смехом Ригона, метнув на Нору быстрый взгляд.

– Не сочтите за намек, но у вас такой грустный вид, словно вас только что бросили, – влажно зашептал Скотский на ухо побледневшей подруге. – Смею заверить, я лучший утешитель разбитых девичьих сердечек.

Нора поморщилась, вот только отодвинуться не могла. Диванчик был рассчитан на двоих.

– С Норой у вас нет шансов, виконт, – встряла в разговор Миона.

Ну как же! Моя сестренка не могла упустить возможности потравить мою любимую подружку.

– Наша Нора не любит мужчин. Ее сердце давно и безраздельно принадлежит Лире Савойской.

– И я ее понимаю, – с улыбкой отозвался смазливый полуэльф, перебирая струны гитары. – Мадемуазель Лира Савойская чудо как хороша.

– Тогда что вы делаете рядом со мной? – обиделась Миона.

– Что я делаю с музой души моей? Вдохновляюсь, конечно, – попытался исправить оплошность остроухий льстец. – И когда вы хмурите лобик, мое сердце истекает кровавыми слезами. Умоляю, улыбнитесь!

Такие разговоры и шушуканья доносились изо всех уголков гостиной. Полумрак способствовал этой интимно-игривой обстановке. В гостиной царили флирт и фривольность, сегодня как никогда выходящие за рамки приличия. Отсутствие принца всех настроило на крайне легкомысленный лад.

– Извините, виконт, – Нора с треском сложила веер и хотела встать, но не тут-то было. Скотский прочно восседал на подоле ее платья.

– Я воин, – гордо произнес Скотский, даже не шевельнувшись, – а воины не сдаются. Избавить прекрасную мадемуазель от противоестественных чувств считаю своей святой обязанностью…

– Вы придавили мою юбку, виконт. Будьте так любезны встать, – Нора повысила голос, а губа ее опасно задрожала.

Подружка была очень близка к тому, чтобы взорваться. А значит, нам следовало спешно вмешаться. Между тем самодовольный болван категорически отказывался понимать, что ходит по краю.

– А что мне за это будет? – игриво прошептал он.

Я примерилась к его правой руке, сжимающей бокал. Точнее, к голубоватым жилкам на запястье. Лапы в предвкушении зачесались.

– Когтями не стоит. Грубо, – снисходительно заметил напарник. – Попробуй хвостом. И помни…

– …хороший игрок не тот, о ком все говорят, а тот, кто никому не известен, – закончила я за Риана его любимую фразу.

Риан последнее время всерьез занялся моим обучением. Заставлял меня самостоятельно разбираться с большими и малыми врагами, используя весь кошачий арсенал средств самообороны. Однажды я спросила: зачем мне это? Ведь я девушка – существо нежное, возвышенное и романтичное. На что напарник ответил: «Чтобы романтизм не отбили». Не то чтобы мне его ответ показался бесспорным, но учиться мне нравилось. Я чувствовала себя… значимее, что ли.

Вот и сейчас, грациозно подняла наше тельце, сладко зевнула и не спеша направилась на колени Скотского. Кончик хвоста аккуратно обвил ножку одного из бокалов. Легкий рывок…

– Ах ты, маленькая дрянь!

– Ма-ау! – обиженно вякнули мы, соскочили с колен, привычно быстро метнулись через комнату и забились под софу.

В этот момент Анри что-то снова шепнул Олиндэль. Эльфийка ослепительно улыбнулась и обернулась к Скотскому:

– Виконт, вы играете в карты? Будьте любезны, доиграйте партию за меня. Я несколько утомилась.

Тот вскочил с диванчика так стремительно, что содержимое второго бокала присоединилось к первому, оказавшись на белоснежных атласных штанах.

– Стотский, вам надо срочно сменить цвета. Белое – не ваше. А вот красное к вам так и липнет, так и липнет, – заметил Анри.

Все дружно припомнили, как почти месяц назад одна из институток швырнула в поручика помидор, и засмеялись. Щеки виконта запылали подобно тому самому памятному овощу, а он сам поспешил занять почетное место за столом, укрыв злосчастное пятно.

– Вы когда-нибудь играли в Королевский Крест, виконт? – смерил поручика тяжелым взглядом Вионот. – Я намерен сегодня выиграть и вытребовать желание у одной ветреной особы. Надеюсь, вы не подведете меня.

Ветреная особа в лице Анри мило потупилась, а принцесса насмешливо хмыкнула:

– Виконт, надеюсь, оно будет скромным.

– Не надейтесь, мадам.

– Значит, мы обязаны выиграть, Ваша Светлость, – тотчас ответил Анри. – И берегитесь, виконт! В случае нашей победы мы тоже будем беспощадны… Ваш ход, Скотский.

– Я – Стотский, – оскорбился виконт.

– Ох, простите, – легко извинился Анри под всеобщее хихиканье. – Я все время путаюсь.

– Королевский Висельник, – швырнул на стол карту Скотский. Он с трудом сдержал бешенство.

– Кретин! Я только что выложил одного! – покрылся пятнами Вионот, а принцесса тряхнула локонами и задорно улыбнулась:

– А вот и третий.

– И четвертый, – припечатал Анри, выкладывая своего. – Королевский Крест и партия! Можете забыть о вашем желании, господин Вионот.

– Эта карта уже была в игре! – возмутился эльф.

– Вы подозреваете меня, виконт? – воскликнул Анри. – Меня?!

– Успокойся, дорогая, – пропела принцесса и укоризненно посмотрела на взбешенного эльфа. – Вам нужно научиться проигрывать. Вы ведете себя недостойно.

Все притихли, глядя на Вионота. На его скулах ходили желваки, а взгляд метался по сторонам. Когда он остановился на Скотском, тот испуганно щелкнул зубами и начал медленно сползать со стула под стол.

– Твоя тактика, Лира, – хмыкнул Риан.

– Ты про умение убивать взглядом? – осведомилась польщенная я.

– Нет, про прятанье под разной мебелью.

Я обиделась, а вот Риана происходящее откровенно развлекало.

– Итак, мое желание, виконт, – звонкий голос Анри разнесся по притихшей гостиной.

Из соседних комнат выглянули остальные гости принцессы с блестящими от любопытства глазами. Виконт поднялся из-за стола и уставился на лже-меня, да так, что я чуть в кошачьи пятки не сиганула.

– Я хочу с вас стребовать поцелуй. Горячий, чувственный, страстный… О нет, не со мной, виконт, но с той, кто с недавних пор стала мне по-настоящему дорога. Нора…

Моя подруга подпрыгнула от неожиданности, покраснела, потом побледнела и с возмущением уставилась на Анри.

– Нора, – ласково пропел Анри, – а где Таюшка? Тебе же поручили приглядывать за ней.

Мы и опомниться не успели, как оказались извлечены на свет. Не Норой. Моя подруга никогда бы так не поступила с маленькой бедной кошечкой. Не отдала бы на закланье этим чудовищам! Это дражайшая сестренка очередной раз проявила свой подколодный нрав.

– Я нашла ее. Что с ней делать? – поинтересовалась Миона, чуть не облизываясь от предвкушения.

– Неси к виконту, – распорядился Анри с безмятежной улыбкой. – Хочу, чтобы вы, виконт, подарили свой поцелуй Тае. Очень ветреной особе. Такой же, как я.

Мне? Нам?!

Мы попытались вырваться, но Миона крепко сжала нас, лишая возможности двигаться. Вот только, оказавшись вблизи Вионота, девушка испугалась, и руки ее дрогнули. Я понимала сестру. Мне самой было страшно. Мамочки! Рядом с эльфом даже воздух раскалился, а взгляд буквально испепелял. Наша шерстка под ладонями насильницы увлажнилась. Как зачарованные мы уставились на красные губы нашего кавалера поневоле. Они оскалились, словно хотели не поцеловать, а заглотить нас целиком. Мне даже на миг привиделись клыки – белоснежные и очень острые.

– Извращенец!

Я не успела отследить, как это произошло – столь стремительна оказалась приведенная Рианом в движение лапа. Пять красных глубоких полос заалели на щеке эльфа.

Мы крутанулись, вырвались из рук Мионы и, совершив гигантский прыжок, оказались на плече Скотсткого. Увы, он очень не вовремя решил успокоить расшатавшиеся нервы очередным бокалом вина. Рубиновый напиток вновь обильно оросил штаны поручика.

Уже вылетая в коридор, мы услышали заливистый смех всегда спокойной эльфийской княжны:

– Вионот, не расстраивайся… Ха-ха-ха… Знаешь, эльфийскую поговорку… ха-ха-ха… Благословенна карающая ручка возлюбленной… Ой, мамочки, я сейчас лопну от… от…

2. Об опасности незапертых дверей

Мы долго думали и, наконец, решили наступить своей гордости на хвост. Торкнулись в дверь, потом еще раз, посильнее. Не получилось. Тогда мы заскреблись и истошно заорали.

Анри осторожно высунул голову в коридор и здорово обрадовался:

– А, явилась, рыжая бестия!

Выглядел он забавно: надетый в спешке многоэтажный парик был сдвинут набекрень, а лицо скрывала маска из раздавленной клубники. Все-таки вовремя мы вернулись! Когда вошли в комнату, то увидели, что Анри успел облачиться в мужскую одежду. Похоже, наш сорванец опять куда-то собирался ускакать.

Между тем Анри подхватил нас на руки, хоть мы и упирались, и продолжил прерванный нашим появлением разговор.

– Олди, при чем здесь мои симпатии-антипатии?! Я пока не могу покинуть дворец. У меня еще есть незаконченные дела. Сегодня в городе я видел парней Мракуса. Помнишь его?

– Еще бы, – послышался голос эльфийки из спальни. – Такое, знаешь ли, трудно забыть. Кровожадный упырь…

– И этот упырь очень не любит, когда пища ускользает из-под его клыков. Так сказать, вампирский долг чести. Поэтому оставаться здесь становится опасно. Тебе надо немедленно уезжать.

Он несколько отвлекся, выдавая эту тираду, и мы воспользовались этим: извернулись и укусили его за руку. Разумеется, факт присутствия поблизости вампира нас не мог не беспокоить, но это не повод позволять всяким наглым типчикам распускать руки.

– Вот злопамятная злючка! – воскликнул Анри и скинул на пол. – Значит, не желаем мириться?

Мы фыркнули и гордо последовали к нашей подушке-лежанке.

Надо сказать, принцесса свою любимую фрейлину баловала. Тогда как другие девушки из свиты Ригоны делили по одной комнате на двоих, то Анри был счастливым обладателем уютной спаленки, небольшой гостиной и умопомрачительной ванной, которую каждое утро служанки наполняли горячей водой и бросали туда две пригоршни лепестков роз. Лже-я обожал мелкие радости жизни. И не мелкие, кстати, тоже. А вот Норе не повезло. Не знаю, с умыслом или без, но Ригона распорядилась поселить ее с Мионой. Поэтому в свободное от дежурств у принцессы время моя подруга предпочитала ночевать в городе в небольшом уютном домике на окраине города. Его Анри снял для бедной тети Агнесс и ее питомца.

Наш подопечный сначала подошел к портьере и срезал один из помпонов обшивки, а потом вальяжно плюхнулся в ближайшее кресло, закинул ноги в сапогах на пуфик и принялся что-то мастерить, активно используя магию и время от времени поглядывая на нас. На что мы демонстративно зевнули и прищурились.

– И все-таки мне это не нравится. Что скажет Вионот, если я покину его, не предупредив? – вновь послышался голос девушки из спальни.

– Мне все равно, что он скажет, – пожал плечами Анри. – Он меня бесит.

Серебристый смех стал ему ответом:

– Тебя задевают его чувства к тебе. Но кто виноват, что ты так хорошо играешь роль? Вионот как увидел впервые тебя в Эридоре, сам на себя стал не похож. Честно говоря, он меня даже пугает. Его будто подменили. Мороз по коже всякий раз, когда он смотрит на меня. А когда он узнает, что ты на самом деле… Бр-р-р… Я рада, что в этот момент буду уже далеко. Надо было все же ему открыть, что ты мужчина, и посвятить в наш план. Он же тебя на куски порвет!

– Кто знает, может, наоборот, это его еще сильнее распалит. Вы, эльфы, такие затейники, – хмыкнул несносный типчик. – А если серьезно, чем меньше народу знает, кто я, тем больше шансов выжить. Мракус сильный колдун. И здорово зол на меня. Мой единственный шанс – продолжать играть с ним в прятки как можно дольше. С твоим же кузеном ничего не случится. Подуется на тебя немного и вернется домой. Там и помиритесь. Куда вы денетесь.

– И все же ты был сегодня жесток, – издала вздох Олди. – И Таю обидел. А она такая милая кошечка! Я прямо влюбилась в нее.

Почувствовав взгляд, мы шустренько притворились, что спим. Да, обиделись! И сильно. Так сильно, что даже не прикоснулись к подношению. Оно дожидалось нас на серебряном блюде рядом с нашей лежанкой. Белое мясо было аккуратно разрезано на кусочки и источало сок, а нежнейший аромат наших любимых специй приятно щекотал ноздри. И мы бы не выдержали, пошли на поводу этого несносного типчика и отведали этого чудного цыпленочка… если бы предварительно не забежали на королевскую кухню.

– Сейчас подружимся.

В голосе Анри было столько уверенности, что мы не выдержали и с любопытством приоткрыли глаз. Парень дунул на свою поделку и кинул на пол. Это оказался мышонок: пушистый, с золотыми блесками на шерстке и голубыми бусинками глаз. И пусть он не походил на настоящего. От этого его притягательность лишь возрастала.

– Он что, серьезно рассчитывает, что мы будем гоняться за этим? – изумился Риан.

Я не ответила. Малютка двинулась ближе. Неторопливо, время от времени замирая, словно опасаясь. У меня в детстве, конечно, были игрушки. Разные куколки, лошадки, овечки. Но из магических лишь одна кукла Риа. Она только и умела, что хлопать глазами и говорить «Мама». А этот мышонок двигался как живой. Да Анри оказался настоящим мастером! Я вытянула вперед лапку. Ну, чтобы просто дотронуться до этого маленького чуда.

Чуть-чуть не дотянулась. Сдвинула немного тело вперед – и мышка отползла назад. И снова между нами расстояние мизерное. Мной овладела досада: шевельнись я быстрее, игрушка уже была бы моей!

– Эй, Лира, прекрати, – разозлился Риан. – В тебе совсем гордости нет?

Я опомнилась. Мне стало стыдно, и мы вновь растеклись по подушке. Лишь вздрагивающий кончик хвоста выдавал недовольство напарника мною. А мышка юркнула к нам под блюдо с цыпленком и застыла там.

– Что ты принес?! Брюки слишком узкие! Не натягиваются, – полный отчаяния голос эльфийки вырвал нас из легкой, но чуткой дремы.

– Какой размер заказала, такой Ригона и прислала, – не согласился Анри.

– Я так поправилась! Ужас! – голос Олиндэль дрожал. Похоже, она готова была разрыдаться. – Местная кухня меня изуродовала. Она слишком калорийная. И вы с Ригоной хороши! «Олди, давайте попьем чайку… А не заказать ли нам горячего шоколаду? А как вы смотрите на кофе с пончиками?». Ненавижу чай! Ненавижу кофе! Что мне теперь делать?!

– Бытовую магию применять.

– Да не умею я, – отчаяние в голосе эльфийки нарастало.

– Так и не удосужилась освоить? – хмыкнул Анри. – Давай, тащи штаны сюда. Увеличивать размер будем.

Выход Олиндэль поверг меня в шок. Мужская сорочка едва прикрывала бедра… И, собственно, все. Больше на ней ничего не было. Шлепая босыми ногами, эльфийка подошла к несносному типчику и протянула штаны.

– Надевай, – приказал он, даже не шелохнувшись.

Риан радостно присвистнул, когда эльфийка, выпятив на нас попу, засопела и запрыгала, пытаясь просунуть ногу в узкую кожаную штанину. Анри склонился и провел по ноге рукой. На мгновение штанину окутало голубоватое сияние.. Она с трудом начала продвигаться по бесстыже белой коже, но вскоре застопорилась, сминаясь в гармошку.

– Бесполезно, – простонала Олиндэль.

– Кому-то надо серьезно подумать о диете, – задумчиво ответил Анри и опустился перед Олиндель на колени. – Давай вот так попробуем…

Что они там пробовать собирались, мне совершенно смотреть не хотелось. Вид полуобнаженной девицы и коленопреклоненного парня перед ней меня смущал все сильнее. Но больше всего бесили комментарии Риана:

– О да! Давай, детка, поднатужься. Бедняжка! Даже попка покраснела. Аппетитная, надо сказать. Я всегда говорил, лишние калории только на пользу, когда в меру…

– Прекрати! – возмутилась я.

– Ты не мне, а им говори, – хохотнул напарник. – Нет, ну ты посмотри на это! Умирать буду, не забуду.

Между тем там:

– Щекотно!

– А ну, не шевелись!

– А ты щекотаться прекрати.

– Еще и не начинал!

– О да, – согласился Риан. – Самое интересное начнется, когда он ширинку ей застегивать будет.

До глубины души оскорбленная, я заставила наши глаза сфокусироваться на блюде. А точнее, на том месте, где пряталась мышка. Раз Риану наплевать на мои чувства, почему я должна его слушать? И я выкинула лапу, чтобы выудить игрушку из-под посудины.

Не тут-то было. Мышка, пискнув, помчалась вдоль блюда, а ухмыляющийся Анри выглянул из-под ноги эльфийки и подмигнул нам. Это окончательно взбесило меня. Он что, правда думает, что может безнаказанно всеми крутить-вертеть? Вот сейчас раздеру его игрушку в клочья, пусть знает, как я отношусь к нему и его жалким подачкам!

– Не уйдешь! – закричала я и бросилась на мышь.

– Лира, прекрати! – заорал на меня Риан.

Он вырвал управление, но затормозить мы уже не успевали. Наше тело подобно снаряду из катапульты влетело в блюдо, и оно отправилось в полет. Бешено крутясь, в сопровождении кусочков цыпленка…

Олиндель охнула, когда серебряный диск врезался в заднюю часть коленок. Ее ноги подкосились, и она рухнула на Анри. Кресло загремело, отодвигаясь под тяжестью двух барахтающихся тел, а в дверь раздался осторожный стук.

– О, черт! Дверь забыл закрыть! – застонал Анри, пытаясь выбраться из-под эльфийки.

– Я собираюсь в город к классной Агнесс. Составишь мне компа… Анри? – Нора застыла на пороге с открытым ртом.

Ее лицо меняло цвета с красного на багровый, потом на фиолетовый, затем на белый с головокружительной быстротой.

– Нора, я сейчас все объясню.

Наглый типчик смог наконец освободиться от Олиндэль и бросился к моей подружке.

– Оставь меня! Навсегда! В покое!

Она попыталась вырваться, но Анри удержал.

– Дай мне сказать, – рявкнул он, крепко прижимая упирающуюся подружку к себе. – Все не так, как ты думаешь.

– Я ничего не думаю! Ни-че-го, – отчеканила Нора, а из ее глаз потоком хлынули слезы. – Отпусти меня немедленно!

– Отпущу, но сначала ты сядешь и успокоишься. Олди, налей воды, пожалуйста.

Эльфийка поднялась, а вот брюки так и остались лежать на полу кучкой рваных кожаных полосок.

– Заклинание не успели закрепить, – сокрушенно вздохнула она. – Конец штанам.

– Растлитель! – выдохнула Нора и резко двинула коленкой промеж ног.

– Стерва! – взвыл Анри.

Он согнулся, а Нора, вся растрепанная и красная, вылетела в коридор.

– Приемчику в Институте благородных девиц научили? – хмыкнул Риан. – Так, значит, вы понимаете хорошие манеры?

– Она не в себе, – не на шутку встревожилась я. – Пожалуйста, давай побежим за ней!

– А наш подопечный?

– Да что с ним будет? У него эльфийка без штанов. Есть чем заняться. А Нора в гневе может глупостей наделать.

И мы рванули за Норой.

Подруга у меня шустрая, а когда злится, то ее скорость становится просто невероятной. Нам приходилось нестись во весь опор, чтобы не выпускать из вида край светлого платья, сворачивающий то в один поворот, то в другой. После одного из таких крутых виражей мы чуть не врезались в сбитых Норой с ног двух офицеров и понеслись вниз по широкой мраморной лестнице. На какой-то момент промелькнуло удивление. В отчаянно ругающихся бравых вояках я узнала приятелей Стотского – корнета Турского и поручика Ленского. Видеть офицеров канцлера на половине Ригоны было очень необычно. Но, разумеется, задавать вопросов мы не стали, а ускорились, пытаясь нагнать мою подружку. С трудом, но нам это удалось. Мы успели проскользнуть в захлопывающуюся дверь комнатки Норы.

Хвала Святым, Мионы там не было. Сестренка дежурила этой ночью в покоях принцессы. Хлюпая носом и вытирая ручьи слез, подружка принялась лихорадочно заталкивать свои нехитрые пожитки в вещевой мешок.

– Мерзавец… Ноги моей здесь больше не будет… Никогда… Развратник… Уйду в монастырь… Поживу у классной Агнесс и уйду… Это за грехи мои… Ну какой негодяй, – бессвязно лепетала она между рыданиями.

Это было глупо. Очень глупо. Убегая из дворца, она навсегда закрывала себе дорогу в высший свет. И в монастырь ее обратно вряд ли возьмут. И Агнесс? Вот как она собирается заботиться о бедной тете, если перестанет получать содержание от принцессы? У отца ее денег нет. От Норы я знала, что он влез в долги, чтобы оплатить ей обучение в Институте. Доверит тетю наглому типчику? Так он сегодня здесь, а завтра неизвестно где.

Мы делали все что могли, взывая к разуму Норы: мурлыкали, ластились, просили почесать за ушком. Последнее исключительно для того, чтобы ее хоть немного отвлечь. Но не помогло. Засунув последнюю вещицу, подруга распахнула дверь и остолбенела. На пороге стоял пьяный в хлам Стотский в красном костюме, а из-за его спины выглядывали недавно сбитые с ног друзья поручика.

– М-мадмуазель куда-то собралась? – противно улыбнулся Стотский, вталкивая Нору обратно в комнату.

– Пустите меня, – прошипела подруга.

От злости ее глаза моментально высохли, а на щеках загорелся гневный румянец.

– Один поцелуй, и клянусь честью, я провожу вас хоть на край света! – пылко произнес Стотский.

Он хотел обнять Нору, но та уперлась локтями ему в грудь.

– Господа офицеры, – умоляюще воскликнула она, – образумьте вашего друга. Он пьян.

Но господа лишь с ухмылкой переглянулись.

– Да, я нетрезв, – с пафосом изрек поручик. – Но это вы виноваты в моем пагубном пристрастии, и только вы можете меня излечить.

И тогда подруга повторила удар, столь успешно испробованный на Анри.

– Зря, – печально прокомментировал Риан.

К несчастью, напарник был прав. Похоже, Стотский уже не раз испытывал на себе этот прием, поэтому реакция последовала незамедлительно. Тяжелый удар в грудь опрокинул подругу на пол. Некоторое время она не могла пошевелиться. Ловила воздух ртом, как рыбка, выброшенная на берег, и беспомощно смотрела на поручика. Мне стало по-настоящему страшно, когда он не спеша снял плащ, а потом принялся расстегивать портупею.

– Вам не кажется, господа, что стоит образумить эту сучку? – обернулся мерзавец к своим радостно скалящимся сообщникам.

– Давай, Стотский, не томи. А если не удастся тебе, мы поможем.

– Эх! – тоскливо вздохнул Риан. – Обращаться придется. Конец маскировке. А так все хорошо шло! Оставалось чуть-чуть продержаться.

Я прикрыла глаза, призывая змеек, и почувствовала, как они зашевелились, пробуждаясь от спячки. Никогда раньше и подумать не могла, что мне так сильно захочется стать Зверем из Преисподней. У меня все дрожало внутри от предвкушения и ненависти. Кожа натянулась под рвущимися изнутри мышцами и вновь расслабилась. Насмешливый, с легкой ленцой голос остановил превращение.

– Доблестные офицеры скучают? Я могу помочь развлечься.

Анри, укутанного с головы до ног в плащ, я узнала по голосу. А стоявшая за его спиной стройная фигурка, по-видимому, была эльфийкой. Олиндель сумела все же натянуть на себя мужской костюм.

– Ты кто такой и что делаешь на половине фрейлин принцессы? – грозно вопросил корнет Турский.

– У меня к вам аналогичный вопрос, – весело заметил Анри.

Легкий порыв ветра пронесся по коридору, гася все свечи и погружая в предрассветный сумрак. Наш подопечный изящным жестом откинул в сторону плащ:

– Вот только, господа, сдается мне, что ни вы, ни я не готовы дать вразумительный ответ на этот щекотливый вопрос. Так не будем тянуть время. Шпаги наголо!

Офицеры канцлера с проклятьями бросились на Анри. Стотский тоже хотел присоединиться к ним, вот только Нора уже успела оправиться от удара:

– Кто-то хотел меня образумить?

Заслышав легкое перекатывающее «р-р-р» в голосе подруги, я мысленно улыбнулась. Теперь за нее можно не бояться, а вот поручика стало даже немного жалко. Хотя, нет, лукавлю. Не жаль ни капли!

Мы расположились так, чтобы никому не попасться под ноги или прочие части тел, но при этом ничего не упустить из виду и если что, вмешаться в происходящее. Плохо только, что мы были вынуждены постоянно крутить головой, из-за чего под конец у нас сильно разболелась шея.

Вначале самое красочное зрелище разворачивалось в коридоре. Я не разбираюсь во всяких потасовках, драках, дуэлях, турнирах, но всегда испытываю шквал эмоций, становясь зрителем. И прежде всего страх за того, за кого болею. А я всегда выбираю своего героя в таких случаях. Даже когда дерутся петухи, собаки или кошки. Сейчас страха не было. Да, Анри уступал ростом своим соперникам и был значительно худее их, но его движения восхищали стремительной грациозностью и даже легким пренебрежением к врагу. И у меня не возникло ни тени сомнения в том, что Анри не просто умел фехтовать, он наслаждался этим процессом.

– Отменно дерется, – с уважением заметил Риан, подтвердив мои ощущения. – Нет, конечно, Анри на редкость несносный типчик. Но перспективен, шельмец! Несомненно, перспективен!

Я не могла так хладнокровно рассуждать. Мне хотелось визжать, плакать, смеяться, а еще вцепится в кого-нибудь из офицеров. У меня когти ныли, так хотелось! Но Риан сдерживал мой порыв:

– Сидим и ждем. Все и без нас хорошо идет.

Между тем Нора не только оправдала мои ожидания. Она их значительно превзошла! Взбешенная подруга рычала все отчетливей. Ее искаженное яростью лицо начало вытягиваться и быстро покрываться черной шерстью, а во рту засверкали длинные клыки. Я ойкнула. Подруга быстро превращалась в жуткого монстра. Виконт тоже опешил. Особенно когда эта еще недавно милая, пусть и чуть взбалмошная девушка легко перевернулась, подгребая под себя Стотского.

– Т-тетенька-нечисть, отпу-пу-пу-стите, п-по-пожалуйста, – захныкал виконт жалобным детским голоском, когда она нависла над ним, капая на лицо слюной.

– Ры роро рерирю раррар? – грозно вопросила Нора.

Платье на ней трещало по швам, открывая поджарую шерстяную спину, мощные лапы и такой до боли знакомый, но уже не трогательный черный хвост.

– Мамочка, – потрясенно прошептала я.

– Волчица, – весело поправил меня Риан. – В Норе вторая ипостась проклюнулась. С кем-то графиня Волковкая по молодости здорово покуролесила.

Я не разделяла этой неуместной смешливости, а подруга и вовсе пришла в ужас, когда увидела, что приключилось с ее нежными ручками. Она подняла голову и завыла. Протяжно, тоскливо и так громко, что стекла в окнах задребезжали.

Анри выругался. Его силуэт вдруг подернулся дымкой. На мгновение он исчез из вида, чтобы сразу появиться за спиной друзей Стотского. Одно прикосновение странно удлинившихся рук к затылку, и офицеры осели на пол тряпичными куклами. Потом гигантский прыжок – и впавший от ужаса в детство Стотский переместился в коридор к своим друзьям.

– А ну, встать и смотреть на меня! – рявкнул Анри.

Троица синхронно поднялась и зачарованно уставилась на нашего подопечного. Посмотреть было на что! Он был бледен как смерть, а в почерневших глазах вспыхивали и гасли багряные искорки.

– Вы сейчас быстро покинете это место и отправитесь по домам, – внушительно произнес Анри. – А как только выйдете на улицу, то забудете все, что здесь произошло.

Офицеры дружно кивнули, а потом развернулись и бегом направились к дверям.

Анри вновь влетел в комнату, бесцеремонным пинком выпихнул продолжавшую выть волчицу, а потом подхватил растерявшуюся эльфийку под руку и бросился вон из дворца. Ну и мы, разумеемся, следом.

Мы мчались по светлеющим улицам, прячась при виде патрулей в подворотни, а потом продолжали бег. Остановились мы уже на окраине города, рядом с почтовой станцией, и с трудом перевели дух. Увы, Нору мы потеряли. Волчица покинула нас сразу по выходу из дворца, и меня снедало беспокойство за нее.

Дом станционного смотрителя выглядел вполне типично для нашего королевства: длинное деревянное сооружение, где конюшня сразу переходила в жилое помещение. За дощатой стеной слышалось фырканье лошадей и мягкий хруст сена, а вот в окнах было темно, что неудивительно. Все нормальные люди в предрассветный час спали и видели самые сладкие сны. При мысли об этом мы широко зевнули и улеглись прямо на каменную мостовую, вытягивая натруженные лапки.

Впрочем, на счет предрассветного сна смотрителя мы ошиблись. Когда Анри свистнул особым образом, двери конюшни приоткрылись, и оттуда тотчас вывели оседланную лошадь. В темноте мелькнула золотая монета и скрылась в руках довольного мужчины, а потом исчез и он сам, аккуратно затворив за собой дверь.

– Ну, вот и пришло время прощаться, – невесело проговорил Анри и передал эльфийке весьма увесистый мешочек. – Держи свою долю и не поминай лихом. Спасибо, что подыграла мне.

– Эльфы всегда платят свои долги. Ты спас меня от вампира, мы с кузеном помогли тебе. Да еще и неплохо заработали. Если что, обращайся.

– Разве что лет через шесть. Засиделся я что-то в вашем мире.

– Я буду скучать без твоих проказ, Нериш, – вздохнула Олди.

– Я вернусь, – пообещал Анри. И мне было странно слышать, как серьезно он это произнес.

Эльфийка и Анри порывисто обнялись, а потом наш подопечный придержал стремя, но Олди не торопилась садиться в седло.

– А ты ведь действительно расстроен! Удивительно. Ты всегда легко относился к расставаниям. Неужели эта девушка тебя так зацепила?

– Вот еще! Просто устал. Слишком много Силы израсходовал на вызов Тени. Да и гипноз этот массовый – тоже дело магически затратное, – не согласился Анри. – Жаль. Я копил Силу для встречи с Мракусом.

– Ты бы ее не потратил, если бы не взялся защищать Нору, – гнула свое эльфийка. – И это подтверждает мое подозрение. Наш неугомонный плут снова влюбился!

Она негромко рассмеялась, а Анри, наоборот, насупился.

– Вовсе нет. Мне не нужны свидетели, и я принял меры.

– Так почему просто не убить? Повесил бы убийство на Нору, затем убил бы и ее. Доблестные вояки погибли, защищая дворец от волка-оборотня – все просто. Комар носу не подточит… Как у девчонки вообще ума хватило во дворце перекинуться?! Твоя новая пассия абсолютно неадекватная особа.

– А ты стерва, – прошипела я.

– Тише, – отозвался Риан, – интересно, что он ответит.

– Ее можно понять. В первый раз всегда больно и волнительно. И у более спокойных натур крышу сносит, а Нора у нас в этом плане девушка проблемная.

Мне показалось или в голосе несносного типчика прозвучало что-то похожее на нежность?

– Ты про что? – не менее моего удивилась эльфийка.

– Про перекидывание, конечно. А ты о чем подумала?

– О нашем, о девичьем, – туманно отозвалась Олиндэль. – Думаю, тебе надо ее найти, пока она беды не натворила. Знаешь, куда она могла побежать?

– Ага. Есть один домик. Уверен, что туда.

– Тогда не буду больше задерживать. Беги и приводи ее расшатавшиеся нервы в порядок.

Она легко запрыгнула в седло и подобрала поводья.

– Вряд ли мне позволят, – удрученно пробормотал парень и принялся помогать подгонять под ногу стремена. – Нора на меня очень зла.

Но вместо сочувствия получил лишь насмешливое хмыканье.

– Боишься? А мне тебя не жалко. Хорошую выволочку ты заслужил.

Анри хлопнул коня по животу, затянул подпругу покрепче. Потом поправил сбившуюся попону. Горячий скакун нетерпеливо стукнул копытом, поторапливая не спешивших расстаться старых друзей.

– Вот скажи, Олди, я-то тебе что сделал?

– А кто решил посмеяться надо мной, подсовывая одежду мальчика-пажа?

– Хотел посмотреть, освоила ты бытовую магию после нашей последней встречи или нет.

– Спросить, значит, не судьба? Я тебе и так сказала бы: «Не освоила, потому что скучно».

– Спрашивать неинтересно. Эх, видела бы ты свое лицо! «Это все из-за местной кухни! Она такая калорийная!» – передразнил он и негромко засмеялся. – Ладно, Олди, езжай, пока моего человека у городских ворот не сменили. И будь счастлива. А я пойду с Норой разбираться. Надеюсь, она уже немного остыла.

– Пока. И знаешь, Анри, если бы ты не был таким врединой, жить тебе стало бы намного легче.

Она тронула лошадь, и копыта гулко зацокали по мостовой. Анри перестал смеяться, задумчиво глядя на то, как стройная фигурка, слегка покачиваясь, удаляется в сторону разливающегося над городскими крышами рассвета. А потом решительно тряхнул головой:

– Нет, вредность здесь совершенно ни при чем. Просто дверь надо было за Тайкой запереть…

3. Здесь водятся черные коты

Негромкий смех заставил вздрогнуть и оглянуться, но рядом никого не было. Луна плавилась в звездных водах озера, подсвечивала прибрежную осоку и белоснежные лилии, серебрила ивовые заросли, переливалась в струях небольшого водопада. Над озерной поверхностью обезумевшими звездочками носились светлячки. За кромкой деревьев, словно черные зубья причудливой резной короны, высились горы.

Темная ткань, легкая как паутинка, коснулась меня и окутала теплым облаком. Светлячки прекратили свои метания, устремились ко мне и облепили со всех сторон. Стало тепло, светло и защищенно.

– Я уже отчаялся, но ты, наконец, пришла. Идем, – прошелестел ветерок и взметнул полы дарованного мне одеяния.

Светлячки дружно заработали крылышками, и я почувствовала, как ноги слегка оторвались от земли. Ветер тотчас усилился и начал подталкивать меня к лунной дорожке, что вела к небольшому островку тумана в центре озера. Мной овладела шальная радость. Я побежала, и вода мягко колыхалась под ногами. Было невыразимо чудесно и сладостно мечтательно.

Чем ближе, тем гуще становилась дымка, а сквозь нее темным золотом проглядывало что-то весомое.

Это оказалось зеркало. Круглое, в массивной раме с причудливым орнаментом, оно парило над озером. Узоры на раме были тяжелые, аляповатые, но стоило взгляду задержаться на каком-нибудь фрагменте, и он оживал. Цветы раскрывали лепестки, а листочки трепетали.

– Посмотри внутрь…

В шепоте ветра улавливалось с трудом сдерживаемое нетерпение. Это настораживало.

– Зачем?

– Перед тобой великая Святыня – Зеркало Лунного Зверя. Оно может показать твое будущее.

Я поджала губы. Святая Троица плохо относится к предсказаниям, которые исходят не от ее верных слуг.

– А еще, – продолжал увещевать ветерок, – оно может твое самое заветное желание сделать явью.

Вспомнился вдруг рионский шоколад. Это таящее во рту волшебство с горьким послевкусием. Святая Троица, как же я давно его не ела! Принцесса предпочитала эльфийские конфеты, а Анри так и вовсе на дух не переносил сладкое. В последний раз я вкушала это лакомство шесть лет назад перед отъездом в Институт. Вот только если в зеркале увидеть его, вряд ли мне станет от этого легче.

Я презрительно фыркнула.

– Строптивица, – засмеялся ветерок и игриво взметнул мои волосы.

В душе все вдруг похолодело, а потом щеки опалило жаром. Я узнала этот голос! Это он в прошлый раз изощренными пытками заставлял сказать свое имя.

– Ты! Ты! Как ты посмел! – меня всю затрясло от негодования. – А ну появись! Имей смелость предстать передо мной в своем истинном виде!

– Зачем? – с легкой заминкой поинтересовались у меня.

– Чтобы я выцарапала тебе глаза, гнусный насильник! – закричала я так громко, что эхо принялось гулять по озеру.

Ветер стих, а потом взметнулся передо мной смерчем и начал опадать, обнажая по пояс мужчину с широким разворотом плеч. Ярко-желтыми звездами засияли глаза, и крупный рот дрогнул в приветливой улыбке. Только мне было плевать на эти жалкие попытки смягчить мой праведный гнев. Передо мной стоял мужчина из моего первого сна. Тот, кто теперь делил со мной тело кошки, и кого я еще недавно считала другом.

– Ты? – я была столь потрясена, что забыла о своем грозном обещании.

– Я знаю, мне нет оправдания, но давай отложим выяснение отношений на потом? – предложил Риан. – Оказаться в этом месте —чудо. Нам дается уникальный шанс высшими силами Вселенной, и грех этим не воспользоваться. Вот только без тебя у меня не получается. Я пробовал. Чтобы заглянуть в это чертово зеркало, нужно благословение Лунного Зверя. А без тебя мне его не получить. Поэтому давай просто заглянем туда. А потом можешь устраивать мне разносы, сколько душа пожелает.

Я промолчала. Ночь перестала казаться томной. Дымчатая вуаль на мне была слишком влажной, сияние небесных светил слепило глаза, а этот нагло улыбающийся полумужчина—полувихрь так и вовсе бесил. И этот водоем! Только сейчас заметила, что здесь пахло тиной и гниющими водорослями! Я хотела домой. Я не желала здесь задерживаться ни на минуту! Поэтому без лишних слов поспешила склониться над зеркалом…

Все плохо!

Именно с этой мыслью я и проснулась. Утро выдалось пасмурным. За окном шелестел нудный дождик, в комнате серо и уныло. В соседней спальне тишина, но сквозь приоткрытую дверь виднелись расправленная постель и две ступни, выглядывающие из-под одеяла. Совсем не девичьего, между прочим, размера.

Анри спал после ночных приключений. Слабохарактерный типчик! Он так и не набрался смелости поговорить с Норой. Точнее до ее дома он дошел. И даже заглянул в окно, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Хотя в каком порядке! С дерева мы видели, как она сидит в ногах безумно улыбающейся тетушки и рыдает, а Пиппино с серьезной мордочкой перебирает пряди рассыпавшихся по плечам волос.

Анри просто надо было подняться на крыльцо, постучать, а потом все ей объяснить. Но тут, видите ли, черная кошка как завопит под деревом. И не кошка, а кот. Да и не вопил он, а котов окрестных на бой вызывал, потому что мы ему очень сильно приглянулись. Он нам удаль свою молодецкую показать хотел. Собственно, поэтому мы на дереве и оказались. Прятались от настырного ухажера. И смех и грех, конечно, но несносный типчик увидел черного кота, остановился как вкопанный, с облегчением пробормотал: «О, примета плохая!» – и бодрой походкой потопал во дворец. Ну и мы за ним тоже. А за нами черный кот. Чуть во дворец не прорвался.

Стук в дверь прервал наши невеселые воспоминания.

– Лира, открой немедленно!

От противно-визгливого голоса сестренки все в душе ощетинилось. Неохотно заскрипела кровать, и Анри заковылял к дверям, отчаянно протирая глаза и зевая.

– Чего надо? – недружелюбно просипел он.

– Вот именно, только мне и надо! Ты – позор нашей семьи!

– Ну, допустим, с последним утверждением я бы поспорила, – хмыкнул несносный типчик, напяливая на себя парик. – А надо-то что в такую рань?

– Какая рань! К полудню время идет. Мы уезжаем к часовне Святого Люсинда. А еще принцесса спрашивала о тебе. Мне сказать, что вы почивать изволите?

– Черт! – шепотом выругался Анри и метнулся к платяному шкафу.

Я понимала его чувства. В часовню они с Ригоной собирались давно. Именно там покоились обломки Меча Теней. Единственная проблема заключалась в том, что часовня располагалась в поместье принца, а там недавно корова отелилась двухголовым теленком. Верный признак того, что в какой-то из окрестных деревень завелась ведьма. И пока Инквизиция не наведет порядок, принцессе категорически было запрещено появляться там. Чтобы ведьма не увидела и не прокляла будущее потомство. Похоже, что чертовка отыскалась, раз принцесса так спешно засобиралась.

– Странно, что Ригона так поздно известила Анри о поездке, – заметил Риан. – А еще тебе не кажется, что в комнатах запах необычный?

Принюхалась. Действительно, пахло мускатом, мятой и сонной травой. Неудивительно, что Анри проспал. Да и мы проснулись значительно позднее обычного. Удивительно другое – кто эти травы подложил? Хотя круг подозреваемых довольно узок. Ключи имелись у Гарлет – девушки, прибирающейся в комнате Анри, а еще у Ригоны. Она часто поздними вечерами навещала своего партнера. Правда, больше такого непотребства, как мы наблюдали в Институте, не наблюдалось. Несмотря на то, что принцесса явно была не против.

Делиться своими мыслями с Рианом я не собиралась, просто продолжила наблюдать за парнем. Собирался он с ошеломляющей быстротой. Уже успел нацепить на себя накладную грудь, платье и туфли, и теперь спешно наносил макияж на лицо.

Риан заставил нас проглотить кусочки уже обветренной курочки, а затем бесцеремонно запрыгнул на стол, опрокинул початую бутылку с вином и принялся с удовольствием лакать из образовавшейся лужи. Но на его безобразную выходку никто не отреагировал: ни Анри (он слишком торопился), ни я.

– Обиделась, – догадался Риан, не дождавшись от меня ожидаемой реакции. – Слушай, ну правда, прости. Если тебе будет легче, я вначале вообще не знал, что на лунном озере ты.

Легче не стало, а вовсе даже наоборот. С каким наслаждением я бы надавала ему сейчас оплеух. Или коленкой в одно место. Как Нора. Но, увы…

– На то озеро даже чистокровные Д’емоны попасть не могут, а ты – полукровка. К тому же лицо твое скрыто темным облаком, и пока ты не захотела показаться…

– Я не хотела, – не выдержав такого грязного навета, я прервала молчание. – Ты меня заставил.

– Потому что я не знал, что это ты, – Риан тоже начал закипать.

– Ну да, это достойное оправдание, – взъярилась я. – Бабник!

– Дура ревнивая!

Я задохнулась от такого оскорбительного заявления и умолкла. Он тоже больше не проронил ни словечка. В сердитом молчании мы наблюдали, как Анри наводит последний шарм. Когда он подошел к двери и взялся за ручку, Риан сорвался с места, точно рассчитав момент, когда дверь приоткроется.

Во время жизни во дворце у нас с Анри образовалось своеобразная игра, под названием «кто быстрее»: он захлопнет перед нашим носом дверь или мы проскочим в коридор. Обычно, это небольшое состязание будоражило меня. Я начинала волноваться и почему-то точить когти уже минут за десять до того, как это произойдет. Результат был всегда непредсказуемым: иногда выигрывал Анри, иногда мы.

Сегодня мы проиграли. Точнее, проиграл Риан. Анри захлопнул дверь прямо перед нашим носом. Угадайте, кого обвинил в случившимся напарник? Правильно, меня.

– Ты понимаешь, что если наша парочка отыщет меч, то сюда может не вернуться! – орал на меня Риан. – На фига им сдался этот курятник? Вместо нормального туалета ночные вазы, воду в ванную носят ведрами, взамен магических светильников свечи и костры Инквизиции, а почитать можно только святые писания… Ненавижу ваш мир! Вот уж воистину сумерки мироздания!

Я не считала нужным отвечать на все эти дурацкие нападки. Вместо этого спряталась в пятки и принялась себя жалеть. И Нору тоже. Вот закончится эта вся эпопея, Анри, Ригона и Риан покинут этот мир, а нам с подругой что делать? Принцесса исчезнет, в монастырь нам путь заказан, а мое имя Анри так скомпрометировал, что меня не то что во фрейлины – в гувернантки никто не возьмет. К отцу возвращаться – так мачеха со света сживет. Может, мне и не оживать вообще?

Меланхолия сгущалась и превращалась в зеленую тоску. Я бы всплакнула всласть, вот только из пяток до глаз не дотянуться. И это отсутствие возможности проявить печаль печалило еще сильнее.

– Лира, а давай мириться, – смущенно окликнул меня Риан. – Мы оба погорячились.

Я затаилась. Некоторое время он тоже молчал, а потом попробовал снова.

– Ладно, я виноват, хотя, хоть убейся, не пойму, в чем, – раздраженно заметил Риан. – Как там ваша Троица проповедует? А, вот! Полностью признаю свою вину и раскаиваюсь. Эй, Лира, слышишь? Раскаиваюсь! Что у вас там за чистосердечное раскаянье положено?

– Сожжение, – буркнула я.

– А тогда какой смысл раскаиваться? – изумился Риан.

– Тебе не понять.

– Не понять, значит, не понять. Лира, золотце, ангелочек, краса ты моя ненаглядная, давай, выходи! Посоветоваться надо.

Нет, конечно, на лесть я не клюнула, но стало вдруг любопытно, что это такое удумал напарник. И зачем ему мой совет понадобился. Ну и если совсем честно, надоело сидеть в темноте.

– Значит, вот что мы имеем, – взял деловой тон Риан, когда я вынырнула и принялась умываться (от нас противно разило вином), – Анри и Ригона вот-вот уедут, а мы заперты. Выхода два. Первый, магически затратный: обратиться в мышь и выскользнуть в коридор. Но здесь возникают две проблемы: расход силы на преобразование и уместность возврата в кошачье обличие.

– Чем это тебе Тая перестала нравиться? – оскорбилась я.

– Котами, что за ней начали увиваться, – отрезал Риан.

– А что, нормальные коты, – не согласилась я исключительно из вредности. – Особенно черный.

Некоторое время Риан молчал, а я прямо слышала, как он считает до ста – чтобы успокоиться. А потом сказал:

– Ладно, кошкой так кошкой. Теперь по поводу силы. Нам ее хватит только на два обращения. Потом придется сутки восстанавливаться и есть много куриного мяса. А если за это время с Анри что-нибудь случится? Мы тогда не сможем прийти ему на помощь.

– Ты ожидаешь неприятностей?

– Больших, – неохотно признался Риан. – Мне Ригона не нравится.

– Надо же, – не удержалась и съязвила я. – А мне казалось с точностью до наоборот. Особенно ее грудь.

– Грудь, может, и хороша, а ее обладательница – нет. Потом кот этот черный…

– Неприятно, когда домогаются? – ухмыльнулась я.

– Черный кот – это знак от Тайиги. Предостерегающий, – сердито поведал напарник.

– Но это мы Тайига!

– Мы пользуемся ее телом, а вот где она сама – большой вопрос. Поэтому предлагаю быть настороже и рассмотреть второй вариант – дождаться прислугу. Она обязательно придет, чтобы убрать комнату. А потом двинемся к часовне.

– До поместья десять километров. Ты предлагаешь проделать весь путь на кошачьих лапках? Или рассчитываешь остановить дилижанс? – скептически хмыкнула я. – Надо сейчас превращаться.

– И снова уговорила, – с подозрительной покладистостью согласился Риан.

И я вдруг поняла, что он самым бессовестным образом провел меня. Я обиделась и собиралась полностью устраниться, а вместо этого только что подтвердила, что мы продолжаем оставаться напарниками. Снова уходить в обиду, значит, проявлять непоследовательность, а так благородные леди не поступают. Смятению в моей душе помешала разрастись горничная. Риан, подобно камню из пращи, проскользнул мимо нее в открытую дверь. Мы понеслись по коридорам и лестницам в сторону парадного выхода. Но на выходе из дворца остановились. В дверях толпился народ. Много народу. Парикмахеры, портные, служанки, повара – все они пытались увидеть что-то во дворе, не решаясь выйти. Стражники не мешали. Более того, они находились в первых рядах любопытствующих.

И все молчали!

Это было неправильно и чертовски тревожно. Мы начали присматривать среди плотного скопления ног для себя лазейку и нашли. Но только хотели нырнуть, как оттуда вылез черный кот. Огромный, лоснящийся, с противно-самодовольной усатой мордой. Он издал счастливый мурк и, задрав хвост, направился к нам.

– Достал! – прорычал Риан и кинулся навстречу.

Кот обиженно взвыл, когда наши зубы впились в его переднюю лапу.

– Хватит, Риан, прекрати! – закричала я. – Ему же больно!

Риан, удивительное дело, послушался. Выплевывая из пасти клочья шерсти, он нырнул в лес ног, а я, не выдержав, обернулась. Зря. Поймав сочувственный взгляд, котяра воспрянул и ринулся следом.

Оказавшись на улице, мы забыли о черных котах. Дождь ненадолго прекратился. Посреди покрытой лужами площади стояла черная повозка, запряженная четырьмя вороными тяжеловозами. Рядом с ней я увидела своего отца. Было необычно видеть этого сильного воина и национального героя таким сломленным. Около него стоял суровый король, печальная королева, епископ Иеремийский и моя мачеха. Она изящно промокала уголки глаз кружевным платочком. Моя сестра находилась чуть поодаль в компании черного, как грач, канцлера и длинноногого Вионота. Кавалеры всячески демонстрировали к ней заботу, а Миона старательно пыталась придать своему лицу выражение вселенского горя. Получалось плохо. Ее лицо сияло как новенький медяк.

Принц с принцессой, как и остальные придворные, толпились на почтительном расстоянии от повозки. Его высочество шептал что-то на ушко Ригоне, та печально кивала, а окружающие их дамы и господа тянули шеи, горя желанием услышать этот рассказ.

Анри был отделен от остальных двумя офицерами. У меня защемило сердце при виде него. Легкомысленное розовое платье с пышными фалдами, озорная мушка у искусно накрашенного рта, тугой локон, игриво выбившийся из прически – все это выглядело сейчас крайне неуместно. Но наглый типчик держался гордо, невозмутимо снося злорадные взгляды тех, кто еще недавно источал преданное обожание.

Епископ Иеремийский развернул свиток и откашлялся, приготовившись читать. Казалось, даже ветер затих. Все приготовились внимать словам верного слуги Святой Троицы.

И в этот торжественный момент мы почувствовали, как чьи-то зубы сомкнулись на загривке, а нас буквально вдавило в землю.

– Мразь! Убью! Разорву на части! – взревел Риан. – Меня, потомка великого Центура, решил трахнуть вшивый кот!?

Он извернулся и так огрел мохнатого наглеца, что тот, истошно заорав, бросился наутек. И не куда-нибудь, а в повозку. Мы, полные возмущения, запрыгнули следом. Кот умчался дальше, прихрамывая на все четыре лапы, а мы застыли. Там лежал гроб, а внутри него покоилась я. Легкое покрывало стыдливо прикрывало тело, но лицо хорошо проглядывалось сквозь ледяную корку, которая и не думала таять. Оно выглядело умиротворенно и было наполнено светлой печалью. Без ложной скромности могу сказать: выглядела я как святая.

4. Ох, как трудно быть мученицей

Я готова была рвать и метать, пока слушала епископа. Еще недавно он мне казался воплощением божественной справедливости, но сейчас меня трясло и от его речей, и от него самого. Каждое его слово жирным шмотком грязи летело в меня и оставляло несмываемый след. Темные глазки масляно поблескивали при описании всех надругательств, которые свершили злоумышленники над ангельским дитем (то есть мной), прежде чем убить и бросить в озеро.

– Однако, фантазии у вашего епископа, – насмешливо заметил Риан.

– Меня сейчас стошнит! – простонала я.

После того, как черный кот был торжественно изгнан, мы вернулись на дворцовую площадь, обогнув ее по краю. Пристроиться решили рядом с Ригоной. Потому что, во-первых, оттуда все действующие лица этой трагедии неплохо обозревались, во-вторых, мы сливались с пышной золотой юбкой принцессы, а в-третьих, очень хотелось послушать, о чем шепчется эта подозрительная особа со своим супругом. Впрочем, радости это не доставило:

– Я так по тебе скучал, мой пупсеночек.

– И я по тебе, мой слоник.

– Сегодня я заставлю тебя молить о пощаде.

– А я возьму пример с этой девочки. Закрою глаза и буду смиренно молить Святую Троицу направить тебя на путь истинный… Не фыркай, на нас смотрят.

– Моя святая мученица!

– Мое богомерзкое чудовище!

Ну и так далее и тому подобное. От всех этих разговоров мне хотелось сквозь землю провалиться. Я несколько раз пыталась сбежать, но Риан удерживал нас на месте.

– Лира, нам нужна информация. Если тебе тяжело, спрячься в пятки.

– А тебя оставить слушать все эти гадости? Чтобы ты обо мне знал больше, чем я? Никогда! О, боже! От людей я еще могу скрыться. А как мне спрятаться от тебя? Я же со стыда сгорю.

– Лира, мы оба знаем, что тебя никто не трогал. Прекрати себя накручивать, – рассердился Риан. – От этого наша кровь портится, и блоха нервничает.

Действительно, блоха взбесилась. Она носилась по нам как угорелая и кусалась, кусалась, кусалась.

– А вдруг трогал, – не согласилась я. – Ну потом уже. Когда я мертвая в гроте лежала…

– А что, – оживился напарник. – Очень даже может быть. Я даже знаю кто. Вон как у вашего епископа глаза горят и слюна брызжет. Ясно дело, лично принимал участие.

– Действительно, смешно, – голос мой неожиданно сел.

– Да шучу я так, – спохватился Риан. – Ты посмотри на эту немочь в сутане. Кроме фантазий ни на что не годен.

Тут злокозненная блоха так изощренно укусила нас, что выдержка отказала и Риану. Мы начали с остервенением чесаться, да так, что клочья летели на платье принцессы. Хоть что-то приятное в этот пакостный день.

– Кыш! А ну кыш отсюда, – шикнула на нас Ригона.

Мы отодвинулись, но недалеко. Вряд ли принцесса за нами сейчас погонится. Это стало бы вопиющим нарушением церемониала. Хотя меня бы это развлекло. Воображение нарисовало несущуюся за нами Ригону. Я слабо улыбнулась про себя – у нас имелась в запасе парочка неприятных сюрпризов для преследователей. К сожалению, принцесса ограничилась шипением.

Между тем с нашим организмом явно происходило что-то не то. Зуд усиливался, а ребра ходили ходуном – что-то мощное рвалось наружу, готовясь разорвать хрупкое кошачье тело на куски. Риан пробовал заставить кошку прекратить расчесывать себя, но в этот раз тело жаждало того же, что и я, поэтому начисто игнорировало приказы моего напарника.

– Лира! – взревел Риан. – Ты превращаешь нас в Тайигу.

– Ненавижу! Их ненавижу! Себя ненавижу. Тебя, – ненависть очищала. В ее пламени сгорала вся грязь, что я услышала о себе на этой площади.

– А меня-то за что?

– Ты тоже надругался надо мной. Во сне. Моя душа и тело втоптаны в грязь. Зачем мне теперь жить?

– Ладно, – вздохнул напарник. – Клянусь сделать из тебя честную женщину.

От удивления даже блоха притихла.

– Ты про что? – изумилась я, не веря ушам своим.

– О колдовстве одном. Черном. Говорят, весьма действенное.

Вот как прикажешь его понимать? Ответить на этот вопрос я не успела. Епископ возвысил голос, привлекая внимание. И почему раньше я не замечала, что он на козла похож? Вон как трясет бороденкой:

– … она уже не кричала, потому что сил больше не было. И тогда твари перевернули ее на живот…

– Меня уже ничто не спасет, – решила я и продолжила попытки соскрести с себя кожу.

Скрежет когтей хоть как-то заглушал этот противный голос. И лишь когда какая-то дама упала в обморок, Его Святейшество опомнился. Он перешел от смакования бесчинств надо мной любимой ко второй части своего выступления. Там, где описывались божественные чудеса.

– Благодаря доброй дочери Святой Церкви принцессе Ригоне удалось раскрыть это гнусное преступление.

Все дружно посмотрели на принцессу, а вот мы на Анри. Ригона мне никогда не нравилась, а Риан с самого начала подозревал, что она ведет нечестную игру. Но ведь Анри об этих подозрениях не знал. Каково это – понять, что тот, кому ты доверял, все это время предавал тебя? Наружное наблюдение показало – отвратительно. Парень сейчас напоминал статую: лицо окаменело, глаза потухли, а щеки как-то сразу ввалились.

– Милой принцессе Боги послали вещий сон, столь тревожный, что она не могла не поделиться со своим супругом, – между тем заливался соловьем епископ. – И тогда принц Корнэл вместе с канцлером Нэлиусом поспешили в Эридор, чтобы удостовериться, что беспокойства этой чудесной женщины не беспочвенны. Прибыв на место, сиятельные лорды поручили лучшим ищейкам королевства обыскать окрестности Института вдоль и поперек. И поиски увенчались успехом! Божественный промысел вывел их к заколдованному озеру. И как только люди канцлера ступили на тенистые берега, Святая Троица явила еще один знак – воды ушли под землю, обнажив ледяной грот, а в нем юную деву. Светлую и тихую, как ангел…

– Значит, все-таки не растерзанную, – хмыкнул Риан.

– Ваше Святейшество, а как же следы надругательства на теле? – выразила всеобщее изумление мачеха.

Епископ Иеремийский на мгновение смутился, а потом глаза его засияли, впалая грудь округлилась, плечи расправились, а голос задрожал от сдержанного ликования.

– В этом и есть проявление Истинного Чуда! Лишь только страдалицу коснулись солнечные лучи, ее охватило божественное сияние, раны исчезли, а кровь великомученицы превратилась в искристый лед, что не тает на солнце. Святая Троица явила свой знак. Дева, которую пытки не заставили отречься от веры, стала святой. Так давайте поприветствуем Святую Лиру. И пусть ее жизнь и смерть станут для нас достойным примером! – с трудом сдерживаемым ликованием закончил, наконец, свою невыносимо долгую речь епископ.

– Вот видишь, не о чем беспокоиться, – нарочито легкомысленно заметил Риан. – Твоя честь восстановлена. Более того – возведена на недосягаемую высоту. Святая Лира! А что? Звучит. Надо отдать должное епископу. Привлечь внимание умеет. Ну как, удовлетворена теперь твоя девичья щепетильность?

– Моя девичья щепетильность еще больший труп, чем мое тело, – вздохнула я, а потом вдруг проклюнулось любопытство. – А все-таки, ты про какое черное колдовство говорил?

– Женитьба называется. Очень опасно для исполнителя и требует нехилого такого жертвоприношения.

– Какого еще жертвоприношения? – насупилась я. Никогда не могу понять, когда Риан серьезен, а когда смеется надо мной.

– Свободы, – вздохнул напарник.

Я запустила когти в землю. Ему все шутки шутить, а мне по-настоящему плохо. Еще недавно мы с Норой мечтали, что станем достойными служительницами Святой Троицы, а может, и войдем в сонм Святых, как в свое время Иеремий, Рохля, Люсинд и другие достойные мужи… Но теперь, когда моя безумная мечта исполнилась, я пылала злобой. Мне хотелось прекратить весь этот фарс немедленно. Мышцы заныли, блоха забегала, а мне опять нестерпимо захотелось чесаться.

– Самозванка! – визг Мионы взорвал площадь.

Блондинистая фурия рванула к Анри, но ее ловко перехватили канцлер и Вионот.

– Мы понимаем ваше горе, дорогая наша дочь, – с печальной проникновенностью изрек наш король Марион Великолепный. – Но самозванку следует допросить. У нас есть все основания предполагать, что это зверское убийство – часть заговора против наследника престола и его очаровательной супруги.

Все дружно посмотрели на Корнэла Вислоухого и Ригону. Тот крепче обнял свою супругу. И ее лицо с готовностью озарилось улыбкой. Что это была за улыбка! В ней смешалось все: печаль, благодарность, ангельское смирение. Вот кому впору становиться Святой! И видят Боги, я с удовольствием полюбовалась бы на принцессу в гробу.

– Я требую казни этой женщины, – присоединился к Мионе наш отец, с праведным гневом тыкая пальцем в невозмутимого Анри.

– Твое желание будет выполнено, мой друг. Но чуть позже, – вздохнул король. – Совет Святых Отцов внес прошение о том, чтобы часовню Святой Пяты на Королевском Кургане переименовать в Храм Великомученицы Лиры. Твоя дочь будет захоронена рядом с самим Марионом Синезубым. А это великая честь. Церемонию Освещения проведем сразу после затмения. Мы сожжем самозванку в очистительном пламени вместе с другими ведьмами и бесами, а в их пепле погребем благородную деву. Ибо на то воля Святой Троицы!

Тучи разошлись, и солнышко зажгло в лужах костры. Да такие, что глядеть больно.

– Да свершится Святая Воля, – возвели все очи к небесам, восприняв сие явление как божий знак.

Захотелось завыть. Нет, Анри, конечно, не ангел. Но в сравнении с кровавым канцлером и вероломной принцессой… Вот по кому костер плачет. И вообще, я не хочу, чтобы меня замуровывали в каменном саркофаге до краев заполненном прахом несчастных страдальцев! Нет, я, конечно, знала – это великая честь. Когда Марион умер, несколько недель по городу летали черные снежинки. Эти похороны помнят и по сей день. Но я не хочу такой памяти! Всегда предпочитала прожить тихо и мирно и умереть незаметно в кругу любимых и родных.

Мне вдруг нестерпимо хотелось стать Тайигой. Схватить этого несносного типчика, вечно вляпывающегося в разные истории, утащить подальше и задать ему хорошую взбучку. А потом заставить выкрасть мое тело из лап этих одержимых святош.

– Спокойно, Лира, – осадил меня Риан. – Тайига – Лунный Зверь. В дневном свете его сила слабеет, а мы не можем рисковать. Обрати-ка внимание вон на ту троицу…

Наши глаза устремились на мужчин в ливреях цветов канцлера. Они стояли у дворцовых ворот и о чем-то негромко переговаривались со стражниками. Двое находились в тени ворот, а вот третий, с огненно-рыжей шевелюрой, вышел на солнечный свет. Тень, которая падала от него, была очень странной: она была похожа на змею и непрестанно извивалась. Один из людей канцлера окликнул своего неосторожного товарища, и тот поспешно скрылся от предательского солнечного света.

– Теневые ищейки. Считаются одними из лучших следопытов в нашей Империи, – пояснил Риан. – От них не скроешься ни под землей, ни в небе, ни в огне. Похоже, они тебя и отыскали.

Тут вспомнилась моя последняя ночь в собственном теле и разговор чужаков у окна нашей кельи. Наверное, те самые типчики, поняла я.

– Все это слишком похоже на ловушку, – продолжал Риан. – У канцлера проблемы с Мракусом. А этот Д’емон известен своей злопамятностью и изощренной жестокостью. Чтобы заслужить его прощение, канцлеру нужно сильно постараться. И я более чем уверен, что этот фарс разыгрывается здесь лишь для того, чтобы выманить Лунного Зверя. Мы для канцлера – последний шанс на спасение. Поэтому подождем и сделаем должное, когда будет удобно нам, а не ему.

Не то чтобы я послушалась, просто промолчала. Интересно, а отец в курсе, что я всего лишь приманка? Внимательно взглянула на него. Пока большая часть присутствующих продолжала молиться, герцог цепко окидывал взглядом дворцовую площадь. Его слезы высохли быстро. Он больше не казался сломленным. Это был матерый воин, который умел сражаться и любил это делать. Все говорило о том, что сейчас он с нетерпением ждал атаки. Я видела это по дрожащим ноздрям, выступившему румянцу на скулах, побелевшим костяшкам пальцев, сжимающих эфес.

В детстве я обожала отца, но он всегда держался холодно и отстраненно. А когда пришло время, отослал меня в Институт. Ни разу за время обучения я не получила от него весточки. Миону забирали на короткие летние каникулы домой, а меня – ни разу. И мне было до слез обидно из-за этого. Я всегда мечтала свершить что-то такое, что вернет мне отца, заставит его восхищаться и гордиться мною. Но теперь мои чувства умерли. Вместо них осталась лишь щемящая пустота. Я больше ничего не хотела. Теперь этот человек казался мне чужаком.

Когда вся эта трагикомедия закончилась, каждый отправился по своим делам. Кортеж Ригоны двинулся в поместье принца. Мое тело загремело по каменной мостовой к Королевскому Кургану. Слуги разбежались по своим делам, а король, королева и канцлер – по своим. Анри погнали в королевскую темницу.

Королевский двор опустел.

Королевская темница располагалась в подвалах северо-западной башни дворца – единственной части королевской резиденции, не отгороженной от народа высокой оградой. И все равно в ее окрестностях было всегда пустынно. Возможно из-за зловония, что источал местный водоем, а может, из-за дурной славы. В народе башню прозвали Кровавой. И внешне она полностью соответствовала этому названию. Редкие, вразнобой, узкие и темные проемы окон-бойниц на закате начинали светиться, как огни Преисподней. А мрачные темно-серые стены сверху донизу покрывали ржаво-красные пятна плесени.

История Кровавой Башни полностью соответствовала ее внешнему виду. Согласно легенде, три века назад в ней были заточен Кропус Седьмой со своим семейством. Под пытками они признались, что занимались черным колдовством, за что их подвергли жестокой казни. Детей удушили, самого короля сначала ослепили, а потом четвертовали, королеву же живьем замуровали в подземелье под башней. Свершил все эти ужасы троюродный внучатый племянник короля Марион Синезубый. Он, кстати, и положил начало новой королевской династии, которая правит Закатным Королевством по настоящее время.

Когда я рассказала эту историю Риану, он назвал ее «жестью».

– И вы после этого нас называете исчадьями ада! – хмыкнул он. – А что в этой башне теперь? Ну, помимо тюрьмы, что внизу?

Я задумалась, собирая воедино сведения, полученные в разное время от классной Агнесс.

– В настоящее время башня находится в полном ведении канцлера. На третьем этаже сидят клерки: считают налоги, подати, таможенные пошлины, подсчитывают текущие расходы, планируют бюджет королевства в целом и королевской семьи в частности. На первых двух размещены казармы. Вот только солдаты канцлера никогда с нечистью не будут сражаться…

Тут я спохватилась, поняв, что ляпнула. Риан обижался, когда я его так называла, и при здравом размышлении не могла не признать, что он прав. Вот только привычка нет-нет да побеждала.

– То есть я хотела сказать, – поспешила исправиться я, – что Скотский и ему подобные не настоящие воины. Отец презрительно называет их королевскими шакалами. Все, что они умеют – выколачивать деньги у гражданского населения.

– Понятно, а на четвертом этаже?

– Там сейчас Нэлиус живет. Он перебрался туда после смерти жены.

– Это которая с нашим Анри канцлеру рога наставила? – уточнил Риан и хмыкнул. – Дай угадаю: скоропостижно скончалась?

– Угу, – буркнула я.

Мы лежали под широким листом лопуха и наблюдали за входом в тюрьму. Его отделял от нас широкий ров. Он огибал башню дугой, упирающейся в стены. Края рва, неровные и глинистые, заросли крапивой и репейником, а в мутном вязком месиве внизу кипела невидимая глазу жизнь: там что-то постоянно хлюпало, чавкало, пускало пузыри и вспенивалось. Из рассказов я знала, что эта жижа даже в самые жаркие дни не пересыхала, а зимой не покрывалась льдом. Через ров был перекинут подъемный мост. Его не поднимали уже много лет. В результате тяжелые цепи заржавели, а местами проросли травой. Только это ничего не меняло. О том, чтобы незаметно подкрасться, можно было забыть. Мост слишком длинен, и все, кто его пересекал, сразу попадали в поле видимости стражи.

После небольшого совещания, мы решили попытаться сыграть на жалости, а когда стражники потеряют бдительность – юркнуть внутрь. Придав себе самый несчастный вид, мы неторопливо двинулись к солдатам.

Не получилось. Подпустить нас подпустили, но лишь затем, чтобы поймать и попытаться привязать к нашему хвосту ржавую жестянку. Потому что, видите ли, им скучно. Им повеселиться захотелось! Разобиженные, мы извернулись и расцарапали покрытую рыжими волосами пятерню главного насильника. На что стражник рассвирепел и попытался нас пнуть. Доблестный воин почти попал и, наверняка, от удара кованого сапога мы перелетели бы через мост в чавкающую жижу на дне рва. Вот только Риан заставил нас замысловатым образом поднырнуть под взвившуюся ногу и особым образом подпрыгнуть. После чего мы рванули по мосту назад в лопухи, а вдогонку нам неслись грохот обрушившихся на булыжник стальных доспехов, яростная ругань кошконенавистника и громовой смех его товарища.

А вот нам смешно не было.

– Все плохо, – вздохнул Риан, когда мы укрылись в зарослях травы. – Внутрь не попасть.

– Можно дождаться, когда стемнеет, – предложила я. – Или когда стража сменится. Может, другие будут более кошколюбивые.

– Кошколюбие здесь ни при чем, – вздохнул Риан. – Позади стражников решетку заметила? На нее нанесено мощное заклятие.

– Какое такое заклятие? – не поняла я.

– Похожее на то, что лежало на вашем Институте. Оно закрывает доступ чужакам. Или как вы нас называете? Нечисти.

– Но вас это не остановило, – я решительно не понимала причин унынья напарника.

– Нас с Анри внутрь вы с Норой впустили, а Мракуса и оборотней – канцлер. Так же дело обстояло и с нашим пребыванием во дворце. Принцессу вместе с ее свитой пригласили, поэтому мы не испытывали никаких проблем с входом и выходом из дворца. Достаточно один раз проникнуть внутрь, и заклятие уже не действует на тебя. Вот только в тюрьму требуется отдельное приглашение. Туда просто так не проскользнешь.

– А давай своруем у стражников еду, и нас посадят как воров. Вот тебе и приглашение, – я шутила, но желудок забурчал при мысли о цыпленочке.

– Зачем им нас сажать? Легче нашинковать, как капусту. Или в ров отправить…

Мы загрустили, глядя как солнце начало плавиться красным в башенных окнах.

5. О пользе и вреде пагубных пристрастий

– Лизи, давай к нам!

Стражники замахали руками, подзывая к себе крепко-сбитую молодуху вульгарного вида. Почему вульгарного? Не знаю, но все внутри меня ощетинилось при виде нее: крупный улыбающийся рот с щербинкой, широкий нос пуговкой, россыпь рыжих веснушек под цвет заколотых в небрежный пучок пушистых волос, пышная грудь с далеко не целомудренным декольте и не менее пышная цветастая юбка. Кстати, я сильно подозревала, что объемы нижней половины фигуры создавались не количеством складок на ткани, а исключительно чрезмерной крутизной естественных форм. Молодая женщина без видимого труда тащила огромную корзину. Направлялась она в сторону небольшого рынка, находящегося невдалеке от Кровавой Башни.

– Что, котики, проголодались? – весело прокричала она, останавливаясь.

– Даже не представляешь как!

– А деньги-то есть? Расценки нынче в два раза выросли.

– Что так? – поинтересовался рыжий кошконенавистник.

– Так паника в городе, – охотно поведала Лизи. – В окрестностях вампир завелся. Вчера эльфийку на дороге растерзанную нашли. Купцы в город не едут, да и сами горожане спешат свалить куда подальше. Поговаривают, что эльфы теперь на короля нашего войной пойдут. Очень они не любят, когда их брата обижают. А та эльфийка – княжной была.

– Вот ты демон! – выругался рыжий.

Второй же товарищ поспешил успокоить дамочку.

– В накладе не останешься, – нетерпеливо воскликнул он. – К нам сегодня богатенький преступник поступил, в бабу переодетый. Увешан бриллиантами с ног до головы. Кое-что пообсыпалось по дороге. Да ты и сама знаешь, чертовка. Ты ведь наживу за версту чуешь. Иначе чего к нам завернула?

– Как завернула, так и выверну, – обиделась молодуха. – Сейчас отдохну и дальше пойду.

– Торан шутит. Лизи, не уходи, – заныл рыжий. – Весь день на пекле простояли. Кровь в чреслах разогнать шибко требуется. Ты же нас знаешь. Заплатим.

– В прошлый раз тоже так говорили, – хмыкнула Лизи. – А ваш офицер увидел, взашей гнать приказал. Без денег оставил.

Впрочем, покидать страждущих она не спешила. Поставила корзину в тенек под лопухи, сняла белый чепчик с головы и принялась протирать им шею и весьма внушительную грудь. Солдаты замолчали, завороженные таким зрелищем, а Риан вдруг встрепенулся:

– Похоже, у нас наклевывается очень неплохая возможность попасть внутрь.

– Ты про Лизи? Она вроде как уходить собралась, – засомневалась я.

– Вряд ли.

Такая уверенность напарника обескураживала, но спорить я не стала. Мы подкрались ближе к корзине. Большая часть ее содержимого была прикрыта чистой тряпицей, а по бокам, словно жерло эльфийской пушки торчало горлышко бутыли, до самой пробки заполненной мутным красным вином.

– Лизи, голубушка, так мы расплатимся и за прошлый, и за этот раз. В накладе не будешь. Давай, а? А то нам здесь еще до вечерней службы стоять, – продолжал увещевать знойную молодуху рыжий солдат.

Между тем мы аккуратно сдвинули край тряпицы. Что там у нас? Краюха хлеба, полголовки сыра, копченая куриная грудка, да связка воняющей чесноком колбасы. Мы сморщились от отвратительного запаха и брезгливо выудили колбасу наружу.

Обратиться мышью не составило никакого труда. Сказался месяц наших совместных приключений. Раз – и змейки зашевелились, два – и мир подернулся дымкой, три – и мы уже бодро карабкаемся по увеличившейся стенке корзины. И вот мы уже внутри. Изловчились, задернули за собой тряпицу и вонзили зубы в румяную куриную грудку. То есть я вонзила – потому что переволновалась сильно.

– Ну хорошо, сейчас попадем к воротам. Где гарантии, что тетку пустят внутрь? – спросила я. У мыслеречи было одно неоспоримое достоинство – можно было разговаривать даже с набитым ртом. – Уверена, они корзинку прямо у дверей вскроют. Зачем им ее в помещение тащить?

– Думаю, они не корзинку вскрывать собрались.

– Серьезно? – изумилась я. – А что тогда?

– Неважно, – уклончиво заметил Риан. – Главное, что на улице этого никто делать не будет. В помещение зайдут.

Вот терпеть не могу, когда напарник недоговаривает. Но пока все шло так, как он и предсказывал. После недолгих уговоров наша перезрелая красавица не торопясь двинулась по мосту. А вместе с нею и мы, плавно покачиваясь. В этом качании было нечто умиротворяюще-насыщающее. По мере приближения к заветным дверям место в корзине увеличивалось, грудинка таяла на глазах, а я все оптимистичней смотрела на жизнь. Мной сильнее овладевала уверенность – у нас все получится. Просто не может не получиться!

– Одно удивляет, – с сожалением проглотив последний кусочек нежнейшего мяса, произнесла я. – Куда в нас все лезет? То, что мы съели, раз в пять превышает объем нашего нынешнего тела.

– Мы все-таки не только мышка, но и кошка. Поэтому насыщаются сейчас две наши ипостаси. Да и о змейках тоже забывать не стоит. Даром никто работать не любят.

– О, да! Змеек тоже надо покормить. Они хорошие, – оживилась я и с наслаждением впилась в сыр…

– Привет, красавица, – корзина резко качнулась и стукнулась о стальной доспех.

Похоже, нас передали из рук в руки. Раздались смачные звуки поцелуев и грудной воркующий смех дамочки.

– И вам не болеть, соколики. Ну, и кто первый желает огурец обмакнуть?

– Какой огурец? В чем макать? – всполошилась я.

– Не отвлекайся, – буркнул Риан. – Надо прогрызть тоннель в сыре. Там спрячемся. Почему мне раньше это в голову не пришло?

Потому что куриную грудинку мой напарник уважал не меньше моего. А жаль. Мы ею насытили все наши ипостаси на несколько дней вперед. В результате туннель дался нам тяжело, но мы сделали это. И довольно быстро. Когда нас снова подняли в воздух, мы уже были уже в домике. То есть в сыре.

Затем тяжело заскрежетали открываемые двери. В изысканный сырный аромат ворвался запах затхлой сырости и заметно потемнело. Под нами раздались гулкие торопливые шаги, и новый дверной скрежет, а потом удар нашей корзины о твердую поверхность.

– Мне страшно, – пожаловалась я Риану, встревоженно вслушиваясь и принюхиваясь.

– Главное, мы внутри, – несколько напряженно отметил он.

Послышался звук открываемой бутылки и характерное бульканье наполняемых бокалов.

– Давай, Лизи-голубушка, по одной и за дело. Тарану тоже облегчиться надо, а времени в обрез. Если командир нагрянет, нам всем мало не покажется, – торопливо приговаривал стражник.

– Я без закуски не могу, – хохотнула молодуха.

Нас тряхануло, когда сыр, вместе с другой снедью, вывалили на стол.

– Ой, а где колбаска? И курочка? Я точно помню, что их в корзину клала.

– К демонам их, – нетерпеливо воскликнул ее кавалер. – Сыром закусишь.

Мы опомниться не успели, как нож возился прямо перед нашим носом и двинулся на нас.

– Сваливаем! – выдохнул Риан.

Одновременно с этими словами мы рванули к выходу…

– Мышь! В моем сыре мышь! Ви-и-и…

Наполовину оглохшие от пронзительного визга, мы соскользнули со стола вниз и рванули к открытой двери. Что-то с грохотом покатилось перед нами. Это в нас швырнули кружку. Мы резко свернули, огибая ее, и помчались вдоль углового стыка.

Вековые стены башни сотрясались от шума. К женскому визгу присоединились тревожный перелив горна и барабанная дробь. А потом и топот кованых сапог. На нас мчались поднятые по тревоге солдаты, с приготовленными к бою мечами и алебардами.

Это было страшно!

Поток грохочущих ног все не прекращался. Воздух гудел так густо, что вжал наше тельце в стену. Древний раствор, скрепляющий камни, не выдержал и осыпался, и мы провалились в образовавшуюся щель.

Когда зрение восстановилось, то мы увидели вокруг себя паутину. Много-много липкой, противной паутины. Мы попытались двинуться назад, но не тут-то было. Ребристые стены больно вонзились в наши бока. Вперед тоже не получалось. Там был камень.

– Похоже, застряли, – вздохнул Риан. – Надо было меньше есть.

– Как застряли?!

Я живо представила себе несчастную супругу короля Кропуса. Ту, что замуровали где-то здесь. Мы тоже умрем. Обязательно умрем. Это и есть наша расплата за грехи. Ведь я знала, что так все и будет! Что когда-нибудь я плохо кончу. Вот только все надеялась, что это случится потом. Не сегодня… А еще я думала, что меня сожгут. Не замуруют. Конечно, крайне неприятно, когда огонь начинает лизать пятки. Но знающие люди утверждают, что больно лишь первые мгновения, а потом наступает шок. На некоторых даже что-то вроде эйфории может снизойти. Если они перед смертью в грехах раскаются. Я об этом точно знала. Мы с Норой все книги в институтской библиотеке перечитали на эту тему. А вот к замуровыванию я оказалась морально не готова. Эту варварскую казнь сейчас не практиковали и осуждали как негуманную. На Святом Совете восемьсот шестого созыва ее признали чрезмерно жестокой. И я со святыми отцами была полностью согласна. Отчетливо представилось вдруг, как стою я в узкой нише, не способная даже шевельнуться. Мои ноги ноют, шея костенеет, по лицу ползают пауки и мокрицы. Они заползают в ноздри и уши… И это лишь начало долгого пути в благословенную смерть, потому что потом…

– Смерти не существует, – прошелестело в ответ на мои мысли. – Лишь вечное раскаяние…

– Лира! Лира, ты слышишь меня? – голос напарника звучал по другую сторону черной пустоты, в которою я погружалась. – Лира, иди на мой голос.

– Нет, не уходи, – взмолилась Чернота. – Поговори со мной. Я ни с кем не говорила уже целую вечность.

– Лира, отзовись! Пожалуйста, не пугай меня так!

Голос напарника звучал все слабее. Но меня больше волновало не его беспокойство, а Чернота. Ее мысли звучали как мои собственные. Словно она была частью меня. Во мне ворочались чужие воспоминания. Мутные, обрывистые и невероятно тяжелые. Мне было до слез жаль ее. Каково это – так долго молчать?

– Тяжело. В жизни я была редкостная болтушка, – вздохнула Чернота в ответ. – Муж всегда ругал меня за это. Говорил, что королеве лучше быть распутной, чем излишне разговорчивой. Предупреждал, что мой длинный язык до добра не доведет, но я не умела слушать добрых советов. Зато теперь молчать научилась.

– Мне жаль вас, – искренне подумала я. – Не знаю, каким должно быть преступление, чтобы получить столь ужасное наказание.

– Я отказала узурпатору. Зло высмеяла его при всех. Тогда мне мой ответ казался удивительно остроумным. Вот только последним смеялся Марион, когда лично закладывал последний камень, – вздохнули мне в ответ. – Потеряв стыд и гордость, я вымаливала у него прощение, напоминала о благах, что дала бы ему женитьба на мне. Это упрочило бы его положение в стране. Ну и что, что на его руках была кровь моих детей и моего мужа? В тот момент я забыла об этом. Я готова была полюбить его, лизать ему пятки, ползать в его ногах, терпеть его любовниц. Я говорила все это, он слушал, а каменщик делал свое дело. И вот когда осталось лишь маленькое оконце, Марион громко расхохотался и сказал: «Нет». Свет навсегда померк для меня, и в темноте я долго слышала его раскатистый смех. А потом стих и он. Остались страх и раскаяние. Я слишком много болтала. Не надо было вышучивать его, не следовало умолять пощадить себя. И зачем, зачем я так унижалась! Лучше бы я родилась немой.

– Это ужасно! Почему Контролер не наказал этого злодея? Где были его братья? – воскликнула я.

– Я взывала к ним бессчетное количество раз, но не услышала ответа, – поведала Чернота в ответ. – Я была подавлена, разбита, опустошена. И до сегодняшнего дня думала, что ничего, кроме отчаяния, больше не способна почувствовать. Но я ошиблась. Ваше эффектное появление из сыра рассмешило меня. А потом я смеялась еще сильнее, видя переполох, устроенный вами среди стражников. Ты знаешь, что вы поставили на уши сто пятьдесят солдат? Но добил меня твой страх. Вы просто угодили в небольшую трещину, но ты такого себе напридумывала! Одни мокрицы в носу чего стоят. Кстати, спешу обрадовать – они здесь не водятся. А вот крысы ноги грызут… Но это я так, отвлеклась малость. Твой страх был таким совершенным, таким громким, таким образным. Ты заставила меня вспомнить, как я паниковала, когда меня замуровывали. Сходство чувств настроили нас на один лад, и мы смогли слышать друг друга. И когда я заглянула в твои мысли и поняла, что вы явились выручить того, кто сможет мне помочь – то чуть не обезумела. Правда, не от страха, как ты, а от радости. Удивительно насыщенный день для трехсотлетнего затворника – не находишь?

Я не находила. Я почувствовала себя… странно. С одной стороны, безумно приятно, когда что-то в тебе признают совершенным, с другой стороны, я совсем не гордилась этим. Даже наоборот.

– И как вам помочь? – поборов смущение, поинтересовалась я.

– О, какой интересный вопрос, – оживилась Чернота. – Но прежде, чем на него ответить, мне бы хотелось тебе кое-что показать.

Меня подхватила холодная волна, и мы помчались сквозь каменные кладки, пустоты, и новые кладки с пустотами, пока не оказались в просторном помещении.

На веревке, вывернув руки, висел обнаженный Анри, а перед ним в кресле вальяжно восседала Ригона. Рядом стоял трехногий столик, а на нем вазочка с эльфийскими сладостями.

– Вот моя надежда на спасение, – довольно поведала Чернота. – А теперь смотри и слушай.

Что я и сделала.

Принцесса взяла одну из конфеток и отправила в рот. А потом вытянула руку в сторону пленника, и та послушно принялась удлиняться, на ходу превращаясь в тень. Когда она коснулась губ парня, тот дернулся и попытался отстраниться.

– Сопротивляешься? – рука вернулась на место, и Ригона с веселым любопытством посмотрела на своего недавнего друга.

Выглядел он весьма плачевно. Лицо казалось сплошной раной, на теле виднелись многочисленные кровоподтеки, а мышцы на плечах и шее вздулись так, что казалось, вот-вот лопнут. Сама комната тоже внушала оторопь. Механизмы большие и маленькие, со всевозможными рычагами, колесами, тисками и прочими ужасами терпеливо дожидались своего часа. В дальнем углу пыточной с потолка струилась вода. Она растекалась по слегка скошенному полу и с журчанием уходила в сливное отверстие в другой части помещения. Похоже, теперь я знала, что подпитывает ров у входа в это зловещую Башню. На самом полу предусмотрительно лежали деревянные решетки. Видно для того, чтобы ноги палачей находились в сухости.

Один глаз Анри не открывался, второй ему с трудом, но удалось разлепить.

– Ты не получишь мою Силу, – с трудом выдавил он. – Вообще ничего не получишь. Ты продешевила. Хотя ты всегда была дешевкой.

Запекшиеся губы треснули, и по подбородку потекла струйка крови.

– Твои обещания не стоят ничего! – разозлилась Ригона. – Ты обманщик, Нэриш, и неблагодарная свинья. Я участвовала во всех твоих авантюрах, поддерживала в любых задумках, но главное – я верила в тебя, Нэриш. Мне казалось, что ты действительно сможешь все исправить. Что ты сумеешь возродишь Клан Теней. С какой радостью я тогда присягнула бы тебе на верность. И, поверь, у тебя не было бы более преданной слуги, чем я. Увы, я ошиблась. Ты слишком зелен, слишком импульсивен, слишком подвержен влиянию пагубных пристрастий. Ты делал ошибку за ошибкой, следуя порывам своего непостоянного сердца, а это преступление. Непозволительная роскошь для последнего сына герцога Вала.

– Д’емоны не прощают предателей. Даже тех, кто помог сразить своих врагов, Ритти, – прохрипел парень. – Думаешь, Мракус вернет тебе твое имение и статус? Он ненавидит тебя так же сильно, как и меня.

– Он одержим, но не глупец. И у меня есть, чем от него откупиться. К сожалению, ты входишь в эту плату. Цена дорогая. Даже очень. Но у меня нет выбора. Своей безрассудной глупостью ты мне его не оставил. Зато я буду жить, в отличие от тебя. Не так, конечно, как пристало мне по праву рождения, но жить. Пусть даже в этом убогом мирке, слушая по ночам храп лопоухого мужика.

«Лопоухий мужик? Это она про нашего принца, что ли?» – отстраненно подумала я. Происходящее напоминало сон. Я была частью этой комнаты, и могла одновременно обозревать ее со всех сторон.

Ригона наклонилась к темному свертку, лежащему на решетчатом полу, и развернула. Внутри был меч. Черный, более узкий, чем те, что я до этого видела, с рукоятью без привычной крестовины, зато обильно усыпанной шипами. Тот, кто сожмет такую рукоять, сам окажется насаженным на меч. Но это не остановило принцессу. Она крепко схватила меч и подняла.

– Вот оно, мое спасение, – завороженно шепнула мне Чернота. – Лишь Повелитель Теней может подарить мне покой, пронзив меня Мечом Теней. Не думала, что увижу их обоих в нашем мире.

По запястью Ригоны заструились кровавые ручейки, а по лезвию клинка заметались красные искорки, чтобы быстро сгуститься в продольной ложбине огненной трещиной. Она простерлась от середины клинка до самого его кончика. Только сейчас я заметила, что острие раздвоено. Чернота, судя по ее возгласу, тоже.

– О, нет! – простонала Чернота. – Ну почему мне так не везет! Меч расколот.

– Тебя преследуют неудачи, Нэриш, – продолжала между тем брызгать ядом принцесса. – Сердце Демона так и не нашлось, Меч сломан, о Браслете Теней тоже нет никаких вестей. Миона никогда не слышала ни о каких браслетах, а я склонна ей верить. Эта любительница женских безделушек не оставила бы его без внимания, если бы он находился в доме герцога. Вся эта кампания по восстановлению тебя в правах была пшиком. Без атрибутов Власти ты никто, Нэриш. И тебе никогда не победить Мракуса. Ты предал меня, внушив призрачные надежды. И ты абсолютно прав: мы, Д’емоны, не прощаем предателей…

Она небрежно завернула меч в ткань, но перед тем как выйти, вновь приблизилась к бывшему напарнику. Схватив за волосы, принцесса притянула его к себе, заставив вывернутые суставы хрустнуть.

– Конфеты оставлю тебе, Нэриш, – проворковала она с трудом сдержавшему крик парню. – Говорят, эльфийские сладости продлевают жизнь. Я распоряжусь, чтобы тебе разрешили ими лакомиться в перерыве между пытками.

А потом вышла из комнаты. А вместо нее в пыточную вошел здоровенный мужик в кожаном фартуке.

– Пожалуйста, я не хочу дальше смотреть! – взмолилась я.

– Почему? – удивилась Чернота. И по-моему, искренне. – Дальше начнется самое интересное. Ничего так не помогает понять человека, как хорошая порция боли. А Робби в этом деле мастак. Спорим, сейчас наш красавчик утратит весь свой гонор? Ригона права – на редкость беспринципный типчик.

– Нет! Пожалуйста, нет! Ты же хотела, чтобы он тебе помог!

– Не поможет, – с сожалением отозвалась Чернота. – Ведьма права: Повелителем Дома Теней мальчишке не стать.

– Откуда ты знаешь? – меня переполняло отчаяние.

С ужасом я смотрела, как Робби обходит Анри со всех сторон, примериваясь, с чего начать.

– Так став тем, кто я есть, я вроде как сама стала тенью, – хмыкнула Чернота. – Оп-па! Мудрое решение…

Крик, полный боли, разорвал тишину. Нет, меня саму. Я закричала, корчась от боли. Словно это пытали не Анри, а меня.

– Нельзя быть такой впечатлительной, – фыркнула Чернота, и набросила на мои чувства непроницаемые покрова.

6. Вредная сущность потусторонних созданий

Сколько мы путешествовали, я не знала. Чернота с гордостью показывала мне свои владения и что-то говорила. Я ее не слушала. Хоть мы уже довольно далеко отошли от той ужасной комнаты, в ушах продолжал стоять крик Анри. Все это время я уговаривала Черноту помочь спасти парня. Или хотя бы просто вернуть меня назад в тело мыши. Но та игнорировала мольбы. Не знаю, какой характер был у замурованной королевы при жизни, но века пребывания здесь сделал ее на редкость вредной и черствой. Она упорно отказывалась слышать мои уговоры. Надо ли говорить, что все ее попытки сыграть роль гостеприимной хозяйки казались мне издевательством, а само тюремное подземелье напоминало предбанник в Преисподнюю.

– Пленников у нас нынче немного. Недавно был праздник Святого Никлоса, так большинство на костер отправились. А новых пока не завезли, – непринужденно вещала Чернота.

Перемещение совершалось рывками: мы то медленно растекались туманом по пустым коридорам, то стремглав летели, сгустившись в плотный комок. В последнем случае, разглядеть что-либо было довольно проблематично – все смазывалось перед глазами. И все же определенное представление о подземелье я получила.

Тюрьма имела три подземных уровня, причем последний этаж пустовал. По полу текли ручьи, а в камерах отсутствовали двери. Особо зловеще смотрелись свисающие со стен ржавые цепи в темных квадратных проемах, груды костей под ними и полчища крыс, копошащихся среди них. Отсутствие освещения не мешало видеть их весьма отчетливо: серых, откормленных, с наглыми усатыми мордочками.

– Здесь обычно орков держат. У них болевой порог снижен, пытками не возьмешь, а вот обездвиживание их сильно нервирует, – пояснила Чернота и вздохнула. – Жаль, что в последнее время с Оркостаном перемирие. Помещения без дела простаивают.

– А там? – кивнула я на единственную дверь в конце коридора. Из потрескавшегося дерева и перекошенную.

Чернота легко просочилась сквозь нее и застыла. Я вместе с ней почувствовала тугую стену. Невидимую, но необыкновенно прочную. За ней виднелся проход – земляной, с махрами из древесных корней, пробивающихся сквозь потолок.

– Это тайный лаз. Любой приличный дворец имеет такие лазы, чтобы можно было в случае чего сбежать. Вот только не всегда получается, – загрустила Чернота. – У нас в свое время не вышло. Слуги предали. Выбраться-то наружу, мы выбрались, но вместо лошадей у Восточных Ворот нас ждала засада…

– А теперь ты уйти не можешь? – догадалась я. – Ты тоже узница?

Мне вдруг стало жаль призрака королевы, но та не приняла этой жалости.

– Да что я там не видела – в вашем городке! Мне и здесь интересно. А потом, не узница я вовсе. Раз в шесть лет право имею идти на все четыре стороны. Во время трехлунного затмения. Только я в город не летаю. Больно надо! В эту ночь в императорском дворце Слет Привидений посещаю. На него все наши слетаются. Так там такого наслушаешься, что на все следующие шесть лет впечатлений хватает.

На среднем уровне тоже коридоры были пусты, но за дверями слышались шорохи, шелест, стоны. Коридор заканчивался округлым помещением с грубо сколоченным столом и несколькими стульями вокруг.

– Здесь днем обычно стражники дежурят, чтобы пленников куда надо доставить или баланду тюремную разнести.

– А сейчас?

– Так ночь на носу. А ночь, деточка – мое время, – заколыхалась в смехе Чернота. – Точнее, наше. Теперь ведь мы вместе. Да мы здесь с тобой такое устроим! Стражники взвоют. Вон, кстати, они твоего парнишку волочат. Увлекся видно Робби, раз так припозднились. Эх, сейчас повеселимся!

И мы съежились в тугой сгусток. Я едва успела заметить двух здоровенных солдат и что-то бесформенно-окровавленное между ними, как все замелькало перед глазами пестрой рябью.

Один из стражников резко охнул и согнулся, когда мы промчались сквозь него. Это длилось мгновение, но ощущение от прикосновения к притягательно-теплой плоти оказалось очень сильным и приятным. Чернота резко остановилась у стены и вновь растеклась, позволяя видеть, что делается вокруг. На полу бесформенным кулем лежал Анри. Он не подавал никаких признаков жизни. Один солдат скрежетал замком, пытаясь открыть камеру, а тот, через которого мы только что промчались, развернулся в нашу сторону. Его челюсти выбивали дробь, а рука, сжимающая факел, дрожала. Чернота довольно захихикала, формируясь в нечто похожее на человеческий силуэт. На ее плечах развевался сорванный со стражника плащ.

– Ну как? – с гордостью вопросила она.

– Что «ну как»? – пробормотала я, с ужасом глядя на Анри.

Он был сине-красный и угловатый в тех местах, где углов не должно было быть, а вокруг него медленно растекалась кровавая лужа. Следовало бы попросить Черноту приблизиться, узнать, что с ним, но я отчаянно трусила.

– Как я выгляжу? – спросила Чернота. – Ладно, не отвечай. Ты права. Пока не очень. Это я выдохлась немного. Соприкосновение с живой плотью всегда много сил отнимает. Ну да ничего, к полуночи восстановлюсь. Знаешь, каков мой коронный номер? Я могу картинки страшные насылать. Да такие реальные, что после этого штаны срочно приходиться менять даже самому отважному солдатику. Смотри, сейчас покажу, как это делается.

Она не торопясь двинулась на заспешивших стражников. Ну и я вместе с нею. Как собачонка на невидимом, но крепком поводке. Солдаты торопливо подхватили Анри под руки и швырнули в камеру. Потом один из них трясущимися руками заелозил ключом по дверному замку, а второй замахал на нас факелом, словно мечом. И тут я увидела картинку, о которой говорила свихнувшаяся королева. Она возникла в моем восприятии, и одновременно, я точно знала, ее увидел и солдат с факелом.

По темному коридору медленно двигалась бледная девчушка. Она была похожа на ангела и очень печальна. В ее синих глазах стояли слезы, а ручки она жалобно протягивала вперед. По бледному лицу солдата заструился обильный пот, а зрачки расширились так, что даже радужка не проглядывалась.

– Это его дочка. Умерла в прошлом году, – поведала Чернота и захихикала. – У них у каждого свой пунктик. Этот до сих пор себя винит в ее смерти. Думает, не пожалел бы денег на лекаря, осталась бы жива. Дурак! От морового поветрия ни один маг не спасет. Те и сами мрут, как мухи. То ли дело, мы, привидения. Нас ничего не берет!

Безумная королева остановилась. Но не из-за того, что испугалась, а потому что ей нравилось нагнетать страх. Неожиданно она сделала резкий шаг, и фигурка девочки задрожала, превращаясь в сгнивший труп с горящими глазами. Солдаты дружно закричали и бросились по коридору ко второй лестнице, а Чернота поволокла меня за ними следом.

– Пожалуйста, давайте вернемся. Нужно узнать, что с Анри, – взмолилась я, проклиная свою бестелесную сущность.

Все это время я не оставляла попыток освободиться от призрачного плена, но, увы, Чернота даже не замечала их. А на мои мольбы лишь презрительно фыркала:

– Да что с ним будет? С ними после пыток совсем не интересно. Ни на что не реагируют. Вот к завтрашнему утру очухается, тогда и нагрянем.

– Леди Лилон, – вспомнилось мне вдруг имя королевы, – умоляю! Вы такая сильная! Такая могущественная! Такая великодушная! Если вы поможете спасти его, то не пожалеете!

– Нашла за кого просить. Он не чета тебе, девочка. Какой-то баронет безземельный. Да еще бабник. Фи!

Впрочем, Чернота остановилась. И это здорово приободрило меня.

– Вы сами говорили, что Анри может стать Повелителем Клана Теней. Он отблагодарит вас, – продолжила я горячо взывать к Черноте. – А если не он, так другой мой знакомый. Он в Д’емонской Империи тоже не последний человек.

– Это не Мракус ли случайно? – заинтересовалась Чернота.

Я содрогнулась при этом имени.

– Нет, конечно. Его Риан зовут.

И мне вдруг нестерпимо сильно захотелось вернуться назад, к напарнику.

– Мятежник, – разочаровано выдохнула Чернота. – Вроде приличная девушка, а компанию водишь со всяким сбродом. Все, Лира, отныне ни на шаг от себя не отпущу!

– Но вдруг Анри все-таки сумеет вас освободить? – меня переполняло отчаяние. – Или Риан. Когда заклятье с него спадет, он обещал мне вернуть тело. Может, и вам поможет. Риан – он знаете какой!

Я запнулась, не зная, как охарактеризовать напарника. Он всегда разрешал мне попроказничать. И вмешивался лишь, когда совсем дело пахло жареным. С ним было весело и безопасно. И всегда интересно поговорить. Правда, о себе он не рассказывал практически ничего, но здорово умел слушать. А его редкие замечания всегда были меткими и по делу. Да, мы временами ссорились. Но даже ссорясь, всегда находились рядом. Вдруг вспомнилось озеро, и его такие нескромные объятия. Неожиданно страстные. Таким он мне представал лишь во сне. В реальности он вел себя очень корректно, как старший брат и настоящий друг. И тут мне вдруг стало грустно, что причиной такой несдержанности на Лунном Озере стало то, что он просто не узнал меня… Я затрепетала от такой крамольной мысли.

– Как у тебя все запущено, – протянула Чернота. – Нет, твой Риан не поможет. Он, конечно, колдун знатный и боец маститый, но теней и призраков моего уровня развоплотить не сможет. Во всяком случае, пока Повелителем Д’емонов не стал. Мы не в его юрисдикции. Да и тебе он не пара. Хорошо, что ты теперь со мной. А то поиграл бы с тобой, да бросил. Знаешь, сколько у него красоток разных? Пол-Империи! Я на последнем Слете чего только не наслушалась о его похождениях! Из-за него бабы на дуэлях дерутся, сами к нему в постель запрыгивают. Анри по сравнению с твоим Рианом – дитя невинное. Институточка.

– Ну и пусть, – буркнула я. – Зато он обещал мне вернуть тело.

– Нашла о чем мечтать, – насмешливо хмыкнула Чернота. – Давай-ка я тебя просвещу немного насчет прелестей пребывания в смертном теле.

И она утянула меня в камеру. Но не к Анри, как я просила, а чисто из вредности в соседнюю. А потом во вторую, и третью… Мы просачивались из одного застенка в другой, и я с ужасом взирала на эту обитель страдания. Большая часть камер, правда, была свободна, но зато те немногие пленники, которых я увидала, находились в ужасающем состоянии: обнаженные, костлявые, с жуткими побоями на теле. Среди прочих я заметила девушку, почти девчонку. Она раскачивалась, плотно обхватив руками колени. Длинные волосы покрывали ее фигурку густым плащом, но не скрывали покрытые засохшей кровавой корочкой ступни. Словно почувствовав наше присутствие, девчонка резко подняла голову вверх. Она что-то шептала разбитым ртом. Только непонятно, что. Похоже, сорвала голос.

– Ведьма. Сегодня привезли, и уже ни на что не похожа, – прокомментировала Чернота. – И с тобой такое будет. Как там в народе говорится-то? От костра да от живого мертвеца не зарекайся. А со мной будешь как у Троицы за пазухой. Ни боли, ни страданий, зато бесплатных развлечений – море-океан!

Жить вечно в этом кошмаре в компании свихнувшаяся королевы!? Никогда! Не хочу! Не буду!

– Риан, – закричала я в отчаянии, – забери меня отсюда! Риан!

Напарник предстал вдруг пред моим внутренним взором так же четко, как в последнем моем сне. Я увидела звездное озеро. И его на лунной дорожке. Локоны темных волос падали на смутно белеющую в темноте грудь, а в янтарных глазах плескалась тревога. Он смотрел сквозь меня, не видя, а губы шептали:

– Лира, где ты? Вернись…

Они были такие невыносимо близкие и притягательные. Его губы. И так захотелось коснуться их, забыть весь ужас сегодняшнего дня, утонув в сладостной истоме поцелуев. И я рванула, приникла, впилась…

– Девочка, как тебе не стыдно! Чему тебя только в институте учили! Да как ты… – возмущенно закудахтала Чернота.

Голос ее оборвался и стих. Исчезла и она сама. На мгновение почудилось мятное дыхание, и нежная властность, и упругость сильного тела. А потом все взорвалось внутри меня, наполнившись током горячей крови. Я увидела укрупнившуюся ноздреватость и расширившиеся трещины на стенах, почувствовала затхлый запах помещения, а еще мне неожиданно захотелось облегчиться. Недостойный порыв обрадовал меня больше всего – я снова находилась в теле. Пусть маленьком, пусть мышином, но зато с Рианом.

– Лира, радость моя! – обрадовался он. – Ты до смерти напугала меня.

– Я думала, что больше тебя не увижу, – всхлипнула я в ответ, и мышиные глазки с готовностью увлажнились.

– Малышка, я бы тебя все равно отыскал. Хоть на том краю света, хоть на этом!

От тепла в голосе все внутри меня таяло. Да растаять не успело. Холодное и черное рвануло меня назад.

– Попалась! – довольно промурлыкала Чернота, вновь заключая меня в плен.

И я была бессильна что-то сделать. Я чувствовала себя тонкой паутинкой, прилипшей к потемневшим от времени паучьим сетям.

– Пусти, – попыталась освободиться я. Жалкая попытка, которую Чернота даже не почувствовала.

– Давненько я не сталкивалась ни с чем подобным, – заурчала она, как кошка перед блюдцем молока, и передразнила. – «Радость моя… Малышка» – ах, какие чувства, какая любовь!

– Вовсе нет! – возмутился Риан. – Стандартное обращение к перепуганной девушке.

Вот тут я обиделась. Все-таки напарник редкостный грубиян. Что ему стоило промолчать? Хотя бы из вежливости. Права королева – я для него лишь эпизод, развлечение. Покончим с делом и разбежимся в разные стороны. И нужна я ему лишь из-за Теневых Змеек. Это же очевидно. Странно только, что эта очевидность раньше мне в голову не приходила. Ведь Риана они слушаются неохотно. Может, и не стали бы вовсе слушаться, если бы меня рядом не было. Какая же я все-таки дура! Стало горько и грустно. А от сердитых речей напарника делалось еще хуже.

– Я не привык, чтобы всякая мутировавшая бестелесная сущность вмешивалась в мои планы. Лира нужна мне. И если ты не хочешь неприятностей (а я клянусь Бездной, что тебе их обеспечу), ты отдашь ее мне.

Но на Черноту его угрозы не произвели никакого впечатления.

– О каких еще неприятностях ты говоришь? – захихикала она. – Очнись, родной! Да я в них живу. А Лира, конечно, зануда редкостная. И чувства юмора никакого. Но все равно с ней веселее, чем без нее.

Риан оглушительно зарычал, на что Чернота ответила издевательским хохотом. А когда горячее и красное рвануло меня в одну сторону, черное и холодное, вцепившись крепче, потянуло в другую, меня пронзила острая боль.

– Отпустите! Вы разрываете меня! – взвыла я.

Красное тотчас отпустило, и я провалилась в объятия Черноты. Такие густые и плотные, что все сторонние звуки замерли, а мир погрузился во тьму.

– Однако мужик могуч. Не ожидала, – довольно заурчала Чернота, сжавшись вокруг меня в тугой комок. – У него, пожалуй, есть шансы стать императором. Я правильно поняла из твоих мыслей, что Браслет Теней у вас?

Все-таки неприятно, что Чернота могла слышать мои мысли. И обмануть ее я не могла. Она довольно хмыкнула в ответ:

– Даже не пытайся. А вот со змейками тебе здорово повезло. Верь мне, девочка. Я сделаю нас счастливыми. Может, даже съедем отсюда. А то за триста лет здесь порядком поднадоело. У меня ведь две мечты всегда было: первая развоплотиться, чтобы иметь возможность возродится вновь. Сама знаешь, духу комфортнее все-таки находиться в теле. Но в Императорском Дворце тоже неплохо. Там море призраков из самых родовитых семейств. И все такие затейники! Одна Кровавая Мэри чего стоит. А тюремные застенки! Местным королям такого и не снилось: и люкс, и эконом-класс, и одиночки. Чудо, высший класс! А пыточные мастера какие! Настоящие профи! Робби по сравнению с ними жалкий дилетант.

– А давайте вы в тех застенках как-нибудь без меня, – взмолилась я. Конечно, на Риана я злилась сильно, но Чернота уже успела своей болтовней мне надоесть до тошноты. – Отпустите меня. Пожалуйста! Зачем я вам? Сами говорите – зануда. Так и быть, постараюсь уговорить Риана, чтобы он нашел способ, как поселить вас в том дворце. Ну, или в каком другом. Все равно новое лучше старого.

– Тут ты права, – вздохнула Чернота.

Она задумалась, а я с тревогой ожидала ее решения.

– Ну, давай попробуем, – с некоторым сомнением произнесла Чернота. – Только уговор: торгуюсь я, ты не вмешиваешься.

– Согласна, – обрадовалась я.

И Чернота растеклась вокруг маленькой мышки туманом, вновь позволяя мне слышать ругающегося почем зря напарника.

7. О том, как опасно злить институток

– У вас купец, у нас товар, – зарокотала Чернота. – Чем мил человек готов пожертвовать ради такой красавицы?

– А чего ты хочешь? – услышала я суровый голос Риана.

– Сатисфакции, – не менее грозно изрекла Чернота.

– Это в связи, интересно, с чем? – холод в голосе напарника превратился в обжигающий лед.

Но Чернота не уступила ему по части льдистости:

– Лира девушка благородных кровей. Она получила образование в престижнейшем заведении Сумеречного Мира. Там воспитывают милых, скромных и послушных девочек. А ты что сотворил?

– Что?

– Опозорил!

– Вот оно как, – протянул мой напарник, а потом, после недолгого молчания, Поинтересовался: – Это она тебе так сказала?

«Нет!» – хотела закричать я, но Чернота заглушила рвущееся из меня возмущение.

– У девочки все было просто и понятно. Она знала, ради чего живет. Но потом появился ты и все испортил. Бедняжка теперь расстроена и обескуражена, – вкрадчиво заметила Чернота. – Теперь, как честный человек, ты обязан…

– Отрыжка мироздания решила поучить меня манерам? – взъярился Риан. – А ты не много на себя берешь?

– Не надо мне ничего! Пожалуйста! – простонала я.

– Не встревай. У нас уговор, – рыкнула на меня Чернота. – Как старшая в роду я обязана позаботиться о тебе, раз сама ты не в состоянии… Ох уж эти институтки! Идеалов много, мозгов мало. Тьфу!

Старшая в роду? Сначала я удивилась, а потом вспомнила – действительно, замурованная в башне королева приходилась мне очень дальней родственницей. Как говорится, седьмая вода на киселе. Правда, в моей семье об этом не любили вспоминать, ведь королева по сей день считалась ведьмой.

– Она не будет ни в чем нуждаться, – угрюмо заметил Риан, на что Чернота заколыхалась в смехе.

– Ты считаешь, этого достаточно?

– И чего вы обе от меня хотите?

– Меня вполне устроит роль смотрительницы над призраками в родовом доме, куда ты введешь Лиру в качестве супруги, – выпалила Чернота, по-видимому, заранее заготовленный ответ.

– Я ненавижу, когда на меня давят разные стервы, – тотчас окрысился Риан.

– Пышущая ненавистью мышь – это страшно… смешно, – насмешливо хмыкнули ему в ответ. – Вот только позволь напомнить: без змеек Лиры ты так мышью и останешься до скончания веков.

– Сговорились? Решили шантажировать меня? – прорычал Риан. – Что напарник, неужели так невтерпеж стало замуж, что решила призрака в помощь взять?

И тут меня разобрал гнев. Да как они смеют! Взялись за меня решать, что я думаю и чего хочу. Я свободна. И вольна сама распоряжаться собой. Никому не позволю, собой помыкать.

«Отлично, девочка. Смелее, у тебя все получится».

На мгновение я замерла. То были даже не слова. Скорее, яркий образ мамы. Она стояла, озаренная лунным светом, и с гордостью смотрела на меня. В костер моей ярости словно подбросили вязанку сухих дров. Они вспыхнули столь ярко, что Чернота взвизгнула от неожиданности и отпрянула от меня. А я почувствовала себя свободной.

Я висела где-то между полом и потолком среднего этажа тюрьмы. С невольным злорадством подумалось – недалеко напарник продвинулся в поисках. Он находился на другом конце длинного коридора, заканчивающегося камерой Анри. Хотя о чем я думаю? Парня нужно спасать. С некоторым сомнением посмотрела на нахохлившуюся злую мышь и черную кляксу Королевы, зависшую над ней. Грызун и правда был смешон в своей воинственности. Такой маленький и беззащитный. Но зато теплый. Божественно теплый. И я ринулась в это средоточение пульсирующей жизни.

– Все, хватит! – рявкнула я. – Сейчас важно вытащить отсюда Анри. А все остальное подождет.

– Глупая девчонка, – зашипела Чернота и начала быстро сгущаться в тугой комок. – Сама напросилась…

Но я не позволила ей атаковать нас. Пресекла попытку на корню. Странная сила, поселившаяся вдруг во мне, позволила легко сжать призрачный комок еще плотнее, доводя до смехотворных размеров горошины. Зашвырнуть ее в одну из выбоин тоже не составило труда.

– Неплохо, – скупо похвалил Риан.

Но я не собиралась разговаривать с тем, кого раньше считала напарником. Сделаем дело и разбежимся. Чтобы глаза мои его не видели.

– Все, Лира, погорячились и будет, – пропыхтела Чернота.

Она попыталась выбраться, но я легко впечатала ее обратно. Мышиный глаз остановился на небольшом камушке. Очень подходящем для того, чтобы плотно закупорить дырку. У меня, как духа, вряд ли получилось бы переместить материальные тела (у столь неожиданно дарованной силы были свои пределы), но вот мышь вполне могла подтолкнуть камень. Поняв, что я собираюсь сделать, Чернота взвыла.

– Не надо! Я все поняла! Я раскаялась! Не замуровывай меня снова. Пожалуйста. Ну, вот почему, почему это происходит со мной снова? Лира, ты добрая девочка. Клянусь, я буду служить тебе верой и правой до скончания веков! Безо всяких условий. Лирочка, в конце концов, мы же родственники…

И я выпустила. Не потому, что мне нужен был призрак свихнувшейся королевы на побегушках. Просто жаль ее стало. А как только выпустила, сразу выбросила из головы. Легко оживив в памяти план подземелья, я поспешила к Анри. Путь до нужной кельи маленькой мыши предстоял неблизкий.

Риан не мешал мне. Только один раз задал вопрос, куда это я направилась и умолк, ничем больше не выдавая своего присутствия. Это радовало. Сейчас у меня не было никакого желания общаться с ним. Я погрузилась в собственные мысли. Очень невеселые.

Мы сможем обратиться только раз. И, понятное дело, придется обращаться в Тайигу. Иначе нам не справиться с охраной. Вот только как Зверь будет открывать камеру? И что, если Анри не сможет идти сам? Я вспомнила скомканное окровавленное тело и содрогнулась. Скорее всего, не сможет. Что тогда делать? Интересно, у Риана есть на этот счет план? Нужно было бы посоветоваться с напарником, но меня трясло от злости при одной лишь мысли об этом. Больно он мне нужен! И просить у него я ничего не собираюсь! Освободим Анри и все…

Что «все», я додумать не успела. Перед глазами поплыла мокро-соленая пелена, и я шмыгнула мышиным носиком.

– Лира, ты что, плачешь? – прервал молчание Риан. – Эй, напарник, кончай переживать. В жизни и не такие казусы случаются. Ты лучше скажи, куда вдруг исчезло свихнувшееся привидение? И как тебе удалось с ним справиться? Обуздание призраков – прерогатива мастера Теней, а ты по матери из Сирен.

– Откуда-откуда? – я только сейчас поняла, что ничего не знала о своей матери.

– Клан Сирен, – ответил Риан, – очень малочисленный и замкнутый. Живет на Крайних Островах на границе Жизни и Смерти, поэтому некоторые их представительницы часто становятся служительницами Тайиги. Но вообще, о них известно немного. Сирены очень неохотно рассказывают о себе, а иногда даже накладывают на себя пожизненный обет молчания. Они считаются самыми красивыми женщинами в Империи, хоть и смертельно опасны. Их пение способно убить Д’емона. Даже высшего…

Он хохотнул, будто вспомнив о чем-то, а я сжала зубы, поняв о чем. Та-ак, значит еще один булыжничек в мой огород: решил припомнить мое пение. И все же я не столько обиделась, сколько почувствовала злую радость. Своими словами Риан лишь укрепил мое желание расстаться как можно быстрее. Я презрительно фыркнула и ускорила шаг. То, что произошло, было обидно, зато поучительно и избавляло от опасных иллюзий. Все-таки Чернота была права – от таких, как Риан, следует держаться подальше. А вообще, интересно, что я могла общаться с призраком на более глубоком ментальном уровне, чем Риан. Поэтому он и не слышал часть наших разговоров с нею. Да и в том, что змейки слушались меня, было нечто странное. По матери я Сирена, а мой отец обычный человек, к Клану Теней я не имела никакого отношения. Или имела? Черноту ведь одолела. И тут мне пришла другая мысль. Те картинки, которыми Чернота пугала солдата, очень походили на ту, что привиделась мне недавно. Где мама посоветовала мне быть смелее. Или это была не мама? Мы с Рианом делили тело Тайиги, а где в это время пребывала душа Зверя? Может, это была весточка от него? Ведь именно в виде образов он передавал свои повеления Д’емонам. Во всяком случае, так мне рассказывал Риан. В этом Зверь был похож на Черноту, а значит… Додумать мысль мне не дали.

Мышиные ноги резко остановились. Да так, что наш нос чуть не расплющился о камень.

– Лира, хватит замыкаться в себе. Давай поговорим, – потребовал Риан. – Я не злюсь на тебя. Правда… Ну, Лира!

Это он не злится на меня? Он?!

От возмущения у меня даже звездочки в глазах запрыгали. Я скрипнула зубами и рванула мышь вперед, но передние ноги вновь подогнулись. Мы больно ткнулись носом в пол.

– Ну, в чем еще дело? – вскипел бывший напарник. – Ты можешь мне сказать?

– Только то, что ты самодовольный урод, – прошипела я.

– А ты… Ты институтка! И я шагу не сделаю, пока не узнаю, что ты задумала.

Некоторое время мы с переменным успехом перехватывали управление мышью, отчего она двигалась рывками и петлями. И, тем не менее, почти добрались до нужного места, когда услышали голоса. Они раздавались со стороны лестницы. Мы узнали их. Первый – противный, с лениво растягиваемыми гласными, принадлежал, несомненно, Стотскому. А вот второй заставил мое сердце взволнованно забиться.

– Что она здесь делает? – озвучил мой вопрос Риан.

Я не ответила. Моя тревога нарастала.

– Любовь-морковь, – между тем с покровительственной фамильярностью вещал Стотский. – Нашла в кого влюбиться. Ты понимаешь, что здесь опасно находиться по ночам? Слышала про призрака королевы? Так в ночи Трех Лун она особо сильна. У меня есть защитный амулет, но магическая зарядка продержится лишь полчаса.

– Мы ненадолго… Мне бы только убедиться, что с ним все хорошо. Пит, он не виноват. Он не убивал Лиру! Анри был со мной, когда она пропала.

В голосе подруги слышались слезы.

– Да понял я уже все, понял. Убегал от убийц и решил скрыться в вашей келье. А Лира потом уже исчезла… Я не дурак. Зачем сотый раз повторять? – нетерпеливо фыркнул Стотский. – Вот только слишком уж странно слышать такое от недавней институтки. Вряд ли твои объяснения понравятся святым отцам. Скорее всего, тебя просто примут за сообщницу. Со всеми вытекающими. Кстати, Робби спрашивал о тебе у Анри. Тот отрицал, что ты знала о том, что он мужчина. Своим признанием ты только все усугубишь.

– Я понимаю. Поэтому и попросила тебя организовать нам встречу. Если мы с Анри согласуем показания, нас могут просто отправить на поселение. Я справлялась у юриста. Главное, снять с него обвинения в колдовстве и довести дело до светского суда. Пит, ты же на короткой ноге с канцлером. Поговори с ним! Я пыталась просить об аудиенции принцессу, но она отказалась принимать меня.

И тут Нора со Стотским вышли в коридор. Подруга казалась неуместно роскошной в этом царстве боли и отчаяния. Светлое платье воздушным облаком обволакивало ее фигурку и делало похожей на фею из сказок. Невменяемую фею, потому что на бледном лице лихорадочно блестели ввалившиеся глаза, на щеках алел яркий румянец, губы были искусаны в кровь, а рука нервно тискала кружевной платочек. Поручик плотно прижимал к себе локоток подруги. Гораздо плотнее, чем позволяли приличия. Но Нора не замечала этого.

– Теперь я, значит, Пит. А еще недавно был Стотским, – проворчал поручик и остановился.

Он выпустил из плена рук девушку и звякнул связкой ключей. Но дверь, которую Стотский вознамерился открыть, вела вовсе не к Анри. Забыв от обидах, я поделилась этой информацией с Рианом, и тот согласился, что это весьма подозрительно.

– И так всегда, – продолжал бурчать поручик, примеривая к дверному замку то один ключ, то другой. – Когда нужен, Пит, Питюша, пупсеночек…

– Пупсеночек, – несколько напряженно хохотнул Риан.

– Натворите глупостей, а мне потом расхлебывай. Думаешь, легко было у графа Нэлиуса разрешение на свидание пробить? А с началом караула договориться, чтобы твоего любовника в камеру получше перевели?

– Анри мне не любовник, – возразила Нора поручику.

– Рассказывай! – расхохотался поручик. – Уж мне можно лапшу не вешать.

– Да он сам в этом деле мастер, – возмутилась я. – И Анри никуда не переводили. Врет он все.

– Это уже неважно, – отозвался Риан. – Готовься активизировать змеек. Превращаться в Тайигу будем. Эх, жаль я так и не нашел, где запасной выход. Прорываться тяжело будет. Лишь бы Анри был в состоянии держаться на ногах.

– Он не в состоянии, – вздохнула я. – Но я знаю, где потайной лаз в город.

Замок, наконец, поддался, и Стотский распахнул дверь.

– Прошу, мадемуазель, – несколько издевательски проговорил он.

– Но где Анри? – голос подруги дрогнул.

Стотский не ответил. Он резко толкнул девушку в комнату, и мы с Рианом нырнули следом.

Низкий, в паутине, потолок, покрытые плесенью стены, прелая солома на полу – камера выглядела удручающе. Но в отличие от других, что я успела увидеть во время путешествия с Чернотой, здесь хотя бы был топчан: узкий, с местами порванным тюфяком.

– Сначала отработай, красавица, – забормотал Стотский, закрывая за собой дверь, – а потом уже и спасением займемся. Если мне понравится.

– Лира, пора, – приказал Риан.

Но я уже и без его подсказки оживляла змеек.

Яркая вспышка света, оглушающая боль, треск разрываемых мышечных тканей. Мир вывернулся наизнанку, став меньше и ярче. Нас оглушило богатство звуков и запахов. Мы коротко рыкнули и недовольно уставились на перекошенное от ужаса лицо Стотского. Маленькое и мерзкое. Так и просящееся в пасть. Мы вобрали в себя кислый запах страха и с отвращением выдохнули его обратно. Мощные лапы чиркнули о каменный пол – там остались глубокие борозды. Взмахнули крыльями – и по камере пронесся ветер, раздувая волосы седеющего на глазах поручика.

Я перевела наш взгляд на полную решимости подругу, и сформировала в ее голове картинку: коридор и дверь по соседству с этой, а за ней – лежащий на соломенной трухе Анри. А потом, поддавшись порыву, набросала и другую камеру с девочкой-ведьмой. Глаза подруги расширились так же, как недавно у солдата с факелом, а потом она медленно кивнула. Хриплым от волнения голосом Нора обернулась к Стотскому:

– Ключи, поручик. И знаете, вы – редкостная скотина.

– А посему, так тому и быть, – буркнул Риан.

И тут я впервые увидела, как он колдует. Яркая вспышка ослепила, тюремные своды загудели от раскатов грома, а по камере закрутился смерч. На мгновение Стотский скрылся внутри серой воронки, а когда она опала, в наступившей оглушающей тишине пред нами предстал маленький ослик.

– Иа-а, – потерянно пожаловался он.

– Анри! – Нора первая опомнилась и бросилась в коридор.

8. Операция по спасению продолжается

Этот поход долго мне будет вспоминаться. Под ногами чавкало, над головой нехорошо шуршало, позади раздавались подозрительные шорохи. С каждым шагом лаз становился все ненадежней. Сваи прогнили настолько, что, казалось, толкни их чуть сильнее – и они осыплются трухой. Я то и дело поглядывала на потолок, местами опасно провисший. Без опор он обязательно рухнет и погребет нас под собою. А еще казалось, что побег уже обнаружен и нас догоняют. Все время чудился топот за спиной. Этого я боялась больше всего. Мало хорошего быть раздавленным в лепешку, но я уже умирала, мне не привыкать. А вот если догонят? Мы даже не сможем развернуться, чтобы дать отпор. Нас спокойно выволокут назад за хвост, и мы ничего не сможем сделать. Унизительное зрелище настолько живо представлялось, что хотелось ускорить шаг. И я бы ускорила, но Риан не позволял.

Кстати, топот действительно был. Сзади нас шла Нора в уже далеко не нарядном платье. На поводу она тащила Скотского. От его прежнего облика остался лишь ремень, который накинули ему на шею. Внешне, на мой взгляд, он стал выглядеть намного интересней: серенький, ушастый, с черной щеточкой-гривой и белым пятнышком на морде. А вот мундир было жаль. Он мог бы пригодиться нашим пленникам, но, увы, разлетелся в клочья при трансформации. Когда-нибудь этот бесконечно длинный туннель закончится, а дальше что? Как везти их по городу? Как нам самим остаться незамеченными в таком виде? Силы змеек были исчерпаны до дна и восстановятся они в лучшем случае к утру. И то, при наличии мягкой и нежной курочки.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – мрачно отозвался Риан, когда я озвучила мучающие меня вопросы.

Мне оставалось с ним только согласиться. А пока подруге приходилось прилагать все усилия, чтобы заставить осла двигаться вперед и везти на себе так и не пришедшего в сознание Анри и девочку-ведьму.

Как бы то ни было, медленно, но верно мы продвигались вперед. И чем дальше, тем отчетливей становилась ужасающая вонь. Вскоре обнаружился и ее источник. Увы и ах, нам решительно не везло. Выбравшись, наконец, наружу, мы оказались в овраге, который местные жители использовали как свалку. С нее виднелся краешек крепостной стены и одна из сторожевых башен. Чернота не обманула: лаз выходил на окраину Светограда. Но выбраться из оврага нужно было еще постараться: недавно прошел дождь, и глина на склонах основательно размокла.

Мы немного передохнули, а заодно огляделись, чтобы наметить предстоящий маршрут. Сквозь прорезь облаков на нас смотрели сестрицы-луны. Теперь они напоминали разноцветный трилистник с чернотой вместо сердцевины. Зловещий небесный цветок отражался радугой на рыхлых краях облаков, раскрашивал источающий зловоние мусор под ногами, а нас самих превращал в жутких пятнистых монстров. Поэтому подниматься единодушно решили по неосвещенному и крутому склону, чтобы не привлекать внимания, да и народ не испугать до смерти. Хотя вряд ли в такой недобрый час здесь будет кто гулять. Разве что ночной дозор какой случайно забредет. Но об этом думать не хотелось. Как говорил Риан, будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

С напарником мы разговаривали мало и неохотно, только в случае крайней необходимости. От этого вынужденного общения было особо тошно. Думаю, мы оба с нетерпением ждали того момента, когда расстанемся. И меня мало теперь волновало: выполнит Риан свое обещание или нет, а если выполнит, что я буду делать дальше. Сейчас мне просто хотелось поскорее избавиться от его докучливого молчания. Да-да, я не оговорилась. Я раньше даже не подозревала, что молчание может досаждать сильнее, чем крики и взаимные обвинения.

Вот такие мысли овладевали мной. О чем думал Риан, не знаю, но настроение его было ничуть не лучше моего. Я чувствовала это. Некоторое время мы мрачно наблюдали за тем, как Нора пытается заставить Стотского подняться наверх. Под воздействием титанических усилий подруги в виде пинков и дерганий за ремень, он вслед за ней добрался до четверти склона, но потом его ноги подкосились, и он поехал по размякшей глине вниз. Разумеется, увлекая за собой мою подругу. Анри здорово повезло, что девочка-ведьма не только сумела удержаться при этом ослиной спине, но и не дала свалиться и своему вынужденному подопечному.

Звали ее Ирги, и держалась она просто молодцом – без жалоб и лишних разговоров, но стараясь принести максимальную пользу. И хоть никто этого отдельно не обговаривал, она прилагала все свои едва окрепшие силенки, чтобы не дать упасть Анри. Мы были бесконечно благодарны Ирги за это, но все же продолжать подъем таким образом было очень опасно.

Риан, наконец, прервал затянувшееся молчание и предложил другой способ для переправки раненого. В некотором сомнении я нарисовала картинку и передала ее Норе. Как ни крути, институтское образование обязывало, а предложение Риана было довольно… нестандартным. Но надо отдать должное моей любимой подруге – она ни секунды не колебалась. Минуты не прошло, как мы любовались стройными ножками в пока белых кружевных панталончиках.

Превратив норину юбку в нечто похожее на гамак, девушки со всеми предосторожностями переложили туда Анри. После этого мы подхватили далеко не невесомую ношу и гигантскими прыжками, помогая себе когтями и крыльями, поднялись по скользкой крутизне. Далось сие упражнение довольно тяжело. Пару минут мы никак не могли отдышаться. Мы, конечно, мощный зверь, но все-таки не гужевой транспорт, да и в бою берем не столько силой, сколько ловкостью да уменьем. К тому же нанесенные в заключении Тайиге увечья еще давали о себе знать. И сильно. Одно крыло противно хрустело в процессе пользования и слушалось с трудом, а в груди во время подъема раздавались подозрительные хрипы. И все-таки наших возможностей оказалось достаточно, чтобы без вреда доставить Анри наверх.

Наверное, без вреда. Я внимательно обнюхала его. Пах он неважно, выглядел еще хуже, но умирающим не казался. Так почему же он не приходил в себя?

– Я его держу в таком состоянии, – соизволил объяснить Риан. – Так для него будет лучше. Найдем нормальных лекарей-магов, и все с нашим красавчиком будет отлично.

«Вот еще бы придумать, как расплатиться с ними», – мрачно подумала я, зная как недешевы их услуги.

Между тем девушки, то и дело падая и съезжая вниз, все же неуклонно поднимались по склону. А осел за ними следом. Теперь, когда Стотский понял, что с ним никто нянчиться не собирается, двигался не в пример ловчее и скатываться перестал. Он очень тщательно примеривался, прежде чем сделать очередной шаг, а перед тем, как перенести вес на передние ноги, долго пробовал почву на прочность. Его поведение было значительно осмысленней, чем у ползущих впереди девчонок.

Кстати, как все-таки Риану удалось превратить Стотского в осла? Этот вопрос мучил меня всю дорогу, но я все не решалась его задать. Он к делу не относился, а праздное любопытство на фоне наших нынешних взаимоотношений выглядело бы как попытка к примирению. Вот только чем дольше я терпела, тем сильнее меня это терзало. И, наконец, я не выдержала:

– Риан, а как у тебя со Стотским получилось? Ты ведь говорил, что превращаться не умеешь. Все змейки делали. Или врал?

– Я никогда не вру, – сухо отрезал он. – И вообще, давай, Лира, договоримся – у тебя свои секреты, у меня свои.

«Ну и ладно. Чем быстрее расстанемся, тем лучше», – подумала я донельзя раздосадованная. И, заглянув за край обрыва, недовольно фыркнула. Вот к чему девчонки гонки между собой устроили? Спешат, падают, друг друга обогнать пытаются. В результате то одна поскользнется да вниз съедет, то другая. Причем ведьмочку я еще понять могла – такие пытки кого угодно с ума сведут.. Но подруга? Вот чего она торопится? Неужели не понимает, что так только хуже? Обернулась бы назад, да посмотрела на Стотского, как надо делать. Он идет медленно, прежде чем на копыто вес тела перенести, долго почву на прочность пробует. А эти сумасбродки?! Пыхтят, кряхтят, а результат почти нулевой: на каждые пять шагов вперед четыре назад приходятся. Казалось, прошли годы, прежде голова подруги поднялась над оврагом. Любое чучело побледнело бы от зависти при виде нее: на голове воронье гнездо, лицо чумазое, из горла хрипы да надсадный кашель рвутся, одеяние, хм… об оном лучше вообще промолчу по причине почти полного его отсутствия… А следом собиралось вынырнуть на ровную поверхность нечто еще более страшное. Одно утешало – вымазанная с ног до головы в глине Ирги уже не смущала своей наготой. Она внушала оторопь.

Нора нависла над краем оврага, с трудом перевела дух и уже хотела выбраться наружу, но неожиданно вскрикнула. Карабкающаяся следом ведьмочка поскользнулась. Чтобы удержаться, она схватилась за первое, что попалось под руки: за ногу Норы. И вот уже девчонки кубарем покатились вниз. Да прямо на осла, который тоже почти выбрался наружу… Мы хотели броситься им на помощь, но резкий звук удара обо что-то деревянное заставил нас нервно оглянуться. Он раздался совсем рядом. Через небольшой промежуток времени последовал еще один такой же звук. И еще… Их источник скрывали двухэтажные дома, выстроившиеся вдоль оврага. Они стояли сплошным рядом, с наглухо закрытыми ставнями, соединенные друг с другом крытыми подворьями. Как назло, именно напротив нас между ними темнел узкий проход. Видно, для того, чтобы можно было сбрасывать в овраг мусор. Из этого переулка и слышался жуткий стук.

– Может, мимо пройдут? – пробормотала я, с ужасом распознав в этом стуканье колотушку главы дозора.

В трехлунные ночи все добрые люди прячутся за крепкими бревенчатыми срубами и тяжелыми дубовыми воротами. На улицах можно встретить лишь дозор. И то редко. Всем известно, доблестные защитники добра предпочитают охранять покой сограждан в тавернах за кружкой святого пива в компании этих же сограждан. Заглядывать на свалку им резону не было никакого.

Увы. В ответ на свои робкие надежды я получила еще более отчетливый стук. Теперь к нему прибавилось бормотание и металлическое клацанье. В моей душе все похолодело. Предчувствие, что из узкого проема домов вот-вот появятся стражники, сделалось настолько отчетливым, что по телу прошла дрожь, а шерсть поднялась дыбом.

– Кончай паниковать, – осадил меня Риан. – Еще не факт, что заметят.

Он заставил нас подхватить Анри и броситься в кусты. Они были довольно редкими, но густая тень, что падала от нависшей над ними стены дома, дарила определенную надежду. Мы вжались в землю, надеясь, что беда пройдет мимо.

И тут плохие предчувствия превратились в кошмарную действительность.

– Спите спокойно, добрые граждане Светограда. Святая Троица защищает вас, – теперь я начала различать и привычный речитатив ночного дозора, одинаковый в любом поселении Закатного Королевства.

Тщедушный священник шел первым. Изредка он бил в колотушку, а ритуальный трилистник на его груди мерно раскачивался в такт. По бокам не менее степенным шагом двигались двое магов. Как и на священнике, на них были темные плащи, а лица скрывали глубокие капюшоны. Судя по голубым мантиям, выглядывавшим из-под плащей, они были все лишь практикантами-старшекурсниками, но, к сожалению, уже заслужившими право не только носить униформу, но и пользоваться посохами. А это было по-настоящему грозное оружие. Пару раз в детстве меня брали на магические турниры. И я видела, на что способны деревянные узловатые палки с набалдашниками в виде драконьих голов. Замыкали отряд трое рыцарей из Ордена Иеремия. Будучи институткой, я, как и другие девушки, восхищалась этими доблестными воинами. Но сейчас их начищенные до зеркального блеска шлемы, развевающиеся на ветру расшитые священными трилистниками белые плащи и мощные двуручные мечи внушали только страх и острое отвращение: от них за версту отвратительно разило чесночной колбасой и святым пивом.

– Мамочка, – выдохнула я, борясь с тошнотой.

– Все будет хорошо, – устало сообщил Риан.

В ответ я опасливо скосила наши глаза на овраг. На счет девчонок я ни капли не сомневалась. Им хватит ума притаиться. А вот Стотский… Стотский был ослом, хоть и смышленым.

Между тем компания сгрудилась рядом с тем местом, где недавно поднимались мы. Священник очень аккуратно положил колотушку на пенек. Туда же слегка пошатывающиеся маги прислонили свои посохи, и очень сильно пошатывающиеся рыцари – мечи. После чего группа дружно выстроилась вдоль края оврага и замерла. Стих и ветер, словно впечатленный тем, что увидел. Глядя на их спины, я занервничала еще сильнее. Каждая из них прямо лучилась чувством достоинства и уверенностью в собственных силах.

– Что они делают? – шепотом спросила я.

Конечно, можно было говорить и в полный голос – все равно мыслеречь, кроме Риана, никто бы не услышал, но мне было так страшно, аж дух захватывало!

– Расстреляем же, братия, эту овражную клоаку. И пусть нечисть кипит и плавится от нашего праведного гнева. Итак, братия, на счет три, – важно скомандовал священник. – Раз!

Риан коротко хохотнул, несколько запоздало отвечая мне:

– Парни решили совместить приятное с полезным…

– Два!

– …И я очень надеюсь, в этот раз девчонки выбрали другой путь.

– Три…

Девочки, может, и да, а вот Стотский нет. Бравые защитники отпрянули назад, когда над оврагом показалась ослиная морда и укоризненно заревела. Дозор ответил дружным воплем. Они бросились разбирать свое оружие, но очень сумбурно и путаясь друг у друга под ногами. Пока они отчаянно ругались, потирали отшибленные лбы и подпрыгивали на отдавленных ногах, осел успел выбраться на ровную поверхность и снова заревел. Теперь тональность его голоса изменилась: осуждение сменилось нетерпением. В несмолкаемом «уа-уа–а» отчетливо слышалось: «Давайте быстрее за мной, пока преступники не сбежали». А потом он потрусил вдоль кромки оврага в нашу сторону, то и дело призывно оглядываясь на дозор.

– Мамочка, – снова прошептала я.

У меня просто не было других слов!

Стотский почти добежал до нас, когда Риан заставил нас высунуться из-за укрытия и оскалиться. Осел коротко всхрапнул, рухнул на задние ноги, но быстро оправился, резво развернулся и галопом бросился назад к дозору. «Караул! Спасите!» – ревел Стотский так пронзительно, что округа ответила ему встревоженным лаем, ржанием, мычанием, кудахтаньем. И лишь стражи оказались глухи к мольбам.

– Именем Святой Троицы приказываю, изыди! – торжественно провозгласил священник.

Он выставил на осла трилистник, и на серебряных гранях тотчас заиграла лунная радужка. Маги дружно затрясли своими посохами, а рыцари с лязганьем обнажили свои мечи и с угрожающей неторопливостью двинулись на Стотского. Это заставило четвероногого болвана остановиться и очередной раз круто поменять свои жизненные ориентиры. Он вновь бросился к нам, явно рассчитывая на нашу помощь, но встретившись с нашим взглядом, снова осел на попу. Справившись с очередным замешательством, Стотский изрыгнул из себя полный отчаяния рык и сиганул обратно в овраг.

Доблестные защитники добра были удовлетворены. Радостно хихикая и оживленно обсуждая недавнее сражение, они принялись разбирать сброшенные плащи. И я уже мысленно с облегчением вздохнула, как громкий стон заставил Дозор замереть, а нас подпрыгнуть от неожиданности.

– Вот черт, совсем забыл контролировать Анри, – выругался Риан.

– Мамочка, – обреченно ответила я.

Парень очнулся, а вместе с ним пробудилась и боль, терзающая его тело.

– Что ж, значит, пришло время размять косточки, – нарочито бодро заметил Риан. – Лира, а давай-ка в пятки. А то ты меня своей мамочкой совсем застращала. Я ее уже больше Черноты боюсь.

– Чтобы ты глупостей всяких натворил? Никогда, – решительно заявила я.

Страх вдруг исчез. Наоборот, мной овладел кураж. Я еще плотнее прижалась к земле и заелозила попой, готовясь к броску. По моим расчетам, разделявшее нас расстояние мы должны были преодолеть в три скачка. И это должны были быть очень быстрые скачки, чтобы по нам не успели чем-нибудь жахнуть.

– Исчадие Преисподней, именами Сеятеля, Жнеца и Контролера приказываю, застынь! – противным фальцетом завизжал священник.

Навершия посохов магов начали раскаляться, мечи изготовились к бою, а наши ноги вдруг налились свинцом. Не успеем – отчетливо поняла я. Но эта мысль лишь разозлила. Ну не могу я, Тайига, так просто погибнуть от этого сборища пьяных фанатиков. Не могу и все. Я умру от стыда, если подобное случится со мной и Рианом.

– Брысь в пятки, я сказал, – рыкнул на меня Риан.

– Не смей мне приказывать! – в ответ рявкнула разозленная я.

Мне вдруг вспомнились некоторые проделки Черноты. И подумала: «Почему бы и нет?». Каленой стрелой вылетела я из тела Тайиги. Переход от теплой плоти в холодное безжизнье было неприятно, если не сказать больше. Но я постаралась не акцентировать внимание на этом. Моей мишенью стали маги. Их готовые извергнуть драконье пламя посохи представляли сейчас наибольшую опасность. Я посчитала хорошим знаком, что парни стояли рядышком. Как там Чернота говорила? У каждого есть свой пунктик. Вот мы сейчас по их пунктикам и пробежимся.

– Небесный огонь сойди, сойди, сойди…

Под это слаженное бормотание посохи преображались на глазах. Их навершия все сильнее становились похожими на драконьи морды. Пока только шипящих и брызгающих огненными искрами, но уже с раздувшимися гортанями от зреющих внутри огненных шаров.

Я окинула оценивающим взглядом тех, кто вознамерился бросить Тайиге магический вызов. Оба – не намного старше меня. Один ушастый, с детским лицом и пухлыми розовыми щечками, а второй – низкорослый крепыш со всклокоченной рыжей шевелюрой. Легко коснулась их разума: забавно, но боялись они одного и того же. Я мысленно мстительно ухмыльнулась.

Священник прервал свои экзорцистические вопли и обернулся к парням:

– Чего медлите? Саботаж тут устроить удумали? На нечисть работаете? Да я вас в застенках сгною! На костре сожгу! А ну начали стрелять, лоботрясы!

Но вот увидели и услышали парни совсем другое. На них брызгал слюной и бешено вращал глазами не щуплый и лысый священник, а внушительного вида ученый муж с окладистой черной бородой и алой квадратной шапочкой с золотой кисточкой:

– Чего мнетесь? Силой Братства воспользоваться удумали? Без дозволения Совета?! Да я вас из Школы вышвырну! Магии лишу! А ну сдать казенный реквизит, лоботрясы!

Парни переглянулись и, дружно заорав, бросились наутек. Атака сбилась. Священник проклинал и требовал вернуться, но от этого бедолаги лишь ускорились. Мгновение, и они исчезли в черноте проулка, на ходу побросав посохи и скинув мантии, оставшись лишь в сорочках и портках.

Мне бы радоваться этой маленькой победе, но, растратив все силы, я беспомощным облачком заколыхалась над землей. Слишком поздно я поняла, почему призраки никогда не выходили наружу из своих домов. Легкий ветерок для кошки (и даже мышки), сейчас обратился для меня в адскую муку, злую и колюче-холодную. Он рвал меня на части, заставляя выть от страха и корчиться от боли. Держалась я исключительно из-за упрямства: прежде чем исчезнуть навсегда, мне хотелось убедиться, что Риан, Анри и девочки выпутаются из этой передряги, и моя жертва окажется не напрасной.

Между тем рыцари с лязганьем захлопнули забрала и бросились сквозь меня на Тайигу. От этого меня перевернуло в воздухе, и я увидела перед собой три луны. Они подмигнули мне и сошлись, превратившись в зеркальный круг – точно такой же, как мне привиделось во сне. Меня рвануло в разные стороны еще сильнее. Тонкие нити, делающие меня единым целым, натянулись до предела. Я бросила последний взгляд на напарника: он смерчем крутился вокруг рыцарей.

– Прощай, Риан, – прошептала я. – Всей душой желаю тебе победы.

На мгновение мне показалось, что я увидела глаза Тайиги: янтарные, пылающие яростью. А потом все потемнело. Зверь исчез из вида, чтобы ворваться в меня, обволакивая живой плотью, напитывая меня божественно приятным теплом…

– Никогда больше не делай так, – рыкнул Риан.

Растерявшиеся было рыцари радостно закричали, обнаружив пропажу, бросились на нас, и перед глазами замельтешили радужные сполохи стали. Все происходило так быстро, что я просто не успевала осмыслить происходящее: мы прыгали, махали лапами, били крылами, отскакивали, пригибались, крутились волчком. Наши зубы и когти то и дело скрежетали по железу, оставляя там вмятины, а то и рваные раны. Я чувствовала вкус крови, но не понимала, чья она – наша или наших врагов. Она была одинаково теплая и отдавала металлом… Я не вмешивалась, полностью передав управление Тайигой Риану. И не только потому, что в сражениях он несравненно превосходил меня. У меня просто не было сил. Единственное, что могла – отстраненно наблюдать и медленно приходить в себя. И лишь когда на периферии зрения мелькнуло злорадное лицо священника, и я увидела отделившееся от него мерцающее облако, оцепенение покинуло меня:

– Риан, сзади! – выдохнула я.

Он заметил, но это мало нам помогло. Рыцари синхронно обрушили свои мечи. Единственный способ уйти от них – метнуться в сторону облака. Напарник на лету извернулся самым немыслимым образом. И ему почти удалось. Но, к сожалению, даже легкого касания оказалось достаточно. Правая половина тела онемела. Могильный холод начал быстро растекаться по нам, вызывая оцепенение в членах.

Тайига грузно рухнула на землю, а время замерло. Последние мгновения стали вдруг сладостно тягучими, словно мед. Мир заполнился низкими басами, а движения наших врагов приобрели медлительную отрывистость: мелкими рывками руки поднимали мечи, ноги постепенно отрывались от земли, чтобы вновь не спеша коснуться ее, подкидывая в воздух ленивые шлепки грязи. Священник то открывал, то закрывал рот, и смешно прыгал при этом: подолгу зависая в воздухе и неторопливо опускаясь, хотя чуть быстрее, чем его сутана. От этого обнажались ноги – худые, тонкокостные, покрытые пигментными пятнами, с уродливыми буграми лодыжек…

– Лира, давай мириться.

Предложение Риана застал меня врасплох. Моя пауза была столь длинной, что рыцари успели вновь подняться в воздух, и смачно опустится в грязь, оказавшись перед нами.

– Лира…

– Конечно, Риан, – растроганно отозвалась я. – Я тебя прощаю, но и ты не держи на меня зла.

– Такого и не было никогда, любимая, – выдохнул он.

Или это мне послышалось? Мир вновь стал прежним. В уши ворвались свист рассекаемых воздух мечей и завывания исступленно распевающего псалмы, беснующегося священника. Клинки взметнулись над нашей головой и запылали радугой. Такое же разноцветье играло на полированной стали доспехов. Рыцари мне напомнили веселых дровосеков из детской сказки о заколдованном полене. И этим поленом были мы…

– Оставьте несчастное животное в покое, это я виновата!

Нога прыгающего священника подвернулась. От неожиданности он чертыхнулся. Связывающее заклятье рухнуло, и мы снова обрели власть над своим телом. Случилось это удивительно вовремя! Риан отпрыгнул, и мечи с лязгом вгрызлись в выемку в земле от нашего тела. Возобновлять атаку рыцари не стали. Они в ужасе смотрели на кого-то позади нас.

– Я за подмогой! – взвизгнул священник и, прихрамывая, бросился наутек.

Мы обернулись. Действительно, перепачканная Нора выглядела более чем устрашающе. Она тяжело дышала, и удлинившиеся клыки на чумазом лице казались ослепительно белыми.

– Понимаете, я – оборотень и глубоко порочное существо. А все из-за низменной страсти, которую я испытала к мужчине. Но я не виню его. Да, он легкомысленный, но и глубоко несчастный человек. Я читала, что пепел раскаявшегося оборотня более действенен, чем останки раскаявшейся ведьмы. Господа, я предлагаю сделку…

Рыцари не стали дослушивать ее бред. Побросав свои мечи, они ринулись вслед за священником с криками:

– Прорыв! Прорыв! Оборотни объединились с ведьмами! Город в опасности!

Признаться, у меня тоже возникло острое желание присоединиться к ним, когда вслед за Норой из оврага выползла маленькая ведьмочка. С ее волос свисал рыбий хребет, а сама она была укутана в рваное рубище, напоминающее саван.

– Больше ничего подходящего не нашлось, – смущенно улыбнулась она. – А что у вас тут было? Подрались с кем-то?

– Да так, припугнули только. С вашими дебилами толком не подерешься, – с неоправданной бравадой заявил Риан, а я послала нашей компании картинку с призывом поторопиться.

То, что произошло дальше, Риан впоследствии объяснял силой примирения. Нас снова наполнила Сила. Ее с избытком хватило не только на то, чтобы накормить теневых змеек и перекинуться с их помощью в кошку, но и призвать в помощь Стотского. Оказывается, после превращения Риан обрел некоторый контроль над ослом, который теперь, после битвы, значительно усилился.

Как только девушки укутались брошенными магами плащами, они погрузили Анри на спину Стотскому и двинулись по ожившим улицам к домику Агнесс. Ну а мы следом: то прячась в густой тени деревьев, то по заборам, а то и по крышам, чтобы не привлекать внимания. Лично меня несколько обидело, что ни Нора, ни ведьмочка не обратили внимания на исчезновение Тайиги. Который, между прочим, чуть не погиб из-за них. Но Риан отнесся к этому спокойно.

– Девочки измучены. Им не до нас.

Под тревожный звон колоколов, говор перепуганных людей, лай собак, топот копыт и грохот колес мы пробирались к тенистой улочке с красивым названием Сиреневая. Охваченных паникой людей наша компания не интересовала, и мы без приключений добрались до небольшого одноэтажного домика.

Дверь оказалась распахнута, а на перилах крыльца сидел Пиппино с ночным чепчиком на голове. При виде Норы он радостно заверещал, бросился ей на руки и крепко обхватил цепкими ручонками за шею. Но когда мы вошли внутрь, подруга бессильно опустилась на табурет. Секретер зловеще смотрел на нас темными дырами, а выдранные из него ящички валялись на полу. Семейная пара, которую Анри нанял ухаживать за Агнесс, сбежала, а вместе с нею исчезло все ценное, что имелось в доме. Хвала Святым, что с классной Агнесс все было в порядке. Она крепко спала на своем любимом кресле-качалке, невзирая на шум, царивший в округе.

Таким образом, все оказались живы, хоть и не совсем здоровы. Утешая себя этим фактом, каждый занялся своим делом. Уложив Анри на кровать, девушки разожгли огонь в очаге, натаскали воды и принялись готовить ужин, а мы с Рианом решили облазить все закутки в надежде отыскать хоть что-то, чем можно будет расплатиться с лекарем.

Увы, неудачи продолжали преследовать нас. Воды девочки нагрели меньше, чем нужно. Толком удалось вымыть лишь Анри. Каша тоже пригорела, да к тому же оказалась пересоленной. Лишь нам с Рианом поначалу повезло: под кроватью нашлась шпилька с бриллиантом. Воспрянув духом, мы притащили ее Норе, здорово обрадовав подругу. Но потом за окном заревел Стотский, и девочки побежали его утихомиривать. К сожалению, осел отказывался успокаиваться, брезгливо отворачивался от сена, а в его глазах было столько укора, что добрые души решили пустить его в дом и скормить ему остатки каши. И пока все разбирались со Стотским, Пиппино утащил со стола шпильку.

Нам с Рианом здорово пришлось погоняться за этой вредной мартышкой. И эта хвостатая гадость еще когда-то умиляла меня!

Пиппино зашипел, когда нам удалось загнать его под потолок. Но разве может победителей Рыцарей Света испугать какая-то обезьяна? Мы смело ринулись в атаку и вырвали добычу из цепких ручонок. И тогда они вцепились нам в шею, а острые зубы впились в нос. Это оказалось оглушающее больно. Так что мы сорвались с портьеры и рухнули в лохань с уже далеко не теплой и совсем не чистой водой. Туда, где отмокала в тот момент Нора…

Когда все успокоились, я долго не могла найти нам место. События минувшего дня вперемешку со страхом перед будущим и противно мокрой шерстью вызывали нервную дрожь. Да еще нос распух и болел. Мне было до слез жалко нас. Выстоять в сражении с Дозором, чтобы оказаться побитым жалкой мартышкой! Что за ирония судьбы?

– Хватит себя накручивать Лира, – не выдержал, наконец, Риан. – Нам нужно отдохнуть. Давай спать.

Он заставить нас нырнуть под пуховое одеяло, которым Нора укутала Анри. Единственного, кто спал на кровати. Агнесс так и продолжала посапывать на своем кресле. У нее на коленях свернулся измученный мокрый Пиппино, а еще более измученные девочки улеглись прямо на полу. Скотский дрых где-то на кухне, и храпел он совсем не по-ослиному.

Вскоре мы согрелись. Сон, наконец, настиг и нас.

9. Осторожно: в игре джокер

Из зеркала клубился белесый пар, а вокруг блестела озерная вода до краев наполненная звездным небом. Одна-единственная луна на небосклоне, но такая яркая, что ночь казалась днем, смотрела на меня в немом ожидании. Я знала, что где-то в другом, трехлунном мире прошло уже немало времени и много всего грустного и трагического успело свершиться. Но здесь я словно ненадолго вздремнула, пока силилась разглядеть неведомое в плотном тумане. Рядом застыл Риан, напряженный и собранный. Его близость волновала, что злило чрезвычайно. Самое обидное, обвинить его было не в чем. Он ко мне не прикасался. Даже отодвинулся к самому краю лунной дорожки, чтобы не мешать. И все же я остро ощущала его присутствие.

– С тобой все в порядке? – Риан внимательно посмотрел на меня, заметив мое замешательство.

При этом его красиво очерченные брови чуть дрогнули, а между ними собралась легкая морщинка. Сердце ухнуло вниз, а внизу живота защекотало. Когда у меня были крылья, я обожала головокружительные взлеты и падения. Никогда не могла подумать, что схожие ощущения могут возникнуть от одного только взгляда. Я сглотнула и опять уставилась в зеркало.

– Что я должна увидеть? – голос прозвучал неприлично хрипло.

– То, что даст нам шанс.

– Перестань говорить загадками, – разозлилась я, но скорее на себя, чем на него.

Бархатистые переливы в его голосе сводили с ума. Мне нестерпимо захотелось проснуться. Или уснуть. Я уже запуталась, где явь, а где сон. Но, по крайней мере, в трехлунном мире мое тело не подводило меня. Хоть оно было и не моим вовсе. Я попыталась ущипнуть себя посильнее, но Риан не дал, положив руку на мою ладонь. От прикосновения я вздрогнула и залилась краской.

– Лира, послушай, место, где мы находимся – грань между жизнью и смертью. Лунное Зеркало – великое сокровище нашего мира. Для него не существует преград в виде времени и пространства. И у него можно попросить исполнения желания. Но только одного на двоих. После этого останется лишь активизировать его и окунуться в водах.

– Я хочу снова стать человеком. У меня нет других желаний, – ответила я.

– А я, напарник? – криво улыбнулся Риан. – Про меня не забыла?

Мне стало стыдно за свой эгоизм.

– И чего попросишь ты? – буркнула я.

– То, что поможет выпутаться из передряги, в которую мы попали.

– Почему ты так говоришь? Мы выкрали Анри и ускользнули от Дозора. У нас пока все в порядке.

– Я бы не был в этом уверен, – покачал головой Риан. – Ты думаешь, что нас оставят в покое и не будут искать? У нас много врагов, и они очень могущественны. К тому же я катастрофически не успеваю.

– Ты про что?

Риан вздохнул и, шагнув ко мне, притянул к себе. И на какой-то миг я всей душой пожелала, чтобы это никогда не заканчивалось. Но кем был он, а кто я? Наши дорожки разбегутся, как только мы совершим то, что должны. И это причиняло боль. Но лучше провалюсь под воду, чем признаюсь в этом Риану.

– Дело в том, Лира, что Д’емоны очень серьезно относятся к договоренностям, – мне с трудом удалось сосредоточиться на том, что он говорит. – Мою душу послали в ваш мир, чтобы я вернул нашего Священного Зверя. В случае удачи все Дома безоговорочно признают во мне своего нового Повелителя. Вот только от Тайиги осталась лишь одна оболочка, и то, существование этой оболочки напрямую связано с жизнью Анри. А он одержим мыслью найти артефакты своего Дома. И мне никак не донести до него мысль, что его жизнь нужна миру Д’емонов больше, чем эти чертовы артефакты. И что только Империя даст ему защиту от Мракуса. Если бы твой дар передавать сообщения с помощью образов проснулся чуть раньше! Тогда бы мы смогли образумить твоего брата и успели бы к Разлому к назначенному времени. Но затмение уже завтра. Наши миры соприкоснутся всего на один час, чтобы затем разойтись на шесть лет. Это слишком долго…

Мне стало горько, а на глазах выступили слезы. Он хочет уйти. Я ничего не значу для него. Какая горькая, хоть и ожидаемая правда. Я снова до рези в глазах принялась вглядываться в клубы пара, но его объятия мешали сосредоточиться.

– Ты слишком скована. Зеркало не чувствует тебя. Ты не должна пугаться или стыдится своих чувств. Дай им волю и позволь течь своим чередом, тогда пар уляжется, и мы сможем окунуться в зеркальные воды.

– Я не понимаю. У меня не получится, – жалобно залепетала я. – И не трогай меня, пожалуйста.

Он неохотно послушался и продолжил:

– Давай попробуем по-другому. Попытайся выделить самую сильную из бушующих сейчас в тебе эмоций. И представь ее. Пусти в ход фантазию, как можно было бы ее реализовать.

– Как это? – и покраснела – вопрос прозвучал глупо. Словно из уст деревенской дурочки.

Хвала Святым, Риан не закатил глаза, иначе я, право слово, убежала бы. Он просто смотрел на меня, задумчиво потирая подбородок. На какое-то мгновение показалось, что он смущен не меньше моего, и от этого сердце снова ухнуло вниз. Словно я попала в воздушную яму.

– Скажи, ты испытывала когда-нибудь в реальном мире нечто подобное, что испытываешь сейчас? – осторожно поинтересовался он.

– Когда летала, – пролепетала я.

– Вот и представь, что ты летаешь, – с облегчением выдохнул Риан.

Это приободрило. Совет звучал вполне безобидно. Я снова склонилась над зеркалом и представила, что у меня крылья – большие, серые, сильные. И тотчас почувствовала, как они расправляются за спиной в радостном предвкушении полета. А потом события завертелись стремительно. Зеркальный туман вдруг ринулся на меня, превращаясь в каскады воды. Я промокла с ног до головы и перепугалась страшно: показалась, что я снова тону. Но неприятное ощущение длилось мгновение. Упругий ветер рванул в лицо, заставляя зажмуриться. А когда я открыла глаза, вокруг простиралось небо: бархатисто-звездное, все с той же яркой луной, окутанной нежной голубоватой дымкой, но уже без озера с зеркалом посередине. Я засмеялась, пьяная от свободы.

Как же давно я не летала!

– Смотри, нам туда!

Я обернулась. Риан летел рядом и у него тоже были крылья, только черные и кожистые, как у огромного нетопыря. На его лице сияла улыбка – по-детски открытая и ликующая. Он показывал на что-то наверху. Задрав голову, я увидела белый замок на высокой скале. Его окружало бескрайнее море, такое спокойное, что казалось небом. Мы сделали крутой разворот, превращая верх в низ.

– Наперегонки? – ухмыльнулся Риан.

Не ответив, я сложила крылья и камнем полетела вниз.

Вслед за Рианом влетела в раскрытое окно и увидела круглую комнату с аскетическим убранством. Над полом у саркофага из черного мрамора, скрестив ноги, парил старец в монашеском балахоне, раскачиваясь и что-то тихо и заунывно напевая при этом.

– Он призрак? – шепотом спросила я.

– Не он, а мы, – покачал головой Риан.

Только сейчас я заметила, что лунный свет свободно проходит сквозь нас, прокладывая дорожку к печальному саркофагу.

– Кого он оплакивает?

– Меня. И не оплакивает, а охраняет… Т’Арг-Руш, – окликнул напарник старца.

Тот вздрогнул и уставился сквозь нас в окно.

– Молодой Центур? – недоверчиво прошелестел он.

– Да, наставник, это я. И времени осталось мало. У меня есть все основания думать, что Теор отправил меня в тело Лунного Зверя, зная, что тот обречен. Его замучил до смерти Мракус, а потом подбросил святошам Сумеречного Мира, чтобы скрыть следы преступления.

– Ты уверен? – нахмурился Т’Арг-Руш. – Это очень серьезное обвинение. Если выяснится, что ты заблуждался и аннулировал договор с Теором без уважительной на то причины, это отвратит от тебя многих.

– Уверен. Теор знал, что Мракус пытался заставить Тайигу изменить предначертанное. И воспользовался этим. Когда дядя с помощью Силы всего Совета переместил меня в тело Тайиги, того собирались сжечь. Моя душа сгорела бы вместе с ним, если бы не эта девушка.

Глаза старца вспыхнули красным, и взгляд сфокусировался на нас. С неожиданно молодецкой прытью он вскочил на ноги и склонился предо мной в глубоком поклоне:

– Д’емоны семи Домов отныне ваши должники.

– Это так, – согласился Риан. – Но сейчас не время для заверений в признательности. Леди пора домой. Ее дух недостаточно крепок для столь длительных путешествий. А ты собери верных нам Высших Лордов на совет.

И действительно, чувствовала я себя разбитой и замерзшей. Этот полет забрал все мои силы. Еще немного, и я превращусь в холодный туман. Мне не было больно или страшно, как тогда, когда я атаковала магов. Скорее, безразлично. Та радость, что еще недавно била через край, отступила, оставив после себя апатию.

Старец кивнул и испарился, словно дым, а мы остались одни. Если не считать мертвеца, лежащего в гробу. В красном с золотом богатом одеянии, с рубиновым обручем на лбу и двуручным мечом на груди. Это был мой напарник, и в тоже время не он. Слишком надменный и пугающе высокомерный. Казалось, сейчас ресницы дрогнут и глаза откроются, чтобы окончательно заморозить ледяным презрением.

Оробев, я сделала шаг назад и уткнулась в другого Риана. Он развернул меня и заставил посмотреть в глаза. И я сразу согрелась в теплом медовом сиянии.

– Лира, я вернусь. Обещаю. Смотри, не натвори глупостей без меня.

Когда его губы коснулись моих, мир взорвался в бешеной круговерти.

Открыла глаза я не сразу. Сначала внутренне подготовила себя к кошмару. Но это не помогло. Беспорядок в еще недавно уютной комнатке вызывал оторопь. На полу валялась одежда из выпотрошенного платяного шкафа: старенького и покосившегося. Лохань с остатками грязной воды так и осталась стоять у окна в луже на полу. Круглый стол был завален бинтами и корпией, а на стуле рядом с клеткой Пиппино высилась почти пустая бутыль с оркской огненной водой. Девочки вчера полночи провозились с Анри, промывая и перевязывая. Но страшнее было не то, что снаружи. Норе не нравилось состояние парня, и я с ней была согласна. Похоже, палач увлекся, работая с ним.

Я опасливо взглянула на Анри. После водных процедур и тщательной обработки ран девочки уложили его на кровать Агнесс, заботливо укутав одеялом и обложив подушками. Да так основательно, что виднелся лишь нос. Этот нос сейчас чуть слышно посапывал, что меня несколько успокоило.

Я сама лежала на коленях дремлющей классной Агнесс. Надо же, я спала так крепко, что даже не заметила, как меня сюда перенесли. Кстати, Риан все еще отсутствовал, и мне стало тревожно. Вспомнилась его виноватая улыбка и последние слова во сне.

Понимание, что он не вернется, оказалось столь острым и болезненным, что с меня слетели остатки сна. И тотчас постаралась взять себя в руки. Негоже предаваться грусти по тому, с кем все равно вскоре предстояло расстаться. Он нашел себя, с чем я его и поздравляю. Мне все равно особо не на что рассчитывать. Даже если бы меня оживили – что мне делать в опозоренном теле? Умереть от стыда? А раз так, буду радоваться тому, что имею, и займусь делами насущными. А самое насущное у нас что? Желудок заурчал, предлагая рассмотреть свою кандидатуру. Я вспомнила вчерашнюю отвратительную кашу и с подозрением уставилась в сторону кухни. Но запах оттуда шел весьма заманчивый. Я решила сбегать туда, чтобы разведать, что да как.

– Проснулась, мелкая пакостница?

Я недовольно посмотрела на Ирги, преградившую мне путь. Сейчас отмытая и сердитая, она казалась старше, чем во время нашего побега. Хотя и чуть младше нас с Норой. Она протирала полотенцем тарелку, а Пиппино гордо восседал у нее на плече. Мелкий подлиза с чавканьем уплетал краюху хлеба и смотрел на меня сверху вниз.

– И че ты здесь устроила? – взялась поучать меня Ирги. – Мало того, что Пиппинку изуродовала и до истерики довела, так еще и постелю всю перепачкала. Скажи спасибо тетушке Агнесс, под защиту взяла. Но еще раз увижу на кровати – за ноги возьму, да об столб шлепну. У меня с вашим братом разговор короткий. Вот!

Ведьма! Как есть ведьма! Рыжая, необразованная злюка, с курносым носом и карими в зеленую крапинку глазами. Мы с Рианом, значит, ее спасать, а она нас об столб? До глубины души оскорбленная, я выгнула спину и зашипела.

– Что правда, то правда, Тая – пакостница редкая.

Услышав слабый голос, я обрадовалась, невзирая на нелестные речи в свой адрес.

Выглядел Анри неважно: глаза ввалились, волосы прилипли к влажному лбу, лицо словно выцвело. Но он заговорил! В три прыжка я преодолела разделявшее нас расстояние и запрыгнула на кровать, чтобы обнюхать. Я уже давно заметила, что нос тайиги даст фору лучшим лекарям Сумеречного Мира. А сейчас он сигнализировал, что Анри удивительно быстро шел на поправку. Парень слабо улыбнулся мне и почесал за ушком. Как раз, где я люблю. Но расслабиться мне не дали.

– А ну, кыш, сказала! – замахнулась на меня полотенцем Ирги, а подхалим Пиппино одобрительно защелкал языком.

Анри прикрыл меня рукой, а в голосе послышались ледяные нотки:

– Это моя кошка, Ирги. И я не люблю, когда покушаются на мою собственность.

Насчет собственности – спорное утверждение, но лишняя защита мне не помешает. Я выглянула из-под его ладони и снова шикнула на деревенщину. О чистоте она, видите ли, заботится. А у самой полотенце далеко не первой свежести. Меня за грязь ругает, а сама чем посуду протирает?

– Это не кошка, а демонское отродье! – буркнула Ирги, но свои кровожадные намерения оставила.

– Мы все не святые, Ирги, – примирительно заметил Анри. – Тебя-то саму за что посадили?

– На метле летала, – опустила она свои глазки.

– Всего-то! – хохотнул зеленоглазый плут и многозначно принюхался. – Я так понимаю, ты что-то готовить собралась?

Ирги продолжала смущаться.

– Курочку, – промямлила она, упорно разглядывая свои носки.

Это волшебное слово кардинальным образом изменило мое отношение к ведьмочке. Да, вздорная, но находчивая. Интересно, где она ее раздобыла? Ведь в доме шаром покати. И тотчас услышала объяснения.

– Я тут подумала: нечего ослу без дела торчать. Ну и сдала его на пару дней местному пекарю. Хлеб на рынок возить. А тот со мной снедью разной расплатился. Нынче ведь в городе черт те что творится! Вчера народ в панике из города ломанулся, а сейчас валом назад прет. Да ругается шибко! По приказу короля у всех въезжающих крупную живность изымают. А все из-за эльфийки.

– Какой эльфийки? – напрягся Анри.

– Да принцессы ихней, – охотно поведала ведьмочка. – Нашли страдалицу прямо за стенами города: распятую, да обескровленную. А вокруг нее круг сатанинский из выжженной земли. Люди бают – именно так первый Разлом и возник – на крови эльфийской. Поэтому нас вчера дозор и напугался. Мы ведь недалеко от того места вылезли. Все подумали, что началось. А потом, когда поняли, что нет никакого Разлома, другого испугались – что эльфы прикатят за свою эльфийку мстить. У этих высокорожденных все как? За каждого ихнего убиенного – сотня наших. А уж ежели особа важная, как Олиндэль эта, так и целый город замочить могут. У них это запросто, если убийцу вовремя им не выдать. Вот король и решил магию применить, чтобы нечисть выманить. Кузен убиенной подсказал, как это сделать. Да для ритуала этого кровушки шибко много требуется. Вионот, тот на ста девственницах настаивал, да Святейший Совет воспротивился. Решили для начала девственниц скотиной заменить. Вдруг нечисть, что эльфийку порешила, не особо разборчивая. А уж если не получится…

– Понятно, – заметно помрачнел Анри. – А Нора где?

– Нора очень недисциплинированная девочка. Не удивлюсь, если Благочестивая Пира отхаживает ее сейчас розгами, – неожиданно встряла в разговор классная Агнесс. Все это время она продолжала сидеть в кресле со своим воображаемым шитьем. – А ты, Лира, будешь себя неприлично вести, тоже по попе получишь. А ну, немедленно слезь с молодого человека!

Я вздрогнула от неожиданности, а Анри напрягся:

– Ирги, что с Норой?

– Так чуть рассвело, лекаря для вас искать отправилась, – охотно поведала Ирги. – Припухлость ей ваша на спине, видите ли, не понравилась. И то, что помочились вы, уж простите, господин, кровью. А еще у вас поутру пятна синюшные по ногам пошли, жар начался, и бредить начали. Хныкали, как маленький, просили не бить…

– Ты преувеличиваешь, – поморщился Анри. – И чувствую я себя вполне нормально. Только слабость небольшая, да есть хочу так, что готов твою курицу даже сырой схомячить.

– Так это и странно, – с недоумением пожала плечами ведьмочка. – Я вот Норе по утру как говорила? «Нечего последнюю драгоценность на лекаря попусту переводить. Нам одежонку прикупить надобно да из города сваливать, пока не разыскали. Лучше в Оркостан. А Анри ваш и так не жилец на этом свете, не жилец». А она на меня как зыркнет глазищами: «Он умрет, так и мне жить незачем». И ушла, дверью хлопнула. А все-таки я права оказалась. Сейчас лекаря наймет, совсем без штанов останемся. Вы вон здоровы, а значит, и еды теперь больше надо, и одежды. Получается, шпилька та бриллиантовая как псу под хвост…

Она болтала дальше, но я больше не слушала ее. Вдруг вспомнился давнишний разговор Ригоны и Анри в монастырском саду. Он перед этим тоже избит был сильно, да и Тень, насланная Мракусом, потрепала его изрядно. А ничего. Уже на следующий день бегал, как ни в чем не бывало, мною притворялся, к Норе приставал. Как он там говорил Ригоне в саду? «Я чувствую силу Сердца Демона: еще вчера я лежал при смерти, а сегодня свеж как огурчик». Как и сейчас…

Блоха, почувствовав мое возбуждение, сильно укусила меня за хвост. Я попыталась поймать негодницу, но она, как всегда, оказалась неуловима.

Так на чем я остановилась? Если предположить, что чудесное выздоровление Анри связано с Сердцем, значит, оно где-то здесь. Тогда как оно сюда попало? Классная Агнесс украсть не могла. Бедная тетушка и раньше была чиста, как ангел, а в нынешнем ее положении и подавно. Нора? Никогда. За нее я поручилась бы, как за саму себя. Я задумчиво взглянула на Пиппино. Он сразу перестал жевать горбушку и возмущенно заверещал на меня.

А ведь он известный любитель дамских безделушек. Правда, в институте драгоценностей ни у кого из нас не было. А вот как только Нора стала придворной дамой… Пиппино обожал, когда она приходила, и сразу принимался за ее прическу. Чтобы заполучить обратно шпильки, приходилось гоняться за негодником по всему дому. Мы с Рианом справлялись с этим делом весьма успешно, а вот когда Нора навещала Агнесс без нас, возникали проблемы. На новые шпильки уходила половина месячного жалованья подруги, но положение обязывало.

Мое сердце бешено застучало. Я чувствовала, что близка к разгадке. Спрыгнув с кровати, я медленно двинулась к клетке Пиппино, по-новому глядя на нее. Выглядела она весьма впечатляюще. Классная Агнесс, даже находясь в помрачении сознания, каждый день полировала золотые прутья и стелила на пол новую чистую тряпицу, зная, как трепетно ее питомец относится к своему жилищу. Хоть и редко в нем находится. Я, однажды побывав там, отлично понимала почему – пол там был крайне неудобный, с выступом посередине.

Я привстала, опершись передними лапами на край стула, и принялась внимательно рассматривать днище клетки. Внизу оно было толстое, покрытое серебром, а поверху еще и привинчены доски ценного железного дерева. Такое утяжеление клетки имело свой резон. Порода, которой принадлежал Пиппино, была не только чрезмерно дорогой, но и очень своевольной. Чуть что не так, сразу начинает прыгать, возмущаться, раскачивать клетку. И чтобы клетка эта однажды не опрокинулась, классная Агнесс и велела кузнецу ее утяжелить.

А что, если мастер решил использовать часть оплаченного материала для своих нужд? Хорошая сталь всегда в чести. Грех растрачивать на обезьян то, что может пойти на мечи и доспехи.

Мои размышления были прерваны грубейшим образом. Пиппино, взвыв, спикировал с плеча Ирги и впился зубами в мое ухо. Обезумев от боли, я запрыгнула в открытую клетку, а взбесившаяся обезьяна за мной следом. Она думала меня напугать. Меня! Да я с Дозором справилась, неужели отступлю перед противной макакой? Разумеется, я приняла бой.

И я задала бы Пиппино хорошую трепку, но судьба распорядилась по-другому: хромой стул под нами хрустнул и начал падать. Подскочившая ведьмочка успела поймать его, и бутыль с огненной водой тоже. А вот нас – нет. Клетка рухнула ей прямо на ногу. Судя по истошному воплю, она действительно была очень тяжелой. Вспылив, Ирги со всех сил пнула ее вместе с нами в стол. Тоже, между прочим, шатающийся. Мы чудом успели выпрыгнуть наружу за миг, как дубовая столешница обрушилась на клетку. Каждый в свою сторону: Пиппино на портьеру, а я – к Анри на кровать.

– Твою мать, – потрясенно выдохнул Анри.

Он вскочил с кровати и присел рядом с разломившейся пополам столешницей. Из-под кучи ветоши, словно усы тараканов, торчали золотые прутья. Некоторое время я видела только его спину. Даже Ирги перестала извергать проклятья, завороженная эпичностью момента. Наконец, Анри обернулся и посмотрел на меня. На его лице застыло престранное выражение, когда он разжал ладонь.

Там лежало Сердце. Черное Сердце Демона.

10. Эти сложные братско-сестринские отношения

Почему всегда так? Спасаешь всех, тайники находишь, а тебе потом никакой благодарности. Между прочим, там не только Сердце оказалось, но еще пять золотых монет. К неописуемой радости Ирги и продолжительной истерике Пиппино. Чтобы он пришел в себя, ему в соседней лавке конфет да фрукт эльфийский купили – манго называется. А мне куриную грудку пожалели. Скормили ее Анри, как выздоравливающему организму, швырнув мне крылья, горлышко и гузку.

Иногда так и подмывает бросить все, и пусть как хотят. Но с другой стороны, как-то нехорошо. Риану хоть и не обещала продолжать приглядывать за Анри, но ведь и от слов своих не отказывалась. Да и за Нору очень беспокойно. Пару раз хотела знак подать Анри или Ирге, что я и есть тот Зверь, что помог им. А то ведь они до сих пор считали, что Тайига был да сплыл, а я – так, по дороге прибилась. Но потом подумала-подумала и промолчала. Потому что классная Агнесс всегда учила, что истинную леди украшает скромность. Да и Анри, признаюсь, не доверяла. От него никогда не знаешь, чего ожидать.

Поэтому когда тот захлопнул передо мной дверь, я просто сиганула в форточку под аккомпанемент ругани Ирги и верещаний Пиппино. Их возмущения лишь позабавили меня. Кто они такие, чтобы указывать мне, дочери герцога Савойского, Зверю из Преисподней, а в скором времени еще и Святой Деве, что делать и куда ходить! Анри попытался меня снова загнать домой, да я его к себе даже близко не подпустила. Махнул он на меня тогда рукой и пошел разыскивать ближайший дом лекаря, ну а я за ним следом. Да по обочинам все и с соблюдением дистанции.

Анри знатно замаскировался. И хоть я старалась не выпускать наглого типчика из виду, нет-нет да вспыхивала в голове паническая мысль: а за тем ли я иду? Сутулая спина, дерганая походка, длиннополый сюртук и брюки, заправленные в лакированные сапоги – парень ничем не напоминал щеголя и женского любимца барона Чернолесского, ну и, конечно, он совершенно не походил на фрейлину принцессы мадемуазель Лиру Савойскую.

Между тем город был пропитан тревогой. Все свидетельствовало о том, что до затмения оставались считанные часы. На непривычно замусоренных улицах не было видно ни экипажей, ни верховых, ни дозоров. Лишь редкие прохожие, и все мужчины – торопливые и нервные. Зато чего оказалось в избытке, так это ворон и крыс. Вороны сидели на крышах, фонарных столбах, деревьях в таком количестве, что иной раз и листвы не увидать. А на мостовых копошилась серая мерзость с длинными лысыми хвостами и не торопилась уступать дорогу. Одна из крыс решила взять меня на испуг, метнувшись навстречу. За что сразу и поплатилась. Ее истошный вопль вызвал сдержанное обсуждение среди ворон. Что касается остальных крыс – любви ко мне это, конечно, не прибавило, но мстить не стали и впредь относились с большей опаской. Как и к Анри, чья тросточка уже успела огреть парочку округлых спин.

Не раздумывая, Анри прошел мимо дома с кичливой вывеской «Лучший лекарь в Королевстве». «Лучший лекарь на этой улице» – скромно извещала табличка на следующей двери. Но этот дом, как и тот, что мы только что миновали, выглядел удручающе безлюдным: ставни на окнах закрыты, скамейки пусты. А ведь обычно у подобных учреждений всегда толпились страждущие, дожидаясь, когда помощник лекаря через форточку пригласит очередного посетителя.

Перед тем как войти, мой подопечный обернулся и многозначительно похлопал себя по сюртуку. Мол, давай, запрыгивай. Я демонстративно отвернулась, и тут мой взгляд упал на листовку, валявшуюся на мостовой. С грубо намалеванным портретом Анри и заголовком: «Разыскивается Святой Инквизицией». И хоть наглый типчик предусмотрительно выбелил себе волосы и налепил накладной нос, мне сделалось по-настоящему жутко. Внизу под рисунком следовал еще какой-то текст, но, как назло, чья-то подошва оставила на нем жирный отпечаток. Я прищурилась, силясь разглядеть… И сразу была подхвачена под живот и прижата к груди.

– Увязалась со мной – играй по моим правилам, – строго заметил Анри и фамильярно взъерошил мне загривок. – И не шипи. Одну тебя на улице все равно не оставлю.

Я фыркнула и попыталась вырваться. Это я его одного не оставлю, а войти в дом в состоянии и сама. И вообще, к идее, чтобы меня на руках носили, всегда относилась резко отрицательно. И в девичьем, и в кошачьем обличии.

– Не бузи, – засмеялся парень и со всех сил зазвонил в колокольчик.

Но дожидаться, когда откроют дверь, не стал. Пинок, и она распахнулась настежь, внося в дом переполох. Из кабинета нам навстречу выскочил перепуганный невысокий мужчина с благородной сединой на висках, а из соседней комнаты – дородная дама в бордовом платье с воланами. По лестнице друг за другом скатились трое сорванцов, один другого мельче, а за ними запыхавшаяся немолодая женщина со злым и измученным лицом в черно-сером платье гувернантки.

Но при виде довольно потрепанного вида посетителя на лицах женщин разлилось облегчение.

– Что вам угодно? – сухо осведомился лекарь.

Вот только его холодность не производила должного впечатления. В длинном, туго перепоясанном халате и розовых тапочках-зайчиках выглядел он трогательно и совсем не грозно.

– Я Жанет ищу, – отозвался Анри. – Чернявенькая такая, симпатичная, с ямочками на щечках и глазками-вишенками.

И хоть сказал он это вполне миролюбиво, глаза лекаря тревожно забегали.

– А причем здесь господин Кромус? – воинственно осведомилась дама с воланами, подперев складчатые бока.

– Так она к нему пошла. К господину вашему, – пояснил Анри с уверенностью, которую лично я не ощущала. – Моему дядюшке нынче поплохело: весь посинел, криком кричит, за поясницу держится, а у нас выступление вечером. Без дядюшки нам никак нельзя. Он у нас силач, гвоздь программы. Так что нам лекарь очень нужен!

– А сам-то вы кем будете?

– Я – дрессировщик, мадам, – я возмущенно взвыла, когда он отодрал меня от сюртука и сунул даме под нос. – Диких зверей укрощаю.

Попыталась мазануть по его наглой ручище когтями, но лишь заработала весьма болезненный щелчок по уху.

– Эльфийская вислоухая, между прочим. Дерзкая, но умная, – как ни в чем не бывало добавил он.

Мне осталось лишь обвиснуть тряпкой и сокрушенно взглянуть на собравшихся. Но вместо того, чтобы вместе со мной осудить столь недостойное поведение несносного типчика, взрослые заухмылялись.

– Котик! – пронзительно закричал самый мелкий карапуз и осекся, когда гувернантка резко дернула его за ухо.

М-да, ждать сочувствия в этом грубом обществе не приходилось.

– Так что с Жанет? – повторил свой вопрос Анри.

– Я не обязан помнить всех. Без того дел невпроворот, – буркнул лекарь.

– Я вижу, – насмешливо хмыкнул Анри, окидывая выразительным взглядом девственно чистую приемную.

– У нас только сегодня пациентов нет, – оскорбилась за своего хозяина воспитательница его чад. Голос у нее был на редкость противный: то резал слух визгливо-высокими нотами, то скрежетал, как ногтем по стеклу. – Потому что приказ поутру нам стражники принесли: обо всех больных и хворых докладывать лично канцлеру. Всех, кто утром пришел к господину Кромусу, увели для выяснения обстоятельств. А больше никто и не приходит. Испугались, наверное.

Я почувствовала, как окаменел Анри. Да что Анри! Я сама напряглась. Неприятные предчувствия пронзили меня от ушей до кончика хвоста. А потом наглый типчик выдохнул и зачастил:

– Ой, неприятность какая! Я ведь Жанет всю кассу театральную вручил. Для лекаря. Как же быть-то теперь? Как вы думаете, деньги-то вернут?

Он еще может в таком состоянии дурачиться! Неожиданно для себя я восхитилась. О том, что парень ни на шутку разнервничался, свидетельствовала моя шкурка, внезапно взмокшая под его рукой.

– Держи карман шире, – фыркнула дама с воланами. – Ты не за деньги, а за девку свою тревожься. Сейчас девкам опасно по улицам шастать. Два часа назад облаву устроили на дворцовой площади. А перед этим сам канцлер Нэлиус перед народом речь держал. Говорил, вампирюга, что эльфийку порешил, сообщников в городе имеет. И заманить его в ловушку одними мулами да ослами вряд ли удастся. Здесь девственницы благочестивые требуется. Их кровь для вампирюги, как сыр для мыши: знает, что мышеловка, а устоять не может. Пока канцлер наш говорил, солдаты площадь окружили… А потом и началось: плач, крики, смертоубийства. Девок от толпы отделили, да погнали в женский монастырь на предмет невинности проверять. А кто грех имел срамной – в ведьмы определят да сожгут поутру на Королевском Кургане во имя Святой Троицы и пресветлой Девы Лиры. Хотя, может, и не сожгут. Люди шепчутся, как бы затмение это нынче последним не сделалось. Вчера вон Зверь из Преисподней по улицам разгуливал, как у себя дома. Сегодня крысы да воронье – никогда их столько не было. Жуть! Одно знамение за другим! Ох, чую, близок Конец Света…

Женщина сложила пальцы в трилистник и набожно коснулась груди. Святой жест повторили и остальные члены семейства лекаря.

– А что Святые Отцы? – не на шутку встревожился Анри. – Они всегда выступали противниками человеческих жертвоприношений.

– Раньше выступали, а сегодня рядом с канцлером сам епископ Иеремийский стоял. С его благословения все и происходило, – невесело ответил лекарь. – Епископ сказал, что час искупления близится и лишь великие жертвы помогут его отсрочить. Сейчас Костры Искупления на Королевском Кургане готовят, чтобы последние почести Деве отдать да Заступницей своей сделать.

– Полный маразм! – возмутилась я. Но, разумеется, меня никто не услышал.

– Жанет тоже у них? – настойчиво гнул свое все сильнее мрачнеющий Анри.

– У них, – неохотно подтвердил лекарь. – Если это, конечно, твоя Жанет. Девушка по твоим описаниям похожа, да просила не о дядюшке, а о женихе. Увидела стражников еще в окошко и все поняла. Белее снега сделалась, схватила меня за руку и шепчет: «Помогите, всеми Святыми прошу. Не выдавайте». Очень она мне жену покойную напомнила. Ну и промолчал, когда она сказала стражникам тем, что по своему, по женскому пришла. Поэтому, когда вы появились, перепугался я страшно. Думал, разговорили, бедняжку, пытками, теперь и мой час настал.

– Ой, ты, батюшки! – всплеснула руками дама с воланами. – А я-то думаю, что весь день смурной ходишь? А тут вон оно что! Сиротиночками детишек своих полными оставить удумал! Нас с Глашкой под острог! Ах, ты хрыч старый!

– Степпа… – смущенно пробормотал лекарь.

Пока мадам ругалась, Анри прижал меня ненадолго к себе.

– Прости, но так лучше, – шепнул он, а потом неожиданно вручил меня карапузу. – Понравилась кошечка? Дарю. Игрунья страстная. И крысыловка отменная, что ныне актуально очень. Только на улицу не выпускайте – убежит.

Признаться, я так растерялась, что опомнилась, лишь когда липкие от сладостей ручонки вцепились в меня.

Анри невесело ухмыльнулся и отдал все найденные мною деньги лекарю:

– Вот деньги на ее содержание. Тая обожает куриные грудки.

А потом ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Это моя кошка! – закричали два других карапуза и ринулись на меня и моего мучителя.

Мгновение, и я оказалась погребена под раздирающими меня на части мальчуганами. Да, знаю, грех поднимать руку на маленьких. Но честное слово, само как-то вышло: извернулась и укусила одного. А может, двух. Или всех трех. В тот момент я не очень отдавала отчет в своих действиях. Важно другое: клубок распался, а стены дома содрогнулись от дружного воя.

– Ах, ты, пакостница блохастая! Сироток обижать! – взвизгнула гувернантка.

Я сама не поняла, как в ее руках очутился веник, а у воланистой мадам – кочерга. Они бросились на меня, ну а я – на лекаря. Картинка, которую я внедрила в его голову, была не столько страшной, сколько жестокой по отношению к этому во всех отношениях замечательному человеку.

– Союшка вернулась, – всхлипнул он и ринулся открывать дверь своей воображаемой жене.

Разумеется, там никого не оказалось. Только крысы, чье количество утроилось. Ох, как мне не нравилось происходящее. Город словно лишился красок, а от низких туч пустые улицы выглядели еще более зловеще, чем перед тем, как мы вошли в дом. Сумерки сгущались, ветер носил по мостовым скомканные обрывки бумаги, а на улице не было ни души. Даже вороны куда-то подевались.

«Так вот как выглядит начало конца», – мелькнула тоскливая мысль, и я бросилась вдогонку Анри, успевшему отойти уже довольно далеко.

Он больше не подпрыгивал, шел стремительной, летящей походкой, ловко отбрасывая не желающих уступать дорогу крыс, а ветер раздувал фалды длинного сюртука. Гад он, конечно, редкостный, но Нора моя подруга, и в беде ее я оставлять не собиралась. Разумеется, попадаться наглому типчику на глаза тоже не стремилась. Решила только проследить, куда он направляется, а дальше по обстоятельствам. Я окончательно и бесповоротно разочаровалась в нем: подумать только, отдать меня, словно я какая-то вещь!

Только догнать Анри оказалось не таким уж простым делом. Как ни старалась, расстояние между нами сокращалось крайне неохотно, а вот я хромала все сильнее и сильнее. Сама не заметила, когда успела повредить переднюю лапу: то ли когда вырывалась от лекарских детишек, то ли когда с лекаря спрыгивала. Покосилась на наблюдающих за мной крыс: как же их было много! Они облепили не только тротуары, но и брошенные торговые лотки, перевернутую тележку, оставленную кем-то корзину. Я ускорила и без того уже быстрый бег. И это стало моей роковой ошибкой. Нога подвернулась, и я кубарем покатилась с небольшого пригорка. И что хуже – все это серое скопище дружно бросилось за мной.

Мы схлестнулись не на жизнь, а на смерть. Все покраснело перед глазами, пасть забилась кровью и шерстью, а уши чуть не лопались от визга – даже не знаю, только крысиного или моего тоже. Мы превратились в острозубо-когтистый ком, который катился непонятно куда и становился все больше. Я задыхалась под тяжестью мерзких тел, раздирающих меня на части. Самоуверенная мысль: «Я им сейчас задам перца» – сменилась упаднической: «Вот и все». Вспомнилось вдруг лучшее, что было в моих жизнях. Мне радостно улыбнулась мама, неодобрительно поцокала языком Нора, с осуждением воззрился Риан. И почему-то криво ухмыльнулся Анри. Как успел затесаться в эту команду наглый типчик, я так и не успела понять. Ком распался, а я осталась лежать на булыжной мостовой.

Наглый типчик бережно поднял меня на руки и покачал головой:

– Вот почему ты такая своевольная? Ну, потрепали бы тебя детишки. Не смертельно ведь! Зато жила бы в сытости и достатке. Так нет, надо с крысами разборки устраивать.

Я попыталась вырваться, но кто бы мне позволил. Оглушающая боль исчезла волшебным образом, как только меня прижали к нагрудному карману сюртука, из которого проступал алмаз. Но все равно сил сопротивляться не было. Только шипеть. Оно получалось какое-то несолидное, жалкое.

– Злишься, – тем не менее догадался наглый типчик. – Я ведь понимаю почему. Сам такой. Знаешь, как мне несладко приходилось, когда почти месяц фрейлиной притворялся. Еще немного, как и ты, шипеть бы на всех начал… Ты, поспи, Таюшка. Сон – это хорошо. Он лечит. Все будет хорошо. Обещаю…

Я ему не верила. Наглый типчик всегда обманывал меня. А сейчас, когда я находилась на пороге смерти, тем более. Несладко ему, видите ли, было. Как же!

Мне вспомнились первые дни после свадьбы. Принц и принцесса тогда довольно много проводили времени наедине, и фрейлины практически оказались не удел. Новыми знакомствами они обзавестись не успели, благородные дамы на них смотрели сверху вниз, а от придворных кавалеров недавние институтки поначалу шарахались как черт от ладана. В один из вечеров, когда Нора отправилась к Агнесс, Анри пригласил остальных девушек к себе на девичьи посиделки. Начиналось все чинно и скромно: с чая и тортика. Но потом в комнату внесли ливанское шипучее и понеслось. Вполне пристойное обсуждение молодоженов быстро вылилось в горячий спор относительно особенностей интимной супружеской жизни. Версий было много, но все сошлись на том, что там обязательно должны присутствовать поцелуи. Я как ошпаренная вылетела из комнаты, когда лже-я предложил устроить конкурс на самый лучший поцелуй. Чтобы выяснить, кого из девушек муж сильнее любить будет. Несмотря на упирательства Риана, утверждавшего, что мы обязаны остаться и охранять Анри. Насколько я знаю, такие посиделки устраивались еще несколько раз, но мы на них больше не присутствовали. По здравом размышлении Риан согласился, что в обществе фрейлин Анри вряд ли что угрожало, а вот мне все-таки лучше навещать больную тетушку. И мы каждый раз вместе с Норой отправлялись туда.

Риан, где ты сейчас? Что делаешь? Будешь ли грустить обо мне?

Неожиданно я вновь обнаружила себя стоящей на берегу лунного озера. Только там было пустынно и обыденно: рыба не плескалась, светлячки не летали, а луна спряталась в кромке деревьев. Зарождался рассвет, такой же серый, как городские улицы. Даже водопад молчал. Я присела у кромки темной воды, коснулась ее и…

…И проснулась от острой вспышки боли. Что-то вонзилось мне под ребро, растекаясь жидким оловом. Я дернулась, но меня зажали, словно в тиски.

– Потерпи немного, – в глазах Анри промелькнуло нечто похожее на сочувствие. – Я тут подумал: вряд ли у меня получится выбраться из этой передряги. И умирая, мне будет крайне неприятно осознавать, что Сердце Демона попало в руки убийц моих родителей. Я, может, и недостоин их гордых имен, но какой есть. Хотя бы перед смертью сделаю то, чем они могли бы гордиться… Бессмертная кошка! Это будет знатная шутка! Мракус и его люди вселенную перевернут, а ни за что не догадаются, где одна из главных реликвий моего Дома.

Огонь утих, а меня словно в облако теплое окунули, наполняя силой и самоуверенностью. Попадись мне те крысы! Вот теперь я точно задам им жару! Я спрыгнула с колен и потянулась, чтобы размять гудящие от предвкушения мести мышцы. Благо Анри больше меня не удерживал. Мы находились в лесистой части парка. Сквозь ветви деревьев был виден покатый холм, похожий на перевернутый орчий щит: круглый и черный. Его венчала небольшая остроконечная часовня. Часовня Святой Пиры, я ее узнала. Потом вспомнилось, что в недрах именно этой часовни покоится теперь мое тело, а следом осознание, что это не парк, а Королевский Курган.

– Ну как? – поинтересовался Анри.

Его лицо выглядело усталым, но довольным. Неожиданно он представился мне совершенно в другом свете. Да, шалопай. Но благородный. И Нору любит – раз идет спасать ее, даже не веря в успех. Меня вот спас. Кому как не мне знать, как долго он охотился за этим алмазом. А тут кошке обычной пожертвовал, чтобы жизнь спасти. И пусть он говорит, что не из-за меня, а чтобы врагам не досталось. Главное, спас! И вообще, судя по рассказам Риана, он мне братом приходится, а раз так…

Я мысленно приказала змейкам стать видимыми и тряхнула головой, сбросив их на скамью между нами.

«Ритуальная фраза, – вспомнилось мне. – Для передачи права нужна ритуальная фраза».

Но я не могла говорить, поэтому взглянула Анри в лицо. Его выражение доставило мне непередаваемую радость. Теперь он видел не кошку, а грозного зверя. Тайига уселся на попу, каким-то чудом помещаясь на скамье, и выразительно ударил лапой себя по груди.

«Я повелеваю», – вот что говорил этот жест. Анри кивнул и дрожащей рукой коснулся змеек, которые ожили и проворно обвились вокруг его запястья. Мгновение – и они исчезли, подчинившись воле нового владельца.

11. Королевский Курган

Анри полностью ушел в созерцание теневых змеек. Они отвечали ему тем же: приподнявшись на хвостах и сверля в ответ изумрудными очами. Мне стало любопытно, что они друг другу говорят. Даже дотронулась до змеек лапкой. Но это было то же самое, что добиваться ответа от каменных изваяний. От такого вероломства я даже обиделась и некоторое время дулась. Но время шло, становилось темнее, а я все сильнее не находила себе места. Меня снедало беспокойство и жажда деятельности. Что именно сделать? Да все сразу – найти Нору, проведать Агнесс, заглянуть в Часовню. Причем взглянуть на себя почему–то хотелось больше всего. Это казалось наиболее важным.

Я попыталась напомнить о себе Анри: потерлась о его руку, поточила ногти о его колени – безрезультатно. Он оказался таким же окаменевшим, как и змейки.

Ну и ладно! Раз все про меня позабыли, я решила прогуляться к Часовне сама, а заодно взглянуть на Курган, где на завтра намечалась казнь. Путь был мне знаком. Вместе с Рианом мы несколько раз туда бегали. Напарник заставлял нас искать там что-то, вынюхивать, а на мои расспросы отвечал, что внутри Кургана прячется необыкновенно много Силы – злой и могущественной, которая так и ждет, чтобы вырваться наружу. Тогда я не понимала о чем идет речь, но сейчас, приближаясь к нему, отчетливо ощущала, как вибрировала под ногами земля. От этого нежные подушечки лапок неприятно покалывало. Да и общее состояние организма было весьма взвинченным. И хоть крысы да воронье остались в городе, разлитое в воздухе напряжение к ночи усилилось многократно. Трехлунное затмение всегда вызывало естественные и сверхъестественные катаклизмы, и все предсказывало, что нынешнее будет ничуть не лучше. А может, и много хуже. Да что тут говорить – все вокруг прямо кричало об этом. Страшно было представить, что сейчас творилось у Разлома, если даже здесь, в трех днях пути от него, так явно ощущалось его пробуждение.

Чтобы отвлечься от мрачных предчувствий, я постаралась вспомнить историю места, к которому направлялась.

Раньше усыпальница королей Сумеречного Королевства находилась в Церкви Упокоения при монастыре Святого Иеримия, что рядом с нашим институтом. Сто лет назад там действовала чудотворная Купель. Согласно Святому Писанию, божественного происхождения. Ее считали следом стопы самого Контролера. И надо сказать, стопа эта была весьма впечатляющих размеров, так как в выемку, что осталась в каменистой земле, легко помещалось целиком тело взрослого мужчины. Впрочем, у магов было другое объяснение происхождения Купели. Магическое. Они называли Купель результатом «аномалии», связанной с присутствием невдалеке Разлома. Полемика Церкви и Магической Науки длилась давно и ожесточенно, но факт оставался фактом: омовение в этой Купели позволяло покойникам долго сохраняться в нетленном состоянии.

На протяжении веков этой прерогативой пользовались лишь лица королевских кровей. В церкви была целая галерея из умерших королей и королев в старинных одеждах. Нас с девочками отец Птольцус несколько раз водил туда на экскурсию, каждый раз вгоняя в оторопь: мертвецы выглядели как живые.

Шестьдесят шесть лет назад, когда Марион Синезубый закончил свое кровавое правление, и его уже собирались со всей торжественностью отправить в последний путь, из Эридора в столицу пришла весть, что Купель пересохла. Скандал получился знатный. В народе шептались: Святая Троица разгневалась на новую королевскую династию, а заодно и на народ, что терпит таких правителей. И если что-то не предпринять, то и конец света не за горами.

Разумеется, Мариону Второму все это очень не понравилось. Вне себя от бешенства он обвинил монахов в государственной измене, но те переложили ответственность за случившееся на магов. Именно те в час затмения попытались наложить печать на Разлом, чем вызвали череду землетрясений, после которых Купель и высохла.

Страсти тогда разгорелись нешуточные: Марион клялся лишить монахов законной десятины, те кричали, что всех магов давно пора сжечь, как пособников демонов. Маги, в свою очередь, оправдывались, что делали это с благословения Святой церкви и грозились сбежать в Королевство Левинов, коль здесь их не уважают. Между тем умерший король ускоренно подтухал, а народ роптал все сильнее. Спохватившись, Марион Второй пошел на примирение в обмен на определенные уступки обрадованных магов и монахов. Первые пообещали впредь не пугать народ землетрясениями, а вторые устроили за счет средств Церкви такое погребение Синезубу, какого мир еще не видывал. У всех роптавших на короля были найдены признаки нечистой крови и, переложив на несчастных всю ответственность за случившееся, их торжественно сожгли. В их прахе и погребли высокородного покойника, заодно причислив к лику Святых.

Под захоронение выбрали прилегающий ко дворцу королевский парк. За ночь с помощью магии в самой высокой его части выкорчевали все деревья. А потом еще месяц горели над королевской могилой костры. Копоть толстым слоем покрыла не только растительность вокруг холма, но и дворец с окрестными домами. Чернота впоследствии смылась после нескольких хороших проливных дождей, а вот на месте захоронения так больше ничего и не выросло. Но главное, по прошествии шести лет после описываемых событий Разлом не пробудился, и многие годы Сумеречное Королевство жило спокойно.

С тех пор Королевский Курган признали святым местом. Королей на нем больше не хоронили – слишком черен и зловещ он был. Зато Курган стал любимым местом для сожжения ведьм и разной нечисти во славу Святой Троицы. С того печального дня маги и святые отцы твердо уверовали: лишь ценой казней можно отсрочить конец света нашего мира, но казнь эту, как и любое другое богоугодное колдовство нельзя свершать в час затмения, когда Зло сильно. Именно в те годы и зародилась Инквизиция, которая со всем рвением взялась отделять среди народа зерна от плевел.

Для того, чтобы было удобнее свершать правосудие, Курган оборудовали железными столбами, куда приковывали грешников, а у его подножья под навесами всегда хранились сухие дрова, сложенные в аккуратные поленницы. Для зрителей поставили несколько рядов скамеек, и в дни казни по широким проходам сновали послушники и продавали святое пиво. Разумеется, вырученные средства шли на борьбу с ведьмами и прочей нечистью. Напоминанием о том, что это именно нечистая сила разрушила Купель, стала часовня Святой Пяты, водруженная над могилой короля на вершине холме. Именно в ней я в настоящее время и покоилась.

Добежав до подножья Кургана, я застыла, ошеломленная. Сквозь густой туман с трудом проглядывались столбы, к которым утром должны были приковать ведьм. Холм напоминал злобно ощетинившегося ежа, насаженного на обугленный кол Часовни. А над всем этим бушевало разгневанное небо. Клубящиеся над землей облака казались кипящим адским варевом из крови и чернил, и сквозь них то выглядывали, то пропадали три небесных сестрицы. Необыкновенно ярких в эту зловещую ночь. Час затменья близился.

– Никто не проходил?

Я вздрогнула, когда передо мной завис темный силуэт. Несмотря на то, что мое кошачье зрение позволяла неплохо видеть в темноте, я с трудом могла сфокусировать взгляд на незнакомце.

– Нет, господин Ронтон. Только кошка приблудная.

Я хрипло вякнула, когда меня неожиданно подняли в воздух за шкирку. Невидимка откинул капюшон, и я увидела старческое лицо с крючковатым носом и седую гриву волос одного из известнейших магов Сумеречного Королевства. Он безразлично скользнул по мне выцветшим взглядом и уже хотел было уходить, как голос еще одного неожиданно объявившегося невидимки вопросил:

– Господин Ронтон, объясните, что происходит? Вместо того, чтобы охранять Разлом, мы здесь уже почти сутки торчим. А толком так никто ничего и не объяснил: что охраняем, от кого.

– А вам и не нужно знать. Приказано всех, кто решить прогуляться до Часовни, задерживать. Кроме канцлера и принцессы. Что тут непонятного? Есть приказ – надо выполнять.

– Выполнять! – недовольно передразнил тот, что держал меня. – Признаки Апокалипсиса сильны, как никогда, Разлом вот-вот пробудится, король при смерти, в городе черт те что творится, эльфы вот–от на нас войной пойдут, а мы тут торчим. И знать нам ничего не нужно…

– Требуешь у меня отчета, Вапрум? Может, ты подозреваешь меня в пособничестве Демонам? Так и скажи об этом прямо. А еще лучше, вызови епископа Иеримийского и поделись своими сомнениями, – во вкрадчивом голосе слышалось столько угрозы, что рука, сжимавшая мой загривок, дрогнула.

– Не сердитесь на него, господин Ронтон, – поспешил вмешаться третий. – Устали мы, да и голодны. С утра маковой росинки во рту не было. Хоть бы еды какой распорядились прислать…

Мамочка моя родная! Да сколько же их в этом парке? Я ужаснулась.

А потом еще больше, когда Ронтон обнажил в усмешке кривые зубы:

– Хотите есть? Так в чем проблема? Вон вам дичь какая знатная попалась. Ешьте.

И тихо рассмеявшись над собственной дикой шуткой, закутался с головой в волшебный плащ и исчез.

Я пережила несколько неприятнейших секунд, повиснув между задумчиво разглядывающими меня невидимками. И пусть я не видела их глаза. Я отчетливо их представляла. В них стоял дикий голод.

– Тощая, – печально заметил один.

– И жилистая. Жаль, костер разводить нельзя, – тоскливо протянул второй.

– Разве что испепеляющее заклятие попробовать, – протянул третий. – Только его отрегулировать надо, чтобы не в пепел…

Дослушивать я не стала. Извернувшись, я располосовала задними лапами сжимавшую меня руку. Маг вскрикнул и разжал пальцы, а я не замедлила этим воспользоваться. Оттолкнувшись от руки, я взлетела в воздух, опустившись на чью-то невидимую голову, оттуда на дерево и дальше по ветвям рванула к Анри, моля всех святых, чтобы он по-прежнему оставался на месте.

Не остался. Он шел быстро и уверенно вдоль мощеной дороги в сторону Кургана, не подозревая о той опасности, которая затаилась у его подножья. Я метнулась ему наперерез и вскарабкалась на грудь.

– Вот ты где! А я искал тебя, – брат попробовал пригладить мою взъерошенную и намокшую от тумана шерстку, но я уклонилась от ласки и пристально посмотрела ему в глаза.

– Вот оно как, – присвистнул он, когда в его голове вспыхнули картинки увиденного мною. – Да ты, Таюшка, полна сюрпризов.

Затем он крепко задумался, а я вместе с ним. Зачем понадобилось столько магов охранять подступы к моему телу? И почему такая конспирация? От кого они прятались? Кого подстерегали?

Наши раздумья прервал топот мчавшейся во весь опор четверки коней, грохот колес, свист кнута и лихое гиканье кучера. Когда черная карета с гербом канцлера промчалась мимо нас, Анри неожиданно сбросил меня на землю и ринулся ей вдогонку.

Догнать его удалось, когда он уже запрыгивал на запятки. Запыхавшись, я вцепилась в спину всеми когтями и, прилагая последние усилия, подтянулась, чтобы пристроиться на плече. А после негодующе уставилась на вновь попытавшегося сбежать от меня несносного типчика. Но вместо раскаяния встретила кривоватую ухмылку:

– Что, егоза? Тоже любопытно, чего это они так охраняют?

Мы быстро миновали лесистую часть парка и вырвались на открытое пространство. Кони заржали и встали на дыбы, когда два мага выскочили из тумана им наперерез и принялись тыкать в обезумившие от страха морды полыхающими голубым огнем посохами. Из окон кареты послышался женский вскрик, а следом сердитый властный голос:

– Ну, что еще там, Вепрь?

– Сейчас, разберемся, господин Нэлиус, – раскатисто прорычал голос с козлов, а затем зло и уверено гаркнул в темноту. – А ну с дороги, уроды! Карету канцлера не узнали?

Маги отшатнулись, после чего кони вновь пустились в галоп, а мы запрыгали по ухабам да колдобинам, пока не достигли Часовни. Я поторопилась спрыгнуть на землю и спрятаться под днищем кареты. А следом за мной туда скользнул Анри.

Пара сапог клацнула коваными подошвами о каменную мостовую у наших носов.

– Мадемуазель, жду не дождусь, когда судьба соединит наши сердца, – галантно заметил канцлер. – Прошу, обопритесь о мою руку. Дальше будет лестница, и довольно крутая.

– Ох, Нэл, я боюсь, мы делаем большую глупость, – в слащаво-жеманном голосе я с изумлением узнала свою сестру Миону. – Что скажут мои родители? Как отнесется ко всему этому принцесса? Что подумает обо мне высший свет?

– Поверьте, дорогая, вас это очень скоро не будет тревожить. Вы станете недосягаемой для любых пересудов, – засмеялся канцлер.

Его смех напомнил мне карканье ворон, которых сегодня в город слетелось на редкость много. Нэлиус остановился перед входом в Часовню и, понизив голос, спросил:

– Посылку доставили?

Я осторожно выглянула из-под кареты. Тускло-желтый свет фонаря падал на застывших на пороге рыжего дылду и темноволосого длинноуса. Оба были в черных костюмах, столь неприлично облегающих тела, что не скрывали рельефных торсов. При вопросе канцлера левые руки незнакомцев угрожающе сжали рукояти кинжалов, а правые выпустили на землю до этого свернутые в широкие кольца длинные концы хлыстов.

Ответ затягивался, и когда канцлер начал нервно переминаться, высокий неохотно выдавил из себя:

– Да.

А низкий глумливо ухмыльнулся и, распахнув скрипучую дверь, склонился в подчеркнуто шутовском поклоне.

– Кто эти ужасные люди? Я их боюсь! – уже с непритворным страхом воскликнула Миона. – Отвезите меня назад! Я должна все обсудить с мамой!

– Потом обсудишь, дорогая, – прошипел взбешенный канцлер и потянул ее в черный зев Часовни.

Как только канцлер и сестренка скрылись из вида, стражи не торопясь двинулись к козлам кареты. И стоило им повернуться к нам спиной, Анри аккуратно подтолкнул меня вперед. Поняв, чего он хочет, я выскочила наружу и огляделась. На вершине тумана не было. Молочная пелена осталась колыхаться внизу, скрывая и зловещие столбы. Света фонаря мне вполне хватало, чтобы внимательно рассмотреть небольшую и ровную площадку у часовни. Помимо кареты с кучером-гигантом, двух странных типов и пары жеребцов у коновязи больше никого не было. Похоже, именно на этих скакунах стражники и приехали. Неужели они мимо магов проскакали в этом странном одеянии? И их пропустили?!

Впрочем, когда я перевела взгляд на кучера канцлера, то необычный вид стражей сразу вылетел из головы. Здоровяк тяжело спрыгнул на землю, забренчав увешенным с ног до головы оружием. Это был настоящий монстр с бугрящейся мышцами спиной, вдавленной в плечи головой, квадратной челюстью, низким лбом и приплюснутым широким носом. Особенно пугала выпяченная вперед нижняя губа, под которой что-то очень нехорошо топорщилось.

– Мерзкая погода, – заговорил громила гнусавым тенором. – Эй, парни, бухло у кого есть?

Это несоответствие между внешним видом и голосом могло бы рассмешить, если бы не было так страшно. К тому же у меня возникло стойкое ощущение, что я уже слышала его. И мне это сильно не нравилось.

Рыжий кивнул и потянулся к приточенной к поясу фляжке. Но поделился вовсе не с просящим. Предварительно сделав пару длинных глотков, он перекинул флягу своему приятелю – хлыщу с мелкими чертами лица и пышной напомаженной шевелюрой. Тот вызывающе громко зачавкал, и его торчащие в разные стороны усы противно затряслись. Словно у крысы. Только эти типы были много опаснее полчища крыс. И тех магов-невидимок, что остались внизу. Свет фонаря отбрасывал от их хлыстов тени. Они жили своей жизнью и извивались змеями, готовясь укусить.

Я обернулась к Анри, чтобы передать ему изображение. И испугалась, что он меня неправильно понял. Вместо того чтобы затаиться, брат выскочил из кареты и двинулся к троице с самым беспечным выражением лица, легкомысленно вертя в руке тросточку.

– Всем бездонных ночей, – дружелюбно поприветствовал остолбеневших мужчин Анри. – Слышал, вы меня обыскались?

Толстые губы кучера дрогнули, выпуская наружу желтые клыки.

– И тебе привет, цыпочка. Соскучилась по крепким мужским объятиям? – ухмыльнулся громила. – Так я тебя приласкаю. А потом отдам Нэлиусу. Очень он мечтает с тобой встретиться. Правда, парни?

Хлыщ затрясся в мелком смехе, но взглянул на окаменевшего Рыжего и осекся.

– Это гипертрофированное подобие мужчины считает меня цыпочкой, парни, – растягивая слова, заметил Анри. – Вам не кажется, что этот продукт неудачного магического эксперимента нанес оскорбление Дому Теней?

– Нам кажется, что не Вепрь, а ты позоришь нас всех, – прогнусавил Хлыщ.

– А вы, значит, не позорите? С каких пор Тени перестали считать зазорным прислуживать жалкому человеческому колдунишке?

– Не такой уж и жалкий, раз смог обратить против тебя твою же собственную тень, – взревел Вепрь и бросился на Анри.

Силуэт брата вдруг подернулся дымкой и исчез из вида, чтобы возникнуть позади громилы.

– Я тогда был не в лучшей форме.

– Ага, пьян как монах, – Вепрь развернулся и выхватил из ножен клинки, каких я еще никогда не встречала: кривые и черные.

– Пусть так. Зато теперь трезв, – отсалютовал грозному противнику брат своей легкомысленной тросточкой.

Сердце ухнуло вниз, когда кривые мечи с лязганьем обрушились на Анри. И он устоял, отбив то, что казалось невозможным отбить. Бойцы закружились в невообразимо стремительном танце смерти. От их прыжков, выпадов, отскоков рябило в глазах, а оружие брызгало ослепительно яркими искрами. То, что двое других пока не вступали в бой, ограничившись ролью наблюдателей, меня больше пугало, чем радовало. Рыжий и Хлыщ были уверены в исходе. Признаться, я тоже. Громила, несмотря на свой рост и вес, двигался невообразимо быстро. Просто удивительно, что мой безрассудный брат не пал в первую же минуту.

Когда тросточка разлетелась в щепу, все внутри меня взвыло от отчаяния. Как теперь я жалела, что отдала Анри змеек. Я была заперта в кошачьем теле. И все же не могла не попытаться помочь. Мое тело прижалось к земле и напружинилось. Прыжок предполагался длинным. И у меня был лишь один шанс…

Который я так и не успела реализовать. Торжество в глазах громилы сменилось растерянностью, изо рта вырвался хрип, а лицо начало багроветь, когда мощную шею обвили змейки. Некоторое время громила пытался отодрать их руками, но пальцы скользили мимо, не причиняя ни малейшего вреда своим удавкам. Хруст позвонков прозвучал на редкость омерзительно, после чего великан грузно осел на землю и завалился на бок.

– Ну? – коротко вопросил Анри, уставившись на Рыжего и Хлыща.

Тросточка самым чудесным образом восстановилась и сама прыгнула в руки Анри, а змейки вновь обвили запястье.

– Наши жизни в твоих руках. Дозволь нам присягнуть тебе, – глухо промолвили Тени, дружно преклонив колени.

– Чуть позже, – чуть помедлив, отозвался Анри. – Сейчас для меня гораздо важнее знать местоположение Норы Волковской, фрейлины принцессы Ригоны.

Тени переглянулись.

– Вы про девушку-волчицу? – осторожно уточнил Рыжий. – Так она у Ригоны в клетке.

– Как Нора попалась? – помрачнев, осведомился брат.

– Проще простого, – пожал плечами Рыжий. – Канцлер дома лекарские велел проверять, так как знал, что палач вас знатно отделал. Вопреки, между прочим, приказу принцессы. Ригона нам сказала, что вас просто проучить хотела, заставить хоть немного повзрослеть. И в конфетах, что вам передала, спрятала снадобье. Только она не учла, что в Красной Башне Нэлиус император и бог. Когда мы по ее приказу спустились за вами, в камере обнаружили лишь кровавую лужу, а когда навестили палача – он доедал последнюю конфету. Кстати, это было последнее, что он ел в своей жизни.

– Что вы старались ради моего же блага, я понял, – сквозь зубы процедил Анри. – Но я, кажется, другой вопрос задавал.

– Ригона переживала, что вы исчезли. А когда канцлер в городе облаву устроил, послала нас к Красной Башне, проследить, кого люди канцлера туда доставлять будут. Ну и увидели, как девчонку одну ведут, чернявую да остроглазую. Мы в ней, признаться, сначала не узнали мадемуазель Волковскую. Платочек под подбородок завязан, платьице драное – девка крестьянская, да и только. Вот ее как девку и решили солдаты пощупать перед тем, как в Башню стражникам передать. И тут она им сюрприз устроила: одежда в клочья, лицо вытянулось, шерсть отовсюду прет черная, лоснящаяся…

– И? – голос Анри заледенел, а парни смущенно переглянулись.

– Поймите, господин Анри, мы люди подневольные, – заюлил Хлыщ. – Мы ведь в этот мир не от хорошей жизни прибыли. В Империи совсем плохо стало. Наследник пропал, регента никто ни во что не ставит, Тайига споры не разрешает, Дома все перессорились между собой, а тут еще слух пошел, что Драконы против нас войско собирают. Народ бежит кто куда от грабежа да бесправия. А Теням совсем несладко. Защитить ведь нас теперь некому. Вот мы с Рыжим последние Силы наскребли да в Разлом прыгнули. Тут нас люди Нэлиуса и повязали. Мы даже чирикнуть не успели: сами знаете, переход все соки забирает. Если бы тогда Ригона не вмешалась, пылать нам на костре. Ну а потом мы в этом мире обустроились, даже семьи завели. А Ригона время от времени нам заказы разные подбрасывала, да платила всегда хорошо. И когда нам недавно Меч Теней показала, мы посоветовались и решили к ней и вовсе на службу податься. Меч-то хоть и сломанный, но атрибут власти…

Анри поднял руку, и Хлыщ захрипел и взвился в воздух.

– Все это, безусловно, интересно. Но ты опять не ответил на мой вопрос.

– Господин, отпустите моего брата. Это я девчонку поймал и принцессе доставил, – угрюмо промолвил Рыжий. – Ригона ее на цепь серебряную посадила, чтобы назад обратиться не смогла. Говорит, всегда мечтала ручного оборотня иметь…

Брат зашипел, и теперь уже Рыжий висел рядом с Хлыщом. Парни задергались и попытались достать Анри призрачными хлыстами-змеями, но безуспешно.

– Отпусти, и мы поможем тебе стать великим, – просипел Хлыщ, признав поражение.

– Глупое вранье, – презрительно фыркнул Анри.

– Мы скажем тебе, где дочь Мракуса!

– У него нет детей, – ледяным тоном заметил Анри.

Змейки соскользнули с его запястья и ринулись одна на шею Хлыща, другая – на Рыжего.

– Там, внизу, – взвыли парни. – Клянемся Бездной, дочь Мракуса внизу!

– Рассказывайте, – приказал Анри рухнувшим на землю Теням.

– Лира Савойская – дочь Мракуса. А Нэлиус собирается на ней жениться! – торопливо произнес Рыжий.

И, надо отдать должное, здорово удивил и меня, и Анри.

– Вы про ту Савойскую, что умерла? – осторожно поинтересовался Анри. – Не про Миону?

– Нет, господин!

– А как нынешняя невеста канцлера к этому отнесется?

– А это уже не важно. Главное, она здесь. Канцлер ей голову основательно задурил, – коротко хохотнул Хлыщ, быстро приходя в себя.

– А давайте-ка поподробнее, – предложил Анри.

Теперь он вновь излучал чуть насмешливую благожелательность. Я вскарабкалась ему на плечо, подальше от соблазна выцарапать глаза клеветникам. Назвать меня дочерью вампирюги! Да как они смели!

– Так вот, господин, Лира эта на поверку очень интересной барышней оказалась…

Я ощетинилась и зашипела, и Анри успокаивающе меня погладил.

– Оборотни Нэлиуса в Эридоре вас долго, господин, искали. Все верх дном перевернули, но безуспешно, пока Ригона нас в помощь не послала. Только велела нам не вас искать, а старшую дочурку герцога Савойского. Вот шустра девка! – в голосе Рыжего послышалось восхищение. – Зуб даю, она Мракуса разведет по полной. За все наши обиды он сполна ответит. И за смерть герцога Вала…

– Точно говоришь. С Мракусом знатное обломинго вызревает, – встрял Хлыщ. – Вот кому надо Домом Теней повелевать. Жаль, что не родовита, а то, как пить дать, присягнул бы.

А потом спохватился:

– Ой, простите, господин.

Анри лишь поморщился:

– Так что с Лирой?

– Когда мы, наконец, нашли ее – сильно удивились. Метка у нее на плече интересная оказалась. Знак Тайиги. А значит, девчонка, ох и не простых кровей. И в голове у Ригоны тут вся головоломка и сложилась. Будущую мать девчонки герцог где подобрал? Рядом с Разломом в палатке Мракуса прикованной пленницей. А свадьбу когда сыграли? Через три месяца. А дочка когда народилась? Через девять месяцев с момента первой встречи супругов. С большой долей вероятности, Лира родной дочерью вовсе и не герцогу приходится, а главе Клана Вампиров Мракусу, которого канцлер наш до икоты боится. Значит, если в девчонку душу Мионы переместить да женить на ней Нэлиуса, тот с Мракусом породнится. А зятю, как известно, неприкосновенность полагается. Во всяком случае, до первого внука.

– А Ригоне какой в этом прок? – скептически хмыкнул Анри.

– Как какой? Двойной. Сначала она слупит с Мракуса разные пряники за благую весть о нашедшейся дочери, да еще и с новоиспеченным мужем. А потом будет Нэлиуса крепко за жабры держать, чтобы вампир не узнал, что зять не совсем его, а дочь так и вовсе оживший труп.

– Сомнительно все это. Но что Лира Савойская – дочь Мракуса… это очень и очень интересно! – потер подбородок Анри, а я чуть не взвыла от отчаяния – так я что, еще и вампирша? А не много ли на меня, несчастную, всего свалилось?

– А вы сами женитесь на ней, господин, – запанибратски подмигнул Хлыщ. – И вам приятно, и мы при вас защищенными, наконец, себя почувствуем.

Мое сердце похолодело.

– Не могу, – обрадовал он меня, а потом сразу разозлил. – У меня принципы – с мертвецами никакого интима. Даже с симпатяшками… Странно, что Миона на обещания Нэлиуса повелась. Она, конечно, взбалмошная девица, но ведь не дура. Да и за полуэльфа выйти гораздо престижнее, чем за канцлера. Да еще таким способом.

– О, вы ведь не знаете! – возликовал Хлыщ. – Тут такая пикантная история образовалась, пока вы в темнице сидели… Вионот передумал на Мионе женится, а прежний ее жених уже успел новую невесту для себя подыскать. По всему – брошенка. Вот она за предложение канцлера как утопающая за соломинку и ухватилась.

Рыжий, хохотнув, добавил:

– Знаю я эту породу девиц. Замуж стремятся правдами и неправдами. Да их даже то, что с телом своим расстаться придется, не остановит. А если при этом старый жених на молодого да симпатичного поменяется – с ума сойдут со счастья.

– Может, и так, да только Мракус не купится на это.

Я в удивлении воззрилась на Анри. Он что, всерьез рассматривал этот безумный вариант. Но лицо у несносного типчика было серьезно.

– И потом, – продолжил рассуждать Анри, – чтобы Мракус брак признал, венчаться следует по нашим обычаям. И лучше используя лунный ритуал, чтобы брак уже никто расторгнуть не смог. А для этого артефакт Силы нужен.

– Так Ригона по такому случаю Нэлиусу Меч Теней прислала. И зеркало. Мы их лично привезли. Меч, правда, треснут, но как проводник к Лунному Озеру сойдет…

Тут Анри подскочил:

– А давайте-ка я сам взгляну, что там в Часовне делается…

Но я его опередила и завертелась в нетерпении у закрытых дверей, требуя впустить внутрь. Я им такую свадьбу устрою. Век не забудут!

12. Свадьба с отягчающими последствиями

Снаружи часовня выглядела намного выигрышней, чем изнутри. Там хоть все строго, без изысков, но безупречно ровные стены черного мрамора и конусообразная крыша со святым трилистником на шпиле пленяли своей лаконичностью. А здесь каменная кладка неровная, местами и вовсе обвалилась, кругом пыль да паутина. Завернув за алтарь, я увидела темную лестницу-серпантин. Где-то в глубинах мой кошачий взгляд разглядел слабый намек на свет, а чуткие уши уловили чуть слышные шорохи. Входящие следом за мной в часовню Анри и его новоиспеченные помощники заставили меня стремглав броситься вниз, чтобы успеть первой.

Лестница оказалась довольно длинной. И чем глубже в недра Кургана она вкручивалась, тем становилось холоднее. Вскоре чугунные ступени сделались невероятно скользкими, и мне пришлось двигаться осторожнее. Наконец внизу ярко замерцало все увеличивающееся в размерах световое пятно, а на заиндевелых стенах зашевелились тени – мрачные и длинные. Добежав до арочного входа, я взъерошила шерстку, чтобы стало чуть теплее, и осторожно заглянула в помещение.

Оно больше напоминало очень просторные застенки, чем святое место: на стенах вперемешку с зажженными факелами висели проржавевшие цепи и кандалы. Напротив входа в глубокой нише стоял саркофаг с вылепленным гордым профилем Мариона Синезубого. К стене справа от меня было прислонено что-то большое и овальное, задрапированное атласом. Таким же белоснежным, как пышное платье Мионы. Моя сестра, кутаясь в накидку из горностая, застыла рядом с гробом. Он стоял на поспешно сколоченном столе, а тот был сдвинут к стене, примыкающей к нише с саркофагом. Миона хмурила свое кукольное личико и не сводила небесно-голубых глазок с канцлера Нэлиуса.

Выглядел сей надменный муж на удивление странно. В своем неизменном черном колете и кожаных штанах он ползал по каменному полу с линейкой и циркулем и самозабвенно вычерчивал угольным грифелем что-то сложное на полу. От нагромождения кругов, треугольников, лучей и странных иероглифов рябило в глазах. В настоящий момент Нэлиус, по-детски высунув язык, увлеченно покрывал центральный круг длинной вязью незнакомых мне символов. Но на одном из них запнулся и поднял покрасневшие от усталости или от пыли глаза на Миону.

– Дорогая, скажи настоящую дату твоего рождения.

– Зачем? – нервно поинтересовалась Миона.

– Для расчета формулы, – нетерпеливо отозвался жених.

– К чему все это? – разозлилась невеста. – Вы обещали священника, а его нет. И вместо того, чтобы мне хоть что-то объяснить, вы бормочете «Позже, дорогая» и ползаете по полу, как годовалый малыш. Да еще и палец мне своим грифелем до крови прокололи! Если это розыгрыш, то на редкость глупый!

На последней фразе она буквально сорвалась на визг.

– Еще чуть-чуть, дорогая, и будет вам свадьба, – канцлер сильно нервничал. – А пока просто назовите ваш настоящий возраст.

– Только если скажете, где священник! – гневно топнула ножкой Миона. – И если через пять минут он не появится, клянусь Святой Троицей, я ухожу.

Канцлер резко распрямился и прошипел:

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу. И уйдешь, когда тебе разрешу… д-дорогая. А теперь просто назови мне день, месяц и год своего рождения.

Мне стало по-настоящему страшно. Лицо Нэлиуса потемнело, а грифель хрустнул и осыпался мелкой крошкой на формулу. Канцлер так крепко выругался, что моим ушам, несмотря на холод, стало жарко. Но Миона никак не хотела проникнуться ситуацией. Она смерила Нэлиуса надменным взглядом, которому позавидовала бы сама королева:

– Я не привыкла, чтобы со мной так разго…

Мне показалось, Нэлиус плюнул. По крайней мере, что-то черное и вязкое быстро отделилось от его губ и уродливой кляксой запечатало рот Мионе. Она замычала и безуспешно принялась сдирать с себя повязку.

А я разозлилась.

– Вы грубиян, Нэлиус. Нельзя затыкать рот женщине, – я подпрыгнула, когда Анри озвучил мои мысли.

Он подошел, излучая легкую насмешку и непоколебимую уверенность. Рыжий и Хлыщ стояли позади брата и, хоть и не могли видеть лица Анри, в точности копировали его выражение.

Миона трогательно вытянула руки к Анри, отчего накидка с мягким шелестом упала на пол, но только хотела сделать к нему шаг, как бесцеремонно полетела за спину канцлеру и рухнула на пол рядом с саркофагом.

Я здорово перепугалась и бросилась к несчастной! Конечно, наши взаимоотношения далеки от идеальных, но привычка считать Миону сестрой давала о себе знать. И было на редкость омерзительно видеть, как обращаются пусть со взбалмошным, но слабым созданием. Впрочем, беглый осмотр показал – с Мионой ничего серьезного не случилось. Уж слишком красиво она раскинулась на полу. А когда канцлер занял боевую стойку, еще и быстро оправила юбку, чтобы прикрыть щиколотки. И только после этого погрузилась в глубокий обморок.

Анри знаком показал своим спутникам не вмешиваться и двинулся навстречу Нэлиусу. Ножны канцлера с лязганьем полетели на пол, а тросточка Анри игриво крутанулась. Мужчины принялись обходить друг друга по кругу, словно мартовские коты томным вечерком.

– Да я тебя на куски порву! – прорычал канцлер. Его лицо побагровело, а местами даже приобрело синеватый оттенок.

– К чему весь этот пыл! – попытался пойти на мировую Анри. – Я пришел просто поговорить.

– С такими, как вы, Чернолесский, у меня разговор короткий, – прошипел Нэлиус.

Я коротко взглянула на Рыжего и Хлыща. Те уселись на последней ступеньке и приготовились насладиться зрелищем. И оно не замедлило себя ждать. Нэлиус сделал стремительный выпад, и Анри отпрыгнул. Да чуть не на нас с Мионой. Та очень шустро подобрала под себя ноги, а я вскочила на стол.

Пока Нэлиус потел и гонялся за Анри, а тот ловко уходил от ударов, я с интересом заглянула в стоящий на столе гроб. То, что я там увидела, было ожидаемо, но все равно сердце бешено заколотилось.

Там лежала я – Лира Савойская. В этот раз, хвала Святым, одетая, хоть и своеобразно. Белое льняное рубище не особо скрывало формы тела, плечи же с руками и вовсе оставались обнаженными. На моей груди покоился черный меч с утыканной шипами рукоятью – тот самый, который принцесса называла Мечом Теней. А на плече ярко-алым пылал знак Зверя. При первом взгляде схематичный и грубый, с обугленной кромкой вдоль выжженных линий и ослепительно белой кожей за ней. Я застыла, не в силах отвести взгляд. И вдруг Зверь потянулся и зевнул.

Ошарашенная, я помотала головой. Маленькая и вредная блоха, так долго портившая нам с Рианом жизнь, вдруг свалилась с меня на знак и завертелась, словно потеряв ориентировку. Неуловимая пакостница оказалась полностью в моей власти, но расправляться мне с ней не захотелось. Я даже подставила лапку, чтобы забиралась назад. Но она гордо обогнула ее и, прихрамывая, скрылась под льняной тканью. Уж не знаю почему, но это меня расстроило. Будто я лишилась части себя.

Между тем Анри надоело паясничать. Он с одного удара обезоружил Нэлиуса и приставил к его шее тросточку. Глаза канцлера расширились, когда черные змейки покинули запястье Анри и скользнули к его горлу.

– Лучше не шевелись, – дружелюбно посоветовал брат.

Канцлер зарычал, а потом захрипел, когда змейки туго обвились вокруг шеи. Он попытался сорвать их, но безуспешно. Сейчас змейки лишь с виду казались материальными.

– Стой смирно, – в голосе Анри прибавилось стали, и канцлер послушно вытянулся в струнку. – Я предлагаю хорошую сделку. Ты свершишь, что задумал, и эта очаровательная мадемуазель станет твоей женой по законам мира Д’емонов. Мало того, мы с парнями даже поможем тебе провести ритуал… Правда, парни?

Рыжий и Хлыщ поднялись со ступеньки и степенно кивнули.

– Кстати, ты в курсе, что в расчете эффекта первого порядка у тебя ошибка? Остальные формулы пока не проверял. Но и смысла не вижу – в самом начале заведомо неверно рассчитан угол отражения сущностей. Очень большой шанс, что не Миона, а кто-то из присутствующих здесь отправился с тобой сочетаться браком, который не расторгнет даже смерть. Но мы ведь этого не хотим, верно?

Рыжий и Хлыщ ухмыльнулись, а Нэлиус нервно дернулся.

– Итак, подытожим, – продолжил брат. – В ритуале переноса ты дилетант, противостоять мне ты не можешь, а вот я без тебя преотлично справлюсь. Так что выбора у тебя нет. Или тебя задушат змейки, или ты даешь мне вассальскую клятву. Итак, твой выбор?

– Зачем тебе моя клятва? – прохрипел Нэлиус.

– О, какой интересный вопрос, – засмеялся Анри, переглядываясь со своими спутниками. – Понимаешь, дружище, в мире Д’емонов, куда ты рвешься всеми правдами и неправдами, существует очень жесткая иерархия. Если ты не принадлежишь какому-либо Дому, то становишься пищей для всех остальных. Кто-то будет охотиться за твоей кровью, кто-то – за мозгами, а кого-то привлечет твоя мученическая смерть, совершенная по определенному ритуалу… Дом – эта опора и защита, но предоставляется она лишь тем, кто душой и телом становится частью этого Дома. И посягнуть на одного представителя этого Дома означает посягнуть на каждого. Один за всех и все за одного. Мысль понятна?

– Не очень, – процедил канцлер.

– Тогда совсем упрощу. Присягнув мне, ты станешь как бы частью меня. А значит, Мракус, когда ты женишься, не сможет шикнуть не только на тебя, но и на меня, как твоего господина. Кстати, в качестве маленького бонуса – обещаю забыть, что ты пытался убить меня. Причем дважды. Ну, так как тебе мое предложение?

Я была против. Если бы я могла передать Анри, что душа Лиры жива, что она во мне, что я категорически против этого переселения… Но как? Ничего путного не приходило в мою перепуганную голову. Оставалось только зашипеть.

Когда Нэлиус неохотно кивнул, Анри подошел к гробу. Не обратив на мои предостережения никакого внимания, он потянулся к рукояти меча. И тогда я метнулась к его руке, впилась всеми своими зубами и когтями и отчаянно замолотила задними лапами.

– Ну, пакостница, достала! – взвился Анри.

Затем последовал щелчок. Между ушей все похолодело, и онемение быстро охватило все мое тело. Я лишь яростно вращала глазами, когда меня аккуратно отодрали от кровоточащей конечности и переложили к изголовью.

– Ты сама вынудила меня, – строго заметил предатель и сочувственно добавил. – И не переживай ты так, заклятье временное.

Собственно, по причине обездвиживания я сам ритуал присяги на верность не видела. Но догадаться о происходящем было несложно. Стук об пол явно означал брякнувшегося на колени Нэлиуса. И судя по его ругани сквозь зубы, не по своей воле.

– Парни, вы тоже присоединяйтесь, – весело предложил Анри. – У меня нет времени работать с каждым индивидуально. Заодно подскажите нашему жениху слова. А ты, Нэлиус, не вздумай переврать ни слова, ни интонации. Если не хочешь отправить свою душу на задворки мироздания.

А потом помещение заполнила незнакомая речь. От каждого рубленного слова факелы отчаянно трещали и мигали, тени на стенах отплясывали невообразимо дикий танец, а в зале запахло серой так, что глаза защипало. Нэлиус сначала глухо и через силу повторял за Рыжим и Хлыщом слова присяги, но потом его голос обрел уверенность. Канцлер все реже ждал подсказок, неведомо как зная, что следует произнести дальше. Закончили они заклинание в один голос, громко выкрикнув напоследок: «Йа тайига, йа тайига, йа тайига!»

В зале заметно потеплело, из-под пола послышался низкий гул, и он завибрировал. Миона завизжала, когда на нее с потолка посыпались мелкие камушки. Знак на мертвом плече полыхнул так, что шерсть на моей хребтине заискрила. В нос ударил противный запах паленой шерсти. Я испугалась: моя несчастная шкурка не могла быть источником столь густого запаха. Или могла? С трудом оттолкнувшись от подушки, где покоились голова Лиры и мое тело, я перекатилась к стенке гроба, туша намечающийся пожар весом своего тела. Я пережила крайне неприятные мгновения, но в них был один неоспоримый плюс – ко мне очень медленно стала возвращаться способность двигаться. Чем я и воспользовалась. Не сразу, но все же удалось ухватиться за край гроба и выглянуть наружу.

– Ну вот и все. Можете встать, парни. Теперь вы – это я, а я – вы. Наши судьбы неделимы… В смысле куда я, туда и вы, – удовлетворенно хмыкнул Анри, убирая раскаленный меч с головы Рыжего.

У того, как и у двух других новобранцев на темечке отчетливо отпечаталось тавро переплетенных между собой змеек. Троица поднялась, обивая руками тлеющие волосы, а мой неблагодарный брат приблизился к Мионе. Та спешно вновь отправилась в глубокий обморок. Вот только теперь она стала занимать значительно больше места, затронув и часть столь тщательно выписываемого Нэлиусом узора. Щедро распушив свои юбки, она напоминала гигантский белый пион.

Анри присел рядом с ее декольте и деликатно кашлянул:

– Кхе-кхе… Мадемуазель, извините, что отвлекаю, но если вы срочно не придете в себя, замужество может не состояться. Скоро полночь, и если к этому времени мы не успеем свершить необходимые приготовления, вам грозит навечно остаться старой девой. К сожалению, вас хорошо знают и видели, как вы ехали в ночь в карете с канцлером. Сами понимаете, мадемуазель, единственный способ сохранить свое доброе имя – обвенчаться с канцлером сейчас.

Сестра изумленно похлопала ресницами.

– Это великая честь, мадемуазель, – продолжал заливаться соловьем Анри. – Очень древний ритуал. Лишь избранные, лучшие из лучших, удостаиваются просить благословить узы брака Лунного Зверя. Это подарит вашим детям магический дар и положение в обществе.

Миона залилась нежным румянцем.

– М-м-м-м, – промычала она и выразительно потыкала своим пальчиком себе в рот.

– Господин Нэлиус, девушка хочет нам что-то сказать, – обернулся к канцлеру мой несносный брат.

Тот буркнул нечто, как мне показалось крайне неприличное, и клякса исчезла, а Миона затараторила, сверля Анри преданным взглядом:

– О, спасите меня! Я оказалась неосмотрительна! Я доверилась Нэлиусу, поверила в его любовь. А он так груб, так неделикатен. Даже не знаю, стоит ли связывать судьбу с этим страшным человеком… Ох, как же мне стыдно, что я предстала перед вами в таком неприглядном свете!

– Не стоит стыдиться, мадемуазель, – тепло улыбнулся брат. – Благородным натурам свойственна излишняя доверчивость. И все же, поверьте, вы не прогадали. Брак, совершенный таким сакральным образом, поставит вас вровень с сильными мира сего. Но для этого вы должны довериться. Если не Нэлиусу, то мне.

– Я доверюсь вам, – потупилась Миона.

Анри пылко припал к ее руке:

– О, чаровница!

Я попыталась мяукнуть, но голосовые связки, к сожалению, не восстановились, а Анри на меня не взглянул. Поэтому заготовленная картинка обиженной Норы так и остались в моей голове.

От разлившегося по лицу Мионы радостного предвкушения мне стало тревожно. Неужели он и, правда, решил жениться на моей сестре?.. Или на мне? Что-то я совсем запуталась. Взглянула на себя и позавидовала: я лежала такая безмятежная, даже чуть улыбалась, если сильно приглядеться. Счастливица, не ведающая того, что уготовано.

Анри прекратил затяжное лобзание и скорбно взглянул на взволновано дышащую Миону:

– Увы, ритуал подготовлен под Нэлиуса. Мы не успеем его изменить. И чтобы защитить ваше честное имя, мы обязаны завершить начатое. Если вы, конечно, не искательница приключений…

– Как вы могли подумать такое? – запылала праведным гневом сестра.

– О, простите, если оскорбил вас! – сокрушенно воскликнул Анри. – Как мне загладить свою вину? Хотите, я потребую у Нэла право первой ночи. Там я покажу всю глубину чувств, что вы мне внушаете…

Предложение было вопиющим. Рыжий и Хлыщ отчетливо хмыкнули, а Нэлиус протестующе закудахтал. В этот раз я поддержала Нэлиуса полностью – да так, что мои когти наполовину погрузились в твердое дерево. А вот моя обычно вспыльчивая сестра лишь зарделась как маков цвет.

– Я не хотел вас смущать, – продолжал между тем петь соловьем Анри. – Это ваши глаза виноваты. Они сводят меня с ума. Знаете, они напомнили мне сейчас сапфиры из знаменитых ювелирных мастерских Стеклянного Мира. Такие же глубокие и чистые… О! Я знаю теперь, что подарить вам на день рождения. Кстати, когда оно у вас?

– Третьего дня второго триместра лета, – пролепетала Миона, теребя невесть откуда взявшийся кружевной платочек. – Только мне не нужны никакие подарки.

– Нет, что вы! Обязательно нужны. Я вел себя неподобающе, когда был вынужден притворяться вашей сестрой. Увы, у меня много завистников и врагов… А знаете, я зачарую для вас эти камни. Сделаю из них амулеты, чтобы ваша ослепительная красота не померкла еще много-много лет. Вот только мне нужен знать, в год какого Святого Покровителя вы родились.

– Сигизмуда Трехпалого, – потупилась притворщица.

– Рон, – быстро обернулся Анри к троице, – сделай поправку в формуле на семь тысячных коэффициента стабильности. Стин, откорректируй углы альфа и сигма. А ты, Нэл, что застыл? Точи грифель.. Мадемуазель, вы позволите еще раз уколоть свой пальчик? Ваша кровь совершенно необходима.

И работа закипела. Пока Рыжий, Хлыщ и Нэлиус ползали по полу, что-то бурча друг другу, обновляя, а местами и исправляя геометрический рисунок, Анри продолжал ворковать, заговаривая зубы Мионе.

– Мадемуазель, – брат помог сестре подняться и набросил на ее плечи накидку. – Есть маленькая пикантность в проведении брачных обрядов под благословением Лунного Зверя.

– Они законные? – прервала его Миона.

– Обижаете! Законнее не бывает! Вы будете считаться супругами во всех мирах, и даже смерть не разлучит вас…

Миона удовлетворенно и как-то хищно улыбнулась, а Анри продолжил увещевания, ловко освобождая прическу девушки от многочисленных заколок:

– Сейчас мы магически перенесем вас в одно священное место. Вы зачерпнете магию из лунного зеркала и станете перед всеми живыми и неживыми существами истиной парой. Никто не усомнится в этом. Но перед этим вам с Нэлиусом нужно определиться с желанием. Оно должно быть общим, и вы должны верить в него всей душой.

– Какое желание? – разговор Мионе нравился все больше: ее щеки раскраснелись, а в глазах заискрился живой интерес.

– Жаль, конечно, что вы со своим будущим супругом не обсудили это. Но обычно выбирают что-нибудь из трех вариантов: власть, деньги или любовь, – небрежно заметил Анри.

– Что тут думать? Любовь – это грех, а деньги всегда будут, если есть власть, – засмеялась Миона. – Поэтому только власть!

– Умница, я знал, что мы тут сойдемся во мнении, – одобрительно отозвался на это Нэлиус, на секунду отвлекаясь от узора.

Наконец, троица закончила пачкать пол и, отойдя в сторону, в ожидании уставилась на двух голубков. Как только волосы Мионы рассыпались по плечам, груди и спине, Анри достал из-за пояса Меч Теней и взмахнул им. Часовня испустила скорбный вздох. Порыв ветра потушил все свечи, но темно от этого не стало. Рисунок на полу вспыхнул ровным мертвенным светом.

– Нэлиус, зеркало, – приказал Анри и заставил Миону войти в центральный круг на полу.

Канцлер торопливо сдернул белое покрывало с таинственного овала и занял место рядом со своей невестой.

Зеркало отразило их бледные лица: взволнованное Мионы и мрачное Нэлиуса. А вот зала видно не было. Темнота за стеклом ворочалась, и понять, что скрывалось за ней, было невозможно.

– Что застыли, – прикрикнул Анри на остолбеневших жениха и невесту. – За руки взялись. Прямо, как маленькие, право слово.

Спохватившись, канцер схватил Миону, и пол полыхнул ослепительно белым. Да так ярко, что скрыл всех присутствующих в зале. Зато в недрах зеркала я увидела Лунное Озеро в сиянии звезд. Вокруг высился темный лес, а за ними пики гор. Вдали озера слышался шум водопада, вблизи плескались рыбки, сверкая серебряной чешуей, а в середине озера клубился туман. К нему по колышущейся лунной дорожке, крепко взявшись за руки, шли жених и невеста. Чем ближе они приближались к сгустку тумана, тем прозрачнее он становился. Сквозь него уже можно было разглядеть серебряную раму с живым узором. А когда молодые встали у Лунного Зеркала, туман рассеялся окончательно. Жених зачерпнул из зеркального источника переливающуюся ртутью жидкость и дал пригубить невесте, а потом допил остатки сам.

И свет померк.

Мрак был густым, как мое замешательство, но длился недолго.

– Мои искренние поздравления молодым! – жизнерадостный голос Анри прорезал темноту.

Раздались аплодисменты и невнятные поздравления Рыжего и Хлыща. Помещение залил пусть неровный, но теплый свет от вновь вспыхнувших факелов. От узора на полу не осталось ни следа, а зеркало было черно, как сажа.

Молодые ошарашено моргали, глядя друг на друга. Но пребывать им в растерянности брат не позволил.

– Время, время, – поторопил он и почему—то постучал себя по запястью левой руки. – Итак, уважаемая канцлерша, приступим ко второй части этого священнодействия. Только, уж извините, но вам придется обнажить грудь. Понимаю, холодно, все такое, но обещаю, простудиться вы не успеете.

– Как обнажить грудь? – возмутилась Миона. – Да как вы смеете!

– Мадемуазель… Ах, простите, мадам, мы будем сама тактичность. Поверьте, это для вашей же пользы.

– Время, – нервно напомнил Хлыщ, глядя на массивный браслет на руке.

Рыжий согласно кивнул, переминаясь с ноги на ногу.

– Мы так не договаривались! – продолжала упорствовать Миона.

– Мы договаривались, что вы станете одной из влиятельнейших особ современности. Вы даже не представляете, сколько власти и денег мы получим. Вам такое даже и не снилась, – горячо зашептал Нэлиус, силком волоча обезумиевшую от ужаса жену к столу с моим гробом.

Трясущимися руками он попытался сорвать с жены платье, но она вырвалась и бросилась к выходу. Чтобы сразу угодить в объятия к Хлыщу.

– Ты болван, Нэл, – жестко проговорил Анри. Он больше не излучал обаяния. – Какого демона ты с самого начала не посвятил Миону во все обстоятельства предстоящей свадьбы? Почему мы вынуждены это делать по ходу? И что она расскажет Мракусу о нас с тобой, когда с ним встретится?

Нэлиус угрюмо молчал.

– Знаешь, – задумчиво произнес Анри, потирая подбородок. – А давай я тебя в тело Лиры вселю, а сам некоторое время твоим мужем побуду. Ты знаешь, актер я неплохой. Если месяц девицу играл, тебя тем более сыграть проблем не будет. Змейки без труда помогут откорректировать мою внешность…

Он ухмыльнулся и неожиданно пробасил, в точности копируя голос Нэлиуса:

– Ну, что думаешь по этому поводу, дорогая?

Нэлиус отшатнулся, да неудачно. Запнувшись о стол, он чуть не опрокинул гроб с моим телом и несчастной мной. От ужаса у меня даже голос прорезался, и я возмущенно взвыла. Канцлер сильно вздрогнул, отпрянул назад и разразился такой руганью, что сапожники бы покраснели, не то что я. Прикрыв лапами уши, я забилась вглубь гроба, пережидая окончание словесного урагана.

– Заткнись, Нэл, если не хочешь, чтобы я заткнул тебя, – приструнил его Анри под смешки Рыжего и Хлыща. – Ты ведешь себя недостойно… моей будущей супруги.

– А я? Что будет со мной? – жалобно вопросила Миона.

– Утром проснешься и не вспомнишь ничего из сегодняшнего кошмара, – с нарочито грустным вздохом поведал Анри. – Вот только один нюанс, Миона – выходить тебе замуж больше никак нельзя. И любовные интриги заводить тоже. Этот ритуал, что вы с Нэлусом прошли – весьма специфичный. Власть ты получишь, коли именно этого вы с Нэлиусом пожелали. Но есть оборотная сторона. Отныне любая измена с твоей стороны или со стороны твоего мужа чревата самыми серьезными последствиями. Вплоть до смертельного исхода. И даже смерть не избавит вас от вынужденной верности друг другу. Увы, но лишь немногие считают Лунный брак наивысшим счастьем. Для большинства он становится изощренным в своей жестокости проклятьем. Поэтому и желающих заключить его не так и много, несмотря на большой пряник в виде исполнения желания.

Анри запнулся, и я, заинтригованная, выглянула из гроба. Он заговорил, но гораздо тише, словно ведя разговор сам с собой. И все внимали ему так, словно от слов его зависела судьба всего мира. А может, и не одного.

– Мракус в свое время свершил подобный обряд. Он мечтал править империей, стать Повелителем Д’емонов. И Тайига – великий предсказатель – сказал, что такое случится с одним из его потомков. И даже помог определиться с будущей женой, указав на Инигду из Дома Сирен. Как же Мракус взъярился, когда узнал об измене моей матери! Он убил моего отца Вала и перебил почти всех Теней. Уверен, в исчезновении Тайиги он тоже виновен. Возможно, он хотел заставить Лунного Зверя расторгнуть брак. Хотя, судя по тому, что он до сих пор холост – ему это так и не удалось… Да Мракус будет не просто рад обретению дочери, он пылинки с нее сдувать станет! И с ее супруга тоже. Поэтому, Миона, я бы очень рекомендовал тебе не упрямиться. Быть графиней у Д’емонов не в пример почетнее, чем слыть королевой или эльфийской княгиней в вашем провинциальном мирке. У тебя в распоряжении будут десятки подобных миров. Так что выбор очевиден. Не находишь?

Она опасливо подошла к гробу. Бросив на меня мимолетный взгляд, она уставилась на свое будущее тело, как старая дева на дохлую мышь.

– Какая она тощая и длинная, – брезгливо сморщила Миона носик.

– Откормишь, – буркнул Нэлиус и сдвинул нас с гробом, освобождая место еще под одно тело. – Все, хватит медлить. Приступим к ритуалу.

Он хотел подойти к своей супруге, но та вновь метнулась к Анри.

– Только пусть это будешь ты, – прошептала она. – Пожалуйста!

– Я твой муж, демоны тебя возьми! – рявкнул взбешенный канцлер. – Ты должна мне доверять.

– Ты должен сначала это заслужить, – моментально отозвался Анри, мягко обнимая Миону. – Хорошо, это сделаю я. Обещаю, тебе не будет больно. Но для этого нужно начертить на твоей груди знак Милосердия. Исключительно для того, чтобы твоя душа не испытала сильного потрясения в момент умирания старого тела.

Миона позволила отвести себя к столу, а потом улеглась на стол. Ее рука принялась медленно сдвигать ткань лифа вниз. Мужчины терпеливо ждали. Анри даже тактично отвернулся, усиленно разглядывая Меч Теней. Когда показались краешки розовых кружков, Миона застыла.

– Без пяти минут полночь, – невыразительно заметил Хлыщ, внимательно рассматривая потолок, в то время как его товарищ тщательно изучал носки своих сапог.

– Лучше эльфийской княгиней, – решила Миона и, вернув ткань на место, проворно соскочила со стола.

– Дура! – взревел канцлер, разрывая платье на жене.

И в этот трагический момент раздался голос, который я меньше всего ожидала здесь услышать.

– А у вас здесь весело, – заметила улыбающаяся принцесса, возникая в темном арочном проеме.

Хлыщ и Рыжий выхватили свои хлысты и бросились к ней, но что-то стремительное метнулось им навстречу. Я не успела разглядеть, что произошло. Мгновение – и они застыли статуями. Рядом с ними стоял полуэльф Вионот. Он искривил ярко-красные губы в презрительной ухмылке и провел длинными белыми пальцами по своему лицу. Скулы раздвинулись и стали резче, нос загнулся хищным крючком, а тонкие выщипанные брови обрели кустистость. Но главное, еще недавно голубые глаза залила чернота, в недрах которой горели багряные угольки.

– Сюрприз, – протянул незнакомец, глядя на побледневшего Анри.

Чуть покачивая бедрами, следом в зал вплыла принцесса Ригона. Да не одна. Она тянула за собой чуть живую волчицу. Ее тело опутывала серебряная цепь, и там, где она касалась тела, алели страшные язвы.

– Вот мы все и в сборе, – весело заметила принцесса и обернулась к жуткому незнакомцу. – Я ведь обещала вам, господин Мракус, что ловушка сработает.

– Можешь просить у меня все, что хочешь, Ритти. Но позже, – отозвался Мракус, не спуская глаз с Анри.

Брат сжал рукоять так крепко, что кровь брызнула из ладони. Клинок запылал, демонстрируя всем свою ущербность. Это вызвала у Мракуса сухой, лающий смех:

– Ты серьезно?! Я победил Вэла, справлюсь и с его ублюдком. Твои артефакты мне не помеха. Тем более, меч ты не успел починить. Эти трофеи должны покоиться в моем Доме, как символ моей власти над Тенями. Поэтому давай не будем тянуть время. Ты проводишь ритуал, а я дарю тебе быструю смерть. Поверь, это очень щедрое предложение. Можешь спросить у призрака своего отца. Вот только в мою дочь вселишь душу Норы. Ты вроде как привязан к ней? Обещаю – в теле Лиры она не будет ни в чем нуждаться.

Нора рванулась и тотчас захрипела, рухнула на пол и задергалась. Анри бросился к ней и поднял. Легко, несмотря на довольно массивное тело волчицы.

– Все будет хорошо, – прошептал брат, освобождая от цепей и осторожно укладывая истерзанное тело рядом с моим. – Когда-нибудь, в другом более счастливом нашем воплощении, наши души обязательно встретятся. А пока – просто живи. Мне будет легче умирать, зная, что с тобой все в порядке.

Он говорил, а его клинок вычерчивал на грудной клетке знак, похожий на паутину. По шерстистой щеке волчицы скатилась слеза, и Анри осторожно стер ее.

– Прости. Если бы у меня был хоть один шанс… Если бы клинок был целым, я бы сразился за нас. Но…

– Хватит сопли распускать, Анри, – раздраженно прикрикнула принцесса. – Время! Или твоя сучка проклянет тебя в мучениях, которые тебе и не снились…

Анри закусил губу и занес над головой Меч. Клинок полыхнул, а трещина проступила черным разломом. Змейки сползли с запястья брата и заструились по лезвию, впаивая себя в трещину, сращивая собой металл. Лишь чуть-чуть их не хватило – кончик лезвия продолжал щербиться, нарушая безупречность клинка.

И клинок рванул в сердце Норы. А я прыгнула ему навстречу.

13. Святая Лира

Мир рассыпался на острые осколки. Они вгрызались в меня, разрывая в клочья. Звуки, запахи, цвета – всего стало ошеломляюще много, но это отказывалось собираться в целое и вертелось вокруг ураганом. Меня бы стошнило, если бы было чем. Я бы закричала, но отсутствие рта не позволяло этого сделать. Мое тело сотрясала бы агония, вот только оно отсутствовало. Каждый клочок души являл собой сосредоточение боли утраты, и эта боль усиливалась многократно, взаимно отражаясь от всех моих миллиардов Я. Между тем вихрь стал яростнее, а когда сбил все части меня в плотный стержень, рухнул вниз, вонзаясь во что-то холодное и плотное.

– Не бойся, – прошептал чей-то голос.

Нет, даже не прошептал. Я просто поняла, что мне хотели сказать. Что и говорить, предупреждение прозвучало вовремя. Было страшно, как в гробу. Хотя о чем я? В гробу я и находилась. Я видела каменно-неподвижные кости в коконе мышц, непривычно тихие и холодные каналы кровяных рек, равнодушно молчаливое сердце… Я растеклась по каждой клеточке тела, пытаясь вновь разжечь в них огонь, но у меня не получилось. Возможно, причиной этому была моя разорванная сущность.

– Ты нетерпелива. Всему свое время.

И опять я не столько услышала, сколько почувствовала усмешку – снисходительную и добрую. А потом в меня ворвались звуки боя: звон клинков, волчий рык, злые женские вскрики, удары хлыстов. Рядом шел нешуточный бой, но я не могла увидеть его.

– И это не проблема.

Перед моим внутренним взором возникло зеркало. То самое, в котором венчались Нэлиус и Миона. В нем я увидела зал и сражающихся людей и нелюдей. Народу значительно прибавилось с того момента, как я бросилась под меч. Мимолетное воспоминание отозвалось болью, но происходящее быстро вытеснило это из головы.

Клинок Анри зло полыхал, нанося удары по Мракусу. Даже моему неискушенному взгляду было ясно: брат значительно превосходил своего противника и в умении, и в ловкости. Вампир пытался брать силой, вот только попасть по верткому парню ему все никак не удавалось. Возможно, причиной была величина меча Мракуса. Выглядел он довольно неуклюже. А может, дело заключалось в магии Анри – раз за разом он за мгновение исчезал с того места, куда обрушивался тяжелый клинок. Хотя у Мракуса магия тоже присутствовала. Вездесущий Меч Теней пока не причинял особого вреда, отскакивая от красноватой дымки, окутывавшей вампира. Однако она неохотно, но истончалась, и на лице брата все отчетливее проступала мрачная удовлетворенность.

У остальных членов нашей команды все складывалась далеко не так удачно. Миона непонятно как забилась в нишу между стеной и саркофагом, на мой взгляд, значительно более узкую, чем сама Миона. Нэлиус вместе с Рыжим и Хлыщом, сражался с тремя жуткими порождениями Мрака – наполовину гигантскими жабами, наполовину людьми. Здесь шла рукопашная, очень напоминавшая уличную драку. Мелькали кастеты, сверкали кинжалы, слышалось сопение и смачные звуки ударов. Благородный лорд в этой свалке чувствовал себя не в своей тарелке. Он отбил несколько ударов своего низкорослого противника и даже выбил из рук клинок, но проглядел кастет, который обрушился ему между ног. Нэлиус согнулся, а затем и вовсе рухнул на пол от мощного удара по голове.

Положение Рыжего и Хлыща осложнилось, и все же дела у них шли лучше, чем у Норы, которую принцесса оттеснила к зеркалу. Я с горечью видела – ведьма просто играет с нею. Подруга вертелась вьюном и щелкала зубами, пытаясь достать Ригону, но та каждый раз исчезала, чтобы возникнуть позади и нанести очередную рану острыми, как кинжалы, ногтями. Один раз это оказалось особо болезненно: волчица взвыла так, что зеркало задребезжало. И тогда Анри взвился в воздух, чтобы, оттолкнувшись от плеч бросившегося ему наперерез жабочеловека, приземлиться рядом с Норой.

Увы, слишком поздно.

– Меч на пол! Или я перережу твоей суке горло! – пронзительный крик Ригоны эхом пронесся по сводчатым потолкам и всколыхнул пламя факелов. Все замерли, глядя на моего брата. А он на Нору.

Ведьма сидела на спине распластавшейся волчицы, высоко задрав ей голову и готовясь нанести последний удар.

Хмыканье Мракуса гулко прозвучало в пронзительной тишине

– Любовь – самая глупая штука на свете. Бросай меч, ублюдок. И прикажи своим прихвостням сдаться.

Анри со всей силы вонзил клинок под ноги, и каменный пол треснул, впуская в себя черное жало.

– Сдаюсь, – криво ухмыльнулся брат и вытянул перед собой пустые руки.

Я оцепенела от ужаса, а вместе со мной и весь мир. Время растянулось до бесконечности. Медленно, очень медленно Мракус двинулся к Анри. По лицу Ригоны расплывалась довольная улыбка, а в волчьих глазах Норы начала проступать вселенская тоска. Мощный кулак одного из жабомонстров неукротимо сближался с лицом Рыжего, клинок которого тягуче-медленно падал на пол.

– Посмотри наверх, – приказал мне невидимый собеседник, и я не смогла противиться этой воле.

Стены Часовни вдруг сделались прозрачны. Я увидела пылающее радугой небо и огромный черный круг. Луны сошлись. Понимание этого пришло вместе с ударом сокрушительной мощности. Земля покрылась трещинами, как уродливо-черная скорлупа яйца, готовая выпустить на свет монстра. И действительно, из нее выпростались щупальца и принялись разворачиваться лепестками, разрезая не только землю, но даже сам воздух. Неизбежность поражения придавила меня тяжелым и пыльным плащом: сейчас Курган превратится в ничто, а вместе с ним и мы уйдем в небытие.

– Это не Курган, а Разлом, – возразили мне. – Мужайся, девочка. Помощь близка.

И словно в подтверждении этих слов появились красные всадники. Они вылетели из расползающегося по швам пространства подобно огненной лаве. А впереди мчался воин в рогатом шлеме, сквозь прорези которого сверкали ослепительно-желтые глаза.

Сердце стукнуло в неживой груди и снова застыло. Разлом был бесконечно далек.

– Они успеют, – сообщили мне с уверенностью, которой я не ощущала.

И я снова вернулась в Часовню.

Если бы я могла зажмуриться или заткнуть уши или нос, но я видела, слышала и чувствовала все. Тошнотворный запах крови и страдания, перемешанный со сладострастным смакованием собственной жестокости, вызывали тошноту. Жабомонстры радостно скалили игольчатые пасти, когда запихивали визжащую от ужаса и ободранную до крови Миону в саркофаг короля. Часть ее свадебного платья так и осталось лежать на полу.

– Киньте к ней муженька, чтобы довести бракосочетание до логического конца, – мерзко засмеялась Ригона. – Супруги, обвенчанные в Лунном Озере, должны любить друг друга и в жизни, и после смерти.

Сама ведьма в этот момент вновь опутывала цепями Нору. Шерсть у волчицы потемнела от крови, и повсеместно зияли страшные раны, но, по крайней мере, она была жива. А вот Рыжий и Хлыщ – нет. Я не чувствовала тепла их тел. И может быть, в этом им повезло больше, чем Анри, которого избивал Мракус.

– Меч, – рычал Мракус, – я заставлю тебя отдать мне этот чертов меч, ублюдок.

Анри попытался. Он протянул руку к клинку, но все, на что его хватило – коснуться лезвия.

– Дайте ему хотя бы немного времени отдышаться. У него сейчас нет сил, чтобы извлечь Меч, – заметила Ригона. – А он его извлечет, как только сможет. Обещаю. Ради этой сучки он сделает все, что мы потребуем.

И принцесса со всех сил пнула Нору в бок.

Мракус остановился, тяжело дыша. Некоторое время он смотрел на Анри, а потом направился ко мне, раздраженно потирая сбитые костяшки пальцев. Приблизившись, Мракус провел окровавленными пальцами по моему лицу. Если бы я могла дернуться, отстраниться, закричать. Но мое тело, как и прежде, отказывалось слушаться меня. Оно не было мертвым, но и живым тоже не являлось.

– Дочь. Моя! – прохрипел он. – Я оживлю тебя. Клянусь своей душой, оживлю. Или, по крайней мере, заставлю родить мне наследника.

– Кха-кха, – кашлянула принцесса. – Мне обязательно нужно быть к утру во дворце. Если мой благоверный проснется, а меня не будет, мне придется полдня терпеть его нытье. Еще больше никаких распоряжений для меня нет, я, пожалуй, отбуду.

– Сколько осталось до конца затмения? – не спуская с меня красных глаз, вместо ответа поинтересовался Мракус.

– Через десять минут все будет закончено, – услужливо сообщил жабообразный.

Мракус кивнул:

– Успеваем… Ригона, скажи, в твоем роду были эльфы?

– Я из рода Онториэлов из Мира Эльдара, – горделиво улыбнулась принцесса. – Наш род известен среди эльфов всех миров.

– Знаменитый род, – скривив в улыбке тонкие губы, согласился вампир. – А почему ты здесь, а не там?

– По молодости влюбилась в теневого графа, – пожала плечами ведьма. – И он взял меня с собой в мир Демонов. А потом его убили в том последнем сражении, когда нашего герцога Вала вы взяли в плен.

– Нашего, – с улыбкой повторил Мракус.

Принцесса побледнела.

– Я.. я не то хотела сказать…

– Но сказала, – обманчиво мягко заметил Мракус. – И, дай-ка вспомнить… Это ведь ты устраивала свидания моей жены с Валом. Помогала им крутить шашни за моей спиной. Наверное, хихикали надо мной все вместе.

– Мой господин, время, – опять напомнил жабообразный.

– Ах да, – вспомнил Мракус и щелкнул пальцем.

И принцесса вознеслась над полом, раскинув в стороны руки.

– Господин мой, – взвыла она. – Вы обещали…

– Исполнить желание? Я помню, – флегматично заметил Мракус. – И исполню, когда придет время.

Ригона еще что-то хотела сказать, но ее губы срослись и побледнели, сливаясь с мертвенно бледной кожей.

Под взглядом Мракуса по полу пробежались язычки пламени, рисуя на залитом кровью полу чернильную звезду, заключенную в круг. От демонического узора к Ригоне потянулись тонкие нити, пронзая насквозь. Она задергалась, а зеркало начало покрываться красной пеленой.

– Знаешь, почему эльфы ненавидят Д’емонов? – благодушие вампира пугало больше его ярости. – Потому что Д’емоны их очень любят. Лучше крови не найдешь, когда нужно провести сложное колдовство или погурманить. К сожалению, просто высушить эльфа – это непозволительное пока расточительство для меня. Особенно, если эльф или эльфийка княжьих кровей. Ты в курсе, что ваша кровь близка по составу к Драконьей? А Драконы – великие умельцы пересекать границы миров. Я влил в этот Курган кровь Олди и ее брата Вионота. Но мне не хватает еще немного, чтобы завершить задуманное. Мне не хватает тебя, Ритти.

Чем сильнее наливалось красным зеркало, там отчаянней извивалась Ригона. Ее глаза покраснели, а на висках и шее вздулись вены.

– Ну, а теперь вернемся к твоему желанию. Попробую угадать. Ты, верно, хочешь, чтобы боль исчезла? – ласково заметил Мракус. – Я ведь прав?

Ведьма быстро-быстро закивала головой.

– Точно? – издевался Мракус. – У тебя ведь только одно желание, Ритти… Тебя ведь твои любовники так называли? Ритти. Звучит очень по-домашнему. Ох, прости, отвлекся. Так что у нас с желанием? Все-таки боль убрать?

Она закивала, а по щекам заструились кровавые слезы. Между тем в недрах зеркала уже клубились багровые облака.

– Да будет так. По сути, она особой роли не играет. Важнее твой страх и твоя кровь. А еще место, где мы стоим… Ты бывала когда-нибудь в моих землях? Ну, конечно, бывала. Это же ты выкрала ублюдка моей жены из колыбели. Хотя в спешке ты могла и не разглядеть местность. Так я скажу тебе. Удивительно, но Королевский Курган как две капли воды похож на холм, где стоит мой замок. Я не знаю, какой гений строил эту Часовню, но она очень напоминает мне о доме. А значит, Ритти, у этих двух мест есть своя, глубинная связь. И мы ее сейчас вскроем, чтобы прорубить надежный проход, который больше не будет зависеть ни от каких затмений…

Пол содрогнулся, и по нему побежали трещины.

– Время, господин, – опять напомнил один из жабообразных.

– Ах, это время! Скоро оно уже не будет мне помехой. Прощай, Ритти. Было забавно познакомиться с тобой поближе.

И Мракус всадил в грудь принцессы свой меч, обрушивая потоки крови на узор. Зеркальная поверхность вздулась пузырем, выныривая из кровавых облаков. Внутри его я увидела холм, а на нем мрачный Замок с острыми как пики башнями. Вокруг простиралась выжженная земля с мертвым лесом крестов. Между ними бродили испускающее призрачное сияние звероподобные существа.

– Мой дом, – с гордостью произнес Мракус. – Окрестности, правда, пришли в запустение, пока я отсутствовал. Ну да скоро все наладится. Сейчас еще немного крови, чтобы истончить межмировые стенки… Кто у нас следующий на жертву? Ты, ублюдок? Или уступишь место своей шерстяной даме? Думаю, мы подберем для моей дочери другую душу. Не столь строптивую.

Анри подпрыгнул, словно все это время только и ждал этих слов. Резким рывком он выдернул Меч Теней из каменной плиты, но бросился не к Мракусу, а со всей силы метнул клинок в зеркало. Раздался оглушительный треск. Пузырь лопнул, превращаясь в рой из уменьшенных копий Меча. И все они устремились к вампиру, превращая того в подушечку для игл. Мракус обвел присутствующих недоуменным взглядом и рухнул на свой узор, заливая его черной кровью.

А потом весь мир затрещал и обрушился на нас.

Сквозь клубы пыли пробивался рассвет. Снизу доносился тихий гул, который вскоре перерос в песнопение, тягучее и липкое как сосновая смола. Оно нарастало, приближаясь.

Я находилась на дне гигантской воронки, усыпанной черными обломками. Из всей Часовни каким-то чудом уцелели лишь стол с гробом и каменный саркофаг. Я обрадовалась, услышав под собой шевеления.

– Ты как?

– Вроде жива. А ты? – и далее бессвязное бормотание, прерываемое звуками поцелуев.

В покрытой пылью девушке я с трудом узнала Нору. А вот в личности ее кавалера я ничуть не усомнилась. Вел Анри себя недопустимо вольно, и подруга не возражала. А следовало бы. Приближающая процессия должна была насторожить столь лакомую для инквизиторов кандидатуру на сожжение.

Моя способность видеть сквозь любые преграды позволила во всех подробностях разглядеть процессию. Впереди шли священники в развевающихся белых сутанах. Они гордо несли хоругви и серебряные трилистники. Следом в телеге ехали члены королевской семьи. Колымага должна была символизировать близость к народу, но обилие бархатных подушек и позолоченные колеса делали этот символ весьма условным. За телегой брели вельможи. Мужчины ради такого случая облачились в рубища, дам с ног до головы укутывали длинные плащи. Далее колонна теряла свою стройность. Огромная вереница клеток с несчастными девушками, достигнув до определенного места, растекалась по кургану ручьями. Процессом руководили инквизиторы. Они показывали магам, сопровождавшим клетки, к какому из столбов следует направить каждую из подлежащих сожжению ведьм.

В подножье Кургана зрители степенно рассаживались по своим местам.

Возня подо мной ненадолго смолкла.

– Ты любишь меня?

– Люблю. А ты?

– Угу…

И поцелуи возобновились. Это заставило меня усомниться в тяжести нанесенных парочке повреждений. Ласки их становились неприлично смелыми, и я не могла отвести от них глаз, потому что видела не глазами. Единственное, что хоть как-то спасало мое целомудрие – толстый слой пыли, укрывавший одеялом этих бесстыдников.

Между тем делегация достигла вершины. Один из святош первым вскарабкался на гребень воронки. Глаза его изумленно расширились, когда он обнаружил внизу мой гроб.

– Святая Лира! Святая Лира! – заорал он так громко, что ненадолго отвлек копошащуюся подо мной парочку.

Окрестные плиты покрылись священниками и придворными. Свесившись наполовину, они оживленно тыкали в мое тело пальцами:

– Смотрите, смотрите! На ней нет ни пылинки. И она искрится на солнце! Святая Лира! Спасительница!

Два монаха помогли подняться на гребень седому как лунь Его Святейшеству. Как обычно, его сопровождал епископ Иеремийский, которому Святейшество по причине своей дряхлости, все чаще поручал читать проповеди вместо себя. Вот и сегодня уступил епископу эту честь. И тот важно выпятил впалую грудь, вздернул подбородок и откашлялся, прочищая горло. Два архимага стукнули оземь посохами, чтобы благословенная речь достигла ушей каждого собравшегося.

– Внимайте, дети мои! – возопил он. – Святая Троица явила чудо…

Говорил епископ долго и с удовольствием, но я его не слушала. В моих ушах стоял плач девушек, которых приковывали к столбам. Ветер уносил его прочь от собравшихся на вершине Кургана, но не от меня. А затем до меня донеслись новые звуки, похожие на грозный рокот прибоя. Я попыталась определить источник, но неугомонная парочка отвлекла меня.

– Хвостатенькая, я хочу тебя.

– Да, любимый.

Одно серое тело замерло над другим, зажатое между коленей.

Резкий укус в шею заставил меня мысленно ойкнуть.

– Пожалуй, тебе это еще рано видеть, – принял решение мой невидимый собеседник.

И я послушно устремила свой мысленный взор к подножию кургана. Вскоре я различила топот множества копыт. А потом увидела всадника, скачущего в нашу сторону. Мужчина был на редкость перепуган, а его конь взмылен.

– … и посему спасет нас всех от Конца Света лишь великое очищение! – торжественно изрек епископ и вытер вспотевшее от ораторства лицо. – И если Святая Лира не простит каждого из нас и не возьмет на себя грехи наши, то их заберут с собой ведьмы, сгорев в очистительном пламени.

Громкий протяжный стон, раздавшийся из-под моего гроба, заставил собравшихся окаменеть.

– Святая Лира, – с благоговейным ужасом прошептал один их монахов. – Она что? Берет на себя все наши грехи?

Взволнованный шепот пронесся по вершине кургана, как ветер по кронам деревьев.

– Ваше Святейшество, так сжигать или не сжигать? – спросил один из инквизиторов. – Во второй половине дня дождь ожидается. Не успеют ведь догореть.

Ответить епископ не успел.

– Демоны! Демоны! – закричал приближающийся к нам всадник, отчаянно махая.

– Что он кричит? – переспросила королева, приподнимаясь с подушек.

– Про каких-то демонов, – растерянно отозвался принц. – Странно, что я нигде не вижу свою супругу. Архимаг Малпрон, вы не могли бы запустить поисковое заклятие?

Между тем зрители вскакивали со скамеек и разбегались тараканами. Впереди показались первые всадники. Они были красного цвета и приближались невероятно быстро. Я даже не подозревала, что бывает такая скорость. И лошади их были так же рогаты, как седоки, за спинами которых плащи развевались словно крылья.

Епископ уронил себе на ногу тяжелый трилистник и ойкнул, женщины в ужасе закричали, сбиваясь в кучи, а маги зажгли свои посохи, направляя их на врагов. Ослепительно-белое пламя вырвалось с нашей стороны. И тогда красные всадники дружно вскинули руки, исторгая из них свое.

14. Я тайига

Легкое касание губ, и меня овеяло ароматным теплом. Вереск и миндаль, а еще свежесть предгрозового ветра. Мои ресницы дрогнули в попытке подняться, но веки оказались слишком тяжелы. Я чуть слышно вздохнула, и губы на мгновение похолодели.

– Лира, родная, проснись, – голос растекался по мне расплавленным воском.

Пальцы затрепетали и сразу ощутили нежный шелк под собой. С наслаждением смяли, чувствуя ток пробуждающейся крови.

Изо рта вырвался чуть слышный стон, когда губы вновь ощутили мягкую тяжесть. Их ласкали и поглаживали, умоляя впустить. Не в силах устоять, я приоткрыла рот. И тотчас задохнулась от наслаждения. Тело невольно выгнулось навстречу живительному вторжению и тотчас было подхвачено сильными ладонями.

– Лира. Моя Лира!

Я распахнула глаза, недовольная, что мои губы остались одни. И утонула в теплом сиянии самых прекрасных глаз на свете. Некоторое время я таяла в янтарном меду. Мой Риан тоже молчал и улыбался. Его губы. Это они разбудили меня. И я провела по ним пальцами, не веря, что они могут дарить столь ненасытную нежность. Сны, что мне снились, и в десятой части не передавали ощущений, обрушившихся на меня.

Мои пальцы тотчас покрыли поцелуями.

– Лорд Риан, смею напомнить, что вас ожидают через час, – незнакомый голос заставил меня вздрогнуть и оглядеться.

Я находилась в комнате-сказке. Светлые стены и потолок покрывала филигранная резьба, которая словно рыбья чешуя волнообразно наслаивалась друг на друга. В широкие окна смотрело ослепительно-синее небо, а легкий ветерок развевал невесомый тюль. Я покоилась на широкой кровати, а Риан, мой Риан, держал меня в объятиях. Он даже не обернулся к застывшему на пороге молодому мужчине в длиннополом парчовом кафтане.

Впрочем, Риан был одет так же. А вот я…

Мои щеки залила краска, узрев тончайший батист, сквозь который просвечивало тело. И меня тотчас прижали, скрывая от чужого взгляда.

– Мне необходимо представить тебя дяде, – в голосе Риана послышались нотки неудовольствия. – Увы, ему соглядатаи уже донесли, что ты пробуждаешься. Зато после твоего представления ко двору…

– Представление ко двору?! Какое представления ко двору? – глаза испуганно заметались.

Риан погладил меня по спине, и меня тотчас окутала волна безмятежности.

– Выпей. Это подкрепит твои силы, – к моим губам поднесли кубок и заставили проглотить что-то восхитительно густое, сладкое и ароматное.

По сосудам пронеслась горячая волна, наполняя тело энергией. Захотелось вдруг петь и танцевать. Да даже если это будет прием у императора – пускай! Все лучше, чем лежать в кровати.

Риан с улыбкой наблюдал за стремительной сменой моих чувств.

– Я буду ждать тебя за дверью, пока ты одеваешься. А пока позову служанок. И еще кое-кого, кого ты будешь рада видеть.

В какое-то мгновение сердце зашлось. Риан так смотрел! Мне показалось, сейчас он снова поцелует меня. Но нет. Он забрал из моих рук пустой кубок и, резко поднявшись с кровати, устремился к дверям вслед за уже вышедшим мужчиной. А взамен в комнату стремительно влетела Нора и бросилась ко мне. Мои неокрепшие ноги не выдержали столь бурной радости, и мы обе со смехом повалились на кровать.

Выглядела подруга чудесно: ее глаза лучились, на щечках горел нежный румянец, пухлые губы беспрестанно улыбались, а платье странного покроя из золотого муслина лишь подчеркивало цветущую яркость его обладательницы.

– С ума сойти – ты живая! И все-таки ты поступила по-свински. Почему ты не говорила, что твоя мама Д’емонесса? И что у тебя есть жених?

Нора была в своем репертуаре. Как только первые восторги встречи утихли, она набросилась с обвинениями.

– Потому что про маму я не знала, а жениха у меня нет.

– Опять скрытничаешь, – Нора неодобрительно покачала головой.

– Вовсе нет, – смутилась я.

– Тогда откуда тебя лорд Риан знает? Хочешь сказать, что наследный принц Д’емонов влюбился в труп? – хохотнула подруга. – Между прочим, он неделю от тебя не отходил. Я несколько раз заглядывала к тебе: сидит у изголовья, за руку держит, бормочет что-то. На висках вены вздулись, почти черные, а сам весь бледный, как смерть. Никого кроме тебя не замечал.

– Может, он меня оживить пытался?

– Ой, не только, подруга. Я такие вещи чую, – лукаво покачала головой Нора.

– Какие – такие? – насупилась я.

– Любовь!

Нора забавно закатила глазищи, что заставило меня засмеяться, но и смутиться сильно.

– Ну, конечно, кому как не тебе об этом знать, – я решила перейти в наступление. – А ну-ка рассказывай, что у тебя там с Анри. Замуж предлагал?

И со скрытой радостью заметила, как подруга покраснела:

– Мы просто друзья.

– Друзья! – многозначительно протянула я, а про себя решила обязательно поговорить с этим шалопаем.

В конце концов, брат он мне или не брат!

– О, смотри, тебе одежду принесли! – с облегчением воскликнула подруга, когда дверь бесшумно открылась.

Вереница дев, больше похожих на призраков, чем на живых людей, внесла целый ворох одеяний. И пока молчаливые девы обряжали меня, Нора поведала много чего интересного.

Красные всадники захватили Курган практически без боя. Перед заклятием окаменения не устоял никто: ни простые смертные, ни священники, ни маги. Лишь те, кого укрыли обломки Часовни. А в них прятались не только Анри с Норой. Нэлиус с Мионой тоже благополучно пережили катастрофу в саркофаге. Правда, Миона до сих пор находится под присмотром магов. У нее случился сильный нервный срыв.

– У меня, кстати, тоже, – пожаловалась Нора. – Лорд Риан Центур чуть не убил Анри из-за кошки. Первое, о чем он спросил, когда извлек нас из-под твоего гроба: «Где Тая?». А когда Анри признался, что кошка сама бросилась под Меч Теней…

У Норы на глазах навернулись слезы, и она всхлипнула:

– Если бы Т’Арг-Руш не сказал, что тебя есть шанс оживить, принц разорвал бы моего Анри голыми руками.

Я невольно вскрикнула, когда одна из девушек, собирая на плече ткань в складки, нечаянно уколола меня брошью. От ужаса бедняжка стала такой прозрачной, что сквозь нее начали просвечивать стены. Она рухнула на пол, умоляюще глядя снизу вверх голубыми глазищами. Ее подруги тоже замерли, трепеща, как листья осины на ветру.

– Ничего страшного, – пробормотала я, ошарашенная тем ужасом, что внушаю.

И процесс одевания продолжился. Ткань, в которую меня драпировали, походила на струящийся ручеек в лучах весеннего солнышка. И меня именно драпировали, скрепляя в определенных местах всевозможными заколками, булавками, брошами, каждая из которых представляла собой чудо ювелирного искусства. Если судить по тому, как это выглядело на Норе, должно было получиться неплохо, хоть и несколько… нескромно, а главное, чересчур ярко. Впрочем, несмотря на то, что руки дев казались легкими, как крылья бабочек, противиться им я боялась. Они и так готовы в обморок упасть от любого моего вздоха.

– И что случилось потом? – я решила постараться больше не обращать внимания на дев и полностью переключилась на разговор с подругой.

– Столько всего! Так сразу и не расскажешь, – Нора улыбнулась. – Когда Лорд Риан узнал, что тебя можно оживить, он сначала очень обрадовался. Но, немного поколдовав над тобой, сник. Он сказал, что с твоей сущностью что-то не так, и срастить все энергетические нити получится лишь в Императорском Дворце, так как именно здесь есть нужная для этого магическая сила. И очень переживал, что затмение закончилось, и он не сможет тебя доставить сюда прямо сейчас же. Что придется ждать целых шесть лет. Тогда Анри рассказал о портале, что Мракус все-таки успел прорубить в мир Д’емонов. Ты бы видела, как просиял твой принц! Его даже предостережения учителя не остановили.

– О чем? – встревожилась я.

– Ну, у лорда Риана с императором Теором Центуром сложные взаимоотношения, – погрустнела Нора. – Я толком не поняла, все так запутано. Но вроде как принц должен наследовать трон, но ввязался в мятеж, а Теор в качестве наказания дал Риану задание найти и вернуть в империю Тайигу. Та Тайига, оказывается, и была нашей Таей… Ох, Лира, ты такая счастливая! Лорд Риан, ради того, чтобы спасти тебя, даже от трона отрекся! А за это император предоставил необходимую для твоего оживления силу.

Наверное, я должна была расстроиться за Риана, но к стыду своему, наоборот, затрепетала от радости. Что-то влажное упало на мое плечо, и я с тревогой обнаружила, что моя жизнерадостная подружка плачет:

– Что случилось? Анри обидел?

– Да нет, – вздохнула Нора. – Просто положение здесь у Анри, как и у твоего лорда – очень неустойчивое. Он вроде как гость, но выпускать его никто не выпускает. Ждут, пока император примет решение относительно его судьбы. А тот медлит… Лира, я так волнуюсь! Родственники Мракуса требуют компенсацию за смерть главы своего Дома.

– Анри гол как сокол, – покачала головой я. – Что с него можно требовать? У него даже на свой Дом прав нет. Меч Теней разрушен.

– Вовсе нет, – возразила подруга грустно. – С Мечом как раз все в порядке. Т’Арг-Руш говорит, что артефакты такого уровня так просто не уничтожаются.

– Но я сама видела, как он превратился во множество маленьких мечей, и все это вонзилось в Мракуса.

– Как ты это видела? – удивилась подруга.

– Потом скажу, – уклонилась я от ответа и выразительно стрельнула глазами на прислуживающих девушек.

Если Риан никому не сказал, что долгое время делил со мной тело кошки, не уверена, что мне тоже стоило особо распространяться об этом. Тем более он сам мне сказал, что здесь везде соглядатаи.

– А-а! – понимающе протянула Нора, тоже покосившись на служанок, и послушно продолжила удовлетворять мое любопытство. – То были копии Меча, а не сам Меч. Когда лопнула ткань мироздания, они стали реальностью, и каждый нес заряд силы такой же мощности, что и сам Меч. Против такого ни один Д’емон не смог бы устоять. Т’Арг-Руш утверждает, что Анри изобрел принципиально новый вид оружия, способного убить Высшего Д’емона. И что будет ходатайствовать, чтобы Анри получил за это Императорскую Звезду. Это очень почетно!

– Вот видишь, не все так плохо, – невольно улыбнулась я тому, с какой гордостью произнесла подруга последнюю фразу.

Девушки закончили колдовать над складками и защелкнули на талии пояс, усыпанный бриллиантами. Меня подвели к большому зеркалу и принялись за волосы. Увидев свое отражение, я ненадолго потеряла нить разговора – слишком давно не видела себя живой. Выглядела я несколько бледной, а глаза казались огромными и слишком зелеными, по яркости соперничая с огромными изумрудами в массивных серьгах. На меня водрузили тяжелое ожерелье, которое целомудренно укрыло грудь и верхнюю часть спины. Я с сомнением оглядела себя. Плечи казались чрезмерно открытыми, не говоря уже о том, что и само одеяние было коротковато, да еще и с разрезом до бедра. Но по здравом размышлении решила не бунтовать. Здесь, похоже, все женщины так ходили. И даже Нора. А значит, мне тоже глупо играть скромницу, тем более что мое обнаженное тело обозревал не один десяток мужчин. К тому же мне очень нравились сапожки, в которые меня облачили. Я отвела в сторону ногу, чтобы лучше разглядеть обувку: мягкая тисненая кожа плотно облегала конечность, а вверх по голени шла металлическая вставка, выполненная в том же стиле, что и пояс. Назначение шпоры мне было не ясно. Вроде как торжественный прием намечается, а не конная прогулка.

Взгляд выхватил что-то темное на отполированном до зеркального блеска острие. Важно продефилировав вдоль шпоры, оно вдруг прыгнуло мне под подол.

Блоха! Нет, подумать только – она прямо преследовала меня. Я почувствовала досаду и злость, а еще горячее желание все-таки поймать эту неуловимую дрянь. Но не лезть же при всем честном народе благородной девушке себе под юбку!

– Госпожа, мне нужно расчесать и умаслить ваши волосы, – прошелестела одна из дев.

Я постаралась придать лицу как можно больше достоинства и выпрямилась. И тотчас увидела расстроенное лицо Норы. Недавняя гордость за Анри растаяла без следа, сменившись отчаянием. Тут вспомнила, что она говорила о какой-то компенсации, и прикусила губу от досады. Какая я все-таки эгоистка! Думаю только о себе, а мой братик, похоже, опять во что-то вляпался.

– Знаешь, Анри всегда выкручивался. Выкрутится и в этот раз, – постаралась утешить подругу. – В конце концов, попросим Риана помочь. Родственники Мракуса много денег требуют?

– Не денег, – всхлипнула Нора. – Женитьбы.

– Да ну! – удивилась я. – Так, а давай-ка подробнее.

– Все это из-за Тайиги. Он однажды предсказал, что потомки Мракуса и Инигды будут править Империей. На тебя рассчитывать вампирам не приходиться – Риан тебя никому не отдаст, а его здесь боятся. А Анри – он ведь сын Инигды. Соответственно, тоже одним боком попадает под предсказание.

– И что? – нетерпеливо спросила я.

– А то, что вопрос об Анри обязательно будет поднят сегодня у императора. И… Лира, я так боюсь, что он согласится, – Нора расплакалась. – Я видела этих вампирш. Все такие красавицы и магички! Здесь магия ценится даже сильнее, чем родословная. А кто я? Я и волчицей обращаться толком не умею. Это каждый раз со мной случается неожиданно и всегда не вовремя.

Я вздохнула, когда кожу стянул тугой хвост. От этого шея показалась непривычно длинной, а уголки глаз приподнялись вверх – лицо приобрело несколько хищное выражение. Впрочем, мне нравилось. Пребывание в теле кошки не прошло для меня бесследно. Я больше не желала послушно плыть по течению. И Норе не позволю.

– Ну, мы еще посмотрим, кто кого, – хмыкнула я.

Нора слабо улыбнулась, а потом вдруг хлопнула себя по лбу:

– Ох, совсем забыла! Тебе Анри велел передать. А то его сны замучили. Леди Инигда ему каждую ночь является и говорит, что Меч восстановлен, а браслет вернуть надо. Нехорошо, мол, сестру лишать единственной фамильной драгоценности, ей принадлежащей. Вот, держи…

Она потянулась к маленькой сумочке и вытащила самую обычную черную коробочку. Я открыла ее, и теневые змейки скользнули на запястье, обвиваясь изящным браслетом.

– Спасибо! – мой голос невольно дрогнул.

Я погладила темную чешуйчатую кожицу, и она замерцала, меняясь под цвет других надетых на меня украшений.

Наконец, девы бесшумно отбыли. Я с удовольствием вскочила с кресла и прошлась. Тело переполняла пружинистая легкость. Хотелось прыгать, бегать и летать. И совсем не хотелось есть. Неужели напиток Риана тому виной? Или я умерла? Здесь все такое сказочно-нереальное!

Укус в запястье оказался неожиданным и болезненным. Сначала я подумала, что это змейки разбушевались. Они и разбушевались. Только не на меня, а на блоху, которая снова взялась за старое. Змейки распушили капюшоны и зло зашипели, но хулиганка уже умудрилась скрыться в складках платья. Происходящее всерьез обеспокоило меня. А если нечто подобное произойдет на приеме? Мне вдруг привиделось, как я стою перед троном, кругом важные дамы, господа, император, советники… А главное, Риан! Все смотрят на мою руку, а там важно восседает моя мучительница.

Я помотала головой, отгоняя кошмарную картинку, и закусила губу. Во мне вдруг поселилось пренеприятнейшее предчувствие, что все так и будет.

– Что-то не так? – обеспокоенно обернулась уже в дверях Нора.

– Да нет, все в порядке.

Но выйдя вслед за подругой в просторную галерею, я замерла, прижав руки к забившемуся сердцу. У дверей нас ждал самый прекрасный мужчина. Да не один, а в компании с наглым типчиком.

– Чаровницы, – промурлыкал Анри.

А Риан ничего не сказал. Он стоял и смотрел на меня. А я на него.

Мой принц успел переодеться и теперь блистал золотом. Я поняла, что золотой у Д’емонов любимый цвет. Его казалось слишком много вокруг! Позолоченные барельефы, ручки дверей, тяжелые рамы портретов и огромное количество светильников – все это слепило, словно солнце. Но самым ослепительным, конечно, был Риан.

– Ну, чего застыли? Кого ждем? – нетерпеливо поинтересовался Анри. – Покончим быстренько с этой тягомотиной и устроим небольшую пирушку в тесной компании. В идеале – как можно дальше отсюда.

– Если позволят, – вздохнул Риан.

– Ничего, прорвемся. Так ведь, сестренка?

Брат подмигнул мне и, ухватив Нору за талию, первым двинулся по галерее.

Признаться, я тогда так и не поняла, долго мы шли или не очень. Как и не запомнила ничего из того, что встретилось по дороге. От близости Риана в голове шумело, а ноги заплетались. Если бы он не держал меня крепко и в то же время бережно, даже не знаю, сумела ли дойти да Приемного Зала. С другой стороны, может, наоборот, мне стало бы легче, если бы он соблюдал дистанцию. Но я так и не смогла попросить его об этом. Шла, как воды в рот набрав. Молчал и он. Зато идущий впереди Анри трещал, не переставая, за всех четверых.

Когда мы, наконец, пришли, Риан ободряюще сжал мой локоть:

– Идите с Норой следом за нами, не отставайте, и все будет хорошо.

Он подошел к Анри, в то время как моя подруга пристроилась со мной рядом. Так мы и шли дальше, словно шлейф за нашими мужчинами, лица которых приобрели выражение холодной высокомерности.

Приемный зал был залит светом. Высокие потолки с массивными люстрами подпирали гигантские статуи. Кругом зеркала, и в них отражалось неисчислимое количество придворных далеко не всегда человеческих форм, но обязательно утопающих в золоте и драгоценностях. Народ гудел растревоженным ульем, но при виде нас все поспешно расступались и кланялись.

Трон, к которому мы приблизились, казался угольно-черной скалой в океане роскоши. Я затрепетала, узнав это место. Это оно снилось мне в монастыре, когда я первый раз увидела Риана. Между тем невидимые музыканты грянули нечто торжественно-воинственное, и гомон в зале стих. Церемониймейстер вышел вперед и торжественно объявил:

– Его Высочайшее Величество Теор Центур, Император и Повелитель Всех Домов Д’емонов, Окраинных Миров, Чертогов Смерти и Пустоши Забвения, Король Энданский, Сионский, Зооновкский….

Титулы, наконец, закончились. Трон окутала клубящаяся мгла, а когда она рассеялась, на троне восседал мужчина, очень похожий на Риана. Такие же тигриные глаза и черные волосы, но подбородок тяжелее, а лицо застывшее, словно неживое. За его спиной стояли две девушки, являя собой образец земной и неземной красоты. Особо была хороша та, что находилась справа от Теора – белокурая синеглазка, статная и фигуристая.

Она осклабилась мне неожиданно клыкастым ртом, и Риан моментально прижал меня к себе. Что-то с тихим шорохом, похожее на пепел, осыпалось у моих ног.

– Что это? – чуть слышно прошептала я.

– Обычное проклятье. Ничего не бойся, я все контролирую, – успокоил Риан, но его напряженный голос заставил меня усомниться.

– Племянник, – загремел с трона Теор, – ты разочаровал нас. Мы возлагали на тебя большие надежды, но ты не выполнил задание, которое позволило бы нам со спокойной совестью передать тебе бразды правления. Увы, ты не вернул нам Тайигу, нашего Лунного Зверя и нашу высочайшую святыню. Более того, расследование показало – его гибель лежит на твоей совести. Если бы ты раньше срока не покинул тело Зверя, он бы не погиб.

По залу пробежал грозный рокот, а спина Риана напряглась.

– Я уже объяснял Совету: Мракус хотел, чтобы Зверь изменил предначертанное, и тот не выдержал бесконечных пыток. Испугавшись, Мракус подкинул Тайигу святошам Сумеречного Мира, рассчитывая повесить на них свое преступление. Я вселился уже в мертвое тело Зверя, когда его готовили к сожжению.

Тишина, что наступила после этих слов, стала оглушительна.

– Твои слова не нашли подтверждения, – криво улыбнулся Теор. – Совет пытался призвать дух Мракуса, но Меч Тьмы развоплотил его. И мы подозреваем, Анри Нэриш Вал, будучи твоим сообщником, сделал это нарочно.

– Вы могли вызвать Нэлиуса, – не согласился Риан. – Он участвовал в поимке Тайиги по заданию Мракуса.

– Нэлиус – это колдунишка из провинциального мирка? – растянул в противной улыбке губы Теор. – Тот самый, что присягнул на верность Анри Нэришу? Брось, племянник. Было бы смешно тратить на него время. Дело представлялось настолько очевидным, что Совет Д’емонов практически единогласно вынес решение о твоей виновности.

Общий вздох пронесся по залу порывом ветра, и вновь затих, когда Теор поднял руку:

– И все же Мы, Теор Центур из рода Центуров, решили явить тебе, Риан Севил Центур, свою милость и всепрощение. Мы вручаем тебе в жены нашу любимую внучатую племянницу леди Сивиллу из Дома Сирен и обязываем тебя покинуть наш двор навсегда, поселившись безвыездно на Поющих Островах.

Я с недоумением воззрилась на белокурую красавицу, которая вышла из-за трона и победно улыбнулась клыкастым ртом.

– Предложение неприемлемо. У меня уже есть жена, – прозвучал обманчиво-спокойный голос Риана.

– Законы Д’емонов позволяют дать жене развод.

– Да, но не если брак заключался с благословения Лунного Зверя. И тебе это известно, дядя.

– Тайига погибла, и ее таинства теряют свою силу.

Я ошарашенно переводила взгляд с одного присутствующего на другого. Риан должен женится на этой клыкастой стерве. Первая обжигающе горькая мысль схлестнулась с другой: он что, женат?!

Похоже, я повторила это вслух, что вызвало всеобщие улыбки и перешептывания.

– Именно так, дитя, – от нездорового интереса, с которым Теор вдруг принялся разглядывать меня, возникло острое желание провалиться сквозь землю. – Риан рассказал, что брак с тобой был заключен во сне на Лунном Озере. И мы имели все основания этому верить. Сияние, которое окутало тебя в момент обрушения Часовни, свидетельствовало, что на тебе были чары Тайиги. Они подпитывают жизненные силы молодоженов, а в час опасности срабатывают как защитное заклинание самого высокого порядка. Поэтому то место, где ты лежала, и не засыпало.

Мне стало совершенно невыносимо от колюче-желтых глаз.

– Зная Риана, мы и подумать не могли, что таинство не дойдет до своего логического завершения. А должны были… Дитя, скажи, ты еще девица?

Мне не дал ответить Риан.

– Лира моя, дядя. Я не отдам ее никому.

– Лира лакомая невеста, Риан. Она дочь Мракуса и Инигды. А предсказание о ее детях достаточно определенно. Жаль тебя разочаровывать, но ты ее не достоин, – хмыкнул Тиор. От его плотоядного взгляда я почувствовала тошноту.

– Не тебе говорить о достоинствах, – прошипел Риан.

– Присоединяюсь, – поддержал его Анри. – Я, как брат Лиры, имею полное право распоряжаться ее судьбой. Она принадлежит лорду Риану Центуру и никому иному.

– О! – искривил губы Теор. – Про тебя-то мы чуть не забыли, Анри Нэриш Вал. У нас есть для известия. Одно неприятное, другое приятное. Мы признали право за родственниками убитого тобой графа Мракуса требовать компенсацию. Но Туона Мракус любезно согласилась выплатить ее за тебя, если ты станешь ее мужем.

– Мужем самой известной шлюхи империи? Никогда. Лучше в имперские застенки, – тотчас последовал решительный отказ.

Похоже, Теор ждал только этих слов. Он скорбно вознес глаза к потолку с видом «ну, я сделал все что мог», а потом взмахнул рукой. Наши с Норой любимые рухнули на пол, и их подтащило к трону. Они извивались, пытаясь освободиться, но оплетающие их чары становились все видимей, наливаясь темнотой.

– Вы не оставили мне выбора, – с фальшивым сожалением произнес Тиор и зычно кликнул. – Позвать Циклопов.

Зал распался на две половины, услышав тяжелую поступь стражи. А я разозлилась. Они не смеют так просто ломать наши судьбы, нашу жизнь. Не позволю!

«Так вперед, девочка. Покажем им правду», – раздалось в моей голове.

И меня пронзило откровение. Тайига – провидец, поэтому знал свою участь заранее. Как и то, что пленение его Мракусом – меньшее зло из всех возможных вероятностей развития событий.

Гордо вскинув голову, я шагнула вперед.

– Нет.

– Что «нет», дитя? – вкрадчиво осведомился Теор под смешки придворных и насмешливых переглядываниях девиц за спиной дяди Риана.

– «Нет» всему этому нагромождению лжи.

Смешки сразу стихли, сменившись гробовой тишиной.

– Я спишу твои слова на нездоровье, дитя.

– И этого вы тоже не сделаете, – отрицательно покачала я головой и выкинула вперед правую руку.

Блоха забралась на голову одной из змеек и победно уставилась на Теора, а весь зал в полном шоке на меня. Впрочем, меня это теперь не смутило. Я улыбнулась, позволяя каждому присутствующему в зале видеть то, что показывал мне Лунный Зверь. Как он еще до замужества Инигды сделал ее своей служительницей. А когда пришло время, подсказал, как выкрасть амулеты герцога Вала и скрыться от Мракуса в другом мире. К сожалению, самого Лунного Зверя ей освободить не удалось. Чары, наложенные на темницу, куда его заточили, не позволили этого сделать. И тогда перед самым своим бегством Инигда с помощью теневых змеек превратила Тайигу в блоху, а блоху в Зверя. Долгие годы Мракус пытал такого же кровопийцу, как он сам, не подозревая, что Тайига прячется совсем рядом.

Все это промелькнуло в моей голове в один миг. А вместе со мной увидели и собравшиеся здесь Д‘емоны. Теперь мне, наконец, стала понятна моя связь со Зверем. Ему нужна была не столько я, сколько мои Змейки, чтобы вернуться назад.

– Ты тоже, дитя, – возразил Тайига.

– Тогда принимай, наконец, свой истинный облик, чудовище, – фыркнула я.

– Тогда произнеси ритуальную фразу, тугодумка, – не остался в долгу Зверь.

И я добавила, как научила меня мать:

– Йа тайига!

Блоха спрыгнула с меня, на лету превращаясь в роскошного зверя. И весь зал дружно рухнул перед нами на колени.

ЭПИЛОГ

Мы с подругой гордо несли свои округлившиеся животики по улицам Светограда. Больше ничем мы старались не выделяться, одевшись как обычные горожанки. Риан и Анри шествовали за нами, помахивая своими легкомысленными тросточками. Негромко переговариваясь, они цепко поглядывали по сторонам. Мы с Норой тоже.

Изменение, которое претерпела столица Закатного Королевства, производило впечатление. Кругом веселые лица и смех, очень мало священников и много симпатичных девичьих лиц. Я бы тоже на месте девушек радовалась – участь им Мракус готовил незавидную. И ведь как ловко придумал кровосос: девственниц всех в одном месте собрать, якобы чтобы ловушку для вампира смастерить. Не знаю, ведомо ли было Святым Отцам, что это не ловушка была вовсе, а кормушка. Да это и неважно теперь. Религия Троицы нынче объявлена вне закона, а чтобы монахи не скучали без дела, им предложили для служения новую богиню – Святую Лиру. И тут, как я ни просила, так и не смогла отвертеться. Риан сказал, что должность формальная, ни к чему не обязывающая, а без веры людям никак нельзя.

И все же один раз я все-таки явила себя, чтобы распустить Орден Инквизиторов и ввести запрет на Святую Казнь. Потому что нет в этой казни никакой святости. Я это еще в Красной Башне поняла, а потом на Королевском Кургане окончательно утвердилась в этой мысли. Так что теперь в Закатном Королевстве ведьм не преследовали. И это сегодня вызывало у Норы неприкрытое раздражение. Наши кавалеры привлекали у молодых горожанок повышенное внимание.

– Ничего святого не осталось! Разве не видно, что эти мужчины наши? Знаешь, Лира, с устранением Инквизиции все-таки ты поспешила. Надо постепенно было действовать, поэтапно. Смотри, совсем на радостях всякий стыд и страх потеряли.

Я промолчала. Потому что у Норы и раньше характер был не сахар, а во время беременности испортился кардинально. Но надо отдать должное брату – сносил он это стойко и с юмором.

Свадьбы мы справили сразу после того, как Риан принял правление. А это произошло после того, как все Д’емоны узрели Тайигу. Надо сказать, права Теора Центура на трон уже давно у многих вызывали вопросы. И не только вопросы. Империю сотрясали мятежи и местное самоуправство. Но регент упорно держался за столь полюбившуюся ему власть. Волнения нарастали, власть становилась все более шаткой, и Теору пришла идея скомпрометировать Риана, в котором многие Дома хотели видеть своего правителя. Теор сначала заманил племянника в ловушку, а затем сделал ему якобы щедрое предложение. Он поклялся перед всеми Д’емонами, что передаст власть Риану добровольно, как только тот вернет домой Священного Зверя. И принц согласился. Возвращение Тайиги подняло бы его авторитет на недосягаемую высоту, и те Дома, что еще сомневались, не задумываясь, преклонили бы перед новым императором колени.

Высшие Лорды впервые за долгие годы, забыв о разногласии, объединили свои силы, и душа Риана была отправлена на поиски Тайиги. Колдовство удалось, и дело оставалось за малым. Вот только тело Зверя в результате погибло, а Риан оказался крайним. Д’емоны готовы были растерзать моего мужа на месте к несказанной радости дяди. Даже те, кто еще недавно был его сторонником. Поэтому наш с Тайигой выход оказался, как говорится, к месту. Все изменилось в считанные секунды. Пришедшие за Рианом и Анри Циклопы скрутили самого Теора, которому скрыться не позволили Т’Арг-Руш и несколько других Высших Лордов.

Двойную свадьбу мы сыграли на следующий день. В такой поспешности была моя вина. Я отказывалась принимать на веру слова Риана о том, что наша свадьба уже состоялась. А вы поверили бы, если бы вас пытались затащить в кровать, торопливо шепча при этом осипшим голосом:

– Ну, дорогая, почему нет?! Ведь мы уже поженились… во сне. Поверь, теперь даже смерть не разлучит нас.

– А если и смерть не разлучит, значит, можно немного и потерпеть. Ради моего душевного спокойствия, – отвечала на это я.

И честное слово, произносить такие слова красивому до дрожи в коленках мужчине стало для меня настоящим подвигом. Не то чтобы я так ратовала за формальности, просто как-то это все неправильно. Или, если хотите, меня не так воспитывали. И Нору тоже, которой мой братец заливал соловьем, что супружество – это попрание свобод, мещанство, дурной вкус и тому подобное. В результате, мы, девушки победили: пошли под венец одновременно и свадьбу сыграли так, как когда-то и мечтали – с выкупом невест, киданием букетов, многоярусным тортом, танцами… А главное, со священным благословением…

Сам епископ Иеримийский провел ритуал бракосочетания. Ради такого случая Анри затащил его в мир Д’емонов вместе с многочисленными родственниками Норы через дверцу Мракуса. Правда, епископ все время дрожал, как осиновый лист, и затравленно озирался. Что неудивительно: человек всю жизнь свою посвятил сожжению ведьм, а здесь ведьмы оказались самыми целомудренными из присутствующих дам. Но вообще все прошло здорово! Небольшая заминка возникла лишь, когда епископ произнес традиционную фразу:

– И если невинность девичья не взовьется гордым знаменем над спальней новобрачных, да будет им стыд великий на веки вечные. И на детях их, и на внуках, и на правнуках.

Нора вдруг бледнее снега сделалась и полсвадьбы ходила хмурая, пока я не пообещала, что отдам ей свои простыни.

– Лира, ты чудо! – она даже заплакала от облегчения.

И мне было приятно, хоть никакого подвига я особого не сделала. Единственной, чьего осуждения я бы испугалась, была тетя Агнесс, но она к тому моменту еще не успела поправиться. А в глазах Д’емонов я уже значилась супругой Риана, и свадьбу они воспринимали как костюмированную вечеринку в рамках череды празднеств, связанных с коронацией Риана. А значит, окровавленное белье скорее скомпрометировало бы его, чем отсутствие оного меня.

В результате дело решилось ко всеобщему удовольствию. Наутро помеченные непорочностью простыни развевались над башней, где разместились Анри и Нора, а вот я весь следующий день с трудом передвигалась. Да и вечером на очередном балу вежливо отвечала отказом от бесконечных приглашений на танцы Д’емонов всех мастей. Только с Рианом станцевала один раз, после чего мы покинули торжества… до следующей недели.

Токсикоз у нас с Норой начался одновременно. И никакие заговоры и снадобья не помогали. Т’Арг-Руш объяснял свое фиаско тем, что в нас магически сильные плоды зреют, которые отражают все старания магистров облегчить участь их мам. Но мы не в обиде. Даже наоборот, гордимся своими будущими чадами. Надо ведь, еще и родиться не успели, а уже дипломированного ведущего специалиста по черной магии уели.

Когда токсикоз более-менее отступил, Норе захотелось навестить Сумеречный Мир, а я ее всей душой поддержала. С тех пор мы делали такие вылазки почти каждую неделю. При этом мы обе категорически были против торжественной свиты и многочисленной охраны. И наши мужья, недолго посопротивлявшись, уступили. Только настояли, чтобы мы всегда брали их с собой. Как и еще одного типчика – вредного и пакостного.

Догадались про кого я? Разумеется, про Тая. Так Тайига повелел себя именовать, воплотившись в проказливого котенка. Думаю, служанки дружно вздыхали с облегчением, когда непоседа отправлялся с нами. Он измочалил все гобелены в императорском дворце, обгадил все ковры, пометил все углы и стащил неимоверное количество нежных куриных грудок. Иногда в особо лунные ночи он принимал величественный облик Тайиги, чтобы свершить очередное пророчество или разрешить чей-то спор, но под утро всегда возвращался к нам в облике маленького рыжего бандита, и полдня отсыпался где-нибудь поблизости от меня.

Т«Арг-Руш объяснял это тем, что теневые змейки только внешне придали Тайиге первоначальный облик. Ему потребуется время, чтобы восстановить свою прежнюю физическую форму, и пока этого не произошло, Зверь нуждается в постоянной опеке. И так как в опекуны маленький деспот выбрал меня, приходилось всюду таскать с собой корзинку с этим негодником.

Мы свернули с оживленной улицы в тенистую аллею и остановились у знакомого домика. Почки на сирени набухли, готовясь явить свету нежную зелень, а внизу грязными лепешками пестрел ноздрястый снег. Деревянный сруб потемнел от сырости, но доски на крыльце были отскоблены добела, на ступенях лежал свежепостиранный половичок, а дверной колокольчик отполирован до зеркального блеска. Мы торкнулись в незапертую дверь и вошли внутрь.

Классная Агнесс, как обычно, сидела в своем любимом кресле-качалке, но при виде нас всплеснула руками и разохалась:

– Ирги, Севасьян, посмотрите, кто к нам пришел! Лирочка, Нора, да что же вы встали в дверях! Проходите! Ох, какие вы у меня стали красавицы! Как мальчики? Не шалят?

Наши мальчики гордо приосанились, но мы-то с подругой отлично поняли, что тетя совсем не их имела в виду. Тайига уже давно предсказал, кто у нас будет. Да и всей Империи это было хорошо известно.

– Спасибо, леди Агнесс, у меня – спокойный, – широко улыбнулась Нора и погладила животик.

– Затаился. Он еще себя покажет, – пообещал Анри со знанием дела.

А Риан обхватил мою округлившуюся талию, за что сразу получил хороший пинок от сынишки.

– А у нас с норовом, в меня, – умилился супруг и поцеловал меня в шею.

Из кухонки выглянула наша ведьмочка, теперь заметно поправившаяся и похорошевшая. А вместе с ней кучерявый мальчуган с прекрасными тетиными голубыми глазами и лучистой улыбкой.

– Давай, Севасьян, седлай Стотского и живо в лавку, – приказала ведьмочка. – Купишь свежей выпечки и козьего молока. Нашим будущим мамочкам молоко сейчас особо полезно… Да, и не забудь булочек с марципаном. И эльфийских сладостей… Да, и засахаренных фруктов тоже.

– Держи, кучерявый, – Риан бросил мальчугану золотой, – на это что-нибудь себе купишь.

– Нехорошо ребенка баловать, – строго воззрилась на Риана Ирги.

– Нехорошо булочки с марципаном трескать в таком количестве, – весело возразил Анри. – Смотри, уже щеки из-за спины видны. Нынче толстушки у женихов не в чести. Так и в девках остаться можно.

– Больно нужны мне эти женихи, – беззаботно махнула рукой ведьмочка. – Мне и с тетечкой Агнесс хорошо живется.

Могло бы житься и лучше. Мы неоднократно предлагали классной Агнесс перебраться в особнячок побольше в престижном районе. Тем более, что ни Риану, ни Анри это ничего бы не стоило. Риану, потому что к перечню неисчислимого списка его земель теперь прибавилось еще и наше Закатное Королевство. Анри – так как официально он являлся здесь кем-то вроде наместника. Но братцу было лень заниматься всякими государственными бумажками, он поставил вместо себя… Нэлиуса. И это решение удовлетворило всех. Прежде всего, самого Анри, который при виде канцлера кривился как от святого пива. К сожалению, тот присягнул брату на верность, а это накладывало на обе стороны определенные обязательства. Д’емон обязан охранять своих слуг, так как в них часть его сила. Но и слуг Д’емона убить невозможно, пока их господин жив. Канцлер наглядно в этом убедился, когда Анри без особых проблем воскресил Рыжего и Хлыща.

Но если Нэлиус очень ревностно кидался выполнять любую прихоть своего господина, то его жена всей душой ненавидела нас с Норой. Сначала нас забавляли ехидно-покорные реверансы Мионы, но потом, уже на большем сроке беременности, стали раздражать до тошноты. И тогда мы с Норой посовещались и предложили отправить Нэлиуса с его супругой подальше от наших глаз. А именно во дворцовые палаты Закатного Королевства, сменив прежнюю королевскую династию.

Таким образом, Лунное Зеркало выполнило их желание – они стали королевской четой. Сделало ли это их счастливыми? Мне это не было особо интересно. Королевский дворец во время своих вылазок мы обходили стороной.

Я уселась в кресло-качалку и с наслаждением вытянула ноги на подставленный Рианом пуфик, а рядом расположилась Нора.

– А где Пиппино? – спросила она, оглядываясь.

– Как вы пришли, сразу в клетку бросился, – засмеялась Ирги и показала в дальний угол комнаты.

Держась за позолоченные прутья, на нас исподлобья взирала обезьянка. Похоже, только она ничего хорошего не ожидала от нашего визита. В чем-то она была права.

– Эй, ушастый, мы тебе друга привели, – заявил брат и поставил корзину рядом с Пиппино.

Щурясь от яркого света, оттуда высунулся рыжий котенок. Чем привел обезьянку в яростное неистовство.

– Смотрите, как он радуется, – неправильно истолковала чувства своего питомца идеалистка тетя.

– Сейчас будет еще веселее, – пообещал брат и выудил из кармана блестящий шарик. – Кто первый, того и шарик… Ап!

Сверкнув радужными гранями, алмаз гулко стукнулся об пол и покатился. А за ним вдогонку бросились две мохнатых и хвостатых бестии. Вскоре по комнате носился маленький смерч.

– Знаешь, я даже жалею, что не могу к ним присоединиться, – шепнул мне Риан. – А ты?

Я погладила свой живот и с улыбкой покачала головой. Мне и так было хорошо.

Примечания

1

Стихи А. Дельвинга

(обратно)

2

Здесь и далее автор Роман Фролов (взято из Стихи.ru)

(обратно)

Оглавление

Часть 1. Институт благородных девиц

  1. Пленник

  2. Спасительница поневоле

  3. Ночные приключения продолжаются

  4. Смерть моя, иль ты приснилась мне

  5. Одна жизнь на двоих

  6. Кошка не мурлычут – они так рычат

  7. Сокрушительная сила любви

  8. Престарелая невеста

  9. Сплошной стыд да позор

  10. Я повелеваю

  11. Досадные слабости нежных созданий

  12. Принцессу делает свита

  13. Ночью все ангелы серы

  14. Под давлением обстоятельств

Часть 2. В тени королевской милости

  1. Королевский Крест

  2. Об опасности незапертых дверей

  3. Здесь водятся черные коты

  4. Ох, как трудно быть мученицей

  5. О пользе и вреде пагубных пристрастий

  6. Вредная сущность потусторонних созданий

  7. О том, как опасно злить институток

  8. Операция по спасению продолжается

  9. Осторожно: в игре джокер

  10. Эти сложные братско-сестринские отношения

  11. Королевский Курган

  12. Свадьба с отягчающими последствиями

  13. Святая Лира

  14. Я тайига

  ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg