«Рэй»

Рэй (fb2) - Рэй (Город [Вероника Мелан] - 20) 1034K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вероника Мелан

Вероника Мелан Рэй

Из цикла романов серии «Город»

Е-mail: ladymelan@gmail.com

От автора: Все события и имена вымышлены, а совпадения случайны.

Пролог

Три года назад.

– Тами, ты слышала объявление от Комиссии по телику? То, в котором они ищут добровольцев для проведения эксперимента?

– Какого ещё эксперимента?

– Не знаю. Но говорят, что это на три дня. И платят они семьдесят пять штук, представляешь?

– Похоже на байку. Не верю.

Тами морщилась. После вчерашних задушевных бесед под бутылочку красного у нее отчаянно ныли виски. Во рту липкая противная пустыня; в голове пыльный мешок, куда в отличие от распахнутого настежь окна, не проникали солнечные лучи. Бензин для настроения в виде алкоголя закончился, а общий упадок сил остался. Но, похоже, он не коснулся подруги, которая бодро гремела в раковине посудой – топила в мыльной пене тарелки, фужеры, блюдца и вилки.

На скатерти крошки от чипсов, скорлупа от орехов, фольга от шоколада и мятые салфетки с черными разводами туши – накануне ими кто-то утирал мокрые глаза. Как же, ведь слезы – неизменный атрибут душевных встреч. Кому еще плакаться, если не ей – в меру мудрой, в меру ироничной, в меру веселой и всегда способной поддержать Ким? Они в одной лодке давно: вместе через смену работы, переезд, встречи и расставания с мужчинами, в дни черные, в дни белые. В скуке, печали, радости и веселье. Как самая настоящая «пара».

– Налей мне сока…

Кимберли не стала уточнять «какого», знала – Тами всегда пила вишневый.

– Разбавить минералкой?

– Угу.

Отправились в мусорное ведро со скатерти салфетки, скорлупа и чипсы. Сама скатерть, вытянутая из-под локтей Тамарис, была брошена в корзину для грязного белья в ванной.

– А меня вот все-таки заинтересовало, – качала головой Ким, – семьдесят пять тысяч. И всего три дня. Я хочу к ним сходить…

– Ты это серьезно?! – Тами моментально забыла о головной боли, о ноющих висках и даже о том, что вчера вечером поругалась с Вальдаром. И был бы повод, а то ведь всего лишь спросила о том, обязательно ли им идти на тот концерт, который выбрал «очкарик» – почему бы не выбрать самим? И Вальдар в соседнем кресле застыл, как каменное изваяние, – сжал губы, отнял руку и все два часа, пока на сцене филармонии вдохновлено орудовали музыканты, своим невниманием наказывал ее за то, что она посмела назвать его «любимого духовного учителя» очкариком.

Подумаешь…

Вот только противно, потому что выбрали снова не ее.

И так раз за разом, месяц за месяцем.

– Ты мне это брось, – покачала головой Тами, – они за эти семьдесят пять тысяч оставят тебя инвалидом. Или параноиком. Или шизофреником.

«Вариантов масса».

– Нет, не думаю, – доносилось от раковины, – если и оставят, то временно. Сами покалечат, сами же вылечат. Это же Комиссия…

– Вот именно – кто для них люди?

– Да ты только послушай, – на нее взглянули внимательные и чуть испуганные глаза, – сколько всего ты сможешь сделать, если…

– Я туда не пойду.

– Просто послушай! Сколько у тебя долг за квартиру – двадцать три тысячи? Выплатишь. Останется и на восстановление, если нужно, и на отдых, и на какой-нибудь супер-подарок для Вальдара. Придешь, тряхнешь перед ним купюрами, и, может, он, наконец, увидит, что ты девушка красивая и независимая, что можешь все… без него. И решится сделать предложение.

Слова про «предложение» качнулись морковкой перед носом осла.

Супер-подарок…

Вальдар предложение делать не хотел, но давно хотел дорогие часы. Не просто дорогие, но, как в модных журналах, – не то золотые, не то платиновые. «Аvalator». Но шесть тысяч долларов? Она и подумать не могла…

– Давай вместе, а? А то мне одной страшно. Только позвоним, спросим, что предлагают. Просто почитаем их договор…

Ким смотрела на бледную с утра подругу с тревогой и надеждой. Продолжала течь в пустую раковину вода; рядом на разложенном полотенце стояли перевернутые бокалы.

– Мы только почитаем, а?

У нее, у Ким, кредит за машину, невыплаченная квартплата за последние два месяца и временное отсутствие работы. Очередная черная, в общем, полоса.

У Тами ныли виски и ломило затылок. Какие могут быть в таком состоянии судьбоносные решения? А вечером еще выяснять отношения с Вальдаром.

«Хорошо бы прийти с этими часами…»

– Да? – Кимберли нервно моргнула. – Мы ведь, как всегда, вместе?

– Калеками тоже будем вместе?

Снаружи ласково грело солнце. Лето – пора празднования жизни: купания в озере, шашлыков, поездок в прекрасное «далеко».

– Мы только почитаем.

– Хорошо, – выдохнула Тами после долгой паузы. – Только почитаем.

* * *

Через сутки.

Их разделили еще в здании. Ким в одну комнату, Тами – в другую.

Человек, сидящий за столом, смотрел пристально и равнодушно, как робот. А в руках договор с такими мелкими буквами, что продираться через него взглядом все равно, что лезть через лабиринт из битого стекла и колючей проволоки. Но Тамарис вчитывалась, несмотря на скрежещущие мозги и слезящиеся от напряжения глаза. Спрашивала все, что приходило на ум, волновалась:

– А что это за отдел «AS-21»?

– Департамент по подготовке ассассинов.

– Кого?

Повторять не стали.

В бумагах много говорилось о рисках и о том, что Комиссия обязуется свести их к минимуму; о возможных повреждениях и последующем восстановлении. Тами едва ухватывала смысл незнакомых слов и цеплялась за знакомые.

– Это все закончится через семьдесят два часа?

– Гарантируем.

– И вы выплатите мне на счет всю сумму?

– Все. Если подпишите договор.

Если подпишет… Черт, Ким… В душе скребли когтистые черти. Черти хотели легких денег и совсем не хотели страдать.

– А что со мной будут делать?

– Читайте.

– Но я здесь почти ничего не понимаю.

Она читала.

Давил на психику взгляд человека в форме; давила пустая без мебели комната. Но горячей розгой подстегивало под зад желание не возвращаться сегодня домой – вчера Вальдар «принял» ее извинения снисходительно, и было видно, что оскорбление, нанесенное «учителю» не простил. Теперь придется отмаливать, ползать в ногах и слушать «ну, ты же понимаешь, что так говорить не стоило?»

Стоило. И ему давным-давным стоило уйти из этой гребаной школы, в которой, как была уверена Тами, облапошивали на деньги учеников. «Набирайте руками золотое свечение, а ногами серебристое…Представляйте, как ваша сфера бизнеса входит в баланс с астральными телами, стабилизируется, становится денежным магнитом…»

Вальдар был умным. И глупым одновременно. Почему он не видел, что низкорослый «псевдогуру» всем пудрит мозги? Маленький, циничный, очень высокомерный и всегда избегающий прямых ответов на вопросы – Тами начала тихо ненавидеть его с тех самых пор, как впервые переступила порог заведения под названием «Шар благополучия».

«Ты просто не понимаешь, как мудр Учитель…»

«Если бы ты перестала предвзято относиться к Учителю…»

«Он тебя терпит, потому что ты пока не поумнела…»

Тами не хотела умнеть. И учителя, который незримо присутствовал у них во время завтраков, обедов и ужинов, а также во время занятий сексом, она видела в гробу и в белых тапках.

Но Вальдара любила. И потому терпела, закусывала губу, верила, что однажды они переедут в другой город, вдвоем. Начнут жизнь свободную, счастливую, уже как семья, а не как прихвостни некоего недомерка, которого ее избранник боготворил.

Надо просто чаще молчать там, где нужно. Прикидываться, что ей нравится. И еще нужны деньги – последнее особенно важно.

Обо всем этом Тами думала во время прочтения бумаг.

– Вы закончили? – время от времени вопрошал сероглазый мужчина напротив, когда замечал, что она «подвисала».

– Нет еще… Минутку.

В какой-то момент ей на глаза попалась фраза, от которой волосы на голове встали дыбом. Тамарис побледнела.

– Я что… умру? Здесь написано…

Ее не дослушали.

– Нет, не умрете. Скорее… побудете на пороге.

– Так вы платите такие бабки… за клиническую смерть?

– Наподобие.

Долгий вдох. Неторопливый выдох.

Ей стало легко и тяжело одновременно.

Следующий вопрос она задала охрипшим, как у пропойцы, голосом:

– А точно «на пороге»? А то мертвой мне деньги не нужны…

– Гарантируем, – точно так же, как и прежде, без эмоций ответили ей.

Тамарис и сама не знала, почему и зачем сделала это (из мести, жалости к себе, жадности?) – взяла ручку и подписала договор.

Придвигая бумаги Комиссионеру, успела подумать о том, что если Вальдар не простит ее за эти гребаные и самые дорогие в мире часы, она пошлет его к черту.

* * *

– Задача: убить ее.

Приказ прозвучал из вмонтированных в стены динамиков.

За спиной защелкнулась стальная дверь – ни ему, ни жертве не выбраться, пока не откроют снаружи.

Рэй стоял неподвижно – руки вдоль тела, пальцы в сантиметре от рукояток пистолетов – и глазам своим не верил: на него смотрела девчонка. Обычная, невысокая, раза в три тоньше него, очень напуганная. Прыгала взглядом то на его лицо, то на пистолеты, то на широкие плечи, на лицо, пистолеты, ножи. И все сильнее бледнела. Кожа на ее щеках покрывалась пятнами, выступила на лбу испарина.

И ужас в глазах – настоящий, не притворный.

«Не Пантеон», – с замешательством думал Хантер. Это не Пантеон Миражей – иллюзию под человека он узнал бы, у той нет ауры, а тут… Волна ее животного страха сносила его с ног.

«Это какая-то ошибка», – думал он растерянно. В комнате враг – так ему сказали. Ну, мужик, ну, двое, пусть даже пятеро – он сошелся бы с ними без запинки и сомнений. Хоть насмерть. Но… девка?

– Прошу пересмотра… ситуации… – солдат осторожно попросил того, кто наблюдал за экзаменом. – Здесь какая-то ошибка – вы приказываете убить невиновного и безоружного человека.

– Ошибки нет, – донеслось из стены. – Этот человек может быть виновен – Вы этого не знаете. Он может быть виновен в смерти сотен других людей. Убейте его. Оружие выбираете сами.

Она пятилась от него к стене, качая головой и причитая:

– Нет-нет-нет, пожалуйста… я никого не убивала… Не надо…

И смотрела то ему в глаза, то на его пистолеты.

Теперь вспотел Хантер.

«Уму непостижимо…»

Его молили взглядом – «спаси!», – а он все искал подвох – вглядывался в светло-карие глаза, выискивал подтверждение тому, что это все – отличная актерская игра. Она живая? Или манекен?

«Конечно, живая!» – рычал мысленно и все сильнее злился на ситуацию, в которую попал.

Он – боец, он подчиняется приказам, он должен убить. Этот тест дается лишь однажды – второго шанса нет. Как и надежды на то, что его оставят служить в отряде специального назначения, если он провалится.

– У Вас минута, – сообщил динамик, и «жертва» вскрикнула. Бросила взгляд на дверь, поняла, что туда не пробиться – на пути здоровый мужик-медведь с ножами и кобурой, – попятилась назад, запнулась, упала…

Она сидела у стены, закрыв лицо руками, тряслась и плакала:

– Они этого не говорили… Так не должно быть… я ничего не делала.

Рэй приказывал себе не слушать. Он должен верить Комиссии, просто должен.

Тикали в мозгах, как колокол на башне, невидимые часы.

– Не надо, не убивайте…

Она рыдала в голос, она отгораживалась от него вытянутыми руками, а Хантер чувствовал, как крошится изнутри. Как пытается предать что-то важное и очень ценное, как больше не знает, чему и кому верить.

– Я не хочу… умирать… – всхлипывали от стены, – не так…

«А как?»

«Сволочи… они не могли найти ничего хуже». Худая, кареглазая, шатенка, обычная прохожая с улицы – так ему казалось. В курточке из кожзама, в черных джинсах, с шарфиком на шее.

– У Вас тридцать секунд.

Он не мог представить, как ударит ее ножом. Или задушит. В этом случае ему придется смотреть ей в глаза все это время, а после он никогда не сможет спать. Наверное, не сможет в любом случае.

– Двадцать пять.

– Пожалуйста, оставьте меня в живых, я ничего не сделала… Пожалуйста, я не хочу умирать, – все те слова, которые он меньше всего хотел слышать, потому что звучали они на тысячу процентов правдиво.

– Двадцать.

Хрупкие плечи содрогались.

– Я не хочу, – хрипло выдохнул Хантер.

– Тогда это Ваш последний день в отряде специального назначения, – сообщили ему в наушник. – Задание будет считаться проваленным, если в течение пятнадцати секунд Вы не убьете противника.

Противника.

Сволочи… Гады бездушные.

– Десять секунд.

«Это игра… Это все игра», – убеждал себя Хантер. Иначе и быть не может, это все Великий иллюзионист Дрейк – сука, кол бы ему в задницу…

– Восемь, семь, шесть…

Зрачки девчонки расширились, как у наркомана, когда он достал из кобуры тридцать восьмой калибр. Чтобы не размозжить ей мозг по стене, чтобы не слишком обезобразить лицо. Хотя, ему какое дело, если это… противник?

Вытянул руку, навел дуло в лоб. Нельзя в сердце, нельзя в живот – может выжить, и тогда экзамен провален.

Он ненавидел себя, когда нажимал на спусковой крючок. Пытался ничего не чувствовать, но понимал, что не чувствует лишь кокон, которым он попытался окружить собственное сердце. А там внутри все захлебнется кровью так же, как и она.

«Жертва» завизжала.

Визг оборвался, когда грохнул пистолетный выстрел.

Хантер смотрел, как девчонка валится на бок. Обычный залитый кровью человеческий труп – не иллюзия, не манекен. Стынущий взгляд и упрек в нем. Безразличие, удаляющийся фокус, пустота. Смерть.

В этот самый момент Рэй ненавидел себя и всех вокруг. Каким-то образом чувствовал, что секунду назад она была живой и ни в чем не виновной, а теперь – тело. Залитый кровью череп, пробитый лоб, расслабившиеся на полу пальцы; бордовые разводы на белой стене.

– Убрать труп, – донеслось из динамика. – Тест пройден.

Выходя из комнаты, Хантер чувствовал себя так, будто его только что изнасиловали без вазелина в задницу всем Комиссионным взводом.

И не подозревал о том, что траекторию пули четко скорректировали для того, чтобы она прошла в чужой голове максимально безопасно.

* * *

(Javier Navarrete – Pan's Labyrinth Lullaby)

После «экзамена» его освободили на остаток дня, но Хантер даже не смог поехать домой. Все сидел в машине, смотрел, как стекают по лобовому стеклу капли, как бродят снаружи темные тучи и чувствовал скребущих на душе кошек.

Убить человека – много ли нужно мозгов? Или их отсутствия?

Он смог.

Наверное, стоило позвонить друзьям, спросить, проходили ли подобный тест они, но какой ответ его бы удовлетворил: «Да, проходил, тоже убил невинного человека»? Или: «Нет, я так и не выстрелил. Но меня не уволили…»

На сердце тяжело; в голове вакуум. И намертво застыл в воображении образ заплаканного лица, паники в карих глазах, не накрашенных помадой губ – перекошенных перед смертью.

Один выстрел.

«Езжай домой».

А что там? Море выпивки? Тщетные попытки отвлечься?

Все настойчивее и яростнее колотил по крыше автомобиля дождь.

Вместо того чтобы выехать с парковки, Хантер вышел из машины и направился обратно в здание Комиссии.

– Разве так можно?! – орал он спустя несколько минут на собственного Начальника. Злой, как бык, упершийся в чужой стол кулаками, взорвавшийся, как беременный лавой вулкан. – Это человечно?

– А твоя профессия имеет много общего с человечностью?

На него смотрели спокойно, даже со скукой.

– Знаешь ли… У всего есть рамки.

– Рамок нет нигде. Только в голове.

«Да плевал я на твои теории!» – рвал на части Хантер глазами. Теперь он точно знал, что не уснет сегодня, а, если уснет, то будет видеть сплошные кошмары, потому что совесть – она точно дремать не будет. И ему не даст.

– Почему невинную? Почему вообще… девчонку? – выплюнул в ярости, обиженный на себя, жизнь и более всего на стоящего напротив человека в серебристой форме. – Знаешь, мне как-то тяжело после этого.

«А мне нет», – равнодушно зеркалил взглядом Дрейк Дамиен-Ферно. Кажется, он вообще думал не о визитере и не о поднятой теме, а о том, что именно закажет сегодня в ресторане на ужин.

– Она… мертва?

Вопрос дался Рэю сложно – наступило на горло чувство вины.

«Конечно, – сейчас ответят ему. – А как же еще – ты ведь выстрелил ей в лоб?»

И что-то рухнет навсегда. Он сделает вид, что не заметил, – подлатает выпавший из стены дома кирпич краской, наложит новую шпаклевку, забудет. Ведь с глаз долой – из сердца вон, так?

– Она жива.

Отозвались буднично, и несколько секунд Хантер верил, что ослышался. Нервы.

– Жива?! Покажи мне доказательства, видео, что-нибудь… Дай ее увидеть.

– Показывать я тебе ничего не буду.

– Но…

Кажется, стоящий по другую сторону стола Дрейк действительно думал не о чужом задании и взыгравшей после его выполнения совести, а о форме букета цветов для своей избранницы. Лучше бордовый? Или оранжевый? С каким запахом?

– Дрейк… Дай мне с ней увидеться. Просто пусти в палату…

– Нет.

– Тогда, может, она…

«Погибла?»

И его задабривают, чтобы не брыкал дальше?

– Ты говоришь: «Я ее застрелил», я говорю: «Она жива». Кому ты веришь, Рэй? Определись уже. Почувствуй, где правда, включи интуицию. Я чему вас здесь учу?

Рэй услышать интуицию не мог – в ушах вата из тоски.

– Вся твоя жизнь – твои убеждения. Так выбери сейчас ту правду, которая тебе нравится, понял? И избавь меня от своей компании.

Дрейк ни с того, ни с сего разозлился, заиндевел.

– Давай. Покинь уже мой кабинет, я занят.

В коридор Хантер вышел немой, со смесью надежды и стыда. Надежда, впрочем, вскоре приказала долго жить, а вот стыд за содеянное остался – он предал себя, когда выстрелил в безоружного и невиновного человека. Не хотел, но не послушал нутро и теперь платил. В чем заключался тест? И с чего Рэй решил, что он завершился? Кажется, только начался.

Снаружи гневливым Божьим гласом грохотала гроза.

* * *

(Eva Buresova – Fly)

В тот день он впервые заплутал – недопустимая ошибка для человека, чья профессия чувствовать пространство «нюхом». Он и чувствовал раньше.

Но теперь что-то сбоило.

Предыдущие две ночи он почти не спал, как и предполагал, – постоянно видел во сне одно и то же – как нажимает собственным дрожащим пальцем на спусковой крючок. Дрожащим пальцем и дрожащим сердцем.

Елки – бесконечный лес. Молодые, низкорослые, мокрые от дождя; с неба моросило.

Зачем он сунулся сюда, на новый, безымянный еще уровень? Посмотрел на описание – природа – и решил: куда еще, если не в глушь, вправлять собственные мозги? Заброшенные уголки вдали от цивилизации – его все. Именно здесь он всегда чувствовал себя как рыба в воде – сканировал пространство ощущениями, выстраивал его в голове, после предлагал начальству необходимые на его взгляд изменения: «Здесь будет удобно проложить дорогу… здесь гору… здесь добавить болот, чтобы защитить границу…»

Местность он чувствовал лучше Системы, потому что он был человеком. Прирожденным картографом.

Но сегодня он впервые ничего не чувствовал, кроме дождя снаружи и внутри. Брел, забыв о направлении, думал о мрачном. О том, что позавчера провалил тренировку с ребятами в Пантеоне, а все потому, что вновь увидел на пути женский манекен, в который следовало выстрелить.

Он даже не вытащил из кобуры пистолет. Не свернул, не обогнул препятствие – просто застыл, словно вкопанный, а после повернул назад. Спустя час положил Дрейку на стол прошение выделить ему несколько дней отпуска – тот хмуро кивнул.

И вот глушь.

Здесь почему-то не насадили ничего другого – ни берез, ни кленов, ни осин – одни ели. Ровными рядами – все, как одна, ему по грудь. Хлюпала от дождя почва; на колючих ветках подрагивала паутина. Пахло густо, почему-то грибами.

Раньше Хантер никогда бы не выбрал уровень, который не граничит с соседним – опасно, – но сегодня впервые пересмотрел собственные правила и теперь жалел об этом.

Где-то близко граница, нужно повернуть назад. Он все обследовал, все увидел, но легче не стало – сегодня перед сном ему придется крепко напиться. Возможно, и завтра тоже.

«И всю последующую жизнь».

Нет, он честно пытался, как советовал Начальник, изменить убеждение – девчонка жива. Жива, жива, жива, черт ее дери! Но слова в голове звучали, как пустые гири, – долбили черепную коробку звоном, грохотали намерением дать ему почувствовать себя лучше, но что-то не срасталось.

«Трудно ему было показать двухсекундное видео? Где она покидает здание Комиссии на своих двоих? Трудно?»

Давили обида и злость.

Рэй не заметил момента, когда на пути выросло препятствие – нагромождение из темных булыжников. Не гора даже – горка, – а по центру неровный вход в пещеру.

«Интересно», – строптивый азарт в нем всколыхнулся быстрее инстинкта самосохранения. И этот самый азарт будто шепнул: «Полезли, ведь тогда хоть на полчасика, но забудешься…»

Позади насквозь промокший лес – обратно до портала он успеет дойти часа за два, еще не стемнеет. Дальше дом, кресло перед выключенным ТВ, бутылка бренди на подлокотнике…

Картинка отталкивала.

«Только пощупаю, далеко ли тянется. Уходит ли вниз, есть ли озеро…»

Он принесет Дрейку описание нового объекта, вновь ощутит себя цельным и значимым, важно расскажет о том, во что его можно превратить. И Начальник улыбнется: «Ну вот, ты опять в строю».

Все срастется. Все забудется.

Тонкую, похожую на кусок темного жидкого зеркала пленку Рэй заметил слишком поздно – только когда уже наполовину погрузился в проход.

«Назад! – заверещал инстинкт. – НАЗАД!» – завыли нервные окончания.

Он не заметил… Черт, он не заметил, как добрел до южной границы, где пещера – выход в небытие, непростроенное еще пространство.

Антиматерия встретила его адской болью – мгновенно обожгла все, чего успела коснуться: лицо, грудь, руки по локти, переднюю часть ног.

Рэя, несмотря на сопротивление и попытки отступить, сначала затянуло внутрь, а потом выбросило, словно из пасти гигантского животного, которому пища не понравилась по вкусу. Выплюнуло, выстрелило, как пулей, и здоровый крепкий мужик покатился по земле, будто тряпичная кукла.

Пролетел метров пять, перевернулся несколько раз с боку на бок, а после затих.

Дрейк твердил, что кармы не существует, но сегодня Рэй убедился в обратном.

Это ему наказание. За ту девчонку.

Еще никогда картограф-профессионал не бродил по окраинам с отключенными сенсорами. Никогда не оказывался настолько слеп, чтобы забрести в пустоту, в настоящее «ничто».

Смерть махнула крылом так близко от него, что он успел несколько раз вдохнуть запах тлена.

«Черт, и в следующую ходку Баал провожал бы отсюда уже его грешную душу».

Но он, кажется, выжил. И даже цел.

На ноги Хантер поднялся почти без проблем. Пошатнулся, автоматически ощупал себя, осмотрел. Одежда цела, кожа цела – не обожженная, не изуродованная.

Да, ему повезло сегодня. Он не просто выжил, но остался без повреждений – и тут же забылись мысли про кару, карму, рок и злую расплату. Нет, сегодня он будет спать, как новый, как человек с чистой душой, как тот, кого судьба благословила на дальнейшую жизнь.

Выжил. Значит, чего-то достоин, значит, не проштрафился «до смерти», значит, для чего-то еще нужен.

Дорогу, ведущую к Порталу, он определил интуицией.

Зашагал по ней быстро – дальше, прочь от зловещего места.

И только через минуту почувствовал, как немеет тело, – секунда-две-три… Отпустило.

Шок, мать его. Но могло быть и хуже.

Дальше шел осторожно (Лагерфельд все залатает) – дышал туманом и облегчением.

Сегодня он увидит собственный дом. Сегодня он все еще видит.

Потому что живой.

* * *

Всерьез волноваться Хантер начал ближе к вечеру. Уже после того, как вернулся в Нордейл, добрался на такси до дома, принял душ.

Он «зависал». В прямом смысле. После той злополучной пещеры начал «замирать» каждые три-пять минут на несколько секунд, как обесточенный робот. С удручающей периодичностью чувствительность сначала теряли конечности, а после – примерно на третью секунду – все тело. И Рэй умудрялся смотреть будто со стороны – не зрением, но сознанием – на себя парализованного. Например, задравшего руки для того, чтобы смыть с волос шампунь, или переступающего порог коридора – стоящего с занесенной для перешагивания ногой.

Это мешало, кхм, существовать.

Сначала он убеждал себя: шок. Это пройдет. Отработка последствий нервной системой. Пытался мысленно шутить: «Как замер, так и отомру».

Он отмирал. Но для того, чтобы через пару-тройку минут незаметно и ненадолго замереть вновь.

Спустя несколько часов этот почти безобидный, на первый взгляд, фактор начал Хантера всерьез раздражать. И немного пугать.

Прикосновение антиматерии – шутка ли?

«А если ты сломался, парень? Насовсем?»

Рэй редко боялся чего-то, помимо собственной совести. Но тут она надменно молчала, будто призрак старухи, которую он собственноручно задушил: мол, сам нагрешил, сам и получил, а я пас. Баиньки и на покой.

Здорово.

Номер Лагерфельда он набрал со второй попытки – дрожали пальцы.

* * *

– Прости, друг, но я ничего не чувствую.

– Как… ничего?

– Ничего. По моим ощущениям ты совершенно здоров.

– Совершенно? Но я застреваю, как железный дровосек.

– Я вижу, вижу…

Рыжеволосый доктор озадаченно корпел, сканируя внутренние составляющие чужого тела, и хмурился все сильнее.

– Ничего, Рэй. Никаких отклонений.

– Не смешно, Стив.

– Не смешно, согласен.

Узкая белая кушетка – комнатка-вагон без окон, но с отличным освещением – помещение для диагностики. Звуконепроницаемые стены, магнитная арматура, отводящая помехи – все для того, чтобы Стивен никогда не ошибался с диагнозом. Он и не ошибался.

«До сегодняшнего дня».

– Куда, ты говоришь, ты залез?

Хантер прочистил горло.

– В антиматерию.

Глаза Лагерфельда цвета настоянного виски смотрели на друга, как на умалишенного. Изумление сменяло беспокойство, беспокойство потрясение, потрясение новое беспокойство…

– Знаешь, тогда тебе не ко мне.

– А к кому – к гробовщику?

– Ну… если Дрейк приобрел у нас новое прозвище, тогда да.

Одеваясь, Рэй вновь «подвис» с зажатой в ладонях и наполовину натянутой на голову рубахой.

* * *

Диалог с Начальником не нравился ему совершенно.

– Куда ты отправился – на «S2B4»? А тебя кто-то просил туда ходить? Ах, да, повсеместный допуск – а мозг ты намеренно выключил? Хантер, на этот раз ты поразил даже меня.

– Вылечи.

Выдавил Рэй единственное слово сдавленно. Если его не вылечат – он труп. Не физический, но моральный, потому что нельзя работать наемником, будучи инвалидом. Враги не будут ждать, пока ты отомрешь через четыре секунды – вытащишь из кобуры пистолет, вознамеришься выстрелить. За четыре секунды (а это очень долго, когда речь идет о боевых действиях) тебя успеют пару раз взорвать, трижды прострелить, а заодно лично подскочить и перерезать горло.

– Вылечи? – далее последовала пауза, во время которой Хантер мысленно услышал ласковые слова про всех идиотов, которые лезут «не туда». А после непривычно тихий голос: – Хант, ты правда думаешь, что пальчик в говне замарал?

Дрейк Дамиен-Ферно смотрел странно – вроде бы на тело, но будто внутрь. Или насквозь. Смотрел так, что даже Рэй понимал, что видит он вовсе не кусок физической плоти с руками, ногами и прикрученной сверху головой, но что-то иное. Что-то, судя по всему, неприятное.

В Реакторе пусто. Тихие коридоры, запертые кабинеты. Отделы, занимающиеся круглосуточным наблюдением за Уровнями, располагались на других этажах.

Круглые белые часы на стене показывали начало одиннадцатого. Наверное, Начальник уже поужинал, уже подарил букет любимой и хотел насладиться приятным вечером, но тут позвонил Хантер. Не просто Хантер – зависающий Хантер.

– Это антиматерия, – выдал, наконец, Дрейк, и прозвучало это, как приговор.

– И что?

Рэй боялся услышать продолжение.

– А то, что воздействует она в первую очередь не на физическое тело.

Здесь можно было бы спросить «как это?» и получить долгую лекцию о телах тонких, об энергетическом человеческом строении, о каких-нибудь центрах трансформации полей, но на теорию Хантеру было начхать совершенно.

– Ты вылечишь?

– Я? Нет.

– А кто?

– А лечить нечего – Лагерфельд тебе еще не сказал?

Рэй сглотнул.

– Но я… зависаю.

Начальник молчал и смотрел странно. Вроде тяжело, но вроде даже с восхищением и любопытством. Навроде: «Куда вы, люди, только не залезете, чтобы создать новые варианты опыта и реальности».

Наверное, ему, Дрейку, внутри было, если не смешно, то точно забавно, ведь «пальчик говном замарал» не он. А говно-то оказалось прилипчивым.

– Пожалуйста, положи меня в вашу лабораторию, прикажи своим…

– Нет, Хантер, нет. Ты еще не понял? Ты поврежден на таком тонком уровне, который мы уже не трогаем, – у тебя замещена часть квантового строения. Если говорить человеческим языком, то часть информации о тебе как о человеке и функциях человеческого тела стерта или замещена шумом.

– Шумом?

Пересохло в горле, сдавило виски.

А еще думал, что легко отделался. Верил, что через пару часов все пройдет.

– Что делать, Дрейк?

«Это навсегда?»

Он больше не боец. Он инвалид. Теперь ручкой, замирающей в его пальцах, Рэй должен будет написать заявление об отставке. Ему придется найти такую работу, где никто не будет видеть зависаний – на что-то жить, как-то общаться. Его забудут в отряде; над ним будут смеяться незнакомые люди.

Ворох неприятных мыслей кружил смерчем и набирал силу.

Хантер всерьез опасался, что этим вечером не сможет даже нормально напиться. Уже увидел себя в кресле в образе испитого алкоголика, похожего на пыльный и жамканый кирзовый сапог. Засыпанного пеплом от дешевых сигарет, морщинистого, забывшего слова, кроме матерков.

Хуже. Он боялся, что не поднимется даже с этого стула, потому что ему не хочется идти туда, где ждет та жизнь, которую он только что вообразил.

– Но-но, – хмыкнул Начальник, наблюдая за чужими эмоциями, – все не так плохо. Но и не очень хорошо.

Хантер поднял взгляд воспаленных глаз.

– Тебе нужна живая плазма, понимаешь?

«Куда идти? Говори, мы снарядим отряд, как в Криалу. Мы что-нибудь придумаем, ребята помогут…»

Все это Рэй мог бы выпалить за секунду, но Дрейк обрубил не начавшийся диалог взмахом руки.

– Живая плазма существует на Уровнях, но в очень маленьком количестве. Проблема даже не в количестве – тебе его хватит, – а в том, как до нее добраться.

И вновь прервал грядущую браваду о том, что в «отряде все за одного».

– Не торопись, дай объяснить. Живая плазма – это заряженное квантовое поле, готовое предоставить в твое распоряжение именно то, что ты хочешь. В целом, запрограммированная часть материи, способная создать что угодно, разрушить что угодно и так далее. Улавливаешь мысль? Естественно, она отзывается на зов того, кто ее ищет, но поддаться или нет, решает сама. Попробуй, отправь мысленный посыл о том, что она тебе нужна. А дальше…

Начальник постучал подушечками пальцев по столу, задумчиво потер губы, помолчал.

– Если поле решит отозваться, то каким-то – не спрашивай меня, каким – образом ты получишь в свое распоряжение первый маркер. Набор координат, ведущих ко второму маркеру. Сколько их – я не знаю. Это теперь твоя Игра. Только. Твоя. Понял?

Маркеры. Значит, надежда стать нормальным существует.

– Ты не знаешь положение первого?

– Нет.

Начальник не врал – Рэй чувствовал.

– Это слишком опасная игрушка, чтобы к ней мог приблизиться кто угодно. Слишком умная.

Хантер не знал, что чувствовать – облегчение от того, что шанс выздороветь есть? Безнадежное отчаяние, предчувствие, что поле не отзовется? Кто он такой, чтобы «умная игрушка» доставалась именно ему?

– А что я буду делать сейчас?

И за непроницаемым выражением лица пытался скрыть испуг от грядущей фразы: «Увольняйся. Ищи работу, ведь боец из тебя больше никакой…»

Как и работник. Как и любовник. Как и человек.

– Кем? А ты потерял возможность шевелиться, чувствовать? Или тебе разонравилась профессия картографа? Плачу я вроде бы хорошо. А насчет бойца – побудешь пока в запасе…

В тот вечер Рэй понял, что любит Начальника – молча, но всем сердцем.

Глава 1

Три года спустя.

– Вам нравится мороженое со вкусом хлебных крошек?

Тамарис мороженое не нравилось. Кто в здравом уме положит во вкуснейший пломбир жженый черный хлеб? Но вокруг ведь «знатоки», ценители необычных и изысканных вкусов, и потому она сдержанно кивнула:

– Очень экзотично.

За прошедшие три года она научилась многому: улыбаться там, где нужно (неискренне, но вежливо), чинно кивать головой, хранить «умное» молчание и не предаваться глупым, щенячим (но искренним) восторгам, проявления которых так не любил Вальдар.

Сам он сидел рядом. С другой стороны «учитель», дальше его жена – немолодая блондинка с жидкими, но ежедневно завитыми в локоны волосами.

Тами жевала молча. Почти давилась «уникальным» пломбиром, поданным шеф-поваром ресторана «Карье», куда они все завернули после вечернего просмотра нашумевшего спектакля.

«Опять рекомендованного очкариком».

Кто бы сомневался – она почти привыкла. Почти.

На запястье Вальдара блестели дорогие часы – те самые, модные, из журнала. За шесть с половиной тысяч долларов.

Тами предпочитала на них не смотреть, чтобы не вспоминать, каким именно образом они ей достались.

Про выстрел (или лучше сказать «убийство»?) она тогда никому ничего не сказала. Ни про испытанный страх, ни про свою смерть, ни про последующее восстановление. Ни тем более про последствия в виде плохого сна, поселившейся в ней с тех пор апатии, ни про накатывающую временами депрессию, во время которой ей не хотелось совсем ничего, даже жить.

Но стоит ли о грустном?

Однако радостного вокруг тоже было мало – со взглядом Ванессы, очкариковой жены, Тами старалась не встречаться – бесил ее высокомерный и одновременно снисходительный вид. Плюс зрачки Ванессы были странного мутно-голубого и непрозрачного оттенка, как у дохлой рыбины, и иногда Тамарис ловила себя на том, что совершенно невежливо, но с отвращением рассматривает их, как рассматривала бы ожившего зомби. Сам очкарик шумно и быстро поедал похлебку из морских гребешков, которую в перерывах между всасыванием жижи с ложки, нахваливал. Вальдар со спокойным и умным видам кивал на слова Ванессы о том, что «спектакль получился замечательным, актерам удалось передать образы на „ура“» и еще какую-то хрень псевдо-культурного содержания.

Играла музыка. Неплохая, с искаженной и непривычной для слуха гармонией Вирранских островов, и какое-то время Тамарис заслушивалась ей, но через минуту мелодия закончилась – пришлось вниманием вернуться за стол.

«Что я здесь делаю?»

Кажется, этот вопрос стал главным за последние три года.

«Что я до сих пор здесь делаю?» Среди этих людей – чужих, неприятных мне и совершенно неинтересных. Ответом служило одно слово: Вальдар.

Она любила его. Скорее, как она сама поняла с течением времени, не его – эдакую совокупность черт характера (многие из которых она, к слову, терпеть не могла), – но его сногсшибательную внешность. Вальдар был высоким и очень привлекательным мужчиной – крепким, зеленоглазым, с красивым (и чуть-чуть орлиным) носом, капризными, но великолепно очерченными губами. В плане внешности она с него млела. Как и с их совместимости в постели – ох, что они устраивали за игрища! И все было бы идеально, если бы ни очкарик, ни дурацкая школа, ни идиоткое мировоззрение, ни желание изменить мир…

А дальше понеслось: «…ни вечная ненавидимая спесь „я тоже учитель, и, значит, я знаю, как лучше“, ни поводок, которым Вальдар был привязан к школе двадцать четыре часа в сутки, ни постоянные фразы „ты же должна меня понимать…“»

В общем, того, что бесило, если начинать счет на пальцах, всегда оказывалось неизменно больше, чем того, что не бесило, но Тами почему-то все еще сидела здесь – за столиком в ресторане, в котором не желала быть.

«Почему я не уйду?»

«А куда?» – спрашивала саму себя. В одиночество? Вот, если бы появился кто-то другой… Или хотя бы просто дуновение свежего ветра, солнечный лучик через облака, хоть что-то, за что она могла бы зацепиться, то Тами моментально протянула бы руку. А там хоть трава не расти!

На ее пальце блестело кольцо – нет, не парное (кто бы сомневался, что Вальдар никогда не подарит настоящее парное после фразы о том, что «супружеский маятник всегда разрушает отношения»). Тьфу, что за дебилизм? Тами знала наверняка: отношения разрушает не маятник, но неуважительное отношение друг к другу. Невнимание, незабота, когда кто-то один ставит себя выше другого, и она совершенно точно знала, кто в их паре тот самый «один».

В общем, кольцо на ее пальце блестело широкое, заморское и с завитушками – по его словам, «кольцо силы».

И к своему стыду ей иногда хотелось выбросить его в урну.

* * *

Он всегда, когда «не хотел ее», ложился спать быстро и отстраненно. Снимал с себя одежду, аккуратно вешал ее на стул и бросал короткое: «Я устал».

Сегодня он устал.

Но перед тем, как погасить ночник и повернуться спиной, сообщил:

– На следующей неделе мы с учителем едем в Калтарию.

– Как? А я?

Опять – двадцать пять. Вальдар всегда куда-нибудь ездил именно с «учителем». Не с любимой женщиной (если она вообще когда-нибудь была его любимой женщиной), но с мелкорослым «гуру», который, оказывается, мог показать священные места, дать пояснения великим и могучим природным источникам, позволить своей «правой руке» соединиться с энергетическими потоками через собственное поле.

Тамарис лежала со вкусом болотной тины во рту. Ей даже не хотелось начинать спорить, потому как их последующий диалог она знала наперед с точностью до микрона:

«– Ну, ты же понимаешь, что никто, кроме него, не покажет мне страну во всей ее красе.

– Но мы ведь сами копили на нее деньги?

– Копили. И когда-нибудь съездим.

– Почему не сейчас?

– Потому что сейчас мы едем туда с ним.

– Но почему не втроем? Со мной тоже?»

(Хотя втроем ей никогда не хотелось)

«Потому что ты будешь мешать мне сосредотачиваться», – это, конечно, не прозвучит вслух. Но прозвучит извечное: «Ты же должна понимать».

Вальдар погасил ночник и лег на спину – собрался молиться всем известным ему духам, чтобы те поделились с ним своей силой.

«Лучше бы с ним кто-нибудь умом поделился».

Тами обиженно сжала зубы и тоже повернулась спиной.

И хорошо, что ей ничего не ответили. Потому что, если бы снова прозвучала фраза «ты же должна понять», она бы не сдержалась, развернулась и плюнула ему в лицо: «Да пошел ты!»

* * *

(Алиса Кожикина – Мы Так Нереальны)

С самого утра она ускользнула в библиотеку – читать книги по криптографии. Не хотела видеть, как проснется Вальдар, как дежурно поцелует ее перед уходом на работу, бросит: «Мне пора» – и хлопнет перед носом дверью.

Как будто не ее мужчина, не ее человек. А ведь так красиво все начиналось: трепетные поцелуи, слова о любви – он сказал их первым. Ее до глубины души восторгало, как он смотрел на нее, как касался, как обнимал. И тот факт, что уже через несколько дней предложил им съехаться – без тени сомнения, без колебаний. Мол, «ты же моя женщина».

О том, что добро на «любовь» и «переезд» дал «учитель» она узнала позже.

Книги можно было читать и дома, но Тами нравилось это старинное, высокое сводчатое здание, похожее на церковь. Гулкие залы, высокие потолки, священная тишина, охраняемая престарелыми бдительницами порядка. Удобным являлся и режим работы – «открыто круглосуточно».

У старушки с бэйджиком «Анна-Мари Клэйтон» Тами спросила, как ей отыскать раздел программирования, а после, снабдив себя парой увесистых книг, уселась за дальний стол на рассохшуюся скамью. Открыла первый томик.

Летнее утро, но хмуро и ветрено. Сквозь открытые окна непрерывно шелестели березы; кажется, собиралась гроза.

«От примитивов к синтезу алгоритма».

Зачем ей криптография? Она сама не знала. Но что-то сделалось с ее головой после того выстрела – некий сдвиг мозга. Всегда люто ненавидящая алгебру, геометрию и другие точные науки, Тамарис вдруг начала испытывать непреодолимую тягу к различного рода шифрам и загадкам. К логическим пазлам, зашифрованным посланиям, в общем, ко всему, что на первый взгляд не очевидно, но в итоге (если поскрипеть шестернями) складывалось в стройную картинку.

Ей это нравилось. И в итоге превратилось в единственное, что отвлекало от грустных мыслей.

Уйти бы от него… Начать все сначала.

Она не заметила, что не читает, а вновь думает о Вальдаре: «Почему человек с идеальной внешностью не может быть идеальным по характеру?»

Или заново привить любовь.

Да. Которая, вроде бы, была вначале – кажется, полгода или около того, – но потом (когда она впервые назвала его учителя «очкариком») незаметно и неотвратимо схлынула.

«Да ну его в задницу».

Тамарис заставила себя вчитаться в мелкий текст:

«Как передать нужную информацию нужному адресату втайне от других? Каждый из читателей в разное время и с разными целями наверняка пытался решить для себя эту практическую задачу (для удобства дальнейших ссылок назовем ее задача „ТП“, т. е. задача Тайной Передачи). Выбрав подходящее решение, он, скорее всего, повторил изобретение одного из способов скрытой передачи информации, которое уже было изобретено в том или ином виде до него…»

Лучше бы она занялась тем, что разгадала бы что-то важное. Нашла бы таинственную карту, отыскала бы клад, куда-нибудь съездила и отвлеклась. Не бесцельно, но с миссией.

Мечты.

«Что же является предметом криптографии? Для ответа на этот вопрос вернемся к задаче ТП, чтобы уточнить ситуацию и используемые понятия. Прежде всего заметим, что эта задача возникает только для информации, которая нуждается в защите…»

В последнее время ей до боли не хватало подруги – душевных посиделок, излияний души тому, кто поймет, слов поддержки.

Но Ким после «эксперимента» будто подменили.

Они поначалу общались, да, но как-то натужно, стянуто. И в знакомых глазах вдруг стал просвечивать упрек: «мол, почему ты меня не отговорила?»

«Я тебя туда не тянула».

Они никогда не обсуждали это вслух. Тамарис стеснялась спросить, как все прошло у Ким – в нее тоже стреляли? Словно гиря висела на языке, словно вшили молнию в губы.

«А если ей попался тот, кто не стрелял, а, например, душил? Или сначала насиловал? Или резал?»

После этой мысли Тами вообще зареклась поднимать тему.

Говорили чаще о пустом – о бытовых делах, погоде, новостях. После перестали звать друг друга в гости, а еще через пару месяцев вдруг стало ясно, что «не звонить» почему-то приятнее, чем звонить.

И все. Нет больше подруги.

Тами слышала, что Кимберли уехала. Продала квартиру, снялась с места и скрылась в неизвестном направлении – без прощаний и весточки. Может, оно и к лучшему. Зато теперь никто и ничто не напоминало о злополучном «убийстве» или, лучше сказать, «самоубийстве» чужими руками, на которое она подписалась.

Её иногда интересовало, спокойно ли спал после того случая стрелявший в нее мужик?

Но она гнала от себя эти мысли – пустое. Она была дурой, но большей ей не будет.

Осталось что-то решить с Вальдаром.

Однако если решение само не приходит, она не будет пытаться притянуть его, словно упирающегося осла на веревке. Лучше почитает. Все в нужное время придет само.

Глава 2

(Brand X Music – ReGenesis)

За последние годы он стал отшельником. Все больше пропадал вдали от городов – чаще на природе, прочь от цивилизации. Когда рядом не было других людей, его отпускало: не так сильно давила на плечи плита неполноценности, расправлялась для глубокого дыхания грудь, распрямлялось сознание.

Вот и теперь Рэй стоял на вершине громадного утеса, в метре от его ботинка круто уходящего вниз почти на два километра, – спокойно созерцал низкое и размытое, похожее на перевернутый водопад небо. Внизу, так далеко, что не слышно, текла зеленоватая река; через обрыв по ту сторону горы. Позади них еще никого нет – Уровень закрыт. Возможно, когда-нибудь здесь встанет высотный из камня и стекла город; возможно, когда-нибудь к этому самому уступу, куда он потихоньку взбирался, интуитивно вынюхивая дорогу почти два часа, проведут канатную дорогу. Поставят ограждение, лавочки, дальноскопы. И будут здесь сидеть, наблюдая за фотографирующимися на память туристами, романтичные парочки.

Это случится позже. Или не случится никогда.

А пока он один. Как практически всегда за последние три года – да, ребята поначалу обижались, звонили, спрашивали, но однажды он их собрал и все начистоту объяснил. Звонки почти прекратились. Остались те редкие, которые про «как дела/жизнь/здоровье». Но чаще всего его телефон вообще не ловил сигнал, и потому был отключен. Хантера это полностью устраивало – он до сих пор числился в штате, выполнял свою работу отлично, Дрейк был доволен.

Тучи уже добрались до границы реки – скоро хлынет и здесь. Нужно поторопиться назад – Рэй за мгновенье до того, как это произошло, ухватил ощущение надвигающегося паралича – замер для безопасности.

Он научился это делать – предчувствовать. Не заносить ногу в шаге, чтобы не упасть, не брать в руки горячее, чтобы не обжечься, не принимать неудобных поз. Четыре секунды – это долго. За четыре секунды может случиться всякое. Пришлось забыть про альпинизм – автоматически разжимались пальцы. И про вождение, конечно же, тоже, ведь застывшая нога на педали газа – то еще приключение. Жаль, потому что он любил водить.

Хантер отправился назад. Неторопливо, с опытом ежедневных путешествий по пересеченной местности, внимательно выбирал место для каждого шага, использовал для балласта длинную палку.

Возможно, дождь пройдет стороной и утес не заденет. Скорее всего, судя по направлению холодного ветра, так и будет. Но вдруг? Хорошо бы представить Начальнику поскорее отчет, но вечером по возвращению в город его снова накроет, как и всегда. Это, как пульсация: сначала душат бессилие, ярость, обида, гнев. Затем они уступают место пустоте, далее спокойствию. После робкой радости. Радость, как он уже заметил, чаще накатывала на него здесь – в самых дальних уголках мира Уровней, – а вот раздражение возвращалось сразу же, едва он слышал гул машин, людских голосов, окунался в знакомый и некогда привычный быт.

Хорошо, что вниз ведет удобная и почти пологая тропа. Если хлынет, он не поскользнется – все засыпано песчаной крошкой и мелкой галькой, а это даже лучше, чем ребристые подошвы его видавших виды ботинок.

Спустя пару минут Рэй ожидаемо «завис». Переждал, двинулся дальше.

Помнится, поначалу он «считал» приступы – пытался устраивать эксперименты, искал закономерность. Сутками напролет сидел с секундомером в руках, записывал в блокнот данные о том, через какое время случались «зависания», даже ставил на ночь камеру в спальне. Выяснил немногое: в периоды расслабленности паралич приходил через пять, максимум через шесть минут, а вот, если Хантер начинал волноваться, то промежутки сокращались до двух, а то и до полутора минут.

В общем, верно, что его отправили в запас, – какой с него боец?

К Лагерфельду ходил еще трижды – безрезультатно. Искал ответы на вопросы у Бернарды, Фурий; звал, понятное дело, «квантовое поле». Сколько раз? Сто? Пятьсот? А, может, «стотысячпятьсот»? Мысленно и вслух объяснял этой невидимой субстанции ситуацию, просил о помощи, взывал, увещевал, клялся, просил прощения…

Поле не откликалось. Наверное, недостоин.

Шумел внизу лес – все-таки хорошо здесь. Свежо, чисто, ново. Может, построить себе, как Баал когда-то, избушку? Портал недалеко…

Одно положительное качество у «подарка» от антиматерии однако имелось – подвисания научили Рэя созерцать бытие так, как он никогда не смог бы в обычной жизни, при обычном ее темпе. Кто в здравом уме вдруг стал бы засматриваться, например, в лужу? Или на небо? А он засматривался. Потому что когда накатывал паралич, застывали и глазные мышцы, и тогда Хантер выпадал из «ритма». Через несколько месяцев заметил, что ему это даже нравится – смотреть. На грязный бок машины, основание фонарного столба, из собственного окна, на ножку лавки в парке, на прибитый к обочине лист. Всего на несколько секунд, но Хантер будто становился ими – грязным боком авто, фонарным столбом, оборванным листком – и наблюдал за привычной Вселенной совершенно с другого ракурса – нечеловеческого. Застывало тело, замирало сознание – углублялось, прояснялось, делалось чистым.

И он научился ценить то, что никогда не умел, – малое, почти незаметное. Вкус сахара после глотка кофе на языке, вязкую текстуру плавленого сыра. Холод и сырость капли воды, сорвавшейся с карниза и упавшей ему на ладонь; запах свежести по утру на балконе. «Застывания» погружали его в иную реальность, в вынутый из киноленты жизни кадр, который он успевал как следует рассмотреть.

Поначалу Хантер злился даже на собственное удовольствие от новых ощущений, а потом подумал – чего ради?

В его новом положении есть всего два пути: гневаться на судьбу со всеми вытекающими или же уметь радоваться со всеми вытекающими.

Нет, он не перехотел стать «нормальным», но настолько, насколько смог, унял нетерпеливость, отчаяние и гнев и выбрал радоваться.

Сперва не получалось: мозг – он, как мышца, без осознанной тренировки слаб. Но Рэй был настойчив и к третьему году жизни в качестве «просто картографа» сумел удерживать настроение на отметке позитива чуть дольше, чем негатива.

* * *

В Нордейле ему почти сразу же захотелось выпить. Как калеке, вернувшемуся с войны без ноги и попавшему в общество двуногих, его моментально потянуло в сторону бара – «не помнить/не ощущать/забыть». Алкоголь забывать не помогал, но напряжение частично снимал, и потому Хантер свернул под уличный тент первого попавшегося на пути ресторана – уселся за столик поближе к стене, не открывая меню, заказал бренди. Официант кивнул и удалился.

В городе тоже моросило.

Что за лето? Самая его середина, а мокро, как осенью. Всего четырнадцать градусов тепла; он кутался в походную куртку.

Принесенный бренди согрел не только желудок, но и чуть-чуть сердце. Правда, Хантер, набрав его в рот, завис – не учуял «прихода» – и после четырех секунд с обжигающей жидкостью во рту закашлялся. Попало в нос, на скатерть, на джинсы. На него оборачивались.

«Идиот».

Он отдышался и глотнул еще раз. И еще. Наверное, стоило бы заказать закуску, но ему хотелось только пить.

В городе он всегда вспоминал ребят – чем сейчас заняты, над чем работают? Собираются, наверное, так же часто, как и когда-то. Может чаще – у всех женщины. Только он один, потому что придурок…

Позитив удержать не удалось.

Бренди развязал куль с запертыми мыслями, выпустил их, словно змей, наружу, и те от души кусались. Благо, он «обезболился».

А ресторан оказался дорогим: накрахмаленные скатерти, позолоченные приборы, кожаные меню. Потому и посетителей немного – кому захочется платить за колбаски к пиву, как за набор ювелирных украшений в вазочке?

Дороговизны он не заметил. Плевать. Начальник даже «калекам» платил достаточно.

Тучи бродили снаружи, но еще темнее была погода внутри. Выпить, еще выпить, еще… Черт, да что на него сегодня нашло? Обычный вечер, как множество других, он живой, дышит. Но очередная петля депрессии, оказывается, поджидала за углом – он попался в нее сразу и намертво. Опять думал про то, про что обычно себе запрещал: он не должен был тогда стрелять. Да, возможно, девчонка жива – гадать бесполезно, – но на том экзамене он пошел против себя. В жизни бы сначала допросил ее, убедился, что виновна, собрал бы доказательства. Да и то навряд ли убил бы лично – сдал Дрейку.

А в том, что тот проклятый выстрел связан с подарком от антиматерии, Рэй не сомневался. Не предал бы тогда себя, не поперся бы хрен знает куда, не заплутал бы, не сунулся бы в пещеру…

«Все, пустое, стоп», – уговаривал сам себя, но чувствовал, что уже покатился с горы, что сегодня напьется вдрабадан.

«Отвлекись, старина, переключись на что-нибудь другое».

«Подвис» он вовремя – с застывшим в руке стаканом. И пока не донес его до рта, услышал разговор тех, кто минуту назад занял столик позади его собственного.

– Раскололся?

– Нет – всё те же, всё то же. Называет координаты, которых не существует.

– Врет?

– Не может он врать, накачанный тетрализатором.

Рэй так и не сделал очередной глоток – напрягся.

«Тетрализатор» – жесткое средство. Наркотик для «выбивания» правды – после введения в кровь не позволяет человеку лгать, отключает определенную функцию мозга. Однако побочек масса – в отряде им никогда не пользовались.

«Потому что в отряде был Халк». Есть Халк. Это Хантер там был – бренди качнулся, приготовился быть выпитым, но позади заговорили опять.

– А какие координаты он называет?

– Полный бред – их нет ни на одной карте.

Разговаривали двое: первый спокойный, псевдорасслабленный – босс, – второй напряженный, суетный и злой – наемник, не способный принести заказчику хорошие новости.

– Смотрели только карты Четырнадцатого?

– Нет, смотрели все Уровни, включая острова.

– Жаль. Что ж, продолжайте работать – мне нужно расколоть этот шифр.

«Шифр».

Что-то мелькнуло в голове у Рэя, словно тень, он не успел даже ухватить крыло интуиции.

– Конечно.

– Найдите другие карты, засекреченные, допросите более жестко.

– Будет сделано.

Один из гостей поднялся со стула, собираясь уходить, второй остался.

Рэй осторожно обернулся, сделал вид, что привалился не на спинку стула, а к стене – мол, так удобнее, притворился, что перепил, – на него посмотрели и отвернулись.

Заказчик: лысый, холеный, в пальто, белой рубашке и галстуке. У тротуара черный джип с водителем – явно его. Наемник: тоже лысый, высокий, с бородой. Глаза мелкие, морщины глубокие – неприятный, в целом, типок.

– Что будет, если не расколем?

– Расколете! – разозлился и рявкнул холеный. После успокоился, добавил тише: – Расколете. Или будем пересматривать условия оплаты? В конце концов, это действительно могут быть координаты. Подозреваю, что шифр – это индикатор к следующей цели, стрелка, так сказать…

«Маркер».

Это слово зажглось в голове Хантера, как неоновая вывеска на фоне ночного неба.

Маркер?

Херня. Быть не может.

«Просто дешевые криминалы перехватили писульку конкурентов и пыжатся».

Но он вдруг почувствовал, что уже достает из нагрудного кармана кошелек и вытаскивает из него двадцатку. Это за бренди – хватит и на чай.

Может, и писулька. Но он должен проверить каждую чертову писульку, которая называется шифр. Особенно, если та содержит нелогичные для других координаты.

(Sparzanza – Follow Me)

Таксисту, найденному в мокнущем авто у обочины, он бросил коротко: «За тем мужиком».

Сам шумным медведем загрузился на заднее сиденье, хлопнул дверцей.

– Что, обалдел, что ли? Я в «догонялки» не играю.

Препираться долго. Вместо этого Рэй достал пистолет, навел дуло на чужой висок.

– Не зли меня.

– Понял, не злю.

Водитель не обоссался, хоть и побледнел. Прикинулся бодрым и вдохновленным идеей киношного преследования, завел мотор, вывернул с обочины. Спросил коротко:

– За белой?

– За белой, – кивнул пассажир, уловивший, куда уселся бородач. – Не упустишь, заплачу тройной тариф.

С переднего сиденья не стали спрашивать, что будет в ином случае; лишь дернулся под небритой кожей кадык.

Таксист оказался неплохим преследователем. Цель держал хорошо, не слишком приближался, часто менял полосы, намеренно отставал, где нужно, после догонял.

Наверное, сыграл роль пистолет – Рэй даже после отставки всегда носил оружие при себе. Потому что не бывает бывших солдат, бывают только мертвые.

Моментально выветрилось опьянение – сработала старая привычка нейтрализовать алкоголь сознанием; кружили, словно черные птицы на фоне туч, слова: «… шифр – это индикатор, стрелка, так сказать…»

«Координаты не находятся ни на одном из Уровней…» – это даже хорошо. Он найдет любые – ему не нужны карты. Главное, их узнать.

«И убрать того, кто уже узнал, – конкуренты в гонке за плазмой ни к чему».

Неужели она решила покориться кому-то другому? И неужели он снова готов стрелять? После трех лет и сразу в человека?

Хантер вдруг ощутил, что немного стал прежним собой – собранным, цельным, решительным.

Если то, за чем он гонится, – это маркер, если это нужные ему координаты, – да, он готов стрелять. Хоть в кого.

Но лучше обойтись без ненужных жертв.

* * *

– Ты в курсе, что у меня приказ тебя убить?

Бородач оказался лохом – не заметил слежки, приведшей обе машины к складам на окраине, не заметил, как сквозь темные коридоры за ним по пятам следует тень.

«Злым лохом».

– Я сейчас как вдарю тебе прикладом, и ты быстро выдашь все, что нужно, понял?

Квадратная комната, заставленная по периметру ящиками; под потолком лампочка на проводе. Полумрак, запах сырости, крови и чужой боли.

Наемнику хотелось денег. Быстрых, хрустких и без проблем. А привязанный к стулу парень с залитым кровью лицом лишь неразборчиво булькнул. Его шея не держала слишком тяжелую голову – он походил на сломанную куклу. Бородачу, чтобы ему смотрели в лицо, приходилось держать пленника за волосы.

– Говори! Говори, черт бы тебя подрал!

Рэю не нравились звуки, которые доносились из горла привязанного, – у того будто отекли связки. Плохо дело – побочка тетрализатора.

Времени мало.

– Кажется, я зря трачу на тебя время…

Бородатый замахнулся, чтобы ударить парня по лицу, – хотел в очередной раз припугнуть, – но Рэй знал, что любой удар сейчас может стать последним, – и потому выстрелил. Попал наемнику в бедро, быстро выскользнул из укрытия, приложил лысого по голове, чтобы тот отключился и не стонал, проверил зрачки – живой.

Парень на стуле на звуки, от которых переполошились все летучие мыши под крышей, даже не отреагировал.

«Время на исходе».

– Эй, слышишь, ты? Я тебя освобожу. Только дай мне шифр, и я вытащу тебя отсюда. Тебе нужно в больницу…

Тот захлебывался, кашлял. Точно, отек гортани, отек трахеи… Зрачки расширены до максимума; осознанных реакций ноль.

Идиоты, идиоты!

Пока Хантер пилил ножом веревки на лодыжках, пленник закашлялся особенно сильно. После захрипел громко, сипло, задергался в конвульсиях, начал исходить изо рта пеной.

– Эй, эй, держись, – Рэй поднялся, – слышишь?!

Он опаздывал. Нет, он опаздывал секунду назад, а теперь он опоздал. По опыту знал, как стекленеют глаза, когда из тела выскальзывает душа, – видел это столько раз, что уже никогда не ошибался.

– Черт, как ты не вовремя.

«Игра, – спокойно изрек бы сейчас Дрейк. – Любая жизнь, любая реальность – Игра. Никто и никогда не умирает».

Рэй чертыхнулся еще раз, тяжело вздохнул, подумал, что еще есть бородач, – он слышал эти самые координаты, может быть, помнит их. Если нет – Халк вытащит. Это из мертвеца уже ничего не вытащить…

Он собирался спустить почившего со стула и положить на землю – в знак уважения, – а после прихватить лысого с собой.

«Может, все зря? Чужие разборки, чужие загадки – таких в Нордейле за минуту происходят сотни. Зачем он ввязался?»

Писулька.

Конечно, писулька.

Толстые веревки лезвию ножа поддавались тяжело – такими только морские узлы на палубе вязать, – Хантер почти перерезал их, когда из пальцев пленника выпала на грязную землю бумажка. Заляпанная кровью, мятая – половинка блокнотного листка.

Он развернул ее и моментально словил очередной паралич – в неверном свете потолочной лампочки перед глазами застыл набор из символов.

Шифр.

От мертвеца пахло мочой и кровью; очнувшись, Хантер быстро поднялся и отошел – черт с ним, пусть сидит.

Все, ему пора, даже бородач больше не нужен – маркер, если это он, в руках.

Что делать с тем, что наемник уже знает координаты? Ничего, Хантер снесет ему башку, если встретит на своем пути еще раз.

Он оставил все, как есть: одного на стуле, второго на земле – все это больше не его дело, – и с пистолетом наготове отправился со склада.

* * *

(Vybe Beatz – Fck the world)

Теперь он пьянел от ощущения единения с собой прежним – жестким, стальным и очень собранным. Паралич скоро останется в прошлом, потому что, возможно, это маркер…

Возможно.

Он вернется в отряд, будет усиленно тренироваться, наверстает упущенное. Отыщет эту чертову девку, чтобы успокоить совесть, убедится, что она жива, а после забудет последние три года, как никогда не существовавшие. Хорошо, что времени – жопой жри. Дрейк молодец, умница.

Почти час ушел на то, чтобы программно очистить скан шифра от пятен крови – последние могли сбить с толку криптопрограмму.

Все, готово.

Впервые Хантер чувствовал себя в своем доме, а заодно и в этом мире, не как незваный и не особенно желанный гость, но как хозяин. Былое возвращается. И черт с ним, если он поверил напрасно – одно лишь обретение назад собственной силы того стоило. Даже если временно.

Интуиция шептала одно слово: «Оно!» – а интуиции он верил.

Уже спустя несколько минут, удостоверившись в чистоте файла, отправил скан в универсальный дешифратор, написанный когда-то Логаном, задал параметры, нажал «Пуск», приготовился ждать.

Пусть работает, сколько нужно, пусть раскалывает код – он подождет. Нальет себе кофейку, ухмыльнется, если зависнет возле кофейника, плеснет пару капель коньячку – а то ведь последний стаканчик в ресторане так и не допил…

Но подняться со стула не успел – на экране высветилась надпись:

«Данные системной дешифровке не поддаются».

Рэй грозно уперся кулаками в стол, перечитал и завис перед монитором. Переждал четыре секунды, зацепившись взглядом за слово «системной», нажал «Пуск» еще раз – может, ошибка?

Но система Логана – не прошло и тридцати секунд – вновь выдала тот же результат: «Совпадений не найдено».

Кофе забылся. Хантер порадовался тому, что не почувствовал привычного упадка сил или апатии – наоборот, неудачи подстегивали под задницу, как кнут.

Достал телефон, набрал Эвертона. Произнес:

– Логан? Привет. Слушай, дай мне доступ к Комиссионной системе дешифровки. Очень нужно. На тридцать минут.

Его звонку обрадовались. Но ответили, что Комиссия не любит, когда кто-то, пусть даже штатный программист, использует «Криптор» не по назначению.

– Логан, тридцать минут. Проси все, что хочешь!

«Пятнадцать, – бросили в трубку. – Ссылку для входа, логин и пароль пришлют на почту».

– Ты – лапочка! – улыбнулся Рэй и губами чмокнул трубку, из которой уже доносились короткие гудки.

Четверть часа спустя.

Кофе с коньяком остыл.

«Криптор» выдавал то же самое: «Код системной дешифровке не поддается», «Код системной дешифровке не поддается», «Код системной…»

А кто сказал, что будет легко?

Если это маркер (а Хантера неудачи программного обеспечения в этом случае даже порадовали), значит, он и не должен дешифроваться «системно». Системно мыслит машина – человеческая же логика часто бессистемна. Поэтому тот почивший парень на стуле смог записку прочитать.

Сукин кот, неужели придется возвращаться за бородачом и тащить его к Халку?

На дворе ночь, льет дождь.

А Хантер недобро улыбался.

Улыбаться он перестал, когда вновь, уже к полуночи, добрался до склада – еще не доходя до злополучной комнаты понял, что кто-то недавно здесь побывал.

Так и есть: пленника унесли, а наемнику, чтобы не болтал, прострелили контрольным башку.

Вот дерьмо.

Плохо, что лысого больше не допросить. Но хорошо, что маркер остался на руках, потому что одна зацепка – лучше, чем ни одной.

События развивались слишком быстро, почти стремительно, но он к такому за годы службы привык. Это кажется, что нет контроля, – контроль, если не терять голову, есть всегда.

По пути назад Рэй решил, что завтра составит список самых лучших людей-логиков Нордейла.

Глава 3

(Apocalyptica feat. Lacey Mosley – Broken Pieces)

Вальдар, пока собирал чемодан, сыпал ценными указаниями:

– Не забудь, что у Ванессы во вторник языковой клуб, – сходи обязательно, развлечешься, подтянешь Вирранский – всегда полезно.

Полезно. Только в клуб к Ванессе Тами не пойдет ни за что – пыльное сборище, куда приходит и стар, и млад, чтобы попытаться перещеголять друг друга по важности. Идиотские задания и темы для общения – скукота и потеря времени. Кто хочет подтянуть Вирранский, может открыть учебник – пользы на порядок больше.

В чемодан отправлялись свитера, брюки, рубашки, многие из которых подарила Вальдару она. Сама выбирала, любовалась, после сама же стирала, гладила. А он носил, как франт.

– Если соскучишься по общению, позвони Фрэнку – кажется, ребята собираются в субботу на совместный ужин. Можешь присоединиться.

«Спасибо». Он всегда разрешал или не разрешал ей что-нибудь, и это бесило. Конечно, он же лучше знает, какая именно компания ей нужна – подобранная из тех, кто считает себя избранными хотя бы потому, что был принят в «Шар благополучия».

– Если будут пить или курить трубку, воздержись, – я вижу негативные последствия.

Вальдар с умным и серьезным видом смотрел внутрь себя. Там он непостижимым образом «видел», что «сюда ходи, а туда не надо». И «не ходи» встречалось у него в девяноста процентов случаев.

– Я буду слать тебе смс и фото из путешествия, да?

– Конечно, дорогой.

Тами сидела на диване, ее избранник, одетый в легкую футболку и джинсы, кружил у шкафов, и ей казалось, что, несмотря на их пространственную близость, они находятся в разных вселенных. Параллельных точно. Неужели он не видит ее, не чувствует? Что ей не интересны все эти компании, разговоры, люди… Даже его будущие фотографии не интересны, а в содержание смс она давно не верит.

«Люблю», «Как мое солнышко?», «Целую тебя» – слова всегда были правильными, вот только в глазах она давно не видела теплоты. Как так может быть? Еще одно разделение, сбивающая с толку «вилка».

– Денег мне оставишь?

– А у тебя разве нет? Ты же понимаешь, у меня могут быть непредвиденные расходы…

Ее деньги он всегда тратил с удовольствием. А вот давать – не давал, только приносил четко рассчитанную сумму им на еду. Обидно. Она почти привыкла, но иногда все-таки вспоминала, как принесла тогда семьдесят пять штук баксов, – соврала, что выиграла в лотерею.

Он радовался – о, да. Когда выбирали ему часы, когда ходили по дорогим бутикам, когда она баловала его, как проклятого альфонса.

А потом… предложил отнести остаток в Школу – мол, пусть работают во благо?

Тами тогда поперхнулась.

Вальдар убеждал: «В Школе они превращаются в денежную энергию, которая магнитит другую…»

Да-да. И не на ту ли самую энергию очкарик каждый месяц катается по островам? Не на нее ли одевается по последнему писку моды, таскает модные «цацки», курит лучший на Уровнях табачок?

Тами уперлась быком.

И Вальдар, кажется, охладел к ней еще больше.

А она охладела к тому, чтобы дарить подарки мужчине, воспринимающему их снисходительно и как должное. Человеку, который сообщил ей, что, дескать, она, дура, не понимает, что и в лотерею выиграла только потому, что они «немного научили ее жить».

Они? Ее?

«Да ну нах№…»

Ответ так и застрял в ней ядовитой колючкой, которая до сих пор (не всегда, но при удобном случае) зудела злобой и болью.

Они. Научили.

Если они чему-то научили ее, так это тому, что она давным-давно забила на внутренний голос и теперь, кажется, должна к нему вернуться.

Она не стала провожать его в аэропорт. Даже до такси. И на балкон вышла только для того, чтобы выкурить редкую, но такую необходимую ей сейчас сигарету.

Смотрела, как статный и всегда важный Вальдар грузит в багажник желтого авто чемодан, – все, он в путешествие. Как всегда, с очкариком. А она «следи за домом, делай упражнения, набирай энергию благополучия, крути шар…»

Она крутила. Но только потому, что действительно не понимала – есть в этом польза или нет? Ей обещали – ты пробудишься. И Тамарис никак не могла отыскать верный ответ на вопрос: они вруны и шарлатаны, или же она еще «спит»? Вдруг Вальдар и Учитель – действительно гуру счастливой жизни, а она ленивая жопа, которой тайны мира не открываются лишь потому, что она мало крутит чертов «шар»?

Сигарета тлела в пальцах – слишком крепкая, мужская; хлопнула задняя дверца – машина выехала со двора.

«Давай, счастливой дороги», – пожелала без всяких чувств.

Уехал. На две недели.

И она, вместо того чтобы заскучать, вдруг напугалась, что когда он вернется, она все еще будет здесь.

Ей показалось, что под ногами возбужденно и жадно хлюпает невидимое болото.

(Two Steps From Hell – Down)

Две недели пусть и не жаркого, но от того не менее прекрасного лета в городе и в одиночестве? Перспектива отвратительная. Дурацкая, как и ее настроение.

Помыть полы, затеять генеральную уборку? Прогуляться по улице, по магазинам? Подыскать работу, а заодно и новый круг общения? А, может, вообще на поезд в неведомые и далекие края?

Тамарис как будто жила под давлением невидимой плиты, все пыталась подогнать себя под чужую выточку, чуждые ей втулки и дырочки. Заталкивала, запихивала, утрамбовывала. Пихала огромный воздушный шар в узкое квадратное отверстие – шару больно, а отверстию плевать.

Что даст ей прогулка? Вальдар вернется, а она здесь. Что дадут ей покупки – он вернется, а она здесь. Она никак не может сделать из себя то, что он заметит и оценит, она старается изо всех сил – разве он не видит? Как слепой – всегда ходит мимо, всегда говорит слова, которые отскакивают от нее, как мячики от зеркала. Почему они вместе, зачем? Его ответ прост: «Я ведь тебя люблю».

Она слышала про его любовь так много раз. И так мало ее видела.

Вместо того чтобы заниматься генеральной уборкой, Тами сидела на диване и мечтала непостижимым образом стать свободной – от самой себя. Той части себя, которая вечно пытается понравиться Вальдару, сраному Учителю и заодно всем их ученикам, даже переплюнуть их, прикидываясь умной (я ведь женщина правой руки Учителя).

«Да-да, его верного пса».

Зачем?

Тишина, нет ответа. Наверное, потому что лучшей цели на данный момент у нее все равно нет. Но есть мечты о том, что однажды проснется она, а ее любимый человек вдруг посмотрит на нее, а не мимо, вдруг скажет не дежурное «все, мне пора на работу», а «слушай, к черту сегодня работу – пойдем куда-нибудь?» И она бы с радостью – хоть куда!

Только именно с работой он спал, ел, гулял, наслаждался и жил.

А Тами «желал» звать женой. Именно «желал звать», как он сам пояснил, а не «сделать» ее женой.

Потому и кольцо на пальце не парное – спустя полчаса, как такси унесло Вальдара в сторону аэропорта, Тами его сняла.

Откуда и почему ей в голову пришла эта идея, она не знала: она тоже уедет! Позволит себе отпуск на четырнадцать дней – от этой квартиры, насиженного места и окружения.

Сколько можно прозябать? Выберет самое чудесное направление, о котором только мечтала, купит билет – нет, на самом деле купит билет, не в мечтах. Сколько можно ждать «пару», когда у самой две ноги, две руки и голова? Деньги есть…

Ее деньги – не его.

Не те семьдесят пять штук за «выстрел» – их они спустили на смену жилья, дорогую одежду, новую машину Вальдара, украшения, – остатки, которые она так и не отнесла в Школу, не в счет.

Деньги достались ей странным образом, почти мистическим. В первый раз это случилось около двух лет назад…

Ей позвонил незнакомый человек, попросил о встрече – Тамарис напряглась, но согласилась. Наверное, потому что хотелось простого «шага в сторону».

Встретились в кафе. Незнакомец, помнится, оказался низкорослым и некрасивым, с побитым оспой лицом, но доброжелательным, приятным в общении. Он попросил об одолжении: «Расшифруйте для меня записку».

«Какую записку? – удивлялась она. – Я не умею ничего расшифровывать».

Оказывается, умела. И выяснила это лишь потому, что дядька оказался настойчивым – вложил ей бумажку в руки, сказал, что вернется на это самое место через двадцать четыре часа и, если ничего, то, как говорится, «и суда нет». Обещал заплатить.

Она взялась не из-за денег, а просто потому, что не смогла его догнать и отдать послание – гостя быстро подхватило первое проезжающее такси, и Тамарис осталась стоять на обочине с замусоленным обрывком бумаги в руках.

«Шифр» она рассматривала долго – из любопытства. Гадала: почему позвонили ей, почему знали ее имя и телефон? С чего сделали вывод, что она поможет?

Вечером, чтобы не потерять, использовала его в качестве закладки в книге, которую читала, – когда начал морить сон, почему-то долго не закрывала страницу, смотрела на непонятные символы, пока – как это произошло, почему? – не случился невидимый сдвиг в сознании, и все закорючки вдруг не выстроились в ее голове в слова: «Верните груз на двадцать втором. Пристань».

Что?!

Сон мгновенно слетел. Она смотрела на бумагу еще и еще, но слова больше не проявлялись – шестерни в ее голове не щелкали, сообщение содержало закорючки и завитушки, но никак не буквы.

На следующий день послание было передано со словами:

– Я совершенно не гарантирую, что там было именно это.

Ее поблагодарили и без слов вручили в полиэтиленовом пакете двадцать пять кусков. Двадцать пять!

Домой она тогда не шла – летела.

Деньги положила в запирающуюся шкатулку для украшений.

Вальдару о них не сказала.

Подобных первому случаю было еще три, и каждый раз ее просили что-то расшифровать. Тами расшифровывала – не знала, как. Знала только, что, если позволить глазам и голове расслабиться, происходит неслышный щелчок – сдвиг фокуса и восприятия. Всего за секунду, как в трехмерной картинке, смысл приобретало то, что не имело его, как она была уверена, вовсе.

Вот тогда она и стала интересоваться шифровальной наукой – криптографией. Но, чем больше читала, тем больше убеждалась, что криптография и то умение, которое находится в ее голове, не имеют практически ничего общего. Криптотекст имел логику, ее голова в моменты «видения» логики не имела.

Тами сделала один-единственный вывод: новые умения явились, вероятно, следствием выстрела. Комы, смерти – как угодно. А, может, даже не случайным, а намеренным подарком Комиссии, которая теперь изредка сообщала о ее знаниях «клиентам» и таким образом выплачивала потерпевшей «бонусы».

Если так – кто против?

Да, клиентов было немного, но к этому моменту в шкатулке накопилось почти сто тысяч личных денег. Личных.

И теперь она впервые решилась их потратить (нет, не на подарки Вальдару, от которых ее уже тошнило), но на саму себя. Впервые за последние три года.

Осталось выбрать направление.

* * *

– Здесь написаны дата и время.

– Вы уверены?

– На все сто.

Девчонка смотрела с превосходством. И еще чуть-чуть с раздражением – мол, как Вы можете сомневаться в моем профессионализме? Я же Вам присылала фотографии.

Да, действительно, присылала – фото почетных грамот и дипломов, заслуженных в чемпионатах логиков. Да и в списке значилось, что она из четырех – лучшая.

– Какая дата и какое время?

– Это я скажу только после оплаты.

Они встретились в кафе, Хантер и Мия Лаггом – четвертый за последние два дня человек-дешифровальщик. Первый, Нэт Дэймонд, ничего не смог и наглым образом пытался соврать о том, что в маркере сказано: «Передай Тайлеру, что мы согласны». Еще просил за это пятнадцать тысяч. Второй и третий, чьи имена Рэй благополучно забыл, честно сознались, что не могут понять символы, и вот она – Мия – была четвертой и последней в его списке.

И тоже врала.

Смотрела на Хантера заинтересованно (не как на мешок с деньгами, но как смотрит на мужика баба), водила ноготком по столешнице и всячески флюидами призывала его поскорее покончить с деловыми отношениями и перейти к «не деловым».

– Значит, дата…

Хантер раздражался все сильнее.

– Да. Давайте уже отдадим друг другу то, что обещали, – Вы мне деньги, я Вам информацию – и разойдемся. Или не разойдемся. В любом случае, покончим с официальной частью.

У Мии были голубые, как летние небеса, глаза. Круглые, довольно профессионально накрашенные. И еще узкое лицо и такое же узкое, одетое в кожаный костюм (женщины-кошки?) тело. А так же жидкий хвостик из русых волос.

Рэй отпил остывший кофе; вокруг сновали официанты с кусками торта на подносах – зачем нужно было выбирать кондитерскую? Здесь, обросший и небритый, он чувствовал себя лешим на праздничном сборище чистых и опрятных гномов.

– Я уверен, что в шифре, который я Вам дал, указаны координаты.

Этот секундный испуг в ее глазах стал для него триумфом – моментом самого большого за весь неплодотворный день наслаждения.

– А сразу нельзя было сказать?

Он зло хмыкнул:

– А зачем? Если бы я хотел, чтобы мне напиз№ели с три короба, я бы просто пошел к гадалке с шаром. Она обошлась бы мне дешевле, и там бы я просто знал, что мне вешают лапшу на уши. А тут еще фотки дипломов.

Мия уносилась из кафе с вызывающе гордой и прямой спиной, а за ней, как за взмывшим в небо самолетом, тянулся шлейф «да пошел ты, умник».

Он и пошел.

После того, как расплатился за свой и за ее кофе.

«Дата и время» – замечательное, просто чудесное вранье, которое он никогда бы не смог проверить.

Что дадут человеку непосвященному знания о том, что что-то важное случится, например, пятого августа в двенадцать дня?

Ничего.

Вероятно, за идиота Мия держала не его первого. Дипломы? Ему было плевать, откуда она их взяла – купила, обменяла, насосала… Наверное, это круто – говорить всем, что ты – женщина-логик. И на коленях перед тобой ползают и бабы, и мужики.

По улице Рэй шагал в смешанном настроении. За последние два дня потеплело до двадцати, и прохожие сменили куртки на легкие кофты.

«Лето, ептить», – он усмехнулся.

«А ведь все гораздо проще… – думал он, отпирая входную дверь. – Если это маркер… Если это действительно маркер, все ведь гораздо проще…»

Он никогда раньше не пользовался услугами информаторов, хотя знал многих, кто пользовался. И уж номерок точно имелся.

Про них поговаривали: «Инопланетяне, которые сидят в параллельной Вселенной – в той, которая чуть впереди и в которой все уже случилось. И потому все знают…»

Хантеру было совершенно наплевать, где именно сидят информаторы – хоть в смежной галактике, хоть у него за стенкой, лишь бы они ответили на один-единственный вопрос.

Кнопки сотового он жал быстро и уверенно. Когда на том конце отозвался мужской голос коротким словом «слушаю», Рэй не стал уточнять, туда ли он попал, – знал, что для непосвященного его вопрос все равно прозвучит глупо:

– Скажите, кто именно может расшифровать тот маркер, который у меня есть?

Одним вопросом он убил двух зайцев – дал возможность назвать точное имя, а также подтвердить тот факт, что найденная им бумага – настоящий маркер.

Собеседник без уточнений и пауз просто назвал сумму.

Хантер мысленно поперхнулся. Нет, он знал, что неуловимые «всезнайки» всегда брали дорого, но тут им хватит не просто на кофе с шоколадкой, но на целый товарняк с кофейным зерном. И все же он не разорится.

– Готов платить.

Эти никогда не врут. Никогда. И это в них самое ценное.

«Правда, сейчас он может сказать – у вас не маркер…»

До того, как прозвучал ответ, Хантер успел приготовиться к худшему. Даже сжал в кулак пальцы руки, которой не держал телефон.

– Вам требуется не логик, а паралогик. И, да, у Вас маркер.

Глоток воздуха после этих слов показался ему нектаром – пьянящим, свежим, восхитительно вкусным.

– Паралогиков на Уровнях всего два – оба стали таковыми после экспериментов, проведенных Комиссией. Их имена Макс Уоттсон и Тамарис Олтон. Первый, к слову сказать, уже мертв – ищите второго. Где? Дополнительная сумма.

– Спасибо, не нужно.

Рэй дал отбой и отложил мобильный.

После согнулся от нахлынувшего напряжения, уперся ладонями себе в колени, какое-то время стоял. Кому звонить? Логану? Маку? Сначала Логану…

– Эвертон, найди мне досье двух людей: Макса Уоттсона и Тамарис Олтон. Данные секретные, находятся в архивах Комиссии с пометкой «эксперименты».

Зачем ему мертвец?

Сам не знал, но почему-то чувствовал, нужно посмотреть на фото – об этом не слышно, но настойчиво просила интуиция.

Спустя десять минут Хантер, похожий на хмурую статую, сидел в собственном кресле с поджатыми губами: Максом Уоттсоном оказался тот парень, которого накачали тетрализатором и привязали к стулу на складе.

Откуда-то Рэй знал, жопой чувствовал, что все окажется именно так.

«Кто-то знает про маркер, про плазму. И про паралогиков». Тот, у кого много связей и денег, тот, кто вернулся на склад, забрал тело и добил лысого. Тот, кто не хотел конкурентов, – вот только поздно.

Значит, вторая девка паралогик на очереди.

Как, бишь, она выглядит?

Когда он открыл файл и взглянул на фото, то ощутил себя так, будто его невидимой рукой ударили под дых – ни вдохнуть, ни пошевелиться, ни выдохнуть.

С фотографии на него смотрела та, которой он когда-то прострелил башку.

Та. Самая. Девка!

Да ити его раздери!

Когда Рэй все-таки сумел выдохнуть, а после отдышаться и вытереть испарину со лба, он выдохнул одно-единственное слово:

– Живая…

Следующий звонок он сделал еще до того, как поставил нагреваться чайник.

– Мак? Привет. Отыщи мне одного человека. Сейчас? Да, сейчас… Фото я уже бросил тебе на почту, посмотри.

Прошла минута или около того до того, как преследователь выдал ответ.

– В самолете?! В Золотую Бухту?

Черт…

Хантер бросил трубку сразу после того, как сказал «спасибо».

Кажется, сегодня не до чая. И не до вкусного обеда – поест то, чем будут кормить на борту.

Третьим звонком он заказал билеты на ближайший рейс до Маркаса – центрального аэропорта острова.

* * *

«Через три часа наш самолет произведет посадку в Караллгосе – столице Золотой Бухты. Полет будет происходить на высоте…»

Из динамиков неслась типичная ерунда про температуру, про время, про то, что «мы надеемся, полет вам понравится».

Рэй терпеть не мог цивилизацию, потому что в ней он чаще зависал. Вот и теперь замер с вытянутой вверх рукой, жмущей на кнопку вызова стюардессы – в хвосте настойчиво ухал звонок, уже не просящий, а орущий: «Подойдите ко мне кто-нибудь!»

К нему подошли с улыбкой, но с таким взглядом, что он сам с удовольствием вылил бы себе кипяток на штаны.

– Чем могу помочь?

– Мне, пожалуйста, бутылочку виски, беруши и тканевые очки – желаю поспать.

Накрашенная, как манекенщица, стюардесса кивнула и удалилась. Зато тут же приклеилась сидящая у иллюминатора немолодая дама, которая не желала, чтобы «красавчик-сосед» спал.

– Ой, знаете… А я так боюсь летать! – она взялась за его локоть морщинистыми пальцами с накрашенными вызывающим глянцевым лаком ногтями.

– Бойтесь, – буркнул Хантер, который в этот момент отчаянно завидовал всем на свете телепортерам. Какого черта Дрейк не поставил Портал из Нордейла в Бухту? Если обходными и на машине, то выйдет даже дольше, чем по воздуху, – о чем только думал? К романтике, что ли, призывал?

– Ну, зачем так грубо?

Рэй положил свои пальцы поверх наглых соседкиных и как назло завис.

Та заметно воодушевилась:

– Вот и я подумала, что бояться вместе, это так…

В этот момент Хантер «отмер» и спихнул чужую руку с локтя.

– Бойтесь в одиночестве. И меня больше не трогайте.

Сбоку оскорбились – запыхтели, заворочались, отвернулись на девяносто градусов к окну – он не возражал.

Уже после того, как выпил виски, воткнул в уши беруши и прикрыл половину лица очками для сна, Рэй думал о том, что судьба не могла подставить его больше – сделать паралогиком девку, которой он прострелил лоб. Нет, это вообще возможно представить? Да она окажется последним человеком в мире, кто согласится ему помогать. Черт, если бы больше времени, он подготовил бы маску, явился бы к ней в чужом обличье, как обычный «клиент», пообещал бы заплатить. Хотя маска помогла бы только при краткосрочном знакомстве, потому что ее нельзя носить дольше двух часов, а им вместе, возможно, разгадывать не один маркер.

«При условии, что она согласится».

Он бы на ее месте не согласился.

Хантер вздохнул – везде ловушки.

Придется идти так, как есть. Его, скорее всего, выпрут, ему, если повезет задержаться возле нее хоть на минуту, наговорят такого, что уши отсохнут. И хуже всего то, что он все поймет, потому что виноват. Не с точки зрения Комиссии, но с точки зрения собственной совести.

Лучше бы в рулетку, в лотерею, в «барабан» – шансов выиграть больше.

«А если она не согласится?»

«Точнее, что ты будешь делать после того, как она точно не согласится?» – с издевкой вопрошал внутренний голос.

И Рэй знал ответ – он ее принудит.

И тем самым из мудака сделается еще большим мудаком.

Тремя часами позже.

Едва поверхность шасси коснулась асфальта, он уже набирал сообщение Маку:

«Держи меня в курсе по координатам объекта. Каждые пять минут, пока не напишу „стоп“».

В ответ высветилось «ОК». А также первый набор из цифр – текущее местонахождение Тамарис Олтон, прибывшей в Караллгос предыдущим рейсом.

* * *

Тами выбрала лучший номер из возможных – гулять так гулять: двухкомнатный люкс с балконом. Теперь наслаждалась видом бирюзового моря, вдыхая до краев наполненный солью воздух и… думала о том, как здорово бы им было здесь вместе с Вальдаром. Только расслабленность, выключенные сотовые, цветастые шорты в чемодане, вольное и игривое настроение…

«Стоп, – обрубила она саму себя, – это все мечты. Это не про Вальдара. И вообще, разве она приехала сюда его ежесекундно вспоминать?»

И вдруг осознала: на самом деле ей хочется, чтобы сейчас он ее увидел. Одну, стоящую на балконе дорогой гостиницы в дорогом номере. Свободную, счастливую, самодостаточную и… мстящую ему на всю катушку.

Мда.

Тяжелый вздох.

Легко, расслабленно и весело – это про то, что снаружи. Про пляж, на котором валились люди, про прибрежные волны, в которых, похожие на темные мячики, покачивались головы, про визг купающихся, про киоск с мороженым, к которому тянулась очередь. Про прогуливающихся прямо в купальниках по набережной людей, про облака, про безмятежных, но очень крикливых упитанных чаек…

А Тами, в противовес внешнему веселью, пока чувствовала себя мрачно.

«Ничего, отойдет».

Она просто не привыкла расслабляться – всегда на виду, всегда кому-то пыталась угодить. Просто забыла, как это делать «себе».

Из зеркала на нее смотрела унылая на вид деваха с приятными, но усталыми чертами лица в обрамлении длинных каштановых волос. Милое лицо – ротик, носик, губки, – но забывшее, для чего сделано: губы не улыбались, глаза не блестели, нос не чувствовал прелести морского бриза. Плечи и талия ничего, грудь – средняя «ниочемка», а вот противные бедра, за последние пару лет набравшие несколько лишних килограммов… Нет, она не жирная, но теперь «жопастая», что ли, а еще блеклая, как амеба. В общем, отражение так себе.

Тами отошла прочь от зеркала.

Ничего, спустя две недели на нее из того же самого зеркала будет взирать совсем другая женщина – посвежевшая, ожившая и загоревшая. У нее будут свои замечательные фотографии с отпуска (лучше Вальдаровых), свои греющие душу воспоминания и совершенно новый запас сил.

«Надолго ли?»

Это тему она предпочла мысленно не мусолить.

«Насколько хватит, настолько и хватит».

А вообще – ей бы приключение! Чтобы не одна на пляже или экскурсиях две недели подряд, а вдруг неожиданный симпатичный новый знакомый. И тогда коктейли в баре, ночи у моря, кружение в танце, новые чувства – ведь никто не запрещал флиртовать? Сколько можно мариноваться сардиной в банке?

– Жизнь, дай мне приключение, а? – просила Тамарис, направляясь в ванную. – Чтобы не скучно, чтобы было что запомнить.

Ну, ведь случаются у людей всякие неожиданности? Вот и ей бы парочку головокружительных.

Сейчас душ, затем отдых, после ужин в ресторане. А дальше по обстановке: дискотека, бар или прогулка у моря.

План был простым, но ей нравился.

* * *

Здесь, в отличие от Нордейла, солнце на жару не скупилось – щедро поливало ей зеленые холмы, высоченные деревья с удивительными плоскими горизонтальными шапками, белокаменные особняки, мощеные мосты и фонтаны. И, конечно же, безмятежной голубизны море – ожерелье Бухты.

За сорок минут в такси при включенном кондиционере Рэй вспотел – не по погоде кофта и куртка, слишком тяжелым для здешних мест казался походный рюкзак, который он по привычке прихватил с собой. Сюда бы пляжную сумку и сланцы… Но он не за этим.

Мак телеграфировал: «Координаты без изменений», – и Хантер в очередной раз мысленно воображал местность, растворял с нее объекты до того состояния, чтобы остался лишь голый рельеф, отыскивал нужную точку, а после обратно воссоздавал в воображении здания – профессиональное умение картографа. Выходило, что Тамарис остановилась в гостинице под названием «Радужный павлин» (хм, странное названьице, а? Уж лучше бы «Лава-закат» или «Бронзовый прибой», но не ему решать) и там пока оставалась.

Ему желательно успеть увидеться с ней до того, как она покинет номер.

Администратора беспокоить не пришлось – Мак сообщил, что «жертва» находится в люксе 1-12, расположенном на верхнем этаже. Рэй поблагодарил друга за точные данные, незамеченным гостем пробрался в лифт и тут же принялся печатать Логану.

«Открой для меня номер 1-12, отель Радужный Павлин, Караллгос, о. Золотая Бухта. Срочно!»

Дошел до единственной на этаже двери, прислонился к стене и принялся ждать.

Будет плохо, если она выйдет первой. Куда лучше, если внутрь аккуратно проберется он сам. Чтобы без лишнего визга и криков.

Ну же, Логан, ну…

Возможно, программист мог быть чем-то занят, но доступ к коду Комиссии делал взлом возможным из любой точки пространства. Конечно, Хантер после «проставится».

Из-за двери, кажется, не доносилось ни звука – нет, тихий плеск воды? Объект в ванной – идеально.

Логан, быстрее.

Мимо прошагала, толкая тележку со швабрами и чистящими средствами, низкорослая и кудрявая уборщица. На Рэя взглянула подозрительно, но все же натянуто улыбнулась – он улыбнулся в ответ, как можно расслабленней. Черт, не пристало ему тут стоять – поломойка сейчас доложит о нем охране.

Логан, черт тебя подери…

Тихо пикнул телефон, на экране высветилось слово: «Открыто».

Рэй выдохнул с облегчением – низкий тебе поклон, самый лучший на свете друг. А после осторожно скользнул внутрь.

Убедился, что девчонка плещется в ванной, быстро осмотрелся и спрятался за стеной в спальне – напротив двуспальной, накрытой розовым шелковым покрывалом кровати.

Он схватил ее со спины, едва она вошла в комнату: одной рукой зажал рот, второй плотно обхватил руки, чтобы не дергалась, – подивился тому, насколько сильной она оказалась в состоянии аффекта. Тамарис даже с зажатым ртом визжала, как поросенок, дергалась, извивалась, пыталась неуклюже пнуть его, куда получится.

– Т-с-с-с, тихо, тихо, уймись, – рычал Хантер ей прямо в ухо. С влажных еще волос стекала вода, под белым махровым халатом он чувствовал голое тело, – уймись, ты, слышишь?

И почему судьба постоянно сводит их так жестко? Не соседями на улице, не романтической парой при свечах, не в виде незнакомцев у кассы в супермаркете. Почему он всегда делает что-то против ее воли?

– Да тихо, ты, тихо, – рыкнул Рэй жестче, когда понял, что даму накрывает истерика. – Я не маньяк, поняла? Не насильник, не вор и не пришел, чтобы причинить тебе вред.

Тами под его руками притихла. Продолжала что-то мычать, сопротивляться и всячески показывать, что в чужом захвате ей крайне некомфортно.

– Я тебя выпущу, поняла? Утихни!

Та кое-как утихла – теперь просто дрожала.

Рэй втянул воздух и как можно спокойнее объяснил:

– Сейчас я тебя выпущу. Ты повернешься и поймешь, что я тот, кого ты меньше всего ожидаешь или желаешь увидеть, но постарайся при этом не потерять сознание, поняла? Нашатыря у меня нет. Эй, ты поняла? – переспросил, когда не дождался ответа.

Тами осторожно кивнула настолько, насколько позволяла зажавшая ей половину лица рука.

– Молодец. Давай, отпускаю. И без визгов…

Он медленно разжал руки, отнял ту, которую она до этого пыталась укусить, сделал шаг назад.

«Давай, смотри. Вот и встретились, как говорится».

Девчонка обернулась.

Тот спектр эмоций, который промелькнул на ее лице, заставил Хантера мысленно вознегодовать – что ж вы, бабы, такие слабые?

А после серый цвет кожи, закатившиеся зрачки и подкосившиеся колени – он едва успел скорректировать ее падение таким образом, чтобы оно закончилось на кровати.

– Твою налево…

После выругался матом и добавил:

– Лучше б я пришел в маске.

(Полчаса спустя)

– Вали отсюда! Убирайся! Ненавижу! Урод! Я позову на помощь, слышишь, я…

Она, все еще одетая в махровый халат, с разметавшимися волосами и красным лицом, бросилась к телефону, который он предварительно «обесточил».

«Не баба – фурия».

Рэй сидел на стуле, закрывая проход к выходу из номера и твердил себе: «Это надо просто переждать».

– Пошел вон! Насильник, убийца, сволочь!

Между прочим, не насильник.

В него полетел стеклянный графин, Хантер чуть пригнулся – за спиной брызнули осколки.

«Просто переждать. Истерики всегда заканчиваются».

Главное, не сорваться и не дать ей в тыкву. Нет, он спокоен, спокоен, он перед ней виноват, в конце концов. «Хорошо, что живая», – твердил он себе, и это успокаивало.

– Уйди с дороги! Уйди из моего номера, тварь! Ненавижу тебя, ненавижу!!! Пошел отсюда!

Она кидалась в него всем, что находила: радиоприемником, подносом, двумя стаканами, пластиковой бутылкой с водой. Когда поняла, что это не помогает, пулей вылетела на балкон, заорала дурниной:

– Если ты не уйдешь, я сброшусь, понял! И ты будешь виноват!

«Дерзай», – виноватым быть ему не привыкать. Только не сбросится – он был в этом уверен.

Посидев на перилах с задранной ногой, Тами вернулась в комнату. Поняла, что гость на ее выходки не реагирует – смотрит мимо, дышит глубоко и ровно, – чуть успокоилась. Ненавидеть не перестала, но хотя бы перестала визжать и чуть-чуть стала слышать.

– Что ты здесь делаешь, а? Убить меня пришел?

Она не видела в нем никого, кроме того, кто мог убить, – можно ли ее винить? Рэй вздохнул:

– Если бы я хотел тебя убить, уже убил бы.

Ее трясло, как сбрендившую камбалу, – Тамарис пыталась по дуге обойти его то с одного края, то с другого, но протиснуться мимо, чтобы сбежать, боялась – знала, что поймает.

– Тогда… что тебе нужно?

И он впервые взглянул не мимо нее, но на нее – прямо в глаза. Увидел, что она боится его так же, как «тогда».

– Первое: я не собираюсь причинять тебе вред.

Хантер замолчал, дал ей время осознать сказанное. Спустя минуту ее озноб чуть схлынул – хороший знак.

– И что второе? – спросили его дрожащим голосом. – Ведь есть еще второе, так?

– Есть.

– Говори.

– Второе, – Рэй вздохнул – сейчас будет то еще шоу, – мне нужна твоя помощь.

– Помощь? – Тамарис взвизгнула со смешком столь презрительно, будто он – маньяк-вуайерист, который только что предложил ей помассировать его маленький и сморщенный член. – Да я тебе даже веки не закрою, если ты сдохнешь!

Что ж, вполне ожидаемо.

И он замолчал вновь. Чем длиннее паузы – тем лучше она соображает.

– Ты глухой, что ли? Я не буду тебе никогда и ни в чем помогать. Ты… ты… – она стала задыхаться от нервозности, – выстрелил в меня, помнишь? Ты меня убил!

Он помнил, увы.

Но не убил, как видно. Правда фразу «вот ты стоишь, живая» удержал при себе, прикусил язык.

– Уходи, понял! Давай, вали прочь – помощь ему моя нужна! Скорее мир схлопнется в коллапсе. Или что – снова силой? Ах, да, – сообразила в ходе собственного монолога, – наверное, есть еще третье?

– Есть.

Хантер смотрел на нее очень серьезно. Прежде чем заговорить, убедился в том, что она достаточно успокоилась для того, чтобы понять и хорошенько запомнить то, что он сейчас скажет:

– За тобой идет охота…

– Да что ты говоришь? И кто охотник – ты?!

– Помолчи! – рявкнул жестко, увидел, как снова побледнело ее лицо и даже порадовался этому. – В ходе эксперимента Комиссии на свет появилось всего двое паралогиков: ты и еще один человек. Этот второй уже мертв – ты следующая.

Она слушала его немая, недоверчивая и все также истово ненавидящая, а потому уверенная, что он все выдумывает, лишь бы зачем-то ее позлить.

– Спасти тебя от преследования могу только я.

– Да что ты говоришь? – выдавила очень тихо спустя долгую паузу. – Это все?

– Все.

– Тогда вали отсюда.

Ясно, не поверила – он был к этому готов. Убеждать ее сейчас бесполезно – пусть лучше прочувствует все на своей шкуре. Ему подобное развитие сюжета, как ни странно, даже на руку.

Рэй поднялся (чем вызвал у Тами очередной приступ бледности), отодвинул стул в сторону, щелкнул дверным замком, обернулся в три четверти:

– Я предупредил.

И порадовался тому, что ему в спину не полетел очередной графин.

* * *

Ушел… Ушел… Она все еще этому не верила.

Просто ушел.

Первым делом, когда Тами сумела сдвинуться с места, она подскочила к двери и заперла ее на замок. Застыла, пристально глядя на серебристую изогнутую ручку, – все боялась, что сейчас она тихонько повернется, а после начнет дергаться. Что по ту сторону начнут колотить, заорут: «А ну, открой!», – а после раздастся выстрел, призванный выбить замок…

Все, она невротичка!

В холодильнике нашлась «гостевая» выпивка – маленькие бутылочки с алкоголем (платные, конечно же, но ей наплевать), – Тами первой открыла водку, влила ее в себя залпом. Не позволяя себе отдышаться, отвинтила пробку у второй – ей нужно хоть как-нибудь расслабиться, иначе инфаркт, или инсульт, или все сразу.

Чтобы она еще хоть раз в жизни попросила приключений… Чтобы еще хоть раз…

Следом за водкой последовал коньяк, который она зажевала мятной конфетой из кулька и почувствовала, что ее сейчас стошнит.

Отлепилась от холодильника, рухнула на диван в гостиной – желудок жгло огнем. Кажется, она переборщила с выпивкой.

«Откуда он взялся здесь, в Бухте, в ее номере и в ее жизни? И что за ерунду он нес?»

Из дверей распахнутого балкона доносился шум прибоя – счастливые крики купающихся не умолкали. А ведь она даже не переоделась, не вышла из номера, не прогулялась.

«Вальдар, наверное, был прав, когда говорил, что все в мире опасно».

Где он сейчас – Вальдар? В теплых безопасных краях, наслаждается жизнью.

А тут…

Ей хотелось свернуться и скулить. И еще сбежать – так о чем говорил этот сумасшедший?

Ее мозг работал в аварийном режиме – припоминал не нужные фразы, а все подряд и невпопад.

«О чем он говорил? Помощи просил? Какая, в жопу, помощь!» – негодование выплескивалось в ней вулканной лавой, стоило вспомнить, «после чего» этот мудила пришел просить о помощи. Нет, увы, не к ней.

«Если бы я хотел тебя убить…»

Он мог – она знала.

Моментально захотелось накатить еще.

Нужно просто успокоиться, просто посидеть и ни о чем не думать.

«Все образуется», – пыталась убедить себя Тамарис, но кто-то бешеный и бесконечно напуганный внутри нее бегал кругами и орал.

«Первый уже мертв – ты на очереди…»

Он говорил про паралогиков, про эксперимент – откуда он узнал?

«За тобой идет охота…»

Значит, ей как можно быстрее нужно отсюда уехать! Обойдется без отпуска и без отдыха – только куда? Назад домой? Если этот нашел ее тут, то найдет и там. И другие найдут. Купить билет на первое попавшееся направление? Но ведь она так хотела поплавать в море, подышать, побыть счастливой, наконец…

Чувствуя, как кружится голова от лошадиной дозы спиртного, Тамарис подтянула к груди колени и, проклиная себя за бессилие, принялась растирать по щекам слезы.

* * *

В фойе на дальнем диване он протирал штаны до самого вечера – сканировал взглядом всех входящих и выходящих из отеля людей, искал «нужных» – тех, кто, как и он, шел по ее следу. В том, что они очень быстро здесь появятся, Рэй не сомневался – если Уоттсон мертв и наемник возле него тоже, значит, криминалы уже знают о том, что у них появились конкуренты.

А наличие конкурентов всегда заставляет спешить.

Особенно, когда дело касается плазмы.

Интересно, они о ней знали, или же кто-то попросту заинтересовался сложным шифром?

«Настолько заинтересовался, чтобы платить информаторам за координаты Тамарис? Дороговато выйдет отгадка…»

У него есть Мак – быстрый и бесплатный способ нахождения человека. У них – дорогостоящие телефонные советчики.

Игра пошла по-крупному.

Бесконечно входили и выходили люди: женщины, мужчины, медленные, быстрые, в спортивной одежде, в пиджаках и вечерних платьях, в одних купальниках и сланцах, трезвые и пьяные. Цокали каблуки, шуршали колесиками дорожные сумки; одни разговаривали вежливо и деловито, другие взрывались хохотом – их уже накрыла атмосфера веселья.

Тамарис не появлялась. Она, скорее всего, как предположил Хантер, до вечера или даже утра просидит в номере – испугалась.

Он бы тоже испугался, если бы увидел того, кто однажды пустил ему пулю в лоб.

Восемь вечера. Девять. Половина десятого; небо за стеклянной дверью-вертушкой окончательно потемнело.

Рэй чувствовал, что устал. Лучше все-таки подняться наверх и отдохнуть, пока есть шанс, – скоро события завращаются со скоростью аттракционного колеса. И ум к тому времени ему нужен острый, взгляд ясный, а тело отдохнувшим.

Хантер достал телефон, набрал Мака:

– Привет, снова я. Следи за ней, ладно? Если сдвинется с текущей точки хотя бы на пятьдесят метров, сразу набирай меня. Пойду, покемарю, – пауза. – Что у меня там происходит? Долгая история, и она еще не закончилась. Да, когда-нибудь расскажу. С меня пиво. Отбой.

У администратора он попросил простой номер на сутки с возможностью продления. Подписал документы, заплатил шестьдесят девять баксов и сгреб со стойки ключи.

На сегодня хватит. Если что, Мак позвонит. Спать.

Глава 4

Вещи она не сворачивала, а просто скидывала в сумку – отгладит потом. Сланцы, крема, расческу, шорты со стула, косметику с тумбочки – все, что успела распаковать. Обидно до слез – даже к морю не сходила…

Вчера она заказывала еду прямо в номер, подолгу не открывала дверь, все спрашивала: «Вы действительно официант? Расскажите, какие блюда я заказала? Рядом с Вами никого нет?»

На нее смотрели, как на шизофреничку.

Она, наверное, ей и была – так и не рискнула показать носа наружу. И этот дорогостоящий номер-люкс – шикарный и помпезный – стал ее самой настоящей тюрьмой.

«Лучше бы осталась дома…»

Заснуть самостоятельно, несмотря на бормочущий телевизор, она не смогла – допила почти весь алкоголь, который нашла в холодильнике, – и потому (растяпа) этим утром проспала почти до десяти утра. Хотя, может, и к лучшему – вечером ехать боялась, а сейчас уже людно…

Упаковав багаж и одевшись, Тами какое-то время стояла посреди комнаты, собиралась с духом: «Главное, быстро – до выхода, первое такси, потом аэропорт».

А в аэропорту уже безопасно.

Куда? Домой, в Нордейл. Там хотя бы есть знакомые, у которых можно перекантоваться, – те же очкариковые ученики.

Вот уж не думала, что однажды они пригодятся.

* * *

В холле на привычном месте – за разросшимся фикусом – и в полной боеготовности Рэй находился с восьми утра. Переодетый в свежую футболку, причесанный и уже начавший потеть, потому как сидел в ветровке, скрывающей стволы. Он опять выискивал взглядом подозрительных личностей, а заодно поджидал Тами, которая, как он предположил, вероятно, захочет сегодня улететь.

«Он бы улетел».

За окном яркое солнце; Бухта утром спит, движения мало. Усатый администратор за стойкой, сменивший вчерашнего смуглого, перебирал документы, сортировал ключи. Лениво возила шваброй по глянцевому мрамору техничка – переставляла с места на место табличку «Осторожно, скользко!»

Его интуиция дернулась в половине десятого, когда в «Радужный Павлин» пожаловали двое «в штатском». Оба рослые, уверенные в себе, лже-расслабленные, но при этом напряженные.

«Псов» в них он узнал сразу – вот и явились.

Хантер напрягся, успел похвалить себя за то, что выспался, потому что знал – сейчас понесется. Он высунулся из-за листьев, принялся наблюдать.

«Псы» подошли прямиком к портье, один из них достал фото, «провез» его по стойке, что-то спросил.

Портье моментально напрягся, ответил, что «информацию о постояльцах они не выдают», – Хантер понял ответ по губам. Обернулся ко входу, бросил взгляд через двери – точно, гостей у тротуара ждал темно-синий седан.

Ему срочно нужны колеса…

Двое от стойки не отходили – что-то тихо объясняли бледнеющему администратору. Наверное, то, что к отказам они не привыкли, что, мол, нужно прийти к консенсусу, помочь друг другу – не бесплатно, конечно же…

Седой дядька взяток не брал – это ясно по лицу и внешнему виду. Зря стараются.

«А вот сердечко у него может и сдать».

Рэй быстро поднялся и зашагал прямиком к стойке, пристроился справа от «псов», вежливо и чуть виновато последним улыбнулся.

«Дядьку надо выручать».

– Простите, я хотел бы арендовать машину.

Портье выдохнул с таким облегчением, будто ему только что перерезали веревку, на которой собирались повесить. Отошел от гостей, улыбнулся нервно – Хантер заметил, что руки у него трясутся.

– Какую машину желаете?

– Мощный седан. На сутки, пожалуйста. И с водителем – я инвалид, к вождению, к сожалению, не допущен.

Наемники смотрели на него со злостью и еще цинизмом – мол, здоровый лоб, и сам не водит. И еще «ты нам помешал».

Рэй прикинулся дураком.

– Мужики, простите, если влез без очереди, мне просто пора ехать, опаздываю.

В ответ два взгляда камбалы – бесцветные, стеклянные, пустые.

– Пойдемте со мной, – суетился администратор, – заполните бумаги, подпишите документы. Двести тридцать долларов за сутки стоит аренда, Вас устроит?

– Разумеется.

Псы поняли, что пока надавить на портье им не светит, отошли в сторону.

Машину ему подогнали хорошую – белый Каллехан, – одну из самых мощных и быстрых в своем классе. И водитель попался проницательный – совет сидящего на заднем сидении Рэя о том, что лишних вопросов задавать не нужно, воспринял спокойно.

– Пока стоим.

«Псы» ждали Тами снаружи у входа в «Павлин»; Мак только что телеграфировал, что объект покинул привычные координаты – градус накалялся.

Хантер указал водителю на синий седан, стоящий у тротуара перед ними:

– Когда вот эти, – жест на высоких мужиков, – сядут в машину, мы поедем за ними, понял?

– Понял, чего не понять.

– Не упусти их. И тогда я за час тебе заплачу дневную зарплату.

– Как скажете. Ждем.

Пару секунд Рэй смотрел на короткостриженый затылок – у парня, похоже, в прошлом военная подготовка, – после перевел взгляд на «псов».

Телеграфировал Мак: «Объект покинул зону в пятьдесят метров».

«Дальше отбой, я сам», – быстро набрал сообщение Рэй.

Все, Тами выходит. Дальше главное не выпустить ситуацию из-под контроля. Если с ней что-то случится, третьего паралогика на Уровнях нет.

Ее взяли за локоть сразу же, как только она вывернула из дверей. Сумку выхватил из рук тот, который с редкими волосами, второй убеждал, что с ними ей будет «быстрее», – давай, мол, садись в машину.

Тамарис попыталась вырваться и завизжать, но ей моментально зажали рот ладонью, затолкнули в салон – с ужасом оборачивались прохожие, обернулся на Рэя и водитель.

Тот кивнул:

– За ними. Не упусти, мужик.

Мужик выглядел напряженным и очень сосредоточенным – видимо, тоже не любил, когда похищали женщин. По его лицу Рэй понял – не упустит.

Каллехан тронулся с места.

Ехали долго – минут тридцать. С центральных улиц свернули сразу же, углубились сначала в спальные районы города, затем принялись петлять по пустырям.

– Я знаю, куда они едут, – обернувшись, сообщил водитель, – к Солнечной долине.

– Что это?

Машину потряхивало на ухабах. Из-под колес взметалась пыль – окна пришлось закрыть. Чтобы избежать подозрения личностей впереди, водитель – по совместительству местный житель – ехал по параллельной дороге, частично прикрытой лесополосой.

– Это район новых вилл, недострой. Их когда-нибудь хотят сдавать туристам – там до моря метров двести, северная сторона.

– Ясно. Не упусти.

– А там уже не упустишь. Дальше только кольцевая трасса – смысла нет.

Он оказался прав. Седан въехал в совершенно пустую деревушку, где один дом – близнец другого. Квадратные коробки из белого камня и стекла – ни нормальных дорог, ни полноценных заборов, пустые, выложенные голубой плиткой бассейны.

– Я прокрадусь по параллельной улице, иначе заметят.

Хантер не стал повторять то, что уже произнес трижды, – не упусти. Но водила оказался смышленым – приметил дом, у которого остановился седан, остановил машину на соседней улице.

– Мне пора, – Хантер быстро расплатился – протянул вперед триста долларов. – Бывай.

Уже выбирался из машины, когда его окликнули:

– Эй…

Притормозил.

– Что?

– А обратно Вы… на чем? Сюда такси не закажешь – даже вышек сотовой связи нет.

«А он умен».

– Будешь ждать?

«Буду».

Ответ не потребовался вслух.

– Тогда оглохни, понял? – Рэй достал из-за пояса пистолет, привычным движением проверил магазин.

– Да я всегда был «глухим», – спокойно пожали плечами. – Вот всегда.

Бывший солдат спокойно откинулся на подголовник и приготовился ждать.

Он оказался прав – их было трое. Решили, что ни к чему посылать отряд за одной строптивой девчонкой, несмотря на знание о том, что по ее следу шел «конкурент». Опрометчиво.

А девчонка на самом деле оказалась строптивой – вырывалась и сопротивлялась. Скользили по мраморному полу подошвы ее босоножек; отражался от стен, оглушая сиреной, возмущенный визг – стоящий не в гостиной, но за стеной коридора Хантер, успел оглохнуть.

Когда-то давно она стояла перед ним неподвижным и загнанным кроликом. Изменилась, второй раз умирать без боя не хотела – он не мог ее за это винить.

– Слушай, тварь, да какая ж ты дерзкая… ай! Сучка, ты меня укусила! Да я тебе, мразь…

От звука мощной пощечины Рэй содрогнулся.

Он должен дать этому спектаклю разыграться почти в полную силу, иначе ему снова не поверит. Но почему же он всегда должен быть тем, кто либо бьет ее, либо позволяет бить? Злой рок, не иначе.

– Я хотел с тобой по-хорошему, но теперь не буду, поняла?

Стоя в укрытии, Хантер ждал, когда Тамарис привяжут к стулу, когда заклеят ей рот скотчем, когда присядут на колени. Чтобы не ринуться в гостиную, он нарочито медленно мысленно считал – один, два три, четыре…

– Ножик видишь? – отщелкнулось выкидное лезвие. – Военный, профессиональный и очень острый.

Тот, кого укусили, отчаянно желал мести. Даже на фразу дружка о том, что «девка им еще нужна» лишь огрызнулся.

– Я тоже хотел ласково и мягко. Но теперь сначала покажу, кто в доме хозяи, – вырежу ей на титьках свое имя. Чтобы знала свое место – башка-то у нее останется…

Тами дергалась и мычала, когда ей по очереди срезали с блузки пуговицы.

…семь, восемь, девять…

– … станешь покладистая, сговорчивая. А нет, так знаешь, как этот ножик чекрыжит фаланги пальцев?

Хантер морщился от отвращения.

…десять, одиннадцать, двенадцать…

– Давай проверю остроту на твоей шейке, а?

Он выступил из-за стены, когда Тамарис начала визжать не как напуганный человек, но как человек, которого по-настоящему режут, – озверело и истерично.

Все, пора.

– Эй, ребятки, привет… – Рэй ступил в комнату с улыбкой. – Помощь не нужна?

Его визит случился для остальных настолько неожиданно, что произвел эффект учебной гранаты – оглушил, заставил растеряться.

– Помощь? Н-а-м помощь? Ты что, мужик, ох№ел, что ли?

А Хантер как назло завис – с расслабленными руками вдоль туловища, тупой улыбкой на лице, закостеневший внутри. И лишь билась о тупой череп мысль: «Идиот, идиот, придурок!»

Хорошо, что его не восприняли всерьез, хорошо, что решили, что просто залетный, – не пристрелили сразу.

– Кэл, он что, правда, нам помощь предложил? Нет, ты это слышал? Ты думаешь, мы втроем с девкой не справимся?

Отчаявшимися мокрыми глазами смотрела на него Тами – левая половина ее лица алела от недавнего удара, под глазом синяк.

Рэй отмер на шестой секунде – в этот раз он стоял непозволительно долго. А как только отмер, пояснил.

– Да не вам помощь – ей.

И моментально выхватил из-за пояса пистолеты.

Он стрелял сразу с двух рук: двойной выстрел – полегли «псы», затем руку вправо – навсегда откинулся сидящий в кресле водитель.

Еще несколько секунд ушло на немые проклятья в собственный адрес – будь они поумнее или побыстрее… Хорошо, что он больше не в отряде, – позорище.

А после Рэй увидел, как Тами содрогается в предрвотных спазмах – черт, он забыл, что она не привыкла к подобным зрелищам. Подскочил, успел сорвать с ее рта скотч до того, как ее стошнило на пол. Не обращая внимания на едкий запах рвоты, принялся срезать с ее рук веревки.

– Ты как, нормально?

Ей успели порезать шею – блузка пропиталась кровью.

– Неужели, ты пошел даже на такой спектакль, чтобы убедить меня? – шипела она, кашляя. – Ведь они не умерли? Это все баллончики… как в фильме…

– Хочешь подойти и проверить? Но предупреждаю, что мозги в открытом виде выглядят отвратительно.

Она не удержалась – ее стошнило снова.

К этому времени Хантер успел срезать с ее ног и рук путы.

– Ты идешь?

– С тобой? Издеваешься? Ни в жизнь не поверю, что они не твои дружки.

– Ну, тогда сиди. Жди новую партию, чтобы убедиться, что они не мои дружки.

– Ненавижу… вас… всех…

– Это все, что ты можешь мне сказать?

Рэй внезапно разозлился. Вообще-то он только что ее спас, эту мымру. Замер, как придурок, рисковал.

Тамарис трясло. Она долго молчала, глядя на собственные руки, затем подняла лицо, посмотрела укоризненно.

– Раньше не мог?

Хантер фыркнул.

– Я мог и позже.

Машина их ждала уже с заведенным мотором. Водитель бросил взгляд на Тами и сжал челюсти – взглядом поблагодарил Хантера за то, что тот разделался с похитителями. Спросил коротко:

– Куда?

– Куда-нибудь подальше, – у них есть как минимум несколько часов, прежде чем появятся «новые». Рэй хотел передохнуть. – Найди нам отель на другом конце острова. Желательно не очень известный.

– Понял.

И Каллехан тронулся с места.

* * *

Тами переводила удивленный взгляд то на двуспальную кровать крохотного номера, то на стоящего у окна спиной к ней мужчину. Сумку она все еще держала в руках – не знала, то ли ставить ее на пол, то ли сразу драпать отсюда, куда глаза глядят.

– Слушай, а нельзя было раздельные кровати хотя бы?

– А мы тут спать собрались? – огрызнулись, не оборачиваясь. – Ложись, если хочешь, – пусть новые сцапают тебя спящую. Я воздержусь. И не мешай мне думать.

– Новые?

Сегодняшний день не успел толком начаться, а уже опостылел ей до самых печенок, до трясущихся от отвращения потрохов. И мужик этот опостылел тоже – черт подери, она приехала на море отдыхать! А вместо этого ее били, резали, обещали отрезать фаланги пальцев…

– Послушай, ты… – она до сих пор не знала (и не хотела знать) его имени, – ты что, не понимаешь отказа? Я НЕ ХОЧУ работать ни с тобой, ни с твоими дружками…

– Они не мои дружки.

– Просто оставьте меня в покое вы все! Разве не ясно? Если у тебя есть совесть, если есть хоть капля раскаяния после того… что ты сделал, – уйди! Неужели так сложно? Я тебя… ненавижу,… разве сложно понять?

Незнакомец повернулся к ней лицом, сложил руки на груди – смотрел прямо, тяжело.

– Я уйду, но они нет, потому что я никак с ними не связан…

– Да что вам всем нужно-то от меня?!

Тами была готова согласиться на все, лишь бы от нее, наконец, отстали. Где ее райский отдых? Где покой, где счастье?

– Что? Ну, говори!

– Чтобы ты расшифровала одно послание.

– Да без проблем! – у Тами из рук даже выпала оттянувшая пальцы сумка. – Давай его сюда, я расшифрую. А потом ты исчезнешь из моей жизни как не бывало, ясно? Передашь это всем, кто заинтересован в содержимом, и я свободна, идет? Видишь? Ты добился своего – давай сюда свою хреновую записку!

Мужик у окна не двигался – так и стоял со сложенными на груди поверх белой футболки руками (она ненавидела его широкие плечи и вздутые мышцы – они напоминали ей о страшном). Он не полез ни в карман, ни в сумку, ни куда-то еще.

– Ну, что не так?!

– Видишь ли, – короткий вздох, – послание этой записки содержит координаты, которые ведут к новому шифру. А там, скорее всего, к третьему?

– А после четвертому и пятому? – она внезапно озверела. – Да пошел ты, понял? Может, я до конца жизни с тобой слоняться буду и шифры разгадывать? Иди к черту, понял? Я ухожу!

– Уходи, – ее небритый защитник отвернулся к окну. – Мне же проще. Не придется больше думать, как тебя спасать.

«Пошел ты в жопу… Пошли вы все в жопу…»

Она подхватила с пола сумку со сланцами, сарафанами и кремами для загара, дошла до двери и замерла возле нее – вдруг ощутила, что панически боится выйти наружу. А что, если там снова… эти? Нет, не эти, которые уже мертвые, но другие? Что, если ее снова, как котенка, закинут за шкирку в машину, на этот раз отрубят пальцы…

Ей стало физически плохо. Мало того, что в последние двое суток и так тело будто сбрендило – сигнализировало болью и спазмами то там, то тут, будто Тами разом подхватила все болезни мира, так еще гадкие мысли…

– Помочь дверь открыть? – поинтересовались глухо.

Вместо того чтобы выйти в коридор, Тами шагнула в ванную комнату, опустила сумку на пол, взглянула на свое отражение в зеркале. Опустилась на холодный край ванны и зашлась в неслышном плаче.

– Эй…

Спустя какое-то время ее осторожно потрогали за плечо.

– Успокойся.

– Я тебя боюсь, разве ты не понимаешь? – всхлипывала она сквозь прижатые ко рту пальцы. Ей протягивали стакан с водой, но пить не хотелось.

– Я боюсь… всего…

Она еще никогда в жизни не боялась всего подряд: остаться в номере и выйти за его пределы, лететь домой и не лететь домой, просто прогуляться по холлу этой гостиницы. Боялась что-то делать и не делать ничего, находиться рядом с тем, кто когда-то ее застрелил, и остаться одной. Полный швах. Сидеть не может, лежать не может, идти не может и совершенно ничего не хочет.

– Не бойся. Я больше не причиню тебе вреда.

– Как? – она неожиданно взвилась. – Как я могу тебе теперь верить? Ты выстрелил в меня однажды без колебаний – в женщину, которая тебе ничего не сделала! Ты… меня…

Тами рыдала, как истеричная пьяная баба, – громко, с напором, с визгами и сжатыми кулаками. Когда сумела чуть успокоиться, посмотрела на него со злым цинизмом.

– Что ты можешь теперь сделать, чтобы я тебе поверила? На колени встать? На святой книге поклясться? Но ведь это же все бред. Так ЧТО?!

– Я могу дать тебе свое слово.

– Слово наемника?! А много оно значит?

И вдруг, глядя в серьезные глаза, подумала – много. Как раз слово наемника может значить очень много, в отличие от всего остального. Да и, в конце концов, другого ей все равно не предоставят.

– Хорошо! – с азартом и все еще мокрыми щеками хлопнула себя по колену. – Давай его – свое слово!

Мужик напротив нее, кажется, даже начал чуть-чуть забавляться.

– Хорошо. Даю тебе слово, что не причиню тебе больше физического вреда.

– Никогда?

– Никогда.

– Ни при каких условиях?

– Ни при каких.

– Даже если я сама кинусь на тебя с кулаками?

– У меня всегда остается право на защиту.

Умен. Она не стала давить туда, куда не следовало. Но кое-что еще собиралась прояснить.

– И еще: как только все закончится, ты навсегда-навсегда исчезнешь из моей жизни и больше в ней не появишься.

– Мы можем случайно пересечься на улице.

– Значит, не подойдешь ко мне и не заговоришь.

Вдох-выдох, секунда на раздумья.

– Обещаю.

Отлично. Кажется, ее дерьмовая жизнь чуть-чуть налаживается, по крайней мере, на словах. Все-таки с ним чуть менее страшно, чем без него.

– И еще…

Темная густая бровь вопросительно уползла вверх. Тами зачем-то подумала: «Интересно, давно он брился? Ходит, как кайтский террорист…»

– Ты можешь меня защитить от тех, кто меня преследует.

– Могу.

Ответил без паузы, и Тами разозлилась, спросила едко, с цинизмом:

– Как быстро ответил, а? Значит, все-таки они твои друзья, раз все так легко?

– Не легко. Но я – наемник Комиссии, – у меня есть связи.

Связи…

Он так говорил, так смотрел, что она ему верила.

– Значит, сделаешь так, чтобы меня больше не доставали?

– Обещаю.

Душка, а не мужик.

Она впервые за последние сутки немного успокоилась. Даже взяла с раковины стакан с водой, который ей до этого предлагали.

– Все… выйди, пожалуйста. Мне нужно… умыться. И переодеться.

Дура. Она все-таки на это согласилась – работать с тем, кого ненавидела. Идиотка. Но велик ли выбор?

– Умеешь добиваться своего, да? – поинтересовалась желчно.

– Умею, – не стали врать ей. – Так мы заключили сделку: ты помогаешь мне, я тебе?

– Заключили, – она больше не хотела на него смотреть – была сама себе противна. Приехала, называется, на пляж… – Но знай, что у меня только тринадцать дней. И если твое дело займет больше, меня это касаться не будет – уеду домой.

– Устраивает.

«Террорист» все-таки покинул ванную комнату.

Тамарис заперла за ним дверь на замок, стянула с себя заляпанную кровью блузку, какое-то время на нее смотрела – попытаться отстирать? – и швырнула в урну.

К черту. Нужно отмыться самой, успокоиться еще, а потом поесть. Приключений она на свою задницу получила, и кого заботит, что не тех?

Ударила в дно эмалированной ванны теплая вода.

Он с кем-то говорил по телефону – она вытирала волосы полотенцем. В этом захолустье не нашлось даже банного халата – пришлось сразу после душа натягивать на влажное тело собственный чистый, но изрядно помятый сарафан.

– …мне нужно знать имя того, что идет по следу Тамарис Олтон, а заодно ищет маркер, – полагаю, это один и тот же человек…

«Как просто… Один звонок – и ответ у тебя в руках». Интересно, чем бы он ей помог? Ни к очкарику же бежать за помощью, чтобы тот заменил нежелательную ей реальность другой – желательной. Шарлатан чертов.

– Да, сумма устраивает.

«Сумма? И большая?»

Бородатый мужик, сидящий на краю кровати, быстро что-то записал. И не успел сбросить звонок, как уже набирал следующий номер:

– Мак? У меня важно: убери с моей дороги Томаса Чертайна. Да, нейтрализуй. Полностью.

Ей вдруг вспомнились слова о том, что у него есть «связи», – вот они, эти самые связи. Стыло было даже слышать подобные слова – нейтрализуй. Где-то вскоре будет валяться еще один труп.

Может быть.

Незнакомец положил трубку. Тами прочистила горло, обозначая свое присутствие. Затем спросила язвительно:

– Все, можно надеяться, что спектакли закончились, и твои дружки больше не появятся?

Она не стала слушать о том, что это «не его дружки».

– Знаешь, понять только не могу, почему нельзя было цивилизованно – прийти, представиться, поговорить, просто попросить о помощи? Зачем все эти… похищения, привязывания, ножи, обещания отрезать фаланги?

Тот, чье имя она собиралась вскоре выяснить, смотрел на нее взглядом, значение которого она не могла расшифровать.

– Без понятия. Показная жестокость – не мой стиль.

– Да? Интересно. А какой твой – сразу расшибать башку выстрелом?

– Именно.

Она пока не умела удерживаться от язвительности – слишком боялась его, слишком недолюбливала. А потому спросила:

– Ты вообще, кроме этого, умеешь что-нибудь делать?

Мужик легко пожал плечами.

– Видимо, нет.

* * *

Она попросила три вещи: еду, уединение и комфорт. Ее условия выполнили идеально – сняли в той же гостинице, но на другом этаже, двухкомнатный номер, накормили обедом и оставили в покое.

Тами лежала на кровати и смотрела в бумажку, тщетно силясь расслабиться. Ей просто нужно не думать, расфокусировать внимание, «разнежиться». Но как тут «разнежишься», когда в другой комнате сидит мужик, который то говорит по телефону, то шуршит пожитками, то скрипит половицами? Не выйдешь ведь, не прикажешь: «Заглохни!», – она и так грубит ему постоянно.

Поделом.

Наверное, можно спокойно попросить. Однако ее не столько отвлекал сосед, сколько собственные мысли, которые то и дело возвращались к событиям вчерашним, но еще чаще к событиям сегодняшним. Как и когда она успела так встрять?

Теперь еще более отдаленным казался Вальдар, очкарик и их вселенная. Да, с ними было скучно и занудно, но все-таки спокойно. Не то, что теперь.

Часом позже она выбралась из комнаты, чтобы прошмыгнуть к холодильнику за вином – устав от собственной непрекращающейся нервозности, решила испробовать «аварийный» (и, кажется, уже привычный) метод расслабления с помощью алкоголя. Авось поможет, как говорится… И тут же наткнулась на своего соседа, вышедшего из ванной голым, если не считать полотенца на бедрах. Здоровый, почти голый, да еще вдобавок татуированный мужик окончательно испортил Тамарис настроение.

Их несостоявшийся диалог, переданный во взглядах, мог бы выглядеть так:

«Блин, я тут расслабиться пытаюсь, а ты…»

«А я что?»

«Ходишь».

На гладкой, распаренной еще после душа коже плеча красовалось стилизованное солнце с изогнутыми лучами – Тами кое-как отлепила от него взгляд.

«Хорошо, что не волк или череп». Бывает, люди выбирают совершенно идиотские рисунки. Вальдар – тот вообще говорил о змее – мол, проводник в какой-то там мир, будет помогать соединять потоки.

Потоки…

Ее взгляд непроизвольно уперся в четко прорисованные кубики мышц на торсе – она никогда руками таких не касалась, да и в этом конкретном случае не желала тоже. Так, за вином и сбежать.

Мужик, между тем, завис – стоял с серьезным видом, вроде как вытирал волосы, но при этом выглядел совершенно стеклянным.

– Эй, – полюбопытствовала Тами, – как тебя там? У тебя все в порядке?

Мужик отмер. Буркнул:

– Я не «эй». Я Рэй.

«Почти одно и то же». Ну, Рэй, так Рэй.

– Тебе что-то нужно? Еще еды?

– Вина. Не могу расслабиться.

– Послушай, – вдруг предложили ей, – я могу тебе помочь.

– Ты?! – она едва не поперхнулась от удивления, чужой наглости и собственной злости. – Да пошел ты!

Хантер оскорбился, как девственница, которой в подарок принесли анальные бусы, – он ей ничего такого не предлагал. Конечно, он не Дрейк и даже не Лагерфельд, но знает несколько точек, которые нейтрализуют напряжение в нервной системе. И всего-то! А она…

Он все еще размышлял, то ли пойти и объяснить ей, что он «не козел», то ли оставить все, как есть – пусть думает, что хочет, – когда Тамарис прошагала мимо него, дошла до двери и принялась обуваться.

– Я на пляж. Там мне… лучше думается.

«Там нет тебя», – мелькнуло в воздухе.

Рэй мысленно махнул рукой – пусть чешет. А он ляжет и поспит – самое время. Тем более, что Мак минуту назад сигнализировал о том, что «объект нейтрализован».

Вот и отлично.

Тамарис он об этом скажет, но чуть позже, а то и вправду удостоверится, что у них все «слишком легко».

Он хмыкнул – на то они и профессионалы.

– Иди.

На него даже не взглянули на прощание.

* * *

(Steve Jablonsky – The Fight Will Be Your Own)

Пляж был безлюдным. Несколько присыпанных песком белых лежаков тут и там; небо затянуло. Почти шесть вечера.

Тами оттащила ближайший поближе к воде, стряхнула с него песок, улеглась.

Когда еще полюбуется морем?

Приехала, называется, на курорт. Бросал из стороны в стороны ее волосы ветер – она стянула их резинкой, достала из кармана бумажку с закорючками, принялась изучать. Что же здесь зашифровано? Кем? Зачем? Зачем люди вообще что-то шифруют друг от друга – боятся?

Вальдар всегда и всего боялся – куда-то ехать без «простройки» маршрута энергетически, пускать людей в дом, открывать кому-либо душу. Тами иногда задавалась вопросом: а какая она – его душа, – если бы не очкарик? Какой она увидела бы ее и вообще этого человека, если бы не ошейник и не чужак, ведущий за руку в неведомом направлении? Она не узнает. Они сейчас, вероятно, сидят на вершине безымянной горы, курят трубочку, говорят непонятными ей терминами.

Ну и пусть.

А ей бы корабль – странная мысль. Но так ласково и мирно шумели накатывающие на берег волны, что Тами захотелось в море. Плыть-плыть-плыть, как когда-то матросы. Чтобы только через полгода первый раз на берег.

Она прикрыла глаза – к черту бумажку. Как хорошо просто послушать прибой, и как здорово, что они больше не в «Павлине», где постоянно, даже в облачную погоду, людно на пляже, но здесь, в «дыре».

Здесь тихо, если не считать плеска воды и крика чаек, здесь волшебно. Она бы даже вернулась сюда, если бы не плохие, навечно связавшие ее и это место воспоминания. Что есть – то есть.

Почему-то снова привиделся корабль – кажется, Тами постепенно впадала в дрему. Палуба, деревянный лакированный штурвал, треплются за спиной паруса. Впереди лишь горизонт, а за ним тоже горизонт – и так до бесконечности. Брюхо судна не спеша и размеренно вздымается вверх и вниз, как дыхание, а рядом карта с координатами, ведущими ее по единственно верному и правильному пути – ее личная дорога к счастью. Нужно лишь свериться с цифрами…

Где же они?

Да вот… Вот же…

Она проснулась мгновенно, уверенная в том, что все увидела верно, – да, в полудреме, но кого заботит!? Она увидела раскодированное сообщение! Потому что за часы сверления взглядом успела выучить шифр досконально.

Вот только куда записать?… Куда? Ни бумажки, ни ручки – а сон ускользает.

Быстро-быстро разровнять ладошкой песок, найти палку – нашла! Нарисовать, что увидела…

Спустя минуту босая Тамарис неслась по песку к гостинице.

– Эй, проснись! Слышишь?

Он моментально схватился за лежащий на тумбе пистолет – девка тут же побледнела и отпрянула.

– Черт, извини. Я думал – опять опасность.

Он, кажется, только что задремал.

Хантер мобилизовался – свесил ноги с кровати, принялся натягивать майку. Стащил со стула штаны (девчонка демонстративно отвернулась), прихватил с тумбочки мобильник.

– Куда?

– На пляж.

– Ну что? – она стояла рядом и впервые заглядывала ему в лицо с любопытством. – Это оно?

Мозг Хантера работал в сумасшедшем режиме – сканировал карты на предмет принадлежности написанных на песке координат знакомым ему Уровням. С первого по десятый? Нет. С десятого по двадцатый? Нет. Дальше Дрейк разрешал путешествовать только по специальным пропускам даже им – отрядникам. Наверное, код принадлежал буквенным Уровням – секретным и «недострою», – и поэтому наемник не смог найти ему соответствие.

– Скажи, я верно увидела?

Он молчал.

Задувало все сильнее – Хантер достал мобильник и сфотографировал рисунок на телефон. После тщательно затер цифры на песке.

– Я обратно. Мне нужно подумать.

«Не мешай», – снова прошелестело в воздухе, но на этот раз от него.

«Без тебя всяко лучше», – Тамарис осталась на берегу наблюдать закат.

* * *

Он перебрал не один десяток Уровней мысленно, прежде чем нашел нужную точку: на одиннадцатом – точнее, возле одиннадцатого, чуть левее, – лежащую за его пределами. Точно… Хантер вспомнил, что крайний город там Лонстон – жаркий, весьма походящий на поселок, с очень неразвитой инфраструктурой – оно и ясно. Изначально там селились, потому что добывали золото, но жила вскоре истощилась, а желающих жить возле пустыни не находилось. Точнее, местные считали, что за взгорьем лежит пустыня, но он точно знал, что пустыни там нет, а есть уходящая за край уровня дорога, которая никогда не значилась на картах.

Им снова будет нужна машина…

Рэй тщательно просматривал в воображении карту Лонстона, когда пахнущая табаком Тами прошагала мимо него с балкона, – прикидывал, где им арендовать машину, где запастись едой, рассматривал наличие и отсутствие заправочных станций по пути, считал необходимый объем бензина.

Он не сомневался, что она сразу же уйдет в спальню, но девчонка остановилась чуть поодаль, и он только теперь ощутил, что пахнет она не только табаком, но и вином. Видимо, до сих пор пытается «расслабиться».

– Ты ведь… правда не причинишь мне вреда?

Он не ошибся в предположениях – она боялась не столько неизвестных преследователей, сколько человека, однажды уже убившего ее. И находиться с ним рядом ей было, по-видимому, тяжело.

– Я уже пообещал.

Тишина. Он вновь принялся раздумывать над тем, что нужно обзавестись дополнительной алюминиевой канистрой, положить ее в багажник. Потянулся к рюкзаку, вытащил планшет, не донес его до стола – так и завис в полусогнутом положении с вытянутой рукой. В очередной раз разозлился на себя – в ее присутствии он пропускал предчувствие «прихода», и потому подвисал в самые неожиданные моменты.

– Эй, это что, прикол такой – замирать? – фыркнули тут же.

Черт. Почему все бабы глазастые не там, где надо?

Отмер. Положил планшет на стол, включил, стал ждать загрузку.

«Такси можно брать по городу, но та дорога таксиста не пропустит. Как и Тами – нужен специальный пропуск», – сегодня он напишет об этом Дрейку.

– Слушай, ты умеешь водить машину?

Огорошил он все еще стоящую рядом девку.

– У…умею. А почему ты спрашиваешь?

Он впервые за вечер посмотрел на нее долгим и очень прямым взглядом. Если откажется, придется как-то объяснить, уговорить.

– Там, куда мы завтра поедем, нам придется арендовать машину. Поведешь ее ты.

– Я? А почему, собственно, я? У меня, между прочим, своей тачки нет, и водила я в последний раз года два назад…

– Это не имеет значения.

– Не имеет? Постой-ка… Ни в жизнь не поверю, что ты не умеешь водить!

Хантер предусмотрительно промолчал – эту тему лучше спустить на тормозах.

– А-а-а? Так умеешь?

Он хранил молчание, вопрошая невесть кого, почему ему в попутчицы не досталась особа спокойная, ненавязчивая и рассудительная. Например, как Шерин или Меган. Элли подошла бы – по характеру, имеется в виду. Но Тамарис – заноза в заднице. С хорошими мозгами, да, но циничная, задиристая и прилипчивая.

– Не отвечаешь? А ведь я знаю таких, как ты, «мистер-я-все-всегда-делаю-сам». И чтобы ты посадил бабу за руль?

– Ты просто поведешь и все.

Ему хотелось хлопнуть по столу.

– Я?! А я не нанималась работать водителем, понял? Я некомфортно чувствую себя за рулем и не собираюсь напрягаться рядом с тобой еще сильнее.

– Послушай, – он длинно и протяжно вздохнул, – я умею водить, да. И я не посадил бы бабу за руль, но я…

– Что?

– «Зависаю», ты же видела, – в рот ей ногу, меньше всего он хотел говорить об этом. – Это физиологическое отклонение. И нет, не заразное, – прорычал, глядя на ее вытянувшееся от удивления лицо. – Как думаешь, что будет, если я на повороте «зависну», надавливая педаль газа? Думаю, ты хочешь прожить дольше, чем до ближайшего столба, так?

Она молчала, а он, как идиот, боялся, что она сейчас рассмеется. Что съязвит, проедет по нему бритвенно-острым или презрительным замечанием.

– Не хочешь быть водителем? У тебя есть право расторгнуть наш договор.

Он еще до ее ответа вскипел до предельной точки сам – еще душу он ей не изливал и не умолял. Да идет она в задницу.

Но в этом случае, если Чертайн до того, как отошел от дел, успел отправить за ней кого-то, Рэй уже не поможет.

Кажется, Тамарис догадалась об этом самостоятельно. И потому наградила его взглядом, в котором он прочитал: «А дальше я самолет или вертолет за тебя поведу? Или письку в туалете начну держать, чтобы ты не промахивался?»

Она скрылась за дверью спальни, предварительно бросив «поведу», и он только после этого в первый раз выдохнул. Долго смотрел на экран загрузившегося планшета, хмыкнул, покачал головой – вот поэтому он и не заводил отношений с бабами. От греха подальше.

После достал из кармана мобильный, отыскал номер Начальника, которым почти никогда не пользовался, принялся печатать:

«Дрейк, я отыскал первый маркер. Со мной Тамарис Олтон – пара-логик. Ей нужен доступ для перемещения по Уровням».

Подумал, добавил «временный».

И спустя минуту получил ответ: «Есть».

Что ж, минус один камень с души – можно и поспать.

* * *

В комнате темно; за окнами ласковый плеск прибоя.

«Как можно быть наемником и зависать? А ты всегда зависал? И что это вообще за физиологическое отклонение такое? Оно лечится? Часто случается?»

Эти и многие другие вопросы Тами с удовольствием задала бы любому, но только не Рэю – она не настолько глупа, чтобы наступать коту на яйца. В конце концов, у нее лишь одна задача – пережить последующие две недели, как можно легче и спокойнее, без «абсцессов». И для этого ей о странном мужике нужно думать как можно реже, а также как можно реже его злить.

Глава 5

– И это я должна буду вести? С ручной коробкой передач?!

– И что?

– Да то, что я ни одной из них не помню. К тому же это беспрестанный геморрой: нажать сцепление, плавно отпустить сцепление, нажать на газ, после, чтобы сменить передачу, снова нажать сцепление, плавно отпустить сцепление, нажать на газ… Чтобы тормозить, постоянно плавно жать сцепление…

– Видишь, ты все помнишь.

– Да не хочу я ехать на этом! – возмущенный взгляд в сторону старого, чуть ржавого огромного джипа синего цвета. – Еще и с открытым верхом в такую жару! У меня даже кепки нет…

Эта баба допекла его еще до полудня.

Сотня тысяч вопросов о том, «куда мы летим?», «куда мы поедем после того, как долетим?», «а что будет дальше?» Рэй сколько мог притворялся, что спит. Из Нордейла на такси до старого склада на двадцать восьмом проезде, долгий путь среди пустых бочек, коробок и шкафов (Тами занервничала, стоило им войти внутрь темного помещения), а после ему пришлось силой пихать ее в светящийся проход, располагающийся на месте обычной кладовой – ближайший портал с четырнадцатого на одиннадцатый.

Дальше два километра пешком до Лонстона, где она изнылась, что у нее нет подходящей для такой жары обуви и одежды. Теперь смотрела на джип так, будто Хантер пытался усадить ее в осколок инопланетной тарелки, более негодный для перелетов.

Он терпел ее ворчание, пока покупал продукты и канистру, пока заливал бензин, но сейчас чувствовал, что его нервные окончания истончились до предела. Еще слово – и он пыхнет – посадит ее в это корыто, самолично довезет обратно до портала, наладит пенделя в Нордейл.

Нельзя… Нельзя… Они на пути к очень ценному для него артефакту.

Вокруг адская жара и ни ветерка. Раскаленное небо, раскаленная земля и ноющая по поводу и без попутчица.

Рэй вдруг понял, что его может спасти очень простая вещь – пиво. Много пива. И, как только понял, развернулся и под возмущенный окрик «эй, ты куда?!» зашагал к заправочному магазинчику. Вернулся со звенящей бутылками сумкой, а также кепкой для Тами.

– Держи.

– Круто, все проблемы решены, да?

«Немного терпения». Чтобы произнести следующую фразу как можно мягче, Хантеру пришлось собрать в кулак все свое самообладание.

– Садись на место водителя. Сейчас я тебе заново все поясню – первая передача, это вот сюда…

Забрался на место пассажира, похлопал по нагревшейся до готовности «для жарки яиц» коже соседнего сидения.

Тамарис вздохнула и прикрыла глаза.

«Терпение. Только терпение».

Его последовательная методика, состоящая из расслабленного тона и деликатного пояснения, что и куда переключать, возымела действие – они вот уже двадцать минут ехали. Ехали не гладко и не плавно – джип дважды заглох и дергался после каждого светофора, – но все же продвигались вперед.

Спустя полчала Лонстон остался позади – впереди пустое, мерцающее от марева бурое шоссе, желтая «предупреждающая» разметка – знак для знающих о том, что дорога не числится ни на одной карте. Чтобы не допускать до нее зевак и любопытных, Дрейк установил на въезде интересную защиту – сделал так, что собирающийся свернуть на нее водитель, вдруг терял к данному маршруту интерес. Начисто. Или понимал, что ему сюда почему-то не нужно, или вспоминал, что дома включен утюг, – в общем, Начальник как всегда выкрутился из неудобного положения с изяществом. И потому встречного трафика ноль; по сторонам заросшая низким кустарником полупустыня, впереди бесконечное лазуритовое небо. По ощущениям за плюс тридцать пять…

– Мы даже не можем закрыть окна и включить кондиционер, – шипела Тами, уже успевшая сделать остановку и обмазать открытые части тела солнцезащитным кремом. – Я здесь получу солнечный удар…

– В Бухте тоже… тепло, – попытался поддержать светскую беседу Хантер.

– В Бухте…

Он почувствовал, что зря об этом упомянул.

– Знаешь, ведь это все… из-за тебя! – его соседка напоминала готовую взорваться ядом гадюку, особенно после того, как увидела, как он достал из сумки холодное пиво, открыл его и принялся глотать.

«Ах, так! – орало ее возмущение. – Я, значит, за рулем, а ты пиво сосешь!»

Знала бы она о том, что, если срочно не выпьет, первым взорвется он сам…

– Неудавшийся отдых… да нет, раньше – вся эта гребаная пара-логика… – кажется, она решила обвинить его во всех жизненных бедах. – Если бы не тот случай, я бы сейчас…

Что бы случилось «сейчас», Хантер знать особенно не желал. Он вообще мог бы ей ответить, что «это все» вовсе не «из-за него», а из-за нее, но тогда они однозначно превратились бы в семейную пару, стоящую на пороге грандиозного скандала.

Одна бутылка, вторая – он вытер тыльной стороной ладони рот, расслабился, даже начал немного наслаждаться. Открытая крыша, когда ветер треплет волосы – это по-своему прекрасно. Жаль, что в Нордейле часто идет дождь, да и четыре сезона не особенно располагают к покупке кабриолета. Ровная дорога, добротная машина, еще бы соседка или все время молчала, или чуть-чуть смягчилась.

Ему вдруг пришла в голову дельная мысль…

Джип рокотал мотором, как старый спущенный на воду катер – низко и гулко. Неприятно вибрировали и дрожали сиденья – хорошо, хоть дорога ровная и обгонять никого не нужно, потому что «никого» попросту нет. Жаль только, что также нет крыши, нормальной системы кондиционирования и радио. Музыка бы ей помогла. По сторонам непривычный и очень однообразный пейзаж: серо-зеленые и коричневые, растущие, кажется, прямо из песка кусты, да еще иногда высокие вертикальные кактусы – чудно. Ни за что она не хотела бы сюда сунуться в одиночестве и с палаткой – идиотский и слишком жаркий маршрут. Потому и никого.

Поначалу пиво соседа ее «вынесло» по полной, но потом Тамарис подумала – может, и к лучшему. Она все равно не может успокоиться – колет его и колет, а все потому, что прячет за язвительной злостью накопившийся до критичной отметки страх. Разве она желала всего этого, разве ввязывалась? Нет, ее «ввязали» – как тут не язвить? Так что, пусть лучше пьет и спит…

Но Рэй не спал – вроде бы расслабленно, но в то же время цепко, смотрел вперед, как будто вел мысленный подсчет. А потом удивил ее фразой:

– Слушай, нам с тобой хоть и не всю жизнь вместе жить, но ехать долго.

И замолчал.

– И?

Тами покосилась на него с опаской – может, уже успела раздраконить слишком сильно?

– Так вот, тебе нужно… научиться быть поспокойнее.

Создатель, она бы и сама хотела быть «поспокойнее», но как? Он бы сам смог, будь он хлипкой девчонкой, рядом с которой сидит тот, кто однажды навел на нее прицел и нажал на курок? Навряд ли.

– Я пытаюсь.

Она действительно пыталась.

– Когда я предложил помочь тебе… расслабиться, – Рэй прочистил горло, – я не имел в виду интимные отношения.

«Еще бы ты имел их в виду». Хотя сложно было ожидать другого от голого мужика в полотенце.

– Я знаю несколько точек на теле, нажатие на которые приводит к принудительному расслаблению нервной системы.

«Интересно, где эти точки? Не в вагине, случайно?»

Он посмотрел на нее так, будто читал мысли.

– На шее и плечах.

– Ну, хорошо, хоть не ударом в затылок, чтобы в обморок на полчасика.

«С него бы сталось…»

Ей показалось, или сбоку усмехнулись?

– Так вот, я хочу тебе предложить кое-что.

– Что?

«Если окажется, что точки в вагине, она пристрелит его из его же пистолетов…»

– Давай попробуем узнать друг друга лучше.

– Что? – на этот раз она с удивлением посмотрела на небритого соседа, но тот, кажется, не шутил.

– Ты расскажешь мне немного о себе, я о себе. Ты поймешь, что я человек, я пойму то же самое о тебе – градус напряжения между нами немного спадет.

«Сам-то в это веришь?»

Легко ему говорить – здоровому бугаю с банками-мышцами, у которого на поясе ножей и пистолетов, как у нее дома в шкатулке пуговиц. На нем же даже широченная одежда лопается, а под поясом на животе будто сталь. Тами удивлялась, как Хантер, не снося штукатурку, передвигался по узким коридорам отеля. Такому нельзя жить в квартире, только в особняке… Наверное, в нем он и живет.

«Ха, вот и пришла к той же мысли „узнать о нем побольше“», – она усмехнулась самой себе и неожиданно решила – а почему бы и нет? Ну, ответят они друг другу на пару вопросов, кому хуже? Его идея дурацкая, но вдруг сработает?

– Ладно, спрашивай.

Впереди, как стрела, ровная лента дороги. Температура опускаться не желала; странно, что под колесами еще не лужа из гудрона, а вполне себе крепкий асфальт.

– С кем ты живешь – одна? Или у тебя семья? Чем ты занимаешься?

«Господи, как в анкете на сайте знакомств…»

Тамарис вздохнула – руки под палящими лучами солнца к вечеру даже с кремом напечет до пузырей.

– Я живу в Нордейле, не одна, но с любимым мужчиной.

Она почувствовала чужой любопытный взгляд на ее пальце со странным «непарным» кольцом.

– Мы… не официальная пара, но… собираемся.

«И давно собираетесь?»

Хорошо, что он не спросил этого вслух, иначе она бы моментально взорвалась, завопила, что это не его дело и что, если он хочет сбавить градус… Черт, он же промолчал… Все хорошо, дыши Тами, дыши.

– Мы очень счастливы вместе, – добавила зачем-то, будто уверяя не то Рэя, не то саму себя. – Я занимаюсь криптографией…

– Ого…

Прозвучало с уважением.

Она соврала – она ей не занималась. Почитывала иногда, понимала, что нифига не понимает, но ведь это звучало важно. Не то, что «безработная домохозяйка».

– Вальдар работает духовным наставником в школе… повышения жизненного благополучия.

Она бросила короткий взгляд на Рэя и увидела на его лице то самое выражение, которое бы скорчила сама, если бы Ким рассказала бы ей про «такого» вот приятеля. И сама же внутренне вспыхнула – Вальдар не шаралтан. Просто идиот. Ее последнюю фразу не прокомментировали, но она все равно поторопилась прояснить:

– Он… очень высокий мастер… в своем деле. И еще он преподает ножевой бой в другой школе.

Ее сосед спрятал в темной щетине усмешку.

– Значит, ты живешь с крутым перцем.

– Ну… да. С очень красивым и очень уважаемым мужчиной. Сильным.

– Ясно.

Это «ясно» неопределенно повисло в воздухе.

Спустя пару минут тишины и привычного рокота мотора, Тами спросила:

– Ну, а ты? Живешь один, с семьей? Кем работаешь?

Рэй долго смотрел на проплывающую мимо пустынную степь.

– Я работаю наемником в Комиссии – это ты уже знаешь. Живу один, потому что периодически «зависаю» – это ты знаешь тоже.

Она так и не рискнула задать ни один из вопросов, крутившихся на языке: «давно зависаешь?» и «как можно работать наемником с таким отклонением?» Может, когда-нибудь. Или никогда. Спросила другое:

– Живешь в особняке?

– Угу.

Так она и думала – там двери плечищами не снесешь.

Спустя минут пять молчаливой дороги, ей приказали:

– Останови машину. Здесь мы поменяемся местами.

– Зачем?

– Давай, вылезай.

Тами подчинилась, но с неохотой.

– Ты же выпил?

– Это не важно – здесь все равно нет других машин.

– Тогда… зачем?

Они поменялись местами – синхронно хлопнули дверцы.

– Пристегнись.

– Для чего?

– Сейчас ты просто подчиняешься приказам.

Она, кажется, обиделась, но пряжку ремня воткнула в держатель – Хантер проверил. Пристегнулся сам. Тронул джип, принялся разгоняться. Быстрее, быстрее, еще быстрее – мотор взревел.

– Эй, что ты делаешь? Зачем?

– Сейчас мы пересечем границу уровня – это можно сделать только на скорости. Твое тело встретит упругий барьер, будет неприятно. Но ненадолго.

Тамарис побледнела.

– Я… я не хочу…

– Все будет нормально, не дрейфь.

Джип неплохо набирал скорость – сто километров, сто пятнадцать, сто тридцать – хватит…

– Пять секунд… Четыре, три… приготовься…

Тамарис блевала. Он, чтобы не смущать ее, отошел в сторону – достал из рюкзака воду, влажные салфетки.

Местность вокруг даже не поменялась, только воздух неуловимо посвежел, и чуть более дряблой, «непрочной» по ощущениям сделалась почва. Джип с раскаленным мотором стоял в стороне.

«Да, неприятное ощущение, когда внутри все кишки сдавливаются в комок», – он испытывал его множество раз, но привыкнуть так и не смог. А для нее впервые.

Чтобы немного разрядить обстановку, пошутил:

– Эй, тебя твой Вальдар как зовет – «мой блевунчик»? Или «моя блевушечка»?

Сдавленный кашель. Очередной спазм, на этот раз не закончившийся изрыганием содержимого желудка наружу – прогресс. Тамарис стояла на карачках, и ее лицо было целиком закрыто шторой из волос.

– Мой… Вальдар… меня в такое дерьмо не впутывает.

– Какой хороший парень. Почти завидую, – Хантер понадеялся, что его сарказм не расслышали. – На, возьми.

И протянул даме салфетки.

(Insight XX – Julien Marchal)

Дальше Рэй вел сам.

Вокруг ни машин, ни жилья – лишь бесконечная, бескрайняя пустынная степь. Все на первый взгляд осталось тем же, но Тами чувствовала себя странно – будто в мистической сказке. Здешняя реальность ощущалась зыбкой и какой-то тонкой, ненастоящей.

– А здесь есть люди?

– Нет.

– Вообще никого?

– Вообще.

Удивительно, но она впервые поймала себя на мысли о том, что такое приключение, как это, она не смогла бы заказать ни в одном туристическом агентстве. Да уж, там не продавались путевки «за край Уровней», и, возможно, зря – спрос был бы потрясающим. Одна только вибрация в воздухе чего стоила, и эти гуляющие толпами мурашки на коже…

– А далеко тянутся здесь… пространства?

– Исследуешь как-нибудь, когда поедешь с Вальдаром в свадебное путешествие.

Тами должна была вспыхнуть, но почему-то не вспыхнула.

– А мы сможем сюда попасть?

– Нет.

Теперь она насупилась.

– Но ведь есть дорога…

– Ты видела на ней кого-нибудь?

– Нет, но…

– Эту дорогу ты во второй раз не найдешь.

– Получается, что исследовать эти пространства я могу только с тобой?

– Получается.

Рэй усмехнулся спокойно, не обидно.

Любопытно. Она действительно провела бы здесь сутки или двое. С кем-нибудь, с кем не страшно…

«Вальдар отправился бы сюда с очкариком…»

Эту мысль Тамарис отпнула прочь, как испачканный в дерьме мяч.

Другой воздух, другая атмосфера, иные, непривычные ощущения. Ей почему-то здесь нравилось.

Не то домик, не то сарай – Рэй приметил его сразу же – здание, совпавшее с внутренними координатами.

– Ну, вот, а ты говорил нет никого…

Судя по ветхости, строение находилось здесь еще с тех времен, когда границы Уровня были иными, – это объясняло и нормальное количество кислорода. Его Дрейк не стал менять.

– Выходим.

– Уверен, что шифр тут?

– Уверен.

Тами спрыгнула на песок, огляделась вокруг – до горизонта ни души, лишь яркое, но уже не такое жаркое солнце над головами.

– Почему ты думаешь, что он в домике, а не зарыт где-нибудь у крыльца?

Рэй на секунду напрягся – девка дело говорила, – но его интуиция зыркнула в ответ уверенно: в домике.

– Внутри.

– Как скажешь.

Они зашагали к тому, чему не должно было быть – сарайчику, расположенному там, где ничего нет.

(Heaven – PVRIS)

Действительно склад ненужного хлама – пара комнат, разделенных перегородкой, и множество полок с макулатурой. В углу лопаты, щетки, вилы; в ящиках болты, шурупы – рай для тех, кто решил до вечера прокопаться в чужом скарбе.

Внутри было жарко; сквозь доски прохудившейся крыши проникали внутрь косые лучи солнца – в них радостно вилась микроскопическая, похожая на беспорядочный хоровод пыль.

– Что именно мы ищем?

Взгляд Тами скользил по множеству коробок, запчастям от старого вентилятора, пластиковым ножкам чего-то – чего именно она могла только гадать.

– Не знаю… Бумажку, возможно. Похожую на ту, что ты уже видела. Или, может быть, написанный или нацарапанный где-нибудь текст. В общем, если ты его увидишь, ты зацепишься взглядом, я уверен. У тебя хорошие мозги.

«Ну, да, похвали женщину, и она лужей у твоих ног растечется», – с ней этот номер не пройдет. Ее мозги, собственно, и стали цепкими после их первой встречи. Думать о плохом не хотелось – пора было начинать действовать.

– Слушай, тут можно рыться до вечера.

Ее спутник уже приступил к разбору завала в одном из дальних углов; Тами подумала и решила, что начнет с перебора старых газет – они легче весом, чем гвозди в коробках, и не такие грязные. Взяла стопку, уселась с ними поближе к выходу, чтобы светлее, начала одну за другой разворачивать.

– И все-таки что будет, если мы до вечера не найдем? Ночевать здесь будем?

– Ночевать бы здесь не хотелось.

– Почему?

Ей не ответили. Долгий вздох – значит, придется рыть быстро и внимательно.

Газета, другая, третья – все, судя по заголовкам, очень давние. И дат почему-то нет.

«Интересно, кто здесь жил? Кто оставил все эти вещи?»

– А чьи это вещи?

– Ничьи, – донеслось из угла.

Рэй вспотел, и уже через десять минут его майка висела на одном из гвоздей, а взгляду Тамарис предстал прекрасный вариант идеально раскачанной широкой мужской спины.

«Вальдар никогда не занимался спортом – все сетовал на ноющий на животе после давней операции шрам…»

Оказывается, раскачанная спина – это красиво. Если абстрактно.

От газетных листов на ее пальцах оставалась желтоватая пыль, и зудели в предвкушении скорого чиха ноздри.

Спустя час вещи из двух углов и трех верхних полок переместились на улицу у крыльца; газеты отложены в сторону – в них не нашлось ничего интересного.

Рэй все больше смурнел. Он беспрестанно звенел, гремел, шуршал, двигал, таскал, перебирал, иногда перебирал дважды.

– Ничего?

– Пока нет.

– Дай мне попить…

На самом деле Тами хотелось есть, но ей уже сообщили, что назад они поедут опять через «блевотный» барьер, и к еде она пока не притрагивалась.

«Так вся моя жопа стает…»

Оно и к лучшему. Без дополнительных усилий и пеших туров. Кто бы думал, что вместо Бухты она окажется здесь, за пределами одиннадцатого Уровня, в «пустых» землях, с малознакомым и малоприятным мужиком один на один.

«Знал бы Вальдар…»

Кстати, он, наверное, уже писал, слал ей смс и фотографии. Вот только в последние двое суток она не заряжала телефон, и потому он сел. К лучшему – ни к чему еще больше портить себе настроение видом чужих счастливых рож.

Ее заинтересовала книга. Вообще, удивительно, но книг здесь было в избытке – толстых, «умных», на различные темы. Тамарис чуяла, что их свезли сюда без определенного порядка – «для растопки костра, что ли?» Она видела закопченный мангал снаружи – когда-то в нем что-то готовили. Страницами, вероятно, поджигали дрова или уголь…

Книга. Пыльная, как и газеты, светлая, в мягкой обложке. А все слова на незнакомом языке. Она даже показала ее Рэю:

– Это на каком?

От нее раздраженно отмахнулись.

– Не знаю.

Понятно дело, он хотел, чтобы она тоже копалась на полках, перебирала дырявые портянки, таскала с места на место доски, изучала каждую из них под микроскопом, но Тами не нанималась работать сыщиком, к тому же книга занимала ее куда больше…

На самой первой странице после обложки, в том месте, где располагалось не то описание, не то предисловие, она удивленно пялилась в незнакомый текст. Не вязь, не закорючки, но нечто, очень похожее на инструкцию к инопланетному холодильнику или тостеру. Набор из изогнутых палок и символов – будто и не язык даже.

День близился к вечеру – ее спутник изрядно устал, она тоже. И потому книга стала чем-то вроде «отвлекалки» для мозгов – слишком удивительная, чтобы просто отложить ее в сторону.

Ветерок теперь дул сильнее; Тамарис сидела на подобие крыльца, состоящем из нескольких сколоченных между собой досок.

«Кто это все писал?»

Ни понятного года издания, ни единой знакомой загогулины. Хуже, чем криптография, ей-богу…

Она все смотрела, смотрела и смотрела на томик, будто надеясь, что со временем он сам откроет ей загадки, и в какой-то момент уже хотела отложить его в сторону, когда ее зрение «задвоило».

Это случилось всего на секунду – текст на той самой первой странице вдруг углубился, приобрел «объем». И все пропало. Тамарис нахмурилась – глюк?

Со стороны Рэя уже отчетливо передавалось по воздуху негодование – мол, могла бы и помочь, вечер близится…

Ей было плевать на его негодование – она вновь сверлила взглядом ту самую страницу. «Не мешай мне». Смена фокуса, смена фокуса, еще… Расслабить глаза, немного напрячь, расслабить еще…

И он вдруг проявился – тот отрезок, который «задвоил» в первый раз. На этот раз не белибердой, но набором понятных ей цифр и обозначений.

Когда Тамарис подошла и победоносно спросила: «А что мне будет, если я его нашла?», – Рэй обернулся молниеносно.

– Где? Покажи.

– Не покажу.

Она смотрела на него хитро, как кошка.

– Так что мне будет?

Хантер хотел было напрячься, но уже не смог: бабы – они везде бабы. Им всегда нужно что-нибудь еще.

– И ты сам никогда не найдешь, гарантирую. Даже если проведешь здесь еще месяц.

Выражение, которое он видел в довольных ореховых глазах, подтверждало уверенность Тами в том, что она абсолютно права.

Он испытал раздражение и облегчение одновременно – не придется здесь ночевать.

– Чего ты хочешь?

– Ну, я пока не знаю… Пусть у меня останется желание на будущее.

– Если оно в пределах разумного.

– Даже если оно полностью неразумное.

«Черт, как с ними спорить?»

– Показывай.

– Это «да?»

– «Да»! – не произнес – прорычал.

– У тебя есть карандаш?

Из кармана объемного черного рюкзака был вынут нужный предмет.

– Смотри…

Рэй сидел с ней рядом на корточках. Слишком близко. Он пах раздражением, потом и чем-то еще – мылом? Лосьоном, может быть… У Тамарис почему-то плохо получалось рядом с ним сосредотачиваться, но она старалась.

– Видишь эту область? – она обвела часть текста посередине страницы и чуть ниже.

– Ну?

– Это оно.

– Ты уверена? Потому что, если ты ошиблась, нам придется побывать здесь еще раз.

Она подняла лицо и заглянула ему прямо в глаза – удивительно зеленые, обрамленные черными, как и волосы, ресницами. Глубокий взгляд, «липкий», лишающий трепыхания. Чтобы вновь собраться с мыслями, ей пришлось качнуть головой:

– Уверена. Думаешь, я хочу еще два раза кататься через «блевотный» барьер? Жрать хочу. Большой гамбургер и картошку. И назад ведешь ты.

Он улыбнулся едва заметно – дрогнула щетина.

* * *

Лонстон – не город пятизвездочных отелей, в этом они убедились на обратном пути. К порталу через песок по пустыне они, обоюдно уставшие, договорились идти утром. И, значит, гостиница.

«К тому же, – рассудил Рэй молча, – возможно, им совсем не нужно обратно на Четырнадцатый. Все покажет шифр».

Его Тами и разглядывала заново, хоть уверяла, что достаточно четко увидела изображение еще в первый раз, – проверка не повредит.

Небольшая комната с единственной односпальной кроватью – Хантер уже бросил себе матрас на полу. Сломанный кондиционер работал исключительно в режиме вентилятора; температура внутри, судя по градуснику на окне, держалась, как приклеенная, на отметке плюс двадцать семь – черт, спать можно только голым. Но как голым, если комната на двоих одна? Одно кресло, один туалет, да и тот на этаже в дальнем конце коридора, один на весь город отель. Мда.

Сидевшая в кресле с поджатыми ногами Тами напоминала его самого в моменты «подвисания» – сжав губы в полоску, смотрела не то на вырванную из книги страницу, не то сквозь нее. Темная майка на бретельках, короткие шорты, сланцы сброшены, в руке карандаш.

Хантера, опять выпившего во время нехитрого ужина в забегаловке пива (наверное, скоро она примет его за алкоголика), разбирало то сентиментальное настроение, то любопытство. «И вообще, пиво, – решил он, – это необходимая часть данного путешествия, иначе слишком сильно напрягается он, а его напряжение чревато потерей терпения, а там и крахом всей затеи с маркерами. А с пивом он спокоен. Правда, чрезмерно любопытен».

«Интересно, куда делся на ее лбу шрам?» Залечила Комиссия? И что именно случилось с ней сразу после выстрела – увезли в лабораторию? Как она вообще попала в ту комнату в качестве его жертвы? И почему в Бухте она отдыхала одна?

Вопросы. Один нежелательней другого.

«Оставь ее в покое, пусть делает свою работу», – твердил сам себе.

Но чем заняться, если не работают ни телевизор, ни даже радио? Правильно – рассматривать соседку.

«А она ничего…»

Интересно, если бы он никогда не встречал ее раньше и не знал про вздорный и взбалмошный характер, обратил бы на нее внимание? Возможно. Лицо правильной формы, блестящие коричневые волосы, достаточно пухлые на его вкус губы и наличие задницы. Под майкой прорисовывается грудь; симпатичные покатые плечики, глаза то орехового, то чуть болотного оттенка – иногда они казались ему зеленоватыми. Нормальная, в общем, баба. А если пририсовать ей те качества характера, которых ей, как ему виделось, не хватает (немного покладистости и шелковистости), то получилась бы конфетка…

Он поймал себя на странных ощущениях и мысленно хмыкнул – у него что, так давно не было бабы, что он готов любоваться первой встречной, несмотря на то, что она «занята»? Кстати, насчет «занята» он бы поспорил…

– Слушай, а почему в Бухте ты отдыхала одна?

Чревато было отрывать Тами от изучения шифра, но он не удержался.

– Ты имеешь в виду – без Вальдара?

Она ответила рассеянно, не вынырнула из внимания к странице.

– Да.

– Он поехал в другое место… изучать какие-то святыни со своим духовным наставником.

По ее лицу, как незаметная рябь, пробежала тень – Рэй уловил.

– А тебя они, получается, забыли?

– Получается,… так.

Вот теперь она вынырнула из шифра и адресовала ему негодующий взгляд – мол, зачем отвлекаешь? А он четко прочитал в глазах ту самую досаду – «да, забыли… видимо, не сильно-то я была им нужна».

Ясно: она гоняется за хлыщом, который ни в грош ее не ставит, – такое случается сплошь и рядом. Решила, что он красив, силен, умен и так далее, и что это здорово – ему нравиться. А уж если такого заполучить в мужья, тогда и собственный статус в своих же глазах возрастет. Обычное заблуждение большинства.

«А хлыщ кольцеваться не торопится…»

Рэй вздохнул – ему какое дело до того, занята или не занята? Практикуется в остроте наблюдения и психоанализе?

«Она его не любит».

И опять задал себе вопрос – какое тебе до этого дело?

Никакого. Скучно. Заняться нечем. К тому же (этот вывод удивил его самого), ему чуть-чуть нравилось ее поддергивать – даже ощерившийся в оскале рот для него, давно не знавшего никаких отношений, был подобен безобидному флирту. А подначивать «замужнюю» даму было бы совестливо.

Зато теперь он спокоен.

И вообще, она ему помогает – и хорошо. Пусть зубоскалит, язвит и отпускает циничные комментарии, зато не истерит. Могла бы, несмотря на угрозы, «слиться», превратиться в мямлю или же совсем заартачиться. Пер бы ее тогда за собой силком и на поводке…

Все закончится. Скоро. Он вернется в отряд, она к своему Вальдару – все заживут счастливо. Неожиданно для себя Хантер подумал еще одно – он перед ней извинится. В самом конце – за тот выстрел. Понятно, что это не будет иметь значения, и ничего, по сути, не исправит, но все-таки. Так будет правильно.

Его мысли прервались, когда карандаш в руке Тамарис уверенно зачиркал по бумаге.

– Получилось?

– Не мешай.

Кажется, это стало их «фразой дня», если не жизни.

Он молчал и даже не дышал, пока она не закончила.

– Все, я могу ложиться спать?

В него бросили скомканный «документ» – вот же противная, подать не могла?

За окном незаметно стемнело; Хантер поднялся и погасил свет, оставив гореть торшер у кресла. Взялся изучать расшифровку.

– Блин, придется спать одетой…

Ему тоже. Хотя, ему в трусах – мужикам проще.

Тамарис рухнула на кровать. Полежала, глядя в потолок, затем спросила:

– Слушай, как ты это делаешь?

– Что именно?

– Понимаешь, куда идти? Ведь ты не листаешь ни электронные, ни бумажные карты. Все в голове?

– Много будешь знать, плохо будешь спать, – он только начал крутить в воображении схемы Уровней, и Тами ему мешала.

– Типа, я рядом с тобой и так отлично сплю, – буркнули в ответ и отвернулись.

Он какое-то время созерцал вид выпуклой задницы в шортах и длинные ноги, затем вернулся к мысленной работе – принялся искать следующую, ведущую к маркеру точку.

Около двух ночи они проснулись одновременно – снаружи кто-то скреб металлическим предметом в замке.

Хантер подскочил моментально – вооружился пистолетом, притаился возле стены, сделал жест Тами вести себя тихо.

Та уже сидела на постели, с ужасом смотрела на дверь и тряслась.

– Ни звука! – приказал он ей одними губами.

Она, кажется, поняла – прижала ко рту ладонь. Даже отсюда он видел, как дрожат ее пальцы.

«Кто это может быть?» Чертайна убрали, но, может, он успел послать следующую партию? Партию, которая, не сумев выйти с боссом на связь, все равно решила закончить начатое? При этом выведав о положении Тами у Информаторов, нашла способ перехода с Четырнадцатого на Одиннадцатый? Если так – у них могут быть проблемы… Все это пронеслось в его голове молниеносно – снаружи вскрывали замок.

А потом дверь начала открываться – Рэй плотнее вжался в стену и вопросил Тами глазами: «Ты что, не заперла ее после того, как сходила в туалет?» А у той полная растерянность во взгляде – все понятно.

– Спокойно! – шепнул тихо.

Ее не убьют сразу – это им не выгодно. Выгодно перехватить.

Он не успел ничего сделать, когда вдруг раздалось кряхтение, а после виноватый пьяный голос:

– Ой… девушка, простите…

Кто-то пахнущий перегаром, стоял и качался в дверном проеме.

– … я думал, это седьмая…

– Это шестая! – взвизгнула Тамарис.

– Простите, недоразумение… я уже ухожу, отпер, думал моя… А у вас открыто…

Тот, кто вошел (молодой, но синий вдрабадан), развернулся, шаркнув подошвами, и отправился на выход. На ходу он монотонно бормотал:

– Нижайший Вам… поклон… в смысле, извинения… нежайший… ни-жайшие…

И запер за собой дверь.

Рэй тихо и протяжно выдохнул. Затем прошел по коридору и щелкнул замком – какая идиотская растерянность после пива. Расслабился, называется.

– Отбой. Все. Спим.

Тамарис выдохнула тоже. Посмотрела ему в лицо, затем на зажатый в руке пистолет – он думал, сейчас опять скорчит пожизненно-оскорбленную гримасу, но она перевела взгляд на его тату на плече, затем… на плавки.

Удивилась.

Он удивился тоже.

Наверное, это она на автомате.

Спать они улеглись, не проронив ни слова.

Глава 6

Ближайший кафетерий напоминал снятый с колес вагон – такой же узкий и неудобный. В длинном проходе, тянувшемся вдоль красных кожаных, видавших виды диванов, привычно обтекали друг друга равнодушные, но ловкие официантки. Одна из таких только что поставила перед Тами тарелку с еще шкворчащей яичницей, а перед Рэем омлет.

Тот даже не взглянул – как был поглощен изучением переданных ему вчера координат, так там и остался. Когда он бросил первый взгляд на свою тарелку, Тамарис уже успела намазать хлеб маслом, наполовину съесть его и отхлебнуть сладкий кофе.

«Что он там увидел? Куда они сегодня?»

И вообще, чудной мужик – знает все Уровни без карт. Разве это возможно? У него, что ли, феноменальная память?

Вращались под потолком, гоняя мух, три ленивых вентилятора; повешенный над дверью кондиционер молчал, зато за стойкой у бармена играло радио. Тами ела, покачивая в такт песне головой – она соскучилась по музыке.

– Ну что, куда мы сегодня? – спросила, прожевав очередной кусок.

На мужском лице едва заметно дернулась щека – мол, я занят. Кажется, она начала понимать его без слов. А еще привыкать к нему. К его ауре силы и спокойствия, к его иногда просыпающейся язвительности, к его настырности. Если не вызывать в памяти неприятный момент первой встречи (или хотя бы вовремя переключаться на волну «теперь мы как будто „друзья“»), терпимый, в целом, мужик. Крепкий, уверенный, по-своему даже иногда обаятельный.

Собственно, это не так и важно – они все равно расстанутся. Но продолжать путешествие в благожелательном настрое относительно друг друга куда лучше, чем в каком-либо ином. В общем, Тамарис впервые с того момента, как покинула Нордейл, расслабилась.

– Так что там написано, поделишься?

Рэй все-таки отложил бумажку и приступил к поглощению омлета. Никуда не исчезла, правда, залегшая меж его бровей морщина.

Тами вдруг подумала, что они, как кладоискатели – вместе находят бумажки, она их расшифровывает, он указывает, куда дальше идти. Идеальный тандем. Забавно.

– Не пойму одну вещь…

– Какую?

Вероятно, Хантер (она прочитала его фамилию на внутреннем, вшитом в куртку тканевом бейдже) тоже пребывал в нормальном настроении, потому что, несмотря на присущую ему молчаливость, мыслями этим утром делился.

– Обычно координат две: долгота и широта.

– И?

– А тут три…

– Три? – Тами поняла, откуда взялась морщина. Спустя пару секунд предположила: – Высота, что ли?

– Именно.

– А что в ней такого? Может, это просто гора…

В необычно зеленых глазах мужчины напротив мелькнула улыбка – мол, приятно иметь дело с «не дурой».

– Для горы хватило бы двух. Но вся проблема в том, что да, в этой местности есть горы, но конкретно в указанной точке их нет. Равнина.

«Откуда ты знаешь?»

– Может, ты ошибся, и надо посмотреть?

– Я очень редко ошибаюсь.

Что-то в его взгляде заставило Тами замереть. Что-то очень глубокое, серьезное, по-своему равнодушное, что ли… К тому же, Рэй в этот момент «подвис» – она научилась различать подобные моменты, – и потому продолжал смотреть на нее в упор. По ее спине поползли мурашки.

– Эй, отвисни уже… А то мне… некомфортно.

Рэй отвис. Отложил вилку, потянулся к кофе, хлебнул, стал смотреть в окно.

«А он, кажется, тоже привык быть перед ней таким, какой есть».

Раньше будто стеснялся, а теперь вис внаглую.

«А куда ему деваться?»

И вдруг ее осенило – она аж поперхнулась… – три координаты. Три. Три, дери их за ногу! У нее дернулось веко.

– Ты… хочешь сказать… что нам нужен самолет?

И не поверила своим глазам, когда щетина разъехалась в стороны из-за возникшей усмешки.

– Умница.

Она принялась отпираться так отчаянно, что даже вжалась в спинку дивана.

– Нет-нет, на меня даже не рассчитывай… Я тебе говорила – я не вожу самолеты! (И чужие письки в туалете не держу), – кто бы знал, что произнося тогда эту фразу, она окажется настолько права? – Ты ведь… не в самом деле?

– Знаешь, я уже подумал – нам не нужен самолет.

После навалившейся нервозности она испытала такое облегчение, будто после запредельно длинного погружения вынырнула, наконец, на заполненную кислородом поверхность.

– Спасибо тебе, Создатель…

Рэй прищурился.

– Нам нужен вертолет.

Они спорили так громко, что на них начали смотреть из-за соседних столов.

– Ты сумасшедший? Вертолет?

– Я уже сказал, что сам его поведу.

– Ты? В смысле, «путешествуй с камикадзе?» Ты же «виснешь»?

«Он еще и вертолетом умеет управлять?»

– С вертолетом это… не так опасно, как с самолетом.

– Успокоил!

Тами бычилась со сложенными на груди руками. Грозный, направленный в окно взгляд и вид, кричащий громче слов – «с этим не ко мне!»

– Послушай, когда еще ты покатаешься на вертолете?

– Когда жить надоест! У меня, между прочим, в запасе одно желание есть, помнишь? Так вот, я вполне могу его использовать сейчас как «нежелание» делать то, что ты предлагаешь.

По лицу Рэя пробежала тень, будто махнула темным крылом птица, и что-то во взгляде погасло. Тами в воздухе ощутила, как сидящий напротив человек пытается смириться с тем, что дальше они не полетят. Что не найдут очередное послание, не расшифруют его, не сделают новый и чрезвычайно важный шаг вперед. И того, что случилось бы в самом конце, никогда не произойдет.

– Что там такое? – спросила она внезапно для себя.

– Где?

– В самом конце? Куда ведет самый последний шифр?

«К кладу? К какому именно?»

Тишина.

– Не важно.

– Не важно?

Ей стало обидно. Она, между прочим, тоже рискует.

– Там деньги?

– Нет.

– Драгоценности?

– Нет!

Рэй начинал злиться – она ступала на запретную территорию. Может, использовать свое желание и приказать, чтобы он сказал? Но приятнее, когда сам. К тому же, она каким-то образом ощутила, что для него финальная точка их пути чрезвычайно важна.

«Да ей-то какое дело? Насрать и забыть».

– Не хочешь говорить?

Хантер молчал.

И давить бесполезно. Набычится сам, упрется бараном, предпочтет отказаться от этого похода вперед нее, нежели признается в том, в чем не намерен признаваться.

«Вот же упертый…»

Тамарис вздохнула – она просто боялась. Боялась летать в принципе, а тут еще с «калекой» за штурвалом – разве ей жить надоело?

Однако горела внутри нее азартом маленькая и тщательно скрытая от себя самой часть – та самая часть, которая до смерти устала за последние годы от скуки и однообразной жизни с Вальдаром. Та часть, которая желала отомстить ему, как следует, за то, что опять укатил в путешествие без нее. Та часть, которая ныла о том, что «когда еще будет шанс так интересно повеселиться? Ну и пусть „камикадзе“ – сам ведь он дохнуть не собирается? Значит, и ты выживешь…»

Легко сказать.

Тами сама не поняла, что именно подействовало на нее больше – собственные мысли или же это странное печальное выражение в глазах, которое Хантер теперь пытался от нее скрыть.

– Ладно, – она хлопнула ладошкой по столу, – блин… Ты уверен, что умеешь управлять вертолетом?

– Уверен.

Иногда он ей нравился. Забыть бы нафиг об их первой встрече, стереть ее из памяти, чтобы не путала впечатления…

Так, о чем это она?

– Ты уверен, что мы не рухнем вниз из-за твоих зависаний?

– На девяносто девять процентов. Тебя устроит?

«Камикадзе-аттракцион, блин».

Тами молчала: один процент – это много? Шанс умереть есть всегда: случайный выстрел на улице, пьяный водитель, инфаркт от слишком скучной жизни, в конце концов… Нет, один процент – это допустимо.

– Кстати, – Рэй будто читал ее мысли, – фотографии сможешь сделать замечательные. И отправить после своему возлюбленному. Как тебе идея?

Идея ей нравилась.

Главное, не захватить в кадр и Рэя – то-то они удивятся!

«Кстати, они, наверное, уже давно удивились», – она не выходит на связь третий день. И про сотовый почти не вспоминает.

– Только у меня телефон разряжен… Есть время зарядить?

– Сорок минут.

– Для фотографий хватит.

Теперь Рэй смотрел на нее иначе – с завуалированным одобрением. И в его взгляд вновь вернулся живой блеск – ей почему-то это нравилось.

«Спасительница всех страдальцев, блин».

Разве она сама не страдает, спасая кого-то?

И послышался ответ от спрятавшейся, но шкодной части – «не особенно!» В конце концов, вертолетная поездка действительно может случиться только раз в жизни.

«И будет что вспоминать грустными вечерами в последующие десять лет».

Пышнотелая официантка, затянутая в белый, но не очень чистый передник, забрала с их столика пустые тарелки – осталось допить кофе.

У Тами вдруг родился глупый, но совершенно очевидный вопрос:

– Слушай, а где мы возьмем вертолет?

Да, такая малость. Вертолет.

– В семи километрах отсюда есть авиабаза. Позаимствуем там.

– В смысле, украдем?

– Нет, попросим.

– И тебе дадут?

– Мне? Дадут.

Он ответил это так мягко и спокойно, что у нее улеглись все сомнения.

«Это просто суперчеловек такой, которому никто не отказывает. Брутальный мужик, работающий на Комиссию, у которого допуск уровня трех нулей или что-нибудь в этом роде».

Мелькнуло и пропало ощущение «мне нравится быть с таким». Тут же трансформировалось логикой «мне бы нравилось быть с таким… Нет, понятное дело, не именно с этим… С этим точно нет…»

В общем, что-то ей однозначно нравилось, но что именно, Тами не стала для себя уточнять.

* * *

(ICON Trailer Music – Imperial Uprising)

– Ну, что, готова?

– Нет.

Одно дело – говорить о вертолете в кафе, другое – стоять у блестящего бока похожей на металлическую рыбину летательной машины. Рэй, как и обещал, уже обо всем договорился – им выделили «ТиД-2» – спортивную и маневренную модель, используемую для обзорных полетов.

Тами мутило. Её зачем-то одели в ярко-оранжевый шуршащий комбез, снабдили прозрачными очками. Полагались еще и наушники – в них она окончательно станет похожей на игрушку «я-НЛО`шник».

– Готова?

– Еще минуту…

(Спустя минуту)

– Готова?

– Почти. Еще чуть-чуть.

– Готова?

– Не торопи меня!

Жил своей жизнью аэродром: вдали сновали рабочие – подвозили к подъемникам грузы, готовили самолеты к вылетам; трещали рации.

В какой-то момент Рэй подошел к ней близко-близко, встал напротив, посмотрел в глаза, и под этим взглядом с Тамарис опять начали происходить метаморфозы. Вроде бы хотелось отодвинуться или отвернуться, но еще больше хотелось продолжать смотреть… залипать…

– Я не могу лететь без второго пилота. Ты – мой штурман. Все будет отлично – верь мне.

Это магическое «верь мне»…

Он смотрел немного с нажимом и немного тепло – будто протягивал ей невидимую ладонь.

– Не жди слишком долго, ты теряешь силы.

Она где-то читала об этом, о том, что самое неприятное дело не настолько неприятно, насколько неприятны мысли о том, что его необходимо выполнить. Теперь она чувствовала именно это: чем дольше морально готовиться к взлету, тем меньше к нему готова. Значит, надо просто решаться.

Тем более, если «штурман»…

– Да… готова. Полетели.

Миллион тумблеров на верхней приборной панели – Рэй щелкал ими так ловко и быстро, будто только вчера сдал летный экзамен. Это обнадеживало. Нажатие очередной кнопки – откуда-то и куда-то засосало воздух. Еще четыре рычажка – шум изменился.

Тамарис изо всех сил старалась не думать о том, что можно случайно про какой-нибудь «забыть».

«Создатель, как это сложно…»

Спустя полминуты Хантер плавно надавил на красный рычаг под потолком кабины – с нарастающим гулом и вибрацией принялись вращаться лопасти.

«Господи-господи-господи… Это ведь не ее последний полет?»

Медленно, быстрее, быстрее, еще быстрее… Тени от них напоминали огромные весла; а сам вертолет, судя по шуму, мощнейший пылесос. Задрожали сиденья; Тами с гораздо большим удовольствием, нежели предполагала раньше, натянула наушники.

У рта пилота изогнутая трубка с расширением на конце – микрофон. Именно в него он и спросил (а она услышала в наушниках): «Готова?»

Тамарис кивнула.

И зажмурилась.

Открыла глаза она, кажется, минут через десять, не раньше – «рыба» давно уже плыла по воздуху над пустыней; внизу, далеко-далеко, точкой следовала за ними их собственная тень. Во рту противный привкус страха; в желудке узел, руки, как желе – такими ни одного фото не сделать.

– Как ты?

Первого пилота она отлично слышала – спасибо налаженной связи. До этого боялась, что им придется орать сквозь ужасный гул. Не пришлось.

– Ничего… – «бывало и лучше». – Нормально.

Они уверенно двигались, судя по компасу, на юго-восток.

– Долго нам лететь?

– Минут тридцать. Если хочешь – поспи.

Да, так было бы проще всего. Но… ей хотелось смотреть. Видеть, чувствовать, ощущать. Потихоньку, стоило панике улечься, принялся накатывать восторг – тихий, но от того не менее очевидный. Они летят… Летят, создатель-помоги-но-это-правда!

Шли минуты, дыхание Тами становилось ровнее, перестали дрожать руки.

Рэй в обмундировании пилота выглядел естественно и вел себя расслабленно и спокойно. Если он и «подвисал», она не замечала.

Интересно, их в Комиссии этому учат?

Внизу пески – барханы с редкими островками пыльной растительности; над ними чистейшее небо; у горизонта дымка.

– Вас этому… на работе… учат? – не удержалась, спросила вслух.

– Да.

«Чему еще, интересно, учат?»

Он ответил бы «всему» – она почему-то была в этом уверена.

– Такая работа, – вдруг пояснил Рэй, – уметь водить все, что можно водить: автомобили, катера, самолеты…

«Подводные лодки, танки, скутеры и самокаты», – она поняла.

Крепкие там, должно быть, парни. И руки у таких не дрожат.

– Минута до первого барьера – приготовься.

Она подпрыгнула на сиденье:

– Какого барьера? Блевотного? Ты о них ничего не говорил! Слышишь, зачем я завтракала? Я бы вообще не полетела!

– Успокойся, в воздухе они почти не ощутимы.

«Блевать не будешь».

«И на том спасибо». Тами бы сложила на груди руки, но мешали плотные ремни безопасности.

Черт, он специально ей о них не сказал.

– Тридцать секунд.

– Сколько всего барьеров будем пересекать?

– Два.

«Хорошо, что не двадцать».

– Пять, четыре, три, два…

Она его почти не ощутила – Хантер не соврал. Легкое неприятное и мутное ощущение, приступ тошноты, который быстро схлынул. Но глаза она по привычке закрыла.

А вот когда открыла их…

Они летели над горами – снежными! Над самыми настоящими пиками – черно-белыми острыми громадами на фоне ярко-синего неба.

– Горы! Смотри – горы!

Рэй улыбался – мол, нравится? То ли еще будет…

Тами совершенно не ожидала смены пейзажа – думала, будет, как в прошлый раз – то же самое, только совсем без цивилизации. Ей тут и не пахло, но разительная смена пейзажа почему-то потрясла. Они же только что были в пустыне?

– Как? Почему?

Она глаз не могла оторвать от снежных покровов, над которыми, к слову сказать, они летели очень низко – еще чуть-чуть, и можно выпрыгивать на лыжах или доске.

– Это другой уровень. Мы летим здесь три минуты. После еще один барьер.

Три минуты?!

Нужно срочно достать телефон и пощелкать.

– А можно приоткрыть окно?

– Выморозим кабину.

– Ненадолго!

– Ладно.

Он протянул руку и куда-то нажал.

– Три секунды, две, одна…

То был первый раз, когда глаз Тами не закрывала – желала видеть, как меняется пейзаж. И увидела! Сначала взгляд заволокло, будто пеленой (тошноты она почти не заметила), а после… Ух-ты-Создатель-как-здорово! Снова горы, но другие, оранжевые, похожие на застывшие драконьи панцири. Снега мало, много деревьев, почти что тайга. Кое-где гребни, кое-где лесистые равнины и сногсшибательный запах звенящей первозданной чистоты.

– До контрольной точки около четырех минут, – рапортовали наушники.

Значит, они близко. Все координаты, которые она находила, оказывались где-то… у черта на куличках. Здесь ни дорог, ни домов, ни машин. Ничего. Никого. Но совершенно сногсшибательно.

– Что именно мы ищем?

– Не уверен. Не знаю. Шифр.

«Висящий в воздухе флажок? Воздушный шарик с запиской?»

Только теперь она осознала удивление Хантера при виде третьей координаты. Внизу действительно был лес – кольцо гор они миновали и теперь летели над чуть холмистой, словно застывшие морские волны, равниной.

«Что вообще можно найти в воздухе?»

– Две минуты до точки.

Она не забывала снимать. А параллельно мыслить о том, что да, летать страшно. Но она решилась. И если честно, это было восхитительно – барьеры, смены пейзажей, собственный пилот и вертолет… Во сколько обошлась бы ей аренда обоих, реши Тами покататься на досуге? В большие деньги, это точно.

– Минута… Приготовься, мы почти у цели.

«Приготовься» – к чему именно? Она и так беспрестанно глазеет то вперед, то по сторонам.

– Двадцать секунд… Десять… Мы на месте.

* * *

– Видишь что-нибудь?

– Нет.

– Видишь?

– Ничего необычного…

Он не видел тоже.

Третий круг по периметру, четвертый, пятый…

– Сейчас?

– Нет.

– Ничего?

– Ничего.

Она сверлила взглядом дырки в окнах – он тоже. Ни в небе, ни на земле. Лес, лес, лес… Опускаться не имело смысла, да и некуда – высота была дана не просто так.

Хантер чувствовал досаду. Убеждал себя, что не страшно, что они могут вернуться сюда еще раз, если нужно. В конце концов, они уже идут по этой дороге, значит, дойдут до конца. Пусть и не гладко. Но, черт возьми, ему хотелось гладко и по накатанной, как было до этого.

– Тами, ты уверена, что правильно расшифровала послание?

– Да.

Если они сделают еще два захода, и ничего, им придется лететь назад – топливо.

«Второй пилот» щёлкал телефоном, как заведенный, – ему хотелось рыкнуть: «Глазами смотри!»

Но смотреть он может и сам. Заход по кругу, плавный поворот, спуск ниже, чуть выше – как только он сливался с нужной точкой над мысленной картой, которую установил в голове, сирена в башке отчаянно пищала – тут-тут-тут!

И он ничего не видел. Просто облака, просто синева небесного купола, просто зелень внизу. Ни-че-го.

– У нас последние две минуты. Топливо на исходе – только на дорогу назад.

– Ясно.

Хантер закладывал виражи, наклонял летательный аппарат и так, и сяк, один раз даже заложил мертвую петлю, после чего огребся женскими визгами, кучей матерков и был послан так далеко, что вовек не дойти.

Отступил он с душевным и зубным скрежетом. Понял, что в этот раз они, наверное, проиграли.

– Летим назад.

«Штурман» смотрел на него напряженно, с сочувствием.

* * *

Посадка стала целым квестом: опуститься на сколько-то метров, переждать «приступ», опуститься еще, затормозить вертолет, переждать… Бетон все ближе, действовать приходилось все осторожнее. Вокруг снова адская жара – Одиннадцатый, авиабаза Лонстона.

Ныла Тами:

– Нам обязательно сюда?

– А куда еще?

– Туда, где прохладно…

– А вертолет кто будет возвращать?

Она смотрела в окно.

– К тому же, надо перепроверить расшифровку.

Если выяснится, что она допустила неточность, им снова сюда, снова брать вертолет. Черт, какой же все-таки гадливый привкус у раздражения и недовольства. В чем они ошиблись? Что просмотрели?

Хантер выдохнул с облегчением, когда полозья коснулись посадочной полосы.

Он устал. Он вспотел. Он хотел ссать.

* * *

«Как ты, солнышко?»

«Совсем пропала…»

«У тебя все хорошо?»

Смс-ки посыпались одна за другой, когда телефон вновь обрел сеть. Тамарис все еще стояла у вертолета, ждала, когда вернется Хантер, – тот отправился к начальнику базы на переговоры. Его силуэт все еще виднелся у ангара – мощный, широкоплечий.

«Всегда с пистолетами за поясом…»

Она чувствовала что-то странное, щекотное, неуловимое.

Вальдар волновался.

«Я звонил вчера, у тебя недоступно…»

Ей должно быть приятно, но ей почему-то все равно. А мир такой яркий, как матрешка… Из-за того, что на обратном пути, пролетая над снежными вершинами, Рэй решил над ней подшутить – направил вертолет прямо на скалы и прикинулся, что «подвис».

Ох, как она визжала – они почти что царапнули брюхом за камни! А потом обозвала его придурком и козлом. Спустя минуту извинилась, но мир в этой новой выкрученной яркости застыл. Да, они не нашли маркер, но ей почему-то хорошо, как алкоголику, дорвавшемуся до спиртного, ей беспричинно легко и чудесно.

«Последствия адреналового шока, – ворчала логика. – Это пройдет».

И вертолет больше не страшный – привычный и отличный. Снова полетят сегодня или завтра? Кажется, она «за»…

* * *

Такси несло их по направлению к городу. Жарко. Кондиционер работал, но не слишком спасал.

«Обратно в отель. Душ. Перекусить. Дальше за дело…»

Хантер хмурился, жевал губы и строил планы.

«Предыдущий шифр в кармане рюкзака – достать, отдать ей…»

Сидящая рядом на сиденье девчонка улыбалась, будто накачанная наркотой, – он знал это состояние. К нему быстро привыкаешь.

«На руку. В таком соображаешь быстро. Если понадобится, они еще раз возьмут „вертушку“ сегодня же…»

Тамарис, склонившись, рассматривала на телефоне новые фотографии – увеличивала одни, проскакивала другие. Откровенно радовалась – он чувствовал.

«Ну, хоть кто-то счастлив. Ей будет чем удивить Вальдара».

Тот, кстати, «булькал» смс-ками примерно раз в три минуты – видимо, расспрашивал «невесту», где та последние два дня пропадала.

Давило разочарование.

Поспать бы, но время подгоняет – не до отдыха, нужно концентрироваться. Если они не успеют уложиться в две недели…

Его тяжелые думы прервал странный вопрос:

– Слушай, что бы ты без меня делал?

– Что?

Хантер въехал в него не сразу. Повернул голову – Тамарис все еще смотрела в телефон на фото зеленого леса, снятого с воздуха. У нее теперь сотни таких снимков.

Она смотрела на изображение долго, затем перевернула мобильник в горизонтальное положение, вернула обратно. И вдруг устремила на Рэя полный триумфа взгляд.

«Адреналиновой шок – беспричинное счастье. Ему бы такое, но он давно к адреналину привык».

– Посмотри!

И ему в нос ткнули телефоном с фоткой.

Лес. И еще лес. Просто похожий на тайгу зеленый лес. Где-то плотнее, где-то реже.

– И что?

– Ты что, ничего не видишь?

– Елки. Березы. Кусты.

– Ты… правда?

Она смотрела на него, как на чудо природы, которому показывали бриллиантовый коллаж, а он вместо этого видел на чистом листе фигу.

Ее блестящие веселые глаза.

– Слушай, а что ты будешь без меня делать, когда все закончится?

Она сама-то поняла, к чему задала этот вопрос? Жить будет. Или калекой, или нормальным.

– Нет, ты, правда, тормоз, и не потому что зависаешь…

Благо, он слишком устал для того, чтобы злиться по-настоящему, иначе бы вскипел.

– Не видишь? Мы же его нашли…

– Что… нашли?

– Я тоже не сразу поняла…

В какой-то момент смысл ее слов вдруг дошел до него… и огрел обухом по голове.

– Где?!

– Да вот же! – ему снова ткнули ненавистным телефоном в нос. – Деревья видишь? На одной фотке – именно на этой, видимо, потому что правильный угол, – они образуют рисунок… Не видишь?

Он не видел. Но ему было наплевать – они все-таки отыскали маркер! Значит, шифр был виден с воздуха, значит, они не ошиблись в расчетах, значит, не придется еще раз. ВПЕРЕД!

В эту минуту он смотрел на Тами с обожанием. Хорошо, что он умеет себя контролировать и держать язык за зубами, иначе сейчас наобещал бы ей и отличный обед, и золотые горы, и все, чего она сама пожелает…

– Ты… молодец. Умница. Умница!

Не удержался, притянул ее к себе, чмокнул в лоб, отпустил, выдохнул.

И наткнулся на крайне удивленный взгляд.

Рассмеялся. Теперь счастливы они оба.

* * *

Тушь, аккуратные стрелочки на верхних веках, неяркая помада – Рэй сообщил, что очередную находку они отпразднуют в ресторане. Тами готовилась.

Хантер плескался после нее в ванной, принял душ и сейчас находился у раковины – в нее ровной струйкой текла вода. Дверь он открыл (видимо для того, чтобы отпотело зеркало) и теперь расчесывался или чистил зубы – она стеснялась заглядывать.

Ее собственные волосы – мокрые пакли, но времени сушить и укладывать нет. В адской жаре Лонстона они за десяток-другой минут высохнут сами – стянет в хвост, не беда. Мда, когда-то она из дома бы не посмела выйти без приличного макияжа и укладки, а тут…

«То там, а то тут…» – хмыкнула Тамарис, глядя на собственное отражение, – она только что мазнула кисточкой от подводки чуть мимо и теперь стирала «художество» ватной палочкой.

«Там» был Вальдар в извечно идеально выглаженной рубашке, брюках со стрелками и в джемпере от «Орино». «Там же» был низкорослый учитель в дорогущих шмотках из Престонии, за которыми всегда ездил лично, и его изящная жена в цветастых платьях и дорогих цацках. «Там» Тами не имела права не соответствовать.

А «тут» имела. Тут в ее гардеробе все исключительно мятое и весьма практичное (как хорошо, что она не набила в сумку одних только юбок и сарафанов, – словно чуяла, что мягкие штаны и простенькие топы и кроссовки пригодятся тоже), тут она расчесывалась раз в сутки, а красилась, кажется, впервые с тех пор, как покинула самолет. Тут она может не следить за речью и использовать исключительно цензурные слова, тут вправе выказывать любые, даже самые негативные эмоции (и никто ее за это не упрекнет), тут ей сам Творец велел быть собой.

И ей это нравилось. Не быть «неубранной» и неряшливой, но в кои-то веки не следить за ненужным официозом. Неизвестно, какие трущобы ждут их дальше, и потому, есть ли смысл слишком пушить перья?

«Есть», – тихо-тихо ответил внутренний голос, осторожно указывая на Рэя, – Тами и голос, и ненужный образ привычно проигнорировала.

Мысли сами собой переключились на недавний полет – здорово, что все получилось. Вот только как такое возможно, что символы из деревьев?

Она не удержалась и, повысив голос, чтобы было слышно в ванной, спросила:

– А можно спросить?

– М-м-м?

У нее вдруг мелькнуло странное чувство, что она в отеле с любовником. Что они давно вместе, что понимают друг друга с полуслова, что моются следом друг за другом… Бред.

– Как такое возможно, чтобы символы оказались высаженными из кустарников и деревьев? Кому это было нужно? Я еще понимаю, если бы мы просто находили одну бумажку за другой. Написанную человеком и переданную человеком. Но это… слишком странно.

Вода в раковину литься перестала – Тами понизила громкость голоса.

– И первая… Нет, не та первая, которую ты принес на листочке, а другая – которая в книге. Кому нужно было печатать ее на непонятном языке, да еще в издании, которому лет сто, если не больше? А после класть туда, где ее никто в принципе отыскать не может, потому что за пределом Уровня никто не живет и даже не ходит. Мистика какая-то… Не мистика даже, а словно… перст судьбы…

Последнее слово Тамарис произнесла на выдохе и после него начисто забыла все, что хотела спросить, – из ванной вышел Рэй. Снова в полотенце на бедрах. Бритый.

Она залипла, как муха в янтаре, – пропал внешний мир и звуки, пропали собственные мысли и даже память о том, как ее саму зовут.

Он. Был. Сногсшибательным.

Сбрив с лица излишнюю кустистость и усы, Рэй стал похож на брутальную супермодель. Нет, не на модель – на настоящего брутального и очень красивого мужика. Такого красивого, что она даже вспомнить не могла, о чем минуту назад сама же говорила.

А Хантер как ни в чем не бывало вытирал полотенцем влажный еще затылок.

Огромный накачанный торс, прекрасные рельефные руки, эти чертовы кубики на животе и мягкая поросль темных волос у кромки полотенца… Она смотрела на него, как ботаник на молодую сиськастую учительницу – с рефлекторно слипшимся от вязких слюней ртом. И даже выныривать из этого состояния не хотела.

Рэй, между тем, «подвис». Как раз настолько, чтобы Тами успела еще раз оценить тату в виде солнца на плече, а после вернуться взглядом к лицу – к красивым губам, которые теперь было видно отчаянно хорошо.

Кажется, сегодня она впервые в жизни прочувствовала на собственной шкуре фразу «облизать глазами». Черт, она заказала бы его себе рабом, чтобы он двадцать четыре часа в сутки стоял рядом с опахалом и исполнял ее разнообразные, только что возникшие в воображении прихоти…

Последняя мысль хоть чуть-чуть, но пробудила разум.

– Я как-нибудь расскажу тебе, почему маркеры мы находим именно так, а не иначе, хорошо?

– Х…хорошо.

Ей стало совершенно не до маркеров и не до странных причин их появления.

Надо перестать на него смотреть.

Но она попросту не могла – никто и никогда не выглядел мужчиной больше и не ощущался мужчиной гуще, чем Хантер в этот самый момент. Тамарис вело, как поддатую.

Им не стоит о личном, потому что ничего личного в их отношениях нет, но она не удержалась.

– Лучше бы ты… не брился.

– Не нравится?

Если бы она ответила «не нравится», то выглядела бы при этом, как тупоголовая игрушка с круглыми глазами вбок, которая откровенно обманывает.

Да и все мысли наверняка крупным планом выведены на ее лице.

– Нравится. Но, если у меня случайно отключится «думалка», то виноват в этом будешь ты.

Наверное, не стоило так откровенно… Но ведь она теперь будет слюнями на него капать, и не потому что «голодная», и не потому что желает завести любовника, просто Хантер… от него веяло мучительной и сладкой аурой сильного захватчика. Рядом с ним заканчивалась логика, и хотелось одного – секса до томительного изнеможения. Покоряться, сдаваться, умирать в его объятьях…

Стоп! СТОООООООП!!!

Она честно пыталась вызвать в уме первую встречу, чтобы случайно навалившаяся дурь развеялась, но тщетно – тот выстрел почему-то выцвел и растерял все эмоции.

Наверное, станет легче, когда он оденется…

«У тебя Вальдар!!!»

«Да, у меня Вальдар», – ответила себе ровно и совершенно никак не отреагировала.

– Рад, что тебе нравится.

Между тем Хантер улыбнулся. И глаза его – она могла поклясться! – сообщили: «Если у тебя отключится думалка, я всегда найду, как привести тебя в чувство…»

Гребаный Экибастуз!

Теперь ей всегда в его присутствии придется смотреть в сторону.

* * *

(Unis Abdullaev – Gentle Dawn (Solo soft piano))

«Привет, любимая, как ты?»

Это сообщение помогло Тами прийти в себя куда лучше, нежели воспоминания о том, что у Вальдара тоже губы красивые, и целуется он замечательно.

В такси Рэй сидел на переднем сидении рядом с водителем, и рельефный абрис его лица магнитил внимание Тамарис чрезвычайно. Именно поэтому ей спешно пришлось вспоминать о Вальдаровых кудрявых волосах, которые она любила гладить, о его приятной взгляду фигуре, о мягком вкрадчивом голосе… И чем больше положительных качеств ей удавалось припомнить, тем сильнее казалось, что она торгуется сама с собой.

В конце концов, «один раз не пид№рас» – ну, посмотрела она на другого мужика, что с того? Красивыми вещами испокон веков любуются: архитектурой, вазонами, картинами, прочими шедеврами. А этот чем не «шедевр»? Вот она и любуется. Это же не значит, что уже изменила…

«У меня все хорошо. Как вы?»

Телефон в ответ тренькнул пойманной из сети фотографией – на ней загорелый (или лучше сказать «обгорелый» докрасна) Вальдар сидел на руинах рядом с загадочно улыбающимся очкариком. И взгляд этот показался ей значительным, как фраза: «Мы тут. А ты там. Уткнись».

– Да пошел ты…

Кажется, она прошептала это вслух, потому что Рэй обернулся, бросил на нее внимательный взгляд. На нее, после на телефон – понял. Отвернулся.

С этим они просто партнеры… Ничего личного. И не он ли, если вспомнить, недрогнувшим пальцем нажал на спусковой крючок, целясь ей в лоб?

На этот раз помогло – Тами перестала смотреть на пассажира.

Боли она, кстати, не чувствовала, когда умирала. Или не помнила о ней.

Новое смс:

«Ты сейчас дома?»

Сракой Вальдар, что ли, чувствовал?

«Я вышла», – набрала Тами спустя несколько секунд. Ни к чему подробности. И вообще, она знает, что отвлечет ее лучше всего.

Где та самая фотография с деревьями? Все равно до ресторана еще далеко…

Мерная тряска; ускорения, торможения. Из приемника лилась песня, которая вскоре для погрузившейся в транс Тамарис перестала существовать.

Она больше не была в такси – она была где-то еще. Так происходило всегда, стоило сместить фокус глаз – не ближе или дальше, но… в сторону – она не могла объяснить. Видимо, в этот момент смещался не только фокус глазных мышц, но и сознание, потому что внешний мир начинал вибрировать иначе – по нему будто шла рябь. Размытыми начинали казаться предметы, эфемерными люди, практически исчезали звуки, и вот тогда, вынутая из глубин трехмерного изображения, проявлялась картинка – Тами этот момент очень любила. Момент волшебства.

Она чиркала ручкой в блокноте, когда машина остановилась, – тщательно зарисовывала то, что видела. Краем уха слышала, как Рэй приказал водителю заглушить двигатель и до поры до времени сидеть тихо. До той самой поры, пока ручка не успокоится и не выскользнет из пальцев.

Сколько прошло времени? Минут пять-десять?

Последний знак перенесен на бумагу.

– Я закончила.

Водитель нервно выдохнул. Ему заплатили хорошие чаевые.

* * *

(Imagine Dragons – Dream)

– Не ожидал, что ты так быстро, – можем выпить. Что ты будешь есть: курица, рыба, мясо? Хочешь полегче, пожирнее?

Вероятно, из-за того, что Тами не так давно вынырнула из «вибраций», картина сидящего напротив нее в ресторане Хантера казалась ей абстрактной, почти нелепой. Когда-то он, не задумываясь, убил ее. Теперь предлагал поесть. Тогда она смотрела на него, как на старуху с косой (впрочем, он ей и являлся), сейчас даже сквозь рубашку ощущала мощь его фигуры и испытывала столь смешанные чувства, что даже черт, существуй он на самом деле, при попытке разобраться, сломал бы обе ноги и хвост.

– На твой выбор. Может, попробую что-нибудь новое. В конце концов, в отпуске я или как?

Вопрос прозвучал с подвохом, хотя она его таковым не задумывала.

Рэй краешками губ улыбнулся.

– Хорошо, на мой, так на мой.

Предпочел пропустить, что его только что подкололи.

Она все время ловит его реакции, изучает…

«Надо с этим заканчивать. Чем быстрее они отыщут все маркеры, тем быстрее домой».

Собственная многократно возросшая чувствительность по отношению к Хантеру злила. Казалось бы, ну вышел мужик из ванной почти голым, разве это повод слетать с катушек?

А ведь внутри что-то слетело. И хорошо бы им вернуть былую дистанцию…

– Что-то давно преследователей не видно. Ты уже обо всех позаботился?

Чем откровеннее она старалась царапать Рэя, тем более странно себя ощущала – еще «обнаженнее».

Он не ответил ей, пока не сделал заказ. Салат, первое, второе, десерт – они, похоже, собирались обожраться. Или это «зачет» за очередной найденный и уже разгаданный маркер?

– Позаботился.

– Быстро, – Тами фыркала, потому что недолюбливала в этот момент себя, а следом и всех вокруг. Может, это сыграет им на руку? Порвется чертова невидимая ниточка, которая откровенно мешала ее старому миру нормально дышать. – Может, ты все-таки был с ними связан?

– Что бы это изменило теперь?

– Ах, вот как?! – неужели она была права? – Так ты был?

Ее обрубили тихо и спокойно.

– Не был. Мои друзья сейчас следят за тем, чтобы никто больше не интересовался маркерами, пока мы не отыщем их все. Хочешь, чтобы я позвонил и дал «отбой»? Приключений у нас с тобой сразу прибавится. Если не хватает…

– Хватает, – ответила Тами кротко и аккуратно расстелила на коленях салфетку. – Не нужно… «отбоя».

Пусть лучше они вдвоем с Рэем, чем еще с толпой головорезов, грозящих отрубить ей фаланги пальцев.

Так или иначе, ее план сработал – Хантер сделался чуть холоднее. Дождался, пока принесут еду, взял записку, которую она царапала в такси, углубился в изучение, про Тами забыл.

Он стал холоднее.

А она?

Хороший вопрос.

Курица под сливочным соусом с базиликом, овощи гриль, замудренный салат из нескольких видов томатов и зелени. Уже подтаивал шоколадно-кофейный десерт.

Пока Рэй изучал маркер, Тами опять хватило времени полюбоваться всем – скульптурным лицом, стрижкой с удлиненным верхом и аккуратными висками, растительностью на лице, которая больше не отталкивала – наоборот… Интересно, сильно она царапается при поцелуе?

«Так, один раз не пид№рас, а два?»

Тоже не считается – она всего лишь смотрит. Но пришлось перевести внимание на еду и перепробовать все, что находилось в тарелках. После игристое вино. Еще раз. И еще.

Стало веселее.

Он хмурился, а она думала о том, что он опять не смотрит в карты. И вообще выглядит так, как она сама, когда «погружается». Внутренний компьютер, знающий все на свете, что ли, включает?

– Ну, что там? Я устала ждать… Скажи уже, что следующий маркер мы найдем где-нибудь на морском дне, куда придется погружаться с аквалангом. И чтобы вода лазурная, и рыбок пестрых и юрких масса. И волны теплые…

– Нет.

– Ну, тогда в массажном кабинете, пока мне будут выкладывать на спину теплые камешки, а?

Тами веселилась.

– Сожалею.

– Ладно, фиг с камешками. Пусть будет бунгало, а снаружи пальмы. И новый маркер написан на небе в облаках…

– Увы.

– Блин. Он что, не бывает в простых и приятных местах? Его ведь все равно никто не увидит.

– Я за это не отвечаю.

– Ладно, так что у нас там?

«У нас» Тайли и Трайт. Пара гагар…

– Посмотри сама внимательно.

Тамарис вернули бумажку с символами.

– Эй, так мы не договаривались. Я отдаю тебе понятные цифры, а ты рассказываешь мне остальное…

– Просто посмотри. Координат снова три, видишь?

Она видела.

– Отлично! Снова вертолет? Я «за».

Ей последний полет очень понравился.

– На третьей строчке первый символ видишь?

– И?

Какая-то решетка. Не буква и не цифра, но именно это она увидела в «трехмерке».

– В картографии это знак «минус».

– Минус? – зря она выпила. Мозг развезло, и работать он не желал. – Что значит «минус»?

– Что значит «минус высота»?

– «Низота»? «Подземнота»?

И ужаснулась тому, что сказала. А Рэй, как ни странно, смотрел на нее без улыбки, но с толикой восхищения.

– Умница.

– Нет, я так не хочу…

Она так здорово сидит – в чистой юбке, на чистом стуле, в чистом ресторане. А скоро, кажется, опять нырнет по шею в говно.

– Мы полезем в пещеру?

– Пещеру. И да, и нет. Увидишь.

– Мне там не понравится, да? Я по твоему лицу вижу…

Хантер положил руки на стол. Наклонился ближе, сообщил спокойно, но так, что у нее по позвоночнику пробежали мурашки.

– Нам придется сунуться в довольно опасное место, Тами. Все будет нормально, если ты будешь мне доверять.

– Не нравится мне это. Ты меня пугаешь.

– Ну… не настолько, как пугал тогда?

«В комнате. Когда целился», – она уловила.

– Нет, не настолько.

– Значит, прорвемся.

И он опять посмотрел на нее странно, объемно. Так смотреть умел только Хантер – чтобы она в воздухе ощущала слова, которые он не произнес, но имел в виду.

«Я умею не только убивать, но и защищать. Доверься мне».

Его руки на ее теле, слетевшая вместе с одеждой логика, нырок в другой мир… Тами, как обычно, услышала во фразе больше. И, наверное, не того.

Глава 7

– Тебе.

Откуда Рэй принес этот рюкзак, Тами не знала, но невзлюбила его с первого взгляда.

– Где ты это взял? Он… ужасный!

– Он нормальный.

– Ужасный.

Наверное, если ты совсем юная девочка-панк или отъявленная неформалка со склонностью любить дешевые украшения, то серая заплечная сумка с фиолетовыми вставками – это то, что нужно. И уж совсем замечательно, если вставки не просто фиолетовые, а с цветными разводами, а на каждом замочке подвешена мелкая железная эмалированная пантерка с глазами-стразами.

– Безвкусная дешевка.

– Он отвечает всем необходимым требованиям.

– Каким еще требованиям?

На дворе пять вечера; Тами готовилась упаковывать дорожную сумку – Хантер предупредил, что выдвигаются сегодня.

– Сложи в него все необходимое: документы, кредитки, деньги. Носки, белье, пару маек. Штаны оставь те, которые на тебе…

– А остальное? Мы собираемся вернуться?

– Остальное вместе с сумкой оставь здесь. И нет, мы не вернемся.

– Как не вернемся? Просто оставить? И забыть?

Рэй протяжно вздохнул. Настроился быть терпеливым, объяснил.

– Там, куда мы пойдем, обе руки должны быть свободными – это обязательное условие. Критичное для выживания, если хочешь.

– Но вещи… – Тамарис стала беспомощной, глядя на груду цветастых юбок, шелковых блузок и ситцевых сарафанов. Изумительные сланцы с разноцветными камнями, дорогие туфли на каблуках, два простеньких, но любимых коктейльных платья, множество лосьонов, средства гигиены… – Разве ты не понимаешь, здесь все очень любимое? Я лучшее из шкафов выгребла.

– Это просто одежда.

– Это для тебя все – просто одежда. Ты – мужик!

Последняя фраза прозвучала, как: «Что может понять примитивный муравей, глядя на высшие формы жизни?»

Хантер раздраженно скрипнул зубами, но не отступил:

– Мы не пройдем там с сумкой. Хорошо, если мы вообще там пройдем.

– Ладно, а нельзя было рюкзак выбрать поприличнее?

– Я выбрал самый лучший. Остальные были… мужскими.

– Лучше бы мужской… Да, что же это за место такое? – Тамарис, судорожно роясь в собственных вещах, чтобы выбрать главное, бухтела ворчливой уборщицей. – Далась тебе моя сумка… И мои вещи. Тут же совсем чуть-чуть? Как я должна выбирать? И почему одна-единственная сумка так много решает?

Рэй морщился, как от головной боли.

– Когда все закончится, я возмещу тебе ущерб. Купишь новые – красивее.

«Как будто эти некрасивые. Ты и четверти не видел…»

Тами вроде бы понимала, что вещи – это просто вещи. Но все равно жалко.

– Моральный ущерб возместишь тоже?

Пауза. Вздох.

– Тоже.

– Слушай, может, здесь есть камера хранения? Давай я оставлю сумку там?

– А кто за ней потом будет возвращаться?

И ох уж эти хитрые женские глаза – мол, кто? Конечно, ты…

Он буркнул, как тюремный надзиратель:

– У тебя пять минут, чтобы выяснить, есть ли здесь камера хранения.

– Я мигом!

И Тами вынесло из номера так быстро, будто в ее ступни встроили магические ускорители.

* * *

– Снимай майку.

– Зачем?

– Я должен нажать несколько точек вдоль позвоночника.

– А… иначе… никак?

Тами сидела к нему спиной на кровати.

– Никак. Если я не введу тебя в измененное состояние сознания, мы не попадем, куда нужно.

– Блин… я туда уже не хочу. И вообще, так и скажи, что всегда мечтал добраться до моих «точек».

Из-за ее плеча хмыкнули, но, скорее, нетерпеливо – Тамарис стянула майку; почти сразу же «отщелкнулась» застежка бюстгальтера.

– Мешает.

Она поначалу дернулась и напряглась, но Рэй по-деловому, как медик, быстро прошелся теплыми пальцами по ее коже, ребрам, ощупал лопатки. А потом довольно резко под них надавил – раз, второй, третий!

– Ай, больно же!

– Терпи, сейчас пройдет. Одевайся.

Длинный выдох. Она ожидала больше боли?

– Лифчик застегни…

Ее просьбу выполнили.

– Добрался все-таки… до точек.

«Еще не до всех, – провибрировало в воздухе. – Но доберусь».

«Ага, как же. Не дождешься».

«Посмотрим».

Они действительно переговаривались без слов?

* * *

(The Cinematic Orchestra – Arrival of the Birds)

На улицу они вышли тогда, когда солнце благополучно перебралось через экватор и принялось неторопливо сползать вниз. Все еще душно, жарко, но лучше, чем днем. Тами вдруг подумала, что в Лонстоне она, наверное, в последний раз, – и ладно, не по чему скучать. За сумкой когда-нибудь вернется Хантер.

– Снова такси?

За спиной дурацкий фиолетовый рюкзак, а впереди новая дорога, новые места и приключения – она, кажется, начала к ним привыкать. Что-то сделалось с ее настроением после «точек» – Тами чувствовала себя легкой и счастливой, как будто не обремененной ни плохими воспоминаниями, ни обидами.

«Так и надо жить, – неожиданно осенило ее. – Как будто обид попросту не существует… Легко скользить, не проваливаться, ни во что не залипать. Вперед, вверх, как будто ноги – это и есть крылья…»

Кажется, ее прилично «накрыло», хотя никаких других физиологических изменений в виде головокружений или тошноты, как при лошадиной дозе алкоголя, не чувствовалось.

– Да, такси.

– Далеко?

– До ближайших рельсов.

– Шутишь?

– Нет.

Он умел шутить, этот до сих пор непонятный ей мужчина. Умел быть серьезным донельзя, раздражаться, успокаиваться, умел держать любую ситуацию под контролем. И всегда знал, куда нужно идти. Когда-нибудь она выяснит – откуда…

– Значит, рельсы? В какую сторону?

– В любую…

Загадки.

– Мы поедем на поезде?

– Увидишь.

Вливалось в переулок солнце, золотило дорогу и бока машин. Хантер подошел к стоящему на обочине такси, махнул ей рукой: садись.

– До ближайших рельсов, – объяснил водителю.

– Идиоты, что ли? – весело и беззлобно улыбнулся узколиций человек с крупными желтоватыми зубами. – До каких еще рельсов?

– До ближайших.

Таксист аж развернулся, чтобы присмотреться к пассажирам. Девчонка уже смотрела вбок и выглядела так, будто курнула – чрезмерно безмятежной и, кажется, к шуткам спутника нечувствительной.

– Ладно, бабки есть?

– Есть.

Хантер вытащил из бумажника купюру в двадцать пять баксов – заработок местного бомбилы за полсуток.

– Хватит?

– Ну, поехали… А вам все равно, какие рельсы? А то тут недалеко есть заброшенный склад – там когда-то ходил грузовой поезд. Склад давно разрушился, но рельсы до сих пор не демонтировали – как будто денег нет в бюджете…

– Подойдет.

Второй «курнувший» отвернулся и тоже стал смотреть в окно.

Водила удивленно хмыкнул, пожал плечами и завел мотор.

* * *

– Куда мы идем, Рэй?

– Просто ступай по ней. И не смотри по сторонам, можешь?

Тами могла. Целых рельс оказалось не две, а всего одна – вторую кто-то частями растащил.

– Просто идти?

– Да.

– Хорошо.

Это было легко – она даже не шаталась. Удивительно верно и точно, как у канатоходца, становились ступни, не пришлось даже взмахивать руками – просто шаг, еще шаг, еще… Она первая, он за ней. Главное, не отрывать от блестящей нити взгляда.

– Но ведь тут всего метров пятьсот.

– Нам хватит.

Хватит…

Она еще никогда не ощущала себя дико и в то же время волнительно, как сейчас. Свободной от предрассудков, от старых верований, захвативших ее жизнь целиком. Стерлось имя города и улиц, даже Уровня – она просто где-то в мире и существует только «здесь». Длинный стальной канат; пробивающая вдоль него из земли настырная трава и одна-единственная бесконечная секунда.

– Мне нравится… Рэй, а ты потом еще надавишь мне на точки?

Сзади смешок – он шел следом.

– Ступай…

– Я ступаю.

Ей казалось, что она двигалась сквозь миры, потому что стала иной, шире. Теперь она прозрачна, и каждый ее шаг проходит через сотни вселенных и мирозданий; остановись, и увидишь волшебство. Если сфокусировать внимание на какой-то конкретной точке, то попадешь туда – Тами вдруг поняла, что знает все. Совсем все. И что либо у нее не осталось больше вопросов, либо отыскались нужные ответы. Она – время, она течет сквозь расстояния, она и есть расстояние.

– Мне нравится… Почему я раньше этого не чувствовала?

Она – и потрескавшийся бетон, и розовый хрупкий цветок на зеленой ножке, и тот, кто может зависнуть в любой точке пространства – сфокусироваться в ней, стать настоящей, такой же, как… в предыдущей реальности.

«Предыдущей?»

Кажется, она смеялась. И еще почему-то странно вело себя солнце – вот только садилось, а уже всходит. Мелькнуло над головой, а после сумерки – плотные, синеватые.

Шаг. Еще шаг. Один, плюс один, плюс один – шагов не бывает много, он всегда один – самый главный.

«Как приятно это понимать».

Она могла бы ступать до бесконечности.

Но вдруг кончилась рельса.

(Boral Kibil – You amp; Me)

Место, в котором они очутились, она могла бы описать, как «все синее». Синеватая, утопающая в густых сумерках трава, древесные стволы, невидимые на фоне темного неба кроны. Даже подвижный воздух, который, скорее, напоминал прозрачный туман, Тами могла бы наградить только эпитетом «синий».

– Где мы?

– Стой на месте!

– Я стою. Это Уровень ниже? Мы на Двенадцатом? В лесу?

– Мы не на Двенадцатом. И мы не в лесу – так только кажется.

– Как так?

Рэй вдруг обнял ее, притянул к собственной груди плотно, пробрался руками под майку и… до хруста надавил на позвоночник.

– А-а-а-ай!

– Терпи, сейчас все пройдет.

Тами содрогалась от боли. Ломило спину, виски, едва не подкосились ноги. И дурман, в котором она счастливо шагала по рельсе, кажется, испарился – печально.

– Слушай, я что, тебе игрушка-робот? Когда хочешь, тогда и можешь нажимать на «кнопки»? – прошипела зло.

– Послушай меня внимательно…

– Отпусти!

Ей дали отступить на шаг, но тут же схватили за запястье.

– Здесь нельзя шагать, куда вздумается. Будешь меня слушать? Спрашиваю, будешь? Или еще раз нажать, чтобы побольнее?

– Вообще рехнулся?

Она только теперь разглядела взгляд Хантера – очень серьезный и очень напряженный, «стальной». Такими его глаза еще не бывали – «даже в той комнате».

– Осмотрись вокруг. Только внимательно.

Он продолжал сжимать ее запястье.

– Ослабь хватку, больно.

Пальцы чуть разжались. Тамарис впервые «трезво» огляделась: почти темно, прохладно, лес. Птиц не слышно, ветра нет. Где-то далеко поют сверчки, но не тут, не рядом.

– Лес. Так где мы?

– Смотри еще.

Она, вероятно, провела бы еще полчаса, мозоля глазами попусту, но дурман, оставшийся после перехода по рельсе, оказывается, схлынул не весь, только часть. И именно эта часть заставила Тами обратить внимание на землю. Точнее… на то, что ей казалось.

Травяной покров шевелился. В том месте, где они пока стояли, он был «целым», но метром дальше… Земля шевелилась, будто размокала, делалась нетвердой и зыбкой.

– Что… тут происходит?

– Увидела?

– Я не хочу туда наступать.

– Туда наступать и нельзя. А теперь слушай меня внимательно: это место нужно пройти от начала и до конца – отдыхать будет негде, а идти придется очень осторожно. Сейчас я возьму тебя за руку, и ты станешь частью меня. Близнецом, копией – называй, как угодно. Если я говорю: «Один вправо», – ты делаешь шаг вправо. С места. Если «два влево», то два шага влево. Точно так же «вперед» или «назад». Ничего не спрашивать, не обсуждать, руку не вырывать. Поняла?

Тами дрожала. Почему-то в этой странной тихой и неподвижной на вид, но зловещей обстановке нахлынула настоящая паника.

– Я… боюсь…

– Все будет хорошо. Будешь идти рядом, чуть позади. И мою руку ни при каких обстоятельствах не выпускай.

– Один влево. Стоим. Три вперед… Стоим. Один вправо, один вперед… Быстрее! Стоим!

Они передвигались по некоей карте, которую из них двоих непостижимым образом видел только Рэй. И шел он с закрытыми глазами – Тами это пугало больше всего. Обходил кусты и стволы, трижды в минуту заставлял их останавливаться, дальше бросал жесткое: «Один вперед!».

«Как пешки… в шахматах».

Только «шахматную» доску видел лишь Хантер – Тами же видела другое: они шли там, где почва «твердела», и обходили места, где она «растворялась». По невидимому и очень недолговечному мосту, который то выстраивался, то изменял положение.

Все это напоминало жуткую компьютерную игру.

«Что будет, если наступить не туда? Сколько еще идти?»

– Два вперед. Стоим.

Она училась слышать его кожей. Его ладонь была горячей, как грелка, – ее ледяной.

– Два влево…

Что за сканер в его голове? КАК он это видит?

– Рэй… далеко еще?

– Не отвлекай.

Она знала, что отвлекать опасно, но страх просил «поговорить», иначе невмоготу.

– Божечки, где же мы находимся? Когда же это кончится?

Трава лишь казалась травой – Тами откуда-то знала, что, наступи в «жидкое» место, и будешь лететь очень и очень далеко. Возможно, бесконечно.

– Застрелить надо того, кто поместил маркер в такое место…

– Два вправо… Стоим.

Слепой проводник, который видит закрытыми глазами, и бесконечный лес, который, оказывается, вовсе не лес. Чудно.

Они шли так долго, что навалилась апатия: «влево, вправо, вперед, вправо, влево…» – ей стало все равно. В какой-то момент ей хотелось есть, потом пить, после спать, но они все шли.

– Два вперед…

Тамарис была уверена, что прошло суток двое, если не трое – наверняка не позволяли определить непроглядные сумерки.

– Я… больше не могу.

– Мы скоро выйдем.

– Скоро?

– Да, скоро.

Ей снова хотелось пить. И спать. Кажется, она тоже шла с закрытыми глазами – так было почти не страшно.

– Если я засну… ты все равно выведешь?

– Не спи.

– Я… не сплю. Просто устала.

– Осталось чуть-чуть.

Еще никогда в жизни ей так сильно не хотелось просто остановиться, сесть на землю и сидеть без страха, что почва под пятой точкой растворится. А еще лучше – лечь. Какого черта они выдвинулись на ночь глядя?

В какой-то момент Тами поняла, что не в состоянии больше держать глаза открытыми.

– Рэй… я…

Она не была уверена, но, кажется, дальше он нес ее на руках.

– Очнись, очнись!

Кто-то хлопал ее по щекам.

– Что…

Она уперлась локтями в землю и приподнялась, напугалась того, что лежит – вдруг земля опять?

– Пока безопасно.

– Пришли?

– Еще нет. Но можем передохнуть перед очередным рывком.

Черт, очередной рывок, а сил совсем нет.

– Хлебни, – ей протянули блеснувшую плоским боком фляжку. – Это даст тебе энергии на ближайшие пару часов.

Тами хлебнула, хоть и не хотела, нечто пряное, крепкое, обжигающее. Закашлялась. После пересилила себя и отхлебнула еще раз. Вернула флягу владельцу.

Они все еще были здесь, в «синеве». Лес остался в стороне; почва под ними не двигалась. Чуть поодаль зиял черной пастью вход в пещеру.

– Нам туда?

– Да.

Она почти не удивилась – они всегда шли туда, куда ей хотелось меньше всего.

– Я посижу еще несколько минут, ладно?

– Посиди.

Рэй расстегнул рюкзак, принялся в нем шарить рукой – что-то искал.

– Скажи мне, где мы, а?

Хантер долго молчал – Тами сомневалась, что он вообще ответит. Да и черт с ним, главное – когда-нибудь выбраться отсюда. И да, эту «экскурсию» она запомнит на всю оставшуюся жизнь. Ответ прозвучал тогда, когда она раздумывала, не попросить ли флягу еще раз – напиток помог отогнать страх и вернул часть самообладания.

– Это место между уровнями. Ловушка, чтобы в эту пещеру случайно не попал какой-нибудь странник.

– Странник? Как сюда можно попасть, если мы… по рельсе?

– В состояние алкогольного или наркотического опьянения.

– Ах, вон оно что…

– Да, в измененном сознании. Вот тогда это «зыбкое» место встретит его во всей красе.

Зыбкое, точно.

Ей не хотелось знать правду, но вопрос все-таки прорвался:

– А что было бы, наступи мы… не туда?

– Не знаю точно, – Рэй с неприязнью смотрел на лес. – Но проверять не хотелось.

«Мы бы умерли, – думала Тами. Просто знала это. – Но не обычной смертью, а… как-то еще…»

– Ну, что, пойдем? Чем быстрее войдем, как говорится, тем быстрее выйдем, – Хантер поднялся с травы, закинул на плечи рюкзак.

– А что там?

Вход в пещеру вовсе не выглядел доброжелательным.

– Там… Комиссия ставит эксперименты над органическими формами жизни.

– Что?!

– Лучше тебе об этом не думать.

Ей в пещеру не хотелось – хотелось назад. Нет, не в «зыбкий» лес-лабиринт, но хоть в тот же Лонстон, отсюда кажущийся раем.

– А… фонарик у нас есть?

– Есть, но пользоваться мы им не будем. Нельзя, чтобы нас заметили.

И он зашуршал тем, что достал из рюкзака – фольгизированным одеялом.

– Зачем… это?

– Оно отражает частоты и звуки.

– Чьи?

– Летучих мышей. Пауков. Всех остальных…

* * *

(MISSIO – Animal)

Двигались медленно и очень осторожно. А со всех сторон шуршало, скреблось, клокотало, стрекотало… Здесь совсем не ощущалось близких стен, но ощущалось бесконечное огромное, как стадион, пространство.

– Кого… здесь… разводят?

– Тс-с-с-с.

Они ступали по хрусткому и хрупкому, как печенье, насту – Тамарис всерьез опасалась, что по насекомым. Ее подташнивало от страха.

Вблизи явно обитал кто-то крупный – изредка всхрапывал, фыркал, рычал; ей то и дело виделись светящиеся в темноте глаза.

Когда они выйдут на воздух, она обязательно закурит – хорошо, что сложила початую пачку сигарет в карман рюкзака.

Кажется, она опять начинала злиться на то, что позволила втянуть себя в эту авантюру – она ненавидела насекомых, странные места и опасные ситуации. С Вальдаром было скучно, но спокойно, а Рэй постоянно заводил ее в «дебри». Она бы спросила: «Далеко ли?», – но мешал узел от ужаса в животе, пересохший язык и боязнь того, что их услышат.

Несколько раз они через «кого-то» переступали – мягкого, теплого. Дважды прятались в тонкое отражающее одеяло, и тогда Хантер по минуте или две стоял неподвижно, прижимая ее к себе. Крепко. Она чувствовала его налитые грудные мышцы, пресс, крепкие руки.

«В домике» было спокойно; снаружи страшно. Иногда вокруг них кто-то ходил, принюхивался, чихал; дыхание Рэя шевелило волоски на ее висках; по позвоночнику тек холод от ужаса.

– Скоро.

Она, скорее, чувствовала это слово в воздухе, чем слышала шевеление губ.

И вновь хруст под ногами, осторожная поступь; сплошная живая чернота вокруг.

– Видишь?

Она смотрела на стену, по которой ползали странного вида желтые противные светлячки. Насекомые стрекотали и пахли, как бочок с отходами.

– Что?

– Мы на месте. По тем координатам, которые ты в последний раз написала.

– Значит… маркер?

– Тут.

Она поняла. Ей сейчас придется сделать шаг назад, постараться успокоиться, расфокусировать взгляд и увидеть нужные им данные. И это все в какой-то вонючей пещере, в полной темноте, отчаянно желая где-нибудь помочиться. Делов-то.

– Мы можем их сфотографировать на телефон?

– Нет. Он не наведется в темноте, а со вспышкой…

Тами и сама знала, что вспышка перепугает местных обитателей.

– Значит, я должна все хранить в памяти?

– И желательно точно.

«Иначе нам придется идти сюда еще раз».

«Ни за что!» Она, скорее, выжжет эти дерьмовые координаты в памяти, нежели сунется в синий лес или пещеру еще раз.

* * *

(Skillet – Rise and Revolution)

Он не знал, что именно стало последней каплей.

Может быть, то, что снаружи шел дождь со снегом, и ее сигареты вымокли за несколько секунд. А, может, то, что он обронил: «Накуришься потом, надо идти…»

В общем, Тами, которую он пер в гору при свете фонарика в темноте, ругалась смачно и зычно, как портовый алкаш:

– Нет, ну, ты ведь знал, что нам придется идти так далеко, ведь знал? Ты же всегда все знаешь! И тогда на кой ляд мы выдвинулись из Лонстона на ночь глядя? Сначала чертов лес, потом вонючая пещера, теперь снег. СНЕГ! Ты мог предупредить, что мне понадобится куртка?

Рэй скрипел зубами.

Избушка, в которую он спешил попасть, находилась на вершине горы, а из «вонючей пещеры» они вышли позже, чем он рассчитывал, – снаружи полностью стемнело. И нет, он не знал про погоду – надеялся на тепло. Поэтому без лишних слов снял с плеч собственную куртку и протянул ее Тамарис.

– Как мило…

Она натянула ее с ворчанием. От протянутой фляжки отказалась, только фыркнула:

– Думаешь, после этого я соглашусь еще сорок километров прошагать? А вот хрен на рыло!

Каждый шаг, словно рулетка. Тропа скользкая и жидкая, как дерьмо улитки; дождь такой силы, что, возможно, скоро сойдет сель – хоть бы пронесло…

– Сколько нам шагать? Нет, скажи, ты знал, что придется переть ночь напролет под дождем, знал? А меня все вещи заставил оставить в отеле!

Он слушал бубнение про то, что подошвы ее кроссовок не предназначены для того, чтобы месить грязь – «тут нужны танковые гусеницы», – про отмерзшие уши, про то, что у нее в такую погоду «мозги застудит»… Мда, пара-логик с застуженными мозгами – бесполезный человек. Ему однозначно хотелось достать из рюкзака скотч и залепить Тами рот. Хотя он ее понимал. Вот только сам шел в гору в одной только футболке, мерз и оттого злился.

– Эй, я не знал про погоду…

– Предположить тоже не мог?

Он не стратег. Между прочим, если не он, она вообще не дойдет до избушки.

– Что там наверху? Портал в тепло?

– Домик.

– Домик?! А Портал где?

– На другой стороне горы, но в темноте мы не спустимся.

– Конечно, не спустимся! Или ты думаешь, что я такой же солдат, как и ты? Так вот ты ошибся – я обычная девушка, баба, если хочешь…

«Точно».

Другую он уже усадил бы в кусты на обочине и был таков. Пусть пиз№ит, сколько влезет.

– И вообще, отпусти мою руку!

– Так безопаснее.

– Да мне плевать!

Того, что случилось, не произошло бы, если бы он не «зависал», но Рэй как назло «завис». Разъяренная Тами тут же выдернула собственную ладонь из его пальцев, да с такой силой, что поскользнулась…

«Отвис» он тогда, когда она уже, съехав на несколько метров вниз на пятой точке, верещала, потому что ударилась об камень ногой.

– Я не могу идти!

А по щекам слезы.

По его лицу тоже текло – дождь и растаявший снег. Ломило от холода мышцы; под ногами стекали с вершины вниз ручьи – маленькие реки. Им нужно двигаться и как можно быстрее – тропу скоро смоет.

Он поднимал ее на руки, плачущую и клацающую зубами от холода.

– Мне больно…

– Терпи.

Идти стало в разы тяжелее. Он и до того не был уверен, что не последует примеру Тами и не съедет с горы, а уж с ношей… Пришлось врубить максимальную осторожность – темп ходьбы, понятное дело, снизился. Зато заткнулся ее словесный поток – остался только скулеж.

– Нога?

– Да…

– Где?

– Лодыжка.

Если она сломала кость – они приплыли. Хотя можно к Лагерфельду – просто потеряют время. В любом случае, все поправимо. Но сейчас Тами было очень больно – он каким-то образом это ощущал. А вверх еще шагать…

– Говори.

– Что?

– Расскажи мне что-нибудь – так тебе будет проще перетерпеть боль. А в домике я достану аптечку.

Она весила на удивление немного, но за этот длинный, почти бесконечный день они оба устали. Дойти бы уже, а там чаю и спать. Он откажется даже от жратвы – все утром; прыгал под ногами по текучей тропке луч от фонарика.

– Не знаю… о чем говорить.

– Расскажи, как там… Вальдару… отдыхается.

В какой-то момент он сам едва не упал, чудом удержался в вертикальном положении. Переждал очередное «подвисание», ощущая, как отчаянно цепляются за его шею руки Тами.

– Отлично отдыхается! – она моментально забыла про ногу, потому что разозлилась. – Суперски, я думаю. Ведь очкарик ему всегда прекрасно заменял мою компанию. Вот и в этот раз…

– Очкарик – это кто?

– Его «духовный» наставник!

– А… вон оно что.

– Вот именно. Думаешь, он первый раз без меня отдыхать уезжает?

– Не первый?

– И не последний! Я ведь не гуру этих, – на этом месте Тамарис смачно ругнулась, – бляд%ких энергий.

– А «очкарик», значит, гуру?

Главное поддерживать любую беседу. Боль отходит, когда на ней не зацикливаешься, – он солдат, он знает.

– Очкарик… просто мудак! Просто так я, что ли, в Бухту в одиночестве приехала?

Мда. История.

Какое-то время Тами молчала; Хантер приноровился шагать с ношей, однако усталость то и дело грозила притупить внимание.

– Слушай, – неожиданно спросили его, – а ты предполагал, что мы еще встретимся?

– Нет.

«Он вообще думал, что убил ее».

И уж точно не гадал, что однажды им придется вот так шагать – он в темноте и по жиже, а она в виде живого «рюкзака».

– А можно спросить?

– Спрашивай.

– А зачем… ты тогда… в меня выстрелил?

Отличная беседа. Но он сам попросил Тами разговориться – главное, теперь попробовать не скрестить мечи в новом конфликте.

– У меня… был приказ.

– Приказ?

– Да.

– То есть тебе сказали: «Стреляй!», – и ты выстрелил?

– А ты не знаешь?

– Слушай, да ты такой же, как он!

Даже руки на шее от возмущения разжались.

– Как кто?!

Кажется, он все-таки вскипел. Еще пара минут, и он точно ссадит эту девку в мокрые кусты.

– Как Вальдар! Я-то думала, между вами есть разница, а оказывается, что нету! Ему один очкарик приказал, тебе другой… Слушай, ты собственный мозг включать не пробовал?

Он однозначно бросит ее на обочине…

И хоть на оставшуюся часть пути слух ему пришлось выключить, в домик Рэй вломился, рыча от ярости.

Лесник отсутствовал – повезло. Спустя полчаса за железной дверцей печки уже потрескивал огонь; грелся чайник. В комнате отыскалась вполне приличная, хоть и односпальная кровать – Хантер знал, что спать ему в эту ночь придется на полу, и потому топить собрался хорошо. Благо, сухие дрова в углу нашлись.

Тами ойкала, мычала и охала. Сильный вывих.

Эластичный бинт оборачивался вокруг ее лодыжки ровно и плотно – Рэй фиксировал голень. Он не стал сообщать о том, что бросит в чай регенерирующую таблетку – им выдавали такие в ограниченном количестве, – и наутро отек спадет. Ни к чему лишние пояснения, к тому же его все еще бесило недавнее сравнение с тупоголовым Вальдаром.

– Кстати, я лучше, чем он, – Хантер не удержался и намеренно жестко натянул фиксирующую сетку поверх бинта.

– Ой, больно как… Чем кто?

Эта курица уже забыла, с кем его сравнивала. Точно – бабы.

– Чем твой Вальдар.

– Да? И чем это ты лучше?

– У меня х№й больше.

– Что?!

Это самое «ч-т-о-о-о?» читалось по вытянутому лицу, круглому рту и таким же круглым от удивления глазам. А после Тами вдруг начала так хохотать, что он и сам не знал, то ли злиться, то ли рычать. А что еще он должен был сказать после того, как его сравнили с каким-то олухом?

– Что ты сказал?! – она держалась за живот и смеялась так искренне, что Хантер расслабился – злость схлынула. – Слушай, а у тебя дом большой? И машина? Ну?

– Дом большой.

– А машина?

– Какая разница?

– Говори-говори!

– Большая у меня машина!

– Вот! Я так и думала! Только человек, у которого в штанах гороховый стручок, любит всем тыкать, что у него член большой! И потому покупает большую машину и дом. Чтобы не сомневались.

Она хохотала до слез.

А он решил, что вместе с таблеткой бросит ей в чай пучок сохнущей на стене саян-травы, чтобы в туалет почаще и чтобы жизнь медом не казалась.

* * *

Утро; солнце за окном. Под одеялом тепло. Если бы не постоянные позывы ночью сбегать на горшок, жизнь вообще была бы раем. Тами нежилась в постели, не раскрывая глаз, и довольно улыбалась, вращая ступней, – нога не болела. Не болела! Совсем! Вот ведь Рэй молодец – она видела, как он что-то сыпал ей в чай, – наверняка какое-то супер-секретное-обезболивающее – нужно будет сказать ему спасибо…

«И еще извиниться за вчерашнее».

Она, конечно, наговорила лишнего, но ведь ее можно понять – усталость, раздражение, холод…

Глаза она открыла, все еще улыбаясь.

И тут же наткнулась взглядом… на член. Настоящий здоровый мужской висящий член!!! С визгом скатилась с постели вместе с одеялом, спряталась за кроватью, как за баррикадой, принялась орать:

– Маньяк! Сумасшедший! Извращенец!!! Спрячь это сейчас же! Сбрендил вообще за ночь?!!

– Все, увидела, что не «стручок?»

«Извращенец» совершенно спокойно и с довольной улыбкой запрятал хозяйство обратно в трусы, как ни в чем ни бывало вжикнул молнией и вышел из комнаты.

На пороге бросил:

– Завтрак готов.

А Тами так и сидела, выпучившись в проглядывающее сквозь пыльные занавески окно. Гулко стучало от страха и неожиданности сердце, вспотели ладони, и почему-то снова рвался наружу неуместный смех.

* * *

– Давай… это… в следующий раз без сюрпризов, ладно?

На кухне ждал завтрак: разложенные по тарелкам мятые и сухие пирожки, купленные еще в Лонстоне. С улицы в окна заглядывало шаловливое солнце – дождевые тучи за ночь унесло. Рэй улыбался краешками губ, заваривая растворимый кофе, который отыскал в шкафчике у лесника. Дешевый, зато имеющийся в наличии.

– Я же перед твоим носом титьками не трясу с утра пораньше, – буркнула Тами, не желая признаваться в том, что испытала при виде чужого естества крайне смешанные чувства. Страх, конечно, – вдруг Хантер вправду маньяк? Но еще любопытство, удивление и возбуждение – совсем немножко. Живая она или нет? К тому же «стручок» оказался «стручищем» – какая женщина откажется на такое взглянуть? Но вот просыпаться, когда «оно» уже висит перед носом, – это слишком.

«Может, и зря, что не трясешь», – читалось во взгляде напротив.

– Хорошо, без сюрпризов, – согласился Хантер вслух, усаживаясь за скрипучий столик, – если перестанешь сравнивать меня со всеми подряд и награждать мои части тела дурацкими эпитетами.

– Договорились.

Ей было проще выбросить белый флаг, чем еще раз подвергнуть себя культурному шоку. Рэй на поверку оказался тем еще мужчиной с «перчиком» – шутник, блин.

Она тоже принялась за пирог – совсем уже не вкусный.

– И Вальдар – не все подряд. Да, хотела извиниться за свое вчерашнее нытье – усталость, сам понимаешь. Я тебе наговорила лишнего – у нас с ним все в порядке. Счастливая семья… и все такое.

«Не хватало еще, чтобы ее приняли за несчастную дурочку, которой никто не предлагает кольцо…»

– «Все такое», я понял.

Прозвучало почти без цинизма.

Горячий кофе бодрил. Тами не была уверена, что «утро ночи оказалось мудренее», но вот уютнее точно. Когда не капает снаружи, когда выспался, когда ничего не болит.

– Кстати, как твоя конечность?

Рэй пил кофе, не торопясь, она тоже, потому что кипяток. Разбавить нечем – вода в ведре закончилась, а колодец снаружи.

– Почти как новая.

– Идти можешь?

– Могу, но знаешь что? Перед тем, как бежать очередной сорокакилометровый марафон «сломай ногу», я бы предпочла где-нибудь помыться, нормально поесть и сменить одежду, а то моя после вчерашнего…

Да, его тоже была не в лучшем виде.

– Хорошо, устроим. И тогда уже следующий марафон «Остуди мозги/ отморозь яйца».

– Мы что, опять в зиму? У меня нет куртки!

– Я шучу. Я же еще не слышал следующих координат.

– Услышишь, когда нормально накормишь.

– Договорились.

У ее попутчика с утра однозначно задалось настроение.

Грелись в углу грабли и лопаты – у лесника, вероятно, имелся огород; висела на крючках старая и пыльная одежда.

– Слушай, а много их еще?

– Кого?

– Координат?

– Я не знаю.

Пирожки закончились; кофе остыл и стал пригодным для питья.

Тами чувствовала себя сытой и почти счастливой.

– Ладно, а куда выходит Портал внизу горы, знаешь?

– Знаю. В Нордейл.

Тамарис распахнула и глаза, и рот – вот это да! Значит, сегодня они действительно смогут поесть и помыться.

– Тогда чего мы ждем? Выдвигаемся!

Собрали вещи, вымыли посуду. Перед тем как уходить, Рэй сунул под стеклянную банку с остатками кофейных гранул купюру в двадцать долларов. Пусть старик порадуется.

* * *

(Marco Martini – Lands of Hope)

– Не набирай с собой лишнего, может случиться, что опять придется оставить, – инструктировали ее уже в такси, несущему их от северной окраины Нордейла к центру. – Я проверю новые координаты, скажу, что нужно купить, при необходимости траты на мне.

Тами почти не слушала. Она почему-то отвыкла от Четырнадцатого, хотя провела вне его совсем немного времени. Но некое странное скребущее чувство не давало покоя – она вроде бы радовалась возвращению, но… как будто и нет. Не ожидала, что ее «отдых», пусть и такой странный, вдруг прервется посещением их с Вальдаром квартиры. Не хотелось. Это привычное болото – она из него только вылезла…

Если бы Тами взглянула на Рэя, то увидела, как тот сверлит ее внимательным взглядом, размышляет о чем-то.

– Послушай…

– А?

Она вздрогнула, посмотрела на него, попыталась вспомнить, есть ли у нее в шкафу вторая пара кроссовок? Эти похожи на два здоровых комка грязи, сохнуть будут долго… Если нет вторых…

– Я тут подумал, может, сделаем иначе?

– Как?

– Сейчас будем проезжать мимо небольшого торгового центра – можем купить тебе новую обувь и одежду. На сейчас. А после ко мне – мой дом близко. Сэкономим время, сможем помыться, перекусить там же. Ничего личного.

В конце фразы он отвел взгляд в сторону, будто смутился, но Тами и так знала – ничего личного. Ощутил он, что ли, ее нежелание ехать к себе?

– А у тебя есть, что поесть?

Дурацкий вопрос. Ей бы вежливо отказать, поехать домой, но вот беда – домой до тошноты не хотелось. Все эти знакомые вещи, атмосфера, ждущая хозяина, вычищенная трубка на балконе, отглаженные рубашки в шкафу…

– Закажем из любого ресторана.

Звучало заманчиво.

– Заодно… большую машину покажу.

Хантер смотрел в сторону и улыбался.

Против такого искушения Тами устоять не смогла.

– Хорошо. Тогда в торговый центр и к тебе.

Наверное, она дура. Но вдруг упал камень с плеч – ей сделалось хорошо.

* * *

Они с Вальдаром часто обедали или ужинали вне дома (часто – это раз или два в неделю), но почти всегда выбирали одни и те же излюбленные заведения. Наверное, потому что Тами любила тамошние блюда сильнее всего, а когда сидишь в одиночестве, чем еще наслаждаться, как не утешающим раненые чувства знакомым вкусом? Да, они сидели вдвоем, даже втроем – Тами, Вальдар и его телефон…

Мобильник был Вальдаровым другом номер один – в него он диктовал бесконечные инструкции нерадивым ученикам о том, как «срочно стабилизироваться», «гармонизироваться», а также «держал» успех чужих встреч и сделок.

«Держал…»

Жаль, что никто и никогда не видел, как именно он его «держал».

Но все выглядело таким напыщенно важным, что не придраться. Как платная скорая помощь.

– Что ты будешь заказывать?

– Как обычно.

В меню он даже не смотрел – он всегда смотрел на экран сотового. И не важно, что именно Тамарис надевала – платье, блузку, полупрозрачную водолазку или маску клоуна, – Вальдарово внимание всецело принадлежало телефону.

– Давай закажем блинчики?

– Конечно, дорогая.

– А кофе тебе тот же?

– А? Да…

Даже во время ожидания киносеансов он не отрывался от своего гаджета ни на секунду. Тами хрустела попкорном, скучающим взглядом разглядывала афиши, сама выбирала, на каком ряду и месте им сидеть.

– Ну, что там?

Если она выказывала недовольство, ее тут же осаждали фразой:

«Ты же понимаешь, что это важно? Я занят».

И потому чаще она выказывала липовый интерес.

– Да, надо помочь кое-кому. И да, ты не против, если я после фильма съезжу в Школу – учителю нужна помощь с перестановкой.

«То есть бесплатный грузчик, уборщик и разнорабочий».

Однажды она видела, каким перепуганным выглядел Вальдар, когда метался с тряпкой по их школьной гостиной со словами «я не успел убрать!».

Ну, не успел и не успел! Ах, да, верный раб подвел хозяина…

В тот раз ей было дико и жалко на своего избранника смотреть.

* * *

Откуда именно Рэй заказал пиццу, Тами не знала, но она была уверена, что они с Вальдаром это место никогда не посещали, иначе она бы к нему пристрастилась. И как не пристраститься, если пицца – ее сегодняшний выбор – приехала в термо-коробке горячей, нежной и благоухающей на весь дом свежим тестом и острыми колбасками. Не миллиметровая прослойка начинки на тоненьком коржике, а целых два сантиметра тягучего сыра и сладковатой томатной пасты, помещенные в высокие «сковородочные» борта. Все это с оливками, базиликом, красным перцем и зеленью…

– У-у-у-у, какая вкуснятина.

Тами с удовольствием «жрала». Кусок, второй, третий… На четвертом сдулась, поняла, что даже сырная прослойка в запеченном крае уже не способна соблазнить уставший жевать рот, – отвалилась. Сытая, чистая, довольная.

– Ну, что, порадовалась твоя душа?

Рэй разливал по кружкам чай.

– Моя душа лопнула от счастья.

– Вот и отлично.

Его дом удивил. Да, большой, да, дорогой, но уютный. С декорированными каждая в своем стиле комнатами, единой идеей украшения стен, наличием зимнего сада. Как хорошо, наверное, читать на застекленной веранде, когда снаружи тихо валит снег. И скоро новый год… Ей вдруг привиделась она сама, сидящая на мягком диване с пледом на коленях. Именно здесь…

И взгрустнулось – просто она всегда хотела большой дом.

Кстати, машину ей показали тоже – белый внедорожник, долго простоявший в гараже, – его давно никто «не прогуливал».

И да, отсутствие женских зубных щеток в ванной.

– Значит, ты не соврал.

– Насчет чего? Машины?

– Нет. Насчет того, что у тебя нет женщины…

Светлая кухня. В меру просторная, со столом-островом посередине, с удобными дизайнерскими стульями вокруг.

– Я «зависаю», я же говорил.

Да, она и забыла, потому что, кажется, уже привыкла к этой его милой «особенности».

– Стыдишься этого?

Хозяин дома промолчал, лишь поджал губы. Поставил на стол две кружки, придвинул гостье сахарницу.

– «Зависаешь», и что такого? Чему это мешает?

Они подружились до той стадии, когда эта тема, по мнению Тами, перестала быть запретной – в конце концов, столько прошли вместе. И сколько еще пройдут.

Она даже его член видела.

Рэй продолжал молчать – сосредоточенно размешивал ложкой чай, давал понять, что тема ему неприятна. Но Тами легко пожимала плечами.

«Подумаешь, „зависает“»…

– Твои «тормозилки» могут удивлять разве что во время поцелуев, – размышляла она вслух. – Или…

Об «или» знали они оба – например, перед оргазмом. Но ведь это, скорее, смешно, чем грустно, разве нет? И уж точно не повод для того, чтобы избегать отношений с женщинами – временных или постоянных.

– Послушай, а ты бы хотел жить совместно с любимой?

Ведь бывали мужчины, которым одиночество дороже.

– Давай сменим тему, а?

– Давай. Скажи, это лечится?

Хантер вздохнул. Вероятно, Тами напомнила ему сытую пиявку, которая не прочь еще немного поболтаться на ноге ради разнообразия. Но почему-то ответил.

– Лечится.

– Тогда почему, – она подалась вперед от удивления, – ты не купишь лекарство? Дорого?

Его зеленые глаза улыбались сквозь толщу серьезной грусти.

Не будь у нее Вальдара, она бы присмотрелась к этому мужику посерьезнее. Да-да, очень серьезно.

– Мы за ним и идем.

– За лекарством?!

– Да, за лекарством.

Тамарис изумленно умолкла, потому что в этот самый момент вся миссия увиделась ей совершенно по-новому – более одухотворенной, что ли.

– Разочарована, что не за сундуками с сокровищами?

Рэй то ли намеренно неверно расценил ее реакцию, либо просто пошутил.

– Нет, наоборот…

Оказывается, все это время она разгадывала коды доступа, ведущие к определенному медикаменту? Любопытно. Он такой редкий, что за ним гоняются многие? Иначе откуда конкуренты…

– Я правильно понимаю, мы идем… за таблетками?

– Все чуть-чуть сложнее.

Ей очень нравилось, когда улыбка на лице Хантера едва угадывалась по морщинкам вокруг глаз, по искоркам в зеленоватых глазах.

– Расскажешь?

– В двух словах не расскажешь – история не короткая.

– Но ведь у нас есть передышка? И вообще, не расскажешь – не покажу новую расшифровку!

На нее смотрели снисходительно – мол, бабы.

«Нет, – возмущенно отфутболивала она мысленный ответ, – не бабы – друзья».

Они переместились в гостиную; откуда-то на столе появились стопки для коньяка. Передышка, отдых, час расслабления, ведь неизвестно, что впереди. И потому пара удобных кресел; она в новых спортивных штанах и просторной хлопковой футболке, он в домашней рубахе с расстегнутым воротом, в удобных джинсах, босой…

«Как ты, любовь моя?»

Смс от Вальдара пришла внезапно. Тамарис тут же поставила телефон на беззвучный режим – не желала, чтобы что-то отвлекало ее от рассказа, который вот-вот случится.

И случился.

– Ты уже знаешь, что я работаю солдатом в отряде специального назначения.

– Знаю.

– Так вот, моя стезя – картография.

– Картография? Что это?

– Я человек, который специализируется на знании ландшафтов уровней, тот кто умеет и может предлагать Комиссии их модификацию. В общем, в двух словах не объяснить, здесь немного сложно. Ты ведь хотела больше узнать про «лекарство»?

«Хотела».

Он прочитал ответ в ее жадном до информации взгляде. Ухмыльнулся. Без веселья, впрочем.

Кажется, она впервые видела его таким – совершенно спокойным, расслабленным, «неподвижным». Всегда собранный, внимательный и сфокусированный Рэй уступил место другому человеку – некоему застывшему во времени субъекту. Тому, что вдруг решил немного открыться, поделиться важным – Тами это уловила и почему-то заволновалась.

– Вся эта история берет начало в той комнате…

Тишина.

– В какой?

Ей бы помалкивать, но ведь это так сложно.

– Где я выстрелил в тебя.

Они оба умолкли – им было, что вспомнить.

– Скажи, а ты много в кого… вот так стрелял?

Даже сейчас вопрос казался ей немного опасным, но Хантер лишь покачал головой.

– Только в тебя. То был первый и последний подобный тест на моей памяти. Я не предполагал, что «врагом» мне назначат беззащитную девчонку и прикажут ее убить. Это, знаешь ли, шло несколько вразрез с некоторыми моими собственными… убеждениями.

Жесткие складки вокруг губ, вертикальная складка-палочка меж бровей – ему до сих пор было неприятно об этом вспоминать. Для Тами это почему-то стало своего рода открытием. Тогда казалось, что Хантер нажал на спусковой крючок совершенно спокойно.

– Ладно… о выстреле я знаю… расскажи дальше. При чем здесь «зависания»?

– При том.

Рэй налил себе и ей коньяку, выпил свою стопку залпом.

– Тебя это, наверное, удивит, но тогда я с трудом подчинился приказу. И не нашел согласия с самим собой даже после того, как выполнил его. Точнее, впал в еще большее разногласие.

«Переживал?» Ей открывалась совсем другая картина – ракурс «второй стороны», не ее собственный.

Оказывается, он переживал… Бесполезное знание, но от него делалось легче.

– В общем, тогда я подумал, что Начальник из-за моих сомнений, попросит меня повторить опыт, а я… откажусь. И потому написал заявление о том, что хотел бы временно побыть «вне тестов» и вне боевых действий. Желал сначала найти мир с самим собой.

Исповедь убийцы… Ее собственного. Спрашивая про лекарство, Тами не ожидала услышать «это». И тем более, не ожидала, что слова про чужие эмоции ее неожиданно глубоко затронут. Ей бы просто ненавидеть, как раньше – ведь проще…

«У тебя все хорошо?» – очередную смску от Вальдара она проигнорировала, сунула телефон в карман и тут же забыла о нем.

– Твой «очкарик» подписал его?

– Очкарик? – Хантер усмехнулся. – Мой Начальник не носит очки, но не суть – да, он подписал. И я ушел.

– Далеко?

– Далеко… Заплел в такие дебри, что тот путь даже повторить бы не смог. И там нашел пещеру…

– Так ты коснулся того, чего нет?!

– Да, понимаешь, когда та энергия, которую ты воспринимаешь в виде объектов реального и знакомого тебе мира еще не сформирована, она зовется антиматерией и имеет очень опасные для человека свойства.

– И ты не почувствовал «края»?

– Тогда… нет.

– Как же так?

Хотел бы он сам ответить на этот вопрос.

– Так вот почему ты знаешь все на свете координаты без карт.

– Да.

Тами чувствовала себя так, будто только что посмотрела сногсшибательный фантастический фильм, оставивший ее, впрочем, как зрителя в расстроенных чувствах. Потому что концовка еще не известна…

– Значит, это не таблетки, это некое… заряженное поле? А как оно выглядит?

– Я не знаю.

– И поэтому оно рисует нам загадки, где хочет? Потому что оно обладает собственным сознанием?

– Да.

– Скажи, а зачем оно тогда нужно было этим… придуркам, которые хотели отрезать мне пальцы?

– Видишь ли, квантовое поле – это то, что можно сформировать в уникальный объект любого свойства. В оружие массового поражения, например. Или в сундук с золотом.

– Как банально…

– В очень большой сундук.

– Все равно банально.

Они действительно впервые сидели как друзья. И Тамарис чувствовала то, что не ожидала почувствовать никогда, – она расслабилась в компании Рэя. Полностью, совсем. Расплелись нервные узлы, растаяло незаметное, но постоянное напряжение, исчезло ожидание подвоха. Оказывается, тот выстрел стал для них обоих чем-то общим – точкой отсчета, откуда началась совсем другая жизнь.

– Ты подсчитывал, как часто «зависаешь?» Есть закономерность?

– Я занимался этим очень долго, но все без толку.

– Хм. И твой «очкарик» уверен, что это поле поможет?

– Раз уж я нашел первый маркер, то шанс есть.

– Ну, раз нашли первый, значит, найдем и последний.

«Хорошо бы уложиться в две недели», – она чувствовала чужую тревогу. Не стала озвучивать вслух фразу, вертящуюся на языке: «Найдем, даже если понадобится больше двух недель». В конце концов, им с Вальдаром, наверное, не помешает немного друг от друга отдохнуть.

Вот это история, вот это завязка и сюжет… Стало смешно от того, что однажды она бросилась в Хантера обвинением «это все из-за тебя!». А он мог ответить «нет, из-за тебя!». Но не ответил, промолчал.

Неожиданно крепко их судьбы с Хантером, оказывается, сплелись.

Тами не заметила, как потихоньку, глоток за глотком, выпила рюмку коньяка, затем вторую.

– Слушай, а ты ожидал, что тем пара-логиком, которого ты искал, окажусь я?

– Нет. Я думал, что ты… мертва.

– Вот я тебя ошарашила.

– Обрадовала.

– Почему?

– Потому что оказалась живой.

Что-то теплое мелькнуло между ними, что-то очень мягкое.

– Зато я чуть не усралась от страха, когда ты появился в Бухте.

– Я помню.

Ощущение «друзей» стало крепче, глубже, надежней. Теперь они боевые товарищи – оба – причины, оба – следствия. Оба помощь друг другу.

– Слушай, – Рэй не смотрел на Тами, когда задавал вопрос, – а как ты сама… оказалась в той комнате?

– Я? – легкий и смущенный жест рукой – мол, ты не поверишь. – Это все Ким, моя подруга… бывшая. Она увидела по телевизору рекламу про то, что Комиссия ищет добровольцев на какой-то злополучный эксперимент, платит много. Мы хотели только почитать договор, понимаешь? Но ничего в нем не поняли – только то, что нас восстановят, если повредят.

– То есть никто не предупредил, что в тебя будут стрелять?

– Конечно, нет. Больная я, что ли, на такое соглашаться?

– Ясно.

– Написали: «С последующей регенерацией…» А я ведь не юрист. Баба…

«В общем, дура».

Они вновь ненадолго умолкли. Хантер оторвал взгляд от стопки, которую крутил в руках:

– Много хоть заплатили?

– В смысле, как дорого я продалась? За семьдесят пять кусков.

Ей до сих пор почему-то было за себя стыдно.

– Ты тогда бедствовала?

Как просто было бы сейчас сказать «да» и выйти из воды свежей, юной и чистой, как новорожденный ангел. Но Тами предпочла не врать.

– Нет. Просто хотела сделать Вальдару дорогой подарок.

Удивленная тишина. Приподнятые брови.

– Сделала?

– Да.

Длительное молчание.

– Надеюсь, он его оценил.

* * *

Телефонный звонок застал Рэя врасплох – ему редко звонили. И почти никогда Дрейк, но в этот раз был именно он.

«Хантер? – деловито сообщил он в трубку. – Зайди ко мне в офис, раз уж ты в Нордейле, есть работа…»

– Что? Кто там?

Тами, забравшаяся с ногами в кресло, как кошка, смотрела с любопытством.

Прежде чем ответить, Рэя долго смотрел на мобильник, после спрятал его в карман, переждал «зависание».

– Мой шеф. Хочет, чтобы я приехал в офис, получил какую-то работу. Ты не против, если я отлучусь? Нужно объяснить ему, что сейчас я не могу.

– Нужно. И не дайся ему живым.

Она шутила с таким забавным серьезным видом. Хантеру нравилось, что глаза у нее не темно-коричневые, «непроглядные», но светлые, как миндаль. Красивые.

– Не дамся. Дождешься меня здесь?

– А куда ж я денусь с подводной лодки? Тем более, еще пицца осталась. Сейчас только посижу…

– Ясно, – прежде чем уйти, он достал из бумажника собственную кредитную карту, протянул Тами. – Сходи до магазина…

Она посмотрела на серебристый пластик с удивлением.

– Продукты кончились?

– Нет, просто… я подумал, может, ты захочешь выбрать другой рюкзак? Наличные надо снимать, с картой проще. Пин я назову.

«Ну, вообще уже друзья – то член, то пин…» Тамарис, как никто другой, умела смеяться глазами.

– Не нужно, я уже начала привыкать к своему.

– Как знаешь.

Рэй убрал карту обратно в бумажник и направился к выходу.

– Я скоро.

* * *

Дрейк был Дрейком – всегда собранный и расслабленный, чуть отрешенный и очень сконцентрированный. Рассказывая, он думал о своем, смотрел мимо сидящего на стуле Хантера.

– …ребята пойдут по сложной местности, лучше, если ты будешь с ними. Работа не сложная, при необходимости боевых действий они справятся сами и тебя прикроют.

Его давно никуда не отправляли. Вероятно, не отправили бы и теперь, но отряду предстояло выдвинуться на LZ – болотистый Уровень. По крайней мере, стабильный в плане движения почвы.

– Они пройдут, – хрипло ответил Хантер.

– Что?

– Мак может чувствовать глубину и твердые пласты. Баал тоже.

– Это ты к чему?

И взгляд Начальник впервые с того момента, как Рэй вошел, переместился на подчиненного. Не взгляд – обширный луч-сканер, прожектор от инопланетной тарелки – от такого не скрыться.

– Ты отказываешься?

– Я… не могу… сейчас.

– С тобой им было бы проще.

– Понимаю. Но… не могу.

Перечить Дрейку – самая опасная рулетка из возможных. В одной ситуации он поймет, в другой случайно сошлет тебя в Тали, чтобы случайно ума прибавилось. Думая о том, что с ним может произойти последнее, Хантер покрылся испариной. Тами осталась одна, плохо, если назад она никого не дождется.

Дрейк щупал Хантера глазами, как врач-хирург, – пальпировал, внедрялся в сознание, раскрывал то, что Рэй желал оставить при себе.

– В чем дело? Расскажи.

«Ну, хоть не сразу в ссылку…»

– Я нашел несколько маркеров.

При всей своей сумасшедшей силе Начальник никогда не отличался ни богатырскими размерами тела, ни бравой краснотой щек, ни зычным голосом. Обычный мужчина среднего роста, довольно сухой, почти «блеклый», если бы не глаза…

– И? Нашел эти, найдешь и другие – они могут подождать тебя несколько дней.

– Но пара-логик, который идет со мной, не может.

– Пара-логика можно попросить. Ты ему платишь?

– Ей…

Немой знак вопроса от Дрейка.

– Не плачу. И на уговоры она не поддастся.

– Почему?

– Потому что я когда-то по твоему приказу ее застрелил.

«Ах, вон оно что…» – именно так можно было расценить сложенные на груди руки и описавший дугу подбородок.

– Вот. Значит. Как.

Хантер не любил Начальника таким – тихим, обманчиво-расслабленным. За этой расслабленностью мог последовать такой прыжок в бездну смерти для Рэя, что проще сразу в петлю. Но существовал также шанс на понимание – пережить бы эту дерьмовую минуту незнания.

Дрейк присел, посмотрел на Хантера как-то иначе, уже не так тяжело, но с любопытством.

«Может, пронесло? В конце концов, он попросит Тами подождать – если не поймет Начальник, то, возможно, поймет она…»

– Слушай, а тебе не кажется, что в твоей жизни происходит нечто большее, нежели просто «маркеры»?

– Что?

Этого комментария Хантер не ожидал. Почему-то растерялся и смутился одновременно, пусть и ненадолго. После, все еще не допуская подобную версию, покачал головой.

– Нет, мы просто… Она замужем. Почти.

– А «почти» не считается, разве ты не знаешь, солдат?

И мелькнувшая в серо-голубых глазах усмешка. Откатился к стене стул; покатилась брошенная на стол ручка.

– Ладно. Появишься, когда… найдешь все маркеры.

«Когда…» – после слова «когда» Дрейк однозначно имел в виду что-то другое.

– Появлюсь.

– Свободен.

Рэй ушам своим не поверил – его отпускали, его «поняли».

«Почти», – еще раз пробормотал Дрейк, когда Рэй закрывал дверь кабинета с обратной стороны. А после фыркнул.

* * *

Нет, нет, нет… Рэй клялся себе, что никогда бы не стал думать в эту сторону, если бы не «фырканье» Дрейка.

Не стал бы?

Да, он думал насчет Тами, потихоньку щупал ее глазами – разве запрещено? Но… не планировал переходить в открытое «наступление».

Она занята. Пусть и не тем, кто любит ее по-настоящему, однако свобода воли неприкосновенна. К тоже в последнее время между ними установились какие-то особенные теплые и доверительные отношения, а причинять боль тому, к кому испытываешь некое подобие нежности, неприятно.

«Почти. Выбор не сделан. Точка опоры не определена и ее можно сместить», – усмехнулся Дрейк уже у Хантера в голове и посмотрел с укоризной. Мол, ты чем думаешь, мужик? Если выбор не сделан, на него можно влиять. Иногда на него нужно влиять, и свобода воли при этом остается неприкосновенной…

Хантер мысль уловил. Примерил к себе, своим принципам, попробовал на вкус, посмаковал. Понял, что она ему понравилась. Действительно, если выбор еще не сделан.

К тому же, как сообщил бы Дэйн, «никогда не доверяй выбор бабе»…

Такси несло молчаливого пассажира обратно к дому. Вечерело.

* * *

– Ну, привет! Как ты? – Вальдар звонил по «Лайну» впервые с того момента, как уехал. – У меня тут пока есть стабильный интернет…

Тами забыла, что ее телефон, найдя вай-фай, тут же прицепится к нему и запустит «Лайн». А там и видеозвонок.

– Я… хорошо. Но лучше про себя расскажи? Что нового, что видели?

Она лежала на чужой кровати и в чужой спальне и меньше всего хотела сейчас разговаривать «лицо в лицо».

Вальдар загорел. Он улыбался широко, он соскучился – она видела. Блестящие глаза, кучерявые волосы, «муси-пуси» через слово – в такие моменты ей верилось, что ее любят.

– Мы отлично, каждый день куда-нибудь ходим. Вот вчера были в храме Антширахи, а сегодня смотрели замок Альвалах – слушай, как же тут жарко…

Ее скручивало в узел странное чувство – у них с Вальдаром еще пока все хорошо. Они вместе, он вернется, все потечет, как раньше. Если она захочет. Или уже не потечет. Тамарис почему-то одинаково сильно пугали обе перспективы: и уйти, и остаться.

Кажется, внизу хлопнула входная дверь – вернулся Рэй?

– … накупили сигар, привезу, попробуем…

Ну, да, сигары – это святое. Нет, чтобы девушке безделушку привезти блестящую.

– Ясно. Как там местная кухня?

– Хорошо. Но мы с ней осторожно, а то всякое бывает, ты знаешь…

«Да-да, сначала надо простроить энергетическую безопасность структуры чужой еды… Как же»

– …слушай, малипусечка, а ты сейчас где?

Конечно же, цепкий взгляд увидел нежно-голубые обои за ее головой и дорогой, идущий вдоль кровати бордюр.

– Я… у подруги. Ты ее не знаешь.

Тами могла поклясться, что проходящий в этот момент мимо двери Хантер презрительно фыркнул.

* * *

(PVRIS – Mirrors)

– Ну, что, ты уже выяснил, куда мы двигаем из Нордейла? Ой, ты голый…

Входя в комнату, Тами видела выступающие из-за спинки руки, но не думала, что весь торс Хантера, когда тот развернется в кресле, окажется обнаженным.

Тот, глядя на ее реакцию, ухмыльнулся.

– Я не голый. Я всего лишь без майки. И вообще, пора бы перестать меня стесняться, «подружка». По дому я часто расхаживаю еще и без джинсов.

Тамарис смущенно прочистила горло. Ну, да, «подружка». А что еще она должна была сказать Вальдару? «Я в гостях у огромного мужика с татушкой на плече и огромным агрегатом в трусах. Что? Откуда я знаю про агрегат? Ну, так вышло…»

Замечательный разговор бы тогда у них получился.

Вместо объяснений она уселась на гостевой диван и улыбнулась.

– Так мы куда-нибудь «двигаем»? Тебе удалось уйти от очкарика живым?

– Удалось. Не мог же я оставить тебя здесь одну.

Прозвучавшая фраза вкупе с обнаженной грудью Рэя, от которой Тами то и дело заставляла себя отлепить взгляд, действовали на мозг гипнотически. Заранее заготовленные слова забывались.

«Ее что, клеят?»

Бумажку с написанными ей координатами он, кстати, крутил в руках.

– Так куда мы идем, уже знаешь?

– Уже знаю.

– Тогда расскажи. Будем искать очередной маркер, вылепленный из мышиного дерьма, который можно найти, только если поднырнуть под «пердучее болото» где-нибудь в заднице мира?

– Слушай, с Вальдаром и его духовным наставником ты так же разговариваешь?

– Как?

– В «свободном стиле».

– Нет. С ними я чинная и скучная, как пошарканная вешалка из шкафа. Никогда не матерюсь, улыбаюсь по расписанию и притворяюсь крайне благопристойной.

– Правда?

– Правда.

– А почему?

Глаза Хантера смеялись.

– Ну… Потому что они от меня этого ждут, наверное.

«А я не жду?»

«А с тобой мы друг другу ничего не должны».

Если ему не нравится, что она расслабленная, ведет себя свободно и иногда матерится, то пусть катится к черту – они просто временные партнеры.

Партнеры…

Вот только, ох уж эти мышцы плеч под гладкой кожей, которые при каждом мимолетном движении вздрагивают, красиво напрягаются, перекатываются. Четко очерченные небольшие соски; солдатский медальон на цепочке, мерно вздымающийся «шахматный» пресс. На бицепсах переплетение выступающих вен – одна широкая побольше, несколько поменьше и не таких заметных – они напомнили ей фактуру вставшего члена…

«Подбери слюни…»

А Рэй, кажется, прекрасно понимал, о чем она думает. В этот момент он как раз смотрел на нее тем самым взглядом, который ловил ее, словно муху, в ловушку – «подвешивал» на себя и держал, заставляя чувствовать странное.

«С этим мужиком надо быть осторожнее. Как в клетке с тигром…»

Тами заставила себя сглотнуть вязкую слюну. Черт, иногда ей очень сильно хотелось запретного – например, поцелуя. Одного. Но одним, конечно, не обойдется. Это как со вкусностями – если уж дорвался…

– Про следующее место расскажешь, наконец?

– Расскажу.

Чужой взгляд отпустил ее неохотно и как будто ненадолго.

Между ними однозначно что-то происходит. «Не что-то – химия. Самое опасное из всех сучьих явлений, случающихся между мужчиной и женщиной». Даже с Вальдаром, с которым было хорошо, притяжение не ощущалось так ярко и остро.

– Мы идем в обычное на первый взгляд место – на Двенадцатый, в Осенний заповедник. Оттуда чуть дальше, в закрытую область – ничего опасного, ничего необычного. Хотя что-то скребет меня – никак не могу уловить, что именно.

– Ты там бывал?

– Да, давно. Помню озеро, пещеру и кристальный грот – маркер, скорее всего, там.

– Значит, предстоит просто прекрасная прогулка? Без сований ладоней в копошащихся насекомых, без прыжков с парашютом, без острых для нервной системы явлений?

– Полагаю, что так.

– Чудесно.

Тами радостно хлопнула себя по коленке.

– Когда выдвигаемся?

– Утром.

– Отлично. Ладно, я сплю в голубой спальне?

– Если она тебе нравится.

Прозвучало снова с двойным смыслом. Как будто: «в моей постели теплее».

«У меня просто женский спермотоксикоз», – Тамарис тряхнула головой, уже хотела выйти из кабинета, когда вновь зацепилась взглядом за тату.

– А что означает символ солнца на твоем плече?

Губы Рэя дрогнули – она терпеть их не могла с тех пор, как он побрился. Слишком завлекательные.

– Притягивает хорошую погоду.

– Плохо работает, судя по этому лету. И вранье твое так себе.

– Ну, значит, ищет «солнышко» в мою жизнь. Прекрасную незнакомку…

Очередное вранье. Ну да, солдаты так просто символьный подтекст не раскрывают.

– Расскажешь когда-нибудь.

– Может быть.

На этот раз хотя бы честно.

– Все, я ушла. Спокойной ночи.

Выходя, Тами точно знала, что еще долго будет видеть перед глазами сидящего в кресле полуобнаженного мужчину. Чтоб ему пусто было…

Глава 8

(Danny Wright – Terms of Endearment)

Уровень Двенадцать. Западная окраина, «Осенний заповедник».

Шуршала под ногами разноцветная опавшая листва; воздух теплый, небо синее и прозрачное, как старушечьи глаза. Вечная осень – так пояснил Рэй. Для желающих насладиться именно этим временем года.

На Тами легкая курточка, новые ботинки, привычный уже рюкзак с пантерами; Хантер и вовсе одет по-походному – в широкие штаны, армейские ботинки, коричневую ветровку, черную майку. Свеж, небрит, молчалив.

Они шагали уже долго – обычные туристы, пожелавшие полюбоваться живописными местами – огненно-желтой шапкой леса, синеватыми и резкими очертаниями скал, – подышать ясностью, которая приходит лишь во время молчания и ходьбы.

Переговаривались больше ни о чем, уже успели сделать привал, пожевали бутерброды.

– Долго еще?

– Километра два.

Тами в который раз за этот день ловила себя на мысли о том, что беспричинно счастлива – чудесная прогулка, приятная душе компания, легкость. И как здорово, оказывается, ненадолго нырнуть из лета в самую настоящую золотую осень. Но еще больше ее восторгало другое – возможность путешествовать между Уровнями, как между городами. Раньше казалось, это так нудно – ждать перехода. А можно его, оказывается, не ждать. Один Портал, второй, третий – они везде, если только знать, где искать. Хантер знал. А она пока, как пассажир, которому посчастливилось сесть в несущийся по волшебным мирам поезд. Жаль, что так будет не всегда.

Но о плохом ей не дал подумать Рэй – спросил:

– А что это за школа такая, где этот «очкарик» преподает?

– «Шар благополучия». На улице Олто Життона.

– А номер дома?

– Восемьдесят семь.

Хантер ненадолго задумался.

– Это же проулок, а не улица. И склад, если я не ошибаюсь…

– Именно. Рядом живут нищие торгаши в полуразрушенных домах. Вечная грязь, лужи не просыхают. А сама школа – две комнаты в этом здании. И снаружи даже вывески нет.

– Почему так?

– «Очкарик» шифруется. Считает, что его заведение слишком «избранное», чтобы в него могли попасть обычные люди, а не те, кого приводит «судьба».

– Интересно.

– На самом деле не очень.

– А как же тогда попадают в «шар»?

– Исключительно по знакомству.

Они помолчали.

– И ты тоже туда ходишь?

– Да, один раз в неделю.

– Учишься «благополучию»?

– Нет, – Тами задумалась. – Каждый раз пытаюсь понять, что там происходит. И учатся ли там на самом деле чему-нибудь. Знаешь, там такое помещение небольшое – все по периметру заставлено статуэтками, завешено гобеленами. Типа «магическими». И все время горят свечи.

– Чтобы «духов» привлекать?

– Откуда ты знаешь?

– Ну, это один из методов антуража для шарлатанов.

– Правда?

Ей вдруг вдохнулось легче – ее кто-то понял, разделил ее сомнения насчет честности «очкарика». Оказывается, это здорово, когда на одной волне, а не как с Вальдаром, который только и делает, что укоряет в «дремучести» и неспособности ощущать величие «Учителя».

– И как проходят «занятия»?

– Собираются группы человека по четыре. Все в течение часа машут руками, ногами, набирают энергию, которая потом выстраивает «прекрасное будущее и открывает радужные перспективы».

– И как именно открывает?

В голосе Хантера явственно слышался сарказм.

– А там не объясняют. Ничего вообще. Говорят только, что однажды ты либо поймешь, либо нет.

– Ну да, стандартный подход, чтобы запудрить мозги. Зачем ты туда ходишь, Тами?

– Я?

Она не сразу нашлась с ответом. Вместо этого вспомнила другое.

То, что (Тогда,) когда они зашли в то кафе, со времени их знакомства не прошло и недели, – так ей помнилось. Всего неделя, а она встрескалась в Вальдара по самые уши – так сильно, что дальше некуда. Бесконечно сильно ждала его звонков, умирала от мысли о том, что что-то пойдет не так и они расстанутся. «Идеальный человек, идеальный мужчина», – только таким она видела своего нового знакомого, без которого вдруг уже не дышала. Любовь с первого взгляда – ведь в ней так и бывает… Сказка. А в сказках не обращают внимания на досадные недоразумения.

– Тебе понравилось занятие?

За два часа до этого ее впервые привели для знакомства с Учителем – тот оказался совершенно невразным мужиком, мимо которого пройдешь и не заметишь. Очкастым, с пухлыми губами «на выкат» (Тами такие не любила), близорукими хитрыми глазами, пегими волосами непонятного оттенка. В штанах с вытянутыми коленками, в майке, с сигарой в руках – она могла бы присвоить ему статус местного сантехника или алкоголика, в тот день по случайности оказавшегося трезвым. В общем, «Учителем», которого она ожидала увидеть (седым, спокойным, доброжелательным и мудрым), там и не пахло.

– А разве это было занятием?

Они просто поговорили о странных материях, типа как много Тамарис готова отдать за «Знания» – да, именно «Знания» с большой буквы. Она по дурости ответила «все», хотя на самом деле не имела этого в виду. Скорее, желала дать понять, что непознанные материи ей интересны, хотя глупо за них продавать душу. Но ее похвалили. Напоили чаем, угостили дешевым печеньем, важно покивали – сообщили Вальдару, что он – молодец и что она подходит…

– Ну да, это было вводным занятием.

– Ясно. А сколько вообще стоят его занятия?

Ведь ни один духовный наставник не работает без денег.

– Сто долларов за час.

– Сто долларов?

– Да. Но ты можешь платить ему позже – когда будут деньги. Он не против. А за сегодня отдашь, когда сможешь.

– За сегодня?! Но сегодня мы просто разговаривали. И я даже не сказала, что буду ходить!

В тот день случилось ее первое и очень сильное разочарование в Вальдаре – ее любимый мужчина только что поставил ее «на бабки» задним числом. Не предупредив, что пара предложений с «сантехником» обойдется ей в целое состояние.

Она до сих пор помнила собственную ярость. Как помнила и то, что на нее смотрели с суеверным ужасом и злым упреком – мол, как ты можешь? Ты отдаешь деньги на благое! Учитель просто так никого не принимает, и если уж ты удостоилась визита, твоя жизнь теперь только начнет расцветать. Разве можно быть жадной?

Тогда они замяли тему (после она долго жалела) – ведь любовь, ведь только что «расцвели помидоры», ведь «сказка» не стоит глупых ссор…

Замяли.

Тами вздохнула.

Осень, листва под ногами. И так легко дышится.

Но черным пластом на сердце почти незаметная уже обида – тот случай Вальдару она так и не простила.

– Я… не знаю, зачем я туда хожу. Уже давно хочу уйти, но Вальдар говорит, что все деньги, которые приходят в мою жизнь, приходят, потому что я кручу там «шар».

Рэй отозвался жестко, непримиримо и со сталью в голосе.

– Твой Вальдар врет, – а после добавил: – Пришли.

– Забор? Зачем здесь забор?

– Чтобы местные не шастали на территорию, где Портал.

– Но его легко перелезть.

Рэй деловито вводил код, нажимая на кнопки приемника на калитке.

– Бесполезно. Он под напряжением.

Тами только сейчас услышала вплетающееся в шелест листвы гудение. Свежий ветер; безоблачный полдень – военная ограда не особенно вязалась с безмятежным настроением. Впрочем, разногласия в восприятии размылись, стоило им вновь углубиться в чащу.

– Далеко отсюда?

– Уже почти пришли.

– Мы на месте. Ничего не видишь?

– Нет.

Поляна. Уютная, небольшая и светлая – на такой отлично делать привал, ставить палатку, разжигать костер. И еще валяться на траве, предварительно бросив под спину походный коврик. Жаль, что у них нет с собой саквояжа для пикника, складных стульев и пледа – замечательным мог бы получиться отдых.

С деревьев сыпалась листва; каркала, зазывая товарок, сидящая на ветке ворона.

– В центре ровное, как зеркало, поле. Видишь? Как будто воздух чуть плавает.

– Теперь… вижу.

Действительно, поляну разделяло едва заметно плавающее вертикальное марево. Тами не спешила к нему приближаться:

– Я снова буду блевать?

– Нет, этот переход очень мягкий, ты ничего не заметишь.

– Почему?

– Потому что вокруг есть забор. Сюда никто не ходит.

– Ясно, – она выдохнула – хорошо, что мягкий. Не хочется портить отличный день спазмами желудка. – Больно тоже не будет?

Как-то они проходили в один, который сильно обжег ее кожу. Иллюзорно, впрочем.

– Нет, – Рэй спокойно шагнул к полю и сунул в него руку. – Видишь?…

В тот же момент случилось странное – часы с его запястья с потрескиванием исчезли, попросту растворились. Как и край рукава куртки – левая рука Хантера до середины локтя оголилась.

– Что это?! Что происходит?!

Рэй уже выдернул руку обратно, матюкнулся и рыкнул:

– Черт, я же еще вчера пытался это вспомнить…

– Что именно? – Тами перепугалась, что рука тоже повредилась. – Ты цел? Все хорошо, рука в порядке?

– В порядке. Часы жалко только. Любимые…

– Куда они делись? И что с рукавом?

– Понимаешь ли, тут такое дело… – Хантер смотрел странно – чуть растерянно и с досадой. – Это переход, который пропускает только органику. Если бы я вспомнил вчера, я бы предупредил. Но я не вспомнил.

(Arshad – Mutiny)

«Только органику?» Тамарис хлопала глазами – кажется, всего за секунду она отупела до предела. Только органику? Органику…

– Это значит,… только живые тела?

– Да, – Рэй кивнул. – Без одежды.

– …голые?

Тами поверить не могла.

– Голые.

Глаза Хантера смеялись и в то же время оставались серьезными.

– Таких порталов много – «органических».

– Ну да, конечно… – она вдруг разозлилась. – Слушай, я на это не подписывалась. Бродить с тобой голышом!

– А что такого? Подумаешь.

– Подумаешь? Это тебе подумаешь – нудист недоделанный. А я вообще-то живу с другим мужчиной!

– И что? Что ему сделается, если ты один раз прогуляешься со мной?

– Обнаженной!

– Какая разница?

Тами и сама не знала, почему ярость ударила ей в голову именно в этот момент, но она ударила. Может, потому, что Хантер намеренно «не впиливал».

– Прогуляешься? Тебе этого так хочется? Может, ты вообще все это придумал исключительно ради момента, когда я оголюсь! – она несла чушь и знала это, но остановиться не могла. – Может, маркеров вообще не существует, и все это – одна большая и идиотская шутка?!

Хантер вдруг тоже вскипел – его ноздри раздулись, обрисовалась квадратная челюсть:

– И вибрационные изображения, которые ты видишь, тоже я тебе в голову насылаю? Голое тело – это всего лишь голое тело. В чем проблема? У тебя куча предрассудков? Тебе есть чего стесняться?

– Я… тебе… не принадлежу, – Тамарис шипела змеей.

– Да я и смотреть в твою сторону не буду.

– А вот не пойду! Давай-ка ты один!

Рэй озлился окончательно.

– Я бы и пошел. Но я не распознаю маркер!

«Тупая курица!» – о, она уже знала это выражение его глаз. И это гневное потемнение зеленой радужки. Пусть злится сколько хочет – нашел в ее лице дуру!

– Тогда я схожу туда сама, понял? Давай, объясняй дорогу!

И она дернулась, сбрасывая с плеча лямку фиолетового рюкзака.

Он не знал, как сумел побороть раздражение. Хотел проорать: «Ты – до краев заполненная комплексами стыдливая идиотка!», – но непостижимым образом сумел сдержаться и промолчать. Глубоко и медленно вдохнул, затем еще раз, еще. Немного успокоился, тоже скинул на землю рюкзак, достал из него блокнот и карандаш – «хочет сама, пусть идет сама». Уселся на землю, принялся объяснять:

– Пройдешь через барьер, попадешь в лес. Двести метров прямо, затем повернешь направо – тебе нужно найти выход к озеру.

Карандаш прочертил линию с изгибом.

– Как я узнаю, что прошла двести метров?

Мда. Он давным-давно отвык, что подобный вопрос может существовать – чему равна длина женского шага? Прикинул.

– Около трехсот твоих шагов – считай. Повернешь направо, выйдешь к озеру… Там вплавь метров семьсот. Плавать умеешь?

– Умею, – Тами намеренно на него не смотрела. – Вода теплая?

– Нормальная. Но прямо плыть нельзя – попадешь не на тот остров. Их несколько. Тебе нужен самый правый, поэтому сразу забирай вбок…

«Вот клуша упертая – не дойдет, вернется…»

– …на острове будет кристальный грот – узнаешь его. Только будь осторожна – в этой пещере есть выход на поверхность природного газа. Он может подействовать на сознание дезориентирующее…

– Чудесно, – прошипела его спутница сквозь зубы. – Это все?

– Все. Как отыщешь маркер, возвращайся обратно. Буду ждать здесь.

– Отлично.

Вот же… Знает, что будет тяжело, но от принципов не отказывается. Чего он такого не видел в бабах, что вдруг увидит в ней?

Лишь где-то в глубине (очень глубоко) Хантер чувствовал разочарование – отличная бы вышла прогулка. И да, он бы посмотрел…

– Отвернись. И не вздумай поворачиваться.

Тами, поджав губы, принялась расстегивать куртку.

* * *

Дрожащая пелена осталась позади – вокруг лес. Теперь не осенний и светлый – скорее, сумеречный, сероватый. Вроде бы день, но как будто светлый вечер. Слишком тихо, жутковато. Тропки нет.

«А вдруг он забыл сказать про зверей… Или зубастых рыб?»

Тами дрожала – не холодно, но непривычно голой. И еще непривычнее по лесу босой – осторожный шаг, второй – под теплыми ступнями влажная и прохладная трава.

Создатель свидетель, ей боязно. И совсем не хочется куда-то плыть, даже озеро искать не хочется – без Рэя…С ним спокойнее.

Десять шагов, еще десять, еще пять. Вокруг все так же сумеречно и тихо. Она вдруг поняла, что стоит и не желает двигаться дальше – а что, если заблудится, не отыщет дорогу назад? Вдруг заденет за водоросль, напугается, начнет тонуть? А он будет сидеть на поляне и даже не услышит ее криков, не увидит, как она колотит по черной воде ладонями…

Точно говорят: воображение – лучший кинотеатр, – вот только хоррор ей не нравился никогда, и уж точно не с собой-любимой в главной роли.

Черт, зачем она сюда сунулась?

Что лучше: быть голой, но с защитником или же дурной и сожранной в одиночку?

«Что за хрень? Тут никого нет… Рэй бы сказал…»

Нужно просто дойти до озера, погрузиться в него, поплыть. Отыскать нужный остров и пещеру, попробовать не сбрендить от газа, найти маркер – делов-то.

Но в этот момент неподалеку хрустнула ветка, и Тами зажала себе рот, чтобы не завизжать. Кто там? Глаз, вроде бы, ухватил движение, но нет – она смотрит в чащу уже минуту, и никого нет…

Нужно идти к озеру.

«Да пошло оно, это озеро!»

В этот момент хрустнуло еще раз – на этот раз с другой стороны.

Назад к Порталу Тами бежала так быстро, что не чувствовала ног. Высунулась наружу запыхавшаяся, испуганная и злая.

Рэй сидел на траве, жевал травинку. Увидев ее, цинично бросил:

– Так быстро?

– Раздевайся! – скомандовали ему холодно. И тут же исчезли с обратной стороны.

Раздевался Хантер, улыбаясь.

* * *

(Houses – Beginnings)

Голый «защитник» шагал спокойно и уверенно. Его не смущала ни собственная нагота, ни сумерки незнакомого места, ни валяющиеся на земле шишки.

Шагающая позади Тами, наступала на них и ойкала. Ойкала и снова наступала.

Потому что смотрела на чужую задницу…

Есть такое выражение: «Жопа, как орех». Вот у Хантера был орех… Два ореха. Крепких, выпуклых, играющих при ходьбе…

Куда она смотрит? Как она вообще докатилась до прогулки нагишом рядом с посторонним мужиком?

«Зато с ним не страшно».

Ну да, и почти не стыдно, что она сверкает титьками, голым лобком и собственной задницей, которую всегда предпочитала скрывать плавками, юбками или штанами.

Спасибо, хоть ноги в прошлый раз побрила…

Лес плыл мимо них – тихий, спокойный и неподвижный. И не хрустели больше ветки, кроме тех, на которые наступали они сами, – Рэй поклялся, что крупного зверья тут не водится.

Хантер. Теперь ожившая скульптура, сошедшая с постамента. Бледная, гибкая, подвижная и очень рельефная. Спина широка ровно настолько, насколько нужно – еще чуть-чуть, и уже лишнего. Узкие бедра, округлый зад, мощные, покрытые темными волосками икры… Настоящий мужик, у которого спереди такой внушительный агрегат, что лучше не смотреть, – Тами сглотнула.

«Вальдар бы за такие мысли…»

«Вальдар не узнает. Один раз – не…»

Интересно, сколько еще шагов ей нужно предпринять, чтобы уже точно ощутить себя гомосеком женского пола?

Обалденные у него плечи… Плечищи. Если такой обнимет, навалится…

Они еще не дошли до озера, когда Тамарис осознала следующее: если она будет сдерживать себя, стесняться, пытаться на собственного спутника не смотреть и постоянно укорять себя, то она попросту порвется.

Спрашивается – нафига? Есть момент – живи, наслаждайся, хоть смотреть себе позволь без сожалений.

По-монашески чинная логика в последний раз подала слабый голос и тут же была заткнута в темный чулан.

Хантер – красавчик, грешно на такого не смотреть.

Тамарис вдруг ощутила странное: она тоже хочет ему нравиться. Они одни, тишина, другой мир. Голые, теплые, красивые. И до умопомрачения вдруг захотелось отбросить стянувшие душу подпругой старые принципы.

«Черт, он уверен, что тут везде не распылили дезориентирующий газ?»

Очередная шишка – Тами споткнулась, взмахнула руками.

Ее ладонь, удерживая, тут же сжали крепкие мужские пальцы.

Вода напоминала темную зеркальную гладь.

– Вплавь?

– Да.

Тами направилась туда, где песок облизывали незаметные волны. Намеренно обошла Рэя спереди, присела, коснулась бархатистой глади – теплой, приятной. Услышала, как Хантер прочистил горло. Обернулась.

И увидела, как набирает объем его и без того не маленький член. Как пытается подняться, прикрытый рукой.

– Не обращай… внимания, договорились?

– Да… конечно.

Он живой. Говорил, что у него давно не было женщины – с тех пор, как… в общем, со времен пещеры.

Но обращать внимания не получалось – Рэй больше не прятал эрекцию. Так и прошел, не прикрываясь, к воде, начал заходить в озеро; Тами от такого явного знака физиологического «обожания» обдало жаркой волной.

Да, это путешествие она запомнит навсегда. Без вариантов.

Они плыли долго. Иногда она держалась рукой за его руку, плечо или спину. Отдыхала, обнимая за шею – Рэй плавал лучше, ей же требовалось отдыхать.

Здесь не светило солнце или луна, здесь как будто даже не было туч, лишь ровный серый покров над головой. Очередной марш-бросок, заплыв, после ощущение его кожи, ласкающая тело вода – она очень-очень старалась не замечать того, что ее вставшие соски трутся о чужую грудь. И еще того, что ноги то и дело касаются того, что так и не остыло даже под водой.

– Дальше?

– Да, поплыли.

Они держались рядом, как рыбы. Рэй греб мощнее, размереннее и четче – он давно бы достиг острова, если бы не она, но оставался рядом, как приклеенный, чтобы в случае чего протянуть ей руку.

– Передышка?

– Угу…

Стыдно, но она делала передышки чаще, чем того требовало не слишком уставшее еще тело.

Ее обнимали осторожно, стараясь не слишком прижимать к себе. Она же пару раз намеренно коснулась промежностью того, чего «не стоило» – бархатистой головки. Рэй хранил молчание, даже выдыхать старался не очень шумно. Он вообще почти не выдыхал – это помогало ему держаться на поверхности во время «зависаний».

– Осталось немного. Сможем?

– Да.

И она, как русалка, выскальзывала из его объятий. Сама себе казалась рыбкой с блестящей чешуей – удивительным образом наслаждалась облизывающими подводными потоками – чуть теплее, чуть холоднее.

Чуть-чуть. Еще немного.

И вот ее стопы впервые коснулись мягкого песка.

Пещера светилась изнутри из-за сталактитов и некой разновидности местных грибов. Мягкая, розовато-желтая, очень красивая.

– Это кварц?

– Кварц, селенит, хрусталь… Смотри под ноги, чтобы не пораниться.

Воздух здесь мах мятой. Грот был облеплен кристаллами, как древний коралл ракушками. Камни на стенах, потолке, булыжниках у стены – Тами была почти что уверена, что и сами булыжники – тоже гигантские кристаллы, просто их никто не расколол, чтобы этого увидеть.

– Удивительное место… – воздух мягко кружил ей голову, расплетал внутренние косички, наполнял самые дальние закоулки тела. Совсем чуть-чуть хотелось спать. Она зевнула – улечься бы на песке, ведь так хорошо…

– Тами, поторопись. Отыщи маркер – отсюда нужно уйти как можно скорее.

Уйти? А ей нравилось.

– Да вот же он…

Ей даже не пришлось напрягаться, то есть дополнительно расслабляться – она по непонятной ей самой причине уже расслабилась до предела. До того самого предела, после которого можно все.

– Где?

– Иди сюда… – она взяла Рэя за руку, подвела к тому месту, на котором только что стояла сама. – Видишь?

– Я никогда их (его) не вижу.

Ей хотелось положить его руку себе на грудь… И обняться. Какой удивительный тут воздух – мята. Сладкая, конфетная.

– Покажи точно область…

Она обошла Рэя спереди, прижалась к нему спиной, с удовольствием ощущая все, что можно ощутить от попы и до затылка, чужой рукой обрисовала прямоугольник.

– Видишь это? Зарисуй ее – я не запомню сейчас…

– Иди. Подожди меня там. Посиди, где не пахнет, поняла?

– Да…

Ее мягко подтолкнули за плечи.

Рэй рисовал у себя на руке. Чем-то коричневым – маленькой палочкой. Вязкой глиной? Может, липкими испражнениями моллюсков?

Тами улыбалась. Ей хотелось и не хотелось спать – так случается в моменты полного релакса, когда ты уже выспался и отдохнул. Хотелось ощущать мельчайшие детали оттенков – попробовать все, до чего можно дотянуться. И она едва ли представляла, как можно плыть в этом состоянии обратно.

Рэй рисовал. Скрупулезно, монотонно, четко, постоянно сверяясь с «оригиналом». Обмакивал кончик палочки во что-то бурое, чертил на внутренней стороне предплечья схему. Конечно, ей было проще запомнить самой, но этот воздух что-то творил с памятью – развевал ее по ветру, как разноцветную пыль.

Он был красивым в любой позе – в полуприседе, с согнутой спиной, склоненной шеей. Красив в любом положении идеального тела – с такого только и делать наброски…

– Идем?

Она видела, куда он смотрел – ей на грудь. Смотрел, как мужчина, который очень скрывал тот факт, что хотел бы попробовать ее соски на вкус.

Тами улыбалась. Мята… она бы подышала ей еще. Ей вообще не хотелось уходить с этого сумеречного острова обратно в яркий и слишком острый на ее теперешний вкус мир.

– Как… плыть?

– Не сможешь?

– Пока… нет. Может, посидим?

– Здесь тоже пахнет. Сидеть нельзя.

Он отправился куда-то вдоль берега – не то искал что-то конкретное, не то просто обследовал местность. Спустя полминуты крикнул:

– Лодка!

– Лодка?

«Жаль, что не придется плыть, обняв его за шею…»

Тамарис нехотя поднялась с песка, приблизилась туда, где находился Хантер, весело удивилась:

– Ты же говорил, что здесь нет неорганических объектов?

– Она органическая. Деревянная.

– Но без вёсел.

– Они не понадобятся.

– Как так?

– Запрыгивай… Запрыгивай, поплыли. С этой стороны острова идет подводное течение – оно вынесет лодку туда, где портал, только это займет чуть дольше. В окружную…

– Уверен?

Хантер замер – сверился с внутренней картой. Кажется, она успела полюбить эти моменты.

– Да. Весла не нужны, прыгай.

Тами ступила в воду, вскарабкалась в шлюпку.

Лавок не было.

Они лежали на сухом деревянном дне. На боку. Она, глядя в борт, Рэй позади.

А все потому, что она не хотела сидеть, предложила – «давай полежим»?

Как приятно качается на воде маленькое судно, как ласково плещут волны – лодка плыла сама.

– Обними меня…

– Тами…

Он, кажется, хотел ее остановить. Предостеречь? Как глупо. Предостерегать надо было раньше – до того, как она впервые увидела его, вышедшего из ванной. А теперь она странным образом смирилась с тем, что, как раньше, уже не будет, она уже не хочет, как раньше. Зря, что ли, переступала грань в своей голове?

– Мне холодно.

Нет, она не мерзла, но отчаянно желала, чтобы ей стало теплее – очень горячо.

Не обнимет, она сама развернется к нему, прильнет…

Но он обнял.

– Теснее…

«Обратного пути не будет», – предупреждал молчаливый воздух.

А обратного ей и не надо – жизнь всегда идет вперед.

И тогда Хантер прижал ее к себе как родную – именно так, как она хотела. Накрыл рукой за плечи, положил свое бедро сверху на ее, прижался к промежности тем, что давно жгло ее воображение.

Они лежали, прижатые друг к другу так тесно, что ни щели, ни зазора. И его пальцы случайно на ее груди – они почти не гладят, нет, просто качается лодка.

Тами наслаждалась этим моментом долго – вечность. А после осторожно развернулась к Хантеру лицом и впервые позволила себе утонуть в его взгляде. В том самом липком, завлекающим внутрь, в самую душу. В ловушку, куда ей до неприличия хотелось ступить. И здорово, что нет глупых слов типа «уверена?» – она уверена, у нее есть только один момент – сейчас.

Его глаза плавили; Рэй будто впервые позволил развернуться своей внутренней сущности – тому самому полю «я – мужчина», и оно накрыло Тами целиком. Оно подчинило ее раньше, чем его рука легла на ее затылок, а губы встретились в поцелуе.

Как паук… Как гипнотизирующий хищник – она не знала, с кем сравнить. Ее ум поблек и сдался, будто не существовал – она с самого начала знала, что так будет. Стоило Рэю коснуться ее кожи, и она с готовностью подставила ему все точки, на которые ему хотелось «надавать» или погладить…

Их возбуждение потрясало воображение – не хриплое дыхание, не страсть со стонами – нет, но что-то внутреннее, когда мужчина пробирается под кожу еще до того, как берет тебя в реальности. Тамарис балдела, она сдавалась на каждом миллиметре их сближения, поддавалась, открывалась, многократно говорила «да».

Когда его член на самом деле толкнулся ей в разбухшие и уже давно скользкие складки, она выдохнула от возбуждения и облегчения. Мычала, чувствуя, как ее распирают напористее, глубже, уже сейчас мечтала, чтобы это никогда не заканчивалось.

Рэй оказался жестче, еще сильнее, еще хуже, чем она надеялась… Нет, он двигался очень медленно, аккуратно, даже нежно. Но он исследовал то, что «уже» принадлежало ему – об этом говорил взгляд. «Секс на раз? Думаешь?»

Хантер не бывал на раз – он бывал навсегда. Тамарис открылась слишком глубоко, но поздно это поняла – он уже был внутри, в каждой клетке. Он занял там все пространство точно так, как его «глубокоуважаемый» член был погружен в нее целиком.

«Поздно. Трепыхаться».

В этот момент Тами дернулась. И тогда ее перевалили на спину; сжали лицо теплыми ладонями, навалились сверху.

«Думаешь?» – вопрошал тот самый взгляд, которого она всегда пыталась избегать.

Она уже не думала. Все – его. Как муха. Руки слишком слабые, тело слишком горячее, ноги ватные – она мысленно течет с тех пор, как увидела его в полотенце. Или раньше – не важно…

Хантер двигался в ней – она позволила себе быть. Наслаждаться, сопротивляться, быть распластанной, быть подчиненной, стать себе его частью – частью, которую им уже не разъединить…

Ох, не зря она не хотела смотреть ему в глаза. Поздно. Теперь его взгляд смотрел ей не в глаза, но в самый центр.

А после жарко, очень жарко и опасно часто и сильно раскачивалась лодка.

Спазмы наслаждения. Ее крики и стоны впитывали с особенной жадностью, а сверху взгляд «Я здесь, все хорошо…» Виновник. И спаситель.

Тами прикрыла веки. Кажется, она провалилась в маленькую смерть.

* * *

Тами проснулась, лежа на земле. Не у озера – «снаружи». Открыла веки, прищурилась от яркого пока еще солнца, выдохнула, пошевелилась, задела рукой за карман куртки…

Одета… Она одета…

Он вынес ее, пока она спала? Отключилась после… газа?

Спокойно шумели золотые кроны берез и кленов, слегка похолодало – Рэй сидел на корточках, копался в рюкзаке, ждал, пока она проснется.

Они вообще куда-нибудь ходили? Ведь ходили?… Или она по невероятной причине заснула прямо здесь, перед входом в сумеречный лес? С чего бы? Нет, скорее ее выключило после «лодки». Но так сильно, что она не проснулась, когда ее одевали? Или ей помогли… поспать подольше?

Тамарис перевернулась на бок, оперлась ладонью о листву, приподнялась – Хантер даже не обернулся, продолжал делать вид, что очень занят.

Они… Они ведь…

Доказательством ей послужила его наполовину оголенная рука, на которой имелась зарисовка грота, сделанная чем-то коричневым.

Значит, все… было.

Ей вдруг стало жарко, почти душно, закружилась голова.

Он молчит не просто так – вдруг поняла Тами и ощутила, как трепыхнулась в груди благодарность, – он своим молчанием дает ей выбор верить в то, во что ей хочется верить. Отключилась в лодке после газа? Да. Все это привиделось? Да. Решишь никогда больше не говорить об этом, потому что «ничего не было»? – хорошо.

Он пошел на это ради нее. На «не взгляды», «не слова» – ни единым жестом не спровоцировал ее смущение, не ввел в необходимость неуклюжим комментарием испытывать стыд – помнил: у нее Вальдар.

И потому помог «спать». Потому одел сам, чтобы она проснулась «новой», без обременения и необходимости обсуждать то, что, возможно, обсуждать не желала.

– Как ты себя чувствуешь?

Он, наконец, уложил вещи и взглянул на нее – коротко, без выражения. Слова прозвучали так же – просто, без подвоха.

– Н…нормально. Голова немного плывет…

– Это пройдет. Скажи, когда сможешь двигаться.

Рэй был… Рэем. Тем самым, которого она помнила до похода в пещеру.

«Может, правда, все себе придумала?»

Или… для него это был… просто секс? И потому молчание? Нет, в последнее она не верила, потому что отлично помнила все то, что чувствовала в лодке. Газ или нет, а ее избирательная память очень прочно зафиксировала каждый их взгляд, каждое касание и все то, что не прозвучало словами. Совсем не просто секс.

«Очень „сложно“ секс…» – глупое выражение, но отражающее действительность.

– Пить хочешь?

– Да.

Виртуозно. В интонациях ни намека на глубину, взгляд почти все время в сторону. А ее накрывало жаром всякий раз, стоило подумать о… них.

Они посмотрели друг на друга тогда, когда она поднялась, подошла, чтобы взять бутылку с водой.

И моментально накрыло – она утонула в зеленых глазах. Тут же слиплась с Рэем, зацепилась за его поле, почувствовала себя так, будто в нее впрыснули наркотик, будто ее окрасили новым цветом, который возникал только при близости двоих…

Он помнил. Все до единой секунды.

И молчал лишь для того, чтобы она осознанно переступила финальную черту: сняла галочку с Вальдара «настоящий» и поставила ее на «бывший».

Мог бы просто еще раз поцеловать. И этого бы хватило, чтобы ей сорвало башню. Чтобы она уехала к нему жить, ни с кем не прощаясь, – отправила бы телеграмму с двумя словами и утонула бы в новой страсти.

Но Рэй хотел иначе. Трезво. Насовсем.

Тами капитулировала – отдала бутылку, прочистила горло.

– Готова идти.

– Может, посмотришь шифр? Боюсь стереть часть при ходьбе.

Нет, сейчас ей невыносимо. Слишком близко его губы, а ее сносит, ей очень хочется вновь почувствовать то, что уже недавно почувствовала.

– Нет. Давай… сфотографируем на телефон. Лучше в номере.

– Хорошо.

Мягкая улыбка в глазах, почти незаметная. И море серьезности – мол, я знаю твои мысли.

Конечно, знает.

Рисунок они сфотографировали на оба телефона – его и ее. А после она первой развернулась и зашагала по тропе к выходу из заповедника.

Авто несло их в город, название которого она не знала. Двенадцатый Уровень – кажется, она привыкла по ним прыгать.

Машину Хантер поймал на трассе – усадил пассажирку назад, сам занял место рядом с водителем. Тами понимала, почему…

Ее вело всю дорогу – от воспоминаний, от желания, от необходимости перевести ситуацию из «неясной» в полностью ясную. Где она теперь, с кем…

Рэй не поворачивался, не смотрел, да оно и не надо – она ощущала его всем своим существом. Без слов, без взглядов, даже без касаний – по одним лишь вибрациям.

Думала ли она, что в путешествии без Вальдара все целиком и полностью выйдет из-под контроля? Нет. Жалела?

Почему-то нет.

* * *

Им впервые достался номер с разными кроватями.

Рэй, наполовину скрытый тенью, сидел в кресле – Тами лежала на постели. Она уже пробовала раскодировать рисунок, который сделал на руке Хантер, и всякий раз терпела неудачу. Что-то неверно или неточно – трехмерка не включалась.

– Ты уверен, что перерисовал четко?

– Настолько, насколько мог.

Да, он старался, она видела.

Если не выйдет понять координаты, им придется возвращаться обратно, снова к озеру, снова в пещеру. Засада. Их и так тянуло друг к другу магнитом – Тами в сторону кресла старалась не смотреть, понимала – еще чуть-чуть, и она на этой тонкой грани не удержится.

«Может, и хорошо?»

Сначала бы поговорить с Вальдаром – чертова честность.

Чтобы не видеть знакомую мощную фигуру, пришлось закрыть глаза. И моментально затопили воспоминания: вот они стоят перед входом в грот, его рука в ее, она смеется, обрисовывает область. Ее ягодицы прижимаются к мужскому паху, за ее спиной широкая грудь; в воздухе разлита мятная карамель. А впереди много кристаллов – белых, розоватых, серовато-желтых…

– Дай ручку, – попросила Тами с кровати, – ручку, быстро! И бумагу…

Скрипнуло кресло. Быстрые шаги, шорох – спустя пару секунд ей в руки сунули вожделенный блокнот.

– Твоя очередь…

Координаты перекочевали Хантеру.

– Пойду, прогуляюсь.

Он смотрел без одобрения – опасно одной.

– Я в сад – здесь большой. За ограду не выйду.

Тами нужен был воздух, много воздуха. Рядом с Рэем она хотела только Рэя.

Снаружи, верно, будет то же самое, но там хотя бы отсутствие зеленых глаз, тишина и звезды.

(Алиса Кожикина – Мы так нереальны)

– Куда мы двигаем дальше?

Она вернулась пятнадцать минут спустя, когда продрогла в тонкой кофте – не ожидала, что летний вечер здесь окажется таким промозглым. Судя по тому, что блокнот уже был отложен в сторону, а Хантер стоял у оконного проема, будущая точка дислокации стала ему известна.

И тем сильнее ударил по ушам короткий безликий ответ.

– Никуда.

Тамарис «висла» посреди комнаты. Как Рэй. Как «никуда?» Почему «никуда»?

– Что это значит? – она приблизилась на пару шагов, застыла опять. Побоялась дотрагиваться – мол, развернись, – и все больше тревожила напряженная поза того, кто очень редко напрягался. – Мы еще не дошли до конца, значит, идем дальше?

– Нет.

На этот раз Хантер развернулся.

Его глаза удивили. Не сами глаза, но зеркальная поверхность, из-под которой не просачивалось даже намека на то, откуда взялось это самое неожиданное «нет».

– Как «нет»? Я что-то неверно расшифровала?

Тами до сих пор ушам своим не верила.

– Ты все верно расшифровала.

– Значит, координаты существуют?

– Да.

– И мы туда отправимся, потому что пока не нашли тебе лекарство, верно?

– Нет.

Его будто подменили. Куда делся Рэй, который был готов тянуть ее за собой в любую задницу, лишь бы рядом с ним был пара-логик? Куда делся ее весельчак, охранник, защитник, уверенный в себе мужчина? Точнее, последний однозначно присутствовал в полутемной комнате, но стал отдаленным, почти незнакомым. Почему ее «ангел-хранитель» вдруг сменил должность на «ангел-предатель»?

Тами подурнело.

Это… из-за секса? Потому что они переспали, а она не сказала «люблю и выбираю тебя»? Нет, Рэй не такой… он бы так не сделал… Так? Или она снова ошиблась в мужчине?

– Рэй…

Он смотрел на нее и будто мимо.

– …я не понимаю… Это все, потому что мы…

«переспали»?

– Нет.

Теперь он смотрел точно ей в глаза и впервые убрал заслон – плеснула в глазах боль. Или показалось?

– Если нет, тогда, почему? – она просила тихо, почти молила. Оказывается, она видела его любого, только не такого – почти чужого. И отвыкла. – Что там за координаты?

– Уровень: Куб.

– Что?… Что это такое?

– Мы туда не пойдем, Тами.

«Хоть по имени назвал – уже на шаг ближе».

– Пойдем…

– Нет.

– Почему?

– Слишком опасно.

И это все – просто опасно?

– Но мы ведь уже были там, где опасно. В чем разница?

– Считай, что не были.

И Хантер отвернулся к окну вновь.

Тамарис растерялась. Подумаешь, очередное препятствие – они проходили до этого, они пройдут и там.

– Ты что, готов свернуть миссию?

– Готов.

Нет, Хантер не сдается, она в это не верила.

– Ну-ка, расскажи мне про него, – в этот момент она готова была хлебать водку из горла, махать шашкой наголо и скакать во весь опор. – Нет такого места, которое бы не прошли вместе, Рэй… Скажи мне, я все это время «подавала патроны»?

– Да, – хриплый ответ, тихий.

– Я буду подавать их и дальше. А теперь давай, испугай меня!

И обрадовалась, когда услышала тяжелый вздох и увидела, как Рэй повернулся, сложил руки на груди и взглянул исподлобья – ура, будет говорить!

– В «Куб» часто ссылают преступников, и выходят не все из них, а те, кто выходит, зачастую уже повреждены рассудком. Куб – как Магия, только с очень зловещим подтекстом.

Тами не знала, что такое «Магия», но перебивать не решилась. Открыла рот, только когда поняла, что пауза затянулась.

– Но пройти-то можно?

– Можно. Только через собственные страхи, которые этот Пантеон Миражей услужливо поможет тебе воплотить.

– Если это мои страхи – значит, еще проще.

Хантер хмыкнул.

– Так только кажется. Когда-то нас всех – бойцов из отряда спецназначения – заставили его проходить. И знаешь, сколькие прошли с первого раза? Всего трое. И меня среди них не было.

– Но все равно ты там уже был. Значит, подготовлен!

– А ты нет.

– А я не такая хлипкая, как ты думаешь!

– Ты меня не понимаешь, да? – Рэй смотрел с нежностью, язвительностью и болью. – Куб вывернет тебя наизнанку, заставит сделать то, чего страшнее для тебя нет…

– И пустит дальше, – Тами была бронебойной. – Тем более, если все так сложно, значит, мы уже очень близко.

– Это все… того не стоит.

– Не стоит твоего лекарства?

– …тебя.

В этот момент она поняла, что Хантер любит ее. Ощутила это настолько ясно, как не услышала бы, проори он заветное слово в мегафон. Знает он сам или нет – неважно.

– Со мной все будет отлично, – она стала (сделалась) очень мягкой изнутри и очень жесткой снаружи – такой, каким был он сам, когда она вошла в комнату.

– Ты не знаешь свое подсознание.

– Вот и узнаю. Это ведь отличная новость, правда?

Наверное, им там будет тяжело и плохо, но она совершенно не была готова признавать этого вслух – они пройдут. Чего бы это ни стоило.

– Тами, мы не пойдем.

Какие красивые у него губы, особенно сейчас, когда изогнуты в печальной улыбке. И эти глаза… Он за нее жизнь отдаст, она знала. Если бы любовь можно было увидеть, как свет, они светились бы оба. Ярко-ярко.

– Рэй, скажи… Ты готов. Со мной. До конца?

Какой открытый, широкий вопрос наизнанку. Вопрос, в котором она вдруг признала, что лодка – не случайность и вовсе не газ, что она снова ждет от мужчины шага навстречу. Может быть, дождется, может быть, нет… Если ей сейчас скажут «нет», она больше не будет настаивать. Ни на чем. Уйдет, кивнет: да, озеро – случайность, как хочешь, пока.

Почему-то больно стало еще до ответа. Может, потому что с ней никто и никогда до конца не шел?

Вальдар всегда отмазывался, этот сейчас повторит: «Опасно…»

А ей не важно, что опасно, ей важно, что рука в руке.

– Я с тобой. До конца.

Она не знала, сколько стояла с закрытыми глазами, – боялась, что откроет и почему-то расплачется. А после почувствовала, как ее обняли и прижали к себе. Тесно, тепло, крепко. Безо всякого сексуального подтекста, но с гораздо большим смыслом – «Я здесь. Совсем. И мы пойдем».

Они лежали на разных кроватях – настояла она. Интуитивно чувствовала – проведут ночь вместе, и все, Рэй отыщет тысячу логичных причин того, что лекарство ему больше не требуется.

Требуется. Он хочет быть нормальным, водить машину, полноценно работать. В конце концов, антиматерию он коснулся из-за нее – не тянул ведь в ту комнату, она сама подписала бумаги…

Темно. Дыхание тихое-тихое – не спит. К ней тоже сон не шел.

«Выходим на рассвете…»

Что такое Куб? Через что он заставит ее пройти? Может, покажет ей «ужас» предстоящего прощания с Вальдаром или попросит убить «очкарика»? Так оно и к лучшему.

Глава 9

Завтракали в ресторане отеля. Маленькие столики на двоих, просторный зал, проворные официанты, отсутствие соседей. Час ранний, но они специально поднялись с рассветом, чтобы двинуться в путь пораньше.

Рэй по обыкновению ограничился омлетом, Тами хрустела горячей выпечкой; принесли кофе.

«Вместе». «Заодно». «Вдвоем». Слова перекатывались внутри фейерверком нежных ощущений: радостью, предвкушением, наслаждением, удовольствием. У нее никогда раньше такого не было, чтобы посмотрел и в сотый раз растаял от тепла чужих глаз.

Уже не чужих…

«Партнеры»? Нет, не то. «Попутчики»? «Друзья»?

Все не то. А вот «вместе» – какое очаровательное слово. Не слово – чувство.

Да, впереди тяжелый день, но ведь пока утро, и можно порадоваться.

– Вкусно?

Хантер улыбнулся – его щетина за дни похода снова отросла.

– Очень.

Тами набивала брюхо прозапас, догадывалась, что поедят теперь не скоро. Навряд ли в Кубе отыщется время для того, чтобы развернуть бутерброды.

– Расскажи мне про него?

– Про что?

– Про этот Куб.

Вздох. В зеленых глазах залегла тень.

– К нему невозможно подготовиться заранее.

– Ну, все равно. Ты ведь там был. С чего все начинается? Что мы увидим, когда войдем?

Рэй разломил омлет вилкой, оставил части остывать, отложил прибор. Стал собранным, серьезным.

– Мы увидим разные миры.

– Сразу?!

– Да. Возможно, какое-то время после входа нам будет казаться, что мы находимся в одном и том же месте, но наши реальности уже будут разными. С тобой буду я или, скорее всего, уже не я. Так что, не путай.

– Мираж?

– Да, как и все там.

– А когда ждать страхи?

Хантер нахмурился, потер подбородок пальцами.

– Ты часто видишь сны?

– Да.

– Так вот ты соскользнешь в них так же незаметно. В один, второй, третий – все границы иллюзорны. Тебе будет казаться, что все в порядке, но ты будешь «плавать» по граням.

– Бесконтрольно?

В интересное местечко им, судя по всему, предстояло попасть.

– Не бесконтрольно. Я уже говорил, что видеть ты будешь исключительно свои воплощенные в жизнь страхи, и для того, чтобы «пройти» ситуацию, тебе нужно будет «а», – Рэй загнул указательный палец, – осознать тот факт, что ты в ней находишься, то есть вспомнить себя. И «б», – средний палец, – понять, что твой страх вовсе не так страшен, как тебе раньше казалось. В общем, сменить угол зрения или ракурс восприятия. Хоть что-нибудь понятно из моих слов?

– Вроде бы все понятно. Слушай, так этот твой Куб – полезная штука. Туда бы всех граждан…

– И сумасшедших моментально стало бы многократно больше. Нет, Тами, многие не хотят понимать, что на самом деле происходит в их головах. Потому что взять на себя ответственность за все созданное тобой, пусть и неосознанно, – это гигантский труд.

– Ясно.

Подошел официант, спросил, не требуется ли чего, и Тами попросила еще сливочного масла, потому что на тарелке бессовестно остывал последний круассан.

– Слушай, а как себя осознать? За что можно зацепиться?

Хантер пожал плечами.

– Я так и не нашел. Некоторые ставят якоря в сознании – так делал наш сенсор. Он и прошел Куб с первой попытки.

– Но мы с тобой не сенсоры, – Тами размышляла какое-то время, после спросила. – У тебя ручка есть?

– Есть.

– Дай.

Ей протянули «Ларкен» с выгравированными инициалами – самую дорогую из всех.

– Ничего себе…

– Подарок коллег на прошлый день рождения.

«Хорошо, что не от поклонницы».

Ревнует? Конечно, ревнует.

Тамарис поднялась из-за стола, подошла к Рэю и без спросу принялась чертить у того на предплечье (где раньше был грот, который вечером успешно смыли), надпись:

«Не верь тому… что видишь. Ты… в Кубе».

Она не сразу поняла, почему рука подрагивает – оказывается, Хантер смеялся.

– Думаешь, поможет?

– Не знаю. Но попробовать стоит.

И она со всей серьезностью сделала такую же себе, после чего вернула «Ларкен» хозяину.

«Если забудется, будет смотреть на руку. Если вспомнит о ней».

– Глупая, если Куб захочет, ты просто ее не увидишь. Будет чистая кожа, без текста.

– Поживем – увидим. И еще вопрос: как Куб узнает, что пора выпускать наружу?

– Без понятия. Оба раза все выходили хаотично.

Тамарис хитро прищурилась.

– Ладно, тогда еще одна мысль: когда найдем твое квантовое поле, попроси его, помимо твоего лечения, открыть нам дверь наружу. Оно ведь осознанное, ты говорил?

– Да.

На нее смотрели весело, но с уважением.

– А ты не так проста, как кажется, верно?

Похоже на комплимент – по крайней мере, она решила воспринимать его именно таковым.

– Я просто хочу войти туда и выйти. Все просто.

Несмотря на улыбку, Хантер оставался предельно серьезным.

– Если все просто, тогда доедай. Нам еще предстоит туда добраться и пересечь по пути шесть порталов.

– Ближе входа нет?

Кажется, она потихоньку становилась мисс Картограф, сама того не замечая.

– Нет. Вход в Куб только один. Как и выход.

Чудесно. Тогда последний круассан она съест с тройным удовольствием.

* * *

(Sirius Eyes – Loneliness)

Прыжки, прыжки, прыжки… Города, склады, пустыри, снова города.

В одних лил дождь, в других светило солнце; Тами казалось, она путешествует во времени, из жизни в жизнь. Может, так и было; сохранялось лишь одно – теплая ладонь Рэя. Она привыкла за ним идти, доверчивая, как козочка. Из машины, в машину, в автобус, пешком…

Ей запомнился длинный переезд в сто семьдесят километров – для него они наняли междугороднее такси. Оба на заднем сиденье, ее голова у него на плече; Хантер держал ее руку двумя своими ладонями, как жемчужина раковину. Гладил пальцы, ласкал кожу ладоней. Иногда она поднимала лицо, и тогда их губы оказывались в миллиметре друг от друга – Тамарис балдела от чувства, что поцелуй вот-вот начнется… И от того, что он по сути не нужен – они уже знают все, что нужно, и целоваться – восхитительный бонус близости. Всякий раз, когда она проделывала этот трюк, Рэй не подавался вперед, а она ему навстречу, и оба тела (она чувствовала) охватывала невидимая дрожь.

В какой-то момент, когда поля за окном тянулись так долго, что утомили взор, Хантер спросил:

– Боишься?

– Почти нет.

Она боялась, но признаваться ему бы не стала. К тому же примешивалось к страху странное азартное возбуждение – чуть злое, жесткое. И только Тами знала, откуда оно – она засиделась с Вальдаром. Устала, умаялась от тоски, от унылого однообразия, от бесконечного скольжения вникуда. А теперь дышала. И пусть страх стал лишней приправой на ее лакомом пироге – эдаким перчиком, – она была готова жрать перчик ложками, лишь бы только не снова пресный хлеб и воду.

И потому лучше в Куб, чем домой.

– Все хорошо.

Ее ладонь легонько сжали.

Сверху снова моросило; они очень долго куда-то шли – куда именно мешал разглядывать натянутый на глаза капюшон. Поле, затем тропка в лесу, дальше полное бездорожье – она привыкла.

– Это здесь.

Тами очнулась, когда Рэй застыл. Откинула капюшон – увидела, как парит над землей неприятное на вид темное поле.

– Вход в Куб?

– Да.

Значит, пора… И дважды привлекательной показалась вдруг непогода с ее хмурым небом и мокрой травой под ногами. Пусть холодно, пусть неуютно, зато пока безопасно. Чтобы не поддаться панике, Тами указала Рэю на огрызок рукава, заканчивающийся точно на локте. Подумала, что здорово было бы купить ему часы – замену исчезнувшим. Черт, судьба у нее такая – часы мужикам дарить?

– Тут, случаем, не «только органика»? Не хотелось бы среди страхов голой…

– Нет.

Хантер улыбнулся. Растянулись, впрочем, только губы – в глазах так и осталась стена беспокойства.

– Ты помни про надпись, ладно?

– Хорошо. А ты знай: если станет совсем плохо – уходи в себя. Так глубоко, как сможешь, притворись, что внешний мир вообще не существует.

– Поняла.

– Ответ всегда внутри тебя, Тами. Самый верный. Смотри внутрь.

– Я услышала.

А после Рэй притянул ее. Долго держал лицо между своими ладонями, затем поцеловал – медленно, осторожно, но ее снова накрыло ощущением полного единения.

– Ты чувствуешь? – спросил хрипло. – Это… я. В остальное не верь, поняла?

– Да.

– Тогда пошли?

Как слезы, по лицу дождь.

В самую последнюю секунду Тамарис запаниковала – поняла, что ей ужасно хочется удрать. И пусть трусиха, пусть они ничего в конце не найдут, пусть она виновата…

Но виду не подала – храбро шагнула в неприятное серое марево, привычно держа Хантера за руку.

* * *

(Steve Rivera – Dark Tides)

То же поле, та же сухая трава под ногами; только дождь перестал. Уже минут десять, как вошли и все шли без направления – ни дорог, ни тропок, ни даже ощущения, что что-то изменилось. Разве на сердце неспокойно и муторно, как бывает, когда пытаешься не ждать беды, но все равно ждешь.

Хантер теперь шагал позади, сказал, так правильно, когда мужчина прикрывает тыл. Тами возражать не стала – ежесекундно напрягалась, слушала тишину, собственное дыхание, их шаги. Уже три раза задрала рукав, убедилась, что надпись на руке не исчезла, так и напоминала «не верь, ты в Кубе…», как ей и полагалось.

Когда же начнутся «страхи»?

Не моросит, но прохладно, пасмурно.

– Рэй, а долго ждать-то? Знаешь, хуже некуда, чем предвкушать дерьмо всякое…

И только сейчас ощутила, что не слышит шороха его подошв за спиной – только свои шаги. Тут же замерла, обернулась, выдохнула обеспокоенно:

– А-а-а, ты завис…

Она уже привыкла. Хантер стоял, как это часто случалось, сделав шаг – одна нога позади, другая впереди; кожа бледная, глаза нездорово блестят.

– Эй, ты чего? Все нормально?

Она подошла ближе, коснулась его руки – теплая. Все хорошо, сейчас он оживет, всего несколько секунд, все как всегда.

Но Рэй странно дышал – сипло – и будто пытался ей что-то сказать.

«Давай, оживай… Отвисай, блин…»

Ей было страшно, и потому Тами считала – три, четыре, пять, шесть… Может, она считала слишком быстро, не как секунды? Двенадцать, тринадцать,… двадцать,… тридцать… Но ведь уже точно пора!

– Эй, отвисай, ну, ты чего?

Шевелились только его губы. И то усилие, которое ему пришлось приложить, чтобы вытолкнуть наружу едва слышные слова, передалось даже ей:

– Иди… одна.

– Что?

Тамарис впервые сделалось не просто страшно – жутко; тело моментально пробрал озноб.

– Я… завис… насовсем. Куб… не хочет…

– Куб не хочет?!

Она почему-то поняла это моментально – Рэй не отвиснет. Она может прождать возле него час, два, три, до ночи. А после еще много суток подряд – ничего не изменится. Куб не хочет. Сраный Куб!

– Иди… – сипел Рэй, – найди маркер… Или поле… Попроси. За меня…

– Одна?

– Да.

И он замер окончательно. Даже губы. Не человек более – манекен, – очень похожая на Хантера восковая фигура, только теплая и дышащая – страшно. Ей захотелось разреветься.

«А что, если он умрет без еды и воды?»

Нужно торопиться.

Уходя, она оборачивалась трижды – он так и стоял там, ни мертвый, ни живой. Тами боялась, как школьница – стоять рядом, уходить, боялась шагать по полю в одиночестве, ведь тут сплошные страхи… Нет, о них думать нельзя. Кажется, она ускорилась. А после прошибло: «А вдруг это уже был не Хантер? Он ведь говорил, что сразу „разделимся“». И вот тогда подкралась паника – кто все это время шагал с ней рядом? Хорошо, что он не начал разлагаться, как зомби…

Все, капец. Не думать, ни о чем не думать, иначе притянет.

Сколько-то она бежала, пока не выдохлась. Трясся за спиной ранец, одиноко шуршала посреди бескрайнего поля куртка; трещали сухие стебли травы.

– Решил меня сразу напугать, значит? Не выйдет, не особенно-то я тебя боюсь…

Она разговаривала с Кубом, как с живой структурой, – собственно, он и ощущался ей живым. Один шаг – и ты непонятно где, но уже точно не там, где был секунду назад. Миллионы граней, не Куб – скорее, сумасшедший кристалл.

Разговор вслух отвлекал от страшных мыслей: Рэй там был или не Рэй?

– А что, если я совсем ничего не боюсь? Даже тебя? Съел?

Она врала – боялась. И так сильно, что едва держали ноги.

– Вот найду, что нам нужно, выйду и забуду тебя, как страшный сон…

Куб смеялся над ней неслышным, но недобрым голосом.

– Ты страхи из мыслей воплощаешь? А я тогда не буду думать вообще…

И она принялась представлять штормовое море – волна на утес, брызги-дребезги, шквалистый ветер, миллионы капель, грохот воды о камни.

«Так-то лучше».

В «морском» настроении ей удалось прошагать до ближайшего пролеска.

(Linkin Рark – Liying frоm yоu)

Она почти перестала бояться – вокруг тихо, спокойно, не страшно: стволы редкие, поляны ясные, даже птицы иногда поют. А вот если бы навстречу мужчины-насильники, тут кричи – не кричи – бесполезно. И распилить на части могут, никто не поможет – она не заметила, как съехала «с моря» на беспокойство.

– Дура чертова, – зло упрекнула себя, – не смей об этом…

– Тами, Тами, – вдруг послышалось сзади.

Она обернулась – к ней бежал Рэй. Отвис?!

– Рэй?

– Бежим! – орал он ей, бодро переставляя ноги. – Бежим!

А за ним четверо незнакомцев с ружьями.

Они неслись как сумасшедшие – мелькали перед глазами ветки, ломались кусты, пролетали во время прыжков под ногами мшистые пни. Горели легкие; сгущался туман. В какой-то момент подумалось, что удастся уйти, но вдруг выстрел, второй…

Она не помнила, как оказалась в том полутемном низком деревянном доме лежащей на длинном столе. На запястьях веревок нет, но тело тяжелое – не двинешься. Перед ней стояли двое из четырех, радовались легкой «добыче».

– Это нам за победу, – скалился один, с маленькими и темными, как у хорька, зубами. Второй, длинный и жилистый, кажется, собирался ее изнасиловать – расстегивал рубаху, следом ремень.

– Рэй… Рэй… – голос не слушался, вместо крика получался тонкий призрачный звук. – Р-э-э-эй…

– Твой дружок тебе не поможет, – осклабился «хорек», – у него большие проблемы – я его прострелил…

Ей удалось повернуть голову и увидеть, что Хантер привязан у стены – от побоев голова склонилась на бок, глаз заплыл, нос, кажется, сломан. Но хуже всего, что его до сих пор били – с расстановкой, наслаждением, двое по очереди – удар по ребрам, удар по лицу, снова в грудь. А из бедра кровь – все джинсы насквозь…

«Нет, Рэй…» Такого быть не может.

– Давай, курочка, ублажи меня…

С Тамарис начали стягивать спортивные штаны. Ей бы пинаться, орать, но тело ватное, дурное, – а враг уже вытащил из трусов бледный и небольшой стоячий член. Это всунут в нее?

Ну, помоги же мне…

А из угла только хрипы его бывшего защитника.

Нет, нет… Не-е-ет!

Ей уже раздвинули ноги – голую, лишенную плавок промежность обдало холодным воздухом, когда Тами окончательно поняла, что спятила. Это все бред, такого быть не может. Ничего этого быть не может!

И вдруг разозлилась.

Какой висящий в углу Хантер? Какие насильники?

Резким движением, преодолевая незнакомую гравитацию, она подняла левую руку, прочитала на запястье: «Не верь… Это Куб…».

Вот именно. Именно! Зря писала?

Время неожиданно зависло, будто предоставляя ей шанс подумать. Стоп-кадр из хоррор-триллера: довольная от скорого удовлетворения похоти рожа ужасного на вид мужика, рядом его друг-«хорек» с блестящими глазами. Хантер на крюках – беспомощный, как котенок…

Беспомощный, как котенок. Беспомощный…

Тами не знала, почему ее сознание зацепилось за это слово, но безошибочно вспыхнула интуиция: это оно – слово-ключ.

Беспомощный… Она что, всегда этого боялась? Собственной беспомощности? Изнасилования? Да, боялась. Но еще больше она боялась того, что тот, кто рядом, не сумеет ее спасти, что ему придется на это смотреть. Худший кошмар из кошмаров – и вот он, получите.

Наверное, это было странно, но она начала смеяться, и пространство пошло волнами. Ее оглушила абсолютная ясность происходящего. Кристально-чистое понимание того, почему все сложилась именно так, а не иначе – ну, просто «пиршество по запросу». Из подсознания.

А, собственно, что такого, когда твой защитник слаб? Когда их четверо, а он один, когда у них ружья? Хантер – человек, а человеку полагается быть всяким.

– Не возьмешь меня, Куб, – хохотала Тами, как умалишенная, даже не пытаясь подняться со стола – уже понимала, что все это, если не сон наяву, то некая очень правдоподобная бутафория. – Не так просто… Рэй! Рэй, не верь, это всего лишь…

Она не договорила.

Поняла, что лежит в чистом поле, а вокруг никого.

От соскальзывания в безумие ее удерживало умение ходить по грани – туда-сюда, туда-сюда… Главное, оставаться бдительной. Это как со зрением: расслабил глаза – видишь одно, напряг – видишь другое. Почему-то именно здесь и именно теперь способности пара-логика сыграли ей на руку – Тамарис не верила ничему. Это миражи – она видела такие, когда расфокусировала зрение. Одна картинка, другая, одна, другая…

Сейчас она в поле. А секунду назад лежала на деревянном столе. Это как сон – то нырнул, то вынырнул. Вперед она двинулась, качая головой, как проснувшийся раньше времени медведь. Морщилась от отвращения и от того, насколько правдоподобно-противным все выглядело, решила, что впредь будет думать только о хорошем. Да, о хорошем.

Осталось решить, о чем именно.

Они снова лежали с Хантером на дне деревянной посудины. Сверху темно-серое небо; воздух теплый. Лодку качало – она плыла по течению к Порталу.

«Вот об этом она и будет думать».

В глазах Рэя любовь и нежность, его губы очень близко, так близко, что уже невмоготу – Тами подалась вперед. Ее целовали и гладили, ее желали, ее прижимали к себе все теснее, ближе, горячее.

И воспоминание повторилось бы один в один, если бы… не плеск чужой лодки.

– А вот и наши голубки…

Чужаки.

Знакомый голос, очень знакомый… Нет, его здесь не может быть!

Тамарис подскочила, прикрыв грудь – Рэй следом.

Одно озеро – две лодки. В одной они с Хантером, во второй Вальдар с очкариком – все обнаженные – Уровень одежду не пропускал.

«Что они здесь делают? Боже, он все видел…»

Ее парализовал страх – тот самый, который случается, когда слишком рано возвращается домой муж.

Вальдар на изменщицу смотрел странно – зло, разочарованно, печально. И уже отдалялся от нее с каждой минутой все больше (дальше). Они и раньше были в разных вселенных, теперь и вовсе в параллельных галактиках.

– А мы раньше вернулись, Тамичка, – наигранно весело вещал, тем временем, Учитель. – Вернулись, а тебя нет… Принялись искать, представляешь? И нашли. Вот только где. И с кем…

Ей стало тошно и дурно – сошлись в одном моменте элементы из разных мозаик. Быть такого не может.

– Я…

– Что?

Оказывается, у очкарика была мохнатая, как полысевший ковер, грудь и покатые, как у барышни, бледные плечи.

– Вальдар…

Ее бывший не отвечал. Он стал именно таким, каким она боялась его увидеть, – порушенным, ушедшим в себя и в то же время железобетонным, более неприступным. Поздно.

– Вальдар, я все объясню… Все равно собиралась с тобой поговорить.

– Уже поговорила. Я все увидел.

– Я не собиралась, но так вышло…

– Отлично вышло, я понял.

И иглы, как у дикобраза, в глаза. Почему с ним она всегда виновата? Каждый чертов день, каждую секунду? Надоело!

– Знаете, а не хочу я оправдываться, – огрызнулась Тами. Достали. Их вообще здесь быть не должно. Это их с Рэем лодка, она здесь единственная, доплывет до Портала, а там осенний Заповедник. – Вас сюда не звали.

– Да?

Взгляд блеклых глаз за стеклами очков вдруг стал зловещим и очень недобрым. Очкарик прищурился:

– А ты знаешь, что из Школы никто и никогда не уходит? Возвращайся или…

– Или что?

– Или вот что.

«Учитель» поднял ладонь, и из нее метнулась светящаяся паутина – оплела Хантера, начала сжиматься, зашипела, обжигая кожу. Рэй закричал от боли – Тами взвизгнула.

– Думала, ты боишься того, что мы шарлатаны? Ой, нет, деточка. Знаешь, чего ты на самом деле боишься? Того, что мы – настоящие колдуны. И ты права. Не хочешь, чтобы твой благоверный сдох в этой лодке? Тогда будь не с ним, а с нами…

– Будешь ходить сюда всегда, всю оставшуюся жизнь. Трижды в неделю. Шар никого от себя не отпускает.

Исчезло озеро, лодки и Рэй. Она опять там, где ненавидит бывать – в «Шаре Благополучия». Накрыт стол, налит горячий чай; напротив рядом с Учителем равнодушный и уже чужой Вальдар. Оба в трико и майках; на полу трубки с табаком, подоконник уставлен статуэтками. Горят свечи.

Болото. Ее снова засасывает в болото. Опять разговоры ни о чем, непонятные занятия, деньги в задницу. «Избранный» круг общения, возможность ходить только туда, куда указал перст Учителя; ненавистные и приторные улыбки Ванессы…

«Она же бежала отсюда, как от огня?»

Тамарис сидела на подушках и более всего на свете желала встать, обуться и выйти за дверь, расположенную за ширмой. Навсегда.

– Я ухожу из Шара.

Очкарик, кажется, был готов к подобной фразе.

– Никто не уходит, деточка. Думаешь, так просто все? Хочешь уйти – откупись. Принеси полмиллиона долларов за все свои занятия или же отдай всю жизненную энергию. На благо других учеников, так сказать. Для того чтобы прорастали «желуди», нужен навоз, сама понимаешь…

Это ее собрались сделать «навозом»?

– Полмиллиона? Или вся моя энергия? Не жирно?

– Конечно, нет… Ведь мы тебя «воспитывали», поворачивали твою судьбу в нужное русло – разве ты не развила благодаря нам сверхспособности пара-логика? Не отыскала себе «принца» по душе? Это все наши заслуги.

– Ваши?!

Ей стало так противно, будто подложили в рот дохлую мышь.

– Да вы тут вообще…

Она хотела орать – долго, громко и с брызгами слюны. До красной рожи, до выдранных волос – чужих, разумеется, – кидаться фарфоровыми богами и зажженными свечами, чтобы эта халупа сгорела к чертям вместе с расшитыми мандалами шторами. И уже выпалила:

– Да пошли вы!

А после вдруг подумала – зачем? Зачем тратить энергию и силы на того, кто тебе просто больше не интересен? Ей нужен очкарик? Или Вальдар? Нет. Ей нужен Рэй…

«Не верь тому, что видишь…»

Надпись так и осталась на руке, напоминая о главном. Нет школы, нет лодки, вообще никого нет.

– Подловил ты меня, – вздохнула Тами тихо и спокойно, обращаясь к Кубу.

Стены «Шара Благополучия», лица очкарика и Вальдара тут же подернулись рябью – будто переключили телевизионный канал.

Потом творилось странное – она соскальзывала из одного «сна» в другой, скользила по граням, как по смазанным маслом поверхностям. В чужих мирах с незнакомыми людьми бегала марафоны – проигрывала их один за другим, пока не поняла, что проигрывать не страшно. Предавала знакомых, крала у незнакомых, голодала, жировала за счет чужого труда. Кажется, один или два раза умерла от неизлечимой болезни – не могла точно вспомнить; все, что творилось, укладывалось не то в целую жизнь, не то в пару минут – определить невозможно.

Неизменными оставались лишь возвращения в туманное поле с сухой травой – Тамарис выпадала туда с завидным постоянством и каждый раз испытывала удивление и облегчение.

– Не выходит? – весело и зло обращалась к Кубу. – Ну, не пронимает меня. Найди что-нибудь поинтереснее. Давай уже, прояви себя.

И впервые после этих слов не занырнула в очередной «сон», а увидела, как метрах в ста от нее возникла отдельно стоящая от всего дверь. Без стен, без косяков – просто дверь.

«Точно не наружу».

– А-а-а, я знаю, что это, – протянула она, шагая по полю. – Это дверь в ту комнату, где Рэй меня снова убьет? Знаешь, а я ожидала подобного. Только не боюсь, один раз умирала – могу еще раз.

В этот момент она больше не была Тами – она была набором ячеек сознания без определенной структуры. Эхом собственным воспоминаний.

– Хочешь посмотреть, как он в меня выстрелит? Дерзай.

И потянулась к ручке.

Те же стены, потолок; маленькое квадратное помещение без окон в здании Комиссии.

Она была уверена, что знает, куда шагает и что именно там ждет.

Но не ожидала, что Хантер окажется валяющимся на полу, связанным, с кляпом во рту. А у нее пистолет…

– Агент «двадцать ноль один», ваша цель: убить объект. Действуйте, – приказал наушник.

Рэй… Обездвиженный, избитый, с заклеенным ртом. А глаза те же – глядящие на нее, как на родную.

– Я не могу…

Она даже не поднимала пистолет. Выстрелить в любимого? Это в тысячу раз хуже, чем в незнакомого.

– Если Вы не исполните приказ, Вы никогда не покинете эту комнату.

Куб не шутил. Почему-то в этом случае он напрочь утратил чувство юмора – Тами знала, что может провести здесь годы. И сразу представилось, как они умирают в обнимку – от голода и жажды, высыхают от обезвоживания, мочатся в дальний угол. Наверное, через пару недель они начнут слизывать с пола собственную мочу, если, конечно, им еще будет чем мочиться…

Какие ужасные картинки.

«Надо просто выстрелить».

Пленник мычал; подошвы его ботинок с шорохом проскальзывали по полу – Хантер пытался подняться и не мог.

«Может, развязать ему рот? Мы вместе подумаем, как быть…»

– Приближаться к объекту запрещено. Вступать во взаимодействие тоже. Тест не зачтется, – огрызнулся наушник новым приказом.

«Дверь не откроется. Черт».

А на ее собственной руке надпись: «Ты не в Кубе. НЕ в Кубе».

Очередная уловка.

Рэй, тем временем, мычал все громче. И, кажется, злее. Ожесточенно шевелил руками за спиной – как будто пытался перерезать обо что-то веревки. А в глазах странное выражение – как будто нежность, а как будто ненависть…

В этот момент Тами подняла руку, прицелилась и выстрелила.

Потому что ее Рэй никогда так не смотрел. Никогда – она в это свято верила.

И, значит, связанным сидел не он, а кто-то другой.

– Задание выполнено, – сообщила Тамарис наушнику ровно. – Открой дверь.

Спустя несколько секунд сзади щелкнул замок.

Она вышла под хмурое небо и только после этого процедила:

– И снова ты меня не взял…

* * *

– Мы это сделали, родная! Мы сделали!

Рэй смеялся – он был счастлив. Таким взбудораженным, даже немного агрессивным она его еще не видела.

– Ты, правда, больше не «виснешь»?

– Нет! Я здоров, слышишь, я полностью здоров!

Она, кажется, радовалась. Вот только не помнила, как именно они встретились, как отыскали квантовое поле, как оказались здесь, на большом лугу. Трава низкая, ветра нет; потрескивает костерок. У нее под задом стульчик, рядом рюкзак с палаткой.

Тами больше ничему не удивлялась – здесь все зыбко, все меняется ежесекундно, раньше, чем подумаешь. Это нормально.

Они нашли, надо же…

– Теперь я выйду на работу, я снова полноценный человек, представляешь?

Хантер заваривал чай и недоверчиво и счастливо качал головой.

– Сколько шли…

Да, шли долго. Тами казалась себе странной – заторможенной и почему-то слишком равнодушной. Может, устала.

– Ты столько для меня сделала… Спасибо тебе. Спасибище!

И ее чмокнули в щеку. Крепко, по-дружески.

– Теперь наружу? Ты попросил поле открыть дверь?

– Конечно. Вон там выход… – рука Хантера указала в противоположную от леса сторону. – Слушай, я чай заварил, попей. А я, наверное, пойду – пора.

– Тебе? Пора?

Она только сейчас очнулась – нехорошо екнуло сердце.

– Ну, да… Столько еще всего предстоит. Меня же друзья ждут, начальник, работа. Да и отдохнуть надо.

– А…я? – только и смогла выдавить Тамарис. – Разве… мы…

«…больше не вместе?»

И произошло то, чего она боялась больше всего, – Рэй нехотя опустился рядом с ней на колени, посмотрел с нежностью, но уже виновато.

– Моя хорошая…

Плохое начало. Слишком ласковое и ненастоящее.

– … я хотел тебе сказать – из нас не выйдет пары. Мы не идеальны друг для друга, понимаешь? Да, нам было неплохо рядом, но…

А на руке нет надписи. Они вышли наружу, и она ее стерла?

– Если мы позволим этому случиться, то для нас найдутся настоящие вторые половины.

«А не суррогат».

Тами больше не смотрела на Хантера – она смотрела на покрытые белым пеплом, как снегом, дрова.

– Я тебе благодарен. Очень. И… прости меня, слышишь? Если сможешь.

«Я немного тебя… использовал».

Он поднялся, поправил рюкзак, несмело махнул на прощание и зашагал прочь.

Ее Рэй.

Не ее.

Значит, в лодке было… так. Показалось. Ей ведь вечно кажется, верно? Что она идеальная для Вальдара, для Хантера, для кого-то еще. А выясняется, что так – на поиграться. Хорошая, ласковая, доверчивая, но с такими почему-то не идут до конца.

Поле, лес, туман, костерок.

Печально до черноты.

«Прости…»

Она простит. Наверное. Если сможет, будет вспоминать о нем светло, если не сможет – не будет вспоминать вовсе.

Тами еще никогда так остро, как в этот момент, не ощущала одиночества – настоящего, гулкого, на всю жизнь.

«Найдется кто-то еще… Мы не идеальные…»

Ей все виделось иначе – они выйдут отсюда вместе. И его пальцы никогда не разожмутся, не отпустят ее, будут держать до самого конца. Каждое утро его глаза, улыбка – они еще не раз посмеются над всеми трудностями. Что ж, Вальдар ей тоже уже много лет виделся тем, кем не являлся. Мудрено ли, что она ошиблась вновь?

Она талантлива как пара-логик.

Но беспросветно слепа как женщина.

* * *

«Чем тебе это выгодно? Чем? Подумай…»

Чем?

Тот же день, другой?

Тамарис сидела рядом с погасшим костром; чехол от палатки покрылся росой.

«Чем тебе это выгодно?»

Что выгодно?

Внутри ее головы вопрошал собственный голос – тот, который не поддался вере в то, что все плохо.

«Вечная брошенка. Зачем? Почему ты хочешь ей быть?»

– Я не хочу…

«Хочешь. Иначе бы не сидела здесь…»

Она впервые осознанно удивилась – неужели, правда, желает быть брошенкой? Боится этого? Что, впрочем, одно и то же.

«Брошенка всегда может сказать: не разглядел, сам дурак. И пожалеть себя».

Да, жалость казалась ей уютной и спокойной. Очень комфортной, знакомой – в ней уже все случилось, в ней можно не бояться.

Вдох-выдох, вдох-выдох.

Пока она дышит, не все потеряно.

Спустя череду вдохов и выдохов Тами вдруг поняла, что попалась. Как простачка, как полная дурочка, как…Очередная иллюзия! Она поддалась очередной идиотской иллюзии.

И дело совсем не в том, ушел Рэй на самом деле или не ушел, – она просто никогда не одна. Потому что она есть у себя, потому что жизнь продолжается, потому что сама жизнь, сон, смерть – все иллюзии. Какие-то из них приятные, какие-то не очень, но все есть один большой Куб – куда выберешь смотреть? Жизнь – череда кадров. В одних ты с кем-то, в других сам с собой, дальше тебя вовсе как будто нет…

Ясность – вот зачем она все это время сидела здесь, возле костра. Ради этой самой пресловутой ясности.

– Ты все-таки меня подловил, – накатило вдруг облегчение – очередной дурман отступал, снимал с плеч свои цепи. Тами двинулась, ойкнула от боли в затекшей шее и посмотрела на небо. – Подловил. Слушай, а ведь я тебе поверила…

И вдруг ощутила, что по непонятной ей самой причине больше никогда в жизни не испугается одиночества. Или того, что кто-то уйдет, – уйдет, значит, так нужно, все суета сует.

– Долго же я здесь сидела… А впереди еще столько приключений.

Она поднялась, стряхнула с куртки дождевые капли, зачем-то сложила стул. Подумала, куда его деть, положила на землю.

– Ну, давай, что ли, показывай дорогу…

Как будто это нужно. Тут везде одна дорога – она по-своему привыкла.

А Куб словно улыбался. Как друг, как боевой товарищ – наверное, ей в своей странной и краткосрочной эйфории так просто чудилось.

– Куда идем-то?

И вдруг увидела уходящую из-под собственных ног примятую полосу травы – широкую, как раскатанный до самого леса ковер.

Кивнула удовлетворенно, как местный завсегдатай, – туда, значит, туда.

* * *

– Скажи, как ты додумался затащить девчонку в Куб? Это тебя оттуда выкинуло сразу, потому что ты проходил его дважды. А хочешь, покажу, что случилось с ней? Давай, включу для тебя снятую с граней информацию…

Хантер не хотел. Он сидел на стуле, ссутулившись – во рту липко и сухо, внутри паника. Дрейк еще никогда на его памяти так не бесновался – не просто сотрясал словами воздух, но совершенно определенно желал, чтобы Рэй каждой клеткой прочувствовал всю глубину собственного проступка.

– Смотри. Смотри внимательно!

Засветился экран.

Она бежала через лес сломя голову. Спотыкалась, падала, поднималась, ревела на ходу. За ней четверо.

Четверо…

Он УЖЕ не мог смотреть. Знал ведь, что нельзя, но поддался мелочной жадности – решил стать здоровым. За ее счет.

Треск сучьев, крик: «Отпустите!», – возня, борьба… Мелькали чужие наглые пальцы, рвалась одежда; текли по щекам слезы. Отсюда она казалась ему маленькой и беззащитной, очень-очень бледной. И все звала: «Рэй, помоги… помоги, Рэй!» Он знал, что будет слышать этот крик не только во сне, но и наяву до конца жизни.

Они издевались над ней по очереди. Один раз, второй, третий – Хантер умирал изнутри столько раз подряд, сколько секунд во время «фильма» отсчитывали висящие на стене часы.

– Смотри, что было дальше…

Рэй уже не смотрел. И даже не размышлял о том, что поступил, как подонок, что каким-то образом должен искупить свою вину, – он впервые размышлял о том, что навести пистолет на собственный висок – не такая уж плохая идея. Но Дрейк не даст уйти, пока фильм не закончится.

– Видишь, что ты наделал?

Они сбросили Тами с обрыва. Не сразу. Издевались, смеялись, глядя на то, как соскальзывают с камней ее ослабевшие ободранные пальцы, – она уже не звала на помощь. И даже не кричала, когда ей наступили на руку – летела в бездну молча…

– Увидел?

Хантер больше ничего не видел. Знал только, что ему нужно добраться до дома – в подвале оружейный арсенал.

– Ты понимаешь, что я не могу тебя больше держать на службе, Рэй?

Глаза Дрейка печальные, но больше разочарованные – взгляд покрывался изморозью, как осенняя лужа льдом.

Да.

Хантер не смог выдавить даже такого просто слова, как «да».

– Ты уволен. Сдай значок.

«Ты же сам сказал мне искать маркеры? Ты же сам отправил меня в это путешествие?»

Кричать, выяснять, оправдываться и перекладывать ответственность на другого, можно было до бесконечности – Рэй знал, что не будет этого делать.

Он просто смотрел, как Начальник уходит, как немо смотрит на «подонка, убившего невинную девчонку» серебристая ткань куртки, как бесшумно закрывается дверь. Все, он в Реакторе в последний раз. Он везде в последний раз – пожил.

– Слушай, ты что, правда, свою девчонку завел в Куб? Вот я бы никогда. Ани-Ра, конечно, прошла Войну, но даже после этого я не стал бы ей рисковать. Ты что, не помнишь, как мы там плутали сами? Но то – мы, а то – она…

Он не видел, когда в кабинет вошел Эльконто. И даже не увидел, как он вышел – все смотрел на обрубок рукава и надпись под ним: «Не верь, ты в Кубе…»

Та, кто написала это, уже мертва.

Рэй жалел, что не может плакать, что внутри него уже все мертво тоже и потому сухо. Когда его покинули, он хотел подняться, но завис…

Он «висел», и на стене тикали часы. Прошла минута, другая, третья – Хантер не «отвисал».

Интересно, почему? Если он уже побывал в Кубе, то, наверное, нашел поле, а если нашел, значит, попросил о здоровье. Тогда почему он висит?

Прежде чем его мыслительный процесс возобновился, прошли еще долгие четыре минуты.

Но он не помнил, как находил поле. Не помнил, как просил о здоровье.

Не помнил, как его выкидывало из Куба…

Не помнил, как добирался до Реактора, но точно помнил бы, если бы это случилось.

И если он ничего из этого не помнит…

…значит, он все еще в Кубе.

– А-а-а, черт бы тебя подрал!

Как белесая ткань, падала с сознания пелена.

И ведь он действительно мог в этой иллюзии доехать до дома и благополучно застрелиться.

Рэй взревел. Если поле не найдено, значит, и Тами может быть жива. И даже если с ней что-то случилось, он отыщет «эликсир здоровья» и попросит его вернуть Тамарис жизнь.

– Открывай для меня выход! – заорал дрогнувшим стенам не своим голосом. – Открывай, я сказал!

* * *

Поле; серое небо. Кажется, еще чуть-чуть, и заморосит. Рэй смотрел, как в метрах в пятидесяти от него колышется удивительная субстанция – не облако, но сгусток молочного дыма. Очень живого дыма, искрящего, отливающего серебром.

«Заряженная материя». Та самая, имеющая собственный разум. Квантовое поле, рисующее им маркеры в самой заднице мира…

«Странное у него чувство юмора».

Облако, тем временем, то замирало, рассматривало гостя, то вдруг стремительно принималось менять формы – превращалось то в города, то в фигуры, то в лица, то почти таяло. Оно жило, играло, бесновалось, перетекало, моментально рождалось, так же моментально умирало, вспыхивало опять.

Рэй сумел отлепить от него взгляд и даже забыл, что нужно шагать навстречу, – он искал Тами. Все оглядывался вокруг, смотрел, ждал, скрежетал зубами от нетерпения.

Возможно, с ней действительно что-то случилось… И если так, то у него только один выход – вон он, волшебник, клубится и переливается, – сейчас Рэй у него и попросит.

Но не успел он ступить и шагу, как услышал треснувшую ветку – слева от себя, в дальних кустах.

– Тами, – он бросился навстречу, когда ее фигура еще не показалась. И возродился сам, когда, наконец, увидел ее – бледную, но живую. – Тами!

(Carter Burwell – Opening)

– Я хотел просить за тебя, я хотел приказать ему, чтобы оно… – он не верил, что прижимает ее к груди – дышащую, теплую. Такую хрупкую, изнеможенную, но прошедшую этот долгий путь. Выстоявшую несмотря ни на что. – Он сказал мне, что ты… С тобой все в порядке? Я могу попросить поле, чтобы… Мы его нашли, Тами!

Она цеплялась за него, как спасенный котенок. Долго стояла, уткнувшись носом в куртку, дрожала. Потом спросила так тихо, что он едва расслышал:

– Рэй, это ведь ты?

– Я…

И только сейчас осознал, что и сам не уверен, а Тами ли это. Нет, неуверенной оставалась его логика – сердце же абсолютно точно знало: это его любимая женщина.

– Я, Тами, я… Все, мы прошли. Все кончено… Ты как? Посмотри на меня.

И зажал ее лицо между своими ладонями – бледное, перепачканное. Заглянул в грустные глаза – они такими не были раньше, – и вдруг совершенно точно понял, что именно сейчас попросит.

– Ты подожди меня минуту, я сейчас, ладно? Надо завершить начатое.

Ему плевать на зависания – он полноценный человек. Он ходит, дышит, ест, говорит. Нет ничего, что он не мог бы делать, зависая. Ведь добрался же сюда?

А вот она…

Нет ничего ценнее, чем ее веселые озорные глаза.

Облако при его приближении заинтересовалось – сформировало подобие человеческого лица, даже моргнуло – мол, зачем пожаловал? Вблизи от него искрило и фонило, как рядом с Дрейком. Нет, гораздо сильнее… В какой-то момент Хантер обнаружил, что не способен больше ступить и шагу – его попросту не пускает упругая горячая преграда. И тогда заговорил тихо, быстро и сбивчиво.

– Дрейк говорил, ты можешь… помочь. Помоги. Но не мне. Я завел ее в Куб ради собственной выгоды, я ошибся. Пусть она…

Он не услышал приближения Тами. Зато его слова прекрасно расслышала она и тут же зашипела:

– Вот предатель! Мы не за этим сюда шли… – устроилась рядом, даже попробовала потеснить его в сторону, но не смогла. Затараторила так быстро, что он рта не успел раскрыть. – Эй, дорогое квантовое поле, со мной все в порядке. А вот этот человек – он сунулся в пещеру с антиматерией и после стал «зависать». Ты сделай его нормальным, пожалуйста…

– Я нормальный!

– Ну, и я в порядке! Ты с чего вообще решил за меня просить?

– Дрейк показал мне, как ты погибла…

– И ты поверил? Я, знаешь ли, тоже в тебя стреляла, и ничего – оба живы…

В споре они не заметили, что облако – уже не облако. Что из него закрутил тугой белый вихрь – быстрее, стремительнее, сильнее. Визг воздуха, свит потоков, треск кубической структуры…

– Отходим! Быстро!!!

Он успел оттолкнуть Тамарис до того, как белый смерч взорвался и треснул по швам. Упал сверху, прикрыл собой, почувствовал, как снова (как когда-то – мелькнуло в памяти дежа-вю) обожгло непокрытые участки кожи. Услышал сдавленный голос:

– Мы забыли… про выход…

И мир залило белизной.

Глава 10

Свежий воздух, более не пресный, но напоенный ароматом хвойных лесов; теплая земля – они лежали на ней оба, рука в руке. Глаза закрыты; разум парит. Тами следила за тонкой нитью собственного дыхания и думала о том, что вся жизнь – бесконечная череда невидимых граней – один миллион в секунде. Реальность – иллюзия, иллюзия – реальность. Она просто научилась отличать одну от другой.

Другая жизнь, новая, как будто с нуля. Ни один, кто прошел через множество вариантов своего сознания, уже никогда в них не запутается. Ни в них, ни в себе, ни в друзьях, ни в решениях – потому что правильно там, где просто. Где сложно – мимо.

Свежий ветер; шелестит трава.

Ей нравилось спать и бодрствовать одновременно. Быть размякшей, успокоенной – просто быть.

– Ты живая? – послышалось сбоку. Кажется, Рэй тоже не открывал глаз.

– Угу.

Ее пальцы погладили.

Наверное, над ними неслись вдаль упитанные белые облака; ласково грело солнце – Тамарис по нему соскучилась.

– Мы ведь снаружи?

Хантер помолчал.

– Да. Но не уверен, где именно – голова не включилась.

Ее не включилась тоже. Зато укачивало на волнах ощущение безмятежности – впервые за долгое время. Она другая, новая – все новое.

– Ты перестал зависать?

– Пока не знаю.

Было что-то забавное в том, чтобы говорить вот так, лежа на земле. Слушать отрывистые крики далеких птиц, шелест крон, курлыканье орла. Пронзительно-чистым и бодрящим ощущался местный воздух.

Рядом зашуршало – Хантер перекатился на бок, устроился рядом. Тами почувствовала, как ей со лба осторожно убирают прядь волос.

– Страшно… было?

И легкая рябь беспокойства по воздуху – она сейчас ни к чему.

– Нормально. Ничего такого, что нельзя пережить.

– Расскажешь?

– Когда-нибудь.

Зачем ворошить сны? Если их не трогать, они растворятся. Возможно, они растворятся быстрее, если о них рассказать – она подумает о том, чтобы однажды устроить вечер откровений. Не сейчас.

Беспокойство все еще рябило, как круги по воде – Хантер волновался. Она знала, о чем он хотел спросить: через что было пройти сложнее всего?

«Через твой уход», – признала бы она и не удержалась бы, потянулась к нему, захотела бы доказательств того, что он «ее». Но ведь она скоро сама все узнает – еще чуть-чуть, и город, а там прощальные слова. Временные или постоянные – зачем торопить момент?

Приглушенные и тихие, послышались чужие шаги. А следом фраза:

– Вот это да, кто у нас тут? Рэй, а чего не сказал, что зайдешь в гости? Зайдете. Я бы на чай пригласил…

Тамарис продолжала лежать – у незнакомца был приятный, спокойный голос. Ей нравилось отсутствие нужды что-то делать – подниматься, соответствовать, нравиться, делать то, чего ждут. Она сама больше ничего от себя не ждала.

– Вот это встреча, Майк! Значит, мы выпали на Магию, занятно…

Гость остановился, что-то поставил на землю – рюкзак?

– Выпали откуда?

– Из Куба.

Изумленная тишина – Тами наслаждалась. Как хорошо здесь чувствуются чужие эмоции.

– Из Куба? Нет, я слышал, что из него есть односторонний выход на Магию, но еще ни разу не видел, чтобы кто-то им воспользовался. А что вы там забыли, в Кубе?

– Искали квантовое поле.

«Наверное, они друзья, раз так свободно обо всем».

– Зачем?

– Потому что однажды я коснулся антиматерии, и мое тело претерпело… изменения. Нужно было все вернуть.

– Вот как… Я смотрю, ты не скучаешь.

– Кажется, нет.

Тами впервые открыла глаза – Рэй сидел на траве, друг стоял рядом – темноволосый, сероглазый, очень симпатичный. Она ему улыбнулась уголками губ – ей отсалютовали в знак приветствия.

– Так, может, зайдете? Мой дом близко.

– Нет, пойдем мы… Нам нужно в Город. Только скажи, куда идти?

– Да тут все просто – вдоль по холму, за перевал. Портал сам тебя найдет, ты же знаешь…

– Знаю, спасибо.

– Тогда все, бывайте. Мне пора, вызывают.

Взгляд в планшет, и темноволосый гость подхватил рюкзак, махнул на прощание, легкой и пружинистой походкой зашагал по тропинке.

Тами впервые огляделась и мысленно ахнула – они на покатом холме, вокруг качаются и переливаются всеми оттенками розового цветы, а у горизонта строгие макушки остроконечных сизых морозных гор. Бескрайний небесный купол; первозданная чистота, покой.

– Как здесь красиво, – помолчала. – Знаешь, а здешняя версия Куба мне нравится.

На нее посмотрели весело и грустно.

* * *

Нордейл. Уровень 14.

(Ruelle – I Get To Love You)

– Вот и подошло к концу наше путешествие…

Она впервые за долгое время смотрела на Рэя, как когда-то, как в самом начале. Здоровый, крепкий, сильный, с темной щетиной, зелеными глазами – картограф, которого она так долго держала за руку. Родной, чужой, родной…

Все, время расходиться. Удивительно, но в Нордейл они попали точно в нужный день – не иначе, Куб пошутил – вытащил нужную информацию из головы и мурыжил их не дольше положенного. И на том спасибо.

Запруженная прохожими улица, а они, как остров, который обтекают со всех сторон. Половина четвертого; в десять вечера прилетает Вальдар.

– Мне пора, – Тами улыбалась. Оказывается, в расставаниях есть что-то забавное, если не воспринимать их тяжело.

– Тами…

Рэй тоже стал прежним. Собранным, серьезным, «твердым».

– Да?

– Ты знаешь, что сейчас вступает в силу обещание, которое я тебе дал. Начиная с этого момента, я более не имею возможности к тебе ни приблизиться, ни заговорить.

Она продолжала улыбаться – наверное, теперь с легкой грустинкой.

– Ну, если гора не идет к Ихаилу, тогда… сам знаешь.

Ей нужно дописать одну главу и начать другую с чистого листа. Встретить Вальдара, поговорить, забрать оставшиеся вещи.

– Тамарис…

Ее впервые назвали полным именем и, значит, хотели, чтобы она прислушалась. А глаза Хантера глубокие, бездонные; в голосе сталь.

– Я никогда этого не делал, но, если ты не придешь, я впервые в жизни нарушу собственное обещание. Хочу, чтобы ты об этом знала.

Ей стало тепло. Как будто из льдистых краев она моментально перенеслась на юг – туда, где снег растаял, где волны, песни и любовь. Вальдар всегда держал обещания, даже тогда, когда они «морально» устаревали, покрывались ржавчиной и переставали быть ему самому выгодными – дурная привычка, Тами она всегда бесила.

– Я пойду.

У нее из сердца светило солнышко.

Губ Рэя она коснулась лишь слегка. Втянула запах его кожи – потеряла на мгновение нужду в ориентировании и способность мыслить, затем усилием воли вернула себя на место. Развернулась, легко зашагала прочь. Только сейчас поняла, что отвыкла ездить на автобусе.

И не держать его за руку.

В их с Вальдаром квартиру она вернулась, как в музей, где можно посмотреть и потрогать экспонаты, вдохнуть историю. Но не более того. Удивительно чужими казались вещи в шкафу, флаконы духов на полке, старые журналы в столике, пыльный телевизор. Как часто они сидели перед ним, говорили ни о чем – потому что «о чем» всегда было запрещено.

На балконе так и лежала пахнущая прогоревшим табаком трубка – Тами усмехнулась.

«Не верь, ты в Кубе», – так и гласила надпись на руке. Точно, одна из граней Куба – на этот раз настоящего. Пора уже смыть эту надпись.

Нужно ли прибрать в квартире? Сварить ужин? Привычка по старинке орала, что надо, ведь это женский долг, но новая Тами осознавала – она не хочет. Ни варить, ни убирать, ни жить старыми привычками. А вот поставить телефон на зарядку надо – кажется, он разрядился еще неделю назад…

Она долго сидела на диване, глядя на фиолетовый рюкзак. На дешевых блестящих пантерок, приделанных к замкам, на их глаза-стразы. Знала – сохранит этот рюкзак навсегда. Нелюбимый, но непередаваемо ценный.

* * *

Хантер чувствовал себя счастливым и несчастным. Он больше не зависал – проверял в течение двух часов. Все ждал, что сейчас опять случится, но приступы, видимо, ушли навсегда. Кое-как расслабился. Теперь лежал в кровати, смотрел прямо перед собой и думал о том, что с ней он забыл о зависаниях до того, как они пропали. С ней он чувствовал себя полноценным – от начала и до конца.

А теперь только ждать.

Рэй прикрыл глаза.

Он ненавидел ждать.

* * *

Стрелка часов ползла слишком медленно – шесть вечера, семь, половина восьмого. Около девяти раздался звонок:

– Тами, наш самолет задержался – прости, не позвонил тебе сразу. Мы уже летим, я оплатил пару минут связи на борту. Но буду поздно, не раньше часа ночи, так что ложись спать.

– Хорошо.

– Люблю тебя.

Она в ответ промолчала.

Не хотелось проводить в этой квартире ночь, но ничего не попишешь. Решила, что нужно поговорить, значит, нужно.

Рэй потерпит до завтра.

Потерпит. Она скучала по нему до жжения, до страстного желания коснуться любимой руки, заглянуть в глаза.

Она даже не записала его номер… Ничего, знает, где живет.

Вещей собирать пришлось немного – все самое лучшее она брала с собой в Бухту, а после «забыла» в Лонстоне. Те тряпки, что висели дома, слишком сильно напоминали о прошлой жизни – лучше когда-нибудь купит новые. В рюкзак отправились только документы, «носки-плавки», джинсы, две блузки и майка, а также остатки косметики и деньги из заначки. Все. Надпись с руки смыта.

Даже жаль. В Кубе было жутко, но интересно.

Задремывая, Тами надеялась, что то были не последние приключения в ее жизни.

* * *

Проснулась она ужасно помятой. Пошевелилась, подвигала во рту сухим языком – за шторами слишком сильно грелись батареи; воздух слишком сильно высох. И только теперь поняла, почему не выспалась – потому что спала одетой. Не захотела посреди ночи снимать футболку и трико и лезть под «их» бывшие простыни.

Светило солнце. Утро.

Вальдар не нашелся ни рядом на постели, ни вообще в квартире.

Она набрала его сразу же, как дотянулась до телефона. И услышала следующее:

– Слушай, мы очень много сувениров привезли, некоторые тяжелые. Из аэропорта поехали сразу к Учителю, нужно было помочь с разгрузкой, а потом уже поздно домой – Ванесса предложила переночевать у них…

Ясно. Тами скрипнула зубами. Учитель, как всегда, оказался номером один – загрузить, погрузить, разгрузить. Вальдар, кажется, вообще не заметил, что последнюю неделю Тами сутками не выходила на связь. Да и с чего бы.

– Нам надо поговорить.

– Конечно. Приезжай…

Он дал ей адрес. Оказывается, очкарик расширял школу и для этих целей снял новое помещение. Ее пригласили отпраздновать встречу туда.

– …ты только посмотри на этот алтарь! Он же… он же… сумасшедший по энергетике!

Вальдар не находил слов от восторга, а Тами топталась рядом с ним в новой, пустой еще, но уже стремительно обставляемой рабочими большой пятикомнатной квартире. Здесь, как ей объяснили, будет место занятий для «избранных-избранных». Она успела подумать о том, что ее бы в этот список не включили, даже реши она подзадержаться в этом «болоте».

– Ой, какие люди! Смотри, любуйся, наслаждайся.

Низкорослый и загорелый «гуру» поздоровался с ней и теперь крутился рядом – раздавал ценные указания мужикам, крепившим на стены картины и новые ковры-мандалы.

«Интересно, у него правда грудь волосатая?»

– Знаешь, сколько мы всего привезли? Священные гравировки, удивительные иконы, бесценные реликвии. Уверен, ты даже не сможешь предположить, кому этот алтарь принадлежал раньше…

Тами и знать не хотела, кому этот золотой гроб, сплошь покрытый замысловатыми письменами, мог принадлежать.

– Послушай, а когда ты будешь дома? Нам надо поговорить.

– Как только все закончим.

Ее обняли и поцеловали в щеку при встрече – поцелуя в губы она успешно сумела избежать, а мелькнувшую в Вальдаровых глазах тень недовольства предпочла не заметить. А теперь злилась. Ей требовалось всего пять минут – пять чертовых минут! – а ей опять рассказывают про реликвии, их неописуемую мощь, про важность скорой расстановки новых предметов по своим местам – «ведь они должны начать взаимодействовать, работать!»

– Представляешь, сколько эта новая сила привнесет в нашу жизнь?

«С чего бы этой силе, если она вообще существовала, работать на очкарика с Вальдаром?» Тамарис как была отступником, так им и осталась.

– …нужно будет только молиться ей каждый день, делиться энергией, деньгами…

«Зачем гробу деньги?»

И, ага, уже бежит и теряет тапки, чтобы сунуть под гравированную крышку остатки сбережений, на которые очкарик после уедет кататься в очередное турне.

– Скажи, а ты не мог утром хоть на пять минут заехать? Мы долго не виделись.

Она уже не умела и не желала скрывать нахлынувшее раздражение – Создатель свидетель, как же она устала от этой бесконечной бутафории.

– А куда ты торопишься? У нас жизнь впереди.

«Угу. Которая никогда не начнется. Или начнется, когда заработает новый алтарь».

– А мы разве не… семья? – слово далось ей с трудом. – Вообще-то люди сначала приветствуют тех, с кем живут, а не несутся сломя голову на другой конец города, чтобы расставить кому-нибудь новые цацки…

– Не кому-нибудь… И не «цацки». Почему ты никогда не понимаешь важности?

Теперь Вальдар был Вальдаром – с потемневшими от упрека глазами, с поджатыми губами – в общем, собой. Тами даже полегчало. Она вдруг поняла, что бесполезно ему что-то объяснять, – с человеком, который не видит и не слышит, можно говорить часами, но все – сотрясать воздух.

– Слушай, я пойду.

– Конечно. Не стоит портить такой хороший день выяснением отношений.

Точно. Как не стоит этим портить и всю последующую жизнь.

– О, Тамарис! – в комнату вплыла благоухающая духами Ванесса. Те же мутные синие глаза, та же приторная улыбка и новое цветастое платье. – Держи, я уже посмотрела. Такие замечательные фотографии.

Ей в руки сунули альбом со снимками из чужого путешествия.

Не желая демонстративно выбрасывать его в стоящую у стены урну – пусть эти люди думают, что все хорошо, – Тами сунула его в рюкзак.

– Спасибо, посмотрю попозже. Давай, бывай.

Она даже не обернулась, чтобы взглянуть на бывшего возлюбленного. Сейчас в последний раз вернется в их квартиру, напишет записку, оставит ключи соседям и, наконец, захлопнет за собой ненавистную коричневую дверь навсегда.

* * *

Серый безворсовый ковер под ногами; белые стены, множество дверей. Реактор. Хантер шел по нему как никогда бодрый, ощущая прилив сил. В руке бумага – формальность – просьба полноценно восстановить в ранее занимаемой должности.

«Значит, скоро встреча с ребятами, новые задания, адреналин, полноценная жизнь». Как же долго он ждал этого момента. Дрейк все подпишет. Конечно, подпишет.

Скребло только одно – Тами так и не появилось. Хантер не хотел думать о том, что она по какой-то причине решила задержаться с бывшим, – эта мысль будила внутри монстра.

Вот и дверь в нужный кабинет – Рэй постучал в нее ровно три раза.

– Наконец-то, – Дрейк Дамиен-Ферно никогда не был щедр на эмоции, но сегодня при виде Хантера он широко улыбнулся. – Я тебя ждал. Здоровый, целый, невредимый, новый…

Его осматривали тщательно, как манекен, который собирались выставить в центральном окне магазина на проспекте. Буравили взглядом внутренности, черепную коробку, каждый скрытый пласт сущности – Рэй терпел, понимал: это необходимо.

– Поразительно, как здорово оно сработало… – разговаривал сам с собой Начальник. – Как будто откатило тебя на прежнюю версию тебя же. Будто ты никогда и ничего не касался. Изумительно, идеально. Только чего-то не хватает…

Очередной осмотр – на этот раз внешний. Голова, плечи, торс, ноги – удивленный взгляд Дрейка вернулся к правой руке Хантера.

– А где кольцо? Я ожидал, что ты… уже.

«Он уже. Он и хотел бы уже».

– Чего тянешь? Бумаги твои я подпишу, но сегодня у тебя свободный день – его вполне достаточно, чтобы сделать предложение, не находишь?

Рэй лишь сжал губы, мысленно вздохнул – Дрейк все видел насквозь, бесполезно скрывать.

– Не могу.

– Что?

– Я не могу…

– Объясни.

– В начале нашего путешествия я дал ей обещание, что, когда все закончится, я больше не приближусь и не заговорю с ней. И потому сейчас должен ждать, когда она придет сама.

Удивление на лице Начальника – редкость. Хантер насладился им сполна.

– Не знал, что ты – мастер давать дурацкие обещания.

Он и сам не знал.

Долго молчал, мялся. Затем спросил:

– Не думаю, что ты сам часто нарушаешь свои обещания, ведь так?

– Я – часто.

– Не верю.

Дрейк лишь хмыкнул:

– Ты уверен, что живешь одну и ту же жизнь? Вибрационные частоты меняются очень быстро, одна жизнь меняет другую с баснословным количеством обновлений в минуту, не знал? Ну, на то ты и человек. И если я дал обещание в прежней жизни, зачем мне исполнять его в этой? Другие события, другие обстоятельства. Я был бы идиотом, если бы тянул за собой весь уже более ненужный багаж из прошлого. И сейчас он был бы таких размеров, что не уместился бы ни в одном из миров…

Хантер понял молниеносно – он даже не вникал в смысл слов, просто схватил суть.

– Ты подпишешь бумаги?

– Не сомневайся.

– Тогда я пошел.

– Иди.

Ему вслед смотрели с отцовским одобрением.

* * *

Как написать? «Я ухожу, но желаю тебе добра. Не держи зла…»

Нет, дурь. Она не желает Вальдару добра – она вообще ничего ему не желает.

Карандаш, бумага – надо просто оставить записку.

«Прощай. Сам виноват…»

Уходить надо без обвинений. В конце концов, не Вальдар виноват в том, что чувства угасли, – они угасли потому, что Тами отдалилась от себя самой и не заметила этого. Она несколько лет была рядом с этим человеком, думая, что ищет путь к нему, но на самом деле искала путь к себе. Она жила и терпела ради этой минуты – чтобы обрести ясность. Обрела, наконец. И потому написала просто:

«Прощай, я ушла».

Точка. Вальдар слишком горд, чтобы звонить, переспрашивать, унижаться. И в первый раз в жизни это сыграет ей на руку.

«Спасибо», – добавила мысленно. Если бы не он, она бы не встретила свою судьбу.

Передвинула бумагу в центр стола, бросила карандаш в ящик.

Все.

Куда теперь – к Рэю?

И впервые усомнилась в правильности этого решения – «от одного мужика к другому?» Это как сбегать, как перебегать из одного лагеря в другой. И вообще, будет правильным дать ему пару дней на отдых. Подумать. Эта мысль сделала ее слабой и беззащитной, но Тами чувствовала, что так правильно. Хантер был калекой. Точнее, считал себя калекой. А сидящий на инвалидной коляске человек легко может обещать спасительнице, которая поставила его на ноги, что танцевать отныне он будет только с ней. Но, может, через пару дней он захочет «танцевать» не с ней?

Сложная мысль, неприятная.

Втянула воздух – тяжело без него. Она безумно скучала. Но, раз решила, сделает, как задумала. Уедет из Нордейла куда-нибудь в Клэндон-сити, проведет там пару дней. Друзей нет, но снимет комнату в отеле – в конце концов, тот отдых, который она задумывала, все равно сорвался.

Ключи она бросила на стол – вспомнила, что дверь можно просто захлопнуть.

За дверь выходила спиной, потому что в последний раз осматривала квартиру. Одновременно говорила в телефон:

– Здравствуйте, я хочу забронировать билет… Да, на сегодня.

Она не успела закричать, потому что знала этот захват – жесткий, со спины. Чужой локоть на шее – чуть сожмется, и она перестанет дышать; руки захвачены в плен. Ее телефон выпал из пальцев на пол – судя по звуку, треснуло стекло.

Рэй!

– Куда-то уезжаешь? – голос тихий, спокойный. – А мне забыла сообщить?

Он пришел. Он забыл про дурацкое обещание и пришел – на Тами, как солнечный свет, хлынуло счастье. Разом сделалось легко, здорово и почему-то захотелось плакать. Вальдар никогда не нарушал обещаний, а этот… Ей почти нечем дышать, она не может шелохнуться и… счастлива, как дурочка, как последняя идиотка.

– Так, да?

– Да, – ответ тихий. Она никогда ему не врала.

– Далеко?

– Нет… Хотела…

– Что?

– …дать тебе пару дней.

– Зачем?

– Подумать.

– О чем?

Он держал ее совсем как тогда, в спальне «Золотого павлина» – там она боялась до дрожи, сейчас же, чувствуя за спиной монолитный торс, таяла, как снежная королева.

– О том, что ты, может быть… побудешь один и поймешь, что хочешь найти себе женщину… по душе.

В этот момент ей закрыли ладонью рот.

– Тами, – его дыхание щекотало ей ухо. – Я уже нашел женщину по душе. Чувствуешь, где сейчас мой палец?

Она чувствовала – подушечка большого пальца погладила ее по затылку за ухом. Кивнула.

– Я сейчас нажму на эту точку, ты отключишься, я подхвачу тебя на руки – очень нежно – и увезу к себе. И ты станешь первой женщиной в истории, которой насильно надели на палец кольцо. Хочешь?

Она чувствовала себя, как пьяная, – вот это подход, вот это мужик. МУЖИК. Подкашивались ноги. Он сам почувствовал, когда она захотела ответить – переместил руку обратно на шею (не выпустил – ей льстило).

– И ты всегда найдешь меня, если я сбегу?

Глупый вопрос, но девчонка внутри нее ликовала – просто не могла не насладиться по полной.

Ответ отшутился ей, как утюг, затянутый в поролон – мягкий сверху, жесткий внутри.

– Не находишь глупым бегать от того, кто знает каждый угол на Уровнях? Как думаешь, сколько времени мне понадобится?

Мало. Она знала – он кинется по ее следу сразу. Найдет, отшлепает, вернет – не отпустит.

Ей никогда еще не было так хорошо – будто затапливал изнутри свет. Как же она соскучилась по «действиям». Не по обещаниям, не по словам. А по таким вот «приходам» и «захватам».

– А насчет… точки… и кольца – ты шутил?

Тихий голос Рэя будоражил в ней все ведомые и неведомые чувствительные точки.

– Тами, сколько дней мы провели с тобой вместе?

– Че…тырнадцать.

– И за них ты успела меня так плохо узнать?

Она не успела ничего сказать. Только почувствовала короткую боль за ухом, когда его палец надавил. А после подкосились колени, и накрыла темнота.

* * *

Кольцо блестело, переливалось, завораживало. «RH» – Рэй Хантер. Парное кольцо на ее пальце – настоящее.

Он даже не спросил…

– Ты! – выдохнула, когда поняла, что очнулась уже у него дома. – Ты это сделал! Наглец! Отключил, унес в свою берлогу…

Наконец она стала собой – прежней Тами. Ругающейся, смеющейся, веселой, ошеломленной.

– …заклеймил, заявил права!

Хантер не спеша поднялся со стула, направился к ней.

– Можешь говорить, что хочешь, но теперь ты – миссис Хантер. А насчет прав – я как раз собираюсь это сделать сейчас…

– Ах ты…

Она забыла, что хотела сказать, когда он навис над ней, аккуратно приподняв ей подбородок всей пятерней для надежности. Вдруг ощутила то, что обожала с самого начала – как он проникает в нее еще до того, как случается первый поцелуй. Накрывает, занимает каждую клеточку, сливается, по-настоящему заявляет права – «все, твой мужчина пришел».

Его любовь она видела по глазам. И любила в ответ так, что едва могла дышать.

«Моя».

«Твоя».

Родной Хантер. Родная ладонь, которая никогда не выпустит, не даст упасть, защитит.

Он еще не поцеловал, а она уже сдалась – один раз и на всю жизнь.

Глава 11

(Niall Horan – Flicker)

Ее собственный маленький кабинет – светлый, уютный, со столом, шкафами, тахтой. Она еще не знала, чем именно будет заниматься в нем, но обязательно придумает – отыщет занятие по душе.

Вчера Рэй привез ей из магазина книги по криптографии, расставил на полках и подмигнул. Тами хихикнула – знала, он не ждет, чтобы она их читала, просто гордится ей.

Она до сих пор частенько смотрела на кольцо, любовалась им, замирала, восхищалась, тонула в нежности. Разве думала тогда, когда решилась на незапланированный отпуск, что все так обернется? Нет. Убегала от обыденности, а попала в сказку, где каждое утро-день-вечер превратились в маленькое чудо с теплыми взглядами, касаниями, чувствами без слов. Слегка беспокоило лишь одно – непроходящее возбуждение – она постоянно хотела Рэя. До работы, после работы, тогда, когда его не было дома, – ее заставляла гореть даже мимолетная мысль о нем. Ничего, однажды они станут спокойнее. Наверное. Ведь пока минуло лишь трое суток.

В шкафах уже есть все необходимое. В первый же день, уходя на работу, Хантер снабдил ее кредиткой, фразой «У тебя безлимит» и мягким поцелуем. Тамарис, обычно с трудом принимавшая деньги, смахивала слезы в прихожей уже после того, как он ушел.

Она полюбила звук открывающихся ворот и въезжающей в них машины – огромного белого пикапа. И впервые полюбила провожать мужчину на работу – Рэй уходил на нее с радостью (у него начались тренировки) и возвращался с радостью. А она радовалась за него.

На стене белая рамка для фото, а в ней листок – тот самый, вырванный из книги с инопланетными символами, – их первый маркер.

Хантер умел любить – целиком и каждую мелочь.

Солнечное утро, запах кофе и ванильных булочек.

– Начальник говорит, что примерно через неделю будет большой праздник.

– В честь чего?

– Того, что все парни в отряде, наконец, обрели счастье в виде своих вторых половин.

– Ух ты… А сколько вас всего?

– Тринадцать человек.

– Значит, и тринадцать девчонок?

– Да. Четырнадцать, учитывая, что Бернарда – избранница Начальника – тоже член нашей команды.

– Как интересно…

Накануне он уже рассказывал ей про парней – про некоего снайпера, обладающего удивительной внешностью, про сенсора, способного изменять чужую память, про киллера – его Тами представила уродливым холодным жилистым мужиком со множеством шрамов и дикими волчьими глазами. Даже про демона – проводника душ – вот она удивилась, полагая, что такие бывают только в книгах. Ну и отряд.

– Слушай, а кто еще у вас там есть?

Вчера она не дослушала про всех и теперь горела любопытством.

– Охотник. Он находит жертву по фото с помощью ментальной карты. Может убить на расстоянии.

– Правда? Опасный парень.

– Других не держим.

Она любила их утренние диалоги и ощущение тепла. О чем бы ни говорили, всегда между строк присутствовало что-то еще, мерцающее и неуловимое. Нежность, наверное.

– Слушай, так вот с помощью кого ты меня отыскал в Бухте.

– Верно.

– Ничего себе у вас команда – трудно от таких сбежать.

– Невозможно, – Хантер смотрел весело и серьезно. – Поэтому наши девчонки – это навсегда.

Внутри тут же распустился очередной ласковый цветок – Тами улыбнулась.

– И многим из них надевали на палец кольцо «насильно»?

– Никому.

– Тогда… почему мне?

– Потому что так сильно я тебя хотел.

Он умел отвечать так, что всякая необходимость что-то дополнять отпадала.

«Люблю».

Она обожала этот взгляд, напитывалась им, как губка, до краев, до состояния «сейчас лопну от счастья». Спустя мгновенье уже сидела у Рэя на коленях, обнимала за шею, водила пальцем по обнаженному плечу – по солнышку.

– Ты обещал мне рассказать про него.

– Обещал, помню, – Рэй улыбнулся. – Удивишься, когда узнаешь, с чем оно связано.

– Ну-ка?

– С Кубом.

– С Кубом?! А с этого момента я хочу поподробнее.

– Этот знак – награда. Он сделан в Лаборатории Комиссии тому, кто прошел Куб с наибольшей ясностью сознания. Солнце и есть символ Ясности.

– Но ты говорил, что прошел Куб не сразу, был в нем дважды?

– Верно. Но тест показал, что наибольшую ясность при этом сохранил именно я, поэтому и получил знак отличия. Тату это необычное, это якорь. Он помогает тогда, когда нужно в чем-то определиться, обрести четкость в шатком состоянии разума.

– Ах ты! Значит, у тебя был помощник!

– В первые два раза не было. Да и в последний, несмотря на тату, было тяжело – Куб напридумывал для меня новых гадостей.

– Он умеет, да, – Тами встрепенулась от восторга. – Слушай, я тоже такую хочу!

– Татуировку?

– Да…

– Хм, она для солдат отряда.

– Но ведь я тоже прошла Куб! К тому же, я твоя женщина, значит, имею отношение к отряду. Будем с одинаковыми татушками! Разве не здорово?

Она была так забавна в своей непосредственности, что Хантер хмыкнул. Какое-то время размышлял.

– Уровень ясности определяет непосредственно Начальник. Хочешь, чтобы я попросил его об этом?

– Хочу. Заодно узнаю, какой он – твой «очкарик».

Рэй покачал головой.

– Посмотрим, будешь ли ты так его называть после встречи.

– Так ты поговоришь?

– Поговорю.

* * *

Удивительно, но Вальдар все-таки позвонил – Тами ответила. На том конце сухо поинтересовались, на какой адрес выслать оставшиеся в квартире вещи. Она бросила: «Выкинь» – и положила трубку.

Вот тебе и мужчина, с которым прожили вместе столько лет. Немного обидно – не за вещи, там осталось одно старье, но за собственную глупость. Ничего, пройдет – время даже глупости высвечивает под иным углом.

А в шесть вечера приехал Хантер. Поцеловал так, что она почувствовала, что сейчас они займутся этим прямо в прихожей, но он нехотя оторвался, хитро бросил: «Поехали».

– Куда?

– Знакомиться с «очкариком».

– Ты договорился?

– Да.

У нее почему-то задрожали поджилки.

* * *

Реактор – так Хантер его называл.

Множество коридоров, дверей, переходов – шли долго. Теперь Тами вовсе не была уверена, что утренняя шутка – можно сказать, прихоть – такой уж необходимый ей жизненный элемент. И уж точно не стоит огромного беспокойства, которое на нее вдруг накатило.

– Слушай, может, не надо?

– Я уже договорился.

Ее пожали ладошку – она опять семенила овечкой за проводником.

– А отменить нельзя?

– Очень нежелательно.

Не хотелось Рэя подставлять. И потому, когда он постучал в одну из дверей и из-за нее ответили: «Войдите», – Тами собрала волю в кулак и взялась за ручку. Услышала:

– Я буду в машине на улице.

Черт, зря она утром пошутила.

– А если долго?

– Могу ждать вечность.

А в зеленых глазах искорки нежности – она впитала их в себя перед шагом в неизвестность.

Ее «ударило» почти сразу – невидимой, но очень ощутимой и осязаемой упругой волной. И затошнило – Тамарис, как вкопанная, застыла у порога.

За столом сидел человек. Или… не человек. Что-то случилось с ее восприятием – в этом странном поле оно обострилось до запредельных высот.

Человек в серебристой одежде. Нечто… в серебристой одежде. Пришлось моргнуть, чтобы разглядеть его лицо, но подходить ближе не хотелось. Еще никогда и ни от кого она не чувствовала такой сильной ауры.

– Тамарис Хантер? Проходи, буду рад познакомиться.

Она сделала шаг вперед, к стулу. Но дальше опять не смогла – как они с ним общаются?

– Все в порядке, ты сейчас адаптируешься, привыкнешь.

«К этому можно привыкнуть?»

Ей захотелось сбежать.

Мужчина неопределенного возраста хмыкнул.

– А я думал, ты не из робкого десятка.

Она не из робкого. Она прошла Куб – она запредельно смелая. Эта мысль помогла ей добраться-таки до стула и опуститься на него.

– Что ж, давай познакомимся, я – Дрейк Дамиен-Ферно, Начальник твоего избранника, а также всего отряда этих «обормотов».

Обормотов? Если эти машины для убийства «обормоты», кто же тогда он сам?

– Я так понял, что ты хотела бы, чтобы я протестировал ясность твоего сознания после прохождения Куба? Забавно, женщин мы туда еще не отправляли. Рад сообщить: ты первая.

Тами едва разбирала слова – ее штормило. Совершенно не помогало то, что напротив нее сидел самый настоящий, ходящий на двух ногах рентген. Чужой взгляд между делом разбирал ее на косточки, на составляющие, заглядывал в самые темные и тайные закоулки души.

Для этого странного Дрейка она голая – целиком и полностью. И ее тело – последнее, что его интересует. Вот тебе и «очкарик».

Начальнику Рэя это слово подходило меньше всего.

«Такого не ослушаешься, даже если захочешь».

Душно. Хотелось пить.

В какой-то момент Дрейк намеренно зацепил ее ускользающий взгляд, как умелый рыбак крючком рыбку, и держал долго. Попросил мягко.

– Просто смотри на меня.

Он был везде. В ней, за ее пределами, он был миром, в котором она плавала. Тами ощущала его бесконечную силу и поначалу пугалась ее. Но постепенно начала понимать – эта сила для нее безопасна, спокойна, нейтральна. После ее даже покачали – будто убаюкали, как маленькую. И почти сразу отпустило – она сумела выдохнуть, расслабиться, прийти в себя.

– Легче?

– Да, спасибо.

Теперь перед ней сидел человек, почти обычный мужчина.

– Это все твоя чувствительность. Ты постоянно как бы висишь «между», поэтому легко воспринимаешь другую частотность. Итак, начнем сначала?

– Да.

Больше не кружилась голова, перестало тошнить – вот почему она интуитивно боялась встречи.

– Ты прошла Куб и хочешь, чтобы я оценил ясность твоего сознания. Зачем?

Собственный ответ вдруг показался ей глупым.

– Хочу татуировку, как у Рэя.

Ей показалось или губы представителя Комиссии чуть изменили положение? Не улыбка, а намек на нее.

– Ладно, давай посмотрим.

Он опять подцепил ее на крючок – как бы между делом, невзначай. И заговорил для того, чтобы отвлечь:

– Тебе там понравилось?

Какой странный вопрос, почти дурацкий. Тами поняла, что не знает, что ответить. Да? Неправда. Нет? Тоже не совсем правда.

– Куб… интересный.

– Чем?

– В нем можно прожить много жизней за короткий… длинный… непонятный отрезок времени.

– Хочешь туда еще раз?

Он делал что-то странное – будто тянул из ее головы нитку. Рассматривал ее, как киноленту, – очень быстро, молниеносно. Все те жизни (или сны?), где она боролась, выживала, предавала, пыталась этого не делать. Кого-то защищала, кого-то бросала, умирала, рождалась опять, снова боролась…

– Не очень.

– Почему?

– Там… непросто.

– Да, непросто.

Последняя фраза прозвучала на автомате.

– А здесь проще?

– Да.

– Здесь жизнь или иллюзия?

Вопрос с подвохом. С тринадцатью днами, не меньше.

– Здесь то… к чему я привыкла. Пока.

Она когда-то считала «очкарика» гуру? Нет, настоящий гуру сидел перед ней – она впервые поверила, что можно быть настолько… могучим.

– Вы ведь не человек…

Сама не поняла, зачем сказала.

И тогда Дрейк посмотрел на нее – временно отпустил киноленту. Посмотрел с любопытством.

– Это все твои способности оставаться на грани реальности – поэтому ты не видишь даже, но ощущаешь.

– Но ведь эти способности дали мне Вы. После того… выстрела…

Странный взгляд в ответ – она вдруг поняла то, чего не понимала раньше. Тот, в чьем поле она находилась, сработал для ее понимания катализатором, и она осознала странную, но очевидную теперь вещь:

– Не Вы… – выдохнула изумленно.

– Продолжай, – Начальник прищурил глаза, поудобнее расположился на столе, приговился слушать.

– Рэй вообще в меня никогда не стрелял. Та комната – маленький Куб, иллюзия… И если он не стрелял, значит, в моей голове никогда не было дырки? Но я ведь…умерла.

Зашуршала ткань серебристой куртки – Дрейк сложил на груди руки.

– Твое тело пережило очень правдоподобную иллюзию смерти. И потому вытолкнуло на поверхность все то, что было заложено в тебе с самого начала.

– Получается, Вы даже не вмешивались?

– Почти.

В этом «почти» заключался миллион тончайших действий, приведших к определенному и нужному им – Комиссионерам – результату.

«А Ким не знает», – смешно. И не смешно.

– У тебя хорошие способности к аналитике. Что еще необычного ты заметила?

Тами задумалась.

– Ваш «Реактор» состоит из граней, похожих на Куб. Они подвижны, в них очень просто соскользнуть не туда. Но люди не видят.

– Люди и не должны этого видеть. А мы отлично в наших сооружениях ориентируемся. Что ж, поздравляю, у тебя действительно высокий уровень ясности.

– Достаточный для получения тату?

Какой глупый повод привел ее сюда. Но Тами радовалась встрече – да, пугающий, да, сумасшедше-мощный, но она никогда раньше не встречала таких людей.

– У Вас нет… возраста.

Губы на мужском лице едва заметно дрогнули.

– Потому что времени не существует.

Она как будто поняла. И ничего не поняла. А спустя пару секунд в кабинет вошел довольно молодой – по крайней мере, моложе Дрейка, как ей показалось, – человек в форме.

– Проводи гостью в Лабораторию для изготовления Печати Ясности. Заслужила. Не забудь про бонус.

«Конвоир» коротко кивнул.

Покидая кабинет, Тами в последний раз посмотрела в глаза-колодцы Начальника Рэя. Трепыхнулась пойманной мелкой серебристой рыбешкой, а после с облегчением соскользнула с крючка – мягко позволили.

«Солнце» на плече.

Было немного больно и иногда неприятно.

А еще ей дали десять тысяч долларов – объяснили, что к этому «назначению» полагается и денежное вознаграждение.

Десять тысяч – она мгновенно поняла, на что потратит их: найдет для Рэя новые часы. И пусть это ее судьба – искать мужчинам часы, она знала – он будет очень рад. Конечно, может купить сам, но когда подарок – многократно приятнее.

Она вышла к машине, когда стемнело. С неба моросило; шелестел листвой высоких, растущих вдоль забора тополей ветер.

В теплоте салона ее встретил поцелуй Рэя.

* * *

(Edgar Kroyan – love love love)

Бокал шампанского, музыка, мягкий ковер под босыми ногами – Тами танцевала и смеялась.

– Первая женщина, прошедшая Куб! Мы с тобой теперь одинаковые.

Она уже несколько раз подводила его к высокому зеркалу, чтобы полюбоваться их совместным «татуированным» отражением, и только теперь оставила сидеть в кресле полуголого. Сама же, расслабленная, чуть пьяная, заметила наготу, вдруг попросила:

– Покажи…

– Что?

– Как тогда…

– Стручок?

Хантер улыбался. Ее тонкая маечка, бретельки, обнаженные плечи – на одном из них солнышко. Почти как его, только «мягче», женственнее. Она и раньше казалась ему очень привлекательной в своей раскрепощенности, а стала по-настоящему дерзкой и до наркотического флера желаемой. Прямо сейчас.

Он выполнил ее просьбу спокойно – снял джинсы, нижнее белье, отбросил в сторону, опустился в кресло уже полностью обнаженным. Знал этот взгляд с поволокой – уже оплетенный им самим, поддавшийся, не просто говорящий «да», но «не могу без тебя…»

Ноздри Хантера раздулись – включился сложно управляемый животный инстинкт, химия.

Этой ночью он не даст ей спать, как и себе. Утром на работу – ничего, выйдет, приняв энергетик, – не в первый раз.

– Иди ко мне…

– Догони.

Он это сделает. И возьмет прямо там, где догонит.

Эпилог

Вероятно, эта находка ждала бы своего часа долго-долго, если бы не щипчики для бровей, которые Тами когда-то бросила в рюкзак, а после, разбирая вещи, случайно забыла достать.

Да, там они и лежали, забившись в тканевый угол, на самом дне.

А еще – Тамарис уже собиралась убрать памятный фиолетовый рюкзак снова в шкаф – ее рука наткнулась на что-то плотное, едва шуршащее.

Что это?

Вжикнула молния переднего кармашка – …на свет показался альбом.

А она, оказывается, забыла…

Наверное, можно было просто выбросить его в урну, но она почему-то принялась листать – так смотрят на старые раны – отстраненно, с удивлением, любопытством – это точно было со мной?

На первой странице фото аэропорта Калтарии – уже после выхода наружу. Жаркий асфальт, плоское бетонное здание со множеством окон, надпись из вязи поверху. Рядом перевод – «Аэропорт имени Кхалы Бдаббы».

«Кто такой этот Бдабба?»

И когда они только успели их напечатать? Так торопились похвастаться перед учениками?

А ведь она могла увидеть все это своими глазами. Держала бы за руку прежнего «любимого», лебезила перед ним от благодарности за то, что взял с собой, считала бы свою жизнь счастливой. Почти.

Однако теперь Тами знала вкус настоящего счастья – чистого, высшей пробы, без примесей. И ныряла в прошлое, как в грязную воду, лишь для того, чтобы заново определить для себя: это вкусно, а это говняная конфета с искусственным ароматизатором «под радость»… Иногда контраст – полезная штука, заставляет чувствовать ярче.

Вот фото «из такси» – на фоне поля, сухие деревья почти без листвы (слишком жарко), – вот холл отеля, а вот и очкарик – уже в новой майке с кучей текста из вязи.

Тамарис хмыкнула – модник. Наверное, приобрел ее в первом попавшемся магазине для туристов – месте, где так часто любят печатать на своем языке: «Посмотрите, я – лох, и я совсем не умею читать по-калтарски…» Хрюкнула от смеха.

Дальше… Фотографии улиц, ресторанов, диковинных блюд, скопившихся на обочине велосипедов, громоздящихся друг на друге вывесок – она листала и будто жила другую судьбу – ту, которую уже никогда, к собственному облегчению, не проживет в реальности. Храмы, храмы, храмы. Куча фотографий с колоннами – близорукие кадры с символической росписью, – портреты отрешенных монахов…

А вот и Вальдар.

Тамарис на его лицо смотрела долго. Странная смесь из чувств – так смотрят на хорошо знакомого, но уже чужого человека – с грустью, удивлением, презрением, чуть-чуть отвращением. Она любила его – слепая была? Нет, просто другой этап, тогда для нее подходящий.

Теперь Рэй. И ее настоящая жизнь – бесконечно желанная и любимая, такая, какой она, оказывается, умела быть, если удача вдруг включалась на полную и выдавала «безлимит».

Рэй, ее мужчина…

Хватило одной мысли о нем, чтобы потонуть в нежности. Сейчас он на работе, вернется позже – она успеет запечь ему мясо, а также приготовить блинчики с карамелью и сгонять за мороженым.

Тами не замечала, что до сих пор смотрит на фото Вальдара. На него, на тот самый алтарь за его плечом, стоящий на подставке, который позже они привезли в Нордейл, на часть расписной стены.

«Может, поискать для Рэя часы?» Сложность заключалась в том, что она до сих пор не знала марку прежних – спросить потом его друзей? Потихоньку.

Тами не замечала бы фото и дальше – просто захлопнула бы альбом и отправила его-таки в мусорку… но ее зрение вдруг перефокусировалось и зарябило.

Маркер?!

Она глазам своим поверить не могла – очередной маркер?! Нет, не он, но однозначно спрятанный среди декора «глубокий рисунок» – к сожалению, чуть обрубленный. Слева его закрывал Вальдар.

– Черт…

Она уселась на кровать, взяла блокнот и ручку, вытащила фото из-под блестящей пленки, снова сосредоточилась, принялась чертить.

Прошло двенадцать минут.

В блокноте появилась карта – чего? – она не знала. Абрис гор, лента реки, несколько надписей.

«Если не маркер, тогда что? И почему на алтаре?»

Часы пробили три.

Блин – мясо! Тами отложила фотографию, бросила альбом на тумбочку и понеслась вниз – на кухню.

* * *

(Thomas Bergersen – Merchant Prince)

– Посмотри на это…

Она протянула Хантеру фото.

Семь вечера, они поужинали и теперь отдыхали в креслах, в гостиной. Рэй развел огонь в камине, погасил верхний свет, оставил гореть только торшеры в углах – стало чрезвычайно уютно.

Его пальцы коснулись глянцевой бумаги.

– Хочешь, чтобы я полюбовался на твоего бывшего?

Тами улыбнулась. Она любила Рэя за это в том числе – за умение не раздражаться по пустякам. В его голосе не прозвучало ни ноты скрытой обиды.

– Нет. Видишь часть алтаря за его спиной?

– И?

А после она передала вырванный из блокнота лист.

– Это зашифровано на нем среди декора.

– Карта?

Он смотрел на карту долго, пристально – стал вдруг тем Хантером, в которого она встрескалась до умопомрачения. Цепкий взгляд зеленых глаз; напряженная работа мозга, морщина меж бровей.

– Что это, Рэй?

– Подожди…

Она знала, чем он занят, – мысленно перебирает все варианты ландшафтов, ищет максимальное совпадение.

– Может, я ошиблась в написании надписей, не знаю. Но реку и горы нарисовала точно. Знаешь, кажется, часть слева отсутствует – ее закрывает Вальдар.

Если бы ее спросили «а достать нельзя?», она бы покачала головой – навряд ли бы ее пустили на порог дурацкой школы теперь.

Невелика потеря.

Но Рэй не спросил. Сообщил удивительную весть:

– Это кусок местного ландшафта, если не ошибаюсь. Калтарский Лес. Но что-то мне подсказывает, что твоя карта – лишь часть. Точка, которая куда-то ведет, должна быть на соседней части алтаря, если я прав.

– На соседней?

– Да. Они ведь купили часть какой-то композиции?

– Наверное.

– Думаю, есть центр.

– Я проверю.

Она нашла ее в интернете – полную композицию. Огромную статую, обставленную зажженными свечами, левая часть алтаря – копия той, что Вальдар и очкарик тайно и, видимо, за баснословные деньги выкупили себе.

– Зачем они это сделали, как ты думаешь? Неужели ради «священной силы»? Или предполагали, что там шифр?

Они снова сидели у камина, а меж кресел витал сладкий и набирающий силу ветер приключений.

– Возможно, про шифр они только догадывались. Ведь никто, кроме тебя, не смог бы определить этого наверняка.

Тами расхохоталась, представила самую идиотскую на свете ситуацию: звонок неизвестного, «мы ищем пара-логика», адрес «Шара Благополучия», а там Учитель, предлагающий ей деньги за расшифровку нового кода. Ведь, кроме нее, некому.

– Я им откажу, если позвонят. Точно, гарантирую. Даже трубку не возьму.

Ее точило нетерпение и азарт. Если есть карта, значит, куда-то она ведет?

– Что там может быть спрятано, как думаешь?

– Не знаю.

Забавно, еще недавно она полагала, что их приключения закончились с нахождением квантового поля, – оказалось, нет. Тами не говорила об этом вслух, но мысленно ликовала. Да, да и да – он уже дул в окно – предвестник странствий.

– Жаль, что все фото или размытые, или сняты с очень далекой точки. Я не могу разглядеть карту.

– А она на статуе тоже есть?

– Есть. У меня в глазах рябит и вибрирует, но не складывается. Надо ближе.

Они смотрели друг на друга очень долго – он весело, она с мольбой: «Мы полетим? Ведь мы туда полетим?»

– У меня, вообще-то, работа…

– А у меня есть одно желание в запасе, помнишь?

– Хочешь сообщить об этом Дрейку и попросить мне отпуск?

Тами понурилась – да, ее «желание» на господина большого Начальника навряд ли произведет хоть какое-то впечатление.

– Сколько нам нужно, чтобы побывать там и сделать фотографии? Мы ведь сначала можем просто сфотографировать статую, распознать остаток карты. Ведь это быстро?

Губы в обрамлении темной щетины изогнулись.

– Мы только туда и обратно. Это ведь сутки… А, может, там сокровища, Рэй? Настоящие – золото, брильянты, каменья и украшения?

Он хмыкнул:

– Ты ведь не без них жить не можешь, а без азарта дальних походов. Собственно, как и я.

Она ушам своим не верила.

– Это… означает, что мы… идем?

– Может быть.

– Может быть?

– Скорее всего.

Ей хватило секунды, чтобы с визгом повиснуть на Рэевой шее.

* * *

– Черт, я же знал, что нельзя! Древние всегда ставили на своих путях ловушки, а у меня нет встроенного сканера, чтобы чувствовать те, которые в стене, – только в полу.

Хантер рычал, поджимал губы, злился. Тами знала – не на нее. Просто день выдался тяжелым: пробуждение в пять утра, чтобы успеть на самолет (ему разрешили отсутствовать всего полтора дня), длительный перелет, поиск храма, в котором находилась статуя Адхрбабы, осознание, что на ней тоже только часть карты. Еще одну – последнюю – они нашли на стене высокой залы Дитского монастыря, куда их едва пустили – посетителям запрещено. Тами до сих пор не знала, о чем Рэй говорил с главным настоятелем, но спустя полчаса переговоров им выделили заветные пять минут.

А дальше путь к горе. Почти два часа пешего хода через мшистый, душный и ужасно влажный лес, где Хантер только и делал, что махал налево и направо утубой – местной разновидностью широкого меча. А Тами еще удивлялась – зачем купил? Теперь понимала.

Мошки, комары, множество жуков; пот по спине. Здесь ежесекундно что-то свистело, трещало, ухало, чирикало и курлыкало – как будто миллион птиц на квадратный километр. До зеленой и мохнатой горы добрались благополучно, сунулись в темный проход по-свойски, – и почти сразу стрелы из стен.

Ей оцарапало висок – Хантер был вне себя от ярости. Выволок наружу, достал аптечку и теперь обрабатывал рану антисептиком.

– Хорошо, что без яда, – продолжал рычать тихо, – а если бы чуть правее?

Если бы чуть правее, Тамарис, возможно, осталась бы без глаза, но об этом она предпочитала не думать. Кто же знал?

– Там много ловушек? – спросила тихо.

– Много. Скорее всего по несколько на каждом метре.

– Значит, внутри что-то ценное.

Местные, когда они закупали продукты в деревенском магазине, лишь качали головой – мол, вы бы туда не совались. Наверное, не единожды пробовали соваться сами.

Раствор щипал кожу; Тами морщилась. Хантер хмурился.

– Я мог бы подобное предположить… Этим картам не меньше восьмисот лет, а тогда на изощренные ловушки была мода – в каждую дыру пихали. Хорошо, что таких мест осталось мало. Но мы нашли.

Нашли.

Ковер из листьев был таким плотным, что не видно ни кусочка земли; возле ее ладони проползла сколопендра, и Тамарис быстро отдернула руку. «Гадость» юрко скрылась за позеленевшим камнем.

– Значит, мы больше не будем пробовать?

– Нет, – Рэй покачал головой. – Извини.

Она видела – она хотел бы и рискнул бы, если бы уровень опасности в его понимании был допустимым, но он превышал все нормы. А Хантер не хотел, не имел права рисковать своей женщиной – она понимала. Читала по его глазам: «Если бы я мог их почувствовать – эти ловушки, – но в данной ситуации я, увы, не всесилен».

Она улыбнулась легко и грустно, нежно погладила его по щеке.

– Ничего, мы вернемся когда-нибудь. Когда поймем, как их обойти.

Он долго сидел, прижав ее ладонь к своей щеке – смотрел то ей на рану, то в глаза. После прошептал:

– Я люблю тебя, Тами.

Тихо, проникновенно.

– Я тоже тебя люблю, Рэй.

Они впервые произнесли эти слова вслух.

– Не переживай, – добавила ласково, – все хорошо. Мы будем знать, что где-то для нас припрятана еще одна тайна, что она ждет нас. И когда-нибудь, когда будет больше времени… Да?

– Да.

Это по-своему здорово – просто знать, что впереди еще много интересного. Здесь, где-то еще. Что однажды они снова упакуют рюкзаки, выпьют на кухне «последний» чай, завяжут шнурки на ботинках. А после странствия – длинные или короткие. Овраги, горы, чащи, поля, дороги или полное бездорожье, как сегодня.

Рубахи мокрые насквозь; они опустошили уже три бутылки с водой. Покатилось прочь от зенита солнце; на часах почти четыре.

– Тогда… идем?

Он неожиданно замешкался.

– Дай мне пару минут.

– Хорошо.

Хантер сидел на земле – локти на коленях, веки прикрыты. То ли слушал птиц, то ли отдыхал, то ли вновь что-то мысленно сканировал. Она полюбовалась им какое-то время – серьезным, сосредоточенным, – затем подошла к широкому входу в пещеру, откуда они вышли гораздо быстрее, чем вошли. Подумала о том, что здесь наверняка полегло много народу, ужаснулась этому, постаралась выпихнуть образ человеческих костей из головы. Конечно, нет никакого смысла идти в темноту, где через каждый метр ямы с кольями, а из стен ржавые стрелы. В конце концов, в мире и без того много интересного. Опять же: если она нашла одну карту, наверное, будут и другие…

– Я нашел! – спустя какое-то время послышалось из-за спины.

Она тут же вернулась обратно, удивилась, увидев Рэя другим – все еще собранным, но уже возбужденным.

– Метров семьсот отсюда, правее, вдоль горы – еще один проход. «Для местных». Они всегда делали такие – широкий для «гостей» и лаз «для себя», чтобы добраться до центра грота. Он, если я правильно понимаю, гораздо прямее и короче.

Зашуршали под ногами листья, ветки; Хантер вел Тами за руку, размахивал утубой и говорил:

– Я бы его нащупал– шанс был маленьким, – но они утопили лаз чуть ниже поверхности земли – видимо, было проще копать. И потому я почувствовал его, как шов, как складку – сложно объяснить.

– А ты уверен, что в нем нет ловушек?

– Почти на сто процентов – он очень узкий. Я не могу увидеть его конечную точку – она проходит «над» уровенем поверхности, но зуб даю: эти ходы встречаются в одном месте.

«Как он его увидел?» – изумлялась Тами. Ведь сплошные камни-камни-камни… Но Рэй принялся их оттаскивать в определенном месте один за другим. Ей не давал – тяжело. Пользовался оказавшейся на удивление крепкой утубой, как рычагом, таким образом сдвигая вбок тяжелые булыжники, которые не мог сдвинуть руками.

– Готово…

Теперь он был насквозь мокрым, как будто только вышел из бани. Ничего, они помоются, как только вернутся в город. А в навесе горы еще одна дыра – действительно узкая.

– Закрытых пространств не боишься?

Тами моргнула.

– С тобой – не боюсь.

Темнота, духота, влага. С потолка капало.

В полном мраке, не имея даже возможности шагать рядом – только один за другим, – они медленно пробирались вперед. Рэй не использовал фонарь – только внутреннее зрение, – Тами же вообще по большей части держала глаза закрытыми. Слушала звуки их шагов, дыхания, ощущала то, ценнее чего для нее не было, – его ладонь. И вдруг поняла: если однажды им выпадет шанс встретить вместе старость – она хотела бы так же, держа его за руку.

Прошла минута, час, месяц или даже пара лет… Они все шли и шли. Когда действия однообразны, а из часов лишь неуловимый бег собственных мыслей, время исчезает. А что будет, если они не вернутся в Нордейл вовремя? Зря она торопилась с этим походом – могли бы подождать.

– Уже скоро…

Ввинтился в сонный ход ее размышлений голос.

Скоро? Это здорово. Ей хотелось отдохнуть, попить воды, но еще больше увидеть свет – хоть какой-нибудь, хоть самый тусклый.

Ее желание сбылось неожиданным образом – стены большой пещеры, куда они, наконец, вышли, мягко светились голубоватым. Без фонарей, без электричества и даже не потому, что Хантер достал фонарик.

– Это насекомые, – пояснил он тихо, – их раздражает шум, и они начинают светиться. Такая странная защитная реакция.

– Насекомые?

К стенам Тами решила не приближаться.

– Да, чем громче звуки, тем ярче в пещере.

– Может, завести таких дома? – пошутила напряженно. А после повернула голову, разглядела глубокую лужу у стены, нагромождение камней, а затем его – на песчаном откосе – сундук! – Рэй, смотри!

И побежала к нему, грохоча гладкими и звонкими, как речная галька, камешками – в пещере тут же стало (сделалось) ярче.

– Мы его нашли, Рэй, мы нашли!

Сундук был старее этого мира – она почему-то была в этом уверена.

Чтобы приподнять почерневшую от времени тяжеленную крышку, Рэю пришлось натужно зарычать. Вдох, усилие – скрежет проржавевшего металла (старый замок отвалился), – а после лязг о стену. Крышка ударилась о камни – насекомые принялись издавать воинственный стрекочущий звук, но спустя несколько секунд, когда гул рассеялся, успокоились, притихли.

– Рэй… – Тами от изумления растеряла все слова. – Это же настоящие сокровища! Настоящие…

Золотые монеты, украшения, кубки, драгоценные камни – она не удержалась, подошла, взяла один из камней, приподняла. В голубоватом и неестественном свете он казался темно-бордовым, непрозрачным.

– Как много! – тишина, череда возбужденных вдохов и выдохов. – Скажи, а мы теперь должны будем их отдать?

– Отдать? Кому?

Ее спутник довольно улыбался. Ей почему-то показалось, что он больше рад не сундуку, но ее счастливой улыбке.

– Комиссии… А они нам процент?

– Нет. Закон на Уровнях один: найденное – твое.

– В полном объеме?

Кажется, она скоро задохнется от восторга.

– В полном.

– Вот это да… Вот это да! – она не удержалась, взвизгнула и повисла у него на шее. – Мы это сделали! Сделали, слышишь?

– Сделали, – Хантер смеялся. – Осталось только придумать, как все это вынести наружу – здесь килограммов триста. Боюсь тебя огорчить, но, наверное, нам придется приехать сюда еще раз – сразу не выйдет.

– Не выйдет – и ладно. Ты не против, если я возьму с собой то, что влезет в карманы?

– Бери, что хочешь. Твоя карта – твой клад.

Она почему-то не отпускала его шею – все обнимала и обнимала – крепко, с обожанием, с бесконечной любовью.

Он прикрыл глаза, вдохнул ее запах, позволил себе насладиться моментом. Осознал, что счастлив, потому что сумел подарить ей мир, в котором счастлива она. И, напугав насекомых, рассмеялся снова.

Конец

Послесловие

Вот есть что-то непередаваемо вкусное в этой истории. Быть может, то, что она не заканчивается после «жили долго и счастливо», – об этих ребятах можно писать бесконечно. Полагаю, в их жизни случится еще много удивительных походов и ценных кладов. Что тут скажешь? Они действительно нашли друг друга – идеальная пара. Вам тоже так кажется?

Вот мы и побродили еще раз по Нордейлу, по миру Уровней. Встретились с Дрейком, побывали там, где не были раньше, изумились тому, сколько всего интересного притаилось между гранями.

После «граней» вспомнился «Куб». Иногда мне кажется, что вся наша жизнь – это Куб, только не такой зловещий. Но в целом что-то есть. Вообще, это был самый сложный для меня кусок, после которого я вдруг осознала, что не хочу больше писать тяжелые вещи. Не знаю, что за книга может получиться, когда все легко и светло, но однозначно стоит попробовать.

Эй, а ведь истории Городских ребят на этом официально закончились!

Грустно? Мне почему-то радостно. Наверное, потому что я втихаря знаю, что неофициально можно еще много чего написать – например, закончить «Монтану», поведать продолжение «Рыжей Кляксы» или выдумать еще много-много интересных историй. Мне радостно другое: Хантер вернулся в отряд, отыскал себе барышню по душе – это ли не праздник?

Кстати, по поводу праздника – да, будет рассказ о встрече «всех друзей отряда и их дам» – как же без него? Ведь Тами так хочется принести туда каждой новой подруге в качестве подарка по «безделушке» из сундука ☺

Немного жаль расставаться. Но ведь это ненадолго.

Я есть, мир есть, любовь есть.

Будут и новые истории.

Люблю вас. Всегда.

Ваша,

Вероника Мелан

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg