«Лев и монстр [СИ]»

Лев и монстр [СИ] (fb2) - Лев и монстр [СИ] 286K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Александровна Боярышева

Ольга Боярышева ЛЕВ И МОНСТР

Пролог

Я стоял перед свежим бугорком земли, где видны были следы от сапог. В горле застрял ком, глаза покрылись слезной пеленой, а тело онемело и, казалось, вросло на этом самом месте. Не в силах пошевелиться, я чувствовал, как всепоглощающая боль медленно касается каждой клетки моего сознания, навечно пробивая в сердце бездонную дыру. В голове все громче и громче росла мысль, подпитывая гнев — эти глупые ничтожества, не имеющие собственного мнения и достоинства, не преминули прийти и погнушаться над её могилой. Руки до боли сжались в кулаки и это немного вернуло меня в эту ужасную реальность, а потом и вовсе пришло осознание, которое толкнуло меня на грань отчаяния — «раньше и я был бы среди них, среди этих ничтожеств, каковым себя сейчас и чувствую».

— Ублюдки, — я сглотнул ком в горле и, не обращая внимания на косые взгляды друга, поправил наклонившийся или, скорее всего кем-то уже сбитый, надгробный крест.

Глава 1

Слабый солнечный свет проник в мою камеру через маленькое окошко и осветил четыре грязные, мокрые и холодные каменные стены.

— Утро, — прошептал я сам себе и сел.

Это было уже четвертое утро, которое я встретил здесь — в городской тюрьме, но сегодня непременно все изменится. Я был в величайшем предвкушении от того, что уготовили мне мои палачи и мысленно уже потирал ручонки, ехидно улыбаясь. Это определенно стоило четырех дней почти без еды и соседства с крысами и тараканами.

Я попытался встать, но из-за сильного головокружения пришлось вновь опуститься на пол.

— Ладно, я подожду здесь, — сказал я и улыбнулся, когда через пару секунд по коридору раздался шум шагов.

— Заключенный, встать! — оглушающе прогорланил страж, открыв двери моей камеры, но побрезговав в неё заходить.

Я честно попытался встать, но земля вновь стала уходить из-под ног и я резко упал на то же место. Страж поморщился и позвал подопечных.

— Поднимите его и ведите за мной.

Меня вывели на свежий воздух и приказали раздеться. Хорошо, что на улице был уже месяц май, потому как банально еще и простудиться, просто никак не входило в мои планы. Кое как скинув с себя провонявшуюся одежду, заметил радом троих солдат с полными ведрами воды.

— Держись за решетку, иначе снова упадешь, — сказал один из них и выплеснул на меня первое ведро холодной воды.

Я последовал совету и приготовился наслаждаться местным душем.

Бр, холодная, а вдогонку рядом бросили кусок мыла. «Вот это сервиз!» — подумал я и намылился с ног до головы. Тут же последовало и второе ведро, а после команды развернутся — и третье.

Так, что ж, с водными процедурами у нас покончено. Следующую программу, пожалуйста мне!

А следующим шло стоять и молча обсыхать, так как полотенца, увы, было не положено. Ну, ничего, назовем это пятнадцатиминутной воздушной ванной. Может еще и загорю немного, хотя моей смуглой коже может позавидовать любой.

Пощурив немного на солнце глаза, понял, что скучал. Четыре дня неволи и ты уже страдаешь от неутолимой жажды солнечных лучей. Вдруг глаза затмила тьма!!! А! Нет, это мне в лицо кинули какую-то тряпку.

— Одевай, живее! — донеслось из стороны.

«А ничего так фасончик!» — серая мешковина грубого пошива легла к телу, как наждачка и с каждым шагом она, будто царапала и шлифовала кожу. Ни с чем не сравнимое удовольствие.

«Скажите, у какого портного вы заказывали данную модель?» — ему определенно нужно отбить желание шить. Эх, да и с размером не угадали, на мои метр восемьдесят похоже так ничего и не нашлось. Вот не вернусь я больше на ваш «курорт», если вы меня сейчас же не удивите.

«Беру свои слова обратно!» — продолжал бредить мой уставший мозг. Такого уж я точно не ожидал: возле меня и того стража, который уже не так брезговал и даже придерживал меня под локоть, остановилась шикарная дипломатическая карета.

— Залазь, — меня впихнули в это чудо и, составив мне компанию, уселись напротив. — Едешь молча и тихо.

«Как скажете, господин начальник», - продолжало молча шутить мое изголодавшее сознание. Вообще я понял, что самой большой пыткой для любого адекватного, но не лишенного чувства юмора человека, это пробыть пару дней в закрытом пространстве с самим собой. В мой первый день заключения я пытался абстрагироваться от внешней среды тюремной обреченности витающей в воздухе. И вроде даже получилось и, пожелав доброй ночи крысе, доедавшей мою похлебку, спокойно себе уснул. Второй день начался также хорошо, но уже к обеду я осознал, что успел перебрать в голове всю свою жизнь и разложить по полочкам все вопросы и выводы. Вспомнил родителей, которые ушли из жизни слишком рано, друзей, врагов и даже нашу собаку, которая ловила огромных серых крыс и приносила мне в комнату. Мои воспоминания навеяли некую грусть и я разозлился. «Ну, ты еще всплакни,» — сказал я сам себе и повел мысли в другое русло. Поэтому остаток того дня и весь третий день я придумывал 101 способ как можно убить человека, сделав ему при этом очень больно. Если бы за мной кто-то записывал, то можно было бы выпустить небольшой томик и разбогатеть.

Карету начало трясти. Очень долго трясло и, как только я решил представить, что это ни что иное, а массаж, мы резко свернули на гладкую, городскую дорогу. Сердце пустилось ускорять темп — скоро начнется и будет уже не до шуток. Хоть окна и были зашторены, но место прибытия я почувствовал сразу.

— У нас разрешение на въезд, — страж протянул свернутую бумагу в окно и нас тут же пропустили.

Все шло по тщательно спланированному сценарию, поэтому выйдя из кареты я даже не взглянул на прекрасные фасады Парламентского Дворца и с опущенной головой, подгоняемый стражем, вошел внутрь.

— Смотришь в пол и делаешь, что тебе говорят, — страж напоследок окинул меня каким-то уж чересчур жалостным взглядом, ну, на какой был способен и вышел, оставив меня в одном из шикарных кабинетов чиновника. В углу стояли двое мужчин и оценивающе меня разглядывали.

— Посмотри, он действительно смуглый. Явно в роду были норбы, — сказал тот, что повыше.

«Были-были, даже не сомневайтесь».

— Так в этом же и вся прелесть задуманного. Ты представляешь, как взбунтует народ!? — радовался тот, что пошире.

— Но где вы его откапали?

— О, это еще один подарок судьбы, он преступник. Один из подпольных протестантов какой-то группы, — на это последовал громкий смех мужчин.

Да, я протестант и не какой-то там группы подпольных возбудителей закона, а самой известной и влиятельной под названием Голос народа. Вообще-то, я один из ее основателей, но им об этом лучше не знать.

— Давай ошейник, — толстун взял из рук товарища железный ободок, расстегнул его и направился ко мне.

«Это мне? Какая прелесть! Срочно хочу примерить!»

— А сработает? — засомневался высокий.

— Карл, обижаешь. Я лично у мастера заказывал, должно сработать, — и защелкнул на мне это прекрасное и неимоверно волшебное «ожерелье».

Мужчины затаили дыхание, да как собственно и я.

— Приказываю встать! — резкий и слегка писклявый голос толстяка заставил подняться. — Отныне я Грегори Виворт твой хозяин и ты подчиняешься только моим приказам!

— Да хозяин, — я послушно склонил голову.

— Ты будешь исполнять приказы женщины, на которую я тебе укажу, но настоящим твоим хозяином буду я, — его тонкий голос стал немного раздражать, интересно обязательно это все произносить с таким пафосом.

— Да хозяин, — тем не менее, нужно поддерживать образ раба.

— Превосходно! — просиял мой новоиспеченный рабовладелец.

— Невероятно! — изумился второй мужчина.

«Нет, мужик, это — неверобляхомухоятно!»

— Теперь мы сможем убить её в любой момент.

— И сделать это его руками.

«Ну, тут, мои хорошие, наши с вами мысли целиком и полностью совпадают и я даже рад, что сделано это будет моими собственными руками.»

* * *

Из кареты вышла невысокая фигура в форменном балахоне с накинутым на голову капюшоном. Это была женщина. Зайдя в здание Парламентского Дворца, она сразу же направилась в зал заседаний, где её наверняка уже ждали. Хоть женщина и опаздывала, но прекрасно знала, что никто не посмеет об этом ей даже намекнуть.

По дороге она сняла балахон и тем самым открыла окружающим свою личность, а потом с радостью наблюдала, как от неё отворачиваются встречающиеся коллеги. Нет, они, конечно, с ней здоровались, но делали это так, как будто кивок головой был случайным. Женщина всей кожей чувствовала их страх и ненависть к себе, от этого её лицо потихоньку начинало выражать брезгливость.

Как же они все её раздражают. Тупое, не имеющее своего мнения стадо. Но это ещё цветочки, а самые ягодки сидят вон там, в этом самом зале.

Женщина поправила строгую тугую гульку волос и открыла широкую дверь. Шум мужской ругани больно ударил по ушам, но привыкшая к таким делам женщина, твердой походкой направилась к главным трибунам. Там она огладила свой черный брючный костюм и, достав нужные бумаги, сильно стукнула в расположенный рядом гонг.

Все сто человек сразу же переключили своё внимание к трибунам и лишь шестеро мужчин, которые сидели выше всех, все еще о чем-то переговаривались.

— Приветствую вас господа, — начала она. — Сегодня я представлю вам новый законопроект церковных реформ, о которых я уже не раз упоминала. Хотелось бы начать с… — и понеслось, час нещадных распинаний закончился бурным всплеском возмущений со стороны мужчин.

— Этому не бывать … - крикнул самый смелый.

— Как можно!? Народ будет возмущен…

— Совсем о людях не думают…

И все в том же духе. Но женщина стояла с непроницаемой маской на лице, как будто знала, что всё равно будет так, как она скажет. И если честно, в этом никто не сомневался, ведь все её законопроекты в ближайшее время вступали в силу. Но к глубочайшему сожалению, они отличались особой строгостью и бесчеловечностью. И лишь главы парламента могли вносить изменения в её проекты, тем самым делая их не такими жесткими.

— Спасибо вам, госпожа Керри Бонстер за выступление и за ваш труд, — наконец сказал один из главных. — Мы рассмотрим ваше предложение и откорректируем его в ближайшее время. Можете передать его мне.

Один из секретарей тут же бросился к женщине, дабы принять из её рук бумаги и отнести их главам государства. Женщина лишь кивнула так ничего и не ответив, и уже хотела занять свое место в «змеином» зале, как один из мужчин перегородил ей дорогу с трибун.

— Одну минутку, госпожа Бонстер.

— Чего тебе Грег? — лицо женщины отразило усталость и скуку.

— А правда ли, что недавно на вас было совершено покушение? — очень громко спросил он, наверное, чтоб его вопрос было слышно даже в соседнем помещении.

— Нет, — громко и четко ответила женщина, пытаясь обойти толстоватого кретина.

— Нет? — не унимался он.

— Если вы называете покушением тот случай, когда один неуклюжий доходяга попытался выхватить у моей служанки корзину с едой, но по своей тупости свалился на меня, то вы уж извините, но как бы вам этого не хотелось, на свой счет я это отнести не могу. А если вы переживаете за корзину с едой, то она тоже прекрасно пережила это столкновение.

— Как я рад, что это всего лишь слухи, — запричитал мужчина. — Но сами понимаете, времена у нас сейчас такие опасные, поэтому у нас есть для вас сюрприз.

— Давайте обойдемся без сюрпризов, — женщина аккуратно, но настойчиво попыталась освободить себе путь, как тут открылась широкая дверь и внутрь вошли высокий мужчина и какой-то нищенка.

— А вот и сюрприз! — радостно сказал толстяк. — Сегодня утром к нам пришел вот этот доброволец и со словами: «Ценой своей жизни готов защищать госпожу Бонстер», надел на себя ошейник норба.

По залу прокатился вздох удивления и ужаса. А добровольца, тем временем, поставили перед госпожой Бонтер на одно колено.

— Признаешь ли ты в этой женщине свою хозяйку? — спросил толстый.

— Да.

— Приносишь ли ты ей клятву верности?

— Да.

— И защищать её даже ценой своей жизни?

— Да.

Я поднял на неё глаза. Кажется, она была крайне изумлена, собственно, как и все в зале. Затем все же взяла себя в руки и, кинув гневный взгляд на своих доброжелателей, поспешила покинуть зал. Я поплелся за ней. Она знала, что я следую за ней и все же твердо шла по коридору, пока мы не дошли до её кабинета. Там это чудовищная женщина повернулась ко мне, оглядела с ног до головы и противно сморщилась, разглядывая мою одежду.

Как же мне захотелось врезать ей, нарушая свои собственные принципы никогда не бить женщин, но передо мной стояла не женщина и даже не человек. Меня разглядывал бездушный монстр, который не имел ни совести, ни сострадания, а некоторые искренне верят, что её сердце ничто иное, как кусок камня. Но нельзя. Не сейчас. И даже потом в моих планах было просто вонзить в её тело нож и бросить истекать кровью, но не бить, чтоб не пачкать об неё свои руки. Так мы и стояли в коридоре.

— Стой здесь, — процедила она и скрылась за дверью.

Самое ужасное, когда понимаешь, что этот монстр ещё и невероятно умен. Она догадалась сразу, что я приставлен к ней, чтобы убить и она наверняка побоялась остаться со мной в одном кабинете. Даже ослабленный и шатающийся я смог бы убить её голыми руками или приложив об её голову ближайшим стулом, или переломать хребет чем-нибудь тяжелым, или воткнуть ей в шею…, кажется, я слишком замечтался, так как не сразу среагировал, что она уже вышла. Накинув на себя привычную мантию министерства, другую отдала мне.

— Одень это и строго иди за мной.

Я кое-как накинул это на себя и мы вышли к каретам. Там мы забрались в одну из них, но она быстро вышла из нее и о чем-то заговорила с кучером. Затем настала тишина и вскоре они уже вдвоем сели в карету.

Боится? Правильно делает.

Подошел еще один кучер и мы двинулись в путь. На повороте меня хорошенько тряхнуло и я навалился вбок, отчего кучер, сидящий внутри, напрягся и я увидел у него в руке нож.

— Еще раз так рыпнешься и пожалеешь, — пробасил мужчина.

— Смотри, да он же сейчас сознание потеряет, — сказала вторая наша попутчица и прежде чем провалиться в забытье, я отметил, что голос этой барышни слишком юн и что похоже в карете изначально Керри Бонстер и не ехала. Умно.

Глава 2

Приходил в сознание медленно и как только осознавал где я нахожусь, хотелось провалиться не только обратно в сон, но и сквозь землю. Особняк Бонстер. Ненавижу эту женщину до скрежета зубов, до хруста костей. Кто она? Она монстр! И этот монстр был рожден, чтобы уничтожать все хорошее в этом мире. Бонстер-монстер! Её дурная слава расползается далеко за пределы нашей страны. Её именем больше не называют девочек, а пугают непослушных детишек.

Десять лет назад Керри Бонстер была назначена мелким чиновником и, почувствовав прилив власти, она начала свою черную деятельность, придумывая самые жесткие и бесчеловечные реформы. Уже через полгода после её назначения она предложила чудовищный проект — «Налог на сбыт товара» и, как ни странно, его приняли, правда, с ослабляющими поправками. И после этого её повысили. Потом еще один проект, и ещё, и вот она добралась и до церкви. Интересно, она хоть раз была там, в святая святых? Хотя, о чем это я?! Её наверняка бы молния убила еще на пороге, а потом бы разверзлась земля и её собратья монстры утащили бы её туда, где ей и положено быть. А что ещё можно подумать о человеке, который шесть лет назад на главной площади приказал отрубить старику ногу лишь за то, что он наступил на полог её платья и порвал его. Это было двадцать седьмого июля. С того дня она больше не прогуливалась по городу, зная, что её обязательно убьют. А через два года, по совпадению ли или нет, но ровно двадцать седьмого июля, став невольной свидетельницей, как в продуктовой лавке девочка украла ночью половину бочки солений, немедленно приказала заколотить её в этой же бочке и возить по городу в назидание остальным. Говорят, эту бочку она велела осмолить и установить на пьедестале в собственном саду. Помню волну протестов, прокатившуюся по городу и пару неудавшихся покушений. Но её как будто сама нечистая охраняет и ничто её не берет. Но ничего, как только я все выясню про её новые реформы, мою руку ничто не сможет удержать. Это будет или нож, или веревка, яд, топор, осиновый кол, я даже готов голыми руками её придушить.

— Смотри, как он во сне улыбается, — сказал женский голос. — Наверное, снится что-то хорошее. Может жить будет?

— Будет, парень вроде крепкий, но его как будто неделю в темнице держали, — этот голос принадлежит кучеру из нашей кареты, я сразу узнал.

Я открыл глаза, возле меня сидел мужчина в возрасте и очень настороженно на меня взирал. Чуть дальше, стояла седая старушка, крепко сжимающая кувшин и явно испуганная моим пробуждением.

— Воды, — скомандовал старик. Кувшин плавно перекочевал ко мне, но как только я его взял, то чуть не выронил с ослабших рук. Мужчина помог мне присесть и напоил водой.

— Шанталь, неси бульон и сухари. И накажи Дарье приготовить комнату, одежду и бочку с водой. Крепись парень, мы что-нибудь придумаем.

Это было странно слышать в таком месте, а может я что-то перепутал. С чего бы ко мне такое отношение?

«Мм, как вкусно!» — наконец-то я ем. И даже если еда чем-нибудь отравлена, то спасибо предкам — мне никакой яд не страшен.

Затем меня повели куда-то. Второй этаж, направо, дверь. Ух ты! Неужели мне выделили апартаменты. Ну, ладно, не апартаменты. Комнатка, напоминающая опустевшую гардеробную с небольшим окном и узкой кроватью. Посередине стояла бочка с водой.

— Ты, парень, извини, но пока поживешь здесь.

Я кивнул, меня, если честно и такие условия устраивают. А уж после тюремных стен — и подавно.

— Давай помогу тебе залезть, ополоснешься.

Я залез и на минуту прикрыл даже глаза от удовольствия, конечно, такое отношение к себе настораживало. Сейчас однозначно где-то вылезет подвох. А вот и он! Четкий звук цепи. Я оглянулся на старика. Тот доставал из-под кровати кандалы для одной ноги.

— Это вынужденный мера, — и виновато глянув на мой ошейник, — и надеюсь временная. Но так надо.

В дверь постучались.

— Это одежду принесли, — он пошел к двери, а я покосился на цепь с железным пояском. Такой одевают именно человеку. Стиснув зубы, я попытался отогнать от себя разыгравшиеся образы. Зачем у неё дома имеется такая комната и кого она тут держала?

Искупали, одели, накормили, что уж тут сказать, это, наверное, самые добродушные хозяева. Вот только кандалы на ноге трут немного, и цепь громко звенит при малейшем движении, а так все отлично. Хотя, чего это я жалуюсь, мы с моим другом, затевая весь этот спектакль, и понятия не имели, на что рассчитывать. То что она меня не убьет, это мы знали. Не зря же при стольких свидетелях присягу приносил.

Я аккуратно, чтоб издавать как можно меньше звуков, отломал от кроватной пружины прутик и открыл кандалы. Не впервой мне приходилось это делать, как знал, что такой опыт лишним не будет. Сейчас нужно было послушать, что они там говорят. Я приоткрыл дверь и услышал голоса. Хорошо, что мои предки, норбы, обладали очень хорошим слухом. Никто не знал, что иметь в крови их ген, это на самом деле лучший подарок.

В дальнем углу холла, за столиком сидели трое: старик-кучер, который представился мне как Эдвард, девчонка Дарья, по голосу я узнал, что именно эта девушка и ехала в карете со мной, и конечно же, мисс Бонстер. Услышав её голос, меня передернула волна отвращения. Я попытался успокоиться и сосредоточиться на разговоре.

— Эдвард, ну рассказывай, что ты узнал? — голос принадлежал Дарье.

— Не так уж и много. Норбы — народ, как вы знаете, живший в жарких странах и имеющий очень смуглый окрас кожи. Из-за дикости и отчужденности племен, их часто похищали белые люди и делали своими рабами. Но рабы были необузданные и агрессивные, поэтому они могли и убить своих хозяев. Тогда люди, обладающие магическими знаниями, обратили внимание, что некая трава, под названием лободка, действует на норбов очень необычно. Стоит норбу учуять запах этой травы, как они впадают в ступор и их мозг переключается, становясь абсолютно послушным. Эти недомаги и создали рабские ошейники, включив в состав легкий и не угасающий запах этой лободки.

— Какой ужас. Надевали ошейник на людей? — возмутилась Дарья.

— К сожалению, да. Позже выяснилось, что у норбов очень стойкое понятие про лидеров своих племен и это понятие сохранялось даже после того, как на них одевался ошейник. Поэтому хозяин, сразу после того, как одевал его на раба, приказывал произнести клятву верности и признания в нем лидера и именно после этой клятвы норб не смел ослушаться своего врага — хозяина. Даже если тот прикажет перегрызть себе руку, что к сожалению, тоже встречалось. Но это было давно. Всех норбов после полемских войн освободили и выслали на свои земли, сделали их отдельным природным заповедников и вход туда строго воспрещен.

— Значит, теперь у нас есть один норб-раб? — спросила девушка и в её голосе мне почудилась некая радость.

А чего еще собственно стоило ожидать. Монстра окружают такие же люди, как и она сама.

— Он принес мне присягу в зале совета, — наконец проговорило это зло.

— Серьезно? — восторженно воскликнула девушка. — И теперь он сделает все, что ты ему не прикажешь?

— Возможно. Только потом убьет не дрогнувши, по приказу Грега или Карла, — естественно Бонстер не глупа. Интересно и что же она будет делать теперь?

— И что нам с ним делать? — подал голос старик. — Они его наверняка принудили к этому. Ты понимаешь, что он не виноват?

Ух ты, меня, кажется, кинулись защищать.

Наступила тишина. А может они и шептались о чем, но слышно не было. А затем послышались шаги в мою сторону. Я быстро вернулся в образ окольцованного со всех сторон раба, чуть не посадив на цепь совсем другую ногу. Они зашли втроем. Первым, ближе всего ко мне стоял старик Эдвард, к которому у меня было пока что двоякое чувство, затем стояло это уродливое чудовище, и из-за её спины выглядывала девушка служанка.

— Встань, — прокаркала она. Я встал, пытаясь держать эмоции при себе. — Имя?

— Лаен, — твердо произнес я.

— У тебя в роду были норбы?

— Насколько мне известно, да.

— У тебя есть семья?

— Нет, — отвечая правду на этот вопрос, я был очень рад, что она никому из моих близких не может причинить вред. Самый близкий мне человек это мой друг Браян. Мы с ним одного возраста и вместе основали Голос народа. Когда я уходил на эту опасную миссию по устранению нечисти в лице Керри Бонстер, он мне говорил: «Старайся взывать к своему чувству юмора, чтоб не слететь с катушек и не сойти с ума…», что я и пытаюсь делать.

— Бедняжка… — послышался шепот и Керри резко обернувшись посмотрела на служанку, у которой вырвалось случайно. Та расширила в ужасе глаза и умолкла. Допрос продолжился.

— За что тебя схватили? — догадалась про тюрьму.

— За участие в митинге.

После моих слов все напряглись.

— Ты поддерживаешь Голос Народа?

— Да, — я решил говорить правду, так как это легко проверить.

— Грег тебя заставил одеть ошейник?

— Да.

— Ты приносил ему клятву верности?

— Нет, — уверенно сказал я, но как мне показалось, каждый в этой маленькой комнатке четко понял, что я вру. Чудо монстра слегка перекосило.

— Лаен значит? Хм, — она вышла вперед, чему явно был не рад старик и медленно пошла ко мне. Мое имя из её уст звучало неприятно. — На языке норбов означает лев, не так ли? Отвечай.

— Я не знаю языка норбов, — это правда, меня просто некому было ему обучать, ведь мои родители его не знали. Это вроде бы дед еще его помнил и на этом все. Но то, что он называл меня львом, я помню точно. Неужели эта зараза знает столько языков.

— А скажи-ка мне Лаен, царь зверей, что ты обо мне думаешь? Я приказываю говорить правду.

— Что вы — бездушный монстр воплоти, — выслушивая мой ответ, она смотрела мне прямо в глаза. Затем она криво улыбнулась. Мне даже стало немного жутко от этой ухмылки. И я тогда подумал, что даже если она меня сейчас прикажет прикопать где-нибудь в саду, я буду очень горд, что сказал ей прямо в лицо то, что о ней думаю. Хотя, наверное, я был слишком вежлив и гуманен в комплиментах.

— Хорошо, — ответило оно, и со всей делегацией удалилось из комнаты.

Засыпая, я вспоминал её лицо в самых мелких подробностях, и непроизвольно в моих мыслях то и дело на него опускалось что-то тяжелое или раскаленное, или обязательно выпачканное в помоях.

Глава 3

На следующий день я услышал, что кто-то пожаловал к нашему чудовищу с визитом и этот кто-то был очень не сдержан в эмоциях. Это была её сестра. Ханна Бонстер была намного моложе и очень отличалась от своей сестры добротой и красотой. Говорят, что она не выдержала тех порочных поступков, что творила старшая Бонстер в их доме и сбежала жить одна. Ханну очень любил народ и часто просил повлиять на нерадивую родственницу, но девушка отмалчивалась и лишь говорила, что не смотря ни на что, очень любит свою сестру.

— Керри, это правда? Говорят, ты привела в дом мужчину и надела на него ошейник, говорят, он ночует в твоей спальне на коврике, — с порога начала Ханна.

Я искренне рассмеялся, представляя какие слухи поползли среди жителей нашего Ольтона.

— И тебе добрый день, — невозмутимо ответила Керри.

— Перестань! — повысила голос сестра, немедленно ожидая объяснений.

— Ханна, Ханна, тебе уж замуж скоро, а ты все еще мыслишь, как дитя, — поучительно произнесла Керри, чем кажется, еще больше разозлила сестру.

— Я знаю, что эти нелюди говорят о тебе всякую дрянь, но что-то же все же случилось?

— Случилось, как всегда Грег и Карл.

— Опять эти два дегенерата, что ж они тебе никак проходу не дадут. Что на этот раз?

— Они всего-то, приставили ко мне охрану, которая в любой момент может меня убить, — доволе честный и прозрачный ответ. У них с сестрой, видимо, очень доверительные отношения.

— Что? — пискнула Ханна. — Это нельзя оставить просто так. Эти ублюдки хуже дворовой собаки, которая лает и бросается на кареты. А этого убогого надо вообще убить.

— Ханна! — холодно и властно крикнула старшая. — Еще раз услышу от тебя такие речи и наказание будет похуже, чем прошлое заточение в доме.

Вот это да! Неужели монстр садила на эти цепи свою же сестру? Хотя, если судить по услышанному, то отличий между ними, как оказалось — раз-два. Может младшая сестра еще похлеще будет, раз безоговорочно пожелала меня умертвить.

— Позволь я сама об этом позабочусь. Займись помолвкой, — на этом они удалились и я больше ничего не расслышал. Зато четко понял, что нельзя верить слухам и сплетням, иначе такую гадюку, как Ханна, за добрую фею можно принять.

Через три дня заточения и моего полного безделья я узнал, что в доме живут: кухарка Шанталь с двумя дочерьми, старик Эдвард, он же кучер, девчонка Дарья лет шестнадцати и соответственно исчадие самого ада. Рядом на участке есть еще один дом для посменной охраны. Днем приходят еще садовники и конюхи. В доме целый день царит мертвейшая тишина, лишь со стороны кухни часто слышится ругань или смех. Женщина-монстр постоянно сидит у себя в комнате или в кабинете и ни с кем не разговаривает. Старик Эдвард приносит мне еду и иногда оставался поговорить, но в основном он выпытывал про моих предков и очень огорчался когда я говорил, что ничего не знаю.

И вот на пятый день, видимо настал тот час, когда меня решили проверить. Я ждал чего-то подобного. Вечером, прямо напротив дверей моей камеры — комнаты, остановились две дочери кухарки. Одна из них сильно плакала.

— Я больше так не могу, сегодня этот монстр заставила меня дать пощечину собственной матери за то, что видите ли, суп был недосоленный. Как я теперь маме в глаза посмотрю, — выла она на весь второй этаж.

— Ты права сестренка, хватит это терпеть, завтра утром я подсыплю отраву в её чай и мы наконец-то сможем зажить по-человечески.

Ну, что ж, девицы актрисы. Убедительно было, значит, завтра утром? Вот и увидимся, а то скучно тут у вас.

Утром меня вывели завтракать аж на кухню, намекая на важный разговор. Собрались почему-то все жители дома.

Кухонька была не большая, но уютная: рабочая зона в углу возле большого открытого окна, стилажи с посудой и два стола: маленький, скорее всего для прислуги и большой дубовый.

— В зале совещаний ты дал клятву охранять меня, — зло взирало на меня сидя за большим столом и наливая себе чай.

— Да, — подтвердил я.

— Ценой своей жизни? — она прищурила глаза, ожидая ответа, отчего стала еще уродливей.

— Да.

— Хорошо, — и взяла чай со стола. — Пей.

Я взял кружку, но не спешил пить. Глянул на двух девушек побледневших в уголку. Я их не видел еще, но сразу понял, что это вчерашние обиженные страдалицы.

— Я приказываю тебе пить. Или его выпью я, — подловила. И выхватила у меня кружку, но до рта так и не поднесла, я перехватил и выпил его.

Все охнули, старик улыбнулся.

— Он не может ослушаться прямого приказа, я же говорил.

Бонстер грозно осмотрела всех присутствующих. Надеюсь с театром на этом покончено?

— Вышли все, — рявкнула она. Кухня опустела и для меня, почему-то, как-то даже уменьшилась в размере. Оставшись с этим существом наедине, мне стало неловко. — Я приказываю тебе не причинять боли или ущербу моему здоровью, а так же это касается любого, кто живет в этом доме. Эдварда и Дарью будешь слушаться так же, как и меня. Это приказ. Все понял?

— Слушаюсь, — сделав покладистый вид, ответил я.

Странно, вернувшись в комнату, меня не заточили в кандалы и даже не замкнули дверь, не озвучили больше никаких указаний и вообще оставили в покое. Целый день меня не трогали, я вел себя тихо и не высовывался, а вечером старик позвал на ужин.

В кухне на этот раз были лишь я, он и кухарка. Для её почтенного возраста она была уж слишком сварлива и остра на язык.

— …и прикажи ему, помимо всего прочего, ни в коем случае не подходить к моим стеллажам с чашечками, — сотрясалась Шанталь, повторив это уже, как минимум четвертый раз.

— Приказываю тебе, упаси небо, даже не смотреть на тот стеллаж, — усмехаясь повторил старик. И нагнувшись поближе: — поверь, она любому руку за свои чашки отрежет. Но ты и про тапочки тоже не забывай. Она, ох, как не любит, когда в её кухне наследят.

Я жевал и кивал, да помалкивал. Хотя вся эта ситуация меня немного сбивала с толку. Я не мог понять, как все эти люди могут так спокойной здесь работать. Возможно, они уже привыкли бывать в такой близости от источника всемирной мерзости, а может у них невероятно высокая зарплата?

Так как с тех пор меня больше никто не трогал, я стал потихоньку выбираться и ходить по дому. Двухэтажный особняк был очень старым, но безусловно красивым и ухоженным. Здесь могли уместиться две — три семьи, не считая слуг, и это считалось скромным жильем для чиновника такого уровня, как наша монстр. Но с другой стороны, зачем ей дом побольше? Надеюсь она не питает надежд создать семью. Уверен, на всем белом свете и ни за какие деньги не съищешь такого мазохиста, который согласиться пойти с ней под венец.

На меня часто обращали внимание работники и слуги, но побаивались подходить и говорить. А через день я осмелел и вовсе вышел во двор. Странно, я ожидал увидеть, как демоническое отродье стоит на высоком пьедестале: в одной руке вырванное невинное сердце, в другой — длинная кожаная плеть и она бьет своих подчиненных, заставляя работать до изнеможения, а бедные люди падают и плачут в агонии моля о спасении… Где-то я явно преувеличивал. Каждый спокойно занимался своим делом, не отвлекая других работников. Я бы даже сказал, что трудились они более слаженно, чем я когда бы то видел. Дисциплина рождается от страха и уважения, в нашем случае — первое.

— Лаен, я приказываю тебе отнести ведра на кухню, — громко сказала Дарья, неожиданно появившись у меня за спиной. Я взял ведра с водой и не придал значения, что у девчонки странно бегают глаза.

— Ты что, совсем безрукий? — завопила кухарка. — Это ж надо было так дно у ведра помять. Ты, что прыгал на нем, козел ушастый? — на меня наступал настоящий ураган, я даже растерялся и выдал совсем не свойственную мне жалобу.

— Мне Дарья приказала, — и когда этот вихрь пронесся мимо, я лишь облегченно вздохнул. Ну и работничков она подобрала, прям себе под стать. А может это и к лучшему, таким нелюдям не место среди нормальных людей.

Все время так сказать обживался и молча следил за обстановкой, гулял во дворе, прислушивался к сплетням. Изучая территорию, обнаружил прекрасный фруктовый сад с дорожками и лавочками, озеро с белыми лилиями и множество ухоженных клумб с ранними весенними цветами.

К концу недели мне вручили два целых ведра и дали ключ от колодца, отныне я официально хожу за водой. Чтоб не слонялся без дела, начали просить выполнять разные мелкие дела: лестницу подержать, фитиль сменить в люстре, принести бочки с копченостями из подвала. И как-то проходя с мешком гречки, я заметил в коридоре следы копоти на стене под самым потолком.

— Здесь был пожар, — сзади подошла Дарья. — Это был подпал, как ты сам мог догадаться, — и добавила тихо: — Но это полностью наша ошибка. Мы слишком поторопились и вот результат, — она печально дотронулась до стены и повернулась ко мне. — Именно тогда, полтора года назад, госпожа Бонстер распорядилась, чтоб мисс Ханна переехала в другой дом. Подальше от неё. После этого здесь стало так тихо и в гости ходят только слуги, — я ждал? что она сейчас мне все расскажет об этом, но она развернулась и ушла.

Кто подпалил дом? И почему это была их вина? Мне стало безумно любопытно, но сколько бы я не пытался выяснить детали поджога, работники лишь говорили, что поджег кто-то ночью и из своих. И вторая версия была, что мол, сама госпожа выпила лишнего, а выпить она, оказывается, очень любила, и пыталась покончить с собой. Но ничего, я выясню правду. Интересно же.

На следующий день я увидел, что Бонстер куда-то собралась.

— Я с вами, — выбежал ей навстречу.

— Нет.

— Я должен вас охранять везде, — попробовал я настоять на своем.

— Нет. Ты остаешься дома, это приказ.

Пришлось подчиниться, а со слов одной из работниц оказалось, что пару раз в неделю госпожа монстер отправляется к своему состоятельному любовнику на полдня. Так вот оно что, значит, мы правильно предполагали, что у неё есть любовник и это точно кто-то из вышестоящих. Кто же из шести человек является её покровителем. Наконец, я узнаю то, ради чего сюда был сослан.

— Значит, сейчас Мэри выпустит своих собак, — произнесла вдруг работница сада.

Какая Мэри? Я слышал это имя здесь, но так и не понял, о ком они говорят. Через мгновение послышался лай собак и все они прыгали вокруг одной фигуры.

— На этой недели это впервые, пусть бедняга хоть немного подышит воздухом.

Собаки вместе с неизвестной Мэри умчались в сад. Девушку было не разглядеть из-за странного сооружения на голове полностью скрывающего лицо. На мое недоумение пояснили.

— Не знали? Нам запрещено об этом говорить вне территории, но раз уж вы уже её видели, то я вам расскажу. Год назад госпожа уехала за дорогими сторожевыми собаками в другую страну, Арабию. Поехала лично, хотя всем известно, что она до смерти боится и ненавидит собак и похоже животных вообще. Так вот, вроде как по дороге домой, она так гнала кучера с лошадьми, что сбила девушку, но не насмерть. И чтоб в чужой стране ей не назначили наказание, она посадила девчонку в клетку к собакам и привезла домой. На свое несчастье девушка выжила, но с тех пор не разговаривает и вообще не выходит из комнаты. И лишь когда наша монстер уезжает, та выходит погулять со своими единственными друзьями — с собаками, которые слушаются её, как никого другого. Ходит, конечно, еще один слух, мол, что это её незаконная дочь, как две капли воды на неё похожа вот поэтому и носит паранджу, но я сомневаюсь что это правда.

— Дочь? А сколько лет Бонстер? — впервые задался я вопросом.

— Не знаю. Может тридцать пять. Поэтому я и не думаю, что это её дочь, во сколько ж это надо было её родить?

— Никто не пытался ей помочь? — меня охватило сильное чувство жалости.

— Пытались, но она убегала или кидалась, поэтому мы её не трогаем и тебе не советую.

— Я очень не рекомендую вам и близко подходить к бедной девочке, — раздался сзади резкий голос кухарки. — Она и так многое пережила. Оставьте её в покое.

Вот так я узнал еще один секрет этого сумасшедшего дома. За пару мгновений до приезда хозяйки, собаки были у себя в вольерах, а Мэри скоропостижно скрылась в своей комнате на первом этаже. Когда же Бонсер вернулась и медленно поднималась по ступенькам, я мысленно пожелал ей споткнуться о свой черный балахон и разбить себе нос, череп, ну, или на худой конец коленную чашечку, но как показала жизнь, с такими людьми никогда не случается ничего подобного.

Глава 4

В следующий раз, когда карета, увозившая бездушное существо к своему любовнику, скрылась за воротами, я не смог обуздать любопытство и следил за Мэри.

Девушка повела собак на озеро, а потом через сад на небольшую поляну. Я присел за пушистым кустом и, глядя на них, совсем забылся. Собаки понимали и слушались её, при этом она не произносила ни звука. Я впервые видел такие жесты руками, хлопки и постукивания, а залюбовавшись, пропустил тот момент, когда ко мне подбежал один из псов. Я замер, а он начал тихо рычать, не сводя с меня своего сосредоточенного взгляда. Послышались звуки хлопка, это видимо девушка звала её, но эта скотина и не шелохнулась, а потом как гавкнет. Неспешным шагом моё укрытие обошла девушка в черном и, удивленно взглянув на меня, немного опешила, а потом воззвала собаку к приличию и позвала к себе.

— Подожди, — я окликнул, она остановилась и полуобернулась. — Меня зовут Лаен. Можно просто Ен. Так друзья зовут, — протараторил я, не зная зачем вообще это начал. Она странно на меня взглянула, потом оглядела ошейник и ничего не сказав, ушла.

Делать все равно было нечего и я пошел за ней. Уже не скрываясь, уселся на одной из лавочек, что стояли вокруг небольшого озера и ненавящево наблюдал, как собаки с превеликим удовольствием прыгают в воду за палкой, которую она им кидает, а потом смешно отряхивают себя, забрызгивая каплями воды всё вокруг. Я услышал её смех, и это было так звонко и искренне, словно смеялся ребенок. Невольно на моем лице тоже появилась улыбка, и я решил, во что бы то ни стало, подружиться с этим милым созданием.

В следующий раз, когда мне выпала честь её наблюдать, я заметил, что она всячески делает вид? что не видит меня, но как говориться и не гонит, а это плюс. Самое забавное, что собак-то не обманешь, они то и дело подбегали обнюхать меня или подозрительно оглядывали, но уже не рычали. Я решил не торопить события, раз уж она еще ни с кем здесь не разговаривала, то может она и вовсе немая, но привыкнув к моему голосу, возможно со временем она начнет мне доверять.

— Я впервые вижу такую систему жестов и дрессировки, это восхитительно, — обратился я скорее ни к кому, но так, чтоб она слышала.

Я снова сидел на лавочке возле озера, а она прямо на земле на берегу и ждала возвращение купающихся собак. Она обернулась.

— Уверен, эти двое для вас все что угодно сделают, — она смотрела на меня с любопытством. — И убить, — добавил я, рисуя жестокую картину у себя в голове, с участием одной особи. Зря я, видимо, это сказал, так как девушка резко вскочила и ушла на другую сторону озера. Да. Я кретин.

Надеюсь, я её не сильно напугал, просто мои мысли опять свернули в сторону этого зла. Как можно держать у себя насильно какого-нибудь человека. Возможно, находясь в одном доме с монстром, в голову невольно закрадывается тьма? Нет, только не в эту девушку в черном странном одеянии. Мэри с собаками, как островок добра среди моря грязи и жестокости. Нужно непременно попробовать еще раз заслужить её дружбу.

Как назло, Бонстер три дня никуда не ездила, к себе не подпускала и вообще, казалось, что забыла о моем существовании. Я пытался услышать хоть что-нибудь полезное, но все упорно молчали.

Как только утром я услышал шум удаляющейся кареты и лай собак, то сразу же поспешил в сад. Где-то возле озера уже были слышны брызги воды, когда я услышал девичий визг. Я мигом бросился на шум и очень испугался, поэтому не сразу сообразил почему девушка замерла и не шевелится. Аккуратно подошел ближе и с облегчением выдохнул. Одна из собак, та что была темно коричневой, видимо влезла в паутину и теперь у неё на спине красовался огромный паук. К счастью не ядовитый, таковых в наших краях, слава небу, не увидишь.

— Я сейчас медленно уберу паука, — аккуратно проговорил я. — Есть шанс, что после этого, моя рука не будет съедена этой громилой? — я указал на собаку.

Девушка отрицательно замотала головой. Ох уж эти женщины. Командует двумя огромными убийцами, а паука боится. Я плавными движениями руки снял со спины собаки мелкого нарушителя спокойствия и отправил его обратно в кусты. Девушка облегченно выдохнула и, после брошенного пристального взгляда в мою сторону, ушла. А у меня созрела новая идея. И уже через несколько минут я сидел возле озера на лавочке с доской для шахмат. Прошло полчаса моих мучений, и я таки поставил себе шах и мат. Девушка прошла мимо меня, рассматривая, чему же это я так радуюсь. Я жестом предложил ей составить мне компанию. И, о небо, она согласилась.

— Играть умеешь?

Она кивнула.

— Отлично, — обрадовался я, не подозревая, что тот шах и мат мог быть единственным, который я мог сегодня выиграть.

— Ты прекрасно играешь, — сделал я ей комплимент после своего второго поражения.

Она сдержано скрывала свою радость победы, лишь глаза выдавали, что она улыбается. Такие красивые. Интересно, улыбка такая же красивая? — Еще? — предложил я.

Она выпрямилась и, погладив преданно жавшихся к её ногам собак, кивнула.

Где-то на середине игры послушался звук открывающихся ворот. Я невольно испугался за девушку, но к моему большому удивлению она не двинулась с места, а увидев мой встревоженный взгляд, равнодушно махнула рукой в сторону дома и подъезжающей к нему кареты.

В этот момент меня охватила такая радость, что ей игра в шахматы со мной важнее, чем прятанье в своей комнатке и гордость за неё, потому что она перешагивает через себя и наконец-то борется.

Игра затягивалась, уже даже начало смеркаться, оказалось, мы это заметили только тогда, когда к нам подошла недовольная кухарка и объявила, что скоро ужин. Так и оставшись следить за нашей игрой, кухарка откуда-то с кустов поманила к нам Дарью. А та зацепила Эдварда и они втроем, тихо возле нас о чем-то шушукались, не зная чью сторону выбрать. И вот наконец мой ход ладьей и:

— Мат, — произнес я и уставился на свою соперницу. Нет, внутри я конечно ликовал, но именно в эту минуту испугался, что она обидится или разозлится от своего поражения. Наступила секундная тишина, а затем она встала и протянула мне руку для пожатия. Я так же встал и принял руку, но вместо пожатия легонько поцеловал.

— Я давно не получал такого удовольствия от игры. Спасибо. — признался я. Она склонила приветливо голову и слегка мне поклонилась, выражая свое почтение, при этом также не отрывая от меня взгляда. Так мы и стояли, не отрывая друг от друга глаз, пока служки вновь о чем-то не зашушукались. Рука Мэри выскользнула из моей, и она торопливо пошла к дому.

— Что? — недовольно спросил я у кухарки, которая грозно сверлила меня взглядом пока я собирал шахматные фигуры.

— Ничего.

— Ну раз ничего…

— Ничего хорошего, — перебила она меня. — Девочка и так многое пережила, чего ты к ней пристал?

— А вы чего ко мне пристали? — возмутился я.

— Да если госпожа разгневается…

— Я смогу защитить Мэри от вашей госпожи, — последнее слово я произнес с отвращением.

Кухарка неожиданно рассмеялась.

— Смотри, милок, чтоб тебя самому потом было кому защитить, — и продолжая смеяться, развернулась и так же пошла к дому и уже на грани слышимости я разобрал еще одну фразу: — от себя самого попробуй защитись.

Странная сумасшедшая старуха.

Поужинав, подошел старик Эдвард и попросил помочь с дверцей кареты и неожиданно на моих глазах у него неестественно перекособочило одну ногу, а потом я и вовсе увидел, как он присел и вытянул свою левую костяную ногу из штанины брюк.

— У вас протез? — глупо спросил я, так как видел такое первый раз.

— Да. Уже давно. Вот ремешок только часто рвется, я все никак не подберу крепкий кожаный, а то эти рыночные дешевки на месяц-два хватает и все.

— Вам же наверное тяжело целый день так работать? — мне стало его так жаль.

Он долго развязывал какие-то шнурки на протезе, потом оперевшись на меня, поковылял в конюшню.

— Иногда тяжело, — наконец ответил он мне. — но хочу рассказать тебе один случай. Госпожа будет недовольна тем, что я тебе это поведал, но думаю, ты не такой как все. Ты должен понять, пусть и со временем но должен. — я усадил его на табурет и подал тонкие кожаные ремешки, которыми он начал обвязывать себе ногу.

— Семь лет назад я заработал страшную инфекцию ноги, я был глуп и якобы горд и не хотел её отрубывать. Лучше смерть — глупо думал я. Нищенствовал, и вот однажды ко мне подошла женщина в балахоне и предложила сделку: я устраиваю скандал с её участием, а она платит за мое выздоровление и берет на пожизненную работу с проживанием. Я согласился. На центральном рынке я натолкнулся на неё и мы устроили скандал, после которого она якобы приказала отрезать мне ногу. Конечно же мне вкололи огромную дозу обезболивающего и началась казнь. Это страшно видеть, даже не чувствовать а просто видеть. Я кричал и плакал. Не от боли, как должны были все подумать, а просто прощаясь с частичкой себя. — Эдвард рассказывал сбито и эмоционально, видимо ему до сих пор было тяжело это вспоминать.

— Меня выходили здесь. В этом доме. Заказали лучший протез. И дорогущий, — он вновь замолчал и погладил костяную ногу. — Все мои знакомые думают, что я не пережил того дня. В любом случае, я сделал выбор, о котором сейчас ничуть не жалею. Я дал себе слово, что буду благодарен этой женщине и никогда не предам. После этого взгляд его потеплел, и он тихо добавил:

— У каждого человека есть выбор — думать своей головой или общим стадом.

Я долго не мог уснуть, вспоминая тот день, когда над площадью проносился страшный вопль бедного мужчины, которому выпала нелегкая судьба встретить на своем пути такого монстра — госпожу Керри Бонстер. Ведь именно тогда я и начал думать о формировании Голоса Народа. Именно после этого случая.

Я перевернулся на другой бок и мысли пошли кувырком. Нет, они мне врут. Они специально хотят меня запутать. Я ни в жизни не поверю, что это был разыгранный спектакль. Они не смогут задобрить меня и сделать её лучше в моих глазах. Хотя, надо признать, идея хорошая. Может подъиграть?

Глава 5

Ближе к утру мне приснились прекрасные ярко-голубые глаза, от которых я был не в силах отвести взгляд, и мне срочно захотелось их увидеть.

— Мои родители были лучшими учителями в нашей городской школе, — мы с Мэри уже долгое время сидели в тени дерева в саду, я рассказывал ей о себе, она, к моему сожалению, не перебивала. Я сорвал одуванчик и подарил ей. Такой легкий и глупый порыв, я представил себя со стороны и немного нахмурился — слишком уж наивно. Что со мной? Я ведь на задании.

Мэри заметила заминку и прикоснулась к моей руке.

— Я… на чем я остановился? Ах да, они хотели, чтоб я тоже пошел по их стопам. Они вкладывали в меня много сил и знаний, а потом их не стало… У меня не хватило средств самому и жить и учиться, поэтому, бросив учебу, я в возрасте семнадцати лет вынужден был продать наш небольшой особняк и вместе со старенькой тётей поселиться в бедном районе. Тяжелая физическая работа приносила неплохие деньги, но напрочь отбивала желание так жить, и я сменил профиль. И в двадцать устроился в маленькую церьковь учителем. Да, да, я был учителем, почти пять лет. Сейчас мне двадцать семь, а тебе? — она показала на пальцах двадцать шесть. А я думал она моложе.

Так проходили наши встречи — я рассказывал о себе, а она слушала и молчала. Потом жестами учила меня дрессировке собак и хвалила, похлопывая своей маленькой беленькой ручкой по моему плечу. Пришлось признаться себе самому, что я увлекся ею не на шутку. И все остальное потихоньку стало переходить на второй план.

— Я переживаю за тебя, — причитала младшая Бонстер, заявившись однажды ни свет ни заря.

— Я знаю Ханна, но прошу оставь это дело мне. У тебя помолвка.

— Я не хочу, чтоб он причинил тебе вред, — говорили они на повышенных тонах и явно, как мне казалось, обо мне.

— Ты должна довериться мне.

— Знаю я твои методы, но ты слишком мягкий человек, — тут я в душе посмеялся. — Я бы его уже давно прикончила.

— Ханна! — разозлился монстр. — Если я еще хоть раз услышу что-то подобное, то на своей помолвке тебе очень тяжело будет сидеть на своей пятой точке.

— Но у тебя же и раб есть. Прикажи ему, пусть он убьет его, — постойте-ка, так о ком же они спорили все это время?

— И думать не смей, — с этими словами что-то разбилось о стену.

— Прости. Я не хотела тебя расстраивать. Я просто не могу смотреть, как ты закрываешься одна в этом доме и работаешь круглые сутки. Ты посмотри на себя — бледная, худая, когда ты последний раз выходила на свежий воздух? Завтра уже первый день лета, давай съездим куда-нибудь.

— Нет, не могу, завтра первое число, а это значит мы ждем гостей.

Сколько бы я не пытался выяснить, кого же мы ждем, так мне это и не удалось.

— Это любовник госпожи. Он приезжает в государственной карете и тоже в балахоне, — все, что сказал мне садовник.

Первого числа ко мне подошел старик.

— Прости Лаен, но сегодняшний вечер ты проведешь снова в оковах. Если тебе что нужно, говори, я принесу. Ужин тебе подадут сюда. Это не долго. Часа может на четыре, надеюсь меньше.

Гостя мне так и не удалось увидеть. Вечером, когда меня через четыре часа освободили, я долго бродил возле озера. Здесь стояла та бочка, при виде которой, меня пробивала дрож.

Я не приблизился к своей цели, но это не на долго. Теперь самое важное — узнать, кто из старейших стоит за ней.

Когда я вошел в дом, была уже глубокая ночь, уже даже спустили собак, но я их не боялся. Решив перекусить чего-нибудь, отправился в кухню, где меня ждала большая неожиданность.

— Чего тебе не спится, ходишь тут как призрак, — гаркнула кухарка.

За столом сидел еще кто-то, было темно, и этот кто-то опустил голову на свои руки. На столе стояла пустая бутылка дорогущего коньяка и два стакана. Человек поднял голову и я понял, что это Бонстер. Пьяная в стельку Бонстер! Распущенные волосы, легкий халат, все говорило о том, что это она, но мои глаза отказывались в это верить. Это было слишком… обыденно что-ли.

— Я пошла, — сказала она и, проходя мимо, подняла на меня взгляд.

Мне хватило этой секунды, чтоб мой мозг заподозрил неладное. Я узнал эти глаза и удивился, почему я не узнал их раньше. Я помотал головой, отгоняя увиденную глупость. Нет, это не она. Мне показалось.

В следующий раз, когда Керри уехала, приказав мне быть дома, я настолько хорошо провел время с Мэри, что решил, что я ошибся. Когда карета подъехала и Бонстер вышла из нее в своем балахоне, я столкнулся с ней, якобы случайно. Капюшон спал и там оказалась Дарья.

— Совсем окосел?! Под ноги смотреть надо, — наорала она.

— А где госпожа?

— В кабинете своем. Я на рынок ездила вот и взяла её казенную карету, чтоб быстрее было.

Конечно, я ей не поверил, через пару мгновений она вернулась.

— Что такое? Ты что мне не веришь? Пошли, поможешь разгрузить.

Пока мы разгружали карету с едой, Дарья разоткровенничалась.

— Я ведь тоже без семьи и давно. Воровала или подавали, как-то перебивалась. Но однажды попалась, и хозяин магазина меня сильно ударил чем-то, даже шрам на боку остался. Наверное, добил бы, если бы на мои крики не сбежался народ. Из толпы вышла женщина в балахоне и вынесла мне приговор: заточить в той же бочке с соленьями, которую я собственно наполовину и съела. Помню, как меня пробила истерика, я кричала так, что аж охрипла. Кто ж знал, что в тот момент, когда меня запихивали в бочку, дно было выбито и я провалилась в поддон повозки. Меня кто-то схватил и пытался зажать рот рукой, но я плохо уже соображала, поэтому вырывалась, пока на меня не навалился этот одноногий дед. Сказать, что мир заиграл новыми красками — это сильно приуменьшить, — она остановилась и посмотрела мне в глаза. — Она спасла меня от рук того, несомненно «праведного», но такого жестокого купца. Мне было тринадцать лет. Сейчас у меня есть крыша над головой, еда одежда и близкие люди, и это дала мне госпожа Бонстер. Ты ведь умный Лаен, не будь как все, не будь в той толпе, которая ликовала когда били тринадцатилетнюю девочку всего лишь из-за того, что она была голодна.

— Не хочешь ли ты сказать, что она святая? — скривился я.

— А ты сам-то без греха? — её долгий взгляд с укором задел за живое.

«Не без греха», - крутилось у меня в голове, пока я, в порыве эмоций орудовал топором. «Всему нужно убеждаться воочию», - так еще мой дед говорил. А заодно, так сказать, сюрприз на завтра.

— Госпожа, вам нужно на это взглянуть, — утро началось с воплей Дарьи.

Торопливый топот ног, шум, ну ладно, пойдем и мы посмотрим. Что ж там такое стряслось?

— Дарья что случилось? — сонно спросила Керри.

— Там в саду… бочка ваша, то есть моя. Она вся…

— Бочка?

— Да, она вся на щепки порублена, — охала девушка. — Охрана говорит, что ночью было тихо, собаки отпущены были, но не лаяли. Я всех разогнала, зрелище то, не из приятных, особенно, если учесть, что бочка-то не простая.

— Эдвард там?

— Да, вас велел будить.

— Лаен?

— Он еще не выходил из своей комнаты.

— Хорошо, я сейчас приду. Хотя, Дарья, разбуди-ка ты и его и вместе ждите меня в саду.

— Хорошо.

Девушка постучав, не решилась зайти в мою комнату, дожидаясь, когда я сам к ней выйду.

— Что за шум?

— Госпожа велела идти немедленно в сад, — шаг назад, взгляд с опаской. Догадалась чьих это рук дело, а теперь боится? Забавная.

Мы стояли возле кучи песка и груды щепок от раскуреженной бочки. Я не стал ничего говорить, но ради приличия натянул на лицо маску с видом — «а кто, а кто ж это сделал?». И удалился, оставив Бонстер с подопечными обсудить этот инцидент.

А теперь сюрприз номер два. Как только она подошла к бочке, в которой я ночью обнаружил лишь песок, то спустил на неё собак. Они меня уже прекрасно слушались, почти так же, как и Мэри. Ох, как не удивительно было, что Керри совсем не испугалась, лишь немного удивилась и так как рядом были лишь Дарья и старик, потрепала их и дала команду гулять.

— Ну вот, Мэри — Керри, здрасте! — прошептал я вслух из-за кустов. Посмотрим на тебя завтра, когда ты якобы уедешь к любовнику.

Оставшийся день ужасно не заладился, все падало с рук, пару раз ударился сильно локтем об угол и даже один раз споткнулся и чуть не упал. Себя я убеждал, что это из-за ночного недосыпа, но обманываться я долго не смог. Я был рассеян и зол, потому что моя догадка подтвердилась. Внутри было пусто и противно, мозг отказывался думать. Еще и эта история про её родителей.

Не знаю с чего это, но на сей раз в откровения ударилась сама кухарка Шанталь.

Мать и отец у госпожи тоже были политическими деятелями. Но они в области здравоохранения. Воспитанные и примерные, как и все аристократы. Отличались они лишь тем, что любили друг друга искренне и сильно. Дочерей баловали с самого детства и прививали любовь к искусству. Керри играла на фортепиано, а Ханна на скрипке. Девочки росли, учились, хорошели. Старшую уже почти сосватали, как вдруг… несчастный случай. Разбойное нападение во время командировки в северную Вирию.

Керри стала совершеннолетней через два месяца и пришлось сразу устроиться работать, чтоб содержать сестру, отказавшись от навязанной родителями помолвки. Оставшись сиротами, сестры всегда держались друг друга и, лишь благодаря усилиям Керри, остались на плаву. Ханна была готова выйти замуж за любого? на кого покажет сестра, лишь бы не висеть у неё на шее, и лишь бы не видеть, как постепенно от той отворачиваются друзья и знакомые. Тяжело видеть, как твою сестру начинают ненавидеть, бояться и желать зла.

* * *

Я стоял у окна, провожая взглядом карету, которая увозила женщину в черном дипломатическом балахоне. Это был кто угодно, но только не Керри Бонстер? как все привыкли думать. Замерев в ожидании, я воззрился на двери Мэри и, когда она вышла на улицу, я немного оцепенел. Как она это делает? Как она, не выходя из своей спальни на втором этаже, оказывается на первом и в совершенно другой комнате?

Незаметно подкравшись, я взломал замок в комнату Мэри, так как он был попроще и попал, как мне сразу показалось, в чулан.

Маленькая комната, совсем как та, в которой меня содержат, с такой же маленькой кроватью и серыми стенами. Было здесь лишь одно отличие — это небольшое квадратное окно, расположившееся высоко под самим потолком. В углу была узкая дверь с железным затвором, которая была не заперта. Я медленно ее открыл и увидел деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Я осторожно поднялся по ступенькам, стараясь издавать как можно меньше звуков, и вновь наткнулся на дверь. Прислушавшись, рискнул и толкнул дверь, и попал в спальню Керри. Точнее это скорее был кабинет, в котором немного неуместно стояла огромная деревянная кровать. Вот и весь фокус и ни разу не ведьминское колдовство, просто потайной ход между этажами. Здесь уже конечно было не так скромно: богатый рабочий стол, стеллажи забитые книгами, ламбрекены над двумя окнами и обнаруженные отдельные душевая с уборной. На столе был полнейший беспорядок из исписанной и мятой бумаги и переполненных папок. Мне пришлось долго повозиться с документами, чтобы хоть что-то понять. Обнаружив папку, в которой были явные указания о новой реформе, я понял, что это другой подчерк. Я сверился еще раз и растерялся, потому что получалось, что кто-то принес ей акт о церковной реформе и это явно один из старейшин. Он ей диктует что делать? Но зачем она ему подчиняется?

Рядом лежали четкие указания на счет десяти пунктов реформ его подчерком: три — убрать, три — оставить, четыре — смягчить. Она как раз делала наброски смягчающих законов. Остальное она уже решила. В голове начала прояснятся её роль, но мотивы? Из-за денег? Возможно.

Услышав лай собак, испугался, ведь я так увлекся изучением документов, что совсем потерял счет времени. Быстро поправив все как было? спустился вниз и встретился в открытых дверях с хозяйкой дома.

Мы на мгновение испуганно замерли? потом она быстро скомандовала:

— Приказываю тебе немедленно сесть, — я послушно сел на край кровати.

— Я знаю, что это вы, — произнес я и, она, прикрыв за собой дверь, сняла с головы паранджу.

Не глядя на меня? она села на другой край кровати и уже тихо спросила:

— И что ты еще знаешь?

— Вы пешка в руках старейшины или старейшин.

Она грустно хмыкнула.

— Хуже. Я козел отпущения.

— Зачем тебе… вам это? — похоже, Мэри и Керри окончательно переплелись у меня в голове.

— Чтож, если ты до сих пор не пытался тут истерить и все поджечь, то думаю ты готов к конструктивному разговору.

— Деньги?

— Поначалу да. Нужно было как-то жить, воспитывать Ханну? а сейчас уже нет. Скорее от большой любви к людям.

Я мысленно усмехнулся такой любви. Но потом? по ходу её рассказа мой мир впервые пошатнулся. Мозг все это время бившийся о глухую стену никак не мог поверить в то, что я ошибаюсь на её счет, но когда я вышел из её спальни, то и не знал что думать. Позади двери я оставил обычную девушку, которая боролась за выживание. В какой-то момент её истории она налила себе виски и дрожащей рукой пила и рассказывала.

— Не суди меня строго. Просто постарайся освободиться от навязанных тебе стереотипов и не верь ушам и глазам, вникай в суть. Однажды пелена упадет с твоих глаз и жить станет труднее, зато больше никто и никогда не сможет тобой управлять, — сказала она напоследок. — И Лаен, я приказываю тебе ни в коем случае не портить мое имущество, ни каким образом. Бочку, я так уж и быть, тебе прощу. У каждого из нас свои способы преодоления социального барьера.

Кроме всей этой каши в голове возникло неимоверное желание узнать, кто же тогда поджег дом.

Глава 6

Не знаю как у других людей, но у меня процесс мысленного разбора полета всегда проходит в полном одиночестве. Я, наверное, дня два ходил, как сомнамбула, переваривая и взвешивая информацию, взвалившуюся на мою голову. В первую очередь, возникло желание доложить обо всем своим друзьям из нашей небольшой «повстанческой армии», но когда я это себе представлял, то тут же возникал образ, как они меня засовуют в больницу для умалишенных.

«- Томас, слушай, а Керри наша оказывается вовсе никакой и не монстр, она людей любит, вот. Сама призналась. И в бочке один песочек оказался, я сам топором утром проверял. Да и отчеты она эти не сама составляла, она их наоборот, еще и смягчает, — говорю я такой им. А они меня раз и в усмирительную рубашку одели и по головке гладят, такие».

— Чего расселся тут, лентяй несчастный, — крик кухарки прервал мои мазохистские размышления. — В подвале достань варенье вишневое на пироги.

Я потер вески от резко появившейся головной боли, но тут резко в меня полетело полотенце, я еле успел перехватить.

— О, реакции вроде в норме, а я уж думала головой тронулся, — съязвила кухарка. — Ходит уже второй день, как помешанный, обо все углы спотыкается. Хочешь совет дам?

— Нет, — ну вот, начинается. Она подошла ближе, выхватила полотенце с моих рук.

— Или вали отсюда, или хватит тут шороху на весь дом наводить.

— Шороху? — не понял я, никого ж не трогал.

— А кто ж знает, что там в твоей башке в другую секунду рождется. И вообще, мужик ты или кто? Ходит он, думу думает. Реши, наконец, на чьей ты стороне, — я молча выслушал и не стал спорить, хотя внутри все же что-то вскипело. Шанталь высказавшись, развернулась и стала раскладывать на стол муку и сахар. Уходя, я расслышал её нескромное бурчание.

— Думали, льва пригрели, но что-то я пока только обычную дворнягу вижу.

Вот зараза, ну что за человек, вечно укусить ей кого-то надо. Я принес ей её варенье и решил уйти к себе в комнату, но поднявшись на второй этаж, в холле увидел небольшой квадратный столик, которого здесь раньше не было, на столе стояли шахматы. Те самые. Все фигуры были расставлены и готовы начать поединок. Я подошел и взял черную пешку. Именно так я о ней и подумал, после того, как проник в её спальню — «черная пешка». Я сделал ход и ушел. Не успел я и получаса провести в комнате, как услышал, что открылась дверь Керри, шум шагов к столику с шахматами, затем она вернулась к себе. Я вспомнил, как точно так же медленно и аккуратно пытался приручитт к себе странную девушку в черном одеянии и усмехнулся. Решила действовать моим же путем. Ну чтож, видимо, сделав первый шахматный шаг, я запустил игру. Значит решено. Я вышел и, снова сделав ход, отправился на обед.

Такими перебежками, к вечеру, когда после ужина, я вновь поднялся к столику, то увидел, что мне поставили шах. Но мой король увернулся, а значит, игра продолжается. Зайдя в свою комнату, я усмехнулся — забавный способ наладить отношения мы выбрали, ничего не скажешь. Скрипнула её дверь и я решил не ждать, а вышел сразу. Она замерла с ферзем в руках.

— Я еще не походила, — тихо сказала она.

— Ну, если ты не собираешься куда-нибудь сейчас спрятать своего ферзя, то боюсь что мне мат.

Она, слегка виновато улыбнувшись, кивнула головой.

— У меня есть шанс отъиграться?

Она вновь кивнула, и мы переместились к обеденному столику с мягкими креслами.

Я вновь походил первый и не став тянуть время, спросил:

— Что за история с Мэри и собаками? — она улыбнулась также радуясь, что хоть кто-то из нас нарушил тишину.

— К сожалению и эта история не имела приятного происхождения, — начала она. — От отца я очень часто слышала про эту породу. Но эти собаки слишком гонористые, их тренируют только в Арабии. Мне очень захотелось иметь рядом таких красавцев. Я взяла четырех охранников, скромно оделась и вместе с Эдвардом отправилась в эту экзотическую страну. Так как женщины у них очень сильно ущемлены в правах, то мне нужен был сопровождающий мужчина. Эдварду очень шел дорогой костюм, — она улыбнулась и немного задумалась над следующим ходом.

— Слышал там очень жарко и совсем не как у нас.

— Да, там все по-другому. Мало деревьев, другие люди, другой язык, там очень много ядовитой растительности, поэтому мы по дороге нигде не останавливались. Когда приехали к заказчику, он очень удивился и расстроился, что его собачки будут принадлежать женщине. У них в этом плане все очень печально: женщины должны носить паранджу, ты её уже видел, нельзя брать в руки оружие, касаться к высокородным собакам и вообще, похоже, подавать голос. Поэтому все десять дней нашей дрессировки с собаками проходили с кислющим выражением лица хозяина. Но, в конечном счете я была довольна, собак я полюбила и была уверена, что мы подружимся. Отправлялись домой счастливые. Собачки в клетке ехали следом. Подъезжая уже к границе, на нас напали человек шесть, пока охрана пыталась нас отбить, Эдвард велел полезать в клетку с собаками, сам пересел на другого коня и мы сбежали. Началась погоня, собаки рычали, клетку трясло и шатало, я сжимала в руке огромный тесак, который мы купили для Шанталь как сувенир и молилась, чтоб нас не нагнали или чтоб клетка не разбилась на ближайшем повороте, — она сглотнула слюну и уверенно поставила мне мат. — Два ноль.

— Два-ноль, — повторил я. — Я отъиграюсь, если ты не устала.

— Хорошо, — она улыбнулась, — только схожу за чаем. Не желаешь?

— Желаю, — я поднялся первей её, — я принесу. С пирогом?

— Да, спасибо.

Была уже глубокая ночь, когда мы разошлись по своим спальням. Глаза слипались, но сон не шел. Внутри было какое-то приятное чувство, которое разливалось по всему телу и заставляло улыбаться. Признаться, я давно так увлекательно не проводил вечер. Мне хотелось, чтоб она рассказывала и рассказывала о себе, о своей жизни. О чем угодно, лишь бы не останавливалась. И не смотря на то, что я проиграл ей со счетом пять-три, я был счастлив. Я даже решился и таки спросил о том, кто же все-таки поджог дом. Ответ немного разочаровал: явился как-то к ним священник и требовал покаяться в своих грехах и впустить в себя благодать Божью. Они и впустили на свою голову. После того, как он с каждым провел покаятельный, разговор с ним случилось неладное. Он ждал, что они будут просить прощения, а они просто взяли и рассказали ему обо всем правду. Святитель правдой не проникся, но зерно сомнения начало прорастать и следующей ночью, разложив на первом этаже свечи, начал обвинять всех в сговоре с нечистым и еще во всяком непотребстве. Ханна тогда ещё жила здесь и перепугавшись, пыталась вразумить полоумного, но тот начал швыряться свечками и начался пожар. Хорошо, что пострадало лишь имущество. Когда потушили пожар, священника и след простыл. И каких только людей земля носит.

На следующий день госпожа Бонстер просила меня и Дарью помочь разобрать книги у неё в кабинете.

— Какая пылище! Апчхи! — пропищала Дарья и скривилась. — Здесь работы на целый день.

— Не ной, я уверена вдвоем вы быстро справитесь, — Керри сидела за своим столом, раскладывая свои документы по ровным стопочкам и лишь изредка поднимая голову, давала нам новые указания.

— Нет-нет, Лаен, эту книгу на нижнюю полку, я ей часто пользуюсь. А на верхнюю убирай всю художественную литературу.

— Да какая тут художественная литература? — хихикнула Дарья. — Ну, разве что «Труды Киранса Джонса» и то, если подключить хорошую фантазию, — и поймала укоризненный взгляд своей хозяйки. — А что, разве нет? Одни экономические трактаты или «теория Марольда Гондрата о взаимнополитических отношениях стран мира бывшего союза Эднеров», - мы вдвоем уставились на Дарью.

— Вот видишь, — гордо произнесла Керри, — ты всего лишь прочитала название книги, а уже выглядишь взрослее и умнее, — на что девчонка показала язык. — Нда, момент упущен. Беру свои слова обратно.

Я усмехнулся такой милой перепалки и решил добавить свою лепту:

— Я видел пару-тройку томов со стихами, так что думаю, что не все так печально.

— Стихи?

— Где?

— Сейчас покажу, — я достал с верхних полок две книжки и показал девушкам. Они как-то странно переглянулись.

— Это госпожа Ханна наверное забыла. Надо отложить их и вернуть.

— Не надо. Она их не забыла. Ханна специально не стала их брать. Положи их подальше.

— Ах, ну да, точно, — загадочно протянула Дарья. — Вильям.

— Кто такой Вильям? — вопрос вырвался быстрее, чем я подумал. Керри сделала вид, что не услышала.

— Ухажер Ханны, — с удовольствием поведала девчонка.

— Скорее преследователь, — уточнили из-за стола.

— Мистер Вильям Ходж, вопреки отказу Ханны, продолжал свои ухаживания…

— Домогания, — донеслось оттуда же.

— Домогания, — поправилась Дарья. — пришлось госпоже искать защиты у правоохранительных органах. Теперь мистеру Ходжу запрещено подходить к госпоже Ханне. А после покушения и к госпоже Керри.

— Дарья! — возмущенно.

— Покушения? — прозвучало одновременно. Я был весь во внимании.

— Думаю, надо сделать перерыв, — Керри недовольно посмотрела на служанку, — вели Шанталь подавать обед.

— Уже бегу, — девчонка потупила взгляд и поспешила выполнить поручение. Я молчал, продолжая расставлять книги по местам.

— У Вильяма есть медаль за меткое попадание ножами в мишень. По крайней мере, он этим хвастался перед Ханной. Но после того, как ему запретили к ней подходить Вильям решил, что всему виной естественно являюсь я и ни коем образом не его навязчиво пошлое внимание к семнадцатилетней девушке. В мою карету бросили камень, разбив окно, а затем метнули нож. Неизвестный скрылся, а мне повезло, что местные курицы выбрали тогда моду на пышные прическу с килограммами шпилек и еще всякой чепухи, нож хорошо задел ухо и встрял в верхушке прически, — она подошла ко мне и отодвинула волосы, — семь швов, — сказала она, и я увидел на левом ушке несколько белых полосочек. Я сглотнул, не зная, что сказать. Она отошла к столу и скомандовала обедать.

— Я тоже умею хорошо метать ножи, — сказал я вечером после того, как мы разобрали и почистили все полки с книгами. Она резко подняла на меня глаза и я испугался, что она меня сейчас не правильно поняла.

— Я могу научить тебя, если хочешь, — она замешкалась, я это заметил, но вдруг в её взгляде, что-то поменялась и она улыбнулась.

— Спасибо, думаю у меня не получится.

— В саду есть отличное тихое место. Никто там не увидит и не помешает, — в воздухе зависло промелькнувшее в её голове продолжение моих слов — «убьет тихо и никто не увидит, и не помешает», - я завтра повешу там мишень, а когда выпадет возможность, то мы попробуем.

— Хорошо, — неуверенно ответила она. — Только ножи сам будешь у Шанталь выпрашивать, — я улыбнулся прозвучавшей угрозе и отправился к себе.

* * *

— Почему вы постоянно позволяете себе меня оскорблять? — возмущался я на Шанталь.

— А чтоб ты, милок, не расслаблялся, — ответила кухарка. — Ножи ему дай, да еще и шесть штук. Размечтался! — и резко схватив меня за рубашку, нагнула так, что мы встретились с ней нос к носу, откуда только силы столько берет, — Зачем тебе ножи? Признавайся!

— Буду учить вашу госпожу самообороне, — вырвался и гордо выпрямился, чтоб даже не смела усомниться в моих благородных намерениях.

— Будешь в неё кидать, а она уворачиваться? — ну что за человек, а?

— Да, именно так, — съязвил я, смысл ей вообще что-то говорить.

— Тогда и четырех хватит.

— ???

Взял ножи и удалился в сад тренироваться на новой мишени. Через два дня ко мне присоединилась и Керри в своем черном одеянии.

— У меня не получается, — констатировала она свой очередной провал.

— Ты просто сильно напрягаешь руку. Расслабь её, — я взял её руку и немного потрусил. — Расслабь, — грозно сказал я.

— А я уже и забыла, что ты работал учителем. Взгляд, прям как у моей учительницы истории Виалетты Ропштейн, — нож полетел и красиво вонзился в мишень. — Ух, ты, получилось.

— Виалетта Раш… рапш, вобщем, та самая, ставит вам твердую пятерку, — я улыбнулся и подал следующий нож.

Проходили летние деньки, лето вступало в свои полные права и позволяло солнцу качегарить на полную. К вечеру мы иногда выходили покидать ножи, а днем прятались от жары, играя в шахматы или редактируя церковные реформы.

— Даже не знаю как сделать лучше, — Керри зарылась в бумагах, я сидел на краю её стола и пытался вникнуть в суть её вопроса. — Этот пункт надо смягчить, но …. Лаен слезь со стола, ты вообще меня слушаешь?

— Конечно, — на самом деле я только сейчас понял, что она мне что-то говорит, я был слишком занят, рассматривая её красивый аккуратный носик, русые волосы и длинные ресницы.

— Вот здесь сказано, что столовую для бедных надо закрыть, но ведь можно лишь сократить один прием пищи и тогда людям хоть что-то останется. Но я не знаю, что будет лучше: убрать завтраки и обеды, оставив лишь ужины или сделать так, чтоб кухня работала через день.

— Лучше оставить одни обеды, но чтоб они подавались каждый день. Все равно еда будет оставаться и людям ещё и на ужин будет хватать, — я все-таки слез со стола.

— Хорошо. Все, — выдохнула она и закрыла папку, — наконец-то закончили.

— Завтра первое число, — я осторожно повернулся к ней.

— Я помню, — она закрыла лицо руками. — Посидишь в своей комнате часик?

— Неа.

— А если я прикажу? — возмущенно спросила она.

— Приказывайте моя госпожа, — я навел на лицо серьезную мину.

— Приказываю не манипулировать мной, делая страдальческий вид и изображая бедного подневольного раба.

— Как скажете моя госпожа, — я улыбнулся.

— Будешь стоять молча. Пискнешь, и я расскажу Шанталь, что ты погнул её два ножа и без спроса взял новые.

— Это будет слишком жестоко с твоей стороны, учитывая, что третий нож погнула ты, — вернул я ей угрозу.

— Доказательства?

— Ты ведь Керри Бонстер — Монстер! Да, меня оправдают по всем пунктам.

— И после этого еще и Я плохая? Иди уже.

Следующий вечер тянулся нереально долго и вот, наконец, подъехала карета, из неё вышел мужчина в балахоне и направился к нам в кабинет.

— Ты обещал молчать, — напомнила Керри. Я кивнул. — Вот и молодец.

Она явно тоже нервничала и, когда открылась дверь, я буквально почувствовал, как она напряглась. Я быстро подавил желание положить руки ей на плечи. Вошедший не спешил снять капюшон, видимо из-за меня, сел за стол и выжидательно замер.

— Он не уйдет, — произнесла Керри таким тоном, что даже у меня мурашки пошли по коже.

— Как скажете, — будничным тоном произнес мужчина и снял капюшон.

«Я так и знал, что это Билли Фарум», - я еле сдержался, чтоб не произнести это. Он самый тихий и загадочный из старейшин. А как известно «в тихом омуте….»

— Я могу взглянуть? — покосился он на папку.

— Да, все готово, — папка перекочевала к старейшине и тот умолк на несколько минут.

— Я очень доволен вашей работой. Впрочем, как всегда, — с ухмылкой проговорил этот урод. — Я верну вам документы через три недели, и двадцать седьмого июля вы зачитаете окончательный результат церковных реформ.

— Двадцать седьмого? — резко спросила Керри.

— Да, прекрасное число, не правда ли? — пропел он. Мы промолчали, прекрасно понимая, что это дешевая провокация и он встал и направился на выход. Но у двери обернулся, и пристально посмотрев на меня, загадочно сказал:

— Этот день войдет в историю, — и наконец, ушел.

— Хочешь, я прям сейчас его немного и совершенно случайно тресну лопатой по голове? — Керри сидела бледная, сжав кулаки и никак не отреагировала на мои слова. — Этож не зря он такое число выбрал для…

— Лаен, оставь меня, пожалуйста, — тихо сказала она.

— Не переживай, мы придумаем как ему жизнь испортить, — я хотел её поддержать.

— Я хочу побыть одна, — чуть тверже произнесла она.

— Хорошо, если что будет нужно, зови, — как только я вышел, то услышал, что она замкнула дверь.

Вот жешь урод этот старейшина, это каким надо быть чудовищем, чтоб обрушить столько грязи на бедную девушку. Кажется, я его уже ненавижу.

Через час Керри так и не вышла с комнаты, через два я подошел к двери, но ничего не услышал а через три — нашел её в саду. Девушка яростно швыряла ножи в мишень, при этом что-то бормоча.

— Ненавижу… ты за все заплатишь…, - очередной нож вонзился в невинную деревяшку и Керри коротко вскрикнула.

Я выскочил к ней и повернул к себе. Она зажимала во рту большой палец правой руки.

— Поранилась? Покажи, — она вырвалась, но я снова повернул её обратно. — Сильно? — она отрицательно покачала головой и прижалась ко мне.

Она плакала, я растерялся и обнял её и учуял сильный запах спиртного. Опять пила. Видимо здесь что-то серьезное.

— Что он тебе сделал?

— Он их убил, — всхлипнула Керри. — Я точно знаю, я нашла всех свидетелей, но они никогда не пойдут в суд, — о ком она? — Это не был несчастный случай, он убил моих родителей. А я … я ничего не могу сделать. А сейчас ему донесли, что кто-то опрашивал людей по этому делу и не сложно догадаться, что это я. Он понял это еще месяц назад. Поэтому и издевается, — речь была не разборчивая, но то что она говорила, было ужасно.

Мне так было больно за нее, я обнял её крепко, а она все рассказывала: о том, как он подстроил покушение, кому заплатил и сколько. Добыть так много информации и не иметь возможности ничего доказать. Бедная, бедная моя маленькая Керри.

Глава 7

Два дня понадобилось Керри, чтоб вновь прийти в себя. Я делал вид, что ничего не было, и ни о чем не знаю. Она явно жалела о своей вспышке откровения, поэтому я старался вести разговор о чем угодно, только бы вернуть ей хорошее настроение.

— Хорошо, в шахматах ты спец, но в карты совершенно не умеешь играть, — радовался я очередной победе в дурака.

— И горжусь этим. Карты — это плохие друзья. В прошлом году молодой господин Чейзер проиграл в карты половину своего наследства.

— Это кто?

— А, — отмахнулась Керри, — в детстве общались. А ведь он не плохой человек, это все ваши карты.

— Возможно, — не стал спорить я. — Тогда может фокусы?

Я показал несколько фокусов и, глядя на часы, Керри отправилась спать. И день был бы чудесный, если бы не такая ужасная ночь.

Настолько тихий звук битого стекла прозвучал в тишине, что, не сиди я в холле, даже не услышал бы его.

Я вскочил на ноги и помчался на звук. Подбежав к комнате Керри, медленно провернул ручку, она была заперта. Если бы я не знал, что она там не ночует, то не раздумывая выбил бы дверь. Я прислонился ухом и ничего не расслышал. А затем дом разразился женским криком. Кричала Керри с первого этажа. Я бросился вниз к её нижней комнате. Она выбежала прям на меня и, не признав, больно ударила в живот.

Я согнулся пополам.

— Тихо, тихо, это я. Что произошло?

— Там, там, — она указывала в темноту своей комнаты. — Кажется, я кого-то убила.

На крики к нам сбежались слуги и оглядываясь жались друг к другу.

— Я проверю, — у слуг выхватил один подсвечник, передал Керри в руки Эдварду и вошел в спальню.

Тихий стон доносился со стороны лестницы, располагаемой между этажами. На самой верхней ступеньке полз парень с окровавленной бочиной.

— Томас?! — признал я паренька со своей организации.

Я был очень удивлен, увидев его здесь.

— Покажи, я помогу, — я кинулся к нему. Он побледнел и потерял сознание. — Томас. Вот черт! Эдвард, скорей сюда, — мы стащили парня на пол, разодрали окровавленную рубашку.

— Нужно промыть рану, иначе ничего не видно, — сказал Эдвард.

— Шанталь, идите на кухню принесите воды и виски, вскипятите воду и несите бинты, — скомандовала Керри.

Она стояла в проходе, держась об косяк двери, и в бледности могла посоревноваться с лежащим рядом парнем.

— Он мог быть не один, — озвучил я свои опасения, когда кухарка с девчонками отправились выполнять поручения.

Мы втроем переглянулись.

— Идите, — кивнул Эдвард, — мы справимся.

Я взял Керри за руку и мы осторожно вышли на улицу. Было темно и даже луна спряталась за тучей.

— Слишком тихо, — прислушался я.

— Ареш и Бархан, — дрожащим голосом прошептала Керри, предположив худшее.

— Спрячься за колонной, я их позову, — она спряталась и я свистнул один раз и дважды хлопнул. Насколько помню, собаки всегда прибегали на эту команду. Но их не было. — Ареш! Бархан! — позвал я снова и мы услышали приближающийся звук шагов.

— Кто здесь? — двое охранников приблизились ко мне.

— Это Лаен. Где собаки?

— Здесь недавно бегали. Что-нибудь случилось?

— Да. Поднимите остальных и прочешите территорию. Найти собак! — я помедлил. — И возможно к нам пробрались чужие.

Охранники недоуменно переглянулись.

— Выполнять, — из-за колонны вышла Керри и только тогда один охранник кинулся в сторону сторожевого дома.

Второй поднялся к госпоже и встал рядом. Видимо у них такие правила в случае непредвиденных ситуаций. Но охранник почему-то косо смотрел именно в мою сторону.

— Вы что-то видели или слышали? В какой стороне? — спросил он у своей госпожи.

Если она сейчас сдаст Томаса, то охрана отправит его в тюрьму. Наверное, эта мысль слишком явно читалась на моем лице, потому как Керри ответила:

— Нет. Но мои собаки просто так не исчезают. Стойте здесь. Возьмете еще троих, надо объискать дом. Остальные пусть прочешут территорию.

Мы вернулись в комнату, где толпились все его обитатели.

— Как он? — Керри опередила меня с вопросом.

— Живой, — скривилась Шанталь, — сила удара была слабовата, чтоб нанести ему смертельную рану. А нож туповат, поэтому глубоко не вошел, лишь кожу расцарапал. Крови много потерял, вену значит задели, а сознание потерял скорее всего из-за болевого шока.

На этих словах мы дружно выдохнули. Эдвард уже перевязывал его, поэтому казалось, что все позади.

— А еще мы нашли вот это, — произнесла кухарка и пнула Томаса по ноге.

— Шанталь, — укоризненно сказал Эдвард. И мы увидели у неё в руках удавку.

Я выхватил веревку и не мог поверить в происходящее. Этот парень проник сюда, чтоб повесить Бонстер? Ой дурааак! Но почему? Он же не такой. Я перевел взгляд на Керри — она медленно превращалась в холодную статую. Спина выпрямилась, губы сжались в тонкую линию, черты лица заострились — знакомая маска леди Монстра. Парадная дверь открылась, послышались голоса охраны.

— Эдвард и Лаен остаются здесь, как закончится обыск, перенесете его, — она брезгливо указала на бессознательного парня, — в комнату Лаена и прикуете.

За ней громко захлопнулась дверь.

— Эту комнату мы уже обыскали и в мой кабинет тоже не заходите, — услышали мы её указания охране. — Собаки?

— Ищем, — ответил один из охраны. И они разошлись.

Мы с Эдвардом просидели где-то полчаса взаперти. Он молчал, а я все переводил взгляд с Томаса на веревку.

— Не верится, да? — хмыкнул вдруг старик.

— Не верится, — не сразу ответил я.

— Я тоже был разочарован в людях. Очень сильно. Казалось, что если ты не можешь совершить тяжкий поступок, то и другие не могут. Ну, или ходябы большинство. А тут…вот. Мы слишком часто судим людей по себе, это не правильно. И самое печальное, что у них у всех найдется свое оправдание своим поступкам: плохое воспитание, дурные гены, нехватка денег, лень, зависть, зависимость, да или тот же сглаз соседки. А ты сидишь потом и думаешь — а я просто не смог бы потом смотреть на себя в зеркало. А остальные могут. Смирись Лаен. Мир делится на плохих и хороших. Надо лишь уметь их отличать.

— Но Томас хороший человек, он просто глупый, молодой еще, — это то, что я всю эту ночь повторял себе.

— Потому и глупый, что не умеет отличать людей. Он мог просто, как и все, молча греть свою ненависть, но он пришел сюда. И его намерения весьма ясны, — он указал на удавку. — Убей он Керри и стал бы в своем кругу героем, но не для меня. Для меня он стал бы жестоким убийцей. Если бы я хотел бы ему отомстить и тоже повесил бы его, то убийцей считали бы меня. И мало ли кто посчитал бы это возмездием.

— И что же делать? — растерялся я.

— На самом деле, все не так уж и сложно. Нужно лишь стать последним звеном в цепи зла.

— То есть если тебе сделали плохо, то нужно стерпеть и простить? — мне сложно принять такую философию.

— По сути да. Иначе зло никогда не остановится и вернется тебе по цепочке вновь.

— Вы, случайно, не бывший священник?

— Нет, — улыбнулся он. Дверь открылась и вошла Шанталь.

— Все пусто, пока никого не нашли. Несите его наверх, — она бросила простынь и мы аккуратно перенесли его на второй этаж, уложили в мою постель и приковали в кандалы.

— А где госпожа? — спросил я.

— Она с собаками, — печально ответила кухарка. — В сарае.

Я бросился туда. Она сидела в углу сарая, на куче соломы и медленно гладила своих верных друзей, положив их головы себе на колени.

— Они живы, — тихо сказала она, заметив меня. — На их шеях нашли по одной иголочке с усыпительными примочками. Они спят, — взгляд её потеплел, очередная слеза скатилась по щеке.

— Это прекрасная новость, — я сел сзади и обнял её, она устало облокотилась и со временем уснула.

Ирония жизни — человек шел удушить девушку, при этом пожалел её собак и вместо отравить их, он просто вколол снотворное.

— Утро, — прошептал я и сел, ноги затекли от неудобной позы. Меня сразу же облобызали с двух сторон. — Фу!

Рядом зашевелилась Керри.

— Доброе утро, мои хорошие, — собаки плавно переключились на неё. Картина семейного возъединения умиляла с утра: девушка с соломой в волосах и две скачущие рядом громадины. Как я рад, что с ними тремя все хорошо. Но наверху находится человек, с которым у меня есть очень серьезный разговор.

— Дай нам пару минут, — не отвлекаясь от своих питомцев, сказала Керри. — Я приведу себя в порядок, и мы зайдем к нему вместе.

— Хорошо, — я пошел к колодцу, умылся, взбодрился и отправился на кухню.

Кухарка налила мне теплого молочка и вытащила из волос соломинку.

— А мне, пожалуй, чай с мятой, — в кухню вошла Керри, — или с валерианой или с градусом.

— Плохое из тебя успокоительное, — буркнула мне Шанталь и также вытащила соломинку из волос своей госпожи.

Что за намек? Керри похоже не расслышала её слова, иначе не спустила бы своей кухарке такое сваволие. Пришлось мне одному сидеть и злостно на неё взирать. Что похоже, только позабавило эту несносную женщину. Ну что за человек?

— Очнулся, — в кухню вбежала Дарья. И мы, переглянувшись, пошли к незваному ночному гостю.

Болезненного вида Томас лежал на кровати, руками держась за свой бок. Рядом находился Эдвард, поднимая с пола осколки разбитой кружки.

— Пить лекарство мы не хотим, — поведал нам Эдвард.

Я подошел к нему и сел рядом. Он смотрел на меня с надеждой.

— Томас, рана у тебя не глубокая и пока не смертельная, но тебе нужно восстановить силы. Ты потерял много крови, поэтому придется пить лекарство, — парень был немного сбит с толку, прям как я в первый день пребывания здесь.

По сути он должен был быть уже в тюрьме за проникновение на частную территорию, порчу имущества и покушение, и он это понимал, поэтому и прибывал в растерянности. Томас бегло глянул мне за спину.

— Можно мне поговорить с ним наедине? — я повернулся к Керри. Она кивнула и нас оставили одних.

— Ен, что со мной будет? — сразу оживился раненный.

— Что ты вообще вчера тут забыл? — взорвался я. — Удавка? Томас, чем ты думал? Зачем ты сюда пришел?

— Я знаю, что я глупо поступил. Это все ребята, они подстрекали на это, говорили, что я трус.

— А в итоге ты просто дурак, который пойдет под суд за покушение на жизнь депутатской особы, — у парня стал совсем жалостный вид. Надеюсь Керри все же не сообщит о происшествии, раз до сих пор этого не сделала.

— Ты видишь это, — я указал на его кандалы, — это милость той, которую ты вчера хотел лишить жизни. По её милости ты живой, а не истек кровью неизвестно где. И мне это ещё сложно принять, но только исключительно из любви к людям она еще не вызвала сюда шерифа.

— Ты о ком сейчас, — скривился Томас.

— О Керри Бонстер.

— Лаен…, - он выпучил на меня глаза. — Что они с тобой сделали?

— Они меня спасли, — я встал и отправился на выход. — Пей лекарство, не бойся, не отравят.

— Сегодня ты поможешь сбежать своему другу, — серьезно сказала Керри, вызвав меня к себе в кабинет. — Пусть думает, что все спят. Охрану предупредим не лезть, собак выпустим только к утру, — она стояла у окна спиной ко мне и рассматривала уголок разбитого стекла, через которое теперь легко могла проникнуть внутрь рука и открыть раму всего окна. — Ему все еще нужна помощь медиков.

— Но я подумал, что мы могли бы оставить его здесь. Рассказать все, показать, — оживился я, — сделать то, что вы сделали со мной.

— Нет, — грубо ответила она. — Я устала. Мне надоело оправдываться, Лаен. И не смотри на меня так. Поверь, если бы он хоть как-то бы навредил Бархану или Арешу, его бы уже ждала личная камера. И я бы не посмотрела на то, что это твой знакомый. Хоть я и не такой монстр, какой меня все считают, но и в святые я тоже не записывалась, — закончив свою тираду, она вновь отвернулась к окну.

Я стоял и понимал насколько она права. Весь мир не отловишь по одному человеку и не сможешь заставить верить в правду.

— Скажешь Эдварду, пусть привезет завтра мастера и закажет решетки на окна, — девушка села за свой стол и сделала вид, что усердно вникает в какие-то бумаги.

— Хорошо.

Побегом это было назвать сложно. Скорее — ночная прогулка двух мужчин, с очень странной походкой, но оказавшись за воротами, я почувствовал что-то странное. Когда Томас позвал меня бежать вместе с ним, я вдруг подумал, а зачем? Мне и тут хорошо. Что у меня было там? Друзья? Мне сложно представить, что я теперь могу найти с ними что-то общее. Дом? Семья? Нет. И я вернулся обратно.

В холле на втором этаже сидели Керри и Дарья.

— А ты ему приказала? — спросила Дарья, держа свою госпожу за руку.

— Нет, конечно, — тихо ответила Керри.

— Тогда и пусть чешет… о Лаен! — меня, наконец, заметили и испуганно подскочили.

— Все сделано, собак я отпустил. Можете уже не дежурить.

Обе переглянулись, и первой заговорила Дарья:

— Лаен, пока не починят окно, ты не мог бы временно переехать в кабинет госпожи? Там сегодня окна совсем поснимали, завтра решетки начнут варить. Кровать там все равно не используется, да и замерзнуть в такую жару невозможно.

Я покосился на Керри, она выжидательно смотрела на меня. Идея наверняка её, только вот озвучить, видимо, постеснялась.

— Без проблем, — легко согласился я.

— Все равно перина на твоей кровати пропиталась кровью. Мы закажем тебе новую, — подала голос Керри.

Забавно, что через четыре дня, после того, как закончили вставлять окна, моя новая перина так и не объявилась, а кровать и вовсе испарилась.

— Можно было меня и не умолять остаться в этой комнате, эта кровать самая удобная из всех, — вкрай обнаглел я и упорно мешал Керри читать что-то нереально нудное.

— Она стоит сто сорок тысяч, — не выдержала она и, захлопнув книжку, устало потерла глаза.

— Сколько?!

— Так что не прыгай на ней.

— Зачем ты это сказала?

— А что, сразу захотелось?

— Мысленно я себе это уже представил.

— Тогда считай, что я мысленно тебя уже за это поставила в угол.

— Как ребенка? — засмеялся я.

— Или отшлепала.

— Вооот, это уже взрослый вариант.

Она ушла спать; а я мысленно уже представлял другое.

Очень печалил тот факт, что даже не смотря на то, что я спал в верхней комнате, по ночам у неё все равно горел свет. Боится. Как она живет с этим страхом столько лет?

Глава 8

— Он обязательно должен стоять возле нас? — Ханна бросила на меня косой взгляд.

— Если ты так волнуешься, мы все можем уйти, — предложила Керри.

Я закатил глаза. Помолвка младшей Бонстер еще толком не началась, но я был уже готов повеситься от скуки. Больше всего давила атмосфера чопорности, богатства и высшей аристократии. Может быть я бы и попытался все это воспринимать более радушно, но горький привкус высокомерия, отражающийся в каждом присутствующем, отталкивал все благие порывы.

— Ну, что ты такое говоришь, конечно же я волнуюсь, но если ты отойдешь от меня хоть на шаг, мне кажется я свалюсь в обморок.

— Поэтому ты так цепляешься к Лаену? — спокойно спросила Керри.

— Если вам от этого полегчает, то можете меня даже ударить, — не выдержал я, скрывая улыбку.

— Ох, — Ханна поднесла руку ко лбу. — Я б с удовольствием, — и поменявшись в лице, — но боюсь сломать об тебя руку, — как можно злее проворчала она.

— Ханна успокойся.

— Да ты посмотри на него, он же даже в дорогущем костюме выглядит, как гора мышц. Когда к нам подойдет мой Герберт, я хочу, чтоб этого дикаря рядом не было.

— Он воспитывался в семье учителей, между прочим. И не в шалаше каком-нибудь, а в наших городских школьных стенах. Так что побольше уважения, — осадила Керри сестру.

Та взглянула на меня как-то по новому, промолчала и, под приветственную речь придворного, мы вошли в бальную залу жениха Ханны.

Помолвка проходила в три этапа: представление, фуршет-общение и танцы.

Если представление прошло еще куда ни шло быстро, то общение для меня оказалось настоящей пыткой. Все обходили Керри стороной, причем было такое ощущение, будто вокруг нас свят круг начерчен, не иначе, заходить за который, строго настрого запрещало чувство самосохранения каждого присущего. Здоровались некоторые исключительно кивком головы. Раз я уловил такую фразу: «У неё, наверное, и платья то ни одного нет».

Я поискал глазами обладательницу этого голоса и, встретившись с ней взглядом, послал самую плотоядную улыбку. Девушка застыла в ужасе и скрылась подальше от нас.

— Прекрати.

— Что? — я приблизился к Керри.

— Не делай так больше. Если хоть кто-нибудь увидит меня хохочущей, то плакала моя репутация.

— Так ты заметила это бегство? — наверное, тоже расслышала эту курицу. — Может, я тоже себе репутацию создаю. Еще покруче твоей будет.

— Да? И какую? Похотливый дикарь? — она откашлялась, подавив смех.

— А ты представь, теперь детей будут пугать монстром и её похотливым дикарем. Я уверен, вскоре про тебя и забудут. — тут меня немного понесло. — Дамы будут падать в обморок, стоит лишь упомянуть обо мне. Эдвард и Дарья, как самые опытные и искусные в сплетнетческих делах, помогут придумать пару страшилок типа: «бойтесь отпускать невинных девиц от себя даже на шаг, ведь Похотливый дикарь никогда не спит и только и ждет, чтоб их обесчестить.»

— О, нет! Это же не честно, ты затронул самое сокровенное, — она еле сдерживала смех, прикрываясь платком.

— Ну тогда: «берегите своих собак, ведь он не брезгует ни чем».

Она отвернулась от толпы и повернувшись, начала смеяться-кашлять в платок, что-то бормоча.

— Ну при чем тут собачки? Бедные животные. Извращенец несчастный, — расслышал я сквозь её смех.

— Вам не здоровится, госпожа Бонстер? — перед нами появился старейшина Билли Фарум.

Вот его только не хватало. А ведь только все веселье началось. Керри мгновенно сменила выражение лица и обернулась.

— Нет, нет. Ну, подумайте сами, какая зараза осмелится ко мне прицепиться?

— Раз так, позвольте я к вам прицеплюсь и осмелюсь пригласить вас на танец?

«Что?!! На танец?!! Да ты хуже любой заразы!»

Мне хотелось, чтоб именно такие мысли витали в голове у Керри, пока этот мерзавец брал её в свои руки. Он был одет в дорогой костюм, предназначенный для таких событий, Керри же, при этом, смотрелась немного неуместно: все те же строгие нотки в костюме и никакого шика. Темно синий пиджак и юбка свободного кроя. Пучок волос на голове, ненавящевые бусы из натурального жемчуга и такие же серьги. Когда я увидел её в этот вечер в этом наряде, то был очень удивлен и разочарован. На днях, мы рано утром поехали за платьем Ханны. Зайдя в магазин, Керри направилась почему-то к мужским костюмам. Увидев удивление на моем лице, она сказала:

— Ты тоже приглашен. Сейчас тебе что-нибудь подберем.

Я не ожидал такого поворота, но мне понравилась эта идея. Она долго перебирала модели и остановилась на одном.

— Примеряй вот это, но надо найти другую рубашку с воротником повыше, чтоб скрыть шею. Ты пока иди одеваться, рубашку тебе принесут.

Я уже застегивал последнюю пуговицу, поэтому выглянул из-за ширмы. Керри стояла в голубом легком платье с атласными лентами и смотрела на себя в зеркало с печалью. Затем распустила волосы и расправила их на одну сторону. Я даже мотнул головой, отгоняя эту невинную девичью красоту с её образа, но она не исчезла. Затем быстро забежав за ширму, переоделась и крикнула Ханне поторапливаться.

— Лаен, ты уже оделся?

— Да, — я вышел и предстал во всей красе.

Она как-то машинально подошла, поправила манжеты, воротник и пропущенную мной пуговицу и, увидев, что я на неё смотрю.

— Что? Такой костюм должен идеально сидеть и не вздумай снова расстегивать пуговицы.

— У тебя локон выбился, — я пристально смотрел на еще не исчезнувший образ милой девушки, который выдавал этот локон, но поправив его, она вновь стала строго женственной. Похоже её это немного смутило.

— Осталась обувь и прическа.

— А что с моей прической не так?

— Все не так, — с коварной улыбкой ответила она и тем же вечером меня постригли в примерного мальчика.

И вот? я стою красивый, в черном костюме и белой рубашке с воротником стоечкой, с новой прической, потыюсь понять нравятся ли мне эти черные кожаные туфли и выходит она.

— А где голубое платье? — спросил я быстрее, чем подумал.

Она остановилась, не дойдя до лестницы.

— Платье?!

— То, которое ты примеряла в магазине.

— Подсматривать не хорошо. Не учили такому? — она нахмурилась и стала спускаться вниз, я за ней.

— Меня, значит, ты вырядила, а сама опять, как мышь дипломированная оделась? Я тогда тоже что-то поудобнее надену, — и стал идти обратно.

— Не смей! — крикнула она. — Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо я знаю, но…

— Они будут смотреть на тебя, — быстро призналась она, я остановился. — И меньше на меня.

— Ядовитые курицы? — дошел до меня её замысел.

Она кивнула и спустившись, мы пошли к карете.

Я попытался представить её вновь, здесь в этом платье, с распущенными волосами, танцующую под приятную музыку. Одной рукой я прижимаю её к себе, во второй держу её руку. И почувствовал в руке вдруг нож.

— Как только этот танец закончится, убей её, — приказ моего, якобы настоящего хозяина, прозвучал тихо, но от этого меня всего затрясло.

Я повернулся и увидел лишь его удаляющуюся спину, затем перевел взгляд на Керри. Её взгляд был также направлен на Грегори Виворта, а затем она посмотрела на меня и время будто остановилось. Она все поняла, поэтому взгляд её был такой, как смотрят на смертельно больного — когда знаешь, что исход только один.

Музыка ещё играла, Керри не сводила взгляд с меня, а я с неё. Пышные платья, дорогие костюмы, драгоценные украшение — это все цинично и низко. Хрустальная люстра, зарубежные ламбрекены, деревянная мебель — мелко и меркантильно. Всё это мелькало и мелькало под прекрасную музыку, а в голове стоял лишь гул и замерший стук сердца. Ведь все, что мне нужно сейчас — это чтоб она не смотрела на меня так.

«Ведь я никогда не причиню ей вред. Уже никогда.»

Но она не знает этого и мне страшно представить, что сейчас прокручивается в её умной голове. Она ко мне не подойдет, это точно. Как бы поступил я, если бы думал, что меня сейчас убьют? При этом меня никто не защитит и моего убийцу вряд ли что-то сможет остановить. Она сбежит.

Как только музыка стала утихать, она скрылась в толпе. Я поспешил её догнать.

— Стой, — она выбежала на улицу и понеслась в сторону сада. — Керри подожди, — я бросился за ней, выкидывая нож в ближайшие кусты.

Я нагнал её быстро и захватил сзади, прижимая её руки к телу. Хорошо, что ночь уже вступила в свои права и никто нас не видел.

— Нет! Лаен, не надо, — забилась она.

— Да успокойся ты, я не причиню тебе вреда, — но она, кажется, не расслышала, пришлось стиснуть её посильнее. — Я не собираюсь тебя убивать.

Видимо, мои слова все же дошли до неё, и она перестала вырываться.

— Нет? Почему?

— А почему я должен это делать? — вопрос её обескуражил.

— Но Грегори же подходил к тебе, я видела. Что он тебе приказал?

— Он дал мне нож и приказал убить тебя, как только закончится танец. Но я этого не сделаю.

— Почему? Это же приказ!

— Такое чувство, будто ты не рада, — улыбнулся я.

— Я очень рада, но я не понимаю…, - я отпустил её и произнес, как само собой разумеющееся.

— Потому что Грегори Виворт идиот, — она глянула на меня, в ожидании объяснений, но было видно, что она меня уже не боится. — Он подошел и произнес: «Как только этот танец закончится, убей её».

— И? — нервно вырвалось у неё.

— А то, что он не уточнил кого. Может, я муху должен убить после танца, откуда мне знать, о ком именно идет речь?

— То есть, он должен был сказать мое имя?

— Ну… — замялся я.

— Что?

— Пришлось бы муху назвать в твою честь и таки умертвить бедное создание. Понимаешь, очень сложно заставить человека сделать то, чего он делать не хочет. Всегда можно понять приказ по своему, — я понимал, что это не совсем та правда, которую я, наверное, должен был ей рассказать уже давно, но почему-то еще не мог.

— Это радует. И немного пугает, — она нахмурилась. — Выходит, что ты мог спокойно обходить все мои приказы?

— Пф. Да разве ж это приказы? Ты на собак своих жешче кричишь, чем на предполагаемого раба, — я засмеялся.

— Что? Да я полгорода в страхе держу уже столько лет, — улыбаясь, возмутилась она. — Сейчас, как дам тебе, промеж глаз за то, что раньше этого не говорил, — она, шутя замахнулась и засмеялась вместе со мной.

В нашем смехе явно просматривались истерические нотки. Нервная ночная пробежка дала выхот вот таким способом.

— Так, так, как это удачно я зашел, — из-за деревьев вышел мужчина с бутылкой вина.

От неожиданности Керри сделала легкий прыжок в мою сторону и испуганно схватилась за сердце.

— Вильям? Тебя не приглашали, — вдруг резко произнесла Керри. — Уходи или я позову охрану.

— Это тот, которому отказала Ханна? — тихо спросил я.

— Она мне не отказывала, это все она. Она разрушила нашу любовь, — начал кричать мужчина указывая на Керри.

— Лаен, пошли в дом, я не собираюсь выслушивать нетрезвого сумасшедшего, — она развернулась, чтоб уйти.

— А я смотрю, ты себе игрушку завела. Ну, а кто же по доброй воле согласиться быть рядом с монстром. Ты все её приказы исполняешь хорошо? — он растянулся в противной ухмылке.

— Заткнись, Вильям. Лаен, пошли, пожалуйста, — хоть вся эта ситуация мне и не очень нравилась, но мне бы не хотелось устраивать здесь скандал, поэтому я пошел за Керри.

— Иди-иди, пес послушный, исполняй приказ. И возможно твоя хозяйка позволит тебе согреть ночью её постель.

Я развернулся и четким ударом врезал ему кулаком в челюсть.

Послышался звук битого стекла и мужчина вскочил с осколком в руках.

— Отзови своего щенка, шлюха, — разъярился Вильям, выплевывая кровь и ощупывая свою разбитую губу.

— Вильям, мы сейчас уйдем и забудем обо всем, что здесь произошло. — голос у Керри был четкий, спокойный, движения плавные. Она встала спереди меня и мы начали потихоньку отступать в сторону дома.

— Забудем? Ты мне всю жизнь испортила тварь! — и он бросился на неё.

Что там было дальше? Рывок, острая боль обожгла сначала ладонь, которую я выставил защищая Керри, затем боль в плече. Со всех сил приложил его головой об свое колено и он, наконец, вырубился. Рядом замелькали выбежавшие на шум гости.

— Лаен?! Лаен! — звала Керри. — Врача быстро!

Холодные пальцы зажали рану, и я провалился во тьму. Как ни странно, но эта тьма меня уже не пугала, возможно, потому что я перестал бояться тех чудовищ, которые там когда-то обитали. А как иначе? Ведь у меня теперь есть свой личный монстр.

Глава 9

Когда я открыл глаза была, видимо, глубокая ночь. Где я? В большие окна с решетками бил мягкий лунный свет. Я точно в верхней спальне Керри, потому что такой удобной кровати больше нет на всем белом свете. Тишина. Нет, тихое, спокойное дыхание раздавалось где-то совсем рядом справа. Я повернулся, чтоб посмотреть кто здесь и не смог сдержать легкий стон. Правое плечо отдалось резкой болью, которая стрелой метнулась к затекшей шее и голове. Рядом быстро зашевелились и зажгли небольшую свечу.

— Прости. Разбудил? — прохрипел я не своим голосом.

Рядом с кроватью стояла раскладная кушетка, полулежащая на ней Керри, сонно мне улыбалась.

— Очнулся. Как ты себя чувствуешь?

— Как человек, которого пырнули осколком. Кстати, что там? Жить, похоже, буду.

— Конечно, будешь. Вот только попробовал бы мне умереть, — сказано это было грозно, вот только блеск в покрасневших глазах и пристальный взгляд говорили о том, как она волновалась за меня. — Врач долго с тобой возился, но перед уходом назвал тебя везунчиком.

— О, это моё второе имя, поверь, — я улыбнулся ей своей самой беззаботной улыбкой. Пусть не думает, что меня так легко прикончить.

— Мне бы такое имя, хотя бы третье или четвертое.

Керри вышла и вскоре в комнату пришел Эдвард, он помог мне добраться до душа, вымыться, переодеться и перевязать рану.

— На самом деле, все не так страшно, — сказал я ему после того, как зубы перестали стискиваться от боли и я вновь оказался на любимой кровати.

— Правда? — он издевательски изогнул бровь. — Я-то думал, что после недели в бреду и лихорадке можно уже и не очнуться.

— Недели?

— А то. Врач только вчера позволил отлучиться от тебя. Болевой шок, потеря крови и вспоратая глубокая рана — это не шутки. Но ты молод и селен, пару-тройку недель и все заживет, — он дружески похлопал меня по плечу и ушел, позвав Дарью.

Девчонка тоже печально поохала, но забрав грязное постельное белье, улыбнулась и добавила:

— Прям герой, — гордо вздернула подбородок, — спасший нашу прекрасную госпожу, — захихикала и убежала.

— Ага, — усмехнулся я ей вслед, — герой недоделанный, — если б они знали, что вместо этого, я по приказу мог бы сам убить их госпожу.

— Какой есть, — донеслось из-за двери. Зашла Шанталь с подносом полном еды.

— У вас там что, поочередный караул, что ли? — её мне только не хватало. Сейчас как начнет ворчать, так пожалеешь, что никто не догадался меня добить.

— Не волнуйся, я последняя у тебя на сегодня. Я вижу ты рад. Вот и прекрасно. А госпоже поспать надо, пусть отдохнет, — она поставила поднос с бульоном и принялась меня кормить.

— Я сам, — попытался я возразить.

— Левшой заделался? — она выхватила ложку и не обращая внимания на мой протестующий взгляд, сунула мне её в рот.

Трапеза прошла в тишине. Еда растопила мое грозное сердце, поэтому на Шанталь я даже перестал глядеть. Скормив мне все до последней крошки, кухарка просияла и казалось, вот вот готова меня обнять. Но, хвала небу, сдержалась и отставив поднос, принялась искать на тумбочке какую-то банку.

— Врач велел выпить как поешь. Нако держи, — желтая жидкость с запахом трав чуть не пошла обратно, но смилостивилась и нырнула в желудок.

— Сонное успокоительное? — узнал я вкус.

— Да, но оно слабое и подействует не сразу. Через часик где-то. Хочешь я тебе пока книгу какую почитаю? — она кивнула на огромный книжный стеллаж.

Я усмехнулся.

— Да. Есть там одна — «теория Марольда Гондрата о взаимнополитических отношениях стран мира бывшего союза Эднеров», - у кухарки округлились глаза, а когда она поняла, что я шучу, то улыбнулась и присела на краешек кровати.

— У нашей госпожи вряд ли найдется место для приятной слуху и сердцу литературы, — она опустила взгляд, рассматривая свои немолодые и шершавые руки, гладя их и отчего-то смущаясь.

Мне даже стало немного не по себе. Затем она заговорила.

— У Керри есть много других качеств и умений, которые достойны похвалы и уважения. Да, несомненно, её репутация оставляет желать лучшего, но история её жизни объясняет многие моменты и оправдывает некоторые поступки. Я хочу сказать, — она, наконец, подняла на меня взгляд, — что Керри достойна того, чтобы спасти ей жизнь. И я очень рада, что ты это тоже понимаешь. Иначе, ты бы не бросился её защищать, не так ли? — она выжидательно на меня уставилась.

По правде говоря, я не совсем понял, чего она от меня сейчас хочет, но на всякий случай, кивнул. Это вроде её успокоило и она, захватив поднос, оставила меня одного.

Решив, что эта тирада была вместо спасибо, я поудобней устроился для сна. Тем более что лекарство уже потихоньку начало действовать. На что она надеялась? Что я скажу, что безумно люблю их госпожу и всегда брошусь спасать её ценой собственной жизни? Ну, тогда она, похоже, была бы не далека от истины.

Последующая неделя была прекрасна: меня кормили, поили, ухаживали, помогали подняться и кидались на помощь при малейшем писке.

— Кажется, кое-кто тут уже бока отлежал, — ну кто бы так еще мог сказать? В комнату вошла кухарка, бросила на кровать чистую одежду и не забыла одарить строгим взглядом. — Не хочет ли, наш господин, перед ужином подышать свежим воздухом?

— Шанталь! — Керри подняла взгляд от своих документов, возмущенная таким заявлением.

— Вот, вместе и сходите. Вон, у самой от своих бумажек глаза красные, да опухшие.

— Хорошо, пойдем, — снисходительно согласилась Керри, лишь бы та побыстрее ушла.

— Молодцы, — просияла Шанталь, любовно глядя на нас по очереди, и ушла.

— Помоги мне, пожалуйста, с рукавом, — попросил я Керри и сел на кровать.

— Конечно, — она села рядом и, уж честно, не знаю, как так вышло, но случайно, неудачно вывернувшись, мы застыли в очень опрометчивой позе. Так близко, что я почувствовал тонкий аромат её волос, услышал, как участилось её дыхание. Моя рука непроизвольно потянулась к её талии и я попытался её поцеловать.

— Лаен, — она увернулась и сделала пару шагов от меня, — а давай возьмем на прогулку собак? — я видел, она немного дрожала, но всеми силами пыталась это скрыть.

— Тогда тебе придется одеть свою паранджу, — проговорил я, так же плохо пытаясь скрыть свою неловкость.

— Не хочу.

— Не хочешь? Это что бунт? — пошутил я, потихоньку успокаиваясь.

— Да, — поддержала она.

— Бунтарка, — ласково усмехнулся я и открыл перед ней дверь. — Вот я участвовал в бунте два года назад. Вот это был бунт. Низачто не угадаешь, кто был его зачинщиком…

Шли дни, лето приближалось к своей середине. Рука все еще болела, но быстро заживала, поэтому меня начали потихоньку вновь впрягать в легкие домашние дела. Время почему-то бежало неимоверно быстро и вот, уже через неделю должен был состоятся совет, на котором объявят о новых реформах. Все это понимали и потихоньку атмосфера в доме начинала принимать выжидательную позицию.

— Госпожа, к вам дипломатическая карета пожаловала, — Дарья застала нас в саду за игрой в шахматы. Мы переглянулись.

— Я сама, — резко сказала Керри и встала. — Надеюсь, это ненадолго.

Я остался в саду, складывая шахматные фигуры в коробку и еле сдерживал порыв кинуться за ней в кабинет. Зачем Билли Фарум приехал? В любом случае, ничего хорошего от него ждать не приходится.

Выждав положенные «ненадолго» полчаса, я пошел к дому. Кареты уже не было и я поспешил к Керри, чтобы поскорее узнать причину визита незваного гостя. В кабинете её не было, в нижней спальне тоже.

— Дарья, где госпожа? — на миг я испугался, что она уехала с ним.

— Была на кухне, — ответила девушка и я с облегчением выдохнул.

Но на кухне её тоже не было и у собак, и вообще нигде.

— Посмотри возле озера, — вдруг произнесла кухарка, когда я проходил мимо.

— Что?

— Говорю, тапочки не забудьте одеть, когда вернетесь с озера, а то грязи в дом нанесете. А там, между прочим, дождь начинается.

Я кивнул. И нашел её под ивой. Она явно уже перестала плакать и с пустым взглядом смотрела на вертевшийся в её руке нож. Я стоял в пару метров от неё, не решаясь подойти. Этот взгляд — в нем было что-то пугающее. И мне так не хотелось, чтоб в этот момент её мысли витали в грешных зарослях. Она ведь такая хрупкая, добрая, они ведь её затянут, а потом задушат. Пошел дождь, мелкий, теплый летний дождь. Керри подняла лицо к небу и зажмурилась, позволяя капелькам стекать по своим шекам, губам. Казалось, что она успокоилась и совладала с плохими мыслями, но вдруг она резко поднялась и со всей силы швырнула нож в озеро. Размытая дождем земля стала скользкой, и по округе разнесся громкий визг.

— Держу, — я схватил её за руку не позволяя съехать в воду.

— Как всегда? — Керри встала на ноги и, осмотрев себя, закрыла лицо руками. — Я грязная.

— Ничего страшного, сейчас все отмоем.

Она медленно пошла в сторону дома.

— К сожалению, не всю грязь в моей жизни можно отмыть, — тихий голос, полный отрешенности, поселил в моем сердце тревогу.

* * *

— Кто знает, чего хотел этот ублюдок? — спросил я за ужином у приближенной к Керри троицы.

— А что, поесть в тишине уже нельзя? — зыркнула кухарка.

Я бы не стал у них спрашивать, но Керри заперлась принимать ванну, затем попросила ужин к себе в комнату и ходила мрачнее тучи.

— Можно и в тишине, но под звон разбитых коллекционных чашечек, — я зло покосился на стеллаж Шанталь.

— Тоесть, твоих коленных чашечек тебе потом не жалко будет? — вернула мне угрозу кухарка.

— Он предложил ей повышение, — не глядя на нашу перепалку ответил Эдвард. — После церковной реформы её назначат министром иностранных дел.

— Повышение? Министром? — опешил я. — Он издевается?

— И уже давно, — также спокойно ответил старик. — Но только в этот раз он добавил несколько бонусов в виде встреч с разъяренными иностранными чиновниками и веселых заграничных командировок.

Весь вечер я обдумывал эту новость и не нужно иметь семь пядей во лбу, чтоб увидеть весь смысл задуманного. Судьба Керри предрешила — одну из командировок или заграничных встреч она не переживет.

Я вытирался после ванны, когда услышал шорох в комнате. Накинув полотенце на бедра, и схватив швабру, стоявшую в углу, резко выскочил в спальню.

— Так же и помереть можно от страха, — сказала Керри, стоя в халате и шарудя в своем столе.

— На то и расчет.

— Я бы на месте злоумышленника выпрыгнула обратно в окно.

— Что ты ищешь? — спросил я, хотя уже догадывался.

— Я уже ухожу, извини, — она держала бутылку с виски и разворачивалась к себе.

Я перехватил ее и, громко захлопнув дверь, прижал её лицом к стене.

— Лаен, — начала она.

— Женщина не должна пить. — я отобрал бутылку и поставил на тумбочку. — Моя женщина…

— Лаен, отпусти, — я не двинулся с места, лишь сильнее прижался к её спине. — Это приказ, — хрипло сказала она.

— Отдай другой приказ, — сказал я ей на ухо.

Она замерла, но было слышно, как участилось её дыхание.

— Прикажи обнимать тебя, — я обнял её одной рукой, второй — я убрал её волосы, обнажая шею. — Целовать, — я потянул ворот халата и поцеловал её нежную шею.

— Прижимать к себе, — я шептал ей это на ухо и чувствовал, что с каждым её выдохом пьянею сильнее любого хмельного напитка. — Прикажи ласкать тебя всю ночь, — я медленно развязал её халат и, коснувшись нежной кожи её живота, услышал легкий стон.

Этот стон разбился тысячью мурашек и как будто разбудил во мне зверя. Животное вырвалось наружу и, как истинный царь зверей, взял верх над своей такой прекрасной жертвой. Жертва полностью покорилась и, к слову сказать, осталась очень довольной и позже, лежа у льва на груди, что-то там тихо вырисовывала своим изящным пальчиком.

— Мы сбежим, — вдруг предложил я.

Львица немного помолчала, нежась в объятиях льва, затем тихо сказала:

— Я думаю здесь нужно придумать что-то поинтереснее.

Глава 10

Я проснулся нереально счастливым. Блин, кажется, я окончательно пропал, я влюбился.

Иначе как еще объяснить порхание вокруг розовых бабочек, солнечных зайчиков и болезненные ощущения мышц лица — это я похоже улыбался пока спал. Керри я обнаружил в гостиной за чашкой чая.

— Доброе утро, — я обнял её и поцеловал в висок.

— Доброе утро, — она немного растерялась и обняла меня в ответ.

— Я такой голодный, готов целого мамонта съесть.

— Уверенна Шанталь сможет убедить тебя, что жаренный поросенок, ждущий тебя на кухне, являлся при жизни ни кем иным, как мамонтом.

— И я даже готов буду с ней согласиться, если она добавит к нему немного аджики.

* * *

«Аджика» — кажется это все, что я помню. Она на вкус была немного другой, я должен был обратить на это внимание, но я был слишком поглощен своими эмоциями. Я должен был заметить, что Шанталь была уж слишком молчалива. Поэтому, просыпаясь второй раз за это утро я не сразу смог понять, что рядом кто-то спорит.

— Ты с ума сошла!

— Говорю же тебе в сотый раз, вчера он ослушался моего прямого приказа, и я подумала, что его ошейник сломан, поэтому одела на него новый, исправный.

— Он ослушался тебя, но как это возможно? Что именно он не захотел сделать? Ты не пострадала?

Голоса, которые я разобрал, принадлежали Керри и Ханне.

— Ничего особенного, просто я… — она замялась. — Я не хочу, чтобы подобное повторилось. И вообще Ханна, что ты тут делаешь? Ты же вроде со своим женихом должна гостить у его родителей?

— Мы поедем к ним только вечером, поэтому решила навестить сестру. Прости, не знала, что предупреждать надо заранее, — девушка разозлилась не на шутку и, выйдя из кухни, громко хлопнула дверью.

Я лежал на полу не шевелясь, сознание медленно переваривало услышанное.

«Ослушался прямого приказа».

«Новый ошейник».

«Не хочу, чтобы подобное повторилось».

Так она вчера…

Я открыл глаза и сел. Шанталь и Керри разом вздрогнули и испуганно уставились на меня.

Я поднял руки к шее и понял, что на мне действительно был новый ошейник. Как она могла?! Я идиот, тупица, слепой мальчишка.

— Лаен? — начала было Керри, но стушевавшись под моим гневным взглядом, замолчала.

С тех пор я с ней не разговаривал, да и слуги где-то пропадали, так что нас никто не трогал. Спал я в бывшей комнате, где в тот же вечер волшебным образом снова появилась моя узкая кровать с новым матрасом. Время как-то незаметно ускорило свой ход.

Она стала запирать дверь в свою спальню.

Да я больше в жизни туда не зайду.

Потом я видел, как она пила. Сердце что-то пыталось мне сказать, но я заставил его замолчать. Очередное разочарование в людях окончательно пошатнуло мою веру в них. Есть лишь только я. Друг у друга есть только лишь мы сами. Больше мы нифига, никому, не нужны. ЛИШЬ МЫ САМИ!

За день до собрания к Керри явилась её сестра. Они померились, и Ханна собиралась завтра поддерживать Керри хотя бы по дороге туда и обратно.

— Лаен тоже будет тебя сопровождать?

— Не знаю, — ответила Керри, провожая сестру до кареты.

— Я обязан везде сопровождать мою госпожу, — девушки обернулись, когда я встрял в их разговор.

— Это хорошо… — неуверенно сказала Ханна.

— Это не обязательно, — холодно отозвалась Керри.

— И защищать её даже ценой своей жизни.

— Там действительно может быть опасно, — печально сказала Ханна и странно посмотрела сначала на меня потом на сестру, которая так и не поднимала на меня своих глаз.

— Поэтому я и буду вас сопровождать. Зачем еще нужен раб? Второе плечо еще весьма целое, да и спина всегда готова к удару.

— Лаен! — грозно рыкнула Керри и все же вознаградила меня рассерженным взглядом. Но вдруг, в её глазах появилась некая толи печаль, толи отчаяние. Не знаю, в общем я стряхнул это наваждение и ушел.

* * *

Двадцать седьмое июля.

Из кареты вышла невысокая фигура в форменном балахоне с накинутым на голову капюшоном. Это была женщина. Зайдя в здание Парламентского Дворца, она сразу же направилась в зал заседаний, где её наверняка уже ждали. Хоть женщина и опаздывала, но прекрасно знала, что никто не посмеет об этом ей даже намекнуть.

По дороге она сняла балахон и тем самым открыла окружающим свою личность, а потом с радостью наблюдала, как от неё отворачиваются встречающиеся коллеги. Нет, они, конечно, с ней здоровались, но делали это так, как будто кивок головой был случайным. Женщина всей кожей чувствовала их страх и ненависть к себе, от этого её лицо потихоньку начинало выражать брезгливость.

Как же они все её раздражают. Тупое, не имеющее своего мнения стадо. Но это ещё цветочки, а самые ягодки сидят вон там, в этом самом зале.

Женщина поправила строгую тугую гульку волос и остановилась возле широкой двери. Что-то было не так. В этой женщине, что-то явно было по-другому. Возможно, всему виной был тот высокий смуглый мужчина, который шел рядом с ней. На нем был одет такой же строгий костюм, не выражающий никаких эмоций. И такой же взгляд, пропитанный отвращением и брезгливостью ко всем встречным. Но это, ни коем образом не относилось к его спутнице, скорее наоборот — он, какбудто сам не замечая того, пытался идти еще ближе к ней, пытался защитить от всего, что могло ждать их за этой дверью. И если бы кто-то посмотрел внимательнее, то понял бы… он не отойдет от неё ни на шаг.

* * *

Два часа, ровно два часа длилось это безумие, на которое я бы в жизни больше не согласился вернуться.

Надо отдать Керри должное, она держалась молодцом и гордо игнорировала всяческие высказывания, летящие со всех сторон.

Мы вышли на улицу и, кажется, я только сейчас вновь начал дышать.

— Мы подождем Ханну, — крикнула Керри кучеру. И посмотрев на меня, сказала: — теперь ты можешь быть свободен. Я знаю, что тощий попытается еще раз приказать тебе меня убить. Жаль, конечно будет его расстраивать.

— Ну да, он та не знает, что теперь у меня другой хозяин, — ехидно улыбнулся я.

— Почему ты так себя ведешь? — устало произнесла она.

— Тебе стоит приказать, и я буду вести себя так, как тебе будет угодно.

— Брось. Липовый ошейник всегда можно снять. И быть грубым дикарем при этом вовсе не обязательно, — выпалила она.

— Липовый? — как же я сразу не догадался.

— Ох, Керри, спасибо, что не уехали без меня, — в карету вошла Ханна и бросила на нас встревоженный взгляд. — Прости, я вас перебила?

— Ничего важного, — бросила Керри и они начали обсуждать прошлое собрание.

Я же сидел, и в голове все крутилась одна мысль, какой же я дурак. Страшно представить, чего себе она уже успела надумать. Да я наверное для нее сейчас самый ужасный человек. Я ей должен все рассказать. Ох, надеюсь, она меня простит. А если нет, то я буду вымаливать у неё прощение. Даже не знаю, что бы я делал на ее месте, а она терпела.

— Что это за шум? — притихла Ханна и карета резко остановилась.

— Я посмотрю, — ринулась к окну Керри.

— Нет, я сам, — но открывая дверцу, карету резко дернуло и мы снова понеслись вперед, я лишь успел заметить вдалеке мчащихся на нас группу вооруженных людей.

— Это нападение, — я достал из-за пояса нож и девушки испуганно переглянулись. — Сидите молча. Я попробую их задержать.

Крики нападавших приближались к нам и я молился лишь о том, чтоб это были свои, чтоб я смог их уговорить об отступлении. Карету в очередной раз дернуло и мы снова остановились. Что произошло потом я помню плохо. Надо было бежать. Я схватил девушек и хотел дать им возможность спастись. Но как только я вышел из кареты, меня сильно стукнули по голове, я даже не успел понять откуда пришел удар. Все вокруг закружилось, я несколько раз падал, что-то кричал, потом был огонь, дым… меня схватили за шиворот и оттянули от полыхающей кареты.

* * *

Темнота еще долго была наполнена шумом и голосами, а потом вдруг стало тихо. Не знаю сколько так продолжалось, но когда это стало пугать, я резко открыл глаза.

— Ен, ты очнулся! Как хорошо, дружище, как ты себя чувствуешь?

— Где я? Алекс, что произошло?

— Ты у отца Орхеса дома. Ты ударился головой во время нашего штурма. Не помнишь?

— Штурма? — я мигом вскочил. — Вы напали на карету. Вы схватили её? Я хочу знать где она?

— Кто? Если ты о Керри Бонстер, то её уже наверное червяки начали жрать и должен сказать, хоть все и вышло немного не по плану, но я все равно доволен результатом.

— О чем ты говоришь? — я встряхнул его за плечи. — Что вы с ней сделали?

— Успокойся, Ен. Я понимаю, тебе было не легко все это время, да и Томас рассказывал, что ошейник как-то странно на тебя влияет, но посмотри, его уже нет.

Я машинально коснулся руками шеи и потер её, вот как не мог это сделать уже три месяца. У меня все похолодело внутри и, сев обратно на кровать, я попросил его:

— Расскажи мне что случилось, пожалуйста.

И Алекс начал с того момента, как они сидели в засаде и знали уже точное время, когда нужная им карета будет проезжать мимо них и улучив наилучшее время, напали на нас. Начался галдеж, кто-то поднес факел к карете, и та мгновенно вспыхнула, одновременно с этим из кареты выпрыгнул я с сестрой Бонстер. Лошади понесли, когда кучер успел их остановить и отвязать, то стало ясно, что вторая Бонстер, побоявшись нас, так и осталась в карете и сгорела живьем.

Алекс еще что-то рассказывал и рассказывал, но я уже не слушал. В ушах начинал усиливаться странный звон, он был все громче и громче.

«Сгорела живьем»

«Сгорела живьем»

«Сгорела живьем»

«Сгорела живьем».

— Стоп, — я закрыл уши руками. — А тело, вы видели тело? Ну, труп её вы видели? Что-то ж должны хоронить, — я подбежал к нему с неизвестно какой надеждой.

— Ну, какой труп после такого, — я замер, но тут он продолжил: — достали ошметки её платья, да обугленные кости, их вчера и похоронили. Ты же почти двое суток в отключке был.

Я больше не в силах это терпеть выбежал с комнаты, из дома.

— Ен, ты куда? — донеслось мне вслед.

Но я бежал и не мог остановиться. Мне казалось, если я это сделаю, то сразу упаду и умру. Не уберег, не защитил. Её больше нет. Почему, как это могло случиться. Только что не с ней. И я уже ничего не могу изменить.

Хоть я и не смотрел куда бежал, но ноги все равно принесли меня к обугленному участку дороги. Именно здесь я оплашал на столько, что я никогда в жизни себе этого не прощу.

— Прости меня, — прошептал я, падая на землю и рыдая от горя. — Прости.

* * *

Кто-то, совсем не важно кто, проходил мимо и увидел умирающего от горя мужчину. Потом этот кто-то пытался разнять драку, которую тот мужчина затеял и дрался так, словно молил, чтоб его избили, наказывая за что-то.

«Такое с человеком делает только любовь»- подумал неизвестный прохожий и ушел по своим делам.

Глава 11

Я и не помню сколько я вчера выпил, но голова очень туго соображала.

— Покажи мне, где её могила, — попросил я Алекса.

— Зачем это тебе? — удивился он.

— Хочу убедиться, что все это правда.

— А. Ну пошли.

Всю дорогу он не умолкал и с упоением рассказывал, что весь народ устроил праздник в честь дня смерти монстра и что они даже сожгли какую-то соломенную бабу, что-то еще и еще. Я же шел и думал:«знали бы они правду», но даже расскажи я кому-нибудь, мне никто не поверит. И еще одной мыслью было — в каких же чудовищ превратились мы, если радуемся человеческой смерти, чьей бы она не была. Чем мы, чудовища, лучше того монстра?

— Вот она.

Я стоял перед свежим бугорком земли, где видны были следы от сапог. В горле застрял ком, глаза покрылись слезной пеленой, а тело онемело и, казалось, вросло на этом самом месте. Не в силах пошевелиться, я чувствовал, как всепоглощающая боль медленно касается каждой клетки моего сознания, навечно пробивая в сердце бездонную дыру. В голове все громче и громче росла мысль, подпитывая гнев — эти глупые ничтожества, не имеющие собственного мнения и достоинства, не преминули прийти и погнушаться над её могилой. Руки до боли сжались в кулаки и это немного вернуло меня в эту ужасную реальность, а потом и вовсе пришло осознание, которое толкнуло меня на грань отчаяния — «раньше и я был бы среди них, среди этих ничтожеств, каковым себя сейчас и чувствую.»

— Ублюдки, — я сглотнул ком в горле и, не обращая внимания на косые взгляды друга, поправил наклонившийся или скорее всего кем-то уже сбитый, надгробный крест.

— Что?

— Ничего.

— Ты ж еще не знаешь самого главного. Сразу после её похорон правительство назначило срочное совещание и в самый его разгар, в центре зала вспыхнул огонь. Сначала думали, что никто не пострадал, но когда все стихло, они нашли труп старейшины Билли Фарум, у него в сердце торчал нож.

— Нож? — я на мгновение перестал дышать.

— Да, и после этого они отменили церковную реформу, вообще. Представляешь?

— Нож в сердце?!

— Ен, с тобой все в порядке?

Я кинулся к нему.

— Расскажи мне еще раз о вашем нападении.

— Да я всю дорогу тебе про это рассказывал. Ты что, не слушал меня?

— Кучер жив остался, ведь так?

— Да. Сестра Бонстер, старик кучер и молодой слуга стояли недалеко от кареты и даже не пробовали её тушить. Ну, леди была не в себе, а ты, спасая её, ударился головой и отключился. Теперь ты настоящий…

— Молодой слуга? — перебил я его.

— Да. Парнишка, кстати, и стянул с тебя ошейник, когда увидел, что он поврежден. А что?

— Он и стянул значит, — широкая улыбка растянулась на моем лице и все сомнения разбились в прах. — Алекс! — радостно воскликнул я и даже обнял друга. — Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен.

Он долго смотрел мне в след, ничего так и не понимая. Я же быстро соображал кто мне может помочь и все мысли привели меня только к одному человеку.

Перелезть высокий забор не составило и труда, тем более что знаешь все его слабые места. Ночной особняк выглядел пустым и унылым, казалось, что кто-то даже выключил все звуки, чтоб дом мог спокойно оплакать ужасное горе, пришедшее столь внезапно. Ни охраны, ни собак, все было слишком убедительно, пришлось даже сглотнуть тяжелый ком сомнений. Нет, никакой слуги в карете не было, и точка.

Сад, озеро, ива, колодец, когда эти стены успели стать такими родными?

— Зачем пришел? — кухарка даже не удивилась моему появлению. Лишь рассеянно прошлась взглядом, а потом продолжила нарезать капусту.

— Где они?

— Там, в прихожей под лавочкой.

— Что? — не понял я.

— Тапочки, которые ты забыл надеть и наследил тут своими копытами.

— Я не про тапочки, — заскрежетал я зубами.

— Нет?! Ну, тогда я ничем не могу тебе помочь, — и она двинулась на выход. Пришлось схватить нож и метнуть в разделочную доску рядом с ней.

— Совсем одичал?! — разозлилась она и без усилий вытащила нож.

— Где Керри?

— Ох, милок, а тебя, похоже, сильно по голове приложили. Хоть и ошейника на тебе нет, а все равно примчался. Нет больше Керри, — она всхлипнула.

— Не убедительно. Ты только задерживаешь меня. Но я уверен, что только ты и можешь знать куда они уехали. Вряд ли они еще в городе. Так что или ты мне рассказываешь правду, или я разнесу твою кухню к чертям собачим, а когда закончу, то перейду к твоей любимой коллекции чашечек.

— Ой-ой, угрожает он мне. Я вообще не понимаю о чем ты.

— Не понимаешь? Хорошо, — я отправился к стеллажу и, схватив одну чашку, сильно замахнулся.

— Стой, негодник. Вот что за человек. Лишь бы что-нибудь испортить. Вот здалась она тебе, отпусти её.

— Я люблю её, — твердо сказал я.

— Кого, чашечку?

Я молча смотрел на неё, давая понять, что я серьезно. И она сдалась.

— Говорят, на море сейчас хорошо. Я бы съездила. Покаталась бы на лодке. Городок Укунь-Парда прекрасно подходит для летнего отдыха. Но я бы на твоем месте поторопилась.

— Спасибо, только и смог вымолвить я.

— Беги парень, за своей госпожой.

* * *

Чтобы раздобыть хорошего коня и прилегающую провизию пришлось отдать все свое состояние. Немного одежды, еды и веры в успех. К рассвету я был уже далеко за пределами города, в котором меня уже ничего не держало.

До Укунь-Парда двое суток езды с торговым караваном, с которым скорее всего и отправились Керри, Дарья и Эдвард. Мне же, надо вложиться в сутки. Не имея даже желания оглядываться назад, я мчался вперед, лишь изредка останавливаясь, чтобы дать коню передохнуть и поесть. К вечеру меня начали нагонять тяжелые темно синие тучи, громыхая и подгоняя меня мчаться быстрее.

— Да чтоб тебя… — выругался я, когда первые капли дождя уже начали покрывать мою одежду.

Пришлось быстро делать укрытие для себя и коня. Я собрал ветки в ближайшей роще и пока они не намокли спрятал их в свой импровизированный шалаш. Ночка выдастся веселой, но вряд ли меня сейчас что-то может заставить повернуть обратно. Главное, чтоб дороги не размыло.

— Спокойной ночи, — произнес я вслух неизвестно кому. А самому почему-то вспомнились мои веселые деньки в городской тюрьме. Мои «сто способов как убить человека» ерунда, по сравнению со «Сто одним способом как сказать прости». Дадут ли мне на это шанс?

Дождь закончился почти к рассвету, я сразу разжег костер и немного перекусил. Ни души только я и мой конь. На ум пришла дурацкая мысль первое число августа, а значит, мы ждем гостей. Только вот того гостя уже нет в живых. Осуждаю ли я Керри за такой поступок? Не знаю.

Вновь отправляясь в путь, я пытался об этом не думать, но мысли вновь возвращались к этой теме. Убийство или самозащита? Он ведь сам собирался убрать Керри как и ее родителей и возможно не только их. Законным путем она его бы не одолела, и никто бы не стал на ее защиту, побоявшись гнева старейшины. Возможно, что Билли Фарум, зная о предыдущих спектаклях Керри про отрезанную ногу Эдварда и заточенную в бочку Дарью, догадался бы и про фиктивную сметь от пожара и стал бы их преследовать. Тогда угроза могла бы нависнуть и над Ханной так как Керри наверняка посвятила её в свои планы.

Когда голова от этих размышлений уже начала трещать вдали показалась гавань города Укунь-Парда.

Народу здесь было очень много хоть городок сам по себе не очень и большой. Очень красивый яркий, но к сожалению имея свой присущий всем приморским городам запах рыбы и соленой морской воды. Стоял самый разгар полуденной жары а если учесть и то что здесь вчера, похоже, тоже прошел сильный ливень, то влажность в воздухе заставляла по нескольку раз вытирать пот со лба.

Расспросив торговца в рыбной лавке, я узнал, что караван из нашего городка прибыл вчера утром. Выловив на рынке молодого юнгу, узнал, что из-за плохой погоды вчера ни один корабль не ушел в море. Три больших корабля отправятся сегодня вечером, как только спадет жара. Это означало что они еще где-то здесь. Обрадовавшись такой приятной новости, я поспешил в два ближайших постоялых двора. Когда мои расспросы не дали никаких результатов я признаться немного запаниковал. Никто не видел двух молодых девушек и хромого старика. Где они могут быть? Я поспрашивал в едальнях в магазинах заглядывал к частным хозяевам сдающих комнаты но лишь потом вспомнил что не видел в её поместье собак. Ну конечно! Если она взяла их с собой, то ни в какой постоялый дом их не пустят. Моей последней надеждой стал скотный дворик недалеко от моря и каково же было мое удивление, услышав у ворот такую фразу:

— Вы мне еще теорию Марольда Гондрата о взаимополитических отношениях стран мира бывшего союза Эднеров предложите сейчас пересказать. А там между прочим четыреста пятьдесят страниц.

— Парень, ну чего ты так рассердился. Загони свою псину обратно, и я сделаю вид, что эта курица издохла своей смертью.

Во дворе стоял низенький мужчина, указывающий на труп почившей курицы. Рядом стоял молодой парень кое-как удерживающий за поводок большую собаку.

Я сделал лишь хлопок и тихий свист, и собака, повалив на землю парня, кинулась ко мне.

— Ну, здравствуй Бархан, — псина облизала мне руки и стала радостно прыгать возле меня, — пошли я тебя к Арешу отведу он то наверняка спокойно у себя в будке спит.

— Лаен? — Дарья переодетая в юношу смотрела на меня с явным испугом.

— Отведите отведите молодой человек, — взмолился мужчина опасливо глядя на радостную псину, — но на сей раз привязывайте получше.

Я кивнул и позволил притихшей Дарье отвести нас к будке. Потрепав сонного Ареша по голове я повернулся к беглянке.

— Где? — твердо спросил я.

— Второй этаж, последняя дверь слева, — отрапортовала она сдавшись без лишних слов.

Так, первый этаж, второй. Сердце понеслось ускорять ритм. Теперь налево, вот она последняя дверь. Нервы, мать их. Минута вторая. Все! Я открыл дверь и тут же прям возле моего плеча пролетел нож и встрял в дверной косяк.

— Плохо. Очень плохо госпожа Бонстер, — прошипел я.

— Лаен? — она растерянно опустила руки.

— Наобум бросать ножи чревато тем, что вы промахнетесь.

— А ни разу не подозрительно, что кто-то неизвестный стоит перед твоей дверью уже десять минут, — нервно выпалила она.

Я что там так долго собирался с силами?

— А что мне надо было сразу разнести дверь и выпытать у тебя, почему вы не посвятили меня в свой план? — резко спросил я.

Наступило молчание, оба зло смотрели друг на друга все больше и больше электризуя воздух в помещении.

— Я спросил почему? — закричал я.

— А зачем? — тут же взорвалась и она. — Разве каждый не получил что хотел. Ты свободен. Церковную реформу аннулировали, а страшного монстра сожгли герои. И поверь, я уж точно не собираюсь туда вновь возвращаться.

— А старейшина? Это ведь была ты?

— Ах, вот оно что. Так вот знай, об этом я ни капли не жалею. Он заслужил это. Так ты за этим сюда явился? Свершить суд над убийцей? Так вперед давай действуй. Вот он я монстр, я уверенна ты не промажешь, — она покосилась на нож, который я вытащил. И расставив руки, добавила: — Ну же целься в сердце, если ты еще помнишь где оно.

У неё из глаз потекли слезы. Разве монстры плачут?

— Помню ли я где сердце? Это ты у меня спрашиваешь? Да я когда пришел в себя и мне сообщили что ты мертва что они сожгли тебя в той карете я как никогда знал где мое сердце потому как оно разорвалось, разлетелось на ошметки а боль была настолько невыносимой что захотелось пронзить его прекращая эту муку.

Девушка остолбенело вслушивалась в мои слова.

— Я даже пошел на твою могилу, чтоб осознать, что это был не сон. И стоя там и слушая своего друга о всех подробностях твоей казни я чудом догадался о вашем жестоком спектакле. Так скажи мне, почему ты заставила меня это пережить? Почему ты так жестока со мной? — я ждал ответа и она его даст.

— А что мне было делать? — вдруг отошла от моей тирады Керри. — Мне показалось, что ты не такой как все. Я хотела тебе помочь. Мне нужно было убедиться, что ты со мной не из-за этого гребаного ошейника. И когда тем утром я поменяла его на фальшивый ты изменился. Стал злым грубым и перестал со мной разговаривать. Что я по твоему должна была подумать? — девушка кричала ему это так же как и он, выплескивая всю себя.

— Я ошибся ясно. Я решил, что ты не отказала мне просто испугавшись, когда увидела, что я не подчиняюсь ошейнику. А на утро ты одела мне новый. Я впервые почувствовал себя твоей домашней собачкой, — я начал сбавлять темп.

— А ты не почувствовал что тебя больше не сковывает ошейник?

— Нет, не почувствовал. Потому что и первый на меня не действовал. У норбов уже давно к таким вещам выработался иммунитет.

— Так что же ты изначально не подчинялся моим приказам? — с легким ужасом спросила девушка.

— Да.

— Ты же мог меня убить столько раз.

— О, я мог тебя убить раз двести и эти мысли поверь не оставляли меня ни днем ни тем более ночью.

— И почему же ты не сделал этого? Убить монстра в его же логове… — её голос снова дрогнул, и слезы покатились из глаз.

— Потому что… — я подошел к ней и стирая руками её слез прошептал: — я не нашел там монстра. — она подняла на меня взгляд. — А о подмене ошейника я узнал от тебя в карете. Но было уже поздно. Ты не представляешь как я себя винил. Керри, — я крепко обнял её. И, наверное, когда она обняла меня в ответ, только тогда полностью поверил, что она жива.

— Прости меня, — прошептал я.

Она улыбнулась, и я не смог устоять чтоб не поцеловать её.

Эпилог

Сегодня в прибрежном городке Укунь-Парда отправляются в плавание три корабля. Такую хорошую погоду нельзя упустить. На палубу одного из них поднималась неприметная парочка молодых людей. Они шли рядом друг с другом и крепко держались за руки. А позади них шло еще двое людей — пожилой прихрамывающий мужчина и юная девушка. Они о чем-то тихо беседовали.

— Удивительно и как это он узнал где нас искать, — спросил мужчина, косо глядя на девушку. — Ведь никто не знал, что леди монстр выжила.

— Ты ошибаешься. Леди монстр умерла. Она сгорела в карете пару дней назад. А Лаен просто обратился к единственному правильному человеку, — девушка загадочно улыбнулась, глядя на пару идущую спереди.

— Ох ты и сводница, — тепло усмехнулся мужчина.

— Мне просто хотелось проверить, достоин ли этот лев нашей леди, и я очень рада, что не ошиблась.

Корабль отбыл, унеся пассажиров на тропу новой жизни. Но этот урок они никогда не забудут — собака всегда смотрит на палку, а лев смотрит на человека, который её держит. Вспоминайте об этом, читая газету, узнавая сплетню или слушая новости.

Всех благ вам!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg