«Отравленные корни (СИ)»

Отравленные корни (СИ) (fb2) - Отравленные корни (СИ) (Княгиня проклятых - 1) 1544K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дайре Грей

Дайре Грей Княгиня проклятых Том 1. Отравленные корни

Часть 1 Тюрьма

Афистелия

Глава 1

Стена камеры обычная. Гладкая, серая с мелкими вкраплениями черного — амбирцит — камень, блокирующий магию. Обстановка стандартная: кровать, откидной столик, туалет и раковина за невысокой ширмой. Три стены, потолок на высоте двух с половиной метров и решетка с прутьями в палец толщиной. Свободного пространства полтора на полметра. Можно ходить, можно отжиматься, можно лежать, а можно сидеть с ногами на койке и меланхолично разглядывать стену, считая черные точки.

Шаги по коридору отвлекают меня от столь высокоинтеллектуального занятия, и я обращаю внимание на решетку. В этой части тюрьмы царит неправдоподобная тишина. Еще бы, крыло для особо опасных преступников, которое вечно пустует. А теперь пополнилось единственным заключенным в моем лице. Даже забавно, они сами вырастили меня, а теперь вдруг испугались, когда столкнулись с последствиями.

Охранник останавливается у двери. Немолодоймаг среднего роста с темно русыми короткими волосами, нездоровым цветом лица из-за редкого выхода на улицу, зелеными глазами, смотрящими напряженно и немного растеряно. Стандартная синяя форма местного тюремщика смотрится на нем немного мешковато, словно не по размеру. Недавно поступил в это крыло? Неужели такая честь ради меня одной?

— К вам посетитель. Встать, лицом ко мне, руки перед собой, — произносит он, немного запинаясь на формулировке, и снимает с пояса широкие браслеты, соединенные цепочкой. Материал полностью черный, матовый, словно поглощает свет вокруг. Амбирцит в обработанном виде — одно из лучших средств, чтобы сдерживать магов.

«К вам», надо же. Из всех стражей ко мне приставили самого вежливого. Интересно, а правила он прочитал?

— По инструкции сопровождать особо опасного преступника должны два охранника. Где ваш напарник? — не особенно торопясь выполнять указания, спрашиваю я. Медленно спускаю ноги с узкой тюремной койки, встаю, поворачиваюсь к нему и замираю в ожидании ответа. Зачем нарушать чужие правила? Мне и без того есть за что платить.

— Маркус?! — проносится по коридору сдавленный рык, а следом за ним топот. Второй охранник оказался ровесником первого, но до перевода сюда (форма на нем тоже странно болталась) работал явно в похожем месте. — Ты зачем полез?! Ладно еще не открыл. Надо было меня дождаться.

Еще минуту они выясняют, кто где должен стоять, когда открывается решетка, и в каком порядке меня конвоировать на свидание. Я равнодушно наблюдаю за запоздалым инструктажем. Ничего удивительного, в тюрьму меня доставили вчера поздним вечером. Боевики, проводившие задержание, не особо церемонясь, протащили через все местные бюрократические препоны и оставили в камере. Ночью дежурил единственный местный охранник, кто-то вроде сторожа, следивший за чистотой и порядком в крыле, а утром, скорее всего, прислали этих двоих.

Разобравшись в своих ролях, мужчины разворачиваются ко мне. Я, не дожидаясь указаний, вытягиваю руки перед собой, сомкнув запястья. Ширина пространства между прутьями как раз позволяет просунуть руки, на которых с едва слышным щелчком смыкаются браслеты. Я делаю шаг назад, позволяя им открыть дверь, а затем занимаю свое место посередине между охранниками. Один идет впереди, второй сзади.

Путь занимает минут пятнадцать. Мы выходим из пустого крыла для особо опасных, проходим через половину центрального корпуса, где наконец-то встречаются другие маги, и сворачиваем к комнате свиданий. Внутрь со мной входит один охранник, второй остается снаружи.

Здесь меня уже ждут. Виттор стоит, опираясь на край прямоугольного стола, расположенного в центре. Он не изменился с нашей последней встречи, все такой же высокий, тощий, с пепельными волосами, на висках побитыми сединой, лицом, изборожденным ранними морщинами и невероятно усталыми глазами. Руководитель группы боевых магов, мой наставник, тот, кого я должна благодарить за свое заключение, тот, кто отправил меня на трехлетнее мучение.

Охранник усаживает меня на стул и отступает в сторону. По той же самой инструкции он должен присутствовать при свидании особо опасного преступника. Виттор едва заметно хмурится.

— Снимите браслеты и выйдите за дверь, — голос у него низкий и хриплый. Даже хрипящий, зимой его всегда мучает кашель, которой начинается с бульканья в груди еще осенью. Его не могут вылечить ни заклинания, ни зелья, ни техника. След сильнейшего магического воздействия, полученного в бою.

— Но… — пытается возразить страж, однако его тут же перебивают:

— Под мою ответственность, — сухо гаркает маг, и охранник больше не смеет спорить.

Я все также молча протягиваю ему руки, тихо щелкает замок, а через минуту мы остаемся вдвоем. Я потираю запястья, покосившись в сторону зеркала, занимающего половину противоположной от входа стены. За ним располагается вторая комната, которую должен занимать еще один независимый надзиратель. Что-то мне подсказывает, что сейчас там никого нет.

— С тобой хорошо обращаются? — интересуется наставник и с противным скрипом отодвигает второй стул.

Вот интересно, как со мной могут плохо обращаться в месте, где я нахожусь всего часов десять? И он всерьез считает, что маги, работающие на принявших Абсолют Света, рискнут своей карьерой или жизнью? Или что я вдруг начну жаловаться на безвкусный завтрак или жесткую кровать?

— Все в порядке.

— Суд состоится через два дня, — он все-таки садится напротив, оседлав стул задом наперед и скрестив руки на спинке, — не считая сегодняшнего. Вчерашний фейерверк произвел впечатление на весь город, да и на материк в целом. Темные требуют выдать тебя им, Брасиян отказал. Сейчас они разводят политесы, но терпение не безгранично. Со всех концов материка подтягиваются другие члены Совета, они решили провести заседание как можно раньше, чтобы успокоить бурю.

Более чем исчерпывающий ответ на мое молчаливое удивление. Да, обычно дела рассматривают в порядке живой очереди, ждать суда приходится по месяцу, а то и больше. И крайне редко Совет собирается полным составом. Мне действительно оказали высокие почести. Впрочем, заслужено. Без лишней скромности могу заметить, что сложно сразу припомнить какое-то событие, что вызвало бы такой же резонанс.

— Я буду твоим защитником, — продолжает Виттор, переведя дыхание. Из-за травмы ему сложно много говорить, и сегодняшняя речь является одной из самых длинных, что мне доводилось слышать. На этот раз он меня не удивил. После нашей договоренности ему остается только идти до конца, изворачиваясь всеми возможными способами.

— Ты помнишь, в чем поклялся? — решаю уточнить я, зная, что такое не забывают.

— Помню, — наставник все же посмотрел мне в глаза, впервые за время разговора. В туманной серости потерялись точки зрачков. Он действительно стар. Старше, чем оба охранника, возможно, даже вместе взятые. Раньше мне страшно было представить, как можно прожить так долго и не потерять разум. Теперь страх ушел…

— Хорошо, — я киваю, не желая больше говорить. Все и так ясно, к чему тысячу раз обсуждать детали? Через два дня состоится суд, а после него меня казнят.

— Афия, — тихо и странно неуверенно произносит Виттор, стараясь выдержать мой взгляд, — ты должна кое-что узнать.

Он вздыхает и качается вперед, поставив стул на передние ножки. Или задние. Как посмотреть. Я внимательно рассматриваю знакомую фигуру, понимая, что впервые вижу, как ему неловко. Неужели произошло что-то еще более впечатляющее, чем вчерашнее?

— Олеж жив.

Два слова падают в тишину, и наставник смотрит на меня ожидающим взглядом. Я молчу, пытаясь понять, что чувствую, и не нахожу внутри ни единого отклика. Только звенящую пустоту. А он продолжает смотреть, ожидая моей реакции, не находит следов волнения или гнева и нервничает все больше.

— Давно стало известно? — мне интересно, всего лишь интересно, как долго от меня скрывали правду. В высоких целях конечно.

— Он вернулся через месяц после свадьбы.

Ну конечно… Неудивительно, что никто не посмел сказать. Под удар поставили бы всю операцию. Что ж, все закономерно.

— Он хочет тебя видеть, — выдавливает Виттор, прокашлявшись.

— И Брасиян его не отговорил? Не подстроил обстоятельства так, чтобы у его воспитанника даже не возникло подобной крамольной мысли?

— Афия, вы уже давно не дети, чтобы вам указывать, — он морщится, словно сам не верит в то, что говорит. — Многое изменилось, пока тебя не было.

— Так ему дадут пропуск?

— А ты хочешь?

Вот это уже маразм. Кажется, будто я не особо опасная преступница, которую ожидает суд с огромной вероятностью смертного приговора, а высокая гостья, желания которой стоят выше хозяйских.

— Мне все равно.

Правда. Я не знаю, что чувствовать или сказать. Прошло слишком много времени. Четыре года назад, узнав о том, что Олеж жив, я была бы счастлива. Три года назад умоляла бы забрать меня из того кошмара, в котором оказалась. Два года назад, скорее всего, попыталась бы убить. Год спустя не сказала бы даже слова…

— После обеда тебя посетит портной — снимет мерки для костюма к суду.

Я открываю рот, чтобы предложить что-то из своих личных вещей, но, подумав, закрываю. Весь мой гардероб, украшения и другие вещи наверняка передали для анализа алхимикам.

— Завтра придет Илей — он хочет осмотреть тебя. Наметить план лечения.

Серьезно? Его речь начинает напоминать мне театр одного актера. Виттор действительно думает, что будет какое-то лечение? Для меня?

— Прекрати эти упаднические мысли. У нас есть все шансы смягчить приговор.

Я усмехаюсь достаточно явно, чтобы он осекся и перестал говорить глупости. Смягчить? Совет никогда не пойдет на подобный шаг, чего бы я для него не совершила. Для них уступить означает создать прецедент, на который потом смогут опереться другие подсудимые. А давать им такой шанс…

— Афия! — Наставник почти рычит, мгновенно становясь строгим и суровым, каким и казался мне раньше. Почему я никогда не видела, что у него тоже есть свои слабости? — Ты должна бороться. Вместе мы сможем их убедить. Но мне нужна твоя поддержка, иначе ничего не выйдет.

Он говорит убедительно, но желания верить не возникает. У меня нет будущего. Я уничтожила его вчера, прекрасно понимая, на что себя обрекаю. Мне не страшно. Давно не страшно. Только хочется, чтобы все поскорее кончилось. И суд через два дня меня вполне устраивает.

Я встаю, продолжая удерживать взгляд Виттора, медленно с противным скрипом задвигаю стул.

— Помни свое обещание.

Не оборачиваясь, иду к двери. Охранник ждет меня с кандалами в руках. Пора возвращаться в камеру.

Глава 2

Лежу и рассматриваю потолок. На нем тоже есть вкрапления амбирцита, и теперь я считаю черные точки там. На стене их 4308, потолок же пока не поддается арифметике. Мысль все время сбивается, возвращается к разговору с наставником.

Олеж… Я не могу не думать о нем. Даже если внутри все молчит, память я отменить не могу.

— Олеж, — я пробую его имя на вкус, пытаясь вызвать в себе былые чувства. Тщетно. Но мысль все-таки перескакивает.

Он был самым лучшим на нашем курсе. Самый сильный, ловкий, прирожденный боец с предрасположенностью к Свету. Ему прочили большое будущее, вплоть до прохождения посвящения, а там спустя несколько десятков лет и места в Совете. Конечно, по нему сходила с ума вся наша немногочисленная женская половина учащихся. Я не стала исключением. Хотя и вела себя довольно сдержанно. Не лезла вперед, не пыталась навязываться. Мне казалось, что такое внимание должно вызывать раздражение. По крайней мере, меня оно скорее бы напрягало. Как оказалось, его тоже…

Мы сошлись как-то незаметно и буднично. Без бурных взрывов страсти или затяжных скандалов. Просто в один день я вдруг поняла, что наши разговоры об обучении и интересах стали затрагивать все более личные темы, что мне уютно не только говорить или слушать, но и молчать рядом с ним. Конечно, все то время моя симпатия только росла, ширилась, заполняя меня целиком, и оказалась взаимной.

Сейчас кадры прошлого кажутся пустыми. Лишенными своего эмоционального наполнения. Я точно помню последовательность событий, но больше не могу сказать, что именно чувствовала в тот или иной момент. Да и некоторые особо эмоциональные мгновения просто стерлись. Например, я совершенно не помню, как мы объяснялись друг с другом. Или как он уходил на свое первое и, как я тогда думала, последнее задание. Не помню, что было со мной, когда сказали, что ждать больше не имеет смысла, и он просто не вернулся. Вот само известие, которое передал тот же Виттор, я помню прекрасно и его виноватый взгляд. А свои чувства — нет.

Да и какая теперь разница? Чтобы не происходило тогда, мне осталось слишком мало жизни, чтобы тратить ее на прошлое.

— К вам посетитель, — вырывает меня из размышлений голос охранника. Теперь уже значительно более уверенный. — Встать. Лицом ко мне. Руки перед собой.

Утренняя процедура повторяется в той же последовательности. Прийти ко мне мог только портной. Наставник не уточнял время, а обед миновал где-то час назад, поэтому я не особенно волновалась. Да и повода для волнений не оказалось. В комнате свиданий меня ждал именно портной — невысокий, полненький маг со склонностью ко Тьме в безукоризненном костюме: брюки, рубашка, жилет, бабочка, пиджак. В манжетах рубашки наверняка прячутся дорогие запонки. Инвентарь — сантиметр, блокнот, карандаш, каталог тканей — разложен на столе. Через спинку стула перекинуто тонкое шерстяное пальто и белый шарф. Осень пока еще не дождлива и позволяет носить действительно красивые вещи.

— Здравствуйте, господин Карде, — я знаю его и не собираюсь делать вид, что не знакома.

Он отвечает спокойным кивком головы:

— И вам здоровья, госпожа Шеруда, — стареющий франт использует фамилию моего покойного мужа, но за его словами не прячется злость, скорее сочувствие.

Охранник остается в комнате и встает прямо перед дверью, всем своим видом демонстрируя, что не собирается оставлять нас без присмотра. Карде когда-то тоже сидел в этой тюрьме в ожидании суда, по решению которого был практически лишен возможности использовать магию, но его талант к пошиву хорошей одежды решили использовать на благо. С тех пор портной оказывал услуги всему Совету, взамен получая мелкие поблажки. Впрочем, знакомства с противоположной стороной у него тоже сохранились.

— Прошу вас, пройдите сюда, — наличие охранника его не смущает, портной занимается снятием мерок.

Я послушно поворачиваюсь, поднимаю скованные кандалами руки, вытягиваю их вперед, отвечаю на уточняющие вопросы. Заканчивает Карде быстро и склоняется над столом, делая записи в блокноте.

— Какой будет костюм? — решаю я продемонстрировать интерес, скорее из вежливости по отношению к портному, нежели из-за настоящего любопытства. Какая разница в чем умирать?

— Двойка. Графитный цвет, удлиненный жакет, строгие брюки. Классическая блузка. Белая. Лодочки на шпильке, каблук семь сантиметров. Вы будете выглядеть достойно, госпожа Шеруда.

Кажется, к вопросу моего внешнего вида он подошел серьезнее, чем я сама. Почему? Что осужденному темному может быть нужно от меня? Мой взгляд достаточно пристальный, чтобы портной разогнулся и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Знаете, как вас там называют? — он небрежно кивает в сторону боковой стены.

— Пушечным мясом?

— Нет, — он улыбается, приняв мою фразу за изощренную шутку. — Княгиней проклятых. Половина истинных темных и их приспешников готова порвать вас на куски, а вторая считает ваш поступок демонстрацией силы. Вы знаете, как они приходят к власти…

Портной многозначительно замолкает, позволяя мне самой додумать все остальное. Я киваю, решив отложить анализ чужого мнения до более удачного момента. А пока направляюсь к двери, понимая, что все сказанное будет передано в Совет. Пусть. От их увеличивающегося страха мне хуже уже не станет… Разве что слушанье сократят.

Ужин от обеда и завтрака отличается мало. Нет, кормят здесь неплохо: два или три блюда, мясо комбинируется с овощами, чай и сок, который я прошу заменить на стакан воды. Жить можно, но у тюремной еды нет вкуса. Точнее притупление восприятия органов чувств — один из побочных эффектов действия амбирцита. Говорят, после нескольких лет его воздействия заключенные сами готовы просить о смерти, утрачивают возможность различать цвета и звуки, почти не ощущают прикосновений. Страшное наказание, к которому теперь не прибегают. Намного проще наложить печать, запрещающую использовать способности. Одна из альтернативных мер наказания. Первая по популярности. Значительно проще дать оступившемуся магу шанс исправиться, чем казнить и поставить под угрозу выживание общества. У нас слишком малая рождаемость, чтобы убивать всех без разбора. Мой случай, однако, под эту теорию не подходит.

Я целеустремленно отжимаюсь, замахнувшись уже на пятый десяток. Тренировки позволяют незаметно скоротать время, а перед официальным отбоем меня ожидает поход в душ, который освежит. Поэтому я не ленюсь, добросовестно прогоняя всю программу. Пресс. Приседания. Разнообразные наклоны и повороты. Осторожные махи ногами. Растяжка. В отсутствии станка использую койку и стену. Мышцы нехотя отзываются тяжестью и легкой болью. Я никогда не обладала достаточной гибкостью, и шпагаты, также как и все остальные достижения, являются результатом долгой и тяжелой работы.

Тело быстро покрывается испариной, через четверть часа тюремная майка прилипает к спине и груди, через полчаса волосы слипаются, а со лба падает первая капелька пота. Пока тело работает, разум возвращается к разговору с портным. «Княгиня проклятых». Забавно. Кто первый придумал это прозвище? И кто подхватил? А самое главное, чего мне теперь ждать?

Наш мир существует в равновесии, по крайней мере, стремится к нему. Именно оно позволяет сдерживать возможные катастрофы, предотвращать войны и с наименьшими потерями выходить из конфликтов. Два Абсолюта — Свет и Тьма — весы нашего мира. Пока на одной чаше находится столько же приспешников, сколько и на другой, мир в безопасности. Но, как только принявших один из Абсолютов становится больше, весы начинают раскачиваться. Оба Совета — Светлый и Темный — настроены на то, чтобы соблюдать равновесие. Официально. Они умеют договариваться, идти на взаимные уступки ради общего блага. А тайно мечтают о том, чтобы каким-нибудь грандиозным и очень метким ходом, желательно пешки, получить перевес, сохранив при этом видимый баланс. Почти невозможная эквилибристика, которая, как правило, заканчивается очередным конфликтом, масштаб которого зависит сугубо от индивидуальности участников.

Основу же мира составляют так называемые «нейтральные» маги. От рождения мы все такими и являемся. Встречаются случаи, когда у кого-то изначальная предрасположенность смещена в сторону одного из Абсолютов. Как правило, незначительно. Со временем, в процессе обучения и становления личности, некоторые качества становятся более явными, другие же уходят в глубину. Вот тут и происходит выявление тех, кто способен пережить посвящение — принятие кусочка Абсолюта. Оно дает новые возможности, но тем, кто слаб, может стоить жизни. Однако помимо очевидных групп есть еще и проклятые…

Я заканчиваю с упражнениями и глубоко дышу, усмиряя сердцебиение. Пот катит градом, и пришедший охранник явно удивляется, заметив меня в таком виде. Привыкнет. Мне тут еще два дня сидеть. Его напарник появляется чуть позже, и мы дружной компанией направляемся в душевые. Там мне выдают полотенце и пакет с чистым комплектом формы. Один страж остается снаружи, второй — Маркус, заходит со мной внутрь.

На самом деле по той же инструкции охранять женщин должны женщины. Хотя бы один из двух охранников должен обладать тем же полом что и охраняемый. Но волшебницы редко идут в охрану, и их можно понять. Помимо службы существует масса других, значительно более приятных способов скоротать жизнь. Впрочем, мне везет, и мой сопровождающий, отсоединив цепочку от браслетов, отворачивается лицом к стене. Как маг с такой совестью смог вообще работать в тюрьме?

Я раздеваюсь и ступаю под теплые струи воды. Закрываю глаза и просто стою, впитывая ощущения. Двигаться не хочется. И на минуту можно просто забыть, где ты и почему. Такие секунды особенно ценны, когда жить остается очень мало. В голове снова вьются посторонние и совершенно неуместные мысли.

Я никогда не думала, что закончу свои дни в тюрьме, точнее в зале суда. Что меня казнят за предательство. На самом деле даже двойное. Проклятая, отступница — та, кто поклялась в верности Свету и нарушила одну из основных заповедей, та, кто стала женой князя Тьмы и убила его. Отступников в нашем мире мало, основная масса предпочитает не связываться с Абсолютами и вести тихую спокойную жизнь за пределами невидимого противостояния. Но есть те, кому хочется «романтики». Битв, приключений, подвигов. Среди молодых магов такие встречаются всегда. Со временем они либо погибают, либо понимают, что лучше было бы остаться в стороне, и уходят в отставку. Но есть и такие, кто идет до конца. Например, Виттор.

Никто точно не знает, сколько ему лет. Больше трехсот, положенных обычным магам. Прожить дольше могут носители Абсолюта или же те, чья сила достигла определенных пределов. Раньше наставник казался мне непобедимым. Нейтральный маг, однажды принявший сторону Света, он не прошел посвящение, даже не пытался, сказав, что на войне цвета не важны. Он служит Совету и готовит для него новых боевиков, даже представить страшно, сколько учеников он похоронил за свои годы.

Я открываю глаза и начинаю намыливаться, жадно скребу мочалкой кожу, промываю волосы и стараюсь не думать. Не хочу. У меня еще вся ночь впереди, чтобы досчитать амбирцит. Спать нельзя, во сне к убийце приходят его жертвы. А свидание с мужем — последнее, чего я хочу.

Закончив с водными процедурами, натягиваю тюремный костюм, складываю вчерашний в мешок вместе с влажным полотенцем и иду к выходу. Охранник вздрагивает и оборачивается, когда я задеваю его плечом. Будь на моем месте кто-то другой, и жена вряд ли дождалась бы Маркуса дома. Мне же его смерть ни к чему.

Он смотрит в мои глаза, понимая, какой участи только что избежал, и медленно кивает. Присоединяет цепочку, отводя глаза, и открывает дверь. Камера — почти уже родная — ждет меня.

Глава 3

Утро наступает вместе с увеличивающимся свечением ламп, на ночь их приглушают. Я открываю глаза и потягиваюсь, разгоняя застоявшуюся кровь. Нет, я не спала. Мое ночное бдение напоминало скорее муторное чередование короткого неглубокого сна, беспокойной дремы и бессонницы. Здесь активных действий от меня не требуется, поэтому долгий и полный отдых тоже не нужен. Ничего, скоро отдохну за все годы работы.

Я провожу курс короткой разминки, съедаю завтрак, проделываю утренние гигиенические процедуры, и меня приглашают к посетителю. Похоже, посидеть в камере мне не придется. На каждый день найдется какое-то развлечение. Знала бы, что здесь такая культурная программа — давно бы посетила сие замечательное место в качестве заключенной.

Сегодня меня ведут не в комнату свиданий, а в медицинский блок. Тюремному магу-целителю обычно живется скучно, и он играет в карты с постоянным охранником из зоны для особо опасных. Оба отводят взгляд, когда меня проводят мимо. Вчера местный сторож мое появление умудрился талантливо пропустить, а сегодня видимо не успел удрать или же получил специальное распоряжение.

С ними мы тоже знакомы. В конце концов, все мои знания тюремного устава и инструкций берут начало именно здесь с практики после первого курса. Когда мы узнали, что придется три месяца торчать в столь мрачном заведении, многие возмущались, однако после предложения наставника покинуть обучение по собственному желанию, ропот прекратился. Нас разбили на группы, закрепили за кураторами, которым разрешили привлекать нас к любым видам работ, и забыли на все лето. Места работы менялись каждые две недели, чтобы мы в полной мере ощутили на своей шкуре, какого живется стражам, и почему их труд стоит уважать. Мы прониклись. На последнюю смену нам даже разрешили самим выбрать место. Многие рвались в крыло для особо опасных, зная, что здесь в основном халява, однако добившимся цели не повезло — именно тогда взяли Варносского дьявола — убийцу, получившего свое прозвище за стилизованные преступления. Много историй мы потом наслушались от однокурсников…

В медицинском блоке меня, как и говорил Виттор, ждет Илей. Если наставник просто стар, то целитель — древен. Он — член Совета, носитель Абсолюта и уже давно перешагнул порог смерти столько раз, что представить невозможно. Однако по внешнему виду этого не скажешь. Смуглая кожа, лысая голова, неповоротливая коренастая фигура, тяжелые руки с перекатывающимися буграми мышц, простое лицо с широким носом-картошкой, тонкими губами и голубыми глазами, обрамленными выцветшими ресницами. Если не знать, чем он занимается, можно подумать, что Илей всю жизнь работал руками. Таскал тяжести, например.

Он — один из тех, кому я почти согласна верить. Старый лекарь далек от бюрократии и политики. Он занимается своей непосредственной работой: спасает жизни, снимает проклятия, создает новые зелья и заклинания, помогающие выжить другим. Его уважают, можно даже сказать, любят за скупую доброту и честность. Целитель строг и бывает даже суров, но никто другой не умеет так слушать и помогать, как он. Илей исцеляет не только тело, но и душу, разум. Он может воскрешать мертвых. Редко, если смерть наступила недавно и рана небольшая. Против естественных причин гибели бороться невозможно.

Да, пожалуй, я даже рада его видеть.

— Снимите кандалы и выйдите, — говорит он, перекладывая какие-то склянки на рабочем столе. Сегодня охранник даже не пытается спорить, безропотно исполняя приказ. Да и что я могу сделать носителю Абсолюта? — Проходи, садись.

Указание я выполняю с удовольствием. Сажусь и часто сглатываю, пытаясь подавить тошноту, подступающую к горлу.

— Давит? — интересуется он, оборачиваясь.

— Да, — хриплю я, снова сглатывая.

Его аура наполняет всю комнату, давит на меня, стремясь изгнать малейшие проявления Тьмы с ближайшей территории. Когда встречаются равные по силе Абсолюты, они ощущают лишь небольшие неудобства, происходящие в основном от желания уничтожить друг друга, которое успешно подавляется контролем. Но на тех, кто обладает меньшей склонностью, присутствие противоположного по полярности представителя оказывает угнетающее действие, тем более, если он сильнее. Почти физическая боль и дурнота, интенсивность которой пропорциональна силе противника. Полностью нейтральным магам в этом плане значительно легче. Они не ощущают чужую полярность. Да и на них ни светлые, ни темные никак не реагируют.

Постепенно первая реакция проходит, я успокаиваюсь и даже могу нормально дышать. Остается лишь давление на виски и легкое гудение в голове. Илей изучает меня с видом алхимика, получившего вместо философского камня безоар. Внимательно, пристально с легким недоумением от результата эксперимента.

— Не нравлюсь? — его присутствие будит тщательно спрятанную внутри агрессию, и ее угольки начинают тлеть, распространяя жар по моей груди.

— А кому-то нравишься? — голос целителя подобен урчанию горного водопада, ворочающего камни. Глубокий, ровный, уверенный… Ему не нужно говорить громко, чтобы его услышали. И в этой особенности нет никакой магии.

— Не знаю… — я подавляю порыв напасть, понимая, что здесь и сейчас у меня нет никаких шансов. Их и вообще не очень много. И он — не враг. Даже не так, он — единственный, кто почти союзник. Виттор вынужден мне помогать. Целитель делает это по собственному желанию.

— Правильно. Не стоит.

Илей подходит ближе, берет меня за подбородок и заглядывает в глаза. Пристально изучает их около минуты, а затем отступает.

— Ложись на кушетку, попробую что-нибудь узнать.

Я снимаю обувь и куртку, а потом устраиваюсь на обычной больничной койке.

— Вы получили мои образцы? — нужно же узнать, насколько небезрезультатна была моя деятельность. На Илея работает целый штат алхимиков, занимающихся различного рода анализом, чтобы не отвлекать целителя от основной работы всякими мелочами.

— Да, но сами по себе они имеют довольно широкий спектр применения, — лекарь снова возится со склянками на столе. — Состав зелья на протяжении трех лет наверняка меняли в зависимости от твоего состояния, установить первоначальные ингредиенты сейчас практически невозможно, но алхимики работают. Постараемся выжать из имеющегося по максимуму.

Я киваю его словам и собственным мыслям. Скорее всего, он прав, опыта у него в любом случае несоизмеримо больше, но… Стоило и самой догадаться, что зелье не будет одинаковым на протяжении всех лет. Хотя более ранние образцы я все равно не смогла бы предоставить.

— Постарайся расслабиться, — Илей замирает надо мной, — я буду работать нейтрально и усыплю тебя, но отсутствие неприятных ощущений не обещаю.

— Делайте…

К боли мне не привыкать. Тошноте и головокружению тоже, поэтому переживу. Сознание медленно накрывает покрывалом чужой магии, сопротивление которой я успешно подавляю, даже помогаю, чуть-чуть приоткрывая стандартный кокон защиты. Лечение все же в моих интересах.

Магический сон не похож на естественный. В том смысле, что визит покойного супруга мне не грозит. Навеянное забытье погружает сознание сразу в глубинный сон, где нет сновидений, и мозг почти полностью прекращает работать. Такой способ помогает отлично отдохнуть, но не годиться для частого использования, так как постепенно вызывает привыкание. Один из современных видов наркотика и способов лечения. Во сне на мага значительно проще воздействовать, снижается общая сопротивляемость, естественная защита становится более податливой, и проводить диагностику, а также легкое восстановление намного удобнее. К тому же, целители способны рассчитать необходимое воздействие магического сна, чтобы не повредить здоровью. Волноваться мне не о чем…

Я просыпаюсь с головной болью и привкусом желчи во рту. Илей тут же протягивает пробирку с какой-то жидкостью бледно-желтого цвета. Рассматриваю ее несколько секунд, а затем выпиваю залпом, больше, чем нужно, он все равно бы не дал. Вкус кисло-сладкий мгновенно смывает горечь от желчи, в голове немного проясняется. Я отдаю пробирку и осторожно сажусь, не делая резких движений. Других последствий не возникает и хорошо. Лекарь с непроницаемым лицом смотрит на меня. За столько лет он научился хорошо скрывать свои эмоции, да и в целом не является нервной волшебницей, но я почти физически чувствую его напряжение.

— Все плохо? — смотрю ему в глаза, желая узнать правду.

— У тебя нарушена репродуктивная функция, организм привык к стимуляторам, не говоря уже о массе других воздействий, назначение которых я пока не понял.

От такой откровенности по коже бегут мурашки. Нет, с репродуктивной функцией — определение прямо по учебнику анатомии — он меня не удивил. Со стимуляторами тоже, без них я бы вообще не выдержала. А вот неизвестные воздействия. Точнее даже не это, а то, что один из сильнейших магов не может определить их назначение… Пожалуй, с убийством муженька я поспешила, нужно было сначала узнать, что именно он со мной сделал. Под пытками. А потом уже упокоить.

— И какое заключение ты сделаешь? — вежливость отпадает сама собой. — Я опасна и должна быть устранена во избежание несчастных случаев?

Илей треплет меня по волосам как щенка и качает головой.

— Не говори глупостей. Ты также опасна, как и любой, имеющий склонность к Тьме. Если бы мы истребляли всех, равновесие давно бы рухнуло. Я снял слепок твоей ауры, взял кровь для анализа, провел общую диагностику. Все результаты предварительно передам Совету с подробными объяснениями. Если говорить цинично, я сохранил бы тебе жизнь, только для того, чтобы разобраться с этими неизвестными завихрениями. Будем надеяться, что их логика не слишком отличается от моей.

Я невольно усмехаюсь, целитель не лжет и не склонен приукрашивать реальность. Хорошо. Лучше уж жестокая правда, чем неуклюжие попытки Виттора заставить меня верить в лучший исход. У меня есть еще один вопрос, который требует ответа.

— Кто занимается моим сыном?

— Я, — невозмутимо отвечает Илей, — он полностью здоров. Сейчас находится под охраной и постоянным наблюдением. У него опытная няня. Все хорошо, можешь не переживать.

Я киваю, чувствуя, как отпускает напряжение. Анджей — единственный, за кого я сейчас переживаю.

— Мне дадут с ним увидеться?

Лекарь поджимает губы и качает головой.

— До суда нет. Потом возможно.

Мне хочется смеяться. Потом? После заседания меня казнят, и ни о каком свидании не может быть и речи. На мой насмешливый взгляд Илей отвечает спокойным и уверенным. Он почему-то тоже верит в то, что меня оставят в живых. Серьезно? Может быть, я и совершила благое дело, отправив к Абсолюту одного из князей Тьмы, но пару десятков убитых невинных душ его смерть не смоет.

Больше мы не разговариваем. Целитель зовет охрану, которая отводит меня в камеру.

Глава 4

Я знаю, что сплю… Общение с истинным светлым вымотало организм, и после возвращения и обеда я все же не выдержала. Отсутствие нормального отдыха на протяжении двух суток сказалось тем, что я почти не заметила, как уснула. И теперь снова переживаю памятный день… Мой сон — воспоминание о позавчерашнем утре.

Я варю кофе, и насыщенный аромат крепкого напитка щекочет ноздри. Несмотря на все усовершенствования магии, готовить многие предпочитают вручную, и варка кофе давно стала частью моего привычного утреннего ритуала. Смолоть зерна, добавить две ложки в турку, налить горячей воды и поставить на огонь. Подождать, пока поднимется пена, снять, поставить снова, подождать, снять, поставить, подождать, снять. Перелить кофе в небольшую чашечку из тончайшего белого фарфора. Как только стенки начинают нагреваться, с внешней стороны проступает узор — изречение на одном из исчезнувших языков. «Самое важное — то, что невидимо».

Аромат распространяется по всей квартире, и пока я заклинанием чищу турку, на кухню заходит муж.

— Доброе утро, — его голос с ленивыми нотками недавно проснувшегося кота, вызывает во мне глухое раздражение, которое я привычно прячу за улыбкой:

— Доброе утро.

Он берет чашечку, которая в его руках выглядит игрушкой, и делает первый глоток:

— Великолепно. С каждым днем у тебя получается все лучше.

Я все еще улыбаюсь, прибираюсь на кухне с помощью бытовой магии, начинаю готовить завтрак себе и гоню прочь все посторонние мысли, которые сейчас могут помешать. А князь неторопливо потягивает свой излюбленный напиток.

Мы заканчиваем одновременно. Он ставит чашечку на стол, а я сервирую себе два бутерброда, сок, травяной чай и салат из фруктов. Муж собирается уходить, но я останавливаю его:

— Ивар, — я подхожу ближе, мягко покачивая бедрами, — вечером вернешься как обычно? Я хотела побыть с тобой и Анджеем.

Мои пальцы пробегают по его груди и ложатся на плечи. Я заглядываю в карие глаза насыщенного орехового оттенка. Не переигрываю, всего лишь пытаюсь выбить себе поблажку как хорошая жена.

— Нам есть, чем заняться вдвоем и с тобой, и с ним, — он тут же хмурится, а на его лице отражается выражение безмерной усталости от объяснения прописных истин. — Я не хочу, чтобы ты нам мешала.

Дети отдельно, женщины отдельно. И смешивать два удовольствия мой супруг не любит. Я опускаю взгляд, признавая свое поражение, но тут же поднимаю снова и привстаю на носках, приближая свои губы к его.

— Тогда пока ты будешь занят с ним, я подготовлюсь к чему-то более приятному. Ведь в нашей спальне я вам мешать не буду? — мурлыкаю, пародируя его интонации и зная, как мужу это нравится. Ему вообще легко понравится, если проявлять полную покорность и согласие с его желаниями.

— Ай-ай-ай, как нехорошо предлагать мне подкуп, Афия, — его руки ложатся на талию, притягивая меня ближе, спускаются вниз, не отказывая себе в удовольствии огладить ткань моего короткого шелкового халатика.

— А разве у меня есть другой выход? — спрашиваю вполне серьезно, глядя на него из-под ресниц. — Ты же знаешь, что ради сына я пойду на все.

Он любит слышать это признание от меня, не знаю почему, но любит. Иронично лишь то, что я не лгу ни единым словом, но истинный смысл, который мы вкладываем в одни и те же слова, полностью противоположен.

— Знаю, — он наклоняется и коротко целует меня, но прежде, чем успевает отстраниться, я чуть прикусываю его нижнюю губу и целую в ответ, намекая на жаркое продолжение вечером. — Я подумаю.

Ивар отпускает меня, почти отмахивается и уходит. Через минуту хлопает входная дверь.

Я стою еще несколько секунд, закрыв глаза и впитывая тишину утра, а потом иду в спальню к зеркалу. Старинное, в широкой бронзовой раме оно производит подавляющее впечатление. А из зеркальной глади на меня смотрит собственное отражение — молодая женщина среднего роста в черной сорочке и халатике, украшенном золотистым кружевом. Ее лицо — маска с ярко-алыми губами, темными глазами под идеально ровными дугами бровей, упрямым подбородком, вздернутым аккуратным носом и жестко вылепленными точеными скулами. Темные волосы в изящном беспорядке спадают на плечи, говоря о том, что она совсем недавно встала с постели. Той самой, что расположена за спиной и стоит боком к зеркалу.

Хороша. Ничего не скажешь. Труды трех приглашенных мастеров по коррекции внешности не прошли даром. Специалисты свою работу знали и сделали просто изумительно, подогнав меня настоящую под каноны мужа. Я беру с туалетного столика салфетку и тщательно провожу по губам, стирая помаду. И тут воспоминание заканчивается, уступая место сну.

— Моя дорогая жена-убийца, — он выступает из-за моего плеча, отражаясь в зеркале таким же, каким был в то утро. Высокий, подтянутый, сухощавый, почти тощий брюнет с длинными волнистыми волосами и тонкими усами над полными, чувственными губами. Он по-женски изящен и умеет одеваться, демонстрируя вкус и себя самого. Его сложно назвать красивым или мужественным, но он обладает тем самым томным обаянием, которое оказывает на женщин почти гипнотическое действие. — Расскажешь мне, где был яд? Или же я сам угадаю?

— Угадай, — холодно отвечаю я, уже не пряча свое истинное отношение.

— Кофе? — Ивар склоняется над моим плечом и шепчет на ухо. — Конечно кофе, ты догадалась.

— Думал, совсем дура?

На самом деле у зелья было три составляющих. Одну я действительно добавила в кофе, вторая входила в новую помаду, которую я изготовила сама, а третья… Третью я использовала вечером.

— Отчего же? Ты всегда была умной, Афия. Так скажи, чего ради ты меня убила? — Он смотрит в зеркало, и наши взгляды скрещиваются, как остро отточенные клинки. — Неужели думаешь, что твой наставник сдержит слово? Что клятва, данная предательнице, чего-то стоит?

— Смотря, чем клясться, — отрезаю я.

— А что получишь лично ты? Казнь? Мы с тобой оба знаем, что даже если Совет тебя помилует, князья постараются отправить тебя следом за мной. Ведь хорошая жена должна везде следовать за мужем.

— Я уже получила, что хотела. Ты сдох, — по моим губам расползается на редкость неприятная и даже устрашающая улыбка, которую зеркало радостно дублирует.

— А как же наш сын?

— Наш? Он никогда не был нашим, Ивар. Ты отобрал его у меня, оставив лишь пару часов в день, чтобы я смогла видеть его. Ты хотел, чтобы я делала все ради него, и я сделала. Дала ему шанс на нормальную жизнь. Вдали от тебя. И от меня тоже…

Таким, как я и мой муж лучше вообще не заводить детей. Слишком страшно представить, какими они вырастут.

— Думаешь, они ему позволят? Ребенку истинного темного? С предрасположенностью к Тьме? Эти светлые моралисты позволят ему жить нормальной жизнью?

— Виттор поклялся, а его влияние еще кое-что значит. У Анджея будет нормальная жизнь, шанс стать нейтральным магом.

Я смотрю в зеркало, выдерживая его прожигающий взгляд. После всего сделанного, меня очень трудно смутить. Даже призраку.

— Обыденной серостью? — с отвращением шипит он, сверкая глазами, которые стремительно утрачивают свой цвет. — Такого будущего ты ему желаешь?!

— Ты стал чересчур нервным для мертвеца, Ивар. Охладись. Напомнить тебе, чем закончился тот день?

Я отворачиваюсь от зеркала и иду в гостиную. Теперь на мне значительно более откровенный костюм, состоящий из нижнего белья алого цвета и чего-то смутно-невесомого сверху. Волосы причесаны, на губах помада в тон костюма, на шее — ошейник-колье с крупными рубинами в обрамлении бриллиантовой крошки. Тонкие шпильки звонко цокают по дубовому паркету.

К тому вечеру я готовилась очень долго, тщательно составляя весь наряд и расписывая сценарий. И сейчас, повторяя тот свой путь, снова ощущаю в крови адреналин. Управление сном — не магия. Всего лишь сила воли и немного тренировок. Моделировать сновидения без специального дара, конечно, не получится, но просмотреть воспоминания вполне, а больше мне и не нужно.

Я замираю в проеме распахнутой двери, опираясь одной рукой на косяк, а другой задумчиво оглаживая ткань. Ивар как раз выходит из детской. После их занятий Анджей будет спать, а звуконепроницаемый полог в купе с защитой не позволит ему проснуться, чтобы не происходило в квартире. Я совершенно искренне улыбаюсь в предвкушении и маню мужа пальцем к себе. Он ухмыляется и идет, на ходу расстегивая рубашку. Я медленно отступаю, облизывая губы и позволяя глазам вспыхнуть тьмой.

— Во что поиграем сегодня? — князь ногой закрывает дверь и сбрасывает рубашку на пол.

Да, такой вечер отнюдь не первый в нашей семье. Чтобы усыпить бдительность, мне пришлось через многое пройти. Убить истинного темного не шутка, в прямом бою у меня нет шансов, но существует другой путь. У каждого принявшего Абсолют есть своя слабость — уязвимое место, используя которое можно причинить вред. Это может быть что угодно: вещь, привычка, место, домашний питомец или даже другой маг или волшебница. Естественно, слабость хранится в тайне, узнать которую можно лишь после долгих наблюдений в непосредственной близости от объекта. Именно поэтому я и вышла замуж — сложно представить другой путь, который мог бы сделать меня настолько близкой к Ивару. И у меня ушло несколько лет на то, чтобы понять, в чем именно кроется его уязвимость…

— Тебе понравится, — я улыбаюсь, длинным шагом подступая к туалетному столику и беря в руки флакон с духами. Наши взгляды встречаются в зеркале, и я спускаю тонкую лямочку движением плеча, одновременно прикусывая губу. — Твои любимые духи…

Прыскаю на шею, отбросив волосы назад. Ивар подступает ближе, кладет руки на талию и втягивает дурманящий аромат сандала и корицы. Я вздрагиваю и прогибаюсь ему навстречу, потираясь бедрами об ощутимую твердость в штанах, флакон падает из ослабевших пальцев и разбивается с тихим звоном.

— Афия, — в его интонациях звучит ощутимый укор, но мне все равно.

Запах быстро распространяется по спальне, а я оборачиваюсь и обвиваю его шею руками, прижимаясь всем телом, на каблуках это не составляет труда. Заглядываю в ореховые глаза и впиваюсь в губы жадным поцелуем. Покусываю и тут же зализываю языком, запускаю пальцы в волнистые волосы, не позволяя ему отстраниться. Ивар не очень любит инициативу, но пока позволяет мне ее проявить. Руки мужа жадно шарят по спине, сминая ткань и грубо лаская меня сквозь нее. Когда-то я удивлялась, что его такие нежные с виду пальцы могут быть настолько жесткими и причинять боль.

А потом он вздрагивает и отстраняется, тяжело вдыхая воздух.

— Что-то не так? — я все еще прижимаюсь к нему и заглядываю в глаза.

— Что за… — Ивар сглатывает, а из его носа течет тонкая струйка крови. Он проводит рукой по лицу и смотрит на испачканные пальцы. Секунда. Две. И я лечу через полкомнаты в дальний угол от тяжелого удара по лицу. — Сука!

Приземляюсь, ударившись головой и плечом о стену, но боли не чувствую и мгновенно вскакиваю на ноги, принимая оборонительную стойку. Муж оглядывает себя, с ужасом и яростью наблюдая, как на его торсе стремительно набухают черные язвы. Аромат корицы и сандала сменяется затхлой болотной вонью.

— Ты! — рычит он, наступая, но страха нет. У него из ушей также льется кровь, которая стремительно приобретает оттенок язв. — Дрянь! Я заберу тебя с собой!

Магическую атаку — плеть Араконта — я даже не пытаюсь отразить, зная, что сил не хватит. Просто отпрыгиваю в сторону и делаю кувырок, оказываясь рядом с дверью. В том месте, где я стояла, на паркете образуется выжженная плешь. Темное пламя в различных формулах — любимое оружие принявших Абсолют Тьмы.

— Тварь! Я позволил тебе жить, а ты… — он захлебывается собственным криком, и изо рта также льется черная кровь.

Новый удар плети я пропускаю, припав к самому полу. Дверь сносит с петель, разделив на две половины. Скидываю шпильки и встаю в полный рост. Одну туфлю кидаю вместо снаряда, целя в голову, ее ожидаемо разносит на молекулы. Однако внимание умирающего князя рассеивается, и он уже не может реагировать с привычной скоростью. Я подныриваю под удар, выставляя самый мощный круговой щит, скольжу по полу и оказываюсь совсем рядом. Почти не целясь, бью каблуком в пах, вынуждая мужчину согнуться и взреветь от боли. Плеть задевает по касательной, когда я отскакиваю в сторону. Вторая туфля становится негодной, щит трещит от перегрузки, теряя половину слоев, но времени остается всего ничего. Пошатываясь, встаю, готовясь продолжать.

Ивар поднимает на меня абсолютно черные глаза без радужки и белка, из них по лицу струится кровь. Или слезы. Сейчас он действительно похож на монстра, чудовище, каким и является на самом деле.

— Зачем? — на его губах пузырится кровь, на теле лопаются язвы, которые тоже начинают кровоточить. Уже недолго. И князь прекрасно понимает, что использование магии лишь приближает его кончину. В воздухе распространяется запах гниения.

— Затем, что тварь — это ты.

Я опускаю руки, но не расслабляюсь. Темным нельзя верить, даже когда они умирают.

— А ты? Лучше?

Молчу и смотрю на него, наблюдая, как светлая кожа скрывается за маслянистой пленкой крови. Его тело словно плавится, мышцы превращаются в густой кисель, и он уже не может поднять руки. Лицо течет, и слов не разобрать. Волосы превращаются в спутанный колтун. Он дышит тяжело, рывками и с жуткими хрипами, клекотом, который срывается с губ. А я улыбаюсь.

После всего, через что мне пришлось пройти. После всех мучений, боли, срывов, бесконечной игры, лицемерия и фарса — я радуюсь. Темное, глубинное торжество поднимается в душе, затапливая меня целиком.

— Все кончено, Ивар, — я смотрю в то, что еще пять минут назад было его глазами, — все кончено.

В комнате раздается громоподобный рев раненного зверя, и страшный магический удар бьет по всему помещению. Щит разлетается на куски, окно выбивает, старинное зеркало осыпается дождем осколков, меня впечатывает в стену, но колье на шее выпускает встречную волну, которая гасит воздействие. Не зря я готовилась…

Когда я поднимаюсь на ноги, все уже кончено. Ивар мертв, комната разгромлена, а на улице слышен вой тревожной сирены, на которую скоро явятся боевики. Мне остается еще ровно три минуты, чтобы переодеться и проверить сына.

Глава 5

На следующий день приносят одежду. Тонкий серый чехол на замке и коробка с обувью. Я не спешу проявлять любопытство и прибираю вещи до завтра. Костюм вешаю на ширму за неимением других вешалок, а обувь запинываю под койку. Настроение после сна еще более мрачное, чем в предыдущие дни.

Нет, я не испытываю чувства вины. Ивар заслужил все, что испытал, и собственная радость от его гибели вовсе не кажется мне чем-то неправильным. Но после стольких лет ненависти достижение цели приносит опустошение. Три с половиной года у меня была цель, к которой я шла, не особенно выбирая методы, теперь остались только последствия.

О себе я не волнуюсь. Чтобы не говорили Виттор и Илей, Совету нет никакого дела до исследований моего состояния. Сейчас первостепенной задачей для них является предотвращение открытого конфликта с князьями, которые наверняка потребуют выдать меня. Конечно, чтобы убить. Точнее замучить до смерти. В их фантазии я не сомневаюсь. На общем фоне мой покойный супруг выделялся не только возрастом, но и сравнительным милосердием. Или отсутствием опыта. В садизме, как и в любом другом деле, нужно приобрести некоторый навык или же иметь особый талант, как правило — врожденный.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю, заставляя себя расслабиться и не вспоминать. Нужно думать о более важных вещах, нежели жалость к себе прошлой. Будь я умнее, просто отказалась бы от задания, но тогда в моей дурной голове бродили мысли только о погибшем Олеже, и я согласилась бы на что угодно, чтобы отвлечься и принести пользу. Дура. Наивная, романтичная идеалистка, считающая себя умной, опытной и циничной. Впрочем, мое мнение о себе за последние годы не изменилось. Самомнение выветрилось. Теперь я хорошо знаю, что на каждую умную девочку найдется злобная, опытная ведьма.

Пожалуй, единственная, кого я ненавидела больше, чем мужа — мою свекровь. Госпожа Эвелин Шеруда. Она обладала небольшой склонностью к Тьме, которая, впрочем, не позволяла ей пройти посвящение. Рисковать жизнью она не стала, предпочтя другой путь. И посвятила жизнь тому, чтобы отыскать способ получить большую силу, а с ней и долгую жизнь вместе с молодостью. Ей почти удалось… По крайней мере в свои двести тридцать семь Эвелин выглядела далеко не старухой, хотя с ее изначальными способностями должна была уже увять. Тварь. Злобная стерва, помешенная на своем сыночке. Гадина.

Верхняя губа приподнимается, и я с трудом давлю рык. Она — единственная, кто до сих пор будит во мне почти неконтролируемую ярость. Да, ей я с удовольствием свернула бы шею голыми руками. Не срослось. Радует только то, что все, получившие метку верности князю, погибают вместе с ним. Эвелин носила метку. Накануне я в очередной раз проверила ее наличие. И теперь успокаиваю себя только мыслями о ее смерти. Становится легче…

Обед приносят по расписанию, ковыряюсь в тарелке, не испытывая голода, и все еще пытаюсь отделаться от навязчивых мыслей. Теперь думаю об Анджее. Ему два с половиной года, и он еще слишком мал для резкой перемены обстановки и людей вокруг. Что ему скажут о его родителях, когда он спросит? Что его мать убила отца и была казнена как предательница и убийца? Или отделаются обтекаемой фразой о том, что они умерли? Я не знаю, и мне хочется, чтобы в тюрьму пригласили Виттора. Пусть он подтвердит, что с моим сыном все в порядке, и пусть скажет, что он никогда не узнает о том, что я натворила.

Хожу по камере из угла в угол, нервируя охрану, удивленную моей активностью. После двух дней апатии они уже привыкли к тому, что я сижу, бесцельно глядя в потолок или стену. А я просто не могу перестать думать. Даже учитывая, что завтра суд, что где-то над моей головой блуждают тучи, что я осталась практически одна против двух Советов…

Кто бы мог подумать, что ребенок, рожденный от ненавистного мужчины, может стать смыслом жизни?

Я всегда недооценивала материнство. Возможно потому, что моя собственная мать никогда не показывала особой любви ко мне. Даже сейчас, когда я в тюрьме, и она наверняка знает обо всем, что случилось, Лидия совсем не спешит ко мне на свидание. Да я и не жду. Со дня моей свадьбы мы не виделись, а наши редкие разговоры на самом деле являлись способом связи между мной и Виттором. Продлился контакт недолго. Первые три месяца. А после мне стало уже не до мамы, не до наставника, не до кого. Я слишком поздно поняла, что беременна. И с тех пор думала только о сыне.

Сажусь на койку, подтягиваю колени к груди. Память снова поит меня горьким коктейлем воспоминаний… Подливать мне зелье начали с первых дней брака или еще до его заключения. Теперь уже не узнать. Его добавляли в еду, воду, пропитывали посуду и одежду. По капле. По минимальной дозе, необходимой, чтобы в сумме дать нужный результат. Зависимость. И не только мою. Как мне заявила горячо любимая свекровь, «на таком сроке ребенок без подпитки уже не выживет». И завертелось…

С того дня жизнь Анджея стала определяющим звеном в моем существовании. А ведь стоило бы мне принять другое решение, переселить себя, задавить выматывающую потребность в новой дозе, угробить еще даже не сформировавшегося ребенка, и все было бы по-другому. Я умерла бы раньше. Просьбы о помощи и обращение к наставнику меня бы не спасли. Ивар со своей мамашей достал бы меня везде. А вот его еще долго не смогли бы отправить к Абсолюту. Хотя, кого я обманываю? Если Олеж выжил, рано или поздно он прошел бы посвящение и уравновесил бы положение Света и Тьмы. Или убил бы Ивара и погиб сам. В любом случае оба Совета остались бы довольны. Равновесие было бы спасено. Но ведь по каким-то причинам мой бывший возлюбленный до сих пор не принял Абсолют. Почему?..

Мысль прерывает пронзительный звук предупреждающей сирены.

На то, чтобы сообразить, что происходит, мне хватает минуты. Система оповещения пронизывает весь город и срабатывает, как только нарушаются границы принятых законов. Нападения, драки, дуэли, убийства — все, что может пошатнуть равновесие. Над местом происшествия раздается сигнал, а дальше уже остается ждать прибытия специалистов. Стражей, лекарей, алхимиков, изобретателей…

В тюрьме все они есть и так. А что может произойти в месте заключения? Наиболее вероятен побег. Но те, кто хотят уйти незамеченными, давно научились обходить сирену и не сталкиваться со стражами. А продолжительность и интенсивность звона говорят скорее о том, что бой еще идет. Значит, бунт.

Я медленно выдыхаю и соскальзываю на пол, приподнимаю столик, в сложенном состоянии висящий вдоль боковой стены, осматриваю крепление и материал опоры, которая закрепляет его в горизонтальном положении. Тонкий стальной прут. Не слишком тяжелый, но при правильном сломе может стать достаточно острым. На то, чтобы его отбить, уходит еще пара минут. Сирена продолжает надрываться, в коридоре слышны крики и топот. Отрывистый голос отдает какие-то команды. Я не слушаю, вяло размышляя о том, как быстро темные организовали бунт заключенных. В то, что происходящее — всего лишь совпадение не верится ни на грош. Возможно, у меня прогрессирующая мания величия в купе с начинающейся манией преследования, но перестраховаться не помешает.

Пробую неровный конец прута пальцем. Недостаточно острый, но, если приложить нужное усилие, станет смертельным. Кладу импровизированное оружие на пол у стены, здесь оно не будет бросаться в глаза, а сама выглядываю в коридор, выискивая глазами камеры наблюдения. В крыле для особо опасных преступников помимо чистой магической слежки применяются самые передовые средства технологий, разработанные магами-изобретателями. И, если с моей практики ничего не изменилось, данные с камер идут прямо в офис боевиков. Считается, что с остальными заключенными стражи могут справиться самостоятельно.

Камера находится в углу прямо рядом с решеткой моего места пребывания. Замечательно. Если меня попытается кто-то убить, преступника покажут в прямом эфире. Интересно, Совет его хотя бы формально накажет? Или сразу выразит благодарность за взятую на себя ответственность? И я сейчас отнюдь не о темных… Как показывает опыт, светлые умеют загребать жар чужими руками ничуть не хуже.

В другом конце коридора раздаются звуки борьбы, оттуда долетает грохот и шипение камня. Что и требовалось доказать. Князья не стали ждать суда, решив взять ситуацию в свои руки. Моей охране явно не повезло. Почему сюда не прислали кого-то более опытного? Неужели Совет действительно предполагал нечто подобное? Кто бы еще предупредил, какую роль мне сегодня играть. Безобидной жертвы или агрессивной воительницы?

Мрачно смотрю прямо в камеру и качаю головой. Надеюсь, представление им понравится. Сажусь на койку с ногами, закрываю глаза и начинаю считать про себя. В крови привычно шумит адреналин, который нужно направить в правильную сторону. Страха нет, только предвкушение боя. Выгодное отличие боевиков от других магов и волшебниц в том, что нас отсутствие магии отнюдь не ограничивает. И годы тренировок направлены больше на развитие физических показателей: силы, ловкости, выносливости. Нас учат мыслить и работать в нестандартных ситуациях, вскрывать ловушки, противостоять магам с абсолютно пустым резервом. Примерно как сейчас.

В моем положении есть несколько преимуществ. Первое — в камере магией меня не достать. Амбирцит тут же развеет любую попытку воздействия. Даже смертельную. Наверняка организаторы происходящего бедлама продумали этот момент. Следовательно, у того, кто до меня дойдет, будет вполне материальное оружие. Скорее всего, дальнего действия. Вряд ли кто-то добровольно решится открыть дверь в камеру к убийце князя Тьмы, не говоря уже о том, чтобы войти сюда. Значит, огнестрел…

Второе преимущество заключается в том, что тот, кто придет по мою душу, вряд ли осведомлен о моих навыках. Даже князья не знали, чем мы с Иваром занимались в свободное время. А мой покойный муженек любил выпустить пар в спарринге, который затем переходил в жесткий секс. Его моя подготовка, скрыть которую полностью не получилось, мало смутила. Учитывая количество потребляемых мною стимуляторов, почти все объяснялось побочным эффектом. А не применять откровенно сложные приемы мне мозгов хватало. Теперь даже таких ограничений нет…

Грохот заканчивается и сменяется топотом ног и тяжелым дыханием. Я лениво открываю глаза и смотрю на решетку. И кто же станет победителем в негласной гонке за моей головой?

Он пробегает по всему коридору и останавливается прямо перед решеткой, глядя на меня огромными глазами. Молодой еще парень, скорее всего мой ровесник, возможно, чуть старше. Нескладный, с непропорционально длинными руками и ногами, лысой головой, смуглой кожей, на которой заметны татуировки. Тюремную куртку он где-то уже потерял.

Несколько секунд мы рассматриваем друг друга, я борюсь с искушением клацнуть зубами и рывком податься вперед. Останавливает пистолет в его правой руке. Как я и думала. Оружию я уделяю мимолетный взгляд, понимая, что модель стандартная, самая обычная, что уже просто замечательно. С последней разработкой могли возникнуть проблемы, а из такого я даже стреляла. Нормативы сдавала, начиная со второго курса.

Сирена стихает, и тишина заставляет парня вздрогнуть, вспомнить, зачем он здесь. Он вскидывает руку с пистолетом и, глядя мне в глаза, выдыхает:

— Сдохни, гадина!

…А потом нажимает на курок.

Глава 6

Я прыгаю вверх буквально за считанные мгновения до выстрела, звук которого эхом разносится по коридору. Боль обжигает внутреннюю сторону бедра, но так лучше, чем прямое попадание в голову. Отталкиваюсь рукой от стены, корректируя прыжок, и приземляюсь в проход между койкой и стеной. Парень рефлекторно ведет рукой вслед за мной и стреляет второй раз, но пуля уходит в стену, выбивая кусок камня. Хватаю заготовленный прут и резким движением как дротик бросаю его в противника. Он воет от боли, по инерции шагая назад, и хватается за живот, из которого торчит мое оружие. Пистолет падает на пол — необученные маги совсем не умеют терпеть боль и забывают об использовании физических щитов. В нашем обществе чаще рискуешь получить слабое проклятие, нежели удар по затылку, вот многие и расслабляются. Мне же достался еще и чересчур молодой противник, более опытный додумался бы использовать каменную или стальную защиту.

Делаю рывок к решетке и просовываю между прутьями руку, подцепляю пистолет кончиками пальцев и дергаю на себя. Теперь несостоявшийся убийца ревет уже от ярости и страха. Пытается использовать магию, чтобы вырвать оружие, но я быстрее и злее. Он понимает, что мне его прикончить будет значительно проще. На прыжки или бег пострадавший сейчас просто не способен. Однако у меня другие планы.

Схватив пистолет, отползаю назад вглубь камеры, упираюсь спиной в ширму и прижимаюсь плечом к койке. В коридоре все еще тихо, но где-то уже слышен шум и приглушенные стенами крики — боевики и стражи наводят порядок. Значит, скоро будут тут. Парень смотрит на меня дикими глазами и тяжело дышит. Прут он вытащил и теперь пытается с помощью магии залечить рану. Она неглубокая и, в общем-то, не смертельная, но ему короткой демонстрации моих талантов хватило.

Перевожу дыхание и тоже решаю заняться своим здоровьем. Рана на бедре ноет и пульсирует, кровь выбивается толчками, задета одна из вен. Штанина быстро темнеет и приобретает алый оттенок. Кладу пистолет рядом и сдираю с койки простыню, рывком отрывая от нее широкую полосу на бинт, которым перетягиваю бедро. Действую быстро, насколько это возможно и продолжаю прислушиваться к происходящему. Неизвестно еще, сколько именно заключенных сбежало из камер, скольких переловили стражи, и кто еще может добраться сюда. А мой убийца вряд ли поделится информацией. Хотя…

Закончив с первой помощью, беру в руки оружие и проверяю количество патронов. Семь. Видимо до встречи со мной, парень уже успел пострелять. Возможно, кому-то из стражей и досталось. Помнится, их стандартная защита не предусматривает столкновения с огнестрельным оружием. Вставляю обойму на место и привожу пистолет в боевое состояние. А потом прицеливаюсь в парня.

— Сколько заключенных сбежало вместе с тобой? — Он дергается в сторону, но я веду оружие следом: — Дернешься еще раз — пристрелю. Щит тебе здесь не поможет. Ты же уже понял преимущество пистолетов?

Стандартные щиты не предусматривают точечного физического воздействия такой силы и скорости. Как правило, они просто рассыпаются, или же замедляют пулю, что отнюдь не мешает ей достигнуть тела. И мощность защиты вовсе не всегда является решением проблемы. Дело в правильной комбинации щитов, но и эти знания преподаются, начиная только со второго курса обучения боевиков. А выходить без бронежилета против пистолета мы начинаем только на пятом. Огнестрельное оружие вообще редкость, на него трудно получить разрешение, еще сложнее его не потерять и выдержать ежегодную проверку. Значительно проще разобраться с обидчиком с помощью заклинаний или других подручных средств. Поэтому гражданские лица, как правило, его не используют. Жаль, что черный рынок это не отменяет.

— Я жду, — жестко напоминаю, продолжая целиться. С такого расстояния промахнуться трудно, и у парня на лбу выступает пот, а в глазах мелькает паника. Нечего было браться за «нетрудную просьбу», товарищи поумнее заказчика наверняка отшили, согласившись только изобразить крайнюю степень недовольства и помять бока стражам. А кое-кто захотел побыть героем…

— Н-не знаю… Мы все вместе ломанулись… — он не сводит взгляда с дула и, кажется, стремительно умнеет прямо на глазах.

— Кто тебя послал? — спрашиваю, ощущая легкий озноб. Яд? Если так, то у меня немного времени на разговоры. Вряд ли полноценное магическое зелье, любое воздействие здесь развеивается. Значит, нужен состав, который хорошо сохраняется на металле, боле-менее природного происхождения и который можно достать сравнительно быстро, не вызывая подозрений.

— Н-н-н… — бормочет он, но я опускаю пистолет чуть ниже и стреляю в ногу. Парень воет от боли, выгибаясь на полу в коридоре.

— Кто. Тебя. Послал? — от ответа зависит возможный яд, поэтому он нужен мне сейчас.

Несостоявшегося убийцу спасает топот ног и крики:

— Не двигаться! Прекратить колдовать!

Парня накрывает одной из модификаций заклинания сна. Он отключается прямо на середине стона. Я опускаю пистолет на пол и смотрю на свои трясущиеся руки. Это уже не озноб, а полноценная дрожь. У меня даже зуб на зуб не попадает, еще немного и начнется припадок. Радует одно — ядов с такими побочными эффектами немного, а заказчика сгубила жажда к мучениям жертвы.

Напротив решетки останавливаются двое рослых мужчин, один склоняется над заключенным, второй поворачивается ко мне, замечает повязку на бедре и пистолет рядом.

— Верните оружие, и вам будет оказана первая помощь, — говорит он жестко, но с примесью заметного смятения. Не ожидал увидеть столь активную жертву.

— Б-бе-р-ри… — зубы клацают так, что грозят откусить язык. Отталкиваю пистолет от себя в сторону выхода и заваливаюсь на бок, ощущая, как внутри растекается парализующий холод пополам с болью. Еще немного и покушение на меня станет вполне успешным. Мысль не пугает, но вызывает огонек ярости. Убить князя Тьмы и погибнуть от какого-то яда? Глупее не придумаешь. — Тассс… Тасс…

Не знаю, понял меня боевик или нет, но последнее, что слышу, прежде чем уплыть в беспамятство — звук открываемой решетки.

Прихожу в себя в больничном крыле на вчерашней кушетке. Несколько секунд тупо смотрю в потолок, постепенно впитывая ощущения собственного тела. Кажется, мое бормотание поняли верно. По крайней мере, полный паралич — неприятное последствие при неверной нейтрализации яда — отсутствует. Хорошо.

Я осторожно приподнимаюсь на локтях и осматриваюсь. Сегодня надо мной колдовал уже не Илей, а штатный целитель. Он сидит рядом на стуле и, при моем шевелении, вскакивает.

— Вам лучше лежать, — он властно укладывает меня обратно, надавливая на плечи. — Я постарался нейтрализовать яд, но не уверен, что все прошло гладко. Ваше состояние крайне необычно, и гарантировать результат я не могу. Сейчас мы ожидаем прибытия Первого Целителя.

Первый Целитель — Илей, и раз он до сих пор не прибыл, значит, в отключке я пробыла недолго.

— Тасс. Им пропитали пули, — говорю, просто чтобы убедиться в том, что голос звучит нормально. Боли в бедре уже не чувствую, значит, саму рану залечили. С ядом как всегда сложнее. Тасс — сок растения, которое используется во многих зельях для увеличения срока использования. В малых дозах никакой реакции у организма он не вызывает, но вот при взаимодействии с металлом в чистом виде… Если бы не своевременная помощь меня ожидали бы крайне неприятные часы.

— И вам очень повезло, что мы смогли вовремя доставить вас к лекарю, мадам Шеруда, — подтверждая мои мысли, тихо произносит уже знакомый мне боевик и подходит ближе.

Рядом с маленьким и сухоньким доктором, он кажется гигантом. Высокий, с короткой стрижкой, грубым лицом, словно вытесанным из камня, рассеченной нижней губой, которую он невольно прикусывает, и зелеными глазами. Теперь я его узнаю. Мы уже встречались, и последняя наша встреча наверняка хорошо ему запомнилась.

— Благодарю, — пристально рассматриваю его, выискивая малейший признак враждебности. Он мне далеко не друг, но очевидно, хороший боевик, которого после общения со мной перевели в резерв. Временно естественно, у нас такими кадрами не разбрасываются. — Как нога?

По лицу мужчины пробегает неуловимая судорога, но он сдерживается.

— Восстанавливается, — отвечает глухо и сквозь зубы, а я подавляю невольную улыбку. Сложно отделаться от устоявшейся привычки бить по больному. За последние годы я поняла, что иметь врагов и знать о них проще, чем заводить союзников, которым не доверяешь. Те, кто в лицо говорят о ненависти, хотя бы не лицемерят.

Нас прерывает появление Илея, которое мы все ощущаем как сосредоточение огромного количества Света, на меня оно давит, целитель заметно приободряется, а боевик поворачивает голову на приближающийся источник силы. Полный нейтрал. Я только теперь замечаю, что на мне нет браслетов, и тут же тянусь к магическому полю, чтобы самой провести диагностику и заняться собственным восстановлением. Боевик тут же дергается назад, но заметно расслабляется, понимая, что никаких пакостей от меня ждать не нужно. Теперь улыбку сдержать не удается.

Неужели они в большинстве своем действительно считают, что после добровольной сдачи я стану целенаправленно рыть себе яму? Будто реальных обвинений мне мало, чтобы связываться с глупыми и бесполезными попытками навредить кому-то. Я не маньяк, не сумасшедшая и даже не принявшая Абсолют темная, чтобы мечтать только о чужой боли. Да и они, после столь длительного общения могу говорить с уверенностью, думают далеко не только о том, как приумножить Тьму. Но противоположной стороне этого не понять.

В комнату входит Илей, двумя словами выставляя за дверь боевика и принимаясь за работу вместе с тюремным доктором. Я им не мешаю, только перед самым контактом с целителем решаю спросить:

— Почему ты не снял проклятие? Я специально повесила печать отмены на самом виду.

Допустим, неопытный боевик в темных плетениях не разбирается, особенно в индивидуальных. Но целитель-то должен был сообразить…

— Знаю, — лениво откликается Илей, наклоняясь надо мной. — Но нужна же мне причина, чтобы подержать Микеля вдали от битв. Заигрался мальчишка, возомнил себя самым умным. Хорошо, что на тебя нарвался, а не на кого похуже. Убили бы. Или в основу обряда положили. И все… А так, посидит еще три месяца на местной работе, подумает, там и вернется в строй. Глядишь, поумнеет.

— Если тебе верить, то от моего пребывания среди темных одни сплошные плюсы. Материал для изучения достала, ученика спасла… — в моем голосе звучит нескрываемый сарказм.

— Если доживешь до моих лет, — задумчиво отвечает целитель, неторопливо начиная проводить диагностику, — поймешь, что радоваться значительно проще, чем злиться. И выгоду можно найти везде.

— А как же равновесие? — Илей снова наводит на меня сон, и сознание начинает уплывать.

— А для равновесия некоторые спасенные значат порой больше, чем десятки погибших… Нет двух жизней, которые стоят одинаково, Афия. Вопрос лишь в том, кто оценивает…

Глава 7

Пробуждение не самое приятное: ноют виски, во рту снова привкус горечи, в мышцах тяжесть. Ничего удивительного… Открываю глаза и понимаю, что меня перенесли в камеру. Видимо, магический сон перешел в обычный, но достаточно глубокий, чтобы меня не тревожили призраки. Я сажусь, осматриваю место своего заключения. Пятна крови на полу затерли, каменные осколки собрали, рядом с койкой стоит небольшой стаканчик с зельем. Наклоняюсь и поднимаю его до уровня глаз. Прозрачная бледно-желтая жидкость тускло светится.

— И как же ты это сделал?

Амбирцит вытягивает всю магию, а Первый Целитель умудрился сохранить свое творение. Качаю головой, какие только возможности не приносит обладание Абсолютом. Особенно на протяжении стольких лет. Не удивлюсь, если и браслеты из амбирцита на Илее просто развалятся. Законы обычных магов на Великих не действуют. Мелкими глотками выпиваю зелье и закрываю глаза, ожидая, когда действие снимет все последствия. Постепенно становится легче, мысли проясняются. Теперь у меня есть время, чтобы проанализировать произошедшее.

Меня пытались убить. Грубо, топорно, не пожелав даже отыскать надежного исполнителя, а положившись только на яд и везение. Да, такой сценарий тоже имел определенные шансы на успех, но все же… Князья не стали бы связываться с такой бездарной постановкой. Здесь явно заметен налет эмоциональности. Кто-то хотел устранить меня любым способом и как можно скорее. Кто?

Почему-то первым на ум приходит, что заказчик — женщина. И, если бы моя свекровь выжила… Хотя нет. Она все же чересчур умна, чтобы настолько поддаться первому порыву. Со старой гадины сталось бы выждать, но организовать все значительно лучше. С другой стороны времени у моих доброжелателей не так и много, суд назначен уже на завтра. Опять же, те, кто просто желал мне смерти, могли потребовать выдачи, а, получив отказ, дождаться приговора. Все же эмоциональность. Да и тот выкрик убийцы: «Сдохни, гадина!». Скорее всего, его отдельно попросили передать нечто подобное. А здесь уже попахивает чем-то личным. И кому я могла так сильно насолить?

Губы растягиваются в улыбке-оскале. Ну, конечно… Как я могла забыть? У моего мужа, как и у большинства мужчин, имелось непреодолимое стремление переспать с как можно большим количеством женщин. Любовниц он заводил постоянно и менял их довольно регулярно. Я в его игры не вмешивалась. До тех пор, пока они не переносились на мою территорию.

Именно Салию — милую миниатюрную брюнетку с кукольной мордашкой явно не естественного происхождения — я вытащила из семейной спальни, за волосы прогнала через всю квартиру и выставила на лестницу, наложив временный запрет на использование магии. Всего лишь мелкая пакость. Подобный запрет, неподкрепленный официальной печатью, на взрослом маге или волшебнице держится всего лишь полчаса. Обычно его ставят на детей, чтобы они не навредили себе или окружающим в процессе изучения мира и своих возможностей. Салии, однако, моего воздействия и обращения с ней хватило, чтобы испытать нешуточное унижение. И воспылать ненавистью.

Глупенькая девочка считала, что жена князя — всего лишь возможность получить сына и влиться в высшую элиту. А она, красавица, умница и просто подарок Абсолюта сможет легко занять мое место. Появись Салия раньше, я уступила бы ей Ивара, не глядя, и даже помогла бы удобнее под него лечь, но на тот момент у меня уже был Анджей и четкая цель, поэтому ее притязания стали лишь досадной помехой. Недостаточно существенной, чтобы грубо ее устранить. Мужу я ничего не сказала, ни про сорвавшийся сюрприз в спальне, ни про стычку с этой идиоткой. Мужчину женские дрязги не касаются — лозунг, под которым живут все темные.

А ведь Салия его любила… Пусть не так, как пишут в книгах или старых сказках, не так, как понимают любовь светлые. У темных свои пути, даже в чувствах. И любовь для них превращается скорее в болезненную зависимость от объекта своего желания. Глубокая, выматывающая душу тяга, не поддающаяся контролю. Чем сильнее склонность к Тьме, тем большую власть берут над темным его желания. Однако для прошедших посвящение чувства рано или поздно перестают иметь значение, стираются границы, уходят тонкие нюансы. Они видят лишь необходимость, цель и средства ее достижения. Но даже здесь светлые и темные пошли разными путями…

В светлом Совете присутствуют лишь одиночки. Я никогда не слышала, чтобы кто-то из принявших Абсолют Света заводил семью или даже влюблялся. Все мои судьи одиноки как айсберги в северном океане. Чисты, холодны, опасны и показывают лишь десятую часть собственной сущности. Они могут очаровать, привлечь, но на любовь не способны. Свет выхолаживает душу, делает ее неспособной на сильные страсти, сглаживает углы и убивает потребность быть с кем-то. Симпатия, покровительство, дружба, даже сексуальное желание — они просты и понятны светлым, но после пары сотен лет под властью Абсолюта и дружба сменяется привычкой, симпатия уважением к чужим заслугам, а желание становится лишь удовлетворением физической потребности. Маги ведь не механизмы, биологию для них еще никто не отменял…

Среди князей все немного по-другому. Начать с того, что у темных половину мест в Совете занимают женщины. Ведьмы, принявшие Абсолют Тьмы. Зрелище, которое может внушить определенный трепет даже самому закаленному магу. Они коварны, мстительны, хладнокровны и жестоки, но даже в самом темном своем проявлении остаются женщинами, которые жаждут восхищения и поклонения. Они заводят десятки любовников в молодости, продлевают их жизни, но со временем понимают, что череда беспорядочных связей — совсем не то, что преданный союзник, полностью зависящий от твоих желаний и связанный узами законного брака. Именно ведьмы завели среди темных семейственную традицию. И князьям пришлось подчиниться. Женщина никогда так не откровенничает с мужчиной, как с другой женщиной. А откуда еще можно узнать о планах сестер по Абсолюту, если не с шабашей, где кто-нибудь что-нибудь обязательно сболтнет, а кто-то услышит?..

Именно поэтому Ивару, шесть лет назад прошедшему посвящение и принявшему Тьму, требовалась, если и не жена, то постоянная спутница, которая получит доступ на шабаш, а там поможет ему завязать знакомства. Мужская поддержка — хорошо, но злобная, смертельно опасная гадина за спиной — значительно лучше.

Когда пропал Олеж, на которого возлагались большие надежды, перед Советом встала проблема восстановления баланса. Одно дело, если у темных на одного истинного больше в течение двух-трех лет, другое, если ему нет противовеса значительно дольше. Переговоры с представителем князей результатов не дали. И тогда кто-то выступил с оригинальной идеей — подсунуть молодому князю нужную спутницу, которая узнает его слабость, а потом передаст полезную информацию боевикам.

Я всего лишь подходила заданным критериям отбора. Так сказал Виттор, когда излагал мне суть дела. Молодая, почти ровесница, вполне симпатичная, чтобы заинтересовать мужчину. Хорошо разбираюсь в алхимии, а для темных это важнее — они больше работают с зельями. А самое главное — мне не давалась магия Света. Ее основы дают всем боевикам, чтобы у нас имелись определенные преимущества в бою. Но не каждый может ее применять. Имея нулевую склонность к Абсолюту — это вообще невозможно. А со мной так и произошло. И оказалось, что мой дефект стал плюсом. Темный никогда не выберет в спутницы светлую. Нейтральную, возможно, склонность к Тьме можно попытаться развить. Наставник уговаривал меня попробовать. Начать. Ведь никто не даст гарантии, что Ивар клюнет…

Мне тогда было плевать, боль от потери любимого мужчины заглушала голос разума, и я согласилась. Ведь действительно, совсем не факт, что он выберет меня. На всякий случай искали еще подходящих девушек, но в них особой уверенности уже не было. Они не проходили курс боевиков и вряд ли смогли бы довести задание до конца, а я… Я же могла все. Поверила. Дурочка.

— Госпожа Шеруда, — прохладный голос Микеля вырывает меня из воспоминаний. Открываю глаза и смотрю на него, неплохо я задумалась, раз не заметила его появления. — Ваш завтрак, — он держит поднос одной рукой и едва заметно хмурится.

— Завтрак? — я встаю и подхожу к решетке, забираю с подноса боксы с едой и кладу на койку.

— Ужин вы проспали, как и всю ночь. Через час состоится суд. Ешьте, и я отведу вас в душ.

На секунду я замираю, а затем отрывисто киваю. Видимо сон, навеянный Илеем, оказался крепче, чем я думала.

— Что с моей охраной? — сажусь на койку и начинаю есть. Вкус не чувствуется, но еда — последнее, о чем мне хочется думать.

— Один страж погиб, — боевик отходит в сторону и прислоняется к решетке камеры напротив. При ходьбе он едва заметно приволакивает правую ногу. — Пуля попала в шею, защита не помогла. Второй выжил, сейчас под наблюдением лекаря.

— Много еще пострадало? — выпиваю воду, чая сегодня в меню нет, но по нему я не скучаю.

— В центре города произошла стычка, вылившаяся в масштабную драку с применением темной магии. Часть боевиков отправили туда в помощь стражам, поэтому, когда пришел сигнал из тюрьмы, на подхвате были только я и Серж. Не считая учеников и Виттора. Общий ущерб еще оценивается.

Я перестаю жевать. В новых обстоятельствах покушение уже не выглядит настолько безнадежной затеей. Либо я недооценила Салию, либо вмешался кто-то другой. Какой еще ведьме я умудрилась так перейти дорогу?

— Моего несостоявшегося убийцу допросили? Что-нибудь рассказал?

— Допросили, — Микель как-то неопределенно хмыкает. — Заказчика он не видел. Ему звонила сестра, сказала, что, если он не выполнит дело, ей будет очень плохо, потом продиктовала инструкции. Пистолет в тюрьму пронес один из посетителей, он, кстати, самоликвидировался на месте, остаточной магией шарахнуло по замкам, и у заключенных появился шанс. Неплохо придумано, да?

Мне очень хочется выругаться. Грязно, долго и крайне витиевато. Потому что смерть посланника, откровенный шантаж и отвлекающий маневр — это уже совсем не эмоциональная выходка разъяренной женщины, а план. Пусть не самый гениальный и все же не доведенный до конца, но план. И, как бы мне ни хотелось, но Салия тут вообще не при чем. Ей не хватило бы возможностей, связей и силы, чтобы все организовать в такой срок. Значит, действовал кто-то из темного Совета, один, хладнокровно и по возможности быстро. Мотив тоже следует изменить. Видимо, кто-то очень хочет сохранить свои тайны и считает, что они интересны светлым…

— А что сказала сестра?

— Она пропала. Все вещи в квартире на месте, соседи ничего необычного не заметили. Сирена не реагировала. Ее просто нет, как и любых следов ее пребывания в городе. Мы разослали ориентировки в другие округа, но результат вряд ли будет.

Логично. Если кто-то угробил столько сил, чтобы провернуть такое — он не захочет проколоться из-за какой-то мелочи. Или бабы… Везет же мне на умных недругов. Почему бы им всем не быть как вчерашний убийца? Хлипкими, слабыми и неумелыми. Действительно, почему при таком тщательном планировании выбрали столь странного исполнителя? Неужели в тюрьме не нашлось никого получше? Или их было нечем шантажировать?

— Если вы закончили, нам лучше отправиться в душ, — не дождавшись моего ответа, произносит боевик. — Возьмите с собой одежду, чтобы не возвращаться в камеру.

Я кошусь на него и киваю. Все мои мысленные поиски сейчас бессмысленны, через пару часов мне уже будет неважно, кто там хотел меня убить и почему. Мой охранник видимо думает также, раз так откровенничает. Встаю и отправляюсь за ширму, чтобы проделать гигиенические процедуры. Через десять минут мы уже идем по коридору в сторону душевой. Роль второго охранника сегодня отведена вчерашнему боевику, так что конвой у меня почти почетный. Как говорится, умирать так с музыкой… Вот и проверю изречение на себе. По губам пробегает тусклая усмешка. Мое заключение подходит к концу.

Глава 8

Микель пытается соблюдать инструкциии остается со мной в душевой, не отводя пристального взгляда, но как только я дохожу до белья, не выдерживает и отворачивается. Забавно. Ему не хватает циничности, и чувство стыда и скромности еще довольно сильно. У меня они сдохли еще три с половиной года назад. Когда ради задания нужно лечь в постель к мужчине, который не вызывает бурного восторга и желания, общепринятые нормы как-то резко теряют свою значимость.

Я оставляю тюремную форму на полу и встаю под душ. Вода как всегда смывает усталость и налет вчерашних переживаний и потрясений. Я тру кожу, осматривая место, куда угодила пуля. Даже следа не осталось. Если тюремный лекарь и не смог все устранить — Илей доделал за ним работу. Первый Целитель не любит оставлять недочеты.

Странно. Еще вчера я дралась за свою жизнь, а уже сегодня готовлюсь к суду и возможной казни. И к чему же было сопротивление? Можно списать на привычку. Когда постоянно сражаешься за собственную жизнь и счастье своего ребенка, сложно позволить кому-то одержать верх. А вчера я пошла на поводу у инстинкта. Неужели слова Виттора, Илея и неудавшееся покушение все же пробудили во мне желание бороться? С Советом? Невозможно. Но чувство покорной обреченности меня покинуло, сменившись злостью. Самым обыкновенным желанием пойти наперекор всему. Назло. Однажды этот принцип уже мне помог, может и теперь удастся что-то изменить?

Я вытираюсь и тщательно сушу волосы феном, потом долго расчесываю, жалея, что здесь нет зеркала, и приступаю к одеванию. Под серым чехлом оказывается не только костюм, но и белье. Карде не подвел, обещая, что все будет на уровне. Каждая деталь одежды садится как влитая, мягко обтягивая там, где необходимо, и скрывая недостатки. Светлое белье, блузка на маленьких пуговичках, классические брюки и жакет из темно-серой полушерстяной ткани. Для середины осени в самый раз, учитывая, что в зале суда довольно прохладно. Туфли достаю последними, и классические черные лодочки приподнимают меня над полом на невообразимо тонких шпильках. Они удобны, а с моей привычкой могут сойти и за оружие, что заставляет улыбнуться. Портной заслужил свою плату. Даже не имея возможности взглянуть на себя со стороны, я уже представляю, что увидят члены Совета. Лицо привычно адаптируется к внешнему облику, я надеваю маску надменного спокойствия. Княгиня проклятых в первую очередь должна быть княгиней…

Когда Микель оборачивается на приближающийся цокот моих каблуков, на его лице отражается искреннее удивление. Я молча протягиваю руки, и он крепит к браслетам цепочку. Мы покидаем душевую и направляемся в зал суда. Он расположен в этом же здании на последнем из трех наземных этажей. Там мне тоже доводилось бывать. Не в качестве подсудимой или свидетеля. Зритель на рядовом процессе — всех первокурсников водят на такие заседания. Наглядно показывают, как происходит работа Совета и исполняется закон. Тогда, как все остальные, я была в восторге. Круг девяти казался мне эталоном для подражания. Грозные, неподкупные судьи. Суровые, но справедливые. Мудрые, талантливые. Чего только не придумает юность, чтобы не видеть истины…

По нашим законам, проштрафившихся темных судят светлые, светлых — темные. Нейтралов — кто-нибудь из верхушки стражей, в особо тяжелых случаях — смешанный Совет. Обычным магам сложно нарушить закон, мелкие бытовые нарушения не в счет. Они редко доходят до суда, мелкие ссоры и споры маги решают между собой сами. Главное, чтобы не доходило до дуэлей…

Меня забрали боевики Света, объясняя свои действия количеством совершенных мною преступлений и тем, что убийство князя Тьмы могло серьезно пошатнуть равновесие, а значит, должно быть наказано со всей строгостью. Уверена, князья были в бешенстве от таких объяснений. Если бы не моя договоренность с Виттором — боевики просто не успели бы отреагировать. Совет князей прибрал бы меня к рукам вместе с Анджеем, и уже никакие требования не помогли бы. Однако, кто первый встал — того и тапки.

Мы останавливаемся перед двустворчатыми дверями, Микель медленно вдыхает и выдыхает, набираясь духу, его напарник заметно подбирается, настораживаясь. А я рассматриваю резьбу, украшающую дверной косяк. Перед смертью не надышишься. Зачем же так нервничать? Не их же судить будут.

Микель встряхивается как собака и, решившись, плавно открывает двери. В лицо мне тянет прохладным воздухом, и я прикрываю глаза. На секунду. Всего на одну секунду я позволяю себе маленькую слабость, чувствуя легкую дрожь в руках и напоминая себе, почему я здесь. Чтобы ни случилось, я знаю, зачем это сделала. Зачем пришла сюда. Что стоит на кону. И снова убедившись в верности своих действий, делаю шаг вперед, навстречу своей казни.

Мои шаги отдаются по залу легким гулом. Акустика здесь хорошая и позволяет услышать любого без помощи магии. Огромное помещение имеет форму ротонды с куполообразным потолком, в центре которого расположено единственное круглое окно. Свет проходит сквозь витраж — голубь с веточкой в клюве, объятый лучами света — и падает в центр зала, дублируя изображение на полу. Сейчас в лучах солнца стоит единственное кресло — для меня. По всему периметру зала, как в старинном Колизее, расположены ряды кресел для зрителей. Они не освещаются и теряются в полумраке, чтобы скрыть тех, кто пришел стать свидетелями правосудия. Впрочем, сегодня они пусты. Напротив входа, через который мы вошли, находятся места для судей — ровно девять массивных кресел, выстроенных в линию. Два из них традиционно пустуют. Илей редко посещает заседания суда, а один из членов Совета сейчас исполняет свой долг в другом полушарии и отвлекать его нельзя…

Мы останавливаемся в центре зала, Микель снимает с меня наручники и отступает в сторону, его напарник закрывает двери в зал и остается рядом с ними. А я, стиснув зубы от клокочущей в висках крови, падаю в кресло. Волны Света накатывают на меня одна за другой, заставляя подчиниться. Внутри вскипает злость — та самая, что не дала мне вчера погибнуть. И именно она отрезвляет. Я не могу в одиночку противостоять Совету, но сохранить разум еще в состоянии.

Закрываю глаза и делаю нехитрые дыхательные упражнения, возвращая себе ясность сознания и выстраивая защиту. Так я, по крайней мере, могу быть уверена, что не натворю глупостей прямо в процессе заседания. Открываю глаза и замечаю Виттора, стоящего справа. Он едва заметно, одобрительно кивает и поворачивается к судьям, намереваясь исполнить свой долг до конца. Пусть начинает.

— Афистелия Шеруда, вдова князя Тьмы Ивара Шеруда, бывший боевой маг Света, — хрипло произносит наставник, соблюдая протокол, — прибыла, чтобы ответить перед Советом за свои преступления.

Мне очень хочется рассмеяться, но я сдерживаюсь, понимая, что желание навеяно взбунтовавшейся внутри Тьмой. Не стоит провоцировать Совет, они и так достаточно жестоки к таким, как я.

— Оставь бюрократию, Виттор, — Стефания — седая до белизны старуха, одетая в бесформенный балахон, вяло отмахивается, поведя полупрозрачной кистью, — мы все прекрасно знаем, почему Афия здесь и хотим услышать ее, а не скучный перечень фактов, которые ты собрал в ее защиту.

Белая волшебница смотрит на меня водянистыми глазами. Обычно принявшие Абсолют не стареют, но говорят, что Стефания прошла посвящение слишком поздно, а затем отказалась тратить силу на омоложение и навсегда осталась дряблой старухой. Это не мешает ей быть властной и суровой, а в некоторых моментах даже помогает. Многие изначально принимают ее за добрую бабушку, которая всегда поможет и защитит, но ее душа также холодна, как и душа любого другого члена Совета.

— Мы все уже ознакомились с материалами дела, — вступает Пьетр, сидящий на противоположном конце от Стефании. — Количество убитых, проклятых, раненных. Территории, которые Афия разграбила и уничтожила самостоятельно или же вместе с подручными супруга. Сейчас нас интересует, что она скажет в свое оправдание.

Ему еще нет трехсот лет, и по меркам Совета Пьетр молод, в нем еще остались простые чувства, знакомые обычным магам, и сейчас он сдерживает гнев. Неугодное светлым чувство прячется в глубине его пронзительно-зеленых глаз, в уголках плотно сжатых тонких губ, в побелевших пальцах, стискивающих подлокотники кресла. Если бы меня судил он — казнь бы уже состоялась. Пьетр привык действовать, а не размышлять. И для него хороший темный — мертвый темный.

Остальные судьи молчат и смотрят на меня с разными оттенками чувств: холодный интерес, сдерживаемое раздражение, суровый гнев, сочувствие. Последняя пойманная эмоция заставляет меня найти нужный взгляд — Оливия, вторая волшебница в Совете. Она выглядит моей ровесницей, милой девушкой с лицом-сердечком и светло-русыми волнистыми волосами, которые невозможно собрать в прическу. Я не знаю, сколько ей лет, Оливия редко посещала центр обучения, и про нее среди учащихся не ходили сплетни и сказки, что уже странно. Сейчас в голубых глазах волшебницы поселилась печаль и странное понимание — слишком много чувств для того, кто давно живет с Абсолютом, но и слишком много сдержанной мудрости для того, кто принял его недавно. Почему-то мне кажется, что она бы меня помиловала.

Виттор кашляет, привлекая мое внимание, и кивает на судей, напоминая, что они ждут ответа. Я вздыхаю, зная, что начинающийся фарс может длиться очень долго — Совету нужно принять единогласное решение, а с такими настроениями они долго будут препираться. Да, светлые тоже ругаются между собой, хоть это и скрывается от общественности.

— Три с половиной года назад, — неторопливо начинаю я, — Виттор обратился ко мне с предложением, которое было полностью одобрено и даже санкционировано Советом. От меня требовалось войти в ближний круг Ивара Шеруда, узнать его слабость и сообщить боевикам, чтобы они устранили князя. Я согласилась и… выполнила задание.

— От тебя требовалось всего лишь узнать нужную информацию, а не кувыркаться с темным три года, прежде чем убить его!

— Пьетр! — ледяным тоном одергивает коллегу Карлос — темнокожий и темноволосый южанин, с которым связано больше половины студенческих анекдотов. По словам Виттора, он был наставником Пьетра и привел того в Совет, поэтому и не стесняется перебивать. — Мы здесь, чтобы слушать, а не унижать. Держи эмоции при себе.

Кажется, я ошиблась, и сегодняшний спектакль будет длиться не просто долго, а очень долго… Если судьи начали выяснять отношения и предъявлять претензии прямо здесь, до обсуждения приговора они дойдут в лучшем случае к вечеру.

— Тем не менее, вопрос, затронутый Пьетром, верен, — подает голос сидящий в центре Брасиян. — Почему же прошло столько времени, Афия? Мы предполагали, что просто не будет. Год, полтора, максимум два — прогнозы проверяли несколько раз, все они не давали больший срок. Ты перестала выходить на связь через три месяца после свадьбы, а снова появилась только полгода назад. Что произошло? И почему ты нарушила закон?

Его я рассматриваю долго. Высокий, даже когда сидит он возвышается над коллегами, широкоплечий, его физическая форма больше подошла бы боевику, нежели обычному магу, сильный и сосредоточенный. От него веет только спокойствием и уверенностью в собственной правоте. Ни раздражения, ни гнева, ни сочувствия. Чистый Абсолют, воплощенный в живом существе.

В Совете именно Брасиян осуществляет контроль за боевиками. Виттор получает приказы от него и ему же отчитывается. Именно этот светлый предложил свой гениальный план, именно его мне стоит благодарить, вместе с наставником конечно. И сейчас очень хочется выкрикнуть ему в лицо все, что я думаю о нем и его методах, а также популярно объяснить, что чувствуешь, когда тебя день за днем перекраивают, переделывают во что-то новое, не спрашивая твоего желания. Я очень хочу ему ответить, но меня прерывают…

— Ответы здесь, — громовой голос Илея разносится по залу. Первый Целитель переместился сюда, минуя защиту, и замер перед судьями спиной ко мне, словно прикрывая. В его руке какой-то крошечный предмет, наполненный силой, который он небрежным жестом бросает Брасияну. — Если бы ты согласился подождать еще немного, то получил бы их еще до начала суда.

Его действия вызывают у присутствующих разную реакцию. В основном удивление, Оливия искренне улыбается, Пьетр хмурится, на лице Брасияна быстро мелькает досада. Пока он углубляется в изучение новостей, а другие члены Совета терпеливо ждут своей очереди, в заседании намечается перерыв. Виттор подходит к Илею, и они перебрасываются парой слов. Моя охрана, судя по их аурам, растеряна и неуверенно топчется у входа. Они ждали от суда чего-то иного. Я, в общем-то, тоже…

И только теперь я ощущаю на себе еще один изучающий взгляд. Пока внимание судей было сосредоточено на мне, я его не замечала, но теперь понимаю, что в зале все же есть зритель. Один. Его внимание — смесь чего-то неуловимо знакомого и в то же время абсолютно чужого. Я пробегаю взглядом по видимым мне трибунам, но они пусты. Наблюдатель сел так, чтобы не попадать в поле моего зрения. Пытаюсь посмотреть его ауру и найти в магическом поле следы присутствия, но они хорошо стерты. Замаскировался. Кто-то не хочет, чтобы я его нашла или узнала…

Только я все же узнаю. Я помню разговор с Виттором. Но слова ничего не значат, если не подкреплены фактами. И я запомнила, но почти не поверила… Зря. Олеж жив. Действительно жив. Для всех, кроме меня. Для меня он умер четыре года назад и лучше бы оставался мертвым. Возможно, тогда я не чувствовала бы себя такой дурой. Ведь если он жив — к чему были прошедшие годы?

Глава 9

Брасиян заканчивает быстро, передает артефакт Карлосу и начинает внимательно разглядывать меня. В ответ я уплотняю щит, невольно ощетиниваясь колючками. Не нужно вторгаться в мое личное пространство, господин маг.

— Нахрапом не получится, Брасиян, — замечает его манипуляции Илей. — Лучше просто послушай. Наши непримиримые противники по Абсолюту нашли способ увеличить в нейтральных магах склонность к Тьме. Вы все знаете, что это возможно путем тренировок, взаимодействия с кем-то из истинных магов и прочими длительными путями, которые могут и не принести результата. Однако они изобрели рецепт зелья, которое подавляет естественные стремления и подменяет их искусственно увеличенной тягой ко всему темному, что только есть внутри каждого мага. Зелье имеет свойство накапливаться в организме, создавая определенную критическую массу, после превышения которой борьба с Тьмой практически невозможна.

Первый Целитель замолкает, и в зале воцаряется тишина. Теперь меня пристально рассматривают все члены Совета, а я борюсь с искушением обнажить зубы и зарычать. Задавить агрессию трудно, но у меня богатый опыт, и спустя пару вдохов алая пелена перед глазами спадает.

— Как им удалось? — Стефания хмурится, но под непробиваемой маской спокойствия заметна тревога. Она боится последствий подобного изобретения. Да-да, борьба с Тьмой может выйти на качественно новый уровень, учитывая, что у светлых ничего подобного нет и в помине.

— К сожалению, я не знаю. С годами состав зелья менялся, и образцы, которые доставила Афистелия, уже не несут в себе основного ингредиента. Моя команда алхимиков смогла распознать лишь дикую смесь стимуляторов, повышающих физические показатели, стабилизаторы, закрепляющие результат, и еще несколько компонентов, над предназначением которых они пока бьются.

— Все было бы проще, если бы ты передал образцы мне, — Карлос подается вперед. Между его широких кустистых бровей залегает складка. Первый Алхимик Совета недоволен тем, что его отстранили от столь занимательной загадки.

— Ты знаешь, что я не жаден, — пожимает плечами Илей, — и отдам тебе все необходимое. До сегодняшнего дня меня больше волновало здоровье Афии, и возможное исправление ситуации, а не исследования.

— Так значит, все можно исправить? — голос Оливии молодой и звонкий, он разносится по залу, даря ощущение легкости и праздника. Я морщусь, ощущая новую волну чистого Света. Какие же у нее способности, раз от простого вопроса меня так корежит?

— Это лишь предположение. В природе у всего есть баланс. Если удастся распознать, какой ингредиент сыграл решающую роль — я смогу найти противоядие. Конечно, вместе с уважаемым Первым Алхимиком, — целитель смотрит на Карлоса, и тот отводит взгляд. Не знаю, сколько им обоим лет, но некое дружеское соперничество в их общении порой сбивает с толку.

— Мы отклонились от темы, — подает голос Брасиян. — Исследования, безусловно, нужны, даже необходимы, но сейчас мы должны решить судьбу Афистелии…

— Никто из нас никогда не испытывал на себе подобного воздействия, — Виттор выходит вперед, позволяя себе перебить непосредственного покровителя. — Все, что совершала Афия, происходило из-за разбуженной зельем Тьмы. Никто не мог предугадать подобного, и судить ее за убийства и прочее — несправедливо. К тому же, она выполнила главное задание — уничтожила князя Тьмы.

Он действительно защищает меня, исполняя клятву. И я испытываю смутное чувство благодарности. Или чего-то похожего.

— Но какой ценой?! — вскидывается Пьетр, и теперь Карлос его не останавливает. Алхимик задумчив и погружен в себя, а двое оставшихся судей вообще не спешат вмешиваться, словно их происходящее не касается. — Вы видели статистику?!

— Цифры сейчас не так важны, — Стефания хмурится и кусает губы, но все же вмешивается, — мы все их знаем. Вопрос в том, как вынести приговор. В такой ситуации мы еще ни разу не оказывались.

Смешно. Можно подумать, они действительно рассматривают вариант с моим помилованием. Кому оно нужно, интересно? Илею, чтобы продолжить исследования? Карлосу, чтобы под рукой был подопытный кролик? Брасияну?.. Тут даже предполагать смешно. И я действительно смеюсь. Тихо, чтобы не казаться безумной, но они все равно смотрят так, будто у меня на голове выросли рога.

— Вы сами дали мне задание, отправили к темным, зная, что никто и никогда не делал ничего подобного, а теперь возмущаетесь, что цена победы оказалась слишком высока. Вы не знаете, как судить. Хотя на самом деле лишь пытаетесь сохранить лицо. Перед кем? Перед кем вы так стараетесь? Перед друг другом? Или сами перед собой?

— Тогда помоги нам выйти из сложной ситуации, — принимает вызов Брасиян. — Мы можем принять во внимание действие зелье и необычность ситуации, но… Скажи, Афистелия, ты раскаиваешься в том, что совершила?

Я смотрю ему в глаза и несколько секунд красочно представляю истинного светлого на месте Ивара. Как он захлебывается кровью, задыхается и умирает, затем все же давлю в себе фантазии. Брасиян дает мне шанс, единственную реальную возможность выжить, и мне очень хочется ответить: «Да». Но носители Абсолюта Света чувствуют ложь, а она станет худшим из возможных вариантов.

— Нет.

На их лицах ничего не отражается, но я давно научилась видеть скрытое. Иначе просто не выжила бы. В них кипит возмущение. Неверие. Неприятие. Жесткость. Со стороны двери накатывает яркое возмущение. Виттор смотрит на меня напряженно и обреченно, уже зная, каким станет приговор. И только мой невидимый наблюдатель остается спокоен. Не знаю, почему, но в нем не ощущается отторжения. Хотя Свет в нем должен быть также силен, как и при нашей последней встрече. Но я лишь отгоняю лишние мысли и обвожу взглядом судей.

— Нельзя раскаяться в том, чего не помнишь.

Теперь они удивлены, недоумение быстро перерастает в раздражение и желание узнать, что же кроется за моими словами. А я действительно не помню. Только обрывки, отдельные куски кровавых событий. Зелье вводило меня в состояние, близкое к безумию. Неконтролируемая ярость, гнев, бешенство, агрессия, всплески магии… Разум не выдерживал перегрузок и отключался, оставляя лишь низменные инстинкты. Желание убивать, охотиться, упиваться добычей, спариваться… После каждой дозы я становилась скорее неконтролируемым животным, за которым Ивар любил наблюдать. Он пытался меня приручить, если не стать хозяином, то заставить распознавать его присутствие и подчиняться ударам плети. Иногда у него получалось. В редкие моменты, когда забытье проходило, я обнаруживала себя на земле, измазанной в крови и грязи, или же в руках дорогого супруга, упивающегося получаемым наслаждением от обладания моим телом. Только много позже, уже после рождения Анджея всплески Тьмы стали не такими мощными. Я впадала в безумие все реже, но след остался, и он стал невыносимым гнойником в моей душе. Местом, где живут кошмары и прячутся воспоминания.

Вот только Совету знать подробности совсем не обязательно, и я молчу, не собираясь ничего пояснять.

— Я думаю, собранных материалов достаточно, чтобы принять решение, — произносит Илей и пристально смотрит на Брасияна.

— И какое же наказание ты предлагаешь? — тот отвечает прямым взглядом.

— Лишение магии…

— Слишком мало! — отрывисто перебивает Пьетр. — Она призналась, что не раскаивается, а вы предлагаете оставить в живых убийцу!

— Все мы здесь убийцы… — тихо бросает Стефания, поджимая губы. — Я согласна с целителем.

Неожиданно. От Белой волшебницы я такого не ожидала, да и другие не ждали, судя по реакции.

— Темные убьют ее, стоит ей покинуть зал, — замечает Карлос, выныривая из своей задумчивости. — Милосерднее казнить самим. По крайней мере, мы не станем растягивать ее смерть на недели.

Алхимик циничен, но по-своему прав, в глубине души я с ним согласна, и скорее всего, проголосовала бы также. Казнь — довольно простая и безболезненная процедура, в отличие от растянутого по времени мучения в исполнении темных.

— Странно слышать о милосердии от тебя, — неожиданно подает голос, доселе молчавший Хайгель — лучший мастер погоды из всех светлых. — Я согласен с Илеем. Девочка сослужила хорошую службу, и ее таланты стоит ценить. Она может нам еще пригодиться.

Не менее цинично, нежели убить меня из милосердия, но теперь уже с подоплекой об общественном благе. В голове нашего погодника наверняка вырисовывается самая дальняя и противная камера с неограниченным сроком заключения. И отнюдь не в крыле для особо опасных, а где-нибудь похуже, чтобы противоположная сторона не смогла добраться, и свои не пронюхали.

— Поддерживаю, — звенит голос Оливии, — но не считаю, что мы должны использовать Афию. Она заслужила покой, к тому же вряд ли в таких условиях добровольно согласиться помогать. А принуждение не даст результатов.

В глазах волшебницы все еще заметно сочувствие, которое мне хочется прогнать. Она ведет себя не так, как все они, и это настораживает. Доброта — вовсе не основная черта истинных, скорее уж исключение, с которым раньше я не сталкивалась.

— Гипнос, что скажешь ты? — Брасиян на правах распорядителя Совета обращается к последнему промолчавшему.

Он молчит и будто бы дремлет, закрыв глаза и погрузившись в тонкий мир, его аура соткана из белесого тумана, но не дает никому заглянуть глубже странной дымки. Гипнос медленно, нехотя, открывает пустые, совершенно слепые глаза и тяжело вздыхает, будто впервые в жизни. Он — единственный, кто не прикоснулся к камню, принесенному Илеем, но тому, кто видит сплетения снов, реальности, будущего и прошлого, это и не нужно.

— Оставьте ей жизнь, — произносит слепой еле слышным шепотом и снова закрывает глаза.

— Что ж… Пьетр, Карлос вы будете настаивать на смертной казни?

Алхимик неопределенно пожимает плечами. Ему плевать на результат суда, в его голове уже строятся планы о возможных опытах и экспериментах с зельем. Пьетр хмурится и кусает губы, но все же не решается пройти против воли всего Совета и отрывисто качает головой.

— Тогда вернемся к формальностям, — Брасиян выпрямляется и немного подается вперед, впиваясь в меня неприятным взглядом. — Афистелия Шеруда, вдова князя Тьмы, Ивара Шеруда, по единогласному решению Совета Света ты приговариваешься к лишению магии. Срок — до конца жизни. Приговор может быть пересмотрен только по инициативе одного из членов Совета не раньше чем через пять лет. Встань для принятия Печати.

В моих ушах стоит звон то ли от эха, блуждающего по залу, то ли от шума крови. Я встаю, пытаясь понять, реально ли происходящее. Поверить трудно. Он не мог оставить меня в живых. Просто не мог. Но все же оставил. Зачем?

Печать проходит сквозь одежду и ожигает грудь невыносимой болью. Она сбивает с ног, и я падаю на колени, пытаясь ухватиться за кресло, но под пальцами лишь гладкое дерево. Хочется кричать, но горло перехватывает, и с губ срывается лишь хрип. Упираюсь ладонями в пол и вижу только изображение голубя — белая птица, несущая в клюве зеленую веточку. Символ мира. Смотрю только на нее, вытесняя из сознания другие мысли. Печать свивается в узор, опоясывает корпус на уровне груди и разрастается цветком в середине. Боль отступает медленно, позволяя вздохнуть. Я с трудом встаю на ноги, цепляясь за то же кресло. Вот все и закончилось. Приговор приведен в исполнение, но благодарить я точно не стану…

Глава 10

Пока меня выводили из здания, утрясая последние формальности и снабжая необходимыми документами, погода испортилась. На улице дует пронзительный холодный ветер, небо затянули серые тяжелые тучи, обещающие затяжной дождь. Холод пробирается под ткань костюма, заставляя меня застегнуть пуговицы жакета и поежиться. После трех дней в камере свежий воздух кружит голову и совершенно непривычен.

Я спускаюсь на несколько ступеней по высокой каменной лестнице, отделяющей меня от улицы, и останавливаюсь. За спиной серой громадой высится здание местного отделения Совета. Тюрьма занимает только подземные этажи, а все остальные оборудованы для нужд истинных магов. Я стою, бессмысленно рассматривая знакомый пейзаж: центральная улица с широкой проезжей частью, по которой мелькают в обе стороны небольшие магмобили, на противоположной стороне высятся двухэтажные здания общественного назначения. Если пройти налево — через десять минут можно упереться прямо в офис боевиков, который когда-то был мне почти домом.

Порыв ветра отбрасывает волосы от лица, холодит шею и грудь, где еще ощущается узор печати. Я жива. И совершенно не знаю, что теперь делать. Совет оставил меня беспомощным кутенком, брошенным посреди враждебного города. Мне некуда идти. Карлос прав. Темные постараются убить меня, светлые не станут помогать, и никто из магов или волшебниц не захочет связываться с той, на ком стоит печать. Она отражается в ауре и по ее свечению и узору легко можно определить, за что именно осужден преступник. Чувствую, в моей стоит такая степень опасности, что ни один здравомыслящий маг не захочет даже близко подойти.

На асфальт падают первые капли мелкого моросящего дождя. Скоро он разойдется и затянется на несколько дней, как часто бывает осенью в нашей части материка. Относительно теплой и сухой погоде пришел конец. Не самое удачное время я выбрала, чтобы избавиться от мужа. Стоило все провернуть летом…

Закрываю глаза и запрокидываю лицо к небу. Капли оседают на коже мелкими брызгами. Сейчас. Еще немного тишины и покоя, и я придумаю какое-то решение. В конце концов, даже без магии с моими навыками я опасна, а значит, есть шанс немного побегать от охотников и затеряться. Опасная дорога, но другой пока нет. Только бы вырваться из города. Там будет проще, возможно удастся тряхнуть какие-то связи. Хотя самый вероятный вариант — попытаться обратиться к матери. Но Лидия вряд ли станет помогать. У нас не те отношения, чтобы она рисковала собой или своей репутацией.

С тихим шелестом рядом со зданием останавливается магмобиль. Неужели за мной? У темных хватит наглости забрать лакомый кусочек прямо от резиденции Совета? Все же я — выдающийся трофей. Еще ни за одним преступником сюда не присылали кортеж. Открывается дверца, и на асфальт ступает женская ножка — цокот каблука выдает пол обладателя. Я все еще стою с закрытыми глазами и почти в расслабленной позе. Пусть подойдет ближе, там и разберемся что к чему. Желания драться и бежать нет совсем. Суд выпил последние моральные силы. Свет и Тьма, я так устала, что даже если меня сейчас начнут убивать — вряд ли смогу сопротивляться. Вот такая ирония: получить почти помилование при самом плохом раскладе и сдохнуть спустя полчаса.

Каблучки размеренно стучат по ступенькам — их обладательница не торопится подниматься, а затем вообще останавливается, так и не дойдя до меня.

— Афи?

От звуков этого голоса я вздрагиваю. Ее не должно быть здесь. Не может быть. Такого просто не может быть. Или я уже сошла с ума? Открываю глаза и очень медленно опускаю взгляд вниз, рассматривая волшебницу, стоящую на три ступеньки ниже, ровно за линией досягаемости.

Она почти не изменилась. Все те же рыжие непокорные волосы, зелено-голубые глаза, россыпь веснушек на носу и щеках, пухлые губы бантиком, округлая фигурка, закутанная в травянисто-зеленый плащ. В руке у нее раскрытый зонт-трость бежевого цвета с изящной деревянной рукояткой в виде головы волка.

— Афи, — уже увереннее произносит Марикетта, вглядываясь в меня.

Тонкие рыжие брови сошлись на переносице, а в глазах живет дикая смесь из сочувствия, непонимания, волнения и яростной решимости. Моя единственная подруга из прошлой жизни. Мы вместе учились в интернате, вместе получили свидетельства об окончании, поступили на боевиков. Конечно, инициатива была моя. Марька вообще не создана для боев и риска, но на голом упрямстве доучилась до конца пятого курса и только потом сменила специализацию, перейдя в ученицы к Илею. У нее с освоением некоторых светлых заклинаний проблем не возникало. Склонности не хватало, чтобы пройти посвящение, но для лечения раненных оказалось достаточно.

Тогда, после известия о смерти Олежа, мы плакали вместе. Она поддалась на то же обаяние, что и все остальные, но даже после того, как он сделал выбор, мы остались подругами. Всегда помогали друг другу. И когда Виттор сделал мне предложение о ликвидации Ивара, именно Марикетта дольше всех уговаривала отказаться.

— Афи, — она осторожно делает шаг, поднимаясь на еще одну ступеньку. Хорошо знакомая с подготовкой боевиков, Марька вполне представляет, на что я способна. Она не спешит, но останавливается прямо передо мной лишь на одну степень ниже и смотрит снизу вверх, придерживая зонт так, чтобы прикрыть меня от постепенно расходящегося дождя.

— Маря… — шепот срывается с губ, едва различимый за шумом непогоды.

Она неуверенно улыбается и свободной рукой касается моих сжатых пальцев. Гладит, разжимает кулак, не отводя взгляда от моих глаз.

— Афи, пойдем… — Ее голос дрожит, но Марька крепко сжимает мою ладонь, и уже увереннее завершает: — Пойдем домой.

У меня нет дома. Мне некуда идти. Хочется сказать ей, но ее слова или даже та искренность, которая стоит за ними, переворачивают что-то в моей душе. Ставят мир с ног на голову. Я разучилась доверять, разучилась полагаться на кого-то, не ждала, что кто-то из прошлого рискнет появиться здесь, но она пришла. Наплевав на мнение других, на свою работу, на репутацию… Марикетта здесь и хочет забрать меня с собой. Слишком похоже на сказку или сон.

Она делает последний шаг и становится рядом, хотя все равно ниже меня на целую голову. И вдруг порывисто обнимает, обхватывая рукой за талию. Меня обдает запахом роз и сирени — ее любимыми духами, в нос сразу же попадают рыжие пряди, они щекочут кожу и мешают дышать, но все это настолько знакомо, что я только теперь позволяю себе поверить. Марикетта действительно здесь. Как? Зачем? Почему? Я не знаю. И не уверена, что хочу и должна узнать…

А она тем временем, так и не дождавшись ответных объятий, встает рядом, все еще придерживая меня рукой за талию, и уверенно тянет за собой вниз по ступеням. К маг-мобилю, у которого стоит водитель — еще один наш однокурсник. Деметрий. Он отрывисто кивает мне, пока мы спускаемся, и открывает заднюю дверь. Мне трудно верить в происходящее настолько, что я не сразу ощущаю пристальный взгляд, направленный в спину. Знакомый и чужой. От которого начинает колоть кожу на затылке и тянет обернуться.

Я позволяю себе маленький каприз и поворачиваюсь в сторону здания, прежде чем сесть в мобиль. Он стоит на самом верху лестницы и смотрит прямо на нас. Без зонта или минимальных защитных чар, так что капли дождя текут по волосам и лицу. Знакомый силуэт. Высокий, широкоплечий с развитой постоянными тренировками мускулатурой. Он почти такой же, каким я его помнила все прошедшие годы. Почти. С правой стороны от лба над виском проходит широкая седая полоса, заметная на фоне темно-русых волос. Лицо стало жестче, и он кажется старше своих лет. Так и должно быть с теми, кто почти умер, но все же вернулся. Олеж…

Свет и Тьма. Как часто он приходил ко мне во сне в первый год моей семейной жизни. Как часто в своих глупых мечтах, когда становилось невыносимо плохо, я представляла, что он жив и приходит, чтобы забрать меня из лап Ивара. Сколько раз я просыпалась с горьким осознанием, что его больше нет. Как проклинала его за то, что он умер так не вовремя. Как ненавидела, что мне приходится выполнять его работу. Смирилась.

И теперь в душе не екнуло ничего. Чтобы ни было раньше, моя любовь умерла. Скончалась в горьких муках, сгорела в пламени темного безумия. Даже горечи не осталось.

Я отвожу взгляд и сажусь в маг-мобиль, Деметрий захлопывает дверь и занимает место за рулем. Марька садится рядом с ним, одним движением высушивая зонт. Транспорт плавно трогается с места, встраиваясь в редкий поток своих клонов. Мой взгляд возвращается к окну. Олеж все еще стоит у здания Совета и смотрит, я готова поклясться, на меня. Что он ищет? Чего ждет? Меня прошлой больше не существует, и очень скоро он все поймет, если еще не понял. И тогда его любопытство уйдет. Все закончится. Все уже почти закончилось…

Я отворачиваюсь и смотрю на дорогу. Прошлое стоит оставлять в прошлом. Мне же нужно думать о будущем и своем сыне. Теперь, когда моя судьба решена, Совет займется Анджеем, и Виттору нужно напомнить о его обещании. Раз уж я осталась жива…

Олеж

Твое имя давно стало другим, Глаза навсегда потеряли свой цвет, Пьяный врач мне сказал — тебя больше нет, Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел. «Я хочу быть с тобой» Наутилус

Глава 1

…Триста двадцать девять убитых, сорок семь проклятых, пятнадцать детей-сирот, четверо пострадавших боевиков… Подробности расписаны с какой-то извращенной дотошностью, кажется, что стоит перевернуть страницу, и там будет приведен подробный перечень синяков и царапин, полученных боевыми магами. Смешно. И грустно. И неизвестно, что ужасает больше: цифры или то, с какой педантичной точностью их собирали. Будто выставляли напоказ, не приукрашивали, не врали, но старались показать в самом черном свете. Да, насилие и смерти нельзя оправдать, но почему-то собранная статистика вызывала лишь глухое раздражение.

— Красиво расписано… — Олеж посмотрел на Виттора, сидящего напротив, и отложил папку с цифрами.

— Это официальные данные, которые будут переданы в Совет.

Руководитель боевиков перебирал разложенные на столе предметы: помаду, какие-то осколки, россыпь драгоценных камней, маленькую кофейную чашечку. Его длинные узловатые пальцы касались то одной вещи, то другой, будто желая взять, но отступая в последний момент. От улик, собранных на месте убийства князя Тьмы, веяло магией. Темной, выдохшейся, едва уловимой — так ощущаются остатки заряженных зелий или отработавших амулетов. Алхимия. Чары.

— А мне ты их показал, чтобы похвастаться расторопностью новых учеников? — спокойный тон давался нелегко, но он научился сдерживать первые порывы. Как, например, сейчас сдерживал злость на то, что прошлым вечером его просто услали в глушь с каким-то нелепым, но крайне важным поручением. Чтобы не путался под ногами и не лез на рожон. Виттор выразился другими словами, но смысл не изменился. Вернулся Олеж только час назад и тут же узнал замечательные новости: Ивар Шеруда отправился к Абсолюту, а его жена — заключенная в камере для особо опасных преступников.

— Я показал, чтобы ты понял, насколько она изменилась. Афия уже не та, что прежде.

— Это повод бросить ее одну?

Старый маг вздохнул, ему разговор тоже давался нелегко, но облегчать задачу боевик не собирался.

— Ты не можешь ничего изменить. Суд состоится, и Совет рассмотрит все материалы дела.

— И твоя статистика станет последним гвоздем в крышке ее гроба…

— Это приказ Совета…

— Любой приказ можно обойти.

Замолчали оба, подбирая аргументы и сверля взглядами стол с уликами, чтобы только не смотреть друг на друга. Сказать можно многое, результат не изменится.

— Почему камера для особо опасных? — Олеж сдался первым, понимая, что молчаливое противостояние может продлиться долго, а время все же идет. И до проклятого суда остается не так уж много.

— Потому что это единственное место, где темные не смогут ее достать. Там безопасно.

— А не проще было вывезти ее из города?

— Совет соберется здесь, поэтому не проще, — сухо отрезал Виттор и нахмурился. Предметы на столе раздражали его также, как самого Олежа статистика. — Я буду ее защищать.

А вот эта новость вызвала удивление, но только мимолетное.

— Пытаешься оправдаться перед совестью за то, что бросил ее там одну и без поддержки?

— Я поклялся. Афия получит шанс выжить.

— А как же приказ?

— Ты же сам сказал, что выполнять можно по-разному, — Виттор посмотрел ему в глаза и усмехнулся, становясь похожим на того идеального наставника, каким казался когда-то. Вот только Олеж уже давно перестал быть учеником.

— Чем она тебя поймала? Раз ты поклялся, должно быть что-то серьезное.

— Я попался на том же, на чем и сама Афия… — со странной интонацией протянул Виттор и откинулся в кресле, соединяя пальцы обеих рук. — Привязанности нас погубят.

Привязанности. Даже странно, что у непробиваемого нейтрального мага они есть. Он сам никогда не замечал ничего подобного, а она смогла что-то разузнать, даже находясь по другую сторону. Талантливо. Ждать пояснений, что именно оказалось слабостью руководителя, он не стал. Такие вещи действительно стоит хранить в тайне.

— Пойдем, — вдруг встал Виттор, — хочу тебе кое-что показать, чтобы сомнения отпали…

Олеж окинул его насмешливым взглядом. Сомнения… Будто они у него имелись. Но он все же пошел вслед за бывшим наставником. Они покинули кабинет, прошли знакомым коридором до лестницы, а там вниз до самого нижнего уровня подвала, где располагался схрон — собрание различных артефактов, запретных книг и прочего мусора, который оставался после расследований и ликвидации некоторых зарвавшихся темных. Старый маг остановился рядом с неприметной дверью почти в самом конце коридора, снял магический замок с индивидуальным доступом и вошел внутрь.

Лампы вспыхнули, стоило перешагнуть порог. Комната оказалась небольшой, даже откровенно маленькой, непохожей на другие помещения схрона. Площадь около четырех квадратов, низкий потолок, заставляющий невольно пригибаться и странная скульптура ровно в центре. Нечто гротескное из черного то ли камня, то ли металла, застывшего причудливыми каплями. Складывалось ощущение, что статуя таяла — основание было значительно шире верха и имело форму изломанной окружности. Виттор обошел скульптуру и встал боком к входу, а затем кивком указал на несуразное нечто.

— Узнаешь?

Олеж подошел ближе, медленно обходя изваяние с другой стороны. Высотой оно было всего около метра, диаметр в нижней части составлял примерно столько же. Верхняя же оказалась неровной, бугристой, и только дойдя до руководителя маг, наконец, понял, на что смотрит. Лицо Ивара Шеруда, потекшее и гладкое, словно выплавленное в камне, венчало странную конструкцию. Качественный покойник. Он даже сразу не смог припомнить более впечатляющую работу. Вот только убитые истинные маги не должны выглядеть так. Они отправляются к Абсолюту, физическая оболочка просто распадается на атомы.

— Как такое получилось? — он попытался прощупать фигуру магией, но отклик не пришел. Вообще. Никакой.

— Хотел бы я знать… — Виттор закашлялся и достал из внутреннего кармана плоскую флягу, сделал из нее большой глоток. — По предварительному заключению Илея он мертв. По крайней мере, здесь можно быть уверенным. А вот все остальное… Боевики, которые проводили задержание, оказались под впечатлением. Серьезным впечатлением. Пришлось наложить на них печать запрета. Болтать они не смогут, но поверь, после такого ни у кого из них даже не возникло сомнений, что Афию нужно отправить в крыло для особо опасных.

— Совет знает?

Глупый вопрос, если бы они узнали, суд состоялся бы уже сегодня без всякой статистики и продлился бы от силы полчаса.

— Нет. Целитель хочет изучить образцы и только потом поставить коллег в известность, а мне пока приходится прятать и охранять «тело». Никогда не хотел быть гробовщиком…

Олеж продолжал рассматривать останки князя. Он ведь плавился заживо, чувствовал дикую боль, которая длилась отнюдь не один миг. Секунды, минуты… Вряд ли больше. Его мучения порождали Тьму, много Тьмы, боль всегда ведет к ней. И она собирала дармовую энергию. Темные всегда стараются растянуть мучения жертвы, чтобы подпитаться ее эмоциями. Особенно когда умирают истинные маги, их сила порождает волнения магического поля, которые можно подавить, если выпить всю посмертную энергетику.

По спине пробежал озноб, стало даже как-то неуютно в замкнутом помещении со странными останками темного.

— Сколько боевиков проводили задержание?

— Считая со мной — четверо.

Олеж покосился на руководителя. Более чем впечатляющая команда, учитывая, кто ее возглавлял. Но после такой подпитки она могла бы запросто раскидать боевиков. Стражей просто смело бы. С подготовленными магами пришлось бы повозиться, но на своей территории, в собственном доме, зная примерный сценарий событий…

— Чем ты ее купил?

У княгини имелся реальный шанс скрыться, забрать ребенка и сбежать, но она предпочла сдаться. Зная, что ее ждет. Почему?

— Не купил, — Виттор поморщился. — Она сама предложила. Сказала, что убьет Ивара и сдастся, а взамен потребовала позаботиться о сыне и дать ему шанс на нормальную жизнь. Вдали от темных.

— А защита?

— Ее мы оговорили отдельно. Пришлось. Чтобы выбить из Совета протекцию для ребенка, мне нужно выставить поступки Афии в самом выгодном свете. В наиболее возможном, при сложившихся обстоятельствах. И она будет сотрудничать.

— И как сюда вписывается статистика?

— А ты думаешь, мы знаем обо всем? — руководитель развернулся к нему всем корпусом. — Цифры — лишь малая часть, и я даже не хочу представлять, сколько смертей на самом деле на ее совести. А также знать то, каким образом она убила князя. Афию не допрашивали и не будут. Мне хватило ее подписи под предъявляемыми обвинениями, которые, поверь, она прочитала внимательно и даже не пыталась возмущаться. И не нужно меня стыдить, я знаю свое дело, Олеж. Как бы это не выглядело со стороны — я выполняю клятву и действительно пытаюсь ей помочь.

Он понимал, вот только все равно ощущал гниль, которой веяло от слов старого мага. Собственный опыт давно научил, что слоев правды как минимум три, а порой и больше, и каждый маг выбирает именно тот, что удобен ему в данный момент.

— Что насчет решения суда? Они ее казнят? Ты же знаешь их настроения.

— Скорее всего, — Виттор снова хлебнул из фляги и вздохнул, — главное, чтобы не решили чего-то похуже. Я возлагаю большие надежды на Илея, завтра он проведет диагностику и возможно выяснит нечто такое, что заставит Совет задуматься.

— Есть еще шансы как-то повлиять на них?

— Кроме целителя? — руководитель боевиков пожал плечами. — Ты знаешь, что делать. Если конечно хочешь помочь.

— Думаешь, мое вмешательство может помочь? Мне-то казалось, что лучше не вмешиваться и подождать в стороне.

Олеж хотел вмешаться, но реальные опасения были сильнее. Неизвестно, как отреагирует бывший учитель на его инициативу и не усугубит ли это всю ситуацию.

— Свет умеет прощать заблудших овец, — иронично проговорил Виттор. — Подумай, а там решишь, только не торопись. Сейчас каждый шаг может стать решающим.

Будто он без комментариев не понимал сложности ситуации. Как бы ему ни хотелось лезть напролом, следовало действовать тоньше. И постараться обойтись без рукоприкладства, как в прошлый раз.

— Я останусь в городе до конца суда. Если что-то изменится — сообщи мне, — боевик развернулся и пошел к выходу.

— Олеж, — голос старого мага настиг его почти на пороге, — я дал клятву. А что заставляет вмешаться тебя?

Вопрос не требовал ответа, и он молча потянул дверь на себя, покидая помещение. Выдрессированное терпение отнюдь не было безграничным…

Глава 2

Он мерил шагами квартиру, освещенную тусклым светом ламп. С некоторых пор яркий свет раздражал глаза, и все освещение приходилось подстраивать отдельно. К счастью, с современным развитием изобретательства и маг-технологий особого труда это не составляло.

С улицы донесся чей-то громкий разговор. Олеж едва заметно поморщился, и окно захлопнулось с тихим щелчком. Посторонние звуки мешали думать. Ночь он любил именно за тишину и отсутствие света, однако сегодня спокойствия не будет. Все с нетерпением ждали полуночи. Завершения сегодняшнего дня. Осеннее равноденствие — конец старого года. Магическое поле обретает небывалое спокойствие, когда почти все маги перестают колдовать, а где-то посреди океана в другом полушарии два корабля встречаются рядом с огромным смерчем.

Юта — буря, порожденная столкновением магий двух Абсолютов. Остатки первой и последней открытой войны между светлыми и темными. Ее не смогли уничтожить даже объединенными усилиями. Только сковали заклинаниями, которые нуждались в постоянной подпитке. И каждый год кто-то из истинных отправлялся в долгое путешествие, чтобы совместно с противником по Абсолюту сторожить порождение войны. Всегда двое. Светлый и темный. Два корабля отходят из разных портов, но затем встречаются и следуют бок о бок, чтобы вместе преодолевать буйство стихий, если придется. Война породила многих монстров, которые прячутся в глубине, но никогда не откажутся закусить кем-то из бывших хозяев…

…Олеж помнил смерч. Огромный, с неестественно тонким основанием и широко расходящейся горловиной. Он поднимается прямо из воды и, кажется, что занимает полнеба. Юта появляется в зоне видимости еще за неделю до окончания плавания, и команда начинает нервничать. Капитан отдает указания. Погодники считывают направление ветра и волн, усмиряя любые проблески уже обычной бури. Новички косятся на темную точку на горизонте. Им любопытно. Всегда любопытно. Первые два дня. Затем аура Юты начинает накрывать их, подавляя и подчиняя себе. Она шепчет, зовет, пробирается во сны и морочит головы. Корабельный лекарь раздает снотворное, которое позволяет сразу погрузиться в глубокую фазу сна, куда нет хода магии. Но всегда находятся те, кто хочет рискнуть. А потом из воды вытаскивают тела или же ловят на палубе ничего непонимающих магов. Одуревших от непрекращающегося шепота в голове. И тех и других складывают в трюме. Мертвых замораживают, живых усыпляют до конца плавания. А по возвращении их ждет визит к Гипносу или Илею, которые будут долго исправлять последствия.

Юта внушает ужас. Сначала. Затем высасывает эмоции, превращает привязанности в прах. У тех, кто поддастся, забирает магию. Она всегда голодна и жаждет новых жертв. Полуразумная тварь, которая только и ждет, когда ее спустят с цепи и позволят наесться. Она ненавидит все живое и хочет остаться одна. Идеальное оружие массового поражения, создав которое, маги ужаснулись от собственных возможностей…

…Олеж провел рукой по лицу и мысленно попрощался с самоконтролем. Сигареты скакнули в руку, на пальцах зажегся огонек, и первая затяжка наполнила легкие горьким дымом. Он подошел к снова открытому окну и стал вяло наблюдать за происходящим на улице, выдыхая сизый дымок.

За стеклом жил город — столица единственного оставшегося после войны материка. Окраина — один из жилых секторов. Невысокие здания в три-четыре этажа, маленькое семейное кафе, в котором подают невероятно вкусную выпечку, магазин «Алхимия» — часть огромной сети, охватывающей весь материк. Всего лишь небольшой кусочек мира, пропитанного магией. Мира, частью которого он больше не хотел быть…

Боевик затушил окурок о блюдце и достал вторую сигарету. Привычка курить появилась недавно. Всего лишь нервная реакция организма — попытка преодолеть стресс набором простых, повторяющихся действий. Он легко мог бросить и не курить неделю, месяц, последний раз получилось почти полгода. Но рано или поздно происходило что-то, заставляющее снова брать в руки сигарету. Как, например, сегодня…

Ивар Шеруда мертв. Угроза равновесию устранена накануне очередной смены магов. Символично. Впрочем, здесь скорее сыграл роль голый расчет. Многие готовятся к равноденствию, и создаваемая накануне энергия волнует общееполе. Замаскировать убийство в таких условиях намного проще. Не будь накала, и темные успели бы раньше…

Он выпустил струйку дыма, наблюдая, как в кафе входит пара молодых магов. Мужчина открыл дверь, пропуская спутницу вперед, а она, что-то радостно щебеча, проскользнула внутрь. Когда-то в его жизни все было также… А потом рухнуло.

Каково это? Вернуться домой и узнать, что две самые близкие женщины не смогли дождаться? И не потому, что предали… Мать умерла спустя месяц, как его объявили погибшим. Не захотела больше жить. Растратила весь жизненный резерв по собственному желанию. Он был ее единственным ребенком. Поздним. В двести десять рожать уже тяжело, да и вероятность зачатия значительно снижается. Но ей повезло. И она всегда радовалась подаренному чуду. А он не смог вернуться…

…И его женщина стала женой другого. Не потому, что хотела. Сейчас кажется, что не дождись она тогда всего лишь потому, что ей вскружил голову какой-то маг, было бы легче. Он смог бы понять. Со временем простить. Возможно. Но ее бросили выполнять его работу. Исправлять его ошибки. Потому что однажды он просто не справился…

Тихо начинают бить часы, отмечая полночь. По городу разносится едва слышный гул, который постепенно переходит в праздничную мелодию. Плечи расслабляются. Переход снова прошел без проблем, и у мира есть еще целый год на тихую обыденную жизнь в условиях равновесия.

А что будет с той, кто его сохранила?..

…Илей ждал его в лаборатории местного отделения Совета. Второй этаж, левое крыло. Просторное помещение, занятое шкафами, столами, склянками, заготовками зелий и амулетов, аппаратурой, к которой страшно даже прикасаться. Три алхимика оторвались от работы и посмотрели на того, кто вторгся в их владения. Скользнули равнодушными взглядами и вернулись к работе. Он относился к списку тех, кто мог входить без дополнительных проволочек. Целитель занимал отдельную комнату, вход в которую был на противоположном конце общей лаборатории.

Олеж вошел без стука, светлый поднял взгляд от очередного сложного устройства, напоминающее переплетение тончайших проволочек золотистого цвета с пробегающими по ним импульсами. В центре сложной схемы медленно вращался алый шарик.

— Садись, — Илей кивнул на стул. Он не любил, когда кто-то заглядывал через плечо или просто стоял за спиной.

Боевик оседлал стул задом наперед — привычка, позаимствованная у Виттора, — и вгляделся в устройство. Новая модель анализатора категорически не годилась для полевого использования, но обладала высокой точностью и крайней хрупкостью. Изобретатели продолжали экспериментировать, объединяя магию и старинные, исчезнувшие после катастрофы, механизмы. Пьетр сыпал идеями и работал, забывая про сон и еду. Его комплекс располагался в западной части материка и являлся единственной отрадой истинного. Олеж не знал точно, что у того случилось, но про нелюдимость самого молодого члена Совета слышал часто.

— Что нового? — нейтрально поинтересовался он.

— У Виттора снова приступ. Выписал ему очередное лекарство, через недельку посмотрим на результат. Совет собирается на суд. Для Гипноса в экстренном порядке открыли портал прямо на корабль. Теперь отлеживается в лазарете. Восполняет резерв. После целого года тяжело сразу включаться в работу, и он недоволен всем и вся…

— Ты знаешь, о чем я хотел узнать, — перебил боевик.

— Знаю.

Илей обернулся, отрываясь от прибора. Почему-то выдерживать его взгляд всегда оказывалось сложнее, чем взгляд Виттора или Брасияна.

— Ты видел ее?

— Видел.

— И что скажешь? — тщательно контролируя себя, спросил Олеж.

Лекарь покачал головой и жестом передвинул на столе один из камешков.

— Сам посмотри.

Недавно созданный амулет мягко засветился и выдал объемное изображение ауры в реальном размере. И спрашивать, кому она принадлежит, не нужно совершенно. Вот только…

— Разве у нейтральных магов бывает многослойная аура? — по спине снова пробежал неприятный озноб, заставивший повести плечами.

Магический слепок прямо перед ним транслировал вытянутую, похожую на яйцо оболочку, поверхность которой отливала темно синим, мутно-зеленым, графитно-серым, но под верхним слоем отчетливо проглядывал еще один — значительно более зловещий.

— А ты уже не помнишь основы чтения? — Илей выглядел как обычно, но за его тоном легко угадывался холодок. — Что такое аура?

— Энергетическая оболочка мага, отражающая его психическое, физическое и магическое состояние, род деятельности и основные устремления, — четко по учебнику откликнулся Олеж.

— Правильно, и что ты скажешь об этом? — целитель сделал движение рукой, и картинка мигнула, показав разрез: три разноцветных слоя. Во втором преобладали багровые и ржаво-коричневые тона — следы пролитой крови. И никакой статистики не нужно, чтобы понять — она убила многих. Алые проблески, как вспышки на солнце. Ярость. Но не действующая, а какая-то растраченная, словно еще недавно она горела огнем, а теперь погасла. Оказалась выпущена. И вспоминая, что он видел в схроне, удивляться нечему. А вот третий слой удивил…

— Аура не может быть однотонной, — он подошел ближе, едва ли не касаясь слепка, чтобы лучше разглядеть непроглядную черноту, скрывающуюся под багрянцем. — Такого не может быть.

— Может, — Илей снова махнул рукой, убирая проекцию, — и даже бывает. У новорожденных истинных магов. У светлых — белая, у темных — черная. Это длится недолго. Около месяца, затем цвета возвращаются, но первое время после посвящения за истинными следят. Зов слишком силен, и они могут наворотить глупостей.

— Но ведь она не истинная, — боевик обернулся к нему, незаметно для себя повышая голос, — у нее вообще никогда не было склонности. Ни к Тьме, ни к Свету. Как?..

— Сядь, — отрывисто бросил лекарь, одним голосом заставляя успокоиться. Олеж глубоко вздохнул, провел рукой по лицу, подавив внезапное желание закурить, и все-таки сел. — У Афии действительно никогда не было склонности к Свету. На Тьму мы ее не проверяли, но будь склонность достаточной — появилась бы сама. Скажем так, Афистелия являлась нейтральной волшебницей с условно-пассивной склонностью к Тьме. А теперь, как ты видишь, стала обладательницей трехслойной ауры, в последнем уровне которой присутствует только один оттенок. И я даже больше тебе скажу — третий слой не последний. Но заглянуть глубже, без вреда для нее, я не могу.

Боевик все-таки выругался. А потом добавил еще несколько выражений, почерпнутых из богатого лексикона моряков. Аура нейтральных магов однослойная. И только после посвящения начинает постепенно расслаиваться. Количество уровней зависит от силы мага, опыта и других индивидуальных особенностей. Заглянуть дальше второго слоя может только другой истинный, но и его зрение ограничено — в глубины друг друга магам хода нет. Но поверить в то, что Илей знает о более нижних слоях и не может туда заглянуть…

— Если тебе интересно, — тихо проговорил целитель, — у Брасияна в ауре семь слоев, и я вижу их до пятого включительно. У Чумы — девять, я могу посмотреть шестой…

А вот и подтверждение уже известной теории…

— Как? — единственный вопрос, который он смог выдать.

— Зелья… Ритуалы. Не знаю, что именно. Но это, — он кивнул на амулет, — похоже на посвящение. Только растянутое во времени. Ты не проходил его. Поверь моему опыту, ничего приятного там нет. И представляя, какие мучения она испытывала и продолжает испытывать сейчас, я уже не считаю, что триста смертей — такая уж высокая цена. Я только удивляюсь, что она еще не сошла с ума. Темные запустили эксперимент, аналогов которому еще не было в нашей истории, но его результат попал в наши руки. Они захотят убить ее. Чтобы скрыть ритуал и его тонкости.

— И что нам делать? — Олеж чувствовал себя оглушенным, словно его ударили по голове или под дых. Ситуация, с самого начала казавшаяся отвратительной, постепенно превращалась в катастрофическую.

— Ты знаешь, что делать, — Илей жестко посмотрел ему в глаза. — Суд состоится. Если ее казнят, а именно такое решение будет доминирующим, мы потеряем всякую возможность найти того, кто стоит за экспериментом. Ни Ивар Шеруда, ни его мать не способны были в одиночку даже приблизиться к подобным выкладкам. А значит, истинный организатор остался в тени. И я бы очень хотел знать, кто он. Не говоря уже о том, что так появится шанс все вернуть назад.

Боевик прикрыл глаза. Он действительно знал, что делать, но до последнего надеялся избежать такого шага. Теперь, когда выбора не осталось, Олеж успокоился. Принятое решение лучше метаний. Он бросил короткий взгляд на камешек. Слепок ауры, оставшийся в его памяти, совершенно не походил на тот, что продемонстрировал амулет. Две абсолютно разные женщины. Та, кого он помнил, и та, кто вернулся из Тьмы. Он давно смирился с тем, что она стала чужой для него. Потерянной. Но сейчас будто снова перенесся в тот день, когда все же вернулся домой, в надежде, что здесь его ждут.

Олеж тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Пришло время требовать долги назад…

Глава 3

…Ранним утром улицы еще оставались полупустыми. Маги не торопятся вставать, чтобы мчаться на службу или заниматься делами. После равноденствия всегда хочется отдохнуть, и те, кому не требуется срочно решить какой-то важный вопрос (обычно мирового масштаба), сидят по домам и проводят время с семьей. У Олежа семьи не было, зато имелось одно очень важное дело почти мирового масштаба. По крайней мере, оно касалось равновесия.

В штаб боевиков он пришел еще до того, как ночной дежурный сдал пост. Сонный страж сверился со слепком ауры, вяло кивнул и погрузился в дремотное состояние. Маг прошел дальше по коридору, свернул к лестнице, спустился в подвал. Так повелось, что все действительно важные объекты располагались под землей. На наземных этажах находились лишь вспомогательные службы — канцелярия, бухгалтерия, кабинеты для посетителей, в которых сидели милые девочки-волшебницы с хорошим талантом к бытовой магии. Убраться в помещениях, приготовить кофе или легкий завтрак-ужин для припозднившихся боевиков, оказать первую помощь при необходимости, связаться с центром — ничего большего от них и не требовалось. Ни к какой важной информации доступа они не имели.

На минус первом этаже Олеж повернул направо, безошибочно направляясь к комнате со стационарным порталом. Такой находился в каждом штабе и позволял мгновенно переместиться на основную базу, по совместительству, учебный центр. Там в течение семи лет тренировали всех желающих стать боевыми магами. Точные координаты базы знали только члены Совета. Любые навигационные заклинания там глушились, а по окружающей природе удавалось установить только то, что погодники хорошо поработали над локальным климатом, адаптировав его под нужды местных растений и студентов. Покинуть центр можно только через тот же портал, остальные проходы защищены заклинаниями. Идеальное укрепление и последний оплот на случай повторения войны…

По еще одной дипломатической договоренности с темными о местонахождении баз друг друга Советы не знали и клятвенно обещали не пытаться выяснить. Однако любую клятву можно обойти, и ни та, ни другая сторона не полагалась на слова и заверения, доверяя только собственной силе.

Комнату с порталом охраняли два боевика, увешанные амулетами, и снабженные запасом зелий. С такой экипировкой они вполне могли сдерживать даже нападение истинного темного. Победить нет, но продержаться минут пять-десять вполне. Дальше либо подоспеют светлые, либо приходить будет уже некому… Проверка здесь заняла чуть больше времени: сверка со слепком ауры, ручной обыск, сдача имеющегося оружия и амулетов. Только после прохождения всех формальностей ему позволили пройти внутрь.

Стационарный портал представлял собой арку с витыми колоннами, украшенную тонкой резьбой. На первый взгляд узор из листьев и цветов, но если приглядеться, можно заметить руническую вязь или даже знакомые слова, сплетающиеся в заклинания. Портал обеспечивал не только переход, но и защиту на случай прорыва темных, а также являлся своеобразной магической бомбой — механизм самоликвидации включался при самом плохом развитии событий.

Каждый раз, проходя сквозь легкую рябь, заполняющую пространство между колоннами, Олеж испытывал внутренний трепет. Тонкая магия словно касалась его тысячью рук одновременно, что-то успокаивающе шептала и оставляла ощущение свежести, а еще аромат хвои. Раньше он думал, что то же испытывают и другие маги, однако оказалось, что у всех своя реакция на переход. Кто-то боялся, кто-то испытывал прилив адреналина, у кого-то начиналась мигрень, а у кого-то наоборот проходила.

Он вдохнул поглубже, собирая остатки аромата, и направился к выходу. Арка перенесла его в похожее пустое помещение с единственной дверью, за которой также ждали два боевика. Здесь проверка ограничилась сличением ауры — всего лишь соблюдение инструкции.

— Брасиян здесь?

Как курирующий боевых магов представитель Советасветлый часто находился на базе или же отправлялся в другие штабы, устраивая проверки без предупреждения.

— Ушел минут двадцать назад, порталом не пользовался, — отозвался один из боевиков и пожал плечами.

Истинные по своему желанию могли перемещаться в любую точку мира, боевики узнавали об уходе руководителя только благодаря амулету.

— Тогда я пока потренируюсь.

Он попрощался с коллегами и направился в сторону тренировочных комнат. Огромные залы, напичканные оружием, полосами препятствий, тренажерами… Сейчас здесь было пусто. Утренняя пробежка у студентов уже началась, но проходила на улице, где, судя по тихому шороху и тусклому свету, шел дождь. Пользоваться защитными чарами запрещалось, с каждым годом дистанцию увеличивали, а время оставалось прежним. У них вырабатывали выносливость и устойчивость к любым погодным явлениям.

Впервые боевые маги выделились из общей массы именно во время войны, но после ее окончания, их предназначение изменилось. И светлым и темным оказалось сложно смириться с наличием вечной угрозы, грозящей гибелью миру и мешающей пользоваться магией в свое удовольствие. Они начали искать возможные способы спасения. Одним из которых стали другие миры. Их поисками и открытием проходов занимались сами истинные, а задачу освоения свалили на боевиков.

Олеж скинул куртку и рубашку, приступая к стандартному комплексу разминки. Ожидание могло затянуться, а бездельничать он не привык. За растяжкой и разогревом мышц следовала отработка рукопашных приемов, повторение отдельных связок элементов затем, когда он весь покрылся потом, подошла очередь холодного оружия. Развитие миров, в которые их могло закинуть, серьезно разнилось, поэтому готовиться приходилось ко всему. Маги выбирали в основном те, где магическоеполе способно поддерживать их способности. И старательно обходили техногенные, где силы практически не оставалось. Основной проблемой являлось то, что магические миры по своему развитию находились где-то на уровне Средневековья, что определяло одежду и вооружение боевиков. Помнится, когда на третьем курсе пришлось впервые примерять полный доспех, Олеж едва мог стоять, не говоря уже о том, чтобы переставлять ноги или драться. С тех пор ситуация значительно улучшилась, впрочем носить латы он все равно не любил, предпочитая кожу и в крайнем случае кольчугу, укрепленную магией.

— Решил вспомнить учебные годы? — от очередного приема отвлек Деметрий, вошедший в зал в тренировочном костюме.

— Как и ты, — откликнулся Олеж, прерывая тренировку. — Составишь компанию?

— Э, нет, мы с тобой уже давно определили, что находимся в разных весовых категориях. Тем более, сейчас…

Правую руку бывшего однокурсника до плеча покрывали темные переплетения нитей — следы проклятия, в которое он попал. Нити пробирались под кожу, проходили мышцы насквозь и снова выходили на поверхность. Проросшее проклятие практически невозможно снять, Илей сумел остановить распространение и постепенно убирал нити, которые отмирали, но до выздоровления Деметрию еще далеко. И пока он находился в запасе: никаких боевых операций и перебросок за грань мира, только штабная работа, которая давно приелась ему до тошноты.

— Есть какие-нибудь прогнозы? — Олеж кивнул на руку, которой друг подбрасывал и ловил метательный нож. Получалось хорошо, лучше, чем три месяца назад, когда он только получил травму.

— Полгода, — холодно отозвался тот.

— Уже не так плохо.

Маг машинально коснулся уродливого шрама на груди — он восстанавливался дольше. Да и до некоторых заданий его до сих пор не допускали. Здесь тоже чувствовалась рука бывшего наставника.

— Слышал про Афию? — перевел тему Деметрий, пристально наблюдая за ножом.

— Да, — ответить получилось почти равнодушно, и собеседник ожидаемо перевел взгляд на него.

— Что думаешь?

— Тебя Брасиян прислал? — Олеж сурово посмотрел на друга, но тот не смутился.

— Ты же знаешь, что нет.

— Знаю.

В зале повисла тяжелая, давящая тишина. Смерть Ивара Шеруда и арест его жены всколыхнули прошлое, которое многие хотели бы забыть. Вот только не получалось…

…Когда он вернулся спустя почти семь месяцев после своей официальной гибели и узнал все новости, что-то внутри сломалось. Он помнил, как слушал объяснения Виттора, который поминутно кашлял и прикладывался к фляге с зельем, помнил, как шел по коридору и встретил Брасияна, помнил, как они вместе зашли в кабинет, который немедленно очистили по просьбе истинного, помнил, как тот начал что-то говорить… Все же светлый слишком давно перестал быть полноценным боевиком и пропустил удар в челюсть. Даже защита не спасла.

На грохот подоспели находящиеся поблизости боевики, одним из которых был Деметрий. Его оттащили, Брасиян встал сам, отказавшись от помощи. И прямо там, глядя в его светлые серо-голубые глаза, Олеж отрекся от учителя и подготовки к посвящению. В один миг перечеркнул годы подготовки, но почему-то ни разу не жалел потом. Хотя к нему приходили, вели задушевные беседы, предлагали другого учителя, намекали, завлекали. Однокурсники, члены Совета, другие боевики… Он не отвечал. В душе жила только боль, непонимание и гнев.

Только потом он понял, что ни о каком посвящении речь идти не могла. После того, как схлынули первые ощущения от новостей, утихли разговоры, и его допустили к тренировкам, стало ясно, что даже задатки светлой магии ему больше неподвластны…

…Дверь в тренировочный зал распахнулась, пропуская стайку первокурсников. Их всегда примерно в два раза больше, чем выпускников. Наибольший отсев происходит в после первого, а затем после пятого курса. И еще примерно четверть прошедших обучение гибнет в первые пять лет после выпуска. Миры, в которые их отправляют, порой оказываются слишком жестоки, и никакие тренировки не могут подготовить к встрече со смертью.

Взгляд Олежа зацепился за невысокую волшебницу с косой русых волос до пояса. Совсем молоденькая, видимо пришла сразу после интерната. Ее аура окрашивалась зеленым и голубым — стандартные цвета волшебниц. Горел ярко-синий — сила воли, отвага — оттененный нежно-сиреневым — смущение. Легкий золотистый отблеск — влюбленность. Она разговаривала с однокурсником, идущим рядом, и обернулась к ним, ощутив чужое присутствие. На секунду ему показалось, что у нее янтарные глаза. Маг вздрогнул и отвернулся, усмиряя занывшее от боли сердце.

Прошлое должно оставаться в прошлом.

— Я в душевую, — он вернул меч на стойку с оружием и направился прочь, не ожидая ответа.

Глава 4

С Деметрием они снова пересеклись в столовой. Брасиян все еще не вернулся, а потраченные на тренировке силы необходимо было восполнить. Готовили на базе хорошо, местная теплица полностью обеспечивала студентов и преподавателей свежими продуктами овощами, фруктами и ягодами, а остальное закупали на материке.

Бывший однокурсник сидел за столом у окна, жадно поглощая поздний завтрак. За другими столиками разместились третьекурсники, у которых наметился перерыв между занятиями и они решили заполнить его едой. Олеж помнил то состояние — все время хочется есть и спать, мышцы растягиваются от нагрузок и постоянно ноют, обезболивающие заклинания уже не помогают, так как напряжение давно стало хроническим. Почему-то именно третий курс является переломным для перестроения организма. Он либо принимает заданный темп работы, либо не выдерживает. К счастью, еженедельные осмотры помогают скорректировать нагрузки и выделить среди боевиков так называемые «классы».

В освоении миров далеко не всегда приходится махать мечом или стрелять из лука и арбалета, также как и творить мощные заклинания. Порой необходимы и дипломатия, и тонкость, и хитрость. И лучше, если они пойдут в комплекте к навыкам боя. Поэтому тех, кто желает закончить обучение, но не могут таскать на себе железо, начинают готовить к другому пути. С Деметрием именно так и было.

С его северной бледностью, контрастно черными волосами, тонкой костью и врожденной воспитанностью он прекрасно играл аристократов. Договаривался, собирал сведенья среди высшего сословия, отсеивал ненужную шелуху и передавал самое ценное на базу. В завоевании новых территорий информация играет важнейшую роль, но самое главное — суметь ее передать, поэтому в пару к другу все время ставили кого-то из «обычных» боевиков для охраны. Если в своем мире светлые и темные сдерживали вражду, скованные равновесием и Ютой, то переходя границу, позволяли себе многие вольности. Поэтому смертность среди выпускников всегда оставалась высокой.

Олеж присоединился к другу с полным подносом еды и принялся столь же сосредоточенно жевать, не забывая поглядывать по сторонам. Еще одна привычка — никогда не расслабляться, даже среди своих. К тому же наблюдения позволяли сделать определенные выводы на счет будущих коллег. Кто сможет закончить обучение, кто уйдет, кто выживет после мясорубки первых лет, а кто, скорее всего, не вернется с задания…

— Так что тебя сюда привело? Ты же на базу ни ногой обычно… — Деметрий перешел к десерту — морс и свежая выпечка — и решил вернуться к разговору. Его привычки были немного иными: не забывать недосказанности в разговорах, вытягивать нужные сведения, замечать реакции…

— Ты все равно не поверишь.

— Удиви меня, — по тонким губам пробежала усмешка.

— Хочу поговорить с Брасияном.

Лицо собеседника застыло, а затем утратило всю благожелательность и расслабленность, превратившись в каменную маску. Бокал он отставил в сторону, а ватрушку отложил.

— Сейчас? — вопрос с двойным, а то и тройным подтекстом. Сейчас, когда равновесие восстановлено и в нем больше нет нужды, сейчас, когда вдова князя Тьмы находится в тюрьме, сейчас, когда уже завтра ее будут судить.

— Думаешь, стоит еще немного подождать? — равнодушно поинтересовался Олеж, не отвлекаясь от еды, но продолжая приглядывать краем глаза за другом. Он хорошо умел скрывать эмоции, но и знакомы они уже не первый год, и далеко не всегда у него так хорошо получалось носить маску.

Деметрий отвернулся к окну, делая вид, что разглядывает пейзаж. Длинные пальцы больной руки покручивали бокал, будто он искал изъяны стекла. В его голове в бешеном темпе проносились мысли, отражаясь на лице лишь еле заметными тенями. Удивление, чувство вины, грусть, снова вина, досада, раздражение, горечь, непонимание… Олеж терпеливо ждал. Именно сейчас решалось, будет ли он один или же помимо Илея, преследующего собственные цели, у него появится еще один союзник.

Ожидание закончилось, взорвавшись воем сирены. Оба боевика одинаково вздрогнули, рефлекторно развернувшись к висящему над входом табло. Магический экран, копии которого размещались во всех общественных местах центра, транслировал сигналы тревоги со всего материка. Не все, а только те, где стражи не могли справиться своими силами, и сейчас он показывал нешуточную степень угрозы прямо в столице.

— И кому захотелось устраивать разборки сразу после равноденствия? — задал правильный вопрос Деметрий.

— Хочешь узнать? — они переглянулись, понимая друг друга с полуслова.

— А Брасиян?

— Его здесь нет, и что-то мне подсказывает, что там, — Олеж кивнул на экран, — я понадоблюсь больше.

По лицу бывшего однокурсника расползлась предвкушающая улыбка, а в глазах вспыхнул азарт. Все же все боевики адреналиновые наркоманы. Вне зависимости от класса.

— Ты же не против дистанционного прикрытия?

Маг хмыкнул, невольно заражаясь этим хмельным предвкушением драки.

— Если что, побегаешь на подхвате.

В городе уже наступил полдень, но осеннее солнце не торопилось разогреваться, выглядывая из-за дымки облаков. Прозрачный воздух насытился неповторимым ароматом влаги и опадающей листвы, его хотелось пить. И, пожалуй, неплохо было бы действительно прогуляться, если бы кто-то не решил воспользоваться всеобщим спокойствием…

К месту происшествия они прибыли через двадцать минут. Переброска, сборы и дорога заняли немного больше времени, чем обычно — пришлось уточнять детали у стражей, которые оказались совершенно не готовы к серьезным потрясениям сразу после начала нового года. Все выглядело предельно странно. Несколько нейтральных магов, имеющих склонность к Тьме, организованной группой устроили нападение прямо в Парке Равновесия, где сегодня собралось много мирных жителей и гостей столицы.

Теперь часть природного уголка напоминала выжженную проплешину. Шестеро магов, не таясь, использовали довольно мощные артефакты, полученные либо подпольно, либо почти официально. Они откровенно нарывались, не собираясь уходить и позволив стражам вызвать подкрепление. Хранители порядка смогли только кое-как оцепить район и вывести из зоны поражения отдыхающих. Многим требовалась помощь, и где-то в уцелевшей части целители уже накрывали щитами раскинутый прямо на месте пункт помощи. Илей не ощущался, но он вполне мог находиться в другой части материка или же за пределами мира.

— Мне мерещится или у них заряженные боевые жезлы? — тихо поинтересовался Деметрий, как и Олеж прощупывая происходящее.

— Не мерещится. Хорошо накачались, твари.

— Или их накачали…

Друг продолжал думать в верном направлении. Вдвоем и при поддержке стражей они, конечно, уложат шестерых нейтралов без специальной подготовки, но их наглое показное поведение говорило о том, что это лишь первая часть спектакля. А вот что станет основной…

— Свяжись с базой, пусть высылают подкрепление. Не к нам, в штаб. Пусть будут наготове. Не нравится мне их уверенность в безнаказанности.

Напарник кивнул и прикрыл глаза, мысленно вступая в контакт с дежурным. Уже через минуту он отрывисто кивнул, показывая, что все готово. А у Олежа как раз созрел план. Ничего экзотичного, зато надежно и проверено.

— Подкинь меня к ним, а потом выстраивай цепную молнию. Ударишь по сигналу. Только не как на практике после шестого курса!

Деметрий заметно скривился. Молния — единственное светлое заклинание, которое у него получалось и было отточено до мелочей. Сейчас. А в самом начале, когда они только-только преступили к азам и отрабатывали навыки парной работы, он что-то напутал с вектором. И вместо того, чтобы ударить по мишеням, заклинание шарахнуло по площади, наглядно продемонстрировав, что, когда за дело берется неопытный маг, законы физики перестают действовать, и дерево становится проводником электричества. Самого Олежа тогда приложило знатно, и спасла только защита базы, предусматривающая подобные случаи.

— И почему я всегда гну шею? — пробормотал маг, проходя вперед и становясь на одно колено спиной к напарнику, подставляя не такие уж и узкие плечи вместо трамплина. Сложно оставаться хлюпиком с тренировками боевых навыков, пусть даже и будучи дипломатом.

— Может быть, тебе просто нравится, — боевик отошел подальше, примериваясь с траекторией и местом для приземления. Медленно вдохнул, проверил защиту, добавив пару сюрпризов на всякий случай, пошевелил пальцами, приводя в готовность боевые заклинания, выдохнул и сорвался с места. Три упругих скачковых шага по земле. Четвертый на плечи Деметрия, который именно в этот момент рывком поднялся с места, оттолкнувшись от земли.

Его подкинуло в высоту метров на пять, позволяя преодолеть деревья, отделявшие их от бесчинствующих магов. Навстречу тут же понеслись огненные шары из жезлов. Большинство пролетело мимо, хорошими игрушками тоже нужно уметь пользоваться. Парочку все же попавших (не иначе по чистой случайности) защита поглотила. Приземление вышло жестким — в самый центр группы магов, на утрамбованную почти до каменного состояния землю. Однако ему было не привыкать.

Олеж тут же подсечкой сбил с ног ближайшего нейтрала. Рывком вскочил, перехватывая руку с жезлом другого и дергая его на себя. Третий как раз выпустил одну из модификаций плети Араконта, которая пробила защиту и оставила на груди мага выжженный след. Раздался вой. Минус один, сразу оправиться от такой раны сложно даже профессионалу. Тело боевик отбросил в сторону, оставив себе жезл. Прикосновение к темному артефакту отдалось болью в пальцах, но использовать его по назначению он все равно не собирался.

В спину ударило чем-то серьезным. Защита прогнулась, верхний слой сгорел, выпуская в ответ два поглощенных огненных шара. Послышались сдавленные ругательства и шипение столкнувшихся заклинаний, ударивших остаточной энергией по местности. Одного из магов задело волной, отбрасывая в сторону. Олеж обернулся, спуская первое заклинание — Спица, невероятно тонкий, но концентрированный луч энергии, пробивающий любую защиту. Много повреждений он не наносит, но зависит от того, куда бить.

Оказалось, что ударил он почти в упор. Спица вонзилась под ключицу пятого мага, вынуждая того застонать сквозь стиснутые зубы. С его жезла стекло какое-то проклятие, под которое Олеж подставил изъятый артефакт. Подобное притягивает подобное. И боевой жезл легко впитал энергию, потраченную собратом. Боевик тут же ударил им противника в солнечное сплетение, вынуждая согнуться пополам, и толкнул на поднимающегося с земли первого. Огляделся.

Ударивший его в спину маг медленно отступал, стараясь слиться с деревьями. Испугался последствий. Неудивительно. Отрываться на простых горожанах легко, противостоять стражам со специальными артефактами тоже нетрудно, а вот столкнуться с боевым магом… Небрежное движение рукой, и ноги убегавшего оказались опутаны травой и корнями. Стандартная старожилка, которую обычно используют, чтобы ловить воров в огороде в драке весьма эффективно позволяла затруднить передвижение противника. Польза бытовых заклинаний в том, что они не представляют угрозы как таковые, поэтому стандартная защита легко их пропускает. Ругань и лихорадочные махи жезлом стали закономерным итогом. О нем можно больше не волноваться. Если попробует сжечь траву боевым артефактом, скорее всего, останется без ног, а то и вовсе самоликвидируется. Все же выдавать такие игрушки без инструкций как минимум негуманно по отношению к исполнителям.

Откинутый волной от столкновения заклинаний нейтрал тряс головой. Откат вошел в резонанс с аурой и теперь у пострадавшего появились проблемы с координацией. Ненадолго и не такие серьезные, но противнику понадобится немного времени на восстановление. Как раз то самое время, что нужно Деметрию для окончания заклинания. В небе над головой тучи уже налились неестественной серостью и влагой, начиная медленно закручиваться спиралью. Еще немного.

В дело наконец-то вступил последний маг до того предпочитавший держаться в стороне. Видимо главарь собравшейся шайки, так как только он продемонстрировал какое-то подобие мышления, не став атаковать сразу. Валяющиеся на земле и стонущие сообщники его не смущали. Настроенный на драку Олеж тоже. Он выставил перед собой уже активированный какой-то особой пакостью жезл, свободной рукой достав из кармана джинсов амулет — по виду обычный накопитель, но вот по рисунку ауры что-то значительно более серьезное.

Боевик не стал ждать, пока удар доформируется. Резким движением, почти без замаха швырнул в оставшегося противника жезл. Артефакт неожиданно встретила физическая защита, отбросив его в сторону. Амулет. Наличие которого только убедило его в мысли о назначении последнего мага. Он вполне мог закончить заклинание, но рефлекторно дернулся, пытаясь увернуться, жезл в руке вильнул и удар пришелся по деревьям. Грохнуло, в разные стороны полетели щепки, полыхнуло темное пламя…

Олеж поднял правую руку вверх, спуская подвешенный световой маяк. В небо ушел яркий зеленый луч. И тут же в ответ из образовавшейся воронки на землю обрушился безжалостный поток света. Молнии ударили четко по обозначенным мишеням, оплетая магов извивающимися оковами. Пространство заполнил слаженный крик боли и ужаса. Скорее даже страха, так как заклинание нацелено на нервную систему и вызывает фантомные ощущения. Перегруз действительно может привести к гибели, поэтому Цепную молнию используют только на нескольких противниках, если хотят оставить их в живых.

Жезлы полыхнули, осыпаясь пылью. Молнии метнулись к темному пламени, впиваясь в него жалящими ударами, разрушая саму основу плетения. Помимо основного действия, любое светлое заклинание разрушает темное, если только не сливается с ним из-за схожести узоров. Из-за такой накладки и образовалась Юта. Но светлые молнии хороши еще и тем, что полностью противоположны темному пламени. Заклинания взаимно уничтожают друг друга, не оставляя остаточной энергии и не вредя окружающей среде.

Когда все стихло, светопреставление улеглось, а маги подергивающимися телами распластались на земле, боевик позволил себе пошевелиться. Он успел обновить заклинания, заменив потраченные на значительно более серьезные, и восстановив уничтоженный слой защиты. Первый акт подошел к концу, и теперь он с нетерпением ждал продолжения.

Сзади раздались размеренные хлопки, вслед за которыми накатило смутное ощущение узнавания. Легкая ломота в зубах и боль в висках.

— Хорошая работа, Олеж, как всегда талантливо, — произнес Эскалар.

А вот и основное действие…

Глава 5

В отличие от Виттора руководитель боевых магов, служащих темному Совету, не являлся полностью нейтральным магом. У Эскалара склонность к Тьме вполне давала шансы пережить посвящение, к которому он почему-то не стремился. Собственная сила и опыт позволяли ему продлевать жизнь, и количество прожитых лет измерялось уже веками. Никто не знал точно, сколько уже они с извечным соперником играют в противостояние. И сейчас начинался новый виток… Или продолжался?

Олеж обернулся, встречаясь взглядом с высоким, широкоплечим южанином. Смуглый, кудрявый, черноволосый и зеленоглазый боевик пользовался нешуточной популярностью у женщин. Его лицо избороздили глубокие морщины, чередующиеся со шрамами, которые почему-то привлекали противоположный пол еще больше. Длинный коричневый кожаный плащ — неизменный атрибут его облика — был распахнут, под ним виднелась обычная водолазка и джинсы. В левом ухе вставлены три золотыхколечка. Этакий пират современности.

— Пришли удостовериться в чистоте нашей работы? Как видите, все уже закончено, и ваша помощь не требуется.

Иногда Советы оказывали услуги друг другу, обмениваясь дипломатическими уступками и вежливостью, как правило, чтобы скрыть более важные дела.

— Не сомневался, что ты справишься, — Эскалар улыбнулся, демонстрируя пожелтевшие зубы. Хищник. Старый, матерый зверь, совсем не утративший силы. Если он явился лично, ставки действительно высоки. Олеж подобрался, жалея, что не подвесил на быстрое реагирование более мощные заклинания. Не может подобная встреча закончится мирной беседой. — Но я здесь не ради похвалы. Совет забирает преступников для проведения дальнейшего расследования.

— На каком основании? — холодно и официально поинтересовался боевик.

Из леса со стороны оцепления вышел Деметрий, поигрывая боевым жезлом. Разумеется светлым. Цепная молния отнимала много сил, но друг использовал для построения энергию стражей, направив ее по нужному вектору. И теперь был вполне свеж и готов к любым неприятностям. Раненная рука нисколько не мешала ему колдовать.

— Разве нам нужно основание? — темный откровенно издевался. Из-за его спины, как волки вслед за вожаком, начали неторопливо выходить другие боевики. Двое… Четверо… Шестеро. Опытные, немолодые, накаченные силой и снабженные всем необходимым. — Видишь ли, светлые превысили свои полномочия, когда вмешались в наши внутренние дрязги. И теперь мы лишь восстанавливаем равновесие. Возвращаем долг. Ведь жизнь потенциального носителя Света против жизни князя Тьмы — такая мелочь, не правда ли?

Олеж медленно выдохнул. Пустые угрозы. Имей Эскалар подобный приказ, и их уже уничтожили бы. Стражи в разборки боевых магов никогда не вмешиваются. Не их уровень. Единственное, что они могут — сообщить в Совет. Но пока кто-то прибудет…Нет, у руководителя боевиков совсем другая цель. Какая? Спровоцировать их на драку за преступников? А затем свалить разжигание конфликта на погибшую сторону? С трупов-то спрос не велик. В любом случае тратить время на споры он не собирался.

— Забирайте, — бросил маг, делая шаг в сторону и приглашающий жест рукой. — Мы не станем выносить официальные протест.

Краем глаза он заметил, как вздрогнул, а затем расслабился Деметрий. Тоже понимает, к чему все идет.

— Правильный выбор, — усмешка с лица темного сползла, сменившись серьезным взглядом. — Но есть ли у тебя полномочия, чтобы делать подобные заявления?

Прежде, чем ответ успел сформироваться, в их маленьком спектакле появился еще один участник. В воздухе распространился аромат полевых цветов, накрывший присутствующих обещанием весны и тепла. Маги, подчиняясь немому зову, развернулись к выжженной плеши, по которой медленно шла волшебница…

Волнистые русые волосы укрывали плечи и спину естественным плащом, тонкие пальцы приподняли юбку длинного летнего сарафана бледно-желтого цвета, узкие босые ступни бесшумно ступалипрямо по пеплу. Вместо следов за ней тянулась цепочка зеленых островков. Молодая трава поднималась из-под черно-серого панциря. Оливия не смотрела по сторонам, полностью погрузившись в изучение земли под ногами, что-то тихо напевала, будто гуляла по своему саду, а не по месту преступления. Обманчивая безмятежность и рассеянность… Олеж очень хорошо знал, что именно в этой неторопливости и кажущейся уязвимости кроется истинная сила волшебницы. И все они уже попали под действие ее чар, тонких и незаметных, как нити паутинки весной.

Только дойдя до первого бесчувственного тела, она остановилась. Подняла взгляд голубых глаз, с интересом взглянула на каждого из застывших боевиков по очереди. Отпустила платье, разгладив несуществующие складки. Провела рукой по пышным волосам. Посмотрела на небо, где еще не до конца распалась созданная Деметрием воронка.

— Какой хороший сегодня день… — ее звонкий голос разбил неестественную тишину, заставив всех вздрогнуть. А она раскинула руки в стороны и крутанулась вокруг своей оси, платье закружилось вокруг нее, облепив фигурку как вторая кожа. И снова накатило легкое отупение. И, кажется, будто нет ничего важнее, чем колыхание складок ее юбки.

Олеж с огромным трудом заставил себя отвернуться.

— Истинная, — Эскалар взял себя в руки, с явным трудом сдерживаясь, чтобы не поморщиться, и склонил голову, приветствуя ее, — чем обязаны?

Оливия замерла и посмотрела прямо ему в глаза, и маг готов был поклясться, что служитель темного Совета едва не отшатнулся.

— Вы спрашивали о полномочиях, и я решила дать ответ… Разве плохо быть вежливой и соблюдать правила? — она чуть склонила голову на бок и улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках. Милое, невинное создание, совершенно случайно заглянувшее на огонек. Ей хотелось верить, тянуло, неудержимо тянуло склонить голову и поклясться в вечной верности и службе. И если он чувствует себя так, то каково же темному?

Один взгляд показал, что тому плохо. Очень-очень плохо. На лбу Эскалара выступила испарина, вся фигура напряглась, будто в ожидании удара. Он выставлял одну защиту за другой, но щиты распадались, не успевая достроиться. Вот и безобидное создание…

— И вы подтверждаете слова Олежа? — все же опыт давал темному шанс противостоять власти волшебницы. Стоит отдать ему должное, он действительно боролся. — Совет не станет выставлять протест?

Ответить она не успела. Над городом снова взвыла сирена. Олеж обернулся на звук, безошибочно определяя, что на этот раз нарушение произошло в центре. И, скорее всего…

— Тюрьма! — воскликнул Деметрий, развернув к нему бледное лицо.

По спине пробежал холодок, а внутри что-то сжалось. Затеянное представление и даже появление руководителя боевиков оказались лишь отвлекающим маневром, призванным оттянуть на себя больше сил. Чтобы в центре никого не осталось.

— Идите, — голос Оливии стал твердым. Она легким, скользящим шагом подходила ближе, и боевые маги невольно отступали в стороны, чтобы оказаться подальше от нее.

— Что с ними? — Олеж кивнул на бесчувственные тела.

Волшебница прошла мимо и остановилась перед предводителем боевиков. Рядом с ним она казалась еще более хрупкой и беззащитной. Но стоило обратить внимание на сосредоточенный и тяжелый взгляд мага, чтобы понять, кому из них действительно приходится тяжело.

— Мы с Эскаларом обсудим их судьбу, — Оливия подняла руку и провела пальцами рядом с его лицом. Боевик не выдержал и дернул головой, уворачиваясь от прикосновения. — Уходите.

Заставлять ее повторять в третий раз они не стали…

…Рядом с маг-мобилем возникла короткая заминка. Олежа, попытавшегося сесть за руль, остановил друг, буквально грудью вставая на защиту транспорта.

— Нет! Я хочу доехать до штаба живым и на целом мобиле, а не как в прошлый раз на одних колесах!

На споры времени не оставалось, поэтому пришлось занять место рядом с водителем. Вел Деметрил действительно лучше. Аккуратнее, ровнее… Маг отвернулся к окну, барабаня пальцами по обивке. В тюрьму они приедут только к шапочному разбору. Подкрепление из штаба доберется быстрее, и, возможно, сумеет все уладить. Уладят. Смогут. В конце концов, их всех готовили одинаково, и весь корпус боевиков вовсе не держится на нем одном, и никогда не держался. Нужно верить в коллег… Нужно. Иди речь о чем-то другом, и он даже не стал бы переживать, зная, что они справятся, но в тюрьме находилась княгиня.

— Знаешь, кто собрал больше половины статистики по Афии? — вклинился в его мысли голос бывшего однокурсника.

— Догадываюсь.

Дипломаты собирают информацию не только о мире, но и о противоположной стороне. Не всегда удается привлечь темных к ответу, но иногда подворачивается удобный повод, и вот тогда им предъявляют к оплате полный счет.

— Если понадобится помощь — обращайся. Я с тобой.

Переход оказался столь неожиданным, что Олеж развернулся к водителю всем корпусом. Деметрий даже головы не повернул, плавно входя в поворот.

— Почему?

Друг молчал до тех пор, пока не остановился у входа в штаб. Сирена уже стихла, основная угроза устранена, а все основные детали можно выяснить у Виттора. Торопиться некуда, но ему хотелось выпрыгнуть из транспорта и бегом помчаться в сторону местной резиденции Совета.

— Я многое слышал, — заговорил бывший однокурсник, — такие подробности, которые хотел бы забыть. И видел последствия. Но… Я помню, какой она была. И хочу знать, что, на самом деле, правда.

Такой мотив он вполне мог понять, поэтому кивнул и взялся за ручку, собираясь выйти.

— Олеж, — остановил его окрик, заставив снова обернуться, — я не все передавал Виттору. Люди ведь всегда преувеличивают в своих рассказах, и правду выбрать сложно…

Деметрий выглядел уставшим и каким-то разуверившимся, потерявшим почву под ногами. Таким был и он сам. Дважды. И по собственному опыту знал, что восстановить физическую форму мелочь, по сравнению с тем, как вернуть себе веру в правильность собственных действий и выбора. А чтобы поверить в кого-то другого после тяжелейшего разочарования… Слишком долгий путь, который под силу не каждому.

— Спасибо, — искренне произнес он и вышел на улицу.

Взгляд невольно метнулся к видному отсюда шпилю здания Совета. Внутри снова что-то сжалось. Главное, чтобы она осталась жива. Все остальное они смогут пережить и решить. Но сейчас главное, чтобы она выжила.

Олеж заставил себя отвернуться и стремительно зашагал к дверям штаба. Его ждал разговор с Виттором. И Брасиян.

Глава 6

Руководитель боевиков нашелся в наблюдательном пункте — просторном помещении, занимаемом парочкой наблюдателей, осуществляющих связь между стражами и боевиками. Однако сейчас комната пустовала. Нейтральный маг в гордом одиночестве сидел за столом и рассматривал что-то на персональном мониторе. Большой экран на противоположной от двери стене показывал картинки из основных общественных мест города.

— Кажется, ты говорил, что в тюрьме она в безопасности, — Олеж прислонился плечом к косяку, вдруг ощутив прилив странного спокойствия. Беглый осмотр показал, что он активировал заготовку успокоительного заклинания, подвешенную на дверной проем. Виттор подготовился к его приходу.

— Я и сейчас повторю… — маг сосредоточенно продолжал свое наблюдение, а затем нажал несколько клавиш на клавиатуре. — Сам взгляни.

На большом экране осталось только одно изображение, занявшее всю стену. Угол тюремной камеры, решетка и стенка с откидным столиком, кусок коридора. Часы в нижнем правом углу показывали время минут пятнадцать назад. Запись. Пока ничего не происходило.

— Сейчас начнется.

Виттор встал со своего места, а Олеж подошел ближе и закрыл за собой дверь. На экране началось движение. В транслируемом углу камеры показалась женщина в темной форме заключенной, она сидела на полу и что-то делала со столиком. Как оказалось чуть позже — отламывала железный прут опоры. Положила его на пол у самой стены и выглянула в коридор. Пошарила взглядом по стенам и посмотрела прямо в камеру. Он невольно вздрогнул. Темно-карие глаза будто заглянули ему в душу. Она медленно покачала головой и отошла, выйдя из зоны обзора. Однако картинка вздрогнула и плавно начала поворачиваться. Точнее поворачивалась транслирующая ее камера, чуть выдвинулась вперед и повернулась так, чтобы показать все, происходящее за решеткой. Затем чуть поднялась вверх, чтобы захватить еще и коридор. Хорошо, что наблюдатели не поленились сразу задать правильные настройки. Воссоздавать полную картину по обрывкам всегда муторно.

А затем события завертелись. В кадре появился еще один заключенный с пистолетом в руках. Звук камера не транслировала, но представить грохот от выстрела в замкнутом помещении было легко. И он порадовался, что успокоительное все же сработало. Потому что прыгнула она в последний момент, буквально чудом уходя от пули. Оттолкнулась, приземлилась, метнула прут и рывком кинулась вперед, выхватывая пистолет из-под носа у неудавшегося убийцы. А затем отползла вглубь маленького помещения. Дальнейшая сцена перевязки и, видимо, допроса уже не оставила в его душе большого следа. Запись закончилась на моменте, когда двое боевиков на руках выносили бесчувственное тело, извивающееся в судорогах.

Олеж закрыл глаза и начал делать дыхательные упражнения. После десятого вдоха удалось разжать стиснутые до боли пальцы, после двадцатого расслабить плечи, а потом и раскрыть глаза.

— Ей занимается тюремный врач, — ровным тоном пояснил Виттор, не дожидаясь вопросов. — Все в порядке.

— В порядке? По-твоему, то, что темные организовали масштабную акцию, чтобы только достать ее в тюрьме — это порядок?

Дозы успокоительного все же не хватило, внутри заворочалась ярость.

— Она выжила. И, как видишь, даже в камере без всякого оружия и магии смогла выкрутиться. А еще почти угробила нападавшего.

Руководитель обернулся к экрану и жестом, словно перелистывал страницы, отмотал запись в начало. Замедленная съемка снова показала во всей красе ее прыжок, четко выверенные движения, работу мышц, заметную даже сквозь ткань тюремной одежды. Приходилось признать, что ее физические показатели заметно возросли. И в сложной ситуации она вела себя максимально правильно.

— Ты бы смог так прыгать? — поинтересовался руководитель.

— Нет, я бы встал вплотную к стене и ударил сразу, насколько хватило бы длины руки и прута. Главное оставить нападающего без оружия, а дальше уже дело техники…

С его габаритами активно перемещаться по камере вообще было чревато. Малое пространство только мешало бы, а ей оказалось в самый раз.

— Парня, кстати, доставили. Залатали довольно быстро, сейчас приходит в себя в допросной.

— И кто им займется?

— Да вот не знаю… Часть наших в парк отправилась, часть в тюрьму. Половина вообще на работу не вышла — после равноденствия отдыхают…

Олеж внимательнее посмотрел на Виттора, переливающего содержимое своей фляжки в единственный на весь кабинет горшок с цветком.

— Мне вот к Илею нужно сходить за новой порцией лекарства. Минут пятнадцать туда, столько же обратно, пока он еще освободится. Тюремный лекарь его к Афии вызвал. Где-то час меня не будет. Да и стар я уже стал, чтобы бегать. Все больше пешком, прогулки, говорят, полезны. Особенно после двухсот.

Он спрятал флягу во внутренний карман и пристально посмотрел ему в глаза.

— На дежурстве никого нет. Наблюдателям я дал выходной до завтрашнего утра.

Маг понимающе кивнул.

— И не перестарайся, нам потом нужно будет предъявить его Совету. Желательно, целым…

Что ж… Виттор хватку отнюдь не утратил, как и раньше умудряясь легко лавировать между правилами и собственными желаниями. И пока это только на руку. Боевик сжал и разжал кулаки, ощущая, как в крови распространяется злость и адреналин. Такой шанс он упускать не собирался…

…Против ожидания, допрос оказался скучным. Парень рассказал все сразу даже без какого-либо давления, стоило только образцово-показательно закатать рукава и намекнуть, что телесные повреждения целитель устраняет, не задавая глупых вопросов. И в ауре отразится только само лечение, что и неудивительно после произошедшего в тюрьме. Дальше он заливался соловьем, оставалось только задавать наводящие вопросы и держать на лице невозмутимо-убийственное выражение.

На самом деле, темному хотелось врезать. А еще лучше избить. Но Олеж хорошо понимал, что тот является лишь исполнителем, причем бездарным. Всего лишь пешка в чужой игре, которую безжалостно разменяли. Жалости не было, злость тоже улеглась, и парня отпустили в местную камеру, чтобы больше не выпускать из поля зрения.

Деметрий в сопровождении стражей скатался по названному адресу, но узнать ничего не смог. Вернувшиеся из парка боевики доложили, что темные все же забрали нарушителей. Почему Оливия им уступила, осталось загадкой, но истинная будет отчитываться только перед Советом, если они вообще станут задавать ей вопросы. Происшествие обернулось полным тупиком. Кто-то умел талантливо заметать следы, и пока им оставалось только ждать следующего хода. Как бы сильно это не раздражало…

Оставив другу амулет с записью допроса и попросив его отчитаться перед руководством, боевой маг снова направился к порталу. С утра у него оставалось одно незавершенное дело.

Брасиян оказался на базе. Его вид в тренировочном зале с кистенем в руках оказался столь непривычен и странен, что Олеж замер в дверях, наблюдая за бывшим наставником. Без рубашки он выглядел внушительно. Суховатый, поджарый, быстрый и весьма ловкий хищник. Гепард. У него имелось бесконечное количество лет на оттачивание мастерства, и видимо тот удар заставил его снова вернуться к тренировкам. Навыки теряются, если их забросить, а светлый не мог позволить себе показаться слабым в глазах подчиненных. Да, тот вечер стал для него серьезным ударом по самолюбию. Но боевик совсем не испытывал злорадства или удовлетворения. Скорее полузабытое, покрывшееся пылью разочарование. И непонимание.

Когда-то он уважал светлого. Как одного из тех, от кого зависит судьба мира, как хорошего лидера, умеющего находить подход к каждому, как мудрого и опытного наставника. Когда кто-то из верхушки обращает на тебя внимание, это всегда льстит самолюбию. Вопрос только в том, насколько…

…С Брасияном они встретились на «Гладере» — самом современном корабле, перевозящем членов светлого Совета к Юте. Темные плавали на его паре — «Массире». Два лучших корабля в мире, набрать команду на которые почти невозможно. Несмотря на высокое жалование и недолгий срок службы, мало кто хочет рисковать жизнью пусть и ради целого мира. И, как и в случае с боевиками, самыми решительными и бесстрашными оказываются молодые маги.

После окончания интерната он год работал в порту, помогая на всех должностях. Стандартная практика для начинающих самостоятельную жизнь магов. Попробовать как можно больше разнообразных видов деятельности, чтобы выбрать то, что действительно интересно. С определением области проблем не возникло, Олеж с детства грезил морем, правда, не тем, которое довелось увидеть.

Серое, холодное, штормовое, наполненное льдом и пронизывающими ветрами. После привычного западного края, север казался ему суровым и экзотичным. Потом чувство новизны отступило, море стало привычной частью пейзажа, но не перестало звать его. И, когда объявили, что на «Гладеру» требуются добровольцы, он недолго сомневался. Тогда это был лишь шанс увидеть что-то новое, прикоснуться к чему-то действительно важному. Ценному. Настоящему. Всем в юности свойственно идеализировать мир и собственное предназначение. Хочется почувствовать себя каким-то героем из сказок или историй времен войны.

Всю подобную дурь вымело из головы еще во время первого плавания. Когда из шести добровольцев до Юты доплыли лишь трое, а обратно в адекватном состоянии вернулся он один. Не считая, конечно, членов команды… Экипаж «Гладеры» небольшой: трое изобретателей для контроля двигателя и прочих механизмов, трое погодников, чтобы направлять волны и отводить бури, двое боевиков для схватки с морскими чудовищами, лекарь, капитан, его помощник, горстка добровольцев, из которых потом набирают членов команды. Если только они выживают. И единственный пассажир — член Совета, которого нужно доставить к Юте.

На корабле нет места теории и разжевыванию материала. Там голая практика, которая быстро учит не обращаться к магии по любому поводу, четко выполнять приказы, быстро соображать и рассчитывать только на себя, пока не станешь настоящим членом команды. Это трудно. Как лишний винтик, вставленный в отлаженный механизм, матрос мешает общему взаимодействию. И первое время его гоняют с бесполезными поручениями по всему кораблю. Ждут, пока ошибется, и что сделает потом. Как исправит. Или попытается скрыть. Если винтик приживается, его оставляют в запасе и постепенно он занимает свое место, заменяя того, кому пора на покой.

Контракты на корабле дают только на пять лет — мало кто может выдержать воздействие Юты дольше. Возобновить службу снова можно через год перерыва. Лучше через два или три, чтобы организм и магический потенциал успели восстановиться. Кто-то с трудом дотягивал один срок и больше не возвращался, кто-то наоборот ждал, словно в ссылке, возможности вернуться к работе. За пять лет Олеж успел насмотреться на всякое, и потом иногда скучал по тому времени. И месту. Маленькому мирку, затерянному посреди океана…

— Все-таки пришел, — голос Брасияна прервал цепочку воспоминаний. Он закончил тренировку, и теперь вернул оружие на место. Обернулся, взял полотенце, вытер лицо и повесил кусок ткани на шею. — И я даже знаю, зачем.

— Неужели? — холодный тон удался на славу.

— Не понимаю, — словно не слыша его, продолжил маг, — почему вы все так носитесь вокруг нее? Илей со своими исследованиями, Виттор с ходатайством о ребенке, теперь ты… Кажется, стоит только подождать, и здесь соберутся все маги столицы.

Светлый говорил резко, раздраженно. Хотя и прятал истинные чувства за маской равнодушия. Они давно не разговаривали, и теперь все нюансы звучали ярче, резко бросались в глаза. Почему он раньше не замечал пустоты, стоящей за его словами?

— Может быть, потому что мы ценим ее значимость?

— Она всего лишь хороший боевой маг, выполнивший свой долг. И для нее было бы лучше не вернуться. Погибнуть на задании почетнее, чем быть казненной за убийства.

— Ты ее не казнишь.

Тишина накрыла зал напряженным пологом.

…Тогда на корабле Брасиян предлагал ему продолжить службу. Также делать свой вклад в общую безопасность и сохранение равновесия, но более видимый, более весомый. Он говорил, что боевых магов мало, особенно тех, кто действительно готов и может сражаться. Осваивать новые территории, отстаивать их перед темными, готовить плацдарм для переселения в случае катастрофы. Что каждый боец находится на особом счету и ценен. И что все они могут рассчитывать на справедливость…

— Кто дал тебе право решать? — ледяной тон и суровый взгляд удавались бывшему наставнику особенно хорошо.

— Ты, — коротко ответил Олеж. — Когда задолжал мне. А долги стоит отдавать… во имя равновесия.

— Ты списал все мои долги тем ударом.

— Только один.

И снова тишина, которую можно резать ножом. Кто бы мог тогда подумать, что спустя двенадцать лет они будут вот так стоять друг напротив друга став… кем? Не врагами, нет. Не соперниками. Но и не союзниками. Странно противостоять тому, кто в четыре раза старше и многократно сильнее. Впрочем, прожитые годы не добавили Брасияну гибкости.

— Хорошо, — наконец, выдавил он, вызвав немалое удивление. — Я постараюсь сделать так, чтобы Афистелия осталась жива. Но у меня есть одно условие…

Боевик едва не рассмеялся. Конечно, у него есть условие. Даже в заведомо невыгодном положении наставник пытался получить то, чего не смог достичь раньше. Взять реванш. Примитивное желание, которое он для себя наверняка оправдывает высшими целями. И внутри возникло гадкое чувство отвращения. Отторжения. Нет, им больше никогда уже не стать учителем и учеником.

— Не боишься нарушить равновесие?

— Ивар Шеруда так его раскачал, что его действия придется исправлять еще долго. К тому же у темных всегда есть незаменимый козырь в рукаве, который они могут разыграть в любой момент. В отличие от нас… Перемены нужны, а без новой крови их не бывает.

Олеж прекрасно понимал, к чему клонит собеседник. И на самом деле давно уже был готов к его условию, но зачем демонстрировать собственное рвение там, где можно поторговаться? Если служба его чему-то и научила, то только тому, что информацию никогда нельзя отдавать полностью.

— Хорошо, — с интонацией Брасияна, словно делает большое одолжение, ответил он после продолжительной паузы. — Я пройду посвящение, но только тогда, когда сам решу, что готов.

— Ты не сможешь тянуть бесконечно, — возразил светлый.

— Я и не собираюсь. Хочу закончить кое-какие дела.

— Не больше года.

Ему хватит и меньшего времени, но боевик едва заметно нахмурился, будто раздумывая, а затем отрывисто кивнул.

— И только в том случае, если она останется жива.

— Договорились. Пусть свидетелем станет Свет, — на руке бывшего наставника вспыхнул лепесток белого пламени.

Договор они скрепили рукопожатием, и свет оплел руки, сковывая их нерушимой печатью. Оба мага прекрасно друг друга поняли. Каждый получил, что хотел, и это им ничего не стоило, так как условие другой стороны было известно заранее. Взаимовыгодный обмен. Честный и почти справедливый. Жизнь за жизнь. Судьбу за судьбу. Кто-то же должен сторожить равновесие…

Глава 7

…В зал суда он прибыл заранее, занял место в секторе, близком к входу, немного сместившись влево, чтобы видеть всех судей и место подсудимого, но не попадаться на глаза княгине. Верхние ряды скрывала темнота, в которой легко затеряться. Виттор в чем-то был прав, когда советовал не появляться в тюрьме. Оставаться спокойным он не сможет, и ее реакция на встречу может оказаться… неожиданной.

Трусость? Возможно. Рано или поздно им придется столкнуться лицом к лицу, но Олеж все продолжал оттягивать этот момент. Смотреть ей в глаза не хотелось. Хватило и того короткого взгляда, заснятого камерой. Тяжелого, чужого, пустого… Внутри все переворачивалось от воспоминаний, от муторной памяти, которую не получается уничтожить.

— Зачем ты здесь? — Оливия оказалась рядом как всегда незаметно, тогда как все истинные собирались внизу, о чем-то тихо переговариваясь друг с другом.

— Хочу убедиться, что все пройдет гладко.

— Не доверяешь Брасияну? — в ее звонком голосе, сейчас звучащем приглушенно, не отразилось ни капли удивления.

— Уже все знаешь…

— Печати — то же плетение, только специализированное, поэтому я вижу, что вы договорились. А о чем, догадаться нетрудно.

— И что скажешь?

Узкая ладошка легла ему на макушку и потрепала волосы материнским жестом. Глядя на волшебницу, трудно поверить, что ей уже больше тысячи лет, и большинство магов кажется ей лишь заигравшимися детьми. Впрочем, в Совете есть и те, кто старше ее самой.

— Ничего не скажу. Сам увидишь. Только не вмешивайся. Подожди до конца.

Ее рука соскользнула с головы и сжала плечо, Оливия собиралась уходить, но он накрыл тонкую ладонь своей, удерживая.

— Почему ты отпустила Эскалара?

— Потому что маленькая провокация, которую они провернули — лишь часть большой игры. Пусть считают, что ход оказался удачным. К тому же… Теперь у меня есть долг, который я могу потребовать.

Как всегда продуманный выбор. Неудивительно, ведь все они действительно играют в игры, и тысячи нейтральных магов — их постоянно пополняющийся ресурс. Он убрал руку, отпуская, и волшебница исчезла. Заняла свое место среди судей. Молодая, хрупкая, босоногая… Воплощенная весна, заблудившаяся во времени. Но и у весны есть свои сюрпризы.

Как только судьи заняли места, двери распахнулись, пропуская в зал заключенную и охрану. Она вошла, гордо подняв голову и уверенно впечатывая каблуки в пол. И по залу сразу же пополз холод — надменность и равнодушие, встреченные презрением и непониманием. Одна против целого Совета. Как и четыре года до того, одна среди темных. И когда сняли браслеты, ощущение противостояние лишь усугубилось. На нее давили, желая прямо здесь размазать по полу. Не от ненависти или злобы, а лишь для того, чтобы указать подходящее место. Оступившейся преступницы.

Он сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони, чтобы не сорваться. И ощутил на себе взгляд Оливии. Выдохнул, заставил ладони расслабиться. Сегодняшнее слушание будет стоить ему многих нервов. Но главное, чтобы она осталась жива.

Олеж почти не слушал, что там говорятсудьи, полностью отрешился от их присутствия, сосредоточившись только на ней. Такая чужая, знакомая женщина. Больше не его. Ничья. Только своя… Она изменилась. Стала холоднее и жестче. Красивее? Возможно. Над ней долго работали мастера по внешности. Перекраивали, шлифовали. Они оставили что-то ее, узнаваемое, похожее. И именно это признак высшего мастерства. Но в его памяти жил другой образ… Который давно уже нужно вычеркнуть.

Он поймал момент, когда она обратилась к магии, чтобы просканировать пространство, и тут же закрылся, полностью маскируясь под общий фон. Не нашла. Скользнула мимо, и от легкого касания ее силы по спине пробежал холодок. Тьма. Много Тьмы. Именно той, что он видел в третьем слое ее ауры. Однотонной, непроглядной, тяжелой.

— Что с тобой сделали?.. — тихий, неслышный шепот с привкусом горечи на губах.

Магическое зрение позволяло увидеть верхний слой, в котором разливалась спокойная синева ночного неба, подкрашенная хвойной зеленью и насыщенным фиолетовым отблеском. Глубинное спокойствие, мудрость, вызов и упрямство. И в противовес им алые отблески во втором слое. Если еще несколько дней назад красный был словно приглушен, то теперь снова становился ярче. Будто что-то внутри нее пробуждалось, ворочалось в полудреме, готовилось, набирало силы. И если раньше ее ярость явно направлялась на мертвого князя, то теперь…

Олеж проследил за ее взглядом. Посмотрел на Брасияна. Злость? Нет. Скорее ненависть, на мгновение обнажившая третий слой, по которому пробежала рябь. Будто в темную воду бросили камень, и по поверхности пошли круги. Неужели кроме жажды убийства в ней больше ничего не осталось?

— Нельзя раскаяться в том, чего не помнишь.

Ее слова ворвались в сознание, как внезапный порыв ледяного ветра, заставляющий поежиться и поднять воротник куртки, заслоняя шею. Не помнит. Она не помнит, что творила… Такое простое объяснение перевернуло все восприятие. Он подозревал нечто подобное после разговора с Илеем, но, только услышав, смог поверить. Откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. В какой-то мере стало легче. Одна деталь, мучившая его несколько лет, исчезла. Она просто ничего не помнит. Да, так даже лучше.

Приговор Олеж уже не слушал, зная, что Брасиян после прихода целителя сдержит слово. Выбора не останется. Точнее отговорок, чтобы вывернуться из уз договора. Они сохранят ей жизнь, чтобы больше узнать об эксперименте. Не самый лучший вариант, но другого придумать в столь короткий срок он не успел. Да и что еще можно придумать, имея в союзниках только целителя и отстраненного от боевых операций дипломата?

Наложенная печать сбила ее с ног, он увидел, как полыхнула вязь запрета, оплетая ауру. И навстречу ей, словно монстр из глубин, рванулась Тьма. Вскипела, проступая в первом слое, расплылась чернильным пятном в районе груди и исчезла, отступила, ушла в глубину. Словно вновь впала в спячку. И увидеть, что происходит с ней дальше, снова стало невозможно. А уж что находится еще глубже, под ней…

Боевик встал и быстро покинул зал через один из входов для зрителей. Суд окончен, так или иначе. Бывший наставник уже ждал в коридоре, переместившись из зала.

— Я свою часть договора выполнил, — без предисловий начал он.

— Не очень-то ты старался, — пренебрежительно откликнулся Олеж.

— Не хами. Если бы не Илей с его исследованиями, убедить Совет было бы сложно.

— Ты даже не пытался.

— Но ведь главное — результат. Девчонка жива. Ее возьмут под наблюдение, как и всех преступников. И я жду, когда ты будешь готов.

— У меня есть год.

— Не больше.

Светлый исчез, прерывая разговор. Вот и договорились. Прекрасно.

На улице собирался дождь. Серое небо, тучи, висящие прямо над головой и холодный ветер, пробирающийся по одежду. Настоящая осень, наступившая за один день, как и всегда бывает в переходные периоды. Он стоял в стороне от выхода в месте, специально отведенном для курильщиков, и наполнял легкие сигаретным дымом. Все закончилось. По крайней мере, на сегодня. Смутное ощущение чьего-то присутствия заставило повернуться. Совсем рядом оказался Пьетр, мрачно смотрящий на сигарету в его пальцах.

— Дать закурить? — прохладно осведомился Олеж, и светлый неожиданно кивнул. Сигарета из предложенной пачки перекочевала к нему, и через минуту они дымили уже вдвоем. От дороги доносился шум проезжающих мимо маг-мобилей, короткие фразы из разговоров прохожих, спешащих по домам. Если начнется дождь, останавливать его не станут. Глобальные влияния на погоду запрещены, только локальные изменения для ухода за садом. Поэтому в плохую погоду многие стремятся просто пересидеть дома. Магия магией, но насморк она почему-то не лечит.

— Почему она? — вдруг спросил светлый, про которого боевик уже успел забыть.

— Что?

— Почему она? — повторил Пьетр. Он выглядел каким-то чересчур бледным, словно больным, побитым псом, которого выставили из дома. — Почему ты выбрал именно ее?

Олеж моргнул, пытаясь понять, о чем идет речь. Затянулся снова и отбросил окурок в урну.

— Я не выбирал. Точнее… — он никогда и никому не пытался объяснить, почему в его жизни появилась… она. — Это не совсем выбор. В центре, когда мы учились, все мной восхищались. Я был самым старшим на курсе, имел опыт боевых стычек, пусть и с монстрами, но все же. Умел убивать и мог противостоять длительному воздействию на сознание. У меня действительно были хорошие показатели. И все хотели узнать, каково это — увидеть Юту так близко. Я рассказывал, хотел, чтобы они поняли, что катастрофа — не шутки. Что равновесие действительно важно. Но они только восхищались. Вздыхали. Даже завидовали. Хотели оказаться на моем месте. Мечтали. А она спросила, как я преодолел страх. Там ведь действительно страшно. Ты видел. Мы живем, пока страх не умирает. А потом только сходим с ума. И она поняла. Просто поняла. Никто не понимал, а она смогла…

Дождь действительно начался. Мелкий, противный, моросящий. Маг развернулся к выходу, выглядывая из-за угла здания. На лестнице стояла женщина в графитном костюме. Одна. Снова одна.

— Но ведь она убивала. Она стольких убила. Прокляла. Темные расширили свою область во многом благодаря ей. Да она же родила ребенка от князя Тьмы! Как можно после такого…

Пьетр поперхнулся собственными словами, задохнулся и отвернулся. Отошел на два шага, затем резко развернулся и подошел к нему. Выглядел он паршиво. Маниакально горящие глаза, темные круги под ними, лихорадочный румянец.

— Ты! Ты не имеешь права за нее заступаться! — светлый ткнул пальцем ему в грудь. И сейчас более всего походил на мальчишку, мир которого рассыпался на части.

В душе шевельнулось что-то похожее на жалость. У каждого свои тайны, и состояние истинного говорило о том, что он подошел к краю своей личной пропасти. Олеж спокойно стиснул его запястье, отвел в сторону, свободной рукой обхватил его за плечо и встряхнул.

— Имею. Тьму можно либо принять, либо истребить. Если не сделаешь ни того, ни другого, она сама тебя уничтожит.

Светлый отвернулся, глядя себе под ноги. Его колотило как в ознобе. А ведь ему больше двухсот. Так почему же кажется, что перед ним всего лишь подросток? Хотя…

— Во сколько лет ты прошел посвящение?

— В семнадцать, — глухо ответил Пьетр. — Особые обстоятельства. Совету пришлось ввести меня в игру.

И после он занимался только своими изобретениями, почти не вылезал из лаборатории. Неудивительно, что маг все еще кажется ребенком. Вот только растить его вовсе не задача Олежа.

— Обратись к Гипносу, — произнес он, отпуская собеседника и отступая в сторону, — он поможет.

Направился к лестнице и подошел как раз в тот момент, когда Марикетта уже уводила подругу. Она украдкой обернулась, и их взгляды встретились. Волшебница едва заметно кивнула, и он ответил тем же. Его вчерашнее сообщение, отправленное после встречи с Брасияном, все же нашло своего адресата. Хотя Мари вполне могла проигнорировать просьбу. Впрочем, нет, ведь он просил не для себя, а для…

— Тэль…

Такое забытое и знакомое имя. Она знала, что он здесь. Знала. И все же обернулась, прежде чем сесть в мобиль. Посмотрела прямо на него. Темно-карие глаза. Затягивающие как омуты. Когда-то они были янтарными. Яркими и теплыми, как и полудрагоценный камень. А теперь в них остался только холод и Тьма.

Афистелия его узнала, но даже не вздрогнула. Только по ауре прошла легкая дрожь, и все снова успокоилось, будто ему померещилось. Она заняла место в салоне, Деметрий отрывисто кивнул ему в знак приветствия и поспешил за руль. А он все смотрел на заднее окно, и в ушах стоял надрывный голос Пьетра: «Ты не имеешь права за нее заступаться!».

— А кто еще, кроме меня?

Ведь ничего еще не закончилось. Впереди ждал второй раунд…

Часть 2 Сын

Афистелия

Глава 1

Мне снова снится сон. Воспоминание. Самый радостный миг в жизни любой матери и самый ужасный в моей. Момент, после которого уже не было пути назад. Роды…

Анджей родился в начале весны, за неделю до весеннего равноденствия. Первые боли начались ночью, и почти сразу же вокруг завертелись приготовления. Перестелили постельное белье на супружеской кровати, нагрели воды, Эвелин выставила на столик с десяток пузырьков с зельями. Ивар развернул вокруг комнаты защитный полог — всего лишь мера предосторожности, вряд ли кому-то пришло бы в голову действительно покушаться на жизнь и здоровье жены и наследника князя Тьмы. А мне оставалось только лежать, как на заклании, сжимать зубы и стараться не терять сознание. Именно тот момент мне и снится…

…Темные пятна перед глазами. Боль, скручивающая тело. Треск простыней под пальцами. Чьи-то голоса. Обрывки фраз…

Мой ребенок, с момента зачатия подпитываемый зельями, имел изначальную склонность к Тьме, и, как любой темный, тянул силы из окружающего пространства. Из меня в первую очередь. Он не мог контролировать себя, не мог сдерживать энергетический голод, искусственно разжигаемый моей обожаемой свекровью… Анджей убивал меня. Медленно, постепенно, неотвратимо… А я не могла от него защититься.

…Момент, когда изматывающая боль сменяется неожиданным облегчением, я ощущаю не сразу, все еще продолжая изгибаться и цепляться за ткань под собой. И слышу обиженный крик. Плач, постепенно нарастающий и переходящий в громоподобный рев. С огромным трудом поворачиваю голову и вижу на руках у мужа маленький комочек жизни. Глаза заволакивает пеленой. Темной, мутно-голубой, серой, болотно-зеленой… Я не сразу понимаю, что вижу ауру Анджея. Мой сын, рожденный со склонностью к Тьме. Потенциальный истинный маг.

На улыбку и радость сил не остается. Да, я люблю своего малыша, но будущее, которое ему уготовано и которому сегодня я сама дала начало — ужасно. Я не хочу, чтобы он стал похожим на отца. Чтобы кто-то и когда-то также оказался подослан к нему, или убил его где-то в другом мире. Он должен быть в безопасности. Подальше от Тьмы его семьи. Все остальное больше не имеет значения.

На некоторое время я теряю сознание, а прихожу в себя от звуков голосов над головой.

— Она умирает… — в тоне князя слышится настороженность.

— …больше не нужна. Пусть… — пренебрежительный отклик свекрови.

— …не закончен. Она еще пригодится…

— …не обязательно. Найдем другую…

— Нет, — Ивар склоняется надо мной, заглядывая в глаза. Его лицо заслоняет всю комнату, а я понимаю, что возможно, он — последнее, что мне суждено увидеть. Мое неисполненное задание, о смысле которого я успела забыть. — Ты ведь хочешь жить, Афия? Ради своего сына. Ты будешь жить, ради него? Ты же не хочешь бросить его один на один с этим жестоким миром, который отрекся от тебя?

Его вкрадчивый голос проникает в сознание, обволакивает его туманом. Боли больше нет. Только смутное ощущение беспокойства.

— Ты хочешь жить? — снова спрашивает князь.

— Да, — с трудом выдыхаю я.

Я не могу бросить сына. Отдать его Тьме, сдаться. Не могу. И муж прав, ради него я буду жить. Прохладная ладонь ложится на лоб, и в меня льется чужая сила, у губ оказывается какая-то склянка, содержимое которой я выпиваю залпом. Мне все равно, что в ней. Яд, лекарство, наркотик… Что угодно, лишь бы суметь выжить.

— Вот видишь, дорогая, — голос Ивара становится хриплым, булькающим, — я спас тебя, а ты в благодарность убила меня…

Уже не память, настоящий сон. Ненавистное лицо покрывается черной, маслянистой кровью, которая капает вниз, обжигает кожу, пронизывает ее, вонзаясь все глубже и глубже… Сопротивляться невозможно, теперь он владеет событиями, но я все равно изгибаюсь, стараясь увернуться от черноты. И слышу надсадный, яростный хохот над головой.

— Ты никогда от меня не избавишься!..

Я просыпаюсь, захлебываясь криком и выгибаясь на постели, запутанная в перекрученную простынь. Пытаюсь понять, где нахожусь, слепо озираясь по сторонам, пока не ощущаю прикосновение мягких рук.

— Тише, тише, — шепот похожий на дыхание. — Все закончилось. Афи, все закончилось.

Марикетта сидит на полу рядом с кроватью, гладит меня по голове, что-то говорит. Из горла вырываются хрипы, провожу рукой по лицу, стирая испарину. Мой сон слишком реален, чтобы отступить так быстро. Тело постепенно расслабляется, сердце начинает биться ровнее. В комнате темно, и я вспоминаю, что нахожусь в гостевой спальне маленького коттеджа, куда мы прибыли вчера после заседания. Поселок для магов, работающих на светлый Совет. Около полусотни домиков, поделенных на двух жильцов. Половина коттеджа принадлежит Марьке, вторая — Деметрию. Стандартная практика. И очень удачное стечение обстоятельств…

За окном шумит так и не закончившийся дождь, и его шелест успокаивает, прогоняет дурные мысли. Волшебница перебирается в изголовье кровати, садится, прислоняясь спиной к стене. Я сворачиваюсь клубочком и кладу голову ей на колени. Как раньше, в таком далеком и смутном прошлом, которое осталось в моей памяти размытой серой картинкой…

Марька гладит меня по волосам, у нее теплые руки, с которых льется успокоение. Нет, никакой магии, совершенно обычное тепло. Она могла бы усыпить меня заклинанием, но слишком уважает, чтобы унизить подобным обращением. Да, я постепенно вспоминаю ее. Мою единственную подругу, с которой не разговаривала и даже не встречалась почти четыре года.

— Маря… — шепчу я, просто чтобы вспомнить вкус ее имени.

— Я здесь, — откликается она, и в ее голосе слышны непролитые слезы.

Марикетта всегда была эмоциональной, легко сочувствовала, понимала, расстраивалась и радовалась. Откуда-то из глубин сознания выплывает картинка. Наша первая встреча. Интернат, куда детей отправляют после достижения пяти лет. В том возрасте Марька напоминала свежую сдобную булочку. Вся рыжая и в веснушках, округлая и мягкая. Домашняя. Она сидела на газоне в саду и ревела, размазывая по щекам горькие, искренние слезы.

Мама учила меня, что слабых стоит защищать, и я, пятилетняя, являлась ярой поборницей справедливости. Поэтому подошла к ревущей девочке и поинтересовалась, в чем дело. Сквозь всхлипы и шмыганье носом удалось разобрать, что некий мальчик постарше назвал ее толстой и неуклюжей. Дети всегда одинаковы, будь то нейтралы, темные или светлые. Они дразнятся, задирают друг друга, но потом вырастают и идут разными дорогами. Тогда, сама того не подозревая, я уже сделала выбор.

Отыскала среди деревьев палку потолще и тяжелее, нашла нужного мальчика и без всякой магии (в интернате до тринадцати лет ей пользоваться все равно нельзя, кроме как на уроках) врезала ему под дых, наставительно объяснив, что маленьких обижать нельзя. Он оказался совершенно не готов к подобному развитию событий и рухнул в траву. Увидев такое, Марька сразу прекратила изображать водопад, подошла ближе и протянула мне припрятанную сдобу. В благодарность. Так мы стали подругами. Впрочем, нет, серьезную основу нашей дружбе создал поход в кабинет к директрисе и совместно отбываемое наказание — недельный уход за цветами в парке. Пережитые вместе тяготы всегда сближают.

Мы росли вместе, дополняя друг друга. Я щедро делилась с подругой решительностью и упрямством, а она дарила мне уравновешенность и мягкость. Порой мне казалось, что невозможно понять, где начинаюсь я и заканчивается она. Словно мы — две половинки одного целого. Которым все же пришлось разойтись…

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в моей душе еще сохранилось нечто живое. Потому что внутри шевелится острое сожаление, что я притащила ее к боевикам. Зачем? Зачем я настояла тогда? Все могло бы быть иначе… Марикетта не создана для боев, и Илей стал для нее лучшим выбором, но сколько ей пришлось пережить, чтобы признать это.

Я тянусь за ее рукой, скользящей по волосам и накрываю мягкую ладонь своей. Сжимаю ее, чувствуя ответное пожатие. Мне не хватало этого. Поддержки, понимания, тепла… Я больше не одна. И это слишком странно, чтобы поверить…

Осенние ночи темны и холодны. Луна и звезды скрываются за тучами, и в комнате невозможно что-то разглядеть. Но мы разделяем темноту на двоих. В ней не видно лиц и нет места неловкости и страхам. Волшебница не спрашивает, что мне снилось, не требует, и я благодарна ей. У меня нет сил на ответы, как и причин для откровенности.

Находясь среди темных, быстро учишься никому не верить и видеть насквозь чужие мотивы. И именно привычка просчитывать чужие ходы заставляет меня насторожиться. В мире магии не бывает красивых сказок и благородных поступков. Да, я допускаю, что Марька действительно поддалась душевному порыву и забрала меня от здания суда, привезла в свой дом, дала безопасность. Поселок хорошо охраняется и ни один темный не полезет сюда, если конечно не самоубийца. Вот только…

Почему? В память о нашем прошлом? Четыре года прошло с тех пор, как я не послушала ее совета. И трудно поверить, что ничего не изменилось. Я стала другой, она тоже. И верить, верить слишком трудно. Должно быть что-то еще, какая-то причина, заставившая ее пойти на такой риск. И мне очень не хочется думать, что Марикетта — один из моих наблюдателей. Слишком цинично для нее, и расчетливо. И если моя подруга изменилась настолько, то мне лучше уйти самой.

Утро наступает в серых рассветных сумерках. Все еще идет дождь, и хочется закутаться в одеяло и никуда не выходить. Лежать, смотреть в потолок или читать книгу, прерываясь только на горячий чай с вареньем или на ничего не значащие беседы. Я так давно не придавалась безделью, что уже забыла, каким необходимым оно может быть. Впрочем, сегодня мне снова не до него…

За утренним контрастным душем следует завтрак внизу на кухне. Марька сохранила мою старую одежду и еще вчера показала, где лежат предметы первой необходимости. Вот только после родов влезть в старые джинсы я не могу. Кости таза раздались вширь, да и пара килограмм добавилась. Мышцы. Единственным приемлемым вариантом оказывается спортивный костюм. Свободные однотонные серые брюки, куртка и одна из самых просторных футболок. Грудь тоже выросла, и старые топы придется выкинуть. Вряд ли они на кого-то налезут.

За барной стойкой, отделяющей кухню от гостиной, меня уже ждет Деметрий. Марикетта выставляет на стол тарелку с бутербродами, вазочку вишневого варенья, мед и огромный заварочный чайник, от которого пахнет травами. Ромашка, мята, мелисса, чабрец. Я замираю, втягивая аромат — самый лучший из всех возможных.

— Я подумала, что чай с утра тебе больше понравится, чем кофе, — в голосе волшебницы звучит легкое смущение и нервозность. Она волнуется и боится сделать что-то не так. Поправляет бутерброды на блюде, теребит вазочку и, когда раздается звонок в дверь, быстро срывается с места. — Посыльный с выпечкой пришел!

Мы с Деметрием остаемся вдвоем, я занимаю свободный стул и разглядываю его также внимательно, как он вглядывается в меня. С ним все намного проще. Да, во время учебы мы дружили, но далеко не так близко, как с Марькой.

— Давно у вас началось? — даже сквозь запахи трав отчетливо пробивается тонкий аромат роз и сирени, который тянется именно от мага. Совпадение? Возможно. Люди, которые проводят вместе много времени, поневоле впитывают ароматы друг друга. Но… По лицу бывшего однокурсника едва заметной рябью пробегает череда испытываемых им эмоций. Раздражение, досада, гнев. Его хорошо натаскали на дипломата, но я тоже далеко не дура. — Никто не знает, да?

— Это не тема для обсуждения, — сухо и резко откликается он, а я невольно улыбаюсь. Вот и его болевая точка…

Марька возвращается, сжимая в руках плетеную корзинку, накрытую полотенцем, ставит ее на стол, откидывает ткань. На ее лице отражается детский восторг и предвкушение праздника. Некоторые вещи со временем действительно не меняются. Мягкие булочки с корицей, маком, шоколадом и прочими начинками действительно выглядят привлекательно, и я даже беру одну, поддаваясь искушению.

За едой все немного расслабляются, Деметрий и Марикетта обмениваются короткими фразами, обсуждая мелкие новости последних дней. Оба старательно говорят о пустяках, а я наблюдаю, отщипывая кусочки от сдобы. Раньше казалось, что только среди темных я буду чужой, но теперь я и среди светлых больше не своя. Действительно, княгиня проклятых… И мое поведение соответствует положению. Поиск слабых мест, сбор информации. Все может оказаться полезным.

— Вы сегодня поедете в город?

Замолкают они одновременно и поворачиваются ко мне. В зеленых глазах подруги мелькает и исчезает вина. Неужели она все-таки наблюдатель?

— Да, поедем, — нейтрально отвечает маг. — Ты с нами?

— Мне нужно поговорить с Виттором.

Он кивает и отставляет кружку, вставая со стула.

— Подготовлю мобиль и подожду снаружи. Спасибо за завтрак.

Ретируется Деметрий с поразительной скоростью и проворством. Марька смотрит в стол и медленно выдыхает.

— Ты догадалась, да?

Ну, смотря о чем… Только не говори мне сейчас, что все-таки следишь за мной. Я не хочу разочаровываться и убивать в себе то живое, что еще осталось. Хотя… Переживу. Все остальное ведь пережила.

— О нас… — тихо выдыхает она.

— Ты не умеешь маскироваться, — отвечаю с легким облегчением. — И даже если я вдруг захочу с кем-то о вас посплетничать, меня никто не станет слушать. Я — преступница, забыла?

Марикетта тут же вскидывается с диким выражением в глазах.

— Да я и не думала даже, что ты… Ты… Ты надо мной смеешься?! — в ее голосе мешаются удивление и облегчение, а я пытаюсь искривить губы в улыбке. Не той, которой отвечала мужу, а прошлой. Настоящей. Не получается. Ведь все, что я делаю — всего лишь маскировка. Попытка влезть в старую шкуру, которая стала уже тесновата. Если получится… — Я рада, что ты вернулась.

Ее искренность бьет по восприятию, как таран, заставляя меня вздрогнуть и пролить чай. Бытовое заклинание тут же убирает пятно, а волшебница обходит стойку и обнимает меня за плечи. Нет, нельзя подделать подобное. Но… Почему тогда от нее так веет чувством вины?.. Я выясню. Просто, чтобы спокойно поворачиваться к ней спиной.

Глава 2

Деметрий плавно ведет мобиль по широкой двухполосной трассе, ведущей от поселка в город. Ему легко дается обращение с любой техникой, сказывается наследственность. Родители мага — изобретатели, отец — инженер средств передвижения, а мать — физик-теоретик по работе с магнитным полем. С ними обоими я встречалась во время учебы в корпусе боевых магов. Очень странная пара… Немного не от мира сего. Оба рассеянные, задумчивые, погруженные в себя и свои идеи. Отец чуть поживее — все время расспрашивал о том, какими современными средствами мы пользуемся в своей работе, совершенно пропуская мимо ушей робкие объяснения сына о том, что нас больше учат, как набить морду, а не усовершенствовать очередную железяку.

Для многих магия изобретательства — нечто на стыке между истинной магией и технологиями — является непонятной загадкой, от которой стоит держаться подальше. Я отношусь именно к этой категории. Совершенно не понимаю, как работает мобиль и прочие современные игрушки, типа фонов и недавно изобретенных планеров. По-моему ментальная связь и старая, добрая левитация намного проще и надежнее, чем некая хрупкая конструкция, начинающая сбоить от любого постороннего воздействия.

Однако есть и те, кто считает совершенно иначе.

Изобретательство появилось сравнительно недавно. Около двух с половиной веков назад, почти сразу после обращения Пьетра. На уроках истории этому промежутку уделяли особое внимание, тщательно разжевывая, какой вклад может сделать один истинный маг в развитие целого мира. Облик материка действительно изменился. Теперь его покрывают похожие трассы, по которым бегают мобили, корабли оделись в броню и приобрели полумеханическое управление, молодые маги все чаще используют фоны для связи, а в живописных уголках постоянно встречаются пары, щелкающие друг друга вспышками фотокамер. Не говоря уже о видеонаблюдении, которое используется в целях повышения безопасности и прочих усовершенствованиях магической аппаратуры. Анализаторы, горелки… Стоит попытаться все перечислить, и голова начинает идти кругом.

Конечно, так или иначе, к нововведениямпривыкаешь, особенно если рождаешься в уже измененном мире. Хотя я по современным меркам довольно старомодна, однако теперь придется осваивать изобретения в ускоренном темпе. Ведь без доступа к магии только подобные игрушки и могут мне помочь. Да, кто действительно выиграл от стремительно развивающейся области изобретательства, так это осужденные на полное или частичное лишение способностей преступники. Пожалуй, стоит сказать Пьетру спасибо, хотя бы, чтобы увидеть на его лице кривую гримасу.

За окошком мобиля проплывают пожелтевшие поля, чередующиеся с перелесками. Марька и Деметрий перебрасываются редкими фразами, которые я чутко ловлю, но даже не подаю вида. На самом деле со стороны их связь не слишком бросается в глаза. Они не стремятся поддерживать постоянный контакт, не держатся за руки, между ними не заметно напряжение или искра страсти. Чувства неловкости тоже нет. Теперь, когда скрывать от меня нечего, они ведут себя значительно естественнее. Даже странно… Что могло толкнуть их друг к другу?

Отношения между работающими на Совет не слишком поощряются, но и не запрещаются. Зависит от того, к какой сфере относятся те, кто состоит в интимной связи и насколько этасвязь серьезна. Ситуации всегда уникальны и однозначного решения не бывает, но в данном случае мне почему-то ярко видится рука Виттора. Молчаливое попустительство или продуманное сведение в каких-то высших целях? Или у меня просто прогрессирующая мания преследования… Сложно никому не доверять, разум, лишенный цели, начинает заползать в такие дебри, что даже представить страшно. Такими темпами через недельку я окажусь в одиночной палате у Илея. Точнее у Гипноса. И еще неизвестно, что окажется хуже: тюрьма или больница для душевнобольных.

Марикетта покидает мобиль у больницы, напоследок сообщив, что сегодня работает только до вечера и ее стоит забрать. Обычно лекари трудятся по сменам. Кто-то днем, кто-то ночью, кто-то полные сутки с выходным. Кому как больше удобно, исходя из личных биологических ритмов. Общий график подбирается с максимальным учетом всех пожеланий. В конце концов, только сам маг знает, насколько и когда он может позволить себе выложиться, чтобы принести наибольшую пользу.

Дальнейший путь до штаба боевиков проходит в полной тишине. Нам с бывшим однокурсником разговаривать особенно не о чем. И мы оба не пытаемся лицемерить. Уже хорошо, я слишком устала от постоянного притворства. И очень сложно изображать что-то, когда внутри только глухая пустота. Впрочем, нет, там еще живет тревога за сына, и именно ее я собираюсь утолить в первую очередь.

Мы проходим через входные двери и сразу же натыкаемся на внимательный взгляд дежурного, который явно едва сдерживается, чтобы сразу же не поднять тревогу. Все же очень странно, когда подобное заведение преступники посещают по собственной воле, а не под конвоем. Деметрий быстро объясняет ему свои полномочия и мои права, после чего нас, явственно скрипя зубами, пропускают дальше.

— Виттор у себя в кабинете, ждет тебя.

— Меня только поэтому пропустили? — догадаться нетрудно.

— Да. Постараюсь договориться, чтобы тебе выдали пропуск, иначе так каждый раз будет. Ты же одним визитом сюда не отделаешься.

В принципе да, разовое посещение меня точно не устроит, а каждый раз терпеть столь пристальное внимание охраны… Боюсь, все закончится плачевно. И не факт, что для меня. Магия магией, но на ней свет клином не сошелся.

— Благодарю, — сухо и официально отвечаю я. Вряд ли его порыв продиктован искренним желанием помочь, скорее все объясняется простыми обязанностями. Все же с суждением о том, кто является наблюдателем, я несколько поторопилась.

— Не стоит, — прохладно отзывается маг и открывает передо мной дверь кабинета наставника.

Виттор сидит, закинув длинные ноги на стол и пристроив голову на жесткой спинке. Может показаться, что он просто спит, но скорее всего, общается либо с кем-то из боевиков, либо с Брасияном. Выбор невелик. Прохожу и занимаю кресло для посетителей, ожидая, пока он закончит. Мой сопровождающий закрывает дверь и остается в коридоре. Меня неприятно царапает легкое ощущение схожести с порядками в тюрьме, которое я быстро подавляю. Чего я хотела? Приговор суда отнюдь не означает, что мне забыли все грехи и немедленно прониклись доверием.

Ждать приходится недолго, уже минут через десять, когда я успеваю изучить содержимое всех полок — глава боевых магов любит коллекционировать оружие, которым его пытались убить — меня все же замечают.

— Как устроилась на новом месте? — светски начинает наставник.

— Неплохо. Ты отдал приказ Деметрию меня забрать?

— Такие приказы не отдают, Афия. Это его личная инициатива. Во всяком случае, моей руки здесь нет…

— А где есть?

— Ты пришла, чтобы поговорить о моих приказах и сотрудниках, которые их выполняют?

— Было бы неплохо, особенно меня интересуют те, кто рядом с моим сыном.

Мы оба переводим дыхание и пристально смотрим друг другу в глаза, сведя в ничью приветствие и подойдя к основной теме разговора.

— Анджей в безопасности. Темные до него не доберутся, — веско говорит он.

— Допустим, но меня волнует и его будущее. Когда Совет будет решать его судьбу?

Виттор барабанит пальцами по столу и изучает узор на столешнице, затем достает из верхнего ящика стола бутылочку с чем-то явно крепким и две рюмки. Наполняет одну и пододвигает мне.

— Пей. Илей сказал, что заклинания к тебе лучше не применять, а я не хочу, чтобы ты разнесла полкабинета.

— Твое вступление должно меня успокоить или еще больше взвинтить нервы?

Выпиваю я залпом, чтобы не растягивать удовольствие. Жидкость обжигает горло, огненным метеором проносится по пищеводу и взрывается в желудке, быстро распространяя по всему телу блаженное тепло и волну легкой расслабленности. Водка. Судя по всему с добавлением пары-тройки фирменных ингредиентов. Просто прелесть… Аж дыхание перехватывает.

— Сейчас формируется состав тех, кто примет участие в решении его судьбы, — продолжает боевик, когда я уже могу дышать. — Пьетр и Хайгель от участия уже отказались. Их голоса будут на стороне большинства. Гипнос еще не дал ответ, Карлос поглощен новыми исследованиями и вряд ли станет снова кого-то судить. Оливия, Стефания и Илей участвуют…

— А Брасиян?

— Ему хотят доверить решающее слово.

На секунду я цепенею. Просто замираю не в состоянии пошевелиться и сказать хоть что-то. Вслед за жаром по телу прокатывается волна леденящего холода. А затем приходит ярость. Ногти впиваются в ладони, перед глазами темнеет, дыхание с шипением вырывается сквозь стиснутые зубы. Со стороны обеих волшебниц я еще могу рассчитывать на объективность, целитель — почти союзник, но Брасиян… Если эта высокоморальная сволочь приблизится к моему ребенку, если он хоть пальцем его тронет…

Виттор молча пододвигает мне еще одну полную рюмку, которую я осушаю, не задумываясь. Не знаю, что происходит с моей аурой, но он смотрит так, будто готовится ударить. И именно столь пристальный и тяжелый взгляд заставляет взять себя в руки.

— Ты будешь допущен на Совет? — очень тихо и раздельно произношу я, краем глаза замечая, как дрожат разжатые пальцы. Нервы… Нервы у меня теперь как у припадочной волшебницы из интерната.

— Да. И сделаю все, от меня зависящее, чтобы приговор оказался справедливым. Афия, он всего лишь ребенок, — наставник подается вперед и говорит спокойным и убедительным тоном. — Мы не воюем с детьми, какая предрасположенность у них бы не наблюдалась. Все, что будет решаться на Совете, это как и где лучше продолжить его воспитание и образование. Но никто не посмеет причинить ему вред. Мы не звери…

Я сейчас очень хочу ему поверить. Пытаюсь. Искренне. Но не могу. Возможно, они действительно не желают зла конкретно моему ребенку. Да и детям в целом. Но Совет должен думать о целом мире. О равновесии. О том, что у темного князя, возможно, появился приемник, который лет через двадцать сможет пройти посвящение. И ему нет противовеса. Потенциальные истинные не рождаются так часто, и Анджея некем будет скомпенсировать.

Меня пронзает мгновенная догадка.

Но ведь есть Олеж. Он не прошел посвящение в последние четыре года, и причины неизвестны. Вполне возможно, что он потерял способности… Такое тоже случается. Но ведь они могут и вернуться. Я цепляюсь за соломинку. За призрачный осколок надежды, который может перевесить чашу весов на сторону жизни Анджея. Ведь его судьбу еще тоже можно изменить. Вопрос только в том, захочет ли кто-то с ним возиться…

Виски начинают ныть от перегруза информации и эмоций. Закрываю глаза и некоторое время просто сижу, старательно очищая разум. Еще ничего не решено, Совет даже не созван, паниковать рано, и пока я все равно ничем не смогу помочь. Только своим примерным поведением. Нельзя давать им повод причинить вред сыну.

— Мне дадут его увидеть? — говорю как можно спокойнее.

— Я не курирую этот вопрос, — качает головой Виттор. — Обратись к Илею. Он в любом случае захочет тебя снова осмотреть.

Медленно киваю и перевожу дыхание. Кажется, что за несколько минут прошла целая вечность, настолько уставшей я внезапно себя ощущаю.

— Помни свою клятву, Виттор.

Встаю и направляюсь к двери, не дожидаясь ответа. Здесь мне больше делать нечего.

Глава 3

— Твой пропуск, — Деметрий встречает меня с карточкой в руках, которую тут же отдает.

Я механически беру ее и кладу в карман. Никакими пропусками мы обычно не пользуемся, намного проще индивидуальное закрепление ауры, но в моем случае применение магии, по-видимому, запрещено. Бывший однокурсник наверняка осведомлен. Интересно, а Марикетта тоже знала? Несвоевременные мысли. И подозрения тоже. Глупо все…

— Спасибо.

Он что-то говорит, но я не слышу. Перед глазами темнеет уже не от ярости, а от банальной слабости. Опираюсь рукой на стену, чтобы не упасть, и прикрываю глаза, пережидая приступ.

— С тобой все в порядке? — в голосе мага слышится тревога. Он поддерживает меня под локоть. Медленно и глубоко дышу, растираю виски. — Идти можешь? Здесь недалеко кафе, утром ты почти ничего не ела…

Киваю, соглашаясь на все разом. Мне все равно, что делать дальше, главное перетерпеть приступ. Штаб мы покидаем под бдительным взглядом дежурного, который долго изучает мой пропуск и явственно скрипит зубами. Да, неприятно, но придется смириться. Я криво улыбаюсь ему на прощание.

До обещанного кафе доходим быстро, даже несмотря на то, что мои ноги напоминают желе, а руки явственно трясутся. Организм подсажен на стимуляторы и теперь, не получая привычную дозу, продолжает тратить ресурсы с прежней скоростью, и результат оказывается… не самым лучшим по отношению ко мне. Последствия можно минимизировать, если соблюдать простой режим: никаких стрессов, спокойный сон, отсутствие физических нагрузок и правильное питание. Два первых пункта мне не светят, третий пока неосуществим, упражнения — единственный реальный способ сбросить напряжение, а над четвертым придется поработать.

При виде меня хозяин заведения явственно вздрагивает и подбирается, будто готовясь защищать свою территорию. Деметрий вскидывает руки успокаивающим жестом и что-то быстро ему объясняет. Да, без личной няньки я теперь даже поесть не смогу… Очевидный минус того, что у всех имеются магические способности. Я не слушаю разговор, ленивым взглядом оглядывая помещение и выискивая удобное место, чтобы присесть.

Все кафе похожи одно на другое: просторное помещение с большими окнами, выходящими на улицу и во двор, деревянные столики с круглой или квадратной столешницей, изящные легкие стулья и барная стойка, отделяющая общественную зону от хозяйской. С утра здесь довольно пусто — работающие поспешили на службу, учащиеся в интернатах или специализированных заведениях, а бездельники просто спят. Прекрасно, на нас хотя бы никто не будет пялиться. Точнее на меня…

Заканчиваем мы одновременно. Я выбираю столик и двигаюсь к нему, а маг делает заказ и умолкает. Пристраиваемся в углу, сажусь спиной к стене, чтобы видеть окна, дверь и весь зал. Паранойя в действии, но сейчас я чувствую себя чересчур уязвимой и слабой, чтобы оставлять кому-то преимущество.

— Все нормально? — Деметрий занимает место напротив, загораживаяменя, таким образом, собственной спиной. Ему держать под контролем помещение и возможных посетителей намного проще.

— Ты — мой наблюдатель? — отвечаю вопросом на вопрос, так как его на самом деле не подразумевал подробного ответа. Все изменения он и так может отследить по ауре, зачем сотрясать воздух?

— Да, — бывший однокурсник кивает, не меняясь в лице, — я посчитал, что так будет проще.

Интересно, кому именно? Впрочем, сейчас мне больше важно другое.

— Марикетта?

— Ты же знаешь, она бы никогда не согласилась, — маг делает небольшую паузу, но все же продолжает, — и она считает меня… добрее и порядочнее, чем есть на самом деле. Я хотел бы, чтобы так оставалось и дальше. Взамен могу предложить… смягчить некоторые нюансы.

Дипломат. Вот уж действительно выучили. Даже без способностей я прекрасно понимаю, ему невыгодно, чтобы Марька узнала о его истинном предназначении. Если все осталось прежним, то у моей подруги порой слишком жесткие и бескомпромиссные рамки. О любой связи можно будет забыть, а Деметрию она нужна… С другой стороны, он тоже прекрасно понимает, что обладает некой властью надо мной, и стоит мне чуть-чуть раскрыть глаза волшебнице, и о любом возможном понимании можно будет забыть.

Просто и очевидно. И единственное реальное отличие слуг Света и Тьмы в том, что первые хотя бы держат данное слово. До определенных пределов, конечно. Нам обоим выгодно сотрудничество, мы прекрасно понимаем весь расклад и легко можем договориться. К тому же… Мне ведь нужны союзники?

— Пусть будет так.

Никаких пафосных клятв и призыва Света, просто кивок и вполне искренняя улыбка. Теперь можно перейти к более приземленным потребностям.

— Мне нужно купить фон, — невольно кривлюсь при мысли о том, что придется разбираться в предназначении кнопок и прочих символов. — И прочие изобретения. Поможешь?

— Конечно, — он соглашается легко и с заметным оживлением. Все же изобретательство — его среда. — Я знаю несколько подходящих магазинов и специалистов. Все устроим…

Маг прерывается на полуслове, потому что к столику неторопливо прямо по воздуху подплывает наш заказ. Столь оригинальный способ доставки довольно редок, обычно используется, когда посетителей слишком много… Или же хозяин откровенно опасается подходить ближе. Кажется, нянька нужна мне значительно больше, чем казалось сначала…

Деметрий хмурится и молча переставляет блюда на стол, думая видимо о том же.

— Сделай одолжение, скажи, насколько плохо выглядит моя печать?

Нет, не любопытство, попытка узнать жизненно важную информацию. Сформулировано, конечно, криво, но…

— Высшая степень опасности, — хмуро отвечает собеседник, — с индивидуальным обозначением.

Вот что-то мне подсказывает, что это обозначение я уже знаю.

— Княгиня проклятых…

После кафе мы действительно отправляемся по магазинам, где в первой половине дня, к счастью, довольно пусто. Сценка из кафе повторяется с завидной регулярностью, через полтора часа Деметрий уже заметно охрип и стал мрачнее тучи. Кажется, добровольная работа оказалась хуже, чем он думал. В результате обед он забирает на вынос, и едим мы его, сидя в машине на заднем сидении. Оба молчим. Утихший было дождь начинается снова, и мир сквозь тонкое стекло мобиля кажется серым. Бесцветным. И пустым. Еда теряет вкус, и накатывает легкая хандра.

Так или иначе, происходящее давит на меня. Я перестала быть самостоятельной, независимой, сильной… Потеряла опору. И держусь сейчас только потому, что должна узнать, что будет с сыном. Мне некогда жалеть себя, и я жестким усилием отгоняю тяжелые мысли. Все неважно, я справлюсь.

— Илея нет в городе, — тихо произносит мой невольный компаньон, рисуя узоры на своем стекле, — Марикетта говорит, что он куда-то переместился по делам. Все необходимое мы купили. Можем вернуться в коттедж.

С ней он связался мысленно, и я испытываю короткий укол зависти, потому что не могу ничего сделать сама. Ехать обратно мне не хочется, тем более что Марьку все равно потом забирать из больницы, поэтому вместо бесплодных размышлений, мы занимаемся делом — устраняем мои пробелы в пользовании изобретениями.

Следующие четыре часа пролетают незаметно. Деметрия не раздражают мои не всегда умные и уместные вопросы, он доступно объясняет и порой тихо смеется, стараясь прятать улыбку, чтобы меня не обидеть. Я и не обижаюсь. На что? Мне необходимы знания и практика, а он может их дать. К тому же совместный смех сближает, почти также сильно, как и совершенное вместе преступление… Проведенная аналогия заставляет вздрогнуть меня саму. Влезть в старую шкуру будет сложнее, чем стать своей среди темных. Я слишком прочно забыла, что такое быть искренней.

Потом мы забираем Марикетту с работы и возвращаемся в поселок. Всю дорогу она что-то щебечет, заполняя пространство мобиля собственным теплом. Внутри меня что-то невольно откликается на ее присутствие, тянется, пробивается, словно сквозь толщу воды, но снова настороженно замирает. Не верю. Где-то в ее голосе звучит фальшивая нотка, едва уловимая, но она есть, и я не могу позволить себе расслабиться.

В коттедже волшебница порхает по кухне, готовя ужин — капелька магии, умелые руки и много терпения творят настоящие чудеса. Деметрий уходит к себе, а я поднимаюсь наверх, чтобы сгрузить покупки и принять душ. Сейчас, вода — единственный доступный мне способ быстро очистить восприятие, умерить количество переживаний. И я позволяю себе маленькую слабость — постоять под упругими струями подольше, отрешившись от всего мира. Липкая слабость, не отпускавшая весь день после визита к Виттору, уходит, кровь быстрее бежит по венам, даже дышать становится легче.

Спускаюсь вниз, улавливая аппетитные запахи мяса, тушеного с черносливом, и сажусь за барную стойку. Все уже сервировано, Марька гордо ставит передо мной полную тарелку, которую я разглядываю с явным сомнением. Тьму сложно сдержать, особенно когда она рвется наружу и ищет себе любую лазейку, поэтому зав время нашего с ней противостояния мне пришлось отказаться от многих слабостей. Сладости и мясо в том числе. Мертвая еда пробуждает лишнюю агрессию, а сахар вызывает скачок гормонов. Поэтому в моем меню остались лишь фрукты, овощи, творог и каши, а также различные соленья, варенья, мед и травы. Только благодаря ним я и выжила.

— Что-то не так? — подруга как всегда проницательно замечает мое сомнение.

— Давно не ела мясо, — задумчиво ковыряюсь в тарелке. В принципе, печать в любом случае блокирует магию, так почему бы и нет? — Пожалуй, стоит наверстать.

Она улыбается и извлекает откуда-то из-за спины бутылку красного вина. «Виктория». Названо в честь волшебницы, погибшей во время войны Света и Тьмы. Самая обычная узкоспециализированная нейтралка, бывший геолог, которая прикрывала эвакуацию детей из района, который совершенно неожиданно оказался в эпицентре боя между светлыми и темными. Она не могла их остановить. И просто обрушила участок земли, находящийся над карстовыми пустотами. Погибла сама и прихватила с собой, и тех и других, не разбирая, кто виноват. А дети выжили. Пятьдесят будущих магов. Огромное количество по военным меркам.

Ее поступок всегда меня восхищал, если можно так сказать. Он говорит об истинной цене войны. О том, почему важно хранить равновесие. Напоминает, что нам грозит, если вдруг будет нарушен закон. Да и само вино хорошее. Мое любимое. Было.

— Я купила ее еще тогда… — Марька вертит бутылку в руках, не зная, что делать дальше. — После того, как тебя забрали на подготовку. Подумала, что когда ты вернешься, выпьем. За успешное завершение…

Голос у нее тихий и к концу маленькой речи совсем прерывается. А до меня с запозданием доходит, что сегодня праздничный ужин. Точнее попытка… И я всерьез считала, что она может за мной следить?

— Давай просто выпьем, — пододвигаю ей бокал и кривлю губы в улыбке, — за мое возвращение. Я же все-таки здесь.

Она смотрит мне в глаза и отрывисто кивает, тряхнув рыжими волосами. Бордовая жидкость наполняет бокалы, и я осторожно делаю первый глоток. Пряное, сладкое вино оставляет на языке немного горькое послевкусие. Так и должно быть. Говорят, что виноград для вина собирают именно на месте гибели Виктории и других магов. И что нет на всем материке более красных плодов. Сочиняют, конечно, но порой кажется, что горечь — это невысказанные сожаления погибших о своих поступках.

Ужинаем спокойно. Обмениваемся редкими фразами, едим, потягиваем вино и в основном молчим. Я чувствую волнение и напряжение внутри подруги, но не тороплю, пытаясь понять, так ли сильно все же хочу знать правду. Нужно ли мне это?

С одной стороны — да, но с другой… Я не хочу разочаровываться. Не в ней. Не в том, что нас связывает. Пусть и говорят, что женской дружбы не бывает, но для меня Марикетта почти сестра. Пусть у нас и нет кровного родства. И потерять веру в нее…

Она убирает со стола, и мы перемещаемся в гостиную. За окном темно, и снова шумит дождь. Я смотрю на капли воды на стекле и вспоминаю прошлую ночь. Мягкие руки на моих волосах и успокаивающий голос. Ведь это не подделка? Затылком ощущаю ее взгляд и оборачиваюсь, смотрю в зеленые глаза, которые она опускает. У меня всегда был тяжелый взгляд и после пережитого легче он явно не стал. Сейчас даже к лучшему. Именно эта капля и перевешивает чашу весов.

— Ты должна кое-что узнать, — тихо говорит Марька, а у меня начинает ныть сердце. Тихо, будто в него тыкают иголкой. Пальцы сжимаются на ножке бокала. Сейчас я понимаю, что не хочу слышать ее признание. Пусть все останется тайным, но здравый смысл побеждает. Почти до крови прикусываю губу, заставляя себя молчать и слушать. — Пока тебя не было, многое изменилось… Менялось…

Она умолкает, решаясь. Я смотрю в бокал, чтобы сдержать себя. А потом волшебница вскидывает голову и произносит то, что я меньше всего ожидаю услышать:

— Мы с Олежем встречались, пока тебя не было.

Глава 4

Я не сразу понимаю смысл сказанного и невольно жду продолжения. Признания еще в чем-то, но подруга молчит, напряженная как струна, готовая вот-вот лопнуть, а значит, все уже произнесено. Внутри разливается облегчение. Словно жесткий капкан, сжавший сердце, распадается на куски. Напряжение уходит, я осушаю бокал и ставлю его на пол, за неимением столика. А Марикетта вскакивает на ноги и начинает ходить по комнате, выкручивая себе пальцы.

Она нервничает, признание жжет ее изнутри, и я не успеваю сказать, что подробности мне безразличны.

— Когда ты ушла, я какое-то время надеялась, что все еще как-то наладится… Ты не подойдешь, вернешься… Глупая надежда. Внутри я была уверена, что именно тебя и хотели к нему подослать. Не знаю почему, просто уверена и все. Потом сообщили о вашей свадьбе, и… Я очень боялась за тебя, что ты не вернешься, тебя раскроют или еще что-то случится. Я, наверное, ужасная эгоистка, но в какой-то момент даже на тебя разозлилась из-за того, что ты ушла, а я так переживаю. Глупо, да?

Она останавливается посреди комнаты и сжимает пальцами переносицу, пытаясь взять себя в руки. А я думаю о том, что за все четыре года ни разу о ней не вспомнила… И кто действительно эгоистичен, так это я сама. После исчезновения Олежа внешний мир стал мне безразличен. Я замкнулась в себе, и когда уходила на задание даже не подумала о том, каково будет близким, для которых перестану существовать. Матери, Марьке… Лидия так и не поняла и не приняла моего решения, а единственная подруга оказалась потерянной и брошенной. Да, я не отвечаю за ее жизнь, но ведь все годы до того, мы были почти неразлучны. Первая трещинка пробежала именно из-за Олежа, и на нем же все и раскололось…

— Он вернулся через месяц после твоей свадьбы, — тихо, через силу говорит она, судорожно вздыхает и обхватывает себя руками. — Живой, измотанный, потративший почти весь резерв… Он из центра сразу прошел порталом в штаб. Как только пропустили? Очень хотел тебя видеть. Спрашивал мысленно… Я даже не поверила сначала. Подумала, что мерещится, а потом поняла… Виттор его сразу забрал к себе, все объяснил. Не знаю, что там было. Пока я собиралась, объясняла старшему целителю, что нужно уйти, его уже привезли к нам на осмотр и лечение.

Теперь она молчит дольше, а мне нечего сказать. Не представляю, что с ним происходило. Вернуться спустя столько времени и узнать, что тебя посчитали мертвым… Что мать не выдержала и ушла. Госпожа Дреер была доброй, спокойной, улыбчивой, немного отрешенной, но не такой, как родители Деметрия. Теплой. Чем-то она напоминала мне Марьку и именно поэтому вызывала симпатию. Обычная волшебница, которую убило горе. Ее я искренне жалела, но помочь не смогла. Может быть, если бы я не замкнулась в себе и не отправилась на это проклятое задание, она осталась бы жива. И все пошло бы по-другому… Но ведь теперь уже ничего не изменить. И легкая, ноющая боль внутри — лишь эхо прошлого, которое не вернуть.

— Он злился, — Марикетта садится на пол рядом с диваном, обхватывает колени и откидывает голову на сидение. — Ругался с целителем. Меня отправили к нему, как имеющую личный контакт. Поговорить, успокоить, образумить…

Да-да-да, обычная практика, по которой Деметрий и стал моим наблюдателем. Неформальное общение — то, что может серьезно облегчить любую службу. Возможны определенные накладки, но пользы от таких союзов, как показывает опыт, намного больше, чем мелкого вреда.

— Я рассказала все, что знала о тебе. Думала, всю палату разнесет. Постепенно вроде бы успокоился. Через шесть недель его допустили к тренировкам, а там выяснилось, что его склонность к Свету пропала.

Закрываю глаза. Вот оно. Недостающий кусочек головоломки. Вот почему он не прошел посвящение и меня не отозвали. Совет оказался в тупике. Противовес Ивару, надежда на который вдруг вернулась, снова исчез, единственным шансом осталось только его убийство, а еще через несколько недель я перестала выходить на связь. И даже находясь в самом выгодном положении, стала совершенно недоступна. Странно, что князя не пытались убить. Или все же?.. Беременность проходила тяжело, и я не всегда замечала происходящее вокруг. Муж злился, порой весьма серьезно. Срывался. Возможно, его действительно пытались устранить другим способом — пока времени после посвящения прошло немного, шансы еще есть — но не смогли…

— Он стал пустым… Совсем пустым, — голос Марьки тихий и задумчивый. — Как будто все потерял. Ты пропала. Я боялась. За тебя, за него… И ничего не могла сделать. Совсем. Я тогда поняла, что самое страшное — это бессилие. Когда все понимаешь, знаешь, но ничем не можешь помочь… И страшно. Очень страшно. Я хотела его успокоить. Просто, чтобы ему стало легче, а получилось…

Я не спрашиваю. Все понятно без подробностей и объяснений. Не только любовь и страсть толкают мужчин и женщин друг к другу. Ненависть и отчаяние — тоже хорошие стимулы. Злость? На мужчину, которого я считала мертвым, и подругу, которую бросила? Нет, мне не на что злиться. Когда вокруг все плохо, и ты тонешь в бессилии и черноте, легко думать, что другим намного проще, но ведь у каждого свои испытания. И им обоим пришлось нелегко. Нет, это не оправдание. Просто мне, переступившей через мораль, очень трудно судить кого-то еще.

— Я думала, что это только на один раз, а оказалось… — она прерывается и сглатывает. — Прости меня, Афи. Я только хотела помочь и… Прости. Я знала, что все не по-настоящему. И только потому, что тебя нет рядом, но подумала, что…

— Что имеешь право на маленький кусочек счастья, — заканчиваю сама. Ни злости, ни ревности. Только понимание. Мне ли ее осуждать? Окажись я перед таким выбором, устояла бы? Смогла бы отказаться от призрачного шанса прикоснуться к недостижимому желанию? Не знаю. Но, так или иначе, она уже давно заплатила за свою ошибку. Чувство вины у светлых развито слишком сильно. Жить с таким грузом на совести — неудивительно, что в ее голосе порой проскальзывала фальшь.

— Ты меня ненавидишь?

— Нет.

— Почему? Ты ведь его любила, а я…

— Да. А потом он умер…

Эта рана давно отболела. Какими бы яркими не были мои чувства тогда, сейчас от них не осталось даже памяти. Все вытеснили годы замужества. Возможно, так даже лучше, не будет лишних обид. Ведь мне действительно все равно, что происходило между ними тогда. Какая разница?

— Он пытался убить Ивара.

Короткая фраза заставляет вздрогнуть и резко повернуться к Марьке, которая тоже смотрит на меня.

— Через год после возвращения. Он вернулся на службу, постепенно снова стал работать в поле. Виттор отправил его в Гленж на задание, а забрал оттуда уже Илей. Едва живого. Он бредил и все время повторял твое имя, я ассистировала во время лечения. После этого все и закончилось. Я поняла, что никогда не смогу быть с ним… Даже как замена.

Ей все еще горько от воспоминаний. Я вижу, чувствую, понимаю. Но в ушах стоит фраза: «Он пытался убить Ивара». Для обычного мага связаться с принявшим Абсолют равносильно самоубийству. А он пошел на это… Зачем? Как? И почему вообще выжил? Что же здесь происходило без меня?

Прикрываю глаза и медленно выдыхаю. Почему-то именно данный поступок вызывает целую бурю эмоций. Я не понимаю. Просто не могу понять и принять. Олеж никогда не действовал необдуманно. Его опыт наоборот заставлял уделять внимание любым мелочам, не лезть на рожон. А здесь… полная противоположность, которая ему не свойственна. И, пожалуй, больше всего меня пугает и раздражает именно отсутствие объяснения. Ведь так я не смогу понять, чего ждать от него дальше.

ПоведениеМарикетты, Деметрия, Виттора и прочих магов укладывается в рамки моих знаний и воспоминаний. Ничего кардинально нового, лишь мелкие закономерные изменения, которые вполне накладываются на общую картину. Но Олеж… Если я не пойму его мотивов — вся система поведения может рухнуть, и тогда рядом со мной окажется неизвестный фактор, который невозможно просчитать. Подобная роскошь сейчас непозволительна. Мне нужно четко знать, на кого я могу рассчитывать, а кого стоит опасаться. Только так можно выжить и приспособиться. Особенно без магии.

— Афи, — мое хмурое молчание заставляет подругу волноваться, она поднимает голову с сидения и садится ровнее, с тревогой разглядывая меня. Отвечаю ей прямым взглядом, который теперь она выдерживает. Признание облегчает душу, и теперь волшебница действительно стала такой, какой я ее помню. Немного жестче, немного осторожнее, но такой же… Ядаже могу ей доверять. В определенной мере.

— У меня есть сын, — говорю глухо, и слова звучат странно и непривычно. Конечно, все заинтересованные лица давно знают, что у Ивара Шеруда имеется наследник, но я сама еще ни разу никому не говорила о нем. — Анджей. Ему два с половиной года. Скоро Совет будет решать его судьбу. Брасияну хотят дать решающее слово.

На ее лице мелькают эмоции: растерянность, сочувствие, непонимание и снова сочувствие.

— Афи…

Как-то так получается, что в следующий момент мы уже сидим на диване в обнимку, и моя голова у нее на плече. И, как прошлой ночью, я чувствую себя непривычно и странно. Знакомое тепло обволакивает. Отогревает. Вытягивает что-то изнутри. Что-то, о чем я забыла…

— Прости меня, пожалуйста. На тебя столько свалилось, а тут еще я со своими откровениями. Но молчать…

— Все хорошо, — у нее всегда много слов, а хочется тишины. Только так я еще могу сохранять отстраненность. Цепляться за собственный самоконтроль и не давать эмоциям взять верх. Доверие не строится за один миг. Как бы ни хотелось, придется делать все медленно и постепенно. Проверяя каждый сделанный шаг и обдумывая новый. Мне нельзя ошибиться. Слишком многое стоит на кону…

Минуты проходят медленно, скрашиваемые шелестом дождя и дыханием Марьки. Ложиться спать не хочется. За гранью снов меня снова встретит дорогой супруг, а видеть его так часто я не готова. Говорить о себе не могу, и остается только спрашивать:

— Как у вас с Деметрием?

Она как-то неуверенно пожимает плечами и вздыхает.

— После Олежа у меня никого не было. Не хотелось. Да и… Ничего не хотелось. Коттедж мы делили с Розой. Ты ее помнишь? С нашего курса, только она доучилась вместе с вами.

Да, помню. Роза — вторая вместе со мной волшебница, закончившая обучение. Довольно перспективная, умная и сильная. Специализировалась на метательном оружии и вообще по прикрытию.

— Что с ней случилось?

— Погибла. Они с Деметрием работали в паре. Он больше как дипломат, а она — чистый боевик. Три месяца назад они попали в капкан темных. Паутинка. Дем отделался рукой, а Роза оказалась в самом центре…

Паутинка — одно из темных проклятий, любимое ведьмами. Тонкие чары, выплетаемые по кругу. Заготовку можно сделать где угодно, а затем оставить в строго определенном месте. Дальше паутинка разрастется сама. И будет ждать жертву. Ту, которую ей заложат. Мага или человека. Иногда бывают и личные паутинки. На конкретного мага или волшебницу. Самое противное в чарах то, что их крайне сложно обнаружить, а уничтожить еще труднее. Плюс же в том, что сделать ее могут только истинные темные ведьмы. А таких немного… Деметрию с Розой очень сильно не повезло.

— После первой помощи его подселили сюда, чтобы я в свободное время за ним приглядывала…

Здесь все понятно. И в чем-то все-таки я была права, подозревая в сведении пары руку Виттора.

— У вас серьезно?

— Не знаю. Я устала быть одна, а он… Может быть, тоже устал?

Молчу и вспоминаю бывшего однокурсника сегодняшним утром. Нет, он не устал. Он-то как раз хорошо знает, чего хочет. И его опасения тому доказательство. Вот только… Марикетта вряд ли подозревает о его намерениях. Впрочем, как и раньше. В какой-то мере приятно осознавать, что кое-что не меняется с годами.

По губам пробегает тусклая усмешка. Чем дальше, тем интереснее…

Глава 5

Следующее утро похоже на прошедшее: подъем, короткая разминка, душ, завтрак и поездка в город. Сегодня мы все чувствуем себя значительно комфортнее. Молчание остается, но уже не столь настороженное и напряженное. Эффект привыкания. Марикетта выходит у больницы, где мы сразу же выясняем, что Илей еще не вернулся. На севере произошло нападение обитателей глубин и требуется его непосредственное присутствие, чтобы устранить последствия.

Подобное порой случается на всем побережье, давно разработаны схемы обороны и эвакуации, но всегда случается что-то выходящее за рамки. И истинным приходится вмешиваться. Темным обычно хорошо удается уничтожение, а светлым остается уборка и восстановление. Центральный регион потому и отдан под управление целителя, чтобы он одинаково легко мог переместиться в любой уголок материка. Официально действует именно такая версия, на самом же деле чисто из политических соображений Совет не захотел отдавать подобное преимущество ни одному из прибрежных районов, поэтому Илей курирует именно столицу и прилегающие территории. Здесь происходит мало катаклизмов, его присутствие почти не требуется, и лекарь большую часть времени проводит в путешествии от одного берега к другому.

— Он может появиться только через неделю, ты же знаешь, — успокаивающим тоном говорит Деметрий.

Мне очень хочется сказать ему, что через неделю может оказаться уже поздно, а целитель нужен мне сейчас. Неизвестно, когда соберется Совет, точнее та его часть, которая займется моим сыном, но до их заседания я бы хотела увидеть Анджея. Глухое раздражение удается затолкать поглубже. Время еще есть, все получится, стоит только потерпеть. А ждать я умею.

Перевожу дыхание и заставляю себя переключить внимание на что-нибудь полезное. Мы сидим в мобиле у входа в больницу, бывший однокурсник барабанит пальцами по рулю и невольно заставляет вспомнить вчерашний разговор с Марькой.

— Покажи руку.

— Что? — не сразу понимает он.

— Руку покажи. Ту, которая пострадала от паутинки.

— Марикетта рассказала? — риторически интересуется он, но послушно снимает куртку и закатывает рукав рубашки.

Узор нитей идет от ладони и доходит почти до ключицы. Повезло. Еще немного и остановить проклятие не смог бы никто. Вот только подцепить паутинку подобным образом можно…

— Роза ведь не просто так погибла, да?

Мы смотрим друг другу в глаза, и я физически ощущаю его желание ударить. Угрозу, которая тянет к Тьме. Хочется усмехнуться и подначить. Тогда он не выдержит, но и дороги назад уже не будет. Мелкой манипуляции маг не простит. Да и… Без магии его всплеск для меня останется лишь парой синяков, а не пополнением резерва. Жаль.

Не делаю ничего специально, просто смотрю и жду. Воспитание и самоконтроль побеждают. Он выдыхает сквозь плотно стиснутые зубы и отворачивается к лобовому стеклу.

— Мы ехали верхом. Уходили от погони. Последнее задание закончилось не совсем удачно, и пришлось пересечься с темными. Она скакала впереди на случай ловушек — чутье у нее было лучше, свернула с дороги к лесу, чтобы сократить. Я следом. Задержался замести следы. А потом услышал… Как будто тетива лопнула. Волосы на затылке дыбом встали. Погнал коня, а она уже была вся… там.

Я знаю, как выглядит паутинка. Видела, как она действует. Страшно, стремительно, смертельно… Словно тысячи нитей одновременно выплескиваются со всех сторон и мгновенно оплетают жертву. Затем процесс замедляется. Основное предназначение проклятия — вытягивать силу и жизнь, чтобы затем передать хозяйке. После накопления на месте паутинки образуется кокон размером с арбуз или дыню, его-то и забирает ведьма по возвращении. Но время от попадания в капкан, до его насыщения для каждой жертвы тянется по-разному. Молодой волшебнице пришлось бы мучиться долго… И обрубить нити Деметрий не мог.

— Нужно было уходить, бросить ее… — Он стискивает зубы так, что на щеках проступают желваки. — Спасти было нельзя. Я помню, как действует паутинка. Поэтому взял нож и… убил ее. Быстро. В сердце. Глядя в глаза.

Единственная его ошибка состояла в том, что намного проще было бы ударить заклинанием, но при погоне лучше не выдавать себя. Поэтому нож следовало бы метнуть. В горло. Там мягкие ткани и точно нет доспехов. А защиту проклятие уже наверняка съело к тому моменту. Впрочем, каждый поступает в меру своей совести. Маг поплатился тем, что задел одну из нитей и перетащил ее на себя. Счастье, что маленький кусочек, иначе и сам бы погиб.

— Марька знает?

Вряд ли вообще кто-то знает, кроме Виттора и Брасияна. Илею подробности не интересны, остальным и тем более. А рядовым боевым магам вовсе не нужно знать о подобных тонкостях. У каждого свои секреты…

— Нет, — отвечает он тихо и угрюмо, подтверждая мои мысли.

Да, странная у нас получается пара. По-хорошему, ему полагается выяснять у меня информацию, а мне нехотя отвечать. На деле же все наоборот. Это не недостаток его обучения, скорее один из методов сближения. Вольный или невольный. Правда за правду. Когда раскрываются тебе, приходится чем-то отвечать.

— Как добрался до перехода?

— Чудом. Сначала даже не заметил, а потом постоянно выстраивал защиту и кормил ее магией… Дотянул.

Один из вариантов. Все же одна нить — не полноценная заготовка, и ее реально просто перекормить. Было бы реально, если бы не та, кто создал конкретно эту паутинку.

Деметрий начинает раскатывать рукав, а я небрежно говорю:

— Чума.

Он замирает, не успевая застегнуть пуговицу на манжете.

— Ты уверена?

Прикасаюсь к его руке и провожу пальцами по едва заметному узору на предплечье. Если не приглядываться, и не знать, что искать, то среди переплетения нитей его не найти.

— Черная вдова. Ее метка. Ведьмы не используют стандартное плетение, которое нам показывали на занятиях. Каждая его совершенствует под свой вкус и настроение. В итоге — абсолютно уникальные шедевры. Отличить их можно только по подписи, — поглаживаю подушечкой указательного пальца переплетенное тельце паука. — У каждой своя, личная. Они не любят, чтобы их путали.

Вот тебе и информация. Капля. Но для анализа хватит. Допрашивать меня все равно бесполезно. Илей наверняка объяснил Виттору, что на многие мои знания стоит блок. О нем, в отличие от действия зелья, я прекрасно осведомлена. Рассказать то, что в первую очередь заинтересует боевиков, не смогу. Физически. А вот в обычных разговорах… Мимоходом и между делом, мелкие моменты и особенности, которые вроде бы не представляют особой ценности. Да. Могу.

Бывший однокурсник все-таки застегивает рукав и натягивает куртку обратно. Примеряется к рулю.

— Хочешь потренироваться? В центре. Пропуск все равно есть.

Честно говоря, я даже не подозревала, что он настолько распространяется. В принципе, если что-то случится — все окажется на совести Виттора. Представляю перекошенное лицо охранника и невольно усмехаюсь.

— Почему бы и нет?..

Тренировочные залы совсем не изменились с моего последнего визита. Те же стены, маты на полу, стойки со старинным оружием соседствуют с современными тренажерами, доспехи, облегченные и стандартные, кольчуги, кожа. Все увиденное будит какую-то смутную ностальгию. Мое прошлое. Кажется, все было давно, но на деле прошло всего лишь четыре года — ничтожно мало для магов и волшебниц. Для тех, кто миновал первую сотню лет. Мне же до юбилея еще далеко… Если вообще доживу.

Блокирование способностей не позволяет взаимодействовать с магическим полем, что в свою очередь существенно снижает возможности восстановления. В том числе и физические. Маги, лишенные способностей, стареют в три раза быстрее. Почти как люди, что живут в параллельных мирах. Таким образом, у меня в запасе остается лет семьдесят. В лучшем случае. Впрочем, с количеством желающих меня убить, проблема старости пока вообще не актуальна.

Мы с Деметрием выбираем пустой зал для рукопашного боя — просторное помещение со стенами и полом, закрытыми матами. Занятия здесь только что закончились, и запах пота буквально сбивает с ног, но мы даже не морщимся. Скоро он перестанет иметь значение. Разуваемся, скидываем лишнюю одежду. Я остаюсь в спортивных штанах и самой свободной футболке из найденных, а маг удаляется в раздевалку и меняет джинсы на тренировочные брюки. За время его отсутствия я плету косу, которую закрепляю прихваченной из коттеджа резинкой — совершенно случайно, механически взяла ее с полки, проходя мимо. Волосы в бою все время мешают, проще обрезать их в короткую стрижку, которую я раньше и носила, но княгине больше к лицу длинные локоны. Мимолетно проскальзывает мысль о том, чтобы снова постричься…

Разминка занимает минут двадцать, а затем мы медленно сходимся в центре. Движемся по границе невидимого круга, примериваясь к манере друг друга и отыскивая слабые места. Когда-то мы были равны… Сейчас мне проще, повреждения на правой руке мага очевидны, и вряд ли чувствительность полностью восстановилась. Как и дееспособность. Ему хуже. Мало того, что неизвестно, насколько именно изменилась моя подготовка по сравнению с окончанием обучения, так еще и действие стимуляторов до сих пор продолжается.

Некоторое время мы просто кружим по залу, не торопясь переходить к непосредственному контакту. Затем начинаем обмениваться ударами. Оба довольно лениво. Тактика у нас похожая — не хотим показывать себя, чтобы не выдать что-то важное, но и за соперником присмотреть надо. У Деметрия работает дипломатическая привычка, у меня — приобретенная недоверчивость.

Однако постепенно азарт драки берет свое, и мы забываем о постоянной осторожности. Точнее позволяем себе забыть. На время, исподволь продолжая контролировать происходящее. Мне нельзя расслабляться. Физическая подготовка — единственное преимущество, которое у меня осталось, и позволять кому-то узнать, на что я способна… Роскошь. Непозволительная в данном случае.

Скорость постепенно нарастает. Несмотря на руку, маг довольно ловок и быстр, легко парирует удары или же пропускает мимо, стремясь поймать меня на потере равновесия. Зря. Я тренировалась с князем Тьмы. И он совершенно не жалел меня, швыряя отнюдь не по залу, а по полям и лесам Гленжа. И бил Ивар, совсем не щадя. Жалеть он вообще не умел.

Воспоминания пробуждают злость. Она шипящей коброй поднимается внутри, распахивает капюшон и готовиться к броску. Движения становятся резкими и более отточенными. Бывший однокурсник начинает уставать, а я только разогрелась. Спускать ярость с цепи нельзя, но и долго сдерживать — опасно. Без магии не столь разрушительно для окружающих, однако не стоит доводить себя до края…

Моя злость — холодная. Она не слепит, скорее наоборот обостряет восприятие и позволяет заметить ошибки. Мелкие, незначительные. В сумме они могут стоить жизни. И именно это позволяет построить правильную тактику.

После того, как мы в очередной раз расходимся, я оказываюсь у стены — не самое выгодное положение, нет места для маневра. Однако мне плевать. Вместо того чтобы уделить внимание сопернику, разворачиваюсь и прыгаю вверх. Дважды отталкиваюсь ногами от стены — вертикальный бег, прыжок и полтора оборота в воздухе. Приземляюсь вместо ног на руки, едва не пропахав носом по матам. Руки сгибаются в локтях, пружиня вес тела. Деметрий успевает только обернуться и оказывается слишком близко. Зря.

Удар двумя ногами в грудь отшвыривает его к той же стене. Хорошо, что не в лицо попала. И не в живот. Изящно выйти из приема не получается, и коленки приземляются на мат. Запястья ноют, все же не стоило их так напрягать. Однако я довольно ловко встаю и оборачиваюсь к противнику. Он держится за грудь и пытается научиться дышать. Ребра я ему, если и не сломала, то повредила точно. Несколько трещин обеспечены.

Подхожу ближе и присматриваюсь к нему. Ни о каком продолжении боя речь уже не идет.

— Встать сможешь?

— Да… — хрипит он, отлипая от стены. — Но если бы не защита… Знаешь, я подумал, что не хочу вставать с тобой в пару на мечах. После такого ты меня и тупым зарубишь.

Маг шутит, но в его тоне проскальзывает холодок настороженности. Неудивительно. Но если бы я проиграла, он бы не поверил. А так… Кое-какие тайны останутся при мне.

— Со мной попробуешь? — раздается от входа знакомый и совершенно нереальный голос.

Глава 6

От хриплого баритона по спине пробегают мурашки. Низкий голос Олежа совсем не похож на так раздражавшее меня мурлыканье Ивара. Умиротворенное ворчание сытого хищника, не спешащего атаковать. Спиной я чувствую его внимательный взгляд и не тороплюсь оборачиваться. Не знаю, чего ждать и впитываю ощущения. Настороженную тишину зала, замершее дыхание Деметрия, запах пота, в котором невозможно различить чужое присутствие, покалывание кожи на затылке. Я не заметила, как он появился. Плохо. Слишком увлеклась боем и потеряла контроль над ситуацией. И счастье, что вокруг не темные — подобная вольность там не прощалась.

Поворачиваюсь к входу и встречаюсь взглядом с карими глазами. Оттенок у них с князем похожий, и первое время меня смущала эта деталь. Потом привыкла. Маг уже готов к спаррингу — в одних свободных брюках, руки скрещены на обнаженной груди. Мышц действительно стало больше. Один его прямой удар в корпус или голову, и я лягу рядом с бывшим однокурсником. Только у меня защиты в отличие от него нет. А значит… Надеюсь, штатный целитель еще не растратился на учащихся и успеет меня откачать. Отказываться от вызова я в любом случае не собираюсь.

Снова смотрю ему в глаза. Чуть прищуренные, в окружении мелких морщинок они пристально изучают меня. Настроение понять невозможно. Жаль, что ауру я больше не вижу. Сейчас пригодилось бы.

— Почему бы и нет? — киваю в центр зала. — Начнем?

Деметрий перебирается в сторону входа, а мы, все также же зорко наблюдая друг за другом, идем к середине. Для таких габаритов двигается он достаточно плавно и бесшумно. Высокий уровень подготовки. Выше, чем у предыдущего соперника. Что и неудивительно. Олеж все же классический боевик, без дополнительной специализации на дипломатии, алхимии или исцелении. Раньше я даже не стала бы пытаться с ним драться. Бесполезно. Он стоял настолько выше меня, что и мечтать о таком не следовало. Теперь… Главное под кулаки не попасть. И… мне же нужно узнать, на что он способен.

С ним мы обходимся без долгих вступлений. Мудрить смысла уже нет, часть моих фокусов оба мага видели. Сразу же начинаем обмениваться ударами. Однако я сдерживаюсь, не желая лезть в пекло, за что тут же и расплачиваюсь, кувыркаясь на маты. Встаю, он не нападает, позволяя мне снова занять позицию. Через пару минут сцена повторяется. Снова. И снова. Постоянные полеты начинают откровенно бесить. Особенно то, как аккуратно и даже изящно Олеж меня укладывает. Будто издевается.

После очередного падения понимаю, что игры мне надоели. Сколько можно? Делаю кувырок вперед и пружинисто вскакиваю на ноги, сразу же нанося удар. Он блокирует, и в карих глазах вспыхивает огонек.

— Я уже думал, ты никогда не разогреешься.

Хочется ответить какой-нибудь шпилькой, но молчу. Хватит валять дурака. Дальше все уже не так красиво и изящно. Мы обмениваемся серией молниеносных ударов и начинаем кружить по залу, почти сразу переходя к совсем иным скоростям. Мне помогают стимуляторы, а вот у него подготовка своя. И что-то мне подсказывает, что это еще не предел. Мое преимущество в легкости и прыжках, смена уровня атаки может сбить с толку. Так и выходит… При очередном приеме успеваю мазнуть пяткой ему по челюсти, головумаг отворачивает, поэтому остается с зубами. Встряхивается, словно пес и смотрит на меня совсем иным взглядом. Игривость уходит, уступая профессионализму. Я подбираюсь, понимая, что теперь придется совсем туго. Мне ведь нужно еще кое-что и в тайне сохранить… Если получится.

Новый виток боя быстро набирает обороты, но я ухожу в глухую оборону. Блокирую и изворачиваюсь, пропуская особенно сильные и сложные приемы. Пусть считает, что мне просто повезло. Бывает же такое, почему нет? Не со мной, конечно, но бывает… Подтверждая мои мысли, очередной удар приходится точно под дых. Воздух из легких вышибает мгновенно, меня даже подбрасывает немного, а затем маты принимают в свои кожаные объятия. Устоять на ногах после такого нереально… Банальная физика. Его сила и вес против моего.

— Мать твою! Ты что творишь?! — рявкает Деметрий, тут же подбегая к нам.

Лежу и пытаюсь восстановить дыхание, невольно прикрывая руками живот. Нет, бить Олеж больше не будет, но приобретенные рефлексы сложно контролировать в таком состоянии. Он не реагирует на окрик и приседает рядом, руки замирают, не дотрагиваясь до меня, но тут же отстраняются. Да, применять ко мне магию нельзя. В карих глазах мелькает страх, но тут же сменяется непроницаемым выражением.

— Позови целителя, — бросает он через плечо и осторожно касается моих рук. — Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?

— Нормально… — мой хрип сменяется надсадным кашлем. Дипломат снова ругается, значительно менее цензурно, но в полголоса. Ловлю взгляд Олежа. Сосредоточенный, тяжелый. Его эмоции понять сложнее, чем остальных. Не знаю, почему. Может быть от того, что я уже давно его похоронила и постаралась забыть? Но сейчас я точно знаю, что он не хотел причинить мне боль. Увлекся боем и не рассчитал силу удара. К тому же, от всех предыдущих я уходила. Устала. Тренировка с Деметрием, прыжки, да и проклятая слабость накатила внезапно. Кажется, сегодняшний опыт окажется полезным. Свой предел я узнала, и он оказался ниже, чем хотелось бы… — Все нормально. Просто ушиб. Ребра целы. Не нужно лекаря.

Сажусь, опираясь на руки, и оказываюсь слишком близко к так и не отстранившемуся магу. Смотрю ему в глаза, которые всего в паре сантиметров от меня. Ореховые. Теплые. Чужие. Я не знаю этого мужчину перед собой. Не могу понять его и прочитать. Он отличается от того, кого я смутно узнаю в бесцветных кадрах собственной памяти. Седая плешь, уродливый шрам прямо у самого сердца, железные руки и чересчур спокойный взгляд. Он научился себя контролировать. Лучше, чем раньше. И с трудом верится в Марькин рассказ. Чуть не разнес палату? Пытался убить Ивара? Это не о нем. Боевой маг передо мной — профессионал, и он больше не позволит себе подобных ошибок.

— Развлекаетесь? — голос Виттора заставляет нас всех развернуться к нему.

Руководитель боевиков закрывает за собой дверь и подходит ближе, изучая нашу композицию.

— Что-то случилось? — Олеж встает в полный рост, я остаюсь сидеть, потому что сомневаюсь в собственных силах. Мой наблюдатель подбирается и готовится к выговору. Все же мое состояние и от него зависит в том числе, и вряд ли ему приказано меня извести. Или потворствовать уничтожению. Раз Совет меня не казнил, значит, я нужна именно живой и желательно целой.

— Пока нет, — наставник смотрит на меня, — я пришел передать, что заседание Совета назначено на завтра.

— Что? — на ногах я оказываюсь раньше, чем успеваю задуматься. Тут же ведет в сторону, и рука Олежа не дает упасть. До него мне нет никакого дела. — Илей вернулся?

— Нет, — наставник качает головой, — прибудет только завтра на Совет.

Внутри все замерзает. Я согласна, чтобы меня еще раз ударили под дых и избили вообще полностью, лишь бы услышанное оказалось лишь галлюцинацией. Самое ужасное мое опасение исполнилось — встретиться с Илеем, а значит, и с сыном до Совета не успею. А после они уже не разрешат… Я знаю. Уверена. И холод внутри сменяется слепящей яростью… Будто со стороны слышу свой глухой голос:

— Кто распорядился?

— Брасиян, — ожидаемо отвечает Виттор.

Кулаки сжимаются сами. Нужно было убить его, а не Ивара. Или его вместе с моим муженьком. Стало бы проще жить. А равновесие… Как-нибудь бы пережили, убили бы еще кого-нибудь из темных. Ничего страшного. Главное, что эта сволочь отправилась бы к Абсолюту.

С губ срывается сдавленное рычание, краем глаза замечаю плавное движение Деметрия. Олеж остается расслабленным, но стоит настолько близко, что ему даже шевелиться особенно не придется. Его рука все еще придерживает мой локоть. Я выдыхаю, одергиваю себя. Нельзя. Не здесь и не сейчас давать волю гневу, как бы силен он ни был. Нужно подождать. Я умею. И дождусь. Всего лишь момент. Один подходящий момент… Терпение — добродетель, как говорят светлые.

Ярость стихает и голодной коброй сворачивается внутри. Теперь мне снова есть, кого ненавидеть. Почти смысл жизни. Усмехаюсь, точнее скалюсь, прекрасно понимая, как выгляжу со стороны. Замаскироваться не выйдет. Тьма не отпускает тех, кого приняла. Слишком глубоко она врастает в душу.

— Во сколько начнется заседание? — спрашиваю почти спокойно.

— Утром, — наставник смотрит на меня выцветшими глазами, почти без выражения, но он наверняка видел все изменения в ауре. Даже жаль, что их я скрыть не могу. Впрочем… Стоит только постараться и вспомнить приобретенный опыт. Ведь спать с нелюбимым мужчиной и строить из себя хорошую жену я научилась. Здесь даже проще, мне не нужно маскировать ненависть за желанием. — В восемь.

Не просто утро, почти непозволительная рань для большинства жителей материка. Обычный рабочий день начинается не раньше девяти. Совет постарался сделать так, чтобы заседание прошло максимально спокойно.

— Зрителей пустят?

Даже если нет, я все равно приду. И искренне не завидую стражам или боевикам, что встанут у меня на пути. Отсутствие магии меня не остановит, а им отнюдь не облегчит жизнь. Там сдерживаться не буду, меня ведь никто особенно не щадит.

— Я договорюсь, чтобы тебя пропустили, — убедительно и мягко говорит глава боевиков. — Тебя и Деметрия.

Куда же без моей няньки? Я без него теперь и шагу не сделаю. Виттор окидывает меня еще раз взглядом и уходит, не прощаясь. Снова делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Напряжение сводит все мышцы, украдкой смотрю на руки, которые едва заметно подрагивают. Запястья ноют от боли, под ребрами пульсирует и наливается кровью ушиб, по всему телу откликаются слабым жжением синяки и ссадины. Усталость накатывает муторной волной, вызывая помутнение в глазах. Покой мне даже не снится. Не до него…

— Афия, — наблюдатель подходит ближе и заглядывает мне в лицо, — тебе нужно к лекарю. На всякий случай. Пусть проведет осмотр.

Качаю головой, к штатному целителю идти не хочу. Он — крайний случай, а я пока вполне могу потерпеть.

— Пусть лучше Марька вечером осмотрит, — обхватываю плечи руками, стараясь скрыть дрожь. Олеж отпускает локоть и отступает на шаг. — Отвези меня в коттедж, там наверняка мази есть. Сама справлюсь.

Я инстинктивно хочу оказаться там, где буду чувствовать себя в относительной безопасности. Где никто не станет играть на нервах и не будет ждать какой-то реакции, чтобы пристально ее изучить. Хочу остаться одна и отпустить себя хоть ненадолго.

— Лучше заедем к ней по дороге, скоро обед, подождем немного, и она осмотрит тебя прямо в мобиле.

Он легко соединяет мои и свои пожелания в единое целое, демонстрируя талант дипломата. Спорить глупо. И я только прикусываю губу и хмурюсь, но сразу же мысленно отмахиваюсь. Какая разница? Главное дожить до завтра и узнать решение Совета. Если получится, перехватить Илея после вынесения решения и добиться встречи с Анджеем. В крайнем случае, пойду к Оливии или Стефании. Они все же женщины, должны проявить понимание. Хоть какое-то. Не все же в них превратилось в лед.

Если не поможет… Стискиваю зубы. Просить Брасияна…

— Я завтра тоже загляну на Совет, — неожиданно произносит Олеж. — Увидимся там.

Он обходит нас и направляется к раздевалке, а я смотрю ему в след. Показалось, или в его голосе проскользнул гнев? Не на меня. И уж точно не на Деметрия. На кого? И при чем здесь Совет? «Он пытался убить Ивара».

— Как же тебя понять?..

И что мне делать, если вдруг пойму?

— Пойдем, — наблюдатель поддерживает меня за плечо и тянет за собой. Перед глазами все плывет. Кажется, мое состояние хуже, чем я думала…

Глава 7

Осенние ночи темные… И сегодняшняя похожа на две предыдущие, только мне кажется, что тянется она дольше. В остальном все также: шум дождя, чернота вокруг, зябкая сырость, которой тянет от распахнутого окна. Мне не хватает воздуха. Легкие стискивает словно капканом, грудь болит от напряжения, где-то в середине остро колет иголкой. Всего лишь психология, но ощущения слишком реальны, чтобы от них отмахнуться.

После отъезда из штаба, мы действительно посетили Марикетту, и волшебница, высказываясь в крайне нелицеприятных выражениях, обработала мои ссадины и чудесный ушиб на животе. Хватило мазей и пары настоек, чтобы унять боль, предотвратить появление отека и обеззаразить открытые ранки. Деметрий во время процедуры молчал, но мне почему-то кажется, что мысленно он успел сообщить Марьке все, что хотел. Она совершенно невозмутимо протянула мне снотворное под видом повышающего иммунитет лекарства, а я также, не моргнув глазом, выпила. И проспала до самого вечера, и даже больше.

А теперь наступила ночь… Спать я больше не могу. Контрастный душ и медицинские процедуры не заняли много времени, и мысли возвращаются к одному и тому же. Анджей. Я не хочу представлять, что Совет может придумать на его счет. Не хочу думать, какое именно влияние заработал Брасиян в данном вопросе, раз смог легко собрать других истинных так скоро. Мысли все равно лезут в голову. Странные. Страшные. Безумные.

Мышцы застыли натянутыми канатами, пальцы впились в плечи, но боли нет… Сердце ровно бьется в груди, и я каждый раз сбиваюсь, пытаясь подсчитать количество ударов. Нарушить хрупкое умиротворение ночи страшно. Вдруг, если я что-то сделаю не так — завтра мир перевернется? И мой сын…

— Будешь чай?

Она заходит бесшумно и останавливается в дверях, не решаясь подойти ближе. Я не оборачиваюсь, но ощущаю ее также ярко, будто вижу. Чувства обострились до предела, даже тихий голос вызывает бурю внутри. Хочется ударить. Убрать ее. Сдерживаюсь. Нельзя. Подруга не желает зла, но и помочь ничем не может. Ее бессилие — горькая печаль и море сострадания, в котором можно захлебнуться.

— Нет. Не буду. — Я ничего не хочу. Только чтобы завтрашний день наступил поскорее. И закончился тоже. — Останься.

Останавливаю ее прежде, чем она успевает уйти. Марикетта вздрагивает, проходит в комнатуи закрывает дверь, подходит ближе, но останавливается за пределами вытянутой руки. Правильно. Не стоит меня трогать. Контроль — хрупкая вещь, а мой сейчас достигает предела. Сильнее обхватываю себя за плечи, и первое движение за долгое время вызывает покалывание по всему телу. Сколько я уже здесь стою?..

— Афи…

— Помнишь колыбельную? — перебиваю, потому что не могу слышать ее сострадание. Оно диссонирует с чернотой внутри и вызывает только лишний гнев. Не нужно меня жалеть. — Ту, которую нам пели в интернате?

Пятилетние дети порой слишком шумят и много времени проводят за играми, чтобы их легко было уложить спать вечером. И приставленная к нам пожилая волшебница гуляла по коридору, заглядывая в каждую спальню, и пела колыбельную — легкие чары, наложенные на мотив протяжной песни, чтобы дети быстрее успокоились и уснули. Наверное, никогда с тех пор я не спала так спокойно, как под ее мягкий голос.

— Да.

— Спой…

Марька глубоко вздыхает, а затем тихо начинает мурлыкать мотив, постепенно он становится громче и более узнаваемым. И через минуту появляются слова:

— Кто расскажет мне о дальних далях, Где живут высокие слова? Где мы забываем все печали, И куда уносятся года? Те края лежат за океаном, Там, куда не ходят корабли, Их вы называете мечтами, И приходят по ночам они…

Голос у Марикетты музыкальный, приятный, словно созданный для пения, хотя она и не любит выступать на публику. Но я — исключение. Закрываю глаза и со следующего куплета начинаю петь вместе с ней:

— Снятся вам огни и звездопады, И леса, и горные хребты, Радуги висят над водопадом, И манят величьем высоты. Сколько тех краев — никто не знает, Но проходят годы и века, Их все чаще каждый вспоминает, Только не вернутся нам туда…

Утро хмурое. Моросит мелкий дождь и вокруг стелется туман. Выходить из коттеджа не хочется, и меня терзают дурные предчувствия. Нервы или интуиция? Не знаю. Героическими усилиями нахожу среди старых вещей свободные брюки, не классика, но и не спортивные. К ним в пару находится просторный свитер, который теперь уже скорее обычный, но движений не стесняет. Почему-то мне хочется проверить одежду при растяжке, словно предстоит драка. Но не станут же члены Совета меня бить?

Деметрий хмурится и что-то долго проверяет у мобиля. Даже Марикетта выглядит обеспокоенной. Предчувствия магов — не шутки, точно также муторно мне было перед уходом Олежа на задание. И закончилось все плохо. Теперь…

Когда на пустой трассе — никто не едет в город в семь утра — за нами пристраивается еще один мобиль, общее недоброе настроение достигает пика.

— Афия, ляг на пол, — ровным тоном говорит бывший однокурсник, плавно увеличивая скорость. Наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида. Я понимаю его опасения, и с трудом давлю в себе ярость. Неужели нельзя перенести попытку моего убийства на завтра? Или провернуть все вчера? Почему именно сегодня, когда нам нельзя опаздывать?!

Молча следую совету. Помощи в магическом бою от меня никакой, а то, что сейчас начнется именно драка, никто из нас не сомневается. Марька скидывает плащ и бросает его мне — минимальный набор защитных чар на нем наверняка есть, разминает пальцы обеих рук и встает коленями на сидение. Коротким движением заставляет волосы заплестись в тугую косу.

Мобиль уже почти летит по дороге, что радует и настораживает. Нападать в столице на служащих Совета почти самоубийство и то, что нас до сих пор не попытались атаковать навевает не самые приятные мысли… Которые подтверждаются на первом же повороте в переулок, стоит нам пересечь городскую черту.

— Твою мать к Абсолюту! — рычит Деметрий и выкручивает руль, нас кидает влево, подставляю руки, чтобы не удариться головой об дверь. Прикладывает знатно, но комментарии я опускаю. Мобиль замирает по ощущениям поперек дороги. Прекрасно, просто замечательно… — Цела?

Сосредоточенное лицо мага появляется на фоне потолка. Киваю и сажусь, пытаясь заглянуть в одно из окон. Не приходится.

— Они выходят, жезлы и диск! — резко говорит подруга и делает несколько пассов руками.

Деметрий снова ругается. Где-то над нами начинает выть сирена. Стандартное время приезда стражей и боевиков — десять минут, но что-то подсказывает, что наши сопровождающие учли данный момент.

— Защита не выдержит, нужно выходить! — Да, диск — металлический круг, диаметром около двадцати сантиметров и толщиной в палец — предназначен именно для вскрытия защиты мобилей. В условиях боевых действий. Маг на секунду пропадает из поля зрения, а потом мне на колени падает пистолет. — Мы их займем. Сиди здесь. Если что — один патрон в стволе.

На всякий случай проверяю обойму, мобиль вздрагивает от первого удара. Стискиваю зубы, внутри клокочет злость и адреналин. Страх перед смертью потерялся где-то во временах семейной жизни.

— Маря — диск, мне — остальное!

Волшебница кивает, и я слышу одинаковое хлопанье дверей с двух сторон. В уютное и теплое нутро проникает сырость и холод с улицы, а затем за окошками разгорается фейерверк. Рывком кидаюсь вперед, ногти скребут по крышке бардачка, но он заперт. Перехватываю пистолет и бью рукояткой. Раз, второй… На третий крышка распахивается. Внутри средних размеров шкатулка. То, что нужно. Замок с нее сбиваю той же рукояткой, под крышкой в специальных углублениях- браслеты из амбирцита. Боевые маги их редко используют, поэтому и хранят в таких шкатулках. Внутренняя сторона выложена тем же амбирцитом, так камни нейтрализуют действие друг друга и не съедают магию с мобиля.

Отстегиваю цепочку и защелкиваю браслеты на запястьях. В моем случае лучшей защиты уже не нужно. Теперь можно поиграть на равных. Перебираюсь на переднее сидение со стороны пассажира и выглядываю в окно.

Наш транспорт действительно стоит поперек улицы, справа ее полностью перегораживает грузовик. Там же Марикетта, судя по стойке, держит защиту, растянутую с мобиля, и активно не участвует, но маг в стороне, занятый попытками направить диск в нашу сторону, все время терпит неудачу. Сдерживает его она прекрасно, ловко лавируя магическими потоками. Жаль, что увидеть подробности не могу. Столь тонкая работа без специального зрения недоступна.

Деметрий с другой стороны ведет себя активнее — его обмен любезностями с тремя магами, преследовавшими нас на трассе, можно проследить без всяких усилий. И долго он не продержится. Плохо. На мгновение прикрываю глаза, делаю глубокий вдох, правой рукой перевожу пистолет в боевой режим. В мире не остается ничего, кроме размеренного стука сердце и закипающей внутри ярости. Бешенство должно быть холодным. Иначе его нельзя направить, и оно управляет тобой.

Открываю глаза и рывком распахиваю дверь мобиля. Марьку обхожу со спины скользящим шагом, она только нервно оборачивается, ослабляя контроль над заклинанием. В нас тут же летит диск, но увязает в новом витке защиты. Пригибаюсь, проходя под ним. Маг занят и мне навстречу бросается водитель грузовика, взмах рукой и в меня летит обычный сгусток темного пламени, выставляю левую руку. Запястье опаляет жаром, но амбирцит высасывает магию раньше, чем загорается свитер. А потом я уже слишком близко к нему, чтобы он успел увернуться. Два выстрела почти в упор прошибают защиту, надломленную камнем. Обхожу падающее тело и каким-то даже не шестым, а десятым чувством ощущаю опасность — подхватываю его свободной рукой и толкаю перед собой, сама отступаю назад. Череп мага рассыпается кровавым дождем. Брызги попадают мне на лицо и одежду.

Дальнобойная винтовка… От такого оружия у меня защиты нет, и второй раз снайпер вряд ли промахнется. Вдох замирает на губах, время растягивается как желе, превращаясь в стоячую болотную воду. Я слышу крик Деметрия, вижу летящий прямо в меня диск, почти физически ощущаю, как Марька бросает защиту и что-то быстро колдует. Есть еще несколько секунд, я успею увернуться и кувырком добраться до мага, который как раз и не сможет уже сбежать. Убить его будет просто. Но волшебница не успеет доплести заклинание и остановить диск.

Пистолет тяжелеет в руке, но я все равно вскидываю его и стреляю в мага, однако, куда попадаю, уже не вижу. Все вокруг заливает слепящим белым светом, от которого слезятся глаза. Вспышка Света — самое простое заклинание, темных оно действительно ослепляет на несколько минут, и сейчас вполне может помочь… Вот только амбирцит не успевает среагировать, и перед глазами пляшут темные пятна. Тяжелый удар сзади сшибает с ног, чувствую чье-то тело и с трудом давлю в себе инстинктивную реакцию ударить. Вдыхаю аромат роз и сирени. Все же Марикетта не зря училась пять лет…

Почти по волосам пробегает резкое дуновение воздуха, диск пролетел мимо. Рядом грохает — защита мобиля вступает в конфликт с разрушительной силой артефакта. Магия поглощает одна другую и пышет жаром, реакция будет идти долго, до полного уничтожения остаточных следов. И хорошо, что защита настроена так, чтобы не дать взрыву прорваться вовне, иначе от нас уже ничего бы не осталось.

— Афия, на шесть часов! — резкий окрик мага долетает до моих ушей, и я вслепую разворачиваюсь в нужную сторону и нажимаю на курок. Надеюсь, он знает, что делает. В ответ раздается ругань. — Еще раз!

Перехватываю пистолет двумя руками и стреляю снова, уже увереннее. Глаза не открываю, все равно ничего не видно. Третий выстрел заканчивается коротким вскриком. Рядом резко, с шипением выдыхает волшебница, чувствую, как пробегает жар по коже — еще одно заклинание. Раздается крик, переходящий в стон, и это мне не нравится. Открываю глаза, быстро моргая, чтобы убрать наворачивающиеся слезы, и вижу сквозь сюрреалистичные узоры плетений на мобиле, как Деметрий оседает на асфальт, зажимая рукой бок, по которому расползается кровавое пятно. Один из его противников лежит без движения, но два других еще на ногах. И нам надо с ними справиться… А где-то на крыше сидит снайпер. Вспышка его отвлекла, но не убила…

Краем глаза замечаю отблеск где-то сверху, там ярко вспыхивает самый обычный огонь.

— Маря?

— Феникс, — коротко отвечает волшебница и встает в полный рост, готовясь драться.

Одно из самых сложных боевых заклинаний, громоздкое и забирающее много сил, сплести его она бы не успела, а значит, носила заготовку. К чему же можно было готовиться с таким арсеналом? О снайпере, конечно, можно больше не думать…

Поднимаюсь следом за ней, маги обходят мобиль и встают перед нами, как голодные псы, готовые напасть. Один вскидывает жезл, второй делает пассы руками. Нет, этих издали из пистолета не снять. Только в упор. И только благодаря амбирциту. Сирена продолжает надрываться, прошло всего-то минут пять от драки, и уже три трупа. Если Деметрий выжил…

Нам нужно продержаться еще столько же, но получится ли? Готовлюсь к бойне, но неожиданно по переулку словно пролетает электрический разряд. Резкий порыв ветра ударяет в лицо, пахнет озоном. Нападающие дергаются и падают, жезл скачет по асфальту. Следом за ними оседает волшебница.

— Маря, — поддерживаю ее свободной рукой и удобнее перехватываю пистолет. Не нравится мне такая неожиданность. И не зря…

— Имея так много врагов, опрометчиво разгуливать столь беспечно…

Глава 8

Оборачиваюсь на голос и сразу же вскидываю пистолет. Пусть не всегда он помогает, но так мне спокойнее. Вижу я нечто несуразное. Глаза слезятся, и картинка размыта, но общие черты замечаю. Мага, высокого, рыжего, его лицо морщинистое, но в то же время молодое, глаза то ярко-синие, то блеклые, одежда мерцает, постоянно изменяясь. Наведенный облик. Амбирцит вытягивает магию, но не справляется. Незваный гость слишком далеко и чересчур силен.

— Ты кто?

— Доброжелатель, — он не подходит ближе, но кивком головы указывает на лежащих магов. — И ты еще нужна мне живой, Афистелия.

— Зачем? — не верю я доброжелателям, особенно тем, кто скрывает свой истинный облик. Вряд ли он светлый. Сомнительно, чтобы кто-то из принявших Абсолют Света пожелал мне помочь, а если бы даже пожелал — не стал бы скрывать свое лицо. Такая игра больше похожа на темных. И он точно один из истинных.

— Хочешь увидеть сына? — маг по-птичьи склоняет голову на бок.

Внутри что-то обрывается. Нельзя показывать собственную слабость.

— Я к нему и еду.

— Ты опоздаешь. Через три минуты приедет группа стражей и боевиков, здесь начнется расследование. Сама знаешь, сколько времени все занимает. Когда разборки закончатся, Совет уже примет решение. Сына ты не увидишь.

— Откуда ты знаешь? — голос сел и стал глухим.

— Знаю. Хочешь увидеть его, беги сейчас.

— С чего мне тебе верить?

— Две с половиной минуты, княгиня.

Решать нужно сейчас. Либо ждать, либо идти. Если он прав… Внутри поднимается буря. Смотрю на Марьку, на Деметрия, на тела магов. В одном он не ошибся, как только до нас доберутся стражи, все затянется, меня не отпустят, даже если сам Виттор приедет. Бросить их… Закрываю глаза, быстро опускаю подругу на асфальт, проверяю пульс на запястье. Жива и дышит, с ней все будет хорошо. Проверять бывшего однокурсника времени нет. Если он мертв — бесполезно, если жив — дотянет до целителей.

Оборачиваюсь к гостю, но его нет. Он уже понял, какой выбор я сделаю.

— Я тебя найду. Обещаю. Кем бы ты ни был…

Встаю и почти бегом иду к следующему повороту в переулок. Убираю пистолет за пояс брюк на пояснице, прикрываю свитером, одергиваю рукава, скрывая браслеты, и срываюсь на бег. Моросящий дождь и туман ограничивают видимость, а с помощью магии меня сейчас не найдут. Стражи объявят розыск, но город еще не проснулся, и я сама приду туда, где меня будут ждать. Пусть немного не так, как хотелось бы и планировалось, но я должна увидеть Анджея. Должна.

Переулки петляют, но окольными путями выводят меня, куда нужно. В моем случае мобиль скорее помеха, чем средство передвижения, поэтому иду пешком. Ноги гудят от усталости. Наваливается все и разом. Мысли о сыне, последствия вчерашнего спарринга, сегодняшнее нападение. Слабость липкой паутиной разливается по телу. Мне нельзя перенапрягаться, но когда же отдыхать? С таким количеством врагов это действительно невозможно…

По центральной улице изредка проезжают мобили, она всегда оживает раньше, чем прилегающие районы. Пройти дворами к местному отделению Совета невозможно, поэтому выхожу к дороге и иду как обычный маг. Правда мой вид вряд ли обычен. Одежда и волосы пропитались влагой, руки замерзли, в носу уже ощущается сырость. Еще немного и меня свалит банальная простуда. Вот уж действительно будет смешно…

Где-то на периферии носятся размышления о том, сможет ли амбирцит уничтожить печать, запрещающую использовать магию. На проверку уйдет время, а оно мне слишком дорого. Да и, как показывает опыт, при столкновении магии истинных и камня результат не всегда предсказуем. Поэтому оставляю браслеты на месте.

Подхожу к зданию и быстро поднимаюсь по лестнице. Часов у меня нет, но весь путь вряд ли занял больше получаса. Светлые как раз должны только-только собраться. Сразу за дверями меня встречает страж. Очень удивленный страж, руки которого невольно тянутся к магическому жезлу.

— Я — Афистелия Шеруда, — медленно подтягиваю рукава, демонстрируя браслеты. Отсутствие ауры и возмущений магического поля наверняка нервирует его больше, чем мой внешний вид. — Мне нужно на заседание Совета, который вот-вот начнется.

На лице незнакомого мага отражается быстрая и напряженная работа мысли. Жезл он отпускает, но хмурится.

— Я должен задать вам несколько вопросов, госпожа Шеруда.

— А это не может подождать? — раздражение рвется через край. — Я все равно никуда не денусь. Просто дайте мне пройти на Совет, можете даже цепочку надеть, — рывком протягиваю ему запястья. Страж отшатывается, но тут же снова подбирается.

— Заседание уже началось, вход посторонних строго запрещен.

Стискиваю зубы, чтобы не зарычать от злости. Разговаривать бесполезно. Маг меня не услышит и не поможет, зато… Одним слитным движением скольжу вперед, взмахиваю рукой в ложном выпаде, позволяя ее захватить. Свободной бью по болевой точке на шее, заставляя согнуться. Добавляю коленом под дых и локтем по затылку. Тело оседает на пол. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не пнуть по почкам. Он не виноват. Здесь всего лишь работает система и правила, которые мне до смерти надоели. Я должна увидеть своего ребенка. И стражам очень не поздоровится сегодня…

В крови кипит адреналин. Достаю из-за пояса пистолет и двигаюсь по пустым коридорам к лестнице. Утро играет на руку — меньше свидетелей, меньше попыток помешать. Прятаться не собираюсь. Мне всего лишь нужно войти в зал и пообщаться с неполным Советом. Ничего преступного, пусть даже пара магов и пострадает. Одним больше, одним меньше… Кому какое дело? Боевики гибнут десятками, и никто по ним не плачет, а здесь всего лишь увечья.

Поднимаюсь на третий этаж быстро и без единой встречи, что уже настораживает. Кто-то решил облегчить мне задачу или снова вмешался непрошеный доброжелатель? Направляюсь к центральному входу, через который меня заводили прошлый раз. Все равно меня уже ждут. Олеж стоит в расслабленной позе и изучает пол под ботинками, застываю в паре метров перед ним, словно налетев на скалу. Он поднимает взгляд и спокойно изучает меня пару секунд.

— Страж не очень пострадал? — спрашивает, будто о погоде.

— Жить будет, — свой голос узнаю с трудом, столько в нем скопилось злости.

— Пистолет Деметрия? — его взгляд останавливается на моей правой руке.

— Уйди с дороги.

Пока я еще могу себя сдержать, но ярость внутри готова вот-вот выплеснуться наружу. Маг заглядывает мне в глаза. Бесстрастный. Чужой. Непонятный.

— Тебе туда нельзя.

В голове что-то щелкает, разум отключается, глаза застилает красная пелена. От первого удара он уворачивается и бьет сам. Отступаю в сторону и вскидываю пистолет, он перехватывает ствол, уходя с линии огня. Бью по ногам, уклоняюсь от пролетевшего перед носом кулака. Удары идут один за другим. Мы кружим по тесному коридору в бешеном танце. Сегодня я не скрываю своих способностей. Слабость отступила куда-то вглубь, будто ее и не было. Тело работает, как хорошо отлаженная машина. Все движения выверены до мелочей так, что разум их даже не фиксирует. Голый инстинкт. Устранить препятствие. Пройти мимо. Увидеть Анджея.

Олеж тоже не дает слабины. Двигается легко и свободно, словно действительно танцует. И мы оба понимаем, чем дается эта легкость. Бесконечные часы тренировок, растяжки, боли и пота. Крови на руках от чужих трупов. Пожалуй, сейчас мы впервые стали смутно близки спустя столько времени. Несмотря на борьбу, я ощущаю странное чувство единения. Впрочем, очень короткое…

Магию ко мне боевик применить не может, оружия у него нет, оно ему и не нужно. Как и мне. И пистолет лишь нелепый довесок, который кочует из моих рук к нему, а затем обратно. Вот только у нас разные цели. И слабости тоже.

Выстрел раздается как гром среди ясного неба, и пуля проходит всего в паре сантиметров от его головы. Маг успел отдернуть ее в последний момент. На несколько секунд мы замираем, глядя друг другу в глаза. В его ореховых отражается удивление, быстро сменяющееся пустым выражением. Нечитаемым. Непонятным. Я тяжело дышу, всплеск активности не прошел даром, и теперь рука с оружием немного подрагивает. Эмоций нет. Никаких. Только смотрю на него и пытаюсь понять, стоит ли стрелять снова. У меня ведь есть еще дополнительный патрон…

Додумать мне не дают. Второй раунд начинается внезапно, но теперь я понимаю, что до сих пор со мной лишь разминались. Очень быстро пистолет оказывается вне зоны досягаемости, а я спиной вперед влетаю в зал суда. Магия дверей не выдерживает долгого присутствия амбирцита рядом и непосредственного контакта тоже, толстые створки распахиваются, пропуская меня внутрь и позволяя встретиться с полом. Олеж вряд ли планировал нечто подобное и тут же оказывается рядом. Успеваю вскочить, краем глаза замечая четыре фигуры в светлых одеждах и еще одну в стороне с ребенком на руках.

Внутри снова что-то щелкает, целюсь кулаком в лицо мага. Промазываю. И тут же расплачиваюсь. Он заламывает мне руку так, что с губ срывается стон боли. Выворачивает за спину, и я оказываюсь лицом к судьям. В следующую секунду за спину заламывают и вторую руку, но я не замечаю. Смотрю только на ребенка, который вырывается из рук держащей его волшебницы и разворачивается ко мне.

— Мама!

Рвусь вперед и едва не вою от пронзившей запястья боли.

— Послушай меня! — Олеж хрипит. — Тебе нельзя быть с ним!

— Пусти! — рычу и бью пяткой под колено. В ответ раздается шипение, маг тут же отвечает пинком. Ноги подгибаются, и он укладывает меня на пол. Не так бережно, как в тренировочном зале, но и не слишком грубо. В поясницу упирается колено.

— Афия!

Продолжаю рваться вперед, уже не понимая, что все равно не смогу освободиться.

— Мама!

Среди светлых идет какое-то шевеление. Волшебница-няня пытается удержать моего сына, но он рвется ко мне. А я едва не вою от бессилия и злобы. Где-то внутри поднимается бешенство. Пелена становится уже не алой, а какой-то сероватой, будто все цвета разом приглушили. От группы истинных отделяется одна фигура и подлетает к няне, хватает Анджея и без труда поднимает на руки.

— Пусти! — уже не крик, рык бешеного зверя.

— Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!

Плевать. Каким-то чудом я изгибаюсь и бью его ногой по спине, после чего маг просто садится верхом мне на бедра. Давление на руки только усиливается, а жжение в запястьях становится невыносимым. Откуда оно вообще взялось?

— Мама! — заполошный крик Анджея перекрывает все остальные звуки. В том, кто его держит, я с запозданием узнаю Стефанию, которая… Вздох замирает на губах. Воздух встает мне поперек горла, потому что волшебница начинает перемещаться прямо вместе с моим сыном.

— Пусти-и-и-и!.. — глухой вой, переходящий в хрип.

В глазах чернеет, не знаю от боли или бешенства, но что-то происходит. Что-то страшное. Слышу только приглушенный окрик Илея, вторящий ему звонкий женский голос, и на затылок обрушивается что-то тяжелое. Разум наконец-то отключается…

Глава 9

Прихожу в себя с дикой головной болью и мерзким привкусом во рту. Тело, будто чужое, запястья жжет. Разлепляю ресницы. Я в кабинете Виттора. Странно, что не в крыле для особо опасных. Руководитель боевиков сидит напротив. На столе перед ним лежит пистолет Деметрия и браслеты. Выглядят они странно. Потрескавшиеся, развороченные, словно их не открыли, а сдирали. Перевожу взгляд на свои руки — рукава свитера закатаны до локтей. На запястьях широкие полосы обожженной кожи, уже обработанные мазью. Резкий запах бьет в ноздри, и теперь я его узнаю. Смотрю на наставника, который с задумчивым видом разглядывает предметы. Его поведение и настроение странно мирное, словно ничего особенного не произошло.

— Как себя чувствуешь? — голос тоже мягкий, даже привычная хрипотца слышится не столь ярко.

— А как выгляжу? — голос я, кажется, сорвала, потому что вырывающийся из горла сип сложно назвать нормальным тоном.

— Лучше, чем могла бы… После всего, что было.

Пожалуй, он прав… С трудом сажусь ровнее в кресле. Мышцы сразу же отзываются болью, напоминает о себе ушиб в области живота, ноет затылок. Влажная одежда липнет к коже, волосы холодят шею. Сколько же времени прошло с момента, как меня оглушили?

— Сейчас девять тридцать, если тебе интересно. Мне поступил предварительный отчет с места нападения и все видеоматериалы о твоем эффектном выступлении в резиденции Совета.

Да-да, я пристыжена и полна раскаяния, только мою исповедь отложим на потом.

— Где Анджей? — кладу руки на стол, напрочь игнорируя вещдоки и укоризненный взгляд мага.

— Его отправили в Гленж.

— Что? — глухой сип очень хорошо подходит к тому, что сейчас творится у меня внутри. — Куда вы его отправили? Ребенка?!

Ярости нет, только какие-то отголоски, которые сразу же вызывают слабость и головокружение. Гленж — один из миров, освоение которого сейчас находится в приоритете. Я бывала там неоднократно. Типичное начало средневековья. Замки, маленькие города, мечи, арбалеты, лошади. И там совершенно не место маленькому мальчику.

— Афия! — Виттор подается вперед и встряхивает меня за плечо. От простого движения я откидываюсь на спинку кресла. К горлу подкатывает тошнота.

Маг срывается с места, и у меня под носом оказывается бокал с водой. Пью мелкими глотками, постепенно оживая. Перехватываю руку наставника, стискиваю, насколько хватает сил, заглядываю в блеклые глаза.

— Ты поклялся! Поклялся!

— Я не нарушил клятву. Послушай меня, — бокал он ставит на стол, легко освобождая руку из захвата, затем наклоняется ко мне, — Илей проводил эксперименты. Не с зельем, с твоей аурой. Ты ее не видишь. И хорошо… На тебя сделали привязку. Канал, связывающий тебя с сыном. Он есть у каждой матери, но у тебя его искусственно усилили. Наполнили дополнительными свойствами.

— О чем ты говоришь? — в голове звенит, я пытаюсь понять, но смысл слов ускользает. А глухое раздражение становится все сильнее. Силы возвращаются от притока адреналина.

— Ты пробуждаешь в своем сыне Тьму, — коротко и жестко отвечает глава боевых магов. — Как только ты оказываешься рядом, в нем просыпается все то темное, что вложил Ивар. И вчера на Совете все смогли это пронаблюдать.

— Неправда! — мне хватает сил, чтобы встать. Вцепляюсь в лацканы его пиджака и почти повисаю. — Ложь! Я желаю ему только добра! Я его спасла! А вы отняли! Отняли его у меня!

Тело сотрясает дрожь. Виттор сжимает мои плечи и смотрит так, что хочется самой удавится.

— Они сделали так, как будет лучше. В Гленже нет Абсолютов, там стабильное магическое поле. У твоего мальчика появится шанс вырасти без пагубного влияния. Под присмотром. С хорошей, опытной няней.

— Нет!

Отталкиваю его и отступаю, тут же падая обратно в кресло. Не верю. Ни ему, ни Совету, ни Илею… Они все только говорят красиво, а на самом деле преследуют собственные цели. Зачем? Зачем я вернулась? Нужно было убить Ивара и забрать Анджея с собой. Куда угодно. Только подальше от них.

— Ты сама хотела, — боевик снова нависает надо мной, упираясь руками в подлокотники кресла, — чтобы твой сын получил шанс на нормальную жизнь. Теперь он у него есть.

— И я не могу его видеть! — от удара маг легко уворачивается и отступает на шаг. — Как ты мог?! Не придумал ничего лучше, чем отобрать его у меня?!

— Ладно, подождем, пока ты успокоишься, — дверь открывается, и в кабинет входят два боевика. Оба мне смутно знакомы. Старые, опытные. Из тех, что ушли от полевой работы и остались как инструкторы и охранники при центре и штабах. — Забирайте ее.

— Нет! — мое шипение и вялые попытки сопротивления легко преодолевают. С мастерами мне не тягаться. Особенно сейчас. Они аккуратно и даже бережно обездвиживают и тащат мое тело по коридору, не обращая внимания на ругань и мелкое трепыхание…

Оставляют меня на третьем этаже в одной из, так называемых, гостевых. Не камера, но что-то около того. Комната со стандартной обстановкой: пара стульев, стол, кровать, комод и зеркало над ним. На окнах и двери магическая защита, не позволяющая выйти. Не вижу, но хорошо помню. Здесь даже имеется отдельная ванная комната, куда я и бреду, подчиняясь уже привычному порядку действий.

Мыслей нет. Одежда комом падает на пол. Ступаю под горячий душ и подставляю лицо тугим струям. Не думать. Не чувствовать. Я бы хотела не существовать сейчас… Прислоняюсь лбом к стенке душевой кабинки, закрываю глаза и просто стою.

Сегодня я могла умереть. Оказаться во взорванной машине, попасть под пулю снайпера, погибнуть от руки темных… Выжила. Зачем? Чтобы узнать, что превращаю своего сына в монстра? Чтобы оказаться здесь вместо того, чтобы быть с ним? Одна. Опять одна… Я даже не спросила Виттора, как Марикетта и Деметрий. Бросила их и ушла. Думала, что успею, смогу на что-то повлиять.

По губам пробегает усмешка. Могла и повлиять, если бы Олеж не оказался столь быстр. Застрелила бы бывшего потенциального истинного мага. И меня точно казнили бы. Скорее всего, Брасиян сам бы и убил. Печатью. Вполне возможно. Хотя, если уж и отправляться к Абсолюту, я предпочла бы погибнуть утром в драке. Героически. Ну, или выглядело бы так. Красивая смерть значительно лучше казни. Особенно для моего сына. Поступок мне бы засчитали, и об Анджее заботились бы уже не как о ребенке осужденной, а как о сироте, потерявшем родителей в бою.

Запрокидываю голову и провожу руками по лицу. Я жива, но не чувствую себя такой. Может, лучше действительно было умереть? Всем лучше…Сколько магов вздохнули бы свободнее, если бы меня не стало? Многие. Очень многие. А кто стал бы плакать? Марька. Анджей. И все…

Руки берут мочалку и мыло, покрываю себя душистой пеной и тут же смываю ее. В движениях есть некое умиротворение, которое не позволяет думать о ненужном. Выхожу из душа и вытираюсь полотенцем. Зеркало запотело, по гладкой поверхности бегут капли, в маленькой комнате душно и сыро, надеваю халат, висящий на крючке, и выхожу.

«Ты пробуждаешь в своем сыне Тьму».

Не хочу верить. Илей ошибся. Или Виттор соврал. Такого не может быть. Не может. Ивар всегда ограничивал мое общение с Анджеем. С самого начала. Это было одним из сильнейших способов воздействия. И самым страшным. В первые месяцы я видела его только во время кормления. Потом молоко пропало, зато начались приступы безумия. Точнее вернулись…

Все, что их касается — сплошной провал. Чернота. Пустота. И периоды затишья. Покоя. Их я помню. И то, как желала увидеть сына особенно остро. Я всегда боялась за него. Но разве страх ненормален для матери? Не знаю. Мне некого было спросить.

Брожу по комнате, натыкаясь на мебель. Перед глазами бегут обрывки воспоминаний: маленькое личико сына, его попытки улыбнуться, первые, услышанные мною слова. Нет, я не будила в нем Тьму. Он обычный малыш, как многие. Только его аура… Подернутые сероватой пеленой цвета, словно припорошенные пылью. Всегда. Всегда, когда я его видела. И взгляд. Мои глаза. Темные, глубокие. А теперь я больше его не увижу…

Ярость вспыхивает мгновенно. И ближайший стул разлетается о стену. Ненавижу. Как же я ненавижу всех истинных магов. Тех, кому плевать на судьбы других. Кто думает только о великих целях, забывая, какой ценой их достигают. Второй стул следует за ним. Бью кулаком по столу. Пинаю кровать. Бессилие и ненависть рвутся изнутри.

Останавливаюсь, глядя на себя в зеркало. Глаза горят. Халат распахнулся. Волосы встрепаны. Ведьма. Самая натуральная ведьма. И я стала такой, чтобы сберечь равновесие. Чтобы помочь другим. А кто поможет мне? Если, все о чем я просила, всего лишь звук, писк для кого-то?

— Ненавижу!

Зеркало я разбиваю голыми руками. Осколки режут кожу. Кровь капает на пол. И боль на мгновение отрезвляет. Тьма не уничтожает. Не убивает. Она всего лишь извращает все, до чего дотягивается. Выворачивает наизнанку, меняет смысл, заставляя видеть под другим углом. Что, если Виттор прав? Если моя любовь к сыну тоже отравлена Тьмой? Если то, чем меня поили, позволило ей пустить свои корни так далеко, что даже самое глубокое чувство перестало быть… Каким? Светлым? Чистым? Правильным? А где проходит грань между светлой и темной любовью к детям? Какой она должна быть?! Какой?!

Вцепляюсь в волосы и тяну в разные стороны. Голову пронзает боль, словно я сама разрываю ее пополам. Разворачиваюсь и пинаю комод. Толкаю его, валю на пол. Пытаюсь сломать. Не могу остановиться. Иду к кровати и срываю белье. Рву простыни и пододеяльник. Подушку. Перья летят по комнате. А я продолжаю метаться.

Не верю… Не верю. Не верю! И замираю посреди разгромленной комнаты. Тьму нельзя уничтожить. Только принять. Согласиться с тем, что она есть. В тебе. Вокруг. В тех, кто близок, и кого ненавидишь или любишь. Она повсюду, потому что без нее невозможна жизнь. Бороться с ней глупо. Точно так же, как с дождем или солнцем. Радугой. Морем. И пока борешься — она прорастает все глубже.

Эту истину я усвоила, еще пока была замужем. Только когда призналась себе, что стала темной, безумие ушло. Оно стало контролируемым. И теперь ко мне приходит осознание. Моя реакция уже сама по себе подтверждает правоту Виттора и Илея. Ярость. Гнев. Желание уничтожить все вокруг. Если бы у меня осталась магия… Вспоминаются браслеты на столе у главы боевых магов. Смотрю на запястья. Амбирцит действительно мог уничтожить печать, и тогда получается, что оковы не выдержали моей силы… Во время приступов она всегда хлестала через край. Даже истинный не всегда мог меня контролировать.

Медленно опускаюсь на пол, обхватив плечи руками. Если они правы… Если… Если я действительно пробуждаю в Анджее Тьму…

Ложусь на бок и сжимаю голову руками. За что? За что мне достается такое мучение? За что? Буря внутри стихает…

Я спасала сына от Ивара, считая его монстром, а нужно было беречь от себя. Потому что настоящим монстром являлась я сама.

— Нет, — шепот едва слышен, голос осип окончательно. — Нет…

Я не могу, не могу принять такую правду… То единственное, за что я цеплялась, вопреки всему. Мужу, Совету, князьям, Абсолютам. То единственное, что не давало мне потерять себя. Отравлено. Пропитано Тьмой. Так что же осталось от меня самой? Настоящей?

Может быть, меня уже нет?..

Глава 10

— Получила, что хотела? — мурлыкающий голос вызывает лишь короткую вспышку раздражения. Переход между сном и реальностью почти не заметен.

— Когда же ты успокоишься?

Лежу уже не на полу, а на постели в нашей спальне. Тонкие пальцы грубо хватают за плечо и переворачивают меня на спину. Халат, уже не махровый, а шелковый, распахивается на груди, Ивар развязывает пояс и разводит полы в стороны. Он в брюках и расстегнутой на груди черной рубашке. Еще одно воспоминание. Обычное. Один из первых дней нашей семейной жизни…

— Когда ты признаешь, что неправа? Что ошиблась?

Руки мужа путешествуют по коже от талии вверх, к груди. Сжимают. Несильно, но ощутимо. Ореховые глаза не отпускают мой взгляд. Тогда мне было противно. И больно. В душе. Я чувствовала себя падшей. Грязной. Чтобы научиться спокойно принимать прикосновения ненавистного мужчины ушло много времени. И теперь я не реагирую.

— Никогда.

Он заводит мои руки наверх, удерживая запястья одной ладонью. Нависает так, что его лицо оказывается прямо напротив моего, вытягивается вдоль тела, устраиваясь между моих разведенных ног.

— Даже теперь? Они не дадут Анджею жить нормальной жизнью. А ты могла спасти его. Моя дорогая супруга… Княгиня.

С последним словом он входит в меня, и я невольно морщусь. Во сне ощущения иные. Нет боли. Но невольная реакция остается. Сложно получать удовольствие, детально представляя, как убиваешь партнера. В таком положении, например, можно вцепиться зубами в шею. В сонную артерию. Достаточно просто стиснуть зубы и не отпускать, обхватить ногами за талию, чтобы он не мог вырваться… Наверное, если бы я не узнала слабость князя, так бы и сделала. Перегрызла ему горло. Да, для истинных даже такие раны не являются смертельными и со временем регенерируют, но моральное удовлетворение ни с чем не сравнимо…

— Смерть тебя не изменила. Думаешь только о себе, — комментирую процесс, и все меняется. Сном управлять нетрудно. Теперь уже я сверху. Обеими руками сжимаю горло Ивара.

— Убийство у тебя в крови, — хрипит он, глаза стремительно наливаются чернотой. — Так чем же ты лучше?

Наблюдаю, как по его коже расползаются чернильные разводы. Снова. Почему-то вспоминается сказка, услышанная в Гленже. О мальчике, который собирался убить дракона, несколько лет мучившего его родную деревню. Он взял копье и отправился к логову монстра, сообщая всем встречным, что убьет его. А люди отвечали, что это невозможно. Вместо убитого родится новый дракон. Уже родился. Мальчик только отмахивался. А когда победил ящера, понял, что все встречные были правы. Дракона нельзя убить, потому что тот, кто победил, занимает его место…

— Я лучше, — говорю тихо, с трудом разжимая пальцы. — Я отпущу его. В Гленж. Там у него будет другая жизнь. Виттор сдержит слово. Такую клятву нельзя нарушить.

Теперь, когда эмоции не застилают глаза, я понимаю, что наставник был прав. Пусть мне больно, пусть внутри все горит огнем, но если именно я — причина того, что Анджей может стать темным… Я отпущу его. Отпущу.

— Нет! — Ивар вскидывается, и уже его пальцы сдавливают мне горло. — Идиотка! Жалкая тварь! Ты должна вернуть его!

Улыбаюсь, ощущая глубинное злорадство и пробуждающееся торжество. Если он так хочет этого, я никогда не пойду у него на поводу.

— Нет… — с губ срывается только хрип. — Ни за что…

Лицо мужа превращается в уже знакомую мне оплывшую маску, с которой срываются черные капли.

— Тогда, я заберу тебя с собой, — булькает он и впивается поцелуем в губы…

…Просыпаюсь мгновенно. Вот только легче не становится. Тело горит и одновременно сотрясается в ознобе. Голоса нет, пошевелиться не могу. Полный паралич. Неудобная поза на боку, которую даже нельзя изменить, перед глазами все плывет. Самое ужасное, когда плавишься от боли и не можешь ее облегчить. Даже закричать. Сквозь шум крови доносится странный грохот, чьи-то крики. Меня отрывает от пола, переворачивает на спину. Вокруг становится совсем темно, я не вижу, кто находится рядом. И даже уже ничего не слышу. Только нарастающий гул, смутно похожий на агонизирующий стук сердца. А затем все обрывается…

Прихожу в себя в больничной палате. Яркий свет режет глаза, пытаюсь прикрыться от него рукой и теряю сознание…

Следующее пробуждение там же. Свет уже приглушен, поворачиваю голову, чтобы осмотреться. В кресле рядом, свернувшись в позе эмбриона, спит Марька. Хочу позвать ее, но снова уплываю…

Сквозь темноту мне слышатся чьи-то голоса, кажутся прикосновения. Будто чьи-то руки гладят лицо и волосы. Невнятный шепот. И привкус горечи на губах…

Третий раз вижу Илея, склонившегося надо мной и осторожно колдующего. Пальцы обеих рук шевелятся, перебирая тонкие нити. Нет, я не вижу, просто знаю, что примерно этим он и занят. Заметив мой взгляд, целитель прекращает свое занятие.

— Очнулась… Цвета различаешь?

— Вроде бы… — сиплю, с трудом узнавая собственный голос.

Он пододвигает кресло и садится рядом, жестом останавливая мою попытку оторвать голову от подушки.

— Тебе пока лучше лежать и даже не думать о чем-то большем.

— Что со мной?..

— Остановка дыхания, множественные разрывы капилляров и сосудов, — он осторожно обхватывает мое запястье и начинает считать пульс. Через полминуты отпускает и кладет руку на место. — Слетела привязка на сына.

— Что?

Смутно вспоминаются объяснения Виттора, мои метания и сон.

— Магия — не только ритуалы и обряды. Когда о чем-то не знаешь, не можешь сопротивляться, или же наоборот работает пассивная защита. Для мелких сглазов она хороша, но более крупные вещи сдержать не может, особенно если они всего лишь усиливают природные законы. Тебя настроили на защиту ребенка. На то, чтобы ты всегда находилась рядом с ним, а если не могла по каким-то причинам, то все равно бы стремилась. Камера из амбирцита блокировала магию, и зов немного ослаб, печать запретила использование лишь твоих собственных сил, но не тех воздействий, что уже находились в ауре. И как только ты покинула тюрьму…

— Привязка начала работать…

Мой сон в первую же ночь. Мысли о сыне. Страхи. Напряжение. Глупый побег с места нападения. Мне только намекнули на возможный исход, а я уже сорвалась с места. Идиотка…

Я все помню. И до сих пор испытываю отголоски боли и тоски, но… Накал схлынул. То, что раньше казалось катастрофой, не стало подарком или чудом, но уже не выглядит невосполнимой потерей. Анджей жив. Здоров. Он далеко от меня, но самое важное — он далеко от темных. И пусть даже просто в пику им, но Совет не допустит, чтобы до потенциального наследника князя кто-то добрался. Его будут охранять. Беречь. И на него не повлияют Абсолюты.

Смириться тяжело. Принять такое тоже. Я не верю светлым до конца, но… Но все же становится легче.

— Мне разрешат его увидеть?

— Не сразу. Такие связи не рвутся окончательно с первого раза. Любая ваша встреча может спровоцировать новый виток, — он смотрит мне в глаза. Спокойно. Уверенно. Твердо. Я верю. С большим трудом, но верю. — Нужно подождать. За ним будет присмотр. Няни, воспитатели. Можешь передавать ему подарки, письма. Ему прочитают. Тебе регулярно будут сообщать о его состоянии. Здоровье, занятия, портреты. Если удастся — снимки.

Киваю. В технически неразвитых мирах запрещено использовать наши изобретения, да они там и не работают большей частью. Что ж… Уже хорошо. Я не потеряю сына полностью… Какой-то кусочек останется моим. Глухая боль внутри становится тише.

— Когда ты понял?

— Не сразу, — Илей как-то тяжело вздыхает. — В твоей ауре слишком многое намешано. И привязка там не одна. Они очень много экспериментировали. Определить, к чему относятся остальные, и сколько их, я пока не могу. Реакция на ребенка — самая очевидная, и самая мощная, поэтому ее выделил сразу. Исследования продолжатся, но… Мне нужно знать, какой ингредиент являлся основой для зелья. Тогда возможно удастся изготовить что-то вроде противоядия. Нейтрализовать привязки. Подумай, возможно, ты сможешь вспомнить что-то, связанное с зельем. Косвенно или напрямую. О блоках я знаю, но мы найдем способ их обойти. Нам нужна информация. И в первую очередь она нужна самой тебе.

Перевожу взгляд на потолок. Да, я понимаю все, о чем он говорит. Понимаю и в глубине души испытываю огромное желание убить Ивара. Снова. И снова. Может быть, на темных действительно действует тот же закон, что и на дракона? И они никогда не умирают до конца? Он позаботился о том, чтобы жить после смерти, и отравлять жизнь мне. Холодная ненависть на мгновение ослепляет, перед глазами встает поле, заросшее травой и цветами… Дурманящий аромат бьет в ноздри и вызывает головную боль. Воспоминание или иллюзия? Ярость снова стихает и уходит вглубь. Мстить больше некому. Нужно как-то жить дальше…

— Когда я смогу уйти? Сколько прошло? — говорить тяжело, и фразы я строю короткие, но лекарь понимает.

— Неделя со дня нападения. Завтра тебя перевезут в коттедж. Кризис прошел, но нужно еще долгое наблюдение и контроль, чтобы смягчить последствия. Марикетта тобой займется. Ее временно переведут на домашнюю работу. Основные принципы я покажу, накладок не будет.

Марька в порядке, вспоминается ее скрючившаяся фигурка в кресле, и тут же перед глазами встает картина боя.

— Деметрий? Он…

— Жив. Везет ему как утопленнику, но живучести не занимать. Будете двумя пациентами. Заодно и восстанавливаться вместе начнете. Стимуляторы из твоего организма почти полностью вышли, все показатели скоро вернутся к прежней норме.

Сомнительная новость, но ничего удивительного. После такой встряски откат к нормальному состоянию вполне логичен. Жаль только, что никаких преимуществ у меня уже не останется…

— Еще одно, — приглушенно говорит целитель. — Двое нападавших погибли от мгновенной остановки сердца. При том, что защита у них была цела и растаяла, только когда прибыли стражи. Они и засвидетельствовали смерть. Также на месте нападения обнаружили следы присутствия истинного темного. Ничего не хочешь сказать?

Очень удобно вести допрос, когда свидетель только-только очнулся после тяжелейшей травмы. Увиливать я не смогу, лгать тем более. К тому же ложь он все равно определит.

— Он был под личиной… Не знаю, кто. Сказал, что Совет примет решение быстро. Если я хочу увидеть сына, нужно спешить.

К сожалению, иллюзия внешнего облика скрывает не только внешность, но и пол. Поэтому из всех темных под подозрение не попадает только Дана, которая отправилась сторожить Юту. Все же находясь посреди океана сложно отправить даже собственную проекцию на материк.

— Никого из наших при первом осмотре не было, — да, все кто был заинтересован, находились в резиденции Совета, — а затем следы стерлись.

И установить личность моего незнакомца не удалось. Плохо. Кто бы он или она ни был, стоит узнать о нем побольше. Столь сомнительных помощников нужно держать ближе, чем врагов. Маг встает и отодвигает кресло, собираясь уходить.

— Илей, — тихо зову я, пусть даже голоса нет, но мне кажется, что некоторые вещи стоит говорить еще тише, — он сказал, что я нужна ему живой.

Целитель бросает на меня быстрый взгляд, затем кивает и медленно уходит. А у меня в голове бьется только один вопрос: принявшие Абсолют могут возвращаться после смерти?

Олеж

Когда-то у нас было время, теперь у нас есть дела. Доказывать, что сильный жрет слабых, доказывать, что сажа бела. Мы все потеряли что-то на этой безумной войне. Кстати, где твои крылья, которые нравились мне? «Крылья» Наутилус

Глава 1

Ночью ему приснился кошмар…

…Ледяная, соленая вода заполняла легкие. От нехватки воздуха их жгло огнем. Где-то высоко сквозь мутную пелену он видел слабый просвет, который постепенно отдалялся. Тьма подступала со всех сторон, пеленая в свои объятия. Когда-то очаровавшее его море оказалось безжалостным и непреодолимым врагом. Особенно когда раны не дают всплыть, а магии нет. Глаза закрывались, а тело становилось чужим и тяжелым…

…Олеж проснулся, рывком вскинувшись на кровати, оглядываясь по сторонам. Тусклым теплым светом зажегся ночник, освещая скудную обстановку спальни. Тишина нарушалась только его хриплым тяжелым дыханием. Все в порядке. Он жив. А сон — всего лишь память. Просто память.

Маг встал и прошел в ванную, сунул голову под кран с ледяной водой. Таего «смерть» не снилась уже давно, а сегодняшнее видение оказалось чересчур ярким. Заныли пальцы на правой руке. Мизинец и безымянный. Илей отрастил ему новые взамен утраченных, но порой они теряли чувствительность или начинали ныть как сейчас.

Он посмотрел в зеркало над раковиной. Седая полоса проходила от лба до самого затылка — метка, по которой его теперь и запомнят. Впрочем, она — не самое страшное. Шрам на груди выглядел куда хуже. Грубый рубец на левой половине груди прямо над сердцем налился кровью, потемнел и пульсировал. Он, как и седина появился позже… Еще одно воспоминание, которое растревожил суд.

Олеж прошел на кухню, где зажглись такие же тусклые светильники. Бытовые заклинания срывались с пальцев автоматически, запуская знакомые процессы: разогрев плиты, смешивание трав для чая, переливание варенья из банки в вазочку. В такие моменты он ощущал себя великовозрастной волшебницей со слабыми нервами. Но от кошмаров есть только два лекарства: сеанс терапии у Гипноса или вот такие посиделки с чаем. Травки и сладкое — проверенное временем природное успокоительное.

Аромат свежего чая защекотал ноздри, а первый глоток принес невыносимую горечь, которую он сразу заел малиновым вареньем. Только так и удавалось мириться с лекарством, пусть причины оно и не лечило, устраняя только симптомы. Илей не раз намекал, что неплохо было бы все же пройти нормально восстановление у Гипноса, но… Олеж не верил сновидцу. После того возвращения он никому не верил.

Из ледяного моря его вытащила нечисть Гленжа: бывшая утопленница не пожелала соседствовать с будущим тритоном, в которого мог переродиться утопший маг. Ей оказалось проще выкинуть его на берег и оставить издыхать там. Русалку маг не винил. Мысленно даже поблагодарил, когда сумел вспомнить о ее роли. Пережитый стресс вкупе с общим физическим и магическим истощением привел к длительному восстановлению, балансированию на грани между жизнью и смертью. Почти растительному существованию, которое длилось и длилось.

Повезло, что рядом оказалась деревня и в ней нашлась пара сердобольных селян. Повезло, что в деревне оказалась мудрая бабка, знающая местные травы и сумевшая приготовить несколько настоек, чтобы его выходить. Повезло… Просто повезло. И цену за его везение заплатили другие.

— Угостишь? — Оливия оказалась на кухне как всегда бесшумно, села напротив и посмотрела ясными голубыми глазами.

Чайник неторопливо сорвался с места, наполнив еще одну чашку, маленькая ложечка легла рядом с ней, вазочка подвинулась на середину стола.

— Угощайся, — ответил маг, спокойно встречая взгляд. Когда истинная не колдовала, с ней вполне можно было общаться. Она обхватила чашку руками, сделала глоток, снова посмотрела на него.

— У тебя тяжелые мысли. Снова вернулись кошмары?

В звонком голосе прозвучала искренняя заинтересованность. Ее в отличие от Гипноса он хотя бы мог терпеть. И, наверное, даже доверял. В какой-то мере. Но сегодня хотелось побыть одному.

— Все в порядке.

— Врешь.

— Вру.

Замолчали. Она крутила в руках чашку, а боевик пытался заставить себя проглотить остатки чая. Безрезультатно. И без того плохое настроение с приходом волшебницы испортилось окончательно.

— Олеж…

— Сделай одолжение, перестань со мной нянчиться.

— Нянчиться… — она тускло улыбнулась, став более похожей на живую, обычную женщину. — Ты важен для нас и прекрасно это знаешь.

— Знаю.

— И пользуешься…

— Как и вы мной.

Нелепый разговор, но другого им все равно не дано. Сколько раз все повторялось заново? Не сосчитать. Впрочем, в любой сценарий можно внести разнообразие. Помимо чая от бессонницы есть еще одно средство.

Он встал и протянул руку собеседнице. Она медлила только мгновение, а затем узкая ладошка легла в его. Олеж потянул ее на себя и, заключив светлую в объятия, поцеловал. Сладкая. От нее всегда пахло цветами и медом. И на вкус она была такой же. Опьяняющей, сладкой, теплой… Принявшие Абсолют не стареют телом, и физические желания остаются прежними, сколько бы лет ни прошло. Другое дело, что разум и душа не остаются прежними. И редко дают себе отдых. Впрочем, иногда исключения случаются…

Она ушла до рассвета, оставив после себя сладкий аромат цветов и трав. Иногда ему казалось, что волшебница сохранила свою сравнительную эмоциональность только благодаря подобным связям. Конечно, он был у нее не первым, и не последним. Никакой любви или глубоких чувств. Привязанности. Только физическая потребность и желание избавиться от одиночества.

Олеж еще долго стоял под душем, смывая с себя привязчивый запах. Не отвращение. Скорее нежелание оставлять себе память о произошедшем. К чему, если в душе не осталось ничего, кроме мимолетного тепла? Провел рукой по груди, шрам стал ощутимо меньше. Опухоль снова спала. Оливия не целительница, но ее чары порой оказывались куда более эффективными, нежели колдовство Илея. Женская магия в принципе другая. Природа берет свое, незримо разделяя их способности и создавая отдельные грани для каждого.

Во время обучения в центре, у волшебниц шел отдельный факультатив, посвященный чисто женским техникам. И все однокурсницы приходили с него немного смущенными, растерянными и с горящими глазами. Пару раз, поддаваясь общему любопытству, он даже спрашивал Афию, чему их учат. Но она только загадочно улыбалась и молчала. Прошлое… Снова прошлое.

Маг занялся завтраком, но мысли его все равно крутились вокруг княгини. Сегодня у нее первый день в новом статусе. Он представлял, какой будет реакция обычных жителей. Понимал. Их сложно осуждать, ведь с преступниками действительно опасно связываться. Но… Они не знают подробностей, тех самых, что заставили бы их задуматься. Она спасла этот мир. Сохранила равновесие. А взамен получила печать, метку, короткую жизнь и волну осуждения и непонимания.

Где-то внутри стал закипать гнев. Глухое раздражение на Брасияна, которому теперь нельзя дать волю. Они договорились, и светлый свое слово сдержал. Так или иначе. Теперь ему придется выполнять свое обещание. Для начала вернуться к тренировкам и продемонстрировать уже всем, что дар восстановлен.

…Склонность к Свету вернулась не сразу. Слишком тонка связь между психологией и магией. Дар — особенность души, образа мышления, сознания. И когда что-то ломается, возникает конфликт, сила выходит из-под контроля. Чтобы снова прийти к равновесию, вернуться к гармонии, нужно время. Часы медитаций. Разговоров. Тягучих тренировок, напоминающих вязкий кисель.

У него ушел почти год после возвращения, чтобы понять необходимость возрождения. И еще столько же, чтобы снова почувствовать Свет на кончиках пальцев. Дальше стало легче. Магические навыки похожи на умение ездить на велосипеде. Один раз научишься и больше никогда не забудешь. И только спустя полгода тренировки показали, что его дар стал глубже. Полнее. Будто новое рождение сделало его более полноценным…

Все то время его тренировки и успехи оставались тайными. Даже Совет не знал всего. Из всех светлых знали Илей и Оливия. Целитель по праву учителя, контролировавшего все тренировки, а волшебница… Как всегда преследовала только ей ведомые цели. Только когда скрывать изменения ауры стало уже невозможно, новости просочились в узкий круг боевиков. И почти одновременно с этим Афия вышла на связь.

Если бы Совет не планировал использовать его в экстренном порядке для прохождения посвящения и уравновешивания Ивара, возможно, никакие новости о княгине он так бы и не узнал. Но сообщение Виттора о возобновлении связи перераспределило акценты. Своим поведением молодой князь давно настроил против себя многих, и, имея возможность устранить его, светлые решили воспользоваться ею. А его попридержать до лучших времен. Впрочем, ему сказали, что «не хотят принуждать». Будто раньше их волновали его желания.

Они сами развязали ему руки. Дали возможность сыграть свою роль. В какой-то мере сейчас Олеж даже испытывал к ним благодарность. Смешанную с изрядной доли непонимания и отторжения. Не в первый раз… Как говорил Илей: «после посвящения многое станет неважно, наслаждайся тем, что имеешь сейчас». И он пытался. Жаль только то, что он имел, совсем не являлось тем, что он желал. Во всех смыслах.

Дорога до штаба не заняла много времени. Знакомый путь до портала, а там почти родные стены тренировочных залов. Его уже поджидали. Евер — старейший инструктор по борьбе и оружию. Двести семьдесят лет. Уже пора на покой, но, как говорили, Евера свалит только прямой удар молотом в лоб. Исполин. Огромный рост, внушительная мускулатура, совершенно неменяющееся выражение лица с невыразительными чертами типичного твердолоба. Как маг он тоже представлял немалую угрозу, накопив за прожитые годы бесценный опыт, который пинками и подзатыльниками вбивал в учеников. Одного легкого удара его лапы хватало, чтобы мгновенно понять разницу между старанием и ленью.

— Покажешь, чему тебя целитель научил или стыдно? — ласково поинтересовался маг, красноречиво разминая руки. Драться с ним — самоубийство чистой воды. Даже на седьмом курсе выстоять против него было возможно лишь в течение пары минут. Вряд ли с тех пор что-то изменилось.

— А разминку уже отменили?

Приступать непосредственно к спаррингу особенно с таким противником не размяв мышцы чревато травмами. И никакая местная защита не спасет и не поможет. От костей только хруст останется.

— Так давай разомнемся, — жизнерадостно осклабился громила и гостеприимно поманил за собой.

Почему-то его поведение вызвало улыбку и легкую ностальгию. Пожалуй, старого боевика ему не хватало. Его грубоватых шуток, железной прямолинейности и каменного спокойствия. Предстоящие часы обещали стать настоящей пыткой, но его перспектива нисколько не пугала. Общество Евера скорее даже примиряло с мыслью о вынужденной сделке с Брасияном. Хотя бы ему можно доверять без оглядки. Просто потому, что инструктора нет никакого дела ни до политики, ни до дипломатии, ни до вечных игр Света и Тьмы. Его дело — обучение. И здесь он действительно мастер.

— Чего застрял? Уже передумал, дохлятина?

— Не дождешься, — пробормотал Олеж и двинулся вперед, на ходу стягивая верхнюю одежду.

Новая, старая жизнь возвращалась…

Глава 2

Второй день тренировки начался тяжелее. Мышцы ныли, напоминая о необходимости срочной разминки, кости хрустели, ломило суставы. Не самые приятные ощущения ранним утром. Хотя одно неоспоримое преимущество у прошедшей нагрузки имелось — спал он как убитый. Без всяких кошмаров, воспоминаний и посторонних мыслей. Чистый, глубокий сон.

Нервное напряжение тоже ушло, оставив лишь легкий осадок. Физические упражнения всегда помогали Олежу расслабиться. Евер его не жалел. Проверил на стандартном наборе имеющийся потенциал, а затем дал реальную нагрузку, которую маг мог выдержать. Даже чуть больше… Нужно же ему развиваться. Весь комплекс занял часов пять, включающих в себя рукопашный бой, фехтование, стрельбу из лука, арбалета и пистолета, метание ножей, а затем отработку заклинаний. Пара часов медитаций в перерыве воспринималась скорее как подарок, нежели как обычная повинность.

…Сегодня в центре царило легкое оживление. К учебе вернулись задержавшиеся на каникулах студенты, и будущие боевики с обычным для юности энтузиазмом обсуждали произошедшее с ними за пределами базы. Его их разговоры не трогали. Всего лишь шум где-то на заднем фоне, любопытные взгляды, шепоток за спиной. Он знал, что вызывает интерес. Седина в волосах, отпечаток границы миров в ауре — он появляется после первого перехода и означает официальное начало службы, и сравнительная молодость при этом. Ему далеко до признанных мастеров, на которых смотрят только издали, боясь подойти ближе, и значит, все они еще имеют шанс стать такими же.

Глупая юность. Никому из новобранцев он не пожелал бы своей судьбы.

Олеж разминался в свободной комнате, предоставленный на сегодня сам себе. Евер лишь дал программу тренировок, пообещав проверить потом усердие, на этом его вклад пока заканчивался. Действующий боевик — не горячий студент. Все приемы уже знает, нагрузку распределить сможет. Сторожить его совершенно ни к чему. Да и заинтересованность в результате совершенно иная.

Во время учебы всегда тянет немного повалять дурака. Передохнуть, посидеть в сторонке. Знакомый с реальными опасностями он никогда не позволял себе подобного, понимая, что любой недоученный прием затем может стать смертельной ошибкой. Однако не все понимают реальность угрозы. Впрочем, такие, как правило, и не доучиваются до конца, а уходят в другие направления. А те, кто все же смог закончить обучение с подобным отношением, гибнут первыми…

Ощущение узнавания накрыло внезапно. Словно облако едва уловимых духов окутало разум и тут же рассеялось. Стоило сосредоточиться, и Олеж понял, кому принадлежит своеобразный магический «аромат». Ауру Деметрия он вычислил без труда, а раз бывший однокурсник здесь, то и княгиня где-то рядом. Странно только, что почувствовать ее оказалось так легко. Ведь первое, что должно ощущаться — печать, а ее маг обнаружил, только более тщательно проглядев магическое поле. И пошел следом…

…Ее тренировочный бой с дипломатом казался детской игрой. Выверенные приемы, задумчивость, четкий контроль. Она прекрасно понимала, что делает в каждый отдельный момент времени, успевала оценить и просчитать следующий шаг. Красиво. Не мастерски, но много, много лучше, чем раньше. И щедро продемонстрированное умение — еще далеко не предел.

Вспомнился ее прыжок в камере. Усилие мышц, работа тела. Скорость. И тот же расчет в каждом действии. Ее стало трудно убить. И на счет стражей и боевых магов он не ошибался. У вдовы князя вполне хватило бы сил и умений, чтобы уничтожить первых и избавиться от вторых. И уйти. Спрятаться. Вместе с сыном. Почему же она осталась? Чтобы дать мальчишке шанс стать другим?

При мысли о ребенке Ивара Шеруда в глубине души заворочалась глухая ярость. Чужой мальчик. Ее сын. Потенциальный истинный темный. Кажется, что хуже быть просто не может. Впрочем, по опыту Олеж знал, что лучше не дразнить судьбу подобными размышлениями. Она всегда талантливо демонстрирует, что не только может, но и станет…

…Деметрий отлетел к стене и сполз на пол, явно не в состоянии продолжать бой. Ожидаемый результат. Именно теперь он решил вмешаться.

— Со мной попробуешь? — сделал шаг вперед, выступая из тени дверного проема.

Она не вздрогнула. Замерла, мгновенно напрягаясь, словно застигнутый врасплох зверь. Медленно обернулась, тут же отыскав его взгляд. Темные глаза смотрели настороженно и изучающе. Не как на врага, но где-то около того. И снова внутри что-то сжалось. Память. Которую боевик быстро задавил. Не время. И не место.

— Почему бы и нет? — кивок в центр зала. — Начнем?

Деметрий за спиной подопечной изобразил ему очень выразительную гримасу. Без слов передавая просьбу быть осторожнее и аккуратнее, затем ушел в сторону. Сейчас ему лучше было не мешаться под ногами.

Не то, чтобы Олеж хотел драться. Скорее испытывал определенную необходимость узнать, что изменилось. Она никому не верит и не позволит докопаться до истины, оставаясь за гранью досягаемости. Запрет на допросы от Виттора, подкрепленный запретом на применение магии от Илея, позволял ей оставаться в сравнительной безопасности. Не ждать прямых подвохов. Но в то же время напрягаться еще больше, зная, что молчаливое наблюдение продолжается каждый миг.

Сколько княгиня выдержит в таком режиме? Раньше он постарался бы облегчить ей задачу. Помочь. Но сейчас… Ему она не верит в первую очередь. И пустота в ее глазах будила острое желание напомнить о прошлом, но он сдерживал себя. Не поймет. Не примет. И чтобы стать ближе, сначала придется подраться. Возможно, причинить боль, но только так его подпустят ближе…

…Момент, когда сквозь ее стиснутые зубы с шипением вылетел воздух, а тело подкинуло в воздух и швырнуло на маты, Олеж вовсе не планировал. До последнего момента был уверен, что княгиня увернется или блокирует. Смягчит, в крайнем случае. А она приняла весь удар.

Ругань Деметрия он уже не слышал, опустился рядом с ней и невольно потянулся, чтобы залечить ушиб, но вовремя опомнился. Старый целитель не стал бы просто так накладывать запрет на магию. Стоило встретиться с ней взглядом, и внутри шевельнулся страх. Мысль о том, чтобы причинить боль относилась к теории, и он отнюдь не собирался бить ее, чтобы заставить раскрыться. Однако теперь уже ничего не изменишь.

— Позови целителя, — рыкнул он дипломату и осторожно прикоснулся к скрещенным на животе рукам женщины. — Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?

— Нормально… — ее хрип заставил проснуться совесть, а затем она закашляла, и страх внутри сменился чувством вины. Из-за плеча донесся мат друга. Да, сейчас он его прекрасно понимал. Наблюдатель отвечает в первую очередь за здоровье и жизнь подопечного. Все остальное также является важным, но в первую очередь именно сохранение жизни ценным осужденным. За произошедшее Деметрию грозит выговор, но страшно не столько это, сколько то, что теперь ее придется передать целителю. И еще неизвестно, как именно он станет ее лечить при запрете на магию. — Все нормально. Просто ушиб. Ребра целы. Не нужно лекаря.

Она совсем не изменилась в одном — осталась все такой же упрямой и самостоятельной. Села, стремясь показать, что все действительно в порядке, и внезапно оказалась слишком близко. Глаза в глаза. Темные. Холодные. Два омута, которые никогда не отпустят любого, кто в них заглянул. В них плещется Тьма. Истинная Тьма. Та самая, какую он видел на третьем слое ее ауры. Много Тьмы. Много боли и много потерь. Она изменилась. Стала сильнее… Тверже. Циничнее. Другой. Просто другой…

В какой-то мере признать это — больно, но в тоже время, необходимо смириться. Чтобы не искать больше отзвуки прошлых лет, не обманывать себя, не строить иллюзий. Так будет лучше. И проще. Им обоим.

— Развлекаетесь? — Виттор появился вовремя, прервав их неожиданную близость. Жаль, что он никогда не приходит без причины.

— Что-то случилось? — он встал, борясь с желанием прикрыть ее собой. От чего? От кого? Просто интуитивное желание. Защитить. И сообщение главы боевиков действительно оказалось сокрушительным. Для нее…

Маг только успел поддержать вскочившую на ноги женщину, когда ее повело в сторону. Вряд ли она заметила, все ее внимание было сосредоточено на посланце Совета. А вот сам Олеж вглядывался в нее и именно поэтому увидел, как в ответ на очередную новость из глубины, с третьего слоя снова поднимаются чернильные пятна Тьмы, расползаясь по поверхности ауры. А вслед за ними проявляется кроваво-алый. Ярость. Бешенство. Злость. Ненависть. Но не это интересно. Намного больше его захватило то, как отреагировала печать. Которой по-хорошему полагалось бы сдерживать столь агрессивное проявление эмоций. Ведь именно они питают Тьму внутри нее и могут спровоцировать выброс Силы. Однако…

Узор печати, такой ровный и яркий еще позавчера, словно бы начал подтаивать. Плавиться, рассеиваться, растекаться, теряя структуру и четкость. Не так быстро и заметно, как могло бы быть, но, если сравнить печать в первый момент после наложения и теперь — то весьма и весьма видна разница. Если бы еще самораспад запрещающего заклинания являлся нормальным явлением. Зато теперь запрет на использование магии от Илея казался вполне понятным. Внешнее воздействие может ускорить процесс. Если еще возникнет эффект наложения или слияния…

Голова даже заболела от возможных вариантов и попыток просчета. А еще возникла острая необходимость пообщаться с целителем. Задать несколько вопросов и выяснить, что он еще успел узнать и исследовать.

Пока Олеж строил планы, княгиня успела взять себя в руки. Тьма отступила и снова скрылась в глубине, прикрывшись двумя почти нормальными слоями. Почти.

— Во сколько начнется заседание? — ее тон прохладен и спокоен. Почти.

И ответ Виттора показался едва ли не шуткой. Восемь утра? Несусветная рань для любого мага. И во всем происходящем все ярче проступает рука Брасияна. Он снова решил поторговаться. Наверняка. И столь оригинальным образом приглашает его к новой встрече. Ведь все на самом деле безумно просто. Чтобы жить спокойно и в безопасности, Афистелии нужно быть уверенной в будущем ее ребенка, которое находится в руках светлого. Он наверняка постарался забрать все рычаги давления себе. И что может встать между ним и ею? Точнее кто.

Его собственная злость щедро присыпана усталостью. И продолжение разговора почти уже не волнует. Какая разница, если ему придется снова вмешаться? Просто потому, что нет никакой уверенности в том, что Брасиян поступит по справедливости, а не в угоду личным интересам. И даже присутствие Илея, Оливии и Стефании может его не остановить. У членов Совета свои способы договориться друг с другом. Они найдут общий язык.

— Я завтра тоже загляну на Совет. Увидимся там.

Усталость все же прорвалась наружу, вызывая в глазах друга и княгини легкое недоумение. Но он уже покинул зал, и их вопросы остались без ответов.

Может быть, у него просто разыгралась паранойя? Или спать стоило больше? Что, если расчет Брасияна всего лишь его фантазия? Способ проверить только один — спросить напрямую. И лучше было бы для начала поговорить с Илеем… Что вполне реально для учителя и ученика.

Кожу под короткими волосами на затылке закололо. Поставленная пару лет назад метка целителя начинала работать, обеспечивая связь на любом расстоянии…

Глава 3

Илей не отвечал долго. Олеж как раз успел дойти до душевых и занять одну из кабинок, под шум воды полностью сосредотачиваясь на канале связи. Ощущение пристального взгляда появилось спустя еще пару минут. Внимание светлого всегда проявлялось именно так.

«Я занят…»

Эхо слов разнеслось по каналу связи, будто в глубокой пещере.

«Я видел печать», — решил сразу же обозначить позицию боевик, не собираясь отступать.

Тишина. Каждый опытный маг, принявший Абсолют, вполне может расслаивать сознание, чтобы заниматься нескольким делами одновременно, но видимо сейчас целителю требовалось все его внимание.

«Все понял?»

Вопрос пришел еще минут через пять, когда боевик уже заканчивал мыться.

«Нет. Сковать запретом нельзя только истинных. На княгиню печать легла, но теперь самоуничтожается. Почему?»

«Запереть Тьму нельзя. Можно ограничить. Помнишь Оливию?»

Конечно, он помнил. Ради эксперимента и чтобы дольше скрывать изменения в его ауре волшебница с помощью своих чар сковала его дар, серьезно ограничив возможности. И отпускала только на тренировках, чтобы затем вернуть оковы обратно. Неудобств, кроме легкого гудения висков в моменты напряжения, Олеж не испытывал, но ведь и воздействие было намного тоньше.

«Печать вступает в конфликт с ее сутью?»

Свет и Тьма — вечные противоположности, которые очень трудно привести к единому основанию.

«Ее способности больше, чем может сдержать печать. И сейчас растут. Из-за мальчика».

Пока разговор продолжался, маг вышел из душевой и оделся. Продолжать тренировку смысла уже не имело, проще вернуться в зал вечером и наверстать утерянное время.

«При чем тут ее сын?»

Удивление вспыхнуло мгновенно. Связь между матерью и ребенком, конечно, сильна, но на способности и дар никогда не влияла.

«Привязка. Все завязано в один узел. Мальчик, Тьма, незавершенное посвящение. Ее потребность в ребенке искусственно завышена. Афия питает в нем Тьму, но и он для нее является катализатором. Взаимный процесс обогащения. Не знаю, на что именно и как они завязали источник Силы, но результат оказался страшным. Ей нельзя видеть сына».

«Но ведь завтра состоится Совет. Она там будет».

«Он пройдет чуть раньше. К назначенному времени приезда мы как раз успеем подготовиться, чтобы объяснить ей ситуацию».

Маг замер, подходя к комнате с порталом. Происходящие события теперь воспринимались в совершенно ином свете.

«Виттор в курсе?»

«Да».

«И это вовсе не идея Брасияна перенести заседание на столь ранний срок?»

Не столько вопрос, сколько утверждение, подкрепленное уверенностью.

«Указания мои. Все, что связано с мальчиком и Афистелией, будет передано под мой личный контроль. Окончательно этот вопрос мы тоже решим на Совете».

«Почему ты?»

Ему показалось, что в ответ раздался тяжелый вздох. Подобное общение не передает интонации. Можно лишь отличить вопрос или утверждение. Но сейчас усталость учителя показалась почти осязаемой. Произошедшее на севере серьезно потрепало его. Или дело не в монстрах?

«Потому что только я достаточно стар, чтобы разобраться во всем…»

Это было первое косвенное признание Илея в собственном возрасте. Положение целителя в Совете всегда оставалось весьма смутным. Он игнорировал множество заседаний, занимался только своей работой, практически не заводил учеников, передавал полномочия и голос Брасияну. Тем самым сделав его практически неофициальным главой светлых. И теперь оказывалось, что он видел рождение всех существующих сейчас носителей Света, их посвящение, начало самостоятельной жизни…

«Ты — старейший?»

Портал остался позади, но связь продолжала исправно работать. Один из плюсов взаимодействия учителя и ученика.

«Из ныне существующих. Война забрала многих».

«Ты был там?»

Неожиданно открывшийся шанс узнать о целителя больше стоило использовать. Истинные редко рассказывают что-то о своей жизни, опасаясь случайно выдать собственную слабость. И после трехсот лет жизни уже мало кто может рассказать о них что-то личное. Ходили слухи, что принявшие Абсолют Тьмы даже собственноручно убивают своих близких, которые могут выдать тайну прямо или косвенно. На более надежных ставят печати верности и покровительства. И смерть истинного становится гибелью для многих. Как и получилось с Иваром…

«Был. Не только я… Ты будешь на Совете?»

Тему лекарь сменил легко и будто бы непринужденно. Короткая откровенность закончилась.

«Да».

«Хорошо, я хочу, чтобы ты увидел все сам».

Спрашивать, что именно нужно увидеть, Олеж не стал. Ощущение чужого присутствия пропало. Сеанс связи окончен.

Маг огляделся вокруг. Он уже стоял на улице перед базой. Если повернуть налево, то до больницы совсем недалеко. Необходимость в разговоре с Брасияном отпала, но появилась иная. Если уж день начался с неприятных происшествий, стоило собрать их все самому. Пока они не стали искать его…

Двухэтажное здание больницы располагалось за высокой кованой оградой посреди просторного парка. Летом больные почти все время проводили на воздухе, даже лежачих выносили и укладывали на широкие скамейки в тени раскидистых деревьев. Место здесь хорошее, насыщенное чистой энергетикой исцеления, и восстановление идет быстро. Да и пациентов не так уж и много.

Эпидемии, как у людей, среди магов не встречались. Мелкие болезни уничтожались бытовыми дезинфицирующими заклинаниями. Основными причинами для посещения больницы являлись личные счеты, неудавшиеся эксперименты изобретателей, аварии мобилей, нападения организованных групп темных и бесчинства морских чудовищ.

Сейчас парк пустовал. Легкий ветерок носил по дорожкам листья, хмурые тучи и оставшаяся после продолжительного дождя сырость напоминали о том, что осень уже наступила. В такую погоду на улицу, под открытое небо совсем не тянет. Если только нет другого места для разговора.

…Олеж курил, расположившись в самой удаленной от основного здания части парка. Пепел аккуратно стряхивал в урну, прикрыв себя легким пологом невнимания. Мозолить глаза посетителям и больным и нарываться на выговор от кого-нибудь из целителей за порчу воздуха не хотелось. Настоящих лекарей никогда не останавливали указания боевых магов и их опыт. Подзатыльники и нотации они дарили всем одинаково.

Магическое поле доносило до него отзвуки происходящего в больнице. Сейчас она напоминала переполненный муравейник. Пострадавших после нападения темных оказалось не так уж и много, но их родственники и друзья набились в небольшое здание, заполняя все свободное пространство. Волнение, возбуждение, предвкушение подробностей и запоздалый страх создавали дикую какофонию звуков и эмоций, ощутимых даже на расстоянии. Представлять, что творится в самой больнице, хотелось еще меньше.

Она пришла, когда на опавшую листву упали лучи выглянувшего из-за туч солнца. Короткий проблеск, сменившийся серым унынием. Марикетта и сама походила на яркий всполох. Рыжая, в веснушках, с алыми губами и аквамариновыми глазами. Глядя на нее, хотелось улыбаться. Волшебница всегда заряжала всех вокруг положительными эмоциями, и ее часто ставили к самым сложным пациентам. Например, к нему…

Сегодня впрочем, Мари не улыбалась. А ее глаза скорее метали злобные молнии. Она остановилась перед скамейкой, легко преодолев полог, скрестила руки на пышной груди и осуждающе взглянула на сигарету. Стало немного неловко. Последние полтора года они мало общались, пересекаясь лишь эпизодически. И вот такой разговор наедине казался чем-то за гранью… Также как и его недавнее сообщение, на которое она отозвалась. Значит, все не так уж и плохо.

Олеж затушил окурок и выбросил его в мусор, автоматически запуская легкий ветерок, чтобы убрать запах. Волшебница вздохнула и, словно бы сдавшись, села на скамейку на расстоянии от него. Сложила руки на коленях. Форменное одеяние целителей — светлый свободный балахон и широкий пояс с различными мешочками, амулетами и прочими инструментами — смотрелся на ней как родной. Непокорные волосы она заплела в косу и уложила на голове короной, чтобы не мешали, но несколько прядей все равно выбились и падали на лицо, буквально приглашая заправить их на место.

Порыв пришлось задавить.

— Как Афия?

— Лучше, чем могло бы быть, — прохладно отозвалась Мари, глядя перед собой. Злилась. И ее гнев прорывался кислотно-зеленым, смешанный с досадой и смущением.

— Надеюсь, ты не решила, что я специально ее ударил?

Она сморщила носик и резко дернула головой.

— Нет. Но ты все равно мог быть осторожнее. Ей и так несладко…

Упрек был заслужен, но в ее устах прозвучал особенно емко. Почему? Марикетта никогда не признавала полумер. Идеалистичная. Она предъявляла высокие требования к другим, как и к самой себе. И окружающим трудно оправдать ее ожидания. Пожалуй, только Афистелия и могла как-то вписаться в систему ее требований. Свет и Тьма знают, почему…

— Расскажи. Что с ней?

Его обожгло пронзительным, суровым взглядом обвинителя и судьи. Плотно сжатые губы, непроглядная зелень в глазах, даже аура ощетинилась колючками.

— Если ты думаешь, что я собираюсь доносить… — начала она, с каждым словом все больше становясь похожа на разъяренную лисицу, защищающую своих лисят.

По опыту он уже знал, что остановить Марикетту в таком состоянии почти невозможно, поэтому прикрыл глаза, уплотнил полог вокруг и развернул свою ауру, позволив ей заполнить пространство внутри заклинания. Волшебница задохнулась на полуслове, подавившись его ощущениями. Сбилась, закашлялась. Умолкла. Олеж продержал ауру еще пару секунд и вернул все в исходное состояние.

Несколько минут прошло в молчании, потом она все же тихо заговорила:

— Я рассказала ей… о нас. Вчера.

Стоило догадаться. Молчать целительница бы не стала. Чувство вины разъедало ее еще тогда, а теперь, спустя годы, только набрало еще веса. Внутри почему-то не шевельнулось ничего. Ни сожалений, ни стыда. Судя по сегодняшнему поведению Афии, ей до их романа не было никакого дела. В ее глазах не отразилось ни упреков, ни обвинений, ни боли. Равнодушие. Плохо или хорошо?

— Она словно чужая, — продолжала Мари, — далекая, отстраненная. Почти не говорит, только если спрашиваешь о чем-то. Вчера рассказала мне о сыне. Она его любит. Беспокоится. И ей снятся кошмары. Не знаю, что. Но страшное. После тюрьмы в первую ночь я проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Прощупала магическое поле и увидела черноту. Пошла к ней, а там, будто паутинка накручена. Нити по всей ауре. Тонкие. Противные. Они шевелились. Не проклятие, не чужеродное вмешательство, а как часть рисунка ауры. Когда я ее коснулась, отползли в стороны. Афи проснулась, а они спрятались. Ушли в глубину. Ты видел что-то подобное?

По спине пробежал холодок. Вспомнилась трехслойная аура, чернота в самой глубине. Под ней есть что-то еще. Оно прячется. И ее способности растут. Печать рушится. Сын, которого ей нельзя видеть.

Перед глазами встало огромное поле, заросшее травой и цветами… Алые капли на зеленых стеблях… Безмятежное небо над головой…

Олеж стиснул кулак и потер мизинец и безымянный палец на правой руке. Показалось, что их снова нет.

— Нет. Не видел. Но я передам Илею. Он сможет ей помочь.

— Его нет в городе, — волшебница снова посмотрела на него, но уже не как на врага. Мягче. Спокойнее. — Раны беспокоят?

Она кивнула на руку.

Вокруг него собрались заботливые женщины, а он думает только о той, кому на него наплевать. Ирония жизни.

— Все в порядке. Спасибо, Мари.

Олеж встал, а она осталась сидеть, окинув его грустным, все понимающим взглядом.

— Лучше помоги ей с сыном. Он действительно для нее важен.

Сейчас можно было бы объяснить ей, что как раз здесь ничего сделать нельзя, но он промолчал. Знания, доверенные целителем, не предназначались для широкой публики.

— Постараюсь.

Маг махнул рукой на прощание и пошел прочь. Где-то вдали сухо пророкотал гром, предвещая начало очередной грозы. Не только погодной…

Глава 4

В резиденцию Совета Олеж прибыл заранее. Плохое предчувствие за ночь набрало обороты, и даже усталость после тренировки не позволила полноценно выспаться. Зато очередная пачка сигарет оказалась пуста. Последнюю он докурил уже перед самым входом. И с самого начала стало ясно, что спокойно сегодняшний день не пройдет…

В зале заседаний его встретили Стефания, Оливия и Брасиян.

— Где Илей? — им уже следовало бы готовиться к обсуждению, и целитель вовсе не имел привычки опаздывать, если сам назначал время.

— Мы тоже хотели бы знать, — поджала сухие губы Белая волшебница. Ее постаревшее лицо отражало неодобрение и смутное беспокойство. Видимо, не только его терзали предчувствия.

— Он не отвечает на призывы. Попробуй связаться с ним как ученик, — мягко предложила босоножка. Сегодня даже ее обычная жизнерадостность куда-то исчезла. Голубые глаза поблекли, а голова склонилась на бок, будто Оливия к чему-то прислушивалась. Изящные пальцы шевелились, перебирая невидимые нити.

Боевик подавил желание выругаться и сосредоточился на печати. Затылок привычно закололо, он потянулся по тонкому следу, пытаясь зацепить лекаря поисковым импульсом. Пусто. Зов ушел в никуда и растворился. Обратно донеслось лишь тихое эхо. Олеж попробовал снова, но результат не изменился. Плохо. Очень плохо.

— Вчера он с тобой связывался? — хмуро поинтересовался бывший учитель.

— Сообщил, что Совет начнется раньше, — не стал тратить время маг. — А где мальчик?

В голову закралось не слишком приятное подозрение, что обсуждение решили вообще отменить, и тогда княгиня по приезду придет в бешенство. Мягко говоря. После всех собранных деталей, он уже не сомневался, что ей хватит сил на сотворение маленькой грозы.

Натянутое молчание стало не самым лучшим ответом, и внутри уже поднялась буря возмущения, как Оливия выпала из своего задумчивого состояния и сжала его локоть.

— Именно поэтому мы и волнуемся. Илей должен привести ребенка и его няню, но их нет, хотя из надзорного пункта они ушли еще полчаса назад.

Прикосновение успокоило, а вот объяснения только еще больше запутали ситуацию. Что происходит, и какую игру затеял целитель? И самое главное, почему сейчас?

«Олеж…»

Едва ощутимое прикосновение к сознанию напомнило дыхание свежего ветерка. Лишь скользнуло по самому краю и тут же пропало. На смену ему пришло более четкое и выверенное.

«Олеж!»

Он прикрыл глаза, раскрывая сознание навстречу зову. Не учителя. Тому не нужно было долго настраиваться и пробовать, лишь сосредоточиться и связь сразу же давала знать.

«Деметрий? Слушаю».

Первое прикосновение принадлежало вовсе не ему, но импульс друга оказался сильнее и более настроенным, поэтому заглушил первоначальный.

«Нас преследуют. Темные. Трое. Подъезжаем к городу. Понадобится помощь».

Четкие, обрубленные мысли бывшего однокурсника свидетельствовали о напряжении, в котором он находился. Угроза действительно не шуточная, раз он решил обратиться напрямую, проигнорировав протокол. И в столицу они едут на заседание. Вместе с Афией.

«Засада?»

«Возможно. Не уверен. Со мной Марикетта».

Вот чей зов он подавил. Волшебница первая попыталась до него дотянуться, но ее умений не хватило на построение прочной связи.

«Скоро буду».

«Быстрее».

Связь прервалась, Олеж снова сосредоточился на окружающих его светлых, напряженно сверлящих его взглядами.

— Деметрия преследует на подъезде к городу, ему нужна помощь, — пояснил он.

Лица волшебниц остались хмурыми, а маг отрывисто кивнул ему, показывая, что понял. Кроме него и Виттора никто не знал личности наблюдателей княгини. Просто еще не успели поинтересоваться.

— Иди. Мы дождемся Илея и начнем заседание.

Странное содействие бывшего наставника слегка удивило, но сейчас он решил не предавать этому значения. Времени не хватало, чтобы все обдумать. Боевик быстро покинул зал и почти бегом направился к выходу, где всегда для экстренных случаев ожидали несколько служебных мобилей.

Стоило сесть за руль, и над городом взревела сирена. На приборной доске тут же отразилась трехмерная модель карты города, которая мгновенно увеличилась и темным пятном высветила район, где произошло нападение. Самая окраина. Недалеко от въезда. Засада все-таки была. И теперь отсчет пошел на минуты. Стражам потребуется десять, чтобы добраться до места. Ему — пять, если никто не помешает.

Педаль запуска тут же ушла в пол, заурчал двигатель, за несколько секунд разгоняясь до приличной скорости. Счастье, что дороги с утра пустые. Иначе без аварий бы не обошлось. Вождение относилось к тем навыкам и занятиям, где мага в первую очередь интересовал результат, а не сам процесс. И к средствам передвижения никакого снисхождения или трепета он не испытывал.

Кратчайший путь от места пребывания до района нападения также отразился на карте, и Олеж последовал указаниям. Напряженный взгляд не отрывался от дороги, мимо с бешеной скоростью проносились здания, а в голове шел непрерывный отсчет времени. Успеть. Ему нужно успеть. Где-то внутри подгонял страх. Это только кажется, что со временем перестаешь бояться, на самом деле страх есть всегда. За себя, за близких. Вечный страх перед смертью или потерей. И если он пропадает — вот тогда все, считай, тебя уже нет.

…В такие моменты всегда вспоминалась Юта. Тяжелый плеск потемневших волн, темно-серый с изумрудным отливом океан и давящее небо над головой. Нет разговоров, нет криков чаек, нет солнца и звезд. Ничего. Только гул стихии и вкрадчивый шепот в голове, убеждающий, что нужно прыгнуть. За борт. Раствориться в стихии, стать ее частью, подарить себя миру. Целому миру…

Едва заметный проблеск сбоку и буквально взвывшее в унисон с сиреной чувство опасности заставило нажать на тормоз и вывернуть руль. Дорога была пуста. Никто не мчался навстречу, не пытался перегородить ее, но он упрямо выкручивал руль и давил на педаль, выставляя вокруг дополнительную защиту. Жуткий скрежет металла, запах жженой резины и ощутимый до боли в зубах разрыв магических потоков накрыли его незабываемыми ощущениями.

Мобиль все же замер, сделав разворот на сто восемьдесят градусов и заняв место на встречной полосе. Олеж не спешил расслабляться. Прислушался к ощущениям, чутко улавливая любые изменения магического поля. Развернулся назад, присматриваясь к дороге. Вышел из транспортного средства. Никаких колебаний, ничего. Только внутренний таймер продолжает отмерять секунды. Нужно торопиться.

На руке сконцентрировался слабый заряд чистого Света, который маг послал прямо перед собой. И только тогда увидел. Паутинка. Точнее паутина. Целая сеть. Она тянулась от крыш двух домов, стоящих напротив друг друга по разные стороны дороги. Основное тело с самым тесным плетением формировалось прямо над проезжей частью так, что любой транспорт влетел бы прямо в центр. На пешеходных зонах у магов еще оставался шанс проскочить. Мизерный. И счастье, что защита домов оберегает жителей, а во время действия сирены обычным горожанам предписано как можно скорее оказаться дома и не высовываться. Иначе кто-то из ранних пташек мог бы уже и пострадать…

Видение проклятья длилось недолго. Все пару секунд и тут же растаяло. Зараза умела прятаться. Точнее паразит с зачатками сознания, имеющий приказ дождаться жертвы и выпить ее. Маги так часто гибли от этого проклятья именно потому, что его практически невозможно обнаружить. И, если бы не дар, Олеж уже стал бы кормом кому-то на радость.

Время уходило. Распутать паутинку могут только истинные. Темные или светлые. Однако оставить ее висеть просто так он не мог. Поднял руку, спуская с пальцев маяк. Ярко-алый с белой стрелкой внутри. Он завис над крышами домов, недвусмысленно мерцая и посылая вокруг искажения магического поля. Указатель заметен издалека и предупредит всех приближающихся магов, что здесь скрыто проклятие. Стражи почуют его и не станут терять время на дорогу, сразу же отправятся в объезд по ближайшей улице. А ему до разворота придется возвращаться…

Кто бы ни оставил паутинку, определенный выигрыш он получил, задержав боевика на пару драгоценных минут. Предчувствие буквально сходило с ума, требуя едва ли не бегом отправиться к месту происшествия. Модель все еще послушно отражала нешуточную бойню. С момента отъезда от резиденции прошло уже пять минут, и часы продолжали тикать.

Боевик мысленно выругался и снова погнал транспорт к ближайшему развороту. Делегация стражей на двух вместительных пассажирских мобилях встретилась ему перед самым переулком и тут же пристроилась в хвосте, немного отстав. По крайней мере, сигнал они увидели и подадут данные в центр. Район оцепят, а Илей сам разберется с паутинкой, как только вернется. Если вернется…

Глупую мысль он отогнал усилием воли. Убить целителя, который может воскрешать мертвых еще сложнее, чем обычного истинного. К тому же он сам признался, что является старейшим из ныне живущих. Вряд ли кто-то из темных рискнет связываться с ним. Логические аргументы побеждали иррациональный страх, но на два вопроса ответа все равно не было. Почему он так задержался и куда дел наследника князя?

К месту происшествия он прибыл спустя две минуты и сорок пять секунд. И еще не выходя из мобиля, понял, что опоздал. Служебный транспорт полыхал всеми цветами радуги. Уничтоженная защита сдерживала взрыв. На асфальте валялись тела. Пять трупов. Два уже потеряли отпечаток ауры, на оставшихся он медленно истаивал. Тяжело раненный Деметрий и погруженная в глубокий сон Марикетта. На крыше ближайшего здания догорал вызванный Феникс, уничтоживший свою жертву. Драться было не с кем. Княгиня исчезла…

В магическом поле бушевала буря отголосков после боя. Отпечаток ее ауры не зафиксировался даже там. Или кто-то стер его. Горьковатый привкус на языке и смутное ощущение, будто едва уловимый аромат дыма позволили определить, что здесь был кто-то еще. Темный. Истинный. И ушел он совсем недавно.

На анализ ситуации ушло меньше минуты. Олеж бросил в друга ускоряющее регенерацию заклинание и рванул к волшебнице. Двумя точными ударами разбил заклятие сна. Нейтральное. Без личного отпечатка ауры. Отследить создателя невозможно.

— Маря! — тряхнул ее за плечи, ускоряя пробуждение. — Марикетта!

Ее голова замоталась, как у тряпичной куклы, и целительница все же открыла глаза. Ухватилась за его руки, чтобы прекратить тряску.

— Олеж? — она быстро огляделась и одновременно с ним выдохнула:

— Где Афия?

Внутри пробежал холодок. Глаза волшебницы стали испуганными, но профессионализм и обучение взяли верх.

— Она надела браслеты. Из амбирцита. Что с темными?

— Мертвы.

Рядом скрипнули тормоза подъехавших мобилей стражей. Затопали ботинки. Штатный целитель кинулся к Деметрию. Остальные занялись фиксацией магического поля, чтобы снять как можно больше следов и отпечатков ауры. Еще пара магов кинулась к ближайшему дому, чтобы осмотреть крышу. Сирена, наконец, стихла.

Боевик лихорадочно соображал. Снова сосредоточился на магическом поле. Не помещенные в шкатулку браслеты создавали в нем своеобразные дыры, которых в обозримом пространстве не обнаружилось. Значит, ее не увели. Перемещение истинного с кем-то еще возможно, но амбирцит создал бы серьезные помехи. А тот, кто уходил, сделал все чисто.

— Сколько было нападавших?

— Трое в машине, двое в грузовике и один на крыше, — мгновенно ответила Марикетат.

Значит, ее не увезли. Скорее всего Афия ушла сама. Браслеты скроют ее след. И отследить ее с помощью магии сейчас невозможно. И снова остаются лишь два вопроса. Почему она ушла и куда могла направиться? Впрочем, здесь ответить было значительно проще…

Олеж встал и помог подняться Мари, которая тут же бросилась помогать коллеге. За Деметрия можно больше не опасаться, ему точно окажут всю возможную помощь. Боевик обернулся в сторону центра, откуда только что прибыл. Что могло заставить княгиню бросить наблюдателя и подругу в такой ситуации? Только ее сын. И бессмысленно бегать по году и искать ее, если можно всего лишь подождать в нужном месте.

Глава 5

Дорога обратно заняла чуть больше времени. Олеж ехал медленнее, прощупывая магическое поле вокруг и отыскивая бреши. Не повезло. Княгиня, если и направлялась в резиденцию, то шла дворами и переулками, не выходя к проезжей части. Транспорт она вряд ли использовала. Он слишком хорошо помнил талант Афии к вождению.

Несмотря на все выкладки, оставалась определенная вероятность ошибки. Мало ли что могло произойти за семь минут… На всякий случай, боевик кратко описал ситуацию стражам и связался с базой, попросив прислать дополнительные силы для более глубокого и детального анализа. А сам прибыл в резиденцию Совета, где выяснилось, что Илей все же появился, и светлые, наконец, приступили к обсуждению. В курс дела его вводил Виттор.

— Ее засекли по дороге сюда. Один из наблюдателей. Идет следом на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимания. Она вооружена и по его словам не совсем адекватна.

Еще бы… Ее второй раз пытались убить, не особенно считаясь с сопутствующими жертвами. Вмешался кто-то из темных, скорее всего, вступил с ней в контакт. И все это накануне обсуждения дальнейшей судьбы ее ребенка, к которому у нее искусственно завышена привязка. Об адекватности можно забыть.

— Задержи ее, — продолжил глава боевых магов. — Постарайся поговорить. Совету нужно время на принятие окончательного решения.

— Разве Илей не диктует свою волю? — не слишком доброжелательно осведомился Олеж. Плохое предчувствие отнюдь не успокоилось, а продолжало набирать обороты. Разговаривать княгиня не станет. Ни с кем. Если рискнула бросить сопровождающих, пусть и понимала, что им помогут, то на беседы время тратить не станет. Единственная надежда оставалась на то, что амбирцит сдержит привязку. Блокирует же он магию. Если только явившийся темный не воздействовал на нее в обход камня…

— Решение должно быть добровольным и ясным. Единогласным. Просто так продиктовать свою волю он не сможет.

— Жаль.

Единоличное давление серьезно ускорило бы процесс обсуждения, и тогда уже сами истинные разбирались бы с Афией. Илей. Ему она почти доверяет и, возможно, смогла бы услышать. Другие на роль переговорщиков не годились. В том числе и он сам. Обольщаться на счет ее отношения не приходилось.

Виттор ожег его осуждающим взглядом, но затем задумчиво кивнул. Видимо пришел к тем же выводам.

— Пожалуй, ты прав.

Старый маг удалился в зал Совета, оставив его в одиночестве. Ждать. Как же он ненавидел бездействие и пребывание на одном месте. Насколько проще было бы перехватить ее по дороге, не доводя до крайности. Но их встреча точно не станет радостной, на улицах могут пострадать другие жители столицы. Или увидеть соглядатаи темных. Доложить. Нет, резиденция все же лучше. Но Тьма все забери…

Олеж закрыл глаза и сосредоточился на магическом поле вокруг. Любой промежуток времени стоит использовать. Для тренировок, повышения внимания или концентрации. Все может стать полезным. Этому их тоже учили. И многие подобными мелочами пренебрегали. Кто-то со временем исправился.

Сознание очистилось и словно бы расплылось, подернувшись дымкой. Перед глазами возникли бесконечные переплетения магических потоков со своими течениями, завихрениями и застоями. Дыхание выровнялось, а пульс стал медленным и ровным. Эмоции притупились. Медитация поглотила его целиком…

…Она появилась спустя почти полчаса. Уставшая, мокрая с головы до ног, в испорченной неподобающим обращением одежде. Но несломленная. Не сдавшаяся. Сильная. От нее веяло угрозой. Опасностью. А цепкий взгляд из-под сведенных на переносице бровей не обещал ему ничего хорошего. Как и пистолет в правой руке. Бросать его княгиня не собиралась.

На мгновение внутри разлилось тепло. Мимолетная радость от того, что она все же жива и боле менее в порядке. Ее Олеж быстро задавил, отбрасывая в сторону до лучших времен. Если они когда-нибудь настанут. Сейчас у него имелась вполне конкретная цель — не пустить ее в зал. И, как и предполагалось, говорить она не захотела. Или у него не хватило красноречия…

Сегодня Афия не сдерживалась. Не скрывала свои таланты и силу. Скорость. И их кружение по коридору превратилось в сплошной поток ударов и блоков. Перехваты оружия. Стремительные захваты и уходы с линии удара. В крови бурлил адреналин. Странное чувство некого родства и понимания. Пожалуй в другом месте и в другое время он даже получил бы удовольствие от подобного спарринга. Почти равный противник. Сильный, не жалеющий ни себя, ни его. Нацеленный на результат.

Жаль, что невозможно увидеть ее ауру. Сейчас многое стало бы яснее от одного только взгляда, но браслеты делали княгиню совершенно невидимой. Неощутимой. И полагаться приходилось лишь на опыт и физические данные. Поневоле сдерживаясь, так как перед глазами еще стояла картинка из тренировочного зала. Ушиб за одну ночь не заживает. И, так или иначе, калечить ее не хотелось.

…В то, что она неадекватна, боевик окончательно поверил, когда около уха просвистела пуля. Удивление было мимолетным. Как проблеск солнца на хмуром осеннем небе. Если раньше Олеж точно знал, что прежних чувств в ней не осталось, то теперь понял, что их место заняло нечто иное. Не пустота нет. Не ненависть. Но жажда устранить препятствие. Еще одна грань в вечном противостоянии Света и Тьмы. Устранить. Безжалостно. Без раздумий. Убить. И если так, то и ему стоит оставить все в прошлом…

…Все же она оказалась слабее. Их разделяло уже не так много, как раньше, но достаточно, чтобы княгиня влетела в зал спиной вперед. Это как раз таки и стоило предотвратить, но в драке все время встречаются накладки. Сложно контролировать все вокруг. Даже ему.

Ее стоило увести. И маг скрутил ей руки, собираясь забрать из зала и объяснить все подальше отсюда. Если только она захочет слушать…

— Мама!

Крик ребенка заставил вздрогнуть и оглядеться. Аура мальчишки мгновение назад совершенно обычная стала стремительно наполняться неизвестно откуда взявшейся Тьмой. Афия рванулась вперед, сама причиняя себе боль.

— Послушай меня! — Если ее образумить, объяснить, она отступит. — Тебе нельзя быть с ним!

— Пусти! — В ответ раздался только рык и удар под колено. И снова пришлось применять к ней силу. Уложить на пол, обездвижить в лучших традициях пленения темных. Под пальцами ощутимо потеплел амбирцит. Плохо, как же все плохо. Внутри заворочался знакомый страх, по спине пробежал холодок.

— Афия!

Она продолжала рваться, словно не слыша его. Обезумевшая, подстегиваемая криками сына. Олеж поднял взгляд, отыскивая среди светлых Илея. Должен же он что-то сделать. Убрать отсюда ребенка, иначе…

— Мама!

Вместо целителя к няне кинулась Стефания. Совсем с несвойственной для ее возраста прытью и ловкостью подскочила к волшебнице и вырвала из ее рук мальчишку. Хорошо, главное, чтобы теперь она побыстрее его унесла.

— Пусти! — рык княгини стал еще страшнее. Браслеты разогрелись так, что даже он почувствовал жар. А что же тогда будет с ней? Он надавил на руки сильнее, еще больше заламывая их назад. Боль должна отрезвить.

— Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!

Не услышала, изгибаясь так, что едва сама не выбила себе суставы. Ударила. Олеж выругался сквозь зубы и сел сверху, придавливая ее собственным весом. Какого Абсолюта волшебница так медлит? Или им еще мало зрелища? Захотели увидеть, что будет дальше? Волна возмущение и едва сдерживаемого гнева смешалась со страхом. Что с ней сделали? И что еще сделают?

— Мама!

Крик ребенка перекрыл все звуки вокруг. И это тоже было ненормально. Один взгляд в его сторону. Белая с голубыми прожилками аура Стефании наложилась сверху на его черноту. Вздыбилась куполом, отторгаемая самой сутью наследника князя. Но опыта волшебнице не занимать, и она начала перемещаться прямо так, наплевав на искажения.

— Пусти-и-и-и!.. — глухой вой Афии стал ответом на действия светлой. Что-то изменилось, закричали истинные, но их слова оставались где-то за гранью понимания. Он перевел взгляд вниз на извивающуюся женщину и увидел…

…Это походило на распускающийся цветок. Тонкие лепестки, стремительно прорастающие сквозь синь и зелень, пронзающие насквозь второй слой ауры. Черный и ярко-алый. Тесно собранные вместе, сплетенные где-то в глубине. Там, где их скрывает вдруг пропавшая сплошная черная пелена. Раскручивающаяся спираль, которая полностью раскроется лишь в верхнем слое. Кровавая сердцевина с проблесками чего-то еще…

…Юта выглядела также. Со стороны. Тонкая ножка смерча и широкая горловина, закрывающая небо. Алые отблески в черноте…

Олеж не стал ждать завершения. Отпустил руки и сдвоенным кулаком ударил ее по затылку, вырубая окончательно. Затем двумя рывками сорвал браслеты, обжигающие пальцы, и отбросил их подальше. Стефания, наконец, исчезла, забрав с собой ребенка. Что изменилось в его ауре, заметить он не успел, но не сомневался, что другие не пропустили ни мгновения. Стена ненормальной тишины рухнула, позволив звукам заполнить пространство.

— Я же говорил! — суровый бас Илея.

— …невозможно! — яркое отрицание Брасияна.

— Прекратите! — звонкий окрик Оливии.

Виттор молча бросился к нему. Аура княгини словно остывала. Тьма пропадала, растворяясь и возвращаясь назад. Вниз, к третьему слою, который нельзя преодолеть. И все становилось на свои места, приобретая знакомые уже очертания и узоры. Среди которых он сразу же отметил один — яркий, уродливый, искаженный. Будто вывернутое с корнем дерево, оставленное умирать. Еще живое, цепляющееся за все вокруг в надежде удержаться. Выжить, вопреки всему…

Олеж встал, позволив главе боевых магов перевернуть Афистелию на спину и проверить пульс.

— Успокаивается, — прокомментировал он. — Заберу ее к себе. Сам поговорю.

Виттор легко поднял бесчувственное тело на руки и направился к выходу. Сложно поверить, что в этом сухощавом маге кроется столько силы. Боевик проводил его взглядом и обернулся к оставшимся истинным. Где-то в глубине души у него накопилось очень много вопросов, в том числе и к учителю. Илей поймал его взгляд.

«Позже. Нам нужно закончить».

Он кивнул и направился следом за руководителем. Хотелось курить. А еще все явственнее крепло ощущение, что кому-то сегодняшний спектакль сыграет на руку. И не является ли этот кто-то режиссером?..

Глава 6

— Я смотрю, у тебя разговор получился намного результативней.

Кабинет главы боевых магов встретил Олежа легким гудением магического поля — остаточные следы недавно произошедших искажений. Виттор уже занял свое кресло и взглянул на него блеклыми пустыми глазами.

— Я дал ей информацию. Дальше все зависит от нее. Видел отчет с места нападения?

Боевик прошел по кабинету и вместо свободного кресла сел на угол стола. Отпечаток ауры княгини еще держался. Покореженный. Темный. Тяжелый. Как груда металлолома после аварии мобилей.

— Меня больше заинтересовали результаты осмотра паутинки.

Отчет оказался неожиданным. Неприятно неожиданным. Или наоборот логичным. Прибывшая группа аналитиков само проклятие не обнаружила, только остаточные следы, по которым установить личность темного не представлялось возможным.

— Кто-то оказался умнее тебя, — мелкая шпилька от старого мага была заслуженной. Стоило запечатлеть вид проклятия. Запомнить. Тогда сейчас у них имелся бы хоть какой-то результат.

— Думаешь, тот, кто приходил на место нападения, и автор паутинки — одно и то же лицо?

— Возможно, — руководитель откинулся на спинку кресла и переплел пальцы обеих рук. — Судя по отчетам, именно визитер угробил двух темных и усыпил Марикетту. Деметрия не тронул. Не помог, но и не добил. Тот, кто оставил проклятие, хотел задержать, помешать доехать. В лучшем случае убить. Что мы видим общего?

— Равнодушие к сопутствующему ущербу. Ему не принципиально, погибнет кто-то из нас или нет. Нужен только результат. Жизнь княгини…

— …Или чтобы она увидела сына. Совершенно иную цель преследует тот, кто отправил убийц.

— Или он является тем же, кто ее и спас. Многоходовка. Сначала напугать и лишить сопровождения, а затем подтолкнуть к нужному поведению. Визит на Совет и встреча с сыном.

Его предположение повисло в воздухе как облако от сигаретного дыма. Неприятная смесь из некогда благородных трав, что высохли, увяли и превратились в пепел…

— Ты слишком все усложняешь, — поморщился Виттор. — Темные сейчас ослаблены, им нет смысла убивать себе подобных ради игры. Чтобы подтолкнуть Афию к определенным действиям хватило бы и намека. Достаточно было также вырубить нападавших и забрать их с собой. Никаких следов.

— Марикетта могла запомнить ауры…

— А потом рыскать по всей картотеке ради темных, воспоминания которых стерли? Нет. Их, как минимум, двое. Один пытается убить ее. Второй спасти. И еще не факт, что они действуют в одиночку. Кстати, паутинка могла принадлежать и предполагаемому убийце.

— Тогда почему перекрыли лишь один путь? Стоило бы повесить подобные проклятия еще на пару переулков, и покушение могло завершиться удачно.

— Ты забываешь, что паутинку не так-то легко сплести. Тем более ту, что ты описал. Это требует времени, а лучше старой заготовки. И на остальные могло не хватить срока, — глава боевых магов потянулся к столу и взял в руки один из раскуроченных браслетов. — Кто-то очень спешит убить княгиню. В тюрьме ему не повезло с исполнителем, но следы замели грамотно. Здесь с исполнителями все было в порядке, и план даже имел шансы на успех. Если бы не вмешался другой темный. Они столкнулись лбами.

— Реально узнать, какие дрязги творятся среди князей? — поинтересовался Олеж, устремив взгляд на пистолет. Он словно снова пережил миг, когда пуля прошла в опасной близости от головы. Пожалуй, она бы его убила. И вряд ли стала бы жалеть.

— Посмотрим. Пока что зайдем с другой стороны, — маг обернулся к одному из шкафов и жестом заставил створки распахнуться. С верхней полки прямо ему в руки скользнула увесистая папка. Кожаная, старинная с замысловатым узором по краю. Магией от нее так и веяло. Опасной, сторожевой. Виттор погладил корешок и бережно положил папку на стол, подтолкнув к собеседнику. — Здесь все материалы по истинным ведьмам. Все, что удалось собрать со времен войны.

Боевик удивленно приподнял брови. В таком контексте папка казалась даже чересчур тонкой. Однако он взял ее в руки, сторожевое заклинание пропустило, мгновенно запоминая отпечаток ауры. Задумчиво провел пальцем по узору, не спеша открывать. Что-то промелькнуло в глубине сознания. Что-то…

— Я так понимаю про индивидуальные метки в паутинке вы осведомлены?

Краткий отчет Деметрия он просматривал каждый день наравне с руководством. И совершенно не собирался прятаться. Это дело было далеко не только работой, и все вокруг прекрасно все понимали. Какой смысл изображать равнодушие?

— Конечно, знали, — Виттор достал из ящика початую бутылку зачарованной водки и две рюмки. — И не нужно смотреть на меня так укоризненно. Вам не говорят о метках, чтобы защитить. Что испытает боевой маг, потерявший напарника?

— Ненависть, желание отомстить, — прописные истины, которые он усвоил уже давно. И даже понял, почему не имеет больше права на подобные чувства. Да, обвинять старого мага — глупо.

— Верно. А ведьмы восприимчивы к эмоциям. Они играют на них. Отыскивают слабые места, впитывают все темное, как губка. И конкретная, персонифицированная ненависть сделает одну истинную ведьму немного сильнее. Ненавидеть и мстить абстрактно сложнее. Такую злость можно обратить на пользу делу. Но личные счеты… В случае с ведьмами, они только помогают зарыть себя поглубже.

Олеж взял одну из наполненных рюмок и выпил залпом. Алкоголь обжег горло, разогнал кровь, подарил ощущение тепла.

— Что я должен сделать?

— Вспомнить, что ты видел. Здесь, — руководитель кивнул на папку, — примеры применения индивидуальных меток. Увидишь что-то похожее — сообщишь. Но не торопись. Они все похожи. Разбираться придется долго.

— Это не то дело, где я буду спешить.

Он встал, сгребая папку со стола.

— Содержимое никому не показывать, — сухо и сурово напомнил Виттор. — Когда приходит время, каждый сам приобретает подобные знания.

— Значит, мое уже пришло?..

Ответа не последовало, да он и не ждал.

Прежде чем отправиться домой, Олеж заглянул к наблюдателям. Шестеро молодых магов сидели, уткнувшись взглядами в персональные мониторы, отслеживая ключевые события в реальном времени. Их начальник — двухсотсемидесятилетний маг в старом потертом костюме расположился в углу рядом с несчастным растением и с самым задумчивым видом рассматривал неизвестно откуда взявшийся среди зеленых листьев розовый бутон.

— Знаешь, за все двадцать лет, что я ухаживаю за этим фикусом, он впервые решил порадовать меня цветком. Признаться, я думал, что он относится к двудомным растениям и просто не может цвести без второй половины…

Отрешенный тон ведущего наблюдателя воскресил яркую картинку того, как Виттор выливает в горшок содержимое своей фляги. Что же такое намешал ему Илей? Боевик с внутренним содроганием отмел посторонние мысли и решил сразу перейти к делу.

— Улисс, можешь показать гостевые?

Маг обратил к нему свои умные темно-зеленые глаза, спрятанные за толстыми стеклами очков. Его зрение уже не поддавалось восстановлению и с каждым годом становилось только хуже. Наблюдатель шутил, что покинет пост, когда совсем потеряет способность видеть. Достойная замена ему уже была готова, но глава боевых магов не хотел отпускать старого друга и коллегу на покой.

— Конечно, могу, — он обернулся к огромному экрану на стене и двумя едва уловимыми движениями вывел на него изображение одной комнаты с полностью развороченной мебелью. — Она приняла душ, потом постаралась разрушить все, до чего дотянулась. Затихла совсем недавно.

Конечно, Улисс понял, что именно Олеж хотел увидеть. Показал, даже не пытаясь возмутиться или задавать неуместные вопросы. И увиденное вызвало бурю… Женщина, лежащая на полу среди перьев, лоскутов ткани, осколков зеркала и изломанной мебели, показалась ему до боли хрупкой. Будто его самого ударили под дых и оставили на полу. Будто это он сбил костяшки пальцев о зеркало или стол. Будто его выворачивало наизнанку от скопившейся Тьмы…

Он стиснул кулаки и закрыл глаза, переживая острый приступ на грани между обжигающим чувством вины и состраданием. Затем снова взглянул на экран и заметил то, что показалось странным с самого начала. Неподвижность. Поза, в которой она лежала, была неестественной. Незаконченной. Словно она хотела подтянуть колени к груди или наоборот распрямить, и застыла на середине движения. И руки повисли бездвижными плетями, прикрывая лицо от камеры.

Страх и предчувствие опасности пронзили насквозь, заставив двигаться раньше, чем внутри сформировалось четкое понимание или догадка. Маг сорвался с места и помчался к лестнице. В спину что-то прокричал Улисс, на пути попадались другие коллеги, которые тут же жались к стене, не рискуя оставаться на пути. А Олеж бежал. Перепрыгивал через три ступеньки. Сшиб охранника на третьем этаже. Ключи искать было некогда, и нужную дверь он просто вышиб, дополнив удар чистой силой и Светом. Со второго раза преграда слетела с петель.

Он ворвался в комнату и сразу же бросился к княгине. Мешающая папка упала на пол. Руки схватили неестественно затвердевшие плечи и рванули ее вверх, переворачивая на спину.

— Афия!

Голова запрокинулась, маг убрал мешающие волосы и увидел распахнутые, совершенно черные глаза. Без белка, радужки и зрачка. Сплошная чернота. Из носа потекла кровь. Такая же черная. Густая. Будто смола. Или плавящийся камень, в который превратился Ивар Шеруда. Ее аура стремительно заполнялась черными нитями.

«Нити по всей ауре. Тонкие. Противные. Они шевелились. Не проклятие, не чужеродное вмешательство, а как часть рисунка ауры».

— Тэль… — выдохнул он.

Кровь потекла изо рта, из глаз. Она умирала.

«Илей!»

Рев пронесся по связи, немедленно принеся отклик учителя. Внимательный взгляд со стороны.

«Что?»

«Афия…»

Он отправил образ того, что видел сам.

«Иду. Ставь купол».

Боевик обернулся к ворвавшемуся в комнату охраннику.

— Выйди! — рык получился внушительный. И следом за ним, не дожидаясь ответной реакции, маг раскрыл купол тишины. Заклинание позволяло зафиксировать магическое поле на отдельно взятом участке, гасило малейшие искажения и не пропускало во вне отголоски используемой силы. Относительно, конечно.

Целитель шагнул на ковер рядом и сразу же опустился на колени, закатывая рукава.

— Положи ее. Закрой дверь.

Внешне его магия никак не проявлялась, но магическое поле сразу же отозвалось повышенной активностью, привычно изгибаясь под пальцами маэстро. Олеж заставил себя уложить женщину на пол и отойти. Отвернуться от нее. Охранник уже выскочил в коридор и явно связался с Виттором, на лестнице слышался топот ног. Он молча поднял дверь и приставил ее к косяку, в пару движений восстанавливая защиту. Следующим жестом отключил камеру. Хватит на сегодня спектаклей.

Когда вернулся назад, Илей уже колдовал. Громоздкие пальцы буквально вспарывали ауру, ввинчивались в ее узор. И черные нити, как и говорила Марикетта, отступали. Прятались, уходя глубже. Лекарь не гонялся за ними. Он, как мог, восстанавливал работу организма. Воздействовал на хрупкие узлы и потоки Силы. Выправлял их. Темная аура сопротивлялась светлому воздействию, щетинилась, напоминая дикобраза, огрызалась, но старый маг обходил ловушки, усмиряя и успокаивая пациентку, тело которой извивалось в такт каждому его движению.

Внутри клокотал страх. Ужас от возможности потерять ее. Злость на собственное бессилие и необходимость ждать. Все, что он мог сейчас, держать купол тишины, не позволяя другим заглянуть за завесу. Истинные редко работают в полную силу, и посторонним лучше не видеть их возможностей, поэтому защита необходима. Однако сейчас его полезность не успокаивала.

— Жить будет.

Илей опустил руки минут через десять. Княгиня изломанной куклой застыла на полу. Но теперь ее аура казалась почти нормальной. Похожей на ту, какой была в зале суда. И Олеж медленно выдохнул, только теперь позволяя себе расслабиться.

— Спасибо.

— Потом благодарить будешь… Зови охранника. Ее нужно перенести в больницу.

Целитель тяжело поднялся на ноги и посмотрел на растрепанную женщину у своих ног. Синяки, порезы и ожоги никуда не исчезли, как и потеки крови на лице. Он лишь не дал ей умереть. А впереди еще ждал долгий путь к восстановлению. Боевик очень хорошо помнил, что это такое. И хорошо, что рядом с ней будет Марикетта…

Глава 7

Встреча с учителем состоялась только через два дня, когда немного стих ажиотаж после нападения, а среди магов пошли разговоры. Многие считали, что после ареста княгини в столице слишком уж активизировались темные. И не проще ли было казнить ее, если те так этого хотят?

Олеж слушал сплетни. Пока еще редкие и тихие, но, если так продолжится дальше, общее настроение сместится во вполне определенную сторону. И тогда… О спокойствии им можно только мечтать.

— Что нового?

Целитель снова возился с какими-то тонкими механизмами. В пробирке над спиртовкой кипело мутно-зеленое зелье, алхимиков в лаборатории не наблюдалось.

— Ничего хорошего, — откликнулся Илей, вторя его словам, зелье в пробирке взорвалось, усыпав стол мелкими осколками. Учитывая, что стекло, из которого изготавливались алхимические приспособления, обычно было заговоренным, разрушительная способность жидкости впечатляла.

— Я надеюсь, это не лекарство для Виттора?

— Не смешно, — целитель обернулся и жестом указал на стул. Происходящее начинало до боли напоминать их разговор недельной давности. — Ты хотел о чем-то спросить?

Олеж оседлал стул, задом наперед, обхватив руками спинку, и постарался выбрать из скопившихся вопросов тот, что наиболее его волновал.

— Ты специально опоздал на Совет?

Учитель окинул его пристальным взглядом, занял стул напротив и заговорил:

— Да, я задержался специально. Лекарь в первую очередь должен думать о выздоровлении пациента. О том, как лучше его спасти. С Афистелии нужно было снять привязку. Любым способом. Поверь, я перебрал много вариантов. Но, как и у любого проклятия, ключ только один. Она сама могла помочь себе отказаться от связи, разорвать ее, но сначала узнать, что происходит. И эмоциональный накал играл здесь не последнюю роль. Если у меня и оставались какие-то сомнения, то вчера, стоило ей увидеть сына, они пропали. Ты сам видел все, что случилось.

— Она едва не погибла! — сдержанный рык все же сорвался с губ.

— Риск есть всегда. Лекарство нужно принимать, каким бы горьким оно не было.

Боевик прикрыл глаза, сдерживая клокочущий внутри гнев. В какой-то мере Илей прав, но признать, что подобный риск оправдан, оказалось выше его сил.

— А покушение? Его ты тоже спланировал?

Теперь на лице учителя отразилось легкое недоумение и удивление, а затем понимание.

— Ты считаешь, что я спас ее и убил темных?

Олеж пожал плечами.

— Афия не могла увидеть ауру своего спасителя, но он не тронул Марикетту, хотя темных убил. И появился очень вовремя.

Целитель покачал головой, то ли не веря в то, что слышит, то ли поражаясь разыгравшейся фантазии подопечного.

— На месте нападения обнаружены следы присутствия истинного темного, — сдержанно уточнил он.

— …Которые могут принадлежать заказчику, если тот решил проконтролировать результат и пришел после твоего ухода. Твой след его присутствие как раз и скрыло бы.

— Я начинаю понимать, что имел в виду Брасиян, когда говорил о твоем недоверии… — тон лекаря стал прохладным и отстраненным. — Если хочешь, я поклянусь Светом, что в тот день не присутствовал на месте нападения, ни во время боя, ни после.

Они встретились взглядами в поединке воли. Боевик злился, но его уже давно научили правильно направлять свой гнев, обращая себе на пользу. Вероятность того, что именно Илей спас княгиню была мала, но ее стоило проверить, чтобы отбросить еще одну гипотезу. Устранить как можно больше вариантов и убедиться, что выкладки Виттора верны.

— Не нужно, — сказал маг, отводя взгляд. — Я беру свои слова назад.

— Выписать тебе направление к Гипносу для диагностики паранойи? — поинтересовался целитель, но тут же вернулся к теме разговора. — Темный пощадил Марикетту, чтобы расположить Афию к себе. Спасать кого-то не в их привычках, а вот не убить… Это они могут.

— Удалось отличить след?

— Нет.

Еще одна ниточка оказалась утеряна. Истинные могут узнать друг друга по индивидуальному подчерку, особенно те, кто давно состоит в паре или делит территорию. Кто-то очень не хотел оказаться в поле зрения Совета. Кто?..

— Как твои успехи с ведьмами?

— Пока никак, — Олеж невольно скривился, как от зубной боли, вспоминая проклятые зарисовки паутинки, которые теперь заполняли всю квартиру. Пауки ему уже мерещились. Точнее паучихи. Вот только вспомнить, видел ли он нечто похожее, не удавалось. — Она поправляется?

Больницу, куда поместили Деметрия и Афию, он еще не посетил. Не потому, что не хотел. Визиты к княгине вообще запретили, официально потому, что ее состояние не позволяло выдерживать колебания магического поля, а на самом деле, чтобы избежать повторного покушения. Кроме Марии еще пары магов доступ в палату никто не имел.

— Ей лучше. Через пару дней сможешь навестить.

— А что на счет ауры? За завесу удалось проникнуть? На третьем слое.

Первый целитель кивнул на взорвавшуюся пробирку.

— Я пытался составить зелье, нейтрализующее воздействие того, чем ее поили. Безрезультатно. Не все ингредиенты удалось установить, а мои импровизации оказываются не самыми удачными. Без нейтрализации завесу не убрать. Видел, что там внутри?

Боевик покачал головой. Перед глазами стоял распускающийся бутон ало-черного цветка. Раскручивающаяся воронка, так похожая на Юту. Обжигающая ненависть, ярость и боль. Тьма. Чистая Тьма. Голодная и бездушная. Но за ней есть что-то еще…

— Думаешь, тот, кто ее спас, и есть автор эксперимента?

— Скорее всего, — Илей жестом пододвинул к себе один из амулетов, который вновь протранслировал трехмерную модель ауры княгини. Немного измененную, зафиксированную уже после срыва привязки, но все еще столь же странную. — Опыт незавершен. Его не успели довести до конца, и теперь темному нужно подобраться к Афистелии напрямую. Ход с ребенком был хорош. Он показал ей свое расположение и помощь. Если удастся скрыть, что привязка сорвалась, темный вновь попытается вступить с ней в контакт. По его расчетам княгиня должна быть в бешенстве и жаждать мщения. В таком состоянии ей несложно манипулировать. Как и любым другим магом.

— Но какова цель? Что должно получиться в итоге?

Смотреть на изувеченную ауру было почти физически больно. В ушах все еще стоял ее рык и звук выстрела.

— Знаешь, почему ведьмы так опасны? — голос первого целителя зазвучал задумчиво и приглушенно. Рокочущий гул утреннего моря. — Они обладают почти животной интуицией, которая позволяет им безошибочно находить слабые места и играть на них. Они легко управляют целой толпой, пьют эмоции и задуряют головы, их магия тонка и незаметна, но сложна для понимания и освоения, требует времени и заготовок. Поэтому ведьмы так любят использовать зелья, амулеты и другие подручные материалы. Они не развивают физические навыки. Только красоту. Не бывает некрасивой ведьмы, бывает молодая. А теперь представь ведьму, которая может убивать не только проклятием, но и голыми руками. Впитывать эмоции и тут же обращать их в смертоносные заклинания. Управлять толпой и стоять на острие удара. Которая хорошо знает все уловки и методы боевиков…

Он представлял. Очень хорошо представлял. Поле зеленой травы… Небо над головой. И кровь… Много крови.

— Ты же сейчас несерьезно? — перебил Олеж, уже зная, что учитель прав.

— Серьезнее не бывает, — отрезал тот. — Ивар Шеруда не просто так выбрал Афию. Он знал, кто она такая. И именно ее хочет использовать автор эксперимента. Превратить служительницу Света в темную. Заставить ее уничтожать светлых. Грандиозный замысел.

По спине прошел озноб от представления последствий.

— Как только другие поймут, ее казнят…

— Да, Совет не станет нянчиться. Поэтому у нас очень мало времени, чтобы добраться до того, кто придумал все это.

— И что потом?

Лекарь кивком головы указал на модель ауры.

— У нас найдутся методы воздействия.

В больнице пахло травами, спиртом и едва уловимым налетом магии исцеления. Почти всех пациентов, пострадавших в парке, уже отправили домой. Рассеянные в воздухе чары успокоения и доброжелательности позволяли расслабиться, но холодный ком противоречий внутри не спешил распадаться. Отпущенная Илеем пара дней прошла, и Олеж все же решил посетить больных.

Деметрий выглядел уже вполне бодро и готовился к новым свершениям, занимаясь разминкой.

— Отдохнул? — поинтересовался боевик, наблюдая за тренировкой друга. Тот закончил серию отжиманий и встал, пожимая протянутую руку.

— Я бы уже домой отправился, но нужно присмотреть за Афистелией.

Все опасались повторного покушения. «Произошедшее дважды существенно увеличивает вероятность троекратного и последующего повторения событий», — говорили на занятиях по основам предвиденья. И опыт только убеждал в истинности замечания.

— Все спокойно?

— Да. С ней Марикетта. Почти не выходит оттуда.

Дипломат выглядел здоровым, но в глубине глаз мелькали отголоски напряжения и досады. Злость на самого себя — не лучший союзник в работе.

— Ты сделал все, что мог, — уверенно проговорил посетитель. — Против троих темных не каждый сумел бы столько продержаться, а ты уложил одного и измотал остальных. Выиграл время для Мари и Афии.

Деметрий скривился, и в глубине его глаз показалась глухая тоска.

— Недостаточно.

Гибель Розы он принял тяжело и до сих пор не мог простить себя, хотя никакой вины за ним не было. Что можно сделать, если напарник попал в паутинку?..

Олеж потрепал друга по плечу.

— Меня отправляют в Гленж на задание. Нужно передать пару посланий и сменить Тихомира. Вернусь нескоро. Позаботишься о ней?

— Конечно, — кивнул бывший однокурсник. Теперь уже значительно более сдержанно. Цель всегда помогает справиться с любыми переживаниями. — Можешь на меня рассчитывать.

…При его появлении Марикетта вздрогнула и тут же встала из кресла, где явно дремала. Сонный рассеянный взгляд прошел по его фигуре и тут же метнулся к постели пациентки. То, что она увидела, целительницу успокоило, и она приглашающе взмахнула рукой.

— Она спит. Можешь побыть тут немного, а я пока схожу за кофе.

Судя по ее виду, бессонные бдения и урывочный сон уже стали нормой. Шторы в палате были задернуты, свет единственной лампы сильно приглушен. Постоянный полумрак навевал дрему. Удивительно, как она сидела тут целыми днями.

— Она приходила в себя? — он все еще не смотрел на постель, сосредоточив внимание на собеседнице.

— Судя по ауре — да, но ненадолго. Очень мало сил.

Волшебница вымученно ему улыбнулась и прошла мимо к двери, поморщилась от запаха сигарет, и, прежде чем выйти, обернулась:

— Если что-то пойдет не так, сразу же подавай сигнал Илею. Он лично ее курирует.

Маг кивнул, отворачиваясь от нее. Тихо закрылась дверь палаты. Он глубоко вздохнул и направился к постели, расположенной у дальней стены.

Лицо княгини цветом не отличалось от простыней. Восковая бледность, оттененная теплым светом лампы. Темные волосы, на контрасте с которыми кожа кажется только светлее и прозрачнее. Полукружья черных ресниц на щеках, и лиловые тени под ними с болезненным зеленоватым отливом. Посеревшие губы. Тонкие руки поверх одеяла. Ожоги залечили, синяки и порезы тоже, но выглядела она хуже. Похудела. Организм, подпитываемый только магией, старался восстановиться, стремительно поглощая все ресурсы.

Олеж осторожно коснулся застывшей ладони. Ледяная. Кровообращение все еще нарушено. Его пальцы, повторяя узор вен, поднялись до локтя, а затем выше, по плечу до ключиц, показавшихся хрупкими. Он едва касался кожи, не желая повредить и не в силах просто уйти. Обвел контур губ, щеки, скулы, пригладил волосы.

Хотелось забрать ее отсюда. Увести. Спрятать. Подальше от всех. От Совета, князей, Тьмы и Света, чтобы никто и никогда не посмел больше ей навредить. И от невозможности сделать это сейчас, внутри разгорался гнев, тут же гасимый чувством вины. Он думал, что давно пережил его, но все же что-то осталось…

— Если бы я мог вернуть все назад… Тэль…

Невнятный шепот в тишине палаты казался громче шума грозы за окном. Звуки природы гасила защита, но отголоски все равно долетали.

— Ты ждала меня, а я не вернулся… И вот чем все обернулось.

Все изменилось. Она оказалась осужденной, уже дважды избежала смерти. Если считать с отменой казни, то трижды. И кто знает, сколько еще ей придется ходить по краю? И сколько раз они столкнуться лицом к лицу по разные стороны? Как бы он ни хотел, придется сражаться. И с ней тоже…

— Прости.

Маг наклонился и коснулся губами ее губ. Легко. Даже не столько поцелуй, сколько его тень — все, что им осталось.

Боевик выпрямился и усилием воли взял себя в руки. Эмоции сейчас никому не помогут. Возможно, когда-нибудь у него еще будет время, чтобы их проявить. Рука в последний раз коснулась мягких волос, он окинул ее взглядом, навсегда запоминая эту картину. А потом ушел… Впереди еще ждали дела.

Часть 3 Цветок

Афистелия

Глава 1

Пальцы порхают по клавиатуре, набивая сообщение для общей беседы. Больничный с постельным режимом пошел мне на пользу, позволив серьезно заняться освоением маг-технологий. При ближайшем знакомстве оказалось, что они довольно просты и понятны, если конечно рядом имеется тот, кто не жалеет времени и сил на объяснения.

— Вот видишь, ошибок уже нет. Еще неделька и станешь асом, — оптимистично замечает Деметрий, пытаясь меня подбодрить.

Асом. Как же. Пожалуй, глупее я чувствовала себя только на первых занятиях по искусству обольщения, когда нас учили специальным взглядам и жестам, казавшимся тогда донельзя глупыми. Кто бы мог подумать, что мне те уроки пригодятся больше, чем остальным…

Сообщение отправляется, и почти сразу приходит ответ. Нет, вот как у них получается печатать с такой скоростью? У меня на поиски нужной буквы уходит секунд по десять, в лучшем случае две-три, а тут минута не прошла, а собеседник (или как тут это называется?) уже прислал целое предложение. С губ срывается мученический вздох, маг тихонько хмыкает над ухом, но сдерживается.

— Ладно, давай я напишу, что тебе пора отдыхать в соответствии с твоим строгим режимом.

Он забирает у меня сверхсовременное средство общения и быстренько что-то печатает. Бук как и фон имеет связь с общим магическим полем, позволяя нормальным магам общаться с теми, у кого способности по различным причинам заблокированы. Для последних имеются отдельные группы и беседы, где все общаются с использованием устройств. Есть смешанные, куда порой вклиниваются и обычные маги. Для них, понятное дело, специальных разделов не требуется. Они легко связываются напрямую.

Я откидываюсь на подушку и смотрю в окно. Сегодня на улице холодно, ветрено и светит яркое солнце. На прогулку хочется значительно больше, нежели просиживать часы за освоением техники, но второе намного полезнее в моем состоянии. Как бы странно ни казалось со стороны…

Со времени выписки прошло уже десять дней. Для меня серых и пустых. Каждый похож на предыдущий и последующий. Утро. Диагностика состояния. Упражнения — щадящий комплекс для разминки и возвращения подвижности. Завтрак. Посиделки с буком или фоном, или еще чем-то столь же малопонятным, но невероятно полезным. Процедуры Марикетты, комплекс разминки. Обед. Спуск вниз — отдельное приключение, требующее массы сил и времени. «Прогулка» по саду. Меня хватает шага на два. До скамейки, а затем бессмысленное лежание и разглядывание неба под аккомпанемент молчаливого противостояния Марьки и Деметрия.

Волшебница, конечно же, узнала, что бывший однокурсник является моим наблюдателем, и они ожидаемо поссорились. Причина — недоверие. Целительница могла принять и понять намного больше, чем думал маг, и ее обида и гнев направлены именно на отсутствие объяснений и диалога. На ложь и недомолвки, а ему нечем ответить.

Вечером ужин, снова процедуры перед сном и какие-нибудь задушевные беседы или чтение книг — библиотека тут неплохая. А затем наступает мое самое ненавистное время — ночь.

Кошмары больше не снятся, Ивар оставил меня или же затаился, спрятался в тенях, но вместо него приходят другие видения. И я вовсе не уверена, что они лучше. Мне снится поле травы, на стеблях которой поблескивает кровь. Мне снятся траурные цветы, чьи бутоны скручены в тугие спирали. Мерещится одуряющий запах, от которого кружится голова, и я просыпаюсь будто с похмелья. А предрассветные часы наполнены тенями и воспоминаниями. Тоской, от которой некуда деться. Хочется выть, как волк на луну, бежать куда-то, но сил нет. И когда они появятся, неясно. Я живу? Возможно, но порой думается, что лучше бы умерла…

— Ну, вот и все… Чай будешь? — эта фраза привязалась к Деметрию от Марьки, стала чем-то вроде присказки, которую он произносит к месту и не к месту.

— Давай, — отвечаю, чтобы он чем-нибудь занялся, иначе начнет маяться от скуки. Маг убирает бук на тумбочку, окидывает меня пристальным взглядом, будто проверяя, никуда ли я не денусь, если он отлучится, а затем выходит из комнаты. Слышится топот его ног по ступеням.

Вздыхаю и прикрываю глаза. Его тяготит необходимость сидеть в поселке безвылазно, мучает обида Марикетты, которая не желает идти навстречу, и терзает досада на собственные ошибки, из-за которых он снова оказался ранен. Ему не помешала бы хорошая встряска, но пока по распоряжению Виттора бывший однокурсник не может оставить меня без присмотра, а мне в город не нужно, да и лучше вообще не соваться. Судя по сплетням, которые целительнице приносят соседки, настроения в столице не самые добродушные. Гусей лучше не дразнить…

Открываю глаза и смотрю на противоположную стену, где теперь висит снимок Анджея. Часть моих вещей алхимики все же вернули, не обнаружив в них ничего опасного. И первыми оказались детские альбомы и прочие мелочи, милые сердцу любой матери. Марикетта принесла коробку вчера, и полвечера мы разбирали ее содержимое. Точнее я в основном бездумно листала альбомы и рассматривала снимки, а подруга страдала рядом, не зная, что сказать, и понимая, что на вопросы я не отвечу.

Мне нечего ей сказать… Четыре года нельзя вычеркнуть за один день, как бы мне ни хотелось. И мертвый муж, пусть и не тревожит своими визитами, но все еще здесь. Рядом. Я помню его запах. Смесь ветивера и кофе. Его вкус. Горький и пряный. Его прикосновения. Его голос. Его глаза… Что я могу рассказать? Не знаю. Мне не нужна жалость, а подробности семейной жизни вызовут именно ее, поэтому молчу. И единственная радость — снимки Анджея. Эта радость горькая. Она похожа на радугу среди зимы. Едва различимый калейдоскоп красок посреди холода и белизны.

Пусть привязка являлась искусственной, я чувствую себя так, будто лишилась куска души. Насильно внедренное в ауру занимало в ней определенное место, которое теперь пустует. Апатия всего лишь следствие, а как бороться с причиной, никто не знает.

Деметрий приносит чай, бутерброды с вяленым мясом и утреннюю выпечку, аккуратно пристраивает поднос на кровать и сам садится на стул.

— Обед еще вроде не наступил… — задумчиво отмечаю я.

— Тебе поесть никогда не помешает, — он упрямо наполняет чашку и пододвигает ко мне кулинарные шедевры собственного приготовления.

Конечно, мне стоит набрать вес. Недельное лежание без сознания не прошло бесследно. До прежних своих размеров я не похудела только потому, что это физически невозможно. Раздавшиеся вширь бедра уже не сузишь. Вздыхаю и беру в руки бутерброд, попытка не пытка. Пока что мой организм стоически отвергал любые попытки подкормить его сверх нормы.

— Долго еще собираешься валять дурака? — интересуюсь, тщательно пережевывая первую порцию.

— Ты о чем? — он делает вид, что не понимает.

— О тебе и Марьке, — сверлю его выразительным взглядом.

За время моей болезни мы невольно сблизились, ожили кое-какие воспоминания о годах обучения. Прежнего доверия теперь уже не видать, но и отчуждение прошло.

— У нас все в порядке, — напряженно отвечает маг. — И неуставные отношения…

— Мы с тобой оба прекрасно знаем, как на самом деле у нас относятся к любым отношениям.

Сводничеством старые маги занимаются примерно с такой же периодичностью, как и накладывают запрет на отношения.

— Чего ты от меня хочешь? — сдается он, сверля меня столь же выразительным взглядом.

— Чтобы ты перестал играть в прятки с самим собой и поговорил с ней серьезно. Марикетта тебе дорога. Больше, чем ты хочешь ей показать. И ты давно научился прятать свое отношение, а она, к сожалению, не видит дальше своего носа, поэтому просто не понимает некоторых нюансов. Может быть, уже стоит открыть ей глаза?

Мой намек довольно прозрачен, хотя сомнения Деметрия читаются столь же легко. Он знал, что Марька влюблена в Олежа, как и вся наша женская половина. Тогда он был со мной, и у наших парней имелись шансы на других волшебниц. Только не в случае с целительницей. Она со своим непробиваемым максимализмом отвадила от себя всех. Потом он исчез, я ушла, Марикетта осталась одна, и все могло бы получиться, но Олеж неожиданно вернулся. Дипломат привык быть на вторых, а то и третьих, четвертых ролях, ушел в работу, занимался информацией, чтобы не видеть и не слышать ничего вокруг. Но и здесь не смог преуспеть… И вот теперь у него появился шанс. От которого он не смог отказаться… Да и кто бы смог? Пожалуй, они с Марькой похожи даже больше, чем думают. Оба стремились к недостижимому и получили лишь оболочку, иллюзию мечты. Ей хватило сил понять, что исполнение желания невозможно. А вот в его случае еще неизвестно…

В какой-то мере Деметрию можно только посочувствовать. Сложно конкурировать с идеальным, по меркам многих, образом. И за его внешним спокойствием скрывается буря. Ураган противоречивых эмоций, которые рвут его на части и не дают сидеть на месте. Пока он занят делом, на эмоции времени не остается. Если бы не печать, я могла бы разжечь в нем дух соперничества, озлобленности, раздражения, заставить высказать все, что накопилось. Выпить всю черноту. Но возможности нет, и приоритеты смещаются в иную сторону.

— Думаешь, ее это интересует?

— Ты можешь дать ей выбор, которого раньше у нее не было, последовать за тобой или остаться одной. Сначала она будет бушевать, разозлиться, потому что решит, будто ты ее использовал…

— Что?!

Вот теперь в нем всколыхнулось искреннее возмущение. Ну да, ну да, мужская логика…

— Ты получал то, чего хотел, и врал ей, что происходящее не имеет большого значения, — смотрю ему в глаза и невольно улыбаюсь. Надеюсь, на оскал не похоже. — Поверь, она разозлится. Потом поймет. А потом подумает…

Деметрий пьет чай и размышляет, а я тихонько ковыряю булочку с корицей. Больше мы не разговариваем, день следует своим чередом, но во время прогулки их все же прорывает на разговор. Сначала тихий, почти неслышный. Да я и не очень прислушиваюсь, примерно представляя его содержание. Затем уже на повышенных тонах, плавно переходящих в откровенный крик. Конечно, кричит Марикетта. Ее эмоциональность просто не позволяет обсуждать личные отношения спокойно. Точнее возмущение. За три минуты она успевает высказать мужчине все, что накипело, придумалось и переварилось в ее голове за прошедшие дни.

— Все сказала? — холодно интересуется бывший однокурсник, наверняка сверля ее взглядом. Мне с моего места не видно, да и не интересно. Конец подобных разбирательств вполне очевиден.

— А тебе мало?! — рычит Марька, и вот тут нервы у мага таки сдают. Наверное, в магическом поле это выглядит даже красиво. Вспышка искренних, светлых чувств, пусть даже и замешанных на злости, всегда создает крайне интересные и неповторимые колебания. Во всяком случае, парочка замолкает секунд на тридцать, а следующий звук сообщат о том, что маг вернулся в дом.

Целительница подходит к моей скамейке с каким-то потерянным видом и заметно припухшими губами. Садится, глядя в одну точку, и молчит. Я тоже не тороплюсь говорить, рассматривая небо над головой. Облака каждый день разные, серые, белые, золотистые или сизо-голубые.

— Что мне теперь делать? — проходит пять минут, прежде чем она решается спросить. И смотрит на меня, потерянно и испуганно. Разглядываю знакомое лицо, испытывая смутное чувство ностальгии. Все возвращается на круги своя…

— Жить. А там разберемся…

Мы возвращаемся в дом и пораньше расходимся по комнатам. Ночью мне снова снится поле травы с нераспустившимися цветами. Перед самым рассветом я просыпаюсь, стискивая одеяло в руках. Я все-таки вспоминаю, где видела его раньше, и что за цветы там растут. Кажется, Илей все же получит свой ингредиент…

Глава 2

Утром вместо разминки и еще до прихода Марикетты я самостоятельно одеваюсь и спускаюсь вниз. На самом деле все не так уж и плохо. С каждым днем спуск и передвижение в целом удается все лучше и лучше, а сегодня у меня даже есть определенный стимул. Поэтому, вцепившись в перила мертвой хваткой и в душе проклиная подгибающиеся ноги, я все же достигаю первого этажа и дохожу до кухни, откуда доносятся ароматы завтрака. На лбу уже выступила испарина, футболка прилипла к спине, да и прочие ощущения не самые приятные, но стоять могу ровно.

На меня смотрят два одинаковых ошарашенных взгляда. Мой наблюдатель всегда приходит рано утром и вчерашняя размолвка на распорядок дня не повлияла. Прежде чем мои няньки успевают что-то сказать или кинуться ко мне, говорю:

— Мне нужно встретиться с Илеем. Сегодня.

Марька с заметным усилием проглатывает десяток вопросов, Деметрий молча подходит и помогает мне доковылять до стула, усаживает. На барной стойке тут же сервируется завтрак, и только теперь подруга решается спросить:

— Что случилось? — тон у нее профессиональный. Прекрасно понимает, что я бы не стала требовать чего-то из прихоти.

Качаю головой, объяснять слишком долго, а встреча мне действительно необходима. Смотрю на мага.

— Отвезешь меня в город?

Он заметно напрягается и подбирается, как перед прыжком.

— Может, сначала узнаем, здесь ли он? — выразительный взгляд в сторону целительницы, которая только поджимает губы, но кивает.

— Придется говорить еще и с Виттором, поэтому ехать лучше сразу. Если Илея нет, он сможет с ним связаться.

Оба выразительно молчат, и я прямо слышу, как идет подсчет «за» и «против», но жду. Терпение уже стало моей самой яркой чертой, к тому же появляется время на завтрак. Кусок не лезет в горло, но я все равно пережевываю предложенную пищу. Медленно, тщательно, осторожно. Наконец, две статуи отмирают.

— Хорошо, — маг хмурится, но не спорит, — я подготовлю мобиль, а вы собирайтесь. Поедем все вместе.

Он хватает со стола пару бутербродов и уходит на улицу, Маря провожает его взглядом, а потом укоризненно смотрит на меня.

— Неужели нельзя подождать, пока ты не выздоровеешь?..

Упрямо качаю головой. В моем случае ждать нельзя, и думаю, Илей скажет то же самое. Если я все правильно помню и не ошиблась в расчетах, у нас в запасе целая неделя. Что не так уж и много, учитывая мое состояние…

…Через полчаса мы выезжаем из поселка. Расположение такое же. Парочка моих нянек впереди, я на заднем сидении, с комфортом вытянув ноги и подложив под спину подушку. При неспешном стиле вождения Деметрия, можно сказать, что почти как дома на диване. Я даже прикрываю глаза, погружаясь в легкую дрему, пока не ощущаю постороннее внимание. Не магия, скорее интуиция и чутье на выживание. Кошусь в заднее окно и едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться. За нами едет еще один мобиль. Они что, издеваются?!

— Спокойно, — говорит спереди бывший однокурсник, — это наши. Нас сопровождают, во избежание повторения.

Выдыхаю. Пожалуй, я действительно самая охраняемая осужденная за последние сто лет так точно. Не слышала, чтобы кому-то выделяли дополнительный конвой. Впрочем, мне же лучше.

До города мы добираемся спокойно, и там нас также никто не трогает. Всю дорогу мои сопровождающие молчат и смотрят в разные стороны. Как дети… Работать им размолвка не мешает, но беспечная легкость растаяла без следа. Пусть… Когда-нибудь обоим надоест, и они придут к взаимовыгодному компромиссу. Или же разойдутся. И мне сменят наблюдателя… Нет, Деметрий устраивает меня значительно больше любого неизвестного лица, значит, снова придется вмешаться. Позже.

У больницы Марикетта проверяет наличие Илея, которого ожидаемо не оказывается в столице, и мы едем в штаб. Там меня извлекают из теплого нутра мобиля и аккуратно размещают вертикально в пространстве. Представляя себе две лестницы до второго этажа и коридор до кабинета Виттора, я сразу же теряю половину энтузиазма.

— Донести? — вежливо интересуется маг, сдерживая улыбку. Он явно представляет лица встречных коллег, когда будет тащить меня по коридорам. Почему-то мне сразу видится собственная филейная часть на его плече. Так удобнее и руки свободны, если что.

— Дойду, — отмахиваюсь от него и начинаю собственное восхождение. Надеюсь, Виттор на месте, иначе я просто не двинусь от его кабинета, пока он не вернется.

Мне везет, руководитель боевиков как раз заканчивает короткую планерку с начальниками различных подразделений, которые по очереди выходят из дверей и при виде меня испытывают самые различные эмоции. Кто-то хмурится, кто-то отворачивается, будто не знаком со мной, кто-то наоборот изучает с заметным любопытством, а Улисс украдкой подмигивает и проходит мимо. В результате в кабинет я практически вползаю, причем уже далеко не в столь доброжелательном расположении духа, как была утром.

— Мне казалось, тебе еще выздоравливать и выздоравливать, — старый маг рассматривает меня как редкое насекомое, попавшее в ловушку. Деметрий помогает устроиться на стуле и уходит, Марька делает несколько пассов и проводит короткую диагностику ног.

— Вечером будет плохо, — хмуро констатирует она, но тоже покидает кабинет. Мы остаемся вдвоем.

— Рассказывай, — коротко говорит Виттор и откидывается в кресле.

— Илей говорил тебе про лекарство для меня? — вытягиваю гудящие ноги. Вечером будет не плохо, а очень плохо, главное не перетрудить их окончательно. Пока что восстановление шло своим чередом только благодаря соблюдению режима, который сегодня полетел к Абсолюту.

— Ему нужен ингредиент, который составлял основу зелья, — кивает собеседник.

— Я знаю, где его достать…

Спустя два часа я выхожу из кабинета на подгибающихся ногах, в коридоре меня все еще ждут волшебница и маг. Оба при моем появлении заметно оживляются.

— Почему так долго? — Марикетта тут же подходит ближе и обнимает за талию, закидывая мою руку себе на спину.

— Пришлось много объяснять… Зато есть хороша новость: Илей скоро появится.

— Тогда мы подождем его в больнице, — Деметрий, изучив нашу скульптурную группу, оттесняет Марьку плечом и одним движением поднимает меня на руки.

— Какая романтика… — обнимаю его за шею. — А я-то думала, ты меня как мешок потащишь.

— Еще не поздно все изменить, — хмыкает он и бодрым шагом топает к выходу.

До больницы мы добираемся минут за десять, все с тем же дополнительным эскортом. Здесь для меня уже подготовили палату, ту самую, в которой я провалялась целую неделю. Прелесть… Всю жизнь мечтала, чтобы со мной так носились, прямо чувствую себя трехлетним ребенком. Очень важным трехлетним ребенком. Даже мать никогда не проявляла обо мне столько заботы, сколько Совет совместно с боевиками. Как только Деметрий пристраивает меня на койке, сознание начинает уплывать. Усталость берет свое, неподготовленный к нагрузкам организм растратил весь имеющийся в запасе ресурс и поспешил отключиться. Последнее, что замечаю, как Марька склоняется надо мной с встревоженным лицом…

Просыпаюсь резко, будто от громкого звука, в палате темно, кожей ощущаю тонкую простыню, которой меня укрыли. Значит, снова раздели. Надеюсь, в отключке я пробыла недолго, главное, чтобы не несколько дней. Иначе все окажется зря.

— Ты спала двенадцать часов, — бас Илея заполняет пространство, где-то в углу золотистым светом вспыхивает ночник. Прикрываю глаза и моргаю, привыкая к освещению, сосредотачиваю внимание на фигуре мага, застывшей у окна.

— Что изменилось за это время? — со сна голос немного хрипит, прочищаю горло и устраиваюсь удобнее, чтобы лучше его видеть.

— Многое, — целитель задумчив и не спешит говорить. — Ты уверена, что не ошиблась на счет цветов?

…Траурные бутоны, скрученные в тугие спирали. Тонкие длинные стебли, колышущиеся на ветру. Неестественная тишина и темная ночь. Новолуние. Они распускаются только в новолуние. Когда на небе нет даже крошечного лучика света. И цветут только одну ночь, а с рассветом увядают. И на земле остаются опавшие лепестки, похожие на пепел…

— Уверена. Я не помнила раньше, но их специально растили. Там… Много Тьмы. Живой. Настоящей. Не знаю, как они скрывали это место, но пока не подойдешь к краю поля, его невозможно почувствовать. Если что-то и было ингредиентом, то только цветы.

— Когда ты их первый раз увидела?

— Не помню…

Я не вру. Моя память, что осколки разбитой чашки, которую пытаются собрать заново. Какие-то части подходят друг к другу, а какие-то все еще рассыпаны по полу. Когда соберутся все, что будет?

Лекарь вздыхает и подходит ко мне, садится прямо на край кровати и обхватывает пальцами запястье. Считает пульс. Он молчит, но я ощущаю некое недовольство, тревогу. Есть что-то еще, о чем мне знать нельзя, и остается только ждать.

— С расчетами ты не ошиблась, — Илей кладет мою руку на место. — Новолуние в Гленже в том районе, что ты указала, через неделю. Виттор согласен отправить группу, чтобы проверить и взять образец.

— Территория принадлежит темным, им понадобится проводник.

Дело не в том, что группа боевых магов может заблудиться в лесу, а в том, что нужно знать вероятные пути проверяющих разъездов и определенные знаки, по которым можно выследить ловушки или определить наличие невдалеке ведьм или колдунов. Конечно, всему этому нас учат, и опытные, старые боевики легко справятся с поставленной задачей, но их слишком мало, и те позиции, что отданы под их ответственность, нельзя покинуть без последствий. Поэтому проводник нужен…

— Понадобится. И я понимаю твое рвение. Место может воскресить другие воспоминания, которые сейчас заблокированы, но твое состояние оставляет желать лучшего. Нормальное восстановление потребует времени…

— Которого нет, — жестко отрубаю я.

Где гарантии того, что к следующему новолунию темные сами не обнаружат столь интересные растения и не перенесут их в другое место? Их нет и сейчас, но шансов все же больше, чем будет через месяц.

— …которого нет, — повторяет целитель. — Я могу дать тебе стимуляторы. Они ускорят выздоровление, но последствия… Если ты ошиблась на счет ингредиента, по возвращении встанешь еще очень и очень не скоро.

Мягко сказано. Стимуляторы существенно увеличат резервы организма, заставят его работать на износ, и неделю я, пожалуй, буду чувствовать себя отлично, а вот потом… Здоровый организм при небольших дозах стимулирующих средств функционирует без перебоев до тех пор, пока не происходит отказ от них. А вот больной… Кратковременный всплеск адреналина, а затем тяжелый откат. Вполне возможно смертельный, без зелья я точно не выживу. Или превращусь в растение, что ничем не лучше.

— Мне ведь не привыкать умирать, Илей…

Он рассеянно кивает, продолжая думать о чем-то своем, затем взгляд становится более цепким.

— Я выдам тебе дозу укрепляющих и стимуляторов. Завтра проснешься уже в другом состоянии, приступишь к подготовке. Чтобы успеть, отправиться вам нужно будет вечером.

— Кто будет в группе? — вяло интересуюсь. Мне все равно с кем отправляться, главное, чтобы…

— Ты и Олеж, — отвечает целитель и встает, собираясь уходить за лекарствами.

У меня даже дыхание перехватывает от недоумения и возмущения. Почему нас только двое? И как вообще так…

— Считай, что тебе повезло, он как раз сегодня вернулся из-за грани. Задание у него было несложное, поэтому размялся, а теперь готов работать в полную силу.

— Я не…

— Брасиян уже дал согласие.

Дверь за ним закрывается тихо, а я остаюсь в одиночестве переваривать новую информацию. Отправка в параллельный мир с бывшим мертвым возлюбленным… Прямо исполнившаяся мечта. Особенно учитывая, что я еще хорошо помню, как он держал меня в зале, да и синяки-ушибы хоть и вылечили, но были весьма и весьма запоминающимися. Нет, ничего хорошего из нашей затеи не выйдет…

Глава 3

Марикетта громко возмущается и пытается воззвать к моей совести, разуму и всему тому светлому, что еще во мне осталось. Ей не нравится наша затея, мое легкомыслие, риск для здоровья и жизни, безрезультатность собственной работы и прочее. В какой-то мере я могу ее понять, но любые аргументы разбиваются о железный довод: какая есть альтернатива?

После вопроса волшебница умолкает и продолжает возмущаться молча, выразительно сверкая на меня глазами. А я одеваюсь. Костюм для перехода ждал меня с утра рядом с кроватью. Коричневые брюки из термостойкой ткани, льняная рубаха, сапоги на шнуровке, кожаный жилет с витиеватыми застежками, широкий пояс, сложенный длинный плащ с капюшоном и комплект псевдо белья в средневековом исполнении. Редкостная гадость.

Одежду шили не по моей мерке и, скорее всего, экстренно подбирали из того, что имелось под рукой. Брюки немного свободны, но так лучше, чем обтягивающий вариант, рискующий разойтись по шву от любого неосторожного движения. Белье и рубашка вполне подходят, а вот жилет тесноват в груди. Сапоги как раз, но вот отсутствие в том времени такой важной детали, как носки, ввергает меня в душевную тоску. Приходится мотать портянки, что я дико не люблю. Полная достоверность и соответствие времени, чтобы не приведи Абсолют, крестьяне с первого взгляда не приняли нас за колдунов и ведьм.

Раньше такая конспирация казалась мне уместной, но за время нахождения среди темных, я поняла, что самое главное не использовать в Гленже современные изобретения, и выглядеть сравнительно под стать времени. А что там у тебя в сапогах или под одеждой узнает далеко не каждый и того всегда можно убить. Или провести частичное вмешательство в сознание. Энергии оно забирает немного. Впрочем, мне сейчас доступен только первый способ.

Заканчиваю одеваться и встаю. Невообразимое счастье — передвигаться без чужой помощи и постоянных перерывов на отдых, после пары доз стимуляторов я чувствую себя прекрасно. В рамках той формы, что держалась у меня до ареста. Делаю пару приседаний, наклонов, махи руками и ногами, чтобы определить, хорошо ли все закреплено, прыгаю на месте и сажусь перешнуровывать левый сапог. Никогда не могу зашнуровать его нормально с первого раза. Жилет все же тесноват, но терпимо, да и кожа имеет свойство растягиваться и принимать форму тела со временем.

Снова прыгаю и удовлетворенно киваю, поворачиваюсь спиной к Марьке.

— Заплетешь косу?

С длинными волосами можно путешествовать в карете и платье, а вот планируя участие в драке лучше их обрезать или убрать. Делать стрижку на скорую руку я не хочу, слишком привыкла за прошедшие годы к аккуратной прическе, поэтому лучше довериться рукам подруги. Она ворчит что-то себе под нос, но быстро и аккуратно заплетает мне тугой «колосок», закрепляет кожаным ремешком и на секунду сжимает плечи.

— Будь осторожнее.

— Буду.

Я беру плащ — надевать его в городе глупо — и шагаю к двери. Волшебница идет следом, за дверью нас ждет Деметрий. Он к идее путешествия относится куда спокойнее, но без восторга. Прямо около больницы стоит служебный мобиль, в который мы дружно загружаемся и отправляемся в штаб. По дороге молчим. Все уже сказано и оговорено, ругаться я не хочу, слушать напутствия тоже. Мне и без того в ближайшее время предстоит встреча с Олежем, что уже не поднимает настроение.

Я все еще злюсь на него. Привязка привязкой, но простить мужчину, который встал между мной и моим ребенком, выше моих сил. Пять дней вместе я даже представить не могу. Главное удержаться от желания испробовать прочность его защиты…

В штабе в первую очередь посещаем оружейную, расположенную в подвале. Она состоит из двух помещений: огромного склада и комнаты выдачи. Встречает меня мастер-оружейник. Огромный под два метра маг с внушительным размахом плеч, выпирающими мышцами естественного происхождения и взглядом профессионального убийцы.

— Здравствуй, Эрт, — вежливо приветствую я, не рискуя подходить близко.

Оружейник стар, хоть и выглядит довольно молодо. Его возраст законсервировали истинные, чтобы по случайности не лишится талантливого мастера. Его мастерская расположена где-то на базе, и многоуровневый портал оттуда мгновенно переносит его из собственного логова в любой из филиалов. К ковке Эрт не подпускает никого из немногих учеников, они нужны ему только для учета оружия, носится на подхвате и выполнять самые элементарные поручения. Каждое новое поколение магов мастер считает тупее предыдущего, о чем заявляет прямо и безоговорочно.

— Здоровьечка, княгиня. Вкусы твои изменились? — разговаривает оружейник своеобразно и к его манере приходится долго привыкать. Сегодня он настроен добродушно или же просто иронизирует. С ним никогда точно не ясно.

— Незначительно. Что посоветуешь?

— Подарок тебе от доспешников, — на широкий деревянный стол перед ним легли перчатки и наручи — то, чего не хватало в комплекте одежды.

Забираю и то, и другое. Перчатки короткие с обрезанными пальцами достают только до запястья. Дальше до самого локтя руку должны закрывать наручи — кожаные со шнуровкой на внутренней стороне и стальными полосами на внешней. Надеваю их и протягиваю руки Деметрию. В принципе зашнуровать можно и самой, но лучше воспользоваться помощью. Бывший однокурсник быстро и профессионально затягивает шнуровку, я надеваю перчатки из более тонкой кожи. Сгибаю и разгибаю пальцы, проверяя удобство.

— Неплохо. За ночь делали?

— А то как же, — Эрт улыбается, что в его исполнении смотрится довольно страшно. Этакий предвкушающий хищный оскал. Мастер по коже у нас не в пример добрее и занимается изготовлением любых частей экипировки. Кольчуги и литые доспехи кует все тот же оружейник. — Выбирай.

Он делает широкий жест, предлагая мне заранее заготовленный и выложенный на стол арсенал. Одноручный меч, пять различных кинжалов, комплект метательных ножей, колчан с болтами для арбалета и собственно сам арбалет, при виде которого я морщусь.

— Мне предлагается убить напарника? — иронизирую и первым беру в руки именно стрелковое оружие. Меткостью во времена учебы я не могла похвастаться. Пистолеты еще куда ни шло, все же современное оружие значительно проще в обращении и позволяет не обращать внимание на десяток другой факторов внешней среды, а вот старинное… Хотя бы не лук, уже хорошо.

— Легче стандартной модели и меньше. Под женскую руку сделан, — Эрт внушительно скрещивает руки на груди и строго смотрит на меня.

— В качестве оружия я и не сомневаюсь, — спешу убедить мастера, пока он не решил, что осужденная совсем обнаглела.

Арбалет действительно хорош, хоть и тяжеловат. Идеально подогнанные запчасти, тугая тетива, мягкий спусковой крючок. Произведение искусства для профессионала. Та же Роза наверняка пришла бы в восторг, у нее по стрельбе были высокие балы, а я намного лучше в ближнем бою.

— Ладно, какие стрелы? — кладу арбалет обратно и приглядываюсь к колчану.

— Три вида, — Эрт достает три болта, наглядно демонстрируя разницу, — светлые для нежити, частички Абсолюта в них заряжены. Оборотня убьешь вряд ли, но остановишь. Они легкие. Темные с красным — разрывные, алхимики доработали. Самые тяжелые. Сталь с голубым — пробивные, наконечники с утяжелением, далеко не летят.

Беру в руки каждую стрелу, запоминая вес и баланс. В бою нужно будет быстро ориентироваться и далеко не всегда по цвету. Киваю и пододвигаю колчан к арбалету. Если уж оружейник решил, что мне придется стрелять, возьму. При возможной стычке с темными пара выигранных секунд может стать решающими.

Следующим мне рукоятью вперед протягивают меч, который я одним движением вытягиваю из ножен. Узкий клинок с голубоватым отливом, наверняка также чем-то заряжен, удобная рукоять, оплетенная кожаными ремешками, идеальный баланс. Одноручный. Удобно носить и на бедре, и за спиной, и даже к седлу приделать. Сравнительно легкий делали его тоже под женскую руку, я обычно носила тяжелее. Делаю пару пробных взмахов, разминаю запястье, киваю и забираю ножны. Прилаживаю их на пояс и вставляю меч на место.

— Что с кинжалами?

Пристально изучаю представленное мне богатство. На любой вкус. Тонкий стилет, легко пробивающий любую одежду. Им можно убить и закованного в кольчугу, и в латы. Щели есть везде, но маги редко носят полный доспех. Не пойдет. Баллок — нож с коротким лезвием и односторонней заточкой — отбрасываю по тому же принципу, укрепленное острие — это прекрасно, но он удобен именно для прокола, а мне может понадобиться наносить и рубящие удары. Следующий басселяр — удобная рукоять и вытянутое обоюдоострое треугольное лезвие, его хорошо использовать как дополнительное оружие. Универсален и по-своему неплох. Возможно, к нему я вернусь. Трехгранный рондел с дискообразной гардой, опять же больше для колющих ударов, и его неудобно носить в сапоге именно из-за гарды, нужно что-то более плоское. Последний — классический квилон — уменьшенная копия меча с крестообразной гардой и круглым навершием на рукояти. Обоюдоострый и также может использоваться в дополнение к мечу. Беру в руки басселяр и квилон, взвешиваю, делаю синхронные пробные взмахи, проверяю баланс и оставляю себе последний кинжал.

В сапогах предусмотрены карманы для ножей, и можно взять оба, но я предпочитаю оставлять левый сапог свободным. Мало ли, что придется туда положить. Выбранный кинжал занимает свое место, и Эрт, удовлетворенно улыбнувшись, пододвигает мне набор метательных ножей. Из восьми отбираю четыре и фиксирую их на поясе по два с каждой стороны. Перекидываю на спину колчан с болтами, взваливаю на плечо арбалет, свободной рукой забираю плащ и благодарно киваю оружейнику.

— Чтобы обратно все целым вернулось, — угрожающе рокочет он вслед.

Во время учебы у нас ходила шутка о том, что на задании можно сдохнуть, но оружие вернуть мастеру в целости и сохранности. К своим творениям Эрт относится как к детям, и за каждую лишнюю царапину заставляет отрабатывать в мастерской. Те, кто считал, что ничего сложного там нет, вылетел еще на первом курсе.

Теперь мы идем к алхимикам, местная лаборатория расположена также в подвале. Ее руководитель подчиняется Виттору, но отчеты раз в месяц отправляет в первую очередь Карлосу. Вот такая двойственная система управления. Первый Алхимик в дела боевиков напрямую не вмешивается, но может побеседовать с Брасияном, который в свою очередь окажет воздействие на кого-то из глав боевых магов. Насколько я знаю, только алхимики Илея не отчитываются ни передкем, кроме лекаря.

В лаборатории мне выдают четыре склянки с зельями.

— Волчий мор, — коротко поясняет Камилла, глава местного отделения алхимиков, и ампула с ярко-алой жидкостью занимает маленький кармашек в левом наруче. Зелье против оборотней. После многих визитов в Гленж общим мнением магов было решено, что эти твари являются самыми опасными из представителей нежити. — Две капли, и у них не останется обоняния, половина ампулы — полный паралич. Светлячок, — следующее зелье тускло светится белесым цветом. Здесь все понятно — заряжено Абсолютом, лучшее средство против темных. Тоже в левый наруч. — Жгучеяд, — ампула с кислотно-желтой жидкостью. Крайне неприятная вещь, при большой концентрации может уничтожить до семидесяти процентов кожных покровов, что несовместимо с жизнью. Это в правый. — Синька, — Камилла делает выразительную паузу. Я очень аккуратно вставляю ампулу в последний кармашек. Зелья в ней не больше половины. Редчайший состав, огромная токсичность, применяется только в самом крайнем случае, действует на местность, вызывает необратимые изменения. Болото посреди леса с непредсказуемой живностью, пустыню в центре поля и прочие милые вариации. Хорошо в случае ухода от погони, когда резерв уже пуст. — Противоядия.

Алхимик хлопает в ладоши и ее помощник тут же втыкает мне в основание шеи шприц с концентрированным универсальным антидотом. С трудом удерживаюсь, чтобы не огреть его арбалетом. Магическая защита мне сейчас недоступна, поэтому используются зелья, но волшебница помогает мне только по приказу Виттора, а отнюдь не по собственному желанию, что и демонстрирует. В руки мне суют сумку, которую можно носить на плече или пристегнуть к седлу.

— Здесь твоя часть провианта и пять доз антидота, обновлять каждый день утром.

Камилла сурово поджимает губы и прожигает меня неприязненным взглядом. Сама доброта и любезность. За годы моего отсутствия ничего не изменилось. Зато благодаря ее неприязни управились быстро. Широко улыбаюсь ей и ухожу, по дороге совершенно случайно задев стол с результатами опытов. Ничего не разбивается, но побелевшее лицо волшебницы становится лучшей наградой за потраченное на нее терпение. На мирный лад я сегодня не настроена категорически.

Со всем имеющимся добром мы направляемся к порталу на базу, а там по еще одному коридору до перехода в другие миры. Стационарная арка занимает полкомнаты и может одновременно перебрасывать до пятидесяти магов на случай экстренной эвакуации. Здесь нас уже ждут Илей и Олеж. Мне сразу же хочется испытать арбалет в деле. Пробивающие болты. Если возьмут защиту потенциального истинного, лучшей рекомендации им не потребуется. Целитель, поймав мой взгляд, делает шаг навстречу, прикрывая собой боевика. Выглядит довольно странно, но я послушно переключаю на него внимание.

— На каждый день, — к моим зельям добавляются два увесистых бутыля от лекаря. Стимуляторы. — И еще, — он показывает мне мутную ампулу с непонятной жидкостью, — в самом крайнем случае. Три капли на стакан воды. — Медленно киваю, показывая, что все поняла. Илей пристально смотрит мне в глаза и достает откуда-то кожаный ремешок с вплетенным в него кристалликом амбирцита. — Его настраивали на твою печать всю ночь. В конфликт они не вступят, но и возможности камня существенно снижены. Одно-два мощных проклятия, и он рассыплется. Не подставляйся без нужды.

Киваю и протягиваю левую руку, выгибая запястье так, чтобы оголился кусочек кожи между перчаткой и наручем. Целитель повязывает шнурок, крепко, но удобно, кручу рукой, и украшение скрывается из виду. Истинный уходит. Ждать нашей отправки он не собирается. Я поворачиваюсь к своим сопровождающим. Марька уже не выглядит надутым хомяком, зато в глазах ее поселяется смертная тоска. Кое-как обнимаю ее относительно свободной рукой, перекинув плащ через плечо.

— Будь осторожнее, — снова шепчет она мне на ухо. Киваю. Хотя и знаю, что обещать бесполезно. Никто не знает, что ждет нас за гранью.

Смотрю на Деметрия и неожиданно также обнимаю его, только теперь уже шепчу сама:

— Не теряй времени даром.

Он только чуть крепче обнимает меня в ответ и отстраняется. Дипломат прекрасно меня понял. Мы киваем друг другу, и я иду к порталу. Олеж ждет меня у самого перехода. Одет он почти также, только вместо жилета — кожаная куртка с металлическими нашивками и заклепками по всей фигуре. Из оружия — полуторный меч на бедре, басселяр за голенищем правого сапога, наверняка что-то еще спрятано за отворотами рукавов и под воротником-стойкой, прикрывающем шею. Плащ он держит в руках, а на плече такая же сумка с провиантом. Стрелкового оружия нет, магу оно и без надобности, тем более что стрелок в группе обычно один. Жаль, что сейчас его роль досталась мне.

— Готова? — спокойно интересуется он, не проявляя ни малейших эмоций по поводу моего появления. Пожалуй, мне тоже стоит их отбросить.

— Готова, — отвечаю жестко, но нам сейчас не до реверансов.

Некоторое время мы изучаем друг друга, а затем, не сговариваясь, поворачиваемся к порталу. Делаем синхронный шаг. Прощай привычный мир, здравствуй средневековый Гленж…

Глава 4

Портал переносит нас на базу, замаскированную под рыцарский замок. Мы поднимаемся из подвалов, здороваемся с охранниками, ловим любопытные взгляды людей. Да, здесь присутствуют местные жители — слуги, как и в любом другом замке. Целые семьи, века назад оказавшие поддержку первопроходцам в Гленже и с тех пор ставшие такой же частью базы, как и сами боевые маги.

В замке останавливаются и живут экспедиции алхимиков, изучающие местную флору и фауну, изобретатели, черпающие новые идеи, создающие и совершенствующие местные виды оружия. Любая крепость нуждается в достойной защите. Кое-кто из старых боевиков остается здесь доживать свой век. Чем-то их влечет романтика средневековья. Мне она никогда не нравилась, хотя здесь все значительно проще… Есть друг, есть враг, есть прекрасная соблазнительница или невинная дева, нуждающаяся в помощи, есть ленивый король на троне и его преданный соратник, служащий своей стране, есть интриги, довольно примитивные по нашим меркам. Возьня детей в песочнице, решающих кому принадлежит какой угол, и что ценного он содержит. Они еще слишком малы, чтобы понять, что возможности песочницы не безграничны, и проще объединить усилия, чем вечно воевать…

До катастрофы, навсегда изменивший наш мир, мы были такими же. О том времени сохранилось мало информации, но некоторые обрывки позволяют сделать вполне очевидные выводы. История везде одинакова. Рано или поздно жители сами ставят свой мир на грань уничтожения. Хороший пример — война светлых и темных, породившая Юту. Не будь ее, и память о тех кровавых днях исчезла бы столь же быстро, как в Гленже прижились пришлые маги.

Замковый двор встречает нас поздней осенью. Сильный, порывистый ветер, мелкий дождь, холод. В этом районе холоднее, чем в нашем мире, и погода давно настроилась на скорый приход зимы. Я передергиваю плечами и ищу глазами конюшню, хочется побыстрее оседлать лошадей, сгрузить сумки и надеть плащ. Он из термостойкой непромокаемой ткани, с внешней стороны напоминающей шелк, а с внутренней мягкую шерстку. Вот что всегда меня поражало, так это контраст подобных высокотехничных разработок и портянок на ногах. Не говоря уже о белье. И как бы меня не убеждали, я все равно считаю, что носки удобнее.

— Коней уже оседлали, пойдем, — Олеж направляется вперед через заполненный народом двор, и я иду следом, лавируя между встречными.

Здесь день в самом разгаре, рабочие ремонтируют стену донжона, с земли ими доступным и понятным языком руководит маг. Все можно залатать и магией, но в Гленже низкая плотность магического поля, и частое применение заклинаний может образовать в нем дыры. Со временем они затянутся, но в магической крепости подобных накладок быть не должно. Я пропускаю бегущего к загону со свиньями паренька с ведрами — корм для будущей еды. Он по привычке кланяется мне и со всех ног несется дальше. За несколько столетий местные крестьяне усвоили, что женщины в брюках и сапогах могут быть либо наемницами, либо того хуже — волшебницами, и что с теми, что с другими шутки плохи. Люди ко всему приспосабливаются, и они привыкли кланяться, держать язык за зубами и оказывать всяческую поддержку сеньорам из странного замка.

Мы подходим к конюшне, возле которой уже стоят два оседланных жеребца. Один повыше и пошире — темно-коричневый тяжеловес с мохнатыми ногами, не быстрый, но выносливый. Двужильный, как их называют. Способен тащить всадника с поклажей в половину собственного веса рысью по дороге полдня. Второй чуть ниже и тоньше мышастого цвета, не столь внушительный, но судя по общему виду имеющий скрытые резервы. Олеж подходит к высокому, скорее всего конь закреплен за ним. При получении первого задания всем боевикам дают выбрать себе скакуна. Я задание не получала, и вообще здесь на птичьих правах, поэтому довольствуюсь тем, что осталось. Сую руку в сумку с едой, на ощупь нахожу там яблоко, достаю и кусаю его, жую свою долю, а остальное протягиваю коню. Серый сначала отворачивается, кося на меня лиловым глазом, но затем принюхивается и начинает хрумкать угощением. Провожу по белой полосе меж его глаз, осторожно касаюсь ноздрей и бархатистых губ. Он фыркает и делает шаг вперед, тыкается мне в плечо.

— Хороший мальчик, хороший, — обнимаю его за шею и глажу, приучая к своему запаху, рукам и голосу. Магические лошади — специально выведенная порода с более высоким уровнем разумности, нежели у их собратьев. Они привязываются к хозяину, верны, легко обучаемы, имеют прекрасную память, их невозможно украсть, и они натасканы отбиваться от волков и даже оборотней, не говоря уже о других нападающих.

— Это Сивый, — к нам подходит парень из конюшни. — Малый, но быстрый.

На меня он смотрит с любопытством, но вопросов не задает. Меньше знаешь, легче под пытками. Так здесь говорят. И никто не хочет проверять справедливость высказывания.

Маг уже пристроил сумку с едой к седлу и проверил подпруги, я решаю последовать его примеру. С оружием и плащом в руках проверять неудобно, поэтому колчан и сумку пристраиваю к седлу, вешаю арбалет на переднюю луку, кутаюсь в плащ и только затем уделяю внимание креплениям. В принципе, раз до сих пор ничего не перекосилось и не упало, выдержит и дальше. Сивый стоит смирно, позволяя мне спокойно копаться в его амуниции. К седлам уже прикреплено еще по одной сумке — с одеялами, огнивом, заготовками для факелов и прочими мелочами для выживания. Фляга с водой крепится отдельно. Экипировали нас на совесть. Закончив с проверкой, влезаю в седло, сжимаю коленями бока коня. Он дергает ушами и трясет головой, переминается с ноги на ногу, принимая мой вес. Олеж уже готов к поездке и направляет своего жеребца к воротам, которые днем открыты. Киваю конюшему и следую за ним. Путешествие началось…

Мы почти не разговариваем и в первый день мчимся галопом, не глядя по сторонам. Нужно преодолеть земли, находящиеся под контролем светлых, чтобы выйти к границе, а оттуда уже пройти к нужной точке. Средневековая дорога — утоптанная грязь и пыль — ложится под копыта коней. Сивый то отстает, то выходит вперед, не в состоянии поддерживать размеренный ход большего собрата. И оказываясь бок о бок, мы с магом недоверчиво косимся друг на друга. Олеж ждет от меня подвоха, знает, что я ему не верю. А я в свою очередь изучаю его и также жду чего-то…

Злость на него проходит утром следующего дня, когда выясняется, что накануне я уснула, едва-едва расседлав коня и поужинав. И всю ночь крепко спала, даже не пошевелившись и не обращая внимания на его присутствие. Он вряд ли понимает, что произошло. А вот мой разум наполняется вопросами и мрачной задумчивостью.

С Иваром я никогда крепко не засыпала. Могла находиться без сознания, дремать, притворяться спящей — научилась контролировать изменения ауры при пробуждении, чтобы он не замечал. Элементарный инстинкт самосохранения. Даже оставаясь одна, я редко позволяла себе роскошь выспаться. Причиной глубокого сна могла стать болезнь или действие зелья, но сейчас на меня влияют стимуляторы. И получается, что магу я интуитивно доверяю даже больше, чем Марикетте. Вывод приводит в смятение. Инстинкт защиты, благодаря которому я столько выживала, дал сбой. Почему?

Весь день мы снова мчимся по дорогам, делая короткие остановки для естественных нужд. Едим на ходу — жуем травяные шарики с добавлением зерен. Питательная смесь, позволяющая продержаться определенное время. Пьем воду. Молчим. Олеж не спускает с меня глаз, он чувствует изменения, хотя и не понимает, что случилось, но постоянно следит за мной. А я за ним. Пытаюсь понять себя. Объяснить. Найти причины.

Получается, что подсознательно я не ощущаю угрозы от него. Несмотря на все, что произошло. Да, рационально можно объяснить, что боевик вовсе не желал мне зла тогда в зале, но эмоционально… Слишком сложно. И зачем он отправился на вылазку? После выполнения задания полагается отдых, наверняка были те, кто мог его заменить. Олеж должен был сам проявить инициативу. Для чего? В память о былых чувствах?

Прокручиваю в голове обрывки воспоминаний. Старых, почти стершихся и новых, недавних. Разница бросается в глаза, даже с моим теперь сильно поврежденным Тьмой восприятием, но есть и нечто общее. Странное, тонкое… Оно заставляет волноваться и нервничать больше. Потому что я уже не понимаю, чего ждать дальше. Пусть угрозы и нет, но доверять ему не могу.

Вторая ночь проходит так же, как первая. Мне ничего не снится, а утро начинается с приема зелий. Антидот, стимуляторы. На небольшом костерке греется вода в котелке, маг сидит рядом с огнем и ковыряется в сумке, что-то там разыскивая. Кони ходят в стороне расседланные и отыскивают что-нибудь съестное. Сивый меланхолично глодает нижние ветки ближайшего дерева, а более высокий Буран — его имя я узнала вчера — пристраивается к елке. Каким образом он не колет себе весь рот, а умудряется аккуратно отщипывать иголки и пережевывать их, остается загадкой.

Мы остановились в стороне от дороги, в смешанном перелеске с густым кустарником. Листвы уже нет, но растительность вполне спасает от нежелательного внимания. В десяти шагах к западу начинается овраг, на дне которого из земли бьет родник — чистая вода обеспечена. Из звуков только шум ветра в кронах и редкие крики птиц, небо затянуто серыми свинцовыми тучами, обещающими холодный, влажный день. Солнце встало где-то за ними еще часа два назад, но меня почему-то никто не поспешил разбудить. Разве мы не торопимся?

— Почему ты решил увеличить привал? — подхожу к костру и усаживаюсь напротив, чтобы пламя оказалось между нами.

Олеж отвлекается от содержимого сумки.

— Сегодня к вечеру мы перейдем границу. Спокойные территории кончатся, и дальше придется ехать без костра на чистом сухом пайке. Думаю, нормальный сон и немного горячего перед такой диетой нам не повредит.

Разумно, мне возразить нечего, кроме того, что даже не заметила пройденного расстояния. В общем-то, о территории светлых я имею весьма смутное представление. Времена учебных экскурсий остались далеко позади, а за годы моего отсутствия многое изменилось. Не без моего участия, конечно… Часть земель на западе, куда мы и едем, отошла темным. Моему покойному мужу лично, если быть точной.

Странно смотреть на тот же мир только с другой стороны. Гленж остался прежним. Леса, реки, королевства, деревни и люди, но вот мое отношение к ним должно измениться. Темные воспринимают местных жителей скорее как бесплатную рабочую силу. Неизбежных, но и нежеланных соседей, которых можно и нужно потеснить, чтобы ухватить кусок посочнее. Светлые считают исконных жителей мира потенциальными союзниками, теми, кто может открыть магам его тайны и помочь в освоении. А взамен они также окажут помощь. В политике имеется много нюансов, и не все так грубо и примитивно, но общее черты вполне ясны.

— Как твои навыки с мечом? — спрашивает боевик после того, как травяной суп, состоящий из тех же шариков и зерен, только размоченных в кипятке, съеден вприкуску с вяленым мясом.

— Против мастера меча продержусь минут десять, убить не смогу, — отвечаю, отпивая отвар из кружки. Во вторую порцию воды мы добавили местных трав и ягод, сделав нечто наподобие чая. — Двоих, троих воинов уложу, зависит от их уровня подготовки и уязвимых мест. Крестьян можно и весь десяток…

На последней фразе невольно прикусываю язык, но уже поздно. Не стоило говорить так. Светлые не конфликтуют с деревнями, а предпочитают торговать или отыскивать там слуг и информаторов.

— Хорошо, — нейтрально отвечает он, словно не заметив моей реплики. — Покажешь на мне.

Отвар попадает не в то горло, но приступ кашля быстро увязает в устремленном на меня спокойном, пристальном взгляде. Я вовсе не хочу повторения поединка. Мне и прошлого опыта вполне хватило. И маг прекрасно понимает мое настроение, но упрямо поясняет:

— Мне нужно на практике знать твой предел, чтобы спокойно поворачиваться спиной.

Спиной? Ко мне? Спокойно? Некоторое время я просто перевариваю три этих вопроса, пытаясь понять, не издеваются ли надо мной. Подобных речей и предположений можно ждать от Марьки. Деметрий смог окончательно расслабиться в моем обществе только во время болезни. Да что возьмешь с почти беспомощной лишенной силы женщины? Но делать подобные предположения серьезно и даже предлагать опробовать их на практике. В бою…

Он совершенно точно не думает, что я выстрелю ему в спину. Справедливо, подобную «случайность» мне не простят, поэтому рисковать не стану, да и вообще вредить ему мне не выгодно. Мы все же в одной команде. Но доверять… А сейчас Олеж говорит именно о доверии.

Качаю головой, но вслух отвечаю совсем иное:

— Давай попробуем.

Глава 5

Мы собираем вещи, седлаем лошадей, оставляем плащи около догорающего костра, обнажаем мечи и отходим в сторону. В памяти всплывают тренировки с мужем, где кроме ненависти и боли ничего больше не оставалось. Он дрессировал меня, как бойцовскую собаку, специально распаляя злость и заставляя бить все сильнее. Мечи Ивар любил больше, чем рукопашный бой. Длинные царапины от клинков болезненны, но не смертельны, и можно долго издеваться, прежде чем закончить поединок.

Ненависть вскипает внутри, и перед глазами возникает алая пелена. Гленж разбудил не те воспоминания. Совсем не те…Я нападаю первая. Молча. Олеж отражает выпад и странно смотрит на меня. Идея больше не кажется удачной? Поздно. Лавину уже не остановить. Звон стали сплетается в единый гул. Разум отключается, как всегда бывает в такие моменты, остаются голые инстинкты. Увернуться, подставить меч, позволить его клинку соскользнуть в сторону, ударить рукоятью в лицо. Он уклоняется, и голубоватая молния металла проходит прямо перед моим лицом. Выгибаюсь назад, слушая хруст позвоночника. Стоит снова заняться растяжкой по возвращении. Отмечаю мельком. И снова возвращаюсь к бою.

Мы кружим между деревьями, срубая ветки и оставляя борозды на стволах. Маг дразнит меня, позволяя приблизиться на расстояние удара и каждый раз отгоняя прочь. Зря. Ярость клокочет в горле, вырываясь с тихим рычанием, кровь набатом стучит в висках. Пока я еще понимаю, что передо мной не покойный муж, и частично контролирую себя, но надолго ли хватит выдержки? Не знаю.

Мне надоедают глупые догонялки, и я прыгаю вверх, отталкиваюсь ногой от ствола ближайшего дерева, перехватываю меч клинком вниз и бью, целя в основание шеи. Кожа вряд ли защитит от стали. Олеж делает полшага в сторону и подставляет свой меч плашмя. Столкновение металла высекает искры. Маг покачивается, но твердо стоит на ногах, даже несмотря на мой вес и полученное ускорение. Кувыркаюсь через голову, смягчая падение, и тут же вскакиваю на ноги. Смотрю на него. На лице мужчины только сосредоточенность и непреклонность. Решил идти до конца?

По губам сама собой растекается улыбка. Хищный оскал. Тонкий голосок внутри шепчет, что стоит остановиться, прекратить прямо сейчас, но вместо этого я перехватываю меч и вновь занимаю позицию. Мир словно выцветает, теряя часть красок. Остаемся только он и я.

Теперь боевик тоже не сдерживает себя. Ни скорость, ни ловкость, ни силу. И поединок наконец-то принимает знакомые мотивы. Тяжелые удары, от которых ноют запястья, мгновенная реакция, вынуждающая полагаться только на чутье. Разуму здесь больше нет места. Остаются только приобретенные рефлексы и жажда крови. На языке появляется солоноватый привкус с металлическими нотками. Хочу ли я его крови? Да. Здесь. Сейчас.

Однако все оказывается совсем по-другому…

Маг теснит меня, блокируя любую возможность вырваться. Под ногами оказывается склон оврага, сапоги скользят по сырой земле. Клинки скрещиваются, разделяя наши лица, и я чувствую, как медленно теряю равновесие и начинаю падать. Смотрю в ореховые глаза, но вижу другие. Совсем другие. С рыком отталкиваю его, меч снова высекает искры и сверкающей дугой улетает в сторону, а я падаю вниз…

Успеваю сгруппироваться и кувырком лечу по земляному склону, кое-как уклоняясь от деревьев. Со всех сторон в тело впиваются ветки и камни, синяков наверняка будет куча, не говоря уже о ссадинах и царапинах. Боль немного отрезвляет, заставляет вспомнить, зачем мы здесь. Но кровь все еще бурлит, мне сложно успокоиться. Поэтому, как только я застываю на дне оврага, пальцы правой руки тут же смыкаются на рукояти кинжала. Со стороны мой маневр не заметен. Я лежу на правом боку спиной к краю, поджав колени к животу и упираясь левой рукой в землю перед собой. Жду. Среди звуков осеннего леса отчетливо слышны торопливые шаги мага, он тоже оскальзывается, но не падает. Спускается вниз, ко мне. Медленно тяну квилон из ножен и считаю удары успокаивающегося сердца. Главное не выдать свое относительно живое состояние раньше времени. Как только он приблизится, я ударю.

Олеж спускается чуть в стороне, там, где я не могу его разглядеть, только услышать, и уже оттуда идет ко мне. Стискиваю зубы и прикрываю глаза, глядя вокруг из-под ресниц. Кинжал вынут из ножен до середины лезвия. Одно движение, точный удар — все, что мне нужно. Маг обходит меня и останавливается в двух шагах… Делаю вдох. Он приседает на корточки…Сжимаю рукоять. У меня перед носом появляется протянутая рука…

— Встать сможешь? — миролюбиво спрашивает боевик, и только теперь я понимаю, что меч у него уже в ножнах, и никакого другого оружия не видно.

Распахиваю глаза скорее от неожиданности и несколько секунд изучаю протянутую руку. С запозданием вспоминаю, что у него в отличие от меня имеется магическая защита от физических атак, и удар кинжалом все равно ничего бы не дал. Возвращаю его в ножны. На лице мужчины не отражаются эмоции, он ждет ответа. А я все смотрю на раскрытую ладонь и не могу понять, что происходит. Уловка? Трюк? Обман?

Ивар никогда не заканчивал бой так просто. Любил растягивать удовольствие. Своеобразное. Вспоминается свист плети, рассекающей воздух, хлесткий удар, звук разрываемой ткани. Я плыву на волнах воспоминаний и все еще смотрю на протянутую руку Олежа. Он — не мой муж. Он не сталкивал меня в овраг. Он не станет меня добивать. Он здесь, чтобы помочь. Простые истины, осознание которых порой кажется таким сложным.

Я вижу каждую линию на его ладони, каждую черточку. И что-то внутри меняется в этот момент. Ярость уходит. Остается боль в теле и муторная усталость. Пробудившаяся память, которая затягивает как водоворот. Протягиваю руку и сжимаю его пальцы, что есть силы. Я больше не хочу тонуть во Тьме.

Потом мы поднимаемся наверх, находим мой меч. Я оттираю грязь с перчаток и наручей, протираю лицо. Мы молчим, но настороженности больше нет. Словно стена, разделявшая нас, стала тоньше. Возможно, маг был прав, когда затеял этот бой. Возможно. Но я не стану ему говорить.

До обеда едем без остановок, снова подгоняя коней и наверстывая потраченное время. Перекусываем на ходу, как-то легко обмениваясь мнениями о том, где лучше пересечь границу. Выходим к маленькой деревушке, где Олеж расспрашивает местных о новостях, а я остаюсь с лошадьми, накинув на голову капюшон. Люди часто меняют места обитания, и нам вовсе ненужно, чтобы в спутнице боевого светлого мага узнали вчерашнюю княгиню Тьмы. Пусть в Гленже меня знают под другим именем, оно не менее страшно, чем метка княгини проклятых в нашем мире.

Он возвращается через полчаса.

— Возьмем севернее, проедем еще километров десять и остановимся на привал. Надо обработать твои раны, а там, в сумерках пойдем лесом. Говорят, на дорогах стало небезопасно в последние недели. Призраки потешаются, мракобесы пляшут…

Олеж выразительно смотрит на меня и запрыгивает в седло. Киваю, отпуская поводья его коня.

— Князья начали разборки за территорию. Нам только на руку. Пока они занимаются друг другом, у нас есть шанс проскользнуть.

— Кто соседи Шеруда? — спрашивает он, когда мы покидаем деревню.

Движемся на север, изображая стандартный объезд границы. Порой его действительно совершают, с разной периодичностью, поэтому лишних вопросов у крестьян не возникнет.

— На севере — Изабель, на юге — Морлаон, на западе — Ферда и Чума.

А к восточной границе земель Ивара мы сейчас как раз приближаемся. У темных все просто, кто завоевал территорию, тот и становится ее хозяином. У светлых земли общие, по их логике так проще охранять.

— Кому из них выгоднее захватить новый кусок?

— Всем, — я даже не задумываюсь. — Они никогда не упустят шанс поиграть друг с другом. Тем более такой повод…

— Хочешь сказать, мы можем столкнуться там с приспешниками всех князей? — впервые в его голосе проскальзывают эмоции. Недоверие и удивление.

— Возможно, но накал уже должен был схлынуть. Все же князь погиб месяц назад…

Олеж резко осаживает жеребца и застывает, я следом за ним одергиваю Сивого. Взгляд мага становится пустым, осматриваюсь по сторонам и прислушиваюсь, но ничего не могу уловить.

— Впереди темные. Трое. — Боевик поворачивается ко мне. — Найди позицию для стрельбы, отвлеки их и постарайся мне не мешать.

Прикусываю губу, но киваю. Я понимаю, о чем он говорит. Мы не сработанная команда, не знаем особенностей друг друга. То, что является обычной уловкой, я могу воспринять как слабость и повод вмешаться. Обычно пары тренируются вместе, чтобы разработать совместную тактику, а у нас за плечами только опыт одиночной работы и не самые приятные поединки. Поэтому я безропотно подхлестываю коня и поворачиваю его в сторону ближайших деревьев, спеша убраться из поля зрения. Здесь дорога довольно широкая и окружена кустарником, к тому же делает поворот, разглядеть, что происходит впереди сложно, но если Олеж их почувствовал, значит, скоро маги будут здесь.

Листва уже облетела, поэтому самым подходящим местом для позиции оказывается разлапистая сосна. Оставляю плащ в седле, хлопаю коня по крупу, отправляя прочь, перевешиваю арбалет на ремень и лезу наверх. Оружие весит немало, перчатки липнут к смоле, но я справляюсь и устраиваюсь в развилке ствола. Перехватываю арбалет и смотрю на дорогу. События там уже разворачиваются полным ходом. Боевики не стали тратить время на приветствие и напали молча. Видимо кто-то решил расширить территорию Шеруда и присоединить еще одну деревню. Или же просто ее уничтожить. Двое магов уже спешились и наседают на Олежа, но он справится, а вот третий помчался в обратную сторону.

Странно. Подкрепление для драки с одним магом не требуется, меня темные вряд ли заметили, в магическом поле мое присутствие скрывает амбирцит, а прощупывать пустоты здесь неудобно. И что же могло заставить его бежать? Так или иначе, его стоит остановить, пока он не скрылся из виду.

Выхватываю из колчана разрывную стрелу и заряжаю арбалет. Прицеливаюсь. Стрелять по движущейся мишени с моей учебной меткостью — задача почти провальная, а вот по земле… Мощность поражения разрывного болта составляет примерно четверть мощности диска, которым пытались вскрыть мобиль с системой защиты. То есть довольно много по меркам данного времени.

Нажимаю на спусковой крючок. Металлическая стрела чиркает по пушистой ветке, разрезает воздух и попадает в землю прямо под передними ногами коня. Взрыв. Животное успевает встать на дыбы и тут же заваливается на спину, удачно погребая под собой всадника. Вряд ли оба серьезно пострадали. Все же защита на боевиках обычно хорошая.

Перезаряжаю арбалет пробивной стрелой. Первый выстрел оказался сравнительно удачным и помог учесть поправку на ветер. Давно я не стреляла. Целюсь вторично. Эта стрела другая и арбалет приходится уводить чуть выше. Жду, пока маг выберется из-под коня и встанет, оглядываясь по сторонам и отыскивая место, откуда стреляли. Снова нажимаю на крючок. Тонкая молния мчится к цели и намертво увязает в защите, не долетев всего сантиметров десять-пятнадцать. Что ж… Теперь я хотя бы знаю прочность его защиты. И пора отсюда уходить.

Не раздумывая, хватаю арбалет в охапку и прыгаю вниз. Обдираюсь об иголки и ветки, приземляюсь и сразу же перекатом ухожу в сторону от дерева, потому что дальше будет… Всполох темного пламени, и сосна вспыхивает как спичка. Да, примерно такого я и ожидала. Выхватываю из колчана еще одну пробивающую стрелу и сую ее в левый сапог, отбрасываю остальные болты вместе с арбалетом в сторону, еще дальше от дерева. Оборачиваюсь. Темный уже идет ко мне, обнажив меч, а левой рукой разматывая хлыст. Поднимаюсь на ноги и достаю клинок из ножен, отступаю за стену пламени, чтобы сбить ему прицел. Светлым оружием он воспользоваться не сможет, а вот у меня только два шанса пережить прямой удар проклятия.

Краем глаза вижу, как Олеж пронзает мечом одного противника. Если продержусь хотя бы четверть часа, ко мне, возможно, подоспеет помощь. Снова сосредотачиваюсь на приближающемся темном. Пользоваться магией он не спешит. Логично, запасы тут пополнять негде. Пару минут мы крутимся вокруг дерева, не давая друг другу приблизиться и отгораживаясь магическим пламенем. Оно хорошо тем, что не гаснет очень долго, даже когда остается лишь пепел, и не перекидывается на другие участки в отличие от обычного огня, если только изначально не рассчитывалось на поражение площади.

В конце концов, темному наши кружения надоедают. Взмах руки, и длинный конец хлыста летит ко мне, рывком ухожу в сторону и выскакиваю с другой стороны. Бросаю в него метательный нож и подбираюсь ближе. Замах, и два меча сталкиваются с противным лязгом. Зачарованное оружие, подчиненное разным Абсолютам, не переносит друг друга. Мы оказываемся близко настолько, что я вижу на смуглом лице с точеными чертами пронзительно-синие глаза, которые внезапно узнаю…

— Ты! — выдыхаем мы одновременно. Он удивлен, но в черных зрачках я вижу проблеск страха. А вот во мне играет совсем иное. Изумление и ненависть. Злорадное удовлетворение от такого подарка судьбы. Вот и встретились… Внутри пробуждается то, что следовало бы забыть и никогда не вспоминать. Чернота поднимается из самых глубин. Я почти вижу ее, ощущаю кончиками вибрирующих пальцев. Сегодняшний день станет очень памятным.

Глава 6

Филипп. Темный боевой маг. Бывший соратник моего мужа. А я и не знала, что он сменил покровителя…

У темных нет выделенной центральной власти, как у светлых. Закончившие обучение боевики распределяются между истинными, как телохранители и подручные. В условиях раздельных территорий в Гленже удобно иметь под рукой свою маленькую армию. Часть выпускников остается Эскалару для поддержания порядка в столице и других городах, для защиты побережья от монстров из глубин. Иногда происходит перераспределение, по взаимному согласию обеих сторон, но чаще боевики просто погибают, а на их место приходят другие.

Скрежет стали, и мы расходимся, отступая друг от друга, но не отводим взглядов. Теперь все становится проще. Я помню строение его защиты, если только маг не изменил ее после нашей последней встречи. А вот ему придется помучиться, раздумывая, насколько хватит амбирцита.

— Значит, княгиня Тьмы помогает светлым? — шипит он, поигрывая хлыстом.

Следовало узнать его раньше. По фигуре, походке, даже по звуку хлыста. По тому, как он разматывал свою любимую игрушку.

— Все сложнее, Фил. Куда ты так торопился?

— Не твое дело…

Он делает шаг вперед и взмахивает хлыстом, пригибаюсь вниз, пропуская удар над головой. Память послушно раскрывается навстречу щелчкам кнута.

…Изнуряющая жара и солнце над головой. Душный лес, наполненный запахами и звуками. Земля перед глазами. Звук рассекающего воздух хлыста. Полосующая боль в спине. Голос. Знакомый и вызывающий глухую ненависть. «Вставай, сука, мы еще не закончили!»…

Ивар не использовал кнут. Он казался князю чем-то вульгарным, унижающим его самого до какого-то охотника. Вот сражение с заведомо более слабым противником в рукопашную или на мечах с применением магии — совсем другое дело. Филипп показывал ему основы боевой магии, некоторые приемы, которые князь затем отрабатывал на мне. А если у него не выходило, учитель делал все наглядно. И я не знаю, кто из них был хуже…

Звон мечей чередуется с взмахами хлыста. Темный сосредоточен на защите, а я на том, чтобы ее расколоть. Выхватываю квилон из сапога при первой возможности. Удар. Он увязает в защите. Еще удар. Мечом. Я не вижу, но знаю, что щит трещит. Нас не зря учат обращаться с оружием. В Гленже именно оно играет решающую роль. Опыт с парными клинками у меня небольшой — левая рука слабее правой — но сейчас приходится весьма кстати.

Я наконец-то могу не сдерживаться. Не думать о том, что меня раскроют по приемам или знаниям. Не сходить с ума от необходимости изображать бессилие и покорность, когда хочется только одного — убить. Свобода пьянит. Но контроль сильнее. Сначала нужно избавиться от врага, и только затем праздновать победу.

Мы кружим около дерева. Темный пытается теснить меня к пламени, но он не Олеж. И я ускользаю, выворачиваюсь из смертельного капкана. Прыжок. Кувырок в воздухе. Приземление. Запускаю нож в мага. Он отбивает и хлещет кнутом. Подставляю меч, позволяя длинному концу обвиться вокруг лезвия. Левой рукой выдергиваю стрелу из сапога. Самое время для нее. Филипп тянет хлыст на себя, готовя удар мечом. Держу клинок, но поддаюсь инерции и вместе с ним бегу на боевика.

По телу проходит волна жара, которая сосредотачивается в левом запястье. Амбирцит гасит одно из проклятий. Фил решил пойти ва-банк и использовать все свое преимущество. Я тоже. Сталь сталкивается с громким лязгом. Его удар я блокирую, и бью стрелой на уровне груди. Пробивной наконечник замирает в паре сантиметров от цели.

Мы застываем в неудобной позе, скрестив клинки и буравя друг друга тяжелыми взглядами. Я продолжаю давить на стрелу, а он держит защиту и пытается освободить меч, который захлестнул его же хлыст.

— Ты закончила обучение… Они тебя специально прислали… — хрипит Филипп.

— Какой догадливый…

Рука горит огнем от боли в запястье. Вряд ли камень выдержит наше противостояние. Мы сцепляемся взглядами. Поединок воли столь же важен, как магический или любой другой. После убийства князя меня мало чем можно смутить. А вот магу видимо есть что терять. Он не выдерживает первый. И за секунду до того, как защита с громким звоном рассыпается, с его губ срывается сип:

— Чтоб ты сдохла…

Поздно. Стрела входит четко в солнечное сплетение. Проталкиваю ее глубже под хриплый стон мага. Некоторое время мы стоим, почти обнимая друг друга. Я слушаю его тяжелое дыхание, судорожное сглатывание, скрип зубов, а перед глазами все еще стоит прошлое.

…«Слишком мало, продолжим». Он пинает меня в живот, заставляя встать. И я поднимаюсь, сдерживая себя из последних сил, чтобы не броситься на него и не продемонстрировать все, что умею на самом деле. Я ненавижу его столь же сильно, как и Ивара. Вот только темных нельзя ненавидеть. Направленная на них Тьма делает их только сильнее…

Отталкиваю тело, позволяя ему осесть на землю. Вырываю из ослабевших пальцев хлыст и распутываю меч. Медленно. Не торопясь. Каждый виток снимает очередной слой воспоминаний, от которых меня уже тошнит, а холодная ярость достигает своего апогея. Перед глазами только черная пелена. Звуки исчезли. Весь окружающий мир больше не существует. Только я и он.

Отшвыриваю кнут в догорающее пламя, меч падает в траву. Смотрю в синие глаза Филиппа, который еще пытается выжить. Кашляет кровью, стекающей по подбородку и щекам. Наверняка колдует. Арбалетный болт распадается на глазах, но чтобы вылечиться темному придется выпить чью-то энергию. А рядом никого нет. Только лошади. И их сил может хватить, если правильно принести в жертву. Вот только… Он один. Как и я когда-то…

Перешагиваю через тело и сажусь ему на живот. Стискиваю коленями бока. Когда-то он хотел испытать подобное. Я знаю. Мужчинам всегда труднее скрыть свое желание. Наклоняюсь вперед, упираясь руками в землю по обе стороны от его головы. Смотрю в глаза.

— Знаешь, Ивару повезло. У меня не было времени, чтобы убивать его медленно. Сейчас тоже нет. Но все же чуть больше, чем я подарила ему.

— Ты хуже, чем он… — в его глазах ненависть. Как и в моих когда-то…

— Возможно. Но на то я и ведьма…

Выпрямляюсь и достаю из правого наруча ампулу с жгучеядом. Зубами выдергиваю пробку и сплевываю ее в сторону. Снова наклоняюсь над магом. Он уже понимает, что ему грозит, и извивается, пытаясь скинуть меня. Не выйдет. К этому убийству я не готовилась, все вышло случайно, но такой подарок судьбы упускать нельзя.

— Помнишь, как ты оставил меня с мечом, пропитанным огненным проклятием, в животе? Бросил где-то здесь. Недалеко. Тебе было интересно, выберусь ли я сама или позову Ивара.

Филиппа сотрясает дрожь. Не страх. Скорее напряжение и растянувшееся ожидание, которое выматывает больше всего. Он тяжело дышит и смотрит на ампулу в моих руках. Зрачки сузились до двух крохотных точек, потерявшихся в синеве.

— Знаешь, как оно жжет? Как будто все твои внутренности сгорают снова и снова. Оно не снимается с первого раза. Мне пришлось трижды пережить пожар, прежде чем я смогла от него избавиться. Тебе повезло больше.

Хватаю его за подбородок, вынуждая открыть рот. Мужчина мотает головой и все еще пытается вырваться. А я уже лью содержимое ампулы, куда попадет. На меня действует антидот, а вот у него защиты больше нет…

Когда последняя капля оставляет след на его коже, я встаю и отхожу в сторону. Он воет, катаясь по земле и пытаясь избавиться от боли. Лицо разъедает, кожа сползает лохмотьями. А я смотрю. Слушаю его крики и наблюдаю за извивающимся телом. Я хочу, чтобы он страдал. Жестоко? Да. И пусть сейчас я похожа на Ивара, но одним монстром станет меньше. Справедливо? Не знаю. Мне плевать на справедливость. Это месть. Беспощадная. Страшная. Темная. Наверное, я уже никогда не стану собой… Но сейчас мне все равно.

Его крик обрывается внезапно, вместе с арбалетным болтом, который пробивает горло. Вздрагиваю и поднимаю глаза. Прямо передо мной стоит Олеж. Я не могу прочитать выражение его глаз. Не понимаю. Он молчит. Опускает арбалет и смотрит. И мне хочется спрятаться от этого взгляда. Я отворачиваюсь и, шатаясь, иду в сторону, через десять шагов падаю на колени. Меня сотрясает дрожь. Столь сильная, что клацают зубы, и приходится обхватить плечи. Наклоняюсь вперед и утыкаюсь лбом в землю. Мне не холодно. Но, наверное, лучше, если бы я замерзла…

Не знаю, сколько проходит времени, но я чувствую на плечах тяжелую ткань плаща, а потом сильные руки заставляют меня сесть. Перед глазами плывет, но лицо Олежа я различаю, и его выражение все также неясно. Он застегивает на мне плащ, надевает капюшон, заправляет выбившиеся из косы пряди за ухо, придерживая одной рукой за плечо. Нет сил, чтобы сопротивляться.

— Нужно ехать, — говорит тихо, и что-то в его лице смягчается. — Здесь рядом есть место, где мы сможем передохнуть?

Если бы он стал упрекать или обвинять, я бы солгала. Почувствовать правду маг сейчас не может. Но он лишь смотрит. Все так же непонятно, и я отвечаю правду:

— Есть охотничий домик… Там безопасно.

Маг кивает и встает, легко поднимая меня на ноги. Придерживает, не давая упасть, так как ноги отказываются мне подчиняться.

— Что с телами? — следы нужно замести, хотя бы частично.

— Я бросил их в пламя. Оно все сожрет. Лошади сбежали. Нам надо торопиться.

Когда кто-то из служителей князей заметит бесхозных зверушек, сюда налетят еще стражи. Он прав, нам надо торопиться, если хотим попасть на земли Шеруда.

Подходим к нашим коням. К седлу Сивого уже прикреплен арбалет и колчан. Мой меч лежит на земле, вместе с квилоном и метательным ножом. Сколько же времени я пролежала? Наклоняюсь за оружием, с третьего раза вставляю клинок в ножны, руки трясутся, и еще одну стычку сегодня я точно не выдержу. Закончив с амуницией, взбираюсь в седло. Все это время боевик стоит рядом и смотрит, но его внимание против обыкновения меня не злит. Каким-то чутьем я понимаю, что он поможет. Просто поможет. Несмотря ни на что…

Мы сворачиваем с дороги и едем по лесу напрямик. Кони идут шагом, настороженно шевеля ушами. Окружающая тишина их пугает. Схватка магов распугала всю окрестную живность. Птицы разлетелись, звери поспешили забиться в норы. Смеркается, осенью ночь наступает быстро и следует поспешить, чтобы не плутать в темноте. Я подгоняю Сивого, заставляя его выехать вперед. Теперь мы на землях Шеруда…

Минут через сорок начинает накрапывать мелкий дождик, но мы продолжаем ехать. Отвязываю от левого запястья измочаленный браслет с амбирцитом и протягиваю магу.

— Возьми.

Он хмурится, что я различаю даже в сумерках.

— Зачем?

— Вокруг дома запутывающие следы чары с отводом глаз. И сторож.

Не хочу объяснять подробнее, проще один раз увидеть, чем сотрясать воздух. Будь моя воля, и убежище так и осталось бы тайной, но сейчас выбора нет.

— Ты не сможешь показать дорогу без магии, — Олеж констатирует факт, и в его голосе чувствуется напряженность.

— Я не смогу почувствовать заклинание, но оно почувствует меня. — Такое объяснить еще труднее, и дело даже не в принадлежности магии Абсолюту, а в разнице женского и мужского восприятия. — Надень. Лучше, если тебя оно не заметит.

Маг медлит. Он вовсе не обязан мне верить. Но ведь всего пару часов назад повернулся спиной. Я не тороплю, пристально вглядываясь в окружающие деревья. Главное, не пропустить ориентир. Спустя минуту замечаю, как боевик зубами затягивает узел на запястье. Внутри растекается странное облегчение. Доверие — взаимный процесс, если я иду на уступки, он тоже должен сделать шаг навстречу.

Ориентир нахожу, когда вокруг становится совсем темно, и останавливаю коня. Делаю магу знак спешиться, прыгаю на землю, отдаю ему поводья.

— Бери лошадей. Тропа будет узкой, с нее нельзя сходить, иначе будешь долго блуждать по округе. А найти я тебя не смогу. И что бы ты ни увидел и ни услышал, ничего не делай. И не пытайся использовать магию. Я знаю, что амбирцит тебя не удержит.

Он напряженно кивает, наматывает поводья на левую руку, а правую протягивает мне. Без проводника сквозь путающие чары пройти нельзя. Сжимаю его запястье, ощущая под пальцами полоску браслета, и тяну за собой. Шагаю прямо сквозь густые кусты орешника, за ними начинается узкая охотничья тропа, вокруг которой стелется туман. Два шага, и он сгущается за нашими спинами, заставляя идти сквозь белое марево. Звуков нет, только из глубины тумана доносится волчий вой…

Сторож не дремлет и вышел встречать гостей.

Глава 7

Мы идем медленно. Туман колышется вдоль тропы, скрывая очертания деревьев. Иногда над дорожкой выступают ветки, и приходится пригибаться, чтобы не задеть их. Торопиться нельзя. Чары, запутывающие следы, относятся к классу искажающих. Они перемалывают кусок пространства, меняя местами отдельные фрагменты. Разобранные кусочки мозаики, разбросанные вдоль нескольких путей, ведущих сквозь чары к «островку безопасности». Собрать участки заново в правильном порядке может только тот, кто наложил чары. Более сильный маг просто разобьет их.

Сторож появляется на тропе внезапно. Вырастает из тумана прямо перед нами. Серо-седой оборотень, с бельмами вместо глаз и мордой, покрытой пеной. Кони настороженно всхрапывают и перетаптываются, пытаясь отступить назад. Мы останавливаемся. Я стискиваю запястье Олежа, напоминая не вмешиваться. Сторож идет навстречу. Принюхивается, водя лобастой головой из стороны в сторону. Оборотни больше обычных волков. Его морда на уровне моей груди, и горячее зловонное дыхание обжигает кожу на лице. Он шумно нюхает шею и волосы. Прикрываю глаза, позволяя ему облизать лицо шершавым языком. Вот и все, теперь нас не тронут.

— Можем идти.

— Он живой? — осторожно интересуется маг, наблюдая, как сторож исчезает в тумане.

— В какой-то мере…

Мне вовсе не хочется объяснять тонкости собственных заклинаний. До Олежа кроме меня по этой тропе проходил еще только Виттор. Именно в охотничьем домике мы встречались, чтобы обсудить подробности убийства Ивара и моей последующей сдачи боевикам.

— У него бешенство?

Пожимаю плечами. Когда я видела сторожа последний раз, никакого бешенства у него не наблюдалось. Значит, кто-то попался в пелену чар и ожидаемо наткнулся на оборотня. Судя по тому, что он цел, не повезло его противнику. Некоторые заклинания при столкновении вполне могут дать подобный побочный эффект. Жаль, что сейчас я не могу все исправить… Хотя, теперь безопасность земель Шеруда больше не на моей совести.

— Есть один плюс. Если сторож и чары на месте, значит, ни одной истинной ведьмы здесь не было.

— Князей ты в расчет не берешь?

Невольно усмехаюсь.

— Выйдем к домику — снимешь браслет. Поймешь.

Тропа обрывается такими же кустами орешника, но выходим мы на поляну. Вокруг темный лес, собранный из разрозненных осколков. Березы соседствуют с соснами, кусты наползают на дубы, пруд обрывается оврагом. А в центре «островка» небольшой деревянный дом, рядом с ним колодец, около входа перевязь и навес для лошадей. Он как раз, кстати, потому что мелкий дождик превратился в уже ощутимую непогоду.

Мы спешим под крышу, оставляем лошадей, отстегиваем большую часть багажа и заходим в дом. Внутри все как прежде. Справа от входа стол, широкая лавка у стены, дальше открытый очаг, обложенный камнем, в углу рядом с ним на стене развешана утварь, а на полу стоит ведро для воды, напротив двери деревянная кровать, застеленная шкурами, и слева внушительных размеров сундук. Чары законсервировали жилище сразу после моего ухода. Ни пыли, ни грязи, ни даже затхлого запаха.

Сгружаем вещи и оружие на лавку.

— Надо принести воды и разжечь очаг, — говорю тихо, стараясь подавить раздражение. Мне не нравится присутствие мага. Хочется отгородиться от него, снова выстроить стену, за которой спокойно и можно спрятаться. Но сделанного не воротишь. Он видел слишком много, чтобы теперь поворачивать назад.

— Дым с внешней стороны не увидят? — уточняет боевик. Он развязывает браслет и кладет на стол, прикрывает глаза, впитывая ощущения дома. Прощупывает чары, изучает магическое поле. Все его манипуляции мне знакомы, они привычны любому магу с детства, но сейчас особенно раздражают.

— Нет, — отвечаю резче, чем следует.

Собственное бессилие сейчас бесит еще больше. День был слишком длинным, и выдержки мне не хватает.

— Ты права, — неожиданно говорит он. — Я действительно не чувствую чары. Только бытовые. На доме…

Выдыхаю. Напряжение, которое сковывало с момента выхода на поляну, проходит. Кое-что все же останется при мне.

— Займусь лошадьми…

На улицу мы выходим вместе, снимаем седла. Руки у меня трясутся. И Олеж забирает седло Сивого. Уносит их в дом, а я остаюсь чистить коней. Краем глаза наблюдаю, как он таскает воду под дождем. Из трубы на крыше вскоре поднимается дымок. С очагом боевик разобрался. Захожу внутрь — здесь потеплело — и лезу в сундук за кормом. Маг возникает рядом как-то незаметно. И это снова заставляет насторожиться. Слишком быстро я привыкаю к тому, что он так близко. Он забирает овес и уходит кормить жеребцов, подхожу к столу и распакую из сумок еду. Над огнем уже весит котелок с водой, добавляю туда сушеных трав и ягод из запасов. Не зря я все же создавала это убежище… Пусть и причины изначально были совсем иными.

Молча садимся есть. Странно, но с ним тишина не напрягает. Хотя я и чувствую некоторую недосказанность. То, свидетелем чего маг стал сегодня, не добавит мне уважения или стабильного положения в глазах светлых. Я не жалею об убийстве Филиппа, но не стоило делать его таким…

— Я не стану докладывать об убийстве, — он будто слышит мои мысли.

Смотрю ему в глаза, пытаясь прочитать их выражение. Снова безрезультатно…

— Спасибо.

Олеж кивает и возвращается к еде. Когда приступаем к чаю, я все же решаю ответить на невысказанный вопрос:

— Филипп учил Ивара боевой магии темных. Полтора года назад он демонстрировал ему применение проклятий, наложенных на оружие. Самое распространенное — темное пламя. Мы дрались, он ранил меня… в живот. Оставил здесь без помощи. Сказал, что ему интересно узнать мой предел. Ивар все видел. Он пообещал, если я выберусь, тренировки закончатся. А я сказала Филиппу, что убью его. — Мужчина отставляет кружку и сжимает кулаки. На его лице не меняется ничего. Выдержки действительно стало больше. Но что-то в его глазах говорит мне, что маг на грани собственного контроля. — Я выбралась. Вернулась. И больше Фила не видела. Я думала, Ивар услал его куда-то, и он погиб вместе с другими принявшими метку князя. А оказалось, что сменил покровителя…

Олеж долго выдыхает и сглатывает. Облизывает губы, прежде чем заговорить:

— Нужно обработать твои раны. Я принес воды, можно помыться. Сейчас еще схожу.

Он берет плащ, пустое ведро и выходит под разошедшийся дождь. Убираю со стола и споласкиваю посуду из ковша, выливаю грязную воду в окно. Набрать ведро в колодце можно довольно быстро, но что-то мне подсказывает, что светлого не будет долго. Помыться — хорошая мысль, тем более что следующая возможность представится нескоро. Грею воду в котелке. Перекладываю вещи в сундук на освободившееся место, достаю из него одну из настоек собственного изготовления, застилаю скамью шкурами с кровати. Ложе слишком узкое, чтобы мы могли спокойно спать вдвоем, кому-то придется лечь на лавке. Мехов здесь достаточно для тепла и комфорта, к тому же у нас есть плащи, в которых можно спать голым на снегу.

Снимаю жилет и рубашку. Сейчас, когда не нужно думать о еде и опасности, накатывает усталость и боль. Осматриваю руки. На коже проступили синяки, ссадины воспалились и некоторые еще кровоточат, левое запястье заметно распухло. Растяжение. Сначала надо все промыть, а потом обработать мазью — ее алхимики выдают объемами по пол литра на мага. Серьезные раны лекарство не исцелит, а мелкие вылечивает на раз. Завтра к утру все пройдет.

Бросаю одну шкуру на пол, поближе к очагу. Снимаю сапоги и остальную одежду вместе с бельем. Добавляю в теплую воду травянистой настойки с мыльным корнем. Окунаю туда небольшой кусок ткани и быстро, но тщательно обтираюсь. В походных условиях на более качественное мытье рассчитывать не приходится, особенно осенью. По комнате плывет аромат трав и горящих поленьев. От очага пышет жаром, но кожа все равно покрывается мурашками. Мне зябко. Растираюсь сухой тканью, разгоняя кровь по телу. Надеваю чистый комплект белья. Камиза на широких бретелях длиной до бедер и брэ — короткие штанишки, которые носят в основном мужчины. И женщины в брюках. Использованную воду все также выливаю в окно.

Олежу пора бы уже вернуться. Не то, чтобы я волнуюсь, но… Хлопает входная дверь. С плаща мага течет, он ставит ведро чистой воды рядом с порогом и снимает верхнюю одежду. Голова у него мокрая. Шея тоже. Молчу. Забираю свои вещи и ухожу на кровать обрабатывать раны. Сажусь спиной к нему. Дело не в скромности, просто сейчас ему нужно пространство. И я сама хочу того же.

Сзади раздается шорох ткани и плеск воды. Кажется, он даже не кипятил котелок. Его выбор. Обрабатываю раны, тщательно втирая мазь. Она пахнет хвоей и смолой. На ощупь дотягиваюсь до ссадин на спине. Чувствую на себе пристальный взгляд, но маг не подходит. Закрываю банку и ставлю рядом с кроватью. Достаю из сумки гребень и разбираю волосы по прядке. Расчесываю. Чувствую себя почти хорошо.

— Что ты будешь делать дальше?

Вздрагиваю от резкости его вопроса.

— Планировала лечь спать, — отвечаю по возможности невозмутимо, убираю гребень обратно в сумку. Надо бы заплести косу, но у меня с этим вечные проблемы.

— Я не о том. Если мы найдем поле, возьмем образец, Илей сделает зелье… Что ты будешь делать дальше?

Оборачиваюсь. Он вытирает грудь куском ткани, одет только в нательные штаны до колен. И взгляд уже спокойный. Без напряженности, что погнала его в ночь за водой из колодца. Не зря я, наверное, ее тоже зачаровывала. Простенькое плетение — избавление от дурных мыслей и чувств. Не свойственное темным проявление магии, но довольно полезное, если знать, как правильно применить.

Олеж пристально смотрит на меня и ждет ответа. Можно надеть браслет и солгать. Он не почувствует, но поймет… Нас учили отличать ложь. Сказать правду? Дать ему еще немного информации, чтобы приручить меня? Ведь именно это маг и делает. Он подбирается ближе постепенно. Дал мне немного времени привыкнуть к себе, показал, что не причинит вреда, пообещал не выдать. Боевик втирается ко мне в доверие. Довольно успешно, надо сказать.

— Не знаю… Я не строю планы так далеко. Сначала я ждала суда, потом решения Совета на счет Анджея… — Умолкаю. Вспоминается, как он держал меня в зале суда. Делаю над собой усилие. Если мы и так далеко зашли, стоит продолжить двигаться в том же направлении. — Я не злюсь на тебя.

Правда. Слепящая ярость действительно прошла. Совместное путешествие сделало нас ближе и сгладило углы. А впереди еще два дня похода по землям темных. Опаснее, чем раньше. Чем сегодня. И стоит говорить правду.

— Но и о выстреле не жалею.

Он кивает, глядя мне в глаза. Понимает. Отходит к лавке, шлепая босыми ногами по полу. Садится. Машинально потирает шрам на груди. А я все еще настороженно слежу за ним. Жду чего-то…

— Если все же предположить, что все получится… Чего бы ты хотела?

Светлый лезет мне в душу, хотя и знает, что мне не нравится подобное. Торопится. Стремится к чему-то… И я слишком сильно ему потакаю. Но ведь если не рискнуть, то так и не узнаю, что же он хочет получить. К тому же в моих желаниях нет ничего особенного.

— Увидеть сына. Забрать его себе. Я понимаю, что в Гленже ему лучше, что нужно время… Но я хочу сама убедиться, что с ним все в порядке. Что его никто не обижает. Что он здоров, — с губ срывается тяжелый вздох. — Я мало что могу ему дать. Но мне будет намного спокойнее, если он будет рядом. Со мной.

— Ты его любишь, уже немало, — тихо возражает Олеж.

Качаю головой. Я разучилась верить в любовь еще года два или три назад, когда окончательно поняла, что помощи ждать неоткуда. Что именно глупое чувство привело меня в ловушку.

— Порой любви недостаточно.

— А порой только она и спасает.

Мы говорим каждый о своем опыте и смотрим друг на друга. От его взгляда внутри что-то переворачивается. Он красноречивее всяких слов говорит, что когда-то маг вернулся только из-за меня. Потому что думал, что там его ждут. Он считает, что его спасла именно любовь. И ведь тогда я его любила… Ждала… Взгляд Олежа выворачивает душу наизнанку. Эмоций становится слишком много. Я встаю с кровати только чтобы ускользнуть из плена его глаз. Уйти…

А в следующий миг он вдруг оказывается рядом, и губы обжигает поцелуем…

Глава 8

Я замираю, ошеломленная. Жар его тела обволакивает. Он повсюду и не дает сбежать. Шероховатые ладони скользят по плечам. Такие знакомые, что по телу пробегает дрожь узнавания. И я со стоном сама впиваюсь в его губы. Обхватываю за голову, прижимаю к себе. Ближе. Еще ближе…

Я забыла, что может быть так. Без животной похоти, которая единственная заставляет забыть обо всем. Без ненависти, когда мечтаешь убить и сдерживаешься из последних сил. Без унижения и отвращения к себе, с которым смиряешься, потому что по-другому нельзя. Без боли, которую порой любил Ивар…

Прикосновения Олежа другие. В них смешиваются страсть, тоска, боль… Невысказанные, скопившиеся за прошедшие годы. И страх, что я оттолкну. Вот только я сама боюсь, что он сейчас исчезнет, и вместе с ним уйдет уже забытое ощущение единения.

Чистое желание без примеси Тьмы вспыхивает внизу живота в ответ на его жажду и распространяется по телу. Я вцепляюсь в его плечи, наверняка оставляя следы от ногтей. Прижимаюсь ближе, насколько это возможно. Стискиваю, как и он меня. Мы дрожим. Торопимся. Горим словно в лихорадке. Это безумие… Но такое сладкое, что останавливаться не хочется. Камиза отлетает в сторону. Он опускает меня на кровать, стаскивает брэ, а я тянусь к завязкам его штанов и сама развожу ноги. Нам не до прелюдий. Не до нежности. И каждая секунда промедления подстегивает и пугает одновременно. Я не хочу, чтобы кто-то из нас опомнился. Не сейчас… Только не сейчас…

Задыхаюсь на вдохе, когда Олеж заполняет меня. Он хрипло стонет и замирает, уткнувшись лицом в мех над моим плечом. Обхватываю его ногами за пояс, руками за шею. Не отпущу. Маг поднимает голову и, глядя мне в глаза, медленно выходит, а затем делает первый толчок. В его взгляде ураган эмоций, уносящий и меня тоже…

— Тэль… Тэль… — хриплый шепот будоражит кровь и память. Он снова целует меня, не прекращая движений, сжимает в объятиях.

— Олеж… — я хватаю ртом воздух, цепляюсь за мужчину, выгибаюсь навстречу каждому толчку, сжимаю зубы у него на плече, потому что с губ рвется крик.

— Да… — выдыхает он. — Да…

Движения становятся резче и сильнее. Мгновение. Еще одно… Меня накрывает волной чистого наслаждения. Сквозь шум крови в ушах слышу сдавленный стон мага, чувствую, как он содрогается во мне. И на секунду, на короткий миг ощущаю себя счастливой. Полноценной. Живой.

А потом меня накрывает боль…

Она зарождается внутри яркой вспышкой, вырастая из отголосков отпустившего наслаждения. Мгновенно нарастает, прокатывается ледяным потоком по телу. Мышцы дервенеют. Открываю рот, чтобы закричать, но горло перехватывает. Я не могу пошевелиться, парализованная всепоглощающей болью. Только дышать. С губ срывается какой-то неразборчивый звук…

Олеж поднимает голову, и я успеваю заметить выражение того же безоблачного счастья на его лице, которое тут же сменяется тревогой, а затем ужасом. Пытаюсь говорить, но только бесполезно открываю и закрываю рот. А боль нарастает. Он резко отстраняется, разводит мои ноги, чтобы встать. Его взгляд невольно устремляется вниз, и лицо застывает. Превращается в каменную маску. Не знаю, что он видит, но могу представить… На бедрах ощущается влага, и ее слишком много для того, чем мы занимались…

— Зель-е… — с трудом проталкиваю звуки сквозь горло. Вспоминается Илей и переданный им флакон на самый крайний случай. Крайнее уже кажется некуда.

Маг соскальзывает на пол, поднимает мою сумку и просто вытряхивает все содержимое. Я поворачиваю голову на бок, чтобы указать нужную склянку, но он сам находит ее. Четкие, отмеренные движения выдают высшую степень сосредоточенности. Пытаюсь выдавить из себя еще слова, пересказать инструкцию целителя, а боевик уже бросается к котелку с водой.

Стискиваю зубы, превозмогая боль, и глубоко дышу. Первая волна уже схлынула, холод сменился жаром, от которого не легче, но тело начинает меня слушаться. Кое-как переворачиваюсь на бок, сжимаюсь в комок, прижимая руки к животу. На бедрах кровь… Кусаю шкуру, забивая рот мехом, чтобы не завыть. Сейчас я мечтаю снова убить Ивара. И убивать долго, мучительно… Растягивая смерть на часы и дни. Ненавижу. Как же я его ненавижу. В уголках глаз собираются бессильные, злые слезы.

Олеж возвращается и протягивает мне кружку с водой, от которой резко пахнет непередаваемым коктейлем трав и минералов.

— Тебе нужно выпить, — одну ладонь он просовывает мне под голову, заставляя отпустить мех, а другой держит посуду. — Пей.

Пью. На вкус даже малая концентрация зелья напоминает спирт. Давлюсь, но глотаю, зная, что только оно мне и поможет. Если вообще что-то поможет… Как только кружка пустеет, маг ставит ее на пол и тут же снова отходит. Опускаю голову на шкуры и закрываю глаза. Облегчение наступит не сразу. И что-то мне подсказывает, что зелье придется не только пить… Надо собраться с силами, пережить приступ и проделать некоторые гигиенические процедуры.

Ощущаю, как шершавые ладони касаются бедер и осторожно раздвигают их. Тут же напрягаюсь и открываю глаза. Встречаюсь взглядом с мужчиной. На его лице спокойное, непреклонное выражение. Рядом на полу стоит ковш, от которого пахнет также как из кружки, а в руках чистый кусок ткани. Особой фантазии, чтобы его понять, не нужно…

— Я… са-ма… — говорить еще тяжело. Мое возражение не имеет ничего общего с нравственностью. Тьма научила меня, что никто не должен видеть тебя уязвимой и слабой, любой поспешит добить или же использовать болевую точку для личной выгоды. Да, за сегодняшний день мы далеко продвинулись по пути доверия, но не до такой степени… Должны оставаться границы, которые не дадут мне совершить ошибку.

На мгновение Олеж прикрывает глаза и выдыхает. Потом очень тихо говорит:

— Мы не будем сейчас спорить.

За его словами стоит намного больше, чем он хочет показать. Я чувствую напряжение, контроль, который трещит по швам. Сдержанный гнев за ним. Горечь. Теперь понимать его стало проще. Но… Мы смотрим друг другу в глаза в молчаливом противостоянии. Боевик не давит на меня, но и не отступает, и он не уйдет. Вздыхаю, подозревая, что еще не раз пожалею о своем выборе. Расслабляюсь, прикрываю глаза и позволяю ему делать все, что считает нужным.

По бедрам скользит влажная ткань. Стирает следы нашей близости и кровь. Касается нежной кожи между ног. Я невольно сжимаюсь, но снова заставляю себя расслабиться. Так надо. Маг осторожен. Его прикосновения не причиняют лишних неудобств и настолько аккуратны, насколько вообще возможно. Боль отступает медленно. Нехотя. Она уходит, и дышать становится легче. А мысли перескакивают совсем на другое…

Наше счастье всегда было с привкусом горечи. Мы с самого начала знали, что долго оно не продлится. Рано или поздно Олеж прошел бы посвящение и дальше пошел бы своей дорогой. Один. Путем великих. И даже если бы мы смогли как-то сохранить свои чувства, мой срок жизни в любом случае короче его. Истинные не стареют, а я никогда не считала себя настолько сильной, чтобы преодолеть барьер смерти. Стать как Виттор. Мы ценили то, что имели. Жадно собирали каждое подаренное мгновение и не хотели делить его ни с кем. Влюбленные всегда эгоистичны…

Сейчас у того времени появляются краски. Черно-белая картинка воспоминаний становится ярче и более живой. Я помню наши совместные тренировки. Мне не давались некоторые приемы, и Олеж показывал, разбирал их со мной. Он никогда не жалел времени на меня… Объяснял бесконечно, повторяя одно и то же. Не злился. Не раздражался.

Я вспоминаю его по-другому… Не как мертвого возлюбленного, из-за которого оказалась среди темных, а как того, кто всегда был рядом.

— Олеж…

Он поднимает на меня взгляд, но я тихонько качаю головой. Все в порядке. Просто слишком сложно для одного дня. Маг берет чистый кусок ткани, рвет его на части, пропитывает в настое и сворачивает в тампон, осторожно вставляет его внутрь. Непосредственный контакт зелья с раной должен подействовать лучше. Хотя результат мы узнаем только завтра.

— Спасибо, — шепчу, когда он ополаскивает руки.

— Не за что… — отвечает и встает. Приносит плащ, накрывает меня и начинает собирать вещи, разбросанные по полу. Выражение лица у него не меняется. Все такое же жесткое.

Боль стихает и становится уже почти незаметной. Главное не делать резких движений. На место жара снова приходит холод, и меня знобит. Подворачиваю плащ, стараясь не упускать крохи тепла. Как же мне надоело чувствовать себя больной.

Боевик замечает мое движение и сразу же оказывается рядом. В его глазах снова поселяется тревога, а гнев видимо стих.

— Что не так?

— Хо-лод-дно… — Стоит начать говорить, и зубы сразу же клацают. Когда же все кончится?

— Сейчас.

Он приносит еще один плащ и оставшиеся шкуры. Кладет меха к стене, осторожно передвигает меня туда в мягкий кокон. Сам ложится на край, устраивается, откидывает край плаща, и я тянусь ближе к нему. Олеж накрывается моим плащом, а сверху набрасывает свой. Обнимает меня, совсем как недавно. Кладу голову на согнутую в локте руку, прижимаю ладони к теплой груди. Зубы перестают клацать. Я расслабляюсь и жадно впитываю тепло…

Он гладит мои волосы, убирает их от лица.

— Тэль, — шепчет едва различимо. Разлепляю ресницы, встречая его взгляд. — Прости. — Мне хочется ответить, что я ни в чем его не обвиняю и уж точно ни о чем не жалею, но он прижимает палец к моим губам. — Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли.

Одна фраза, и все меняется. Нас давно отучили бросаться громкими словами. Обещать нечто невыполнимое. Вечную любовь, возвращение с задания, дружбу, несмотря ни на что… Его простые слова на самом деле значат гораздо больше. Отдать что-то, чтобы не причинить боли… Мне… Это много. Очень много для осужденной преступницы. Смотрю в ореховые глаза и отвечаю столь же спокойно и уверенно:

— Я рада, что это был ты.

Рано или поздно в моей постели оказался бы какой-то мужчина. И скорее всего, сегодняшний сценарий повторился бы и с ним. Мой муж видимо постарался, чтобы я оставалась верна ему и понесла наказание в случае неповиновения. Илей говорил, что проще всего прятать привязки в самых обыденных стремлениях. И не ошибся…

— Я ему не изменяла…

— Почему? — в глазах боевика отражается недоумение и непонимание. Действительно, к чему хранить верность мужу, которого мечтаешь убить, и который имеет любовниц прямо в супружеской спальне? Ответ прост…

— Не хотелось… — меня передергивает вовсе не от холода. После прикосновений Ивара все остальные мужчины вызывали у меня отвращение. Хорошо, что мой опыт в постели не ограничивался им одним, иначе фригидность стала бы частью меня. Она и так почти стала…

Олеж сжимает губы, на щеках проступают желваки. Он все понимает, но сдерживается. Лицо разглаживается и принимает уже спокойное выражение.

— Постарайся поспать. Тебе нужно отдохнуть.

— Тебе тоже…

Боевик усмехается как-то грустно. Целует меня в лоб и шепчет:

— Спи…

Мне кажется, что я не смогу уснуть. Физическое напряжение порой играет странные шутки с организмом. Но стоит закрыть глаза, и сознание уплывает, убаюканное теплом и иррациональным чувством безопасности. Я знаю, что он сможет меня защитить. Глупость, наверное, неискоренима…

Глава 9

— Моя неверная жена… — мурлыкающий голос Ивара мягкими раскатами раздается в темноте. Давно мы не виделись…

— Тебе снова стало скучно?

В моем сне царит Тьма. Беззвездная ночь, пустота… и бестелесный дух моего мужа где-то рядом. Оглядываюсь, но не вижу его.

— Ты не даешь мне скучать…

— Филипп уже передал привет?

Никто не знает, что ждет нас по другую сторону жизни. И чем отличается посмертие истинных магов от всех остальных. Теперь у меня появился призрачный шанс узнать.

— Ты, как всегда, безрассудна… К чему было убивать его? Живой он мог пригодиться намного больше.

— Сомневаюсь.

Филу хватило бы опыта и сил, чтобы противостоять допросам и пыткам. Вряд ли он рассказал бы что-то новое.

— Тебе даже не интересно, кому он служил?

— Может быть, хоть раз побудешь полезным и расскажешь сам?

— Зачем? Намного интереснее наблюдать за твоими попытками выбраться из сетей Тьмы. Ты каждый раз увязаешь в них все глубже и глубже.

— Смерть научила тебя философии…

Сегодня беседа с ним не вызывает у меня эмоций. Просто обмен фразами. Даже раздражение куда-то ушло. Возможно, так повлияла слетевшая привязка или время, которое прошло с нашего последнего разговора, но его присутствие мне безразлично… И даже призрак понимает мое настроение.

— Вижу, ты забыла, что нас связывает… — Он вырастает прямо из Тьмы. Белая ладонь хватает за волосы и тянет назад, вынуждая выгнуться, около уха оказываются его губы. — Напомнить?

Князь отталкивает меня от себя, и я по инерции делаю несколько шагов вперед. Декорации меняются. Вокруг уже не Тьма, а зеленый луг. Слепящее солнце над головой и синее небо. Лето. Жаркое, дурманящее лето. На мне один из тренировочных костюмов — короткий топ на шнуровке и юбка до колен с разрезами по бокам, чтобы не стеснять движений. Ноги босы, волосы заплетены в косу. Я помню тот день… и знаю, что сейчас произойдет. Вот только…

Когда рука снова хватает меня за волосы, сознание словно расслаивается. Я-настоящая делаю несколько шагов вперед и оборачиваюсь, глядя, как я-образ изгибаюсь в руках мужчины. Еще один из фокусов сна — возможность наблюдать со стороны. Раньше я слишком ярко отождествляла происходящее с воспоминаниями, а теперь… Происходящее — окончание приступа моего безумия, а их я никогда не помнила полностью.

Ивар сильнее меня. Истинных подпитывает Абсолют, и сражаться с ними даже в простом физическом поединке весьма и весьма сложно. Я смотрю, как он бросает мое тело на землю. Колени обдираются о мелкие камешки и веточки, ладони сгребают траву в кулаки. Князь опускается сзади и задирает юбку, одной рукой удерживает косу, а другой расстегивает штаны. Ничего нового, наши тренировки часто заканчивались чем-то подобным. Отворачиваюсь, не желая наблюдать дальше.

Я помню, как было больно в тот раз… Мой муж решил попробовать нечто новое. А ведь я могла бы вывернуться. Наверное, могла бы. Но вместо этого смотрела на землю перед лицом, на сжатые кулаки с ободранными костяшками пальцев. Чувствовала, как голову печет солнце, по лбу течет пот, спину щекочет тяжелое дыхание Ивара, как он безжалостно рвется внутрь, получая удовольствие от моей покорности…

Тот день запомнился мне вовсе не этим. Я отчетливо помню то, что произойдет чуть позже, когда я очнусь уже в нашей квартире, в супружеской постели. Сон, легко подстраиваясь под мои желания, сворачивается, изменяется и показывает совсем иное…

Я лежу на кровати, на животе, головой в изножье, а ногами на подушке. Почему так? Не помню. Просто прихожу в себя в таком положении. Голова развернута к зеркалу. Тому самому, старинному в красивой раме. Я смотрю на себя. В свои глаза. И вижу в них пустоту. Там нет ничего. Ни принципов, ни убеждений, ни цели, ни любви… До того дня я еще боролась, сопротивлялась Тьме, отказывалась принимать ее, и страдала от того, что не могла контролировать себя. Но тогда, в момент, когда мои глаза нашли свое отражение, во мне что-то сломалось. Я поняла, что больше уже не являюсь собой, и приняла Тьму…

Тогда я впервые сделала шаг к примирению с мужем. Он как раз вышел из душа, когда я заканчивала осмотр перед зеркалом. Конечно, никаких повреждений не осталось. Они всегда исцелялись к моему пробуждению — еще один плюс отсутствия контроля над способностями.

Оборачиваюсь к нему, даже не пытаясь запахнуть халат, наброшенный на плечи. Ивар в домашних брюках, которые держатся на бедрах на завязках. Делаю шаг к нему, подхожу ближе. Еще ближе. Встаю почти вплотную и заглядываю в глаза. Он что-то говорит, но я только упираюсь руками ему в грудь и толкаю к постели. Усаживаю на край, а сама устраиваюсь между раздвинутых ног. Пальцы легко развязывают шнурок и тянут ткань вниз, обнажая мужскую плоть. Рука мужа ложится мне на затылок, но я и так знаю, что надо делать…

После того дня безумие ушло. Провалы в памяти прекратились. А я поняла, что дороги назад для меня больше нет…

Просыпаюсь и некоторое время просто лежу, впитывая ощущения. Тепло, даже жарко. Тихо. Рядом никого нет. Олеж, наверное, вышел за водой или же еще за чем-нибудь. Боль прошла, и никаких неприятных ощущений в теле не ощущается. Уже хорошо.

Сажусь, отбрасывая в сторону один плащ и часть мехов. Беглый осмотр показывает, что синяки и ссадины почти зажили, в мышцах ощущается легкость, как после хорошего отдыха, а голова странно свежая. Ночной визит Ивара не ухудшил мое состояние, что тоже неплохо.

Откидываю все импровизированные одеяла в сторону и свешиваю ноги с кровати. На спинке аккуратно развешено мое белье и остальная одежда, а рядом на полу стоит сумка. Забота мага вызывает мимолетную улыбку. Я не собираюсь жалеть о прошлой ночи. После всего пережитого те пару коротких мгновений счастья, что он мне подарил, бесценны. Вытаскиваю тампон и одеваюсь, шнурую сапоги, прислушиваясь к происходящему снаружи. Судя по звукам, боевик тренируется. Проспала я явно больше, чем требовалось, но путь по землям Шеруда уже значительно меньше, нежели по территории светлых, и можно позволить себе небольшую передышку. Тем более что дальше никаких привалов нас уже не ждет.

Встаю и проверяю шнуровку. Впервые все нормально. Беру сумку и лезу за зельями, чтобы завершить утренние процедуры. И вот тут начинаются неприятности… Стимуляторов и антидота нет. Внимательно осматриваю домик, уже испытывая крайне нехорошее предчувствие. Ничего похожего на глаза не попадается, кроме зелья Илея, склянка с которым стоит на столе. И как это понимать?

Медленно вдыхаю и выдыхаю, чтобы сдержать себя. Вывод напрашивается только один, и мне очень не хочется, чтобы он оказался правильным. Встаю и иду к выходу, пинком ноги распахиваю дверь. Олеж действительно тренируется, размахивая мечом недалеко от коновязи. При моем появлении он завершает прием и останавливается, глядя мне в глаза.

Демонстративно поднимаю сумку повыше.

— Где зелья? — злость клокочет в горле, но пока еще довольно сдержанно. Я не хочу ругаться. Пока.

Он подходит ближе, убирает оружие в ножны, которые висят на крюке, и только после отвечает:

— Дальше ты не поедешь.

— Что? — у меня даже голос садится от такой вопиющей наглости. Из горла вырывается какое-то сдавленное шипение. — Кто тебе дал право решать?! Или ты думаешь, что одна ночь что-то изменила?!

Перед глазами темнеет, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не взорваться окончательно, так меня разозлило его заявление. Точнее даже не столько оно, сколько непреклонная уверенность, которая прозвучала в его голосе.

— Тебе нельзя туда ехать, — холодно отвечает мужчина. — Покажешь мне на карте дорогу и вернешься назад. Илей заберет тебя от границы.

— И ты решил, что вот так просто можешь мне запретить?! — шипение переходит в рык. С благими намерениями обойтись без скандала, можно попрощаться. — Ты такой же, как и он! Считаешь, что можешь решать все за меня!

Выражение его лица меняется и становится каким-то страшным, но голос звучит спокойно:

— А он тоже говорил, что делает это для твоего же блага?

Возвращаюсь в дом и зашвыриваю сумку в дальний угол, упираюсь кулаками в стол. Антидот — не самое страшное, но без стимуляторов я не могу продолжить путешествие. Свалюсь через пару часов, а зелье Илея вряд ли даст такой же эффект. Скорее всего, им вообще нельзя злоупотреблять, иначе целитель бы не стал предупреждать отдельно. И что мне делать? Остаться здесь? Вернуться с полдороги? Бью по столу. Олеж просто отрезал мне иные пути. Сейчас можно устроить скандал, накричать на него, отказаться показывать дорогу, но факт не изменится. Послезавтра новолуние, и опоздать к нему, когда больше половины пути позади…

Закрываю глаза и пытаюсь взять себя в руки. Надо успокоиться и что-нибудь придумать. Все получится. За спиной слышны шаги мага, спустя пару минут мне на плечи опускаются знакомые руки, которые я пытаюсь сбросить, но он только сжимает крепче.

— Послушай меня, — Олеж наклоняется к моему уху и говорит тихо и уверенно, — вчера слетела очередная привязка Ивара. Ты не знаешь, что связано с тем полем. Что, если ты что-то вспомнишь там? Что-то, что тебе не понравится? От чего тебе станет плохо? Я не хочу, чтобы вчерашнее повторилось… И я сейчас отнюдь не о постели. Тебе лучше вернуться. А я продолжу дорогу и возьму образец.

Его слова не лишены логики, но ведь можно было и просто мне все объяснить. И мы оба с ним знаем, что я поступила бы по-своему. Я не верю боевику в той мере, чтобы позволить добыть для меня лекарство. И он действительно решил все за меня, зная, что иначе я не уйду.

— Звучит так, будто ты уверен, что мне там станет хуже… — огрызаюсь скорее по привычке, потому что по-другому уже не могу.

Его руки стискивают крепче, он вдруг прижимает меня к себе, спиной к груди, обнимает, смыкая руки под грудью.

— Я же сказал… Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли. Ее и так было достаточно.

Я все еще сопротивляюсь ему. Внутренне. Возражаю. Ищу доводы. Но уже знаю, что все равно покажу дорогу. Он хорошо все просчитал.

— Ты с самого начала все планировал?

Олеж тяжело вздыхает, его дыхание щекочет шею.

— Когда-нибудь ты мне все-таки поверишь…

Он отпускает меня и отходит. Я знаю, что происходящее вовсе не план. Лишь неудачное стечение обстоятельств, или же наоборот слишком удачное. Кто знает… Но верить ему. Прошлой ночью мне казалось, что я в безопасности, а утро снова напомнило о том, что мы все же находимся по разные стороны, пусть и вынуждены быть вместе. Довериться ему еще больше? Выбора мне все равно не оставили.

— Давай карту…

Мы расстилаем ее на столе. Я провожу пальцем по едва заметной границе земель между светлыми и Шеруда, веду напрямик по лесу и замираю где-то в центре большого зеленого пятна.

— Мы сейчас здесь.

Олеж хмурится.

— По расстоянию мы прошли намного меньше.

— Чары искажают пространство. Съедают его. Если выбрать правильный выход, то ты окажешься в часе езды от границы леса, вот здесь, — показываю на самый край пятна. — Отсюда есть несколько путей. Можно выйти на тракт, — достаточно широкая коричневая полоса, — но его наверняка постоянно курируют темные. Или же пройти полями напрямик. Коня в галоп не пустишь, но и вряд ли на кого-то наткнешься.

— Чары? — он в упор смотрит на меня. — Есть еще места, где можно отдохнуть?

— Я редко колдовала, — качаю головой. — Это место, скорее исключение, чем правило. Ты бы очень удивился, если бы увидел мой основной схрон.

Тот самый, где остались доспехи, оружие, запас зелий — моих личных разработок, и мелкие безделушки. Охотничий домик по сравнению с ним — обитель феи.

— Тебе укрытия не понадобятся, до поля осталось всего ничего. Если поедешь лугами, на ночь нужно сделать привал где-то тут, — указываю на довольно светлое пятно рядом с рекой. — На берег не выходи. Там много русалок, если их еще не истребили, лучше спустись в овраг, на дне есть старое логово оборотня. Звери его обходят стороной, а маги вряд ли отыскали, там можно спокойно провести ночь. Дальше уже напрямик, — провожу пальцем до едва заметной точки. — Там раньше была деревня. Маленькая…

Приграничная. Именно здесь проходила граница между землями светлых и темных. А потом деревни не стало. И граница отодвинулась на восток. Триста двадцать девять убитых… Когда Виттор показал мне цифры, я удивилась только одному — почему так мало? В одной той деревушке, названия которой я не помню, проживало около ста человек. Достаточно по меркам Средневековья. И все они погибли. Я их убила? Скорее всего. Но я не помню. Возможно, Олеж прав… Мне действительно не стоит туда возвращаться.

— Почему оборотень? — вдруг спрашивает маг.

Поднимаю на него взгляд. Злость уходит окончательно. Остается только забытое уже чувство неуверенности. Слабости. Беззащитности. Сейчас я чувствую себя хуже, чем вчера. Слабее… Потому что сама рассказала ему слишком многое. Раскрыла часть тайн и собираюсь позволить взглянуть на другие. Те, о которых не знаю сама…

— Он был старым и больным, — объясняю, даже не понимая, зачем. — Ослеп и скоро бы умер. Я дала ему подобие жизни. Звери чувствуют тоньше, чем маги или люди. Их сложнее обмануть. Они ориентируются не на внешний вид, не на магическое поле, а только на запах, который очень трудно скопировать, потому что наше обоняние ограничено. Лучше стража придумать сложно.

Он задумчиво кивает, отмечая для себя что-то, сворачивает карту. Дальше мы собираемся в тишине. Складываю в его сумку свою долю провианта. Пригодится. Забираю котелок. Разжигать огонь на чужой территории опасно, и теперь магу придется довольствоваться только холодной пищей. Протягиваю ампулы с зельями. Боевик колеблется, но все же забирает. У меня остается арбалет и болты к нему, чтобы вернуться обратно, а ему еще путешествовать полтора дня. Мало ли, что может произойти…

На дорогу выходим ближе к обеду. Олеж снова надевает браслет и следует за мной до самой границы тумана. Здесь мы выходим у склонившейся над тропинкой березки. Он возвращает мне амбирцит и удерживает руку, когда я его забираю.

— Ты уверена, что до границы доберешься сама?

— Я же ведьма… — пожимаю плечами. — И это все-таки мои земли.

Маг долго смотрит мне в глаза, потом кивает и забирается в седло. Трогает поводья, направляя коня к кромке леса. Еще несколько минут смотрю ему в спину, борясь с желанием последовать следом. Если бы не проклятая слабость, которая уже ощущается в мышцах, я бы пошла, а так лишь поворачиваю коня назад и возвращаюсь в туман…

Теперь моя жизнь в его руках. И мне страшно, потому что впервые за четыре года от меня больше ничего не зависит…

Олеж

Я пытался уйти от любви, Я брал острую бритву и правил себя, Я укрылся в подвале, я резал Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь… «Я хочу быть с тобой» Наутилус

Глава 1

Лес вокруг настороженно молчал, словно ожидая, когда незваный гость совершит ошибку. Олеж замер за широким стволом дуба, прислушиваясь к магическому полю. Где-то рядом бродил оборотень. В прятки и догонялки они играли уже часа три, и оба порядком устали. Злобная тварь повадилась по осени наведываться в деревню и убивать по два-три человека, одного забирая с собой для закуски. Наверняка в чаще у него припрятано логово с выводком, который надо извести, иначе через год взвоют уже все окрестные деревни.

Боевик перенес вес с ноги на ногу и плавно перетек в сторону, занимая более удобную позицию. Справа зашелестели кусты. Нет, зверь не станет так подставляться. Маг не шевельнулся, продолжая ждать. Оборотни плохи тем, что чувствуют магию. Их не напугаешь огнем, болью, засадой из десяти человек. Они легко кинутся на вооруженного воина, если почуют его страх, и стороной обойдут мага при первой же возможности. Поэтому охотиться на них — то еще удовольствие…

Рядом возникло движение, словно кто-то тронул ветку дерева. При всем желании оборотень вряд ли достигал такого роста. Нижние ветки местных деревьев находились выше головы мужчины. В магическом поле никаких изменений не последовало, хотя… Олеж резко обернулся, одновременно бросая перед собой метательный нож и спуская с пальцев слабую вспышку Света. В бело-голубых отблесках огромный черный волк оказался виден даже сквозь кусты, но стоял вовсе не там, куда целился боевик.

Сухощавая рука перехватила нож за рукоять.

— Я, конечно, польщен, что ты считаешь меня опаснее оборотня… — задумчиво произнес Тихомир и тут же метнул оружие в нужную сторону.

Олеж кинулся туда же, на ходу вытаскивая ампулу с зельем. Волк уже понял, что врагов у него стало больше, и оскалил клыки, встречая обоих магов громким рычанием. Прыжок, кувырок в воздухе. Зверь метнулся в сторону, уходя от столкновения, но там его уже ждал другой боевик. Удар копья, и оборотень шарахнулся назад, Олеж прыгнул ему на спину, стиснул шею руками. Зверь рухнул на бок, стремясь перекатиться на спину и раздавить наездника. Тихомир уже оказался рядом, еще один выпад копья, и по лесу разнеслось жалобное скуление. Олеж дотянулся до морды и, рискуя оцарапать руку об острые клыки, сунул в пасть волка всю ампулу с волчьим мором. По звериному телу прошла дрожь, раздался хрип, оборотня выгнуло в предсмертной судороге, и все затихло.

Маг с трудом выбрался из-под тяжелой туши и взглянул на незваного напарника.

— Какого… ты здесь делаешь? — сдержаться и не выругаться стоило больших трудов. Тихомир должен был вернуться на базу и получить длительный отпуск, а никак не торчать посреди леса.

— Извини, что вмешался, — в интонациях собеседника не звучало ни капли раскаяния. — Виттор требует твоего срочного возвращения.

— Почему? — внутри все похолодело. По какому поводу его могли срочно потребовать вернуть? Что-то случилось с Афией? Почему Илей не связался с ним через метку? Вопросов возникло множество.

— Мне не докладывали, но видимо что-то серьезное, раз они решили воспользоваться этим, — боевик кинул ему цепочку с плоской круглой пластинкой без узоров. В руке она сразу же нагрелась. Индивидуальный переход между мирами, настроенный лично на него… Произошло действительно что-то важное.

— Нужно закончить с оборотнями, — что бы его ни ждало, сначала надо довести дело до конца. — У них логово дальше в чаще.

— Я знаю, — кивнул Тихомир, — давно к нему подбирался, только не мог с ним справиться.

Он пнул ногой труп волка.

— Закончим с ними, и я вернусь… — Олеж сунул цепочку в карман, усилием воли усмиряя тревогу. Произойди катастрофа, и Илей явился бы за ним сам, а пока немного времени у него еще есть.

— Уверен? — боевик спрашивал скорее для проформы, в этом районе Гленжа он провел последние полгода, и теперь, когда отдых откладывался на неопределенный срок, явно не горел желанием улаживать дела в одиночку.

— Да, пойдем.

В ответ на его слова где-то в лесу раздался грозный и тоскливый вой…

Портал перенес прямо в кабинет Виттора. Виски сразу же заломило от боли, рот наполнился вязкой слюной, перед глазами все поплыло. Маг ухватился за стул, чтобы не упасть на пол от накатившей слабости. Нестационарные порталы плохи тем, что вытягивают из использующего амулет все силы для преодоления границы миров. Какое-то время любые способности будут недоступны.

— Штормит? — сыронизировал руководитель боевиков, поддерживая его под локоть и помогая сесть.

— Ненавижу индивидуальные переносы… — пробормотал Олеж, сглатывая и запрокидывая голову. Из носа закапала кровь. Старый маг зажал ему переносицу и применил простенькое бытовое заклинание. Недомогание тут же исчезло, а дурнота стала постепенно отступать. Магическое поле родного мира стремилось восстановить резерв, подпитывая энергией. — Что случилось?

— Сегодня днем меня навестила Афистелия… — многообещающе начал Виттор.

Боевик сел ровнее. На столе лежала подробная карта Гленжа. Пара уверенных росчерков выделила на ней отдельный квадрат.

— Что это?

— Место, где располагается некий странный феномен — поле с цветами, которые могли стать основой для зелья темных. Помнишь суд?

Он помнил. Прекрасно помнил. И невольно выпрямился, подался вперед, потянулся пальцами к отмеченному фрагменту, внимательнее вглядываясь в карту. Земли Шеруда. Выделенный квадрат охватывал довольно значительную область, но…

— Подробнее она не указала?

— Княгиня хочет ехать сама, — кивнул Виттор. — Я в целом согласен с ее условием, но нужен сопровождающий. Как ты понимаешь, выбор не велик.

— Я поеду.

Олеж все еще смотрел на квадрат, хотя и не видел его. Не мог отвести взгляда и вспоминал…

…Зеленые стебли высокой травы. Кровь. Небо над головой. Ветер касается лица. Запах смерти…

— Я и не сомневался. Групп будет две. В первой ты и Афия, во второй — братья Вирг. Они вас прикроют, если что-то пойдет не так. Связь, — на стол лег еще один амулет на цепочке, по форме похожий на телепорт, но уже с изображением человеческого профиля на пластинке. Короткая двусторонняя связь. В Гленже без амулетов общаться на расстоянии слишком трудно.

Он механически сгреб со стола инвентарь и посмотрел на руководителя.

— Илей у себя?

— В лаборатории, — на лице Виттора отражалось легкое, тщательно отмеренное сочувствие. — Ты бы отдохнул перед отправкой. Уже ночь, а вам утром собираться и в кратчайшие сроки нужно быть там. Цветы распускаются в новолуние, а до него осталась неделя. Вам надо взять образец.

— Дополнительные распоряжения? — он уже давно научился читать между строк.

— Брасиян хочет, чтобы поле осталось нетронутым. Братья Вирг имеют указание остаться там и дождаться появления «садовника». А тебе с Афией нужно вернуться назад.

Интересно, что скажет Илей на счет планов Брасияна? Чем дальше, тем больше ему не нравилась ситуация. Олеж погладил гравировку на амулете и ненавязчиво поинтересовался:

— Мне стоит что-то знать?

— Братья Вирг довольно… прямолинейны в своих суждениях. Они могут проявить излишнее… рвение и усердие в исполнении задания. И если что-то… или кто-то встанет у них на пути, он пострадает. Ты же знаешь, что в полевых условиях может случиться всякое…

Он знал. Представлял, что может случиться в Гленже, и как легко светлый может обойти данную клятву. Братьям хватит намека на проявление агрессивности, и тогда…

— Сколько у нас форы?

— Вирги уже в замке. Они отправятся позже, и сами будут определять дистанцию. Ты не главный на этом задании.

Неудивительно, учитывая, что старшему из пары уже за сто пятьдесят, и у него за плечами колоссальный боевой опыт. Вот только сейчас подготовка сопровождения совсем не радовала.

— Хорошо. Спасибо за информацию.

Маг встал, чтобы уйти, когда Виттор заговорил снова:

— Когда Афия вышла на связь полгода назад, мы с ней встречались, чтобы обсудить планы. В домике. В лесу. Интересное место… Лоскутное. Амулеты не действуют. Поисковые импульсы рассеиваются. Она довольно талантливая ведьма. Только вряд ли захочет показать схрон. После истории с мальчишкой княгиня тебе совсем не доверяет…

— Учту, — бросил он через плечо, пряча улыбку. Старый наставник всегда находил крохотную лазейку в любой ситуации.

Илей нашелся в лаборатории. Его алхимики усердно трудились над каким-то важным поручением, столпившись в углу кабинета и о чем-то негромко совещаясь. Олеж не стал прислушиваться. Он знал только базовые основы алхимии, которые давали всем боевикам. Тему их исследований вряд ли сможет понять, да и к чему?

Целитель встретил пристальным взглядом с весьма странным оттенком эмоций. Легкое недоумение и настороженность.

— Виттор запретил тебе переодеться между заданиями?

— Очень остроумно…

Маг с удовольствием сел на свободный стул задом наперед, обхватив руками спинку. Не мешало бы помыться, да и поменять одежду тоже, но сейчас имелись дела поважнее.

— Знаешь о цветах?

— Знаю.

— И что скажешь?

— Что Брасиян зря получил Виргам сторожить «садовника». Тот, кто стоит за экспериментом, там не появится.

— Почему?

— Не будь столь прямолинейным, подумай, — лекарь взглянул прямо ему в глаза и подошел почти вплотную. Взял за подбородок, вынуждая запрокинуть голову. — Смотри на свет.

Истинный покрутил его голову, отошел к рабочему столу и начал смешивать какой-то напиток.

— Это ведь то самое поле… — Олеж наблюдал за действиями учителя, стараясь сосредоточиться на них, а не на своих воспоминаниях. Глухо заныл шрам на груди.

— Сомневаюсь, что на землях Шеруда найдется еще одно такое же, — крайне сдержанно откликнулся светлый. — И именно поэтому оно больше не нужно темному. Его ценность уже утрачена…

— Потому что я жив…

— …Потому, что она знает, что ты жив. Эмоции — то, что темные ценят превыше всего, то, ради чего они придумывают любые обряды, ради чего учатся убивать и мучить. Боль и ненависть — вот основа их зелья. И гипотеза, которую тебе следует проверить…

— Что мне делать? — вопрос касался не конкретных указаний, а являлся частью чего-то более глобального. Он чувствовал себя так, будто снова оказался там. Посреди некогда зеленого поля…

— А что ты хочешь?

Илей протянул склянку с чем-то зеленовато-синим и сел напротив.

— Я бы не пускал ее туда… — Олеж покрутил посуду, принюхался и выпил залпом. Скривился от кислого вкуса, но почувствовал себя значительно лучше. Тупая боль в висках, оставшаяся после перехода, начала отступать. Исчезла усталость в мышцах и жжение в ладони, которой он запихивал ампулу с мором в пасть оборотню.

— Так не пускай, — как само собой разумеющееся ответил учитель.

— Она не указала точное местоположение…

— А ты не сможешь отыскать его? Или в Гленже много мест, где ты умирал?

Справедливое замечание… То поле действительно единственное. Одно в целом мире. В двух мирах. Рука метнулась к груди, потирая место шрама.

…Зеленые стебли высокой травы. Кровь. Небо над головой. Ветер касается лица. Запах смерти…

Он хотел бы никогда не оказаться там. Не видеть. Не вспоминать. Не умирать.

— Другие не знают…

Да, то происшествие они сохранили в тайне. Не саму смерть. Но место, где все произошло. И теперь оказалось, что темные все просчитали с самого начала. Или же использовали удачное стечение обстоятельств?

— Виттор рассказал о схроне?

— Да.

Заслужить ее доверие будет непросто, но пока ведьмин тайник — единственный вариант оторваться от сопровождения. Он справится. Другого пути просто не существует.

— Хорошо… Я сделал стимуляторы для княгинии еще кое-что. На случай, если сорвется какая-нибудь привязка, — светлый жестом призвал к себе одну из склянок и показал. — Три капли на стакан воды. Внутрь или для обработки ран.

— Очередное горькое лекарство? — с сарказмом поинтересовался Олеж, наблюдая, как ампула возвращается в держатель.

— Ты так и не понял… — без улыбки покачал головой целитель. — Единственное ее лекарство- ты. Сладкое или горькое… Тебе решать. Но только ты можешь ей помочь.

От его слов стало жарко. Тяжело дышать. Будто его оставили на солнце в самое пекло без возможности уйти.

— Почему? — в горле пересохло, а сердце забилось чаще.

— Потому, что ты — единственный, кому она небезразлична. Отправляйся в Гленж и поступай так, как посчитаешь нужным. Не думай о приказах или чужих интересах. Это путешествие, в первую очередь, для нее. И для тебя. Сделай так, чтобы оно не прошло напрасно.

— Спасибо, — выдохнул Олеж.

С выбором учителя он все-таки не ошибся…

Глава 2

Начало путешествия оказалось ожидаемым. При первой встрече княгиня едва не выстрелила в него из арбалета. Конечно, никаких лишних движений она не делала, самоконтроль у нее натренирован намного лучше, чем у любого другого мага, но намерение прослеживалось слишком явно. И на протяжении всего первого дня Олеж ощущал затылком ее взгляд. Будто у него на спине нарисовали мишень, и теперь напарница раздумывала, не опробовать ли ее в деле. Чувствовать себя на прицеле — не самое приятное впечатление.

Маг не жаловался. Было бы странно, если бы Афистелия спустила ему происшествие в суде или поединок. Оставалось только ждать, когда она успокоится, или подвернется возможность доказать ей собственное расположение. Ни того, ни другого не произошло. Неприятностей, впрочем, тоже. Обычный осенний день с пронизывающим ветром, противной сыростью и тряской в седле. После его последнего посещения Гленжа ничего не изменилось. Время здесь и в родном мире текло одинаково. Еще одна загвоздка при поисках нового предполагаемого жилья — сложно отыскать миры, в которых временные потоки движутся с одной скоростью. При постоянном проживании в одном из миров это незаметно, но вот при смене границы…

Вечером женщина буквально рухнула на плащ рядом и отключилась. Перегрузка организма. Стимуляторы стимуляторами, но подобная нагрузка и резкий переход от болезни к полному выздоровлению никогда не будет полезен. Она спала, завернувшись в плащ, а он смотрел на костер и теребил в руках амулет связи. По протоколу полагалось, чтобы первый сеанс активировал один из Виргов. Ему же приходилось только ждать, что раздражало. Злило многое. Намерения Брасияна, неясное назначения прикрытия, намеки Виттора и Илея… В какой-то мере он даже позавидовал легко уснувшей Афии. Ей хотя бы удастся на время забыть о реальности.

Зов пришел ближе к полуночи, когда Олежу уже надоело пребывать в полусонном состоянии, вздрагивая от каждого треска ветки или шороха. Светлые заботились о своих территориях и давно очистили их от опасных тварей, проредили поголовье хищников и держали все под контролем. Но расслабляться до конца нельзя. Тем более на задании…

«Олеж…»

«Слушаю».

Отклик вышел вялым и полностью не соответствовал официальной форме ответа.

«Доложи обстановку», — тут же вернул его в реальность прохладный тон собеседника. Кто же из них все-таки ведет экспедицию? Из головы совершенно вылетели имена обоих братьев. У старшего из Виргов есть тяжелая рана, полученная где-то в Гленже, из-за нее он порой отказывается от полномочий, передавая их младшему.

«Все спокойно. Княгиня спит. Мы в районе Малинок».

Одна из местных деревень находилась чуть дальше по дороге, но там решено было не останавливаться. Им вообще полагалось по возможности избегать любых контактов с местным населением, чтобы приостановить слухи. Избежать их все равно не удастся, а вот обогнать еще возможно.

«Мы следуем за вами на расстоянии пяти километров. Пока все тихо. Завтра вечерний сеанс связи в это же время. Уточним, где переходить границу. Понял меня?»

«Понял».

Связь прервалась, диск перестал холодить пальцы. Маг стиснул его в кулаке, борясь с желанием выкинуть куда подальше. Рано. Нужно дождаться границы, а до тех пор каким-то образом найти общий язык с женщиной, которая мечтает его убить. Или покалечить. Как минимум.

Олеж посмотрел на спящую по другую сторону костра Афию, которая даже не шевелилась во сне. В отсветах пламени ее лицо казалось еще более уставшим и заострившимся, чем при свете дня. Плохо. Им следовало бы ехать вообще без отдыха. Магические кони способны и не на такие подвиги, если давать им отдышаться, но княгиня просто не выдержит. Даже ему подобный темп будет затруднителен. Если бы еще можно было поторопить новолуние…

— Что же мне с тобой делать?

Первый день явно вылетел в трубу, не дав ему совершенно никаких шансов…

На следующее утро что-то изменилось. Незаметно, почти неощутимо, но затем все более явно. Ее взгляд стал другим. Уже не убийственным, а задумчивым. Изучающим. Будто в искреннее желание разрушения щедро плеснули сомнениями. Что произошло?

Он весь день приглядывался к спутнице, стараясь держать ее в поле зрения. Хмурился. Не понимал. Неизвестность причин перемен в ее поведении пугала больше всего. Если что-то сделано верно, ход в нужном направлении стоит повторить. А ему оставалось только гадать.

Олеж чувствовал ее нервозность. Недоверие. Сомнения. Вопросы, которые княгиня задавала сама себе и не находила ответов. Злилась, но молчала. Они, как два дикобраза, напряженно всматривались друг в друга, ожидая чего-то. Перемен? Ответной реакции? Шага навстречу?..

Вечером она снова улеглась спать, но прежде чем закрыть глаза, пристально взглянула на него. Будто хотела что-то сказать или же наоборот предостеречь, напомнить о том, что категорически не доверяет. И уснула, не сказав ни слова… Если бы не специально настроенный алхимиками Илея браслет, в ее ауре можно было бы отыскать подсказки, но сейчас приходилось полагаться только на интуицию. А она разыгралась не на шутку…

Княгиня напоминала ему волка. Дикого голодного зверя, которого привели в дом и посадили на цепь, велев сторожить. И он, понимая, что поводок не порвешь, смирился, но все равно смотрит в лес и ждет только шанса, чтобы сбежать. Волк собакой не станет. Он не приспособлен к тишине и покою. И сколько бы его ни кормили, всегда будет смотреть на руку, протягивающую еду, лишь как на ту, что его пленила. Отобрала свободу.

Она не хочет доверять. Но можно попытаться выстроить партнерские отношения. Хотя бы… Завтра пересекать границу с землями темных, и нельзя, чтобы между ними оставалась подобная враждебность, чтобы княгиня продолжала видеть в нем врага. Нужно дать ей шанс выпустить злость. Успокоиться. И самое главное снова не совершить ошибки, не оттолкнуть ее собственной силой.

Олеж прикрыл глаза. Бой он выиграет. Неважно, какое оружие использовать, победа достанется ему. И дело не в самоуверенности или гордыне. Просто ее потенциал все еще оставался для него пройденным этапом. Она стал сильнее и лучше в бою, но и он не стоял на месте. Конечно, всегда остается крошечный шанс на оплошность или роковую случайность. Но на то это и бой…

«Олеж», — зов пришел внезапно. Хотя следовало бы ощутить колебания магического поля. Рябь, сопровождающую каждый такой клич, пусть даже в Гленже общий уровень магии значительно ниже. Вирг умел следить за последствиями своих действий. Мастерство, которое приходит лишь с опытом.

«Слушаю».

Он решил не менять общую канву разговора. К чему, если впечатление друг о друге у них уже сложилось? И вряд ли изменится в лучшую сторону…

«Доложи обстановку».

Видимо, собеседник пришел к тому же выводу.

«Без происшествий. В населенных пунктах не останавливались. Завтра к обеду будем в районе Белочек».

Деревенька находилась прямо у самой границы, легко можно разыграть стандартный обход земель и узнать свежие новости, если потратить всего минут десять-пятнадцать на разговор со старостой. Вирг молчал, раздумывая над такой перспективой. По положению на данном задании, Олежу полагалось бы больше молчать и проявлять меньше инициативы, но речь шла о будущем Афии. К нему одному никто конвой никогда не приставлял. Что еще раз только подтверждает подозрения на счет Брасияна и приказа, отданного Виргам.

«Принято. Не задерживайтесь там. Мы пойдем следом, чтобы не потерять вас после границы. Связь в это же время. Понял?»

«Понял».

Боевик вернул амулет на место и позволил себе расслабиться и уснуть. От наблюдателей стоило отделаться как можно скорее…

Предложению размяться Афия не обрадовалась. Даже показалось, что сейчас она покрутит пальцем у виска и пойдет собираться, но выдержка все же победила. Вещи они собрали вместе, а затем встретились с обнаженными мечами в центре поляны. И завертелось…

Она действительно злилась. И постепенно в горячке боя подавляемый гнев выходил наружу. Удар, удар, еще удар. То, что нужно. Главное сдерживать ее, не дать добраться до себя. Они кружили между деревьев, отыскивая бреши в обороне друг друга. Со стороны, наверное, красиво, но не когда прямо перед носом мелькает сталь. Главное сдержаться. Не дать себе увлечься и не повредить ей. За собственную сохранность маг переживал гораздо меньше. А вот возможность, что братья Вирг окажутся рядом и увидят их… От прикрытия действительно надо избавиться.

Олеж ощутил момент, когда холодной контроль княгини остался позади. Волк почувствовал свободу и оскалил клыки. Позволил себе зарычать, забыв о поводке. Пусть… Только так можно дать ей понять, что цепь в данном случае вовсе не зло. Они остановились на краю оврага, застыли, глядя в глаза друг друга. Темные омуты, в которых можно утонуть. Глубокие, завораживающие, наполненные Тьмой. Некрасивых ведьм действительно не бывает. Даже если они не сами выбирают свою судьбу.

Афистелия его не видела. Смотрела, широко распахнув глаза, и не видела, пребывая во власти одной ей ведомых видений. Пора заканчивать бой, и она решила также, резко взмахнув клинком и отталкивая его, а сама полетела вниз…

Сердце оборвалось и зашлось бешеным стуком от мгновенно вспыхнувшего страха. Овраг вовсе не безопасное место в этом мире. И простенькое бытовое заклинание отправилось следом за ней. Амбирцит блокировал магию, направленную на саму женщину, но вокруг нее можно колдовать. Расчистка земли. Садовое заклинание для уборки мусора с участка. По крайней мере, она не напорется на острую ветку, и часть камней с ее пути просто сметет…

Маг тяжело выдохнул, успокаивая себя, и вернул меч в ножны. Спуск оказался не самым приятным и простым. А значит, предосторожность оказалась весьма кстати, вряд ли только пострадавшая ее оценит. Скорее даже не заметит. Но он и не ждал от нее благодарности.

Она лежала на боку, спиной к склону. Замершая фигурка, кажущаяся неживой. Если бы он так хорошо не знал ее, мог бы поверить в серьезность травм. Но, даже не имея возможности увидеть ауру, Олеж знал, что княгиня сейчас отнюдь не жертва, а оружие, ожидающее своего часа. Он подбирался к ней со стороны головы, лишая преимущества увидеть себя. Шел, не скрываясь, не таясь, зная, что она готовится. Ждет. Буквально кожей ощущал ее напряжение и слепящую злость. Ничего. Он знал, что делать…

Остановился, опустился рядом с ней на корточки, протянул руку раскрытой ладонью вверх. Олеж готов был в любой момент увернуться от удара и блокировать ее нападение, но доверие не возникает на пустом месте. Зверь никогда не поверит вооруженному охотнику.

— Встать сможешь?

Она резко распахнула глаза от неожиданности. Взглянула на него диким взглядом хищника, которого загнали в угол, но вместо того чтобы добить, отпустили. В ее глазах мешалось непонимание, недоверие, еще не утихшая злость. И робкая, едва заметная на донышке глаз, надежда. Хотелось ее успокоить. Обнять. Подбодрить, как раньше. В другой, прошлой жизни, когда она еще была его. Сердце защемило от боли воспоминаний…

…Ясные, янтарные глаза. Открытая улыбка. Лицо в обрамлении коротких русых локонов. Вздернутый нос, который она морщит, если ей что-то не нравится. Щербинка между передними зубами, которая так и притягивает взгляд. Не красавица. Нет. Но как же он ее любил…

…Нельзя. Рано. Если время когда-нибудь вообще настанет. Ее нельзя торопить. Не поверит. Не поймет. И все станет еще запутаннее. Надо просто ждать. Как он ждал все эти годы. Терпение — не его добродетель. Но сейчас он больше не имел права на ошибку. Ведь каждый маленький шажок ей навстречу — победа над Иваром Шеруда. Над тем, что он с ней сделал. Над Тьмой, что поселилась в ее душе. Эту битву он не мог проиграть.

И когда ее пальцы скользнули по ладони и стиснули ее, сжали, будто Афистелия боялась потеряться, Олеж понял, что не ошибся. И судорожно вздохнул, ощущая, как по спине катится пот. Первый шаг на хрупкой дорожке их доверия сделан.

Глава 3

Стало проще. И сложнее… Теперь они ехали бок о бок, молчали, но говорить и не требовалось. Тишина вдруг перестала быть напряженной и тяжелой. Гнев княгини вышел, как гной из раны, появилась возможность для следующего шага. Граница приближалась, и проблему с сопровождением нужно решить как можно скорее…

…До Белочек добрались без происшествий, а там знакомый по некоторым визитам староста, не скупясь, поведал все последние сплетни.

— …А ищщо бают, шо по ту сторону ведьма пропала, — он махнул рукой в сторону леса, где проходила граница с землями Шеруда. — Шо она мужа сначала того… А потом и ее кто-то… Померли значить… А никак не успокоются, все добрым людям житья не дают… Так и носются, так и носются туда-сюда, туда-сюда… Волки у нас тута воют по ночам. Микула вона из соседней деревни возвращался в потьмах, так чуть не съели. Говорит, вышел на дорогу волчище, сам черный весь, глаза красные, с зубов пена капает, а на шее у него венок ведьминский…

— Это какой же такой ведьминский? — поддержал местные байки Олеж.

— Известно какой, — староста огладил бороду, — подорожник с крапивой сплетенный…

— И на оборотня одетый?

— Так то ж верная метка, служит он ей, — убежденно ответил деревенский.

Маг вздохнул. До чего порой доходят людские суеверия…Подорожник, сплетенный с крапивой, действительно мог удержать оборотня, но только при одном условии — когда тот сам его надел или позволил кому-то. Значение имеет не столько трава — подорожник и крапива легкодоступны — сколько вид плетения и замкнутый контур. Так разум зверя остается свободен от дурмана, и он может осознавать собственные действия. Вот только поздней осенью найти нормальные живые травы — невероятное везение или же колдовство.

— Плетение, значит… — пробормотал боевик себе под нос. Мало ему было братьев Вирг на хвосте…

Настроение не улучшилось, но старика он искренне поблагодарил и вернулся к ожидавшей его «пропавшей ведьме». Что бы сказал староста, если бы узнал, что его ночной кошмар находится посреди его же деревни?

— Возьмем севернее, проедем еще километров десять и остановимся на привал. Надо обработать твои раны, а там, в сумерках пойдем лесом. Говорят, на дорогах стало небезопасно в последние недели. Призраки потешаются, мракобесы пляшут…

Намек она поняла верно и задумчиво кивнула.

— Князья начали разборки за территорию. Нам только на руку. Пока они занимаются друг другом, у нас есть шанс проскользнуть.

Логичный вывод, но его больше волновало, кто из князей особенно заинтересован в новых землях. Возможно, он и является несостоявшимся убийцей.

— Кто соседи Шеруда?

Деревня осталась за спиной, а впереди простирался лес, даже со стороны он выглядел чересчур темным и совсем недружелюбным, хотя Олеж и знал, что в Гленже мало приятных мест. Чего только стоит тот лес, в котором он совсем недавно ловил оборотня…

— На севере — Изабель, на юге — Морлаон, на западе — Ферда и Чума.

Три ведьмы и колдун… Слишком большой выбор, любая из них могла сплести паутинку и оставить ее посреди города. Но к их меткам стоит приглядеться внимательнее, возможно, в памяти что-то и всплывет.

— Кому из них выгоднее захватить новый кусок?

— Всем, — она даже не задумалась. — Они никогда не упустят шанс поиграть друг с другом. Тем более такой повод…

Еще одна особенность темных — постоянная грызня между собой. Единственное, что не давало им устраивать полномасштабные баталии — наличие светлых. Противостояние Абсолютов, заставляющее тратить все силы на исконных врагов.

— Хочешь сказать, мы можем столкнуться там с приспешниками всех князей? — вот уж чего бы точно не хотелось. Почему бы Ивару Шеруда не завести себе какого-нибудь персонального недруга?

— Возможно, но накал уже должен был схлынуть. Все же князь погиб месяц назад…

Боевик уже не слушал. В магическом поле, к которому он инстинктивно начал прислушиваться сразу же после выезда из деревни, ощущалось присутствие темного. Не истинного, его появление вызвало бы такие колебания, отголоски которых докатились бы и до замка. Местное нестабильное поле слишком бурно реагировало на носителей Абсолютов. Где один темный — ищи других, и маг начал прощупывать пространство вокруг основного очага. Благодаря тренировкам и природному дару, его способности значительно превосходили возможности незваных гостей, и обнаружения можно было не опасаться. Сопровождающих он нашел почти сразу же. Двое. Нейтралы с небольшой склонностью к Тьме. Неудивительно.

— Впереди темные. Трое. — Он взглянул на Афию. — Найди позицию для стрельбы, отвлеки их и постарайся мне не мешать.

Она колебалась всего пару секунд, развернула своего низкорослого серого жеребца прочь от дороги и подстегнула. Хорошо. Главное, чтобы ее успехи в стрельбе улучшились по сравнению с тем, что он помнил. В остальном за княгиню он не волновался, боевого опыта ей не занимать…

Олеж спешился, оставил плащ в седле, взмахом руки отослал Бурана к деревьям. Если понадобится, коня всегда можно позвать обратно, а пока лучше убрать подальше в безопасное место. Тускло сверкнула сталь, покидая ножны. Он сделал пару пробных взмахов и очертил на земле малый круг — обычный контур, на который легко привязать заклинание. Как правило, защитное, однако опыт подсказывал, что лучше использовать кое-что более коварное. Трое боевых магов, пусть даже двое из них, судя по ауре, весьма молоды и неопытны, отнюдь не шутки. Справиться с ними столь же легко, как он раскидал хулиганов в парке — не выйдет. А жаль…

До начала боя следовало сделать еще кое-что. Он сжал в руке амулет связи.

«Вирг».

Тот откликнулся без промедлений.

«Что у тебя?»

«Трое темных, прямое столкновение».

«Помощь нужна?»

«Справимся».

Братья наверняка в курсе их экипировки и не удивятся такому ответу.

«Хорошо, постараемся ускориться. Будем рядом».

Связь прервалась. Из намечающейся драки нужно выжать как можно больше, другого шанса, чтобы поработать в паре может не оказаться. Не говоря уже о том, что дорога к схрону должна начинаться где-то здесь…

…Гости не заставили себя долго ждать. Выехали из-за поворота и направились к нему, укрытому легкими маскировочными чарами. Боевик застыл, ткнув кончик лезвия в землю и считая удары сердца. Насколько хватит его экспромта?

Два… Едущий сзади темный встрепенулся и огляделся, ощутив что-то…

Четыре… У одного из пары магов впереди споткнулся конь, всадник едва не полетел на землю. Темный сзади привстал в стременах и рухнул обратно, заставив лошадь взвиться на дыбы. Взмах рукой, иллюзия растаяла.

— Убейте его!

Приказ прозвучал со странной интонацией, заставившей насторожиться. Не просто приказ, а подкрепленный магией, на которую откликнулись ауры пары. Странно… Маги рванули к нему, времени на размышления не осталось. Их главарь развернул скакуна и направился прочь, вокруг заискрило от заклинаний.

На защиту он не скупился. Первая атака полностью увязла: «спица» не дотянулась до него буквально пару сантиметров, темное пламя расползлось по верхнему слою, уничтожив его, один меч он блокировал своим, а второй напоролся на кусок стальной защиты. Сегментальный щит — сложный, громоздкий, но невероятно полезный и прочный. Где-то впереди по дороге прогремел взрыв, раздалось обиженное ржание коня. Афия не подвела с арбалетом. Маг мимолетно усмехнулся и ударил «воздушным веером». Привязка заклинаний к стихиям осуществлялась редко, обычно намного проще использовать нечто универсальное. Но именно стихийные заклинания получались особенно мощными.

Веер раскрылся с тихим шелестящим звуком и прошел по касательной из правого верхнего угла в левый нижний, рассекая все, до чего дотянулся. Один противник отпрыгнул в сторону, второй попытался блокировать, закрываясь земляным смерчем, но не успел сформировать. Его защита зазвенела, теряя пару слоев…Олеж молча перешел в нападение, проводя серию ударов и покидая собственный круг. За ним тут же ринулся второй темный, его нога пересекла начертанную границу, и та тут же полыхнула. А вместе с ней и одно из деревьев у дороги. Боевик невольно обернулся. Княгиня была уже на безопасном расстоянии от угрозы. Успела. Хорошо.

За рассеянность тут же пришлось заплатить, противник ударил ножом под ребро, лезвие увязло в защите, а вот меч он едва успел блокировать. Хмыкнул, второй противник пока занимался кругом, пытаясь распутать чары. Противные привязчивые чары, не позволяющие выйти за границу. Никакого вреда они не наносили и действовали по принципу тех же бытовых заклинаний, а от того были еще противнее.

Взмах мечом, и они расходятся, но ненадолго. Красивые бои хороши только на показательных выступлениях. В жизни все немного проще и грязнее. Обманный выпад, освобожденная рука, тонкая игла, не магическая, а вполне материальная, удар мечом, уход в сторону. Игла впивается в бедро противника. Почти незаметно, как жало комара или осы. В горячке боя легко пропустить. Он и сам раньше не замечал, позаимствовав этот трюк у темных. Точечное повреждение защиты, нанесенное в определенное место, может порушить всю систему. И следующий удар заставляет темного удивиться, когда меч беспрепятственно пронзает его грудь. Остался еще один маг…

…И он не дал забыть о себе, напав со спины. Гибель напарника разозлила его, и ярость придала сил. Он старше, явно опытнее, и непонятно, почему сдерживался раньше. Бой приходится принимать почти на равных.

Они кружили, сминая кусты и огибая деревья, обмениваясь тщательно продуманными ударами и выискивая слабые места друг друга. Странно. Очень странно. Опытный боевик не попадется в элементарную ловушку с кругом, а неопытный не сможет так долго сдерживаться и кружить вокруг. Время утекало сквозь пальцы, Афия, не смотря на ее подготовку, вряд ли долго выдержит против опытного темного, ей понадобится помощь, а он застрял…

Олеж до последнего не хотел применять собственное преимущество — появление потенциального светлого на границе сразу вызовет ненужный интерес, но выбора не осталось. Короткая вспышка Света, использованная ампула с зельем и еще одно тело падает на сырую землю. Наконец-то.

Он обернулся к горящему дереву, отыскивая взглядом напарницу, и замер… На фоне темного пламени происходящее смотрелось особенно выразительно. Женщина с растрепанными волосами сидела верхом на распростертом мужчине и медленно выливала ему на лицо зелье. Треск пламени смешивался с его сдержанными криками, клекотом, вырывающимся из горла. Темный изгибался, пытаясь увернуться и вырваться, но она держала крепко. Действительно ведьма. И помощь ей совсем не нужна.

Пострадавшего было не жаль. Совершенно. У подобной жестокости должны быть свои причины, как и у смерти Ивара Шеруда, превратившегося в камень. Вот только маг хорошо представлял, что происходило с ее аурой. Боль и ненависть — главные эмоции, питающие Тьму. А она пила их. Наверняка. Даже несмотря на амбирцит и печать, впитывала как губка. И если подпитка продлится дольше, произошедшее в зале суда повторится. Он помнил тонкую ало-черную спираль, раскручивающуюся вверх. Бутон, жаждущий раскрыться… так похожий на Юту.

Нет. Не в этот раз. На глаза попался арбалет, план действий созрел сам собой. Когда она встала и отошла в сторону, Олеж уже успел поднять оружие. Благо колчан валялся рядом, а со стрельбой у него получалось неплохо. Зарядить, прицелиться, выстрелить. Крик оборвался на тонкой ноте, оставив вокруг звенящую тишину. Афия дернулась и взглянула на него.

Дикие глаза. Темные. Пустые. По спине пробежал холодок. Вместо зрачков ему показалась Тьма. Голодная и живая. Она смотрит на него всего минуту, а затем княгиня отвернулась. Отошла в сторону, шатаясь на каждом шагу и, в конце концов, упала на землю, обхватив себя за плечи. Затихла.

Захотелось подойти и обнять ее, задать десяток вопросов и вытрясти правду, но так не получится. Не с ней. И вместо того, чтобы поддаться порыву, Олеж отвернулся и направился к дороге. Нужно прибраться до подхода прикрытия, которому подобные следы боя вовсе не понравятся…

Глава 4

Изуродованное тело темного он бросил в пламя первым, туда же отправил его меч. Мертвец был ему незнаком, также как и те двое, что лежали на дороге. Стоило выяснить, кому они служат, но искать метку на изуродованном зельем трупе бесполезно. Лошади ускакали, а значит, вскоре могут наведаться гости. Как только союзники убитых увидят вернувшихся скакунов, сразу же рванут на границу. Любой истинный чувствует гибель своих подопечных, но, судя по тому, что к ним до сих пор не заявился разъяренный темный, ему либо плевать, либо он слишком занят…

Олеж направился к оставшимся телам и начал, не особенно церемонясь, стаскивать одежду с первого трупа. Предпочтения у каждого принявшего Абсолют свои, поэтому убитых стоит внимательно осмотреть. Руки дрожали. Перед глазами все еще стояла увиденная картина и глаза Афии. Что мог ей сделать темный? Чем разозлил настолько, что она пошла на жестокое и хладнокровное убийство? Или же теперь она и есть такая? Равнодушная убийца, предпочитающая пить ненависть и боль?

Нельзя поддаваться таким мыслям. Еще немного, и сомнения возьмут верх, а тогда… Нельзя. Он резко дернул головой, отгоняя навязчивые образы, и заметил метку. Тонкий росчерк под правой рукой, завивающийся в спираль, перечеркнутую молнией. Ферда. Безумная Ферда, как ее называли. Во время учебы отдельным курсом шло ознакомление с базовыми знаниями обо всех живущих истинных. Их специализации, партнеры по охране Юты, районы, находящиеся под контролем, светлые, разделяющие с ними власть.

Парой Ферды по Юте являлся Гипнос, специализация — разум, а земли она делила с Оливией. Вот только эти знания вовсе не помогут ему установить ее причастность к покушению. А вероятность пока все увеличивалась. По крайней мере, ее паучью метку он будет изучать тщательнее. В отчете также нужно отметить странное поведение боевиков. Приказ, реакцию ауры и заметно возросшие навыки одного после гибели напарника. Пусть аналитики делают выводы.

Оба тела вместе с их вещами также отправились в огонь. Олеж свистом подозвал коней, надел плащ, собрал разбросанное оружие княгини, повертел в руках амулет связи и все же послал короткое сообщение, что все в порядке. Пусть братья замедлят ход. Если повезет, обозленные темные наткнуться на Виргов и задержат их, если нет — придется уходить от погони и прикрытия одновременно. И только после он решился подойти к ней…

Сломанная фигурка даже ни разу не пошевелилась за время его отсутствия. Все также лежала на земле, постепенно замерзая и приходя в себя. В груди шевельнулась забытая уже боль. Жалость, которую она не примет. Время для чувств еще не наступило, но он не мог позволить себе и дальше находится в стороне. Просто наблюдать и делать мелкие шаги навстречу.

Маг склонился над ней, набрасывая на плечи плащ, осторожно поднял, заглянул в лицо. Взгляд у нее был мутный, уставший, как после долгого тяжелого сна, от которого мучительно просыпаться, но еще мучительнее продолжать спать. Он хорошо знал такое состояние. Ей нужен отдых и покой, а не безумная скачка и постоянные битвы. Боевик застегнул плащ, надел на нее капюшон, убрал от лица выбившиеся из косы пряди. Будь Афия в порядке, никогда не приняла бы подобной заботы, а сейчас даже не пыталась сопротивляться.

— Нужно ехать. Здесь рядом есть место, где мы сможем передохнуть?

Дело вовсе не в том, что нужно оторваться от Виргов и переждать. Просто им обоим необходима передышка. Немного мира посреди войны. Она могла не ответить, могла солгать, но видимо ощутила что-то подобное или же слишком устала.

— Есть охотничий домик… — с трудом выдавила Афистелия. — Там безопасно.

Он кивнул и встал, утягивая ее за собой, поддержал, чтобы не упала. Сейчас быть ближе оказалось легко, привычно, почти как раньше, и в тоже время по-новому. И странный трепет в глубине души где-то рядом с застарелой болью — страх спугнуть ее и сломать только-только зарождающееся доверие.

— Что с телами?

— Я бросил их в пламя. Оно все сожрет. Лошади сбежали. Нам надо торопиться.

Больше вопросов она не задавала, трясущимися руками собрала оставшееся на земле оружие, залезла в седло. Олеж отвел взгляд, давя внутри бессильный гнев на убитого темного. Он все равно выяснит, кто это был…

Лес встретил их настороженной тишиной и постепенно сгущающейся темнотой. Наступали ранние осенние сумерки, небо хмурилось, обещая скорый дождь. Кони шли ровно, но явно осторожно, словно опасались сделать следующий шаг. Магическое поле оставалось стабильным без всплесков или странных пустот. Стабильная тишина. Княгиня выехала вперед, показывая дорогу. Он не стал спорить. Она лучше знает, как пройти к ее схрону, и ему даже было интересно, как Афия сможет отыскать собственные чары.

А она протянула браслет с амбирцитом.

— Возьми.

— Зачем? — предложение вызвало скорее недоумение. И тревогу. Его след камень скроет, но ее ауры станет заметна. Что, если темные смогут ее отыскать?

— Вокруг дома запутывающие следы чары с отводом глаз. И сторож.

— Ты не сможешь показать дорогу без магии.

— Я не смогу почувствовать заклинание, но оно почувствует меня. — Уверенно ответила Афистелия, глядя ему в глаза. — Надень. Лучше, если тебя оно не заметит.

Заклинание, способное учуять… Она знала, о чем говорила. Понимала его недоверие, хмурилась, но все равно не стремилась объяснить подробнее. Ему предлагали поверить. Слепо пойти следом в надежде, что в спину не ударят. Наверное, утром, когда боевик протянул ей руку, она чувствовала себя также. Беззащитной и уязвимой. Но ведь протянула руку в ответ и помогла в бою…

Браслет пришлось завязывать зубами прямо на ходу. Вокруг сгустился мрак, а с неба уже давно сыпал дождь. Пока еще мелкий и противный, как любой осенний ливень, но обещающий к вечеру перейти во что-то более серьезное. Дорога заняла много времени, но, в конце концов, княгиня остановилась возле кустов орешника. Пристально вгляделась в них и резко кивнула, показывая, что можно спешиться.

— Бери лошадей. Тропа будет узкой, с нее нельзя сходить, иначе будешь долго блуждать по округе. А найти я тебя не смогу. И что бы ты ни увидел и ни услышал, ничего не делай. И не пытайся использовать магию. Я знаю, что амбирцит тебя не удержит.

И снова пришлось согласиться и пойти за ней. Шаг в шаг, след в след. На туманной дороге легко потеряться, и ему вовсе не хотелось бродить здесь в одиночестве…

…Когда на тропе перед ними прямо из тумана появился оборотень, Олеж даже не удивился. Иногда люди, сами того не замечая, действительно угадывают правду. Старый седой волк с бельмами вместо глаз на самом деле служил ведьме, а значит и тот, кого встретил в лесу селянин, мог оказаться одним из прирученных. Вот только кем? Афия сдавила ему руку, напоминая, что нельзя дергаться. Он и не собирался. Только придержал испуганно отступивших коней и прищурился, вглядываясь в зверя. Он не выглядел агрессивным, несмотря даже на явное бешенство. Приблизился, обнюхал женщину, заставив его рефлекторно напрячься, готовясь отразить удар при необходимости, облизал ее и ушел…

— Можем идти.

Выучка обязывала задать несколько вопросов. Не только из чистого любопытства, но и с точки зрения безопасности. Она отвечала, но за ее словами слышалось скрытое раздражение и нежелание объяснять, и боевик замолчал. Не все границы можно пересечь сразу…

…Место действительно оказалось лоскутным. Островок безопасности, затерявшийся в море тумана. Магия, кроме бытовой, здесь не ощущалась. Совсем. Странно и в то же время спокойно. Только княгиня злилась. Он чувствовал ее гнев, прорывающийся в скованных движениях и резких коротких ответах. Ее раздражало его присутствие и необходимость делиться своим убежищем. Доверие не выстраивается за один день, и чтобы отвлечь ее и себя, Олеж занялся бытовыми делами.

Стоило бы сразу догадаться, что она не станет сидеть в стороне, хотя ей сейчас как раз и требовалось отдохнуть. Афия всегда была упряма…Почему-то это качество, оставшееся от нее прежней, вызвало мимолетную улыбку и немного притупило собственную злость на темных. Он мимоходом коснулся амулета связи. Отклик не последовал. Они действительно оказались отрезаны от внешнего мира, и, если повезет, Вирги не смогут выйти на след. Вряд ли они найдут тропу, а если и найдут, и даже убьют сторожа, то не смогут выйти к островку сразу. Дорогу нужно знать, либо уничтожить плетение. И вряд ли братьям удастся его повредить.

Ведьма, создавшее это убежище, не являлась обычной и знала принципы работы боевиков. Она наверняка учла многое, а силы ей было не занимать. Сейчас, когда браслет остался на столе в домике, он мог снова видеть ее ауру. И находил подтверждение своим выводам. Печать Брасияна, поставленная во время лечения, снова стала расползаться. Подтаивать, и маг готов был поспорить, что изменения начались именно сегодня во время пытки темного.

— Что же мне с тобой делать?

Ее нельзя пускать на поле. Нельзя. Память того места лучше не тревожить. На душе было муторно, и снова хотелось курить, но тяжелые мысли он решил отложить на потом. Вся ночь еще впереди…

…А за едой она рассказала, почему убила темного. И, наверное, лучше бы промолчала. Есть тайны, которые не нужно знать. Он сбежал под нелепым предлогом. Схватил ведро, вышел на улицу и замер у колодца, стянув с головы капюшон и запрокинув голову. Вода текла по лицу. Волосы намокли сразу же, а за ними шея. Холод отрезвлял. Не давал сорваться. И позволял дышать. Медленно и ровно, чтобы удержать гнев внутри. Он убил бы темного сам. И Ивара тоже. С удовольствием, которое для светлых непозволительно. Нельзя. Однажды он уже сорвался. Разочаровался в ценностях и целях Света. И та память всплыла сама по себе…

…Было лето. Жара, которая давит на виски. Когда рубашка прилипает к спине и пропитывается от пота за минуту. Хочется уйти в тень, но она не приносит прохладу. И выполнять задания в таких условиях совершенно не хочется. После «воскрешения» и потери дара его допустили до полевой работы, но не давали ничего трудного. Проверить, отчитаться, осмотреть границу. Он начал работать один, без прикрытия, и ему пошли навстречу. Виттор предупредил, что бывает в таких случаях, но настаивать не стал. Кому нужен несостоявшийся светлый, обозленный на всех вокруг?

Была деревня. Пограничная. Маленькая деревушка домов на двадцать. Было пламя, горящее без дыма и пожирающее все вокруг. Темное. Черное. Злое. Были люди, которые пытались спастись, и бежали в лес, но там их ждали оборотни. Они редко сбиваются в стаи, но тогда вышли на опушку единой линией с ошейниками из переплетных трав. Они сели на землю и просто ждали. Было поле, старое, с высохшей землей, которое уже давно никто не использовал, и оно заросло обычной травой. Высокой. До пояса взрослому мужчине. И люди побежали туда. Они не понимали, что их просто загоняют.

Картину он увидел уже целиком. Когда заметил пламя и начал пробираться кружным путем, чтобы собрать больше информации. Увидел волков, сидящих на страже. Попытался отправить сигнал в замок. Не вышло. Но он остался, чтобы узнать все до конца. Узнал.

Зеленое поле травы. Помятой, притоптанной ногами паникующих людей. Тела, валяющиеся то тут, то там. Кровь. Свежая, алая. Она пропитала сухую землю, дала ей напиться. Разбудила от долгого сна. Солнце пекло с неба. Жарило. И земля парила, распространяя запах. Трава и смерть. Зеленоватый сок и кровь.

— Кто к нам пожаловал? — ласковый голос Ивара Шеруда, оказавшегося за спиной. — А мы уже заждались, светлый…

Бой вышел коротким. Невозможно сражаться с принявшим Абсолют. Точнее драться можно, но победить нельзя. Встреча вышла случайной, и драки вообще не должно было быть, но потом почему-то сказали, что он пытался убить князя. Дурь несусветная. Выходить на бой ради самоубийства — он еще не доходил до такого отчаяния.

Темный загнал его в центр поля. Постепенно. Не торопясь. Играя, как с мальчишкой. Блокируя удары и даже не особенно стараясь нападать. А там он ударил. Нож вошел под нижнее левое ребро. Пробил легкое. Ивар выдернул оружие и толкнул противника, позволяя упасть в траву.

— Так-то лучше… — произнес он, а рядом что-то зашевелилось.

Олеж задохнулся, захлебываясь собственной кровью. Повернул голову на движение и увидел ее. Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Она сидела на коленях, и высокая трава полностью скрывала фигуру, а при падении он смял часть ее укрытия. Женщина. Темная, свободная одежда какого-то непонятного цвета. Растрепанные длинные волосы ниже плеч. Вместо глаз черные провалы без радужки и белка. На лице — пятна крови. Но он все равно узнал ее. И закричал, затрясся, пытаясь встать. Из горла вырвался только хрип, а тело не желало слушаться. Кровавые пузыри вздулись на губах, и боль вдруг стала невыносимой. А она смотрела, будто не видела, пустыми глазами, в которых плескалась живая Тьма.

— Пойдем, дорогая, — князь наклонился и схватил женщину за плечо, потянув вверх. Она послушно встала, и только теперь Олеж заметил, что княгиня что-то держала. Грязные тряпки упали на землю. Ребенок. Мертвый младенец с распахнутыми глазами. Руки у нее были в крови по локоть, а на земле у самых ног валялся меч, покрытый застывающей алой пленкой. — Нам здесь больше нечего делать.

Ивар наклонился за оружием и приблизил свое лицо к его.

— Долгих тебе мучений, светлый.

Он выпрямился и обхватил жену рукой, а потом исчез, переместившись за грань мира…

Глава 5

Муторно. И шрам на груди снова разнылся, напоминая… А дождь все лил сверху, только память оставалась неизменной. Олеж набрал воды в ведро и вернулся в дом. Афия уже помылась и ушла на кровать обрабатывать раны. Он бросил на нее короткий взгляд и молча начал стаскивать одежду. Вряд ли представиться еще одна возможность, чтобы почувствовать себя чистым. Воду маг греть не стал, ограничившись заменителем мыла и таким необходимым холодом.

Взгляд, так или иначе, возвращался к ней, снова и снова. Три с небольшим года его мучил вопрос о том дне. Узнала она его? Нет? Подумала, что увиденное лишь иллюзия? Или ей было плевать? А оказалось, что все намного проще… «Нельзя раскаяться в том, чего не помнишь». Ее слова в суде стали откровением, принесшим странное облегчение. Он не хотел, чтобы Афия вспоминала тот кошмар, то поле, наполненное кровью и болью. Смертью, от которой тяжело дышать. Не нужны ей эти воспоминания. Хватит того, что боевик увидел и услышал сегодня. Та память только подтолкнет ее к Тьме, сделает хуже, а она только-только начала оживать.

— Что ты будешь делать дальше?

Вопрос сорвался с губ сам и получился излишне резким, княгиня вздрогнула, но не обернулась и ответила вовсе не о том, что он действительно хотел бы узнать. Не поняла его, да он и сам себя не понимал. Всплывшее воспоминание разбередило память, вызывая боль. Глухую, старую, так и не прошедшую со временем. Не забывшуюся. Хотя он пытался. Свет появился снова, потому что он смог пережить прошлое, но не отпустить до конца…

— Я не о том. Если мы найдем поле, возьмем образец, Илей сделает зелье… Что ты будешь делать дальше?

Получилось спокойнее, чувства метались где-то в глубине, но теперь Олеж держал их в узде. К прошлому нет возврата, но у них есть будущее, и у него еще целый год впереди, чтобы… хотя бы помочь ей вернуться.

Она обернулась и смотрела пристально. Внимательно и настороженно. Еще не верила, но уже не пыталась напасть. Ее доверие похоже на весенний лед. Никогда не знаешь, станет ли следующий шаг последним. И он рисковал, пытаясь дойти до другого берега, но иначе Ивар Шеруда так навсегда и останется победителем.

— Не знаю… Я не строю планы так далеко. Сначала я ждала суда, потом решения Совета на счет Анджея… Я не злюсь на тебя. — Афистелия сделала паузу, но все-таки закончила: — Но и о выстреле не жалею.

Маг кивнул. Она говорила правду, и уже это ценно. Он отошел к лавке и сел, прислонившись к стене. Шрам все еще ныл, и рука привычно метнулась к нему, растирая. Тупая боль вторила той, что засела внутри заледеневшим осколком прошлого. Рано или поздно его придется растопить, но не сегодня. Этот вечер не хотелось портить больше, чем он уже был испорчен.

— Если все же предположить, что все получится… Чего бы ты хотела?

Она следила за ним, как дикий зверь, изучающий привычки нового хозяина. Приглядывалась, принюхивалась, определяя, стоит ли подойти ближе, или все же укусить или зарычать. Ответила… Снова правду, которая добавила ему немного боли. Конечно, княгиня хотела увидеть сына. Наверное, глупо думать, что мать может желать чего-то еще. И будь ребенок чьим-то другим, он бы понял ее. Но сын князя Тьмы…

Олеж отметил для себя узнать, как мальчишка, а вслух сказал совсем иное:

— Ты его любишь, уже немало.

Афия только покачала головой.

— Порой любви недостаточно.

— А порой только она и спасает.

Она перестала верить в чувства. Наверное, тогда, когда в ее глазах поселилась пустота. Когда в ней что-то умерло… Та юная волшебница, что всегда встречала его с улыбкой. Горько и больно. Но, какой бы она ни стала, Афистелия все еще оставалась собой, и все также притягивала его. Даже после того поля, после смерти и возрождения, после стольких лет вдали друг от друга. Илей сказал, что это путешествие для них. И глупо тратить время на сожаления, второго шанса уже не будет.

Она попыталась ускользнуть, убежать, спрятаться, но он не позволил. Одно движение, какое-то слишком короткое, или магия дома действует так? Маг и сам не понял, как вдруг оказался рядом с ней, стиснул в объятиях и поцеловал.

Мир за окном перестал существовать. Прошлое, будущее… Неважно. Только настоящее. Только то, что она здесь, в его руках, и не пытается больше сбежать. Доверяет или нет? Неважно. Когда-нибудь потом время еще будет, чтобы узнать. Главное не упустить ни одного мгновения этой ночи. Не дать ей опомнится, а памяти вернуться. Не сегодня, не сейчас…

Наверное, он торопился, но и она отвечала тем же. Стремилась навстречу, будто тоже боялась очнуться. Было как раньше, давно… И совсем по-другому… По-новому… Его женщина, его ведьма… И имя само срывалось с губ…

— Тэль… Тэль…

Только он называл ее так. Раньше и теперь…

— Олеж…

Едва слышный шепот в ответ, и ее зубы сомкнулись на плече.

— Да… Да…

Она задрожала, переживая пик наслаждения, и утянула его за собой. Стало легко, как будто за спиной появились крылья, или он действительно родился заново… Олеж поднял голову, чтобы увидеть ее глаза, разделить подаренное счастье на двоих…

На ее лице отразилась боль. Не та, что терзала его внутри, совсем не та, от которой ныл шрам. Нет. БОЛЬ. Когда невозможно кричать и дышать, потому что мышцы парализует от напряжения, а связки перехватывает. Однажды он испытал такое. И на секунду, на короткое мгновение подумал, что чем-то навредил ей, сделал что-то не так, а потом увидел…

Не цветок, только тонкий лепесток, что тянется с третьего слоя ее ауры и расползается чернильным пятном по самому верху. Растворяется, заставляя пробудиться тонкие нити, идущие следом. Черные. Противные.

Маг отстранился, разводя ее ноги, чтобы встать. Взгляд невольно устремился вниз… На ее бедрах остались кровавые разводы и не только на них. От ярости порой тоже перехватывает дыхание и становится трудно дышать. А когда она смешивается со страхом — невозможно. Ужас и гнев сплелись воедино, выжигая все остальные чувства. Сейчас он убил бы темного голыми руками. За все. Или хотя бы за то, что он с ней сделал. Равновесие, чужие смерти, справедливость давно потеряли смысл. И так и не вернули его. Его Свет имел совсем другую основу нежели им трактовали когда-то…

— Зель-е…

Ее хрип заставил удержаться на краю, контролировать себя, пусть это и было тяжело. Сейчас разрушением никому не поможешь. А ей нужно лекарство. Срочно.

Остальное слилось в единый поток действий. Четких, отмеренных, последовательных. Найти зелье, смешать его в нужной пропорции. Три капли на стакан воды. Напоить ее. Кажется, он что-то говорил. Она выпила кружку и откинулась на шкуру. Целитель предупреждал, что лекарство можно не только пить. Нужно. Снова смешать пропорции. Обтереть собственные бедра подвернувшейся тряпкой. Вернуться. Она попыталась возразить…

Олеж прикрыл глаза и медленно выдохнул, сдерживая себя. Срываться нельзя.

— Мы не будем сейчас спорить.

Каждое слово пришлось буквально отмерять по капле. Руки не дрожали, но он чувствовал, что еще немного и просто не удержит силу. Плохо будет всем, хотя проблему с Виргами он решит точно. Она все же согласилась, хотя и неясно почему. Потом. Он все узнает потом.

Неторопливые движения успокаивали, а еще осознание, что ей становится легче. С лица исчезла та жуткая гримаса боли, из мышц ушло напряжение, и она перестала вздрагивать от каждого прикосновения. Хорошо. Все будет хорошо. Гнев стихал. Он не уходил совсем, просто погас накал, и позже эмоции необходимо выплеснуть. Иначе он может перегореть. Выжечь себя изнутри, как тогда, после первого возращения.

— Олеж…

Она позвала тихо, но боевик тут же поднял голову, вглядываясь в ее лицо. Спокойное, даже какое-то умиротворенное. Афия покачала головой, не желая объяснять, но стало легче. Почему?

Еще пара движений, и он закончил. Теперь оставалось только навести порядок и все убрать. Еще немного времени, чтобы успокоиться окончательно.

— Спасибо.

— Не за что…

Его забота действительно не стоит благодарности. Нужно было всего лишь вовремя вернуться тогда, и сейчас не пришлось бы исправлять последствия своих ошибок.

Уборка помогала отвлечься, но ее скованное движение тут же вызвало тревогу.

— Что не так?

— Хо-лод-дно…

Она дрожала, и зубы клацали так, что того и гляди откусят язык, а в глазах появился лихорадочный огонек. Озноб — защитная реакция организма на потрясения.

— Сейчас.

Укутать ее в шкуры и лечь рядом, тепло тела согревает лучше, чем мех, а плащи не дадут им замерзнуть за ночь. В доме тепло, бытовая магия хорошо сдерживает холод и не дает очагу погаснуть, но от окна все равно тянет сквозняком, а ей нельзя сейчас простужаться.

Она сама прижалась ближе и положила голову на сгиб его локтя, сжалась, впитывая тепло. Холодная, уставшая, но неуловимо родная… Маг провел ладонью по волосам. Теперь они стали длиннее и цеплялись за пальцы, словно не хотели отпускать его руку. Пожалуй, так ей все-таки лучше, хоть они и мешают в дороге и бою. Черты лица выровняли мастера красоты, но где-то за ними все равно пряталась она настоящая. Ей причинили слишком много боли, чтобы она смогла остаться прежней… Но что-то все равно есть. Разрез глаз и упрямый подбородок, высокий лоб и мягкость губ, вкус тоже остался прежним. Сладковатым и свежим, как глоток родниковой воды…

— Тэль. — Княгиня открыла глаза и посмотрела на него. — Прости. — Она хотела возразить, но он не позволил. — Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли.

Она поняла его. Олеж видел, как в темных глазах промелькнули искорки и превратились в слова:

— Я рада, что это был ты.

Странно. Все совсем не так, как можно было бы пожелать, но в то же время появляется ощущение правильности происходящего. Понимание — это то, чего им не хватало так долго.

— Я ему не изменяла…

Разговор такой же лоскутный, как и место вокруг.

— Почему?

— Не хотелось…

Она вздрогнула, но вовсе не от озноба, и утихший было гнев, полыхнул вновь, напоминая, что путешествие еще вовсе не окончено.

— Постарайся поспать. Тебе нужно отдохнуть.

— Тебе тоже…

Если бы еще он мог расслабиться и не думать, не вспоминать и не планировать дальнейшее. Боевик поцеловал ее в лоб и прошептал:

— Спи…

Ему за начавшуюся ночь требовалось решить еще пару проблем. Одна из которых — Вирги.

Глава 6

Пачка сигарет нашлась на дне сумки. Конечно, всеми правилами запрещается таскать в менее развитые миры современные вещи и изобретения, но иногда бывают исключения. Например, вряд ли кто-то из крестьян доберется до заброшенного домика посреди леса, защищенного ведьминскими чарами. Олеж устроился на крыльце и закурил. Дождь кончился, и противная сырость забиралась под куртку, дыша в лицо холодом и пугая возможными заморозками. Маг затянулся и выпустил струйку дыма, разглядывая шелестящий осколок леса напротив. Холодно, но плащ он оставил в доме. Княгиня отогрелась и теперь спала крепким сном, который не хотелось тревожить.

Рядом лежал амулет связи и флаконы с зельями из сумки Афии. Отговорить ее ехать дальше, не выйдет. Он слишком хорошо знал, что все аргументы разобьются о железную стену недоверия, которую невозможно разрушить за один день. Единственный выход заставить ее повернуть назад — отрезать все возможности для продолжения путешествия. Боевик покосился на склянки.

Она придет в бешенство. И будет права. Нельзя принимать за другого столь важные решения, ломать чужую судьбу. Но… При мысли, что она окажется там, внутри все переворачивалось и восставало против. Илей сказал, что он и есть единственное лекарство княгини, а значит… значит, совести придется замолчать. А еще ему нужно подготовиться к тому, что указывать дорогу она не станет. И может пригрозить оставить его здесь, посреди лоскутного леса, если он не вернет стимуляторы и антидот. Конечно, ему хватит сил уничтожить плетение, если постараться. Но подобный всплеск Света на территории темных привлечет массу внимания, не говоря уже о Виргах, которые только обрадуются их появлению. Братья наверняка не рады, что ежедневный сеанс связи не состоялся. При встрече его ожидает хорошая выволочка…

Олеж достал вторую сигарету и продолжил курить. Афистелии нельзя оставлять возможность выбора. Пусть даже она его возненавидит снова, и все, что произошло сегодня, полетит к Абсолюту… Пусть. Главное, что она останется жива и вернется назад. Еще одна загвоздка — возвращение. Обратный путь займет три дня, без зелий она столько не продержится. Оставить ее здесь… Домик безопасен, но попасть сюда снова без ее помощи он не сможет, а путь до поля и обратно опять же займет как минимум три дня.

Он вздохнул и сжал переносицу. Снова покосился на склянки и амулет, потер шею. Идея пришла в голову внезапно и показалась весьма удачной. В конце концов, должно же ему хоть в чем-то повезти?

Маг прикрыл глаза и настроился, метка отозвалась легкой пульсацией и жжением, а затем он ощутил на себе пристальный взгляд.

«Слушаю тебя», — Илей отозвался легко, будто стоял за плечом. Связь сквозь границу миров была возможна лишь между учителем и учеником, но даже в этом случае порой давала сбои, сегодня же получилось идеально. Не иначе удача ему все-таки улыбнулась.

«Мне нужно, чтобы ты завтра забрал Афию от границы земель темных».

Последовала пауза, затянувшаяся на несколько минут.

«Что произошло?»

«Привязка на князя слетела».

«Зелье помогло?»

«Да».

Он постарался не вспоминать, как именно проявилась привязка в этот раз.

«Хорошо».

В голосе учителя промелькнула странная интонация, едва уловимая, как и любая при таком диалоге, но что-то показалось боевику странным.

«Ты именно на это рассчитывал?»

«Предполагал, извини, но ты слишком предсказуем во всем, что касается ее».

Раскаянием в его словах даже не пахло.

«Тогда ты знаешь, почему я тебя попросил…»

«Знаю. Я заберу ее. Постараюсь быть на границе в районе полудня. Не задерживайся».

«Спасибо».

«Это все?»

«Почти. Я правильно помню из курса алхимии, что наложение артефактных чар и зелий дает необратимый искажающий эффект вплоть до потери свойств обоих объектов?»

«Да, но такое бывает отнюдь не всегда…»

«Если гипотетически взять стимулятор и амулет связи?»

«Гипотетически, стандартный стимулятор создаст такой фейерверк, что он озарит половину леса, но если мы говорим о стимуляторах для княгини…»

«Гипотетически».

«Разумеется. Эффект тебя порадует, но придется придумать крайне правдоподобную историю, как получилось так, что ваши вещи оказались рядом».

«Разберусь».

«Не сомневаюсь…»

Ощущение взгляда исчезло. Боевик взял в руки ближайший флакон. Стекло, как известно, небьющееся, предназначенное, чтобы пережить любое столкновение. Историю действительно придется придумать крайне правдоподобную, но когда его пугали трудности? Он открыл емкость и осторожно наклонил над амулетом, наблюдая, как первая капля тягучей жидкости упала на пластинку…

Афия вышла на крыльцо, когда маг заканчивал утреннюю разминку. Выглядела нормально, если не считать буквально витавшего вокруг нее напряжения и сдерживаемого гнева.

— Где зелья? — она демонстративно подняла сумку на уровень головы.

Несмотря на подготовку, чувствовать ее злость было неприятно… Она шарпала по защите, как ногти по стеклу, заставляя внутренне морщиться. В ауре при этом почти ничего не отражалось, только легкая рябь на самой поверхности и сероватый туман. Княгиня умела себя контролировать.

Он подошел к коновязи и убрал оружие в ножны, привыкая к ощущениям и готовясь к предстоящему взрыву.

— Дальше ты не поедешь.

— Что? — она зашипела, как кобра, готовящаяся к прыжку. — Кто тебе дал право решать?! Или ты думаешь, что одна ночь что-то изменила?!

Если бы он так думал, предпочел бы поговорить, а не ставить ультиматум. Аура лишь на мгновение полыхнула алым и потемнела, цвета начали сливаться. Олеж продолжал наблюдать за изменениями. Ему нужно знать предел ее контроля, когда он даст сбой. Пусть методы и неприглядные, но любая информация может оказаться полезной.

— Тебе нельзя туда ехать. Покажешь мне на карте дорогу и вернешься назад. Илей заберет тебя от границы.

— И ты решил, что вот так просто можешь мне запретить?! — Краснота все же разлилась по верхнему слою, затопив собой все. — Ты такой же, как и он! Считаешь, что можешь решать все за меня!

Удар оказался более болезненным, чем он ожидал. Ведьмы безошибочно находят болевые точки окружающих. И сравнение с Иваром Шеруда оказалось таковым. Но сдержаться маг все же сумел.

— А он тоже говорил, что делает это для твоего же блага?

Афистелия развернулась и ушла, из домика послышался звук удара. Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Все закономерно. Он предал ее доверие и получил в ответ удар, отнюдь не грубый и прямолинейный кувалдой в лоб, а тонкой иголкой в самое сердце. Болезненно и жестоко, как и принято у темных. Теперь нужно дать ей время подумать и смириться. Она поймет. Из дома донесся еще один звук удара…

Олеж вошел внутрь. Княгиня стояла, опираясь кулаками на стол и склонив голову так, что волосы окружили ее мягкой завесой. От нее веяло злостью, смятением и… болью. Горькой, тягучей. Она не отражалась в ауре, а уходила куда-то вглубь, наверняка на тот же третий слой, где и оставалась, преумножая Тьму. Так нельзя, чувствам нужно давать выход, иначе внутри образуется гнойная рана…

Он подошел ближе и положил руки ей на плечи, Афия сразу же попыталась их скинуть.

— Послушай меня, — главное говорить спокойно и уверенно, — вчера слетела очередная привязка Ивара. Ты не знаешь, что связано с тем полем. Что, если ты что-то вспомнишь там? Что-то, что тебе не понравится? От чего тебе станет плохо? Я не хочу, чтобы вчерашнее повторилось… И я сейчас отнюдь не о постели. Тебе лучше вернуться. А я продолжу дорогу и возьму образец.

— Звучит так, будто ты уверен, что мне там станет хуже… — она все еще пыталась бить, и довольно метко. Да, он действительно уверен, что там ей станет хуже.

— Я же сказал… Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли. Ее и так было достаточно.

Княгиня замерла настороженным зверем, прислушиваясь к его словам и анализируя то, что стоит за ними, а затем выдохнула:

— Ты с самого начала все планировал?

С губ сорвался тяжелый вздох. Доверие придется завоевывать заново. Ничего нового, но и приятного мало.

— Когда-нибудь ты мне все-таки поверишь…

Возможно. А может быть, нет. Но, так или иначе, пытаться он не перестанет.

— Давай карту… — сухо обронила она.

Афия подробно объяснила дорогу, ориентиры, ответила на вопросы, помогла собраться и забрала лишние вещи. Она все еще злилась, но где-то глубоко внутри. И это ведь тоже ненормально. Олеж пристальнее вгляделся в узор ее ауры, пытаясь разобраться, где кончается личное, и начинается наведенное. Сложно. Но почему-то ему казалось, что сдерживание негативных эмоций тоже одна из привязок. Та, что копит в ней Тьму, питает ее и вызывает подобное тому, что происходило в суде или на границе при столкновении с темными. Нужно будет сообщить Илею, тот найдет способ разобраться…

Княгиня проводила его до выхода с тропы. Время приближалось к полудню, но маг надеялся, что учитель подождет. Она сумеет сократить путь и найдет дорогу, главное, чтобы не наткнулась на кого-то…

— Ты уверена, что до границы доберешься сама?

— Я же ведьма… — Она пожала плечами. — И это все-таки мои земли.

Действительно ее. Но отпускать ведьму совсем не хочется. Наоборот. Приковать к себе покрепче и никогда уже не позволять уйти. Когда-нибудь, возможно, у них еще что-то получится. Он отвернулся и тронул поводья, подгоняя коня. Их прикрытие не только хорошие маги, но и отменные следопыты, которые наверняка уже поняли, в чем дело и теперь только ждут, когда он появится. Не стоит их разочаровывать…

Ощущение взгляда в спину вскоре пропало, и боевик остановился. Достал из седельной сумки флакон с антидотом, выпил нужную дозу, а затем изъял со дна шкатулку. В специальных углублениях темнели браслеты из амбирцита. Ему совсем не хотелось становиться беспомощным, но так лучше, чем светить аурой в магическом поле. Вирги все равно его выследят, но хотя бы помучаются с беготней. По возвращении его ожидает не просто выволочка, а серьезный выговор, и разговора с Брасияном уже не избежать. Но и он давно не мальчик, чтобы бояться наказаний.

Браслеты защелкнулись на запястьях с сухим щелчком. Гонка начиналась…

Глава 7

Поле почти не изменилось… Длинные стебли пожелтевшей травы стелились по земле. Ни цветов, ни даже намека на зелень. На первый взгляд место казалось обычным. Заброшенным. От деревни за прошедшие годы остались лишь полуразвалившиеся дома. Лес лениво разрастался, наступая на человеческое жилье, но стороной обходя помертвевшее поле. Вокруг все поросло кустарником, пройти стало почти невозможно.

Олеж остановился на краю, наблюдая за догорающим закатом и бесстрастно осматривая место своей смерти. Единственной настоящей смерти. Он присел на корточки и провел ладонью над землей, пытаясь уловить хоть что-то… В магическом поле не возникало никаких изменений и искажений, будто ничего и не было, и их гипотеза только ошибка. Скоро все станет ясно.

Браслеты из амбирцита вернулись в шкатулку еще полчаса назад. Прятаться уже бессмысленно. Через пару часов о его присутствии узнают не только Вирги, но и все темные в округе. Ничего, как-нибудь выберется. Выживал же раньше…

Последние два дня маг играл в прятки. Дорога, показанная княгиней, оказалась более чем полезной. У реки он отпустил Бурана. Магический конь сумеет найти дорогу обратно в крепость и запутает следы. На какое-то время братьев это отвлечет. В овраг боевик спускался по деревьям, напоминая себе обезьяну. На сырой земле следы сапог сразу же бросятся в глаза, а так оставался шанс, что его уловка сработает. Маги привыкли полагаться на свои преимущества, даже если Вирги разделились и решили проверить берег, вряд ли сразу поймут, в чем дело. А расположение поля они не знают. Ночь прошла в логове оборотня. А уже оттуда он пешком добрался до мертвой деревни.

Боевик помнил, как умирал здесь… Темные умеют проклинать. Пусть даже несколькими словами. Количество не важно, главное — смысл. И прощальное пожелание Ивара Шеруда сбылось…

…Он ползет. Трава цепляется за руки, опутывая и не давая двинуться с места. Тело не слушается. С губ капает кровь. Заклинания не действуют. Связаться ни с кем не удается. Сознание уплывает и возвращается. Он приходит в себя среди разлагающихся на жаре тел, которые быстро облепляют мухи. Они жужжат и ползают по лицу. Отогнать уже не хватает сил. Солнце палит, будто специально выбрав этот день, чтобы оторваться за все лето. Легкий ветерок кажется спасением, но приносит запах смерти и крови, от которого мутит. Хочется сдохнуть. Умереть, чтобы все прекратилось. Чтобы не вспоминать лица Афистелии с пустыми черными глазами. Не знать, где она и с кем…

…Да, он хотел умереть. И его кровь и агония напитали землю эмоциями, которые так нужны для любого ритуала. Тогда страшно не было, только больно и тяжело. Плохо. Муторно. И физические муки казались ничем по сравнению с болью в душе. Маг не мог принять, что она стала такой. Слышать и знать — одно, увидеть самому — другое. И разум еще цеплялся за какую-то хрупкую надежду, что всех людей вокруг убил князь. Но в глубине души он знал, что кровь проливала она. И осознание поднимало бурю внутри.

Закат догорел. Над полем раскинулась ночь. Безлунная. Темная, как и тогда. Из леса донеслось карканье ворон, облюбовавших ближайшие деревья. Олеж бросил на них короткий взгляд и снова взглянул на поле. Оставалось только ждать и вспоминать…

…Пальцы Илея забираются под кожу, причиняя боль. Хочется кричать, но кровь заполняет горло, выплескиваясь изо рта, стоит только попытаться вдохнуть. А грубые руки целителя почти разрывают грудную клетку, стремясь добраться до сердца, которое трепыхается в агонии.

— Дыши! Дыши, сучий выродок!

Лекарь ругается, что ему совершенно не свойственно. Половина слов не доходит до сознания. Над лысой головой мага видно почерневшее небо и тучи, в которых собирается гроза. Летние грозы недолгие, но сильные, и ветер вокруг шумит травой и сгибает деревья в лесу. Жесткие пальцы нащупывают сердце и сжимают его, заставляя выгнуться и буквально задохнуться от пронзительной боли.

— Дыши! Сдохнешь — оставлю воронам! На требуху пущу и оставлю воронам!..

Он дышит, захлебывается собственной кровью и болью, но дышит, выгибаясь под руками истинного светлого. Теряет сознание, приходит в себя. Кричит, когда кости встают на место и срастаются. Воет, снова мечтая сдохнуть. Но все-таки живет…

…Илей восстановил основные потоки и забрал его с собой, сразу перенеся в больницу. Там операция продолжилась. Жизнь ему вернули. Целитель действительно умел воскрешать, но без желания, без стремления к жизни, продолжать тянуть серое существование невозможно.

Над полем промчался ветерок. Необычный. В лесу вдруг стихли вороны и словно замерли звери. Олеж чуть прикрыл глаза, чтобы воспринимать только магические изменения, и увидел…

Тьма шла из глубины земли. Тонкими нитями тянулась вверх, словно выползая из колодца. Они пробивались наверх, прорастали и окрашивались алым. Пронзительно-алым. Как кровь, что проливали здесь три года назад. Запахло смертью. Гнилой плотью и свернувшейся кровью. Как тогда. Ему даже показалось, что он слышит жужжание мух. Заныл шрам на груди. Он остался не от удара князя, а после лечения светлого. И теперь пульсировал, будто откликаясь на пробуждение Тьмы.

Маг открыл глаза. Тонкие стебли приподнимали траву, прямо на глазах поднимались из чернозема. На них набухали атласные бутоны, влажно поблескивающие даже в темноте. А потом с тихим шелестом они раскрылись. Узкие спирали с широкой горловиной, черные снаружи и алые внутри. Они мерно колыхались, хотя ветер стих, и пульсировали, будто перекачивая кровь. В унисон с ними билось его сердце.

По спине пробежал холодок осознания. Его вовсе не хотели убить тогда. Тот, кто стоял за экспериментом, нуждался в постоянном источнике силы. Эмоциях. А что может быть лучше гнева? Боли? Бессильной ярости? Не кратковременных, а тех, что длятся и длятся. Годами. Его ранили и бросили здесь, но не умирать, а мучиться. Чтобы привязка закрепилась. Чтобы пришедший на помощь целитель невольно запечатал ее своей силой. То самое треклятое наложение при смешении чар. Вот почему поле не могли обнаружить, и почему его шрам порой наливался болью…

Ивар не мог сам догадаться до такого. Не хватило бы опыта. За ним действительно стоял кто-то куда более старый и дальнозоркий. Тот, кто сумел просчитать появление Илея именно в тот момент, когда целителю будет уже все равно, лишь бы вытащить пострадавшего отсюда. И колдовать он станет прямо на поле. Темном ритуальном поле, пропитанном кровью. Столько лет здесь каждый месяц расцветали цветы, которые шли в основу зелья для княгини. Ее поили его болью. Его гневом и ненавистью. Яростью и отторжением.

Олеж протянул руку и сорвал ближайший цветок. Из стебля упало несколько капель непонятного цвета. Скорее всего, алого. Бутон пульсировал и сам тянулся к нему, распространяя душный, приторный аромат. Живая Тьма, питаемая им самим. Цветок упал на землю, и боевик наступил на него, поднимаясь в полный рост.

Илей был прав. Он — единственное лекарство Афистелии. И ингредиент для противоядия тоже. Цветы ей не нужны. По крайней мере, не эти…

Маг развел руки в стороны, будто пытаясь обнять проклятое место, и запрокинул голову, потянувшись силой к небесам. Тучи бродили вокруг. Тяжелые, грузные, наполненные влагой… То, что нужно. Он позвал их. Поманил небольшим разрядом. Подтолкнул друг к другу, высекая первую искру, которой вторил гром. Осенние грозы не похожи на летние. Они тяжелее и дольше. Ленивы и не хотят собираться. Им проще пролиться затяжным мелким дождем, чем греметь и распугивать всех вокруг. Но он продолжал звать, вплетая в зов скопившийся внутри гнев. Он бывает светлыми. Яростным, безжалостным, но без ненависти и отвращения. Чистое возмездие. Без лишних мыслей и чувств.

Гроза собиралась. В лицо ударил ветер. Холодный, даже ледяной, он сорвал капюшон плаща и запутался в волосах, принеся запах леса. Тучи гремели над головой. И первые молнии, нехотя мелькали то тут, то там. Олеж добавил им Света. Яркая вспышка, на миг озарившая все вокруг — маяк для темных, что немедленно нужно нагрянуть. Только под молнии они не полезут. То, что он собирал здесь, слишком опасно для тех, в ком мало Тьмы. Он надеялся, что истинных поблизости нет.

Гроза отозвалась яркими всполохами и громом, от которого дрогнула земля. И с неба ударила первая молния. Пронзительная. Белая. Чистая. Она попала в противоположный конец поля, и даже сквозь веки боевик увидел, как запузырилась земля, и с шипением опали цветы, превращаясь в пепел. Следующую он поймал сам и направил уже в центр. А потом еще одну и еще… Цветы умирали. Они пытались спрятаться и пригнуться к земле, шелестели между собой, шептали, звали и обращались пеплом. Шрам ныл от боли, но с каждым ударом, ее становилось меньше. Она уходила вместе с гневом, который он щедро отдавал в память мертвого князя.

Олеж опустил ноющие руки. С неба лил дождь, в поле одна за другой били молнии, вычищая оставшуюся заразу. В воздухе пахло озоном. Дышать стало легче, свободнее. Будто с плеч свалился тяжелый груз. Все было бы хорошо, если бы с юга не приближались маги. Темные боевики не торопились, ожидая завершения представления. Самое время, чтобы достать браслеты и попытаться проскочить. Если повезет, он сможет уйти лесом и заставить противников разделиться. А там перебить по одному. Где-то еще должны быть Вирги, которые наверняка будут не против немного развлечься…

На плечо легла узкая ладошка, которую он едва не вывернул, с трудом подавив рефлекс.

— Вечно вы, мужчины, все усложняете… — пропел тонкий голосок, а в следующий миг мир перевернулся.

Он просыпался медленно. Разбудила боль в теле. Ныла каждая клеточка, немедленно требуя размять и снять напряжение. Еще хотелось есть и согреться. Спать почему-то оказалось холодно. Видимо сказывалось магическое истощение, гроза забрала много сил. А раз они до сих пор не восстановились, вокруг все еще Гленж.

Олеж открыл глаза. Он лежал прямо на земле, укутанный в собственный плащ. Над головой серело предрассветно небо, по которому ленивой кучкой ползли облака. Где-то рядом шумели деревья. Маг чуть повернул голову, почувствовав чье-то присутствие, и увидел рядом Оливию. Волшебница сидела под облетевшей яблоней и перекатывала в ладонях большое желтое яблоко. Как всегда молодая, прекрасная и безмятежная.

Вспомнилось, как она выхаживала его после воскрешения. Когда кризис миновал, Илей отправил его к светлой, сказав, что там восстанавливаться будет проще. И снова не ошибся. Волшебница дала ему куда больше, чем все остальные…

…Ее место обитания — сад, расположенный в южных широтах. Там собрались самые редкие виды деревьев и цветов. Непонятно, как они уживаются, но буйство красок и урожаи поражают воображение. Однако его злят и яркие цвета, и дурманящие ароматы. Хочется уничтожить все вокруг, чтобы хоть на миг унять тянущую боль внутри.

Оливия приходит на третий день:

— Илей рассказал о княгине…

— Я не хочу говорить о ней, — он пытается уйти. Любое напоминание о том поле причиняет боль, а шрам наливается кровью, готовый вот-вот разойтись.

— А что ты хочешь? — волшебница оказывается перед ним, не дав сбежать. — Убить ее? Наказать? Она темная, убивала людей. Женщин, детей, стариков. Скольких? Как ты думаешь?

— Я не знаю! — он отворачивается, чтобы снова столкнуться с ней нос к носу.

— Ты ее ненавидишь? Скажи — ненавидишь? Хочешь причинить боль? Ту, что ты испытал, оставшись там?

— Оставь меня…

— Нет.

Она донимает его весь день, то делая передышки, то снова нападая, и все-таки вынуждает признать правду:

— Я не знаю! Не знаю, что чувствую… Я не могу ее ненавидеть… Она ушла туда из-за меня! Потому я не смог выполнить проклятое задание! И теперь превратилась в… — грудь пронзила боль. Физическая и вовсе не эфемерная. Она заставила задохнуться и замолчать.

— Ведьму, — заканчивает волшебница.

— Да! — слово вырывается сквозь стиснутые зубы. — И я не хочу, чтобы она была такой…

— Какой?

— Темной.

— Дело только в сути? — Оливия оказывается рядом и кладет руку на грудь, усмиряя боль. — Ты знаешь, каково ей? Думаешь, легко? Убивать, каждый день предавая то, чему ее учили. Делить постель с тем, кого она ненавидит.

— Ненавидит? — он помнит объятие князя и то, что его жена вовсе не сопротивлялась.

— Темные не умеют любить, — отрезает светлая. — Им ведома похоть, желание, страсть, безумная жажда, но не любовь. И теперь представь, каково ей там. Одной. Среди тех, кто к ней в лучшем случае равнодушен. Каждый день она борется…

— А если нет?! — он озвучивает свой самый большой страх. — Если Тьма уже ее поглотила?

— Ты веришь, что это возможно? Веришь, что она стала темной окончательно?

Он молчит долго, вглядываясь в теплые глаза, а потом качает головой.

— Нет. Тэль никогда бы не сдалась… Она нашла бы выход. Но…

Оливия накрывает его рот рукой.

— Не смей. Тьму можно или принять, или истребить. Если не можешь уничтожить — смирись с тем, что она есть. Прими ее. Тогда она перестанет убивать тебя. Выбери свой путь. Ты либо убьешь княгиню, и Тьму в ней, либо должен поверить в нее. В то, что она еще может вернуться… Пусть даже такой, какой стала.

— Как? — выдыхает он, когда она убирает ладонь с губ.

— Не знаю, — волшебница пожимает покатыми плечами. — Тебе решать, как и что выбирать. Сделаешь выбор — выживешь, затянешь — даже Илей тебя не спасет…

…Олеж тяжело встал и добрел до яблони, рухнул на землю, прислонившись спиной к стволу. Выдохнул. Тогда он выбрал. Не сразу. И решение далось совсем нелегко. Но с тех пор он ни разу о нем не жалел.

— Спасибо, — шепот едва различим, но она услышала и кивнула.

— Брасиян будет в бешенстве, — Оливия протянула яблоко ему.

— Тогда стоит позлить его еще немного.

Он с удовольствием занялся плодом, под завязку накаченным магией. Силы восстанавливались буквально за секунды.

— Что ты задумал?

— Мне нужно увидеть сына княгини. Ты же знаешь, где его держат.

Взгляд она не отвела, только покачала головой и вздохнула.

— Он будет в бешенстве…

Узкая ладошка легла ему на запястье, и мир снова перевернулся…

Глава 8

Холодный ветер гнул деревья и гнал облака по небу. Сыро, холодно, противно, как и должно быть поздней осенью. Почему-то в Гленже времена года всегда ощущались ярче, контрастнее. Их смену не смягчало магическое поле, оно же не вызывало здесь непредсказуемых бурь и перепадов температур.

Олеж смотрел на ферму с пригорка. Обычная каменная мельница, дом рядом с ней, поле со скошенной пшеницей, раскисшая дорога и деревня вдалеке. Местный мельник предпочитал уединение. И никого из трех ближайших деревень его привычки не смущали.

— Жалеешь? — Оливия осталась с ним, договорилась с няней, чья фигура в темной накидке уже виднелась на полпути от мельницы. Рядом с ней двигалась еще одна. Маленькая и тоже в темных одеждах.

— О чем?

— Что мы пришли сюда.

— Пока нет…

Волшебница протянула плетеное колечко из лоскутков кожи и травинок.

— Ты просил…

— Спасибо.

Тоненькое колечко, которое ему подошло бы на большой палец, скользнуло в ладонь.

— Перестраховщик… — мягко укорила светлая, но в голосе ее вовсе не звучало неодобрение.

— Лучше так.

Колечко было теплым, мягким, каким-то даже бархатистым. Ребенку должно быть в пору.

— Ты не причинишь ему вреда.

— Не уверен…

Он встал и направился навстречу, женщина — специально обученная волшебница — отстала и осталась в стороне, зорко наблюдая за ним. А мальчишка подошел ближе и остановился только в паре метров. Поднял взгляд. Темно-карие глаза. Черные волосы. Светлая кожа. Высокий рост для его лет. Худоба. И странное едва уловимое сходство с отцом — князем.

Маг присел на корточки, чтобы разница в росте не так мешала. На него смотрел мальчик. Обычный ребенок, каких можно встретить где угодно. Его аура отличалась от человеческой. Более темная, тяжелая, но не агрессивная. Потенциальный темный. Истинный. Еще один за столь короткий срок.

Как правило, потенциальные истинные рождаются раз в столетие. Примерно. Один темный и один светлый. И никогда еще двое возможных носителей одного Абсолюта не появлялись почти одновременно. Зачем кому-то мог понадобиться еще один темный, если уже наличие его отца расшатывало равновесие? Ивару Шеруда было сорок четыре, когда он погиб. Его сыну еще не исполнилось трех. Разница чересчур мала. Такая концентрация Тьмы, если еще учесть немалую склонность Афии, могла окончательно склонить весы в сторону одного Абсолюта. Юту не сдержали бы, и тогда… Зачем?

Олеж вглядывался в ребенка и пытался понять, что чувствует. Злость? Разве что на себя. Ведь мальчишка мог быть и его сыном. Возможно. У магов сложности с заведением потомства. Для появления ребенка нужно, чтобы в одном месте встретились не только его родители, но и подходящее время, энергетические потоки и обоюдное желание. Редко бывает так, чтобы будущий маг оказался нежеланен. А здесь получилось… Как?

Мальчишка рассматривал его с недетским выражением на лице. Серьезно, молча, сосредоточенно. Будто читал ауру и ее узоры. Его силу сковали, и магическое поле Гленжа не позволяло шалить, но все же что-то в нем было неправильно. Настороженность дикого зверька, так хорошо знакомая после общения с княгиней. Наследник князя попал в незнакомую среду к совершенно чужим магам и вовсе не торопился доверять им. Он интуитивно чувствовал свою чуждость окружающим и выстраивал защиту, отгораживаясь от внешнего мира. Дети не должны быть такими…

Боевик медленно протянул вперед руку, раскрыл ладонь, на которой лежал браслет, сплетенный Оливией. Он не собирался воевать с ребенком. Пусть даже с сыном князя. Того, кто оставил его мучиться и почти убил. Того, кто годами изводил Афистелию. Того, кто последовательно выполнял чужие указания, выстраивая уникальный эксперимент. Нет, мальчик не виноват в преступлениях отца. Ненавидеть его нельзя. Да и не выйдет. Принять? На такой шаг Олеж тоже был не способен. Но мог хотя бы не навредить.

Анджей смотрел на колечко со сдержанным интересом, не пытался схватить или протянуть руку. Просто смотрел. И ждал.

— Это тебе, чтобы твоя мама была спокойна.

Темные глаза распахнулись чуть шире и посмотрели на него внимательнее.

— Где мама?

Голос у него оказался глухой, совсем не похожий на пронзительный крик в зале суда. И вовсе не детский. С ним тоже экспериментировали. Или он и являлся целью всего эксперимента. Не понять. Но нужно выяснить.

— Она далеко. Но очень тебя любит. И хочет быть здесь.

— Она придет?

— Придет. Обязательно придет, — в этом он не сомневался. За сыном Афия придет даже на другой конец света. Приползет, если потребуется. И дело вовсе не в привязках. Она действительно любит его.

Внутри что-то болезненно сжалось. Острое сожаление от того, что этот ребенок не их. Все было бы проще. Или сложнее… Может быть не так больно и горько. Олеж шевельнул ладонью, привлекая внимание мальчика к браслету. Тот снова пристально взглянул на подарок, но все же потянулся к нему. Коснулся тонкими пальчиками. Пара мгновений, и плетение надежно закрепилось у него на запястье. Маг выдохнул. Дело сделано…

Няня уводила наследника князя к мельнице, маг вернулся к волшебнице и сел на землю рядом с ней. Оливия задумчиво играла со стеблями травы, которые послушно тянулись к ее рукам, на глазах зеленея и наливаясь жизнью.

— Засохший цветок можно пересадить в плодородную почву, поливать и долго ухаживать за ним. Со временем он отойдет, привыкнет к новым условиям и даже зацветет, — она говорила тихо и смотрела только на траву под своими руками. — Но если у цветка отравлены корни… Весь он отравлен и пропитан ядом… Он никогда уже не станет прежним.

— Хочешь, чтобы я пожалел о своем выборе? — Олеж сорвал позеленевшую травинку и сунул в рот, чтобы не курить. Светлая не любила табачный дым.

Она выпрямилась и взглянула на мельницу.

— Я лишь предупреждаю. Ты тоже отравлен Тьмой, и последствия не исчезнут так просто.

Он провел рукой по груди. Рубец исчез, рассосался, и боль ушла. Только узкая полоска более светлой кожи напоминала о том, что он когда-то был. И седина над виском…

— Поле появилось три года назад… А зельем Афию поили с самого начала. Если мои мучения стали основой только тогда… Чем ее травили раньше? Чьей ненавистью?..

— …Или болью. — Оливия продолжала смотреть вдаль. — Мое слабое место — сад. Туда трудно добраться, но именно там можно меня убить. Представь, что будет, если провести там темный ритуал.

Боевик представлял. Точнее даже боялся представить. Слишком большой размах. Огромное количество силы, которое выльется в магическое поле. Вторая Юта, которая может родиться прямо там. Светлое превращается в темное… Катастрофа.

— Думаешь, кто-то вытянул эмоции из истинного?

Она грустно и как-то вымучено улыбнулась.

— История, которую вам рассказывают в интернатах и даже на базе, сильно отретуширована. Из нее вычеркнуты многие детали. Личные. Те, которые могут хоть как-то указать на наши слабости. Или слабости темных. Вы думаете, что мы — лишь ледяные айсберги Света, дрейфующие в океане. Но это не так…

Глядя на Брасияна, Гипноса, Хайгеля и Стефанию он бы так не сказал. Карлос еще казался живым, Илей с его суровой добротой, Пьетр… Вспомнились его трясущиеся руки и потрепанный вид. Семнадцатилетний мальчишка, потерявшийся в вечности.

— Пьетр…

— Пьетр, — откликнулась истинная. — Все мы делаем выбор. Тот, который сделал и ты. Выбираем уничтожать Тьму или же принять ее как часть нашего бытия. Прелюдия к посвящению. Выбор определяет, готов ты или нет…

— Он выбрал уничтожение.

— Да, и убил ведьму, которую любил… — Ее взгляд впервые показался холодным, соответствующим прожитым годам. — Вы думаете, что до вас ничего не было и каждая история уникальна, но в мире все циклично… Его обратили в очень сложное время, темных тогда было больше, Пьетр был необходим. Его пару — Анну — не собирались готовить к посвящению. Тогда мы еще пытались решать подобные вопросы диалогом. Девочка оказалась чересчур самостоятельной, честолюбивой. Они встретились до того, как стало ясно, что обоим предстоит принять Абсолют. Влюбились… Так бывает. Потом Пьетра забрали и начали готовить, им занимался Карлос. Мальчик прошел посвящение, а Анна оказалась никому не нужна. Ей объяснили ситуацию, дали понять, что принятие Абсолюта возможно позже. Случаются всякие накладки. Она не захотела ждать… Отправилась в Гленж и… наворотила здесь дел. Ты, наверное, слышал истории о Кровавой Дьяволице? О ней. Она многое успела совершить, князья ее не останавливали. У темных свои методы воспитания. Пьетр узнал о происходящем и отправился следом. Он застал ее после очередной кровавой бани… И не выдержал.

Олеж проглотил ком в горле. Выдохнул. Рассказанная история чересчур напоминала его собственную. Только он оказался старше. И успел остыть, прежде чем принять решение.

— Он поэтому стал таким? Замкнулся на своих изобретениях?

— Он до сих пор не может простить себя. Жалеет, пытается оправдаться, но ничего не выходит… Чувство вины — его слабость.

Не будь все настолько грустно, он мог бы порадоваться оказанному доверию. За один день ему рассказали слабости двух истинных — секреты, известные лишь узкому кругу.

— Слабость… Пьетра обратили двести семьдесят пять лет назад. Следующие после него потенциальные истинные погибли до посвящения. Оба. Думаешь, убийство ведьмы и эксперимент над Афией связаны?

— Анне кто-то покровительствовал, — со вздохом ответила волшебница. — Ведьма, которая пестовала в ней тщеславие и делилась секретами. Не знаю, кто именно… Девочка не смогла бы придумать все сама.

— И если в прошлый раз ничего не вышло, теперь кто-то решил продолжить… Довести эксперимент до конца.

— Или же ему нужна была именно заготовка. Боль потери, которой можно довести до края. Столкнуть во Тьму.

Афия тогда страдала из-за его официальной смерти. Коктейль чужих эмоций, в котором наверняка смешались боль, отчаяние и гнев на себя, вполне мог добить ее. И значит, в тот первый раз его тоже не собирались убивать. Вывести из игры. Временно. Получить ее, как материал для эксперимента, накачать чужой болью, а затем добить его собственной ненавистью и страданиями.

— Тьма и Свет…

Травинку маг выплюнул и откинулся на спину, глядя в далекое небо, по которому стремительно бежали облака. Если он прав, его попытаются убить снова. «Произошедшее дважды существенно увеличивает вероятность троекратного и последующего повторения событий». Возможность ошибки есть всегда. Но почему-то казалось, что все верно, и тогда… Кому он бросает вызов? С кем придется сражаться? И как, если они не равны?

— Пора возвращаться, — маг встал, отряхивая пыль. — Не стоит доводить Брасияна до точки.

Оливия кивнула и встала рядом, взяла его за руку. Мир рухнул и собрался заново, уже из других кусочков…

Часть 4 Предсказание

Афистелия

Глава 1

Осень в этом году наступает быстро. Всего шесть недель назад было равноденствие, а первые морозы уже дают о себе знать. В замкнутом пространстве перемены не так ощущаются, но я наблюдаю за ними из окна. Листья облетели, дни стали короче, дороги покрылись тонкой коркой наледи, которая подтаивает днем, обещая проблемы с мобилями. На зиму многие оставляют транспорт в гаражах и предпочитают ходить пешком. Города маленькие, и даже столица материка не блещет размерами, позволяя свободно дойти с одной окраины до другой.

Сегодня меня наконец-то выписывают. Две недели бесконечного лежания, тестов, анализов и приема лекарств подошли к концу. Кризис миновал. Под присмотром Илея из организма удалось вывести скопившиеся стимуляторы, а новое лекарство позволило пережить срыв, наступивший на следующую ночь после моего возвращения из Гленжа.

Морщусь, отгоняя неприятные воспоминания. Ту ночь я запомню надолго. И хорошо, что она закончилась, а последствия уже позади. Целитель так и не сказал, как он изготовил антидот, и когда вернулся Олеж. Он вообще старательно избегает любых упоминаний об ученике. Почему? Кто бы еще сказал.

Одеваюсь. Черные брюки, блузка изумрудного цвета, кожаные полусапожки и шерстяное пальто, сшитое Карде по специальному заказу. Алхимики, наконец-то, проверили часть моей одежды и поспешили вернуть ее. Представляю, как Камилла кривилась от злости, выписывая разрешение. Портной обслуживает только избранный круг лиц, многие хотят войти в него, но им не хватает влияния, средств или личного обаяния — всего того, что может действительно заинтересовать стареющего франта.

Воспоминания о средствах заставляют взять с тумбочки маленький листочек с подсчетами. Раньше у меня как-то не было времени, чтобы подумать о финансовой независимости, но пара недель в тишине больницы заставила произвести некоторые расчеты.

В нашем мире в качестве универсального эквивалента для обмена товарами и услугами используются МДЕ — магические денежные единицы. Они не имеют материальной ценности и не привязаны к какому-то металлу, только к магическому полю, которое позволяет проводить необходимые операции по начислению и списанию средств. Магическая экономика в условиях единственного государства, занимающего целый материк, довольно проста. Большая часть населения задействована в натуральном хозяйстве. Магам обычно не составляет труда обеспечить себя продуктами и элементарной одеждой, косметикой и жильем. Свободные незаселенные пространства и низкая рождаемость позволяют выбрать почти любое место для проживания. Главное уведомить соответствующие власти, получить разрешение на участок земли и при желании наладить сбыт излишков продуктов или других товаров. Деревянная мебель, украшения, травы, шерсть — в магии используется почти все, а вырученные МДЕ можно потратить на безделушки и излишества. В городах жизнь идет немного по-другому…

На выходе из больницы меня встречает Деметрий. За время моего отсутствия и восстановления их отношения с Марикеттой стали немного теплее, что положительно на нем отразилось. Из глаз исчез раздраженный огонек дикого зверя, лицо перестало казаться чересчур сухим. Мы киваем друг другу и занимаем места в маг-мобиле. Служебный транспорт используется в любое время года — боевым магам нужно пребывать на место в кратчайшие сроки, несмотря на погодные условия.

— В поселок? — интересуется бывший однокурсник.

— Сначала к Виттору. Хочу решить один вопрос.

Он только кивает и плавно трогается с места. Сегодня мы обходимся без конвоя. Конечно, для подстраховки где-то поблизости наверняка есть еще наблюдатели, но на глаза они не попадаются. Глава боевиков хочет проверить, успокоились ли те, кто желает мне смерти. Я склоняюсь к мысли, что они решили сделать перерыв. Так или иначе, проверить стоит.

Мы выезжаем на центральную улицу и движемся в сторону штаба. Мимо проплывают неизменные двухэтажные здания, разбавленные редкими трехэтажками. Обычный городской пейзаж. В провинции дома одноэтажные с плоскими крышами на юге и двускатными на севере. Высокие здания притягивают грозы, а нас с детства приучают не дразнить погоду — велик шанс потревожить Юту.

Провожаю взглядом гуляющую под ручку пару волшебницы и мага. В нескольких метрах перед ними бежит девочка лет четырех с большим воздушным шаром. В груди колет, как иголкой. Я давно не видела Анджея, а мой визит в Гленж вряд ли скоро повторится. Да и кто позволит с ним встретиться? На прошлой неделе мне передали короткое послание от няни моего сына, к которому был приложен листок с отпечатком его ладошки. Я не сентиментальна и никогда не испытывала трепета перед подобными вещами, но послание едва не вызвало слезы. Кто бы мог подумать, что княгиня проклятых будет так сильно скучать…

Мы останавливаемся около входа в здание, маг остается в мобиле, а я иду внутрь. Охранник на входе только морщится, рассматривая мой пропуск. Неприятно, да. Ни у одного заключенного до меня еще не было такого допуска, но ведь никто еще не убивал князя Тьмы подобным образом. Поднимаюсь на второй этаж и захожу в знакомый кабинет. Виттор стоит у окна, сцепив руки за спиной. На звук закрывшейся двери он даже не поворачивает головы. Подхожу и встаю рядом, чтобы оценить пейзаж. Окна выходят на центральную улицу. Отсюда удобно наблюдать за прохожими и мирной, неспешной жизнью магического общества.

— Тебе никогда не хотелось все бросить и стать как они? — неожиданно спрашивает бывший наставник.

— Бросить?

— Уйти в отставку.

— А в моем случае это реально? — с нескрываемым сомнением смотрю на него, но маг не реагирует, и я снова перевожу взгляд на окно. Я знаю, о чем он спрашивает. Понимаю. Но отвечать правду не хочу. — Можно сказать, я сейчас живу такой жизнью…

Виттор усмехается уголками губ.

— Нет, Афия, не такой… Я говорю о жизни без тревог и забот. Без постоянной опасности и гнета ответственности. Без чувства вины…

Сегодня его явно тянет на философскую откровенность. С чего бы вдруг? Неужели у старых, железных магов тоже бывают периоды уныния?

— Я бы хотела жить без тревог и забот. Но для этого мне нужен мой сын.

Маг вздыхает. Мой ответ ему не нравится. С одной стороны я упорно делаю вид, что не понимаю, чего он хочет. С другой… Предельно честно озвучиваю свои условия. Без Анджея моя жизнь не станет полноценной.

— Ты чего-то хотела? — он заставляет себя перейти на деловой тон.

— Получить свою зарплату за четыре года. Я тут кое-что посчитала…

Достаю из кармана листок и протягиваю руководителю.

Каждый год аналитиками составляется перечень действующих профессий с утвержденной ставкой оплаты труда. Порой в перечень вносятся изменения, связанные с появлением новых отраслей. Например, развитие изобретательства подарило миру массу новых вариантов заработка, начиная от отслеживания переписки осужденных, заканчивая локализацией их места нахождения. Выплаты служащим производятся еженедельно. Самая высокая ставка у боевых магов. Наша жизнь связана с постоянным риском, исследованием параллельных миров, противостоянием Абсолютов, и оценивается соответствующе. Отдельно считается надбавка за вредность — она начисляется раз в год к осеннему равноденствию, исходя из количества заданий, ранений, потраченных сил и прочих мелочей. Основные формулы и коэффициенты по подсчетам можно найти на любом информационном стенде или с помощью бука. Ничего тайного здесь нет. Каждый может сам рассчитать, сколько получит и задать вопросы, если что-то не сходится.

Официально в реестр боевых магов я в свое время не вошла. Прикрытие, придуманная легенда и прочее… Но учитывая выполнение задания Совета, его результат, общий риск, моральный ущерб… В расчетах я не постеснялась использовать самую большую надбавку за вредность и на листочке указала две цифры. Первая — без надбавки, голый еженедельный оклад за четыре года, вторая уже со всеми компенсациями. Ее получить я не особенно надеялась, но первое правило дипломатии гласит: требуй больше, чем необходимо, тогда есть шанс получить то, что хочешь.

Цифры бывший наставник изучает с таким вниманием и интересом, словно пытается в уме проверить их правильность, затем поднимает на меня взгляд.

— Наглости тебе не занимать…

Пожимаю плечами, всем своим видом демонстрируя полное отсутствие угрызений совести. Совесть у меня с некоторых пор вообще умерла.

— Вообще-то я еще не считала последнее путешествие в Гленж и также не включила сюда время, проведенное в тюрьме, и после вынесения приговора. То есть целых шесть недель плюс надбавка за вредность.

Улыбаюсь, демонстрируя свой самый ласковый оскал, который я обычно применяла на встречах с князьями.

— Посмотрим, что можно сделать, — маг убирает листок во внутренний карман пиджака. — Я свяжусь с тобой, когда что-то решится.

Киваю и собираюсь уходить. У самой двери останавливаюсь. Есть еще один вопрос, который меня интересует, но задавать ли его… Спиной чувствую взгляд Виттора, и он совсем не собирается мне помогать, хотя и видит мои сомнения.

— Олеж ведь вернулся из Гленжа? — спрашиваю, глядя на дверь перед собой.

— Да. Он жив и здоров, но сейчас немного занят…

Мне кажется, маг отвечает чересчур поспешно, словно ответ давно заготовлен. Взгляд перестает буравить мне спину. С его опытом наставник легко может скрыть любую фальшь. То ли у меня снова разыгралась паранойя, то ли он хочет на что-то намекнуть, не желая говорить прямо. В любом случае задавать вопросы здесь я больше не стану. Поворачиваю ручку и покидаю кабинет.

Деметрий встречает меня с вместительной сумкой в руках. Прежде, чем я успеваю удивиться, он указывает в сторону выхода и идет первым. Пока маг складывает сумку в багажник, занимаю место рядом с водителем и жду его.

— Забрал у Камиллы твои вещи. То, что она отдала раньше, Марикетта уже перевезла, последняя сумка.

То-то она показалась мне смутно знакомой… Гардероб княгини немного больше, чем у боевого мага. Раза в два, три. И запомнить все свои вещи, а тем более сумки я даже не пыталась.

— Дай угадаю… В гостевой спальне теперь ступить некуда?

— Почти, — усмехается он. — Мари до сих пор мучается вопросом, что же там такого…

Целительница, как всегда соблюдает правила. Вещи мага неприкосновенны для посторонних. Слишком легко причинить вред в мире, где каждый умеет колдовать. Конечно, правило не распространяется на арест и задержание. Мои вещи изучили под микроскопом, провели все возможные опыты и доказали их безопасность для окружающих. Да, с темными обычно так и получается. Не их защитить от окружающих, а всех остальных от них.

— Ты давно видел Олежа? — не знаю почему, но этот вопрос начинает волновать меня все сильнее. Как муха, зудящая над ухом, вызывает все больше и больше раздражения.

— Давно, — тон Деметрия не меняется, он продолжает пристально смотреть на дорогу, — после возвращения из Гленжа он не появлялся.

Его ответ не удивляет, но заставляет насторожиться. Что-то здесь не так. И, наверное, стоит задуматься, почему меня так волнует его отсутствие. Но я гоню мысли прочь. Не сейчас… У меня и так хватает проблем, чтобы еще влезать в игры истинных магов. Если подвернется случай, я отблагодарю Олежа, если же нет…

Внутри появляется неприятное тянущее чувство. И я уже знаю, что ничего хорошего ждать не приходится. Что-то все равно случится. Вопрос только в том, смогу ли я выдержать?

Глава 2

Вечером мы с Марикеттой разбираем вещи. Кое-что так и останется у алхимиков, как запрещенное к применению. Например, все мои драгоценности, подаренные мужем. Чары на металле и камнях сложно проверить и еще сложнее снять. Мало ли какие фокусы приберегла темная? Их возвращения я и не жду. Одежда большей частью здесь, действительно ценные и зачарованные предметы также останутся в схроне штаба. Я, не особенно задумываясь, сортирую тряпки на три кучки: оставить, сжечь и отдать подруге.

Она радуется как ребенок, восхищенно рассматривая вечерние наряды, составляющие едва ли не половину моего гардероба. Непринято надевать одно и то же платье дважды на встречи князей. Ведьмы обычно сжигают их сразу после завершения вечера, но я оставляла. Зачем? Просто так… Меня травили, невзирая на наличие или отсутствие личных вещей. Проклятием больше или меньше… Какая разница?

Из старых вещей времен моего учения остается только спортивный костюм и пара свободных футболок. Остальное я нещадно выбрасываю на сжигание. К прошлому нет возврата, и смысла цепляться за него тоже нет. Марька уносит к себе отобранные платья и развешивает в шкафу, что-то напевая. Она радуется всему и сразу. Что я жива и теперь относительно здорова. Что вернулась и пока в безопасности. Что теперь у нее есть, чем поразить сотрудниц на каком-нибудь празднике.

Легкая, бесхитростная радость окутывает дом невесомым флером, сопровождающимся ароматом роз и сирени, зазвучавшим ярче и увереннее. Да, именно такой я ее и помнила. Мягкой, воздушной, сдобной булочкой, всегда приносящей праздник. С одной стороны я рада, что она снова стала похожа на себя прежнюю. Зеленые глаза покинуло виноватое и скорбное выражение, исчезла настороженность, тревога и страх. Но с другой… Мне тяжело рядом с ней такой. Радостной, теплой, легкой… Сложно принимать чужие положительные эмоции, когда привыкаешь только к потрясениям и ненависти. И я сбегаю…

Закрываю дверь спальни, быстро рассовываю вещи в шкаф, надеваю оставленный спортивный костюм, кроссовки и старую куртку, собираю охапку одежды на сожжение и как можно скорее выхожу в сад, едва не навернувшись на лестнице — ноги еще не вернули себе привычную подвижность и устойчивость. Останавливаюсь и дышу полной грудью, жадно хватая ледяной воздух губами. Влажное увядание осени мне намного ближе, чем внезапная весна, нагрянувшая без предупреждения. Хорошо, что скоро наступит зима. Во время холодов все одинаково похожи на дремлющих с открытыми глазами грызунов, забывающих, где они и зачем. Эмоции притупляются. Даже у таких, как Марикетта.

— Помочь с костром? — Деметрий выходит в сад через выход со своей половины коттеджа. Бросает короткий взгляд на второй этаж, где приоткрыто окно спальни, и в его глазах мелькает понимание. Ему ведь тоже приходится мириться с подобными стихийными всплесками эмоций. Не потому, что они ему чужды, а от того, что он не привык столь ярко гореть. Наверное, поэтому Марька и нужна ему. Чтобы заставлять чувствовать, жить, видеть яркие краски.

— Если нетрудно, — отвечаю и перехватываю тряпки, пытающиеся расползтись в стороны.

Мы отходим в сторону, где между голых кустов сирени располагается костровище. Маг парой движений рук собирает с округи опавшие с деревьев ветки. Сейчас, после дождей они еще сырые и к тому же побитые ночными морозами, но магическое пламя возьмет и не такое. Через десять минут огонь постепенно разгорается и даже начинает греть. Я складываю вещи прямо на землю и по одной начинаю подбрасывать в костер. Гореть будет долго, и надо проверить, чтобы в золе не осталось лоскутков.

Как правило, старые вещи сжигают перед весенним равноденствием. Весна всегда приносит ощущение обновления, тепла, и инстинктивно хочется избавиться от всего старого и надоевшего, освободить место для нового. Но что делать, если до весны еще слишком долго, а место требуется уже сейчас?

Я сижу на скамейке, вытянув ноги к огню, и смотрю на извивающиеся языки пламени. Деметрий присаживается рядом и молчит. Думает о чем-то своем. Нам спокойно молчать вместе. И тишина вокруг мирная. Без упреков, недопониманий и злости. Многое изменилось за шесть недель. И изменится еще… Четыре года в жизни мага — всего лишь песчинка. Рано или поздно они забудутся. Возможно, поблекнут также, как и память до. Или же наоборот станут ярче и будут преследовать меня до самой смерти. Нет, я не позволю своему покойному муженьку портить мне жизнь. Справлюсь. Смогла убить его, избавлюсь и от памяти о нем.

Огонь полыхает жарко, поедая мое прошлое… Почему-то мне казалось, если найти противоядие — воспоминания вернутся. Но они остались такими же поблекшими с темными провалами и отдельными яркими вспышками. Назад дороги нет. Лишнее подтверждение. И перед глазами встает ночь после моего возвращения. Тогда я тоже горела.

Не знаю, почему так все получилось… То ли от того, что Ивар умер, и в привязках произошли изменения, то ли просто подошел определенный срок… Я горела. Полыхала не хуже костра передо мной. Не буквально, конечно. Но мне казалось, что кожа плавится от жара, а волосы потрескивают. Я вцеплялась в простыни и выгибалась от боли, пытаясь заглушить ее, сбежать от ощущений. И каждый раз, в полубреду открывая глаза, видела перед собой Илея.

— Дыши, Афия. Дыши, — говорил он, не торопясь вмешиваться.

Не знаю, что происходило с моей аурой, но он смотрел пристально, внимательно, наверное, даже не моргал, чтобы не пропустить что-то важное. Потом наступило облегчение. Или перерыв. Целитель успел влить в меня какую-то жидкость, и сознание радостно рухнуло в темноту. Сплошную черноту, где нет звуков, запахов, ощущений и видений. Ничего. Только спасительное беспамятство. Забвение, из которого я совсем не хотела выплывать.

Пришлось. Но новое восстановление оказалось проще. Не было отвратительной слабости, когда тело предает при малейшем движении. Не было боли и тяжести, которые приходится преодолевать, стискивая зубы. Проще. Намного. И теперь в той легкости кажется что-то странное.

Любой другой на моем месте радовался бы, что все так хорошо разрешилось. Марька, например, счастлива, а я стараюсь найти подвох. И отсутствие Олежа только добавляет подозрений. Нет, я не лукавила, когда заявила, что одна ночь ничего не изменит. Меня не обижает, что он не навещал меня в больнице. Скорее здесь чувствуется некоторая недосказанность, нелогичность… Светлый, насколько я его помню, привык доводить дела до конца. И он захотел бы убедиться, что его труды не пропали даром. Сам. Лично.

От дома доносится шорох и звук шагов, к нам неторопливо приближается целительница с плетеной корзинкой в руках. Она подходит и ставит свою ношу на скамейку, достает оттуда бутыль, оплетенную тонким шнурком, стеклянные бокалы. Из-под оберточной бумаги, покрывающей другие свертки в корзинке, доносятся ароматы козьего сыра и поздних яблок.

— Родители прислали, помнится, тебе нравилось их вино.

Вот почему еще она такая довольная. Родители Марикетты живут в юго-западном районе, не на самом побережье, но недалеко от него. Там плодородные земли и холода наступают позже, чем в столице. Отец Марьки занимается ювелирным делом, тихий молчаливый, низкорослый маг, вечно погруженный в себя и задумчиво рисующий эскизы к будущим творениям. Не самый известный мастер, но все же признанный и имеющий определенный успех в некоторых кругах. Его жена занимается домом и садом, тоже маленькая, пухлая волшебница с огненно-рыжими волосами и задорной, теплой улыбкой. Именно она гонит из яблок вино и делает сыр.

Воспоминания об обычной семье магов вызывают улыбку. Наверное, грустную со стороны. Пару раз я гостила у них на каникулах, когда мы еще учились в интернате. Этот кусочек памяти тоже подернут туманом, я уже не помню, что мы творили, только общее ощущение. Мир, тепло, покой… Простое, тихое счастье, которого мне позволили коснуться. Тогда, будучи подростком, я не смогла его оценить. А теперь испытываю укол легкой зависти. Хотела бы я так жить? Не вовремя вспоминается вопрос Виттора. Наверняка он знал про посылку или почувствовал что-то. Не бывает подобных совпадений в нашей жизни. Не бывает.

Деметрий разливает вино по бокалам, мы разворачиваем посылку, сжимаю в руке яблоко, которое кажется теплым. Словно в нем остался осколок солнца. Подношу к лицу и вдыхаю аромат. Никакого вина мне уже не нужно, потому что память пьянит не хуже…

Я вспоминаю сад с раскидистыми яблонями, цветущими вишнями и креслом-качалкой на веранде. Оно легонько поскрипывало, когда ювелир в задумчивости курил трубку. Аромат табака смешивался с запахами трав и цветов, он странно не раздражал, а добавлял перчинки в общую картину. Того, чего мне так не хватало. С тех пор я полюбила запах табака.

Открываю глаза и ощущаю себя старой, даже древней, как небо над головой или земля под ногами. Пью вино. Легкое, сладкое, немного игристое и с мягкой кислинкой. Яблочное. Сыр тает на языке, соленый и комковатый. Как раньше… Марька и Деметрий говорят о каких-то пустяках, но я не слышу. Смотрю на огонь и вспоминаю.

Детский смех и вершину яблони, с которой я свалилась и собрала все нижние ветки спиной… Ветер в волосах и кислый привкус недоспелого вина, которое мы украдкой сцедили из бочки… Речку, которую хотели переплыть, а у Марикетты на середине свело ногу судорогой… Солнце… Яркое и теплое… Обжигающее спину и превращающее волосы в сухую солому с рыжеватым оттенком… Синее-синее небо, казавшееся бесконечным и принадлежащим только нам… Счастье. Абсолютное, безоблачное счастье, которое бывает только в детстве, когда нет условностей и проблем.

Закрываю глаза, залпом осушая бокал. Когда воспоминания стираются и превращаются в пыль, этого не замечаешь. Но когда они вдруг возвращаются… Мне не больно. Нет. Страшно. Потому я больше не чувствую себя той, какой была тогда. Потому что моя память как прочитанная книга. Чужая история, набранная серыми буквами на пожелтевшем листе с иллюстрациями разной степени умелости художника. И что же теперь от меня осталось?

Марька что-то чувствует и оборачивается ко мне. Я, даже не поворачивая головы, знаю, что в ее глазах снова появляется тревога и страх. Она шепотом просит мага уйти, и он почти бесшумно скрывается в кустах и идет к дому.

— Афи… — она садится рядом и кладет руки мне на плечи. — Что случилось?

Я отвечаю. Не знаю почему, но рассказываю ей о Гленже. Слова нехотя идут с языка, и подруга жадно ловит каждое, боясь пошевелиться и спугнуть момент откровенности. Раньше мы могли говорить обо всем. Теперь только о том, что считаем нужным сказать. Повзрослели, наверное…

Когда слова заканчиваются, мы молчим. Я смотрю на костер, в который уже бросили все вещи. Скоро он догорит, и мы отправимся спать.

— Знаешь, — тихо говорит волшебница, — он приходил к тебе. Тогда… После суда над… Анджеем. Ты лежала без сознания долго. Его отправляли на задание, и он пришел. Я тогда не стала вам мешать, ушла.

В ее голосе нет боли или зависти, только грусть. Светлая, как и она сама. Значит, Олеж приходил увидеть меня. Он был на суде. Держал меня, чтобы я не смогла добраться до сына. Отправился со мной за образцом к полю. И не навестил в больнице? Открываю рот, чтобы задать вопрос, но Маря неожиданно продолжает:

— Когда мы тогда забирали тебя от резиденции Совета… Накануне он прислал мне сообщение. Что суд над тобой состоится. И что нужно будет потом тебя забрать…

Зубы смыкаются с тихим клацаньем. И откуда же он мог знать, что я выйду из зала суда живая? Если все прогнозы наверняка говорили об обратном. Если… Вспоминается лицо Брасияна. Бесстрастное, спокойное… Поспешное начало заседания, демонстративное появление Илея. Неожиданное помилование. В лекаре я, допустим, и не сомневалась, но он…

Внутри растекается тяжелое, ледяное чувство. На секунду мне становится нечем дышать, а потом по телу прокатывает волна жара. Что-то все-таки случилось. После всего того, что уже было сделано, он не мог не прийти… Просто не мог. Все меняются. Но кое-что всегда остается прежним. И Олеж слишком ярко это продемонстрировал.

Встаю, мягко освобождаясь от рук Марикетты, стаскиваю с себя куртку и тоже бросаю ее в огонь. Вспомнить прошлое и поскучать о нем я еще успею. Впереди целая зима на бесконечную лень. А сейчас нужно думать о будущем. Раз уж мне подарили шанс его построить. И начну я, пожалуй, с благодарностей…

Глава 3

Всю ночь я почти не сплю. Брожу по комнате, открываю окно, чтобы подышать свежим воздухом, присаживаюсь на постель и тут же встаю, не в состоянии оставаться неподвижной. В моей голове теснятся мысли. Одна невероятнее и страшнее другой. Я отбрасываю фантазию и стараюсь рассуждать здраво, исходя из имеющихся фактов. А факты — вещь упрямая. И картина выходит предельно странная.

Олеж знал, что меня помилуют. Организовал передачу в надежные руки. Марикетта — единственная, кто действительно мог откликнуться, и, несмотря на явно сложные отношения с ней, он отправил сообщение. Явился на суд, видел, как я сажусь в мобиль. Пришел на нашу тренировку с Деметрием. Вызвал на учебный бой…

Тот удар под дых и страх в его глазах. Неуловимый, быстрый, но явный. «Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?» Тогда я не могла его прочитать. Но теперь каменное выражение лица кажется более понятным. Страх. Досада на себя за то, что причинил боль. Желание все исправить.

Гоню мысли прочь, откладывая анализ на потом, и возвращаюсь к фактам.

Маг снова прибыл на суд. И наш бой был уже не учебным. Но почему мне кажется, что тот выстрел заставил его пересмотреть свое мнение? Что до него Олеж сдерживался? А затем… «Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!» Он не хотел меня калечить. И навестил в больнице. Я помню те ощущения. Прикосновения, чей-то шепот, горечь на губах. И запах табака… Смутный, едва уловимый.

Две недели моего противного восстановления и отправка в Гленж, куда он снова пошел со мной, хотя имел право на отдых. Полное право. И никто не стал бы его принуждать. Его поведение в первые дни. Отстраненное наблюдение, спокойствие. Наш очередной бой — шанс сблизиться перед серьезными проблемами. Он хотел повернуться ко мне спиной. И ведь смог. Позволил мне прикрывать его. Так или иначе…

Закрываю окно. В комнате становится слишком холодно. Или меня знобит? Забираюсь на кровать с ногами и кутаюсь в одеяло по самый подбородок. Мысли бегут дальше…

Та ночь ничего не изменила для нас обоих. Для меня, потому что я стала чересчур цинична, для него… А менялось ли для Олежа что-то вообще за прошедшие годы? Его связь с Марикеттой ни о чем не говорит. Она сама призналась, что чувствовала себя лишь заменой. И наверняка недалеко ушла от истины. А если так, то… Дальше в голове воцаряется хаос из образов и ощущений.

Не верю. Не может быть, чтобы чувства, жившие в нем когда-то, остались прежними. Память? Да. Чувство вины? Безусловно. Для светлых угрызения совести не пустой звук. Но только ли ими продиктовано его поведение? Есть что-то еще? Не знаю. И не верю. Так не бывает. Не в нашей жизни. Не в этом мире. Не для нас с ним.

Во мне кипит злость. Иррациональная, не поддающаяся контролю и объяснениям. Будь маг рядом, я с удовольствием впечатала бы его в стену. Со своим проклятым светлым благородством и желанием помочь он смешал все мои мысли и выкладки. Всегда есть вероятность ошибки. Но сейчас, снова и снова прокручивая в голове факты, я понимаю, что вряд ли сделала неверные выводы. Хотя ответ на один вопрос я все же хочу получить. Зачем? Зачем он делал все это? Зачем?

В таком положении я и встречаю рассвет. Когда свет в комнате становится серым, встаю и принимаюсь за утренний комплекс упражнений. Физическая нагрузка помогает упорядочить мысли, понять, что первостепенно, а что нет, продумать план действий. И с каждым новым упражнением внутри крепнет уверенность в одном — что-то уже случилось. Нельзя безнаказанно вмешиваться в игры принявших Абсолют. Мое предчувствие уже не отдает холодом где-то внутри, оно занимает мрачный, темный угол гнетущего ожидания и осознания — исправить уже ничего нельзя. Вот и настоящая причина моей злости. Бессилие. Невозможность повлиять на события, а только покориться им. И кто бы знал, как я это ненавижу.

После завтрака я обращаюсь к Деметрию с просьбой отвести меня в город. У Марикетты сегодня выходной, и наверняка у мага были совершенно иные планы, но, услышав мой тон, он почти сразу соглашается и идет готовить мобиль. А я одеваюсь, выбирая наряд из привезенных вчера вещей. Тонкий вязаный свитер бирюзового цвета, свободные черные брюки, кашемировый шарф, полусапожки, кожаная куртка на утепленной подкладке, перчатки. Подруга хмуро наблюдает за моими сборами и кусает губы. Она хочет поехать с нами, но знает, что я сама позвала бы ее, если бы хотела. Молчит. Вглядывается в мою ауру, отыскивая там подсказки, но все тщетно. Я умею себя контролировать. Достаточно, чтобы даже близкие не узнали моих мыслей. И Марька смиряется.

— Будь осторожнее, — шепчет она у самых дверей и порывисто меня обнимает, обдавая цветочным ароматом.

— Как всегда, — вяло откликаюсь и сажусь на переднее сидение рядом с водителем.

Как только мы выезжаем на трассу, ведущую в столицу, я решаюсь заговорить.

— У меня есть еще одна просьба.

Бывший однокурсник бросает на меня короткий оценивающий взгляд.

— Слушаю.

— Ты сможешь найти Олежа?

В салоне воцаряется поразительная тишина. На построение фразы и ее озвучивание уходит почти все мое самообладание. Столько же сил требуется Деметрию, чтобы не уставиться на меня и не потребовать объяснений немедленно. Некоторое время мы оба молчим. Я смотрю прямо перед собой на дорогу и делаю вид, что все в порядке, а маг просчитывает варианты. Я буквально слышу, как у него в голове проносятся мысли, составляется мгновенный анализ и формируется решение. Все тоже самое, что творилось со мной ночью.

— Есть встречное предложение, — неожиданно говорит он. — Виттор хочет проверить реакцию твоих недоброжелателей. Если я высажу тебя в городе и отъеду на пару часов — сможешь сориентироваться?

По моим губам пробегает понимающая усмешка. При таком раскладе ему не придется таскать меня за собой по разным адресам и в то же время объяснять кому-то свое отсутствие как наблюдателя. А один дипломат быстро соберет информацию, чем со мной.

— Наблюдатели останутся?

— Двое-трое. На расстоянии.

— Согласна.

Мне не страшно. Нет, я вовсе не доверяю своим телохранителям. Скорее страх смерти стал чем-то чересчур обыденным, чтобы уделять ему внимание. К тому же оделась я в любом случае из расчета на «теплую» встречу. И то, что удастся остаться в сравнительном одиночестве, только радует. Неизвестно, когда еще появится случай.

Скорость мобиля немного снижается. Деметрий наверняка связывается с кем-то из сопровождения, чтобы уточнить расстановку сил и уточнить инструкции на случай нападения. Вынимаю из внутреннего кармана фон и касаюсь пальцами экрана. Эта модель настроена на отпечаток ауры и в руках других магов бесполезна. Если конечно какой-нибудь изобретатель не изменит магические настройки. Некоторое время копаюсь в неудобном меню, но все-таки нахожу доступ к магическому полю. Если у меня появилась пара свободных часов, стоит узнать, что происходит в столице.

Новостная сводка радует прогнозом погоды: пасмурно, сухо и не слишком холодно. После постоянных дождей и ночных заморозков уже прекрасно. Дальше идут перечисления каких-то мелких событий вчерашнего дня. Пропускаю. «Столичные забавы». Красиво оформленная яркая надпись посреди серого текста невольно привлекает внимание. Как будто специально для меня выделили. Отмахиваюсь от параноидальных мыслей и погружаюсь в изучение короткого текста.

Все оказывается просто. Примерно посредине между осенним равноденствием и зимним солнцестоянием проходит ежегодная столичная ярмарка, на которую стекаются гости и торговцы со всего материка. Время удобное. Заготовки уже сделаны, дороги еще не завалены снегом, зимняя лень проснуться пока не успела, и хочется чем-то разнообразить череду серых дней и уныния. На юге осень немного другая, но даже там в это время предпочитают сменить обстановку.

Ярмарка длиться недели две или три. В одном из районов города отгораживают несколько небольших улочек, натягивают тенты прямо между домами, и приезжие маги начинают делить между собой места и выставлять товары. Где-то съедобные, где-то красивые, где-то полезные, где-то редкие… Ничего запретного. Ярмарку курируют оба Совета. И, пожалуй, это один из тех редких случаев, когда темные и светлые боевые маги работают вместе.

Невольно усмехаюсь. Кажется, будет весело. Судя по объявлению, официальное открытие назначено на завтра, но большая часть торговцев наверняка уже приехала, при желании в ярмарочный квартал можно заглянуть и сегодня. Посетителей будет не так много и моим наблюдателям не придется особенно нервничать.

— Закинешь меня на ярмарку? — разворачиваю к Деметрию экран фона, чтобы он понял, о чем я говорю.

На лице дипломата мелькает выражение досады. Следить за подопечным в толпе крайне неудобно, особенно издалека и тем более с моей подготовкой. Он окидывает меня мрачным взглядом и разворачивается к лобовому стеклу.

— Ты же понимаешь, что Виттор меня удавит, если что-то случится на ярмарке?

Сдерживать усмешку уже не получается. Конечно, понимаю. Более того, охрана мероприятия уже наверняка на месте, и темным тоже придется позаботиться о моем благополучии, если они не хотят конфликта. Одно дело незаметно в толпе воткнуть мне в руку иголку с каким-нибудь смертельным проклятием. И совершенно другое — нападать на незаполненном пространстве под перекрестными взглядами охраны. День обещает быть прекрасным…

Деметрий высаживает меня у самого начала ярмарочного квартала и уезжает. Предварительно успев прочитать мне короткую лекцию о безопасности и проверить, не забыла ли я, как быстро вызвать его при помощи фона. К своим обязанностям он относится ответственно. Или же переживает за сохранность ярмарки. В данном случае не уверена, что ему важнее. К тому же в одном из карманов куртки теперь лежит тонкая круглая пластинка и изображением весов — амулет, позволяющий списывать и начислять МДЕ. Сейчас там какая-то смешная сумма на карманные расходы. На пару часов хватит.

Оглядываюсь по сторонам, присматриваясь к ближайшим переулкам, прикрываю глаза, запрокидывая голову и якобы ловя солнечные лучи. Прислушиваюсь к ощущениям. Наблюдателей все-таки трое. Один уже где-то в ярмарочных рядах, и еще двое на разной степени удаления в переулках. Смотрят пристально, но без особого невроза. Пока. Последние кварталы по городу мы скорее ползли, нежели ехали, чтобы дать боевикам возможность занять выгодные позиции. Они успели воспользоваться своим преимуществом. Что ж… Раз они готовы, пора начинать.

Углубляюсь в торговые ряды. Последний раз я была здесь на седьмом курсе. Вместе с Олежем. Воспоминание всплывает внезапно и легко, навеянное ароматами сдобы от ближайшего прилавка, яркостью тончайших тканей, привезенных с востока и приглушенным гомоном, сопровождающим самое начало дня. Здесь почти пусто, слишком рано для похода за покупками, и продавцы ленятся торопиться. У них еще будет время, чтобы разложить товар и разрекламировать его покупателям. Они общаются между собой, попивая чай из объемных кружек и обмениваясь только что испеченной сдобой. Тогда было также…

Мы пришли на ярмарку в выходной. Ранним утром после долгой и бессонной ночи. Рассеянные, уставшие и безмятежно счастливые… Та усталость была приятна. Она не давила к земле, а наоборот дарила ощущение легкости и задержавшегося праздника. Вернувшегося тепла. Мы бродили между рядами, не особенно присматриваясь к товарам. Нам было все равно, где поводить время, главное, чтобы вместе. И мы держались за руки, обменивались короткими фразами, иногда останавливались, чтобы посмотреть на какую-нибудь диковину, и двигались дальше.

Я вздрагиваю от громкого смеха рядом и возвращаюсь в настоящее. Торговцы привычны к любым покупателям и на мою метку в ауре внимания не обращают. Скользят взглядом по фигуре с любопытством, но заговорить не пытаются, общаясь между собой. Отворачиваюсь от них и иду дальше. Покупать ничего не хочется, и вся прогулка в общем-то затеяна совершенно с другой целью, но я все равно притормаживаю у некоторых прилавков и присматриваюсь к товару. Считаю количество взглядов, прислушиваюсь к разговорам, жду подвоха или знака. Дожидаюсь…

Темная палатка, похожая на шатер из Средних веков, затерялась между двумя прилавками. На одном продают пряности вперемешку с засушенными насекомыми и различными конечностями земноводных, на другом разливают горячий глинтвейн, чай и сбитень. Аромат трав и пряностей кружит голову, но сквозь него пробивается едва уловимый запах пыли и старости. Древности. Тайны.

Я знаю, кто обитает в палатке. Однажды уже встречала ее, не на ярмарке, в другом месте. Но тогда… Тогда узнала кое-что. Делаю два шага и протягиваю руку к шелковому пологу. Не думала, что когда-то снова окажусь столь близко к тайне. Но не зря же она оказалась у меня на пути… Случайностей вообще не бывает. Отбрасываю тяжелую ткань и захожу внутрь.

Глава 4

В шатре темно. Мрак разгоняют свечи, расставленные на полу, столе, специальных подставках. Здесь мало мебели. Три кресла, круглый стол, полки с различными склянками и мелкой ерундой для отвлечения глаз. С противоположной стороны еще один полог, ведущий во внутреннюю часть. Он тоже откидывается и в переднюю проходит гадалка.

— Давно не виделись, княгиня. Вижу, мое предсказание сбылось?

Она стара, но крепка. Фигура классической груши с оплывшим животом и бедрами. Смуглая кожа, покрытая глубокими морщинами и затвердевшая от ветров, бушующих на северо-востоке. Черные, прямые волосы, в беспорядке свисающие до обвисшей груди, подведенные темные глаза насыщенного кофейного цвета. Потрескавшиеся губы расплываются в улыбке, обнажая пожелтевшие крупные зубы. На волшебнице просторный темно-синий балахон, подпоясанный широким ремнем, похожим на те, что носят целители. Она — нейтралка, которая давно перешагнула порог своего трехсотлетия и все еще жива только благодаря дару, передающемуся в ее роду. Пока не родится следующая гадалка и не войдет в силу, старая не может умереть. Больше похоже на проклятие, нежели на подарок.

— Смотря, как его трактовать, — прохожу к столу, расстегивая куртку и ослабляя шарф. Здесь слишком душно, чтобы оставаться в верхней одежде.

Она усмехается и делает приглашающий жест, а сама занимает одно из кресел. Сажусь, не спуская с нее глаз. Обычно маги презирают гадание. Карты, внутренности животных, приметы — общепризнанная чушь, не имеющая под собой практического обоснования и пришедшая из темных времен еще до катастрофы, после которой у нас появилась магия. Разными вариантами гаданий балуется в основном молодежь. Юные волшебницы на зимнее солнцестояние собираются вместе, чтобы узнать о любви или о том, какой стезе себя посвятить. О чем еще думают до двадцати пяти? С возрастом тяга ко всякого рода ритуалам уходит. Нас учат доверять интуиции, предчувствиям, отдельно просчитывать вероятности развития событий. Последним занимаются те, у кого соответствующий склад ума и имеется огромный запас терпения или же природная склонность к предвидению, как у Гипноса. Но иногда встречаются вот такие самородки…

— Я обещала тебе многие беды и испытания, — говорит гадалка, и в ее руках появляется старая колода карт, которые она медленно мешает, — искушение, тяжелый выбор, который может привести к смерти, и шанс спастись благодаря сделке, ключ к которой нужно искать в прошлом. Разве я ошиблась?

Нет. Раннавель-шэи-Иссор никогда не ошибается. Это имя ее рода — единственного, который можно проследить до войны, даже до катастрофы. О нем нам рассказывали в интернате на истории. Точнее о них. О всех гадалках Раннавель-шэи-Иссор. Встретить одну из них считается большой удачей, потому что гадалки всегда в пути и редко подолгу останавливаются на одном месте. И когда одна из них появилась у передо мной, я даже подумать не могла, что встретила живую легенду.

— Ты лучше меня знаешь, что не ошиблась, ведь я все еще жива. И мы снова встретились.

— Встречи со мной не бывают случайными, княгиня. Разложить тебе карты?

Она протягивает колоду, гипнотизируя меня взглядом, и я снимаю часть верхних карт, позволяя ей преступить. Карты тоже своеобразный амулет. Для правдивого гадания хватит одного прикосновения. Мгновение считывания ауры. А дальше… То, что не подлежит никаким объяснениям.

В прошлый раз мы встретились еще перед моей свадьбой с Иваром. Я шла по центральному парку, как вдруг меня окликнула незнакомая волшебница и едва ли не силком усадила на скамейку рядом с собой, чтобы погадать. Только когда она закончила говорить и ушла, я поняла, с кем мне довелось встретиться. По сравнению с той встречей, наш разговор сейчас — верх обыденности.

Карты ложатся на стол рубашкой вверх, образуя замысловатую фигуру. Всего тринадцать. Очередной символизм, на котором, если верить истории, были построены все древние верования. Гадания любят привязывать к таким мелочам. Волшебница откладывает колоду в сторону и начинает по одной переворачивать карты, вглядываясь в открывающиеся рисунки. Я тоже смотрю.

Эту колоду знает каждая, кто когда-либо гадал. Пять мастей — Рассвет, Полдень, Закат, Ночь и Сумерки или Тени, как их еще называют. Карты от двойки до десятки рассказывают историю каждой масти. Тузы заменяют единицы и показывают суть масти — беспросветную мглу, полуденное солнце, огненный закат, нежный рассвет и холодный туман. Еще четыре карты олицетворяют персонажей, в каждой масти по две дамы и два кавалера. Последняя карта показывает место обитания персонажей. Замки или дворцы.

— Вокруг тебя пляшут тени, княгиня, — отмечает она, переворачивая пятую карту серой масти.

Тени. Тайны. Загадки. Скрытые намерения. Неизвестность. Да, вокруг меня много вопросов, связанных как с моим прошлым, так и с будущим. Не говоря уже о настоящем.

— Тебе покровительствует королева Теней, — гадалка показывает еще одну карту. Тонкий профиль женщины, скрытый капюшоном, фигурка, закутанная в шелка, туман, стелящийся под ее ногами. — Она не спешит показаться, но правит тенями, влияет на них. А рядом с ней… — Короткое движение и в верхней части расклада появляется еще одна серая фигура. — …Король. Серый Мастер. Они заодно. Вместе. Но у каждого свои интересы. Сумеречная пара не самая лучшая в раскладе, их намерения туманны, но ты опутана ими, как сетями. Они не отпустят тебя просто так.

— Они хотят меня убить?

Как-то же должны объясняться покушения на меня. Или же Серый Мастер — тот темный, что спас меня перед судом над Анджеем?

— Нет, — гадалка качает головой и гладит карту короля. — Сумерки не испытывают ярко выраженных желаний. Цели убийства у них нет. Если только ты погибнешь случайно.

Значит, заказчик не он. Скорее всего, Король Теней все-таки тот темный. И ему помогает какая-то ведьма. В плане половых признаков карты редко ошибаются. Уже интересно. Пока я размышляю, волшебница открывает еще две карты в правой от меня части.

— А вот и твой убийца. Принц Ночи.

Высокий мужчина в черном, освещенный луной, сжимает в руке длинный нож. Его лицо пересекает глубокий шрам, и весь он похож на наемного убийцу из Средних веков. Жестокий, хладнокровный, беспощадный палач. И рядом с ним еще один знак — шестерка теней, где в сером тумане мелькают обнаженные клинки, и льется кровь.

— Он хочет убить тебя, но ему мешает сумеречная пара. Они дерутся за тебя. Но принц сам не знает, кому бросает вызов. Тени скрыты и от него. — Гадалкаобращается к левой от меня части и также открывает две карты. Ее губы вновь растягиваются в улыбке. Неприятной, но все же отражающей своеобразную радость. — Видишь, княгиня, даже у тебя есть защитник.

Полуденный принц. Рыцарь на коне с открытым забралом и обнаженным мечом в руках. Он уже не юноша, но еще не старик. В его прямом взгляде отражается опыт прожитых лет. Горький, но принесший свои плоды. Я уже видела такие глаза. Рядом с рыцарем туз Рассвета.

— В нем скрыта огромная мощь, которой он еще не владеет. Видишь, Рассвет у него за спиной. Сила Абсолюта, которая рано или поздно придет к нему. Он оберегает тебя. Но сразиться с Ночью и Тенями ему пока не под силу.

И снова я не могу не согласиться. Олеж еще не прошел посвящение, тягаться с истинными темными ему не по плечу. Но все же… Все же он достал противоядие. Помог мне. Спас. Внутри снова вскипает глухая бессильная злость и желание задать пару конкретных вопросов, а еще хорошенько ему врезать за самодеятельность. Спустя пару вдохов гнев отступает. Волшебница открывает две последние карты.

Король Рассвета и десятка заката. Мудрый старец с книгой в руках и алое солнце, освещающее песок и море. Создается ощущение, что кровавые волны омывают берег, на котором разбросано оружие.

— Вмешается Мудрец. Он положит конец распрям. Тебя ожидает передышка, княгиня. Но сначала произойдет что-то важное, связанное со всеми, кто здесь изображен.

— Конец распрям?

— Да, — она кивает и касается карты Принца Ночи. — Мудрец не позволит убить тебя, но ты не узнаешь как. Тени помешают. Они все прячут и сами останутся в тумане. Они умеют ждать. И то, что произойдет, обернут себе на руку. Серый Мастер знает о планах Мудреца. Он давно все рассчитал.

— Зачем я ему?

Мудрец — Илей. Почти наверняка. Он единственный из всех светлых, кто может действительно повлиять на ситуацию. Вопрос только в том, кому он помешает. Как? Если верить гаданию, я ответ уже не узнаю.

— Не знаю… Тени молчат. Только пляшут. И Королева… Она тоже лишь средство. Но не знает об этом.

Прекрасно. Кто-то из темных затеял большую игру со мной в главной роли, взял себе в союзницы ведьму, нашел противника — кого-то еще из темных, и теперь… Что? Ждет ответного хода от светлых. И он будет сделан. Его противника нейтрализуют. А затем успокоятся, если верить тем же картам. Надолго ли?

— Говорят, зима будет холодной…

Раннавель-шэи-Иссор изучает карты, и на губах ее блуждает полубезумная улыбка. Я понимаю между строк. Зима… Значит, зима. А по весне все начнется снова. Покушения? Интриги? Чего мне ждать? В этот раз карты не захотели говорить о будущем, они рассказали о настоящем. И стоит ли просить?

— Что ты еще можешь мне предложить?

Достаю из кармана пластинку с изображением весов и кладу на стол. Волшебница собирает карты и насмешливо смотрит на меня.

— Думаешь, мне нужны эти гроши? Я могла бы быть самой богатой на материке, если бы хотела. Я беру деньги, ваши магические единицы только тогда, когда они мне нужны. Обычно мне дарят подарки. — Она кивает на полки вокруг. — Видишь, вот так меня одаривают за мои предсказания.

— Но ведь я в прошлый раз не заплатила.

Среди темных быстро учишься отдавать долги. Иначе их могут стребовать без твоего согласия.

— Тогда я сама навязала тебе гадание. Не мой выбор. Судьба так решила.

— Судьба?

— Да… Вы, маги, считаете, что управляете своей жизнью, что вы свободны. Но есть то, что сильнее вас. Порой, я смотрю на прохожих и вижу на них особые знаки. Как в картах. Мудрец, Мастер, Рыцарь, Королева… И иногда некоторым из них я должна поведать их судьбу. Эта потребность сильнее жажды или голода. Она должна быть исполнена. Так велит судьба. Поэтому за прошлое гадание ты ничего не должна мне.

— А за сегодняшнее? Или так повелела судьба?

Она чуть склоняет голову к плечу, рассматривая меня с прищуром. Усмехается. Кивает каким-то своим мыслям.

— Судьба… Пообещай мне кое-что.

Пожимаю плечами.

— Я не даю пустых обещаний.

— Да… Пообещай, что поставишь свечку за упокой моей души, когда окажешься в храме… В любом храме.

— В нашем мире храмов не осталось.

— Душе все равно, в каком мире ее отпустят. Обещаешь?

— Обещаю.

Киваю и протягиваю руку, забирая со стола пластинку. Пора уходить. И гадалка кивает на выход, улыбаясь. Прежде чем покинуть шатер я все-таки останавливаюсь. Изнутри пронзает острое ощущение того, что больше я ее не увижу. Никогда. Почему? Не знаю. Хочу обернуться, но в спину летят слова:

— Прощай, княгиня.

Глава 5

Я отхожу от шатра на пару шагов, прежде чем понимаю, что вокруг что-то изменилось. Стало слишком тихо. Слишком… Даже для еще не открытой ярмарки ранним утром. Оглядываюсь, невольно принимая наиболее удачное положение для отражения удара. Отыскиваю взглядом ближайших магов. Они разговаривают, как ни в чем не бывало, но почему-то звуки голосов кажутся мне приглушенными, будто вокруг раскинут купол тишины… А почему, собственно, будто?

Разворачиваюсь и бью кулаком на уровне головы, не особенно раздумывая, куда в итоге попаду. Запястье перехватывают крепкие пальцы, без особого труда удерживая меня на расстоянии.

— Как невоспитанно, княгиня.

Он выглядит так же, как и в нашу первую встречу. Но, по крайней мере, теперь у меня не рябит в глазах от диссонанса магии. Волосы — ярко-рыжее пятно, бирюзовые глаза, резкие черты лица, обветренная кожа с красными пятнами, потрескавшиеся губы. Маска. Иллюзия. Чужая личина, надетая для отвода глаз.

— Кто ты? — шиплю сквозь стиснутые зубы, не торопясь вырывать руку.

— Давай отойдем в сторонку и поговорим как взрослые, — предлагает маг, опускает мое запястье вниз и перехватывает так, что его пальцы переплетаются с моими. — Здесь сейчас будет очень шумно.

Сопротивляться ему в моем положении бессмысленно, и что-то подсказывает, что моя охрана появления еще одного покупателя на ярмарке не заметила. Мы отходим в сторону, встаем за одним из пустых прилавков, и буквально через минуту вокруг шатра начинается паника. Вскидываются продавцы за соседними лотками, один из них забегает в шатер, другой подает световой сигнал тревоги, на который тут же появляются боевики.

— Что произошло?

Мы все еще стоим рука об руку, и нас не замечают. Подходящие ближе маги невольно обходят стороной, даже не задерживая взгляд. Купол не только тишины, но и невнимания. Довольно простые заклинания, действующие в основном на людей. Даже обычный маг способен рассеять их с помощью контр-чар, если только они не созданы принявшим Абсолют.

— Несчастье… Скончалась еще одна Раннавель-шэи-Иссор. Скоропостижно. Не волнуйся, ее преемница уже готова принять наследие предков. Боевые маги передадут ей карты…

— Ты убил ее?

Страха нет, наоборот какое-то запредельное спокойствие и готовность. Ко всему. Что бы сейчас ни произошло, чтобы он ни сделал или ни сказал…

— Нет. Пришло ее время… Оно порой убивает намного беспощаднее, нежели мы.

Вокруг шатра образуется оцепление, боевики вежливо разгоняют любопытных, сдержанно споря между собой. Вечное соперничество Света и Тьмы и здесь берет верх. И рабочая суета похожа на соревнование. Кто первым поймет, что произошло? Кто найдет улики?..

— Что тебе нужно?

— Как много вопросов для одной встречи… — бормочет он. — Может быть, я хотел узнать, помнишь ли ты о долге?

Сжимаю губы. Конечно. Долг. Там, в переулке, он спас мне жизнь, и теперь я обязана сделать то же или же выполнить какое-то условие. Проклятое магическое равновесие…

— Такое не забывают.

Суета перед шатром вдруг приобретает новый оттенок. К одному из магов в оцеплении подходит посетитель ярмарки и что-то быстро и взволнованно говорит, тот обращается куда-то в сторону полога и вот тут начинается веселье…

— Я же говорил, что будет шумно. Тебя потеряли.

— И зачем же ты меня спрятал?

Даже со всеми амулетами и способностями, со специальной подготовкой и врожденными навыками ни один боевой маг не сможет обнаружить замаскированного истинного. И меня вместе с ним.

— Хотел подарить немного свободного времени. Тебя же наверняка терзают вопросы. Гадалка многое рассказала, но не все, и мы оба знаем, где можно найти некоторые ответы…

Он снова искушает меня. Теперь знаниями, а не сыном. Возможностью ускользнуть от наблюдения и призрачным шансом получить информацию. Сволочь.

— С чего мне тебе верить?

— Разве в прошлый раз я солгал?

Мы оба наблюдаем за переполохом вокруг. Кажется, мое исчезновение в контексте смерти предсказательницы выглядит самым жутким образом и переполошило всех: и темных, и светлых. Конечно, ужасная княгиня проклятых, убившая князя. Репутация порой стоит много больше, нежели запрет на магию и опознавательная печать. Не удивлюсь, если кто-то даже выдвинет гипотезу, что именно я убила Раннавель-шэи-Иссор.

— Тьма умеет говорить правду, скрывая истину.

— А Свет? Тебе, видевшей Совет во всем его великолепии, должно быть легко судить о его беспристрастности.

Наш разговор — лишь упражнение в остроумии. Я тяну время, просчитывая варианты и размышляя, стоит ли все-таки рискнуть и отправиться с темным, или же послать его подальше и постараться добраться до боевиков. Ему нужно мое согласие, добровольное. В некоторых моментах это важно. Соглашаться я вовсе не тороплюсь. Сейчас речь не идет о жизни и здоровье моего сына, поэтому разум холоден.

— Откуда мне знать, что по дороге меня не убьют другие темные?

— Разве гадалка не сказала, что мне не нужна твоя смерть?

— Она сказала, что ты легко мной пожертвуешь.

— Не сейчас. Время еще не пришло…

— Многообещающе.

— Зато, честно.

Мы замолкаем, наблюдая за набирающей обороты суетой. Ярмарку уже оцепили, начались первые короткие допросы на месте. Продавцы, видимо, в шоке.

— Чтобы ты не думала о плохом, могу сказать, что часть предсказания уже исполнена. Илей уже договорился на счет твоей жизни. Или договаривается прямо сейчас. Тебе больше ничего не грозит.

Верить ему все еще не хочется, но искушение становится все сильнее. Тем более что в следующий раз шанс остаться без охраны представиться мне не скоро. И Деметрий точно не согласиться отпустить меня туда, где могут быть ответы. Да, сам по себе визит опасен, но кто не играет…

Трясу головой и разворачиваюсь к темному. Ненавижу воздействие на разум. Его сложно определить и еще сложнее блокировать, но у меня богатый опыт.

— Если уж мы говорим откровенно, почему бы тебе не снять маску и не показаться во всей красе?

— Еще не время, к тому же… Тебе уже пора.

Оборачиваюсь и… понимаю, что стою посреди горбатого мостика через небольшую речку, протекающую в восточном районе столицы. Примерно в семи-восьми кварталах от места проведения ярмарки. Перемещение я даже не заметила, что говорит о многом. Оглядываюсь вокруг. Мага уже нет. А в руке, которую он сжимал, остался тонкий металлический ключ. Более чем прозрачный намек.

Дом снаружи совсем не изменился. Двухэтажное здание бледно-желтого цвета, расположенное прямо посреди парка. В радиусе пятидесяти метров нет ни одного жилого строения. Этот район считается привилегированным. Жилая полоса в зеленой зоне для тех, кто любит комфорт и должен находиться как можно ближе к столице. Летом окна второго этажа полностью закрывают кроны деревьев, ветки лезут на открытые балконы с витыми перилами и заглядывают в комнаты. В отличие от коттеджей в поселке для боевиков, здесь здания поделены горизонтально. Каждый этаж для отдельного хозяина. Мы жили на втором…

Подхожу к невысокому крыльцу и поднимаюсь по каменным ступенькам. Сейчас дом пустует, а квартира князя опечатана. Не знаю, кому принадлежит первый этаж, хозяин здесь ни разу не появлялся, а после фейерверка месячной давности не появится точно. По крайней мере, пока не утихнут слухи. Запасной ключ от входной двери спрятан за выступом справа. Засовываю туда ладонь, нахожу щель и вытаскиваю старинный, тяжелый ключ из червленого серебра. Боевиков вход в здание волновал мало, поэтому тайник они искать не стали. К чему потом разбираться с кем-то влиятельным, если он не сможет попасть на собственную территорию?

Ключ идеально подходит к замку. Громоздкому, почерневшему от времени и магии, украшенному различными знаками и рисунками. Никакой другой защиты от воров или хулиганов здесь и не нужно, такие артефакты вполне справляются сами. Дважды поворачиваю ключ влево, тяну ручку на себя и захожу внутрь. Дверь оставляю приоткрытой. Обойти сигнализацию мне не удастся, охрана прибудет сюда по тревоге, и не стоит портить замок попытками взлома.

Светлый холл с уходящей вверх лестницей встречает меня оглушительной тишиной. Окна тоже непростые. С похожими замками на каждом. Идеальная звукоизоляция. Поднимаюсь вверх по старинным ступеням из темного дерева. Пальцы скользят по перилам, привычно ощущая их гладкость. Они отполированы временем и сотнями прикосновений. Весь дом как будто дремлет, но даже сквозь дрему наблюдает за одним из гостей. Говорят, что такие здания, построенные больше пятисот лет назад, сами по себе являются артефактами. И возможно, у них даже есть душа…

На лестничном пролете второго этажа только одна дверь, ключ от которой у меня в руке. Не знаю, где раздобыл его темный, но слишком хорошо помню его вес и форму, чтобы ошибиться. Да, четыре года все же не шутка. Он входит в замочную скважину с еле слышным скрежетом — здесь замки попроще и уже с современными магическими укреплениями. Делаю глубокий вдох и на выдохе поворачиваю ключ. Один оборот вправо. Дверь открывается, и откуда-то с улицы доносится приглушенный вой сирены. Периметр нарушен. Сигнал отправлен боевикам. У меня есть десять минут, может, чуть больше…

Эту дверь я тоже не закрываю до конца. Не нужно. Прохожу в коридор. Вой доносится справа. Именно там расположена наша спальня, окно в которой выбило заклинанием. Его так и не вставили. Поворачиваю налево, открываю дверь в торце. Кухня. Просторная светлая кухня, аркой соединенная со столовой. Здесь все перевернуто. Дверцы распахнуты, полки пусты. Холодильная камера отключена, как и нагревательные элементы. Ничего удивительного. Алхимики вынесли все ингредиенты, вызвавшие опасения.

Разворачиваюсь и иду в противоположную сторону, по дороге открывая двери. Самая большая комната — гостиная. Она проходная. Отсюда можно попасть в детскую и нашу спальню, у каждой из которых своя отдельная ванная. Пока прохожу мимо. Дальше по коридору кабинет Ивара. Здесь также царит хаос. Ни одной личной вещи — все изъято в схрон. Окидываю помещение коротким взглядом и ухожу.

Я сама не знаю, что ищу. Какую-то мелочь, вещицу, несоответствие… Что-то странное или же наоборот закономерное. Но что-то должно быть. Что-то…

Возвращаюсь к гостиной. Из всех комнат она выглядит наиболее приемлемо. Не хватает мелких вещиц на полках, снимков в рамках, некоторых книг. Но мебель стоит на своих местах, что уже немало. Проходя мимо распахнутой двери, заглядываю в детскую. Она практически пуста. Все вещи Анджея забрали вместе с ним. Большую часть наверняка сожгли, а какие-то игрушки отправили вместе с ним в Гленж. Сердце снова колет иголкой воспоминаний.

…Той ночью он так и не проснулся. Мы обошлись без долгих прощаний и лишних слез. Я достала из детского шкафа собранную заранее сумку с вещами первой необходимости. Переодела сына и с рук на руки отдала его Виттору. Пальцы дрожали, а зубы пришлось сцепить намертво. Никому на свете я не пожелала бы отдавать своего ребенка добровольно. Но не по собственному желанию, а по необходимости…

Отмахиваюсь от воспоминаний и подхожу к нашей спальне. Вой сирены стих. Странно. Боевики в таком случае уже должны быть здесь, но в доме не раздается ни звука. Неважно. Все равно рано или поздно они приедут. Здесь все немного лучше, чем я помню. Нет жуткой застывшей статуи из оплавленного камня, нет осколков на полу. Стекла в окне тоже нет, но и неровные края отсутствуют. На постели нет белья, осталась только деревянная рама кровати. Тумбы с двух сторон от нее с раскрытыми дверцами. Пустой шкаф. Зеркало…

Оно привлекает мое внимание больше всего остального. Я помню звон осколков, летящих на пол. Помню, как оно разлетелось вдребезги. Но теперь старинное зеркало в тяжелой раме целое. Оно отражает всю комнату и меня, медленно подходящую ближе. Вот оно… То, что я искала. Не ответ, о котором говорил темный. Подсказка. Протягиваю руку к идеальной глади и замираю на мгновение. Они наверняка знали, что я вернусь сюда. Преступника порой тянет на место преступления. И просчитать мое возвращение вовсе не сложно. И, пожалуй, меня захотели бы убить. Здесь. Это было бы символично. Но страха все еще нет.

Отбрасываю сомнения, тянусь к зеркалу. И вздрагиваю от резкого окрика:

— Тебе совсем жить надоело?!

Глава 6

Поворачиваю голову на звук. Он стоит в дверном проеме, занимая едва ли не все свободное пространство. Распахнутая куртка, взъерошенные волосы, темные брюки и тонкий свитер, в котором сейчас наверняка прохладно, но магу все равно… От него веет едва сдерживаемым гневом и силой. Странно, но с нашей последней встречи ее стало будто бы больше. Или он ослабил контроль?

— Значит, мне нужно пропасть и оказаться в опасной ситуации, чтобы ты пришел?

Олеж будто разом утрачивает половину иголок. Долго выдыхает, прикрывает глаза и замирает на пару секунд. А я понимаю, что злость на него тоже улеглась. И мне не хочется сыпать упреками и обвинениями. Почему? Не знаю. Он снова смотрит на меня. Контроль явно вернулся, и гнев немного утих.

— Что произошло на ярмарке?

Я медлю, прежде чем ответить. Рассказать правду или солгать? Не договорить? Путешествие в Гленж оставило свои следы. Раньше я постаралась бы умолчать, но теперь…

— Гадалка предсказала мне будущее. Потом появился темный, который был на месте нападения… Тогда, перед судом над Анджеем.

Если он так лезет в мою жизнь, должен знать все подробности дела. И, судя по реакции, боевик все понимает. Взгляд становится профессионально-цепким и пристальным.

— Что ему нужно?

— Передал мне ключ от квартиры.

— И все?

— Намекнул про долг…

Олеж плотно сжимает губы и оглядывает комнату. Он верит мне, и это важно. Значит, не зря я не стала врать, не зря было то путешествие. Доверие между нами, если и не стало крепким, то хотя бы появилось.

— Что ты хотела здесь найти?

— Что-нибудь, — перевожу взгляд на зеркало, к которому все еще протянута ладонь. — Подсказку. Послание.

— Оно может быть смертельным.

— Проверим?

Прежде, чем он успевает возразить, касаюсь пальцами холодной поверхности и отступаю на шаг. По зеркалу мгновенно пробегают мелкие трещины, и оно водопадом осколков осыпается на пол и растекается мерцающей лужицей, переливаясь сотнями отблесков. Еще через секунду из блестящей крошки, действительно напоминающей воду, образуется замысловатый узор. Отточенные зеркальные росчерки на темном фоне пола.

Опускаюсь на корточки, чтобы лучше рассмотреть детали. В магии всегда важны мелочи.

— Что это?

Маг подходит ближе и замирает рядом. Я ощущаю его присутствие слишком остро. Тепло, идущее от тела, запах табака, кожи, ветра… Краем глаза замечаю почти не запылившиеся ботинки. Неужели ехал на мобиле? Или же находился неподалеку? Вряд ли, на подошве не заметна земля, а по такой погоде сложно не испачкать обувь.

— Ведьминские чары.

Протягиваю руку к узору и пальцами обвожу контур, не касаясь рисунка. Стараюсь запомнить. Понять, как именно его изобразили и кто. Подобная магия всегда несет личный отпечаток. И будь у меня силы, я бы смогла понять, кто оставил послание. Но…

— Чувствуешь что-нибудь?

— Ничего, — в голосе Олежа слышится легкая досада. Да, именно за такие фокусы ведьм и не любят. Их магия вплетается в саму суть мироздания и крайне тяжело отделима от нее. — Тогда, во время нападения… Там находился не только темный. Кто-то из ведьм поставил паутинку на основной дороге, ведущей к месту происшествия. Я только чудом не влетел в нее.

Паутинка. Интересно. Значит, сумеречная пара действует заодно. Колдун и ведьма. Но кто? Коротко ударяю пальцами по узору, и он тут же пропадает, буквально впитываясь в пол. И все. Никаких следов, никаких последствий. Выпрямляюсь в полный рост и поворачиваюсь к мужчине.

— Паутинка потом тоже пропала, да?

Он напряженно кивает.

— Мы не знаем, кто ее оставил. Виттор выдал мне материалы по ведьмам — примеры узоров, плетений, куски рисунков. Он сказал искать личную подпись.

— Но ты так и не смог вспомнить…

— Да.

Неудивительно. Все истинные умеют прятать свою индивидуальность. Даже я за три с половиной года замужества не смогла узнать о них чего-то важного. Хотя, конечно, некоторые наблюдения имеются. Но их мало. Слишком мало, чтобы делать выводы. Сделать паутинку могла любая. Ферда, Чума, Шайен, Изабель… Четыре, если не считать жен князей, которые, используя чужую заготовку, также могли бы наплести что-то свое.

— Она хотела притормозить появление стражей. И твое… Выиграть время для колдуна. Пожелай убить — ты бы здесь не стоял.

Он хмурится, но кивает. Если верить гаданию, Королева Теней преследует свои цели, но почему-то мне не кажется, что ей нужны смерти. Слишком много осторожности. Уже кое-что…

— Что тебе сказала Раннавель-шэи-Иссор? — прерывает мои размышления боевик. В его голосе слышится волнение и тщательно спрятанный искренний интерес.

— Ничего особенного, — вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, почему он не приходил так долго. Что его удержало, если все видимые признаки говорят о том, что Олеж хочет быть здесь? Со мной… — По ее словам меня ждет перерыв. Кусочек спокойной жизни. Видимо, ближайшее время тебе не придется со мной нянчиться.

Шпилька срывается с губ сама собой. Выражение его лица не меняется, но в глазах мелькает странный огонек. Усмешка.

— И кто же сказал, что я с тобой нянчусь?

— Сопоставила некоторые факты. Марька кое-что рассказала.

Он не отвечает, и мы молчим. Внутри просыпается уснувшая злость. Он столько сделал для меня, даже примчался сюда, хотя не появлялся столько времени и наверняка по серьезным причинам. Ради чего? Даже самой себе мне сложно признаться, что я поддалась на провокацию темного отчасти, чтобы проверить — придет Олеж или нет. Проверила. И чего добилась?

— Зачем?

Вопрос звучит жестко. И маг вновь не хочет отвечать. Он отходит в сторону, обходит комнату, не касаясь мебели. Останавливается у окна, с которого сняли занавески. Смотрит на улицу. Молчит. Я наблюдаю за ним, ожидая ответ. Мне важно его получить. Необходимо. Но вместо этого, боевик заговаривает о другом:

— Я видел твоего сына.

Все мысли мгновенно вылетают у меня из головы, вытесненные волной удивления, смятения, тревоги и надежды. Невольно подаюсь вперед, едва сдерживаясь, чтобы удержаться на месте.

— Как он? — голос хрипит, и вряд ли я сейчас владею собой.

— Все хорошо. — Боевик смотрит на меняспокойно и уверенно, будто пытается через взгляд донести все мысли. — Он здоров, сыт и не выглядит несчастным. Задумчивый, мало говорит. Очень серьезный…

Жадно впитываю каждое слово, борясь с желанием вцепиться в его куртку и встряхнуть, чтобы заставить говорить еще.

— О нем заботятся. Профессиональная няня. Он в безопасности. Темные его не найдут, а светлые не тронут. С момента переноса его никто не навещал. Даже наблюдатели близко не приближаются. Его не пугали и не пытаются изучать.

Он пытается меня успокоить, поэтому использует короткие фразы и тихий, убедительный тон. Действует плохо, но постепенно контроль возвращается.

— Он… ты с ним разговаривал?

Соображаю плохо, поэтому переспрашиваю.

— Да, — терпеливо говорит маг. — Он спрашивал о тебе.

— И… что ты… сказал?

В груди становится тесно. Поднимается буря. Я хочу к нему, к своему мальчику. Обнять его, убедиться, что все хорошо. И никогда больше не отпускать. Никогда.

— Что ты обязательно к нему придешь. И что ты его любишь. Очень любишь.

Закрываю глаза и глубоко судорожно дышу, сдерживая эмоции. Сдержаться тяжело, в сердце колет, и руки сами сжимаются в кулаки. Меня потряхивает от напряжения. Тоску по сыну удается заглушить только повседневными делами, забить голову посторонними мыслями и планами. Не думать о нем. Не вспоминать. А сейчас все вышло наружу. Мне больно, но я терплю, потому что знаю, что поступила верно. Так или иначе, ему лучше быть подальше от меня. Последняя мысль и возвращает мне контроль и спокойствие. Так лучше. Лучше. Не будь проклятой привязки и экспериментов Ивара, я бы никогда его не отпустила. Но сейчас иного пути нет.

— Спасибо…

— Не стоит…

Наши ответы одинаково хриплые. Тяжелые, будто брошенные камни. Открываю глаза и вижу, что пальцы боевика сжимают подоконник до белизны. А сам он смотрит в окно, стиснув зубы. С запозданием понимаю, что ему встречаться с сыном князя — того, кто его едва не убил — вовсе не приятно. Анджей слишком похож на отца. В нем мало от меня, но я надеялась, что природа все же дала ему мой характер и выдержку. Что он сумеет противостоять Тьме, сдержать ее. Пока его будущее еще неизвестно…

— Маря говорила, что ты пытался убить Ивара…

Олеж как-то странно хмыкает, будто сдерживает рвущийся наружу горький смех.

— Убить… Я не пытался его убить. Я пытался выжить.

Значит, слухи как всегда лживы. Кто-то что-то додумал, сочинил, и получилась красивая, но глупая история. Какой же была правда?

— Что произошло на самом деле?

Он оборачивается ко мне, не выпуская из рук подоконник, словно боится сорваться и потерять контроль. Сегодня — день откровений. Болезненных и тяжелых. Слишком много между нами тайн, и вряд ли мы готовы поделиться всеми.

— Неважно… — маг подтверждает мои мысли. — Я не хочу об этом говорить.

— Тогда, может быть, расскажешь, как ты достал противоядие?

Теперь он смеется. Опускает голову, упираясь лбом в стекло и смеется. Тихо, почти неслышно, но мне видится горечь и боль, присыпанная пеплом воспоминаний.

— Ты умеешь задавать неудобные вопросы. Поля больше нет. Я его уничтожил. Поэтому тебе стало легче. Ты больше не привязана к нему.

Я вспоминаю пожар, который чувствовала той ночью. Как сгорала и снова возрождалась. Я помню. И значит, была еще одна привязка, которой теперь нет. И мой долг к Олежу увеличивается снова и снова. Как его отдавать? И что вообще сказать?

— Только не нужно меня благодарить… Ты выполнила за меня мою работу. Убила князя. И все, что я делал после твоего возвращения — только попытка вернуть долг. Ты заслужила спокойную жизнь. На самом деле, намного больше, чем просто покой, но сейчас хотя бы его. Большее я сделать уже не успею.

Некоторое время я перевариваю информацию. Значит, долг. Идиотское светлое благородство и долг, который он себе придумал и решил отдать. Хотя… Если задуматься о законах равновесия, то не так уж он и не прав. Только все равно хочется отвесить увесистый подзатыльник, чтобы мозги встали на место. Останавливает одно…

— Что значит, не успеешь?

И ответ снова вышибает все мысли из головы.

— Сегодня я прохожу посвящение.

Вот уж действительно день откровений…

Глава 7

Посвящение… Неотвратимое будущее, к которому мы шли так долго. Годы учебы, каждый из которых приближал к нему. Безжалостно и неумолимо. Годы после, когда оно действительно было необходимо, но не произошло. И теперь…

— Почему сейчас?

Голос сухой и тихий. Эмоций не осталось. Их сменила память. Серая, тусклая, приправленная горечью, привкус которой появляется во рту. Я помню короткие дни, проведенные вместе и связанные единой канвой ощущений. Что время уходит. Наше время утекает, как вода сквозь пальцы. И теперь то чувство вспоминается внезапно ярко и остро.

— Брасиян решил, что я стал слишком самостоятельным и достаточно избалован Советом, чтобы наконец-то начать нести ответственность за свои действия.

Странная формулировка. Складываю руки на груди, сжимая собственные плечи. Зябко. И хочется укутаться в теплый плед с чашкой чая и какой-нибудь старой книгой, отрешиться от всего мира под шум дождя или треск огня в камине. Старая привычка. Раньше я так переживала любые неприятности.

— Из-за меня?

Он выпрямляется и проводит рукой по лицу, пытаясь стереть печать усталости. Движения скованные, рваные. Это почти незаметно, но я вижу. Слишком хорошо его знаю. Слишком… Он не ответит. Не захочет лгать, а правду я уже озвучила. И мы оба знаем, что он меня ни в чем не винит, и объективно вряд ли я действительно виновата. Олеж сам сделал свой выбор, о котором его никто не просил. Знал, что ничего не получит взамен, но все равно…

— Ты выкупил у него мою жизнь в обмен на свою? На посвящение?

Маг смотрит мне в глаза. Молча. Но так, что лучше бы кричал. И я отчетливо понимаю, что дело вовсе не в придуманном долге, не в том, что я выполнила его работу. Не в чувстве вины. И не в совести. Нет, все гораздо сложнее и проще. Хочется накричать на него. Ударить. Встряхнуть. Вытрясти всю дурь из головы. Но ведь не получится… Светлый слишком упрям, чтобы отступиться от того, что считает верным. И мне нечего дать ему в ответ…

В его глазах что-то мелькает. Быстрое, едва уловимое. Знакомое… Страх. За броней непробиваемого спокойствия и контроля живут вполне обыденные эмоции. Он вовсе не гранитный рыцарь. Бессмертный и неуязвимый. Нет. Он живой, как и все остальные. И однажды нечто подобное уже было. Я вспоминаю…

…Его рассказ о Юте, восхищенные взгляды волшебниц, немного завистливые магов, жалеющих, что не хватило смелости устроиться на корабль. И его рассеянный взгляд, скользящий по лицам. Легкая досада, сдержанная злость. Страх, скрытый глубоко внутри…

Сейчас он тоже боится. Не смерти. Нет. Он пройдет посвящение. Ему хватит сил, чтобы выжить. Но что будет потом? Страх неизвестности пугает гораздо сильнее. Никто не знает, что происходит с истинными в момент соприкосновения с Абсолютом. Что именно меняется в них. А что остается прежним. Каждый переход индивидуален, и по общим данным многие становятся совсем другими. Что-то утрачивают в обмен на силу.

Я знаю, каково это. Потерять себя. Ломаться под чужой волей, ненавидеть всех вокруг, сопротивляться, зная, что все бесполезно. Помню и понимаю. А еще я знаю, что такое быть одному. Один на один с неизвестностью. И ужасом, что больше никогда уже не станешь собой.

Делаю шаг. Второй. Третий… Останавливаюсь, не спуская с него глаз, а затем подхожу вплотную и обнимаю за пояс. Руки смыкаются на пояснице. Прижимаюсь щекой к груди, повернув лицо к окну. Под ухом гулко и мерно бьется сердце. Маг замирает каменным изваянием, боясь пошевелиться и спугнуть момент. А потом долго выдыхает, отпуская скопившееся напряжение, и обнимает меня в ответ. Крепко, но бережно. Даже сейчас он не хочет навредить. «Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли». Пристраивается подбородком к моему виску. Молчит.

Говорить не о чем. У прощания горький вкус. Кислый. Тяжелый. Болезненный. Прошлый раз, узнав о его задании, я не хотела его отпускать, но все же смирилась. На прощание у нас была целая ночь, и мы оба не сомкнули глаз, стараясь не упустить последние отведенные нам секунды. Страсть. Огонь. Горение. Тогда в них имелся свой смысл. Наверное, с возрастом приходит понимание того, что близость может быть иной. Без пожара, без неутолимой жажды. Крепкое объятие и молчание, в котором слишком много слов. Сейчас у нас нет ночи. Только пара часов, а может и несколько минут, но их хватит, чтобы передать все, что необходимо.

— Страшно? — вопрос-утверждение, почти не требующий ответа. Но он отвечает:

— Безумно. — Ему не стыдно сознаться в собственном страхе. Он никогда не стыдился слабости, считая ее неотъемлемой частью жизни. Может быть, поэтому я его и любила? — Как ты это пережила?

Шепот вплетается в тишину комнаты. Я знаю, о чем он спрашивает. И не хочу отвечать, но слова приходят сами:

— Не знаю… Наверное, ему назло. Я так сильно ненавидела Ивара, что просто не могла сдохнуть и доставить ему радость. Мой рецепт тебе не поможет…

Он сжимает меня крепче, словно боится, что исчезну. Но мне некуда торопиться, и я тоже стискиваю руки сильнее. Тогда, прощаясь с ним, я боролась с желанием сбежать. Предложить ему уйти. Скрыться в одном из миров, забыть обо всем. О равновесии, Абсолютах, истинных и их играх. Забыть. И навсегда остаться вдвоем. Я промолчала. Знала, что он не согласиться. И сейчас то ощущение возвращается. Мне снова хочется сбежать, спрятаться от всего мира и забрать его с собой… Зачем? Хотя бы для того, чтобы сломать чью-то игру. Назло — хороший повод для темного.

А за окном продолжается серый осенний день. Ветер сгибает деревья. Сизые тучи затягивают небо. Погоде нет никакого дела до того, что сегодня сломается чья-то судьба. Или начнется новая жизнь? Не знаю. Я не верю истинным. Ни светлым, ни темным. Никому. И мне неожиданно жаль, что отпущенный срок близится к завершению…

Нашу мирную идиллию прерывает громкий звон откуда-то из куртки Олежа. Он сдавленно ругается сквозь зубы и лезет в карман, придерживая меня одной рукой. Отстраняюсь, оставляя ему свободное пространство, но не спешу уходить. Маг извлекает истошно орущий фон и подносит его к уху.

— Что?! — в его голосе звучит неприкрытая угроза и усталость. Там что-то отвечают. — Я помню о времени. Скоро буду.

Сбрасывает вызов и убирает фон в карман. Смотрит на меня. В глазах читается сожаление о потерянных возможностях. Я все понимаю. Слишком хорошо понимаю.

— Нужно идти?

Он кивает, но не дает мне отстраниться.

— У меня есть для тебя кое-что.

Из того же кармана светлый достает браслет. Тонкое серебряное плетение. Простенькое, легкое, изящное. Мой браслет. Купленный тогда, на ярмарке. У магов серебро ценится выше золота. На него проще накладывать чары и использовать как заготовки для амулетов. Удобная, податливая структура. И украшения из серебра делают обычно сразу с расчетом на заготовку. Иногда даже на заказ. Для тех, у кого есть средства и потребности.

Уже не помню, почему тогда мне понравился именно этот браслет. Знаю только, что руки так и не дошли, чтобы наложить на него чары. И украшение осталось просто памятью. На задания запрещается брать личные вещи, если речь не идет о переселении на долгое время, например в Гленж. Но, начиная работать под прикрытием, во время знакомства с Иваром, я все же взяла браслет с собой. Машинально. И все годы замужества он пролежал в шкатулке с другими драгоценностями. Его наверняка конфисковали алхимики. И как он снова оказался у Олежа — загадка.

Пока я размышляю, он берет меня за руку и застегивает браслет на левом запястье.

— Никогда его не снимай.

Судя по блеску, какое-то плетение все же наложено. Какое? Мне все равно. Маг не стал бы просить просто так, значит там что-то важное.

— Не буду.

Он не отпускает мою ладонь, переплетает наши пальцы и ведет меня за собой к выходу. Я подчиняюсь. Странное ощущение. Должно быть горько. Тяжело. Но мне почему-то спокойно. Впервые за долгое время. Рядом с ним тревоги отступают. И будущее уже не кажется таким безнадежным.

Мы в молчании доходим до выхода, где Олеж закрывает дверь ключом, а затем протягивает его мне. На моем лице отражается достаточная степень недоумения и удивления, и он поясняет:

— С меня уже никто ничего не спросит, а тебе, возможно, еще понадобится сюда попасть. Пусть он останется у тебя. Только не рискуй напрасно.

Киваю, ключ исчезает в моем кармане. Мы спускаемся по лестнице вниз, теперь уже я закрываю входную дверь и прячу артефакт в тайник. Олеж терпеливо ждет, затем снова берет меня за руку и ведет к мобилю. Неужели? Он серьезно приехал за рулем самостоятельно? Помнится, раньше у него таких талантов не наблюдалось. Хотя… Транспорт выглядит подозрительно знакомым и стоит так, что сразу становится понятно — никто о нем особенно не заботился. Деметрий будет в ужасе…

Мне открывают переднюю дверь со стороны пассажира. Сам маг обходит мобиль и садится за руль. Начинает урчать двигатель, который выключали явно второпях. Мы все же трогаемся с места. Пусть не так плавно и аккуратно, как с дипломатом, но довольно сносно. Когда транспорт выбирается на приемлемую дорогу, пальцы Олежа ложатся на мое запястье. Он смотрит прямо перед собой и гладит браслет, осторожно касаясь кожи. В его прикосновениях есть что-то особенное. Интимное. Необъяснимое. Сейчас мы ближе, чем тогда в домике. Намного ближе. И я отвечаю на касание, переплетая наши пальцы сама.

Так мы и подъезжаем к штабу. Держимся за руки и молчим. Светлый паркует маг-мобиль и заглушает двигатель. Ему не хочется идти внутрь. Я ощущаю, как он медлит, оттягивая неизбежный момент, но слабость длится недолго. И уже через минуту мы входим в холл и по переплетению коридоров направляемся вниз. Сегодня охранник даже не осмеливается пикнуть в мою сторону. Стражи у портала расступаются молча, пропуская нас внутрь. Пара секунд переноса, и мы на базе. Снова коридоры, знакомые и не очень. Светлый движется чуть впереди, практически тащит меня за собой. Но недовольства не возникает. Только все то же странное спокойствие. Наверное, это неправильно… Но разве есть в моей жизни хоть что-то правильное?

В последнем коридоре, который заканчивается высокими двустворчатыми дверями, украшенными резьбой, нас ждет Деметрий.

— Я уже думал, ты не придешь, — недовольно бормочет он, но в глазах видна тревога. — Все в порядке?

— Да, — Олеж отрывисто кивает и останавливается. Оборачивается ко мне. В его глазах слишком много эмоций, чтобы я могла долго выдерживать взгляд. Но я стараюсь. Он отпускает мою руку, последний раз задевая тонкий узор браслета, и смотрит на бывшего однокурсника. — Позаботься о ней.

— Обещаю.

Они пожимают руки. Крепко. Уверенно.

— Ты там тоже… Будь осторожнее.

Деметрий хлопает Олежа по плечу, явно сдерживаясь, чтобы не сказать больше. Что-то произошло сегодня. О чем я еще не знаю… Хочу ли знать? Я вижу удаляющуюся спину в кожаной куртке. У дверей его неожиданно встречает фигура в бесформенном балахоне с капюшоном. Они обмениваются парой фраз, которые мы не слышим, и двери открываются. Оттуда льется свет… Скорее даже Свет. Столь яркий, что я отворачиваюсь и закрываю глаза. К горлу подкатывает тошнота. Виски сдавливает болью. К счастью, все длится недолго. И когда я снова могу видеть, в коридоре остаемся только мы двое.

Посвящение началось.

Глава 8

— Чаю? — предлагает Деметрий, оборачиваясь ко мне.

На его лице — маска спокойствия. Мы оба знаем, что посвящение может длиться долго, и оба хотим дождаться его завершения. Не столько из любопытства, сколько потому, что он не хотел оставаться один. Качаю головой. Мне не хочется уходить в столовую за чаем.

— Я подожду здесь. Сходишь?

— Конечно.

Дипломат еще раз оборачивается к резным дверям и уходит в сторону, откуда мы пришли. Дожидаюсь, пока его шаги стихнут, и опускаюсь прямо на пол у стены. Здесь достаточно чисто, чтобы не бояться испачкаться. Впрочем, подобные мелочи меня не волнуют. Гораздо больше интересует то, что происходит за дверями. Страшно? Нет. Тревожно. Я глажу браслет, вглядываясь в тускло поблескивающую вязь плетения. С ним мне спокойно. Не знаю, какое заклинание наложил маг, но само наличие украшения что-то меняет во мне. Что?

В коридоре снова раздаются шаги. Торопливые. Быстрые. Слишком рано для возвращения бывшего однокурсника. Слишком эмоционально для его сдержанности. И появление Марикетты вовсе не вызывает удивления. Ну конечно, Деметрий ей все рассказал. Не хочет снова выслушивать обвинения в обмане и недосказанности.

— Афи? Как ты? — она останавливается в двух шагах от меня. Запыхавшаяся, встрепанная, испуганная. Кожа на лице побледнела, и веснушки стали ярче. А зеленые глаза превратились в глубокие озера тревоги и страха. Моя беспокойная лучшая подруга как всегда переволновалась.

— Все хорошо.

Странно, но я даже не вру. Мне действительно почти хорошо. Почти… Марька, помедлив, опускается рядом и прижимается к моему плечу. Тяжело выдыхает. Физически ощущаю сменяющие друг друга настроения: непонимание, неверие, тревогу, бессилие, желание помочь… В ней бурлит целое море противоречивых чувств и эмоций, сейчас еще более ярких от того, что волшебницу застали врасплох. Но сегодня они не коробят меня. Не будят желания спрятаться и сбежать. Почему?

Деметрий возвращается минут через двадцать, и все время, пока его нет, мы молчим. Целительница успокаивается, ее мысли становятся спокойнее и плавнее, а при виде сдобных булочек, которые маг тоже прихватил, на лице даже мелькает улыбка. Он устраивается у стены напротив, располагая между нами еду из столовой. Чай в высоких бокалах, плетеная тарелка со сдобой, отдельная с вяленым мясом и овощами. Я понимаю, что проголодалась.

— Виттор просил передать, — дипломат извлекает из кармана куртки амулет, похожий на тот, что оставил мне на ярмарке. Только чуть больше размерами и исполнение грубее.

Подбрасываю увесистый кусок металла в руке и убираю во внутренний карман, возвращая взамен его вещь.

— Сколько там?

Он называет цифру, и Маря давится откушенной булочкой. Да, количество нулей впечатляет, это даже чуть больше, чем я рассчитывала. На самом деле полученное количество МДЕ примерно между теми двумя крайностями, что я написала на листке, отданному боевику. Что ж… Надбавку за вредность мне все же выдали. Пусть и не в полном размере. Уже неплохо. На такую сумму можно обеспечить себе безбедную жизнь на пару десятков лет. Если конечно не шиковать и вести свое хозяйство. И обладать магическими способностями. Для начала неплохо.

— Зачем тебе столько? — прокашлявшись, интересуется волшебница, с удивлением глядя на меня.

По губам пробегает усмешка. Маря, Маря… Тебе никогда не приходилось выживать вопреки всему. Ты просто не знаешь, когда и как могут пригодиться любые средства, тем более деньги. Пусть даже в мире магии они не так ценятся.

— Пригодятся, — вяло отвечаю и перевожу взгляд на двери в конце коридора. Сколько нам ждать?

С едой расправляемся быстро, говорить особенно не о чем… Маг замыкается в себе, превращаясь в непроницаемую, каменную статую. Мыслями и сегодняшними событиями он делиться не намерен. А я не собираюсь тащить из него клещами каждое слово. Марикетта тоже молчит, судя по сведенным на переносице бровям, вспоминает что-то не слишком приятное. Мне тоже есть о чем подумать, но мысли почему-то текут в совершенно ином русле.

Я думаю о том, что было бы, откажись я от задания. Выбрал бы Ивар другую жену? Сделал бы ей ребенка? Смогла бы она выжить во время родов? И не попыталась бы избавиться от плода еще до его рождения? Олеж бы вернулся. И мы бы встретились… Как? Какими бы мы стали? Перегорел бы он в этом случае? Или удержался бы на краю? Прошел бы посвящение раньше? Стал бы противовесом Ивару? А что стало бы со мной? С миром?

Тысячи вопросов. Все они ведут к развилкам, каждая из которых могла бы дать свой финал. И глупо сейчас размышлять о том, что не случилось, но я позволяю себе маленькую слабость. Подумать. Пофантазировать. Погрезить. Пожить нереальной жизнью, которой не суждено сбыться. Что со мной происходит?

Деметрий еще дважды уходит за едой. Мы по очереди бродим по коридору, разминая ноги и спины. Где-то за стенами базы наступает ночь, которую мы замечаем только благодаря неумолимому времени на часах. Марька забывается зыбкой дремой, пристроившись на плече дипломата. Он оставляетсвои тяжелые мысли и приобнимает ее за плечо. На его лице мелькает мимолетное выражение нежности, которое отзывается у меня в груди глухой болью. Тоской. Забытой, почти уже незнакомой, но внезапно острой. Что со мной не так?

Я жалею о том, что согласилась тогда? Нет. Не жалею. Оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что, несмотря на всю перенесенную боль и потери, я смогла приобрести кое-что действительно бесценное. Своего сына. Анджея. И повторись все снова, я все равно поступила бы также. Нет, я не променяю своего мальчика ни на что на свете. Даже на призрачный шанс быть с мужчиной, которого я любила. Нет… Он стоит много больше. Много-много больше…

Утро наступает, когда ожидание достигает апогея. Неизвестность выматывает. Напряжение сковывает мышцы. Сна нет. Как будто прошел час, а не восемнадцать. Я успеваю передумать все, что только могу, и впадаю в какое-то странное забытье на грани между дремой и бодрствованием. И когда раздается шорох открываемых дверей, невольно вздрагиваю, возвращаясь в реальность. Оборачиваюсь к дверям. Деметрий оказывается на ногах слишком быстро. Раньше, чем я встаю, опираясь на стену. Выступает вперед, прикрывая меня плечом. Закрывает собой. Готовится защищать. От Олежа? Нет. От того, кем он стал. Говорят, многие, принявшие Абсолют, после окончания обряда не могут терпеть носителей противоположной силы. Неужели он боится, что светлый убьет меня?

Не боится. Опасается. И категорически не хочет отступать. Марикетта трет глаза спросонья, и пока еще не понимает, чем может грозить появление нового истинного мага. А проем между створками ширится. Из него снова вырывается Свет. Яркий. Пронзительный. Тяжелый. Отворачиваюсь и закрываю глаза, не желая ослепнуть. Мне хватает тошноты и мигрени, без остальных симптомов как-нибудь обойдусь.

Свет гаснет. И даже еще не обернувшись, я чувствую в коридоре присутствие. Странное. Незнакомое. Чужое. Поднимаю взгляд. Моя нянька смещается еще немного в сторону, закрывая обзор. Делаю бесшумный шаг и склоняю голову на бок, чтобы увидеть то, что видит он. Замираю.

Нет, Олеж совсем не изменился. Та же куртка. Свитер. Брюки. Даже ботинки. Седая полоса в волосах. Лицо. А вот взгляд стал другим. Пустым или наоборот наполненным? Сложно понять. Другим. Незнакомым. Он изучает друга, затем скользит взглядом по мне, будто не видит. Отводит глаза, шевелит рукой и исчезает. Растворяется в воздухе, распадаясь светлыми искрами.

За спиной судорожно выдыхает Марька. Опускает руки Деметрий. Все немного не так, как мы ожидали. Проще и как-то… Неправильно. Но уже свершилось. Пора возвращаться в поселок, о чем я и говорю. Мои спутники одинаково дергаются и переглядываются, но все же соглашаются.

Мы идем темными коридорами, минуем портал, выходим на улицу. Здесь светит яркое солнце, и все произошедшее вдруг кажется дурным сном. Глупым. Страшным. Неправильным. Если бы не браслет на руке, я бы не поверила, что все было реально. Раннавель-шэи-Иссор, темный, визит на квартиру, Олеж, посвящение. Безумное стечение обстоятельств. Судьба, как называла ее гадалка… Не знаю. Все слишком странно и зыбко.

— Афи! — окликает меня Маря, стоящая рядом с мобилем.

В ее глазах все еще живет тревога и настороженность. Она боится моей реакции на посвящение. На нового Олежа, который, кажется, просто меня не узнал. А может быть, не узнал никого из нас? Станет ли он прежним? Вернется ли? Не знаю…

Занимаю свое место в маг-мобиле, который плавно трогается со стоянки и сиротливо движется в сторону выезда из города. Мимо плывут здания, редкие прохожие. По небу бегут облака. Ветер гнет деревья. Мир все тот же. В нем ничего не изменилось от появления еще одного светлого мага. Ничего. Он все также живет, подчиняясь смене времен года.

Касаюсь пальцами браслета, глажу переплетения серебра. И ощущаю странное умиротворение. Да, Олеж стал чужим для меня. Для многих. Неизвестно, что будет с ним дальше. С нами. С миром. Но я больше не чувствую себя одинокой. Пустой. Никому не нужной. Какая-то его часть осталась со мной. Может быть, память, может быть, результат заклинания, может быть, всего лишь сила убеждения. Не знаю… И не хочу знать. Пусть будет так…

Я расслабляюсь и немного сползаю на сидении, чтобы видеть небо и облака, образующие причудливые узоры. Мне спокойно. Несмотря ни на что… И в конце концов, мне обещали передышку. Целую зиму покоя. Я давно забыла, каким может быть покой, и возможно, мне удастся вспомнить. Возможно. А потом, потом я найду способ справиться с чем угодно. Ведь у меня есть хороший стимул — мой сын.

На губах играет улыбка. Не оскал, привычный темным, не та пародия, что я изображала раньше. Настоящая улыбка. Пусть не радость, но… надежда. Давно ее не было. Давно. И я думала, что разучилась надеяться. Но возможно, мне еще удастся открыть для себя что-то новое?..

Олеж

В комнате с белым потолком С правом на надежду, В комнате с видом на огни С верою в любовь. «Я хочу быть с тобой» Наутилус

Глава 1

— …нарушил приказ! Не оправдал доверие! Подставил своих товарищей! Знаешь, что с ними стало?! Иди — полюбуйся! Спроси своего драгоценного наставника, который тебе во всем потакает, где теперь наши лучшие бойцы!

Голос Брасияна гулким эхом отражался от стен и разносился по тренировочному залу, даруя массу неприятных ощущений. Когда сила, пусть даже подаренная Светом, выходит из-под контроля, это всегда неприятно.

— И в обмен на что?! Жизнь ведьмы, помилованной из жалости! Мы могли узнать, кто стоит за экспериментом, а в итоге…

— Он бы все равно не пришел, — пробормотал Олеж себе под нос.

— Откуда тебе знать?! — светлый на секунду замер, буквально дрожа от гнева.

— Ему не за чем было приходить, — раздельно и предельно спокойно ответил боевик.

— А ты, конечно, лучше всех разбираешься в мотивах поведения темных и можешь спрогнозировать их поступки!

Ярость бывшего наставника выплескивалась в магическое поле рваными волнами. И Виттор, стоящий в стороне, первым ощущал ее действие. Морщился и кривился, поглаживая одной рукой горло. Старая рана давала о себе знать.

— Он прав. Садовнику уже не нужно приходить.

Илей появился в комнате бесшумно и незаметно. Олеж с трудом подавил усмешку. Его поступок заставил многих светлых бросить свои дела. Прямо сенсация…

— А ты, как всегда, ему потакаешь! — тут же перекинулся на нового визитерасветлый. — Ты и Оливия! Избаловали его, как какого-то мальчишку! Он — будущий истинный маг и должен нести ответственность за свои поступки, а не считать, что весь мир вращается вокруг его желаний!

— Ты не устаешь напоминать мне о том, чего стоят мои желания, — кто бы знал, каких сил стоила ему эта невозмутимость. И как хотелось сорваться в ответ на выпады и запихнуть все сказанные слова Брасияну в горло. Нельзя. Как бы то ни было, в чем-то он прав. Пора нести ответственность за свои поступки.

— Я — единственный, кто знает их реальную цену!

— Неужели?

— Довольно! — пророкотал целитель, прерывая очередной выпад. — Дело сделано. Княгиня жива. Поле уничтожено. Вирги восстановятся.

— И сколько времени займет их восстановление? А самое главное — чем мы заткнем образовавшуюся брешь в нашей защите?

Светлый стал говорить тише, но его злость никуда не делась. Олеж чувствовал ее. Ледяную, тяжелую, глубинную, застывшую громоздкой массой где-то внутри мага и не собирающуюся истаивать. Слишком старая ярость, слишком… чтобы он один являлся ее причиной.

— Подошло время восстановление некоторых боевиков, — Виттор сухо закашлялся, но продолжил: — Мы можем вернуть их в Гленж на службу и пересмотреть несение вахт. Проблема решаема. Аналитики уже готовят черновой вариант.

— Этого недостаточно. Нам нужны свежие силы. После устроенного Олежем фейерверка темные зашевелились. И теперь просто так не успокоятся. Нам нужно чем-то ответить им. Осадить.

— Можно предъявить обвинение в экспериментах над сознанием… — Глава боевых магов снова прервался на надсадный кашель, прикрывая ладонью рот. — Наблюдения Олежа показывают, что поведение напавших боевиков сильно отличалось от естественного. По предварительным выводам аналитиков имело место масштабное вмешательство в сознание.

— Сознание — область Гипноса. Пусть он с этим и разбирается, — отмахнулся Брасиян, но голос стал значительно спокойнее. И ярость внутри словно подернулась дымкой, отступила, уходя в глубину и маскируясь там до следующего повода.

— Тем не менее, обвинение может серьезно их охладить, — отстраненно заметил Илей, делая несколько пасов в сторону Виттора. Тот благодарно кивнул. — Безумные эксперименты Ферды — не то, что нам сейчас нужно. Хватит загадок княгини.

— От решения которых мы серьезно отдалились! — новая вспышка была короткой и какой-то смазанной. Скорее желание оставить последнее слово за собой, нежели реальная злость. И почему он раньше не видел таких простых и очевидных эмоций?

— А тебе не кажется, что это связано? — словно не слыша, продолжил целитель, прохаживаясь по залу. — Обращение нейтрального мага в темного, почти истинного, шутки сознания… Со времен войны мы впервые сталкиваемся с такой активностью темных. Чрезмерной активностью.

— Что ты хочешь сказать? — перебил Брасиян, разворачиваясь к союзнику по Абсолюту уже с заметной заинтересованностью.

— Кто-то упорно пробуждает древние знания. Которые мы поклялись не тревожить. Забыть, чтобы не спровоцировать новую Юту. Кто-то, кто достаточно стар, чтобы помнить о них.

Олеж напрягся, слушая голос лекаря. Поднял взгляд от пола и посмотрел на него. Им не говорили о древних знаниях. Никогда. И даже Брасиян выглядел немного, совсем капельку растерянным. Виттор сумел сохранить маску невозмутимости, но его сейчас больше волновали дела боевиков, а не игры истинных. Конкретные указания, далекие от философских бесед.

— Ты знаешь, кто это может быть?

— Догадываюсь… Но я бы очень хотел ошибиться. Так или иначе, мы не сможем предъявить обвинения. Доказательств нет. Только умозаключения. А их мало, чтобы высказать протест официально.

— Состояния Афии недостаточно? — вопрос сорвался с губ сам прежде, чем он успел сдержаться.

Оба светлых немедленно обернулись к нему, будто только и ждали повода обратить внимание на повод, заставивший их встретиться.

— Все воздействия на нее обусловлены зельем. Даже при более детальном анализе ни мне, ни Карлосу не удалось установить автора рецепта. Есть лишь следы Ивара Шеруда и его матери. Но оба теперь мертвы.

Действительно… Стоило ли спрашивать? И так ясно, что Илей рассказал бы все, что знал. Или предпочел бы скрыть от Брасияна? Боевик пристальнее вгляделся в наставника, но так и не смог ничего прочесть по его лицу. Старый целитель лучше многих умел хранить тайны.

— Значит, нам остается только ждать, пока этот таинственный автор выйдет из тени?

Любой намек на упущенный шанс поймать садовника вызывал в бывшем покровителе раздражение.

— Нам остается по возможности подготовиться к последствиям его действий. Эксперименты с сознанием могут оказаться не самым страшным, с чем нам придется столкнуться.

Многозначительная фраза заставила всех замолчать. Тишина, повисшая в зале, ощущалась физически. Давила на плечи. На виски. Оставляла темные точки перед глазами. Или он просто не выспался? После возвращения из Гленжа допросы шли один за другим и на отдых времени не оставалось. А истинные в нем и не нуждаются…

— Я созову Совет, — неожиданно мрачно произнес Брасиян. — Все должны быть в курсе происходящего. И, если уж темные взялись за древние знания… Почему бы нам не ответить тем же?..

— Ни за что, — отрезал целитель. — Наша задача в первую очередь не допустить новой войны. Последняя стоила нам нескольких материков и потери покоя. Новая — разрушит мир.

— Мы должны чем-то ответить! — снова разозлился бывший наставник. — Ты занимаешься болезнями, а я войной. Если сейчас мы продолжим оставлять выпады темных без ответа, очень скоро мир рухнет без какого-либо участия с нашей стороны.

— Ты еще не родился, когда Свет и Тьма делили этот мир, — от Илея неожиданно повеяло такой волной силы, что стало трудно дышать. И не только боевику. Виттор судорожно глотнул воздуха и отошел от лекаря на несколько шагов, что вряд ли ослабило воздействие. — Ты не видел, к чему приводят такие слова. Наша главная цель — равновесие. И только оно может спасти нас. Раскачаешь весы и отправишься следом за Иваром Шеруда.

— Ты мне угрожаешь? — Брасиян удивился искренне. Светлые брови взлетели на середину лба, глаза расширились.

— Мы не воюем друг с другом, — пожал плечами целитель. — Разве я могу тебе угрожать? Я видел игры тебе подобных, тех, кто был умнее и талантливее. И все они, если считали также, рано или поздно умирали.

Последняя фраза оставила ощущение недосказанности и странного обещания. Будто Илей каким-то образом научился видеть будущее. Или же опыт заменил ему другие способности? Олеж не знал и предпочел не уточнять. Тем более что разборки светлых заняли и без того достаточно времени, чтобы он успел все обдумать и принять решение.

— Нам есть чем ответить темным, — все с той же невозмутимой интонацией начал боевик. — Мы можем смешать им карты новой фигурой.

Все присутствующие вновь повернулись к нему. Илей смотрел с пониманием и странной жалостью во взгляде. Брасиян с подозрением и недоверием. Виттор с ожиданием. Маг встал со своего места, разминая затекшие от долгого сидения ноги и спину. Он не собирался тянуть время специально, но, даже зная, что иного пути нет, продолжал просчитывать варианты, невольно оттягивая свой приговор.

— Я могу пройти посвящение. Я готов. И вы все знаете, что готов давно. А сейчас самый удобный момент, чтобы преподнести сюрприз темным.

Целитель покачал головой и взглянул на союзника по Абсолюту. Тот криво усмехнулся.

— И тебе больше не требуется время на размышления и подготовку?

— Ты сам сказал, что я должен нести ответственность. И я согласен. С условием того, что жизни княгини ничто не будет угрожать.

— Мы не собираемся ее казнить, а все остальное не в нашей власти, — отмахнулся светлый.

— Не совсем, — спокойно возразил Илей, — ее хотят устранить, а здесь мы тоже можем кое-что сделать. Ты можешь не переживать за ее жизнь. Даю слово.

Такая гарантия, как слово сильнейшего целителя этого мира, стоила многого. О лучшем трудно было даже мечтать. А значит… он поступил верно.

— Когда начнем? — бодро поинтересовался Олеж, отметая собственные сомнения.

— Перед посвящением тебе нужно пройти заключительный этап подготовки — изоляция и медитации. Если готов, приступишь сегодня же.

В голосе Брасияна все же проскользнуло едва прикрытое торжество. Он получил, что хотел. Получит. Пусть. Идти на уступки иногда полезно, тем более если они тебе только на руку.

— Тогда начнем.

Глава 2

Камера ожидания напоминала тюрьму. Или палату для пациентов Гипноса. Хотя в такой обстановке они скорее заработали бы себе какое-то отклонение или усугубили уже имеющееся. Белые стены, белый потолок и пол, окон нет, мебели тоже, единственная дверь того же белого цвета. Изысканное издевательство.

Радовало только то, что прежде, чем поместить его в столь… стерильное помещение, тюремщики — сложно избавиться от навязчивых ассоциаций — все же позволили помыться и сменить одежду. Хотя в свободных тренировочных брюках темно-коричневого цвета Олеж чувствовал себя неуместным посреди ослепляющей белизны.

Холодно не было. В комнате поддерживалась некая стабильная температура и влажность, позволяющая не отвлекаться на неудобства. Еду не приносили, но суть изоляции и заключалась в том, чтобы отрешиться от большей части потребностей и углубиться в изучение собственных возможностей.

По результатам многих исследований организм среднестатистического мага при постоянном контакте со стабильным магическим полем мог обходиться без еды и воды около трех дней без какого-либо ущерба, исключая легкий дискомфорт от голода и жажды. Затем начинались первые признаки истощения: головокружение, слабость, невозможность использовать некоторые заклинания и прочее. Конечно, в повседневной жизни мало кто решается на такие подвиги, но потенциал есть потенциал. Боевиков приучали растягивать отпущенный срок и обходиться минимальным набором полезных элементов в условиях слабого магического поля. Подобные тренировки не раз спасали жизни и позволяли выбраться из сложнейших ситуаций. Истинные же могли питаться поддержкой Абсолюта и вовсе огромные периоды времени. Олеж не помнил, чтобы видел кого-то из наставников или Оливию за едой.

Сад волшебницы выполнял скорее эстетическую роль, помогал занимать свободное время, возможно, служил отдушиной. Но не более. Хотя плоды, выращенные светлой, обладали удивительными возможностями. Пары яблок хватило бы, чтобы не испытывать голода и жажды в течение недели или двух. Жаль, что боевых магов не снабжают чем-то подобным при отправке за грань.

Так или иначе, к переходу из одного состояния энергообмена в другое действительно стоило подготовиться.

Для начала боевик выспался. Мало какое место может еще гарантировать такую высокую степень безопасности, как комната изоляции. И сон, как известно, лучшее лекарство от всех проблем. Организму требовалась передышка. И он с удовольствием воспользовался предоставленным шансом. Однако сны доверия не оправдали…

Ему снилась Тэль. Прошлая. Знакомая и чужая одновременно. С растрепанной косой после тренировок, с ногами и руками в синяках. Смеющаяся у костра с печеной картошкой в руках. Экзотика времен учебы. Романтика своего рода. Глупые споры и шутливые соревнования между собой — кто лучше метнет нож, кто быстрее переплывет реку, кто дольше задержит дыхание. Глупости. Но в них был свой смысл. И радость…

После таких снов хотелось лезть на стенку. Или курить. Сигареты ему не выдадут. И напряжение, муторную тягость в душе приходилось снимать медитацией. Комплекс упражнений для разминки. Плавных, тягучих, рассчитанных на сосредоточение внимания, заставляющих замечать любую мелочь. Когда-то они выматывали, и комплекс долго не удавалось довести до конца полностью. Но постепенно тело привыкло. Освоилось. И медленный переход из стойки на вытянутых руках в горизонтальное положение уже не казался таким сложным.

Заканчивался комплекс позой для медитации — сидя на полу, ноги скрещены, ступни лежат на противоположных бедрах, руки — на коленях. Глаза привычно закрываются. И мир теряет свои очертания.

Сила расползалась по комнате, заполняя каждый уголок и разворачиваясь в полную мощь. Впервые за долгое время. И не в агрессивной манере, как тогда в Гленже, а в созидательной. Спокойной. Плавной. Под стать оконченным упражнениям. Олеж мог чувствовать толщину стен, пола и потолка, улавливать малейшие движения воздуха, ощущать магические щиты и то, что прячется за ними. Обычно тоже пустоту. Но сегодня кое-что еще. Чужое присутствие. Ненавязчивое, почти незаметное, но все же…

— Может, зайдешь, раз уже пришла?

Оливия скользнула в комнату легко, не потревожив ни щиты, ни тех, кто наблюдал за ним через припрятанные камеры.

— Мне казалось, изоляция подразумевает отсутствие посетителей.

Он открыл глаза и взглянул на волшебницу. Та пожала плечами и устроилась напротив, просто опустившись на пол и поджав под себя ноги.

— Как правило — да, но всегда есть исключения.

— Зачем ты пришла?

Не то, чтобы он был не рад видеть светлую, но и от вынужденного одиночества еще не успел устать.

— Хотела удостовериться, что ты понимаешь, что делаешь. Пути назад не будет.

Олеж усмехнулся, игнорируя ее намек.

— Брасиян созывал Совет?

— Да, он рассказал о подозрениях на счет древних знаний.

— И ты считаешь, я не прав?

— Я родилась после войны, — задумчиво проговорила волшебница. Ее глаза затуманились воспоминаниями. — Нам не рассказывали о древних знаниях. О тайнах Абсолютов. Те, кто видел последствия войны, не желали нового витка. И все мы блуждаем, окруженные осколками знаний и чужого опыта.

— Меня тоже не посвятят в тайны?

Конечно, не посвятят. Кому нужно, чтобы знания оказались в ненадежных руках? Ивар Шеруда уже достаточно продемонстрировал, что можно сделать с кусочками древних знаний, и какие последствия могут последовать.

Оливия покачала головой, подтверждая его мысли.

— Если и посвятят, то не скоро. И не думай, что твои стремления останутся прежними после посвящения. Оно меняет. Очень сильно. Сложно удержаться за прежние ценности, когда изнутри буквально распирает от силы и необходимости ее использовать. Я когда-то не смогла…

Голубые глаза вновь стали старыми. Блеклыми и пустыми. И чем-то весь внешний облик женщины напомнил ему Стефанию. Седую старуху, не желавшую расставаться с печатью прожитых лет. Почему? Только ли из-за того, чтобы не тратить силу на глупости? Истинным не занимать энергии, и на омоложение должно было хватить. Почему же нет?

Странные мысли последнее время лезли в голову. Вопросы без ответов. Подозрения, не имеющие основания, но кажущиеся верными. Изоляция обострила восприятие до предела и наверняка развила способность к предчувствию. Что же будет после посвящения? И как справиться с собой, если не всем это удается?

Боевик вздохнул и посмотрел на сложенные руки. Что тяготило его в посвящении больше всего? Страх потерять себя. Забыть то, что дорого. Поверить в придуманные идеалы и остаться служить им до конца дней. Но сильнее всего где-то в глубине души полыхал подспудный страх причинить вред Афии. Новорожденные истинные не контролируют себя. А в ней слишком сильна Тьма. Если она окажется рядом, если…

Он потряс головой, отгоняя навязчивые мысли. К счастью, они еще не проникли в его сны, оставляя там место для воспоминаний. Но все же…

— Выполнишь еще одну мою просьбу?

Губы волшебницы тронула улыбка, будто она знала, о чем он попросит с самого начала.

— Чего ты хочешь?

— Среди вещей княгини есть браслет. Серебряный. Обыкновенный. Простое плетение. На нем не наложены чары.

Олеж читал отчеты алхимиков, в первую очередь кинувшихся оценивать именно драгоценности. И наткнувшись на снимок браслета, долго не мог отвести взгляд. Странно, что она его сохранила. Странно, что ей позволили взять его с собой. Вообще все странно, но разве по-другому у них бывает?

— Ты сможешь сделать то же, что и для ее сына?

Оливия чуть склонила голову на бок, продолжая улыбаться.

— Дай подумать. Ты просишь меня выкрасть улику из хранилища, наложить на нее заклятие, а затем… передать преступнице?

Она насмешливо приподняла брови.

— Исключая последний пункт, все верно.

Голос снова звучал спокойно и невозмутимо. Все же медитации полезны. Помогают восстановить контроль над собой.

— Кому мне отдать браслет?

— Мне.

Каким образом он собирался передать его Афии, боевик пока не знал, но был твердо уверен, что способ найдется. Главное заполучить необходимую деталь.

— Хорошо. Я не стану больше тебя отвлекать, — по лицу волшебницы пробежала болезненная судорога. — Возможно, тебе удастся сохранить то, чем ты дорожишь. Возможно. Удачи, Олеж.

Она исчезла также легко, как и появилась, не потревожив никого своим уходом. Тонкая магия. Ему придется очень долго учиться и практиковаться, чтобы действовать также виртуозно. Маг вздохнул и вернулся к тренировкам. Разминка, плавный переход к упражнениям и новая медитация.

А ночью ему приснился кошмар…

…Он в городе. На крыше одного из зданий где-то недалеко от центра. Вокруг царит ночь, на небе мерцают редкие звезды. В воздухе ощущается влага и мороз. Поздняя осень? Весна? Сразу не понять.

Внизу пролегает темный переулок, из тех, что позволяют незаметно покинуть общественные места и оказаться на одной из просторных центральных улиц. По переулку стремительно двигается фигурка. Приглушенный звук шагов выдает неплохую подготовку, учитывая скорость, с которой передвигается убегающая женщина. Бежать ей мешает платье — длинное, вечернее и уже потерявшее праздничный вид. Она ожидаемо поскальзывается на тонком льду, но успевает удержаться за стену и не упасть. Над головой бегуньи в здание вонзается пылающий сгусток Тьмы. Она шарахается в сторону, уходя от ударной волны, падает и катится к противоположной стороне переулка. Над городом начинает выть сирена.

Тот, кто бежит следом за ней, приближается стремительно, не давая себе труда скрываться, но терпение заканчивается раньше. Он прыгает вниз, взмахивая рукой и краем глаза наблюдая, как тело врезается в стену, а затем сползает по ней изломанной куклой. За первым преследователем следуют еще двое, но они — букашки. Хрупкие, ломкие, не соперники для него. Атакуют, но их заклинания стекают по защите, даже не принеся неудобств. И они еще успевают удивиться до того, как его сила сметает их и буквально стирает с лица этого мира. Щелчок пальцев, и сирена умолкает. В переулке снова становится тихо и мирно. Обычная ночь.

Он оборачивается к женщине, которая едва успевает приподняться на ободранных руках, и смотрит на него из-под массы распущенных, растрепанных волос, еще недавно наверняка собранных в прическу. В темноте видны только ее блестящие глаза, но ему хватает пары секунд, чтобы узнать ее. Сон обрывается…

…Олеж проснулся рывком, тяжело дыша и дико озираясь по сторонам. В голове гудела кровь, а кожа покрылась испариной, на лбу выступил пот. Сегодняшний сон сложно назвать добрым. И обостренное восприятие неожиданно подсказало, что именно вырвало его из кошмара — в магическом поле еще ощущался слабый след чужого присутствия. Маг огляделся. Рядом на полу лежал тонкий серебряный браслет.

Оливия выполнила его просьбу.

Глава 3

Медитировать больше не хотелось. Покой исчез, унесенный кошмаром и странным нетерпением, поселившимся под кожей. Нестерпимый зуд, заставляющий метаться по камере и все ярче ощущать собственное бессилие. Хотелось вырваться отсюда. Разнести стены, выбить дверь, уложить охрану и выйти на улицу, чтобы… Найти княгиню. Убедиться, что с ней все в порядке. Что она жива и здорова. Что сон — это только сон. Зуд не проходил, утихая лишь в короткие моменты очищения разума, но даже в глубинах собственного сознания Олеж продолжал испытывать страх. Ледяной ужас, парализующий волю. Таким может быть только страх перед неотвратимым будущим. Перед тем, чего невозможно избежать…

И где-то внутри, параллельно терзающим его страхам и зуду, медленно поднималось осознание того, насколько другим он станет после посвящения.

Увиденное не могло произойти сейчас. Никому не подвластно столь вольно распоряжаться чужими жизнями. Даже истинным. Даже умеющему воскрешать Илею и Чуме, убивающей одним прикосновением. Никто из них никогда не использовал чистую силу столь легко. Само по себе подобное воздействие несет колоссальные затраты с минимальным результатом. Все равно, что потушить свечу ведром воды. Или даже целой ванной воды. А при сдерживании Юты может пригодиться даже капля лишней силы. Даже незначительная крошка может спасти или уничтожить равновесие.

И что же получается? Он бездумно потратит силу? Или же будет иметь такие резервы, которые не снились ни одному из светлых до сих пор? Маловероятно.

Олеж не считал себя настолько особенным, чтобы выделяться на фоне других истинных. Тем более что каждый из них индивидуален по-своему. У каждого своя специализация, свой способ взаимодействия с миром, оказавшийся наиболее удобным. Илей — целитель, Карлос — алхимик, Пьетр — изобретатель, Гипнос — провидец и мозгоправ, Брасиян — бывший боевик, Хайгель — погодник, Жерар — геолог, именно он сейчас держит Юту, Оливия — плетунья, как ее называют темные, Стефания…

Мысль оборвалась внезапно. Белая волшебница. Светлая. Сильная. Старая. И не имеющая какой-либо выдающейся особенности.

Маг никогда не слышал, чтобы у Белой волшебницы была какая-то специализация. На занятиях по истории ее способности тактично обходили стороной, кратко рассказывая о других членах Светлого Совета и не упоминая подробностей о старухе. Да и какие могут быть тайны и детали? Ее обратили после окончания войны в крайне преклонном возрасте, чтобы соблюсти равновесие и удержать Юту. Кто обратил? История здесь расходится. По одним данным после войны светлых, да и вообще истинных, осталось достаточно, но многие из них погибли в первые годы удержания Юты. По другим — выживших было так мало, что жизнь любого истинного ценилась намного выше, нежели обычного мага. Так или иначе, из всех имен сохранились лишь те, что затем вошли в Совет. И щуплую старушку таким образом окружало слишком много тайн…

Боевик ломал голову, пытаясь понять, верить собственному чутью или нет. И, если верить, как защитить Афию от новых покушений? Илей дал слово, что с ней все будет в порядке, но сможет ли сдержать его? Выяснить не так уж и сложно.

Олеж проделал привычный комплекс упражнений, с трудом очищая сознание, и занял позу медитации. Сосредоточился на магическом поле, потянулся к метке на затылке и позвал целителя. Ответ пришел не сразу. Жжение разгоралась медленно, словно кто-то подогревал метку, заставляя ее накаляться. И ощущение взгляда оказалось слабее, чем обычно.

«Говори…»

«Что с твоим словом?»

Он решил не ходить вокруг да около, сразу же приступая к делу.

«С каким именно?»

Прохладно осведомился целитель.

«Афия. Ты обещал, что она не пострадает».

«И уже почти решил эту задачу… Сегодня у меня встреча с одним старым… знакомым. Думаю, мы сможем договориться».

Голос наставника звучал рассеянно и отдаленно, будто расстояние, разделявшее их, было чересчур велико даже для связи между учителем и учеником.

«Темный? Тот, кто стоит за экспериментом?»

Кто еще может обещать неприкосновенность со стороны принявших Тьму? Только кто-то из князей. Или княгинь.

«Надеюсь, что нет… Надеюсь, что ему хватило разума не ввязываться в это…»

Ему… Даже странно, учитывая, что ведьмы имеют гораздо больше власти, нежели колдуны. И по сути именно княгини правят среди темных. Чей-то муж или любовник? Или же действительно князь? Все равно слишком странно.

«Благодарю».

Ответ получился искренним. И часть страха внутри все же растаяла. Осадок остался.

«Еще рано, поблагодаришь, когда пройдешь Посвящение. Оно уже близко. Чувствуешь, как исчезает время?»

До этого момента боевик не задумывался о том, сколько прошло с момента начала изоляции. Однако теперь вдруг стало ясно, что отпущенное на подготовку время действительно подходит к концу. Исчезает… Уходит, как вода в песок… Глубоко внутри шевельнулся уже забытый страх. Другой. Перед неизвестностью. Говорят, что маги способны по-настоящему бояться лишь двух вещей: видений будущего и его неопределенности. Сейчас он испытывал оба страха. И совсем не радовался своим ощущениям.

«Сегодня?»

«Да. Уже скоро».

Олеж поборол секундное желание потребовать отсрочки. Выбить себе еще немного времени. Для чего? Побыть еще немного собой? Неизменившимся, помнящим, любящим?.. Прежним. Другим, но все же прежним.

«У меня есть еще одна просьба. Браслет… Оливия зачаровала его для Афии. Я оставлю его в камере. Ты сможешь передать?»

В том, что княгиня еще не раз попадет в руки целителя, он ни капли не сомневался.

«Сам отдай…»

«Как…»

«Сейчас узнаешь».

Контакт прервался внезапно, оставив тупую боль в затылке. И в тот же момент раздался звук открываемой двери. Маг резко обернулся, тут же принимая наиболее удобную позу для отражения удара и быстрого подъема на ноги. Рефлексы работали сами собой. Однако готовиться оказалось не к чему. В дверях стоял Деметрий, удивленно и хмуро оглядывая помещение, а у него за спиной топтались боевики охраны.

— Уютно у тебя тут… — пробормотал друг, проходя в комнату. По полу за ним потянулись сероватые следы, заметив которые, дипломат недоуменно приподнял брови.

Отпечатки не имели ничего общего с грязью или пылью. Само пространство реагировало на присутствие нейтрального мага, маркируя его таким образом. Даже забавно. Раньше Олеж слышал о свойствах некоторых материалов по-разному реагировать на обычных магов и истинных, но подобный эффект встречал впервые, хотя он и был довольно прозрачен и очевиден. Возможно, поэтому и столь редок.

— Как тебя пропустили?

— Илей замолвил словечко. Хотя добраться до него было проблематично. Ты все-таки решился?

— Другого выхода нет. Где Афия?

— На ярмарке. Тебе, наверное, будет приятно узнать, что это она меня послала узнать, где ты.

Приятно? Скорее неожиданно. Чего-чего, а сентиментальности от княгини Олеж точно не ожидал. Значит, дело в другом. В чем?

— И что же заставило ее пойти на это?

Деметрий набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но тут у него буквально заорал фон. Маг тут же нахмурился и полез во внутренний карман, где надрывалось устройство связи. Конечно, вряд ли здесь сработал бы магический вызов, а вот с поддержкой изобретения вполне возможно.

— Что?! — голос дипломата резко наполнился океаном эмоций, среди которых можно было различить удивление, страх и недовольство. Он вскинул взгляд на Олежа, продолжая выслушивать чей-то торопливый доклад, и в его серых глазах светлый прочитал все. Сердце ухнуло куда-то вниз, а руки сами сжались в кулаки, готовые крушить налево и направо. Не нужно иметь много воображения, чтобы понять, о ком сообщали магу. — Я все понял, скоро буду.

Боевик дождался, пока друг уберет фон в карман и снова сосредоточит на нем свое внимание. По его замедленным действиям и рассеянному вниманию уже было ясно, что передавать безрадостные новости он не собирался.

— Ну так? — голос даже не дрогнул, хотя внутри уже все сжалось в тугую пружину, готовую в любой момент распрямиться и ударить.

Деметрий резко выдохнул, собираясь с духом и ответил:

— Афия пропала с ярмарки. Там погибла гадалка.

Первая новость почти не вызывала у него эмоций, а вот вторая заставила нахмуриться.

— Какая еще гадалка?

— Раннавель-шэи-Иссор.

Седая древность. Живая легенда. Теперь уже скорее мертвая, впрочем, как говорят, Раннавель-шэи-Иссор никогда не умирают.

— При чем тут смерть… Только не говори мне, что кто-то додумался обвинить княгиню в ее гибели…

Почему-то сразу заныли виски и пальцы на правой руке.

— Всерьез, думаю, никто ее не обвинит, — поморщился маг, — но пропала она после того, как вошла в ее палатку. Поэтому… Сам понимаешь, ее репутация порой будит чересчур яркую реакцию.

— Ясно, — коротко выдохнул боевик и посмотрел на двери. Слова наставника все еще звучали в голове. «Сам отдай…» Что ж… Ему осталось только найти княгиню. Он уже собирался двинуться вперед, как звонок раздался снова.

Деметрий немедленно ответил.

— Да! Где?! — его лицо снова отразило всю гамму изумления. — Не надо никого посылать, я сейчас сам приеду! Под мою ответственность! Я скажу Виттору… — На этот раз поторапливать друга не пришлось. — Сработала сигнализация в доме князя Шеруда. Вряд ли это простое совпадение. Поеду туда.

Дипломат потряс головой и повернулся, намереваясь уходить.

— Вместе поедем, — остановил его Олеж одной фразой. — А лучше я один.

— Но…

Маг как раз начал оборачиваться, когда удар кулаком в челюсть снизу вверх отправил его в короткий полет. Приземление его оказалось крайне удачным — на одного из охранников, второго боевик вырубил точечным ударом силой. Охрана потенциального светлого назначалась скорее в дань традиции нежели с целью действительно кого-то сдерживать. И назначали сюда далеко не самых сильных и опытных бойцов. Да и случаев побега еще не встречалось… До сегодняшнего дня.

— Твою…! — выдал ругательство далекое от дипломатии Деметрий. — А по-другому нельзя было?!

Возмущение совсем не помешало ему закончить работу и также вырубить охранника, на которого он приземлился.

— Считай это работой на камеру, — боевик расправил ладонь и резко снова сжал в кулак, вырубая все камеры в коридоре. — Потом будешь честно рассказывать, как я напал на тебя, ничего не подозревающего и честно выполняющего свою работу. Ключи давай. И одежду.

— Моя на тебя не налезет, — продолжил раздраженный друг, уже скидывая куртку и свитер. Челюсть у него стремительно синела.

— Не проблема.

Заклинание преобразования одежды действительно было самым простым. Пусть и не самым ходовым. Во-первых, такие чары всегда видно, во-вторых, к чему они, если повседневные вещи почти ничего не стоят?

— Брюки тоже снимай.

— А ты не обнаглел? Тебе вообще что будет за такое самоуправство?

— Выговор. И нотация от Брасияна на тему моего легкомысленного поведения. Впрочем, все это будет уже после посвящения, поэтому вряд ли серьезно меня заденет, — одеждой они обменялись быстро. Теперь высокий и стройный дипломат щеголял в простых брюках, висящих на нем мешком. — Поворачивайся спиной. Завершим картину.

— Надругательства? — мрачно пошутил маг, покорно поворачиваясь и даже чуть наклоняя голову.

— Ну прости, у меня мало времени на импровизацию.

Сдвоенный кулак опустился на черноволосый затылок, отправляя последнего свидетеля его побега в беспамятство.

Глава 4

К дому князя Олеж подъехал в рекордные сроки. На панели управления яркой точкой горела область на окраине города и самый центр, где располагалась ярмарка. Ошибиться сложно. Покинуть базу не составило особого труда. Наблюдатели, наверняка видевшие его побег, то ли промолчали, то ли получили указание от Виттора не вмешиваться. А возможно и от самого Илея. В любом случае с него спросят все долги. Потом. И сейчас все мысли сосредоточились на цели короткого путешествия, а не на цене, которую заставят заплатить.

Боевик вышел из мобиля и остановился, рассматривая двухэтажное здание. Странно обычное, ничем не примечательное. Такой особняк подошел бы любой семье магов. Если бы им захотелось уединения недалеко от столицы. Сложно поверить, что здесь обитал князь Тьмы со своей княгиней и сыном. В груди что-то смутно шевельнулось, но тут же было твердо подавлено. Не время.

Усилием воли маг отогнал лишние мысли, навеянные увиденным, и глубже погрузился в собственное восприятие. Совпадения совпадениями, но любые догадки нужно проверить.

Первый этаж оказался закрыт наглухо, кто бы там ни обитал, владелец постарался оградить свой дом от любого взгляда и вмешательства. А вот выше защита была грубо сорвана. Точнее даже не так… От старой, поставленной самим князем, остались ошметки, колышущиеся в потоках магического поля. Они слепо тянулись к окружающему миру, пытаясь найти источник питания и выжить, но постепенно издыхали, истаивая и уменьшаясь. Защита боевиков, установленная сверху, блокировала им путь к восстановлению. Плетение оказалось стандартным и заглянуть под него труда не составило. Афистелия действительно находилась здесь, метка княгини проклятых горела ярко, как маяк в ночи, привлекая всех, кто мог различить ее присутствие.

Олеж покачал головой и резко сжал руку в кулак, обрывая вой сирены. Внимания к старому дому и без того привлекли достаточно. Следов чьего-то присутствия пока не ощущалось. Впрочем, вряд ли даже сейчас он смог бы обнаружить кого-то из истинных. Медитация медитацией, но посвящение еще не пройдено. Маг быстро подошел к крыльцу, стараясь не терять бдительности и контролировать все вокруг. Хорошо, что княгиня не стала запирать замок. Меньше проблем. Он стремительно преодолел холл и взлетел по лестнице до новой двери, снова приоткрытой. В квартире не раздавалось ни звука, но беспокойство нарастало. Не нужно ей было возвращаться сюда. Не нужно…

Светлый развернулся в сторону, где горела метка, и быстро пошел по коридору, краем глаза отмечая детали и прислушиваясь к себе. Чувство опасности молчало, но атмосфера этого места все больше действовала на нервы, заставляя напрягаться и готовиться к бою. С кем? Ивар Шеруда давно мертв. Его приспешники тоже. Другие темные? Илей обещал договориться о безопасности Афии. Если конечно, у него получится…

Олеж заглянул в очередную комнату и не смог сдержать рвущийся с губ рык:

— Тебе совсем жить надоело?!

Афистелия даже не вздрогнула. Повернулась к нему, продолжая держать протянутую руку в опасной близости от зеркала, по какой-то неведомой причине не изъятого боевиками, и невозмутимо поинтересовалась:

— Значит, мне нужно пропасть и оказаться в опасной ситуации, чтобы ты пришел?

Простое замечание оказалась эффективнее, чем любое возмущение или объяснение. Его будто окатили ледяной водой, заставив анализировать уже известные факты. Все резко стало на свои места. Княгиня просила Деметрия его найти. Исчезла с ярмарки. Пришла сюда, поддавшись на чью-то провокацию… Только чтобы заставить его появиться?

Маг медленно выдохнул, усмиряя сердцебиение и прикрыл глаза, возвращая покой, которого с таким трудом добивался во время медитаций.

— Что произошло на ярмарке?

Она помедлила с ответом, колеблясь между желанием солгать и сказать правду. И на секунду ему даже стало интересно, что победит, но Афия ответила раньше, чем любопытство разгорелось.

— Гадалка предсказала мне будущее. Потом появился темный, который был на месте нападения… Тогда, перед судом над Анджеем.

Темный… Снова некий темный. Не тот ли, с кем должен договориться Илей?

— Что ему нужно?

— Передал мне ключ от квартиры.

— И все?

— Намекнул про долг…

Долг. Ну конечно, ни один темный ничего не делает просто так. Всем им важна только личная выгода. Олеж окинул комнату взглядом, снова пытаясь понять, зачем княгиню привели сюда, но спросил по-другому:

— Что ты хотела здесь найти?

— Что-нибудь, — она перевела взгляд на зеркало. — Подсказку. Послание.

— Оно может быть смертельным.

— Проверим?

Прежде, чем он успел возразить, ее пальцы коснулись отражающей поверхности. Афия отступила на шаг, а по зеркалу мгновенно пробежали мелкие трещины, и оно водопадом осколков осыпалось на пол. Ни следа магии. Абсолютно ничего, как бы боевик не прислушивался к себе и своим ощущениям. Как бы ни в вглядывался в магическое поле. Ничего. А из блестящей крошки на полу уже образовался замысловатый узор, рядом с которым его ведьма опустилась на корточки, вглядываясь в детали.

— Что это?

Подобные узоры он еще не встречал.

— Ведьминские чары.

Будто Олеж сам не понял… По одному тому, как идеально спрятаны все узлы и потоки силы, уже ясно, что работала ведьма. Старая и опытная.

— Чувствуешь что-нибудь? — поинтересовалась Афия спустя минуту.

— Ничего, — признал он, уже понимая, что следует поделиться с ней информацией. Вряд ли Виттор или тем более Брасиян сделают это за него, а княгине стоит знать некоторые детали. Порой они могут спасти жизнь. — Тогда, во время нападения… Там находился не только темный. Кто-то из ведьм поставил паутинку на основной дороге, ведущей к месту происшествия. Я только чудом не влетел в нее.

Она не отреагировала, лишь коротко ударила по узору пальцем, и он тут же исчез, буквально впитавшись в пол. Княгиня выпрямилась и взглянула ему в глаза.

— Паутинка потом тоже пропала, да?

Олеж кивнул, отмечая, что она даже не удивилась полученным сведениям. Догадалась? Или уже знала? В конце концов, с повадками темных Афия знакома лучше всех.

— Мы не знаем, кто ее оставил. Виттор выдал мне материалы по ведьмам — примеры узоров, плетений, куски рисунков. Он сказал искать личную подпись.

— Но ты так и не смог вспомнить…

— Да.

И собственное бессилие стало одной из причин, подтолкнувших его к посвящению. В этой игре ему пора быть на равных.

— Она хотела притормозить появление стражей. И твое… Выиграть время для колдуна. Пожелай убить — ты бы здесь не стоял, — сделала выводы княгиня, заставляя его озвучить одну догадку.

— Что тебе сказала Раннавель-шэи-Иссор?

— Ничего особенного. По ее словам меня ждет перерыв. Кусочек спокойной жизни. Видимо, ближайшее время тебе не придется со мной нянчиться.

Нянчится? Как интересно она оценила его поступки. И какой легкий переход от того, что интересовало его к тому, с чего они начали сегодняшнюю встречу. Она не собиралась отступать от намеченной цели.

— И кто же сказал, что я с тобой нянчусь? — усмехнулся Олеж.

— Сопоставила некоторые факты. Марька кое-что рассказала, — в ее глазах промелькнула злость. Легкая вспышка, которая почти сразу угасла, но следующий вопрос прозвучал чересчур жестко, выдавая ее волнение: — Зачем?

Он отвернулся и отошел в сторону, выигрывая время на размышления. Отвечать не хотелось. Не стоит тратить отпущенные им минуты на пустяки. Сегодня и сейчас им лучше говорить о том, что действительно важно и несет хоть какой-то смысл. О будущем, а не о прошлом.

Боевик остановился у окна, глядя на буйство осенних красок. Он знал хороший способ отвлечь ее от всех расспросов.

— Я видел твоего сына.

Одной этой фразы хватило, чтобы ее настроение мгновенно изменилось.

— Как он? — ее голос охрип и прозвучал низко, почти как рычание.

— Все хорошо. Он здоров, сыт и не выглядит несчастным. Задумчивый, мало говорит. Очень серьезный…

Олеж обернулся, наблюдая за ней и отмечая, как каждое, сказанное им слово, меняет ее. Сдирает прилипшую маску безразличия, обнажает истинные чувства. Боль. Тоску. Невыносимую муку и жажду. Все равно что по капле поить водой обезумевшего от жажды путника в пустыне. Он знает, что пить много нельзя, но все равно старается вырвать бутыль из рук. И княгиня также балансировала на грани самоконтроля…

— О нем заботятся. Профессиональная няня. Он в безопасности. Темные его не найдут, а светлые не тронут. С момента переноса его никто не навещал. Даже наблюдатели близко не приближаются. Его не пугали и не пытаются изучать.

— Он… ты с ним разговаривал?

— Да. Он спрашивал о тебе.

— И… что ты… сказал?

Каждое слово давалось ей ценой невероятных усилий, на лбу выступила испарина, а рот сжался в грубую складку. В ауре вспыхивали огни — синие, зеленые, голубые, желтые — целый фейерверк красок, отражающих ее смятение и калейдоскоп чувств. Ни о каком контроле говорить не приходилось.

— Что ты обязательно к нему придешь. И что ты его любишь. Очень любишь.

Она закрыла глаза и судорожно начала хватать губами воздух. Верхний слой ауры затопило ярким бирюзовым пламенем, затем смешавшимся с серым и алым. А он сжал подоконник, заставляя себя стоять на месте и не вмешиваться. Давая ей время пережить все самой. Отвернулся к окну, чтобы не нарушать ее уединения и не видеть дальнейших изменений. От количества красок уже резало глаза. Сейчас княгиня была уязвима, слаба и не скрывалась от него. Огромное достижение по сравнению с тем, с чего они начали этот путь.

— Спасибо… — тяжело выдохнула Афистелия.

— Не стоит… — все, что он смог ответить. А она будто решила наверстать упущенное, взять реванш за собственную слабость:

— Маря говорила, что ты пытался убить Ивара…

Олеж едва не рассмеялся. Убить князя Тьмы… Кто-то постарался придать известным фактам налет некоего героизма. Точнее тупости. Кто в здравом уме полезет в бой с заведомо намного более сильным противником даже без соответствующей подготовки и разведки? Только законченный псих. Или герой…

— Убить… Я не пытался его убить. Я пытался выжить.

— Что произошло на самом деле?

Он обернулся, не выпуская из рук подоконник. Перед глазами на секунду снова встало поле, заросшее травой, на губах появился привкус крови. Вряд ли он когда-нибудь сможет забыть тот день. Но сейчас не до рассказов.

— Неважно… Я не хочу об этом говорить.

— Тогда, может быть, расскажешь, как ты достал противоядие?

Теперь маг рассмеялся. И смеялся, упираясь лбом в стекло. Кто бы мог подумать, что в свои последние часы перед посвящением он будет тратить время на такие беседы.

— Ты умеешь задавать неудобные вопросы. Поля больше нет. Я его уничтожил. Поэтому тебе стало легче. Ты больше не привязана к нему. — Говорить стало внезапно легко, будто из сердца достали тонкую иглу. Наверное, в чем-то так и было. — Только не нужно меня благодарить… Ты выполнила за меня мою работу. Убила князя. И все, что я делал после твоего возвращения — только попытка вернуть долг. Ты заслужила спокойную жизнь. На самом деле, намного больше, чем просто покой, но сейчас хотя бы его. Большее я сделать уже не успею.

Он сказал даже больше, чем хотел. Но сегодняшнюю пытку пора заканчивать. Минуты действительно истекали, и очень скоро его позовут обратно — отдавать долги.

— Что значит, не успеешь?

Княгиня не утратила хватки и внимательности, как всегда заостряя внимание на самом важном. Она заслужила знать правду…

— Сегодня я прохожу посвящение.

Глава 5

— Почему сейчас?

Ее голос стал сухим и тихим, как шелест песка в старинных часах. Время уходило, и теперь она тоже это чувствовала. Не осталось места для обвинений, эмоций и угроз. Только факты.

— Брасиян решил, что я стал слишком самостоятельным и достаточно избалован Советом, чтобы наконец-то начать нести ответственность за свои действия.

— Из-за меня?

Она поняла все без слов и как всегда попала в точку. Олеж отпустил подоконник и провел ладонью по лицу, стараясь отделаться от лишних мыслей. Почему-то вдруг вспомнилось, как они прощались в прошлый раз. Перед его уходом на первое задание. Тогда все было по-другому. Для него. Много надежд, планов, желаний, стремлений… И ее глаза, наполненные подавленным страхом и пониманием неизбежности происходящего.

— Ты выкупил у него мою жизнь в обмен на свою? На посвящение?

И что он должен ответить? Правду? Она не примет ее. Солгать? Поймет и разозлится снова, а там и догадается… Так зачем что-то говорить? Она сама все поймет. Маг молчал и смотрел в темные глаза, ожидая, когда в них зажжется огонек понимания. Он наблюдал за едва заметными переменами, специально не заглядывая в ауру, а лишь стараясь угадать, какие мысли появлялись в ее голове. Злость. Яркая и короткая. Смятение. Непонимание. Отторжение. Принятие. И тоска… Какая-то старая, присыпанная пылью воспоминаний. Печаль. И снова понимание. Уже другое, проверенное и подтвержденное опытом.

А потом она шагнула навстречу. Замерла, оценивая его реакцию. Как дикий зверь, прислушивающийся к внутреннему чутью и ждущий удара. Снова шаг. И крохотная пауза. Которая длиться будто целую вечность. И страшно вздохнуть, потревожить ее. Поторопить. Или остановить? Он ждал, не решаясь вмешаться. Еще один шаг.

Она остановилась, заглядывая в глаза, и впервые за несколько недель оказалась так близко, что он почувствовал запах ее волос. А потом княгиня качнулась вперед, и ее руки сомкнулись на пояснице, а щека прижалась к груди. Там, где еще совсем недавно находился уродливый шрам.

Олеж закрыл глаза и медленно выдохнул, выпуская скопившийся воздух и напряжение момента. Все хорошо. Она здесь. Рядом. В порядке. И он даже может ее обнять. Снова…

— Страшно?

Странно, но ее вопрос не разрушил тишину, и то понимание, что появилось между ними. Он стал частью происходящего, легко вплетаясь в имеющийся узор.

— Безумно. — Наверное из всех магов и волшебниц она одна могла понять, что происходило с ним сейчас. — Как ты это пережила?

— Не знаю… Наверное, ему назло. Я так сильно ненавидела Ивара, что просто не могла сдохнуть и доставить ему радость. Мой рецепт тебе не поможет…

Он сжал ее крепче, желая удержать и защитить от того, что было и будет. Все же жаль, что сейчас у них нет ночи впереди. И дело вовсе не в постели. Нет… Любую близость можно прожить по-разному…

Цепочку мыслей разорвал пронзительный звон из внутреннего кармана куртки.

Олеж выругался сквозь зубы и полез за орущим фоном. Кому понадобилось звонить именно сейчас? И не проще ли было связаться ментально? Он не сразу вспомнил, что куртка и устройство связи достались ему от Деметрия.

— Что?! — рыкнул он в трубку.

— Я конечно все понимаю, но кое-кто нервничает и напоминает об истекающем сроке… — безэмоционально проговорил истинный хозяин вещей. Похоже им занялись всерьез, и Брасиян уже рвет и мечет.

— Я помню о времени. Скоро буду.

Маг убрал фон на место и встретился взглядом с Афией, так и стоящей рядом.

— Нужно идти?

Он кивнул, не давая ей отстраниться.

— У меня есть для тебя кое-что.

Не зря же Оливия воровала браслет и накладывала на него чары. Украшение тускло блеснуло в сероватом дневном свете. А в глазах княгини промелькнуло узнавание и легкое удивление. Замешательство. Которым он и воспользовался, взяв ее руку и застегивая тонкую цепочку на запястье.

— Никогда его не снимай.

— Не буду, — пообещала она, вглядываясь в плетение. Вряд ли кто-то ей скажет, какие именно чары наложены на браслет. И это к лучшему…

В молчании они дошли до выхода. Ее ладонь все также лежала в его руке, и Афия не пыталась освободиться. Уже за это он был благодарен. И вместо того, чтобы спрятать ключ от входной двери, протянул его княгине. Она удивилась настолько явно, что пришлось пояснить:

— С меня уже никто ничего не спросит, а тебе, возможно, еще понадобится сюда попасть. Пусть он останется у тебя. Только не рискуй напрасно.

Сейчас он скорее поддался порыву, нежели смог бы рационально объяснить собственный поступок, но чувствовал, что сделал все правильно. Пусть будет так. Дальше они снова пошли молча, сели в мобиль, и его рука сама скользнула к ее запястью. Прикосновение. Сейчас даже такая призрачная близость казалась подарком. И теперь уже он чувствовал себя умирающим от жажды. Жадно глотающим редкие капли влаги.

Ее пальцы переплелись с его, хотя Афия продолжала смотреть в окно, а сам Олеж не спускал глаз с дороги. Губы тронула легкая улыбка. Пожалуй, даже сейчас они друг друга стоили. Несмотря ни на что или наоборот благодаря всему тому, что пришлось пережить, они все еще оставались слишком похожи. Или снова стали такими. Пусть и не надолго.

Он припарковал мобиль рядом со штабом, заглушил двигатель и остался сидеть, откинувшись на спинку кресла. Идти внутрь не хотелось, хотя бессмысленно оттягивать неизбежное. Проще оборвать все одним махом, нежели рубить по частям. Усилием воли боевик заставил себя собраться и покинуть маг-мобиль, открыть дверь Афии, снова сжать ее руку и повести за собой. Мимо охранника на входе, мимо стражей у портала по коридорам базы… Она не возражала, даже не пыталась вырвать ладонь, будто смирившись с чем-то. Или же… доверяя ему? Хотя бы сейчас.

У высоких двустворчатых дверей их ждал Деметрий. Олеж уже бывал здесь раньше. Ничего не изменилось. И вряд ли менялось на протяжении последних столетий. Самая старая часть базы. Самая пустая.

— Я уже думал, ты не придешь, — недовольно пробормотал друг. Синяк на челюсти у него уже пропал. Снова привлекли Марикетту или Илей постарался? Одежду ему тоже сменили, позволив выглядеть прилично. — Все в порядке?

— Да.

Маг отрывисто кивнул и остановился. Внутри поднялась буря. До посвящения осталась всего пара шагов по коридору. Его цель, к которой он шел так долго. Скоро все изменится. И никогда уже не станет прежним. Он обернулся к княгине, стоящей рядом. Они многое сказали сегодня, и о многом промолчали. Но все же, Олеж был рад, что смог увидеть ее. Отдать браслет. Теперь хотя бы не будет такого угнетающего его страха. Хотя бы так…

Он отпустил ее ладонь, последний раз проведя пальцами по тонким звеньям цепочки, и посмотрел на дипломата.

— Позаботься о ней.

— Обещаю, — твердо ответил тот, скрепляя слова рукопожатием. — Ты там тоже… Будь осторожнее.

Деметрий нервничал, явно желая сказать что-то еще, но сдерживал себя. Хлопнул его по плечу. И дальше Олеж пошел уже один. Всего лишь несколько шагов, и навстречу ему шагнул Брасиян в церемониальном бесформенном балахоне. Все же он… Жаль, что не Илей будет его проводником.

— Готов? — голос светлого прозвучал холодно и отстраненно. Даже если раньше он и злился, теперь уже взял себя в руки.

— Да.

Короткий ответ сорвался с губ сам собой. Он действительно был готов. Теперь готов. Буря внутри улеглась, не оставив даже воспоминания. Он сделал все, что мог, чтобы предотвратить последствия. Теперь остается только последний шаг.

Двери открылись бесшумно, позволяя Свету, скопившемуся внутри, вырваться наружу. И Олеж шагнул ему навстречу…

Посвящение началось.

— Что ты натворил?!

— Всего лишь исправил одну ошибку.

Голоса звучали отдаленно. Размыто. Будто через толщу воды.

— Ты понимаешь, чем это может обернуться?!

Первый почти рычал. Странно. Внутри жила уверенность, что обычно обладатель низкого баса так себя не ведет.

— Поздно меня упрекать. Все уже свершилось, — холодно отмахнулся второй.

Его поведение укладывалось в логику внутреннего чутья. Все закономерно. Так обычно и происходит. Но кто они? Какую ошибку обсуждают?

Он открыл глаза, но вокруг был только свет. Белый. Приятный. Он обволакивал тело. Холодил кожу. Шевелил волосы. Свет. Да. Именно так. С большой буквы. Свет должен быть именно таким.

Он протянул перед собой руку. Частички Света осели на кожу и мерцали. Каждая отдельно. Но вместе они образовывали замысловатый узор, который хотелось рассматривать бесконечно. И он засмотрелся. Медленно поворачивал руки. Изучал узоры Света. Прослеживал их дальше по коже. К плечам. Груди. Животу. Ниже… Свет покрывал все. Единый. Но в то же время разбитый на песчинки.

— Что именно ты с ним сделал?

Голоса снова вернулись и заставили отвлечься от созерцания.

— Я же сказал — исправил ошибку.

— Я спросил: что именно ты сделал…

В низком ворчании баса послышалась нешуточная угроза. На месте второго собеседника, он воспринял бы ее всерьез.

— Может быть вы выйдете? — спросил он, соединяя ладони перед лицом и прикрыая глаза. Два смутных силуэта угадывались рядом.

— Он нас слышит? — удивился бас.

— Он теперь один из нас. Видишь, порой вмешательство может быть полезно.

Двое возникли перед ним. Один коренастый, лысый, с тяжелыми, массивными руками. Второй наоборот — высокий, подтянутый с длинными светлыми волосами. Они оба отражали Свет, преломляя и преумножая его.

— Олеж, что ты чувствуешь? — спросил басом коренастый.

— Это мое имя? — спросил он, вглядываясь в незнакомцев.

Его собеседник бросил быстрый взгляд на высокого.

— Видишь, что получается, если вмешаться в то, чего ты не понимаешь!

— Все не так уж и плохо… Он жив и вполне здоров. А память восстановится. — Светловолосый сделал шаг вперед. — Меня зовут Брасиян. Я был твоим учителем. Ты прошел посвящение и соприкоснулся с Абсолютом Света. Теперь ты — светлый маг.

Новая информация не шокировала. Внутреннее чутье подсказывало, что все сказанное — верно. Истина.

— А что скажешь ты? — Олеж — он пока решил называть себя так — взглянул на первого гостя.

— Я — Илей. Целитель. И также являлся твоим наставником. Тебе предстоит очень многое вспомнить… — он покачал головой, и в его глазах промелькнуло сожаление. О чем? Ведь все действительно не так плохо. Как и сказал Брасиян.

Олеж опустил руки. Ему нравилось ощущать прикосновения Света. Но чутье внутри подсказывало, что долго оставаться здесь нельзя. Раз посвящение окончено, ему пора уходить.

— Как мне отсюда уйти?

— Выйти через дверь, — Брасиян кивнул за его спину.

Светлый обернулся, увидев высокие двустворчатые двери. Совсем рядом. Всего в паре метров от него. Он сделал шаг, но его вновь остановили:

— Во внешнем мире мы обычно носим одежду, — произнес Илей. — Тебе следует о ней позаботиться.

— Благодарю… светлый.

Еще пара шагов, и двери начали сами открываться. Откуда-то из глубин памяти всплыл образ того, как он обычно выглядел раньше, и Олеж, не задумываясь, примерил воспоминание на себя. Шаг. И под ногами оказался обычный пол. Двери легко сомкнулись за спиной, а навстречу ему уже выстроились какие-то маги. Первым стоял высокий брюнет, показавшийся смутно знакомым. Чуть дальше за ним и в стороне расположилась рыжая волшебница, которую он тоже вроде бы припоминал. В них обоих ощущались частички Света. Слабые, но все же. В волшебнице искра горела чуть ярче. И Свет отвлек его внимание от еще одного присутсвтующего.

Она выступила из-за плеча мага и взгялнула на него. Без страха. Молча. Она ждала чего-то. А он видел…

…Тьму. Много Тьмы. Живой. Истинной. Она плескалась, как волны океана, постоянно меняя форму и стремясь вырваться наружу. Масленно поблескивала и пряталась, прикрываясь другими слоями. Тьма. Она должна была разозлить. Но вместо этого вызывала лишь недоумение…

Как ее пропустили сюда? К самому сосредоточию Света? Почему не убили? Внутреннее чутье пришло в смятение. Что-то было не так, но в то же время оно твердило, что все верно. Она… имеет право здесь быть. Почему?

Он не понимал. И чтобы не сорваться, не натворить глупостей, разобраться в себе — он ушел. Закрыл глаза, а открыл их уже в другом месте…

Вокруг порхали бабочки. Распускались цветы. Шумели деревья. Здесь было спокойно. Уютно. Здесь он сможет во всем разобраться.

— Великий Свет! — воскликнул звонкий женский голос за спиной. — Что он с тобой сделал?! 

P.S.: 

В комнате горели свечи. Они стояли всюду. В причудливых подсвечниках, покрытых оплавленным воском, на подоконнике темного окна, не пропускающего свет, на огромном столе в перемешку с маленькими фигурками, застывшими в нелепых позах… Пламя горело ровно, отбрасывая на голые стены огромные, гротескные тени, живущие собственной жизнью.

Одна из фигурок шевельнулась. Двинулась вперед и внезапно вспыхнула ослепительным белым светом, навсегда изменяя окрас. Откликаясь на это, пламя свечей дрогнуло, моргнуло, на мгновение погружая комнату во тьму, и снова стало гореть ровно.

— Наконец-то, — на плечо легла узкая ладонь, и в темном стекле, как в зеркале, отразилась старая как мир картина: ослепительная красавица и мерзкое чудовище, застывшее в старом, убогом кресле.

— Не торопись, звезда моя, закончено только первое действие. Пьесса еще продолжается, — ее кожа ощущалась как прохладный шелк. Нежная, тонкая, гладкая…

— Целитель встретился с князем, — она взглядом указала на две фигурки у дальнего края стола. Белая и черная. Круглолицый и круглобокий старик, напоминающий древнее божество, и уродливый гриф, вытянутый в высоту.

— Хорошо… Они начали говорить друг с другом. Уже хорошо… — голос просачивался сквозь еле ворочащиеся губы, наполняя помещение едва слышным шелестом, так контрастирующим со звонким голосом ведьмы.

— Вместе они могут догадаться, что происходит.

— Они слишком погрязли в собственной борьбе, чтобы оглянуться по сторонам… Прежде, чем поймут, пьеса достигнет своего апогея.

— Нас интересует финал, — задумчиво возразила она, присаживаясь на подлокотник кресла и проводя пальцами по щеке. По той стороне лица, которая не ощущала прикосновений. По той, что была покрыта уродливыми шрамами. Она всегда так делала, показывая, что не испытывает брезгливости или отвращения.

— Потом уже никто не сможет ни на что повлиять. Ни ты, ни я… Никто.

— И мы позволим им решать самостоятельно? — ей не нравился подобный итог. И разговор повторялся снова и снова.

— Ты помнишь из-за чего началась война?

— Все знают, из-за чего… Проивостояние Света и Тьмы. Мир разделился на два абсолюта.

— Нет… Я говорю не об этом… — Хватило одного движения, чтобы темное стекло стало прозрачным. — Меня не интересует история. Только истина. Смотри. — На прозрачном стекле, как на современном экране отразилась картинка бушующего океана. Огромные волны бились о берег, на котором сидел ребенок. Мальчик, перебирающий камушки. — Все началось намного раньше… Намного. Еще до того, как кто-то первым принял Абсолют. Впустил его в себя и в этот мир. Намного раньше… Посмотри. — Картина изменилась. Теперь на берег накатывали мирные волны прибоя, и уже другой мальчик строил на песке причудливый замок. — Два мальчика играют на берегу океана. Один из них бросает камни в воду, и рыба всплывает животом кверху… Второй строит замок и натыкается на умирающую птицу, а через миг та взлетает к небу… Два ребенка изменили этот мир навсегда. Один, несправедливо отравленный ненавистью, второй, выросший в любви и обмане… Двое великих, которые еще не знают о своей судьбе, а всего лишь играют на берегу. Они играют, а мир уже застыл в ожидании войны… Он содрогнулся еще в тот миг, когда первый из них открыл глаза, но когда родился второй… Все изменилось. Необратимо. Их никто не заставлял бороться друг с другом. Они сами выбрали свою судьбу, ставшую судьбой целого мира. Война родилась в свободе. И мир должен родиться также.

Она тяжело вздохнула и прильнула теснее к плечу.

— Я понимаю… Но ждать невыносимо.

— Мы ждали долго, звезда моя… Осталось еще немного. Совсем немного… — Глаза закрылись от усталости. — Двое. Их должно быть двое. Всегда было двое. И всегда будет…

Ответом стала только тишина. Ведьма ушла бесшумно, как и всегда. На прощание оставив тень поцелуя на его губах…

Оглавление

Часть 1 Тюрьма

  Афистелия

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Олеж

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

Часть 2 Сын

  Афистелия

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Олеж

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

Часть 3 Цветок

  Афистелия

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Олеж

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

Часть 4 Предсказание

  Афистелия

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Олеж

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

P.S.:  Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg