«Школа выживания»

Школа выживания (fb2) - Школа выживания 918K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марина Ефиминюк

Ефиминюк Марина Школа выживания.Между двух миров

С детства друзья называли меня тихоня Лерой. Я училась на отлично, планировала стать артефактором и получить медаль за заслуги перед обществом Тевета. Но все изменилось, когда я приняла участие в игре «скольжение» и переместилась в параллельный мир Абрис.

Кто же знал, что одна единственная ночь, проведенная в мире темной магии, навсегда изменит мою жизнь? И теперь мне придется проверить на себе, насколько светла магия родного Тевета, насколько темны руны Абриса, и можно ли доверять врагу, рядом с которым так громко стучит сердце…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Семь поколений назад1 случился чудовищной силы магический взрыв, и в Тевете абсолютно все, а не только носители Истинного Света, получили способность управлять магическим светом. Этот же взрыв свел вместе две параллельные вселенные, прежде не догадывавшиеся о существовании друг друга. Абрис, мир темных ведунов и рунического колдовства, приблизился настолько, что стал различимым даже невооруженным глазом. В небе Тевета погасли звезды, и расцвел далекий призрачный город, находившийся в изнанке вселенной. Началась новая эпоха.

Ее назвали эпохой после Схождения.

1 Одно поколение – 20-25 лет

ГЛАВА 1 - СКОЛЬЖЕНИЕ

Был поздний летний вечер, и в заброшенный ангар, где когда-то работала ткацкая мануфактура, набилась толпа народа. Куда ни кинь взгляд, попадались знакомые лица. Складывалось ощущение, что шла середина учебного семестра, а не середина каникул, и мы все собрались в университетском спортивном зале на соревнованиях между артефакторами и алхимиками. Только призом служила крупная сумма золотых монет, а не жестяной кубок, радовавший разве что самолюбие деканов.

Да и было это вовсе не соревнование, а запрещенная игра «скольжение».

Несколько человек переправлялись в параллельный мир Абрис, в лабиринте незнакомых улиц находили магические ворота и переносились обратно домой, в Тевет. Выигрывал самый быстрый, но рисковали участники одинаково. Границу между мирами закрыли около двух поколений назад после Десятилетней войны, перемещения находились под запретом и карались реальным сроком. Однако опасность загреметь застенок никого не смущала.

Развлечение пользовалось бешеной популярностью у адептов Университета 1 . Насколько бешеной я оценила, когда вместе с Крис оказалась в ветхом ангаре. Будем честными, кто откажется от попытки за какие-нибудь пятнадцать минут заработать оплату целого учебного семестра?

- Змеюшник тоже здесь, – предупредила подруга, поспешно поворачиваясь к кому-то спиной.

- Где? - Я оглянулась.

В нескольких футах 2 от нас в компании ярко одетых хихикающих девчонок стояла светловолосая красавица Аглая. Нас с Крис она, мягко говоря, недолюбливала. Вернее, не любила она меня, а подружка, учившаяся с нею на факультете Изящных Искусств, вечно попадала под раздачу.

- Не пялься на них! – процедила Крис.

Но одна из приспешниц, в смысле, фрейлин нас уже заметила и что-то возбужденно заговорила остальным. На хорошеньком личике Аглаи моментально расцвела неприятная улыбка.

- Ну, вот! Я же просила не пялиться, - жалобно простонала Крис. - Они же, как бешеные собаки – только взглядом встретишься, сразу кидаются.

Не успела она договорить, как прозвучал сладкий фальцет блондинки:

- Эй, святоша Крис! Ты вечернюю молитву не пропустишь?

Отец Кристины служил молельщиком в Храме Судьбы, и держал семерых детей в таком кулаке, что изворотливость подруги в нарушении многочисленных правил невольно вызывала уважение. Если бы ее родители узнали, что старшая дочь пришла поглазеть на запрещенную игру, то до старости заперли бы ее дома. Хотя, скорее всего, мой папа, обладавший нечеловеческим терпением, поступил бы так же.

- Проклятье, я ее сейчас ударю светочем, - покраснела Крис, озираясь на ухмылявшиеся лица университетский сплетников, только и ждущих хорошего повода посудачить.

- Ты не умеешь делать светочи, - напомнила я. – Просто наплюй…

- Тихоня Лерой, ты тоже здесь? – немедленно взялась на меня блондинка. - Думала, что ты в это время уже спишь. У тебя бессонница? Хочешь, подскажу адресок хорошего здравника?

- Стесняюсь спросить, отчего он лечил тебя? – ответила я шпилькой на шпильку.

Девчачьи скандалы всегда привлекали народ. Мы невольно оказались в центре внимания, а Аглая явно напрашивалась на побои и явно не желала делать вид, что мы незнакомы.

- Кстати, Валерия, слышала, что твой лучший друг обручился?

Насмешка тупым ножом врезалась в грудь, даже дышать стало больно, но я настолько поднаторела в искусстве лжи, что легко изобразила милую улыбку.

- Кстати, Аглая, он все еще принимает поздравления. Хочешь, подпиши карточку. Мне несложно напомнить Тину, откуда вы знакомы.

С лица противницы испарилась усмешка.

В середине весны у университетской королевы случился короткий роман с моим лучшим другом Валентином Озеровым, сыном королевского Советника. Интереса Тина хватило всего на месяц, а Аглая, судя по реакции, все еще страдала.

- Так что? – поднажала я. – Передать или воздержишься?

Синие глаза блондинки сузились

- Он ведь не догадывается, что ты, Валерия, вовсе не тихоня, а стерва, каких еще поискать надо.

- Не догадывается. – Я покачала головой и развела руками: – Он знает.

Она резко развернулась, махнув длинным подолом струящегося платья, и направилась сквозь расступавшуюся толпу в противоположный угол амбара. За предводительницей разноцветным хвостом потянулась свита. Изредка фрейлины оборачивались и что-то зло шипели.

- Змеюка, - фыркнула Крис. – Чего ей в жизни-то не хватает?

- Мозгов ей в жизни не хватает, - отозвалась я.

- Она, правда, еще по Валентину сохнет?

- По всей видимости.

- И, правда, дурочка.

Последнее замечание я предпочла не заметить. Когда знаешь болевые точки противника, его легко дразнить. С Аглей мы отличилась лишь тем, что о моей безнадежной, болезненной любви к Валентину Озерову не догадывалась ни одна живая душа.

- Я бы никогда не подумала, что он решит жениться так рано. – Крис явно собиралась обсудить случившееся в моей жизни горе, в смысле, помолвку Тина.

- Угу, - мечтая, чтобы она не надумала развить тему, без энтузиазма промычала я. Сама мысль о том, что скоро он станет главой семейства, вызывала во мне волну возмущения.

К счастью, появление ведущего, невысокого плюгавенького типа в ярко-голубой тунике, избавило меня от необходимости продолжать неприятный разговор. Игра начиналась.

- Смотрящие, вы готовы? – Народ зашелся в одобрительном вопле. – Показываем игровое поле…

На стене оживили нанесенную с помощью стило 3 топографическую руну. Знак вспыхнул, рассылая по поверхности голубоватые огоньки. Светляки рисовали на досках хаотичные выжженные линии, словно ребенок непослушной рукой калякал странный узор. Однако вскоре изображение приобрело четкость, и появилась схема абрисских улиц. В одном из тупиков светился круг, символизировавший магические ворота.

- Бросаем жребий, господа! – В руках ведущего появился черный мешок, куда при входе складывали записки с именами желающие сыграть.

Предвкушение гонки оказалось заразительным, я поймала себя на том, что встала на цыпочки, чтобы не пропустить ни одной детали. Когда назвали имя первого игрока, то мануфактура зашлась в одобрительном вопле.

- В прошлый раз он взял приз, - пояснила Крис с горящими от нетерпения глазами и завизжала от радости, когда вторым игроком оказался победитель прошлогодней игры.

Оба парня учились со мной на факультете Прикладной Артефакторики. Никогда бы не догадалась, что они участвовали в подпольных играх. Хотя за три года учебы лучше всего я изучила повадки обитателей университетской библиотеки, и немножко похуже – завсегдатаев магической лаборатории.

От азарта подружка едва не подпрыгивала на месте.

- Проклятье! Вот это будет раунд! Два победителя разом! – с восторгом в голосе повторяла она.

- Третий участник! – выкрикнул ведущий, запуская руку в мешок, и вытащил скомканную шариком бумажку. – Тихоня Лерой!

В первый момент почудилось, что я просто ослышалась.

- Какого…

Народ зашушукался, не понимая, кому выпал жребий.

- Лерой, ты бросила бумажку? – изумилась Кристина, отказываясь верить собственным ушам.

- Нет, - медленно покачала я головой, как громом пораженная.

- Вон она! – в восторге завизжали фрейлины Аглаи, указывая в нашу сторону, и моментально стало ясно, кто меня подставил.

Толпа разошлась, как по мановению волшебной палочки, и мы с Крис оказались вдвоем на опустевшем пяточке.

- У нас играет милая барышня? – расплылся ведущий в улыбке и сделал рукой приглашающий жест. Мол, добро пожаловать в ворота в преисподнюю.

Было понятно, что место «милой барышни» явно не на пороге в Абрис и даже не в мануфактуре. Ориентирование на местности никогда не входило в число моих сильных сторон. Кусая губы, я лихорадочно прикидывала, как поступить лучше. Отказаться и стать посмешищем? Или согласиться, с позором проиграть и все равно стать посмешищем?

Противники, стоявшие в круге, с самодовольным видом ударились сжатыми кулаками. И этот жест, намекавший, что мне не давали хотя бы четвертушки шанса, вдруг показался очень обидным. Я и сама не поняла, как сделала шаг вперед.

- Лерой, ты будешь участвовать? – в ужасе зашипела Крис, пытаясь меня остановить.

- Кажется…

- Ты с ума сошла?!

- Ну… как сказать…

Под одобрительные выкрики зрительного зала, я пересекла ангар и вошла в нарисованный на полу магический круг. Пока народ делал ставки, нам вручили одно на всех стило - нарисовать следящую руну, чтобы толпа могла наблюдать за перемещениями на схеме города.

Откровенно говоря, для меня коллективное пользование одним стило приравнивалось к тому, как одной ложкой на троих хлебать из общей миски суп. Брезгливо, но, конечно, не смертельно. Когда магический «карандаш» перекочевал ко мне, то я не удержалась и под понимающими усмешками парней обтерла его о леггинсы, а только потом одним росчерком поставила на раскрытой ладони знак.

От легкости, с каким небрежно нанесенная руна наполнилась магическим светом, у ведущего хищно блеснули глаза.

- Госпожа Истинный Свет?

Пришлось оставить замечание без комментариев, и побыстрее сжать кулак, чтобы предательский свет потушить. Я никогда не скрывала, но и особенно не выпячивала то, что являлась обладательницей древнего дара. Это до большого взрыва природный магический талант делал человека особенным, а, перейдя через поколения, в обществе неофитов 4 он превращал обладателя в белую ворону. Когда я снова разжала кулак, то на ладони остались тонкие едва заметные линии.

Нам вручили карты абрисского города, а потом началось перемещение. Ворота ожили. Круг на полу засветился, и по контуру вспыхнули символы. Они завертелись стремительной каруселью, превращаясь в размазанную линию. Лица людей искривились, словно оказались за плохо отлитым стеклом. В воздухе затрещали магические разряды.

Я не успела ни осознать, во что ввязалась, ни испугаться, ни запаниковать, только зажмурилась, чтобы не затошнило. Прежде чем пол под ногами разверзся, в голову пришла несвоевременная мысль, что дома остался недочитанный любовный роман. Потом я резко ухнула вниз, хотя почему-то ожидала, что меня начнет возносить, ведь Абрис светился именно в небе.

Все закончилось неожиданно. Под ногами появилась твердь, и я переместилась в чужой мир.

1 Под «Университетом» подразумевается Теветский Королевский Университет Магических Наук, входящий в тройку лучших учебных заведений светлого мира Тевета.

2 Фут = 0,3084 метра

3 Стило - магический инструмент для рисования, выжигания и активации рун. Напоминает самопишущее перо с острым концом.

4 Неофиты – жители Тевета, получившие магический дар благодаря большому взрыву. Сила некоторых неофитов не уступает силе обладателей Истинного Света, но в общей массе неофиты являются слабыми магами. Их света хватает на простые бытовые руны и заклятья. Они быстро истощаются и дольше восстанавливаются.

***

Я оказалась в холодном помещении с плотно закрытыми портьерами на окнах. Темнота вокруг пахла книжной пылью и табаком. На мгновение сознание обожгла паническая мысль: что если я не сумела пересечь границу между мирами? Что если ворота просто перенесли меня в чужой особняк в родном Тевете?

В растерянности я выставила раскрытую ладонь и зажгла магическую искру, голубоватый огонек, похожий на нежный язычок свечного пламени. Стараясь разобраться, куда меня все-таки занесло, огляделась. Под магическим светом на затянутых в темный материал стенах, потолке и даже на полу вспыхивали незнакомые руны. Я сама стояла в центре знака. Стараясь не задеть линии, осторожно переступила на чистый островок наборного паркета.

Совершенно точно это был не Тевет.

Растерявшись еще больше, я мяла карту, непрозрачно намекающую, что меня должны были перенести на улицы города, а не в чужой дом, и не понимала, куда теперь бежать. Снова повернулась. Книжные шкафы с тисненными золотом томами, массивный стол, дверь в чулан… Неожиданно в мертвой тишине послышалось эхо чужих шагов. Я немедленно сжала кулак, гася искру, и погрузилась в слепую темноту.

Шаги стали громче и отчетливее.

Едва различая предметы вокруг, я бросилась в сторону чулана. Влажной от страха рукой нащупала ручку. Скользнув в кромешную темноту, бесшумно закрыла дверь.

Секунды текли, длинные, страшные. В ушах шумело, сердце грохотало, и я даже не услышала, а скорее почувствовала, что за спиной кто-то стоял. Мне не хватило ни силы воли, ни крепости духа, чтобы повернуться к живой темноте лицом. К глазам подступили слезы.

Я кусала губы, стараясь не расплакаться, и все равно громко всхлипнула прежде, чем рот накрыла чужая горячая ладонь. Меня прижали к крепкому мужскому телу, сильно и тесно. Мгновением позже темноту разрезала короткая красноватая вспышка, и вдруг в лицо ударил порыв ледяного ветра.

Перемещение из мертвого особняка на осеннюю улицу произошло быстро и внезапно. Мне не сразу удалось осознать, что мы находились в безлюдном тупике, у темной кареты, под непривычно-рыжеватым, точно ржавым, светом фонаря. Сверху летела пудра мелкого дождя, брусчатка блестела.

В голове мгновенно вспылили страшные байки про похищенных в Абрис людей и убитых в темных ритуалах девственницах, какими так любили потчевать народ газетные листы. Мыча, я стала яростно вырываться из сильных рук. Попыталась укусить похитителя, но только обслюнявила его ладонь и перепачкала себе лицо.

Мужчина отдал вознице короткий приказ. Тот немедленно спрыгнул с козел и открыл дверь. Не желая забираться внутрь, я уперлась ногами в ступеньку.

- Обездвижу, - прозвучало над самым ухом по-теветски с едва уловимым акцентом.

Родная речь в устах чужака настолько меня шокировала, что я обмякла и тут же оказалась в карете. Забилась в угол деревянной лавки и, низко опустив голову, брезгливо обтерла рот рукавом летнего плаща. Похититель забрался следом и, усевшись напротив, произнес:

- Совсем страха нет?

Дверь захлопнулась. Окна были затянуты кожаными занавесками, и мы окунулись в темноту. Однако едва экипаж тронулся с места, как сверху полился желтоватый тусклый свет. Я ежилась, ощущая, как внимательно меня рассматривал абрисский ведун.

Скорее всего, он видел магический свет в особняке, и теперь прикидывал, насколько заложница из Тевета может оказаться опасной. Впервые в жизни я пожалела, что отказалась от курса самообороны, потому как перед темным колдуном была бессильна, точно ребенок.

Неожиданно он потянулся ко мне, заставив испуганно вжаться в деревянную спинку скамьи, и выдернул из рук карту. У меня в кулаке остался оторванный кусочек. Последовала долгая пауза, а потом он спросил:

- Кто ты?

Я прикусила губу. Он что-то пробормотал по-абрисски, а потом холодно добавил:

- Скоро разговоришься.

От страха у меня зашевелились на затылке волосы. Я вскинулась и, к собственному изумлению, обнаружила напротив брюнета лет гораздо старше меня, лет на восемь. Серые яркие глаза, но взгляд - тяжелый. В нижней губе, слева, было тонкое серебряное колечко. Кто в таком возрасте вставляет лабрету?

- Ты ведь знаешь, что у нас не вступают в переговоры со шпионами? Или ты перебежчица? Такие здесь тоже есть.

- Куда ты меня везешь? – спросила я, и на одно мгновение у мага сделалось странное лицо. Он как будто подсознательно ожидал, что пленница заговорит плаксивым фальцетом, а не взрослым голосом.

- Для чего ты переместилась в Абрис?

- Меня будут пытать? - От страха я спрашивала первое, что приходило в голову. Как будто мысли, едва возникнув в голове, тут же прямотоком выливались изо рта.

- Что ты делала в доме Исаи Гленна?

- Меня никогда не отпустят?

Возникла долгая пауза. Маг кивнул:

- Девушка, кто-то должен первым начать отвечать. Из нас двоих ты нарушила границы. – Он сделал приглашающий жест рукой.

Я облизала пересохшие губы и призналась:

- Я участвовала в скольжении. Это такая университетская игра. Мне дали карту, - я кивнула на смятый клочок коричневатой бумаги в руках мага, - по ней надо было найти ворота и вернуться обратно. На меня даже деньги поставили. Я не шпионка, а адептка, и не знаю, почему переместилась в тот дом, а не на улицу.

Парень смотрел на меня с нескрываемой иронией, не веря ни единому слову.

- Ты мне не веришь? – для чего-то переспросила я очевидную вещь.

- Я встречал много адептов с вашей стороны, но у тебя оказался самый подвешенный язык.

- Я не вру! – перебила я и растерла лицо ледяными ладонями. – Проклятье, как же тебе объяснить?

Некоторое время мы молчали. Разглядывали друг друга. Мой взгляд, как зачарованный, все время возвращался к колечку в его губе. Никто из знакомых мне парней никогда не делал дырок в теле, тем более на лице. В голове крутилась несуразная мысль, совершенно неподходящая ситуации мысль: в трескучий мороз оно примерзает?

- Сколько тебе лет? – резко спросила я, стараясь отвлечь себя от странной фантазии на тему того, как темный ведун облизывает зимой губу.

- Назови свое имя.

- Валерия Уварова, - без колебаний назвалась я. - Так, сколько тебе лет? Двадцать восемь?

- Двадцать четыре, - поправил он с непроницаемым видом. Он точно врал.

- Ты женат?

- Нет.

- Помолвлен?

- Нет.

- Вот! Что и требовалось доказать!– Я щелкнула пальцами, отчего световой кристалл на потолке зашелся в нервическом треске и пару раз истерично мигнул. – Никто не женится до тридцати. Скажи? А парню, с которым я собиралась потерять девственность, исполнилось двадцать три, но он обручился. Как понимаешь, не со мной.

Судя по тому, как у мага медленно вытягивалось лицо, он ничего понимать не собирался и меньше всего был склонен примерять белую рубашку девственницы из Абриса, страдающей по чужому жениху.

- У меня ощущение, что я на прошлой седмице не на обряде обручения сидела, а на поминках по разрушенным надеждам. - Мне следовало заткнуться, но от паники признания лились щедрым потоком – не перекроешь. - До сих пор не могу поверить! Он же бабник, каких Тевет еще не видал. Так почему надумал жениться? Потом я решила, что просто обязана совершить нечто, доводящее Тина до бешенства, и увязалась за Крис на скольжение. И переместилась в тот дом… Сделала больно, называется, человеку, который даже не подозревал, что ему делают больно. Но знаешь, что меня бесит больше всего? Что я несу всю эту ахинею и почему-то не могу заткнуться!

Неожиданно слова закончились. В воздухе повисло натужное молчание. Совершенно ошарашенная собственным словоблудием я выразительно моргнула. Кажется, я исхитрилась рассказать темному ведуну о личной жизни больше, чем лучшей подруге за последние три года.

Он откинулся на сиденье, сложил руки на груди. Внимательный взгляд, каким обычно смотрят взрослые, прикидывая, какого наказания наслужил расшалившийся ребенок, замер на моем лице, потом скользнул к открытым сандалиям из трех ремешков. Чувствуя, что от стыда готова под землю (особенно, если, провалившись, вернулась бы домой), я спрятала грязные ноги под лавку.

Интересно, если сказать что-нибудь вроде «спасибо, что дал исповедоваться», пришибет смертельным проклятьем?

- Извини, - наконец, выдавила я, нервно заправляя выбившуюся из пучка светло-русую прядь волос.

- И много?

- Чего?

- Денег на тебя поставили много?

- Понятия не имею, - передернула я плечами. – Я ведь не вернулась обратно.

- Что ж… В любом случае, ты бы никогда не выиграла.

- Почему?

- Ты переместилась в другой конец города, так что тебе очень повезло со мной столкнуться.

- Повезло? – опешила я.

Странные у него понятия о везении. В отличие от Тевета, где после большого взрыва абсолютно все жители получили дар света, в Абрисе равновесие нарушено не было. На сотню обычных людей встречался только один настоящий колдун, с ним-то мне и «повезло» столкнуться в пустом доме. Учитывая, с какой жестокостью во время войны абрисские ведуны убивали обладателей Истинного Света, было впору падать в обморок.

Я настороженно следила, как он постучал в стенку кареты. Со жмахом открылась заслонка, и маг отдал приказ на родном языке. Через некоторое время экипаж остановился. Парень открыл дверь, впустив в салон пахнущий осенью холод, спрыгнул на пешеходную мостовую и протянул ко мне ладонь.

- Что ты делаешь? – вымолвила я, боясь высунуть нос наружу.

- То, о чем непременно буду сожалеть. – Он нетерпеливо потряс рукой: – Вылезай.

- Ты меня отпускаешь?

- Останешься в карете?

Что за раздражающая привычка отвечать вопросом на вопрос?

Я подскочила на лавке с такой проворностью, словно подо мной распрямилась крепко сжатая пружина. Без стеснения схватила его за руку и, перепрыгнув растолканную лошадиными копытами жижу, встала на выложенную камнями дорожку.

Оказалось, что мы приехали к большому постоялому двору, заставленному распряженными каретами. Ставни были открыты, и в окнах горел свет. В голову снова полезли дурацкие мысли.

- Зачем мы здесь? – вымолвила я, зябко обхватывая себя руками,. – Ты ведь… не хочешь… чтобы я…

Маг с недоумением изогнул брови.

- Чтобы я расплатилась! - выпалила я на одном дыхании, и на лице парня расцвела ленивая улыбка, от какой на щеках появились ямочки.

- И как подразумевается, ты со мной расплатишься?

- Эм-м-м…

Не заставляй произносить это вслух, пожалуйста!

Он принялся снимать куртку, как будто заранее начал готовиться к «оплате». У меня вспыхнули щеки.

- Ты так мило покраснела, - не преминул заметить он. – Не знаю, чего ты там себе навыдумывала, недоверчивый ребенок, но здесь готовят лучшую еду в городе. Ты голодная? Лично у меня перемещения взывают зверский аппетит и отнимают кучу сил.

Неожиданно маг накрыл курткой мои плечи. Кожаные рукава опустились до самых колен. Она хранила его тепло и чистый мужской запах. Я ошарашено замерла от того, как легко совершенно незнакомый парень ворвался в мое личное пространство.

- Так что? Составишь мне компанию?

- Это такая абрисская традиция – накормить идейного врага прежде, чем прикончить? – пробормотала я.

- Мы, вообще, гостеприимный народ, - улыбнулся он.

- Сначала кормите, потом пытаете? - с растерянным видом я следила, как уверенной, энергичной походкой, сунув одну руку в карман, он направлялся к дверям постоялого двора, а потом бросилась за ним следом…

Обновление от 10.01.2017 года

***

В едальной постоялого двора оказалась тьма народа. Наверное, я ожидала, что когда мы войдем, то немедленно настанет гробовая тишина, и к нам повернутся все головы, но ничего подобного не произошло. Мой попутчик что-то сказал подскочившему подавальщику, и нас тихонечко проводили по деревянной лестнице на второй этаж, в отдельную комнату с зажженным камином, куда шум общего зала достигал только невнятным гулом.

Меню не предложили. Заказ приняли со слов мага. Я все это время предусмотрительно молчала и грелась у камина. Когда за подавальщиком закрылась дверь, парень вдруг стремительно подошел ко мне. От неожиданности я даже попятилась, но он схватил меня за куртку, не дав прислониться ногами к раскаленной каминной решетке.

- Стой. – С непроницаемым видом, словно не замечая, как я медленно заливаюсь краской, маг принялся проверять карманы. Правый, левый.

То, с какой легкостью он врывался в мое личное пространство, вызывало паралич. Не потому что он был темным ведуном, а совершенно незнакомым парнем с отличной фигурой, колечком в губе и хищной повадкой, стоявшим от меня в полушаге.

- Я сниму, - одними губами беззвучно сказала я, надеясь прервать пытку, когда он запустил руку во внутренний карман.

Маг покачал головой.

- Нашел. – В его руках оказалось тонкое стило из мутно-белого камня.

Подойдя к двери, он одним росчерком нарисовал незнакомую руну. Та вспыхнула красноватым светом и истлела, не оставив следа.

- Теперь никто не поймет, на каком языке мы говорим, - пояснил он.

Я разглядывала его. Когда в чулане маг обнял меня, чтобы перенести из особняка на улицу, его тело показалось твердым и мускулистым. Вязаный джемпер с высоким воротом облегал широкие плечи. Движения выдавали в нем хищника, осторожного, но стремительного и опасного. Сейчас он притаился, позволял себе играть в спасителя потерявшихся между мирами девчонок.

- Ты мне поможешь вернуться домой? – резко спросила я, наблюдая, как он налил в лохань воду из медного кувшина, чтобы вымыть руки. – И не сдашь в участок?

Маг бросил на меня быстрый взгляд.

- Да.

- Как?

- Воспользуюсь служебным положением.

Чувство самосохранения подсказывало, что уточнять, какое же он занимал положение, не стоило. Меньше знаешь, быстрее вернешься домой.

Казалось бы, горячее парню выглядеть было некуда, но тут он закатал рукава джемпера и продемонстрировал татуировки на предплечьях. Одну руку обвивала змея, на другой с внутренней стороны теснились выбитые звездочки. Хотелось надеяться, что их наносили не по количеству пойманных в городе и замученных до смерти теветцев.

- Почему ты мне поверил?

- Твоя обувь, - кивнул он, мыля щелоком руки.

- Обувь? – не поняла я и с недоумением посмотрела на сандалии. Три кожаных ремешка обхватывали грязные ступни.

- После большого взрыва в Абрисе постепенно смещаются времена года. Подготовленный человек знал бы, что у нас сезон листопадов и вряд ли оделся бы по-летнему, чтобы не выделяться из толпы. – Вдруг на его лице заиграла широкая улыбка, и снова появились ямочки: - Ну, и твоя пламенная речь задела меня за живое. Особенно часть про девст…

- Не надо! – категорично перебила я. – Мне и так стыдно.

В это время в комнату спиной вперед протиснулся подавальщик с подносом и, судя по всему, спас меня от града издевательских шуточек. На столе появились глиняные блюда с едой, забулькала еще кипящая чугунная посудина с густым варевом.

- Попробуй. – Маг плюхнул мне в тарелку ломоть разваренного мяса с овощами и сам принялся за еду. Я следила за ним, отчего-то не решаясь взяться за вилку, хотя от ароматных запахов набегала слюна.

- Ты принципиально не ешь с идейными врагами? – полюбопытствовал он.

- Я не ем с незнакомыми парнями.

На лекциях о рунической магии Абриса рассказывали, что у темных ведунов имя имело большое значение. Якобы оно открывало двери в душу человека, но маг без колебаний представился:

- Рой. – Он усмехнулся. – Теперь твоя вера позволит тебе поесть?

Жаркое оказалось вкусным и ароматным. Схватив кусок булки, я принялась его макать прямо в бурлящую кастрюльку. Потом не удержалась и облизала пальцы.

Рой следил, как я, прямо сказать, неженственно, а жадно и без стеснения, поглощала ужин. Наверное, он про себя решил, что все теветские потеряшки походили на голодающих из Выжженной пустоши, год питавшихся корешками и дорвавшихся до нормальной еды. Перемещение через границу между мирами изрядно черпнуло магических сил, которые восстанавливались или за счет еды, или за счет сна. Поспать мне не светило, зато появилась возможность погасить голод сытным угощением.

- А у вас здесь, и впрямь, неплохо готовят. - Я обожгла губы очередным куском мяса и зашипела.

- Я же говорил, - усмехнулся Рой и спросил: - Значит, ты учишься? Кем будешь?

- Артефактором.

- Хорошим?

- Очень даже, - промычала я с набитым ртом.

- И боевые артефакты тоже создаешь? – как будто, между делом уточнил он.

- Я изучаю созидательную магию, - запив застрявший кусок, пояснила я. - Не хочу выжигать боевую руну – больно и бесполезно, все равно оружие меня не привлекает. Когда-нибудь я создам самодвижущий экипаж на рулевом управлении, которому не нужны лошади.

- Не любишь лошадей?

- Мягко сказано. Я их ненавижу! В детстве у меня случилась одна неприятная история, связанная с лошадьми.

- Тебя сбросила лошадь?

- Никогда не ездила верхом, - призналась я. – Это история не для застольных посиделок, но она о мальчике, который мне очень нравился, белых атласных туфельках и лошади, остановившейся в очень неудачном месте.

- Она тебя лягнула?

- Лучше бы она меня лягнула, - мрачно отозвалась я. - Потому что тогда мне бы пришлось отменить первый в своей жизни бал из-за травмы, а не из-за испорченных туфель. Проклятье, я так возненавидела балы и лошадей, что до сих пор не умею управлять экипажем и танцевать.

Рой поспешно схватился за стакан, но смех все равно подавить не сумел.

- Это печальная история! – серьезно заявила я. – Мне до сих пор обидно.

На некоторое время мы замолчали. Сотрапезник лениво потягивал напиток.

- Этот твой жених… сильно просчитался, когда отпустил тебя. - Он бросил над краем кружки пронзительный взгляд.

Я подавилась и мысленно пожелала провалиться под засыпанную опавшими листьями землю Абриса.

- Не смущайся, кое-чего из твоей пламенной исповеди я все равно не понял, - «успокоил» Рой.

- Пятьдесят процентов? – с надеждой уточнила я.

Он покачал головой.

- Двадцать?

- Нет.

- Может, хотя бы пять?

Он с сожалением развел руками.

- Тогда что?

- Я впервые слышал слово «ахинея».

- И всего-то? – разочаровано протянула я. Лучше бы он не знал слова «девственница».

- Что оно означает?

- Абсурд, вздор, нелепость. Нужны еще варианты?

- У тебя, я смотрю, богатый словарный запас, - усмехнулся он.

- Я, вообще, поговорить люблю. Особенно не вовремя, - мрачно отозвалась я и пыталась сменить тему: – Теперь моя очередь спрашивать. Признайся, Рой, таких, как ты, учат ловить таких, как я?

Он усмехнулся:

- Ты явно не захочешь услышать ответ, Лера.

Никто и никогда не называл меня Лерой. Интересно, это был такой особенный абрисский шик уменьшать имена, чтобы они звучали, как ласковые прозвища?

Не зная, куда деваться от смущения, я вытащила карманные часы и с излишне заинтересованным видом открыла крышку. Однако механизм точно взбесился. Резные стрелки беспрерывно крутились в разные стороны, подобно магическому компасу, искавшему части света на месте сосредоточия природной силы.

-Что с моими часами? – удивилась я.

- Давай, посмотрю.

Едва он дотронулся до артефакта, заряженного Истинным Светом, как пальцы шарахнуло магическим разрядом, даже искры посыпались. Рой невольно отдернул руку, и часы кувырнулись в миску с мясом, где и утонули с тихим бульканьем.

Мы ошарашено смотрели, как золотой краешек скрылся в жирной гущине.

- Светлые духи! - простонала я, пряча лицо в ладонях и стараясь не расхохотаться. – Ненавижу сегодняшний день!

- А по мне, так неплохой день, - хмыкнул Рой, пытаясь ложкой выловить золотой кругляш из мясной жижи. – Особенно его окончание. По крайней мере, было, пока я не утопил твои часы в соусе…

***

Поздний вечер сменился холодной ночью. Дождь закончился, ветер разгонял тучи. Они неслись клоками, точно ожившие тени, и в разрывах то и дело выныривала луна. Я жадно ловила взглядом стремительное мелькание ночного светила, редкого гостя в Тевете. В небе Абриса не было отражения параллельного мира, словно его вовсе не существовало. Жаль, что даже с погодой не повезло. Наверное, в ясные ночи бескрайнюю темную гладь усеивали мириады мерцающих звезд.

Подъехала карета, и Рой открыл дверь:

- Забирайся.

Я нырнула в холодную темноту, уселась на ледяную лавку, едва подавив желание забраться с ногами и натянуть на озябшие колени куртку. Маг о чем-то переговорил с возницей, а когда забрался внутрь, то щелчком пальцев разбудил световой кристалл на потолке.

Неожиданно Рой уселся рядом со мной и стал раскладывать карту, которую, похоже, прихватил у кучера.

- Покажи квартал, где ты живешь.

Передо мной оказалась развернутой карта родного Крамвеля, где со скрупулезной точностью были указаны даже сторожевые будки.

- Зачем тебе?

- Я сегодня уже пару раз перемещался по континенту, и сил на прыжок через границу не хватит, только на параллельное скольжение. С нашей стороны границы подъедем поближе к нужному кварталу, чтобы тебе потом не пришлось далеко добираться.

Я с любопытством покосилась на него. Хотелось спросить, все ли темные ведуны умели с легкостью перемещаться из мира мир, но не хватило духу.

- Ты всегда такой внимательный к нарушительницам границ?

- Только с теми, которые мне симпатичны. Показывай, - скомандовал он.

Не зная, как реагировать на небрежный комплимент, я наклонилась к карте и нашла свой район.

- Вот мой квартал.

- Каменных горгулий? Далековато ты оказалась от дома.

- Угу, в параллельном мире…

- Зачем ты решила участвовать в этих крысиных бегах?

Он так точно охарактеризовал «скольжение», что мне стало смешно. Наверное, мы действительно со стороны напоминал крыс, выпущенных в кукольный лабиринт в гонке за кусочком сала.

- Ничего личного, Рой, возможно, твой мир и неплох, но Валентин ненавидит Абрис, а мне захотелось сделать что-то такое, отчего ему тоже станет паршиво.

- Чужому жениху?

- Угу…

Я подняла взгляд от карты и потеряла мысль, вдруг осознав, что мы практически соприкасались лбами. Близость вызывала чудовищную неловкость. Взгляд заметался по его лицу и снова остановился на колечке в губе.

- Оно примерзает зимой? – слыша себя точно со стороны, выпалила я.

Уголок рта у Роя дрогнул.

- Нет.

- Хорошо, - промычала я, - а то было бы неудобно его каждый раз отмораживать.

Что я несу?!

Отодвинувшись, я закуталась в его куртку и забилась в уголок сиденья. Очевидно, Рой дал распоряжения вознице, и мы тронулись с места. Он погасил световой кристалл и открыл одну занавеску. В салон заструился тусклый уличный свет.

- Ехать долго, за городскую стену. Может, поспишь? Иначе свалишься после скольжения.

- Как я могу? – промычала я, подавив зевок. – Ты же на ногах еще держишься.

- Я гораздо сильнее тебя и магически, и физически.

- А еще у тебя самомнение зашкаливает, - отозвалась я и все-таки широко зевнула, прикрыв рот ладошкой.

- Ты со всеми такая прямолинейная?

- Только с людьми, которые мне симпатичны… - пробормотала я, борясь с сонливостью.

Глаза мне удалось разлепить с огромным трудом. Карета стояла, а Рой трепал меня по плечу:

- Просыпайся, мы приехали.

- Куда приехали? – Я выпрямилась, не сообразив, где нахожусь, и почему вокруг так темно. Чтобы вспомнить события последних нескольких часов пришлось поднапрячься.

- Выходи, - скомандовал маг.

Оказалось, что мы стояли на проселочной дороге посреди густого реликтового леса. Вокруг ни души, только высоченные деревья. Когда я выбралась из кареты, то наступила в лужу, и ноги обожгло ледяным холодом.

- Проклятье!

- Осторожно! – Он подхватил меня под локоть и помог выбраться на твердую землю. – Пойдем.

Рой начал уверено отдаляться от дороги, и мне ничего не оставалось, как идти следом. С тоской я оглянулась через плечо, за голыми кустами светился огонек на крыше кареты.

- Когда проводят ритуалы с жертвоприношениями, то жертва должна быть сытая? – зябко кутаясь в куртку, уточнила я.

- Не переживай, ради жертвоприношения я бы не повез тебя в лес. У нас для этого прямо в городе есть алтари.

- Ты же пошутил?

- Нет. Можно было сразу из едальной в святилище, - издеваясь, просветил он.

- Ты меня сейчас, вообще, не успокоил, – проворчала я, стараясь от него не отставать, хотя хождение даже по летнему лесу в сандалиях было еще тем удовольствием, а по осеннему, в кромешной темноте превращалось в изощренную пытку.

Едва фонарь исчез в темноте, как Рой остановился.

- Почему здесь? – не утерпела я.

- Нас уже с дороги не видно.

Во мраке вспыхнул огонек стило, и маг принялся чертить на ладони сложный знак. Из-под светящегося злым красным цветом острия шел дымок, в воздухе ощутимо запахло паленой плотью. На коже появлялся черный ожог с воспаленными кромками. Светлые руны не калечили тело и после себя не оставляли рубцов. Наверное, было больно до оцепенения, но ведун только морщился.

- Готово. – Он спрятал стило обратно в карман и протянул руку: – Иди сюда.

- Прости?

- Ты мне доверяешь? – в голосе Роя слышалась улыбка.

- Это ведь риторический вопрос? Можно не отвечать? А то врать очень не хочется. – От нервического напряжения меня трясло. – Скажи, мы точно не переместимся в чью-нибудь библиотеку? Нас ведь заберут, как воров…

- Трусиха. – Маг резко схватил меня за запястье и привлек к себе.

Я налетела на него, и оказалась в кольце рук, тесно прижатая к горячему телу. Он не дал возможности отстраниться или хотя бы возмутиться, лесную мглу рассекла алая вспышка, и под ногами провалилась земля. Мы стремительно ухнули в пустоту. От страха я обхватила Роя руками, да так крепко, будто пыталась сломать ему ребра.

Как и в первый раз, скольжение закончилось неожиданно. Я все еще прижималась к магу, когда поняла, что воздух насыщенно пах сухой травой, а в тишине застрекотали цикады.

- Приехали, - тихо произнес Рой мне в макушку.

- Да? – Я подняла голову и огляделась.

Оказалось, что мы находились под каменным мостом рядом с кварталом Каменных Горгулий. Расцепив объятия, больше походившие на крепкий замок, я отошла. Рой сунул руки в карманы.

- Ты сегодня нарушил много правил? – спросила я.

- Достаточно. Но точно не больше, чем ты. Нарушать правила весело, правда, Лера?

- С первого раза не оценила, - призналась я и помахала рукой: - Прощай, Рой. Было приятно познакомиться, несмотря на то, что ты искупал мой курсовой проект в мясном соусе.

- Прощай, Лера. Надеюсь, что созданный тобой артефакт невозможно уничтожить простым соусом.

- Это бы ударило по моему самомнению. Скажи? – пошутила я.

Через темноту мы смотрели друг на друга в последний раз. Наши дороги расходились навсегда.

- Ты был прав, мне действительно повезло оказаться не на улице, в том доме, - призналась я. – Без тебя я бы попала в большие неприятности. Спасибо.

Он, молча, кивнул, принимая благодарность. Если бы на прощанье новый знакомый выдал какой-нибудь нравоучительный монолог, типа, никогда больше не заниматься глупостями и не перемещаться в Абрис, то я бы разочаровалась и тем успокоилась, но Рой решил меня добить.

- Хотел бы я, чтобы ты жила в моем мире, - тихо вымолвил он и исчез, оставив мне куртку, кучу странных мыслей и такое же количество растрепанных чувств.

***

Мы с папой снимали первый этаж старого каменного дома, окруженного густым одичавшим садом. Он стоял в тупичке, в отдалении от нарядных соседей, выстроившихся на центральной улице.

Когда я, не чувствуя под собой ног, добралась до переулка к дому, то уже светало. Фонари потухли, небо просветлело, и очертания абрисского города потускнели. Густо пахло влажной от росы зеленью. Я толкнула протяжно заскрипевшую кованую калитку и прошмыгнула во двор.

На плетеных качелях, стоявших на открытой веранде, поджав коленки и прикрывшись пледом, сладко спала Крис. Услышав мои шаги, она тут же открыла глаза и поспешно села.

- Лерой, слава Светлым духам! Ты где была? Я думала, что рехнусь от беспокойства!

- Что значит, где я была? – устало повторила я, плюхнувшись рядышком, отчего качели истерично зашатались.

- Проклятье, я как будто в кошмарный сон попала! – Подружка растерла лицо ладонями, пытаясь очухаться ото сна. – Вы только исчезли, как в мануфактуру нагрянули стражи. Многих схватили. Парни, которые в Абрис переместились, наверное, вообще, на руки дознавателей выпали. Тебе повезло, что ты переместилась в город.

- В город? – переспросила я, подозревая, что подружка от страха оказаться в городском каземате немножко тронулась умом.

- Твой маячок не зажегся, - пояснила Крис. – Все решили, что ты не пересекла границу и выскользнула где-то в городе…

- Так и есть, - поспешно согласилась я, не представляя, как расскажу дикую историю о чужом доме, темном ведуне и перемещениях между мирами.

- А ты где грязь-то умудрилась найти? – удивилась подружка.

Она рассматривала мои ноги и заляпанные по колено леггинсы.

- Я выпала из ворот прямо в болото, - соврала я. – Хорошо, что в топь не попала.

- А как до дома добралась?

- Меня подвезли. Я выглядела такой жалкой, что извозчик мне даже куртку дал… Сговорились, что я ему потом на станцию завезу.

- Повезло. – Крис широко зевнула и помахала ладошкой перед лицом, вместо того, чтобы прикрыть раззявленный рот. – А мы вдесятером в одном кэбе тряслись, да еще до твоего квартала пришлось шлепать час. Сколько там время?

Я похлопала по карманам, вытащила часы. После мясного соуса на ощупь золотой корпус казался неприятно скользким. Стрелки показывали одиннадцать часов вечера, как будто не существовало ночи, проведенной в Абрисе.

- Часы отстают, - пожаловалась я.

- Неважно, - широко зевнула Крис. – Пойдем спать, а то мне скоро вставать надо.

Она ошиблась, спать нам больше не пришлось. Едва я успела смыть с себя грязь и запахи Абриса, как услыхала, что в дом кто-то принялся яростно стучаться. Ранний визитер точно пытался снести с петель тяжелую дубовую дверь, опечатанную специальной руной от взлома. Совершенно не понимая, кого притащили абрисские демоны в то время, когда у соседей только петухи проснулись, я поскорее вылезла из лохани с душистой водой. Жмыхнула заслонка на дверном окошке, а потом Крис меня позвала напряженным голосом:

- Валерия, ты здесь нужна!

Подруга никогда не называла меня полным именем, разве что при своем отце. Судя по тому, с какой проворностью она принялась открывать неподъемный засов, мне в голову пришла странная мысль, что молельщик Серебров приехал за дочерью, чтобы отвезти на утреннюю молитву.

Представать пред отцом Крис в халате было неловко, а потому я натянула на себя первое, что лежало в корзине с грязным бельем. Как на грех, сверху валялось традиционное теветское платье, которое мне пришлось нацепить на обряд обручения Тина.

В измятом ярко-красном балахоне до пят я вывалилась из банной комнаты в кухню, заменявшую нам с отцом холл и столовую. Белая, как смерть, Крис хлопала круглыми от страха глазами и держала входную дверь широко открытой.

На пороге стояли двое хмурых стражей, и при виде их у меня в животе завязались крепкие узлы.

- Валерия Уварова, дочь профессора истории Демитрия Уварова? – раздраженным голосом вопросил один.

Мы с подругой испуганно переглянулись, и я пролепетала:

- Что-то случилось, господин дознаватель? С папой что-то случилось?

Первый продемонстрировал мне свернутый свиток. В руках второго стража, как мановению магического стило, появились кандалы, перекрывающие силу света.

- Валерия Уварова, вы арестованы по обвинению в незаконном пересечении границы с параллельным миром Абрис.

- То есть с папой все в порядке, - огорошено пробормотала я, и в комнате повисла пугающая тишина.

Все молчали и не шевелились. Стражи примерялись, под каким углом скрутить хрупкую девушку, чтобы она не скончалась на месте, а я не могла избавиться от дурацкой мысли, что просто не имею права сесть в каземат без исподнего - в камерах же ужасно грязно.

- Можно мне переодеться? – наконец, вымолвила я.

ГЛАВА 2 - ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА ТИХОНЯ ЛЕРОЙ

- Ты будешь говорить или нет?! – Дознаватель шарахнул по столу кулаком, отчего подпрыгнули самописные перья и открытые бумаги, а я вжала голову в плечи.

К середине утра в комнате для допросов, похожей на каменную клетку, царила невыносимая духота. Воздух казался липкий и пах смрадом. Я тишком следила за беснующимся стражем и не открывала рта. По его лицу тек пот, воротничок рубахи промок, и когда он поворачивался спиной, то между лопатками темнела влажная клякса.

Не добившись угрозами никакого результата, страж решил поменять тактику. Оперся руками о крышку стола и зачастил отеческим тоном:

- Девочка, ты понимаешь, что обвинение в пересечении границы поставит крест на твоем будущем? А ты, говорят, башковитая! Отличница. Ты знаешь, что тебе светит пятнадцать лет на каторге. Ты оттуда в похоронной урне уедешь. Давай сотрудничать? Обещаю год в исправительном доме. Всего год без магического света, даже руны не придется заново учить. Просто назови имя организатора.

Горло драло, как проклятое, то ли от прогулок по осеннему лесу, то ли от жажды.

- А можно мне водички? – прокряхтела я.

- Ты издеваешься? – рявкнул страж, выкатив глаза. – Ты открыла рот, чтобы попросить водички? Да, ты у меня тут от жажды сдохнешь, пока не выложишь, кто устроил ваш поганый шабаш! Скажи, тебе что, совсем не страшно потерять дар?

- Извините… - Я уставилась на грязный воротничок. – Не подумайте, как будто я тут умничаю, но вы читали мою грамоту? Там должно быть сказано, что я обладательница Истинного Света, мой дар невозможно перекрыть, и как бы вы мне не грозили…

- Да ты охамела вконец, финтифлюшка?! – завопил дознаватель и закашлялся, поперхнувшись собственной слюной.

В тот момент, когда подлец схватил глиняный кувшин с водой и стал пить жадными глотками, я его возненавидела. Он плеснул остатки воды в пятерню и обтер взмокший затылок.

- Истинный свет, значит? Думаешь, если в тебе голубая кровь течет, то все можно? В Абрис слетать, как на Кайманские острова съездить – можно! Собаку каретой переехать – тоже можно! Ты же особенная, все с рук сойдет…

- Извините, господин дознаватель, я не ослышался? – раздался из дверей вкрадчивый голос. – Вы только что обвинили мою подопечную в пересечении границы с параллельным миром и издевательстве над животными?

Одновременно с поперхнувшимся стражем мы оглянулись к двери. Пока меня запугивали, в комнату незаметно проник невысокий тип в дорогущем костюме и аккуратных очоках на благообразном, гладко выбритом лице. Правда, взгляд у незнакомца был цепкий и точно проникающий под одежду.

- Я стучался, - уверил он. – Три раза. Но потом услышал гнуснейшие вопли и посчитал, что имею право зайти.

- Вы кто? – удивленно уточнил дознаватель.

- Поверенный Советника Озерова и судебный заступник госпожи Уваровой, - представился типчик и, подставив коленку, раскрыл объемный портфель. Оттуда он вытащил личную карточку и тубус для депеш, опечатанный магическим знаком Мирового суда.

- Держите мою личную карточку, - проходя в комнату допросов, судебный заступник протянул карточку дознавателю, а потом впихнул и тубус: - Это тоже вам от мирового судьи.

Пока страж вскрывал печать, неумело ковыряясь стило в линиях рунических узоров, визитер устроился рядом со мной на лавке и тихо спросил:

- Валерия, из вас пытались силой выбить признание?

Не зная, как правильно ответить, я дернула плечом.

- Будете писать жалобу? – любезно предложил он.

- Какую еще жалобу? – рявкнул дознаватель, наконец, вытащив из тубуса свиток.

- Да, вы читайте, господин дознаватель, читайте.

Тот недовольно запыхтел, прочистил горло и бросил в нашу сторону подозрительный взгляд.

- В решении суда сказано, что с вас, Валерия, снимаются все обвинения в незаконном пересечении границы между Теветом и Абрисом, - пояснил судебный заступник. – Однако вы все-таки находились вчера в мануфактуре и следили за игрой, так что вам выписан штраф в пятьдесят три золотых монеты и сто часов исправительных работ на благо нашего прекрасного города Крамвеля. Вы согласны с решением мирового судьи?

- Да, - мгновенно выпалила я.

- Превосходно. – Типчик улыбнулся своей жутковато-кроткой улыбкой и обратился к стражу: - Господин дознаватель, если вы все-таки справились с этим документом, то у меня большая просьба снять с моей подопечной кандалы.

Блюститель порядка яростно щурился. На лице ходили желваки.

- Валерия, вы точно решили не подавать жалобу на давление со стороны блюстителей порядка? – бессовестно поднажал судебный заступник.

То с какой резвостью меня освободили, вызывало непритворное уважение. Однако когда я выходила, страж остановил меня:

- Легко отделались, Валерия Демитровна. Помните, мы будем за вами пристально наблюдать.

- Хорошо, - для чего-то согласилась я и выскользнула в коридор, где меня дожидался судебный заступник, обтиравший взмокший лоб тонким батистовым платочком. Ту самую судебную грамоту он сунул мне в руки и вдруг принялся извиняться:

- Уж простите, Валерия, что не вытащили вас раньше. Ждали официальной грамоты. Нам повезло, что вчера под облаву попалось слишком много адептов с громкими фамилиями, иначе так легко не отделались бы.

- Это вам спасибо.

- Что ж, позвольте откланяться.

Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые.

Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть.

На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой, без зазрения совести перекрыв переход на другую сторону оживленной улицы. Кучер слез с козел и открыл дверь, выразительно намекая, что хозяин экипажа дожидается именно меня.

- Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, - прозвучал из кареты знакомый голос.

Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, оббитое натуральной кожей. Дверь закрылась. Мы тронулись с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.

Мы не встречались со дня обручения, и я жадно разглядывала его. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые хорошо подстриженные волосы до подбородка. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Крамвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна.

- Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, - вдруг произнес он, разглядывая проплывавшую за окном торговую улицу. – Я выбрал уборку.

- Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.

- В этом весь смысл. – Тин бросил на меня ледяной взгляд. – Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая сущую ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала Светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Тем кретинам светит по пятнадцать лет каторги. Если – заметь, я сказал «если» - они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся….

Наши глаза встретились, и он оборвался на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать в моем лице, как в раскрытой книге, понял, что я была там.

Он невесело усмехнулся:

- И как, Лерой? Тебе понравился Абрис?

Моему лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня, и он никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену, но его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании параллельного мира. Пару лет назад вдруг заговорили о мирном договоре и открытии границ, и он едва не лопнул от злости.

- В Абрисе красивые звезды, - отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.

- Конечно, звезды – это важно, - с издевательской интонацией вымолвил Тин. – Кто помог тебе выбраться обратно?

- Кое-кто, - уклончиво отозвалась я. – Оказалось, то абрисцы – очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.

- Ты, правда, так считаешь? – В зеленых глазах сверкнул злой огонек.

Мне хотелось задеть его, и сейчас, когда я добилась цели, почему же на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась и всю дорогу до квартала Каменных Горгулий мы провели в натужном молчании.

Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки во двор, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. На его обычно надменном, непроницаемом лице проявилась едва сдерживаемый гнев.

- Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре?

Я выразительно посмотрела на его руку, где на внешней стороне кисти мерцала руна обручения, однако Тин даже не подумал разжать пальцы.

- Из-за меня?! – повторил он, тряхнув меня. – Ты бы никогда даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь ко всему, что связано с тем проклятым миром.

Он ловко загонял меня в угол.

- Ради Светлых духов, причем здесь ты? – Я вырвалась из его рук, почти уверенная, что от его железной хватки на коже останутся синяки. – Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в мануфактуру из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?

- Не ври, тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…

- Да неужели?

Мы буравили друг друга злыми взглядами.

- Валерия, тебя выпустили? – раздался за спиной изумленный голос отца.

Не веря собственным ушам, я оглянулась. Одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом папа стоял возле калитки.

- Твоя подруга оставила послание, - пояснил он.

Было страшно представить, как папа всполошился, прочитав новость о моем заключении.

Первым отмер Тин.

- С возвращением, профессор Уваров.

Когда мы были детьми, лучший друг называл отца дядей. Теперь они придерживались официального обращения.

- Я думала, что ты вернешься только на следующей седмице. – Я поцеловала папу в небритую щеку.

- Вышло освободиться пораньше. – Он растеряно поправил круглые лекторские очки. – Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?

- Извините, - для чего-то попросил прощения Тин.

- Что ж… - Отец растеряно оглянулся в сторону дома. – Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу . Заходите.

- Мне пора, - мгновенно отказался Валентин.

- Ну, хорошо. – Он поправил очки. – Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.

Прощались скомкано и неловко, а когда мы вошли в дом, то посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены какие-то свитки и тубусы. Верно, папа собирался в страшной спешке.

Не произнося, ни слова он направился к себе комнату. Во всем мне чудился немой укор: и в разбросанных вещах, тонко намекавших, в какой панике только переступивший порог родитель собирался в участок, и в гробовом молчании, и в ссутуленных плечах отца. После смерти мамы он всегда поступал подобным образом – замолкал.

- Почему ты не накричишь на меня? – не удержалась я. – Накричи. Можешь даже ударить, я заслужила.

Папа оглянулся, в лице появилось удивление. За всю свою жизнь он не повысил на меня голоса и не тронул даже пальцем.

- О чем ты толкуешь, Валерия?

- Я знаю, что сильно подвела тебя.

- Ты раскаиваешься, этого достаточно.

Однако на пороге спальни, прежде чем закрыть дверь, он помедлил.

- Но знаешь, дочь, если бы сегодняшним утром я застал тебя с молодым человеком, то расстроился бы чуть меньше, чем когда узнал, что тебя арестовали за незаконное перемещение в Абрис.

Папа скрылся в комнате. Лучше бы он поднял скандал, тогда бы я не чувствовала себя из рук вон плохой дочерью.

***

С отработки я возвращалась поздним утром, когда солнце уже набрало густоту и силу. От непривычки тело ныло так сильно, словно метлой и савком меня колотили, а не заставляли скрести мостовую на торговой улице. Под ногтями появились темные полумесяцы, и сама себе я так напоминала пыльный мешок, что хотелось с головой окунуться в прохладную купальню.

У пешеходной мостовой, как раз напротив переулка, ведущего к дому, стоял незнакомый элегантный экипаж. Рядом с нашей калиткой меня поджидала высокая брюнетка в белом платье. Обнаружив невесту Валентина, я с трудом подавила позорное желание спрятаться в кустах.

- Кларисса?

Она обернулась, на красивом лице с точеными чертами появилась милая улыбка.

- Извини, что нагрянула без предупреждения, Валерия.

Ранним утром, отскребая брусчатку совком, я была уверена, что начавшийся подобным образом день просто не может стать хуже. При появлении красивой, стройной гостьи становилось ясным, что может, и еще как станет.

- Ты выглядишь… усталой, - заметила она.

- У меня с сегодняшнего дня началась отработка. – Я продемонстрировала на внешней стороне запястья знак, поставленный стражьем участке. На этом месте у Клариссы поблескивала витиеватая руна обручения, вызывавшая во мне чувство глубокой обиды.

- Валентин говорил, что ты в последнее время в дурном настроении. Вот я подумала, почему бы нам не развлечься?

- Развлечься?

Спасибо, Кларисса, я уже все утро развлекалась, убирая за лошадьми. Спасибо твоему жениху.

Мало того, что от злости Тин обрек меня на грязную, тяжелую работу дворничихой. Он не успокоился и отправил невесту домучить жертву до смерти. Имея таких внимательных друзей, можно было не заводить врагов.

- Померить платья, поболтать как подружки, - пояснила она, - съесть что-нибудь вкусное. Я от Валентина слышала, что ты знаешь отличные едальни. Так что скажешь?

Убей меня прямо здесь.

- Конечно, давай развлечемся, как подружки, - нервно улыбнулась я. – Почему нет? Мне нужно пятнадцать минут на умывальню…

По дороге на торговую улицу я с трудом справлялась с дремотой и была уверена, что от усталости вырублюсь на первой же попавшейся софе в примерочной комнате или же уткнусь носом в тарелку с поздним завтраком.

Мы приехали в знаменитую на весь Тевет портняжную лавку. На вывеске не значилось имени, только золотой вензель, известный даже мне, далекой от мод и фасонов. Обычно такие лавки я обходила за четверть мили. Когда мы вошли в шикарно обставленный торговый зал, то к Клариссе со всех ног бросились белошвейки. Появилась высокая ухоженная женщина и кивнула с видом королевы:

- Госпожа Кларисса, а вот и вы! Новые наряды привезли сегодня утром. Мы их никому не показывали – вас ждали.

- Чудесно, - распевным тоном отозвалась невеста Тина. – Я приехала, как только получила послание.

Нас проводили в примерочную комнату, предназначенную для особых покупателей. Через полчаса и пятнадцать цветных платьев, продемонстрированных Клариссой, я отчаянно перебарывала сон и мечтала растянуться на плюшевом белом диванчике с ногами, но мне приходилось чинно сидеть и изображать из себя благовоспитанную барышню, правда, изредка клевавшую носом. Когда я сладко зевнула, едва не вывернув челюсть, белошвейки в шестнадцатый раз раскрыли портьеру, прятавшую Клариссу. Стоя на возвышение, она демонстрировала черное приталенное платье с широкой длинной юбкой. Помощницы придержали зеркало размером в человеческий рост, чтобы придирчивая клиентка получше рассмотрела прелесть наряда.

- Как думаешь, оно понравится Валентину? – спросила она, любуюсь отражением.

- Он не любит черный цвет, - машинально отозвалась я.

- Зато любит брюнеток. – Кларисса улыбнулась сама себе.

- Я почти уверена, что он не замечал у девушек цвет волос. У него были и брюнетки, и блондинки, и рыжие, и… - Под пристальным взглядом невесты я мгновенно исправилась: – Брюнеток он выбирал чаще.

Девушка понимающе улыбнулась и мягко вымолвила:

- Его сложно любить, правда, Валерия?

Из живота поднялась горячая волна. Ей понадобилось несколько коротких встреч, чтобы разгадать тайну, на какую самому Тину не хватило и нескольких лет!

Как часто бывало в делах, касавшихся лучшего друга, мне оставалось изворачиваться и прятать страх под нахальством.

- Кларисса, ты считаешь, что я влюблена в Валентина? Серьезно?

- А ты хорошо притворяешься. Видимо, сказывается опыт…

Я покосилась на белошвеек, мгновенно зашушукавшихся в сторонке, и, не моргнув глазом, солгала:

- У меня есть парень. И давно.

- Парень? – на лице Клариссы появилось удивленное выражение. – Тогда почему Валентин о нем ничего не знает?

- Было бы странно, если бы я рассказывала ему о своих поклонниках, - отозвалась я.

Противница кашлянула, не зная, что еще сказать, а потом повернулась к работницам:

- Платье ужасное и сидит плохо. За такие деньги, оно должно превращать меня в королеву, а не в дворничиху. Покажите что-нибудь еще.

Когда занавеска снова запахнулась, я перевела дыхание. От нервического напряжения было сложно усидеть на месте. Как всегда я принялась метаться по лавке, прошлась по примерочной комнате, вернулась в торговый зал, где несколько клиенток восхищенно закатывали глаза перед одетым в небесно-голубой шелк манекеном.

- Вы можете примерить, - произнесла за моим плечом молоденькая подавальщица в форменном платье.

Оказалось, что я замерла перед белым нарядом из тончайшего кружева.

- Он идеально на вас сядет, - продолжила девушка.

- Я все равно не буду его покупать, - попыталась я отвертеться от примерки.

- Но ведь за пробу денег не берут, - пожала плечами торговка.

Уже через пять минут, спрятанная за серой портьерой, я разглядывала свое отражение в высоком зеркале. Платье действительно село, как влитое. Я никогда не отличалась формами и, несмотря на всю мою любовь вкусно поесть, со стороны походила на фитилек, но нежная ткань удивительным образом облегала тело, подчеркивая женственные изгибы.

- Идеально, - с довольной улыбкой вздохнула помощница. – Покажитесь друзьям?

Она щелкнула пальцами, и портьера отъехала в сторону, открывая комнату для примерок. На белом диванчике, сложив ногу на ногу, со скучающим видом сидел Тин. Он повернулся в мою сторону и застыл. Пристальный взгляд заскользил по моей фигуре, затянутой в нежное кружево.

- Ты что здесь делаешь? – удивилась я, стараясь не замечать ноющей боли, возникшей в груди при виде лучшего друга.

- Кла… - Оказалось, что его голос сел, и он откашлялся. – Кларисса попросила приехать. Не знал, что ты тоже здесь.

- Мы, вроде как, развлекаемся с утра, - мрачно отозвалась я.

В этот момент с громким жмыхом распахнулась занавеска в соседнюю примерочную. Стоявшая перед зеркалом Кларисса была облачена в точно такое же, что и я, белое платье, обтянувшее полную грудь и крутые бедра. Казалось, что на женственной фигуре кружево расползалась по швам, по крайней мере плетенные цветы растянулись очень живописно.

На комнату обрушалась неловкая тишина.

- Красивое платье, - натянуто улыбнулась соперница.

Я испуганно покосилась на лучшего друга и пробормотала:

- Я его сниму.

- Ты должна купить его! – остановила меня Кларисса. – Оно непременно понравится твоему парню.

- Какому еще парню? – мгновенно ощетинился Тин и повернулся ко мне: – И давно у тебя появился… он?

Упрек в тоне обескураживал. Я открыла рот, не зная, что ответить, но Клара пропела:

- Оказывается, давно.

- Почему я ничего никогда о нем не слышал? – Теперь голос Озерова зазвенел от возмущения.

- Потому что ты мне друг, а не подружка, - огрызнулась я. – Я переоденусь.

- Ты должна нас познакомить! – произнесла Кларисса. – Давайте, встретимся вчетвером. Что скажешь, Валентин?

Он ничего не хотел говорить, буравил меня нехорошим взглядом, словно я совершила преступление. На лице ходили желваки.

- У тебя, правда, есть с кем-то отношения, Лерой?

- Не с кем-то, а с мужчиной. Не понимаю, что тебя удивляет.

- Как его зовут?

Перед мысленным взором вдруг появились очень светлые серые глаза и тонкое колечко в нижней губе. С момента скольжения прошло всего пару седмиц, но мне уже не удавалось четко вспомнить лица Роя, словно мы встретились в давнем полузабытом сне.

- Его зовут Роман, - назвала я имя абрисского ведуна на теветский манер. Ему без разницы, что я наплела друзьям о придуманной романе, а мне врать проще, представляя перед глазами реального человека.

- Он из Крамвеля?

- Нет… Мы живем в разных городах.

- Сколько ему лет?

- Двадцать четыре.

- Он обладает Истинным Светом?

- Его магия… не похожая на нашу, - нашлась я и добавила, совершенно искренне рассердившись: - Клянусь, Тин, я не понимаю, почему все еще отвечаю на твои вопросы.

Раздраженно взмахнув рукой, я заставила занавеску скрыть меня от пристального, нехорошего взгляда лучшего друга. Непроницаемое полотно стремительно распрямилась, словно занавес на театральной сцене.

Вечером в мои двери постучались. Нарочитый привез большую коробку, перевязанную нежно-розовой лентой. Когда я распутала пышный бант и открыла крышку, то обнаружила внутри аккуратно сложенный под хрусткой бумагой кружевной наряд. Сверху лежала белая чистая карточка. Как только она оказалась в моих руках, то кончики пальцев закололо от знакомой магии, принадлежавшей Тину, по плотной бумаге замельтешила искра, выжигавшая написанную летящим почерком строку:

«Я не верю, что он есть, тихоня Лерой».

Ирония заключалась в том, что Рой действительно существовал, дышал, творил магию. С одной оговоркой – он жил в параллельном мире.

- Самовлюбленный эгоист. - Я закрыла коробку и спрятала ее в шкаф на самую верхнюю полку, чтобы у меня никогда не возникло соблазна надеть наряд на встречу с Валентином Озеровым, прекрасно знавшим, как держать девушек на коротком поводке.

Это было бы исключительно пошло напяливать платье, подаренное мужчиной. Дорогую одежду дарили любовницам, но никак не лучшим друзьям.

***

Вокзальная площадь галдела и суетилась. Подъезжали и отъезжали многоместные тяжеловесы, переругивались грузчики. То и дело в гомон людских голосов вплетался пронзительный звон колокольчика, предупреждавшего о прибытии очередного междугороднего омнибуса.

Папа уезжал на два месяца в столицу читать лекции по истории в Королевской Академии, и я еле-еле уговорила его не отказываться от выгодной работы, клятвенно уверив, что буду вести себя паинькой. Теперь мы стояли у открытой двери в душный омнибус, в растерянности наблюдая за другими людьми.

- Отъезжаем через пять минут, - прикрикнул с козел контролер.

- Ну, все, дочь. – Папа забрал у меня корзину со снедью и поцеловал в лоб. – Езжай уже домой.

- Не забудь положить еду в холодильный шкаф. Замораживающей руны хватит только до ночи, потом все испортится, - проинструктировала я и осторожненько попросила: - Не говори тетушке Матильде, что я не приехала в столицу из-за судебного предписания, а то она меня закидает ворчливыми письмами.

- Хорошо. – Он улыбнулся. – Только пообещай, что больше никакого Абриса.

- Я думала, ты сторонник Абриса, примирения и всего такого, - принялась его дразнить я.

- Да, но не когда из-за него мою дочь забирают в участок. – Он кивнул. – Ну, иди.

- Пока. Обещаю, что в этот раз ты обнаружишь меня на кушетке с молодым человеком, а не в стражьем участке. – Я помахала его рукой. – Отправь сообщение, как доберешься.

Пока я шла к выходу, то несколько раз оглянулась. Наконец, папа скрылся в карете. Путь до столицы занимал почти весь световой день, было бы проще переместиться с помощью ворот, но отцу строго запретили магические перегрузки, и он путешествовал омнибусами.

- Извините, госпожа, - подвинул меня с дороги дородный страж.

- Ничего, - пробормотала я, проследив за ним недоуменным взглядом.

Люди в форме стягивались в площадке, куда прибыл омнибус из соседнего городка Фратска, но отчего-то к столбу с указателем не приближались, а ждали в отдалении, словно желая просто понаблюдать за пассажирами только-только подъехавшего многоместного экипажа.

Грузчики бросились спешно отвязывать дорожные сундуки, а ошалелый от дороги народ выбирался наружу. Тут из кареты появился высокий темноволосый мужчина. Он спустился с подножки на пешеходную мостовую, помог сойти неловкой маленькой старушке. Я уже отвернулась, но остолбенела, пораженная неожиданной, острой мыслью.

Это был Рой!

Повернув голову, я уставилась на парня, почти уверенная, что обозналась. Он поправил на плече сумку, окинул быстрым взглядом вокзальную площадь, похоже, подмечая стянутых к омнибусу стражей. Наверняка, стража пришла по его душу, но он ничем не выдал напряжения. Не торопясь, на манер капора натянул на голову намотанный на шею тонкий светлый шарф, попрощался со старушкой и двинулся к выходу. И хотя Рой вел себя как обычный путешественник, ему наперерез бросилась пара чрезвычайно хмурых стражей.

- Сюда! – заорала я раньше, чем успела сообразить, во что снова ввязываюсь. – Ты идешь не в ту сторону!

На мой вопль обернулась целая толпа и даже притормозившая охрана, но не Рой. Сложив ладони рупором, я крикнула:

- Ты оглох, что ли, убийца курсовых проектов?! Повернись, наконец! Я здесь!

Он резко оглянулся. Взгляд остановился на мне, размахивающей руками, но в лице не появилось и подобия узнавания, скорее недоумение. Конечно, я не претендовала на то, чтобы обо мне помнили до конца жизни, но ведь он тоже с первого взгляда не походил на рыбу с памятью в две секунды. Даже последний растяпа за пару седмиц не забыл бы человека, которого незаконно перетащил через границу с Абрисом!

Но вдруг Рой стянул с головы шарф и позвал меня, уверено подняв руку:

- Валерия!

Чтобы окончательно сбить с толку соглядатаев в форме, нам стоило броситься друг другу навстречу и крепко обняться на середине пути, тогда бы стражи точно решили, что у них перед носом случилось воссоединение влюбленной парочки. Однако Рой даже не дернулся в сторону попытки изобразить романтику, и бежать пришлось мне одной.

Я буквально повисла у него на шее. После секундной заминки он подхватил меня за талию и приподнял над мостовой. Кто-то рядышком охнул, возмущенный попранием правил приличий.

- Ты, вообще, понимаешь, что делаешь? – едва слышно пробормотал он мне в ухо.

- Пытаюсь вывести тебя из вокзала, - процедила я сквозь зубы. – Немедленно поставь меня на землю, а то юбка задралась!

Взявшись за руки, мы направились к выходу, а когда проходили мимо стражей, наблюдавших за нами с откровенным подозрением, то Рой вдруг приобнял меня за плечи и на ходу поцеловал в растрепанную макушку. Из-за этого краткого, едва ощутимого прикосновения губ к волосам меня от головы до самых пяток точно пробил магический разряд, чуть колени не подогнулись.

На залитой солнечным светом привокзальной площади, Рой меня отпустил. Короткий отрезок дороги до стоянки наемных кэбов мы шли в неловком молчании. Я лихорадочно пыталась придумать, как наладить разговор.

- Эй, молодые, куда едем? – позвал нас кучер.

Когда мы приблизились, то он спрыгнул с козел на мостовую, открыл двери и разложил перед нами ступеньку.

- Ну и жара, хоть бы дождик брызнул, - причитал он. – Куда решили ехать?

- Куда тебя отвезти? – уточнил Рой. - Домой?

- Поешь со мной! – выпалила я.

Проклятье, что?! Поешь со мной?

- Что? – удивленно изогнул брови Рой.

Да, что со мной не так? Я же многогранная личность! И организация душевная у меня чрезвычайно тонкая! Ладно, может, не очень тонкая, но почему я опять заговорила о жратве, как будто меня волнует только возможность набить живот?

- В смысле… - покосившись на ухмыльнувшегося кучера, я почувствовала, как начинаю краснеть. – Ты все утро трясся в омнибусе, наверняка проголодался, а я знаю неплохую едальню в паре кварталов. До нее ехать всего-то минут десять. Что скажешь? Конечно, если ты торопишься…

- Я с удовольствием позавтракаю с тобой, - перебил неконтролируемый словесный поток колдун.

- О… - Я кашлянула. – Хорошо.

Назвав нужную улицу вознице, я забралась в салон. Скамья была одна, и Рою пришлось усесться рядом. Когда карета с толчком тронулась, я едва не съехала на пол. Смущенно подвинувшись на лавке, поерзала на сиденье и расправила на коленях юбку.

- Что ты делала на вокзале? – вдруг спросил он.

- Отца провожала в столицу. А ты? Когда ты приехал сюда?

От внимательного взгляда мне стало не по себе. Он точно говорил, что я задаю не просто много лишних вопросов, а сую нос в чужие дела. И у меня снова начался проклятый словесный фонтан:

- Хвала Светлым духам, что отец не выскочил из омнибуса, когда увидел наши… кхм… обнимашки. Иначе бы вместо завтрака вдвоем, мы бы сейчас переживали смотрины втроем. Мы с папой как раз обсуждали парней, кушетки и…

- Когда ты нервничаешь, всегда несешь ахинею, – с улыбкой перебил меня Рой.

- А?

- Я ведь верно использовал это слово?

Я ошарашено кивнула.

- Меня переместили чуть больше седмицы назад, - быстро ответил он и кивнул: - Что за метка у тебя на руке?

- Метка? Ты про это… – Я потерла руну, и магический знак отозвался голубоватым всполохом. – После возвращения меня арестовали и за скольжение приговорили к принудительным работам. Надеюсь, что хотя бы тебя не наказали.

- Жаль тебя разочаровывать.

- Вот ведь паршивость! Тебя тоже заставили отрабатывать?

- Нечто вроде того.

- Надеюсь, не принудили мести улицы? – с сочувствием уточнила я.

- Отправили сюда.

Я выразительно кашлянула.

- То есть выходит, мы переправляемся в Абрис ради развлечения, а вас сюда отправляют в качестве наказания?

- В наказание мне перекрыли дар, а сюда отправили, чтобы дать Старейшинам остыть, - объяснил Рой.

- Надолго перекрыли? – оцепенело повторила я.

- На пару седмиц… Что за жалобный взгляд? – усмехнулся он. – Я никогда не отличался примерным поведением, так что магии меня лишили не в первый раз. Просто в моем возрасте это… как сказать помягче… немного неловко.

- А что не так с твоим возрастом? – не поняла я.

Но тут кэб остановился на узкой улочке напротив крошечной едальни.

Заведение располагалось на первом этаже двухэтажного домишки, утлого и жалко с виду. Однако покойная мама утверждала, что он стоял на этот самом месте еще во времена ее лицеистского детства, и переживет еще моих внуков. Хозяйка, среднего роста стремительная женщина, сама и готовила, и вытирала столы, и подавала.

- Осторожно, притолока, - предупредила я, когда мы входили в низкие, узкие двери, и Рою пришлось пригнуть голову. Невольно я заметила, что вошел он бочком, как будто боялся не вместиться в дверной проем.

В лицо пахнуло печным жаром, запахом паровых булок и наваристого бульона.

- Добро пожаловать, - стоя у очага и помешивая что-то в чане, прикрикнула раскрасневшаяся от готовки хозяйка.

Мы разместились за крепким длинным столом у окна. Рой уселся напротив меня, простроил на скамье сумку и с любопытством задрал голову, рассматривая традиционную руническую вязь на потолке.

- Что вам приготовить? – крикнула хозяйка через весь зал. Однако посетители, привычные к местным обычаям, даже бровью не повели.

- Два омлета и паровых булочек, - попросила я.

- И нам еще булочек! – донеслось с другого конца зала, как будто едоки только и ждали удобного случая, чтобы попросить добавки.

- Тетушка, я разбужу охлаждающую руну? – снова прикрикнула я, вытаскивая из сумки стило, похожее на серебристый металлический стержень.

- Да, ради Светлых духов, - махнула она рукой. – Если силы не жалко, то буди.

Едва магическое перо почувствовало Истинный Свет, как на острие вспыхнул голубоватый огонек. Я провела по контурам вырезанного на стене рисунка, чувствуя, как через пальцы вытекает тонкий ручеек силы. Руна вспыхнула и погасла, а в помещении тотчас заметно похолодало.

- У тебя неплохо выходит, - заметил он.

- Угу, - с самодовольством согласилась я, пряча стило обратно. – Я, вообще, хороша во всем, что касается бытовой магии.

Тут хозяйка принесла заказ, и мы взялись за вилки.

- Глядя на тебя, никогда не скажешь, что ты не боишься еды, – пошутил Рой, следя за тем, с каким удовольствием я поглощаю завтрак. – Мне нравится.

- Только что я в тебя влюбилась, - промычала я с набитым ртом. – Обычно девицы моего возраста знают, где можно купить красивое платье, а я, где вкусно пожрать. Это ужасно неженственно!

- Никогда не понимал, почему половина знакомых мне девушек при виде отбивной прячется в женской комнате, - заметил он.

- Считается, что девушка старше шестнадцати должна быть сыта салатным листком и каплей колодезной воды. Мы, знаешь ли, в шестнадцать входим в брачный возраст. Не дай Светлые духи, потенциальный жених решит, что не хватит монет прокормить невесту.

- Всегда удивлялся, как на таком питании девушки способны рисовать руны и не падать замертво.

- Скажи? – поддакнула я, вытирая рот льняной салфеткой. – Повезло, что я худая от природы, и никто не может заподозрить во мне здоровый аппетит.

Между тем, входная дверь отворилась. По деревянному полу простучали каблучки, а наколдованный холод начал улетать наружу.

- Госпожа, закройте дверь! У нас мерцает охлаждающая руна, - прикрикнула тетушка.

Я лениво глянула через плечо и, увидев посетительницу, выронила вилку, пронзительно звякнувшую о тарелку. Посреди обеденной залы застыла не менее удивленная неожиданной встречей Кларисса. И мне совершенно не хотелось узнавать, какая нелегкая принесла в дешевую едальню дамочку из высшего общества.

Взгляд брюнетки молниеносно переместился на моего сотрапезника, спокойно жующего омлет.

- Валерия?

- Кларисса?

- Завтракаете? – Покачивая бедрами, она приблизилась к столу. – Не против?

Обращаясь ко мне, она смотрела на Роя и уселась за стол, не дождавшись приглашения.

- Я приехала специально за паровыми булочками. Валентин сказал, что они здесь страсть как хороши. Кстати, невеста Валентина. – Она протянула через стол руку, как будто невзначай продемонстрировав знак обручения. - Валерия, наверняка, рассказывала вам о своем лучшем друге?

- Кое-что слышал, - согласно кивнул Рой, пожимая унизанные перстеньками девичьи пальчики. - Приятно познакомиться с невестой того самого Валентина.

Сотрапезник бросил на меня понимающий взгляд и очаровательно улыбнулся.

- А вы, должно быть, тот самый Роман?

- Ты знаешь, Кларисса, мы уже уходим! – процедила я, вполне серьезно собираясь спастись от позора не менее позорным бегством.

- Я был бы тебе безмерно благодарен, тыковка, если бы ты дала мне доесть, - нахально заявил Рой.

Чего? Тыковка?!

Я попыталась пнуть его под столом, но по ошибке тюкнула ножку, отчего истерично звякнула посуда.

- Угощайтесь. – Рой дружелюбно указал Клариссе на блюдо с булочками.

- Благодарю, но воздержусь, - отозвалась она. У меня напрочь пропал аппетит, а от вида надкусанной паровой булочки с ароматной острой начинкой из мяса вдруг стало подташнивать.

- Так значит, вот как выглядит мужчина, которого Валерия ото всех прячет, - проворковала она.

Я жестко подавилась и схватилась за кружку с холодной водой.

- Говоря «прячет», что вы имеете в виду? – с невинным видом уточнил Рой и одарил меня очередным, полным иронии взглядом. Даже страшно было представить, какие издевательские мысли при этом его посещали.

- Мы едва ли не клещами вытащили, что у нее есть парень… мужчина. Я вас представляла другим.

- Каким же?

- Вы старше, чем я думала.

- Разочарованы? – Он бросил лукавый взгляд из-под ресниц.

Прекрасно! Он нахально заигрывал с чужой невестой! Светлую руну воздержания ему на лоб, пожалуйста.

- Кстати, Валерия, что ты рассказала друзьям о нас? – с лукавой улыбкой уточнил он.

- Она ничего не сказала, - с фальшивым разочарованием ответила вместо меня Кларисса. – Разве что упоминала, что у вас долгие и серьезные отношения.

- Так и есть, - с серьезной миной поддакнул Рой, однако утверждение прозвучало, как вопрос. Мол, так я встречаюсь с тобой? С каких пор? С тех пор, как перетащил тебя через границу? Или же после того, как тискал тебя на вокзале перед стражами?

- Как жаль, что Валентин в конторе, - между тем, с наигранной грустью вздохнула Кларисса. - Он бы с радостью с вами познакомился.

- В следующий раз… когда-нибудь, - попыталась воспротивиться я.

Ни-ког-да!

- Как насчет завтра? – немедленно предложила интриганка. – Здесь же, во время обеда.

- Нет! – рявкнула я. – Рой… Роман завтра утром возвращается во Фратск.

- Валерия упоминала, что вы живете в другом городе, - оживилась неугомонная собеседница. – Вы, выходит, из Фратска?

- Выходит, что так, - согласился он и добавил: - Валерии лучше знать. Кстати, я с большим удовольствием познакомлюсь с вашим женихом.

- Ты же уже купил билет на омнибус, - непрозрачно намекнула я, что он вовсе не обязан строить из себя влюбленного кавалера.

- Обменяю, - дружелюбно предложил Рой, давая понять, что конфузная ситуация его настолько развлекает, что он готов построить из себя хоть кавалера, хоть крылатую горгулью.

- А если не будет мест?

- Тогда останусь у тебя еще на одну ночь, - с деланным легкомыслием отозвался ведун. – Ты же не выгонишь меня на улицу?

Удивительно, как Кларисса не захлебнулась восторгом, когда поняла, что у нас особые отношения. Может, она уверилась, что я не покушалась на ее жениха, а значит, не представляла опасности, и портить мне жизнь не имело никакого смысла? Только если другой кандидатуры не нашлось бы.

Из едальной нам пришлось выйти втроем.

- Значит, договорились? – прежде чем скрыться в элегантном экипаже напомнила Кларисса о знакомстве мужчин, ни один из которых, откровенно говоря, моим не являлся. Абрисский гость и вовсе совершенно случайно попал под раздачу, но вместо того, чтобы поднять на смех и свалить в туман, вдруг решил пощадить опростоволосившейся врушке гордость.

Провожая задумчивым взглядом уезжавшую карету с Клариссой и коробкой паровых булочек, Рой хмыкнул:

- Значит, Роман?

- Проклятье, мне так стыдно, что хочется удавиться! – с чувством воскликнула я. – Ты никогда об этом не должен был узнать! Я же не думала, что мы действительно когда-нибудь встретимся снова!

- Похоже, это судьба.

- Артефакторы не верят в судьбу, - заметила я. – От нашего мастерства зависят жизни.

Небрежно засунув руки в карманы, он щурился в обезоруживающем солнечном свете, и улыбался широко, открыто. На щеках были ямочки, в светлых глазах – веселье, и мое сердце вдруг споткнулось.

- Может быть, пора поверить, Лера? – От вкрадчивых интонаций мягкого голоса по спине побежали мурашки.

- Считаешь? - зачарованно вымолвила я.

С первой минуты знакомства мы играли в эту странную игру: завали вопросы, но не давали на них ответов. Десятки вопросов, повисших в воздухе.

Что мы знали тогда друг о друге? Абсолютно ничего.

Мы еще не догадывались, что нас раз за разом сводила вовсе не судьба, а злой рок. Но если бы догадывались, то попытались бы что-то изменить? Избежать и спрятаться? Однозначно, нет.

***

На рассвете, когда за окном едва-едва забрезжило серое утро, появилась Крис. Каждый шестой день подружке, как старшему ребенку в семье, вменялось посещение службы в центральной молельне. Надо было хорошенько помолиться и привязать ленточки на Древо Судьбы за здоровье всей семьи, но вместо святилища уже два года подряд филонщица приезжала ко мне и досыпала положенные часы, а потом, отдохнувшая и просветленная сытным завтраком, возвращалась домой. И ее ни разу не поймали.

Удивительно, что при такой небрежности посланца все Серебровы обладали отменным здоровьем. Наверное, сказывалось, что троюрная бабка по отцовской линии обладала Истинным Светом. Правда, на ней природный дар и погас.

К тому времени, как подружка продрала глаза, у меня полным ходом шли сборы. Я сидела перед зеркалом и битых полчаса расчесывала волосы черепашьим гребнем с особой руной, которая, если верить карточке по использованию, превращала непослушную копну в «блестящий водопад». Единственное, чего мне удалось добиться, так это хорошенько расчесать вечно распушенную шевелюру.

- Что делаешь? – сонно потянулась Крис на кровати.

- На встречу собираюсь, - хмуро отозвалась я, глядя на помятую подругу через зеркало. - На что похожи мои волосы? На водопад похожи?

- Точнее на хорошо расчесанную шевелюру, - зевнула она, прикрыв рот.

- Так и знала! Эти гребни – выброс монет на ветер.

- Сколько время?

Хотя я проверяла время каждые тридцать секунд, бросила еще один взгляд на карманные часы, лежавшие на крышке стеклянной банки с ландышевым молочком для лица.

- Половина десятого! Проклятье, мне скоро выходить!

Я бросилась к старому, громоздкому гардеробу и, распахнув скрипучие дверцы, принялась рассматривать развешанные на плечиках платья. В самом конце перекладины, прижатая к деревянной стенке другой одеждой, скромно притулилась черная кожаная куртка Роя.

Вытащив из шкафа синее платье, я повернулась к подруге:

- Как тебе?

- Ты похожа на утопленницу. Лучше выбери белое.

- Угу. – Я бросила синий наряд на пуфик и, вытащив белый легкий сарафан, прижала к груди: - Как?

- Ну… точно наряднее, - одобрила Крис.

Повернувшись к зеркалу, я любовно расправила юбку-солнце.

- И кто он? – тихо спросила подружка. – Ради кого ты с самого утра прихорашиваешься?

Мы встретились глазами в зеркальном отражении. Крис была всклокочена, заспана и с красным замятым следом от подушки поперек щеки. Она хитро улыбалась.

- Из кого-то ты вдруг бросилась перемерять четыре своих платья? Он адепт? Магистр? Я его знаю?

- Нет. Он… не отсюда.

- Когда ты с ним познакомилась, если только улицы метешь и книжки читаешь? До ареста?

- После скольжения он помог мне добраться до дома, - призналась я.

- Так это он тебя подвез?! Так и знала, что не было никакого извозчика! – Она подскочила на кровати и, выпрямившись на мягкой перине во весь рост, ткнула пальцем в сторону гардероба: - Ты все еще хранишь его куртку! Это ведь его куртка, да?

Я так поспешно закрыла дверцы гардероба, словно в действительности вещь своровала.

- То-то мне история показалась странной! – разошлась Крис, имевшая склонность к романтике и экспрессии. - Какой извозчик может позволить себе куртку за двадцатку золотых?

- Сколько она стоит? – поперхнулась я.

Цена куртки равнялась почти половине присужденного денежного взыскания! Отец наотрез отказался платить, и мне, к слову сказать, пришлось взять ссуду, чтобы покрыть долг.

- Ты должна мне все рассказать! – потребовала Крис, усаживаясь на кровати. – Немедленно! Во всех подробностях! Вы уже спали?

- Я сделаю вид, что ничего не слышала.

- Ну, вы хотя бы целовались? – придумывала страстный роман подружка. – Он ведь хорошо целуется?

- Я не знаю.

- С ума сойти, Лерой, - фыркнула она. – Таким темпом вы познаете друг друга, когда с вас песок посыплется.

- П-познаете? – поперхнулась я. – Как такое может говорить дочь молельщика? Слушай, ты точно родная в семье? Может, тебя удочерили в младенчестве?

- Сама задаюсь этим вопросом, - пошутила она. – У вас свидание? Можно, я поеду с тобой? Честно, я только постою в сторонке и погляжу на него одним глазком…

- Мы сегодня обедаем с Валентином и Клариссой.

В комнате наступила странная тишина.

- Лерой, ты за этого парня замуж, что ли, собралась? – наконец, ошарашено вымолвила подружка.

- Смерти моей хочешь?

- Да, брось, я тебя знаю, как облупленную, ты забудешь у отца попросить благословения, но без одобрения Валентина парня за руку не возьмешь.

- Ты преувеличиваешь, - сухо отозвалась я.

- Вовсе нет.

Я, было, открыла рот, чтобы попытаться переубедить выдумщицу, но та покачала головой:

- Я вот думаю, мне оскорбиться за то, что Валентин познакомится с ним первым? Хотя, в любом случае, мое благословение ты уже получила. Действуй, Лерой! – Она начертала в воздухе божественное знамение, и между нами на пару секунд вспыхнул светящийся знак. – Ладно, надо собираться домой, а то родители решат, что я просветлилась и отправилась в монастырь. Нельзя их так радовать…

С Роем мы договорились встретиться у башни с городскими часами, стоявшей на площади в пяти минутах ходьбы от едальни. Боясь опоздать, я вытолкала Крис из дома без завтрака и не стала экономить на извозчике, но получилось еще хуже. В центре города у какого-то экипажа отскочило колесо, улица оказалась перекрыта, и на мостовой немедленно выстроился мертвый затор – не повернуть из него, не выехать.

Я то и дело поглядывала на часы, мысленно представляя, как Рой уходит, а мне не удается до него докричаться. В конце концов, накрутив себя, я сорвалась. Сунув монеты извозчику через открытое оконце, выскочила из душного экипажа и припустила в сторону Часовой площади, лавируя по расклеенной мостовой между неподвижных экипажей и лошадей.

И, конечно же, очутилась на месте встречи на полчаса раньше. Это было даже неприлично, учитывая, что нормальные девушки обычно опаздывали.

Отчаянно нервничая, я встала на широкой каменной лестнице, ведущей к главному входу в башню, и неожиданно среди людей заметила Роя, торопливо направлявшегося к ступенькам. Взгляд остановился на мне, взволнованно теребившей юбку, и на загорелом лице вспыхнула улыбка.

С гулко бьющимся сердцем я сбежала с лестницы ему навстречу. Расстояние между нами стремительно сужалось… Вдруг что-то неуловимо изменилось. Рой все еще улыбался, но в глазах появился пугающий лед. Он смотрел на кого-то в толпе, видимо, следовавшего за мной, а потом едва заметно покачал головой, приказывая мне проходить мимо, не останавливаться. Мы разминулись друг друга в полушаге. От страха не чувствуя ног, я пересекла площадь и повернула в переулок, ведущий к маленькой едальне.

Валентин и невестой сидели за столом у окна. Я подошла и, выхватив лучшего друга кружку с холодной водой, начала пить большими глотками. Руки тряслись, по подбородку текло.

- Лерой, помедленнее, - удивленно охнул Тин. – Ты захлебнешься.

Он как будто накаркал. Вода пошла «не в то горло», и я действительно раскашлялась.

- Я же сказал, - буркнул он, забирая у меня кружку.

Когда приступ удушья прошел, я плюхнулась на скамью рядом с Клариссой.

- Почему ты одна? – полюбопытствовала она. – Где твой парень?

- Он опаздывает. – Я не могла заставить себя отвести взгляд от окна, за которым плавилась на солнце улочка с выщербленной брусчаткой. – Извинился и сказал, что оплатит обед, раз уж задерживается.

- Как щедро, - послышалось со стороны Валентина ехидное замечание.

- Не хочешь - забудь.

- Ладно, не злись, Лерой, - протянул он.

Пока Кларисса с особым ехидством сноба, привыкшего есть серебряными приборами, тихонечко рассуждала, что можно съесть, чтобы потом не глотать порошки от несварения, я безотрывно следила за людьми на улице. И хотя было ясно, как день, что Рой уже не придет, все равно не могла отвернуться. Вдруг напротив едальни остановился кэб. Я даже вытянула шею, надеясь увидеть абрисского гостя, но из кареты вышла пожилая пара.

Неожиданно в животе завязались крепкие узлы. Все ли с ним в порядке?

- Эй, Лерой!– видимо, не в первый раз позвал меня Тин.

- Извини? – с трудом переведя взгляд на лучшего друга, пробормотала я. – Ты что-то сказал?

- У меня больше нет времени ждать твоего опаздывающего парня, поэтому…

Я смотрела на него и не слышала, словно стала глухой. Капризный рот шевелился, в глазах светилось недовольство. Несколько долгих лет при взгляде в его красивое высокомерное лицо меня мучила резкая боль в груди, как будто сердце разрывалось на тысячи кусков, но вдруг я осознала, что ничего не чувствую. С плеч как будто сняли многопудовый груз, даже дышать стало легче!

Прерывая Тина на полуслове, я вскочила на ноги, прилично шатнув стол, и схватила с лавки сумку. Сотрапезники уставились на меня, как на безумную.

- Я… я пойду… Попросите тетушку приготовить холодную лапшу с уксусом. В жару отлично пойдет.

- Ты забыла? У меня начинается удушье из-за уксуса, - сухо отозвался Тин.

- Правда? Как-то из головы вылетело…

Бегом я бросилась к Часовой площади, почти уверенная, что Рой меня ждал на прежнем месте, но лестница оказалась пуста. Я стояла на ступеньках, крутила в руках кругляш золотых часов и продолжала ждать. Время шло, мимо проходили люди, когда солнце стало садиться за черепичные крыши, и на площади растянулись длинные уродливые тени, я сдалась. Усталая и измотанная жарой, забралась в полупустой омнибус, идущий к кварталу Каменных Горгулий. Специально выбрала место в самом углу салона, чтобы никто не мешал жалеть себя, не просил подвинуться или убрать ноги, но все равно нашелся неспокойный тип, плюхнувшийся рядом.

Мимо проплывали суетливые городские улицы, окрашенные червонным золотом вызревшего к вечеру солнца. Тяжеловес прогромыхал по каменному мосту над блестевшей на свету рекой Нерицей, и через оконце в лицо пахнуло речным теплым сквозняком.

У меня не было никакого права чувствовать разочарование, но именно оно стискивало грудь горячим обручем.

- Зачем так долго стояла на солнце? - вдруг произнес сосед.

Узнав мягкий голос Роя, я ошарашено повернулась. Он действительно сидел рядышком, скрестив руки на груди, и вместе со мной смотрел в окно. Поверх белой рубашки на нем был надет черный пиджак.

- У тебя такое лицо, как будто ты признак увидела, - усмехнулся он.

- Как ты…

- Зашел следом за тобой в омнибус.

- Ты хоть представляешь, как напугал меня на площади? – выпалила я, когда переборола первое удивление. – Сейчас все хорошо?

- Да, - согласился он. – Теперь все хорошо.

Неожиданно он протянул руку и осторожно заправил мне за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Костяшки пальцев были разбиты, как после яростной драки. А когда полы пиджака разошлись, то я, сама того не желая, заметила, что рубашку пятнали бурые кляксы.

- Не ранили? – тихо спросила я, надеясь, что никто из пассажиров, обмахивающих взопревшие лица веерами, со скуки не прислушивался к нашему разговору.

- Нет, - едва слышно отозвался он, давая понять, что кровь не его. Оставалось надеяться, что газетные листы сегодня не выпустят новости о том, что в центре города нашли труп.

- Поедем ко мне?

- И часто ты приглашаешь в гости плохо знакомых мужчин?

Мы оба знали, что мне стоило схватить сумку под мышку, затянуть потуже ремешки сандалий и с визгом броситься наутек от темного колдуна, чтобы он никогда и ни за что не сумел узнать моего адреса.

- Ты станешь первым, - пошутила я. Рой поперхнулся, а у меня появилось подленькое чувство, что прямо сейчас он сам захотел затянуть потуже шнурки на ботинках и выскочить на первой же остановке.

К счастью, он не стал задавать вопросов, отчего теветская адептка прониклась неожиданным доверием к почти незнакомому абрисскому ведуну. Не ответишь же, что-то вроде, потому что ты, Рой, крышесносный парень с колечком в губе, от вида которого у меня сладко сжимается где-то под ложечкой.

Квартал Каменных Горгулий получил свое название из-за исполинского размера изваяний оскаленных чудовищ, стоявших по обе стороны от въездных ворот. Прогрохотав по старому мосту, под который в прошлый раз меня переместил ведун, омнибус остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из кареты. Рой подал мне руку, помогая спуститься с высокой ступеньки, и после душного салона с липким воздухом показалось, что на улице царила прохлада.

Не сговариваясь, мы проигнорировали извозчиков и прошли под величественной аркой в тихий квартал каменных особнячков, черепичных крыш и цветущих палисадников. Тихонечко прошлись по широкой улице, повернулись в проулок, ведущий к нашему дому. Мысль, что, наверное, со стороны мы напоминали влюбленную парочку, странно волновала.

Наша калитка открылась с протяжным скрипом, и мне почему-то стало ужасно неловко:

- Ее надо смазать. Проходи.

У тропинки росли розы, давно переставшие цвести, зато цапко хватавшие колючками за одежду и попортившие мне не одну шаль. На веранде стояли деревянные качели со скомканным пледом и забытым с вечера любовным романом. На веревке между шестами болтались пересохшие на солнце простыни.

Сунув руки в карманы, Рой задумчиво рассматривал неухоженный сад, заросший кустами одичавшей малины, пустующий второй этаж с темными окнами без занавесок и с облезшими наличниками. Сбоку дома прилипла деревянная лестница с высокими ступеньками, даже на вид не слишком-то надежная.

- Наверху никто не живет, мы с папой только первый этаж снимаем, - пояснила я, доставая из-под глиняного горшка с крючком засохшей астры ключи от входной двери.

- Не страшно одной оставаться? – спросил Рой.

- Я привыкла, да и защитник из моего отца весьма спорный. Не подумай, будто я плохо о нем думаю, - тут же оговорилась я, отпирая дверь. – Папа у меня замечательный, но он профессор истории со всеми вытекающими.

- Никаких охранных рун? – удивился темный ведун.

- Ты каждый день пробуждаешь руны? – пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. – Или как там у вас называется?

- Мы зажигаем руны, - объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес: - Я живу в общежитии.

- А семья?

- Без семьи.

Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.

- Проходишь? Можешь не разуваться, - тут же предупредила я и, как будто походя, схватила ночную сорочку, брошенную Крис на спинку стула. – Знаю, что у вас принято.

- Изучаешь традиции Абриса, Лера? – насмешливо уточнил он, сделав вид, что не заметил, как я нервно сминаю несчастную тряпку в руках, не зная, куда ее припрятать.

- Обязательный курс лекций в Университете. Ты хорошо говоришь по-теветски, - заметила я, запихивая скомканную рубашку в полку с полотенцами. – Зубрил или какую-то специальную руну наносили?

- Не то чтобы зубрил… У меня оказались способности к изучению языка. Ну, и учительские розги помогали.

На некоторое время между нами воцарилось неловкое молчание. Рой разглядывал на наш семейный портрет на стене. Его нарисовали практически перед смертью мамы. Она умирала медленно, от страшной болезни дара – Истинный Свет выжигал ее изнутри. Хотя портретист постарался добавить изможденному лицу толику румянца, в глазах все равно пряталось страдание.

- Ты похожа на мать, - наконец, произнес он.

- Такая же бледная?

- Такая же красивая. – Рой бросил в мою сторону быстрый взгляд.

У меня запылали щеки. Испытывая страшную неловкость, я указала на закрытую дверь в банную комнату.

- Купальня там. Принесу что-нибудь переодеться.

Вытащив из отцовского комода льняную рубаху со шнуровкой на вороте, я подошла к купальне и уже занесла кулак, чтобы постучаться, как дверь стала сама собой открываться от сквозняка. Щель ширилась, и я замерла, не пытаясь ее закрыть.

По пояс обнаженный Рой стоял спиной ко мне и осторожно промакивал сложенной салфеткой порез на боку. На белой махровой ткани оставались кровавые следы. На сильных руках с прожилками вен не было ни одной татуировки, как будто их заставили отмыть перед ссылкой в Абрис.

- А говорил, что тебя не ранили, - ошарашено вымолвила я, на самом деле, разглядывая его крепкое, мускулистое тело, а вовсе не рану.

- Это просто царапина, - оглянулся он через плечо. – Если бы не перекрыли магию, давно бы затянулась. Есть чем перебинтовать?

Я решительно вошла в купальню, повесила рубашку на крючок и, стараясь игнорировать вид полуголого парня со скульптурным торсом, принялась нервно перебирать баночки в корзине с притирками. Тишина наполнялась истеричным звяканьем.

- Ты спокойно реагируешь, - тихо заметил он.

- А мне с истошными криками броситься наутек? – пошутила я.

- Не спросишь что случилось?

Хотя десятки вопросов крутились на кончике языка, задавать их не имело смысла, вряд ли мне бы дали правдивый ответ, вынуждать нового знакомого врать было бесчеловечно.

- А стоит ли? – с нарочитым спокойствием отозвалась я. - Вопрос в доверии. Плохой человек не станет вытаскивать из неприятностей совершенно незнакомую девчонку. Согласись? Так что я тебя доверяю, Рой.

От моего признания у него вдруг сделалось странное лицо.

- Почему мне кажется, что теперь именно ты хочешь сбежать с истошными криками? – заметила я, наконец, находя нужный пузырек. – Помочь с перевязкой?

Когда крышка на баночке была откручена, то в нос ударил резкий, ядреный запах камфары.

- Отвратительно пахнет, - поморщилась я, - но хорошо заживляет.

Однако в лечении произошла заминка. Стоило мне легонько прикоснуться кончиком пальца к порезу, чтобы нанести мазь, как Рой содрогнулся. Мышцы живота напряглись.

- Жжет? – спохватилась я. – Давай, подую?

- Не надо… - Он попятился от меня.

- Да, брось, - настаивала я, собираясь плюхнуться на колени и хорошенько подуть на рану. – Мама всегда так делала…

- Лера, ради всех Святых, остановись! - Рой схватил меня за запястья, не давая прикоснуться к себе, и отодвинул на расстояние вытянутой руки.

В молчании мы смотрели глаза в глаза. Пространство между нами густело и почти искрилось от странного напряжения. Я вдруг поймала себя на том, что дышу коротко и неглубоко. У Роя судорожно сократился кадык.

- Прости меня, - произнес он севшим голосом.

- Тебе не за что извиняться.

- Ты ошибаешься.

Он выпустил мои руки, отчего-то вмиг ставшие свинцовыми. Подхватил с пола испачканную одежду. В растерянности я наблюдала, как гость быстро натягивает окровавленную, заскорузлую рубаху, сует руки в рукава пиджака. В гробовом молчании он вышел из купальни. Вскоре, заставив меня вздрогнуть, шибанула входная дверь.

Что это было?!

Недолго думая, я сорвалась с места, выскочила на крыльцо и еще успела заметить, как закрывалась скрипучая калитка. Я нагнала беглеца на середине переулка, схватила за руку и заставила обернуться. Его взгляд был мрачным, на лице ходили желваки.

- Как можно так сбегать? – с нажимом потребовала я ответа. – Если не хочешь, чтобы я заработала комплекс на всю жизнь, просто скажи, что я сделала неправильно?

Все произошло преступно быстро. Его ладони неожиданно мягко обняли мое лицо, и он прижался твердыми теплыми губами к моим. Вкрадчивым прикосновением язык заставил меня открыть рот. Рой целовал меня, медленно, осторожно, и в голове мгновенно перепутались мысли. Я вцепилась в его пиджак, боясь, что подогнуться колени. Под ногами плыла земля, а в груди закончился воздух, когда он отстранился и прижался лбом к моему лбу.

- Заставь меня уйти.

- Не хочу, - выдохнула я.

Он невесело усмехнулся и выпустил меня из своих рук.

- Считаешь, что мне стоит остаться?

- Не можешь?

- Нет.

- Тогда встретимся завтра? – предложила я. – Ты задолжал мне нормальное свидание.

- Хорошо, - вздохнул Рой. – Встретимся.

- На Часовой площади? В шесть вечера?

Он согласно кивнул:

- Договорились.

- Договорились, - прошептала я, стараясь подавить внутри удушающую радость.

Он не пришел на следующий день. Не появился на пороге и через седмицу. Через месяц я перестала ждать, а из памяти постепенно стирались черты его лица. И хотя мой собственный мир был удобным и легким, в голову приходила настойчивая, но неправильная мысль, что мне все-таки хотелось бы прикоснуться к его миру.

***

В пустом доме загрохотало, и, едва-едва задремав, я испуганно подскочила на кровати. Оказалось, что на улице не пошел – заколотил – яростный ливень. Злой сквозняк раскрыл окно на кухне, и теперь в тишине хлопала рама. Пришлось вылезать из постели и тащиться на кухню.

Дождь бил по жестяной крыше веранды. Воздух был насыщен сладкой прохладой и свежестью, почти забытой за долгие седмицы летней жары. На улице громыхнуло, и зажженный светильник, похожий на зыбкое солнышко, заискрился в плафоне, замигал и окончательно погас.

Я пошлепала к раскрытому окну и вдруг обнаружила валявшиеся на деревянном полу карманные часы. С месяц назад они исчезли, и сколько я их не искала – найти не могла, и в итоге решила, что потеряла, пока мела улицы. Обнаружить артефакт посреди кухни казалось и странным, и удивительным одновременно. Наклонившись, я поднял кругляш, но корпус оказался сильно нагретым, а крошечное магическое сердечко под крышкой билось истерично и неистово, хотя по правилам должно было точно повторять сердечный стук создателя.

С часами творилось что-то неладное!

Я не успела их отшвырнуть. Вокруг меня на полу вспыхнуло огненной кольцо, засветились незнакомые символы. Секундой позже, как была, в тонкой кофте и спальных шортах, я ухнула вниз, переносясь в параллельный мир.

ГЛАВА 3 - ТЕМНЫЕ РУНЫ АБРИСА

Переход был резким и неестественным для светлой магии. К ногам точно привязали веревку и с чудовищной силой дернули. От стремительного скольжения через границу тело скрутило от боли, к горлу подступила острая тошнота. Плохо соображая, я согнулась пополам, коротко дышала, чтобы справится с взбунтовавшимися внутренностями, и тут в поле зрения появились затасканные мужские ботинки со сбитыми носами. Холодея от страха, медленно выпрямилась. Широкоплечий, с рыжеватыми волосами, забранными в хвост, похититель смотрел на меня со смесью недоверия и восторга.

- Фа-а-ак! – На его лице появилась полубезумная улыбка.

Я диковато огляделась вокруг. В комнате, походившей на полупустую гостиную старинного особняка, были люди. Пахло кислым вином, дешевым табаком и дымом из чадящего камина.

Похититель что-то произнес, потянулся ко мне и попытался дотронуться до рассыпанных по плечам волос. Все еще плохо соображая, я со злостью оттолкнула протянутую руку. Он удивленно фыркнул, прошипел непонятную фразу и отвесил такую оплеуху, что у меня из глаз посыпались звездочки. Взвизгнув, я кувыркнулась на пол. Во рту появился вкус крови. Челюсть пульсировала от боли.

И вдруг стало ясно, что они не видели во мне человека. Для них я являлась противоестественным природе созданием, как перерожденный магией трехголовый зверек из Выжженной пустоши. Навредишь – все равно никто не узнает, а узнает – вряд ли накажет, и значит, осторожничать со мной не имеет никакого смысла.

Ведун присел на корточки, схватил меня за подбородок и заставил поднять лицо. У него были светло-серые глаза, как Роя, но взгляд – сальный, нехороший. И слова он, похоже, говорил пошлые и некрасивые. Иначе, отчего бы так глумиться нетрезвой толпе?

Злость победила страх. Я вцепилась руками в запястье ведуна, и из-под пальцев вырвалась яркая вспышка. Магический свет мгновенно прожег толстый свитер и вгрызся в плоть похитителя. Мужчина зарычал, с силой меня оттолкнул.

Когда он вскочил на ноги и поднял прожженный рукав, то на коже, покрытой татуировками, краснели отпечатки женских пальцев. Народ охнул. Ведун рванул ко мне, схватил за волосы и уже размахнулся для очередного удара, но вдруг замер. На лице вновь появилась кривоватая ухмылка.

За кофту он вздернул меня на ноги. Тонкая ткань жалобно затрещала, разорвался рукав, из прорехи высунулось обнаженное плечо. Мучитель вывернул мне руку до хруста в суставе. Кто-то с пакостной улыбочкой передал ему магическое стило.

- Нет! – заорала я, пытаясь вырваться. – Не надо рун! Пожалуйста, мне нельзя темную руну!

Острое жало, наполненное чужеродной магией, впилось в ладонь. Боль выстрелила даже в груди. Черная магия, как яд, впитывалась в кровь и отравляла тело. В голове тоненько зазвенело, вернулась тошнота.

Казалось, пытка длилась вечно, под ободряющие вопли зрительного зала. Когда ведун меня оттолкнул, то я едва устояла. Сквозь дурманную пелену попыталась сфокусироваться на изуродованной ладони. Кожу будто распороли тупым ножом. Истинный Свет пытался совладать с темной руной. В порезах переливалось свечение, отчего кровь казалась голубого цвета, и меня стремительно покидали силы.

Истязатель с ухмылкой поднял выроненные часы. После потасовки волосы выбились из хвоста, и неряшливыми прядями связали по бокам скуластого лица. С плотоядным видом, подлец облизал перепачканный в крови большой палец. Открыл рот, чтобы изрыгнуть очередную пошлость…

- Лера?!

Мое имя произнесенное вслух имело эффект парализующего заклятья. Комната без преувеличений оцепенела, смолкли голоса. Словно выросший из-под земли Рой стоял в центре комнаты, и вокруг него образовалось свободное пространство. Вероятно, люди отхлынули в разные стороны, стоило ему появиться в гостиной.

В первое мгновение почудилось, что из-за темной руны у меня начались галлюцинации. Одетый с иголочки, в костюм и дорогущее пальто с меховым воротником, Рой казался инородным в затасканной комнате, пахнущей магией и дешевым пойлом. Но нет, ошибки снова не было.

Ледяной взгляд остановился на моем разбитом лице, потом на обнаженном плече, выглядывающем из разорванного рукава, скользнул по сжатой в кулак, окровавленной руке.

- Ты посмел к ней прикоснуться? – произнес он тихим голосом с пугающими, вкрадчивыми интонациями. - Я не слышу ответа! Ты перетащил через границу человека!

Похититель переглянулся с приятелями, на горле нервно сократился кадык.

- Брось, старик. Вечеринка вышла тухлая, вот мы и решили с ребятами развлечься. – Йен переступил с ноги на ногу, как будто разминался, чтобы сбежать. – Ну, знаешь, стало любопытно, что за теветские часы ты хранишь. Кто же знал, что артефакт создала сучка…

Я никогда не видела, чтобы человек двигался с такой стремительностью. Казалось, вот Рой стоял в нескольких футах от противника, а уже через мгновение с яростью вцепился ему в ворот свитера. Комната замерла.

- Ну-ка, - процедил он сквозь зубы, - повтори, как ты ее назвал, говнюк?

- Брат, не злись! Я просто пошутил.

- Так ты ранил ее ради шутки? Вытащил светлого мага из Тевета и нанес темную руну, потому что вечеринка вышла тухлая?! Если бы она упала замертво, ты бы продолжал веселиться?

- Да, уймись ты! – Противник попытался безрезультатно оттолкнуть взбешенного ведьмака. - Она мне сожгла фамильяр, я психанул…

Неожиданно пространство начало изменяться. Воздух как будто потемнел и стал гуще, холоднее. Световые шары истерично замигали. Светло-серые глаза Роя превратились в черные, казалось, радужка слилась со зрачком… И комната пришла в движение. К сцепившимся, точно разъяренные волки, колдунам ринулось несколько человек.

- Зачем драться из-за теветской девки? Не в первый раз ведь, вернем ее обратно, никто не узнает. Остынь, Кайден…

Его чужое имя, точно обретя физическую форму, болезненно ударило в солнечное сплетение, выбило из груди воздух.

Комната окончательно закружилась перед глазами, будто меня посадили на карусель. Вокруг заговорили слишком громко и быстро. Как растаскивали скандалистов, я видела сквозь туман накатывающей волнами дурноты.

- Как, говоришь, твое имя? – мой голос звучал слабо, но Рой все равно расслышал. Порывисто оглянулся. Лицо вытянулось. Прежде чем свалиться в глубоком обмороке я еще успела подумать, что он выглядел страшно растерянным.

Я горела. Жар пульсировал в ладони, поднимался по руке до плеча, разливался по груди и дальше – по всему телу. Казалось, что кровь закипала в жилах, а в голове беспрерывно звучали чужие громкие голоса, раздавался ехидный безумный хохот. Но вдруг все закончилась. Пробуждение принесло долгожданную, умиротворенную тишину. Хотелось лежать с закрытыми глазами и просто наслаждаться безмолвием, но от острой, точно иголка, мысли меня точно подбросило.

Где я?

Резко сев на кровати, огляделась. Комната, озаренная лампой со свечой под стеклянным колпаком, утопала в полумраке. За окнами с открытыми ставнями вызревала густая ночь. От зажженного камина шел жар, и, судя по тому, как весело потрескивали поленья, совсем недавно их тормошили. На прикроватном столике стояла плошка с водой, и лежали махровые салфетки. Походило на то, что кто-то находился рядом, пока я билась в агонии.

Израненная рука оказалась аккуратно забинтованной, но стоило пошевелить пальцами, как ладонь стало жечь, а на белой ткани проявились красные пятна.

Мне хотелось размотать повязку, чтобы проверить, насколько изуродована рука, но неожиданно и совершенно бесшумно отворилась дверь. Поспешно натянув до подбородка одеяло, я уставилась на пришельца. Им оказался высокий, худощавый юноша с буйной копной кудрей, забранной под металлический обод, отчего волосы походили на львиную гриву.

- Очнулась? – произнес он, и из-за покалывающей ладонь темной руны я не смогла определить, говорил ли незнакомец на абрисском языке или же на теветском.

Он остановился перед изножьем кровати, скрестил руки на груди.

- Поаккуратнее с рукой. Я нанес заживляющую мазь, так что будет жечь. Как ты себя чувствуешь?

- Сносно, - севшим ото сна голосом, соврала я, хотя чувствовала себя так, как будто проспала целые сутки: тело страшно ломило, а голова напоминала чугунный котелок. – Ты здравник?

- У нас принято говорить «знахарь», - поправил он.

Выходит, домой меня все-таки не вернули.

- Как долго я здесь?

- Четыре часа. Ты поразительно быстро очнулась.

Проигнорировав недвусмысленный намек на то, что обычному теветскому неофиту было не по силам придти в себя за столь короткое время, я спросила:

- Когда меня возвратят домой?

- Как знахарь, я советую воздержаться от перемещений хотя бы пару суток…

- Могу я вернуться сегодня? – перебила я. – Не имею никакого желания оставаться здесь дольше.

- Как скажешь. Твое здоровье, тебе им рисковать, - развел он руками, давая понять, что плевать хотел, отправится теветская девчонка восвояси или же сразу на тот свет. – Если хочешь перемещаться сегодня, то тебе надо восстановить магический источник. Или как вы это называете? Свет?

Я коротко кивнула.

- Здесь вещи, - указал он на стул с аккуратно сложенной одеждой. – Одевайся и спускайся в кухню.

- А где Рой? – уже ему в спину спросила я.

- Рой? – удивленно изогнул он брови.

- В смысле… Кайден.

- Подозреваю, что вернулся на вечеринку. Он, похоже, решил переломать руки, а заодно и шеи тем кретинам, которые тебе выжгли руну знаний. Сколько надо было вложить черной магии, что даже Голубая кровь не может ее перебороть? Безобразная работа! Как будто стило в руках в первый раз держали. Сволочи!

Услышав прозвище, каким в Тевете называли Истинный Свет, я почувствовала, как у меня вытягивается лицо, и севшим голосом поправила:

- Сволочь.

- А? – не понял знахарь.

- Он был один.

- Вот ведь ему не повезло, - со смешком отозвался ведьмак. Он тихо вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Стряхнув оцепенение, я кое-как выбралась из кровати, одной рукой умылась в медном тазу, натянула одежду. Длинное вязаное платье оказалось великоватым, зато обувь пришлась впору. Одежда едко пахла лавандовыми шариками от моли, видимо, прежде долго пролежала в сундуке.

Выйдя из спальни, я неожиданно оказалась перед крутой деревянной лестницей. Внизу горел свет, и звенела посуда. Неслышно спустившись по крепким ступенькам, я оказалась в просторной кухне, по старинке освещенной толстыми оплывшими свечами, отчего запах сухих трав, пучками спускавшихся с потолочных балок, смешивался с ароматом воска.

Знахарь снял с огня высокий медный чайник с длинным узким носиком и кивнул на стол:

- Присаживайся.

- Спасибо за вещи, - не двигаясь с места, поблагодарила я.

- Это платье принадлежало моей покойной сестре, - объявил он, наливая в чашку темный дымящийся напиток. – Тебя это не смущает?

На секунду я замялась. Хозяин дома явно не испытывал особенного дружелюбия или сочувствия, перед таким типом было проще выглядеть нахальной, нежели растерянной.

- Надеюсь, она умерла не в нем?

- Кто знает. – Знахарь даже не пытался скрыть ироничной ухмылочки. – В то время я еще не вел семейное дело и жил при городской лечебнице.

- В любом случае, вряд ли она обидится, что ты его отдал мне. Как думаешь? – пожала я плечами.

- Тут ты права. – Он бросил на меня смеющийся взгляд. – Претензий мы точно услышать не сможем.

- Кстати, меня зовут Валерия.

- Здорово, - вместо ответной любезности произнес хозяин дома и, поставив дымящуюся кружку на стол, уточнил: - Так и будешь там стоять, Валерия?

Он проследил, как я прошла к столу. Казалось, у хозяина дома вызывало исследовательский интерес любое мое движение, точно подсознательно он ждал какой-нибудь демарш. Например, смертельный светоч, вспыхивающий под потолочными балками, и к абрисским демонам сжигающий не первый год пылящиеся венки сушеных трав.

- У меня нет боевой руны, - вымолвила я, одарив знахаря выразительным взглядом, и принюхалась к темному, густому напитку. Аромат казался терпким и горьковатым одновременно.

- Это кофе, - пояснил парень. - Когда-нибудь пробовала?

- Нет, но кое-что слышала, - согласилась я.

Слышать-то слышала, но никогда не могла представить, что в жизни доведется пить самой.

О кофе упоминалось в одной из отцовских колонок для исторического альманаха. Сразу после Великого Схождения, когда народы еще пытались дружить, кофе впервые попал в Тевет. Горьковатый на вкус, густой напиток варили из перемолотых ароматных зерен, которые выращивали где-то на юге Абриса. Он обладал удивительным свойством быстро восстанавливать силы неофитам, только-только приобретшим магический свет, когда этот самый свет неожиданно затухал в середине дня, и человек падал с ног в прямом и переносном смысле. Однако после войны абрисский кофе оказался под запретом, как все, что переправлялось из параллельного мира, а теветский, лишенный темной магии, не обладал даже долей чудодейственного эффекта, водица водицей, и вскоре совсем исчез.

С иронией хозяин дома проследил, как я делаю первый осторожный глоток. Вкус показался чудовищным, горьким и сладким одновременно.

- Гадость-то какая этот ваш вареный кофе… - скривило меня, как от противного порошка от мигрени.

- Вообще, мы считаем кофе утренним бодрящим напитком, - с иронией заметил собеседник и прихлебнул из своей кружки.

- Пьете за завтраком?

- Зачастую вместо.

- В таком случае, на ужин вы что, едите серебряные гвозди? – не удержалась я от шпильки.

От очередного маленького глоточка по языку растеклась горечь, и сердце бешено забарабанило в груди, зато в руках появилась удивительная легкость – хоть сейчас рисуй сложную руну «невидимость». От прикосновения к кружке даже посыпались крошечные голубоватые искры. Осторожно подняв глаза, я наткнулась на прямой задумчивый взгляд.

- Удивительно, как в таком хрупком теле уживается настолько мощная магия, - заметил знахарь.

- Сила света не зависит от массы тела.

- Так и есть… - согласился он и, опрокинув в себя остатки кофе, тихо добавил: - Как впрочем, и сила притяжения.

Тут открылась входная дверь, переливчато зазвенели ветряные трубочки, в теплую кухню потянуло уличным сквозняком. Прежде чем я успела оглянуться, мой собеседник спросил:

- Вернулся? Надеюсь, вечеринка закончилась без кровопролития?

Догадываясь, что в доме появился Кайден, я невольно выпрямилась на стуле. Казалось, что внутри сжалась тугая пружина.

- Приятель, не смотри на меня так, как будто я решил ее опоить белладонной с пятилетним коньяком. Это обычный кофе с кардамоном. – Знахарь, безусловно, отвечал на незаданный вопрос, но словно говорил сам с собой. – Валерия решила вернуться сегодня…

- Где мои часы? – Я не потрудилась повернуть хотя бы головы. – Отдай их немедленно!

Последовала долгая пауза.

- Держи, - прозвучало в напряженной тишине.

На физическом уровне я ощущала, как затылок буравит тяжелый взгляд. Кто-то должен был сдаться в нашем столкновении характеров. Победил Кайден, я сдалась. Неприятно проскрежетав ножами стула по деревянному полу, поднялась и повернулась к ведуну. На раскрытой ладони он протягивал часы.

- Берешь?

Приближаться мне не хотелось, дотрагиваться до него тоже, вдруг опять сердце начнет предательски екать. Я громко щелкнула пальцами, отдавая приказ искре Истинного света, трепыхавшейся в часовом механизме, подняться в воздух и прилететь ко мне. Однако часы даже не шевельнулись.

Чувствуя себя совершенно по-идиотски и злясь еще сильнее, я простучала каблуками по полу и попыталась выхватить часы, но Кайден ловко сжал кулак, не давая к ним хотя бы прикоснуться.

- Тебе лучше повременить с возвращением. Ты можешь снова потерять сознание.

- Лучше бы ты подумал о моем здоровье, когда без спроса забрал светлый артефакт и перетащил в Абрис, – огрызнулась я. – Или когда позволил с ним развлекаться своим друзьям-душегубам!

Бледное, осунувшееся лицо ведьмака окаменело.

- Они мне не друзья.

- Тогда кто? Может, подружки? Или подельники? Как ты сам-то оказался в том отвратительном месте?

- Приехал за своими часами.

- Извини, но за моими часами! – процедила я. – Для чего ты их взял без спроса? Разве ты не знал, что меня могут похитить прямо из дома? Например, среди ночи, босую и в нижнем белье.

- Это моя вина. Я должен был о них позаботиться…

- Проклятье, не понимаю, почему я это обсуждаю! – перебила его я, окончательно разъярившись. - Просто отдай их!

Он протянул часы обратно. Выхватив кругляш, я немедленно почувствовала, как под нагретой золотой крышкой барабанило магическое сердечко, нестройно и сбивчиво, точно хотело разорваться мелкими клочками. Раньше искра Истинного света повторяла биение моего сердца.

- Если собираешься вернуться домой сегодня, то собирайся. До храма добираться больше получаса, а скоро начнет светать, - вымолвил Кайден. - Не успеем, то придется ждать до следующей ночи. Экипаж ждет во дворе.

Точно больше был не в силах сдерживать раздражение, он направился к выходу. Прежде чем выйти скомандовал:

- Поторопись.

Когда за ним закрылась дверь, то знахарь произнес:

- Ты с ним помягче. Объясняться и оправдываться он точно не будет – не умеет, но есть вещи, от которых человек просто не в состоянии удержаться.

- Если он не может сдержаться от воровства, то это душевная болезнь, - взорвалась я. - Не знаю, как здесь, у вас, а у нас таким больным ставят обжигающие руны и поят успокоительными порошками. Ты же знахарь, вылечи его.

Тот усмехнулся, по-взрослому, понимающе.

- Все дело в сердечном стуке, Валерия. Ты еще молода и не догадываешься, как важно слышать, что чье-то сердце бьется. Особенно на расстоянии.

У меня возникло стойкое ощущение, что он издевался.

- Это, вообще, что-то должно объяснять? – огрызнулась я.

Хозяин дома вручил мне баночку с заживляющей мазью, пахнущей ничуть не лучше теветской, заставил надеть толстое, изъеденное молью пальто, и взялся провожать до кареты.

В Абрисе властвовал сезон голой земли, когда природа опечалено коченела в ожидании первого снега, а холод казался особенно острым, жалившим даже через одежду. Сад и двор окутывала густая темнота, фонарь горел только на крыше дорогого экипажа, стоявшего за открытыми настежь деревянными воротами. И в этой темноте были видны мириады звезд, засыпавших небо, ярких, тусклых, сложенных в замысловатые узоры.

Я никогда в своей жизни не видела звездного неба.

Обновление от 27.01.2017

Кайден дожидался нас у экипажа, и вдруг мне пришло в голову, что они друг другу подходили, этот излишне вызывающий экипаж и ведьмак в одежде из дорогих тканей.

- Удачи, Валерия, - попрощался со мной знахарь, когда я уже собралась забраться в салон.

- Зря не сказал, как тебя зовут, - отозвалась я. – Я бы завязала ленточку на Древе Судьбы на твою удачу.

- Боюсь, что для теветца – хорошо, то для абрисца – смерть, - хмыкнул он. – Постарайся не потеряться между мирами.

- Ты не замерз? Домой не хочешь вернуться?– хмуро перебил прощание Кайден и скомандовал мне: - Забирайся.

Проигнорировав вежливо предложенную руку, я подхватила подол платья и кое-как забралась на высокую ступеньку. Сиденья в экипаже обтягивала мягкая замша, на окнах стояли стекла, на стене переливалась вязь незнакомых рун. Отчего-то в голову пришла странная мысль, что, пожалуй, даже парадный экипаж Озеровых, на котором мы с Тином однажды ездили на официальный прием в Ратушу, выглядел куда как скромнее.

Кайден уселся напротив, дверь закрылась, и мы тронулись с места. Темнота скрывала его лицо и фигуру.

- Куда мы едем? – спросила я, нахохлившись в углу сиденья, и сама испугалась, как пронзительно звучал мой голос.

- Ближайшие ворота находятся в местном храме, - в противовес мне, Кайден говорил спокойным голосом с мягкими интонациями, словно пытался утихомирить несвоевременный гнев капризного ребенка.

- С каких пор тебе нужны ворота?

- С тех пор, как меня лишили руны перемещения.

- Снова нарушил правила? – зло усмехнулась я. – И много?

- Одно.

- Должно быть важное, раз оно потянуло на наказание.

- Очень.

От потаенного смысла, вложенного в короткое слово, но мне совершенно непонятного, ехидничать вмиг расхотелось, однако злость требовала выхода. Хоть запускай в него проклятыми часами! Наверное, они бы чудно отскочили ото лба. Не в состоянии выплеснуть бурлившие внутри чувства, я сердито молчала и, кажется, даже пыхтела от злости.

- Почему ты ничего не спрашиваешь? - тихо вымолвил он.

- И что, ты скажешь правду? – Мне самой не понравилась прозвучавшая в голосе претензия, на какую я не имела совершенно никакого права.

- Попробуй.

- Значит, твое имя Кайден?

- Кайден Оливер Вудс, - уточнил он.

- У тебя оно еще и не одно? – фыркнула я. - Возраст?

- Двадцать восемь.

Выходит, что интуиция меня не подвела в нашу первую встречу. И если бы не колечко в губе, вид которого напрочь отрубал во мне здравый смысл, я никогда бы не поверила, что ведуну двадцать четыре года.

- Ты старше меня на девять лет! – почему-то вышло обвинительно.

- Верно.

- Родители?

- У меня непростая семья, и отношения у нас сложные.

- Женат?

- Нет.

- Ну, хотя бы в чем-то ты меня не обманул, - пробормотала я.

- Я помолвлен.

- Ты шутишь?!

- С семнадцати лет, - добавил он. – Мне жаль.

- О чем именно ты сожалеешь? Тебе жаль, что ты солгал? Или жаль, что из-за тебя я получила темную руну? – Мне с трудом удавалось перебороть гневные слезы. – Проклятье, я тебе верила и теперь чувствую себя обманутой!

- Все верно, Лера. Ты имеешь право злиться, - вздохнул он.

Хотелось задеть его, сказать какую-нибудь гадость, может быть, даже оскорбить, чтобы он тоже почувствовал себя оплеванным, но мне было неведомо, какие слова ранили почти незнакомого человека.

- Знаешь, Кайден, а давай ты не будешь называть меня по имени? – выпалила я, не придумав ничего поумнее. – У меня мурашки начинают бегать, когда ты вот так запросто его произносишь.

- Как пожелаешь.

Он не проронил ни слова, пока мы петляли по лесной погруженной в кромешную темень дороге. Нас заметно мотало, скрипели рессоры экипажа, доносились сдавленные проклятья кучера. Когда мы добрались до храма, стоявшего на холме мрачной гладкой башней с маковкой купола, то небо стало бледнеть, и на горизонте появилась светлая полоска.

В Тевете молельни строили вокруг Древа Жизни, как правило, взращенного до гигантских размеров разлапистого дуба. На ветви прихожане повязывали разноцветные ленты, жгли записки с воззванием к сомну Светлых духов, зажигали курильные палочки, а на праздники взрывали петарды.

Абрисский храм изнутри выглядел еще мрачнее, чем снаружи. Гладкие стены испещряли выжженные черные знаки, вероятно, когда-то светившиеся от магии храмовника, а посреди зала темной громадой застыл каменный жертвенник. На входе Кайден опустил пальцы в наполненную водой чашу и, что-то пробормотав, прижал их к губам.

Он без труда выбрал нужную руну из огромного количества магических литер, нанесенных на стены. Вокруг жертвенного алтаря скользнул стремительный огонек, зажегший ворота. Круг засветился, развеяв предрассветный полумрак гулкого храма, и вокруг вспыхнули колдовские письмена, похожие на созвездия. Не произнося ни слова, я переступила через границу. За чертой воздух казался теплее, чем в выстуженном святилище.

- Я перемещу тебя поближе к дому, - заранее успокоил меня Кайден.

- Хорошо, - коротко отозвалась я, старательно избегая встречаться с ним взглядом.

Он кивнул, отошел от ворот на шаг. Вспыхнули символы, закрутились, замельтешили, от них разлетались красноватые магические разряды. Резкий ветер, взбунтовавшийся в храме, поднял пыль и мусор. Он трепал пальто Кайдена, ерошил темные волосы. Пространство стало кривиться, лицо ведьмака словно оказалось за плохо отлитым стеклом. Мысль, что я запомню его вот таким, с перекошенной физиономией и растянутой, точно неровная тень фигурой, отчего-то неприятно уколола внутри… И тут все закончилось.

Я уже приготовилась к знакомому неприятному ощущению свободного падения, но ворота потухли, и у меня перед глазами заплясали радужные круги. В храме стало очень тихо, снова нахлынули предрассветные сумерки.

- Что случилось? – Кайден выглядел удивленным не меньше моего.

Он прикоснулся к руне, полумрак разрезала красноватая вспышка, и стены снова зажглись колдовскими письменами, но круг на каменном полу оставался безжизненным.

? Похоже, тебя что-то не отпускает, ? последовало предположение.

? Не отпускает? – от паники у меня сжалось горло, но внезапно блеснула догадка: ? Мои часы!

Когда я нащупала артефакт в кармане пальто, то оказалось, что корпус практически раскалился и чувствительно кусал руку. Магическая жилка билась, как обезумевшая.

? Если проблема в часах, то в них надо потушить магический свет, ? вынужденно призналась я.

? Чем мне тебе помочь? – уточнил Кайден.

? Помоги тем, что выйдешь.

? Как скажешь. – Он не стал спорить или проявлять любопытство, действительно вышел из храма, оставив меня наедине с испорченным артефактом, холодом и бледнеющей темнотой.

Когда тяжелая дверь закрылась, то я вытянула раскрытую ладонь. Часы медленно поднимались в воздух, зависли. Раздался щелчок. Часовой механизм резко разлетелся на части и замер. Шестеренки, колесики, перламутровый циферблат, золотой корпус – артефакт точно лежал передо мной, похожий на разобранную по кусочкам мозаику, и в центре отбивала магический пульс искра Истинного света, ослепительная крошечная капля, залившая ярким сиянием заброшенное святилище. Внутри сердечка сокращался комок черной магии, принадлежавшей Абрису и не пускавшее меня домой. Без колебаний я протянула руку и сжала искру в кулаке. Из-под пальцев вырвались острые лучи. Свет потух. В воздухе остался висеть разложенный на части, обездушенный механизм.

Забирать с собой омертвелый артефакт я не собиралась, но и оставлять в параллельном мире не решилась. От моей ладони заструилось тусклое свечение, и шестеренки принялись сворачиваться трубочками. Закрутился винтом корпус, раскрошился перламутровый циферблат. Рука опустилась, и искореженные части со звоном осыпались на пол.

Я хотела позвать Кайдена, но когда повернулась к двери, то обнаружила его, стоящим на пороге.

? Ты светилась, - не сводя с меня пристального взгляда, произнес он в неземной тишине. И, кажется, сказал негромко, но в гулком храме звук утраивал силу.

? Знаю.

? Никогда больше не делай этого в Абрисе. Здесь опасно демонстрировать Истинный свет.

? Не думаю, что когда-нибудь вернусь, - отозвалась я, возвращаясь в круг.

Все повторилось заново. Ворота ожили, вспыхнули знаки. Прежде чем распрощаться с ним навсегда, позволила себе последний короткий взгляд. Он был хорош, проклятый. Взрослый, привлекательный мужчина, совершенно мне не подходящий. И почему даже сейчас он казался мне как лакомый кусок именинного пирога?

? Прощай, Кайден.

? Прощай, Лера.

? Давай больше никогда не встречаться.

Мгновением позже его фигура размазалась, а я ухнула в бездонную пропасть, возвращаясь в Тевет.

***

Скольжение закончилось, под ногами, наконец, появилась опора. Однако голова закружилась, словно у юнги, только-только вышедшего на берег после длительно плавания. Комната, похожая на забитый старой мебелью чердак, крутанулась перед глазами, и я рухнула на грязный деревянный пол. Прижимаясь горячей щекой к холодным доскам, уставилась на толстый слой пыли под диваном, накрытым пыльным чехлом.

В голове молоточком стучала неприятная мысль, что надо было вставать и уносить ноги, пока меня никто не обнаружил и не вызывал стражей, но ноги-то меня как раз не слушались. Да что там ноги, тело точно налилось свинцом, не хватало сил даже мизинцем пошевелить. Когда голова, наконец, прояснилась, то на чердак проникали первые солнечные лучи. В их прозрачно-желтоватом свете плавала пыль. На улице заливались веселым щебетом птицы.

Кое-как поднявшись, я выглянула в окно и увидела с высоты второго этажа собственный сад, блестящий и свежий после ночного ливня, а потому кажущийся ухоженным. Не знаю, каким образом Кайден вернул меня прямехонько в особнячок в тупике тихой улочки, но почувствовала не удивление, а облегчение от того, что не пришлось добираться до дома через весь Крамвель. На подобный марш-бросок мне бы просто не хватило сил, так бы и заснула где-нибудь в парке на лавочке.

Чтобы выйти из запертых апартаментов, больше похожих на склад старой мебели, руну «ключ от всех дверей» пришлось рисовать пальцем. Способ был так себе. Без стило, концентрирующего магию на острие, магический свет впитывался в дерево, как вода в песок, и к концу рисования у меня заметно тряслись руки.

Замок послушно щелкнул, но на двери возле замочной скважины остался кривой выжженный рисунок, говоривший лучше любых слов, что кто-то пытался воровато выбраться наружу. А на веранде меня ждал неожиданный сюрприз. Завернувшись в колючий плед и подложив под щеку ладони, на качелях сладко спала моя лучшая подружка.

- Крис, - присев на корточки, я потрепала девушку по плечу. – Ты что здесь делаешь?

Она сонно приоткрыла один глаз, потом завозилась, почмокала губами.

- Ты где была, Лерой? Я тебя ждала полночи.

- Кое-куда… отлучилась, - буркнула я. – Почему ты опять спишь у меня на веранде? Тебя из дома, наконец, выгнали?

Сладко, до хруста в суставах потягиваясь, она лениво улыбнулась и пропела:

- Ночью я участвовала в скольжении.

- Ты… что? – Я почувствовала, как у меня вытягивается лицо, и усиливается дурнота. – Ты перемещалась в Абрис?

- Лерой! Это было потрясающе! – Она подскочила на качелях, отчего те истерично затряслись, и схватила меня за руки, больно сжала пораненную ладонь. – Я выиграла! Вернулась самая первая, и обставила Аглаю! Представляешь? Ведьма переместилась обратно только через сорок минут. Полный провал! А еще я видела звезды!

Глядя в веснушчатое заспанное лицо подруги, я никак не могла переварить услышанное. Перед мысленным взором, точно представление в цирке ужасов мелькали воспоминания о прошедшей ночи. Дом, полный темных ведьмаков, стило, изуродованная, точно вспоротая ножом ладонь, растерянный Рой, оказавшийся Кайденом, холодное прощание в ледяном храме, похожем на склеп. И чем сильнее во мне ширилась злость, тем больше я ненавидела параллельный мир.

К горлу поступила желчь, и во рту стало горько.

- Звезды – это, без сомнения, важно, Крис. – Я осторожно высвободила руки.

- Лерой, что-то случилось? – тут же посерьезнела она и спохватилась: - Почему у тебя перебинтована ладонь? Ты поранилась? И почему ты так странно одета? Ты ходила на маскарад?

- Нечто вроде этого… - медленно кивнула я. - Меня затащили на очень паршивую вечеринку. Было невесело. И руку поранила.

В доме остались следы ночного перемещения. На полу чернел выжженный круг с острыми лучами, словно посреди кухни случился магический взрыв, и от светлого ореола в разные стороны разлетелись выжженные брызги.

- Что это? – удивилась Крис.

- На улице лило, и на вечеринку меня переместили, - сказала я полуправду. – Вжих… и я в преисподней. Как ты думаешь, если прикрыть ковриком, отец заметит?

- Лерой, а где проходила вечеринка? – тихо спросила подружка, разглядывая улику вопиющего непослушания.

- Как понимаешь, не здесь, - уклончиво отозвалась я и тут же попыталась отослать ее в банную комнату: - Иди в купальню первая?

Когда она скрылась в банной комнате, то я прямо в одежде завалилась на кровать, смятую с ночи. В голове крутилась тревожная, не дававшая покоя мысль: каким образом Кайден переместил меня именно домой? Не под мост, как в прошлый раз, не в какую-нибудь деревенскую молельню с замершими десятки лет назад воротами, а именно в особняк?

От возникшей догадки я едва не подпрыгнула. Резко сев на кровати, опустила ноги.

Темный ведун оставил в доме метку!

Когда Крис вышла из купальни, то обнаружила меня, занятую поисками. Я как раз стояла на корячках и изучала внутреннюю сторону посудной полки, когда услышала удивленный вопрос:

- Стесняюсь спросить, Лерой. Ты заначила на черный день золотой, а теперь не можешь вспомнить куда?

- Не я…

- Твой отец? – Подруга даже перестала тереть полотенцем влажные после купания волосы. – Спрятал, а ты решила грабануть? Одобряю. Я со своим часто такое проделываю. Он же все равно не станет поднимать скандал из-за денег, о которых не знает маменька…

Замолчать ее заставило лишь то, что я со всего маху шибанулась о полку шкафа, когда выбиралась наружу, и было несложно догадаться, какой страшной смертью умрет любой, кто отвесит хоть одно ехидное замечание по поводу моей неуклюжести.

- Проклятье!

- Больно? – осторожно уточнила она.

- Щекотно! Особенно затылку.

Крис мгновенно ретировалась в спальню и уже оттуда прикрикнула:

- Не забудь снять пальто, когда пойдешь спать. Я не настаиваю, но оно воняет мокрой кошкой.

Метка нашлась на улице под лестницей на второй этаж, и мне понадобилось почти три часа, чтобы ее обнаружить. Некоторое время совершенно ошарашенная тем, что подтвердила догадку, я рассматривала четкий, без витиеватостей и красивостей, росчерк, оставленный чужим стило. Знак надо было уничтожить, чтобы темный маг не нашел дорогу из Абриса в мой дом и не выскользнул неожиданно из пространства, как бес из табакерки, где-нибудь посреди кухни или, того хлеще, спальни.

Решительно прислонив ладонь к стене, я вдруг оцепенела, не в силах позволить свету вырваться наружу и сжечь к абрисским демонам метку.

Давай, тихоня Лерой! Сейчас же!

- Проклятый ведьмак! Ненавижу! – уронив руку, я в сердцах пнула стену ногой и нетвердой походкой, пошатываясь от слабости, поковыляла к веранде.

Чистое солнечное утро, омытое дождем, казалось продолжением сна. Руна, чуть потемневшая от жара магического света, по-прежнему помечала мой дом.

ГЛАВА 4 – МЕТКИ

Изматывающая жара отступила, и омытый последними летними дождями город с наслаждением, большими глотками пил солнечный свет. Семимильными шагами приближался сезон первых заморозков, и по ночам в воздухе уже ощущалась острая, печальная прохлада, характерная для самого начала осени.

До начала нового учебного года оставались считанные дни. Торговые улочки, где продавались канцелярские товары и учебная форма, превратились в преисподнюю, наводненную адептами, лицеистами и предприимчивыми мамашами великовозрастных чад. Они тащили за собой, как на прицепе, этих самых чад, а еще растерянных папаш со связками учебников в обеих руках.

В лавке с готовыми ученическими мантиями было не протолкнуться, но Крис нисколько не смущали ни толкучка, ни духота, ни даже явно завышенные цены. С деятельным видом она вытаскивала хламиды синего цвета, прикладывала к груди и придирчиво разглядывала себя в большое овальное зеркало, стоявшее у стены.

- Проклятье, - ворчала подружка, - почему никто не догадывается, как синий отвратительно сочетается с рыжими волосами? У меня от собственного отражения кровь идет из глаз.

- Тогда, может, уступишь зеркало кому-нибудь еще? – предложила я, обмахивая лицо газетной листовкой. Синий действительно не подходил рыжеволосой, конопатой подруге. – Я опаздываю в библиотеку.

- Ты серьезно собралась просидеть в архиве весь семестр? – протянула Крис.

- Это единственный способ вернуть Тину долг.

Деньги на выплату штрафа мне пришлось занять у лучшего друга (не идти же к ростовщику) и сделать вид, будто я забыла о ссуде было бы форменным свинством.

- Для него пятьдесят золотых – это сущие пустяки, - справедливо заметила ворчунья.

- Для него, а не для меня.

- И как тебе работается в университетской библиотеке? – со вздохом уточнила Крис.

- Смотритель немножко не в себе и принимает меня за призрак читального зала.

- Значит, ничего не изменилось, - фыркнула она, намекая, что за время учебы я настолько срослась со стулом, кропя над учебниками в университетской библиотеке, что местные должны считать меня или своей, или уж предметом интерьера. – Слышала, что всех каторжников пригласили в зал собраний?

«Каторжниками» она ласково называла нас, попавших в стражий участок в ту ночь, когда случилась облава. Себя же она считала гуру скольжения.

- Угу, - промычала я, мечтая переместиться в холодное библиотечное хранилище прямо из душного, заполненного разноцветными хламидами зала, а не трястись по запруженным улицам полчаса в городском омнибусе. – Записку от декана прислали вместе с новым расписанием. Там через день в конце дня написано нечто вроде «дополнительного занятия».

- Думаю, что вас накажут, - заявила она, вытаскивая очередную мантию. – У тебя уже есть работа, так что остальных, наверняка, заставят пахать уборщиками.

- Сколько можно наказывать за одну и ту же глупость? У меня и так все ладони в мозолях от метлы.

- Обидно, правда, Валерия? – вдруг прозвучал сладкий голосок Аглаи. – Ты просто постояла в воротах, а все равно пришлось махать метлой.

Оказалось, что в соседнем проходе между рядами разноцветных мантий, как абрисские партизанки, засели университетская королева в окружении стаи, в смысле, свиты. При виде красоток, с легкой руки которых мне пришлось скользить в Абрис, внутри появилось нехорошее чувство. Оно ширилось и явно требовало выхода.

- Аглая, ты достала своего портного, и он выставил тебя взашей? Поэтому заглянула в лавку для обычных смертных? – демонстративно закатила я глаза.

- Как тебе работалось дворничихой? – Местная ведьма сделала вид, что не услышала ни остроты, ни издевательского фырканья Крис, после выигрыша в скольжении явно переставшей тушеваться перед сворой университетских красоток.

- Нам-то не пришлось махать метлой! – подхватила одна из расфуфыренных фрейлин. – Мы все лишь посуду мыли в богадельне…

Удивительно, как от страшного взгляда предводительницы бедняжка только прикусила язык, а не проглотила его.

- Ну, что, вы так на меня смотрите? – манерно передернула она плечами. – Приют для стариков, ведь лучше загаженных улиц. Разве нет?

Я-то была с ней полностью согласна, но подружки, похоже, имели собственное мнение, приличными словами не выражаемое, и просто хмуро молчали.

- Лучше же! – толкнула опростоволосившаяся болтушка в плечо товарку, но та только злобно цыкнула. Мол, мозгов у тебя, конечно, нет, но зубы-то имеются, вот и держи их сомкнутыми.

- Значит, приют для стариков? - протянула я с издевательской интонацией. – То есть я хотя бы вошла в ворота, а ты просто постояла рядышком, а все равно целый месяц батрачила на благо города?

- Зато во второй-то раз я скользила! – Она с яростью сузила глаза.

- И проиграла мне, - подняв пальчик, с милой улыбочкой ввернула Крис.

- У меня были высокие каблуки! – огрызнулась Аглая. – Зато, в отличие от тебя, Уварова, я смогла переместиться в параллель!

На ее пронзительное восклицание обернулось несколько человек, и крикунье пришлось сбавить шумность.

- Да, тебе сказочно повезло оказаться в Абрисе, - тихо произнесла я, - доскакать до ворот и не сломать ни каблуков, ни шеи. Шею было бы особенно жаль. Скажи?

- А ты стала злой за это лето, Валерия, - растянула она губы в гаденькой улыбочке.

- Просто, когда ты близко, во мне пробуждается темная сторона, - понизив голос, вымолвила я, точно поделалась страшным секретом.

Оскорблено фыркнув, Аглая развернулась и застучала каблучками по деревянному полу в сторону глухой стены, за ней потянулась свита. Потом девушки коллективно догадались, что уткнулись носами в тупик. Произошла некоторая заминка. Изменение дислокации потребовало времени, но все равно одна из фрейлин запуталась, а потому энергично засеменила перед носом идейной вдохновительницы, явно грубо вклинившись в строгую иерархию передвижения.

- Если бы Аглая вдруг исчезла, я бы расплакалась, - вздохнула Крис, провожая долгим взглядом девичью стаю, поспешно покидающую торговую лавчонку.

- Раньше ты считала ее абрисским демоном, - заметила я.

- Да, но теперь абрисским демоном стала ты, тихоня Лерой. И это комплимент, - ухмыльнулась подружка и кивнула в сторону прилавка с кассой: - Пойдем? Я все-таки выбрала из пяти синих мантий самую синюю.

Так называемый комплимент, больше походивший на завуалированный намек на то, что обычно приветливая Лерой злобно накидывалась на людей, прозвучал сомнительно. Абрисский демон? Невольно рука с темной руной, почти незаметной невооруженным глазом, сжалась в кулак.

Благодаря чудодейственной мази, шрамы, больше похожие на рубцы, сначала побледнели, а потом и вовсе стали невидимыми, ощутимыми разве что при прикосновении. Жаль, что язвительный знахарь так и не назвал своего имени, мне много раз хотелось привязать к ветвям святого Древа Судьбы благодарственную ленточку, а иногда приходилось бороться с соблазном зажечь курительную палочку за удачу колдуна, двойное имя которого я поклялась забыть и не вспоминать даже в страшных снах. Жаль, что сновидения не подчинялись моим желаниям.

- Барышня, подойдите, пожалуйста, - величественным жестом подозвал меня смотритель читального зала, сгорбленный, похожий на сморчок, старичок в черной бархатной мантии, такой же старой, как хозяин.

Я огляделась, пытаясь понять, ко мне ли он обращался, но моя товарка с непроницаемым видом продолжала протирать от пыли и расставлять по полкам фолианты.

- Вы мне, господин смотритель? – уточнила я.

- Вам-вам, - нетерпеливо помахал он рукой.

Пришлось снять матерчатые перчатки и подойти к громоздкой, потемневшей от времени библиотечной стойке, перед которой мялся высокий нервный парень в клетчатой жилетке.

- Принесите глубокоуважаемому господину будущему историку вот этот сборник. – Смотритель с напыщенным видом передал мне клочок, оторванный от разлинованного листа, с накарябанным нечитабельным почерком названием фолианта.

- Называется «Абрис – земля обетованная». Это сочинения Эррона Вудса, - явно нервничая, подсказал парень. Фамилия Кайдена прозвучала столь неожиданно, что я поперхнулась воздухом и кашлянула в кулак.

- Он был переселенцем из Абриса, - продолжал умничать «книжный червь». – Самым первым.

Я насторожилась. «Самым первым» означало, что его сочинения были написаны тучу лет назад, а значит, хранились в подземелье библиотеки.

- Они находятся в подземелье, - подтвердил мои догадки смотритель.

Отлично! Я с возмущением покосилась в сторону сослуживицы, с самым довольным видом продолжавшей расставлять книг на вытертые от пыли полки. Теперь становилось ясно, почему она притворилась глухонемой. Спускаться в ледяное, темное хранилище ни у кого из сослуживцев не возникало ни малейшего желания. Собственными глазами видела, как перед закрытием библиотеки двое из малого читального зала скидывались на «камень, ножницы, бумага», чтобы решить, кому спускать возвращенные читателями фолианты.

- Барышня? – поднял кустистые седые брови смотритель. – Вам показать, где вход в подземелье?

- Да, знаю, - вздохнула я и обреченно пообещала любителю древней литературы: - Через пять минут книга будет у вас.

- Спасибо, - улыбнулся тот. – Я буду здесь, на своем обычном месте и никуда не уйду… Валерия.

Ох, ты ж! Мы знакомы? Вероятно, вид у меня сделался столь удивленный, что парень окончательно покраснел и пояснил, неопределенно махнув рукой:

- Мы с тобой обычно сидели за соседними столами. Ты мне однажды дала нож для заточки карандашей.

- Нож – это серьезная заявка, – с натянутой улыбкой ради вежливости отозвалась я. Даже не подозревала, что всегда садилась на одно и то же место. Не хотелось думать, что меня действительно принимали за предмет интерьера.

- Ну, иногда ты переходила в другой конец зала, - окончательно смутился парень. – А еще был раз…

- Я принесу альманах, - впервые обрадовавшись, что собираюсь в подземелье, поторопилась отчалить я. Так недолго договориться до чашечки травяного чая в отвратительной студенческой едальне.

- Кстати, меня зовут Тимофей, - донеслось мне в спину. – Для друзей просто Тима!

- Уважаемый юноша, тише! Вы в библиотеке, в храме знаний, в окружении интеллектуалов! – повышая голос, забрюзжал смотритель на «просто Тиму». – Только последний паразит начнет тут орать, как оглашенный, как будто ему в зад ткнули раскаленным клеймом!

В хранилище вела винтовая каменная лестница с высокими металлическими перилами и крутыми ступенями. Чтобы не скатиться кубарем вниз, я зажгла искру. Голубоватый лепесток Истинного света, похожий на язычок свечного пламени, вытянулся на раскрытой ладони, и огромный круглый зал подземелья залило ярким неживым светом. От пола до потолка тянулись бесконечные полки с книгами. На крюках к ним цеплялись высокие деревянные лестницы.

На пюпитре, стоявшем в самом центре, лежал рукописный каталог. Я прокляла день, когда Эррон Вудс решил переселиться в Тевет, пока нашла нужную полку и даже не удивилась, что книга хранилась под самым потолком. Это было бы удачей, если бы она скромненько занимала место у пола.

Больше высоты я, наверное, боялась только мышей. Подчиняясь мысленному приказу, искра налилась и переросла в неяркий светоч размером с надувной мяч. Световой шар скользил у меня над головой, озаряя ненадежную лестницу с перекладинами, забираться по которой удовольствие было весьма спорное.

- Вот ты где! – пробормотала я, потянувшись за нужной книгой, да так и замерла с поднятой рукой. Чуть выше, в соседнем ряду стиснутый со всех сторон прятался фолиант с абрисской вязью на черном кожаном корешке.

Не веря собственным глазам, осторожно, словно находка кусалась, дотронулась кончиками пальцев. Ладонь с темной руной вдруг болезненно закололо. На поверку оказалось, что контуры метки вспыхнули голубоватым цветом, как будто на руке пробудился светлый, а вовсе не темный символ. Когда он погас, а я подняла взгляд к абрисской книге, то совершенно неожиданно сумела разобрать выдавленное золотом название: «Руны». Прочесть чужие письмена получилось абсолютно естественно, словно язык параллельного мира являлся для меня родным. Трясущейся рукой вытащила том, открыла на середине. Бумага пахла плесенью, а листы были рыхлыми, словно фолиант долгое время находился во влажном помещении. Страницы занимали аккуратно начертанные чернилами руны, сложные, простые, похожие на дивные орнаменты. Никаких объяснений и приписок, только короткие названия, накарябанные витиеватым почерком, громоздким и таким сложным, что слова угадывались только интуитивно.

Вдруг в неземной тишине архива прозвучал сердитый каркающий голос смотрителя:

- Вы что там делаете, барышня? Вы там что, простите, читаете книги?!

Мгновенно захлопнув абрисский фолиант, я обернулась к открытой двери, прямоугольникам светившейся практически под потолком. Сгорбленная стариковская фигура застыла на лестнице.

- Все еще ищу, - ляпнула я и тут же подумала, что надо было соврать, мол, действительно зачиталась наиинтереснейшими рукописями абрисского перебежчика. Точно выглядела бы солиднее.

- Барышня, если вы не в состоянии найти книгу на полке, то, каким образом вы стали библиотекарем? – забранился смотритель.

- Ой, нашла! – пришлось продемонстрировать руническую энциклопедию. Все равно с дальнего расстояния не разглядит, что написано на обложке.

- Поторопитесь! – Едва он развернулся, как я молниеносным движением задвинула справочник поверх книг и осторожно, молясь не свернуть шеи, спустилась с верхотуры.

Когда вечером я вызвалась расставить в подземелье поднятые в читальный зал книги, то сослуживцы так сильно обрадовались, что не заподозрили ничего необычного. Мне удалось даже расставить десяток фолиантов, к счастью, стоявший на нижних полках, когда сверху веселый голос объявил:

- Эй, новенькая! Мы уходим, но ты закончи, а то старикан завтра взбесится! Он ненавидит, когда книги остаются неразобранными.

Для надежности я еще подождала некоторое время и, сгорая от нетерпения, полезла за абрисской рунической энциклопедией. Потом, прислонившись спиной к полкам, уселась на пол и принялась перелистывать книгу, надеясь найти хотя бы какие-нибудь пояснения. Взгляд упал на надпись «скольжение», и у меня сжалось сердце. Руна походила на круглую спираль, исходящую из точки. Кончиками пальцев я мягко дотронулась до середины, провела по тонким линиям.

Такую ли рисовал Кайден, когда перемещал меня из ночного леса под мост рядом с кварталом Каменных Горгулий?

Секундой позже знак вспыхнул, в глаза ударил яркий свет. От неожиданности я дернулась, некрасиво ругнулась и вдруг завалилась на ледяной пол, потому что за спиной совершенно необъяснимо исчезли книжные полки. Светоч мгновенно погас, и меня окутала темнота.

- Проклятье! – потирая ушибленный затылок, я кое-как уселась и раскрыла ладонь, чтобы зажечь новый шар. Едва крошечное зернышко искры налилось, а Истинный свет озарил помещение, как меня пробрал паралич. Комната со старыми книжными шкафами и закрытыми портьерами окнами казалась полузабытой, точно привидевшейся в далеком сне. Везде, куда не кинь взгляд, переливались и поблескивали незнакомые сложные руны.

Меня утянуло в Абрис!

Не было никакого свободного падения, неприятной щекотки в желудке, противной слабости в руках и ногах – ничего, что обычно сопровождало скольжение. Я, шутя, оказалась в том самом доме, куда переместилась, впервые войдя в магические ворота!

Секунды шли. Светоч окончательно разгорелся, сорвался с ладони и вознесся к потолку, заливая комнату в чужом мире белым светом. В ушах тоненько зазвенело, в голове стало пусто.

Как Кайден назвал это место? Дом Исаи Гленна?

Неожиданно внутри точно распрямилась тугая пружина. Трясущимися руками я схватила с пола библиотечную энциклопедию, сминая, разрывая бумагу, принялась искать руну перемещения, но когда все-таки открыла нужный разворот, то страница оказалась пуста! Ничего, чистый лист!

- Что за хрень?! – точно со стороны услышала в своем голосе истерику. Паника накатывала волнами, по спине побежал пот, дыхание обрывалось. Хотелось вскочить и бежать со всех ног. Только вот, куда убежишь из параллельного мира?

Стараясь взять себя в руки, я резко выдохнула и пробормотала:

- Спокойно, Лерой! Просто нарисуй ее…

Выжигала руну пальцем прямо на паркете, не жалея магического света. Она получилась кривоватая, похожая на спиралевидное яйцо, а не на круг, и, что не особенно удивляло, не пробуждалась. Просто безжизненный, не очень-то опрятный рисунок, который было невозможно наполнить магией. Что ж, чуда не случилось.

- Проклятье!

Взгляд заметался по стенам в поисках нужного символа, но «перемещения» среди многочисленных знаков не нашлось. Возможно, она была в других комнатах. Поднявшись на колющие иголками ноги, я прижала к животу проклятущую энциклопедию и, плохо представляя, как поступить правильно, направилась к закрытой двери, но только потянулась к ручке, как та повернулась. Со скрипом дверь открылась…

Из коридора на меня смотрела Аглая, и над ее головой плыл белый, похожий на шаровую молнию светоч.

Заклятые подружки, мы узнали друг друга немедленно. Глаза девушки расширились от изумления. Попятившись назад, я прижала палец к сомкнутым губам, умоляя Аглаю не выдавать меня.

- Как ты здесь очутилась? – на хорошеньком лице появилась недоверчивая улыбка. – Да нет, ты мне просто кажешься… Откуда тебе здесь появиться-то?

Все еще отступая вглубь кабинета, я случайно наступила на круг, светившийся на паркете, и тело пронзило магическим разрядом, как будто нога угодила в колдовскую ловушку. От боли из груди вылетел весь воздух, а фолиант вскользнул из ослабевших рук и с грохотом свалился на пол.

И снова перемещение случилось незаметно и совершенно неощутимо. Меня обступила густая, тяжелая темнота университетского библиотечного архива. Вокруг по-прежнему царила умиротворенная тишина, холодный воздух пах книжной пылью.

Хватая ртом воздух, я пыталась придти в себя, дрожала после внезапного перемещения через границу и еще более неожиданной встречи в Абрисе. Осталось непонятным, какая из сотен рун, прожигавших пол в доме Исаи Гленна, вернула меня в Тевет.

Лето закончилось тихо, без дождей и гроз, как будто вовсе не собиралось уходить, и первое осеннее утро встретило Кромвель солнцем и чистым небом. Начался новый семестр, ожил опустелый университет, в холле стало не протолкнуться. И на центральной лестнице тоже просто так проскочить не удавалось, приходилось вихлять зигзагом, перепрыгивая через ступеньку. Особенно злили первокурсники сомнамбулами таращившиеся по сторонам и едва-едва передвигавшие ноги. А я ненавидела опаздывать!

Не выносила входить в лекционную уже после начала переклички, когда все присутствующие поворачивали головы на звук открывшейся двери (не дай, Светлые духи, она еще и скрипела!) Терпеть не могла мяться на пороге и мямлить неразборчивые извинения за то, что на мосту перед зданием университета из года в год каждое утро выстраивался длинный затор из-за экипажей золотой молодежи. Богатенькие адепты выходили вразвалочку из дорогих карет, а нам, простым смертным, приходилось выскакивать из омнибусов и, неизбежно опаздывая, нестись на всех парусах к главному входу. Но все-таки в первый день именно это и случилось!

Стоило заскочить с утра в монетный двор, чтобы отправить Тину золотые в счет долга, как я встряла в мертвый затор, а теперь опаздывала на встречу с ректором, ставшую среди адептов легендарной еще задолго до начала семестра. Все делали ставки на то, как накажут половину факультета артефакторики, раз выгнать не решились.

Успеть удалось в самый последний момент, когда уже закрывали тяжелую дверь в зал заседаний. На ходу натягивая неприлично помятую серую мантию адепта-артефактора, я прикрикнула:

- Не закрывайте, пожалуйста!

Дверь замерла, давая мне возможность избежать позора, но когда я втиснулась в оставленную щелку и подняла голову, то слова благодарности замерли на губах. Надо мной возвышался Кайден.

За несколько долгих секунд, пока я таращилась на него, не в силах закрыть рот, мне почти удалось убедить саму себя в абсолютном, окончательном и неизлечимом помешательстве. Передо мной стоял взрослый, почти незнакомый мужчина, который прощался со мной навсегда в заброшенном святилище. Темные волосы были красиво подстрижены, из губы исчезло крышесносное колечко, а светло-серые глаза смотрели с вежливым безразличием, как на постороннего человека.

- Вы проходите? – Этот новый странный Кайден кивнул в сторону зала, где уже выстроились шеренги моих однокурсников. Ведьмак притворялся, будто не помнил меня, и все-таки это был он!

- Прохожу, - стряхивая оцепенение, промямлила я и проскользнула в зал, все еще пытаясь рукой попасть в широкий рукав мантии.

Когда ректор, невысокий, пузатенький господин с блестящей лысиной и густыми усами, заслышал быстрые шаги, вкрадчиво разнесшиеся по гулкому помещению, то не поленился оглянуться и пронзительным взглядом прожечь во мне дыру.

За спиной начальственной особы, сложив руки за спину, хмурился секретарь, оказавшийся книжным червем Тимофеем.

- Опаздываете, госпожа Уварова, - резюмировал ректор и без того очевидную вещь.

Видимо, это было проклятье всех профессорских детей, что преподавательский состав и ректорат, вплоть до помощников, знал меня в лицо и по имени.

- Извините, - поклонилась я, после ошеломительной встречи с абрисским колдуном ни капли не впечатленная фирменным взором хозяина университета, и заняла место в первом ряду. Тимофей с короткой улыбочкой почти незаметно помахал мне рукой, отчего наверняка все посчитали, что мы знакомы ближе, чем были на самом деле.

Ректор говорил долго и нудно о том, как мы опорочили не только благородных родителей (вероятно, тут он намекал на отпрысков мэра, городского судьи и своего родного племянника, зевавшего аккурат мне в затылок), но и весь университет, а мой взгляд, так или иначе, возвращался к высокой, широкоплечей фигуре Кайдена. Сложив руки на груди, он со скучающим видом разглядывал старинные витражи на высоких окнах. Тимофей хмурился, как приличествовало случаю, и согласно кивал, точно душой проживал и переваривал каждое ректорское слово.

- И коль вам, балбесы, не хватило одного курса лекций по Абрису, чтобы понять, что соваться туда опасно и вредно, - голос руководителя университета возвышался, - то в этом семестре вы прослушаете курс еще раз! Полученные балы по предмету аннулируются!

Народ недовольно загудел.

Курс по традициям и истории Абриса сдавали на первом году обучения всем потоком по три раза, и воспоминания, вероятно, были еще свежи. К слову сказать, вел предмет мой отец, и я бы без сомнения стала изгоем как дочь главного университетского изувера, но мне самой удалось получить позорные шестьдесят девять баллов только со второго раза. Папа искренне считал, что он сами абрисцы не знали своего мира на сто баллов, куда уж нам, теветским неучам.

- Однако в этом семестре профессор Уваров преподаёт в Королевском университете, поэтому курс прочитает приглашенный лектор, господин Оливер Вудс, - продолжил ректор, и я буквально почувствовала, как народ перевел дыхание от облечения. – Господин Вудс является потомком первых переселенцев, а потому культура Абриса ему, в некотором роде, близка…

Близка настолько, что он просто живет в параллельном мире! Интересно, он перемещается туда на ужин? Или же заглядывает домой к невесте только в выходные дни?

У меня вырвался издевательский смешок, пришедший аккурат на тот момент, когда ректор примолк, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, а потому прозвучавший неприлично громко в воцарившейся тишине. Кайден пронзил меня ледяным недобрым взглядом, вопросительно изогнул брови.

- Госпожа Уварова, я сказал что-то смешное? - вкрадчивым голосом произнес ректор.

- Нет, господин ректор, - стараясь проглотить рвущийся наружу истеричный смех, покачала я головой. Стоило испугаться, но мне стало еще смешнее.

- Ваше присутствие в этих, как бы сказать поприличнее, рядах… - широким жестом он обвел игроков, - мягко говоря, вызывает у меня недоумение, а вам оказывается еще и весело. Считаете происходящее забавным?

- Прошу прощения, - проклятая нахальная улыбка так и растягивала губы.

- С вашего позволения, господин ректор, мне необходимо подготовиться к лекции, - тихо произнес Кайден, поторапливая начальство.

- Конечно-конечно, Оливер, - запричитал тот, - скажете что-нибудь нашим… вашим… этим?

- Занятия будут проходить четыре первых дня каждой семдицы. Завтра начинаем, - объявил колдун и добавил, обведя народ холодным взглядом: - Учитесь прилежнее, потому что легко не будет.

После он развернулся и под аккомпанемент гробового молчания направился к двери. Нахмурившись, я смотрела ему спину. Знакомый разворот плеч, уверенная походка, рука в кармане строгих черных брюк.

Как он оказался в университете? Зачем?

- Все свободны, - милостиво распустил не очень-то стройные шеренги адептов ректор. – Не опаздывайте на занятия!

Едва нам позволили уйти, я сорвалась с места.

- Валерия, как твои дела? – вырос у меня на дороге Тимофей.

- Нормально.

Некоторое время мы тыркались то вправо, то влево. Ректорский секретарь как будто специально не давал пройти.

- Извини, но мне, правда, очень надо… - сдалась я и, путаясь в проклятущей мантии, бросилась вон из зала.

- Попозже поболтаем, - прикрикнул мне в спину Тимофей. – В библиотеке…

Перед началом занятий коридоры пустели, мне тоже стоило бы бежать скорее в лабораторию к научному руководителю, чтобы окончательно не испортить реноме серьезной адептки с претензиями на большое будущее, но я, как завороженная, следовала за Кайденом. Его высокая фигура в темном дорогом костюме резко выделялась на фоне рябой массы учеников в разноцветных мантиях.

Вот коридоры накрыл переливчатый звонок, созывавший адептов на первое в семестре занятие, разноликая толпа медленно втягивалась в аудитории. Меня не волновало, что, скорее всего, со стороны девчонка в сером ученическом балахоне, следующая за преподавателем и сверлящая пристальным взглядом его затылок, выглядела несколько странно, будто одержимая преследовательница.

На профессорском этаже, куда мы, в конце концов, поднялись, было безлюдно и тихо. Свидетелей не осталось.

- Постой! – окликнула я Кайдена, когда тот собирался скрыться на кафедре истории.

Он оглянулся, в лице появился вежливый вопрос:

- Вы мне?

- Ты кого-то здесь еще видишь? - твердым шагом я приблизилась к абрисцу.

Хотелось выглядеть холодной, безразличной и обязательно взрослой, но, судя по всему, получалось плохо. Наверняка, со стороны я напоминала сердитого ребенка, да еще приходилось задирать голову, чтобы посмотреть в его лицо. В нем что-то неуловимо поменялось (ну, помимо того, что он избавился от лабреты). Выражение лица казалось чужим и незнакомым, но мне уже было известно, что Кайден являлся отличным притворщиком. Умел лгать так ловко, что дал бы фору любому аферисту.

- Что это за новое игра такая? Университетский преподаватель? – Я делано хмыкнула. - Зачем ты снова появился? Мы вроде договорились никогда не встречаться.

- Мы? – недоверчиво переспросил он, словно никак не мог поверить, что какая-то незнакомая девица не только ему тыкает, но еще и предъявляет претензии.

Возникла странная пауза. Во взгляде читалось искреннее недоумение.

- Я не уверен, что верно запомнил ваше имя во время встречи с ректором. Так как вас зовут?

- А как тебя зовут по-настоящему? Рой, Кайден, Оливер. Такое ощущение, что ты никак не можешь выбрать себе правильное имя!

Тут губы мужчины дрогнули в ироничной усмешке, и у меня внутри шевельнулось нехорошее предчувствие.

- А-а-а, - протянул он, одарив меня высокомерным взглядом. – Кажется, я начинаю понимать. Вы, госпожа адептка факультета артефакторики, не только скользите в Абрис, но еще заводите там близкие знакомства?

- Перестань ерничать… - тихо произнесла я, стараясь подавить внутри неприятное ощущение неправильности. – Я знаю, что это ты! Ты даже не позаботился о том, что придумать новое имя!

- И, похоже, того парня зовут Оливер Вудс? Поразительно совпадение, - усмехнулся мужчина и вдруг припечатал меня: - Госпожа адептка, вы знаете, что фамилия Вудс принадлежит одному из трех самых многочисленных кланов Абриса? Каждый десятый в параллельном мире носит эту фамилию.

Хотя откуда, если судить, что вы всем курсом сдавали предмет больше трех раз… Кстати, вы изучали право и законы Тевета?

Готова поспорить, что у меня вытянулось лицо. Последний раз меня так категорично отчитывали в начальных классах лицея.

- Я же не собираюсь служить судебным заступником, - окончательно смутилась я.

- В таком случае, вы не догадываетесь, какое наказание предусмотрено законом за предательство светлого мира?

Если Кайден и врал, притворяясь другим человеком, то у него дьявольски хорошо получалось!

- Я не понимаю, о чем ты… вы… сейчас говорите.

- О том, что ты перепутала меня с другим человеком из Абриса, - спокойно отозвался он. – Ты спрашивала, как меня зовут? Так вот, можешь называть меня «господин преподаватель». А как мне к тебе обращаться?

- Ва-валерия, - без прежней уверенности, с запинкой пробормотала я, нервно теребя лямку матерчатой сумки. – Валерия Уварова.

- Хорошо. – Он коротко улыбнулся. – Я сделаю вид, что этого странного разговора никогда не было, госпожа Уварова.

А в следующий момент случилась совершенно необъяснимая штука: он вытащил дорогое, штучной работы стило и с легкостью пробудил на дверном косяке запирающую руну. Она вспыхнула, наполнившись магическим светом, а потом раздался щелчок отпертого замка.

- Встретимся на лекции, Валерия? – напоследок бросил мужчина и скрылся на кафедре.

Ошеломленная я таращилась на дверь, как баран на новые ворота. Совершенно точно темный ведун не смог бы пробудить светлую руну! Ни в каком виде, ни при каких обстоятельствах.

Тогда кто этот человек?

Обновление от 11.02.2017

Сидя за общий столом в университетской едальне, невидящим взглядом я скользила по строчкам в учебнике артефакторики и даже не пыталась понять, о чем в нем написано. Не были слышны громкие голоса сотрапезников, не ощущались запахи, витающие в липком тяжелом воздухе обеденного зала. В голове снова и снова, точно карточная колода, я перебиала наши встречи с Кайденом. Пыталась припомнить его лицо, жесты, мелкие детали, способные доказать, что человек, сегодня по утру пробудивший светлую руну – это он, а не незнакомый мужчина, похожий на него, как брат-близнец. Но его образ ускользал, в памяти остались четкими только детали, казавшиеся мне особенно важными: колечко в уголке нижней губы, пристальный взгляд серых глаз, цвет которых так сильно походил на цвет моей магии, прикосновение губ к моим губам.

Может, это было какое-то особенное колдовство, туманившее воспоминания?

- Валерия, могу я присесть? – чужой голос вывел меня из тяжелых раздумий. Растеряно оглянувшись, я уставилась на начищенную пуговицу на форменном пиджаке, а только потом подняла голову. Сверху вниз мне улыбался Тимофей с глиняной кружкой травяного чая в одной руке и кусочком хлебушка с тонким слоем маслица – в другой.

- Занято, - подвинула его бедром Крис и, подняв мою сумку со скамьи, плюхнулась рядом, а когда полный надежды взгляд ректорского секретаря остановился на узеньком пространстве между нею и соседом по столу, то она отрицательно покачала головой: - Нет.

- Тогда поем стоя, - вздохнул Тимофей, очевидно, рассчитывая надавить на жалость.

- Больше влезет, - отозвалась она с милой улыбкой.

Бедняга аж икнул от удивления. Он же не догадывался, что моя лучшая подруга выросла в многодетной семье, где действовал суровый жизненный закон «кто первый встал, того и тапки» и очень чувствительно относилась к вопросам собственного комфорта. Даже в мелочах.

- Откуда ты знакома с этим лунатиком? – буркнула она, когда Тимофей поплелся в противоположный конец зала туда, где обычно ковырялись в тарелках злые, как абрисские демоны, помощники преподавателей.

- Он утверждает, что мы сидели за соседними столами в читальном зале.

- Говорила же тебе, что библиотека – это страшное место, - фыркнула подруга. – Этот лопоухенький зубрила похож на маньяка. Такие как раз с ножами для резки бумаги нападают на круглых отличниц. Так что ты в группе риска.

У меня вырвался смешок.

- Похоже, я как-то дала нож , чтобы он поточил карандаш.

- Какая ты доверчивая! Надеюсь, что этот нож не всплывет в каком-нибудь кровавом деле, а то потом не отвертишься, - с деловитым видом подруга подхватила мою кружку с травяным чаем и, прихлебнув, спросила: - Много начитала?

С удивлением я посмотрела в открытую книгу, не сразу сообразив, что держу учебник вверх тормашками.

- О чем ты так глубоко задумалась, что в первый учебный день даже не попыталась вызубрить … - Крис заглянула в мой учебник и продекламировала: - «Принцип действия магических ворот»… Проклятье, Лерой, тут пометка, что это твой курсовой проект! Серьезно? В этом, вообще, возможно разобраться?

- Научный руководитель сказал, что их действие я уже испытала, значит, должна знать, как создавать.

- Похоже, он решил тебя отчислить?

Некоторое время я пристально смотрела на подружку, прикидывая, посчитает ли она меня сумасшедшей.

- Что? – изогнула она брови, продолжая прихлебывать мой чай. – Мне, правда, тебя жаль. Попалась один раз, а расплачиваться до самого выпуска.

Захлопнув учебник, я выпалила:

- Ты веришь в теорию абрисских двойников?

Крис удивленно моргнула светлыми ресницами и осторожно уточнила, точно приняв меня за чокнутую:

- Ты о том, что у каждого из нас в Абрисе существует человек с таким же лицом?

Я кивнула:

- Может, в параллельном мире мы с тобой даже не знакомы или, вообще, враждуем, или…

- Ох, Лерой, остановись на мгновение! – затрясла головой подружка. – Ты нарисовала такую картину, что мне жить расхотелось. Если где-нибудь существует еще одна Кристина Сереброва, то, надеюсь, что ее отец не служит в храме, потому что быть единственной неверующей в семье молельщика – невыносимо.

- Скажи? Не бывает таких совпадений, - пробормотала я.

Обновление от 12.02.2017

- По-моему, ты слишком много думаешь о странных вещах, - завела подружка любимую песню, но ее прерывал возглас, донесшийся с другого конца длинного стола, где сидела шумная веселая компания.

- Эй, святоша Крис, как дела?

Несколько человек с любопытством обернулись в нашу сторону. Она с веселой улыбкой помахала рукой.

- Чего сидишь в отстойнике? Иди сюда! – немедленно позвали подружку.

Удивленно изогнув брови, я следила за неожиданным действом. С каких пор Крис стала пользоваться таким успехом в университете? Еще в прошлом семестре она считала за счастье тихонечко спрятаться в уголке едальни, лишь бы ее не заметила королевская стая, или же, вообще, пропускала обед.

Вдруг среди разноцветных «мантий» я узнала несколько лиц. Не все парни встретились мне тем неудачным вечером в заброшенной мануфактуре, возможно, с кем-то мы сталкивались на общих лекциях, но совершенно точно они были скользящими.

- Пойдем к ним? – Крис тут же подхватила сумку и поспешно поднялась, как будто боялась, что второго приглашения не последует.

- У меня через десять минут начинается смена в читальном зале. – Я решительно запихнула учебник в сумку.

- Ну, я тогда… – Крис смущенно потрогала волосы. – Ничего, если я пойду к ним?

- Они ведь скользящие? – глядя ей в глаза, прямо спросила я.

Подруга изменилась в лице.

- Как и мы.

- Я не отношу себя к этому… клану самоубийц, и тебе не советую, - кивнула я на компанию. – Заканчивай с этим, Крис. Крысиные бега не приводят ни к чему хорошему.

- Крысиные бега? Лерой, - усмехнулась подруга, - с каких пор ты стала снобом? Никто не виноват, что тебе не повезло, и ты оказалась в черном списке.

- Проклятье, Крис! - в сердцах воскликнула я и невольно заметила, что соседи с любопытством прислушаются к нашей перепалке, пришлось умерить пыл, заговорить тише: – Я выскребла совком пятьсот миль загаженной мостовой, и меня это бесит. Меня бесит отрабатывать штраф в библиотеке и лазить в ледяное хранилище. Все так! Но я уже по уши в неприятностях и просто не хочу, чтобы ты в них попала!

Она стояла, я сидела. Мне приходилось задирать голову, и это словно делало мои слова незначительными, но подняться означало бы признаться, что мы действительно находились посреди людной университетской едальни и ссорились впервые с момента знакомства.

- Я понимаю, что ты за меня волнуешься, но я уже взрослая девочка, Лерой, и вовсе не тихоня, - отозвалась Крис, вешая сумку на плечо. – Увидимся завтра. Надеюсь, у тебя будет не такое мрачное настроение.

Развернувшись и улыбаясь во весь рот, она помахала рукой компании, и сквозь беспрерывный гомон обеденной залы до меня донеслись одобрительные возгласы.

Я вышла, не оглядываясь, а когда, расстроенная и подавленная, спускалась в холл по широкой каменной лестнице, встретилась с процессией, возглавляемой дорого одетой женщиной в жемчугах. Перед ней, беспрестанно заглядывая в глаза, вместо того, чтобы смотреть под ноги, выпрыгивал (без преувеличений) декан факультета изящных искусств.

- Сюда госпожа, пожалуйте, пожалуйте! – приговаривал он, неловко рукой указывая направление, как будто с единственной во всем здании лестницы можно было бы куда-нибудь свернуть. Гостья выглядела сердито: губы поджаты, брови сведены, в руках крошечной золотая сумочка, на волосах – маленькая кокетливая шляпка. На потуги декана она явно не обращала внимания и беспрестанно о чем-то перешептывалась с господином в форменном мундире королевского розыскного бюро.

Вместе с остальными адептами я освободила дорогу, отодвинувшись к стене.

- Это мать Аглаи, - зашептались между собой две подружки в ярко-синих, как у Крис, мантиях. – Слышала? Говорят, что ведьма-то пропала.

У меня похолодело внутри.

Дама с каменным выражением на лице прошла мимо, оставив после себя шлейф резковатых, но явно сделанных на заказ благовоний, а девчонки, продолжая перешептываться, начали спускаться. Нагнав их, я спросила:

- Вы говорили, что Аглая пропала. Как давно?

Адептки с недоумением оглянулись в мою сторону.

- Я в читальном зале работаю. Дала без записи ей книжку из хранилища, - моментально соврала я, - если не вернет, то меня четвертуют.

Сплетницы смотрели недоверчиво.

- Знаете же, что ей отказывает только самоубийца, - добавила я.

- А ты разве не кузина Валентина Озерова? – уточнили те.

- Подруга детства, поэтому она ненавидела меня сильнее, чем остальных.

Образ жертвы, вероятно, оказался однокурсницам близок. Проверив, далеко ли ушла мать Аглаи, одна из девчонок быстро забормотала:

- Говорят, что четыре дня назад она уехала из дома и не вернулась. Вроде бы даже записку оставила, что умотала в столицу за покупками, но в городском доме так и не появилась. Вот и начался переполох. Так что… - Она похлопала меня по плечу. – Сочувствую по поводу книги.

Не дождавшись благодарностей, они снова схватились под ручку и, захлебнулись очередными предположениями:

- Мне кажется, что она просто сбежала с Валентином Озеровым.

- Ты совсем глупая? – возмутилась вторая. – Он же обручился летом с какой-то столичной богачкой.

- И что? Невеста – не фонарный столб, может и подвинуться. Все знают, что ведьма по нему сохла…

Перед мысленным взором вновь появилось удивленное и даже недоверчивое лицо университетской красотки в ту минуту, когда мы столкнулись в доме Исаи Гленна. Было не похоже, чтобы ее держали в Абрисе силой. Более того, она выглядела откровенно расстроенной моим появлением, словно обнаружила нежданную конкурентку.

Что же происходило в том доме?

Невольно я оглянулась назад и успела заметить, как хвост из черно-белой свиты матери Аглаи втягивается в коридор, ведущий к ректорской приемной. Похоже, привычку окружать себя толпой приспешников и прихлебателей дочь взяла от родительницы.

Домой я возвращалась в глубоких сумерках. В безлюдном переулке горел единственный фонарь, как правило, ночью мало спасавший от густой темноты. Толкнув калитку, я уж было собралась войти в сад, но помедлила. Впервые с момента, как мы переехали много лет назад, петли не скрипели истошным скрипом, заставлявшим соседей осенять себя божественным знаком. С удивлением я подергала калитку вперед-назад. Кто-то действительно смазал старушку, и это было не последнее удивительное открытие. В окнах на втором этаже горел свет! К нам приехали соседи!

Только споткнувшись о перевернутый на садовой дорожке цветочный горшок, я поняла, что иду с задранной головой и неотрывно таращусь в окна, пытаясь за белыми занавесками разглядеть силуэты.

Не сказать, чтобы они, эти неожиданные соседи, оказались шумным, но в старом доме были слишком тонкие стены и перекрытия, о чем мы с отцом за прошедшие годы просто не имели возможности узнать, ведь прежде на втором этаже, больше похожим на птичник, никто не селился. То и дело наверху слышались шаги, изредка что-то звякало. Открывалась и закрывалась дверь – сами того не зная, новые соседи заставляли меня думать не о домашнем задании, а о выжженной руне «ключ всех дверей», оставленной после возвращения из Абриса. Видимо, новые жильцы (или все-таки жилец, а может, даже жиличка?) пытались избавиться от знака, чтобы его случайно не пробудил залетный вор.

- Извините… - задрав голову, пробормотала я, осознавая, что уничтожить нарисованную мной руну простым неофитам просто не под силу, а предложить помощь в ее уничтожении означало расписаться в авторстве. Более неловкого знакомства не придумаешь.

Вдруг сверху громыхнуло с такой силой, точно у соседей рухнул шифоньер. С перепугу я вжала голову в плечи, съежилась и прикрыла макушку учебником артефакторики, как будто кожаный переплет сумел бы меня спасти, если бы сверху ухнул потолок.

- Эй, вы там живы? – тихонечко позвала я.

Прозвучало невнятное ругательство. Голос был один, и мне почудилось, что он принадлежал мужчине. Вдруг снова с такой яростью громыхнуло, что сверху прямо на учебники, раскрытые на кухонном столе, посыпался песок и шлепнулись куски побелки. В изумлении я задрала голову и обнаружила поперек потолка прочертившуюся кривую трещину.

И тут в дверь постучали.

На одно сумасшедшее мгновение мне подумалось, что парень действительно проломил пол, провалился на первый этаж и теперь постучался ко мне, в надежде получить первую лекарскую помощь… или же попросить помощь затащить шкаф обратно на второй этаж. К слову, оба варианта даже мысленно прозвучали паршиво, но последний мне нравился еще меньше первого.

Вскочив со стула, я бросилась открывать дверь. На пороге, спрятав руки в карманы, стоял Валентин. На лице ходили желваки, губы крепко сжаты. Он явно был зол.

Некоторое время мы разглядывали друг друга в гробовом молчании. Наконец, Тин вытащил руку из кармана брюк и продемонстрировал зажатый между пальцами сложенный конвертиком голубой квиток. Я перевела холодный взгляд с чека, отправленного в счет долга, на гостя.

- Сегодня утром мой помощник получил в монетном дворе вот это, - в его голосе звучало плохо сдерживаемое отвращение. – Не предложишь войти?

- Ладно. – Я приоткрыла дверь пошире, немедленно вспомнила о выжженном посреди кухни ореоле от магических ворот и категорично заявила: - Давай, поговорим у тебя в карете.

Однако ругаться в экипаже Тин не собирался, видимо, посчитав мою кухню местом более подходящим. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, вошел в дом и первым делом, не успел еще закрыться замок, уставился на черный круг.

Последовала долгая и острая пауза. Судя по тому, как гость изменился в лице, он догадался, что именно испоганило деревянный пол в моем доме.

- Теперь я уже не знаю, о чем мне хочется поговорить больше. Об этом… - Он снова продемонстрировал квиточек, а потом кивнул на дубовые доски: – Или об этом.

- Откровенно говоря, Тин, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой ни одну из этих двух вещей, - сердито отозвалась я, складывая руки на груди, словно он мог заметить почти невидимые линии от темной руны на ладони. – У меня был очень длинный день …

- Ты тогда молчи, поговорю я, - перебил он меня и, твердыми шагами пройдя к столу, бросил квиток на разворот открытого учебника. – Давая тебе деньги, Лерой, я не предполагал, что ты оскорбишь меня настолько, что станешь их возвращать.

- Я оскорбила тебя тем, что не хочу оставаться должницей?

- Лерой, мы были друзьями большую часть нашей жизни…

- Именно! Даже родные возвращают друг другу долги, – воскликнула я. - Для тебя пятьдесят золотых – мелочь, для меня прорва денег. Даже эти десять монет не достались мне просто. Почему ты отказываешься их принять? Я их заработала. Отказаться от них означат наплевать на все усилия, которые я вложила. Может, мне тоже оскорбиться?

- Лерой, проклятье, да что с тобой происходит?! – рявкнул Тин. – Тебя как будто подменили! Ты всегда была такой… покладистой.

- Какой? – опешила я, вдруг действительно почувствовав себя обиженной.

Тут-то меня и осенило. Видимо, раньше я настолько ослепла от безответной любви, что не понимала простых вещей. Никогда ни при каких обстоятельствах он бы не обратил внимания на заботливую подружку, через день таскавшую ему корзинки с едой в контору. Подружку, которую он брал с собой на официальные приемы, чтобы она отпугивала не в меру прытких девиц, и ставшую ненужной, когда он нашлась подходящая партия.

- Все из-за этого? – Он указал пальцем в сторону выжженного круга. – Как вы называете себя? Скользящие? Ответь, Лерой!

Я не успела даже рта раскрыть, чтобы опровергнуть нелепое предложение, как Тин в сердцах схватил меня за руку. Не знаю, чего он пытался добиться, но пространство рассекла алая вспышка, и нас ударило мощным магическим разрядом. Мы отпрянули друг от друга, точно облитые кипятком коты. На стене вспыхнула и потухла световая руна. Дом погрузился в темноту и опасную тишину, только было слышно, как по потолку ходит таинственный жилец.

Тяжело дыша, мы разглядывали друг друга через тьму.

- Проклятье, что это было, Лерой?! – держась за сердце, словно у него прихватило сердце, выдохнул Тин.

От моей ладони шло едва заметное сияние, пальцы подрагивали. Приятель замер.

Приятель ошеломленно замер.

- Лерой… - Его голос звучал хрипло. – Когда это случилось?

- Что случилось? – Я невольно попятилась, когда он сделал шаг.

- Когда тебе нанесли темную руну? Кто?

- Это важно?

Тин потянулся ко мне, за каким-то абрисским демоном пытался дотронуться до лица, как будто руна была нанесена на щеку или лоб, и теперь светилась на потеху всему свету.

- Выходит, они похитили тебя из дома? Так, Лерой?

Спиной я прижалась к закрытой двери, отступать стало некуда.

- Тин, проклятье, ты можешь остановиться? – вдруг стало ясно, что мы не больше не кричали, даже не говорили в голос, а шептали, как будто любые упоминания об Абрисе превращали нас в преступников.

- Покажи мне ее. - Он громко сглотнул.

Я сжала пальцы, но острые голубоватые лучи пробивались через кулак.

- Мне надо ее видеть… Пожалуйста, Лерой.

Никогда прежде мне не доводилось слышать в его обычно самоуверенном голосе мольбы, и я раскрыла ладонь с неровными широкими рубцами, мерцавшими в темноте. Прикосновения Тина к изуродованной коже оказались неожиданно мягкими и осторожными. Большим пальцем, щекоча, он провел по линиям. Ладонь закололо, раздался едва слышный треск.

- Руна знаний, - выдохнул он, неожиданно выказывая осведомленность абрисскими магическими символами. В голову пришла тревожная мысль, умел ли Тин прикосновением пробуждать темное колдовство, как это вышло у меня?

- Во время той игры… я попалась. – Признание вырвалось неожиданно, и мне бы хотелось прикусить язык, но, сказав первый слог, было глупо промолчать окончание слова. – Мне помогли вернуться, но в Абрисе остался артефакт, который я создала для курсовой работы. Тот ведьмак выдернул меня из дома с помощью часов. У них там, знаешь ли, забавляются на вечеринках – вытаскивают из Тевета неофитов. Слава всем Светлым духам, они не догадалась, что я Голубая кровь. Было страшно… и больно.

- Тебе сделали еще что-нибудь… плохое?

- Нет, но прежде чем Кай… - Я запнулась, с ужасом осознав, какую ошибку едва не совершила и быстро исправилась: - Прежде чем все закончилось, мне нанесли темную руну.

- Почему ты мне не рассказала? Почему пережила это в одиночку?

- После того, как тебя вернули из Абриса, ты смог с кем-нибудь говорить о том, что твой дар осквернили?

- Нет, - через паузу признался он.

- Ты получил ответ.

Мы надолго замолчали. Я осторожно освободила руку. Нас разделял жалкий полушаг, но отчего-то близость подтянутого мужского тела вызывала нечеловеческую неловкость. Пространство вокруг нас густело, воздух становился горячим. Напряжено глядя на меня сквозь темноту, он медленно склонял голову. Капризный рот приближался к моим губам.

В прошлом тысячи раз в голове я прокручивала сладостный момент нашего первого поцелуя, а теперь сжималась внутри от ощущения абсолютной неправильности происходящего…

- Тебе лучше уйти, Тин.

Он застыл так близко от моего лица, что я ощущала на щеке теплое дыхание. Не споря и не настаивая, отстранился.

- Хорошо.

За его спиной тихо закрылась дверь. На деревянном крыльце прошелестели шаги. Я стояла в темноте, сжимала кулаки и старалась успокоить бурлившие внутри чувства. Но уродливость ситуации злила.

Внезапно в доме вспыхнули световые шары, и кухню залил непривычный желтоватый свет, заставивший светильники испуганно затрещать. Схватив со стола голубой квиток, я выскочила на крыльцо. Светлый прямоугольник, падавший из открытой двери, прорезал густую темноту.

Тин практически дошел до калитки.

- Постой!

Он непонимающе оглянулся. Сбежав по ступенькам, я стремительно приблизилась к нему и выпалила, точно со стороны услышав в своем голосе возмущение:

- Больше не смей этого делать! Не смей превращать меня в плохого человека!

- О чем ты, Лерой?

Тин прекрасно понимал, что я имела в виду его попытку меня поцеловать, но все равно продолжал ломать комедию. Молодец, очень по-взрослому.

- Может быть, ты на минуту забыл, что обручен с красивой, умной девушкой? - резко выпалила я, дрожа от ярости.

- Кларисса вернулась на учебу…

- Ты надо мной издеваешься?! Не понимаешь, о чем я говорю? – От возмущения я даже задохнулась. – Как ты посмел приравнять меня к своим девкам, с которыми изменяешь невесте? Тин, это грязно!

- Не поверить, Лерой, что ты использовала такое отвратительное слово!

- Ты же сейчас не пытаешься со мной спорить? – процедила я сквозь зубы. – Если ты продолжишь в том же духе, то мы больше не сможет оставаться друзьями. Хорошо?

Некоторое время он пытливо рассматривал меня. На лице ходили желваки. Тин терпеть не мог говорить о своих ошибках вслух, тем паче искренне извиняться. Он никогда не чувствовал за собой вины, даже когда оказался по-настоящему виноват.

- И еще. – Я протянула квиток. – Не заставляй меня ездить в монетный двор каждый день, чтобы пересылать тебе деньги. Ты удивишься, но адептки на четвертом курсе очень занятые люди.

Через долгую, мучительную паузу он сдался.

- Хорошо, Лерой. – Он забрал чек. – Надеюсь, теперь ты не будешь на меня злиться.

- Не уверена, поэтому сделай милость, избавь меня от своей компании на пару седмиц, - холодно отозвалась я, но все равно по старой привычке тайком выглянула из сада, чтобы проследить, как он уходит по переулку к дорогой карете, обычно вызывавшей у местных старушек-сплетниц взрыв возмущения. Благо калитка больше не скрипела, и Тин не мог догадаться о тайной слежке. Когда я нырнула обратно в темноту нашего запущенного двора, то увидела спускавшегося по лестнице со второго этажа высокого мужчину.

Интересно, как много он слышал и видел?

Стараясь подавить неловкость, я решила изобразить фальшивое радушие:

- Здравствуйте! Добро пожаловать…

В первое мгновение, когда он вышел на свет, меня подло покинул дар речи. Несколько раз, точно выброшенная на берег рыба, я беззвучно открыла и закрыла рот, пытаясь выдавить что-нибудь остроумное или, по крайней мере, умное, но только полной грудью глотнула воздуха. Приличных слов в метавшихся мыслях найти не удавалось, ведь таинственным соседом, поселившимся в старой мансарде, был Кайден. Вернее, новый лектор в университете, Оливер Вудс.

- Да ты, должно быть, шутишь, - процедила я себе под нос.

Каждую ночь во сне ко мне приходил Кайден, а теперь наяву в реальную жизнь ворвалась его точная копия. Наверное, в прошлой жизни мне удалось так сильно нагрешить, раз теперь приходилось расплачиваться душевным спокойствием.

Сосед сунул руки в карманы, склонил голову и посмотрел на меня из-под бровей. Рукава домашнего джемпера были собраны до локтя и открывали сильные предплечья с выступающими венами. Кожа чистая, ни одной татуировки, на внешней стороне кисти поблескивал символ обручения, воспылавший в темноте. Мужчина точно специально демонстрировал, что вырос здесь, в Тевете.

- Я заново пробудил руну освещения, - произнес новый жилец.

- Вы же не надеетесь, что в благодарность я брошусь стряпать приветственный пирог?

Он мог бы, ради приличия, тоже изобразить удивление нежданной встречей, но мы оба знали, что дом принадлежал университету, так что о соседях ему, наверняка, рассказали еще до переезда.

Чувствуя внимательный взгляд, буравивший мне затылок, я поднялась на крыльцо, но, прежде чем спрятаться в доме, не справилась с соблазном и обернулась. Новый сосед стоял внизу. Свет падал на его знакомое и одновременно чужое лицо, замкнутое и как будто даже сердитое.

- Кстати, господин преподаватель. – Наши глаза встретились. – На всякий случай, вдруг пригодится в следующий раз… В Тевете весь свет всегда белый.

Я с чувством захлопнула дверь.

ГЛАВА 5 – НЕЗНАКОМЦЫ С ОБЩИМ ПРОШЛЫМ

Занятия по традициям Абриса проходили совместно с первым курсом факультета изящных искусств и, привыкшая к мужской компании в ученических аудиториях, я впервые встретила в одном лекционном амфитеатре столько экзальтированных девиц. Вчерашние лицеистки и благородные барышни, вырвавшиеся из оков домашнего обучения, оккупировали первые ряды и, толкаясь локтями, с придыханием слушали привлекательного преподавателя с ледяными серыми глазами.

Он снова проигнорировал преподавательскую мантию, что, на мой взгляд, являлось сознательным преступлением, учитывая, как сильно шел ему узкий пиджак и как ладно брюки облегали длинные ноги. В азарте лекции подлец еще и разоблачился. Остался в костюмном жилете и белой рубашке, а когда закатал рукава до локтя, продемонстрировав сильные красивые руки, девицы не только перестали глупо хихикать, но, кажется, даже дышать. И в аудитории воцарилась столь дивная тишина, словно любой шорох от слушательниц мог заставить его одеться обратно.

Лучше бы оделся, честное слово. Смотреть на него без досады было совершенно невозможно, поэтому по большей части я таращилась в огромное окно, выходящее на людный внутренний двор университета, и иногда поглядывала на подружек Аглаи, оккупировавших тихие места на другом конце аудитории. Главная ведьма снова не появилась, но свита явно не чувствовала грусти, более того, в стае вырисовывалась новая предводительница, пожиравшая привлекательного лектора жадным взглядом.

- Итак, - произнес громко Вудс. – Я обещал, что в конце лекции мы ответим на вопрос, насколько же различается магия Тевета и Абриса?

- Они абсолютно разные, - раздался несмелый девичий голосок. – Магия Тевета – светлая и чистая. В Абрисе используют темные руны.

Сама того не желая, я прислушалась к дискуссии.

- И что? – в голосе Оливера слышалась ирония.

- Свет созидателен по своей природе. Разве темные руны не вредят?

- Смотря кому, - удивительно, как Вудсу хватало терпения объясняться с незамутненными талантами. – Ведуна темная руна точно не убьет, зато свет ему навредит. В Абрисе есть пословица: что для теветца – хорошо, то для абрисца – смерть.

Борясь с внезапно вспыхнувшим желанием посмотреть на доску, я принялась выводить на чистой странице слово «позер».

- Проклятье, в каком мире живет это визгливое существо в синей мантии? – пробормотал мой сосед справа, с раздражением швырнув на раскрытую страницу тетради самописное перо.

- В мире, где все пони розовые, - едва слышно отозвался один из наших однокурсников.

- Скорее синие, - подхватил шутку другой.

По ряду разлетелся сдавленный издевательский смешок.

- Господа скользящие хотят высказать свое мнение? – тут же предположил преподаватель, и мои сотоварищи, прямо сказать, расслабленно продремавшие большую часть лекции, заерзали на скамье. Жирно замалевав в слове «позер» первую и последнюю литеры, я приписала сверху «к» и «л».

Желание таращиться на преподавательскую кафедру нарастало, как снежный ком, и подавить его оказалось практически невозможно. Сдаваясь, я подняла голову и немедленно увидела на доске пробужденную руну «внимание» - знак, какой обычно использовали экзаменаторы, чтобы ученики сосредотачивались исключительно на своих ответах и не пытались списать у соседей. Судя по тому, что остальные адепты легко отвлекались, руну нарисовали исключительно по мою душу. Не очень честно и совершенно не педагогично заставлять кого-то из аудитории слушать лекцию силой.

- Предлагаю рассмотреть с такой точки зрения. – Вудс повернулся к доске, и пока он с помощью стило уверено чертил рисунок, являвшийся точным отражением мерцающего символа, все дамы любовались прекрасным видом широкой спины, обтянутой жилетом, и глотали слюни.

Жаль, что я уже исправила в слове «позер» все буквы до ругательства, оставалось написать новое, пообиднее.

- Абрисская руна «внимание», - объявил, наконец, лектор, указав пальцем на черные линии готового рисунка. – Заметили странность?

Слушатели возбужденно зашептались. Абсолютно уверена, что ни одна даже самая паршивенькая темная руна не пятнала досок знаменитого университета. Наверняка новому лектору за подобный финт прилетит от дисциплинарной комиссии, если хотя бы одна из девиц проговорится не в меру заботливой мамаше, чему именно ее учили на занятиях по традициям параллельного мира.

- Похожи? – Оливер обвел слушателей пронзительным взглядом. – К следующей седмице я жду от вас эссе на страницу о том, чем, по вашему мнению, отличается магия Тевета и Абриса.

Народ обиженно загудел.

- Теперь я готов ответить на ваши вопросы. – Он тихо хлопнул в ладоши, давая понять, что ставит точку в лекции.

- Господин преподаватель, вы женаты? – раздалось из курятника.

- Нет. – Он сверкнул белозубой улыбкой и тут же продемонстрировал тускло поблескивающую руну обручения.

- Меня сейчас стошнит, - пробормотал сосед, вызывавший во мне искреннюю симпатию.

Откинувшись на спинку скамьи, я следила за Оливером и постукивала кончиком самописного пера по странице блокнота.

Ты хотел внимания, господин преподаватель? Мне не жалко.

- Что такое фамильяр? – уверенным голосом произнесла я, и в аудитории вдруг стало очень тихо. Как правило, абрисские слова тоже не витали в воздухе университета. Разве что очень редко, и в основном ругательства, значения которых мало кто понимал.

На лице Вудса не дрогнул ни единый мускул.

- Абрисские ведьмаки покрывают руки татуировками и называют их фамильярами, - пытала я, а потом добавила со значением: - Иногда фамильяры исчезают…

Только я заметила, что уголок губ «господина преподавателя» дернулся в кривоватой усмешке?

Он развернулся к доске и начертал слово на абрисском языке. Народ зашушукался, догадываясь, что на их глазах происходило что-то скандальное, но что именно разгадать не выходило. В отличие от других адептов, я без сложностей прочитала слово. Он написал «паладин».

- Фамильяр - боевой дух-хранитель, способный принимать любую форму, - последовало короткое объяснение. – Форму меча, кнута…

- Змеи, - подсказала я.

- Или существа, - согласно кивнул лектор. – Магия высшего порядка. Чтобы вы понимали в отличие от Тевета, где сила света не зависит от родословной, в Абрисе все решает наследственность. Сила магии всегда стремится к нолю. В смешанном браке между колдуном и человеком всегда рождается человек. У родителей со слабым даром ребенок не сможет позволить себе боевую руну, будет вынужден стать травником. Боевых магов верховной касты единицы. Их называют паладинами, и именно им даруют фамильяры. Всех остальных, не говоря уже о людях без дара, сложная магия просто убьет. У кого-то есть вопросы по теме лекции?

Вудс обвел притихших адептов вопросительным взглядом.

Мысли разбегались – не собрать в кулачок. Почему каждый раз, после очередной попытки его поддеть я оставалась шокированной до нервического тика какой-нибудь неприятной правдой? Как будто на едва заметный щипок получала в ответ мощный удар пыльным мешком по затылку.

- Постойте, господин преподаватель! Вы только что произнесли «верховная каста»…

Совершенно точно, глядя на меня, можно было легко предположить, насколько я ошеломлена смыслом его коротких по большей части фраз, словно разрезавших воздух.

- Как правило, паладинами становятся старшие сыновья в правящих кланах. Только после получения фамильяра они наделяются реальной властью, - пояснил он. - Что вы еще хотели узнать, госпожа Уварова?

А что-то есть еще?! Я и сегодняшние признания буду переваривать до конца следующей седмицы. Надеюсь, что не умру от заворота кишок.

- Они охотятся на Голубую кровь? - все-таки не удержалась и выпалила.

- Нет, Валерия, - покачал он головой. – Всех боевых магов, тем более паладинов, с детства учат убивать обладателей Истинного света. Не думаю, что нужно объяснять разницу.

По коже прошел мороз. Я поймала себя на том, что вовсе не дышу.

- А можно еще вопрос? – поднял руку один из артефакторов.

- Прошу. – Оливер мгновенно потерял ко мне интерес.

- Про этих палантинов… - Народ зашелся истеричным смехом, и парень исправился: - В смысле, паладинов, или как там их называют, надо будет отвечать на экзамене?

- Это внеклассное чтение специально для любителей скататься в Абрис, - усмехнулся Вудс. – В темном мире очень трепетно относятся к традициям. Вы сможете узнать некоторые тонкости из сочинений Эррона Вудса, и тогда, может быть, в следующий раз подумаете, прежде чем запрыгнуть в магические ворота.

- Сочинения Эррона Вудса, говорите?– выкрикнул кто-то из скользящих.

- Именно.

- То есть вашего предка?

- Верно.

- Продвигаете своих, господин преподаватель? – подколол шутник.

Ответить остротой на остроту лектор не успел – по коридору рассыпался переливчатый звон колокольчика, объявившего об окончании занятия, и народ принялся собираться. Аудитория ожила, наполнилась разговорами и движением.

- Не забудьте об эссе! – возвысил голос Вудс.

Из-за мерцающей на доске руны, я была не в состоянии оторвать взгляда от его фигуры и продолжала сидеть на месте, дожидаясь, когда невольное заключение закончится. Он как будто специально вложил магии больше, чем того требовала ситуация, или не умел правильно рассчитывать силу света? Можно было бы и самой потушить знак, но с такого расстояния я бы наверняка сожгла половину доски, а за порчу университетского имущества адептов отстраняли от занятий. Пришлось наблюдать, как привлекательного преподавателя окружили первокурсницы и принялись наперебой задавать незначительные вопросы.

И это было совершенно нелогично, но перед мысленным взором снова и снова появлялся Кайден в дорогущем пальто, стоявший перед раскрытыми воротами знахарского дома. Свет от фонаря на крыше шикарного экипажа, явно не взятого внаем, озарял его замкнутое лицо, а я слишком злилась, чтобы понимать, что, кажется, начинала влюбляться в человека, способного свернуть мне шею одним стремительным движением…

- Вы что-то еще хотели спросить, Валерия? – вывел меня из тяжелых раздумий Вудс. Он стоял внизу, возле преподавательской кафедры, прятал руки в карманах брюк и вопросительно изгибал брови.

- Вы забыли загасить руну, - сдержанно отозвалась я. – Сильно обяжете, если потушите ее прямо сейчас.

Подлец даже не извинился. Прикоснулся острием стило к нарисованному знаку, по линиям пробежала искра, и символ испарился полупрозрачным дымком, а меня, наконец, отпустило. Тело расслабилось. Поднявшись, я сердито запихала в сумку вещи и, громко стуча каблуками, спустилась с верхотуры. Демонстративно избегая смотреть в сторону мужчины, мол, хватит, налюбовалась уже, попыталась проскочить к двери, но совершенно неожиданно Оливер схватил меня за локоть. Движения его оказались точны, ловки и в них ощущалась выучка.

- Если сейчас кто-нибудь войдет, я заявлю, что вы меня домогаетесь! – возмущенно воскликнула я, когда оказалась стоящей с двумя вытянутыми руками и растопыренными пальцами. Он держал осторожно, но крепко – не вырвешься и не сожмешь кулаки.

Притворившись глухим, Вудс проверил раскрытые ладони. От догадки, что именно он пытался отыскать, меня бросило в жар. Боевой запал вмиг испарился, я оцепенела, а потом вкрадчиво вымолвила:

- И что, по-вашему, вы делаете, господин преподаватель?

- Так и знал. – Он усмехнулся и мягко сложил мои пальцы, позволяя скрыть отметину. - Почти незаметна.

Мы встретились глазами.

- Да, кто ты, вообще, такой? – выдохнула я, отшатываясь от него, и бросилась вон из аудитории.

Обновление от 17.02.2017

На улице уже смеркалось, в читальном зале на столах зажгли лампы, и их свет разгонял сгущавшуюся темноту. Тихонечко выйдя в коридор, я обнаружила стоявшего у окна Валентина и полностью поглощенного видом опустевшего университетского двора. Выглядел приятель так, словно заскочил в университет по дороге в тренировочный зал.

- Смею предположить, что ты здесь, не потому что сильно соскучился по факультету Теветского права, - мой голос прозвучал в тишине неестественно громко, и Тин оглянулся. – Пришел подлизываться?

Его губы дрогнули в прозрачной улыбке. Глаза были настороженными.

- Лерой, как ты смотришь на дружеское свидание?

- А-а, - протянула я, – опять не с кем поужинать?

- Кто сказал, что мы собираемся есть?

И ведь не обманул! После получаса тряски на дурной брусчатке по городским переулкам он привез меня в бойцовский клуб. Стоя на пороге спортивного зала и теребя сумку, я разглядывала просторное помещение с высоким потолком и со стенами, прожженными боевыми шарами. Холодный воздух крепко пах мужским духом. Совершенно точно еды здесь не водилось.

- Что скажешь? – Тин опустил на пол набитый скарбом заплечный мешок.

- У меня нет слов, - покачала я головой, чувствуя себя лазутчиком на вражеской территории. – Надеюсь, ты не решил превратить меня в боксерскую грушу в отместку за то, что я тебя отшила?

- Проклятье, Лерой, обязательно быть такой прямолинейной? - фыркнул он.

- Извини, не сдержалась, - пожала я плечами, рассматривая длинную лавку и спортивные снаряды, жавшиеся по углам. В центре зала был отчерчен круг, видимо, в нем проходили спарринги. – А где все?

- Кто тебе еще нужен?

- Просто… разве по вечерам здесь не занимаются люди? В смысле, много людей?

- Сегодня зал закрыли для нас. – Тин присел на корточки и принялся копаться в сумке.

- Зачем?

- Не хочешь узнать основы самозащиты?

- Никогда об этом не задумывалась…

В следующий момент в мою сторону полетела пара кожаных перчаток с обрезанными пальцами, которые надевали, чтобы во время борьбы не разбить костяшек. От неожиданности я замахала руками и сумела поймать только одну, а вторая угодила мне точно в лоб.

- Вообще-то, я в юбке, - растерянно пробормотала я, поднимая упавшую перчатку.

- Мои штаны подойдут? – Тин продемонстрировал извлеченный из сумки сверток.

- Ты все предусмотрел?

- Даже прихватил перекус. Ты всегда ворчишь, когда хочешь есть.

- Я тебя ненавижу.

- Знаю. – Он швырнул в мою сторону штаны, едва успела подхватить за брючину. – Но переодеться все равно придется. Если, конечно, не хочешь падать в юбке. Переодевайся, я подожду снаружи.

- Придется падать?! – ужаснулась я, прижав портки к груди.

И не зря ужаснулась. Лучше бы сразу, не вступая в переговоры, притупляющие бдительность, развернулась и бросилась наутек, потому что за следующий час на моем теле, кажется, не осталось живого места, зато обнаружилось столько болевых точек, сколько у нормального человека просто не могло найтись. Конечно, никто и не говорил, что я нормальная. Девушка в собственном уме никогда бы не позволила такого издевательства!

- Светлые духи, Тин! Обязательно меня избивать? – простонала я, лежа спиной на ледяном полу и глядя в желтоватый потолок с кривыми трещинами. – Просто позволь мне умереть, тихо и мирно, прямо на этом полу. Клянусь, я не стану приходить к тебе во сне и мстить.

- Ты просто невнимательна, Лерой. – Склонился надо мной Тин и протянул руку.

- Нет, я отказываюсь подниматься!

- Вставай, тихоня!

Кряхтя, как старуха, я кое-как встала, потерла ушибленную при падении пятую точку. Наверняка, завтра в том месте растянется черный синяк. Каждый мускул на тебе требовал лечь обратно, закрыть глаза и притвориться мертвой.

- Повторим еще раз. – Изувер одарил меня неодобрительным взглядом. – Все, что тебе надо – это возможность убежать. Бьешь и бежишь. Доберешься до двери, тренировка закончится.

- А если я к ней тихонечко поползу на корячечках, это засчитается?

- Нападай, Лерой!

- Снова?

- Вспомни, что я тебе показывал. - Тин опустил руки, открываясь для удара.

- Показывал?! Как можно что-то увидеть, если все время падаешь?

В следующий момент я захлебнулась словами, потому что оказалась прижатой спиной к твердой груди. Рука Тина нешуточно сжимала мне горло, не давая вздохнуть. Я замычала, попытавшись вырваться.

- Тебе не хватает внимания, Лерой! Ты должна защищаться!

В следующий момент я со всей ударила его по голени. Тин крякнул, ослабил хватку. Удар в живот, в челюсть, подсечка… Валентин Озеров, за час тренировки моей спиной до блеска отполировавший грязный пол, оказался поверженным на две лопатки.

- Так защищаться? – торжествующе ухмыляясь, склонилась я над поверженным противником. - Господин боевой маг, вам помочь подняться?

В следующее мгновение, Тин крепко схватил меня за предплечье и с силой дернул. Совершенно по-девчоночьи взвизгнув, я плюхнулась на него сверху. Головокружительный разворот, и меня пригвоздило к полу жилистым разгоряченным телом. Руки оказались заломленными над головой, ноги – сжатые его коленями. Противник склонился надо мной. Светлые волосы выбились из хвоста, на виске от напряжения бугрилась вена. Глаза горели весельем. Запыхавшиеся, мы оба тяжело дышали.

- Ты забыла второе правило, Лерой. – Произнес он. – Убегать.

- Куда убежишь из Абриса?

- Даже в Абрисе можно найти безопасное место. – Тин откатился от меня, уселся, скрестив ноги, и потер челюсть. – Проклятье, у тебя тяжелая рука.

- Вообще-то, это был мой локоть, - поправила я.

Чуть позже мы устало сидели у холодной стены и, передавая друг другу флягу, прихлебывали восстанавливающий силы отвар. Светильники были притушены, и обшарпанный зал утопал в полумраке.

- Было больно выжигать боевую руну? – разглядывая черное от темноты слепое окно, спросила я.

- Не больнее чем, когда мне жгли спину в Абрисе, - скупо отозвался Тин.

- Не жалеешь, что поставил ее?

- Нет. – Он покачал головой и бросил на меня быстрый взгляд. – Вначале было сложно управлять агрессивным светом. Дар не слушался, пришлось на пару месяцев отказаться от бытовой магии и много тренироваться, но я привык. Почему спрашиваешь? Хочешь поставить после выпуска?

Я дернула плечом, не подтверждая, но и не опровергая его слов.

- С отцом уже обсуждала? Ты талантливый артефактор, Лерой…

- Да знаю я, что с боевой руной смогу создавать только оружие, - в моем голосе прозвучало раздражение.

- Ты ненавидишь оружие.

- Откровенно говоря, Тин, я много чего ненавижу. Чувствовать себя беззащитной в том числе.

- Не злись, Лерой. – Он потрепал меня по коленке. – До окончания университета еще два года, прорва времени, чтобы хорошенько подумать и взвесить все за и против.

- Ты взвешивал прежде, чем поставил?

- Нет. – Тин помолчал и добавил, словно резанул по живому: - Но я и не придумывал красивой магии, как это делаешь ты.

Некоторое время мы молчали. И вечер казался таким томным, словно взятым из нашего общего прошлого, когда я еще не насочиняла глупостей, обрядив Валентина Озерова, обладателя весьма и весьма паршивого характера, в белые одежды Светлого духа, и не начала испытывать в его компании смущения. Мне нравилось, что рядом с ним сердце перестало болезненно сжиматься, а его прикосновения больше не вызывали трепета.

- Я решил погасить обручальную руну, - вдруг огорошил он меня.

Едва не подавившись питьем, я уточнила:

- Говоря погасить, ты имеешь в виду разорвать помолвку?

- Угу.

- Вы с Клариссой поссорились?

- Мы не ссорились. Просто… – Он устало запрокинул голову и тяжело вздохнул. – Думаю, что поторопился. Клара возвращалась в столицу, и когда я смотрел, как она входит в ворота, клянусь, испытывал облегчение.

- Может, у тебя истерика перед свадьбой? Ну, вроде страха перед переменами? Как у невест, когда они от обручальной чаши сбегают, подхватив юбки.

Валентин растер лицо ладонями и признался:

- Откровенно говоря, к концу лета она стала меня ужасно раздражать. У меня настроение портиться, когда представляю, что мы не можем с ней сидеть за одним столом, чтобы не вгрызться в глотки друг другу, точно как мои родители, и общаемся через магические доски для сообщений.

- А когда ты ставил руну, выходит, умирал от любви? – усмехнулась я. – Тебе стоит уже повзрослеть, Тин. В жизни так не бывает: захотел – обручился, захотел – передумал. Поставь себя на место Клариссы. Уверена, что она будет в шоке.

- Проклятье, Лерой, ты знаешь, как заставить человека почувствовать себя дерьмом! – рассердился он.

- Не вынуждай меня извиняться за правду. Будь на твоем месте чужой человек, я бы сказала: «Вперед, делай, как хочешь», но ты мой друг и имеешь право на честность!

Понимая, что еще пара фраз, и мы, едва-едва заключив шаткий мир, снова рассоримся в пух и прах, я поднялась на ноющие от усталости, натруженные ноги, подхватила сумку с вещами. Если завтра мне удастся сползти с кровати, то буду считать себя героем.

- Схожу в купальню, и поедем домой.

Неожиданно Валентин схватил меня за руку, заставляя остановиться.

- Я скучаю по тебе, Лерой, - его голос звучал глухо. – Скучаю по нашим разговорам, по этим твоим дешевым едальням, даже по твоему вечному ворчанию. Куда ты исчезла?

Во мне шевельнулась досада.

- Я никуда не исчезала, просто ты был слишком занят, - освободившись, я пошагала к приоткрытой двери в купальню.

- Похоже, у тебя действительно кто-то появился, - прозвучало мне в спину. – Но где он сейчас? Почему этот парень не помогает, когда ты в беде? Почему оставил тебя одну?

Когда я обернулась, то обнаружила, что Тин поднялся, словно собирался за мной бежать.

- Он не живет в Кромвеле.

Проклятье, глупее оправдания не придумаешь.

- Да, я слышал. Во Фрацке. Но, Лерой, разве Фрацк находится на другом континенте или в Абрисе? – обвиняющее высказал он, и у меня вырвался ироничный смешок. - Ничтожное расстояние, полминуты в магических воротах. Как он позволил тебе пройти через похищение в одиночку?

Глубоко вздохнув, я произнесла:

- Некоторые ничтожные расстояния очень трудно преодолеть, Тин. Даже если идти навстречу друг другу.

- Вы расстались, - резюмировал он. – Лерой…

- Парень, решивший разорвать помолвку через три месяца после обряда, хочет мне посочувствовать? Ты сам хорош, Валентин Озеров…

А в следующий момент я вдруг оказалась в объятиях лучшего друга. Сжавшись, уперлась ладонями в грудь Тина, готовая в любой момент его оттолкнуть, но он просто гладил мои растрепанные волосы, успокаивая, как маленького ребенка.

Рано утром, когда в окно едва-едва забрезжил серый полупрозрачный свет, в комнату прошмыгнула Крис, как всегда сбежавшая из молельни. Шурша, как мышка, она стала быстренько раздеваться. Сквозь сон до меня доносились ее едва слышные ругательства.

- Входную дверь закрыла? – промычала я хриплым ото сна голосом, не открывая глаз.

- И даже руну охранную пробудила, - пропыхтела она и, подобравшись на цыпочках, скользнула под одеяло. – Холодно-то как!

Она и сама пахла осенним холодом и лавандовым мылом. Ноги и руки оказались ледяными. Минуту спустя, пригревшись, Крис сладко засопела, уткнувшись в подушку, зато у меня сон, как рукой сняло. Некоторое время я лежала, прислушиваясь к тишине, а потом все-таки сдалась и, кряхтя, слезла с кровати. После тренировки в теле ныла каждая мышца. Удивительно, как получилось добраться до кухни.

Покрякивая, как старуха, я доковыляла до очага и уже собралась пробудить руну, чтобы зажечь огонь, как взгляд упал на кухонный стол, заваленный раскрытыми учебниками и блокнотами. На стопке книг примостился старинный фолиант в кожаной обложке, тот самый, выроненный мною в доме Исаи Гленна. У меня споткнулось сердце. Не веря собственным глазам, я бросилась к столу и осторожно, точно книга кусалась, дотронулась до переплета с абрисским названием.

Как она оказалась в моем доме, если осталась в том странном доме, в параллельном мире?

- Крис, вставай – громко позвала я подругу и, схватив книгу, бросилась в спальню. За моей спиной раздался грохот полетевшей на пол стопки учебников.

- Отец пришел?! – Подруга испуганно подскочила и, мгновенно слетая с кровати, бросилась к стулу с одеждой.

- Эту книгу ты принесла? Ты скользила в Абрис? Или встречалась с Аглаей, и она велела отдать ее мне? Отвечай!

- Почему ты кричишь, Лерой? – удивленно моргнула она.

- Просто ответь, ты была в доме Исаи Гленна?

- Вообще-то, книга лежала на крыльце. На улице идет дождь, я решила, что она испортится и занесла в дом. Довольна?

- Тогда откуда она?

- А мне почем знать?! - Подруга начала со злостью натягивать узкие леггинсы.

- Куда ты собираешься? – опешила я.

- В молельню! – рявкнула она, путаясь в вороте традиционного платья, серого балахона с вышивкой. – Идея полушать проповедь о дружбе и любви вдруг перестала казаться тошнотворной!

Я перекрыла ей проход. Крис дернулась в одну сторону, в другую, рыкнула от злости.

- Отойди с дороги, Валерия Уварова. Пока я не ударила тебя светочем!

- Ты не умеешь делать светочи.

- Научусь! Немедленно, прямо сейчас!

- Не стоило на тебя срываться! Прости меня! – протараторила я. - Просто эта книга сводит меня с ума!

Она уперла руки в бока, сдула со лба рыжую прядь.

- Обещаю, что приготовлю на завтрак глазунью с зеленью и дам тебе поспать до обеда! – Это был откровенный подкуп.

- И сладкий чай с ромашкой, - сдалась она.

- Договорились, - широко улыбнулась я.

И тут сверху прозвучали шаги. Похоже, поскандалив, мы разбудили «мистера преподавателя».

- У вас появились соседи? – едва слышно выдавила Крис, округлив глаза.

- Один. Сосед, - поправила я. – Оливер Вудс.

- Тот горячий препод с кафедры истории?! Охренеть!!– взвизгнула она и тут же прикрыла рот ладошками.

Могу поклясться, что со второго этажа донеслось сдержанное покашливание.

- О нем говорят на каждом углу! – горячо зашептала Крис, начиная заново стягивать одежду. – Я сама была бы не против повторить курс по традициям, но в этом семестре сдавать четыре творческих проекта, придется чертить до кровавых мозолей. Кстати, ходят слухи, что вы друг к другу неровно дышите и все время цапаетесь на лекциях. Теперь понимаю почему. Если бы я жила с таким горячим мужиком в одном доме…

- Спи, Крис, - перебила я и решительно вышла из комнаты.

- А ты что собралась делать? – прикрикнула она.

- Кое-что сжечь… - Я намеревалась спалить в магическом пламени проклятую книгу, темные руны в которой вдруг начинали оживать под моими пальцами, а потом навсегда забыть о странных событиях, как о страшном сне.

На улице действительно шел дождь, мелкий и холодный. Плотное одеяло серых облаков скрыло небесный город. Мрачный, тронутый осенним увяданием сад куксился и сыпал сверху крупными каплями. Садовая дорожка хлюпала под ногами. Проходя мимо лестницы, ведущей на второй этаж, я невольно помедлила рядом с местом, где на стене была спрятана ведьмовская метка. Теперь, когда в доме появился новый жилец, чересчур внимательный к мелочам, росчерк мог навлечь на меня еще большие неприятности. Был ли день достаточно паршив, чтобы разорвать еще и эту ниточку, соединявшую меня с Абрисом?

Решительно забравшись под лестницу, я отыскала метку с темными следами от моих собственных пальцев. Надо было жечь быстро, пока не передумала. Ладонь легла на росчерк, и вдруг перед мысленным взором неожиданной вспышкой появился четкий образ Кайдена. Серые серьезные глаза, колечко в губе, растрепанные темные волосы… Я резко одернула руку. Книга с рунами кувыркнулась в мокрую траву.

- Обалдеть!

В прошлый раз ничего подобного не было!

Ладонь снова легла на метку, в голове мелькнуло знакомее лицо, а секундой позже меня резко швырнуло вперед, словно кто-то схватил за запястье и с силой дернул, точно желая впечатать меня в стену. В следующее мгновение, к глазам приблизился пол, и я плашмя с оглушительным грохотом растянулась посреди чужой комнаты. От неожиданного приземления даже сознание помутилось. Застонав, я схватилась за ушибленную голову.

- Валерия?! – прозвучал изумленный голос соседа.

Проклятье! Это был второй этаж нашего дома!

- Твою ж мать! – вырвалось у меня.

Завозившись на полу в безуспешной попытке подняться, я запуталась в длинной кофте, словно муха в паутине, и, в конце концов, замерла. Оставалось только жалобно посмотреть снизу вверх на остолбенелого Оливера.

На грохот он явно выскочил из купальной комнаты. Обнаженное тело прикрывало кое-как замотанное вокруг бедер полотенце. С мокрых волос стекала вода, на скульптурном крепком торсе блестели капельки влаги. Ребра пересекал тонкий шрам. Кто бы сомневался, что «господин преподаватель» находился в отличной, совершенно неподобающей преподавателю, форме. Не придумав ничего получше в столь идиотской ситуации, я подняла руку и выпалила:

- Утречка, господин преподаватель.

И в этот момент с его бедер стало сползать полотенце, не иначе как тоже изумилось невообразимой соседской наглостью. Выругавшись сквозь зубы, Оливер едва успел подхватить тряпицу, лишив меня возможности обозревать его тело во всей первозданной красе, и процедил:

- Вон!

Едва не слетев с петель, с яростью шибанула дверь в купальню. Не сомневаюсь, что грохот разбудил даже Крис, мирно дремлющую в моей кровати.

Позабыв про ноющие мускулы, я на удивление ловко поднялась, и вместо того, чтобы сбежать домой, подскочила к купальне, горя нестерпимым желанием объясниться по горячим следам.

- Послушайте, господин преподаватель! Не подумайте ничего плохого! Я случайно тут у вас на пол приземлилась. Мне для курсового проекта приходится изучать действие магических ворот. Кто бы мог подумать, что они перенесут меня прямехонько в вашу спальню? Какая нелепость! Ха-ха! Эй, господин преподаватель, вы меня слышите?

Проклятье, даже мне было очевидно, как несуразно прозвучала ложь! Но как всегда, когда одна совершенная глупость тянула за собой десяток идиотских поступков похлеще, я громко постучалась в купальню. С другой стороны что-то звякнуло на пол, видимо, сорванный шпингалет, и дверь легко распахнулась, открывая потрясающий вид на обнаженного мужчину, поспешно вытиравшего мокрые волосы.

Мы оба оцепенели. Я – с открытым ртом. Он – с поднятыми руками, точно специально демонстрируя натренированное тело. Мой взгляд медленно скользнул по поросшим темными волосками ногам, от ступней до бедер, и, как приклеенный, остановился на том самом месте, которое у статуй стыдливо прятали под лоскутами. Тут следовало покраснеть и упасть в обморок, но, сама от себя не ожидая, я облизнула губы и неприлично громко сглотнула. Выронив полотенце, молниеносным движением Оливер прикрыл мужское достоинство ладонями.

- Клянусь, мне не с чем сравнивать! – подняла я руки.

В лице онемевшего от изумления мужчины появилось такое выражение, что стало ясно, если бы он был облачен хотя бы в фиговый листочек и имел возможность свободно двигаться, то первым делом свернул бы мне шею.

- Хотя сравнивать неприлично, да? – попятившись, пробормотала я и бросилась наутек.

Вылетела под дождь, скатилась с лестницы, до звездочек ударившись копчиком о последнюю ступеньку. Прогрохотав по деревянному крыльцу, влетела в дом и закрыла дверь на засов. Прислонившись спиной к стене, я съехала на пол и спрятала лицо в ладонях. Однако стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором возникало мужское тело.

- Кто-нибудь убейте меня! – простонала я, растирая глаза, но образ точно отпечатался в подсознании и вылезал во всех привлекательных и шокирующих подробностях.

Из комнаты вышла заспанная Крис и, зевнув, промычала:

- Наверху так грохотало, что весь сон отбило. А ты чего сидишь на полу, как бедная родственница?

Тут раздался категоричный стук во входную дверь, а следом Оливер проговорил, и голос пугал ледяным спокойствием:

- Валерия, открой.

- Лерой? – округлила подруга глаза. Я подскочила к ней с такой проворностью, точно подо мной распрямилась тугая пружина, и заткнула ей рот ладонью. Крис протестующее замычала, пытаясь отбиться.

- Умоляю, тише!

- Ты его ограбить попыталась? – прошептала она, отталкивая мою руку.

- Лучше бы ограбить!

- Абрисские демоны! Ты пыталась взять его силой, а он защищался?

От того, насколько подруга оказалась близка к правде, просто пытаясь хохмить, у меня вырвался испуганный смешок.

- Не спрашивай! Я не смогу пережить этот позор дважды! – горячо пробормотала я, чувствуя, как у меня горят не только щеки, но даже уши.

- Валерия, глупо прятаться. Я знаю, что ты в доме, – сдержанным голосом позвал сосед с улицы.

Подруга округлила глаза, и я прижала палец к губам, уговаривая ее держать язык за зубами. Наконец, сосед ушел, и мне хотелось верить, что он решил, будто дом опустел, а опростоволосившаяся соседка провалилась от стыда под землю.

Когда, выждав время, я короткими перебежками вернулась под лестницу, то оказалось, что книга исчезла. Не оставалось сомнений, сборник темных рун забрал Оливер, а значит, и росчерк абрисского ведьмака он тоже видел. Как любой светлый маг он был обязан избавиться от метки, так жителям Тевета велел закон и здравый смысл, но она по-прежнему украшала деревянную стену старого дома.

Дождь всю ночь частил по мостовым и тронутым увяданием садам, угомонился только к следующему утру. Жители квартала Каменных Горгулий отсиживались дома перед каминами. По безлюдным улицам гулял ветер, и в холодном воздухе ясно ощущалась осень, стремительно набиравшая силу. Я бы тоже не казала носа за дверь, но при пустом холодильном шкафу и с хлебным коробом, печально усыпанном окаменелыми крошками, сила притяжения голода к продуктовым лавчонкам достигала практически нереальной силы. Такой, думается, даже в магических воротах не имелось.

Прихватив зонтик и корзину для продуктов, я поскорее прошмыгнула к калитке, а потом припустила к торговой площади квартала с такой проворностью, словно за мной гнался сам господин преподаватель в черном плаще на голое тело и желал продемонстрировать – кхм – мужское «хозяйство». Безусловно, я оглядывалась несколько раз, проверяя почти безлюдную улицу, не потому что эта мысль казалась мне исключительно привлекательной.

В булочной царило тепло, сладко пахло свежим хлебом и горячей сдобой. Обычно в лавке толпился народ, но паршивая погода распугала покупателей. Я как раз протягивала монетки за длинный батон с хрусткой корочкой, когда открылась входная дверь, брякнул колокольчик, а следом прозвучал до боли знакомый, спокойный голос:

- Здравствуйте.

Рука дрогнула, и мелочевка рассыпалась по прилавку, несколько монеток звонко покатились по полу. Ругнувшись сквозь зубы, я моментально нырнула под прилавок и даже успела подхватить пару медяков, прежде чем они провалились между половиц, но четвертак, точно живой, ускользнул из-под пальцев, вильнул и врезался в начищенную мужскую туфлю. Пока я тянулась, стоя на коленках, Оливер монетку поднял.

- Доброе утро, Валерия, – произнес он. Клянусь, сама не ожидала, что вздрогну, когда он ко мне обратится!

И почему каждый раз, когда мы сталкивались, я обязательно валялась у него в ногах? Какая-то дурацкая традиция складывалась. Чувствуя, как заливаюсь краской, я задрала голову.

- Господин преподаватель?

- Вам помочь? - Изогнув брови, он смотрел на меня сверху вниз.

- Как-нибудь сама… - Поднявшись, я с излишним старанием принялась отряхивать коленки, лишь не смотреть ему в лицо и не только. – Какая неожиданная встреча!

Вот уж точно неожиданная! В квартале три пекарни. Тебе, господин преподаватель, было сложно завернуть в булочную на соседней улице?

- Как приятно вас видеть таким… - Я запнулась, пытаясь подобрать слова, но перед глазами, как будто не было на соседе несколько слоев одежды, снова возник отличный пресс и несколько размыто - то самое место, которое чуть позже оказалось прикрытым ладонями. – Таким одетым!

Он кашлянул в кулак.

- Мне тоже приятно видеть тебя именно в булочной…

- Сама рада.

Проклятье, мы были такие неестественно вежливые, как будто случаем переспали, а теперь не знали, как смотреть друг другу в глаза! Судя по тому, как ухмылялся булочник, он точно решил, что переспали мы ни раз, а два за раз, а может, и поболе, и даже не в добропорядочной миссионерской позе.

С милой улыбкой я протянула раскрытую ладонь и, получив непонимающий взгляд, произнесла:

- Отдайте мой четвертак. Мне не хватает на хлеб.

- Конечно. – Он вложил монетку мне в руку и случайно мазнул кончиками пальцев по коже. От незначительного прикосновения я нервно и громко икнула, изумив даже саму себя. Оставалось только быстренько расплатиться, зажать батон под мышкой и спастись малодушным бегством. Когда одной ногой я уже переступила через порог, а сквозняк заставил колокольчик истерично звенеть, Оливер позвал:

- Валерия!

- А? – резко оглянувшись, я едва не вмазалась лбом в острое ребро двери. Никогда не замечала за собой столь чудовищной неуклюжести!

- Ты забыла корзинку, - изогнул он брови.

- Какую еще корзинку?

- Вот эту. – Он указал на корзину, оставленную на полу рядом с прилавком. – Или тебе ее принести?

- Нет!! – таким страшным голосом, как будто там лежали сворованные бриллианты, воскликнула я и сама напугалась. - Не надломлюсь, господин преподаватель!

Впечатлений от Оливера Вудса в домашней обстановке мне хватало с избытком! Было страшно представить, какие бы грязные мыслишки поселились в голове, окажись он на моей территории.

Вернувшись к прилавку, я схватила корзинку и, второй попрощавшись с пекарем, открыто потешавшимся над странными покупателями, вылетела на улицу. И, наверное, мне стоило прогуляться, несмотря на плохую погоду, а не бежать, сломя голову, домой, потому что, едва за мной закрылась входная дверь особнячка, а световая руна, почувствовав движение оживила светильник на кухне, раздался настойчивый стук.

На пороге стоял знакомый дознаватель в компании молоденького стража, одетого в форменный плащ. За короткое мгновение в голове промелькнула целая сотня испуганных мыслей, но отчего-то самой важной вдруг показался список вещей, которые мне будут жизненно необходимы в камере.

- Господа? – Я вопросительно изогнула брови.

- Позвольте войти? – Дознаватель неопределенно кивнул. Помня о том, как он вел себя на допросе, можно было с уверенностью сказать, что сейчас мне демонстрировались самые лучшие его манеры. – Мы хотим задать несколько вопросов.

- Я могу узнать, о чем? – несмотря на правовую, мягко говоря, безграмотность, даже я понимала, что без специальной грамоты в чужой дом без разрешения хозяев они все равно не войдут.

- О ком, - поправил он. - Об Аглае Ковалевой.

Мое сердце совершило кульбит.

- Ее нашли?

- В некотором роде, - согласился он. – Нашли ее тело.

Страшная весть, как удар, выбила из груди весь воздух. Перед мысленным взором мгновенно промелькнул образ университетской королевы, необъяснимым образом оказавшейся в доме Исаи Гленна. Что с ней случилось?

Едва дознаватель переступил порог, как одним цепким взглядом окинул кухню: остановился на круге с черным ореолом на полу, потом на учебниках по артефакторике на кухонном столе, открытых как раз на главах о магических воротах.

- Изучаете перемещения? – изогнул брови дознаватель.

- У меня курсовой проект, - пожала я плечами и указала на диван перед остывшим камином: - Присаживайтесь, господа. Позвольте заварить вам имбирного чая? В такую погоду…

- Не стоит, - отказался дознаватель и лишил меня единственной возможности потянуть время, чтобы вернуть самообладание.

- Как скажете.

Усаживаясь на краешек отцовского клетчатого кресла с высокой спинкой, я следила за тем, как грозный визитер внимательно разглядывал наш семейный портрет. Его молоденький спутник, по виду вчерашний адепт Боевой Академии, вальяжно устроился на диване и закинул ногу на ногу, явно чувствуя себя в гостях, как дома. Было бы неплохо, если бы еще и разулся, как дома, а не топтал грязнющими сапогами натертый до блеска дубовый пол.

- Скажите, госпожа Уварова, в университетах теперь изучают принцип действия магических ворот? - стоя точно на выжженном круге, спросил дознаватель. Внимательный взгляд переместился с портрета на меня.

- В этом можно разобраться? – моментально вклинился молоденький страж, демонстрируя ложное восхищение.

Я слабо улыбнулась:

- Кто-то же их создал.

Эти двое явно разыгрывали спектакль на тему «хороший и плохой страж», а мне оставалось только изображать фальшивое смущение, чтобы выглядеть недалекой финтифлюшкой, как я оказалась образно обруганной господином дознавателем на допросе в середине лета. Однако шестое чувство подсказывало, что сейчас противник знал обо мне гораздо больше, чем при первой встрече, и образ полной тупицы его не обманет.

- Госпожа Уварова считается исключительно талантливым артефактором. – Он одарил меня крокодильей улыбкой, подтверждая догадки. – Так ведь?

- Меня держат на неплохом счету, - уклончиво отозвалась я, боясь сказать лишнее слово.

- Не прибедняйтесь, - поцокал он языком. – Знаю, что за вашими учебными проектами фабриканты уже строятся в очередь. Вы ведь не получаете ни медяка с прибыли?

- Все артефакты адептов, созданные во время учебы, принадлежат университету, - точно продекларировала я строчку из соглашения о неразглашении, которое вынуждали подписывать всех артефакторов. – Похоже, вы действительно собрали полное досье, раз откопали даже такие вещи.

- У нас неплохие информаторы, - кивнул он, почему-то продолжая обсуждать меня, здоровую и живую, а не погибшую бедняжку Аглаю.

- Значит, вы должны знать, что по выходным лаборатория в университете закрыта. Мне приходится экспериментировать дома. Вчера во время опыта я переместилась на второй этаж к соседу, университетскому преподавателю. Он подтвердит.

- Зачем вы оправдываетесь?

- Вы уже определили, что из этой кухни я куда-то перемещалась, а мне ужасно не хочется из-за недопонимания оказаться первым номером в черном списке городской стражи.

- Вас давно вычеркнули из списка, - развел он руками.

- Потому что я исправилась?

- Потому что у вас очень влиятельные покровители, госпожа Уварова, - многозначительно поправил меня дознаватель. – И потому что вы действительно встали на путь исправления.

- В таком случае, почему вы здесь? – Настороженный взгляд остановился на молоденьком страже. – Если это допрос, то я бы предпочла говорить в участке и в присутствии моего судебного заступника.

Словосочетание «судебный заступник» обладало поистине волшебным действием.

- Мы пришли к вам неофициально, - нехотя признался он, тут же выпрямляясь на диване и принимая благообразную позу, даже колени попытался свести.

- Вряд ли мне удастся рассказать вам что-то новое, мы с Аглаей никогда не были подругами…

- На ее теле обнаружили выжженные темные руны. Четыре штуки на правой руке, - перебил дознаватель, и у меня невольно сжался кулак с темным знаком. – Мы не сомневаемся, что именно они стали причиной смерти госпожи Ковалевой, поэтому опрашиваем всех, кто мог хотя бы что-то от нее слышать по поводу ее увлечения Абрисом.

У меня внутри завязались крепкие узлы, даже затошнило. Не оставалось сомнений, что из всех людей в Тевете, я была последней, кто видел университетскую королеву живой.

- В последний раз мы встретились в лавке готовой форменной одежды за несколько дней до начала семестра. Думаю, вы уже в курсе, что мы поцапались. Аглая все время ко мне цеплялась.

- Почему?

- Моя семья дружит с семьей Озеровых, а она влюблена… была влюблена в их старшего сына Валентина. Об этом все знали.

- Вы не заметили ничего странного во время последней встречи?

Столкнуться в Абрисе, в пугающем месте, разрисованном темными рунами, многие из которых вряд ли нашлись бы в обычных справочниках, что может быть чуднее?

- Нет, господин дознаватель, ничего необычного.

Проклятье, я чувствовала себя преступницей, но стоило сказать правду, как мне пришлось бы признаться во всем остальном. Смерть Аглаи словно стала финалом цепочки страшных событий, которые случились со мной. Или же… это был вовсе не конец, а всего лишь еще одно звено?

Когда стражи выходили, то я почти решилась и позвала:

- Господин дознаватель!

Он оглянулся через плечо, вопросительно изогнул брови.

Давай же, Лерой, скажи им! Расскажи про Абрис, про странный дом и про то, что Аглая прекрасно осознавала, где находится. Они никогда не докопаются до истины, если ты не скажешь! Если это не конец, то, возможно, ты сможешь спасти чью-нибудь жизнь…

Меня бросило в жар. Правда встала поперек горла, как кость.

- Если я что-то вспомню или вдруг услышу, то обязательно дам вам знать.

- Спасибо, - кивнул он. – Всего доброго, госпожа Уварова. Надеюсь, что ваши эксперименты не переместят вас в параллельный мир.

- Учебные ворота могут переместить меня разве что к соседу в купальню.

Шутка вышла так себе, жалкая.

За страшными визитерами закрылась входная дверь. Я прикрыла глаза, грудь точно сдавливало горячее кольцо. Казалось, что в испуганной тишине дома мужской хрипловатый голос снова и снова повторял: «На ее теле обнаружили выжженные темные руны». Казалось, что голова была готова лопнуть от мыслей. Меня тошнило от собственной трусости.

Распознал ли дознаватель ложь в моих словах?

Вытащив из шкафа бутыль с солодовым виски, я откупорила пробку и сделала пару поспешных глотков. По горлу прокатилась огненная волна, обжигающий ком упал в пустой живот. От крепости перехватило дыхание, а на глаза выступили слезы.

- Гадость-то какая… - выдохнула я и на свет проверила, сколько имелось мерзкого пойла в бутыли. Виски внутри плескалось столько, что мне обещалась не просто блаженная отключка, а летаргический сон.

В год, когда мамы не стало, стараясь забыться, я училась, как обезумевшая, ночами штудировала учебники по световым рунам, даже кровь носом шла от усердия, а папа прятался в пыльных исторических фолиантах и заглушал терзания солодовым виски. Позже опытным путем и не без участия Валентина Озерова я выяснила, что отцовский способ прятаться от уродливой реальности был гораздо проще и эффективнее. Оказалось, что меня развозило даже от полпинты легкого имбирного пива, а крепкий алкоголь и вовсе приводил в состояние близкое к коматозному. И никакой крови из носа, только если по пьяной лавочке впишешься в дверной косяк.

К седьмому глотку отвратительный привкус исчез, зато появилась легкость в теле, белый шум в голове, а животе - настоятельная потребность закусить. Корзинка с закупленной снедью по-прежнему стояла неразобранная у входной двери. Правда, чтобы определить точное расстояние пришлось прищуриться, и путь до нее превратился в славное приключение, учитывая, как смешно из-под ног уходил пол.

Я почти добралась до еды, как кто-то сдержано постучал в дверь. В общем-то, жизнь у меня уже наладилась, совесть захлебнулась в виски, поэтому мысль о душевной компании показалась ужасно привлекательной. Навалившись на дверь всем телом, сама того не ожидая, я неловко вывалилась на веранду. Из прижатой к животу бутыли щедрым потоком выплеснулся огненный напиток. И так его было жалко, хоть с пола слизывай.

- Осторожно! – прозвучал над макушкой изумленный мужской голос.

Уличный холод отлично студил горящие щеки. Подняв голову, я прищурилась для лучшего прицела. Соседи, а их было три бравых парня, смотрели на меня с нескрываемым недоумением.

- О! Господа преподаватели! Вы толпой? – Язык слушался плохо. – Хотя ты ж один такой похожий…

- Ты сбежала и забыла хлеб, - несколько ошеломленно вымолвил тот.

Нечеткий взгляд сфокусировался на протянутой булке.

- О! Еда! Подержи-ка… - всучив гостю бутылку, я выхватила хлеб и гостеприимно предложила: - Не стесняйся, преподаватель, угощайся. Раздели со мной унции чистого счастья, раз уж закусь притащил.

- Какого черта… - Он поднес горлышко бутыли к носу и мгновенно сморщился. - Это виски?!

- Чего скривился от благородного бухла, как будто тебе сивуху подсунули? – пробубнила я, надкусывая горбушку, и добавила с набитым ртом. – Он старше меня будет! Побольше уважения!

- Уважения? – повторил Оливер. – Какого… Валерия, ты что… Ты напилась?!

- Я бы попросила, господин преподаватель, полегче с определениями! - прожевав хлеб, поправила я. – Воспитанные девушки не напиваются, они просто сильно устают. Так вот я сегодня так устала от трезвости, что чу-уть-чуть…

Тут веранда поплыла в сторону, и Оливер дернулся, надеясь спасти меня от падения. Однако ж не успел – стена оказалась проворнее, подперла, как дочь родную, не давая нам с хлебом растянуться под ногами у привлекательного гостя. В конце концов, что это я все на коленках перед ним да на коленках?

- Все хорошо! – торжественно подняла я руку, прислонившись спиной к ледяной обшивке дома. – Я и батон в полном порядке. Кстати, ты там между делом по-абрисски что ль ругнулся? Ик!

- Да, ты в дрова! – охнул Оливер. – Господи, когда успела? Ты сбежала из булочной всего полчаса назад.

- Ну, что сказать?.. - Я взмахнула надкусанный батоном. – Мы с виски очень быстро находим общий язык.

- Сколько ты выпила? - С брезгливой миной Оливер взболтал темную бутыль, пытаясь определить остаток. – Проклятье, зачем?!

- Знаешь, господин преподаватель, за эти полчаса часа, пока ты блуждал по кварталу, я совершила самый трусливый поступок в своей жизни, и меня прямо с души воротило. Оч неприятное ощущение. Поэтому если у тебя есть чего пожрать, то пойдем, закусим? Иначе меня вывернет под лестницей, я протрезвею, и меня снова начнет воротить.

Тут от жалости к самой себе на глаза навернулись слезы, и я громко шмыгнула носом. Оливер оцепенел с бутылкой наперевес, в лице нарисовалась неподдельная паника нормального мужика, до дрожи боявшегося женских истерик. Кажется, он собирался сбежать, не имея никакого желания превращаться в добровольную жилетку для прихрюкивающей в рыданиях страдалицы.

- Фи, как по-мужски! – сморщилась я. – Все желание поплакать отбил.

У него удивленно изогнулись брови.

- Мне кажется, что тебе надо проспаться. Немедленно. – Он быстро поставил бутыль на перила. – Я тебя провожу, госпожа Уварова. Иди-ка сюда…

- А ты мне сегодня снился.

Оливер замер в шаге от меня, и с излишней осторожностью опустил протянутые руки. Он троился, и взгляд во всех шести серых глазах сделался исключительно странным.

- Голым, - добавила я и глупо хихикнула. – Ты даже вытеснил из снов этого гадского обманщика, а уж он, поверь мне, был фаворитом последних месяцев! Вот слушай, у меня опыта маловато, но ты взрослый обрученный парень и наверняка сечешь в таких делах… Это глупо, что я чувствую себя изменщицей? Никто не может управлять снами, правда? А в женской фантазии голый мужик однозначно выигрывает перед мужиком, одетым в пальто. Так ведь?

- Я знаю совершенно точно, Валерия, что завтра ты пожалеешь о каждом сказанном слове, - предупредил он.

- Считаешь? – Я усмехнулась. – Ты на него так сильно похож…

Сосед начал медленно меняться во всех трех размытых лицах.

- В смысле, не пойми неправильно, ты убедил меня, что ты не он, - промямлила я, чувствуя прилив героической смелости. – Но, проклятье, как же ты сильно похож на Кайдена, господин преподаватель! Поэтому… можешь войти в мое положение и на пять минут притвориться им?

- Кем из них? – не понял потерявший бдительность сосед. – Кайденом или гадским обманщиком?

- Обоими.

И пока действовал эффект неожиданности, свободной рукой я схватила его за ворот и с силой дернула на себя, вынуждая наклониться. Мгновением позже губы прижались к его сухим крепко сомкнутым губам. Ошеломленный Оливер вытаращился на меня широко раскрытыми глазами, вблизи его искривленное лицо выглядело до смешного нелепым. Пару секунд спустя, отойдя от первого шока, он схватил меня за плечи и резко отодвинул на расстояние вытянутых рук, едва не впечатав спиной в стену.

Последовала странная пауза.

- Ой! – Я снова пьяно хихикнула и посмотрела на него через растопыренные пальцы.

- Ой?! Ты сказала «ой»?! – с возмущением повторил он.

- Надо было сказать, что ты хорошо целуешься?

- Це… целуешься?! – Оливер поперхнулся словами и в отчаянном жесте взлохматил темные, влажные от дождя волосы.

- Почему ты все время за мной повторяешь? А если я матом начну ругаться?

Последовала долгая пауза. Походило на то, что матом был готов ругаться сосед.

- Мне однозначно надо выпить… - с мрачным видом он схватил с перил бутылку, приложился к горлышку и, даже не поморщившись, сделал большой глоток.

Я же, решив спастись очередным бегством, попыталась мышкой юркнуть в дом, но совершенно точно юркие мышки никогда не пили виски, притуплявший ловкость движений и четкость зрения. Дверь волшебным образом раздвоилась, и вместо щели я торжественно вошла лбом в острое ребро.

Тюк!!

- Твою ж мать! – выкрикнул Оливер за спиной, но меня уже отшвырнуло назад, аккурат ему в подставленные руки. Пусть на волосы плеснуло виски, по лицу потекло, а бутылка разбилась, все равно хорошо поймал, очень удачно. Второй удар, но уже затылком о пол, точно бы превратил меня дурочку.

Последнее, что запомнилось из самого короткого в моей жизни пьяного дебоша, как стремительно захлопнулась входная дверь, и как многообещающе вспыхнула на притолоке охранная руна.

ГЛАВА 6 – ВСЕ ЕЩЕ ЛЕРОЙ

Я еще толком не проснулась, но уже ощущала оглушительную, ни с чем несравнимую головную боль. Бледный утренний свет резанул по глазам, заставил болезненно зажмуриться. От пробуждения тело било мелкой дрожью, точно у меня началась лихорадка. Когда рука потянулась за бутылью с отцовским двадцатилетним виски, я даже не вспомнила, от какого чудовищного похмелья обычно страдала на следующий день. Зато цели добиться удалось. Меня больше не мучили муки совести, я могла думать только о том, что стоило умереть еще вчера, в пьяном угаре.

Кое-как получилось сфокусироваться. Тут меня поджидал сюрприз, и не сказать, чтобы очень приятный. Если вчера я и рассчитывала заснуть в своей кровати или, на худой конец, на диване перед нечищеным камином, то во время пьянки явно что-то пошло не по плану. Нечищеный камин, источавший зловоние перегорелой, остывшей золы, конечно, имелся, только стоял он в чужой спальне.

Я резко села на кровати, отчего к горлу подступил тошнотворный комок, и испуганно огляделась, узнавая преподавательскую мансарду. Ни одного воспоминания, как впрочем, и предположения, каким образом мне удалось оказаться в спальне Оливера Вудса, в трещащей голове не возникло.

И ладно бы просто в мансарде… Больше смущало то, что я проснулась в его постели, очень красноречиво завернутая в простыни. Осторожно пальцем я оттопырила простыню и проверила, в каком виде спала. Голая грудь, живот и трусы, милые, в горошек, совсем девчачьи. Тошнота усилилась троекратно. Почему ж все началось так благопристойно, а закончилось в кровати гадского Оливера Вудса?

«Можешь войти в мое положение и на пять минут притвориться им?..»

- Только не это! – простонала я, схватившись за дурную голову, а потом пару раз чувствительно шлепнула себя по губам. – Не лижите, кого попало! Не лижите, кого попало!

Проклятье, он так в роль вошел, что я в одних гороховых трусах сейчас в его постельке почивала?! Откуда, вообще, возникла идиотская мысль наброситься на соседа с поцелуями?! Похоже, теперь от позора меня мог спасти только переезд! Желательно на другой континент Тевета. Но для начала, чтобы переехать, надо было, по крайней мере, вернуться в собственную спальню.

В доме царила настороженная тишина, намекавшая, что хозяин ушел. Видимо, из деликатности решил проявить сочувствие к умученной веселой ночью соседке, и удалился на работу раньше, чем случилось бы очередное неловкое утро. Быстренько соскребшись с кровати, я едва успела прижать к голой груди майку и подхватить с пола домашние леггинсы с безобразно вытянутыми коленями, как за спиной прозвучало:

- Проснулась?

Никогда не подозревала в себе подобной резвости. Словно не страдала ужасным похмельем, и голова вовсе не раскалывалась на пятнадцать частей, я гибко нырнула обратно на кровать, завернулась в простыни и в изящном кувырке врезалась лбом в деревянное изголовье. От резкой, почти невыносимой боли едва не лопнули глаза. Пространство содрогнулось от отборных ругательств, каких в нормальном состоянии я не решусь повторить даже мысленно.

- Валерия, ты в порядке? – когда поток брани иссяк, и наступила тишина, уточнил Оливер. – Ты вчера тоже здорово ударилась лбом. Эй, ты там жива?

Проклятье, господин преподаватель, ты встречал мертвеца, так залихватски вопящего матом?

- Вас стучаться учили? - промычала, не шелохнувшись.

- Клянусь, я ничего не увидел.

- Правда? – приподнявшись на локтях, я осторожно покосилась в его сторону. Высокая фигура заполнила дверной проем. Выглядел сосед выглядел так себе, на небритом лице явно читалась бессонная ночь.

- Почти не увидел, - признался он.

- Вон!! – Я уткнулась гудящей головой в подушку.

Он кашлянул, надеюсь, пытался выкашлять извинения, и вышел. Выпутавшись из простыней, я стремглав оделась, пометалась в поисках обуви, но, похоже, домашние туфли потерялись где-то между первым и вторым этажом. Пришлось выбираться босиком, на цыпочках.

В комнате пахло крупяной кашей и специями. Оливер стоял у очага, спиной ко мне, и что-то помешивал в дымящей кастрюле. Не зная, как реагировать на неожиданную хозяйственность соседа, я замерла в дверях, и латунная ручка чувствительно тюкнула в поясницу, заставив подвинуться.

- Оделась? – Он оглянулся через плечо.

- Угу. Я пойду.

- Садись есть, – проигнорировав мой светлый порыв смыться, Оливер вернулся к помешиванию. - Я приготовил кашу по волшебному рецепту деда Вудса.

- Говоря «деда Вудса», вы ведь не себя имеете в виду? – промычала я, неловко теребя край кофты.

- Нет, - послышался смешок. – Мой дед готовил из рук вон плохо, но знал толк в лечении похмелья. Если хочешь умыться, то чистые полотенца лежат на полке в белом шкафу.

В молчании я прошмыгнула в купальню.

- Шпингалет сломался еще в прошлый раз, - прикрикнул он, заставляя меня в красках вспомнить ситуацию, когда эта проклятая защелка слетела.

Поплотнее прикрыв дверь, я первым делом бросилась к зеркалу и шокировано вытаращилась, не узнавая собственного отражения. Ладно волосы свалялись вороньим гнездом, а глаза опухли, как у пьяницы с многолетним стажем, но поперек лба шла алая ровная полоса с запекшейся кровью. Она-то откуда взялась? Прикоснувшись к ранке, я зашипела от боли и немедленно вспомнила столкновение с острым ребром двери. Нет, точно! Лучше бы мне умереть в пьяном коматозе, чем на утро вспоминать позорные подробности дебоша!

Не найдя новой зубной щетки, я сунула в баночку с мятным порошком палец и уже хотела было втереть в зубы, изобразив чистку, как остановилась.

После вчерашнего, даже если ничего и не было, нас с Оливером Вудсом можно было считать почти родственниками. Совершенно точно он знал обо мне больше, чем родной отец. И в каком только неприглядном виде не заставал!

- Какого демона? – уточнила у своего помятого отражения.

Выхватив из деревянного стаканчика хозяйскую щетку с черными щетинками, я щедро обмакнула ее в мятный порошок и с большим удовольствием почистила зубы. Потом осторожно поплескала в лицо водой, расчесала волосы щеткой Оливера и, приняв относительно благообразный вид, вышла.

Сосед как раз что-то сыпал в тарелку с кашей. Надеюсь, не крысиный яд.

- Садись завтракать, - кивнул он на стол, стоявший напротив окна.

- Что за навязчивая идея меня накормить? – пробормотала я и, направившись к двери, буркнула: – Приятного аппетита, господин учитель.

- Поешь со мной, Валерия.

Нелепые слова, когда-то сказанные мною для Кайдена в другой жизни, точно выстроили прозрачную стену и заставили остановиться. Я резко развернулась, некоторое время в неловком молчании, пытливо разглядывала его реальный двойник. Оливер стоял посреди мансарды, бледный свет раннего утра озарял осунувшееся лицо, под глазами лежали темные круги, на щеках темнела щетина. Мое сердце загрохотало, как безумное. Хотелось верить, что от перебора вчерашнего виски.

- Почему я оказалась у тебя в кровати, а не у себя?

- Ты опять мне говоришь «ты».

- Я почистила зубы твоей щеткой и расчесала твоей расческой волосы.

- Надеюсь, ты хотя бы полотенце взяла чистое? – Откровение его позабавило, он едва сдерживал улыбку, но мне-то, вообще, весело не было. Ни разочка.

- А еще мы видели друг друга без одежды, так что панибратство не самая наша большая проблема.

- Справедливо. – Оливер спрятал руки в карманы.

- Так что случилось?

- Входная дверь захлопнулась и пробудила охранную руну. Ты пришла сюда по собственному желанию.

- На своих ногах?

- Точнее на моих руках.

- То есть ты тащил меня на второй этаж. С этим ясно, но где ты спал? На полу? Здесь нет нормального дивана. – Я обвела рукой комнату. – И кровать только одна.

В углу стояла старенькая козетка с вытертой обивкой. Конечно, голова нещадно ныла, и точных расчетов сделать не получалось, но каким бы образом мысленно я не сворачивала высокого широкоплечего соседа бубликами, в лежачем виде на подушки он не помещался.

- Выходит, что мы спали вместе? – с нажимом вопросила я.

- Ты ведь не расскажешь об этом в ректорате? - В серых глазах искрился смех. – Не хочу получить увольнительную.

- Я проснулась голая.

- Что могу сказать? Ты очень задорно раскидывала вещи по комнате.

- Мы что-то делали?

- Мы спали. Ты, кстати, храпела. – Он уже открыто надо мной потешался.

- Хорошо, господин преподаватель традиций Абриса, позволь спросить по-другому… Вчера, в тот момент когда я захрапела… кхм… я все еще была девственницей?

В лице Оливера появилась очень странное выражение, даже не знаю, что именно, удивление или мужское любопытство. Он кашлянул, почесал бровь и, безуспешно пряча ироничную улыбку, произнес:

- Думаю, тебе лучше знать, потому что лично я спал здесь. – Он, конечно же, кивнул на проклятую козетку и добавил, открыто намекая, какие лишения по моей милости пережил: – Всю ночь сидя.

Наши взгляды встретились. К счастью, ему хватило такта не засмеяться в голос, но даже от его ухмылки хотелось удавиться. Светлые духи, почему вы не проявили милосердие и не заставили меня проглотить язык прежде, чем я принялась размахивать девственностью, как кипенно-белым знаменем?

- Что-то есть ужасно захотелось! - соврала я и кинулась к столу. – Давайте, уважаемый соседушка, скорее испробуем волшебную кашу от похмелья, а то я умру прежде, чем чего-нибудь съем.

Стараясь не смотреть на насмешника, уселась на скрипнувший стул.

- Можно мне компанию не составлять, - легкомысленно махнула я ложкой. – Вы, наверное, на первую лекцию рискуете опоздать?

- У меня сегодня занятия в обед, - объявил он, усаживаясь рядом.

- Проклятье, - пробормотала я едва слышно.

Горячая густая каша исходила ароматным дымком. Белую глянцевую поверхность украшали полоски разноцветного молотого перца, красные, черные и желтоватые. Хотелось верить, что Оливер готовил лучше своего деда.

Едва я зачерпнула клейкую массу ложкой, как Вудс вымолвил:

- Насчет вчерашнего…

- Тот детский чмок даже поцелуем нельзя назвать! – перебивая его, рявкнула я. Мужчина выглядел ошеломленным, но вдруг удивление уступило место широкой ленивой улыбке, медленно расцветшей на лице.

- Значит, кое-что тебе все-таки вспомнить удалось? – Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, приобретя до раздражения вальяжную позу. - Вообще, я не настолько жесток, чтобы добивать человека, умирающего от похмелья, но раз уж ты сама затронула эту тему…

И тут, не давая ему проложить измывательство, на улице заорали дурным голосом:

- Лерой, ты дома? Тихоня Лерой!!

На вопросительный взгляд соседа, я покачала головой, мол, в пьянке, может, и замечена, но собутыльников ранним утречком точно не ждала. С высоты второго этажа было видно, что у крыльца крутился парень. Стараясь разобраться, не ошибся ли адресом и не пытался ли в ранний час разбудить какое-нибудь добропорядочное семейство, он задрал голову и оглядел обшитый рейками фасад старого дома.

Сердце тревожно заныло, голове затрещало еще сильнее. Пусть его лицо было разбито, губы, скула, заплыл глаз, но я мгновенно узнала одного из скользящих, сидевших в прошлый раз в университетской едальне. Явно доведенный до отчаянья парень крикнул:

- Здесь живет Валерия Уварова?

В соседском саду истошно залаяла собака.

- Ты его знаешь? – оказалось, что Оливер стоял у меня за спиной и смотрел в окно.

- Что-то случилось с моей подругой, - чувствуя, как из-под ног уходит пол, я бросилась к двери.

Утро оказалось холодным и влажным. Не замечая, что выскочила из дома Оливера босая, я быстро спустилась по лестнице. Парень забрался на выступ в стене и, прикладывая ладони домиком, пытался через кухонное окно разглядеть обитаем ли первый этаж.

- Что случилось с Кристиной? – громко спросила я, останавливаясь на углу дома.

Ранний гость оглянулся. Его одежда была такой грязной, точно ночь он провел на свалке.

- Ты тихоня Лерой?

Скользящий спрыгнул на землю и отряхнул руки.

- Что с Крис? – начала я психовать, понимая, что просто не в состоянии переживать еще и долгие объяснения.

- Ночью была новая облава. Святошу поймали. Она просила, чтобы я нашел тебя. Сказала, ты сможешь ее вытащить.

- Она в городском участке? – меня разрывало между желанием впасть в истерику и злостью на Крис.

- Нет, в участке за городской стеной.

- Она скользила сегодня? – резко спросила я, мгновенно пытаясь прикинуть, насколько у Крис плохи дела.

- Ее поймали, когда она с остальными пыталась сбежать из молельной.

- Ты сказал молельня? – ужаснулась я, чувствуя, что голова готова лопнуть, как переспелый арбуз. - Да, она с ума сошла!

Как дочь молельщика позволила себе осквернить святилище вместе с остальными вандалами? На мой взгляд, это было сродни тому, как плюнуть в лицо собственному отцу точно под Древом Судьбы.

- Что случилось? – раздался за спиной спокойный голос Оливера.

- Господин Вудс? – удивился парень, узнавая преподавателя, и для чего-то спросил очевидную вещь, ткнув пальцем в сторону мансарды: – Вы здесь живете?

- На первом этаже, - не моргнув глазом, соврал сосед и поставил мне под ноги мужские домашние туфли. – Обуй, а то простудишься.

Ноги утонули в его обуви.

- Я должна ехать за Крис, - заявила я и, нещадно загребая туфлями, направилась к веранде, даже не понимая, насколько противоречу сказанной Оливером лжи.

- Мне поехать с тобой? – предложил он.

- Не хочу вас обидеть, господин преподаватель, но моей подруге сейчас нужен хороший судебный заступник, а не учитель по традициям Абриса, - отозвалась я.

Парень следил за нами с открытым ртом.

- Господин Вудс, а разве вы не сказали, что живете на первом этаже? - уточнил он, указав в меня пальцем.

- Ты ослышался, - холодно отозвался Оливер, и от его тон заставил адепта не только отказаться от любых расспросов, но даже вытянуться в струнку.

Обновление от 09.03.2017

Несмотря на ранний час, Тина застать в особняке Озеровых мне не удалось. Лакей, открывший дверь, объявил, что «молодой господин уже уехали», пришлось прыгать в кэб и нестись в центр города в контору Озеровых. И он заставил меня промаяться в помпезной приемной два часа. Сидя на краешке велюрового дивана, я не сводила глаз с высоких напольных часов с золотым ободом на циферблате, нервно стучала ногой по дубовому наборному паркету и постоянно ловила сочувственные взгляды секретаря. В отличие от меня, он не понимал, почему лучшая подружка Озерова младшего попалась в немилость.

Наконец, когда я действительно собиралась вломиться в кабинет, тяжелые двустворчатые двери отворились. Валентин вышел, надевая на ходу пиджак. За ним следом выкатились испуганные, бледные, как призраки советники. Видать, тоже попали под горячую руку. По утрам дурным настроением он мог помериться с мифической горгульей, и не факт, что последняя оказалась бы более злобной.

Немедленно вскочив с дивана, я изобразила жалобную мину и принялась терпеть лямки матерчатой сумки, чтоб он уж сходу оценил степень отчаянья. Однако спектакль не прошел. Тин смерил меня ледяным взглядом и стремительной походкой направился вон из приемной. Пришлось припустить следом, точно собачонка. Что-то, а заставлять людей чувствовать себя ничтожествами у него отлично получалось.

- Что за синяк на лбу? На тебя больно смотреть, - бросил он, когда я все-таки поравнялась с ним. - Ты выглядишь так, как будто у тебя тяжелое похмелье.

- Угадал.

- Мой ответ: нет, - продолжил он тем же резким тоном, который заставлял скачущих следом советников икать от страха.

- Я еще ничего не сказала!

- Слышал, что сегодня ночью была облава. Арестовали пару десятков игроков. Видимо, дочку молельщика тоже схватили? Это единственная причина, которая могла заставить тебя придти ни свет, ни заря в контору. Так вот, мой ответ: нет! Никакого судебного заступника я не дам. Думаю, что пару лет в исправительном доме вернут ей чувство реальности! – отрезал Тин.

- Валентин, ты же понимаешь, что ее семья не может себе позволить хорошего судебного заступника.

Он резко остановился, испуганно смялись советники, боясь налететь на молодого хозяина. Вперив в меня гневный взгляд, Тин зло прошипел:

- Дочь молельщика…

- У нее есть имя.

- Наплевать! – Он резко втянул воздух через раздутые ноздри, на виске пульсировала жилка. - Она втянула тебя в это дерьмо с Абрисом! Смотри, чем все для тебя закончилось! Что за глупая жажда приключений? Сколько чокнутых должно погибнуть, чтобы вы уже прозрели?

- Если ты не заметил, меня не окружает толпа друзей, я, знаешь ли, не очень уживчивая. И сегодня моя единственная подруга попросила о помощи.

Он молчал, буравил меня тяжелым взглядом. Пауза затягивалась.

- Ты мне должна артефакт, Лерой! Будь это заводная кукла или очередная бездонная сумка, наплевать. Ты сделаешь его для моей мануфактуры, – наконец, процедил он. – Поняла меня?

- Дорожный сундук, - поправила я, припоминая, как бесился Озеров старший, когда проект дорожного сундука, разработанный для курсовой в прошлом году, уплыл в руки королевской мануфактуры, где производили простые бытовые артефакты.

- Чего?

- Это был дорожный сундук, но не важно. – Я сжала губы, чтобы не расплыться в довольной улыбке. Это была полная и абсолютная победа!

- И чтобы думать забыла о боевой руне! – Валентин не был бы сыном самого богатого дельца Кромвеля, если бы не начал торговаться. - Я не позволю тебе профукать талант из-за глупой паранойи. Если страшно жить одной, переезжай к моим родителям.

- Ладно.

- Переедешь? – изумился он, не веря собственным ушам.

- Подумаю, нужна ли мне руна.

- Сегодня мы идем на тренировку.

- Вот это уже шантаж! – от мысли, чтобы в похмелье летать по спортивному залу, как подбитая ворона, виски заломило пуще прежнего.

- Тогда с тебя ужин в выходные.

- Могу даже сама приготовить. Я покладистая сегодня, правда?

- Сегодня не смей появляться в участке! Езжай на учебу и не высовывай носа из лаборатории, судебный заступник все сделает сам. Тебе ясно? – бросил Тин и, кивнув советникам, направился дальше по коридору, застеленному зеленой ковровой дорожкой.

- Спасибо! – крикнула я ему в спину, но, не оборачиваясь, он только раздраженно помахал рукой.

Знакомый экипаж, принадлежавший семье Озеровых, дожидался меня у пешеходной мостовой, как раз напротив главного входа. Когда кучер открыл дверь, и я забралась в салон, то обнаружила знакомого судебного заступника, уже просматривавшего какие-то бумаги. Конечно, Валентин знал меня, как облупленную, и даже не сомневался, что первым делом я брошусь в участок.

- Добрый день, госпожа Уварова, - улыбнулся поверенный одними губами, на секунду оторвавшись от работы. – Хорошо выглядите.

- Вы мне явно льстите, - хмыкнула я, удобно устраиваясь на мягком сиденье.

- Валентин решил, что ему будет спокойнее, если вы доедете до участка со мной, а не на общественном транспорте. Вероятно, он не жалует городские омнибусы.

- Откровенно говоря, он, вообще, мало что жалует, - согласилась я светским тоном. – Особенно утром.

- Не против? – Судебный заступник показал бумаги.

- Не буду отвлекать. – Я тут же вытащила из сумки учебник по артефакторике и, наверное, разобрала бы тему пропущенной утренней лекции, если бы не вырубилась быстрее, чем успела прочитать первый абзац.

Когда мы остановились, то я не сразу сообразила, что нахожусь в салоне кареты. Судебный заступник складывал бумаги в портфель.

- Останетесь в карете? – любезно уточнил он, сделав вид, будто не обратил внимания, что попутчица всю дорогу прохрапела с открытым ртом, некрасиво запрокинув голову.

- Нет, - стараясь не смотреть в его сторону, отозвалась я и спрятала учебник обратно в торбу.

- Так я и думал.

Поверенный оказался претенциознее самого Озерова старшего, прежде чем выйти дождался, когда кучер раскроет над ним зонт, да и мне предложил схватить его под руку. Жаль, что нам пришлось шлепать по растолканной конскими копытами и колесами повозок грязной жиже, так бы наше появление выглядело внушительно.

В приемной толпился возбужденный народ. Судя по всему, большинство из штурмующих участок людей являлись родителями игроков. Разговоры велись тихие, лица были растерянные. Видимо, всех, кто пытался скандалить со стражами порядка, успели приструнить.

- Это не займет много времени, - уверил меня судебный заступник и направился к дежурному стражу.

Я огляделась, пытаясь среди незнакомых людей найти кого-то из четы Серебровых, но родителей Крис не было. Зная суровый характер ее отца, не оставалось сомнений, что он решил преподать старшей дочери урок и в воспитательных целях не забирать на поруки.

Они, поникшая Крис и лощеный поверенный Озеровых, появились через полчаса, я не успела ни разнервничаться, ни прикорнуть в уголочке. Подруга выглядела бледной, как смерть, даже веснушки посерели. В углу рта алел кровоподтек, губа опухла.

- Тебя били? – выпалила я первое, что пришло в голову, и за спиной мгновенно заволновались перепуганные родители.

- Нет. Я упала. – Она низко опустила растрепанную голову, спрятала лицо в ладонях и горько заплакала. На внешней стороне запястья стоял знак, говоривший о том, что Крис – нарушительница порядка. Сама таким же половину лета пугала степенных соседей.

За все время знакомства я впервые видела жизнерадостную подружку рыдающей и даже растерялась. Не зная, что сказать и как правильно успокоить, обняла ее за плечи и неловко похлопала по голове, хотя, наверное, стоило пригладить взлохмаченную макушку.

- Да, брось. Все уже закончилось, Крис…

- Отец закроет меня в монастыре, - прорыдала она.

- Думаю, что модистку с разрешительной грамотой он хочет в семью больше, чем монахиню, - уверила я.

- Да? – С покрасневшими от слез глазами она подняла голову и, заглядывая мне в лицо, шмыгнула носом.

- Так подсказывает здравый смысл.

- Лерой, ты совершенно не умеешь успокаивать, даже обняла меня не сразу. И по голове не погладила, а настучала.

- Ты заслужила и не спорь.

- Дамы? – позвал нас судебный заступник и, покосившись на настенные часы, деликатно намекнул, что нам следовало выметаться в экипаж, если мы не хотим добираться до города на омнибусе.

Домой я вернулась в глубоких сумерках. Под вымокшими от мелкой мороси деревьями уже сгущалась темнота. На втором этаже горел свет, и вдруг в груди странно заныло, а мысль, чтобы закрыться дома и провести вечер в одиночестве, показалась такой унылой, хоть вой. Не заходя к себе, я тут же поднялась на второй этаж и постучалась. Раздались шаги, Оливер открыл дверь. Некоторое время в молчании мы разглядывали другу друга. Я стояла, прислонившись к влажным от дождя перилам, он, привалившись плечом к косяку.

- Перцовая каша деда Вудса еще осталась? – вымолвила я. – Есть хочу.

Оливер пошире открыл дверь и подвинулся, позволяя мне войти.

- Что с подругой?

При воспоминании о скандале, случившемся в доме Серебровых, меня до сих пор пробирала дрожь.

- Должны назначить дату суда. Думаю, обойдется принудительными работами, но отец хочет отправить ее в монастырь. – Я подняла взгляд на Оливера, в его лице читалось одобрение. – Только попробуй сказать, что согласен.

Тот развел руками:

- Вам, ребятки, пора вернуться в реальный мир.

Они точно по выходным не встречались с Валентином Озеровым, чтобы сыграть партейку другую в карты и обсудить поганость Абриса?

- Между прочим, Абрис, господин преподаватель, твоя историческая родина.

- Поэтому я знаю, что туда не стоит соваться без разрешения, - парировал он.

Презрительно фыркнув, я ретировалась в купальню, чтобы помыть руки, а когда вернулась, то стол оказался накрыт к ужину, а комната пустовала. В мансарде было тепло, свет горел желтоватый, и он добавлял особенного уюта. В тарелках уже дымилась каша, на очаге гудел закипающий ковш с водой для чая. Оливер как будто исчез.

Пытаясь его отыскать, я тихонечко подошла к приоткрытой двери в спальню, хотела позвать соседа по имени, но слова замерли на устах. Он стоял спиной ко мне и был раздет до пояса. От каждого движения под кожей перекатывались мускулы. На правой лопатке темнела вытатуированная незнакомая руна. Линии переплетались в сложном рисунке, настолько необычном и искусном, что хотелось рассмотреть каждую мелкую деталь. Возможно, даже прикоснуться. Надо было бы уйти, но ноги точно вросли в пол.

Неожиданно мужчина оглянулся через плечо и в тишине спокойно произнес:

- Это обычная татуировка, никакой магии.

- Извини, - отшатываясь, пролепетала я. Он услышал мое возбужденное сопение, ведь не мог же различить неприличный грохот сердца?

- Сними воду с огня, а то выкипит, - тем же ровным тоном велел он.

- Угу…

Быстро сняв ковш с очага, я отложила прихватку и скоренько направилась на выход.

- Ты куда? – донеслось мне в спину.

- А?

Одетый в джемпер Оливер с удивлением наблюдал за моим отступлением.

- Кое-что хотела в сумке взять, - моментально соврала я, ткнув пальцем на брошенную прямо на пол торбу.

- Садись есть, а то окончательно остынет. – Он кивнул на стол, сделав вид, что никакого конфуза не случилось. Может, посчитал, что каждая уважающая себя девственница раз в жизни имеет право не только ворваться к голому красивому мужику в купальню, но и подглядеть за ним в замочную скважину?

Усевшись за стол, некоторое время я таращилась на полоски молотого перца на поверхность каши, а потом решительно перемешала варево, приобретшее сероватый оттенок. Едва я сунула в рот ложку, даже толком не почувствовав вкуса, как на скатерть лег знакомый сборник темных рун. Еда пошла не в то горло.

- Очень остро, - залпом выпив почти стакан воды, промычала я.

- При похмелье отлично помогает острая горячая еда, - спокойно размешивая кашу в тарелке, отозвался Оливер, а потом, как будто между делом, спросил: - Почему ты ее не выжгла?

Враз стало ясно, что он говорил про метку Кайдена на стене дома.

- Просто.

- Просто обладатель Истинного Света оставляет метку паладина у себя в жилище? Ты понимаешь, что открыто приглашаешь его в Тевет. К себе в дом…

- Да!

- Ты наивная или просто дура?

- Я наивная дура! Еще вопросы есть? – огрызнулась я и со звоном отшвырнула ложку. – Что за мерзотная привычка говорить на серьезные темы во время еды? Весь аппетит отбил.

- Ты ведешь себя, как ребенок.

- Извините, господин преподаватель, что не оправдываю ваших завышенных ожиданий! – фыркнула я, сложив руки на груди. - Раз тебя беспокоит метка, то уничтожил бы ее сам. Чего ты ее оставил?

- Потому что не по силам. Во мне нет магического света.

- Какая глупая отго… Чего?!

Оливер одарил меня ироничным взглядом и, усмехнувшись, сунул в рот ложку с кашей. На секунду его перекосило. Запив несъедобное кушанье водой, он, наконец, пояснил:

- Я говорил, что сила темной магии всегда стремится к нулю, а в смешанных браках она исчезает полностью уже к четвертому поколению. Скорее всего, мои внуки будут светлыми неофитами.

- Тогда, как ты пробуждаешь руны?.. Ах, конечно! В твоем стило стоит кристалл? - через мгновение ответила я на собственный вопрос.

Оливер согласно кивнул.

И как только раньше не догадалась? Кристаллы-ловушки, вбирающие магические свет из пространства, появились уже давно, но из-за дороговизны использовались только для штучных артефактов. Адепты университета не могли себе позволить роскошь заплатить бешеные деньги за крошечный камень.

- Красивая магия, - заметила я. – Дашь посмотреть?

- Нет.

- Жалко?

- Не хочу, чтобы ты его из любопытства разобрала на части. Оно мне дорого.

- Семейная реликвия?

- Нет, дорого заплатил артефактору.

- Никогда бы не подумала, что ты такой мелочный. – Я поднялась из-за стола. – Приготовлю омлет, а то каша по рецепту деда Вудса что-то совсем несъедобная. Кулинар из тебя, господин преподаватель, сказать честно, посредственный.

- Ты мне польстила. – Он с благодарностью отодвинул от себя тарелку и поднялся. – Помочь?

Подстегиваемые голодом мы работали слажено и быстро.

Пока я нарезала зелень, Оливер взбивал яйца в глиняной плошке. Плюхнув на очаг тяжелую сковороду, я привычно щелкнула пальцами, чтобы зажечь огонь, и перед глазами блеснула вспышка.

Вместо крошечных голубоватых язычков, пробегавших по диаметру конфорки, к потолку вырвался ослепительный столп пламени, подкинувший к потолку чугунную посудину. Казалось, что время замедлило ход, позволяя во всех красках разглядеть огонь. Широко раскрытыми глазами я смотрела на сплетенные струи, настолько жаркие, что воздух плавился и дрожал, секунда тянулась и тянулась.

Внезапно Оливер сбил меня с ног, и мы повалилась на пол. Он ловко принял удар от падения, и я оказалась закрытой от взрыва. Тяжело дыша, уткнулась ему в грудь, вжалась в его тело. В нескольких дюймах от нас с грохотом приземлилась сковородка, пространство замерло. Мы лежали, не шевелясь. Вокруг разливалась испуганная, настороженная тишина, и ощущался горький запах гари.

Оливер приподнялся на локтях и заглянул мне в лицо:

- Ты в порядке? Не поранилась?

От шока мне не удалось выдавить ни слова, только кивнуть. Откатившись, он гибко поднялся и протянул руку мне. Я помедлила, прежде чем вложить пальцы в раскрытую ладонь. То как Оливер принимал решения, не медля, не раздумывая, буквально на инстинктивном уровне, как в совершенстве владел телом, снова навело на мысль о боевой подготовке.

На потолке над очагом темнел неровный выжженный круг.

- Надо будет побелить, - резюмировал сосед, не выказывал ни жестом, ни голосом досады из-за нежданного ремонта.

- Угу, - вздохнула я.

Перед мысленным взором невольно появился другой потолок, в другом доме, нашем столичном особняке. Испуганные и ошеломленные, вместе с мамой мы задирали головы и разглядывали прожженную до перекрытия дыру. Кухня лежала в руинах, искореженный очаг покрылся копотью. На моем белом платье чернели разводы. Мы недоуменно переглядывались и еще не понимали, что это было начало конца.

- Испугалась? – переспросил Оливер, возвращая меня в реальность. – Ты побледнела.

- Мою мать сжег Истинный свет, - произнесла я. – Ее болезнь начиналась так же. Сначала исчезала созидательность светлой магии.

- Абсолютно уверен, что ты пытаешься себя накрутить. Очаг старый, руны давно не обновлялись, как раз хотел вызвать мастера. Странно, что он раньше не бабахнул, - голос мужчины звучал твердо, убежденно.

- Да. – Я вздохнула и сжала в кулак руку с пробудившейся темной руной. – Скорее всего.

Сегодня проводили обряд сжигания Аглаи Ковалевой, и казалось, будто одна часть университета оцепенела, а другая продолжала жить, как ни в чем не бывало. В холле раздавался хохот, улыбались влюбленные парочки, сплетничали, спрятавшись за стеллажами, библиотекари. Горе доставляет страдания только тогда, когда касается лично.

Когда я вошла в лабораторию, то оказалось, что мой стол возле окна был занят новеньким адептом, прежде не появлявшимся в нашей лаборатории. Как правило, учеников допускали до проектов только на втором курсе, но к этому времени обычно оставалась только пятая часть потока. Одни сами переводились на специальности попроще, вторые сбегали, других выгоняли за плохую успеваемость, так что свободных мест всегда было предостаточно, больше чем в читальном зале.

Перед новичком лежала горка мелких деталей, деревянная шкатулка и куча свитков со вскрытой печатью. Замечу, моей именной печатью. Видимо, преподаватель посоветовал для практики разобраться в шкатулке с секретом, придуманной мной еще в средних классах лицея. Безделицу я сделала из скуки, маме в подарок, и когда показывала руководителю, то не подозревала, что по проекту начнут дрессировать начинающих аретфакторов. Новенький как раз с угрюмым видом пытался разобраться в описании и явно не понимал, с чего начать.

Когда я встала возле стола, он сделал вид, что не заметил моего появления. Пришлось постучать двумя пальцами по столешнице, чтобы привлечь внимание. Парень скосил глаза.

- Чего тебе? Кабинет кройки и шитья дальше по коридору.

- Так ты оттуда выбрался? - Настроение было под стать погоде, такое же паршивое.

- Я адепт по обмену.

- Надеюсь, обмен был не с факультетом изящных искусств?

- С Королевской Академией, - козырнул он элитарным учебным заведением.

- Послушай, адепт по обмену, ты тут товарищ новый и пока не знаешь, что у нас не принято занимать обжитые места. Собирай свои вещички и отвали за соседний стол.

- А здесь подписано? - ухмыльнулся новенький и указал на свитки: - В этой хрени много мелких деталей и еще больше рун, а у меня со зрением не очень. Нужен свет, а стол у окна.

Только-только лаборатория гудела, как за спиной наступила звенящая от любопытства тишина.

- Не подписано, говоришь?

Понимая, что поступаю по-детски и рисуюсь, прямо пальцем я вывела на столешнице «Лерой». Метка, какая обычно стояла на всех придуманных мной артефактах, угрожающе вспыхнула голубоватым свечением, заставляя парня поморщиться. На деревянной поверхности остался выжженный росчерк.

- Лерой? - фыркнул нахал, начиная раскачиваться на стуле. – Карамелька, ты серьезно?

- Ты меня сейчас конфетой обозвал? – изогнула я брови.

- Все знают, что Лерой – парень.

- Да неужели?

Умник по обмену качался на моем почти колченогом стуле и всем видом напрашивался на неприятности. Не устояв перед соблазном, я ударила ботинком по давным-давно болтавшейся ножке, сама же за два года и расшатывала. Раздался хруст и, нелепо взмахнув руками, парень с грохотом кувыркнулся на спину. Воздух содрогнулся от отборных ругательств. Народ загоготал, как сумасшедший. Пока побежденный противник ковырялся на полу, я по-хозяйски плюхнула сумку на стол, невольно смахнув пару деталей.

- А я предупреждал! – радовался кто-то из артефакторов. – Предупреждал его, что Уварову перекашивает, когда этот стол занимают!

- Копец тебе! – рявкнул адепт, сгребшись с пола, но тут вмешался староста группы, видимо, уставший от клоунады. Он перехватил руку новичка и процедил:

- Остынь, придурок, и свали на другое место. Достал уже.

- Пусть она уходит!

- Подписи не видишь? – фыркнул староста, кивнул на только-только остывший росчерк.

Некоторое время парни таращились друг на друга, словно коты, готовые драться за территорию, хорошо без воинственного шипения. Вырвавшись, новичок зло цыкнул в мою сторону, со звоном ссыпал детали в шкатулку и, теряя по дороге свитки, переместился за соседний стол. И вроде отступил, но окончательно испоганил и без того отвратительное настроение.

Я прекрасно знала, что в гневе не стоило браться за магию – все равно или не получится вязь, или придется переделывать, однако из упрямства (зря, что ли, устроила переполох) вытащила из стола ящичек с деталями. За спиной перешептывались парни, и приходилось делать вид, будто на меня напала внезапная глухота.

- Все девушки раз в месяц на людей кидаются.

- Почему?

- Создайте тишину! – не оборачиваясь, рявкнула я.

- Видишь? Даже такие тихони, и те звереют.

- Может, называть ее «буйная Лерой»?..

Те люди, кто считал, будто склоки и сплетни случались только в женских коллективах, никогда не сидели в одном кабинете с тридцатью парнями, любившими помериться длиной магического стило.

Стараясь справиться с раздражением, я заставила части миниатюрной конструкции подняться над столом и попыталась их соединить в правильный узел.

- Она Голубая кровь? – зашипел кто-то из новеньких.

- А ты думал, они только в Королевскую Академию поступают? – отозвался другой.

- Так они, правда, светятся? Охренеть!

Детали со звоном осыпались на стол. Застонав, я растерла горящее лицо ладонями.

- Заткнитесь, дамы! - рявкнул староста. – Учиться мешаете!

Встретившись с ним взглядом, я благодарно кивнула.

Части снова поднялись в воздух. Они перемещались под разными углами, отскакивали друг от друга, точно однополярные магниты. Руны, нанесенные на поверхность, сплетались в вязь, никак не желавшую пробуждаться. Я была готова сдаться, но вдруг у меня на глазах части стали заворачиваться буравчиком, быстрее и быстрее. Усмирить их не выходило, детальки сминались и крошились. Из символов вырывалось кроваво-красное свечение, не имевшее ничего общего с Истинным светом.

- Проклятье! – прошипела я, начиная впадать в панику. Магия точно взбесилась. Любой пасс руками, не замедлял, а ускорял верчение и раскалял воздух.

Еще секунда, и детали разлетелись облаком черного пепла. Волна ударила мне в лицо, едва успела прикрыться. Пока я надрывно кашляла, народ зачаровано рассматривал кружение крупных хлопьев, похожих на черный снег…

Точно в полусне я добралась до кабинета университетского здравника. Первым делом, не успев умыться, отправила записку к Валентину, а потом долго терла лицо и руки щипучим хозяйственным щелоком. Часов в закутке, где стояли три узкие, застеленные простынями койки, не было, и время тянулось бесконечно. Казалось, мне пришлось прождать полдня, но когда Тин появился, даже занятие не успело подойти к концу.

Лучший друг ворвался в университетскую здравницу и, увидев меня, сгорбившуюся на кровати, остановился, точно прирос к полу. Выглядела я жалко, как бездомный котенок, случайно спасенный из пожара. Волосы и брови опалило, одежду посекло мелкими прожженными дырочками. Под ногтями чернели полумесяцы, отмыть грязь в ледяной воде не удалось.

- Лерой… - у Валентина сел голос, и он кашлянул прежде, чем спросить: - Ты ранена?

Чувствуя, как к горлу подступает комок слез, я отрицательно покачала головой.

- Ты в порядке? – тихо вымолви он.

И я снова покачала головой, а потом выдохнула:

- Нет.

- Ты написала в записке, что в лаборатории случился взрыв.

- Меня перестает слушаться магический свет. - Самой стало страшно, как безнадежно прозвучал высказанный вслух приговор.

Тин побледнел, во взгляде появилось замешательство, как во время погребальной церемонии, когда сжигали тело моей матери. Костер полыхал, я рыдала, а Валентин не понимал, нужно ли что-то говорить или нужно молчать. И теперь он точно бы мысленно представлял меня, сгорающую в том самом пламени. Уже хоронил.

Пауза длилась так долго, что, вероятно, другим стало бы неловко.

- Так было… - наконец, вымолвил он, но все равно осекся.

- Да, именно так было у мамы.

В четыре шага Тин преодолел разделявшее нас расстояние и, схватив меня в охапку, так крепко прижал к себе, что стало трудно дышать.

- Ты волнуешься раньше времени.

- Она меня убивает. Темная руна меня убивает! – мой голос истончился.

Сдерживать слезы всегда оказывается сложнее перед тем, кто понимает величину твоего страха.

- Не решай за здравника, - выдохнул он. - Все будет хорошо.

Мы оба знали, что в его словах имелась только крошечная капля правды.

- Разве можно так расплачиваться за одну совершенную глупость? Это нечестно, – прошептала я, хотя прекрасно понимала, что дело не в коротком скольжении в Абрис. Жизнь наказывала меня за встречу с темным паладином, за непонятные чувства к нему, за ломившее от тоски сердце. Таких, как Кайден, с детства учли убивать таких, как я. Видимо, для этого не всегда был нужен меч.

Не знаю, сколько мы простояли, тесно прижавшись, но вдруг дверь тихо отворилась. На пороге появился Оливер. Взгляд остановился на нас с Тином, застывших в объятиях. В лице мелькнуло странное выражение, и он вышел, не произнеся ни слова.

Несмотря на дорогую мебель, шелковую ткань на стенах и дубовый паркет, кабинет здравника все равно пах лечебницей. В воздухе веяло валерьяновой настойкой. Может, каждый раз, когда очередной пациент узнавал, что с его магическим даром творилась какая-нибудь дрянь ему требовались успокоительные капли?

Сидя перед массивным столом, я пыталась справиться с напряжением и стискивала колени, чтобы не трясти ногой и не выстукивать каблуком по полу. Кажется, даже на собеседовании в университет перед комиссией из десяти уважаемых профессоров было не так страшно, как в ожидании лекарского заключения. Валерьянка мне бы точно не помешала, даже подумывала спросить, как здравник, дородный господин в очках с золотой оправой, оторвался от чтения записей и обратил меня внимательный взгляд.

- Что ж, у меня есть две новости.

- Начните с хорошей? – попыталась пошутить я, едва шевеля языком.

- Я не нашел ни одного признака болезни.

- Правда? – на лицо полезла радостная улыбка, даже дышать стало легче. Это было ужасно глупо, но больше всего радовала мысль, что теперь не придется рассказывать отцу о страшном приговоре.

- Но совершенно точно темная руна изменила Истинный свет, - закончил он, давая понять, что радоваться особенно-то нечему.

- А?

- Когда магам ставят боевую руну, то дар перерождается. Процесс болезненный и физически, и душевно. Бывает, что у людей меняется даже характер. Из света исчезает созидательность, приходится прилагать усилия, чтобы подчинить агрессивную магию.

- Погодите, вы пытаетесь сказать, что теперь я смогу создавать только оружие? – уточнила я, вдруг осознав, что никогда всерьез не задумывалась над тем, чтобы отказаться от мирной артефакторики.

- Я говорю о том, что темная руна изменила твой дар, он сильнее. Созидательность и агрессивность магии увеличились в равной степени.

- Поэтому у меня получилось пробудить темную руну?

Конечно, о том, что руна не только пробудилась, но и переместила меня в параллельный мир, я не рассказывала, но даже упоминания, что нарисованный в абрисском сборнике символ ожил, в прошлый раз привело в профессора в большое возбуждение.

- Пока ты привыкнешь, могут возникать неприятности, но конце концов, боевые маги тоже сживаются с перерожденным даром. Проблема заключается в том, что свет может и дальше набирать силу.

Готова поспорить, у меня вытянулось лицо.

- Хотите сказать, есть вероятность, что я сама превращусь в боевой артефакт?

- К сожаленью, я не специалист в воздействии темных рун, но мой коллега из столицы как раз изучает взаимодействие светлой и темной магии, тебе стоит показаться ему.

- Ясно.

Яснее всего стало то, что мне придется рассказать отцу о темной руне, ведь оправдать свое появление в столице и счет из кабинета здравника нелепым «взбрело в голову» вряд ли удастся. Иногда в проницательности папа не уступал дознавателю, хотя со стороны казалась рассеянным.

- Я сегодня же отправлю письмо в столицу и опишу твою проблему, - предложил, между тем, здравник. – Моего коллегу зовут Оливер Вудс.

Сердце споткнулось.

- Простите, господин здравник, как вы сказали? – оторопело вымолвила я. - Оливер Вудс?

- Да, он абрисец в пятом поколении, потомок первых переселенцев. Темные руны, в некотором роде, его стихия.

Казалось, что подо мной плыли и пол, и стул, и все здание.

- Но разве он сейчас не в Кромвеле? – Я настаивала, как упрямый ребенок, хотя уже знала уродливую правду.

- Это невозможно, Валерия, - мягко улыбнулся здравник. – Господин Вудс много лет прикован к инвалидному креслу и никогда не выезжает за городскую стену.

Он потянулся к одной из деревянных рамочек, стоявших на столе, и повернул в мою сторону. На подкрашенной водными красками гравюре были изображены несколько мужчин в мундирах Королевской Здравницы, а в центре на деревянном инвалидном кресле сидел худой лысый человечек с ногами, накрытыми клетчатым пледом.

Мир замер.

В ушах зашумела кровь. Перед мысленным взором появилось красивое породистое лицо, ледяные глаза, крепко сжатые губы. В нашей мансарде жил Кайден. Конечно, он. Теория абрисских близнецов – полная чушь, а люди, в нее верящие, наивные идиоты.

Почему я позволила себя обмануть?

Снова.

Тело охватывало оцепенение. В груди ныло, ломило руки и пальцы. В первый раз, когда мы расстались, меня мучила только обида, а теперь стало нестерпимо больно, как будто в сердце засела заноза, ведь Кайден появился в тот момент, когда я уже была влюблена в воспоминания о нем.

Профессор давал наставления, но смысл не доходил до моего сознания. Не вспомнила я и о том, что в приемной ждал Тин, и сильно удивилась, когда он вскочил с кресла, рассыпав по полу лежавшие на коленях бумаги. Не заметила и дороги домой. Машинально отвечала на вопросы, согласно кивала на план ехать вместе к столичному профессору, тому самому, чьим именем назвался мужчина, разрушивший мой светлый мир.

- Прощай, Кайден.

- Прощай, Лера.

- Давай, больше никогда не встречаться…

Еще одна ложь.

В дверь постучались. С удивлением я обнаружила, что по-прежнему, как и на приеме в здравнице, одета в длинное закрытое платье с белым воротничком, делавшее меня похожей на гувернантку, и мелко шинкую кочан салата, а на очаге кипит почти готовый суп.

Снова раздался сдержанный стук. Отложив нож и обтерев руки о полотенце, я открыла, понимая, кого увижу. На веранде стоял Кайден Оливер Вудс, притворявшийся университетским преподавателем и хорошим человеком. Он был одет в костюм и дорогое пальто, в руке держал портфель, с которым появлялся на лекциях.

Некоторое время мы смотрели глаза в глаза. Казалось, он догадался, что я уже обо всем узнала.

- Ты голоден? Я варю суп.

Он кивнул.

Пока я, едва не раня пальцы, кромсала салатные листы острым ножом, гость разделся. Сняв пиджак, закатал рукава рубашки и принялся мыть руки в кухонной раковине. Он вел себя, как дома, и не задавал вопросов.

- Здравник сказал, что я здорова. Зря навела панику.

Он промолчал, но даже на расстоянии я различила облегченный вздох.

- Ты оказался прав, - продолжила я. – Дело было в старом очаге, а в артефакте нашлась ошибка. Неправильно вывела вязь рун, и случился взрыв. В последнее время мне совершенно не удается сосредоточиться на учебе.

- По-моему, ты слишком сосредоточена на учебе, - его голос звучал мягко.

- Думаешь? В таком случае, можно мне не сдавать эссе?

- Нет.

- Так и знала. В тирании адептов ты дашь фору моему отцу.

- В чем провинилась капуста? – услышала я над самым ухом и от неожиданности даже вздрогнула.

Он подошел абсолютно бесшумно, как обычно без раздумий вторгнувшись в личное пространство, а теперь заглядывал мне через плечо.

- Это салат.

- За что ты его наказала?

Я кашлянула, пытаясь избавиться от вставшего поперек горла комка.

- Слушай, господин преподаватель, не обижайся, но ты стоишь слишком близко, - пробормотала я, поведя плечами.

Но Кайден придвинулся еще теснее, не оставляя между нами даже крошечного пространства. Неожиданная близость мужского тела заставила затаить дыхание. Его руки уперлись в столешницу, заключив меня в ловушку. Выпустив нож, я замерла.

- Я думал, свихнусь, - щекоча дыханием, прошептал он на абрисском языке, и по спине побежали мурашки. – Слава богу, что все хорошо.

В параллельном мире верили в единого бога, всевидящего и могущественного, ему молились и приносили жертвы. На мой взгляд, теветские Светлые духи были куда как человечнее, считалось, что они все когда-то являлись людьми.

- Ты ведь помнишь, что я понимаю абрисский? – тихо произнесла я, ниже склоняя голову. – Почему мне так сильно хочется промолчать? Такая жалкая.

- Говори.

- Сегодня на столе у здравника стоял портрет настоящего Оливера Вудса. Он калека в инвалидном кресле.

Кайден отошел от меня. Его молчание казалось невыносимым.

Воздух сгущался от напряжения. В кастрюле кипел суп, растворялись в кашу клецки, и этот звук булькающего варева был совершенно неуместен. Рассматривая мелкую стружку салата на разделочной дочке, я до побелевших костяшек сжимала край столешницы. Чтобы голос звучал ровно, без истерики или укора, приходилось прикладывать усилия.

- Кайден Оливер Вудс. Двадцать восемь лет. Темный паладин. Без пяти минут глава клана. Патологический лгун.

Я обернулась.

- Ни в чем не ошиблась?

Он стоял всего в нескольких шагах, но как будто на другой стороне невидимой границы, в Абрисе. Руки спрятаны в карманы, лицо – непроницаемая маска, холодный взгляд из-под ресниц.

- Не надо оправдываться, просто скажи что-нибудь.

- Погаси очаг.

- Что? – у меня вырвался смешок.

- Суп выкипает.

- Не могу поверить… - меня захлестнула ярость, я шлепнула ладонью по огненной руне, заставляя очаг погаснуть. – Почему ты появился и снова начал врать?! Неужели я не достойна честности?

Сейчас передо мной стоял настоящий Кайден, отстраненный и почти незнакомый. Со стороны казалось, что брошенные в лицо обвинения, отскакивали от него, как от непробиваемой стены, не задевая ни одной душевной струны. Может, у таких людей, вообще, слово «душа» не имелось в словаре?

- Ответь, Кай! Я не смогу принять, но постараюсь понять. Ведь есть в этом абсурде хоть какая-то причина?

- Я люблю тебя.

- Ты сейчас издеваешься? – опешила я, вдруг неожиданно из грозного обвинителя превращаясь в смущенную девчонку.

- Сколько, по-твоему, нужно времени, чтобы влюбиться?

- Я… я не знаю.

- Достаточно мгновения. В тот вечер, в карете. Ты все время прятала лицо, а потом вдруг посмотрела на меня. Когда ты несла чушь про лучшего друга, я уже понимал, что люблю тебя. Глаза, руки, жесты, манеру говорить – абсолютно все, - в его голосе просквозили и отчаянье, и злость. - Увидеть и влюбиться в неиспорченное, юное создание из Тевета – нелепость! Совершенно бессмысленно и неуместно.

А он был жесток, этот настоящий Кайден.

- Я вроде как для тебя не хороша? Или что? – выпалила срывающимся голосом. – Скажи хотя бы раз правду!

- Правда в том, что ты совершенно не вписываешься в мою реальную жизнь.

Лучше бы он меня ударил, ведь слова ранили больнее оружия. В голову не шло ничего умного, пауза длилась и длилась.

- Думаю, Кайден, тебе лучше уйти. – Наши глаза встретились. – Я не хочу… Нет, не так. Я отказываюсь тебя видеть.

- Для человека, требующего честности, ты сама довольно уверено врешь, Лера, - ответил он в тишине.

Больше не произнеся ни слова, не бросив на меня даже мимолетного взгляда, обманщик собрал вещи и вышел, впустив в теплую кухню поток холодного воздуха и влажный запах осеннего сада. Дверь осторожно закрылась. Тихо щелкнул замок. Запретив себе плакать, я собрала дорожный саквояж и отправилась на вокзал, как раз к последнему омнибусу в столицу.

Кайден был прав, какая-то неправильная любовь у нас выходила, нелепая и бессмысленная (слово-то подобрал, какое обидное). Мы даже расстаться толком не могли, за три месяца знакомства прощались «навсегда» уже в третий раз.

Последний омнибус на столицу ломился от пассажиров, и мне пришлось купить билет на крышу, а значит, предстояло мерзнуть целую ночь. Забравшись на верхотуру, я сунула под лавку саквояж и немедленно закуталась в казенное колючее одеяло, пахнущее кошками и табаком. По гулкому, безлюдному вокзалу разнесся свисток контролера, возница дернул поводья, и тяжеловесный, нагруженный людьми и багажом экипаж тронулся с места. Звонко зацокали копыта крепких меринов.

Когда мы выезжали, то в городе уже зажглись уличные фонари, а за воротами карету обступила густая темнота, едва-едва рассеянная единственным огоньком, свисавшим с крыши. В чистом небе светился далекий город, тонкие яркие линии очерчивали башни и длинные шпили. Из Тевета параллельный мир выглядел удивительно красивым.

Я незаметно задремала, уткнувшись носом в одеяло, а проснулась оттого, что омнибус остановился. В тусклом фонарном свете к нам приближались несколько человек в плащах. Страж, сопровождавший рейс, спрыгнул с козел и направился навстречу к незнакомцам. Бурно заговорили пассажиры, встревоженные остановкой, заволновались кони. Неожиданно в воздухе вспыхнул яркий большой светоч, заливший дорогу и окрестный лес неживым белым светом. Выходило, что среди людей, затормозивших карету, находился боевой маг.

Неожиданно охранник, секунду назад мирно говоривший с незнакомцами, согнулся пополам, схватившись за живот. С крыши, открытой всем ветрам, было прекрасно видно, как он скрюченный повалился на дорогу, а на его одежде расцветало темное пятно. У меня оборвалась сердце, а сонную тишину разрезал женский визг, исходивший изнутри кареты, видимо, народ следил за происходящим из окон.

Они налетели на экипаж, как саранча. Вытаскивали людей, били мужчин. Разлетался распотрошенный багаж, к небу возносились вопли. В сумятице я едва не свернула шею, когда соскочила с лестницы на землю. Слетая, толкнула одного из нападающих, и шар, озарявший место бойни, погас. Абсолютно все ослепли от густой темноты, в том числе и я. Совершенно дезориентированная не сразу поняла, что уже оказалась захваченной и прижатой к ядрено пахнущему застарелым потом телу.

- А вот и ты, голубушка! – прохрипел сорванный голос.

Не зря Тин дрессировал меня в зале, тело двигалось инстинктивно. Удар по голени каблуком, в живот локтем – и порезче, коленом между ног – сильно, чтобы звездочки у подонка из глаз посыпались. Не знаю, что насчет звездочек, но он так сипел, словно собрался отдать концы.

Надо было прятаться! Недолго думая, я припустила в сторону леса, надеясь, притаиться за кустами.

- Не упустите девку! – завопили мне в спину.

За мной бежали. Из-за того, как громко в ушах висках стучала кровь, я не слышала шагом преследователя, и даже успела пробежать несколько десятков ярдов прежде, чем в спину меня толкнули сильные руки. Потеряв один туфель, я кувыркнулась вперед и со всего маху удалась о спрятанную в пожухлой траве корягу. Во рту появился солоноватый вкус крови.

- Попалась. – Он говорил на абрисском языке.

Дыхание обрывалось. Застонав, с трудом перевернулась на спину. Согнутый преследователь стоял, уперев руки в колени, и пытался восстановить дыхание.

- Вставай! – Он потянулся ко мне. В темноте на его внешней стороне запястья сверкнула горящая алым цветом спираль руны перемещения в Абрис. Это был мой шанс!

Он никак не ожидал, что убегающая жертва извернется и схватит его за запястье. Руны сомкнулись, и в ладонь ударило мощным магическим разрядом. Резкая до оторопи боль пробила руку до самого плеча. Прежде чем пальцы инстинктивно разжались, темноту разрезала яркая вспышка.

Перемещение в Абрис в этот раз оказалось подобно удару плашмя о водную гладь. Из груди вылетел весь воздух, даже задохнулась и застонала, а через мгновение на меня сверху сверзился перетащенный преступник. От резкого, противоестественного природе скольжения он потерял сознание, навалился недвижимым кулем и буквально впечатал меня в пол.

- Да, отвали ты! – выдохнула я, пытаясь оттолкнуть подлеца, но не хватало сил его сдвинуть с места. Зато получилось выползти из-под туши. Неожиданно он пошевелился, а потом, с громким сипом, точно его вытащили из воды, резко сел и открыл глаза. Не медля, я вскочила на ноги и бросилась наутек. При каждом шаге на паркете вспыхивали алые руны, и вдруг вся комната засветилась символами.

- Вытащи меня из этого проклятого места! – заорал абрисец мне вслед, определенно догадавшись, где находится. – Вытащи меня отсюда!

Я захлопнула дверь. Коридор оказался длинным, через открытые двери были видны абсолютно пустые комнаты, исписанные неизвестными мне рунами. Сбитые в кровь голые ноги обжигало ледяным холодом. Выскочив на балкон, я по инерции налетела на перила, к счастью, оказавшиеся крепкими. Внизу, в холле, стоял самый настоящий жертвенник.

- Не оставляй меня здесь! – орал в глубине дома преступник. - Я не хочу здесь сдохнуть!

Но я уже сбежала с лестницы и неслась на всех парусах к входной двери, а когда распахнула ее, то резко остановилась на пороге. Передо мной стояла стена плотного густого тумана, всего один шаг в завесу, и я практически ослепла, а потому моментально попятилась обратно. Получалось, что выйти из дома Исаи Гленна было невозможно, только переместиться.

- Попалась! – Преследователь схватил меня за шкирку и втащил обратно в холл, шибанула дверь. – Ты использовала мою руну и теперь обязана меня вытащить отсюда.

Он тащил меня к противоположной стене, где темнела выжженная магическая спираль.

- Вот «перемещение». Зажигай ее! – Он толкнул меня.

Не устояв на ногах, я выставила вперед руки, но едва ладони уперлись в затянутую сырой тканью стену, как руна вспыхнула, и меня утянуло в пустоту. От неожиданно мягкого скольжения перед глазами поплыло, а к горлу подступила острая тошнота. Нахлынули звуки музыки и разговоров, запахи духов и алкоголя. В ошеломлении я обнаружила, что оказалась на светском приеме посреди огромного зала. Над головой, под потолком, плыла желтоватая, отбрасывающая неяркий свет дымка. Мне никогда не приходилось видеть или ощущать подобной магии, пахнущей горько и вяжуще, вересковым запахом уходящего лета.

- Кто это? Как она здесь появилась? Из воздуха вынырнула… – неслось со всех сторон. – Посмотри, у нее кровь…

Действительно наборный паркет под моими грязными босыми ногами усеивали алые свежие кляксы. Я посмотрела на трясущуюся руку. Зажившая руна выглядела так, точно ее снова вспороли ножом. В порезах сверкал Истинный свет, отчего кровь казалась светящейся, голубой.

- Какого черта?! Где стража? – выкрикнула дама степенного возраста в черном платье. На морщинистой шее у нее болтался кулон с руной перемещения. Судя по тому, что от переизбытка магии, витавшей в воздухе, рисунок вспыхивал, амулет делал обладающий темным даром человек.

Нас разделяло всего три шага, дотянуться просто. Без колебаний и раздумий, я нырнула в ее сторону и сорвала с шеи кулон. Женщина завопила, как резаная, а через мгновение зал накрыла ослепительная вспышка.

Светлые духи, пожалуйста, дайте мне переместиться в дом знахарю! Пожалуйста!

Когда я выпала из пространства посреди расчищенного от снега двора, то с грохотом взорвался и рассыпался мелкими искрами световой шар в жестяном венчике уличного фонаря. Меня свернуло пополам от боли, ноги подкосились, я бухнулась на обледенелую землю. Из груди вырвался лающий кашель.

С трудом подняв голову, я увидела смутно знакомый дом, словно вросший в сугробы, деревянное выметенное крылечко, уютно озаренные окна на первом этаже. Из-за снега, окутывающего окрестности, темнота казалась сизой.

Неужели светлые духи услышали молитву и позволили мне оказаться у знахаря?

Дверь в дом приоткрылась. Выметенное крыльцо озарил желтоватый свет. Надо было подняться, то резкие, хаотичные перемещения отняли силы. Ноги не слушались.

- Кто здесь? – произнес знакомый голос.

По деревянному крыльцу простучали быстрые шаги – знахарь торопился ко мне. Он схватил меня за плечо и развернул, однако, как я не пыталась сосредоточить взгляд, его лицо в паутине буйных кудрей все равно казалось размытым пятном.

- Валерия?! – охнул он. – Как ты здесь оказалась?

- Не ждал?.. – прошептала я, закрывая глаза.

- Эй, Голубая кровь! – по щеке похлопали. – Не смей помирать посреди моего двора!

Он попытался поднять меня на руки, но поскользнулся на оледенелой земле, и мы вместе завалились обратно. Приложившись спиной, я глухо застонала и стала терять сознание.

В том, как угробить девушку, абрисские знахари разбирались определенно лучше темных паладинов.

ГЛАВА 7 – НЕПРЕОДОЛИМОЕ РАССТОЯНИЕ

Мне снилось, странное место, разделенное на две половины невидимой границей. Одна выглядела как моя старая детская в столичном особняке Уваровых, другая как строго, но дорого обставленная мужская спальня. И мы с Кайденом стояли каждый на своей стороне. Я рассматривала его, безуспешно пытаясь бороться с острым чувством опасности, ведь не было ничего правильно в его холодном, тяжелом взгляде. Он не смотрел – наблюдал – за мной, словно хищник, приготовившийся к прыжку. Кайден точно не узнавал меня.

Неожиданно в его руке появился длинный клинок. Точное движение, и меч с гладкой рукоятью без навершия оказался направлен мне в солнечное сплетение.

- Кай, не надо! – в ужасе отпрянула я назад, чтобы спастись от смертельного удара.

Но по воздуху, как по водной глади, разбежались затухающие круги. Оказалось, что нас разделяла прозрачная перегородка, и непроницаемое лицо темного паладина с черными, как смоль, глазами подернулось рябью…

Задыхаясь от паники, я села на кровати, сипя, хватала ртом воздух. Кто-то похлопал меня по спине.

- Эй, Валерия, очнись! – сквозь звон в ушах донесся голос.

Все еще находясь в кошмаре, до жути похожем на явь, я попыталась сфокусироваться на лице знахаря в паутине спутанных кудрей.

- Пришла в себя? – спросил он.

- Сколько я была без сознания?

- Всего минут двадцать. Не вставай, а то опять дурнота накатит.

Он вернулся к поленьям, сложенным у камина, а я проверила руку. Пальцы и ладонь были перепачканы в крови, но порезы уже затянулись и превратились в свежие рубцы.

- Хотел обработать тебе руку, - поделился знахарь, кивнув на приготовленный ящичек с лекарскими инструментами и баночками с мазями, - но у тебя уже все зажило. Руна, скорее всего, разошлась из-за резкого перемещения.

- Вот как? – пробормотала я себе под нос, сжав кулак.

- Я сейчас вскипячу воду, но вся женская одежда на чердаке. Моя подойдет, чтобы переодеться?

- Вполне, - отозвалась я, опускаясь обратно на подушки.

- Как ты в этот раз убежала от паладинов? – спокойно спросил знахарь, видимо, считавший, что меня снова похитили ради развлечения.

- В этот раз меня не похищали, строго говоря… - тихо отозвалась я. – Я ехала в столицу из Кромвеля, и на омнибус напала банда. Среди грабителей был темный маг.

- Он перетащил тебя в Абрис?

- Что-то вроде этого…

- Тебе везет, как утопленнику, даже в Тевете сумела нарваться на темного мага. Скорее всего, стихийный, - пустился знахарь в рассуждения. - Они слабенькие, а руна перемещения слушается только сильного колдуна. Вот и утянул тебя в Абрис. Слушай… а как ты ко мне попала?

- К тебе? – Я задумалась. – Не знаю. Когда скользила, то отчаянно молилась Светлым духам приземлиться у тебя во дворе. Может, услышали?

- Не хочу настаивать, но теория явно прихрамывает…

Вдруг он оборвался на полуслове, поднял голову и прислушался к тишине, царящей в доме.

- Что случилось? – насторожилась я.

- У нас гости.

- Какие еще гости? - От страха меня бросило в жар.

- Вставай, Валерия.

Не задавая лишних вопросов, я соскочила с кровати на ледяной пол и пошатнулась, когда в глазах смешалось. Знахарь потушил ночник, единственный источник света в комнате, и мы оказалась в сизой темноте. В коридоре и вовсе было хоть глаз выколи.

- Сюда, - еле слышно произнес хозяин дома, отодвинув незаметную панель в нише, и мне пришлось залезть в длинную узкую дыру на уровне пола. – Придется здесь посидеть.

- Хорошо, - поджав колени, я прижалась спиной к стене, а когда грот был заложен досками, оказалась замурованной в крошечном убежище, где было невозможно повернуться. В воздуховодах слышался яростный вой ветра, было холодно, как в могиле, а тяжелые шаги на деревянном крыльце прозвучали неожиданно четко. Открылась входная дверь. В кухне появились чужаки.

- Чем обязан появлению паладинов? – Голос знахаря звучал так ясно, словно мы находились в одной комнате.

- Мы ищем теветку, - резко вымолвил один из грозных визитеров.

- Со сна что-то плохо соображается. – Хозяин дома говорил с таким недоумением, что даже я бы поверила, будто он не понимает, о чем, в смысле, о ком идет речь. – Кого именно?

- Двуликого, - спокойно вступил в беседу другой голос, отчего-то показавшийся знакомым.

Судя по тяжелой паузе, последовавшей после этого слова, ничего хорошего оно не означало.

- Это девка. Она переместилась в Центральный зал и сорвала амулет у Маризы Гленн. Была ли это провокация, или она просто заблудилась, мы не знаем, но сейчас амулет хранительницы в твоем доме, а значит, и теветка здесь.

Двуликий – это я, что ли?

Перед мысленным взором появилось скорченное от гнева старушечье лицо. Амулет потерялся во дворе, когда меня вышвырнуло из пространства на обледенелую землю, и, наверное, сейчас его завалило снегом – точно не найдешь. Похоже, своим неожиданным появлением я испугала темных колдунов ничуть не меньше, чем напугалась сама.

- То есть, Йен, - когда в тишине прозвучало имя человека, выжегшего мне темную руну, у меня перехватило дыхание, - хочешь сказать, что я прячу в своем доме выродка? Чего ради? Меня и так привязали к этому богом забытому месту на шесть лет, и поводок спустили всего на милю. Полагаешь, мне жить надоело, или я не помню, что меня могут в любой момент казнить?

- Ходят слухи, что Сердце Абриса едва теплится, и сейчас сам Кайден Вудс пытается отыскать в Тевете двуликого. Не слышал? Разве вы с Вудсом лучшие друзья?

- Я не злопамятный, но после суда завязал дружить с наследниками верховных кланов. А что до столичных сплетен? Если ты не заметил, у меня тут окрестности безлюдные, новости не доходят, слухи тем более.

- В таком случае, Рой, ты ведь не станешь возражать, если мы осмотримся?

- Мой дом в вашем распоряжении, - с непередаваемым спокойствием отозвался тот, легко представлялось, как он развел руками в насмешливо-приглашающем жесте, и вдруг добавил с незнакомыми ледяными интонациями: – Но, Йен, когда ты здесь никого не найдешь, то немедленно уберешься. Я, знаешь ли, за последний год несколько поотвык от гостей, которые не имеют привычки разуваться в дверях.

По комнатам ходили люди. От напряжения я даже не чувствовала холода, сидела, боясь пошевелиться. Тяжелые шаги прозвучали на деревянной лестнице, половицы прогибались под подкованными сапогами. Человек остановился точно напротив моего грота, и я затаила дыхание.

- Нашли что-нибудь? – тихо спросил Йен у подопечных.

- Ничего.

Шаги начали отдаляться, и вдруг кто-то из стражей произнес:

- Посмотрите, господин Гленн, мне кажется, что здесь в стене закрыта ниша.

У меня потемнело в глазах.

- Гляньте, щель между панелями.

Секундой позже в стену шарахнули, над головой раздался оглушительный треск. Чтобы сдержать крик, я вцепилась зубами в рукав и сжалась комком, невольно стараясь быть незаметнее.

- Пусто.

В просветах между досками пробивались острые лучи света. Видимо, когда начался обыск, был зажжен световой шар.

- Дерьмо, - сплюнул Йен. – Все проверили? Шкафы? Чуланы? Чердак? Он точно блефует.

- Разве что он ее во дворе спрятал.

- Не успел бы. Похоже, она перемещалась не один раз, и если выпала здесь, то точно без сознания, - рассудил паладин, собственно, недалеко уйдя от истины.

- Так, может, она переместилась в лес рядом с его домом?

- Ладно, надо убираться из этой дыры, - напоследок Йен громыхнул ногой по стене, отчего мое бешено стучавшее сердце чуть не остановилось.

Не знаю, сколько мне пришлось просидеть в ледяной гробнице, но к тому времени, как знахарь, которого, как оказалось, звали Роем, со стуком убрал дощечки, я перестала чувствовать тело. С трудом подняв голову, сощурилась на свет лампы, буквально резанувшей глаза.

- Эй, Голубая кровь, они ушли, так что вылезай, - произнес Рой. – Кажется, у нас назрел разговор по душам…

Я сидела за кухонным столом, мяла в кулаке перепачканное пальто и ощущала обвинительный взгляд знахаря. Хозяин дома стоял, прислонившись к кухонному прилавку, и ждал. В мрачной тишине было слышно, как в каминной трубе стонал ветер, старый дом скрипел и ворчал на метель.

- Я жду, - подогнал меня Рой.

Быстро оглядевшись, я нашла единственную руну на деревянном боку ящичка с лекарскими принадлежностями, инструментами и пузырьками с мазями.

- Ладно, - не выдержал Рой. – Я тебе давал шанс, моя совесть чиста…

- Это спящая руна? – тихо перебила его я.

- Да.

- Какая?

- Холод.

Единственная руна, какой мне волей или неволей пришлось пользоваться, была руна скольжения, но каждый раз она действовала по-разному: один раз перемещала через границу совершенно незаметно, другой, как сегодня, буквально выхватывала из светлого мира и точно толкала с головокружительной высоты в воду. Хотелось верить, что после пробуждения охлаждающей руны, подобной той, что в Тевете вырезали на холодильных шкафах, пол в доме знахаря не покроется коркой льда.

Протянув все еще грязную от крови руку, кончиками пальцев я дотронулась до символа. По вырезанным глубоким бороздкам пробежала юркая искра, вспыхнул световой контур, а потом руна разгорелась. На лице знахаря не дрогнул ни единый мускул, когда он следил за тем, как стенки ящичка покрываются тонким налетом инея.

- Как понимаешь, темные руны в Тевете сложно найти. Я случайно обнаружила, что могу их пробуждать. В библиотеке была рунический сборник. Вероятно, ее составлял человек, обладавший темным даром, потому что руны оказались живыми. Я даже не поняла, как переместилась в то странное место, которое Кайден назвал домом Исаи Гленна. Светлой руны для скольжения не существует в природе, так что я до сих пор не знаю, как сумела оттуда выбраться.

- Понятно, - только и произнес Рой. – Гасить тоже можешь?

- Не пробовала.

Парень взял со стола стило и потушил руну, потом некоторое время, молча, наблюдал, как тает белая ледяная пудра, а ящик темнеет от влаги.

- Я не соврала, когда сказала, что сегодняшней ночью на мой омнибус напала банда. Так все и было. Просто это не меня переместили в Абрис, а я утащила за собой того разбойника.

- Тебе не надо оправдываться, - бросил на меня быстрый взгляд знахарь. – Я не в чем тебя не обвиняю.

- Я не оправдываюсь, а заткнуться не могу.

- Кстати, где амулет ведьмы Гленн?

- Потеряла во дворе.

- Зачем ты его украла?

- Я не крала! Вернее, сорвала, конечно, но не специально. Сначала мы выпали в доме Исаи Гленна. Я сбежала от грабителя, но когда переместилась в толпу народа вместо улицы, то запаниковала. Если бы увидела руну на стене, то пробудила бы ее, а так от страха вцепилась в амулет. Я всегда плохо соображаю, когда начинаю паниковать.

У Роя вырвался смешок.

- Ладно, Голубая кровь, здесь не зал суда, а тебе надо отдыхать. Я попытаюсь найти Кая. Надеюсь, он все-таки в Абрисе.

- В Тевете, - подтвердила я. – Город Кромвель, район Каменных Горгулий. Улицу и строение тоже назвать?

- Ты ему подбросила талисман-маячок? – фыркнул знахарь.

- Мы живем вместе, в смысле, в одном доме. Я на первом этаже, Кайден – в мансарде.

Последовала странная пауза. На языке крутился десяток вопросов, но после ночных злоключений вряд ли мне бы хватило сил переварить очередную порцию правдивых ответов.

- Мне кажется, что я сейчас умру от передозировки признаниями, - честно сдалась я и направилась к лестнице на второй этаж, но потом остановилась: - Я не подслушала, а просто услышала твое имя. Рада познакомиться, Рой.

Он не улыбнулся в ответ и невпопад произнес:

- Я не подслушал, а просто услышал, что он называет тебя Лера. Так?

Мне оставалось только медленно, настороженно кивнуть.

- Вряд ли ты знаешь, что в переводе с древнего рунического языка «лера» означает неизбежность. Чем дальше он бежит от тебя, тем ближе к тебе оказывается. Это к тому, что ты можешь называть меня по имени, Валерия, но совершенно точно я не рад нашему знакомству.

- Вы, абрисцы, такие искренние в душевных порывах, что даже плакать хочется.

Едва передвигая ноги, я поднялась на второй этаж, добрела до стылой, темной спальни и завалилась на кровать поверх холодного покрывала. Меня тошнило от упадка сил и бесконечного дня. Закрыв глаза, я провалилась в глубокий сон, больше походивший на обморок.

То ли Рой пытался извиниться за грубость, то ли просто был гостеприимным хозяином, но с утра меня ждала теплая вода в купальной комнате, а на стуле женская одежда. Более того, дом пропах горелой кашей, видимо, он еще и накормить меня завтраком собирался. Я хотела от души поблагодарить его за вынужденную помощь и предложить приготовить приличный обед, но когда спускалась на кухню, то услышала, как он с насмешкой вымолвил:

- Ты, старик, задержался.

- Где она?! – громыхнул голос Кайдена, и, вцепившись в деревянные перила, я застыла на середине лестницы, сама не понимая, отчего так сильно перепугалась. В кухне прозвучали быстрые шаги.

- Эй, у тебя такой вид, как будто ты хочешь ей свернуть шею.

- Угадал, – невесело отозвался гость. - Именно это я и планирую сделать!

Он неожиданно появился на лестнице и, увидев меня, застыл. Злым взглядом ощупал с макушки до пяток. Первое, что бросилось в глаза – Кайден был небрит, взъерошен и под расстегнутым пальто одет в ту же рубашку, что и накануне, когда мы вдохновенно выясняли отношения.

- Откуда у тебя царапина на щеке? – требовательно вопросил он.

Недолго думая, я развернулась и, от поспешности чуть было не потеряв одну туфлю, бросилась наутек.

- Не могу поверить, - устало выдохнул он. - Ты сейчас пытаешься сбежать от паладина?

Огрызнулась бы, но только слепец не заметил бы, что для споров господин Вудс находился явно в озверелом настроении. Однако спрятаться в спальне мне не дали. Только я повернула ручку, как Кай появился буквально из воздуха и ладонью с яростью прихлопнул едва отрывшуюся дверь.

- Ой!

- Ты хотя бы представляешь, что я пережил в эту проклятую ночь?! – рявкнул он.

Без преувеличений, я вжала голову в плечи, точно боялась, что получу затрещину. Последовала длинная пауза. Похоже, вид у меня получился столь жалкий и испуганный, что Кайден резко выдохнул, явно стараясь вернуть самообладание.

- Иди сюда.

Он мягко притянул меня к себе и крепко обнял. Это были первые настоящие объятия с момента нашего знакомства. Я чувствовала, как под моей прижатой к его груди ладонью билось сердце, и пах он мускусным сугубо мужским ароматом.

- Ради всего святого, кто так поступает? – произнес Кай с укоряющей интонацией. – Устроить грандиозный скандал, собрать вещи и, молча, укатить на вокзал. Мы ведь не дети.

Спорное утверждение. Относительно меня так точно. На его фоне я наверняка выглядела неразумным дитя.

- Скажи, что мне было делать, когда под утро в дом пришли стражи и попросили приехать на опознание тела? – корил меня он.

- Клянусь, я оставил в участке лет десять жизни! Какое счастье, что тебя просто перетянули в Абрис. Отсюда я, по крайней мере, могу тебя вернуть…

Тут он примолк, задумался на мгновение и отстранился, чтобы озадачено посмотреть мне в лицо.

- Кстати, Лера, а как ты оказалась здесь?

Тут я осознала сразу две вещи. Кайден действительно не догадывался о том, что со мной сделала темная руна. А второе, знахарь не передал ему ни слова из нашего ночного разговора, оставив за мной выбор, снова соврать или открыться.

- Переместилась? – неуверенно вымолвила я, точно спрашивала его, верно ли отвечаю.

Некоторое время мы рассматривали друг друга. Не знаю, в какой момент он все понял – его лицо оставалось непроницаемым, ни один мускул не дрогнул. Он выдал замешательство, когда, отойдя от меня на шаг, запустил руки в растрепанные волосы и со странным видом прошелся по коридору. Потом вернулся.

Когда он крепко сжал мои плечи ладонями, то я почувствовала себя маленькой и очень хрупкой.

- Как давно ты узнала? - склонившись ко мне тихо спросил он.

- За пару дней до твоего появления. Совершенно случайно, когда нашла тот сборник рун в библиотеке.

- Кому-то рассказывала?

- Только здравнику.

- Хорошо. – Он помолчал. – Понятно.

Снова отпустил меня и направился к лестнице.

- Кай… - позвала я. – Объясни, что происходит? Что за переполох? Те люди, которые сюда ворвались вчера, назвали меня двуликой.

Он замер на секунду, точно ноги отказали, и, не оглядываясь, произнес:

- Мне надо выпить… И чего-нибудь покрепче.

Секундой позже Кайден исчез и, судя по всему, оказался в кухне. То, с какой естественностью он пользовался темным даром, даже не пытаясь скрыть его силу, наводило на мысль, что в Тевете ему постоянно приходилось себя контролировать.

- Виски с утра? - услышала я Роя, насмехавшегося над другом. - Сюрприз удался?

- Не то слово, - хмуро отозвался Кай, и вдруг в воцарившейся тишине с такой яростью шибанула дверца от посудного шкафа, что я даже вздрогнула.

- Полегче, старик, - немедленно огрызнулся знахарь, – этот шкаф сколотил еще мой дед.

Когда я спустилась в кухню, пропахшую подгорелой кашей, то мужчины одарили меня одинаково мрачными взглядами. Невольно я заметила на кухонном прилавке откупоренную пузатую бутылку виски. Похоже, хлебалось оно прямо из горла.

- Ладно, вы тут выясните отношения, а я пока вздремну, - объявил Рой, позволяя нам остаться наедине. – Только, чур, не бить посуду и не ломать мебель.

На втором этаже стихли его шаги, а мы по-прежнему не произнесли ни слова.

- Двуликий. Обладатель Истинного света, способный зажигать темные руны, - заговорил Кайден. - Существо, по сути, противоестественное природе магии. Изменяется ли магия из-за постоянных перемещений через границу, из-за нанесенных рун или еще по какой-то причине – неважно. Время от времени такие появлялись в Абрисе и обязательно приносили несчастья.

- Выходит, окажись на моем месте другой человек, то его бы приговорили?

- Это нечестный вопрос, - мягко осек меня Кайден.

Он был прав. Вынуждать его подстраиваться под мир романтических оборок и девичьих фантазий о благородных темных ведунах, несущих добро и справедливость, нечестно. И еще нелепо. С самого начала было ясно, что человек, способный убивать, никак не вписывался в образ идеального героя, и либо я принимала Кайдена с багажом, либо жила без Кайдена. Второй вариант вызывал у меня глухую боль в груди, в районе сердца.

- В Тевете ты искал двуликого?

Он кивнул.

- Зачем тебе нужен двуликий? Ведь не для того, чтобы просто поймать и казнить… или что вы там делаете…

Молчание.

- Не скажешь?

- Нет. – Он покачал головой. – Ты просила уважать твое право на правду, так что не вынуждай меня снова лгать.

- Выходит, Рой был прав. Когда ты вернулся в Тевет, то не собирался со мной встречаться? Никогда?

- Я не буду извиняться за то, что считаю правильным даже сейчас, - спокойно парировал он.

- Но ты ведь не мог не понимать, что мы снова столкнемся в университете?

- Откровенно говоря, я не знал, где именно ты учишься, Валерия. Кромвель – академический город, помимо университета в нем пять академий и институт благородных девиц.

- Ладно, с этим ясно, но зачем ты поселился в моем доме?

- Вообще-то, дом принадлежит университету, - мягко намекнул он, что его расквартировали по желанию ректора, как когда-то отца.

Я почувствовала себя окончательной дурой. В глубине души мне нравилось думать, будто он перебрался в Тевет исключительно из тоски по мне. Фантазии обычно противоречили логике и не позволяли трезво думать.

- Двуликие всегда проявлялись там, где происходили хаотичные перемещения через границу, - продолжил он. - В разное время ими являлись простые путешественники, исследователи Абриса, преступники и, определенно, в этот раз им являлся адепт, участвующий в игре. Изобразить из себя преподавателя было самым простым. В конце концов, кто знает традиции Абриса лучше самого абрисца? Оливер Вудс назвался моим отцом и дал рекомендации в университет. Мне оставалось только следить за скользящими.

- Тогда почему ты не увидел этого во мне? Я испугалась, когда решила, что умираю.

- На самом деле, я все время слишком пристально наблюдал за тобой, - отозвался Кайден. – В этом вся проблема. Когда ты рядом, я теряюсь в пространстве.

Он сделал большой глоток виски из горла и обтер губы тыльной стороной руки.

- Ты быстро опьянеешь, если будешь пить без стакана, - заметила я.

- Было бы неплохо, - вздохнул он, но бутылку закупорил.

В растерянности я смотрела в окно. В воздухе порхали крупные хлопья снега, и тишина казалась до жути глубокой. Он рассказал мне так много, но фактически ничего не сказал. Наверное, паладинов с детства учили искусству недоговаривать.

- И что теперь? – тихо произнесла я.

- Ни о чем не беспокойся, просто живи, как жила прежде. Никто не знает ни кто ты, ни где тебя искать. Я позабочусь о том, чтобы так и оставалось.

- А ты? - В груди странно заныло. - Ты попадешь в неприятности?

- Неприятности? – Он невесело хмыкнул, давая понять, что ситуация гораздо хуже, чем мне кажется. – Вероятнее всего. Но, Лера, для меня не стоит выбор между мной и тобой, в любом случае, это всегда будешь ты. Я осознавал это раньше и еще яснее осознаю теперь.

Меня охватило оцепенение. В животе завязались крепкие узлы.

- Выходит, мы снова прощаемся? – язык еле-еле шевелился. – Ты прощаешься со мной?

- Вообще-то, если мне не изменяет память, именно ты хочешь расстаться. Цитируя дословно «давай больше никогда не встречаться». И еще «я отказываюсь тебя видеть». Разве не твои слова?

- Мои, - не стала отпираться я. – Поэтому ты вдруг решил послушаться и исчезнуть?

- А ты бы приняла меня?

- Да, - не раздумывала ни секунды я.

Последовала долгая пауза. Сердце билось в груди, как безумное.

- Дурочка, - наконец, мягко усмехнулся Кайден, - ты должна была отказаться.

Я следила, как, выйдя из-за кухонного прилавка, он неторопливо приближался, в этот раз не срезая путь стремительными, отчасти пугающими перемещениями, а просто подошел и обнял меня. Было здорово оказаться в его объятиях, но я стояла по-глупому напряженная, точно нашкодившая лицеистка.

- С каждым разом отпускать тебя становится сложнее, - вымолви он. Губы едва ощутимо коснулись моих еще влажных после купания волос, и тело от макушки до пяток пронзило магическим разрядом, словно я превратилась в громоотвод и по мне в землю прошла молния.

- Если отпустишь меня окончательно, то потом будешь до конца жизни жалеть, - пригрозила я.

- Знаю.

- Ты мне душу наизнанку выворачиваешь, - вдруг вырвалось совершенно некстати и как-то очень жалобно для самого серьезного в моей жизни признания. Оставалось только носом шмыгнуть.

- И это я тоже знаю, - вздохнул он.

Позже Кайден устроил мне допрос с пристрастием обо всем, что случилось ночью. Было непонятно, о чем он думает, слушая рассказ о нападении и о темном маге в доме Исаи Гленна, ведь его лицо оставалось непроницаемым. Более того, он даже смотрел не на меня, а в окно, но напряженная поза со скрещенными руками на груди говорила о том, что он слышал и оценивал каждое мое слово.

- И еще кое-что… - Я, наконец, решилась рассказать про убитую королеву школы. – Когда я переместилась в первый раз, то столкнулась с Аглаей Коваленко.

- Погибшая адептка? – Он бросил на меня острый, пробирающий до мурашек взгляд.

- Она была в том доме, и мне показалось, что по собственной воле. Позже ее нашли с четырьмя вырезанными рунами на руке. Что это, вообще, за место такое странное, что оттуда невозможно выйти через дверь?

- Ворота между Теветом и Абрисом.

- А почему их называют домом Исаи Гленна? – опешила я.

- Потому что когда-то ворота и были домом колдуна, виноватого в магическом взрыве.

Похоже, вид у меня был столь дурацкий, что Кайден впервые за последний час усмехнулся.

- Что, госпожа Уварова, вас учили другой истории Абриса?

- Не то слово, - отозвалась я, вспоминая, как зубрила уроки истории, где говорилось, что причиной большой взрыва был магический катаклизм. Странно было прожить почти двадцать лет и вдруг услышать, что катаклизм имел имя и фамилию.

В Тевет мы вернулись глубокой ночью, хотя перемещаться стали, когда заметенные окрестности дома знахаря погрузились в вечерние сумерки. Время скольжения через границу для меня всегда оказывалось сюрпризом.

Столицу поливал ледяной осенний дождь, ставший неожиданным и неприятным сюрпризом. Нам с трудом удалось поймать кэб, и когда возница остановился, я отодвинула кожаную занавеску. Особнячок за кованной оградой спал, озарены были только окна на первом этаже, в кабинете отца.

Дорожку к каменному крыльцу засыпали опавшие кленовые листья. Ступени блестели под светом тусклого фонаря, висевшего под крышей.

- Пойду. – Я бросила на Кайдена, сидевшего напротив, быстрый взгляд. Его лицо терялось в темноте салона.

- До встречи, Кайден.

Он сдержанно кивнул. Выбравшись под дождь, я сложила ладони над головой и ринулась к крыльцу, перепрыгивая лужи на выложенной плитками дорожке. Заскочила под крышу, но не успела потянуться к бронзовому дверному молоточку, как Кайден схватил меня за локоть и резко развернул к себе. На его волосах и лице блестели капли дождя. Глаза казались шальными.

- Ты что делаешь? Если отец увидит…

Я осеклась, когда холодными пальцами он сжал мне подбородок. Его губы нашли мои. Поцелуй был мягкий, легким, скорее намек, обещание чего-то большего, чем настоящий поцелуй.

- До встречи, Лера.

Все произошло так быстро, что я даже не успела ни распробовать, ни насладиться, так и стояла, как дура с широко открытыми глазами и смотрела, как он возвращается в карету.

Звякнул дверной колокольчик, когда-то давно еще подвешенный мамой, при жизни она любила всевозможные уютные мелочи. Открылась дверь.

- Валерия?– услышала я испуганный голос отца и резко оглянулась. - Светлые духи, это ты!

Помятый, в расстегнутом домашнем халате он остолбенел в дверном проеме и, не делая попытки обнять или просто пусть в дом, таращился на меня с таким ужасом в осунувшемся лице, точно увидел привидение. В этом мы с ним были похожи, в шоке и в панике всегда начинали туго соображать.

- Привет, пап… - И я понимала, что нас ждал сложный для обоих разговор.

Где-то далеко безлюдная улица наполнилась звонким цоканьем лошадиных копыт и грохотом колес отъезжающего кэба.

Дознавателем, появившимся в обед на следующий день, пришлось скормить сказку, будто я заблудилась ночью в лесу, после того как убежала от грабителей, и почти сутки добиралась до столицы. Хотя версия не выдерживала совершенно никакой критики, мне не задали ни одного лишнего вопроса. Видимо, все были счастливы просто от того, что я появилась.

Когда, изображая гостеприимных хозяев, мы всей семьей, то есть я, отец и тетушка Матильда, поили исключительно нелюбопытных стражей дорогущим цветочным чаем, по первому этажу разлетелся настойчивый стук дверного молотка.

- Посмотрю, кто пришел, - заявила я, заметив, как с какой готовностью тетка приподнялась с полосатого дивана.

Когда я открыла входную дверь, то даже ойкнуть не успела, как оказалась стиснутой в крепких объятиях Валентином Озеровым. Он с такой силой привлек меня к худощавому, жилистому телу, что я даже прикусила язык, в прямом смысле этого слова. От гостя пахло мужским благовонием и кисловатым запахом, характерным для перемещений сквозь магические ворота. Над нами от сквозняка истерично звенел колокольчик, на окне рядом с дверью парусом надулась занавеска, а из гостиной народ с большим удивлением следили из гостиной, как мы сливались в объятиях и вряд ли что-то понимали.

- Ты что делаешь? – зашипела я, пытаясь освободиться.

- Заткнись, Лерой, и постой спокойно, - пробормотал он, зарываясь лицом в мои распущенные волосы. – Я потратил целое состояние на твои поиски, так что заслужил компенсацию.

- Я, типа, так отрабатываю? – упираясь ладонями в его грудь, процедила я.

- Молодые люди, закройте дверь, иначе все тепло выпустите, - донесся из гостиной сдержанный голос тетушки Матильды. Отец немедленно закашлялся, подозреваю, что пытался замаскировать смех.

Наконец, заметив посторонних, Тин отпрянул от меня, как от чумной. Думала, что даже дверь закроет с другой стороны, но врожденное нахальство дало о себе знать. Он с достоинством прошел в гостиную и со всей вежливостью поклонился присутствующим.

- Валентин Озеров, - представился гость дознавателям. Те странно переглянулись, вероятно, оценив звучность фамилии и все, что за ней стояло, и быстренько распрощались.

- Весь чай выдули. Может, ждали, что их еще и накормят? - с грустью вздохнула тетушка и, с тоской посмотрев на дно опустевшей чашечки, вылила в рот последние капельки. – Молодые люди, как насчет обеда?

- У меня еще дела, - немедленно отказался Валентин.

- Я провожу тебя к карете, - предложила я, накидывая на плечи вязаную шаль.

Столицу Тевета не зря называли Кленовым городом, с приходом сезона листопадов улицы расцветали желто-красными факелами. Обычно под ногами шуршали листья, и дворники едва успевали сгребать разноцветный ковер на пешеходных мостовых, но в этом году осень зачастила дождями, и в рябких кленовых шевелюрах уже светлели заметные проплешины.

До экипажа шли в молчании. Тин на ходу натягивал кожаные перчатки, а я куталась в шаль.

- Как тебе удалось добраться до дома? – спросил он тихо.

- Как-то, - дернула я плечом, старательно избегая взгляда на него и стуча носком домашней туфли по выступающему камню. На улице гулял сильный ветер, срывал с деревьев ледяные дождевые капли, трепал волосы и одежду.

- Ты была в Абрисе эти сутки?

Я резко вскинулась и посмотрела в его бледное лицо, вдруг заметив темные круги под глазами.

- Нет. – Пауза оказалась слишком долгой, чтобы он поверил моей лжи. – Да и как бы я туда попала?

- Мои люди нашли выжженный круг в лесу. Оттуда явно кто-то перемещался.

И хотя я понимала, что чем яростнее огрызаюсь, тем подозрительнее оно выглядит, все равно спросила:

- Почему ты говоришь так, как будто обвиняешь меня в чем-то?

- Я не обвиняю, Лерой. – Тин покачал головой, а потом осторожно, пальцем в кожаной перчатке убрал мне за ухо выбившуюся от ветра прядь волос. – Я до смерти испугался. Кстати, в участке сказали, что опознание тела проводил ваш сосед по дому? У вас появился сосед?

- Подселили кое-кого, - туманно отозвалась я. – Преподавателя. Он единственный был в доме, когда ночью пришли стражи. Ну, ты езжай…

Он усмехнулся, догадываясь, что его просто выставляют, чтобы не отвечать на неловкие вопросы.

- Иди в дом, потом поеду.

- Ладно, - согласилась я и быстренько посеменила к крыльцу.

- Лерой, постой! – позвал Тин, заставив меня оглянуться.

Он подошел стремительной походкой, на ходу снимая перчатки.

- Что случилось? – удивилась я.

Без предупреждения, он обнял мое лицо теплыми ладонями, а потом прижался горячими губами к моему лбу. Не знаю, было ли в планах у Тина ошеломить меня, но я вытаращилась на него, как баран на новые ворота.

- Что это было?

- Не знаю. – Он одарил меня полуулыбкой. – Что это было?

В ответ я очень по-умному хлопнула ресницами. Нет, когда он полез ко мне целоваться по-взрослому, то было хотя бы ясно, как реагировать, но сейчас ему действительно удалось сбить меня с толку, не вмажешь же по лицу за детский чмок в лоб. И, наверное, я была ужасным человеком, если невольно вспоминала прошлую ночь, невыносимо нежный поцелуй Кайдена, и то, как неистово, до боли, сжималось сердце.

- Увидимся, Лерой. – Валентин едва заметно щелкнул меня по носу.

- Ага, - промычала я в ответ, а когда он повернулся спиной, то, сама от себя не ожидая, потерла лоб ладонью, как будто прикосновение мужских губ оставило отпечаток, точно след от губной помады. Краем глаза я заметила, что на окне первого этажа шевельнулась занавеска. Видимо, за нашим странным прощанием следила тетка Матильда.

- Я за вами подглядывала, - без стеснения заявила она, проходя мимо. – Мне не нравится Валентин Озеров. Он играет с тобой.

- Знаю.

Продолжение следует…

До вечера я заперлась в отцовской библиотеке и изучала книги о параллельном мире, пытаясь найти хотя бы упоминания про Сердце Абриса или о двуликих, но складывалось ощущение, будто сами абрисцы слыхом не слыхивали ни о том, ни о другом.

Когда ко мне заглянул отец, то вдруг стало ясно, что в комнате давно царят грязноватые сумерки и холод – я не зажгла свет и забыла пробудить руну тепла. Папа щелкнул пальцами у светильника, и все лампы на стене одновременно вспыхнули, заливая библиотеку белым светом.

- Я получил подтверждение от профессора Вудса, завтра он ждет тебя, - произнес он, плотно закрывая за собой дверь.

- Спасибо, - отозвалась я.

После вчерашнего возвращения мне пришлось рассказать ему почти про все: про темную руну, про странности, происходящие с даром Истинного света и даже про невольное путешествие в Абрис.

- Что изучаешь? – спросил он, вытаскивая с полки толстый том по истории Тевета.

- Ты когда-нибудь что-нибудь слышал о Сердце Абриса?

Он задумался, а потом покачал головой:

- Не приходилось. Абрисцы, вообще, очень скрытные, когда дело касается магии. В Тевете магическим светом владеют абсолютно все, там – только избранные. Они занимают верхушку, и зачастую обычные люди сами не разбираются в рунах родного мира.

Некоторое время папа молчал, и вдруг стало ясно, что он собирался сказать нечто важное, но просто не знал, с чего начать.

- Говори уже, не томи, - пробурчала я, закрывая книгу.

- Подумай над тем, чтобы сделать перерыв до осени, - вдруг огорошил он меня. – Я думаю, что тебе нужна пауза. Приведешь в порядок магический свет, обдумаешь будущее. Ты же знаешь, что тебя всегда ждут в Королевской Академии. Ты ведь не хочешь переводиться из-за Валентина?

- Глупости, – фальшиво усмехнулась я.

- Ты увлечена им.

Вот он наступил неловкий момент, когда без двух седмиц совершеннолетняя девица неожиданно вынуждена говорить с отцом «про мальчиков»!

- Я переросла влюбленность к Валентину Озерову еще в старших классах лицея и выбрала университет из-за программы по артефакторике.

Лгунья! Если бы Тин не надумал переехать из столицы в провинцию, я бы, не сомневаясь ни на мгновение, приняла бы приглашение от Королевской Академии и сейчас создавала бы магию в лучшей артефакторной учебной лаборатории в Тевете. Но моя первая любовь, не колеблясь ни денечка, умотал на малую родину. Сейчас, когда наваждение Валентином Озеровым прошло, я поняла, как было глупо выбирать университет только из-за парня, но сам того не подозревая, он привел меня к Кайдену. Точно неизбежность! Наверное, стоило поблагодарить Тина и угостить хорошим обедом.

- Так ты подумаешь насчет перерыва?

- Подумаю, - вздохнула я, чтобы его успокоить. Ночью, после тяжелого разговора, он закрылся в кабинете, накачался виски, как бывало во времена маминой болезни, а потом плакал, тихо и горько, так могли плакать только убитые горем отцы дочерей, попавших в огромные неприятности.

В дверь постучались, и в библиотеке появилась тетушка. В руках она несла коробку.

- Тебе принес посыльный. – Матильда протянула посылку мне.

- От кого? – удивилась я. В столице друзей у меня не осталось.

- Тебе лучше знать, - усмехнулась тетка и, прежде чем выйти, объявила: – Скоро будем ужинать. И не смейте приносить в столовую макулатуру!

«Макулатурой» она бесцеремонно называла книги. После смерти мамы трапезы в нашем доме проходили в гробовом молчании, способном отбить аппетит даже у человека, месяц проголодавшего в Выжженных пустошах. Я ела, как правило, уткнувшись в какой-нибудь учебник по магической физики или алхимии, а отец - в исторический альманах. Уважение и к еде, и к теткиным усилиям проснулось во мне чуть позже, после нашего с отцом переезда в Кромвель, тогда стало ясно, что без Матильды и ее стряпни нам грозит голодная смерть.

Внутри коробки лежала тонкая пластина из белого камня размером с женскую ладонь. Артефакт позволяющий передавать сообщения на расстоянии, просто записав их на поверхности пластины, я встречала только в дорогущей магической лавке, куда обычно захаживали исключительно представители высшего общества. Ну, и Тин меня затащил ради нового стило, к сожаленью, безвозвратного потерянного в разграбленной карете на дороге между Кромвелем и столицей. Я считала, что придумка штуковины принадлежит теветским артефакторам, но круг рунической вязи в углу пластины был образован незнакомыми символами и на осторожное касание отозвался красноватым сиянием темной магии.

- Что там? – вероятно, заметив подозрительную вспышку, полюбопытствовал отец.

- Безделица от Валентина, - выпалила я, поспешно закрывая крышку и пряча абрисскую вещицу от чужих глаз.

Закрывшись в спальне с розовыми стенами и моделями артефактов на полках, на которых девочки обычно хранили фарфоровых кукол, я уселась за письменный стол и вытащила почти невесомую платину из коробки. На дне пряталась сложенная вчетверо записка:

«Скучаю».

В отличие от моего, у Кайдена был четкий, понятный почерк.

Едва руна разгорелась, как белая глянцевая поверхность приобрела матовость, характерную для листа обычной бумаги, и немедленно появилась первая надпись на абрисском языке:

«Лера, ты в порядке?»

С глупой широкой улыбкой я вытащила из ящика стола старенькое ученическое стило, перечеркнула послание, отчего оно немедленно исчезло, и нацарапала по-теветски:

«Ты в Тевете?»

«Нет».

«Жаль».

«Что-то случилось?»

«У меня есть новость».

«?!»

«Я до смерти в тебя влюблена».

По-моему, для столь откровенного признания было написано слишком неразборчиво, просто как курица накарябала левой лапой, хоть печатными буквами пиши.

В кабинете профессора Оливера Вудса, в противовес моим ожиданиям, пахло не здравницей, а густым ароматом кофе (он ведь в курсе, что абрисские товары в Тевете запрещены?), а на стенах вместо портретов и пейзажей висели заключенные под стекло изображения темных рун, причудливых и многообразных. Мебель стояла на уважительном расстоянии, вероятно, чтобы легко проезжало инвалидное кресло.

Сам теветский абрисец, сидевший напротив меня, оказался абсолютно лысым тщедушным человечком и терялся на фоне высокой деревянной спинки. Кожа выглядела пергаментной, сероватой, руки заметно дрожали от старости, но взгляд темных до жути молодых глаз словно буравил во мне дыру. Я невольно выпрямляла спину, словно снова оказалась в младших классах лицея, а строгая преподавательница отвешивала шлепки линейкой по плечам, если замечала, что кто-то сутулился.

- Что ж, госпожа Уварова. – Профессор сцепил пальцы в замок. – Как правило, в случаях, похожих на ваш, я предлагаю угнетать магический свет, чтобы не возникало проблем, но вы артефактор. Откровенно сказать, даже я пользуюсь тем замечательным дорожным сундуком без дна.

- Вы пользуетесь мануфактурной моделью, - спокойно парировала я. – В прототипе мне удалось решить проблему веса, но это оказалось слишком сложным для массового производства…

Проклятье? Что я несу? Совершенно точно, когда я нервничала, как сейчас, мне стоило пить не валерьяновую настойку, а травки для немоты, чтобы уж из моего рта не вылетело ни одного ненужного слова.

- Извините, - краснея, пробормотала я и, взяв со стола стакан с водой, отпила маленький глоточек, но тут же поперхнулась, как назло.

Профессор понимающе улыбнулся.

- В вашем случае, Валерия, остается только одно средство – держаться подальше от всего, что связано с параллельным миром, и уж точно от темных рун. Свет перестанет набирать силу, и вы, в конечном итоге, научитесь им управлять, как это происходит с боевыми магами.

- Забавно, что ваш коллега из Кромвеля провел такую же параллель, - нервно улыбнулась я.

И тут случилось совершенно неожиданное. Ловко управляя инвалидным креслом, профессор подъехал к горящему камину и, вытащив из кожаной папки все бумаги с моей историей болезни, швырнул их в огонь. Листы мгновенно начала темнеть и съеживаться, стремительно превращаясь в пепел.

- Что вы делаете? – Я точно приросла к дивану.

- Спасаю вам жизнь, милая барышня, - с мягкой улыбкой глянул на меня профессор и бросил в камин последнюю бумажку.

В кабинете на некоторое время воцарилась глухая тишина.

- Я знаю, в кого превращаюсь! – резко выпалила я, сжимая в кулаки ткань платья.

Он повернул голову и остановил на мне внимательный взгляд, выдержать которой оказалось – ох, как – непросто. Пауза длилась и длилась. От волнения в висках стучала кровь.

- Похоже, Валерия, у вас накопилось множество вопросов, и сюда вы пришли за ответами? – наконец, улыбнулся он.

- Да. – Наши глаза встретились. – Мне посоветовали ни о чем не беспокоиться и жить, как прежде.

- Вам сделали очень щедрый дар, позвольте заметить. Если параллельный мир, не дай Светлые духи, узнает о таких, как вы, то финал бывает невеселым.

- И как мне жить, если я меняюсь?

- Справедливый вопрос.

- В таком случае, вы расскажете? Объясните, почему они убивают таких, как я? Двуликих…

- Поразительно, вы только что произнесли это слово - «двуликий» - на чистом абрисском языке. Никакого акцента.

- Простите, я пока не различаю, когда использую их язык. Он звучит для меня, как теветский.

Профессор сложил пальцы домиком.

- Думаю, вы знаете, сколько обязательных ключей 1 в светлых рунах?

- Один, - машинально ответила я. – Ключ «свет».

- Верно, всего один, и он заставляет руну пробуждаться. Созидательная магия проста и понятна. Она легко подчиняется, особенно обладателям истинного дара, передающегося через поколения. Но темная магия изначально другая по природе. В основу любой темной руны закладывается семь ключей, и каждый из них важен.

- Семь? – Я невольно посмотрела на ладонь со шрамом. Руна «знание» выглядела простой, как пять медяков: квадрат и несколько изогнутых линий.

Сама не знаю для чего-то, я вытерла влажную ладонь о платье и немедленно заметила внимательный профессорский взгляд.

- Темная магия не любит небрежности, важен каждый ключ. Но разве может оценить эту важность человек, привыкший к простой и понятной магии света? Он не подчинит темноту, она слишком сложная. Последний двуликий, заявивший о себе в Абрисе, поднял из могил захоронение абрисских воинов. Возможно, он и не пытался создать армию живых мертвецов, но не справился с рунической вязью. Через ворота их перенесло в Тевет, кровавые последствия той авантюры вы изучали на уроках истории.

- Вы имеете в виду Десятилетнюю войну? – изумилась я.

Профессор кивнул.

Десятилетняя война началась именно с нападения зомби, оживших мертвецов, неведомым образом перебравшихся через границу из Абриса. Они налетели на мирный город на Третьем континенте, и за одну ночь сожрали почти всех жителей. На этом месте теперь чернели Выжженные пустоши, потому что остановить давно умершую армию вышло только огнем. Абрис объявили агрессором и ответили ударом на удар. Война, к слову сказать, закончилась ничем. Миры подписали соглашение о ненападении, разорвали дипломатические отношения и перекрыли границы.

- Тогда ясно, почему они нас недолюбливают… - пробормотала я со смешком. – Что ж, воскрешать мертвецов я точно не стану.

- Зато, какие можно создавать артефакты на основе темных и светлых рун, не находите? - многозначительно изогнул брови профессор.

- Нахожу, - согласилась я, понимая намек профессора.

Что ж, соблазн отмести границы и запреты был велик. Но я не настолько жаждала славы, чтобы рисковать собственной головой.

- Вы что-то еще хотели узнать? – уточнил профессор.

- Да. – Я глубоко вдохнула, чтобы решиться. – Сердце Абриса… Что это?

На одно мгновение глаза Оливера Вудса расширились от изумления, но он быстро вернул самообладание. Видимо, железный контроль над эмоциями в клане Вудсов являлся одной из семейных черт.

- Думаю, бесполезно спрашивать, где вы услышали про Сердце Абриса?

- Так и есть, - согласилась я.

Полуулыбка на лице старика стала деревянной, будто высеченной резцом. Я видела, как он напряженно думает и перебирает в уме слова, точно продвигается осторожными шагами по истонченному льду.

- Это очень древняя руна, идеальное сочетание семи ключей, - наконец, прозвучал ответ-пустышка.

- И что будет, если эта очень древняя руна вдруг погаснет? – осторожно уточнила я, чувствуя, как сама мгновенно вступила на тот же самый лед.

- Изменения.

- Необратимые?

- Как знать…

В пугающей тишине профессор повернул обода на колесах инвалидного кресла и рывками вырулил к столу.

- Записей о вас, милая барышня, не осталось, а я страдаю ужасной забывчивостью. Все время забываю людей, которые сюда приходят, о чем они говорят, какие вопросы задают. Возраст, знаете ли.

Он меня откровенно выставлял за дверь, давая понять, что раскрыл достаточно чужих секретов, но и я противиться не собиралась. Надо было переварить и осознать все, что прозвучало в профессорском кабинете. Поднявшись, я расправила длинную бархатную юбку, помяла в руках ридикюль.

- Спасибо, профессор.

Оливер Вудс не поднял головы и не оторвался от изучения манускрипта, лежавшего перед ним на столе, отчего складывалось ощущение, будто я превратилась в человека-невидимку. Оставалось напоследок поклониться и уйти.

1 Ключ – обязательный для написания элемент в руне (аналог ключи китайской письменности). Сочетание ключей, их порядок и окружающие символы определяют назначение руны и ее жизнеспособность.

Погода точно издевалась. С утра небо, казалось, просветлело, и в разрывах бегущих облаков выглянуло бронзовое солнце, но когда я вышла из дома профессора, то снова пошел дождь. Сначала осыпался крупными каплями, а потом полился стеной, как бывало весной во время грозы. Люди прыснули в разные стороны, ища убежище, я заскочила полосатый матерчатый козырек над дверьми торговой лавки и принялась отряхивать одежду, пока влага не впиталась в мягкую ткань платья. Улица быстро пустела, только по мостовым грохотали экипажи с возницами, нахохлившимся под дождем.

Кайден появился неожиданно, точно вышел из громыхающего по мостовым дождя. Спокойно встал под навес, рядом со мной, сложил зонт трость, стряхнул с него воду. Он был одет с иголочки, в очередное узкое пальто, на шее намотан шарф, руки в перчатках из тонкой кожи. Выбрит и выхолен, совершенно не похож на того хулигана в темных одеждах и с колечком в губе, вытащившим меня из дома Исаи Гленна в мое первое скольжение. Похоже, сами того не подозревая, даже разделенные границами и обстоятельствами, мы меняли друг друга. В меня влюбился крышесносный парень, но в любви признался - взрослый привлекательный мужчина.

Кажется, я разучилась дышать.

- Разве ты не в Абрисе? - сначала выпалила, а потом прикусила язык и огляделась вокруг – не услышал ли кто-нибудь.

- Верно, но в один момент я вдруг понял, что будет здорово позавтракать с тобой.

Впервые с момента знакомства видела, чтобы его глаза лучились.

- Сейчас обед, - заторможено вымолвила я.

- Что ж, в отношениях на расстоянии есть свои минусы, - отозвался он и, открыв зонт, предложил мне локоть. – Ты знаешь поблизости хорошее место, где здесь можно поесть?

- Сомневаешься?

Я чувствовала себя странно, точно парила над залитой дождем пешеходной мостовой. Прикасалась к мягкой ткани его пальто, чувствовала аромат благовония, чистый и сугубо мужской. А в груди становилось тесно от счастья, такого невообразимо огромного, что оно не помещалось во мне и почти приносило боль.

- Как ты узнал, где меня искать? – полюбопытствовала я.

- Подсказали, - уклончиво ответил он и, переложив зонт из одной руки в другую, скомандовал: - Погоди!

Кайден легко подхватил меня за талию и перенес через большую лужу.

- Злишься? – спросила я.

- Нет. – Он поставил меня на брусчатку. – Оливер – гениальный знахарь.

- Гениальный здравник, прости, знахарь сжег бумаги с историей моей болезни.

- Потому что ты, слава Богу, не больна, - поянил Кайден. - Что тебе посоветовали?

- Никогда не изучать темные руны.

- Мудрый совет.

- Подумываю им воспользоваться. Не хочется случайно оживить пару десятков мертвецов на каком-нибудь абрисском кладбище.

Трактир на Судной площади, где когда-то, в эпоху до Схождения проводили казни, никогда не жаловался на отсутствие посетителей, а в дождь, обрушившийся на город кленов, и вовсе оказался переполнен. Обеденный зал ломился от едоков, едва помещавшихся за длинными столами. Толкаясь локтями, посетители набивали животы знаменитой солянкой и запивали промозглый день горячим вином с гвоздикой.

Мы подумывали поискать место потише, но подавальщик остановил нас почти в дверях и пообещал за пару медяков дать кабинет на втором этаже, «куда обычно хозяин чужих не пускает». Не знаю, чего он уж напридумывал, но обещанный кабинет оказался номером для постоя, разделенным резной ширмой. На одной половине стоял большой круглый стол со стульями, а на другой – большая круглая кровать с высокой периной, тюлевым балдахином и пошлым золотым покрывалом с алыми сердцами. Не могу сказать, что именно меня смутило больше: сердца, кровать или многозначительная ухмылочка подавальщика, но щеки и уши загорелись.

- Что ж, стол и стулья есть, значит, обедать мы будем сидя, а не лежа, - резюмировал Кайден с таким серьезным видом, что и не уловишь издевки.

- А вы есть собираетесь? – не понял подавальщик.

- А вы предполагали, что бой подушками устраивать? – изогнул брови абриссец. – Любезный, я заплачу золотой за кабинет, в котором не будет кровати, и нас все-таки накормят.

Неразбериха закончилась, нас усадили в приличный кабинет, где имелись и стол, и камин, и стулья, но не было никаких кроватей и ярких покрывал. Скользкий прислужник разжег огонь и, пообещав «накормить, как родных», наконец, закрыл за собой дверь.

- Сегодня точно день подавальщика, - фыркнула я, расстегивая душегрейку и усаживаясь за стол. – Спорим, после смены он уволится и потом откроет собственный трактир?

Кайден прошел по комнате, снимая на ходу пальто. Внизу оказался превосходно сидящий костюм, и мне пришлось в голову, что, возможно, сюда он сбежал с какого-то другого, слишком удручающего завтрака в Абрисе.

Только я хотела открыть рот, чтобы спросить, что так сильно его беспокоит, как снова появился подавальщик. Перед нами появилось блюдо с жареным мясом и овощами, кувшин с напитками, мелкие тарелки с острыми закусками. Судя по прыткости, хитрец принес нам чужой заказ и совершенно не испытывал никаких угрызений совести.

Кайден принялся резать мясо на мелкие кусочки.

- Почему не ешь?

- Поздновато для завтрака, - отшутилась я, понимая, что подавлюсь первым же куском.

- У меня есть новости. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Теветку, ворвавшуюся на прием в клан Гленнов, считают погибшей. Маг, которого ты перетащила в дом, исчез. Может, сам выбрался, может, вытащили, сейчас не определишь.

Кайден, не задумываясь, поменял местами наши тарелки, забрав себе пустую, а передо мной поставив с горой еды.

- Почему ты так на меня смотришь? – изогнул он брови, я действительно не могла отвести от него глаз. - Ешь.

- Спасибо. - Есть совершенно не хотелось, даже ни кусочка пробовать. - У тебя все в порядке?

- Конечно. – Он улыбнулся и небрежно, точно рассказывал, что накануне в Абрисе неожиданно потеплело, бросил: – Вчера я официально разорвал помолвку.

И я подавилась так сильно, что стало нечем дышать. Схватилась за стакан с водой, плеснула себе на юбку. Отхлебнула и, конечно же, снова подавилась.

- Похлопать? – услужливо уточнил Кай.

Замотала головой.

- Как отреагировала невеста? – когда дыхание вернулось, прохрипела я.

- Не знаю.

- Не знаешь?!

- Когда мы виделись в первый и последний раз, ей не было десяти лет. Вряд ли родители спрашивали ее мнение по поводу обряда обручения. Почему у тебя такое лицо, как будто я не от помолвки отказался, а придушил обрядника?

- Зачем ты разорвал помолвку? Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что это договор между кланами, и не просила… – Он смотрел со снисходительным пониманием, и слова вдруг закончились, как и воздух. – В смысле, если ты позже пожалеешь…

- Не пожалею. Решение не спонтанное, у меня было время подумать. Говоря откровенно, очень много времени. Я не отпущу тебя до тех пор, как ты сама не захочешь уйти, поэтому не надо чувствовать себя обязанной.

- Я вовсе не чувствую себя обязанной. Кайден, просто… ты так пытаешься вписать меня в свою реальную жизнь?

- Что? – Он хохотнул. – Лера, порой ты делаешь ужасно смешные выводы. Я не пытаюсь вписывать тебя в свою жизнь, это даже звучит оскорбительно, а меняю свою жизнь так, чтобы она подходила тебе…

На некоторое время мы замолчали, смотрели друг на друга, забыв про еду. Я бы хотела, чтобы мы стали деревьями, тесно переплелись корнями, запутались кронами и навеки вечные стояли месте. Всем назло, сплетенные и неделимые. Неважно, какую цену пришлось бы заплатить.

- Скажи, Лера, где бы найти третий мир и спокойно жить? – вымолвил Кайден. - С тобой. Вместе.

Что у него происходило там, за границей Тевета, куда мне был закрыт путь? Он не рассказывал, а спросить не хватило духу.

- Ты же знаешь, что в любое время можешь сбежать ко мне? – тихо спросила я. – Обещаю, в моем мире тебе будет спокойно.

Перед уходом из трактира я заглянула в дамскую и едва не споткнулась на пороге – у зеркала стояла Кларисса. Мы встретились глазами в отражении.

- Валерия? – уточнила она, открывая баночку с алой помадой для губ. За последний месяц из памяти выветрилось, насколько невеста Тина была красива.

- Привет. – Я подошла к раковине и принялась мыть руки.

- Давно в столице?

- Позавчера приехала.

- А здесь?

- Обедала с другом.

- А, у тебя много друзей, – с нехорошей усмешкой заметила Кларисса и принялась мизинчиком мазать губы помадой, превращая их в расцветший алый мазок. – Еще один друг детства? Этот хотя бы не помолвлен?

- Нет.

- Наконец-то, нашла свободного парня?

- Он не друг детства, - сухо ответила я, стараясь не реагировать на агрессивный тон. Выглядело так, будто она собиралась мне вцепиться волосы.

Тут рукав ее платья спустился и обнажил на внешней стороне запястья погасшую руну обручения, теперь похожую на нанесенную хной татуировку. Судя по тому, что рисунок был совсем свежим, помолвку парочка разорвала совсем недавно. Без преувеличений у меня глаза полезли на лоб. Догадавшись, на что именно я таращусь, Кларисса поскорее закрыла баночку с помадой и скривила алый рот:

- Удачи, Валерия.

Она вышла, но, как оказалось, ненадолго. Не прошло и полминуты, как Кларисса вернулась обратно и, встав на пороге, уперла руки в бока. Сквозь отражение было видно, что как у нее пылали щеки даже через слой маскирующей пудры. Изогнув брови, я послала вопросительный взгляд.

- Хотела промолчать, но сил моих нет! – заявила она и сдула со лба выбившуюся из прически прядь волос. – Ты, наверное, счастлива теперь?

Как есть вернулась, чтобы вцепиться мне в глотку за разрыв помолвки! Выяснять отношения с отражением было, по меньшей мере, глупо. Пришлось развернуться к разъяренной девице лицом.

- Сегодня молельщик погасил наши руны! – Она резко выставила руку, демонстрируя потухшие линии. – Помолвка разорвана!

Я почти открыла рот, чтобы высказать приличествующие случаю сожаления, но она воскликнула:

- Не смей говорить, что ты сожалеешь! Так и знала, что нельзя его было оставлять одного, нельзя было уезжать из вашего паршивого городишки! – Она начала приближаться ко мне, выплевывая обвинения на каждый шаг. – Знаю, что ты захлебывалась от ревности, когда я появилась. А что в тебе такого есть? В отличие от тебя я богата, красива и желанна у мужиков. Но знаешь, что меня унизило больше всего? То, что после молельщика, он притащил меня в эту чертову едальню! Что? Расстаться как цивилизованные люди?! Ха-ха три раза! Он решил отметить наш разрыв! Козел!

Тут уж не поспоришь. Как есть, козел.

Она подошла ко мне почти вплотную, нос к носу, невольно заставив попятиться и вжаться спиной в мраморную столешницу.

- Нечего сказать, Валерия?

- У тебя помада размазалась.

С дико горящими глазами скандалистка отшатнулась от меня, взмахнула рукой и попыталась влепить пощечину. Не на ту напала. Слету я схватила ее за запястье, а когда вход пошла другая рука, то перехватила и вторую.

- Отпусти! – потребовала бывшая невеста. – Отпусти, тебе говорят! Ты заслужила!

- Чем же? – холодно спросила я и с силой оттолкнула ее.

Взвизгнув, она снова кинулась на меня.

- Кларисса, - теперь еще крепче перехватывая ее запястья, процедила я. – Умоляю, не заставляй меня это делать…

И когда та попыталась дотянуться до моей шевелюры, без того взлохмаченной ветром и дождем, ловко заломила ей руку за спину. Видимо, прыткости от соперницы Карисса никак не ожидала и, вытянувшись по струнке, даже растерялась в первый момент.

- Ты красивая и богатая, но почему же ты такая жалкая? – процедила я ей на ухо. – Неужели не понимаешь, что единственный человек, которого Валентин любит по-настоящему, это он сам! Радуйся, что вы разбежались прежде, чем он сделал тебя глубоко несчастной женщиной!

В этот душещипательный момент «разговора по душам» в дамскую вошла госпожа средних лет. Увидев нас, она моментально попятилась и пробормотала:

- Извините.

- Нет-нет, не терпите! - выглядывая из-за плеча скрученной истерички, позвала я. – Мы уже закончили.

Клариссу пришлось вывести в коридор с заломленной рукой, чтобы она не попыталась снова вцепиться мне в волосы.

- Какого абрисского демона тут происходит? – раздался недоуменный возглас Валентина, вероятно, потерявшего невесту в уборной. Он стоял в проходе и выглядел как никогда возмущенным. Тин, вообще, ненавидел публичные скандалы, всей душой любимые его матушкой. Немедленно выпуская пленницу, я слегка толкнула ее в спину, для ускорения. Ну и, чтобы выиграть пару секунд на случай нового раунда «кошачьих боев».

- Лерой, как ты здесь оказалась? – настаивал Тин, переводя недовольный взгляд с меня, на свою бывшую невесту.

- У меня свидание. - Сделав вид, что не заметила, как вытянулось у приятеля лицо, я добавила: – И мне пора.

- Ради всех светлых духов, да уже перестань врать! - скривилась Кларисса, видимо, решившая, будто не до конца испытала мое терпение. – Все знают, что нет у тебя никакого парня. Когда ты предъявила этого – как его там – я решила тебе подыграть, потому что надеялась, что ты уже отстанешь от моего жениха.

- Клара, перестань нести чушь, - вставил в обличительную речь Тин. – Ты же не собираешься выяснять отношения перед туалетом?

- Я несу чушь? – Она истерично хохотнула. – Как будто ты не знаешь, что твоя тихая подружка влюблена в тебя с самого детства!

Я покосилась на Валентина, лицо которого стало каменным.

- Знаю, - наконец, вымолвил он, и, клянусь, у меня отпала челюсть.

Ради всех Светлых духов, что он сейчас сказал?! Он знал, что я по нему сохла, но все равно седлал каждую мою подружку и мало-мальски симпатичную знакомую? Ну, кроме Кристины, бесившей его с первого дня знакомства, а может, просто до нее руки не дотянулись.

- Вот ты скотина, Озеров! – вырвалось у меня от искреннего возмущения.

И в этот момент, когда я была готова разорвать парочку на лоскуты, на сцене появился Кайден, и на его фоне, в общем-то, жилистый и крепкий жених, не поделенный между дамами, стал походить на субтильного юношу.

- Валерия, ты встретила друзей? – спокойно произнес абриссец, заставив участников скандала обернуться.

Пауза была достойна театральных подмостков. Парни скрестились тяжелыми взглядами, не делая попытки выглядеть любезными, как предписывали правила приличий и просто здравый смысл. Видимо, когда речь шла о защите территорий, этот самый здравый смысл и вовсе отбивало напрочь сложными для женского понимания химическими процессами в мужских мозгах. Хотелось как-нибудь разрядить разрядить накаленное молчание, оскверненное возгласами из обеденного зала, например, попытаться представить двух важных в моей жизни мужчин друг другу, но я начисто забыла, каким именем назвала Кайдена, когда летом знакомила с Клариссой, поэтому просто кусала губы и не понимала, как поступить лучше.

Вдруг дверь уборной чуть-чуть приоткрылась, и в образовавшийся проем выглянула крайне смущенная дама, замурованная внутри из-за неожиданно вспыхнувшего скандала.

Молодые люди, я слышу, у вас тут тихо стало. Если вы закончили выяснять отношения, то позвольте мне выйти? – прошептала она, ткнув пальчиком в кружевной перчатке в сторону обеденной залы.

- Извините, - проблеяла я.

- Мы уходим! – рявкнув в унисон, Кайден и Валентин снова обменялись крайне нехорошими взглядами.

Дама испуганно юркнула обратно в уборную, словно черепаха – в панцирь, а потом все-таки вынырнула и по стеночке, прижав сумочку к объемной груди, прошмыгнула к выходу, но тут наткнулась на Кайдена, ойкнула и пробормотала:

- Какой красивый мужчина…

Тот немедленно уступил дорогу и протянул мне руку:

- Пойдем, Лера.

- Надеюсь, вы еще передумаете насчет помолвки, - вымолвила я, обращаясь к не случившимся супругам, и, вложив руку в раскрытую ладонь Кая, кивнула: - Пойдем?

Молчание, каким нас проводила бывшая парочка, било по нервам. Спиной я чувствовала тяжелый взгляд Тина. Он поражен, что у меня действительно есть парень? И вдруг в голову пришла догадка: друг детства изумлен тем, кто он.

- Вы с Валентином знакомы? – посмотрела я в лицо абриссца.

- Когда ты называла фамилию Озеров, я не даже не догадывался, кто имелся в виду, - кривовато усмехнулся тот, но немедленно улыбнулся, стараясь стереть неприятное впечатление: - Тебе интересно, где мы познакомились?

- Очень даже.

- Во время визита пару лет назад, когда обсуждалось примирение.

- Валентин участвовал? Он ведь ненавидит… - осекшись, я торопливо огляделась, не слушает ли кто-то, и все равно проглотила окончание фразы.

- На сто процентов, - отозвался Кайден, открывая передо мной дверь таверны.

Мы вышли на омытую осенним дождем Судную площадь.

ГЛАВА 8 – СЕРДЦЕ АБРИСА

Когда я толкнула калитку и вошла в наш старый, залитый вечерними сумерками сад, то невольно глянула на окна второго этажа. Конечно, они были темны, Кайден предупреждал, что подаст в отставку и съедет, чтобы не привлекать лишнего внимания, но отчего-то старая махина с деревянной мансардой и с лестницей, заваленной опавшими листьями, вдруг показалась обездоленной.

Под дверью разметенные ветром валялись письма. Быстро собрав пачку, я вошла в дом и, бросив на пол почти пустой дорожный саквояж, где лежали только сувениры для Крис, перебрала послания. В основном письма адресовались отцу, но на одном из плотных сероватых конвертах стояло мое имя. Отправителем оказался Оливер Вудс. Не веря, даже сургучную печать с хвостиками вощеной нити проверила – ошибки не было, послание действительно отправил профессор и, судя по тому, что оно прибыло даже раньше меня, он не поскупился на ускоренную доставку.

Отложив остальную почту, я открыла конверт и с удивлением внутри обнаружила плотную прямоугольную карточку, какие обычно использовали для печати портретных гравюр. Тонкими чернильными линиями на ней была нарисована изящная руна. Та самая, чтобы вытатуирована на спине у Кайдена. Под рисунком стояла подпись на языке параллельного мира «Сердце Абриса». Чувствуя, как меняюсь в лице, я перевернула карточку. В центре была коротенькая надпись без каких-либо комментариев:

«Абрис – земля обетованная», Э.Вудс, стр.168

Похоже, здравник советовал мне поискать упоминания о самой древней руне в сочинения первого переселенца Эррона Вудса, хранившихся в университетской библиотеке!

Выглядело так, будто до тайны было добраться очень просто, стоило всего лишь протянуть руку, но иногда оказывалось, что даже самое короткое расстояние под гнетом обстоятельств растягивалось до размера пропасти! Едва я возникла в читальном зале на следующее утро, как похожий на сморчок смотритель ткнул мне в лицо увольнительной грамотой, завизированной самим ректором.

- За что? – охнула я, буквально чувствуя, как из рук уплывает долгожданная разгадка.

- Вы пропустили три рабочих дня без серьезной на то причины, – прошамкал он, строго поглядывая над узенькими лекторскими очками с одним треснувшим посередке стеклышком.

- Господин смотритель, вы слышали что-нибудь об омнибусе, на который на этой седмице напали грабители? – осторожно уточнила я.

- Полагаете, я газетных листов не читаю? – возмутился вредный старик.

- Конечно, читаете! – замахала я руками. – Но разве вам не передали, что я тоже была в числе пострадавших? Где еще серьезнее найти причину пропуска?

- Так, выходит, вы в начале рабочей недели запрыгнули в карету и сбежали в столицу, не потрудившись взять отгул? – с победоносным видом уточнил смотритель.

С такой точки зрения вопрос я, конечно, не рассматривала, пришлось согласиться со вздохом:

- Выходит, что так.

- Тогда держите грамоту. – Он всучил мне свиток. – Расчет получите в конце месяца.

Старик уселся на привычное место за библиотечной стойкой.

- Идите, идите! – помахал он рукой, точно отгонял надоедливую муху. – Разговор окончен.

Совершенно сбитая с толку я действительно развернулась и сделала несколько шагов по проходу между пустующими столами, но резко развернулась.

- Послушайте, господин смотритель, но ведь читальный билет мне не аннулировали? - пришлось проигнорировать злобный прищур старика, обычно по утрам находившегося в препаршивейшем настроении. – Мне нужны сочинения Эррона Вудса. «Абрис – земля обетованная». Она стоит в хранилище, на верхней полке…

- Светлые духи, барышня, я получше вашего знаю свое хранилище! Вы здесь даже не служите!

- В этом хранилище я провела время больше, чем в читальном зале, пока тут у вас на побегушках служила!

Ненавижу, когда умаляют заслуги других. За тот месяц, что я работала стажером, редкий библиотекарь спускался в подвал! Оставляли книжки на тележках, надеясь, что поутру разберет новенькая, чтобы старикан полдня не ворчал за коллективную лень.

- Увы, барышня, - вздохнул сморчок, - книгу так и не вернули.

- Как не вернули?

- Потише! Вы своей, позвольте, громогласностью мешаете добропорядочным читателям!

- Каким?! – рявкнула я, обводя почти пустой по раннему часу гулкий зал рукой. Единственный посетитель, первокурсник в красной мантии алхимического факультета, заснувший за столом, вздрогнул и резко поднял голову. Проверив, что дрыхнет в читальном зале, а не перед преподавателем, он закатил глаза и снова тюкнулся лбом в раскрытый учебник.

- Как я могу называть имя читателя, если вы здесь даже не служите? - отбрил меня смотритель.

- Вы разжаловали меня только сегодня утром, - в сердцах возмутилась я. – Еще вчера я числилась здесь стажером.

- Ну, так и приходили бы вчера, - вздохнул старик, поднялся со скрипучего стула и, держась за поясницу, оставил меня наедине с пустым залом, беситься, сколько душеньке влезет. Влезало в меня много, если честно.

Как только сухенькая фигура в черной бархатной мантии скрылась за стеллажами, я зашла за стойку и быстро перебрала карточки посетителей, стоявшие в ящике с пометкой «Должники». Оказалось, что книгу абрисского переселенца не вернул Тимофей Доходяга.

- Что еще за Тимофей? – нахмурилась я, и мгновенно перед мысленным взором появился образ зализанного помощника ректора, посылавшего мне улыбку маньяка. – Ах, просто Тима!

В тишине зашаркали старческие ноги. Быстро запихнув карточку в карман, я поправила на плече матерчатую торбу с учебниками и вышла из-за стойки.

- Вы чего еще здесь? – проворчал смотритель. – Назад все равно не возьму.

- И не надо, - буркнула я себе под нос и торопливой походкой направилась к высоким дубовым дверям читального зала.

Тимофея мне удалось отыскать только к последней лекции. Он выскользнул из дверей ректората, предварительно проверив, много ли народу в людном коридоре. Я даже головой покачала, когда бедняга бочком влился в поток, и пока он не скрылся за разноцветными мантиями, позвала:

- Тимофей!

От моего крика у него на прилизанной макушке вдруг встопорщилась прядка, а сам он вжал голову в плечи и припустил быстрее. Пришлось догонять беглеца, лавируя между адептами.

- Тимофей, стой же ты! – настигнув ректорского помощника почти у лестницы, я схватила его за рукав.

- Ой, Валерия! – несколько раз недоуменно моргнув, наконец, улыбнулся он.

- Эррон Вудс у тебя?

- Где?

- Ты брал фолиант «Абрис – земля обетованная»? – Я вытащила из кармана помятую карточку, сворованную в читальном зале.

Глаза Тимофея покруглели, и, побледнев в цвет белой простыни, он поспешно огляделся вокруг, не подслушивает ли кто-нибудь. Мы как будто не библиотечную книжку из хранилища обсуждали, а посеянную депешу с раскрытием заговора простив короны.

- Отойдем! – Зубрила цапко вцепился в мой локоть и, выказывая неожиданную прыть, протащил вниз по лестнице.

- Что случилось-то? – едва не теряя равновесие, я частила по ступенькам. Пришлось прыгать до первого этажа, а потом прятаться от адептов, которым до нас или стащенных библиотечных фолиантов не было совершенно никакого дела, под темной лестницей рядом с дверью в чулан, где хранились швабры и ведра.

- Как можно говорить такие вещи на людях? – высказал претензию Тимофей, буквально загнав меня угол.

- Какие вещи? – озадачилась я неожиданным волнением ректорского помощника.

- Я… Я не могу вернуть книгу в хранилище! – с надломом вымолвил он. – У меня ее отобрали!

- Кто?! – моему изумлению не было придела. В голове рисовались странные с любой точки зрения фантазии, как Тимофея Доходягу, полностью оправдывавшего свою фамилию, припирают к стенке под этой самой лестницей, грозят шваброй и отбирают библиотечную редкость.

- Мама! – прошептал он с покрасневшими от непролитых слез глазами.

- Чего? – смешок пришлось замаскировать под кашель.

- Она сказала, что благородным юношам не пристало читать о грязном мире.

- К-к-каком? - кашлянула, чтобы замаскировать едва сдерживаемый хохот. – Почему он грязный-то?

- Так мама говорит. Такой стыд! Это же почти воровство книги! - Он отошел, схватился за голову, потом сжал мои плечи, и мельтешение его длинных худых рук происходило так быстро, что я даже несколько смешалась. - Позор! Конец всему! Мы теперь не сможем заниматься за соседними столами! Как мы еще будем видеться?

Он вдруг шмыгнул носом, а я моментально почувствовала себя пресловутым мужиком, на широкой груди которого из-за потерянного батистового платочка собиралась пустить слезы и сопли кисейная девица. Ощущение меня напугало так нешуточно, что в голову не пришло уточнить, на кой ляд нам, в принципе, сдалось видеться. Лично мне и без господина Доходяги, выглядевшего, как маньяк-зубрила, неплохо жилось и училось. Но отчего с уст сорвалось:

- Не переживай, Тимоха, не лишат. Держи. – Я сняла со своих плеч дрожащие Тимины руки и вложила в его влажную ладонь смятый библиотечный формуляр, мною лично же сворованный из-под носа вредного старика-смотрителя.

- Я не имею права! Из-за моей безответственности, тебя снимут со службы. – Он попытался сунуть карточку мне обратно.

Светлые духи, что за бред? Светлые духи, почему я в нем участвую?!

- Не надо стесняться… - Упоминать о том, что меня выперли еще с утра, в столь трагичный момент показалось излишним, поэтому пришлось формуляр засунуть парню в карман черного форменного пиджака.

- Ты идешь на жертвы? Ради меня? – Тима вытащил порядком поистрепанный прямоугольник картона и любовно разгладил между пальцами.

- Да какие уж там жертвы… Слушай, а фолиант-то ты сможешь у матери забрать? - решила я перейти к сути вопроса, потому как опаздывала в молельню, где меня ждала Крис.

- Попытаюсь, - со всей серьезностью кивнул он и с надеждой уточнил: – Хочешь, завезу к тебе домой сегодня вечером?

- Домой не надо! – моментально замахала я руками, вдруг представив, как потом каждое утро в любую погоду с видом маньяка Просто Тима станет ждать меня на выезде из квартала Каменных Горгулий, чтобы вместе добраться до университета. – Завтра заберу у тебя сама, встретимся в едальне после второй пары. Идет?

- Завтра выходной…

- Точно, - из-за дурдома, воцарившегося в моей жизни, я потерялась в пространстве и времени.

- А может…- пожевал он губами и тут просиял: - Может, встретимся в чайной на Часовой площади в три часа пополудни?

- Эм?

- Точно! Так и поступим! – обрадовался он собственной придумке.

Лично я ненавидела Часовую площадь. Встречи, назначенные под часовой башней, всегда заканчивались какой-нибудь гадостью. Все до единой.

- Договорились, - нервно улыбнулась я и указала пальцем ему за плечо. – Мне пора.

- Ах, конечно! – Он поспешно освободил мне дорогу и прикрикнул в спину до неприличия радостным голосом: - До завтра, Валерия! Не забудь, в три часа.

На ходу оглянувшись, с милой улыбкой я помахала ему рукой, врезалась в дверной косяк и, выругавшись сквозь зубы, пошагала в университетское фойе.

По бесконечным заторам в молельню удалось добраться только в самом разгаре службы. Пришлось наплевать на удивленных прохожих и переодеться в традиционное платье прямо на пороге храма. Бродяга, просивший милостыню у входа, не без любопытства следил, как я выудила из сумки изрядно помятый наряд и, сняв пальто, натянула через голову прямо на одежду. Теветское платье все равно походило на длинный балахон, ни кожаных штанов, ни широкой блузки под ним не разглядишь. Можно было и верхнюю одежду, откровенно говоря, не снимать.

Я юркнула в храм, но услыхала за спиной хриплый голос бродяги:

- Поклон!

- Проклятье… - пробормотала я и тут же, устыдившись, прихлопнула себя по губам. Ругаться в молельной запрещалось, что, впрочем, никогда не мешало Крис вместо воззваний к Светлым духам под нос бурчать скабрезные песенки.

Попятившись спиной на ступеньки, я осенила себя святым знамением, блеснувшим в воздухе ярко-голубым световым хвостом, отвесила поклон и, наконец, по всем правилам вошла в святилище. Пальто повесила на удачно свободный гвоздик, торчавший вместо крючка на стенной вешалке.

Внутри храма стоял ядреный, густой запах сандала, обычно намертво въедавшийся в одежду и волосы. Прихожан было немного, и вся жиденькая толпа во главе с молельщиком Озеровым закладывала святые знаки бесконечности возле Древа Судьбы, вокруг какого и был выстроен храм. Крис отбывала трудовую повинность в качестве молельного служки, и в ярко-желтом балахоне мальчишки, обычно после службы махавшим по полу святилища веником, вытаскивала из чаш с песком погасшие курительные палочки.

Просеменив к толпе, я пристроилась с краешка, сделала со всеми вместе полукруг возле дерева, устало державшего обвешенные лентами ветви, и оказалась рядом с подружкой.

- Пойдем, - пробормотала она, и мы тихонечко смылись в закуток, отделенный от основного святилища резными ширмами. Перегородки были увиты вечнозеленым (не без помощи магии) плющом, а потому походили на непроницаемую стену.

В центре на высокой каменной ноге стояла медная чаша с монетками на дне. Рядом стол с записками. Страждущие писали просьбы к Светлым духам, а потом сжигали в магической чаше. Считалось, что святые получали послание вместе с дымом, но без медяка, брошенного на дно, огонь не разгорался, и записка просто валялась на куче монеток, брошенных более щедрыми прихожанами.

Уж насколько я не верила во всю религиозную чушь, но все равно схватила бумажку и накарябала отвратительным почерком: «Светлые духи помогите Кайдену».

- Лерой, ты с каких пор стала верить в доставку? – ухмыльнулась Крис.

- Поверишь тут…

«Доставкой» обряд обозвала я, когда высказала мнение, мол, обязательный медяк – это плата за доставку сообщения к Светлым духам, и молельня хочет видеть деньги вперед. Больше всего меня веселило, что некоторые прихожане сыпали медяки гостями, вроде как за скорость и сервис доплачивали.

Задрав платье, я поковырялась в карманах кожаных штанов в поисках медяка, бросила монетку в чашку, а следом и записку. Пока воззвание ежилось в голубоватом магическом пламени, я мучилась мыслью, не предадут ли меня Светлые духи анафеме за то, что получили просьбу помочь темному паладину?

- Проклятье, не могу поверить, что я вообще об этом думаю! – пробурчала я себе под нос.

- Ты похожа на сумасшедшую, когда сама с собой говоришь, – заметила Крис, успевшая навести порядок на столе.

Удивительно, но молельная служка из нее действительно вышла сносная. Видимо, очень хотелось на волю из-под домашнего ареста.

- Рассказывай, что у тебя случилось, - потребовала она. – До меня доходят кровожадные слухи.

- Я уехала в столицу, а на омнибус напали грабители, - пожала я плечами.

- Слышала, что твой труп опознавал Оливер Вудс?

- Угу.

- Романтично.

- Опознавать труп?! Я думала, что он на следующий день мне шею свернет! – осознав, что выпалила лишку, я прикусила язык, но глаза подружки уже вспыхнули от любопытства.

- Вы уже на том уровне отношений, что он тебе может свернуть шею? Признавайся, Тихоня, у вас есть грязный секретик с участием смятых простыней и задернутых портьер?

- Тебе не стыдно такие вещи в молельной говорить? – буркнула я

- Да, брось, - отмахнулась она. – Дело-то житейское. Я бы и сама с ним задернула шторы и смяла простыни. Притом пару раз точно, а может, и больше.

- Нет, тебя точно удочерили, - фыркнула я.

- Уклоняешься от ответа? – сощурилась подружка. – Значит, люди правду говорят, то он ушел в отставку из-за тебя.

Она как никогда была близка к истине. Дознавательница недоделанная.

- Крис, ты точно под домашним арестом?

- Живу монашкой, но папенька, кажется, меняет гнев на милость, - поделилась та, - на следующей седмице должен выпустить.

- Я тебе купила в столице платье, - произнесла я, вытаскивая из сумки сверток с ярким платьем и коробку из известной кондитерской лавки, перевязанную золотистой лентой. – И шоколад.

- Моя прелесть! – Крис прижала подарки к груди, а потом, быстренько припрятала от отца под стол с воззваниями, до самого пола скрытый скатертью.

- Ладно, - принялась прощаться я. – Поехала, а то в потемках не хочется добираться.

- Что, даже службу не достоишь? – делано возмутилась Крис. – Слабачка! Кстати, Лерой, у меня просьба есть. Прикроешь меня на выходных?

- В смысле?

- Я тут папеньке сказала, что после нападения ты боишься одна оставаться, и попросила на выходных у тебя переночевать.

У меня внутри перевернулось.

- Крис, ты сейчас говоришь, что снова будешь скользить? – осторожно уточнила я, не очень-то понимая, что имеет в виду неугомонная подруга.

- Тихо ты! – цыкнула она и быстро выглянула из-за вечнозеленой стены, чтобы проверить, где прихожане.

- Совсем крыша съехала? – зашипела я. – Ты едва не загремела застенок!

- Эй, Лерой, полегче, - обиделась она. – В конце концов, мне даже руну в участке не поставили!

- Да, и за это я должна Валентину Озерову создать артефакт! Не абы какой, а реальный, чтобы он заработал на нем кучу денег.

Крис изменилась в лице. Конечно, я знала, что шантажировать подругу собственными счетами перед семьей Озеровых – нечестно. Мне немедленно захотела запихнуть претензию обратно себе в рот, но слова, к сожаленью, вернуть было невозможно.

- Извини, что доставила тебе столько неприятностей! – конечно, обиделась она.

- Послушай, Крис, дело не в артефакте. Я боюсь за тебя. Скольжение – опасно и для твоего дара, и для жизни. Аглая погибла, ты чуть не попала в исправительный дом. Скажи, ради всех Светлых духов, что еще должно произойти, чтобы ты очнулась?

- Я тебя умоляю, только не надо меня учить жизни, - закатила она глаза. – Аглая была неудачницей…

- Не могу поверить, что ты это сказала! – перебила я.

- Да, ладно, Лерой, я все понимаю. – Она кривовато усмехнулась. - Честно. Но не могла бы ты завидовать, молча?

- Что… что ты сказала?

- Конечно, гениальный артефактор, за тебя боролись университеты и академии, но знаешь что? От тебя все всегда шарахаются, потому что ты не-прос-тая! К тебе на хромой козе не подъедешь! Думаешь, мне много счастья доставило, что принцесса артефакторики захотела дружить с неудачницей, затравленной местной королевишной? Вот уж дудки! Ты не заметила? Я больше не та девочка, над которой можно издеваться. Теперь у меня куча друзей!

- Ясно, - тихо вымолвила я. – Только где были все твои друзья, когда тебя стражи схватили? Неужели ты еще не поняла, что Абрис – не место для игры в догонялки!

- Откуда тебе знать, если ты даже не смогла туда переместиться?!

- Потому что в тот раз я переместилась и попалась!! – заорала я, потеряв самообладание, и, раскрыв ладонь с темной руной, ткнула едва ли не в нос упрямице: - Вот что Абрис сделал со мной! Мне повезло, я выжила, но что будет с неофитом от такой руны?! Что будет с тобой, Крис?

Ошеломленная девушка разглядывала розоватые шрамы-рубцы, ставшие заметными после последних перемещений. И чем дольше она таращилась на мою дрожащую руку, тем отчетливее на ее маленьком, веснушчатом личике проявлялась брезгливость.

- Со мной такого никогда не случится…

- Дура!

Тяжело дыша, словно наперегонки бежали стометровку, мы буравили друг друга злыми взглядами.

Что со мной не так? Почему я не умею выбирать друзей? Один знал, что о моих болезненных чувствах и тихо подсмеивался в кулак, а другая - все время считала меня снобом. Во рту стало горько от подступившей к горлу желчи.

- Крис, ты моя лучшая подруга, и я уверена, что завтра мы обе отчаянно пожалеем об этом разговоре… Но если ты хочешь портить себе жизнь, то так и поступи, останавливать тебя не стану. Только больше не проси моей помощи, потому что я умываю руки! Не желаю следить за тем, как ты себя уничтожаешь!

Служба уже закончилась, молельщик Озеров читал проповедь о том, что светлых магов отличает от темных человечность. Басовитый голос возносился к куполу святилища и терялся в кроне Древа Судьбы. Выскочив из-за ширмы, я направилась к выходу, яростно стуча каблуками по мраморному полу, и, зашептавшись, народ начал оборачиваться в мою сторону.

До последнего мгновения мне казалось, что Крис попытается остановить меня, потому что четыре года близкой дружбы что-то значат для нас обеих, но она просто позволила мне уйти.

День за окном уютной чайной обманно казался погожим, только тепла все равно не было. Часовую площадь озаряло бронзовое, остывшее солнце. Высокая башня отбрасывала длинную ломаную тень. Сильный ветер, расчистивший небо от облаков, хозяйничал на извилистых улочках академического городка. Обсушил мостовые, растрепал облетавшие кроны деревьев, распушил примятые дождями ковры опавших листьев и задал работы дворникам. Народ недовольно держал шляпы, подхватывал полы разлетавшихся одежд, и по огромным лужам разбегалась рябь, точно по потревоженной ветром озерной глади.

Дожидаясь Тимофея, я переписывалась с Кайденом, но предусмотрительно прикрывала ладонью темную руну, каждый раз вспыхивающую розоватым отблеском, когда приходило очередное сообщение из Абриса.

«С подругой помирилась?» - спрашивал он.

Утром я отправила Крис записку, что готова ее прикрыть, но посыльный вернулся с нераспечатанным конвертом.

«Она делает вид, что мы незнакомы».

«Как ты выбираешь круг общения?» – менторским тоном уточнил он, словно сказал мне на ухо.

- Сказал человек, морочивший мне голову почти месяц! – раздраженно фыркнула я, приблизив магический планшет к губам, как будто Кай мог через руну услышать мое недовольное ворчание.

Тут в чайной, окутанной ароматами бергамота, лимонграсса и мяты, засквозило от раскрытой двери, и в обеденную залу вошел Тимофей с букетом из пяти белых мохнатых астр в руках. Следом за ним вплыла дама с объемной сумкой на локте и в драповом пальто с воротником из лисы, настоящей, выпотрошенной и, очевидно, когда-то бегавшей по лесам Тевета.

Тима, между тем, остановился, поправил очки. Торчащие уши покраснели от уличного холода, взгляд был растерянным.

- Кай, как хорошо, что ты меня сейчас не видишь… - обреченно вздохнула я, когда взгляд очкарика остановился на мне, а на прилизанной макушке вдруг восторженно затопорщилась прядка.

А через мгновение у меня самой встопорщились волосы на голове, притом все разом, потому как дама двинула следом за Тимофеем. И без представлений стало ясно, что он явился в компании своей матушки. Хотелось верить, что просто не сумел отбить абрисский фолиант у родительницы, а потому доставил их, в смысле, родительницу, книгу и мертвую лису прямохонько в чайную.

- Здравствуйте, - поднялась я из-за стола, чтобы отвесить госпоже Доходяга вежливый поклон.

- Сидите, сидите, - отозвалась она и приказным тоном указала сыну: - Чего замер? Подари девочке цветочки.

Тима сделал попытку сунуть мне букет, и пару секунд, усыпая пол лепестками, мы передавали веник из рук в руки с обоюдным желанием от него избавиться. Похоже, для нас обоих ноша была непосильной.

- Не стоило, - сдалась я, все-таки принимая астры, но тут же отложила их на край стола, как будто венчики, похожие на мохнатые шары, обжигали, как борщевики.

- Это моя мама, - протянул парень. – Мама, это Валерия.

- Много слышала о вас от Тимошеньки, - усаживаясь на отодвинутый сыном стул, объявила та. – Можете называть меня «мама».

Милая девочка, то есть я, икнула и, плюхнувшись обратно на свое место, прихлебнула остывший чай. Пристроился и Тима. За столом повисло натужное молчание, которое попытался разбавить подавальщик, но быстро смылся вглубь чайной, отосланный рукой госпожи Доходяга.

- Вы, дети, общайтесь, - наконец, предложила она. – Не обращайте на меня внимание.

На мой вопросительный взгляд Тима покраснел и вымолвил:

- Книжка у мамы в сумке.

Выходило, что сочинения абрисского переселенца стали заложниками.

- Валерия, - вдруг вымолвила женщина, - так, где вы живете в Кромвеле? Арендуете комнаты?

- Дом у университета, - кивнула я, заметив, как она недовольно поджала губы.

- А в столице?

- У нас особняк.

- Хорошо-хорошо. – Она постучала пальцами по столу и все-таки уточнила для ясности: - То есть, проблем с жилплощадью нет? В каком же квартале?

- Чистых прудов.

- Вот как. Чистые пруды? Те, что недалеко от Королевского сада? Я как-то гуляла по этому району. Очень живописное место. И кленов много…

Я зачаровано кивнула, почему-то глядя на лису, теперь казавшуюся ужасно несчастной.

- Не поймите неправильно, - спохватилась матушка. – Я о вас много слышала, но не только хорошее. Да и девочки сейчас такие стали… Знаете… На все готовенькое хотят прыгнуть. Им и дом подавай, и лису на воротник, и карету с гнедой. Кстати, у вас есть лошади?

- Нет, - не понимая, почему продолжаю отвечать на вопросы, отозвалась я и снова нервно отхлебнула чай.

- А карета?

- Мама, зачем им карета, если у них нет лошадей? - громким шепотом, отгородившись от меня ладонью, пробормотал Тима.

У меня закончился чай, и запивать госпожу Доходягу, в отличие от своего сухопарого сына, казавшуюся чрезвычайно здоровой и сытой, стало нечем.

- Тимошенька, закажи девочке еще чайку, - приказала она, заметив, как я с тоской разглядываю дно опустевшей кружки.

- Мне ничего не надо! – от испуга, что семейство воспримет чай, как согласие отписать родительский особняк, подскочила я.

- Да, не стесняйтесь, Валерия, - отмахнулась она, а когда сын поднялся, то заметила: - Только монетки раздели, чтобы мы за свое заплатили. Мы же во время пришли…

В мою сторону была послана улыбка, мол, ну, вы же понимаете, Валерия, нечего было приходить раньше и распивать дорогущие напитки. Я вдруг почувствовала, что бергамотный аромат встал поперек горла, а потому выдавила:

- Я ничего не хочу.

- Ну, хорошо, - очень быстро согласилась мама Тимы и фыркнула сына: - Тимошенька, садись.

Тот присел.

- Хотя нет, встань, - приказала она, заставляя беднягу снова вскочить со стула. – Покушаете?

- Не увлекаюсь десертами, - немедленно отказалась я, проклиная секунду, когда согласилась придти в проклятую чайную. Знала же, что встречи на Часовой площади никогда не получались человеческими.

- Садись, Тимошенька.

Сын покорно уместил пятую точку на стул.

- Так, значит, Валерочка, - (на это имени я снова икнула, позорно и громко), - вы увлекаетесь Абрисом?

- Нет, - немедленно отказалась я, понимая, что одно неосторожное слово и нарвусь на длинную лекцию, а фолиант все равно не получу. – Мой отец пишет статью, там что-то связано с Абрисом. Вот и попросил найти книгу…

Глаза мадам блеснули.

- Тимошечка, ты слышал? Профессор Уваров пишет новую статью! Валерочка, а секретарь ему не нужен? Вы, верно, знаете, что Тимошечка неплохо печатает на машинке.

Он покосилась на сына, намекая, что раз уж у нас любовь, то невестка могла бы и продвижению по службе возлюбленному поспособствовать.

- Нет, не слыхала, - пробормотала я и снова схватилась за кружку, а потом вспомнила, что она пустая. Почему пить-то хотелось так сильно? Мадам Доходяга явно действовала на меня иссушающе.

- Он использует технику двух пальцев! Я сама его этому научила. Знаете, два пальца гораздо производительнее одного! – Она, наконец, полезла за фолиантом.

- Помощник отца печатает слепым десятипальцевым методом… - не удержалась я и немедленно пожалела, что ничего не соврала, ведь едва появившийся из сумки краешек фолианта немедленно исчез обратно.

- Кстати, Валерия, - снова перешла она на официоз, - Тимошечка говорил, что вы неплохой артефактор?

- Мама, она лучший артефактор университета, - пробормотал он.

- И сколько вы на своих поделках зарабатываете?

Поделки?! Она обозвала мою магию поделками?! От возмущения у меня кончился в груди воздух.

- Пока у меня нет лицензии, артефакты продает университет.

- То есть вы живете на матушкино наследство?

Тима бросил на меня виноватый взгляд и протянул:

- Ну, ма!

- А что ма? – возмутилась та. – У девочки репутация испорчена под чистую! Как она тебя содержать собирается? Что мы скажем твоему папе, когда ты к ней жить пойдешь?

- П-п-простите… - вклинилась я, совершенно теряя нить беседы (если, конечно, происходящий цирк с конями, вернее, лисьим воротником можно было назвать беседой). – Кого содержать?

- Ну, вы же не рассчитывали, что сможете жить у нас? - недоуменно развела руками мадам. И, клянусь, даже у лисы на морде, и у Тимы на морде тоже появилось недоуменное выражение. Не зная, что придумать, я выпалила:

- Но я ухожу в монастырь и собираюсь до конца жизни содержать алтарь!

- Как?! – в два голоса изумились мать и сын.

- Насовсем! – сама не понимая, как придумала столь идиотскую ложь, растянула я губы в фальшивой улыбке. – Я решила посвятить себя служению Светлым духам и создавать артефакты для молелен. Вернее… вернее, с детства мечтала!

- И вы не передумаете? – расстроилась мамы Тимофея.

- Такие решения нельзя отменять, - с надрывом отозвалась я.

- Проклятье, какое приданое пропадает даром, - пробормотала мадам с недовольным видом и, поднимаясь, оповестила: - Тимошечка, мамочка пошла в уборную, а вы тут со святой сестрой попрощайся.

Едва она скрылась за дверью в известное место, я прошипела:

- Давай мне книгу, и я ухожу!

- Так ты, правда, хочешь стать монахиней? Поэтому вчера в молельню ездила? – прошептал с надрывом Тима.

- Ты за мной следил? – опешила я, не понимая, съезжала ли крыша у нас коллективно или у всех по очереди.

- Извини. – Он часто-часто заморгал и вытащил из мамашиной сумки вожделенный фолиант, но когда я схватилась за книгу, то не позволил его забрать и даже со смущением потянул на себя. – Можно, мы тебя проводим?

- У меня еще назначена встреча, - дергая фолиант в ответ, соврала я.

- За тобой вчера ехал не только я.

- Что? – у меня поползли на лоб брови.

- Был еще человек. Я решил, что перед молельнями много странных типов бродит, но он следил именно за тобой.

В животе завязались крепкие узлы.

- С чего ты так решил?

- Когда он заметил меня, то исчез, - уверено пояснил Тима.

- Исчез?

- Растворился в воздухе, как привидение. Ты веришь в призраки?

- Не очень, - встревожено отозвалась я.

Одновременно мы отпустили книгу, и разнесчастный томик свалился на пол, вывернув наизнанку исписанные убористым неровным почерком желтоватые листы. Мы вместе склонились за распотрошенным фолиантом и до звездочек шибанулись лбами.

- Извини, - чуть не плача, просопел Тима. – И за маму тоже.

- Увидимся в университете, - буркнула я, потирая голову. – Цветочки оставь маме.

И когда вышла не ветреную улицу, то заставила себя не озираться испуганно по сторонам. Смотрела под ноги, но когда вместе с толпой переходила шумный перекресток, то увидела возле остановки высокую темную фигуру в длинном плаще. Центр города всегда был людным, люди, кареты, постовые, но омнибус остановился, а когда тронулся, то человек стоял на том же самом месте, точно не сдвинулся ни на дюйм.

Самое ужасное, что мне пришлось встать рядышком, чтобы дождаться кареты, идущей до квартала Каменных Горгулий. Прижав к себе сумку, я даже боялась коситься в сторону незнакомца, и когда, наконец, пришел тяжеловес, то запрыгнула внутрь, не дав выбраться из салона пассажирам.

Омнибус тронулся. Не справившись с нервами, выглянула в окно. Мужчина, безразличный к уличной суете, по-прежнему разглядывал брусчатку у себя под ногами.

- Дурища, - едва слышно фыркнула я, откидываясь на лавку.

Откровенно говоря, Тимоху хотелось убить, трижды. За маму, за растерзанный фолиант и за неожиданно обострившуюся манию преследования. Может, мужик был местным юродивым, а я его в преследователи записала! И все равно, оказавшись дома, заперла дверь на засов и зажгла световые руны. Во всех комнатах.

Усевшись за стол, я открыла написанный предком Кайдена фолиант сразу на указанной профессором странице. Мало что у автора был нечитаемый почерк, а текст шел на абрисском, в самом центре листа строчки и вовсе оказались размыты, да и весь разворот поплыл от времени. Пришлось изрядно поломать голову, чтобы соединить разрозненный фразы в сносный текст, который корябала тут же на листочек.

«Ни одно сердце не способно биться вечно. Сердце магии тоже останавливается, и мы вынуждены его пробуждать, но придет черный день, и оно заснет навсегда. И тогда начнут умирать ключи, один за другим, мучительно и неизбежно. Первым погаснет ключ «сила», и мир ослабеет. Последним умрет ключ «время», и магии не останется. Мы не будем прежними, наша жизнь изменится».

Выходило, что Кайден искал двуликого, чтобы оживить древнюю руну?

И тут мне стало страшно, ужас сковал руки, ноги и даже дыхание. Плохо соображая, я вытащила магический планшет, пробудила руну в углу пластины и, когда она приобрела матовость, быстро написала:

«Как давно погасло Сердце Абриса?»

Сердце колотилось, как бешеное, пока я ждала ответа. Время шло, секунды складывались в минуты.

«Где ты?» - отозвался Кайден, и от каждого слова веяло ледяным холодом.

«Дома».

Кто-то резко постучал во входную дверь. От неожиданности я даже подскочила, и планшет со звоном кувыркнулся на пол. Конечно, выбраться из Абриса, чтобы устроить мне головомойку, Кайден так быстро не мог, подобная скорость просто противоречила законам магии. Грешным делом даже подумалось, что ко мне нагрянули господа Доходяги, чтобы вручить оставленный в чайной букет, но с улицы прозвучал голос Валентина:

- Открой.

Если бы год назад кто-нибудь сказал, что мне не захочется пускать его в дом, то я бы покрутила тому чудаку пальцем у виска, но сейчас мне было жизненно необходимо пространство, чтобы перебороть страх. Похоже, в темном мире, где жил мой любимый человек, все летело к собачьим демонам, и Кай находился в самом эпицентре разрушений. Валентин Озеров, вероятно, будет счастлив. От мысли, что глаза друга детства наполнятся детским восторгом и совершенно недетским торжеством, меня тошнило.

- Валерия, не глупи, у тебя горит свет! – прикрикнул он, сопроводив восклицание очередным ударом по двери, злым и резким.

Не придумав ничего ловчее, я щелкнула пальцами и потушила все руны света на первом этаже, в том числе на крыльце. Осенью смеркалось рано, а старый сад и вовсе быстро окунался в темноту, так что комнаты погрузились в холодный полумрак. В тишине я ждала удаляющихся шагов, но услыхала, как закряхтел, отъезжая в сторону, железный засов, запирающий дверь. Онемев от изумления, я следила за тем, как друг детства без разрешения вламывался в мой дом.

Когда он открыл дверь, я уже стояла посреди кухни, сложив руки на груди. Тин вошел. Пришлось хлопком снова пробудить руну света, и на стенах вспыхнули ночники. Глаза резануло.

- Когда я потушила свет, ты не понял намека, что тебе здесь не рады? - в моем голосе звучал холод.

Лучший друг казался мне незнакомцем с тяжелым взглядом из-под бровей, никогда такого у него не замечала.

- Я пришел тебе задать только один вопрос. – Он выдержал паузу, надеюсь, не для трагизма. – Ты знаешь, кто он?

Мгновенно стало ясно, что мы говорили о Кайдене Вудсе.

- Ты вошел без разрешения.

- Так знаешь?!

- Да.

Челюсти Тина сжались.

- Ты получил ответ, - добавила я. – Уходи.

- Он тебя вытащил из Абриса, когда ты застряла там во время игры? - наконец, вымолвил он.

- Это уже второй вопрос.

- Отвечай, Лерой! – рявкнул Валентин.

- Верно, Кай вернул меня домой.

Вдруг гость нехорошо усмехнулся.

- Поэтому он?

- Нет.

- Тогда объясни, я никак не могу взять в толк, почему именно он? Ты окружена парнями, но почему, демон тебя дери, Лерой, ты выбрала именно наследника темного клана?! – неожиданно завопил Тин, краснея. – Как вы, вообще, встретились? Вы две параллельные прямые, которые не могут пересечься! Проклятье, вы же живете не просто в разных мирах, а в разных вселенных! Объясни мне, как?!

- Откровенно говоря, Валентин, ты лезешь не в свое дело! – мой голос зазвенел от возмущения, наполнившего грудь. – После скандала в таверне, как ты, вообще, смеешь появляться у меня на глазах? Пять лет я пыталась избавиться от дурацкой привязанности к тебе! Весело было, наверное, наблюдать, как я металась? Держал меня вместо карманной собачки, а когда я пыталась сбежать, то натягивал подводок и снова заставлял егозить у своих ног! Когда я об этом думаю, у меня кровь закипает! Отвратительно!

Тин стремительно приблизился, протянул руки и сжал мое лицо в ладонях. От него резко и сильно пахло виски.

- Выходит, ты просто мстишь мне? Потому что я планировал женитьбу, так ведь? Да? Ты все неверно поняла, Лерой. Я никогда не испытывал к ней привязанности, ничего такого. Отец Клариссы имеет связи с Абрисом, а мне так сильно нужны были его связи, но теперь все изменилось. Вон он – я!

- Да, вот он - ты… И ты пьян, Тин, - сухо отозвалась я, вдруг перестав злиться, и заставила его убрать руки. Но едва он дал мне освободиться, как впился в плечи нервными пальцами.

- Если ты не мстишь мне, то почему ты с ним? Он что-то попросил взамен, когда помог тебе? Так ведь? Ведьмаки не помогают. Никогда! Они заключают сделки. Что захотел Кайден Вудс от тебя? Магический свет? Артефакты? Что?

- Да, пошел ты! – рявкнула я, пытаясь сбросить его руки.

- Как ты можешь его любить? – его губы сложились в невеселую усмешку. – Как? Мы же одинаковые с тобой. Ненавидим Абрис одинаково. Разве нет? Посмотри, что они с тобой сделали…

На некоторое время он замолчал, как будто о чем-то задумался, отпустил мои плечи и даже отошел на шаг, позволяя перевести дыхание. Я напряженно следила за изменениями в его лице, вдруг оно осветилось догадкой.

- Так ты сама позволила ему осквернить свой дар? – вкрадчиво произнес он.

- Я не верю, что позволяю тебе

здесь стоять и нести полную околесицу! - разозлилась я и ткнула пальцем в сторону двери. – Выметайся из моего дома, Валентин Озеров, и возвращайся, когда протрезвеешь!

- А тело? – тихо произнес он, словно не слыша меня. – Тело ты тоже позволила ему запачкать, Лерой?

И я сорвалась, размахнулась и влепила ему пощечину. Голова парня мотнулась, на щеке расцвел красный след от пальцев. На мгновение он закрыл глаза, перевел дыхание, а когда снова посмотрел на меня, и его глаза потемнели от злости.

- Клянусь, я хотел, чтобы все произошло по-другому. – Он сделал ко мне шаг, от него исходила угроза, заставившая меня отступить. – Я хотел дать тебе шанс, но ты больше не моя тихая милая подружка. Теперь я вижу, он что-то испортил в тебе…

Валентин начал снимать пиджак. Пятясь спиной, я следила за тем, как он расстегивал пуговицы, дергал узел галстука, и отказывалась верить в реальность происходящего.

- Тин, что ты делаешь? – от паники язык едва слушался.

- Просто запомни, Валерия, не я, а он превратил тебя в пустое место.

- Остановись, ради всех Светлых духов! – Я уперлась поясницей в спинку дивана, и отступать стало некуда. – Просто прекрати, потому что ты меня очень сильно пугаешь!

- Но ты же всегда хотела попробовать, как это

будет со мной. Я ошибаюсь? - отозвался он.

И я отбивалась, отчаянно и иррационально, не помня про уроки самообороны, не обращая внимания на треск разрываемой одежды. Влекомое животным страхом тело двигалось инстинктивно, лишь бы сжать ноги, извернуться, сбросить, не допустить… В голове крутилась совершенно нелепая мысль, что если он раздвинет мне колени, то все будет кончено.

Неожиданно насильник отлетел на пару ярдов, врезался в прокопченную каминную решетку и болезненно застонал. Надо было бежать, пока он не пришел в себя, но разбитое тело не слушалось. Вцепившись в разодранный ворот платья, я подтянула к подбородку колени и прижалась к дивану. Меня сотрясало крупной дрожью.

Между нами с Валентином выросла высокая фигура Кайдена. Он шагнул к отброшенному противнику, схватил его за грудки и, перевернув на спину, ударил кулаком в лицо. В тишине раздался тошнотворный глухой звук, из носа Тина потекла кровь. Каким-то образом он извернулся и, впечатав Каю ногу в живот, оттолкнул от себя.

Неясное движение, и оба исчезли, а вывались из пространства уже посреди кухни. Удар, стон, разлетевшаяся вдребезги посудная полка, грохот выбитой в отцовскую спальню двери. И снова перемещение.

Мне никогда не приходилось видеть мужской драки, яростной, без криков, слов или издевательских смешков. Противники не задирали друг друга и не красовались перед толпой. В моем доме происходило убийство. Тин учился бою, отвечал, нападал и даже попытался зажечь боевой светоч, мгновенно наполнивший воздух магическим током, но был остановлен очередным ударом в челюсть. Его лицо уже превратилось в кровавое месиво, и только слепец бы не увидел, что живым его отпускать не собирались.

- Остановись! – выкрикнула я, когда Кайден схватил насильника за плечи и пригнул, чтобы ударить коленом в подбородок.

Пауза. Кай повернул ко мне голову. Нижняя губа была разбита, лицо – застывшая маска, никаких эмоций. Кипевшую в нем ярость выдавали только черные, как смола, глаза.

- Просто вышвырни его из моего дома… - тихо вымолвила я.

В следующую секунду он толкнул Тина, и тот кулем растянулся на полу.

- Вон, - голос абрисца пронизывал холод.

Поковырявшись, Валентин кое-как встал, ноги не держали. Внешней стороной кисти размазал кровь на разбитом рту, сплюнул на пол. Подняв пиджак, он встряхнул его и вдруг засмеялся. Сначала тихо, а потом все громче и громче, пока не захохотал, как безумный.

- Проклятье! Ты, похоже, действительно влюблен в мою маленькую подружку, раз не показал своего настоящего лица! – Он брызгал кровавой слюной. - Темный паладин, разбивающий мне физиономию? Самому не смешно?

- А ты считаешь себя противником, достойным магии?

Кайден сграбастал Валентина за шиворот, точно щенка, и оба растворились в воздухе. Стало очень тихо. Пол усеивали капли крови, черепки разбитой посуды, сметенные со стола книги с вывернутыми, растерзанными переплетами. Валялись перевернутые стулья, зиял дырой дверной проем в отцовскую спальню.

Я заставила себя встать, переодеть разорванное платье и умыться. Плохо соображая, убрала дом, собрала осколки посуды, сложила на стол книги, попыталась отдраить полы, но только размазала по доскам бурые пятна. И когда делать стало нечего, то вытащила из холодильного шкафа вилок капусты и начала резать. Один кусок, второй. Нож замелькал, полетела мелкая стружка. Приходилось сосредотачиваться на том, чтобы усилием воли сдерживать дрожание руки, а не воспоминании об отвратительной минуте, когда мой бывший друг детства лишился рассудка. Однако в этот раз ни готовка, ни уборка не помогали успокоиться, перед мысленным взором продолжало стоять побагровевшее от напряжения, с набухшей на виске веной лицо Валентина, раздиравшего ворот моего домашнего платья.

В кухне появился Кайден, я не сумела себя заставить поднять голову, только почувствовала возмущение воздуха в момент перемещения. Было мучительно стыдно смотреть на человека, спасшего меня от самого чудовищного унижения, какое в своей жизни могла вытерпеть женщина. Раздались тихие шаги, и он остановился позади меня. Кай не произнес ни слова, осторожно обнял, прижался грудью к моей спине. От него пахло осенним холодом. Костяшки на пальцах были сбиты, на рукавах остались бурые пятна от чужой крови.

Из рук выпал нож, громко всхлипнув, я прижала к искривленному рту ладонь. Одна мысль о том, чтобы разрыдаться из-за чудовища, притворявшегося моим другом детства, вызывала глухую ненависть, но позорные слезы все равно потекли по щекам.

- Я испытываю такой стыд, - прошептала я. – Не понимаю, почему мне так ужасно стыдно?

Он резко выдохнул мне в шею и произнес:

- Я хочу его убить.

- Знаю. – Помолчала и призналась: - Я тоже.

- Уйдем отсюда? Хотя бы ненадолго.

- Да, было бы неплохо.

Понятия не имею, куда мы скользили, но когда ноги провалились в пустоту, то мне подумалось, что теперь в кухне придется полностью заменить пол. Вряд ли после нас кто-нибудь захочет жить в доме с кухней, испорченной следами от скольжения в Абрис.

Мы переместились в обнесенный высоким забором двор перед старым домом, низким, будто вросшим землю. Мороз стоял трескучий, такой сильный, что пальто совершенно не спасало, а снег скрипел под ногами. Вокруг темнел густой лес, сугробы доставали до окон, но от добротных ворот к деревянному крыльцу шла расчищенная тропинка, а само крыльцо было выметено. На двери горел красный охранный знак. Засунув руки в глубокие карманы, я ежилась и приплясывала, мечтая поскорее спрятаться в тепле. Кайден и вовсе был в одном джемпере, а потому торопился. Пошарил рукой над притолокой в поисках ключа. Отперев навесной замок, быстрым касанием погасил охранную руну и открыл передо мной обитую изнутри войлоком дверь.

- Осторожнее, здесь ступеньки. – От его дыхания шел пар.

Действительно в комнату вели три нисходящие ступеньки. Обычно пустующие дома быстро промерзали, воздух в них стоял окоченелый и студеный, но внутри оказалось теплее, чем снаружи. Видимо, печь недавно протапливали.

- Я пару лет не обновлял руну светового полога, поэтому только так… - предупредил он, зажигая прилепленные к деревянной крестовине толстые восковые свечи. Комната озарилась тусклым светом и наполнилась тенями.

- Ничего.

Я осмотрелась. Снаружи дом казался маленьким и приземистым, как заимка егеря, но внутри комната выглядела просторной. И она заменяла кухню, спальню и даже купальню, если судить по кадке для омовений, стоявшей рядом с печью. При взгляде на большую самодельную кровать, накрытую лоскутным одеялом, на меня вдруг напала ужасная растерянность.

- Здесь убираются, - вымолвил Кайден, видимо, неверно истолковав мое смущение. – В двадцати минутах езды деревня, и я плачу, чтобы за домом присматривали.

- Чей он? – наконец, вымолвила я.

- Деда Вудса.

- Ты здесь часто бываешь?

- После его смерти почти не приезжал.

Он начал возиться с печкой. Сунул поленья, принялся разводить огонь.

- Ты был привязан к деду? – спросила я, рассматривая его затылок.

- Не знаю. Наверное. – Кайден прикрыл черную от копоти дверцу и поднялся. – Дед Вудс был крутого нрава, неуживчивый и не ладил с кланом. Но он единственный помнил о том, что я все еще жив.

Некоторое время мы в молчании смотрели друг на друга. Признания явно не являлись коньком Кайдена и говорить о себе он, определенно, не любил. Впрочем, я бы тоже не горела желанием ворошить прошлое, если бы воспоминания были настолько паршивы, что хотелось бы притвориться, будто они принадлежали другому человеку. Судя по всему, у Кайдена имелась целый ворох паршивых воспоминаний.

- Когда мне было семь, отец вышвырнул меня в закрытую школу для мальчиков. Он называл это мужским воспитанием – в школе отлично умели вытравливать человечность. Каждую зиму дед забирал меня на пару седмиц из того чистилища в нормальный мир, и я чертовски благодарен ему за это.

- Ясно, - неожиданно охрипшим голосом произнесла я и поймала себя на том, что нервно расковыриваю заусенец на пальце. Судя по всему, продолжения ждать не стоило, и чтобы как-то сгладить повисшую неловкую тишину, я вымолвила:

- У тебя губа разбита. Надо обработать, иначе на лице шрам останется.

- Дед считал, что шрамы украшают мужчин и не держал в доме заживляющих мазей.

- Тогда просто промоем. Она выглядит нехорошо.

- Ладно. – Кайден не спорил, наверное, чувствовал, что я находилась на грани.

В лесном домике было удивительно уютно и очень спокойно. В печи в кастрюльке набухала каша с шиповником по рецепту тетушки Матильды, то есть без перца, соли и масла, потому как на почти пустых полках мне удалось найти только пшенку в льняном мешочке и сухие, сморщенные ягоды. Подозреваю, что собранные задолго до кончины хозяина дома.

Когда я осторожно промывала Кайдену рану, то он даже не морщился, но ловкой сестрой милосердия меня было сложно назвать.

- Мне сложно понять, Лера, что ты сейчас на самом деле испытываешь из-за того, что… тот ублюдок… - Он запнулся, я замерла. – Тот парень, пытался сделать, но ты можешь поговорить со мной. Мне кажется, плакать в этой ситуации нормально.

- Если я осознаю, что человек, с которым нас в детстве укладывали в одну кровать, пытался надругаться надо мной, то свихнусь, - мой голос истончился, неожиданно даже для меня самой. - Я чувствую себя такой униженной.

- Иди сюда, - вздохнул Кай, забирая влажную салфетку, и привлек меня к себе.

Он сидел, я стояла, прижимаясь к нему, обнимая за шею. Его объятия всегда дарили ощущение абсолютной безопасности.

- Знаешь, о чем я жалею больше всего? – промычала я ему в плечо.

- О чем?

- Что не сама сломала говнюку нос!

У Кайдена вырвался смешок. Я отстранилась, погладила его по щеке, осторожно большим пальцем провела по скуле. Неожиданно он судорожно вздохнул и перехватил мою руку.

- У тебя такие маленькие руки, Лера. Такие тонкие пальцы.

- Руки, как руки, - отозвалась я. – Пальцы, как пальцы.

- Но они умеют создавать удивительную магию.

- Когда мне было десять, я оживила всех своих кукол. Они танцевали в детской польку, и тетка Матильда упала в обморок от страха. Тогда никто не подумал, что моя магия удивительная. У меня отобрали стило, а кукол закрыли в чулане. Они там еще седмицу скреблись, пока в рунах не потух магический свет.

- Что было дальше?

- Дальше? – Я попыталась вспомнить, какими проделками доводила родственников. – Дальше я научила кухонную табуретку шагать.

Кайден не удержался от смеха.

- Тебе наказали?

- Не помню, но табуретка маршировала пару седмиц. Тетка пригрозила, что все стулья прибьет к полу, если я хотя бы еще раз трону мебель. Потом родители признали, что вряд ли из меня выйдет благородная девица, купили первое рабочее стило и вместо кукол начали дарить учебники по артефакторике. Больше всех расстроилась мама, она до конца надеялась, что я начнусь играть на клавесине.

- Хорошие были времена, - улыбнулся Кайден и, как будто привычно, точно делал так уже много раз, поцеловал мою ладонь.

- Сейчас тоже неплохие, - пробормотала я. Сердце заколотилось, как сумасшедшее, сто ударов в минуту, не меньше, ведь касание его мягких губ показалось самой интимной лаской из всех, что мне доводилось испытывать в своей жизни. Да и опыта у меня было маловато. Вернее, совсем не было.

На счастье или к досаде, мне не удалось разобраться в растрепанных чувствах, в печи неприятно зашипело, и в комнату потянуло горелым.

- Наш ужин! – всполошилась я, отскакивая от Кая с проворностью бешеной домохозяйки, и бросилась спасать еду.

Впрочем, кое-что спасать принципиально не стоило, например, диетическую кашу по рецепту тетушки Матильды. Блюдо оказалось совершенно несъедобным, даже хуже, чем у деда Вудса. Семейный деликатес темных ведунов, по крайней мере, имел вкус, пускай, и вкус перцовой смеси. Несмотря на голод, обычный спутник перемещений через границу, я сдалась после третьей ложки, и только наблюдала, как Кай стоически ковырялся в тарелке. Вдруг он аккуратно вытащил изо рта невесть каким образом затесавшийся в крупу камушек.

- Зато у тебя талант к созданию артефактов, - пробормотал он, точно уговаривая меня не расстраиваться из-за кулинарного провала.

Столько раз я хотела его накормить своей стряпней, но меня все время что-нибудь останавливало. Видимо, небеса пытались намекнуть, что не стоит испытывать судьбу и Кайдена на крепость желудка.

- На самом деле, я хорошо готовлю. Просто крупа в мешке была моей ровесницей.

- Верю.

- Ну, правда! В Тевете есть пословица: первый блин всегда комом.

- А будут и другие блины? – Кай так искренне изобразил испуг, что было впору зааплодировать.

- Ты сейчас по-настоящему задел мою гордость! – фыркнула я и из чистой вредности сунула в рот очередную ложку варева, но тут же схватила кружку с водой – разваренная клейкая масса просто отказывалась проглатываться «на сухую».

- Не переживай, тыковка, - подбодрил меня мужчина. – Я, правда, совсем не бедный человек и вполне могу позволить нанять для нас стряпуху. Не придется тратиться на знахарей.

Он говорил так, как будто мы действительно могли позволить себе жить вместе, в одном доме, нанимать прислугу, возвращаться по вечерам со службы, прогуливаться по выходным по кленовым аллеям. Словно у нас действительно было будущее. Почему ж мне не хватало розового стеклышка, при взгляде через которое мир казался веселее и жизнерадостнее? Однако поправлять Кая казалась кощунством, оставалось ответить шуткой:

- Если ты еще раз назовешь меня тыковкой, то трат на здравника тебе не избежать.

Наши глаза встретились, и в комнате стало очень тихо. Реальность все-таки ворвалась в уютный уголок.

- Откуда ты узнала про Сердце Абриса? – откинувшись на спинку стула, спросил Кайден.

Он так резко сменил тему, что я не сразу сообразила, что сказать, а потому выпалила первое, что вертелось на языке:

- У тебя на спине погасшая руна или все-таки тату?

- Руна. Символ власти.

Что ж, мы явно делали успехи и уже научились не только спрашивать, но и отвечать.

- Люди, которые обыскивали дом Роя, упоминали в разговоре Сердце Абриса, - в свою очередь призналась я. – Они сказали, что Сердце едва теплится, и ты ищешь двуликого. Почему в Тевете не знают об этой руне, если она такая важная?

- Поэтому и не знают. – Кайден снисходительно улыбнулся. – Абрис, вообще, скрытен, когда дело касается колдовства. Сердце – это идеальное сочетание семи основных ключей. Считается, что именно этот знак является источником силы. Старые гримуары утверждают, что если руна погаснет, то ключи начнут отмирать, и, в конце концов, наш мир лишится магии.

- Совсем?

- Должно быть. – Он выглядел на удивление спокойно для человека, только что объявившего, что их мир, возможно, ждал конец света. – Но если ключи начнут отмирать, то когда? Через месяц, десять лет, через поколение? Когда именно наш мир лишится магии? Похоже, на бред сивой кобылы, но гримуары молчат, а неизвестность вселяет в людей страх. Правда в том, что она гаснет не в первый и, думаю, не в последний раз.

- Как ее пробуждают, вашу руну? Если я прикоснусь к твоей спине, то она вспыхнет?

Некоторое время Кайден молчал. Видимо, ему отчаянно не хотелось рассказывать о том, какая судьба поджидала несчастного, научившегося зажигать темные руны.

- Сердце Абриса – это не то, к чему можно прикоснуться. Она не похожа на руны перемещения, холода или света. Знак на спине вспыхнул только один раз, когда в шестнадцать лет его нанесли мне на спину. – Он старался избегать моего взгляда. – Чтобы зажечь Сердце, проводят ритуал. Двуликому наносят семь ключей, один за другим, и они постепенно, капля за каплей, иссушают его.

- После ритуала возможно выжить?

- Если не повезет.

- Остаться в живых ты считаешь невезением?

- Ты сможешь жить калекой без капли магического света? Понимать как, но не иметь возможности создавать артефакты? Да, что там артефакты, не иметь возможности просто зажечь световую руну в доме.

- Нет, - отозвалась без раздумий.

Он кивнул: вот тебе и ответ. В комнате повисло тяжелое молчание, и когда пауза стала невыносима, Кайден усмехнулся:

- Черт возьми, ты была права, когда говорила, что вести серьезные разговоры за едой – отвратительная привычка. Напрочь отбивает аппетит.

Кай отодвинул тарелку и поднялся из-за стола, тем самым давая понять, что сыт серьезными разговорами по самое горло. Присев рядом с печкой, как он открыл заслонку и разворошил кочергой угли, чуть отстранившись, когда в лицо пахнуло жаром.

Понимая, что вытянуть что-то еще из него не получится, даже раскаленными клещами, я с самым решительным видом принялась за мытье посуды. Пока терла тарелки в деревянной шайке, Кайден присел на краешек стола и, сложив руки на груди, помогал мне тем, что просто не вмешивался в уборку.

- У меня есть еще один вопрос, - старательно избегая смотреть на него, произнесла я и с запинкой, осторожно вымолвила: – Аглаю… убили твои родственники? Приняли ее за двуликую?

- Нет, - неожиданно он поправил мой сползавший с локтя рукав, едва не окунувшийся в воду. – Если бы ее похитили наши, то тела не нашли бы. Выглядит так, будто кто-то пытался превратить твою подругу в двуликую. И, похоже, она осознавала, на что именно шла, иначе бы забилась в истерике, когда вы столкнулись в доме Исаи Гленна.

- Но для того, чтобы магу нанести темную руну, по крайней мере, нужен абрисский ведун, - опешила я.

- Паладин, - поправил Кайден. – Простому магу не по силам нанести руну обладателю Истинного Света, и я совру, если скажу, что меня эта история не беспокоит.

Он протянул руку и, едва-едва касаясь кожи, убрал мне за ухо постоянно лезшую в глаза прядь волос. Краснея, я отвела взгляд и немедленно увидела деревянную кровать с лоскутным одеялом. Мыльная тарелка мгновенно выскользнула из рук и плюхнулась ребром в шайку. В разные стороны брызнула пена, раздался звон расколотой посуды.

- Проклятье! – прошипела я, вытаскивая из воды глиняный полумесяц вместе круга. - Надеюсь, это не была любимая тарелка деда Вудса.

- Зачем ты, вообще, решила мыть посуду в середине ночи? – не удержался Кайден.

Потому что мысль, что сейчас мы избавимся, как минимум, от части одежды, потушим свечи и уляжемся в одну кровать, вызывала во мне нешуточную панику!

- Лучше бы сразу выкинула, все равно окажется в мусорном ведре, - продолжил измываться он.

- Пока разбита только одна, - фыркнула я и, следом нашарив половинки от второй тарелки, выудила черепки из воды. – Не пойму, ты провидец, что ли?

Надеясь еще потянуть время, я даже я даже решилась заглянуть в кастрюлю с застывшей кашей, но смирившись с тем, что посудину ждет мусорная яма, закрыла крышку обратно. Поводов не ложиться вроде как не осталось. Еще минут десять с тем же усердием, с каким терла тарелки, я умыла лицо, а когда с полотенцем в руках обернулась в сторону кровати, то застыла на месте. Кайден стянул через голову свитер и остался в исподней рубашке, облегавшей плечи и такой тонкой, что через рукава просвечивались похожие на татуировки фамильяры.

Я таращилась на него и лихорадочно соображала, стоило ли мне раздеваться полностью или что-то оставить, или, вообще, улечься спать в вязаной кофте и леггинсах? Вообще, существуют ли какие-то правила засыпания с мужчинами? И если существуют, то почему их никогда не описывали в учебниках по артефакторике?!

Вдруг некстати, как будто мне было мало, вспомнился день страшного позора, когда я вломилась к Кайдену в купальню и застала его обнаженным. Перед мысленным взором появилась превосходно сложенное тело, скульптурный торс и еще кое-что, о чем было непринято говорить вслух, но что отлично удалось рассмотреть. Сердце предательски заколотилось в ребра, а щеки вспыхнули.

- Ложишься? – глянул искоса Кайден.

Почти уверенная, что в моей горящей, как сигнальный фонарь, физиономии прекрасно угадывались все грязные мыслишки, посещавшие гудящую от усталости голову, я выпалила:

- Как ты спрятал фамильяры, когда был в Тевете?

- Пришлось замаскировать под обручальную руну. Тебе бы одного касания хватило, чтобы они снова по рукам расползлись.

При мысли о прикосновениях, любых, к рукам, рунам и вообще, меня бросило в жар. Я тут же принялась расстегивать кофту.

- Не раздевайся, - остановил меня Кай, вынудив не просто замереть, а буквально оцепенеть от неожиданности.

- Почему?

Светлые духи, я только что спросила, почему мне не надо раздеваться?! Отрежьте мне, пожалуйста, язык! Спасибо.

- Под утро печка остынет и станет холодно.

Проблема того, сколько одежды оставлять, отпала сама собой. Пока я хлопала глазами, стоя посреди комнаты, как последняя дура, он спокойно улегся полностью одетый и приоткрыл для меня одеяло.

- Идешь?

- Угу.

Потушив свечи, почти вслепую я добралась до кровати и осторожно улеглась на самый, самый краешек, повернувшись к Кайдену спиной.

- Иди поближе, так теплее, - пробормотал он, обхватив меня сильной рукой и прижав к себе. От нечеловеческого смущения я оцепенела, лежала неподвижно, точно бревно, утыкалась носом в подушку, пахнущую влажным пером, и боялась пошевелиться.

- Лера, - пробормотал Кайден мне в затылок, щекоча дыханием, - расслабься, я не кусаюсь.

- Совсем? – пропищала я и немедленно захотела покусать себя сама. Да хоть бы тяпнуть за длинный язык!

Он хмыкнул, но, к чести, ничего не стал отвечать.

Пока я сходила с ума над вопросом, что же будет дальше, а если будет то, что именно, его дыхание стало глубже, рука, обнимавшая меня, отяжелела. Он крепко заснул, видимо, утомленный перемещением через границы. Повозившись, кое-как повернулась к нему лицом, я свернулась калачиком под боком и сама не заметила, как отключилась.

И снова оказалась в большой странной комнате, точно поделенной на две части прозрачной стеной. Кайден стоял на своей половине за невидимой границей. Он смотрел внимательно и пристально, изучающе, так хищник присматривается к жертве, решая, как ловчее вгрызться в горло.

Сердце колотилось. Чувства спутались: неверие, радость, страх – все вместе крепким клубком. Вокруг руки Кайдена заклубился черный дымок, и из воздуха выплелся длинный клинок без навершия с замотанной тонкими кожаными полосками рукоятью. Острие смотрело в пол.

Пока смотрело в пол…

- Кай, ты меня пугаешь. Пожалуйста! Убери оружие, - просила я, вдруг осознавая, что он видел не меня, а теветку, обладательницу Истинного света.

В ответ он резко толкнул стену. Преграда рухнула, и меня сбило воздушной волной. Опрокинувшись на спину, я болезненно застонала, испуганно приподнялась на локтях. Мы оба оказались на одной стороне мира, в строгой мужской спальне, с камином, серым шелком на стенах и наборным паркетом.

Не разрывая зрительного контакта, страшный незнакомец в личине Кайдена сделал шаг. Еще один. Остановился. Острие меча уткнулось мне во впадину между ключиц туда, где истерично бился пульс.

- Ты будешь жалеть до конца жизни!! – обретя голос, выпалила я.

- Серьезно? – уголок знакомого рта искривился в незнакомой кривоватой усмешке. Стальное жало впилось мне в кожу…

В ужасе я дернулась, открыла глаза, вдруг осознав, что нахожусь в горячей темноте, рядом с моим, знакомым и надежным, Кайденом. Он нависал надо мной, с тревогой вглядываясь в лицо.

- Ты так кричала. Что тебе снилось?

В висках зашумела кровь, сердце глухо колотилось о ребра. Я цеплялась за его плечи, все еще не веря, что похожий на реальность сон оказался все лишь ночным кошмаром.

- Мне приснилось… что ты меня убил…

Кайден оцепенел и, кажется, даже дышать перестал.

Пауза.

- Я никогда не смогу причинить тебе вред.

- Знаю.

Он стал медленно опускать голову, точно давая мне время на размышления, но мои мысли и чувства были растрепаны, а когда твердые губы прижались к моим, мягким и приоткрытым, его язык заставил раскрыть рот, то в голове и вовсе поплыло. Бесконечный поцелуй в душной темноте ошеломил и стер неуверенность.

Кай позволил перевести дух, прихватив губами нижнюю губу, а потом лизнув ее. И снова меня опаляли поцелуи, стиравшие ощущение реальности. Его рука забралась под вязаную кофту, скользнула по ребрам, словно изучая рельефы тела, легла на грудь. От совершенно незнакомых ощущений, заставлявших кровь в жилах кипеть, из горла вырвался едва слышный стон.

Оторвавшись от меня, он сдернул через голову рубашку, бережно освободил от одежды меня, а потом снова склонился и оставил горячую дорожку из поцелуев на моей скуле. Но едва я прикоснулась рукой к татуировкам-фамильярам, как в ладонь ударило магическим разрядом, а линии рун, испещрявших кожу, и змея, обхватывающая предплечье, вспыхнули голубоватым всполохом и погасли.

- Боже мой… - содрогнулся он.

- Прости.– Я испуганно отдернула руку, но он резко перехватил мое запястье и прижал ладонь к своей твердой груди туда, где быстро колотилось сердце. – Больно?

У него вырвался смешок:

- Как раз наоборот.

- Послушай… это глупо и некстати, но… Ты же знаешь, что я… что никогда…

- Ничего не бойся. – Его глаза казались большими и темными. – Ты ни о чем не пожалеешь.

Мне всегда казалось, что я уж точно запомню свой первый раз, каждую мелочь, но нет, ночь прошла точно в сладком тумане. Боль смешивалась с острым, прежде неизведанным наслаждением. Я была мягкой глиной в опытных мужских руках. Ловила каждую ласку, раскрывалась для каждого уверенного толчка. Выгибалась, стараясь продлить удовольствие, стонала, забыв про смущение, умирала от чувства наполненности внутри.

И потом, когда все закончилось, а мы, оставаясь по-прежнему слитыми, тяжело дышали, мне в голову пришла до смешного нелепая мысль: «Значит, поэтому весь переполох».

ГЛАВА 9 – РАСКОЛОТЫЙ МИР

Возвращаться в Тевет совершенно не хотелось, так бы и осталась в Абрисе, но в середине седмицы меня ждал промежуточный экзамен по артефакторике. К сожаленью, кафедра не разделяла моей точки зрения на то, что лично мне не имело никакого смысла доказывать знания по тем вещам, которыми я превосходно владела еще до окончания лицея, так что уже ближе к ночи Кайден переместил меня домой. Почти всю ночь, наплевав на усталость после перемещения, мы занимались такими вещами, о которых хорошие девочки не рассказывали мамам (плохие, впрочем, тоже), а подружкам – по большому секрету и заговорщицким шепотом.

Пробудившись от короткого сна, я даже не сразу сообразила, что лежу в собственной кровати, а за запотелым от ночных заморозков окном греется на осеннем солнце увядающий яблоневый сад. Через приоткрытую дверь в спальню проникал густой запах вареного кофе. Купили его прошлым утром на рынке в крошечной абрисской деревне той самой, что находилась неподалеку от убежища деда Вудса. Натянув через голову исподнюю рубашку, взлохмаченная и сонная, я выбралась из спальни.

Кайден стоял у очага и внимательно следил за тем, чтобы кофе не убежала из ковшика, заменившего кофейник. С полузакрытыми глазами я подошла, обняла мужчину руками за пояс и прижалась к теплой спине щекой. Он пах удивительно.

- Давно проснулся? – пробормотала я.

- Угу.

- Меня возмущает, что ты такой бодренький.

- У меня опыт.

- Лучше бы ты промолчал, - буркнула я, открываясь от него, и заработала насмешливое фырканье.

- Я привык мало спать, - уточнил он. Его веселила моя привычка брюзжать по утрам.

- Поздно, первое слово дороже второго.

Кайден перехватил меня за руку, ловким движением подхватил меня под ягодицы и посадил на кухонный прилавок. Наши губы оказались на одном уровне. Короткий взгляд глаза в глаза, и мы потерялись в ошеломительном, лишающем воли и разума поцелуя. Горячие губы прочертили дорожку обжигающих поцелуев по моей ключице. Он осторожно прикусил мне плечо, обнажившееся в широком вырезе, с уст слетел чувственный стон, а следом раздалось тихое покашливание.

Я открыла глаза и уставила на отца, стоявшего в дверях. Думаю, что в сложившейся ситуации вырвавшееся у меня бранное слово его расстроило меньше всего. Кажется, я оттолкнула Кайдена не руками, а ногой, только что очень томно оплетавшей его пояс, и проворно соскочила на пол.

- Я, конечно, говорил, что предпочитаю застать тебя по возращении с парнем, а не в стражьем участке, но не думал, что ты примешь мои слова, как руководство к действию, - глубокомысленно изрек отец, следя за тем, как мы поспешно поправляем одежду.

- Здравствуйте, господин Уваров, - произнес Кай, отдергивая мне задравшийся подол сорочки.

- Здравствуйте, господин Вудс, - согласно кивнул тот, вешая на крючок шляпу и снимая пальто.

- Вы знакомы? – из-за жутчайшего стыда на меня напало странное отупение.

- Несколько дней назад господин Вудс пришел ко мне для официального знакомства, чем, признаться, сильно удивил. - Папа улыбнулся уголками губ, демонстрируя потрясающую способность владеть собой, а может, оказался настолько ошарашен, что не понимал, как себя вести, впрочем, я тоже не очень-то понимала. – Но, судя по тому, что я тут… кхм… увидел на кухонном столе, вы, господин Вудс, у меня не разрешения спрашивали, а ставили в известность об отношениях с моей пока несовершеннолетней дочерью.

Стоило признать, но Кайден действительно выглядел смущенным.

- В Абрисе ваша дочь давно совершеннолетняя, - отозвался он и откашлялся, точно хотел избавиться от комка в горле.

- Но мы живем в Тевете, - одарил его многозначительным взглядом отец, и Кай кашлянул в кулак.

- Вообще-то, мне исполнится двадцать через седмицу, - вставила я, и после моего неосторожного замечания в комнате повисла оглушительная тишина, даже в ушах зазвенело. Мужчины точно намекали, чтобы юные девы не вмешивались в разговоры взрослых.

- Господин Вудс, понимаю, что никак не могу помешать этим… отношения, - произнес папа с таким лицом, как будто сжевал дольку лимона, - но уж попросить вас покинуть мой дом имею право.

- Папа! – воскликнула я и заработала уже два многозначительных взгляда, говоривших, что мне точно слово не давали.

- Мне действительно лучшей уйти, Лера, - тихо произнес Кай и тут же покачал головой, не давая разразиться потоком восклицаний, мол, не спорь. – Прошу прощения, господин Уваров, за то, в каком виде… За сегодняшнее утро.

- Вы же не думаете, что я приму извинения? – уточнил отец, изогнув брови.

И все-таки Кайден оставался Кайденом. Прежде чем уйти, несмотря на накаленную атмосферу, он мягко поцеловал меня в лоб и пробормотал:

- Береги себя. Я загляну через пару дней.

Нервно покосившись на отца, перекосившегося от слов потенциально зятя, я кивнула:

- Ладно. Хорошей дороги.

Натянув теплую парку и сунув ноги в войлочные сапоги, найденные в сундуке у деда Вудса, он стал напоминать заблудившегося в городе лесника. Тем чуднее было наблюдать за уважительным поклоном в сторону отца. Когда за Кайденом закрылась дверь, и мы остались с папа наедине и уставились друг на друга, точно враги.

- Почему ты показал ему на дверь?

- Это ведь был риторический вопрос и ответа не требовал? – уточнил он и, пройдя к очагу, принюхался к ковшику. – Кофе? Надеюсь, ты не пила эту гадость?

- Я про тот день, когда вы познакомились. Не представляю, чего ему стоило придти к тебе.

- То есть ты в курсе, кем на самом деле является господин Вудс? – уточнил папа, выливая кофе в раковину и пуская воду из медного крана.

- Да.

- Ты же понимаешь, в какие неприятности можешь попасть по его вине? – наконец, произнес родитель. – Кайден Вудс, возможно, неплохой человек и, возможно, действительно испытывает к тебе чувства, но, Валерия, как ты думаешь, что станет с тобой, когда о тебе узнают?

- Похоже, ты уже придумал ответ, - усмехнулась я.

- От тебя избавятся, дочь! Немедленно.

Правда резала, как ножом.

- Проклятье, мне только девятнадцать лет, я не собираюсь к венчальной чаше! И прекрасно понимаю, что у нас с Кайденом нет будущего, - у меня перехватило дыхание, – но еще точно знаю, что люблю его. Не хочу думать о том, что случится через пять лет! Почему мы не можем жить здесь и сейчас?

- Потому что ты совершенно не вписываешься в ту жизнь, которую наследник правящего клана в Абрисе ведет здесь и сейчас! – отрезал отец, а потому добавил чуть мягче: – Я не могу тебе помешать встречаться с тем человеком, но хорошенько запомни мои слова. Я потерял твою мать, Валерия, и не желаю потерять свою замечательную дочь из-за этого… из-за какого-то абрисца, кем бы он там, у себя, не являлся!

После он собрался уйти к себе в спальню, но, обнаружив зияющий пустотой дверной проем вместо двери, замер на полпути. До меня донесся обреченный вздох. Стараясь подлизаться, я приготовила завтрак, накрыла на стол и, прежде чем сбежать из дома, позвала:

- Поешь, а то остынет.

Папа ничего не ответил, заставляя меня чувствовать себя еще паршивее.

Как водится, у человека в дурном настроении абсолютно все валится из рук, словно невидимые грозовые тучи, сгустившиеся над головой, сыплют мелкими неприятностями, как дождем. Опоздав на омнибус, я не попала на первую лекцию, лаборатория оказалась переполнена, а привычное место снова занял выскочка из Королевской Академии, кому, видимо, хотелось отыграться за прошлый раз. Когда я остановилась в дверях, то он нахальном подмигнул мне и развел руками, мол, кто первый встал, того и домашние туфли. Плюнув, я сбежала в университетскую едальню.

Сегодня заканчивался срок домашнего ареста Крис. Заходя в привычно пахнущий капустной похлебкой (как будто ничего другого там не готовили) обеденный зал, я поискала подругу взглядом. Однако среди скользящих, как всегда сидевших в самом центре, у всех на виду, ее не оказалось. Недолго думая, я подошла к шумной компании.

- А где Крис? – прозвучало не очень-то любезно, без приветствий, но настроение у меня было не самое вежливое. – Ее не отпустили в университет?

Никто не повернул ко мне головы и не прервал разговора. Стало ясно, что ответа мне не добиться. Складывалось ощущение, что я пыталась докричаться до ребят через прозрачную стену. Стоять перед ними было и глупо, и унизительно, но от нарочитого игнорирования в душе шевельнулось нехорошее предчувствие.

- Придурки, - прошипела со злостью и твердыми шагами направилась вон из едальни, но едва выбралась в коридор, как меня нагнал и схватил за локоть сокурсник, несмотря на наказание так и не бросивший опасного увлечения.

- Подожди, Лерой! – произнес он. Одного взгляда в отчего-то виноватое лицо хватило, чтобы понять, что случилась большая беда.

- Она застряла там? – только и смогла выдохнуть я с замирающим сердцем.

- Тиши ты! – пробормотал парень, увлекая меня к стене, а когда убедился, что до нас никому нет ровным счетом никакого дела, забормотал: - Меня не было на игре, но люди говорят, что ее схватили. Никто не понимает, как Святоша вернулась. Она в Тевете, дома. Все очень скверно… Ей нанесли руну…

Кажется, последние слова он произнес уже мне в спину, потому что я на всех парусах неслась по коридору к лестнице, ведущей в гардеробную. Забрала пальто, намотала шарф и, плохо соображая, бросилась к лучшей подруге, снова попавшей в паршивую историю.

Семья молельщика Сереброва жила в тихом семейном квартале за городскими воротами, и мне пришлось добираться до их дома почти час. Жилище было большое и неуклюжее, разраставшееся разновеликими пристройками с каждым прибавлением в семействе. На стене светился знак святого знамения, означавший, что дом принадлежит молельщику. Вокруг никакого забора, у служителей Светлых духов было принято оставаться открытыми для страждущих. Дверь мне отворила госпожа Сереброва, среднего роста рыжеволосая женщина, ожидавшая еще одного наследника.

Валерия? – уточнила матушка Крис, как будто меня не узнавая.

- Здравствуйте, - промямлила. – Я проведать Кристину. Слышала…

- Да-да… - Она рассеянно потеснилась в дверях, позволяя мне войти. В обычно шумном живом доме стояла неприятная тишина, царил идеальный порядок, и резко пахло курительными сандаловыми палочками. Как по покойнику.

- Она заперлась у себя в комнате, ни с кем не разговаривает. Лежит. Может, у тебя получится уговорить ее что-нибудь съесть?

Глаза хозяйки дома наполнились слезами, и я вдруг почувствовала себя ужасно виноватой, как будто собственными рученьками толкала подругу в ворота в Абрис.

- Ладно.

- Отец за нее молится… - пробормотала она, пока я разувалась. – Мы все за нее молимся.

Во мне укрепилась уверенность, что теперь-то родители точно наплюют на желание иметь в семье дипломированную модистку и запрут Крис в монастыре. Возможно, она даже не будет против.

Комната подруги находилась на чердаке, и к ней вела крутая лестница. Под ногами неприятно скрипели половицы, надрывно и обижено, точно плакали. Даже не постучавшись, а осторожно поскребшись, я толкнула дверь и тихонечко вошла. Внутри стоял тяжелый запах влажного холода, единственное окошко было зашторено. Кристина, завернутая с головой в одеяло, лежала на кровати, отвернувшись к стене, и даже не пошевелилась.

- Крис… - Я присела на краешек перины и осторожно погладила подругу по плечу.

- Как ты справилась с тем, что твой дар осквернили? - ее голос прозвучал глухо.

- Я старалась не думать о том, что произошло.

Не говорить же лучшей подруге, что трагедию с изгаженным даром начисто перекрыл шок от того, как сильно я, влюбленная дурочка, обманывалась насчет темного паладина, косвенно виноватого в появлении руны.

- Когда они меня схватили, то я уже понимала, что меня пометят. Как животное… - вымолвила Крис. – Они не видят в нас людей.

Вдруг она резко вывернулась и крепко обняла меня, уткнувшись лбом в плечо. Пока Крис рыдала, сотрясаясь всем худеньким телом, я растерянно гладила ее по спине с проступающими даже через кофту лопатками, по спутанным, похожим на воронье гнездо волосам и не представляла, какие слова утешения подруга хотела бы услышать.

Люди по-разному переживают личные трагедии. Мне не требовалось чужое присутствие, я не могла говорить о своем горе вслух, только переживать молча, глубоко внутри. Постороннее участие, заставляло облекать боль в ограниченные слова, вынуждало держать себя в руках, чтобы эти самые слова найти. И она, боль, оставалась внутри, таилась, не уходила. Лишь в одиночестве, выплакавшись, переварив горе и жалость к себе, я начинала трезво мыслить и строить планы. Ведь планы, пусть самые идиотские, доказывают, что жизнь продолжается и даже самая страшная беда тоже пройдет.

- Крис, - наконец, прошептала я, говорить в голос казалось неуместным, - так будет не всегда.

- Но не для меня! – прорыдала она.

Отстранившись, подруга рванула ворот кофты, открывая место чуть пониже ключиц, где посреди грудной клетки краснели красные обожженные линии незнакомой руны. У меня на затылке зашевелились волосы.

Знак поблескивал.

Мы все за нее молимся…

- Крис, почему она теплится? - вмиг осевшим голосом вымолвила я.

Идиотский вопрос. Когда темный паладин Йен нанес мне символ «знание», то темную магию из крови выжег Истинный свет, вернее, как выяснилось позже, не выжег, а просто смешался с ней, превратив мой дар в непонятный чудовищный коктейль неясного цвета, но дар неофита был просто неспособен справиться с руной. Чужая магия отравляла Крис. По коже уже разбегалась тонкая красная сеточка воспаленных сосудов.

Громко всхлипнув, подруга приложила к зареванным глазам ладонь, для чего-то стараясь скрыть слезы, и покачала головой.

- Потушить не получилось, - просипела она. - Не вышло даже выжечь, и магию она тоже не дает перекрыть. Папа позвал целителя. Ты же знаешь, как он относится к ним, считает шарлатанами, а он посмотрел и сказал, что справиться должен мой собственный дар. Только он не справляется, а выгорает.

Сколько ей останется, если руна не заснет? Сутки, двое?

Поэтому Крис отпустили в Тевет, понимали, то знак не сумеет уничтожить даже целитель, знающий, как выжечь темную руну с тела светлого мага. Руну способен потушить только темный маг. Где такого найти в мире светлых рун и дурочек, гоняющих в Абрис ради мутного развлечения? Вызвать Кайдена? Согласится ли он помочь?

- Крис, ты же знаешь, что ты моя единственная подруга и ни за что не позволю тебе умереть? – не сводя глаз с переливающегося на груди подруги символа, уточнила я. В конце концов, если мне удается пробуждать абрисские знаки, то удастся и потушить. Наверное.

- Лерой, что ты…

Она не успела договорить, потому что в следующий момент я приложила ладонь к руне. В руку ударило мощным магическим разрядом. Мгновенная вспышка света ослепила. Крис замычала и выгнулась дугой, в воздухе заметно запахло паленой кожей, а у меня перед мысленным взором мелькнул размытый образ мужского лица, рыжеватые волосы, ледяные глаза стального цвета, крепко сжатый рот с узкими губами. Йен! Рисуя рунический узор, паладин вплел в вязь личную метку! А значит…

Прежде чем неведомая сила, способная разнести на осколки пространство, утянула меня к создателю руны, я отдернула руку. Потеряв сознание, подруга рухнула на подушки. На усеянной веснушками коже в разрезе кофты темнел похожий на татуировку рисунок.

Неправильная получилась помощь. Убийственная.

Чтобы привести Крис в чувство, пришлось похлопать ее по бледным щекам. Она с трудом разлепила веки и пробормотала:

- Я, кажется, умираю.

Хотя я прекрасно понимала, что теперь-то она точно будет жить, все равно поддалась панике.

- Я сейчас позову твою маму! - Вскочила с кровати и, высунувшись из комнаты, заорала на весь дом: - Матушка, Кристине нехорошо!

- И пить очень хочется, - простонала оживающая Крис. – И поесть было бы неплохо.

Матушка примчалась на всех парусах, а увидев выжженный, не особенно ювелирный след вместо живой руны всплеснула руками и зарыдала:

- Светлые духи услышали наши молитвы!

Мне удалось сбежать до начала коллективной молитвы, пока вместе с Серебровыми не пришлось благодарить Светлых духов за то, что по их насмешке я превратилась в уродца, способного управляться и со светлыми, и с темными рунами. Ну, или пока набожное семейство не разобралось в чем дело и не приравняло меня к ожившему Светлому духу.

В сезон листопадов день стремительно мельчал, а ночь наполнялась бархатной темнотой и была длинна до бесконечности. Когда я вышла из дома молельщика, то на улицу, засыпанную опавшими листьями, опускались пахнущие острым холодом сумерки. По пешеходной мостовой уже шаркал фонарщик, зажигавший уличные огни…

Человек в черном, тот самый, с омнибусной остановки на Часовой площади, стоял на противоположной стороне улицы, рядом с фонарным столбом. Я точно споткнулась, упершись в него прямым взглядом, а когда с гулко стучащим сердцем направилась вдоль улицы, то он тоже стал двигаться. Не глядя на меня, только под ноги, не пытаясь нагнать или перейти на мою сторону дороги. Сама не заметив, я ускорила шаг, а потом, поддавшись панике, бросилась бежать.

На омнибусной остановке была куча народа, в салон уместиться не вышло, пришлось по лестнице подниматься на крышу. Едва я только села на лавочку, как меня подперли плечом. Скосив глаза, я увидела колени в черных кожаных штанах и перестала дышать. Сжала в карманах пальто кулаки и лихорадочно соображала, где лучше выскочить. Городской рынок показался самым удачным решением.

Едва карета остановилась, я рванула вниз, надеясь затеряться в толпе и обмануть бессловесного преследователя, но когда моя нога коснулась пешеходной мостовой, тело точно дернули за веревку. Последовал болезненный удар, даже в глазах потемнело. На сумасшедшую секунду почудилось, что я просто за что-то зацепилась и шибанулась лбом о брусчатку. Было бы все так просто… Подо мной оказалась не ледяная выщербленная мостовая, а грязные половые доски, и рыночная вонь сменилась на затхлый пыльный запах заброшенного дома.

- Попалась, тварь? – раздалось над головой.

Чужая рука схватила меня за волосы. Охнув, я выгнулась. После резкого перемещения перед глазами плыло, и сфокусироваться на паскудно ухмыляющейся физиономии паладина Йена получилось не сразу.

- Черт, я тебя знаю, - сжав мне щеки пальцами, отчего рот невольно округлился, произнес он. – Маленькая дрянь, лившая меня фамильяра. Смотрю, ты в своем Тевете созрела в чудовище? Знал бы Вудс, кому сохранил жизнь.

Мне хотелось сказать, что единственное отвратительное чудовище в этой комнате он сам, но провоцировать безумца решился бы еще больший безумец. Я тяжело дышала, почти пыхтела, и упрямо молчала.

- Ты же понимаешь, что я говорю? По глазам вижу, что понимаешь… Сейчас ты будешь хорошей девочкой и покажешь, как потушила мою метку, и тогда я не убью тебя.

Он склонился ко мне и прошептал на ухо:

- Но не могу говорить за других.

Невольно я покосилась на свидетелей издевательства, пара из них была совсем мальчишками, моими ровесниками. Они скалились, следя за чужими унижениями. Не в той ли школе их учили, где из хороших детей вытравливали человечность?

Йен оттолкнул меня на пол и раскрыл над полом ладонь. Напряженная рука подрагивала, вокруг растопыренных пальцев заклубился черный дымок. Не отрываясь, я следила за тем, как он оставляет метку прямо на исхоженном затертом паркете. Она была похожая на нарисованную ребенком ветвь с ягодами, такая же впрядалась в рунический рисунок на груди у Крис.

- Гаси, - кивнул паладин.

Я не пошевелилась.

- Это ведь ты потушила метку у рыжей суки! – рявкнул он, схватив меня за взлохмаченный затылок. – Гаси, твою мать!

- Я не щенок, чтобы тыкать меня носом в дерьмо!! – со злостью выпалила я, сбрасывая его руку. – Говнюк!

На огромный зал опустилась зловещая тишина. Видимо, выругаться получилось без акцента, очень чисто. Ни дать, ни взять истинный абрисский сапожник. Похитители таращились на меня с открытыми ртами. У Йена вырвался странный смешок.

Глядя в его напряженное лицо со сжатой челюстью, думала, что ударит, но он резко поднялся, направился к двери и бросил на ходу:

- Вызывайте Вудса младшего. Скажите, что у нас есть двуликий.

Я закрыла глаза и выдохнула.

Пусть у Кайдена не окажется младшего брата! Иначе мне останется только молиться, чтобы дорога на солнечное облако стала легкой и безболезненной, а компания Светлых духов - веселой.

Ждать пришлось долго. Меня закрыли на втором этаже в пыльной библиотеке без книг. Было жутковато смотреть на темные провалы пустых полок и в черную пасть прогоревшего камина. В охранники поставили двух мальчишек, и они развлекались тем, что на спор метали в стену плоские широкие ножи. Поджав колени, я сидела на диване с грязно-серой обивкой и следила за игрищами.

- Десять пени на то, что попаду в тот цветок! – указал парень на какую-то точку точно над моей головой. Не успела я опомниться, как возле уха просвистел нож, заставивший меня испуганно вжать голову в плечи. Раздался глухой звук. Невольно оглянулась, клинок вошел в стену по самую рукоять, точно в мягкое сливочное масло.

Мальчишка приблизился ко мне, присел к дивану и ухмыльнулся:

- Испугалась?

Щелчок пальцами, и метальный нож появился в его руке, заклубившись черным дымком.

- А ты хорошенькая. – Паладин облизнул губы. – Очень. Что будет, если мой нож случайно заденет тебя… вот здесь?

Острой кромкой он провел у меня по щеке. Кожу защипало. Было и страшно, и досадно, что теперь на щеке будет нарывать порез.

- Охренеть! И вправду, светится, - протянул он, впившись взглядом в то место, где поцарапал ножом-фамильяром. Видимо, тонкая царапина блеснула на мгновение, когда Истинный свет поглотил крохи черной магии.

- Весело пугать девчонку?– тихо, чтобы скрыть дрожь в голосе, произнесла я. – Наверное, чувствуешь себя крутым парнем?

- Марк, прекрати! – Второй мальчишка то ли был поумнее, то ли потрусливее. – Если с ней что случится, нам голову свернут!

- Заткнись ты! – рявкнул тот через плечо.

Он отвлекся, и, воспользовавшись заминкой, я резко схватила его за запястье. Брызнула яркая вспышка света. Магический разряд мгновенно развеял нож, взорвавшийся черным дымом. Мне казалось, что паладины владели телом на уровне инстинктов, но от неожиданности мальчишка просто выдернул руку и зашипел, вздергивая рукав и поспешно проверяя фамильяры:

- Я же пошутил, идиотка!

- Я тоже пошутила, говнюк, - ответила с ледяной интонацией. – Знаешь, в чем проблема всех паладинов? Вы слишком самоуверенны.

Очень вовремя в библиотеку отворилась дверь, сквозняк рванул свечи, потушив большую часть.

- Вудсы здесь! – прикрикнули с порога. – Шевелитесь!

Несмотря на то, что в холле было много народу, тишина стояла, как в склепе, и напряжение казалось острым, взрывоопасным. Щелкни кто-нибудь пальцами, и старый особняк взлетит к Светлым духам, а потом осыплется щепками и обломками. В воздухе плавала похожая на перистые облака золотистая дымка, и помещение заливал желтоватый свет.

Быстрым взглядом я отыскала Кайдена, и выглядел он преступно расслабленным. Небрежная поза, взгляд в пол, руки в карманах. С двух сторон от него хмурились мрачные здоровяки, явно охранники. Пока меня вели, он даже головы не поднял, хотя парни за его спиной таращились с жадным любопытством, не каждый день им доводилось видеть двуликого. Однако когда стало ясно, что он это она, вернее, я, юная похожая на фитилек девочка с длинными спутанными волосами, то начали недоуменно переглядываться. У абрисцев никак не укладывалась в голове простая теветская аксиома: сила света не зависела от массы тела. От внешности, роста и умственных способностей тоже не зависела.

Народ поспешно расступался, как будто я болела заразой, передавшейся через прикосновения. Меня поставили перед Вудсами. Быстро покосилась на Кайдена. На его лице не дрогнул ни единый мускул, эмоции были спрятаны под бесстрастной маской. Он не позволил себе ни одного жеста, способного натолкнуть на мысль, что мы были чем-то связаны или даже просто знакомы.

В голове грохотали пророческие слова отца, брошенные в сердцах сегодняшним утром.

Как ты думаешь, что случится, если о тебе узнают? От тебя избавятся! Немедленно.

Если бы папа догадывался, что говорил в руку, наверное, вообще бы промолчал.

- Это она, - проговорил Йен, подтолкнув меня в спину, и невольно я сделала шаг вперед.

- Она… - Кайден осмотрел с головы до пяток. – И у нее расцарапано лицо.

Даже мне стало не по себе от мрачного тона.

- Кто ее охранял? – Он бросил острый взгляд на кого-то за моим плечом, и раздалось тихое покашливание. – Ясно…

- С чего Гленны, вообще, решили, что нам нужен двуликий? – остановил неуместный допрос коренастый среднего роста Вудс с черной повязкой на одном глазу, делавшей его похожим на пирата.

- Но Наследник же здесь, - отозвался с ухмылкой в голосе Йен.

- Справедливое замечание, - вздохнул «кривой».

Он приблизился ко мне, сжал мозолистыми, шершавыми пальцами подбородок и заставил поднять голову.

Смотрел мне в лицо внимательно, но без интереса, как будто изучал неказистое пони, разве что в рот не заглядывал проверить зубы. Не знаю, что пытался обнаружить, может, думал, что у обладателей Истинного света кожа поблескивала, или звезды в зрачках подмигивали.

- Утверждаешь, что она двуликая? – произнес он, дыхнув табачным перегаром. – Да, ее к земле пришибет от первой же руны. Как думаешь, Кай?

- Эта крошка выжгла мне фамильяр в прошлый раз, - вымолвил Йен. – Пришлось ставить новый.

- А-а-а, - протянул одноглазый, дыхнув табачным перегаром. – Отчаянная, значит. И молоденькая совсем.

- Понравилась? – не удержалась я. Абрисская речь из моих уст очередной раз произвела эффект парализующего заклятья. Кривой даже в лице изменился и уронил руку.

- А ты не обманываешь, Гленн? - пробормотал он. – Она шпарит по-абрисски не хуже нас с тобой.

- Не верите? – явно оскорбился Йен.

- Ты свой лимит доверия исчерпал еще в прошлом месяце, - рявкнул на него «кривой», видимо, намекая на какой-то инцидент. Похоже, опальный паладин выкрал меня исключительно для того, чтобы выиграть пару очков у правящего клана. Впрочем, его представители, явившиеся на встречу, больше всего напоминали головорезов и, похоже, ими же и являлись.

- Пусть руну начертит, - подсказал кто-то. Я бы обязательно рассмеялась, если бы внутри не дрожали натянутые до предела струны нервов.

- Что скажешь, Кай? – повернулся к Кайдену «кривой». – Лично я не рискну заставлять ее чертить светлые руны.

- Поставь ей метку, - спокойно отозвался он, и я оцепенела. – Если она двуликая, то сразу станет видно голубую кровь.

Кайден Вудс, ты точно шутишь! На мой звериный взгляд он не отреагировал.

- Как скажешь. Метку, так метку, - пробормотал маг.

- Я сам. – Кайден отодвинул родича в сторону. Вокруг его руки заклубился дымок, и выплелось стило.

- Только попробуй, и я убью тебя! – процедила сквозь зубы.

Пустой чужой взгляд, замкнутое лицо, сжатая челюсть. Он притворялся абрисским мерзавцем и, как всегда, отлично справлялся, хоть аплодируй, стоя.

- Дашь руку сама или силой?

И я протянула раскрытую ладонь, ткнула в грудь. На, подавись!

- Подними рукав, - последовал следующий приказ. Со злостью вздернула рукав пальто, обнажив тонкое бледное запястье с прожилками вен. Кайден мог легко обхватить его пальцами, и еще бы запас остался.

Его руки, в отличие от взгляда, оказались очень теплыми. Когда стило коснулось кожи, то показалось, будто в плоть воткнулось игольчатое острие. Брызнула красноватая вспышка. Я охнула от резкой боли. Стило запнулось, мгновенно зависло в нерешительности. Ладонь Кайдена стала влажной от нервного напряжения. Он сжал пальцы, мол, потерпи немного, а потом быстро, чтобы не затягивать, заскользил по коже ранящим острием, рисуя руну «перемещение». В порезах заблестело голубоватое свечение, точно в жилах действительно текла не кровь, а расплавленный магический свет.

Он разжал пальцы, и моя рука бессильно упала. Рукав скрыл нанесенный знак, кровь потекла по пальцам, самая обычная, красная, как у всех. Кайден наклонился ко мне, отчего наши лица оказались на одном уровне и сексапильной ухмылкой подлеца произнес:

- Ну, привет. Двуликая.

- Пошел ты! – фыркнула я, совершенно серьезно желая врезать ему по гадской физиономии.

Нахально улыбаясь, он заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос.

- Ты такая милая, когда злишься.

Кровотечение уже остановилась, Истинный свет справился с порезами. Никакой дурноты или упадка сил, сваливших меня с ног в прошлый раз. Говорят, если принимать яд по капле, то, в конце концов, он перестает убивать. Возможно, темная магия превратилась для меня в тот самый безопасный яд, или же все дело было в том, как наносилась руна.

Кайден выпрямился и, обернувшись через плечо, бросил:

- Мы уходим.

- Нет, приятель, постой, - осклабился Йен. – А как же моя награда?

- Награда? – Кайден переглянулся с одноглазым Вудсом, и в холле раздался резкий, громкий приказ:

- Убрать всех!

Совершенно точно, когда он подтолкнул меня в расступившееся пространство, я находилась в шоке ничуть не меньшим, нежели сами Гленны. Переход оказался мгновенным, даже перед глазами смешалось. Неожиданно мы оказались на заснеженном дворе, и лицо обожгло ледяным холодом. Ноги подкосились, и я бы рухнула в снег, если бы Кай не поддержал меня.

- Потерпи, мы должны уйти подальше.

И вот я вывалилась на дороге посреди окоченелого ночного леса. Прыжки в пространстве были явно не для моего слабого желудка. К горлу подкатила тошнота.

- Постой… - пробормотала я, хватая Кайдена за куртку.

- Здесь небезопасно.

- А где безопасно?! В подземелье Вудсов? – рявкнула я, чувствуя приближение совершенно несвоевременной истерики. Колени подогнулись. Бухнулась на корточки и, спрятав лицо в ладонях, зарыдала из-за пережитого ужаса. Громкие всхлипы разлетались по испуганному лесу, возносились к голым кронам высоченных деревьев. К счастью, Кайден не пытался меня успокоить, дал нарыдаться всласть, точно догадывался, что надолго запала все равно не хватит. Истерика отступила. Шмыгнув носом, я поднялась и резко выдохнула.

- Успокоилась? – тон Кайдена не предвещал ничего хорошего. – В таком случае, объясни, бога ради, как тебя поймали?

Он явно был в ярости. Удивительно, как долго сдерживался.

- Кристина попалась во время игры, и ее пометили…

- Ты потушила метку, и Гленн дернул за поводок, - договорил за меня Кайден. – Дура!

- Ты меня только что обозвал дурой? – возмутилась я.

- Какого черта ты взялась ее спасать? Я много раз тебе говорил, за глупость надо платить!

- Так почему ты дал мне руну перемещения?! – заорала я на весь лес. – Чем я лучше?! Мы все заслуживаем смерти, раз совершаем глупости?! Оставил бы в подвале у Вудсов без возможности сбежать!

Между нами повисло напряженное молчание. От злости даже холода не чувствовалось. Кайден схватил меня за руку и резко привлек к себе.

- Отпусти! – принялась упираться я, совершенно иррационально желая продолжить скандал. Но он обхватил меня руками и стиснул крепко, едва ли не до хруста в ребрах. Сопротивление было сломлено, я перестала биться, сникла.

- Не могу поверить, что мы ругаемся в такой момент, - пробормотал он.

- Кем бы я была, если бы оставила подругу умирать? – Злость во мне сдулась, и снова ужасно захотелось плакать.

- Извини, нельзя было срываться. – Он отодвинул меня и, нагнувшись, стал говорить, точно объяснял маленькому ребенку правила поведения в людном месте, глаза в глаза, чтобы нечего не перепутала и не забыла: - Ночью пробудишь руну и переместишься к Рою. Туда вряд ли кто сунется. Все знают, что он выступает против всего, что связано с Теветом, и его не заподозрят. Сейчас будет большой переполох, поэтому домой я смогу тебя вернуть только через пару седмиц.

- Кай, ты должен знать, в Тевете меня пресле…

Договорить не успела, потому что неожиданно и резко он отшвырнул меня в сторону. Пролетев не меньше ярда, я бухнулась лицом в сугроб. Снег забился в нос, рот и под пальто. Отплевываясь, я перевернулась. Кайден упал на одно колено посреди занесенной снегом дороги и держался за живот. Перед ним буквально из воздуха вынырнула высокая мужская фигура в кожаной куртке, и я мгновенно узнала Йена, выжившего в кровавой резне в особняке.

- А я-то думал, что меня так сильно напрягло? Оказывается, я просто поймал птичку, принадлежавшую наследнику Вудсов. Какая ирония…– Он посмотрел в мою сторону. – Почему ты еще не улетела, птичка?

Напрасно подлец решил ерничать. Мгновение, и он кувыркнулся на спину. Взрыв черного дыма, и Кайден уже направлял ему в грудь острие меча. В гробовом молчании. Он всегда молчал во время драки. Очевидно, считал, что тратить слова на покойников – бессмысленно.

Не теряя времени, я задрала рукав и приложила ладонь к выжженному на коже знаку, но свежая руна не отозвалась!

Все происходило с пугающей стремительностью. Распластанная на обледенелой дороге фигура растворилась дымкой, и острие меча вошло в снег. В лицо ударил поток воздуха, я отшатнулась, и передо мной вырос Кайден, заслонив от убийцы. Попыталась бежать, но споткнулась о засыпанную снегом корягу, снова провалилась в сугроб. В лесной тиши звенело оружие. Фигуры окутывал черный дым, отчего они казались ожившими тенями.

- Бога ради, проваливай уже отсюда!! – рявкнул Кайден.

- Не выходит! – выкрикнула я, снова пытаясь оживить спящую руну, и тут краем глаза заметила неясное движение. Точно мне в лицо летел нож! Вокруг острия и широкого клинка кружились алые искры, светились острые кромки. Это был фамильяр Йена. В нескольких дюймах от переносицы он замер, точно застрял в густом прозрачном желе… И я провалилась в пустоту.

Выпала на расчищенную площадку и по инерции сжалась в комок, пытаясь спастись от смертельного удара. Но я все-таки переместилась, а нож остался в лесу, вероятно, воткнувшись в ствол дерева или же просто сгинув в снегу. Над головой черным ковром, расшитым бриллиантами, расстилалось бескрайнее ночное небо. Тяжело дыша, приподнялась и с облегчением обнаружила, что все-таки попала в знакомый двор. В старом доме знахаря горел свет, теплился ночник под козырьком, слишком слабый для глубокой горной темноты.

Дверь распахнулась, ночник вспыхнул ярким светляком, должно быть, отреагировав на движение, и на крыльцо выскочил Рой.

- Кто здесь?

Я с трудом поднялась на ноги.

- Рой, это я!

- Голубая кровь?! Как ты здесь оказалась?

И тут волна возмущенного воздуха взлохматила с поверхности сугробов сухие снежинки. Сквозняк захлопнул входную дверь. Из пустоты во двор вывалился Кайден и ничком растянулся на дорожке. Время замерло. Он не делал попытки подняться, валялся лицом в снег, точно был без сознания, точно… умер.

- Какого черта?! – Рой слетел со ступеней с проворностью настоящего паладина. – Что с вами произошло, кретины вы этакие?!

Пока он переворачивал лучшего друга, а я не могла идти, точно ноги налились свинцом. Рой хлопал его щекам, проверял на шее пульс, что-то кричал. Снег под Кайденом пропитался чем-то темным.

Кровь.

Очень много крови.

Даже у паладинов она была красная, как у всех, но сейчас почему-то казалась черной.

- Помоги мне его затащить в дом! – позвал знахарь и прикрикнул со злостью: - Приходи в себя, Лера! Быстро!

И у меня точно что-то щелкнуло в сознании. Не знаю, откуда взялись силы, куда подевалась паника. Я четко выполняла приказы, стараясь не думать, что из самого важного для меня человека, стремительно утекает жизнь. Мне даже не стало дурно, когда, уложив Кая на стол, знахарь рванул на нем одежду и обнажил живот с двумя ранами.

- Он толкнул меня в снег, и ножи попали в него, - выдохнула я.

- Ненавижу вас обоих, - огрызнулся Рой, растирая руки. – Как же вы меня достали! Почему вам надо было влюбиться? Почему вы не можете жить, как все нормальные люди, каждый в своем мире?! Проклятье, неизбежность у них! Идиоты!

- Ты ведь его спасешь, Рой?

- Сомневаешься? – Он бросил на меня высокомерный взгляд. – Думаешь, сколько раз я его вытаскивал с того света?

К счастью, вопрос был риторическим и ответа на требовал, а уточнить знахарь не стал.

Он приложил раскрытые ладони к его животу. Ослепительная вспышка. Тело Кайдена подпрыгнуло на столе, выгнулось дугой, снова безжизненно опало.

- Так, Голубая кровь, ты же знаешь, что магию лечит только магия? – процедил Рой, а когда получил в ответ уверенный кивок, то скомандовал: - Хватай его за фамильяр и молись Светлым духам. Или кому вы там, в Тевете, молитесь?

Не колеблясь ни секунды, я задрала окровавленный рукав раненого, обнажила змею, обхватывающую предплечье. Едва ладонь легла на рисунок, как фамильяр дернулся, точно живой, а потом засветился голубоватым светом. Помолиться, правда, не удалось, мир стал стремительно сжиматься. Мертвенно-бледное лицо Кайдена отдалялось, пока не оказалось в конце темного коридора. Сознание помутнело, и в голове замелькали воспоминания из чужой жизни.

Его жизни, наполненной мною.

… Пришелица из Тевета, схваченная в междумирье, молча, кусает губы. Смотрит пристально так, будто пытается прочитать мои мысли. Испуганные глаза, расширенные зрачки почти заполняют радужку. Растрепанные волосы падают на маленькое бледное личико.

- Куда ты меня везешь? – произносит она взрослым, глубоким голосом, совершенно не подходящим для юной девчонки. Без преувеличений, я вздрагиваю. В голове раздается резкий звук, будто кто-то щелкнул пальцами, и внутри у меня что-то ломается.

… Перед глазами плывет старая кухня, и физиономия Роя тоже плывет. Он утверждал, что теветский виски поможет избавиться от мыслей о теветской невинной девочке, но ошибся, никакого блаженного отупения, грудную клетку сдавливает теснее. Может, пойло дерьмовое, или я окончательно свихнулся? Если так, то это особый сорт сумасшествия – безумие с первого взгляда.

Меня мучает невозможность обладания. Желать кого-то, знать вкус губ и запах волос, но никогда не позволить себе приблизиться даже на дюйм. Всегда думал, что подобная ересь случается только с кретинами.

- Кай, мужик, - пьяный в хлам Рой еле-еле шевелит языком, - хочешь совет от лучшего знахаря нашего охрененного мира?

- Нет.

- Так вот совет. Тут у нас в храме рядом с деревней есть старые ворота. Оживи их, вернись в Тевет и уже трахни эту свою крошку. Сразу отпустит. Потому что если ты заставишь меня пить хотя бы еще один день, то, клянусь, я скопычусь!

- Так и сделаю, - соглашаюсь я с лучшим другом и залпом приканчиваю остатки виски в стакане, убеждая себя, что нельзя бежать к ней, надо бежать от нее, во весь опор, теряя по дороге подковы. И это ад.

Я живу в гребаном аду!

… Рой в бешенстве, рвет и мечет.

- Кай, она дитя по сравнению с тобой! Невинный ребенок! Сколько ей? Восемнадцать? – Он тычет пальцем в сторону кровати, где лежит Лера, похожая на тряпичную куклу, белая, как кипенная простыня.

- Девятнадцать, - мрачно поправляю я. Последний раз видел его таким, когда он выслушал с улыбкой приговор, а потом разнес в щепки половину мебели в родительском доме, где ему предстояло просидеть взаперти пять лет.

- Она носитель Истинного дара. Голубая кровь!

- Я заметил.

- Ты заметил? Всего-то?! Ты реально не в себе, мужик! – Он крутит пальцем у виска. - Просто чокнулся!

Чокнулся настолько, что желаю растерзать Йена за то, что он пометил ее темной руной. В Тевете они считают это осквернением магического света, почти изнасилованием. Мысль приводит меня в бешенство. Кулаки сжимаются. Поломать бы подонку Гленну руки!

И свернуть шею.

- Господи боже, клянусь, мне сейчас стыдно за то, что я отправлял тебя в Тевет, чтобы ты ее… - Рой затихает. – Это плохо закончится! Точно плохо закончится!

Я не слышу половины из его причитаний, перед глазами проносятся упоительные картины, где Йен, когда-то бывший моим соседом по комнатушке в интернате для мальчиков, расстилается бессознательной, взбитой до мягкости тушей.

- Кай, ты меня, вообще, слушаешь?

- Да. – Я смотрю на друга в упор, на его скулах горят гневные пятна. – Мне кажется, я схожу с ума. Ты же лучший знахарь Абриса, скажи, что мне делать, чтобы не свихнуться окончательно?

… Она светится, в прямом смысле этого слова. Стоя посреди старого храма, где камни алтаря еще помнят щедрые потоки жертвенной крови, а руны, нанесенные на стены, мерцают от возбуждения и желания выпить удивительное сияние до капли, она светится, смело и дерзко. В своей жизни я не видел ничего прекраснее. Юная девочка из Тевета притягивает меня силой гораздо большей массы ее собственного тела. Я бегу от нее, но неизбежно оказываюсь рядом. Моя неизбежность.

Она разобрала на части часы, единственную ниточку, которую я позволил себе протянуть между нею и собой. Крутятся в воздухе часовые детали: шестеренки, винтики. И в центре разлетевшегося механизма нервно пульсирует крошечная капля света, озаряющая храм ярче солнца.

Лицо Леры сосредоточено. Она хмурится, как будто замечает в крошечном чистом сердечке какой-то изъян. До конца не верю, что она разрушит прекрасное создание, уничтожит филигранную магию, столь же красивую, как Истинный свет, как она сама, но ее рука безжалостна и тверда. Невинное сердечко сжато в кулак. Сквозь пальцы разлетаются острые длинные лучи, храм погружается в полумрак, едва рассеянный ее собственным свечением.

… Перед глазами пляшут облезлые стены. Это место называют «покойницкой», и меня просят подождать пять минут, чтобы приготовить тело. Хочется возмутиться, что нельзя называть кого-либо, пусть ушедшего на тот свет, «телом», это подлинное неуважение, но я молчу. В зародыше уничтожаю желание опуститься на лавку, как древний старик. Прислоняюсь к стене, запрокидываю голову к сероватому в разводах потолку и, чувствуя себя этим самым стариком, просто жду. Пять минут превращаются в бесконечность. Так страшно мне было только один раз, когда в шестнадцать лет отец объявил, что теперь я наследник клана Вудсов. Вместо моего погибшего старшего брата.

В памяти вдруг всплывает воспоминание о том, как Лера без колебаний загасила магическое сердце в артефакте, и в гудящую голову приходит идиотская мысль, что она действительно на редкость жестока и безжалостна. Кажется, что прямо сейчас уверенной рукой она сдавливает мое собственное сердце. Превращает в бездушную вещь, пустую оболочку, как те самые часы.

- Входите, господин Вудс, - выглядывает из дверей плюгавый тип в очках с толстыми стеклами. Он достает мне до груди, на макушке - лысина, в руках – какая-то жратва. Булка что ли… И мне хочется запихнуть эту булку ему в пасть, чтобы он проглотил ее одним махом и перестал чавкать, но помимо нас двоих в ледяной комнате еще трое стражей.

Белая простыня очерчивает контуры женского тела, лежащего на столе.

- Лицо целехонькое, - говорит плюгавый с набитым ртом. – Сможете опознать?

Я киваю и мечтаю об одном, чтобы он прекратил жрать. Может, к чертовой матери выбить ему челюсть? Тогда он точно не сможет жевать, разве что прихлебывать жиденькую кашку из чайной ложечки. Станет ли мне легче?

И тут он откидывает простыню. Вот так запросто, без предупреждения. Сердце обрывается. Взгляд останавливается на лице покойной. У той, кого прятала проклятая тряпка, черные волосы и разбитые губы. Кольцо, сдавливающее грудную клетку, начинает слабеть, но так и не исчезает до конца.

- Это не Валерия Уварова, - как со стороны, слышу я свой спокойный, холодный голос.

- Везунчик, - буркает служка, накидывая простыню обратно, и давится булкой.

Надо было пожалеть убогого, но я срываюсь и бью его в челюсть. Легонько, но ему хватает, чтобы опрокинуться и потерять сознание. Что ж, никто никогда не считал меня хорошим человеком.

Меня выпихивают в коридор.

- Ничего, парень. В такой ситуации, я бы сам разбил гаду морду, - хлопает мне по плечу один из стражей, на удивление понятливый. – Иди домой, хлебни виски и выспись. Все закончилось.

Он, страж, не догадывается, что все только-только началось.

… Лера на полу, отползает от меня, не сводя затравленного взгляда. Я наступаю, шаг за шагом, направляя острие фамильяра в ложбинку, где сходятся хрупкие ключицы, и бьется пульс. В детстве нас учили, что если туда ударить, то человек умрет мгновенно.

- Кай, - шепчет она, - остановись. Слышишь? Ты будешь жалеть до конца жизни!

Удар меча. Я ее убиваю.

… Убиваю.

… И снова.

- Голубая кровь! – Кто-то тряс меня за плечо, заставляя выбраться из сознания Кайдена, как из темного глубокого колодца. – Голубая кровь! Отпусти его руку, иначе отдашь свет до капли!

Приходя в себя, я обнаружила, что по-прежнему цеплялась за руку Кайдена. Быстро разжала пальцы. Змея исчезла и выглядывала из-под закатанного рукава. Она как будто была живая и сбежала от прикосновения обладателя Истинного света к локтевой впадине. На чистой коже с глубокими бороздами вен отпечатались красные ожоги от моих пальцев.

- Что случилось? – пытаясь стряхнуть с себя остатки воспоминаний, спрятанных в сознании у Кайдена, хрипло спрашиваю я.

- Ты отдала слишком много и улетела на светлое облако, - произнес Рой. – Он будет в порядке, но нам надо переложить его на кровать. Хватит сил помочь?

- Хватит, - поспешно я вскочила на ноги, и подо мной поплыл пол, точно превратившись в корабельную палубу.

- Иди-ка ты спать, Валерия, - отослал меня знахарь. - Сам справлюсь.

Когда я, прихватив свечу, отправилась в комнату, то даже помолилась Светлым духам, чтобы сон был без сновидений. Впервые за время знакомства со знахарем, мне удалось улечься в кровать по собственной воле. От усталости.

Я открыла глаза и обнаружила, что полностью одетая лежу лицом во влажную подушку. Спальня была погружена в темноту, за окном по-прежнему стояла густая ночь. Тихонечко поднявшись, на цыпочках я вышла в коридор. Дверь в соседнюю спальню была открыта, и потемки разрезал прямоугольник желтоватого света.

Заглянула внутрь. Кайден лежал на большой кровати с деревянными столбиками. Рой дремал в кресле у зажженного камина, откинув на спинку голову и вытянув ноги поближе к огню. Видимо, он услыхал шорох и немедленно открыл глаза.

- Ты на ногах? – удивился он.

- Не спится.

- Черт, Валерия, ты меня пугаешь, - произнес он, растирая переносицу. – Кай забрал у тебя половину магии, а ты, как огурчик. Ты, вообще, человек?

Самой интересно, человек ли я теперь? А если да, то насколько? Здравник предсказывал, что магия будет расти, но не прошло и седмицы с моего появления у Оливера Вудса, а сила увеличилась в разы и бурлила в крови, точно я каждые три часа глотала по галлону абрисского кофе.

- Ты теперь меня называешь по имени? – попыталась перевести я разговор.

- Ты спасла жизнь моему лучшему другу, - наверное, насмешник Рой не мог выглядеть серьезнее, чем в тот момент.

- Да, но ранен-то он был из-за меня.

- Что ж, никто не обещал, что вам будет просто сжиться в одном мире, - ухмыльнулся он. – Иди уже, Валерия, не создавай шум. Хочешь посыпать голову пеплом, почисть камин на кухне. Кстати, отличное занятие, чтобы скоротать бессонную ночь.

- Я побуду с Кайденом.

- Не обижайся, детка, но сейчас твоему парню важнее близость знахаря, а не любимой девушки, если, конечно, она не сестра милосердия. Так что иди. Я позову, когда он очнется. И дверь за собой прикрой, тянет холодом, - напоследок проворчал он.

Спорить с гостеприимным хозяином, положа руку на сердце, не задавшим ни одного серьезного вопроса о том, что с нами произошло, я не посмела, хотя больше всего на свете хотела остаться рядом с Кайденом.

Мучаясь от бессонницы, я сварила бульон и нормальную молочную кашу, по рецепту Валерии Уваровой, сладкую и со сливочным маслом. Потом оттерла от крови пол, перемыла посуду, расставила по размеру баночки со специями в шкафу. Когда кухня засияла чистотой, а за окном едва-едва забрезжил рассвет, чтобы просто занять руки, принялась мастерить бабочек из лоскутов перевязочных бинтов, мотка алой нити и булавок.

С детства меня научили, как занять руки, но не как перестать думать. Перед мысленным взором проносились воспоминания, сворованные у Кайдена, бесконечная мрачная симфония одержимости взрослого мужчины незрелой девчонкой… мной. И последним оглушительным аккордом, после которого наступала пугающая тишина, был страшный сон, так похожий на явь, где он меня убивал. Он приходил снова и снова. Не знаю, кому принадлежал этот кошмар: мне, ему или нам обоим?

Может, кошмар походил на заразную болезнь, передавался по воздуху, и если бы Рой прикорнул перед камином, то во сне тоже попытался бы меня убить? Кто-нибудь, вообще, видит одинаковые сны?

- Куда я попал? – со второго этажа спустился взлохмаченный и заспанный знахарь. – И что здесь случилось?

- С твоей кухней случился порядок, - промычала я с булавками во рту. – Кай очнулся?

- Думаю, что еще пару часов проспит. Так что сиди, где сидишь, и делай то, что ты делаешь. Кстати, а что ты делаешь?

- Бабочек, – не поднимая головы, отозвалась я и осторожно, булавка к булавочке, приколола к тряпичному телу бабочку крылышки из неровных лоскутов, исписанных рунической вязью. – Если уборка не помогает успокоить нервы, то нужно делать какую-нибудь мелкую чушь. Только сегодня что-то плохо отвлекает от разных мыслей…

Из-под пальца брызнула голубоватая вспышка, и обрезки срослись без единого стежка.

Между тем, Рой снял деревянную крышку с ведра, зачерпнул ковшом воды, притащенной мною из колодца, и уже поднес ко рту, как замер.

- Эм… Ты осквернила мой дом светлой руной? – констатация факта почему-то прозвучала вопросительно, будто он не был уверен, откуда на очаге появился черный след после потушенной светлой руны «огонь». - Моя матушка, царство ей небесное, впала бы в истерику и разломала очаг одной силой мысли.

- Извини, не нашла, как зажечь, пришлось нарисовать. Руна бытовая и со временем исчезнет.

- Вообще-то, мы зажигаем очаг лучиной.

- Не догадалась, - отозвалась я, приращивая второе крыло, и перетянутая красной нитью гусеница превратилась в кривенькую бабочку. – Ешь кашу, пока не остыла. Она без перца.

- Кай говорил, что ты артефактор? – вдруг спросил Рой.

- Угу.

- Хороший?

- Неплохой.

- Пошла по стопам отца? Он тоже артефактор?

- Преподаватель истории и разбирается в создании магии, как дед Вудс в кулинарии, - пошутила я и вдруг обнаружила, что знахарь, затаив дыхание, следит за моими руками.

- Почему ты выбрала мужское ремесло?

- Почему ты стал знахарем?

Мы переглянулись.

- Оказался слишком слабым магом, чтобы стать паладином.

- А я - слишком сильным, чтобы изучать древнюю литературу. Думаю, что алхимик из меня тоже вышел бы недурственный, но бесит их одержимость философским камнем. Едва упомянешь, и они начинают вести себя, как чокнутые сектанты.

Взмахом руки я заставила бабочку с опавшими, словно увядшие лепестки, крыльями подняться в воздух. Тряпичная заготовка закрутилась в футе над столом. Краем глаза я заметила, что Рой застыл с открытым ртом.

- Свечусь? – усмехнулась уголками губ и раскрыла изуродованную темной руной ладонь.

В центре вспыхнула искра, крошечная, не больше семечка подсолнечника, но такая яркая, что сумрак зимнего рассвета растворился, словно в комнате засияло ослепительное солнце. Привычным движением я зажала искру между пальцами и вживила в тряпичное тело бабочки. В груди куклы мгновенно задрожал голубоватый огонек. Щелчок. Магическое сердечко забилось в такт моему собственному сердцу, а по тряпочным крыльям разбежались тонкие прожилки – светящаяся руническая вязь.

Бабочка ринулась по кривой к потолку, но стукнулась о стеклянный светильник. Сделала круг, теперь уверенный и сильный, не как глупое насекомое, а как у настоящая птица.

- Что она делает? – произнес Рой странным голосом.

- Учится летать. Удивительно, правда? - улыбнулась я. - Настоящее волшебство. Я испытываю благоговение, когда они оживают.

Между тем летунья уселась Рою на плечо, зацепилась красными лапками-нитками и сложила крылья. Знахарь пересадил бабочку себе на палец, внимательно присмотрелся к пульсирующему под тонкой перевязочной тканью огоньку, потер между пальцами крылья, изукрашенные тонкими голубоватыми прожилками сложного рунического плетения.

- Клянусь, мой мир больше не будет прежним.

- Почему? – хохотнула я.

- Всегда считал магию света примитивной. Что можно придумать, когда вы используете только один ключ и пририсовываете кружавчики? Но превращать ничто в нечто…

- Вообще-то, ничего сложного.

- Ничего сложного? – изогнул брови Рой. – Голубая кровь, ты ведь прибедняешься, когда называешь себя неплохим артефактором?

- Чуть-чуть, - согласилась я.

- Что ты еще умеешь оживлять? – полюбопытствовал он.

- Мебель.

- Надеюсь, ты от скуки не оживишь табуреты у меня на кухне, - тут же отреагировал он.

- Я не настолько жестока. – Я аккуратно сложила бинты и булавки, смотала остатки ниток и поднялась из-за стола. – Пойду к Каю.

- Не вини себя, - внезапно остановил меня знахарь. – Он сознавал, что вам не дадут спокойной жизни. Не сегодня, так завтра или через год, проблемы все равно начались бы, поэтому не вини себя.

- А если бы ты его не спас?

- А если бы он не спас тебя? – тут же переиначил знахарь, и меня точно окатили ледяной водой.

Когда мне было восемь, отец купил двух попугайчиков, выбрал из-за необычного мятного окраса влюбленную парочку. Но через седмицу кошка тетушки Матильды свернула самке шею, а еще через три дня осиротевший самец упал замертво прямо в клетке. Оказалось, что таких попугаев называли «неразлучниками», они погибали друг без друга, в прямом смысле слова.

И сейчас, после всех тех страшных воспоминаний Кайдена я вдруг осознала, что, кажется, мы тоже начинали походить на этих самых птичек. Если не станет одного из нас, как долго второй сможет сохранять рассудок? Сложный вопрос.

- Если вдруг меня не станет, хочу, чтобы он все забыл, - вымолвила я, – как будто меня никогда не существовало.

- Уверен, что Кай был бы против.

- Да, но некоторые воспоминания убивают похуже смертельного яда.

- А ты бы стерла воспоминания, чтобы спокойно жить дальше?

- Разумеется. - Никогда в жизни мои уста не произносили более чудовищной лжи.

В кухне повисла оглушительная тишина. За смерзшимся окошком рассветало зимнее утро, хмурое и серое. Совершенно точно было слишком рано, чтобы вести сакраментальные беседы.

Я уже поднималась по лестнице, когда Рой произнес, вроде негромко, но не для безмолвного дома, окутанного тишиной.

- Где ты научилась так складно врать, Голубая кровь? В Тевете искусству вранья учат в университетах?

Не думаю, что он ждал ответа.

Я решила, что Кай спит. Глаза были закрыты, грудь спокойно поднималась и опускалась. Руки лежали поверх одеяла, и было хорошо видно, что костяшки на его пальцах сбиты. Огонь в камине едва-едва теплился, и только я принялась ворошить кочергой угли, как услышала хрипловатый голос:

- Привет.

- Думала, что ты спишь, - оглянулась я через плечо.

- Иногда мне снятся такие сны, что лучше уж, вообще, не спать, - пробормотал он. - Как ты себя чувствуешь?

- Человек с двумя дырками в животе спрашивает о том, как себя чувствую я? Что ж, в отличие от тебя, я передвигаюсь на своих двоих.

- В таком случае, на своих двоих пошустрее иди ко мне. – Он похлопал ладонью по постели, предлагая устраиваться рядом.

Без споров я забралась на высокую кровать и нырнула под одеяло. Кайден поднял руку, предлагая улечься к нему на плечо и прижаться теснее, но тут же поморщился от боли.

- Осторожно! – всполошилась я. – Если у тебя разойдутся раны, то знахарь меня четвертует!

- Рой всегда ворчит, как старик, - фыркнул Кайден.

Он, конечно, хорохорился, но явно чувствовал себя отвратительно. Некоторое время мы молчали.

- Йен больше тебя не побеспокоит, - произнес он.

- Я догадалась. Если бы он остался жив, то сейчас бы тут был полный дом Вудсов.

- Верно. – Кайден помолчал. – Твой отец, наверное, с ума сходит.

- Мы жутко поссорились после твоего ухода, так что, скорее всего, он думает, что я сбежала к тебе в Абрис, что, в общем-то, недалеко от истины.

- Теперь он точно нас не благословит.

- Вряд ли он сможет злиться так долго.

- Интересно, что для тебя значит «долго»? – Кайден неодобрительно поцокал языком, точно услышал страшную глупость. – Скажите, госпожа Уварова, из-за вашей неразумной смелости меня ранили, так?

- Это удар ниже пояса! – возмутилась я, приподнимаясь на локте и заглядывая в его бледное расцарапанное, должно быть во время драки, лицо. Он лежал с закрытыми глазами. На щеках двухдневная щетина, губы сухие и потрескавшиеся.

- Все так, - продолжал рассуждать он. – Теперь вы просто обязаны повести меня к венчальной чаше.

- Кай, ты серьезно? – замерла я.

- Да. – Он открыл глаза, ясные, цвета стали, цвета моей собственной магии. – Что скажешь?

Что мы, Кайден, все больше и больше похожи на птиц-неразлучников. И это меня пугает до мелких абрисских бесов.

- Совершенно точно, я обязана сделать вас честным мужчиной, господин Вудс, - пошутила я, чертя кончиком пальца линию на его скуле, где тянулась длинная тонкая царапина. - Только сначала встаньте на ноги, потому что невеста не собирается тащить жениха к венчальной чаше на закорках. Все решат, что я женю тебя силой.

- Надеюсь, что твой отец не умеет пользоваться оружием.

- Он говорил, что когда был адептом, то отлично стрелял из спортивного лука. Даже золотую медаль на городском соревновании выиграл, - припомнила я. – Но не переживай, в Тевете отстрел неугодных женихов проходит только в сезон листопадов.

- В Тевете сейчас как раз сезон листопадов, - заметил Кай.

- Значит, мы обрадуем папу ближе к зиме. Если он спустит тебя с крыльца, то ты закатишься в сугроб, будет не так обидно, как уткнуться носом в ворох грязных листьев.

- Я просто перемещусь.

- Нет, - пригревшись, я почувствовала, как на меня начала накатывать дремота, а веки налились сонной тяжестью. – Ты специально скатишься, чтобы просто к нему подлизаться.

- Как догадалась?

- Вы, неподходящие женихи, такие предсказуемы …

Ночью что-то разбудило меня, будто кто-то хлопнул в ладоши у меня над ухом. Мгновенно приходя в себя, я села на кровати. Кайден спокойно спал. В окно лился лунный свет, озарявший комнату, однако не разгонявший темноту. Дверь в спальню оказалась открытой, и в дверном проеме застыла черная фигура.

- Кто здесь? – в настороженной тишине дома голос прозвучал неестественно громко. Человек резко отступил назад, сливаясь с коридорной темнотой.

- Что случилось? – проснулся Кайден.

- Здесь кто-то есть!

Раскрыв ладонь, я зажгла огонек, и комнату залил неживой белый свет.

- Господи, детка, притуши яркость, - пробормотал он, щурясь и закрывая глаза ладонью.

Наверное, со стороны я выглядела последней истеричкой, потому что слетела с высокой кровати и, шлепая пятками по дощатому полу, бросилась проверять коридор.

- Ложись спать, тебе просто показалось, - уговаривал он.

- Кто-то стоял прямо в нашей комнате! – упиралась я. В коридоре, конечно же, никого не нашлось.

Кровать заскрипела. Оказалось, что Кайден спустил босые ноги на пол и довольно шустро для раненого принялся натягивать теплый свитер. Однако, судя по тому, как он болезненно морщился, тело мстило за наплевательское отношение.

- Ты куда собрался? Решил от меня сбежать? – растерялась я и тут же получила в ответ выразительный взгляд.

- Проверю дом, чтобы ты могла спать спокойно.

Он направился в мою сторону, прижимая ладонь к животу.

- С ума сошел? Тебе нельзя много двигаться! – Я так перепугалась, что ему навредит обыск дома, что сжала кулак, и искра мгновенно погасла, окунув нас в густую, непроницаемую темноту. Мы замерли.

- Зажги свет! - потребовал Кайден.

- И не подумаю. Я сама все проверю…

- Лера, - перебил он меня, - со мной тебе нечего бояться! Просто верь мне.

На следующий день небо заволокло низкими снежными тучами, и безлюдную, сонную лощину накрыла настоящая метель. В каминных трубах стонал ветер, за окошком мело, и даже ворот было не разглядеть.

Втроем мы обедали в кухне, единственной хорошо обогретой комнате. С момента, когда Кайдена ранили, прошло чуть больше суток, а он уже выглядел вполне сносно. Пока ели, рассказали Рою, что с нами случилось. Знахарь с любопытством изучил руну «перемещение» у меня на руке. Тонкие линии спиралевидного символа выглядели, как белесые ниточки, вживленные в кожу, бледные и почти незаметные. Руна совершенно не походила на ту, которой наградил меня погибший паладин.

- Ювелирная работа, - одобрительно кивнул Рой и подмигнул: - Руна от наследника Вудсов дорогого стоит. Кстати, хватит еще на одно перемещение.

- А что потом? – вопросительно посмотрела я на Кайдена, с аппетитом прихлебывающего суп.

- Потом она исчезнет, - пояснил он. - Разве со светлыми рунами действия происходит по-другому, если их нанести на тело? Они оставляют след, как бытовые?

- Нет, исчезают со временем, но светлая магия не прожигает насквозь, а «перемещение» - знак темный… - Я примолкла под выразительными взглядами мужчин и сама резюмировала: – Дело в том, что я уже не совсем светлый маг, да?

- Не бери в голову, тыковка, - пробормотал Кай. – Хочешь постоянную руну, чтобы скользить по Абрису?

- Нет! – категорично отказалась я.

- Так и думал… - И тут он замер, не донеся до рта ложку, и заметно напрягся. Рой с тревогой посмотрел в слепое от снега окно. Мужчины переглянулись, и без объяснений я догадалась, что снежная распутица привела в знахарский дом нежданных гостей. Хотя вряд ли в их появлении был виноват снегопад.

- Валерия, поднимайся наверх и закройся в спальне, - напряженным голосом вымолвил Кайден.

Без споров и промедлений, я схватила приборы, почти пустую тарелку и бросилась к лестнице. От поспешности споткнулась, ложка со звоном проскакала по ступенькам, пришлось поднять, так что когда раздался звук отодвигаемых стульев, то я еще не добралась до спальни. Так и замерла, прижавшись спиной к стене. Заскрипела дверь, прозвучали тяжелые шаги – людей было несколько.

- Здравствуй, отец, - Кайден говорил отстраненно и холодно, как с чужим человеком.

Я стояла, ни жива, ни мертва, боясь вздохнуть или даже пошевелиться. Наконец, набралась смелости, чтобы на цыпочках пробраться вглубь дома, а если повезет, то даже забраться на чердак, куда вряд ли полезут нежданные гости, осторожно оглянулась и оцепенела. В паре ярдов от меня стоял одетый в черное незнакомец, тот самый, преследовавший меня в Тевете. У него был шрам от уголка рта до брови, стальные глаза паладина и и леденящая кровь, вкрадчивая улыбка убийцы.

Тарелка выпала из рук. Я пробудила руну «перемещение» раньше, чем он успел хотя бы дернуться в мою сторону. Когда пространство вытолкнуло меня в центре знакомой библиотеки в доме Исаи Гленна, в ушах еще звучал звон разлетевшейся на черепки посудины. И я не сразу осознала, что нахожусь в комнате не одна. В истертом кресле с высокой спинкой, закинув ногу на ногу, сидел Валентин. На его лице не было ни одного синяка, как будто они не сцепились с Кайденом всего несколько дней назад.

- А ты долго, Лерой, - коротко улыбнулся он. – Выглядишь шокированной.

Не то слово. Меньше всего я ожидала обнаружить в междумирье бывшего друга. Мне почти удалось убедить себя, что он не более чем галлюцинация из-за резко перемещения, как он по-дружески подсказал:

- В этом месте тебе следует спросить, что я здесь делаю.

- Кажется, я окончательно свихнулась, - пробормотала я.

- Нет, ты не сошла с ума, - оттолкнувшись от подлокотников, Валентин поднялся. – Все происходящее самая настоящая реальность. Наша реальность. Твоя и моя.

Заложив руки за спину, он начал приближаться, шаг за шагом, неспешно. Я заставила себя стоять на месте и быстрым взглядом осматривала стены, пытаясь среди хаотично рассыпанных символов отыскать заветную руну-спираль.

- Не ищи, ее здесь попросту нет. Ни одной руны «перемещения». Мы же не хотим, чтобы ты упорхнула обратно в Абрис…

Он знал о том, что я умела пробуждать темные руны!

- Что происходит, Валентин? – язык едва-едва шевелился.

- Наконец-то, моя милая подружка детства, ты задала правильный вопрос! – Он одарил меня беззвучными аплодисментами. - Поздравляю, двуликая, тебе оказана огромная честь! Сегодня ты станешь той, кто расколет миры. Я трепещу от предвкушения.

Мы смотрели друг на друга, как делали это много раз прежде, а у меня в голове точно стеклышки цветного калейдоскопа, собранные в замысловатый узор, сходились события последних седмиц, и я видела их глазами Валентина Озерова.

«Лерой, сколько чокнутых должно погибнуть, чтобы вы уже прозрели?!»

Он в бешенстве от того, что авантюра с созданием двуликой провалилась, но находит в доме Исаи Гленна выроненный мною фолиант темных рун с печатью кромвельской университетской библиотеки. А что, если прямо перед его носом, на расстоянии вытянутой руки набирает силу двуликая…

Покажи мне ее! Мне надо видеть твою руну. Пожалуйста, Лерой!

Вот я, тихоня Лерой, влюбленная в друга детства, девочка слегка не от мира сего, действительно оказываюсь помеченной темной паладином.

Лерой, ты была в Абрисе эти сутки? Мои люди нашли выжженный круг в лесу…

Валентин следит за мной и провоцирует. Подкинутый на крыльцо библиотечный фолиант, найденный в междумирье. Спешное нападение на междугородний омнибус, едва не сорванное, ведь я умотала в столицу раньше, чем планировалось. И свершилось! Я переместилась. Слава Светлым духам, проклятые звезды Абриса сошлись, и наплевать на жертвы.

« Отец Клариссы имеет связи с Абрисом, мне так сильно были нужны его связи…»

Через отца Клариссы, крупного дельца, Валентин сумел найти единомышленников в Абрисе. В разных мирах живут разные люди, но цели у них похожи: забрать власть, избавится от ненавистного соседа да просто заработать золотые. Теперь капризная, раздражающая невеста ни к чему. Конец романтики всегда такой печальный…

Я скучаю по тебе, Лерой… Куда ты исчезла?

Он пытается соблазнить меня, совершенно неискушенную в любовных делах, а потому не способную почуять подвох. Даже если необходимость играть в чувства вызывает изжогу, нужно потерпеть, влюбленные дурочки податливые и готовы жертвовать собой. Запудрить мне мозги кажется очень просто… Только вот просто не выходит.

Как вы, вообще, встретились? Вы две параллельные прямые, которые не могут пересечься!

Я встретила мужчину, взрослого, серьезного и очень опасного – наследника темного мира. С такими, как Кайден Вудс, невозможно не считаться, и соперничать с такими тоже почти невозможно. Меня словно спрятали за высокими непреодолимыми стенами – не добраться, и все планы Валентина летят к абрисским демонам. Как тут не взбеситься?

«Просто запомни, Валерия, не я, а он превратил тебя в пустое место».

Ему ничего не остается, только действовать грубой силой: попытка изнасилования, неудачное похищение, травля.

Занавес.

- Какой же ты мудак, Валентин Озеров! – в сердцах выпалила я.

- Приму за комплимент. Потуши ей сознание, - без предисловий приказал он, обращаясь к кому-то за моей спиной.

Шею пронзила резкая боль. Колени тут же подогнулись. Никто не потрудился меня поймать, я сорвалась на пол, как срезанная с ниток марионетка, одним махом, но боли от падения уже не почувствовала, меня поглотила темнота.

…Мы с Кайденом снова стояли по разные стороны прозрачной стены. Кошмар я выучила наизусть, знала, что прямо сейчас преграда растает, а меня перебросит из розовой детской в строгую спальню, а потому, не теряя времени, бросилась наутек.

Родительский дом оказался совершенно пустым, вымершим и покинутым. Из комнат исчезла мебель, кто-то снял мамины картины, а в холле содранными полотнищами свешивалась стенная ткань. Задыхаясь от бега, я вылетела на крыльцо и резко остановилась.

На улице цвела густая летняя ночь, озаренная уличными фонарями. На каменных ступеньках, сгорбившись и схватившись за голову, точно страдал жуткой мигренью, сидел парень. Черная куртка, неподходящая летней погоде, обтягивала широкую спину.

- Кай? – позвала я и на секунду оглянулась, проверяя темный пустой холл за спиной. – Кайден, что ты здесь делаешь?

Обернулся не сразу. В стальных глазах застыла смертельная тоска.

- Не знаю, - голос звучал хрипло и незнакомо. – Я, правда, не знаю.

Он двигался с невозможной для обычного человека скоростью. Казалось, только сидел на крыльце и в мгновение ока вырос передо мной, словно выскользнул из воздуха. Некоторое время изучал мое лицо, а потом вдруг обнял. Тесно прижался и, стиснув руками, жадно вдохнул запах волос. Я затаилась, боясь пошевелиться. В его молчании звучал крик о помощи, а объятия были пропитаны мучительным отчаяньем.

- Кто ты? – наконец, прошептал он. – Просто скажи мне, кто ты, потому что еще немного, и я окончательно свихнусь…

В чувство меня привела резкая боль в руках. Я лежала на каменном жертвеннике посреди погруженного в полумрак холла. Слабый свет, не справлявшийся с густыми тенями, проникал через окна возле двери, хотя за стеклами клубился только туман, заполнявший пустоту междумирья.

Рукава рубахи был разодраны до локтя, а оба предплечья изрезаны темными рунами, в порезах ярко блестел Истинный свет, а одежда перепачкалась кровью. Она же щедро заливала алтарь. Не знаю, сколько уж проклятый паладин вложил черной магии, когда наносил ключи, но я чувствовала себя так, будто страдала тяжелым отравлением после дурного виски. Холл перед глазами плыл, а картина казалась столь немыслимой, что не выходило понять, где заканчивался привидевшийся кошмар и начинался реальный.

Плохо соображая, я не встала – соскользнула с каменного ложа на слабые ноги. Сделала несколько нетвердых шагов, хотя краем сознания понимала, что сбежать из места, откуда не было выхода, просто невозможно. Тут меня повело и пришлось поспешно опереться о стену, оставив отпечаток кровавой пятерни.

Дом вздрогнул, а на потолке и стенах, пробуждаясь, одновременно вспыхнули абсолютно все руны. Колени подогнулись, я плюхнулась на пол, а вокруг меня происходило неудержимое мельтешение. Символы менялись и сливались в сложный рисунок. Над головой загорелось подобие карты звездного неба вроде той, что нам показывали в старших классах лицея: созвездия, планеты, млечный путь. Преподаватель ненавидел Абрис по каким-то там своим причинам, и через весь урок тонкой ниткой тянулась гадкая мысль, что параллельный мир осквернял Тевет просто одним своим соседством.

Неожиданно я ощутила, что плитка под пальцами раскрошилась, превращаясь в песок. Оказалось, что пол покрылся мелкими трещинами, похожими на кракелюры старинных картин. На особняк, простоявший в пустоте семь поколений, вдруг налетело стремительно старение…

Дом разрушала я!

Резко подняла трясущиеся руки и тогда-то заметила на стене ярко светящуюся спираль “перемещение”. Это было даже не оцепенение, а паралич. Я вдруг превратилась в заключенного, прикованного к кольцу в стене, а передо мной на видном месте лежал ключ от железного ошейника. Вот оно, спасенье, совсем рядом! Однако длина цепи не позволяла дотянуться до этого ключа даже кончиками пальцев. Так же и руна перемещения находилась в жалких ярдах, а я лишь могла смотреть на нее и кусать губы, чтобы не заорать от гнева.

- Ты всегда была с чудинкой, но ума тебе было не занимать, - раздался в тишине издевательский голос Валентина. – Как быстро ты догадалась. Мое восхищение!

Он неспешно пересекал холл. Высокий, худощавый, с волосами почти до плеч. И что я находила в нем красивого?

Присел рядом, протянул руку к моему лицу, я резко оттолкнула ее, не позволяя себя трогать. На мгновение его перекосило от злости, но на губах снова заиграла улыбка. Я позволила, чтобы он заправил мне за ухо непослушную прядь волос.

- Ты перепачкалась в крови, - произнес он и тут сделал, ну, совершенно немыслимую вещь: послюнявил палец и провел по моей щеке, видимо, пытаясь оттереть кровавый мазок.

- Меня от тебя тошнит, - отпрянув от него, прошипела я. Что было недалеко от истины, потому что от слабости меня действительно тошнило и очень сильно.

- А раньше ты меня хотела, - ухмыльнулся он.

- От этого меня тошнит еще сильнее.

- С чувством юмора у тебя тоже всегда был полный порядок, - промурлыкал он. – По большей части, Лерой, ты была ужасно забавной. Мне будет не хватать твоих шуток… Сказать, откуда я узнал об этом месте? Меня здесь держали во время похищения.

- Если прямо сейчас ты хочешь исповедаться, то лучше отвали, - просопела я.

- Зачем мне исповедоваться, если я совершаю благое дело? – как будто даже удивился он, и меня охватил гнев.

- Кем ты возомнил себя, Валентин? Ты, наверное, думаешь, что спасаешь мир? Это смешно. Неужели ты так сильно ненавидишь Абрис, что воображение отказывает? Наши миры намертво срослись. Что случится с тобой, если тебя разрезать пополам? – Я провела пальцем в воздухе от точки на его лбу до подбородка. – Давай, проверим? Но сомневаюсь, что ты выживешь.

- Ты же понимаешь, что я все равно заставлю тебя зажечь руну и разрушить это поганое место. Одно касание, и все закончится. Светлое остается в светлом, темное – в темноте.

- Попробуй.

- С каких пор, тихоня Лерой, ты стала такой отчаянно смелой?

- С тех пор, как ты натравил на меня банду и убил невинных людей? – Я сделала вид, что задумалась. – Или может, с тех самых пор, как ты, говнюк, попытался меня изнасиловать?

- Извини за тот случай, - с издевательской ухмылкой сморщился он. – Не сдержался. С другой стороны, ты всегда меня хотела.

И вот тогда я его ударила. Сжала кулак и вмазала подонку точно в нос. Порезанную руку охватила невыносимая боль, что-то хрустнуло в костяшках, но реакция Валентина того стоила. С ошарашенным видом он неуклюже плюхнулся на пятую точку, а из ноздрей выступила кровь.

- Сука! – рявкнул он, проверив, что нос действительно был разбит.

Вскочив на ноги, Валентин схватил меня за спутанные волосы, рванул назад, заставляя выгнуться дугой, и размахнулся…

- Только попробуй и лишишься руки, - прозвучал ледяной голос.

Кайден возвышался за Валентином и направлял ему в спину меч.

- Лера, поднимайся и иди ко мне. – Он утвердительно кивнул, мол, теперь все нормально. – Постарайся не трогать стены.

Не сводя взгляда с Озерова, я неловко встала на ноги и бочком осторожно переместилась в сторону Кайдена. Он был сосредоточен и внешне спокоен, на лице как всегда никаких эмоций.

- Как тебе утренний сюрприз, Вудс? – ухмыльнулся Валентин, чуть оглянувшись через плечо. – Говорят, господин властитель клана, сильно удивился, когда узнал, что наследник валяется с ранением у знахаря, убившего его молоденькую жену…

Кайден двигался с такой скоростью, что отреагировать на нападение было бы сложно даже опытному боевому магу, а уж Озеров и глазом не успел моргнуть, как уже без сознания свалился на пол. Секундой позже в холле разлетались клубы черного дыма, являя четырех паладинов, и пространство пришло в движение.

Первый противник упал замертво, когда я еще не поняла, что начался бой. Столкновение было стремительным, без передышек и пауз, в гробовом молчании. Ничего страшнее в своей жизни не видела. В пугающей тишине дома разносился шорох одежд, звенело оружие и раздавались болезненные стоны. Вокруг меня скользили не люди – тени, а я точно оказалась заключенной в прозрачный пузырь, внутри которого время шло медленнее, чем снаружи.

Неожиданно у уха просвистел клинок, я даже дернуться не успела, как щеку обожгло, а в воздухе закружились срезанные пряди волос. Мгновением позже в двух футах от меня с хлопком разлетелось облако черного дыма, и под ноги свалился убитый паладин. Широко раскрытые глаза таращились в потолок, в груди торчала рукоять ножа. Взвизгнув, я отпрянула в сторону и тут же налетела на стену, только чудом не попав рукой в руну «перемещение».

Дом тяжело вздрогнул, точно при землетрясении, и сверху вниз сорвалась тяжелая люстра. С грохотом она обрушилась на пол, похоронив под собой одного из нападавших. Раздался короткий болезненный вопль, в разные стороны брызнули стекла. Холл мгновенно замер, мельтешение прекратилось.

Тяжело дыша, противники разглядывали разлетевшийся светильник. Из-под разломанного остова торчали ноги в черных сапогах. Он был третьим, и, наверное, то, что я считала убитых, делало меня плохим человеком.

- Детка, постарайся ничего не трогать, - вымолвил Кайден, не сводя глаз с последнего паладина, в котором я узнала своего преследователя.

Кай был ранен и сильно. Правое плечо рассечено, и оружие приходилось держать в левой руке. На животе растекались кровавые пятна. Может быть, разошлись прежние раны или же к ним прибавились новые.

- Помнишь меня, Вудс? – прошипел противник.

- Вы, Мартинсы, способны нападать либо стаей, либо на безоружного, как тогда в Тевете, - отозвался Кайден. – В честной схватке вы никогда не выстаиваете. Может, уже прекратите трепыхаться?

У этих двоих явно имелись старые счеты, и в азарте боя они забыли про Валентина. Он пришел в себя и даже выпрямился, опираясь на стену. Кай стоял спиной к нему, а потому просто не видел того, что видела я. В окровавленной руке Озерова вспыхнул световой шар.

Все случилось слишком быстро, чтобы я успела оценить, сделала ли правильный выбор. Возможно, было достаточно выкрикнуть имя Кайдена, и он бы успел увернуться от боевого светоча, ведь паладины способны на многое… Но в панике я ударила ладонью по руне «перемещение», и сорвавшаяся с ладони Валентина шаровая молния уже влетела в невидимую стену. Шар отскочил от преграды и врезался в грудь своего создателя, припечатав его к стене.

Дом затрясся и точно раздвоился. Прежде чем пространство затопил ослепительный свет, я увидела, как последний Мартинс распластался на спине. Кайден оглянулся, вероятно, чтобы найти меня, а потом исчез, возвращаясь в Абрис. Секундой позже дом Исаи Гленна затопил ослепительный свет, и я утонула в нем…

ФИНАЛ

***

Семь поколений назад случился большой взрыв, и в небе вспыхнули очертания далекого призрачного города. В жизнь Тевета пришел Абрис, темный мир рунической магии, сложной, красивой и чужеродной Истинному свету.

Семь седмиц назад в ясный день, в самом конце сезона листопадов, когда догорают багряные пожары на деревьях, а воздух становится чистым и прозрачным, по небу, от края до края, разлетелась ослепительная вспышка, словно взорвалось солнце. Народ испуганно задирал головы и следил за удивительным явлением: небесный город постепенно бледнел.

Стараниями свихнувшегося мальчишки, два мира раскололись, магические ворота, способные переносить через границу, заснули навсегда, но чистое небо на целый месяц погрузило Тевет в хаос, с трудом справилась королевская армия.

Я ничего не видела и не знала о том, что творилось на улицах городов. Пришла в сознание в собственной розовой спальне, рядом в кресле над вязанием клевала носом тетушка Матильда. В камине потрескивали поленья, а за окном кружились снежные хлопья. В уголках стекла смерзлась льдистая корочка, и свет был бледным, сероватым.

Сколько же прошло времени с тех пор, когда мы с Кайденом оказались в разных мирах?

- Тетушка, - позвала я, и та \ дернулась, не сразу соображая, что происходит, поправила сползшие на кончик носа очки.

- Что, детка?

- Какой сегодня месяц?

- Двенадцатый месяц года, - отозвалась она и, поднявшись с кресла, принялась поправлять мне одеяло. – Как ты себя чувствуешь, моя птичка?

- Отлично выспалась и хочу есть, - хмыкнула я, глядя на то, как она суетиться. Тетка замерла, бросила на меня очень странный взгляд.

- Валерия?

- Ну, пару месяцев назад точно ею была…

И вдруг она затряслась всем телом, присела на кровать и, спрятав лицо в ладонях, зарыдала.

Оказалось, что в тот день, когда грянул новый большой взрыв, и с небесной карты Тевета исчез призрачный город, меня, изрезанную темными рунами, нашли брошенной на торговом тракте – едва не затоптали лошади. Я бредила, что-то бормотала о птичках неразлучниках, расколотых мирах и темных паладинах. Сбегала из дома, чтобы кого-то найти. Диагноз поставили однозначный – помутнение рассудка. Мне не помогали порошки, и профессора сделали неутешительный вывод, что больше самый талантливый артефактор последнего десятилетия не придет в норму. Конец красивой магии.

Откуда им было знать, что я не страдала душевным расстройством, а менялась, окончательно превращаясь в существо, способное управлять и темной, и светлой магической стихией?

- Что с Валентином Озеровым? – спросила я, и глаза тетки забегали. – Он погиб, да?

- Ты что-то об этом знаешь? – вытаращилась она. – Его тело нашли в день большого взрыва в подворотне, почти у Королевского дворца. Уже два месяца прошло, как похоронили страдальца. Поменьше об этом думай, тебе нельзя волноваться. Хочешь пилюль успокоительных дам?

Выходило, что нас раскидало по Первому континенту, когда взорвался дом Исаи Гленна.

- Лучше дай мне пшенной каши, - попросила я. – Горячей и с перцем. Есть такой рецепт. Говорят, от похмелья хорошо помогает…

Когда на столицу опустилась ночь, а, наконец, успокоившийся отец и тетка улеглись спать, я закуталась в теплый плед и вышла на задний двор. Морозило. В черном небе подмигивали мириады звезд, светилась огромная серебреная луна, точно такая же, как над Абрисом.

Пальцем на перилах я начертала имя «Лерой», каким подписывала все свои артефакты, и быстрый росчерк, похожий на метки темных паладинов, вспыхнул алым цветом. Теперь осталось научиться чертить руну «перемещение» и можно было забыть о переполненных омнибусах, так и норовивших застрять в мертвом заторе где-нибудь на Королевском мосту. Оглядев пустой заснеженный двор, щелчком пальцев я потушила уличный фонарь и вошла обратно в дом.

Хотелось бы мне сказать, что столкновение с Абрисом стало для меня, наивной, самовлюбленной девчонки, школой жизни, но нет, это была настоящая школа выживания, и время главного экзамена еще не наступило. Я собиралась создать руну, умеющую пересекать пространство, время и непреодолимые расстояния.

Руну, способную вернуть меня к Кайдену.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Полгода спустя…

- Валерия, если ты не поторопишься, мы опоздаем в молельню! – орала с первого этажа тетушка Матильда. – Твой отец никогда тебя не простит!

Сегодня отец женился. Когда весной, в сезон таянья снега, он объявил об обручении, то сразу стало ясно, отчего он вдруг переехал по осени в столицу. Я от всей души поздравила будущего молодожена и согласилась на то, что летом в дом, где когда-то жила мама, переедет чужая женщина с дочерью, моей ровесницей, и белой болонкой с розовыми бантиками. Болонка из всей троицы мне понравилась больше всех, ее бы я оставила точно. Однако жену папа выбирал сам, ему было с ней и ночевать в одной спальне, и ездить на Кайманские острова, и совершать все прочие семейные ритуалы, от каких лично я предпочитала держаться подальше.

Главное, чтобы она не лезла в подвал, где я устроила домашнюю лабораторию. Папа-то позволил, мол, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы опять не впало в прострацию на семь седмиц. Зато тетка ворчала, что теперь живет, как на магической взрывчатке и даже молится перед сном, чтобы проснуться утром целенькой в кровати, а не на золотом облаке в компании Светлых духов.

Надо отдать должное новой маменьке, до обряда она меня особенно не дергала и, справедливо говоря, не устраивала танцев с бубнами, пытаясь подружиться. Мы встречались от силы раз пять в дорогих ресторациях. Дочь Полина и болонка Кнопочка, само собой, присутствовали. И каждый раз после я мучилась несварением желудка. Надеюсь, что будущая мачеха тоже. Ведь из всей троицы только болонка плевать хотела на то, что по зиме я лечилась от помутнения рассудка, мои руки были изрезаны абрисскими рунами, а глаза потеряли темный пигмент.

Для обряда венчания мачеха выбрала мне розовое платье. Надеюсь, в такую же безвкусицу она обрядит и свою дочь. Под стальной цвет глаз подходило, прямо сказать, паршивенько. Ни дать, ни взять – темный паладин в нелепых кружавчиках. Зато на фоне тетки Матильды, в розовом и вовсе похожей на клубничную пироженку, я явно выигрывала. В основном, за счет молодости и худобы.

- Светлые духи! Валерия, ты куда провалилась? Кэб уже ждет!! – возопила она в последний раз и закашлялась.

- Иду! – прикрикнула я, ладонью пригладив волосы, развернулась и оцепенела.

Комнату точно разделили на две части невидимой линией. На моей половине была детская с нелепыми занавесками, белым туалетным столиком и моделями артефактов в шкафу. В окно светило летнее солнце, и в косых лучах, разделенных оконной решеткой на узкие линии, плавала пыль.

Другая часть представляла собой строгую мужскую спальню с серым шелком на стенах, ковром на паркетном полу и огромной аккуратно заправленной кроватью. В окно хлестал дождь, и комната утопала в полумраке.

Неожиданно на другой половине распахнулась дверь, и появился высокий, статный мужчина. Темные одежды подчеркивали широкие плечи. Знакомая уверенная походка. Он на ходу через голову стянул кофту, оставшись в исподней тонкой рубахе, повернулся…

Наши глаза встретились.

Кайден.

Я мечтала о нем долгие дни и ночи, искала крошечную лазейку в Абрис, но сейчас, оцепенелая, в растрепанных чувствах, застыла на своей половине разделенной комнаты и не смела пошевелиться.

Он стал медленно приближаться, шаг за шагом, не давая разорвать зрительный контакт. Лицо замкнуто, ни одной эмоции, ни проблеска узнавания. В нижней губе снова было колечко, всегда казавшееся мне ужасно сексапильным. Волосы коротко подстрижены.

Кайден остановился перед чертой, разделявшей наши миры, осторожно пальцем прикоснулся к невидимой стене.

Я даже попятилась от неожиданности, почти уверенная, что граница разлетится, как бывало во сне, и меня перебросит в Абрис к пугающему незнакомцу с лицом моего любимого мужчины, но по воздуху просто разошлись круги, как по водной глади, не боле.

Неожиданно вокруг его руки заклубился черный дым, и секундой позже появился знакомый длинный меч с рукоятью, обмотанной тонкими кожаными полосками. Пока острие смотрело в пол.

Я забыла, как дышать. Голова опустела, ни одной мысли, только чистая, невозможная паника, отчего-то вызвавшая паралич. Ведь увидеть этот самый меч в жизни оказалось гораздо страшнее, чем во сне.

И все же, когда преграда исчезнет, что ты сделаешь, Кайден? Поднимаешь меч и убьешь меня? Или…

КОНЕЦ

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg