«Встречи (СИ)»

Встречи (СИ) (fb2) - Встречи (СИ) 1216K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Кир

Юлия Кир Соприкосновение. Книга 1 Встречи

Пролог

Два рода, собравшиеся вместе, стояли возле бушующего пламени и пели. Это была древняя погребальная песня, долгая и грустная. В ней говорилось о жизни и смерти, о любви и ненависти, о том, что покидая этот мир, всякий должен оставить о себе добрую память тем, кто еще жив. Ее редко пели для молодых. Мэйтори беззвучно произносил слова и до него, наконец, стал доходить их глубокий смысл.

Пламя ревело.

Мэйтори смотрел, как дым поднимается в низкое серое небо, смешиваясь с тяжелыми, набрякшими к дождю облаками.

Пламя ревело.

Уже давно скрылась из глаз фигурка его невесты, так и не ставшей женой. Новый дом остался без хозяйки. Но, и ему там не жить.

Он вдруг вспомнил недавний разговор на реке. Неужели Ло чувствовала что-то? Юноша похолодел от этой мысли. Ему и в голову не могло прийти тогда, что он так скоро потеряет ее. «Не знала, не могла знать!», но все равно страшно сейчас вспоминать тот разговор. Ее выражение лица, грустную улыбку. Почему не уберег? Опоздал, всего на десять шагов опоздал. И все из-за того проклятого камешка, забившегося в обувь. Это он должен был сражаться с Сиглаэном. Не Лотиэль. Он сам!

Еще одной большой ошибкой было преследовать белобрысого. Теперь, Мэйтори уже в этом не сомневался. Эта мысль, будет теперь вечно преследовать его. В ее смерти, выходит, виновен он сам.

И тут, не отдавая себе отчета, в том, что делает, он с места кинулся в бушующее пламя.

Кожу обожгло, ресницы и волосы опалило, и даже знакомый до боли женский крик не смог остановить его.

Только неожиданно, резко дернуло что-то назад. Мэйтори со всего маха опрокинулся на спину, больно выбив о землю воздух из легких.

Это Саливэль мощным заклинанием остановила его, словно привязанного за веревку, вырвав обратно из огня.

Мир закружился и земля начала уходить из-под ног. Мэйтори не в силах больше стоять, опустился на колени, и так сидел до тех пор, пока весь костер не догорел.

Пламя ревело.

Изъеденные огнем нижние бревна не выдержали, и вся конструкция обрушилась внутрь себя. Выпустив в уже темнеющее небо сноп горячих золотых искр. Они взметнулись высоко, и мерцающим звездным дождем стали падать вниз. Так, наверное, Лотиэль попрощалась с ними. Но Мэйтори казалось, что это предназначалось только для него одного.

И это конец.

Не будет больше ночных прогулок у реки, путешествий верхом на лошадях, встречи рассвета. Он больше никогда не увидит ее глаз, не почувствует запаха ее волос, не коснется маленьких нежных рук. Не поцелует среди поляны папоротников, и не отнесет на их совместное ложе в Древе, а она никогда не родит ему детей, мальчика и девочку. Ничего этого не будет. Казалось, что внутри разливается какая-то беспредельная черная бездна. И ничто не сможет ее теперь заполнить.

Огонь становился все ниже, большие бревна рассыпались на части, но ветер, то и дело вдувал в них жизнь, зажигая внутри красные язычки пламени.

Костер догорел и возле Мэйтори остались только родственники. Остальные, допев песнь, не простившись, уже ушли.

Пришло время переложить прах Лотиэль в специальный сосуд. Юноша почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Лалвена.

Собирать прах было обязанностью родственников. В данном случае, это должен сделать отец, или муж. Но мужем ей Мэйтори так и не стал.

Сегодня, однако, еще раз сделали исключение.

Отец Лотиэль, посчитал правильным поручить это бывшему жениху. За спиной у него стояла Нимиэль — мать Ло. Она одобрительно кивнула, подтверждая решение мужа.

Мэйтори с благодарностью, кивнул в ответ, и принял из рук Лалвена небольшой белый керамический сосуд. Навершие его крышки было выполнено в виде присевшей на цветок бабочки.

Мэйтори поднялся с колен и на негнущихся от долгого сидения ногах медленно пошел к кострищу. В самой середине, где угли еще дышали жаром, он собрал голыми руками то, что можно было собрать. Больше всего он боялся увидеть не догоревшие останки, фрагменты скелета, но этого не было. Лишь серый пепел, смешанный с золой, да покореженный пламенем браслет. Он аккуратно сложил все в погребальный сосуд. Потом, накрыв крышкой с бабочкой, вернулся назад. Сосуд с прахом Мэйтори отдал в руки Нимиэль.

Когда уходили с поляны, Мэйтори обернувшись, увидел за лесом еще один столб дыма. Это в Серебряных Листьях горел костер Сиглаэна.

Похоронить решили возле их Древа. Отец Лотиэль не возражал. Там было красивое место, Ло очень любила его, и по страшному стечению обстоятельств, оно и стало местом ее гибели.

Туда отправились только близкие: семья Лалвена, семья Тэлиона, и лёэлья [крестная] Саливэль.

Придя к Дереву, еще так и не завершившему превращение, Лалвен и Мэйтори выбрали место.

Отец Лотиэль достал охотничий нож, предварительно снял сверху дерн. Выкопал небольшое углубление. Как раз такое по высоте, чтобы полностью уместился сосуд с прахом. Мэйтори помогал ему руками. Дёрн с травой отложили в сторону, чтобы потом, прикрыть голую землю. Ведь следующей весной снятая трава приживется, и там — так же как и везде — будут распускаться цветы.

Все остальные, молча стояли позади. Лишь слышны были тихие вздохи, да шум ветра в ветвях дерева.

Еще чуть-чуть, и последняя ниточка, связывающая Лотиэль с этим миром, окончательно порвется.

Сосуд дали подержать каждому из присутствующих, чтобы все смогли вслух или про себя попрощаться с ушедшей.

Потом Тэлион передал вазу Мэйтори, все еще сидящему возле ямки и смотрящему в одну точку, куда-то вдаль.

— Это я виноват, — тихо сказал он, — Простите меня.

И тут же почувствовал, как сильная мужская рука участливо сжала плечо. Словно уверяя, что не он является причиной ее гибели.

Он держал ее на коленях. Медленно, задумчиво поглаживая гладкие бока сосуда, и все никак не решаясь поставить его на дно.

Смотрел на тяжелые облака, на свинцовую воду в ручье, на притихшие перед бурей деревья. Казалось, все утонуло в сером безмолвии. Совсем как тогда, на реке, когда Лотиэль спросила его о смерти. Мэйтори казалось, что теперь весь мир будет для него таким, серым и безжизненным.

Оглянулся. Позади, уже никого не было. Родственники милосердно позволили ему в последний раз побыть с ней наедине.

Он смотрел на надвигающийся сплошной стеной из-за леса дождь. Прилетевший порыв ветра взметнул эльфу волосы, дохнул сыростью и холодом. Мэйтори закрыл глаза и подставил лицо под первые, тяжелые капли дождя. На разгоряченной после огня коже они казались ледяными.

Небо напополам, беззвучно, разорвала красноватая молния, но грома пока не было, словно он затерялся среди вихрящихся куч облаков. Дождь торопливо забарабанил по листьям. Сначала они сдерживали натиск влаги с неба, но вскоре по волосам уже катились проворные ручейки, затекая за шиворот, и рубашка быстро промокла, противно прилипнув к телу. Еще раз сверкнуло, и в небесах тут же откликнулось громом, — долгим, раскатистым, тяжелым. Дождь пошел в два раза сильнее, поднялся сильный, порывистый ветер. Он гнул деревья, ломал ветки и обрывал листья.

Но это было немного в стороне. Казалось, что непогода обошла их дерево, показав всю мощь природы совсем рядом, за лесом. Там, где уже не было видно второго столба дыма.

Буря налетела и прошла, оставив после себя тяжелые тучи, и мелкий промозглый дождь.

Долго сидел он так. Вспоминая, и грустно улыбаясь воспоминаниям.

Невидимое за темными тучами солнце стало садиться за горизонт, окрашивая их в бурый, с карминовыми прожилками цвет.

Мэйтори опустил сосуд на дно уже оплывшей от дождя ямки с налетевшими туда опавшими листьями. Молочно-белый, словно излучающий слабый свет, он, казалось, совсем не к месту, смотрелся внутри чёрного углубления.

Аккуратно засыпав тяжелую землю, он заботливо уложил зеленый дёрн сверху. Спустившись к ручью, мутному и разбухшему после дождя, он набрал белых округлых камешков, и обложил ими, образовавшийся холмик вокруг.

Он вымок до нитки и продрог до костей, но уходить мучительно не хотелось. Постояв, еще некоторое время рядом, он все же медленно побрел домой.

Вот и все.

Отойдя немного, Мэйтори не выдержал и обернулся. Дерево, не измененное до конца, казалось теперь заброшенным, одиноким, словно осиротевшим. И лишь небольшой холмик неподалеку напоминал о присутствии Лотиэль в этом мире. Эльф стоял под дождем и пытался запомнить каждый листик на дереве, всякую мелочь, унося в памяти как можно больше.

Мифология Дэи.

Изначально были и тьма, и свет, ибо нет одного без другого. Все пульсировало и менялось, рассыпаясь искрами и собираясь вместе, было и одновременно не было, и назвать это можно было только лишь Великим Ничто.

А потом в этом Ничто возникла точка Истока, искра, в которой сконцентрировалось энергии двух полюсов — энергии Созидания и Разрушения, связанные воедино нитями жизни и магии, став единым целым.

Из этой искры появился Дух, вобравший в себя всю мудрость бытия — настоящее, будущее и прошлое.

И это был его первый вдох.

И начал Дух мыслить, и каждая его мысль была материальна, проявляя огненной кистью в Великом Ничто бесчисленные миры. Там были планеты, и галактики, и солнца. И было их множество. Великое Ничто заполнилось, и он познал своё «Я».

Дух Творца — Свамира.

Но одиноко было ему одному в безбрежных, бесчисленных мирах. И сотворил он себе подругу, а чтобы ожила она, отдал ей половину себя. Подруга получилась прекрасна, как сама жизнь. И нарек он ее Мирра.

И это был выдох.

Стала Мирра приводить души всех живых существ в миры, сотворенные мужем.

Много дел было у них. В бесчисленных мирах закипела жизнь.

Но жизнь не может длиться вечно. Тогда попросила Мирра сотворить себе сестру.

Взял тогда Свамир в третий раз в руки краски и кисти вселенной. И сотворил ей сестру. Мирра отдала той частичку себя, и назвали ее Марра. Прекрасной получилась и она.

Уводить души в Великую Тень, для нового возрождения стала Марра.

Но вот прошло время, одиноко стало и Марре, смотря на влюбленных Мирру и Свамира. Попросила она тогда и себе мужа, друга и помощника.

Взял Мастер в четвертый раз кисти и краски. И сотворил ей друга, и назвал его Мар. Свамир и Марра отдали для него по частичке себя.

И стал он Свамиру братом, и во всем стал помогать жене своей.

У Свамира с Миррой родилась дочь Мила. Помощница родителям своим.

А у Мара с Маррой родился сын Морк.

У Милы и Морка родился сын Мор.

Сильны были Боги и много миров было у них, но не было такого, где существа были бы подобны им. Выбрали они тогда самый красивый, и спустившись на него, принялись творить подобных себе. Но даже у вдохновения есть предел.

У Свамира и Мирры получились самые красивые существа — эльфы. Дочь их, Мила, во всем помогала им, делая эти создания любящими, веселыми и добрыми.

Мирра и Свамир в подмогу себе взяли Мара и Морка. Плодом их совместных усилий появились на свет люди, гномы, орки, гоблины, леприконы.

Мар сотворил множество насекомых, зверей и птиц, взрастил самые большие деревья, самые красивые цветы и травы. А также сотворил собакоголовых, воинственных, но во всем разумных существ, не уступавших по душевным качествам ни эльфам, ни людям.

Мор вдохнул в мужчин силу, ловкость и отвагу. А Морк добавил им храбрости. Подумав еще немного, он создал своих — сильных, не похожих на других — существ.

Свамир предупредил его о возможной опасности выпускать в мир таких тварей. Но молодой бог убедил его, что сам будет приглядывать за ними. Подумав, Свамир согласился.

И расселились их дети по всей земле. Стали строить города и взращивать растения, разводить животных. И знали, что все они — частица единого Творца.

Мирра стала для них богиней всего женского, связанного с хозяйством, рукоделием, плодородием, деторождением. Судьбами и белой волшбой заведовать стала. (Ее сезон — Лето).

Марра стала уводить души в Великую Тень, в ожидании нового воплощения. Смерть и темное волшебство взяла она под свое начало. Ночь и мрак стали ее помощниками. (Ее сезон — Зима).

Мар заведовать стал зверьми всякими, да растениями многочисленными. Стал хозяином природы и могучим ведуном. Стал учить искусствам различным, покровительствовать путешественникам и торговцам. (Его сезон — Осень).

Морк правил царством тьмы и холода, уничтожения и смерти. Также был он стражем-хранителем от темных сущностей иных миров. Повелителем времени и пространства.

А Мила, стала покровительницей влюбленных, красоты и счастья. (Ее сезон — Весна).

Мор же принял под свое покровительство воинов, оружия и состязаний.

Видя, что все живые создания хорошо уживаются друг с другом, Боги покинули землю и вновь слились с вечностью.

Однако, прошло много времен и забыли народы, что произошли от одних родителей, и стали ссориться.

Грустили. Боги, но делать нечего… Дети, они и есть дети…

Часть 1

Глава 1

Кейт.

(События семилетней давности).

Старая повозка с открытым верхом трясясь и подпрыгивая на каждой кочке медленно тащилась по разбитой лесной дороге.

Возница — пьяный человек неопределенного возраста, с рябым лицом, заросшим до глаз щетиной, в засаленной белой рубахе и матерчатых штанах — ругался на вяло бредущую серо-пегую лошадь. Кнут то и дело взвивался вверх, после чего со свистом обрушивался на спину несчастного животного. Но это слабо помогало. Именно поэтому поток отборной брани почти не прекращался, прерываясь лишь тогда, когда побитая стеклянная фляга оказывалась у мужчины в руках. Он делал один большой глоток, передергивался и отправлял флягу обратно в глубокий карман длинного кожаного жилета.

В повозке на сене, запрокинув руки за голову, лежал еще один мужчина. Он был намного моложе того, что на козлах. Однако, чем-то они были похожи.

Худой, узколицый, с карими, глубоко посажеными под сизыми бровями глазами и с серыми пропыленными волосами, скатанными в сосульки. Одет он был так же неряшливо, как и его спутник. В грязную, неопределенного цвета рубаху и черные кожаные штаны. Босой ногой с немытой, заскорузлой пяткой он изредка почесывал колено и жевал соломинку не спеша перекидывая ее из одного угла рта в другой. Разбитые временем сапоги лежали рядом.

Слева от него, уткнувшись лицом в гнилую солому, лежала молодая медноволосая девушка. Глаза ее были закрыты, а руки связаны за спиной грязной веревкой. Старое коричневое платье было явно не по размеру, с наполовину оторванным, когда-то белым воротничком и драным подолом. От правой ноги тянулась к перекладине повозки небольшая собачья цепь. Прикована девушка была явно давно, так-как кожа на лодыжке растерлась и кровоточила.

Молодой изредка похлопывал ее по выпуклости, что пониже спины, и сально ухмылялся.

Заканчивался еще один день монотонной и, казалось, нескончаемой дороги. Солнце, нещадно палившее весь день, клонилось к закату. И не скажешь, что на дворе второй месяц осени. После трех недель проливных дождей, четвертый день стояла невыносимая, удушающая жара. Правда, по ночам уже нередко случались заморозки, и тогда приходилось рубить деревья и разжигать костер побольше, чтобы не мерзнуть хотя бы половину ночи.

— Харл, да хватит тебе материться! — раздраженно протянул молодой, — Уши вянут уже ей бо…

— Я те дам «Харл»! Свиное отродье! Забыл, как отца величать надо? — рявкнул рябой, даже не оглянувшись.

— Яблоко от яблоньки…, - язвительно буркнул себе под нос младший.

— Эй! Ты чего это там бубнишь? — нахмурившись окрикнул его родственник.

Звонко щелкнув в воздухе, кнут, вновь опустился на круп несчастной животины. Повозка натужно заскрипела, въезжая на пригорок.

— Да ладно те, расшумелся. У нас тут «её светлость», не забывай, — отозвался сын.

После секундного молчания оба загоготали.

— Ты там не шибко с ней развлекайся-то, и мне оставь. Уморил, небось, девку за день, что я вечером с ней делать буду?

Девушка, неловко повернувшись, попыталась подтянуть ободранные колени к груди и еле слышно всхлипнула.

— Не боись, тебе хватит, — лениво отбрехался молодой, сально косясь на пленницу.

— Тпру-у-у! — Возница, наконец, остановил лошадь и спрыгнув с козел, потянулся пуская ветра.

Кареглазый поднялся на локте и, прищурившись от бьющего сквозь ветви берез солнца, осмотрелся.

Они съехали с дороги и остановились на небольшой полянке. Вокруг рос светлый смешанный из сосен и берез, лесок. Полянка утонула в густых сиреневых сумерках, и стало ощутимо прохладно.

— Петер, распрягай лошадь, да поглядывай за девкой, — ухмыльнувшись, сказал старший, — А я пойду пару деревцов срублю, да местность проверю. Тока не балуй.

Для пущей убедительности он показал сыну огромный красный кулак. Сплюнув сквозь зубы, отец перехватил поудобней топор и отправился к ближайшим сосенкам.

Поляна оказалась обжитой. Почти в самой ее середине чернел след от кострища, аккуратно выложенного невесть как оказавшимися здесь, округлыми камнями. Вокруг него удобно уложены толстые бревна. Неподалеку виднелась небольшая вязанка сухих веток. Но их было слишком мало, чтобы обогреваться всю ночь. Именно поэтому, отец отправился за дровами.

То, что место наезжено, было не удивительным. Тракт, по которому они ехали, связывал три деревушки — Ани, Дор, и Исин — с городом Вейли, вторым по величине после центра Итиля.

Изредка поглядывая на телегу, Петер занялся лошадью. Вбив неподалеку колышек и привязав животину на длинную веревку, чтобы та могла пастись. Подставил ей мешок с овсом.

Из имевшихся веток разжег костерок и, вытащив из-под соломы на телеге пару узлов, принялся хозяйничать.

В одном мешке умещался их нехитрый скарб — котелок, деревянные ложки и миски, сколотые по краям и не чисто отмытые от прошлых трапез. В другом — большая плетеная бутыль с дешевым яблочным вином, хлеб, крученая деревенская колбаса, четверть кочана капусты, пара луковиц да десяток картофелин. Это то, что они купили на последние деньги в маленькой деревушке сегодня днем. И еще одна большая грязная морковь с ботвой, явно выдранная тайком на чужом поле.

Они мотались по свету уже давно. С того времени, как старший, проигравшись в кости, отдал за долги свое жилье. Пусть не хоромы, но оно когда-то было — дом в две комнатушки с разваленным сарайчиком.

Оставшись с сыном на улице, промышляли чем могли. В основном мелкими кражами и разбоем. На одном месте долго не сидели, опасно это — на месте засиживаться. И вот однажды судьба занесла их в трактир очередной деревушки. Где они и подцепили мать Кейт. Та по доброте душевной приютила двух оборванцев, поверив в их очередную душещипательную историю. Ведь после нескольких кружек дешёвого вина все становятся слишком жалостливыми, особенно женщины. Потом, конечно же по трагической случайности, мать Кейт отправилась к праотцам. А новоявленные хозяева дома решили было его продать, но потерпели фиаско. Родственников на освободившееся жилье и так хватало. Недолго думая, они похитили девчонку (родственники были не против) и, преднамеренно опоив ее, решили продать в бордель. Где-то, когда-то услышав, что на этом можно неплохо подзаработать.

Харл появился с другой стороны. Таща за собой длинный ствол небольшой сухой сосны с обрубленными ветками.

— Доброе место, — довольно произнес он, подойдя к сыну.

— Там, недалеко, есть ручей, — он махнул куда-то налево, — Поди, воды принеси, пока светло. Да ветки, они тут недалеко, собери. А я костром займусь.

Он сплюнул сквозь зубы и покосился на повозку.

— Спит штоль?

Петер пожал плечами, подхватил котелок и пошел вглубь рощи, куда направил его отец.

Когда запах нехитрого варева стал подниматься над поляной, девушка, тихонько звякнув цепью, пошевелилась на повозке. Она села, неловко завалившись на бок, так как связанные за спиной руки и цепь на ноге совсем не давали свободы движения.

— А-а-а, унюхала, — злорадно ухмыльнулся Харл.

Пленница, сверкнув глазами, упрямо отвернулась.

— Я покормлю ее, — с готовностью вызвался Петер.

— Ага, как вчера что ли? — хохотнул отец, — Нет уж, сегодня моя очередь.

Вчера отпрыск вместо того, чтобы сначала накормить девчонку, полез к ней под юбку. Та, недолго думая, мало того, что покусала недоумка, так еще и похлебку разлила. А так как похитители сами жили почти впроголодь, то попало и девчонке, и младшему. Правда, девчонке попало больше. Петер отделался тычком под зад и хорошей затрещиной. Не считая, конечно, укусов, которые подарила ему пленница.

— А мож не стоит провизию на нее переводить, а? Потерпит еще, денек-другой, до города недалеко осталось, — прочавкал Петер, выскребая дно своей опустевшей миски, запивая вином из бутыли.

— А кто у нас тогда ее купит то? — рявкнул Харл, — Заморенную! И так, кожа да кости.

— Ага, кожа да кости, говоришь! А кто меня вчера покусал? — Возмущенно воскликнул Петер, — Она пихалась как дикая коза. Бока мне поотбила!

Отец, весело фыркнув, зачерпнул со дна котелка то, что осталось и, шлепнув в миску, вальяжной поступью двинулся к телеге. — Ну, что птичка моя, сегодня есть соизволишь? Или опять дурить начнешь? — спросил он приторно, однако в голосе сквозила угроза.

Он подошел к ней в плотную, дохнув на нее луком, перегаром и запахом давно немытого тела.

* * *

За весь день у нее во рту росинки маковой не было. Но есть то, что предлагал Харл она опять не стала. Вечером, когда он пытался накормить ее, она, притворившись, что открывает рот, ловко пнула миску не пристегнутой к кандалам ногой, и все варево оказалось на лице и рубахе у Харла. Было забавно, когда кружок вареной моркови залепил ему в глаз, а куски картофеля и капусты со смешным чавканьем отвалились от рябой морды и ссыпались за пазуху. За это и получить было не жалко.

Но, Кейт смеялась от души недолго. До тех пор, пока не получила сильную пощечину и удар под дых. Но и тогда, нагло улыбаться не перестала. Пусть знают ублюдки, что она не будет им подчиняться до последнего своего вздоха.

Лицо с правой стороны пекло. Видимо, там расплылся большущий синяк. Во рту ощущался солоноватый привкус. Кейт сплюнула кровью в сторону Харла и с вызовом ухмыльнулась.

Но хуже всего было то, что произошло потом.

После нескольких бесплодных попыток, у старшего ничего не получилось. Озверев от злости и своей постыдной беспомощности, он навалился на нее всем своим немалым весом и поручил все сделать сыну.

Она пыталась кричать, но потная, заскорузлая, вонючая ладонь зажала ей рот. От недостатка воздуха и омерзения Кейт чуть не задохнулась. Она отбивалась как могла, кусалась, брыкалась, но силы были не равны. Сколько это продолжалось, она не помнила. Ее, кажется, опять били, но помнилось смутно.

Это был страшный, нескончаемый, унизительный кошмар.

Очнувшись, когда уже стемнело, она обнаружила, что цепь оказалась и на второй ноге, а мучители спали вповалку возле костра, накрывшись одним общим одеялом. Попытка пошевелиться откликнулась острой, мучительной болью во всем теле.

Она заплакала тихо, бесслёзно, завалившись на бок и уткнувшись в вонючую солому.

Себя было жаль, но в тоже время внутри просыпалась и крепла какая-то животная ярость. Злость затопила ее всю, и Кейт лелеяла в себе это чувство, не давала угаснуть. Именно оно, как не странно, придавало ей сил. Сегодняшняя жертва поклялась себе, что как только представиться хоть малейшая возможность, она отомстит. Эти ублюдки получат все, что заслужили. Пусть ей придется самой умереть, пусть на это уйдут годы, или последние минуты ее жизни, но безнаказанными они не останутся.

Она с трудом села и стала проверять оковы. Но, как не были родственники пьяны, путы они оставили крепкими. Кейт лишь едва могла шевелить кистями затекших рук, связанными за спиной, а ноги в железных кандалах они специально закрепили к разным бортам телеги. Но все же девушка сумела их немного подтянуть и сомкнула вместе разбитые колени, устроив на них подбородок согревая дыханием.

Кейт чувствовала себя распластанным на пеньке куренком перед тем, как ему отрубают голову. И если вчера ей удалось не подпустить их к себе, то сегодня этот номер не прошел. Она слишком их разозлила. То ли будет завтра! Если ей сейчас ничего не удастся предпринять, то следующего дня она, возможно, не переживет.

Вдобавок ко всему было очень холодно. Изо рта шел легкий парок и Кейт начал колотить лютый озноб. Естественно, никто не позаботился об одежде для нее. Одеяло, и то было одно на двоих.

Она пробовала и так и эдак повернуться, чтобы выкрутить руки из пут, но все было тщетно. От бессилия Кейт опять разревелась, тратя бесценную влагу на слезы. Да еще звоном цепи разбудила своих мучителей.

Во сне Петер задергался и заголосил что-то невразумительное. Харл ткнул его в бок, рявкнул на Кейт, чтобы не трепыхалась, и все опять утихло.

Кейт ничего больше не оставалось, как закинуть голову вверх и смотреть на бесконечно раскинувшееся над ней звездное небо. Всхлипывая и ощущая себя самой одинокой душой в этом мире. Нет у нее никого, и некому заступиться, некому протянуть руку и сказать хоть одно доброе слово.

«Мама, мамочка», — отчаянно прошептала она.

Кто-то, когда-то сказал ей, что звезды — это души умерших. После смерти они отправляются на небеса приглядывать за оставшимися в этом мире. И если ты кого-то сильно любил, то он непременно будет помогать тебе сверху. Надо только попросить.

Кейт, наверно, любила мать, но по-своему. Скорей жалела. Пока мать была жива, отношения у них не особо складывались. Потому что трезвой Кейт ее уже и не помнила. В пьяном угаре девчонке часто доставалось и от нее, и от бабки. И когда такое происходило, Кейт тихонько укрывшись от гнева родственников где-нибудь под столом или на дереве, шептала имя отца. А теперь, когда не стало и матери… Простила ли она ее? Наверно да. Ибо нельзя однозначно и уверенно сказать, что чувствовала бы сама в ее ситуации: потеряв мужа и оставшись с отвергаемым всеми ребенком на руках. Но имея такой опыт пред глазами, теперь точно знала, что так, как мать, не поступит никогда. Ведь даже дикие звери до последнего будут защищать своего детеныша. Но почему у людей по-другому?

В общем-то и не надеясь ни на что, она, смотря на далекие мигающие точки, одними губами отчаянно прошептала имена родителей, стараясь мысленно представить их обоих.

Тяжело вздохнув прикрыла глаза, и устало опустила голову на сомкнутые колени. Ничего не произошло. А на что она, собственно, надеялась? Чудес не бывает. Вернее бывают, но только в эльфийских легендах, да и то не во всех.

Наверное, Кейт задремала, потому что ее что-то разбудило. Это был не звук, не движение. Скорее присутствие. Она подняла тяжелую от усталости голову, огляделась, но в свете уже почти полностью прогоревшего костра ничего не было видно. Свет трех лун был скрыт за набежавшей вдруг облачностью.

Способность лучше людей видеть в темноте, унаследованная от отца, ей тоже не помогла. Осмотрев лагерь, Кейт не обнаружила ничего подозрительного. По спине пробежал холодок. Если это какой-то хищник бродит по близости, то это плохо. А если это стая хищников, то вообще беда. Отбивать ее, привязанную к телеге, от волков, или того хуже от лесного дракона, никто не будет.

Кейт нервно ерзала на месте, стараясь не громыхать цепью: она напряженно всматривалась в темноту, силясь рассмотреть огоньки горящих в темноте, звериных глаз. Однако все было тихо. Обычные ночные звуки, шум ветра в ветвях деревьев, скрип короеда в старой разбитой телеге на которой она сидела.

Наверно, ей показалось. Это всё усталость и вечное ожидание неприятностей.

И тут, краем глаза поймала движение. Да, она не ошиблась! Все-таки чутье не подвело ее. Легкая тень метнулась от дерева к дереву напротив ее телеги. Кто бы это ни был, он знал, как надо прятаться. Если бы не ее эльфьи глаза, нипочём бы не увидела.

Кейт замерла и, положив голову как прежде на колени, стала наблюдать и ждать. Прошло, как ей казалось целая вечность, прежде чем она снова увидела знакомое движение.

Если это грабитель, думала она, то вряд ли он обратит внимание на связанную пленницу, та ведь никуда не денется. В первую очередь расправляются с владельцами какой-либо собственности, чтобы эту самую собственность присвоить себе.

Кейт даже порадовалась. Если этих уродов зарежут во сне, то уж горевать по ним она точно не будет, жаль только, что это сделает не она сама. Но и это не беда. Кейт с радостью на это посмотрит. А уж с новым хозяином она договориться сумеет. Только бы развязал руки да снял кандалы. Что будет, если она ему тоже не нужна? Он и ее заодно порешит?

Кейт сначала испугалась такой мысли. Но потом, почему-то успокоилась.

Она как раз прибывала в состоянии какой-то неизбежной уверенности, считая, что что бы сейчас не произошло, будет только к лучшему. Раз все люди и эльфы после смерти встречаются на небесах, то если ее сейчас убьют, она прямиком отправиться искать отца. И конечно же найдет. А там, где он сейчас, никогда не умирают. И они найдут маму, и все будут жить долго и счастливо. От таких мыслей Кейт даже улыбнулась про себя. Оказывается, такой исход тоже не лишен прелести. Надо только немного потерпеть боль. Последний раз.

Странно, но мысль о новом надругательстве над собой почему-то даже не пришла ей в голову.

Все это, промелькнуло в ее голове ровно за столько времени, сколько требуется, чтобы чихнуть.

И в это самое мгновение, кто-то крепко зажал ей рот ладонью. Она вздрогнула, слабо забилась, но тут же услышала шепот у самого уха:

— Не дергайся и молчи. Попробую снять железки.

Всё, что Кейт поняла — это то, что голос принадлежал мужчине. Говорил он на всеобщем без какого-либо ярко-выраженного акцента. И это был даже не шепот, а легкий шелест, как шумят в вышине кроны деревьев на легком ветру.

Кейт слабо кивнула, и рука убралась.

Лица незнакомца девушка не разглядела, так как одет он был в темную короткую куртку с капюшоном, который, естественно, скрывал всё лицо. «Прямо как в эльфийской легенде, — подумала Кейт, — когда прекрасный принц спасает принцессу, похищенную злыми троллями». И усмехнулась про себя: «Тоже мне, принцесса!»

Между тем «принц» вовсю орудовал ножом, разрезая веревки на ее запястьях. Когда с ними было покончено, он принялся за кандалы. Чем он там ковырял, Кейт не видела, а пока что облегченно растирала затекшие, ничего не чувствующие руки. Нож мужчина засунул за пояс, Кейт это прекрасно разглядела. У нее мгновенно созрел план. Если ей повезет, то клятва будет исполнена.

Незнакомец действовал тихо и осторожно, поэтому дело продвигалось медленно. Наконец, замок держащий хомут на правой ноге, тихо звякнув, расстегнулся. Освободив ногу от тяжелой железки, Кейт чуть было не застонала в голос от счастья, облегчения и… боли. Она принялась осматривать ободранную до крови лодыжку. Спаситель тем временем перешел на другую сторону борта повозки, где его было прекрасно видно от костра. И снова принялся за дело.

С этим хомутом все оказалось сложнее. Заржавелый замок не поддавался, а небо на востоке уже начало светлеть. Кейт с надеждой пыталась всматриваться в темноту капюшона, но безуспешно, лица она все равно не разглядела, кроме самого кончика носа. Ей даже не приходило в голову, кто бы это мог быть? Может, кто-нибудь из деревни, кто видел, как ее похитили? Она перебрала в памяти всех парней, которых знала, но никто не подходил на роль спасителя.

Эмонд ее на дух не переносил, разве что охранные знаки не творил, когда она рядом проходила. Дорек был заранее помолвлен с ее соседкой, старшей дочкой соседа Тодора — Рисой. Склонный к пьянству Бедор вряд ли поволочется за ней вслед, не уверенный, что у нее не найдется чего выпить. А остальные были либо слишком малы, либо слишком стары. Была, правда, надежда на Манула, но того она бы сразу узнала, да он и прятаться не стал.

Незнакомец, тем временем, вытащил нож и попытался разжать половинки хомута, чтобы можно было вынуть стопу, не снимая с него замка. Фокус не удался. Он положил нож рядом, и вновь вынув отмычку, стал терзать замок. Девушка морщилась от боли, которую причиняла возня с железными скобками.

— Потерпи, — шепнул он.

По голосу она так и не поняла кто перед ней. Голос как голос — сиплый.

Она только кивнула, молча кусая губы.

Пытаясь хоть как-то отвлечься, Кейт тревожно всматривалась в полумрак за спиной незнакомца, где спали ее мучители. Как назло, оба ворочались с боку на бок и беспокойно всхрапывали. Костер давно прогорел, лишь кое-где слабо вспыхивали красноватые отблески в углях, словно подмигивая, — мол, видим, но молчим.

По своим наблюдениям Кейт помнила, что к утру, когда более всего холодает, старший всегда будил младшего, чтобы тот подбросил поленьев в затухающий огонь.

Замок все не давался.

И тут случилось то, чего так опасалась Кейт.

Видимо совсем продрогнув, младший, недолго повозившись на жесткой лежанке, сел, и откинув тонкое покрывало в сторону, с полуприкрытыми глазами пополз к лежавшим неподалёку дровам.

Кейт и незнакомец, затаив дыхание, наблюдали за ним, что не мешало «принцу» все также беззвучно, и уже по инерции, ковырять отмычкой злополучный замок. И когда покормив огонь, Петер пополз в обратный путь, и Кейт начала думать, что их пронесло…

Подкинув в костер несколько поленьев потолще и раздув затухающее пламя, Петер направился было обратно, но тут же застыл, как стоял: на корячках с перепачканным золой лицом. Возле телеги, рядом с девчонкой кто-то был. Что он там делал, было очевидно, так как руки у девчонки были уже свободны.

От неожиданности, толком еще не проснувшись, он только издал нечленораздельное мычание и повел рукой по воздуху, словно отгоняя незваное видение. Но через пару мгновений уже пришел в себя. Поднявшись с колен и прихватив увесистую палку из поленницы, Петер с рычанием кинулся на них.

И в это самое мгновение, упрямый замок, тихо щелкнув расстегнулся, выпуская на свободу Кейт.

От громкого рева сына, проснулся и старший, приподнявшись на локте, он сонно тер заспанные глаза, удивленно озираясь вокруг. Из-за спины своего отпрыска в слабом свете еще не разгоревшегося костра, он не видел незнакомца и не понял, почему Петер с утра пораньше, ревя, словно племенной бык, несется к повозке с палкой в руках.

А через мгновение, оценив ситуацию, сам вынул из-под одеяла здоровенный нож и, отборно матерясь, кинулся на подмогу младшему.

Все это Кейт видела так, словно время замедлило свой ход, как через тягучую патоку.

Медленно переставляя ногами и открыв рот в немом крике, шел к ней Петер. Еле-еле вытягивая нож из-под одеяла, с перекошенным от злобы лицом, вставал с лежанки Харл.

В ушах шумело. Дыхание хрипло отзывалось в груди. Затылок, словно сжало тисками.

Кейт посмотрела сначала на Харла, потом на замершего в движении и уже заносящего толстую палку над головой незнакомца Петера. И тут, наконец, увидела глаза самого незнакомца: тёмные, отрешенно-спокойные. Он не мигая смотрел на нее из-под капюшона и кажется понял, что она хочет сделать. Он словно бы спрашивал: «Ну, и чего ты ждешь?»

В это самое мгновение, она окончательно приняла решение, и время потекло как обычно.

Все те чувства, что девушка испытывала к этим двум несколькими часами ранее — вырвались, расплескались и утонули в ее ненависти.

За мгновение до того, как орудие Петера должно было опуститься на голову ее спасителя, она подхватила его нож, лежащий рядом, и нанесла первый удар.

Наотмашь, не целясь, ткнула младшего из своих мучителей в горло. Тот настолько не ожидал этого, что даже не успел закрыться поленом от удара. Кровь из распоротой артерии фонтаном брызнула во все стороны, залив и лицо Кейт, и лицо самого Петера. Он выпучил глаза, открыл рот, невнятно булькнул. Упав мешком возле телеги, забился в конвульсиях, свободной рукой пытаясь зажать страшную рану. Палку он так из рук и не выпустил.

Харл резко остановился и какое-то время не мог отвести взгляда от корчащегося в агонии отпрыска. Наконец, с трудом отведя глаза от сына, встретился взглядом с Кейт.

Он не раздумывал.

Она тоже.

С воплем рассерженного сохатого во время гона, мужчина бросился к повозке, занося над головой огромный тесак.

И в это мгновение, Кейт стало очевидно, что она не увернется. Слишком неравны силы, слишком правильно рассчитанный удар, отбить который ей не дано.

Но, неожиданно споткнувшись обо что-то в сумеречном свете наступающего утра, Харл потерял скорость завалился вперед и выронив нож, упал на четвереньки рядом с сыном, прямо перед повозкой.

Этого мгновения ей хватило. Как разъяренная лесная кошка, Кейт перемахнула через борт телеги, спрыгнула ему на спину и начала бешено, что было сил, наносить удары ножом куда попало. Она кричала, сыпала проклятья, плакала, но колоть не переставала.

Харл сипел, пытаясь не то перевернуться, не то уползти, но сбросить с себя сумасшедшую девчонку никак не мог. От боли и шока он только и был способен, что дергать ногами и грязно ругаться. Его пальцы судорожно впивались в мягкую лесную почву, оставляя взрытые полосы, вырывая траву вместе с корнями. Однако, сквозь брань и хрип, она даже разобрала:

— Я тебя не… Поща-а-а…!

Надсадно закричав, Кейт со всей силы всадила оружие на всю длину клинка ему под левую лопатку, оборвав его бестолковую жизнь.

Харл затих. Его спина теперь напоминала месиво, маслянисто блестевшее от разлитой крови в мигающем свете пламени, только что разгоревшегося костра.

Растеряв последние силы, девушка уткнулась лбом в рукоять ножа торчащего из спины мужчины.

Её трясло от рыданий. С рудом разжав руки на рукояти ножа, она свалилась рядом, закрыла лицо руками и свернувшись калачиком, тихо завыла, словно раненный зверёк. Тихий вой перешел в громкий жалобный плач, потом в слабые всхлипы, а потом и вообще затих.

За все время, что заняло от попытки Петером разжечь костер до этого момента, можно было сосчитать до шестидесяти.

И все это время незнакомец стоял возле борта телеги, с интересом наблюдая за происходящим.

В его планы не входило сие кровавое побоище. Он планировал освободить девушку и отпустив ее на все четыре стороны, отправиться восвояси.

Но судьба сегодня такова, что ему еще придется поработать могильщиком.

Он тяжело вздохнул и подойдя к обессиленной девушке, тихонько тронул ее за плечо.

Девчонка не отреагировала. Видимо, от выплеснутых эмоций она потеряла сознание или заснула. Такое бывает.

Поморщившись, он, надо сказать с трудом, вытащил свой нож из спины мужчины. И тщательно вытер о мокрую от выпавшей росы траву, а потом о его штаны — единственное, что осталось на нём целым.

Оставлять два трупа посреди дороги было недальновидно. Тракт обитаемый, и каждый день тут кто-нибудь, да проезжает. Тем более до деревни недалеко. Узнав об убийстве, людишки начнут лазить по лесу и заглядывать в каждое дупло. А так, как он не знал, кто были эти двое и чем занимались, хоть немного, но следы замести надо.

Однако не всегда желания и реальность пересекаются.

Если молодого он еще и мог бы дотянуть до кромки леса и прикопать, то уж тащить здорового борова и рыть братскую могилу для них обоих было не под силу. Да и неохота.

Пораздумав, он подтащил обоих поближе к костру, и подбросив в разгоревшийся огонь еще дров, стал ждать, пока они как следует займутся.

«Жили бесчестно, но удостоятся чести покинуть этот мир по всем правилам, — думалось ему, — Пусть Марра и Маромир сами решают, что с ними сделать дальше. Может, в червей каких-нибудь удостоятся воплотиться, в следующей жизни?»

Небо на востоке уже совсем посветлело, лес наполнился гомоном птиц, шумом ветра и возней его проснувшихся обитателей. Однако на полянке все еще царил полумрак и стлался туман.

Мужчина распряг лошадку и, легонько шлепнув ее по крупу, отпустил пастись. Та потрусила подальше от большого огня и, остановившись у опушки леса, принялась неспешно пожевывать травку, беспокойно кося карими глазами в сторону разгоравшегося костра. Сбруя и седло полетели в огонь.

Чего-чего, а дров покойнички запасли с избытком, словно предполагали свой исход. Пламя бушевало уже нешуточное, поднимаясь в человеческий рост. Оно разогнало туман и заглушило ревом шум просыпающегося леса. Наконец, побросав в телегу чужие, ненужные теперь никому пожитки, незнакомец, хорошо толкнув, покатил ее и остановил прямо над бушующим огнем. Двумя сильными ударами оглобли он сбил сначала одно заднее колесо, а потом и второе. Задняя часть повозки рухнула, перекрыв огонь с одной стороны. Борта с другой тут же охватило пламя. Теперь нужно действовать быстро. Молодого он без труда затащил в телегу, уже почти всю объятую огнем со стороны козел, прямо поверх его барахла. А со старшим пришлось повозиться.

Как раз в этот момент Кейт приподнялась, удивленно озираясь вокруг. Он подскочил к ней, и требовательно встряхнув за плечи, резко приказал:

— Помогай!

Кейт оглядевшись, сразу вспомнила, что происходит. Борясь с подступающей тошнотой и слабостью, пошатываясь, она подошла ближе, удивленно посмотрев на труп Харла. Кто его убил? Она?

Незнакомец перевернул тело на спину и, взяв его за руки, с трудом потащил к полыхающей телеге. Кейт, как могла, ухватилась за штанины и стала помогать.

Ноша была тяжела, но собрав все свои силы, они раскачали труп и закинули его рядом с сыном в горевшую телегу.

В лицо убитого Кейт старалась не смотреть. Но это все равно не получилось. Прежде, чем пламя поглотило покойника, она увидела перекошенное от боли, обезображенное смертью страшное лицо. С остатками травы и присохшими комочками почвы на щеках. Кейт подумала, что теперь он, наверное, будет сниться ей в ночных кошмарах.

Лицо и руки девушки, не защищенные одеждой, жгло от близкого огня, а на такие мелочи, как опаленные ресницы, она теперь даже не обратила внимание. Все было кончено.

Отбежав на хорошее расстояние от ревущего пламени, оба обессилено повалились на землю. Вернее, это сделала Кейт. Незнакомец, скрестив ноги, просто устало сел на мокрую от росы траву. Он откинул с головы капюшон, подставляя лицо утреннему солнцу.

Кейт повернула голову и тут же подскочив села…. Кажется, ее «сказка» оказалась реальностью. Это был эльф.

Какое-то время, они смотрели друг на друга.

Спокойный, внимательный и чуть насмешливый взгляд синих глаз следил за каждым её движением. Худой, избитой, почти черной от залившей чужой крови и синяков, испачканной в саже, испуганной полукровки.

— Ты свободна, — равнодушно сказал он, жуя только что вырванную травинку, — Иди куда хочешь.

Кейт только отчаянно помотала головой.

Незнакомец вздохнул, пожал плечами и пружинисто встав, пошел прочь. Оставляя ее одну с двумя не догоревшими трупами и неопределенностью в обозримом будущем.

— Стой! Не бросай меня! — наконец, отчаянно крикнула Кейт ему вслед, пытаясь встать на ноги. Слезы брызнули из глаз, от пронзившей боли и слабости.

Она попыталась ползти на коленях за ним, протягивая руки, всхлипывая и поскуливая, но тут уж силы окончательно покинули ее. И она, так и не встав, снова упала в прохладную траву — потеряла сознание.

Эльф обернулся и, тяжело вздохнув, постоял, как бы борясь сам собой, а потом нехотя вернулся.

«В конце концов, мы в ответе за тех, кому подарили надежду, — устало подумал он, — главное, теперь не остаться в должниках».

Взвалив худое и легкое тело девушки на плечо, мужчина медленно побрел с поляны. И лишь сноп искр, взметнувшихся к утреннему небу из-под рухнувшей телеги, проводил его вслед.

«Хороший будет денек, — подумал он, смотря на встающее из-за крон берез солнце, — Теплый».

Лошадка, напуганная ревом пламени и мертвецами, уже давно трусила, от греха подальше, обратно по тракту. В сторону любимого стойла и вкусного овса.

Кейт открыла глаза. Закрыла. Опять открыла. Ничего не менялось.

«Ночь», — подумала она. Попытка пошевелиться не увенчалась успехом. Казалось, тело налито расплавленным свинцом. И борясь с подступающей дурнотой, она опять провалилась куда-то во тьму.

Проснувшись снова, и открыв глаза, она увидела прямо над собой яркие солнечные пятна, пробивающиеся сквозь золото листвы. По лицу бегали теплые блики, было покойно и умиротворенно. Щебетали птицы, шумел ветер, пахло чем-то медовым и вкусным. Даже попытка пошевелиться не была такой удручающей, как в первый раз. Не совсем понимая, где она находится, Кейт повернула голову в одну, а потом в другую сторону. Оказалось, что она лежит под меховым одеялом, в почти круглой небольшой комнате. Стены, полочки и немногочисленная утварь, все было деревянным. А прямо перед ней, круглое отверстие окна, образованное, казалось, самим деревом. Так оно и было на самом деле.

Как оказалось, это окно было одновременно и дверью. Потому, что через некоторое время, в него влез ее недавний спаситель, и увидев, что девушка пришла в себя, лишь молча кивнул. По выражению его лица было непонятно, рад ли эльф ее пробуждению или только принял сей факт к сведению.

— Добро пожаловать снова в этот мир, — буркнул он.

Кейт хотела было ответить, но губы и голос не слушались, и она лишь что-то сдавлено просипела. Незнакомец нахмурился, взял с полки небольшой бурдючок с плескавшейся в нем жидкостью и деревянную плошку, налил содержимое в нее. Приподнял голову девушки, заставил выпить. Жидкость, сначала показавшаяся Кейт безвкусной, на проверку оказалась жидким огнем. И она, широко раскрыв глаза, надсадно закашлялась.

— Сейчас пройдет, — сказал эльф, — Но это помогает, вот увидишь.

И правда, в голове медленно прояснялось, листва перестала прыгать перед глазами, а комната качаться.

— Спасибо — тихо прошептала она, — Где я?

— У меня в гостях.

Кейт вопросительно посмотрела на круглое окно-вход, потом перевела взгляд на незнакомца.

— Ты на дереве. Вернее, в дереве.

Кейт кивнула. Она тоже родилась в дереве. Мать рассказывала ей об этом. Но она никогда не бывала внутри. Потому что, дом, где родилась она, недолго раздумывая срубили на дрова.

И теперь Кейт огляделась вокруг с восхищением. Живо представляя, каким должен был быть и ее дом.

— Здорово! — шепнула она.

Эльф удивленно выгнул бровь. Кейт объяснила ему. Выслушав, он опять сдержанно кивнул, и словно размышляя вслух произнес:

— Значит отец. А как его звали?

— Нэльтарин из рода Серебристой Ивы.

— Нэльтарин Силма-эн-Тассарин — задумчиво повторил эльф, словно что-то вспоминая. Но он никогда о таком не слышал. Впрочем, он и не обязан знать всех эльфов в долинах наперечет.

Кейт вопросительно смотрела на него. Она никогда не слышала, как это звучит на эльфийском. Красиво!

— Как тебя зовут? — Спросил он её.

— Калентаэре, но все зовут меня Кейт. Скажи, а как это по-эльфийски?

Незнакомец хмыкнул, но все же ответил.

— Калентаэре се-эль Нэльтарин од Силма-эн-Тассарин.

— Ого! — удивилась Кейт, — Как за… здорово! Она хотела сказать «заковыристо», но все-таки, это слово слишком человеческое, чтобы оценивать им эльфийскую речь.

Оба молчали довольно долго. Видимо, вспоминая каждый о своем.

— А как мне тебя называть? — робко спросила она.

Он криво улыбнулся.

— Мэй… — эльф запнулся, — …тон. Мэйтон.

Кейт кивнула. Она ждала, что он добавит еще что-нибудь, например, имя семьи и отца, но не дождалась.

«Значит просто Мэйтон, — подумала она. — Какое-то оно совсем не эльфийское, наверняка только что сам придумал», — Кейт покосилась на нового знакомого. И на том спасибо. Но эльф вновь погрузился в себя и, казалось, совсем забыл о ее существовании.

Мэйтори только сейчас, вдруг, до конца осознал, что своего настоящего имени ему не назвать еще очень долго. Ибо изгнанный ветвью терял право даже на свое подлинное имя, так как обесчестил его. Может, все-таки вернуться и попытаться добиться справедливости? Наверняка его отца выбрали старейшиной, это было ясно еще тогда, на поляне, и доказать свою правоту ему не составит сейчас никакого труда.

Однако страх вновь увидеть своё дерево, родных Лотиэль и ее могилу, все-таки пока побеждал в нем. Побеждал вот уже два круголета подряд.

И еще было стыдно. Стыдно за то, что ушел не попрощавшись, ночью, словно действительно был виновен.

А он тогда и считал себя виновным.

Впрочем, и сейчас ничего не изменилось. Ответственность за гибель Ло лежит на его плечах. И с какой бы стороны он не смотрел, казалось, что это именно так. Белобрысый паршивец ему все-таки отомстил, выставив убийцей и лгуном. Наверно, так ему, дураку и надо.

Неловкое молчание затягивалось и Кейт решила спросить о насущном.

— Слушай, мне бы спуститься…

Мэйтон очнулся от своих невеселых мыслей, и посмотрел на нее.

— Зачем? — удивленно спросил он.

— Ну… мне надо спуститься с нажимом на слово «надо» вновь повторила Кейт жалобно.

— А-а-а… Да, конечно, — рассеяно сказал он. — Береги повязки на ногах, там у тебя еще пока открытые раны. И вынь… — он замялся, — Там у тебя лекарство.

О каком таком «там», он говорит, Кейт поняла не сразу, а когда поняла, то с ужасом посмотрела на эльфа.

Еще больший ужас и стыд Кейт испытала тогда, когда на меховое одеяло легли ее вещи, чистые и сложенные аккуратной стопкой. А заглянув под него, она оказалась совершенно раздетой. Залившись краской, потом побледнев, девушка не знала, как на все это реагировать. Но Мэйтон опередил ее.

— Не пугайся, я ничего с тобой не делал, — он поднял обе ладони вверх, как бы показывая, что он честен с ней, — Но ты была такой чумазой, что класть тебя в мою постель в таком виде было бы преступлением. Я вымыл тебя в ручье, промыл раны на ногах и руках отваром. А то, что у тебя там — исключительно в целях профилактики. Ты же не хочешь, чтобы через год у тебя начал проваливаться нос?

Кейт все это выслушала молча, отчетливо понимая, что он прав, всюду прав. Но последнее замечание, привело ее в состояние шока. О подобных болезнях, она, конечно, знала, но от такой заботливости к своей персоне даже не знала, то ли плакать, то ли смеяться, то ли молиться. Каким богам, правда, не известно.

Все еще с румянцем на щеках, она начала одеваться. Мэйтон предупредительно покинул помещение и сказал, что будет ждать ее внизу, чтобы помочь спуститься.

Провозившись с платьем довольно долго, так как руки слушались еще плохо (удивительно, как она так ловко справилась с ножом тогда, на поляне?), Кейт, не вставая с колен, подползла к краю окна и посмотрела вниз. Окно находилось совсем невысоко над землей, а прямо под ней был удобный спуск из переплетённых веток, огибающий дерево вокруг ствола. Мэйтон стоял внизу и смотрел на нее.

Спуск вниз не отнял много сил. Она просто села на мягкое место и, цепляясь руками за бортик лесенки и ствол дерева, съехала вниз.

Поход в кустики обернулся целым приключением. Пока она лежала, Кейт чувствовала себя вполне сносно, но встав, обнаружила, что ноги не слушались, голова кружилась, а от слабости накатывала тошнота. И когда она снова оказалась на мягкой подстилке, под меховым одеялом, наконец, вздохнула с облегчением.

— Есть хочешь? — спросил Мэйтон.

Кейт кивнула, и откуда-то из недр древа, как по мановению волшебного прутика, появились остатки запечённого в углях зайца и успокоительный травяной отвар. Поев, она даже не помнила, как заснула.

Следующие два дня оказались похожими один на другой: спуск-подъем два раза в день. Смена повязок по мере надобности и промывка ран какими-то знакомыми Кейт травами, но задумываться об этом было настолько лень, что она посчитала это не важным. Главное, что они действительно действовали. Ранки затягивались хорошо и ровно, без гноя и осложнений.

На третий день полил дождь, и они вдвоем не вылезали из своего убежища. Лишь один раз за эти дни эльф, взяв с собой лук со стрелами, ходил охотиться. Он пришел мокрый, продрогший, принес зайца, куропатку, кореньев, и трав для отваров. Дичь он закоптил на костре, а из трав приготовил концентрат, который можно было разбавлять и пить. Вода текла с листьев прямо за окном. Пусть и не изысканной, но пищей они были обеспечены. Что бы она без него делала, девушка старалась не думать. Все эти дни, почувствовав себя в безопасности, она просто спала.

Когда Кейт оправилась настолько, что смогла связно мыслить, воспоминания нахлынули на нее неудержимой лавиной. Она перебирала в мыслях каждый миг той страшной ночи, и даже не представляла себе до этого, что способна на убийство человека. Даже двух. Как жить теперь с этим? Одно дело фантазировать и мечтать о мести, а другое дело просто взять нож и расправиться с теми, кто причинил тебе боль.

Это оказалось так просто, а оттого — так страшно.

Теперь тех двоих нет. Зато она жива и здорова. Но что же все-таки ее гложет? Ведь это они виноваты. Она всего лишь защищала свое право на жизнь. Она никому не мешала, и никого не хотела обидеть, наоборот, это ее обидели. Так почему они не могут понести справедливое наказание от нее самой?

Но почему же так тяжело? Тяжело и стыдно. Стыдно тех чувств, которые захлестнули ее тогда. Темные, злые, отчаянные и, наверное, поэтому так для себя оправданные? А еще, теперь она боялась засыпать. Боялась увидеть во сне страшное лицо, объятое огнем и обезображенное смертью. Теперь она начала сомневаться, что поступила правильно. Может быть, был другой путь? Может ей следовало просто увернуться и сбежать? Кто теперь знает? Все уже свершилось, ей одной с этим разбираться. Только ей самой с этим теперь жить.

— Думаешь о той ночи? — спросил он ее, видя, как она мечется под одеялом.

Кейт кивнула.

— Если не ты, так тебя, — веско обронил он, — Все равно эти подонки долго не протянули бы, уж поверь. Рано или поздно нашелся бы добрый человек, который перерезал им глотки.

Кейт подумав, только молча кивнула. Определенная логика в этих словах есть. Только одно дело «кто-то», а другое дело «она».

Она еще раз спросила о той ночи у Мэйтона, но эльф только передернул плечами. Кажется, их никто не искал, а убитых никто не хватился. По лесу никто не рыскал, все было как обычно.

«А кто их будет искать-то! Они голытьба перехожая», сказала тогда Кейт.

Знакомый, однако, попался не очень разговорчивый. О себе почти нечего не рассказывал, все, что удалось Кейт из него вытянуть, это то, что зовут его Мэйтон, и живет он тут, вот уже два круголета один. О семье ничего не известно, и почему не живет с ней, тоже. А о том, что семья для эльфа — это очень важно, Кейт знала не понаслышке. Значит, тут какая-то тайна, решила она про себя.

О себе Кейт рассказала все. Скрывать ей было нечего. Тем более, что именно ему она обязана своим спасением, а значит и жизнью. Хотелось заручиться его поддержкой и дать понять, что она доверяет ему полностью. А вот оценил ли он ее откровенность, это оставалось загадкой.

Глава 2

Имя дал ей отец. Но никто, никогда ее так не называл. Мать и родственники звали ее на людской манер — Кейт, реже Кети.

Мать была человеком, а отец эльфом. Они познакомились в городе, где мать Кейт — Энн, работала в трактире.

* * *

Жизнь в деревне Дор, среди кур, свиней и коров настолько опостылела, что к пятнадцати годам Энн, не задумываясь прихватив маленький узелок с одной сменой белья, перебралась в город на границе Истрии и Норидалла. Городок назывался Исин.

Сначала, в городе ей многое не понравилось. Удивляли высокие, этажа в два-три, дома. Иногда они стояли настолько тесно друг с другом, что на соседнюю улицу приходилось протискиваться боком по узкому проходу, всегда опасаясь, как бы тебя не облили помоями или, того хуже, содержимым ночной вазы. Неба над головой не было видно из-за вечно сохнущего вверху белья. Больше всего напрягала постоянная вонь и обилие народа. Все куда-то спешили. По улицам катились повозки с товарами, запряженные то волами, то лошадьми, то коровами. Животные лениво месили копытами солому и навоз, а возницы орали на зазевавшихся прохожих.

Один раз она даже видела повозку, запряженную гоблином!

До этого Энн никогда не видела гоблинов, поэтому очень испугалась. Как ей показалось, он был просто огромный, трости две с половиной в высоту. Покрытый зеленовато-серой, бугристой кожей с острыми, но намного большими, чем у эльфов ушами, с желтыми кошачьими глазами и немаленькими клыками. Из одежды на нем были только непомерных размеров штанищи. Он громогласно матерился на прохожих, а те в страхе блохами отпрыгивали по сторонам, что давало ему беспрепятственно и быстро передвигаться по городу.

Но ко всему привыкаешь и к ритму города она тоже вскоре привыкла.

Энн быстро нашла работу в придорожном трактире. Там было людно, грязно, но на работу ее взяли сразу, не спросив даже имени. Она работала и на кухне, моя посуду, и в зале, разнося тяжелые кружки с дешевой хмелевухой и подносы с едой. После закрытия убирала со столов и выметала грязную солому. Работа изматывала. Но хозяин попался честный. Скопив немного денег, Энн перебралась ближе к центру города.

Там было чище, тише, да и клиенты не такие подозрительные. В опрятной таверне под названием «Сытая тальпа», куда она пришла устраиваться, ее сначала две недели испытывали и только потом, убедившись в ее честности и аккуратности, взяли в штат.

Энн повезло. Ей нравилось место и нравилась ее работа. Хозяин нахвалиться не мог на новую разносчицу. Клиенты часто давали щедрые чаевые, что позволило ей сменить еще и комнату, поселившись тут же, на третьем этаже. И хоть комната под самой крышей простором не отличалась, после предыдущего жилья она казалась ей гардскими палатами. До этого она ютилась в убогой лачуге с земляным полом и соломенным тюфяком в углу.

Так прошел круголет.

И вот, в первый день вересня, (сент. — окт.) в двери «Сытой тальпы» вошел потенциально выгодный посетитель. Им был высокий, худощавый, и, как все эльфы — красивый представитель этого народа.

Эльфов Энн не видела никогда. Поэтому при его появлении чуть не выронила поднос с грязной посудой.

Девушка была очень недурна собой, и парни к ней сватались все порядочные да пригожие, но теперь все они ей показались неуклюжими гусаками против грациозного лебедя.

Увидев на пороге богатого посетителя, а эльфы слыли не самым бедным народом, хозяин чуть в лепешку не расшибся, пытаясь ему угодить. И чтобы обслужить на самом высшем уровне, послал к нему Энн.

Наскоро подобрав пред осколком зеркала, висевшим на кухне, выбившуюся прядь волос под белоснежный чепец и оправив передник, она вышла к гостю, чтобы принять заказ.

Он сидел напротив единственного окна и смотрел на мостовую, где неспешно прогуливались или спешили по делам, жители Исина. Энн медленно подошла к его столику и дрожащим голосом поинтересовалась, что уважаемый господин будет заказывать. Он поднял на нее свои изумительные изумрудные глаза и… она пропала!

Ну, по крайней мере, так мать всегда рассказывала Кейт о своей первой встречи с ее отцом.

Миленькая служаночка ему понравилась, и он начал заходить в таверну все чаще, чем несказанно радовал хозяина. Неизвестно, чем обычная, пусть и красивая деревенская девушка приглянулась эльфу, но у них завязался бурный роман. А когда с приходом весны Энн сообщила, что беременна, он даже не отказался от ребенка.

Споры о том, где они будут жить, оказались недолгими. Пара решила перебраться поближе к лесу, который так любил Нэльтарин. Так звали отца Кейт. Оказалось, что место недалеко от родной деревеньки Кейт. Так что Энн обрадовалась вдвойне.

Правда, иногда ее терзали смутные сомнения о том, одобрят ли родители выбор дочери. Потому, что простые люди считали эльфов чуть ли не черными колдунами. Как это утверждение уживалось с мнением о том, что остроухие наряду с этим были еще и самыми образованными, неизвестно. Но, однако-ж, всегда бывает так, что люди боятся того, чего не понимают или не могут объяснить. Энн искренне думала, что сможет убедить мать и родственников в правильности своего выбора. В конце концов, если убедить их не получится, она просто может свести их общение к минимуму.

И вот, когда шел пятый месяц ее счастливой беременности, собрав свои пожитки, которые, как и в первый день ее прибытия в город, умещались в небольшой узелок, она вышла на порог «Сытой тальпы». Там, за столом, что на лето хозяин выносил на улицу, ждал ее Нэльтарин.

Хозяин, всеми правдами и неправдами пытался удержать Энн у себя. Такую работницу редко посылали небеса. Он перебрал все доводы, обещал увеличить жалованье, предлагал обоим лучшую комнату, и даже был не против подождать, пока подрастет ее ребенок. Но, эльф был непреклонен. Жить в городе ему не хотелось.

Встреча с родителями разочаровала и огорчила Энн. Матери не понравилось, что вернувшись в родные края, дочь не собирается жить дома и помогать по хозяйству. Лишние рабочие руки никогда не помешают. А вместо этого она будет развлекаться с нечестивым народом.

Мало представляя себе жизнь эльфов, в деревне почему-то думали, что они целыми сутками развлекаются, пьют ягодное вино и колдуют. Забывая при этом, что не малых трудов стоит эти самые ягоды собрать, отжать, сбродить, приготовить закваску, разлить по бочкам, переворачивать их, и правильно выдержать.

Сообщество эльфов тоже сдержанно отреагировало на выбор Нэльтарина. Никто не мог понять, что же он нашел в необразованной, пусть и красивой человеческой девушке. Но эльфу было хорошо с ней — наверное, как раз из-за того, что он мог ее научить чему-то. А Энн нравилось узнавать каждый день что-то новое. Она с обожанием смотрела на мужа, и внимала каждому его слову. Он рассказывал ей почему встает и садится солнце, что есть звезды, почему одни птицы селятся только на одних определенных деревьях, а другие нет. Почему журчит ручей, и как слушать и слышать лес, и еще много-много всего.

Энн и Нэльтарин поселились в раскидистой иве на берегу небольшого ручья. Вверх по течению которого, их соседями были древний эльф-отшельник и еще одна такая же пара изгоев. Одинокий эльф-ведун совершил над ними обряд обручения, и они спокойно зажили вместе.

Все удивляло и восхищало Энн. И жизнь в дереве, и невероятное единение с природой, и отношение к ней Нэльтарина.

В деревне женщину считали не лучше прислуги, призванной угождать мужчинам и молчать, пока тебя не спросили. А тут, он спрашивал и интересовался, как ей все нравится, советовался по некоторым вопросам, помогал по хозяйству. А когда после дневных забот они ложились отдыхать, всегда приникал ухом к животу и слушал, как ворочается их ребенок. И каждый счастливо прожитый день, приближал появление на свет их малыша. Они даже подобрали два имени. Для девочки Калентаэре, а для мальчика Тэрион.

Нэльтарин уже почти вырастил новую комнату для него. Она пока не до конца была готова, но к тому времени, как ребенок подрастет, все будет в порядке.

Энн жила как в сказке.

Но, как и в сказках, зло зачастую, ходит рядом с добром, и она закончилась неожиданно и быстро.

* * *

Кейт вздохнула, и подумала, что с самого появления на свет, ее жизнь — это череда страшных совпадений и неудач.

* * *

Схватки у Энн начались в конце месяца бейлета, во время холодного зимнего дождя, переросшего в мокрый снег с ураганным ветром. Буря трепала голые ветви ивы. Завывала в верхушках соседних деревьев, гнула молодые деревца, поднимая вверх тучи мокрых опавших листьев вперемешку со снегом. Такая погода была обычна для середины зимы.

Но в их живом доме было тепло и уютно. Нэльтарин ни на минуту не отходил от жены, унимая боль магией и целебными травами. Он сам принял у нее роды, отговорив запаниковавшую по началу Энн бежать за подмогой в деревню. Стихия начала немного униматься, когда девушка услышала плачь своего первенца.

Родила Энн на удивление легко. Девочка родилась маленькой, но здоровой, сразу взяла грудь, и спокойно уснула на животе у новоиспеченной мамочки. Назвали ее, как и договаривались — Калентаэре, что означает Зеленая Ива. Энн спорить с мужем не стала, хоть ей сначала и не понятно было, как можно ребенка, особенно девочку назвать словно дерево — ивой. Но потом прониклась, и даже нашла в этом свою эстетику.

Эстетику! Энн раньше и слов-то таких не знала.

Через некоторое время, когда девушка оправилась настолько, что могла совершать длительные прогулки, решено было показать ребенка родным Энн.

Нэльтарин был против, но смирился, понимая, что Энн все же человек, и это их обычай. Ведь она тоже делала для него много уступок, одной из которых был Обряд Обручения по эльфийскому обычаю и переезд в живой дом.

Доведя любимую до кромки леса, Нэльтарин остался ждать там. А она с дочкой на руках направилась в сторону деревни. Они условились, что если Энн не появиться до полудня, он сам отправиться за ней.

Родня встретила, как всегда, холодно.

Новоиспеченная бабка едва взглянула на малышку, мирно спавшую в пуховом платке на руках матери. Никто не спросил о ее самочувствии, никто не поинтересовался, как назвали девочку. Вместо этого, отец Энн, с братьями начали подробно выспрашивать, где именно они живут, одни или нет, и как туда добраться. Якобы, чтобы навестить их самим в следующий раз. Энн ответила уклончиво, в общих чертах, без подробностей описав местность. Потом посидели, как полагается — выпили.

Энн, как на гвоздях, ерзала стуле. Почти не притрагивалась к еде, от которой успела отвыкнуть.

Живя с Нэльтарином, она питалась более легкой пищей и пила совсем другие напитки. То и дело Энн поглядывала на спящую малышку, и пыталась найти предлог, чтобы поскорее убраться подальше от пьяных голосов и духоты дома. Странно, но она чувствовала себя тут чужой.

Наконец, дослушав очередную историю старшего брата о попойке и мордобое с дальним соседом, она, сославшись на слабость, тихонько попрощалась, и, выскользнула за дверь.

В пороге ее поймала за плечо мать и принялась уговаривать остаться. Стращая холодной и голодной зимой в лесу и пугая рассказами об эльфах-колдунах. Энн только рассмеялась и заверила ее, что это все выдумки. Им хорошо вместе, в дереве тепло, еды заготовлено впрок, а муж у нее такой, что любая позавидует. Мать, поджав губы, буркнула себе под нос что-то о неблагодарных девчонках, и толкнув за порог, захлопнула за ней дверь.

С облегчением переведя дух, Энн вдохнула прохладный зимний воздух и не оглядываясь, пошла в сторону леса, где ждал ее Нэльтарин. По дороге отстраненно думала, что не такой встречи она ожидала. Но надеялась, что может в будущем, они все-таки примут ее ребенка. Тем более, что дочка родилась просто на загляденье красавицей.

В заботах и хлопотах прошло несколько дней. И она почти забыла о прохладной встрече родственников, когда они сами напомнили о себе.

Это случилось под вечер.

Нэльтарин еще с утра пошел к старому ведуну-эльфу попросить травы для целебного отвара, для дочки. Обещал, что вернется к вечеру, и Энн ждала его с минуты на минуту. После появления ребенка он старался не отлучаться надолго. Все свое время, посвящая малышке и ей.

Энн кормила дочь, когда услышала под деревом голоса. Ничуть не испугавшись, так как дальние соседи эльфы нередко заходили к ним в гости, она выглянула наружу. Но увидела вовсе не их, а двух своих братьев.

Как всегда, они были не трезвы. Сказали, что идут с охоты, и решили зайти по пути и навестить ее с дитем. У старшего Ланса — за плечами был лук и колчан со стрелами, а у младшего Бора — большой охотничий нож за поясом и моток веревки на плече.

Энн сказала, что сейчас спуститься, чтобы поговорить с ними. Она положила уснувшую дочь в колыбельку, и закрыв от холода одеялом, спустилась к братьям.

Те вскользь поинтересовались ее здоровьем. По обычаю, опять начали уговаривать ее вернуться домой. После очередного отказа, быстро попрощавшись, ушли. Девушке показалось это странным, она не поняла, зачем они приходили и вообще, как ее нашли. Точное место расположения их дерева Нэльтарин просил никому не сообщать. И, если они идут с охоты, подумала Энн, то где же дичь? Дичи при них не было.

От этих размышлений ее отвлек плачь дочки и поднимаясь наверх по круговой лесенке, Энн посетовала: куда-же запропастился Нэльтарин? Волнение за любимого не отпускало ни на минуту, а дурное предчувствие не давало покоя.

Промаявшись всю ночь, и не сомкнув глаз от тревоги до самого утра, она решила сама идти к ведуну. Накормила и потеплей завернула девочку, взяв в дорогу самое необходимое. Но этого путешествия не потребовалось.

— Энн! — донеслось снаружи. Она узнала этот голос. Это была ее соседка — эльфийка Лаэре.

И почему от ее голоса у Энн замерло сердце? Подхватив малышку, она спустилась вниз.

Лаэре была не одна. Рядом стоял ее муж. Он был человеком. Следопытом. Люди в деревне звали его Манул, по названию дикого лесного кота. Его настоящего имени не помнил уже никто, наверно даже он сам, а Лаэре называла его эльфийским именем, Митаэн, которого люди не знали.

Лаэре посмотрела на нее пристально. Во взгляде была и тревога, и боль, и неизбежность.

— Случилась беда. Твоего мужа больше нет с нами, — сказала она тихо, без лишних причитаний, так, как это принято у эльфов, — Нам очень жаль. Она скорбно опустила голову.

Энн перестала дышать и словно землю вырвали из-под ног. Она видела, как эльфийка открывая рот, что-то говорит ей, но понять ничего не могла, не слышала. Все поплыло и закружилось перед глазами. Энн почувствовала, что ее подхватывают, не дают упасть, прислоняют к дереву.

Митаэн молча отстегнул фляжку от пояса и влил ей что-то в рот. Она не сопротивлялась. По горлу потекло что-то жгучее, наполнив желудок огнем, дыхание опять перехватило, но в голове напротив — прояснилось. Согнувшись пополам, девушка закашлялась и разрыдалась. Лаэре заботливо подхватила маленький сверток из ее ослабших рук, и не мешала какое-то время, просто стояла рядом.

— Что с ним? Где он!? — сквозь душившие ее слезы, спросила Энн.

— Мы не знаем, кто это сделал, — Отрывисто произнесла эльфийка, — Шли, чтобы поздравить тебя. Увидели его. Митаэн сейчас принесет.

Энн тихонько осела на холодную землю, не в силах больше стоять. Все рухнуло. Мечты, надежды, ожидания. Все, о чем они с Нэльтарином разговаривали долгими счастливыми ночами, планировали, кропотливо создавая свой и только свой мирок. Еще вчера у нее было всё. И вот она осталась одна. С малышкой на руках, которую не принимают ни родственники, ни общество. Зачем ей это все? Почему? За что?

Видимо, последние слова она произнесла вслух.

— Жизнь часто посылает нам испытания, — тихо произнесла Лаэре, — Но, как бы тяжело не было, надо бороться до последнего вздоха. Больше мне нечем тебя утешить, девушка. Поверь, мне так же тяжело, как и тебе. Многим людям не понять, но эльф всегда остро чувствует потерю соплеменника. Одно должно тебя утешить — он теперь в лучшем мире.

Лаэре обняла Энн.

Но, Энн не хотелось — ни бороться, ни утешаться, ей хотелось снова почувствовать себя любимой, защищенной, не одинокой. Она положила голову на плечо эльфийки и снова тихонько заплакала.

Вернулся Митаэн. Он нес Нэльтарина на руках впереди себя. Следопыт положил его тело перед Энн.

Одежда мужа была грязной, на лице и руках множество ссадин и кровоподтеков. Было видно, что дрался он отчаянно. Предательская, чудовищная рана чернела на спине, а на шее синел след от веревки.

Энн кинулась к нему на грудь и закричала страшно, надсадно. Она гладила его лицо, руки, волосы, пыталась приподнять за одежду.

Лаэре не выдержала, и поняв, что и сама сейчас разрыдается, отошла с малышкой в сторону.

— Он умер как воин, — сказал Митаэн, по-своему пытаясь успокоить безутешную Энн.

— Кто, кто это сделал?! — плакала Энн, — кому мы мешали?!

Лаэре и Митаэн переглянулись, у них на сей счет были подозрения. Следопыт многих знал в деревне и догадывался, кто мог такое совершить. Но это подождет.

Хоронили, как и полагается эльфам — в огне.

Никого, кроме Энн с дочкой, Митаэна с Лаэре и ведуна не было. Костер сложили на берегу реки.

Энн вынула из теплых одеял ручонку дочери и приложила к руке Нэльтарина, чтобы дочь и отец могли попрощаться друг с другом. Девочка не спала, была тихой, даже серьезной и казалось, все понимала. Но когда огонь взметнулся над берегом, она жалобно расплакалась.

Самой Кейт казалось, что она действительно все это помнит. Или, может, ее богатое воображение да рассказы матери сделали свое дело. Впрочем, мать не очень любила ей об этом рассказывать. В основном тогда, когда напивалась.

Когда прах Нэльтарина был собран и захоронен, эльф-ведун отправился к себе. А Лаэре со следопытом вернулись к жилищу Энн. Они предлагали свою помощь, звали пожить у них. Места всем хватит. Но девушка отказалась. Она уже приняла решение, как тогда ей самой казалось — самое правильное.

Энн была благодарна этим двоим, казалось бы, чужим для нее людям, вернее…, ведь Лаэре была эльфийкой. Да какая в принципе разница, когда в горе не один, то это и перенести немножечко легче.

— Манул, ты так и не выяснил, кто мог сделать это? — спросила Энн на следующий день после похорон.

Они сидели втроем под ивой. День был теплый, солнечный, и яркий от выпавшего свежего снега. Она кормила дочку и смотрела вдаль, на проплывающие в голубой лазури, пушистые облака.

От пережитого стресса молоко у нее стало пропадать. Ребенок не наедался и часто капризничал. Вот и сейчас, дочка на руках никак не могла заснуть, все крутилась и хныкала.

Митаэн переглянулся с Лаэре и потупил взгляд. Когда Энн отвлеклась на дочь, он украдкой покачал головой, показывая, что говорить не хочет.

— Она имеет право знать, — вслух сказала Лаэре.

Энн удивленно уставилась на обоих.

— Что я имею право знать? — Эхом повторила она. Заранее чувствуя, что это знание, действительно ей не понравится.

Девочка на руках у Энн, наконец, притихла и уснула. Лаэре приобняла девушку за плечи.

— Скажи, — шепотом произнесла она, — А твои братья не приходили в тот день, пока Нэльтарин ходил по делам?

— Братья? — эхом отозвалась Энн, — Да, они приходили, сказали, что были на охоте… И тут, до нее наконец, стало доходить, что именно имела в виду Лаэре.

Она посмотрела с надеждой на следопыта, так как догадка была слишком страшной. Но он только молча кивнул и потупил взгляд.

— Мне очень жаль, но все следы говорят не в их пользу, — тихо произнес Митаэн.

Энн верила ему, и не верила одновременно. Как страшно, немыслимо, невыносимо, чудовищно! Ей казалось, что все ужасы этой жизни, словно сговорившись, решили сбыться именно сейчас.

Она подняла лицо ко вдруг потемневшему зимнему небу. На солнце снова наползли облака, превратив яркий белый снег в скорбный сероватый саван. Из глаз катились и катились горячие слезы.

Братья, родные братья.

Не верить следопыту не имело смысла. Он жил в лесу с детства, знал все звериные тропки и безошибочно распознавал следы. Будь то следы зверя или человека.

— Я бы на твоем месте не оставлял это преступление безнаказанным, — проговорил он негромко. — Я бы мог сделать это за тебя.

Энн со страхом посмотрела на него.

— Нет, нет… — замотала она головой, — не надо мести! Они же… мои…. Ох, я не знаю, что делать!? И она опять неслышно, чтобы не разбудить дочь, залилась слезами, уткнувшись в плечо подруги.

Следопыт передернул плечами и больше не поднимал эту тему. Надо, сама позовет. Он предложил и сделал все, что мог.

Когда, после нескольких ходок, вещи Энн перенесли к ее родителям, эльфийка и Манул тепло распрощались с ней у порога ее дома. Внутрь гостей не пустили, да и «спасибо» за помощь не сказали. Но благодарность девушки была искренней. Она долго не выпускала Лаэре из объятий, словно боясь порвать ту тонкую ниточку, что соединяла ее с другим, счастливым прежде миром.

— Навещай нас хоть изредка, шепнула она. Лаэре кивнула и незаметно пожала ее холодную, дрожащую ладошку.

Наконец, разомкнув объятья, Энн скрылась, словно растворившись в темном дверном проеме.

Уже по дороге домой Лаэре спросила следопыта:

— Ты тоже, как Энн, считаешь, что месть не нужна? — Вопрос звучал скорее, как провокация к беседе.

Митаэн сверкнул глазами из-под нахмуренных бровей.

— Поверь, я не успокоюсь, пока два ублюдка не получат свое, — угрюмо процедил он, — Нэльтарин был мне как брат, а за братьев мстят.

Лаэре с нежностью обняла его за талию. Она не сомневалась в муже.

Как не странно, этой же зимой старшего брата задрал медведь. Младший, через несколько дней, попал в волчью яму. И не важно, что в арсенале у «медведя» имелся нож, что, впрочем, не помешало реальному медведю лакомиться мясом, а в той части леса, где была волчья яма, волков отродясь не видели.

На похороны братьев Энн не явилась, сославшись на нездоровье. Вместо этого она залезла в подпол и достала бутылку крепкого сливового вина.

Весь ужас заключался в том, что этой самой бутылкой братья убили ее саму.

Кейт тяжело вздохнула.

Ее единственной отдушиной в деревне были визиты к Лаэре и Манулу. Эльфийка, как могла, помогала ей разбираться в травах, учила грамоте и письму, а Манул преподал первые уроки самообороны. И ничего, что после этих походов девушке часто попадало от бабки Рэи, то и дело стращавшей ее злым эльфийским колдовством, а от бабкиной же «науки» ныли отбитые ремнем бока и спина. Мать пьяно молчала, равнодушно отворачиваясь в тех случаях, когда от бабкиного гнева дочь пряталась под стол, умоляя больше не бить. Совсем незадолго до своего похищения Кейт всерьез задумалась бежать. Мать вообще больше «не просыхала», похмеляясь с утра и напиваясь до беспамятства к вечеру. И если сначала Кейт было ее жаль, и она умоляла Энн больше не пить, то сейчас ей тоже стало все равно. За равнодушие платят той же монетой.

Последний раз, а это было почти два круголета назад, мать продержалась нэю (неделю). Это были, наверное, самые лучшие дни за последнее время. Мягкий хлеб, чистое белье, ласковые мамины руки и застенчивая улыбка понимающей свою вину слабой женщины. Но, может быть, именно из-за этого чувства вины Энн и продержалась так недолго. Отягощенная деяниями совесть все чаще просила забвения и покоя.

Мать вновь сорвалась, стала ходить в местную харчевню все чаще, а потом именно там повстречала Харла и все пошло по накатанной.

И даже слезы дочери не могли ничего изменить.

Новые сожители теряться не стали, и через две нэи матери не стало.

Официальная версия смерти, озвученная лекарем, была следующей; «Повреждение шейного отдела позвоночника вследствие падения с крыльца, в состоянии алкогольного опьянения». В эту же ночь, заснувшую от усталости и непрерывных слез Кейт связали и увезли в неизвестном направлении, не дав даже проститься с матерью.

Глава 3

Вечером, когда снаружи бушевала гроза, Кейт спросила Мэйтона, каким образом он её обнаружил и почему решил спасти?

— В тот день я охотился. А этот, который рябой, распугал своим ревом всю мою дичь. Мне стало любопытно, кто это, и что тут делает, и я проследил за ним до самого лагеря. А там увидел и повозку, и тебя, и младшего.

— А почему ты не напал на них днем? Не думаю, что ты бы не справился.

Мэйтон пожал плечами.

— Я не вмешиваюсь в дела людей.

— Но, почему тогда…? — она не договорила, он перебил ее.

— Не знаю, — немного раздраженно сказал он, — Наверно потому что в тебе есть кровь моего народа. На самом деле я долго думал, вмешиваться мне или нет. У людей свои законы, и порой то, что я принимал за насилие, оказывалось вовсе не насилием. Поэтому я выжидал. Откуда я знал, кто ты им? Может, ты непослушная дочь рябого, сбежавшая от жениха? А женишок как раз «младший». Да мало ли, что у вас людей может происходить?

— И когда же ты принял решение в мою пользу? — холодно и как-то отстраненно спросила Кейт.

— Когда по разговору понял для чего ты им нужна и увидел, что с тобой делают. Хотя, от людей можно всего ожидать, — буркнул он.

— То есть ты дождался, пока они надо мной надругаются и заснут, а сам стоял и смотрел? — возмущенно прошептала Кейт, — Ты спокойно смотрел, как меня… — она даже не могла произнести этого слова. Кейт практически задохнулась от возмущения. Обидело его равнодушие и выбор по расовому признаку. Конечно, не хотелось быть неблагодарной, но все же! Было в этой ситуации, как ей казалось, нечто неправильное.

Мэйтон внешне остался спокоен. «И чего это я должен перед ней оправдываться?!», — с возмущением подумал он. Для себя так и не решив окончательно, как же он ее все-таки сам воспринимает. То ли как человека, то ли…?

— Во-первых, в тот момент меня там не было, я за отмычками ходил. Во-вторых, я же сказал тебе, что не знаю ваших обычаев. Я не хотел вмешиваться ни в чью жизнь, вершить чьи-то судьбы. И рисковать своей жизнью из-за незнакомых девчонок я тоже, между прочем не намерен. Живу один, никого не трогаю, и хочу, чтобы не трогали меня.

— Это позиция эгоиста и чистоплюя. Моя хата с краю, ничего не знаю. Так, по-твоему? — зло бросила Кейт.

— Ах! Я еще выходит и эгоист после всего, и чистоплюй! — возмутился эльф.

Девушка прикусила язык.

— Я наверно никогда этого не пойму, — опять тихо сказала Кейт, немного помолчав.

Мэйтон вопросительно посмотрел на нее.

— Этой вашей политики — ни во что не вмешиваться. Вашего эгоцентризма и равнодушия!

Эльф пристально посмотрел на нее, поняв, что она говорит о его народе в целом, и хотел было вспылить, но вдруг громко засмеялся. Нет, не зло, просто как-то сухо.

— Что смешного я сказала? — возмущенно спросила Кейт.

— Ты говоришь, как человек! «Причем, довольно образованный», — отметил он про себя.

— А я по-твоему кто?!

— Если мне не изменяют мои глаза, а они мне не изменяют, то ты полукровка, причем больше в нашу сторону. А вообще, ты даже не представляешь, насколько не права, — он весело фыркнул, — Мы просто разные, и этим все сказано. Надо принимать вещи такими, какие они есть.

— Получается, что ты спас меня не от того, что тебе стало меня жалко, — не унималась Кейт, — а просто потому, что во мне ваша кровь. Был бы кто другой на моем месте, ты прошел бы мимо?

Мэйтон тяжело вздохнул, посмотрел на нее пристально и серьезно задумался: «А действительно, почему?»

— Да, была бы на твоем месте коза или к примеру свинья, я действительно прошел бы мимо. — Но, помолчав, добавил:

— Нет.

— Что нет?

— Не прошел бы. Потому, как эти животные весьма полезны. Козу можно доить и пить молоко, а свинью можно съесть.

Кейт удивленно раскрыла рот, обиженно посмотрев на него.

— Я спас тебя потому, что посчитал это правильным, что тебе еще от меня нужно? — ответил он уже раздраженно. Даже не смея признаться самому себе в том, что будь на ее месте просто человеческая девчонка, поступил бы так же. Только, наверно к себе в дерево не потащил, ну, в крайнем случае, может довел бы до деревни.

— Когда ты перестанешь задавать одни и те же глупые вопросы? Может, кто-то другой, на моем месте, просто прошел бы мимо!

Мэйтон сделал упор на слова «другой» и «моем», чтобы ей, наконец, стало все предельно понятно.

— И ты, в данный момент, наслаждалась бы компанией двух славных работяг, по дороге в бордель.

Кейт стыдливо опустила глаза и притихла. Все равно он прав. Прав как не крути.

— Извини, — буркнула она наконец, — и спасибо.

Она не имела права обижаться. «Как хорошо, что он все-таки, тогда оказался поблизости».

— А откуда у тебя отмычки? — лукаво прищурилась девушка, легко сменив тему.

— Нашел.

— А-а-а-а, — протянула она многозначительно, явно не поверив в находку столь редкого инструментария.

Но эльф больше ничего добавлять не стал.

«Не верит и не надо. Мало того, что ее не устроило время освобождения, так теперь сомневается в его честности, принимая за вора. Вот, делай людям добро…!»

А он их и вправду нашел — мертвякам-то они уже без надобности.

Дней через семь выглянуло солнце и холодные капли перестали лететь за шиворот с мокрых веток. Они сидели под деревом и любовались на разноцветные листья. Погода установилась солнечная, но прохладная. Осень вступила в свои права.

Кейт постоянно мерзла в своем ободранном тонком шерстяном платье и куталась в куртку Мэйтона. Ни чулок, ни приличной обуви у нее не было. Раны на ногах уже затянулись и не беспокоили так отчаянно, как в первые дни. Она как умела, помогала Мэйтону по хозяйству — собирала хворост для костерка, который они устроили подальше от дерева, носила из родника воду, разогревала на огне нехитрую снедь. Эльф не гнал, а она не уходила.

Пока они грелись на солнышке, он, развязав тугие повязки, осмотрел ее ноги.

— Почти зажили, — констатировал он. — Но шрамы все равно надолго останутся, а у меня нет нужных ингредиентов, чтобы сделать мазь.

Кейт вяло кивнула, сковырнув с колена засохшую болячку.

— Что-то не так? — нахмурившись, спросил он.

Мэйтон вообще часто хмурился.

Кейт помялась.

— Ты намекаешь на то, что я свободна и могу уходить? — грустно сказала она, заправляя непослушную прядку волос за ухо.

Мэйтон пожал плечами, про себя отметив, что издалека ее вполне можно спутать с чистокровной эльфийкой. Такой оттенок волос довольно редок для людского племени. Только немного проигрывает в стати — даже с ее миниатюрностью, чувствовалось влияние людской крови. Зато, при определенной нужде, перед людьми она могла вполне изображать чистокровную а-исс (женщина).

— Как хочешь, дело твое. Я не держу тебя.

— Мне некуда идти. И если можно остаться с тобой, я была бы тебе очень признательна.

Мэйтон как-то невпопад подумал: «Где она научилась правильно говорить, и кто ее этому научил? Ведь в деревне говорят, мягко сказать, по-другому».

Он вздохнул.

— Оставайся, если хочешь. Но только что ты тут будешь делать, в этой глуши? Я ничего не могу предложить тебе. Зимой тут холодно и полно снега. А у тебя нет теплой одежды. У меня только смена чистого белья, и комплект зимней. Я привык к холодам. Сшить из шкурок тебе штаны и куртку я уже не успею. Да и разместиться в дереве вдвоем негде. Я растил его только для себя одного.

Кейт грустно кивнула и старалась не смотреть в его сторону. Она все-таки ожидала другого ответа.

— А какие планы были у тебя? — спросил он.

Кейт передернула плечами. Какие планы могут быть у вчерашней пленницы?

— Я бы мог проводить тебя до ближайшего города, — предложил он, — Все равно туда собирался идти. Пока нет заморозков, вполне можно успеть. У меня есть небольшие сбережения, купим тебе теплую одежду. Смотришь, может и возьмет тебя кто-нибудь на приличную работу. У меня как раз там пара друзей есть. А умные девушки везде нужны.

Кейт опять печально кивнула. Ну вот, еще один, кто хочет от нее отделаться. И никому-то она не нужна. Ей стало так жалко себя, что слезы наворачивались на глаза. Но и от такой помощи отказываться было нельзя. Ибо ничего, кроме ободранного платья и стоптанных башмаков, она при себе не имела.

— Не было у меня никаких планов. Я на все согласна, — она, наконец, подняла глаза на Мэйтона. Во взгляде было столько надежды и мольбы, что он просто не имел права не исполнить обещанное.

— Решено. Тогда выйдем послезавтра. Будет тепло и запасов успеем в дорогу сделать.

Мэйтон пружинисто встал, взял свой лук, проверил висевший на поясе нож и отправился в лес.

— Я вернусь поздно вечером, или к завтрашнему утру, обернувшись сказал он, — Так что можешь отоспаться перед путешествием.

Девушка кивнула и, не отрывая взгляд от огня, пожелала ему удачи.

Сказано — сделано. Рано утром, когда еще туман окутывал лес, а солнце, словно запутавшись в ветвях деревьев медлило спросонья, они вышли на ту дорогу, по которой Кейт везли девять дней назад.

«Словно целая вечность прошла», — подумалось ей.

Дорога утопала в белом густом мареве и только над верхушками деревьев оно золотилось, нехотя тая.

Шли быстро, за день отмахав добрую треть пути. За всё время они почти никого не встретили, кроме одинокой повозки, груженой сеном.

Честно признаться Мэйтон думал, что девчонка не выдержит заданного им темпа. Но она молодец, ни разу не пожаловалась, хотя он видел, как ей трудно. Только иногда останавливалась выбить камешки из худой обуви. Ближе к вечеру эльф сжалился над ней, и они устроили привал.

Сам, будь он один, мог бы и всю ночь спокойно идти, ему не привыкать. Обычно к утру следующего дня он бывал уже в городе.

— Тут неподалеку есть озеро, — сказал он, сворачивая в лес, — там можно остановиться переночевать.

Кейт кивнула и из последних сил побрела за ним, перелезая через поваленные деревья, обходя заросли высокого орешника. Который, впрочем, они неплохо оборвали, нагло обокрав местных тальп и белок.

Кейт ни разу не пожаловалась, хотя переход дался ей тяжело. В дырявые башмаки, то и дело набивались мелкие камешки, из-за этого она сильно натерла пятку. От боли слезы сами сыпались из глаз, но она, закусив губы, терпела, и раз за разом уговаривала себя сделать еще один шаг.

«Сама напросилась, никто силой не тащил».

В последний раз, когда останавливались, она обложила пятку подорожником, но от ходьбы тот размочалился и его пришлось выбросить. Так что сообщение о привале Кейт восприняла с радостью и облегчением.

Поляна с озерцом появилась неожиданно. Кейт казалось, что этим кустам не будет конца и края, и вдруг — оп! — они закончились, и девушка, с облегчением вздохнув, выбралась на небольшой заливной лужок, обрамляющий водоем. Наконец-то гудящие ноги можно засунуть в холодную воду.

Еле доковыляв до берега, она первым делом скинула башмаки и со стоном облегчения, вошла в воду. Мелкий песок мягко обволок ступни, а от ранки стало расползаться, и таять в воде бледное облачко крови.

Увидев такие дела, эльф накинулся на нее с негодованием.

— Ты почему ничего не сказала мне!? Зачем терпела всю дорогу!? У меня в сумке мазь и чистая ветошь… Он вошел в воду и присел осмотреть ранку.

— Я… я не хотела, я думала, ты прогонишь… — Кейт потупилась, роняя в воду редкие слезинки.

— Бестолковая! — обрушился на нее Мэйтон, — Теперь еще дня три, заживать будет! Лечишь, ее лечишь, а она!

Поняв свою оплошность, Кейт закрыла ладонями лицо и все-таки разрыдалась.

Мэйтон застонал, подкатив глаза, и вышел на берег. Взялась на его голову!

Остывшие за это время ноги стали быстро неметь в холодной воде.

— Вымылась, выходи уже, — буркнул он и стал выкладывать на траву провизию и лекарства. — Не хватало еще простудиться. Я на горбу тебя в город не потащу. Вот дойдем, а там хоть под лошадь кидайся, — бубнил он.

Походив для приличия в воде еще немного, Кейт решила, чтоб второй раз не мерзнуть, сразу вымыла лицо и руки, смывая дорожную пыль, после чего робко выбралась на берег.

Мэйтон вручил ей мазь и чистую тряпицу, а сам решил выбрать новое место для стоянки. Это не годилось — слишком сыро. Почва в низине была влажной и кое-где даже чавкала под ногами.

Кейт проводила его взглядом, и уже отворачиваясь, краем зрения увидела, что он неожиданно исчез! Вот так, только что стоял, а тут раз, и нету его!

Обеспокоенно поднявшись на ноги, она заозиралась и заметила, что в земле стала видна небольшая яма, на поверхности которой белела, сжимая тонкий стебель кустика, кисть Мэйтона.

Не раздумывая ни мгновения, отбросив баночку с мазью в сторону, она кинулась к тому месту, где исчез эльф. Распластавшись на животе Кейт перехватила его запястье двумя руками и заглянула вниз. От страха, правда, ничего не увидела, кроме темноволосой макушки и отчаянно подумала, что у нее не хватит сил удержать его вес.

Мэйтон посмотрел на нее снизу-вверх, и спокойно сказал:

— Отпусти, еще сама свалишься.

— Руку вторую давай! — рявкнула она, и как осмелилась-то! — Я сильная, справлюсь. Про себя подумав, а действительно, не преувеличивает ли она? Но тогда, она точно не справиться, собственные заблуждения, как не странно, предали ей сил. Нашарив ступнями какой-то корень и зацепившись за него, словно якорь за подводную корягу, Кейт, поёрзав бедрами, легла удобней.

— Давай другую руку, эту я крепко держу, — удивившись спокойствию в собственном голосе, сказала она в яму.

Ей показалось, что эльф недовольно вздохнул.

Немного раскачавшись, что дало нужный разгон телу, он дернулся и закинул вторую руку вверх. Кейт ловко поймала ее.

— Лезь по мне сам, я все равно тебя не утащу, — буркнула она, крепче обхватывая ногами корень, но, все-таки изо всех сил, стала пятиться назад. Мэйтон как мог, помогал себе ногами, ища опору.

Это произошло до того неожиданно! Хотя… разве такое может быть ожиданным?

Мягкая почва, чавкнув, прогнулась внутрь и он полетел в пустоту. Видимо, повинуясь многолетнему рефлексу, он, проскользнув ладонью по гладкой траве, в последний момент все-таки ухватился за тонкую веточку молодого куста ивняка и повис, беспомощно болтая ногами в воздухе. Понимая, однако, что на веточке долго ему не провисеть.

Яма была узкая только у поверхности, где-то на середине его груди она расширялась и, видимо, обрывалась в подземную пещерку. Именно поэтому ногам не за что было зацепиться. Посмотрев через плечо вниз, он увидел глубоко под собой черную, маслянисто блестевшую в темноте воду. И понял, что угодил в ловушку гигантского водного червя. Живут они в подземных пещерах, а охотятся вблизи водоемов. Легко прокладывая себе путь в мягкой почве.

Звать на помощь Кейт он не решился, все равно не успеет. Попрощавшись с жизнью и смирившись с неизбежным, он даже был рад такому исходу. Ведь, наконец, он увидит свою Ло. Но радужным надеждам не суждено было сбыться.

Хочешь не хочешь, пришлось подтянуться и лезть наверх. Губить жизнь девчонке не хотелось, она-то тут совершенно не причем.

Последний раз взбрыкнув ногами и уцепившись за шею Кейт, он выполз на поверхность.

Она лежала рядом, мокрая от натуги, с шальными глазами, перепачканная зеленью и землей.

— Спасибо, — буркнул эльф, перекатываясь с живота на спину и тяжело дыша. Попутно очищая куртку от грязи.

— Что-то мало радости в голосе, — обиделась девушка. Она надорвалась, таща его из ямы, а он еще и недоволен! У нее, так от страха коленки дрожат и руки от напряжения трясутся.

— Нет, правда, спасибо, — уже мягче сказал он.

— У тебя проблемы? Жить что ль надоело? Ты почему молчал? А если бы я не увидела?! — набросилась на него Кейт. Вопросы так и повисли в воздухе, и отвечать на них явно не собирались.

— Все понятно! Ты — благородный альтруист-спаситель, не дорожащий собственной шкурой — язвительно сказала Кейт. — А ведь кто-то, недавно, не хотел рисковать этой самой шкурой ради незнакомых девчонок, предпочитая спасение свиней и коз!

— Мне еще десять раз «спасибо» сказать, чтобы ты успокоилась? — насмешливо спросил он.

— Да ну тебя! — Кейт рывком встала и на подкашивающихся ногах с черными коленями, побрела к баночке с мазью, — Сумасшедший, — буркнула она, обернувшись через плечо. С плеском вошла в холодную воду, отмывать колени. Потом плюхнулась на траву и стала остервенело намазывать больную пятку мазью. От обиды даже забыв спросить откуда тут такая яма взялась.

Мэйтон полежал еще пару мгновений, слушая вечерний пересвист дроздов, голос далекой кукушки… И, смотря на розовые закатные облака, улыбался невесть чему.

Потом пружинисто встал и пошел выбирать место для стоянки. Вон тот бугорок вполне подойдет, ветерок мошек сдувать будет. Только бы отмыться теперь.

Уже в темноте, лежа на мягких молодых ветках ивняка и выковыривая из запекшейся глины (коей было великое множество по берегам) нежное мясо озерной краснохвостки, Кейт вспомнила про яму. Вернее, она о ней и не забывала, но специально выдерживала паузу, делая вид, что ей тоже все равно. Да и забот без этого хватало. Одна больная пятка чего стоила!

Только когда был разожжен костерок и запах печеной рыбы (которую в местных заводях поймал оструганным копьецом эльф) наполнил рот голодной слюной, в процессе поглощения пищи, как-то вспомнилось само собой.

— А кто в этих ямах живет, что ты так спокойно с жизнью распрощался?

Мэйтон, обсосав косточку, бросил ее в огонь и потянулся еще за одним кусочком, благополучно пропустив мимо ушей намек на позорный суицид.

— Водный червь. Они в подводных лабиринтах живут, а охотятся, прорывая ход вверх и оставляя только дёрн на поверхности, чтобы с виду было не заметно. Наступишь туда, и вниз, в воду. Ему все равно кого жрать, человека ли, животное — он все равно целиком заглатывает.

— То есть ширина ямы это и есть ширина его тела?

— Точно! — обглодав еще одну кость, весело ответил эльф.

Кейт поёжилась. Ширина была знатная — в половину ее роста!

— А он там был? — прошептала она.

— Нет. У него таких нор-ловушек много. Какая-нибудь, да сработает. Кто туда попадает, выбраться уже не может, тонет, потому что яма в воду обрывается. А ему все равно, в каком виде есть — он падальщик.

— А они наверх выползают? — поерзав на подстилке и незаметно придвигаясь ближе к Мэйтону, спросила девушка.

— Ну, голову высунуть сможет, — с наигранной беспечностью ответил эльф.

— Вообще, они слепые. Только зубы в три ряда, как иглы на морде торчат. В общем, неприятный тип.

Кейт посмотрела в сторону ямы, которую они сверху завалили большими сухими ветвями (чтобы другие путники не провалились и видели издалека), и представила себе огромного жирного червя, ползущего под землёй, с тремя рядами острых зубов, заглатывающего по дороге что ни попадя.

— А он прямо сейчас не может под нами подкопать?

Мэйтону ужасно захотелось ее подразнить, и сказать, что «да», но он сдержался.

— Я выбрал правильное место. Тут почва сухая, каменистая, не прокопает. Хоть он и большой, но тело его слишком мягкое, и он ползает там, где земля мягче, сырее.

Кейт с облегчением выдохнула и начала устраиваться на ночлег.

— Но есть и другой вид, они могут прокопать и каменистую почву, — не удержавшись, докончил эльф, с удовольствием наблюдая за вытянувшейся, испуганной физиономией Кейт. Девушка опасливо заерзала на подстилке, — Но тут они не водятся, только в пустынях, не бойся, спи, — как-то уж слишком ехидно докончил он.

Кейт поняла, что он ее дразнит и толкнув его локтем в бок, все-таки успокоилась.

— Где ты училась? — напрямик, без обиняков, спросил Мэйтон.

Кейт еще размышлявшая о червях, смешавшись, на мгновение задумалась.

Мэйтон понял это по-своему.

— Не хочешь говорить, не говори. Я, просто из любопытства, — ломая прутик и кидая его в костер, предупредил он.

— Нет-нет, какие секреты, — поспешно смутилась девушка, — меня Лаэре учила, я рассказывала тебе о ней, если ты помнишь.

Эльф кивнул.

После пережитого стресса глаза сами слипались, да и дорога, что не говори, вышла трудная. Натянув шерстяное эльфийское одеяло, любезно предложенное Мэйтоном, она, только коснувшись головой его куртки, крепко заснула.

С утра, наскоро позавтракав остывшей краснохвосткой и, пополнив запасы воды из местного родничка, они снова отправились в путь.

Кейт с отвращением всунула ноги в башмаки. Но мозоль, обработанный мазью, и обмотанный чистой ветошью, не беспокоил так отчаянно, как вчера. Выйдя на дорогу, нашла клок сена, видимо слетевший со вчерашней телеги. Кейт затолкала сено внутрь ботинка, под пятку. Худо-бедно идти можно.

К середине дня, они должны были быть уже на месте.

Путь их лежал в Вейли — главный город гардалана (королевства) Норидал.

Норидал располагался между Внутренним морем и Морем Семи Островов. С востока граничил с землями свободных псов-охотников — пёсьелюдов, а с юга — с Пограничными горами и землями эльфов.

Самым примечательным было то, что Норидал был одним из не многих гардаланов в Итаре, где жили бок обок люди, эльфы и многие другие расы. И так как изначально Норидал был исключительно эльфийским центром, то и гард Вейли, Альбитиарн Маэн, (что в переводе на человеческий означало Альбитиарн Умный) традиционно был выходцем из этого народа. Он был полуэльфом, коренным горожанином в третьем поколении, так что их семейство пользовалось в Вейли, да и всем Норидале, уважением и почетом.

Еще одной особенностью Норидала было то, что Альбитиарн Маэн не правил самолично, (в отличие от остальных гардаланов), а опирался на выборный парламент. И пусть власть парламента не была сильной, однако народ тут имел реальное право высказывать свое мнение. В основном, парламент составляли старейшины ланов, выбранные на местах.

Сюда, по торговым, в основном, делам съезжались люди, гномы и даже орки. И со временем Норидал стал почти государством в государстве. Со своими обычаями, порядками и самоуправой. Он по праву считался самым свободным от предрассудков ланом в Итаре.

К слову сказать, других ланах и гардаланах тоже уживались многие расы, но именно тут, словно на их стыке, наиболее ярко проявлялись все их положительные качества. Людям в присутствии эльфов — хотелось стать чуть спокойней, эльфам — чуть терпимее, оркам — миролюбивее, а гномам и леприконам сговорчивей.

«Уважение и терпение», вот что гласил слоган на гербе Норидала.

Гномы жили в пещерах Пограничных Гор и соседствовали с долиной эльфов и Норидалом. Поэтому ту часть горных хребтов, где были выходы гномов на поверхность, еще называли Гномьими горами.

Сам Вейли раскинулся на берегу моря Семи Островов неподалеку от границы с Истрией в живописной бухте.

Вогнутый внутрь материка, словно лошадиная подкова, он не имел крепостных стен. С одной стороны он примыкал к морю, а с остальных, его окружали невысокие, пологие горы. На которых и там, и тут были расположены дома жителей.

Таких чистых и светлых городов Кейт не видела никогда в своей жизни. А что она вообще в принципе видела, кроме Исина да своей деревни?

Они стояли на вершине холма, который плавными волнами спускался вниз до самого моря и смотрели на город.

Он простирался перед ними одеялом из разноцветных крыш, и невысоких башенок. Утопая в осенней разноцветице деревьев и ярких, почти по-летнему солнечных лучах, Вейли производил впечатление какого-то сказочного городка. Самой значительной постройкой по праву можно было считать местный маяк на самом конце мыса, гордо возвышающийся над всем городом. Даже городская башня с бирюзовой черепичной крышей и неизменными часами терялась на его фоне.

Напротив нее, фасадом на главную площадь выходил дворец гарда. Постройка в чисто эльфийском стиле; белое строение с многочисленными витыми колоннами, изящными портиками, стройными башнями, обилием мозаичных украшений, и такой же, как у башни, бирюзовой крышей.

Районов в городе было по количеству общин, их населяющих. Они тянулись вдоль моря, и разнились только количеством улиц, принадлежащих той или иной расе.

Конечно же, на самом берегу, с видом на гавань и набережную, находился район, населенный эльфами. Он был самый красивый, обширный, чистый и — естественно — привилегированный. Дальше вглубь, шли людской, гномий, леприконский, с их главным филиалом банка, район пёсьелюдов, и даже на самой окраине имелось несколько орочьих и гоблинских построек. Они, разумеется, по красоте и изощрённости архитектуры проигрывали по отношению к остальным, однако тоже были весьма колоритны. Ну, например, никто же не видел резных гномьих колонн, обрамляющих вход в пещеру зажиточного гоблина. А вот вам! И такое чудо в нашем городке имеется!

Справа, у подножия мыса, находился небольшой порт с тремя пристанями и длинными рядами складов, тянувшихся вдоль берега. А между портом и началом элитных эльфьих улиц находились пабы и питейные заведения для моряков и любителей послушать бравые и всегда правдивые россказни бывалых моряков. Ну, и куда ж без этого, выпить по кружечке-другой пенной хмелевухи.

Когда путники начали спускаться ниже, то Кейт отметила, что кварталы располагаются довольно правильно: одни перпендикулярно другим. Что, конечно, было очень удобно и избавляло приезжих от бесплодного блуждания в кривых, извилистых улицах.

Что о самих улицах, то во всем городе они были вымощены, где песчаником, где гранитной брусчаткой. Причем почти на всех площадях брусчатка была выложена в виде затейливого геометрического рисунка, не повторяющегося ни разу. Девушка не успевала крутить головой и рассматривать то замысловатый балкончик, то разноцветные стеклянные витрины, то круглые городские фонтаны, а от обилия цветов в подоконных вазах у нее вообще рябило в глазах. Все тут ей было в новинку, и она, в ободранном старом платье с разваливающимися башмаками (сено она вынула заранее), чувствовала себя как замарашка, попавшая на прием к гарду. Однако пока не одного брезгливого или осуждающего взгляда на себе не поймала. Хоть и народа на улицах было много, и одеты почти все были прилично. Видимо, люди тут к этому привыкли. Так как приезжих и перехожих всегда хватало.

Кейт мельком посмотрела на своего путника. Он шел, как ни в чём не бывало, а скучающая физиономия иногда озарялась улыбкой-кивком в сторону очередного знакомого. Кейт начала подозревать, а не обманывал ли он ее на счет того, что живет два года в лесной чаще и носа никуда не кажет.

Своими наблюдениями она поделилась с Мэйтоном.

— Раз в месяц, хочу я этого или не хочу, все равно приходится сюда выбираться. Хлебные лепёшки на деревьях пока не растут. Да и некоторые лесные дары тоже денег стоят. Так что пока город и я друг в друге нуждаемся. Нам сюда.

Они остановились перед небольшим двухэтажным строением. Судя по вывеске и витринам, это был ресторан, а рядом дверь кондитерской лавки. Из-за неё соблазнительно пахло сдобой и карамелью. У Кейт непроизвольно потекли слюнки. Такого обилия сладостей, как на витрине, она отродясь не видывала.

Мэйтон как раз стучал большой латунной колотушкой в виде леденца в дверь кондитерской.

Долгое время никто не открывал. Но наконец, в замке заскреблось, и на пороге появился невысокий, лысоватый человечек. Смуглый, как все местные, с хитрющими карими глазками хорька и в чистейшем белом переднике, обернутом вокруг толстого животика.

— Привет, Хорь, — подавая руку человечку, приветливо поздоровался Мэйтон.

«Недаром кликуха-то», — подумала в свою очередь Кейт. А вслух, вежливо сказала: «Здравствуйте».

— Здорово, эльф! — прищурив правый глаз, отчего его взгляд стал еще более хитрым, ответил Хорь. — Давненько мы тебя не видали. Принес?

Мэйтон кивнул.

— Принес, как ты и заказывал.

Хорь распахнул дверь на всю ширь, пропуская гостей внутрь, — Ну заходи, коли пришел!

— А это кто с тобой? — кивнув на Кейт, проскользнувшую мышью внутрь, спросил хозяин лавки.

— Это долгая история, — рассеяно ответил Мэйтон, копаясь в старом заплечном мешке — Потом расскажу. Не бойся, все свои.

Хорь кивнул и наконец расслабился. Закрыв за гостями дверь, он с нетерпением закатал рукава ярко-желтой рубашки и ужом проскользнув под крышкой стойки, оказался по другую сторону прилавка. Несмотря на свою весомую комплекцию, прозвище хозяин свое все-таки оправдывал. Широким движением руки он сгреб в сторону разложенные на прилавке конфеты и печенья, освобождая место под свой заказ.

Кейт с любопытством наблюдала от двери, что же такое принес эльф, чего не найти в городе. Насколько она поняла и видела по дороге, в этом городке можно найти при желании все, даже то, чего нет. Ан нет, оказывается, не все.

На прилавок лег сверток из грубой ткани.

Опередив эльфа, Хорь трясущимися от волнения руками, стал его разворачивать.

«Он наверно и собственного ребёнка с такой осторожностью не разворачивал», — подумалось Кейт. В общем, она была не далека от истины.

«Что хоть там, золота что ли кусок, или самоцвет какой? — недоумевала девушка, выглядывая из-за спины эльфа. — Уж не влипла ли я в контрабанду с драгметаллами?» — с ужасом промелькнуло у нее в голове.

На тряпице, однако, оказался какой-то неприглядный большой ком грязи. Кейт сморщила носик. «Неужели, он ему чьих-нибудь говешек принес? — чуть не прыснула со смеху Кейт. — А что, у них в деревне курьяком и брагу заправляли. Так оно ядреней!»

Хорь, увидев такое обилие добра, прямо чуть в пляс не пустился.

— Вот это экземпляр! Вот это да! — просиял хозяин. Он засуетился вокруг прилавка, не зная с какой стороны лучше взяться и, схватив наконец в руки, стал крутить-вертеть свое приобретение. Поскреб ногтем, понюхал, и с удовлетворением крякнув, вытащил из-под прилавка весы. Положив сокровище на них и покидав в противоположную чашку гирек всяческих размеров и конфигураций, он наконец спросил:

— Ну, что? Как договаривались? — взгляд лукаво прищуренных глазок, суетливо бегал по лицу Мэйтона. Эльф ухмыльнулся.

— Пять золотых гириков, — коротко бросил он.

Хорь от неожиданности выпучил на него глаза, отчего они стали похожи на две переспелые вишни, и еще крепче вцепился в бурый комок. Чуть к сердцу не прижал.

— Да это грабеж! — запричитал он. — Ах ты… эльфий сын! Пять золотом! Да это ж целое состояние! Да ты меня по миру пустишь! — голосил он, картинно заламывая руки.

Кейт в арьерсцене тоже открыла рот. За что? За этот ком грязи такие деньжищи!?

— Если тебе, за тоже самое, кто-то предложит дешевле? — съязвил эльф, улыбаясь, и лениво заворачивая принесенный комок. — Тогда отдавай обратно, я другого покупателя поищу.

Хорь первым снял с весов товар, и теперь уже на самом деле прижимая ком к сердцу, молча начал пятился в глубь лавки. Но тут же взяв себя в руки, или просто прекратив изображать из себя бедного дядюшку, ограбленного собственным племянником, он бурча и фыркая, как кот, нырнул в недра лавки и скрылся за неприметной дверцей.

Мэйтон обернулся к девушке и весело подмигнул.

— А что это было? — спросила она наконец, изображая руками бугристый комок.

— Гриб.

— Гриб!?

— Да, он под землей растет, — удосужился объяснить эльф, — Его в блюда разные добавляют. Его тяжело найти под землей, именно поэтому он такой дорогой.

Кейт открыла рот.

— Рот закрой, не прилично, — назидательно сказал эльф.

Кейт насупилась, не успев ответить ничего достойного, так как в зал вернулся хозяин. Гриба в руках уже не было, вместо него Хорь нес небольшой замшевый мешочек, в котором позвякивали монеты.

— Какими тебе отсчитать, глубокоуважаемый эльф, — наигранно по-деловому спросил он, — серебром али золотом?

Мэйтон на секунду задумался.

— Давай три золота, один разменяй на серебро, а последний мелочью.

Кондитер удовлетворенно кивнул и стал возиться с деньгами.

— Какие новости в городе? — скучающе спросил Мэйтон, пока тот отсчитывал серебро.

— Да никаких особо. Два корабля сегодня из Эшринадара прибыли, шелка заморские привезли. Дочка моя бегала смотрела. Говорит, не ровня эльфийским, но тоже носить можно.

Мэйтон хмыкнул. Пусть подлизывается, ему все равно в каких шелках его дочка щеголять будет. Заморские они тоже неплохие, просто другие, подумал он.

— Торговать пока дают, налоги не повышают, скукота, — с наигранным равнодушием закончил он, и положил в мешочек последнюю монетку.

Не пересчитывая, Мэйтон засунул его во внутренний карман куртки и хотел уже откланяться, как Хорь ему заговорщицки подмигнул и, перевесившись через стойку, начал шептать в самое ухо.

— Слышь, помнишь забегаловку на углу Моховой и Тенистой? — Мэйтон утвердительно кивнул, хотя дорогущий ресторан с большой натяжкой можно считать забегаловкой. Но у конкурентов так всегда, что не их заведение, то забегаловки, — Управляющего еще там Крабом кличут, — Мэйтон опять кивнул. — Он нанял недавно охотника на грибы…

— Ну, и что? — непонимающе переспросил Мэйтон.

— А то, что он вместо пса иль лиса, свинью за собой на веревке водит! — Хорь с присвистом захихикал.

Эльф поднял одну бровь, скептически ухмыльнулся, но промолчал.

— Сказал, что свиньи их лучше чуют! Тут уж он не выдержал, и тоненько заблеял. То есть засмеялся.

Мэйтон с Кейт переглянулись и тоже рассмеялись. Но вовсе не над свиньей на веревочке, а над самим Хорьком.

Отдышавшись, Хорь стал выталкивать засидевшихся, а вернее застоявшихся гостей за дверь. По дороге, однако, зачерпнул из разных кубышек по горсти конфет, вперемешку с печеньями, засунул их в бумажный кулек и всучил Кейт.

«Прекрасной незнакомке», как выразился он. Непривычная к комплиментам девушка тут же зарделась, опустив глаза долу.

Пока они торчали в кондитерской лавке, солнце перевалило за зенит, золотя и без того золотые деревья и бросая сиреневые тени в углах домов.

Кейт развернула блестящую обертку конфеты и с наслаждением засунула за щеку. С опозданием правда, предложила Мэйтону, но он дипломатично отказался. Что он, конфет что ли не видел?

Кейт обняла кулек так, словно от него зависела сейчас вся ее жизнь, и зажмурилась от удовольствия.

— А он все-таки кондитер или ресторатор? — спросила она чуть погодя. Когда они отошли на приличное расстояние.

Мэйтон удивленно выгнул бровь. Откуда она хоть слов-то таких понабралась?

— Он все-таки ресторатор. А кондитерскую для своей дочурки держит, чтобы без дела не сидела. И ей развлечение, и ему доход.

— М-м-м-м, — с наслаждением протянула Кейт, жуя мягкую конфету из чего-то тягучего, — А я-то думала, они эти грибы в конфеты кладут, чтобы запах там или вкус?

Мэйтон хмыкнул.

— Их везде кладут.

— Хоть раз попробовать бы его, гриб этот, — мечтательно протянула Кейт, смачно чавкнув конфетой, — Вон, какой дорогущий! Вкусный наверное? Последний вопрос она задала риторически, но Мэйтон все-таки ответил.

— Да его вроде как не едят целиком. Слишком дорогое удовольствие, да и невкусно. Так, трут чуток, чтобы запах и привкус был, как приправу.

— А какой у него привкус?

— Как у семечек, грибов, и печеных яблок одновременно, ничего особенного.

Кейт вздохнула. И стоило за это столько денег отдавать? И чего это богатым неймется? Все изощряются!

Мэйтон порылся в ее кульке с конфетами и вынул одну.

— Вот, эта кажется, как раз с ним. Кейт изумленно сунула ее в рот и честно пыталась понять, какой такой привкус есть у этой, и нет у других конфет.

Пока они мирно беседовали, идя по безлюдной тихой улочке, оказывается, на их скромные персоны кое-кто все-таки обратил внимание. Мэйтон заметил это еще от ресторана, но не стал подавать виду. Пусть вор обнаружит себя сам.

Он специально свернул в темный переулок между глухими стенами домов, и сделал вид, что вытряхивает камешек из сапога. Кейт непринужденно щебетала очередную ерунду и конечно ничего не замечала вокруг. Незнакомец уже нагнал их, а эльф стал вроде бы пропускать его мимо.

— …Вот и мне тоже показалось, что они не на что не похо… П-и-и-и-и!

Мэйтон резко толкнул девчонку к стене дома, а сам с разворота поймал и ловко выломал руку какому-то типу. Тот тихонько взвыл, выпуская из руки только что вынутый из поясного кошеля эльфа плотный сверток. Он шлепнулся на камни и чуть не потоп в канавке, но сообразительная девушка вовремя успела его подхватить.

Прижав вора лицом к стене и заломив руку за спину, эльф начал допрос.

— Кто, откуда и на кого работаешь?

Незнакомец лишь зашипел и дернулся, пытаясь вырваться. Не тут-то было. Рука вора почти захрустела в суставе, но он лишь только тихо застонал. Парень был еще мелкий и по-подростковому тощий, эльф даже не стал вынимать свой нож. Много чести. Наконец, когда сил терпеть боль совсем не стало, парень все же заговорил.

— Я сам, я один, просто видел, как вы из лавки выходили. Вот и подумал…

Мэйтон вздохнул. Все равно не сознается.

— Если увижу тебя еще раз где-нибудь поблизости, убью. — Просто сказал он. И сказал-то вроде без злобы, даже ласково. Но воришка побелел и часто-часто, насколько позволяла прижатая к стене голова, закивал. Если эльф говорит — «убью», значит не шутит. Байки об эльфийских «жестокостях» вовсю ходили по городскому дну. Красочно раздуваемые самими эльфами, в целях поддержки имиджа беспощадных убийц. Пусть отчасти это и правда, но только в крайних случаях. Однако людям этого знать не обязательно.

— Брысь! — шепнул эльф. Парня действительно, как ветром сдуло.

Мэйтон обернулся на Кейт. Выглядела она не лучше воришки. Тоже бледная и напуганная.

Он молча протянул руку за свертком.

Девушка так же молча отдала его назад. Эльф не говоря не слова, засунул его обратно в кошель, и только сейчас облегченно выдохнул.

— З-з-зараза! — только и сказал он. Развернулся на пятках и почти побежал в ту же сторону, куда и отбыл вор. Даже не посмотрел, поспешает ли за ним Кейт. А Кейт ой как поспешала. И вопросов у нее было много.

Через сотню шагов, она все-таки не вытерпела и спросила.

— Зачем же он полез в кошель, если видел, что выходя от кондитера, ты засунул деньги в куртку?

Мэйтон только зыркнул на нее исподлобья и пробурчал.

— Потому что ему не деньги нужны были, а то, что в кошеле.

— А что там у тебя? — без задней мысли спросила Кейт.

— Не твое дело, — буркнул эльф.

Больше девушка со своими расспросами не лезла.

Через четверть часа они стояли под дверями заведения под названием «Тихая пристань».

На первом этаже была харчевня, на втором сдавались комнаты. На окованных железом резных дверях висела табличка: «Закрыто. Дезинфекция».

Мэйтон не задерживаясь, без стука открыл дверь и вошел. Как и полагается пустому заведению, травящему в своих недрах клопов и мышей, было тихо. Лишь за стойкой, неспешно протирал стаканы не молодой уже эльф. На вскидку, примерно вёсен сорока отроду, если по человеческим меркам. А там непонятно, может всех трехсот сорока, кто их эльфов разберет? Пепельноволосый, желтоглазый, жилистый, с хищным взглядом ястреба.

Подняв глаза, он увидел прибывших и вместо привета хмуро спросил:

— А это еще кто?

— Она со мной, — тоном, не требующим возражений, ответил Мэйтон.

Кейт сразу поняла, что она тут лишняя и было попятилась к дверям. Но Мэйтон пригласил ее взглядом сесть за стол и не мешать.

Хозяин все-таки подозрительно поглядывал в ее сторону, но больше вопрос этот не поднимал.

— На меня напали, — садясь на высокий, обитый войлоком стул, кинул эльф.

— Кто? Когда?

Все это произнеслось до того непринужденно и обыденно, что Кейт показалось, будто они разговаривали не о нападении, а о чем-то постороннем. Как например: «Суп будешь? Да, сырный пожалуйста».

— Ты знаешь, кто это был? — Спросил хозяин заведения.

— Нет, я думал, ты мне все-таки объяснишь, что тут происходит?

— Если ты думаешь, что это мой человек, то я тебе скажу, что это не так, слово чести.

Мэйтон смерил его пристальным взглядом, но медленно кивнул и потянулся за свертком.

«И что же они вечно со своей честью носятся, как с расписным коробом?» — подумалось Кейт. «Вон, аж зенки повылупали, друг на друга пялятся!»

Тем временем на столе оказался тот самый злополучный сверток.

— Как и договаривались, Натаниэль.

Старый бережно взял его в руку и взвесил на ладони. Одобрительно крякнул. Быстрым хищным движением сдернул нож с пояса, и проткнув маленькую дырочку, подцепил серый порошок его кончиком. Понюхал, затем послюнявив палец, мазнул на язык. Удовлетворительно кивнул, и наконец, взгляд его, доселе колючий, потеплел.

Для того чтобы выжить, Мэйтону пришлось пойти на сделку со своей совестью. И если поиск грибов был вполне легальным, то вот с порошками все было по-иному. Их производство было строго регламентировано и делались они исключительно аптекарями в лечебных целях, например, как обезболивающее при операциях. Купить их рядовому гражданину, можно было только имея на руках специальную бумагу о том, в каких целях препарат будет использоваться. А тех, кто торговал ими из-под полы и посадить могли. Гард Альбитиарн Маэн строго следил за этим. Но спрос на «веселые порошки» (так их называли в народе) был очень высок. Что интересно, в основном их покупали люди. Сами эльфы использовали такой порошок только в ритуальных целях. Что бывает, если им увлечься, Мэйтон знал не понаслышке, взять хоть того же Сиглаэна из его долины. А вот люди, не понимая всей опасности, напротив их очень уважали, считая, что с их помощью можно познать эльфийскую магию. Не осознавая, что познать в итоге они могут лишь собственную смерть. И что ему с того, если каким-то сумасшедшим людишкам придет в голову губить свое здоровье? В конце концов, чем меньше людей, тем лучше.

— Это последний, Натаниэль, следующий я могу изготовить только в середине следующего лета, как начнут созревать травы.

Старый кивнул. — Как обычно, деньги тебе на счет? Леприконский банк?

— Да, он самый стабильный, хоть и процент не так высок, как у гномов.

Натаниэль опять кивнул.

— Не переживай, мы найдем эту крысу. Как хоть он выглядел?

— Как человеческий крысеныш, — презрительно буркнул Мэйтон, — патлатый, прыщавый и вонючий.

— А если серьезно? — улыбнулся Натаниэль. Мэйтон уже немного расслабился и более спокойно пояснил.

— Одет бедно, но аккуратно, волосы серые, глаза голубые, нос курносый, конопатый. Серая рубаха и штаны, на ногах добротные сапоги.

— Кто-то из молодых крысятников людей, — уверенно сказал Натаниэль, — разберусь.

Они пожали друг другу руки.

Старый тем временем кивнув в сторону Кейт спросил:

— Она у тебя нормальная или так, немного ку-ку? — Мэйтон обернулся на девушку, почти забытую за разговорами. Кейт сидела вжавшись в уголок и с болезненной педантичностью, бубня что то под нос, раскладывала конфеты по кучкам. «Все-таки я влипла», — промелькнула предательская мысль.

— Не удивляйся, это она первый раз в жизни столько конфет увидела, — усмехнулся Мэйтон.

Сообразив, что на нее смотрят, девушка еще больше вжала голову в плечи, только что под стол не сползла.

— Нам нужна комната с двумя кроватями, ванна и продавец готовой одежды, распорядился эльф.

Натаниэль кивнул, не глядя снял с гвоздя ключ и положил на стойку, — Все будет в лучшем виде, — Сверток он уже спрятал в недра заведения и пошел открывать двери. Пора было работать.

Комната оказалась опрятная. С двумя кроватями, как заказывал эльф, отгороженными от общей комнаты плотными занавесками, с чистым бельем и перьевыми подушками.

Кейт даже подойти к такой роскоши боялась.

Посередине круглый стол на одной резной массивной ножке и три стула вокруг него. На подоконнике открытого, с видом на двор окна, стоял горшок с сиреневыми цветами. «Фиалки», — определила Кейт. Легкие шторы из ажурного шелка, колыхал ветер. Напротив окна — вход. Слева от входа платяной шкаф.

Вся мебель в комнате была из морёного дуба, выполнена в одном стиле, с простой, но красивой резьбой растительного орнамента — перевитые между собой дубовые ветви и сидевшие в них птицы.

По обе стороны от распахнутого окна, на обшитых деревом стенах, висело два узких гобелена. На одном был лес, на другом белый дракон.

В дверь тихонько постучали. Мэйтон открыл. На пороге стояла чернокосая миленькая служанка-полукровка с двумя помощниками, держащими по бокам за ручки, большую, пока пустую деревянную бадью. Сама она несла мыло, полотенца и мочало.

— Через четверть часа будет вода, торговец одеждой придет через час. Хозяин спрашивает, чем будете ужинать? — Весело оттарабанила она. — Располагайтесь, уважаемый, — И свалив банные принадлежности в пустую бадью, вприпрыжку выскочила в коридор, оставив на столе меню. За ней поплелись и помощники. Вскоре они вернулись с холодной и горячей водой, а Мэйтон определившись с заказом, передал его на кухню.

Кейт отмокала в ванне. Какое же это было блаженство! В горячей воде ее разморило и теперь она, прикрыв глаза, мурлыкала под нос незатейливый мотивчик. Мыло было душистым, такого девушка никогда не видела. Да и само мыло у них в доме было редкостью. Наконец, когда вода стала противно прохладной, Кейт обдав волосы, выбралась из бадьи. Мэйтон уже принял ванну до нее и спустился вниз поджидать торговца одеждой и пропустить кружечку другую с Натаниэлем.

Замотав полотенцем волосы и обернувшись простыней, Кейт забралась на кровать. Такого чувства покоя и умиротворения она уже давно не испытывала. Однако было неловко от того, что все эти блага были за чужой счет. Да и заработок у эльфа, что не говори, был сомнительным. Но, девушка предпочла «закрыть» на это глаза. Может, не все так страшно, как кажется? В конце концов, она уже серьезно решила найти работу и расплатиться позже с Мэйтоном.

Мэйтон сидел в общем зале и с наслаждением потягивал легкое вино из личных запасов Натаниэля. Народу было мало, и хозяин подсел к нему за столик.

— Кто это все же с тобой сегодня? — имея в виду Кейт, спросил он у эльфа. Мэйтон поморщился. И нехотя отставив в сторону бокал, поведал душещипательную историю.

С мгновение Натаниэль молчал, пристально смотря на Мэйтона, не шутит ли он? а поняв, что нет, рассмеялся.

— Ну ты даешь! — утирая слезу всхлипнул Натаниэль, — Вот уж от кого не ожидал! Ты теперь защитник слабых и обездоленных?

— Они бы ее просто замучили, — мрачно ответил Мэйтон. Ему было не смешно.

— Какое тебе до нее дело? Она тебе родственница?

— Нет. Но в ней течет наша кровь. Она сказала, что ее отец из рода Белой Ивы.

— Подумаешь, полукровка! У меня тоже есть, — Натаниэль равнодушно поморщился, кивнув на свою служанку.

— Что она знает?

— Ничего. Болтать не будет, не беспокойся.

— В любом случае, это твои заботы, — жестко обронил Натаниэль.

Помолчав некоторое время, он все же с ленцой поведал, что тут есть квартал полукровок. Находится между эльфийской и людской улицами. — У меня есть знакомый ювелир, можно ее пристроить к нему в ученики. Научится ремеслу, да и ему подмога.

Мэйтон посмотрел на друга с благодарностью. И кивнув, махом допил оставшееся вино. Так как в это время в дверях появился портной и вопросительно водил взглядом по посетителям. Узнав его по объемной сумке и заколотыми в лацкан жилета разноцветными булавками, Мэйтон махнул рукой и стал не спеша подниматься по лестнице.

Объемный кошель с одеждой лежал посередине комнаты. Портной с легкостью фокусника выуживал оттуда, то одно, то другое платье, рекламируя его достоинства. Кейт при виде такого изобилия просто растерялась. Росла она медленно, поэтому все свои вещи занашивала до дыр. Да и носила-то в основном обноски с чужого плеча.

Но и эти вещи тоже были не новыми. Хотя конечно и добротными. Портным их сдавали тогда, когда заказ либо не нравился, либо из него вырастали, например, забеременев. Либо, когда умирали: донашивать некому, а выбрасывать жалко. Портные платили лучше, чем попрошайки на помойке.

О не новизне одежды, Мэйтон предусмотрительно ничего Кейт говорить не стал. Спать будет крепче.

Кейт робко взяла самое броское платье — с алыми маками и яркими салатными листьями, приложила к себе. Ей всегда хотелось такое, как у соседских дочек зажиточного фермера Тодора, живущего по соседству с ними в деревне.

Портной, стоявший позади нее, поморщился, а Мэйтон демонстративно подкатил глаза. И чего это женщин всегда тянет на аляповатые цветочные узоры?! Он отрицательно покачал головой. Кейт с неохотой и сожалением отложила платье в сторону. И, неуверенно глядя на эльфа, взяла другое, серое, в мелкий, неопределённой породы цветочек — чудо художественной мысли. Она молча посмотрела на Мэйтона, ища поддержки, но одобрения и в этот раз не получила. Девушка совсем растерялась.

Наконец, эльф не выдержал, подошел к кошелю и с уверенностью стал выуживать оттуда вещь за вещью. На стул легли серые кожаные и шерстяные штаны, две смены рубашек, кожаная короткая курточка цвета спелой вишни и два платья.

Одно, глубокого изумрудного цвета отделанное золотой тесьмой, приталенное по эльфийской моде, с чуть расширяющимися книзу длинными рукавами и умеренным декольте.

Второе попроще. Серое шерстяное, с плотно прилегающим к шее вырезом. «Как раз к зиме», — размышлял эльф. Вдобавок пара кожаных поясков и добротная лисья шубка с теплой войлочной подкладкой.

У портного при виде такого обилия покупок загорелись глаза.

— Скажите, уважаемый, а где можно приобрести хорошую и недорогую обувь? — спросил удовлетворенный выбором эльф, отсчитывая серебро. Кейт, отгородившись шторой и уединившись для примерки в своей части комнаты, прислушалась.

Портной оживился еще больше.

— Мой брат владеет обувной мастерской, я уверен, он с радостью уступит вам пару сапог по сниженной цене. Он подмигнул и обернулся на вышедшую из-за занавеси Кейт. Она надела зеленое платье, так гармонично сочетавшееся с медью ее волос.

Портной аж охнул от неожиданности и, всплеснув руками, принялся нахваливать свое изделие и красоту его обладательницы, (не упомянув однако, что его бывшая владелица недавно почила в Ином).

Смущенная и покрасневшая от лести девушка удалилась за штору и примерила все остальное.

Глаз у эльфа оказался точный. Все вещи седели словно влитые и хорошо сочетались друг с другом.

Расплатившись, Мэйтон решил сразу, пока не стемнело, сходить за обувью. Кейт увязалась за ним, одев скромное серое платье. Зеленое, показалось ей слишком нарядным.

Идти пришлось в старых башмаках, но тут уж ничего не попишешь. Скоро она и их выкинет. Вместе с невзгодами прошлой жизни.

Портной, окрылённый удачной сделкой, семенил впереди, и вовсю расхваливал то своего брата-сапожника, то покупателей, то погоду, не характерную для этого времени года.

Мэйтон шел молча, лишь изредка косился на довольную Кейт. И удивительно, ему за долгое время, самому было хорошо.

В этот день они купили не только обувь для Кейт, но и для самого Мэйтона. Так как торговец уступил в цене, (видимо, из родственной солидарности) три пары по цене двух. (А может, больше они и не стоили).

Кейт, не вняв уговорам Мэйтона, так и не переобулась. Не рискнув одеть чистые сапожки на грязные от старых башмаков ноги. Так и быть, дойдет до дома, а там уж ноги отмоет и переобуется в новое.

Увидев по дороге лавку женского белья, Кейт смущенно дернула эльфа за рукав и затащила туда. Очутившись внутри, и как следует оглядевшись, он сунул ей серебряный гирик в ладонь, а сам вылетел оттуда вон.

Потом, потоптавшись возле входа и поняв, что быстро это не закончится, зашел в лавку через дорогу напротив, посмотреть гномье оружие.

Лавка была небольшая, но от количества мечей, арбалетов, ножей, ножен и прочего добра, рябило в глазах. Хозяин — приземистый, как и все гномы, с седой заплетенной в одну толстую косу бородой, внимательно смотрел на него из-за прилавка. Как он туда пробрался было неизвестно. Ибо куда не повернись, его окружало оружие. Не иначе, как из-под пола.

— Что желает многоуважаемый эльф? — басом протрубил он, вперившись в покупателя цепким взглядом серых глаз из-под нависающих над ними густых бровей.

Покупать себе Мэйтон ничего не собирался, его охотничий нож вполне его устраивал, но увидев кое-что, подумал, что это будет отличный подарок для Кейт.

— Вот этот, — ответил он, показав на прилавок, который находился за стеклом.

Гном одобрительно крякнул и полез в витрину.

Мэйтон выбрал полуторный клинок с долом, длиной в полторы длани, с остриём, расположенным чуть выше линии обуха и всадной, удобно изогнутой под ладонь дубовой рукоятью. Сталь была отличная, с рисунком, словно морозные узоры. К нему прилагались и простые кожаные ножны с петлей для пояса. Такой и в лесу лишним не будет и если что, от бандитов отбиться можно. Для приличия поторговавшись с бородачом, сошлись на одном золотом и двух серебряных гириках. И оба, довольные сделкой, распрощались.

Выйдя из лавки, он увидел испуганную Кейт, переминавшуюся с ноги на ногу у дверей магазина. Она, вытягивая шею, пыталась посмотреть поверх голов спешащих людей, куда запропастился Мэйтон? Наконец, заметила его на другой стороне улицы. Он махнул ей рукой, подзывая к себе. Нож он решил придержать до дома.

— Ты оружие смотрел?

— Угу, ты что-то хотела? — прищурился он. Девушка почти испуганно помотала головой и смущенно ответила:

— Я и так тебя почти обобрала, — ссыпала ему в ладонь сдачу, — Поди, от «грибных» денег ничего не осталось, — вздохнула Кейт.

Мэйтон сунул мелочь в кошель и передернул плечами.

Это могло обозначать все что угодно.

До «Тихой пристани» добрались в сумерках. Дорогу к дому перекрыли еще одна кондитерская лавка, булочная, лавка парфюмера и ювелира. В двух последних Кейт наотрез отказалась что-либо покупать, боясь даже смотреть на витрины. Но упрямый эльф, все же купил маленький флакон «Лавандового облака», и скромный, но изящный браслет из аметистов, оправленных в серебро. Где каждый из камешков был маленькой сиреневой бабочкой. «Будет хорошо оттенять зеленое платье», — подумалось ему. Браслет он сразу защелкнул на запястье девчонки, отчего Кейт почти целый квартал шла с вытянутой в сторону рукой, пока Мэйтон по ней не шлепнул.

«Всех крыс сейчас за собой соберешь!», — зловеще буркнул он. Тогда она спрятала руку подмышку и так дошла до самых дверей «Пристани».

Мэйтон сам не понимал, что на него нашло. Обычно даже на себе он экономил, а сегодня спустил почти полукруголетную (Круголет — год) сумму. Вроде не пил.

Заказав ужин и бутылку «Ягодного» из личных запасов Натаниэля, они поднялись в свой номер.

Только теперь Кейт поняла, как устала! Она и не догадывалась, что оказывается, покупки так изматывают. Вернее, не покупки, а их выбор.

Она разложила вещи на кровать (даже новые сапожки туда водрузила), и не могла поверить, что это теперь все ее! И тут же принялась их комбинировать, раскладывать в новом порядке, и так, и эдак.

Девушка никак до сих пор не могла взять в толк, почему совсем незнакомый для нее эльф так много для нее делает. Ведь расплатиться ей сейчас абсолютно нечем. Работы у нее нет и пока не предвидится. Так может быть…? Настроение как-то сразу испортилось.

Эльф украдкой поглядывал на девчонку, сидя за столом в ожидании заказа, потягивал принесенное вино и про себя улыбался.

Стемнело. Пришлось зажечь три свечи в серебряном канделябре, заботливо поставленным служанкой еще днем. Окно было распахнуто и первые осенние звезды, мигая, украсили темно-кобальтовое небо на востоке.

Пахло морем, поздними яблоками из соседнего сада. В траве вовсю трудились кузнечики. Где-то лаял пес, на крыше чирикали устраивающиеся на ночь пискухи.

«Красота», — думал расслабленный Мэйтон, смотря на вечерний город в окно. Теплые окошки домов светились разноцветьем, обрываясь в бархатную синеву моря. Лун еще не было, а небо на западе оставалось пока светлым от полыхающего за мысом заката.

Наконец, принесли ужин, и они уселись за стол.

Мэйтон заметил, что Кейт, такая оживленная еще недавно, как-то резко сникла. И, в отличие от него, едва ковырялась в тарелке, хотя еще недавно сама жаловалась на голод.

— Тебе не нравится еда? — удивился эльф, наматывая на вилку изрядное количество длинной лапши с соусом, и закидывая в рот тефтельку. Девушка пожала плечами и как-то затравлено посмотрела на собеседника. Однако все же стала есть.

— Кстати, по поводу работы. Ты хотела бы научиться ювелирному делу? Натаниэль сказал, что его знакомый ювелир ищет ученицу.

Кейт пожала плечами. Не хотелось быть неблагодарной, но идти в ювелиры она желанием не горела.

— Может, лучше к травнику? — робко спросила она.

— Ну, я думаю, можно будет устроить, — согласился Мэйтон. Я завтра поспрашиваю. — А что, травки знаешь?

Кейт кивнула и опять поникла.

— Слушай, а может не надо мне столько вещей? Может отдать все обратно? Я только это платье оставлю… и сапожки. Но я отдам за них деньги, ты не переживай. Устроюсь на работу и отдам, — прошептала она ни с того, ни с чего.

В комнате повисла неприятная тишина. Только слышно было, как залетевшая в окно ночная бабочка мягко трепещет крылышками у пламени свечи. Мэйтон махнул на нее рукой, чтобы убиралась подальше и нахмурился.

Он не понимал, что происходит. Час назад прыгала как стрекоза, а сейчас сидит словно замороженная. Да еще мелет непонятно что.

Эльф закинул в рот последнюю тефтелю, прожевал, демонстративно аккуратно вытер рот салфеткой, отпил из бокала и, резко отставив пустую посуду в сторону, наклонился к ней через стол.

— Так, объясни, что происходит? — потребовал он. Кейт совсем вжалась в стул и втянула голову в плечи. Но ответа не последовало.

Он прищурился. Побарабанив пальцами по столу, и не спуская с нее глаз, опять откинулся на спинку стула. Кажется, до него начало доходить, к чему было все вышесказанное.

— Раздевайся! — повелительно рявкнул он. Кейт совсем побледнев, задрожала, и выронив вилку из трясущихся пальцев схватилась за воротничок платья, словно за последний оплот невинности. А когда все-таки подняла полные слёз глаза на Мэйтона, увидела, что он сидит напротив, сложив руки на груди и пристально смотрит на нее.

— Ты этого ожидала? — спокойно спросил он.

Кейт сначала испуганно кивнула, потом отрицательно замотала головой, а потом, потупившись, наконец-то жалобно всхлипнула и разревелась.

Не вытерпев, эльф уронил голову на ладони и громко расхохотался.

Не ожидавшая ничего подобного, девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, даже забыв о слезах.

Отсмеявшись, он опять посерьезнел, но в глазах все равно плясали задорные искорки.

— Я конечно не ханжа, — еще посмеиваясь, протянул он, — Но ты, по-моему, много о себе думаешь. В конце концов, ты просто не в моем вкусе, уж не обижайся. Просто хочу, чтобы все было предельно понятно.

Кейт, еще мгновение назад так боявшаяся насилия, вспыхнула, почувствовав явное к ней пренебрежение.

— Да я ничего такого… — пытаясь оправдаться, пролепетала она.

— Послушай, — вздохнул он уже вполне серьезно, — Надо было сразу все тебе объяснить. Просто я… Завтра вечером меня тут уже не будет. Я решил не возвращаться в лес, а ехать учится. Пока мы шли, я увидел несколько объявлений. До конца этого месяца, в школу магов идет новый набор. Завтра я отплываю в Итиль. А так как по стечению обстоятельств, мы все-таки с тобой знакомы, и кое-что вместе пережили, не хотелось оставлять тебя без средств к существованию, без одежды и друзей в незнакомом городе….

Он задумчиво посмотрел в открытое окно.

— Когда встанешь на ноги и начнешь достойно зарабатывать, если захочешь, можешь вернуть деньги за одежду. Но, поверь, мне это не принципиально.

Кейт смотрела на него, широко раскрыв глаза. Такой степени альтруизма она еще не встречала.

— …А деньги, мне, в общем-то, пока и не понадобятся, если я поступлю, а я должен это сделать, то у меня все равно будет стипендия. Так что в твоей копилке еще остался один золотой с серебром. На первое время хватит.

Эльф одарил Кейт широкой улыбкой.

Она еще никогда не видела, чтобы так довольно улыбались, растратив свои деньги на малознакомую девицу, даже не переспав с ней.

Свечи в канделябре почти догорели, погрузив комнату в сумрак. Лишь на одной, то и дело трепыхая от малейшего дуновения воздуха, теплился огонек.

Эльф небрежно пошевелил пальцами, а потом, сжав ладонь в кулак и провернув им, словно из ниоткуда, вынул светящиеся шарики. Один желтый, а второй белый. Для удобства он установил их на концах огарков, и вновь стало светло. Отогнанная бабочка опять запорхала над светом и, не найдя опасности, красиво сложив крылышки уселась рядом, на остывший огарок свечи.

Кейт, все это время сидевшая притихшая и пристыженная, изумленно вздохнула. Она молча доела уже холодную пищу, и как утопающий за соломинку ухватилась за бокал с вином. Выпила залпом сразу половину.

— Полегчало? — спросил эльф.

Девушка смущенно кивнула и извинилась.

— Да ладно, сам хорош… а откуда в травах понимаешь? — решив сменить неприятную тему, спросил он.

— Меня Лаэре учила, — с готовностью ответила Кейт, — Я даже поняла, чем ты меня лечил. Правда не совсем разгадала, чем у тебя там все связано. Состав я чую, а вот связку нет.

Мэйтон заинтересовано ее слушал, удивленно изогнув бровь.

— Я даже поняла, что в твоем свертке было! — совсем расхрабрившись, гордо выпалила Кейт и тут же прикрыла ладошкой рот, — Ой! Извини, не хотела, — засмущалась она.

— Заинтриговала… продолжай, — Сузив щелочками глаза, протянул Мэйтон. Вот ведь всезнайка выискалась!

Доселе бледная Кейт, вспыхнула маком, но, куда уж деваться — сама напросилась. Она уселась поудобней и стала перечислять.

— Мухомор весенний, мухомор вонючий, в равных пропорциях… — уверенно, наконец почуяв любимую тему, затараторила Кейт, — … панеолус колокольчатый, августовский — только шляпки. Чернь-трава и аконит, один к двум… — Прищурившись и загибая пальцы, продолжала она. — Собачий мак — корневища, чернокрылка, много муки из лисьего ореха, вероятно, ты использовал ее в качестве основы, а также корица и бузина зеленая. Немного чабреца и мята, скорее всего, для запаха.

Кейт задумалась, не забыла ли она чего-нибудь, и поморщившись закончила, — Да, еще зачем-то сброшенная змеиная кожа и мышиная лапка.

Кейт выдохнула и подняла глаза на эльфа.

Тот сидел с каменным лицом, скрестив руки на груди, и пристально смотрел ей в глаза. «Паршивка, с лету разгадала так тщательно оберегаемый фамильный рецепт!» Не до конца, конечно, кое-что упустила, но об этом она знать и не могла. Заклинание связки всех ингредиентов, у каждой семьи было свое. Однако, все равно он остался впечатлен.

Кейт опять побледнела и нервно заерзала на стуле. Судорожно допила оставшееся вино, стараясь заполнить возникшую неприятную паузу. Ой! Зря она завела этот разговор.

Не меняя выражения лица, эльф распутал руки и показно зааплодировал.

— И как же, позволь узнать, ты это почувствовала, и тем более когда?

— Когда сверток у тебя упал, а я его тебе подала. Потом руки всю дорогу воняли.

Мэйтон ухмыльнулся, затем мрачно добавил:

— Надеюсь, у тебя хватит ума все это держать за зубами. Это знаешь ли, семейный секрет. Да и радушные стены местного каземата тебя вряд ли обрадуют.

Кейт так быстро и горячо закивала, что эльф подумал — голова у нее отвалиться.

— А нельзя мне с тобой? — неожиданно спросила Кейт, — В школу поступить. Я тоже учиться хочу.

Эльф задумался. Такого поворота событий он, признаться не ожидал. Помусолив про себя эту мысль и так и эдак, он пришел к выводу: а что она, собственно, теряет? Не поступит, вернется сюда и к травнику пойдет. А то, может, и там куда-нибудь устроится. Итиль — город больших возможностей. Да и вообще, с Кейт ему будет не так одиноко. Два круголета самоизоляции неожиданно побудили в нем острую потребность в общении.

Кейт сидела все это время, нервно вцепившись в бокал, и дрожала от волнения. Такого шанса в жизни, может больше и не представиться. Видимо, выпитое вино добавило ей храбрости, а то бы она раньше ни за что не осмелилась такое предложить.

— Почему бы и нет? — передернул плечами эльф, — будет весело!

Кейт, не веря своим ушам, подскочила со стула и с визгом кинулась к нему на шею. От неожиданности Мэйтон даже оторопел.

— Спасибо! Спасибо! — верещала она ему в ухо. А эльф не знал, куда бы деть расставленные в стороны руки. Обнять? — еще подумает опять что-нибудь, не обнять — не вежливо, подумает, что пренебрегаю. В итоге, он просто похлопал ее дружески по спине и попытался отлепить от шеи.

— Ну, уж будет тебе, — буркнул он смущённо. — Да, кстати, — отрывая, наконец, от себя девчонку, вспомнил он, и полез в свой заплечный мешок. На стол легли небольшие, коричневого цвета ножны, — Это тебе!

Мэйтон с удовольствием наблюдал, как у Кейт от удивления вытягивается лицо. Как маленькая узкая рука тянется к подарку, но, не донеся и длани, отдергивается снова. Наконец, совладав с собой, она ошеломленно прошептала:

— Это мне? Это опять мне!? — воскликнула она. Очень аккуратно, Кейт вынула нож из ножен, и с интересом рассмотрела. — Ух ты! гномья сталь! Девушка с благоговением посмотрела на эльфа, и нехотя, все-таки вложила подарок обратно в ножны. — Я не могу… — очень серьезно сказала она, — он ужас, какой дорогой! — в голосе слышалась неприкрытая горечь. — Ты и так растратился, а с моей стороны это уже просто наглость… может…

Но Мэйтон ее перебил.

— Вот теперь, ты точно хочешь меня оскорбить девочка? — возмутился он, — Я же сказал, подарок!

— Но…

— Никаких «но»! Он твой, я подобрал его специально к твоей руке и цвету твоего ремня. Мне он все равно не подойдет. А обратно доброму гному, с любовью ковавшего сие чудесное оружие, я точно его не понесу! Он еще больше меня оскорбится.

Кейт, тронутая до глубины души, опять было полезла обниматься. Но Мэйтон вежливо отстранился.

— Просто скажи спасибо, этого будет достаточно. — Но Кейт опять замешкалась.

— Ну что еще?

— Понимаешь, я слышала, есть такая примета, что оружие можно только менять. Подарок, на подарок. А мне ну совсем нечем тебя отблагодарить.

Эльф задумался. Вот уж эти людские заморочки! Но возмущаться не стал.

— Мне кажется, что у тебя все-таки есть, что мне подарить. Лицо его было до одури серьезно.

Кейт изумленно на него посмотрела и обернулась в угол, туда, куда смотрел Мэйтон. Там, у двери, стояли готовые к выбросу ее старые башмаки.

— Я буду просто счастлив, принять от тебя сей чудный дар! — церемониально произнес он с легким поклоном.

Кейт, честно признаться, не понимала, шутит он или говорит всерьез. Но выглядел он так, словно она собирается дать ему в подарок не меньше мешка изумрудов. Она попятилась к двери, с сомнением взяв в руки свою измученную жизнью обувь, и поднесла эльфу. Он в свою очередь, передал ей нож в новеньких ножнах.

— Ну, что, теперь ты довольна? — Серьезно спросил эльф, держа ботинки на двух оттопыренных пальцах. Ничего не понимающая девушка кивнула. Тогда он развернулся и, размахнувшись, вышвырнул башмаки в распахнутое окно.

— На счастье.

— Огромное спасибо! — благоговейно прошептала она, уже вовсю любуясь красотой морозного узора стали, и рассеянно провожая краем глаза старую обувь.

Где-то далеко взмякнули коты.

Эльф брезгливо вытер пальцы о салфетку и разлил по бокалам оставшееся вино. Такое дело надо «обмыть»!

Глава 4

В море.

Кейт стояла на корме у фальшборта и смотрела на удаляющийся берег, с упоением вдыхая соленый морской воздух. Она впервые так близко видела море, и тем более парусные корраны. От восторга у нее перехватывало дыхание — они плыли в Итиль! Ветер теребил ее волосы, над головой скрипели снасти, хлопали надутые ветром паруса. Матросы суетились на палубе, закрепляя и проверяя такелаж.

Мэйтон купил два места в маленькой каюте и отсиживался там. Она же не могла усидеть на месте, и спросив разрешение у боцмана, стояла сейчас на юте и вглядывалась в горизонт, на почти скрывшийся Вейли.

Волны плескали о борта судна, обдавая ее мелкими солеными брызгами, а она только жмурилась от удовольствия и улыбалась неизвестно чему.

Утро у Кейт началось с плотного завтрака и сборов. Эльф, вставший раньше, сказал, что уже ел. Поэтому девушка позавтракала яичницей с молоком в одиночестве.

Пока Мэйтон бегал на пристань и договаривался о месте на корабле, она аккуратно сложила все свои новые вещи в новую сумку и с удовольствием удивилась ее тяжести. Такого количества одежды у нее еще никогда не было. Старый заплечный мешок эльфа стоял уже уложенный на его аккуратно заправленной кровати.

Сегодня Кейт решила надеть замшевые штаны и новую курточку. На корране наверняка будет прохладно, здраво рассудила она, да и путаться в складках платья как-то не хотелось.

Пришел довольный Мэйтон и сказал, что все устроил. Судно «Морская Тальпа» отходит через два часа, но прийти надо раньше, так как отдавать швартовы будут, отбив ровно двенадцать склянок.

— А почему судно «отходит», а не «отплывает», и зачем бить какие-то склянки? — с удивлением спросила Кейт.

Мэйтон пожал плечами, — Это специфический жаргон мореходов, — пояснил эльф. — Наверно, просто «отплыть» им не интересно, а склянки — это так часы они называют.

Кейт нахмурилась, переваривая информацию, и пожевав на языке новое слово «специфический», сама догадалась о его значении.

Потом, распрощались с Натаниэлем (эльфы, мудрено закрутив руки, пожали их друг другу). «Видимо, у эльфов так принято», — подумала девушка, с интересом наблюдая за их телодвижениями. А когда Натаниэль и ей протянул свою сухую, жилистую руку, она растерялась, ведь она так не умела, но старший, сам поймав ее ладошку, лишь дружески пожал. Кейт смущенно зарумянилась. Удивительно, но его ладонь оказалась мягкой и теплой. А почему она собственно думала, что она должна быть другой? Он же не пахарь, в конце концов.

Потом, пройдя по залитым утренним солнцем улицам, они вышли к пристани.

По сходням пришвартованных корранов носильщики спускали и поднимали тюки, мешки, вели мелкий скот, с криком «посторонись» скатывали бочки. Носильщики ругались с матросами, покупатели с продавцами, скрипели снасти, плескалась и хлюпала вода между быками причалов. Пахло солью, водорослями, рыбой, навозом и пряностями.

На приколе стояли три кора. Один одномачтовый, патрульный кор, а два других — большие торговые корраны. Двухмачтовые, внушительные. Именно из их недр сейчас шла погрузка-разгрузка.

Кейт во все стороны вертела головой, а Мэйтон, как всегда, попросил ее «захлопнуть вязанку (варежку), а то поморка нагадит». Кейт, уже привыкшая к его шуточкам, только панибратски ткнула его локтем в бок и посоветовала самому поберечь голову.

И действительно, посмотрев вверх, он увидел корову, поднятую на подъемнике и переправляемую на берег в сетке, из которой торчали, свешиваясь, ее ноги. Животина протяжно замычала и смешно забултыхалась. Эльф с поспешностью отпрыгнул в сторону. Еще не хватало «ароматной» лепёхи на голову!

Они подошли к самому крайнему коррану на пирсе. На его борту было написано название. Кейт про себя прочитала по слогам: «Мор-с-ка-я Т-аль-па».

«Интересно, а они в курсе, что в море эти зверьки не водятся, — подумала Кейт, — или они так специально назвали корран, чтобы подчеркнуть его связь между стихиями земли и воды. Чтобы злые духи не напакостили?»

Интересоваться у Мэйтона на эту тему Кейт не стала, еще не хватало его насмешек. В конце концов, какая разница, как называется их корран — главное, чтобы плыл, и не потонул по дороге.

Погрузка уже подходила к концу. Это был тот самый корран, который привез шелк. Именно о нем вчера говорил Хорек. Сейчас, на него грузили местное зерно.

Капитан, весь в черном, худой, словно сушеный сингиль, глазами как два холодных горных озера, был абсолютно лыс. Он стоял на палубе возле трапа и наблюдал, как боцман покрикивает на матросов, готовящих корран к отплытию.

Увидев приближающихся Мэйтона и Кейт, он коротко кивнул им, показывая, что заметил, и отвернувшись, стал тут же распекать кого-то из команды, не видимого им с низу.

— Эй, что вы там возитесь, словно дохлые селедки, клешню вам под ребра! Живей! Шевелим опорками, задуши вас спрут… — дальше, шла непереводимая на человеческий язык, отборная ругань.

Кейт подумалось, что скорее это было сказано для них, чтобы и они место свое знали, лишний раз не высовывались.

Оказавшись на судне, рядом с капитаном, Мэйтон отсчитал несколько монет серебром и передал их ему. Кэп, удовлетворительно крякнув, кивнул, подзывая какого-то Ревена.

С нижний палубы, через люк в полу, появился юноша.

Симпатичный темноволосый парень, с карими озорными глазами, одет он был довольно экстравагантно. Из-под завязанного на голове красного платка слева торчала одна длинная тонкая косичка с вплетенными в нее жемчужинами, а все остальные косички были связаны сзади и перевязаны концами того же платка. В левом ухе из-под косынки выглядывал, посверкивая на солнце, приличных размеров бриллиант, оправленный в серебро. Поверх дорогой эльфийской рубашки с широкими рукавами была одета кожаная черная жилетка, разукрашенная большим количеством серебряных наклепок. Шею и руки украшали разномастные шнурки с ракушками, камешками и отлитыми из металла фигурками. Весь ансамбль завершали замшевые штаны и высокие кожаные сапоги с большим количеством ремешков и застежек.

По сравнению со скромником-капитаном, этот хлыщ выглядел, словно ярмарочный петух.

«Интересно, — промелькнуло у Кейт, — сколько же времени он одевается? Или спит одетый?!»

Хлопнув красавца по спине, капитан коротко бросил:

— Это младший боцман, все вопросы к нему, — буркнул он, и отвернулся, снова потеряв к ним всяческий интерес.

Подмигнув Кейт, молодчик показал их каюту. Она находилась рядом с капитанской.

Каюты располагались на корме. В центре находилась кают-компания с выходом на кормовую часть палубы, по бортам от нее — их каюта и каюта капитана.

— Вот, своей пожертвовал, — открывая дверь в комнату, больше похожую на норку, с гордостью поведал юноша, пропуская их внутрь. Там, однако, оказалось довольно уютно.

На полу веревочные маты, справа — стеклённые квадратные кормовые окошки. Два гамака, подвешенные к потолку, по стенам узкие лавочки, и большой стол-сундук посередине комнаты.

— Располагайтесь, — белозубо улыбнувшись, сказал он. — Если что, я на палубе.

Эльф прямиком шагнул к тому гамаку, что находился подальше от окон, и порывшись в сумке, улегся читать. Он не собирался говорить новой знакомой о морской болезни, так мучившей его во время первого путешествия по морю с отцом. Поэтому, поминая прошлый неудачный опыт, завтракать он сегодня предусмотрительно не стал. Тем было обидней, что море он, как не странно, любил.

Девушка, не знавшая чем себя занять, вышла на свежий воздух и, спросив разрешение у Ревена, стала наблюдать за отплытием.

Когда вышли в открытое море, оно начало преподносить Кейт все новые и новые впечатления.

Сначала она увидела летающих рыб. Косяк шел недалеко от коррана, и рыбки, выпрыгивая из воды и блестя на солнце плавниками, повергли Кейт в непередаваемый восторг.

— Смотрите, смотрите! Какие красивые рыбки! — захлопав в ладоши, воскликнула девушка, — Мэйтон! Иди на рыбок посмотри! — крикнула она, заглядывая к нему в каюту.

— Я тебе верю, — равнодушно буркнул он, не отрываясь от книги. Хотя посмотреть действительно хотелось, но если он выйдет на палубу, то увидит скорее всего не рыбок, а зеленые круги перед глазами, а заодно и рыб может накормить.

Кейт, разочарованно вздохнув, захлопнула дверь каюты и снова приникла к фальшборту.

Они были разноцветные. Желтые, красные, зеленые, синие, фиолетовые. Кто в полоску, кто в крапинку, кто разноцветными разводами. Выпрыгивая из воды, они раскрывали свои плавники-крылья, и, планируя, летели так какое-то время над поверхностью. Рядом, в воде, были видны и другие рыбки, только серенькие, невзрачные, наружу они не показывались.

— Это водяные петушки, — приобняв сзади, и наклонившись к самому ее уху, прошептал Ревен, неожиданно возникший за спиной. — Видишь, их плавники, словно яркие крылья. Такие, только у самцов, чтобы самок привлекать, это они перед ними так красуются, — он ткнул пальцем на серых рыбешек, и словно невзначай, положил свою ладонь, рядом с ее ладонью.

Кейт обернулась и посмотрела на него, прищурившись. «Еще не хватало всяких ей там шептунов, с непрозрачными намеками».

— Свои-то перья чего распушил, петух нещипаный? — грубо осекла его Кейт.

Ревен обиделся, фыркнул, убрал руки и, развернувшись, вернулся к своим прямым обязанностям. Сорвав зло на каком-то юнге.

Настроение было подпорчено, и девушка решила вернуться в каюту. Мэйтон лежал, отвернувшись к стене, притворялся спящим.

От нечего делать, она взяла со стола книгу, которую он пытался читать, и вздохнув, тут же положила обратно. Эльфийская рунопись! Тут сам Морк ногу сломает, прежде чем разберется!

Перекусив, она залезла в сумку за своим новым зеркальцем, чтобы поправить растрепавшиеся на ветру волосы, и помаявшись еще некоторое время, опять вышла наружу. И надо признаться, вовремя.

Корран, свернув паруса, снизил ход и лег в дрейф. Матросы, все до одного, сгрудились на левый борт, кому места не хватило, весел на реях и вантах.

Все смотрели в воду. Кейт тоже подошла, и протолкнувшись между моряками, перевесилась через борт, глянув вниз.

В воде она увидела трех существ, что-то стрекочущих морякам. От удивления она, видимо, разинула рот, потому что вновь возникший за спиной Ревен, улыбаясь, пальцем защелкнул его обратно.

Кейт даже не обиделась.

— Кто это? — изумленно выдохнула она.

— Это морские девы. Или как зовут их эльфы — Лимвины.

— Чего они хотят?

— Это не они хотят, а мы.

Кейт вопросительно посмотрела на него.

— Капитан просит достать ему несколько жемчужниц. Но не простых, а синих. Они дороже.

— А он умеет на их языке говорить? — изумилась девушка.

— Немного. Но в основном, общаются жестами и интонациями. Многие лимвины умеют читать мысли. Так что при желании понять друг друга можно.

Кейт принялась рассматривать лимвин, пока те, пытались договориться с моряками.

Они были серебристо-зеленоватыми, словно перламутровыми. У двух особей, когда они выныривали из воды, явно наблюдались все женские признаки. Третий, был мужского пола. Чей гладкий, мускулистый торс не смог бы оставить равнодушной ни одну сухопутную даму.

Переговоры вели девушки-лимвины.

У них были крупные, раскосые, чуть на выкате, зеленые глаза с двумя парами век. Небольшие, чуть приплюснутые носы и полные ярко-синие губы. Волосы на голове отсутствовали, вместо них и у женских особей, и у мужской, имелись длинные волнистые, то ли плавники, то ли перья. Они красивым шлейфом расстилались вокруг лимвин по воде. У мужчины — сиреневого цвета, а у женщин рыжие и красные.

От головы, через всю спину, у всех проходил продольный плавник. Когда лимвину-мужчине что-то явно не нравилось, он встопорщивал его, и тогда были заметны острые шипы, спрятанные меж перепонками. Он беспокойно плавал вокруг своих подруг, а иногда шипел в сторону людей, обнажая острые, мелкие зубки.

Когда одна из лимвин — та, что с красными «волосами», подняла голову, рассматривая Кейт, то девушка заметила за ее ушами, на шее, три ряда жабр.

Видимо, договориться с лимвинами капитану не удалось, потому что те, вслед за своим спутником, одна за другой нырнули в пучину и долго не показывались. Капитан отдал приказ поднять паруса. Судно ложилось на прежний курс.

Пораженная невиданным зрелищем, Кейт, все стояла на палубе и свешиваясь вниз, крутила в руках свое зеркальце, играясь с солнечным зайчиком на волнах. Матросы, расстроенные неудачей, расползлись по судну, и занялись своими делами.

Неожиданно, под водой, прямо под тем местом, где стояла Кейт, появился силуэт красноволосой лимвины. Через мгновение, она, выпрыгнув из воды почти на весь корпус, что-то защебетала, явно обращаясь к Кейт.

Испуганная, девушка, вскрикнув, отпрянула от борта, и наткнулась спиной на все ещё стоявшего за ней Ревена.

— Она что-то хочет от тебя, — перегибаясь через борт, пояснил он, — Прислушайся, вопрос должен появиться у тебя в голове.

Кейт растерянно покосилась на него и попыталась сделать то, что он говорил: напряженно вгляделась на красноволосую.

Взгляды их встретились. И Кейт, скорее почувствовала, чем услышала: лимвине, очень понравилось ее зеркальце. Девушка почти кожей ощущала желание лимвины обладать им. Она не требовала, а просила, по-детски, вкрадчиво и робко. Умоляющий взгляд, полный надежды, дополнял сигнал в голове.

Завороженная, Кейт, словно во сне, протянула ей зеркальце. Отказать такому волшебному существу, она просто была не в силах.

Навстречу ей, протянулась узкая блестящая ладошка с перепонками меж пальцев и короткими, острыми коготками. Но было слишком высоко, чтобы та достала. Тогда лимвина, снова нырнула на глубину, и развернувшись там, стремительно выскочила из-под воды во весь свой рост. Ее изящный рыбий хвост, блестя на солнце зеленым перламутром, завис на несколько мгновений над волнами. Она ловко схватила зеркало, сверкнула мелкими острыми зубками, что-то протяжно свистнула и скрылась в глубине.

Ошарашенная Кейт еще несколько мгновений висела вниз головой и не могла поверить, что это произошло с ней.

К реальности ее вернул Ревен, бесцеремонно потянув за курточку назад, на палубу. Она обернулась и посмотрела на моряка.

— Что это было? — шепотом спросила она.

— Ты подарила ей свое зеркало, — констатируя факт, улыбаясь, ответил тот, — Они как поморки, все блестящее любят. — Сравнив лимвину с птицей, пояснил он.

Матросы, наблюдавшие эту картину, иронически посмеивались над девушкой.

Ревен объяснил.

— Дело в том, что эти твари очень хитрые. Сколько раз было так, что капитан договаривался с ними, отдавая вперед то, что они просили, а они, наобещают с три короба, а потом, махнув своими скользкими хвостами, бывали таковы. Поэтому теперь мы просим сначала принести то, что надо нам, и только потом меняем на то, что хотят они.

— Мне не жалко, пусть берет, — махнула она рукой (у нее еще осталось зеркальце в пудренице) — Они такие красивые, я никогда их еще не видела, — мечтательно произнесла Кейт, вспоминая крепкий торс самца лимвина.

Ревен улыбнулся и, не успев ничего ей ответить, пошел распекать кого-то из команды. Паруса вновь надул соленый ветер. Судно, весело подпрыгивая на волнах, набирало ход.

Кейт собралась было уже пойти рассказать все Мэйтону, как позади, у набравшего скорость коррана, на поверхности воды показалась знакомая красная голова. Она то появлялась, то исчезала в бурунах волн, с каждым разом становясь все ближе.

Кейт вскрикнула и радостно помахала ей рукой. Лимвина, тремя мощными, длинными прыжками нагнала корран и, высоко подпрыгнув, быстро сунула Кейт что-то в руку.

От неожиданности Кейт чуть не выронила то, что дала ей красноволосая, и запоздало шепнула «спасибо», судорожно соображая, что надо было мысленно посылать сигнал. Лимвина, ударив по воде хвостом, тут же скрылась в глубине волн.

В руке у Кейт, оказалась большая осклизлая ракушка. Вся сплошь поросшая водорослями и полипами.

Подоспевшие моряки, столпились за ее спиной, рассматривая подарок.

Растолкав всех, к ней подошел капитан, сверкая на солнце лысиной, словно начищенный медный чайник. По-хозяйски забрав подарок из рук девушки, повертел ракушку в руках и, прищурившись, многозначительно хмыкнул.

Кейт уже испугалась, что ракушку ей не отдадут. Но не драться же, ей со всей командой?

— Повезло тебе девка, — ухмыльнулся он.

Вытащив нож, капитан быстро раскупорил створки раковины и, отдав обратно, резко развернулся и пошел прочь.

В наступившей на палубе тишине девушка раскрыла створки и внутри, в мягком месиве тела, увидела крупную темно-синюю жемчужину. По палубе прокатился вздох зависти.

— Мэйто-о-он! — воскликнула Кейт и, судорожно расталкивая моряков, стала ломиться в каюту. Здраво полагая, что еще чуть-чуть, и кто-нибудь точно, завладеет ее сокровищем.

Эльф, обеспокоенный ее криком, уже спрыгивал с гамака, когда в дверь влетела обрадованная Кейт. Увидев на ее лице полоумную улыбку, он облегченно выдохнул и лег обратно.

— Смотри, что у меня есть! — усаживаясь рядом с ним, показала Кейт, раскрывая створки раковины. Мэйтон заглянул внутрь и присвистнул.

— Откуда это у тебя? — Ему удалось задремать, пока корран не двигался, и пропустить, оказывается, все самое интересное.

Кейт взахлеб поведала ему о лимвинах.

— Ты в курсе, что она просто околдовала тебя?

Кейт удивилась.

— Околдовала? — эхом повторила она.

— Да, они это умеют. Состроят страдальческие глаза, и давай на жалость давить. Тебе вообще повезло, что ты от них что-то поимела, — улыбнулся он, — Видать, этой красноволосой ты понравилась.

— Это наверно потому, что я от нее ничего не хотела. И вообще, мне показалось, что они совсем не такие плохие, — запальчиво оправдывала ее Кейт. — Просто, наверное, их слишком часто обманывают. Да и вообще, что мы можем им предложить? У них под водой, наверное, все есть.

— В этом, я с тобой соглашусь, — укладываясь, и опять отворачиваясь, к стене, буркнул Мэйтон, — Это людям все мало.

Кейт вытащила жемчужину из раковины, улеглась на кровать и принялась любоваться подарком.

— Моллюска выкинь в море, а то вонять начнет, — не поворачиваясь, проворчал Мэйтон.

Кейт послушалась. До самого вечера, больше на палубе она не появлялась.

Глава 5

Стены древнего Итиля встретили их на закате.

Золотой город — так называли его некоторые. А все потому, что Итиль был почти полностью построен из розовато-бежевого ракушечника, в большом количестве добываемого в местных каменоломнях. Мягкое осеннее солнце озаряло его стены, и город, видный издалека, казалось, словно светился изнутри.

Утопая в зелени летом, осенью в кармине осенних клёнов, а зимой в белом покрывале снега, он в любое время круголета был незабываем.

Находился Итиль на полуострове, и занимал почти половину его немаленькой территории.

С севера, вздымавшиеся из моря острые горные пики защищали остров от холодных зимних ветров. И сами, словно чувствуя тепло юга, как льдинки на солнце, оплывали, плавно сходя на спад к морю и образовывая плоскую равнину. Город как раз и лежал на ней.

Чем ближе они подплывали, тем невероятней становилась картина. Итиль был настолько огромен, что Кейт подумалось, что в него войдут не меньше трех Вейли, а может и все четыре.

Корабль был еще достаточно далеко, но грандиозные сооружения уже сейчас потрясали воображение!

Самой колоссальной постройкой была, конечно, башня Академии Магии, располагавшаяся недалеко от берега и одновременно служившая маяком.

Невероятная, перламутровая морская раковина со множеством разных по величине окон, поставленная устьем вниз. Она возвышалась над городом, выставив в небо с левой стороны отростки-шипы, ставшие башенками.

Доподлинно известно, что это здание вырастили древние эльфийские маги, приплывшие сюда первыми с другого материка. Да не простые, а Белые.

Белыми они назывались из-за необычного цвета волос, особых способностей и рождались они крайне редко. Есть поверье, что они и не рождались вовсе, а перерождались из избранных. Но этого доподлинно не знает никто, так как много времени утекло с тех пор. И последние шестнадцать циклов (1 большой цикл = 144 круголетам), никто и нигде их не встречал.

По двум сторонам от башни располагались две большие пирамиды. А за ними, блестя в лучах вечернего солнца, поблескивали в ряд еще три поменьше. Это были достроенные позже людьми, новые корпуса Академии.

Кроме башни Академии, грандиозно выглядел и дворец-крепость гарда Истрии Вугарда Ноара, располагавшийся в предгорьях, в глубине города. По преданиям, также, выстроенный эльфийским народом. Сначала его стены вмещали в себя небольшое поселение, но потом город, разрастаясь, вышел за пределы крепости. И она стала полноправной резиденцией гарда.

Вверх тянулись изящные портики, беседки, богато и вместе с тем изящно украшавшие фасад здания. Издалека, очертания дворца больше напоминали природные, органические формы, нежели строгую архитектуру. Казалось, что это не камень, а тело огромного прихотливо свернувшегося дракона, улегшегося подремать на солнышке у подножия гор.

Бока — это замковые стены, словно чешуёй, покрытые разноцветной черепицей. Спина — острые шипы-башни. Рогатая голова, возвышавшаяся посередине — главный приемный зал. Вместе с тем, как бы невесомо и замысловато не выглядела конструкция, в ней ощущалась сила и мощь.

Округлые своды окон и остроконечность крыш, волнистые поверхности фасадов, дополняемые причудливыми кованными балконными оградами, контрастные сочетания цветов, многочисленные открытые галереи и изысканность форм, наряду с внушительностью, придавали зданию то неповторимое очарование, которое долго не можешь забыть.

Вот что отличало архитектурный стиль дворца и башен, а вместе с ним и Итиля.

Потрясенная и удивленная масштабами города, девушка, оглянувшись через плечо, обнаружила, что Мэйтон тоже стоит рядом с ней. А она и не заметила, когда он подошел.

Она опять посмотрела на город, и воскликнула от удивления:

— О! А это что такое? — показывая пальцем, чуть поверх, меж двух верхушек пирамид.

— Ты никогда не видела воздухоплавов? — насмешливо произнес оказавшийся поблизости Ревен, сматывающий длинные снасти.

Кейт отрицательно помотала головой и опять уставилась на такую невидаль.

Мэйтон, тоже никогда их не видевший, но много слышавший о них, с легкой неприязнью посмотрел на моряка. «Нашел чем хвастаться, можно подумать, на них летал». Он терпеть не мог подобных выскочек.

— Это маги выдумали, — гордо, словно сам принимал в этом участие, пояснил Ревен.

— А как они не падают?

Парень усмехнулся.

— Это ты сама у них спроси, мне это без надобности, — и, не договорив, обернулся и бросился выполнять команду капитана. Судно входило в порт.

Мэйтон только фыркнул ему вслед.

— Этот город создавал мой народ, — тихо промолвил он, смотря вдаль, положив локти на фальшборт — И он прекрасен…

Кейт, уже потерявшая из виду воздухоплав, только молча кивнула.

— В той войне люди подло и вероломно убили последнего Белого, и замок перешел в их руки. Но он дорого отдал свою жизнь, — эльф надменно скривил уголок рта, — Говорят, их трупы лежали до середины высоты замковых стен…. Наша раса до сих пор не может простить этого людям… потери невосполнимы.

Кейт притихла и боялась даже пошевелиться, чтобы не вспугнуть проснувшееся красноречие промолчавшего почти все путешествие эльфа. Однако, на этом все и закончилось. Продолжения не последовало.

«Всегда хотел его посетить, и вот решился. Жаль, что рядом со мной не отец», — грустно, уже про себя додумал Мэйтон.

К этому моменту корабль, наконец, вошел в бухту, и капитан скомандовал швартовку.

Ревен зычно крикнул «По-о-берегись!», матросы выбросили по бортам кранцы, и за борт полетели швартовочные канаты. На причале их поймали работники порта. Корабль мягко уткнулся боком в причал, перекинули сходни на берег.

Путешествие закончилось.

На самом деле оказалось, что порт находился вовсе не в городе, а сам город лежал в отдалении, и к нему шла прямая дорога, вымощенная таким же бежевым камнем, что и он сам. А в порту находились склады, верфь и дешевые забегаловки для моряков.

Независимый гардалан Истрия, с центром в Итиле, был одним из главных портов и одним из основных культурных и экономических центров Итары. В нем часто проходили «Съезды десяти», так сокращенно назывался сбор всех правителей гардаланов, раз в пять круголет. И пусть эти съезды абсолютно ничего не решали, но давали возможность если не открыто влиять друг на друга, то хотя бы прикинуть текущую расстановку сил.

Итиль был спроектирован в виде спирали, словно побег папоротника — священного растения эльфов. Однако спираль эта была несколько ассиметрична, центр находился ближе к подножию гор, там, где стоял замок гарда. А последний виток спирали, превратившись в прямую линию-дорогу, как раз вел в порт.

У Итиля, как и у Вейли, не было крепостных стен. С трех сторон, город окружало море, а от материка отгораживали горы, с узким, хорошо охраняемым перевалом.

Радиальные улицы, расходившиеся лучами из центра — замка — перекрещивались с единственной улицей-спиралью и, расширяясь, терялись на просторах равнины. Если посмотреть сверху, то город напоминал круглое лоскутное одеяло, брошенное одним боком на холмы предгорий, а другим спадающее почти в самое море.

Сойдя по трапу, Кейт очередной раз подивилась размерами города.

Огромный. Темный, против севшего за горы солнца, он казался каким-то невиданным зверем, принюхивающимся к чужакам, затаившимся, и думающим: наброситься сейчас или подождать, проверяя на смелость?

Кейт, заробев, остановилась, едва ступив пару шагов по дороге.

— Не дрейфь, — словно прочитал ее чувства эльф и дружески хлопнул по спине, — прорвемся. Видимо, ему тоже было не по себе, но он это умело скрывал. Обогнув подругу, Мэйтон бодро зашагал к городу. Чуть помедлив, она поспешила за ним.

Как это ни удивительно, они блестяще сдали все экзамены.

В Академию принимали всех желающих. Но, это вовсе не значило, что туда попадали только избранные или богатые. Если ты, пусть даже бедный сын (или дочь) дровосека, но у тебя есть определённые способности, поступишь ты, а не сын (или дочь) богатого дипломата.

Желающих оказалось очень много. Но после первого отбора отсеялась едва ли не половина. Вторая половина тоже поредела наполовину после первого же экзамена. Приезжие абитуриенты жили в маленьких общих комнатах, сдаваемых за чисто символическую плату, так что с жильем проблем не было. Удивительно, но их с Мэйтоном заявки оказались последними, а на следующий день начались испытания.

Кейт, такая уверенная в своих силах в Вейли, тут совсем сникла. Ей казалось, что она немытая деревенская бестолочь, замахнувшаяся на гардский трон. Эльф, оно понятно, поступит — с его-то способностями, а вот она? Однако, выбрав факультет травологии, девушка почувствовала себя уверенней. Выросшая на природе, в отличие от многих других абитуриентов, она с блеском прошла все испытания и попала в лучшую сотню. Однако и из этой сотни останется всего сорок тех, кого разберут двадцать учителей — по два ученика каждому, и больше половины уйдут ни с чем.

Они с эльфом договорились заранее, что если кто-то один не поступит, то второй откажется от обучения. И они вместе, еще раз попробуют на следующий круголет.

Оба стояли теперь в округлом, закрытом со всех сторон дворе башни. Перламутровые стены, казалось, пропускают свет восходящего солнца, погружая всех присутствующих в розовато-золотое марево. Через разные по величине и замысловатые по форме окна, расположенные по периметру верхней анфилады балкона, виднелось бирюзовое утреннее небо. Настроение у всех было торжественно-волнительное: торжественное — у учителей, а волнительное — у будущих учеников.

Эльф, казалось, совсем не тревожился, но его холодные напряженные пальцы, за которые судорожно ухватилась Кейт, говорили об обратном.

Сама она страшно волновалась. Ведь на карту поставлено ее будущее. Но на ум, как это бывает в таких случаях, навязчиво лезла какая-то белиберда:

«А вдруг, ей в учителя попадется какой-нибудь старый хрыч, пахнущий кислятиной, кашляющий мокротой и говорящий тряским голосом. И, может быть, он будет хорошим волшебником, но все-таки терпеть такого каждый день рядом с собой не хотелось. Или лучше старый хрыч, чем голодные подворотни города, в случае ее неудачи?».

Она украдкой посмотрела на Мэйтона. Взгляд его блуждал где-то в синеве неба.

И вот верховный маг, досточтимый Альберус, облаченный в темно-синюю мантию, торжественно обозрев всех собравшихся, начал свою речь.

От волнения, Кейт боялась пропустить свое имя и почти ничего не понимала, что он там говорил.

Наконец, со вступлением было покончено, и он начал зачитывать по три имени: одно — имя учителя, и два — имена учеников.

Наставник выходил на середину зала, а ему на встречу выходили два счастливчика, и на негнущихся от волнения ногах ковыляли за ним в сторону, где стояли уже зачисленные.

Вот осталось десять учителей, одной из которых была женщина среднего возраста, с гордой осанкой и худым лицом. Она назвала имена, и навстречу, отделившись от толпы, направились обрадованные юноша и девушка, по виду брат и сестра.

Вот пятый — седой молодцеватый старикашка, подозвал к себе двоих парней.

Вот третий — коренастый тип со свитком подмышкой, выбрал двух очаровательных блондинок, а их с эльфом имен еще не назвали.

Кейт уже потеряла всякую надежду и думала, куда бы пойти, чтобы вечером вместе с эльфом залить свое горе.

И вот, остался один преподаватель. По сравнению с остальными он был довольно молод. И Кейт подумала, что им уже точно ничего не светит.

Она уже представила, как они сейчас завалятся в ближайший кабак и напьются с горя чего-нибудь покрепче. А потом придется искать работу, чтобы не протянуть ноги с голоду, или накопить на обратный билет в Вейли. И тогда хитрый эльф опять спутается с какими-нибудь «травником» и заставит её растирать «весёлые» запрещенные порошки, за которые их непременно поймают и посадят в местное узилище, и тогда… ох!

Она даже не стала слушать, какие имена зачитывал маг, поэтому не сразу поняла, отчего Мэйтон тащит ее куда-то в сторону. Наконец до нее дошло, что последними оказались как раз они!

Они зачислены! Этого просто не может быть!

От неожиданности (а она вдруг поняла, что никак не ожидала ничего подобного и, оказывается все это время была готова к поражению!), Кейт на мгновение забыла, как дышать.

«Вот теперь, они точно напьются, — смотря снизу вверх, на довольную физиономию эльфа, подумала новоиспеченная студентка, — только теперь от радости!»

— Ущипни меня! — задыхаясь от счастья, прошептала она в ухо эльфу. А он довольно ухмыльнулся — и постарался на совесть!

— Ай! Полегче! — воскликнула Кейт, не переставая улыбаться.

«А ведь оно того стоило!» — подумала Кейт, мельком вспоминая свою прошлую жизнь, с замиранием сердца, слушая поздравительную речь Верховного мага.

Часть 2

Глава 6

ЛИНА.

(Наш мир).

На часах было десять вечера. Телевизор тихо и монотонно бормотал очередной бред о пьяных полицейских и разгуле преступности, всё это уже никто не слушал. Лина вошла в зал. Мама сидела в кресле перед столиком и дремала. На её коленях лежала непроверенная тетрадь.

«Как всегда», подумала Лина. Она аккуратно вынула тетрадь из сонных маминых пальцев и положила на стол рядом с остальными, затем заботливо укрыла её пледом.

Мама работала в школе учителем начальных классов. В прошлом году набрала очередных первоклашек. Лина открыла оставшуюся непроверенной тетрадь — математика. Проверив примеры, благо они были легкие, поставила законную четверку и, положив в стопку к остальным, выключила телевизор. Сразу стало оглушительно тихо. Только на стене тихонько тикали часы.

Часы. Большие, с маятником и «боем», в деревянном корпусе, их покупали еще вместе с папой. Она оглядела комнату, все как всегда: уже выгоревшие обои на стенах, старая «стенка», купленная еще во времена перестройки, и теперь морально устаревшая. Раньше, это было пределом мечтаний и поводом зависти у соседок, а теперь просто хлам.

Палас, перевернутый протертой стороной к окну — под шторами не так заметно, и телевизор, который отдали соседи. Себе они недавно купили новенькую «плазму». Да, да те самые соседи, которые так завидовали «стенке». Лина не завидовала, ну их!

Да, раньше всё было по-другому, все были другими, и были рядом. «Мама, папа, я, счастливая семья», как любили говорить в больше не существующей стране.

Папа умер, когда Лине исполнилось шесть лет. Когда он был жив, это было самое счастливое время для их семьи. У него было свое «дело». Тогда в лихие девяностые, все зарабатывали, как могли, и папа, собрав с друзьями денег, открыл небольшую пекарню. И некоторое время благополучно снабжал хлебом половину района.

Мама позволяла себе не работать. Все свое свободное время она посвящала дочери. Они ходили в театры, на выставки, маленькая Лина посещала бальные танцы и даже кружок итальянского и английского языков. Помимо всего этого, она всегда что-то рисовала. Наверное, именно поэтому и выбрала художественный факультет.

А потом все изменилось. Однажды пришли какие-то люди в черных кожаных куртках и позвали маму на кухню, там они недолго говорили. Когда ушли, Лина тихонечко прокралась на кухню. Мама сидела за столом и смотрела, казалось, в одну, только ей видимую точку за окном. Она молча обняла дочку и неслышно заплакала.

Только теперь, много лет спустя Лина понимала, что именно тогда, за тот час с небольшим, мама как будто бы постарела на несколько лет. Глаза её больше никогда не светились тем задором и радостью, что прежде. Она как-то сразу поблекла и осунулась. Нет, она не стала жёстче или строже, просто как будто бы тот внутренний свет и огонь, что давал ей папа исчез, потух и больше не возвращался.

Как оказалось позже, «люди в черном» — это какие-то папины знакомые. Они вместе работали. Папа разбился на машине, отказали тормоза. Но вездесущие соседки, как всегда придумывали свои версии. Одни говорили, что его «заказали», другие — что разбился по пьянке, третьи — что это кара за грехи, а именно за сытую, счастливую жизнь.

Но, во-первых, папа не пил, во-вторых, ни у кого ничего не украл.

Кроме того, на похоронах и одни, и вторые, и третьи гурьбою шли за гробом и старательно изображали сочувствие.

Как же, теперь все в равных условиях: и «разведенка» Наташка, одна воспитывающая сына, и Марина из второго подъезда с мужем алкоголиком и двумя вечно сопливыми детьми, и бездетная Тамарка с матерью-инвалидом.

И, в общем-то, не важно, что и одной, и второй, и третьей мама всегда помогала чем могла. То одежду для детей Марины, то Тамаркиной маме лекарства заграничные доставала. Мужу Марины, когда тот выходил из запоев, папа еще и работу подкидывал, где разгрузить, где погрузить, все копейка в семью.

Но, как говорится, «благими намерениями прокладывается дорожка в ад». Люди начинают привыкать, что им все время помогают, и наконец, воспринимают это как данность. А когда помощь заканчивается, то бывший благодетель становится чуть ли не первым врагом. Так и случилось: кончились мамины деньги, кончилась и дружба. Хотя дружбой это и назвать было нельзя. Так, легкий паразитизм.

После папиной смерти все изменилось. Деньги обесценивались с каждым днем. А так как другого дохода, кроме папиного, больше не было, сбережения на книжке таяли, словно мартовский снег.

Прошло еще какое-то время, прежде чем мама нашла работу и мало-помалу стала на ноги.

Первое образование позволило ей устроиться в школу учителем начальных классов. Хотя она всегда тяготела к искусству и когда-то мечтала о профессии дизайнера. Но, увы, развиваться в этом направлении не было ни средств, ни возможности.

По совместительству, вела еще и «продленку». На это, она тоже пошла ради Лины, потому что оставить дочь дома было не с кем. А Лина как раз тогда пошла в первый класс. Зарплаты учителя хватало в обрез, чтобы заплатить за квартиру и купить минимум еды.

Десять минут одиннадцатого.

Расстелив маме диван, Лина направилась в свою комнату. Там, в завалах из бумаги, красок и карандашей белел монитор компьютера. Это был подарок папиных «друзей в черном»…

Теперь это был для нее основной рабочий инструмент и способ общения с миром. Конечно, спустя три года, машина несколько устарела, но сосед по лестничной клетке дядя Коля помог ее модифицировать.

Лина уселась перед монитором, пошевелила «мышкой» — и вот перед ней все ее друзья. Как раз пришло новое сообщение от подруги Машки, та спрашивала, все ли готово?

Лина ехала к Маше на дачу, провести последний в этом сезоне пленэр. Этюдники они перетащили заранее. Завтра вечером на электричку, и прощай город! На несколько дней только чистый воздух, новые впечатления и куча этюдов.

Она обожала пленэр. Только там получались самые интересные работы: Лина работала быстро, с упоением, наслаждаясь каждой минутой единения с воздухом, водой, небом, деревьями. Они рассказывали ей, как набухают почки, как распускаются первые цветы, созревают семена и падает на землю последний желтый лист.

Ответила Машке, что все в порядке, вечером в пять часов на трамвайной остановке возле дома. Они еще перекинулись парой фраз, и Лина выключила компьютер.

Сразу стало тихо. Тихо и одиноко. Жаль, что мама не встретила никого, а если и встретила, то наверняка отказалась от своего счастья ради дочери. А может, и это скорей всего вероятнее, что она просто до сих пор любит папу.

Правда, надежда еще оставалась — на соседа по лестничной клетке дядю Колю. У него тоже была личная трагедия. Жена умерла, оставив его с маленьким сынишкой на руках. Это-то их наверно и сблизило.

Мишутка, сын-первоклассник, был частым гостем в их квартире. Приходил то в компьютерные игры поиграть, а то получить от мамы тарелку ароматных щей или блюдо пирогов. Она всегда пекла их побольше, что бы всем досталось. Мишутка, хоть и пошел в первый класс в этом году, но сразу же стало понятно, что это будет круглый отличник.

И было в кого. Николай Иванович работал в местном НИИ, занимаясь физикой, на его счету было много перспективных разработок. Но как это всегда бывает в нашей стране: идеи есть, денег нет. Невыгодно значит, иметь стране сильную науку…. Вот и сегодня, Мишутка только недавно ушел. Потому, что дядя Коля задержался на работе.

Заходит всегда смущенный, что ребенка на соседей пришлось оставить — а маме, наоборот, в радость. Она его всегда зайти уговаривает, он отказывается, но потом, как всегда соглашается. И они пьют чай на кухне и разговаривают о всяких интересных вещах.

О «черных дырах» было вчера, о возможности существования других измерений позавчера, о теории вакуума сегодня. Его всегда интересно слушать, потому, что он на понятном простому человеку языке говорит о сложных научных теориях. Тем более, что эти теории не всеми учеными принимаются.

Сегодня, например, он поведал про физическую теорию вакуума. Согласно которой выходит, что все вокруг нас построено из упругих частиц пустоты, только размещенных особым образом. И каждый человек, имея нужные знания и энергию, мог бы творить все, что захотел, начиная атомами и заканчивая мирами, звездами и вселенными! Создавать новых существ и могущественные цивилизации… Но, как сказал Николай Иванович — все это только далекое будущее.

А еще он всегда придерживался той мысли, что во вселенной может быть несколько различающихся по своим свойствам миров. А наш мир может быть лишь одним из их бесчисленного множества. И удивительным образом, (были помянуты какие-то фазовые состояния), в нашем материальном мире те, остальные, могут быть не заметны. По его мнению, существует концепция «сверхземная», согласно которой странные существа, объекты и силы существуют вместе с нами. И порой проявляются в нашем мире, вторгаясь в нашу реальность.

«Половина одиннадцатого — поздно. Завтра предстоит долгий день, а то, еще немного, и начнутся холодные проливные дожди, промозглая сырость, что и из дома выходить не захочется. Хотя можно, конечно, писать пейзажи из окна».

Она часто так делала, тем более, что окна ее квартиры выходят на лесопарк, где за деревьями, блестит разлитым серебром небольшой пруд. Здесь всегда красиво, даже в пасмурные дни.

Решив, по старинной русской традиции, перед сном попить чая, пошла на кухню. Тихонько вышла из комнаты и, включив свет в коридоре, закрыла дверь в зал, чтобы ни разбудить маму.

Проходя мимо зеркала в прихожей, как любая уважающая себя девушка, критически рассмотрела свое отражение. Повернулась вправо, влево… Ничего не изменилось за те два часа, что она себя не видела.

Всё как всегда: рост средний, не модельный, вес нормальный. Лицо обычное. Старая растянутая майка и потертые джинсы. Лина вздохнула.

Да, всё равно не то, что Людка из параллельной группы, у которой что не день, то новый наряд, да не с распродажи, а последняя коллекция «кого-нибудь» из модного бутика. И ничего, что эта «последняя коллекция» скорей всего сшита китайцами в соседнем подвале. Но все равно, все ребята её. И не беда, что лицом не вышла, косметика спасет все!

«Зато я парней ни у кого не отбиваю, — поразмыслила Лина, — никто на мою голову проклятий не шлет, и то ладно».

Наливая чая, она еще немного подумала о Людке, о ее успешности, и успокоила себя тем, что папа всегда называл ее красавицей.

Чай был обжигающе горячим, пах душицей и мелиссой. Только мама умела такой заваривать.

Лина перемыла чашки, вытерла руки и выключила свет.

В темноте светилось чужими огнями незанавешенное окно. Подошла к подоконнику и прислонилась лбом к прохладному стеклу, всматриваясь в яркие, теплые огоньки в домах напротив. В каждом из них кто-то жил, смеялся и грустил, за каждым своя, особая история. Они все одинаковые и все такие разные. Может быть, где-то в одном из таких же окошек, Он тоже смотрит на нее. Только вот где этот Он? Какой Он?

На душе было тоскливо. «Пойду-ка я спать», — подумала она. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому свет в коридоре включать не стала.

Лина лежала и думала: неужели вся жизнь — это детский сад, школа, институт, работа, дети и наконец, счастливая старость где-нибудь на дачных грядках, среди кабачков и патиссонов?

Конечно, это не так плохо, как кажется, но должно же быть в жизни и еще что-то? Что-то необычное, не такое, как у всех. Хотя, наверное, каждый хочет быть необычным, хочет иметь какую-то способность, которой нет у других. А может, не каждый этого хочет? Вот, к примеру, Людка, о чем она мечтает?

Ну, о чем она еще может мечтать, кроме как о новых джинсах со стразами «Сваровски» и Денисе с параллельного потока? Лина не представляла Людку нигде, кроме как в торговом центре с кучей фирменных пакетов.

«Вот есть, например, такие люди, которые двигают предметы всего лишь усилием мысли. Другие видят то, что не видят остальные. Например, как человек-рентген, внутренние органы. Третьи ауру, четвертые утверждают, что общаются с душами умерших людей или с внеземным разумом…» Но последним она как-то не особо верила, хотя, кто знает…

Дядя Коля говорит, что такие способности может развить в себе любой человек, что возможности нашего мозга и сознания, настолько велики, что и представить трудно. Просто особыми тренировками пробуждаются те отделы головного мозга, что не были задействованы ранее. И этому может научиться практически каждый, даже методики существуют уже давно — правда, многими из них владеют только военные.

Даже если на минутку представить, что все обладают такими возможностями, это ж какие перспективы открываются! То, во что привыкли верить, что считали правильным, переворачивается с ног на голову. Но тут возникает вопрос, а как быть с теми, кто не столь честен и чист душой? Значит, «знанием» должны обладать только избранные. А это ведет к еще большему неравенству, зависти и еще Бог знает чему. Может, получив такие способности, люди уже не будут такими жестокими по отношению друг к другу…. А что, если не все захотят получить эти знания? Нет, наверное, пусть уж остается все по-прежнему.

Мысли начали путаться. Лина перевернулась на другой бок и уснула.

* * *

Разбудило ее треньканье дверного звонка. Будильник на столе показывал девять минут десятого утра. Она прислушалась: мама открывала дверь, звеня цепочкой и ворочая ключом в замке. Мужской голос бодро поздоровался.

«Ну, понятно, это Николай Иванович зашел оставить Мишутку у нас, а сам, в институт бежит». Лина начала прислушиваться.

Мама, как всегда, зазвала его на утренний кофе. «Сейчас последуют невнятные оправдания и отговорки, но в конце концов, он согласиться…. Ну вот, так и есть, протопали на кухню».

Она представила высокого, всегда застенчивого соседа, с аккуратной светлой бородкой и в очках с тонкой металлической оправой. В чуть коротковатых серых брюках, чуть линялой коричневой замшевой куртке и чуть потертым клетчатым шарфом. Подмышкой всегда кожаный видавший виды портфель. Прямо что ни на есть букинистический физик, хоть портрет пиши!

Через десять минут запахло свежим кофе. Мама варила его с корицей и сахаром. Лин не любила сахар в кофе, а вот дядя Коля любил.

Она потянулась. Вставать не хотелось, спешить сегодня некуда, так что можно немного поваляться. Тем более, не хотелось мешать дяде Коле и маме.

Наконец шепот и хихиканье переместилось из кухни под дверь, вновь щелкнул замок, и стало тихо, только мамины шлепанцы зашлепали обратно.

«Ну, все, теперь, пора и мне».

Выбралась из постели, надела халатик и по дороге на кухню заглянула в зал.

Там, с кружкой чая и бутербродами смотрел мультфильмы конопатый Мишутка. На фоне окна, его светлые, еще взлохмаченные спросонок волосы напоминали белый одуванчик на тонкой ножке-шейке.

— Привет!

— Ш доввым уфвом… — ответил Мишутка непрожеванным бутербродом.

Лина улыбнулась в ответ и, оставив его наедине с телевизором, сама пошла завтракать.

На кухне мама уже ставила чистую посуду на стол. Она улыбнулась через плечо.

— Чай, или кофе?

— Кофе, но только без сахара, — поморщилась Лина, — Что там, опять у дяди Коли аврал на работе?

— Это версия для Мишутки, — шепотом сказала мама, — А на самом деле, он поехал за компьютером и столом. Им вчера в институте премию и зарплату за полгода отдали.

Лина присвистнула. Где-то сдох кто-то очень большой, раз произошла такая радость, подумала она.

— Понятно, значит, это сюрприз?

— Угу! — прожевывая блин, ответила мама. Она налила кофе в кружку, долила молока и поставила на стол тарелку, на которой горкой громоздились блины.

«И когда она только все успевает?» — подумала Лина. Блины были ароматные, дырчатые, с легким ароматом ванили и еще теплые.

«Хорошо-то как!» Кофе бодряще пах, блины были умопомрачительно вкусные, что она от удовольствия зажмурила глаза.

А когда посмотрела в окно, ее настроение еще больше поднялось — за окном светило солнышко, кроны деревьев уже тронуло золото и кармин осени, но погода еще стояла теплая. Сегодня как раз один из тех тихих сентябрьских золотых дней, которые потом долго вспоминаются, и их хочется повторить.

«Эх! Почему мы вчера не уехали!? — с досадой подумала Лина. — Сейчас бы уже писали речку с водой, словно разлитый ультрамарин, лес с золотистыми березками и изумрудными елями…» Кисти так и просились в руки, а краски на палитру.

«Ничего, может сегодня удастся написать закат, ведь в семь вечера мы будем уже на месте».

Покончив с завтраком, Лина отправилась в свою комнату.

Творческий беспорядок перед отъездом оставлять не стоило, и девушка принялась за дело. Ее не будет три дня, и придется пропустить лекции по истории искусства.

«Ладно, — подумала она, — перепишу у Альбины, тем более, только начало года».

Когда с уборкой было покончено, на глаза попалась уже собранная в дорогу сумка. Тут Лина представила, что ее придется нести в руках, этюдник на плече, а ведь еще этюды в папке… Неудобно.

Нужен рюкзак!

Полезла на антресоли. Перебрав кучу хлама, она отыскала что нужно, и оглушительно чихнув, спрыгнула вниз. Рюкзак был старый, еще со времен художественной школы, но еще крепкий. Он оказался немного меньше сумки, поэтому надо избавиться от ненужных вещей. Например, от второй пары джинсов, которые сосватала ей мама.

«Поеду налегке, — с удовольствием подумала Лина. — Носки и „кенгурушку“ оставлю в рюкзаке, ветровку одену сразу, наверняка вечер будет прохладный. Ботинки одеть, или кроссовки? Лучше ботинки, если дождь — не промокнут, тепло будет — не запарятся. Походный набор иголок с нитками, тоже пригодиться. Так… Крем для рук — берем. Зеркальце? Любая уважающая себя девушка должна иметь при себе зеркальце — берем. Косметику? Только черный карандаш и гигиеническую помаду. И обязательно аптечку: бинт, йод, перекись водорода, пластырь, мало ли что в дороге случится…». Все это уместилось у нее в косметичке, и еще куча места осталось в рюкзаке. Лина доложила перочинный нож, зажигалку, расческу и гигиенические прокладки, куда ж без них! Потом добавила влажные салфетки и бумажные носовые платки. Рассовав все это по многочисленным кармашкам, она взвесила рюкзак на руке… «Отлично! Все взяла, еще и место для еды осталось, без которой мама ее за порог не выпустит. Как раз для бутербродов и термоса».

— Рюкзак берешь? — спросила мама, неожиданно тихо возникшая на пороге комнаты.

— Да мам, с ним будет намного удобней, да и руки свободны.

— На, возьми, — мама протягивала что-то в руке.

— Что это?

— Колготки, вечером под джинсы подденешь.

— Ну мам! Я же не маленькая! — возмущенно воскликнула Лин.

— Возьми, — настаивала мама, — Они же ничего не весят, даже если не пригодятся, не утянут, а пригодятся, «спасибо» скажешь.

Лина взяла сверток. Колготки были лайкровые, плотные, с хлопчатобумажной ниткой.

— Мама, они же зимние!

— Бери, — настаивала мама, — за гордом, всегда прохладней.

Спорить и ругаться по пустякам Лина не хотела, особенно перед дорогой, поэтому вздохнула и молча запихнула их в рюкзак. Может и вправду пригодятся?

Мама села на кровать и стала смотреть, как дочь собирается, укладывая последние вещи.

— Ты все взяла? — спросила она.

— Да, все что может пригодиться, и даже больше, — она показала ей вынутые колготки и обе рассмеялись.

— А почему вы едете под вечер? Ведь электрички днём ходят каждый час.

«И все-то она знает…», — подумала Лина.

— Машка раньше не может, у нее там дела какие-то образовались. А сначала мы действительно хотели поехать утром. Не переживай, мам, в семь еще светло, а от станции до дома всего десять минут пешком. Тем более, что там соседи до глубокой осени живут, будет кому встретить. Машкины родители все утрясли, не беспокойся ты так!

Об этом мама, конечно знала, да и на даче у них была — иначе, наверно, не отпустила бы дочь.

Мама с тоской вспомнила о том, что у них тоже когда-то была дача. Добротный сруб, так замечательно пахнущий свежей сосной и смолой. Лина, наверное, даже и не помнит… Они тогда, только-только ее купили и даже не успели обжить. Потом, пришлось срочно продать… Мама наконец, очнулась от своих невеселых мыслей. Лина смотрела на нее и во взгляде читалась тревога.

— Мам, ты опять переживаешь?! Но я же не первый раз туда еду, и не последний, мам, перестань…

— Не знаю, неспокойно как-то на душе…

«Ну, наконец-то она это сказала». Действительно, на душе было неспокойно. И вроде все, как всегда, не в первый раз дочь куда-то уезжает, а только гложет что-то. Гнать от себя такие мысли надо, гнать и не вспоминать больше. Вот бы сейчас разозлиться, накричать, не пустить никуда! Но разве так можно? Это же не ее жизнь, а дочери. Лина словно бы подслушала ее мысли:

— Мам, ну если хочешь, давай я никуда не поеду, вот, только Машке отзвонюсь сейчас… — голос ее звучал как-то тускло и неуверенно.

— Нет, нет! Глупости…просто обычное волнение и ничего больше, старая наверно становлюсь, да и нервы…. Выбрось из головы. Все будет хорошо, — Это она сказала, уже больше для себя, чем для дочери.

«И зачем я все это ей сказала? — с досадой подумала Надежда — Только настроение ей испортила, вот дура! И себя накрутила, и ее заодно».

Лина, сидевшая на полу напротив мамы, обняла ее за колени и, глядя в глаза, ласково сказала:

— И никакая ты у меня еще не старая, и не переживай по пустякам, а я приеду, привезу кучу этюдов, мы выберем самый удачный и подарим его дяде Коле с Мишуткой. А потом будем пить чай и вспоминать, как ты меня никуда не хотела отпускать.

В дверь позвонили. Мама вздрогнула, но взяв себя в руки, улыбнулась, чмокнула Лину в макушку, и пошла открывать дверь. Мишутка уже топтался у порога.

Это вернулся Николай Иванович, он вошел сияющий и довольный.

— Ну что, Миш, пойдем сюрприз тебе покажу.

Мальчик не избалованный подарками, просиял.

— Ура! Ты стол компьютерный купил и компьютер? — Больше утверждая, чем спрашивая, воскликнул он. Улыбка сползла с лица дяди Коли…

— Вы ему сказали, что ли?! — он укоризненно оглянулся на маму с Линой.

— Нет! Нет конечно! — всплеснула руками Надежда.

Мишутка весело фыркнул.

— Пап, ты думал, я не о чем не догадаюсь? Да ты же уже неделю журналы перебираешь, все ищешь, я же видел.

— Ну, дети пошли, ничем их не удивишь! — улыбнулся дядя Коля, — Ладно, «Склифосовский», пошли, заценишь. Дядя Коля ввернул молодежное словечко и подмигнул всем.

Лина с мамой пошли в гости к соседу, причем мама, как всегда, прихватила тарелку с блинами.

«Обмывали» покупки чаем с черносмородиновым джемом.

Уже дома Лина спросила:

— Мам, а вы с дядей Колей…, ну в общем, вы не думали жить вместе?

Надежда, сидевшая в кресле под своим любимым торшером и просматривавшая тетради учеников, смущенно улыбнулась. Она давно ждала от дочери чего-то в этом духе. Но все-таки, вопрос прозвучал неожиданно.

— У нас и так достаточно, я бы сказала, близкие отношения. Но насчет жить вместе… Он не предлагает, а я, ты знаешь, сама никогда напрашиваться не стану, тем более… — мама замолчала и перестала улыбаться.

— Ты думаешь, мы предадим папу? — высказала за нее эту мысль Лина. Мама посмотрела на дочку серьезно.

— Не знаю, мне кажется, что он не хотел бы, чтобы мы остались одни… Он всегда старался делать так, чтобы нам было хорошо… — мама грустно вздохнула и улыбнулась.

— Мам, просто я не хочу, чтобы ты из-за меня ни с кем не встречалась. Я хочу, чтобы ты была счастлива, ты ведь у меня красавица, и не скажешь, что тебе сорок с «хвостиком», тебе больше тридцати и не дашь!

Надежда улыбнулась. Она замечательно улыбалась, у нее на щеках появлялись ямочки, а глаза задорно блестели, и выглядела она моложе и счастливее, почти как раньше.

— Я подумаю над твоим предложением, обещаю, — спокойно сказала мама.

— Мам, я же не говорю, что это должен быть обязательно дядя Коля, просто найди себе того человека, с которым ты бы провела остаток своей жизни…. И вообще, хватит уже обо мне думать, пора и о себе вспомнить!

Надежда подошла к дочери и крепко обняла ее. Сердце щемило и от счастья, и от тоски, и от бесконечной нежности. Она поцеловала девушку в макушку, но, увидев поверх головы циферблат часов, ужаснулась.

— Лина! Без двадцати пять, ты опоздаешь! — она кинулась на кухню за термосом и бутербродами. А Лина, чмокнув маму в щеку, побежала в свою комнату, где лежали приготовленные заранее вещи.

Стоя на пороге, уже в обуви, Лин стянула длинные волосы в хвост на затылке и одела бейсболку. Мама уже несла маленький термос и сверток с едой.

— Это чай, — она указала на термос, — а это бутерброды, блины, немного куриной грудки и вот еще… — она кинулась к холодильнику и вынула два больших зеленых яблока. Лина сложила все это в рюкзак, посмотрела на себя в зеркало с разных сторон, и нашла себя полностью готовой, для небольшого путешествия. Расцеловав маму в щеки, шагнула за порог.

На лестничной площадке Лина обернулась.

Мама стояла в черном спортивном велюровом костюме (халатов она никогда не носила), прислонившись к дверному косяку и подняв руку в прощальном жесте, и старалась непринужденно улыбаться. Длинные каштановые волосы, собранные в строгий «учительский» пучок, выбились прядями на висках, мягко обрамляя породистое красивое лицо совсем еще молодой женщины. «Какая же она все-таки у меня замечательная!», промелькнуло у Лины. Зачем-то, ей хотелось навсегда запомнить маму такой.

— Мам, в понедельник вечером мы приедем, не волнуйся, все будет хорошо! — крикнула она, уже сбегая по ступенькам вниз.

— Как приедешь, обязательно позвони!

Беспокойство за дочь накатывало дурнотной волной и не отпускало.

«Ну в самом деле, не на край же света она уехала? Все, хватит! — сказала она себе, — плохие мысли притягивают неприятности».

Женщина усилием воли взяла себя в руки и запретила себе думать о плохом. В конце концов, нужно было заняться насущными делами, а именно — проверить тетради и перемыть посуду. Надежда плюнула на посуду и устроилась под своим любимым торшером.

Лина выскочила из подъезда, посмотрела на часы: без пяти пять, «Успеваю», — подумала она. Быстрым шагом девушка пересекла двор и нырнула в арку. Дом стоял буквой «П», а из двора имелось три выхода: два через арки и третий через внутренний двор. Через арку было ближе всего к трамвайной остановке.

Солнце клонилось к закату, ранние сумерки потихоньку накрывали город. В арке было сумрачно, и Лина быстрым шагом миновала неприятный участок. Выбежав на тротуар, она помчалась к месту встречи.

Трамвай только что ушел, и на остановке не было никого. Лишь бездомная рыжая псина под скамейкой, лениво вычесывала блох задней лапой, устраиваясь на ночь в углу.

Лина села на скамеечку, отдышалась, посмотрела на часы: ровно пять. Машки не было, «Ладно, в запасе еще есть время», — подумала она. Фора в пятнадцать минут у них была.

Она сидела и смотрела на медленно садящееся за многоэтажки солнце. Оно ярким золотом отражалось в верхних окнах стоящих напротив домов и слепило глаза. А по низу таинственно расползались сиреневые сумерки, уже поглотившие нижние окна этажей и деревья. Было тепло, но легкий ветер нёс первые признаки осени: сырость и холодок. Вынув из рюкзака ветровку, Лина накинула ее на плечи, а потом и вовсе одела. То-то будет поздним вечером за городом? Хорошо, хоть свитер теплый лежит в рюкзаке, и горячий чай тоже…

Вдруг ей так захотелось домой, к маминым блинам. И пропади пропадом этот пленэр! Усесться бы сейчас за компьютер, пообщаться с друзьями на любимом сайте, выпить с мамой горячего какао и завалиться с недочитанной книжкой на кровать, а потом на боковую…

Посмотрев еще раз на часы, девушка забеспокоилась, уж не случилось ли чего с подругой? Было двадцать пять минут шестого. Словно подслушав ее мысли, в этот момент в рюкзаке зазвонил телефон.

Звонила Машка.

— Алло, Лин, прости пожалуйста!.. — Машкин голос был какой-то гнусавый и хриплый, — Сегодня ничего не получится, я заболела; вот, с температурой лежу.

— Понятно, сочувствую, — вяло ответила она, — а почему ты раньше не позвонила? Я тебя уже двадцать минут жду!

На той стороне трубки шумно высморкались и звонко чихнули.

— Лина, милая, ну прости еще раз. У меня в обед голова разболелась, думаю, полежу, пройдет, я таблетку выпила, и вырубило меня. Вот, только проснулась и сразу тебе звонить начала. Теперь наверно неделю проваляюсь, у меня температура высокая.

— Ладно Маш, выздоравливай. Я зайду навестить тебя через пару дней, хорошо?

В ухо еще раз оглушительно чихнули.

— Прости еще раз, и приходи конечно. Я как всегда все испортила… — в голосе подруги звучала неподдельная горечь. Машка собиралась ехать со своим другом Денисом, а теперь все накрылось.

В трубке хлюпнуло носом.

— Да ладно Маш, не переживай, давай поправляйся быстрей, сходим потом на озеро порисовать. Ладно, пока!

Лина выключила телефон.

Вот так.

Кажется, пироги и какао сегодня сбудутся. Домой почему-то идти сразу расхотелось. Странное дело, когда она была уверена, что уезжает, ужасно хотелось, а вот теперь наоборот.

Да, жаль, этюдника нет, а то бы рванула сейчас на пруд, там пару набросков сделала…. Ну да ладно, значит не судьба сегодня.

Сказать, что расстроилась, она не могла, но и радости особенной не испытывала. Просто, когда долго к чему-то готовишься — настраиваешься, уже почти представляешь себя на месте, продумываешь детали. А тут раз…и нет тебя на берегу ультрамариновой реки с золотым лесом. И накатывает раздражение: «Вот дура, уже этюды свои на стены развесила, которых даже еще не написала. И зачем, спрашивается, собиралась, вещи по десять раз перекладывала, еды с собой набрала…».

Но одно Лин знала точно: мама будет счастлива, что она никуда не поехала.

Ладно, чего рассиживаться, надо домой идти, а то скоро стемнеет уже. Еще полчаса, и в окнах начнут загораться первые лампочки.

Лина направилась к дому. По дороге она решила зайти в магазин, но потом раздумала, надо было сделать лишний круг вокруг дома, да еще с тяжелым рюкзаком, «Зайду позднее, — подумала она, — он до десяти работает».

Она почти дошла до арки. Внутри было темно, а на фоне более светлого проема, в котором уже виднелся ее двор, увидела, что там маячили три подозрительные личности. Лина сбавила шаг, огляделась — как назло, пешеходов не было, улица была пуста. И во дворе никого, только припаркованные машины и пустые лавочки, даже вездесущих бабулек нет.

«Вымерли что ли все?» — с досадой подумала она. Лина еще раз огляделась и медленным шагом двинулась вперед. Незнакомцы не уходили, словно ждали кого-то.

«А может, и правда друга ждут или подъезд ищут?» Но на душе было тревожно, «Может лучше все-таки вокруг обойти, заодно и в магазин заскочу…». Она посмотрела в сторону тех десяти подъездов, что ей придется преодолеть с тяжеленным рюкзаком, и, оглядевшись еще раз, все-таки шагнула в тень арки.

Пройдя до половины, она было, подумала, что зря волновалась, как вдруг три силуэта отделившись от темной стены, медленно поплыли к ней. Лина замерла. «Может, просто совпадение…», подумала она, в общем-то, уже не веря, что это так. Голос разума подсказывал: «Беги! Спасайся! Кричи, привлекай к себе внимание! Делай что угодно, но только не стой на месте!»

Наконец, обретя способность двигаться, она начала медленно пятиться назад, но неожиданно натолкнулась на кого-то спиной. Сначала обрадовалась и хотела попросить защиты, но, разглядев ухмыляющуюся щербатую рожу, прикусила язык. Развернулась обратно — вперед, но трое уже перекрыли все пути к отступлению. Мысли метались, как мотыльки, попавшие в лампу.

— А кто это у нас тут такой сладенький? — неожиданно фальцетом сказал тот, на которого она налетела. В голове у Лины промелькнула дурная, не к месту мысль, что видимо, этот человек потому и стал преступником, чтобы компенсировать такой недостаток.

Они обступили со всех сторон, и ей ничего не оставалось, как вжаться в стену. Девушка зажмурила глаза, ей хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, испариться, лишь бы не быть здесь, с четырьмя уродами, от которых не приходится ждать ничего хорошего. Тем более, что они явно давали понять, чего именно от нее хотят. Лина все-таки решила позвать на помощь. Она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы крикнуть, но сделать этого не успела, так как крайний слева, словно прочитав ее мысли, тихо сказал:

— Пикнешь, сдохнешь сразу… — он немного сменил положение, и в слабом вечернем свете блеснула сталь, — Давай телефон, деньги, украшения и побыстрей, а потом посмотрим, может у тебя и еще что сыщется…

«Щербатый» гадко хохотнул, что больше походило на хрюканье. И не дождавшись, пока она достанет телефон и деньги, начал сам ощупывать ее карманы. Кто-то, а это был скорей всего «Щербатый», стал сдергивать ее рюкзак с плеч. Лин стояла, словно оцепеневшая, нервно вцепившись в лямки рюкзака обеими руками.

«Это не со мной, этого не может быть, это не со мной…» — повторяла она по себя. Силы и воля, разом покинули ее. Ноги стали ватные, и она непременно упала бы, если бы не опиралась на стену. Сквозь шум и звон в ушах Лина чувствовала, как ее трясут и пытаются снять рюкзак. Она так сильно зажмурила глаза, что под веками поплыли цветные круги. Поняла, что кто-то лезет под курточку, теребит замок джинсов… И тут ее наконец прорвало.

— А-а-а-а-а!.. — закричала Лина. Но на самом деле, это ей только так показалось. Голос подвел, и вышло тихо и жалобно. Лина пыталась отбиваться, но спокойный, холодный, как сталь голос, опять тихо сказал: «Не пищи, все путем…»

Она открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Пыталась отстранить от себя чужие, заскорузлые руки. Время, казалось, тянется бесконечно долго, хотя прошло всего несколько секунд. «Щербатый» до сих пор пытался снять с нее рюкзак, наивно полагая, что раз он такой тяжелый, то там находятся все сокровища мира. Он пребольно тряхнул ее, пытаясь отодрать от ноши, и она сильно ударилась затылком о стену. В глазах потемнело, и Лина подумала, что быстрей бы все уже закончилось, а еще лучше, оказаться отсюда как можно дальше…

Вдруг, уши заложило, как от высоты. И почему-то вспомнился серпантин дороги в горах на юге. Ей даже показалось, что она чувствует запах моря. Сознание, уже не в силах воспринимать весь ужас происходящего, начало покидать её. Последнее, что она подумала было: «Все, кажется, меня убили… наконец-то я увижу папу…». Разум милосердно отпустил ее, и девушка отключилась…

Глава 7

Мэйтон.

Мэйтон проснулся. Не открывая глаз, повернулся на другой бок, прячась от утреннего солнца.

Окно его комнаты выходило на восток, и почти каждый день свет поднимающегося из-за гор светила, будил его. Сладко потянувшись, он, наконец, открыл глаза. Вставать ужасно не хотелось, и он принялся вспоминать прошедший день.

С утра до полудня, как всегда, были занятия. Он обучался магии и как говорят, был очень способным учеником. Хотя, наверное, добился бы большего, если бы не тратил все свое свободное время на многочисленных подружек. Которых, как опять же говорят многие, он менял, чуть ли не каждый день. Ну что поделаешь, если они сами слетались на него, как бабочки на нектар.

Так вот, вчера ему в очередной раз улыбнулась удача и домой, вернее, в свою комнату он вернулся не один.

Вчерашняя подружка оказалась чудо как хороша.

Миниатюрная, как раз такая, как он любил — с приятным личиком и копной рыжих как осенний закат, мягких, пушистых волос. В постели она оказалась изобретательной и страстной. Поэтому, даже он, притомился к середине ночи, а уж сделать это могла далеко не каждая, тем более человеческая девушка.

Он подцепил ее, как всегда, в кабаке под вычурным названием «Магический Кристалл», где они с Кейт бывали почти каждый день. Кабак находился рядом с Академией, и каждый мало-мальски уважающий себя студент, хоть один раз, но обязан был побывать там. В нем, по традиции, отмечали удачно сданные экзамены и заливали горе неудач.

Рыжеволосая сидела в компании таких же, как и она новобранцев, и во все глаза смотрела по сторонам. А посмотреть было на что, вернее на кого….

Помимо людей в Академии водились и эльфы, и гномы, и даже пара леприконов. Заядлых выпивох, драчунов и бабников. Держали их в Академии исключительно из-за их обширных связей и взносов, которые за них исправно вносили их богатые родственники, воздавая компенсации после их многочисленных пьяных выходок. Это был как раз тот случай, когда нет худа без добра. Далеко не блиставшие красотой, низкорослые и слегка кривоногие, они однако, пользовались у девушек определенным спросом. Потому, как сорили деньгами налево и направо. А напившись, могли купить своей даме сердца, что-нибудь подороже, чем перстень с драгоценным камнем.

Они с Кейт поспорили, что не пройдет и полвечера, как Рыжик (так они назвали ее за глаза), окажется у него в постели. Кейт как всегда проиграла. Потому, как понадеялась на ее порядочность.

Так что вчерашний день прожит не зря.

Однако, Мэйтон надеялся, что она не предложит повторить сегодняшнюю ночь, иначе, придется ее расстроить. Продолжительные отношения никак не входили в его планы. Слишком много соблазнов вокруг и останавливаться на чем-то одном ему ужасно не хотелось. Это не для него.

И как ранее в своей жизни, он со всей душой и свойственной молодости горячностью, стремился к моногамным отношениям, то сейчас с такой же пылкостью и страстью, он отдавался утехам не толь утонченным и изысканным. Пытаясь вытеснить боль прошлого дорогим эльфийским вином, красивыми женщинами, пирушками, и игрой в человеческую магию.

Тем более что и времени впереди предостаточно, ведь эльфы, живут не менее шести циклов (1 цикл = 144 круголетам). А Мэйтон, только совсем недавно перешагнул стокруголетний рубеж, и вышел из возраста «подростка».

Семь вёсен пролетели как один день. Скоро экзамен, и испытание.

Испытание. У каждого оно свое. Только многомудрый учитель знал, каким оно будет.

И это, не всегда прогон по всем темам за прошедшую учебу. Это может быть и испытание верностью, или совестью, или жадностью. Много чего могут придумать маги. И зачем он столько времени терпел это все? Чтобы теперь, какие-то людишки могли решать достоин он, или нет, такого ответственного звания как маг?

Он и так, был магом от рождения — как и все эльфы. Только людям знать это совсем не обязательно.

Но у него была причина терпеть все это. И причина, как он считал, весомая.

Эльфья магия отличалась от человеческой прежде всего подходом. Эльфы черпали силу из природы — солнечного света, огня, ветра, воды, растений.

Если представить, что энергетические потоки, окружающие мироздание, стали бы вдруг видимыми, то они опутали бы все вокруг, словно нити — переплетаясь, завязываясь в узлы, а узлы, образовывали мощные каналы.

Как правило, такой «подключенный» канал, имело каждое измененное в его долине Древо. Именно умение подключаться к этим каналам, составляло основу магии эльфов. Естественно, все зависело от таланта и умения удерживать их, преобразовывать в собственную силу и отдавать вовне.

Люди, по большому счету, тоже черпали энергию из эфира, но несколько иначе. Они собирали те крохи, что оставались в полостях между этими нитями-каналами. Подключаться к самим каналам, могли лишь единицы. В основном, им доставалась лишь незначительная часть той силы, которой пользовались эльфы.

Поэтому, они помогали себе химическими декоктами, создавая гремучую смесь из живого и не живого. Не умея удержать ее надолго, они заключали силу в различных магических предметах: талисманах, камнях, и даже книгах. Вот это — и было интересным для Мэйтона. Он хотел совместить магию людей и магию эльфов. Понятно, не он первый и не он последний, но на данном этапе ему было это интересно.

А ещё пресловутый технический прогресс!

Гномья наука на месте не стояла. Они экспериментировали с химией, металлами и камнем. Это они додумались до жидкости, которая долго и хорошо горит. А недавно, пошел слушок, что ушлый умелец придумал агрегат расплёвывающий оную из трубки. Экспериментальный образец стоял пока только в пещере и плевал огнем по светящимся грибам, но тут совсем не далеко и до применения в оружии. Говорят, что огненный меч будет чудо как хорош!

Для поступления в это заведение всего-то и понадобилось, что скинуть себе половину возраста, да прикинуться бедным родственником.

Вот второе, как раз, было самым трудным. В первую очередь перед своей совестью. Но Мэйтон считал это, всего лишь высокой платой за почерпнутые знания.

Тем более, где-то глубоко в душе, сидела крамольная, нехорошая, разрушающая мысль о том, что его тоже предали. Свои.

Не остановили вовремя, не дали сказать, оспорить, оправдаться. И вот теперь, он, таким образом, мстил. И им. И себе.

Им — за то, что так просто отпустили, что не пытались искать.

А себе — за то, что не смог вовремя остановиться.

Из всех наук человеческой магии последнее время он довольно много времени уделял некромантии. Эльфы некромантией брезговали, не беспочвенно, впрочем, почитая ее «грязной бесполезной волшбой». Именно так они о ней и отзывались. Считали, что не следовало тревожить покой ушедших в Свет. Придет время, и они вновь возродятся в новом теле, и если будет на то промысел свыше, воскресшие, встретятся с еще живущими.

Естественно, Мэйтон занимался этим не в открытую. (Факультет-то был у него совсем иной — боевой магии, а у Кейт — травологии и целительства). Так-как постигать некромантические науки позволялось только по окончании школы и при надзоре старшего наставника. Их наставник явно обо всем догадывался. Не такой и дурак, но молчал. Пока.

Видимо, подозревал, что опыта у эльфа не занимать.

Целью Мэйтона было переселение души. Причем, души давно ушедшей в Свет.

Высшие маги делали такое, но лишь с недавно умершими, а вот с давно покинувшими этот мир, официально не пробовал никто.

Давно умершим, считался тот, кто покинул этот мир, больше двух круголет назад, и по теории, мог уже переродиться в новом теле. И тогда, произойдет непоправимое — можно нечаянно лишить жизни уже новое, живое существо.

Некромантия, однако, немного разочаровала его, но надежда еще была. В последний круголет, он, было, забросил это дело. Но блуждая вчера по рынку, от нечего делать, он познакомился со старым торговцем рукописями. Они разговорились и тот показал ему несколько потрепанных бумажек. Мэйтон мазнул взглядом и все понял — вот оно! То, чего он так долго не мог найти.

«Определение и нахождение искомой души по энергетическому выбросу в Ином». То есть не просто придется вызвать чью-то душу, а выковырнуть ее вместе с куском Иного, и перенести в новую оболочку. Дело необыкновенно трудное, что утянешь за собой не известно. Но эльф решил рискнуть.

На сегодняшнюю ночь назначили сделку.

Солнце поднималось все выше, заливая комнату золотистым светом. Скользило мягкими лучами по корешкам книг, аккуратно расставленным по полкам, блеснуло солнечным зайчиком, зацепив небольшое зеркало у входа и прокравшись по стене, осветило шерстяной гобелен с изображением герба его факультета: прямоугольник, в виде вертикального полотнища с раздвоенным нижним концом. На темно-синем фоне — широкое золотое кольцо, в которое заключен оранжевый язык пламени, с золотым энергетическим шаром внутри. Рядом, также расположенные по кругу, шесть девятиконечных белых звезд, символизирующие шесть факультетов академии.

Приятный ветерок колыхавший тонкие шторы на окне коснулся его лица, пошевелил длинные темные волосы, одарив запахом цветущего неподалеку верескового дерева. Мэйтон перевернулся на живот и посмотрел в открытое окно.

Далеко-далеко, за Полуночным кряжем и Внутренним Морем, за непроходимыми лесами, в утренней сиреневой дымке тонкой синей линией растянулись Пограничные Горы. Там, в уютной долине у моря, был его дом — Нэрт-а-Нэлл.

Он тяжело вздохнул и отвернулся. Пора было вставать.

В дверь комнаты настойчиво постучали. Мэйтон даже не шевельнулся.

Через секунду настойчиво забарабанили. Подкатив глаза к потолку и вздохнув, неспешно встал и обернувшись простыней, пошел открывать.

Конечно же, это была Кейт.

Свежая, веселая, как всегда аккуратно и красиво одетая, она нетерпеливо постукивая каблучком по полу держала под мышкой два толстенных фолианта. Кинув взгляд на товарища, она побледнела от негодования.

— Ты еще не собран? — воскликнула она. Ты что, забыл, что сегодня нам раньше? Иначе не получится ничего! Связи в смесях, с восходом солнца слабеют!

Мэйтон выругался, и на ходу отбрасывая простыню на кровать, скрылся за ширмой.

Кейт ухмыльнулась, но взгляда от упругого эльфьего зада не отвела. Мужчины ее не особо интересовали.

— Мы опоздали! Учитель нас на клочки разнесет! — сетовала она. — И все из-за тебя, между прочим.

— Ну и шла бы одна, — буркнул из-за ширмы Мэйтон, — Чего приперлась? Травология, это твой любимый предмет, не мой.

Кейт задохнулась от негодования.

— Чего приперлась!? Да лучше бы спасибо сказал, неблагодарный, я тебя покрывать больше не намерена, и за тебя экзамен больше сдавать тоже! Я встала пораньше специально, чтобы за тобой зайти! А ты…

— Это кто еще за кого экзамены сдавал! — возмутился эльф, что даже выглянул из-за ширмы.

Кейт надула губки, и развернулась было уходить, но Мэйтон, уже одетый, спешил с учебниками ей на встречу.

— Не злись, я готов. — Примиряюще сказал он, и чмокнул её в щеку. — Кстати, доброе утро.

Кейт фыркнула, но ответила тем же.

Очень неожиданно, но Кейт стала для него как сестра. По своей, родной, он часто скучал. И находил небольшое утешение, общаясь с этой несносной полукровкой.

Оба, выскочив из пирамиды общежития, побежали через двор Академии, здороваясь на ходу со спешащими по своим делам студентами и учителями. Войдя через парадный вход главного здания, вместо того, чтобы подняться по широкой, залитой утренним солнцем лестнице, они наоборот, обогнув ее справа, нырнули вниз, в тень, и стали спускаться в подвал.

Там было прохладно и тихо. Словно попадаешь в другой мир. Тут совсем не чувствовалось яркого осеннего утра. Казалось, что полумрак и безмолвие царили тут вечно. Пройдя длинным коридором, освещенным редкими магическими световыми шарами, до самого конца, они спустились еще ниже на пролет. И почти бегом кинулись налево. По обеим сторонам широкого коридора, было много одинаковых дверей. Здесь располагались химические лаборатории, и уже издалека чувствовался едкий специфический запах смешиваемых настоек и декоктов. Наконец, добежав до самого конца, они остановились, и с трудом переведя дыхание, постучали в массивную черную дверь.

Вернее, хотели постучать. Потому что за секунду до того, как кулачок Кейт коснулся бы двери, она отворилась сама.

В нос им шибанул резкий травяной дух.

«Аконит и бузина», — быстро определила Кейт.

В самом сердце большого зала, в середине которого находился длинный каменный стол, заставленный колбами, ретортами, аппаратами для перегонки, охлаждения растворов и компонентов, стоял Наставник лицом к открытой двери и держал в руках две склянки. В одной была черная жидкость, во второй зеленая.

— Вы опять опоздали! — констатируя факт, спокойно произнес учитель. Но, все-таки, не пропустили самого интересного, — Переодевайтесь и подходите ко мне.

Пристыжено переглянувшись, они накинули защитные халаты, засунули руки перчатки, и преступили к опытам.

Когда с учебой было покончено, а весь ход эксперимента тщательно законспектирован, учитель, не делая паузы, резко, обрушился на нерадивых учеников.

Суть пламенной речи наставника сводилась к тому, что на таких бесхребетных земляных червей, не могущих подняться вовремя и приползти к первому занятию, тратить время просто непростительная глупость.

Впрочем, «земляные черви» не удивили. Вчера были «амёбы», позавчера «медузы», два дня назад «слизняки», и тому подобные простейшие.

Буря налетела, и схлынув, так же неожиданно, как и началась, закончилась тем, что учеников вежливо попросили явиться после обеда на лекции в общий зал главного корпуса. Где досточтимый метр Альберус, прочтет свой очередной блистательный трактат.

Кейт и Мэйтон переглянулись, и давясь смехом, как пробки от «Гномьего Игристого» вылетели во двор к солнцу.

На улице стояла умопомрачительная жарища. А после подвала лаборатории, это ощущалось еще сильнее. Утром было еще прохладно, а сейчас так разкочегарилось, что только на пляже и вянуть!

— Ох, духота! — воскликнула, поморщившись Кейт, и стала стягивать с себя вязанный шерстяной свитерок, с тоской посматривая на море.

Мэйтон просто расстегнул ворот рубашки еще на одну пуговицу, — Пошли, выпьем чего-нибудь прохладного? — предложил он.

— А как же лекции! Ты опять собираешься прогулять? Я не дам тебе конспектов, — безапелляционно заявила девушка, — Сегодня сам Альберус сподобиться читать курс «О разделительных эликсирах», а ты все пропустишь!

Эльф посмотрел на нее снисходительно, потом на солнце, и не обращая внимания на грозную полемику в свой адрес, буркнув, что все успеется, пошел в сторону «Кристалла».

«В конце концов, „О разделительных эликсирах“, он узнал еще на третьем курсе эльфийской школы, так что достопочтимый Альберус, все равно, его ничем не удивит, а то и наоборот, что-нибудь новое для себя узнает. Ели конечно представить, что Мэйтон захочет ему что-нибудь рассказать».

Возведя очи горе, Кейт поплелась за ним, ругая его в спину. Но что проку? С таким же успехом можно выговаривать камню, что он камень.

«Магический Кристалл» приятно порадовал прохладой от разложенного везде на столах «долгого льда» в стеклянных чашах. Он дымился, постепенно испаряясь, и дарил приятную свежесть. Кейт и Мэйтон блаженно вздохнули.

Как можно догадаться из названия, заведение принадлежало Академии. Именно поэтому там было чисто, прилично кормили, да еще, просто мистика! не обсчитывали и не хамили.

Собиралась тут в основном молодежь, выпить медового безалкогольного ликера — визитной карточки заведения, и повеселиться. Правда, обычно после медового ликера шла совсем не медовая, а именно горькая «Зеленая Фея», со множеством коктейльных вариантов. Но это баловство для девочек. А мальчики употребляли напитки попроще: и пенную хмелевуху, и крепкую горячую тогбу.

Еще с порога, Мэйтон щелкнул пальцами, подзывая миловидную официантку с которой переспал еще на первом курсе, и на ходу потребовал два стакана холодной воды и лимон. Пока они устраивались за столиком возле окна, все было уже подано. Мэйтона и Кейт тут знали все, поэтому пожелание любимых клиентов — это закон.

Кейт плюхнулась на маленький мягкий диванчик обитый зеленым сукном, и насупившись, посмотрела на друга. Тот молча терзал разрезанный пополам лимон, выдавливая сок в свой стакан и, размешав все ложечкой, залпом сразу отпил половину. Только тогда, он обратил внимание на рассерженную подругу.

— Что с тобой происходит? — строго спросила Кейт, аккуратно и не спеша выдавливая свою половинку лимона в воду, — Ты с утра уже какой-то накрученный.

— Устал, волнуюсь перед испытанием, — едко буркнул эльф, помешивая воду в стакане, — Послушай, — уже другим голосом, перешедшим на шепот, сказал он, — У меня к тебе просьба…

Кейт подозрительно прищурилась. Эти его смены настроения, последнее время, ей очень не нравились.

— Смотря, о чем попросишь, — она тоже перегнулась к нему через стол.

— Мне нужно, чтобы сегодня к полуночи, ты пришла ко мне в комнату.

Брови Кейт удивленно взлетели к челке, она весело рассмеялась, — Ты все же решил осчастливить меня своим вниманием? — пыталась пошутить она. Но увидев его взгляд, сразу сникла. — Мы же собирались сегодня праздник отмечать, — обиделась она.

— Планы поменялись, ты мне нужна сегодня ночью, — серьезно, уже с угрозой в голосе повторил Мэйтон. Кейт насупилась.

— Твои подружки могут подождать и до утра. Завтра все равно выходной.

Кейт смотрела на Мэйтона и не могла поверить, что перед ней тот самый эльф, которого она знала все эти семь круголет. Он был бледен, под глазами залегли глубокие тени. А сами глаза, всегда синие и спокойные, были двумя темными омутами безумия. Нет, внешне он был спокоен, но взгляд всё выдавал.

— Что ты задумал?! — испуганно зашипела Кейт, хватая его за руку.

— Увидишь, будет весело — криво усмехнулся он, — Только сделай, как я прошу.

Кейт только набрала воздуха, чтобы поспорить, но он, высвободив руку, посмотрел на солнце и резко бросил: — Тебе пора, на лекции опоздаешь. И оставив на столе плату за заказ, поспешно, не прощаясь выбежал из бара.

В одиночестве девушка допила свою воду с лимоном, задумчиво крутя вспотевший стакан меж пальцев.

«И чего на него нашло? Почему, какие-то дела ночью, да еще под праздник? Неужели нельзя подождать до завтра? Ну ладно, в конце концов, она до полуночи все равно свободна. И ничто ей не помешает взять пару подруг и пойти потолкаться на площадь. Обещали бесплатное вино». Взяв в охапку и свои и эльфовы учебники и кляня себя за мягкотелость, она побрела к главному зданию академии.

Глава 8

Лина.

Очнулась от того, что в спину неудобно упирался рюкзак. Оказалось, что лежит она на боку.

Не открывая глаз, прислушалась. Тихо, но вдалеке, как будто что-то шумело. «Наверно, преступников кто-то спугнул», — подумала она. «А шумит у меня в голове». Во рту ощущался солоноватый привкус, и, проведя языком по губам, она почувствовала, что губы разбиты.

«Это я сама ударилась, или меня хорошенько о стену приложили? Не помню…».

Попробовала пошевелить сначала пальцами рук. Ладони саднило, но кости были целы. Ноги тоже вроде бы в порядке. Открыла глаза — никакой разницы, все равно темно. Она еще раз открыла и закрыла глаза, и теперь темнота стала не такой непроглядной. Лина повернула сначала голову, потом, окончательно перевернулась на бок и села. Сразу подступила тошнота и закружилась голова. С трудом подавив дурноту, Лина закрыла глаза, и стараясь не двигаться, посидела так немного. Прикоснувшись пальцами к разбитым губам, поняла, что ничего серьезного — наверное, она их сама прикусила, или же ударилась при падении.

«Темно, как в утробе у кита. Наверное, ночь, но тогда где же фонарные столбы? Ох, мама, наверное, уже волнуется…нет, не волнуется, я же должна была ехать на пленэр…Машка заболела, и я пошла домой…».

От звона в голове закладывало уши, мысли путались и скакали, как сумасшедшие кузнечики.

Лина уложила голову на согнутые колени и еще какое-то время посидела так. Полегчало. Заодно, она восстановила в памяти все случившееся с ней в арке, а вспомнив тех, четверых, похолодела… и начала судорожно ощупывать себя. Нет, все на месте, джинсы застегнуты, водолазка не порвана, даже рюкзак за плечами. Но тогда где же она?

Лина огляделась. Было очевидно, что это не арка ее дома, больше похоже на подвал.

«Меня заперли в подвале! Что они хотят, выкуп? Или…». Что делают с девушками в подвалах, она хорошо знала из выпусков новостей. Лине сделалось холодно, потом жарко, потом опять холодно.

«Если они хотят выкуп, то сильно ошиблись, мы же не миллионеры. Маме с трудом хватает на оплату квартиры и еду, а об одежде и говорить не приходиться. Тем более, прежде чем похищать человека, наводят справки о доходах и все такое…. Значит, остается одно…». Лина вскочила на ноги, «Надо выбираться отсюда!»

Слепо вытянув руки перед собой, она сделала несколько маленьких шажков и наткнулась на стену.

Стена была жесткая, прохладная, «Это не земля, больше похоже на камень…» причем, привычной кирпичной кладки, она не почувствовала…, «Надо понять размер помещения». Опираясь на стену руками, Лина начала двигаться вдоль нее.

По ощущениям поняла, что своды подземелья высокие, так как вытянув руки вверх, она не достала до потолка. Но само помещение узкое, потому что стена сразу стала плавно изгибаться вправо. Так, маленькими шажками, двигаясь боком, она обнаружила, что становиться немного светлей. Стена резко свернула влево, а потом направо, сильнее обозначив поворот. Уже можно было различить стены. Они оказались неровные, ребристые, больше похожие на природный камень. Приглядевшись внимательно, Лин поняла, что это гранит. В замешательстве, она двинулась дальше, и стало понятно, что это, тоннель, шириной примерно в две разведенные по сторонам руки. Он, делаясь шире, вел куда-то наружу — к свету. А значит, это может быть выход!

Обрадованная, не думая больше ни о чем, ринулась вперед. Споткнувшись второпях, мельком глянула под ноги увидев песок. Не сразу поняла, что здесь не так, а выбежав наружу, резко остановилась.

Перед ней, в лучах заходящего солнца, плескалось бескрайнее море.

Несколько секунд стояла неподвижно и смотрела на это чудо, «Откуда среди города взялось море? Почему море?» промелькнула глупая мысль. Моря здесь никогда не было. Не могло быть! Не должно!

— Кажется, я ошиблась номером… — сказала уже вслух.

Лина кинулась обратно в пещеру. Ей казалось, что если она вернется обратно, то непременно окажется дома. Спотыкаясь в темноте, она добежала до конца и уперлась в глухую стену. Ощупав руками все вокруг и не найдя ни двери, ни лаза, вообще ничего, кроме холодного гранита, она оглянулась на выход и подумала, что может быть ей все это померещилось?

Развернулась и снова бросилась к выходу, по дороге думая, что все это смахивает на бред. Она, наверное, сильно ударилась головой, когда ее толкнули.

Но море никуда не делось, и мерно шурша мелкой галькой, выплескивало волны на берег. Лина с минуту не могла пошевелиться, настолько неожиданно и непостижимо все это выглядело.

«Кто меня вывез на море?! Или все-таки у меня „глюки?“», думала она, идя на негнущихся ногах к кромке воды. Присела на корточки и коснулась рукой мелких камушков.

Вода была теплая, воздух пах солью и водорослями, выброшенными на берег. Лина лизнула пальцы: действительно, горько-соленая, как и полагается. Сгребла в горсть мелкую гальку, смыла в волне. Обычный морской берег.

Возвратилась к входу в пещеру, присела на большой валун. Мыслей не было. Мозг предательски отказывался воспринимать реальность. Лина просто некоторое время сидела и смотрела куда-то себе под ноги, по-детски сложа руки на коленях. До нее медленно начало доходить, что это не обман зрения, не мираж и не плод ее воображения. Она обвела взглядом местность вокруг себя.

Море, песок, невысокие горы. Легкий ветерок дул от воды, и теребил ее выбившиеся из-под кепки волосы. Солнце, медленно клонившееся к горизонту, уже почти село, оставив лишь небольшой кончик над водой, погрузив в тени подножия гор и пустив золотую дорожку к самому берегу. Высоко, в безоблачном фиолетовом небе кричали чайки… или это были не чайки? Лина подняла голову и пригляделась, но издалека не было видно.

В детстве, очень давно, она пару раз была на море, и сейчас не могла точно припомнить, как они выглядели. А эти вполне похожи… или не похожи? Что-то ей в них определенно не нравилось, но она пока не могла понять, что именно. Лина усмехнулась про себя… здесь ей все не нравилось, просто потому, что этого не должно быть!

Задумалась.

Как это могло произойти? Она в очередной раз стала вспоминать, что же произошло перед тем, как ее занесло сюда.

Четырех грабителей она помнила хорошо. И у нее мелькнула шальная мысль, что лучше уж здесь, чем у них в лапах…. Или все-таки нет? Где она находится? Что это за место? Вдруг, эти уроды, покажутся детской сказкой, по сравнению с тем, что будет здесь.

И она как-то некстати вспомнила рассказы дяди Коли о перемещении во времени. Вдруг, это эра динозавров Мелового периода, или Юрского…. Или каменный век с кроманьонцами? Но правда, в теорию Дарвина она как-то слабо верила.

От этих мыслей ее бросило в жар, потом в холод. Но разве это может происходить на самом деле!? Именно с ней происходить! Неужели она больше никогда не увидит маму, Николая Ивановича, Мишутку, Машку, институт… и вообще всех?! А что будет с мамой и представить страшно. Сначала папа. Потом она! Вот теперь ей стало по-настоящему жутко. Слезы хлынули из глаз.

Так, как сейчас она наверно не плакала никогда: навзрыд, отчаянно и бессильно. Даже когда умер папа, все было по-другому и она в силу своего возраста, так остро не воспринимала случившееся. Тем более что рядом всегда была мама, и одиночество и беспомощность не тяготили так, как сейчас.

Наверное, каждый человек, в самые черные минуты отчаяния зовет именно маму. Лина оказалась не исключением, «Мама, мамочка, где ты?!». Теплые, добрые мамины руки, ласковый взгляд, забота и поддержка… где все это теперь?! Никто не увидит, не услышит, не найдет.

В голове мелькали образы, воспоминания о доме, о последних часах, проведенных с родными, и вчерашнем разговоре с дядей Колей.

«А с чего это я взяла, что это меня во времени перенесло?», — подумала Лина, «ведь дядя Коля говорил, что можно просто, в другое место попасть, например, куда-нибудь на побережье Черного моря, или в другой город, например…». Лина даже плакать перестала.

То, что это было море, она поняла по линии прибоя: она была не широкой. Это еще со школьной программы помнила.

Она вскочила с валуна, вытерла слезы и уже не так испуганно осмотрелась по сторонам. «Надо залезть на гору и осмотреть окрестности. Может быть за той горой…», она посмотрела перед собой, «…как ни в чем не бывало, живут люди. А я, дуреха, здесь мокроту развожу!»

Сделала несколько шагов в сторону горы, но потом остановилась.

Солнце село и стало быстро темнеть. Лина оглянулась. Ее следы уводили к черному провалу в скале, и самого входа в пещеру уже было не разглядеть. Лезть в темноте на гору, это самоубийство, костей потом не соберешь. «Подожду до утра…», — благоразумно подумала она.

Возвратившись, опять уселась на валун перед пещерой и в который раз задумалась. Но вспомнить, что-то еще, кроме того, что ударившись, она потеряла сознание и очутилась тут, она не могла. Но все равно, ей, что-то не давало покоя. А вот что, она не понимала, или просто не могла вспомнить?

У Лины разболелась голова. Боль противной волной расползалась от шеи к затылку и начала бить по вискам. Избавившись от рюкзака, плечи словно бы взлетели вверх. Наверно, от его тяжести голова и разболелась. С облегчением вздохнув, она повела ими, разминая, и оперлась спиной на теплый, нагретый солнцем за день камень. Задумавшись, стала смотреть на небо, невольно залюбовавшись последними красками заката.

«Вот бы завтра утром проснуться в своей постели…. Может быть все это мне только сниться? Ведь бывают иногда сны, в которых ты встаешь утром, идешь в институт, о чем-то с друзьями говоришь, сидишь на лекциях…. А потом выясняется, что тебе это все приснилось, да еще под утро, да тем более, ты институт проспала…. Вдруг, это тот самый случай?».

Лина даже ущипнула себя. Ничего не изменилось, «Ну вот, теперь еще синяк будет…», — отстраненно подумала она. «Если уж мне не удалось проснуться, то может быть, меня завтра найдут здесь местные рыбаки? Было бы хорошо…»

От этих мыслей ее отвлекло уже почти полностью потемневшее небо.

Девушка, вдруг, поймала себя на том, что созвездий этих она никогда не видела. На темном, цвета индиго небе, сияли необыкновенно красивые, крупные звезды. Она отошла от пещерки и стала разглядывать созвездия.

Большую и Малую медведиц Лине показывал еще папа, и хотя она тогда была еще маленькой, все равно на всю жизнь запомнила этот момент. Как и все детские впечатления, они остаются в памяти навсегда. Ничего похожего на два «ковша» она найти не могла, даже млечный путь был какой-то не такой. Вот теперь, она пожалела, что никогда в школе не любила астрономию. «Может быть я в другом полушарии?», — с ужасом подумала она.

Призрачная надежда на спасение таяла. Да и вообще, была ли она, эта надежда? Может это все самообман? Губы опять предательски задрожали.

Лина начала вглядываться в невидимую сейчас линию горизонта. Нигде ни огонька. Лишь шум прибоя в темноте и тишина.

«Скорей всего, я в малонаселенном районе нахожусь», обнадеживала себя девушка.

Спустя некоторое время над вершинами гор появилось серебристое сияние. «Наверное, это луна», подумала Лина. Она часто наблюдала восход луны из окна своей комнаты.

Ее комната…. Как же она далеко теперь. Она вспомнила удобную кровать, стол с компьютером, неоконченный натюрморт на подоконнике и бежевые, мягкие шторы на окне. И опять, уже в который раз по щекам поползли слезинки. Лина торопливо вытерла их, обещав самой себе, что больше плакать сегодня не будет, но как-то не особо получалось.

Она смотрела на круглый бок выползающей из-за гор луны, часто и тяжело всхлипывая. По-детски слизывая слезы у краешка губ.

Но то, что она увидела дальше, привело в еще большее замешательство, чем все увиденное ранее.

Наполовину выглянувшая из-за гор полная луна, была почти обычной, апельсиново-желтой, но знакомых с детства пятен на ней не было. «Может, на экваторе луна всегда такая? Ну, если допустить, что я нахожусь на экваторе», предположила Лина.

Ночное светило поднималось все выше. Мысль мелькнула и пропала, потому, что Лина заметила, как луна медленно вращалась вокруг своей оси. Она начала смотреть, не отрываясь и почти не моргая. Да, она не ошиблась, чужие, незнакомые пятна медленно плыли, меняясь на глазах, превращаясь в знакомый с детства бледный рисунок.

Луна поднялась во всей своей красе над вершинами гор заливая все вокруг серебром.

Но Лина, даже удивиться как следует не успела, потому что из-за вершин гор, появилась еще одна луна: поменьше, — спутница большой. Она неспешно плыла за ней, удивляя розовато-серым жемчужным оттенком. Визуально, казалось, что она удалена еще дальше от поверхности земли.

«Или не Земли!?»

Но и на этом чудеса природы не закончились, так как следом, появилась третья — голубой Карлик. По размеру она напоминала очень крупную звезду, и двигалась медленнее остальных двух лун.

Зрелище было до того потрясающим, завораживающим, необычным и чужим, что Лина открыла рот и практически «приросла» к камню, на котором сидела. Она постоянно протирала глаза и щипала себя, за что только можно.

«У меня, наверное, от усталости в глазах троиться», уверяла себя она. Но три луны никуда не делись, а медленно ползли по небу, затмевая своим светом даже самые яркие звезды.

Увиденное, никак не укладывалось в голове. На ум шли только грязные ругательства, и, не сдержавшись, она все-таки выразилась вслух. Голос ее прозвучал неожиданно громко, и как-то чуждо этому месту. Лина испугалась и прикрыла ладошкой рот.

Голова закружилась, дыхание стало частым. Она пальцами вцепилась в шершавый валун, чтобы с него не свалиться, потому что все вокруг неё поплыло. Из-под закрытых век опять потекли слезы.

Она еще долго сидела, безвольно свесив руки и откинув голову назад, никак не находя ответов на свои вопросы. И с каким-то отстраненным равнодушием, наблюдая, как три луны, наперегонки ползли по чужому, нереальному небу.

Девушка медленно сползла с валуна и, опираясь на стену, прошла вглубь пещеры, таща за собой рюкзак. Там, она выбрала самое ровное место, и, привалившись плечом к стене, уселась лицом к выходу. Мало ли что…

Было тихо.

Лина терзалась сомненьями. Напрасно смотрела через плечо, вглядываясь в темноту пещеры где находился портал в её мир (она теперь в этом не сомневалась) но, никакого движения или свечения, или потоков воздуха, как это всегда бывает в фантастических фильмах, не было.

До нее окончательно дошло, что это не сон, не бред, не галлюцинация, это все на самом деле!

Она встала и вплотную подошла к стене. Прикоснувшись рукой к шершавому камню, пальцы ощутили только прохладу и неровность поверхности: обычный камень, без всякого намека на двери или какой-нибудь потайной ход.

Вдруг, ее охватила такая злость, на все: на это море, на три дурацкие луны, на эту дурацкую пещеру!

Ударила по стене сначала одной ногой, потом другой, потом на стену посыпался шквал ударов кулаками. Лина кричала кому-то, чтобы ее выпустили, ругалась, посылала проклятия. Нагнувшись, она нащупала под ногами камень и швырнула его в стену, потом второй, третий. Камни, мелким крошевом отлетали в разные стороны, и только каким-то чудом не задевали ее. Она пыталась даже выдавить вход плечом. Но лишь только ободрала его и наделала синяков.

Стена осталась стеной, ничего не изменилось.

В истерике Лина, сжав кулаки, закричала. Как раненый зверь, угодивший в ловушку. Вложив в крик, все свое отчаянье и горе.

Выплеснув накопившиеся эмоции, привалилась спиной к стене, медленно сползла на пол. Сил не осталось даже на слезы. Свернувшись «калачиком», она только судорожно всхлипывала, тяжело и сипло дыша.

Каждую минуту ждала, что кто-нибудь выскочит из темноты и наброситься на нее. Страшные тени мерещились в каждой расщелине, а напряжение в глазах и воображение их еще и оживляло. Казалось, они ползут к ней, опутывая липкими щупальцами страха, не давая дышать и двинуться из неудобного положения.

Мысли путались, сплетаясь в клубки, загорались воспоминаниями, затихали, и вновь неслись перед глазами чередой образов. Рассказы дяди Коли вдруг, обрели какую-то прозрачную ясность, что от неожиданной вспышки понимания, она села и хмурясь, пыталась осознать, что же на самом деле она только что поняла. Но мысль вновь ускользнула от нее, оставив непонятную тревогу и досаду, на саму себя.

Лине казалось, что она сходит с ума.

Опять улеглась на пол, и вдруг представила себя как бы со стороны: зареванная, растрепанная, наверняка грязная, в помятой одежде, лежащая на полу какой-то пещеры, дерущаяся со стеной…. Да, картинка смешная и жуткая одновременно.

«Наверное, я выгляжу, как умалишённая», — подумала она и горько рассмеялась. Потом расхохоталась, хохот перешел в хихиканье и наконец, через какое-то время, она, наконец, успокоилась.

Лежала и смотрела на удивительные, проплывающие по небу луны. Света от них было много, и открывающийся перед ее взором пейзаж завораживал.

Три серебристые дорожки, проложившие свой путь к берегу. Оттенки розового и голубого, мерцали и переливались на ленивых волнах, отражались на мокрой гальке, что делало похожей ее на россыпь драгоценных камней.

Средняя, «розовая» луна, заметно обгоняла «обычную», и первая стала приближаться к горизонту, оставив далеко позади себя двух своих спутниц.

Они были настолько же красивы, насколько страшны. И с высоты, безразлично взирали на маленького, затерявшегося в пространстве и времени человечка.

«Возможно», думала Лина, «я не страдала бы так, будь я не одна. Наверное, даже смогла в полной мере насладиться красотой этих чужих, явно ни Земных спутников».

«Хотела чего-то необычного в жизни? Вот, пожалуйста, получай!», — подумала она, вспоминая свои вчерашние мечты. «Хотела чем-то отличаться от других? Изволь! От местных динозавров, ты точно будешь отличаться!», навязчиво лезло в уставшую голову.

Незаметно, она стала задремывать, но, то и дело, вздрагивала от любого шороха, поднимая голову и беспокойно вглядываясь в темноту. Однако усталость все-таки взяла свое, и она, наконец, забылась тревожным сном.

Проснувшись, лежа на боку и свернувшись «калачиком», под головой она обнаружила свой рюкзак. Когда она положила его туда, Лина не помнила. Ночь выдалась прохладной, сковав тело холодом.

Вообще она надеялась проснуться сегодня в своей кровати. Но не сбылось. Действительность оказалась жестокой и возвращаться к ней совсем не хотелось.

В глаза светило солнце, блестя в «бурунчиках» волн. Море тоже никуда не делось.

«Хорошо, хоть солнце здесь одно», про себя подумала Лина, поднявшись на ноги и щурясь, выглянула из пещеры, «А то поджарилась бы, как на сковородке…».

Первым делом, она в который раз, ощупала стены в поисках выхода, в общем-то, ни на что не надеясь. Что будет, если выход не откроется, она даже боялась представить. Слишком страшно думать об этом, и она настойчиво гнала от себя эти мысли.

Когда душевные муки более или менее отходят на второй план, появляются самые обычные потребности.

В животе у Лины протяжно и недовольно рыкнуло. Оказалось, что она зверски хочет есть. И не мудрено, последний раз она ела еще вчера днем, вместе с дядей Колей, мамой и Мишуткой.

Вспомнив о маминых блинчиках и куриной грудке Лина кинулась к рюкзаку.

«Как хорошо, когда о тебе кто-то позаботился», думала девушка, вытаскивая из рюкзака нехитрую снедь. «Как хорошо, что у меня хватило ума не отказаться от всего этого», радовалась она, вынимая термос с еще, должно быть теплым чаем. Выложив еду на плоский небольшой камень, она убедилась, что надолго ее не хватит. Курицу надо съесть в первую очередь, иначе она пропадет. Потом блины, потом бутерброды с копченой колбасой, потом яблоки.

Несмотря на голод, вкуса еды так и не почувствовала. Когда наливала себе еще немного чая, взгляд ее упал на свернутые аккуратные конвертики блинов. Блины, мамой испеченные. Стоило только об этом подумать, как в носу опять защипало.

Она все-таки взяла себя в руки и решила посмотреть, чем же она все-таки располагает. Осмотрев содержимое рюкзака, она даже приободрилась: кое-какая одежда, зажигалка, нож, телефон.

Телефон! Как она могла забыть про него! Лина нажала кнопку и экран засветился. Информация на экране говорила о том, что сеть не обнаружена. Лина разочаровано вздохнула. Раз сети нет, то его лучше вообще пока отключить, чтобы не расходовать заряд батареи. Лучше завтра еще раз его проверит.

Ладно, все лучше, чем ничего. Одно плохо-мало еды и совсем нет воды. Чай уже не в счёт, его хватит только на сегодня.

Аккуратно сложив все обратно в рюкзак, Лина задумалась. Значит нужно искать пропитание. А как она узнает, что здесь можно есть, а что нельзя? Где взять пресную воду? Значит все-таки нужно осмотреться, как было задумано вчера вечером. Правда, после восхода трех лун, Лина не догадывалась даже, куда она попала. Она оглянулась на дальнюю стену пещеры, около которой она очнулась вчера, она тонула во мраке, и ничто не говорило о том, что это и есть портал. А вдруг, он откроется тогда, когда ее здесь не будет?

Что же делать? Оставаться тут, и ждать у моря погоды, или рискнуть, и сделать небольшую вылазку? Но что она даст? Глупо думать, что вода и еда будут лежать за углом и дожидаться ее…

Будь, что будет, но все-таки, сесть и умереть она просто так не сможет. Надежда, пусть самая призрачная и самая нереальная есть всегда. В конце концов, она жива, здорова, и сделает все, что в ее силах, чтобы вернуться обратно.

«Вернуться обратно…» — горько подумала Лина, «Да ты просто, хотя бы до следующего утра доживи, а потом воображать будешь…». «Так, кажется, я сама с собой беседовать начала», усмехнулась про себя она, «пока про себя, а потом и вслух начну…». Лина невесело фыркнула и вышла наружу. Солнце уже перевалило за зенит.

Приблизилась к воде, чтобы обзор побережья был предельно широким. Выходило, что она находится в глубине залива.

Горы были не высокие, почти голые, с пологими склонами и кое-где поросшие высохшей травой. Забраться на такие, особого труда не составит. Погода была на удивление спокойной. Небольшой ветерок дул со стороны воды, тепло.

«Хорошая погода для восхождения», — подумала она.

Вернулась к входу пещеры, вытащила из рюкзака расческу и, распустив волосы заново причесалась. На этот раз, она заплела тугую косу, продев ее в отверстие в бейсболке: и не распуститься, и мешаться не будет. Заметив часы на руке, с удивлением посмотрела на них. Два часа дня.

— Московское время четырнадцать часов ноль-ноль минут, продекламировала она вслух, голосом, каким объявляют прибытие поездов на вокзале.

Подкрепившись бутербродом с чаем, она закинула рюкзак за плечи, и, наметив примерный маршрут, отправилась искать удобную точку для подъема.

Выбирала места, где камень был понадежней и не норовил осыпаться из-под ног мелким крошевом. Хорошо, что она надела ботинки с рифленой подошвой, а не кроссовки, в них, было бы труднее.

Выбравшись на вершину, осмотрелась как следует.

От развернувшегося пейзажа перехватило дыхание.

Перед ней раскинулось бескрайнее море.

У берегов прозрачно-изумрудное, пестрящее водорослями и камнями, переходящее в ультрамарин на глубине и терявшееся в легкой сиреневой дымке на горизонте. В бездонном лазурном небе, плыли пушистые, похожие на барашков облака. Все, как будто было пронизано воздухом. Ветер пах морской солью, разогретым на солнце камнем, сухой травой под ногами и еще чем-то приятным и неуловимым. Лина закрыла глаза и несколько мгновений стояла не шелохнувшись. Она вдыхала полной грудью и не могла надышаться этого чистого, пьянящего аромата. И если бы не вчерашняя ночь, то пейзаж ничем бы не отличался, от того, что она видела на море в детстве.

Вспомнив, зачем она сюда забралась, принялась всматриваться в горизонт. Почти то же самое, что она видела внизу, с тем лишь отличием, что расширилась линия обзора.

По левую сторону, на несколько километров, тянулся пляж. Он упирался в отвесные скалы, врезавшимися в воду отвесными утесами. За ними видно уже ничего не было.

Справа, берег на всем протяжении, насколько хватало глаз, был изрезан небольшими заливами с уютными пляжами.

«Вот бы, куда отдыхать ездить! Одно удовольствие. Тишина и спокойствие, никакой толкучки и суеты…»

За ними — такие же пологие горы, как та, на которой находилась она. С этой стороны обзор тоже был ограничен, мысом, сильно вдававшимся в море, и закрывавшем половину горизонта.

Повернувшись спиной к воде, увидела похожий пейзаж, с тем лишь различием, что чем дальше вглубь материка, тем горы все больше обрастали лесом, зеленью и становились ниже, спускаясь в долину. И девушке даже показалось, что она видит извилистую нитку реки, блестевшую меж зеленых холмов. Далеко впереди, в голубой дымке горы опять повышались, поблескивая на солнце снежными шапками. Но, может ей это показалось? Может, это всего лишь облака на горизонте?

Лина немного воспряла духом. По крайней мере, реку она увидела.

Еще немного побыв на вершине и полюбовавшись видом на долину, Лина в задумчивости спустилась вниз, и, найдя свои следы, вернулась обратно в убежище.

Жилья она не обнаружила. Ни поселка рыбаков, ни деревушки, ни подавно города, вообще никакого намека на признаки цивилизации. Нетронутая, девственная природа.

Но она не теряла надежды. Завтра она дойдет вон до того мыса справа, что врезается в море, и забравшись наверх посмотрит оттуда. Ведь получалось, что она находится в самом глубоком месте залива между горами. А отсюда много не разглядишь.

Зато, она наконец-то рассмотрела «чаек».

Птички были с перепончатыми, как у летучих мышей крыльями, но все-таки оперены по краям. На крыльях имелись два небольших коготка, ими они помогали себе расправляться с рыбой сидя на скалах.

Небольшая голова с загнутым, клювом была покрыта чем-то похожим на чешую рептилий, которая маслянисто блестела в лучах солнца. Однако, торс и хвост, все же имели оперение, — от бело-голубого, до темно-синего, почти черного оттенка. Такой вид птицы имели не случайно. Отсутствие перьев на голове и шее, обуславливалось способом охоты. Пролетая прямо над самой водой, они окунали голову под воду, и выхватывали из-под поверхности рыбу, тут же ее проглатывали и высматривали следующую. Иногда, рыбу они хватали лапами, и, зажимая в коготках, уносили в сторону гор. «Наверное, птенцам понесли», — догадалась Лина.

Цвет оперения: белый, на груди и внутренней стороне крыльев, делал их незаметными из-под воды. А сине-голубой на спине и внешней стороне крыльев, видимо делал их незаметными на фоне воды сверху. Так как, высоко в небе кружили птицы крупнее этих, а значит, могли на них охотиться.

Еще одна особенность местных «чаек» заключалась в том, что они не садились на воду. Устав, они отдыхали на скалах или на песке, прямо у кромки прибоя. Некоторые сидели, поджав под себя длинные ноги, а некоторые, гуляли по пляжу, смешно ковыляя и подпрыгивая. Они рыли клювом песок, выкапывая оттуда, какую-то живность.

Птиц было много, они стаей кружили над водой, недалеко от берега, видимо в том месте, где проплывал косяк рыбы.

«Очень похоже на археоптерикса, переходную стадию от пресмыкающихся к птицам», — размышляла она глядя на них. Хотя, она слышала недавно, что ученые пришли к выводу, что все-таки это отдельный вид существовавших в древности птиц, пусть и вымерший очень давно.

Вспомнив о древности, она вспомнила и о древних ящерах, Лина содрогнулась и похолодела. Вот уж в чьих лапах она совсем не хотела оказаться.

«А вдруг, все-таки меня отнесло в прошлое, в эру динозавров. Ведь, никто еще не доказал, что раньше была только одна луна, вдруг, их действительно было три…». Фантазия Лины разыгралась, подпитанная страшилками из телевизора… «Может как раз динозавры потому и вымерли, что два столкнувшихся спутника вызвали на земле катастрофу планетарного масштаба?!».

Лине на секунду показалось, что еще чуть-чуть, и она не только разгадает все тайны мироздания, но и будет их единственным свидетелем.

Однако, тут же накатил и страх. Ей только луны на голову сейчас не хватало…. Теории, одна фантастичней другой лезли на ум, не давали сосредоточиться, опять повергая ее, в состояние какого-то холодного оцепенения. И Лина, какой раз кляла себя за разбушевавшуюся фантазию. Меньше телевизора смотреть надо!

Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки и попыталась отвлечься от страшных мыслей. Посмотрела на часы: четыре часа дня.

«Надо чем-то заняться», размышляла она, «А то с ума можно сойти…».

И чтобы не сойти с ума, она тихонечко запела себе под нос: «…Надежда, мой компас земной, а удача-награда за смелость…».

Глава 9

Демир.

Демир Повилика, вставший сегодня очень рано (ради двух нерадивых учеников), лежал на плетеном, из болотного ивняка лежаке, и часто моргая, недоумевал. Неужели ему не показалось?! Неужели всплеск Искривления Пространственной Структуры (ИПС) действительно произошел? И без кристаллов?

Казалось, он прикорнул только на мгновение, (усталость все же взяла свое), и тут такое!

Еще в глубокой юности, еще, будучи студентом, он помнил это состояние. Когда на долю мгновений образовался портал в другую реальность смоделированный его учителем Великим Кипреем Истрийским.

Тогда на эксперименте присутствовало только пять волшебников. Пять ярчайших магов современности: Белеган эль Туану: выдающийся эльфийский маг. Говорили, что именно он достроил последний, верхний зал Академии. Кастан Лукасик: маг в пятом поколении и лучший боевой маг своего времени. Уйли Йоонсон: лучший заклинатель стихий. Альберус Вадбронд: выдающийся травник и целитель. И он, желторотый студент, волей случая оказавшийся в гуще событий.

Трое магов, правда, уже почили в Свете, но двое — Кастан Лукасик и Альберус Вадбронд, еще вполне держат власть в своих скрюченных подагрой пальцах. К сожалению, как это часто бывает, первыми из жизни уходят самые отважные, и чистые сердцем.

А теперь он сам учитель, и трепещут перед ним. Не все правда. Его любимый ученик вовсе даже и не трепещет, а иногда и нагловато пытается уличить его некомпетентности… «Ох, Мэйтон, Мэйтон, когда же ты, наконец, перестанешь зазнаваться?!».

Интересно, а почувствовал это еще кто-нибудь из преподавательского состава? Должны были! Все те же, кто тогда были там…

* * *

Глубокая ночь. В самом верхнем зале Бриллиантовой башни, на полу из чистейшего серебра, отполированного до зеркального блеска, была выложена Великая Пентаграмма. Самая большая, из доселе сотворенных. Во весь зал — от края до края, оставляя лишь расстояние в трость до стены. Пять магов в углах десятиконечной звезды, заключенной в круг. Десять кристаллов в пересечениях линий, пять на концах — в ногах магов, и формула открытия врат посередине. Зашифрована она была в сложном переплетении потоков. Вся сложность ее заключалась в том, что она была объемна (трехмерна), и висела в середине, словно клубок из энергетических нитей, как магический шарик, привязанный «за верёвочку» к кристаллу, и рвущийся кверху. Между лучами вписаны символы стихий: воды, воздуха, земли, дерева и огня. В верхнем луче пентакля стоял его учитель, самый сильный и опытный. Пентакль и символы мерцали неровным белым светом. Лишь формула врат переливалась всеми цветами радуги.

Волшебники заговорили разом, каждый своё, погрузив зал в бессвязное бормотание. Но, на определенных участках заклинания, голоса их сливались в один, заставляя парящий шар формулы, вспыхивать и вибрировать. Наконец, закончив последнюю фразу заклинания, они на одной ноте запели мантру, входя в резонанс с энергетическим шаром. Ом-м-м-м-м…. А он в свою очередь расширялся, вибрируя и гудя, словно улей из тысяч пчел, вырос до размера примерно в одну трость…. И вдруг с хлопком лопнул, развернулся, превратившись в рваную плоскость, пульсирующую голубым, болезненным светом. Всех словно парализовало, казалось, что от портала идет такой нестерпимый жар, что их тела вот-вот превратятся в угли, осыпавшись пятью горочками пепла на концы звезды. Длилось это доли мгновений. Но тут, маги одновременно сделали пасс руками, со скрученными в узел пальцами. «Мудра удержания и стабильности», мелькнуло в голове у Демира. И в этот самый момент, портал взорвался, расшвыряв магов по сторонам, словно тряпичных кукол. И они не повылетали в окна только потому, что те были защищены заклинанием «стекла». А все кристаллы действительно превратились в горочки пепла, не выдержав собравшейся в них энергии.

— Вот это силища…! — пробормотал Кипрей сползая на пол по стене.

А насмерть перепуганный Демир, кубарем скатился по ступенькам вниз, застигнутый ударом резко открывшейся, и чуть не прибившей его двери. Пересчитав копчиком целый пролет, он, вскочив на ноги, и чуть опять не упав от головокружения, сшибая углы и стены, со всех ног бросился вниз, кляня на чем свет стоит, своё любопытство.

Но того ощущения жжения внутри, он не забудет никогда! Как же давно это было…

* * *

Демир встал с нагретой лежанки, и запахнувшись в плед, начал мерить комнату шагами.

Эта вечная проблема академии, что они не делали, но повысить температуру в помещениях башни, маги не могли. (Видимо эльфы, вырастившие её, подложили-таки им свинью).

Но вот вид из окна, всегда радовал глаз преподавателя. Водная гладь моря, залитого закатным солнечным светом, как обычно располагала к размышлениям.

Он мерно, размашисто шагал по кабинету.

Это был, худощавый, шатен с посеребрёнными проседью висками. Среднего роста. Порывистый, но не суетной, с внимательным цепким взглядом серых глаз и приятным лицом.

От окна, к шкафу забитому фолиантами и свитками, от шкафа к двери, потом опять к окну. Огибая стол с аккуратно задвинутым стулом, и плетеный лежак, стоящий посередине…

Мысли его, все еще витавшие где-то в прошлом, сосредоточились на действительности. Прежде всего, надо узнать, где это произошло. Раз я это почувствовал, то случилось это совсем неподалеку. Максимум 50–60 аров (мера измерения длины пути равная: (1 ар = 1000 тростей, 1 трость = 10 дланей, 1 длань = 2 пальцам, 1 палец = 10 ногтей, 1 ноготь = 10 маковым зёрнам, 1 маковое зерно = 10 зир).

Он подошел к столу, и сдвинул в сторону лежавшие на нем вещи. Щелкнул пальцами, пошептал заклинание проявления, и на крышке стола появилась карта всей Итары. Словно застывшие, на ней обозначились горы, гардаланы с их границами, море, острова, долины, леса…

Он снял сиреневатый кристалл с шеи в форме бутона цветка повилики, и стал водить над картой. Кристалл мерно раскачивался, и вдруг вспыхнул, вблизи границы с Норидалом, прямо над побережьем. Он резко отклонился и застыл на границе воды и суши, в одном из многочисленных заливов. Оказалось, что это дальше, чем он предполагал. Но все равно, не так далеко, как опасался. Всего-то в полудне пути на легком паруснике, если по морю. По суше конечно дня два, если не больше.

Демир задумался. Расстояние большое, а всплеск очень сильный. Значит, портал открылся внезапно, и не с этой стороны. Иначе, возмущения пространства были бы заметны заранее, ещё при подготовке заклинаний. Было бы хорошо, чтобы старые падальщики ничего не почувствовали. Но к сожалению, на это не стоит рассчитывать, такое ни с чем не спутаешь. Он бы сам хотел отправиться туда и посмотреть, что случилось. Иначе того, кто прибыл сюда, ждет незавидная участь. А ему самому надо знать…

Солнце уже позолотило близкие горы, как в дверь постучали, и не став дожидаться ответа, ворвались.

Демир внутренне поморщился, но на лице изобразил учтивую улыбку и вежливо поклонился.

Самый «молодой» из старой когорты учителей, на пороге стоял Альберус, лучший друг его бывшего учителя Кипрея. Всегда опрятные борода и волосы были всклокочены, шерстяной темно-синий плащ висел на плечах криво, пальцы мелко дрожали. Он резво закрыл за собой дверь на засов и кинулся к Демиру, потрясая его за плечи, и близоруко вглядываясь в лицо, запричитал:

— Вы почувствовали, почувствовали всплеск!? — Демир, не хотя сознаваться, разыграл удивление, и смущенно пояснил, что он только что спал, и думал, что ему это показалось.

— Нет! Что вы, мальчик мой! Вам не показалось, и не приснилось!.. Какая удача! Это Прорыв!..Но, не увидев в лице Демира активной радости, он возопил:

— Да вы хоть понимаете, что это такое?! Мы наконец откроем тайну тайн! Альберус резко оборвал полемику. — Только Ц-ц-ц-ссс!.. — И сделал страшное лицо, на котором и так, сумасшедше-блестевшие глаза, чуть не вываливались из орбит. Уже тише он добавил: — Никому не слова! Я попытаюсь разузнать, кто еще это почувствовал, и мы обязательно соберем совет сегодня вечером. Это дело государственной важности!

И доселе блеклые голубые глаза его, еще больше расширились и заблестели. Хотя, казалось бы, куда уж еще!

— Вы определили месторасположение выхода энергии? — участливо поинтересовался Демир, у бегающего кругами вокруг него бормотавшего профессора.

— Да! Да, мальчик мой. Это на побережье, напротив острова «Ближнего».

Демир с облегчением про себя вздохнул. И для вида, вновь подошел к столу. Альберус стал тыкать сухим, похожим на веточку пальцем по карте, обводя в круг то один, то другой остров.

«Пусть там и ищут…» — с облегчением думал Демир. «Мы пойдем другим путем. Интересно, это намеренная дезинформация, или он действительно ошибся?» — мелькнула неожиданная мысль. Интриги и заговоры — это всегда по части магов.

Через некоторое время, проводив возбужденного профессора, он вынул какие-то старые бумаги из ящика своего стола, и с улыбкой пробежав по ним глазами, положил за пазуху. Теперь, можно и прогуляться на праздник, удовлетворенно подумал он. А с порталом разберемся на совете.

Глава 10

Кейт.

Праздник Урожая, или Нэ-оссэ (эльф.), отмечают в конце последнего летнего месяца листопадня, или тайлета. (эльф.), 36-го дня. Он продолжается четыре дня и оканчивается 1-го хмурня или рамата (эльф.). Это так же считался и первым днем новолетия.

Посвящается сбору урожая и изобилию, началу нового, и концу старого круголета, и возник в незапамятные времена. Есть несколько легенд о его возникновении.

Если верить первой, то он впервые стал отмечаться после Последней кровопролитной войны между расами. И после подписания мирного договора, все уселись за общий стол пировать. Произошло это как раз в 36-ой день листопадня, и продолжалось четыре дня.

Так же считается, что это исконный праздник эльфов. (Они кстати, отмечали его за долго до Последней Войны). А люди его «стянули», и интерпретировали себе в угоду. Именно эльфы, заканчивая летние приготовления к зиме, закатывали по этому поводу празднество. Собираясь все вместе, угощая друг друга тем, что вырастили и запасли. Тем более, что и астрологически в этот день, один цикл сменял другой, приходясь на Осеннее Равноденствие.

Третью версию больше поддерживает духовенство. Они причисляют его к тому, что в этот день богиня Мирра, собрав в небесном саду фруктов и овощей, раздобыла у мужа огонь, и приготовила первую пищу. Именно поэтому принято пускать салюты и фейерверки — в честь первого огня.

В конце концов, все версии перемешались, и все отмечают Праздник Урожая, в день Мирры и Свамира, пуская в небо салюты.

* * *

Прослушав нудную лекцию профессора Альберуса, и думая вовсе не о ней, а больше о предстоящем празднике, Кейт вышла из лекционного класса и сразу встретила свою лучшую подругу.

Талли поджидала ее у выхода, и завидев издалека, помахала рукой поверх голов вытекающих из аудитории студентов.

Встретившись, девушки по обычаю расцеловались в щеки, но зайдя за угол, Талли набросилась на нее со всей своей страстью, одарив совсем не дружескими поцелуями. Шаловливая рука прошлась по груди, потянулась под юбку, но Кейт игриво шлепнула по ней, убирая в сторону.

— Давай не сейчас, нас увидят, — прошептала она на ухо Талли, опасливо стреляя глазами по сторонам.

Та, с лёгкостью согласилась, но все же не удержалась и напоследок наградила еще одним долгим поцелуем. Оправив платье и волосы, Кейт с подругой вышли из-за угла, и взявшись за руки, отправились в сторону общежития.

— Ну что, надеюсь ты сегодня свободна? — спросила она Кейт, игриво подмигивая и щекоча пальчиком ее ладошку.

— До полуночи абсолютно.

Талли, шедшая рядом, даже остановилась, — Но ты же обещала, что эта ночь будет вся наша! — возмущенно воскликнула она.

Кейт замялась. Мэйтон, как всегда подложил ей свинью.

— Понимаешь, — начала вкрадчиво объясняться она, — меня Мэйтон кое о чем попросил…

— Мэйтон! Попросил! — взвилась Талли, — Да чтоб он лопнул твой эльф! Когда ты перестанешь под него прогибаться? Чуть что, сразу Мэйтон! — кричала она, — Ты мне обещала, ты мне поклялась! — подруга резко развернулась, и быстрым шагом, чуть не побежала прочь. Кейт кинулась за ней.

— Ну прости, ему правда очень надо, тем более, еще куча времени впереди! Талли, стой! Не уходи!

Подруга остановилась, но не оборачивалась. Ждала, когда Кейт сама ее догонит.

— Уговорила, — снисходительно бросила Талли, когда Кейт поравнялась с ней, — Не пропадать же празднику, в самом деле.

«До полуночи еще действительно далеко, и возможно, она заставит Кейт передумать или вовсе забыть».

Кейт облегченно выдохнула, и позволив обнять себя за талию, они отправились сначала переодеться, а потом сразу на площадь.

После той страшной ночи в лесу, Кейт просто на дух мужчин не переносила. Единственный ее друг мужского пола был Мэйтон. И когда она встретила Талли, то без раздумья начала принимать ее ухаживания. Хотя эльф иногда пытался знакомить ее с приличными, как он говорил претендентами, но Кейт была непреклонна. Эльф иногда злился на нее из-за этого, говоря, что это противоестественно. А Кейт парировала, тем, что это не более противоестественно, чем насиловать женщин. Мэйтон подкатывал глаза, но спорить переставал. Может перебесится?

Кейтелин собиралась тщательно. Вымыла длинные, до плеч, волосы, смазав специальным воском для блеска. Сменила одежду. Надев свое любимое зеленое платье, даренное эльфом. Туалет дополнил тот самый браслет из аметистов, и кулон «бабочка» из таких же камней, купленный позже. Надела туфельки из змеиной кожи, на небольшом каблучке. Оглядев себя в зеркало и найдя, что она очень даже ничего, еще раз причесала челку и выпорхнула из комнаты.

За дверью ждала Талли. Высокая, стройная, предпочитавшая мужской стиль в одежде. Синие замшевые бриджи с белой рубашкой, длинные, до колена, светло-бежевые высокие сапоги, и короткая кожаная курточка. Шею украшали ярко-красный шейный платок и личный магический кристалл, а правую руку широкий кожаный браслет. Короткие черные волосы были взлохмачены в творческий беспорядок, что придавало ей залихвацкий вид молодого корсара.

Она согнула руку «крендельком» приглашая подругу на прогулку. Обе довольные, окунулись в суету праздничного города.

Сначала пошли на главную набережную смотреть гонки на легких одномачтовых парусных корах. В них принимали участие команды из соседних прибрежных городков. Парусники были нарядные, украшенные разноцветными флажками на мачтах и вантах.

Дистанция в гонках представляет собой две «петли», которые лодки должны пройти от стартовой линии, расположенной перпендикулярно к линии направления ветра, до финишного створа. «Петли» — круги на дистанции, ограниченные двумя знаками (верхний, нижний — относительно направления ветра). Стартовав, коры идут против ветра на верхний знак, огибают его правым бортом, и направляются к нижнему знаку по ветру, совершая таким образом два полных круга («петли»), и только после этого могут финишировать.

Призом был Большой Серебряный Кубок, залитый до краев хмелевухой и небольшое вознаграждение, выраженное в денежном эквиваленте. А именно — десять золотых гириков.

За гонкой, с высоты специально выстроенной для этого высокой трибуны, наблюдал сам гард — Вугард Ноар.

В рупор, усиленный магией, он комментировал ход состязаний. Народ и так видевший, что происходит на море, подбадривал участников с трибун громогласными речёвками, и болел каждый за свою команду, размахивая гербами и флагами своих ланов. Не забывая однако, употреблять хмелевуху и есть дары моря.

Победил как всегда, корр из Итиля. Каждый из команды победителей, отпил из призового кубка, а все оставшееся в нем, вылили в море, дабы задобрить Морского Хозяина.

В честь чего, был дан залп из пушек, и магический салют от волшебников.

Они, как всегда, придумали что-то новенькое. В этот раз, в небе над морем, появился огромный белый кашалот, на спине у которого сидел бородатый Морской Хозяин, со скипетром в виде молнии. Он неспешно плыл словно бы на толпу, стоящую на пристани, а из его молнии, вылетали разноцветные искры. Долетая до воды, они превращались в мелких золотых рыбешек и исчезали в море. Такой вот рыбный салют.

Приблизившись вплотную к толпе, и кашалот, и Морской Хозяин лопнули, превратившись в радужные мыльные пузыри и морскую пену, повергнув народ в пучину истерического восторга.

Не часто маги радовали своими «фокусами». Магия не для забавы. Но, что не сделаешь ради праздника!

Правда, был однажды казус. Когда новичка мага попросили наколдовать салют, а он, наверное, переволновавшись, что-то там перепутал, и обсыпал всех собравшихся на пристани, живыми селедками вперемешку с медузами. Народ, конечно, посмеялся, но после этого случая управлять салютами поручали только самым проверенным и маститым магам. Так-как некоторые медузы, ощутимо жалились. Да и воняло на площади тухлой рыбой, потом еще очень долго.

После регаты, Кейт и Талли пошли гулять по главной набережной, сейчас представляющей из себя огромный рыбный базар. Каждая приморская деревушка сочла своим долгом выставить все самое лучшее на что была способна.

И чего тут только не было! Каких только видов промысловых рыб не продавали, а в скольких видах приготовили! К рыбе, как полагается, продавали разнообразные вина и пенную хмелевуху.

Девушки взяли по кружке и пристроившись за один из многочисленных одноногих столиков, стали с удовольствием употреблять сингиля копченого на вишневых веточках, обжаренную в сухариках султанку, а под занавес взяли по большой тарелке ухи из каранги. Потом прошлись по рядам торговцев жемчугом и ракушками, и Талли купила на память Кейт небольшую перламутровую донницу с вплавленной в серединку белой жемчужиной, на серебряной цепочке. (Ни чета, конечно, ее огромной синей, подаренной лимвиной и сберегаемой в шкатулке, но тоже приятно!)

Когда на пристани всё посмотрели, то двинулись на главную городскую площадь.

А там, праздник кипел во всю!

Со всех концов многочисленных ланов, сюда съехались купцы. Привезя с собой, кто-чем богат. Но самое главное место сегодня занимала продукция Итильских виноградников. Белое, красное, розовое, игристое! Каких только вин не было в бочках, расставленных в разных концах площади. Радовало то, что все вино сегодня разливали бесплатно. Для чего из местных погребов, было выделена не одна сотня бочонков. Урожай в прошлом году был хорошим, так что было принято решение не жадничать.

Но, и кроме него было на что глянуть.

Яблоки из Амри соседствовали с персиками из Вифина, и тканями из Норидалла. Орехи из Луни с озерными рябчиками и мехами из Норика. Жемчуг с островов, и гномьи алмазы из Пограничных гор, с плетеными корзинами из Дьерны, и свистульками из Терли.

Все это дудело, свистело, играло, завывало, пело, и размахивало флагами.

«Кукур-р-р-руззка! Гор-рячая кукур-р-руз-зка!» — вопил дурным голосом лотошник, где-то за спинами.

«П-и-и-ра-ги! Пи-и-рожена-а-а! Кренделя-я-я!» — проорала на ухо Кейт, словно возникшая из воздуха, толстощекая тётка в цветастом переднике, и с лотком на шее. Её поймала бледная мамаша с орущим мальчишкой, и вкрадчиво попросив кренделек, сунула ей денежку. Ребенок, наконец замолк и вгрызся в крендель, словно не ел полкруголета.

«Леденцы, сла-а-адкие леденцы…!» — кричал сильный мужской голос с другого конца толпы, изо всех сил, пытаясь перекричать и торговку выпечкой, и торговца кукурузой. Ребенок с кренделем на мгновение застыл округляя глаза, а потом, выронив сдобу из рук и истошно заорав, ринулся к леденцам. Крендель тут же растолкли, размесили подошвы сапог и ботинок, а измученная мамаша, побледнев еще больше, кинулась за капризным чадом.

Пока Кейт смотрела на вредного мальчугана, и думала, что если бы это был ее ребенок, она бы уж давно удавила его собственными руками, Талли испарилась. Кейт беспокойно заозиралась, но тут, кто-то тронул ее за плечо. Это была подруга, и в руках у нее оказался леденец в виде золотой рыбки.

— А тебе!? — растерянно обронила Кейт, засовывая конфету за щеку.

— Я сладкое не очень, пошли лучше посмотрим, как танцуют. И не дождавшись ответа, Талли схватив Кейт за рукав, потащила ее к помосту.

На помосте для оглашения приказов шло соревнование танцоров.

Играли скрипки, пели флейты, гремели барабаны. Две пары кружились в быстром танце.

Музыка была такой заразительной, что не притопывать и не прихлопывать ей в такт, было просто невозможно!

Наконец пары остановились, и ведущий в полосатом красно-желтом колпаке, синей рубахе, и зеленых штанах, стал спрашивать у толпы, какая из пар была лучше. Голосовали аплодисментами. У кого громче — тот и победил.

Талли и Кейт вовсю аплодировали вместе со всеми, хоть и не видели всего танца. Пока победившим вручали приз (белого кролика), Талли пихнув подругу в бок, кивнула на сцену. Испуганная Кейт, поняв, к чему та клонит, отрицательно замотала головой.

— Ну пошли! Помнишь, как тогда, в «Кристалле», мы с тобой зажигали на столе?

— То в «Кристалле», а то на площади. Тут народу ого-го! — возражала робевшая Кейт, оглядываясь по сторонам.

— А что тебе народ? Представь, что они все голые! — Кейт округлила глаза и прыснула со смеху. Но все равно упрямилась.

Пока подруги припирались, первая пара уже вышла на помост. И ведущий вовсю орал надрывая глотку ища вторую. Не выдержав, Талли опять проявила инициативу, и подхватив Кейт под руку поволокла на сцену. Уже поднимаясь по шатким ступенькам, Кейт успела кому-то сунуть свой леденец. Толпа провожала их одобрительным улюлюканьем.

— А-а-а вот и вторая наша пара! — заорал благим матом ведущий, и обернувшись на вновь прибывших всплеснул руками, чтобы зрители поддержали их аплодисментами. Но увидев рядом с Кейт вторую девушку, он оторопело заморгал и напирая на Талли зашипел, что двум девкам танцевать не полагается.

— Малый где? Надо малого!

— Я те щас дам малого! Так дам, что мало не покажется! — схватила за грудки перепуганного ведущего Талли. Но он, хоть и не ожидавший такого напора, все-таки настаивал на своем, правда, уже не так активно.

— Слушай, мужик, — перебила его Талли, — Если не хочешь подкрепиться своим колпаком, то лучше помолчи! Ведущий пожевал губами и не стал больше связываться — себе дороже, объявил вторую пару. Тем более, что эта наглая девка действительно и за парня сойдет. Издалека и вовсе не различишь.

Музыка заиграла, народ захлопал в такт, и девушки понеслись в танце по небольшой сцене.

Кейт ничего не понимала, что происходит вокруг. Все кружилось, словно она — ручная тальпа, бегущая в колесе. Только ноги, знай своё, отбивали знакомый ритм, да летел вслед широкий подол платья. Они, то сходились, то разбегались с Талли в разные стороны, вот она ведет ее под руку, вот наоборот, Кейт ведет Талли. Дойдя до самого важного места в танце, девушки одновременно встали, и в такт друг другу начали отбивать дробь каблучками. И до того это получилось ловко и здорово, что вторая пара невольно залюбовалась, и даже прекратила танцевать. Народ застыл, открыв рты, что туда хоть монеты кидай, и взорвался овациями, когда музыка смолкла, и девушки протопав на прощание замысловатый ритм, наконец, тоже остановились.

На сцену полетели мелкие монеты, цветы, конфеты, леденец Кейт. А соперники, махнув разочарованно руками, уныло спустились по ступеням и растворились в толпе. Девушки кинулись собирать мелочь и цветы с помоста. Не забывая махать в ответ руками и улыбаться на скабрезные, но все же не обидные шутки.

Разгоряченные и радостные, они слетели вниз, даже не повернувшись в сторону ведущего, пытавшегося отдать им заслуженный приз — ободранного рыжего петуха с черным хвостом, растрёпанным гребешком и полоумными, от творившегося вокруг, глазами. Далее направились к ближайшей бочке с вином, дабы утолить жажду и снять напряжение.

Тем временем на улице стемнело, и над площадью зажгли разноцветные магические световые шары. То тут, то там пыхали в небо букеты салютов, взрывались хлопушки, обсыпая прохожих разноцветными лепестками живых цветов, и трещали на тонких палочках «гномьи огни». Жители поздравляли друг друга с праздником и желали всем и каждому долголетия, новолетия, и такого же обилия как в этот день.

На помост взобрались акробаты, но Кейт и Талли не стали их смотреть, а направились домой — в общежитие академии.

Глава 11

Мэйтон.

Выбежав из «Кристалла», Мэйтон подался в город. Долго блуждая по злачным местам и везде натыкаясь на нечаянных знакомых, он ругал, на чем свет стоит сегодняшние гуляния. Наконец, он забрел в самую незнакомую часть города на северной окраине.

Солнце, успевшее скрыться за горами, погрузило предгорья во мрачные сумерки. Бедняцкие лачуги здесь соседствовали с домами подобротней, но все же, не такими зажиточными и роскошными, как в центре. Чумазые мальчишки и писклявые девчонки, пускали мусор в сточных канавах, а увидев мало-мальски опрятно одетых граждан, налетали стайкой и просили милостыню.

Мальчики постарше, цепко оглядывали зазевавшихся прохожих на наличие у них, личных сбережений.

Девочки постарше, но все равно, еще почти дети, уже промышляли самой распространенной профессией легкодоступных «ночных фей». Выстроившись в рядочек возле дома с большими окнами, с грязными занавесями, (изображающими шторы, как в богатых кварталах). Они кокетливо строили глазки всем проходящим особям мужского пола. Не обошли вниманием и его. Мэйтон мазнул по ним взглядом, но не найдя того, что нужно прошел мимо.

Увидев первое попавшееся мало-мальски чистое питейное заведение, он направился туда. Он не боялся, что его побьют, или оберут. С эльфами связывались редко, себе дороже. Да и он и сам, не дурак подраться. Бывало, и сам напрашивался и провоцировал.

Грязный дощатый пол, надежно укрытый под слоем грязи, был присыпан прелой соломой. Напротив двери — стойка бара, по обе стороны от нее по три стола, с давно не скоблеными, липкими столешницами и лавками. И с одной и с другой стороны, было занято по одному столу. Справа горькие пьяницы, видимо из местной сапожницкой, мимо которой он проходил недавно. Слева компания разудалых выпивох. Двое парней, и две девушки, юного, но потасканного вида. Оценив это за несколько мгновений, и найдя наконец, то что нужно, Мэйтон направился в сторону «молодежи».

При виде приличного посетителя хозяин заведения, накинул на руку давно не стираное полотенце, которым только что ковырялся в носу. И двинулся на него, словно дикий вепрь на охотника.

— Чего желает глубокоуважаемый эльф? — заглядывая сальными глазками и дыша перегаром в лицо, поинтересовался хозяин, улыбаясь гнилой улыбкой.

— Вина. Желательно, не разбавленного потребовал эльф, — мужик кивнул и попятился. По дороге сграбастав с соседнего пустого стола, щербатую миску с солеными орешками вперемешку с сухарями, он поставил ее перед дорогим гостем.

Кода хозяин отбыл за вином, Мэйтон подумав, потянулся за орешком, так как позавтракать сегодня не успел. Но тут же отдернув руку поморщился. Нахально продираясь меж орехов и сухарей, на поверхность угощения вылез упитанный таракан. И поводя деловито усами, вновь удалился в недра своего законного жилища. Рядом орехи и сухари тоже шевелились, выдавая коренных жителей миски.

Мэйтон содрогнулся.

«Может ну его, все во тьму? Найду Кейт, завалимся в „Кристалл“, и проведем еще один веселый вечер? Ну, уж нет!» — спорил сам с собой эльф. «У него с самого начала была цель, и он стоит вплотную к ее осуществлению. Остался всего один, последний шаг. Только бы учитель не узнал! Не хотелось бы его подвести. Он славный человек!».

Посмотрев за дверь на быстро темнеющее небо, он стал цедить, только что принесенное, дрянное, разбавленное кислое вино, наблюдая за шумной компанией. Он даже пытался не задумываться о том, чего это туда набадяжил этот прохвост трактирщик. «Вон, сальные глазки щурит, небось думает, кому заказ на него кинуть?» Здесь так всегда. Видят богатенького клиента и тут же кидают «крысам» заказ. И им пожива и трактирщику процент.

Тем временем, за соседним столом разгорелись нешуточные страсти. Девица визжала, и притворно отбиваясь от домогательств со стороны рябого ухажёра, с лицом, покрытым безобразными оспинами.

— Да я скорее с эльфом лягу, чем с тобой, патлатая твоя рожа! — верещала она.

Мэйтон проникся гордостью за себя, узнав, что эта сиятельная особа предпочла его, своему рябому дружку.

Он присмотрелся к ней внимательней. Девчонка была подходящая, еще не совсем потасканная. В простецком платьице, с волнистыми рыжеватыми волосами. А если отмыть, то может и золотистыми. Зеленые глаза, густо и неумело подведенные уже размазавшейся косметикой, аккуратный носик, пухлые капризные губки.

Она елозила на коленях у рябого жеманно хихикая.

«И кто людских женщин учит одному и тому-же!? Или они сразу с этим рождаются?» с отвращением думал Мэйтон, слушая ее вопли.

— Эй, эльф! Не хочешь мою девку полапать?! — обратился к нему рябой, тем самым, почему-то, насмешив до визга всех собравшихся, — Один золотой, и до утра делай с ней что хочешь.

Товарищи заулюлюкали, а девица все так же сидя у него на коленях, обернулась, и дала ему затрещину. Чем еще раз развеселила пьяную компанию во главе с ее ухажером. Рябой, оказался вдобавок еще и щербатым.

«Надо же, как оно обернулось, а я думал, будет сложнее» — размышлял эльф.

Мэйтон не стал сразу поворачиваться. Приняв скучающий вид, он демонстративно, глотнул паршивого пойла, и сделав свой самый надменный взгляд, на который только был способен, наконец, удостоил их своего взора.

Молча осмотрев притихшую компанию, он встал, кинул пол-медяка за жидкость поданную трактирщиком, (больше она и не стоила), и подошел ближе к соседнему столику. Девчонка подалась вперед и робко привстала с колен рябого, одергивая подол задранного платья.

Он бесцеремонно схватил ее за локоть, встряхивая, словно тряпичную куклу, подтянул ближе, и свободной рукой приподняв верхнюю губу, осмотрел зубы, словно лошади. Бывший правообладатель Рыжей, полез было защищать прекрасную даму, но был мягко опрокинут обратно, а брошенный в его сторону золотой, тут же решил все проблемы.

Эльф и его новая «знакомая», тут же покинули заведение, окунувшись в ночь улицы. Хорошо видевший в темноте Мэйтон волок за собой спотыкающуюся девушку. Она неловко семенила за ним, и на все свои вопросы, получала только угрюмое молчание. Не выдержав, она все-таки расплакалась, поняв, что добром все это не кончится.

Он тихо нырял в подворотни, и ловко обходил засады. На пути так никто у него и не встал.

Наконец найдя укромный тупичок, он остановился и притянул девушку к себе. От нее пахло дешевым парфюмом, табаком и потом. Она робко стала оседать на колени, подумав, что именно этого ему и надо. Но эльф резко поставил ее обратно на ноги, а потом грубо толкнул спиной к стене. Девчонка всхлипнула и заскулила.

— Смотри мне в глаза! — потребовал эльф. Одной рукой он крепко удерживал ее голову за подбородок, придавив к стене, чтобы не трепыхалась, а другой схватился за свой кристалл, висящий на шее. Это был личный накопитель энергии, и имелся у каждого заканчивающего образование мага. Она не посмела ослушаться и сделала то, что он просил. Их взгляды встретились: испуганно-затравленный, и повелительно-страшный.

Через мгновение глаза эльфа засветились мертвенно-голубым, и девчонка, обмякнув, свалилась ему на руки.

— Ну, наконец-то, — устало буркнул эльф. И взвалив её себе на плечо, окольными путями отправился в обратный путь.

Косых взглядов он не боялся, в городе сегодня гулянья, так что у стражи вряд ли возникнет много вопросов. Пропетляв по переулкам, он влился в яркий праздник города.

В толпе он делал вид, что просто несет на руках пьяную подружку домой. То, поставив ее на ноги, изображал влюбленных, целовавшихся возле стены. То, взяв ее за талию, начал кружиться в танце вместе с остальным народом на площади. То, просто подволакивал, положив ее голову себе на плечо.

«Дорогая, тебе сегодня сказочно повезло! Признайся, не часто тебе приходилось танцевать в обществе эльфа? Да, а теперь и вовсе долго не представиться. Лови момент, милочка…», — бубнил Мэйтон себе под нос, протаскивая её обмякшее тело сквозь толпу.

Стражи было много, но внимания он не привлек. Потому как людей в похожем состоянии было предостаточно.

Здание Академии вместе с прилегающим парком и территориями, было обнесено забором. Невысокой кованой оградой с красивыми виньетками и розетками. Однако через забор было не перелезть, так как на ограду было наложено особое заклинание охраны. Пришлось идти через вахту. Вахтер, пожилой старичок, как всегда посмеиваясь в седые усы, беспрепятственно пропустил эльфа-сердцееда. А Мэйтон в свою очередь, сунул ему полсеребрушки за молчание. «Прикормленный» дед еще ни разу не подводил.

«Ну вот, полдела сделано», — подумал Мэйтон, придя в свою комнату и сбросив ношу на пол возле кровати. «Еще постель провоняет», — подумал он, — «Ей все равно не привыкать, а мой пол, явно будет почище ее собственной кровати».

Заперев дверь, он принялся к нанесению на пол рисунка.

Нарисовав посередине комнатушки пентакль, Мэйтон уложил в его середину девушку. Расставил по краям черные свечи и вывел руны удержания. Теперь она от него никуда не денется. Пусть полежит, пока он сходит на встречу с продавцом рукописей. Свечи магические, пожара не будет. Захватив со стола небольшой замшевый мешочек, в котором лежали два последних изумруда — все, что осталось от бывших сбережений, он запер комнату, и спустившись в низ, выскочил на улицу.

До полуночи оставалось не так много времени. Надо было торопиться. Встреча была назначена у старого заброшенного причала. Если напрямик, то за четверть часа можно управиться.

Миновав сторожку со спящим охранником, он, сорвавшись с места побежал.

Совсем как раньше, дома. С лету перемахивая невысокие заборы, и повергая собак в истерический лай. В этой части города народа было немного. Но чем ближе к центру, тем людей становилось все больше. Ему пришлось сбавить темп и петлять, словно безумному зайцу в переулках и узких проходах.

В одном из таких, он нечаянно нарвался на чужую драку. Трое пьяных мужиков, сопя словно вепри, мутузили четвертого. Уже собравшись поискать новый путь, он развернулся, чтобы бежать, но чей-то кулак неожиданно угодил ему в скулу. Видимо, худощавый эльф показался им легкой добычей, а может, просто промазали.

Мэйтон потерял равновесие, но не упал, а двинул в ответ, вслепую с разворота, попав как раз в обидчика. Тот отлетел к стене и стек по ней, словно содержимое ночной вазы. Бывшие соперники, перехрюкнувшись — ибо нельзя назвать человеческой речью, тот язык, на котором они сейчас общались, объединились, и решив количеством одолеть наглого эльфа, двинулись на него. В их нынешнем состоянии, им было все равно кого бить.

Под одного он поднырнул, на ходу пихнув локтем в живот, другому, резко двинул кулаком в бок, по и так многострадальной печени. Обернувшись, разбил нос третьему. И с сожалением о потерянном времени, бросился дальше по переулку. Оставив неудачников кряхтя собирать свои кости с мостовой.

Выбежав к набережной недалеко от места встречи, он сбавил темп, и пошел быстрым шагом, восстанавливая дыхание.

Оставив за спиной суету праздничного города, Мэйтон погрузился в спокойствие мерно накатывающих на берег волн. Тут было безлюдно. Даже вездесущих влюбленных парочек не было. Сегодня все были на площади.

Пахло морскими водорослями, мокрой древесиной, солью, и немного тухлой рыбой.

Оказалось, что продавец уже ожидает его.

С противоположной стороны пирса, так, чтобы со стороны города не было видно, он сидел на перевёрнутой вверх пробитым днищем, старой коре. Завернутый в объемную хламиду, видимо оберегая себя от сырости, лица было почти не различить, только торчала наружу небольшая седая бородка.

Мэйтон еще вчера неважно рассмотрел его, но эту бородку запомнил.

Человек вздрогнул от неожиданности, когда эльф, хрупнув камнями, спрыгнул с досок пирса к нему на другую сторону.

— Вечер добрый, — первым поздоровался незнакомец.

— И вам не хворать, — вежливо, но все же с холодцой в голосе ответил Мэйтон, — Вы принесли то, то я просил? — Чуть более требовательно, чем надо, сразу спросил он. И потянулся за мешочком на поясе.

Человек неодобрительно фыркнул, — «Нет, чтобы сначала представиться, поболтать, о том, о сём…», — Но смолчал, покряхтев, и повозившись в складках своей накидки, вынул наружу несколько исписанных пергаментных листов. Даже в свете лун, было видно, какие они древние. Однако шрифт и рисунки хорошо различимы, видимо зеленые эльфийские чернила были сделаны на совесть. Мэйтон взял их в руки, и пробежав глазами каждый, удовлетворительно кивнул и бросил в сторону торговца мешочек с камнями.

Человек ловко поймал плату, проверил, и она тут же исчезла в складках его одежды.

— Можно вас спросить, молодой человек, что вы намерены с ними делать?

Эльф непонимающе посмотрел на него. Какая ему теперь разница-то?!

— Я не просто так спрашиваю вас, — не дожидаясь ответа, сказал незнакомец, — Это опасные знания, и я счел своим долгом предупредить вас об этом.

— Во первых, я не человек, — холодно процедил Мэйтон, — А во вторых, если они опасны, то зачем вы продали мне их, и зачем вообще спрашиваете, что я намерен с ними делать, не сочтите за грубость, но это уже не ваше дело, — с вызовом закончил он.

Незнакомец вздохнул, и нравоучительно подняв вверх указательный палец, «Совсем как его учитель, подумалось Мэйтону», промолвил: — Мое дело предупредить. Все остальное будет на вашей совести.

Он молча развернулся, не сказав больше ни слова, и не оглядываясь, неспешно пошел вдоль кромки воды, по направлению к городу, оставив эльфа в легком недоумении.

Однако мысли о распластанной на полу девчонке в пентаграмме, быстро вытеснили все сомнения. Надо спешить!

Глава 12

Совет.

В круглом зале башни Академии стояла торжественная тишина. Далеко внизу, через стрельчатые окна, была видна залитая светом главная площадь. Звуки музыки и салюта не долетали сюда перекрытые заклинанием. Только легкий ветерок изредка колыхал складки одежды собравшихся, да висящие в воздухе световые шары.

За круглым столом сидели пять человек. Пред ними была разложена карта Итары с магически-увеличенной частью в районе Итиля и семи островов.

Демир сидел напротив Альберуса, завернувшись в объемную темно-синюю накидку с капюшоном. Он терпеть не мог вечные сквозняки Башни, поэтому утеплился заранее.

Рядом с Альберусом, по правую руку, сидел Кастан Лукасик, по овалу лица и разрезу глаз, очень похожий на эльфа, но скорее всего квартерон, или того меньше квинтерон, выходец из Амри. Ненамного моложе Вадбронда, он однако, сохранил подвижность и гибкость тела постоянно изводя себя тренировками. Светловолосый и темноглазый, нарочито медлительный, но эта медлительность была обманчива. Ибо это был один из самых лучших боевых магов современности. Демир многому научился у него, однако до полного совершенства ему еще далеко. Если бы Лукасик захотел, то за три удара сердца они были бы разбросаны в разные стороны.

По левую руку от Альберуса, на правах главного, вальяжно развалившись сидел гард Истрии — сам Вугард Ноар. Немного грузный, но подвижный мужчина с умными, зелеными глазами и темной аккуратно стриженой бородкой.

Рядом с ним, его заместитель и советник Эроль Рогрин. Этот был полукровкой.

В отличие от той же Кейт, отцом которой был эльф, он однако, не сильно был похож на эльфа. Скорее всего, потому, что эльфийкой была его мать, а как известно, если носителем крови является женщина-эльф, то в ребенке она проявляется меньше, чем от отца. И если бы не его уши, то нипочём не догадаться, что он не человек.

Он, был вторым в гардаре, после Вугарда.

— … Ну, и что всем нам дает это ваше «ИПС»? — вскинув брови, вопрошал Вугард, после краткого описания ситуации, — Я имею ввиду, что это дает непосредственно нашему лану?

Альберус, не смогший усидеть на месте, вскочил и принялся бегать вокруг стола.

— Как что? Как это что!? Прежде всего, это прорыв в нашей науке, способность управлять другими измерениями, использовать новые виды энергии…

Вугард скептически изогнул бровь.

— …Это же беспредельная власть! Когда мы поймаем пришельца и наладим с ним контакт, то сможем установить связь с иным миром! Мы можем изучать, торговать, обмениваться опытом…!

Гард откровенно поморщился.

— А если обитатели иного мира выглядят как обезьяны с копытами, с кем тогда обмениваться опытом? Или того хуже, превосходят нас в развитии? С кем тогда вести диалог? Мы сами тогда будем выглядеть, как обезьяны с копытами… — Надулся Вугард.

Альберус примиряюще вскинул ладони вверх.

— А если нам все-таки удастся договориться? Одно дело, если с той стороны к нам попали случайно, а с другой, если шли намеренно. Установив связь с пришельцем, мы ничего не теряем, — Заговорщицки-вкрадчиво произнес он.

— Вы меня не убедили, даже наоборот, — с откровенной неприязнью произнес Вугард, а Альберус от неожиданности застыл на месте, — Но денег на поиски я все равно вам дам, так и быть. Посмотрим, что из этого получится.

Маг облегченно выдохнул.

Нынешнее положение магов было, если не сказать плачевным, то по крайней мере упадочным. Окупалась только зарядка жидкостей для подъемников в пирамидах и для воздухоплавов, а в остальном, маги терпели убытки либо просто еле сводили концы с концами. Одно волшебство на праздник чего стоило. Прибыли никакой, только траты — на вытяжки и кристаллы, на удержание заклинаний. Только сегодня, на этого кашалота, сколько кристаллов и декоктов ушло! Можно было бы конечно обратиться к эльфийской магии, но они же не поделятся секретами. После того как умер их последний Белый у них тоже начался застой. Все сидят каждый на остатках своих «знаний», а объединиться, чтобы стать сильней и не думают. Все боятся подвоха со стороны соперника. Вот и получается, что магия уже не та, что раньше. Нужна новая энергия, свежая кровь! А тут такой всплеск! Если бы они разгадали эту загадку перехода, то получили бы новый вид энергии. Ведь почти получилось тогда, сорок круголет назад. С тех пор, все как застыло на месте.

Нет, конечно, их уважали и считались. Правители ланов с удовольствием брали магов к себе на службу. Но, от былого величия не осталось и следа. Они словно беспородные шавки на службе у строгого хозяина. Хочет — кинет кость, а захочет и под зад наподдаст.

Но Альберус мечтал о независимости, он ждал тот день, когда гарды со всех ланов признают их самостоятельной силой и будут считаться с ними… И этот день близок, как никогда. Он верил в это. У него было предчувствие.

В зале повисла напряженная тишина. Альберус, наконец, сел на место и немного успокоился.

— Где, и главное кого надо искать, — вступил в разговор Эроль.

— Это не далеко. Всплеск был достаточно сильный. Мы думаем где-то на островах, — Альберус наклонился над столом и пошевелив пальцами, увеличил изображение на карте.

— Я бы подстраховался и двинулся вдоль побережья на север, — ухватившись за возможность совместить личные планы, а заодно отвести от себя всяческие подозрения и принести пользу общему делу, — обронил Демир.

— Очень хорошая мысль, мальчик мой! Ты этим и займешься, — обрадовался еще одному помощнику Альберус. — А мы с Кастаном, обследуем все острова. Профессор вопросительно посмотрел на Лукасика, тот задумчиво кивнул, соглашаясь.

— Так кого именно вы будете искать? — повторил Эроль.

Альберус вздохнул и поскреб белую бороду, — Я думаю, стоит обращать внимание, на тех, кто ведет себя необычно. Представьте, если бы вас неожиданно выбросило в чужой мир? — Как-то уж слишком мечтательно пропел профессор, — Поставьте себя на это место, и тогда задача станет понятна.

— Необычно могут вести себя и сумасшедшие, — ухмыльнувшись, резонно заметил Вугард.

— Я в свою очередь, раздам каждому специально-заряженный кристалл, при обнаружении нужного человека, он будет вибрировать, — словно не заметив едкое замечание, продолжил Альберус.

— Но не можем же мы втроём, перешерстить все побережье и острова! — возмутился Лукасик. На это уйдет по меньшей мере целый месяц. А за это время кто угодно хоть немного да освоится, и тогда не поймешь, где свой, где чужой.

Альберус пожевал губами, — Нет, не перепутаешь, у пришельца совсем иная аура, кристалл засечет. Однако, действительно, втроём нам не справиться, на это уйдет уйма времени, а привлекать лишних людей не хотелось бы.

Снова выручил Демир, — Я возьму воздухоплав. На нем можно сверху больше осмотреть. И могу привлечь двух своих учеников. Они ребята надежные и сообразительные.

Лукасик метнул неприязненный взгляд в сторону Демира.

«Как же! Никак без своего эльфа обойтись не может! Только из-за него, у Повилики лучшие показатели».

Альберус только руками всплеснул, — Прекрасная идея, мальчик мой!

Демир терпеть не мог, когда его так называют, из возраста мальчика, он уж сорок вёсен как вышел, однако учтиво улыбнулся профессору.

— С воздухоплавом отличная идея! — все же одобрил Лукасик, — И я могу своих учеников взять, они у меня тоже ребята надежные. Наставники обменялись уничтожительными взглядами.

Чем выше баллы учеников, тем престижней учитель, а Демир обходил его всего на десять баллов.

— Может все-таки привлечь рать? — с сомнением протянул Эроль.

Альберус замотал головой.

— Нет, нет! В случае, если наши поиски не увенчаются успехом, тогда мы обязательно обратимся к вам. Дайте нам хотя бы нэю, а пока будем действовать своими силами и сохранять конфиденциальность.

На том и порешили.

— И что ты обо всем этом думаешь, друг Эроль?

Они спускались по винтовой лестнице из зала заседаний.

Конечно, как особам наделенным властью, им полагалось спуститься на подъемнике. Но захотелось размяться после долгого сидения. Пусть маги сами катаются на своих чудо-изобретениях.

Эроль тяжело вздохнул и неопределенно пожал плечами.

— Думаю, что из этого может что-то выйти. В любом случае, знания лишними не бывают. А самое главное, что именно мы сейчас владеем всей информацией. Если конечно хитрый старый Лис ничего от нас не утаил.

— И все равно, не возьму в толк, какие преимущества нам это дает. Лично нам. Нашему лану. Магам — то понятно, это прибавляет веса. Но как это использовать в целях всего гардалана, лана…?

— О! — улыбнулся Эроль, — Тут просто поле для фантазии. Можно, например, припугнуть некоторых правителей гардаров несогласных с нашей политикой, что напустим на их головы иномирных чудовищ. Можно наврать, что у нас с ними договор и они сожрут их с потрохами…

— Ты страшный человек, Эроль! — захохотал Вугард, — Но это как-то мелко, не находишь?

— Отнюдь. Все боятся неизвестности, а поэтому будут осторожничать. И еще, — он немного понизил голос, — Насколько я понял, с помощью этой пространственной «ерунды», можно будет быстро путешествовать из одного места в другое без какого-либо транспорта. Маги это не озвучивали, но мое образование дает возможность судить об этом.

Вугард заинтересованно посмотрел на него, изумленно подняв брови, — А вот это уже кое-что! — подняв вверх указательный палец, произнес он. Перебрасывать армии мгновенно и на большие расстояния — не это ли мечта каждого гарда! Да, пожалуй, это полезные знания.

— Да, кстати, у меня появились интересные новости, — Эроль остановился на ступеньке, и еще больше понизил голос…

— Все вдруг решили, что у меня сегодня не хватает новостей? — пробурчал Вугард недовольно. Больше всего ему сейчас хотелось завалиться в кровать и не думать больше ни о магах, ни о государственных делах. А окунуться в омут более примитивных страстей со своей новой фавориткой — прекрасной Ирной. Праздник сегодня как-никак!

— Саксин и Норик хотят отделиться от нашего союза, — Не обращая внимание на ворчание гарда, серьезно сообщил Эроль. И хоть «союз» этот был весьма условным, а баланс сил шатким, определенные неудобство это создавало.

— Соответственно цены на зерно и лес сразу подскочат. А у нас договор с Вифином на постройку пяти новых корранов. Лес везти, людей кормить… сам понимаешь. Со всеми вытекающими как говорится.

Вугард нахмурился и задумчиво добавил: — А где Саксини Норик, там и Терли с Дьерной… А откуда такие сведения?

— Надежные, не беспокойся, — многозначительно произнес Эроль.

— Опять твоя сестрица Эрмери развлекается?

Эроль весело фыркнул. Я тут не причем, ты же знаешь, у нее всегда были изощренные кхым… фантазии.

Оба не выдержали и громко расхохотались.

— Но ведь поговаривают, что у песьлюдов физиология несколько…кхе, кхе, не такая.

— О! спроси у нее сам. Я не в курсе, — Еще похихикивая, ответил полуэльф.

— Вот еще! Я тут думаю, а не может к нам попасть то же самое чудовище? — Свернул на старую тему Вугард. О последних новостях он подумает позже, наедине с собой…

Эроль передернул плечами.

— Именно поэтому, надо срочно отыскать место и визитера, — серьезно ответил он.

Спуск кончился. Они минули последний виток лестницы и нос к носу столкнулись с магами, стоящими возле подъемника что-то жарко обсуждающими. Все резко замолчали, вежливо друг другу раскланялись, и словно ни в чем не бывало, разошлись в разные стороны.

Глава 13

Мэйтон и Кейт.

Мэйтон ввалился в комнату и захлопнул за собой дверь на замок. Девушка лежала на полу, так же, как он ее и оставил. Свечи, трепеща пламенем, тихо потрескивали, наполнив комнату загадочным светом и запахом воска.

Сотворив световой шар, он упал на колени рядом с подопытной, и торопливо начал читать полученные листки.

От нетерпения и волнения руки дрожали, его немного потряхивало. Был бы кто сейчас рядом, то, наверное, испугался: волосы растрепаны, взгляд блуждающий и дикий, на скуле большой синяк со ссадиной, а наполовину оторванный в драке рукав он даже и не заметил.

По мере чтения заклинаний, кристалл на его шее то вспыхивал бледно-синим, то гас. Тренируясь, он слабо перебирал пальцами, делая специальные жесты, нужные в обряде, быстро шевелил губами, бегая глазами по строчкам, по мере чтения все больше и больше успокаиваясь. И только нездоровый блеск в посветлевших от магии глазах, говорил о его внутреннем напряжении.

Наконец, дочитав до конца, он вспомнил о своей помощнице. Обряд надо начинать через четверть часа, а ее все нет! Не выдержав, он отправился к ней.

Пролетев вихрем маленький коридорчик (Кейт жила на противоположной стороне), он без стука ворвался в комнату.

То, что он увидел, не подлежало никакому описанию: на разобранной кровати, среди простыней и подушек, словно две лесные нимфы в ярком лунном свете, лежали Кейт и Талли. Последняя была сверху.

От неожиданности Мэйтон так и застыл на пороге, потеряв дар речи. А застигнутые врасплох девушки, взвизгнув, занырнули обратно под одеяло. Мэйтон сотворил световой шарик, чтобы найти точное подтверждение своим глазам. А через мгновение, пунцовая и не менее злая Талли вынырнула откуда-то из-под подушки, не стесняясь встала во весь рост посередине комнаты, и накинулась с руганью на эльфа.

— Ты что себе позволяешь, а? — в гостя полетела подушка, — Стучаться тебя не приучили, гоблина лесного?

— И это мне говорит городская ковырялка!? — Прошипел он в ответ, быстро опомнившись и ловя подушку.

Талли, как раз хотела что-то сказать, но подавилась воздухом. Однако нашлась быстро:

— Да кто бы говорил!? Кобель недоделанный!

Подушка полетела обратно, но Талли, ловко увернувшись, показала ему неприличный жест и стала демонстративно неторопливо одеваться, проигнорировав улетевшую в открытое окно постельную принадлежность.

Неприятный момент терял свою неожиданность, а обмен любезностями исчерпал себя.

Мэйтон хмыкнул и философски заметил, — Мне природой заложено, в отличие от тебя… — и показав в ответ не менее обидное, демонстративно от нее отвернулся.

А Кейт, как застигнутая грозным отцом дочь в объятьях зеленого недоросля, выползла из простыней красная, словно вареный рак, и поспешно натянула платье и туфельки.

Мэйтон проигнорировав присутствие здесь Талли, в свою очередь, перекинулся на нее.

— Я когда просил тебя прийти!?

— Ты что, моя мать, чтобы меня контролировать!? — взвизгнула раздосадованная и пристыженная Кейт.

— Я так часто тебя о чем-то прошу? — укорил он ее.

Злой на себя и на них, он резко развернулся, и пошел прочь в свою комнату. Смотреть на это непотребство глаза его больше не желали.

Наскоро одевшись Талли подхватила свою курточку, и, чмокнув подругу в щеку, попрощавшись, сбежала по лестнице.

Оставшаяся одна, Кейт, несколько мгновений помедлив, решительно направилась в комнату Мэйтона. В конце-концов, что он себе позволяет!? Тоже мне опекун нашелся! Это ее жизнь и ей решать с кем встречаться. Она же не лезет к нему в постель каждый раз, когда ей не нравится кто-то из его подруг!?

Но войдя к эльфу в комнату, тут же забыла всё, что хотела ему высказать; она, охнув, обомлела, прижавшись спиной к двери.

— Ты… ты с ума сошел! — испугано прошептала она, сползая на пол, — И после этого… — она показала дрожащим пальцем на распластанную в пентаграмме девушку, — ты смеешь меня в чем-то упрекать?!

Мэйтон обернулся и готовые обвинения в его адрес канули в небытие. Ибо взгляд его был страшен. Но Кейт не была бы Кейт, если бы каждый раз обращала внимание на причуды дурного эльфа.

— Объясняй мне все по порядку, или я сейчас же развернусь и уйду. И ковыряйся сам в своих некромантских делах! Червяк ты могильный, — уже чеканя каждое слово, сказала она. Хоть голос дрожал, и в горле резко пересохло.

Мэйтон пожал плечами, и расставляя дополнительные свечи, по-деловому поведал суть своих действий.

— Во-первых: никаких могил тут нет, а во-вторых: она сейчас на заклинании «удержания», но у меня не хватает некоторых эликсиров и вытяжек. Я заканчиваю первые приготовления, и мы несем ее в кабинет для опытов…

Потрясенная, Кейт только икнула. Ибо ответить на этот бред, означало согласиться на всё вышесказанное, подписать себе вылет из академии, или того хуже, смертный приговор, или ссылку куда-нибудь на холерные острова, что в общем одно и то же.

— …Проникнув туда, мы рисуем тоже самое на полу в лаборатории наставника, и заканчиваем начатое. Заклинания у меня, — он потряс бумагами, — Ход работы тоже. Управимся как раз часа за два, за три и…

— Зачем!? — перебила его девушка.

— Что зачем? — удивленно уставился на нее Мэйтон.

— Я хочу знать, я требую, зачем тебе… и тем более мне, все это надо? — Кейт почти кричала.

— Во-первых не ори, девку пробудишь, а у меня, еще на нее планы…. Во-вторых — это нужно мне, мне одному… — наигранное спокойствие эльфа грозило взорваться. Однако чувствуя нарастающую истерику подруги, он все-таки смягчился.

— Всю вину беру на себя, — и улыбнувшись, что в свете свечей выглядело как оскал, продолжил свое дело дорисовывая символы.

— Я ухожу, — спокойно сказала Кейт, не желавшая участвовать во всем этом непотребстве. Руки эльфа застыли над очередной руной.

И он решил воспользоваться своим последним аргументом.

— Если у меня получится, то я смогу вернуть тебе отца… или мать, — не оборачиваясь, тихо сказал он.

Рука Кейт застыла на ручке двери, — … Ты же всегда хотела нормальную семью?

Первый ужас от увиденного немного прошел, и Кейт снова заинтересованно повернулась в его сторону. Но тут же, пришло и понимание.

— Нет, спасибо, родители-зомби меня как-то не интересуют.

Мэйтон подкатил глаза.

— Разве она мертва? — показал он на девушку, — Она просто спит…

— И никогда не проснется… — парировала Кейт.

— Проснется, но только в лучшем мире, я дарю ей лучший удел. Без клопов, пьянчуг и тараканов.

— Это ты решил? Решил за нее? А её не забыл об этом спросить? Ты не имеешь права решать, кому быть, а кому нет! — кричала она, засыпая его обвинениями.

— Так будет лучше, — упрямо повторил Мэйтон, — Всем.

— Кому это всем!? Ты что, с ума сошел, что с тобой происходит? Кого ты из себя изображаешь? Всесильного Морка? Или может быть самого Свамира?

— Да послушай же, — не теряя надежды уговорить ее, настаивал эльф, — мы не убиваем никого, просто меняем местами… — заведомо опуская информацию о том, что действительно, душа этой девчонки навсегда останется в Ином. А душа Ло переселится в ее тело.

— Если не хочешь новых родителей, то хотя бы просто помоги мне, один я не справлюсь!

Последнюю фразу он произнес почти жалобно. И сердце Кейт, наконец, дрогнуло.

— Какая же я дура! — ругала она себя вслух, — Что я делаю? — Заламывая руки, причитала Кейт, обходя вокруг пентаграммы, с интересом разглядывая голодранку на полу — Кого же ты хочешь поселить на ее место? — уже, как-то смирившись с участью незнакомки, едко спросила Кейт.

— Ты её не знаешь, — помолчав, тихо ответил Мэйтон, заканчивая с символами. И по его голосу Кейт поняла, что больше чем он сказал, она из него не вытянет.

— Хорошо, а если у нас ничего не получится, что будет с ней?

— Ничего! Встанет себе и пойдет, — буркнул Мэйтон своим обычным голосом с издевкой.

— Как труп пойдет?

— Да почему сразу труп! — вскипел он, — Ничего ей не будет, она пока спит. Если у меня ничего не получится, то проснётся и пойдет к своему щербатому хахалю. И даже помнить ничего не будет. Дошло?

Кейт вздохнула и присела рядом.

— Где ты ее взял?

— В клоповнике одном. Бррр, как вспомню…

Кейт, уверенная в своей правоте, бросила последний аргумент.

— А как, скажи мне, ты собираешься затащить ее в подвал лаборатории?

— Я все продумал…, - Мэйтон наконец откинул волосы от лица, и посмотрел на Кейт, — …Я зайду, охранник меня знает, скажу, что конспекты оставил, и мне позаниматься надо перед экзаменом. Он пропустит, такое было уже. Ты, тем временем, будешь ждать с ней на улице пред слуховым окошком, что выходит в женскую уборную, на цокольном этаже. Я зайду, открою его и заберу вас обеих. Остальное — мои заботы.

Кейт выслушала весь этот бред и тяжело вздохнула. — Где тебе лицо-то попортили, чернокнижник? — едко поинтересовалась она.

— Да так… — буркнул эльф, снова закрывая синяк волосами, — В подворотне нарвался. Праздник же нынче.

Каким бы ни абсурдным ни был его замысел, он, однако удался. Главное ведь, действовать строго по плану!

Пентакль был снова начертан на полу лаборатории, и его хозяйка, заняла внутри подобающее место. Свечи, усиленные заклинаниями, горели ярко-красным. По стенам плясали зловещие тени, усиливая темную атмосферу обряда.

Мэйтон читал нараспев какую-то околесицу, размахивая руками и складывая пальцы в костоломные узоры.

Кейт скептически наблюдала за всем, пока со стороны, сидя на холодном каменном столе с колбами и ретортами для перегонок.

«Эх», — думала она, — «Видел бы сейчас нас учитель, в порошок бы растер, или превратил в слизняков, или помянутых накануне земляных червей».

Мэйтон, наконец, махнул рукой, подзывая ее к себе. Эту часть заклинания, надо было читать вдвоём одновременно. «Еще лучше бы и втроем, но на безрыбье, как говориться, и рак рыба». Она соскочила вниз, став на колени за его спиной, и заглядывая ему через плечо, стала бубнить накарябанную от руки тарабарщину.

Она мало верила в его успех, и признаться, согласилась только лишь исключительно по дружбе, и немного, из любопытства к опытам. В некромантии она ничего не понимала, да это ее вовсе и не интересовало.

В свое время, Мэйтон уговаривал ее учиться вместе, но она наотрез отказалась. Еще не хватало с мертвяками возиться! Любимая травология занимала все-таки больше.

От своих мыслей, ее отвлек какой-то ветерок, мазнувший по лицу — словно из могилы дохнуло.

Кейт поморщилась и отстранилась от эльфа, оглядываясь по сторонам. Тот в свою очередь, окрыленный успехом, еще громче забубнил свою белиберду, толкая ее в бок, чтобы не останавливалась. Когда последние слова были произнесены, в комнате началось что-то невообразимое.

Гнилой ветерок превратился в настоящий гнилой ураган, который сносил все на своем пути, закручивая все незакрепленные к полу предметы в воронку над распростертой в пентакле девушкой.

Кейт взвизгнула, и еле увернулась от падающей на нее железной стойки, со стеклянными колбами и ретортами. Она грохнулась об пол, разбрызгав осколки стекла, вместе с жидкостями, и проехавшись до учительского стола, застряла под ним. От смешавшихся на полу жидкостей нещадно засмердело. Каким-то чудом, на лежащую в пентакле девушку, ничего не попало, а вот им двоим, досталось по полной. Ноги и руки посекли мелкие осколки, а одежду залили вонючие помои, бывшие когда-то лекарствами.

Гнилостный ветер вырвал из рук Мэйтона листки и понес их по комнате, закручивая вместе с другими бумагами. Он кинулся их ловить, но был безжалостно сбит воспарившим вдруг табуретом, и свергнут обратно на пол. Но, это были еще цветочки!

Через мгновение к кружащим по всей лаборатории бумагам и табурету добавилась и вся, вдруг заливетировавшая мебель: любимая наставником лавочка для ног, еще один высокий табурет, ящички, выдернутые ветром из шкафа у стены. Из которых, тут же посыпались конспекты и всякая мелочь: письменные принадлежности, чернила — опрокинутые, и наполовину разлившиеся по полу, а наполовину закрученные в вихрь. Тапочки учителя, тоже ожили и запорхали к общей куче, испачкавшись чернилами по дороге.

Кейт заверещала и кинулась ничком на пол. На лету вынимая из запястья мелкое стеклышко, и попутно прикрывая голову руками, от пролетевшего мимо канделябра с обломками свечей. Ранки противно саднило, но это сейчас, было не самым страшным.

Мэйтон дополз обратно к подруге, и притянув ее ближе к себе, тоже прикрыл голову руками. Как не удивительно, но свечи в пентакле, все еще горели, и Кейт казалось, что пока они горят, этот балаган не закончится.

— Затуши све-е-е-чи! — прокричала она в самое ухо эльфу. Тот помотал головой, либо не поняв, что она хочет, либо отказываясь выполнять просьбу. Как не странно, но стояла оглушительная тишина, словно голову плотно забили ватой, и друг друга слышно тоже не было.

Кейт казалось, что она попала в какой-то кошмар наяву. И сто раз прокляла ту минуту, когда дала согласие на эту затею.

Мэйтон неожиданно перевернулся на спину, и вынул что-то из внутреннего кармана рубашки. Это оказался миниатюрный черный флакон. Кейт интуитивно поняв, что сейчас случиться ещё что-то очень нехорошее, дернулась перехватить его, но эльф оказался проворнее; он вынул пробку зубами, и вещица полетела в самую гущу мусорной воронки.

Сначала ничего не произошло, а потом внутри вихря начал зарождаться багровый свет. Он просвечивал предметы насквозь, делая их призрачными. В голове раздался оглушительный рев, он нарастал по мере того, как свет набирал свою силу. Кейт зажмурилась, и обхватив голову руками, скрючилась в позе побега папоротника.

Мэйтон, напротив, не хотел пропускать все самое интересное. Он лежал на спине и смотрел вверх, где под потолком, вернее тем местом, где он должен был быть, как раз сейчас, расплывалась вытекая из широкого горла воронки непроницаемая чернота, впуская в этот мир частичку Иного.

Сама воронка все больше наливалась багровым и пульсировала, а Мэйтон лежал под ней, все говорил и говорил нужные заклинания.

И когда комнату полностью затопило багровое марево, изнутри, разрывая её яркими лучами, полыхнуло золотым огнем с черными искрами. Золотой столб света прорезал пустоту непроницаемого мрака потолка, исчезая в необозримом ничто. Искры, расползались пятнами, словно чернила в стакане, и наконец, мрак поглотил всё вокруг. В это самое мгновение, единственная видимая в темноте, пульсирующая воронка остановилась, и, зависнув в воздухе, вдруг, взорвалась!

Разлетевшиеся в разные стороны предметы интерьера разбились о стены, будто стеклянные, увлекая вместе с собой две маленькие фигурки и припечатывая их к стене. Обломки быстро заполнили подвал грудой уже никому не нужного мусора.

Одно было хорошо, промелькнуло у Кейт: «вату» из головы наконец-то вытащили. Потому как, краем гаснущего сознания, она услышала проклятия Мэйтона в адрес какого-то старого сморчка.

Глава 14

Очнулись почти одновременно. Кейт слышала недалеко, рядом с собой возню и ругань, никогда не ругавшегося эльфа. Голос его был хриплым и злым.

— Жива?

— Почти, — пискнула Кейт, пробуя пошевелиться. Их по пояс засыпало, остатками от лаборатории.

— Учитель нас убьет! — горестно всхлипнула Кейт, — нас выгонят из академии и все из-за тебя глупый эльф!

Кричать и злиться по-настоящему, сейчас не было сил.

Мэйтон фыркнул, но как бы он не хорохорился, знал, что подруга права.

— Посвети, у меня почему-то не получается, — попросил он её. Кейт пошевелила порезанными пальцами… И ей вдруг вспомнилось, как она в первый раз увидела, как это делал Мэйтон в Итиле. И как ее это поразило и восхитило. А теперь она и сама так может. Однако сейчас, и у нее вышло не с первого раза, и даже не со второго.

— Ой, кажется и у меня не получается, — всхлипнула она.

— Наверно воронка поглотила весь наш запас силы, — предположил приятель. Но как раз в этот самый момент над головой Кейт возник маленький бледный шарик, света которого, хватало только чтобы осветить ее макушку. Кейт облегченно выдохнула.

Мэйтон увидел, что Кейт лежит шагах в трёх от него, присыпанная обрывками бумаги и остатками мебели. Стулья и ящички разорвало в щепу и просто чудо, что острые осколки никого не поранили серьезно. Царапины не в счет.

Да, натворил он дел!

Кейт пустила шарик в плавание по подвалу. Надо было поскорее забирать отсюда девчонку и уносить ноги.

Когда огонек осветил угол, где находился Мэйтон, Кейт вдруг, завизжала от ужаса.

— Ты чего орешь, дура?! Сейчас сюда сторож прибежит! — сердито шикнул на нее эльф. Он пошевелился и почувствовал, что тело налилось непривычной противной тяжестью.

«Эк, меня тряхнуло!» — подумал он. Но посмотрев на подругу, застывшую от страха, понял, что что-то тут не чисто. Она показала на него пальцем и прошептала:

— Мэйтон, это ты!?

— Я! — раздражённо буркнул эльф, — А кто, по-твоему, зомби?

Кейт направила огонек прямо на него, и он завис над его головой.

Мэйтону удалось, наконец, рассмотреть свою руку, саднившую от порезов. И то, что он увидел, повергло его в еще больший шок и ужас, чем Кейт.

— Твою мать! — только и выдохнул он чисто человеческое ругательство, — Проклятый старикашка! Что он мне подсунул?! Чтоб его тролли съели!

Рука была не его, а видимо, чья-то чужая. Наверно от орка — массивная, серая, мускулистая… Мэйтон посмотрел вниз: на ноги и торс, и застонал от беспомощности и отвращения к себе, — Ну да, так и есть… Ощупал лицо. Но лучше бы он этого не делал.

Он перевел взгляд на Кейт. Она так и сидела — застыв под мусором, боясь пошевелиться, и во все глаза рассматривала незнакомого теперь товарища.

— Ну, чего таращишься, думаешь, я теперь тебя съем что ли? — по манере общаться, Кейт уверилась, что это был все-таки Мэйтон. Она подползла к нему на коленях и с опаской дотронулась.

— Наверно заклинание твое не так сработало, — вкрадчиво предположила она.

— Я и так вижу! — рявкнул он.

— А чего это ты на меня орешь?! — возмутилась девушка, — Я что ли, в этом виновата? Ты сам все это затеял!

В сердцах, отшвырнув от себя мусор, Мэйтон рывком встал на ноги. Пред глазами все поплыло, пол качнулся куда-то вправо, но через секунду опять выровнялся. Кейт как ветром от него сдуло.

— Ну что ты от меня шарахаешься, как от прокаженного! — обиделся Мэйтон, — Хотел съесть — уже съел бы!

Не обращая внимания на подругу, он побрел к пентаграмме, расшвыривая мусор ногами, словно болотную тину. Девчонка все еще лежала там, цела и невредима.

— Везет дуракам: ни царапинки! — прошептал он. — Надо убираться отсюда как можно скорее.

Кейт молча кивнула за спиной.

Он осмотрелся по сторонам. Зрелище было ужасное! Лаборатория восстановлению не подлежала. Целыми остались только встроенный в стену шкаф с пустыми дырками от ящиков, учительский стол и стол для опытов. Да и то только потому, что и один и второй были каменными, влитыми в полы комнаты.

— Придем сюда с утра и во всем признаемся Наставнику, — твердо сказала Кейт, звонко стукнув каблучком туфельки о камень.

— Это ты придешь! А мне что делать? Меня теперь никакая охрана сюда не пропустит! Мне противоядие иска… — Мэйтон не закончил фразу, потому что Кейт подошла чуть ближе, и он увидел ее лицо с другой стороны.

— Что!? — испуганно пискнула она, — Со мной тоже, что-то не так? Мэйтон как-то неуверенно кивнул. Кейт схватилась за лицо, но пока ничего странного не обнаружила.

— Пошли быстрей, в комнате у себя разберешься, — бросил он, и подхватив подопытную девушку с пола, побрел к выходу. Теперь он был выше, и сильнее, нести её было намного легче.

Однако новые габариты были весьма непривычны. И он, то спотыкался, то слишком высоко задирал при ходьбе ноги, выглядя со стороны, как перебравшая хмелевухи, длинноногая поморка-переросток.

Кейт обогнала его, и тихонько открыв дверь, выглянула в коридор. На удивление, все было тихо. Наверно весь шум, был только в пределах лаборатории.

В академии на каждую комнату накладывают особое заклинание тишины, так делают, чтобы не мешать заниматься соседям по классам.

До женской уборной, дошли без приключений, но, когда Кейт и несчастная девушка, были уже снаружи, Мэйтон понял, что в своем новом виде в окно не протиснется. Раньше — да, а сейчас, хорошо, если голову просунет. Он опять выругался.

— А как же ты? — прохрипела испуганным шёпотом Кейт, сидящая на корточках пред окошком.

— Тащи ее в мою комнату, — кивнул он на подопытную, — А я следом. Поднимусь на первый этаж, и выпрыгну через окно какого-нибудь класса.

Кейт кивнула, и потащила девчонку на закорках, до их, с Мэйтоном домика.

На удивление было еще очень темно. Больше всего Кейт боялась, что на дворе уже утро, и по дороге она обязательно встретит местного садовника или кого-нибудь, из обслуживающего персонала. Ей казалось, что в подвале они пробыли целую вечность.

По лестнице идти было опасно. Если охранник не спит, то поднимет страшный шум, спросонок приняв его за дайн-о-мора. И тут он вспомнил, что в одном из кабинетов есть подъемник, чтобы доставлять с первого этажа в подвал и обратно, тяжелые ящики с оборудованием и жидкостями. Мэйтон начал методично исследовать каждый кабинет. И конечно, как назло, в самом последнем, на противоположной стороне коридора, он обнаружил то, что искал. Раскрутив реле, и открыв раздвижные железные двери, он ступил на платформу и медленно поехал вверх. Время казалось застыло на месте, и эта треклятая кабинка вместе с ним.

Наконец, оказавшись в чужом кабинете, (кажется, это была анатомическая), он выглянул в окно и выругался: оно выходило в закрытый дворик. Надо идти в класс, тот, что напротив — там, окна как раз выходят на пирамиды студентов. Толкнув дверь наружу, он в очередной раз выругался. Она была заперта. Толкнул еще раз, потом еще.

Страх липкими лапками пробежал по позвоночнику, в глазах потемнело. Он живо представил себя запертым между этажами, и обнаруженным первыми учителями, и учениками. Вот смеху-то будет!

Беспомощно посмотрев по сторонам, в поиске какой-нибудь отмычки, взгляд его натолкнулся на колбы с законсервированными уродами.

Он въяве представил там себя, словно невиданный науке, редкостный экземпляр местной фауны. Внутри помутилось.

Наконец он догадался потянуть дверь на себя, вздохнув от облегчения и выругавшись в очередной раз, вылетел в коридор.

Оказавшись на улице, он с блаженством вдохнул холодный ночной воздух, и кинулся к дому. Напряжение немного отпустило.

Там у порога, в самом темном уголке сидела на корточках Кейт. Рядом с ней привалившись к стене и свесив голову на бок, сидела их подопытная.

— Ты почему не наверху!? — свистящим шепотом накинулся на нее Мэйтон, боясь потревожить спящих соседей студентов.

Кейт всхлипнула и призналась, что у нее не хватило сил втащить ее наверх. Эльф вздохнул и придумал вариант получше.

— Поднимайся наверх и собирай все необходимое в дорогу, поняла? — эльф тряхнул ее, чтобы привести в чувство. Кейт вяло кивнула, и вытирая слезы, стала медленно подниматься по лестнице на пятый этаж пирамиды-общежития.

Мэйтон схватил девчонку подмышку и потащил в невидимый сейчас в темноте сад. Там, уложив ее под деревом у самой ограды и оставил.

«Проснется, осмотрится и домой пойдет. Ну, получит немного от садовника за примятую лужайку, ей и не привыкать».

Наконец, когда с этим было покончено, он побежал в комнату. Небо на востоке уже начало светлеть, постепенно гася на горизонте яркие осенние звезды. Надо спешить.

Рыдания Кейт он услышал еще на лестнице. Ну что можно еще ожидать от девчонки!

— Ты чего ревешь, сейчас же собирайся! — рявкнул он, влетая в ее апартаменты.

Кейт замотала головой и ее слова утонули в новых рыданиях.

Она сидела на полу с зеркалом в ослабших руках. Ей было все равно. Она запрет все двери и окна, и никуда отсюда не выйдет, и никого сюда не впустит!

Рыча от досады, Мэйтон подлетел к ней и схватил за шиворот, пытаясь приподнять от пола и встряхнуть. Времени до рассвета оставалось катастрофически мало, а Кейт, словно безвольная тряпичная кукла болталась в воздухе.

— Ты на меня посмотри! — пытался утешить он ее, — что там твои две чешуйки!

— Две чешуйки! — взвизгнула Кейт. — А это ты видел!? — она задрала рукав платья, потом подол, потом раздвинула воротник, — Я-а-а рептилия-я-я! — закричала она ему в лицо.

— Наверное, из-за туфелек? — задумчиво проронил эльф, смотря на ее обувь.

Кейт не поняла, то ли он сейчас издевается над ней, то ли действительно, ищет причину её беды. Но на всякий случай с силой ударила кулачками ему в широкую грудь. Вышло смешно.

Мэйтон вздохнул, набираясь терпения, и попытался как можно вежливей объяснить ей текущую ситуацию.

— Послушай, — схватив ее за плечи, и разделяя каждое слово, сказал он, — Нам надо уйти и как следует все обдумать. Представь, что будет утром, когда явится Наставник? Лучшие его ученики облажались по полной…! Попадет и ему и нам. А так — только нам.

— Но может он нам быстрей поможет!? — воскликнула Кейт, ей никуда идти не хотелось.

— А если нас под громкие аплодисменты и хохот, выпрут из академии, в том виде, в котором мы сейчас?

Кейт побледнела.

— Лучше сами уйдем, пока нас никто не видел, и поищем противоядие или нужное заклинание. А может, это вообще само через день пройдет?

— А если не через день? А через нэю, месяц, или того хуже, круголет?! — с испугом прошептала Кейт.

Мэйтон задумался, впрочем, не забывая собирать ее походную сумку.

— Тогда сами вернемся, лично к Наставнику и попросим прощения. Я уверен, в помощи он нам не откажет. Вручив сумку Кейт ей в руки, он пошел собираться сам. Бросив на ходу, что бы переоделась во что-нибудь более приемлемое, чем платье.

Устало подумав, что бывший эльф все же прав, Кейт сняла платье и надела теплые замшевые штаны, рубашку, свою любимую кожаную куртку, купленную эльфом еще в Вейли и новые сапожки. Здраво рассудив, что чешуя чешуёй, а выглядеть она должна как приличная девушка.

Зайдя в свою комнату, он первым делом увидел пентакль на полу, и попросил Кейт затереть его, пока он складывает все необходимое. Она вяло поелозила мокрой тряпкой, только грязи больше навела. Эльф поморщился.

— Тебя что, пол мыть не учили? — брезгливо сказал он.

— Ты рисовал, ты и стирай! — с вызовом буркнула Кейт. В их злоключениях виноват только он, вот пускай сам и расхлёбывает.

Мэйтон мысленно сплюнул и стал молча укладывать свои вещи. Только сейчас он заметил, что его штаны порваны по внешним швам. Он стал массивнее и выше. Штаны не падали лишь потому, что их держал ремень, слишком плотно перетягивая в поясе. Пришлось ослабить до последнего пробоя.

Но все же он решил положить одну (прежнюю), смену одежды в сумку, так, на всякий случай. В зеркало, он вообще старался пока не смотреть.

Одеяло, накидка, второй нож, маленький арбалет и запас болтов к нему. Одежду нового размера придется позаимствовать у добрых прачек, пока темно. С обувью придётся сложнее, она на веревках не сохнет.

Подойдя к книжной полке, он взял несколько небольших фолиантов. «Основы заклинаний», «Причины и следствия заклинательной магии», «Мифологию монстров», и совсем маленькую «Ознакомительный курс по некромантии».

Кейт, все это время сидевшая тихо, ехидно спросила — Что, почитать в дорогу собрал?

— А как, мне по-твоему, искать противозаклинание? — вскипел эльф, — Я не ходячая энциклопедия. И со злостью скинул книги в сумку. Сумка ощутимо потяжелела. Последним, там оказался мешочек с запасом денег. Он не знал, на сколько придется им уйти, и на всякий случай захватил побольше. Замшевый мешочек был приятно тяжелым.

Уже на пороге оглядев свою комнату, всегда опрятную и уютную, он подивился тому хаосу, что царил в ней сейчас.

Вот так. Опять бежать. Под покровом ночи, как преступник, опять неизвестно куда, оставляя неразрешенные проблемы за спиной в надежде разобраться с ними после. На душе скребли кошки…, нет, не кошки, — большие лесные драконы.

Вышли на улицу уже в предрассветных сумерках.

Конечно, идти через вахту они не рискнули, а перелезли через забор, в самом темном уголке сада. Заклинание охраны работало только в одну сторону. Поэтому, если они сейчас что-то забыли, то назад пути уже не будет.

— Куда мы идем-то? — обреченно вздохнула Кейт, надевая капюшон и глубоко пряча в нем лицо.

— Сейчас к морю, а потом по побережью, подальше от города. Найдем какую-нибудь пещеру, и все спокойно там обдумаем.

«Только сначала мне бы приодеться», — подумал эльф. Утро было по-осеннему свежим. А в распоротые штаны ощутимо задувало.

Как ни странно, но обувь он нашел быстрее. Сняв ее с того самого громилы, который попортил ему лицо. Он так и валялся в подворотне, оглушительно храпя на весь двор.

Кейт удивленно уставилась на эльфа, — Если ты теперь орк, то каждого встречного обирать будешь?

— Я всего лишь компенсирую моральный ущерб, — показав на разбитую скулу, — ответил Мэйтон. Ссадина, к сожалению, никуда не исчезла. И безобразила еще больше теперь и так безобразное лицо.

Кейт понимающе хмыкнула.

Тут же переобувшись, он почувствовал себя немного уверенней. Но, только немного.

Сапоги оказались добротные, как и его удар. «Наверно сапожник», — подумал эльф, оставив ему рядом свои, в счет материального ущерба. «Починит, продаст кому-нибудь».

Брать их с собой смысла не было. Во время трансформации, резко увеличившиеся в размере ступни, протаранив носки сапог, вытолкнули пальцы наружу. И теперь, он был похож на гоблина лохмотника-нищеброда, что наряжаются на городских свалках.

Одежда драчуна была не пригодна для носки — вся грязная и заляпанная невесть во что. Придирчивый эльф побрезговал. И без этого, теперь на чучело похож.

Когда быстро шли через площадь, мимо помоста, на котором Кейт с Талли вчера танцевали, у девушки сжалось сердце. Сейчас казалось, что это было очень давно, в какой-то другой жизни, и теперь безвозвратно кануло в прошлое.

Она с обидой и раздражением посмотрела на Мэйтона. Он обеспечил ей счастливую жизнь все эти семь круголет, он же ее и забрал. Словно вырвав из уютного сна в теплой кровати на лютый мороз. К хорошему-то, привыкаешь быстро, принимая привычный комфорт как само собой разумеющийся факт.

Мэйтон казалось, прочитал ее мысли или поймал взгляд.

— Ничего, все еще образуется, выкрутимся, — сказал он ей в утешение.

Кейт тяжело вздохнула и ничего не ответила. Не смотря по сторонам, она уныло плелась за ним, раздраженно пиная бившую по бедру тяжелую сумку.

А Мэйтон решил попетлять по переулкам в надежде раздобыть штаны и куртку. Рубаху, так и быть, он зашьет и доносит. Раньше она была ему свободна — по последней моде, а теперь совсем в обтяг. Но зато это настоящий эльфийский шелк, а воротник мама вышивала.

Штаны нашлись неожиданно.

Дело в том, что на Праздник Урожая принято избавляться от старого и покупать новое. Жители несли на свалку все: от старых ковров, до стоптанных тапочек. А последние бывало, выкидывали даже из окон — на счастье!

На счастье себе, потому что избавлялись от хлама, а бездомным, потому, что давали им возможность пополнить их гардероб. Уж чего-чего, а тапок в этот день летело из окон с избытком.

Вообще к домашней обуви относились с большим пиететом. «Если у тебя есть тапки, значит, у тебя есть дом» — так звучала местная поговорка.

И вот в очередном закоулке, рядом с мусорной кучей, щедро перевалившей за борта объемистой деревянной кадки, лежала еще и куча старого тряпья.

Вздохнув, Мэйтон направился к ней. В надежде найти хоть какую-нибудь одежду.

«Дожил!» — подумалось ему, — «На помойке одеваюсь…».

Выбор был невелик: либо объемная, как чехол от воздухоплава цветастая юбка, либо висящие на краю трехногого стула хорошо ношеные, но еще крепкие, неопределенного цвета, залатанные порты. Кейт посоветовала первое. Эльф, проигнорировав неуместную шутку, потянулся за штанами.

Он подцепил их пальцем и рассмотрев, поморщившись, повесил себе на сумку. Тут же, он заприметил в куче тряпья старый, растянутый вязаный свитер и подумал, что неплохо было бы утеплиться. Но как только он подцепил его рукой, свитер ожил, и заверещав, взмахнул длинными рукавами.

От неожиданности Кейт, пискнув, спряталась Мэйтону за спину, но тот еще сильнее вцепился в обновку. Свитер вскочил и превратился в тщедушного старичка, который выскользнув из одежды змейком, кинулся наутек, отчаянно вереща.

По закону улиц, добыча досталась сильнейшему.

Однако Мэйтону показалось, что он бормотал что-то об орках в городе, или гарпиях?

Досадно сплюнув, эльф, схватив одежду в охапку, кинулся прочь.

— Если этот сумасшедший позовет стражу, — бросил он Кейт, — то нам не поздоровится! Она и так это понимала, и что было сил они побежали к морю. Надо как можно быстрей перебраться через мыс, а там будет уже легче затеряться в скалах.

Город после праздника являл из себя неприглядное зрелище. Везде обрывки бумаги, пустые бочонки из-под вина, разбитые глиняные кружки, и прочий мусор, который слабо шевелил утренний ветерок. Но городские дворники не дремали. По близости уже слышался шорох метлы. Кто-то уже вышел на уборку.

Однако им опять везло. Если это можно назвать везением. Они никого не встретили и добрались до берега моря незамеченными.

Глава 15

Эроль.

Испуганный Водопьян стоял на коленях на нефритовом полу перед светлыми очами Эроля Рогрина, подобострастно кланялся и воровато стрелял глазами по сторонам.

— Так значит, говоришь, орк!? — грозно рыкнув для пущей острастки, повторил советник.

Оглохший с перепуга Водопьян, приник к полу, и быстро сглатывая слова затараторил.

— Да, ваша светлость, что ни наесть — натуральный! Весь зеленый, с клыками, — он продемонстрировал клыки, прислонив ко рту два скрюченных грязных пальца с черными обломанными ногтями и округлил глаза, (получилось весьма правдоподобно) — …Огромными лапами…!

Мужичка пробило на театр, видимо в нем умер великий лицедей, и он раскорячился, вновь изобразив орка.

— …И с ним еще гарпия женскову полу, зело в чехуе уся, — Водопьяна вновь затрясло, видимо он представил себе сию особу.

Эроль подкатил глаза и тяжело вздохнул.

«Вечно напьются гадости самопальной, а потом по углам всякая нечисть мерещится!». Тратить время на подобные вещи не было никакого смысла. И Эроль, брезгливо кинув ему серебряный кружок с профилем гарда, махнул рукой, чтобы тот убирался. Мужичок, ловко поймав серебряную монетку и бухнувшись на колени, полез было лобызать советнику домашние тапочки. Но тот попятился и приказал немедленно выпроводить мужичка вон.

Помощник взял его за шиворот, и словно лишайного кота поволок к двери. Выслушав по дороге хвалебную песнь в самом её фальшивом исполнении и робкие сетования на то, что без теплой одежды он-де совсем окочурится зимой.

Сегодня утром Эроля разбудил помощник Уррис — его верный соглядатай. Он привел какого-то забулдыгу к нему чуть ли не в опочивальню, за что получил справедливый нагоняй. Приказано ведь было собирать слухи, но никак, не всех встречных пьянчуг, что их распространяют.

С трудом подавив досаду, Эроль неспешно накинул шелковый бирюзовый халат, сунул ноги в мягкие бархатные, в тон халату туфли и спустился в холл, где на коврике у двери сидел «смотритель мусорной кучи».

Тот с ужасом начал рассказывать, что рано утром возле мусорной кучи, что в Ракушечном переулке у моря, видел двух неопознанных существ. Они рылись в помойке, рычали и чуть не сожрали его — законного держателя данного владения. Потом накинулись и отобрали только что найденный теплый свитер (хорошо, не новые тапки). И он, испуганный двумя чудовищами, до самого полудня, весь дрожа, отлеживался в ближайшей подворотне. А потом, приняв на грудь исключительно для храбрости, вышел на площадь и начал вещать.

Сначала его чуть не побили за ложь, но он залился горючими слезами и в подтверждение того, что не врет, принялся колотить лбом об мостовую, попеременно поминая то Мирру, то Морка, то самого Свамира.

Для пущей правдивости своих слов он продемонстрировал свежие ссадины на лбу. Для этого, он стал на четвереньки и, нагнув лысую голову аки баран, словно на приступ ворот, двинулся на Эроля. Но тут же был схвачен Уррисом за шиворот и усажен на коврик у двери, подальше от господина.

… А тут как раз в толпе нашелся достойный муж (Водопьян, в порыве дружеских чувств, обхватил колени Урриса, который гадливо дернулся и запрыгал, стряхивая его с себя) и тот, отведя его под локоток в сторонку, к местной забегаловке, стал благодушно отпаивать хмелевухой и подробно обо всем расспрашивать — душевный человек!

Уррис, в сою очередь, пообещав ему целый серебряный гирик, попросил рассказать об увиденном своему другу, и поминая приказ, докладывать обо всем необычном и подозрительном, повел его к господину.

Эроль задумался.

«Даже если в городе и появится орк, в этом нет ничего страшного. У нас с ними перемирие как-никак…».

Орков не любили, но побаивались. Правда не в том смысле, что когда боятся — уважают, а именно побаиваются — и не любят. Никогда не знаешь, что можно от них ожидать. Это товарищи непредсказуемые и вдобавок ко всему агрессивные. Когда по одному, они еще терпимы, а вот больше трех — это уже проблема. «Главное, не давать ему форму на жительство, а так — пусть себе идет куда шел».

Но, все равно, он отдал приказ удвоить стражу и быть начеку.

«Да, и обязательно надо сменить коврик у двери, небось, блох наползло. Пошлю служанку за новым…», думалось ему по дороге обратно в опочивальню.

Демир.

Утро Демира началось с мелких неприятностей.

Выяснилось, что куда-то запропастились его любимые тапочки, сваленные из меха высокогорных рогачей. Он купил их на ярмарке у одного горца, отдав два серебра, но ни минуты не пожалел — в условиях постоянной сырости башни они были незаменимы! Вспомнив, однако, что он брал их вчера в лабораторию, дабы промерзавшие до костей на каменном полу ноги не отвлекали его от опытов, он стремглав кинулся туда.

А появившись в самой лаборатории, пришел в замешательство в своей жизни никогда не видав такого бардака!

Почти в самом центре — на свободном от столов и шкафа месте, красовалась большая пентаграмма. На грязном полу чистым пятном ясно читалось очертание человеческого тела, судя по треугольному силуэту юбки, явно женского. А по всему периметру закопчённых стен валялась куча мусора, когда-то бывшая его лабораторией.

Через мгновение, к прискорбию своему, он обнаружил и свои любимые тапки, покоящиеся сверху хлама, словно могильные дары на гоблинском кладбище. Все испачканные в несмываемые эльфийские чернила, с набившимися в них клоками бумаги и мелкой щепы.

В общем-то, представив, что тут происходило ночью, он, злорадно усмехнулся, вышел, накрепко запер дверь и отправился в комнаты к своим ученикам.

Там его тоже поджидал очередной неприятный сюрприз. Комнаты были пусты.

Ни Мэйтона, ни Кейт там не было. Лишь беспорядок, да еще одна плохо замытая пентаграмма в комнате эльфа. Тщательно всё осмотрев, он понял, что собирались на совесть. Четыре щели между книг тоже наталкивали на определенные размышления.

Ругнувшись сквозь зубы, Демир, воспользовавшись запасными ключами на вахте, запер их комнаты и для пущей уверенности запечатал заклинанием. Даже в окно теперь нельзя ничего увидеть, кроме темноты.

Идя быстрым шагом обратно к себе в лабораторию, он раздумывал, как теперь предстоит действовать.

Прежде всего, надо навести там порядок, чтобы любопытные коллеги не изводили его вопросами о случившемся. А ведь еще на сегодня планировали осмотр побережья. Придется лететь одному. Воздухоплав он снимет в наём самостоятельно у своего знакомого. Слава Богам, отсутствие учеников не посеет лишние подозрения, все будет выглядеть так, как будто они на самом деле полетели с ним.

Но тут его да, впрочем, и всех, поджидал неприятный сюрприз. Оказалось, что воздухоплавы, коих было всего десять, сегодня никуда не полетят — плановый цикличный осмотр. И ни уговоры, ни угрозы не помогли Альберусу и остальным начать поиски. Последний в сердцах пообещал и вовсе поднять цены на заряженную воду, чем вызвал лишь безразличное хмыканье главного механика.

«Вы, господин хороший, сейчас меня уговорите, а через полчаса в воду канете — и с кого потом спросят? А? Что же вы молчите? Мы даже самому гарду сегодня бы отказали! Вот так вот!» — гордо выпятил грудь механик, и ничего больше не добавил. Альберус в сердцах досадно плюнул и пошел прочь.

Дело в том, что все воздухоплаватели входили в независимый профсоюз. И ни один человек в лане был им не указ. Они сами устанавливали свои правила и цены на услуги. А заряженную воду они, если что, и у гномов могут закупать, или нанять себе в штат личного мага.

В итоге, Кастан Лукасик с учениками отправились пешком по побережью на север, с договоренностью, что Альберус подберет их завтра на воздухоплаве рано утром. Хоть какая-то видимость действий. Усидеть спокойно на одном месте никто не мог.

Демиру пришлось соврать, что своих учеников он уже отправил еще рано утром. Занятый Альберус, даже проверять ничего не стал. Все и так были на взводе.

Глава 16

Кейт и Мэйтон.

«Хорошо, что вчера был праздник», — думала Кейт, волочась за Мэйтоном, — «Даже рыбацких кор пока не видно. Все отсыпаются. А то бы забили веслами, не иначе, как бешеных собак…»

Они шли до полудня, пока в море не начали выползать первые рыбацкие коры.

Бессонная, суетная ночь давала о себе знать и даже всегда неутомимый эльф чувствовал себя неважно. Найдя в очередном ущелье маленькую пещерку — только ноги протянуть — они забились в нее передохнуть, словно две летучие мыши, и заснули. Здраво рассудив, что все равно идти сейчас не безопасно. Надо отойти как можно подальше в глушь. И если встреча с орком в лесу еще не так удивительна, то вблизи густонаселенного города, обязательно поднимет панику. Утреннего происшествия им сегодня хватило.

Когда алый, матовый диск утомленного за день солнца коснулся краешков гор, из своего убежища, словно затаившиеся горные тролли вылезли двое. Помятые, сонные и, как не странно, все равно уставшие. Ведь как не спи в скрюченном состоянии, все равно не выспишься.

Мэйтон потянулся и издав протяжный полурык-полустон, с блаженством растянулся прямо на песке. Кейт последовала его примеру.

Море было чистым, ни одного коррана в округе. Значит, следовало позаимствовать один и очутиться как можно дальше от города.

— Я хочу есть! — безапелляционно заявила Кейт, надув капризно губки. Последний раз она ела вчера, вместе с Талли на пристани. Мэйтон молча протянул ей флягу с водой. Она села, скрестив ноги, и жадно отхлебнула большой глоток.

— Только не всё, еще неизвестно, когда воды в следующий раз наберем.

— А ты что, и поесть не взял?! — возмущенно воскликнула девушка.

— Может ты взяла? — в тон, зло ответил ей бывший эльф.

У него, не евшего уже сутки, тоже начал «петь» живот. Раньше он был привычен к воздержанию в еде, но спокойная размеренная жизнь за казенный счет внесла свои коррективы.

— Но это ты у нас великий комбинатор, знающий, умеющий и видящий все насквозь! — едко парировала Кейт, — Это же ты сумки нам обоим собирал.

— Раз такая умная, что же сама о себе не позаботилась? Или только в зеркало смотреться умеешь?

Кейт от негодования чуть не кинула в него флягой. Но вода все же ценней, чем их распри, поэтому она ее сначала плотно закрутила. Эльф легко ее поймал, не поворачиваясь и уныло вздохнув, спрятал обратно.

— Завтра подстрелим поморку, или еще кого, не переживай. Найдем пещерку, запечем на костре мясца и подумаем, как все исправить. Обещаю.

Кейт ничего не сказала. А представив вонючее мясо костлявой поморки, только поморщилась. Такую гадость она даже в деревне есть не стала бы.

«А в „Магическом Кристалле“ сегодня, наверно, особое послепраздничное меню… — подумала она, — Вифинский красный овощной суп с сухариками, запечённые в сладком перце куриные окорочка и яблочный норидальский пирог». Горькая слюна сейчас же заполнила рот, а в животе протяжно и надрывно завыло.

От жалости к себе Кейт чуть не расплакалась. И ведь все у нее было: и интересная учеба с перспективной карьерой, и красивые платья, и обувь так тщательно подобранная к ним, и дорогие украшения, не говоря о бижутерии. После нищей и голодной жизни в деревне она окружила себя всем самым лучшим. Питалась она только в надежных заведениях с лучшими поварами. Благо, стипендия позволяла. И с удивлением смотрела на Мэйтона, который, по обыкновению своему, имел всего три смены белья. А все свои сбережения тратил только на книги, да девок.

Она с обидой и неприязнью посмотрела в спину «играющего в камушки» эльфа.

Он сделал вид, что ничего не заметил.

— Я возвращаюсь, — почти уверенно сказала она, вставая на ноги и отряхиваясь от песка, — Убеждена, что Учитель мне в помощи не откажет.

Она с надеждой посмотрела в сторону города, где в густом сиреневом мареве как раз виднелись его теплые, уютные, чуть дрожащие над водой огоньки.

Эльф только молча кивнул. И когда Кейт отошла на пару шагов и оглянулась на него, в надежде, что он последует её примеру, бросил ей в след:

— Смотри, чтобы на улице камнями не закидали. А то я нечаянно расслышал, что тот мужичок из помойки, что-то верещал о гарпиях.

Кейт остолбенела. А эльф, гадостно улыбнувшись, махнул ей рукой в сторону города.

— Ну, чего же ты ждешь? Вперед!

— Ты невыносимый, злобный, лживый, противный, вонючий… орк! — крикнула сердитая девушка и опять плюхнулась рядом с ним на песок. В город, тем более одной, резко расхотелось.

Мэйтон понюхал подмышку.

— На счет вонючего — это ты погорячилась, а в чем это я лживый, ответь? Когда я тебе солгал?

Кейт надувшись, словно сова, съевшая несвежую мышь, лишь промолчала.

— Не шипи, — ухмыльнулся он, — А то чешую растеряешь.

Кейт взвизгнув, вскочила и принялась колотить его по чем попало. «Это неслыханно! Это он виноват в том, что у нее чешуя, а еще дразнится!». Но толку. Мэйтон от смеха только всхлипывал. А когда ему надоела эта возня, сгреб ее в охапку, зажал подмышкой и дал успокоиться.

— Все?

— Да. — буркнула Кейт, — раздраженно бултыхнув ногами.

— Тогда пошли кору искать, пока лун нет.

Девушка только тяжело вздохнула и, подобрав сумку, поплелась за быстро удаляющимся в темноту товарищем. Обида на него так и никуда и не делась, наоборот.

На рыбацкий поселок они набрели уже сразу за вторым мысом. В десятке домов, стоящих на пологом утесе, не горело ни огонька. Рыбаки ложились рано — с утра, еще до зари, в море на лов.

Сараи с сохнущими корами стояли поодаль. Те, что лениво покачивались у дощатого причала не годились — их сразу хватятся, да и парусник им ни к чему. А тихонько умыкнутую из сарая весельную кору, возможно, заметят не сразу.

По обыкновению, сарай был не заперт, кого тут бояться — все свои.

Внутри их окутал запах просмоленных досок, просоленного дерева и вездесущей вяленой рыбы. Которая в большом количестве сохла на потолочных балках, растянутая на веревках, словно праздничные гирлянды.

Кейт поморщилась.

— Ду и водь, — пробормотала она, зажав носик наманикюренными пальчиками.

Мэйтон пожал плечами, сорвал парочку рыбин, засунул их в сумку и пошел вдоль ряда лежащих кверху днищами кор. Они покоились на длинных жердях, которые были прибиты к врытым в землю четырем столбам с перекладинами. Это делалось для того, чтобы сырость близкого моря и частых туманов, не добралась до них и не попортила дерево.

— Помоги, — шепнул он почти сразу, приметив подходящую кору. Кейт подставила руки и охнув, еле удержала тяжелый борт. Они перевернули ее и, выбрав пару весел, стоявших возле стены, положили внутрь поверх банок, вынесли наружу.

Закрыв тихонько дверцы сарая и стараясь не шуметь галькой и пыхтеть как можно тише, они, опрокинув кору вверх тормашками поставили ее себе на макушки и понесли вниз, к берегу. Получилась эдакая «долговязая черепаха» с короткими задними ногами, (Кейт то была ниже). Весла Мэйтон нес в руке.

Откуда взялся тот пёс, они не заметили, как как обзор из-под перевернутого плавсредства был ограниченный. Просто на их дороге, в промежутке между бортом коры и землей, откуда ни возьмись, появилась оскаленная собачья морда.

Пёс не заливался бешеным лаем, не прыгал вокруг них, пытаясь укусить. Просто стоял на тропинке, широко расставив мощные лапы и немного наклонив вперед лобастую голову, утробно и грозно рычал. Обнажив острые, даже в темноте видно, клыки.

Он был бел, мохнат и высок, словно горный рогач. Густая шерсть, скатанная в длинные сосульки, украшала его бока, брюхо и хвост. Веслом ударишь — никакого толку.

Мэйтон, идущий впереди, резко остановился и Кейт, налетев на него по инерции тихонько ойкнула, больно стукнувшись головой о банку. Приподняв корпус коры с плеч, он высунулся из-под нее и посмотрел на собаку.

Как говориться, лучшая оборона — это нападение, поэтому раздосадованный внезапной остановкой, эльф так же по-звериному ощерился, показав свои клыки, и негромко рыкнул на пса. Тот присел, заскулил и, поджав хвост, на полусогнутых лапах, постоянно оглядываясь, потрусил к ближайшему домику.

После такой демонстрации силы Кейт самой захотелось куда-нибудь тихонечко потрусить от Мэйтона. Признаться, он сейчас ее здорово напугал.

— То-то же, — буркнул Мэйтон в днище коры.

Когда кора была спущена на воду из-за гор появился Месяц, ярко осветив горы и оставшуюся за спиной щедрую деревушку.

Море было спокойно.

Эльф греб мощно, быстро удаляясь от берега, огибая мыс за мысом. Как всегда, от качки его мутило. Но, в отличие от коррана, тут было чем отвлечься и приступы тошноты не мучили его так отчаянно, как в каюте.

Кейт за все это время не проронила ни слова. Только иногда поглядывала исподлобья как-то слишком уж пристально. После эпизода с собакой ей было как-то не по себе. У нее складывалось ощущение, что Мэйтона подменили еще там, в подвале лаборатории. Что вместе с чужой внешностью добавилась и иная сущность. Если бы она не знала, кто это, то точно бы испугалась, увидев его в первый раз.

«Хорошо, что темно», — про себя думал Мэйтон, сглатывая подкатившую к горлу дурноту, — «Хоть не видно, что от тошноты я зеленею, хотя в прочем, я и так теперь серо-зеленый. Так что бояться нечего — не заметно».

Тем временем стало почти совсем светло от взошедших остальных двух лун. Все побережье стало видно, как на ладони, затопив его в удивительном холодном сиянии. Почти как днем, только слишком гротескные тени таились в лишенном обычных красок пейзаже.

Кейт, знобко обхватив плечи руками, закинула голову вверх и любовалась ночным небом. Стояла середина ночи и звезд было особенно много. Яркие, они вместе с лунами, отражались в поверхности воды, перемигиваясь и танцуя на легких волнах.

От созерцания ночных красот ее отвлек окрик Мэйтона.

— Смотри, — он показывал на берег, где между мысами притаилась уютная небольшая бухта, окруженная мягкими пологими горами. Чуть слева в тени, торчала невесть как тут взявшаяся, одинокая гранитная скала, а в ней, виднелся еще более темный провал небольшой пещерки, — Думаю, это то, что нам надо… — Он вопросительно посмотрел на девушку. Кейт лишь пожала плечами и отвернулась.

— Что опять я не так тебе сказал? — недовольно буркнул он, — И чего ты на меня так пялишься все то время, что мы в море?

Кейт язвительно прищурила глаза.

— Да вот, все думаю, на кого ты теперь больше похож? На орка или на тролля? Но все больше убеждаюсь, что на них обоих: такой же «красивый», такой же злобный и непредсказуемый. Она мстительно улыбнулась и опять стала смотреть в другую сторону. «Ну, по крайней мере, за неудавшееся бегство она ему отомстила». Обозвать орком, или того хуже троллем было чуть ли не худшим оскорблением, особенно для эльфа. Кейт это знала, поэтому, не могла не воспользоваться случаем.

Мэйтон шумно вздохнул с досадой шевельнув желваками, но смолчал.

Подняв одно весло, вторым он начал разворачивать кору, загребая к берегу и «неловко» опустив его в воду, хорошенько обдал Кейт брызгами.

— Ой, извини, не хотел, — с издевкой «посочувствовал» он.

— Ты специально! — возмутилась девушка, вытирая соленые капли с лица и стряхивая с одежды.

— Ты тоже.

Кейт зарычала и зачерпнув ладонью из-за борта, тоже обдала его водой.

Следующий раз весло «нечаянно» наделало еще больше брызг.

Возмущенно вереща, Кейт перегнулась через борт и уже двумя руками стала плескать на эльфа водой. Выбрав удобный момент, он наклонился, зацепил ее за курточку сзади и, чуть подтолкнув вперед, окунул головой в волны. Так, слегка, только чтобы проучить. Кора опасно запрыгала на волнах, но Мэйтон быстро ее выровнял, схватившись руками за оба борта.

— Остыла?

— Ты! — Испуганно взвизгнула она, отплевываясь, — Я же могла утонуть! Я плавать не умею! Дурак! Гоблин тупой!

Вытирая рукавом лицо, она с раздражением смотрела на хохочущего эльфа. Затевать драку в коре было глупо, поэтому она состроила оскорбленную невинность и демонстративно, развернувшись спиной к Мэйтону, стала отфыркиваться, словно кошка, с раздражением выжимая волосы.

Он не возражал.

Весь остаток пути до берега прошел в гробовом молчании. Лишь плеск волн о борт перекрывал горестные всхлипы девушки.

«И почему все это происходит с ней? За что, за какие такие грехи? Может за тот единственный, который до сих пор приходит в кошмарах? Говорят, что все, что ты когда-либо делал для людей, рано или поздно вернется к тебе самому. Может процесс уже начался? Маховик судьбы запущен, и дальше все будет только хуже и хуже?»

Подойдя совсем близко к линии прибоя, Мэйтон сложил весла внутрь, чтобы смягчить удар разогнанной коры о камни, а Кейт уже поднялась, чтобы выйти и помочь вытащить её на берег.

Он был зол.

На себя — за неудавшейся глупый эксперимент.

На нее — за постоянные нападки, (впрочем, обоснованные). Но, не виноват же он, в конце концов, что старик подсунул ему фальшивку!?

На то, что сейчас, вместо того, чтобы объединить их общие усилия на разрешение возникшей проблемы, она только капризничает и издевается. Короче, на все.

— Не заставляй меня жалеть, что семь круголет назад, я кое-кого не оставил в той телеге, — ни с того не с чего сказал он.

Мало того, что нехорошие это слова были, так еще и не правда. Сказал, и сам прикусил свой язык. Но все-таки сиюминутное раздражение на мгновение перекрыло голос разума. Когда пришла пора поддержать его в беде, эта засранка начала кочевряжиться! То ей одно не так, то ей это не эдак.

Кейт от неожиданности так и застыла, стоя во весь рост. Мягко уткнувшаяся носом в песок кора, заставила ее потерять равновесие и, безвольно взмахнув руками, шлепнуться обратно на банку.

Она никак не ожидала, что такое вообще можно будет услышать от Мэйтона. Он так хорошо прикидывался всё это время, или от злости у него разум совсем помутился?

Глаза ее были двумя большими омутами обиды и горечи, губы предательски задрожали, и она, уткнувшись лицом в ладони, опять дала волю слезам. Теперь уже настоящим, не напускным.

Мэйтон вытащил суденышко на берег, вместе с сидящей в нем Кейт, и уселся на камень рядом.

Сказанного не воротишь, но и оправдываться и извиняться тоже не хотелось. Перетопчется.

Он собрал сумки и молча направился к пещере.

Глава 17

Лина.

Лина заметила их издалека и отчаянно надеялась неизвестно на что.

С одной стороны, к ее облегчению, тут были живые существа. С другой стороны, они могут быть настроены не столь миролюбиво, как ей хотелось бы. Хотя, если у них есть лодка, то они ее как-то построили, а раз они ее построили, то, значит они разумные и, диалог все же возможен. Другое дело, может это разбойники какие, или… Да мало ли кто?

Увидела она их совершенно случайно, вернее, сначала услышала. И если бы Лина не поспала сегодня днем, то возможно проворонила бы такое событие и ее застали врасплох.

Днем, после осмотра местных «достопримечательностей», заняться ей было ну совершенно нечем.

Девушка решила, что пока не кончатся еда и чай она не сдвинется с места, и всё время поглядывала в соседний зал пещерки на наличие выхода. Глухо. Прошлась по пляжу, нашла сухую выброшенную на берег толстую ветку — если ночью будет холодно, разожжет костерок. В который раз вертела в руках свой телефон, проверяя, не появилась ли сеть, сделала одну фотографию на случай, если ей не поверят дома, и в который раз перебрала рюкзак. То и дело она смотрела на часы, засекая, сколько же времени прошло. На удивление, течение времени, было практически идентичным. Ну, может быть, с погрешностью в час — темнело тут в восьмом часу вечера. А если учесть, что некоторые деревья в отдалении, и тут стояли желтые, то время года соответствовало ее привычному (земному). Перекусила бутербродом с чаем, и, устроившись на своем любимом камне, разморилась на солнышке. Проснувшись уже на закате в неудобном положении, Лина долго разминала спину и затекшие ноги, наворачивая круги пред входом. А потом, дождавшись темноты, стала наблюдать за волшебным восходом лун. Больше заняться тут было все равно нечем.

Через час после восхода самой первой, похожей на Луну, появились и две остальные. Средняя, как она заметила, пошла на ущерб. Очень захотелось есть, но еду она решила оставить на утро и позавтракав, всё же отправиться в дальнюю разведку за водой. И как только она приняла волевое решение разжечь костерок, из-за правого мыса показалась небольшая лодка. В ней сидели две фигуры: большая — гребла, маленькая — сидела на носу лодки.

Еще издалека Лина услышала, как они разговаривали, но слов было не разобрать — слишком далеко. А потом и увидела, что, завернув к заливу, они начали брызгаться водой. «Может влюбленные?» подумала девушка. Однако по интонациям что-то не похоже. Скорее, они ругались, нежели веселились.

Подплыв к берегу, Большой вытащил лодку на сушу, а Маленькая (это была все-таки девушка) осталась сидеть в ней и, кажется, она плакала. Не став ждать попутчицу, Большой, подобрав со дна лодки две объёмных сумки, направился прямо к её убежищу.

Рассмотрев незнакомца, Лина похолодела.

Схватив в охапку свой рюкзак, всегда находившийся, впрочем, под рукой, она думала сначала выскочить из пещеры и задать стрекоча. Но вход был виден как на ладони и ее, несомненно, заметили бы. Да и куда она побежит? Кругом горы и незнакомая местность, а в темноте только ноги переломаешь. Раз не осмелилась уйти днем, то теперь уж точно поздно. Остается только одно: затаится и подождать. Может, переночуют и уйдут? Может, удастся выбраться, когда они заснут?

В панике осмотревшись, она, завернув за угол второго зала пещерки, упала на живот и затаилась.

Как она выяснила, пещерка по форме напоминала восьмерку, чуть изогнутую вправо. И самое узкое место как раз было идеально для наблюдения, а за спиной, располагался маленький округлый «зальчик», со стеной, через которую она сюда и попала.

Обзор был великолепный. Луны светили ярко и света было достаточно. Виден был и кусок моря, и половина пляжа.

Тот, кто подошел ко входу через несколько мгновений, заставил Лину оцепенеть. К горлу подкатил тошнотворный комок страха. Такого ужаса она не испытала, даже когда на нее напали те ублюдки в подворотне.

Это был не человек!

Как минимум на две головы выше нее, широкий в плечах, с пепельным цветом кожи. А морда! Острые уши, клыки изо рта, огромные ручищи…

Лина неслышно икнула в кулачок от страха. «Лучше было бы убежать и переломать ноги» — тут же мелькнула в голове запоздалая мысль. «Хоть была какая-то надежда. А теперь, все пропало. Это наверняка людоед и он ее съест на завтрак. Да наверно и завтрака ждать не будет. Только унюхает и сожрет, не подавившись!»

Чудовище действительно насторожилось и стало рассматривать ее следы на песке, покружившись на месте, словно пес, учуявший след. Прошло до того места, где она взбиралась на гору, потом обратно. Потопталось перед входом в пещерку, пощупало песок пальцами, тыкая ими, словно проверяя глубину ее следа.

А Лина вспомнила, что весь день гуляла у пещеры и наследила действительно много. «Лучше бы сидела и наружу не показывалась, но кто ж знал то!»

О, ужас! Сейчас он её учует!

И как только она об этом подумала, страшилище насторожилось и потянув ноздрями, стало принюхиваться к воздуху внутри пещеры.

От страха Лине хотелось кричать, и она прикрыла ладонями рот, чтобы не дай бог не выдать себя. Её трясло, а сердце готово было разорваться от ужаса, и казалось, пред глазами сейчас пролетела вся ее жизнь. Сколько надежд, планов, ожиданий не успеют исполниться. Неужели мама родила ее только для того, чтобы так страшно и нелепо она закончила свою жизнь? Вот какой будет конец — ее съедят.

Наверное, каждый хоть раз в жизни задумывался о смерти. Боялся умереть внезапно, не завершив чего-то, или не начав.

В такие минуты ярко представляешь жизнь без себя. Ведь вокруг ничего не изменится — не перестанет восходить и садиться солнце, не смолкнут птицы, не перестанут распускаться цветы и меняться времена года. Все останется по-прежнему, и только тебя не будет в этом мире. Жизнь сразу заполнит собой ту пустоту, что останется после, впустив в мир новую душу.

Но чаще всего это смешная и неосознанная боязнь того, что смерть застанет тебя в какой-нибудь нелепой или постыдной ситуации; например, на сиденье унитаза, или поскользнувшейся на банановой кожуре, задравшейся юбке с горячим кофе в руках и слетевшем с головы парике.

Но позвольте, каннибализм!?

Эта мысль была настолько чудовищной и дикой, что просто не укладывалась в голове. Как это можно, человека съесть? А в голову полезли нелепые мысли о том, что она ела на завтрак курицу, и видимо, бедная птица пережила все те же чувства, что и она сейчас! Это, наверное, возмездие за невинно убиенное существо.

Чудовище отвлекла его попутчица. Она подошла и тихонько спросила у него, что-то на незнакомом языке. Но он сделал знак рукой, чтобы она не подходила ближе и оставалась на месте. Он первый вошел в пещеру.

Лине хватило сил отползти к стене в самый угол и сжаться в комок, обхватив голову руками.

Громко захрупали камни под его ногами и по движению воздуха, она догадалась, что он рядом! Голова кружилась, Лина хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Когда чудовище присело на корточки рядом с ней и стало тянуть свою лапу (не иначе, чтобы придушить), она, что было сил, завизжала. А чудовище, вскинув лапы вверх, заревело в ответ…

На этом эпизоде сознание так вовремя покинуло её, и последняя мысль была о том, что все было зря.

От неожиданности, Мэйтон казалось, на мгновение оглох. Странная девчонка оглушила его своим визгом до рези в чувствительных ушах. Он застонал, схватившись за голову, и потеряв равновесие, шлепнулся на мягкое место, отбив его о камни.

Крик неожиданно оборвался.

Тряхнув головой и облегченно выдохнув, Мэйтон встал на колени и вновь подобрался поближе. Тронув незнакомку за плечо, он почувствовал, как она, накренившись, завалилась на бок.

— Ты сразил ее своей красотой, — язвительно прокомментировала Кейт уже стоявшая за его спиной.

— А может все-таки ты? — не оборачиваясь, сказал он.

— Нет, я пришла позже, — хихикнула она, — А ты, как всегда пользуешься успехом у противоположного пола, они прямо падают без чувств к твоим ногам.

Мэйтон, даже забыл на нее разозлится.

— И что теперь с ней делать?

— Понятия не имею; может, съедим? Ты обещал птичек, но они слишком костлявые, а нам, теперь по природе положено. Мы ж теперь чудовища. Вон, даже дети боятся.

Кейт явно была в ударе.

— Красноречие из тебя так и льется, прямо как из сточной канавы, — не остался в долгу эльф.

— Было у кого поучиться…

— Видимо, у твоей Талли? — эльф гадко улыбнулся, сверкнув клыками.

Кейт, фыркнув, развернулась и пошла к выходу.

— Разбирайся с ней сам, ты же у нас спец по девочкам, — бросила она не оборачиваясь.

— Надо же, я всегда думал, что это ты, — не удержавшись буркнул эльф. Последнее слово в споре, должно остаться за ним, но с Кейт это почти нереально.

Мэйтон наклонился над лежащей на боку девушкой, поднял на руки, предусмотрительно освободив от висящей на спине странной сумки и понес к входу.

Попросив Кейт расстелить кожаный полог от палатки, он аккуратно положил незнакомку сверху. Подоткнув ей под голову снятый с себя свитер.

— Спаситель, чтоб тебя — ехидно буркнула стоящая за его спиной Кейт, — Ей тоже потом претензии предъявлять будешь?

— Не буду, если она не предаст, как некоторые…

— Что-о-о-о! Предаст! Да кто тебя предавал!? — задохнулась от возмущения Кейт.

— А кто собирался меня бросить и пойти в город?

— А кто меня заманил в эту авантюру!?

Мэйтон поджал губы:

— Ты сама согласилась.

— Ах, вот как! Сама согласилась!? — сузила глаза Кейт — Теперь точно больше верить, а тем более помогать тебе не буду. Неблагодарный!

Мэйтон вздохнул и, укрыв незнакомку своим одеялом, уселся рядышком.

— Мне надоело с тобой ругаться, — устало произнес он, — Мир? — он протянул ей руку.

— Мир, — вздохнув, пожала ее Кейт. На распри сил действительно не осталось. Но это не значит, что она все забыла.

— Смотри, тебе не кажется, что наша новая знакомая выглядит немного странно, — сменил тему он.

Кейт тоже заинтересовалась, посмотрев на девушку.

И действительно: штаны и курточка у нее были необычные, а обуви они вообще никогда такой не видели. Тяжелая, жесткая рифлёная подошва и твердая кожа верха, выглядели странно. Мэйтон пощупал ткань низа ее штанов — она была плотной, но мягкой, провел ладонью по рукаву курточки — гладкая, тонкая, но, тоже плотная. Еще их заинтересовал козырек ее кепки. Они по очереди попробовали согнуть его и даже постучали костяшками пальцев. Звонкий.

— Вот бы мне такие! — мечтательно протянул эльф, рассматривая плотную ткань штанов незнакомки, с горечью глядя на свое помоечное рванье, — И сумка у нее крепкая, а обувь, это вообще что-то не реальное! Посмотри на подошву, у нас так не умеют. Как ты думаешь, откуда она?

— Может, очередное гноме изобретение? — предположила Кейт, задумчиво глядя на обувь, неуверенно пожала плечами, — Сможешь считать ее, пока она в отключке?

Мэйтон сжал одной рукой свой кристалл на шее, и поводив над ней другой рукой, огорченно покачал головой.

— К сожалению, почти пусто, может, только на один световой шарик хватит, а у тебя?

— У меня так же, — вздохнула Кейт. Она вытянула свой кристалл из-под рубашки, — Может, объединим?

— Нет, не поможет, слишком мало, просто зазря растратим то, что есть. Пусть проснется, вот тогда и посмотрим…

Мэйтон, однако, еще раз поводил раскрытой ладонью над незнакомкой. «Какая-то странная у нее аура, или ему показалось?»

— Главное, чтобы опять истерику не закатила, — сморщилась Кейт.

— Ты тоже визжала, когда меня первый раз увидела, — грустно сказал Мэйтон, — Что, это действительно так ужасно?

— Ну, я уже привыкла. И она привыкнет, не переживай, — в первый раз за это время успокоила она его, — Теперь, она будет из-за меня визжать, ночью-то вряд ли разглядела.

Эльф только вздохнул. Сказать тут было нечего. Одно хорошо, Кейт уже начала над собой шутить.

Между тем небо на востоке уже начало светлеть. Мэйтон посмотрел на серую щель предрассветного неба между гор.

— Ложись, у нас еще одно одеяло есть, а я почитаю, может, чего интересного найду.

Кейт устало кивнула и вытащив свое одеяло, завернулась в него с головой. Она украдкой посмотрела на склонившегося над книгой эльфа почти с благодарностью. «Одеяло-то, взял он, иначе сейчас укрывалась бы своими слезами». Она не стала ложиться в пещере, а села рядышком и положив голову на его плечо, тоже заглянула в книгу. Но, через пару мгновений строчки поплыли пред глазами, и она заснула. Мэйтон не стал будить.

Глава 18

Утро.

Лина проснулась от того, что сквозь закрытые веки, били теплые лучи солнца. Она слегка пошевелилась, улыбнулась спросонья и подумала, что этот кошмар ей всего лишь только приснился. Было тепло и уютно, как в любимой кровати, ведь одеяло надежно защищало ее от холода, а заодно и от ночных чудовищ.

Стоп! Одеяло! У нее не было никакого одеяла! Она чуть не подпрыгнула на месте, но вовремя спохватилась.

Девушка осторожно приоткрыла один глаз, потом второй.

Оказалось, что она действительно накрыта шерстяным одеялом. Тонким, легким, но необыкновенно теплым и мягким. Шерсть не «кусалась» даже у лица. Под головой тоже было мягко. Скосив глаза, увидела чей-то вязаный серый свитер. «Неужели это свитер того зубастого монстра?» с удивлением подумалось ей.

Не двигаясь и не вылезая из-под одеяла, осмотрелась.

Она лежала лицом к входу, головой у правой стены.

Было раннее утро. Только что вставшее солнце поднялось над горами, разгоняя вокруг ночную влажную прохладу, оседающую каплями росы на камнях. В пещере она была одна. Рядом стоял ее рюкзак и две чужие сумки. Лина прислушалась. Кроме крика местных чаек и шума прибоя отчетливо слышалась чья-то тихая речь и шелест книжных страниц.

Ее не съели, не связали, не бросили там, за углом, где она пряталась. Вместо этого, она лежит на чужом свитере накрытая теплым одеялом.

А по ее ожиданиям, уже должна бы вариться в котле, или изжариться на костре, частично переварившись в желудках монстров. От этих мыслей, Лину передернуло.

Что им нужно?

Кейт проснулась от того, что в бок ее бесцеремонно пихнули. Приоткрыв один глаз, она недовольно зашипела на эльфа, и хотела было опять задремать, как под нос ей была подсунута раскрытая книга.

Вставшее где-то за вершинами гор, солнце, озаряло их верхушки красноватым сиянием. Но было уже достаточно светло и без усилий девушка прочитала витиеватые буквы заголовка: «Описание и нахождение артефактов и диковинок в сопредельных землях». Кейт посмотрела на обложку: «Мифология монстров» Кальвинуса Преподобного.

— Ну и…, - вяло промямлила она спросонья.

— Читай отсюда, — ткнул пальцем куда-то в середину страницы Мэйтон.

Протерев глаза кулаком и почесав затекшую, отлежанную на плече эльфа чешуйчатую щеку, Кейт принялась читать предложенный материал.

Из него вытекало, нечто пока непонятное. Сначала описывался путь по тропе к Драконьим Горам, какого-то Шарка Путешественника, в коих, по преданиям живет Древний Оракул, в лице самой величайшей волшебницы в истории магии…. «Она ушла в горы, дабы постигнуть еще более глубокую мудрость и стать равной богам. Но боги, узнав об этом, наказали ее, ибо никто не может быть равным им и превратили в страшное чудовище. Полуженщину — полузмею…»

— О! моя история, — уныло буркнула Кейт.

— Читай дальше, — нетерпеливо поторопил Мэйтон, там самое главное.

«… Но все-таки в награду (так сказать за попытку), оставили все ее умения в волшебстве, которые, были не маленькие. С тех пор так и живет она в уединении, в глубокой пещере, и помогает тем, кто смог преодолеть трудный путь к ней, а это, как-никак, тысяча ступеней, вырубленных в скале. Однако, чтобы заветное желание исполнилось, необходимо принести жертву. (И желательно, чтобы это была непорочная девица…)»

— Ну конечно, как же не могли обойтись без «девицы»! — язвительно пробурчала Кейт, — особенно непорочной!

«…Девицу надобно опоить сонным отваром из маковых зерен и трав…», далее приводился список требуемых, «…и покрепче связать…». Дальше читать Кейт не стала.

— Так это же сказка, миф!! — воскликнула она, наконец, совсем проснувшись, и уставившись на Мэйтона совиными глазами, — или ты думаешь, что все это правда?

— Ну, почему бы и нет, — смущенно протянул он, — Я тоже, что-то такое и раньше слышал…

Кейт фыркнула.

— Чепуха! Детские сказки! И ты, в это веришь? Бред! Тебе сколько лет, пять? — и она брезгливо сунула книгу обратно Мэйтону. — Тем более, где ты найдешь непорочную девицу? Они за нами табунами не ходят. И вообще, с жертвоприношениями я покончила раз и навсегда!

Кейт сердито посмотрела на эльфа. Вид у того был довольно загадочный. Он смотрел в сторону пещеры, где спала незнакомка.

— Ты же не думаешь…? — начала было, о чем-то догадываться Кейт.

Мэйтон заговорщески ухмыльнулся, хищно сверкнув зубами.

— Нет! — возмутилась девушка, она даже топнула в знак протеста, и мелкая галька рассержено скрипнула под ногой.

— Больше никаких жертвоприношений! Ты уже попытался. А если опять не получится, у нас хвосты с рогами что ли вырастут?! Нет! Это мое последнее слово! Тем более… откуда ты знаешь, что она непорочная?

Кейт сложила руки на груди и грозно посмотрела на напарника.

— Я не собираюсь приносить никаких жертв, — спокойно пояснил Мэйтон, — Ты же сама говоришь, что это сказки. Мы просто уговорим девушку пойти с нами, ведьма все-таки исполняет желания, а у нее, — он посмотрел в сторону пещеры, — Может, тоже найдется одно-два…. И потом, может ей там очень понравится, и она сама захочет остаться у оракула на какое-то время? — елейным голосом, (всегда, когда затевал какую-то гадость, или пытался кого-то уговорить), протянул эльф.

Кейт зыркнула на него с пренебрежением, «да кому он заливает!?»

— Тебе не кажется, что это несколько цинично. Одного раза тебе мало? Возмущалась Кейт….

— Ты хочешь получить обратно свою несравненную внешность? — перешел на серьезный шепот Мэйтон.

— Хочу, но не таким образом. Никого приносить в жертву я не буду! В конце концов, всегда можно обратиться к учителю.

— Ага, скатертью дорога, так в городе нас и ждали! Я лично, позориться не хочу! Тем более, что про наш случай в книгах я ничего не нашел, нам придется выкручиваться самим. Ответ, скорее всего, находился в тех листках, которые затянуло в воронку.

Кейт охнула, а Мэйтон со злостью захлопнул книгу.

— …А от них ничего не осталось! Надо самим попробовать, а уж потом видно будет. Пошли лучше проверим, не удрала ли наша новая знакомая?

Он откинул с ног одеяло, встал, и с наслаждением потягиваясь, направился в сторону пещеры. Надо сказать, вовремя.

Лина на коленях подползла к входу и аккуратно заглянула за угол. От вновь накатившего страха, дыхание перехватило, сердце замерло, и казалось, совсем перестало биться, упав куда-то в желудок.

«Если ужасные незнакомцы окажутся далеко, то она, не смотря на всю их доброту, все-таки попытается смыться».

Они сидели совсем рядом, вдвоем под одним одеялом.

Ближе к входу, в пол оборота, сидел большой монстр, и девушке наконец удалось его рассмотреть подробней. Длинные черные волосы на затылке были стянуты в высокий хвост. Острые уши она рассмотрела еще ночью. Под светлой рубашкой, с закатанными по локоть рукавами, переваливались бугры мышц. Серые холстяные штаны и коричневые кожаные сапоги, видели должно быть и лучшие времена. Он держал на коленях объемный фолиант и что-то свистящим шепотом доказывал соей спутнице.

Она тоже выглядела довольно пугающе. Вроде, с виду обычная девушка, медноволосая со стрижкой «каре». Ее можно было бы назвать красивой, если бы одну сторону лица, не покрывала змеиная кожа, неровно переходя на шею и пропадая под воротничком рубашки. Плечи ее были укрыты таким же, как и у Лины одеялом, спадавшим до самой земли, укрывающим понизу ее ноги и ноги друга.

Вновь спрятавшись за угол, Лина отдышалась.

«Ну и влипла же она! Самым правильным будет сейчас от греха подальше уносить ноги. В горах затеряться просто, она отсидится где-нибудь пару дней, а там видно будет…».

Окинув взглядом пещеру, казалось, такую уже родную, Лина перед отходом все-таки решила сложить так великодушно одолженные ей вещи. «Все-таки нельзя быть совсем не благодарной», справедливо рассудила она.

Сложив все аккуратной стопкой: под низ одеяло, сверху свитер, девушка уже натягивала рюкзак на плечи, как услышала лёгкий хлопок, (скорее всего книги, которую они читали), послышался звук мерно хрупающей гальки и тяжелые шаги.

Ругая себя за принципиальную порядочность, видимо во всех мирах мешавшую всем ее владельцам, Лина, судорожно всунув руку во вторую лямку рюкзака, сорвалась к выходу.

Но, не успела! А с разбегу натолкнулась на широкую грудь входящего в пещеру громилы.

С придушенным писком отпрыгнув в сторону, она хотела опять забиться в щель, но запнувшись о камень, потеряла равновесие, завалилась назад и плюхнулась на песок.

Монстр, как ей показалось, плотоядно улыбнулся, сверкнув недюжинными клыками и обернувшись через плечо, позвал свою подружку. Не заставив себя долго ждать, та вскоре возникла за его спиной, закутанная в одеяло, и с интересом уставившись на Лину.

Взглянув, на аккуратно сложенную постель, высокий усмехнулся, и сграбастав свой свитер, натянул его поверх рубашки. Утро, не смотря на яркое солнце, выдалось прохладным и ветреным.

Он сделал шаг в ее сторону, но Лина, завязнув ногами в песке, неловко стала отодвигаться дальше. Рюкзак, упершейся в стену, окончательно рассеял надежды на попытку к бегству.

Чудовище вздохнуло, сделало шаг назад и присело перед ней на корточки, что-то сказав через плечо подруге. Та, последовав его примеру, тоже уселась к стене ближе к выходу, и с интересом начала наблюдать за происходящим по-детски обхватив руками колени.

Некоторое время все трое молчали, присматриваясь друг к другу.

Лина исподволь рассматривала «морду лица», незнакомца.

Все оказалось не так плохо, как ей привиделось ночью.

Да, сероватая кожа, да, клыки на верхней и нижней челюсти, но наружу, как у картинных монстров не выступают. Такими, конечно, сырое мясо рвать нельзя, так, укусить побольнее — да. И не сказать, что очень страшен, просто черты лица словно гипертрофированы.

Мэйтон усмехнулся, присев недалеко, давая себя лучше рассмотреть. Может, не будет больше визжать? Да и сам, невольно стал ее разглядывать.

Рост средний, шатенка, довольно правильного телосложения, лицо миловидное. В общем, человеческие девушки редко производили на него большое впечатление, а в этой, явно что-то было.

Точно! Глаза! Ярко-зеленые, большие, миндалевидные. «Может четверть, или того меньше?», пытался он определить влияние своей крови. «Нет, это навряд ли. Я бы понял, тут что-то другое. Но, к сожалению, без своей магии, он сейчас точнее разобраться не может».

Затянувшееся молчание начало тяготить.

Мэйтон, не найдя ничего лучшего, как делают в таких ситуациях у него дома, прикоснулся левой рукой к груди и назвал свое имя. Реакция девчонки была нулевая. Она только моргала и учащенно дышала, бегая глазами, переводя взгляд с него на Кейт. Словно испуганная мышь, попавшая в пустой кувшин и обнаруженная хозяйским котом.

Он повторил движение и терпеливо назвался еще раз, медленно произнеся имя по слогам. Потом пальцем показал на нее, что означало вопрос, «как зовут ее?».

Наконец, со стороны незнакомки последовала ответная реакция. Она скопировала его движение и шепотом назвала свое имя.

Лина ничего подобного не ожидала и не сразу отреагировала на его жест. То слово, что «монстр» повторил для нее дважды, наверняка означало его имя. Звучало оно вполне сносно — «Мэйтон».

«Как-то уж слишком оно по-европейски звучит», пронеслось у нее в голове. Может она попала на съемочную площадку, и тут американцы снимают «ужастик»?

Как во сне, она робко дотронулась до себя и тоже назвалась. Пересохшее от страха горло подвело, вышло тихо и хрипло.

Но идея о съемках кинофильма быстро отпала, когда чудовище, повернувшись в сторону своей подруги, заговорило, явно на родном ему языке. Чужие слова, как не странно не резали слух, слушать их было приятно. Лина, знавшая два иностранных языка, не поняла не единого слова, такие звукосочетания, ей были незнакомы. Такого необычного наречия она никогда не слышала, ни в жизни, не по телевизору.

Мэйтон повернулся в сторону Кейт и указав пальцем на нее, представил подругу. Кейт, также прижав руку к груди, еще раз сама повторила свое имя.

Лина, поняв все их манёвры, понятливо кивнула головой и повторила их имена, поочередно указывая на них пальцем. Новые знакомые довольно закивали.

Обстановка немного разрядилась.

Однако, когда дело дошло до первого вопроса, который задал Мэйтон обратившись к ней, вновь возникло непонимание.

— Ты говоришь на всеобщем? — с надеждой в голосе спросил эльф.

Лина лишь крутила головой и показывала жестами, что не поняла ни одного слова.

Он попробовал еще раз, произнеся свой вопрос на эльфийском наречии (про себя, однако, уже предвидя итог), но результат оказался таким же — никаким.

Он разочарованно развел руками и с безнадежностью посмотрев на Кейт, уселся рядом с ней.

Лина воспользовалась паузой, и также прижав руку к себе, стала по-русски перечислять, что она Беляева Лина, двадцати лет от роду, живет в Российской Федерации, в городе…. Тоже, впрочем, отдавая себе отчет в том, что они вряд ли что поймут. Однако, молчание было еще более невыносимым.

— И что теперь делать? Она ни бельмеса не понимает, а мы не понимаем ее. Немного раздраженно обратился он к Кейт, отстранено слушая трескотню незнакомки. Подруга пожала плечами.

— Интересно, а что у нее за язык такой? Все «фыр-р-р», да «бы-р-р», — передразнила она девушку, — как у орков.

Та, в свою очередь перевела взгляд на Кейт, явно поняв, что говорят о ней.

— Нет, у орков совсем другое произношение, однако попробовать можно.

Эльф, ломая язык и борясь с неприязнью от звучания чужих слов, повторил вопрос на орочьем. Потом попытался потявкать на пёсьелюдском, потом снова на всеобщем.

Лина догадалась, что новый знакомый обращается к ней на разных языках, но, к сожалению, так ничего и не поняла.

— Ты почаще на орочьем тренируйся, пригодится, — ехидно заметила Кейт.

— Ну, может сейчас, еще и поругаемся? — раздраженно буркнул Мэйтон.

Он вновь посмотрел на Лину. Так, кажется ее звали.

Она с изучающим интересом, во все глаза смотрела на них.

«Как в зверинце», подумалось эльфу. «Только в этот раз, в клетке они с Кейт. Но наверняка, и незнакомка чувствует себя так же, как они. Забавно».

«Что же будет? Может, они оставят меня в покое, или все-таки помогут? Но, как они помогут и чем, если мы даже не понимаем друг друга?» Лина вздохнула и задумалась. «Интересно, а все местные жители выглядят, как эти двое? По-моему, они даже из разных видов. Если зрение ей не изменяет, девушка — больше человек, а он…, вообще не понятно кто, мифологический монстр, не иначе.

Если верить телепрограммам, ежедневно зомбирующим доверчивую публику, то девчонка переходная стадия, от человека к рептилии. Или наоборот? А может это мутация какая-нибудь?! Вдруг, это ее отнесло в эру ядерного постапокалипсиса?! Поэтому она и язык этот даже не понимает».

Однако от размышлений ее отвлекли действия новых знакомых. И можно ли их считать знакомыми, если они кроме имен, ничего друг о друге не узнали?

— Может, все-таки ты попытаешься ее «прочитать»? — робко спросила вновь Кейт.

— Я, по-моему, ясно выразился еще с утра. У нас не хватит сил создать даже небольшой световой шар, что уж говорить о заклинаниях первого порядка! Мы пусты, пойми ты это, наконец!

Мэйтон повысил голос и запоздало вспомнил, что они теперь не одни. Он скосил глаза на девчонку. Так и есть, опять испугалась и вжалась в стену.

Он примирительно поднял ладони вверх и обратившись в ее сторону членораздельно произнес:

— Это я не тебе, — он ткнул в Лину пальцем, и покрутил головой, — А ей, — показав на Кейт, объяснил он незнакомке. Она, конечно, кивнула в ответ, но Мэйтон все равно понял, что положения это не спасло. У той опять от страха запрыгала челюсть.

Совещающиеся мутанты, стали внушать Лине опасения.

«О чем они там спорят? Опять наверно решают, в каком виде ее употребить», навязчиво вертелось в голове.

Мэйтон повернулся в ее сторону и что-то стал объяснять, показывая сначала на нее, потом на свою спутницу.

По всем правилам приезжих гастарбайтеров, ей полагалась кивать и улыбаться. Что она и продемонстрировала.

Тот разочаровано вздохнул, махнул рукой и опять отвернулся к рептилоидной подруге.

— Пойми, — Мэйтон схватился за ее кристалл, висевший на шее, — Это сейчас просто красивая побрякушка, которая…

Но, тут он удивленно замолчал на полуслове.

Кейт проследив за его взглядом, тоже посмотрела на свою подвеску. Она светилась, как должен светиться артефакт, переполненный энергией!

Мэйтон отпустил кристалл Кейт, и тот, покачавшись на шее, медленно погас.

— Этого не может быть! — ошеломленно прошептал он. Дотронувшись до камня еще раз, он убедился, что ему не показалось.

Какие-то мгновения, они изумленно таращились друг на друга, не в силах понять, что происходит.

— А ну-ка, возьмись за мой, — напряженным от волнения голосом предложил Мэйтон.

Кейт дрожащими пальцами вытащила его кристалл из-за пазухи, понимая, что сейчас произойдет. Друг у друга в руках, кристаллы светились, вибрируя в пальцах от наполняющей их энергии. У Кейт зеленоватым светом, а у Мэйтона ультрамарином, как и полагалось.

— Ты чувствуешь это? — прошептала Кейт, — имея в виду исходящую от них силу. Эльф кивнул и отпустил её камень.

— Ничего не понимаю, — нахмурился он — У меня работает твой, а у тебя мой.

— Наверно в лаборатории у них полюса поменялись, или, я даже не знаю, что еще предположить? — растерянно ответила Кейт.

— Нет, это не полюса, — уверенно сказал эльф, и дальше, стал рассуждать вслух; — Больше похоже на обмен энергиями. Твоя перешла в мой, и наоборот. Или, все осталось по-прежнему, но только своей собственной силой, никто воспользоваться не может, только так, — параллельно. Но! это же невозможно! Кристаллы настроены индивидуально.

— То, что ты сотворил в лаборатории, было невообразимо и никто теперь не распутает, какие такие заклинания подсунул тебе этот старик, — укоризненно сказала Кейт.

Мэйтон опять задумался, теребя свой потухший камень на шее. Как бы это ни произошло — это здорово, у них есть магия, и это заметно меняет положение!

За всем произошедшим, они как-то забыли о Лине.

Кейт посмотрела за плечо друга. Девчонка сидела, любопытно вытянув шею и смотрела во все глаза. И Кейт показалось, что такое она видит впервые. Те эмоции, что отразились на ее лице, были столь разнообразны, что она чуть не прыснула со смеху: любопытство, замешенное на страхе и удивлении. Так, часто смотрят на энергетические шары селяне, всю свою жизнь не казавшие носа из родной деревни и не видевшие воочию ни одного волшебника.

У нее, наверное, было такое же лицо, когда она увидела, как Мэйтон в Вейли сотворил светящиеся шарики.

У Кейтелин появился план.

— Так может, раз у нас есть магия, ты сумеешь «считать» нашу новую знакомую? — робко предложила она, — Узнаем хоть откуда она?

— У меня есть идея получше, — тут же оживился эльф, вновь заговорщицки улыбаясь.

— Ну-ну, только, чур, без твоих изуверских экспериментов! — остановила его подруга.

— Да прекрати, я просто прочту ее, а заодно научу говорить по-нашему. Ну, хотя бы на всеобщем, а то по-другому, мы ее идти к оракулу не уговорим.

— А кто это решил, что мы туда идем!? — подозрительно прищурившись, возмутилась Кейт.

— Да вроде как, обоюдно согласились, — пожал плечами Мэйтон.

— Я не сказала «да».

— Но и не сказала «нет».

— Не сказать «нет», это еще не значит сказать «да».

— Все, прекрати сейчас же! Ты еще ничего не предложила, только от всего отпираешься и постоянно капризничаешь как ребенок. Не иди если не хочешь, я ее… — Мэйтон ткнул пальцем в незнакомку, — … Считаю, научу нашему языку и пойду с ней, если тебе это не интересно! Можешь навсегда остаться рептилией!

От такой пламенной обличительной речи, Мэйтон даже малость задохнулся. Оказывается, во время нее, он вскочил, и нависая сейчас над Кейт, грозно стоял, размахивая руками. Наверное, он опять кричал, так как Лина вновь вжалась в стену, побледнела и зажмурилась.

Расслабившись и выдохнув, он устало опустился на корточки рядом с подругой. Что-то в последнее время, он стал вести себя как человек. Это настораживало. Наверное, нервы.

— Ну пожалуйста, поверь мне еще раз, — уже спокойно попросил он.

— С этого надо было начинать, — ответила нахалка.

«Видимо, благоговения, как в первый круголет их знакомства, он уже никогда от нее не дождется. Ну и ладно, хоть бы просто не спорила».

Развернувшийся спектакль довел Лину почти до обморока. Мало того, что монстры оказались еще и колдунами, у которых в руках светятся камни, так они опять ругаться задумали.

Гнев Мэйтона заставил вибрировать стены пещерки, отдаваясь во втором зале зловещем эхо. Лина сначала с напряжением слушала их треп (ей постоянно казалось, что говорят о ней), а оптом, когда большой заорал, и стал тыкать в нее пальцем и вовсе закрыла глаза от страха.

Но он быстро успокоился и примирился со своей подругой-змеей.

А когда они вдвоем как-то хищно и оценивающе, оба повернулись в ее сторону, то девушке подумалось, что уж лучше бы ругались, чем интересовались ее скромной персоной.

— Ну, и как мы провернем наш эксперимент? — смотря на Лину, протянула Кейт, — Смотри, она сидит, ни жива, ни мертва. Ты опять напугал ее. Боюсь, как только мы подойдем ближе, она опять начнет верещать.

— Да, надо ее как-то успокоить, — согласился эльф, — Может, попросить у нее еды?

— Отличная идея, совместная трапеза сближает, — улыбнувшись, сглотнула горькую слюну Кейт, — Если у нее таковая имеется. В конце концов, у них и у самих рыба есть.

Когда новые знакомые, закончив споры, стали пододвигаться ближе к ней, показывая пальцами на открытый рот, Лина воспряла духом. «Может, ей удастся откупиться едой?». Хоть там и мало чего осталось. Курицы уже нет, лишь пара блинов, несколько бутербродов с колбасой, одно яблоко, да чая в термосе совсем на дне.

Кивнув и стянув с опаской рюкзак с затекших плеч, она, попеременно оглядываясь на знакомцев, вынула на плоский камень, словно на стол, всё, что у нее было как самая щедрая и гостеприимная хозяйка.

Гости оживились.

Кейт смотрела, как на бумажной салфетке появилось, наконец, что-то съедобное. И только она потянулась за бутербродом, явно с колбасой (и кто же, так тонко ее нарезал!?), как получила удар по руке. Возмущенно ойкнув, она с неприязнью посмотрела на эльфа.

— Руки мыть! — скомандовал он. И схватив ее за воротник, почти волоком потащил к воде.

Заинтригованная, Лина, даже забыла, что хотела сбежать. За что так рассердился злой великан на подругу? И выглянув за ними вслед с удивлением обнаружила, что оба склонившись у воды, моют руки.

Может и ей надо? А то вдруг, он и на нее разозлится? Однако вспомнив о влажных салфетках, отмела эту мысль. Пускай завидуют. Это называется прогресс!

И впервые за это время, она хоть на немного, но почувствовала себя уверенней.

Монстры вернулись, и чинно рассевшись у камня, принялись терпеливо ждать, пока Лина на правах хозяйки, разделит поровну бутерброды и блины. Бутербродов оказалось всего четыре. Два из них она справедливо положила на сторону Мэйтона, так как для его комплекции, это все равно, что слону дробина. Блинов досталось по одному, а единственное яблоко пришлось резать на три части.

Ко всему прочему, Мэйтон вытащил одну стащенную из сарая, вяленую рыбу.

Взяв в руки термос, Лина поняла, что чая не хватит. Однако, честно вылила все до последней капли, получилась полная кружка, но на троих все равно мало. И продемонстрировав, что не обманывает, потрясла перевернутым вниз термосом.

— Глянь-ка, — пробормотала Кейт, — Тебе положила больше, интересно, это от испуга или ты ей понравился?

Мэйтон проигнорировал сарказм.

— Нет, просто даже она понимает, кто тут главный.

Кейт не решившись спорить за едой только пренебрежительно фыркнула.

Эльф ел медленно, хоть и был готов заткнуть все в рот и пережевать вперемешку в голодном порыве. Но выглядеть еще большим монстром, что он есть — совсем не хотелось.

Запивали из общей чашки каким-то травяным терпким напитком. Все бы ничего, но он был слишком сладким. Поэтому, когда его оставалось еще половина, он вынул свою флягу с водой и стал запивать из нее.

Лина жестом попросила, чтобы он немного долил в чай. Видимо он был плохо размешан, весь сахар остался на дне, и теперь напиток был нестерпимо приторным. Сладкий чай она тоже не любила. Мэйтон на удивление, безропотно плеснул немного в посудину, вызвав одобрение в лице его подруги.

Все бы ничего, но еда очень быстро закончилась, как заканчиваются всякие хорошие вещи, неожиданно и бесследно.

И напоследок прохрустев яблоком, гости откинулись к стене. Эх, хорошо, да мало!

Лине, как той самой гостеприимной хозяйке, пришлось мыть за всех посуду. Так что она взяла термос и отправилась к воде. Схватить по дороге свой рюкзак, стоявший совсем рядом, только руку протяни, она не решилась. «Да чтоб ее, эту вежливость», раздосадовано подумала она.

День подошел к полудню. Но солнце светило не ярко и уже не жарко, а словно через тонкую серую хмарь, больше похожую на тонкий пуховый платок, связанный где-нибудь в Оренбурге. Он наползал по небу с севера и словно рассеивал теплые ласковые лучи еще где-то в вышине. А у самого горизонта скапливалась вихрящаяся мгла, и казалось, что она темнеет прямо на глазах, превращаясь в тяжелые сырые тучи. Ветер усилился и похолодал, волны стали сильнее и выше. Пришлось ухитрится, чтобы набрать воды без мелких камушков и морской капусты и начисто выполоскать термос. Все-таки замочив ботинки в прибое, она вернулась в пещеру.

Там царила прямо-таки идиллия. Мэйтон и Кейт тихонько мирно беседовали сидя у стены, там же где и были, когда она уходила.

Наверно, это ее и насторожило, так как все то время, что она их видела, они только и делали, что переругивались и спорили.

«Может, поели и подобрели?», наивно подумала она.

— Ну, что, ты готова? — спокойно, словно рассуждая о погоде, — спросил Мэйтон у подруги, рассматривая еще пока холеные ногти на руках.

Та, в ответ так же спокойно кивнула, не смотря на новую знакомую, словно и не о ней речь. Намеренно медленно, стала рыться в своей сумке, доставая гребешок.

— Тогда я хватаю, ты держишь. Только во имя Богов, держи крепко, второго шанса у нас не будет.

— Хорошо, я тебя поняла. Ты уверен, что ей будет не больно? — наверно в десятый раз спросила Кейт.

Уж очень милая девушка им попалась, не хочется обижать.

— Меня так же научили говорить на всеобщем, это абсолютно безболезненно. Просто засыпаешь, а проснувшись, уже можешь спокойно вещать, что тебе в голову взбредет, — терпеливо, в десятый раз объяснил подруге Мэйтон.

— Ух ты! Ты никогда об этом не рассказывал, неподдельно оживилась Кейт.

— В другой раз, — поморщился эльф. Он и так сегодня, что-то много болтает лишнего.

Дождавшись, пока девушка войдет в пещеру, он неспешно встал и сладко потянулся. Движение было не наигранное, так как от долгого сидения, то на корточках, то на жестких камнях, тело действительно просило разминки. Кейт за его спиной, не моргнув глазом расчесывала гребешком волосы.

Но в эту же секунду все поменялось.

Наклонившись положить термос в рюкзак, Лина неожиданно очутилась на полу, на той самой подстилке, где проснулась утром. Железный термос, опасно брякнув о камни, упал рядом с рюкзаком. А навстречу ей, прямо в лицо, неслась огромная растопыренная пятерня монстра Мэйтона. Коротко вскрикнув, она попыталась отбрыкнуться, но на ноги ловко, по-змеиному уселась Кейт.

Руки к полу прижал коленями Мэйтон и на мгновение обернувшись к подруге, схватился за ее кристалл. Он что-то гортанно резко выкрикнул, прижимая другой рукой ее голову к земле, и это было последнее, что она услышала.

Свет для Лины погас.

В третий раз, прощаясь с жизнью за эти три дня, она подумала, что это уже точно конец. «Предатели! Съели все её припасы и видимо не наевшись, принялись все-таки за нее саму».

— Извини дорогая, но это для твоего же блага, — пробубнил сосредоточено эльф, слезая с нее и поправляя неловко распластанное тело.

— Так, руки сюда, — он уложил их ей вдоль тела, — Ноги вместе… Теперь все верно.

Кейт обхватив колени руками, сидела в сторонке и смотрела во все глаза. В ней боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ей немного было стыдно, что они так бесцеремонно обращаются с незнакомкой, за всю ее доброту по отношению к ним. С другой стороны, ее обуревало любопытство, получится у эльфа что-нибудь или нет?

Но кажется, в этот раз, он действительно знал, что делал. Движения были уверенные, а вид сосредоточенный.

— Подойди, мне еще нужен твой кристалл, только не снимай его и держись рядом. Так, наша энергия сольется вместе и ее будет достаточно, для проведения ритуала.

Кейт беспрекословно повиновалась, сев рядышком.

Он устроился у изголовья девушки, сосредоточился, прижав руки к ее вискам и затих.

Суть ритуала заключалась в том, чтобы ментально предать те знания, что были у него самого. Но сделать это надо так, чтобы не передать чего-нибудь лишнего, своего, чего знать чужаку не положено, и тем более не удалить ее собственную память. Знание своего языка и свои воспоминания, она не должна потерять.

Мысленно он представлял это так, как будто бы берешь нужную книгу с полки, и взяв всю информацию из нее, словно пишешь новую, и переставляешь на другую полку. В данном случае — разговорный всеобщий, надобно скопировать из своей «книги», переписав в новую «книгу» и поставить на «полку» Лины.

Энергии в кристаллах было много, и решив полюбопытствовать, он рискнул немного глубже чем следовало, копнуть ее память.

То, что он увидел там, озадачило и напугало его. Чужие образы и воспоминания, хлынули ярким потоком, кинули в дрожь, почти ослепили.

Перед ним, в бешеном вихре взметнулись ввысь ровные, прямоугольные серые горы. Пронеслись над головой ревущие огромные птицы. С визгом и лязгом прогрохотали мимо железные повозки на колесах — зеленые и продолговатые короба с окнами, длинные, как связанные вместе колбаски.

Обдавая зловонным воздухом, мимо катились механизмы, похожие на пустой хитин от издохшего жука, только на толстых колесах. Они небыли запряжены животными и ехали сами собой. Через прозрачные толстые стекла, было видно, что в них сидели люди. Все ревело, гудело, шибало в нос резкими запахами, било светом в глаза, словно тысячи маленьких солнц, плененных в стекле.

Он увидел много-много людей, спешащих по длинным ровным улицам, словно одна нескончаемая серая змея. Рядом, ползла еще одна: смешиваясь разноцветными огнями, превращаясь в синие, желтые, красные полосы, изгибаясь на поворотах и растворяясь за сизым горизонтом, словно безумная пестрая река.

От неожиданности, он чуть не потерял концентрацию и не испортил все дело. Но вовремя спохватившись, стал заниматься только тем, чем собирался, отодвинув новые ощущения на самые задворки разума, — он пересмотрит их потом.

«Вот, почему мне показалась странной ее аура», все же мелькнуло на краю его сознания.

Когда дело было сделано, он с чувством хорошо выполненной работы откинулся на прохладную стену, выронив потухший талисман Кейт из рук, а она отпустила его. Они оба были пусты. «Зря он потратил драгоценную энергию кристаллов на ее воспоминания. Ничего, кроме отвращения и какой-то непонятной тревоги, он от них все равно не получил».

От напряжения дрожали руки, противная слабость наползала с затылка, и спускаясь по позвоночнику, вызывала легкую тошноту. Но так должно быть. Это говорит о том, что все сделано правильно, и девчонка не проснется, пускающей слюни дурочкой.

— Ты не поверишь, — устало обратился он с закрытыми глазами к Кейт.

— Во что я не поверю? — эхом отозвалась она.

— Девчонка не из нашего мира, и он просто ужасен, — спокойно, в своей невыносимой манере, ответил Мэйтон.

— Что? Как? Откуда? — Кейт показалось, что она ослышалась.

Мэйтон, уже предвидя массу вопросов, заранее предотвратил их, опередив своим ответом:

— Спроси, чего полегче. Не отсюда, это точно. Я не знаю откуда, но этим можно воспользоваться, — уже сонно, пробубнил он, еле ворочая языком.

Кейт потрясенно молчала.

Иногда манера подачи эльфом информации, просто бесила ее. И эта практичность просто раздражала. Еще не успели узнать человека, а этот мизантроп, уже ищет для себя выгоду.

Спорить с ним сейчас бесполезно, а то опять начнет орать. Пусть сам все обдумает. Может, не все так плохо, как оно кажется и не так страшно.

Мэйтон и Лина спали.

Кейт заглянув в лицо незнакомке, пыталась разглядеть, какая же все-таки в ней таится загадка? Может то, что Мэйтон сказал о ней только что, было его бредом от переутомления?

Но ничего необычного не увидела, кроме одежды, разумеется. Это, наверное, было главным доказательством правоты эльфа.

Она взяла в руки выпавший у Лины при падении предмет. Он был сделан из тонкого металла. Открутив крышку и по совместительству кружку — «удобно», подумала она, Кейт заглянула внутрь. А внутри отражая свет и преломляясь, блестело зеркало! Вот это да! Как они его туда запихнули? Да еще и выгнули в виде бутылки. Осторожно завинтив навершие сосуда, она аккуратно положила предмет в рюкзак и опять уставилась на Лину.

В чужой сумке рыться было стыдно, она же не разбойник какой, и стала терпеливо ожидать развязки. Естественно, за ожиданиями уснула и она, устроившись рядом с девчонкой и накрывшись с ней одним одеялом.

Мэйтон проснулся первый. В проеме пещеры было уже темно. Ноги и спина затекли и замерзли, потому что заснул он — как сидел — скрестив ноги и откинувшись назад к стене.

Кейт и Лина спали рядом под одним одеялом. «Ну, прям телячьи нежности», усмехнулся он про себя.

Первым делом хотел проверить состояние новой знакомой, но сообразив, что без кристалла Кейт сделать этого не сможет, придется разбудить и ее.

Оказалось, что она уже не спала, и вытаскивая кристалл из-за пазухи подползла к нему.

— Надо проверить, как она там.

Кейт молча кивнула.

Мэйтон сжал в руке кристаллы, и тут же понял, что энергии осталось в них совсем чуть-чуть. Но все же, прикрыл глаза и, по старой памяти, в первую очередь, он сотворил световой шарик. Небольшой, такой, чтобы просто было комфортно общаться. Затем, поводил над девушкой рукой.

— Вроде, все в порядке, она просто спит.

Он потрепал ее за плечо. Никакой реакции. Похлопал по щекам, чтобы привести в чувства. Ничего не помогало.

— Э-э-эй, ты меня слышишь? — наклонившись над ней, негромко позвал он.

Девушка отвернулась и застонала.

— Что с ней? — обеспокоенно спросила Кейт.

— Наверно, слишком крепко и слишком долго спит. Я упустил время. Надо быстрее выводить ее из этого состояния. А то этот сон, может обернуться летаргией.

Кейт встревожено пискнула.

— Подай мне мою сумку, там нюхательный порошок.

Порошок немного помог. А остатками энергии в кристалле, Мэйтон снял болезненную дрему.

Лину бесцеремонно трясли за плечи, шлепали по щекам и совали в нос какую-то вонючую гадость. В попытке отбиться, она вяло махнула рукой и попробовала разлепить глаза. Сквозь ресницы резанул яркий свет. Лина отвернулась и застонала. Кто-то ей кричал, словно издалека, но слов разобрать она не могла, все смешивалось в единую страшную какофонию. «Э-э-о-ой-ы-ы-ы-и-и…», слышалось ей.

«Неужели в раю все так ужасно?», промелькнула предательская мысль. «Или она попала в ад? Но за что? Ничего плохого она никогда никому не делала. Разве однажды, пришлось соврать маме, что он пошла в институт, а сама просидела в гостях у Машки. Но, ведь она потом сама призналась…».

На мгновение все опять погрузилось в блаженную тишину.

А потом, мир вновь вернулся в своих естественных звуках. Скрип песка под чужими ногами, шум моря, запах моря…

— Эй, ты жива? — услышала она самый обычный шепот у своего уха, без «эхо» и посторонних шумов. Вроде голос женский.

И тут, она все вспомнила! Весь последний день дома, арку, пещеру, три луны и новых знакомых. Все это, словно в компьютере, автоматически загрузилось при включении программы.

Лина рывком села и огляделась.

Немного кружилась голова. Она была по-прежнему в той самой пещере. Напротив сидели те же самые монстры и с нескрываемым любопытством таращились на нее.

Слева, на коленях, сложа руки на груди, сидел большой. Справа, скрестив ноги по-турецки и укутавшись в одеяло, сидела девушка.

О, чудо! Лина посмотрела вверх. Под самым потолком светилась лампочка. Ее света вполне хватало на то, чтобы хорошо видеть в радиусе трех-четырех метров вокруг. Свет был яркий, белый, но в тоже время не резал глаза. Почти как днем.

«Они что, электричество сюда подвели пока я спала?», удивленно подумала она, оглядываясь вокруг в поиске проводов и разглядывая странную «лампочку».

Лине показалось на миг, что на нее смотрели как-то настороженно и даже обеспокоенно. «С чего бы? Что они вообще со мной сделали?» В памяти мелькнул последний момент, когда ее бесцеремонно завалили на пол.

— Как ты себя чувствуешь? — обратился к ней Мэйтон.

«О, она даже помнит, как его зовут». Лина посмотрела на руки, пошевелила пальцами, прислушалась к своим ощущениям, все было нормально. Ничего не болело, даже голова. И не задумываясь, машинально ответила:

— Спасибо, вроде хорошо.

Двое напротив довольно улыбнулись друг другу, и опять стали пристально смотреть на нее.

А Лина вдруг осознала, что она, оказывается, разговаривала с ними! Разговаривала! Но как это возможно!? Она прекрасно помнит, что не понимала ни одного слова.

— Как ты тут оказалась? — спросила у нее Кейт.

Вновь испугавшись, что понимает их речь, Лина задумалась над вопросом, потом, задумалась над ответом, промычала в ответ какую-то тарабарщину на смеси двух языков и от смущения, прикрыла рот ладонью.

— Ты не волнуйся, мягко сказал Мэйтон, попробуй отвечать машинально, как в первый раз. Тогда у тебя быстрее получится. Только не обижайся на грубость с нашей стороны, — оправдался он, — Мы бы просто не смогли правильно объяснить тебе, что будем делать. Зато теперь, ты понимаешь о чем мы говорим.

Лина кивнула. Но рот раскрыть боялась.

Это было так странно — понимать чужой, не выученный самой язык. Словно в голове сами собой проявлялись нужные ей образы и понятия, тут же создавался звуковой и знаковый комплекс и соотносился с окружающим миром. Даже мышление у нее изменилось. Но как!? Определения слов, произношение, интонации…! У нее было ощущение неузнавания себя, это как будто ты сама не знаешь, что на самом деле знаешь. Звучало бредово, но так оно и было. Тем удивительно, что родной язык она не забыла. Видимо по этой причине она их пока смешивала.

— Ладно, не буду тебя мучить, появятся вопросы, задавай.

Лина утвердительно кивнула. «Наверно, так чувствуют себя собаки, все понимают, а говорить не могут», подумала она.

— Если хочешь, я расскажу тебе, кто мы и откуда?

Получив одобрение, Мэйтон рассказал ей душещипательную историю. Из которой выходило, что они начинающие маги…!

«Что они имеют в виду под словом „маги“?» изумилась Лина, «Неужели это может быть на самом деле?».

… И он, что-то напутал с заклинаниями и теперь у его подруги Кейт, лицо покрылось змеиной кожей. И дабы исправить свою оплошность, он предпринимает все возможное, чтобы поправить ситуацию, а именно; они нашли информацию об Оракуле, живущем в горах и сейчас идут к нему за помощью, чтобы снять проклятье.

Хорошо, что наивная девушка, не видела лица самой Кейт, «пострадавшей» от непомерной волшбы друга. Та подкатывала глаза и корчила рожи за спиной у доверчивой слушательницы, в то время, как дружок «заливал» о вечной дружбе и взаимопомощи всех дружественных рас.

Глава 19

Демир и Альберус.

К полудню, Демир после всех перипетий и неудач этого утра, заперся в своей разгромленной лаборатории. В общем-то, и неудачами все это назвать нельзя, так, легкие недоразумения, которые, если хорошо подумать, могут обернуться ему на руку.

Но сначала, надо тут все прибрать. Он обвёл глазами большую комнату и тяжело вздохнул. Ничего из того, что валялось на полу, восстановлению не подлежало. Кроме тапок, разумеется.

Он стал задумчиво ходить среди мусора, выбирая из него кое-какие бумаги. Когда на столе собралась приличная стопка обрывков, он стал стыковать их порванными краями. Наконец, после часа кропотливого труда перед ним лежали те самые листки, которые он продал сегодня ночью за два изумруда. Он воспользовался заклинанием «соединения» совместив края вместе. Разглаживать он их не стал, так будет убедительней. Мстительно хихикнув, он представил выражение лица надменного эльфа. Что-то тот ему ответит, когда он их ему продемонстрирует при следующей встрече?

Испытание. А это было именно оно, он благополучно завалил. Да еще впутал в это свою подружку. Ей-то он совсем другой экзамен готовил. Ну что-ж, значит будет одно на двоих, теперь пусть сами все это расхлебывают.

Но за всем надобно проследить. Как-никак, а они все еще, его ученики. И плевать, что эльф наврал ему про возраст, и скорее всего про семью, он был не плохим малым. А по сему, надо сначала их выследить, далеко они уйти не могли. Да, еще надо разузнать, что за книги взял с собой эльф, а по их выбору, он должен понять, что с ними приключилось.

Дело в том, что на листках, на самом деле были настоящие заклинания по некромантии. Но составлены они были таким образом, что получалась полная белиберда. Лишь только настоящий специалист может определить степень их правильности написания, и распутать все то, что он там умышленно напутал. А в конце еще добавил зашифрованное заклинание отмены данного заклинания.

Но видимо что-то пошло не так, как он планировал, или у эльфа еще было что-то свое, какой-то артефакт, предмет или декокт, о котором он не знал. Вот и получилось, то, что получилось.

И так, он еще раз осмотрелся и мысленно перебрал все то, что могло бы ему тут пригодиться. Но, ровно ничего из этого хлама, уже не восстановить. Стойку с колбами для перегонки, он закажет в хранилище, — их там на любой вкус, а ящики для шкафа, у плотника, — будет приятно пахнуть свежим деревом. Ну, хотя бы какое-то время, вплоть до первых опытов.

Он мог бы конечно составить заклинание и собрать все воедино. Но, к сожалению, две дюжины деревянных ящиков, размолотых в щепу и перемешанных с табуретами и стеклом, — это не разбитая кружка. Слишком хлопотно и сложно.

Прикрыв глаза, он представил себе городскую свалку, с ее специфическими запахами, вечно кружащимися чайками, и копошащимися в отбросах бездомными.

Он развел руки в стороны, пошевелил пальцами и с размаху, хлопнул в ладоши. Весь мусор, что был на полу, взмыл вверх и завис над полом. Демир снова развел руки в стороны, и стал не спеша проворачивать запястьями, словно мешая чай в стакане.

Мусор, собравшись в большую, встопорщенную острыми щепками баранку, закружился вокруг него. Шепча очередное заклинание, он вскинул руки вверх и мусор соединился над его головой в единую кучу-мала. Он сосредоточился, соединил пальцы в замысловатый узел, и на потолке открылась черная дыра, в которую засосало весь его хлам. Как только последняя бумажка исчезла в черной прорве, дыра захлопнулась сама собой. А мусор в то же мгновение оказался на свалке, к вящему неудовольствию местных обитателей. Взять то там нечего, если только щепки на костерок использовать.

Это заклинание, было личной его разработкой, основанное на энергии порталов. Это было продолжением трудов его учителя, но за основу он взял все-таки собственный опыт. (Перемещать таким образом он пробовал пока только не живые предметы, но он работал над этим, и в планах было переместить подопытную крысу из одной комнаты в другую).

Стоило очистить и закопчённые стены. Это проще простого. Крутанув рукой над головой, он мысленно произнес формулу, и поднявшийся сырой ветер, мазнув по стенам и потолку, вмиг их отбелил. Оставив после себя свежий морской аромат.

Оказавшись в совершенно пустой и сиротливо-чистой лаборатории, Демир почувствовал себя одиноко. Но он запретил себе унывать и стал думать, как бы прикрыть отсутствие нерадивых студентов.

А что тут собственно говоря думать? Испытание и есть испытание, и он волен его назначить в любое, ему подходящее время. Значит, с этим решено. «Зайду вечерком в канцелярию и напишу уведомление. Вот и все дела».

За всеми этими раздумьями, он зачем-то полез обследовать полки шкафа, ставшие такими пустыми без ящиков. А обнаружив внутри приличный слой пыли, принялся наводить порядок.

Однако в седьмой нише снизу, по четвертому ряду, стенка оказалась немного ближе, чем в других. Это его заинтересовало. Он еще раз проверил, не показалось ли ему, ощупав соседние ниши, но простучав костяшками пальцев дерево, убедился, что предчувствия его не подвели.

Демир оглянулся в поисках вещи, которой можно было бы подцепить и выдавить заднюю стенку. Взгляд его натолкнулся на запертый на ключ ящик стола, именно по этой причине, оставшийся на месте. Чуть не крикнув «эврика!», он снял с пояса ключ и открыл свой личный ящик.

Он нашел небольшой нож для вскрытия почты и с легкостью подцепив заднюю стенку, выковырнул ее наружу.

Как он и ожидал, это был тайник. Внутри было темно, а местный паук, видать без дела не сидел, толстый слой паутины загораживал квадратный проем. Намотав оную на нож, он сначала пустил внутрь световой шарик, прежде чем засунуть руку внутрь и обнаружил там, всего лишь небольшую старую записную книжку.

Это были заметки его учителя. Он понял это, как только ее открыл. Бисерный аккуратный почерк всколыхнул в нем былые воспоминания. Он очень любил своего наставника, а тот, на долгие годы заменил ему отца.

Но, стоп, хватит мелодраматики. Раз он ее тут оставил, значит это неспроста.

Демир аккуратно вставил стенку на место, и вовремя, потому как в дверь требовательно постучали.

Спрятав записи во внутренний карман жилета и запахнувшись для пущей конспирации в накидку, пошел открывать.

На пороге стоял никто иной, как Альберус. «Давно не виделись», вздохнул про себя Демир.

Они раскланялись, и маг стал жаловаться ему на неудачи сегодняшнего дня. Но увидев необычную пустоту лаборатории, замолчал на полуслове и вопросительно уставился на Демира.

— Да, вот, — улыбаясь, тот обвел рукой помещение, — решил прибраться, но малость увлекся.

— Да-а, — рассеяно протянул профессор, обводя глазами пустоту, — Бывает.

— Вот, кстати, хорошо, что вы зашли, глубокоуважаемый, — Демир взял профессора под локоток и стал медленно уводить из пустой лаборатории, — Я тут решил совместить приятное с полезным…

Демир запер дверь. Они направились по длинному коридору.

Альберус вопросительно посмотрел на Демира.

— …Я решил устроить испытание своим ученикам, так сказать на пленэре. Пусть помогут нам, а заодно и себе.

Демир сделал паузу, наблюдая за реакцией старого лиса.

— О, приветствую такое решение, мальчик мой! — похвалил его Альберус.

— Сегодня с утра я отправил их по берегу моря, прочесать местность, а сам, двумя неделями ранее, оставил артефакт в горах, и когда они его обнаружат, то найдут подсказку для другого задания.

— Молодец, мой мальчик, оживился Альберус, и что же это за задание, позвольте узнать, если не секрет?

— О, не сочтите меня легкомысленным, профессор, но пока они не найдут то, что я спрятал, я не смогу назначить следующего. Пытаясь прямо не отвечать на вопрос, сказал Демир.

Альберус удивленно выгнул бровь и посмотрел на мага.

— Артефактов несколько, — сочинял на ходу Демир, — и в зависимости от того, какой они найдут, таким и будет задание.

— Занятно! Вы настоящий интриган, засмеялся профессор, похлопывая его по плечу, — Далеко пойдете, — многозначительно подмигнул он Демиру.

— О! в этом мне до вас еще далеко, — как можно простодушней парировал Демир. «Еще не хватало разозлить старого лиса».

Но, похоже, Альберус нисколько не обиделся и нравоучительно произнес:

— Хитрость — есть проявления ума, мальчик мой. Дурак, быть хитрым не может!

— Да, — наконец спохватился Альберус, — Я вот по какому вопросу зашел…

Демир немного напрягся и весь обратился в слух.

— Не могли бы вы, мой мальчик, еще раз просканировать на карте ту местность, где вчера обнаружился всплеск?

Демир, мгновение задумался. Одно дело не договаривать профессору, а другое, открыто врать. Как бы он его не недолюбливал, но это был лучший друг его учителя и он обязан ему доверять. Отказать он сейчас не мог, вызвал бы подозрения.

— Да, конечно, — с готовностью выпалил Демир, — Помогу, чем смогу!

Альберус благодарно потрепал его за локоть, и оказавшись у главной лестницы, они направились к подъемнику.

— Вы не возражаете, мальчик мой, если мы проделаем это в моем кабинете? К вам слишком высоко, да и моя карта намного больше увеличивает. Хотелось бы максимальной конкретики, так сказать.

Альберус нажал кнопку вызова кабинки, и она, громыхая где-то в вышине, медленно поползла вниз.

Демир был только рад такому повороту событий, может у Альберуса что-то с картой? И она еще в прошлый раз ему показывала не то? Если это так, то он сейчас это выяснит. А по сему, Альберус ему не врал, назвав неверное место выброса ИПС.

— Я в полном вашем распоряжении, профессор.

Наконец пригромыхал подъемник. Демир прокрутив реле, щелкнул замком дверей и отпер их, пропуская профессора внутрь первым. Проделав все то же самое в обратном порядке, позволил профессору самому нажать кнопку своего уровня, и они медленно поползли вверх. Демир украдкой скосил глаза на старика, но тот, казалось полностью погружен в свои мысли и разговаривать не намерен.

И тут, Демиру начало казаться, что Альберус хочет его подловить на лжи. Что он на самом деле знает, где был выброс энергии. И наконец, хочет окончательно убедиться еще раз, что Демир врет ему, но не выдать себя, и не сказать ему об этом, а сделать соответствующие выводы и принять меры.

Или наоборот, намеренно зовет в свой кабинет, чтобы раскрыть все карты, только ему одному, без посторонних. Тем самым, связывая одной на двоих тайной, что непременно будет влиять на их взаимоотношения. Что же делать?

За этими невеселыми мыслями, он не заметил, как приехали наверх. Подъемник остановился, и Демир, снова сам открыв дверь, выпустил Альберуса первым. Ему казалось, что все его движения сейчас выдают его, что только по ним одним, Альберус обо всем догадывается. Но, такого просто не может быть, это просто волнение и ничего более.

Он решил, до последнего сохранять свою тайну. И лишь, когда его возьмут за самые жабры, только тогда он откроет свои карты. «Начал врать, ври до последнего. И ври убедительно! Иногда, эта самая ложь, превращается в правду. Бывает и так».

Кабинет Альберуса был не в пример больше его собственного.

Стену справа от входа, целиком занимала подробная карта Итары.

Середину комнаты украшал большой круглый стол, на одной ножке, в виде ствола с расходящимися в стороны корнями, словно врастающими в начищенный дубовый пол. Если Демир не ошибался, а он не ошибался, столешница являлась поперечным спилом ствола Остролиста, с отполированной до блеска поверхностью и неровными природными краями, сохранившими даже остатки коры. Приглядевшись внимательней, можно было просчитать, сколько круголет было этому дереву. «По меньшей мере, не меньше тысячи», отметил про себя Демир.

Вокруг стола находилось несколько стульев в таком же стиле. С витыми спинками, словно вырастающими из основания ножек. Казалось, что их вырастили специально, для этой цели. «Эльфийские заморочки», подумал маг, глядя на них.

Слева от входа, во всю длину стены, тянулся железный стол для опытов. У Альберуса наверно, была самая длинная стойка для перегонок, вся заставленная колбами, ретортами, вперемешку с фолиантами, пергаментными свитками и миниатюрными весами, опасно балансирующими на самом краю.

Напротив двери — окно во всю стену, а стена, в которой находился дверной проем, сплошь занята шкафами.

— Располагайтесь, мальчик мой, — махнув небрежно на стулья рукой, бросил Альберус. — Не хотите ли чего-нибудь прохладительного, или может горячительного? — плутовато прищурив левый глаз, спросил он Демира.

Демиру ни есть не пить, а тем более выпивать не хотелось. Не до этого. Сомнения и подозрения терзали его хуже отходняка после перепоя. Немного мутило.

— Нет, благодарю, вас профессор — как можно более непринужденно сказал он, — может сразу приступим к делу? Мне, признаться, надо бы еще успеть в канцелярию, подписать бумаги на «Уведомление на испытания», а то, за всеми последними событиями я как-то об этом запамятовал.

Альберус с готовностью кивнул.

— Уважаю, дело в первую очередь, — он дружески похлопал Демира по плечу, и направился к карте.

Альберус пробормотал формулу и карта ожила.

— Смотрите, мой друг, — обернулся он на коллегу, — Сигнал был замечен вот в этой части Острова Бурь, — он показал пальцем на третий остров от берега, увеличив его заклинанием. — Но, теперь там пусто. Я полдня провел над картой, но не обнаружил ничего, — с сожалением вздохнул он.

Демир подошел вплотную. На карте, большим зеленым пятном, красовался Остров Бурь, со всеми его скалами, пляжами, и лесом.

— А кто засек сигнал первым, профессор, — задумчиво спросил Демир. — Я спал в это время, и засек импульс, признаться не сразу. В общем то, не кривя душой сказал он.

— Импульс засек я, — уверенный голос Альберуса говорил о многом, — И теперь жалею, что не сразу пришел к вам, мой друг, а пытался сам определить местоположение. Профессор с сожалением посмотрел на Демира. — Поисковик из меня оказался никудышный.

Демир вынул свой кристалл, прикрыл глаза и повел им перед картой. Как он и предполагал, никакого отклика сигнала на острове не оказалось. Обычно в таких случаях у него начинала чесаться и покалывать ладонь.

Он с сожалением покачал головой. Признаться, в этот момент, в порыве внутреннего раскаяния, он был готов поделиться с Альберусом своим знанием, но что-то его удержало от этого.

— Может, все-таки на материковом побережье? — пробормотал он задумчиво, перемещая кристалл правее. Обследовав весь берег севернее полуострова — в Долине пяти рек, он разочарованно повернулся к Альберусу.

— Сожалею профессор, но я ничего не чувствую. Думаю, для порядка, надо проверить и южную часть побережья. Профессор утвердительно кивнул и нетерпеливо потоптался за спиной.

Демир аккуратно двигался на юг, останавливая кристалл в тех местах, где заведомо было пусто. Что бы ненароком не выдать себя. Но, проведя кристаллом над тем заливом, где накануне он так явственно чувствовал импульс, неподдельно и разочарованно выдохнул. Ничего!

«Но как такое может быть, ошибиться он вчера не мог!» Он еще раз проверил это место и убедился, что кристалл его не обманывает.

— Ничего профессор! — огорченно выдохнул Демир, в непритворном отчаянье, пятерней взлохмачивая волосы.

Он проверил побережье до самой долины эльфов.

— Совсем ничего! Но мы ведь не могли ошибаться? Ведь всплеск вчера был, именно от него я и проснулся!

Альберус отошел к столу и устало присел на витой стул.

— Что же делать, мальчик мой, что же делать? — потерянно произнес он, посмотрев на Демира.

И в этот момент, тому стало по-настоящему жалко Альберуса. Он даже перестал обижался на то, что тот вечно называет его «мальчиком».

— Мы подняли на ноги самого гарда и его приспешников, чем теперь мы все это будем объяснять? Мне нужен этот инсайдер! — резко выкрикнул Альберус, чуть не заламывая руки, — Если у нас не будет результата, это бросит тень на мою компетенцию. Да и на состоятельность вообще всей нашей магии в целом, — он как-то сразу осунулся, постарел, и выглядел совсем измученным больным стариком.

— Нельзя отчаиваться, профессор, — с горячностью, которой сам от себя не ожидал, уверил его Демир. — Мы не могли ошибаться, импульс был! Я кстати, больше уверен, что не на островах, а где-то совсем поблизости. Было бы там, где говорите вы, я не так сильно чувствовал бы его! Но я чуть не подпрыгнул во сне, поэтому считаю, что поиски прекращать нельзя. Постараюсь, сделать все возможное, чтобы настроиться на сигнал от его остатков. Пойду к себе, и если что-то выясню, обязательно дам знать вам первому!

Альберус с благодарностью посмотрел ему в глаза.

— Спасибо, друг мой, — вы вселили в меня надежду. Я буду вам очень признателен, если вы поможете, — Да! — спохватился он, и полез за пазуху, — Вот, держите, друг мой.

Альберус протянул ему подвеску. На тонкой серебряной цепочке, качался белый, ничем не примечательный бугристый камешек.

— Это заряженный кристалл, который засечет ауру пришельца.

Демир с благодарностью поклонился, и одев его на шею, поспешил распрощаться.

Он как мог, еще раз успокоил старого профессора, и оставив его отдыхать, чуть не бегом помчался к себе.

«Что же это творится?!», думал он, быстро идя по коридорам и пешком поднимаясь наверх по ступеням, что бы движением, хоть как-то унять подкатывающую тревогу и ошеломление. «Я тоже ошибаться не мог!». Смутные подозрения начали закрадываться в душу.

Ворвавшись к себе, он конечно первым делом навис над картой. Увеличив всю область залива, он вновь сосредоточился. Но, как и в кабинете у Альберуса, не почувствовал ничего. Он попробовал еще раз.

Ничего!

Обежав вокруг стола, он схватил из ящика для проверочных работ старые конспекты его учеников и положив левую руку на них, правой повел над заливом, настроившись на поиск конкретных людей.

«Если они использовали магию, то я их засеку», полагал он. Ауры обоих он прекрасно помнил.

Ладонь сильно кольнуло от импульса.

«Да! Вот они! Ах, паршивцы!», Демир аж подпрыгнул на месте. «Они там! Но как? И что они там делают?».

Заставив себя успокоится, он сел на стул и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул.

«Что все это значит?». Пока он только знал, что они пропали. В каком направлении, теперь понятно. Но, что заставило их оказаться там, где произошел выброс энергии? Намеренно, или случайно они попали туда?

Демир вспомнил о недостающих книгах на полках в комнате у эльфа, о разгромленной лаборатории. Надо выяснить, что за книги взял с собой эльф. Демир посмотрел на солнце, клонившееся к закату.

«Когда же закончится этот сумасшедший день?», с досадой подумал он.

Но пока он не закончился, нужно успеть в канцелярию и главную фолиотеку. Все книги, что выдаются ученикам на руки, подлежат тщательнейшей регистрации. Единственной проблемой в этом вопросе будет, если у эльфа имеются те, о которых он не знает.

Следовало спешить.

Проблем в этот раз не возникло. В канцелярии, всегда забитой народом, под вечер было пусто. Миловидная барышня, проверив написанное Демиром, шлёпнула на документ жирную магическую печать, и на этом дело было сделано.

Теперь в фолиотеку!

Недолго простояв в очереди из студентов, так как «В фолиотеке все равны», — гласил лозунг над входом. Однако, это правило благополучно обходили. Потому что там был еще один зал, и он как раз предназначался для учителей. А так как сейчас было уже поздно и он был закрыт, Демиру пришлось торчать тут.

Но он не пожалел.

Пока стоял в очереди, наслушался самых свежих последних слухов.

Двое первокурсников, а это было видно по поведению — они благоговейно оглядывали высокие сводчатые потолки, благородную резьбу темной дубовой мебели и красочные розетки в окнах — вовсю шептались о происшествии на площади с утра.

Демир с интересом прислушался, и узнал, что какой-то блажной вещал сегодня о монстрах в городе. Один, по его описаниям, был с драконьей чешуёй, а другой, никто иной, как мифический Дайн-о-мор. Ростом в три трости, с синей кожей, огромными клыками и длинными когтями. Они зачем-то отобрали у беззащитного бездомного всю его одежду, и по слухам, теперь носятся по городу в ужасных обновках.

Стоявший перед ним старшекурсник, услышав их разговор, не мог не вмешаться. Раскритиковав версию о Дайн-о-море в пух и прах, он поведал, что это был никто иной, как орк, и с ним, это точно, как белый день, была именно гарпия. Он знает это из первых рук, так как его тетка торговала на площади цветами в ту минуту, когда там вещал безумный дед.

Выпускник постарше, стоявший позади Демира, сказал, наверное, единственную здравую фразу, а именно: что надо меньше пить.

«Зрит в корень» — подумал Демир.

Наконец, наставник получил весь список книг, когда-либо бравшихся Мэйтоном. Он оказался внушительным. Подписав еще несколько волокитных бумаг на его копию и на вынос оной за территорию фолиотеки, Демир направился в его апартаменты.

На полках у эльфа царил приятный порядок, чего не скажешь о комнате. Выставленные фолианты, были рассортированы по разделам наук и по авторству в алфавитном порядке.

Методично зачеркнув то, что осталось на полках, Демир получил результат из трех отсутствующих наименований; «Основы заклинаний», «Причины и следствия заклинательной магии», «Мифология монстров».

Но пустых щелей было четыре, а значит, есть еще одна, видимо личная. Сопоставив, чем в последнее время увлекался его ученик, Демир, наконец, стал видеть примерную картину происходящего.

«Ай да, паршивец! Еще туда и девчонку втянул».

Но нет худа без добра. Похоже на то, что они обнаружили визитера! Да еще и сняли с него метку выброса импульса. Теперь обнаружить его можно будет только вблизи, по чужеродной ауре, кристаллом, который зарядил Альберус.

«Нет, не может быть! Или может?».

Рассеяно посмотрев в окно, наставник обнаружил, что небо уже усыпано крупными звездами. Вот это он заработался!

Растерянно оглядевшись вокруг, увидел, что на полу и тут была нарисована пентаграмма. Сейчас наполовину неряшливо затертая, но все равно заметная. Выругавшись сквозь зубы, он налил в ведро воды, и взяв валявшуюся рядом тряпку, принялся за дело. Оставлять такой компромат было преступлением.

Уже глубокой ночью, вернувшись в свою комнату, Демир вспомнил о давешней находке и проверив ее наличие во внутреннем кармане жилета, устало подумал, что новостей на сегодня хватит.

Он не раздеваясь повалился на свой любимый топчан. Идти до спальни не было никаких сил.

Уже засыпая и находясь в какой-то приятной истомной полудреме, Демир прокручивал в голове события прошедшего дня, чуть не подпрыгнул от еще одной неожиданной догадки. «Мифология монстров», та, что забрал с собой эльф, и слухи о монстрах в городе, скорее всего, были связаны. А когда он наконец понял как, то в голос расхохотался. Теперь понятно, почему они сбежали!

Глава 20

Шторм.

Плыть решили сейчас же.

Пока они спали, ветер покрепчал и из безобидного бриза волны превратились в настоящие водяные валы с шумом обрушивающиеся на берег. И покуда не разразился настоящий шторм, надо плыть, иначе путь по морю для них будет закрыт еще надолго.

А сейчас худо-бедно, но пошедшие на ущерб луны выглядывали из-за бежавших по небу облаков, словно несмелые барышни из-за штор на смотринах. И волны были ещё не столь высокие, и ветер был пока без дождя.

К утру они должны преодолеть большое расстояние и оказаться недалеко от Вейли, в местечке под названием Ниневиль.

Ниневиль — бывший центральный город Норидалла, сейчас почти заброшенный и забытый. Дело в том, что, когда началась активная торговля эльфов с людьми, нужно было строить большой порт, но бухта Ниневиля совершенно для этого не подходила. — слишком мелко, и большие корраны садились на мель. Обследовав ближайшие бухты, остановились там, где находилась маленькая рыбацкая деревенька Вейли. Уж очень удачное место она занимала. Так она превратилась в очень уютный и престижный город. А бывший центр со временем пришел в упадок.

Садясь в кору Мэйтон почувствовал, что наверняка снова позеленел. Но выбирать не приходилось. Хочешь, не хочешь — греби.

Уже в море, мерно работая веслами, он поглядывал на Месяц с его двумя спутницами, которые, то и дело тревожно выглядывали из-за стремительно несущихся серых облаков. «Н-да, символично…», отметил он про себя.

В Ниневиле им нужна одна книга.

Когда они с отцом путешествовали, он обмолвился, что там есть фолиотека не уступающая Итильской, только мало кто об этом знает.

Как им пробираться в фолиотеку, это вопрос второй. Придется импровизировать. Да и свое появление в городке, тоже надо как-то обставить, чтобы это не вызвало подозрений. В общем забот впереди предостаточно.

Лина ощущала себя словно со стороны. Как будто это не она садиться в утлое суденышко вместе с двумя малознакомыми существами, потому что и людьми то их не назовешь, собираясь плыть за тридевять земель неизвестно зачем и неизвестно к кому. «Вот так оживают, и рождаются сказки», думала она про себя, отстраненно наблюдая, как Мэйтон сидя на носу лодчонки, порывисто гребет веслами, огибая очередной мыс, а Кейт прищурив глаза, зорко всматривается в недалекий берег. «И что она там видит? Все потонуло в темноте и мгле».

Что она делает? Почему она здесь? И как им вообще, удалось уговорить ее?

По большому счету, уговаривать долго и не пришлось. После истории, рассказанной Мэйтоном она быстро согласилась, в общем-то, и вариантов других у нее не было: или рискнуть и вернуться домой, или остаться тут навечно, сидя в пещере.

По рассказам мутантов выходило, что они волшебники. Как бы это бредово не звучало, но светящиеся в их руках камни она видела своими глазами. Идут они к Оракулу, в надежде на исполнение желаний. Странно, но когда Мэйтон рассказывал, все казалось ей намного логичней и понятней. Может трудности перевода? Одно она поняла отчетливо — Оракул исполняет желания, а у нее оно всего одно. С другой стороны, не может же оракул махнуть волшебной палочкой, и она окажется дома? Или может? Но, тогда как это происходит? И были ли с ней честны до конца в этом вопросе? Может, зря она решилась на эту авантюру? Вопросов было много, а ответов как всегда не было.

Ветер крепчал.

Кору бросало то вверх, то вниз на высоких волнах. Так и казалось, что их сейчас раздавит, словно яичную скорлупку меж огромных водяных валов. Они то зависали на гребне, то словно проваливаясь, скользили вниз, в бездонную ложбину между волнами. И когда волны двумя огромными водяными вершинами нависали с обеих сторон, то от пронизывающего света трех лун делались похожими на самородный нефрит.

Гула прибоя тут слышно не было и они, казалось, находились в какой-то обволакивающей тишине, нарушаемой лишь шумом ветра да шлепками пены и капель по одежде, сдуваемой с гребней волн. От этого опасного безмолвия становилось еще страшнее.

Мэйтон изо всех сил пытался подобраться ближе к берегу, находиться в открытом море сейчас было просто безумием. Взлетая на гребень волны, он старался разглядеть далекий или близкий берег. Но как назло спрятавшиеся луны погрузили все во мрак. Даже его ночное зрение не спасало. Пытаясь сориентироваться по памяти, там, где он видел землю в последний раз, стал загребать левее, так как берег раньше находился по левую руку. Однако, поручиться за правильное направление он не мог. Паниковать пред девчонками он не имел права, тем более посмотрев на обеих, понял, что тут не далеко и до истерики. Грести было трудно, казалось, что он вообще не двигается с места, однако Мэйтон изо всех сил старался не впадать в отчаянье.

Но вот наконец, ветер разогнал клочковатые облака, и взлетев в очередной раз на гребень волны, Мэйтон увидел, что их несет прямиком на скалы, а за ними виднелся пляж берега. Отметив направление, он стал выгребать к тому месту, где в воде намечался узкий вход в лагуну между острыми, даже отсюда видно, осклизлыми, поднимающимися из воды камнями. Оказывается, они все это время, были совсем недалеко от берега.

— Держитесь! — крикнул он перепуганным до смерти девчонкам и бешено заработал веслами, стараясь вписаться в узкий пролив.

С удовольствием вняв приказу, обе схватились за борта посудины, пытаясь хоть как-нибудь, удержать равновесие и не вывалится за борт.

И когда уже все подумали, что они проскочили, острые скалы, словно зубы, высовывающиеся из воды, страшно скрежетнули по дну коры. Огромная волна набежала сзади, подхватила суденышко, швырнув его вверх и словно дав хорошего пинка, перебросила через преграду.

Все полетело в воду. Сумки, они сами — все исчезло в пенных водоворотах, бурлящих у скал.

Пробитую кору, протащило несколько тростей по волнам, закрутило в пене, и наконец, швырнув о камни, разбило в щепу.

Мэйтон вынырнул первым. Отплевываясь, он подцепил свою чудом не утонувшую сумку и завертел головой.

Девчонки выплыли следом. Кейт сразу же закричала и забила по воде руками, эльф разобрал только: «Я не…ум… п. хр-р-р-х», и увидел, как она топориком канула в пучину. Взглянув на Лину, мерно двигавшую руками, он крикнул ей чтобы гребла к берегу, а сам нырнул за подругой.

Оставшись одна, Лина чуть не поддалась панике, как Кейт, но в свете опять выглянувших лун, увидела близкий берег, и изо всех сил борясь с волнами, поплыла к нему.

В лагуне прибой был не такой мощный, однако, в одежде плыть было совсем не просто. Набравшие воды ботинки, тянули ко дну, куртка путалась на руках, а волны то и дело накатывая сзади, били по макушке, видимо, пытаясь щедро напоить морской водичкой. Рюкзак напротив, надувшись, словно подушка безопасности за плечами, немного потягивал наверх. Наверно, именно благодаря ему, она еще держалась на воде. Не обманул тогда продавец на рынке, уговаривая его купить и уверяя в непромокаемости. Наконец коснувшись ногами дна, задыхаясь и отплевываясь, она ползком выбралась на песок и упала без сил. Казалось чудом, что она выплыла.

Немного отдышавшись и вспомнив про Кейт и Мэйтона, Лина стала всматриваться в бушующие у скал волны, ища его голову среди пенных бурунов. «Может им помощь нужна? А она тут сидит?»

И когда она решилась снова лезть в воду, увидела, что правее, у самых скал, он выползает из воды, волоча на себе Кейт и свою сумку, видимо так и не решившись ее бросить.

Лина подбежала ему помогать. Благодарный Мэйтон, еще пару раз упав, сбитый волнами, все-таки выбрался на берег и повалился со стоном на песок.

Лина оттащила сначала бесчувственную Кейт подальше от воды, а потом попыталась схватить за руку великана, но он выдернул ее и уверил, что с ним все в порядке. Он перевернулся на спину и прикрыв глаза тяжело сипло дышал.

Наклонившись над девушкой, Лина начала делать ей искусственное дыхание, как учили на уроках ОБЖ. Но у нее, так ничего и не получилось. Наверно не хватало сил, или со страху, она что-то делала не так.

— Мэйтон! — подбежала она к нему и чуть не плача, стала трясти за плечо, — Кейт не дышит, помоги! — отстраненно осознавая, что она-таки говорит на их языке. Не иначе, как от страха.

Он с трудом поднявшись на ноги, доковылял к бездыханной подруге, и положив ее животом себе на согнутое колено, пару раз хлопнул по спине. Судорожно вздрогнув Кейт извергла из себя воду и вяло перебирая руками, расплакалась, обхватив великана за шею.

При виде этой картины, Лина сама чуть не разревелась: от пережитого страха и неимоверного облегчения — все живы!

Когда нервное возбуждение и усталость немного улеглись, всех троих стал бить нестерпимый холод. До рассвета было еще далеко и студеный ветер, задувая в мокрую одежду, делал ее практически ледяной. Они сбились в тесный кружок и укрывшись от ветра за скалой, отчаянно пытались согреться.

Мэйтон как всегда взял инициативу в свои руки.

— Так не пойдет, — клацая зубами прохрипел он, — надо выжимать одежду и разводить огонь. Раздевайтесь. И на собственном примере показал, как действовать.

Кейт и Лина с ужасом смотрели на него. «Раздеваться в такой холод!? Ну уж нет!».

— Чего глаза вылупили? — грубо рявкнул он, — Снимайте свои мокрые тряпки и выжимайте! Иначе через день умрете от воспаления легких. Он схватил Кейт за шиворот и стал стягивать с нее мокрую куртку.

— Мы так еще больше замерзнем, — захныкала девушка, еле шевеля синими от холода губами.

— Ты замерзнешь, если этого не сделаешь!

Он разложил свой выжатый свитер на камнях, и стал помогать девчонкам. Кейт и Лина остались только в нижнем белье. Мэйтон помог им отжать вещи и развесил на камнях, рядом со своими.

Обе, тут же прижались друг к дружке, в надежде сохранить хоть какие-то крохи тепла. Они были похожи на две февральские сосульки — синие, холодные и с них тоже капало.

— А теперь бегом, вон до тех скал и обратно, — рявкнул он на них.

Девушки в ужасе переглянулись, но сильный шлепок по голым мягким местам, придал скорости.

Пускай обижаются, но хотя бы не заболеют. Насморк не в счет.

Уже на бегу, направляясь к означенным скалам, Лина конечно понимала, почему он так делает, читала такое в книгах, но на собственном опыте проделывала впервые. Интересно, была бы она одна, решилась бы?

Задубевшие от холода ноги сначала даже не гнулись и ничего не чувствовали, словно две чужие деревянные колодки. Но когда они с Кейт добежали, а вернее сказать доковыляли до скал, то Лина ощутила, как по разогретым мышцам разливается тепло, и с еще большим усердием припустила назад, явно обгоняя соперницу. Та в свою очередь, выглядеть мокрой курицей тоже не хотела и припустила за новенькой.

Мэйтон, обернувшись, на них, снисходительно хмыкнул и занялся огнем.

Сам он все это время оставался в штанах, которые, впрочем, уже высохли на нем сами. Однажды зимой, рыбача на озере, они с другом провалились под лёд. Поблизости тогда никого не было на многие ары, а друг растерялся по молодости и Мэйтону пришлось выкручиваться одному. Так что о выживании в экстремальных условиях, он знает не понаслышке. Тем более одиноко прожив два круголета в лесу, привыкаешь и к холодам, и к самостоятельности.

В его сумке, так бережно хранимой, был запечатанный воском большой лесной орех. Как раз на тот случай, когда магией воспользоваться невозможно. Там был трут и «гномьи камни», чтобы высекать искры.

Но где же взять сухих веток? Камни, к сожалению, не горят.

Скалы огибали лагуну полукругом, словно беря ее в кольцо, острыми, как деревенский частокол вершинами. Он пошел вдоль них, в надежде найти хоть какие-нибудь ветки, выброшенные на берег прошлыми штормами. Хорошо, что не было дождя. А то совсем было бы худо.

Наконец удача улыбнулась ему. Наполовину засыпанный песком, из-под камней торчал мощный кривой ствол дерева. Весь в засохших водорослях, но сухой и толстый, как раз то, что надо.

Когда Лина и Кейт уже в третий раз подбежали к тому месту, где была их стоянка, там уже жарко горел огонь.

Мэйтон сидел на корточках и сушил развернутое одеяло, вынутое из сумки. Рядом, прижатый камнями, сох полог от палатки и арбалет с болтами к нему.

Девушки протянули замерзшие руки к огню, и с блаженством прикрыли глаза.

Лина стыдливо села на корточки, пытаясь хоть как-то прикрыть уже сухое, но прозрачное и просвечивающееся насквозь, нижнее белье. Впрочем, ей казалось, что полуприкрытая нагота Кейт, вообще ее не волнует, как, впрочем, и Мэйтона. Он ни разу не взглянул на девушек заинтересованно.

«Интересно, кто же они друг другу?» — с любопытством подумала Лина.

— Держите, — протягивая одеяло, сказал он им, — Я пойду поищу длинных палок, надо одежду развесить, а то до камней жар не доходит… И исчез в предутренних сумерках.

После такой неожиданной встряски, они с Кейт уже как-то немного по-другому смотрели друг на друга. Кейт не так равнодушно, а Лина, не столь настороженно.

«Пусть они не все ей договаривают», думала девушка, но по крайней мере, ей уже не кажется, что они похожи на монстров.

Лина уже не так напряженно смотрела на необычный изъян Кейт, красивым узором покрывавший ее всю левую сторону тела с головы до ног. Но не ровно, а словно рваными клоками, то пропадая, то снова возникая на коже.

Еще в детстве, мама учила ее не таращиться на необычных людей, а особенно на тех, кто неизлечимо болен, или приобрел какие-либо увечья. «Это может быть неприятно человеку», объясняла мама. Так что теперь рассматривала она Кейт исключительно боковым зрением.

Кейт сидела, чуть отвернувшись от Лины, насколько позволяла ширина растянутого одеяла. Ей было стыдно не своей наготы, а то, что новая знакомая, увидит ее дефект, «во всей красе». Она намеренно уселась тем боком, где чешуи не было видно, дабы не дай боги не спровоцировать неприятный разговор. Но девчонка, казалось, вовсе на нее не смотрит, и Кейт малость успокоилась.

— После плаванья есть хочется, — угрюмо буркнула Кейт вроде как в пустоту. Но, конечно сказанное предназначалось Лине.

Та согласно кивнула и посетовала, что у нее, к сожалению, еда закончилась. К ужасу своему, сообразив, что опять разговаривает, не задумываясь над словами. Как такое возможно?! Что они с ней сделали?

Пришел Мэйтон, принес длинных корявых палок и одно весло, чудом выжившее в катастрофе. На них тут же развесили одежду.

Видимо Мэйтон слышал последние слова Кейт, и вместе с вещами вынул из своей сумки последнюю вяленую рыбину. Теперь противно мокрую и абсолютно несъедобную на вид.

— Ешьте, если хотите, я не буду, — поморщился он.

Кейт, переспросила для приличия, и тут же разодрав напополам, принялась за еду. Тогда, в сарае, она морально была к ней не готова, а вот теперь «дозрела» и с удовольствием съест эту чудесную рыбешку.

Мэйтон, поморщившись, лишь ухмыльнулся.

Лина съела свою долю наполовину, а остатки сложила на камень. Вдруг, Кейт захочет еще? Или Мэйтон? Рыбина оказалась соленая, и она подумала, как потом сильно захочется пить, а пить то нечего. Однако, голод оказался сильнее, чем еще не состоявшаяся жажда.

Мэйтон вытряхивал из сумок вещи для просушки, а Лина вспомнила о своем рюкзаке. За всеми заботами, она совсем забыла, что у нее есть запасной свитер и колготки.

«Вещи, наверное, тоже вымокли», думала она, уже расстегивая молнию.

К удивлению своему, обнаружила сухую «кенгурушку», которую мама как всегда сунула в пакет. Незамедлительно натянула её через голову, даже забыв про замок. С блаженством засунула руки в объемный карман спереди, а на голову до самого носа нахлобучила капюшон, наверняка вызвав зависть у своих спутников. Угол, где лежали колготки, все-таки подмок: (видимо на дне рюкзака есть дырочка), и она развесила их рядом с джинсами и курткой.

Что делать, место, на которое она нашла приключений, пусть мерзнет, в назидательных так сказать целях.

Высыпав на песок косметичку и телефон, Лина от души поблагодарила себя за предусмотрительность. Ведь телефон она засунула в плотный полиэтиленовый пакет с герметичной застежкой, и он остался сухим. Даже женские гигиенические «салфетки» не пострадали, вызвав в ней, еще один внутренний вздох облегчения. Заглянув во второе отделение, обнаружила там давно забытую папку с акварельной бумагой, пустыми файлами, пенал с карандашами и прочими принадлежностями. Все было сырое и тоже пришлось сушить.

Рассыпанные предметы заинтересовали спутников, но никто не спросил, что это такое. Единственное, что Мэйтон попросил посмотреть, это жирный от масла полиэтиленовый пакет, оставшийся от блинов. Подцепив его одним пальцем за край, и посмотрев через него на свет, он молча взглянул на девушку, явно ожидая объяснений, что это такое?

— Это полиэтилен, — пояснила она, — его получают путем химических соединений на основе природных материалов. Но также от остатков переработки нефти и газа. В моём мире, это полностью химическое соединение крайне опасное для окружающей среды. Первый пластик был изобретен американцами, и был сделан из целлюлозы, обработанной азотной кислотой… — решила она блеснуть познаниями в химии.

Лина обвела взглядом слушателей, и поняла, что из того что она сказала, они не поняли ровным счетом ничего. Тем более, что большинство слов она не смогла перевести и заменила русскими, изо всех сил стараясь, что бы ее перевод оказался предельно точным.

— …Короче, это вредный для природы, чужеродный материал, но, однако полезный. Не промокает, достаточно прочный и долговечный. Настолько долговечный, что не гниет и не разлагается в течение сотен, лет… к сожалению, — с грустью подытожила она.

Лина забрала пакет у озадаченного Мэйтона и спрятала его обратно — не годится здесь экологию нарушать, дома выбросит. Но тут она увидела недоеденную рыбину, и чтобы не воняло, сложила остатки в него.

Куртка подсохла, и девушка радушно предложила одеть ее Кейт. Та, недолго думая, не стала отказываться, так как ее сумка, со сменой одежды, потонула в пучине морской, побуждая в ней если не слезы, то внутренний отчаянный стон.

— Кстати, моя куртка, тоже из него, — с улыбкой сказала она, — Это называется: син-те-ти-ка, по слогам, чтобы всем было понятно, произнесла она.

Кейт вздрогнула, подозрительно глянув на воротник одежды и хотела было ее снять, но все-таки передумала. Холодный ветер пробирал до костей, а она была на трикотажной подкладке и не продувалась.

Все трое надолго замолчали, каждый думая о своем.

Девушки сидели на корточках, натянув одежду на колени, и если смотреть с одной стороны, то почти были похожи на сестер.

Мэйтон на камне рядом, протянув зябшие руки к огню.

Пламя беспрестанно трепал порывистый ветер, оно недовольно гудело, треща и разбрасывая искры в разные стороны.

«Совсем как тогда…», грустно вспомнил он проводы Ло. Эльф не очень любил огонь, он поселял в нем какую-то непонятную тоску и беспричинную тревогу. Хотя, чтобы они без него делали?

Небо на востоке посветлело, но так и не выпустило утреннее солнце из плена. Влажные облака заволокли все от горизонта до горизонта, ненадолго окрасившись в кармин и погрузив на рассвете всё в серо-малиновые сумерки.

«Что же я делаю?», горько думал Мэйтон, с отвращением разглядывая свои протянутые к огню ладони. Этот вопрос он задавал себе теперь каждый день. Но правильный ответ все никак не приходил.

Чуть позже, когда совсем рассвело, идя у кромки прибоя в поисках сумки Кейт, Мэйтон поймал себя на мысли, что после лекции этой девчонки он чувствует себя полным дураком, или вообще необразованным орком. Ей наверно кажется, что она попала в дикий мир к тёмным людям. С другой стороны, может, их миры вовсе не стоит и сравнивать.

«Интересно, а магия в их мире есть? Надо будет спросить».

Мэйтон ходивший за очередной корягой для костра, вместо нее, принес вещи Кейт.

Волны, видимо побрезговав, все же выбросили их на берег, вызвав тем самым у нее бурю восторга. Девушка тут же принялась отжимать и просушивать свою вновь обретенную одежду.

Дрова горели быстро и Мэйтон опять ушел на их поиски, по дороге заодно обдумывая дальнейший план действий.

На противоположной стороне лагуны он нашел несколько досок от их разбившейся коры и забрав все, что было, отправился обратно. «Высохнут у огня, можно будет их сжечь».

Появившись у костра, он снова отправился прочь. На этот раз решил забраться на гору и посмотреть сверху, куда их занесло.

Девчонки только недоуменно переглянулись и даже не успели ни о чем его расспросить.

Разведка дала положительные результаты. Оказалось, что они всего в дне пути от Ниневиля. Немного успокоенный, вернулся вниз и развернув карту из книги, показал, куда они направляются и примерный план их действий.

— Может статься так, что вообще меня в город не пропустят, — мрачно подытожил Мэйтон, — Тогда я останусь ждать вас в лесу, а в городе, действовать вам придется в одиночку. Как найти фолиотеку и какой фолиант попросить, я вам объясню позже.

Он разложил перед ними карту и показал место, где они сейчас находятся.

— Мы перелезем вот эти горки, — он кивнул на ближайшую вершину холма, — Потом углубимся в лес, и найдем вот эту дорогу, — он ткнул пальцем на тонкую линию, идущую из Итиля до Ниневиля. Дорога тут одна, не ошибетесь. Если что, сами дойдете.

— Что, «если что»? — настороженно спросила Кейт.

Мэйтон посмотрел на нее хмуро.

— А то, что если я сверну себе шею, подвернув ногу на камне, вон на том пригорке, — он показал на ближайший холм, — Идти вам придется одним. И лучше не к Оракулу, а прямиком к учителю! Ясно?

Девушки угрюмо кивнули.

— Хорошо, дошли мы благополучно до Ниневиля, а тебя не пускают, что нам делать? — задала резонный вопрос Кейт.

Мэйтон вздохнул.

— Не знаю, надо подумать. У нас в городе много дел. Купить теплую одежду, провизию, обдумать дорогу, посетить фолиотеку в конце концов….

Кейт, в свою очередь, мечтательно подумала, что не плохо бы еще заказать ванну полную душистого мыла и ароматических масел. А то после морской водички у нее в голове один песок да соль.

— А почему тебя не пустят? — робко подала голос Лина.

Кейт и Мэйтон уставились сначала на ее, потом друг на друга и расхохотались.

Лина смутилась. Вроде, ничего смешного она не говорила.

— Ты наверно думаешь, что тут все, такие как мы? — отсмеявшись сказала Кейт, — У нас конечно много разных рас, но Ниневиль человеческий город и там все в основном выглядят так, как ты, — пояснила она, — Ну, или полуэльфы, как я, — с кокетством отводя волосы от острого ушка добавила она.

— Было бы чем хвастаться, — едко остудил ее пыл чистокровный эльф.

Кейт надулась, а Лина только охнула. Такие уши, она видела только в тематических фильмах, сказках, ну, или на худой конец, мультиках. Но чтобы вот так, видеть эльфов вживую!

«Они существуют!», пронеслось у нее в голове, а перед глазами, предстало растиражированное фото, идущих вместе по обочине дороги, бородавочника и суриката.

Реакция девушки понравилась Кейт, и она благополучно закрыла тему.

— Я похож на орка, а их не любят, поэтому меня могут не пустить, — терпеливо пояснил эльф.

— Раз ты не орк, то кто же тогда?

Простодушный вопрос Лины, поставил Мэйтона в замешательство. Он нахмурился и исподлобья посмотрел на девушку.

Кейт наоборот, вопрос девчонки развеселил, и она с насмешливой миной, притворно-внимательно, пялилась на Мэйтона и выжидала, что же тот ответит.

— Я не орк, — угрюмо буркнул эльф, — Этого тебе должно быть достаточно.

— Вот, все всё и поняли! — с наигранной радостью воскликнула Кейт, — Теперь все стало предельно ясно, молодец! — язвила она, похлопывая Мэйтона по плечу.

Он раздраженно смахнул с себя ее руку, резко развернулся, и ощерившись, зло рявкнул на Кейт, щелкнув перед ее носом клыками.

Кейт вздрогнула, резко отшатнулась, прекратила смеяться и плюхнулась в песок. Такой реакции она не ожидала, и тут же вспомнила эпизод со вчерашней собакой. Но не подала виду. В конце концов, это Мэйтон, которого она знала семь круголет. Или уже нет?

— Ты пугаешь меня, друг, — строго смотря ему в глаза и делая акцент на слове «друг», сказала она, — Если сделаешь так еще раз, то больше меня не увидишь! Голос её не дрогнул, но было заметно, как дрожат губы, — И меня не остановят твои ужасные россказни о «гарпиях» и гневе учителя.

— Очень страшно, — передразнил ее Мэйтон, но злость с него тут же сошла.

Лина теперь поняла, по какому поводу они всегда переругивались — по любому.

Некоторое время все сидели в тишине, слушая треск горящего дерева и шум волн.

— Я придумала! — воскликнула Кейт, — Придумала, как провести тебя в город! — все повернулись в ее сторону, — Ты сделаешь вид, что ты — глухонемой, слабоумный орк, волею судьбы отвергнутый своим племенем и подобранный нами еще в детстве, а теперь используемый в качестве носильщика и помощника.

Кейт улыбалась, сияя как начищенная медная сковорода и ожидала похвалы.

Но по гневно расширяющимся ноздрям Мэйтона, она поняла, что идея ему явно не понравилась. Он был похож на оскорбленного в лучших чувствах ребенка, которому обещали леденец на палочке, а вместо этого дали рыбьего жиру.

Лина сидела, прикрыв ладошкой рот, и было понятно, что она еле сдерживает смех.

— А что такого! — возмутилась Кейт, — Идея-то хорошая и вопросов ни у кого не возникнет, и в ворота города пропустят. Только знай, слюни пузырями надувай!

Лина не выдержала и расхохоталась. Она представила главного инициатора похода и голову их компании, пускающего слюни и ковыряющегося в носу.

— Идеи сегодня из тебя просто так и валятся, — едко бросил он, — как из бочонка золотаря.

— Я думаю прокатит, — робко одобрила идею Кейт Лина.

Мэйтон посмотрел на нее немного презрительно: «Тебя-то еще не спросили», говорил его взгляд, «Много ты понимаешь…».

Лина тут же потупилась, снова замкнулась и перестала улыбаться, рисуя пальцем на песке.

«Зря, действительно, высунулась».

Мэйтон вздохнул и задумался.

— Если моя роль уже определена, то как ты объяснишь свою чешую? — моя дорогая подруга. Слово «подруга» он тоже выделил намеренно.

— О! Проще простого, — оживилась Кейт. — Мы, сестры, — Кейт панибратски хлопнула Лину по плечу, — Злой колдун навел на меня порчу, и теперь мы ищем Оракула, чтобы развеять наведенные чары. Кейт театрально повела рукой в воздухе, словно уже сама разгоняла чьи-то чары.

Лина не ожидавшая, что ее так быстро признают сестрой, удивленно выгнула бровь.

— Сказочница…, - буркнул Мэйтон, но спорить, однако, не стал.

Вроде, все неплохо, но изображать безумного орка страшно не хотелось. Гордость шептала, что возможно, придумать что-то еще. Но, гордость шептала, а здравый смысл вопил, что другого способа пробраться в город просто нет. Тем более, что слабоумный, глухонемой орк, никому серьезно угрожать, действительно не сможет.

Мэйтон опять тяжело вздохнул.

Видать, Кейт или злодейка-судьба, решили его за что-то наказать. Впрочем, имея таких спутниц, стоило задуматься об этом раньше. Нет, чтобы высшим силам послать ему в спутники хотя бы парня, а тут два беспомощных наказания на его голову. Расплата за убийство Сиглаэна, все-таки решила настигнуть его именно сейчас, иронизировал над собой эльф.

Серый, не то день, не то вечер двигался к полудню, а они до сих пор сидели и ждали, пока высохнут их вещи, чтобы, наконец, отправиться в путь.

Лина посмотрела на свои часы, — без пятнадцати двенадцать.

— Ух ты! Мэйтон, смотри! — Кейт схватила Лину за руку, — у нее гномьи ходики!

Лина округлила глаза.

«Опять они о сказочных персоналиях говорят».

Мэйтон заинтересованно посмотрел на циферблат. Лина не сопротивлялась. Приложил ухо к часам и послушал, как тикают, улыбнулся.

— Я только один раз такие маленькие видел, — поделился впечатлениями он, на мгновение превратившись в мальчишку. — Только у нас не двенадцать делений, а шестнадцать, отметил он, внимательно разглядывая циферблат.

Лина округлила глаза.

— Это как?

— Ну, в сутках шестнадцать часов, — терпеливо объяснил Мэйтон, — А в каждом часе девять долей по шестнадцать частей, всего, стало быть, сто сорок четыре части, и так далее.

— А у нас двадцать четыре часа в сутках… — дальше, она объяснила деления земного времени, — Но, ведь течение времени у вас, так же соответствует моему разделению на циферблате — изумилась она.

— Не удивительно, — парировал Мэйтон, — скорее всего длительность дня и ночи, и у вас, и у нас одинаковая, только сутки поделены по-другому, — невозмутимо объяснил он.

— Вот сколько сейчас времени по-вашему? — спросил он.

— Почти полдень, двенадцать часов, — задумчиво глядя на циферблат ответила девушка.

— А у нас восемь часов дня. Он еще раз внимательно присмотрелся к ее циферблату, — И отсчет времени у нас начинается снизу, а не как у вас, с верху.

— То есть, — Лина взглянула на свои часы, — с цифры шесть?

Мэйтон кивнул.

— Вот это да! — потрясенно выдохнула девушка, — Кто бы мог подумать?

Помолчав она спросила:

— А у вас есть электронные часы, они без стрелок? Там цифры сами меняются на экране.

Мэйтон удивленно покачал головой.

— А что такое «электронные?», — живо заинтересовалась Кейт.

Лина сама задумалась. От электроники она была весьма далека. «И зачем я завела этот разговор? Сейчас буду выглядеть полной дурой, ведь по физике и механике, я имею твердую тройку! Тем более, ну какая тут возможна электроника? И кто ее за язык то тянул!»

Но все-таки попыталась доходчиво объяснить:

— Во-первых, слово электроника, произошло от слова «электрон», это очень малые частицы, из которых состоит все живое и не живое на земле…

Кейт Мэйтон переглянулись. Такие понятия у них тоже имелись, правда назывались по-иному.

— Там все замешано на взаимодействии атомов, с электромагнитными полями. Используют электронику, в основном для передачи, хранения и обработки информации. К сожалению, я большего сказать не могу. Я же не ученый, в конце концов.

— Но, как же вы ими пользуетесь, если не знаете, как они сделаны!? — удивился Мэйтон.

Лина пожала плечами.

— Да мне оно и не надо. Ученые изобрели предмет, мы знаем для чего и как его использовать, не вдаваясь в подробности. У нас много вещей, о которых обычный человек имеет общее представление, но пользоваться умеет. Например, у нас еще компьютеры есть, но там все еще сложнее, так все просто не объяснишь.

Тут ее озарило! У нее же есть телефон!

— Вот, смотрите! — она полезла в рюкзак и вынула из пакетика свой мобильник. Экран загорелся, продемонстрировав известный факт об отсутствии сети.

Она, пощелкав кнопками, показала меню и вкратце рассказала, для чего используют эту коробочку.

— Это очень удобно! Он всегда при тебе, и ты всегда можешь связаться с близкими тебе людьми, — она нашла список номеров, — По этим номерам, я могу позвонить маме, друзьям, и в любое время, и в любом месте, (конечно если там есть подстанция обслуживающая телефон), узнать, как у них дела. Вот из этой дырочки будет слышен голос, того, кому звонишь, — она показала на динамик, — А сюда, надо говорить, — показала на дырочку микрофона, — У мамы, например, такой же телефон. Она слышит мой сигнал, берет телефон, нажимает кнопку, и мы можем общаться.

Кейт и Мэйтон уставились на дырочки, явно не веря, что оттуда можно хоть что-то услышать.

Лине невольно взгрустнулось. Ей так захотелось услышать мамин голос…

— А хотите, я вас сфотографирую?! — оживленно предложила она, — Тут и фотоаппарат встроен!

Мэйтон и Кейт шарахнулись в сторону.

— Фото…что?! Это как? — испугалась Кейт.

Лина нашла и показала свои фотографии. Вызвав бурю эмоций с противоположной стороны. Там было несколько городских пейзажей, в которых Мэйтон опознал свои видения, (вернее Линины воспоминания) фото мамы, и друзей, институтские постановки натюрмортов, чашка кофе на столе, и фото ее комнаты. Она сфотографировала ее как раз после ремонта.

— Вот тут я жила, — грустно сказала Лина, — Это моя комната. На глаза тут же навернулись слезы.

— Неплохие апартаменты, — одобрила Кейт.

Сказать, что новые знакомые были удивлены, это не сказать ничего. Наверно так чувствовала бы себя рыба, которой показывали лесные кущи. Вроде красиво, но не понятно.

— Ладно, а то аккумулятор сейчас сядет, шмыгнув носом, буркнула Лина, смотря на значок батареи. Там оставалось больше половины заряда, но мало ли что, может статься, что он ей еще понадобиться.

Тут, она без предупреждения, поймала Кейт с Мэйтоном в экран телефона и щелкнула кнопкой. Изображение застывших сказочных героев сразу же появилось на экранчике.

Увидев его, Кейт чуть не закричала на девушку, что та ведьма, но все-таки сдержалась, с недоверием рассматривая свое изображение. Мэйтон, напротив смотрел с интересом.

— И что, они…, оно… короче, мы там так и останемся? — спросил наконец он.

— Пока не удалю изображение.

Кейт подозрительно посмотрела Лину.

— А мы не исчезнем тогда? — с опаской спросила она.

Лина рассмеялась.

— Не бойся, ничего с тобой не будет. Это просто твоя фотография, изображение тебя, но не сама ты. Поняла?

Кейт немного успокоившись, кивнула.

Лина выключила телефон, опять положила его в полиэтиленовый пакет и засунула в рюкзак.

— Давайте собираться! До вечера что ли, на этом ветру голож…, раздетыми стоять! — грубо подытожил Мэйтон, скрывая тем самым свое замешательство и удивление. Часы часами, но этот «телефон» с «фотографиями», произвел на него неизгладимое впечатление, не хуже «синтетики».

Очень, наверное, удобный предмет, этот телефон! «Хотел бы он сейчас поговорить с родителями прямо отсюда? Да, определенно».

* * *

Костер прогорел и ветер, словно снежную поземку, нес пепел по пляжу, смешивая его с таким же серым песком. Дрова все закончились, подкормить то и дело раздуваемые ветром красноватые угли, было уже нечем. Мэйтон засыпал его, и затоптал, чтобы черное пятно не бросалось в глаза. Мало ли что.

Одежда почти высохла, но от соленой воды вся задубела и пошла белыми разводами. Они втроем были словно присыпанные сахарной пудрой, политой сверху водой и не полностью растворившейся.

Кейт морщилась от непросохшей сырой куртки, Лина от сырых ботинок, и царапающих ноги жестких джинсов. В итоге, их пришлось снять и хорошенько потереть штанинами друг о дружку, разминая волокна и выколачивая соль.

У Кейт со штанами была похожая проблема, замша совершенно потеряла свой вид. Штанины были похожи на две плесневелые сухие корки, такие же жесткие, и такие же белесые. Разминать их пришлось, конечно Мэйтону.

Последний, совершенно не беспокоился по поводу своих штанов. Они давно высохли на нем сами, а рубашка и свитер легче перенесли купание в морской воде. Так что пока девушки прихорашивались, он давно собрал сумки и сидя на камне, скептически наблюдал за их тщетными потугами выглядеть прилично.

— Ну, все? — устало обратился он к обеим, когда они, закинув каждая свою ношу, кто за плечи, кто через них, стояли напротив, ожидая его команды к отправке.

Обе с готовностью кивнули и покорно поплелись позади.

Часть 3

Глава 21

Демир в воздухе.

У Винта день не задался с самого утра. Зверски болел живот.

Дело в том, что накануне к нему приехала любимая тетушка из Амри и навезла кучу подарков. А так как лучший подарок для него — это бочонок моченых болотных грибков, то главным угощением на столе были именно они. Да и его женушка-хлопотунья постаралась на славу. И то ли это от обилия грибков, то ли от разнообразия закусок и крепких пенных напитков, но живот с утра поднял бунт. И не только он. Желудок тоже сказал свое веское «фи» теткиным угощениям. Мутило страшно!

Однако хочешь не хочешь, а уговор есть уговор. Он должен был вести сегодня уважаемого человека, в эк-пе-ди-цию… или как там ее!

Отказать Демиру он никак не мог, да и сам Демир летал только с ним и доверял только ему. Выпив с утра, поднесенного заботливой женой разведенного в воде, ненавистного крахмала с марганцем, он зеленый от слабости побрел к площадке воздуходрома.

Запускать воздухоплав лучше на рассвете, когда восходящий от земли теплый воздух поднимается вверх. Так что проверять направление ветра, устанавливать горелку и наполнять воздухом купол, следовало, конечно, заранее.

По дороге, чтобы хоть как-то отвлечься от бунта внутренних органов, парень размышлял, как все-таки здорово быть воздухоплавателем.

Уже давно люди начали пытаться подняться в воздух, чтобы сверху обозревать землю и путешествовать подобно птицам.

Началось все с запуска маленьких свечек с бумажным куполом по праздникам. Теплый воздух от свечи нагревал его, и он, недолго радуя глаз, как маленькое солнышко, поднимался в небо. Идея, как обычно, была гномья — они так освещали свои пещеры.

Воздухоплав изобрели немного позднее, после того, как была заряжена первая горючая вода. Именно тогда гномы изобрели горелку. И понеслось…

Сшили два полотнища округлые вверху с дыркой на входе, чтобы наполнять его воздухом, по бокам малые окошки-клапаны, чтобы снижаясь, его выпускать. Сплели корзину, по форме похожую на кору, и привязав ее к куполу, наполнили его горячим воздухом. Первым, в таком воздухоплаве полетел полугном Гольмонфор. Отчего первые воздухоплавы обзывали гольмонфорами.

Но название не прижилось — уж очень длинное, да вычурное. И осталось «воздухоплав» — по принципу назначения.

Позже, количество куполов увеличивалось до трех, потом уменьшалось до двух. Потом пробовали приделывать паруса по бокам, словно у корранов. Сошлись на том, что каждый пилот, в зависимости от опыта, выбирал свою модификацию. Так что разнообразие форм, и в последнее время расцветок куполов, поражало воображение. У Винта был однокупольный, но с выкидными парусами, что позволяло передвигаться против ветра.

Винт шел к полю воздуходрома. Оно было засажено специально выведенной травой, густой, плотной, чтобы не так вытиралась, как обычная.

В предутренних сумерках темными прямоугольниками на фоне серого неба виднелись ангары.

Воздуходром не пустовал. На другом конце поля уже поднимался вверх купол аппарата Альберуса.

У каждого пилота ангар был личным. Найдя свой, с начальной руной имени, Винт принялся за дело уныло лелея надежду, что работа его все же отвлечет.

Однако в воздухе оказалось еще хуже.

Демир тоже поднялся еще затемно. Наскоро позавтракав и оставив записку для Альберуса на вахте, он поспешил к воздуходрому.

Дорога шла через базарную площадь и по пути, он очень удачно пополнил запасы еды. Купив большую бутыль кипяченого молока, несколько сдобных ватрушек, связку колбасок, хлеба, сыра, и бутыль не очень крепкой хмелевухи, в надежде распить ее с Винтом где-нибудь на привале, когда опустятся.

Но, увидев состояние приятеля, всерьез обеспокоился.

После недолгих препирательств о смене пилота, в которых Винт пламенно заверил, что совершенно здоров, они поднялись в воздух.

Все, чем мог помочь Демир Винту, это дать очень крепкого, белого горящего вина с черным перцем, из личных запасов. Знал бы заранее, прихватил настойку, коих у него в большом количестве от всяких хворей, стояло в лаборатории, и дома.

Для наблюдения сверху, Демир захватил с собой «гномий глаз» Это полезное изобретение имело увеличительную линзу и позволяло видеть на большое расстояние вперед.

«Молодцы гномы», думал он про себя, разглядывая пейзаж внизу, «чего только не напридумывали! Но ведь, шельмецы, какие деньги дерут! Эта линза обошлась ему, его годового жалования. Но, оно того стоило!» И теперь, он спокойно обозревал каждый камешек по берегам многочисленных бухт и лагун.

Когда солнце показало свой розовый бок над вершинами гор, то тут же скрылось в плотных тучах, похожих на войлочный зимний сапог. День обещал быть ветреным и пасмурным. Еще вчера, с севера наползли облака и все небо заволокло. Но ветер был попутный и не такой сильный, как ночью.

Винт умело поймал поток, и они, пока не используя боковые паруса, уверенно достигли своей цели, а именно, набрали нужную высоту. Поднялись не высоко, так как вверху, ветер и так приличный, был еще сильнее.

На самом деле Винта звали Велир. Но по стечению обстоятельств его родное имя было чем-то созвучно прозвищу, так что, наверное, родная жена тоже звала его Винтом.

Как и все пилоты, он носил кожаный шлем к которому крепились очки с квадратными стеклами в металлической оправе на кожаной подстежке — для мягкости, и куртку из шкуры непременно лесного дракона. Несомненно, настоящие куртки из лесного дракона стоили баснословные деньги, да и где ж столько лесных драконов напастись? Поэтому умельцы выбивали на обычной свиной коже узор его чешуи, красили, и вуа-ля! Вы, счастливый обладатель недорогой, но ужасно престижной одежды. Так же к наряду прилагался теплый вязаный шарф, непременно очень длинный и полосатый. Желто-голубой — цвета неба и земли. А также сапоги до колена, с заклепками и всевозможными ремешками. И чем их больше, тем лучше.

Демир решил пролететь над побережьем вплоть до самого Вейли. А оттуда можно и паруса распустить, ловя обратный ветер. Но если он будет слишком сильным, то придётся обратно возвращаться на лошадях, взяв их напрокат в городе. А еще лучше морем на любом корране идущим в сторону Итиля. Главное найти того, кого они ищут.

Первую стоянку устроили по острой нужде Винта. Пригасив горелку до минимума, он опустил воздухоплав почти до самой земли, но, однако, не касаясь её, и скинув вниз веревочную лестницу, сам спустился первым. Закрепил швартовочный канат за камень, и не став ждать Демира кинулся за первый же холм.

Волшебник не спеша слез следом и отправился обследовать окрестности. На песке было несколько видов следов: человеческие, звериные, (скорее всего собачьи, город был совсем не далеко), и птичьи. Ну, с птичьими и собачьими все понятно, а человеческие его заинтересовали. Две цепочки — большие и маленькие, вели со стороны города через пологий мыс. Потом прятались в пещерке, больше похожую на щель, и, вновь появляясь множеством отпечатков со взрытым песком, скрывались за следующим мысом. Демир присел, положил руку на песок, улыбнулся, и удовлетворенно сам себе кивнул. Можно вновь подниматься в воздух, и следовать дальше. Теперь он знает, что искать, и на что обращать внимание.

Как раз из-за холма выполз бледный Винт.

— Мне уже намного лучше, поверьте, уважаемый, — в ответ на обеспокоенный взгляд волшебника, ответил парень.

Почти весь путь от города, он не проронил ни слова. Но теперь действительно выглядел чуточку лучше.

— А можно мне немного того зелья, что вы давали мне с утра, кажется оно действует, — смущенно попросил он.

— Конечно друг мой, только поднимемся в корзину, перец у меня в походной сумке.

Винт благодарно кивнул и пропустил Демира вперед. Сам, отвязал канат, и ловко вскочив на веревочную лестницу, уже на ходу вскарабкался по ней вверх, в корзину.

Получив вторую порцию лекарства, он уже бодрее стал рассказывать Демиру о вчерашнем теткином приезде.

Винт был простым малым. Воспитывала его тетка, так как родители погибли в море. Наверное, именно поэтому мальчишку тянуло в небо.

Невысокий, чуть ниже среднего роста, сероглазый, светловолосый шатен с чуть курносым носом и веснушками от загара. Парень он оказался работящий и смышленый.

Наверное, желая побыстрее отделаться от навязчивой опеки тетушки, он, как только получил работу у Демира, снял жилье и познакомился с хорошей девушкой. Та, будучи не робкого десятка, быстро окрутила парня, и обручившись в прошлый круголет, они уже ждали второго ребенка. Велир детей любил, но и небо тоже любил. Так что супруге приходилось мириться с его работой.

Да и что за мужик, если в руках дела нет? Посади его у юбки, завали домашней работой, и отважный воздухоплаватель превратиться в безвольного рохлю и подкаблучника.

Демир приметил его еще пять круголет назад на воздуходроме.

Волшебник панически боялся летать на столь несовершенных машинах, тем более, что однажды они с его прошлым пилотом упали в море. Тот перемудрил с пламенем горелки и купол загорелся. Тогда лишь чудом удалось избежать смерти. Пролетали недалеко от берега, было лето, и они благополучно выплыли. Правда Демир тогда потерял весь свой гербарий, собранный на островах.

Велира не хотели брать в штат воздухоплавателей из-за возраста. «…Мал», — говорили бывалые, — «… Пущай опыту в механиках набирается, а потом в небо лезет…»

Однако, волшебник, приглядевшись к нему, взял под свою опеку и не прогадал. Парень был по-хорошему упрямый и не всегда делал так, как говорили другие воздухоплаватели.

Демиру, же наоборот, казалось, что его способ полета лучше, поэтому всячески подбадривал и убеждал не обращать внимания на нападки старших. Новаторов и первопроходцев сначала всегда ругают и не принимают их идеи, а как поймут, что это лучше и проще старого, записывают в скрижали истории.

Винтом его прозвали после того, как он приделал к корзине своего воздухоплава небольшой то ли флюгер, то ли винт. Его, конечно, сначала подняли на смех, но позже, когда парень стал экспериментировать с механизмом к нему, перестали. Терпеливо выжидая, получится у него что-нибудь или нет.

Он летал почти при любой погоде и поднимался с разных площадок, а перемену ветра, казалось, чуял заранее. «Асс!», так сказали бы на родине у Демира.

Солнце, тем временем, должно быть поднялось уже высоко, стало еще чуть светлее, но ветер никуда не делся и дул все так же — с севера.

Серо-стальное море внизу под ними щерилось белыми бурунами. Пейзаж под корзиной воздухоплава не поражал воображение как в солнечные дни.

Песок без солнечного света из золотого, превратился в пепельно-серый, и, сливаясь с охряными горами, тянулся и тянулся узкой полосой вдоль берега, до самого горизонта.

Демир устал напряженно вглядываться в ландшафт и решил сделать перерыв. Тем более, незащищенные перчатками руки просто задубели от холода высоты, да и поясница тоже давала о себе знать.

Дело шло к полудню, и приученный за долгое время к спокойной и размеренной жизни желудок, отчаянно просил пищи. Но в корзине воздухоплава этого делать очень не хотелось, промозглая сырость не располагала к трапезе. Он попросил Винта снижаться.

— Сейчас, кеп, найдем местечко, — пробурчал еще бледный парень, — Некуда пока…

Демир кивнул, он и сам видел, что некуда. Прошло еще какое-то время, прежде чем, появился подходящий пляж.

— Во-о-он туда подойдет? — показывая на опрятный заливчик, показал пальцем парень.

— Вполне, отличное место! Снижайся, — одобрил Демир, а сверившись по карте, и посмотрев в «гномий глаз», вообще, довольно крякнул. «Это как раз то самое место, куда он так спешил. Там и пещерка от ветра укрыться имеется».

Спустившись и закрепив как следует воздухоплав, уже за два камня, Винт опять поскакал за холмы, а Демир с интересом направился к пещере.

Вынув свой кристалл, он заинтересованно заозирался вокруг. Натоптано было много. У камней, чуть поодаль, у самого берега, след от небольшой коры, которую вытаскивали на берег. Он разобрал три типа обуви и вновь довольно кивнул про себя. Удачно они приземлились!

Вернувшись назад, зашел в пещеру.

Тут все говорило о недавнем присутствии людей. В воздухе висел след от светового шара, и еще, просто ядрёно разило магией. Эльфийской. Он научился отличать ее, когда к нему на обучение поступил Мэйтон. (Хотя, в свете последних событий, еще кто к кому поступил, это вопрос). Она была тоньше и более филигранной, нежели у людей.

Он прикрыл глаза, повел рукой в воздухе прошептав формулу, и задохнулся от восторга. Чего тут только не было!

Эманация чужого мира мощными волнами расходилась из глубины пещеры. Энергетика — теплая, живая, такая знакомая и такая далекая.

Словно белесый дым, висело под потолком лингво-заклинание! «Ай да Мэйтон, ай да хитрец! Вряд ли подросток лет тридцати, пятидесяти освоит такое сложное. А это заклинание „Ментальной трансмиграции“, сделано идеально, не подкопаешься. Интересно, а сколько лет ему на самом деле? Ну, никак не меньше ста!», — с некоторой долей зависти и восторга размышлял Демир.

Пройдя узкое место середины пещерки, он дошел до ее конца и уперся в стену. На всякий случай, прошептал формулу на обнаружение скрытого и оторопел от неожиданности.

В темноте, на грубом камне стены, зеленоватым сиянием проявилось очертание символа. Круглого, словно печать, разделенного натрое плавно изгибающимися линиями с прихотливой вязью рун внутри каждой части. Шириной и высотой примерно в две трости. Как раз, чуть выше среднего роста человека.

— Врата! — чуть слышно, на выдохе, прошептал Демир. Контуры знака уже давно погасли, а он стоял перед пустой стеной в ошеломлении и все не мог двинуться с места.

— Но как!? Откуда!? — бормотал он, стоя лицом к стене, осторожно ощупывая её руками.

Из оцепенения его вывел оклик Винта, заглянувшего в пещерку:

— Мастер, вы ту-у-ут?

— Да-да, друг мой, уже иду! — стараясь не подавать свой растерянности, бодро отозвался Демир.

Выйдя на свет, он рассеянно огляделся по сторонам, словно потерял что-то. Словно его только что самого закинули в этот мир, и он совершенно заплутал в пространстве и времени.

— Вы это ищете, уважаемый? — протягивая его сумку и корзинку с едой, спросил Винт.

Демир пару раз моргнул, словно вспоминая, кто пред ним, и виновато улыбнувшись, поблагодарил за протянутые вещи.

«Нет, так не годиться!», сказал он самому себе, «сейчас же возьми себя в руки, обдумаешь позже».

Наконец, усилием воли, он превратил себя в обычного Демира, и беззаботно предложил Винту хлебнуть молочка.

От этого предложения парень опять позеленел и кинулся за камни к воде.

— За что? — обиженно высовываясь оттуда, пробулькал он морской водой, споласкивая рот.

— Ты же сказал, что тебе лучше, — лукаво усмехнулся Демир, усаживаясь на большой валун возле входа и снимая с корзины, в которой лежала провизия, плотную белую ткань. Корзину, ему вместе с молоком, продала добродушная бабулька на рынке. За цену, правда, не столь добродушную. «Вот уж эти бабульки! Там, где молодость не возьмет силой, старость победит хитростью».

— Ну, не настолько же, чтобы пить молоко, — еще супясь, обиженно буркнул парень.

— Ну, может тогда колбаски, сырку? — заглядывая внутрь корзинки, уточнил у него волшебник.

Винт прикрыл рукой рот, булькнул, икнул и отвернулся.

Демир ухмыльнулся и потряс в воздухе, на этот раз, бутылью с хмелевухой. Винт среагировал мгновенно.

— Может, это лекарство тебе больше поможет? — с блаженством отпивая добрый глоток молока, заедая сыром и хлебом, спросил Демир.

— О! Вот это другое дело, — широко улыбаясь, потянулся за нею Винт, — Опосля вчерашнего, оно то, что надо.

Он смачно отхлебнул несколько длинных глотков и уверенно закупорив, вернул обратно.

На немой вопрос Демира, «чего ж так мало?», он ответил вслух:

— Во время работы — ни-ни, да и вообще, я не похмеляюсь никогда. Просто, я знаю, что вы на травках хороших покупаете, так оно не вредно, а наоборот, полезно, только когда мало, — объяснил ему Винт, подмигнув.

— Уважаю, — отсалютовав ему молоком, ответил маг.

— Я пойду вон туда, — он показал за спину, на длинный плоский валун внутри пещеры, — Прилягу немного, а то в нутре, до сих пор противно. Вы покушаете, разбудите?

Демир кивнул, отвернулся, и наконец спокойно задумался.

О таких порталах Демир слышал от учителя.

Рассказывая о последней войне рас, он как-то обмолвился, что белые эльфы смогли покинуть этот мир при помощи порталов. Именно так они спаслись. А вот куда они ушли, здесь не знает никто. Те, кто остался, разрушили порталы с этой стороны и с тех пор, их упорно ищут и сами эльфы, и люди.

Так может, это тот самый, или один из них?

Барельеф, конечно, сбит, но энергия, заложенная в линиях рун, сработала. А вот от чего она сработала? Она могла сработать только с той стороны! Раз это произошло, то значит, потомки Белых живы в ином мире, и они вернулись.

«Никогда бы не подумал», — задумчиво пробормотал волшебник себе под нос, — «Невероятно!»

Все предания этого мира пестрят о том, что когда-нибудь они обязательно вернуться и установится эра благоденствия.

Наверно, все всегда мечтают о каком-то благоденствии и всеобщем мире, но, однако, не бросают придумывать новое оружие и ссорится с соседями. Не прекращают воевать за территории и покорять небо, недра земные и моря. Все только и ждут что «кто-то придет», «кто-то сделает» все за них, и начнется новая жизнь. Но ведь так не бывает!

Если тот, кто проник сюда, действительно потомок Белых, то он в большой опасности. Просто так его не отпустят. Он может стать заложником ситуации.

А что, если инсайдер и сам не догадывается, что он из себя представляет? Такое ведь тоже может быть. Значит, он в двойной опасности. Его надо найти, все объяснить и отправить обратно, пока местные коршуны не слетелись на свежую добычу.

Да, отправить обратно, легко сказать, да нелегко сделать. Ведь об этом опять все узнают, надо искать контр-заклинание отдачи.

Тут Демира осенило. За всеми заботами утра, он забыл о записной книжке учителя, найденной вчера в лаборатории. Может ответ в ней? Ведь ничего в этом мире не происходит просто так! «Любая случайность, лишь проявление закономерности» — любил повторять его учитель.

Он поспешно доел, начисто вытер руки и полностью окунулся в чтение аккуратного бисерного подчерка давно ушедшего наставника.

После полудня ветер немного утих и стало заметно теплее. Солнце, правда, так и не появилось, и рыхлые высокие облака серым одеялом висели над землей.

В воздух они поднялись все равно ближе к вечеру. Так как увлеченный Демир с записной книжицей в руках, полдня проползал на песке, рисуя какие-то загогулины. Винт в это не вникал и с удовольствием пользуясь случаем, отсыпался в пещерке.

К темноте планировали поспеть в Вейли, там переночевать, а потом пуститься в обратный путь. Демир был уверен, что он найдет беглецов уже сегодня, если конечно они никуда не свернут и не углубятся в леса. Тогда, пиши — пропало. Пешком найти их будет трудно, а инсайдер уже знает наш язык, и его, кроме как кристаллом не засечешь и не вычислишь. Без помощи гардарской армии тогда не обойдешься.

«Ладно, надо дело делать, а там видно будет», — справедливо размышлял Демир, плотней запахиваясь в свой любимый плащ, и не выпуская «гномий глаз» из рук.

Еще через некоторое время, следы учеников он обнаружил в маленькой лагуне. Спустившись почти к самому песку, но не выходя из корзины, Демир обследовал местность с помощью «глаза», и довольный, снова поднялся вверх.

— А что мы ищем? — наконец не выдержав спросил Винт.

— Не что, а кого, — отвлекшись от созерцания очередного пляжа, ответил Демир, потирая озябшие пальцы, — У моих учеников испытание, которое я им назначил, вот смотрю, как они с ним справляются.

— И как?

— Да вроде пока не очень. Ошибок много, — расплывчато ответил маг, не вдаваясь в подробности.

Винт кивнул и больше не приставал. Своих забот полно. Ветер порывистый и удерживать воздухоплав на нужной высоте довольно сложно. Он то подпускал теплого воздуха в купол, то наоборот, дергая за веревку верхнего клапана, спускал его.

Однако вопреки ожиданиям Демира, никого до самого Вейли они не нашли.

Уже в густых сумерках приземлились на маленькую площадку для воздухоплавов. Вызвав бурю эмоций со стороны горожан, не так часто видевших воздухоплавы. Они стояли внизу и махали руками, а кто и шляпами, пролетающему на низкой высоте аппарату. А подивиться было чему.

Подсвеченный ярким желтым пламенем от горелки, круглый купол светился, бросая отсветы на развернутые для посадки паруса. Темная на фоне неба корзина, из-за неразличимости в темноте верёвок, казалось, сама плыла по небу. Вся конструкция напоминала какого-то невиданного мифического персонажа с огромной головой и развернутыми драконьими крыльями.

Драконьими — от того, что паруса по форме напоминали, как раз их. Они состояли из отдельных сегментов, сходящихся с одной стороны вместе, словно в суставе, и связанных одним полотном. Таким образом их было удобно складывать и раскладывать в зависимости от напора ветра — как веер. Некоторые их так и называли «веера».

Винт занялся спуском купола, а Демир в специальной гостинице, прилежащей к воздуходрому, снял комнату на двоих и заказал ужин.

Сказать, что он был расстроен, это ничего не сказать.

Так где же он все-таки их упустил?

Скорее всего, после той маленькой лагуны, они свернули в лес. Дорога там только одна, и она ведет к Ниневилю. Так что завтра утром, они возьмут дополнительный баллон с горючей водой и отправятся туда.

Определившись с маршрутом, Демир немного приободрился, и спокойно поужинав с Винтом, отправился спать.

Глава 22

Попутчики.

Пропетляв между голыми, поросшими сухой травой холмами, вскоре вышли к холмам, покрытым зеленью. Они сначала редко, а потом всё гуще обрастали деревьями по мере продвижения вглубь суши.

Сначала, совсем близко к морю, росли низкие травянистые растения, кустарники, усыпанные мелкими лиловыми цветами и кактусы типа алоэ. Дальше, редкие сосны.

Потом, еще дальше от моря, деревья становились разнообразней. Лина различила раскидистые дубы и грабы, каштаны, душистый самшит, можжевельник, и другие. Лес окутал ее тихим спокойствием надвигающийся осени и умиротворением. В нем не хотелось кричать, бегать, вообще, беспокоить своим назойливым присутствием. В нем, хотелось разговаривать шёпотом и слушать: как падают редкие сухие листья, как журчит далекий ручей, как прыгают в густых кронах звери и птицы. Последние, не смотря на приближение осени, вели очень активную жизнь. Везде слышался пересвист, стрекот и хлопанье крыльев.

Шли молча, стараясь не мешать жизни леса. Мэйтон еще издалека предупредил девушек, чтобы не шумели. Они послушно выполнили команду и теперь сосредоточенно топали за великаном след в след.

В лесу было сумрачно, как бывает пред заходом солнца. Но, на часах Лины было всего четыре. Мэйтон сказал, что через пару часов они выйдут на тракт и идти станет легче.

«Если что, сразу придерживаемся легенды Кейт о глухонемом орке», предупредил он. Обе с готовностью кивнули, еле сдержав смешки.

Путь был трудным, особенно для Лины. Ступать приходилось аккуратно, чтобы не дай бог не наступить на хрустящие ветки, не обламывать кусты. Тем более без тропинки, им постоянно приходилось перелезать, подлезать, или обходить поваленные деревья, подниматься и спускаться в глубокие овраги и балки. Несколько раз, она чуть не наступила на пригревшихся в листьях змей. Три оказались безобидными ужами, но четвертая оказалась медянкой, а шуму наделала как гадюка.

В итоге Мэйтон приказал Лине идти рядом с ним, а Кейт была замыкающей в их маленьком отряде.

По дороге Мэйтон поймал пару змей, и умертвив их, оставил на ужин, повесив за пояс, словно толстые шнуры. Кейт сначала морщилась, но потом смерилась. Есть хотелось ужасно. Лина змей не пробовала, но ей было все равно. Тем более, она слышала, что они по вкусу похожи на куриное мясо. Против бескрылой, безногой, похожей на веревку курицы она ничего не имела.

Еще часа через два такой ходьбы (Лина засекла по часам), она так вымоталась, что готова была упасть и больше не двигаться. Городскому человеку, неожиданно попавшему в лес такие нагрузки, были запредельны.

Тем более, почти стемнело, а никакой дороги, или хотя бы тропинки они так и не увидели.

Девушки угрюмо и молча следовавшие за Мэйтоном, вдруг неожиданно натолкнулись на его разведённые в стороны руки. Он обернулся, прислонив палец к губам, подал знак, чтобы соблюдали тишину, и присев на корточки, нырнул в густые папоротники. Они последовали за ним.

— Дорога совсем близко, вон за теми деревьями, — объяснил он шепотом, показывая пальцем сквозь ветви раскидистых папоротников, — Только по ней, кто-то едет. Надо выждать, — пояснил он притихшим девушкам.

Те согласно кивнули и с облегчением уселись прямо на землю.

Мэйтон напротив, сразу как-то подобрался и казалось, весь обратился в слух.

— Трое, — шепнул он, — Едут на повозке со стороны Итиля.

Кейт и Лина только переглянулись. Они пока ничего не слышали и тем более не видели, полностью доверившись чутью великана.

Через некоторое время, задолго до этого обнаруженная повозка, действительно замелькала за стволами деревьев. В наступивших плотных сумерках было не различить сколько человек на ней ехало. Но по голосам — двум женским и мужскому, девушки поняли, что Мэйтон не ошибся.

Люди ехали не таясь, громко разговаривали и смеялись. Мужчина сидел на козлах, и не погоняя белую лошадку, просто держал поводья в руках. Скотинка, видимо зная дорогу и не один раз по ней ходив, легко трусила сама. Невидимые женщины сидели на сене в телеге и над чем-то смеялись.

Когда они скрылись из виду, Мэйтон предупредил, чтобы никто не высовывался, пусть отъедут подальше.

Просидев в кустах еще с полчаса, они наконец, ступили на твердый грунт без кустов, колючек и поваленных деревьев.

Мэйтон с сожалением посмотрел на измученных девчонок и уверил, что скоро будет привал. Те безропотно кивнули и поплелись опять следом за ним по обочине дороги.

Вскоре они действительно устроились в небольшой сухой ложбинке. Тут было поваленное дерево, видимо в половодье, принесенное водой и успевшее высохнуть за жаркое лето и много сушняка.

Место для ночлега выбрали хорошее. Их костерок, который уже развел Мэйтон, виден с дороги не будет. Тем не менее, на ночь огонь оставлять не стали, приготовив змеиное мясо на углях и поужинав, улеглись спать.

Запасы воды они сегодня пополнили благодаря небольшому ручейку, повстречавшемуся им на пути. Не Лина, ни Кейт, никогда бы и не заметили его, если бы Мэйтон резко не свернул в сторону и разведя ветки ивняка, показал место. Обе девушки вдоволь напились после утренней рыбы. Набрали две фляги и Линин термос. По ходу, она рассказала, из чего он сделан и как сохраняет тепло (или холод).

На ночь расстелили полог палатки прямо на земле. Для сохранения тепла, плотно прижались друг к другу и укрылись мягкими одеялами. Мэйтон посередине, Кейт и Лина по бокам.

— Мэйтон, кто тебя так хорошо научил ходить по лесу? — спросила дремавшая возле его бока Лина.

— Жизнь. — коротко ответил он, отсекая остальные ненужные вопросы.

Разбудил их Мэйтон.

— Что, уже утро? — протирая глаза и удивляясь кромешной темноте, пробормотала Кейт. Даже ее зрения не хватало, чтобы разглядеть хоть что-то.

Лине вообще казалось, что она только закрыла глаза, как ее тут же разбудили. Она тоже не видела ничего, поэтому, немного кружилась голова и подташнивало. Хотя это могло быть и от переутомления. Отдыха она не чувствовала. Тело всё также ломило от нагрузки и было скованно усталостью натруженных мышц.

— Кричали, — коротко пояснил Мэйтон.

— Откуда ты знаешь, ты не спал? — удивилась Кейт.

Мэйтон вздохнул и молча стал вытаскивать из-под них полог от палатки. Девчонки приглушенно пискнув, покатились в стороны.

«Ну как объяснить дурехам, что не обязательно надо бодрствовать, чтобы услышать, как кричат ночью в лесу».

Он отобрал у них одеяла и скатав в тугие валики, уложил по сумкам. Лина на ощупь пыталась надеть рюкзак в темноте, но лямки куда-то расползлись, словно давешние змеюки. Наконец, она поняла, что держит его не той стороной, и перевернув, обнаружила лямки на месте.

— Ну, кричали и кричали, чего дергаться то? — буркнула злая от недосыпа Кейт, вешая на плечо свою сумку.

— То есть, когда в лесу кричат люди, можно спокойно спать? — съязвил Мэйтон.

Кейт промолчала.

— Выходим на дорогу, идем по обочине, на глаза никому не показываемся, — строго шепнул великан и пошел первым.

Лина, ничего не видящая кроме темноты, только охнула, когда ее подхватили под руку и поволокли наверх.

«На какие такие глаза? Тут и под носом ничего не разглядишь», — бурчала она про себя.

— Кейт, держись за девчонку, — шепнул из темноты Мэйтон.

Лина тащилась за Мэйтоном то и дело спотыкаясь и натыкаясь на низкорослый кустарник. Невидимые ветви стегали по лицу, она даже не успевала вытянуть руку, чтобы загородиться от них. Судя по шипению Кейт позади, дела у той обстояли не лучше.

Наконец, подстроившись под размашистый шаг великана, девушка худо-бедно, начала различать более темные стволы деревьев в менее темном мраке, и в последнюю секунду ловить у лица ветки, уже более полагаясь на слух, чем на зрение. Когда выбрались из оврага, стало немного светлее.

Вот и дорога. Серая, зажатая темнотой леса с двух сторон. Они медленно двинулись по обочине, готовые в любую секунду исчезнуть в лесу. Небо, плотно затянутое облаками, не вселяло иллюзий по поводу света ночных спутников. Наоборот, скорее всего, было готово расплакаться мелким дождиком.

Они прошли по дороге совсем немного, как резко дернув девушек за рукава, Мэйтон кинулся ничком на землю в кусты на обочине.

Попадав рядом, в заросли орешника, девчонки затаились и полностью доверяя инстинктам великана, тоже начали вглядываться в темноту.

На противоположной стороне дороги, в глубине леса, горел небольшой костер на поляне. В бледном свете затухающего костра между деревьями метались тени, слышались приглушенные возгласы. Силуэтов было больше, чем три.

«Видимо, это те, кто проехал пред ними», — думал Мэйтон, «И скорее всего на них кто-то напал. Не зря ведь женщины кричали. Лихие люди частенько встречаются по трактам в поиске поживы».

И действительно, несколько раз был слышен звон металла о металл, видимо это мужчина отбивался от налетчиков, защищая свою семью.

Вдруг, женский голос надсадно, пронзительно закричав, так же неожиданно смолк.

Лине стало страшно. Она совсем вжалась в землю и зажмурила глаза. Но сочувствие к ближнему своему все-таки победило.

— Может, мы сможем им чем-то помочь? — жалобно шепнула она, дергая Мэйтона за рукав.

— Ага, чтобы тебя тоже привязали к колесу и изнасиловали? — грубо зашипела на неё Кейт. Налетчиков трое и они, если зрение мне не изменяет, довольно сильные ребята. А нас всего…, - она на мгновение задумалась, — Один. Имея в виду только Мэйтона.

Все это время «один» лежал молча и слушал препирательство девчонок.

«Может и тебя тогда стоило оставить на той полянке?», — хотел он ответить ей. Но промолчал. Вместо этого стал во весь рост и повел плечами.

— Пойду, разомнусь, — с ленцой сказал он, сверкнув в темноте глазами, отраженным в них пламенем костра, — Держитесь позади, в самую гущу не лезьте и делайте вид, что сами меня туда послали.

Он подмигнул им, и вынув большой охотничий нож, больше похожий на короткий меч, двинулся вперед.

Переглянувшись, девушки засеменили следом. Судя по его настрою, спорить было бесполезно.

Налетчиков было действительно трое.

На полянке царил хаос. Разбросанные вещи и клоки сена по всей поляне, говорили о том, что разбойники искали деньги, но не найдя, выместили свое зло на людях и вещах.

Лошадка так и стояла запряженная в телегу. От запаха крови и всеобщего хаоса она беспокойно топталась на месте и всхрапывая, била копытами никого не подпуская близко.

Мужчина лежал с окровавленной головой под осинкой, а две женщины, перепачканные землей и кровью, сидели привязанные за руки у заднего колеса телеги.

Лысый, коренастый, босой мужик в серой рубахе и темных коротких шароварах, стаскивал сапоги с погибшего отца семейства. Его подельники, обступив с двух сторон женщин, перерывали телегу, не забывая при этом, пинать и похотливо ощупывать связанных. Те от страха даже не пытались сопротивляться, лишь дрожали и надрывно плакали.

Выглядели разбойники вполне заурядно. Патлатые, бородатые, (даже лысый), немытые, да и где ж им мыться то, бродягам лесным? Самый нарядно одетый — видимо главарь шайки, носил красную женскую рубаху с рюшами на рукавах, добротные кожаные штаны и замшевые сапоги. Видать, приобретения недавней поживы. Третий был в темных штанах, в длиннополой тканой рубахе, подпоясанной связанными разноцветными тряпицами. На ногах красовалось нечто похожее на ступари (тут лапти), сплетенные из лыка и коры.

«Даже убивать таких олухов жалко», — думал про себя Мэйтон, шумно продираясь сквозь кусты, — «Что с детьми воевать».

Однако сами «детишки» не шутили. Вон, уж глава семейства под осинкой почил. Да и оружие у них имелось. У двоих мечи, пусть не гномьи, но для них вполне сносные. У длиннорубашечника за поясом топорик. Односторонний, простой, почти как у дровосека.

«Вот, сейчас и проверим, умеет ли он им пользоваться?», — ехидно думал эльф.

Длиннорубашечник, отойдя от телеги, попытался распрягать лошадь. Но та, видимо учуяв тяжелый запах и брезгуя, все норовила лягнуть его копытом, косила карим глазом в его сторону и предостерегающе ржала.

Мэйтон специально шел не таясь. Пусть видят. Тем более, сказать он все равно им ничего не сможет, он же немой, полоумный, неуправляемый орк. Ему все можно.

Сзади, сжимая свой любимый, дареный Мэйтоном нож, шла Кейт. Замыкала отряд Лина. Она уже издалека осматривала женщин, не ранены ли? В драку лезть девушка не предполагала. Какая уж из нее воительница?

Налетчики увидели гостей только тогда, когда все трое оказались на полянке. Даже женщины у телеги престали плакать и изумленно уставились на неожиданных гостей.

— К огоньку не пустите? — входя в роль, главаря их компании, требовательно поинтересовалась Кейт.

Женщины, сидевшие у колеса, в два голоса завизжали, увидев выходящего к костру орка с мечом и девушку-змею. Видимо подумав, что еще не все ужасы этой жизни случились сегодняшней ночью.

Мэйтон, состроив дебильную рожу, обернулся на Кейт, что со стороны выглядело, как немой вопрос на разрешение подраться, и украдкой ей подмигнул.

Она демонстративно кивнула в ответ и указав пальцем на обидчиков, спокойно сказала:

— Морг, разберись.

Уже делая первые шаги навстречу разбойникам, Мэйтон брезгливо отметил, что за глупое имя пришло Кейт в голову. «Морг!», это ж надо!

Наконец, разбойники поняли, что происходит и в это мгновение началась настоящее представление.

Лысый, кинув один трофейный сапог, (второй он просто еще не успел стащить), схватился за меч. Разбойник в красном, тоже обнажил свой клинок, и подождав, пока подоспеет длиннорубашечник с топором, все торе, скопом пошли на Мэйтона.

«Вот болваны!», промелькнуло у него, оценивая расстояние до самого первого и не теряя второго и третьего из поля зрения.

Главарь прятался за спину лысого, выпущенного вперед, видимо, как самого опытного и сильного. Эльф легко ушел от его первого удара. Поднырнул под меч, развернулся и оказавшись за его спиной, обидно пнул под зад. В тоже время отбил удар главаря и сбоку напал на длиннорубашечника. Все это он проделал так быстро и виртуозно, словно станцевал какой-то невиданный танец.

Рассерженный пинком, лысый перехватил меч двумя руками, словно дровосек, зарычал медведем и кинулся на Мэйтона. Удары были действительно сильные, но бесполезные. Видать, нахватался по верхам где-нибудь на армейских сборах. Или служил пару лет в страже. Где ему тягаться со столетним эльфом. Меч разбойника скользил по ножу эльфа, сводя на нет силу удара.

Разбойники быстро перегруппировались и опомнившись от первого шока, стали методично наступать на Мэйтона с трех сторон.

У себя дома Мэйтон дрался и с четырьмя соперниками одновременно, главное не терять концентрацию и действовать методично.

Сначала, он убрал длиннорубашечника, который не давал ему подобраться к главарю. Эльф закрутил лезвие топора, вырвав его из рук, и на возвратном движении подсек сухожилие под коленом. Тот, тонко взвизгнув, завалился на бок, и стал отползать в сторону, подволакивая покалеченную ногу.

Проводив испуганным взглядом поверженного соратника, лысый и главарь с обеих сторон немедля перешли в наступление. В наивной надежде одолеть орка вдвоем.

Затем, пришла очередь лысого.

Уворачиваясь от главаря и одновременно отбивая меч лысого, Мэйтон крутанулся, зашел ему за спину и коротко рубанул в правый бок. Нож Мэйтона пронзил печень. Тот, вскрикнув, согнулся полам, уткнулся лысой макушкой в землю и заливая дерн кровью, больше не подавал признаков жизни.

«А нечего маленьких обижать…», подумал разозленный Мэйтон, мазнув взглядом на привязанную к телеге девчонку. Коротко стряхнул кровь с ножа.

Они остались один на один с главарем. Тот, видя, что соперник попался ему серьезный, отошел на пару шагов назад и неожиданно бросив меч, кинулся наутек. Без зазрения совести оставляя на произвол судьбы своего раненного коллегу.

Пока Мэйтон разбирался с лиходеями, Лина, улучив момент, подобралась к пленницам и перерезала веревки на их запястьях.

— Сейчас, потерпите немного, — приговаривала она, пытаясь успокоить напуганных женщин, — Вы только не бойтесь, мы вас не тронем, мы мимо шли, услышали крики и решили помочь, — тараторила она, видя, что старшая женщина глядит на нее очень настороженно.

— Вы его тоже не бойтесь, — кивнула она головой на Мэйтона, который в этот момент разбирался с главарем, — он безобидный. Он немой, его из племени выгнали, а мы с сестрой подобрали, — кивнула она на Кейт, присевшую рядом.

Женщина все еще глядела недоверчиво, но было видно, что она мало-по малу успокаивается и начинает воспринимать информацию адекватно. Девушка помоложе, скорее всего дочь, пришла в себя намного быстрее и с беспокойством поглядывала в сторону отца.

Драка вышла скоротечная. Эльф даже не вспотел. Тем более, эльфы вообще редко потеют.

Тем временем, воющий во весь голос длиннорубашечник, отчаянно зовя на помощь главаря, дополз до опушки. Зажимая рану на ноге и попеременно оглядываясь на опустившего нож орка, стоящего столбом посреди поляны, видимо оглядывая дело рук своих.

Подошедшая с боку Кейт, похлопала друга по спине.

— Хороший мальчик, всех спас, — ласково и специально громко, она обратилась к Мэйтону, — А теперь пойди, отдохни, сейчас девочки сами справятся. Она указала ему куда сесть, и хотела пойти обратно к женщинам у телеги.

Эльф повернулся так, чтобы чужаки его не увидели, скорчил ей угрожающую мину и отправился в ту сторону, куда побежал красавец главарь.

— Ну, как хочешь…, - пробурчала ему в спину, пытавшаяся сохранить лицо, Кейт.

По дороге, одной рукой схватил за шиворот мужика в длинной рубахе, другой, уже мертвого лысого, он потащил обоих за собой. Женщинам это видеть не стоит.

Разбойник отчаянно заголосил, хватая его за ноги, пытаясь цепляться за кусты и деревья, стал просить прощения и жаловаться на жизнь. Мэйтон до сих пор не решил, что с ним делать. То ли прирезать, чтобы больше не трогал никого, то ли оставить в живых? Оставишь в живых, так все равно помрет в лесу от потери крови, только медленно, или его зверь какой задерет?

На поляне воцарилась тишина, прерываемая только женскими всхлипами.

Женщина проводила орка безумными от страха глазами, поползла к убитому мужу, стеная, причитая и посылая проклятия на головы разбойников. Младшая, подоспев ранее, уже переворачивала его на спину.

Не выдержав жениных рыданий, мужичек застонал и пошевелился.

Тот оказался везунчиком. Был жив. Меч разбойника ударил его по голове плашмя, видимо просто оглушив и лишь немного задев кожу над виском, отчего натекло много крови.

Запричитав еще сильнее и кинувшись ему на грудь, женщина стала целовать его куда попало, одновременно ругая за то, что он ввязался в драку, а не отдал сразу все, как просили.

Мужчина пытался от нее отстраниться, слабо махал рукой, и отворачивался.

— Ну будет тебе, Жуула, — прошептал он слабо, — живой я, живой, голова трещит токмо.

Женщина полезла осматривать рану, и трясущимися руками старалась расклеить слипшиеся от крови волосы.

— Вы не будете против, если я осмотрю его? — спросила вежливо Кейт присаживаясь рядом, — Я училась на факультете травологии и целительства, у меня и травки нужные есть, и эликсиры кровь запирающие, и продезинфицировать тоже можно.

Женщина шальными глазами посмотрела на нее, словно не поняв ни единого слова. Кейт повторила.

— Давай скорее лексиры свои, — ответил за жену мужчина, — А то щиплется, аж жуть! Имея в виду ссадину, простонал он.

Ему было все равно, как она выглядела, главное, все живы и этот кошмар, наконец, закончился. Изображать из себя героя оказывается очень больно и опасно для жизни. В следующий раз он не будет хорохорится и отдаст все, что есть без лишних разговоров.

Жуула подвинулась, но не далеко. Еще не вполне доверяя странным незнакомцам.

Пока Кейт ходила за сумкой Мэйтона в которой лежали лекарства, Лина вместе с девушкой подложили мужичку под голову сена и укрыли плащом. От потери крови и от пережитого, его трясло. Дочка Жуулы, которую звали Вита, подбросив поленьев в костер и плеснув в котелок воды, поставила его на огонь, чтобы промыть рану.

— Вы расскажите, что произошло? — спросила вернувшаяся с ветошью и лекарствами Кейт, — Рану зашивать придется, пощиплет, так что хоть отвлечетесь.

— А чего рассказывать то, — прикрыв глаза от теплой воды, лившейся на висок, сказал мужчина. — Мы люди тихие. Вот с дочей в Итиль ездили, она там поступать к магикам энтим хотела, да не поступила. Мы ее забрали, да вот домой везем. На постой стали, думали ночку скоротать, только легли, а тут эти…

Кейт заинтересовалась информацией.

— А что ж не поступила то? — спросила она девушку, тем временем намотанной на палочку ветошью, промокая дезинфицирующим раствором рану отца.

Вита опустила большие, серые, словно лесной родник глаза и тяжело вздохнула.

— Баллов не хватило, я по рунописи ошибок много сделала, но по всем остальным дисциплинам баллы были высокие, — вскинулась она.

— Ничего, на следующий год обязательно поступишь, — ободрила Кейт девушку.

— Вот уж нет, хватит! — гневно встряла мать, — пойдешь к белошвейкам в обучение, все дело, чем с волшебниками этими якшаться. Тьфу!

Кейт возмутилась.

— Между прочем, я тоже из их числа.

— Оно и видно, — кивнув на обезображенную щеку, ответила женщина.

— Это тут не причем, — вспыхнула Кейт, — Вот, я вашего мужа сейчас чем лечу по-вашему? Водой ключевой?

Ссорится не хотелось, но и отстаивать свое мнение она тоже имела право.

Женщина поджала губы.

— Между прочим, все настойки я сама приготовила, а сшивать людям раны, это не менее полезно, чем уметь шить платья.

— Вот видишь мама, не все такие узколобые, как ты! — Запальчиво поддержала новую знакомую Вита.

Мать гневно зыркнула на нее, но ничего не ответила. Не время сейчас припираться, когда муж чуть к праотцам не отправился.

Кейт обезболила очередным раствором рану, и вытащив из серебряной коробочки специальную иглу, похожую на крюк, вдела в нее шелковую эльфийскую нить, принялась накладывать швы. Нить была дорогая, из настоящего эльфийского шелка! Только такая не загноиться, если ее кусочек останется в тканях, а рассосется сама.

— Девочки, не ссорьтесь, — устало вмешался отец, косо поглядывая на страшное приспособление, шипя больше от страха, чем от боли. Видимо подобные перепалки, он слышал не впервые, и они ему страсть, как надоели.

— Тонад, я знаю, что ты всегда на ее стороне, — проворчала Жуула, отирая его лицо от запекшейся крови и грязи — Надо было рожать пацана, говорят, они больше матерей любят — наигранно устало добавила она.

— Жу, я тоже тебя очень люблю. Он поймал ее руку и поцеловал в раскрытую ладонь. Она вновь расплакалась, только теперь от облегчения и радости, и опять начала целовать его в щеки и лоб.

Кейт поняла, что стала лишней, тем более, что все было закончено. Торопливо собрала бутылочки с лекарствами, отошла к костру.

Девчонка как собачонка пошла за ней. Кейт поняла для чего. Расспрашивать.

Лина, всё это время сидевшая в сторонке, забеспокоилась. «Куда же запропастился Мэйтон?» Прошло уже должно быть минут сорок, а его все нет. Уж не случилось ли чего? Хотя с чего это она о нем так беспокоится?

Чтобы как-то себя занять, она стала помогать Жууле собирать вещи. Дивясь про себя, на что вообще, тут позарились разбойники. В основном, весь их скарб составляла провизия, взятая в дорогу да дочкины наряды.

Благодарно принимая помощь незнакомки, женщина аккуратно начала выспрашивать ее о друзьях.

— Вы сестры, да?

— Родные, — кивнула Лина.

— А вы тоже волшебница?

Лина отрицательно покачала головой. Врать не хотелось.

— Я художница. У живописца учусь, — поправилась она. Ведь эта Жуула, да и все остальные вряд ли поймут слово «дизайн».

— О! — удивилась женщина, — а разве девушкам можно?

Лина смешалась. Может в этом мире такое занятие для девушек слишком вульгарно? Или не принято? Может, надо было соврать и сказать что-нибудь тривиальное, например, та же белошвейка вполне подошла бы. Вечно она со своей честностью влипает.

— А что в этом такого? Почему мужчинам можно, а нам нет? — решила она спорить до конца.

— Да ничего, передёрнула плечами женщина, — Просто жить-то как дальше будешь? Картинками своими много заработаешь? А детки пойдут, вообще время на это не будет, — словно воспитывая собственную дочь, нравоучительно доказывала она.

Лина привыкла. Видать, этот мир, от ее мира, ничем не отличался.

— Я все равно больше ничего не умею, да и не знаешь, что в жизни действительно может пригодиться, — дипломатично ответила она.

— Вот именно! — Женщина многозначительно вздохнула и махнув рукой полезла в короб за едой, а то, что короб с едой, Лина учуяла еще издалека. Видимо ее вынужденный пост обострил в ней все чувства, и особенно обоняние.

— Есть то хотите, небось? — весело спросила хозяйка.

— Было бы неплохо, хором ответили от костра три голоса во главе с воскресшим мужем, которого дочь уже усадила поближе к огню, и помогала надеть сапог.

Лина тоже кивнула, украдкой сглотнув слюну.

«Где же Мэйтон?».

— А где ж дружок ваш? — тоже видимо вспомнив про великана, спохватилась Жуула, тревожно оглядывая темные деревья, обступившие полянку.

«Дружок» стоял за деревом не далеко от костра, как раз, там, где узкий круг света тонул во мраке. Выходить не хотелось. Тем более изображать скорбного умом не хотелось еще больше.

Главаря он нагнал быстро. Вернее, его нагнал рок. Видимо, отягощённая его худыми деяниями чаша судьбы, перевесив пустую чашу совести, опрокинула того в волчью яму.

Мэйтон совсем недолго шел по его следу, кинув в приметных кустах, подрезанного длиннорубашечника и лысого.

Он слышал, как главарь пробирается в зарослях, ломая во мраке кусты, натыкаясь на деревья и матерясь. Потом все резко оборвалось, послышался короткий возглас, хруст обваливающихся сухих веток. Мэйтон замер на мгновение, весь подобрался и осторожно прячась за деревьями, пошел на звук.

Он уже давно привык к темноте и глаза видели не хуже, чем днем, а навыки передвижения по лесу не выбило даже долгое житье в городе.

Он издалека заметил яму, черным провалом выделяющуюся на фоне серой земли, и подобравшись ближе, заглянул в нее. Там, на вбитых в землю сучковатых кольях некрасиво раскорячившись, висел главарь. На темно-серой в темноте рубахе, расплывались черные пятна.

«Вот и ладненько», — пробурчал под нос эльф. Развернулся и пошел к подрезанному разбойнику, наконец, приняв единственное правильное решение.

Мйтон обнаружил его там, где и оставил. Длиннорубашечнику, удалось опершись об осинку, подняться на здоровую ногу. Он тяжело дышал и всхлипывал. А разглядев в темноте стоящего рядом страшного орка, (и как он так неслышно подобрался?), затрясся и размазывая сопли по бороде тоненько заскулил.

— Не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте, — разобрал Мэйтон сквозь дрожь голоса и слезы…

— Не убивать говоришь? — тихо переспросил он, брезгливо поморщившись, что в темноте больше походило на оскал.

«Тот мужичек под осинкой, его наверно тоже просил не убивать», — зло подумал Мэйтон.

Разбойник горячо закивал и принялся клясться, что больше так не будет, что бросит разбойничать и пойдет честно побираться.

Может он и не врал, но оставлять его у себя за спиной дело опасное и не разумное. Может, действительно уйдет, а может и тихонько глотку перерезать, пока спать будешь, Да и какой тогда сон, когда будешь ножа в спину ждать? Он видел людей мстящих и с более страшными ранами, чем у этого.

— Ну, хорошо, — покладисто ответил Мэйтон, — Иди.

Мужик оторопело заморгал, резко прекратил скулить, не веря в сказанное и покосился на лежащего в темноте мертвого лысого.

— Иди, иди, — махнул Мэйтон рукой в сторону темных деревьев.

— Идти? Туда? — не веря своему счастью, посмотрел в темноту разбойник.

Мэйтон кивнул.

— Ну, я пошел? — еще не уверенно, но уже без паники в голосе переспросил мужик.

— Я отпускаю тебя, ты не слышал, — уже раздраженно сказал орк.

Разбойник повернулся, неуклюже попрыгав на здоровой ноге, и подхватив раненную ногу рукой, сделал два мелких прыжка в сторону.

Мэйтон быстрым движением выхватил нож, сделал резкий, широкий выпад вперед, коротко ткнув в основание черепа разбойника.

Лезвие мгновенно прошило кожу, прошло меж позвонков, перерезало мышцы, артерию, гортань, язык, и, скрежетнув по зубам, вышло наружу с другой стороны. Мужик даже не успел вскрикнуть. Мэйтон снова резко дернул на себя, и труп, соскользнув с ножа, завалился ничком вперед.

Брезгливо отерев лезвие о его рубаху, подхватил разбойника за пояс, а лысого, лежащего рядом за ногу и поволок обоих к яме.

«Это будет достойная вас могилка», — пробурчал он, отдуваясь, сваливая их вниз. Оружие полетело следом. Выбирать из него было абсолютно нечего.

Когда Мэйтон вышел к костру, то в котелке над огнем, уже во всю, весело булькала овсяная каша с салом. Кейт поспешно кинулась ему на встречу, потому что, заметивший выходящего из леса монстра, Тонад вздрогнул.

— Это наш друг! — подбегая к нему и обхватывая за руку, воскликнула Кейт, — Он уже давно с нами. Его Моргом зовут. На самом деле он безобидный….

— Ага, — весело хмыкнул Тонад, — С троими играючи разобрался.

— Так, то разбойники! — встала на защиту орка Лина.

Кейт подвела Мэйтона к огню и усадила на бревно рядом с собой. Орк, сделав вид, что стесняется, смущенно потупился.

— Я вам сейчас все объясню и ваши опасения пропадут сами собой, — она обвела собравшихся взглядом, словно спрашивая разрешения на рассказ. Никто не возражал. Тонад, на правах хозяина, снял объемный котелок с огня и поставил посередине, приглашая всех к трапезе.

— Мы сами из Исина, но до этого жили в маленькой деревне Дор, может, знаете такую? — спросила она, обведя всех собравшихся взглядом, зачерпывая ароматной каши. Все отрицательно покачали головами, даже Лина сначала хотела, но вовремя одумалась и сделала вид, что почесала за ухом.

— Отец умер, когда мы еще малышками были, нас мать одна воспитывала…, - продолжила свое повествование Кейт.

Жуула сердечно посочувствовала.

Лина только диву давалась. Получается, что их легенда была не далека от её, настоящей правды и горячо поддакнула «сестре».

— …Однажды, со стороны степей, к нашему дому приблудился маленький орченок. Как он до нас добрался через псеголовцев, одним богам известно. Мы сначала испугались, а потом поняли, что напрасно. Он со страху сам в штаны наложил, да еще долго под себя по ночам делал. Больной он оказался. Немой, да и умом скорбный… — все присутствующие невольно сморщились, дружно глянув на Мэйтона. А Кейт ласково погладила его по мощному предплечью.

— …Видать его свои и выгнали на съедение зверям, вы ж орков знаете, ничего человеческого…, - продолжала она.

Все согласно закивали.

Кейт украдкой взглянула на Мэйтона: тот сидел, тупо смотря в одну точку, и не забывал загребать из котелка, медленно прожёвывая кашу.

«Ладно, можно дальше врать».

— …Так нам его жалко стало. Пригрели мы его, выкормили, а он на удивление добрым оказался, то воды принесет, то дров наколет. И понимает все, только сказать не может. Вон, уж какой вымахал! — с гордостью, словно родного сына, похлопала она его по плечу, — Растут-то они быстро.

Все опять согласно закивали.

— …А как мамка померла…, - тут уж Лина поддакивать не стала, лишь грустно пожала Кейт руку, — Мы с сестрой в Исин перебрались, в пригороде жили…

Опасаясь, что возможно эту информацию можно проверить, (ведь орка в городе не спрячешь), Кейт очень аккуратно стала подбирать слова.

— Я потом в Итиль учиться уехала, а она, — Кейт кивнула на Лину, — Там осталась с ним жить.

— Куда же вы направляетесь, если не секрет? — спросила подозрительная Жуула.

— Не секрет, — с широко открытыми от честности глазами ответила Кейт, — Мы в Вейли идем, а по дороге, решили запасов у вас в городке пополнить, износились все.

— А куда потом направитесь? — не отставала женщина.

— Дорогая, ну это же не прилично, в самом деле, — одернул ее Тонад, — Ты еще спроси, что они в суп вчера клали?

Но вопрос не поставил Кейт в тупик, и на это тоже имелась история.

— Вы наверно заметили, что с лицом у меня не все в порядке? — прямо посмотрев в глаза Жууле, сказала она.

Женщина, еле сдержав ухмылку, кивнула.

— Так вот, пока я училась, в меня влюбился один преподаватель…

Все дружно вздохнули. Даже Мэйтон, который подумал, что фантазия у Кейт, на сон грядущий, уж слишком разыгралась.

— Я ему отказала, потому как он старше меня на две жизни, а все туда же лезет, — Куда «туда же», все и так поняли без пояснений, — Вот он взял, и наложил на меня заклятье. И есть только один способ его снять, просить желание у Оракула, так как вредный старикашка, отказался снять наложенные на меня чары. Вот мы его, оракула, и ищем. Сестру я с собой забрала из Исина, а вместе с Моргом, двум одиноким девушкам не так страшно в дороге.

Сказка на ночь всем понравилась, особенно Вите. Пыл которой, сразу охладила мать.

— Вот, что я тебе говорила — заворчала она, — А ты все туда рвешься, превратит тебя кто-нибудь в змею, будешь знать!

Девушка фыркнула и вновь демонстративно отвернулась от матери встретившись взглядом с Мэйтоном.

Поверил или не поверил Кейт Тонад, было неизвестно, потому как его клонило в сон. Тем более, тому было ровным счетом наплевать, что она расскажет. От разбойников спасли — спасибо, а все остальное, только их личные проблемы.

Но удовлетворенная ответом Жуула важно кивнула, показывая тем самым, свое расположение и определенное доверие к новым знакомым.

— Если хотите, можете с нами до Ниневиля пойти. Тут совсем не далеко, если с рассветом отправимся, то еще до полудня там будем. Ты не возражаешь, дорогой? — уточнила она у мужа.

— Какие могут быть возражения! — горячо отозвался супруг, очнувшись от дремы, — Вы нам жизни спасли, если бы не вы, то…ох! — всхлипнул Тонад, — Аж страшно представить, что эти изверги сделали бы с моими девочками.

«Девочки» в унисон всхлипнули, поминая давешний страх.

— Великий Шарк Путешественник сказал:…В пути, всяк друг другу помогайте, — нравоучительно продекламировав, подняла палец кверху Кейт.

Все согласились и отдав Мэйтону доскребать котел с остатками каши, начали готовиться ко сну. Пусть недолго, но отдохнуть надо. Уж больно суетная ночка выдалась.

На телеге всем места не хватило, да и отважные спасатели туда не стремились. Семья улеглась на сене в повозке, а Кейт, Лина и Мэйтон, как и в начале ночи, расстелив полог палатки и накрывшись эльфийскими одеялами, на земле.

Глава 23

Демир.

Демира разбудил зверский храп Винта и мерный шум дождя, бьющего по подоконнику из открытого на ночь окна. Вечером было натоплено, духота просто одуряла, так что пришлось раскрыть на ночь ставни.

Сейчас же, в комнате царила промозглая сырость. Демир, скривившись от холода, на цыпочках выбрался из-под одела и закрыл окно. Комната погрузилась во мрак. Сотворив световой шар, он доскакал по холодному полу до камина, и с тоской поминая свои мягкие теплые тапки, подбросил туда несколько поленьев, щелкнул пальцами, сотворяя огонь. Занырнув в постель, стал ждать, пока в комнате потеплеет и с раздражением смотря на закрытое окно, принялся ругать непогоду, так не вовремя разразившуюся.

Ни о каких полетах сегодня не может быть и речи. Продолжение экспедиции придется отложить до завтрашнего утра. Если конечно этот треклятый дождь закончится к тому времени.

«Как там мои ученики? Наверное, промокли, бродят где-то по лесам, голодные и холодные», с тоской думал он.

Мысли, однако, стали относить совсем в другую сторону. Он достал из-под подушки записную книжку учителя и установив световой шар над изголовьем кровати, принялся за чтение, выжидая пока комната протопиться и можно будет вставать. «В конце концов, его ученики сами виноваты в том, что бродят невесть где, а от дождя еще никто не умирал».

Совет в кабинете у Вугарда.

Вугард Ноар сидел за столом в своих покоях. Ему только что пришло любопытное письмо, и он в серьез раздумывал над ним.

Он был хмур. Даже ароматная трубка с сигом и приятная обстановка любимого кабинета в главном замке, не могла развеять его тревогу. Сиг был хорошим, местным, крепким, выращенным в южных ланах Истрии, на теплых склонах Полуночного кряжа, что обращены к Внутреннему морю.

Кабинет, по замковым меркам, был небольшим.

Стена в два окна с видом на внутренний парк находилась напротив массивной, украшенной ковкой двери.

Справа, большой, сейчас не горящий камин со стоящими на нем позолоченными подсвечниками.

Большое зеркало в резной раме над камином отражало всю противоположную стену, которую занимали полки под фолианты.

Посередине полированный овальный стол с расставленными вокруг него четырьмя стульями. Два других стояли у стены по бокам от входной двери.

Тяжелые бордовые шторы на высоких стрельчатых окнах, защищающие от зимних сквозняков, не смотря на белый день, были плотно занавешены.

Добротная мебель черного дерева с позолотой на резной отделке навощенная до блеска расставлена в строгом порядке. Стены украшали древние шерстяные гобелены, сотканные лучшими мастерицами и шелковые флаги с гербами всех сопредельных гардаланов.

На прикрепленных к стенам подсвечниках по периметру стен, сияли мягким белым светом магические шары. Казалось бы, можно расслабиться, но, увы.

В дверь условно постучали и открыли без разрешения.

— А-а-а, это ты друг мой, заходи, — он лениво поздоровался с Эролем, — Разговор к тебе есть. Приветственным жестом Вугард указал на свободные места.

Кивнув, Эроль плотно закрыл дверь. Пройдя по утопающему в ногах ковру, сел на свободный стул напротив гарда, заняв место у шкафа с фолиантами.

— Наливай, не стесняйся, — Вугард пододвинул к нему пустой серебряный кубок и уже полупустую, оплетённую джутом бутыль с вином.

Эроль плеснул себе красного, густого, ароматного напитка и зажмурившись от удовольствия, отхлебнул немного размазывая пряную жидкость по языку.

— Вот, за что я тебя люблю, друг, так это за твою любовь к эльфийским винам. Только они могут делать такие! — довольно протянул он, медленно вращая кубок с вином.

Вугард удовлетворенно хмыкнул.

— Что там с этим пришельцем? — озабоченно буркнул гард, — Что в городе говорят?

Эроль пересказал ему, что маги отправились на воздухоплавах только вчера. А также, поведал ему историю о двух монстрах в городе.

Вугард выгнул бровь.

— И что там с орком? Появлялся где еще?

— Как не удивительно, нет! Как в воду канул. Странно все это, — задумчиво произнес Эроль.

— Да, кстати, что ты слышал о Терли? — раскуривая трубку, спросил он у друга.

Эроль прищурился.

— Только то, о чем я рассказал тебе тогда, после собрания с магами.

— Вот, прочитай, — Вугард небрежно кинул на стол испещрённый мелкими рунами пергамент, — Это уже мои люди постарались. Он прикрыл глаза, выпустил пару ароматных колец к потолку.

Эроль начал внимательно изучать написанное и по мере прочтения у него все больше вытягивалось лицо.

Из письма следовало, что гард Терли Лиарн Оргост заключил соглашение с правителем Норика Тэолом Укгастом и они решили потребовать у пёсьелюдов обратно свои бывшие земли в районе Желтого кряжа и речки Камышной. Территория в общем плевая, но им дает прямой выход в Узкое море, и новым, ничейным землям.

— Но ведь это война! Они там что, с ума посходили? — воскликнул полуэльф. — Значит не Саксин и Норик, заварили всю кашу, — он отставил кубок в сторону, ему вдруг показалось, что вино отдает горечью, — Откуда у тебя это? — он махнул письмом.

Вугард загадочно улыбнулся, убеждаясь в правильности своих выводов, но не ответил, пустив еще одно кольцо дыма. Его право не отвечать на вопросы.

— Мои шпионы, сегодня лучше, чем твои, — ухмыльнулся он.

Эролю было не до смеха.

— Эрмери ошиблась или пёсики сами не в курсе, что происходит?

Вугард серьезно посмотрел на Эроля.

— Территория то в общем пустяковая, но она раньше принадлежала Терли, и они решили вернуть ее. Псы Равнин ее так просто не отдадут, это уже будет вопрос чести и принципа. Она отошла им после войны в качестве компенсации за поддержку против эльфов. В любом случае, этого уже никто не помнит, кануло две сотни круголет!

— Люди может и не помнят, но песики помнят, они тоже по боле вас живут! — жестко парировал Эроль, — Хорошо, что мы можем сделать, чтобы предотвратить заварушку? — размышлял вслух он.

— А ничего! — зло ухмыльнулся Вугард, — Я конечно вышлю им петицию о моем неодобрении, но поддержки они от меня не получат. Всё будет официально и об этом узнают в остальных ланах.

Вугард хитро прищурился, вертя пальцами кубок.

— В принципе, поддержка им и не нужна. И Терили и Норик территориально больше Истрии и конфликт с ними, нам тоже не нужен. Но и с псами я ссориться не хочу. Они нам каждый круголет присылают отличных лошадей. Если глупцам так охота почесать кулаки о собачек, то я им мешать не буду.

— Свои кулаки они обдерут об их зубы, помяни мое слово! — буркнул Эроль, — Псы первые не лезут, но если полезли к ним, то пощады не жди.

Вугард согласно кивнул.

— Пусть повоюют — нам на руку. Ресурсы у них тоже не бесконечные, да и «свежее мясо» — новые раты, им рано или поздно понадобятся. А тут и мы их горяченькими и ослабленными к порядку-то призовем, — ухмыльнулся Вугард, пропуская одно дымное колечко в другое.

— Усиль гарнизоны на границе, пережидать лучше подготовленными — гард стал загибать пальцы, унизанные перстнями, — Амри и Лаан с нами. Сообщи по своим каналам, чтобы они были наготове. Вифин я уже известил, они надеюсь тоже не подведут. Тамошний сосунок гард Кавэ Уинд еще ничего не понимает в политике, так что он считай под моей опекой. Сама Ирна попросила, — многозначительно подмигнул он Эролю.

— А Саксин, Луни и Дьерна? — уточнил Эроль.

— Саксин негласно помогает Норику, а тот в свою очередь, снабжает Терли, — задумался в слух правитель. Пусть пока так и остается. Луни и Дьерна, я уверен, воспользуются ситуацией, и либо примкнут к сильнейшим, то есть к нам, либо будут грызться между собой.

Вугард шумно выдохнул, словно разговор с другом немного снял его напряжение.

— Знаешь, друг, чем больше я над этим задумываюсь, тем отчетливее прихожу к тому выводу, что и это дело, надо брать в свои руки, — словно разговаривая сам с собой произнес Вугард после долгой паузы. Трубку он выкурил и выбил из нее пепел на глянец стола.

— Ты о чем?

— Да о пришельце этом, будь он не ладен.

Эроль кивнул, тонкими холеными пальцами крутя массивную ножку бокала.

— Я предполагал, и совершенно с тобой согласен. У меня все готово, жду только твоих распоряжений.

Вугард лукаво выгнул бровь.

— Ты как всегда на высоте, друг мой. Вот за это, я тебя и люблю, улыбнулся гард, — Действуй, но! Только очень осторожно, главное, чтобы старый лис Альберус и другие ничего не заподозрили. Связь держать любыми доступными способами и докладывать лично мне.

Эроль залпом допил вино, так снова и не почувствовав его вкуса, поставив кубок на стол спросил:

— Если найдем первыми, что будем делать?

Вугард пожевал губами.

— Знаешь, сначала думал убрать, — Эроль молча удивился, — По одной простой причине, — пояснил гард, — Чтобы магам он не достался, а то загордятся. Но поразмыслив, решил, что надо в совершенной секретности доставить его сюда и все-таки допросить. Может, скажет чего полезного?

— Эроль согласно кивнул, встав со стула.

— Мудрое решение, мой гард. Я займусь этим. Пять лучших моих агентов только ждут вашего приказа, — легко поклонился полуэльф.

— Приказываю, действуй.

Эроль кивнул и порывисто вышел вон.

Вугард вновь развернул пришедшее ему письмо, но совсем не то, что он показал Эролю.

Единственный, кому всегда доверял Вугард — был Эроль. Он всегда по-эльфийски мудр и спокоен. Ему доверял его отец и он доверял ему, словно отцу. Как и многие полукровки или четверть эльфы, он жил несколько дольше чем люди. А уж по части закулисных интриг ему вовсе, не было равных.

Но в этом деле он ему не помощник, вряд ли полуэльф оценит его идею. Тем более принимая во внимание, что Эроль горячо поддерживал его отца в плане невмешательства в чужие дрязги (Вугард всегда был другого мнения), Эроль никогда бы не одобрил того, что сейчас задумал он.

Эроль всегда трепетно относился к своим родичам по матери и мог наставить ему палки в колеса, а они там ему сейчас совсем ни к чему.

В конце концов отец давно умер и пусть теперь полуэльф сам выбирает, кому служить.

Лиарн Оргост сделал ему очень заманчивое предложение от которого он просто не мог отказаться. Дело уже на мази и Эроль пока не должен об этом знать.

Вугард позвонил в колокольчик и в комнату через отворившуюся тайную дверь в книжном шкафу, вошел по-военному одетый мужчина.

Средних лет, с короткой стрижкой, со щедро посеребренными проседью темными волосами, сухим обветренным лицом и жестким взглядом серых глаз. Он вытянулся в струнку перед Вугардом, ожидая распоряжений.

Легкий кожаный доспех с цветами гардалана — черный и золотой, матово блестел в магическом свете шаров. Если быть точным, то золотой, была лишь отделка шнуром на черном шерстяном камзоле, да рисунок узорчатой вязи на доспехе. Меч в богато изукрашенных ножнах, да кинжал на поясе составляли все его оружие.

— Послать в распоряжение Терли пять сотен пеших ратов в полном вооружении и три сотни конницы.

Коннетабль коротко кивнув, снова застыл в ожидании следующих указаний.

— Двигаться по старой дороге вдоль Желтого Кряжа. Выйти сегодня ночью, и не мне тебе объяснять, как сделать так, чтобы вас не видели. Все следующие указания получишь по прибытии. Провизию получишь на северном складе.

Мужчина опять кивнул.

— Все, Браноген, можешь быть свободен.

Глава 24

Ниневиль.

Виту разбудил накрапывающий дождик, холодивший щеки. Не поднимая головы, она открыла глаза.

Родители, обнявшись и завернувшись в один плащ, спали рядом.

Сквозь веточки сена она разглядела лагерь. Было еще сумрачно, но уже не так темно, как ночью. Костер погас. Рядом с ним, на земле спала одна из сестер, завернувшись с головой в два одеяла. Великана и Кейт не было. Вита поднялась на локте и прислушалась.

За деревьями явно кто-то разговаривал. Вита удивилась, ведь Кейт сказала, что Морг немой, так откуда мужской голос? Может, они не те, за кого себя выдают? Или в сговоре с бандитами и Морг вовсе их не убивал, а просто спрятал до времени? Ей стало страшно. Но поразмыслив, все-таки смекнула. Хотели бы убить, убили бы ночью, пока они спали. Вместо этого спорят за деревьями. С другой стороны, зачем им вообще было скрываться то?

Вита прислушалась. Она не ошиблась, голоса: мужской и женский. Мужской отчитывает, женский оправдывается. Привыкшие к полумраку глаза, точно различили два силуэта за орешником — большой и маленький. Большой — Морг, грозил маленькому указательным пальцем и что-то быстро говорил. Маленький — Кейт, понурив голову, нехотя кивала, но, под конец гневной тирады, все-таки отпихнула грозящий перст и раздраженно раздвигая кусты, направилась к лагерю.

Девушка тихо откинулась на сено и усмехнулась. Кажется, она догадалась, что происходит. Но родителям все равно говорить не стоит, они точно не поймут.

Через некоторое время от кустов послышался шорох. Это вернулись Кейт и Морг, стали будить сестру. Сестру ли?

Вита сделала вид, что только что проснулась. Потянулась, потирая глаза и повернулась к ним, свесившись с повозки.

— Доброе утро, вы уже проснулись?

Кейт натянуто улыбнулась и кивнула.

— Дождь, — сморщилась она, посмотрев на небо, — Надо идти, а то вымокнем до нитки.

Вита согласно кивнула и стала будить родителей. Завтракать не стали, так как дождь усиливался, и из мелкой водяной взвеси, оседавшей на листьях деревьев, кустах и траве, превратился в настоящие капли.

Лагерь свернули быстро.

Жуула и Вита споро надставили стенки телеги, превратив ее в кибитку, накрыли кожаным пологом от дождя.

Все погрузились внутрь, разместившись на сене. Жуула и Вита по одной стороне стенки, а Кейт и Лина по другой. Мэйтон сел на самом краю, спиной ко всем, свесив ноги наружу.

Тонад уже сидел на облучке с вожжами в руках. Завернутый от дождя в промасленный полог от палатки, одолженный у попутчиков, он был похож на большой, бесформенный камень. Мужчина чмокнул губами, встряхнул вожжами, и лошадка ходко потрусила по дороге.

В лесу царила обволакивающая тишина, нарушаемая только шлепками капель по листьям, да приглушенному стуку копыт по утоптанному, пока не размякшему грунту. Ветра не было. Поэтому дождь обещал быть затяжным.

Сначала все дремали под мерный шепот капель, шелестящий по пологу телеги. Даже Мэйтон, который, скрестив ноги, привалился к борту, прикрыл глаза и не подавал признаков активности. Да и какая у немого и скорбного может быть активность? Не предполагалось.

С утра он высказал Кейт все, что он о ней думает, за все ее россказни. И пригрозил, что если она еще хоть раз обмолвиться о том, что он ходит под себя, она сама, на самом деле, начнёт делать то же самое.

Видимо, он задремал, потому что разбудил его смех и разговоры. Кейт что-то рассказывала. Мэйтон прислушался. История с ее змеиной кожей обрастала новыми подробностями. Слушать он не стал. Вместо этого хлебнул из фляги и принялся за заточку ножа. Вчера ему пришлось потрудиться, а наточить и хорошенько отчистить его от крови, вечером не было никаких сил. С шипением вынув нож из ножен, он заметил, как за спиной все притихли. Эльф усмехнулся про себя. «Наверно подумали, что сумасшедшему орку „сдуло крышу“, и он пойдет сейчас резать направо и налево».

Однако мерное «вжиканье» точильного камня о лезвие, всех успокоило.

Вита отвлекшись от рассказа Кейт об академии, украдкой глянула на орка.

Он сидел в пол-оборота, спиной к ней. Но она все равно видела часть его лица. Глаза, скулу и прядки волос, выбившиеся из высокого хвоста на затылке.

«Еще одна странность…», думала она, «…Орки так не носят. У них гребень из рогов, с косами за ушами».

Сосредоточенно и спокойно он натачивал свой нож и никаких признаков отсутствия интеллекта, она у него не обнаружила. Напротив, глаза то и дело цепко выхватывали кусты и деревья по обочинам дороги. Он следил, нет ли опасности. Значит, утром ей действительно не показалось. Да и припомнив ночной бой, она только что поняла, что был бы он скудоумным, как говорила Кейт, этого спокойного средоточия на лице, у него не наблюдалось бы.

Однако, все же стоило проверить.

Вита залезла в сумку, вынула свой небольшой походный нож и никому, не говоря ни слова, поползла к орку, пристально за ним наблюдая.

Мать тихо охнув за спиной, успела зацепить рукой ее за платье. Но Вита шикнула на неё, та отпустила, но, все равно, беспокойно наблюдала за дочерью. Кейт качая головой, одними губами прошептала, что Морг ее не обидит и беспокоится не о чем.

Как только девушка оказалась рядом, лицо орка тут же изменилось.

Мэйтон расслабил нижнюю челюсть, и она у него немного отвисла, что в купе с полоумными глазами, превратило его лицо в отрешенно-глупую маску.

— Мой не заточишь? Пожалуйста. — вежливо спросила она у орка, протягивая ножик.

Тот согласно кивнул и протянул ладонь, в ответ. Нож перекочевал к орку, Вита улыбнулась и многозначительно подмигнув ему, отползла на свое место.

«Что это было?», озадаченно подумал Мэйтон, возвращаясь к работе.

Вита совсем успокоилась с оживлением вливаясь в разговор.

Лошадка шла резво, видимо почуяв близкое жилье. Еще до полудня они были у стен города.

Северные ворота были открыты, но стражи перед ними не наблюдалось.

— Небось, в будку попрятались от дождя, — предположил Тонад на удивление попутчиков.

И действительно, по двум сторонам ворот имелись узкие будочки, выкрашенные красными и зелеными полосами. Там и прятались часовые. Остальные, (и Тонад знал это наверняка), сидели в коморке по соседству за стеной и резались в «кости и карточки».

Мэйтон об этом даже не догадывался, но им сегодня крупно повезло, так как на воротах стоял давний знакомец Тонада.

Еще издалека заметив знакомую подъезжающую телегу, он высунулся из будочки и махнул ему рукой.

— Привет! — хлопнув приятеля по плечу, пробасил стражник, когда они поравнялись и Тонад спрыгнул с телеги.

Это был огромный, похожий на медведя мужчина. Бородатый, в кожаных нарукавниках и в кожаной тунике с наклепанными на нее железными пластинами в виде рыбьей чешуи.

— Здравствуй Венибор, бдишь? — ответил тем же движением Тонад, улыбаясь.

— Куда ж деваться? Служба есть служба. — Постой, что у тебя с головой, расшибся что ли? — озабочено разглядывая рану, спросил он.

— Да вот, напали на нас ночью, — угрюмо ответил Тонад.

— Кто напал!? — удивленно воскликнул Венибор, — Мы с ребятами весь окрестный лес намедни облазили. Не было там никого!

— Ну, может вечером и не было, а ночью уже были, не хотя обвинить друга в некомпетентности и разгильдяйстве, оправдался Тонад, — Если бы не пособили, лежать нам всем на той полянке.

Словно в подтверждение его слов, из повозки начали выходить люди. Сначала Жуула с Витой, которые так же тепло поздоровались со стражником. Из-за их спин, скромно замаячили фигурки девушек. Последним, из-за угла повозки высунулся, опять нацепив личину придурка, Мэйтон.

От неожиданности стражник крякнул и пошел рассматривать неизвестный науке экземпляр.

— Этот, что ли вас спас? — недоверчиво спросил он у Тонада, ткнув Мэйтона в грудь толстым жестким пальцем. Мэйтон испуганно шугнулся за спину Кейт, которая уже сама пыталась защитить его от посягательств подозрительного стражника.

— Он самый, а девушка вон, с чешуей, заколдованная, рану мне зашила, — ответствовал Тонад, сам дивясь сказанному и ощупывая свежий шрам на виске, словно проверяя, что ему ночью все это не приснилось. Уж как-то все фантастически выглядело днем со стороны.

Венибор еще больше удивился, разглядев Кейт и Мэйтона как следует.

— Дяденька стражник, — вкрадчиво протянула она, — Не трогайте его, он хороший, он не обидит никого!

Следом за Кейт на сторону Морга перешли Лина, Вита и даже Жуула. А Кейт снова вкратце пересказала историю о потерявшемся глупом орченке. Только на этот раз, без синдрома раздраженного кишечника.

Со стороны ворот заинтересованные необычным рассказом, из своей коморки, под дождь высыпали и остальные стражники. По ходу рассказа похохатывая и пытаясь проверить орка на безобидность.

Лина и Кейт отважно защищали Мэйтона от нездорового интереса служивых, стараясь не переходить границ дозволенного страже. А именно, обыскивать и проверять.

В их вещах основательно поковырялись. Книги Кейт отважно отбила, а мешочек с деньгами, предусмотрительно положили в карман Мэйтону. Тырить у него деньги стражники поостереглись. Мало ли? Вон, как глазищами сверкает из-под нахмуренных бровей!

— Что-то не сильно он на орка похож, подозрительно выслушав рассказ, — заявил стражник. Видевший орков вживую не один раз.

— Так его потому и выгнали, что не похож, да умом скорбен, — опять вступилась за Мэйтона Кейт.

Венибор с сомнением посмотрел на своего друга.

— Как я понял, им до зарезу надо в город? — обращаясь к Тонаду и кивая на подозрительную компанию, спросил стражник.

— Мы на денек! Только вещи теплые купим, еды всякой и уйдем, — встряла окрыленная надеждой Кейт.

Венибор, покосившись на нее, ничего не сказал, разговаривая с приятелем.

— Под мою ответственность, — громче, чем следовало, произнес Тонад, обернувшись на новых знакомых.

Стражник пожевал губами, кивнул.

— Но только, чтобы его никто не видел! — ткнув пальцем в Морга, грозно обратился он к Кейт и Лине. — Увижу на улице, прибью как собаку и разбираться не буду. Еще паники мне в городе не хватало! Ясно?! — грозно спросил он у них.

Все, даже Вита горячо закивали.

— Но все равно, ввиду того, что вы представляете повышенную опасность, с вас двойная плата на вход, объявил он. — Учудите если что, то хоть будет чем ущерб возместить. Деньги то я смотрю, у вас имеются, госпожа магичка.

Кейт хмыкнула и уже без страдальческих завываний серьезно спросила:

— Сколько?

— Два серебра, — коротко бросил Венибор.

— Да это грабеж средь белого дня! — возмущенно воскликнула она.

— Тогда катитесь к Морку! — гаркнул стражник, — Вместе со своим Моргом!

Делать нечего. Пришлось выложить целых два серебра. Хорошо, что хоть вообще пустили.

Сграбастав плату, и перекинувшись с Тонадом еще несколькими приветливыми фразами, они наконец распрощались.

— К Гордении, дорогая! — обратился Тонад к жене, сменившую его на козлах. Та кивнула в ответ, и чмокнув лошади, тронула поводья направляя животное к воротам города.

Тонад подсел в телегу к новым знакомым.

— И так, — вполголоса обратился он к спасителям. — Так как мы все обязаны вам своими жизнями, с меня должок.

Все промолчали, никто не возражал.

— Я вас отвезу к своей знакомой, у нее гостиница на окраине. Она мне дальняя, но все-таки родственница, так что примет, будьте спокойны.

Заявление о «гостинице на окраине», привело Кейт в уныние. Она хотела место поприличней.

Словно прочитав ее мысли или поняв по лицу, Тонад заверил, что место пристойное.

— …Только рядом с фолиотекой, а тот район сейчас несколько опустел. В основном там живут старые интеллигенты, любители чтения, да местная богема, предпочитающая тишину и пасторальные пейзажи.

«Интересно…», подумала Лина, «…Тонад сначала говорил, как простая деревенщина, а теперь вон какими словами кидается: „богема“, да „пейзажи“. Тоже, что ль придуривался, строя из себя деревенского просточка?»

Заслышав о фолиотеке Кейт успокоилась. Видать само провидение послало им этого чудеснейшего человека. А она его еще спасать не хотела!

— Сделаете, как сказал стражник, орка своего за порог не выпускайте, да и ест пусть в комнате, чтобы постояльцев не пугать, ясно?

Все кивнули, даже Морг, для виду поковыряв вносу и внимательно рассмотрев палец.

Ехали долго. Лина с интересом разглядывала в проем кибитки, проплывающие мимо нее улицы.

Она никогда не была заграницей, но если судить по фотографиям и включить свою фантазию, то было немного похоже на европейский средневековый город.

Каменные дома, по большей части трех-четырехэтажные, стояли не впритирку, а на приличном отдалении друг от друга. Они были выкрашены в яркие светлые тона. Возле каждого такого домика, зеленел под дождем аккуратный газончик с белым заборчиком. Отчего даже в такой промозглый день как сейчас, город не выглядел унылым. За стенами заборов пестрела осенняя листва плодовых деревьев. Остроконечные изумрудные и бирюзовые черепичные крыши, почти повсеместно были украшены флюгерами разнообразных форм и размеров.

Повозок, ровно, как и людей, по дороге встречалось мало. Лишь, когда они проезжали по главной базарной площади, попали в «пробку» из-за телеги, груженой гончарными изделиями и повозки полной сена.

Красные, как вареные раки возницы, махая кнутами друг у друга под носом, никак не могли разобраться, кому проезжать первому. В итоге, от ора и ругани, взмыленная лошадь гончара понесла, а лошадь с сеном шарахнулась в противоположную сторону и все разрешилось само собою. Не считая пары битых кувшинов, никто не пострадал.

Главная площадь была круглая, небольшая, но аккуратная. Как и полагается, на нее выходили фасады и окна главных административных зданий.

Прямо перед ними, на другой стороне улицы, в низкое серое небо вздымалась белая часовая башня с островерхней изумрудной черепичной крышей и причудливыми, разноразмерными стрельчатыми окнами по фасаду.

Восьмигранник ее стен, плавно закручивался по спирали и чуть сужаясь на середине, вновь разворачивался вверху, заканчивался крышей, похожей на бутон цветка. На нее выходили четыре маленькие двускатные люкарны, так же покрытые изумрудной черепицей и богато украшенные резьбой и лепниной. Назначение они имели скорее декоративное, так как на крышу через них вряд ли попадешь. Да и крыша была крутая, украшенная изящным золотым флюгером, изображающим расправляющего крылья золотого дракона.

Лине, знакомой с историей искусства, это напомнило стилизацию «под готику» в стиле «модерн», с его плавными линиями и причудливыми формами.

Было заметно, что к торцам башни, уже намного позже, пристроили всё основное здание, выглядевшее теперь, по сравнению с ней, неказистым и приземистым. А чтобы разница была не так заметна, его просто побелили.

Циферблат часов, как и говорил Мэйтон, был разделен на шестнадцать частей с восемью малыми делениями между цифрами. Изумрудные стрелки застыли на золотой восьмерке.

«Не врут», отметила Лина, переводя их время на свое. У нее было ровно двенадцать дня.

Их повозка медленно проехала мимо небольшого фонтана. В его чаше, небольшой каменный дракон, встав на задние лапы, расплавлял крылья, а из пасти, вместо пламени, били вверх струи воды. На драконе сидела девушка. Волосы ее развивались от ветра. Одной рукой она держалась за шею рептилии, другую подняла вверх, словно призывала к чему-то или звала за собой.

Вся композиция была выполнена из того же белого камня, что и башня с часами — прозрачного, с золотистыми прожилками. Каждая чешуйка на теле дракона блестела и переливалась от падающей на него воды. Скульптура была выполнена настолько правдоподобно, мастерски и изящно, что казалось — одно движение крыльев, и он действительно сейчас взлетит, унося на спине прекрасную наездницу.

Кейт и Лина проезжая мимо восхищенно заахали. Но им некому было рассказать о том, что эту скульптуру делали еще эльфы в незапамятные времена, когда город, как и весь Норидал принадлежал им.

Мэйтон, это конечно знал, но тугодумный немой орк Морг, к сожалению, рассказать ничего не мог.

Однако Вита пояснила, что площадь так и называется «Драконья», или люди ее еще называют «Белая».

Идеально круглая площадь расходилась лучами-улицами в разные части горда на каждую сторону света, образуя своеобразную «розу ветров». Главные улицы так и назывались: Северная, Южная, Восточная, Западная. А уж названия улочек и проулков, ветвящихся от них, пестрели разнообразием. Тут тебе и «Северный морской тупик», и улица «Тихого бриза», и «Бесхвостой креветки».

«Прямо как в сказке», подумалось Лине, разглядывающей разноцветные, словно игрушечные домики.

Но как только они отъехали подальше от центра, дома сразу изменились. Стали бледнее, беднее, ниже, не ухоженней, а потом и вовсе потянулся пустырь, сплошь заросший репейником и лебедой. Правда, он быстро закончился, вновь уступив место цветным домишкам, только теперь, по большей степени одноэтажным. Приятно чистые мощеные желтоватым ракушечником улочки были почти пустынны.

— У вас так тихо в городе, — задумчиво произнесла Лина, разглядывая спину перебежавшей улицу женщине.

— Сейчас полдень. У нас принято обедать в это время, а после обеда отдыхать. Чуть позже, ты увидишь, что город совсем не пустынный, — пояснил Тонад улыбаясь.

Повозка подъехала к единственному (кроме фолиотеки), в этом районе, двухэтажному зданию с цветастой вывеской в виде петуха под самым коньком крыши.

В большом деревянном овале на голубом фоне, красовался желтый петух с разноцветным пушистым хвостом. Совершенно очевидно, что заведение называлось «Золотой Петух». Нарисовано было хоть и аляповато, но старательно. Местный художник, явно знал о птице не понаслышке.

— Ну, что ж, мы уже приехали, рад был с вами познакомиться, — выпрыгнув из повозки, сообщил Тонад, — Я договорюсь о ночлеге, а вы тут побудьте. Ты, — он кивнул дочери, — За мной.

Вита тепло попрощалась с сестрами обняв каждую, а Моргу протянула маленькую узкую ладошку и опять хитро подмигнула. Подивившись, подобным любезностям, Мэйтон растерянно пожал ее, забыв изобразить на лице слабоумие и отдал остро заточенный нож.

Ловко спрыгнув отцу на руки, она пропала за телегой.

Место действительно было приличное. Большая комната, обитая деревом, три кровати, отгороженные от основной комнаты плотными занавесями, стол и три стула. Скромно, но чисто, тепло и сухо.

Хозяйка, толстуха с оспинами на щеках, оказалась добродушной ворчуньей. И вопреки ожиданиям, лишь весело посмеялась над рассказом Кейт. Особенно ее повеселила байка со старым учителем-рукоблудцем.

Видать в молодости, сама сталкивалась с подобным.

В первую очередь распорядились нагреть воды и принести любую большую посудину, если нет ванны. Но ванна имелась, правда деревянная. Радости это не убавило. Выкупавшись и перестирав просоленную в море одежду, девчонки были выдворены Мэйтоном в общий зал обедать.

Оставшись в одиночестве, он облегченно выдохнул, налил чистой горячей воды в посудину и скрылся там с головой.

От души нанежившись в теплой ванне, он завернулся в простыню и намотав на голову полотенце, уселся сушить волосы на свою кровать. Достав «Основы заклинательной магии», стал листать страницы в поиске хоть какой-нибудь информации, проливающей свет на неадекватное поведение их с Кейт кристаллов.

Снизу доносились звуки музыки — это развлекали толпу местные музыканты. К удивлению, играли не плохо. По крайней мере, его чувствительный слух, еще ни разу не заметил ни одной фальшивой ноты. «Наверняка эльфы-менестрели», подумал он, «Люди обычно фальшивят».

Настроение было подозрительно хорошим. Ну, по крайней мере, убегать и прятаться ни от кого не надо было. Свое тряпье он тоже выстирал, и теперь оно сушилось рядом с девичьими штанами и рубашками. Девочки на прокат взяли одежду у хозяйки, пока своя не высохнет. Его размера не нашлось, так что пришлось завернуться в то, что есть. Но ведь и выходить все равно нельзя.

Тут, в дверь неожиданно постучали и не дождавшись ответа, без спроса вошли.

Мэйтон до того расслабившийся и не ожидавший никаких визитеров, кроме своих девочек, забыл, что он полоумный орк и с удивлением посмотрел на дверь поверх книги.

На пороге стояла Вита.

Чистая, причёсанная, в новом платье и улыбающаяся. Он только сейчас как следует рассмотрел ее.

Невысокая, сероглазая, с копной светлых, льняных волос, собранных с висков в косу на затылке. Милое кукольное личико, однако, было далеко не глупым.

— Привет.

Увидев орка с книгой в руках, она окончательно утвердилась в своих догадках и не дожидаясь приглашения войти, молча закрыла за собой дверь.

— Пришла лично сказать тебе «спасибо», что заступился за нас.

Мэйтон молча кивнул и сделал вид, что только смотрит картинки.

— Я знаю, что ты притворяешься, — подойдя вплотную к нему, сказала она, — Слышала, как вы разговаривали с утра.

Она, наконец, дождалась реакции. Но не такой на которую рассчитывала. Она думала, сейчас начнутся охи, вздохи, удивление, или на худой конец, продолжение ломания комедии. Между тем орк ухмыльнулся и перевернув страницу, совершенно спокойно сказал:

— Спасибо, что не сдала родителям.

Девушка кокетливо пожала плечиком, склонив голову на бок.

— А как тебя зовут? Ну не Морг же, в самом деле.

— Мэйтон, — протянув руку, представился он.

С серьезными девочками говорят серьезно.

— Ты ведь не орк? Ты тоже маг, как и Кейт.

— Ну, сегодня прямо день разоблачений, — саркастически хмыкнул Мэйтон, — Как ты прошла мимо моей охраны? — имея в виду Кейт и Лину, сменил тему он.

Вита пожала плечами.

— Я с черного хода зашла. Даже если бы и с парадного, все равно бы не заметили, они музыку слушают.

Вита обворожительно улыбнулась и что-то протянула на ладошке.

— Это тебе, на память.

Эльф не протягивая руки, снял полотенце с волос и заглянул в ее раскрытую ладонь.

Там был маленький серебряный кружок на кожаном шнурке, с выбитой на нем руной удачи.

Отказываться было не вежливо, и Мэйтон принял подарок, смущенно поблагодарив.

— Мама с отцом знают, куда ты пошла? — строго спросил он.

— Я что маленькая, отчитываться, — насупилась девушка, — Сказала, что прогуляться.

— Папа, по-моему, тоже догадывается о тебе, только не говорит, а вот мама нет. Она хитро улыбнулась и села рядышком, аккуратно разгладив по коленям, сиреневое, в мелкую клетку платье.

Мэйтон немного отодвинулся. Такого внимания к своей скромной персоне, он признаться не ожидал и еще плотнее завернулся в простыню.

— Ты не думай ничего плохого про меня, — смущенно сказала она, — Просто…, просто я, — она залилась густым румянцем, — Ты мне понравился, — наконец прошептала она, совсем потупившись, теребя край платья, отороченного белым кружевом.

Мэйтон, ожидавший чего угодно, но только не этого, на мгновение вновь, превратился в своего двойника Морга, потому что, его выражение лица сейчас, соответствовало образу.

«Понятно, сказок начиталась, и вообразила, Морк знает что. Тут надо действовать аккуратно», соображал эльф, «Главное, не оскорбить, а объяснить доходчиво, да еще оставить ее расположение к себе. Задачка не из легких. Девочки в таком возрасте, ужас, какие обидчивые».

— Возможно, я покажусь жестким, но, сколько времени ты меня знаешь? — прищурился он.

Вита вздохнула.

— Даже дня нет, — шепнула она.

— Так откуда ты знаешь, какой я? Может вчера я холоднокровно убил десятерых и глазом не моргнул, а может, я подонок без стыда и совести у которого нет ничего человеческого?

— Нет! — страстно перебила его девушка, — Был бы подонком, не за что бы за нас не вступился! — ответила она, наконец, осмелившись поднять на него глаза, полные обожания.

Мэйтон вздохнул.

— Ошибаешься…, всякие люди бывают, и нелюди, — помолчав, он добавил, — Ну и что дальше? Я завтра уйду, ты останешься здесь. У тебя своя жизнь, у меня своя.

Вита грустно кивнула. Подтверждая его догадки.

— Я все понимаю, но может, ты вернешься когда-нибудь? Я буду тебя ждать. Тебе будет куда возвращаться, — с надеждой сказала она.

«И с чего она взяла, что ему некуда возвращаться? Мест навалом!»

— Поверь, ты ошибаешься. Ты хорошая девочка и я тронут твоим доверием, а еще больше тронут твоим расположением ко мне, но, поверь, у нас разные дороги. Сегодня они сошлись, а завтра они разойдутся. Не обнадеживай себя там, где надежды нет. Тем более, посмотри на меня и на себя. Ты — словно весенний цветок на утреннем солнце, — он решил сделать ей комплимент по-эльфийски, — А я? — Он грустно усмехнулся.

Вита рассмеялась.

— Дело не в красоте, внешность не имеет значения. Главное, что у тебя здесь, — она дотронулась маленькой ладошкой до того места на его груди, где находилось сердце.

— Сказки для детей, — усмехнулся он, убирая ее руку, — Порой внешность полностью отображает душу.

— Я не хочу спорить, все равно ты меня не переубедишь.

Помолчали. Мэйтон взлохматил мокрые волосы полотенцем и еще больше стал не похож на орка.

Он протянул обратно ее подарок.

— Мне все равно нечем одарить тебя, я буду считать себя обязанным.

Вита, насупилась.

— Ты хочешь меня обидеть? — полным слез голосом спросила она.

— Нет, что ты! Никогда бы не подумал. Хотя, постой! — воскликнул он. Обернув простыню уже на бедрах, полез в сумку и достал оттуда, что-то зажав в кулаке.

— Я тоже хочу подарить тебе кое-что, в знак нашей дружбы. Ты согласна остаться друзьями?

Вита радостно кивнула, кокетливо закусив нижнюю губу. Полными счастья глазами воззрилась на кулак Мэйтона.

Когда-то давно, он встречался с дочерью ювелира, и та по неосторожности потеряла на просторах его комнаты свое украшение. Она не хватилась его, а Мэйтон нашёл только через полкруголета, когда делал уборку. Засунув в сумку, думал, что когда-нибудь, обязательно увидит ее, и отдаст. Но встреча так и не случилась, а маленький кулон так и остался лежать в кармане его сумки. И как только в море не выпал! Вчера при просушке, он его и обнаружил, но спрятал обратно до лучших времен. Мэйтону показалось, что это будет хороший подарок для Виты. Тем более, что камешки там были голубыми, как раз к ее серым глазам.

— Вот, это тебе, — сверкнув всеми клыками, улыбнулся Мэйтон, — На память.

На широкой ладони орка блестел, переливаясь, маленький серебряный цветок с пятью драгоценными лепестками.

— Ох! — потрясенно воскликнула девушка, — Но это, наверное, дорого?

— В моих краях тоже считается оскорблением отказываться от подарка, — наиграно обиделся Мэйтон.

Вита широко открытыми глазами посмотрела на него. И чего только не было в этом взгляде. И благодарность, и нежность, и обожание.

«Ну что я за монстр?», подумал Мэйтон, «От женщин уже драгоценностями откупаюсь! Эх, кабы не эта ситуация…, девчонка-то вполне симпатичная».

— Я знаю у кого такие обычаи, — загадочно скала она.

— Ну и хорошо, значит и ничего объяснять тебе не придется, — напускно равнодушно ответил он.

— Можно, я тебя поцелую? — смущенно спросила девушка совсем расхрабрившись.

— Сюда, пожалуйста, — подставляя щеку и указывая пальцем место, серьезно ответил он.

И все бы ничего, но в этот момент на пороге возникли Кейт и Лина. Увидев друга, одетого лишь в обернутую на бедрах простынь, превратились в два изваяния.

Поцелуй не состоялся, Мэйтон тяжело вздохнул.

— Вот, оставь его одного! — назидательно обратилась Кейт к «сестре», уперев руки в бока, — Он уже и девок целует!

Вита вспыхнула и беспомощно посмотрела на новоиспеченного друга.

— Кейт, свои выводы оставь при себе, — не смущай девушку.

— Ах, мы уже и дар речи обрели! — подкатывая глаза, пропела Кейт.

Лина, присев на свою кровать только хихикнула.

— Я еще в лесу догадалась, — пыталась оправдаться Вита.

— Так! — с ледяным спокойствием процедил Мэйтон, — Прекрати немедленно! — Это предназначалось для Кейт. Ее язвительные замечания не произвели на него никакого впечатления.

Она плюхнулась на свою кровать, и надулась, словно мышь на крупу.

Вита совсем покраснела и на контрасте к своим светлым волосам, стала похожа на весенний мак.

Мэйтон демонстративно надел на шею ее подарок. Чтобы хоть как-то сгладить неприятный момент.

— Извини, погорячилась, — тоном, противоположным сказанному, повинилась Кейт, — Может, она сейчас стражу приведет и нас взашей отсюда вытурят!?

Вита растерянно замотала головой.

— Я не…

— Кейт, успокойся! Тебя там в низу, бешеная собака, что ли укусила? — уже спокойней укорил ее эльф.

— Собака?! — зашипела разъяренная Кейт, — Весь наш план дракону под хвост! Может, выйдешь на улицу и начнешь всех лобызать, а под завязку песенку споешь и станцуешь?! — не унималась подруга.

— Да прекрати же ты, наконец! Сейчас от твоих воплей все сбегутся, и тогда, в нашем изгнании отсюда, будешь виновата ты сама, — жестко ответил Мэйтон.

Кейт, наконец, утихомирилась, но продолжала с подозрением исподлобья наблюдать за Витой. И чего это на нее нашло в самом деле?

— Поесть мне хоть принесли? Сами-то сытые, а мне кишка кишке приговор пишет! — проворчал Мэйтон, вновь устраиваясь на кровати.

Кейт демонстративно отвернулась. За нее ответила Лина.

— Мы уже заказали, сейчас должны доставить.

Как раз в этот момент в дверь постучали.

Вита, вскочив, спряталась за дверью, Мэйтон зарывшись в одеяла, притворился спящим, Лина пошла открывать.

На пороге стояла светловолосая разносчица из кухни, с подносом дымящейся горячей еды. За ней в открытую дверь, словно к себе домой вальяжно прошла черно-белая кошка и прыгнув на кровать к Мэйтону, улеглась рядом с ним. Служанка, любопытно стрельнув глазами по лицам девушек, поставила поднос на стол и спрятав ладони под фартуком застыла в ожидании платы.

Кейт рассчиталась, поблагодарив, закрыла дверь на щеколду, как только та покинула комнату.

Вынырнув из одеял, Мэйтон плотоядно осмотрел на заставленный едой поднос. Большая тарелка супа-пюре с сухариками, тарелка жареной капусты с кручеными говяжьими сардельками, пирожки, бутыль травяной хмелевухи, горка печенья, кружка молока и еще три пустые кружки. Подхватив кошку, он усадил ее себе на колени и потерев ладони, принялся за еду. Не забыв отщипнуть кусок сардельки пушистой красавице.

— А молоко-то чье? — удивленно спросил он, зачерпнув ложкой густой, наваристый бульон.

— Это я попросила, — смущенно ответила Лина.

— Ты ее хоть покормила? — строго обратился эльф к Кейт.

Кейт играла в молчанку, за нее вновь ответила Лина.

— Мы хорошо пообедали, — поспешно ответила она, — просто молоко тут вкусное, натуральное. У нас такого давно не продают.

Все посмотрели на нее с удивлением.

— Где это у вас? И почему не продают? — полюбопытствовала Вита.

Лина смущенно пожала плечами.

— Далеко, за морем, — расплывчато ответила она, стрельнув глазами на Мэйтона.

— Так ты местная? — прихлебывая суп и хрустя сухариками, сменил тему Мэйтон, обращаясь к Вите.

Та кивнула.

— В фолиотеке вашей была?

— Конечно, я там все лето к вступительным экзаменам готовилась, — вспомнив неудачу, грустно ответила Вита, скромно взяв с тарелки печенье.

— Поможешь нам книгу одну достать? А то боюсь, нас туда не пропустят — попросил Мэйтон.

— Конечно! — радостно оживилась, девушка. Ей ужасно хотелось быть им полезной и казалось, что она стала причастна к какой-то тайне.

— Сейчас доем, напишу тебе название. Чего не поступила то?

— Я Кейт уже говорила, что по рунописи провалилась, ну если честно, то и с концентрацией у меня проблемы.

— Ну, это дело поправимое, — ободрил ее орк, ловко наяривая вилкой и ножом капусту с сарделькой, — Я тебе одно упражнение покажу, будешь делать каждый день, на следующий год обязательно поступишь.

Вита от радости захлопала в ладоши. Кейт скривилась.

— У кого-нибудь есть пергамент? — спросил Мэйтон. Покончив с трапезой, он манерно вытер руки и рот салфеткой, сыто откидываясь на спинку стула.

— У меня есть бумага для рисования, подойдет? — ответила Лина.

— Давай посмотрим, наверное, да. А ты рисуешь?

— Учусь. Вернее, училась, — грустно ответила девушка, роясь в рюкзаке, — Ручка или карандаш нужны?

— А что это? — удивилась Кейт, подав наконец голос, любопытно заглядывая к ней в рюкзак. Остальные присоединились к удивлению.

— Ручками мы пишем…, - выкладывая папку с листами на стол, ответила она.

— Хорошо не ножками, — пошутил Мэйтон. Кейт только шикнула на него. Вита захихикала.

— …Карандашами рисуем, — залезая в пенал, добавила Лина, — Но это все условности, рисовать и писать, можно и тем и другим. Сейчас сами все увидите.

Все заинтересованно обступили стол.

Тратить дорогие листы для акварели было жалко, но что поделать? Утаить совесть не позволила. Да и неизвестно, может они ей вообще больше не понадобятся.

Она написала пару строк на русском сначала ручкой, потом карандашом, нарисовала смешную рожицу.

Все, даже Мэйтон были в восторге. Потом Лина объяснила, как устроена шариковая ручка и карандаш.

— Буду когда-нибудь у гномов, обязательно расскажу, — бормотал эльф, вертя ее в руках, раскручивая и рассматривая стержень на свет.

— Ты видимо совсем издалека, — многозначительно сделала вывод Вита.

— Да, и это тебя не касается! Всё, что ты тут услышала и увидела, должно остаться только между нами, — прошипела Кейт, — А то найдем и…!

— Кейт! — грозно воскликнул Мэйтон, — Это переходит всякие границы! Никаких «а то…», не будет, — уже обращаясь к Вите ответил он, — Но, действительно, лучше держи язык за зубами, хорошо? Это для твоего же блага.

— Я поняла, — серьезно ответила девушка, — Пиши, какую книгу надо взять, а то скоро стемнеет и фолиотека закроется.

Мэйтон взял шариковую ручку и с удовольствием вывел на бумаге несколько названий. Это оказалось очень удобно, и постоянно макать стило в чернильницу не надо было.

— Это чтобы тебе несколько раз не бегать, — пояснил он Вите, — если ответ не найдем в одной, возможно он будет в другой.

С фолиотекой им повезло — книги выдали на руки сразу, но только до утра и только потому, что Виту там до сих пор помнили.

Памятуя о предостережении стражника, вместе с девушкой пошла Лина, из их компании только она выглядела обычно. И хорошо, что пошла. Потому как фолианты, оказались внушительными.

«Всего пять штук, а похожи на труды Маркса и Энгельса вместе взятые!», отдуваясь, думала Лина, таща их в освобожденной специально для этого, сумке.

Фолиотекарь только уважительно крякнул, когда Вита объяснила, что опять будет поступать на будущий круголет, и подруга тоже.

Обложившись рукописями, Мэйтон ушел в себя, а девчонки решили прошвырнуться по магазинам. Пусть на улице дождь, но когда настоящим женщинам это мешало? На все про всё, Мэйтон им выделил три золотых и предупредил, чтобы покупали только нужные вещи в дорогу.

Вернувшись обратно, они застали его в хорошем расположении духа. Мэйтон сидел на своей кровати и прикрыв глаза, умиротворенно гладил кошку между ушами. Та, жмуря глаза от удовольствия, громко мурлыкала, топчась лапами по простыне, попеременно выпуская и пряча острые коготки. На столе, заваленном книгами, белел испещренный мелким почерком акварельный лист.

— Смотрю, ты поработал на славу, — беря его в руки и изучая, заметила Кейт.

— Как ваша прогулка? — не ответил Мэйтон, — Купили что-нибудь?

— Да, и не только себе, вот, примерь, — Кейт бросила ему на кровать ворох одежды, — Портной сказал, если что-то не подойдет, то вернуть к завтрашнему утру.

Вальяжно кинув свою одежду на кровать, принялась рассматривать обновки.

— Если что, то все вопросы к ней, — Кейт кивнула на Лину, — Это она выбирала, — на всякий случай, снимая с себя ответственность, сказала Кейт.

Лина покраснела, села на краешек своей кровати. Действительно, это она уговорила Кейт купить одежу самого большого размера в лавке у скорняка. Ведь у Мэйтона из одежды был только свитер, а на носу зима. Они с Кейт купили по длинному меховому плащу с капюшонами к зиме, теплые штаны и куртки.

— Куда Вита делась? — разбирая новую одежду, спросил эльф.

— Что, уже не можешь без своей новой пассии? — ехидно спросила Кейт.

— Я что-то не пойму, что сегодня с тобой твориться? — теряя терпение разозлился Мэйтон, — Что тебя не устраивает?

— А чему мне радоваться? То мы придурка изображать не хотим, — передразнила она Мэйтона, нарочито называя его на «вы».

— «То» ему не скажи, «это» ему не сделай. Между прочим, это я все придумала и если бы не моя идея, мы бы сейчас под стенами этого городишки мокли! И никто мне даже «спасибо» не сказал!

— Спасибо! — гаркнул Мэйтон, поклонившись ей в ноги — Все, теперь ты довольна?! — подскочив к ней вплотную, процедил сквозь зубы он, — Если бы мы действительно, послушались твоего совета и не вмешались, вот тогда бы, точно под елками мокли. Стража нас не за что бы одних не впустила, будь я хоть сто раз чокнутым орком. Стражник нам не поверил, неужели ты это еще не поняла? За нас поручился Тонад, и только благодаря ему, ты сейчас будешь спать в тепле, и примерять свои шмотки! — он выдернул одежду у нее из рук, и подкинув вверх, рассеял по кровати.

— А благодаря Вите, мы без проблем нашли книги, и сейчас предельно понятно, что делать дальше!

— Ах! Какое благородство с твоей стороны, — прошипела Кейт, сузив глаза, — Раз ты предполагал, что нас могут не пропустить у ворот, то получается, тоже помогал не из альтруистических побуждений!

— Всего лишь стечение обстоятельств, — ухмыльнулся Мэйтон.

— Я в тебе не ошиблась! — победно фыркнула Кейт, — Придет сейчас, твоя ненаглядная, — не впечатленная проповедью орка, буркнула Кейт, — Вон, уж по лестнице топает.

Она немного успокоилась. «Что в самом деле с ней происходит? Уж не ревнует ли она давнего приятеля к новой знакомой. Тем более, сколько до этого их у него было! Они все равно уйдут, а девчонка останется, они ее больше никогда не увидят и все будет по-прежнему. Или не все? Кейт не то, что была влюблена в Мэйтона, но просто за столь долгие годы, проведенные вместе, как-то привыкаешь, что из всех друзей, самым главным человеком для нее был только он, и для него, (Кейт была тоже в этом уверена), была только она. Он был ей как брат и делить его ни с кем она его не желала.

Но ведь рядом еще была и Лина? А что Лина? Она домой собирается, так что, вообще не в счет!».

Лина все это время сидела на своей кровати в уголке и подтянув колени к подбородку, старалась не дышать.

— Вон, — весело кивнула Кейт на нее, — Опять нашу найдёну напугал.

Мэйтон оглянулся на притихшую Лину.

— Ты что, меня до сих пор боишься? — весело спросил он.

Ответить она ничего не успела, как дверь распахнулась и вошла Вита. Выяснять отношения при ней было неловко и разговор свернули.

— Я не вовремя? — оробела перед дверью девушка, остро почувствовав напряженную атмосферу в комнате.

Ведь не зря же, к ней все материнские подруги советоваться перед какими-нибудь ответственными мероприятиями бегали. Будь то покупка коровы или поездка к родственникам. Именно поэтому, ей так хотелось поступить в Академию Магии. Она чувствовала, у нее есть способности.

Кейт открыла рот сказать очередную гадость, но натолкнувшись на грозный взгляд Мэйтона, промолчала.

— Проходи, — сейчас я тебе упражнение покажу, которое обещал. Вита заперла дверь, подошла к столу. Эльф сгреб свои вещи в сторону.

— Помогли книги? — вежливо, чтобы хоть как-то развеять повисшую неприятную тишину, спросила она, теребя страницы фолианта. Мэйтон хотел ответить, но она его опередила.

— Если я мешаю, я пойду, да и родители заждались, наверное. Мне бы не хотелось, чтобы вы из-за меня ссорились, — она поспешно развернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

— Останься, — он зыркнул на Кейт, — Она просто перенервничала, у нас некоторые жизненные затруднения, так что не бери в голову.

Кейт фыркнула и нагло ухмыльнулась.

Не обращая более на нее внимания, эльф начал пояснения.

— И так, для начала надо максимально расслабиться. Для этого занимаем наиболее удобное для себя положение.

Он содрал покрывало с кровати и постелил его на пол.

— Лично я всегда сажусь и расслабляю все мышцы тела. Вот так. Он сел, скрестив ноги «по-турецки», и уложил руки на согнутые колени ладонями вверх.

— Садись рядом, напротив меня — скомандовал он.

Вита с радостью выполнила распоряжение.

— Закрой глаза, представь, что ты находишься в бесконечной темноте.

Вита стала серьезна и попыталась исполнить сказанное.

— Потом, впереди себя представь белую точку и приближайся к ней медленно, это будешь ты, — Мэйтон сделал паузу, чтобы она собралась, — Свет расширяется, заполняет все вокруг, теперь ты в белом пространстве и видишь себя со стороны, сконцентрируйся на своем образе.

— Угу, — сосредоточенно сказала она.

Мэйтон приоткрыл один глаз и усмехнулся. Девчонка была такой забавной. Серьезной и одновременно милой. «Эх…», думал он, «Кабы не эта ситуация!».

— А теперь, представь, что на тебя сверху льется золотой свет. Это энергия и она должна заполнить тебя всю без остатка, тогда ты почувствуешь прилив сил. Вообще ощущения всегда индивидуальны, но это поможет тебе в создании заклинаний и накоплении энергии….

Кейт подкатила глаза и пробурчала что-то под нос.

— Лин, ты не хочешь пойти вниз, там музыканты опять играть будут? — подойдя на цыпочках к девушке, прошептала она ей на ухо, — Обещали вечернее представление. Может, потанцуем?

Лина согласно кивнула, ей тоже было неловко нарушать чью-то концентрацию, и они под медитативное «ом-м-м-м», тихонько выскользнули из комнаты.

Зал был полон народу. К вечеру тут собиралась довольно приличная публика, как и говорил Тонад.

Лина с большим интересом принялась всех разглядывать. Ей это напоминало средневековые гобелены с трубадурами и бродячими музыкантами, а тут, такой шанс увидеть все воочию, да еще и в параллельной вселенной. Правда, все может статься так, что она станет ей родной, если не выберется отсюда.

Первое, что ей с самого начала бросилось в глаза — это одежда, которая была довольно разнообразна.

Нельзя сказать, что она относилась к какому-то определенному периоду средневековья или, скажем, ренессанса, да и вообще к какому-то одному историческому периоду о котором могла бы вспомнить Лина. Это был микс из вещей разных эпох и стилей.

Тут, вместе с корсетом, могли соседствовать кожаные штаны и шелковые рубахи с рюшами. Высокие ботфорты на застежках и мягкие шерстяные бриджи с короткой курточкой. Женщины и девушки попроще или победнее, носили простые приталенные отрезные платья из шерсти, шелка, или льна, украшенные, у кого только лишь плетеным пояском, у кого кружевной шалью, или медным браслетом на руке. Короче, полная эклектика, которую ограничивал только личный достаток.

Лина отметила, что крой почти всей одежды на людях был достаточно сложный. На мужчинах и длиннополые камзолы, и несложного покроя пиджаки, и свободные рубахи, а у людей явно среднего достатка, что-то похожее на русские кафтаны. Рукава были втачными, но иногда, шнуровка в пройме, все-таки присутствовала в виде отделки. Единственное, чего она не заметила, это замков «молний». Видимо еще никто их тут не изобрел.

Вытачки, отрезные детали, богатство отделки — все это говорило, о достаточно высоком уровне культуры в обществе. Все материалы из которых была сшита одежда, были полностью натуральными. Кожа, лён, шерсть, скорее всего шелк и хлопок, металл, как в отделке, так и в украшениях.

Из задумчивой созерцательности ее вывела Кейт.

— Смотри, началось! — в предвосхищении шепнула она.

И действительно, в дверь вошли другие музыканты, не те, что были днем. Они уселись у стены, так чтобы был виден весь зал и принялись настраивать инструменты. Все поприветствовали их бурными аплодисментами.

Девушки заняли места сбоку от сцены за столиком на двоих, прямо под лестницей в укромной полутьме.

Зальчик был небольшим, всего на пять круглых столов, вмещающих четыре — пять стульев. На потолке круглая кованая люстра со множеством свечей, и пару блуждающих световых шаров. Видимо, кто-то из присутствующих был магом. Народу сейчас пришло больше, чем с утра. Так что сидели и на мелких трехногих табуретах, и на лавках по периметру стен. «Видимо, специально пришли именно на эту группу», подумала Лина.

В зале наряду с трубочным ароматным дымком, витал ненавязчивый шумок, как в театре пред началом спектакля. Никаких пьяных выкриков и ругани, все чинно и пристойно. Служанки обносили посетителей едой и выпивкой, музыканты настраивали инструменты.

Кейт сделала заказ, и служанка упорхнула за ним на кухню.

— Глянь! — кивнув на солиста, шепнула Кейт подруге.

— Ага. Это эльф? у него уши, как у тебя, — уточнила Лина.

Кейт довольно кивнула. Мэйтона тут не было и упрекнуть ее в нечистокровности было некому.

Лина принялась пристальней его рассматривать.

Солист и вправду было чудо как хорош. И если бы не острые уши, то вполне, сошел бы за музыканта альтернативной металлической группы, из ее мира.

Темные волосы сплетены в длинные дреды, собранные на затылке в один толстый узел. Она очень удивилась, увидев и тут такую прическу. В ушах красовались многочисленные украшения, главным образом кольца. Одно ухо было порвано, что придавало ему дополнительный романтический шарм. Он был облачен в килт из темной ткани похожей на шотландскую клетку, длинные сапоги до колена на шнуровке, со множеством застежек сбоку. Ансамбль дополнял широкий массивный ремень и множество талисманов и украшений на руках и шее. Куртка была из кожи неизвестного животного, когда Лина спросила об этом у Кейт, та пояснила, что это, скорее всего лесной дракон.

— У вас что, и драконы водятся!? — с ужасом воскликнула Лина, привлекая внимание мужчин за соседним столиком.

— Ц-с-с! — шикнула на нее Кейт, — Конечно водятся, а ты думала, в сказку попала?

Лине потребовалось некоторое время для обработки информации.

Однако, красавец-музыкант опять отвлек ее внимание, взяв, наконец, несколько аккордов на своем инструменте. Он был похож на лютню, только гриф был несколько шире, чуть длиннее и головка грифа не загибалась назад. Лина насчитала двенадцать струн, удивляясь, как он управляется с такой бандурой? Но когда он заиграл, она забыла обо всем на свете.

Лина осторожно тронула Кейт за плечо.

— Что у него за инструмент такой, не знаешь?

Кейт внимательно присмотрелась к эльфу.

— По-моему, это канторрина, но могу и ошибаться. Я в эльфийских инструментах не особо разбираюсь.

Остальные музыканты тоже начали играть. Девушка со свирелью в длинном белом платье, похожем на хитон гречанки, барабанщик, в похожем килте, но только коричневого цвета, скрипач в длинном плаще и арфистка с маленькой арфой в шерстяном брючном костюме, кожаном корсете и высоких сапогах.

Как раз принесли заказ. На столик опустились две кружки с чем-то пенным, и тарелочка крупных треугольных орехов.

— Что это? — опасливо нюхая пену, спросила Лина. На обед она заказывала молоко с оладьями, поэтому ничего другого не пробовала.

— Пей, вкусно. Называется хмелевуха. Я специально заказала не крепкую, а это орехи пестролиста. Они вкусные, ешь, не бойся.

Лина осторожно отпила. Вкус и вправду оказался приятным. Что-то среднее между пивом и квасом, приправленное травами и чуть сладковатое. Ей это напомнило фруктовое пиво, продаваемое в соседнем супермаркете, только без химического запаха и вкуса. Лина облизнула пену с губ и с удовольствием отхлебнула еще.

— Ну, что я говорила? — отпив сразу треть кружки улыбнулась Кейт, — Орехи ешь, тоже вкусные.

И тут Кейт не обманула, правда вкусные, ни на что не похожие. Типа миндаля с пастилой.

Между тем первая мелодия закончилась и зрители, зааплодировав, стали просить исполнить ту композицию, что видимо знали все, выкрикивая её название с мест.

Музыканты посовещались и кивнув друг другу, приготовились играть вновь. Девушка с лирой сменила свой инструмент, на очень необычный. Грушевидной формы с двумя плоскими деками. В верхней, более узкой части находились колки для натяжения струн. Девушка положила его себе на колени, чуть повернув на бок, правой рукой стала раскручивать рукоятку, которая приводила в движение колесико внутри инструмента. Оно терлось о струны, проходящие вдоль корпуса: одна сверху и по три по бокам, создавая постоянный звук. На деке была укреплена коробка с клавишным механизмом, при нажатии, клавиши прикасались к струнам, спрятанным внутри нее, извлекая звук. Звучание было чем-то похоже на волынку, но все-таки немного иначе. Лине понравилось, особенно в сочетании со скрипкой.

Мелодия началась и Лина опять, невольно заслушалась. В ней слышался и звон ручья, и шум ветра, летящий над весенними травами, и песня жаворонка. Зал снова разразился аплодисментами, а музыканты не делая паузы, начали играть следующую, теперь уже более динамичную мелодию.

Некоторые стали пританцовывать ногами под столом, а двое — девушка с парнем, не выдержав, пустились в пляс, на свободный от столов пятачок перед музыкантами. Сами исполнители, тоже войдя в раж, притопывали в такт и подбадривали танцоров выкриками.

Играла скрипка, стучал барабан, пела флейта и эльф с канторриной выводил немыслимые переборы на струнах.

Тут уж Кет, тоже не выдержала и потащила Лину на середину зала. Как несколько дней назад, это делала Талли.

— Ты что, я так не умею! Я даже дома на дискотеки никогда не ходила! — верещала испуганная Лина, выдирая руку у Кейт.

— Да там и уметь не надо, просто повторяй за мной и все! Смотри, вон тот увалень скачет как хромой олень, а все туда же! — уговаривала ее Кейт, показывая на упитанного мужика с миловидной барышней в объемном платье, которое, делало ее еще объёмней.

Неизвестно, что подействовало больше, ее уговоры, или чудесная хмелевуха, но Кейт все-таки вытащила Лину в общую кучу.

Танцевать действительно оказалось очень весело. По началу Лина робела и сбивалась с ритма, но потом, подбежав и отхлебнув из кружки еще половину, совсем вошла во вкус, (как танца, так и хмелевухи). Притопывая и кружась, исполняя ей знакомую русскую народную «плясовую». Ну, по крайней мере, ей самой так казалось.

Давно ей не было так весело! Коса рассыпалась на пряди и шлепала по спине. Длинное платье сливового цвета, одолженное у доброй хозяйки, путалось в ногах, но это ей нисколечко не мешало, наоборот, казалось красивым, когда кружась, фалды юбки расправлялись словно цветок.

На третьем танце они с Кейт сорвали аплодисменты и довольные, уселись за свой столик отдышаться и еще заказать выпить.

Размявшись, солист наконец запел. На удивление голос у него оказался низким баритоном, что слабо вязалось с внешностью. «Все мы заложники стереотипов», подумалось Лине, слушая красивую медленную песню.

Слов она не поняла, так как он пел, видимо на эльфийском.

Служанка принесла заказ. Лине напиток понравился, он скорее веселил, чем одурял. К орехам они еще взяли по пирожку с капустой и грибами.

Когда их кружки вновь наполовину опустели, солист, решив промочить горло, встал и подошел к барной стойке. Его место заняла миловидная девушка с лирой и стала петь очередную протяжную песню.

— Ну, что я говорила, танцевать тебе понравилось? — перегнувшись через стол спросила Кейт.

Лина кивнула.

— Что такое дискотека? — поинтересовалась она.

— Это тоже самое, что и здесь, — Лина обвела зал рукой, — Только помещение больше, музыка громче, народу больше, да и другая она у нас, музыка. Это долго объяснять, — стушевалась она, — Звук у нее другой…

Кейт слушала внимательно, явно не всё понимая.

— Она очень громкая, — продолжала Лина, — Все толкаются, скачут, вернее, танцуют. Это надо один раз увидеть, что толку объяснять, — махнула рукой она.

— А что, у вас не играют на таких инструментах?

— Нет, играют конечно, на похожих, и собираются так же в маленьких залах. У нас это называется «Живая музыка». Потому что музыканты играют вживую, то есть без электроинструментов.

Лина отдышалась, — Не знаю, как еще объяснить, что бы ты поняла. Я наверно плохо объясняю? Да что это я! У меня на телефоне есть, придем, я тебе включу.

Кейт не успела ничего ответить, потому, как на стол, заслонив свет, легла чья-то тень. Девушки подняли головы и обомлели. Перед их столиком стоял красавец певец.

— Извините, везде занято, не позволите присоединиться к вашей компании, — улыбаясь спросил он.

— А-а-а, э-э-э, — только и смогла выговорить обомлевшая Кейт, явно не веря своим глазам. Хоть она и недолюбливала мужчин, но к эльфам у нее было совсем другое отношение.

— Конечно, присаживайтесь, — нашлась Лина, — Только стула лишнего нет.

На это заявление музыкант поднял руку вверх и зычно крикнул:

— А нет ли у кого лишнего стула? — почти все вскочили с мест и кинулись предлагать ему свой.

Лине казалось, что она познакомилась с рок-звездой и он пригласил их с подругой на ужин. «Ну, хоть в этом мире свезло!»

Отбирать он не у кого сиденье не стал, а поблагодарив всех за оказанную честь, сел на предложенный барменом, запасной табурет.

— Мы выступаем тут почти каждый вечер, и я никогда не видел вас ранее, — заинтересованно обратился он главным образом к Лине.

— Мы с подругой, проездом, — смущаясь ответила она.

— Извините, я не представился, меня зовут Тинувэль. Но люди зовут меня Горлик.

— Очень приятно. Я Лина, а это Кейт, — кивнув на подругу, ответила за обеих она. Так как Кейт находилась в прострации, и до сих пор глупо улыбалась, попутно прикрывая волосами чешую на щеке.

— Я счастлив познакомиться с вами, — сверкнув зубами, ответил он.

В зале от обилия народа и от множества горящих свечей стало жарковато, поэтому Тинувэль разделся, небрежно сев сверху на свою драконью куртку. Он остался в свободной светлой рубашке и замшевом жилете.

— Лина…, - промолвил он медленно, словно покатав незнакомое слово по языку, — Никогда не слышал такого имени, вы издалека? Простите, если мой вопрос не корректен, можете не отвечать, — сразу поправился он.

Девушке не хотелось обижать такого галантного молодого человека, (или все же не человека).

— Да, очень издалека, меня сестра в гости пригласила, в этот, как его… — Лина смутилась, забыв название города, в который они направляются.

— В Вейли, — поддержала ее очнувшаяся наконец, Кейт, судорожно пытавшаяся прикрыть волосами чешую на щеке. Лина благодарно ей улыбнулась.

Тинувэль допил из бокала, молча кивнул, и протянув руку Лине, любезно попросил об одном танце.

Лина посчитала преступлением отказать такому красавцу, и вспыхнув румянцем, словно во сне, пошла за ним следом на середину зала.

— Только предупреждаю сразу, я плохо танцую, — смущенно сказала она.

— Ага, я видел, как плохо, — улыбнулся эльф, — Не стесняйся, я поведу, просто ноги переставляй, только и всего, — повторил он почти тоже, что и Кейт до этого.

Он подмигнул-кивнул своим друзьям. Видимо, они знали, что надо играть, потому как, зазвучало что-то похожее на вальс.

Кейт с лёгкой долей зависти проводила их взглядом. Она сразу вспомнила похождения Мэйтона, который, при виде всякой новой «юбки», появляющейся в «Магическом кристалле», никогда не мог устоять перед соблазном волочится за ней.

Но видимо, Тинувэль действительно был очень приличным эльфом, потому как на середине, мелодия поменялась и стала быстрее. Он кивнул Кейт, и она присоединилась к ним, посчитав, что танец ничем ее не обяжет.

Следом поднялись еще несколько пар. Все вместе они образовали большой круг, в котором партнеры постоянно сменяли один другого. То Кейт кружилась под руку с мужиком-оленем, то он переходил к Лине, то по очереди их подхватывал музыкант-эльф. Потом, был танец, похожий на игру «ручеек», только в быстром темпе.

Удивительно, но Лине показалось такой милой, эта незатейливая забава, и ей стало жаль, что в ее мире совсем об этом забыли, променяв на совсем другие увлечения.

На прощание поблагодарив и поцеловав обеим руки, он уселся опять за свою лютню и начал петь.

Как раз в этот момент в зал спустилась Вита. Кейт, видимо после танца с очаровательным эльфом, сменила гнев на милость и даже не стала фыркать.

— Вас Мэйтон зовет, а я домой, поздно уже, — улыбаясь, сказала она. — Мы договорились, что книги понесем, не забыла? — спросила она у Лины.

Та заверила, что будет готова. Они обнялись и девушки допив остатки хмелевухи, побрели в комнату.

Уже поднимаясь вверх по лестнице, Лина с сожалением оглянулась на музыканта. Он улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Застеснявшись, девушка покраснела, но все-таки махнула ему рукой в ответ.

Еще никто и никогда, не приглашал ее на танец. Это было в первый раз, и признаться, ей очень понравилось.

Мэйтон сидел на кровати с фолиантом в руках. На нем была его прежняя рубаха и новые штаны; замшевые, добротные, с кармашками по бокам, для хранения всяких мелочей. Лина тайком порадовалась, что с размером все-таки угадала.

— Что такие взмыленные? — озабоченно спросил он у девчонок.

Те загадочно улыбнулись друг другу, и наперебой стали рассказывать об эльфе музыканте.

— Кейт, что издохло, если ты так радуешься, при виде смазливой мужской физиономии? — вежливо спросил он у нее.

— Орк! — зло бросила она. И стала с остервенением срывать с себя одолженное платье. Злясь большей степенью на себя.

«Надо было предоставить возможность, захлебываться рассказом, только одной Лине».

Мэйтон весело хмыкнул, но не стал цеплять дальше, видя ее замешательство, продолжил чтение.

Лина подумала, что, наверное, это какая-то очередная, из их личных язвительных шуток, и не стала уточнять подробности.

— Спать ложитесь, а то вставать с петухами, — буркнул он.

— А ты как вечерок провел? — ехидно спросила Кейт уже из-под одеяла.

— Хорошо, можешь не сомневаться. — Больше он ничего не добавил. Фыркнув в одеяло, Кейт отвернулась к стене и мгновенно заснула.

Глава 25

Кража.

Весь прошлый день Демир провел в чтении, отвлекался только на то, чтобы сходить пообедать вместе с Винтом, который все это время пропадал в съемном ангаре для воздухоплава. Парню заметно стало лучше. Он даже на ужин, выпил немного молока вприкуску с яблочным пирогом. Но от жульена с курицей и грибами, заказанными Демиром, убежал, прикрыв ладонью рот.

По ходу чтения дневника Кипрея, возникли некоторые вопросы, которые требовали срочного посещения фолиотеки. Демир промаялся весь вечер, и ходил по комнате из угла в угол, терзаемый вопросами, на которые пока не было ответов.

Поэтому обнаружив поутру, что дождь закончился, был безмерно рад и принялся расталкивать Винта, чтобы тот запускал воздухоплав.

Когда Винт наполнял воздухом купол с помощью похожего на велосипед прибора с пропеллером, приводимого в действие шестерёнками и педалями, вокруг опять собралось много народа. И Велир, сам того не ожидая, превратился в «гвоздя программы».

Площадка воздуходрома находилась на большой поляне в городском парке. Тут гуляли мамаши с детьми, пожилые пары, предпочитавшие утренние прогулки вечерним, и еще много праздно шатающейся публики. Продавец сладостями, тоже был тут как тут. Декламируя короткие, веселые стихи о сладостях, хорошо поставленным голосом, завлекал покупателей.

«Дашь монетку — Получишь конфетку!»

«Купишь леденец — Будешь молодец!»

Так что у поднимающегося ввысь купола воздухоплава, собралась приличная толпа. Дети, посасывая леденцы, показывали пальцами на Винта, молодые дамы кокетливо прятали от него улыбки, мужчины постарше, с серьезным видом рассматривали аппарат.

Наконец вещи и припасы были погружены, Демир первым вскочил в корзину, и помахав собравшимся внизу зевакам, наконец-то немного успокоился. Поиски продолжались и возможно, они сегодня увенчаются успехом. Он чувствовал, ученики где-то поблизости.

Когда воздухоплав оторвался от земли, люди зааплодировали и стали потихоньку расходиться.

Из-за дополнительного баллона, места в корзине стало меньше. Но это ничего. На том, что было, долетят до Ненивиля, а там скинут старый, и полетят, как и прежде на одном. Новый баллон был объемней, так что горючей воды должно было хватить надолго.

Сегодня ветер был слабый. Винт поднялся выше и выпустив паруса-веера, уловил нужный поток. Пока все шло хорошо.

Под ними справа расстилалось пестрое море осеннего леса, мокрого и от этого особенно яркого. Слева спокойно-серое, после шторма море воды с редкими бурунчиками волн, темными черточками летающих над ним поморок и белых крикунов. После дождя дышалось легко, однако сырость все равно никуда не делась и Демир вновь закутался в плащ.

На подлете к Ненивилю, Винт спустился почти до самых верхушек деревьев, чуть не задевая их.

Демир несколько раз бывавший здесь, хорошо знал, как подлететь к фолиотеке, оставшись незамеченным. Она находилась на самом восточном краю городка в центре парка, плавно переходящего в светлый сосновый лесок. Чуть западнее, находился жилой квартал с разбросанными на приличном расстоянии друг от друга домами, гостиницей и несколькими продуктовыми лавками. Пройдя вниз по улочке, попадаешь на центральную площадь, от которой, как и во всех приморских городках, все дороги вели в порт.

Подлетели со стороны леса и пока не привлекая внимания, спокойно приземлились на поляне у фолиотеки.

Демир отдал распоряжение не гасить горелку и ждать его. Он надеялся, пользуясь своим положением, взять нужные фолианты с собой, и когда нужда в них отпадет, вернуть ценной посылкой назад.

Однако, книг на руки ему не выдали, даже не смотря на значок мага. Недолго проспорив с фолиотекарем, он, выбрав лишь один экземпляр с досадой направился в читальный зал.

Винт, скучающий у воздухоплава, решил скоротать время и наконец, позавтракать. С утра разбуженный Демиром, он не успел этого сделать, теперь голодное брюхо настойчиво просило еды, жалобными завываниями пугая местную фауну. Ну, по крайней мере, ему показалось, что стайка пискух, дотоле сидевших на ветке, улетела именно из-за этого.

Проверив еще раз швартовочные канаты, он ловко сменил баллоны, поставив горелку на «самый малый». Пустой баллон, оставил в приметных кустах — потом заберет.

С чувством выполненного долга, вынул корзинку с едой, и устроившись у поваленного дерева, не спеша приступил к трапезе.

Время шло, а Демира все не было.

Винт, как всякий извозчик, ничем не отличающийся от наземных, никогда не упускал момента вздремнуть и благополучно воспользовался ситуацией. Удобно расположившись в развилке между двух веток, он прикрыл глаза, и предался полуденной дрёме.

* * *

Лину разбудило прикосновение. Легко, но настойчиво ее трясли за плечо. Вскинувшись и открыв глаза, она увидела рядом Мэйтона. Насколько позволял увидеть тусклый свет из окна, он был полностью одет и экипирован в новую одежду.

— Вставай, скоро Вита придёт, — шепнул он и направился к кровати Кейт.

Как всегда, при жесткой побудке закружилась голова и накатила слабость, однако это легко могло быть и похмелье.

Лина снова откинулась на подушку и усилием воли, заставила себя не закрывать глаза. Рядом бурчала сонная и злая Кейт, видимо состояние у нее было таким же.

Не сказать, что утро было сильно похмельным, но поваляться лишних пару часов в кровати не помешало бы. Вздохнув, она завернулась в одеяло, побрела к высохшим на веревке джинсам и водолазке.

«— Доброе утро», — сказала она Кейт. Но та, только угрюмо «угукнула» натягивая одежду.

Когда более или менее пришедшие в себя девочки уселись за стол завтракать вчерашними печеньями и молоком, Мэйтон выложил книгу на стол и принялся объяснять их дальнейшие действия.

— Вот карта, — развернул книгу так чтобы им обеим было видно, — Вот тут мы, — он показал пальцем на точку с названием города, — А вот сюда мы должны попасть. Его палец перепрыгнул часть суши, моря и Долину Эльфов, уткнулся в предгорья Скалистых Гор, где они граничили с Дикими Землями.

Кейт ошарашено присвистнула.

— Ты с ума сошел! Как мы туда доберемся? Это ж мы полкруголета туда топать будем!

Мэйтон вздохнул.

— Я думаю раздобыть парусную кору, — с сомнением буркнул он.

— Кто ею будет управлять? — задала резонный вопрос Лина. — Я не умею, сразу говорю.

— Да, вот именно, — поддакнула Кейт, — Кто?

— Можно нанять вместе с капитаном, или угнать вместе с капитаном.

— Ага, а потом сразу на холерные острова, да? — передразнила она тон Мэйтона.

— Какие будут у тебя предложения? — Спокойно спросил он у нее.

Кейт не оставалось ничего, как сказать то, что первым пришло ей в голову, чтобы совсем не быть голословной.

— Можно и полететь, в конце концов, — сказала она и покраснела, потому как более глупого предложения, чем это, в их нынешней ситуации и быть не могло. Может быть, еще пять дней назад, их замысел и увенчался бы успехом, но кто сейчас возьмёт орка, полу-рептилию и безродную девчонку на воздухоплав?

Мэйтон пристально на нее посмотрел и не сказав ничего, развернул книгу снова к себе.

— Значит, сегодня выбираемся из города, ждем в лесу, а ночью пробираемся к пирсам искать парусник, — подвел итог он. — Эх, вот только бы карту свести, а тонкого шелка у меня нет, — вслух выразил он свою досаду.

— Тебе карту перевести надо? — переспросила Лина.

Мэйтон кивнул.

— Никакого шелка у меня нет, но есть это, — она полезла в рюкзак и достала полиэтиленовый пакет от блинов и ручку.

— Пакет только от масла вытереть, а ручкой через него карту можно перевести, он же прозрачный.

Кейт и Мэйтон непонимающе уставились на нее.

Ничего более не объясняя, Лина принялась за дело. Разорвала ножом тонкий полиэтилен на две половинки, ветошью очистила жирное масло и наложила на карту в книге.

— Вот, смотрите, — она повела ручкой по пакету, оставляя синюю линию. — Только его надо будет аккуратно хранить, а то со временем ручка может стереться.

Мэйтон наклонился над книгой и попросил попробовать. Вскоре подробная карта побережья была готова. Он перевернул несколько страниц, и попросил вторую половинку полиэтилена.

В этот момент в дверь постучали, это была Вита.

— Вы не поверите! — воскликнула она, влетая не поздоровавшись, — У фолиотеки воздухоплав висит!

По изумленно раскрытым ртам, она поняла, что смогла их удивить.

Кейт с превосходством посмотрела на Мэйтона.

— Ну, кто поплывет, а кто и полетит!

— Ты видела, кто на нем прилетел? — спросил ее Мэйтон, собирая книги в стопку, оставляя только одну с непереведенной еще картой.

— Двое. Один в фолиотеку пошел, а второй его ждет. Я из окна дома видела. У нас близко совсем.

Как они выглядели? — Мэйтон знал, что воздухоплавами пользуются в основном состоятельные горожане, да маги.

— Один в темном плаще, не разглядела хорошо. А тот, что воздухоплавец, или как там его…, в полосатом шарфе, высоких сапогах и в шлеме с очками. Симпати-и-и-чный! — вздохнув и мечтательно прикрыв глаза, пропела влюбчивая девушка.

Мэйтон хмыкнул.

— Ну, с тобой все равно, не сравнить, — покраснев, поправилась она, обернувшись на Мэйтона.

В повисшей паузе раздался истерический смех Кейт.

— Ага, точно, ты несравненен! — держась за живот, выдавила она.

Мэйтон сам рассмеялся и подмигнул смутившейся Вите.

Сборы были недолгими.

Вита, чтобы хоть как-то загладить вою вину перед Мэйтоном, начала рассказывать, что в повозке, которую она подогнала, есть корзина с припасами и несколько теплых вещей. Это подарок от отца и мамы. И что все окрестные соседи теперь знают, кто их спас, и если увидят, то звать на помощь не будут, успокоила она.

Мэйтон скептически хмыкнул, но все же поблагодарил.

За припасами в город ехать нужда отпала, так что можно отдавать книги, и спокойно угонять воздухоплав. Когда Мэйтон высказал эту мысль вслух, повисла гнетущая тишина.

— Вы что, хотите пилота убить и завладеть воздухоплавом? — испуганным шёпотом спросила Вита, хватаясь за сердце.

— Нет, что ты, мы не никого убивать не будем, просто позаимствуем на время воздухоплав вместе с пилотом, а потом, отпустим на все четыре стороны.

Лина, услышав про какой-то воздухоплав, струхнула. В столь технически отсталом мире летать она боялась.

Оставив Лину перерисовывать последнюю карту, остальные занялись погрузкой вещей в телегу. Последними погрузили книги, которые Вита вызвалась вернуть сама. Подгонит потом повозку к фолиотеке и потихоньку, по одной выгрузит.

Щедро расплатившись с хозяйкой они с сожалением покинули столь гостеприимный приют.

* * *

Дремлющий и расслабленный Винт неожиданно проснулся с ужасом обнаруживая, что его рот грубо зажимает сильная, жесткая ладонь. Расширив глаза от страха, он попытался пошевелиться, но холодное лезвие ножа у горла остудило его пылкий порыв.

— Сиди смирно и не ори, если пикнешь, то мне придется сделать тебе очень больно, — прохрипел, чей-то голос ему на ухо.

Мэйтон сразу узнал личного пилота учителя, но не факт, что тот сразу признает их. Время поджимало, действовать надо быстро, пока не было наставника, так что развозить нюни некогда. Пришлось поступить одним известным в этой ситуации методом — силой.

— Сейчас, ты поднимешь руки вверх, так, чтобы я их видел, и повернешься к нам лицом, — приказал голос.

Пилот коротко кивнул и нож убрался от горла.

Винт в точности исполнил приказ и вздрогнул, увидев за спиной довольно странную компанию.

Огромного орка, девушку-змею, и еще двоих, с виду обычных девушек, а там, кто их знает? Последняя, жалась за деревом, видимо тоже испугавшись.

Первым желанием было дать дёру, но ответственность за аппарат и долг перед заказчиком перевесили секундную слабость. Хотели бы убить, вообще не стали разговаривать, раз нужен, значит, что-то хотят, а раз что-то хотят, то можно договориться. Пусть не сразу, но со временем шанс улизнуть, возможно, появиться. Все это промелькнуло у него в голове за одно короткое мгновение, и он решил пока не дергаться.

Смекнув, что с ним не шутят, Винт все равно приготовился к худшему.

— Еще троих воздухоплав выдержит? — спросил орк.

Винт кивнул.

— Тогда грузи наши шмотки и отвязывай аппарат, — скомандовал он.

Винт снова кивнул, принялся укладывать чужие вещи в корзину, а свои выгружать.

Светловолосая девушка, наконец, вышла из-за дерева и приблизилась к орку.

Винт подумал, что он ее сейчас как схватит, как тряхнет и прикажет помогать.

Однако, она вместо этого, та нежно обняла великана за шею. Для этого, ей пришлось встать на цыпочки, а когда он наклонился к ней, что-то прошептала на ухо. Он бережно поднял ее за талию и поцеловав лоб, опустил на землю.

Девушка-змея ехидно улыбнулась, запрыгнула к нему в корзину, стала нервно помогать укладывать их нехитрый скарб. Вторая, в красной курточке, стояла рядом и подавала-принимала.

Справились быстро.

Предупредив, что взлетает, Винт отвязал швартовочные канаты от дерева. Орк запрыгнул в корзину и махнул рукой оставшейся на земле красавице.

«Ну и дела!», подивился про себя растерянный пилот, запрыгивая следом, на волочащуюся за воздухоплавом лесенку.

Винт очутился внутри, подкрутил фитиль горелки, поддал огня. Воздухоплав стал быстро набирать высоту, а ветер, раздув веера, направлял его вдоль леса, к близкому побережью. Ветер вновь стал попутным.

Глянув вниз, Мэйтон увидел маленькую одинокую фигурку девушки у повозки с белой лошадкой и бегущую фигуру в синем плаще от ступенек фолиотеки.

Человек что-то кричал и размахивал руками. Добежав до девушки, он остановился, содрал с себя плащ и в сердцах швырнул его на землю.

«Успели», выдохнул про себя эльф, скрываясь на дне корзины.

* * *

Вчера, Альберус на своем воздухоплаве подобрал на побережье Кастана с учениками.

Он еще сверху увидел, что они развели костер, грея на огне нехитрую снедь. В котелке булькал травяной отвар, а на длинных палочках разогревалось взятое в дорогу, копченое мясо.

Завидев воздухоплав, путники приветственно замахали ему руками. Так что Альберус попал точно к завтраку. Обсудив за едой текущую ситуацию, порешили на том, что побережье все рано стоит тщательнейшим образом обследовать, чтобы не оставалось никаких сомнений на этот счет и больше не возвращаться к этому вопросу.

Альберус, однако, умолчал об их вчерашнем разговоре с Демиром, правильно полагая, что не всякому можно доверять его личные сомнения, а выглядеть сомневающимся, он не хотел, тем более при Лукасике.

Но как они не надеялись, на всем протяжении от Итиля, и до первого острова Ближнего, они ровным счетом ничего не обнаружили. Маленькие рыбацкие деревушки сменяли одна другую. И как они не расспрашивали местных рыбаков, те ничего подозрительного не заметили, и рассказать не могли. К вечеру начался дождь, и экспедицию пришлось свернуть. Благо, осмотреть все побережье, вместе с побережьем острова Ближнего, они все же успели.

Вечером, он уже сидел за своим полированным столом, и раздумывал, где же все-таки он ошибся? И с нетерпением ждал возвращения Демира. Ему, почему-то казалось, что именно он может прояснить ситуацию.

* * *

Погрузив девушку в глубокий транс, Демир хорошенько просмотрел ее память за последнее время. Самым интересным оказался вчерашний день.

Выкрутасы учеников позабавили его. Живы, здоровы, да и ладно. В конце концов, Мэйтону не десять лет, небось, знает, что делает. Захотелось приключений, они их получат. Тем более, что и взбучку от него, они получат тоже. Теперь понятно, куда и к кому они направляются и что теперь надо предпринять ему.

Но он никак не ожидал видеть в роли инсайдера хрупкую молодую девушку, почти еще ребенка. События последних дней, обескураживали. Надо было что-то срочно решать.

Говорить ли Магам, что он нашел визитера? И что с ней будет, если сказать? Не проще было бы сохранить все в тайне, и тихо и без шума отправить ее назад. Что с нее взять то, с девчонки?

Но совесть мага, спорила с совестью простого человека. Это же просто прорыв, для всего их мира, для цивилизации. Демир запутался. Надо сделать передышку.

Стирать память незнакомке до конца он не стал, потому, как ее родители тоже являлись свидетелями произошедшего. Может, поговорить сразу со всеми? Лучше, если о Лине вообще никто знать не будет. Да и о похождениях его учеников, тоже лишний раз слышать не хотелось бы. И так накуролесили! Придется задержаться тут на денек.

Демир похлопал по щекам юную прелестницу. Дрогнув ресницами, та медленно открыла глаза.

— Что же это вы милочка в обмороки хлопаетесь?

Девушка удивленно моргала и никак не могла понять, что с ней приключилось. Последнее, что она помнила, это как махала рукой Мэйтону. Может, слишком голову высоко задрала?

Немного придя в себя, Вита все-таки поблагодарила любезного человека за помощь, а вспомнив про учебники, попросила его об одолжении помочь ей.

Демир заинтересованно кивнул и взглянул на сено, где горой возвышались фолианты.

«Интересно, значит, получается; мелкая сопливка имеет право брать учебники на дом, а дипломированному магу в этой любезности отказали. Надо будет еще раз навестить местного фолиотекаря», язвительно подумал Демир.

— Вы интересная девушка, — заметил он, — Магией интересуетесь?

Вита смущенно покраснела.

— Да, я в этом году завалила экзамены в академию в Итиле, вот, хочу поступать на будущий год, — объяснила она, не желая выдавать друзей.

Демир многозначительно кивнул.

— А зачем вам топографический атлас? — хитро прищурившись, спросил Демир, повертев фолиант в руках.

Вита смутилась, но потом спохватившись, ответила:

— Чего это вы у меня все выпытываете? Я вас не знаю. Помогли, спасибо конечно, а не хотите учебники до фолиотеки помочь перенести, так я сама справлюсь, не маленькая, — запальчиво ответила она.

Демир подняв ладони вверх, весело рассмеялся. Девчонка оказалась с характером. Наверняка свое слово сдержит и поступит-таки на будущий год, судя по всему.

Демир решил пойти в наступление.

— А ты знаешь, я маг?

Девушка с подозрением посмотрела на него. Слишком много магов в последнее время, вокруг нее образовалось.

Демир не стал ждать ее ответа.

— Тем более, я знаю тех, кто только что похитил мой воздухоплав вместе с моим личным пилотом, — серьезно сказал он, но в глазах плясали веселые искорки.

Вита растеряно уставилась на него, не веря в его слова.

— Тот, что здоровый, и девушка с порченым лицом, мои ученики, — уже совершенно серьезно добавил он, — Они малость набедокурили, и теперь я их ищу. Да и вся академия их ищет, — приврал он, — А вы, милочка, прикрывая их, являетесь соучастницей всех их выкрутасов,! — грозно заявил он, — Если конечно, не расскажите мне всё сама, и чистосердечно во всём не признаетесь, — Кстати, как вас зовут?

Ошарашенная девушка сидела, открыв рот. И не знала, что ей делать. Может он врет, а может, и нет, кто его знает?

— А чем докажите, что говорите правду?

Демир задумался. Надо завоевать ее расположение, а то точно развернется и уйдет, тогда пиши, пропало.

— Девушку со змеиной кожей зовут Кейт, а большого Мэйтон. Ту, что с ними вместе, я признаться вижу впервые, но видимо, они повстречались в пути, — стараясь не выдать всю важность значения незнакомки, спокойно ответил волшебник, — Тем более, я могу показать вам это, — он вынул из внутреннего кармана круглый медальон — знак магической школы, и показал на предплечье левой руки, словно выжженный, точно такой же знак.

Вита охнула. Значит и вправду не врет! Такие регалии кому зря не дают. Тем более, выжженный знак, являлся как бы дубликатом значка. Мало ли, что с волшебником приключиться может, а он на всю жизнь делается. Магически!

— Ну, что, теперь будем рассказывать? — строго, словно на экзамене, спросил он.

Девушка кивнула.

— Меня Вита зовут. Я поступала к вам на этот год, но экзамен завалила…, - Начала рассказ она с самого начала.

Демир, задумчиво листая книгу, что лежала рядом, внимательно слушал ее, ему было интересно, как эти события восприняла она сама.

Чуть погодя, он уже пил хмелевуху из личных запасов Тонада у них дома, а хлопотливая Жуула с ужасом рассказывала о позавчерашнем ночном происшествии.

С Витой они договорились не раскрывать родителям тайны ее новых знакомых, (тем более, что все трое, об этом чудесным образом вскоре запамятуют). Но, к сожалению, узнав, что некоторые соседи тоже в курсе их чудесного избавления от разбойников, чуть подкорректировал заклинание. Теперь все, кому еще они будут об этом рассказывать, сразу обо всем забудут. Да и подробности тоже в скором времени сотрутся из их собственной памяти. Еще, для подстраховки, он полностью стер информацию о Лине. Так, на всякий случай. От своих коллег, тоже стоит немного утаить. Не помешает.

С хозяйкой гостиницы, он «поговорит» чуть позже, когда будет у нее снимать комнату на ночь.

Глава 26

В небе.

Облетев Вейли сзади, со стороны гор, воздухоплав взял курс на побережье. Внизу, под корзиной потянулась серая прибрежная полоса, вспахиваемая попеременно, мысами и скалами гор, выемками синих заливов и голубых лагун.

Винт немного успокоился, потому что захватчики вели себя прилично. Не угрожали, не ругались и вообще, по большей части молчали. Разглядывая их исподволь, он начал признавать в девушке с медными волосами свою знакомую, а именно ученицу Демира. Немного потерзавшись догадками, он решился задать ей этот вопрос. В конце концов, это всего лишь вопрос.

— Я, по-моему, вас знаю? — аккуратно сказал он, повернувшись лицом к Кейт.

Она фыркнула и улыбнулась.

— Признал наконец.

— Так зачем так пугать-то меня было! — с досадой выдохнул он, обидчиво косясь на Мэйтона.

— Ты бы бросил Демира и с нами полетел? — ответил орк.

Винт задумался и отрицательно покачал головой.

— Вот, то-то же, — сверкнув клыками, улыбнулся Мэйтон.

— Постой, постой, — прищурился Винт, — Я кажется, понял кто ты! Произнеся последнюю букву, он уже точно был в этом уверен.

— Вот и хорошо, — перебил его эльф, — Знай и помалкивай, — буркнул он, подмигнув Винту и кивнул на Лину, которая с «интересом» разглядывала в этот момент море внизу.

— Но как? — удивленно прошептал он, тоже зыркнув на девушку.

— Все потом. — отрезал Мэйтон и посмотрел на него так, что задавать вопросы Винту больше не хотелось, — Держи курс пока вдоль побережья, — распорядился эльф.

Пилот кивнул, подправил веер, и окончательно успокоился. Хорошо, что это не разбойники.

Лина, стояла в полуметре от них и конечно все слышала. На двух квадратных метрах много не насекретничаешь. Но сделала вид, что с интересом разглядывает камни и море внизу под ними.

«Неприлично подслушивать чужие разговоры», всегда говорила ей мама.

— У нас, это воздушным шаром называется, — сказала она выждав момент, когда знакомые, наконец, нашептались и посмотрела вверх — на купол воздухоплава.

— Почему шар? — заинтересовался пилот.

— Потому что у нас вместо двух сшитых вместе полотнищ, их много. И они выкроены так, что при их сшивании получается практически круглый шар. Но, принцип полета и у нас, и у вас одинаковый.

— Где это у вас? А покажешь, как это выглядит? — оживился Винт. Его интересовало все, что-либо относящееся к воздухоплаванию.

— У нас — это далеко, — ответила она на первый вопрос, — Покажу. Нет, нарисую, так понятней будет, — ответила на второй. И полезла за карандашом и альбомом.

Пилот с ажиотажем заметался по корзине, устраиваясь так, чтобы ему за горелкой приглядывать и на чертеж смотреть было удобно. Впрочем, заинтересовались все, даже Кейт.

— Это же гениально! Это же…! Ах, как же я сам не додумался! — восклицал потрясенный Винт, после того, как рисунок был закончен, — Воздушный шар, шар! Это же так просто! — хватаясь за голову, срывая с себя шлем и одевая обратно, причитал он, чуть не вываливаясь из корзины.

Винт схватил Лину в охапку и изо всех сил стал трясти ее, пожимать за руку, обнимать и целовать в щеки.

— Только не распространяйся об этом никому, — тут же остудил его пыл Мэйтон, угрюмо смотря на рисунок.

— Ну почему? — возмутился пилот, — Это прорыв! Новое слово в воздухоплавании! Это же должны узнать все! — не соглашался Винт.

Мэйтон больно ткнул его пальцем в грудь.

— Ты — это придумал сам. Думал, думал и придумал. Понял? — смотря ему прямо в глаза, с угрозой сказал он.

Винт сразу сник, икнул, кивнул.

— Я понял, все понял — прошептал он.

— Ты будешь первооткрывателем, — весело хлопнула по плечу его Кейт. Тут такие перспективы, и все лавры достанутся тебе! Подумай над этим, — подмигнула она.

Лина тоже согласно кивнула. Мэйтон прав. Её визит, сюда, должен оставаться тайной, до самого конца. Правда, какой это будет конец? И главное, когда?

Когда восторги по поводу «шара» несколько улеглись, Мэйтон порывшись в сумке, достал карту.

Лина любезно одолжила ему чудесный непромокаемый пакет, в её миру именуемый «файлом». В него засунули чистый лист бумаги, на который с обеих сторон чудесным «скотчем» прикрепили пленки с переведенными картами. Файл Лина тоже заклеила скотчем, дабы предотвратить промокание столь ценного предмета.

Мэйтон почти с благоговением держал сейчас его в руках и показывал Винту, куда надо лететь. Тот, с сомнением скреб уже порядком заросший светлой щетиной подбородок, словно просчитывая варианты.

— У меня новый баллон. Но, боюсь, его хватит только в одну сторону. А как скажите мне, я буду выбираться из этой глуши? Там нет ни площадки для взлета — посадки, ни тем более, воздуходрома с обслуживанием и запасными баллонами, — вслух размышлял он.

— Это в расчете, если мы полетим вдоль берега?

— Да.

— А если сократить над морем? — проведя прямую линию от Ниневиля до места на карте, помеченного крестиком, спросил Мэйтон.

Пилот с сомнением пожевал губами.

— Возможно, мне это удастся, но всё зависит от нескольких факторов. Во-первых, если ветер будет попутным и я, сократив расход топлива, веерами поймаю восходящий поток, полечу с помощью него. Во-вторых, ночью потоки меняются, и утверждать однозначно, что это получится так же легко как днем, я не могу. В-третьих, неизвестно, какая будет погода. Если через несколько часов поднимется ветер, то придется сесть. Хоть в лесу, хоть на берегу. В шторм воздухоплав не летает. Отрезал Винт.

Теперь сомневаться и раздумывать пришлось Мэйтону.

— Сколько времени потребуется на то, чтобы прибыть на означенное место при благоприятном раскладе?

— Если без перемены погоды и посадок, то к завтрашнему полудню, думаю, доберемся. Уверенно ответил Винт.

Эльф кивнул. Почти сутки.

— На счет погоды, надо посмотреть, — задумался он, — Не отвлекайте меня некоторое время.

Все кивнули и заинтересованно воззрились на него.

В «прошлой» своей жизни, Мэйтори всегда удавалось безошибочно предсказывать погоду. Но попав в город и решив «завязать с прошлым», отказался от этой способности, довольствуясь примитивным предчувствием. Придется вспоминать.

Он сел на дно корзины, скрестил ноги, закрыл глаза.

Если бы ему пришлось объяснять кому-то, как он это делает, то скорей всего не смог бы. Ну как, скажите, предать словами то, что ты ощущаешь вокруг. Потоки энергии, словно воздушные реки, завихряясь и сворачиваясь, приобретали своеобразный рисунок. Сложный или простой, цветной или черно-белый, это зависело от вероятностного расклада. Тем более что даже этот рисунок он воспринимал больше чувственно, нежели визуально. Сейчас рисунок, свернувшись в несколько клубков, сложно завернулся узлом и получился красивый многосегментный цветок с четким центром посередине. Значит, вероятность хорошей погоды, очень высокая. И такая вероятность продержится не менее трех дней.

Мэйтон глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Три дня. Тебе хватит? — устало спросил он.

Винт просиял.

— Хватит! И доставить вас, и вернуться обратно. По крайней мере, до Вейли доберусь точно.

Эльф кивнул и теряя сознание, откинул голову назад. Из носа хлынула кровь.

Лина, охнув, кинулась поддерживать его. Кейт, как-то раз видевшая его выкрутасы, по-хозяйски залезла в сумку, вытащила нюхательную соль и тряпицу, отстранила девушку.

— Дай-ка, я сама, — она перехватила его голову, вытерла кровь, и сунула пузырек ему под нос.

Мэйтон скривился, чихнул и быстро пришел в себя.

Первое, что он увидел, когда очнулся, это три пары глаз с испугом и беспокойством смотрящие на него.

— Это всего лишь обморок, — успокоил он их, — Жив я, — буркнул он, махая ладонью пред носом, разгоняя резкий запах. Такая забота его немного обескуражила.

Винт настраивал веера, ловя ветер таким образом, чтобы с наименьшими потерями горючей воды, держать заданную высоту. Дело было тонким и сложным, все невольно притихли, наблюдая за ним.

— Сможем ли мы сами следить за воздухоплавом, пока ты, например, будешь отдыхать? — задал насущный вопрос Мэйтон, — Ты же не сможешь не спать трое суток?

Винт задумался.

— Я могу показать тебе, — Мэйтон кивнул, — Но, если что, то конечно сразу буди меня. — Винт лизнул палец и проверив ветер, принялся объяснять.

Посвятив бывшего эльфа в некоторые тонкости воздушного пилотажа, Винт принял волевое решение отоспаться. Так как следить за воздухоплавом днем, немного легче, чем ночью. И свернувшись калачиком на дне корзины, он предался сну.

Кейт, недолго думая, последовала его примеру, и улеглась на противоположной стороне.

Лина и Мэйтон остались невольными дежурными.

Лина любила просто так сидеть и смотреть вдаль. Только в шумном, полным забот городе, это было таким дефицитом, что сейчас она невольно наслаждалась мгновеньями тишины и относительного покоя. Ветер, море, далекие на горизонте горы и столько воздуха, что казалось, им невозможно надышаться. Прищурив глаза от ветра и положив голову на согнутые руки, уложенные на бортик корзины, она просто ни о чем не думала. Не хотелось вспоминать, что было, не хотелось знать, что будет, был просто этот момент, и его так хотелось растянуть, или вовсе, остановить время.

Ветер ласково шевелил волосы, горелка тихо и монотонно шипела, словно баюкая, в унисон ей сопели Кейт и Винт.

Мэйтон сидел напротив, задумчивый и грустный. Интересно, о чем он думал?

Но даже и об этом было лень размышлять. Не хотелось разгадывать, кто он на самом деле, что им движет и почему она, поверив ему с первого слова, тащится за ним на край чужого света?

Когда в жизни происходит что-то из ряда вон выходящее, погодя, наступает момент понимания и переоценки ситуации. Всего лишь, надо дать впечатлениям утрястись и разложиться по полочкам, а когда специально, то еще надо голову поломать, да и вряд ли угадаешь. Такие ответы всегда приходят неожиданно, словно подсознательно все переосмыслив, мозг выдает нужную информацию.

Вот и теперь, она лениво рассуждала, что должно быть, хорошо, что она не дала дёру тогда в пещере. Может, уже загибалась бы от голода где-нибудь в двух шагах от жилья. Или была захвачена всё теми же разбойниками, которые, расправившись с семьей Тонада, наверняка добрались бы до побережья. Холодея, она быстрей откинула страшные мысли и запретила себе об этом думать. В любом случае, ее новые знакомые были неплохими ребятами, даже несмотря на недостатки. В конце концов, кто не без них?

Мысли текли и текли, как река спокойная, размеренная, унося с собой сомнения, тревоги заботы и не нужные вопросы.

Ей даже было не страшно лететь. Наверное, подействовала харизма пилота и его уверенность в том, что он делает. Главное, не думать о плохом, и реже смотреть вниз.

Совершенно не осознано, она взяла бумагу и под шаром, который нарисовала Винту, стала придумывать новый для этого мира, летательный аппарат. Получилось, что-то в стиле «стимпанк».

«Вот было бы здорово, если в этом мире воплотятся фантазии наших художников и мечтателей девятнадцатого века», подумала она, дорисовывая паровой двигатель и кучу винтов на похожем на дирижабль аппарате.

Мэйтон с интересом наблюдал за ее художествами.

Лина показала ему рисунок. Он взял его в руки и присвистнув, тут же отдал обратно.

— Ты думаешь, нам это действительно нужно? — спросил он с сомнением. Он, как и все эльфы, не слишком приветствовал бурный технический прогресс. Если конечно, это не действительно полезная вещь. Как, например, обувь Лины или ручки с карандашами.

Лина передернула плечами и представила, что вслед за паровым двигателем придет какой-нибудь еще, возможно не самый безопасный для природы. И тогда покатиться все по грустному сценарию ее мира. Нефть, бензин, керосин, газ… Поморщилась.

— А на чем это аппарат летает? — посмотрев на горелку воздухоплава спросила она.

— Это с помощью магии особо заряженная вода, — ответил Мэйтон.

Лина нахмурилась.

— Просто вода? — удивилась она, — Это как?

— Вода по средствам особых заклинаний меняет свою структуру, — пояснил он, — Если ты конечно понимаешь, о чем я?

Лина кивнула. Понятие о структуре вещества со школьного курса химии у нее были.

— У нас так не умеют. У нас химичат, — сморщилась девушка.

Теперь кивать пришлось Мэйтону. Про химию он знал от гномов. Они любят с растворами экспериментировать. Да и человеческие волшебники от них не отстают.

— А в вашем мире есть магия? — спросил он, давно назревший вопрос.

— Смотря, что назвать магией, — философски ответила девушка, — Если рассматривать ее сточки зрения нашей науки, то для вас она покажется таковой. Но мы не можем силой мысли заставлять изменяться саму суть, структуру веществ. Для этого нам требуются различные приспособления, химические растворы и прочее. Хотя, некоторые люди умеют предсказывать судьбу, читать мысли на расстоянии и лечить с помощью рук. Но их единицы.

— Интересно, — рассуждал вслух Мэйтон, — Это особенности вашего мира? У вас в принципе вообще магия возможна?

Лина пожала плечами.

— Наверное, тебе нужно туда попасть, чтобы узнать, — разумно предположила она, — Я не видела никого, кто, например, заставил бы кристалл светиться, без каких-либо приспособлений, — улыбнулась она.

Мэйтон хмыкнул.

— Ты наверно испугалась тогда?

— Еще спрашиваешь!

— Ты так и не ответила на мой вчерашний вопрос.

Лина нахмурилась, вспоминая, — Какой вопрос?

— Ты меня до сих пор боишься?

— Ну, уже значительно меньше, — девушка застенчиво улыбнулась.

Орк усмехнулся, но ничего не ответил.

Пока они разговаривали, Лина не расставалась с карандашом, и что-то черкала в своем альбоме. После недолгой паузы она перевернула лист и показала, что у нее получилось.

Лицо Мэйтона вытянулось, потому, как на листе был изображен он. Повертев рисунок и так, и эдак, он вернул его обратно.

— По-моему, ты приукрасила, — с сомнением буркнул он.

— А по-моему, нет, — прищурившись и что-то дорисовывая, уверенно сказала она, постреливая глазами на свою невольную модель.

— Ты слишком требователен к себе, на самого страшного и ужасного, ты явно не тянешь.

Мэйтон фыркнул.

— У вас орки водятся?

Лина тихонько, чтобы не разбудить спящих, рассмеялась, — Нет, у нас их нет. У нас все похожи на людей. Только с разным цветом кожи.

— Это как?

— Например, китайцы желтокожие, негры — чернокожие, европейцы — белые, как я. Индейцы — с красноватым оттенком кожи. Индусы — смуглые, но не узкоглазые, как китайцы. Но у нас, нет таких рас как тут.

Мэйтон не все понял, промолчал.

— Кстати, а кто населяет ваш мир?

Теперь пришла очередь Мэйтона задуматься. Для наглядности, он вынул принесенную еще из дома книгу, и раскрыв на карте, начал показывать территории.

— Основная часть густо заселенных земель, расположена по берегам моря Семи Островов, — начал он.

— У нас тоже есть смуглые люди, они живут за Стеклянной пустыней, — Перепрыгнув южную часть моря Семи Островов, палец Мэйтона уперся в желтое пятно на карте, — эшринадарцы. Они поставляют в союз городов лучшие специи, ковры, благовония и шелк.

Но, черных и красных людей у нас нет.

Зато, есть орки. Они бывают серые, зеленые и коричневые. Живут вот в этой долине, — он обвел место на карте за драконьими горами. — Очень воинственны. Не раз встревали в конфликты с гномами и другими расами. В основном за земли и золото. В Последней войне им отошла эта долина, и они малость поутихли.

Лепреконы. Их кожа приятного салатного оттенка. Поголовно все с рыжими бородами, которые по слухам, они красят. Головы бреют наголо, поэтому никто и никогда не видел их настоящего цвета волос, — ехидно улыбнулся Мэйтон, — Ужасно любят золото и драгоценности держат почти все банки в Итаре. Живут везде, большей частью в крупных городах. Их родина — предгорья и болота северного края, — его палец пополз вверх, на северную сторону моря Семи Островов, и уткнулся в темно-зеленую низину.

— Эльфы живут тут, — он показал свою долину и долину за морем, (точно напротив Нэрт-а-Нэлл, и слева от Стеклянной пустыни), — Немного в городах. Помнишь белую башню Ненивиля?

Лина утвердительно кивнула.

— Как и Вейли, Ниневиль раньше принадлежал эльфам. Белый дракон в центре, главное тому подтверждение.

Гномы. Живут в недрах гор, добывают самородные драгоценные камни, постоянно что-то строят и куют потрясающие мечи. В Пограничных горах есть несколько входов в их пещеры. Но это только те, что известны. Остальные, они ревностно охраняют от чужих глаз.

Еще есть псеглавцы или пёсьелюды. Живут на равнине между горами и Внутренним Морем. Отличные воины. В мирное время, кочуют, пасут и разводят лошадей и овец. Они на дух не переносят орков, берегут восточные рубежи от их вторжения.

Лина широко раскрыла глаза, «как может человекоподобное существо иметь собачью морду?»

— Гоблины (браги) и тролли — соседи лепреконов. Живут вот здесь, — палец указал на западный край низменности на севере.

— Если с орками еще можно договориться, то с этими все сложно в двойне. Живут дико, кланами, по лесам и болотам. Понимают только силу, земледельем не занимаются, питаются чем попало. В основном дичью. Но не брезгуют и другими видами фауны. Спокойно съедят человека, эльфа или того же орка. Если конечно смогут поймать.

Илли. Разновидность троллей. Живут в горах, и могут заманить человека в ловушку — навести морок, прикинувшись древним старцем, просящим помощи.

В диких необжитых землях и лесах обитает множество существ, как прекрасных: феи, духи леса, рек, озер; так и опасных: боглы, пикси. Там, куда мы направляемся, их редко встретишь. Гномы давно зачистили близлежащие территории. Но самым злобным существом у нас считается Красная шапка. Давно его уже никто не видел, но легенды врут редко.

Лина прыснула от смеха.

— Но это же, маленькая девочка!

Теперь, пришел черед Мэйтона удивляться.

— Поясни, — нахмурился он.

Лина вкратце рассказала детскую сказку.

— Нет. В нашем мире, Красная шапка, это злобный сморщенный старик, с длинными волосами, орлиными когтями вместо пальцев, и горящими от злобы глазами. Он всегда ищет встречи с человеком ли, эльфом, гномом чтобы напиться крови и обновить цвет своего головного убора. Он очень быстр и проворен, даром, что носит железные башмаки. Спастись от него можно только произнеся заветные слова.

— Какие слова? — затаив дыхание, спросила Лина.

— Говорят, он написаны внутри его красной шапки, и чтобы прочитать их, надо еще изловчиться. Мало кому удавалось, именно поэтому их никто не знает.

— Страшно тут у вас. Я еще вчера от Кейт о драконах узнала, — с ужасом вспомнила она, — Всех, кого ты сейчас перечислил, являются у нас сказочными персонажами.

— Это как?

— То есть, их в природе нет, но в сказках они есть. Сказки, это такие выдуманные истории смешные и грустные, но всегда поучительные.

— Типа легенды?

— Да, только у нас слово «легенда» обозначает, что возможно это когда-то происходило, но давно забыто и приукрашено, или поменяло смысл. Предание, о каких-либо исторических событиях давно прошедших. То есть, сказка, имеющая под собой историческую основу. Но я с тобой соглашусь, легенда и сказка у нас близкие понятия. Еще у нас есть такое понятие как «миф» Мифы у нас повествуют по большей части о жизни богов. У них тоже есть магические способности и они зачастую помогают простым смертным. Они могут судить и поддерживать установленные ими же порядки.

Но, на самом деле, все эти различия настолько тонки и спорны, что однозначно говорить сложно. Вот, например, у нас эльфы — это сказка, полностью вымысел. Надеюсь, я понятно тебе объяснила?

Мэйтон кивнул. Необычно вот так, вдруг, оказаться сказочным персонажем. Он как раз вспомнил то, что прочел в ее памяти и решил, что действительно в том мире, нет места таким расам, какие есть у них, да и магии тоже. Он ухмыльнулся.

— Получается, в вашем мире я буду богом?

Лина удивленно подняла брови.

— Ну, ты сказала о мифах, и то, что боги имеют магические способности…

— Наверное, — немного подумав, улыбнулась она, — Так выходит, вы с Кейт действительно волшебники?

— Да, только к сожалению, наши кристаллы пришли в негодность, в них осталось мало энергии, — Мэйтон криво улыбнулся, — Хотя, постой.

Стоило припомнить третий год обучения в родной долине: «Используйте то, что находится вокруг вас», воскресил в памяти он слова верховного эль-голора [главного мага].

«Если есть вода — примени силу воды. Есть огонь — воспользуйся им. Если под ногами земля — используй и ее тоже, а воздух всегда поможет их соединить».

Он прикрыл глаза, сосредоточился и воспользовался энергией того, чего было тут в избытке — воды. Сложив ладонь ковшиком, пальцем другой руки, он словно в стакане помешал над ней.

И о, чудо! Лина увидела, как в его раскрытой ладони стали собираться капельки воды, формируясь в небольшой водяной шарик.

Она от удивления раскрыла рот и чуть не запищала от восторга.

Собрав небольшой шарик, примерно с кулак, он открыл глаза и довольно улыбаясь, взглянул на девушку. У Лины по спине побежали мурашки, потому что радужка его глаз, светилась бледно-синим.

— У нас тоже есть сказки, — поигрывая водяным мячиком, продолжил он, как ни в чем не бывало, — Чаще, мы называем их притчами, и рассказываем их о своих расах, или драконах. Но и драконы для нас не являются сказкой. Легендой — да. Они были, но очень давно, и неизвестно, куда делись.

Мэйтон растягивал и сплющивал воду, превращая ее, то в длинную водяную змею, то в плоскую лепешку, то в маленький водяной торнадо.

— …Постой, так если в вашем мире, мы являемся, «сказкой», то в нашем мире, легенд или сказок о вас нет. Не могу сейчас припомнить ни одной, в которой говорилось бы о черных людях, или узкоглазых к примеру.

— Что ты хочешь этим сказать? — не поняв, куда он клонит, спросила девушка, протягивая руку к водяному шару, который Мэйтон все еще задумчиво перекатывал в руках.

Не убирая рук, Мэйтон аккуратно переложил шарик ей на ладонь, и он завис в нескольких сантиметрах от ее поверхности. Лина почувствовала влажную прохладу и вибрацию энергии, исходящую от него.

— Я смею предположить, — обдумывая каждое слово, протянул он, — Что ваш мир вторичен.

Лина открыла рот. Ей бы и в голову такое не пришло. Она даже шарик упустила, но Мэйтон вновь ловко поймал его.

— Почему именно наш? — возмутилась она, хотя уже суть сказанного дошла до нее, — Возможно… Если рассуждать именно в таком контексте, — все-таки сомневаясь, передернула она плечами.

Мэйтон еще раз перекатил в ладонях водяной шарик, потом резко развел руки в стороны. Тот, промедлив мгновение, повис в воздухе, а потом, с плеском шлепнулся ему на штаны, разлившись обычной лужицей и намочив их.

«Оказывается, я ничего не забыл», с удивлением обнаружил он. «И не нужно мне никаких кристаллов».

— Сама посуди. А вдруг, легенды об эльфах, драконах, троллях и гоблинах — не сказки? Возможно, это ваша история, как-то связанная с нашим миром? — вытирая руки о края сухих штанин, продолжил он.

— Постой, — нахмурилась Лина, — Если бы на вашей основе был создан наш мир, то тогда откуда у нас все те расы, которые я тебе перечислила? Если бы наш мир был вторичен, как ты предположил, и произошел из вашего, то китайцев и негров, у нас никак быть не могло. Они, я считаю, принадлежат исключительно моему миру. Хотя, о драконах у нас тоже сказки есть. Но это, еще ни о чем не говорит, — подытожила она, — Под драконами у нас зачастую понимают доисторических ящеров, которые вымерли много тысяч лет назад.

Мэйтон кивнул, соглашаясь, так и не уточнив подробности о каких-то там ящерах, но определенные мысли, этот разговор ему навел.

Лина примолкла. О таком, она, признаться задумывалась впервые. Ей вдруг показалось, что вокруг нее все и так уже превратилось в сказку. И теперь, кроме этой самой сказки, нет ничего более реального.

Мэйтон наконец осознал, что пережила девушка, оказавшись здесь. Попади в ее мир он, наверно произошло то же самое, одни ревущие дохлые жуки в реке огня чего стоят!

Отвлекшись от своих умозаключений, он обратил внимание на то, что недавно маячивший слева на горизонте берег, совсем исчез из виду. Под корзиной расстилалось бескрайнее полотно воды.

Стоит ли будить Винта? Риск, что их занесет слишком далеко в открытое море, слишком велик, и тогда он не сможет вернуться обратно. Мэйтон тихонько толкнул его в бок.

Проснувшийся пилот уточнил курс.

— Все в порядке, повозившись с астролябией, и укладываясь снова, — объяснил он, — Просто так и должно быть, мы летим точно напрямик, если лететь так, чтобы на горизонте всегда оставался берег, то все равно сделаем «крюк». Так что разбудите, когда начнет темнеть.

От возникшей суеты проснулась и Кейт.

— Поесть у нас что-нибудь имеется? — сладко потягиваясь, пропела она.

— Да, было бы не плохо, — приоткрыв один глаз, согласился Винт. Ведь их корзину с едой, он оставил Демиру.

— А чего вы все на меня смотрите? — буркнул Мэйтон, — Я вам мамочка что ли, вон сумка, там все есть. Что именно не знаю. Это Вита передала.

— Ну, посмотрим, что твоя пассия нам похавать положила, — съехидничала Кейт, засовывая любопытный нос в плетеный квадратный короб. — О! Да у нее с тобой все серьезно! — веселилась она.

— Смотри, целый запечённый цыпленок, копченая грудинка, хлеб и сушёные грибки, — понюхав тряпичный узелок, определила она. — Соль, сухари, овощи… Во дает! — не унималась полукровка.

Мэйтон, скрестив руки на груди, с кислой физиономией наблюдал за ней.

— Ну, все, закончила? — мрачно уточнил он, отбирая у нее короб.

Да, еды было много. Там были еще и яблоки, и мешочек с какой-то крупой, бутылка молока, видимо для Лины, и оплетённая ивой бутыль хмелевухи. Но на четверых все равно долго не хватит. Сначала надо съесть скоропортящееся.

Они разорвали курицу и запивая, кто молоком, кто хмелем, заедая зелеными перьями лука, быстро с ней разобрались, косточки выкинув рыбам.

Винт опять улегся спать, а остальные совсем не знали, как себя занять.

Мэйтон, в присутствии чужака, обрывал всяческие попытки разговора об их месте следования, так что о нем говорить никто не стал. Сам он, занялся переделкой своей сумки в рюкзак. Попутно Лина нарисовала портрет Кейт, которая, увидев рисунок друга, прониклась мастерством девушки и смело отдала себя в жертву искусству. Еще, решили играть в слова.

* * *

За ночь облака немного разошлись, кое-где открывая яркое, кобальтовое небо, а иногда, даже пропуская сквозь пушистые вершины робкие солнечные лучи.

Вдруг, из-за скопившихся на горизонте облаков, неожиданно и сразу, появилась линия совсем недалекого берега: с невысокими прибрежными холмами поросшими блеклой зеленью и далекими очертаниями гор, одетых в белые шапки снега.

— Земля-я! — крикнула Кейт, опасно перевешиваясь через борта корзины и тыкая пальцем на возникшую из-за облаков сушу.

— Пальцем не прилично показывать, — шутливо одернул ее Мэйтон.

— Много будешь умничать — быстро состаришься, — скорчила рожу Кейт, — Вон, уж изменения налицо.

— Мало будешь знать — даже состариться не успеешь, — беззлобно отбрехнулся бывший эльф.

— Мы пришли раньше графика, — довольно объявил Винт, прервав их глубокоинтеллектуальную беседу, — Ветер всю ночь был попутный, так что проблем на этот раз не было. Твой прогноз оправдался, серый, — весело подмигнул он Мэйтону, — погода, что надо!

Тот ответил дружеским тычком в бок и стал возиться с сумками. Переложил оставшуюся еду ближе, а одеяла, которыми они укрывались ночью — на самый низ.

Пассажиры повеселели, предчувствуя ощущение устойчивой земли под ногами.

Винт высадил их не на самом побережье, а ближе к холмам.

— Все, садимся, дальше не полечу — топлива не хватит, — категорично заявил пилот, кода под корзиной воздухоплава замелькала веселая зеленая травка и низкий кустарник.

Мэйтон согласился, скидывая швартовочные канаты и лесенку за борт. Винт спустился вместе с ними, но лесенку из рук не выпускал.

— Может, за вами прилететь дней через двадцать?

— Спасибо за предложение, но мы не знаем, сколько времени займет наше путешествие. Так что привет наставнику и счастливого пути обратно, — с чувством некоторой горечи произнес Мэйтон. Расставаться ужасно не хотелось. Винт славный малый. Они крепко пожали друг другу руки.

Девчонки по очереди обняли пилота.

— Про шар я запомнил, — подмигнул он Лине, — А ты не могла бы мне рисунок свой подарить? Ну, так сказать, для наглядности, — скромно потупившись, попросил он.

Просить у других он не любил, справедливо полагая, что всё дадут сами, если на то их воля. Но тут, удержаться не смог.

Лина покосилась на Мэйтона. Тот пожал плечами, предоставляя ей самой выбирать. В конце концов, это всего лишь рисунок и возможно у Винта еще ничего не получится.

Она полезла в папку и вытянув лист, молча протянула его Винту.

— Только учителю сначала покажи, — предупредил его Мэйтон.

— Конечно, я так и хотел сделать, — согласно кивнул тот, жадно разглядывая усовершенствованную версию шара. Глаза его азартно горели. Он словно зачарованный, водил пальцами по изображению, улыбаясь и что-то шепча. Потом восхищенно улыбнулся и опять стал жать Лине руку и благодарить.

— Это ты нарисовал, — многозначительно напомнил орк, ощутимо сжимая плечо пилота и заглядывая ему в глаза.

Винт окончательно вышел из своего волшебного транса, серьезно кивнул, и свернув лист в четыре раза, засунул во внутренний карман куртки.

— Да, кстати, пока не забыл, — Мэйтон вынул две фолиотечные книги из сумки: «Основы заклинаний» и «Причины и следствия заклинательной магии». Они ему теперь без надобности, но если потеряет или попортит, то проблем с академической фолиотекой не оберешься. Он еще надеялся на благополучное возвращение.

— Передай наставнику, пусть лучше у него будут.

Винт молча кивнул и с величайшей предосторожностью положил их к себе в сумку, благоговея перед тем, что ему никогда не дано познать.

Он еще раз пожал всем руки и порывисто запрыгнув в корзину, поддал огня из горелки. Затяжные прощания его тяготили.

Внизу девчонки долго желали ему чистого неба и попутного ветра, и он еще долго наблюдал их фигурки с каждой минутой удаляющиеся, и тающие в сиреневой дымке.

Наконец, когда берег вовсе исчез из виду, он повернулся вперед, и подставив лицо ветру, взял курс на Вейли.

Конец первой книги.

Оглавление

Пролог

Часть 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Часть 2

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

Часть 3

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg