«Замуж за принца любой ценой»

Замуж за принца любой ценой (fb2) - Замуж за принца любой ценой 603K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Сергеевна Бакулина

Екатерина Бакулина Замуж за принца любой ценой

1. Поединок

— Поцелуешь меня?

Адель вздрогнула. Не сразу поверила, что действительно слышит это.

Да как он смеет?!

— Что? — спросила неуверенно. Вдруг, ей послышалось?

— Может быть, ты поцелуешь меня? — повторил он, нагло улыбаясь. — На удачу. Я же сражаюсь за твое счастье.

И ее честь.

Что останется от ее чести, если она поцелует его при всех? На глазах у короля, у принца! О, Небо, это немыслимо!

Он издевается?

Йоан Харалт. Бастард. Признанный дедом, но так формально не признанный отцом, хотя отец дал ему многое. Рыцарь, заслуживший шпоры в шестнадцать лет. Человек с ужасной репутацией. Не слишком высокий, не слишком красивый, короткие бледно-русые волосы, глаза… и не поймешь толком какого цвета, серо-рыжие, чуть в желтизну. Скорее худой, чем мощный, но крепкий, чудовищно сильный — в этом Адель успела убедиться. Древняя кровь проявилась в нем куда ярче, чем в брате, и это несправедливо.

Он стоял на одном колене перед ней. Ждал.

Было неловко.

Нет, это допустимо. По крайней мере, не выходит за рамки. Ведь он действительно шел сражаться за нее, и, значит, должен был получить благословение.

Но поцелуй!

Даже платок подарить было бы не уместно, ведь это суд, а не турнир.

Как ответить, чтобы это вышло не слишком… грубо?

Он ждал. Он смотрел ей в глаза открыто и прямо, как не прилично смотреть на девушку. Но в его глазах… Словно это было важно на самом деле. Словно от ее поцелуя зависела его жизнь.

Если его сейчас убьют?

Сегодня утром в саду Адель случайно слышала, как Синеглазый тиросский бард наигрывал на лютне, сочиняя песню на смерть Йоана. Похабную песню, о том, как все шлюхи Несбетта будут рыдать. Она зажала уши, проходя мимо, приличной девушке такое слушать нельзя.

Если его убьют… Мало кто верил в победу Йоана. Даже делали ставки. Открыто. Выйти против Доунана Локхарта — чистое самоубийство, ему нет равных, Адель видела, как на охоте Локхарт голыми руками разорвал пополам взрослого кабана. Говорили, только принц древней крови…

Йоан вызвался сам и был уверен в победе.

Он всегда до умопомрачения уверен в себе.

Но…

— Дел, разве это так сложно?

Словно просьба.

Рядом уже шептались, кто-то хихикнул у нее за спиной, Адель не разобрала.

Только огнем вспыхнули щеки.

— Зачем? — спросила она тихо.

Он хотел что-то ответить, но заревели трубы.

Второй раз.

О, Небо! Нет! Почему он тянет?! Если герольды протрубят в третий раз, и Йоан не выйдет, то ему зачтут поражение. И Адель тоже. Ее признают виновной, и это будет такой позор! Лучше бы уж сразу, тихо, без всего этого балагана! Она не переживет. Это хуже смерти.

Хотелось умереть прямо сейчас.

— Почему бы и нет? — Йоан беззаботно ухмылялся, но его глаза… В глазах, где-то на самом дне, было отчаянье, Адель только сейчас поняла это.

Если он знает что-то важное? Йоан говорил, что ходил к пифии, и та сказала ему, что он победит, Адель может не волноваться. Но любая нить судьбы имеет переплетения и узлы. Что если для победы Адель должна поцеловать его?

Тогда почему он молчит?

Если бы знать наверняка!

Или это очередная игра? Такой человек, как Йоан, может пойти на что угодно…

Нужно собраться… Только времени нет.

Йоан стоит перед ней… Еще мгновение…

Сейчас герольд поднимет трубу…

Если бы он только сказал…

Как можно тянуть до последнего?

Нет…

У Адель дрожат руки.

Решиться?

Но тут Йоан вскакивает на ноги.

— Мы победим, не бойся, — бросает ей.

И со всех ног бежит на поле в Круг.

И успевает.

Трубы ревут в третий раз, но он уже стоит там.

— Я, Йоан Харалт из Андруса, тан Терсо, — громко говорит он, — утверждаю, что эта девушка невиновна и беру ее под свою защиту!

Он поручился за нее своей жизнью, даже притом, что знал правду. Не мог не знать. Не побоялся. Если Небесный Отец действительно смотрит на них, то Йоан должен умереть. Даже если он одолеет Локхарта, каким-то чудом, то его должна поразить молния.

А он не боится молний. Говорят, Харалты у Неба на особом счету, они сами — небесный огонь.

«Честь дороже жизни».

Но какая честь у бастарда?

Он тоже участвовал в этой истории, тоже помогал принцессе бежать. Он во всем поддерживал сестру. Даже в этом безумстве.

Он сам предатель.

Только зачем ему это все? Теперь мог бы просто уйти в сторону. Но рисковать жизнью из-за нее…

Небо темное, тяжелое, осенние тучи застилают солнце.

Страшно.

Холодно. Холод пробирает до костей. И отчаянно мерзнут ноги.

Они кружат. Вернее, Йоан стоит, а Локхарт кружит, словно пытаясь обойти Йоана кругом. На безопасном расстоянии пока, не пытаясь приблизится, присматриваясь.

Локхарт выше на голову и вдвое шире. Словно огромный медведь. Воин. Он тоже неизменно уверен в себе. Ухмыляется, небрежно поворачивает восьмеркой тяжелый меч в ладони, будто легкую тросточку. И снова. Красуется. Словно это игра.

Может быть, и он знает правду? Верит в справедливость и возмездие Неба?

Весь двор знает.

Йоан спокоен и осторожен. Очень собран. Ничего лишнего. Его движения скупы, только самое необходимое, никаких танцев, никакой красоты. Он всего лишь поворачивается на месте, стараясь не оказаться к Локхарту спиной. Долго. Плечи расслаблены. Колени чуть согнуты. Он медленно перекатывает с пятки на носок, чуть приподнимаясь, и обратно. Не спеша переносит вес с одной ноги на другую.

По правилам они сражаются без доспехов, никакой защиты.

— Ты уже боишься? — смеется Локхарт, его дыхание поднимается облачком пара.

Йоан молчит. Словно не слышит вовсе, смотрит Локхарту в глаза и молчит. Равнодушно.

И это равнодушие злит Локхарата. Раздражает.

— Боишься, да?

Замах, ложный выпад, и острие меча проходит буквально на ладонь от лица Йоана. Тот даже не вздрагивает, не моргает. Смотрит в глаза, словно этот меч, сверкнувший рядом, всего лишь призрак. Сквозь него.

Локхарт рычит.

И следующий удар уже настоящий. Но Йоан только плавно делает шаг назад и в сторону, и удар проходит мимо.

— Давай! Дерись! — рычит Локхарт.

Рубит, что есть силы. Удары сыпятся один за другим, нечеловечески быстро. Но Йоан только уклоняется, ни разу не отвечая, даже не поднимая оружия. Острие клинка смотрит в землю.

— Дерись!

Локхарт наступает. Меч сверкает в его руках, словно молния. Он гонит Йоана к границе каменного Круга. Если Йоан заступит за край — он проиграет, это равносильно бегству. И деваться уже почти некуда. Локхарт не дает ему даже перевести дыхание. Еще немного, уже некуда отступать… И, словно чувствуя скорый финал, Локхарт с чудовищным ревом рубит со всей силы, обеими руками.

И только теперь Йоан впервые принимает удар. Блокируя. И вся мощь, вся сила, вся тяжесть этого огромного медведя разом обрушивается на него.

Разбиваясь. Словно волна о скалу.

На мгновение все замирает.

Захватывает дух.

Локхарт еще пытается навалиться и продавить, но Йоан держит. Спокойно. Только чуть подавшись вперед, отставив ногу для устойчивости. Держит одной рукой. Сдерживает. Но, кажется, сейчас не выдержит сталь и сломается клинок.

С неба степенно спускаются первые снежинки.

Слышно, как Локхарт хрипло дышит в тишине, он устал.

Скрежет.

И Йоан, вдруг, отскакивает в сторону, сбрасывая клинок Локхарта со своего. Разворачиваясь. И с широким размахом бьет…

Удар приходится сзади, у основания шеи, и на мгновение кажется, сейчас голова слетит с плеч.

Сейчас…

Плашмя.

Удар приходится плашмя, не острием, обозначая, сбивая с ног, но не нанося реального вреда. И Локхарт падает. На колени.

Его руки за границей круга, его ноги… Ноги нет. Еще бы чуть-чуть, полшага, даже меньше, и Йоану можно было бы засчитать победу. Локхард бы перешел черту. Но сейчас нет.

Есть время ударить снова.

Бесконечная бездна времени.

Но Йоан медленно отходит назад. В центр круга.

Локхарт стоит на коленях, тяжело дышит. Долго. Приходя в себя и собираясь с силами. Трет пятерней шею, смотрит на пальцы… крови нет.

Пытается осознать.

Трибуны сначала замирают, затихают, повисает густая, невозможная тишина.

Потом взрываются ревом. «Локхарт! Медведь! Убей! Убей его! Пусть он умрет!»

Замирает сердце.

Совсем. Останавливается.

Невозможно.

Адель сидит на своем месте, и, кажется, она сама уже умерла.

— Эй! Эй, ты! Адель!

Адель вздрагивает.

Принц Роналд смотри на нее со своего места, сверху вниз.

— Ты понимаешь, что это значит? — спрашивает он. — Даже бастард уверен, что ты виновна. Он хочет выкупить победу.

— Выкупить?

Адель не уверена, что произносит это вслух, дрожат губы.

— У Неба, — говорит Роналд. — Харалты умеют договариваться с судьбой.

«Мы победим», — Йоан уверен, несмотря ни на что. Он знает, что делает.

Но какой ценой?

У границы круга Локхарт поднимается на ноги.

2. Сто дней назад

— Не забывай: голову выше! Выпрямись, сколько можно говорить?! Не сутулься!

Стоило Адель расслабиться хоть на мгновение, и мать тут же напоминала. Даже несмотря на то, что в карете они были одни.

— Мама, пожалуйста! Никто не видит, у меня болит спина…

— Ты будущая королева, Адель! Ты должна держать спину даже во сне.

Лилеас была непреклонна, словно железная. Всегда знала, чего хочет и как этого достичь. Всегда требовательна. Тандри всегда отличались стойкостью и упорством. А Адель… Лилеас говорила, она пошла в отца, как и ее брат. Если не возьмет себя в руки — толка не выйдет.

Адель старалась.

Нужно было во что бы то ни стало понравиться принцу. И королю. В конце концов, последнее решение за королем.

Нужно взять себя в руки.

Но дорога измотала ее. От постоянной тряски мутило и раскалывалась голова. Вторую неделю. Страшная духота, жесткий воротничок дорожного платья режет шею, ноги затекли. Адель с большей радостью поехала бы верхом, там, снаружи, по крайней мере, свежий воздух, ветерок, поля пахнут клевером… но нельзя. Настоящая леди должна путешествовать в карете.

Адель леди и будущая королева.

У нее нет выбора.

Хотелось даже не прилечь, а упасть и умереть на месте.

«Я вовсе не хочу замуж за принца! Не хочу!» — как-то попыталась Адель. Давно, в детстве, еще отец был жив. Тогда мать велела няньке выпороть ее розгами. Было скорее обидно, чем больно, ветки взяли тонкие, мягкие, да и нянька особо не старалась. Уже после третьего удара прибежал отец, схватил Адель на руки, унес… Потом она слышала, как родители долго ругались, даже орали друг на друга. Потом… Что-то случилось. Отец отстранился. Он почти не подходил к ней, не во что больше не вмешивался, почти никогда ни о чем с Адель не говорил. Все свое время он посвящал сыну, наследнику… а дочь для него словно исчезла. Но пока отец был жив, мать ни разу больше не пыталась наказать ее.

В Несбетт они приехали ближе к вечеру.

Никто не встречал их, что, впрочем, не удивительно.

Официально Адель должна была стать компаньонкой принцессы. Эленор исполнялось шестнадцать, она уже взрослая, и теперь ей нужны свои придворные дамы. Адель приглашать не хотели, но Лилиас смогла добиться приглашения ко двору. В конце концов, Моры — один из восьми самых влиятельных родов королевства, брат Адель, Тавиш, мормэр Уинка, и это многое значило.

Им позволили приехать, но дали понять, что не очень-то ждут.

Ворота открыли без вопросов, но вот дальше…

Никто не выходил к ним.

Рядом, у ворот стоял седой стражник и какой-то парень в запыленном черном дублете.

Лилиас подозвала сэра Гришела, сопровождавшего их.

— Скажи этим двоим, что прибыли леди Лилиас и Адель Мор из Уинка. Пусть доложат.

Рыцарь кивнул, но парень подошел сам. Он был не таким уж мальчишкой, как показался издалека, пожалуй, даже чуть старше Тавиша. Но внимательно разглядеть сквозь маленькое окошко Адель не могла.

— Шорас! — крикнул парень через плечо седому стражнику. — Пошли кого-нибудь из своих, пусть доложат. Нехорошо заставлять леди ждать.

И потом уже к ним.

— Добрый вечер, леди Мор, — он не удосужился даже кивнуть в знак приветствия, не говоря уже о большем. — Вы продели долгий путь. Надеюсь, дорога не слишком сильно утомила вас?

Лилиас презрительно скривила губы.

— Кто вы такой?

Мелкий лэрд? Дорожный рыцарь? Никаких гербов на одежде, ничего, способного сказать о происхождении, но уверенность в себе, граничащая с наглостью…

Парень, все же, поклонился, но почтения в этом жесте не было ни на грош.

— Йоан Харалт, Ваша Светлость, тан Терсо.

У него был очень приятный голос — низкий и мягкий.

Адель окончательно поняла, что сидеть в карете у нее больше нет сил. Но если она хотя бы дернется к двери, мать убьет ее.

— Бастард, — фыркнула Лилиас.

Адель думала, этот Йоан сейчас оскорбится, но он только весело засмеялся.

— А вы, Выша Светлость, бывшая невеста моего отца? — сказал он с ухмылкой. — Насколько я знаю, он так не хотел жениться на вас, что наделал всяких глупостей и бастардов заодно. Так что в моем рождении есть и ваша вина.

У Адель даже сердце остановилось. Сказать матери такое! Лилиас сначала покраснела, потом побледнела, показалось даже, она сейчас упадет в обморок.

Йоан распахнул дверь кареты, протянул руку, предлагая помочь выйти.

— Прошу вас, Ваша Светлость. Сейчас вас проводят в ваши покои.

Дворцовые слуги уже подбежали и ждали рядом.

Лилиас смотрела на руку Йоана, словно на ядовитую змею, почти с ужасом, поджав губы. Тогда Адель решила воспользоваться случаем, и выскочить, наконец, на свободу. Это ведь не слишком неприлично? Вперед матери?

Она быстро поднялась, протянула руку Йоану, он осторожно сжал ее ладонь…

И только тогда она поняла.

Он был без перчаток.

И она тоже.

Она стянула свои совсем недавно, благоразумно пряча руки от матери, чтобы та не видела. Жарко… руки в перчатках потели и чесались. И забыла надеть.

Покраснела.

У него была теплая, широкая и сильная ладонь, очень жесткая, почти шершавая.

Адель быстро спрыгнула на землю, хотела отдернуть руку, но он все еще держал ее.

— Леди Адель… — и улыбался так снисходительно. — Вам не терпится взглянуть на принца?

Тогда она собралась с духом и глянула ему прямо в глаза. Светлые, серо-рыжие, уходящие чуть в желтизну на солнце.

— Это было грубо, милорд, — сказала тихо.

— Грубо, — он пожал плечами, — но что еще ожидать от бастарда?

— Вы же Харалт, — сказала она. — А Харалты ставят честь превыше всего.

Он отпустил ее руку. Кажется, даже чуть смутился, моргнул… Удивился.

— Простите.

Адель повернулась к нему спиной.

Хвала Небу, их уже вышли встречать.

— Что ты себе позволяешь! — зашипела Лилиас, но вокруг уже было столько людей, что устраивать скандал она не решалась. Адель невольно порадовалась. Мать, конечно, еще все выскажет ей, но успеет немного остыть. Не сейчас.

Да, Адель не должна была выходить первой. Много чего не должна была… Но говорят, Слепая Нун сама ведет Моров, нужно лишь довериться.

* * *

— Ваша Светлость, уделите мне немного времени?

Это был не вопрос. Женщина, появившаяся в дверях, не спрашивала, а требовала. Не ждала приглашения, но вошла сама. Черная киара, служительница Предвечной Матери, родовая хранительница королевского дома Бреннанов. Высокая, строгая, волосы чуть тронуты сединой. Почти неестественно белая, прозрачная кожа и ослепительно-желтые глаза. Киара казалась нечеловеком.

— Да, сестра.

У служительниц нет имен.

Адель склонила голову и невольно сжалась. Было немного не по себе. Она ожидала, что киара придет к ней, но не думала, что так скоро. Адель только успела осмотреть комнату, которую ей отвели. Горничная еще раскладывала вещи.

— Давайте сядем, Ваша Светлость, — кивнула киара. — Нам нужно поговорить.

Она распоряжалась уверенно, как хозяйка. Прошла к небольшому столику у камина, без усилий подняла и сдвинула ближе друг к другу тяжелые кресла, села в одно, спиной к окну, велела горничной принесли бокал или чашку, поставила на столик высокую черную бутыль.

Адель неуверенно застыла рядом.

— Сядьте, — сказала киара.

Адель подчинилась.

— Может быть, стоит позвать мою мать? — осторожно спросила она. На всякий случай. Мама будет недовольна, есть что-то решится без нее.

— Нет, — киара качнула головой. — Ваша мать меня не интересует. Она скоро уедет домой. А вы, поскольку должны стать компаньонкой принцессы, войдете в Большой круг, и, значит, пусть временно и частично, но попадете под защиту дома Бреннанов. Наш орден так же отвечает за вас, поэтому, мы должны знать все. Дайте руки.

Не подчиниться невозможно, иначе Адель отправят домой.

Но от того, что сейчас будет — бросает в дрожь.

Служительницы Матери могут видеть насквозь, проникнуть в самые потаенные уголки души. Узнать все: прошлое, мысли, мечты, планы… Скрыть невозможно.

Но, разве Адель есть что скрывать?

Боги и так все знают.

Говорят: «Предвечная Мать определяет твое прошлое, Небесный Отец — твое будущее, но настоящее — ты сам».

Адель протянула руки.

Киара сначала осторожно дотронулась, кончиками пальцев.

Ее пальцы ледяные, так, что бросает в дрожь.

И словно затягивает, так, что…

Кружится голова. Все плывет.

— Закройте глаза, Ваша Светлость. И постарайтесь расслабиться, иначе может быть больно.

Как расслабиться, если к тебе бесцеремонно лезут внутрь?

Но если закрыть глаза — действительно легче.

Пальцы киары касаются ладоней Адель, скользят, постоянно двигаясь, словно прощупывая, проникая сквозь кожу. И вдруг крепко сжимают.

— Совсем недавно у вас был близкий контакт с кем-то из королевской семьи.

Это не вопрос, киара утверждает, что так и было.

Но ведь Адель не сделала ничего плохого?

— Нет… — она не может понять. Что это значит?

— Не сам Уллем, но кто-то из его детей, — говорит киара. — Мужчина… Роналд? Аластар? Йоан?

— Йоан? — Адель вздрагивает. — Но ведь он…

Все еще покорно не открывает глаза, но слышит, как киара усмехается.

— Законность рождения определяет только законность наследования земельных владений. Но по крови Йоан такой же Бреннан, как и дети от Кейлен Броди. К тому же, первенец. Кровь Харалтов и кровь Бреннанов дает самое сильное сочетание из возможных. Небо и Земля. Но и самое опасное. Вы встречались с ним, Ваша Светлость? Был близкий, телесный контакт.

Это звучит так, словно…

Телесный контакт.

Словно что-то крайне неприличное.

Адель бросает в жар, горят уши. И пальцы дрожат, но не могут вырваться из цепкой хватки киары.

— Он подал мне руку, помогая выйти из кареты. Когда мы приехали, он стоял у ворот. Я…

Она не виновата!

— Не волнуйтесь, Ваша Светлость. Никто ни в чем не обвиняет вас, — голос киары спокойный и ровный. — Но эта встреча создала узелок на вашей судьбе. Установлена связь. Ваша мать не говорила вам, что если вы хотите выйти замуж за Роналда, то стоит избегать любых посторонних прикосновений, даже случайных?

— Я не… Я не хочу…

Это так стыдно. Она не должна…

Киара видела все, и от этого хотелось умереть. Словно Адель стоит голой перед ней. Перед всем миром. Невыносимо.

— Вы не хотите, Ваша Светлость. Но ваша мать хочет. А вы послушная дочь.

— Я…

Слова путались и дрожали губы.

— Вы приехали сюда выйти замуж за Роналда, Ваша Светлость. Я не могу видеть будущего, но то, что уже есть — я вижу хорошо. Не пытайтесь отрицать. Я вижу больше, чем вы можете себе представить. Отчасти вы Тандри, по матери, и это плохо. Кровь Тандри и кровь Бреннанов дает плохое сочетание. Но, к вашему счастью, крови Тандри в вас совсем мало, гораздо сильнее кровь Моров. Вы для чего-то постоянно глушите ее, пытаясь идти против своей природы. Не стоит этого делать. С другой стороны, если говорить о детях Кейлен, то Броди и Тандри как раз наилучшее из сочетаний, а вот с Морами нет. Если говорить о Харалтах…

Киара говорила и говорила, проходя по всему родовому древу Бреннанов, по древу Моров, еще по десятку разных сопричастных родов. Ее пальцы безжалостно мяли руки Адель, до головной боли, до тошноты, словно проникая внутрь и выворачивая наизнанку. Адель уже казалось — она выпотрошена дочиста, из нее вынули все. Казалось, пальцы киары копались у нее внутри. И смысл слов ускользал, теряясь за невыносимым головокружением.

И вдруг киара отпустила.

— Хорошо, — сказала она. — Вы являетесь удовлетворительной кандидатурой, Ваша Светлость. Не лучшей, но и не худшей. А значит, слово за королем. Я не буду мешать вам. Можете открыть глаза.

Адель открыла глаза и невольно глотнула воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Вместе с этим немного отпустило.

— Спасибо… — едва смогла выдавить она.

— Не стоит, — сказала киара. — Это еще не все. Выпейте это.

Она ловко откупорила бутыль и налила немного в бокал. Густая темно-красная жидкость…

От одного вида Адель стало нехорошо.

— Не бойтесь, — сказала киара, — это не кровь. Возьмите. Нужно выпить сразу и до дна. Да, и если хотите, я могу оказать вам услугу. Я могу порвать ту случайную связь, пока она не окрепла. Тогда вам будет проще установить новые. Вы хотите?

Киара смотрела Адель в глаза так пристально, что казалось, она и так знает ответ.

Порвать?

Этот Йоан…

Адель протянула руку, взяла кубок…

Она ведь послушная дочь. Она должна хотеть, это нужно для дела…

Даже самой себе не хватает сил признаться.

Но нет. Она не хочет.

— Да, хочу, — твердо сказала она.

Быстро, пока не передумала, поднесла кубок к губам, выпила. Жидкость была невыносимо горькой, вязкой, что невозможно глотать.

Но Адель справилась.

Она сделает все, как надо.

3. Принц и принцесса

Принц Роналд был невозможно, невыносимо красив. Высокий, статный, черные волосы и черные, словно угли, глаза. Во всем его облике чувствовалась невероятная сила, власть и что-то неуловимо-звериное, хищное. Дракон Броди. И да, он, безусловно, был скорее Броди, чем Бреннан.

Адель попыталась поздороваться, и даже улыбнуться принцу, но улыбка ушла в пустоту, он лишь скользнул по ней взглядом, не замечая.

Это плохо. Очень важен первый взгляд…

«Ты должна поймать взгляд принца и удержать его как можно дольше, — сказала мать. — Установится связь. Это особенно важно при первой встрече. И никаких глупостей. Ты поняла меня!» Конечно, Адель поняла.

Никаких глупостей.

Она будет стараться изо всех сил.

Удивительно, но с самого утра Лилиас была тиха и даже приветлива с дочерью. Внимательна. Адель очень боялась, что после вчерашней неумеренной прыти во дворе, налетит буря, но вчера Лилиас не успела отчитать дочь, сначала было много людей, а после зелья киары Адель уснула. А теперь… Может быть, киара говорила и с ней тоже? Сказала что-то такое… что она одобряет? Одобрение ордена значит многое.

Случайная связь порвана. Да это и не значило ничего… не стоит думать!

Впредь, Адель будет осторожна.

Никаких глупостей. Она все сделает правильно.

Их было шестеро за столом.

Король Уллем внимательно, с легкой толикой снисходительного презрения, разглядывал Адель. Принцесса Эленор улыбалась ей. Юный принц Аластар поглядывал с любопытством, но без особого интереса, и больше внимания уделял пудингу и пирожкам. А вот Роналд — демонстративно смотрел сквозь нее, словно Адель не существовало, все свое время уделяя прекрасной Исбел Локхарт, сидящей между ним и принцессой.

«Исбел — твоя главная соперница, — говорила мать. — Будь внимательна. Локхарты сейчас очень сильны, они своего не упустят».

Исбел ни разу не глянула в сторону Адель. Роналд что-то шептал ей на ушко, она мило улыбалась. Так мило, что у Адель замирало сердце. Исбел невероятно хороша. Роскошные медово-золотые волосы, изумрудно-зеленые глаза, маленькие пухлые губки, нежный румянец на щеках… «Она красива, — сказала Лилиас. — Но красота, это еще не все. Роналд может сколько угодно желать заполучить ее в свою постель, но жениться должен на тебе. Настоящей силы в Исбел нет. Твое преимущество в крови».

Что толку в этом преимуществе, если на нее даже не смотрят.

«Привлеки внимание. Первый раз даже не важно как. Если не можешь сказать что-то умное, просто урони бокал. Он обернется в твою сторону, и ты сможешь посмотреть ему в глаза».

Только ронять красное вино на ослепительно-белую скатерть — как-то неловко. Глупо. Он скажет — Адель неуклюжая курица. Если заметит.

Он так красив… это завораживает…

А вот принцесса Эленор похожа на отца — тонкая, изящная, светло-русые волосы и прекрасные серо-рыжие глаза, лучащиеся светом. Тихая, сдержанная улыбка на губах. Очень милая, но не сказать, что красавица. Совсем девочка… хотя моложе Адель всего-то на год.

Похожа на Йоана, просто удивительно.

И она была искренне рада новой компаньонке. На самом деле, а не напоказ. Это даже смущало. Ведь Адель уже пыталась думать о том, как выгоднее использовать Эленор, чтобы почаще оказываться рядом с Роналдом.

Можно уронить пустой бокал — допить и уронить, тогда пятна не будет…

Роналд так изящно подносит бокал к губам, так изысканно улыбается… Он бы, конечно, никогда не задел и не уронил.

Придумать что-то еще, пока не поздно?

— Я очень рада, что вы приехали, — говорила принцесса. — Думаю, мы с вами подружимся. Расскажите мне про Уинк, Адель! Я никогда не была там, это так интересно!

Нужно попытаться…

— Уинк — самое прекрасное место на земле, Ваше Высочество! — Адель старалась улыбаться, возможно, она сумеет увлечь беседой и Роналда. — Замок стоит на высокой скале над морем, кажется, что оттуда виден весь мир! Внизу катятся волны, рокочут, разбиваясь о камни. Белая пена и белые чайки над волнами. Вы были на море, Ваше Высочество?

— Нет, — сказала она. — Но очень бы хотела побывать.

— Если выйдешь за принца Валерио из Ауэгды, — небрежно сказал король, — то увидишь. Будешь плыть морем не меньше недели.

Принцесса нахмурилась, поджала губы.

— Я не выйду за него, — сказала упрямо. Очень твердо.

Давний спор? Король лишь пожал плечами.

— Женщине всегда приходится уезжать из дома, — сказала Адель. И прикусила язык. Никто не спрашивал ее мнения, она вечно лезет… Мать права, она не умеет себя вести. Иногда разумнее помолчать.

Король смерил ее взглядом.

— Вы послушная дочь, Адель?

— Думаю да, Ваше Величество.

— Думаете?

Адель поняла, что начинают гореть уши. Не стоило бы… не сейчас.

— До сих пор у меня не было веского повода ослушаться мать, — сказала она.

Нужно было сказать: «да, послушная», как же иначе. Женщина должна быть послушной. Но это не правда. Мать вечно недовольна ей. Адель пошла в отца.

Король усмехнулся.

— А если будет?

— Если будет повод? Не знаю, Ваше Величество, — тихо сказала она.

— То есть, все может быть?

— Папа! — пришла на помощь Эленор. — Нельзя так! Ты хочешь услышать ложь? Зачем? Нельзя с уверенностью говорить о том, чего еще не случилось. Не слушайте, Адель, вы расскажите лучше, любите ли конные прогулки? Мы с братом часто катаемся у реки. Но теперь он уезжает, и, может быть, вы составите мне компанию?

— Уезжает?

Это вырвалось само. Не стоило… Если Роналд уедет, что тогда делать ей? Мать убьет ее… Но слишком явно выражать заинтересованность неприлично. Если Роналд… он даже не смотрел не нее, все так же шепотом что-то рассказывал Исбел, а та благосклонно слушала, поглядывая чуть искоса из-под пушистых ресниц.

— Не Роналд, а Йоан, — улыбнулась принцесса. — Он уезжает в Терсо, у него там дела.

Так заметно, о чем она думает?

Для Бреннанов наверняка заметно.

И еще, Эленор открыто называет Йоана братом, не смотря ни на что.

Он уезжает… Не стоит думать об этом! Хвала Небу, что так.

Адель потянулась к бокалу, чуть покрутила его пальцами. Выпить? И уронить?

— Я с удовольствием составлю вам компанию, Ваша Высочество. Я тоже раньше ездила на прогулки с братом, но теперь…

Адель замялась.

Подняла, поднесла к губам бокал. Вино было терпкое и какое-то очень крепкое. Или это от волнения у нее кружилась голова? Сделала пару небольших глотков, но больше не смогла. Да и неприлично это — выпить все разом.

— У него не хватает на вас времени? — спросила Эленор.

У него хватает, но мать против. Она считает, что Тавиш плохо влияет на нее. В нем слишком много от отца, особенно с тех пор, как Тавиш занял его место.

— Он очень старается быть хорошим братом.

— Только взрослых братьев интересуют совсем не сестры, — король криво ухмыльнулся. — Вы любите своего брата, Адель?

— Да, безусловно.

— Вы считаете, он всегда поступает правильно?

Тавиш был здесь, в Несбетте, полгода назад. Приехал мрачный и хмурый, но так ничего не рассказал, по крайней мере ей. Разногласия с королем? И она даже не понимает, о чем речь.

— Я считаю, он поступает так, как поступил бы отец, Ваше Величество.

Слуга подошел сзади, ловко долил ей в бокал еще вина. Не выйдет… Адель чувствовала себя страшно глупо.

Король кивнул.

— Как и все Моры, — сказал он. — Но ему, по крайней мере, не безразлично ваше будущее.

Адель протянула руку, но даже не успела дотронуться… Бокал упал сам. Сам! Адель готова была поклясться. На скатерть, в ее тарелку и чуть-чуть даже на ее платье. Пятно расползлось. Брызги… Адель вскрикнула от неожиданности.

Как стыдно!

Краснея до самых ушей, готовая провалиться сквозь землю, Адель все же подняла глаза. Король смотрел на нее, кривя губы. Насмешливо.

Роналд все так же равнодушно смотрел в сторону.

* * *

— Ты говорила с принцем?

Лилиас придирчиво разглядывала работу портнихи — для Адель шили новое платье по моде двора. Адель старалась стоять неподвижно, в то время, как на ней примеряли, подкалывали, укладывали. Голубое или зеленое? Атлас, узорчатая парча, тончайшие вейские кружева… платья не то, на чем стоит экономить. А если здесь добавить вот так?

— Я пыталась, но принц не пожелал со мной разговаривать.

Адель поджала губы. Да, это звучало как жалкое оправдание, но она действительно старалась. И не смогла. Роналд ни разу не посмотрел на нее и не сказал ни слова. Ей даже казалось — это специально. Иначе невозможно так упорно игнорировать человека, который сидит напротив.

Казалось, Лилиас ждала именно такого ответа, она знала заранее. Но это не помешало ее гневу.

— Ты хоть понимаешь, как это важно! — она пыталась сдерживаться, но ноздри все равно трепетали, и возмездие неизбежно. — Ты понимаешь, как важна первая встреча? Первое впечатление? Первый взгляд?! Если ты не можешь сделать такой простой вещи, как ты сможешь добиться предложения? Как ты вообще сможешь чего-то добиться?

Адель молчала.

Она пыталась, честно. Но принц был слишком увлечен Исбел.

Она говорила с принцессой, она говорила с королем, даже с юным Аластаром, но вот Роналд…

Наивно пытаться подловить Бреннана… иногда ей казалось, что король читает ее мысли. Он спрашивает, она отвечает, но слышит он не то, что она говорит, а то, что думает. Бреннаны могут видеть суть, их сила сродни силе киар, но киары годами учатся, проходя обряды, посты, и только боги знают, что еще… говорят, даже смерть. А Бреннаны обладают этой силой с рождения. Видят суть, видят связи, могут дергать за эти невидимые ниточки, управлять, рвать или создавать новые. Бреннаны — это земля и корни, прорастающие в земле. Суть вещей.

Броди — огонь и ярость. Их сила в подавлении и абсолютно глухой непроницаемой защите. Никто не способен проникнуть в мысли и сердце Броди, если он этого не захочет.

Моры — это вода и время…

Нужно подождать.

Наивно пытаться поймать Роналда случайным взглядом или улыбкой. Это может подействовать на других, но не на такого, как он. Только Лилиас отказывается признавать. Она говорила, Адель плохо старается.

Лилиас слишком хотела получить свое.

Однажды проиграв сама, решила, что обязана добиться главного приза для дочери.

Адель говорила с принцессой. Ей даже показалось, они и правда могли бы стать подругами. По крайней мере, с Эленор было легко. Адель рассказывала о себе, о брате, об Уинке, море, морских прогулках, штормах, охоте на акул, охоте на горных львов, стараясь нащупать хоть какую-то тему, способную заинтересовать мужчин. Пыталась хоть немного, хоть на миг увлечь Роналда. Но акулы заинтересовали только Аластара, и, возможно, о них бы пришлось говорить до обеда, но, к счастью, Адель знала не слишком много.

Тогда решила попробовать с Исбел. Если Исбел обратит внимание на нее, то, может быть и Роналд заговорит с ней тоже? О роскошных садах побережья, о заморских купцах, мэйсуринских шелках, о тиросских бардах и фаринских танцовщицах… Хотя, о танцовщицах, скорее, интересно мужчинам. Король слушал. Даже Исбел иногда увлекалась и слушала, но потом, вдруг, внезапно теряла интерес. Словно нить внимания обрывалась на полуслове…

Адель пыталась спрашивать ее сама. О старших братьях, о Леруике, о горах. Исбел отвечала неохотно и односложно, ничего не выходило.

А вот обращаться к Роланду напрямую она не осмелилась. Да и неприлично это — первой начинать разговор с принцем. Тем более, если тот явно говорить не хочет.

Адель винила себя. Но в глубине души понимала, что она тут не причем.

И даже Исбел не причем. Иногда ей даже становилось немного жаль прекрасную спутницу принца. Исбел — словно муха в паутине, Роналд крепко держал ее, использовал в своих целях.

Но она рядом с принцем.

Хотела бы Адель быть на ее месте?

Только честно?

Отказаться Адель не может. Не может найти себе другого мужа. Ничего…

До сих пор у нее не было выбора.

— Зеленое, — решила Лилиас, осматривая Адель с ног до головы. — И вот эти ленты. Девочка моя, ты ничего не можешь сделать сама. Придется мне постараться за тебя.

* * *

— Леди Адель, Его Величество король Уллем хотят видеть вас.

Высокий худой слуга стоял на пороге.

— Сейчас?

Адель стало немного не по себе. Что-то было не так во всем этом.

— Нет, — слуга поклонился, пряча улыбку. — Позже, после ужина, Ваша Светлость. Я зайду за вами и провожу в покои короля.

«В покои» — звучало слишком неоднозначно.

— А о чем хочет поговорить Его Величество?

— Боюсь, я не знаю.

Только ухмылка говорит обратное. Впрочем, возможно, это все домыслы…

Возможно, поговорить о брате? Что-то о Тавише, что сказать можно только наедине?

О чем же еще?

Даже если о Роланде — ведь разве не этого Адель хотела?

Отказаться все равно нельзя.

Она будет сильной.

4. Древняя кровь

— Леди Мор, — король стоял у окна. — Рад, что вы зашли.

Адель склонила голову.

— Вы хотели видеть меня, Ваше Величество?

— Хотел. Проходите, подойдите поближе.

Адель зашла, остановилась посреди комнаты. Было так странно и даже немного неловко. Непонятно. У нее ничего не спрашивали, ей не предлагали сесть… Король просто стоял и рассматривал ее.

Она молчала. Нельзя же, в самом деле, первой допытываться у короля.

Его глаза поблескивали золотом, и пламя свечей, отражаясь, танцевало в них.

Тишина.

Тишина обволакивала.

Адель казалось, она проваливается в эту тишину. Звуки исчезают, тают. В какой-то момент даже захлестнула паника — что-то происходило, и Адель не понимала что. Земля уходила из-под ног и мир исчезал. Бреннан? Уллем — Бреннан по обеим линиям, его отец женился на двоюродной кузине…

— Не надо, Ваше Величество, — шепнула Адель, но даже не была уверенна, что король услышал, так тихо.

Уллем едва заметно улыбнулся.

Его глаза…

Голова кружилась.

Не надо…

Но она ведь тоже кое-что может.

Адель вдохнула поглубже. И выстроила вокруг себя стену. Отгородилась.

С непривычки вышло так резко, что потемнело в глазах. Нет, она училась пользоваться силой, но по-настоящему защищаться никогда не приходилось.

— А если я попрошу открыться? — мягко сказал король.

Адель внутренне сжалась.

— Зачем?

— Вы же позволили киаре узнать о себе все. Позвольте и мне.

— Нет.

Было страшно.

С киарой — совсем другое дело. Киара — словно не человек, и все, что она узнала, останется с ней. Но король…

Он же не может силой проникнуть к ней в сознание? Сломать ее защиту? Это запрещено Кодексом, а Кодекс чтят до сих пор. Только по доброй воле.

— Вы же хотите выйти замуж за моего сына? — король улыбался. — Тогда позвольте мне посмотреть. Я должен полностью доверять человеку, которого пускаю в свою семью.

— А если нет?

— Тогда, думаю, вам стоит уехать.

Он говорил так спокойно и равнодушно.

Невозможно.

Она не может.

Мать никогда не простит и не позволит ей просто отступить. Она уже грозилась выгнать Адель из дома, или отдать в Озерное братство, или даже выдать замуж за Хромого Бехана Чира, хозяина Синей Долины, дряхлого, но все еще охочего до юных жен… Адель не выдержит. Лучше сразу умереть.

Но и сдаться сейчас, позволить — невозможно.

Если Бреннан хоть раз проникнет в ее сознание, то пустит там корни. И в следующий раз не понадобиться даже спрашивать. И никакая защита не поможет. Если она позволит сама…

— Не надо, пожалуйста…

До слез. Это не справедливо.

— Решайте сами. За все надо платить, Адель.

Единственно верное решение — повернуться и уйти. И, может быть, даже сообщить в Совет. Отец бы поддержал ее. И даже Тавиш бы поддержал, если бы она обратилась к нему.

Да, случись что, Тавиш поддержит. Мормэр Уинка. На самом деле, по закону, решения принимает он, а не мать. Он не позволит…

Но мать не простит.

Кого Адель боится больше? Короля или матери?

Невыносимо. Еще немного, и она просто разрыдается. Глаза уже щиплет от подступивших слез.

Король смотрит на нее. Пристально.

Нет.

Адель качает головой.

И вдруг тишина обрушивается. И мир возвращается. Снова слышно шум за окном, тихий, привычный… шорох ветра, где-то залаяла собака… чьи-то шаги слышны вдали…

— Тогда передайте своей матери, — говорит король, — что мы больше не нуждаемся в вашем обществе. И не будем задерживать вас. Вы можете уехать домой хоть завтра же.

— Нет! — у Адель подгибаются ноги. Так не может быть.

Отблески свечи в глазах короля. Он все знает.

Лучше умереть, чем пойти с этим к матери.

— Хорошо, — говорит Адель. — Я согласна.

Слезы текут по щекам.

— Вы уверены? — голос короля холоден и безразличен.

— Да.

Поздно отступать.

— Тогда убери защиту и закрой глаза.

То, что было дальше — словно во сне.

Тишина. Все происходило в невероятной тишине. И в темноте — глаза Адель послушно закрыла.

Когда первые тонкие невидимые нити коснулись ее, она вздрогнула, невольно передернув плечами. Хотелось сбросить их, смахнуть. Но нельзя.

Нужно открыть свое сознание. Не сопротивляться. Тогда не будет больно.

Решение принято.

Нити опутывали. Казалось, они прикасаются, ползут по телу, обвивают с ног до головы, проникают под кожу и прорастают внутрь. Ворочаются и ползут внутри. Хотелось кричать от страха. Адель понимала, что на самом деле реально никаких нитей нет, если она откроет глаза, то ничего не увидит… но страшно все равно.

Прорастают.

Почти паника.

Адель старалась держаться, но все равно трясло. Кожа чесалась, виски сжимало так, что подкатывала тошнота. Все сильнее. Казалось, сейчас остановится сердце.

Не сопротивляться… если позволить, пропустить эти нити внутрь — будет легче. Расслабиться.

Адель всхлипнула.

Еще немного, и она не выдержит этого, закричит. Задохнется.

С киарой было куда проще.

Еще…

И вдруг все прошло.

Нити никуда не исчезли, но исчезло давление. Словно… Адель даже передернуло. Словно оно заползло внутрь. Затаилось. И почти сразу накрыло странное безразличие.

— Открой глаза, — велел король.

Адель не могла сказать, слышала ли она его на самом деле, или слова звучали только в голове. Так отчетливо.

Открыла.

— А теперь повернись кругом.

Нет, он молчал. Не двигался, губы не двигались. Но слова были.

Повернуться?

Она не успела осознать, но тело уже слушалось само. Адель повернулась, словно показывая себя со всех сторон. Попыталась остановиться на середине и не смогла. От нее больше ничего не зависело. Ее поймали.

— Хорошо. Теперь подними руки. Опусти. Теперь подними юбку до колен. Выше…

Сердце прыгнуло и заколотилось, как бешенное. Она словно кукла. Ее дергают за ниточки. Собственные руки не слушались.

Адель даже зажмурилась. Зажмуриться она могла, но больше ничего. Словно во сне. Нереально.

— Теперь раздевайся. Снимай все.

— Нет… — шепнула Адель.

Но пальцы уже сами начали развязывать шнуровку на платье, против ее воли.

Адель ничего не могла с этим сделать.

Только не так…

Быстро и ловко, как она никогда не умела.

— Не надо, пожалуйста…

Король наблюдал равнодушно, и словно чего-то ожидая.

— За все нужно платить. Цена велика.

— Я не хочу… — слезы катились по щекам.

— Решай.

Платье соскользнуло и упало к ногам. Адель чуть не закричала.

— Сорочку тоже, — сказал король.

Еще немного… и теперь она стояла совсем голая перед ним. Ее трясло, просто невозможно и темнело в глазах. Казалось, она сейчас умрет. Лучше умереть, чем так.

Это не может быть правдой.

— Послушная девочка, — король стоял все так же неподвижно, чуть склонив голову на бок, разглядывая ее. — А теперь поцелуй меня.

И вот тут что-то щелкнуло.

Нет!

Адель сначала замерла на месте… Ее внутреннее «нет» было столь однозначным, что тело, уже было шагнувшее вперед к королю, остановилось.

Она не готова платить такую цену. Это слишком.

С нее хватит.

И все равно, что будет потом. Но сейчас — нет!

Вспышка.

Адель дернулась из этих липких, опутывающих ее нитей что есть сил. И они вспыхнули разом. Лопнули. Свернулись…

Она попятилась.

Назад, и бегом! Скорее отсюда.

И почти тут же, невидимая сеть накрыла ее. Она споткнулась, упала.

— Стой! — король смеялся. — Оденься, Адель. Не стоит бегать по дворцу голой. Что подумают люди?

Ему было весело, Бездна его побери!

Она почти не помнила, как одевалась. Лихорадочно. Пальцы не слушались. Теперь, когда уже все делала сама, а не по велению короля, пальцы дрожали и вмиг сделались неуклюжими. Но кое-как Адель справилась. Наверно, выглядело не очень хорошо, но не важно… Только платье, даже сорочку она оставила там.

Скорее…

Она боялась даже глянуть в сторону короля. Почти до обморока.

Выскочила за дверь.

Голова была тяжелая, все плыло, словно в тумане. Стучало в висках.

Она сначала бежала… задыхаясь… потом шла, ноги дрожали, все время норовя подогнуться.

В какой-то момент она вдруг поняла, что даже не понимает, куда идет. Она почти не знала замок. Заблудилась? О, Небо! Только не это. Куда теперь?

Было так плохо…

За окном уже ночь. Мать ищет ее?

Где она сейчас?

Адель схватилась за стену, оглядываясь по сторонам. Сейчас упадет, и все…

Совсем рядом, в двух шагах, приоткрыта дверь. За дверью темно и тихо.

Адель, уже почти теряя сознание, проскользнула внутрь, опустилась на пол.

* * *

— Адель! Сейчас…

Чьи-то пальцы на ее висках. Легкое покалывание.

— Давай, очнись…

Она открывает глаза. Смотрит на него… Перед ней мужчина.

В первое мгновение не понимая вообще ничего, Адель вздрагивает… Где она? Кто это?

Король? Ей даже кажется — это Уллем. Все, что случилось с ней, вмиг встает перед глазами. Хочется заорать, вскочить, убежать отсюда прочь.

Он убирает руки, но все также сидит рядом. Она на полу, прислонившись спиной к стене.

— Тихо. Все хорошо.

Не король. Он совсем молод, чуть старше ее брата. Йоан. Бастард.

От этого легче и страшнее разом.

Что происходит?

— Тихо, не бойся, — говорит он. — Что случилось?

Это невозможно рассказать. Она качает головой, поджав губы.

Пытается подняться.

Он подает руку, потом буквально ловит ее, поддерживая под локоть, она чуть не падает.

Ноги не держат.

— Не спеши, — говорит он. — Иди сюда, сядь. Посиди немного.

На маленький диванчик у открытого окна. Свежий воздух немного приводит в чувства.

Но все равно звенит в ушах и раскалывается голова.

Он смотрит.

Он смотрит на нее… так хмуро и пристально, словно одним взглядом может понять… Или может? Он тоже Бреннан. По крови. И Харалт заодно.

Она неуверенно садится, и платье, в спешке почти не зашнурованное сзади, съезжает с плеча…

— Так… — хмуро говорит он. Осторожно поправляет ее платье. — И кто это сделал?

Говорит таким тоном, словно вот сейчас пойдет и разобьет обидчику лицо. Сейчас он чем-то неуловимо похож на Тавиша… как старший брат.

— Нет… — тихо говорит Адель. Это невозможно.

— Роналд?

Адель мотает головой, пытаясь понять, что же ей делать.

— Нет? Отец?

Адель замирает. Как такое сказать?

— Так, — говорит он, и в голосе звучит тихая стальная злость. — Ты посиди тогда тут, хорошо? Я пойду разберусь. Ничего не бойся. Все закончилось. Хочешь, я налью тебе вина, это поможет успокоиться?

— Нет, — шепчет она. — Не надо!

— Не бойся, тебя никто ни в чем не будет обвинять.

— Не надо, пожалуйста! Не надо! Ничего не было. Я просто… Я сама.

— Сама? — он удивляется. — Сама что?

Он хочет услышать. Хотя Адель готова поспорить, он все понял и так. След силы на ней слишком недавний…

— Не надо, — тихо шепчет она.

— Адель, — говорит он строго, — ментальное насилие запрещено Кодексом. Это серьезно. Это касается даже короля.

Он все видит, конечно же.

Но если кто-то узнает, ее отправят домой.

— Не надо, пожалуйста! Я разрешила сама. Он… он сказал — только посмотреть. Ничего не было… просто…

— Поэтому ты вся дрожишь? Потому, что ничего не было?

— Ничего… я просто… я испугалась.

И сейчас ей так же страшно.

Если станет известно всем… Лучше умереть! Она не вынесет.

— Тебе нечего бояться. Посиди здесь, хорошо?

Сейчас он уйдет. Что будет?

Адель изо всех сил пытается взять себя в руки.

— Нет! — она успевает схватить его, едва ли не повиснуть на нем, не пустить. — Не надо! Если кто-то узнает, я просто умру! Пожалуйста, не надо! Я согласилась сама! Я просто… Если узнают…

Это так страшно. Она больше никогда не сможет смотреть людям в глаза.

Ее будут презирать.

— Никто не узнает, — спокойно говорит он. — Я просто тихо, чисто по-мужски, набью ему морду. Ментально. Без лишнего шума. Если спросят, скажу — из своих личных побуждений, у меня их достаточно.

Он смотрит ей в глаза. И что-то происходит.

— Вы шутите, милорд? — Адель не может поверить, но вдруг, совершенно необъяснимо, становится легче.

— Нет, совсем не шучу. Ты… Вы не волнуйтесь, Адель, я понимаю, что делаю.

— Но ведь он король!

— Это ничего не меняет.

— Но он… ваш отец, милорд.

— Есть вещи, которые нельзя прощать никому.

Так спокойно и твердо.

Она все еще держит его, вцепившись в руку. Йоан хмурится.

— Не надо, — говорит она почти спокойно. — Это не насилие. Это договор. Я согласилась сама, позволила заглянуть в свое сознание. Сама, понимаете. А потом испугалась.

— Или вы соглашаетесь, или вас выставят домой?

Холод в его глазах.

Такой холод требует прямоты.

— Да, — говорит Адель. — Это мой выбор. Я хочу выйти за Роналда. Любой ценой.

Он молчит.

Смотрит на нее, неподвижно. И холод сменяется усталостью.

— Не надо, — Адель почти окончательно берет себя в руки. — Ничего страшного не произошло. Я просто была не готова. Я очень благодарна вам, милорд, за поддержку, очень ценю вашу помощь, но не нужно ничего. Это мой выбор. Простите…

— Хорошо, — говорит он, наконец. — Но если будет нужна помощь, обращайтесь.

Адель кивает, оглядывается.

— Спасибо.

— Вы знаете, что вы у меня в спальне? — чуть улыбаясь, говорит он.

И Адель краснеет.

— Нет. Простите… Я немного заблудилась, а потом мне стало плохо. Дверь была открыта.

Уши горят.

— Ничего страшного, — теперь он улыбается уже совсем по-настоящему, так тепло. — Говорят, Моров ведет судьба, нужно только довериться. Хотите, я провожу вас, покажу дорогу, чтобы вы не потерялись снова? А то вдруг вас занесет в спальню к Роналду.

Он смеется над ней, но от чего-то это не обидно, просто немного страшно.

— Не занесет, — Адель зажмуривается на мгновение. — Мне было плохо, но уже все прошло.

— Вы знаете, куда идти?

Очень хочется отказаться.

Но глядя в его глаза…

— Спасибо, милорд.

— Только для начала, давайте, мы поправим ваше платье, чтобы не сползло снова и выглядело пристойно. Не смущайтесь, я помогу, у вас просто не получится сделать это самой. Я, конечно, могу позвать горничную, но если кто-то посторонний будет зашнуровывать ваше платье у меня в спальне, то могут пойти ненужные сплетни. Слуги тоже любят поболтать.

Хочется возразить, но Адель так и не может найти слов.

Так не должно быть…

Он поворачивает ее к себе спиной. Его пальцы касаются ее плечей, ее кожи… Прикосновения обжигают. Нет, ничего лишнего, только шнуровка. Он чуть распускает, там, где совсем уж криво, и ловко затягивает обратно, так, словно делал это уже много раз.

— Не смущайтесь так, — говорит он тихо. — Это ничего не значит.

— Да у вас опыт…

Этого не стоит говорить, но удержаться невозможно, от пережитого волнения просто трясет и слова лезут сами.

— Да, — говорит он. — Если снимаешь с женщины платье, то потом приходится помогать его надевать. Иначе не честно.

— О-оо… — говорит Адель. Выходит чересчур многозначительно. Какая откровенность. Хочется спросить, часто ли ему приходится снимать платья, но спрашивать такое, конечно, недопустимо.

— О-оо? — фыркает он, передразнивает. — Хотите спросить, много ли у меня было женщин?

— Нет, не хочу, — поспешно говорит она.

— Вот и славно.

Он затягивает, чуть резче, чем стоило бы. Завязывает. И отпускает.

— Идемте, Адель. Я покажу вам дорогу.

5. Бастард

— Думаю, ты впишешься в нашу маленькую компанию, — Гленн улыбалась чуть снисходительно. — Третья невеста. Ты ведь хочешь замуж?

Гленн ехала чуть впереди, между Адель и принцессой, посередине, верхом на высокой белой кобыле. Гленна Олстер. Маленькая, угловатая, курносая, не блещущая красотой, но ни капли не сомневающаяся в себе. Вторая дочь Калума Олстера. Вторая из семи. И ни одного брата…

Легкий ветерок у реки, лошадь мерно покачивалась. Адель смотрела по сторонам, странная легкость не отпускала ее, даже пустота, после вчерашнего…

Таволга на склонах дурманяще пахла медом… а дальше поля кипрея… так хорошо!

Хочет ли она замуж?

Позади, чуть в отдалении, ехало четверо рыцарей гвардии. Достаточно далеко, чтобы не слышать беседы, и достаточно близко, чтобы успеть оказаться рядом, в случае необходимости.

— Замуж? — Адель закусила губу, неуверенно глянув на принцессу. Наверно, не очень прилично обсуждать при ней ее брата?

— Хочешь сказать, ты здесь не за этим? — Гленн засмеялась.

— Я не… Я здесь для того, чтобы быть рядом с принцессой.

— Ты сама в это веришь? — Гленн не верила точно.

— Не смущайтесь, Адель, — Эленор мягко улыбнулась ей. — Компаньонки принцессы — девушки на выданье, они для того и собираются при дворе, чтобы найти себе достойного жениха.

— А самый достойный у нас — Роналд, — подтвердила Гленн. — Он наследник престола, он красив, силен, молод, двадцать один год — самое время для свадьбы. Да и, если подумать, среди наследников Больших Домов не такой уж большой выбор. Роналд, твой брат Тавиш… кто еще? Старший сын Локхартов недавно женат, у Броди старшему пятнадцать, его можно рассматривать на будущее, но вряд ли… Старший Иннс женат тоже. У Харалтов — совсем дети, да и Майрет — моя тетка. Остаются младшие сыновья, боковые ветви и Малые Дома, а это уже не так интересно. Твоего брата, Адель, еще не осаждают невесты?

Адель невольно вздрогнула, представила, как все это обрушится на Тавиша… Но он сильный, он давно уже научился со всеми проблемами разбираться сам.

— Нет. По крайней мере, я ничего об этом не знаю.

— Тандри, — сказала принцесса. — Кеннету Тандри двадцать пять, и он не женат.

Гленн сморщила нос.

— Еще совсем недавно Тандри были Малым Домом. Ты прости, Адель, но их не воспринимают всерьез.

Адель покачала головой — она вовсе не обижается, она прекрасно понимает, ее дед — первый олгерширский герцог Картленда, и первый, кто добился вхождения Тандри в Совет.

— Так что, всех интересует принц, — сказала Гленн. — Вопрос в том, кому улыбнется удача.

Адель поджала губы.

У нее, конечно же, нет шансов. Исбел такая красивая, Гленн — такая уверенная в себе. А она? Она даже не смогла заговорить с принцем при первой встрече.

— А меня хотят отправить за море, — грустно сказала Эленор.

— Вы не хотите этого, Ваше Высочество?

— Эленор… Давайте просто по имени, Адель? Хорошо? Нет, я не хочу. Я уже говорила отцу. И я сделаю все, чтобы этого не случилось.

«Сделаю все». Адель попыталась представить, что можно сделать против воли короля, но не могла. Это немыслимо.

— Но почему? — осторожно спросила она.

Эленор дернула плечом, отвернулась ненадолго, словно собираясь с силами, погладила шею своей гнедой лошадки.

— Я не знаю этого Валерио, и не хочу знать. Может быть, он хороший человек, а может нет. Но я не люблю его. Как я могу любить человека, которого даже не видела? Как я могу хотеть за него замуж?

— Любовь! — Гленн фыркнула. — Это Йоан задурил ей голову. Харалты всегда женятся исключительно по любви, поэтому с ними очень трудно. Но Харалты могут себе это позволить, а Бреннаны нет.

Любовь… Это звучало так странно. Адель всегда казалось, что любовь — это совсем не для нее. Дикое и глупое чувство. Она должна следовать воле родителей и чтить своего будущего мужа. Семья строится на уважении и послушании, на взаимовыгодном союзе родов, а не на любви. Любовь вспыхивает, заставляет терять голову и уходит.

Могут ли бастарды позволить себе любовь?

Адель вдруг поняла, что немного завидует. Йоан обязательно женится по любви…

Не на ней… Она даже вздрогнула, испугавшись, что кто-то может угадать ее мысли. Как она вообще могла… Его пальцы касаются е спины…

Адаль мотнула головой, отгоняя дурные мысли.

— Роналд, конечно, мой брат, — говорила Эленор, — но я бы не могла пожелать вам стать его женой. Не потому, что считаю вас недостойной его, Адель, только не обижайтесь, прошу вас. Я просто хорошо знаю Рона как человека, с ним тяжело быть рядом. Он подавляет. Он так сильно жаждет власти, что это пугает. К тому же, он до смерти влюблен в Исбел.

— Это не любовь, — сказала Гленн. — Увлеченность, страсть, похоть, как угодно, но не любовь. Он играет с ней. И ей это нравится. Исбел — красивая дура, она думает, что таким образом может добиться своего. О, Адель, ты бы видела, что тут творилось весной, когда Роналд пытался добиться у отца разрешения на брак с Исбел!

— Но не добился? — у Адель даже сердце остановилось. Она не знала.

Если все уже решено?

— Нет. Прямо отказывать король, правда, не стал, не захотел ссориться с Локхартами раньше времени. Но Исбел его не устраивает, как будущая королева. Ее кровь слишком слаба. И киары против нее.

Адель невольно вздохнула с облегчением.

Киара, по крайней мере, сказала, что она подходит… Не лучшая, но… Но кто тогда? Гленн?

— Хочешь совет? — Гленн смотрела на нее так снисходительно. — Если хочешь замуж именно за принца, то советую присмотреться к Аластару. Мне кажется, вы друг другу подойдете.

— Аластар? Но он еще ребенок.

— Ему четырнадцать, — пожала плечами Гленн. — Скоро будет пятнадцать. А тебе? Семнадцать есть? Да? Ну, все равно это не такая большая разница. Лет через пять ее вообще не будет заметно. Айли — хороший мальчик.

Это было так неожиданно.

Адель даже смутилась, неуверенно глянула на принцессу. Как Эленор отнесется к такому? Выходило как-то нехорошо… Мать хочет, чтобы она вышла замуж за принца. Аластар — тоже принц. Но так нельзя, наверное?

Эленор, кажется, вообще не слышала, вглядываясь вдаль. К ним, через поле, скакал всадник.

Гвардейцы охраны видели его, но никак не показывали беспокойства, ехали и ехали себе. Кто-то знакомый? Свой. Адель никак не могла понять, еще далеко. Но было в этом что-то такое, что быстрее забилось сердце.

— Хотя лично я бы поставила на Йоана, — задумчиво сказала Гленн за спиной. — Он бастард и свинья, но что-то подсказывает…

Не договорила.

Всадник подлетел к ним размашистой рысью, натянул поводья и поехал рядом, словно ни в чем не бывало. Такой довольный, немного взъерошенный. Его соловый жеребец всхрапнул, приплясывая, тряхнул гривой.

— Не помешаю вам, леди?

Отдышался.

— Я думала, ты уехал еще на рассвете, — Эленор обрадовалась ему. — Что-то случилось? Вчера вечером ты заходил прощаться.

— Планы изменились, — Йоан пожал плечами. — К тому же, меня приставили к тебе, в качестве гвардейца, велели не отходить. Пока на неделю, может чуть больше, потом поеду в Терсо. Но все хорошо, ты не волнуйся, никой опасности для тебя, это просто меня, как в детстве, поставили в угол за плохое поведение.

Его глаза смеялись.

Его глаза…

Адель случайно встретилась с ним взглядом и поняла, что неудержимо начинает краснеть.

Случилось.

Это из-за нее.

Это просто невозможно, но… Из-за нее.

Не знала, что делать, куда себя деть… Она не могла смотреть на него, но и не смотреть тоже не могла. Страшно смущалась.

Гленн подъехала совсем близко, склонилась к самому уху.

— Даже не думай, — шепнула она. — Этот еще хуже Роналда. Ублюдок. Переспал со всеми девушками во дворце. Нет ни совести, ни принципов.

— И с тобой тоже? — Адель даже не успела понять, как это у нее вышло.

Гленн подобралась, ее глаза презрительно сверкнули.

— Я предупредила тебя. Будь осторожнее.

«Если снимаешь с женщины платье»… Да, Адель верила, Йоан мог.

— Рассказываешь, какая я сволочь? — громко и радостно спросил он.

Только голос чуть хриплый и еще… что-то не так?

— Йоан! — попыталась было Эленор.

— А разве это не так? — удивилась Гленн. — Вы хотите сказать, милорд, что это не правда? Мы-то знаем вас, а вот невинная девушка может что-то понять неправильно.

— Думаю, невинную девушку мое темное прошлое волнует меньше всего, — сказал он. — У нее другие планы.

В этом было что-то… Даже не усмешка. Досада?

Или нет?

Да нет же, Адель просто напридумывала себе невесть что. Она тут вообще не причем.

— Ты поругался с отцом? — спросила Эленор. — Я заходила к нему с утра.

— Немного. Как он там? Пришел в себя?

Эленор покачала головой, нахмурилась.

— Если это ты, то… Подожди, но что произошло? Отец зеленый весь, я сначала подумала, он перебрал вчера, странно, но… но теперь… Что ты творишь?

— Ничего. С чего ты взяла, что это я?

Он усмехнулся, кашлянул и шумно втянул носом воздух, зажмурился на мгновение.

— С того, что у вас кровь в легких, милорд, — сказала Гленн, разглядывая его. — И это не физическое воздействие и не болезнь. Вы не только поругались, но еще и подрались?

— Йоан! — щеки Эленор побледнели. — Ты с ума сошел?

— Лене… — он фыркнул. — Не бойся, я ничего ему не сделал. Физически — совсем ничего, только ментально. Ничего страшного. Считай, что просто наорал.

— А он тебе? Йоан, я не понимаю…

— Он просто защищался. Лене, все хорошо. Мы поговорили и все решили.

— Из-за чего?

Он покачал головой.

Он не скажет.

Боги… если кто-то узнает!

Адель поняла, что руки дрожат. Из-за нее? Этого просто не может быть.

Поняла, что успела отстать, и, если бы не лошадь, даже попятилась бы назад. Сбежала бы. Слишком страшно.

— И что теперь? — спросила принцесса, заглядывая брату в глаза. Тебя приставили ко мне на неделю? И все?

— Я поеду с тобой в Ауэгду, — сказал он. Это прозвучало так просто. Просто поездка. Но Эленор даже переменилась в лице.

— Надолго? Тебе ведь позволят вернуться?

— Лене, я думал, ты будешь рада видеть меня? — он улыбался.

Его сослали. С глаз долой. Пока он еще здесь, но это ничего не значит.

Навсегда? Или только выдать сестру замуж, и вернуться?

— Рада, — щеки Эленор стали бледными, как снег. — Но не так. Я не понимаю, Йоан. Что случилось? Скажи мне хотя бы, это того стоило?

— Конечно, — он небрежно пожал плечами. — Иначе зачем бы я в это полез?

Эленор поджала губы, отвернулась. Долго ехала молча.

Йоан молча ехал за ней. Кашлянул пару раз, облизал губы.

— Хотите, я помогу вам, милорд? — предложила Гленн. — Дайте руку.

Она может вылечить. Говорят, Олстеры едва ли не мертвого поднять могут, а уж это и вовсе должно быть легко.

— Не стоит, — он отмахнулся. — Завтра пройдет само.

— Вам будет легче дышать, милорд, — голос Гленн неожиданно сладкий и нежный. — Так значит, вы теперь с нами?

— Да. Поеду с вами на охоту.

— На охоту? Это уже скоро… Дайте руку.

Адель отстала и совсем не видела ее лица, но ей казалось — Гленн улыбалась, ее лошадь шла совсем близко с жеребцом Йоана.

— Не стоит. Скажите лучше, как вам портной, которого я присылал? Вы нашли общий язык? Платье уже готово?

Сарказм. Такой явный сарказм в голосе, при совершенно безобидных словах.

Гленн вспыхнула. Адель показалось, сейчас заодно Йоан заработает еще и пощечину. Но Гленн сдержалась. Да и вот так, верхом, недостать…

— Хватит! — вмешалась Эленор, вышло так внушительно, что Адель вздрогнула. Все же, Эленор — дочь своего отца, и еще Броди. — Йоан, если ты здесь в качестве гвардейца, то может и поедешь с ними? Позади? Или тебе так необходимо препираться с Гленн? Не надоело?

— Нет… Прости, — он обернулся. — Мы, похоже, совсем напугали Адель, она такая бледная и отстала от нас. Не бойтесь, Адель…

— Пусть привыкает, — фыркнула Гленн. — Если хочет замуж за своего принца, то придется слушать и не такое.

Адель поджала губы, опустила глаза. Было неловко. Словно она в чем-то виновата.

Эленор остановилась и спрыгнула с лошади.

— Давайте не будем, — примирительно сказала она. — Мы же хотели собирать цветы. Адель, какие цветы вы любите? Ромашки?

Просто, чтобы отвлечься, разрядить обстановку.

Адель спрыгнула тоже. А Гленн и не подумала… что-то шепнула Йоану… Нет, лучше не слушать и смотреть на них, это не для нее. Все это вообще не должно ее волновать. У них свои дела, непонятные ей. Не нужно…

Она же не ревнует, в конце концов?

Не думать.

Адель огляделась.

Принцесса уже уверенно собирала ромашки у дороги. Сосредоточенно, поджав губы, словно занимаясь чем-то невероятно ответственным.

Ромашки?

Адель наклонилась, сорвала одну, покрутила в руках. Огляделась.

Ей всегда нравилась таволга… вон там, на склоне у реки целые заросли, высокие белые метелки. Нарвать и поставить потом в комнате, — так чудесно пахнет медом.

Если уж собирать, то только то, что доставляет радость.

Трава высокая. И дальше в зарослях — крапива и репей. Чуть не споткнулась, зацепившись краем платья… Сейчас Адель все порвет и мать будет в ярости.

Но она уже забралась туда и отступать поздно.

— Подожди, ну, куда же ты лезешь!

Адель не успела опомниться, как ее схватили, подняли и вытащили из кустов. Легко, словно ребенка.

— Подожди, — сказал он. — Я тебе сейчас нарву. Каких? Вон тех белых?

И решительно полез через крапиву.

Адель стояла, смотрела, как он собирает для нее цветы, и готова была провалиться сквозь землю. Все смотрят на нее. Принцесса, Гленн, даже рыцари, про которых она почти забыла. Что они подумают? Она боялась обернуться на них… Не представляла, что будет делать дальше.

Йоан наломал целую охапку и вылез. Такой беззаботно улыбающийся, даже счастливый.

— Держи, — сунул ей в руки.

Так много…

— Спасибо, — только и смогла сказать она. — Но зачем вы так?

Он пожал плечами.

— Это совсем не сложно.

— А зачем вы пошли к королю? — спросила она совсем тихо, так, чтобы слышал только он один. — Вы же обещали…

Йоан покачал головой.

— Я всегда поступаю по-своему. Так, как считаю нужным.

— Не нужно было… Что мне теперь делать?

И вмиг что-то изменилось. Тень пробежала по его лицу, улыбка исчезла.

— А с чего вы взяли, Ваша Светлость, что это из-за вас? Думаете, у меня своих дел мало? Все вокруг вас крутится?

Отвернулся. Ушел к сестре.

Адель показалось, что она сейчас умрет. Прямо так, с этим огромным веником в руках.

6. Соперница

Адель успела проклясть все на свете, прежде, чем добралась до дворца с этим букетом.

Возненавидеть себя за свою нерешительность. Надо было выбросить по дороге. Она хотела, несколько раз собиралась бросить… но не могла.

Возненавидеть Гленн за тихие усмешки и убийственный взгляд. Казалось, Гленн сейчас метнет в Адель молнию.

Возненавидеть гвардейцев за дружный, хоть и сдержанный, ржач за спиной.

Принцессу… сложно сказать за что. Просто за то, что она это видела. Принцесса, как раз, ни в чем не виновата.

Но вот Йоана — по-настоящему, всем сердцем. За все. Она не просила его помогать!

Даже залезть на лошадь с цветами было непросто, слишком много их, одной рукой сложно держать. А уж потом…

Ехала чуть позади.

А они втроем — Йоан, принцесса и Гленн. Мило беседовали.

Адель чувствовала себя лишней. Не понимала, что ей делать.

Понимала только, что нужно собраться и взять себя в руки. Она здесь не для того, чтобы обижаться. Не для того, чтобы переживать о том, что думают о ней эти трое… нет, даже семеро, еще рыцари. Не важно.

Если она сейчас испугается и уйдет в сторону, потом будет сложнее.

В конце концов, она ничего не сделала.

Этот Йоан ничуть не смущается своей выходки, и она не должна.

Подъехала ближе.

Они говорили об охоте. Вспоминали что-то о том, как огромный серый тигр бросился на Роналда, но он спалил его огнем, как настоящий дракон. Вот это было зрелище!

Гленн обернулась.

— Вы боитесь тигров, Адель? — спросила она. — Если бы тигр бросился на вас, что бы вы сделали?

Умерла бы от страха. Прямо на месте.

— Я же Тандри, — почти через силу улыбнулась Адель. — А Тандри могут убивать одним прикосновением. Я бы убила его.

Йоан засмеялся.

— С вами опасно иметь дело!

— Опасно, — согласилась она.

* * *

— Они хотят, чтобы я уехала! — губы Лилиас дрожали. — Мне так и сказали!

В первое мгновение Адель испугалась.

Ей показалось, она должна уехать тоже. Король недоволен ей?

Значит все?

Потом поняла, что только мать.

Тогда она останется одна? Совсем одна, так далеко от дома? В первое мгновение страх… и почти сразу непонятное облегчение. Адель спряталась за своим огромным букетом, чтобы мать не видела ее лица.

— А я остаюсь тут? — уточнила на всякий случай.

— Остаешься, — в голосе Лилиас раздражение и даже злость. — Это ведь ты что-то сказала? Ты? Я устроила тебе встречу с королем, а ты наговорила ему каких-то гадостей?

— Ты? — Адель не удержалась. — Это ты устроила эту встречу?

Хотелось крикнуть: «Да как ты могла!», но это уже слишком. Мать не могла знать, что там будет, что король сделает с ней. Она хотела помочь.

Но от воспоминаний до сих пор бросало в дрожь.

— Если ты сама ничего не можешь, приходится делать за тебя. Что ты сказала ему? О чем вы говорили?

Даже матери Адель не станет это рассказывать.

Может быть даже — тем более ей.

— Я не могу сказать, — сказала Адель тихо. — Я обещала никому не говорить.

Это ложь, но это лучшее объяснение, правдоподобное. Она не готова.

— Никому? Но мне-то ты сказать можешь?

— Я обещала, мама.

— Вы говорили обо мне?

— Нет, мама.

— Посмотри мне в глаза! Адель, скажи мне!

Адель покачала головой. Впервые порадовалась, что еще держит в руках охапку цветов, словно щит.

Она ничего не станет рассказывать.

— Адель! Посмотри на меня. Положи, наконец, свой ужасный веник. Откуда ты это притащила?

«Откуда ты притащила эту дрянь?» Как в детстве…

— Мы собирали цветы с принцессой. Разве тебе не нравится?

Лучше говорить о чем угодно, только не о вчерашней встрече с королем.

— Это ужасно, Адель. Словно ты выдернула куст с корнем, как попало, и притащила сюда. Настоящая леди никогда такого не сделала бы.

Стало обидно.

— Это Йоан нарвал для меня!

— Йоан? — лицо Лилиас вытянулось и побелело. — Бастард? Что ты говоришь, Адель?!

— Принцесса Эленор позвала меня на прогулку. И он тоже был там. Он ее брат, мама!

— Брат?! Что ты несешь?!

Лилиас с силой вырвала букет таволги у Адель из рук, быстро подошла к окну, распахнула, словно цветы жгли ей руки, и выкинула вон.

У Адель замерло сердце.

— Мама! Что ты делаешь?!

Зачем она… всего лишь цветы… она сама так мечтала выкинуть, но не хватило духу.

Лилиас гневно обернулась.

— Ты не понимаешь? — Лилиас подошла, и Адель невольно сжалась под ее взглядом. — Ты не понимаешь, что ты делаешь?

Адель честно не собиралась делать ничего такого.

Но она вечно все делает не так…

— Не понимаешь?! — глаза Лилиас блестели. — Если я еще хоть раз услышу про этого Йоана…

— Ты уезжаешь — тихо сказала Адель. — И не услышишь ничего.

Зажмурилась. Ей показалось, сейчас мать ударит ее.

Лилиас схватила ее за руки. За запястья. Крепко сжала.

— Послушай меня, Адель! Посмотри мне в глаза. Посмотри. Я предупреждаю тебя очень серьезно. Если я услышу еще хоть что-то про бастарда… и если до зимы ты не получишь предложение о браке от короля и Роналда, то зимой отправишься в Синюю Долину. Выйдешь замуж за Бехана Чира. Поняла!

Адель поджала губы.

Так и будет.

У нее нет выбора…

— Поняла?! — мать сжала, даже тряхнула ее, и Адель вскрикнула. Запястья обожгло огнем.

Лилиас отпустила мгновенно, отдернула, словно совсем не ожидала такого.

На запястьях остались отпечатки рук. Словно ожоги.

— О, Небо… — Лилиас дрогнула. — Адель… я не хотела…

Она совершенно честно испугалась сама. Но разве от этого легче?

Адель осторожно дотронулась. Было больно. И будет хуже, она знала, что это такое.

Но рано или поздно — пройдет… да, скорее всего у нее следов не останется.

— Я не хотела, Адель…

Адель покачала головой.

Какая разница.

Хотелось расплакаться.

— Тебе нужно надеть перчатки, — Лилиас смотрела с ужасом, — чтобы было незаметно. Что скажут люди…

* * *

Исбел пришла сама, вечером. Веселая, с корзинкой каких-то сладостей.

— Мы ждали тебя к ужину, но ты не пришла!

— Простите… Я… У меня голова очень болит. Наверно, я еще не пришла в себя после дороги.

После всего, что случилось, Адель была не готова к ужину в кругу королевской семьи. Совсем не готова.

— Ничего! Хочешь печенья? Медовое, с орехами.

Исбел улыбалась, и это было так странно. Адель думала, Исбел будет ненавидеть ее — еще одна конкурентка. Или, по крайней мере, смотреть холодно-равнодушно. Но Исбел, казалось, была рада.

Что-то не так?

— Спасибо, — осторожно сказала Адель.

— Бери! — Исбел поставила корзинку перед ней. — Очень вкусно.

Адель осторожно взяла одно. Даже ненароком проскользнула мысль — может печенье отравлено? Но нет, конечно. Это было бы слишком.

— Ты выбросила в окно цветы, которые подарил Йоан? — Исбел смотрела на нее совершенно невинными глазами. — Он так расстроился!

От неожиданности Адель моргнула, потом еще.

«Подарил»? «Расстроился»? Как-то все это не вязалось… И казалось, сам Йоан бы рассмеялся на это в лицо.

— Это мама выкинула, — тихо сказала Адель.

— Твоя мама? Почему? А ты? Тебе ведь нравится Йоан?

Столько вопросов разом, с такой непосредственностью. И ни на один она не знает ответ. Не может ответить ни на один.

Сказать Исбел, что никакого Йоана она видеть не хочет, и ей нужен Роналд — как-то глупо. Исбел как раз рада, что Адель ей не соперница? Так? Тогда может не стоит ее пока разубеждать?

Что сказать?

— Я его совсем не знаю.

— О, Йоан очень хороший человек! Очень добрый и внимательный. Очень надежный.

Так невероятно искренне.

— А Гленн сказала, что он редкостная свинья.

— О, Гленн просто ревнует! — отмахнулась Исбел. — Ей не удалось с Роналдом, и она так долго добивалась внимания Йоана, что теперь не может поверить, как он обратил внимание на кого-то еще. Не слушай ее.

Это очень похоже на правду. Правду про Гленн, но…

Но все же…

— А почему ты считаешь, что он… что я…

У Адель так и не хватило смелости спросить прямо. Он обратил внимание на нее?

Исбел засмеялась.

— Мой брат, Дон, ездил с вами на прогулку. Он из рыцарей гвардии. Такой, самый огромный из них. Он все видел. Как Йоан подъехал к вам, как собирал цветы, как смотрел на тебя. Йоан никогда так себя не ведет. Ты ему нравишься. И не смотри, что он бастард. По крови он потомок самых сильных родов Олгершира. Старый Харалт признал его и принял в семью, король любит его… да, почти как законного сына. Ты знаешь, что Уллем хотел официально признать его, если только Йоан подпишет отказ от права на трон? Он же на два года старше Рона, первенец. Но Йоан отказался. Да, он богат, у него все есть и никто ему не указ. Поэтому Гленн и ревнует, она так надеялась прибрать Йона к рукам.

Адель должна радоваться своему счастью?

Никто не указ? И все же, его отправляют вместе с сестрой. И, судя по всему, это не входило в его планы… Знает ли Исбел?

Она, конечно, очень надеется, что Адель теперь бросится в объятья Йоана, а принц останется ей? Очень разумно.

А Йоан, наверно, даже не подозревает, что Адель ему нравится.

Ее пытаются устранить.

Печенье, которое принесла Исбел, действительно вкусное. Адель съесть одно, обдумывая.

— Расскажи мне о Йоане, — она постаралась улыбнуться. — Ты ведь давно здесь и хорошо его знаешь?

— О-о, ты ведь знаешь, что король очень любил его мать? Прости, это ведь, отчасти, и твоя история… Уллем должен был жениться на твоей матери, твой дед это устроил… но это ты знаешь, конечно же. А Уллем был влюблен в Айгнес Харалт, и добивался ее, как только мог. А она не хотела. Вот честно, не понимаю ее! Тебя добивается сам принц, наследник, а ты воротишь нос. Хотя, говорят, она отдалась ему, все же, сама…

Адель передернуло.

— Он же Бреннан. Он заставил ее. Этому невозможно противостоять…

Исбел глянула на нее так странно, и Адель прикусила язык. Она что-то знает? О, Небо…

— В этом, как раз, и заключатся различие между девушкой из благородной семьи и какой-нибудь безродной пустышкой, — сказала Исбел. — Она была Харалт, она могла противостоять. А если ты противостоять не можешь, ты вообще недостойна…

Вдруг болезненно поджала губы.

Вот эти последние слова не ее. Ей так сказали. Неужели и с ней Уллем проделал то же самое? И она недостойна? Гленн говорила, что Исбел слаба…

А сама Адель? Она смогла?

Что-то кольнуло в сердце.

Король смеялся ей вслед…

— Но ведь свадьбы не было, — тихо сказала Адель.

Обсуждать старые истории безопаснее.

Исбел вздрогнула, словно возвращаясь из своих мыслей, посмотрела на нее…

— Не было. Айгнес не захотела. Конечно, если бы ее отец дал согласие, то свадьба бы состоялась, и никакие Тандри не могли бы помешать… ох, прости Адель… Но Фергас на то и Харалт, чтобы поддержать дочь, а не принца Уллема. Да, Уллем тогда еще был принцем, его отец был жив. Уллем думал, что деваться Айгнес будет некуда, уж теперь-то она станет его женой. Но она отказалась. Даже когда родила сына. А потом умерла. Уллем сразу хотел забрать мальчика и признать сыном, но Фергас не позволил. Сказал — мальчик мой внук, как бы там ни было. Сын Неба. Знаешь же, как говорили у них про таких детей? Небесный Отец спустился молнией с небес и дал женщине ребенка. Так что Йоан сын Неба, а Уллем как бы и не причем. Он, правда, вылитый Бреннан, тут не поспоришь. Говорят, Уллем просто бесился. Он все же забрал Йоана в Несбетт, как только стал королем. Йоан мог бы быть наследником, — Исбел посмотрела на Адель так пристально, даже немного с грустью. — Говорят, киары за него…

Киара говорила о Йоане, как о Бреннане. Сын Айгнес и дети Кейлен.

Но нет, конечно, он не наследник и не принц, сейчас такое уже невозможно.

Половину всего этого она слышала и раньше, половину — ей рассказывали иначе… Как понять?

Адель молчала.

— Так что радуйся, — сказала Исбел. Вдруг вызов скользнул в ее голосе. — И оставь Роналда мне. Я люблю его!

7. Пикник в саду

В перчатках было жарко и неудобно, Адель всегда ненавидела перчатки. Пришлось выбрать шелковые, плотные, иначе следы от пальцев на руках были слишком заметны, хоть Адель и пыталась припудрить и хоть как-то прикрыть. Через неделю, может быть, можно будет и кружевные.

Ужасно.

Но завтра мать уедет.

Руки все время ныли и чесались, но почесать при всех было нельзя.

Гленн заметила сразу. Ничего не сказала, но так посмотрела… От нее это не скрыть.

Они сидели в дальнем конце сада, у ручейка, на цветных покрывалах, расстеленных на траве. Четыре девушки и двое мужчин. Сестра, брат и три невесты принца.

Роналд был здесь.

Совсем рядом, куда ближе, чем за обеденным столом. Можно протянуть руку и коснуться… но этого, конечно, Адель бы никогда не решилась сделать.

— Доброе утро, Адель.

— Доброе утро, сир…

У него был такой голос, что сердце замирало и дрожали руки. Просто невероятно. Внутри все начинало вибрировать. Адель казалось, она просто умрет от счастья, если он еще хоть раз заговорит с ней. Его глаза — черные… она тонула в них, словно в бездне, летела вниз… растворялась… до потери сознания.

Вторичная аура Броди.

Нет, Адель прекрасно отдавала себе отчет в том, что происходит. Умом — понимала. Но сердце не могло справиться с этим счастьем.

Ментальное воздействие запрещено, но у Броди это было скорее побочным эффектом, неконтролируемым. Это просто было. Конечно, по-хорошему, ауру можно было и приглушить, но запреты не распространялись на нее, поэтому большинство Броди не считали нужным себя утруждать. Кому надо — отгородится. Реальной силы аура не имела. А уж ставить защиту должны были учить всех, это основа.

Адель могла бы отгородиться от Роналда, наглухо. Но это было так невероятно, и так захватывало дух, что она просто не находила в себе сил.

Роналд смотрел на нее. И, значит, она на шаг ближе к цели.

Она сидела между принцессой и Гленн, а рядом с Гленн Йоан, и Роналд напротив.

Йоан налил всем вина.

Спелая черешня, земляничный пирог, имбирное печенье.

Адель смотрела на черешню, и понимала, что не может. Боится запачкать перчатки соком, это будет нехорошо. Это привлечет внимание. Поэтому только печенье и вино в этот раз.

Говорили о турнире. Локхарты проводят в конце лета, чуть больше, чем через месяц, в честь рождения маленького Колина, сына Айна. Роналд собирался ехать. Марион, жена Айна — его тетка. Так что маленький Колин наполовину Локхарт, наполовину Броди. Роналду нельзя не поехать, и даже если не сражаться, то просто выразить почтение. Исбел, конечно, поедет тоже.

— Йоан, а ты? — спросила Исбел. — Ты едешь?

— Он боится, что старые драконы Броди его сожрут, — усмехнулся Роналд.

Йоан кивнул.

— Зачем дергать за хвост спящего дракона? Нет, я не еду. По крайней мере, я надеюсь, что удастся увильнуть от этой поездки.

— Ты был хоть на одном турнире, с тех пор, как получил шпоры? После Ройны? — спросила Исбел.

— Только как зритель.

— Почему?

— Мне хватило одного раза.

— Рон, а ты? Шесть раз?

— Пять. Дважды выигрывал, и трижды мне не хватало совсем немного.

— Его высочество не пропускает ни одного турнира, — улыбнулась Гленн. — Хочет всем показать свою доблесть.

— Дело не в доблести, — сказал он. — Без настоящего дела мечи ржавеют.

— Твой меч, я смотрю, всегда в деле! — фыркнул Йоан.

— Йоан! — возмутилась принцесса.

— Но почему бы не испытать счастья? — спросила Исбел. — Может быть, даже посвятить свою победу даме сердца?

— Какая польза даме сердца от моих побед?

— Всем девушкам это нравится. Она будет гордиться тобой!

— Кто? — Йоан поднял одну бровь, словно спрашивая: кто, по мнению Исбел, дама его сердца?

— О, я думала… — Исбел слегка смутилась, посмотрела на Адель.

И Адель смутилась еще больше, едва удержалась, чтобы не зажмуриться.

Йоан криво усмехнулся.

— Адель, вы бы гордились моей победой в турнире?

— Я? — она растерялась. — Почему я?

— Она приехала сюда, чтобы радоваться победам принца Роналда, — сказала Гленн. — Зачем ей вы, милорд?

— А вы не слышали, — Йоан удивился. — Уже все говорят, что я увел у Рона еще одну невесту. Но на этот раз красивую.

Адель была готова провалиться сквозь землю. Побледнела.

А вот Гленн даже позеленела совсем.

— Они льстят вам, милорд. У вас не хватило бы сил увести даже одну, — сказала она, потянулась и схватила Адель за руку, словно невзначай. — Правда же, Адель? К тому же, вы уезжаете насовсем…

Руку пронзила острая боль. Адель чуть не вскрикнула, пришлось собрать все силы, чтобы не подать виду и даже немного улыбнуться.

Надо ответить?

— Я здесь всего три дня, — сказала она. — Я даже не понимаю, о чем вы говорите.

— Гленн! — Йоан сказал это шепотом, но Гленн мигом отдернула руку и даже спрятала ее за спину, словно обожглась. Поджала губы.

— Адель, вы когда-нибудь были на турнире? — спросила принцесса.

Можно немного выдохнуть, хотя на глаза все равно наворачивались слезы, и пальцы сводило судорогой. Сейчас пройдет…

— Нет, никогда.

— Хотели бы побывать?

Улыбнуться…

— Если ваше высочество поедет, мне, наверно, стоит поехать тоже?

— Я бы хотела поехать, — сказала принцесса. — Посмотреть на Рона, на других… Надеюсь, послы из Ауэгды не успеют приехать за мной до осенних штормов.

— Ваш брат собирался ехать на турнир, Адель, — сказал Йоан серьезно. — Думаю, вам тоже будет интересно.

— Может быть.

Запястье ныло так, что сводило зубы.

— Адель, — Йоан поднялся на ноги, протянул ей руку, — можно вас на пару слов?

Она нерешительно оглянулась на принцессу, Эленор кивнула ей.

— Ваш брат был здесь недавно, у нас с ним возник один спор… — сказал Йоан. — Можно уточнить кое-что у вас?

— Да…

Адель поднялась на ноги.

Он отвел ее в сторону, подальше, так, чтобы разговора не было слышно. Встал к компании спиной, немного закрывая Адель от всех.

— Что у вас с рукой? — спросил он.

— Ничего, все в порядке.

Адель поджала губы.

— Не говорите глупости. Снимите перчатки.

— Нет.

— Не заставляйте меня применять силу. Снимите.

— Вы же не станете этого делать? — сказала она. — Все смотрят.

— Я сделаю так, что никто не заметит. Просто заставлю вас.

— Ментальное насилие запрещено.

— Да. Потом вы сможете заявить на меня в Совет. Но только вам придется рассказывать и все остальное.

— Я ни в чем не виновата, мне нечего бояться.

— Тогда заявляйте смело.

Он сказал это так спокойно и…

Закрыться она не успела. Все произошло так быстро. Не было никаких нитей, никакой тишины, ничего. Просто всего лишь одно мгновение, и Адель понимает, что не может больше пошевелиться. Совсем. Стоит, словно статуя. Йоан берет ее за руку, чуть выше локтя, и осторожно, бережно снимает печатку. Потом второю. Он стоит так, что принцессе и остальным за его спиной ничего толком не разглядеть.

Потом все возвращается.

Это настолько невероятно… Пугающе.

Р-раз, и все.

Адель даже покачнулась, но устояла.

— Осторожно, — сказал Йоан. — Не падайте. Кто это вас так?

— Как вы смеете!

Хотелось его придушить, честное слово.

Но хуже всего была собственная беспомощность.

— Кто? Ваша мать?

— Я тоже поругалась с матерью, — Адель нервно усмехнулась, да, это могло бы быть даже смешно. — Но она не хотела делать мне больно. Вы не понимаете…

Хотелось расплакаться.

Йоан покачал головой.

— Это плохо. Если ваша мать не хотела, и у нее это вышло случайно, то это намного хуже, чем если бы она сделала это специально. Значит, она не контролирует свою силу. Это очень серьезно, Адель. Вам не объясняли? К сожалению, так бывает часто. Девочек часто не учат управлять серьезной боевой магией, считают, что это не нужно. Учат ее глушить. К Олстерам, Иннсам — это не относится, их сила другой природы. Но вот Броди, Локхартам, Тандри — приходится тяжело. Если силу последовательно глушить в себе много лет, то это может плохо закончится. Можно сойти с ума. Можно выгореть. Можно спалить все вокруг себя. Вас учили управлять силой смерти, Адель?

Она знала это.

— Мой брат, да. Он занимался со мной.

— Брат. Но не мать? Значит, ее саму не учили?

Нет. Мать говорила — женщина не должна. Она страдала из-за этого, но сделать ничего не могла. Адель помнила, как однажды в ссоре мать прожгла отцу руку, по-настоящему, до кости. Шрамы потом остались на всю жизнь. Не был бы он Мором, она бы убила… Так было, с обычными людьми. Служанку, которая случайно разлила молоко ей на платье, мальчика с конюшни, который чуть не сбил ее с ног… Плакала потом. Но не могла справиться.

Сила Моров в другом, отец объяснял ей.

А вот со смертью Адель учил управлять брат. Тавишу приглашали учителей из дальних ветвей Тандри, а потом Тавиш занимался с ней. Она тоже оставила на нем много следов, но он, вместе с Адель, учился защищаться. В детстве, к счастью, сила не проявляется в полной мере.

— Это не ваше дело, — сказала она.

— Не мое.

— Моя мать скоро уедет.

— Я знаю, — сказал он.

— Скажите еще, что это вы заставили ее уехать.

— Я приложил к этому руку.

Он говорил совершенно серьезно, так, что не поверить было нельзя. Хотя теперь Адель закрылась в полной мере, так плотно, как только могла. Он больше не заставит ее, не может повлиять.

Самоуверенность раздражала.

— Весь мир крутится вокруг вас?

— Большая его часть, — он улыбнулся. — Давайте попросим Гленн, она вылечит вас.

— Не нужно. Это пройдет само.

— У вас серьезные ожоги, проходить будет долго. Неделю, не меньше. То, что отказывался я — другое дело. У меня, на самом деле, не было ничего страшного, — он глубоко вдохнул, выдохнул. — Уже ничего не осталось. Разница в том, что когда мы ругались с отцом, каждый из нас очень четко понимал границы, которые переходить нельзя. Резкий спазм в легких оглушает, заставляет ослабить ментальную хватку. Можно даже потерять сознание. Но для такого, как мы, по большому счету, это не более чем подзатыльник. Ваши ожоги заставляют вас страдать даже сейчас. Болит же ведь? Чешется? Адель, не хотите вмешивать Гленн, давайте я.

— Вы? — она удивилась. — Вы не можете.

— Да бросьте. В каждом из нас намешано силы от всех семи домов. Моя прабабка была из Олстеров. Можно вытащить любую силу, если знать как. Но так далеко, конечно, сложнее. Дайте руку.

Она устала с ним спорить. Просто устала.

Поддалась.

Он взял ее за руку. Ее ладонь в его ладонях… его глаза… он так смотрит на нее… Так не должно быть.

И по всему телу разливается спокойствие и тепло.

— Лучше бы сесть, конечно, — говорит он. Хмурится. — А то я не уверен… Ладно, попробуем так.

У него теплые руки, очень сильные. Он закрывает глаза.

Стоит неподвижно.

У него такое серьезное, сосредоточенное лицо. Напряженное.

Кожу на запястье покалывает, слегка жжет, но не сильно. Адель видит, как следы ожогов светлеют на глазах.

Видит, как капелька пота стекает у Йоана из-под волос, по виску, по щеке… и вторая — по лбу и по носу… Он глубоко дышит.

И вдруг резко отпускает, открывает глаза, рассматривает ее руку. Смахивает с носа каплю.

— Ну вот, — говорит он. — Еще кожа немного шелушится, но вроде уже лучше. Да?

— Да, — она проводит по запястью пальцами, там, где еще недавно были следы. Боли нет совсем. Только чуть-чуть щекотно.

— Хорошо. Тогда давайте другую.

Еще раз.

Он не Олстер, конечно, и Адель видит, как это тянет из него силы. Почти на пределе.

Нужно было сесть. В какой-то момент он едва не падает. Но успевает очнуться, устоять на ногах. Щеки бледнеют.

Но уже все.

Он открывает глаза.

Глубокий вдох.

— Вот и все, — говорит он, облизывает губы. — Теперь можете есть черешню спокойно.

— Вы что, читаете мысли? — благодарность не успевает, вместо нее накатывает злость. Он не имеет права!

— Нет, — смеется Йоан. — У вас просто все написано на лице. Слишком явно. Прямо слюнки текут.

Он издевается. Краска постепенно возвращается, Йоан приходит в себя.

Злость…

И все же…

— Спасибо вам, милорд, — говорит Адель. — Я очень благодарна.

Он ей помог.

— Не стоит, — его глаза смеются тоже. — Хотите совет? Не пытайтесь вешаться Роналду на шею, не показывайте, что он вам интересен. Покажите, что он безразличен вам. Рон воин, его привлекает только та крепость, которую надо брать штурмом. Хотите, я подыграю вам?

Это неожиданно.

Даже нечего сказать.

— Подыграете? Зачем?

Йоан пожимает плечами.

— У нас с Роном свои счеты, старая история.

Хочет ли она?

Если Йоан подыграет то… будет рядом? Сделает вид, что Адель нравится ему?

Только сделает вид?

8. Нити судьбы

Моры — это вода и время. Следование пути.

Морам запрещено пользоваться силой в полной мере. Это слишком глобально, перемены захлестывают всех.

Морам и Харалтам.

Харалты — это небо и судьба. Предвидение. Выбор.

Бабка Адель из Харалтов.

И иногда Адель снятся сны.

Она просыпается в холодном поту. И даже не может понять, что так сильно пугает ее.

Ей снится свадьба. Ее свадьба.

Храм Предвечной Матери, и она стоит перед алтарем.

Рядом с ней мужчина. Раньше она только догадывалась, но теперь совершенно точно могла сказать, что это Роналд. Он снился ей задолго до того, как Адель увидела принца своими глазами. Совсем такой, как в реальности — высокий, сильный, невероятно красивый.

Он берет ее за руку, он наклоняется к ней. Его черные, просто невероятные глаза, уже раздевают ее, бесцеремонно. Его ноздри возбужденно подрагивают. «Теперь ты моя!» — шепчет он ей на ухо. И накатывает ужас.

Вещий сон. Так будет.

Во сне она боится его? Или боится чего-то другого?

В этом сне есть еще один человек.

Нет, там много людей, храм полон народу, все поздравляют их.

Но один — особо. Адель даже не может видеть его со своего места. Она просто знает, что он там. Такой страшный человек, который прячется в тени нижней галереи бокового нефа, между колонн. Его лицо изуродовано шрамами, у него один глаз и одна рука, он худой, бледный… ему тоже что-то надо от Адель. Он тоже хочет сказать: «Ты моя», но молчит.

Она не видит его, но знает — он там. Он смотрит на нее.

До приезда в Несбетт Адель еще надеялась, что этот сон ничего не значит. Но теперь…

* * *

— Хочешь посмотреть на звезды?

Поздно вечером Роналд зашел сам, и это просто невероятно.

Адель уже почти собралась пойти спать, когда он постучал. Позвал ее.

Она не поверила.

Первое, что Адель сделала — закрылась наглухо.

Нет, дверь она открыла, но возвела вокруг себя стену, что никакой ауре ее не пробить.

Он улыбался ей. Но улыбка от чего-то, казалась чужой, принадлежащей другому человеку. Теплая улыбка и холодный взгляд. Это пробирало до дрожи.

Он пришел к ней.

В этом было что-то неестественное, какая-то ложь. Но что же не так — Адель пока никак не могла уловить.

Это Йоан устроил?

Иначе, зачем Роналду приходить?

И зачем это…

Если мать узнает, что Роналд пришел сам — она будет счастлива. И, может быть, даже будет немного более снисходительна к Адель.

Если закрыться — все видится иначе. Да, принц все так же красив, но… Да, высокий парень, широкоплечий, черноглазый, благородные правильные черты лица, только нос с легкой горбинкой, высокие скулы… Ровесник Тавиша, хотя выглядит заметно моложе. Но, может быть, это Тавиш выглядит старше своих лет, груз ответственности давит на плечи, необходимость принимать решения.

Великолепие не оглушает больше.

— Хочешь посмотреть на звезды? — спрашивает он.

Принц и цель ее жизни.

Время замирает.

Она пытается присмотреться. Она не может уловить мысли, но может уловить связи. Проследить…

Но Роналд тоже закрылся наглухо.

Адель смотрела на него, и не могла решить.

Хотелось сказать: «уже поздно», но это глупо, на звезды не смотрят днем.

— Из окна? — осторожно спросила она.

— В амфитеатре Каменного Сада. Ты уже была там?

— Нет, Ваше Высочество.

— Идем. Я покажу тебе.

Это не вопрос. Он не привык, чтобы ему отказывали.

Кто станет отказывать принцу? Тем более, когда он старается быть милым.

Адель, конечно, пойдет, но будет настороже.

Говорят, Каменный Сад помнит еще богов на земле. Он старше, чем сам замок в Несбетте. Исполинскому тису на холме — несколько тысяч лет. Его корни уходят к сердцу земли.

Желтый дрок и лиловый вереск, дорожки, мощенные серой брусчаткой.

Огромный амфитеатр, скамьи из цельного гранита. Не сцена — Круг Судьбы. Каменный Круг.

Тишина.

В лунную ночь кажется — боги все еще рядом. Все еще смотрят. Слепая Нун под тисом у корней прядет пряжу. Кажется — тени скользят в темноте, бесшумно.

— Ты знаешь, что ты очень красивая? — тихо говорит он, завораживающе.

Так хочется верить, что это искренне…

И почти тут же, не давая ей опомниться.

— Что ты знаешь о своей судьбе?

Он привел ее к самому Кругу, здесь нельзя врать.

Это место… Почему-то кажется, в этому месте случится что-то важное. Или случилось? Двое воинов в кругу, звенит сталь… Миражи прошлого? Или так будет?

— Судьбу можно изменить, сир, — тихо говорит Адель, пытаясь прислушаться к своим ощущениям. — Даже то, что предсказано. Даже то, уже свершилось.

— Ты бы хотела изменить свою?

Это лишь разговоры, фантазии. Прошлое менять запрещено. Богами и Кодексом.

— Прошлое — нет, — говорит Адель. — В моей жизни не было больших настоящих узлов, меняющих все. Можно изменить что-то в прошлом, но настоящего это не изменит. К тому же, менять прошлое запрещено. А будущее еще не свершилось.

— Но ты ведь знаешь, что ждет тебя? Моры всегда знают.

— Я вижу лишь один вариант из возможных, сир.

— И все же?

Он хочет знать? Или просто хочет услышать?

Он кладет руки ей на плечи, он заглядывает ей в глаза.

Не будущее он хочет знать, это лишь предлог. Стоит так близко, что Адель чувствует его дыхание на своем лбу. Он высокий, приходится задирать голову. Его глаза — беззвездное ночное небо.

Тис шелестит листвой.

Честно?

— Иногда я вижу сны о своем будущем, Ваше Высочество, — говорит Адель. — И в этих снах я вижу вас.

— Просто Роналд, — говорит он. — К чему все это, Адель? Лучше просто по имени. Значит, ты видишь меня? И что же происходит?

Он сам знает ответ.

Его глаза… Адель кажется, ее затягивает. Его пальцы нежно поглаживают ее руки.

Он пытается обойти защиту. Не в лоб, а сделать так, чтобы она открылась сама.

Зачем? Какая-то игра, непонятная ей.

Люди в кругу — словно тени. Сражаются. Адель не видит их лица, не может понять, кто это. Один невысокий… он защищается, не отвечая, не нападая ни разу. Другой огромный, словно гора. «Дерись!» — орет он, или это лишь шорох ветра?

Ее сны?

Нужно мужество, чтобы ответить честно.

— Мне снится наша свадьба.

— Да? — он улыбается. — Это чудесный сон?

— Это страшный сон, — говорит она.

Он удивляется, совершенно честно, такого ответа никак не ожидал. Даже ментальный напор слабеет, и Адель успевает закрыться надежнее, захлопнуть двери и отрезать пути. В полную силу.

Где-то трещит сверчок.

Тени в Кругу, у самой границы, замирают. Адель видит их лишь краем глаза, подробностей не успевает замечать, Роналд перед ней… Там в Кругу… размах, и, тот, что огромный, падает на колени, кажется, ему срубили голову? Второй стоит.

— Ты боишься меня? — спрашивает Роналд.

— Дело не в вас, — Адель качает головой. — Я совсем не знаю вас, и, надеюсь, мне нечего бояться. Но в том сне мне страшно. Я не знаю, что это значит.

Он улыбается.

Адель смотрит на него, подняв голову. За его плечом, над его головой — мерцают звезды. Мириады звезд.

Его пальцы осторожно перебираются на ее спину, к лопаткам.

И становится совсем не до теней.

— Может быть, стоит узнать друг друга получше? — говорит он.

С таким напором! Защита Адель трещит, но пока держится. Она почти чувствует, как ее обвивают невидимые нити, и не могут пробиться.

— Вы тоже хотите заглянуть в мое сознание? — говорит она.

И пытается шагнуть назад, хоть немного подальше. Но он держит ее.

«Убей его! Убей!» — ревет призрачная толпа.

— Ты боишься?

На мгновенье охватывает паника — ей не вырваться.

— Отпустите, Ваше Высочество, — говорит она, очень старается твердо.

— Не стоит бояться, — он улыбается так страшно, не по-человечески. — Тебе все равно никуда не деться от меня. Это судьба. Ты же сама видела во сне.

— Нет…

— Разве не за этим ты приехала сюда?

Кажется, он заслоняет собой все небо, весь мир. Кажется, еще немного, и за его спиной развернутся крылья… но нет, такого, конечно, не может быть. Свои крылья Броди потеряли давно.

Паника.

— Я приехала стать вашей законной женой, а не… не так…

Его улыбка — почти звериный оскал.

— А сюда, вдвоем, ночью, ты тоже пришла, чтобы стать законной женой? Или за другим? Разве ты не понимала, зачем я зову тебя?

Она должна была понимать. Она виновата сама.

Дрожат и подгибаются ноги.

Что теперь?

Мысли путаются.

— Вы принц… Я не могла не пойти. Не могла просто так отказать вам.

Принцу нельзя просто сказать: «Нет, я не хочу». Нужны основания…

— Вот и не отказывай.

Его руки скользят по ее спине вниз, на талию, потом на бедра, он резко прижимает ее к себе. Она еще пытается упереться ладонями в его грудь, оттолкнуть. Но ей не справиться.

Нет!

— Ты же сама хочешь.

Адель всхлипывает.

«Рон воин, его привлекает только та крепость, которую надо брать штурмом».

Вот так, слабо дергаясь, она только еще больше распаляет его. Ему нравится.

Надо иначе, один раз и наверняка. Вырваться и убежать. Тавиш учил ее. Он, конечно, учил не драться с принцем, а просто объяснял, как постоять за себя. На всякий случай. Она Тандри, и надо этим пользоваться. Только нужен хороший контроль…

Нужно взять себя в руки, не смотря ни на что.

Роналд наклоняется к ней. Его лицо совсем рядом.

Сердце замирает.

Сейчас!

Тавиш показывал — удар раскрытой ладонью в ухо и висок. Он пробивает почти любую защиту, если только это в большей степени физический удар, почти без применения силы — защита не успевает. Но совсем без силы Тандри — ничего не выйдет. Это почти не оставляет следа, но голову мгновенно пронзает резкая боль, ослепляя.

Роналд наклоняется к ней. Его губы совсем близко…

— Тебе понравится, — тихо шепчет он.

Нет! Она бьет!

И когда он сгибается от навалившейся боли, когда выпускает ее и она бросается бежать, то еще успевает оглянуться на Круг. Огромный воин мертв. Он лежит на спине, раскинув руки. Второй стоит над ним, высоко подняв над головой меч. Левой рукой. Он победил. По его лицу течет кровь.

* * *

Адель почти не помнила, как добежала до своей комнаты. Закрылась. Забралась с ногами на кровать, уткнулась носом в подушку.

Было страшно. Трясло, до головокружения, до тошноты…

Ее накажут? Ей тоже велят уехать вместе с матерью?

Она ведь ударила принца…

Адель даже не знала, чего боится больше — того, что придется уехать и гнева матери, или того, что этот человек мог бы стать ее мужем.

Хотелось плакать, но даже не было слез.

Теперь, наверно, о свадьбе можно забыть?

Но ведь так не должно быть. Она видела…

* * *

Ее позвали к завтраку.

Хотелось спрятаться, сказать, что больна, что не может. Но ведь это ничего не изменит.

Страшно.

Но, может быть, лучше услышать сразу? Узнать, что ее теперь ждет? Если бы ее просто хотели выставить вон, ее бы просто известили об этом, без всяких приглашений? Или это какая-то изощренная игра? Над ней хотят посмеяться?

Нужно быть сильной. Нельзя показывать свой страх.

«В этом, как раз, и заключатся различие между девушкой из благородной семьи и какой-нибудь безродной пустышкой, — сказала Исбел. — Она была Харалт, она могла противостоять. А если ты противостоять не можешь, ты вообще недостойна…»

Адель имела право защищаться.

Нужно умыться, привести себя в порядок после бессонной ночи. Надеть лучшее платье. Пусть все видят, кто она. Адель Мор, сестра мормэра Уинка, наследница древней крови, девушка из очень влиятельной семьи. Она сможет. Моры всегда славились стойкостью и упорством. Она — вода. А вода может казаться тихой и слабой… пока не начнется шторм. Вода точит камни и размывает берега…

Адель шла по коридору к обеденному залу высоко подняв голову. Как на эшафот.

Только сердце сжималось от страха.

9. Жестокие игры

— А вот и ваша Смерть, Роналд! — Гленн смеялась.

Они уже собрались. Они все… Хвала Небу, короля не было, Адель так и не видела его с той злополучной ночи. Очень хорошо, что не сейчас…

Роналд ухмылялся, довольно и весело. На его щеке, на ухе, горел отчетливый красный след, но его это не смущало ни капли. Это она… Ничего, это не опасно, и завтра, скорее всего, след сойдет без следа. Но сегодня — все видят.

Теперь он ненавидит ее?

Или…

Когда она вошла — Роналд встал, подошел, и Адель едва удержалась, чтобы не шарахнуться в сторону. Но он пододвинул ей кресло, помогая сесть.

Ноги подкашивались.

— Вы молодец, Адель, — сказал Роналд. — Простите меня за вчерашнее. Я клянусь вам, дальше одного поцелуя ничего бы не зашло. Не сердитесь, прошу вас.

Это было так странно.

Словно, ему даже понравилось. Крепость, которую нужно брать штурмом…

Наказанья не будет?

Исбел смотрела на нее с ненавистью.

— Простите, Адель, я не знала, что затеяли мои братья, — принцесса Эленор хмурилась, ей совершенно честно было неловко за них. — Это жестоко.

— Братья?

И Йоан тоже участвовал в этом? Он предлагал подыграть… Вот так?

Вдруг стало обидно. Отчего-то казалось, ему можно доверять.

Йоан сидел молча, выпрямившись, глядя на нее. По его лицу ничего невозможно было понять.

— Мы поспорили, — сказал Роналд, — поцелуете вы меня, или нет. Все мы знаем, зачем вы здесь. Значит, должны бы хотеть этого сами? Но, возможно, я был слишком настойчив и напугал вас?

— Я здесь, потому, что так хочет моя мать. У меня нет выбора.

Адель никогда бы не подумала, что решится сказать прямо, глядя ему в глаза. Не подумала бы даже, что решится сама признать. Но, после того, что случилось — все становилось на свои места.

— Значит, не хотите? — спросил Роналд. Очевидно поверить, что кто-то не хочет его ласки, было сложно.

— О, Адель! — воскликнула Гленн. — Скажите, что не хотите, и Его Высочество будет бегать за вами и угождать во всем, пока вы сами не подарите ему этот несчастный поцелуй. Ему же нравится догонять добычу… и рвать ее на куски, — добавила злорадно и тихо.

В руках Исбел хрустнула вилка, сломавшись пополам, Исбел поспешно спрятала ее под стол. Она ревнует. И, можно не сомневаться, желает мести. Она действительно любит Роналда, это не игра. Он ведь сам хотел жениться на ней.

— Рон, прекрати! Это переходит все границы! — возмутилась принцесса.

— Это была моя идея, — спокойно сказал Йоан.

— Твоя? — Эленор не поверила. — Это придумал ты? Нет, Йоан…

— Не ожидала от меня? — он криво ухмыльнулся. — Никому нельзя доверять.

Это было неожиданно больно слышать, Адель никогда бы не подумала… Не подумала бы, что Йоан способен на такое. И точно не подумала бы, что это так волнует ее.

И ведь волнует же.

Холод в груди.

— Ты отправил Рона к Адель, прекрасно зная его? А сам? — Эленор пыталась понять. — Спокойно пошлел спать?

— О, я просто чудовище! — засмеялся Роналд.

— Нет, — Йоан пожал плечами. — Я отправился гулять. «Красные Лилии», «Танцующие Незабудки», «Тихие Одуванчики» и, кажется, какие-то там еще Розы, но не уверен, дошел ли я до них или только собирался.

Он говорил так небрежно, но, в то же время, глядя пристально сестре в глаза.

Эленор закусила губу, отвернулась.

— Ты просто свинья, — сказала с чувством.

Так, словно за этим стоит большее.

Адель стало совсем не по себе.

Захотелось срочно что-то сказать.

— Вы выиграли или проиграли, Ваше Высочество? — спросила она. Хотя, конечно, понятно было и так.

Роналд все еще стоял рядом, глядя на нее свысока.

— Проиграл.

— И что теперь? На что вы спорили?

— С сегодняшнего полудня до завтрашнего, ровно сутки, я должен буду стоять, не сходя с места, на страже у Каменного Круга, там, где мы гуляли вчера. Говорят, там может открыться будущее.

— Вы хотите узнать будущее? А если оно не понравится вам?

— Что ж, — он усмехнулся, — это плата за поражение.

— Там собирается гроза, — сказала Гленн. — Весь день и всю ночь простоять под дождем из-за какого-то поцелуя?

— Трудности закаляют, — сказал Роналд.

Йоан фыркнул, не сдержавшись.

— Ты думаешь, это трудности? Постоять немного в саду?

— Вот и постоял бы сам. Боишься узнать о себе всю правду?

— Зачем? Она же не стала тебя целовать. Значит, стоять должен ты.

— Хватит! — возмутилась Эленор.

— Хватит, — Адель поднялась с места. — А если сейчас? Если я поцелую вас сейчас, Ваше Высочество? Можно будет считать это вашей победой? И закончить на этом?

— Можно, — тихо согласился Йоан. — Я согласен. Целуйте.

Роналд ничего не сказал, но и не отказался.

Тогда Адель поднялась на ноги, шагнула к нему, вдохнула поглубже, собираясь с силами, зажмурилась на мгновение. Потом встала на цыпочки и поцеловала Роналда в щеку.

— Все, — сказала тихо. — Больше не нужно бегать за мной. И не нужно больше таких игр. Никогда.

Потом повернулась, и пошла прочь.

* * *

— Адель! — он догнал ее.

Йоан.

Она не хотела останавливаться, быстро и упрямо шла вперед. Он догнал, загораживая ей дорогу.

— Подождите, прошу вас.

— Зачем?

Слезы душили. Адель едва держалась, чтобы не разрыдаться.

— Простите…

От него пахло вином и чужими духами, приторно-сладкими.

— Идите развлекаться дальше. Что вам нужно от меня?

— Адель… Простите. Это было не очень честно. Но ведь вы получили, что хотели? Рон теперь думает только о вас.

— С чего вы взяли?

— Я хорошо его знаю. Не спорю, эта увлеченность может скоро пройти, но вы задели его сердце. После пощечины — уж точно.

— С чего вы взяли, что я этого хочу?

— Вы сами сказали, — Йоан ухмыльнулся. — Помните, еще в спальне вы сказали, что хотите выйти замуж за Рона, любой ценой. Или уже передумали?

— Какое вам дело до моих желаний?

Он пожал плечами.

— Так вышло, что нити наших жизней переплелись, и с этим уже ничего не сделать. Но вы Смерть, Адель. А я пока еще очень хочу выжить.

Он ухмылялся так страшно, словно знал что-то особенное.

Так, что земля уходила из-под ног.

— Вы пьяны милорд? Что вы говорите? Вам нужно пойти спать.

Он покачал головой.

— Да, немного пьян. Но спать не выйдет, мне ведь теперь еще сутки стоять в Саду.

— Если все это затеяли вы, то наказание справедливо.

— Согласен, — он кивнул.

— Пропустите меня, — попросила Адель, голос дрогнул.

Он посторонился.

Она осторожно шагнула назад, потом в сторону, потом обошла его по широкой дуге.

Не понимая…

— Адель! — окликнул Йоан ее. — Вы знаете, что ваш дядя Ангус уже обещал купить для короны пять тысяч нимарских наемников для войны с Дакашем, если Роналд обещает жениться на вас?

Она замерла на мгновение, но не стала оборачиваться. Хватит.

* * *

На кровати сидела огромная бурая жаба.

Это должно напугать Адель?

Напугало, пожалуй. Но даже не жаба — их Адель никогда не боялась, а то, что кто-то может спокойно зайти в ее комнату, оставить тут что-то и уйти. Или взять?

Можно позвать горничную, спросить — не заходил ли кто. Но это вряд ли что-то даст.

Она может узнать сама, отец учил ее. Можно увидеть то, что произошло в этом месте совсем недавно, а вот за пределы сегодняшнего дня ей редко удавалось заглянуть. Только если что-то очень важное, но тоже недалеко. Отец говорил, не стоит тревожить время слишком часто, иначе прошлое затягивает тебя, можно потеряться в нем совсем… Нужно сосредоточиться, постараться и увидеть… совсем недавно, несколько минут назад… как в комнату вошел мальчик, видимо сын кого-то из слуг, вытащил из-за пазухи жабу, оглянулся и положил на кровать. Детали разобрать не выходит.

Можно найти мальчика. Можно попытаться узнать, кто послал его.

Что это ей даст?

Она умудрилась разом перейти дорогу двум невестам принца. Даже двух принцев… хотя, Йоан, конечно, не принц, но Гленн очень зла на нее. Гленн не простит. Теперь еще и Исбел тоже.

Нужно понять, чего же хочет она сама. На самом деле.

Конечно, жаба — это почти по-детски, но что-то подсказывает, это только начало. Только намек.

Надо понять, что делать и как себя вести.

Какой принц ей нужен, и нужен ли вообще.

После бессонной ночи, после пережитых волнений, не было сил.

А еще надо зайти к матери, она сегодня уезжает, наверно, собирается уже.

Был соблазн подарить жабу ей, на прощание.

И очень хотелось спать.

* * *

— На твое благоразумие я не рассчитываю, — Лилиас чуть презрительно кривила губы, садясь в карету.

Накрапывал мелкий дождик.

— Это правда? — хотела знать Адель. — Дядя Ангус предлагает заплатить за меня?

— У каждой приличной девушки должно быть приданное. Адель, я оставляю тебя одну, и не могу присмотреть за тобой в должной мере. Но я должна попытаться обеспечить хоть какие-то гарантии. Мы еще встретимся на турнире в Оване, Ангус обещал приехать тоже. Надеюсь, за это время ты не натворишь непоправимых глупостей?

Обязательно натворит, так и хотелось сказать.

— Зачем это дяде? Огромные деньги…

— Если ты не понимаешь этого, Адель, то, думаю, объяснить уже не возможно. Просто делай то, что тебе говорят.

— И все же, мама?

— Кто сказал это тебе?

Лилиас не желала объяснять.

— Йоан.

«А еще смотри, он вылечил мои руки», — так и хотелось показать, но зачем устраивать лишнюю бурю, это ничего не даст.

— Этот бастард? Как он вообще мог узнать? Я говорила с королем.

— Может быть, отец сказал ему?

— Адель!

— Все готово, Ваша Светлость! — окликнул сэр Гришем, сопровождавший мать. — Мы можем ехать.

Лилиас вздохнула.

— Никаких бастардов, Адель. Ты поняла меня. Что бы там ни случилось, но лучше смерть, чем такой позор для семьи. Я тебе не позволю.

Холод пробирал от таких слов.

Это все не имеет значения, кончено. Йоан никогда бы… Это было так невероятно. Ведь мать говорит о том, что не позволит Адель выйти за Йоана замуж. Но ведь он и сам не собирается предлагать ей. Это все ничего не значит. Не смотря ни на что. Это игра, развлечение, может быть, даже флирт. Но ничего серьезного.

Зачем ему Адель? Он может жениться на ком угодно, никто не в силах заставить его, даже отец.

Лучше смерть…

Честь дороже жизни?

У нее нет выбора. Она лишь фигурка на чужой доске. Ее путь уже определен.

— Ты можешь не беспокоиться, мама.

Лилиас вздохнула.

— Я оставляю тебя, Адель. Ты должна понимать — это очень важно для семьи. Не смотря на то, что Тандри вошли в совет и признаны восьмым Большим домом, нас не принимают. Этот брак мог бы помочь. Ангус очень надеялся устроить брак Кеннета и принцессы Эленор, но не вышло, тут Уллем слишком упрям. Все, что пока возможно сделать — это твой брак с Роналдом.

— Но я Мор, а не Тандри.

— И Тандри тоже, — упрямо сказала Лилиас. — Будь благоразумна. Помни о том, что я тебе сказала. И о Синей Долине тоже.

Она поцеловала Адель в лоб, ее губы обжигали холодом.

Адель кивнула. Она будет помнить. Либо Роналд, либо тот ужасный старик, и тогда на жизни точно можно поставит крест. И смерть действительно лучше.

Мать не отступит. Лилиас всегда была прежде всего Тандри, и старые обиды сильны.

Адель изо всех попыталась улыбнуться.

— Хорошей дороги, мама.

Подольше не возвращайся.

* * *

В окно яростно колотил дождь. Молнии сверкали одна за одной и гремел гром, так, что закладывало уши.

Гром и разбудил Адель.

Она проспала большую часть дня, пытаясь немного прийти в себя, а сейчас уже стемнело. Легкая слабость все еще осталась в теле, но это скорее из-за пережитых волнений. Уж очень много всего произошло в последние дни, особенно по сравнению с той жизнью, к которой она привыкла дома.

Дома было проще.

Вдруг поняла, что соскучилась по Тавишу. С братом всегда можно было поговорить, он всегда готов был выслушать, даже когда у него самого куча дел. Можно было поделиться любой радостью и бедой… Хотя, что за беда могла случиться с ней дома?

Теперь Адель осталась одна.

Оставила дом насовсем. Наверно, еще когда-нибудь Адель сможет вернуться, но вряд ли надолго. Она выйдет замуж… так или иначе. Роналд, конечно, лучше дряхлого Бехана Чира, но все равно…

Что думать сейчас?

Жалко, что Тавиша нет рядом. Она могла бы порыдать у него на груди и успокоиться. Рассказать ему все. Услышать совет… Или просто хоть пару добрых слов…

Встала, подошла к окну.

Летняя гроза.

Интересно, Йоан все еще там? Или они решили отложить эту дурацкую игру из-за грозы? Кто же станет стоять всю ночь в такую погоду?

Странные мысли. Что ей за дело?

Почти ночь. Приличные девушки не гуляют в такое время, тем более в одиночестве.

Адель накинула плащ.

10. Под дождем

— Адель!

Он окликнул ее.

Она совершено честно и искренне не хотела подходить, думала только посмотреть издалека — здесь ли он. И уйти.

Зачем?

Но…

Дождь не пугал ее. Моры умеют договариваться с водой и оставаться сухими в любую погоду. Это почти врожденное, стоит только захотеть. Так же легко, как Бреннану прочесть мысли.

А вот Йоан от непогоды закрываться не умел. Он стоял там, у огромного древнего тиса, весь мокрый, с ног до головы, насквозь. Щурился, вглядываясь во тьму сквозь завесу дождя. Вода текла по лицу, по шее, даже сапоги были полны воды.

Подойти?

Теперь, наверно, уже глупо прятаться и делать вид, что она не хотела.

Подойти.

— Что вы здесь делаете, Адель?

Странный вопрос.

— Не знаю, — честно сказала она. — Просто пришла.

— Моров ведет судьба? Я рад, что вы пришли.

Он улыбнулся… вернее, улыбкой это назвать сложно, он замерз под дождем, и от холода сводило зубы. Улыбка вышла странная, но, все же, он совершенно честно был рад ей.

— Вы здесь по моей вине, — сказала она.

Йоан покачал головой.

— Не совсем. Ведь это была моя идея. Либо я, либо Рон. Вы бы пришли к Рону?

В его голосе слышна усмешка.

Слишком откровенный вопрос.

— Не знаю, — сказала она. — Вы замерзли?

— Немного. А у вас даже волосы сухие.

— Да. Это, как раз, просто.

— Не так просто, как вам кажется. Вы очень сильная, Адель. Возможно, вы еще сами не понимаете своей силы, но я это вижу. И это не попытка лести, можете не сомневаться. Даже киара сказала об этом. Вы сильнее Рона. Вам не стоит бояться его, он ничего не сможет вам сделать, если вы сами не захотите и позволите.

Что толку от этой силы, если она не может ей пользоваться.

— Вчера я испугалась.

— Простите, — Йоан сморщился. Сожаление?

— Не нужно больше пытаться мне помочь. И не нужно больше этих игр… пожалуйста.

— Я постараюсь, — сказал он, вытер ладонью мокрое лицо, но лучше от этого не стало. — Я не могу обещать вам этого, Адель. Кто знает, как повернется? Может быть, вам еще понадобится моя помощь.

— Зачем вам это?

— Вы мне нравитесь, — сказал он просто.

Очень честно.

И от этого становилось не по себе. Так, что Адель переставала понимать. Так не может быть.

Она должна что-то ответить? Немного дрожали ноги.

Что-то не клеилось. Возможно, она не знает чего-то важного? Не понимает?

— И поэтому заставили Роналда меня поцеловать?

— Вы сами поцеловали его.

Адель почувствовала, что неудержимо краснеет.

— Не смущайтесь так, — сказал Йоан, — вы все сделали правильно. Рон не такой уж плохой человек. С ним сложно, но не помню случая, чтобы он сознательно пытался причинить женщине боль. Да, иногда он не видит границ, но теперь вы знаете, что делать. Ваша свадьба почти решена. Вы же сами хотели? Все будет хорошо. Главное, ничего не бойтесь.

Решена.

Она зажмурилась.

— Я не хочу, — и почти всхлипнула. — Я видела нашу с Роналдом свадьбу во сне. Это страшно! Это было страшно, вы не понимаете! Я даже не понимаю, чего я боюсь. Я не понимаю. Ведь я должна быть счастлива, правда? Это не просто сон. Я видела Роналда в этом сне задолго до того, как увидеть своими глазами. Это всегда был он… И там, в этом сне, он наклоняется ко мне, шепчет: «Теперь ты моя», и… И просто паника! Я не понимаю!

Адель всхлипнула. Не удержалась. Губы дрожали в горле вставал ком, мешая говорить. Она никому и никогда не рассказывала всего, даже Тавишу. Ей казалось, это слишком личное, что нельзя… Дома она еще думала, что это просто сон. Но вот он — Роналд. Теперь больше не было сил.

Все это никогда не казалось так реально, как теперь.

— Адель… — лицо Йоана неуловимо изменилось… Что-то произошло. Может быть, он что-то знает? Он так смотрел на нее, словно видел впервые. Вода текла по его лицу.

— В этом сне я вижу еще одного человека, — сказала Адель совсем тихо, голос словно сел, громче она не могла. — Нет, я не вижу его, но я точно знаю, что он там. Вдали от алтаря, в тени бокового нефа. Я почти не могу различить его лица, но он… он…

Дыхание перехватило.

— Не бойтесь… — Йоан протянул руку, коснулся ее руки. — Все будет хорошо.

И она вдруг не сдержалась, шагнула вперед, уткнулась носом ему в плечо, разрыдалась.

Так нельзя. Это неправильно, но…

Слезы… Слезы и вода. Он весь мокрый, хоть выжимай, и теперь она тоже. Та, простая магия может защитить только от дождя.

Но было не важно.

Зато теперь дождь не лил на них обоих, она защищала Йоана.

— Тихо, тихо, ну что ты… — Йоан даже немного растерялся. — Все хорошо. Это только один путь, но будущее может быть другим, если вовремя свернуть в сторону. Не нужно бояться. Ну… Ну, смотри, ты теперь тоже вся мокрая.

Она только шмыгнула носом и мотнула головой.

Никак не могла с собой справиться.

— Я не знаю, что мне делать, — тихо сказала она. — Я даже не знаю, что в этом будущем так пугает меня.

— Успокойся… ну, что ты… — он гладил ее по волосам, по плечам, словно маленькую девочку. — Не нужно бояться будущего. Главное, не бояться, и тогда можно найти выход. Ну, что ты… Ну, посмотри на меня.

Она подняла глаза. Он был не такой огромный, как Роналд, совсем чуть-чуть выше ее, можно было прямо смотреть в глаза… его лицо так близко…

Вдруг стало стыдно.

— Простите… — она попыталась было отстраниться, отпустила его, и тут же ему на голову хлынул дождь. Йоан вздрогнул, засмеялся. Тогда Адель взяла его за руку. — Вот, — сказала она. — Я тоже могу вам немного помочь.

— Спасибо, — сказал он искренне. — Знаете, иногда очень важно поплакать и выплеснуть все, что накопилось внутри. Не стесняйтесь этого. Значит, замуж за Рона вы выходить передумали?

— У меня нет выбора, — сказала Адель. — Если Роналд не женится на мне, то меня отдадут замуж в Синюю Долину, за ужасного старика… Мой дядя, вы же сами говорили, уже готов заплатить за меня. Для Тандри важен этот брак. Мать не простит мне.

— Выбор всегда есть.

— Наверно, — Адель оглянулась. — Говорят, в этом месте можно увидеть свою судьбу.

— Я свою видел и так, — сказал Йоан, чуть ухмыльнулся. — Не только то, где вы с Роналдом в Храме, но и другое. Все может быть иначе.

— Вы тоже видели это?

Почти невероятно. Словно это невозможно, словно он не Харалт и этот сон…

И страшно вдвойне. Значит — правда.

Хотелось спросить: «И вы не боитесь?»

— Видел, — согласился он. — Не стоит бояться будущего. Нужно просто принять, что такое возможно. Но ведь не обязательно. Не стоит заглядывать в будущее слишком часто, иначе вы потеряете что-то очень важное здесь и сейчас. Нужно просто жить и делать то, что кажется правильным. И все. На самом деле, никто не знает, как будет.

Адель покачала головой. Принять такое будущее непросто.

— Я больше не знаю, что правильно, — сказала она.

— У вас еще есть время. Вы разберетесь.

Она кивнула. Так странно. Ее немного трясло — то ли от холода и воды, то ли от волнения.

Отвернулась.

— Подождите, — Йоан чуть сжал ее ладонь, осторожно. — Постойте со мной еще немного. Хорошо?

— Хотите укрыться от дождя?

Он улыбнулся.

— Да. Рядом с вами не страшна любая гроза. Хотите, я расскажу вам что-нибудь, Адель? Попробую развлечь. А вы просто постойте со мной.

* * *

— Ваше Высочество? — Адель впервые пришла и постучала сама. — Вы еще не спите? Я не помешала вам?

Ей открыли. Эленор сидела у камина, вытянув руки к огню. В комнате было тепло и сухо, так хорошо после ночного ливня.

— Конечно, проходите, Адель. Я рада, что вы зашли.

Кресло и мягкие подушки, в которых так удобно устроиться. Уютно.

Принесли чай с мятой и медом — как раз то, что нужно.

— Вы растеряны, Адель? — принцесса повернулась к ней, мягко улыбаясь, почти с сочувствием. — Вам, должно быть, нелегко в нашей компании? Рон с Йоаном постоянно пытаются выяснять отношения, по любому поводу, и каждый тянет на себя. Вы оказались между двух огней.

— Четырех. Думаю, Гленн и Исбел ненавидят меня. И я не знаю, как себя вести.

Принцесса взяла чашку чая, отпила немного.

— Не смущайтесь, Адель, вы все делаете правильно.

— Не уверена. Я уже сама не понимаю, как правильно.

— Разум подсказывает вам одно, а сердце другое? Не бойтесь, я не читаю мысли, только общий фон. Я же Бреннан, как и все они. Вам надо либо закрыться плотнее, но тогда это сложно держать постоянно, требуется слишком много сил. Либо смириться, — Эленор улыбнулась почти виновато. — Лучше не переживайте, в этом нет ничего страшного, никаких лишних секретов я не узнаю. Только поверхностное.

Адель кивнула.

Она понимала все это и так, но… попыталась закрыться. Нет, пожалуй, у нее не было причин не доверять принцессе, но просто попробовать. Закрыться, само по себе, не так сложно, но нужно постоянно помнить о защите, нужно постоянное усилие. Надолго у нее не хватит сил.

Взяла чай.

Объяснить тоже было непросто.

— Мне снятся сны, Ваше Высочество, — сказала она. — Простите, я не знаю, как лучше это объяснить… Вы же знаете, что моя мать очень хочет, чтобы я вышла замуж за принца Роналда…

Адель поджала губы… Говорить с принцессой о ее брате было немного неловко. Эленор кивнула — она знает и понимает все.

— Мне давно снятся сны, Ваше Высочество, — сказала Адель. — Еще задолго до того, как я приехала сюда. Мне снится Роналд и наша свадьба. Но это страшные сны. Я очень боюсь… Простите, я не знаю, как объяснить, и даже не знаю, чего я боюсь в этих снах, там ничего страшного не происходит. Но…

— Я понимаю, — сказала Эленор. — Йоану тоже снятся сны. Но он Харалт, он видит разные варианты будущего. Поверьте, в том, где ваша с Роналдом свадьба — ничего страшного нет. По крайней мере, это далеко не худший вариант. Возможно, вы не будете Рона любить, и это даже разобьет вам сердце, но Адель… На самом деле, я не должна говорить вам это… И все же, вам лучше знать, чтобы понять правильно. Это очень непростая история, и есть много путей, которые обещают вам смерть. Не только вам.

Кружка в руках дрогнула, Адель едва не выронила, расплескала на платье. Дрожащими руками поставила на стол.

Не только ей?

— И ему тоже? — тихо спросила она.

Не сказала кому… но ведь это понятно. Это сны Йоана и он видит свое будущее.

— Да, — сказала Эленор. — И ему тоже. Мы говорили с Йоаном о вас. На самом деле, число путей огромно, любой наш поступок может повлиять на будущее, даже самый незначительный. Не нужно бояться. Все еще может быть иначе.

«Не стоит бояться будущего. Нужно просто принять, что такое возможно. Но ведь не обязательно. Нужно просто жить и делать то, что кажется правильным. И все. На самом деле, никто не знает, как будет».

Она почти знала…

Слезы подступили и перехватило горло. Адель пыталась, но понимала, что не может с этим справиться. Как можно смириться?

Губы дрожали.

Значит, Йоану не все равно? Все эти игры… Он на самом деле пытался ей помочь. Брак без любви лучше чем смерть? Себе и ей?

— Мне повезло ничего не знать о будущем, — сказала Эленор, в ее голосе неожиданно скользнула боль. — Пожалуй, повезло. Так проще — ничего не знать. Понимаете, я очень хочу сделать одну глупость. Сделать кое-то непозволительное. Я никому не говорила об этом… Могу я доверять вам, Адель? Знает только Йоан, но вы тоже должны понять. Я пыталась спрашивать его — чем это может обернуться. Но он только улыбается и молчит. Говорит: «Не сомневайся. Если сердце ведет тебя — делай и не сомневайся. Для тебя все будет хорошо». Для меня, понимаете? Это пугает больше всего. Потому, что мне понадобится и его помощь. Вы ведь не знаете, Адель, но Йоан вообще не должен был родиться, или должен был умереть сразу… Но его мать тоже была Харалт, она нашла какие-то пути и лазейки, спасла сыну жизнь. Но Судьба не прощает, и Смерь, с тех пор, пытается забрать Йоана, вернуть себе то, что было обещано, подстерегает за каждым поворотом. Пока он был ребенком, правильные пути помогал выбирать дед, Фергас Харалт. Потом он сам. Говорит, что давно привык и это даже добавляет жизни остроты. На самом деле, все не так страшно, обычно люди живут и не знаю, где поджидает смерть, а она может настичь в любую минуту. Йоан, по крайней мере, видит, как можно избежать.

Холод внутри. Сжимается в груди почти до боли.

Каково это — так жить?

Она бы не смогла. Каждый раз понимая…

— Смерть идет за ним, — сказала принцесса. — И иногда, не сумев забрать его самого, пытается забрать кого-то из близких.

Страшно. На самом деле. Так, что пробирает дрожь, холодеют пальцы.

— Мне, наверно, стоит держаться от него подальше? На всякий случай? — спросила Адель. — Так будет безопаснее?

Принцесса улыбнулась, так грустно. Как бы там ни было, это касалось и ее тоже. Йоан ее брат.

— Как правильно — знают только боги, — сказала она. — Я не могу ничего посоветовать вам.

Страшно.

Адель поняла, что слезы все же катятся из глаз, и она ничего не может сделать.

Принцесса потянулась через стол к Адель, коснулась ее руки.

— Не плачьте. Не нужно плакать о том, что еще не случилось. Нужно жить здесь и сейчас.

Это слова Йоана, он говорил так же…

Если слишком часто заглядывать в прошлое или будущее, то настоящее стирается. Отец тоже говорил это.

— А что собираетесь сделать вы, Ваше Высочество? — спросила Адель.

Принцесса вздохнула.

— Я не поеду в Ауэгду, — сказала она, — и не выйду замуж за принца Валерио. Я люблю другого человека, Адель. И собираюсь сбежать с ним. Я знаю, это противоречит всему, это опасно. Я лишусь поддержи семьи. И он тоже лишится всего. Я даже не представляю, как мы будем жить и где. Это совсем неправильно. Но если я не сделаю этого, моя жизнь потеряет смысл.

Безумие.

Почти непостижимо.

Адель поняла, что у нее даже нет слов… Пойти против всех? Как такое возможно?

Эленор такая тиха и скромная, и вдруг…

Эленор отвернулась, поджав губы, глядя на огонь. В ее глазах что-то поблескивало. Может быть слезы, а, может быть, счастье. Принцесса точно знала, что делать.

11. Королевская охота

Глядя, как Исбел хладнокровно выдергивает семифутовое копье из горла крупного кабана, пробирает дрожь. Глядя, как она стоит в двух шагах от только что убитого ее рукою зверя, как платье испачкано кровью.

Не каждый мужчина может так.

Они спугнули стадо кабанов на поляне. Погнались.

Поначалу, Исбел ехала рядом с братом, Доунаном, огромным и мощным, на таком же мощном огромном коне. Но потом вырвалась вперед. Доунан бросил ей копье, и она поймала на лету. И сама неслась, как стрела. Обманчиво-хрупкая. Глядя на Исбел забываешь, что она Локхарт.

Она нагнала кабана едва ли раньше собак. И сходу, прямо с лошади, воткнула копье ему в глотку.

Спрыгнула на землю.

Едва не под копыта Роналду, который тоже пытался успеть. Но она быстрее. Засмеялась, тряхнула головой и волосы золотом засияли на солнце.

Кабан еще слабо дергался, она подошла, уперлась ногой в бок и выдернула копье. Хлынула кровь.

Только потом оглянулась.

Адель на мгновение показалось, что сейчас Исбел воткнет это копье ей в сердце.

— Я убила первого, Рон! — громко и весело воскликнула она. — А ты? Сегодня ты занят исключительно девушками?

Роналд фыркнул, глянул на Адель, рядом с которой ехал все время.

— Мой будет вдвое крупнее!

— Ты слишком самонадеян, Рон!

В глазах Исбел сверкал вызов.

Адель видела, как Роналд восхищается ею. Ее силой, ловкостью, отвагой. Адель бы так не смогла. Стоит ли пытаться?

С самого начала, она собиралась только посмотреть. Скорее прогулка и зрелище, но не участие. Видела, что принцесса Эленор тоже не собирается охотиться. Она ехала рядом с Йоаном, тихо разговаривая о чем-то. Король Уллем впереди. Юный Аластар…

Тихий солнечный день. Кузнечики трещат в поле. Кукушка где-то в лесу, далеко… Затрубил охотничий рог.

Она не хотела, но Роналд потянул ее в самую гущу. Он был увлечен охотой, сам похожий на зверя, идущего по следу. Он вел Адель за собой. Оборачиваясь, рассказывая что-то о своих подвигах. А потом, когда они понеслись — «Быстрее, Адель! Быстрее! Он уйдет!» Роналд, конечно, надеялся ударить первым. Но Исбел опередила.

День только начался и шансы отыграться есть, но первенство утеряно.

И, все же, он восхищается ею.

Волнует ли это Адель?

— Исбел — гроза лесных свиней! — это Йоан подъезжает, весело смеется. — Ты молодец, Ис! На самом деле. Словно молния!

Он смеется над ней, но она не обижается, улыбается в ответ.

— А ты даже и не пытался!

— Зачем? Здесь столько народу, без ужина я не останусь!

— Сидел бы дома!

— Дома скучно. Все веселье бы пропустил!

— Хватит, — это король подъезжает, запыхавшийся и красный, такие скачки стали тяжелы для него. — А ты, — говорит он Исбел, — если еще полезешь вперед всех — отправлю домой. Поняла? Дома, перед мужем будешь свою силу показывать.

Исбел хмурится, поглядывая на Роналда искоса. Роналд безразлично пожимает плечами.

К полудню Адель устала.

Даже не физически, долго ездить верхом она привыкла. Но огромное количество людей, суета и бездорожье — утомили ее. Она ездила на охоту дома, с отцом и с братом, но там все было проще, ничего лишнего.

Поначалу Роанлд ехал с ней, потом оставил ее, полностью посвятив себя погоне.

Адель оказалась одна.

Где-то рядом ехала принцесса с Йоаном, но они не звали ее, увлекшись беседой, а сама Адель не решилась подойти. После всего, что она слышала, принять решение было не просто. Гленн рядом с Исбел. А брат Исбел, Доунан, умчался вперед вместе с остальными молодыми людьми. В их небольшой компании, из мужчин остался только Йоан, не считая егерей, конечно.

Где-то впереди трубил рог, гнали кабана. Кажется, ближе.

Адель невольно прислушалась.

— Внизу, по оврагу! — услышала она. — Мы можем посмотреть.

Слева старое, почти высохшее русло реки, заросли камышей, крутой каменистый берег. Можно посмотреть сверху, это совершенно безопасно, выскочить из оврага наверх не так-то просто, да и зачем?

Они подъехали к краю. Адель еще успела заметить, что Исбел с Гленн остались в стороне…

Погоня шла внизу.

Адель сначала услышала — топот, рев, лай и хруст бурелома, и только потом увидела как качаются ветки, и потом — огромного кабана, несущегося по дну оврага. За ним — свора собак. И где-то вдалеке уже мелькала белобрысая голова Доунана Локхарта.

Все ближе, уже почти поравнялись с ними…

И вдруг, как-то непостижимо, кабан резко свернул в сторону, словно специально метнулся к стоящим над обрывом людям. Словно, кто-то направил его. Прямо на Адель.

Выскочить наверх с разбегу он не смог, склон слишком крутой, но лошадь испугалась. Заржала, поднялась на дыбы. Адель схватилась изо всех сил, стараясь удержаться. Но вдруг, что-то с визгом лопнуло, и она, вместе с седлом, свалилась на землю.

В овраг.

Прямо под ноги разъяренному кабану и своре.

Мир перевернулся. Завертелся.

Адель больно ударилась головой, плечом, потом ногой о камень. Уже почти не понимая ничего…

Рев совсем рядом.

Показалось, она сейчас умрет, кабан разорвет ее клыками. В глазах потемнело…

«Как глупо» — успела только подумать.

«И больше никакой свадьбы».

* * *

— Адель! Сейчас…

Словно это уже было однажды. Чьи-то ладони на ее висках, легкое покалывание…

— Очнись… Ну, давай же.

Она открывает глаза. Смотрит на него…

Йоан.

Его напряженное лицо расплывается в улыбке.

Он сидит на земле. Она у него на коленях, он обнимает ее…

Адель даже пытается встать, но с трудом может даже пошевелиться.

Голова кружится, и от каждого движения пронзает боль.

— Тихо, — говорит он с явным облегчением, — полежи, не двигайся.

— Что случилось?

Адель говорит с трудом, но он понимает.

— Ты упала с лошади. Лопнула подпруга. Но уже все хорошо.

— А кабан?

Ей казалось, кабан должен был разорвать ее.

— Локхарт сам разорвал его на части, — Йоан ухмыляется. Его руки все еще поддерживают Адель, немного приподнимают, чтобы она могла видеть.

Собак уже оттащили.

Кабан лежит прямо перед ней. Огромный! Два копья воткнулись в него — в бок и в холку. Нижняя челюсть почти оторвана, порвана пасть и глотка, море крови вокруг. Локхарт сидит рядом на земле, такой довольный, хоть и морщится от боли, кабан ранил его в ногу. Руки по локоть в крови.

— Доунан спас тебя, — тихо говорит Йоан. — Но не надо его благодарить и расстраивать. Пока он думает, что просто победил кабана.

Адель понимает не сразу… Да, Локхарт не стал бы ее спасать, она соперница его сестры. Как удобно было бы…

Исбел стоит наверху, на краю оврага, прижав руки к груди. Белая, как снег, напуганная. Испугалась за брата? Не ожидала такого поворота?

А Гленн улыбается, думая, что никто не смотрит на нее.

Копья, торчащие из кабана — одно принадлежит Доунану, другое Роналду. Оба сумели ранить, но не смогли этим ударом убить.

— Сегодня Локхартам определенно везет, — ухмыляется Йоан. — Ты как? Руки, ноги? Пошевели. Голова кружится?

— Да, немного. А ты? У тебя земля в волосах.

Йоан пытается отряхнуть голову.

— Это я так удачно кувырнулся, когда прыгал. Но зато успел. Испугался за тебя.

Адель пытается хотя бы сесть, но выходит плохо. И все же, хвала Небу, не сломано ничего.

— Подожди, не спеши, — тихо говорит Йоан, и потом уже громко. — Гленн! Ты ведь можешь помочь Доунану? Он ранен.

Гленн вздрагивает, ощутимо морщится, но отказывать в таких случаях не принято. Она может помочь и это, в какой-то степени, ее долг.

— А тебя, — говорит он Адель, — я лучше отвезу в замок, пусть посмотрят там.

И легко поднимается на ноги, прямо с Адель в руках, с земли, ловко забирается по склону. И в самом верху, перехватив Адель одной рукой, другой хватается за край обрыва и запрыгивает. Хочется спросить, не затерялись ли у него где-то Локхарты в родне? Хотя, и правда, в каждом намешано крови от каждого из семи домов.

— Да у тебя силы… — удивляется Адель.

— Ага, — говорит он. — Невпроворот. Ты посиди пока, а сейчас, кое-что гляну.

Он осторожно сажает Адель под дерево, подходит к лежащему у самого края седлу. Наклоняется, потом садится на корточки, что-то рассматривает.

— Рон! — машет брату. — Иди сюда. Лене, и ты тоже.

Они подходят, без всяких возражений. Он что-то говорит им.

«Перерезано?» — доносится голос Роналда.

Это произошло не случайно? Подстроено.

Потом Йоан возвращается к ней.

— Поедешь со мной, — говорит он так, что невозможно допустить никаких возражений.

В замок они возвращались вдвоем. На одной лошади, в одном седле.

Молча. Почти не разговаривали.

Йоан крепко держал ее одной рукой, другой держал поводья. Адель сначала пыталась сидеть прямо и даже немного отодвинуться вперед, но толку от этих стараний было мало, тем более, что спина болела и еще немного кружилась голова.

Потом устала и решила не волноваться об этом. Тем более, что Йоана ее близость совсем не смущала.

В конце концов откинулась назад, прислонившись спиной к его груди, и, наконец-то, расслабилась.

Его дыхание у самого уха — спокойное, ровное. Так, что клонило в сон.

— Ты можешь поспать, если хочешь. Я крепко держу тебя.

— Спасибо, — сказала она. Не хотелось ни о чем думать. Пусть все будет, как будет. Но… — Меня хотели убить, да?

— Не думаю, что убить. Просто напугать, — он покачал головой, немного задел щекой ее волосы. — Убить такого, как мы, падением с лошади — весьма непросто. А подгадать так, чтобы упасть прямо под ноги кабану — почти невозможно. Я еще попытаюсь разобраться с этим. Но будь осторожна.

— Ты скоро уезжаешь?

— Да, дня через два. Я и так задержался. Нужно разобраться с делами, привести все в порядок.

«Привести дела в порядок». Это звучало так, словно…

— Потом, возможно, мне придется уехать с Лене в Ауэгду, — сказал он.

— Она говорила… — Адель осеклась, замялась. Она ведь не вправе это говорить?

— О Шоне? Я знаю, что она рассказала тебе. Все это не так просто. Она очень хочет сбежать с ним, и она действительно его любит. И Шон ее тоже. Но они почти дети. Лене едва исполнилось шестнадцать, ему семнадцать лет. Он даже не рыцарь, ты, может быть, видела его на охоте? Рыжий мальчишка, оруженосец Локхарта. Я готов помочь им. Твой брат, между прочим, тоже обещал помочь. Но получится ли…

Адель слушала и не могла поверить.

Оруженосец. Сбежать вот так, бросить все…

Безумие.

И Тавиш… Тавиш тоже замешан в этом? Немного пугало.

— Эленор сказала, что Харалты всегда женятся только по любви, — сказала Адель.

Он усмехнулся. Она скорее почувствовала, чем услышала это, легкий ветерок у самого уха.

— Да, по любви. Это очень ценно, на самом деле, — он замолчал ненадолго, Адель показалось, он хмурится. — Я никогда не видел своих родителей вместе, но видел деда с бабушкой. Ребенком на это не обращаешь внимания, кажется, все так, как должно быть, и иначе быть не может. Но когда возвращаешься домой уже взрослым и видишь, как они улыбаются друг другу, как держатся за руки, как сидят в саду теплыми вечерами, пьют легкое тиссорсое вино и говорят бесконечно, им всегда хорошо вдвоем… Когда они были моложе — ездили кататься в горы или на Дымные озера. Долгими зимними вечерами они сидели у камина, бабушка Нэсса вязала для всех теплые носки, а дедушка Фер развлекал ее байками, и она смеялась до слез. Когда я был дома в последний раз… Сейчас бабушке уже много лет, у нее болят руки, и она уже не вяжет… но дед каждый вечер расчесывает ей волосы. У бабушки они длинные, ей тяжело самой. Можно, конечно, попросить горничную, но им обоим нравится, когда он это делает. Потом дед целует ее в лоб и говорит, что она самая красивая. Она действительно самая красивая для него.

Адель попыталась представить, и что-то дрогнуло в сердце, сжалось.

— И они никогда не ругались? Совсем?

— Ругались, конечно, — Йоан пожал плечами. — Бабушка кидалась в деда фарфоровыми вазами, а он уходил один в горы и не разговаривал с ней целыми днями. Но потом они мирились. В жизни бывает разное, но они всегда любили друг друга.

— Мои родители никогда друг друга не любили, — тихо сказала Адель. — Или, наверно, папа сначала любил, но мама его — никогда. Потом и в отце что-то сломалось. Наверно, сложно любить, если тебя едва выносят?

— Сложно, — согласился Йоан. — Это никому не под силу.

— Ты хочешь так же? Как дедушка с бабушкой?

Спросила и… замерло сердце.

А он уткнулся носом в ее волосы.

— Да, Дел. Я хочу так же.

Адель собиралась спросить что-то еще, но не смогла. Что-то происходило с ней, и она сама не могла понять.

Йоан обнимал ее осторожно и почти по-братски, скорее поддерживая, чтобы ей было удобней сидеть. Но от его прикосновений… тепло разливалось по телу. Спокойно и хорошо. И в то же время нестерпимо ныло в сердце.

— Эленор говорила, что тебе тоже снятся сны, — сказала тихо.

Он вздохнул, Адель почувствовала это — глубокий вдох и долгий выдох, он собирался с мыслями.

— Если честно, — сказал он, — был просто огромный соблазн уйти в сторону. Сбежать, пока это не зашло слишком далеко. И забыть. И ты бы забыла… Но, похоже, мне уже никуда не деться?

Он улыбался, она чувствовала. Его подбородок у ее уха…

Им обоим никуда не деться.

Нужно искать пути.

Они доехали до замка даже раньше, чем хотелось бы.

Он спрыгнул на землю во дворе, осторожно снял ее, но так и не поставил на ноги.

— Я, наверно, могу идти сама, — сказала Адель. — Мне ведь уже лучше.

Он улыбнулся, покачал головой.

— Можно, я еще немного поношу тебя на руках? — спросил осторожно. — Мне не сложно. А то я уеду, и кто знает, что будет потом… Представь, что тебе тяжело идти и нужен отдых.

— Хорошо, — согласилась она.

12. От свадьбы не убежать

Она пролежала в кровати до следующего вечера. Ничего не болело, просто не было сил.

Потом вышла подышать в сад.

— Вам уже лучше, Ваша Светлость? — Роналд ухмылялся ей.

Она столкнулась с ним неожиданно, свернув по тропинке за изгородь, увитую плющом. Рядом с принцем стояла Гленн.

— Уже лучше. Спасибо, Ваше Высочество.

— Вы покинули нас столь стремительно! Жаль, что не остались до конца, пропустили много интересного.

Роналд подошел ближе, и смотрел на нее сверху вниз. Кривая ухмылка на губах…

— Я упала и сильно ударилась, — сказала Адель. Так, словно она должна оправдываться.

— Вы очень удачно упали, — черные глаза Роналда пронзали ее насквозь. — Это Йоан подстроил? Вы так красиво упали, он так красиво прыгнул с обрыва и так просто невероятно красиво отбросил кабана прочь. Отличный спектакль! Если бы не он, мы бы не промахнулись!

— Отбросил?

Адель казалось, она чего-то не понимает.

— Хотите сказать, вы не видели?

— Нет. Я потеряла сознание.

— А как этот бастард схватил вас на руки и потащил в лес, вы тоже не видели?

Вспыхнули щеки.

Это было слишком! Совсем!

— Что вы хотите сказать? — Адель все еще надеялась, что она неправильно поняла. Голос дрожал.

— Я хочу спросить: вам понравилось?

Ярость в черных глазах. И подкашиваются ноги.

Вот так же он говорит: «Ты моя!» в ее сне. Не любовь, даже не желание, а только стремление обладать безраздельно.

— Да как вы смеете! — хочется крикнуть, но голос подводит, выходит совсем тихо, испуганно.

— Вы моя невеста, леди Адель. Разве я не имею права знать, вы хотя бы не потеряли невинность в кустах? Это было бы не кстати.

Его голос такой холодный, но в глазах — ярость.

Такая, что хочется умереть на месте.

Сейчас эта ярость сожжет ее.

«Иногда он не видит границ…»

— Как… как вы…!

Дыхание перехватывает.

— Ну? — требует он. — Ну, ударьте меня. Вы же хотите? Боитесь?

Его ноздри дрожат от возбуждения, как у зверя.

И ее подбрасывает. Встряхивает.

Паника уходит.

— Ударить? Вам нравится, когда женщины бьют вас? — говорит Адель, еще тихо, но голос набирает силу. — Как Исбел, да? Она ведь очень сильная. Вам нравится сражаться, силой утверждать свою власть? Только со мной нельзя сражаться. Я — Смерть. Меня можно принять. Можно избежать. Я не стану играть с вами, Роналд. И не стану оправдываться.

Мрак в его глазах. Дикий яростный мрак.

Но бледнеет лицо.

Тогда Адель поворачивается к нему спиной. И идет прочь. Медленно. Словно она уже королева.

На самом деле, хочется бежать со всех ног, но ноги не слушаются, подгибаются. Стоит невероятных усилий сделать хотя бы шаг… и еще… Страх возвращается и сковывает, скручивает.

Главное — расправить плечи.

Она почти физически чувствует, как Роналд смотрит ей в след.

Потрясенно.

* * *

— Садитесь, Адель, нам нужно поговорить.

Король разглядывал ее, словно впервые.

— Да, Ваше Величество.

Спорить с ним невозможно.

— Не пугайтесь так, Адель. На этот раз только поговорить, — он усмехнулся, снисходительно, но вместе с тем, неожиданно тепло. Адель вдруг поймала себя на том, что он невероятно похож на Йоана, только старше… вернее, Йоан на него. Словно одно лицо.

— Значит, вы — Смерть? — спрашивал король, откинувшись на спинку кресла, чуть склоняя голову на бок, разглядывая.

Стало немного стыдно.

В устах короля это звучало смешно и даже пошло.

Смерть… Он не Роналд. Такое можно сказать парню, ровеснику своего брата, но королю… взрослому мужчине такое сказать нельзя.

— Простите, Ваше Величество, — тихо шепнула Адель. Щеки залились краской.

— Я рад, что вы видите разницу, — сказал он. — Что понимаете, с кем имеете дело. Это очень важно. Но я должен задать вам тот же вопрос, который вчера задал вам Роналд. Прежде чем окончательно принять решение о вашей свадьбе с моим сыном, я должен знать. Вы сохранили свою невинность, Адель? А то это выглядело так неоднозначно.

Ей показалось, что сердце остановилось совсем. Что она летит в глубокую пропасть и не выбраться.

— Да… — сказала совсем тихо. Но ведь этого мало. — Ничего не было, Ваше Величество. Йоан посадил меня на лошадь и отвез в замок.

Унизительно. Так, что, наверно, и правда лучше умереть.

— Я вам верю, — король кивнул. — Но обществу потребуются доказательства. Сплетни уже разлетелись. Не хорошо, если о вас будут болтать. Я готов предоставить вам выбор. Либо вас осмотрит Гэвин Олстер, наш придворный врач. Либо киара. Это должно быть независимое, незаинтересованное лицо. Но киара, вы должны понимать, увидит все, что случилось с вами в тот день.

Олстер…

Если отбросить панику, истерику и все унижение от самого факта проверки, то выбор действительно щедрый. Олстер никак не может быть незаинтересованным лицом. Адель готова была поспорить, большая часть сплетен — дело рук Гленн. Все видели, что произошло, но каждый мог понять по-своему. И некоторым можно было помочь понять «правильно», подсказать.

Киара — почти нечеловек. Дальше нее и, может быть, короля, увиденное не пойдет. Это почти так же, как признаться перед богами.

Но дело даже не в этом.

Сказать такое вслух — почти невозможно.

— Ваше Величество, а я если я… — от волнения дыхание перехватывает. — Если я не хочу быть женой Роналда?

Король хмурится, но не похоже, чтобы он был удивлен. Качает головой.

— Я знаю, чего вы хотите, — голос короля суров. — Но у меня есть более чем веские основания этого не допустить. Не стоит делать глупостей. Я и так слишком добр с вами, Адель. У вас нет выбора. Вы можете подчиниться или жестоко поплатиться за дерзость. Просто примите, как должное.

— А если нет? — Адель почти не верила, что решилась сказать это.

— Если нет — погибнут тысячи людей.

Она не понимала. Он шутит? Хотя, какие тут шутки… Не знала, что сказать. Король видел будущее? Тысячи людей? Почему?

— Если свадьбы не будет, — холодно сказал король, — ваш дядя Ангус обещает войну. Не с ним, конечно. С Дакашем. Она давно назревает. Вы слышали, что Ангус обещал купить нам пять тысяч наемников? Это может сыграть решающую роль… А знаете, что в случае отказа он обещает купить для Дакаша двадцать тысяч? И договориться с Нгором? Вы готовы к тому, что нгорские великаны придут сюда?

Этого не может быть.

— Двадцать тысяч? Великаны?

Поверить было почти невозможно.

Король усмехнулся. Задумчиво потер ладонью подлокотник кресла.

— Думаю, половина из этих угроз — блеф, — сказал он. — Это слишком, даже для Ангуса. Но я не готов рисковать. Дочь Эринга Мора вполне устраивает меня, как невеста моего сына. Киара одобрила вас. К тому же, вы едва ли не единственная девушка, способная должным образом противостоять моему сыну и стать для него достойной женой. Не сломаться. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Поэтому советую быть благоразумной, — он сделал паузу, давая возможность Адель все осознать. — Итак, киара или Олстер?

Вот и все…

— Киара, — сказала Адель. Опустила глаза. Вдруг навалилась такая слабость…

— Я рад, что вы все поняли, Адель, — сказал король уже чуть более мягко. — Будьте благоразумной, и не торопитесь пока. Время покажет.

* * *

— А вот и мы, Кейлен! — голос короля звучал фальшиво-радостно, но лицо было напряженное.

Король сказал — Адель должна сама увидеть и понять. Она думала, что понимает, но…

Королева сидела в небольшой комнатке у окна, глядя вдаль. Неподвижно.

— Кейлен!

Она медленно повернула голову.

— Уллем? — так же медленно произнесла она, словно узнавание ей давалось с трудом.

— Да, дорогая. Посмотри, кого я привел?

Он подошел, присел рядом с женой на корточки, взял ее за руку.

Королева казалась куда старше своих лет. Худая, словно высохшая. Белое лицо, белые волосы, только глаза черные, как у Роналда. Черные глаза на белом лице — это выглядело почти пугающе. В глазах — мертвая бездна.

Кейлен долго смотрела на Уллема, пытаясь что-то понять. Потом перевела взгляд на Адель.

— Кто это? — спросила она.

— Адель, дочь Эринга Мора, — сказал Уллем, сделал Адель знак рукой, чтобы она подошла. — Наш сын Роналд хочет жениться на ней.

— Наш сын? Но он совсем еще мальчик?!

— Он уже большой мальчик, дорогая, — сказал Уллем мягко, похлопал ее по руке. — Ему двадцать один год, ему давно пора жениться.

— Правда? — она казалась слегка удивлена. — Как летит время… Мне казалось, он только недавно научился ходить, он ползал тут и совсем… — она вдруг вздрогнула, словно вспомнив что-то. — О, вы простите меня, — сказала, почти виновато. — Иногда я теряю счет времени… Вы… как вас зовут?

Адель поклонилась, мурашки побежали по спине.

— Адель Мор, Ваше Величество.

— Вы очень красивая, Адель, — губы Кейлен тронуло подобие вежливой улыбки. — Что привело вас сюда?

Адель растеряно оглянулась на Уллема, и он пришел ей на помощь.

— Это невеста нашего сына, дорогая. Адель Мор. Я привел ее познакомиться с тобой.

Брови Кейлен чуть удивленно дрогнули. Она кивнула.

— Очень рада познакомиться с вами, Адель. Мой сын много о вас рассказывал. Я надеюсь, вы станете ему хорошей женой… — ее губы вдруг дрогнули, тонкие пальцы сжались до хруста. — Хорошей, не то, что я.

— Ну что ты, дорогая, — Уллем привстал, поцеловал ее в лоб. — Ты самая лучшая жена.

— Правда?

Он оглянулся на Адель, покачал головой, словно говоря: «вот видите…» Выпрямился. Вздохнул.

— Правда. Нам пора идти, Кейли. Не скучай. Я зайду к тебе после ужина. Договорились? — он погладил ее по волосам. — Идемте, Адель.

Уже собрались уходить…

— Подожди! — Кейлен буквально подпрыгнула на месте, словно вспомнила что-то важное. — Подожди, я должна сказать тебе. Она снова приходила! Твоя жена! Я не хотела говорить с ней, но она сказала, что будет приходить снова, пока я не передам тебе ее слова… времени нет…

Сейчас Кейлен казалась еще безумнее, голос дрожал, глаза сверкали.

Уллем взял ее за руку.

— Что? — выдохнул он.

— Она сказала… — лицо Кейлен исказилось брезгливой гримасой. — Она беспокоиться о сыне. Она сказала, ее мальчик готов наделать глупостей… совершить ошибку. Непоправимую. Она хочет, чтобы ты отослал его подальше. Как можно скорее.

Лицо Уллема побледнело, на мгновение стало почти таким же, как лицо жены. Но он быстро взял себя в руки.

— Хорошо, я понял, — сказал он. Потом резко повернулся к Адель. — Идем.

* * *

Уллем сам налил себе вина из кувшина, упал в кресло.

— Скажите, Адель, вы когда-нибудь раньше видели людей, которых сожгла собственная магия? — мрачно спросил он. Покрутил бокал с вином в руке, но пить не стал, поставил на столик.

— Нет, — сказала она. — Мне говорили, что такое бывает…

— Бывает, — Уллем вздохнул. — В этом есть и моя вина. Наверно, я до сих пор не могу себе простить. Кейлен с самого начала ненавидела меня. А мне было не до нее, я слишком… — он замолчал, мотнул головой, так, словно это было лишнее. — Я говорил с вашим братом, Адель, когда он приезжал сюда — он сказал, вас учили обращаться с собственной силой. И то, что я видел — подтверждает его слова. Это очень важно. И важно не только для вас, если вы не хотите повторить судьбу моей жены, но и для Роналда. Когда неконтролируемая сила вырывается — это может быть очень опасно.

— Я понимаю…

— Не думаю, — он невесело усмехнулся. — Знаете, почему я был против Исбел? Она хорошая девушка из хорошей семьи, и все же… Ее никто не учил. Ей всегда, с самого детства говорили: «Нельзя!», как и вашей матери, Адель. Сейчас это встречается все чаще. Сила уходит, размывается. Настоящая Сила. Древние короли могли одним взглядом подчинять себе целые народы, одним движением руки сжигать поля от края до края мира. Броди могли превращаться в драконов, если вы помните. Но этого больше нет. И Сила из реальной силы, простите за тавтологию, превращается в бутафорию. В атрибут, но не источник власти. Теперь больше полагаются на деньги и армии. Сила теряет свое истинное значение. Девочкам больше не прилично использовать реальную боевую магию, даже неприлично уметь. Война не для женщин. Но если закрывать на что-то глаза, то вовсе не значит, что оно исчезнет. Я приглашал учителей для своей дочери точно так же, как приглашал для сыновей. Вот только с женой не успел. Это нужно делать в детстве, потом намного сложнее. Когда у вас с Роналдом будут дети, они будут Тандри и Броди так же, как Моры и Бреннаны. Вы должны их учить.

Адель молчала.

С одной стороны, она знала все это и так, с другой… до сегодняшнего дня она не понимала до конца, чем это может обернуться. Она видела, как страдала ее мать, но то, что произошло с королевой…

— Исбел приехала сюда запуганным волчонком, — сказал Уллем, взял, наконец, бокал, выпил залпом. — Она старалась все делать правильно — правильно ходить, правильно говорить, правильно улыбаться. Но любые эмоции вызывали у нее панику. Не открытую. Она все держала в себе. Со стороны, наверно, этого и не разглядеть, не будь ты Бреннан. И ей повезло встретить Роналда. Не смотрите на меня так, ей действительно повезло. Роналд, со своим скверным, нетерпимым и властным характером, давал ей кучу поводов для срыва эмоций. Она выплескивала все на него. Не будь он Броди, она бы его убила. Но у Роналда слишком крепкая шкура, чтобы его можно было реально пробить случайной вспышкой. Ему это даже нравилось. Да, его это заводит, так что имейте в виду. И Исбел, видя, что ее удары не приносят вреда и даже наоборот, забавляют и развлекают, успокаивалась и приходила в себя. Переставала винить себя. Видела, что ничего в этом страшного нет. Она и влюбилась в него, ее можно понять. Но только Роналд поигрался, и ему надоело. Он был увлечен ей, но это не любовь. И если она сорвется снова, он может ответить. И неизвестно еще, кого это убьет первого, в конце концов. Вы, Адель, по крайней мере, себя контролируете, и у вас достаточно сил, чтобы его давлению противостоять.

— Но разве ничего нельзя сделать для Исбел?

— Можно, пожалуй, — согласился Уллем. — Она еще достаточно молода, ей нужны хорошие учителя. Я мог бы найти… Но вот только ее отец против. Говорит, ей не незачем уметь. А это не настолько важный повод для меня, чтобы ссориться с Ришертом Локхартом. Единственное, что я могу сделать, это помочь найти ей мужа, который будет готов пригласить ей учителей. И тогда, может быть, Исбел повезет. Но это будет не Роналд… — Уллем замолчал ненадолго, задумчиво поджал губы. — Хотите вина?

Адель кивнула.

Наверно, не мешало бы сейчас… Столько всего разом…

Вино было терпкое и очень крепкое, такое, что закружилась голова.

— Расскажите о своей семье, Адель, — предложил король. — Я хочу узнать вас получше.

13. Поцелуй

Он зашел попрощаться на рассвете, тихо постучал в дверь.

Она услышала… почувствовала. Выскочила, как была, в одной сорочке, вдруг испугавшись, что не успеет, он уйдет, и… и все.

Только увидев его спохватилась, поняла, что в таком виде неприлично встречать гостей.

— Я разбудил тебя? — улыбаясь, спросил Йоан.

— Нет. Да… — Адель смутилась, попыталась было поплотнее запахнуть ворот сорочки. — Я не спала. Ничего страшного.

Оглянулась, думая, чем бы можно укрыться.

— Я только попрощаться, — сказал он. — Я сейчас уезжаю. Пока в Терсо. Но еще обязательно вернусь к турниру.

Он смотрел ей в глаза. И в глазах — свет и тепло.

Прощаться…

— Вернешься?

Вдруг показалось — это навсегда.

— Обещаю, — уверенно сказал он.

Все сомнения, все страхи вдруг нахлынули разом. Все, что ей снилось, что она слышала…

— А если тебя отправят куда-то еще?

Если она больше не увидит его никогда?

Если из-за нее ему грозит опасность?

У них нет будущего? Вместе — нет? Ничего не выйдет?

— Я вернусь, — его голос звучит так твердо, без всяких сомнений, что не поверить нельзя. — Что бы не случилось, я обязательно вернусь. А там будет видно. Ты ведь хочешь, чтобы я вернулся?

— Да, очень хочу.

Наверно, только сейчас она поняла, что это правда.

Ее жизнь изменилась, и к старому уже не вернуться никогда. Она сама изменилась.

И если Йоан уйдет, то с ним уйдет что-то очень важное. Такое, что едва появилось и может исчезнуть навсегда.

Его глаза — серо-желтые в утреннем свете.

— Ну, что ты, Дел…

Он протянул руку, осторожно коснулся ее щеки, стер большим пальцем слезу… Она плачет… только сейчас поняла это, слезы катятся и их не остановить.

— Я боюсь, — тихо-тихо сказала Адель. — Я говорила с принцессой, я говорила с королем, я видела даже королеву Кейлен… Они все говорят, тебе угрожает опасность из-за меня.

Он засмеялся, так искренне, что страх дрогнул и почти ушел… затаился в глубине.

— Что они могут знать обо мне? Никого не слушай.

— Но королева…

— Королева безумна, Дел. И она честно ненавидит меня. Есть за что.

Он пытался убедить ее, хотя не верил сам, Адель видела. Он хотел просто успокоить.

Он не верил сам, но и не боялся.

Покачала головой.

— Твой отец повел представить меня королеве, — тихо сказала она. — И, когда мы уже уходили, королева вдруг словно что-то вспомнила. Она остановила твоего отца. Сказала… она так волновалась… Сказала, что приходила его жена и просила передать, что ее сыну угрожает опасность, что он собирается совершить что-то непоправимое. Просила отослать подальше… Она ведь это о тебе, Йоан? О тебе? Было какое-то видение?

На мгновение его лицо стало суровым, только на мгновение, потом он снова улыбнулся.

— Ты же не думаешь, Дел, что все глупости в моей жизни связаны с тобой? Мне хватает и других поводов. Да и потом, королеве может мерещиться разное, но не значит, что это правда. Иногда она не разделяет свои фантазии и реальность.

— Тебя отправят подальше, и ты больше не вернешься, что бы там ни было…

Он фыркнул почти насмешливо, и, вместе с тем…

— Дел…

Осторожно обнял ее за плечи, чуть притянул к себе… Она прижалась к нему всем телом, щекой к его шее, зажмурившись, так отчаянно…

И тогда он обнял ее по-настоящему.

Она слышала, как стучит его сердце.

Это было так хорошо, так спокойно и так волнительно одновременно. Тревога и счастье разом. Ее сердце бешено колотилось.

— Я вернусь, Дел. Никого не слушай, — пообещал он. — Меня нельзя просто взять и куда-то отослать. Я обязательно вернусь.

— А если тебе и правда угрожает опасность?

— Всем угрожает опасность, в любую минуту. Можно упасть с лошади и сломать себе шею, можно подавиться косточкой от черешни и умереть. Но это ведь не значит, что нужно сидеть под одеялом и бояться, правда? Ничего не делать и никуда не ходить?

— Йоан… ты же понимаешь…

— Я понимаю, — сказал он. — Но с этим я разберусь сам. Даже не думай.

Он осторожно поцеловал ее в лоб, коснулся губами…

И от этого прикосновения Адель вздрогнула, почти судорожно прижалась к нему. Хотелось плакать и смеяться разом.

— Ну, что ты… — он тихо, успокаивающе гладил ее по спине.

Она попыталась справиться с собой. И вспомнила, что хотела спросить… На самом деле, хотела спросить еще у короля, но тогда не посмела… У Йоана ведь можно?

— Послушай, — она немного замялась, чуть отстранилась, глянув ему в глаза, — королева Кейлен сказала: «твоя жена приходила»… Она ведь это о твоей матери, да? Видение? Но почему тогда…

Прикусила губу, не решилась, видя, как Йоан все больше хмурится.

— Почему «жена»? — сказал он, долго молчал, глядя на Адель. Ей показалось, сейчас он отмахнется, повторит то, что говорил, что королева безумна, реальность и сны путаются в ее голове.

— Тебе не стоило этого слышать, на самом деле, — сказал он. — Но раз уж так вышло, наверно, ты должна знать. Мой отец женился на Кейлен только после смерти моей матери не потому, что надеялся, что Айгнес выйдет за него замуж. А потому, что она была его женой. Тайно. Это очень сложная история, Дел, я расскажу как-нибудь. Об этом никто не должен знать. Я сам узнал случайно, видел записи в Небесном храме в Андрусе. Как бы смешно это не звучало, но я законный старший сын своего отца. И для всех — бастард и ублюдок. И пусть так и остается. По крайней мере, пока. Это важно. Формально — отец не признал меня. Все знают, что я его сын, но, в то же время, я Харалт, как моя мать и мой дед. Да, стать королем мне не светит, но этого все равно достаточно, чтобы Кейлен и Роналд ненавидели меня.

Адель слушала, и не могла поверить.

Это хорошо ставило все на свои места, но было так невероятно… Роналд знает?

Йоан улыбнулся наконец.

— Твоя мать хочет, чтобы ты вышла замуж за принца? Может быть она ошиблась принцем?

Его глаза смеялись.

Адель смотрела на него, и не знала, что сказать. Если бы все было так просто…

— Главное, что я не ошиблась, — улыбнулась в ответ.

Он кивнул.

Он долго молча смотрел на нее. Словно пытаясь запомнить ее всю, до мельчайших деталей.

Прощаясь.

Это было немного страшно.

— Будь осторожна, Дел. Хорошо?

— Я постараюсь.

— О том случае на охоте… — он вдруг стал серьезным. — Сейчас уже очень сложно понять, кто это сделал. Я поспрашивал, говорят, мальчишку, который служит Локхартам, видели на конюшне у лошадей. Он мог подрезать ремень на седле, и при резком рывке ремень мог лопнуть. Мальчишку нигде не могут найти, и, думаю, неспроста. Но, вот честно, не верю, что это дело рук Исбел. Она бы не стала… Доунан? Но тоже совсем не его методы. Этот медведь скорее подойдет и набьет морду собственными руками, чем будет строить хитрые планы. Лене еще попробует разузнать, мы говорили с ней… Будь осторожна. И повнимательнее с Олстерами, так, на всякий случай. Я тоже буду волноваться за тебя.

Он снова поцеловал ее в лоб.

* * *

— Леди Смерть!

В голосе Роналда была усмешка, но в глазах — нет, там было что-то другое, что Адель еще не видела.

Она остановилась, позволила ему подойти.

— Доброе утро, Ваше Высочество.

— Доброе утро, Адель. К чему эти титулы? Мне казалось, смерть не склонна к церемониям?

— Доброе утро, Роналд.

Он улыбнулся.

— Вот, так лучше.

— Вы что-то хотели?

— Да, — он остановился в двух шагах, разглядывая ее. — Я хотел извиниться за грубость. Но вы тоже должны понимать, что ни один мужчина не может смотреть спокойно, если его невесту увозит другой.

— Вы могли бы не смотреть. Вы могли бы сами прийти ко мне на помощь и отвезти домой.

— Домой? — он удивился, словно и правда подумал о такой возможности впервые. — И пропустить все самое интересное? Мы убили еще троих!

— Невеста или три кабана? Всем нам приходится выбирать.

— И что выбираете вы, Адель?

Она пожала плечами.

— Боюсь, мне придется подчиниться воле вашего отца и моего дяди.

— Вам придется, но вы не хотите? Отличное начало, не находите? Может быть, не стоит давать столь явный повод для ревности? Вы выйдете за меня замуж, как требует ваш дядя, но, пока никто не видит, будете бегать к этому ублюдку в постель? Или то, что все видят, вас не смущает?

Адель стиснула зубы, подобралась.

Все повторяется. И этому не будет конца.

— Я никогда не стану изменять вам, это… это неправильно.

Это низко. Она не станет. Если уж такова ее судьба — нужно принять…

— О-оо, — Роналд зло усмехнулся. — Вы будете закрывать глаза и представлять Йоана на моем месте? Так вы планируете? Нужно лишь закрыть глаза и перетерпеть? Невероятная жертва! Вы считаете, это достойно?

Это было так обидно…

Что она сделала не так?

— А вы сами дали хоть один повод полюбить вас? — попыталась было она. — Или, хотя бы, хорошо к вам относиться? Приехав сюда, я почти радовалась, я готова была восхищаться вами. Я немного боялась, да… Но сначала вы игнорировали меня, потом вдруг решили взять свое силой, так, что пришлось защищаться. Как после этого я должна относиться к вам?

— Если бы я хотел взять силой, я бы взял. Не думайте, что ваши пощечины меня остановят.

Что-то происходило. Адель чувствовала, как ее защита трещит, как бегут невидимые искры… Еще немного, и рухнет. И пробирала дрожь. Она попыталась отгородиться плотнее, но Роналд только засмеялся.

— И не питайте иллюзий, что бы там вам не говорили, — снисходительно бросил он.

— Я не так уж слаба, как вам кажется!

Было страшно. Страх пробирался откуда-то снаружи, словно заползал в щель под дверью… наполнял… заполнял собой все. Ноги подкашивались.

Страх…

Броди. Дракон Броди. Они обращали в бегство целые армии одним взглядом. Это иллюзия.

Она все еще пыталась справиться…

— Когда я хочу что-то взять, я беру! — сказал он.

Его голос звучал словно отовсюду сразу, с неба и изнутри, и все вибрировало от его голоса. Хотелось сжаться, исчезнуть…

Адель казалось, он вырос. Стал вдвое, втрое выше, заслоняя собой все небо.

И вдруг вспыхнул пламенем!

Огонь. Его лицо, его руки в огне! Все пылает.

Его черные глаза сквозь огонь пронзают ее насквозь.

— Я беру… — шепчут его губы.

Он склоняется к ней.

И ее обжигает огнем. Всю разом. Темнеет в глазах. Ей кажется, она падает. Но его руки подхватывают. Ловят. Обнимают.

Все кружится…

Его губы припадают к ее губам.

И взрывается мир. Красками и счастьем. Светом. Все сияет. Это так невероятно, что хочется плакать. Хочется отдаться этому счастью полностью.

И вдруг все исчезает. Разом.

Только его руки все еще обнимают ее. Его губы теплые и нежные… И это первый в ее жизни настоящий поцелуй. Сердце замирает и перехватывает дыхание…

Он отпускает ее и делает шаг назад.

Голова кружится, что сложно устоять на ногах. Такая слабость во всем теле… и легкость… пустота.

Становится стыдно.

— Ну, как? — Роналд ухмыляется.

Адель зажмуривается, делает глубокий вдох.

Сейчас…

Ей надо еще чуть-чуть времени, чтобы собраться с силами.

Чтобы понять.

Она хотела этого? Или нет?

Роналд ухмыляется, чуть-чуть вымученно. Ждет. По его виску течет капелька пота. Вся эта невероятная красота тяжело далась ему?

— Впечатляюще, — говорит Адель честно. — Столько магии, так красиво… Но потом остается лишь пустота.

Он смеется. Качает головой. Потом протягивает ей руку.

— Может быть, прогуляемся немного, Адель? Поговорим. Дайте мне шанс? Если уж нам все равно никуда друг от друга не деться?

Его ладонь огромна, пальчики Адель тонут в ней.

Они гуляли по парку потом. По тенистым аллеям и у прудика с лебедями.

Им никуда не деться.

Может быть и правда стоит хоть попытаться. Привыкнуть. Она ведь почти его не знает…

Это казалось почти предательством. До слез.

Так нужно. И, в то же время, так нельзя…

— Я честен с вами, Адель, — говорил Роналд. — Да, сначала я не обращал на вас внимания. Но отчего бы мне было обращать? Маленькая мышка, симпатичная, но напуганная, которую мне пытаются подсунуть в жены. Не хочу обидеть вас, но в первую встречу вы не впечатлили меня. Я не пытался с вами заигрывать, не пытался давать лишних надежд. Кто знает, вы только приехали, отец мог бы и передумать. И не собирался ничего делать, пока ваш дорогой Йоан не предложил мне. Он-то знает толк в таких играх. Знает, как предложить так, что невозможно отказаться. И вот тогда, должен признать, вы удивили меня.

— Было больно? — тихо спросила Адель, запоздало пришло раскаянье.

Он фыркнул, потер щеку.

— Больно. Хотя, не слишком сильно, бывало и хуже. Я не слишком чувствителен к таким вещам. Но вы показали характер, а это дорого стоило. Показали, что не просто делаете то, что вам скажут, а можете решать самостоятельно. Что у вас тоже есть гордость. А не просто желание скорее запрыгнуть… на трон. И стать королевой. Думаю, королева из вас получится неплохая.

Адель смущалась немного. Ее защита, возведенная снова, держалась единой стеной…

— А чего хотите вы, Роналд?

— Я? — он искренне удивился. — Знаете, вы едва ли не первая, кто спрашивает. Всех интересуют чувства несчастных девушек, которых пытаются выдать за меня замуж. Но никого не волнует, чего хочу я.

— И все же? Вы сами готовы подчиниться воле отца?

Он криво ухмыльнулся, почти с сарказмом. Пожал плечами.

— Наверно, мне тоже никуда не деться, Адель. Отказавшись, я рискую потерять все, мой отец страшен в гневе. И я пока не вижу веского повода отказывать. Вы — это не самое худшее, что могло случиться.

Его глаза тоже смеялись, наверно впервые за все время.

И Адель впервые искренне улыбнулась ему.

14. Испытание и помолвка

Киара приходила.

Вернее, даже не так. Адель вызывали в Малый зал Совета, и киара приходила туда.

При свидетелях. Их было не так много, но достаточно, чтобы Адель почувствовала, как дрожат ноги. Ее уже ждали король, а еще Айтар — уистенский эпископ храма Предвечной Матери, Хектор Бреннан — двоюродный брат короля и лорд-канцлер, и даже Гэвин Олстер, придворный врач.

Адель вошла… Замерла у дверей.

Если они все услышат…

Она не виновата ни в чем, и ей нечего бояться, но есть вещи слишком личные, чтобы сообщать о них всем.

Айтар поднялся первым, даже шагнул навстречу.

— Проходите, дитя, — его голос звучал по-отечески мягко, но слишком сладко, чтобы ему хотелось верить. — Не волнуйтесь так. Вам ведь, наверняка, нечего скрывать? А, значит, не стоит бояться.

Она кивнула.

Больше всего сейчас хотелось броситься бежать. Отказаться от всего, и не важно, что будет. Показалось даже, лучше бы Олстер осмотрел ее…

Но бежать поздно.

Король… Адель встретилась с ним взглядом, и король молча кивнул ей.

«Не бойтесь, — услышала она голос Уллема в голове. — Они услышат лишь вердикт. Все остальное — только киара. Это останется между вами».

Немного выдохнула с облегчением. «Спасибо». Король знал больше?

— Проходите, садитесь вот сюда, — Айтор был неподдельно увлечен происходящим. — Это формальность, дитя, но по нашим законам без нее не обойтись. Киара должна подтвердить, что вы достойны чести, которая будет вам оказана. И с этого дня вы официально станете невестой принца Роналда Бреннана. Вы готовы?

— Да, — сказала Адель тихо.

Отступать поздно.

Ее посадили в кресло рядом с киарой, совсем такой же, а, может быть, даже той же самой, что уже приходила к ней. Белое лицо и желтые глаза. От волнения Адель было сложно сосредоточиться.

— Не бойтесь, — сказала киара, — дайте руки. Вы ведь уже проходили через это. Ничего страшного. Закройте глаза.

Адель подчинилась. Тонкие пальцы коснулись ее ладоней.

И весь мир словно провалился во тьму.

Она почти не помнила, как все было, как очнулась, как вели обратно в ее спальню. Дали что-то выпить.

Она достойна. Киара подтвердила. Не сказала им ничего, хотя, наверняка, видела. Но ведь один поцелуй в лоб и почти братские объятья не лишают ее невинности в глазах Матери? Роналд целовал ее по-настоящему.

Только официальная формула: невеста чиста, достаточно сильна и достойна стать будущей королевой.

Эпископ, лорд-канцлер и даже Олстер — засвидетельствовали это.

Теперь о помолвке будет объявлено всем. Это решено.

Адель лежала на кровати, глядя в потолок. Хотелось плакать, но слез не было. Только звенящая пустота.

Пути назад нет. Ей уже никуда от этого не деться?

Если бы еще хоть немного времени. Может быть, поговорить с дядей… Но дядя Ангус всю жизнь внушал ей ужас и трепет. И все же, она попыталась бы…

Но времени нет.

Адель заснула к вечеру и проспала всю ночь.

Утром стало немного легче.

* * *

— Я могу доверять вам, Адель?

Принцесса взволнованна и немного смущена.

Удивительно, но сейчас она выглядела совсем девочкой, даже моложе, чем была на самом деле.

— Да, Ваше Высочество, конечно, можете.

Хотелось обнять и утешить ее.

— Мне нужна помощь, — Эленор кусала губы. — Нужно передать записку… Очень не хочется вмешивать в это вас, Адель, но больше мне довериться некому. Простите. Йоан помогал мне, но теперь он уехал…

Конечно, никто не может обойтись без Йоана. Его помощь нужна всем. Это одновременно смешно, но пробирает до дрожи. Играть в такие игры — опасно.

— Кому нужно передать? — осторожно спросила Адель.

Тому парню, оруженосцу? Шону, кажется? Адель и видела его всего лишь мельком, даже не представляет, где искать и как она пойдет к нему.

— Шону, — тихо подтвердила принцесса. — Оруженосцу Доунана. Его не нужно искать, он сам будет ждать в саду у статуи Летящего Дракона в конце липовой аллеи сегодня после заката. Вы знаете, где это? Знаете? Я должна была прийти сама, я уже встречалась с ним там, я обещала ему, но не могу. За мной следят люди отца. Если они увидят… А за вами никто следить не будет. Вы поможете?

Эленор почти умоляла, понимая, что Адель может отказать.

Почему бы и нет?

Она имеет право ходить по саду и говорить с кем пожелает. Даже невестой Роналда ее еще никто не объявлял, только собираются. Она компаньонка принцессы, и помочь Эленор, пожалуй, ее долг. Конечно, помощь в таком деле можно расценивать преступление перед королем.

Наверно, спрашивать такое она не имеет права, и все же…

— Эленор, вы действительно любите его?

Глупо. Иначе зачем все это?

Принцесса смутилась еще больше, порозовели щеки.

— Да, — сказала она. — Я не знаю, как это вышло, но моя жизнь изменилась, с тех пор, как я встретила Шона. Стала настоящей. Это сложно объяснить словами, но это чувствуешь сердцем. Вы любили кого-нибудь, Адель?

Словно это так просто…

Адель хотела ответить, но поняла, что не знает.

С ней тоже что-то происходило, но любовь ли это? Наверно, любовь… Никогда раньше с ней не было такого. Страшно признаться даже себе. Страшно ошибиться. Слишком много здесь всего… Поверить и отказаться все равно. У ее любви нет будущего, так, может, лучше сделать вид, что ничего нет?

Если бы Йоан не уехал, еще несколько дней… тогда, возможно, она бы успела понять.

Как ей быть, если он не вернется?

Как она будет жить?

— Не знаю, — сказала наконец. — Все так быстро…

Принцесса понимающе улыбнулась. Сочувствующе.

— Я тоже поверила не сразу, — сказала она. — Это так странно… Когда незнакомый человек вдруг становится близким и родным, и ты понимаешь, что уже не можешь без него. А подчиниться воле отца и сделать вид, что я послушная дочь… это будет ложь.

— Вы не боитесь?

Почему-то это казалось важно.

— Боюсь, — сказала принцесса. — Но боюсь даже не за себя, а за тех людей, которые рядом. Не представляю, чем это может обернуться. Особенно, как отнесется король Ауэгды. Я очень боюсь, Адель. Йоан говорит, бояться нельзя. Нужно идти вперед, если цель действительно важна тебе. Нужный путь откроется и боги помогут, если ты будешь бороться за свое счастье и свое решение. И я буду бороться, но…

Она закончила совсем тихо, замолчала, опустила глаза.

Ей действительно было страшно.

Даже не за себя.

— Разве я не имею права по крайней мере попытаться?

— Конечно, — сказала Адель. — Я передам записку.

* * *

Он ждал, этот оруженосец. Не ее, конечно, принцессу.

Стоял в конце аллеи, в полутьме, нервно дергая то воротник, то ремень. Мальчишка. Ее ровесник. Вглядывался.

Увидев силуэт Адель вдалеке, он вздрогнул, рванулся было вперед, но замер, поняв, что ошибся. Она не принцесса.

Адель подошла.

— Это ведь вы Шон, да?

— Да, Ваша Светлость.

Он вытянулся перед ней, ожидая… Потом запоздало поклонился.

Шон Ойгриг из Нэрна, третий из пяти сыновей Брадена Ойгрига, тана Малого дома. Не принц, не наследник, даже не рыцарь еще. Для принцессы немыслим брак с таким, как он.

Высоченный, наверно, даже выше Роналда, но совсем худой и нескладный. Рыжий, весь в веснушках. Нос курносый. Ужасно сосредоточенное лицо.

Да его просто повесят, если он хоть прикоснется к принцессе. Не станут церемониться. Если она сбежит с ним, и их поймают по дороге, то ее просто вернут, может быть, запрут в комнате под надзором нянек. А его повесят на первом же суку. В самом лучшем случае — с достоинством срубят голову на площади, но, скорее всего, не сделают даже этого, зачем выставлять напоказ?

Он же ведь понимает? Не может не понимать. И готов рискнуть?

Это было невероятно.

— Я принесла вам записку, Шон, — сказала Адель. Протянула.

Он взял. Облизал губы. У него были тонкие длинные пальцы, чуть дрожащие от волнения.

— Спасибо, Ваша Светлость.

И голос тоже взволнованный, но твердый. Он благодарен ей.

Вот и все.

Уйти? Она сделала все, что от нее требовалось.

Очень хотелось все те же вопросы и ему: «вы ее любите?» и «вам не страшно?»

Но это ведь не ее дело, она не имеет права… Ведь даже не их любовь интересует Адель, это лишь повод. Ей нужно найти ответ для себя. Есть ли любовь в ее сердце? Готова ли она бороться за нее? Вот так же, как этот парень, как Эленор — готова ли?

Шон внимательно смотрел на нее, словно ждал чего-то.

— Удачи вам, — тихо сказала Адель. Постаралась улыбнуться.

— И вам, — от души сказал он.

* * *

Свадьба — это церемония в храме и пир.

Помолвка — танцы до самой ночи.

Но сначала обещания.

— Я, Роналд из рода Бреннанов, перед людьми и богами клянусь любить и почитать Адель из рода Моров, хранить ей верность, быть ей защитой и опорой в болезни и в здравии, в счастье и в горе, до конца своих дней.

Торжественно и красиво, для людей, чтобы все слышали, а даже не для нее. Почти не глядя, повернувшись к залу.

— Я, Адель из рода Моров, перед людьми и богами клянусь…

Она тоже.

Повторить заученные слова просто. Можно сказать от себя, все что чувствуешь, все, что думаешь, это пока не официальный обряд. Но повторить официальную формулу — проще. Потому, что о том, что она чувствует — говорить нельзя. И Адель повторила. От себя, от сердца, сказать было нечего.

Она бы хотела стоять здесь с другим. Йоану она сказала бы совсем иначе. По-настоящему.

Но его нет.

Только Роналд. Он и она.

Вдвоем перед всеми.

Теперь жених может невесту поцеловать.

Хотелось зажмуриться.

Она даже порадовалась, что вокруг много людей. Поэтому, только один поцелуй, и все. Ничего больше. Даже магии не будет, он не решится здесь перед всеми. Он…

Он целовал ее так жадно и по-хозяйски, прижимая к себе, что кружилась голова и подгибались ноги. Было немного страшно. И только бы отпустил, только бы отпустил…

На самом деле, раньше это и было свадьбой — клятвы перед всеми. Церемонии в храме добавились потом, став обязательной частью, без которой обряд не завершен. Но даже сейчас никто осудит, если сегодня ночью Роналд не ограничится одним поцелуем. Так не принято, но никто не осудит. И тогда уж точно передумать будет нельзя.

Хотелось убежать и спрятаться от него.

Но пока это не возможно. Их руки связали алой атласной лентой — не разорвать и никуда не деться друг от друга. Его левую и ее правую. До полуночи. Под общий смех, под песни, под музыку.

Они и танцевали вместе, только вдвоем. В толпе. Взявшись за руки.

Порой забываясь, дергая и едва не падая. Лента немного сбилась и натирала запястье, рука чесалась, но почесать было неловко. От волнения потела ладонь. Все это было совсем не так…

В танце еще ничего, но стоило отойти в сторону или подойти к столу. Один широкий шаг Роналда, и она едва поспевала за ним. Он спохватывался, сжимал ее руку, вел за собой. Он пил много вина. И она тоже. Казалось — так будет проще, но не помогало совсем, только начинала болеть голова. А последний бокал она разлила совсем. Только взяла, отпила немного, как Роналд повернулся в сторону, забыв про нее, даже разжав пальцы, дернул руку. И Адель споткнулась. Опрокинула вино на платье… нежно-голубое. И густо-алое пятно, словно кровь. Роналд поджал губы, и в этом была досада и раздражение.

— Простите, — невольно шепнула она, так, словно сама виновата.

Он что-то фыркнул.

Потащил ее снова танцевать.

Но страшнее всего было в полночь. Когда они должны были вместе уйти. Выйти в сад, не в спальню, но ведь никто не будет смотреть. Их осыпали цветами, играла музыка… и шумело в ушах.

Люди и сотни свечей остались позади. Над головой — небо.

Роналд тащил ее по дорожке прочь, пока шум и голоса не стихли совсем. Их руки еще связаны. Уже можно развязать, узелок такой, что стоит только потянуть. Она уже почти…

Ночь и они одни.

— Подожди, — говорит он, — не торопись. Так не терпится развязать и освободиться от меня?

— Нет… я… я просто…

— Не ври! — в его голосе злость. — Я же Бреннан! Я вижу все, что ты чувствуешь!

— Я просто волнуюсь…

— Волнуешься?! Почему? Разве что-то не так?

Так хорошо слышна издевка, злой сарказм.

Он пытается обнять ее, но мешают связанные руки. Тогда он дергает со всей силы, срывая, и лента на мгновение врезается в кожу до боли… потом сползает, падает. Освобождая.

Его руки свободны. Еще мгновение, и Адель теперь в его руках — не вырваться. Его пальцы сжимаются на ее талии, притягивая, прижимая к себе со всей силы. Нетерпеливо тискают. Дыхание сбивается. Потом одной рукой он надежно обхватывает, другой — ласкает ее грудь сквозь одежду. Еще немного, и просто сорвет с нее платье.

Хочется заорать.

Хочется ударить его, вырваться.

— Что? — у него глухой и страшный голос, совсем чужой. — Разве я не имею права? Разве ты не поклялась любить меня? Вот и люби! Поцелуй меня! Только не зажмуривайся, смотри мне в глаза! Смотри на меня! Я хочу, чтобы ты видела меня, а не его перед собой!

Это ревность. И ревность сжигает его.

Словно окатывает холодной водой.

Вместо паники вдруг поднимается жалость — у него тоже нет выбора, это не его решение, и сделать ничего нельзя.

Жалость бьет его сильнее любой магии смерти. Разом тушит огонь.

Он отпускает ее, отталкивает. Словно вместо невесты в его руках вдруг оказалась ядовитая змея. Жалость куда страшнее ненависти.

Отталкивает, резко поворачивается к ней спиной и широким шагом идет прочь.

Ссутулившись.

Так, что хочется догнать, попросить прощения… даже обнять…

Но ноги подкашиваются и рыдания вдруг накрывают ее. Все. На сегодня все закончилось. Ничего не будет.

Облегчение и слезы.

И Адель садится… падает в траву и рыдает в голос.

15. Девичья башня

Адель сама не понимала, что привело ее сюда.

Весь день ее тянуло куда-то в замковый сад, к крепостной стене, но она отмахивалась от этого чувства, не понимала. А к вечеру стало совсем невыносимо.

После вчерашнего праздника болела голова и не хотелось никуда идти, Адель почти все время провела в кровати, приходя в себя. Но потом сопротивляться стало невозможно.

К высокой башне над обрывом.

Девичья башня — самая высокая в замке.

По узкой лестнице в боковой стене… Адель ведь и не знала, что тут есть лестница, что нужно заглянуть за кусты шиповника. Интуиция? Моров ведет судьба? В обход стражи. На самый верх.

Ступени высокие и узкие, пока поднимешься на самый верх — начинают болеть ноги. Зато вид такой, что кружится голова — весь замок, весь город как на ладони. И поля впереди. Река. Когда-то река доходила до самых стен, но потом обмелела, и теперь под стенами башни — камни. Если упасть… Принцесса Марион, по легенде, бросилась отсюда вниз, узнав, что ее жених погиб…

Адель огляделась.

Исбел сидела в углу, на полу, обхватив руками колени, тихо-тихо. Она только глянула на Адель, и отвернулась в сторону. Зажмурилась. Бледное заплаканное лицо, растрепанные волосы.

— Исбел? — Адель не знала, что сказать. — Исбел, что ты тут делаешь?

Что она сама делает тут?

— Он был прав, — голос Исбел надтреснутый, чужой, почти безразличный. — Он был прав! Я слабая. У меня не хватает сил. У меня даже на это не хватает сил!

— Исбел…

Очень хотелось подойти, утешить, но сразу Адель не решилась, ведь это она причина несчастий. Это из-за нее.

Нужно собраться с силами.

Если судьба привела ее сюда, значит, нужна помощь? Она нужна здесь.

— Он сказал, я могу ехать домой, — тихо сказала Исбел. — Но как я теперь вернусь? Я… не могу…

— Король? Он хочет отправить тебя домой? Почему?

Глупый вопрос. Глупый и неуместный. Роналд хотел жениться на ней, но теперь должен будет жениться на Адель. Помолвка уже состоялась. Исбел больше не нужна, и ей не стоит мешаться под ногами… Все просто, о чем тут говорить?

Несправедливо.

— Но король не может отправить тебя домой, — Адель все же подошла и села рядом, разговаривать вот так, глядя свысока, было неудобно. — Он не может. Ты здесь для того, чтобы быть рядом с принцессой. Ты нужна ей. Только Эленор может попросить тебя уехать. Она ведь не сделала этого? Нет? Подожди, скоро турнир, съедутся все рыцари королевства. Может быть там…

Исбел всхлипнула.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Я люблю его! Я думала, у нас все получится, он говорил мне… он говорил, что тоже любит, что добьется согласия у отца. Обязательно добьется и мы поженимся! Но… Все зашло слишком далеко. Если кто-то узнает… Я больше не могу вернуться домой!

На ее щеках полосы от недавних слез, покрасневшие глаза. Она просидела тут целый день, рыдая.

Если бы Адель саму отправили домой…

Зашло слишком далеко?

— Исбел… Все будет хорошо…

Не представляла, что можно сказать, как поддержать.

Исбел зажмурилась.

— Я беременна! — она почти выкрикнула это. — Ты не понимаешь! Как мне теперь быть?! Он говорил, что женится на мне! Я ему верила! Я так любила его! Я хотела быть только с ним! А что теперь? Я хотела прыгнуть с башни, но даже этого не смогла! Я боюсь… Я ни на что не способна, даже на это.

Она зажала пальцами губы, словно испугавшись, что сказала лишнее. Пальцы дрожали.

Адель поняла, что у самой холодеют руки.

Так нельзя!

Если она может хоть что-то сделать…

— Подожди, Ис… Ты уверена? Как ты узнала? Давно? Подожди…

Надо было срочно что-то придумать. Но для начала — успокоиться.

Она взяла Исбел за плечи, и та не стала сопротивляться, без сил уткнулась носом Адель в плечо.

Глаза Исбел полны слез, и слезы текут из-под плотно сомкнутых ресниц. Дрожат губы.

— Вчера, — шепнула она, голос дрожал тоже. — Гленн сказала мне. Она же Олстер, она может видеть. У меня уже неделю кружится голова, и я так странно себя чувствую… я… Она сказала, что у меня будет ребенок. Лучше бы я умерла…

Паника.

— А Роналд знает?

Адель на мгновение показалось — это шанс! Если Исбел ждет ребенка от Роналда, он просто обязан на ней жениться! И тогда — она сама будет свободна.

Она почти испугалась своей радости.

— Нет! — Исбел резко вскинулась, распахнув глаза, отчаянно схватив Адель за руку. — Он не должен знать! Никто не должен знать! Это такой позор… Нет! Девушка должна оставаться невинной до свадьбы… А я… Пожалуйста! Никто не должен знать.

Честь дороже жизни — она уже слышала это.

— Но тогда Роналд должен жениться на тебе, — сказала Адель. — Ты же ведь хочешь этого? Рассказать только ему, он же не станет никому рассказывать.

Она покачала головой.

— Нет, поздно. Это невозможно теперь. Только не так. Он будет ненавидеть меня… будет презирать… Нет! Только не так!

Он будет ненавидеть, она во всем винить себя, и закончит, как мать Роналда. Возможно, это даже страшнее, чем умереть.

— А король? Ты ведь говорила с королем, Ис? Когда он предложил уехать. Он знает?

— Нет… — губы Исбел побелели. — Он ведь не может читать мысли, правда? Только эмоции, что-то поверхностное? Не может?

— Никто не может читать мысли, — попыталась успокоить Адель. — Если, конечно, ты сама не позволишь сделать это.

— Никто? — Исбел нервно усмехнулась. — Йоан может. Ты не знала? Конечно, обычно он не лезет ни к кому в голову, но для него это вообще не проблема, он просто не видит защиту. Не знала? Рону так никогда не удавалось, даже со мной. И Эленор не может. Но может ли Уллем, я не знаю. Очень надеюсь, что нет… Он не должен знать…

— Йоан может читать мысли? Вообще все?

— Да. Йоан вообще сильнее Рона.

Она шмыгнула носом.

Адель очень хотелось расспросить, но сейчас, наверно, не время.

— Может быть, пойдем вниз? — предложила она, постаралась улыбнуться. — Мы что-нибудь придумаем.

— Что? Ведь это скоро станет заметно всем…

Отчаянье.

Исбел просидела тут целый день. Но ответов у нее до сих пор не было.

Адель тоже не знала, что делать. И что можно придумать — не знала. Если на потерю невинности еще могут закрыть глаза, то на ребенка — уже не закроют. Потеря невинности вообще ничего не значит, сама по себе, если нет свидетелей. Любой Олстер может сделать так, что никто не узнает, чисто физически — не будет разницы…

Гленн…

— Подожди… А можно я посмотрю? — Адель вдруг пришла неожиданная мысль. — Я, конечно, не Гленн, не разбираюсь в процессах человеческого тела. Но жизнь и смерть чувствую хорошо. У нас было несколько кошек… только не смейся… — Адель немного смутилась. — В детстве мы с братом играли, спорили, пытаясь определить сколько каждая из них принесет котят, и когда. Я всегда угадывала. Я всегда чувствую, сколько новых жизней должно появиться на свет. Если я могла понять с кошками, то с человеком я тем более смогу…

— Ты мне не веришь? — удивилась Исбел.

— Тебе я верю, — Адель нахмурилась, думая, как лучше объяснить. — Но я не верю Гленн.

Исбел долго молча смотрела на нее, и лицо ее все больше вытягивалось.

— Ты думаешь… — шепнула она, наконец. — Думаешь, Гленн соврала? Зачем?

— Не знаю. Можно, я сначала посмотрю?

* * *

Потом Исбел долго рыдала у Адель на плече, громко, почти захлебываясь… ее трясло.

Нет, конечно, она еще сходит к киарам в храм, поговорит с ними. Вот сейчас соберется с силами и пойдет. Они скажут наверняка.

Но и Адель тоже ошибиться не могла. Есть вещи, в которых она уверена.

И не ошиблась.

Исбел пришла к ней на следующий день. Молча зашла и села рядом. У нее было белое, осунувшееся, потрясенное лицо и огромные глаза.

— Она сказала мне… Понимаешь, она сказала, и как я могла сомневаться? Я… Я ведь даже подозревала сама.

Адель покачала головой. Вряд ли это могло быть сказано не намеренно.

Не доверяй никому.

— Я все еще не могу поверить, — сказала Исбел. — Это не изменит всего, но… Если бы не ты, я бы, наверное, прыгнула оттуда. Я уже почти решилась. Мне казалось — выхода нет. Все кончено. Киара сказала, что головокружения просто от волнения и усталости, мне нужно отдохнуть, нужно больше гулять и больше спать… О, Небо… Я хотела прыгнуть с башни…

— Теперь все будет хорошо.

— Я боюсь, — честно сказала Исбел. — Не представляю, что со мной будет… но все же…

Все же, камень упал с плеч. Выход еще можно найти.

— Я думала, ты будешь ненавидеть меня, — сказала Адель.

Исбел печально улыбнулась.

— Наверно, должна была. Но твой приезд не изменил ничего. Мне еще весной сказали, что я недостойна, — она поджала губы, тихо вздохнула. — Сначала, мне еще казалось, что Рон может что-то изменить, что он тоже любит меня. Он даже пытался бороться… Он пытался доказать отцу. Я тогда смотрела на него и была так счастлива… мне казалось, он на все готов ради нашего счастья, все получится… Уллем сначала был против, потом… Потом он сказал Рону: «Хорошо. Если у тебя за год не будет ни одной другой девушки, кроме нее, я дам согласие». Я даже обрадовалась… Думала, через год мы сможем пожениться. Наивная!

Исбел зажмурилась на мгновение.

Ни одной девушки кроме нее. Так ли это сложно для любящего мужчины?

Можно даже не спрашивать.

— Его и на месяц едва хватило, — сказала Исбел. — Сначала бордели… это я еще как-то могу понять, глупо ревновать к каким-нибудь Танцующим Незабудкам или Красным Лилиям. Но потом дочка распорядителя охоты… я знаю, у них с Роном было и раньше, до меня. Потом Гленн. Да, она тоже, не удивляйся, я сама видела. Когда ты приехала, я еще на что-то надеялась, хоть и понимала, что это глупо. Я еще как-то пыталась Рона удержать, не могла поверить… Я могла бы ненавидеть тебя, но дело не в тебе. Дело в Роне. Как я буду без него? Я и сейчас не понимаю, как дальше жить. Ты даже не представляешь, как много он для меня значит! Не представляешь… Он изменил всю мою жизнь. Он научил меня не бояться… Ты не поймешь, наверное…

Исбел замялась, отвернулась даже.

Слишком многое это поднимало в ее душе.

— Он научил тебя не бояться своей силы? — осторожно спросила Адель. — Я понимаю, я ведь Тандри, Смерть. Я знаю, как это бывает.

— Да… — кажется, Исбел впервые об этом задумалась. — Тебя ведь учили, да?

— Со мной занимался мой брат, — сказала Адель. — Отец не вмешивался в мое воспитание, а мать считала, что мне это не нужно. Я еще могу учиться защищаться, но учиться драться по-настоящему — не для меня. Магия смерти не для женщины. Но Тавиш тайком приходил ко мне и говорил, что одному сложно, братьев нет, только сестра, так что давай тренироваться вместе. И давай нападай. Бей. Он показывал мне, как надо, очень долго возился. И прикосновением, и на расстоянии. У него до сих пор остались шрамы на руках от моих первых опытов, не серьезные, но остались. Я очень пугалась вначале, когда видела, что ему больно, видела ожоги… Но Тавиш только смеялся… так, иногда сквозь слезы, стиснув зубы… мы были детьми… Он говорил, что это отец послал его заниматься со мной. Сказал, что Тавишу это на пользу. Если когда-нибудь дело дойдет до настоящей драки, то никто не станет его жалеть. А если он даже от девчонки не может защититься, то это его проблемы. Так что давай, Дел, не бойся, бей в полную силу. Потом, конечно, я научилась, и он научился надежно защищаться тоже, и наши с ним игры стали действительно играми. Мы могли ткнуть друг друга, чувствительно, но без всякого вреда. На это ушли годы…

Исбел слушала, закусив губу.

— Тебе повезло с братом, — сказала она. — Моим братьям всегда хватало друг друга, их было трое… тогда…

Третий брат Исбел, Сорли, погиб чуть больше года назад в море, он был ровесник Йоана. Старшие — Айн и Доунан.

— Повезло, — согласилась Адель.

— С Эленор тоже занимался брат. Но Йоан, а не Роналд. Конечно, отец приглашал ей учителей, и она многому научилась. Ей очень повезло с отцом, мы говорили с ней… Но по-настоящему свою силу, в полной мере, она смогла опробовать только с Йоаном. Он не Броди, конечно, но… Знаешь, иногда я начинаю его бояться. Иногда мне кажется, он вообще не человек, просто невозможно так…

Бояться его?

— Йоана? Я не понимаю…

Исбел усмехнулась.

— Знаешь, в первый раз я увидела Йоана на турнире. Маленький турнир у Иннсов, в честь помолвки наследника. Мне было десять, я, может быть, что-то плохо помню, но Йоан тогда очень сильное впечатление на меня произвел. Ему было шестнадцать, его только-только посвятили в рыцари. А выглядел едва на четырнадцать, да и то с трудом. Это сейчас еще вырос и возмужал, а тогда совсем маленький худой мальчишка среди них. Конечно, всерьез никто не воспринимал. Жребий поставил его с Доном в первый заход. Дону было девятнадцать, и он успел уже выиграть турнир при дворе, в Несбетте, год назад. Был так уверен в себе. Ему не было равных, кроме брата, но Айн не участвовал в тот раз. Дон смеялся — не зашибить бы ненароком. А Йоан взял и вышиб его из седла.

— Случайно?

Адель пыталась представить их вместе. Доунан огромный, словно скала, к тому же, он Локхарт, физическая сила у них в крови. Если верить старой шутке, то когда дело доходит до мечей, один Локхарт стоит пятерых Бреннанов.

— Тогда все думали, что случайно. Дон от неожиданности даже предложил переиграть. А Йоан взял и согласился. Хоть это не по правилам. Они развернулись и сшиблись снова. И Дон снова оказался на земле. Его никто никогда не сбрасывал с лошади, ни до этого, ни потом. А тут дважды подряд. Тот турнир Йоан выиграл. Я знаю, что Дон потом предложил ему сразиться на мечах и врукопашную, когда совсем уж только чистая сила. Без свидетелей. Не знаю, как у них прошло. Но, судя по тому, что Дон потом неделю пил, не вылезая из спальни, а потом месяц еще ходил чернее тучи, Йоан сделал его и там. Голыми руками. Локхарта. Который на три года старше и едва ли не втрое крупнее его.

Адель слушала. Все это не укладывалось в голове. Слишком уж невероятно. Такие истории ходили о королях древности, но сейчас подобное — не более, чем сказки. Дети Неба и Земли… это самое сильное, но и самое опасное сочетание. Противоречивое. Даже если идет не по прямой, а по боковой ветви. Может случиться так, что наследник вообще лишится всякой силы, одно нейтрализует другое. Может случиться всякое. Бабка Уллема была Харалт, правда не наследная ветвь, дочь младшего сына… И все равно — небо и земля сошлись. Отец Уллема был вторым сыном, первому не позволили стать королем… Но бывает, что всю силу поднимает со дна — всех семи домов Олгершира в полную мощь.

— Поэтому Йоан больше не участвует в турнирах?

— Думаю, да, — Исбел пожала плечами. — Тогда такой шум поднялся. Говорили, что Йоан победил нечестно, что использовал запрещенную магию. Хотели вообще победу не признавать. Потом признали, но записей о том турнире почти нет. Знаешь, Эленор говорила, что в детстве лупила по нему огнем в полную силу. И хоть бы что. Ни царапины. Рон всегда завидовал ему. Сначала боготворил, как старшего брата. Потом завидовал. Потому, что Уллем всегда любил Йоана. Даже, говорят, хотел признать и сделать его наследником… Бастарда, представляешь? И Рон…

Исбел отвернулась в сторону.

Рон, конечно, этого принять не мог. Адель прекрасно понимала. Даже не в излишнем самолюбии дело. Такое сложно пережить.

А теперь еще и она. Йоан забрал у Роналда любовь отца, первенство силы, ведь старшему всегда достается больше, чуть не забрал трон, а теперь забрал еще и любовь будущей жены.

Но, может быть, Адель еще сможет его полюбить? Так будет правильно?

Что-то ворочалось и протестовало в душе.

— Роналду пришлось нелегко, — осторожно сказала она. — Я… понимаю.

И Исбел вздрогнула.

— Это не справедливо.

А разве справедливо, что Йоан, законный и старший сын, вообще был лишен всех прав с рождения? Даже имя отца он носить не может. Только говорить такое нельзя. Даже думать нельзя. Исбел не читает мысли, но кто знает…

Она сидела подобравшись, задумчиво нахмурив брови.

— А как же Гленн? — спросила Адель. — Она ведь тоже могла стать невестой Роналда? Почему не стала?

— О-оо, — Исбел криво усмехнулась. — Рон сказал, что скорее сдохнет, чем снова ляжет с ней в постель. Не знаю, что у них там произошло… Я ужасно ревновала вначале, но теперь даже смешно. Гленн считает себя очень умной. Но что бы она ни делала, это не помогло ей стать невестой принца. Уллем не совсем уж изверг, он не станет заставлять сына жениться на девушке, которую тот терпеть не может.

«Будь осторожна с Олстерами», — сказал Йоан.

— Я думаю, Гленн затаила обиду и будет мстить, — сказала Адель. — Она соврала, наверняка надеясь устранить тебя. Будь внимательна. Думаю, и мне нужно быть очень осторожной…

— Но как я сейчас могу ей помешать? Даже выйти за Роналда у меня больше нет шансов. За Рона выйдешь ты, и, значит, Йоан будет свободен… Ей никто не мешает. Только, вот честно, не понимаю, зачем ей Йоан? Ведь это не чувства, я никогда не поверю…

«Когда когда нужно взяться за меч, один Локхарт стоит пятерых Бреннанов, но когда нужно взяться за ум, то и пятерых Локхартов не хватит».

— Возможно, тут что-то другое…

— Да, про твою лошадь на охоте… вдруг вспомнила Исбел. — Наверно, нужно было сказать раньше, но я не уверена… Мне кажется, Гленн знала, что это произойдет. Когда ты подъехала к краю обрыва посмотреть, я тоже хотела. Но Гленн отвела меня в сторону. Сказала — давай лучше посмотрим отсюда, не мешай. Я не знаю… но тогда мне показалось, она чего-то ждет.

16. Немного любви

— Ты умеешь плавать?

Рон сидел на берегу, прямо на песке, откинувшись назад, опираясь на ладони, подставив солнцу лицо.

— Умею, — сказала она. — Я же выросла у моря. Но сейчас не хочу.

Он фыркнул только, мол, я и не предлагал.

— Все Моры плавают как рыбы? Твой брат рассказывал, что умеет дышать под водой. Нам, правда, было тогда лет по десять, в Эндаре. Пока взрослые обсуждали важные дела, мы ныряли со скал. Я, Тавиш, Йоан и Кеннет Тандри. Дона не была, а Айн Локхарт считал себя слишком взрослым, чтобы играть с нами. Мы с Тавишом были самые младшие и поначалу соревновались больше друг с другом, у меня получалось прыгнуть дальше, но он мог плыть под водой так долго, что казалось — утонул. Мы как-то даже испугались, пытались нырять за ним.

Детские воспоминания… Отец часто брал Тавиша с собой, когда уезжал по делам, но Адель — никогда, она так завидовала. Тавишу нужно было учиться, а ей нет, ей нужно было только выйти замуж.

Над головами, едва не задев крылом, пролетела сапфировая стрекоза. Трава шелестела на ветру. Легкий, едва уловимый илистый запах реки и аромат клевера с полей. Они сидели так, что впереди была только река и луг за ней. Замок остался позади, его и не видно краем крутого склона, даже если обернуться. Словно одни в целом мире.

Адель сначала была настороже, держала защиту в полную силу. Остаться наедине с Роналдом было немного… волнительно. Но ведь он ее будущий муж, может быть, стоит хоть попытаться? Привыкнуть. Он же не делал ничего такого и ничего такого не говорил…

Наверно, тоже решил попытаться, так просто, по-человечески. Аура Броди не давила на нее, никакого величия и великолепия, красота Рона не ослепляла. Просто парень, который сидит рядом на песке… И, как-то незаметно, Адель расслабилась.

— Я уж точно дышать под водой не умею, — сказала она. — И не думаю, что Тавиш умеет, я не видела… Надолго задерживать дыхание — да. Но не дышать.

— Понятно, — сказал Роналд. Так, словно это что-то значило для него. — А ты знаешь, что Тавиш был против нашего брака. Ты же понимаешь, что за тебя решает брат? Не мать и даже не твой дядя, чем бы он там не пытался пугать. Окончательное решение принимает мормэр Уинка. Король может повлиять, но заставить не может. Тавиш не хотел, он говорил, что ты со мной никогда не будешь счастлива. Но потом они очень долго говорили с отцом… И твой брат согласился. Мне всегда было интересно, что же за аргументы нашел отец.

— Не знаю, — пожала плечами Адель. — Тавиш не говорил мне. Он приехал такой хмурый… не знаю, может быть совсем не из-за меня, у него какие-то свои проблемы.

Она никогда не задумывалась над этим, но Роналд прав, с тех пор, как умер отец, все решения принимает Тавиш, как старший мужчина в семье. Может быть, если поговорить с ним…

— Ты тоже думаешь, у нас ничего не выйдет? — спросил Роналд. — Только формальность, политика и интересы родни?

Как-то неуловимо он оказался чуть ближе, Адель и не заметила, когда он успел подвинуться к ней. Но все так же сидел, глядя куда-то на реку, почти неподвижно.

Или ей кажется? Так и было?

— Не знаю, — честно сказала она. — Наверно, я бы хотела, чтобы все сложилось иначе… Я думаю, все еще может сложиться…

Ей было немного стыдно за свои чувства. Она должна любить Роналда. Она поклялась…

— Я тоже бы этого хотел. Знаешь, иногда мне кажется, что я чудовище. Иногда кажется, что скоро мной начнут пугать детей. Ты ведь тоже боишься меня? Я же вижу, тебе страшно остаться со мной наедине. Но неужели ты мне настолько не доверяешь?

Он хмурился. Адель видела только его профиль, он словно разговаривал сам с собой. Словно что-то сокровенное, из глубины души…

— Нет, ну что ты…

Было стыдно.

Разве Рон виноват, что вышло так?

— Может быть, я веду себя не очень правильно, Адель, но я тоже не умею и не знаю, как мне быть, и что делать со всем этим. В моей жизни никогда не было настоящих чувств. Я никому не был нужен по-настоящему, даже родителям. Мать ненавидела отца, и ненавидела меня заодно, а потом… ты же видела ее? Потом ей стало совсем не до меня. А отец всегда любил старшего сына. Он готов был дать ему все, потому, что любил его мать, потому, что он старше, сильнее меня. Наверно, он хотел бы, чтобы меня не было, так проще…

Рон говорил, и Адель чувствовала, как в душе растет чувство вины. Теперь еще и она, ей он тоже не нужен… Разве Рон виноват?

— А как же Исбел? — спросила она, набравшись смелости. Исбел ведь любила его, ей-то он был нужен! Он ведь это сам отказался…

Рон тихо фыркнул, покачал головой.

— Исбел хотелось всего лишь выплеснуть свои чувства, — сказал он. — Выплеснуть магию, которая переполняла ее. А я так удачно для этого подхожу. У меня почти непробиваемая шкура, поэтому кажется, что в душе я тоже ничего не чувствую. Мне это нравилось поначалу, не скрою. Все эти игры… Но раз за разом понимать, что тебя просто используют… Дел, я хочу сказать… — он повернулся к ней, в его глазах такая тоска. — Мне ведь тоже иногда хочется немного тепла. Разве я не имею на это права?

Он протянул руку, словно прося, чтобы она коснулась его. И она не смогла отказать, не нашла в себе сил. Он осторожно сжал ее ладонь, накрыл второй сверху.

— У тебя такие нежные руки, Дел. Ты очень красивая, правда. Я влюбился в тебя сразу, как только увидел тебя…

Кружилась голова. Казалось, пальцы немного покалывало, совсем чуть-чуть, но так знакомо… ведь это было уже однажды с ней… и даже… Чуть было не дернулась изо всех сил, но он удержал. Мягкая улыбка на его губах. Тепло…

— Ну, что ты, Дел? Что случилось? Ты боишься меня?

— Нет, — шепнула она.

Да, боится.

— Ну, что ты, Дел? Ну? Все хорошо…

И голос…

Или она уже сходит с ума?

Похоже… но ведь они же братья, в конце концов, чему удивляться?

— Ты не хотела бы начать все сначала, Дел? — так вкрадчиво. — С чистого листа? Только мы с тобой?

— Но ведь это невозможно…

Она бы хотела? Может быть. Так было бы проще.

Так же, как и с киарой в самый первый день — порвать связи, представить, что ничего не было. Ничего такого, что имело бы значение для нее.

— Это возможно, Дел. Ты бы хотела? Все забыть?

— Порвать нити связей? — она говорила просто, чтобы понять, ей казалось, реальность чуть ускользала от нее. — Киара так…

Может быть… ей надо подумать… так было бы проще…

— Забыть, — он улыбался. — Забыть все лишнее, Дел. Словно не было. Я буду тебе хорошим мужем, ты мне — хорошей женой. Мы будем счастливы, и ничего не будет мешать. Прямо сейчас, Дел. Это просто…

Хорошей женой…

«Ну, что ты, дорогая, — Уллем привстал, поцеловал ее в лоб. — Ты самая лучшая жена».

— Нет! — Адель дернусь из его рук, что есть силы. — Нет. Я хочу помнить!

* * *

— Шон!

Шепотом, тихо-тихо, не в голос, на выдохе.

Эленор бросилась ему на шею, с такой детской радостью, что у Адель замерло сердце. Он поймал ее в объятья, подхватил на руки, закружил. Она казалась совсем маленькая рядом с ним, едва доставала до плеча. Он целовал ее, она гладила пальцами его лицо, его волосы, его шею, плечи, улыбаясь с таким блаженным счастьем…

Было неловко, хотелось уйти, но уйти было некуда.

За дверью внизу ждали гвардейцы, сопровождавшие их, и если Адель выйдет одна — возникнут вопросы. Они и так рисковали слишком сильно. Считается, что они пришли примерять платье.

О том, как рисковал портной, мастер Дьюффе — не хотелось и думать. Но ему, насколько знала Адель, заплатили достаточно хорошо, чтобы оправдать риск. Йоан заплатил. Эленор была здесь не впервые, и ей действительно шили платье.

Шон утащил принцессу в дальний угол на маленький диванчик, они тихо говорили о чем-то, обнявшись… Адель видела, как Эленор прижимается щекой к его груди и закрывает глаза. Только поцелуи и шепот, конечно, ничего больше, не здесь и не при всех…

Адель старалась не смотреть и не мешать им… Подошла к окну. Двое рыцарей ждали на улице, двое зашли внутрь, хозяин поил их там вином и угощал пирогами. Если бы они только знали…

Эленор всеми силами пыталась скрыть свою радость, пока шли сюда, но радость просто разрывала ее, принцесса светилась и едва ли не приплясывала. Хотя, казалось бы… просто немного времени, чтобы побыть вместе, поговорить, даже не наедине.

Украсть у судьбы немного счастья.

Любовь?

Видя их вместе, Адель легко могла представить то, о чем Йоан говорил ей — любовь до самой старости. Могла представить, как эти двое сидят у камина, болтают и смеются, как Шон расчесывает Эленор волосы, как они гуляют, взявшись за руки. Это так просто… Что-то было такое…

Доверие. То безусловное доверие, какого между ней и Роналдом никогда не может быть. И настоящей любви без доверия быть не может. Страсть, желание — да, но любовь.

— Ваша Светлость, — мастер окликнул ее, — чтобы вы не скучали, может быть мы сошьем вам платье? Не хотите взглянуть на сорнскую парчу?

Она чуть вздрогнула, возвращаясь из своих мыслей.

— Да, конечно, давайте посмотрим.

Мастер повел ее… Адель честно смотрела и пыталась сосредоточиться. Она выбирала что-то, но мастер Дьюффе лишь сокрушенно качал головой — все невпопад.

— Ничего, Ваша Светлость, — наконец шепнул он. — Не завидуйте. Когда-нибудь вы тоже встретите свою любовь.

— Чему тут завидовать? — удивилась она. — Король никогда не позволит им быть вместе. У их любви нет будущего.

— Зато настоящее есть, — чуть грустно усмехнулся мастер. — Поверьте, Ваша Светлость, я знаю о чем говорю. Это не так уж мало.

Не так уж мало. Настоящее без будущего.

Сегодня ночью, только собираясь провожать принцессу в город, Адель видела страшный сон… Просто сон? Или так будет? Может ли так быть? В том сне она не вышла замуж за Роналда. Будущее изменилось? Или только готово свернуть в сторону, стоит на распутье?

Эленор думает, что ей повезло не знать своей судьбы. Она может просто делать, что велит ей сердце, и верить, что все будет хорошо. Да еще и Йоан велел не бояться и не сомневаться, а Йоан, очень вероятно, знает больше.

Но если будущее такое? Если знаешь, что тебя может ждать год счастья… может больше… но потом…

Отказаться заранее? Сделать все, чтобы этого не случилось?

Как во сне.

Она сбежит с ним. Адель сбежит с Йоаном.

Она видела, как пробирается по каким-то темным коридорам и лестницам, узким и темным, вслед за Йоаном, он ведет ее. Потом по улице, переодевшись, пытаясь слиться с толпой, затеряться… они выезжают за ворота, спрятавшись между пустыми бочками. Потом он сажает ее на лошадь и они несутся куда-то прочь.

Потом какое-то незнакомое место, возможно придорожная гостиница. Холодно. За окном валит снег. Они лежат в кровати под теплым шерстяным одеялом, но кроме одеяла на них ничего нет. Йоан лежит на спине, обнимая ее, а она у него на плече, прижимаясь всем телом. И так хорошо… У него крупная родинка под правой ключицей…

Проснувшись, Адель подумала, что надо спросить — если родинки нет, то это просто сон и можно не бояться. Просто ее фантазия, она ведь не может знать… Даже Эленор, возможно, скажет ей.

Но так и не спросила.

Были и еще картинки, сменяющие друг друга. Словно жизнь день за днем проходила перед ней. Другая, почти невозможная жизнь.

Долгая дорога, потом путешествие морем. Маленький домик на берегу в какой-то глуши, Йоан сам чинил протекающую крышу, рубил дрова, ловил рыбу. Адель готовила еду и штопала рубашки… Было сложно, но в том сне Адель не сомневалась, что поступила правильно. К тому же, это не надолго. Все немного уляжется, их не могут искать вечно, и они уедут далеко, за Люву, купят большой дом на холме с оливами… у Йоана достаточно денег для безбедной жизни, все получится. Нужно лишь немного подождать… Там, во сне, она была в этом уверена.

Все получится. Она убежала из дома, как Эленор, и нашла свое счастье. Боролась за него. И вот…

А потом за ними пришли.

Йоан словно знал. Он ушел в то утро к морю, проверить сети. Но перед уходом так долго стоял, смотрел на нее, словно прощаясь. Обнял… Она пыталась узнать, что случилось, но он не говорил… все хорошо. Он улыбался ей. Она помнила его глаза… в его глазах не было страха или отчаянья, были только покой и любовь… сожаление…

Он ушел, а она прислушивалась к каждому шороху.

Потом пошла за водой на реку, идти было далеко… а когда вернулась… Их домик был полон людьми. Вооруженными. Они пришли за ними. Тогда еще Йоан был жив… двое огромных черных чудовищ держали его за руки, третий бил. Казалось, он тоже не человек, когти на его руке, стальные… оставляли глубокие красные полосы… все вокруг в крови… Адель закричала было, но чьи-то руки крепко зажали ей рот, схватили, потащили в сторону. Она еще успела увидеть, как Йоан упал с перерезанным горлом.

Он знал…

Она проснулась. И долго-долго лежала, глядя в потолок, не могла больше уснуть. Ее трясло.

Нет. Такое будущее она принять не может. Только не так.

Боги! Пусть это будет просто страшный сон!

Пусть лучше будет нелюбимый Роналд, чем так.

Сейчас она смотрела на то, как Эленор счастлива, и пыталась представить, что ждет их? Так ли хорошо не знать? Или лучше быть готовой, чтобы вовремя найти другой путь? Отказаться?

Настоящее без будущего.

17. Принц Ауэгды

Йоана не было уже две недели. Адель казалось, за это время все воспоминания улягутся, она успокоится и перестанет думать о нем… по крайней мере, перестанет думать постоянно. Но время шло, и становилось только хуже.

Почти невозможно становилось.

Мысль о том, что он может не вернуться вовсе — пугала до дрожи, едва ли не до истерики.

Что такого было между ними, что она не может забыть? Что такого особенного было в этом Йоане?

Он трижды помогал ей. Последний раз совсем уж невероятно — выхватил ее из-под ног кабана. Интересно, если бы тогда ее спас Рон, она бы тоже в него влюбилась? Или дело не в этом?

Но ведь в тот раз Рон тоже был рядом. Но Рон был увлечен кабаном, а не ей. Даже в какое-то мгновение показалось, Рон был бы не против избавиться от навязанной жены. Рон не плохой человек, но…

Нет будущего. Йоан всегда понимал это.

«Если честно, — говорил он, — был просто огромный соблазн уйти в сторону. Сбежать, пока это не зашло слишком далеко. И забыть. И ты бы забыла… Но, похоже, мне уже никуда не деться?»

Он тоже видел сны и знал, к чему это приведет. Смерть. Он же не самоубийца. Даже Эленор говорила об этом. Говорила, что свадьба без любви — далеко не худший вариант. Адель понимала, конечно… Но не думать о нем не могла.

И все эти две недели Рон честно пытался завоевать ее сердце.

Действительно честно, после той прогулки у реки. Без всякой магии. Он больше не давил на нее и не пытался торопить. И это подкупало.

Немного лестно было думать, что это она так повлияла не него. Ее сила и стойкость. Адель, конечно, понимала, что все не так просто и однозначно, но Роналд действительно изменился. По крайней мере, так казалось со стороны.

Они гуляли вместе почти каждый день. И вдвоем, но чаще вместе с принцессой. Так Адель даже больше нравилось, она могла чувствовать себя в безопасности, и Рон, кажется, понимал это. Болтали о разных пустяках, о детстве, о братьях и сестрах, родных и двоюродных, родственниках, почти не касаясь Йоана, Адель рассказывала об Уинке, где Рон никогда не был, он о разных местах, где успел побывать, о турнирах, в которых успел поучавствовать.

Легко… она даже смеялась.

Но все равно старалась понадежнее отгородиться от него. На всякий случай.

Скоро они все поедут в Леруик на турнир. Сюда приедут Броди, Тандри и Моры. Тавиш приедет. И потом они все отправятся дальше к Локхартам. Олстеры — морем, Иннсы и Харалты другим, ближним путем через Облачный перевал. Тандри тоже могли бы морем, сразу на север, но, видимо, им есть что обсудить с королем.

Тавиш. Адель понимала, что до ужаса хочет скорее его увидеть. Поговорить. Тавиш всегда мог поддержать и подсказать, как старший брат.

* * *

Когда на дозорной башне затрубил рог, возвещая о приближении гостей, Адель бросилась вниз со всех ног, и по лестнице на башню, чтобы лучше видеть.

Но Эленор успела первой. Она стояла, вцепившись побелевшими пальцами в зубцы крепостной стены, вытянувшись, вглядываясь вдаль. Из ворот уже выехали встречать, Адель видела Роналда, лорда-канцлера Хектора и десяток гвардейцев. Король, по традиции, ждал во дворце.

— Знамена Ауэгды, — в отчаянье шепнула Эленор. — Это за мной.

Черная тень на алом фоне.

Правители Ауэгды не могли похвастаться личной силой или особым даром, как потомки Больших домов Олгершира, но могли призывать из тени особых существ. Повелители теней.

По белым щекам Эленор текли слезы.

— Они приехали перед самым турниром, так что должны остаться и посмотреть. А, может быть, даже поучаствовать, — попыталась Адель. — Еще есть время.

— Они не останутся, — Эленор покачала головой. — И даже если останутся, Йоан все равно не успеет. Отец приказал не выпускать его с Терсо, пока все не закончится, я только вчера узнала. У нас не получится без него.

— Не вернется?

Вдруг накатившая тоска… и одновременно злость. Как вышло, что все держится на нем? Адель действительно не единственный повод для необдуманных поступков. Есть еще сестра, и только боги знают, что еще. И расплачиваться за все тоже ему? Если все выйдет наружу и если хоть половина из того, что она слышала о повелителях теней правда, с Йоана просто снимут шкуру. Он даже не сын короля официально, чтобы это как-то могло его защитить.

Там, вдалеке, Роналд уже подъехал к ауэгдцам.

— Можно нам поговорить? — Адель набралась смелости и потянула Эленор в сторону.

Так, чтобы никто не слышал, без свидетелей.

Эленор послушно пошла за ней.

— Что вы задумали с Йоаном? Я тоже уже успела влезть в это дело. Может быть, могу что-то сделать?

— Ты? — Эленор искренне удивилась. — Нет, Адель. Йоан может найти нужных людей, договориться, чтобы мне помогли тайком выбраться из замка. Мы думали, это лучше всего сделать в Леруике, там много чужих, гостей, замок будет кишить людьми, и у отца не будет столько возможности расставить стражу. Оттуда легче сбежать. Йоан может отвести взгляды, чтобы никто не заметил моего отсутствия как можно дольше. И самое главное, он может скрыть следы, чтобы гончие не нашли нас.

Адель слушала и понимала, как холодеют руки.

Конечно, она знала, что Йоан помогает им, но не думала, что настолько.

Хотелось спросить: «А что же в это время будет делать твой оруженосец? Геройски обнимать тебя?» Хотя, конечно, сравнивать возможности Йоана и этого мальчика просто невозможно. Ни силы, ни денег, ни связей.

— Может быть, твой брат сможет помочь нам? — тихо сказала Эленор. — Если успеет приехать. Я знаю, что Йоан говорил с ним.

— Нет, — твердо сказала Адель. — И знаешь что, я сверну шею любому, кто попытается втянуть Тавиша в это дело. Хоть тебе, хоть Йоану, не смотря ни на что. Это слишком опасно. Я слишком люблю своего брата, чтобы позволить ему так рисковать.

Она представила, как черные тени полосуют стальными когтями Тавиша, и содрогнулась.

Глаза Эленор стали огромные, полные ужаса, губы дрогнули.

— Йоан сказал, что все будет хорошо.

— Для тебя? Или для него?

— Я думала… я думала — для всех. Он говорил: «не сомневайся». Он ведь знает, что делает. Ты бы видела, Адель, на какие чудеса он способен! Я так надеялась, что он успеет приехать. Он всегда помогал мне. Я надеялась, что из Ауэгды приедут позже, после осенних штормов, тогда будет время. Но теперь времени нет. А теперь… Я не выйду за него замуж!

Эленор закрыла руками лицо, громко всхлипнула, прислонилась спиной к стене и медленно сползла на пол, села, обхватив колени руками.

— Я не поеду с ними! Я не выйду за него замуж, Адель! Нет! — она плакала. — Лучше умереть! Лучше я прыгну с башни на камни!

Адель зажмурилась на мгновение, стараясь взять себя в руки.

— Ты даже не видела его, — сказала она. — Вдруг все не так плохо?

— Нет! — Эленор отчаянно замотала головой. — Нет!

— Ну, хватит… — Адель присела рядом, погладила принцессу по плечу. Вдруг почувствовала себя такой взрослой рядом с ней. — Не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Для начала, попробуем потянуть время.

* * *

Принц Валерио решил приехать за невестой лично. Уже само это было удивительно.

Высокий, смуглый, тонкий, словно натянутая струна. Черные глаза и черные кудри до плеч, крупный тонкий нос. Если Роналд был похож на хищного зверя, то Валерио — на птицу. Движения обманчиво плавные. Ослепительно белые зубы и улыбка, от которой бросало в дрожь, и даже не сказать в чем дело.

Адель видела издалека, как принцесса разговаривает с ним — не поднимая глаз, стиснув перед собой пальцы.

А вот Роналд, ничуть не смущаясь, глядел Валерио прямо в глаза, и, Адель готова была поклясться, без зазрения совести давил аурой в полную силу. Отгораживаться ментально Валерио явно умел плохо, его сила не в этом, поэтому пытался отгородиться физически, отойти подальше. Но в целом держался очень стойко.

Нужно потянуть время. Адель даже показалось, она знает, как это можно устроить.

Ей даже показалось, этот принц не такой уж серьезный противник, с ним можно договориться…

Пока не увидела танец теней на пиру.

Валерио сидел по левую руку от короля, рядом с принцессой. Адель сидела чуть дальше, она ведь не жена, а только невеста принца, и еще не имеет никаких прав. Она видела, как Валерио склоняется к Эленор, что-то тихо говорит ей, улыбается. Принцесса очень напряжена, напугана, и, кажется, вообще плохо понимает, что происходит. Почти ничего ест и не пьет, глядя перед собой.

Адель отыскала глазами Шона. Он стоял за спиной Доунана, его оруженосец… подливал вино и прислуживал за столом, но больше смотрел на Эленор, чем на своего господина, Дон даже пару раз прикрикнул на парня, чтобы тот не зевали не стоял столбом. С белым каменным лицом. Казалось, Шон был готов прямо сейчас броситься и придушить принца Валерио. Слишком явно. Если кто-то заметит…

Но дело даже не Шоне.

Танец поразил Адель.

Нет, сначала все как обычно — лучшие олгерширские барды, песни, берущие за душу, изящные танцы… Но потом вдруг, как-то неожиданно, музыка стала чужой. Более ритмичной, чужая флейта подхватила мелодию и увела ее в сторону, виолу сменил ребаб. И вдруг все стихло. Танцовщицы спешно покинули зал. Неожиданно стало темно, не смотря на то, что в окна светило солнце. Словно опустилась тень. Тихий стук барабанов…

Многие за столом еще не обращали внимание, увлеченные едой или беседой.

Потом, почти незаметно, появились черные танцовщицы с факелами, почти обнаженные, блики огней скользили по их гибким телам. Девушки, словно танцующие тени. Они двигались по кругу, завораживающе, потом все быстрее, и быстрее. Музыка становилась громче. И вдруг оборвалась на высокой ноте.

И тогда в круге появились тени. Они словно отделились от ног танцовщиц, выползли в центр и поднялись. Тени были непохожи на девушек, скорее на чудовищ, огромных, с огромными лапами и огромными, словно ножи когтями. Полупрозрачные. Тени начали свой танец под звук барабанов.

Адель показалось, она уже где-то видела… Во сне? Те чудовища, которые держали Йоана? Только здесь бесплотные тени, а те казались вполне материальными… но очертания те же… Или просто похожи?

Люди за столами замерли. Всегда такой шумный зал погрузился в тишину. Все наблюдали не отрываясь.

Никакой опасности, — понимала Адель. Сейчас, на пиру, ничего не может произойти, только танец. Но все знали, что эти тени способны убивать. Не видели, конечно, Ауэгда слишком далеко, но слышали рассказы…

Валерио улыбался, гордо, как победитель.

И лишь когда тени исчезли, факелы погасли и в окна снова хлынул дневной свет, люди вздохнули с облегчением. Танцовщицы поклонились, их черные тела блестели от пота.

Пир продолжался.

Еще три дня.

Завтра охота, потом уладят оставшиеся дела, и Валерио увезет Эленор с собой.

Принцесса рыдала в подушку ночами. Гвардейцы охраняли ее и сделать ничего было нельзя. Даже если сбежать — это чистое безумие, тени пойдут по следу.

Адель понимала, что сделать что-то не в ее силах.

Пока, выйдя поздно вечером подышать воздухом, не встретила Шона во дворе. Он сидел на ступенях, хмуро полируя лезвие меча. Хотела было пройти мимо, но задержалась. Шон поднял на нее глаза. И было в его взгляде что-то такое, даже в полумраке, что Адель вздрогнула. Смерть в его глазах.

Подошла.

— Как ты? — тихо спросила она.

Шон скрипнул зубами, втянул воздух, словно собираясь с силами.

— Я не позволю им увести Лене, — глухо сказал он.

— Не позволишь? — удивилась она. — Что ты можешь сделать?

— Я убью его. Этого принца. Завтра на охоте. Я смогу, Ваша Светлость, правда! — он словно испугался, что ему могут не поверить. — Моя бабка была из Локхартов, у меня хватит сил! Я убью его, и Лене никто никуда не увезет.

Бабка из Локхартов! Да еще из какой-нибудь боковой ветви, наверняка.

Против теней, против Доунана Локхарта, в конце концов! Да Дон прирежет оруженосца собственной рукой, если поймет, что тот задумал.

— Ты понимаешь, что это глупо? — Адель села рядом, не зная, как вести себя и что сказать. — Даже если у тебя получится, то тебя повесят, или убьют там же, на месте. Зачем? Думаешь, Эленор будет рада твоей смерти? Кому от этого будет легче?

— Она будет рада остаться дома, — Шон упрямо поджал губы. — Я не позволю ее забрать. Не стану стоять в стороне. Я уже все решил, Ваша Светлость.

— Ты решил? А она? Эленор знает?

Он покачал головой.

И вдруг испугался. Дернулся, вскочил на ноги.

— Вы донесете на меня, Ваша Светлость?

Адель глубоко вдохнула. Выдохнула.

— Нет. Я обещала помогать принцессе. Но, уверена, это не совсем та помощь, которую она надеется получить. Сядь. Давай подумаем вместе.

18. Договор

Когда Адель решила обратиться к Роналду, то совершенно точно решила для себя две вещи. Первое — она постарается Шону и Эленор помочь. Многое, конечно, не сделает, но хоть что-то. По-хорошему, стоило пойти к королю. Пусть бы Шона заперли где-нибудь понадежнее, на время, а Эленор бы увезли. Пока они оба не натворили дел. Но только это ничего не решит и никому не принесет счастья. Шон может поскакать за ними до самой Аугды, даже море не остановит его. Да и Эленор может с горя наделать глупостей. Но переложить ответственность на короля — было бы удобнее.

И все же, если у Йоана действительно был какой-то план в Леруике, значит надо постараться всеми силами Валерио задержать, убедить поехать на турнир, а уж потом домой. Выиграть время. Кто знает, что успеет там произойти. Убедить самой, конечно, у Адель не хватит сил. Да и не станет принц ее слушать. Но может послушать Рона.

И еще, второе, — она совершенно точно выйдет за Роналда замуж. Сомнений нет. Посмотрев на Шона со стороны, Адель поняла, что так нельзя. Может быть, прагматичность матери проснулась в ней, может быть, невероятная уравновешенность отца, но она никогда не станет так рисковать. И, уж тем более, совершенно точно, не позволит Йоану рисковать из-за нее. Они не дети. Никаких побегов и игр в прятки. Нет, конечно, она сама совсем чуть-чуть старше Эленор, но ведь Йоану двадцать три, он взрослый мужчина и должен понимать.

У Адель хватит сил с достоинством принять свою судьбу.

Рон не чудовище.

Она все решила.

Очень надеялась, что Роналд у себя. Уже поздно, и искать его по всему замку было бы не просто. Постучала.

Он вышел к ней. Не слишком быстро, но по грохоту за дверью было понятно, что там кто-то есть.

— Дел? Что ты здесь делаешь?

Осторожно прикрыл за собой дверь, словно пряча кого-то в комнате.

Пусть прячет. Адель решила, что ей все равно. Сейчас главное — дело.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказала она. — Я ведь могу тебе доверять?

— Доверять? — он удивился. — Конечно можешь. Давай пойдем с тобой в какое-нибудь тихо место и поговорим? Хорошо?

Камзол у него накинут наспех, не застегнут, сорочка наизнанку… Пусть так. Не здесь. Она даже не станет ничего спрашивать.

Он повел ее, все поглядывая искоса. Заинтригован?

— Что ты хотела, Дел?

— Мне нужна твоя помощь. Ты ведь умеешь договариваться с людьми?

— Сложно сказать, — он усмехнулся. — С тобой у меня пока договариваться не очень выходит.

— Ты уже боишься?

— Давай оставим эти подначки? С кем я должен договориться, по-твоему? И о чем?

Ну вот, главное не волноваться и говорить уверенно.

— С принцем Валерио. Он должен поехать с нами на турнир, и только потом домой.

Рон удивился. Остановился, разглядывая ее.

— Зачем тебе это?

— Не мне. Эленор. Она очень хотела побывать на этом турнире. Ей ведь придется уехать из дома насовсем. Ты представляешь, как это тяжело? В чужую страну. Она так хотела перед отъездом хотя бы повидаться с родней. Все съедутся туда. Совсем скоро и последний раз…

Сомнение.

Роналд хмурился, явно чувствуя подвох.

— Лене никогда не отличалась особой любовью к родне.

— Но ей ведь никогда не приходилось уезжать из дома. Ты ведь поможешь? Поговоришь с Валерио? Наверняка, ему самому будет интересно посетить турнир. Это не займет много времени.

— Насколько я знаю, это отец настаивал на том, чтобы увести Лене побыстрее.

— Но ведь это не справедливо! — Адель изо всех сил старалась говорить искренне. — Мы говорили с Эленор, она так расстроена, так хотела поехать вместе со всеми! Она не верит, что ты в силах помочь ей. Но я верю! Ты ведь будущий король!

Это вранье и блеф, Эленор даже не знает о том, что она задумала, а Адель не очень-то верить в успех. Но другой возможности все равно нет.

Роналд долго смотрел на нее, что-то обдумывая.

— Мог бы, поговорить, пожалуй, — сказал, наконец. — Только зачем это мне? Я так понимаю, отец против. Зачем мне с ним ссориться?

Зачем это ему?

Ради сестры? Нет?

Одновременно коробило и вселяло уверенность. Значит, Рон готов, и это просто вопрос цены. Будем торговаться?

— Я буду очень благодарна тебе, — сказала Адель. — Очень благодарна. Я буду гордиться тобой.

— Гордиться — это хорошо, — он усмехнулся. — Но, мне кажется, одной гордости мало, особенно для будущей жены? Может быть, что-то еще?

Мало.

Адель понимала и была готова с самого начала. Знала, чем это закончится.

Оставался вопрос — зачем это ей? Но, поговорив с Шоном, она поняла, что просто не может остаться в стороне. Сложно сказать, на что она надеется. Выиграть время, а там будет видно. Время — это очень важно. Время — это жизнь.

Роналд почти ее муж, ей никуда не деться, сейчас или потом… Зачем бояться неизбежного?

— Я поцелую тебя, — сказала она. Торговаться, так торговаться.

Он засмеялся.

— Думаешь, есть смысл стараться за один поцелуй?

— Хорошо. Тогда чего хочешь ты?

Он склонил голову на бок, глядя на Адель, оценивая. Казалось, мысленно он уже раздевал ее.

— А что если я хочу тебя всю? И прямо сейчас?

Сердце замерло.

Не сейчас!

Рон стоял совсем рядом, стоило лишь руку протянуть… и кто знает, сумеет ли она вырваться. И стоит ли вырываться?

— Прямо сейчас не выйдет, — Адель изо всех сил постаралась улыбнуться и говорить очень твердо. — Только после того, как Валерио объявит, что едет с нами на турнир. Может быть, он даже захочет поучаствовать? Я бы посмотрела на это!

Роналд шагнул к ней. Его руки легли на ее талию.

— Зачем тебе это, Дел?

Он тоже не верил.

— Мне нравится, когда ради меня совершают подвиги, — сказала она. — Пройдешь испытание — получишь приз.

— М-ммм, — он склонился над ней, обнимая ладонями, поглаживая большими пальцами ее живот. Его лицо совсем близко. — Хочешь поиграть со мной?

Было страшно так, что сбивалось дыхание. Но ведь это можно списать на возбуждение и неопытность? Ведь волноваться — это нормально? Или Бреннана не обмануть?

— Поиграть, — согласилась тихо. — Хочу узнать тебя получше. Со всех сторон. Хочу узнать, на что ты готов ради меня. Я люблю героев.

Сейчас…

Как бы страшно не было…

Она потянулась, и поцеловала его в губы. Осторожно, едва коснувшись. И тут же дернулась назад.

Он отпустил.

— Сделай это для меня, Роналд. И я сделаю для тебя все.

— Все? — не поверил он. — Я запомню. Этот заморский принц едет на турнир, и я получаю тебя?

— Да, — тихо сказала она.

— Тогда по рукам?

* * *

Утром оказалось, что охота откладывается. Гонцы принесли весть, что Тандри в полудне пути, будут к обеду. Так что решили дождаться, а охотиться уже на следующий день.

Дядя Ангус.

Адель понимала, что совсем не готова сейчас встретиться с ним.

Еще недавно надеялась, что с дядей можно будет поговорить. Ведь это его желание, выдать ее замуж за Роналда. Объяснить ему. Это, конечно, вряд ли помогло бы, дядя не из тех, кто поддается на уговоры, тем более женские. Но можно было, по крайней мере, попытаться.

Теперь поздно. Она решила, и это решение не изменить.

Поздно менять после таких обещаний.

Хотелось плакать.

Но она и так прорыдала всю ночь. Глаза красные и лицо слегка опухло, выглядит ужасно. Нужно хоть как-то привести себя в порядок к приезду дяди.

В этот раз ее тоже отправили встречать, вместе с Роналдом, все же родня.

Роналд улыбался, страшно довольный собой.

— А ты знаешь, что Валерио и не собирался уезжать так скоро? Это только отец настаивает, чтобы бы он побыстрее забрал Лене и возвращался домой. До того явно настаивает, что Валерио даже собирался оскорбиться. Между тем, принц получил приглашение от Ришерта Локхарта, и собирался выехать из Несбетта самостоятельно, и самостоятельно отправиться в Леруик. Имеет право. К тому же, он получил письмо от Калума Олстера, и тот жаждет что-то с ним обсудить. А Олстеры в Несбетт не заезжают. Так что, в твоей просьбе ничего сложного. Можешь меня поцеловать прямо сейчас.

Это было почти невероятно.

Все уже устроено без нее?

Йоан устроил? У него ведь был какой-то план…

— Нет. Пока не станет совершенно точно известно, что Валерио вместе с Эленор едет на турнир, это еще ничего не значит. Любые планы могут поменяться.

— Ты не веришь мне? — Роналд усмехнулся.

— Верю. Но тут не все так просто.

— Это точно. Меня больше всего смущает то, что отец против. Он что-то знает? А Лене всегда была против этого брака. Вы что-то задумали с ней?

Стало страшно.

Если принцесса сбежит, Адель неминуемо окажется причастна к этой истории. Теперь уж точно. И что с ней тогда будет?

— Я знаю лишь то, что Эленор хотела поехать в Леруик, — сказала она.

Роналд покачал головой.

— Лене не просила тебя, я говорил с ней. Может, объяснишь?

— Она не просила, но она очень хотела на турнир, — упрямо повторила Адель. — Я всего лишь хочу помочь.

— Так сильно хочешь, что даже готова ради этого переспать со мной до свадьбы? — Роналд смотрел на нее сверху вниз. — Даже притом, что тебя трясет от одной мысли об этом?

— Я волнуюсь. Но этого ведь все равно не избежать, так что лучше сейчас, и уже не так бояться потом.

— И кто это так запугал тебя? Твоя мать? Так давай же сегодня вечером, зачем тянуть? Тебе понравится, я обещаю. Все Бреннаны отличные любовники… Дел, я не читаю мысли, но вполне способен без слов уловить как тебя нравится, а как не очень, когда ты хочешь еще, а когда лучше попробовать иначе.

«Все Бреннаны», — он споткнулся в этом месте, поняв, что зря сказал.

Адель невольно покраснела, — слишком откровенно, она не готова. И от этого еще страшнее.

— Не сейчас. Как только Валерио объявит, что едет с Эленор на турнир, — тихо сказала она. — Как и договорились.

— Дел…

Он хотел что-то сказать, но заревели трубы. Они подъехали уже.

— Дядя! — вскрикнула Адель, бросаясь вперед.

Сейчас была готова броситься на шею даже ядовитой змее, лишь бы избежать этого разговора.

* * *

— Что-то ты бледная? Не больна?

Дядя Ангус устроился в большом кресле с мягкими подушками, и степенно попивал лучше фесское вино, уже второй кувшин.

Последний раз Адель видела его почти десять лет назад, с тех пор он окончательно поседел, в свои сорок восемь, располнел, но выглядел очень крепким и бодрым. Тонкие губы, которые так и норовили сложиться в презрительную ухмылку, льдисто-голубые глаза, совсем светлые, доставшиеся ему от матери. У большинства Тандри глаза черные, как бездна Безымянного.

Она снова чувствовала себя маленькой девочкой, виноватой в чем-то неуловимом.

— Нет, дядя, все хорошо.

Ужасно неуютно.

И еще более неуютно от того, что рядом сидел король.

— С тобой хорошо обращались здесь?

— Да, дядя, конечно.

— И я надеюсь, ты рада, что однажды станешь королевой? Как тебе твой будущий муж?

«Я не хочу за него замуж!»

— Рада, — вышло совсем тихо.

Король хмурился. Адель понимала, что он совершенно точно видит ее чувства и, может быть, даже ее мысли, но прятать не было сил. Неожиданно поняла, что доверяет ему куда больше, чем родному дяде.

— Помолвка состоялась, — сказал Уллем. — Как ты смотришь, Ангус, чтобы назначить свадьбу на конец следующей зимы?

— Следующей? Через полтора года? Я правильно понял?

Вот только дядя был не удивлен.

— Да, правильно. Подготовка такого события требует времени.

Что-то было за всем этим, Адель не могла понять.

— Можно успеть и за полгода. Даже к концу осени можно успеть. Или у тебя, Уллем, совсем плохо с деньгами? Так я могу помочь. И Тавиш, не сомневаюсь. Уинк разжирел в последние годы и ломится от золота, Тавиш не пожалеет денег на свадьбу сестры.

— Дело не в деньгах.

— А в чем? Дай я угадаю? Дело в твоем щенке? Он положил на нее глаз? Ты думаешь, у него есть хоть какие-то шансы дотянуть до двадцати пяти лет? И тогда…

— Хватит! — лицо Уллема не изменилось, и голос он не повысил, но прозвучало так, что Адель сжалась на своем стуле. — Я что-то не понял, ты хочешь чтобы твоя племянница однажды стала королевой, или чтобы непременно вышла замуж именно за Роналда?

Ангус оставил бокал в сторону, подался вперед.

— Если этот щенок еще хоть близко подойдет к ней, я убью его собственными руками, куда надежнее, чем любое проклятье. Не потерплю. Когда двадцать четыре года назад ты начал юлить и тянут время, откладывая всеми силами свадьбу с моей сестрой, я еще не понимал, и ничего не мог сделать. Тогда ты казался мне честным и благородным человеком, мы много лет провели вместе, твой отец и для меня был почти отцом… Но теперь я избавился от иллюзий. И сейчас я этого не потерплю!

— Адель! — король повернулся к ней, словно только сейчас вспомнил о ее присутствии. — Выйди, пожалуйста. И иди к себе.

Адель тихо поднялась. Уже шагнула к двери… ноги дрожали.

Все это было так странно… Они о Йоане? Проклятье? Не доживет до двадцати пяти лет? Она слышала, но не понимала, насколько все серьезно. Это ведь дед проклял его, когда Уллем отказался жениться на Лилиас, ее матери, когда узнал причину отказа. Проклятье Тандри — страшная вещь. Не приведи Небо… Просто невероятно, что Йоан жив до сих пор, что ему удается уходить и искать пути… Эленор говорила — Смерть идет за ним…

Но в двадцать пять все может закончиться? Или здесь что-то другое?

— Постой! — окликнул ее Ангус. — Вся эта история не на пустом месте? Что у вас с ним было?

— Ничего.

Адель бросилась бежать.

19. Расплата

— Я еду в Леруик!

Принцесса подбежала к ней перед ужином, обняла. Такая искренняя радость светилась в ее глазах. Адель могла бы порадоваться, но для нее самой это значило другое.

— Это ведь ты, да?! Это ведь ты попросила Рона, чтобы он поговорил с Валерио и уговорил его взять меня на турнир?! О, Небо! Адель! Как я благодарна тебе! Еще есть надежда!

— Я очень рада, — сказала Адель тихо.

— Что-то случилось? — принцесса закусила губу, заглядывая ей в глаза.

— Нет, ничего, просто устала, — сказала Адель. — Еще дядя приехал, у нас с ним сложные отношения.

Принцессе незачем знать, ее-то вины в этом нет. Адель ввязалась в это сама, никто не просил. Это только ее дело.

— Может быть, я могу чем-то помочь? — спросила Эленор.

— Нет, не стоит… думаю, мне просто нужно отдохнуть.

Очень хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и не вылезать. Спрятаться.

Только бы не сегодня…

У нее просто не было сил.

Глупо прятаться, но хотя бы не сегодня… Нужно собраться…

Тихо-тихо, стараясь не попадаться никому на глаза, она выбралась из замка в парк и Каменный Сад, подальше от людей. Вечером сюда мало кто заходит. Здесь и днем почни никого, это особое место. Спрятаться меж корней древнего тиса, среди зарослей вереска…

Боги… Боги, если вы слышите! Помогите!

Боги суровы, знала Адель. Непреклонны. Если слово дано — его нужно исполнять.

Все, о чем можно просить — лишь о том, чтобы дальше судьба была чуть благосклонней.

Она и уснула между корней. Так быстро, как и сама не ожидала.

Ей снился суд.

Судили ее.

Большой Зал Суда. Главы всех восьми домом, даже Тандри. Конечно, не все присутствовали лично. С помощью Иннсов и особых древних медальонов, каждый из мормэров Олгершира мог перенестись сюда, оставаясь дома. Адель видела их как миражи, подернутые дымкой, но сами они видели ее четко. Кроме Тандри. У дяди Ангуса не было медальона, изначально их всего семь, и сейчас такие делать уже не умели. Поэтому дядя приехал лично. Как и король.

Король тоже приехал.

Зал Суда всегда находился в Андрусе, ведь первыми королями были Харалты. Его пытались перенести потом в Уистен, поближе к Несбетту, но не смогли. Зал высшего Суда на Небе и Каменный Круг на Земле — так определено богами.

Старый Фергас Харалт тоже был лично. И Роуан Иннс, Адель никогда не видела его раньше, но во сне точно знала, что это он. И Тавиш. Тавиш, конечно, тоже приехал сам.

Ришерт Локхарт, Калум Олстер и Дайв Броди присутствовали на суде из своего дома.

— Адель Бреннан, — говорил старый Харалт, — вы обвиняетесь в том, что без специального разрешения воспользовались силой времени, создав временную петлю, что повлекло за собой глобальные изменения…

Небо всегда представляло обвинение, Земля — защиту.

Он говорил долго, но суть была проста — она изменила прошлое. Что-то из своих личных поступков в прошлом, конечно. Влиять на выбор других людей она не в силах.

И теперь все пошло не так.

Адель Бреннан? В этом сне она уже жена Роналда?

— Я не могу винить тебя, моя девочка, — Харалт качал головой, и в его глазах было тепло. — Но закон есть закон.

Чья-то рука сзади коснулась его плеча. «Не бойся». Там, во сне, она знала…

Адель проснулась, когда ветер обдал ее брызгами дождя.

Поежилась. Забралась подальше в корни, укрылась водным щитом, сразу стало немного теплее. Словно зверек в норе.

Вереск шелестел под дождем, упругие веточки легко прогибались, капли отскакивали в стороны. Меж складок коры старого тиса текли ручьи. Корни и ветви обнимали Адель, словно руки древних богов.

«Не бойся, я с тобой. Все будет хорошо». Удивительно, но сон не пугал ее, казалось, в нем нет ничего страшного, несмотря на неизбежный приговор. Может быть, удивительное осознание того, что она все сделала правильно. Там, в той жизни.

Покой.

Адель долго смотрела по сторонам, и глаза постепенно смыкались.

До утра она проспала уже без снов.

* * *

— Ты что, спала в саду? — Роналд поймал ее на лестнице, вытащил веточку из ее волос. — Пряталась от меня?

— Я была в Каменном Саду, — сказала Адель, покой все еще наполнял ее сердце. — Мне нужно было подумать.

— Подумать? Надеюсь, ты не надумала увильнуть? Я свою часть договора выполнил, теперь дело за тобой.

— Я помню, — сказала она.

Так или иначе он станет ее мужем. Так или иначе это случиться. Какой смысл тянуть?

— Хорошо. Тогда вечером после ужина жду тебя, — Роналд широко улыбнулся. — И, знаешь что, надень какое-нибудь платье попроще, которое легче снимать, поменьше шнурков и застежек, это ни к чему. Все твои платья я и так видел, теперь хочу посмотреть без них.

Прагматично…

Весь день она не выходила из комнаты.

Ей приносили еду, но есть не хотелось.

«Он мой муж, — говорила себе Адель. — Остались только формальности. Все это не важно. Он мой муж. Я уже почти Адель Бреннан».

Это судьба любой девушки из благородной семьи. Без любви. И не важно, до свадьбы произойдет или нет, все уже решено, пути назад нет. Она уже поклялась.

Она ведь за этим приехала сюда. Всю жизнь была готова, ждала… И что же произошло? И даже нельзя сказать, что Роналд ей так противен. Она почти не боится его. Он так красив, просто невероятно. В нем чувствуется сила и королевское величие. И не смотря на сложный характер, с ним можно найти общий язык. Она могла бы быть счастлива с ним, перестав сопротивляться сама… возможно, могла бы.

Если бы не Йоан.

Если бы он уехал тогда, в самый первый день, как собирался. Она приехала в Несбетт, а он собирался уезжать. Одно случайное прикосновение пальцев стерлось бы из памяти без следа.

Было бы проще.

И, вместе с тем, она потеряла бы что-то важное.

Теперь Адель казалось — это предательство. Она не имеет права. Не смотря ни на какие решения, ни на какую помолвку…

Сердце разрывалось.

И чем ближе к вечеру, тем чаще Адель выглядывала в окно. Сама не понимала, на что она надеется. Но вдруг он вернется! Это невероятно, почти невозможно. Но вдруг?!

Она не понимала даже, как это сможет Роналду помешать. Ну что, в самом деле, можно сделать? Рон имеет право. Не драться же с ним?

И все же…

Она закрывала глаза, и видела, как всадник скачет где-то там, далеко, во весь опор, надеясь успеть. Лошадь вся в мыле…

Ее фантазия, не более того.

Йоана не было. Зато приехали Броди — Малком, Фелис и четверо их детей, старый Дайв остался дома на этот раз.

К вечеру Адель велела приготовить себе ванну с лепестками роз и душистой вербеной. Долго лежала в теплой воде, пытаясь хоть немного расслабиться. Вымыла волосы.

Надела тяжелое парчовое платье, с самым огромным количеством шнурков и пуговичек, какое только смогла найти. Слишком дорогое, слишком плотно расшитое серебром, чтобы его можно было легко порвать.

Зажгла свечи.

И никуда не пошла.

Если Роналду надо, пусть приходит к ней сам.

* * *

Дверь распахнулась резко, с грохотом.

— Прости, — весело сказал он. — Руки заняты.

В одной руке у Рона была здоровенная бутыль вина и корзинка с персиками. В другой — миска с пирожками и целая баранья нога сверху. Вряд ли он тащил все это от кухни, но, по крайней мере, в дверях взял сам, выпроводив слуг.

— Я знал, что ты не придешь, — сказал он. — Но не думай, что сможешь отвертеться.

— Я ждала тебя, — сказала Адель, поднялась на встречу.

Страх ушел, осталась только покорность судьбе.

Она не станет даже закрываться от него, так проще. Возможно, ей даже будет казаться, что она влюблена.

Его аура ослепляет.

А сам он так старается быть милым…

— Вот, смотри, что я принес! — весело говорит он. — Мне сказали, что ты сегодня ничего не ешь, наверняка голодная и злая. Так что я решил тебя накормить, чтобы ты была сытая и довольная.

И выгружает припасы на стол, расставляет. Вытаскивает из-за пояса два серебряных кубка, у одного погнулась ножка, Рон серьезно выправляет ее, крутит, но изгиб заметен все равно.

— Ладно, это будет мой, — говорит он. — Иди сюда. Смотри — вот эти пирожки с яйцом и капустой, эти — с ягодами. Какие ты любишь? Порезать тебе мяса?

Он достает нож и кромсает баранью ногу прямо на столе.

Наливает из бутыли вина, в свой кубок осторожно, он кривой и неустойчивый.

Ненавидеть его сейчас просто невозможно.

— Ну, давай же, Дел, иди сюда. Ты такая красивая сегодня.

Красивая… щеки запали, осунулись, и глаза из-за этого кажутся особенно огромными. Алые, чуть подкрашенные губы на совершенно белом лице.

Она садится.

Но есть не хочется совсем.

— Хотя бы выпей. Держи, — он сует ей в руку кубок. — Ты обещала сделать для меня все. Так что сначала пей. Давай.

— Хочешь напоить меня?

— Да. Честно, первый раз вижу девушку, которая так панически хочет избежать близости со мной. И даже теряюсь. Может быть, если напоить тебя — будет проще?

Он улыбается.

— Еще можно залезть ко мне в голову, и убедить, что ты единственный и самый лучший мужчина на земле.

Это она зря.

У него дергается щека. Зло и нетерпеливо, но он с этим справляется. Он и так единственный, и не желает ее ни с кем делить.

— Можно, — говорит холодно. — Но это еще менее честный способ. Хотелось бы верить, что я могу понравиться тебе просто так.

Она невольно улыбается. Подносит вино к губам, отпивает немного.

Голова и без того идет кругом.

— Ты мне нравишься. Ты очень хороший, Рон, — говорит почти совсем честно.

Сейчас она готова его даже поцеловать. Пока не больше, но…

Он не глядя берет пирожок, разом откусывая половину. Крутит в руках и кладет на стол. С черникой.

Адель делает еще один глоток. Потом, решившись, выпивает до дна.

Проще… может и правда…

— Но любишь ты не меня? — Роналд резко, с грохотом ставить кубок на стол, почти бьет, и вдруг со всей силы накрывает ладонью, сминает, словно бумагу. — Он и это умудрился отнять!

Ножка кубка ломается, впивается в руку. Кровь…

Адель вскакивает в ужасе.

Пока Роналд, шипя сквозь зубы, вытаскивает обломок, она успевает найти воды и небольшое полотенце.

— Тише… стой, я сейчас промою и завяжу, — говорит уверенно.

Все это получается само собой. Они в детстве куда только с братом не лазили, однажды он тоже пропорол руку сучком, но даже насквозь, они оторвали рукав от его рубашки, завязали… мама ругалась…

— Сейчас, сейчас…

Она заматывает и завязывает концы. Как брату. И как-то непроизвольно, бережно, гладит его руку.

— Ш-ш-ш…

Даже пытается подуть, хоть и понимает, как это глупо. Просто хочется помочь…

Он смотрит на нее…

— Больно, да? — спрашивает она.

Он мотает головой.

— Ничего страшного… я же дракон…

Слегка ошарашен такой заботой.

И она тоже смущается.

— Я испугалась… — говорит тихо. — Я немного боюсь крови. Начинаю паниковать.

— Да все хорошо, — говорит он. — Мне даже понравилось. Совсем как моя нянька в детстве. Я даже готов что-нибудь воткнуть во вторую руку, если ты еще раз погладишь и подуешь.

Он смеется, конечно.

— Не надо, — шепотом говорит Адель. И осторожно гладит его по плечу.

Он обнимает ее здоровой рукой, прижимает к себе.

И она в ответ прижимается щекой к его груди. Крепко. Зажмурив глаза. По всему телу проходит дрожь.

Назад пути нет.

Слезы подступают к глазам.

Если она расплачется сейчас — он разозлится. Она поклялась его любить. Он почти ее муж. Она поклялась… Так не честно.

— Я просто волнуюсь, — Адель говорит это, очень надеясь, что ей можно поверить. Что даже она сама себе может поверить. — Я никогда не была с мужчиной, и мне немного страшно. Я даже не целовалась ни с кем до тебя. Первый раз… Давай не будем тянуть? Мы сделаем это, и я не буду бояться. Я не буду больше бояться, обещаю. Я боюсь, потому, что не знаю как…

Если бы все было так просто…

Главное — не думать ни о чем, представить, что это правда. Что дело только в этом.

Расслабиться. Поддаться невероятной силе его ауры. Есть только здесь и сейчас. Как в первый раз, там в саду на пикнике, когда эйфория захлестывает все и мир вокруг перестает существовать.

— Хорошо, — соглашается он. — Не будем тянуть.

И наклоняется, целует в шею. Нежно-нежно.

Его пальцы уже начинают расстегивать платье на ней.

И все же, Адель успевает пожалеть, что выбрала это платье. Потому, что терпения Рона едва хватает на половину тугой шнуровки. Потом он начинает злиться и дергать, ругаясь сквозь зубы сначала совсем беззвучно, потом шепотом, а потом и вовсе в голос, проклиная ее. Адель кажется, сейчас он сорвется, и будет хуже. Он и так едва держится. Она пытается помочь. Отвлечь. Снять его камзол… он сам сбрасывает на пол. Его рубашку… снять не выходит, только немного приподнять, дотронуться… у него мягкая теплая кожа и стальные мышцы под ней. Его дыхание она чувствует пальцами.

— Осторожно… — пытается она. — Поцелуй меня.

Он целует. Жадно впиваясь в нее губами.

«Теперь ты моя» — это так и встает перед глазами, Адель вздрагивает.

И платье трещит. Ему надоело возиться, и резким рывком он просто рвет пополам. Почти без усилий. Срывает с нее все. Она стоит обнаженная перед ним.

В первое мгновение хочется сжаться и закрыться руками, хоть как-то. Защититься.

Но он уже поднимает ее и несет в постель.

В его глазах — безумный дикий огонь.

Сейчас?

Вот сейчас?

Адель понимает, что совсем не готова, не может… нет, только не так! Слезы…

— Нет!

Пытается оттолкнуть, зажмурившись… вырваться. Но физически он сильнее ее. Ударить магией? Но это не честно… Она обещала сама.

Она сама ведь влезла в это. Сама виновата…

Поздно.

Она даже готова умереть, лишь бы ничего не было.

Нет…

Но тут, срываясь с петель, с грохотом вылетает дубовая дверь.

20. Гром и молнии

— Вон отсюда!

Голос — словно раскат грома.

На мгновение Адель кажется — боги спустились с небес.

Рона от неожиданности подбрасывает на месте. Судя по его лицу — ему кажется то же самое.

Но он первый приходит в себя. Грязно ругается.

— Убирайся! — приказывает Йоан.

Он стоит в проеме двери, и сейчас кажется таким огромным, жутким, словно демон, явившийся из Бездны забрать их души. За его спиной клубится черная туча, потрескивая молниями. И свет… смотреть на него больно, слепит глаза.

— Ты совсем сдурел? — Рон стоит напряженно, чуть согнувшись, готовый то ли бежать, то ли броситься в бой. — Что ты себе позволяешь?

Йоан делает шаг вперед. Всего один шаг, но, словно гора надвигается на них.

— Подбирай свои штаны. И убирайся.

Настоящая молния бьет прямо у ног Рона, прожигая пол. Он дергается назад.

— Да она сама меня позвала! — Рон очень старается говорить твердо и убедительно, но выходит почти истерично. — Она моя жена! Ты забыл?! Какого демона ты творишь?! Я заявлю в Совет! Тебя будут судить!

— Сколько угодно.

Голос Йоана спокоен и холоден, до дрожи.

Он поднимает руку, давая понять, что его терпение сейчас кончится, и вторая молния полетит более прицельно.

— Ненормальный! — бурчит Рон под нос, спешно натягивает штаны, сгребает одежду.

Ему страшно. Это особенно заметно, когда он протискивается мимо Йоана в коридор.

Дымится паркет.

Адель зажмуривается, обхватив руками колени, съежившись в комок.

Кажется, сейчас молния ударит и в нее.

Она виновата… Это она…

Пусть лучше ударит.

Потому, что сердце разрывается.

Тишина. Слышно удаляющиеся шаги Рона в коридоре.

Такая невыносимая тишина, что слышно даже дыхание Йоана — тяжелое, сбивчивое, словно он долго бежал и не может отдышаться, а то и вовсе сейчас свалится в обморок.

— Прости, — говорит он, — боялся не успеть.

А голос совершенно обычный, спокойный, но немного хриплый.

Потом шаги.

Когда Адель открывает глаза — в комнате пусто.

Потом она рыдала. Долго. Захлебываясь.

От радости, от страха, отчаянья, облегчения, жалости и стыда разом. Как-то навалилось все разом и вдруг. Как можно пережить? Как можно жить дальше?

Прийти в себя немного помогло то, что вдруг осознала — она сидит на кровати голая, и даже двери в комнату больше нет.

Вскочила, принялась одеваться, хоть во что-нибудь, вытирая слезы на ходу.

Почти не в силах осознать то, что произошло.

Не показалось ли ей?

Нет, как такое могло показаться?

Но поверить — невозможно.

Налила себе вина. Выпила, потом еще. Пальцы дрожали так, что едва удавалось удержать кубок, не расплескав ничего, двумя руками.

Немного отдышалась.

И, наконец, решилась выглянуть в коридор.

Йоан был там.

Он сидел на полу, шагах в десяти, прислонившись к стене спиной, уронив голову на руки. Вздрогнул, когда она вышла. Посмотрел на нее. Криво и так устало усмехнулся. У него были красные глаза и совершенно осунувшееся лицо.

— Устал, — так же хрипло сказал он. — Столько не спал нормально… Лошадей пять раз менял… или шесть. Меня бы кто сменил на свеженького. Прости, Дел. Не стоило все это устраивать. Просто сдали нервы.

Так невыносимо хотелось броситься ему на шею, обнять.

— Ты теперь будешь меня ненавидеть? — спросила Адель.

— Ненавидеть тебя? За что? — он честно удивился.

— За это. Он ведь сказал правду, Йоан. Я сама его позвала.

Хотелось объяснить. Даже не оправдаться — наоборот. Просто хотелось, чтобы он знал — это ее решение и ее глупость. Чтобы не было недопонимания между ними. Так будет справедливо. Она сама… Он защищал, но он не понимает…

— Да? — вздохнул, провел ладонью по лицу. — Тогда тем более прости. Не хотел мешать. Мне просто показалось из-за двери, что ты кричишь и тебе больно. Я решил помочь. Видимо, как-то резко перестал разбираться в женских криках.

Сарказм. И настоящая искренность. Все сразу.

По щеке Адель тихо покатилась слеза.

— Я обещала ждать тебя…

— Нет, — сказал он. — Ты сказала, что будешь рада меня видеть. Хочешь, чтобы я вернулся. Ты ведь и Тавиша ждешь тоже. Он приедет, кстати, думаю, завтра к вечеру. Мы с ним ехали какое-то время вместе, встретились на дороге. Но у Белого Озера он сдался и остался там ночевать… под утро. Его ты тоже будешь рада видеть. Меня и Лене ждет. Это ничего не значит.

— Значит.

Он пожал плечами.

— Ты имеешь право. Я должен тебя уговаривать?

Она не понимала. Не знала, что сказать. То, что произошло — не укладывалось в голове.

Обернулась на выбитую дверь.

— Йоан… все это… зачем так?

— Молнией? Знаешь, давно руки чесались шарахнуть в кого-нибудь, — он усмехнулся. — Я хотел это сделать. И мог. Какие еще нужны причины? Ладно… — он тяжело поднялся на ноги. — Пойду я отдыхать. Только надо, наверно, позвать кого-нибудь, чтобы тебе поставили дверь.

— Не надо, — попросила Адель. — Не хочу сейчас никого видеть.

— Хорошо. Давай я сам тогда хотя бы прислоню к проему, прикрою. А то спать с выбитой дверью не очень приятно.

Она согласилась.

Он поднял дверь. Петли были вырваны с корнем, вверху с приличным куском двери, внизу с обломком дверного косяка. Поставил, оставив небольшой зазор, чтобы она могла протиснуться.

— Осторожней только, главное, чтобы на тебя не упала, а то тяжелая.

Огляделся.

Кровь на разорванном платье, лежащем рядом, и на столе — немного смутила его, но ничего не сказал, только поджал губы.

— Это Рон, — тихо сказала Адель. — Он сломал кубок и порезался. Это его кровь.

Йоан кивнул.

Потом сходил за сонной, бурчащей что-то под нос горничной, заставил ее все прибрать. Та сразу очнулась, увидев, что тут творится. Никаких вопросов, — велел Йоан. Господа развлекаются, это их личное дело. А если кто-то будет задавать вопросы, то — вон, видишь дыру в полу? Так будет с каждым. Горничная чуть не упала в обморок, но за дело взялась быстро.

Йоан дождался, пока она закончит, выпроводил.

Потом сдвинул кровать в дальний угол, чтобы от двери было не видно. Так и правда будет удобней.

Взял одну из подушек.

И ушел.

Адель осторожно выглянула потом. Там, дальше по коридору, есть ниша в стене, напротив окна. Йоан бросил подушку и устроился спать на полу.

Сторожить. На всякий случай.

* * *

Адель проснулась от голосов.

Где-то за дверью, далеко. Не сказать, чтобы ругань, но жесткий спор. Слов почти не разобрать, но интонации напряженные. Йоан и… Уллем? Что-то пытаются доказать друг другу. «Ты не должен был приезжать!» и «Что ты устроил?!» — это король. Йоан говорит тише.

Недолго. Потом уходят вместе.

У Йоана будут неприятности из-за нее? Ему не стоило приезжать? Но ведь Йоан никого не слушает и делает только то, что считает нужным сам.

Адель ничего не сможет с этим сделать.

Уже нет сил на все это. Даже попытаться просто обдумать — нет сил.

Потом она ушла к Исбел.

Просто, чтобы не быть одной. Остаться наедине с собой, а, еще больше, остаться наедине с теми, кто может заглянуть к ней — было страшно.

Хотелось рассказать и поделиться…

Но рассказывать Исбел о Роне не поворачивался язык.

Поэтому, большую часть времени, они просто сидели и молча вышивали у окна. Это успокаивало. Адель никогда не любила вышивку, но сейчас это было именно то, что нужно. Можно было чем-то заняться и не думать ни о чем.

— Я рада, что ты пришла, — сказала Исбел. — Последнее время мне кажется, что все оставили меня, что я больше никому не нужна. Скоро домой…

Она тоже не знала, о чем поговорить. Ей хватало своих проблем.

Но вместе было чуточку проще.

А потом, ближе к вечеру, появился Тавиш.

Адель бросила вышивку, чуть не завизжала от радости, кинулась к нему на шею. Такой длиннющий, чтобы обнять его — нужно было вставать на цыпочки. От него пахло лошадью и дорожной пылью, и это было ужасно здорово. Он скакал к ней. Он едва ли не единственный по-настоящему близкий человек во всем мире. Старший брат. Спокойный, надежный, готовый помочь.

— Как ты тут, Дел? Не слишком они замучили тебя? Мать я оставил дома, так что можешь не волноваться…

— Я так рада! Так рада… Таш… я… О, боги…

— Соскучилась?

Он гладил ее по волосам, утирал слезы. Слегка смущаясь. Не готов к таким бурным чувствам.

Исбел все так же вышивала, сидя у окна. Она только поздоровалась и тут же вернулась к своему занятию. Показалось, Тавиш хотел что-то спросить у нее, но отчего-то не решился.

Может быть, слезы Адель не давали покоя.

— Дел, что ты? Так плохо, да? Хочешь, я увезу тебя домой?

Она вздрогнула. Разом вытянулась перед ним. Это звучало так невероятно.

— Домой? — не могла поверить. — Но ведь помолвка… Все уже решено? И дядя…

— С дядей я как-нибудь разберусь. Не обещаю, что все будет просто, но мы что-нибудь придумаем. В конце концов, Моры имеют большее влияние в Совете, чем Тандри. Я не думал, что они за пару месяцев успеют все это провернуть. Думал — съездишь в столицу, осмотришься… Мать настаивала, дядя настаивал… если б я знал…

Адель никогда его не винила.

Совет, дядя… Тавиш мальчишка среди них. Моложе Йоана. Но груз ответственности уже давит на плечи. Он принимает решения. Но справиться со всем сразу — не просто.

Не стоит торопиться.

Она уже видела достаточно, чтобы бояться необдуманных решений.

— Все хорошо, — сказала Адель. — Просто много всего сразу.

— Пойдем, — позвал он. Потом повернулся к Исбел, — Иса, я уведу у тебя сестру, хорошо?

Она подняла на него глаза, кивнула.

Тавиш еще немного потоптался на месте.

— Ис, значит, ты теперь уезжаешь домой? И… свободна от всех обязательств? — последнее он сказал совсем не уверенно, словно внезапно осознав весь смысл…

Она покраснела.

— Домой, — сказала тихо.

— Хорошо, — сказал он. Вдруг нахмурился. Потом неожиданно смутился, что-то буркнул под нос, и потащил Адель к двери.

— Что? — поинтересовалась она, когда уже вышли. Так и хотелось глупо хихикнуть. — Исбел освободилась?

Тавиш нахмурился еще больше.

— Да я знаю ее с детства, — сказал он. — Мне много приходилось ездить с отцом, и к Локхартам в том числе. Не сказать, что хорошо знаю, но все же. Помню ее такой мелкой курносой белобрысой девчонкой с тоненькими косичками. А тут приехал в Несбетт зимой… и даже не узнал. Честно говоря, рад, что за Роналда она не выйдет.

— Я заметила, — засмеялась Адель.

Можно было хоть немного расслабиться, глядя на брата. Не думать ни о чем. Порадоваться, что хоть у кого-то все может быть просто, без лишних проблем… Остается, конечно, еще узнать, что Исбел думает по этому поводу… То, что думает Тавиш — Адель видела прекрасно.

— Ты-то что думаешь о своей будущей свадьбе? — спросил он.

И оказалось — расслабиться нельзя.

После всего, что случилось… Столько всего…

Если бы можно было просто сказать: «нет, я не хочу замуж» и уехать домой. И все бы разом закончилось. Никаких войн с Дакашем и великанов Нгора, никаких дядиных проклятий… Если бы Йоан позвал ее…

Но Йоан не позовет. У них нет будущего. Он бы давно позвал, если б мог.

Он тоже видел все эти сны. И наверняка — видел больше.

Ей говорили, свадьба с Роналдом — не самый худший вариант. Но после того, что случилось этой ночью, она уже ни в чем не уверена. Может быть, Рон сам откажется от нее? Он будет ее ненавидеть. Уж точно не забудет никогда.

Представить свое будущее с Роналдом — почти невозможно.

— Не знаю, — сказала Адель. — Все так сложно и запутанно. Мне нужно немного времени, чтобы разобраться.

Тавиш потрепал ее по волосам, словно маленькую девочку.

— Если что-то надумаешь, только скажи. Я не дам тебя в обиду, Дел. Если ты боишься того, чем пугала тебя мать, Озерным братством или Синей Долиной, то об этом можешь даже не думать. Что бы она там не говорила, решение принимаю я.

Если бы все было так просто! О Синей Долине она давно уже не думала, это такая ерунда, по сравнению с остальным.

И все же…

— Спасибо, — Адель обняла его.

Так важно, когда есть на кого опереться. В ком можно быть уверенной.

Тавиш не справится, конечно, со всеми ними. И она никогда не решится поставить его под удар. Но все равно…

— Смотри!

Чуть дальше, окно выходило в небольшой внутренний дворик.

Звон мечей. Тавиш выглянул, потом позвал Адель.

Роналд и Йоан.

Яростно и отчаянно.

На какое-то мгновение стало страшно — казалось, они сейчас убьют друг друга. Но Рон как раз споткнулся, не выдержав такого напора. Йоан пристал острие меча к его горлу. Что-то сказал. Рон раздраженно отвел меч в сторону ладонью. Йоан отошел назад. Рон вскочил, и они начали снова.

Не бой. Не настоящий бой, не насмерть.

По крайней мере, со стороны виделось так.

— Готовятся к турниру? — хмуро предположил Тавиш, всматриваясь в поединок. — Йоан сказал, что тоже будет участвовать на это раз.

21. Дорога

— Значит, ты просила Рона устроить, чтобы Лене поехала в Леруик?

Йоан был такого отчетливого серо-зеленого цвета, что краше в гроб кладут, но в целом держался неплохо.

Они выехали утром, и Адель, к ее удивлению, разрешили ехать не в карете, а верхом. Вместе с Тавишем. Она была ужасно рада. Легкий ветер с полей нес запахи подсохшей травы, горькой полыни и пижмы… осень приближалась. Легкая прохлада и свежесть.

За два последних дня в замке она ни разу не видела Йоана, и вот только теперь. Он подъехал сам, а Тавиш, отошел в сторону, давая возможность поговорить.

— Да, — сказала она. — Просила.

Значит, ему уже рассказали. Наверняка, все знают…

Все, что она может — держаться с достоинством.

— Ты знаешь, Дел, что Рон успел донести до всех, как именно ты просила его поговорить с Валерио, и тебе это было нужно настолько, что ты даже за это переспала с ним, в качестве награды?

— Я… я не…

Адель побледнела. Нет, к такому повороту она готова не была. Изо всех сил вцепилась пальцами в луку седла, вдруг показалось — она сейчас упадет. Все знают… Все…

Что будет теперь?

Невольно оглянулась… Ей даже показалось — все смотрят на нее. Посмеиваются, обсуждают… Они знают? Как она теперь будет смотреть людям в глаза.

Йоан скрипнул зубами.

— Сплетни, что ты переспала с Роном, никого не волнуют, можешь не беспокоиться, — он чуть сморщился. — Дел, прости, возможно я излишне циничен, но хочу, чтобы ты поняла правильно. Это обсудят за пару дней, и забудут. Не обращай внимания. Даже не важно, правда это или нет. Даже пусть лучше думают, что правда, не страшно. Ты и так его невеста, этим никого не удивишь. При дворе случалось и не такое. Если бы ты прыгнула в постель к Валерио — тут сплетен хватило бы на неделю… — Йоан вздохнул, нахмурился, облизал губы, словно обдумывая, как бы получше сказать. — Дел, тут важно то, что, по всеобщему мнению, ты устроила поездку Лене на турнир. Если она попытается убежать там — ты окажешься виновата. Понимаешь? Думаю, Рон постарается сделать так, чтобы все это помнили. Что это твоя работа.

Нельзя сказать, что Адель не понимала этого. Но вот так, услышать — было страшно.

Закусила губу.

Она пыталась помочь принцессе, но попалась сама.

Она сама влезла и сама виновата. И расплачиваться придется тоже ей.

И Йоан…

Он ее не бросит, и от этого еще страшнее.

— Дел… — видно, что Йоан устал, у него нет сил, но он очень старается. — Дел, не вини себя. Это моя вина во многом. Мне стоило поговорить с Лене заранее, чтобы она не втягивала тебя, стоило поговорить с тобой о своих планах. Но я не думал, что ты вмешаешься. На самом деле, я очень ценю то, что ты хочешь помочь, и тебе не все равно. Это очень важно для меня… честно. Я не вправе был ожидать такого… И еще, конечно, мне не стоило так вламываться в твою спальню. Нужно было успеть раньше. Не знаю как, но успеть. Или как-то иначе… Рон теперь страшно зол на меня, пострадала его гордость. Очень зол. Он и без того меня ненавидел, а теперь особенно. А сделать что-то мне лично и напрямую у него не хватает сил. Он пытался, но ничего не вышло. Даже отцу пытался жаловаться. Но жаловаться в Совет он не станет, опять же, гордость не позволит. Поэтому будет использовать другие пути. Через тебя… Подставит тебя, если понадобится.

Если Адель обвинят, Йоан не останется в стороне.

Не бросит.

Удар по близким людям — бывает даже больнее…

— Странная у него гордость, — сказала Адель. — Признать перед Советом, что пришлось убегать, едва подобрав штаны, ему гордость не позволяет. А подставить женщину — позволит вполне.

Йоан усмехнулся.

— Да. Но гордость и честь — разные вещи, не стоит смешивать.

Честь дороже жизни — девиз Харалтов.

Какое-то время они ехали молча.

Солнце поднялось высоко, кузнечики трещали в траве.

— И что теперь? — спросила Адель. — Что делать?

Йоан покачал головой. Если б он знал… Долго смотрел вперед перед собой.

— Знаешь, думаю тебе стоит держаться подальше от принцессы. Я поговорю с Лене, она поймет. Это вряд ли серьезно поможет, но чем меньше вас видят вместе, тем лучше. Тем проще исключить ваш с ней заговор. Будет хоть какой-то повод сказать, что ты не причем. И просто будь осторожна, Дел, хорошо?

— Да, — сказала она.

— Мне нужно было сразу тебя все объяснить. Я ведь не в Терсо ездил. При всем при том, что люди короля очень старательно пытались ловить меня там, — Йоан улыбнулся каким-то своим мыслям. — Я говорил с Локхартами, они выслали приглашение на турнир для Валерио. Потом через Андрус и Ован в Керкуби. Калум Олстер привезет на турнир свою старшую дочь, ту, что невеста Доунана и наследница. Так что с Локхартами, конечно, в итоге будут проблемы… Но это мы тоже решим. Потом. Так что Валерио и без Рона поехал бы на турнир. Рон не сделал для этого ничего. Да и я был уверен, что успею до отъезда. В крайнем случае, перехвачу принца по дороге. Но не успел.

Все уже было спланировано и устроено до нее. Если б не влезла…

— Я только мешаю, да?

— Ну что ты, Дел… — он так смотрел на нее, что Адель невольно начала краснеть. — Да, ты вносишь некоторый хаос в мои планы, не могу не признать. Но, может быть, это и к лучшему. Все будет хорошо, не волнуйся. Ты молодец. Очень храбрая, хоть и неопытная в таких вещах… Знаешь, наверно, я еще больше стал любить тебя.

Он улыбался.

Еще больше…

Адель покраснела уже окончательно.

* * *

Вечером они разбили лагерь у реки.

Адель старалась поменьше показываться на людях, сидела в своей палатке.

Тавиш не отходил от нее, словно сторожевой пес. И правильно, а то она снова наделает каких-нибудь глупостей.

А Роналд не подходил совсем, более того, очень старательно делал вид, что в упор не видит Адель, не знает, и вообще у него много других неотложных дел. Это радовало. Но становилось ясно одно — хороших отношений с Роналдом у нее уже не будет. Глядя на нее он будет помнить ту ночь. Всегда.

Если бы можно было найти способ избежать свадьбы.

Иначе, они будут ненавидеть друг друга всю жизнь.

Поговорить с дядей? Если не она, то Тавиш сможет найти слова? Может быть… Или станет только хуже? Очень страшно было вмешивать Тавиша. Только ему еще не хватало неприятностей из-за него. Если дядя спросить — почему не хочет Адель, что сказать?

Еще в дороге она видела дядю вместе с Малкомом Броди, младшим братом королевы. У него ведь тоже есть свой зуб на Йоана, и свой повод для мести. И Роналд. Он тоже вместе с ним.

Йоана, случись что, поддержит отец. Но, глядя на все это, начинаешь думать — много ли у короля поддержки? Она многого не знает…

Порой, казалось, что выхода нет.

Порой казалось — лучше не делать ничего. У нее выходит глупость за глупостью, раз за разом только хуже. Опускались руки.

Если бы знать заранее, чем обернется…

Пифии могут увидеть будущее. Но они увидят лишь то, что будет, если ты уже приняла решение и будешь следовать ему. Они могут сказать — чем закончится.

Но никто не скажется, какой нужно выбрать путь.

* * *

— Йоан! — позвала тихо.

Она пришла на рассвете.

Вечером не решилась — слишком много людей вкруг, сидят у костров, ходят… все бы увидели. А сейчас все спят. Разве что дозорные, но это не самое страшное.

Адель сама не спала всю ночь.

Палатка у него была небольшая, почти солдатская, недалеко от шатра короля, но, все достаточно в стороне, чтобы не ходить мимо гвардейцев.

— Йоан!

Шорох там.

Он выглянул такой сонный, взъерошенный, завернувшись в одеяло.

— Дел? Что-то случилось?

— Ничего. Я хотела поговорить… Разбудила, да?

Он кивнул. Глупо это отрицать.

— Ничего страшного. Ты… ты подожди, наверно, немного, я оденусь, хоть рубашку сейчас найду… — он огляделся. — Утро уже, да?

На мгновенье показалось — у него там кто-то есть. Сейчас спрячет…

Йоан чуть сморщился, усмехнулся.

— Да нет никого, Дел. Заходи. Просто дурацкая привычка разбрасывать вещи. Бабка Несса на меня всегда ругалась в детстве.

Он приоткрыл полог, пропуская ее вперед.

— Ты читаешь мысли?

— Да, — просто сказал он. — Но не бойся, глубоко я не лезу никогда. Я просто слышу мысли, как и слова, высказанные вслух. Не специально. Только то, что совсем на поверхности, но это и так написано у тебя на лице, ты не волнуйся. Я постараюсь это приглушить… ты тоже можешь закрыться, так будет вернее.

Закрываться от Йоана казалось глупо. Но сейчас, возможно, стоило бы…

В палатке легкий полумрак.

— Свечей нет… хм… я хорошо вижу в темноте. Можно поднять полог.

— Ты еще и в темноте видишь, ко всему прочему?

— А ты нет? — он почти удивился. — Я знаю, что Тандри видят хорошо, как днем. Твой брат видит. И Броди тоже. Моры, в принципе, не очень, но зато они могут дышать под водой.

— В темноте я точно не вижу, — сказала Адель. — Не больше, чем все. Но здесь достаточно светло.

И чуть не споткнулась о брошенный у входа сапог.

Йоан успел поймать ее за руку, подобрал сапоги, поставил в сторону.

— Прости. Осторожней тут… Где-то была табуретка…

Вещей было совсем немного, но те что были, действительно разбросаны как попало. Очень аскетично в целом.

Тюфяк в дальнем углу, даже без намека на кровать. Небольшой деревянный сундук, без всяких украшений, с плоской крышкой. На сундуке тарелка с одиноким пирожком и пустой кувшинчик, толстенная книга с геральдическим орлом, бумага, чернильница, портупея с ножнами, и сверху носки.

Рядом складная табуретка, накрытая камзолом и несколькими листами исписанными мелким убористым почерком.

— Вот! Садись.

Бумагу Йоан положил на сундук, поверх носков, а камзол, вместе со своим одеялом бросил на постель. Остался голый по пояс, но штаны, по крайней мере, на нем уже были. Худой, позвоночник резко выпирает, когда он наклоняется, пытаясь найти рубашку, заглядывая под подушку, потом по углам… Мышцы на руках видны отчетливо. У него широкие, слегка угловатые плечи с выпирающими ключицами. Родинка под ключицей… есть… значит правда… Адель успела заметить. Тут же закрылась наглухо. Нет, эти мысли не нужно слышать, и обсуждать страшные сны она не готова. Не сейчас…

— Вон там, — сказала она, надеясь, что слова заглушат мысли. — За сундуком, кажется, твоя рубашка. Я умею находить потерянные вещи, как все Тандри.

— Это очень ценно! — Йоан улыбается. — Точно!

Вытаскивает из угла рубашку, выворачивает, натягивает на себя. Садится рядом на полу, скрестив ноги. Босиком…

Сейчас даже сложно поверить, что этот человек способен на гром и молнии. Что он невероятное количество раз, раз за разом, там во дворе, выбивал у Роналда меч из рук, отбрасывал самого Роналда его на землю. Что он реально сильнее.

— Ты хотела поговорить?

— Да, — сказала она. — Хотела. Мне нужен совет. Ты ведь можешь видеть будущее, и, наверняка, знаешь больше. Я не понимаю, как мне быть. Все это так сложно… Я, наверно, не вправе идти с этим к тебе, но мне очень нужно поговорить хоть с кем-то…

— Я вижу только свое будущее, Дел. Я могу найти верный путь для себя, но для тебя я найти его не в силах.

Он смотрел так серьезно. И, вместе с тем, что-то такое было в его глазах… кажется, даже радость, почти неуместная сейчас.

— Я знаю, — сказала Адель. Начать было невероятно сложно. Она даже вопросов правильных не знала, не то, что ответов на них. — Просто спросить больше не у кого. Наверно, единственный, кому я действительно доверяю — это Тавиш. Но мне так не хочется втягивать его… Все так сложно. Я боюсь… Я не хочу замуж за Роналда, но ничего не могу с этим сделать. Я не могу просто отказаться. Даже притом, что Тавиш обещал вступиться за меня и не отдавать. Но я знаю, чем грозился дядя. Я видела, как он договаривался о чем-то с Роном и с Малкомом Броди. Конечно, у них могут быть дела и кроме меня, но если они договорятся… Я не хочу, чтобы кто-то пострадал от моего решения. Не знаю, совет ли мне нужен, или просто возможность поплакать и пожаловаться на свою жизнь.

— Дел… Если б ты знала, столько раз пытался найти этот правильный путь…

«Йоан, я люблю тебя. Не могу без тебя. Я просто умру, если меня заставят выйти замуж за Роналда. Стану такой же, как королева Кейлен. Я хочу быть с тобой, но если б я знала…»

Нет, этого она, конечно не смогла сказать вслух. Никогда бы не решилась. Но мысли… он же читает мысли.

Читает. Она видит, как меняются его глаза.

Он вздыхает. Подбирает под себя ноги и, вдруг, встает на колени. В этом нет ни капли пафоса, скорее отчаянье и желание быть чуть-чуть ближе. Чуть колеблется, и осторожно берет ее за руку.

— Дел, ты бы решилась сбежать со мной? — и голос меняется, становится ниже, даже слегка дрожит от волнения. — Как Лене? Забыв обо всем. Все эти беды, кары и войны, что нам грозят… никто не знает, как обернется на самом деле. Если кто-то хочет войны, он устроит ее и без нас. Твой дядя очень силен на материке, у него там большие связи. Но у отца тоже хватает союзников. У моего деда хватает, у твоего брата. Отец просто очень осторожный человек, ему проще выдать тебя замуж, чем ввязываться в сложную игру, договариваться, искать деньги… — Йоан мотает головой, словно все это не важно, и не о том. — Дел, я люблю тебя. Очень люблю. На самом деле. Когда я скакал к тебе несколько суток без отдыха подряд, я… Дел, я тоже все время боюсь что-то сделать не так, навредить. Понимаю, что не должен. Но иногда это просто сильнее меня. Сильнее голоса разума. Я понимаю, что мне нечего тебе предложить. Что никто не позволит тебе выйти за меня замуж. Все, что я могу, это попытаться увести тебя далеко, чтобы никто не смог помешать… Дел… ты бы решилась?

Сбежать.

Сердце останавливалось.

Адель закрылась так плотно, как только могла. Ее мысли… Неужели он не знает? Тот сон… Или здесь другое?

Не было сил что-то сказать.

Если есть хоть какая-то надежда… если бы она не видела всего этого во сне, она бы не раздумывала. Согласила бы. Была бы счастлива.

Йоан смотрит ей в глаза. Ждет. А она молчит.

— Не сейчас, Дел, из Леруика, — тихо говорит он, словно оправдываясь. — Мне еще нужно все устроить для Лене, я обещал, я не могу бросить ее. Мы уйдем вслед за ней, я хорошо знаю замок, тайные ходы. Не будет даже погони, я умею заметать и путать следы. Через Андрус, и потом на острова. А когда все немного уляжется, мы отправимся в Мидас, купим там на берегу дом, с большим окнами…

Адель вздрогнула, почти судорожно сжала его пальцы.

— С большими окнами, и под окнами будет шуметь море, крупная галька и мелкий песочек у самой воды, а вокруг высокие сосны, горы…

Она замолчала, закусила до боли губу.

Йоан нахмурился. Его лицо, и без того напряженное, стало совсем каменным.

— Тавиш говорил тебе про дом? — спросил он, голос совсем глухой, словно чужой.

— Тавиш? — Адель покачала головой. — Нет. Я видела во сне. Я видела, как мы убежали с тобой, видела дальнюю дорогу, придорожные гостиницы, маленький домик, в котором мы жили с тобой, только вдвоем… Ты говорил: немного уляжется, и мы уедем в Мидас… А потом…

Потом Йоана убили.

Закончить не смогла. Зажмурилась.

Йоан шумно выдохнул, поднялся на ноги, принялся ходить по палатке туда-сюда.

Адель боялась на него смотреть, ее трясло.

Значит, все правда?

— Правда, — сказал Йоан. — Этот дом принадлежит Тавишу, там виноградники и персиковые сады, хороший доход приносят. И никто не знает, укромное место на всякий случай. Он говорил мне. У него даже была мысль, вместо свадьбы по-тихому, увести тебя туда, если уж ты будешь совсем против брака с Роном. Достойного мужа можно найти и в Мидасе, не короля, конечно, но зато жить потом счастливо. У тебя были бы деньги, дом, и свобода поступать так, как хочется тебе… — он перевел дыхание, немного помолчал. — А я вот все надеялся пойти чуть более длинным путем… если ты захочешь.

Уже никакой надежды в голосе.

Он остановился в дальнем конце, в темном углу. Адель почти не видела его лица.

Он не знает?

— Йоан, — голос дрогнул и сорвался на всхлип. — Тебя ведь убили в моем сне!

— Я знаю, — просто сказал он. — За все нужно платить. Ты же знаешь, что я и без того проклят еще до рождения? Я должен был умереть сразу, но матери удалось выторговать для меня у богов четверть века. Двадцать пять лет. Осталось полтора. И то… проклятье сильно, смерть поджидает постоянно за каждым углом. Если б ты знала, как я устал бегать от этого… всю свою жизнь. Я сотни раз видел смерть во сне, сотни способов. Искал пути каждый раз. Иногда хотелось уже плюнуть, не бегать и ничего больше не делать. Пусть уж настигнет, наконец. Дел… Я не хотел говорить тебе всего этого, не хотел пугать. Я… Надеялся поначалу, что ты действительно можешь быть счастлива с Роном. Потому, что со мной — точно не будешь. Я перебрал бессчетное количество путей, но хорошего, для нас вместе, нет ни одного. Большая часть обещает смерть обоим, так или иначе, но довольно скоро. А если не смерть, то очень нехорошую жизнь… Но Харалты умеют договариваться с судьбой! Умеют торговаться с богами, — он усмехнулся, вышло не весело, почти страшно. — Нам дадут спокойно уехать. И пять месяцев потом. Никто не тронет. А потом Тавиш увезет тебя в Мидас. Вот тот человек, если ты видела во сне, который хватает и утаскивает тебя, это человек твоего брата. Мне даже показали картинку, десять лет спустя… Ты играешь у моря с детьми, маленькими, мальчик, наверно, лет пяти, и девочка — трех. Потом какой-то мужчина-мидиец идет к вам, ты улыбаешься, машешь ему рукой… У меня нет причин не доверять Небу. У тебя будет все хорошо, Дел.

Адель смотрела на него и не могла поверить.

Невозможно.

Она словно летит в пропасть и шанса спастись нет.

— А как же ты? — шепнула она, вышло почти неслышно. — Пять месяцев…

— Это лучший путь для меня, Дел, — сказал он. — По крайней мере, пять месяцев я могу быть с тобой счастлив, не от кого не бегать и не думать ни о чем. Ты думаешь, если я просто отпущу тебя, если позволю выйти за Рона, будет лучше? Да нахрена ж мне такая жизнь? Промучиться еще полтора года от угрызений совести и упущенных возможностей, постоянно понимая, что сам же испугался и теперь уже не вернуть. А потом тихо сдохнуть в одиночестве, на радость твоему дяде? Думаешь, лучше?

Что-то непередаваемое в голосе… не злость, не страх, не отчаянье, а словно вой ветра в дымоходе и дребезжание стекол…

И Адель поняла, что плачет. Слезы катятся по щекам.

— Нет. Я не могу так, Йоан. Я не могу… Быть с тобой, и постоянно помнить, что скоро всему придет конец… что ты… Нет!

— Хочешь, я сделаю, что ты забудешь? Свой сон, наш разговор. Мы убежим с тобой, и ты будешь честно думать, что скоро поедем в Мидас… Так будет проще.

— Нет! — она едва не шарахнулась в сторону. — Нет, никогда! Я не хочу забывать!

Он вздохнул. Подошел. Снова сел рядом с ней на пол, скрестив ноги. Его лицо было таким спокойным.

— Тогда просто уезжай с Тавишем, Дел. Тебе будет хорошо там. Не бойся за брата, это грозит ему мелкими неприятностями, но ничего страшного, он разберется, большой мальчик уже, самостоятельный. Разногласия с дядей, но зато союз с Харалтами, Иннсами и Локхартами, если, конечно, он женится на Исбел. Ты хотела совет. Вот это как раз то, что я могу тебе посоветовать. Для тебя — спокойней и лучше всего.

Пустота.

Страшная пустота внутри.

Адель до хруста стискивает пальцы.

— Но неужели нет ни одного шанса? Никакого? Совсем никакого пути? — она говорила, но уже сама почти не верила.

Он долго молчал, потом провел ладонью по лицу. Встал на ноги. Прошелся по палатке, туда-обратно, и снова.

И снова сел рядом. Все это не давало ему покоя.

— Не знаю, — сказал наконец, почти с отчаяньем. — Что-то есть, я вижу возможное будущее, просто удивительное. Не знаю, сколько лет спустя, наверно, больше двадцати. В этом будущем ты моя жена. Здесь, а не где-то в далеких краях. У нас взрослые дети. Старший, наверно, ровесник Тавиша, и такой же высоченный, как твой брат, но похож скорее на меня. Я вижу, как возвращаюсь из какой-то дальней поездки, а вы встречаете меня в поле, недалеко от Несбетта, — Йоан невольно улыбается, словно видя все это перед собой. — Ты такая же красивая, как и сейчас. Только немного седых волос, совсем чуть-чуть, мне даже нравится… Трое мальчишек и девочка, она первая с визгом бросается мне на шею…

Он вдруг отворачивается, и снова поднимается ноги, принимается ходить. И это невыносимо.

— Я не понимаю, Дел, — говорит он, голос чуть дрожит. — Нет ни одного пути, ведущего к такому будущему. Ни одного. Оно словно берется из ниоткуда. Так не бывает. Я не понимаю. Ни одной ниточки, ни одного намека. Так просто не может быть… Если бы я знал, что нужно сделать, чтобы это стало возможным… я готов на все… Но я не знаю. Словно стена. Ничего.

Он скрипит зубами. Пальцы сжаты в кулак.

Адель понимает, что замирает сердце.

«Адель Бреннан, — так явственно слышит она, — вы обвиняетесь в том, что без специального разрешения воспользовались силой времени, создав временную петлю, что повлекло за собой глобальные изменения…»

Адель Бреннан… Там, в том сне рука Йоана касается ее плеча. «Не бойся. Все будет хорошо, Дел». Она его жена. Его, а не Рона.

Адель Бреннан. Йоан возвращается в Несбетт, и они встречают его у ворот потому, что он король. Он же домой возвращается.

Ниточка есть. Нужно только найти и ухватиться.

22. Песни у костра

Палатка Йоана сгорела.

Следующей ночью.

Когда Адель прибежала, вместе со всеми, уже потушили. Шум, крики, кругом народ…

Йоан сидел рядом на своем сундуке, без рубашки и босиком… один сапог рядом. Второй, видимо, он найти не успел, а теперь уже поздно. Розовая полоска ожога на плече.

«Не подходи, — услышала Адель в голове голос Йоана. — Сейчас совсем лучше не подходи ко мне, Дел. Не обижайся. Не при всех».

Она понимала, и обижаться уж точно не собиралась. Только волновалась за него.

Видела потом, как к Йоану подошел король, они вместе ушли в королевский шатер.

Тавиш увел Адель спать.

Потом говорили — искра от костра попала, такое случается… давно не случалось, правда, мало кто помнит, но… бывает же.

Осталось еще полтора дня и ночь до Леруика.

Тавиш не отходил ни на шаг. Теперь особенно. Не подпускал никого. Адель даже казалось, он и ночами почти не спит, но осталось совсем немного…

Дядя несколько раз пытался подойти поговорить с Адель, непременно наедине. Но Тавиш очень жестко сказал, что только в его присутствии. Он ее брат, опекун, мормэр Уинка, и вообще, если речь идет о статусе, то вполне имеет право дядю лесом послать. Дядя, конечно пытался настаивать, и даже буркнул что-то, вроде: «такой сопляк не имеет права указывать мне! Ты забыл кто я?» На что Тавиш неожиданно рявкнул, что «указывать мне имеет право только король. А твое сраное герцогство я хоть завтра перекуплю со всеми потрохами и сровняю с землей. Пошел вон!» И дядя неожиданно ушел, хоть и, без сомнений, затаил злобу.

«Может, не надо было так?» — попыталась было Адель.

«Надо», — холодно сказал Тавиш. «Либо ты заставляешь с собой считаться, либо пляшешь под чужую дудку. Есть случаи, когда на грубость — только грубостью. Ангус знает, что я действительно способен сделать то, о чем говорю».

Тавиш способен. Уинк — самая богатая провинция Олгершира. Деньги, связи отца… и мертвая деловая хватка Тандри, как же без этого, это в крови. Тавиш всегда был в курсе всех дел, наверно, лет с десяти, отец брал его с собой во все поездки, на все приемы.

Глядя на брата в такие минуты, Адель сама начинала его немного бояться. Он вдруг становился словно старше лет на десять, внушительнее. Менялся голос и даже взгляд. Не мальчишка, но суровый взрослый мужчина, привыкший получать свое.

А потом, поздно вечером, они сидели у костра, и Тавиш пел песни, играя на лютне.

Для Исбел.

Она, конечно, тоже была вместе с братом, сидели все вчетвером. И Тавиш пел лиричные древние баллады о любви, торжественные — о богах и великих героях, а потом снова о любви. Невероятно проникновенно. Его голос, глубокий и чистый, стремился ввысь и к самому сердцу, не оставляя равнодушным никого. Вокруг уже собрались слушатели.

Адель никогда не думала, что он так поет. Никогда не слышала.

Нет, конечно, их учили в детстве, но Тавиш всегда норовил улизнуть. Война и математика интересовали его больше, чем музыка и танцы.

Исбел сидела, не проронив ни слова, но ее глаза блестели так красноречиво.

Доунан откровенно скучал.

— А можешь что-нибудь повеселее? — попросил он, наконец.

Тогда Тавиш спел «Следка-дракон», о морском драконе по имени Следка, который поспорил с капитаном быстроходного корабля, что облетит вокруг всего света быстрее, чем тот доплывет до противоположного берега.

Исбел весело смеялась.

— Не, это детская песня, — фыркнул Дон. — Давай что-нибудь нормальное.

Тавиш предположил было, что все «нормальное», очевидно, не стоит петь в присутствии дам. Охотничью «Белый снег» он забраковал сразу, «Вереск цветет для тебя» — тоже. Про «Выше огня» даже слушать не стал.

— Да что же такое! — Дон озадаченно тер подбородок. — Поешь ты хорошо, а спеть ничего не можешь. А «Ласточка моя» — знаешь? Про горбатую бабу и про любовь. Там ничего такого, хорошая песня!

Тавиш усомнился, что совсем ничего. Тогда они вместе вспомнили первый куплет, потом второй…

— Нормально, пой уже! — потребовал Дон. — Если вдруг и попадется какое-то слово, так ты пропусти. Уж очень ее люблю.

Тавиш сдался. Первый куплет действительно оказался хорош, и второй тоже, но в третьем он, хмыкнув, пропустил, пару слов. А вот четвертый совсем не задался. Тавишу удавалось одно слово из трех, да и то невнятно.

— И пусть она горбата слегка, но дырка у ней что надо! — неожиданным басом подтвердил Йоан из-за спины. — Эх! Ласточка моя!

Адель и не видела, когда он подошел.

Тавиш от неожиданности чуть не порвал струну.

— Ты поаккуратнее там, — усмехнулся он. — Потише.

Дон заржал в голос.

— Я поаккуратнее? — Йоан удивился, шагнул ближе. — Это же ты такие песни поешь.

— Я пропускаю, — Тавиш весело улыбался. — Может, споешь что-нибудь сам?

— Не могу, голос сорвал. Таш, мне с тобой поговорить надо. Пару слов, буквально.

Голос у него и правда был хрипловатый.

— Сейчас?

— Да. Отдай свою лютню девочкам.

Взяла Исбел. Заиграла. Что-то нежно-нежное, воздушное, про ожидание у моря. Голос у нее был слабее чем у Тавиша, но очень приятный.

Дон страдальчески закатил глаза.

Адель искоса поглядывала на Йоана, как он что-то доказывает Тавишу в стороне, эмоционально, но только слов совсем не слышно. Даже не пыталась гадать. Тавиш слушал.

Пару слов, да… Исбел почти успела закончить пятую балладу, когда они вернулись.

— А хотите, я сыграю что-нибудь веселое? Потанцевать? — предложил Йоан сходу. — Последняя ночь в дороге, луна, звезды, костер горит. Самое время, а? Таш, пригласи даму.

— Сыграешь?

— Да. Кровавую Мэри. Без слов, ты не волнуйся. Там ритм хороший, удобно танцевать.

И тут же брякнул пару аккордов. Но замолчал.

— Да, Дон, хотел спросить, пока не забыл. Там парни тренируются, я посмотрел… Ты не собираешься своего в рыцари посвящать? Как там его? Оруженосца…

— Шон.

— Да, Шон. Из Ойгригов? Сколько ему? Лет семнадцать? Пора уже. Парень хорошо дерется, выступил бы на турнире, порадовал бы семью. А ты бы взял кого-нибудь помоложе, порасторопнее.

— Да, думал… — Дон насупил брови.

— Боишься конкуренции? Думаешь, он тебя побьет? — Йоан засмеялся. — Не бойся. Я тоже участвую.

— Не боюсь я. Вот доедем и посвятим, чтоб все по чести, в храме Арена.

— Да, в храме правильно, — согласился Йоан.

И заиграл.

Тавиш протянул руку Исбел. Потом, чуть помявшись, Дон пригласил Адель, она не стала отказывать. Потом и другие пары собрались вокруг них.

А Йоан играл. Быстро, горячо, не уставая… страстно. Без слов, только тихо насвистывая.

* * *

На рожке луки седла повязана красная лента. Адель сразу заметила. Замерла в двух шагах.

Что-то не так?

И Тавиш едва глянул и мгновенно дернул ее назад.

— Стой. Не прикасайся!

Его лицо разом побелело.

Ветер трепал ленту, лошадь чуть пританцовывала, пофыркивала.

— Кто седлал? — потребовал Тавиш.

— Я, милорд. Что-то не так?

Конюх, парень с их же, Моров, конюшни. Слегка озадаченный.

— Лента, — Тавиш смотрел на него. — Ты завязал?

— Лента? — парень не понял, посмотрел на Тавиша, на лошадь Адель. — А, да… лента… и правда… Я не завязывал, милорд. Не видел… Снять?

Он уже собрался было, но Тавиш успел схватить за шкирку.

— Не трогать!

— Да, милорд…

Тавиш поджал губы. Достал из своей сумки толстые кожаные перчатки, натянул.

— Кто-то подходил?

— Да нет… вроде… — конюх почесал затылок. — Тут мальчишка ходил, совсем пацан, из королевских. Кормил лошадей морковкой. Он часто ходит, лошадок любит, все умеет… а его на кухню определили.

— Понятно, — сказал Тавиш. — Найди его.

Подошел к лошади, осторожно отвязал ленту, еще более осторожно свернул. Подозвал Адель.

— Тут яд, Дел. Смотри. Черный воск. Если дотронешься, умрешь в течение суток. Просто яд, без всякой магии. Ты видишь?

Адель кивнула.

Распознать состав она, правда, не могла, но как и любой из Тандри, могла хорошо видеть такие вещи, недоступные для обычного глаза. Яд, определенно. И тот, кто завязал ленту, не мог этого не понимать. Ее не собирались убивать. Это предупреждение.

— А мне Йоан вчера устроил разнос, что я неправильно себя веду, — хмуро сказал Тавиш. — Я еще возмущался, как дурак.

— Думаешь, это дядя?

Тавиш неопределенно дернул плечом.

— Думаю, ветер дует с той стороны.

Мальчика с королевской кухни так и не нашли. Совсем. В лагере его не было.

Лошадь сдохла.

Адель невольно вспомнила, что в тот день, когда она упала с лошади на охоте, у ее лошади тоже видели какого-то мальчика. Но тот служил Локхартам. И его тоже не нашли.

Если есть какая-то связь…

Йоана она до самого замка не видела, только совсем уж мельком, издалека.

Зато Рон проехал мимо, совсем рядом, ухмыльнулся и так многозначительно кивнул…

Или она уже сходит с ума?

* * *

Замок в Леруике был огромным, больше королевского, но довольно приземистый.

Харалты уже приехали раньше. И Иннсы тоже.

Джори, дядя Йоана… Адель видела, как Йоан подошел, обнял его, похлопал по спине, а тот даже потрепал Йоана по волосам, как мальчишку. Они оба искренне рады встрече. Йоан вырос в Андрусе, и Джори был для него если не отцом, то, по крайней мере, старшим братом. Для отца, пожалуй, слишком молод, четырнадцать лет разницы, у Фергаса Харалта были две старших дочери, и сын.

Высокая девушка с копной черных вьющихся волос подбежала, радостно, ничуть не стесняясь, обняла Йоана, по-братски расцеловала его в щеки. Наклоняясь к нему… Удивительно красивая. Тира Иннс, должно быть. Адель даже кольнула ревность. Но нет, это совсем не то, они просто они знают друг друга с детства, а на общественное мнение что Харалтам, что Иннсам, всегда было плевать.

Чуть позже она видела, как Тиру представили королю. И принцу, конечно. Она стояла рядом с отцом, Роуаном Иннсом, тонкая, гордая, знающая себе цену. Словно копье. Она была выше отца, выше Уллема, и только Роналда ей догнать не удалось. Она, пожалуй, единственная девушка, которая могла смотреть на него не задирая голову, а прямо в глаза. С превосходством. И глаза Рона хищно заблестели. Адель даже подумала, как было бы хорошо, если бы эта Тира Роналда увела. Такая могла бы.

Едва ли не впервые с отъезда из Несбетта, видела Эленор рядом отцом. Совсем притихшая, осунувшаяся и, кажется, похудевшая вдвое, хотя и без того всегда была худенькая. Король все это время не отпускал ее от себя. Догадывался, что она задумала?

Но больше всего удивили Олстеры. Калум Олстер приехал с дочерью. С Бритти, старшей. И если Гленн Олстер была невзрачной угловатой серой мышкой, то Бритти могла бы и с Исбел соперничать красотой. Богиня Эни-Защитница воплоти, мать-природа. Невероятно длинные роскошные волосы пшеничного цвета, пухлые губы, пышная грудь, и совсем тонкая талия при этом. Бритти невообразимо женственна.

Наследница Керкуби и невеста Доунана Локхарта? Адель и не сомневалась бы, но вечером прибежала Исбел.

Такая счастливая.

— Дел! Тавиш сделал мне предложение! — она чуть не прыгала от радости. — Завтра он пойдет разговаривать с отцом. Отец согласится! Конечно! Как можно не согласиться?! О Боги! Мы объявим о помолвке на турнире!

Ее щеки горели и глаза горели тоже.

— Я очень рада за тебя!

Адель честно была рада. Пусть хоть кто-то будет счастлив. И очень хорошо, если счастлив будет ее брат.

— Дел, ты только не подумай… — Исбел смутилась вдруг. — Ты не подумай, что я Тавиша обманываю, что он чего-то про меня не знает. Он все знает. Я рассказала ему… может быть, не нужно было, но я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Я боялась, что-то кто-то расскажет ему раньше меня, это будет нечестно… Он сказал, что все не важно, и он любит меня. Он такой хороший, Дел! Я просто с ума схожу! Я так счастлива! Ты ведь не считаешь, что я слишком легкомысленна? Что я не достойна его?

— Ну что ты. Я уверена, вы будете счастливы вместе.

Адель улыбнулась.

Тавиш совершенно точно был влюблен в Исбел, без сомнений. И это не внезапный порыв, а давнее осознанное чувство. Он не бросит и не обидит. Моры всегда на редкость постоянны…

А Исбел… как можно не влюбиться в Тавиша? Особенно послушав, как он поет.

Но Исбел покраснела еще больше, если такое вообще возможно.

— А как он целуется, Дел… о-оо, просто земля уходит из-под ног… я даже не думала, что такое бывает… Ох, Дел, прости… Я не должна, но…

Но она счастлива, и ничего не может с этим поделать. Исбел улыбалась так мечтательно и так загадочно…

Адель вдруг подумала с обидой, что Йоан ведь ни разу ее не поцеловал. Один раз в лоб, едва коснулся губами… но это не то. Йоан наговорил столько разных слов, он готов жизнь отдать за нее, но поцелуй… Разве это так сложно?

И еще подумала, что если бы мама хоть когда-нибудь смотрела на отца такими же влюбленными и сияющими глазами, как Исбел на Тавиша, отец тоже был бы счастлив. И, может быть, даже жив до сих пор… Постоянное напряжение и ненависть убивали его, он даже старался поменьше появляться дома…

Но у Тавиша все будет хорошо.

— А знаешь, Дел… — Исбел вдруг стала серьезной. — У Дона с Бритти что-то так странно. Дон побежал к ним, как только приехали, так был рад, что она тоже приехала с отцом… Но Калум встретил очень холодно. Сказал вроде даже: «подожди, зачем торопиться. Помолвка это все лишь помолвка, брак не осуществлен». И все такое… Мне даже кажется, он хочет отказаться. Может быть, нашел для Бритти другого мужа?

23. Стрела

Когда следующим утром Адель увидела Калума Олстера, прогуливающегося в саду вместе с ауэгдским принцем Валерио, да еще и сияющая Бритти рядом с ними, принц улыбается ей, — все встало на свои места. Йоан говорил, что у Олстера есть дело к принцу. Дело со свадьбой? Это же он устроил? По крайней мере, с его подачи. Порты Керкуби примут торговые корабли Ауэгды на лучших условиях. Об этом и шла речь в договорах с королем, но теперь можно решить с Олстерами напрямую. Да и не только это.

Правда тут придется отказать королю… Но будет даже кстати, если принцесса сбежит. Оруженосцу и младшему сыну младшего дома отдавать принцессу, конечно, король вряд ли захочет, но это все уже не так страшно. С отцом Йоан тоже решит. Если не одобрение, то, по крайней мере, не столь суровые кары. Он что-нибудь придумает.

К тому же, еще вчера вечером Шона посвятили в рыцари. Всю ночь простоял в храме четырехрукого воина Арена, и теперь парня просто распирало от гордости.

Возникло даже острое желание попросить Йоана устроить свадьбу Рона с Тирой Иннс — он же явно может, умеет договариваться. И с дядей еще бы… но с дядей сложнее всего.

Йоан казался почти всемогущим.

Женить Рона, а самой…

Сбежать в Мидас, в дом, который купил брат? Так проще.

И бросить.

Или найти ниточку.

Если она сбежит, найти уже не выйдет.

Нужно понять.

И тут даже не в свадьбе Адель дело. Тут самое важное — избежать проклятия. Снять его, обойти. Если такое вообще возможно… Если Йоану осталось жить полтора года, то какое имеет значение — выйдет Адель замуж за Роналда или нет? Как же она будет тогда? Как она будет жить со всем этим? Без него.

Нужно что-то делать. Зачем ей этот Мидас тогда? Если она даже не попытается, не станет бороться.

Если она на самом деле может что-то сделать.

Проклятие ее деда, Мануса Тандри. Если бы дед был жив… Ее дед… Она почти ничего о нем не знает. Дед был осужден Советом и умер в изгнании. А проклятие осталось. Проклятие невозможно просто отменить.

Но она ведь тоже Тандри. Это важно. Все случилось из-за того, что Уллем отказался жениться на ее матери. Отец Йоана и ее мать… Ответ где-то близко, нужно только разобраться.

Она слишком мало знает про эту силу проклятий, нужно найти кого-то, кто может рассказать.

Она не может изменить то, что сделал дед, это было еще до ее рождения. Но может каким-то поступком измениться что-то сейчас. Пока еще есть время.

Если вообще тот сон с судом как-то связан с проклятьем.

Но она чувствовала…

Слишком много «если» и ни одного ответа.

Адель боялась снова что-то сделать не так.

* * *

Трава уже пожухла, холодало, и только небо было еще по-летнему безоблачным.

Лучники тренировались в поле, готовились к турниру.

— Как думаешь, Дел, кто из них победит? — Тавиш наблюдал с интересом. — Здесь, конечно, не все, кто будет выступать. Но на кого бы ты поставила?

Адель пожала плечами. Она мало разбиралась в стрельбе.

— Мне нравится вон тот высокий, рыжий. Он недавно стрелял, почти все стрелы в яблочко, только одна в край мишени. Девять из десяти.

Тавиш кивнул.

— Хороший выбор. А я бы поставил на вон того парня, в зеленой шляпе с пером. Видишь, стоит, наблюдает.

— Он хорошо стреляет? Ты видел?

— Нет. Никто не видел.

— Тогда почему?

— Интуиция, — Тавиш засмеялся. — Интуиция — наша сильная сторона, нужно доверять ей. Ты же Мор.

— Наверно… — Адель задумалась.

Все ответы где-то рядом, нужно только довериться. Может быть…

Адель путалась довериться, но у нее не выходило никак, что-то мешало.

Тавиш наблюдал за лучниками.

— Что ты знаешь о проклятиях, Таш? — спросила она.

Он вздрогнул. Нахмурился.

— Ты говоришь о Йоане? Не много, Дел. Я знаю, что Йоан проклят, и что проклял его, еще до рождения, наш дед, когда Уллем отказался жениться на матери и сбежал к Айгнес Харалт.

— Когда он женился на Айгнес.

Наверно, не стоило этого говорить. Предполагалось, что никто не должен знать… но кому Адель еще может доверять, если не брату? Кто еще может подсказать ей решение?

— Женился? — Тавиш совершенно явно не знал. — Они были женаты? Ты уверена?

— Да. Йоан законный старший сын. Только ему осталось жить полтора года. Айгнес сумела каким-то образом отсрочить проклятие для сына, но только на четверть века. Осталось немного.

Тавиш нахмурился.

— Я не знал, Дел. Ты уверена? Да? Я знал, что Уллем любил его мать и… Да, знал, что он проклят, но он же Харалт, ему удается обходить все острые углы, предвидя на несколько ходов вперед. Это не простая жизнь, но все же… — Тавиш задумчиво поджал губы, замолчал ненадолго. — Знаешь, — покачал головой, как-то помрачнел, — я тут говорил с ним недавно, ну, о своем… торговые дела с Мидасом. Хорошее дело, но нужны вложения, на первом этапе немного, но со временем еще. Он спросил сразу — и когда этот второй этап? Я сказал — где-то через три года. Он посмеялся так, сказал, три года для него слишком большой срок, чтобы загадывать. Он может вложить сейчас, но потом ничего обещать не может, никаких гарантий. Я еще чуть не поругался с ним… Что за легкомыслие, если невозможно загадывать даже на такой короткий срок? Нужно учиться планировать, это важно… А все как раз наоборот. Да?

Адель кивнула. Слезы подступали.

— Я не знаю, Дел, — сказал Тавиш растеряно. — Все эти проклятия — это темная магия. Запрещенная, по большей части. Как для нас — манипуляции со временем. Знания передаются строго по основной ветви, строго от отца к сыну. От деда — Ангусу, потом Кеннету. Я не знаю ничего. Мне просто не положено. Возможно, есть какие-то книги в Старой библиотеке Андруса, у Харалтов. Но тогда Йоан должен и сам все это знать. Если бы что-то можно было бы сделать, он сделал бы давно… Не знаю…

Тавиш пытался все это осознать.

От отца к сыну…

Значит, как менять прошлое — Тавиш знает? А ей просто не положено…

Если бы она еще знала, что должна изменить, то не сомневалась бы. Она сделал бы все. Нашла бы… Настояла бы. В Андрус поехала бы, наконец. Но есть что-то такое, что зависит лично от нее…

Как понять? Время еще есть. Время…

Вдруг Тавиш напрягся.

Адель сначала увидела, как он вытянулся, и только потом поняла, что его беспокоит. Только сразу не поняла — почему.

На поле, где тренировались стрелки, выскочила кошка. И здоровый пес за ней, с визгом, с лаем…

— Пойдем отсюда, — Тавиш схватил ее за руку.

— Что случилось?

— Интуиция, — буркнул он.

И уже тащил ее прочь.

Но не успел.

Ругань с поля, кажется, кого-то сбили с ног. Лай собаки.

Там…

Адель еще успевает обернуться, заметить, как кошка с дикого разбега, метнувшись в сторону, прыгает на спину лучника, который вот-вот собирается стрелять в мишень, уже натягивает лук, целится… Но в следующее мгновение Тавиш уже дергает Адель вперед, закрывая собой.

Свист. Аж звенит в ушах.

И тут же резкий удар сбивает Тавиша с ног, они вместе падают, едва не кувырнувшись через голову…

Паника.

Все замирает. Слышно только, как колотится сердце. Страшно даже вздохнуть.

— Жива? — шепот Тавиша у самого уха. Он почти лежит на ней.

Жива.

Потом они вместе пытаются сесть.

У Тавиша дрожат руки, он белый-белый, как снег. В его плече, сзади, торчит стрела.

* * *

Все хорошо.

Тавиш сидел на табуретке, все еще белый, но уже успевший немного прийти в себя. Тихо шипел, когда промывали рану. Стрелу вытащили. Ничего страшного. В плечо. Это не опасно. Древняя кровь в каждом из них и без того быстро затягивает раны, без последствий. А если еще и Олстеры помогут, за Гэвином уже послали, то к утру будет как новенький, хоть в турнире участвуй. Все обошлось.

Но страх остался.

Это не случайность.

Рана затянется, но попади стрела в сердце — никакой древней крови не справиться бы.

Стреляли в Тавиша или в нее? Зачем?

— Поговорим, моя дорогая?

Адель вздрогнула.

Дядя.

Она и не видела, как он подошел. Очень тихо остановился рядом, за ее спиной.

— Я не буду разговаривать.

Тавиш запрещал. Все слишком сложно…

— Ты хочешь, что бы это повторилось? — удивился дядя. — Тихо, не шуми. Идем. А то следующая случайность может оказаться последней.

В сердце…

Она пошла, конечно же.

«Не дергайся, или пострадают другие».

Она боялась уже вздохнуть лишний раз.

Попалась.

Следом за дядей.

Не в его покои, в маленькую комнатку в дальнем крыле.

Роналд уже был там. Ждал. Тоже бледный и напряженный. В первое мгновение он хотел было подняться, увидев Адель. Но не стал. Отвернулся. Подобрался весь.

Ему тоже не нравится?

Бумага на столе, чернила и перо — какой-то договор уже составлен. Нужно подписать?

— Садись, моя дорогая, — сказал Ангус. — Здесь нас не побеспокоят. Нам нужно все обсудить.

Адель села.

— Я надеялся, ты будешь хорошей девочкой, — сказал он, улыбаясь такой сладкой улыбкой, от которой пробирал озноб. — Выйдешь замуж за него, — показал на Роналда, — не станешь делать глупостей. Наоборот, это же счастье для любой девушки — стать королевой, родить целую стайку принцев. Да и жених, вон смотри, какой красавец, не то что… Но я понимаю, что это не твоя вина. Вина проклятого бастарда, который везде сует свой нос. Я знаю, что ты честно хотела быть хорошей. Тихо! Сиди, молчи, Адель. Когда старшие говорят, хорошие девочки должны молчать. Ты же не хочешь, чтобы я разозлился? Я знаю, что старалась быть хорошей. Ты даже позвала своего будущего мужа к себе, ты хотела научиться любить его… Да, я все знаю. И не осуждаю тебя, даже наоборот. А этот щенок ворвался и устроил невесть что. Он, а не ты. И ты не виновата.

— Дядя! Хватит! — Адель наконец удалось вставить слово. — Я не ребенок и не умалишенная, чтобы говорить со мной так. Ты привел меня сюда, чтобы поставить свои условия? Чего ты хочешь?

Ангус перестал улыбаться.

— Говорить прямо? — холодно сказал он. — Хорошо. Я скажу иначе. Прежде всего я забочусь о своей семье. О процветании и репутации. Нашу семью уже отвергли один раз… Твою мать отвергли! И я не позволю, чтобы это произошло снова. Ты станешь его женой, и, впоследствии, королевой. Женщиной из рода Тандри, взошедшей на престол.

«Станешь его женой!» — это звучало так, словно Рона Ангус и в грош не ставил. Говорить такое прямо при нем… Или Роналда дядя тоже прижал?

«Женщина из рода Тандри…»

— Я — Мор, — с нажимом сказала она. — Адель Мор. Я не твоя сестра, а дочь Энрига Мора. Не забывай.

— Ты тоже готова сровнять мое сраное герцогство с лицом земли?

Адель вздрогнула, но все же, взяла себя в руки.

— Я буду бороться до конца, — сказала она.

— Бороться с чем? С тем, чтобы войти в королевскую семью? Ты не считаешь, что это в высшей степени глупо? Бороться за возможность тайком мечтать о встрече с этим безродным щенком? И что? Он что-то обещал тебе? Он звал тебя замуж? Или, может быть, он хоть раз поцеловал тебя? Откуда это упорство?

В голосе дяди сарказм. Он прекрасно знает, что обещать ничего Йоан не может. И даже поцеловать ее не может тоже? Эленор говорила как-то, очень давно, что Смерть идет за ним, и если не может ухватить его самого, то отыгрывается на близких… Любое прикосновение создает связи… Боги… Как же можно так жить? А если бы они сбежали с Йоаном… он отдал бы год жизни, год из полутора оставшихся, чтобы Адель никто не тронул, чтобы боги охраняли ее. За ее спокойную жизнь.

Дядя все знает. Но знает ли Роналд?

Главное, не разрыдаться сейчас.

Надо справиться.

— Ты прекрасно знаешь, — сказала Адель, — что Йоан законный старший сын. И если бы не проклятие, он был бы наследником. Тебе не кажется, что можно было бы выдать меня замуж за другого принца? И все получили бы что хотят.

Роналд не знал. Адель видела, как вытянулось и побледнело его лицо. Он хотел было что-то сказать, но промолчал. Видимо решил, что сейчас не время.

Что он вообще тут делает?

А вот дядя совсем не удивился.

— Ты прекрасно знаешь, — в тон ей сказал он, — что этот щенок сдохнет до следующей весны. Это предел. И не смотри на меня так. Не я проклял его. Мой отец. И отец уже получил свое, и давно умер. Того, что сделано не изменить. Йоан — покойник. Не понимаю, зачем ты вообще цепляешься за него? Какой в этом смысл? Ты ломаешь жизнь себе. Ты даже ему не даешь спокойно дожить оставшийся срок, без лишних страданий. Он прекрасно обходился без тебя все эти годы. Шлюхи отменно согревали ему постель. Может быть хватит?

Адель поднялась на ноги.

— Я найду способ отменить проклятие.

— Понятно… — Ангус втянул носом воздух, хлопнул ладонью по столу и поднялся на ноги. — Я все понял, и больше слушать про это не хочу. Ты хотела прямо и честно? Давай прямо. Сейчас Гэвин Олстер лечит рану твоего брата. Он поставит черную метку от меня. Метка врастет в рану так, что даже Тавиш не сможет ее распознать. А потом… ты же знаешь, как это бывает? Одно мое слово, и его сердце остановится. Метка растворится и следов не найдут. Никаких следов. Такой молодой парень, и такое несчастье. Это незаконно, да. Но он успеет умереть раньше, чем меня осудит Совет. Ты рискнешь? Что дороже, жизнь брата или справедливость? Тебе я поставлю такую же, чтобы обезопасить себя от необдуманных действий нашего Йоана. Как только опасности не будет — метки сниму, можешь не волноваться, и тебе и брату.

Значит выбор такой — жизнь Тавиша или ее счастье. Страха не было, даже слез не было. Только холодное понимание — что выхода нет. Ловушка захлопнулась.

Адель посмотрела на Роналда. Он как-то помрачнел, насупился, скрипнул зубами. Ему тоже не нравится? Он и этого не знал?

Уж от Роналда помощи точно не будет.

— Что ты хочешь, дядя?

Ангус кивнул на бумагу, лежащую на столе.

— Сейчас ты возьмешь и подпишешь это. Согласие на психокоррекцию. Твоего слова мне мало, нужен документ с подписью. После этого Роналд сделает так, что ты Йоана забудешь. Не совсем, конечно, но он перестанет хоть что-либо значить для тебя. Исчезнут все связи, все личные воспоминания, все разговоры наедине, все, за что можно уцепиться. И всем сразу станет легче.

Адель взяла бумагу, попыталась прочитать, но поняла, что буквы прыгают перед глазами, она не в силах осознать и двух слов.

— Подождите, милорд… — Роналд тоже поднялся на ноги. — Мы говорили с вами, что я порву связи. Но о том, чтобы полностью уничтожить воспоминания — речи не было. Это очень серьезная работа, боюсь, я не справлюсь. Манипуляции с памятью очень опасны. Можно убрать одно воспоминание, но если целую серию… большой риск навредить. Я не хочу, чтобы моя жена стала такой же, как моя мать. Что мне потом с ней делать?

Он не хочет?

Он действительно не может, или…

— Что ж, — пожал плечами Ангус. — Постарайся сделать все аккуратно. Не навреди. Это в твоих же интересах. Главное, чтобы она была в состоянии выйти за тебя замуж и родить тебе сына. Дальше можешь делать с ней что хочешь. Согласие у тебя будет. Можешь ее даже убить и выбрать себе новую жену.

Он ухмылялся.

А вот Роналд даже побледнел.

— Как вы можете, милорд?! Она ваша племянница!

Пожалуй, за это она Роналду будет даже благодарна. Хоть какая-то попытка…

Но Ангусу все равно.

— Она дочь Лилиас. А Лилиас всегда была дурой. Меня интересует только благополучие моих детей. Меня интересует кровь Тандри в королевской ветви. Признание. Но никак не счастье Адель Мор.

Он подошел, встал у Адель за спиной. Его рука легла на ее шею. Горячие пальцы рисуют узоры на коже… легкое покалывание… у основания затылка… Он надавливает… едва ощутимый толчок. И все. На мгновение к горлу подкатывает тошнота, но все проходит.

Метка?

Она уже в ней…

— Подписывай, — говорит Ангус.

Адель подписывает.

Ноги подкашиваются, слабость во всем теле.

Главное помнить — в будущем она сможет все изменить. Она сможет вернуться и все исправить. Нужно только понять как. Возможно, она еще найдет ответ. Обязательно найдет. Она вернется…

Все будет хорошо. Обязательно.

От ее невольной улыбки дядю передергивает.

— А ты, — он делает знак Роналду. — Давай, за дело. Пора заканчивать уже.

Роналд смотрит на нее, и, кажется, только сейчас понимает во что ввязался, и как все серьезно.

— А если я откажусь? — чуть хрипло спрашивает он.

«Тогда она умрет», — сейчас скажет Ангус.

— Тогда тебя будут судить, — говорит он. — Ты уже влез в это дело по уши, Роналд… Твое Высочество! — Ангус ухмыляется. — За попытку убийства. Ты неоднократно пытался убить своего брата. И в Несбетте, и палатка тоже загорелась не сама. Ты подослал человека повязать ленту с ядом. Да, у меня есть свидетели, не сомневайся. Ты заставил лучника выстрелить в мормэра Уинка, а это особенно тяжкий грех. Как ты думаешь, что с тобой будет, если все это станет известно?

Роналд молчит, только до хруста сжимает зубы. Кажется, он готов Ангуса придушить.

— Делай, — говорит Ангус.

24. Турнир

Потом Адель помнила плохо.

И даже не могла понять, что с ней случилось. Все как в тумане. Она потеряла сознание? От чего?

Рон нес ее на руках через весь замок, осторожно прижимая к себе. Было немного тревожно, но тепло… Она прижималась щекой к его груди и слышала как часто колотится его сердце.

Что случилось?

Куда он несет? В ее комнату?

Уже почти на пороге к ним подбежал напуганный Тавиш. Попытался было ее у Рона отобрать, но Рон не отдал… У Тавиша ранено плечо, это Адель помнила. Ее тоже ранили?

Потом ее уложили в постель. Принесли горячий ягодный морс…

Тавиш держал ее за руку.

В каком-то полусне Адель слышала, как они разговаривают где-то рядом. Тавиш говорит тихо, а Рон иногда срывается на повышенные тона. Рон всегда нетерпелив… «У меня достаточно причин ненавидеть его, но это переходит все границы». «…нет, отец не должен знать». «Я все, что смог…», и «…плечо… будь осторожен…» И что-то еще, уже о ней, но тише.

Адель изо всех сил пыталась сложить эти обрывки во что-то осознанное, но у нее не выходило.

Такой туман в голове… неудержимо клонило в сон.

* * *

Когда она проснулась, светило солнце.

Тавиш спал рядом в кресле, смешно поджав под себя ноги.

Что вчера случилось с ней?

Она помнила, как утром они ходили на поле, как говорили о чем-то… сейчас уже сложно сказать о чем. Как кошка выскочила на поле, вскочила на спину лучника, стрела сорвалась… Тавиш успел прикрыть ее, иначе… но его ранили. Можно было бы испугаться этих воспоминаний, но спящий Тавиш выглядел вполне живым и здоровым, только чуть бледным…

Адель села на кровати.

Стоило пошевелиться, и голова раскалывалась.

Тавиш открыл глаза.

— Дел? Проснулась? — его лицо разом стало напряженным. — Как ты?

— Нормально… голова немного болит. Что со мной случилось, Таш?

Он нахмурился, сморщился даже.

— Сложно сказать, Дел. Ты потеряла сознание, ударилась головой… Последние дни были очень тяжелые. Тебе нужно отдохнуть.

Нужно, наверно… Только дело не в этом.

Как бы там ни было, но врал Тавиш плохо, слишком заметно. Он что-то знал…

Было неспокойно и даже немного страшно.

— Рон принес меня?

— Да, Рон.

Что-то такое в его лице… не понять.

— Таш, что случилось? Я же вижу… Но я не понимаю ничего.

Он покачал головой, очень серьезно.

— Сложно сказать. Дел, дай мне немного времени разобраться. Хорошо? Не волнуйся. Ничего страшного не произошло. Мне нужно понять самому, я даже не знаю, что тебе сейчас сказать…

Чуть позже приходил Рон с пирожками. С разбитой губой и синяком на пол лица.

Так необычно притихший и даже слегка виноватый. Осторожно поглядывающий на Тавиша.

Поставил пирожки рядом, хотел было присесть, но не присел.

— Как ты, Дел? — спросил он.

— Кто это тебя так? — в ответ удивилась она.

— Да просто тренировался, — он отмахнулся. — Готовлюсь к турниру. Зазевался и пропустил удар. А ты? Как себя чувствуешь?

— Нормально. Ты принес меня сюда? Может быть, хоть ты расскажешь, что со мной случилось? — попросила она.

Рон подобрался, глянул на Тавиша снова.

— Ты упала с лестницы, — уверенно и твердо сказал он. — Ударилась головой. Думаю, все эти поездки и новые впечатления сильно утомили тебя, нужно отдохнуть.

— Ты что-то сделал с моими воспоминаниями?

Интуиция? Эта мысль пришла внезапно, и так же внезапно все сошлось. Она плохо помнила вчерашний день, и то, что было раньше — тоже не слишком отчетливо… местами… голова гудела… Роналд — Бреннан, он вполне мог сделать такое.

Сама испугалась этого предположения.

И совершенно очевидно испугался Рон. Вздрогнул. Обернулся на Тавиша.

Если он скажет «нет» — она не поверит.

— Ты дала согласие сама, — сказал Рон, словно оправдываясь. — Письменное.

— Сама? Для чего?

Значит правда.

Он вздохнул, огляделся, взял табуретку и, все же, сел рядом.

— Было кое-что в твоей жизни, что стоит забыть. Что мешало бы тебе жить дальше. Ты должна стать моей женой, Адель. Это решение уже принято. И не мной, меня точно так же поставили перед фактом, ты знаешь. Но ты мне очень нравишься, и я искренне надеюсь, что у нас все получится, что я буду хорошим мужем для тебя, а ты для меня… — он снова вздохнул. — Дел, ты должна понять правильно, но, поскольку эту работу выполнял я, то часть твоей памяти оказалась для меня открыта. Надеюсь, я стал лучше понимать тебя, да и не только тебя. На многое взглянул другими глазами. Я знаю, что тебе предлагали отказаться и уехать. Тавиш предлагал увести тебя, подальше от всего. Отменить свадьбу. Ты отказалась. Хочется верить, что ты все же не слишком плохо ко мне относишься, и все еще может сложиться благополучно. У нас с тобой все получится. Если бы ненавидела меня, ты бы уехала.

Тавиш молчал. Он стоял у стены, сложив на груди руки, и молчал. С каменным лицом. Адель не могла понять, что он думает.

— Рон, скажи мне, это было мое личное решение? Все забыть?

Он долго не отвечал, словно сомневаясь.

— Твоего дяди, — сказал наконец. И, чуть помедлив, — Но я тебе этого не говорил.

Поднялся на ноги.

— Дел, правда не принесет тебе счастья, — сказал он уже в дверях. — И никому не принесет. Так будет лучше. Я очень старался сделать все осторожно и не навредить.

Стоит закрыть глаза, и память услужливо рисует ее в объятьях Роналда.

У его бокала сломалась ножка, он порезал руку, не сильно, но крови много. Она пытается перевязать…

— Больно, да? — спрашивает она.

Он мотает головой.

— Ничего страшного… я же дракон…

Слегка ошарашен такой заботой, так мило.

И она тоже смущается.

— Я испугалась… — говорит тихо. — Я немного боюсь крови. Начинаю паниковать.

— Да все хорошо, — говорит он. — Мне даже понравилось. Совсем как моя нянька в детстве. Я даже готов что-нибудь воткнуть во вторую руку, если ты еще раз погладишь и подуешь.

Он смеется, конечно.

— Не надо, — шепотом говорит Адель. И осторожно гладит его по плечу.

Он обнимает ее здоровой рукой, прижимает к себе.

И она в ответ прижимается щекой к его груди. Крепко. Зажмурив глаза. По всему телу проходит дрожь.

Потом он целует ее, нежно и страстно. Ей даже кажется, она влюблена.

Он расстегивает ее платье.

Несет в постель.

Потом…

Потом помнит плохо, она так волновалась… Он обнимал ее, он был так осторожен, так нежен с ней… нет, воспоминания ускользали… Адель хорошо помнит другое, как они лежат вместе… свечи догорели, близится рассвет. Она положила голову Рону на плечо, осторожно поглаживает ладошкой его грудь. Тепло и хорошо.

— Мы скоро поженимся, — говорит он. — И всегда будем вместе.

— Я так люблю тебя, — говорит она… Но вдруг, на мгновение, кажется, это не ее голос.

Стоит открыть глаза…

Тавиш хмуро смотрит на нее.

— Я ничего не понимаю, Таш, — говорит Адель. — Что было, а чего не было на самом деле.

Тавиш покачал головой.

— Думаю, ты все вспомнишь со временем. Если даже сейчас ты способна понять, что с тобой произошло, то значит, остались ниточки.

— Скажи, а это не ты его так? Приложил в челюсть?

— Не я, — Тавиш едва заметно улыбнулся. — Хотя, наверно, стоило бы и мне. Это Йоан.

Йоан.

Брат Рона. Почти брат. Йоан Харалт, бастард… Что-то дрогнуло в ней от этого имени, но… Нет, ничего. Только непонятная неловкость. Давно, еще в самом начале, Йоан, кажется, нарвал для нее цветов, огромный букет таволги… Адель почти ненавидела его за этого, не могла понять, что с этим веником делать.

Йоан… Еще он пел песни у костра. Неприличные. Исбел так краснела…

А еще…

Тавиш внимательно смотрел на нее. Словно чего-то ждал.

— Я тоже не очень-то понимаю, — сказал он. — Все это так странно, Дел. И еще более странно, что Рон сам пришел, и сам во всем признался. Я даже почти поверил в его искренность. Все это он, конечно, придумал не сам. Дядя умудрился изрядно прижать его драконий хвост. Не знаю, чем там дядя шантажирует, но Рон боится дернуться лишний раз. И, тем не менее, признался. Конечно, он и половины правды не сказал, но…

— Теперь он знает обо мне все, да?

— Пожалуй. Твои воспоминания произвели впечатление на него. Дел, может быть нам действительно стоит уехать? Я найду способ…

— Нет!

Адель не помнила почему, но точно знала, что уезжать ей нельзя. Есть какое-то важное дело, которое она должна закончить. Любой ценой. И если ради этого придется выйти замуж за Рона, значит придется… Рон не такой уж плохой человек… Но есть что-то еще, невероятно важное.

— Ты так уверена? — Тавиш удивился.

— Да, — сказала Адель. — Я сейчас почти ничего не понимаю. Но в этом я уверена точно. Интуиция, наверно.

Она постаралась улыбнуться. Правда где-то рядом, она найдет.

* * *

Трубили герольды.

Адель сидела рядом с Тавишем, он не принимал участия в турнире.

Роналд на поле. Жребий поставил его в первую пару, против молодого рыцаря, едва-едва получившего шпоры. Шона Ойгрига. Недавнего оруженосца и вассала Локхартов.

Адель видела, как Шон готовился, как надевал шлем. Он нервничал. Да разве может быть иначе? Это его первый поединок. И Рон — один из лучших.

Голова опять раскалывалась.

Этот Шон…

Адель казалось, что-то было… Она что-то знала такое, но никак не может вспомнить.

Она не просто видела его раньше.

Словно что-то мешает ей, не дает вспомнить. Словно…

Если закрыть глаза, сосредоточиться изо всех сил…

Он стоит в конце аллеи, в полутьме, нервно дергая то воротник, то ремень. Мальчишка. Ее ровесник. Вглядываясь. Увидев силуэт Адель вдалеке, он вздрагивает, бросается вперед. Но замирает…

Адель не могла понять.

Ведь это важно. Что-то из того, что дядя и Рон пытались скрыть от нее? Неясные обрывки воспоминаний… Тавиш сказал — она вспомнит, остались ниточки. Стоит только за эту ниточку потянуть.

Она помнит… Он стоит рядом. Высоченный, наверно, даже выше Роналда, но совсем худой и нескладный. Рыжий, весь в веснушках. Нос курносый. Ужасно сосредоточенное лицо. Она смотрит на него снизу вверх.

Что-то было такое между ними?

Как странно.

Она что-то помнит, но ее сердце совсем не отзывается на эти воспоминания.

Рон порвал все связи, и теперь ей все равно?

Она была влюблена в него? В этого мальчика? Нет, он милый, но… Нет.

Ничего, совсем ничего не чувствует сейчас.

Попытаться вспомнить. Прорваться сквозь стену…

Вечер. Он сидит на ступенях дворца, угрюмо полирует клинок.

«Я убью его. Этого принца. Завтра на охоте. Я смогу, Дел, правда! — он словно испугался, что ему могут не поверить. — Моя бабка была из Локхартов, у меня хватит сил! Я убью его, и ты будешь свободна».

Принца? Рона?

Не может быть.

Ради нее?

Что-то не так…

Шон берет копье, долго примеривается, взвешивая в руке.

Рон уже готов. Ждет. Таких мальчишек он, должно быть, видел не мало… Но воспоминания… если Рон и правда все знает, то он знает и то, что Шон хотел его убить?

Становится немного страшно.

Адель оборачивается.

Дядя сидит чуть поодаль, наблюдая устало и чуть отстраненно. Ему скучно. Этот поединок мало занимает его.

Принцесса… маленькая, бледная, исхудавшая Эленор. Она сидит рядом с отцом, пальцы впились в подлокотники кресла. Вытянулась вся.

Что-то не клеилось…

Принцесса кусает губы.

Рыцари выходят на позиции, опускают копья. Они готовы.

И взмах платка.

Адель даже зажмурилась. Смотреть как две бронированные горы несутся друг на друга, было страшно. Ржут кони. Топот копыт и грохот стали.

И вдруг удар. Треск ломающегося щита. Скрежет. И снова удар.

Все так быстро.

Вскрикивает принцесса. Король что-то говорит ей…

Когда Адель открывает глаза — Шон на земле. Щит в щепки, наплечник сорван, из руки торчит тонкий обломок копья. Роналд глядит на все это свысока, не спеша отъезжая в сторону. На помощь Шону уже спешат, он сам даже пытается кое-как сесть… Ничего. На турнирах серьезно пострадать почти невозможно, и все можно вылечить. Олстеры рядом.

Но молодого рыцаря все равно очень жаль.

Принцесса закрывает лицо ладонями. Пытается встать… король удерживает ее.

Принцесса…

«Я могу доверять вам, Адель? — принцесса взволнованна и немного смущена. — Мне нужна помощь. Нужно передать записку… Очень не хочется вмешивать в это вас, Адель, но больше мне довериться некому. Простите. Йоан помогал мне, но теперь он уехал…»

Парень в конце аллеи. Он стоит, нервно дергая то воротник, то ремень…

Дальше идут Броди, сразу трое, и даже Олстеры, не дети, конечно, племянники Калума. И рыцари малых домов. Доунан Локхарт. Рой Иннс, брат Тиры и наследник Элгина. Мартин, троюродный брат Адель, тоже Мор. И Йоан.

Йоан против Айна Локхарта, старшего брата Дона.

Адель смотрела, и не могла оторваться… Что-то было в этом такое…

Йоан выезжает на поле без шлема. Он смотрит… Нет, не на нее. Он смотрит на Ангуса. Смотрит так, что становится не по себе. Беззвучно шевелятся губы. Берет копье. И вдруг легко подкидывает его в руке, перехватывая, поднимая над плечом. Словно не тяжелое турнирное, а легкий метательный дротик. Кажется даже, сейчас он швырнет… Адель даже не сомневается, что силы ему хватит, хоть это и невероятно.

Дядя ухмыляется, как-то очень со значением чешет шею у основания затылка.

И Йоан копье опускает.

Ему подают шлем.

В этой сшибке легко выбивает Айна из седла.

Потом, чуть позже, Дона тоже.

А Рон выигрывает у Джори Харалта. Рон сегодня особенно хорош. Улыбается, машет Адель рукой.

— Я посвящу эту победу тебе, моя принцесса!

Искренне.

Они встречаются в финальном поединке.

Последнем.

Роналд и Йоан.

В этот раз копье сломать недостаточно, один из них должен оказаться на земле.

Адель хорошо видит, что Рон нервничает. Сейчас победа для него особенно важна, у них с Йоаном всегда были сложные отношения. Всегда соперничество. И сейчас — это дело чести.

Йоан больше не смотрит по сторонам. Словно пытается принять какое-то сложное решение.

Они замирают по краям турнирного поля.

Взмах платка…

И топот копыт. Они уже несутся навстречу друг другу, но Адель вдруг понимает, что Йоан опускает щит, открываясь для удара. И почти отводит в сторону копье. Словно намеренно отдавая победу…

Дзынь. Легкий хлопок. И они проносятся мимо.

Почти явственно слышно, как Рон грязно ругается сквозь зубы. Разворачивается.

— Щит! Мать твою, сукин сын! Подними щит! — хрипло орет он. — Дерись со мной! Или проваливай!

Легкая победа ему не нужна.

Йоан поднимает.

Они готовы. И…

Щит Йоана разлетается вдребезги. В труху. И наконечник копья втыкается Йоану в грудь, проминая кирасу. Не пробивая ее, к счастью. Адель всматривается, но не нет, на упавшем сломанном копье нет крови. Конь пятится, ржет и встает на дыбы. Но Йоану удается удержать и удержаться самому. И еще немного времени, чтобы отдышаться.

Рон злится.

— Ублюдок! — шипит он. Совсем неподобающе. Но сейчас Рону все равно.

Копье Йоана, совершенно целое, лежит на земле. Он даже не ударил.

Но подают новое.

Они разъезжаются.

— Дерись со мной! — орет Рон.

Йоан молча кивает.

И в третий раз легко сносит Рона с коня. Уходя от удара сам, и ударив так, что Рона почти разворачивает в седле. И удержаться он уже не может. Падает, зацепившись за стремя ногой. Конь испуганно тащит его по опилкам…

Пока его вытаскивают и поднимают на ноги, Йоан спрыгивает на землю.

Стаскивает шлем.

Из носа, по подбородку, течет кровь. Все же, удар Рона был силен.

Адель понимает, что вдруг замирает сердце и звенит в ушах. И даже сложно сказать почему.

Йоан стоит…

Зубами отстегивает ремешок латной перчатки, стаскивает. Утирает лицо ладонью.

Его объявляют победителем, ревут трубы. Трибуны молчат. Лишь редкие крики поздравлений и еще более редкие розы летят к его ногам. Две или три… от девушек. Девушки готовы любить Йоана, потому, что он герой. Мужчины нет. Так побеждать нельзя. Бастард и выскочка. Как в самый первый раз.

И Рон теперь ненавидит его втрое больше. Даже не за то, что тот свалил его.

За то, что дважды поддался на глазах у толпы. Все видели.

Теперь Йоан должен объявить даму сердца и королеву турнира.

И Йоан объявляет Тиру Иннс. Ту самую девушку, которая так радостно обнимала его при встрече.

25. Ночь, день и ночь

Адель случайно слышала то, что слышать не должна.

Поздно ночью.

Не спалось.

Она надеялась найти Тавиша… и неожиданно нашла. Они сидели вместе с Йоаном на ступенях каменной беседки в глубине сада. Адель сначала услышала голоса, и только потом увидела, но не сразу решилась подойти ближе, остановилась за кустами…

— Мне, конечно, очень не нравится, что приходится тянуть, — говорил Йоан, его голос, тихий и низкий, завораживал. — Но парень ранен. Этой ночью он точно не способен скакать по полям. Будет гораздо хуже, если свалится по дороге.

— А когда ты уезжаешь? — это Тавиш.

— Послом в Кайдар? На завтра я еще успел заявиться как мечник, отец не может отказать, турнир — это святое! — Йоан хмыкнул. — Так что по крайней мере сутки есть. Не знаю, может быть сумею отвертеться еще.

Потом тишина. Что-то звякнуло… стеклом о ступени. Бутылка? Они там пили вино?

— Вернешься хоть? — спросил Тавиш.

Тихо, Адель не видела — кивнул он или покачал головой.

— А смысл? — как-то особенно тихо и глухо сказал Йоан. — Знаешь, может и к лучшему, что все так вышло. Я уж не знаю, по доброте душевной он так, или просто побоялся что не справится, но не пожег ей память, а просто перекрыл сверху. Это все размоется со временем. В вас, Морах, ничего не держится, — он усмехнулся. — Вода есть вода. Зачем мне возвращаться? Кому от этого лучше?

— Потом может быть поздно.

— Ну, и слава богам! Меньше бестолковых метаний. Дел! — вдруг крикнул он. — Дел, иди сюда! Хватит стоять за кустом!

Как стыдно… Адель поняла, что краснеет. Она ведь не собиралась подслушивать, так вышло… Ей просто не хватило сил, и не уйти, не подойти она не решалась.

Тавиш поднялся на ноги, увидев ее.

— Дел? Ты давно здесь?

— Только подошла, — ответил за нее Йоан. — Примерно с моего отъезда в Кайдар. Может, чуть раньше. Ничего такого. Ты не слышал разве?

— Нет, — Тавиш покачал головой.

Ничего такого она не слышала… Ей вообще не стоило.

— О, Таш, хреновый из тебя заговорщик, — Йоан усмехнулся. — Она так шуршала и топала, что не услышать невозможно. Дел, раз уж ты здесь, иди сюда, дай я посмотрю…

Не послушаться невозможно.

Йоан поднялся на ноги, обошел ее сзади, со спины.

— Стой тихо, — велел он.

Его пальцы у ее шеи. Не касаясь кожи, только чуть задевая волосы. Адель не понимала, что происходит, но по сосредоточенному лицу Тавиша можно было сказать — что-то важное.

— Нет ничего, — сказал Йоан наконец. — И не было. Так быстро не растворяется. Следы есть, но это не то. Надо было швырнуть в него копьем, зря не стал.

— О да! И тебя бы повесили.

— Думаешь, напугал? Только с Лене еще, конечно, не успел бы разобраться… — Йоан вздохнул с такой усталостью. — Дел, посиди с нами немного, раз уж ты здесь. Хочешь вина?

Он говорил с ней, но смотрел куда-то в сторону, даже не задевая ее взглядом.

Было так непонятно тревожно в душе.

Остаться?

Хоть немного разобраться в себе.

Села рядом с братом.

Йоан поднял бутылку… Они тут пили прямо из горла.

— Таш, передай ей.

Сунул Тавишу в руки, хотя стоял почти одинаково близко к нему и к ней.

Тавиш молча передал.

Вино было крепкое, очень терпкое…

Она отпила глоток, вернула Тавишу, а он Йоану. В груди стало теплее. И что-то такое… почти до слез.

Долго сидели молча.

Где-то в глубине сада трещал сверчок, вдалеке, едва слышно, пели песни, веселились.

Йоан глядел перед собой, в землю. Потом тряхнул головой, словно что-то вспомнив.

— Таш, а у тебя-то так? С Ришертом говорил?

Тавиш чуть сморщился.

— Нет еще, не успел… со всем этим. То одно, то другое… Надо, Иса ждет.

— А чего? В себе неуверен? Или в ней?

— Да во всем я уверен. В себе — так уж точно, еще с зимы, места себе не находил. Да вот… Завтра пойду.

Йоан фыркнул.

Глотнул из бутылки вина.

— Ты же ее сразу заберешь? Ты возьми ей Хеймаса в учителя, мой тебе совет, он как раз здесь. Не Локхарт, у него бабка из Локхартов, своей силы мало, но вот именно что делать и как учить он знает куда лучше настоящих Локхартов. Он даже меня многому научил.

— Да… — Тавиш кивнул. — Но я думал забрать Ису не сейчас, а после свадьбы… С Хеймасом надо договориться, я много слышал про него.

— Не сейчас? — Йоан усмехнулся даже, повернулся, и Адель на мгновение поймала его взгляд… Всего на мгновение. Словно огнем обожгло. — Не пойму я, вот честно, — сказал он, снова глядя под ноги. — Люди слишком скучно живут, что ли? Пострадать лишний раз, потянуть… Казалось бы, все хорошо, никто не против, никаких проблем. Бери и тащи любимую девушку к себе…

Скрипнул зубами, до хруста.

— Да я… — Тавиш замялся.

Йоан отмахнулся. Поднялся на ноги.

— Ладно, — сказал он. — Не обращай внимания, это я о своем. Тебе видней… Пойду проверю, как там наш раненный рыцарь.

Шон. Что-то еще… что-то ускользало. Шон и принцесса…

Если закрыть глаза и попытаться вспомнить…

«Эленор бросилась ему на шею с такой детской радостью, что у Адель замерло сердце. Он поймал ее в объятья, подхватил на руки, закружил. Она казалась совсем маленькая рядом с ним, едва доставала до плеча. Он целовал ее, она гладила пальцами его лицо, его волосы, его шею, плечи, улыбаясь с таким блаженным счастьем…»

Если воспоминания действительно остались с ней… Она же вспомнит?

* * *

Состязание мечников выиграл Доунан Локхарт. Страшно гордился собой, радовался.

Йоан сдался в первом же поединке, вяло защищаясь и даже не пытаясь нападать.

Адель показалось — ему все равно, он даже не пытался. Ему нужно было потянуть время, задержаться на лишний день. Он не драться сюда приехал.

Роналд не участвовал. Зато пригласил Адель сесть рядом, вместе с ним, принцессой и королем. Как невесту.

А вот Тавиш, на удивление, решил подраться. И у него даже неплохо вышло. Но Дону Таш, конечно, не конкурент. В ближнем бою с Локхартами тягаться почти невозможно.

«Адель!» — услышала вдруг она. Бесшумно, без слов, словно шепот в голове. Эленор. «Адель, мне нужна помощь, — просила принцесса. — Меня не выпускают и не спускают глаз. Мы должны были… мы… этой ночью. Но Шон ранен. Йоан сказал подождать. Его тоже не пускают ко мне… Я слышала, Шона тоже отправляют в Кайдар».

Принцесса в отчаянье. Она совсем не понимала, как ей быть.

И Адель тоже не понимала.

Она должна была знать что-то, но воспоминания ускользали от нее.

Принцесса и Шон… Она помогала им раньше. Принцессе не справиться самой. Все путалось в голове.

Принцесса в растерянности.

Хоть как-то помочь ей понять — есть ли шанс. Времени осталось совсем мало.

Еще немного, и Шон уедет в Кайдар, а Эленор увезут в Ауэгду, и тогда уже нельзя будет сделать ничего.

Поговорить с Шоном. И с Йоаном поговорить, в конце концов, ведь это его план, без него побег невозможен. Йоану удалось отложить свою поездку на день, чтобы помочь сестре. Он должен знать, что делать.

Адель помнила из всего, что было раньше, лишь обрывки, скорее смутные ощущения, чем реальные факты.

Шона она найдет. Он не участвовал, но она видела его на поле, рядом с Доном. Адель подойдет, поговорит с Тавишем, поздравит Дона. Это не сложно. За ней не следят так строго, как за принцессой, она может ходить и разговаривать с кем захочет.

Главное — тихо ускользнуть от Роналда.

— Я подойду к Тавишу, — сказала она.

Он кивнул. Почему бы и нет.

На поле так много людей…

Адель пробиралась сквозь толпу, рыцари, оруженосцы, зрители… До нее никому нет дела. Помахала рукой. Просто так. Если кто-то смотрит, пусть думает, что она идет к брату.

Сложнее всего найти Шона.

Осторожно, сзади, дернуть его за рукав.

— Шон! Как ваше плечо?

Он обернулся к ней.

— Уже лучше, Ваша Светлость. Спасибо, — он быстро огляделся. — Как Лене?

— Она очень беспокоится, — сказала Адель. — Вы должны скоро уехать?

— Да, — Шон помрачнел. — Уже сейчас, как только все закончится. Нам даже не дают возможность отдохнуть до утра. Боюсь, король что-то подозревает.

— Сейчас? А как же…

— Что такое подозревает король? — Дон Локхарт так внезапно появился сзади, что Адель едва не вскрикнула.

Испугалась по-настоящему.

А Шон небрежно сделал шаг в сторону, почти полностью закрывая Адель собой.

— Мы уезжаем сегодня, милорд, — очень спокойно и уверенно сказал он, словно разговор только что ничего не значил. — Нам не дают даже времени отдохнуть после турнира. Думаю, все дело в Йоане Харалте, у него снова какие-то разногласия с королем.

— Разногласия с королем?! — Дон весело рассмеялся. — У какого-то бастарда? Какие могут быть разногласия? Либо ты подчиняешься королю, либо кормишь ворон на виселице! Он слишком много себе позволяет.

— Нам придется выезжать в ночь. Не самое разумное решение.

— Ничего! — Дон хлопнул его по плечу, к счастью правому, здоровому. — Немного походной жизни тебе не повредит, крепче будешь. Кайдар — хорошее место, чтобы показать себя и вернуться домой со славой!

— Я был рад служить вам, милорд…

— Пойду, найду брата, шепнула Адель, не вполне уверенна, что ее слышат. Но лучше уйти сейчас.

Тавиш знает. Адель слышала, как они с Йоаном обсуждали. Значит, сможет дать совет.

— Не лезь в это, Дел, — сказал Тавиш. — Йоан уезжает, но ночью он вернется за сестрой. После полуночи. Ты все равно ничем не можешь помочь, только навлечешь на себя беду. Это можно расценивать как предательство. Помогать ей, значит идти против воли короля.

Йоан уезжает.

Это неожиданно кольнуло сердце. Она знала, но только сейчас, наверно, поняла до конца. Он уедет и не вернется.

Никогда-никогда.

«Зачем мне возвращаться? Кому от этого лучше?» — там, в саду.

Никогда.

Чего она не помнит о нем? Что-то важное?

После полуночи.

Когда Адель, кутаясь в плащ, стояла под окнами принцессы в саду, она не Эленор ждала и думала не о ней. Но, может быть, увидеть еще хоть раз. Хоть пару слов…

Сама не понимала, для чего ей это.

Понять?

Он уехал днем. Все видели. Посольство в Кайдар, какие-то военные и торговые дела.

С ней он, конечно, не прощался. Ничего, ни слова ни взгляда…

Ей тоже стоит отвернуться и забыть?

Но на сердце так неспокойно.

Что было между ними?

Полночь.

И за полночь уже.

В окнах принцессы свет.

Холодно. Осень едва успела коснуться листвы, но ночи холодные. И пробирает нервная дрожь.

Зачем она ждет здесь? Возможно, Йоан уже пробрался какими-то тайными ходами, возможно уже увел сестру. Никого нет?

Тихо. Все давно спят.

Адель извелась, не находя себе места.

Где-то пропели петухи. Скоро небо начнет сереть.

Шорох. Сверху.

Тень ползла по стене, ловко цепляясь за выступающие старые камни.

Йоан? Нет? Адель чуть не вскрикнула, но зажала ладонью рот. Бросилась в сторону, запоздало испугавшись, что ее может увидеть кто-то посторонний.

Тень спускалась ниже. Спрыгнула у земли. Не Йоан, нет. Не мужчина. Мальчишка? Совсем маленькая тонкая тень.

Эленор?

Адель шагнула вперед, выдав себя.

— Адель? Что ты тут делаешь? — принцесса совсем не была удивлена. Возможно, видела из окна.

Она была одета по-мужски. Не узнать. Тонкие губы решительно поджаты. Глаза блестят так возбужденно и почти счастливо.

— Может быть, нужна моя помощь? — сказала Адель.

Что сказать? Что она надеясь встретить Йоана? Это было бы глупо совсем.

— Йоан просил не вмешивать тебя, — сказала Эленор. — Велел ждать. Но его нет. Он не приехал за мной. Ждать, но… Скоро утро. Я боюсь, будет поздно. Отец стережет меня, словно пленницу. Я не знаю, что думать. Но одной мне не справиться. Если я не убегу сейчас, если я потеряю Шона, то просто умру. Я не могу без него.

Глаза блестели.

На боку принцессы пристегнут короткий клинок.

Эленор не боялась, она точно знала, чего хочет. Она была готова бежать к любимому человеку, была готова на все ради любви. На любые безумства. Вылезти из окна третьего этажа и проползти по стене… Адель бы не решилась никогда. Да у нее бы и не вышло.

Принцесса была готова драться за свое счастье.

Адель поняла, что завидует ей.

— На рассвете откроют ворота, — сказала Эленор. — Меня просто так не выпустят. Но кое-что я могу. Мне нужна твоя лошадь и твой плащ. Тебя выпустят, никто не станет задерживать. И я притворюсь тобой. Не узнают, если, конечно, не отец и не Рон. Я немного умею создавать иллюзии и отводить лишние взгляды. Не слишком хорошо, но в твоей одежде меня не узнают. Немного магии… А потом я догоню Шона. Ты поможешь?

— Да, — сказала Адель.

Эленор счастливо улыбнулась.

— Дай руку, — сказала она. — Если кто-то узнает, скажи — я заставила тебя. Вали все на меня, не бойся. Я уеду и никто не найдет меня. А если найдет, то будет уже все равно. Тебе поверят. Я же Бреннан, я могу подчинять разум и управлять людьми. Я заставила. Поняла? Я заставила тебя. Я оставлю на тебе след своей силы, чтобы никто сомневаться не стал. Адель, прости меня, но иначе, боюсь, у меня не выйдет. Мне придется разговаривать с людьми. На конюшне и у ворот. Мальчика оруженосца из меня не получится. Я пробовала. Люди видят, что что-то не так, начинают сомневаться. Это сложно для меня, не хватает сил. Йоан умеет, а я нет. А стать тобой — могу.

Адель расстегнула плащ. Руки слегка дрожали.

— Конечно. Удачи тебе.

26. Обвинения

— Дура! Куда ты вечно лезешь! — ему хотелось орать, но только шипел сквозь зубы, никто не должен был слышать. — Ты понимаешь, что все это повесят на тебя, и ты будешь виновата?! Тебя не простят!

Адель понимала. Она была готова провалиться сквозь землю, вжаться в стену. Умереть прямо тут на месте.

Она вечно все делает не так.

— Твою мать…! — Йоан со всей силой, со всей яростью ударил в стену кулаком, так, что, казалось, сам замок затрясся… Адель непроизвольно шарахнулась в сторону. На камне осталась кровь. Йоан разжал и снова сжал пальцы, они немного дрожали от боли… дернул плечом.

— Что ты вообще здесь делала? — спросил он. — Лене я могу понять, она запаниковала. Но ты-то что?

Адель мотнула головой.

Как же она теперь скажет? «Ждала тебя. Очень надеялась увидеть хоть раз… еще хоть раз…»

По щекам текли слезы.

Она тихо сползла по стене и села на землю, обхватив колени руками.

Йоан закрыл глаза. Вдох-выдох. Вдох…

Он опоздал совсем чуть-чуть. Принцесса, наверно, только успела покинуть замок, как раз время, чтобы оседлать лошадь. Адель хотела было уйти, но почему-то осталась. Под окнами. Без плаща… Под утро стало совсем холодно.

Зачем она осталась?

Верила, что он вернется, раз обещал. И он вернулся. С принцессой только разминулись. Принцесса сбежала, не дождавшись брата, а досталось ей.

Выдох.

— Прости… — шепнул совсем-совсем тихо. — Замерзла?

Йоан снял куртку, накинул ей на плечи, присел рядом на корточки.

— Пытаюсь понять, что теперь делать, — сказал он.

— Ты еще успеешь ее догнать.

— Ее успею, — злости в его голосе больше не было, лишь горькая усмешка и страшная усталость. — С тобой-то что делать?

— Со мной?

— Иди к себе. Может быть повезет, и никто ничего не заметит. Если тебя начнут обвинять, ты все отрицай. Ты не виновата. Ничего не помнишь и ничего не знаешь. Что бы тебе не говорили, как бы не пугали — не бойся и требуй поединок. Я сейчас прослежу, чтобы Лене добралась до безопасного места и вернусь. Я вернусь, поняла?

— Эленор сказала, валить на нее, если что. Говорить, что она околдовала и заставила меня. Ей ведь это уже не страшно…

— Да, — Йоан с готовностью кивнул. — Очень правильно. Так и говори. Ничего не помнишь, когда очнулась, все уже сделано. И стой на этом. Не позволяй никому лезть к себе в голову, иначе увидят, как было. Никому. Ни киарам, ни королю. Без твоего согласия они не могут… Ты умеешь держать оружие в руках? Хоть немного?

— Оружие?

— Не бойся, драться тебе не придется. Просто, если не умеешь совсем, это будет выглядеть странно. Не важно… Все равно говори. Если нужно будет доказать свою невиновность, требуй испытание поединком. Поняла? — он говорил быстро и очень настойчиво. — Это не здесь, придется вернуться в Несбетт. Будет время. Я успею вернуться. Я смогу защитить тебя.

— Защитить? — Адель казалось, она не понимает чего-то важного. — Не сможешь. Ведь я виновата. Защитить можно только правду. Боги покарают тебя, если ты войдешь в Круг! Тебя убьют.

— Нет. С богами можно договориться. Я знаю как. Ничего не бойся. Что бы тебе ни говорили, чем бы ни пугали, что бы ни пытались доказать — не бойся. Требуй поединок. Я успею вернуться. Обещаю. Ты мне веришь? Веришь? Только пожалуйста, больше ни во что не влезай, хорошо? Просто сиди и жди меня. И ничего. Ты ничего не знаешь и ни в чем не виновата. Договорились? Дел?!

Адель кивнула.

Наверно, только сейчас она поняла, как все страшно и серьезно может быть на самом деле. Все уже сделано и назад пути нет. Она попалась… Еще можно надеяться, конечно…

— Ничего не бойся.

Он чуть подался вперед, глядя ей в глаза… Адель даже показалось, сейчас он поцелует ее на прощание. Не поцеловал. Быстро поднялся на ноги.

— Ничего не бойся. Все будет хорошо. Я успею… Дел, я… — он вздохнул. — Я побежал догонять Лене, пока она ни во что не влезла.

* * *

Они пришли утром. Все сразу.

Адель чувствовала, что так будет. Ждала. Сидела на табуретке у окна, сложив руки.

Еще на рассвете, по шуму со двора, по суете, поняла, что побег принцессы обнаружен. Значит, скоро придут к ней.

Было страшно до обморока.

И они пришли. Король, Ришерт Локхарт — хозяин замка, Роналд, Тавиш и даже Дон Локхарт вместе с ними. Гвардейцы.

— Адель! Ты помогла бежать моей дочери? — с порога объявил король.

Адель закрылась от него изо всех сил. Никаких мыслей, ничего лишнего. Он не должен знать. Кроль был в ярости. Но его ярость была холодна, как острие клинка. Никакой поддержки от него больше не будет.

Она поднялась на ноги, тихо поклонилась, приветствуя, как подобает.

— Я ничего не знаю об этом, Ваше Величество, — голос не подвел, вышло спокойно и убедительно.

Не бояться…

— Погоня за ней отправлена, — сказал король. — Скоро вернут, и все станет известно. Не усугубляй свою вину ложью. Сегодня утром стража видела, как ты покидала замок. Думаю, это была Эленор. В твоем плаще, на твоей лошади. Я знаю, с кем она собиралась бежать. С Шоном Ойгригом. Вчера ты разговаривала с ним, Доунан видел. Ты просила Роналда уговорить принца Валерио поехать сюда. Отсюда легче бежать, чем из дома, меньше охраны, больше людей и суеты. Не стоит отрицать. Лучше сознайся, и наказание будет не столь сурово. Но даже то, что ты знала о побеге и не сказала ничего — уже предательство.

Она виновата, как можно такое отрицать?

Наказание… вряд ли смерть. О, боги… Адель понимала, что ноги подкашиваются. Если она сознается, то не смерть точно. Изгнание? Вряд ли только это. Наказание за предательство короны должны видеть все. Ее могут раздеть догола и выпороть кнутом на площади. На глазах у всех. С женщинами, по закону, поступают именно так.

Лучше смерть. Проще.

Никакой поединок ей не поможет.

Может ли она верить Йоану?

— Я ничего не знаю, — сказала Адель. — Я не виновата. Боги свидетели.

* * *

— Поединок? — Рон кривил губы, это была то ли ухмылка, то ли гримаса презрения. — И кто же будет тебя защищать? Твой брат? Или, может быть, твой дядя? Против Дона Локхарта? Кто этот самоубийца?

Они остались с Роном вдвоем. Гвардейцы за дверью. Теперь Адель будут охранять, и пускать к ней кого-то только с разрешения короля. Рону можно прийти к ней. А вот Тавишу нет.

— Ты тоже не веришь мне? — вместо ответа спросила Адель.

— Я? С какой стати я должен тебе верить? Это даже не твоя идея. Ты бы сама не додумалась до такого. Может быть, скажешь, кто обещал защищать тебя?

Рон ухмылялся. Ему не нужен был ответ, он и так знал.

Но отступать поздно. Рассказать это, значит рассказать еще больше…

— Я сама буду защищать себя, — сказала Адель. — Меня учили драться. Я невиновна, поэтому боги должны помочь мне.

— Ты хоть понимаешь, что тут на самом деле решают боги? Или ты не веришь в их силу и их волю? Ты никогда не видела сражения в Круге? Нужно быть на самом деле невиновной, чтобы победить. На самом деле, Адель!

Усмешка в его черных глазах пугала. Адель пыталась закрыться от него, изо всех сил, но никак не могла сосредоточиться. Паника все равно прорывалась на поверхность. Умеет ли Рон читать мысли?

— Я невиновна… — шепнула она.

— Ты упряма! Только и всего. Я же вижу твое смятение и твои сомнения, думаешь, можешь что-то скрыть от меня? Ты должна ему верить, и он защитит тебя? Так? Не нужно быть Бренанном, чтобы видеть это. Я достаточно знаю тебя и своего брата, чтобы просто сложить очевидные истины. Он обещал? И велел тебе стоять на своем? Он договорится с богами! О-оо! Харалты умеют! Ты хоть понимаешь, что боги ничего не дают просто так? Нужно что-то отдать, чтобы получить взамен победу. И если ты виновата, то отдать нужно действительно много. А что может отдать человек, у которого ничего не осталось? Даже собственной жизни. Пять месяцев? Или уже меньше? Это же не имеет обратной силы, он успел продаться и так… Стоит назначить поединок на начало весны, это совсем не сложно — пока мы вернемся домой, пока соберем судей, пока рассмотрим все обстоятельства… И тебя просто некому будет защищать.

Адель не понимала. Но было невыносимо страшно.

Сердце останавливалось и дрожали руки.

Рон шагнул вперед. Потянулся к ней… Его ладони на ее талии… Его глаза завораживали.

— А если он не вернется? — спросил Рон. Он его голоса пробирал озноб.

Вернется.

«Верь мне». Она будет верить. Йоан вернется.

Адель молчала. Она не вправе сказать это вслух.

— Шлюха!

Вспышка. И хлесткая пощечина. Так, что потемнело в глазах. Боль отдалась в зубах, в шее… Адель вскрикнула, попыталась дернуться назад. Но он держал ее. Нет, Рон не ударил, он все так же обнимал ее за талию, не пошевелившись, и лишь еще крепче прижимая к себе. Но это… Щека горела по-настоящему, хоть пощечина была только в голове.

— Шлюха, — шипел он сквозь зубы, его ноздри раздувались, и даже лицо становилось совсем звериным. — Ты хоть помнишь еще, что ты моя невеста? Или всем давно плевать?

Вдруг оттолкнул ее.

Быстрым широким шагом подошел к кровати, поднял подушку, вытащил куртку Йоана, которую она пыталась спрятать. Адель вздрогнула. Не нужно было приносить сюда… Йоан так и оставил ей, накинул ей на плечи, чтобы она согрелась, и убежал догонять Лене… Нужно было бросить еще в саду? Адель просто растерялась, не знала, что делать. Она пыталась спрятать…

— И что он делал в твоей спальне? — хриплый голос Рона почти дрожал от ярости. — Доказывал свою верность? Терять ему все равно нечего, так почему бы немного не развлечься? «О, Адель, ты же подаришь мне немного любви и немного счастья напоследок!» Так? Верь мне?! О! Ему так легко верить! Невинный мальчик с тяжелой судьбой. Кто же ему откажет? Болтать он умеет! Столько красивых слов о любви. Ах, его бабка с дедом женились по любви и до сих пор так любят друг друга. Ах, его мать отдалась отцу от большой любви, пожертвовав жизнью. Невероятное счастье! Его милая сестричка должна сбежать с каким-то безродным недоноском, жить в нищете под забором и просить милостыню, и это будет куда благородней и принесет ей больше счастья, чем выйти замуж за принца Ауэгды? Ты видела этого принца? Да половина девушек при дворе пускает слюни глядя на него, надеясь на один только взгляд. Я понимал бы, если ее бы хотели отдать за старого жирного урода. Так нет же. Ах, без любви! Да откуда взяться этой любви, если голова забита одной дурью. Лене шарахалась от этого Валерио заранее, даже не пытаясь взглянуть на него и хоть немного узнать, поговорить. Может, он ей бы понравился? Хоть попытаться. Нет! Бежать скорее! И что ее теперь ждет?

Адель молчала.

Ярость и ненависть Рона была совершенно честной.

Как бы там ни было, но Рон тоже честно переживал за сестру. У него было свое представление о ее счастье, но это не делало его чувства менее искренними. Он не помогал принцессе бежать, и даже пытался удержать ее, потому, что желал ей добра. Правду она видела. Как Тандри — все скрытое, и как Мор — все как есть.

Это смущало…

У Рона была своя правда.

Куртку Йоана он бросил на пол, пнул ногой.

— Болтать о любви просто, — с желчью говорил он. — Ты хоть знаешь, что он перетрахал всех девушек при дворе? Ни одной, наверно, не осталось… Разве что Исбел. Но с Исбел просто опасно, она реально убить может в порыве страсти, уж я знаю. А он всегда предпочитал развлечения попроще, Исбел ему не по зубам. Я уж молчу про бордели, из которых он просто не вылезал. Все от большой любви, наверняка! Ему на все плевать. Даже на королевские приказы. Его отправили с важной миссией в Кайдар. От этого зависит жизнь и благополучие многих людей, уж болтать и вести переговоры он умеет как никто другой. И что? Ему плевать. Ему важнее личные дела. Ты веришь ему? А вот отец давно не верит. А то, что с Ауэгдой теперь будут проблемы из-за него, из-за побега Лене, его тоже не волнует?! Иногда мне кажется, что и ты ему не нужна. Лишь одна из многих. Ему просто доставляет удовольствие месть мне. Это как выставить меня идиотом на турнире. Он герой, конечно! А я дерьмо… Нужно выбросить копье, чтобы у меня появился хоть шанс на победу! Да, только так! Соблазнить мою невесту, наобещать ей непонятно что, а потом скомпрометировать так, что дальше некуда. А меня выставить рогоносцем еще до свадьбы. Вполне в его духе! И ускакать в туман. А потом еще, очевидно, геройски погибнуть на глазах у всех! Думаешь, ради тебя? Это сделало тебя счастливой? Хоть немного? Сомневаюсь. А с поединком он зарвался окончательно.

Адель молчала.

Рон подошел к ней. На этот раз не пытаясь дотронуться и обнять. Просто стоял рядом. Все, что накопилось — выплеснулось разом. Вся ненависть.

— Я тоже могу тебя помочь, — сказал он. — Не поединком, без всего этого божественного пафоса, куда проще. Мы просто скажем, что всю ночь были вместе. Ты не помогала принцессе и ничего не знала, потому, что была со мной. Не сказала сразу, потому, что мы еще не женаты, такое не стоит говорить при всех. Но пренебрегать такой правдой не стоит. Жизнь дороже. Думаешь, отцу доставить удовольствие наказать тебя? Или ему доставит удовольствие сметь старшего сына? Как бы там ни было, но Йоан его сын. Только Локхарты настаивают. Они хотят крови, потому, что Валерио уже объявил, что раз принцесса сбежала, он больше не останется здесь. И возьмет в жены Бритти Олстер, наследницу Керкуби, он уже заключил с Калумом все договора. И брачный, и торговые и все, что только можно. Заранее. Он знал. А Бритти — невеста Дона. И Дон не хочет прощать. Ришерт не хочет. И все это в их доме. Ты, сама по себе, никому не нужна. Скажи, что была со мной. И, если не избежишь наказания совсем, то, по крайней мере, кара не будет суровой. Я помогу тебе. Ты согласна? Только нужно сказать сейчас, не тянуть. Иначе будет поздно.

Он подошел совсем близко. Улыбался, глядя ей в глаза. Сверху вниз, Адель вдруг почувствовала себя такой маленькой и беспомощной рядом с ним. Ей нужна защита… Она и правда не хотела ничего плохого… Это так просто.

— Просто поцелуй меня, если согласна. И я пойду защищать тебя. Ты же почти моя жена.

Его глаза хищно поблескивали.

— Мы уже были вместе, помнишь? — говорил он. — Тебе же понравилось. Почему бы не сделать это снова? И все будет хорошо.

Чуть наклонился к ней. Ожидая.

И никто не умрет. Как можно не согласиться?

Кому она верит больше?

— Нет, — сказала Адель.

27. Поединок

Несколько дней до отъезда прошли словно во сне.

К ней не приходил никто, ничего не хотел и ничего не требовал.

Молчаливая горничная приносила еду, воду для умывания. Адель не нуждалась ни в чем, кроме человеческого общения. Даже Рону, наверно, она была бы рада…

Хоть немного понять, что происходит там, за стенами ее комнаты.

Она точно знала только одно — Тавиш готов защищать ее до последнего. Это обнадеживало, и пугало ее одновременно. Ее окна выходили на маленький внутренний дворик, и каждое утро можно было видеть, как Тавиш упражняется там во владении мечом. С рассвета и до полудня, а то и дольше. Его противники меняются, иногда даже он занимается один. Но не останавливается. Раз за разом. Упрямо. Адель понимала, что если понадобится, он выйдет сражаться в Круг. И погибнет. Потому, что она виновата. Разве можно такое допустить?

Она не позволит ему.

Если сейчас хоть что-то от нее зависит, она не позволит.

Лучше выйдет сама.

Или признается… к чему этот фарс? Взять и признать свою вину. И всем станет легче.

В Несбетт ее везли в карете, вокруг гвардейцы. Тавиша она видела только издалека. И он тоже выдел ее. Остановился, вытянулся, словно надеясь что-то сказать.

Несколько дней взаперти в душной коробке. Ее укачивало, не хватало воздуха, но она не жаловалась. Глупо жаловаться.

* * *

Король зашел тихо, взял табуретку, сел напротив Адель.

Она с самого утра сидела у окна. То ли ждала, то ли просто… Адель уже сама не знала, чего она ждет. Ей казалось, она сходит с ума. Это невыносимо.

Она хотела было встать, приветствуя короля, но он лишь отмахнулся. Сейчас эти формальности ни к чему.

Сел. Молча. Глядя даже не на нее, а чуть в сторону.

Уставшее, слегка осунувшееся лицо, вдруг постаревшее за эти дни. Он так похож на Йоана, только на двадцать лет старше.

Адель ждала.

Уллем ждал тоже. А может не ждал, просто сидел и думал о чем-то своем.

Она не выдержала первой.

— Ваше Величество, простите, но ведь вы что-то хотите от меня?

Уллем поднял на нее глаза, посмотрел так, словно только сейчас увидел впервые. Покачал головой.

— Он велел тебе ждать, да? — спросил наконец. — И стоять на своем.

Голос усталый. И даже не вопрос, нет. Уллему не нужно подтверждение, он знал и так.

Адель не стала отвечать. Последнее время она почти совсем не разговаривала. Не с кем было, да и не о чем. И уж тем более, она боялась сказать лишнее.

— Я потерял дочь, — тихо сказал Уллем. — Нет, он сказал, что у Лене все хорошо, не стоит переживать за нее. Она будет счастлива со своим проклятым Шоном. Он договорился со всеми, все устроил. С Кайдаром только не вышло, но туда отправится Гордон, как и планировалось, его там знают и он знает Кайдар… — Уллем вздохнул. — Но вот сына я потеряю тоже.

Адель молчала.

Потерять…

Разве она может что-то изменить? Признаться? Она не хочет неприятностей для Йоана, но… Он сказал ждать и верить ему. Она верит.

«Он сказал» — значит Йоан вернулся? Он здесь. Его не пускают к ней, или он сам не стремится к ней зайти? Он все еще хочет защитить ее? Она не знала, и это было так мучительно.

— Он сказал, не нужно думать об этом, — говорил Уллем. — Он знает, что делает. Для того, чтобы признали победу, он должен уйти из Круга на своих ногах, поэтому умереть никак не может. Но я смотрю на него… Я не могу читать его мысли, он намного сильнее меня. Но что-то я все равно вижу. Я так устал за эти годы, Адель… Ты еще слишком молода, у тебя нет своих детей, тебе сложно это понять, каково это — потерять жену и день за днем ждать, что смерть заберет сына… — он вдруг посмотрел ей прямо в глаза, — но я пришел не за этим. Я получил письмо от Фергаса Харалта. Он не успеет к поединку, но приедет позже. Он спрашивает, умеешь ли ты дышать под водой?

— Что? — это было так неожиданно, и так не к месту, что Адель растерялась. — Дышать под водой?

Уллем ждал. Так, словно в этом было что-то важное. Что-то такое…

Кажется, такой вопрос ей когда-то задавал Роналд. Чего еще она не знает?

— Нет, не умею, — сказала Адель. Она даже и не предполагала, что может такое уметь. Да и зачем?

— Хорошо, — сказал Уллем. Потер ладонью о колено. — Не спрашивай меня «зачем?» Я не знаю. Приедет Харалт, возможно, он объяснит тебе. Готовься. Поединок состоится послезавтра на рассвете.

* * *

Он зашел поздно вечером.

Тихо прикрыл за собой дверь и так и остановился на пороге. Едва заметно покачиваясь.

Адель вскочила на ноги, бросилась было вперед… но замерла в двух шагах.

От него пахло кислым вином. Он был страшно помятым, взъерошенным, словно только что проснулся с диким похмельем и едва стоит на ногах. Щурился, глядя на ее.

Криво ухмыльнулся.

— Прости, что в таком виде, Дел… Я просто трус и свинья… Но ты не думай, у нас еще есть целый день, успею прийти в себя. Знаю, что не стоило, но… — он покачал головой. — Я ходил к пифии, она подтвердила мне, что смогу победить. Так что не бойся, все будет хорошо. Я справлюсь. Я зашел… просто мне сказали, что завтра уже не пустят. Завтра хотят прислать киару к тебе. Возможно, и не только ее. Ты только не соглашайся, хорошо? Иначе я уже ничего не смогу сделать. Скажи, пусть решают боги. С богами я договорился тоже. Не бойся. Верь мне.

Он улыбался. В его улыбке было тепло, отчаянье и самодовольство разом, просто невероятно.

«Ты хоть понимаешь, что боги ничего не дают просто так? Нужно что-то отдать, чтобы получить взамен победу. И если ты виновата, то отдать нужно действительно много. А что может отдать человек, у которого ничего не осталось?»

— О чем ты договорился с богами? — спросила Адель. — Что ты пообещал им?

Йоан покачал головой.

— Не важно. Не спрашивай, Дел. Это только мое дело. Цена меня вполне устраивает, — он зажмурился, потер рукой глаза. — Прости, голова трещит… Я сейчас пойду. Хотел сказать только — не бойся и не соглашайся. Если тебя будет судить люди, а не боги, то ничего хорошего не жди. Локхарты настаивают на максимально жестком наказании. Ришерт Локхарт вообще считает, что любую женщину, которая только посмела поднять голову и сделать по-своему, надо вешать. Если тебя признают виновной, Тавишу не позволят жениться на Исбел. Но если боги оправдают тебя, деваться им будет некуда. Так что речь не только о тебе. Поэтому держись. Договорились?

— Да, — Адель кивнула. Хотя соглашаться не хотелось, хотелось расплакаться. — Но зачем это тебе, Йоан? Зачем ты это делаешь?

— Зачем? — он очень честно удивился. — А как? Просто отойти в сторону? Сделать вид, что не причем? Так? И что потом? Дел, я берусь только за то, с чем могу справиться.

— Твой отец очень переживает за тебя…

Не стоило этого говорить. Адель видела, как изменилось его лицо. Потемнело.

— Отец может волноваться сколько угодно, — резко ответил Йоан. — Все мы взрослые люди, и каждый из нас сам решает, как распорядиться своей жизнью. Он когда-то тоже сделал свой выбор. Точнее, когда пришла пора решать — запаниковал и не смог сразу… А потом стало поздно. Потому, что моя мать не сомневалась. Он мог спасти ее, но тогда побоялся, что цена будет слишком велика. И жалел потом всю жизнь… — Йоан отвернулся. — А я не хочу жалеть.

* * *

Утро выдалось удивительно холодным. Самым холодным за эту осень.

Небо закрывали тяжелые тучи.

Пока Адель сидела взаперти, пожухла трава и листья пожелтели на деревьях. И сейчас от свежего морозного воздуха кружилась голова.

Она почти не спала в эту ночь.

Весь вчерашний день она чувствовала себя защитником осажденной крепости. Ее уговаривали, на нее орали, ей доказывали. Пытались даже пробиться магией. Но Адель не сдалась. Хуже всего, что она не понимала — правильно ли поступает. Может быть, лучше было бы сдаться?

Она уже ненавидела себя, ненавидела Йоана, она вообще перестала что-то понимать.

Голова раскалывалась.

А вот Йоан, стоящий чуть в стороне и весело болтающий с гвардейцами, выглядел на удивление свежим и бодрым, даже беззаботным, словно мальчишка, вышедший поразмяться с друзьями. Кажется даже, она слышала его смех. На какое-то мгновение ей показалось — все это фарс, она сходит с ума. Ничего не будет.

Но все уже собрались, расселись по местам.

Сейчас…

И трубят трубы.

Все словно во сне. Нереально.

Ей зачитывают обвинения.

Она поднимается и говорит что — нет, ни в чем не виновата.

Вот и все. Она сделала так, как он просил. Больше от нее ничто не зависит.

Вызывают защитника.

Хочется закрыть глаза. Хочется спрятаться, убежать и не смотреть больше.

Скорей бы это закончилось! Так или иначе, лишь бы скорее. Нет больше сил.

— Поцелуешь меня?

Адель вздрагивает. Не сразу понимает, что действительно слышит это.

— Что? — переспрашивает неуверенно. Вдруг, ей послышалось?

— Может быть, ты поцелуешь меня? — повторяет он, весело улыбаясь. — На удачу. Я же сражаюсь за твое счастье.

О, Небо!

Он издевается? Сейчас?

Йоан…

Он стоит на одном колене перед ней. Ждет.

Немного неловко.

Он ждет. Смотрит ей в глаза открыто и прямо, как не прилично смотреть на девушку. Как он давно уже не смотрел… Но в его глазах… Словно это важно на самом деле. Словно от ее поцелуя зависит его жизнь.

«На удачу»?

Если его сейчас убьют?

Нет, он же говорил ей — все уже решено. Он победит.

Но…

— Дел, разве это так сложно?

Словно просьба.

Рядом уже шепчутся, кто-то хихикает у нее за спиной, Адель не может разобрать.

Только огнем горят щеки.

— Зачем? — спрашивает она тихо.

Он собирается что-то ответить, но ревут трубы.

Второй раз.

О, Небо! Нет! Почему он тянет?! Если герольды протрубят в третий раз, и Йоан не выйдет, то ему зачтут поражение. И Адель тоже. Ее признают виновной, и это будет такой позор! Лучше бы уж сразу, тихо… Было бы куда проще просто признаться. Только не сейчас… Она не переживет. Это хуже смерти.

Она ведь верит ему?

— Почему бы и нет? — Йоан беззаботно ухмыляется, но его глаза… В глазах, где-то на самом дне — отчаянье, Адель только сейчас понимает это.

Что это за игры?

Если он знает что-то важное? Что если для победы Адель должна поцеловать его?

Тогда почему он молчит?

Если бы знать наверняка!

Нужно собраться… Только времени нет.

Йоан стоит перед ней… Еще мгновение…

Сейчас герольд поднимет трубу…

Если бы он только сказал…

Что ей делать?

Как можно тянуть до последнего?

Нет…

У Адель дрожат руки.

Решиться?

Но тут Йоан вскакивает на ноги.

— Мы победим, не бойся, — бросает ей.

И со всех ног бежит на поле в Круг.

И успевает.

Трубы ревут в третий раз, но он уже стоит там.

— Я, Йоан Харалт из Андруса, тан Терсо, — громко говорит он, — утверждаю, что эта девушка невиновна и беру ее под свою защиту!

Небо темное, тяжелое, осенние тучи застилают солнце.

Страшно.

Холодно. Холод пробирает до костей. И отчаянно мерзнут ноги.

Они кружат. Вернее, Йоан стоит, а Доунан Локхарт кружит, словно пытаясь обойти Йоана кругом. На безопасном расстоянии пока, не пытаясь приблизится, присматриваясь.

Дон выше на голову и вдвое шире. Словно огромный медведь. Воин. Он тоже неизменно уверен в себе. Ухмыляется, небрежно поворачивает восьмеркой тяжелый меч в ладони, будто легкую тросточку. И снова. Красуется. Словно это игра.

Дон не сомневается в своей правоте. Он желает возмездия.

Йоан спокоен и осторожен. Очень собран. Ничего лишнего. Его движения скупы, только самое необходимое, никаких танцев, никакой красоты. Он всего лишь поворачивается на месте, стараясь не оказаться к Дону спиной. Долго. Плечи расслаблены. Колени чуть согнуты. Он медленно перекатывает с пятки на носок, чуть приподнимаясь, и обратно. Не спеша переносит вес с одной ноги на другую.

По правилам они сражаются без доспехов, никакой защиты.

— Ты уже боишься? — смеется Дон, его дыхание поднимается облачком пара.

Йоан молчит. Словно не слышит вовсе, смотрит Дону в глаза и молчит. Равнодушно.

И это равнодушие злит Дона. Раздражает.

— Боишься, да?

Замах, ложный выпад, и острие меча проходит буквально на ладонь от лица Йоана. Тот даже не вздрагивает, не моргает. Смотрит в глаза, словно этот меч, сверкнувший рядом, всего лишь призрак. Сквозь него.

Дон страшно рычит.

И следующий удар уже настоящий. Но Йоан только плавно делает шаг назад и в сторону, и удар проходит мимо.

— Давай! Дерись! — рычит Дон. Совсем как Роналд на турнире.

Рубит, что есть силы. Удары сыпятся один за другим, нечеловечески быстро. Но Йоан только уклоняется, ни разу не отвечая, даже не поднимая оружия. Острие клинка смотрит в землю.

— Дерись!

Дон наступает. Меч сверкает в его руках. Он гонит Йоана к границе каменного Круга. Если Йоан заступит за край — он проиграет, это равносильно бегству. И деваться уже почти некуда. Дон не дает ему даже перевести дыхание. Еще немного, уже некуда отступать… И, словно чувствуя скорый финал, Дон с чудовищным ревом рубит со всей силы, обеими руками.

И только теперь Йоан впервые принимает удар. Блокируя. И вся мощь, вся сила, вся тяжесть этого огромного медведя разом обрушивается на него.

Разбиваясь. Словно волна о скалу.

На мгновение все замирает.

Захватывает дух.

Дон еще пытается навалиться и продавить, но Йоан держит. Спокойно. Только чуть подавшись вперед, отставив ногу для устойчивости. Держит одной рукой. Сдерживает. Но, кажется, сейчас не выдержит сталь и сломается клинок.

С неба степенно спускаются первые снежинки.

Слышно, как Дон хрипло дышит в тишине, он устал.

Скрежет.

И Йоан, вдруг, отскакивает в сторону, сбрасывая клинок Дона со своего. Разворачиваясь. И с широким размахом бьет…

Удар приходится сзади, у основания шеи, и на мгновение кажется, сейчас голова слетит с плеч.

Сейчас…

Плашмя.

Удар приходится плашмя, не острием, обозначая, сбивая с ног, но не нанося реального вреда. И Дон падает. На колени.

Его руки за границей круга, его ноги… Ноги — нет. Еще бы чуть-чуть, полшага, даже меньше, и Йоану можно было бы засчитать победу. Это было бы так просто… Дон перешел бы черту, и все бы закончилось. Но сейчас нет.

Есть время ударить снова.

Бесконечная бездна времени.

Но Йоан медленно отходит назад. В центр круга.

Дон стоит на коленях, тяжело дышит. Долго. Приходя в себя и собираясь с силами. Трет пятерней шею, смотрит на пальцы… крови нет.

Пытается осознать.

Трибуны сначала замирают, затихают, повисает густая, невозможная тишина.

Потом взрываются ревом. «Локхарт! Медведь! Убей! Убей его! Пусть он умрет!»

Замирает сердце.

Совсем. Останавливается.

Невозможно.

Адель сидит на своем месте, и, кажется, она сама уже умерла.

«Мы победим», — Йоан уверен, несмотря ни на что. Он ведь знает, что делает.

Он обещал победу!

Но какой ценой?

У границы круга Дон Локхарт поднимается на ноги.

А потом — слово что-то идет не так.

Йоан стоит в центре, не двигаясь. И Дон идет на него, меч в его руках — словно лопасти бешенной ветряной мельницы. Ближе… Снова Йоан не делает даже попытки закрыться или уйти в сторону. Только отклоняется назад в самый последний момент. Кажется, ничего…

Кровь.

Острие клинка, самым концом, успевает прочертить алую полосу — через лоб, переносицу и щеку, наискосок.

Адель вскрикивает.

Йоан стоит на ногах. Алая струйка бежит по его лицу. С подбородка на землю… на камни священного Круга. И руны под ногами тускло вспыхивают.

Кровь пролилась.

Жертва принята. Но не достаточна.

Только бегство из круга или смерть — могут решить исход.

Одно мгновение, и меч Йоана упирается Дону в горло, под кадык, настойчиво заставляя сделать шаг назад, но пока не причиняя вреда. И еще шаг. Назад, ближе к границе.

Дон вдруг широко ухмыляется.

— Ты не убьешь меня! — он хохочет. — Я понял! Ты не можешь! Не можешь пролить мою кровь! Ты же виновен сам!

Он хватает меч Йоана ладонью прямо за лезвие, резко отводит в сторону, выворачивая из рук, и капля крови проступает на его ладони… Йоан отпускает. И Дон рывком отбрасывает в сторону. Делает широкий шаг вперед, и правой, навершием рукояти, бьет Йоана в лицо.

Йоан падает.

Все так быстро.

Перекатывается в сторону.

Его меч совсем рядом на земле, лишь протянуть…

— Хватит! — ревет Доунан.

И с размаху, тяжелым, подбитым железом сапогом, наступает Йоану на руку… на запястье… со всей силы, всем своим весом, так, что слышно хруст крошащихся костей. Тело Йоана выгибается от боли.

— Сейчас я выкину тебя из Круга, — Дону кажется, он уже победил. — И закончим на этом!

Наклоняется, кажется, пытаясь схватить Йоана за шкирку. Но тот выворачивается, совершенно невероятно, схватив свой меч левой рукой, и попутно сбивая Дона с ног.

Дон падает.

Подставленный, зажатый в руке Йоана клинок пронзает его сердце.

Дон падает на меч.

Безумие.

Этот безумие, а не поединок. Так не бывает! Так не может быть.

В наступившей тишине слышно, как от ужаса кричит Исбел.

Круг вспыхивает светом. Сначала слабо, потом ярче. Кровь Дона просачивается между камней.

Йоан кое-как сваливает тело в сторону, переворачивая его на спину, выползая из-под него. Встает сначала на колени… опираясь на левую руку… пытается встать. Ему удается только с третьего раза. Едва-едва… спотыкается. И, наконец, встает. С усилием выдергивает свой меч из груди Дона. Покачнувшись, но устояв… поднимает над головой. Рука дрожит. По его лицу течет кровь. Все лицо в крови, что страшно смотреть…

Он победил.

Не ударив по-настоящему. Не пролив крови ни одним ударом. Дон упал. Он умер упав… Это сложно, почти невозможно осознать, но есть что-то такое… Что-то между обманом и провидением.

Йоан договорился с богами.

И свет поднимается, охватывает Йоана со всех сторон, словно пронзая насквозь. Возносится от земли к небесам, гигантским столбом. Ярче. Слепит глаза… Смотреть невозможно.

Йоан в центре. Стоит. Вытянувшись. Замерев.

Нарастающий гул, что дрожат камни.

Потом все уходит.

Йоан стоит один, в напряженной тишине.

Потом медленно, с трудом передвигая ноги, уходит из круга тоже.

28. Вода и время

— Умею, — говорит Тавиш. У него совсем белое лицо. — Зачем это тебе, Дел?

— Фергас Харалт спрашивал. Письмом. Это ведь важно, правда?

Тавиш молчит. Очень долго молчит, хмурит брови.

— Умение дышать под водой, — говорит он, наконец, — тесно связано с основной силой дома Моров. Вода и время. Войти в реку, и повернуть вспять… Это запрещенная магия, Дел. Тебе не стоит…

Стоит.

Теперь она точно знала это.

* * *

К Йоану ее не пустили.

Совсем.

Ее оправдали теперь, после поединка. Боги оправдали, и, значит, люди не могут перечить богам. Она невиновна и свободна, никто не в праве ей мешать.

Только эта победа вставала поперек горла.

Не так.

Целыми днями Адель сидела в Каменном Саду. Пыталась найти ответ.

Где-то там, полным ходом шла подготовка к свадьбе. Дядя очень настаивал, чтобы все завершилось скорее. Рон настаивал, он никогда не любил ждать. А ей самой было все равно. Словно это происходило не с ней. Словно, это не ее свадьба.

Она хотела увидеть Йоана, хоть раз.

Была уверена, конечно, что раз он остался жив, значит, все будет хорошо. Любые раны можно вылечить, ничего страшного…

Пыталась спросить у Тавиша…

— Все не так просто, Дел, — он задумчиво поджал губы, покачал головой. — Его невозможно вылечить магией. Король искал тех, кто возьмется, но все отказались. Он же проклят. И они боятся. Воздействие магией — всегда тесный контакт. Помощь может стоить лекарю жизни, никто не хочет рисковать. Не знаю, насколько реально велик риск, но все Олстеры отказались, как один. А лекари ордера Эни-Защитницы не могут справиться… я не знаю подробностей.

— Но он сам… он же может…

Невозможно было поверить.

— Он лишился всей своей силы. Совсем всей. Отдал за победу. Теперь — не больше, чем обычный человек.

— Ты ведь видел его, Таш? Правда? Как он?

Тавиш покачал головой.

— Я был у него один раз, он еще не приходил в себя… Не знаю… Меня там тоже не хотят видеть.

— Он… он умрет, да?

Это казалось почти невозможно. Сердце останавливалось.

Тавиш покачал головой.

— Все мы умрем, рано или поздно, — тихо сказал он.

Пять месяцев… Кто-то говорил Адель, Рон, кажется, что Йоан не доживет до весны. Но тогда…

Невозможно.

Йоан ведь все знал заранее.

«Дел, ты бы решилась сбежать со мной?»

Воспоминание пронзает…

Он хотел увести ее.

Хоть немного счастья вместе. Сбежать, и не бояться, что проклятье может затронуть Адель, что смерть окажется рядом…

Воспоминания…

Он подбирает под себя ноги и, вдруг, встает на колени. Чуть колеблется, и осторожно берет ее за руку.

Она помнит. Его глаза, серо-рыжие, и как он смотрит на нее. Любовь и нежность в его глазах.

Она не должна помнить. Но это сильнее… Роналд пытался закрыть все эти воспоминания от нее, но это невозможно. Она — вода. Вода размывает любые преграды.

Она помнит как он улыбается…

«Твоя мать хочет, чтобы ты вышла замуж за принца? Может быть, она ошиблась принцем?»

Ошиблась…

«Адель Бреннан, — говорил старый Харалт в ее сне, — вы обвиняетесь в том, что без специального разрешения воспользовались силой времени, создав временную петлю, что повлекло за собой глобальные изменения…»

Вода и время. Теперь ведь она действительно может. Стоит только понять как…

От навалившихся вдруг воспоминаний кружится голова. Словно плотину прорвало, смыло все… Вода неумолимо прокладывает себе путь, реку не остановить, как ни старайся. Можно задержать, но не остановить.

Она помнит…

Она сидит вместе с Йоаном в седле. Он обнимает ее, осторожно, почти по-братски, а она спиной прижимается к его груди. Его дыхание у самого ее уха… И так невероятно хорошо…

Он ведь пытался отказать от Адель, сбежать, уйти в сторону. Сделать так, чтобы Роналд обратил на нее внимание, и все сложилось… Но не смог.

«Вон отсюда!»

Голос — словно раскат грома.

«Убирайся!» — приказывает Йоан. И молния срывается и бьет перед Роном, у самых ног. На полу — выбитая дверь.

Он всегда был готов драться. Просто не было выхода и не было цели…

И еще… то ли сон, то ли мираж… Но все словно наяву. Йоан рассказывал ей, но теперь она видела сама, своими глазами.

Осеннее небо над головой, под ногами жухлая трава… Дорога на Несбетт.

— Едут! Едут! Смотри! — Айгнес нетерпеливо подскакивает на месте.

Знамена Бреннанов вдали. Войска возвращаются домой. Всадники…

Один выезжает вперед, сначала медленно, тоже всматриваясь. Потом, вдруг сорвавшись, скачет во весь опор. К ним. Едва ли не на ходу спрыгивает на землю рядом.

— Папа! — Айгнес бросается ему на шею, обнимает, виснет на нем, визжа от радости, словно маленькая девчонка, а не почти взрослая принцесса.

Адель счастливо улыбается.

— Девочка моя! — Йоан смеется тоже. — Как ты выросла! Я так скучал…

Его не было больше года. Северный Ойна-о-Ран, за морем…

— Папа… — Коннор подходит. По лицу видно, что он бы тоже, как сестра, готов запрыгнуть на ручки, но не серьезно уже. Он взрослый мужчина, король-регент на время отсутствия отца, да и вырос едва ли не на голову выше Йоана.

Йоан протягивает ему руку, улыбается, но от Айгнес так легко не отделаться, поэтому одной рукой он все еще держит ее, другой — обнимает сына.

— Как ты?

— Я старался быть хорошим королем без тебя, — в голосе Коннора слышна гордость, он отлично справился.

Мартин и Энриг уже стоят рядом.

Йоан выглядывает из-за их спин, пытаясь добраться к Адель. Смеется. Счастье в его глазах… серо-рыжих. Счастье и любовь.

Всадники. Те, что ехали с Йоном…

— Доспехи ему! — весело ржет Дон рокочущим басом, подъезжая ближе. — Я говорю: «Король должен возвращаться во всем блеске! Под рев труб! В парадных доспехах!» А он: «Иди ты в пень! Мне в доспехах с женой обниматься не удобно»!

Спрыгивает с коня. Огромный, слегка грузный уже, седина на висках… Склоняет голову перед Адель.

— Рад снова видеть Вас, Ваше Величество!

Страшно довольный.

…Словно вспышка… все это…

Дон — вдруг понимает Адель. Доунан Локхарт — живой.

Его тело увезли в Леруик, в семейный склеп. Сразу после поединка.

Исбел увезли тоже. Ришерт Локхарт не стал отказывать Тавишу. Но через год…

Дон живой!

Этого боя не было вовсе.

Или закончился он иначе…

* * *

Вода в реке ледяная, что сводит пальцы.

Это невозможно.

Так глупо и даже безумно со стороны. Адель надеялась только, что никто не видит. Она пыталась зайти в реку. Сняла сапоги, приподняла платье…

Холодно, невозможно!

О том, чтобы нырнуть — нет и речи.

Ждать до весны?

Попытаться дышать под водой…

Нет, она пробовала дома, в теплой ванне.

Нырнуть, открыть сначала глаза…

Тавиш говорил — не нужно бояться. Если боишься воды — значит ничего не выйдет.

Открыть глаза и медленно-медленно вдохнуть носом воду. Это страшно. И даже больно в первый раз. Кажется, вода разрывает легкие. Нужно осторожно. Если начинаешь кашлять — выныривать тут же, значит — пошло не так. Нельзя одной. Нужно, чтобы рядом был кто-то, кто сможет вытащить и помочь.

Только Тавиш не хотел ее учить. Он говорил — давай подождем. Ей нельзя. Хотя бы до весны, когда вода в реке станет теплой. Нужна река. Или, хотя бы, море. Но река лучше всего.

Тавиш не хотел. Он боялся за нее.

Но Адель не хотела ждать.

Если нельзя в реке, то, хотя бы, в ванне.

Она пыталась.

Едва не довела до истерики горничную. Едва не захлебнулась. Расплескала всю воду, выскочив и задыхаясь.

Дышать под водой… Она же Мор, она должна уметь. И пусть на самом деле ей это не положено, такое умение передается от отца к сыну, старшему в роду. Но и у нее тоже есть возможность…

У нее получится. Иначе просто никак.

* * *

— Ты бы еще в тазике с водой пыталась нырять! — старый Фергас Харалт смеялся над ней. Но это было совсем не обидно.

Он сидел рядом, смотрел на Адель… У него глаза совсем такие же, как у Йоана… Нет, у него глаза просто невозможно голубые, но, вместе с тем — совсем такие же. И в глазах тепло.

Он приехал вчера вечером, а утром она сама подошла к нему. Он даже не удивился, словно ждал прихода Адель.

Он ведь что-то знает? Кто еще способен подсказать и помочь?

— Нужна река, — говорил Фергас Харалт. — Разве брат не объяснял тебе? Река дает силы, без этого никак. Потом, возможно, если ты научишься, то сможешь нырять в любом корыте, но первый раз ничего не выйдет, ты просто захлебнешься.

— Но уже осень, холодно…

Зима здесь куда холоднее, чем в Уинке, скоро реки покроются льдом.

— Боишься замерзнуть? — он усмехнулся, но сразу стал таким серьезным. — Не торопись, Адель. Твоя сила не терпит суеты. Река — не налетевший ураган. Не нужно все решать с наскока. Не торопись. Главное — найти верный путь. А вернуться… Можно прожить жизнь до конца и вернуться в начало. Но, конечно, чем ближе момент, тем проще все изменить. Для тебя важнее всего не научиться дышать под водой, само по себе это ничего не решит. Стоит для начала найти ту самую ключевую точку, то действие, которое способно все изменить. Ты ведь уже прожила этот момент и ничего не сделала. Если Доунан в твоем сне жив, значит ты чего-то не сделала в прошлом. Вернуться и не сделать этого снова — будет самым глупым решением из всех возможных. Второго шанса не будет. Я не могу помочь тебе в этом, это твоя судьба и я не знаю верный ответ.

— А Йоан? Он может знать? Вы ведь уже были у него? Говорили с ним? Как он?

Фергас нахмурился, покачал головой.

— Ты не была?

— Меня не пускают к нему. Я не знаю совсем ничего…

Вдруг стало так страшно. Что с ним?

Она не знает чего-то важного?

— Как он? Скажите? — попросила почти с отчаяньем.

— Не очень хорошо, — со вздохом казал Фергас. — Он лишился всей своей силы, а без нее сложно справиться. И никто не пожелал помочь ему, потому, что помочь — значило бы противиться воле богов. Это сложно объяснить, но даже магия иногда бессильна. Мальчик лишился правой руки, кости совсем раздробило и с этим ничего нельзя сделать. И почти лишился зрения. Правый повредили еще в бою, а потом началось воспаление… Но на самом деле, все это не так важно, Адель, ты должна понять. Он знал все это заранее и согласился добровольно. И я могу понять его. Это страшно, но, учитывая, что жить ему осталось чуть меньше четырех месяцев, не такая уж большая жертва. Цинично звучит, но это так.

— Четыре месяца…

— Он не говорил тебе? Он получил возможность увести тебя подальше, чтобы никто не смог помешать, и чтобы его проклятье не коснулось тебя. Отдал за это год своей жизни. Не сделал этого, не увез, не воспользовался возможностью, то обратной силы договор не имеет. Чтобы то будущее, которое ты видела во сне, стало возможным, нужно проклятие снять. Совсем.

Снять…

Адель понимала, что дрожат руки, ее трясет и она ничего не может с этим сделать.

Как ей со всем этим быть?

Это слишком серьезно для нее. Разве такое по силам?

— К тому же, ты должна понимать, вмешательство в течение времени — запрещенная магия. Если ты сделаешь это, то тебя будут судить. Да, часть вины ляжет и на меня, как подстрекателя преступления, но я уже стар и наказаний не боюсь. Особенно, если речь идет о моем внуке. Но закон безжалостен. Тебя могут приговорить к смерти, Адель. Единственный твой шанс сделать это и прожить долгую жизнь — получить благословение или прощение богов. Если боги оправдают тебя, люди не в праве мешать.

Совсем недавно боги уже оправдали ее… поединок… но…

Все так сложно.

Где-то рядом, но нащупать то, самое важное, Адель никак не могла.

И не могла найти ответ. Беспомощность пугала и приносила отчаянье. Спасти его и умереть самой? Но как же тот сон? Четверо детей…

— Проклятье… — Фергас Харалт задумчиво потер подбородок. — Магия Тандри — это магия крови и смерти. В тебе течет кровь Мануса Тандри, наложившего проклятие. Это важно. Да, тот случай, когда кровь действительно очень важна. Я не очень разбираюсь в таких делах, но я привез тебе книги. Возможно, твой брат сможет найти в них ответ, его учили. Есть нюансы, в которых сложно разобраться непосвященному. Книги. Древние книги дома Моров и дома Тандри. Истоки магии… Это будет мой свадебный подарок тебе.

— Свадебный?

Адель вздрогнула.

— У тебя ведь свадьба через неделю, девочка моя! — он усмехнулся. — Забыла? Вот и подарю. Такие книги не отдают просто так, это вызовет множество ненужных вопросов. Но как свадебный подарок — вполне возможно. Не торопись.

29. Свадьба

Неделя. И отсрочить это уже никак.

Что можно успеть?

Если с возвращением в прошлое Адель могла разобраться — ничего принципиально нового, она ведь заглядывала в прошлое. Но теперь только намного масштабнее, не просто заглянуть, но и перенестись туда, довериться воде, раствориться в ней. Исчезнуть здесь, чтобы появиться там. Сложно, но технически почти понятно. Часть Адель понимала и сама, часть объяснил Тавиш, с частью еще не разобралась до конца, но разберется…

А вот с проклятием было совсем плохо.

Нельзя это отменить. Не проклятье, в полной мере, Тандри отдают человека Безымянному, приносят его в жертву. Можно отсрочить, но отменить… Еще двадцать пять лет? Пятьдесят — не такой уж плохой возраст, Йоану в ее сне было меньше. Он король и взрослые дети… Ее отец, Эринг, умер в пятьдесят четыре.

Но даже это Адель не могла представить. Она, все же, больше Мор, чем Тандри, как и Тавиш.

Есть возможность заявить на человека свои права. Безымянный не может забрать того, кто принадлежит другому. Но для этого нужны действительно веские основания. Как сделать, чтобы это сработало?

Пять дней.

Ничего, говорила себе Адель, еще есть время. Некуда торопиться. Даже свадьба ничего не изменит. Роналд… Разве она так сильно боится его?

Последняя примерка платья. Так мучительно долго. Адель не находила себе места.

Четыре дня.

Она пошла к старому Харалту и заставила показать ей книги. В первую очередь — книгу Тандри. Да, прямо так и заставила. Моры всегда упрямы, а Тандри всегда добиваются своего. Если не может отдать ей сейчас, но она будет сидеть у него в комнате и читать. Да, и ей плевать кто и что думает. Абсолютно плевать.

Старый Харалт поворчал немного, скорее для приличия, но улыбался, глядя на нее, и даже подкармливал пирожками. Дядя приходил, очевидно ругаться… Старый Харалт вывел его за дверь, Адель могла поклясться, что слышала из коридора раскаты грома. Мыслимо ли, шарахнуть в дядю молнией? Или молнии не было?

Три дня.

Книги отнесли в библиотеку, и Адель сидела там, под присмотром Тавиша.

Голова шла кругом.

Заявить права, перед людьми и богами, так, чтобы никто не сомневался. Она дочь Лилиас, внучка Мануса. Кровь от крови. Древние руны и тайные знаки… Кровь, пролитая на священные камни… Что связывает их с Йоаном настолько сильно, что… Он спас ее…

Мысли путались.

От недосыпа кружилась голова.

Она будет самая страшная невеста — бледная, с кругами под глазами, падающая в обморок…

Два дня.

Тавиш, сидевший рядом, стороживший ее, словно личный гвардеец, дважды отгонявший Рона и даже один раз короля…

Тавиш поднялся на ноги.

— Я оставлю вас, — тихо сказал он. — Буду рядом.

Сердце ухнуло и замерло в груди. Адель сначала почувствовала, и только потом поняла, увидела. Накатила горячая волна…

Там, в дверях, стоял Йоан. Очень тихо, неподвижно, держась за стену левой рукой, ссутулившись… Молча. Просто стоял.

Адель тихо вскрикнула. Вскочила на ноги. Броситься к нему, обнять? Она не могла и пошевелиться, ноги онемели, окаменели совсем. Вытянулась, словно струна.

Тавиш подошел, тихо сказал что-то Йоану, хлопнул по плечу. Тот кивнул.

Потом Тавиш тихо вышел.

А Йоан шагнул навстречу Адель. Медленно, словно боясь упасть. Остановился примерно на середине пути, у окна. Свет падал на его лицо. Только сейчас она поняла, как страшно…

Подойти… Шаг… еще шаг. Адель боролась с непослушными ногами. Сердце останавливалось.

Она даже не сразу могла понять, смотрит ли он на нее, или нет. Правого глаза не было совсем, шрамы вокруг, затянувшиеся, но еще не зажившие до конца. Кровоподтеки еще не сошли. Левый глаз, покрасневший, тускло поблескивал. Смотрел ей в глаза.

Еще шаг…

Не было сил.

— Дед сказал, ты хотела меня видеть. Велел зайти, — тихо сказал Йоан.

Адель зажмурилась на мгновение и подалась вперед. Сама. Решилась, обняла, прижалась к нему так резко, что он едва устоял на ногах, покачнулся.

Слезы…

— Дел, что ты…

— Я люблю тебя! — выдохнула она. Сказала. Нужно было сказать! И стало немного легче.

— Дел… — почти потрясенно.

— Я люблю тебя! Слышишь! Йоан, я уже почти нашла выход. Я обязательно найду! Осталось немного… Все обязательно будет хорошо! Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Дел… я…

Он обнимал ее, так напряжено, почти судорожно, словно не верил.

— Я обязательно найду выход!

Она рыдала уже не стесняясь. Словно прорвало, все слезы, все напряжение… На мгновение показалось — теперь все точно будет хорошо. Он нежно гладил ее по спине. Все будет…

Скоро свадьба.

Надо взять себя в руки. Времени совсем нет. Она ведь хотела… Спросить… Но снова посмотреть ему в лицо было невыносимо, и вот так, прижавшись щекой к его шее — проще, не видя… Словно ничего не было… Попыталась было отстраниться, чуть дернулась, но он удержал… он, кажется, понимал… даже чуть усмехнулся ей на ухо.

— Как ты? — тихо спросила она.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Уже намного лучше.

— Йоан… — нужно было решиться, но это так непросто. — Увези меня отсюда. Ты же можешь, правда? Ты же договорился с богами, чтобы они позволили увести меня, и чтобы никто нам не помешал? Так? Ты ведь можешь?

Он отстранился сам, взяв ее за плечи. За плечо… Заглядывая ей в глаза, почти не понимая.

— Ты серьезно, Дел? Сбежать? Сейчас?

Нет, она все понимала. Это немыслимо. Он едва встал на ноги, ему и ходить-то нелегко, не то что бежать с ней. Но потом будет поздно. Потом не хватит сил. Нужно сейчас. Интуиция, возможно… именно сейчас! Пока она еще не принадлежит Роналду.

— Да, — сказала она твердо. — Скоро свадьба, но я не хочу. Я не хочу быть его женой. Я хочу быть твоей. Боги ведь помогут тебе, если ты захочешь увести меня отсюда? Они ведь помогут, правда?

— Не знаю, — осторожно сказал он. — Шла речь о побеге из Леруика.

— О побеге! Какая разница откуда! — Адель и сама удивлялась, какой она может быть упрямой. — Ты отдал за это год жизни! Отдал?! Вот! И если они не хотят помогать, то пусть возвращают тебе! Они должны помочь нам убежать!

Он засмеялся, так весело.

— Дел! — его улыбка на изуродованном лице была совсем такой же, как и всегда. — С тобой опасно иметь дело! Сказать такое богам!

— Я и скажу! — она почти обиделась, что он не воспринимает всерьез. Она ведь не побоится. Иногда ей сложно принять решение, но если примет, то уже не отступит и не испугается.

— Ты действительно этого хочешь? — спросил он. — Я ведь сейчас не в силах тебя защитить. Я даже не знаю…

— Не важно, — твердо сказала она. — Я знаю, что делаю. Я видела во сне, том самом… Помнишь, ты рассказывал мне? Где ты возвращаешься домой, а мы с детьми встречаем тебя на дороге. Я смогу вернуть это! Там с тобой все в порядке. И я твоя жена. И Дон Локхарт жив!

Он облизал губы. Ему тоже нужно немного собраться.

— Ты все помнишь? — спросил он.

— Да. Помню. Ты мне очень нужен! Пожалуйста… иначе, я боюсь, не хватит сил. Ты мне веришь?

Он долго молчал, обдумывая, что-то решая.

— Хорошо, — сказал наконец. — Ты только подожди хотя бы до завтра, ладно? Мне нужно подумать и все устроить.

* * *

Один день.

Слишком мало времени на все.

Раннее-раннее утро, еще до конца не рассвело.

Когда она увидела, как он идет к ней через весь зал библиотеки, мимо огромного стола с картой посередине, мимо кресел и статуи Предвечной Матери, защемило сердце. Осторожно, слепо вытянув вперед руку… Пожалела, что забралась так далеко, не за стол, как вчера с Тавишем, а в дальний угол. Просто одной было немного страшновато в центре комнаты у всех на виду. Хотела было даже подбежать, взять его под руку и проводить…

Йоан подошел сам. Адель только пододвинула ему стул, так, словно невзначай.

— Не спишь в такую рань? — он улыбнулся. А голос у него совершенно спокойный, ровный, словно все как обычно, и все хорошо.

Адель не хотела говорить об этом, но…

— Ты плохо видишь, да?

— Да, — просто сказал он. — В полутьме совсем плохо, на свету лучше. Но у тебя на столе свечка горит, так что тебя я увидел сразу.

Как она может еще что-то требовать от него? Увести ее? Боги…

— Значит так, — сказал он, садясь рядом, — вариантов у нас не много. Нужно понять приоритеты. Давай прямо, хорошо? Просто так, в одиночку, взять и увести тебя я сейчас не в силах. Нужно понять, кто нам сможет помочь, и чем можно пожертвовать. Ты хочешь сбежать перед свадьбой? Я все устрою, не волнуйся. Только хочу понять сейчас, я сам-то тебе нужен? От меня будет мало пользы в дороге. Я говорил с Тавишем, он поедет с тобой. Я покажу ему все ходы в замке, договорюсь с нужными людьми, мне это куда проще чем ему, я знаю тут все. Провожу вас. Прикрою ваш отъезд.

Так по-деловому, прагматично…

— Нет, — сказала Адель. — Мне нужен ты.

Он шумно выдохнул. Это все усложняло.

— Хорошо… Зачем? У тебя ведь есть план Адель?

В этом не было ни капли недоверия, только спокойное желание разобраться. Осознание собственной физической беспомощности и стремление снизить риск. Не отступая от цели. Таким хладнокровием можно прошибать стены.

Значит, начистоту? Прямо.

Адель поняла, что сердце замирает. Она сама ни в чем не уверена, это слишком безумный план.

— Я могу вернуться в прошлое и все изменить, — сказала Адель, очень хотелось говорить твердо, но голос дрожал. — Я еще не выбрала момент, но найду его обязательно. Ты же знаешь, что боги могут наказать за такое? Мне нужно, чтобы Мать заступилась за меня. И еще я нашла, кажется, способ избавить тебя от проклятья. Совсем. Чтобы то будущее, во сне, стало реальностью. Я должна доказать богам, что ты мой, и что Безымянный не может тебя забрать. Я ведь дочь Лилиас, внучка Мануса, кровь от крови. Я имею на это право. Само проклятие Тандри предполагает, что у тебя долг передо мной… не мной, конечно, Манусом, но он уже мертв, зато есть я. Твой отец отказался жениться на моей матери. А Безымянный — как посредник, пришедший получить этот долг. Кровью. Но этот долг можно отдать иначе.

Адель замолчала… Сказать самое главное сейчас не хватило сил. Сейчас…

Йоан слушал. Внимательно, неподвижно. Ей даже показалось — он уже все понял.

Сейчас.

— Но для этого ты должен стать моим мужем, Йоан. И мне нужен ребенок от тебя. Не там, в прошлом, а здесь и сейчас. И тогда боги меня послушают.

Ей показалось, сейчас она упадет в обморок от волнения.

Йоан вскочил на ноги, едва не опрокинул стул. Все хладнокровие сдуло разом. Просто буря чувств на его лице. Сделал было шаг в сторону, едва не споткнулся, схватился за спинку, и все же, сел на место.

— Прости, дурацкая привычка ходить туда-сюда… — сказал он. — Но… ты уверена?

Адель даже не могла понять что в его голосе: паника, радость, отчаянье или надежда…

— Ты не хочешь? — зато поняла, что щеки нестерпимо горят огнем.

— О, боги, Дел!

Он потянулся через стол, взял ее за руку. Видела, как вначале привычно потянулся правой, но вовремя спохватился, спрятал под стол, потом левой. Накрыл ее ладонь своей, осторожно сжал пальцы. Потом отпустил. Нет, все же, поднялся на ноги, подошел. Обнял ее за плечи. Она вскочила, прижалась к нему всем телом.

— Дел… Я люблю тебя, — шепнул он ей. — Я никогда не говорил и никогда не звал тебя с собой только потому, что мне нечего тебе дать. Ну, зачем тебе это? Ты можешь стать королевой, у тебя будет все, что ты захочешь, а я… А если что-то пойдет не так? Если ты пострадаешь потом? Если ты сама будешь жалеть…

Она молча покачала головой. Щекой об его щеку…

— Ох, какой ты колючий… — она осторожно провела по его подбородку пальцами, почти затаив дыхание, глядя ему в лицо. — Я не буду жалеть. Ты мне веришь?

— Верю, — выдохнул он. И тогда, впервые, коснулся губами ее губ. Так неуверенно сначала, словно пробуя, сомневаясь. И только потом — словно бросаясь в омут с головой. Со всей отчаянной голодной страстью. Адель показалось, она перестала дышать совсем, и даже сердце замерло и уже не бьется, и голова так идет кругом, что невозможно устоять. Казалось, сейчас упадет, ноги подогнутся, но он крепко держал ее, обнимая. Она отдалась вся этому поцелую… Казалось, если сейчас рухнет мир и небо упадет на землю, она и не заметит. Даже не могла сказать, как долго это длилось. Бесконечно…

Если бы сейчас он сорвал с нее платье, и вот прямо здесь, на столе… если бы он взял ее прямо здесь… она была готова, она даже хотела этого, даже притом, что еще минуту назад считала, что все должно быть не так.

Он выдохнул. Чуть судорожно сглотнул.

— Я, Йоан из рода Бреннанов, — сказал хрипло, — перед богами, которых призываю в свидетели, беру тебя, Адель из рода Моров, в законные жены. Клянусь любить тебя больше жизни, хранить верность, быть защитой и опорой в болезни и в здравии, в счастье и в горе, до конца своих дней. Дел, в моей жизни нет никого дороже тебя.

Принесенная клятва и ночь, проведенная вместе, — по старым законам больше ничего и не требовалось, чтобы признать брак осуществленным. Все остальное — лишь красивые церемонии.

Йоан Бреннан. Он же на самом деле законный сын. Пусть для людей он Харалт и бастард, но боги знают правду.

— Я, Адель из рода Моров, перед богами, которых призываю в свидетели, — голос дрожал и срывался, но она очень старалась, — беру тебя, Йоан Бреннан, в законные мужья. Клянусь любить тебя, поддерживать во всем и хранить верность до конца своих дней, в болезни и в здравии, в счастье и в горе. Родить тебе трех сыновей и дочь.

Она невольно улыбнулась.

— Я бы хотел увидеть это, — он улыбнулся тоже.

— Так будет.

— Ты права, — тихо сказал он. — Я должен увести тебя отсюда. Так будет правильно. Вечером, хорошо? Будь готова. И еще… Давай я скажу сразу, на всякий случай. Тебе нужен ключевой момент? Поединок. Слова, произнесенные в Каменном Круге будет услышаны богами, и ты сразу получишь ответ.

— Но… поединок… — Адель хотела бы усомниться, но Йоан говорил так уверенно. — Что если после поединка будет поздно?

Он поджал губы, усмехнулся.

— Я не имею права говорить тебе… но ведь все уже случилось, правда? Когда я подойду к тебе перед началом, ты просто поцелуй меня на удачу. Можешь просто в щеку, но только подойди и поцелуй.

…не было, или закончился иначе…

…он стоял на коленях перед ней, ждал, так, словно от этого зависит его жизнь.

«Дел, разве это так сложно?»

Как же раньше она не понимала?

Главное, не испугаться теперь. Справиться.

30. Ночной ветер

Когда ночной морозный ветер ударил в лицо, Адель невольно вздохнула с облегчением. Темные низкие подземные коридоры закончились, а казалось, не закончатся никогда.

Тавиш шел впереди.

Когда они только встретились, когда она только увидела его, ожидающего, с факелом в руке и мечом у пояса, то чуть было не закричала, чуть было не расплакалась. Нет-нет, он не должен! Не стоит лезть во все это. Она не переживет, если с ним что-то случиться.

Но он только посмеялся, поцеловал ее в лоб.

— Не бойся сестренка, — сказал так беззаботно, что мороз по коже. — Ты, главное, сделай, что задумала, и тогда все будет хорошо. Я в тебя верю. Ты сможешь.

Она сама еще не верила до конца.

Йоан молчал.

Слава богам, Тавиш проводит их только до лошадей и вернется назад, а потом будет делать вид, что ничего не знает. Если бы он поехал с ними — его вина была бы доказана.

Все будет хорошо.

Им помогают боги.

И, совершенно точно, помогает король. Их честно выпускали из замка. Не мешали. Стражи не было даже там, где она была всегда, а если и была, то демонстративно и так ответственно смотрела в сторону. Что будет дальше — оставалось только гадать.

Было немного страшно, немного волнительно.

Но только запрыгнув в седло, Адель вдруг поняла со всей отчетливостью, что обратной дороги больше не будет. Она должна справиться. Не имеет права подвести.

Лошадь фыркала под ней, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, пока Йоан о чем-то говорил с Тавишем. Улаживал последние дела.

Еще пара тихих слов…

И в путь.

Снег в лицо.

Снег — это хорошо, он закроет следы. На земле пока совсем немного, не увязнешь в нем, можно ехать по полям. Земля уже замерзла, но сугробы пока не нанесло.

На северо-восток, в сторону гор и Небесного Перевала, к Андрусу.

Адель впереди, просто потому, что лучше видела дорогу. Йоан рядом, совсем чуть-чуть, на полкорпуса за ней.

Из Несбетта прочь!

Такое странное, непередаваемое ощущение… Пьянящее до головокружения. Свобода? Страх и радость одновременно. Скорее! Она так хотела скорее! Нет, поднимать лошадь в галоп она, конечно, не решилась, им предстоит долгий путь. Хотелось смеяться и плакать.

Теперь все зависит от нее.

Она должна справиться.

Сердце колотилось.

Утром, когда рассвело, они остановились немного передохнуть и поесть. В стороне от дороги, не разжигая огня.

Сидели на поваленном дереве вместе, рядом, укрывшись одним плащом.

Только теперь Адель поняла, как устала. Бессонная ночь в дороге, верхом, да и до этого она так мало спала.

— Поспи немного, Дел, я посторожу, — Йоан обнимал ее. — Сегодня еще предстоит долгий путь. Но к ночи должны добраться до небольшого трактира.

Она думала, что не уснет, но пригрелась и расслабилась рядом с ним почти сразу. Йоан не спал, сидел, настороженно прислушиваясь, привалившись к высокой сосне спиной. Она понимала, что доверяет ему, он услышит, не пропустит беду. И что-нибудь придумает…

Немного, совсем немного отдыха, к полудню они уже были в дороге.

* * *

Трактир оказался маленьким и полупустым. Почти за полночь.

Небольшая комната наверху, зато с камином. Йоан разжег огонь… Адель хотела было помочь, но понимала, что уже не держат ноги. Поужинать?

Она еще смутно помнила, как он притащил здоровенную миску какого-то рагу, пару лепешек и еще кувшинчик горячего вина со специями подмышкой. Как умудрила унести все это разом — сложно представить.

— Дел, будешь? Иди сюда.

— Сейчас…

Она уже успела свернуться калачиком на кровати. Сил не было.

Он не настаивал, только потом подошел, чуть неуклюже одной рукой укрыл ее одеялом, поцеловал.

— Отдыхай.

Она спала… И где-то сквозь сон еще понимала, как он лег рядом, залез под одеяло к ней, обнял. Она прижалась к нему в ответ… Было так спокойно и хорошо.

Осенние ночи длинные.

Когда Адель открыла глаза — было уже светло. Вздрогнула.

— Тихо, все хорошо, — Йоан погладил ее плечо.

— Светло… Нам пора ехать, да?

— Еще нет. Не торопись…

Не хотелось даже шевелиться. Волнительно… до дрожи. Она же так и спала, прижавшись щекой к его груди. Слыша, как бьется его сердце, чувствуя дыхание, запах его кожи… И собственное сердце вдруг начинало колотиться чаще…

Нет, тем утром в лесу она уже спала с ним под одним плащом, обнявшись. Но не так…

Слышно, как потрескивает огонь.

— Камин… — сказала совсем тихо, голос отчего-то не слушался.

— Я проснулся, решил разжечь. Так теплее.

Сердце колотится.

Она ведь… она его жена… почти… все клятвы уже произнесены, осталось только… она сама хотела… сама…

Йоан потянулся, осторожно поцеловал ее в лоб. У него были такие теплые, немного сухие губы.

— Хочешь, принесу что-нибудь на завтрак? А то все вчерашнее я уже съел, — тихо предложил он, но в голосе, таком вдруг низком, немного вибрирующем, было совсем иное.

— Нет, — Адель крепче прижалась к нему. — Не сейчас. Ты… просто… побудь немного со мной.

Дыхание сбивалось.

Волнение… Не страх, нет, Йоан никогда не обидит ее, не сделает ничего плохого. Все хорошо. Волнение. Предвкушение даже… И все же, страх. Первый раз.

Он осторожно, кончиками пальцев, гладил ее спину, почти затаив дыхание.

Она подняла глаза. Дотронулась до его волос… такие мягкие, чуть волнистые… до его щеки… шрамы…

— Я страшно выгляжу, да? — тихо сказал он, неуверенно усмехнулся.

Адель покачала головой.

— Ты очень красивый, и я очень тебя люблю.

Тогда он усмехнулся уже по-настоящему, от души.

— Ну, красивым я никогда не был. Ни лица, ни роста нормального… Даже удивительно, за что ты могла меня полюбить?

Он честно улыбался.

Ее пальцы на его шее… сверху у подбородка колючая щетина… теплая кожа, прямо пальцами чувствуется, как под кожей бежит кровь… сзади можно почувствовать позвонки у основания шеи. Все это так удивительно и волнующе… она никогда еще…

За что?

— За тот веник из таволги, — сказала она. — Я почти ненавидела тебя за него, но это были лучшие цветы в моей жизни. За то, что вступился перед отцом, не испугался. За то, что готов был помочь. За гром и молнии. За выбитую дверь…

Пальцами по шее, на плечи, на грудь… сквозь тонкую рубашку отчетливо слышалось, как колотится сердце, едва поспевая… И почти дурея от собственной смелости — обеими руками под рубашку, прикоснуться к нему… ладонями… прижаться…

Страшно… Сейчас? На мгновение показалось, она еще не готова.

— Дел… — выдохнул он, целуя ее, так, что захватывало дух. — Значит, заявить на меня права, да? Я готов. И готов отдать все долги твоему деду, прямо сейчас. Надеюсь, он будет доволен!

Он смеялся.

— Ах, ты! — она толкнула его в плечо. Невыносимо! Долги деду! Сволочь! Как он может?!

И смеялась тоже, чуть нервно… и, наконец, расслабившись.

Все хорошо.

И от этого смеха все волнение, и все страхи разом ушли, словно и не было. Вся неловкость… Осталась только невыносимо горячая волна, поднимающаяся изнутри. Огонь. Страсть. Да! Желание получить его всего, прямо сейчас! А он уже почти стащил с нее сорочку, и целовал ее. Сейчас! Уже ничего в мире больше не имело значения. Только его прикосновения и его поцелуи…

Где-то там, потрескивал огонь.

* * *

Осенние дни так коротки.

Они думали выехать еще в тот же день, но когда очнулись и вылезли, наконец, из кровати — начинало темнеть. Не ехать же ночью?

Еще хоть немного времени…

Представить, что им некуда спешить, что впереди вся жизнь, и никто, и ничто не может им помешать. Вдвоем, рядом.

Потом они спустились вниз обедать…

Адель так смутилась, заметив, что хозяйка с понимающей ухмылкой смотрит на нее. Невольно вспомнила, как скрипела кровати, и она, кажется, даже кричала… да? О, боги… Приличная девушка не должна…

Да и плевать. Она вообще не девушка. Женщина. Жена. Это ее первая брачная ночь. Пусть и днем, но так вышло. Она имеет полное право. И не обязана никому ничего объяснять. И вообще, она принцесса теперь, ее муж наследный принц, пусть даже этого не знает никто. Адель Бреннан.

Плевать.

Ее право и ее счастье.

Гордо улыбнулась хозяйке в ответ. Та кивнула. Подошла.

— Милорд, миледи, не желаете рябчиков с яблоками в меду? Только сегодня муж с охоты принес, специально для вас!

Йоан желал. И рябчиков, и рагу, и телячьи колбаски, и еще вот пирог у вас был? Его тоже. Адель смотрела на него, смотрела как он ест — так не спеша, аккуратно, элегантно даже, как подобает принцу, пусть и одной левой рукой. Но, в тоже время, наверно, за троих. Не могла понять, как в него, такого худого, столько влезает. Нет, она тоже была голодна, последний раз ела вчера утром! Но…

Она помнила, каким видела его еще несколько дней назад во дворце — осунувшимся, совсем серым. И сейчас! Силы возвращались. И пусть не сила древней крови, позволяющая читать мысли, видеть будущее, сходу отшвырнуть огромного кабана одной рукой. Всю ту силу он отдал. Ради нее. Но сейчас просто, по-человечески… Это очень важно.

Казалось даже, еще немного, и она не удивится, если отрастет правая руку. Чудо… И она когда-то даже слышала истории, как кому-то из Олстеров такое удавалось.

Так хотелось верить, что все страшное уже позади.

Но чуда, конечно, не будет.

Три с половиной месяца, сказал Йоан. Ближе к концу зимы… Да. Очень спокойно сказал, словно все это не о нем.

И, все же, три с половиной месяца у них есть. И можно не думать ни о чем. Боги их защитят. Вот сейчас до Андруса, в горы, там есть небольшой домик в стороне от перевала. Если она хочет, можно даже успеть добраться до южных островов, там теплые реки и Адель сможет попробовать себя. Денег у них хватит, можно не волноваться.

От этих мыслей пробирал холод.

Решимость уходила водой в песок.

Хотелось верить, что все хорошо… хоть на несколько дней поверить в это.

Вечер, ночь, и снова в дорогу.

Боги богами, но не стоит искушать. Им пора.

А утром, одеваясь, видела, как Йоан пытается справиться с застежками на куртке одной рукой. Но что-то пошло не так, у него не выходит. И это безумно выводит его из себя, но он пытается снова и снова, молча, стараясь даже не показывать вида… Сразу, без вопросов, мотает головой — нет, он сам, ему не нужна помощь. Все что угодно, кроме жалости.

Главное — не забыть, зачем они здесь.

* * *

Роналд догнал их через пять дней.

Придорожный трактир в предгорьях, он собирались в дорогу.

Йоан вышел первый на крыльцо, она за ним…

Раннее-раннее утро.

— Назад! — Йоан рявкнул так страшно, что Адель дернулась назад, уже почти было подчинившись, не задумываясь.

Зазвенела сталь. Он выхватил меч.

И тогда Адель увидела Рона. Он стоял почти у порога, тоже с обнаженным мечом в руке. Огромный, черный, словно демон, явившийся по их души.

Нет!

— Нет! — закричала, вцепившись в плечи Йоана что есть силы. Что ей делать?

— Ко мне! — велел Рон. — Иди ко мне, Адель! И тогда никто не умрет.

— Ты опоздал! — хотела спокойно, но вышел почти истеричный крик. — Опоздал! Я его жена! Я никуда с тобой не пойду! Мое место здесь!

— Я не отдам ее, — сказал Йоан холодно, дернув плечом, пытаясь стряхнуть руки Адель. — Иди в дом, Дел.

Ей казалось, если она сейчас Йоана отпустит, то они просто поубивают друг друга. Рон убьет его. Безумие думать, что Йоан сможет справиться. Левой рукой, лишившись всей своей силы. Обычный человек против принца древней крови беззащитен. Рон всегда был одним из лучших воинов. Но Йоан не отступит, и просто умрет здесь на месте сейчас.

Рон ждал. Ярость наполняла его. Но еще больше…

Черная волна поднималась.

Аура… все могущество драконов Броди в полную силу. Ужас. Черный ужас. Целые армии обращались в бегство…

Адель поняла, что трясутся колени, ладони начинают потеть. Она закрылась. Закрылась от него наглухо, так крепко, как только могла. Но ужас просачивался сквозь ее защиту словно вода. Хотелось упасть на колени, хотелось забиться в самый дальний угол, разрыдаться, сделать все, что Дракон прикажет. Прямо сейчас…

Паника.

Крики из трактира. Они там не видели, что происходит, но черная волна докатилась и туда.

Адель сражалась как только могла. Но не хватало сил. Даже ее сил совсем не хватало. Невозможно. Это сильнее ее… Ужас опутывает, лишает воли. Ужас Броди и ментальная сила Бреннанов.

— Иди… ко мне… — медленно говорит Роналд. И Адель, словно завороженная, делает шаг вперед.

— Нет! — Йоан заступает ей дорогу.

Йоан…

Он не отдаст.

Адель видит, как он стоит, глядя Роналду прямо в глаза. Чуть наклонившись вперед, словно против бури. Плечи дрожат от напряжения, и по шее течет пот.

У него ведь нет никакой защиты против этого ужаса. Совсем-совсем никакой. Вся мощь Рона бьет по нему. Адель может попытаться закрыться, но Йоану закрыться нечем. Той силы нет. Ничего нет, кроме собственного упрямства.

— Я… я не пойду с тобой, — медленно, тихо, словно заклинание, повторяет Адель. — Не пойду. Он мой муж. Я люблю его. Я жду от него ребенка. Я никуда не пойду с тобой. Убирайся…

Шепотом. И даже на шепот едва хватает сил. Хочется упасть. Хочется шагнуть вперед.

Из последних сил она обнимает Йоана сзади, пытаясь ухватиться, удержаться за него. Больше не за что держаться. Зажмурившись. Вцепившись мертвой хваткой. Иначе она не справится…

— Я люблю его, Рон. Уходи.

Ужас заполняет собой все, весь мир. Дыхание перехватывает.

Ей кажется, сейчас она умрет.

— Она моя, — говорит Йоан. — Ты опоздал.

И вдруг что-то происходит.

Пустота.

В один миг звенящая пустота вокруг.

Адель чувствует, как у Йоана подгибаются ноги, он чуть не падает, но пока еще держится из последних сил.

Тихий лязг меча, входящего в ножны. Шаги. Всхрапывание лошади. Рон вскакивает в седло.

Когда Адель наконец открывает глаза, Рона нет. Он ушел. Оставил их.

Почти чудо. Невероятно.

Слабость наваливается разом.

— Сейчас, — хрипло говорит Йоан.

Шатаясь, словно пьяный, идет в кусты. И его там выворачивает. Долго…

Потом возвращается. Вытирает губы тыльной стороной ладони. Без сил садится на ступени крыльца.

— Сейчас, Дел… Сейчас я…

Ему плохо. Лицо совсем белое, мокрые волосы липнут ко лбу, дрожат пальцы.

Адель даже не в силах представить, как это можно без всякой защиты устоять. Не отдать. Каково это? Немыслимо.

Там, в трактире, люди все еще лежать на полу, под столами, тихо воя, рыдая… кому-то тоже плохо, спазмами сводит живот. Они не понимают, что произошло. Просто ужас.

Адель садится рядом, обнимая Йоана, уткнувшись носом ему в плечо. По щекам текут слезы.

— Это правда? — тихо спрашивает он.

— Что? — Адель понимает не сразу.

— Что ты ждешь ребенка? — его голос бесцветный, почти безразличный. Пустота, наконец, достала и накрыла его тоже.

— Да, — говорит она. — Я почувствовала еще вчера, но не была уверена. Но сейчас точно знаю. Да. Я же Тандри, я могу почувствовать жизнь… Почти сразу. Это так удивительно! Словно маленький светлячок внутри меня… Мальчик. Его будут звать Коннор, я видела во сне… Он будет похож на тебя… у него твои глаза…

И невольно улыбается, вспоминая, прислушиваясь к ощущениям внутри. Вместо пустоты потихоньку наполняет тепло.

Йоан откидывается назад, на ступени. Ложится. И смотрит в небо.

— Теперь ты уйдешь от меня, да? В другую жизнь?

31. Ныряй!

Он держал ее за руку.

Вечер. Они сидели у костра. Падал снег.

Невозможно.

Совсем невозможно передать словами то, что она чувствовала.

Когда утром, немного придя в себя, он стоял на коленях перед ней, приложив ухо к ее животу, слушал, словно мог что-то расслышать. Когда улыбался, такой дурацкой, безумно-счастливой улыбкой. Когда, подхватив ее на руки, таскал по двору…

Радость?

Он же не увидит рождение сына. Вот этот Йоан, который сейчас рядом с ней, который пережил все это, которого она обнимала ночами. Если она останется с ним, он проживет чуть больше трех месяцев и умрет. Это его плата богам. Его договор.

Если она вернется в прошлое, он… исчезнет? Что будет с ним? Он исчезнет? Там, в той жизни, если все получится, будет другой Йоан — веселый, красивый, полный сил. Он не будет помнить всего этого.

А здесь…

Голова шла кругом.

Это один человек, — понимала она. Один! Одна душа, одна суть. Он здесь и там, словно во сне. Если она вернется, эта реальность станет просто сном. Все то, что раньше было между ними — не исчезнет.

Тот Йоан, в прошлом, он же знал заранее, как случится. Когда он напился перед поединком, пытаясь справиться, безуспешно пытаясь собрать все свое мужество…

Он же знал. И так стало.

Один человек.

Не хотелось уходить. Было страшно.

Но если она останется, проживет жизнь здесь… Если останется с ним до конца, то, похоронив его, уже не найдет в себе силы вернуться. Пережив все… Как она будет потом?

Он держал ее за руку. Сидел рядом молча. Не мешал.

— Завтра утром, — тихо сказала она. — Иначе я просто сойду с ума.

— Хорошо, — сказал он.

— Мне страшно.

— Мне тоже страшно отпускать тебя. Если что-то пойдет не так… Мне, наверно, проще умереть самому, чем отпустить.

Так честно…

— Ты не хочешь меня отпускать?

— Как я могу не отпустить тебя? — он вымученно улыбается, поворачивается, целует ее в щеку. — Ты же еще должна стать королевой. Должна родить трех сыновей и дочь. Должна быть счастлива. Давай, ныряй! Я буду рядом.

* * *

Вода ледяная.

Небольшая горная речка, едва ли по пояс в самом глубоком месте, но им хватит.

Стоит коснуться воды и все горит.

Йоан рядом. Что бы не случилось, он будет рядом. Не оставит ее.

Он идет в воду вместе с ней. На глубину.

Губы синеют от голода, и сводит зубы.

— Ничего! — он смеется. — Вынырнешь там, и согреешься! Не бойся.

Невероятная, просто непробиваемая уверенность на его лице.

— Все получится, Дел.

Но Адель помнила, как ночью… он думал, что она не видит, думал, что спит… он тихо обнимал ее, и по его щекам катились слезы. Он боялся за нее. Но сейчас, конечно, никакого страха. Он не покажет ей свой страх. Страх лишает сил.

Все получится.

Он говорит это так уверенно, что усомниться нельзя.

Он верит ей, он отпускает ее. Навсегда.

Не думать об этом!

Они входят в воду.

Ее трясет от холода и нервов, даже не сказать, от чего больше.

Она — вода. Река не может причинить вред ей. Главное помнить.

Сложнее всего — нырнуть.

Нет, сложнее всего — сделать то самое.

Расслабиться, открыв глаза, глядя на небо через слой воды.

Йоан держит ее за руку. Крепко, что сводит пальцы. Совсем белое лицо…

Ради него — она должна. Пути назад нет.

Расслабиться, не думать ни о чем лишнем.

Вода…

Она — вода.

Тихо, осторожно втянуть носом воду. Вдохнуть.

Вода обжигает. Больно, страшно, до спазмов… Легкие горят.

Если она сейчас умрет? Захлебнется?

Нельзя думать о таком.

Йоан рядом. Он вытащит ее, если понадобится. Но пробовать второй раз — куда сложнее. Надо сейчас.

Осторожно выдохнуть.

И это неожиданно легко.

Вдохнуть снова. Полной грудью.

Она видит, как Йоан улыбается ей. Все получится.

— Давай! Поцелуй меня там!

Она не слышит, только видит, как шевелятся его губы.

Сейчас.

Закрыть глаза. Не двигаться — это важно.

Стать рекой. Раствориться в ней. До конца…

Представить тот самый момент.

Довериться.

И вода вынесет сама.

* * *

— Поцелуешь меня?

Адель вздрогнула.

Звенело в ушах.

Он стоял перед ней на одном колене и ждал. Он ведь уже сейчас знает, как все обернется, если она не поцелует его… Он знает. Но готов все равно… Улыбается ей.

Холод реки еще пробирает до костей. Сковывает.

— Дел, разве это так сложно?

Сейчас! Или будет поздно!

И Адель со всех ног бросается вперед. К нему. Едва не сбивая его, обнимая, и целуя в губы. Успеть! Она ведь столько всего прошла, чтобы вернуться! Он сейчас должен победить!

Нужно успеть! Иначе все зря.

— Я люблю тебя! — шепнуть отчаянно.

И только потом отпрянуть. Потому что там, в тот момент, это немыслимо.

Он медленно поднимается с колен, встает. Словно оглушенный. Его совершенно безумные глаза…

Все смотрят на них.

Немыслимо. Но что думают люди — сейчас неважно совсем.

И ревут трубы. Второй раз.

— Скорей! — говорит Адель, улыбка и слезы разом. — Ты победишь!

И, словно опомнившись, он подскакивает на месте и бежит в круг. Трубы ревут в третий раз, но он уже там.

— Я, Йоан Харалт из Андруса, тан Терсо, — громко говорит он, — утверждаю, что эта девушка невиновна и беру ее под свою защиту!

Все так же. И, в то же время, что-то неуловимо не так.

Они кружат. Вернее, Йоан стоит, а Дон кружит, словно пытаясь обойти Йоана кругом. На безопасном расстоянии пока, не пытаясь приблизится, присматриваясь.

Дон живой… Здесь пока Дон еще живой. Они никогда не были друзьями, но разве есть у Адель причины желать ему смерти?

Йоан спокоен и осторожен. Очень собран. Ничего лишнего. Его движения скупы, только самое необходимое, никаких танцев, никакой красоты. Он всего лишь поворачивается на месте, стараясь не оказаться к Дону спиной. Долго. Плечи расслаблены. Колени чуть согнуты. Он медленно перекатывает с пятки на носок, чуть приподнимаясь, и обратно. Не спеша переносит вес с одной ноги на другую.

— Ты уже боишься? — смеется Дон, его дыхание поднимается облачком пара.

Йоан молчит. Словно не слышит вовсе, смотрит Дону в глаза и молчит. Но Адель вдруг видит улыбку на его лице, совсем чуть-чуть, в уголках губ, но…

И эта улыбка злит Дона. Раздражает.

— Ах ты тварь! — рычит он.

Замах, ложный выпад, и острие меча проходит буквально на ладонь от лица Йоана. Тот даже не вздрагивает, не моргает. Смотрит в глаза, словно этот меч, сверкнувший рядом, всего лишь призрак. Сквозь него.

Дон рычит.

И следующий удар уже настоящий. Но Йоан только плавно делает шаг назад и в сторону, и удар проходит мимо.

— Давай! Дерись!

Рубит, что есть силы. Удары сыпятся один за другим, нечеловечески быстро. Но Йоан только уклоняется, ни разу не отвечая, даже не поднимая оружия. Острие клинка смотрит в землю. Словно танец.

— Дерись!

Дон наступает. Меч сверкает в его руках, словно молния. Он гонит Йоана к границе каменного Круга. Дон не дает ему даже перевести дыхание. Еще немного, уже некуда отступать… И, словно чувствуя скорый финал, Дон с чудовищным ревом рубит со всей силы, обеими руками.

И только теперь Йоан впервые принимает удар. Блокируя. И вся мощь, вся сила, вся тяжесть этого огромного медведя разом обрушивается на него.

Разбиваясь. Словно волна о скалу.

На мгновение все замирает.

Захватывает дух.

Дон еще пытается навалиться и продавить, но Йоан держит. Спокойно. Только чуть подавшись вперед, отставив ногу для устойчивости. Держит одной рукой. Сдерживает. Но, кажется, сейчас не выдержит сталь и сломается клинок.

С неба степенно спускаются первые снежинки.

Слышно, как Дон хрипло дышит в тишине, он устал.

Скрежет.

И Йоан, вдруг, отскакивает в сторону, сбрасывая клинок Дона со своего. Разворачиваясь. И с широким размахом бьет…

Удар приходится сзади, у основания шеи, и на мгновение кажется, сейчас голова слетит с плеч.

Сейчас…

Плашмя.

Удар приходится плашмя, не острием, обозначая, сбивая с ног, но не нанося реального вреда. И Дон падает. Едва не кувырнувшись, пытаясь устоять, делая шаг вперед и, наконец, падая на колени.

Падая.

За границей Круга.

Совсем.

И Круг вспыхивает светом.

Адель понимает, что сердце останавливает. Все? Вот так?!

Но Дона, конечно, так просто не остановить. Он не желает признавать поражение. Бросается вперед, сквозь свет. В бой снова.

Но теперь Йоан уже не стесняется отражать удары и нападать сам. В полную силу. Меч сверкает у него в руках, словно небесная молния. Теперь можно. Он уже победил. Еще немного, и снова вышвыривает Дона за Круг.

Тихий гул, словно из-под земли. Свет. Боги где-то рядом.

— Хватит! — голос Йоана перекрывает гул земли, и крики толпы вокруг. — Хватит, Дон!

И хладнокровно поворачивается к нему спиной. Идет к центру.

Дон бросается было снова, но налетает на невидимую стену. Круг не пропускает его. Все. Боги признали победу. Решение принято.

Йоан поднимает меч над головой.

Сейчас?

Нужно сейчас.

Еще одно важное, невероятно важное дело, которое нужно завершить. Сейчас! В Круге. Именно сейчас! Здесь ее слова будут услышаны. Она ведь ради этого столько пережила. Они вместе. Глаза щиплет от слез.

Адель срывается с места и бежит.

Ноги не держат.

У самой границы становится страшно — что если Круг не пропустит ее, как Дона. Но он пропускает. Только обдает жаром. Невероятное чувство, что боги уже благословили ее. Все получится.

Столько слов нужно сказать, но все вылетело из головы. Звенящая пустота.

Паника на мгновение…

И все, что она может сейчас, это подбежать, броситься к нему на шею, обнять… Крепко-крепко. Она не отдаст его богам.

— Дел… — тихо шепчет он, не понимая, но обнимая ее в ответ. — Что ты делаешь?

Он не знает?

Круг. Долг. Кровь должна пролиться.

Она отбирает у него меч, он непроизвольно сопротивляется.

— Ты мне веришь? — тихо спрашивает она. — Отдай.

Он отдает. Кровь. Она сжимает острие клинка левой рукой, правой — выдергивает. Ладонь пронзает болью. Струйка алой крови бежит, падает на священные камни.

И дрожит земля.

Левой ладонью провести по его лбу… кровь остается на лице…

— Я, Адель Мор, дочь Лилиас из дома Тандри, внучка Мануса Тандри, кровь от крови, перед лицом людей и богов, которых призываю в свидетели, беру тебя, Йоан Бреннан, сын Уллема Бреннана и Айгнес Бреннан из дома Харалтов, в законные мужья! Клянусь любить и хранить верность ему до конца своих дней. Боги! Я призываю вас в свидетели! — голос дрожал от напряжения и срывался. И почти шепотом Йоану, — Давай! Теперь ты!

Он смотрит на нее и не может поверить.

— Давай же! — Адель чуть не плачет. — Верь мне!

— Я, Йоан Бреннан, — медленно говорит он, — перед лицом людей и богов, беру тебя, Адель Мор, в законные жены. Клянусь любить тебя, хранить верность, быть защитой и опорой, в горе и в радости, до конца своих дней.

Слезы!

— Боги! — почти кричит она. — Вы свидетели! Долг крови отдан! Он спас меня, он пожертвовал ради меня своей жизнью! Он пожертвовал всем ради меня! Он отпустил меня, не думая о себе… Он мой муж, отец моего ребенка! Он мой! Вы не можете забрать его! Не имеете права! Он мой! Отпустите! Боги! Я Адель, кровь от крови…

Она говорила что-то еще, говорила и говорила… боялась не сказать нужного, но не убедить, не успеть, лихорадочно подбирая слова.

Все, что случилось с ней и не с ней…

Нужно что-то еще… но уже совсем нет слов и нет дыхания. Нет сил. Она не отдаст! Он останется с ней! У них будут дети, и внуки, и все хорошо…

— Поцелуй меня, — шепотом говорит Йоан.

Она бросается к нему на шею, обнимает, прижимается всем телом. Целует его со всей страстью, со всей любовью, которая живет в душе. Она не отдаст!

Он здесь, с ней, сейчас… Он обнимает ее…

Свет. Столб света из-под земли, такой силы, что сбивает с ног, но Йоан держит ее крепко и она не упадет. Свет пронзает их насквозь. Кажется, они растворяются в этом свете, перестают существовать… вот сейчас… вместе, словно одно, и даже боги не в силах…

И во вспышке света Адель видит реку. Видит лицо Йоана сквозь толщу воды…

И последняя мысль — вернуться! Вернуться к нему! Ей даже казалось, что она видит, как он, потеряв ее, еще долго стоит в воде, словно не может поверить. Потом медленно поворачивается, и, ссутулившись, идет к берегу… садится у края…

Свет! Свет растворяет ее полностью.

Когда Адель очнулась, было тихо.

Руки Йоана все еще обнимали ее. Крепко, уверенно. Он тоже ее никому не отдаст.

Тихо, оглушающее тихо, и, после того света, кажется — темно.

Йоан так моргает, щурится… словно пытаясь что-то разглядеть, словно не веря… оглядываясь по сторонам. Да, в такое сложно поверить! Он такого не мог и ожидать.

Моргает и чуть прикрывая один глаз, потом второй.

И потрясенно улыбается, неуверенно. Потом поднимает руку, трет глаза… и так разглядывает эту руку, словно видит впервые. Правую. Шмыгает носом…

— Как ты? — спрашивает тихо. — Согрелась?

— Что? — не верит она. Сердце вдруг пронзает пониманием, но поверить она еще не в силах.

— Согрелась? — говорит он. — А то в реке у меня ноги так окоченели, что я их почти не чувствую. Все получилось, да? Мы победили?

Слезы текут по ее щекам. Даже не в силах ответить.

И он осторожно, губами, собирает эти слезы, гладит… ее волосы, ее плечи, спину… так нежно касается пальцами ее лица.

— Я и забыл, как удобно обнимать тебя двумя руками.

Даже не улыбается, смеется вовсю. И она тоже смеется, сквозь слезы.

32. Весь мир

Из Круга Йоан тащил ее на руках.

Не отпуская.

Просто схватил, поднял и понес, не глядя по сторонам, не оборачиваясь, не слушая.

Толпа, сначала затихшая, не понимающая происходящего, вдруг загудела. Адель только тогда осознала, как безумно это выглядит со стороны.

Она уткнулась носом Йоану в плечо, понимая, что ей, конечно, не спрятаться. И все придется объяснять. Королю, Роналду, дяде, куче людей… Хотя, король, наверно, поддержит, она спасла его сына. Ведь все получилось?! Не могло не получиться.

Роналд первый догнал их.

— Стоять! — заорал он так, что Адель сжалась, вцепилась в Йоана еще сильнее. — Что это значит?!

Йоан повернулся к нему, все так же держа Адель на руках.

— Она моя жена, ты разве не понял? — сказал он спокойно.

— Она моя! — Роналд не мог смириться.

Она даже почувствовала поднимающуюся черную волну ужаса.

Адель вдруг показалось, все это уже было, совсем недавно.

И Тот Роналд отпустил их… но… все не так.

К ним уже спешили со всех сторон.

Ужас…

Волну Йоан обрубил сразу. Адель не сомневалась, что это он, хотя даже не пошевелился. Роналд дернулся, схватился за голову, что-то тихо зашипел.

Здесь все совсем не так, как на пороге трактира в предгорьях. Здесь Йоан действительно может за себя постоять. Здесь он куда сильнее. Сила на его стороне.

— Это не лучшее место для твоих драконьих штучек, — говорил он. — Я готов обсудить с тобой все наедине. Завтра утром. Но сейчас — нет. У тебя была возможность, но ты свое упустил. А я не собираюсь тянуть.

— Что?! — Рон ревел так страшно, но подходить не решался. Боялся новых молний?

Адель вдруг поняла, что среди всего этого безумия, ей просто невероятно смешно. Даже невольно хрюкнула в плечо Йоану, пытаясь сдержать смех.

— Торопишься в постель? — шепотом спросила она.

— Да, — сказал Йоан. — Без этого брак не действителен, а я не собираюсь никому позволить влезть между нами. Ты же не против?

— Нет, — Адель покачала головой, потянулась, поцеловала его в шею, куда смогла достать.

Тавиш подбежал, но пока молчал, не вмешивался. Тавиш на их стороне, он тоже способен на многое.

Дядя Ангус.

— Да как ты смеешь! — голос дяди сейчас похож на клекот стервятника. — Убери от нее руки! Ты пожалеешь! Я не позволю!

— Проклянешь? — холодно поинтересовался Йоан. — Тут полно свидетелей. Пойдешь под суд. А я, заодно, припомню все остальное.

— Значит, она расколдовала тебя? — это уже король. — Как в сказке? И ты из лягушки готов превратиться в прекрасного принца?

Йоан широко ухмыльнулся.

— На счет принца — не знаю, не мне решать, — сказал он. — Но в остальном — все так.

А вот король был просто счастлив.

«Ты еще слишком молода, у тебя нет своих детей, тебе сложно это понять, каково это — потерять жену и день за днем ждать, что смерть заберет сына…»

Адель даже показалось, что в глазах Уллема блеснули слезы.

«Адель! — она услышала это в голове, он не решился вслух. — Спасибо тебе!»

Потом Йоан нес ее в замок, все так же, не выпуская из рук, словно боясь, что она исчезнет, что-то случится. Адель обнимала его.

Их пропускали.

Нет, конечно, на этом не закончится, будет много всего… И даже ее саму еще будут судить. От этого становилось немного страшно. Но они ведь справятся?

Король на их стороне. Он всегда был на стороне старшего сына. Они в Несбетте. А значит, вся замковая стража, гвардия, все они — подчиняются королю. Стража, конечно, не спасет от проклятий, но проклятий больше не будет. Дядя не решится на такое, слишком очевидно.

Король Уллем, Тавиш — мормэр Уинка, старый Харалт, конечно, еще, говорят, Иннсы…

Роналд не успокоится. И Броди, без сомнений, будут на стороне Роналда, и дядя. Потому, что Роналд не просто потерял невесту… ревность разрывает его, но сама Адель не очень-то ему нужна. Главное — Роналд может потерять корону.

О чем она только думает…

Когда Йоан вот так обнимал ее — не хотелось больше думать ни о чем.

Все это будет потом.

Сейчас, прямо сейчас — никто их не тронет. Адель была уверена. Боги благословили их.

Йоан поставил ее на ноги только в спальне. Все так же не выпуская, обнимая ее.

Расстегнул застежку на ее плаще, отбросил в сторону.

И замер. Даже дыхание замирало.

— Знаешь, — тихо сказал он, — я чувствую себя неопытным мальчишкой рядом с тобой. Волнуюсь, просто руки дрожат. Даже не смотря на все, что у нас уже было.

— Я тоже… — Адель осторожно коснулась пальцами его лица, по щеке, про брови от переносицы к виску… — Мне даже начинает казаться — ничего не было.

Что-то вдруг кольнуло в груди от этих слов.

— С одним глазом я тебя нравился больше? — усмехнулся он, и что-то такое в его голосе…

Она отчаянно мотнула головой. Всем телом подалась вперед, к нему. Губами к его губам.

Его поцелуи остались прежними. Нетерпеливый огонь захлестывает ее, и подкашиваются ноги… Разве что-то еще имеет значение?

Она его жена. Здесь, в Несбетте, во дворце, у всех на виду. И можно не бояться. Сегодня она сделала невозможное. Самой не верится…

Он вдруг так ухмыляется, глядя на нее, чуть склонив голову на бок.

— Интересно, — весело говорит он, — а ты снова девственница?

И хочется его убить за это.

Но он просто откровенно ржет.

— Ах, ты! — ей и самой смешно.

— Да, — говорит он. — Со мной очень непросто. Возможно, ты еще пожалеешь, и захочешь вернуть меня богам назад.

— Никогда, — тихо говорит она.

Его пальцы уже начинают расстегивать ее платье.

Все было так же, и совсем не так.

Спокойнее, увереннее… можно было сбросить одежду и валяться на кровати, лаская, целуя, разговаривая. Можно отдаться этому счастью полностью, хотя бы сегодня, не думая ни о чем. Тепло и удобно. Расслабиться. «Немного магии? — предложил Йоан. — Ничего ментального, чисто физически, хочу быть уверенным, что уж точно не сделаю тебе больно. А крови потом, если понадобится, мы на простыни нальем и так». Его ладонь мягко гладила ее живот, тепло и легкое покалывание… немного щекотно. «Ух ты, Йоан! — это было немного смешно, но удивить Адель теперь сложно. — А обратно ты можешь? Восстановить девственность наложением рук?» «Обратно сложнее…»

Нет, он был невероятно нежен с ней. И, в то же время, больше не боясь ее напугать, сделать что-то не так, давая волю всей своей страсти… Никакой магии, Адель могла точно сказать, совсем никакой больше. Но мир плыл перед глазами, взрывался, переставал существовать. Только они вдвоем, словно одно.

— И что теперь с нами будет? — тихо спрашивала Адель, отдыхая, лежа на нем, упираясь подбородком в его грудь, гладя ладонью его плечи, влажные от пота. Спрашивала, даже не потому, что хотела знать прямо сейчас, а просто… Хотелось услышать, что все будет хорошо. Теперь уж точно.

— Все будет хорошо, — уверенно подтверждал он. Разве можно ему не верить?

Он обнимал ее, целуя… его горячие пальцы на его коже… «Ты не устала? Нет?» И она обхватывала его ногами, притягивая к себе и в себя, и все будущее исчезало, оставалось только здесь и сейчас.

А когда, ближе к вечеру, им принесли обед, Адель поняла, что даже встать сейчас не просто, подгибаются ноги.

— Сиди, я сейчас все принесу в кровать.

Он пододвинул столик, притащил всю еду, поставил подушки, чтобы было удобней сидеть…

Рябчики с яблоками — просто удивительно! Волшебство.

Адель смотрела как он ест, как солнечные блики играют в его волосах, делая из светло-русых почти рыжими, какие у него длинные ресницы…

— А если бы я поцеловала тебя перед поединком, еще в тот первый раз? — спросила она.

Он повернулся к ней, долго смотрел, словно совсем не желая сейчас говорить о таких вещах. Но первая безумная волна уже сошла, и теперь ей было важно знать.

— Я бы сразу мог победить всухую, никто бы не пострадал. Это было частью договора. Условие. Я понимал, что ты не поцелуешь, не решишься. Знал заранее. Но явно попросить тебя, объяснять — не имел права. Возможно, и к лучшему, что все так. Если бы я тихо победил, а потом тихо уехал, то ты бы ничего не вспомнила, по крайней мере, сразу. На тебя бы это не подействовало так. Ты бы не стала. Вышла бы замуж за Рона, а потом… Потом, скорее всего, уже ничего бы не вышло.

— Ты знал, что я вспомню?

Он покачал головой.

— Нет. Я не видел дальше поединка. Я и сейчас ничего не вижу в будущем, словно что-то мешает. Тогда я был уверен, что — все. На этом и закончится…

— Страшно было?

Он вздохнул. Словно, зачем ей это?

— Дел… страшно, конечно. Я тоже живой человек, а не каменная глыба. Но страшнее всего даже не потеря руки или зрения. Страшнее всего — ощущение собственной беспомощности. Когда ты даже одеться сам не в состоянии, и… Но ведь сейчас все это уже не важно?

— Не важно, — согласилась она. Все позади. — Меня теперь будут судить, да?

Йоан нахмурился, подобрался даже.

— Ты не бойся, — твердо сказал он. — Как твой муж, я имею право все взять на себя, стать твоим щитом. Боги уже оправдали тебя, значит, наказание не будет суровым. Но просто так, отпустить и не сделать ничего, они тоже не позволят. Не боги, люди. Броди будут требовать максимально строгого наказания. Твой дядя — наверняка. Особенно, если отвечать за тебя буду я. Но большая часть Совета на нашей стороне. Думаю, изгнание… на год, самое большее пять. Вряд ли что-то серьезнее. Твоего деда приговорили к изгнанию на двадцать лет за проклятье. Не бойся. Потом ты сможешь приехать ко мне… возможно, сразу нас вдвоем не отпустят, но потом все равно не смогут помешать. Возможно, там нам будет даже лучше, — он улыбнулся. — В Мидасе, например, дом у моря, крупная галька и сосны… Или куда-то еще, куда захочешь. Даже если пять лет — они пролетят быстро.

— Пять лет… Я буду рада уехать.

Адель говорила честно. Разве это наказание? Сбежать подальше от всего этого ужаса, от интриг и сплетен, и быть только вдвоем. Там родятся их дети…

— Дел, еще недавно я и подумать не мог, заглядывать так далеко в будущее. Пять лет — совсем невозможно. Если б не ты… Дел…

Она потянулась, обняла его, почти судорожно, если думаешь о таком — пробирает дрожь…

Он быстро облизал жирные пальцы, счастливо улыбаясь.

— Иди ко мне…

Потом, глубокой ночью, когда Адель уже почти спала, он тихо вылез из кровати. Оделся тихо, стараясь не будить… Но потом, все же, вернулся, поцеловал.

— Дел, — позвал он. — Дел, я сейчас уйду ненадолго, ты не пугайся. Я буду в Каменном Саду. Ты, если хочешь, можешь прийти ко мне туда. Но только дай немного времени, ладно?

Она вздрогнула, приподнялась на локтях, глядя на него.

— Хочешь поговорить с богами, да?

— Не знаю. Как получится. Наверно, мне просто нужно чуть-чуть побыть одному… Ладно? Я быстро.

— Хорошо, — сказала она.

* * *

Он сидел на ступенях древнего амфитеатра, смотрел в небо.

Увидел, помахал ей рукой.

Она подошла, селя рядом. Положила голову ему на плечо. Он обнял, накрыл ее своим плащом.

— Рад, что ты пришла, — сказал тихо. — Смотри, как красиво… Просто удивительно. Весь мир…

Небо ясное-ясное, черное, бездонное. Звезд полно. И так тихо. К вечеру стало теплее, и снег, что нападал утром — растаял без следа. Запах земли и прелых листьев… такой глубокий, спокойный, насыщенный запах осени. Ночная птица протяжно вскрикнула вдали.

— Дел, ты ведь наверняка строила планы, представляла, как сложится твоя жизнь через год, два, пять лет?

— Наверно, — сказала она. — Но мне было сложно строить планы. Я знала, что меня выдадут замуж, это вопрос времени. И вряд ли меня спросят — хочу я этого или нет. У меня будет муж, человек, которого я никогда не видела, и совсем не знаю, чего от него ждать. Молила богов, чтобы он был добр ко мне… А потом у меня будут дети… Сложно представить.

— Сложно, — согласился он. — А я всегда точно знал, что ни жены, ни детей у меня никогда не будет. Я просто не имею на это права. Если только какая-то девушка захочет по расчету, чтобы получить наследство, у меня ведь, даже как у бастарда, было что оставить. Не важно. Дел, «пять лет пролетят быстро» — это так удивительно. Пять лет — это совсем за гранью того, что мне было отпущено. Я никогда не мог позволить себе заглядывать так далеко. А последнее время — вообще некуда было заглядывать. Совсем некуда. Словно стоишь, буквально на одной ноге, пытаешься удержаться, а мир под тобой тает, и даже шагнуть некуда, еще немного, и не останется совсем ничего. К этому привыкаешь. Да, ко всему привыкаешь. Сначала просто не позволяешь себе паниковать, потом удается смириться, потом начинаешь воспринимать как должное. А тут, вдруг, мир развернулся до горизонта и за горизонт… Это просто оглушает… Я, наверно, даже не умею так жить, понимая, что бездна времени впереди. Даже не знаю, что с этим делать.

Он улыбался почти виновато.

— Ты научишься, — Адель прижалась к нему крепче. — Это просто.

— Я пугаю тебя? Смущаю всякой болтовней? Ну, кому я еще расскажу это, Дел?

Что-то сжималось внутри, тревожно и сладко одновременно.

— Я и представить не могла, что буду так счастлива.

33. Старший сын

— Бреннан? Этот щенок? Да ты в своем уме? — Ангуса трясло, лицо шло красными пятнами.

Король Уллем — образец сдержанности и хладнокровия, словно храмовая статуя.

— Твоя племянница вышла замуж за принца, однажды она станет королевой, как ты и хотел. Чем ты недоволен?

— За ублюдка? — Ангус шипел, нет, говорить громко он благоразумно не решался. — С какой стати я должен быть доволен? Я сверну ему шею…

— Советую поосторожнее, — сказал Уллем. — Иначе я могу счесть это оскорблением короны. И даже угрозой короне. Хочешь закончить, как твой отец?

— Я бы счел это оскорблением прямо сейчас, — холодно сказал старый Фергас Харалт.

Малый зал Совета. На столе старая книга из Храма Небесного Отца, что в Андрусе — чтобы все могли ознакомиться.

Роналд сидел рядом с отцом, хмуро глядя перед собой. А вот Йоан — напротив, на другом конце стола, между Тавишем и Малкомом Броди. Роуан Иннс рядом. Еще Айтар, епископ Храма Предвечной Матери.

Адель присутствовать не должна, но король показал ей место за портьерой. «Рано или поздно ты можешь стать королевой, девочка моя. Так что лучше все знать».

— Не стоит, Фергас, — говорил Уллем так безразлично, словно Ангуса не было в зале. — Я бы счел, но он еще нужен мне на Суде. Не хочу затягивать. Если не он, то кто? Кеннет? Кеннет мальчишка, я его совсем не знаю, и не знаю чего от него ждать. Пока мы отправим гонца в Картленд, пока Кеннет доберется до Андруса — пройдет много времени.

Дядя совсем зеленел от таких слов.

— Ты мне угрожаешь?

— «Вы», — говорил Уллем. — И «Ваше Величество». Да, мы выросли вместе, но сейчас это ничего не меняет. Тебе придется просто принять это как есть. Айгнес была моей женой, и только проклятье мешало объявить сына наследником, он бы просто не дожил до этого дня. Теперь я не вижу препятствий. Я могу признать свою вину перед Роналдом, но не перед тобой.

Роналд хмуро фыркнул, глядя в стол. Вот так просто взять и потерять все…

— Боюсь, такому наследнику, — Малком Броди кивнул в сторону Йоана, — будет не просто. Он взялся из ниоткуда… Кто поддержит его?

— Можно подумать, вы видите его впервые, — удивился король. — Думаю, он успел провернуть уже по десятку дел с каждым из вас. Уистен поддержит его, и не только в моем лице. Здесь Йоана хорошо знают. Андрус поддержит. Думаю, Элгин тоже.

Роуан Иннс кивнул. Элгин всегда был на его стороне.

— Уинк поддержит, — сказал Тавиш. — Думаю, и Леруик тоже, хотя я не имею права говорить за Ришерта.

— Он уже дал тебе согласие? — спросил король.

Тавиш довольно кивнул. Он заберет Исбел с собой, свадьба состоится весной в Уинке.

— Есть еще один момент, который я хотел прояснить, — сказал эпископ Айтор. — У меня нет оснований не верить книге Андруса, я должен признать тот брак свершившимся много лет назад. Но сейчас я должен сделать свою запись. Дело в том, что помолвка Его Высочества принца Роналда и Адель Мор состоялась уже давно. Они тоже принесли клятвы. Простите мою прямоту, но я слышал, что и консумация брака также состоялась. И, следовательно…

— Ничего не было, — рявкнул Роналд.

Адель поняла, что сердце замирает. Что если…

— Простите, Ваше Высочество, но…

— Это вранье, — в голосе Роналда одновременно лед и ярость. — Можете позвать киар, кого угодно. Они подтвердят. Не было ничего, кроме пустой болтовни и пустых обещаний. Я сам готов подтвердить. И так же подтвердить то, что не имею претензий. Хватит.

Рон поднялся на ноги.

— Но… мы же говорили… — попытался было Малком Броди, но вовремя прикусил язык.

— Да пошло оно! — Рон широким шагом направился к выходу. — С меня хватит!

— Значит, препятствий этому браку нет? — подытожил эпископ. — Тогда запись будет сделана. Йоан Бреннан и Адель Мор?

Он посмотрел на короля. Уллем кивнул.

— Все верно. Боги уже благословили, дополнительной церемонии не требуется.

— Этот брак просуществует недолго, — Малком скривился. — Насколько я знаю, использование запрещенной магии в таких масштабах, согласно Кодексу, карается смертью. И если Йоан берет ответственность на себя, то, полагаю, не стоит и беспокоиться. Ничего не изменится. Роналд останется наследником, как и прежде.

* * *

— Адель Бреннан, — говорил старый Харалт, — вы обвиняетесь в том, что без специального разрешения воспользовались силой времени, создав временную петлю, что повлекло за собой глобальные изменения…

Небо всегда представляло обвинение, Земля — защиту.

Большой Зал Суда. Главы всех восьми Домов.

Старый Фергас Харалт, Роуан Иннс, король Уллем, дядя и Тавиш — присутствовали лично, Ришерт Локхарт, Калум Олстер и Дайв Броди — как миражи, но их присутствие от этого не было менее значимым.

Фергас говорил долго, но суть была проста — Адель изменила прошлое. Согласно Кодексу, такое карается смертью. Но боги уже благословили ее в Круге, не покарали, послушали. Значит, то, что она сделала — угодно богам. А если благословили боги, то люди не имеют права наказывать слишком строго.

— Я не могу винить тебя, моя девочка, — Харалт качал головой, и в его глазах было тепло. — Но закон есть закон.

Судили ее, но отвечать за нее будет Йоан. Не справедливо.

Адель пыталась говорить с ним, пыталась отказываться от его защиты, но он и слушать не хотел. «Я обязан тебе куда больше, чем просто жизнью. Не волнуйся, все будет хорошо. Ради нашего сына, Дел… тебе и правда нельзя».

Ради сына. В самый первый день поединка Адель не чувствовала ничего, никакого светлячка-огонька внутри себя. Она даже начала волноваться, вдруг что-то пошло не так? Но потом все вернулось. Одна душа, одна суть… Нет, конечно, совсем не волноваться она не могла, но когда Йоан рядом — было спокойнее. И, в то же время, проще отвечать самой.

Они могут не ограничиться только изгнанием — это сводило с ума. Малком Броди очень настаивал, но Дайв, его отец, мормэр Ована, был не столь категоричен. К счастью, поддерживал Малкома только дядя. «Все, кроме смерти, можно пережить», — смеялся Йоан. А до казни, конечно, не дойдет. Это слишком.

Все было так сложно. Голова шла кругом.

По утрам кружилась голова. Да и не только по утрам.

«Тебе нельзя волноваться», — Йоан не отходил от нее.

Все это тянулось бесконечно, мормеры спорили, обсуждали, и не было этому конца.

Когда Ангус вдруг сказал, что альтернативой казни можно считать лишение зрения и правой руки, Адель едва не стало плохо. До истерики. Ноги совсем не держали ее. Так просто не может быть! Нельзя пройти через все эти ужасы и вернуться к началу.

Йоан…

Нет, он не видел будущего, не знал, как будет. Но он стоял рядом Адель, и его лицо было совершенно спокойно. Но это же Йоан! Даже если бы его прямо сейчас потащили на плаху, он бы не дрогнул, никто бы не увидел его страха.

Потом попросили выйти, оставить судей одних, посовещаться.

Они с Йоаном стояли в коридоре, ждали, и Адель просто трясло. Йоан молчал, только крепко обнимал ее. «Осталось немого, — только говорил он. — Еще чуть-чуть и все».

Когда зачитывали приговор, ей все время казалось, она куда-то проваливается, теряет сознание. Слова она слышала, но они доносились до нее словно сквозь туман, она даже не могла понять их смысла. Единственное, что все же удалось осознать — самое последнее: «…и три года изгнания». Где-то на этих словах Йоан подхватил ее на руки и потащил из зала прочь.

— Что они сказали? — попыталась было Адель.

— Три года изгнания, — улыбаясь, ответил Йоан. Ей даже показалось, он это специально, он сделал так, чтобы полностью она не слышала. — Не волнуйся, все руки и глаза останутся при мне. Ничего не будет.

— Было что-то еще…

— Ерунда, — он отмахнулся. — Дел, ты бы поехала со мной? Я спросил, тебя тоже отпустят. Нам, наверно, не позволят взять с собой многое, не будет никаких дворцов и роскошных нарядов, но мы как-нибудь справимся. Помнишь, во сне домик на островах? Только никто не придет за нами, можно не бояться. А еще можно посмотреть мир… В Мидас сразу не выйдет, разве что через год… Поедешь?

Он спрашивал так, словно мог сомневаться.

— Куда угодно!

Хоть на край света! Разве это наказание? Быть с ним рядом. Со всеми трудностями они справятся, это не самое важное в жизни. Они так молоды, в конце концов, все получится.

Наверно, только тогда Адель немного расслабилась. Все хорошо. Она ведь даже видела Тавиша… «Легко отделался», — весело сказал он Йоану после суда, хотел сказать что-то еще, но не успел, его отвлекли, а потом Йоан увел Адель к себе.

Вечером их позвали на семейный ужин, но они отказались. Йоан отказался. Адель нужно отдохнуть, в ее положении вообще нельзя волноваться, а сегодня такой тяжелый день. Они побудут вдвоем.

Потом они долго лежали в кровати, строили планы — куда поедут и как будут дальше жить. Это было немного страшно, немного волнительно, но даже интересно. Сердце начинало биться быстрее.

Йоан проснулся еще до рассвета, осторожно поцеловал ее.

— Ты спи пока, я скоро вернусь, — сказал он.

— Ты куда?

Вдруг непонятное беспокойство.

— Еще одно небольшое дело нужно закончить. Ты спи. Жди меня тут?

— Вернешься?

Что-то было в этом такое. Он не обманывал ее? Нет?

— Конечно, вернусь, — он улыбнулся. — Ты только побудь тут, договорились? Обещаешь?

Она кивнула.

Не ходить за ним. Она не должна чего-то знать?

Уснуть, конечно, больше не смогла.

Долго вертелась, ждала… На сердце неспокойно.

Ведь он не врал ей, они действительно строили планы, реальные планы. Это правда, она видела. Но было что-то еще…

Ничего страшного?

Ждать невозможно. Наконец, не выдержав, Адель оделась, вышла…

Еще в дверях поняла, что где-то там, на замковой площади, гудела толпа. Собрались люди, что-то происходило. Сердце ухнуло и разом ушло в пятки.

— Дел! — Тавиш поймал ее у дверей. — Что ты здесь делаешь? Йоан просил не пускать тебя близко.

Почти паника.

— Что происходит?!

Там, на той стороне площади за толпой — высокий помост. Но не плаха, слава богам, два столба, между которыми Йоан привязан за руки. Широкие алые полосы на его спине, уже живого места нет. Кнут со свистом рассекает воздух, так, что кажется, слышно даже здесь. Удар! Резкий выдох. Все тело Йоана вздрагивает и выгибается от боли… Стоять он уже не может, держат только веревки.

— Наказание, — говорит Тавиш. — Ты разве не слышала? Три года изгнания и пятьдесят ударов кнутом. Уже почти все.

— Нет!

У самой Адель подгибаются ноги.

— Ничего, — хмуро говорит Тавиш. — Он крепкий парень, ничего с ним не случится. Майрет потом поможет, она же Олстер… Ничего.

Майрет — жена Джори Харалта, дяди Йоана. И все же…

— Им нужно было немного крови, — Тавиш смотрит на нее, качает головой. — Они бы не успокоились просто так. А это — самое простое. Дел, поверь, это наименьшее из зол. За избавление от проклятья — совсем не высокая цена. Дел… ну, не плачь, что ты… Стой, не ходи туда. Не ходи…

Тавиш не пустил, просто схватит ее и не пускал, попробуй тут вырвись. Не орать же на весь двор. Поэтому она просто рыдала, у брата на груди, зажмурившись, сама вздрагивая от каждого удара.

Потом видела, как все закончилось, Йоана отвязали, дядя Джори, взвалил его на плечо, словно куклу, понес.

Слезы…

Принесли в спальню, осторожно уложили на кровать.

Казалось, на спине живого места нет, кожа содрана начисто… Осторожно промыли раны.

Йоан тяжело дышал, едва не теряя сознание, у него было совсем белое лицо и мокрые от пота волосы… он пытался что-то сказать, но Майрет села рядом, положила ему на затылок руку.

— Хватит, не болтай, — строго сказала она. — Лежи тихо. Дай мне сосредоточиться. Адель, а ты отойди, пожалуйста. Не мешай. Я поставлю его на ноги.

Олстер в девичестве, она знает, что делать.

— Позвонки выбиты… я сейчас поправлю. Адель, скажи ему, чтобы недели две ничего тяжелого не поднимал. Так… сейчас…

Внимательно, по-деловому.

Сначала — проверить кости, не ломано ли чего… «а, вот — два ребра»… нет ли внутренних разрывов, сердце, легкие… «так, в левом легком много крови, сейчас»… Били от души. Говорят, Броди согласились лишь с тем условием, что работать с кнутом будет их человек, иначе, если свои, местные — это вообще не наказание. Свои — пожалеют.

Адель смотрела на все это и понимала, что если бы не Майрет, то он мог бы и не выжить совсем. Страшно…

Когда Майрет закончила, Адель казалось, она сама сейчас упадет без сил.

— Вот и все, — сказала Майрет, тяжело откидываясь назад, убирая со лба прилипшую прядь волос. — Сейчас он будет спать. Пусть спит. Не волнуйся, это не самое страшное, что могло с ним случиться. Теперь уже все…

Все закончилось.

Адель сидела рядом, смотрела на него, и не могла поверить, что теперь уже действительно все. Ничего страшного с ними больше не будет. Они уедут, да, но это, как раз, совсем не пугало ее. Два дня и в дорогу, Йоану дадут время, чтобы прийти в себя.

Уедут вдвоем.

Ночной ветер, снег, летящий в глаза, придорожные трактиры…

Только теперь они оба будут свободны.

Йоан спал, и даже, чуть-чуть улыбался во сне. Уже все.

34. Одна семья

Проснулась, когда он, довольно ухмыляясь, сгреб ее в охапку.

— Дел, я напугал тебя, да?

Такие виноватые глаза, что хочется простить сразу.

И как же она рада!

— Ужасно! — призналась Адель. — Я думала, с ума сойду. Почему ты мне сразу не сказал? Как ты?

— Спина чешется, просто невозможно. Но в целом — хорошо. А ты?

Вид у него действительно был вполне бодрый, даже щеки порозовели.

— Ты полночи стонал, вообще в себя не приходил, горячий, мокрый… Я уже не знала, что думать. Майрет сказала, что жар — это нормально при таком быстром восстановлении. Но Йоан… У меня просто сердце разрывалось…

Она шмыгнула носом.

Он же уснул, нормально, без жара и стонов, только под утро. И только тогда Адель уснула вместе с ним, немного расслабившись.

— Все хорошо, — потянулся к ней, поцеловал. — Сейчас утро или вечер?

— Вечер, кажется. Я ведь тоже спала…

Он тихо усмехнулся.

— Сейчас посмотрим.

И даже раньше, чем она успела его остановить, сел на кровати. Сдавленно охнул, зажмурившись…

— Йоан… Тебе надо лежать.

— Не надо. Сейчас… Уже все.

Он явно собрался с силами и поднялся на ноги.

Постоял немного на месте, сделал несколько осторожных шагов. Повернулся к ней.

— Сейчас умыться, — сказал он, — и пойти, поискать чего-нибудь поесть? Как думаешь? Может, как раз к ужину успеем?

Адель не выдержала, засмеялась.

Вылезла к нему…

Боги, его и обнять-то сейчас страшно.

Он обнял ее сам, прижал к себе. Адель даже показалось, он сейчас и на руки ее подхватит…

— Тихо, тихо! — она едва не дернулась назад. — У тебя спина! Позвоночник… Майрет сказала, две недели ничего тяжелого не поднимать!

— Ты очень легкая, — усмехнулся он.

— Вот уж нет! И вообще! Нам с тобой ехать через два дня! Там никаких Олстеров не будет! Что я буду делать, если у тебя прихватит спину по дороге?

— Дел! — он крепко обнял ее, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно баюкая. — Какая же ты смешная. И очень хорошая. Я люблю тебя. И обещаю, что не буду пока тебя поднимать, не волнуйся. Но на ужин-то мы пойдем, правда?

Последнее — с надеждой. Как можно с ним спорить?

* * *

Первое, что Адель услышала еще в дверях — веселый звонкий девичий смех, словно серебряный колокольчик. И мужской смех тоже, такой знакомый, но сразу не понять… Им там, в обеденном зале, очень весело.

Даже немного обидно стало, пока они там умирают и сходят с ума, тут веселятся. Как можно веселиться?

— Не бурчи, Дел, они отличные люди. Разве у них есть повод для траура?

— Что? — Адель даже не сразу поняла, о чем он.

— Я читаю мысли, — пожал плечами Йоан. — Иногда даже читать не надо, твоя мысль висит у тебя над головой, словно грозовое облачко, так, что от нее сложно отмахнуться.

Очень хотелось обидеться и на него заодно, но не получалось.

— А вот и он! — Джори Харалт поднялся со своего места. — Я же говорил, что запах жареной баранины поднимет его с постели! — подошел, очень осторожно обнял его за плечи. — Как ты? Мы волновались за тебя.

— Хорошо. От баранины я бы не отказался.

— Адель, проходите, садитесь с нами. Вам удалось хоть немного поспать?

— Йоан, как твоя спина? — спросила Майрет.

— Доброе утро, принц-защитник! Ты же только проснулся? — это Тира Иннс. Она тоже вскочила с места, подбежала, обняла, потрепала по волосам, словно мальчишку. Он и выглядел мальчишкой рядом с ней, ниже почти на ладонь. Но даже при своем росте — Тира ослепительно красива, изящна, и каждое ее движение — словно танец. Ревность чуть уколола Адель…

Она почти не видела Тиру после турнира, но это скорее от того, что ее не выпускали, сначала обвинения, потом все это… Йоан что-то рассказывал он ней, они, считай, выросли вместе, почти брат и сестра, Иннсы и Харалты всегда были близки. Рассказывал, что Тире нет равных в стрельбе из лука, она всегда вместе с братьями, у нее их трое, и даже успела поучаствовать в небольшой войне за морем, теперь гордится настоящим боевым шрамом под ребрами… На счет шрама… нет, про это Адель не хотела и думать сейчас, не важно…

— Мы все так волновались за тебя, — сказала Тира.

— Так волновались, что даже есть не могли? — усмехнулся Йоан.

— На самом деле, мы собрались тут в первый раз, — Роналд не стал подходить, но вид у него тоже был довольный. — Майрет заходила к вас днем, сказала, что оба спите обнявшись, и все хорошо. И, значит, нам тоже можно расслабиться.

Рон волновался?

Адель только сейчас, наверно, поняла, как сильно благодарна Рону. Он отпустил ее. Дважды. И в том будущем, которое не случилось, и в том прошлом, которое случилось уже, в зале Совета. Хотя мог бы настоять на своем. Потребовать свое.

Это же его смех слышала Адель? Его и Тиры. Удивительно, но как смеется Рон раньше не никогда слышала. Когда они вошли, Рон стоял рядом с Тирой, опираясь о высокую спинку ее кресла. Держал ее за руку… А вот рядом ним Тира выглядела, если не маленькой, совсем немного меньше его, то необыкновенно изящной и хрупкой… И оба такие счастливые.

Они все собрались здесь, за одним столом. Старый Фергас Харалт, его жена Несса, совсем седая, но все еще красивая, не смотря на пучки морщинок у глаз, словно она улыбалась… Иннс в девичестве, двоюродная бабка Тиры. Джори Харалт, Майрет, их дети — все трое. Роуан Иннс, Гордан — его второй сын, Тира. Король Уллем… хотя здесь, среди них, он не выглядел, как король, просто член семьи. Роналд. Тавиш и даже Исбел.

Да, они все казались одной семьей, хотя это почти невозможно. Большой семьей, какой у Адель никогда не было. И она теперь тоже вместе с ними. Было невероятное чувство, что все эти люди не останутся в стороне, случись что, и придут на помощь. Что они все вместе. На них всегда можно рассчитывать. Да и сама Адель, конечно, тоже сделает все…

Они сидели за столом, болтали, смеялись. Ей казалось, она знает их всю жизнь, так легко было. Огонь потрескивал в очаге, за окном падал снег, горы белели неприступными вершинами…

Харалты всегда женятся по любви. И любовь она — вот! Вокруг них. Словно самая сильная магия.

Все плохое закончилось.

Немного жаль, что мамы нет здесь. Как бы сложно не было, но… просто Лилиас сама никогда не была счастлива. А сейчас, наверно, порадовалась бы — Адель все же вышла замуж принца, хоть и не за того. От судьбы не уйдешь, кому как не Морам понимать это.

Несколько месяцев прошло, как она покинула Уинк, но, казалось, целая жизнь.

Все так изменилось.

И еще, было немного жаль, что придется уехать…

— Мы вернемся, — шепнул Йоан, осторожно погладил ее коленку под столом. — И потом сможем пожить здесь какое-то время. Тебе в Андрусе всегда рады. А пока — немного посмотрим мир.

Это звучало так… словно не изгнание, а большое свадебное путешествие. Пусть не всегда с комфортом, но зато — вдвоем. Рядом с Йоаном можно было ничего не бояться.

Конечно, просто не будет, но они справятся.

И возвращаться будет непросто, далеко не все хотят видеть в Йоане наследного принца, далеко не все примут его. Тем более, после трех лет отсутствия.

Но сейчас не хотелось заглядывать так далеко.

Сейчас она была просто счастлива.

Бонус. Дакашский наместник

Айгнес, прячась в полутьме за колонной, разглядывала нгорского великана, пришедшего вместе с наместником. Великан был огромным и чудовищным, аж захватывало дух. Черным, с широким плоским носом и золотыми глазами, и клыками, словно у хищного зверя. Ростом, наверно, с двух обычных людей, а то и больше, и невообразимыми ручищами, каждый кулак которых больше головы Айгнес.

Уже поздно, ей полагалось бы давно быть в постели, но любопытство не давало спать.

Дакашцы прибыли на закате, яркие, шумные, пахнущие сладкими пряностями и дальними землями. Уставшие, после дальней дороги. Сейчас их размещали в замке, кого куда. Только с великаном оказалось непросто, хотя бы потому, что двери человеческих построек были для него низковаты, а на конюшне, куда его пытались определить — пугались лошади.

Дошло до того, что сам наместник взялся устраивать его судьбу.

Наместник был не дакашцем, а северянином, но это Айгнес знала заранее. Лорд Рой Айкор, даже не из малых домов, вроде бы, но какая-то часть древней крови в нем была… Воин, начинавший наемником много лет назад, потом выбившийся в командиры, взявший неприступный Ошнаас с горсткой людей, державший Ронгваар долгую зиму, в окружении, пока не подошли войска, заключивший мир в торуками и утами, приведший их сражаться за Олгершир… За ним числилось много подвигов. Дядя Роналд много рассказывал о нем, вернувшись с юга. Наместник — всего второй год. Высокий, мощный, сам словно великан, огненно-рыжий, разодетый в пурпур и золото. Суровый и громогласный. Он казался Айгнес едва ли не богом войны, самим Четырехруким Ареном.

Но, каким-то образом, этому лорду Айкору удалось успокоить лошадей, подобрать для великана место чуть в стороне. «Только на одну ночь!» — услышала Айгнес. Потом найдут место получше. Он сам проследил, чтобы лошадей накормили с дороги, слуг накормили, устроили поудобнее, благородным господам отвели соответствующие их положению комнаты. Отец всегда говорил — хороший правитель всегда знает своих людей и находит время для каждого. Айкор хороший правитель?

А потом подошел отец…

Тихо что-то сказал наместнику, словно старому другу, так же тихо посмеялся, и едва ли не под руку, потащил его прочь. Айкор был совсем не против такой бесцеремонности… да и можно ли возражать королю?

Айгнес хотела было уйти, или еще немного поглазеть на великана, пока ее не заметили. Но не удержалась, тихо прокралась вслед за ними.

Длинными коридорами. Айгнес умела красться незаметно, дядя Тавиш научил ее, он же не только Мор, но и Тандри. Получалось так хорошо, что даже отец не замечал. Хотя, может быть, он просто притворялся, Айгнес была уже достаточно взрослой, чтобы понимать это. Подыгрывал ей.

Тихо-тихо…

Отец и этот Айкор шли и обсуждали что-то в полголоса, какие-то важные дела. Айгнес не могла разобрать.

А потом, вот просто так, в коридоре, встретили женщину…

— Рой, — обрадовалась она. — Я как раз шла к тебе, — и вдруг застыла на мгновение, почти вскрикнула. — Йоан! О, боги…!

И бросилась к отцу на шею.

Айгнес растерялась немного. Удивилась. Возмутилась даже. Какая-то незнакомая чужая женщина, и вот так! И отец был совершенно точно рад тоже. Он почти поймал ее на лету в объятья. Прижал к себе. «Малышка моя, как я скучал! Как я рад тебя видеть!»

Айгнес даже показалось, она видит что-то запретное…

А как же мама?

Уши нестерпимо начали гореть… Айгнес попятилась.

Что это значит? Кто она? Но здесь, в вечерней полутьме, особо не разглядеть. В дакашских шелках… и не сказать, что красавица, примерно ровесница мамы, маленькая, худая… И папа так рад ей!

* * *

За завтраком Айгнес непрерывно зевала после почти бессонной ночи, полной размышлений, но старательно хмурилась, глядя на отца. Тот так же старательно пытался состроить серьезное лицо, но не будь Айгнес Бреннан, если это его не забавляло.

«Я знаю твой секрет!» — так и хотелось сказать. Он подмигнул ей.

«Маме скажу!» Но мама улыбалась тоже. Нет, мама, конечно, не может слышать ее мысли, но, казалось, отец поделился с ней. Они смеются над ней оба!

Хотелось возмутиться!

Нет, вслух Айгнес не признается, что сбежала от няни и ночью бегала по замку, и уж тем более, что следила за отцом. Приличные девочки так себя не ведут. И все же…

Айгнес что-то не понимает?

Нет, все же, потом она не выдержала, поделилась с Мартином. Ее брат, всего на год старше, он должен понять. Не то, что Коннор, который уже совсем взрослый. Но Мартин всегда был самый серьезный и рассудительный.

— Если она приехала с посольством Дакаша, то совсем скоро мы увидим ее. Возможно даже, представят официально. Нес, подожди совсем чуть-чуть.

Айгнес едва дождалась. Это просто невозможно!

Тронный зал. Пестрая блестящая толпа дакашцев у дальней стены, они ждут приглашения подойти.

Айгнес стояла чуть позади высокого кресла матери, слева от короля, могла все видеть. От нетерпения сводило живот.

Сейчас объявят…

— Лорд Рой Айкор, наместник Дакаша! Повелитель дождя и покоритель Атаянга!

Толпа сзади зашепталась.

Мартин тихо фыркнул.

— Могу поспорить, — тихо сказал он на ухо Айгнес, — что если бы объявляли сами дакашцы, перечисление всех заслуг наместника заняло бы полдня!

Дакашцы любили роскошь и пышные церемонии. Каждый из них был наряжен во что горазд, один пышнее другого, от блеска золота и драгоценных камней слепило глаза. И все же, Айгнесс казалось, что отец, в строгом черном камзоле и короне из белого золота, выглядит куда внушительней, чем все они.

— А так же, леди Илен Айкор, с детьми!

А вот леди Илен дакашцы объявлять бы не стали вовсе.

Они подошли все четверо. Огромный рыжий лорд Айкор, сияющий сегодня еще ярче, чем вчера. Его жена в дакашском платье… невысокая худая женщина…

— Она мне не нравится, — тихо буркнула Айгнес.

И все же, что-то было в ней такое, неуловимо знакомое. Просто ужасно.

«Знакомое? В зеркало на себя посмотри!» — усмехнулся ее мыслям Коннор.

В зеркало?

Чем больше Айгнес всматривалась, тем меньше что-то понимала. Детей у наместника было двое, по крайней мере, двое пришли сюда. Старшая дочь — высокая и рыжая, пошла в отца. А вот сын… Сын был похож на отца Айгнес. На короля. Да что…

Айгнес даже поджала губы от обиды. Посмотрела на маму. Мама улыбалась, и совершенно точно была рада видеть дакашского наместника с семьей, это не официальная вежливость, это от души.

Что-то важное ускользало.

— О боги, — тихо сказала мама, — как Шон изменился! Я бы никогда его не узнала.

— Он был совсем мальчишкой, — шепнул отец, — не старше Коннора. А вот Лене совсем не изменилась. И Никел пошел в нее, настоящий Бреннан.

Кто? Лене? Бреннан?

Айгнес беспомощно опосмотрела на Коннора, но он сидел далеко от нее, справа от отца, и незаметно спросить она точно не могла. Но Коннор знал! Он же все знал! Что происходит? Кто…

«Твоя тетка Эленор, балда!»

* * *

— Сиятельный повелитель дождя! — отец смеялся.

Мама радостно обнимала леди Илен… или тетю Эленор, да?

Сбежавшая принцесса.

Как же она сразу не догадалась! Стоило только посмотреть на тетю, да и на себя в зеркало, и все становилось так очевидно!

Больше никаких церемоний. Поздно вечером, чай к камина, печенье… и все так по-семейному. Даже лорд Айкор больше не в золоте, а в простом сером дублете без единого украшения.

— У меня самого глаза болят от этого сияния, — Айкор довольно ухмылялся. — Но дакашцы считают, что чем выше положения, тем больше золота на тебе должно быть навешено. Иначе они просто не воспринимают всерьез. Казало бы, побрякушки, какая ерунда. А весят, порой, потяжелее, чем боевые доспехи!

— Как ты изменился, Шон! — улыбалась мама.

— О, боги! Ваше Величество… Шон? Я и забыл, когда меня последний раз так называли!

— Даже Лене?

— Даже я, — сказала она. — Нужно было быть очень острожной, чтобы не выдать. Нам же приходилось скрываться. Сейчас уже не важно, но вначале было очень тяжело.

— Вам так многое пришлось пережить… Расскажи!

— Это так долго рассказывать… Сложнее всего было ждать его с войны. Этих непрерывных войн! То одно, то другое. Я просто с ума сходила! Он же вечно лез в самое пекло! Вечно пытался кому-то что-то доказать! Я думала, что просто поседею, еще не дожив до тридцати.

— Ну, а как иначе? — Айкор взял ее за руку. — Как не доказывать? Я же женился на принцессе. Значит, пришлось стать настоящим принцем для нее. Какие у меня еще пути? Я просто делал то, что умею… Вы же тоже, Ваше Величество, провели три года в изгнании, вместе с мужем.

— О-оо, — мама улыбнулась, — это совсем не то! Йоан три, а я только два, приехала к нему, когда уже Коннор родился. Но нам не нужно было скрываться, нас принимали везде, у нас были деньги…

— Хочешь сказать, что и в Лаасе было легко? — удивился отец. — Когда ты сама стирала и штопала рубашки, а денег едва хватало на пустую похлебку и ячменные лепешки?

— Я же знала, что это ненадолго, стоит только подождать. Тебе самому там приходилось работать целыми днями… Зато я помню, как Коннор там научился ходить, и как он гонялся потом за соседским петухом, а тот отчаянно клевался! А еще в Лаасе просто невероятные водные сады! К тому же, на Лааском рынке я научилась торговаться так хорошо, что теперь могу дать фору даже фаросским купцам в любых переговорах!

Айгнес слушала. Все это было так интересно… И так необычно. Далекие земли, совсем другая жизнь. Мамину историю она, конечно, знала, но все равно слушала с удовольствием. А то, что рассказывала тетя — просто невероятно!

Они рассказывали все по очереди, и родители, и тетя Эленор, и Айкор. Даже Коннор что-то помнил, пусть и совсем смутно, но все же — дом в Аданасе, мраморную лестницу и пальмы под окнами. Море… Нет, море Айгнес видела в Уинке, когда ездили к дяде Тавишу. А вот пальмы не видела никогда, но ужасно хотела. И ужасно завидовала всем им. Настоящая жизнь, полная приключений! Даже захотелось самой сбежать, когда вырастет, как тетя, с каким-нибудь рыцарем! И он будет совершать подвиги ради нее. Это так прекрасно.

— Надо свозить тебя в Мидас, к бабушке Лилиас, — шепнула мама на ушко. — Тоже посмотришь мир. Хочешь?

Конечно Айгнес хотела! Еще бы! Да и бабушку видела только один раз и очень давно. Бабушка уехала в Мидас после свадьбы родителей, и, говорят, снова вышла там замуж…

Поздно совсем…

Она забралась в большое кресло с ногами, устроилась там среди подушек. И даже начала засыпать…

Последнее, что еще слышала — что отец тоже собирается за море, наверно, через год. В Северный Ойна-о-Ран, там что-то назревает и, скорее всего, потребуется его присутствие. Он уедет… Айгнес будет скучать… Мама немного волновалась. В Ойна-о-Ране будет война…

— Ну, что ты, Дел, — отец качал головой. — Ну тебе-то уж зачем волноваться? Ты же видела? Вы же будете потом встречать меня на дороге, у стен Несбетта? Как во сне?

Как во сне…

Глаза Айгнес совсем закрывались.

Потом, кажется, уже ночью, отец отнес ее в кровать. Ей снилось море, пальмы, пустыни, и даже петух, который бегал за ней попятам… А потом, вдруг, так неожиданно, высокий черноволосый принц из Ауэгды. Рикардо. Да, именно так. Они стояли на палубе корабля, который нес их бескрайнюю даль, и принц обнимал ее, а она сама… Она была так счастлива… Словно выросли крылья!

Так будет?

Оглавление

1. Поединок

2. Сто дней назад

3. Принц и принцесса

4. Древняя кровь

5. Бастард

6. Соперница

7. Пикник в саду

8. Нити судьбы

9. Жестокие игры

10. Под дождем

11. Королевская охота

12. От свадьбы не убежать

13. Поцелуй

14. Испытание и помолвка

15. Девичья башня

16. Немного любви

17. Принц Ауэгды

18. Договор

19. Расплата

20. Гром и молнии

21. Дорога

22. Песни у костра

23. Стрела

24. Турнир

25. Ночь, день и ночь

26. Обвинения

27. Поединок

28. Вода и время

29. Свадьба

30. Ночной ветер

31. Ныряй!

32. Весь мир

33. Старший сын

34. Одна семья

Бонус. Дакашский наместник Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg