«Иней как ночь»

Иней как ночь (fb2) - Иней как ночь [недоформатировано] (пер. Нина Владимировна Павлива) 968K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сара Рааш

Сара Рааш

ИНЕЙ КАК НОЧЬ

Дагу и Мэри Джо, которые не приносили столько хлопот, сколько Генерал и Ханна

1

Мира

Все это так неправильно.

Я прячусь в дверном проеме темницы и ощущаю происходящие в Вентралли изменения. Он будто ожидает пришествия бури. Но вместо того чтобы сражаться бок о бок с винтерианцами, я оставляю их, следуя за практически незнакомым мужчиной. Я понятия не имею, кто он на самом деле.

Темницу никто не охраняет: все солдаты участвуют в государственном перевороте. В коридоре с левой и правой стороны от нас распахнуты двери в комнаты. Я могу незаметно наблюдать, что происходит внутри. Солдаты выстраивают придворных вдоль позолоченных стен. Слуги рыдают. Но больше всего пугают те, кто спокойно взирает на происходящее и ничего не предпринимает. Во все стороны, точно ножи, летят угрозы. Солдаты объявляют о свержении короля Джессе и о том, что теперь правительница Вентралли — его жена Раэлин. Королева наделена великой силой, которой могут пользоваться абсолютно все, — силой, дарованной ей королем Спринга Ангрой.

— Он жив?

— Его магия сильнее той, что в накопителях?

— Он выжил благодаря ей?

Эти вопросы оглушают меня не меньше пульса, стучащего в висках.

— Ангра помог вентраллианской королеве свергнуть короля. Он… — у меня дрогнул голос, — уже вовсю влияет на Корделл. Он захватил Отем и Винтер, убил саммерианского короля, но люди не боятся его, они проявляют интерес.

Рарес, если это его настоящее имя, смотрит на меня.

— Ангра скрывался целых три месяца и все это время планировал завоевание мира. Его появление не такое внезапное, как кажется, — отзывается он.

И кому как не тебе знать, что магия всегда вызывала у людей интерес и любопытство.

— Кому как не мне? — выдавливаю я. — Что ты хочешь сказать?

— Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? — прищуривается Рарес. — Я бы предпочел сначала уйти отсюда.

До нас доносятся крики солдат и звон мечей. Не дожидаясь моего ответа, Рарес направляется в коридор, и мне лишь остается последовать за ним.

Почему я иду за этим таинственным человеком? Я ведь должна вызволять с Мэзером винтерианцев и готовить план освобождения моего королевства. Или спасать Кэридвен, находящуюся в плену у Раэлин. Или искать способ вызволить Терона из заточения Распада.

Погруженная в тревожные мысли, я сбиваюсь с шага.

Я подозревала, что смерть Ангры — это уловка, но даже вообразить не могла, что он настолько силен. Он наделяет магией людей, которые не обладают накопителями. Я не учла того, что его сила подпитывается Распадом, который возник в те времена, когда магия не была привязана к королевским родам.

Проходя по коридорам, я вижу кругом влияние Распада. Свет и краски, так поразившие меня по прибытии в Вентралли, померкли. Во дворце Донати теперь, как и в Спринге, царит полумрак. У солдат напряженные и злые лица. Придворные жмутся друг к дружке, трясясь от страха и глядя на завоевателей полными ужаса глазами. Никто не сопротивляется, не угрожает расплатой и не пытается сражаться с солдатами. Это дело рук Ангры. Все выглядит так, будто он наделяет магией только своих приспешников. Как, например, Раэлин, которая с помощью Распада убила саммерианского короля. Но сознание толпящихся в коридорах людей затуманено чужой силой. Их словно опоили скверным вином.

Под влиянием магии Ангры люди слабеют духом и способны уступить своим самым порочным желаниям.

«Как его остановить? Как спасти…»

Сердце замирает.

Совсем недавно я бежала с Леканом и Коналлом по улицам Ринтиро. Я думала о том, как удержать Кэридвен от убийства ее собственного брата, как сформировать союз с Вентралли и как найти орден Искупителей или ключи, как не позволить Корделлу открыть магический источник.

Тогда я задавала тот же самый вопрос, который мучает меня сейчас: «Как мне спасти всех?» И ответ магии поразил меня. Спасти всех можно, если пожертвовать королевским накопителем и вернуть его источнику магии.

Но накопитель Винтера — я сама. Живой человек.

Рарес толкает меня за декоративное дерево. Мгновение, — и из ближайшей комнаты выходят солдаты.

— Не сейчас, — шепчет он. Лезет в вырез своей рубашки и вытаскивает оттуда висящий на цепочке ключ — последний ключ к источнику магии в Тадильском руднике. — Ты нашла меня. Нашла орден Искупителей. Мы поможем тебе победить Ангру. Но сначала давай выберемся отсюда живыми.

Как он узнал, о чем я думаю?

Я поступаю правильно: без помощи ордена мне с Ангрой не справиться. Я научусь управлять своей магией точно так же, как Ангра управляет своей. Я смогу уничтожить Ангру и Распад. Или же искореню всю существующую магию единственным известным мне способом.

Рарес выводит меня в опустевшую кухню, заставленную массивными деревянными столами. На огне жарится мясо. Слуги побросали дела и спрятались. Рарес достает бурдюк и заполняет его водой из насоса в углу.

— Кто ты? — спрашиваю я.

Он указывает на ножи, разложенные на кухонной стойке.

— Вооружись.

— Кухонными ножами?

— Нож — это тот же клинок. Кровь им можно пустить не хуже кинжала.

Нахмурившись, я засовываю несколько ножей за пояс. На спине болтается пустой чехол — мой шакрам остался в бальном зале. В груди Гарригана. Я впиваюсь пальцами в край стоики.

На мое плечо опускается ладонь, и я поднимаю глаза.

— Меня зовут Рарес. Тут я не лукавил. Рарес Албескью, глава ордена Искупителей.

Он смотрит за мое плечо — на кухонную дверь, ведущую во дворец. Звуки доносящихся оттуда шагов становятся все громче. Времени на объяснения нет, нам надо бежать.

— Я все тебе расскажу, — обещает Рарес. — Но сначала нам нужно добраться до Пейзли. Там будет безопасно. Ангра не посмеет преследовать нас там.

— Почему? Что ты планируешь?.. Почему это…

Рарес сжимает мое плечо, и я умолкаю.

— Доверьтесь мне, ваше величество. Я должен много чего показать, но только в Пейзли смогу это сделать без опаски. Обещаю, я расскажу все, как только смогу.

— Мира, — поправляю я его.

Если уж я ради всеобщего блага буду рисковать жизнью, то пусть ко мне обращаются так, как мне того хочется.

Рарес улыбается:

— Мира.

Мы идем к другой кухонной двери — той, которая выходит в сад. Рарес выскальзывает на улицу, а я медлю, снова почувствовав угрызения совести. Такое ощущение, будто я сбегаю.

Рарес оборачивается.

— Ты не можешь спасти всех, оставшись.

Мне уже говорили это раньше: «Ты не можешь спасти всех. Винтер превыше всего». И громче всех это говорил Генерал.

Меня охватывает печаль. Мэзер рассказал мне о смерти Элисон, но ни словом не обмолвился о Генерале. Уильям пережил нападение корделлианцев на Дженьюри? Что стало с Винтером? В каком состоянии мое королевство? Мысль о смерти Генерала невыносима. Он должен был выжить! И если он жив, то сделает все возможное, чтобы спасти Винтер.

Я повторяю про себя слова Рареса.

Почему я сравниваю его с Генералом? Они ведь такие разные. Глаза у Рареса больше, кожа темнее, все руки покрыты шрамами от сражений. Но что самое важное — я вижу в нем те качества, какие никогда не обнаруживала в Генерале. Всего одно слово, добавленное им, полностью изменило значение привычной мне фразы.

«Ты не можешь спасти всех, оставшись».

Это не приговор. Это возможность.

— Кто ты? — выдыхаю я.

— Тот, кто очень долго ждал тебя, душа моя, — улыбается Рарес.

* * *

Дворец остается позади, и вскоре тишину туманного сумрака пронзает звук трубящего рога. Обнаружили мое исчезновение. А значит, нашли прикованного к стене темницы Терона, Мэзера и остальных…

Нет. Мэзер не допустит, чтобы с винтерианцами случилась беда. Не потому, что я приказала их спасти, а потому, что он защитник по природе. Хоть Мэзер и потерял трон, в душе он все равно остался правителем. Предвестники Расцвета безоговорочно доверяют ему, а подобное доверие может завоевать только прирожденный лидер. Он единственный из тех, кого я знаю, способен самостоятельно найти выход из любой трудной ситуации.

«А как же Терон?»

Я спотыкаюсь. Мы с Раресом выбегаем из города и скрываемся в густом лесу, окаймляющем Ринтиро с севера. Этот вопрос задала не я. Он прозвучал как… Я резко останавливаюсь. Рарес успевает отбежать на несколько шагов, прежде чем заметить это. Голос в голове держит меня в плену, и я сжимаю пальцами виски.

«Какая страшная участь — быть частью одной и той же магии, правда? Если бы только ты была сильнее».

Окружающий меня мир расплывается. Перед глазами стоит лицо Ангры.

— Нет! — кричу я и падаю. Колени упираются во влажную землю.

Ангра слышал мои мысли, когда мы находились рядом, но сейчас он далеко. Как он может говорить со мной? Я должна была его остановить…

«Но ты не можешь меня остановить, так ведь, светлейшая? Мои солдаты идут за тобой. С Винтером покончено. Пришло время Спринга».

Я с трудом выговариваю одно единственное слово: «Почему?»

Я уже задавала этот вопрос во дворце Донати, посреди резни, учиненной Ангрой: король Саммера, Ноум, Гарриган… Тогда я узнала, почему Ангра хочет разрушить рудники Винтера. Чистая магия накопителя способна противостоять Распаду. Поэтому Ангра захватил Винтер. Поэтому не давал никому приблизиться к рудникам.

«Ради чего все это?..»

Из-за развязанной Ангрой войны погибли мои друзья. Из-за нее мое королевство было разрушено. Из-за нее я всю жизнь спасаюсь бегством. Но я все еще не знаю, чего хочет Ангра.

На мои пальцы, сжимающие виски, ложатся чужие ладони. Я открываю глаза. По рукам струится магия — прохладная, чистая, сильная. Страх сменяется потрясением: Рарес вливает в меня свою магию. Его лицо напряжено, на лбу выступили капельки пота.

— Борись с ним!

Сердцем я понимаю, что не должна подчиняться магии Рареса, но всей душой жажду этого.

«Борись!» — велю я себе, открываясь предложенной Раресом помощи.

Удар, — и меня отбрасывает назад. Я плашмя падаю на землю, в голове стоит такой звон, будто кто-то запихнул в нее колокол.

Я вижу, что Рарес одними губами произносит мое имя.

— Ты… — еле выговариваю я. — Что ты?..

Меня чуть не выворачивает наизнанку. Рарес вновь кладет свою ладонь поверх моей. Я прожигаю его взглядом, хотя глаза заволакивает багровой пеленой.

«Теперь отдохни, — произносит его голос в моей голове. — Отдохни. Доверься мне».

«Довериться тебе? Что ты сделал? Ты мне ничего не рассказываешь!»

Я пытаюсь сопротивляться, но медленно впадаю в беспамятство. В полудреме ощущаю, что Рарес поднимает меня на руки и несет через лес.

«Ты похож на Генерала больше, чем мне казалось», — успеваю подумать перед тем, как погрузиться во тьму.

2

Мэзер

Она ушла.

Мэзер изо всех сил налег на засов. Тот со скрипом поднялся, и дверь в камеру распахнулась. Первым с кулаками наготове вылетел Фил, за ним все остальные. Однако Мэзер не стал терять время на раздачу приказов и поспешил освободить Дендеру, Нессу и Коналла. Крики закрытого в камере Терона в любой момент привлекут внимание солдат… а Мира оставила их.

— Нужно выбираться отсюда, — не обращаясь ни к кому конкретно, сказал он, развернулся к лестнице и замешкался.

Если у темницы стоит охрана, то очень быстро они снова окажутся в камерах. Может быть, есть другой путь?

Мы можем разделиться, — выступил вперед Фил. — Часть из нас пойдет наверх, остальные — в глубь темницы искать другой выход.

— Или вы можете последовать за мной, — раздался еще один голос.

События этого дня настолько выморозили Мэзера изнутри, что он не чувствовал ничего, кроме готовности убивать. Он прыгнул в сторону голоса и потянулся за мечом, позабыв, что оружие у него отобрали. У него остался лишь накопитель Корделла. Пальцы Мэзера коснулись драгоценного кинжала, засунутого за пояс, рот искривился при воспоминании о том, как небрежно отбросил его в сторону Терон. С каким бы удовольствием Мэзер замарал кровью красивый корделлианский клинок!

В середине прохода, сцепив руки, стояла женщина. Ее платье отливало серебром, точно начищенные доспехи, лицо скрывала маска.

— Если, разумеется, хотите жить, — добавила она и властно вздернула подбородок.

— Вы вентраллианка, — заметил Мэзер, подойдя почти вплотную. — С чего нам вам доверять?

Женщина фыркнула.

— Можно подумать, у вас есть выбор.

— Вы — герцогиня Бриджит, мать короля! — воскликнула Дендера. — Я видела вас с Раэлин.

Бриджит закатила глаза.

— Если я поддержала государственный переворот, то с чего мне тогда спускаться сюда… — она сморщила нос и повела головой, — без охраны? Выбирайте сами: или я потчую вас объяснениями здесь, или вы следуете за мной. Мне лично абсолютно все равно, выживете вы или умрете. Но, кажется, вы можете быть полезны, так что решайте быстрее.

Загремела дверь, ведущая в темницу. Кто-то, в конце концов, услышал крики Терона.

Мэзер шагнул к Бриджит. Она приняла это как согласие, развернулась на каблуках и поспешила по коридору, сверкая серебристым платьем. Остальные без вопросов последовали за Мэзером, ведь у них действительно не было выбора. Будучи узниками Ангры, они не смогут освободить свое королевство.

Как много открылось тайн. Корделл захватил Винтер, Терон пошел против Миры, вентраллианская королева устроила государственный переворот. Можно ли доверять мужчине, с которым ушла Мира? Нужно поскорее выбраться отсюда и убедиться, что с ней все в порядке.

Бриджит свернула в камеру справа. Мэзер помедлил всего лишь мгновение, давая глазам привыкнуть к темноте. Если старая карга завела их в ловушку…

В задней части камеры была приоткрыта дверь. Если ее закрыть, она полностью сольется со стеной.

— Закройте за собой дверь, — велела Бриджит и вышла.

— Холлис, — прошептал Мэзер. — Прикрой всех. Будь начеку.

Холлис отошел назад, пропуская остальных вперед. Мэзер последовал за Бриджит. Камень заглушал почти все звуки, в отдалении лишь слегка постукивали каблуки: герцогиня поднималась по ступеням. Лестница! Мэзер метнулся за женщиной, желая увеличить расстояние между ним и винтерианцами на случай, если наверху их поджидает западня. Тогда он сможет предупредить друзей и дать им время повернуть назад.

Все случилось так внезапно: появление незнакомого мужчины; неожиданное доверие Миры к нему и ее отчаянная просьба освободить всех. Мэзер согласился только потому, что давно не видел ее такой — пугающей, прекрасной и неистовой, как снежная буря.

Лестница привела на небольшую площадку. А та — к еще одной, наверху которой остановилась Бриджит. Тихо звякнули ключи. Мэзер держался в нескольких шагах от Бриджит, готовый встретиться с солдатами или с самим Ангрой.

Вглядываясь во тьму, он сжимал и разжимал кулаки. Он был свидетелем смерти Ангры. Собственноручно сломал его накопитель и видел, как тело тирана испарилось. Так к чему же на самом деле привело уничтожение накопителя?

Бриджит открыла дверь. Мэзер не спешил, давая глазам привыкнуть к желтому свету, озарившему небольшую часть комнаты за дверью: густой алый ковер, низенький столик из красного дерева, синие стены. Ни одного солдата.

Бриджит зашла внутрь, и секундой позже в комнату вошел Мэзер.

— Бабушка! — раздался детский голос.

Они очутились в спальне, обставленной мебелью из красного дерева: столом, креслами, широкой кроватью и шкафами. Последние стояли между огромными гобеленами, высотой от пола до потолка. Дверь, в которую они вошли, располагалась за одним из таких гобеленов. Еще две двери — ничем не скрытые — находились в разных концах комнаты.

Бриджит была матерью Джессе Донати, короля Вентралли. Короля, который во время свержения показал себя и разгневанным, и слабым беспомощным монархом. В большей степени беспомощным. Он сидел сейчас перед Мэзером в мягком кресле, держа на коленях мальчика. За креслом, вцепившись в руку короля, пряталась девочка.

Еще одна девочка, ненамного старше сестры и брата, вышла вперед.

— Бабушка, — повторила она.

Из-под кружева ее маски скатились слезинки. Бриджит погладила девочку по темным локонам и оглянулась на Мэзера.

— Я помогу вам уйти, но вы возьмете с собой моего сына и внуков.

Король Вентралли поднялся. Прячущаяся за ним дочь тут же вцепилась в его ногу, а годовалый малыш в маленькой зеленой маске воззрился на Мэзера большими спокойными глазами.

Рядом встал Фил, и Мэзер почувствовал за спиной остальных друзей. За то время, что они тайно тренировались в Дженьюри, он изучил их повадки как свои собственные. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что пальцы Трейса нервно подергиваются, сжимая пустые ножны, Эли сердито выпятил подбородок. Готовый броситься на помощь Кифер держится позади всех, внимательно наблюдая за происходящим, а тихие Холлис и Фидж застыли сбоку.

Мэзер обернулся, чтобы посмотреть на Дендеру, Коналла и Нессу. Дендера обнимала Нессу, Коналл стоял настороже с каменным и посеревшим лицом. Его брата убили так же неожиданно, как Элисон.

Мэзер отвернулся. Нельзя сейчас предаваться горестным мыслям.

— Мама, — произнес Джессе. Даже маска не скрывала его изумления. — Кто…

— Мы договорились? — спросила Бриджит у Мэзера.

— Вы спасаете нас? — он сузил глаза.

С детьми он никогда не имел дела, но понимал, что вывести их из дворца будет практически невозможно.

Кто-то из их группы выступил вперед. Мэзер ожидал увидеть Дендеру, но, повернувшись, удивленно моргнул. К Бриджит вышла Несса.

— Конечно, договорились.

Мэзер и сам собирался согласиться. Они в любом случае не оставят здесь беззащитных детей. Его поразило другое — с какой непринужденностью Несса опустилась на колени перед старшей девочкой.

— Привет, — сказала она. — Я Несса. А это мой брат Коналл.

Коналл удивленно уставился на сестру, но все же смог сделать легкий поклон.

— Мелания, — представилась девочка, с трудом выговорив «л».

Улыбка, которой ее одарила Несса, была невероятно нежна для девушки, в чьих глазах плескалось отчаяние.

— Что ж, Мелания, не откажешься отправиться с нами в путешествие?

Девочка посмотрела на бабушку. Бриджит ободряюще улыбнулась внучке, и Мелания вложила свои пальчики в протянутую ладонь Нессы.

После этого все закрутилось. Бриджит повытаскивала из шкафов одеяла и другие пожитки. Дендера и, что удивительно, тихий Холлис принялись убеждать двух других детей отправиться в «путешествие». Все суетились, и лишь король Вентралли неподвижно стоял посреди поднявшейся суматохи. Он больше не держал сына — мальчик прижался к Холлису, — он глядел в пол, стиснув зубы.

— Я должен пойти за ней, — внезапно сказал Джессе, эхом вторя навязчивым мыслям Мэзера.

Мэзер взял себе из скудного вооружения кинжал. Он не знал, что ответить королю. Никто больше не сказал ни слова.

— Твоя жена приняла сторону Ангры, — начал он. — Освобождая ее…

— Мне плевать на Раэлин, — рявкнул Джессе.

Бриджит, услышав его, перестала сворачивать одеяло.

— Нет. Я не позволю тебе погибнуть из-за…

— Из-за кого? — резко развернулся к матери Джессе. — Как только ты ее не называла за эти годы — никчемной, опасной… шлюхой. Но, похоже, Раэлин гораздо больше соответствует твоим оскорблениям. Так что не смей говорить, что не позволишь мне вызволить Кэридвен.

К концу его речи в комнате воцарилась гробовая тишина. Прозвучавшее имя разбередило душу, напомнив Мэзеру о прощальных словах Миры. Она просила его спасти Кэридвен. Почему вентраллианским король тоже озабочен судьбой саммерианской принцессы? Ответ Мэзер прочел на лице Джессе.

Бриджит поджала губы. Она ни слова не проронила, следя за тем, как ее сын снимает темно-зеленую маску.

— Я не уйду, пока не разломаю эту маску и не спасу Кэридвен.

Мэзер нахмурился.

— Пока не разломаешь маску?

Король ответил так, будто множество раз повторял эти слова про себя:

— Это акт окончательного разрыва с человеком. Ломая перед ним маску, ты даешь понять, что сыт им по горло и не боишься показать свое истинное лицо. Ты никогда его больше не увидишь, поэтому твои тайны в руках этого человека ничего не значат.

Мэзер кивнул. По правде говоря, не имело никакого значения, что именно собирается делать король. Если Джессе намеревается противостоять жене и спасать Кэридвен, Мэзер пойдет за ним — особенно если это означает, что тем самым он выполнит задачу, порученную ему Мирой.

— Все остальные должны уходить, пока это еще возможно, — обратился Мэзер к винтерианцам. — Я пойду с королем. Мне тоже нужно кое-что сделать.

— Ты тоже нас оставляешь? — ощетинился Кифер.

Но вперед выступил Фил:

— Он пойдет за нашей королевой.

Мэзер коротко склонил голову. Он ожидал дальнейших возражений, но все молчали. Даже Кифер больше не возмущался. Все осознавали серьезность положения Миры. Она последовала за человеком, которого никто из присутствующих не знал, и в это самое мгновение могла сражаться за свою жизнь…

К счастью, молчание прервала Дендера:

— Верни ее. Мы же… — она кивнула на его друзей, Нессу и Коналла, — уведем детей в безопасное место.

А что потом?

Мэзер не задал этого вопроса вслух, потому что прекрасно знал ответ. Им придется иметь дело с корделлианцами, которые захватили Винтер, с кошмаром, в который Ангра ввергает мир. И вернувшаяся Мира попадет в самый эпицентр борьбы. Но она королева. Она — его королева. Каких бы действий она ни потребовала от Винтера в назревающей войне, он подчинится. Он никогда больше не оставит ее в одиночестве, с чем бы она ни столкнулась.

Дендера повернулась к Бриджит.

— Как мы уйдем?

Герцогиня с видимым усилием оторвала взгляд от сына. Она провела рукой по своей маске, словно убеждаясь, что та на месте.

— Здесь есть еще один проход, — сказала она и направилась к одному из гобеленов.

Дендера двинулась за ней, но ее задержала Несса.

— Куда мы направимся? — прошептала она. — В Винтере небезопасно.

— Вы можете отправиться в саммерианский лагерь беженцев, — предложил Джессе. — Он в дне езды отсюда, на южной границе Элриджского леса, у реки Лэнгстоун. Там вы будете в безопасности.

— Хорошо, — согласилась Дендера. — Мы украдем лошадей. Может, карету или лодку. Встретимся там.

Она одарила Мэзера суровым взглядом. Он доберется до лагеря вместе с Мирой. И точка.

Дендера поудобнее перехватила сидящую у нее на руках принцессу. Король на прощание поцеловал своих детей в лоб — поспешно, словно не доверял самому себе. Когда он отвернулся, его воспаленные глаза были полны слез. Несмотря на вновь надетую маску, Мэзер видел, какую боль приносит королю расставание с детьми. Но помимо боли его взгляд был полон решимости.

Король повернулся к матери, но та смотрела на Мэзера.

— Спускайтесь по лестнице, по которой мы пришли сюда, — сказала она ему. — На площадке поверните налево. Там есть дверь, ведущая в главный коридор.

— Спасибо, — поблагодарил ее Мэзер.

Дендера, Несса и Коналл направились к другому проходу. Холлис держал на руках вентраллианского принца. Он и его сестра понимали необходимость следовать за Дендерой. Остальные Предвестники Расцвета медлили, бросая на Мэзера неуверенные взгляды.

Он бы не задумываясь взял их с собой, если бы ему не надо было спешить. К тому же детям нужна защита. Из их группы только Дендера участвовала в сражениях, хотя Коналл и выглядел внушительнее любого солдата, которого когда-либо видел Мэзер. Как же ему не хотелось отпускать своих ребят. Он чувствовал себя с ними сильнее. Увереннее.

— Нас не одолеть, — произнес Холлис их девиз. Слова, которые они твердили на тренировках.

Мэзер улыбнулся.

— Нас не одолеть.

Холлис с Фидж последовали за Дендерой, Нессой и Коналлом. Эли подошел к брату, чтобы убедить его идти вместе со всеми. Кифер с мрачным лицом нырнул в открывшийся проход.

Трейс колебался. Вздохнул, будто собираясь задать вопрос, но лишь передернул плечами.

— Мы обскачем тебя и первыми доберемся до лагеря, — поддразнил он Мэзера, сверкнув улыбкой.

Остался только Фил. Он не спешил уходить.

— Иди, — сказал ему Мэзер. — Ты им нужен.

Фил выгнул бровь.

— Прости, Бывший король, но тебе от меня не отделаться.

— Фил, я серьезно.

Тот так взглянул на Мэзера, что дальнейшие возражения застряли в горле.

— Мы ввязались в это все вместе. Все мы. И если кто-то из нас вынужден отделиться от остальных, одного мы его не отпустим.

— Или ее, — из прохода показалась голова Фидж.

— Или ее, — улыбнулся Фил. — Короче, я иду с тобой.

Его улыбка была заразительной, убежденность — непоколебимой. Мэзер почувствовал, что сдается. На самом деле, он был рад, что не остался один. Мгновением позже дверь с глухим стуком закрылась, и в комнате остались Мэзер, Джессе, Фил и Бриджит. Герцогиня, поджав губы, сидела в кресле. Джессе шагнул к ней, а Мэзер, махнув Филу, двинулся к тайному проходу, по которому они пришли.

— Спасибо, — поблагодарил Джессе мать.

Бриджит пожала плечами.

— Иди. Раэлин скоро заметит, что я увела вас к себе.

Король мягко сжал материнское плечо пальцами, и Бриджит наконец устремила на него взгляд. Сталь в ее глазах растворилась в слезах.

— Иди, — выдохнула она. — Со мной все будет хорошо.

У Мэзера встал ком в горле, глаза защипало, и он отвел взгляд. Джессе первым нырнул в проход. Бриджит разгладила складки на платье и уставилась на дверь. В любой момент в ее спальню ворвется Раэлин, которая жаждет расправиться с герцогиней не менее жестоко, чем с саммерианским королем. Мэзер подоспел к самому концу столкновения вентраллианцев с саммерианцами. Он видел только, как Раэлин свернула королю Саммера шею, но и этого хватило, чтобы понять: вентраллианская королева никого не щадит.

Мэзер вышел и прикрыл за собой дверь. Звякнул засов.

Пути назад нет. Ни для кого.

3

Кэридвен

Повозка, в которой возили девушек из борделя, в пропахла мускусом, потом и плюмерианскими благовониями. Она почти не проветривалась, здесь было душно. На полу лежали шелковые подушки и атласные покрывала. Кэридвен никогда не бывала внутри, несмотря на то, что брат бесконечно подзуживал[1] ее «стать настоящей саммерианкой» и вкушать вместе с ним радости жизни.

В ушах стояли ненавистные упреки. И хруст его ломающейся шеи. Кэридвен уткнулась подбородком в колени. Повозка, запряженная буйволами, тряслась, проезжая по улицам Ринтиро, и обессилевшую принцессу потряхивало вместе с ней.

— Кэри.

Присевший перед ней Лекан поморщился, выпрямил ногу и упал на пол. На его колене зияла рана, щека была рассечена. Кэридвен знала, что все его тело покрыто порезами и синяками.

— Кэри…

Его голос надломился. Что он мог сказать? Что могла сказать она?

Кэридвен прикрыла глаза. Перед внутренним взором встало посиневшее лицо Симона, которого душила магией Раэлин.

«Остановись… Раэлин… Оставь ее в покое!»

Симон умолял сохранить ей жизнь. Хотя всего за минуту до этого Кэридвен явилась на площадь, намереваясь прикончить его собственными руками. Сама она успела лишь хрипло закричать, когда Раэлин сломала ему шею, и его жизнь оборвалась.

Кэридвен открыла глаза. Лекан, разорвав атласное покрывало, пытался лоскутом ткани оттереть кровь с ее рук.

— Оставь, — процедила она сквозь сжатые зубы.

Лекан не послушал.

— Он был твоим братом. Ты любила его, — прошептал он.

Мышцы Кэридвен окаменели.

— Я ненавидела его.

Пальцы Лекана, сжимавшие атласный лоскут, на секунду напряглись, после чего он с удвоенной силой принялся оттирать ее плечо. Он молчал, сосредоточившись на том, что делал, словно настоящий слуга. Будто кровь на теле Кэридвен не была кровью ее брата.

Кэридвен уставилась на кровавые разводы. Упивающаяся властью и обезумевшая Раэлин приказала солдатам обезглавить Симона. И когда вентраллианец начал резать королю шею, его сестра не могла уклониться от летящих в нее брызг крови. Симон мертв. Его обезглавленное тело лежало прямо перед ней.

Она оттолкнула Лекана, попыталась подняться на ноги, но не смогла выпрямиться в полный рост и, ударившись о грязный потолок, повалилась вперед. Резкая боль прострелила запястья, когда она упала всем своим весом на выставленные вперед руки. Повозка закачалась.

— Тихо там! — гаркнул снаружи вентраллианский солдат.

Кэридвен вскочила и всем телом бросилась на стену. Повозка зашаталась еще сильнее, но не остановилась и продолжила путь по улицам города. Кэридвен с криком снова обрушилась на стену. Если она не выпустит пар, то ее душа не выдержит терзающей муки.

Она не должна страдать из-за смерти Симона. Она желала ему смерти… желала, чтобы он хотя бы немного испытал на своей собственной шкуре тот ужас, что сам внушал рабам. Желала стереть с лица брата его вечную улыбку, чтобы он молил о пощаде, а не лучился радостью при виде нее.

Кэридвен задохнулась от подступивших к горлу рыданий. Он всегда радовался, когда видел ее. Улыбался так, словно во всем Саммере не было никого милее.

Эти мысли испепеляли Кэридвен изнутри. Ей вспомнилось, как Симон впервые встретился с Мирой, намеренно приняв ее в борделе. Брат и тогда волновался о том, где Кэридвен, увидится ли он с ней.

Жар и пламя, он всегда любил ее. Даже разрушая их королевство и доводя народ до нищеты. Кэридвен так сильно хотела, чтобы он ненавидел ее, потому что… Потому что тогда, возможно, она смогла бы ненавидеть его сама…

Лекан обхватил Кэридвен руками и усадил как раз в тот момент, когда снаружи в узкое заколоченное досками окно ткнули мечом. Серебристое лезвие скользнуло прямо над головой Кэридвен.

Горло саднило от криков. И так же надсадно болела душа. Печаль должна приносить боль, особенно такая печаль… такое предательство. Ведь это и есть предательство. Она пошла против Симона. А он все равно ее любил.

Кэридвен отчаянно вцепилась в Лекана. Она боялась саму себя. Внутри все выгорело, не осталось ничего, что могла бы еще забрать Раэлин. Несколько часов назад Кэридвен навсегда распрощалась с Джессе, а теперь Раэлин отняла у нее Симона и Саммер.

Нет, это сделала не Раэлин. Это сделал Ангра, если верить вздору вентраллианской королевы. Уж лучше бы это была вина одной Раэлин. Кэридвен не имела ни малейшего понятия, что делать. Ангра одарил Раэлин магией. Он наделил Симона силой контролировать несаммерианцев.

Разгоревшаяся война ни в какое сравнение не идет с той, что вела Кэридвен. С продажными и испорченными монархами она еще могла побороться, но с этим?.. С темной магией и паутиной зла, что накрывала всю Приморию. Ее грозил объять ужас. Опираясь на Лекана, она глубоко вдохнула тошнотворно-приторный запах, стоявший в воздухе.

— Мира спаслась, — сказала Кэридвен, потому что ей необходимо было верить. — Она остановит… это.

Рука Лекана, обнимающая ее, глухо стукнула и упала на пол. Размяв пальцы, он потер раненую ногу и зашипел от боли.

Кэридвен оторвала кусок ткани от покрывала и, прежде чем Лекан успел воспротивиться, перевязала ему колено. Потом потерла о бедра ладони, пытаясь разогнать кровь и заставить себя мыслить разумно.

— Они заперли дверцы? — спросила она скорее у самой себя, чем у Лекана.

Лекан поправил повязку.

Раэлин назначила пятерых солдат стеречь нас, остальных забрала с собой.

Он умолк, но Кэридвен и так прекрасно знала ход его мыслей.

А еще Раэлин забрала с собой голову Симона.

Кэридвен подползла к дверцам в задней части повозки и надавила на них руками. Конечно же, они не поддались. Тогда она провела ладонями по дереву, ища слабое место или щепу, которую можно было бы отколоть и использовать вместо оружия. Ничего.

Но есть подушки и одеяла. Из них можно сделать веревку, а той в свою очередь можно придушить ничего не подозревающих солдат, когда они откроют дверцы повозки. Это, без сомнения, произойдет во дворце, где уже не пятеро солдат будут усмирять пленников. Одного солдата можно взять в заложники, набросив ему на шею шелковую удавку, и, прикрываясь им, убежать. Да, но Раэлин контролирует весь город. Она полна темной магии Ангры. И намерена убить Джессе и его детей.

Кэридвен схватила ближайшее покрывало и принялась его рвать. Лекан оперся спиной о стену и уставился суровым взглядом в потолок, пытаясь не обращать внимания на боль. Он весь изранен и сражаться не сможет. Ей нужно спрятать его в безопасном месте, а потом вернуться и… что дальше? Одной пойти против всей вентраллианской армии? В Ринтиро, конечно же, остались верные Джессе люди. Они помогут ей спасти короля и его детей. Ей нужно найти их… или Миру. Мира поможет. Если только Раэлин не убила ее. Может, Джессе с детьми уже мертвы. Может, пока она беспомощно томилась в повозке, не осталось ни единой возможности что-то исправить. Руки Кэридвен застыли. Пустота внутри нее нашептывала, что ей должно быть все равно, что сделала с Джессе Раэлин. Кэридвен четыре года притворялась, так с чего беспокоиться сейчас?

Но она не могла не беспокоиться. Сейчас все совсем не так, как было. Одно дело — закрывать глаза на то, что Раэлин спит с Джессе в той самой постели, в которой она сама спала с ним. И совсем другое — закрыть глаза на то, что Раэлин убьет его и его детей. Не важно, что произошло между ней и Джессе. Она не допустит смерти его сына и дочерей. Ведь Джессе так сильно их любит. Ей вспомнилось, как он ползал по полу спальни дочери, а та заливисто смеялась. Мужчина, король! Частично из-за его любви к детям Кэридвен так тяжело было окончательно с ним порвать. Она спасет Джессе и его детей, и это будет первым шагом в новой войне. Нужно освободить вентраллианского короля. Найти винтерианскую королеву. Сплотиться против Ангры и заставить его заплатить за захват Саммера… и за то, что Раэлин убила Симона.

Она способна на это.

— Стой!

Повозка остановилась. Кэридвен приникла к единственной щели между досками, которыми забили окно, готовая отскочить, если в него опять ткнут мечом. Они еще не доехали до дворца, и вокруг мелькали разноцветные здания Ринтиро, чьи яркие краски скрыли тени.

Лекан, нахмурившись, взглянул на Кэридвен. Почему они остановились? Они оба молчали. Кэридвен села на корточки, держа в руках натянутую самодельную веревку. Заржала лошадь.

— Мы желаем приобрести содержимое повозки, — произнес чей-то голос.

Кэридвен напряженно вслушивалась в его интонации. Нет, этот голос ей не знаком. Раздался мужской смех.

— Забудьте… У нас есть приказ.

— Приказ — это хорошо. А золото у вас есть?

Зазвенели монеты. Судя по звуку, много монет. Их кто-то покупает?

Ее ноздри гневно раздулись. Наверное, какой-нибудь вентраллианские лорд-извращенец заметил саммерианскую повозку и решил, что везут рабов на продажу. Один из солдат присвистнул. Молчание длилось всего несколько секунд.

— Вы даже можете оставить себе повозку, — увещевал покупатель. — Не хотелось бы, чтобы ваша королева сразу обнаружила пропажу.

«Ваша королева». Это не вентраллианец. Один из солдат хмыкнул. Снова зазвенели монеты.

— Они ваши.

Звякнули ключи. Послышались приближающиеся шаги. Кэридвен приподнялась и встала боком. Она замедлила дыхание, но сердце не слушалось, сильно стуча в груди.

Ключ повернулся в замке. Дверь приоткрылась. Кэридвен скользнула вперед, собираясь набросить веревку… Покупатель-солдат недоуменно взглянул на нее. Его кожа темнела в сгущающихся тенях. За ним, посреди солдат и лошадей, стояла женщина. Ее темные волосы были собраны в пучок над жестким воротником шерстяного серого платья. На спине, посверкивая в сумерках, крепилась секира.

Боевой пыл Кэридвен мгновенно угас.

— Жизель?

Их купила королева Якима.

4

Мира

Первой мыслью, когда я пришла в себя, была: «Как устала терять сознание из-за магии».

Слева от меня тихо потрескивает костер, наполняя воздух дымом. С трудом открыв глаза, я радуюсь милосердной тьме ночи, — яркий солнечный свет был бы сейчас мучителен. В голове пульсирует боль.

— Ты же знаешь, что можешь себя исцелить, — раздается голос Рареса.

Я переворачиваюсь на бок и сжимаю пальцами лоб в попытке унять отголоски былой агонии.

Поляна, на которой мы находимся, окружена кольцом деревьев со склоненными ветвями и густой листвой. Рарес не смотрит на меня, затачивая один из украденных на кухне ножей.

— Если бы я знала, как управлять своей магией, то не пошла бы за тобой, — резко отзываюсь я. — Что ты сделал со мной? Как ты это сделал?

Рарес проверяет лезвие на остроту большим пальцем и вздыхает.

— Я бы не удивился тупым кухонным ножам у бедняка, но у вентраллианского короля?.. Какой позор.

Я сверлю его убийственным взглядом. Он бормочет что-то о том, что даже куры не заслуживают быть разделанными такими ножами. Но стоит мне набрать воздуха, чтобы закричать на него, как он устремляет на меня взгляд.

— Может, стоит для начала научить тебя терпению?

Преодолевая головокружение, я сажусь на колени. Костер разведен так близко от меня, что искры от потрескивающих веток покалывают кожу.

— Откуда у тебя магия? — спокойно, но требовательно спрашиваю я. — И как ты можешь влиять ею на меня?

Рарес ставит локти на колени и, покручивая нож, разглядывает мое лицо.

— Ты волнуешься, что я тебе ничего не объясняю, а если объясню, то расскажу далеко не все. Ты волнуешься, что совершила ошибку, доверившись мне, а еще больше — что не сумела найти меня раньше. Я все упомянул, душа моя?

— Как…

— Я мог бы начать уверять тебя, что ничуть не похож на твоих предыдущих наставников, но поступлю лучше: теперь, когда мы в безопасности — в относительной безопасности, — я расскажу тебе все, о чем обещал рассказать. В мельчайших подробностях. Ну, может и не во всех — некоторые из них упоминать ни к чему.

— Но… почему?

— Из-за их незначительности.

— Да нет же, — раздражаюсь я. — Почему ты мне все расскажешь?

Он удивленно смотрит на меня.

— А почему бы не рассказать?

Вот так просто? Я привыкла к спорам. К тому, что мне приходилось умолять Генерала хоть что-то объяснить.

Рарес возвращается к заточке ножа и начинает говорить. Отстраненно и бесстрастно, словно его все это ничуть не касается.

— Твоя мама уже рассказала тебе о том, как Распад посеял в мире хаос. Магию использовали во имя зла. Монархи Примории, решив противостоять ему, насильственно и жестоко отобрали у своих подданных накопители.

Я прикусываю язык, чтобы удержаться от вопроса: откуда он знает, что Ханна рассказала мне об этом? Боюсь своими словами навести его на мысль, что он слишком непринужденно делится со мной знаниями.

— При этом погибли тысячи людей, — продолжает Рарес. — Еще больше людей были одержимы Распадом и предавались своим низменным и порочным желаниям. Это было время отчаяния. Тогда монархи создали королевские накопители в надежде, что предметы, наполненные огромным количеством магии, очистят мир от Распада. По накопителю на каждое королевство, четверо из них были привязаны к женской королевской линии крови, четверо — к мужской. Пейзли ничем не отличался от других королевств, вот только подданные его отказались подчиниться монаршей магии с той легкостью, с какой подчинился весь остальной мир. Нам вновь грозила ужасная участь. Вся мощь магии принадлежала восьмерке людей, которые могли возжелать еще большей силы. Как можно было довериться им? Что, если бы они пошли на поводу своих низменных желаний и снова принесли в мир Распад? На земле нет места магии. Слишком высока цена за нее. Мы организовали группу мятежников — орден Искупителей — и выступили против нашей королевы. — Рарес умолкает, устремив на меня взгляд. — И добились успеха.

— В Пейзли нет королевы? — тихо спрашиваю я, но мой вопрос, кажется, заполняет все пространство между нами.

У нас есть регент, при необходимости выполняющий обязанности королевы, но в Пейзли нет ни королевы… ни королевского накопителя. В ночь мятежа королева Пейзли отказалась уступить нам. Она видела в нас угрозу королевству, а не предлагаемое нами спасение. В битве она пожертвовала собой ради королевства. Это случилось сразу же после того, как орден разбил ее накопитель.

— Что? — выдыхаю я, обхватив себя руками.

Рарес смотрит мне в глаза.

— Мы осознали, что произошло, когда уже ничего нельзя было изменить. Все в Пейзли, от сторонников королевы до членов ордена, впитали в себя магию. Мы все стали накопителями. Свершилось то, чего твоя мама так желала Винтеру.

— Откуда ты это знаешь? — Я потрясена до глубины души.

— Нас было больше, чем сторонников королевы. К власти пришел орден, с тех пор он и правит Пейзли. И мы по-прежнему верим в то, что магии нет места в этом мире. Потому и скрываем наше королевство от чужих глаз. Разумеется, мы поддерживаем связь с другими королевствами, но удивительно, как много всего можно скрыть, когда никто не знает, что искать. Особенно, когда твое королевство находится в горах. — Рарес подмигивает мне. — В горах много чего можно спрятать.

То, что Ханна желала для Винтера, уже случилось с другим королевством. Магия влилась в каждого жителя Пейзли, после того как его накопитель был разбит и королева пожертвовала собой. Целое королевство людей, обладающих магией. Ангра не сунется туда. Рарес прав, там мы будем в безопасности.

Я возбужденно подаюсь вперед.

— Значит, вы можете остановить Ангру. Пейзли может собрать армию и победить его за считанные…

Я умолкаю под взглядом Рареса.

— После войны нас осталось очень мало. Поэтому члены ордена по всей Примории ждали, когда появится обладатель накопителя, чьи цели будут совпадать с нашими. Орден готовит оборону, но вооруженные силы Ангры состоят теперь по меньшей мере из армий трех королевств. Мы можем защититься, однако у нас не хватит людских ресурсов, чтобы напасть самим и разгромить Ангру. Мы научим тебя управлять своей силой, чтобы с ее помощью ты воплотила то, что задумала: достала остальные ключи к источнику и уничтожила магию.

Мое сердце чуть не выпрыгивает из груди.

— Ты и об этом знаешь?

Рарес грустно улыбается, в его темных глазах отражается огонь костра.

— Мы — часть одной и той же магии, что позволяет нам образовывать ментальную связь. Прикосновение к другому накопителю вызывает у нас сильную реакцию. Ты уже сталкивалась с этим. Действительно сильные накопители могут получить доступ к мыслям и воспоминаниям другого без физического контакта. Чтобы блокировать подобные вторжения, нужно довериться своей магии и активно использовать ее. Кстати, я вышвырнул Ангру из твоего сознания. Когда-нибудь тебе придется самой противостоять ему, но пока я закрыл ему доступ к твоим мыслям.

— Подожди, — касаюсь я виска. — Ангра мог слышать мои мысли до того, как я узнала о том, что он жив?

— Да, — кивает Рарес.

Меня мутит, и я сгибаюсь, обхватив голову руками. Он мог слышать все: мои планы, мои жалкие попытки его остановить. Для этого ему даже не нужно было меня касаться. Он мог заговорить со мной в любой момент. С кем еще он мог это делать? Ответ очевиден. С Тероном. С тем, кто не защищен от Распада чистой магией накопителя. А защищаться от этого надо было сознательно и умело.

Я со злостью смотрю в пламя костра.

— Как ты прогнал его из моего сознания? Я не пейзлианка, а магия Пейзли должна воздействовать только на свой народ.

— Магия подчиняется другим правилам, если накопитель — человек, — отзывается Рарес. — Я бы не смог повлиять на обычную винтерианку, но мы с тобой наполнены одинаковой магией. Королевские накопители были привязаны к определенным родам, но магия в них одинакова. Потому все обладатели накопителей связаны между собой. Ты потеряла сознание, но скоро станешь сильнее и сможешь выдерживать силу магии. Ты была в забытьи всего три часа, я даже не успел вынести тебя из Вентралли.

Я ошарашенно смотрю на него. Я потеряла целых три часа! За это время могло случиться все что угодно. Мэзер с винтерианцами могли выбраться из Ринтиро… или с ними могло произойти то, чего я так боюсь.

Но если мы идем в Пейзли, то наше путешествие займет несколько недель. И с каждой минутой Ангра будет становиться сильнее и могущественнее. А я даже не знаю, что он собирается делать дальше. Кого убьет, чье королевство разрушит первым…

Страх комком встает в горле. Я беспомощно смотрю на Рареса, ощущая нарастающую в голове боль.

Нельзя терять время.

— Ты сказал, что поможешь мне забрать у Ангры ключи, — с усилием произношу я. — С теми знаниями, что обладает орден, вы, должно быть, уже спрашивали магию, как ее уничтожить. Она вам сказала то же самое, что и мне? Что нужно пожертвовать накопителем и вернуть его магическому источнику?

Рарес медленно кивает.

— И ты собираешься помочь мне забрать у Ангры ключи, — повторяю я. — Собираешься помочь мне уничтожить всю магию. Значит…

В голове мелькают воспоминания. Магический источник, его энергетические волны, смертоносные разряды, которые могли напитать только предметы, — коснувшись людей, они испепеляли их, подобно удару молнии. Мой страх перерастает в ужас, когда Рарес в упор смотрит на меня, не отводя взгляда.

— По-другому уничтожить магию невозможно. — Слова идут откуда-то изнутри меня. — Ты собираешься помочь мне умереть.

Рарес роняет нож и точильный камень. Он придвигается ко мне так близко, что я ощущаю его нервозность, как чувствую тепло, исходящее от пламени костра.

— Почти две тысячи лет мой народ жил, сожалея о том, что орден сотворил с Пейзли, — говорит он мне. — Мы научились использовать магию и узнали, как уничтожить ее. И только потом осознали, что нам нужно убедить каждого пейзлианца добровольно броситься в магический источник. Ведь мы все — накопитель Пейзли. Поэтому тайно следили за правителями других королевств через магическую связь и скрывали истинные знания о накопителях от тех, кто мог использовать эти знания во зло. Мы ждали, когда какой-нибудь монарх поймет, что магия слишком опасна. Мы, конечно же, надеялись, что этот правитель согласится бросить в источник свой накопитель. Но за все эти века ты первая, кто хочет избавить мир от магии. Даже твоя мать так не думала.

Я вздрагиваю от упоминания о маме, ожидая вновь услышать в голове ее голос. Но нет. Ее больше нет. Может, это и плохо, но я чувствую облегчение.

Я смотрю сейчас на Рареса, надеясь увидеть на его лице хоть какое-нибудь чувство, кроме странной смеси раскаяния и жажды получить желаемое, но мысленно вижу лишь дверь магического источника. Ту самую дверь, к которой меня подталкивала и Ханна. Ведущую прочь от мира хаоса и боли, контроля и разрушений. Но, в отличие от Ханны, Рарес искренне желает мне помочь.

— Ты уверен, что рассказывать мне все это — хорошая идея? — спрашиваю я. — Ты боишься, что я совершу ошибки, если не буду знать все?

Рарес опускает ладонь на мое плечо, заставляя меня замолчать.

— Ты — это не твои прошлые ошибки. Сейчас, в это самое мгновение, ты та, кем выбрала быть.

— Я та, кем выбрала быть, — эхом повторяю я. — В последнее время я постоянно делаю неправильный выбор.

Оставила всех близких мне людей в темнице Ринтиро. Потеряла три часа времени…

Рарес поднимает руку и щелкает меня по лбу.

— За что?.. — хватаюсь я за ушибленное место.

Он укоризненно грозит мне пальцем.

— Считай это первым уроком: я не потерплю таких речей о человеке, который всех нас спасет. Особенно от него самого.

— И что это за урок? — обиженно ворчу я.

— В следующий раз ты хорошенько подумаешь, прежде чем начнешь винить себя. Ну а теперь давай сразу перейдем к уроку номер два?

— Как насчет всех тех, кто остался в Ринтиро? Мы можем узнать, что с ними случилось? Что, если Ангра…

— Ангра не нашел твоих друзей, — прищуривается Рарес. — А если нашел, то не всех. Если бы твои союзники были у него в руках, то он бы не выслеживал нас. Он бы просто убил их и ждал, когда ты придешь к нему мстить.

Меня охватывает тревога.

— Что? Откуда ты это знаешь? И… стой, он все еще выслеживает нас? Я думала, ты отгородил нас от его магии.

— Я закрыл от него твое сознание. Но его магия прощупывает весь мир в наших поисках. Как только мы доберемся до Пейзли, нам не будут грозить его магические вторжения, — орден держит барьер. Ну а теперь… — Рарес недовольно цокает языком, словно ругая себя за то, что позволил мне разволноваться, и поднимает с земли лист. — Урок номер два. — Он кладет лист на ладонь. — Подними его в воздух. Ты можешь воздействовать своей магией и на предметы, и на людей. Как было в Путнаме, когда ты не очень умело вышвырнула из кареты свою охрану.

Гарригана и Коналла. Я так отчаянно желала, чтобы они убрались подальше. Я не хотела навредить им своей магией, поэтому и выкинула их из кареты.

— Они винтерианцы. А я не должна быть способна воздействовать магией на кого-то или что-то, не имеющее отношения к Винтеру.

Но я воздействовала… В Саммере, когда в панике вызвала снег.

— В обычных королевских накопителях достаточно магии лишь для того, например, чтобы ускорить рост урожая или вызвать дождь в засуху, — объясняет Рарес. — И то только в пределах их собственных королевств. Но в человеке-накопителе магия лишена границ. Ты — сама магия, и связь со всем окружающим у тебя гораздо сильнее. Ты способна воздействовать на чужие земли и предметы. Это позволяет тебе манипулировать…

— Нет, — обрываю я его. — Я не собираюсь ничем манипулировать.

— Под манипулированием я не подразумевал ничего плохого, что может подпитать Распад. Этому листу… — Рарес встряхнул его, — не знакомо понятие добра и зла. Злодеяние состоит в том, чтобы лишить другого человека свободы самому принимать решения и тем самым причинить ему боль, страдания, внушить страх. Убийца, например, лишает выбора свою жертву, которая, конечно же, не желает умирать.

Я с ужасом смотрю на него.

— Значит, когда я вытолкнула Коналла и Гарригана…

Снег небесный, только не это. Неужели я ненамеренно подпитала Распад?

— Твои охранники преданы тебе душой и телом, — отвечает Рарес. — То, что ты сделала с ними, никак не влияет на их способность принимать собственные решения. Они бы добровольно выполнили любую твою просьбу. Они получили синяки и шишки, но приняли это как должное, пусть и неосознанно.

Его слова мало помогают унять мой ужас.

— Подними лист, — напоминает Рарес. — Не бойся, я не допущу, чтобы ты потеряла контроль над своей магией.

Магия блаженно тиха после моего обморока, и я не спешу ее пробуждать.

— Я бы смогла контролировать ее сама, если бы с ней не сотворил что-то барьер в Тадильском руднике. Каждый раз, когда я открываюсь магии, она льется из меня потоком, и я…

Рарес фыркает.

— Магический барьер причинил тебе боль, но никоим образом не повлиял на твою магию. В магии все зависит от выбора, и где-то в глубине души — из-за страха или тревоги — ты желала того, что делала.

Я охаю, словно своими словами он дал мне под дых.

— Так это делала… я сама?

— Это разговор для другого урока. — Рарес указывает на свою ладонь. — Все, что ты должна сделать на этом уроке, — посмотреть на лист и пожелать, чтобы он поднялся в воздух.

Голова ноет от всех этих откровений, и я, морщась, потираю руки. Каждая потерянная минута жжет кожу, точно искры огня. Нам нужно уходить… нужно побыстрее добраться до Пейзли, чтобы я получила помощь, вернулась, забрала у Ангры ключи, открыла магический источник и всех спасла. Ценой своей жизни. Рарес смотрит мне в глаза, и я стискиваю зубы.

Когда я в Гаосе наполнила Генерала силой, когда отгородилась от голоса Ханны, когда сотворила в Джулае снег, когда навредила Гарригану и Коналлу, — ничего этого я не желала. А чего я желаю сейчас, так это шлепнуть по лицу Рареса пожухлым листом. В груди трепещет холод. Не успеваю я и глазом моргнуть, как лист срывается с ладони Рареса и прилетает ему в лоб. Я, волнуясь, зажимаю рот ладонями. Рарес ухмыляется, провожая взглядом падающий лист.

— Полагаю, я это заслужил, — признает он. — Но теперь тебе будет понятнее, как мы завершим наше путешествие.

— Почему?

Рарес вскакивает и начинает тушить костер, закидывая его землей. Огненные языки с шипением гаснут, оставляя нас в темноте. Я едва различаю протянутую руку Рареса.

— Потому что это будет похоже на перемещение листа, только намного быстрее.

Наконец-то мы отправляемся в путь! Я беру его за руку.

Рарес поднимает меня на ноги, но я ничего не вижу, точнее не могу видеть. Лес растворяется во тьме, влажное тепло сменяется жалящим холодом, а легкий ветерок — жгучим ледяным ветром. Я задыхаюсь и с удивлением обнаруживаю, что мы уже не в Вентралли.

Я чувствую, как под нами проносятся расстояния, так же явно, как вижу окружающую нас черноту. Нас несет магический поток, воздух потрескивает. Сердце замирает. Ладони так сильно вспотели, что я боюсь, как бы моя рука не выскользнула из руки Рареса и меня не унесло в небытие.

Должно быть, Рарес чувствует мой страх, потому что крепко обнимает меня. Безмолвие, необычное состояние невесомости, ощущение оберегающих меня сильных рук пробуждают воспоминания о Генерале, который точно так же обнимал меня в жестоком видении Ангры. Но настоящий Генерал никогда бы так не сделал. Не обнял бы так, как обнимает сейчас Рарес.

Почувствовав под ногами твердую землю, я слегка пошатываюсь. Мы уже не в лесу… а в пещере. Позади меня пляшет оранжевый свет. Я замечаю это мельком, потому что меня мутит. Я падаю на четвереньки, и меня выворачивает. Рарес приседает рядом.

— Ты перенесла переход лучше, чем я в первый раз. Меня вырвало, я отключился, пришел в себя, меня снова вырвало — и все это до того, как мы добрались до места назначения.

— Кажется, я тоже вот-вот потеряю сознание.

Рарес берет меня под локоть.

— Тогда давай поднимемся. Падать в обморок здесь не надо.

Я слабо сопротивляюсь, но Рарес уже тянет меня вперед, указывая на туннель.

— Этот туннель проходит прямо через горы и ведет в самую большую долину с запада Пейзли. О нем мало кто знает. Наше путешествие по нему заняло бы две недели. Мы воспользовались бы этим коротким путем, если бы ты не поняла сути «перемещения» листа. Хвала нашей магии, у тебя все получилось, потому что я ненавижу путешествия, даже если они занимают всего пару-тройку дней. Единственное, по чему я буду скучать, перестав быть накопителем, так это по легкости перемещения.

— Ты перенес нас в Пейзли магией? — Я подавляю еще один рвотный позыв. — Кто еще способен использовать магию таким образом?

Ответ я осознаю еще до того, как ловлю взгляд Рареса.

— Единственный иноземец, способный использовать магию для перемещения, — Ангра. Но он может переносить только себя или жителей Спринга. Эта его способность никак не подпитывает Распад, если только он намеренно не пожелает навредить кому-то с ее помощью. Вряд ли Ангра отправится сюда. Всю армию он перенести не сможет, плюс Пейзли защищает барьер. Так что там ты будешь в безопасности.

Объяснения Рареса не унимают моих страхов. Но я киваю головой, соглашаясь.

— Однако до Пейзли надо еще добраться.

Рарес поворачивается. Позади нас в свете факелов стоит мужчина. Мое тело ноет от усталости, но я просовываю большие пальцы в лямки пустого чехла для шакрама. Рарес машет рукой.

— Элин, это Мира. Мира, это Элин.

Элин кивает в знак приветствия, разворачивается лицом к стене и прикладывает ладони к камню.

Рарес наклоняется ко мне:

— Это солдат ордена, мой подчиненный. Не волнуйся, я закрою от него твои мысли. Этот проход находится под моей охраной уже целую вечность. Королевство расположено в долине, поэтому все перемещения туда и обратно контролирует надежный человек.

Я ошарашенно наблюдаю за тем, как Элин толкает стену, которая медленно сдвигается, потихоньку открывая нам королевство Пейзли. Все окутано ночью, но в свете луны виден серый замок и раскинувшаяся вдали, укрытая тенями деревня. Издалека можно различить остроконечные вершины гор — черные на фоне темно-серых небес.

Рарес с Элином проходят первыми.

«Мира».

Мое сердце замирает.

Защита Рареса не действует? Он сказал, что орден установил вокруг Пейзли барьер и Ангра не сможет до меня дотянуться.

Я смотрю в пол, затем перевожу взгляд на Рареса, стоящего снаружи. Во мне все переворачивается. Я еще не в Пейзли.

5

Мира

Рарес встревоженно глядит на меня, когда я бросаюсь вперед. Сделав два шага, я падаю на колени, придавленная невидимой силой.

«Думаешь, можешь сбежать от меня? — глумится Ангра. — Тебе никогда это не удавалось, светлейшая. И никогда не удастся».

Мерцающий свет факелов сменяется непроницаемой тьмой. Я борюсь с вторжением Ангры в мое сознание, вспышками видя то его лицо, искривленное в оскале, то бегущих ко мне Рареса и Элина.

Сквозь охвативший меня ужас пробиваются слова Рареса: «Мы — часть одной и той же магии, и это позволяет нам образовывать ментальную связь. Прикосновение к другому накопителю вызывает у нас сильную реакцию…»

Я ни на что не обращаю внимания — ни на кричащих пейзлианцев, ни на магию Рареса, покалывающую мою кожу. Я вижу лишь Ангру. Он тут, наблюдает за мной из тени.

Не задумываясь о последствиях, я хватаю его за запястье. Ангра удивлен. Его нет здесь физически, он есть только в моей голове, и я все равно могу прикоснуться к нему. Я пользуюсь шансом и пытаюсь войти в его разум. Мне нужно так много всего узнать! Поймал ли он моих друзей? Что он приказал Корделлу сделать с Винтером? Каков его план?.. Я ощущаю наше с ним соприкосновение, и все остальные чувства исчезают.

Коридор дворца Эйбрила. На запятнанном кровью полу лежит женщина, голова которой покоится на коленях юного Ангры.

Я уже видела это раньше — точнее, это видел Терон. Этим воспоминанием поделился с ним Ангра, когда принц был его пленником в Спринге.

Губы матери Ангры подрагивают.

— Пожалуйста, — стонет она. — Пожалуйста, останови его.

Сцена меняется. Я вижу повзрослевшего Ангру: сначала — сидящего с кипой книг в одном из университетов Якима, затем — умоляющего саммерианского короля обучить его магии. Он делает все возможное, чтобы свергнуть отца. В то время у всех людей были слабые накопители. Какой бы накопитель ни использовал Ангра, он не смог бы с помощью него победить. У остальных королевств нет времени помогать отчаявшемуся принцу Спринга, когда на их землях свирепствует Распад. Тогда они решили создать королевские накопители.

Ангра видит, как его отец собирает накопители всего Спринга и возвращается от магического источника с посохом, впитавшим в себя неимоверную силу. Ангра пытается сражаться с ним, но каждый раз терпит поражение. Теперь его отец слишком силен, но горделив и глуп. Однажды Ангра хитростью добивается того, чтобы тот на мгновение выпустил посох из руки. Мгновение — все, что ему нужно.

Его отец, слабый и сломленный, лежит на полу тронного зала. Он еще жив, а использовать посох Ангра может только после его смерти. Он не хочет его убивать, нет. Он хочет, чтобы отец мучился перед смертью. Но как это сделать без магии?

Распад. Королевские накопители практически уничтожили темную магию, но на одного жалкого человека ее хватит. Целую неделю Ангра держит отца живым. Однако Распаду необходима магическая подпитка, и Ангра расправляется с несчастным королем, утоляя жажду мести.

Посох теперь связан с Ангрой, и Распад сплетается с заключенной в нем магией. Ангра упивается властью, и за последующие десятилетия подконтрольный ему Распад набирает силу.

Перед моим внутренним взором разворачивается картина будущего, каким его хочет видеть Ангра. Весь мир в его власти, его противники ползают перед ним на коленях, как когда-то его отец, порабощенные страхом. Так было в его королевстве, так будет и во всем мире.

Он хочет завладеть всей Приморией.

Холодный воздух заполняет мои легкие.

Я сижу на утесе снаружи пещеры, впившись пальцами в каменный уступ. Рарес и Элин опустились на колени по обе стороны от меня, положив ладони на мои плечи. Они дышат так же тяжело, как и я.

— Мира, — говорит Рарес. — Прости. Я слишком рано снял защиту…

— Нет, — мотаю я головой. У меня никак не получается восстановить дыхание. — Я… рада, что так… получилось.

Рарес потрясен.

Я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить произошедшее, но вдруг понимаю, что мне не нужно ничего объяснять. Вместо этого я беру его за руку и мысленно прошу открыться мне и увидеть то, что видела я. Рарес сидит молча, на его лице отражается ужас. Он мягко сжимает мои пальцы и переводит взгляд на Элина.

— Будь на страже, — велит он. — Если кто-то приблизится — кто угодно, — немедленно сообщи мне об этом.

Вскочив, он начинает спускаться по вырезанной в горе крутой тропе. Я спешно поднимаюсь на ноги. Элин возвращается в пещеру, и каменная стена закрывается за ним.

— Подожди! Мы останемся здесь? — следую я за Раресом. — Мы знаем, что хочет Ангра… нужно всех предупредить…

— Зачем? — Рарес даже не оборачивается. — Ты же намерена сражаться с ним? Мы просто должны ускорить твое обучение. Ангра собирается подчинить весь мир и знает, что тебе это известно. Вернувшись сейчас, ты лишь подвергнешь себя еще большей опасности. — Рарес останавливается и поворачивается ко мне: — А значит, жизненно необходимо, чтобы ты покинула это место подготовленная настолько хорошо, насколько это возможно. Верно?

Я поджимаю губы. Мне хочется кричать на Рареса, но я заставляю себя обдумать сказанные им слова.

— Верно, — соглашаюсь я, ненавидя себя, его и все то, что стоит у меня на пути и мешает помочь тем, кто мне дорог.

Если я не смогу овладеть магией, то Ангра уничтожит меня, а вместе со мной и единственную возможность освободить мир от Распада. Он возьмет под контроль каждое королевство Примории. Я видела, как сильно изменилось Вентралли после всего одной ночи его правления. Сколько времени у него уйдет на завоевание всего мира?

Я обхожу Рареса и стремительно спускаюсь вниз. Там возвышается замок, похожий на замок Якима. Серые булыжники жмутся один к другому, выглаженные дождями и ветрами. В толстых оконных стеклах отражается свет луны. В верхнем правом углу стены развевается стяг — на бордовом фоне изображена гора, в которую ударяет столп света.

Символ ордена Искупителей.

— Почему вы зовете себя орденом Искупителей? — спрашиваю я.

— Искупление означает жертвенное очищение, — объясняет Рарес. — Мы считали нашу цель благородной. Хотели добровольно пожертвовать магией, чтобы очистить наше королевство.

— Пожертвовать, — эхом вторю я, скрещивая руки.

Это слово мучило меня с тех самых пор, как я узнала, что от меня требуется совершить. Произнеся сейчас его вслух, я не чувствую ничего. А ведь должна? Жертву нужно принести добровольно. От меня требуется желать этого. Однако я желаю другого: вернуться в Винтер. Укрыться в безопасном месте с Мэзером, Генералом, Нессой и всеми, кого я люблю, и метать свой шакрам до тех пор, пока не перестанет ныть сердце.

Рарес резко останавливается. Он смотрит на меня с добротой и сочувствием.

— Желания — это не слабость, — говорит он.

Со скрипом начинают подниматься массивные железные ворота замка.

— Желания — это стимул. Цель. Кем бы мы были, ничего не желая? Пустышками.

Он смотрит мне прямо в глаза и будто видит меня насквозь.

— Знаю, наше путешествие было долгим. Но… мне кажется, перед тем как отдохнуть, тебе нужно поговорить с ней.

— С ней? — хмурюсь я.

Стоит мне задать вопрос, как громко хлопает дверь, и Рарес взмахом руки зовет меня за собой.

Внутренний двор освещен факелами. Справа расположена конюшня и тренировочная площадка, слева разбит сад. Из замка навстречу нам выбегает женщина — ровесница Рареса. Ее черные волосы заплетены во множество косичек. Бусинки на них стучат друг о друга. Вырез и рукава рубиновой мантии обрамляет золотистая вязь. В разрезе ее мелькают коричневые сапоги и штаны. Она подбирает подол, чтобы быстрее до нас добежать.

— Вы здесь! — кричит она и, обхватив меня руками, прижимает к своей груди.

От нее пахнет высушенной на солнце одеждой, корицей, тимьяном и другими незнакомыми мне травами. Отстранившись, она смотрит на меня блестящими глазами. Я не могу не улыбнуться: эта женщина лучится светом и жизнью.

— Вот это встреча, моя дорогая, — обнимает ее Рарес.

— Ох! Я же не напугала тебя? — спрашивает она, умоляюще глядя на меня.

Я качаю головой.

— Ваши объятия — самое безобидное из того, что случилось со мной в последнее время.

Она смеется и целует Рареса. Я думаю, не отойти ли мне в сторонку, чтобы не мешать, но Рарес поворачивается ко мне.

— Прости, душа моя. Мира, это моя жена, Оана.

Оана оборачивает край длинного расклешенного рукава вокруг ладони и протягивает мне руку.

— Пожатие руки — традиция в Пейзли. Довольно неприятная для тех, кто не может закрыть свои разум. Если не хочешь, необязательно…

— Нет, все нормально. — Я протягиваю ей руку. — Даже замечательно.

Она пожимает мою руку намного дольше необходимого, скользя взглядом по моему лицу.

— Ты такая красивая.

Я высвобождаю ладонь.

— Эм… спасибо.

— А вот теперь ты пугаешь ее, — посмеивается Рарес.

Оана хлопает его по плечу.

— Чепуха. Каждой женщине приятно услышать, что она красива. И тебе должно быть это известно, после стольких столетий супружеской жизни.

Я удивлена. Должно быть, ослышалась.

— Думаешь, один Ангра был одарен долголетием? — спрашивает Рарес.

Я всматриваюсь в его лицо, затем в лицо Оаны.

— Вам не больше пятидесяти лет.

— Я хорошо ухаживаю за собой, — ухмыляется Рарес.

Когда я не поддерживаю его шутку, он вздыхает.

— Магия в любой сверхмощной форме оберегает своего носителя. Разумеется, смерть забирает самых беспечных из нас. Мы стареем, но очень медленно. Что радовало нас первые несколько столетий…

— Но я повзрослела совершенно обычно, — прерываю я его.

— Ты только недавно открыла в себе магию. Она дремала в тебе, пока ты не осознала, что наполнена ею.

Я снова дивлюсь той легкости, с которой Рарес рассказывает мне все это. Из Генерала бы пришлось месяцами вытрясать подобную информацию.

Теперь, когда я пробудила спящую во мне магию, меня ждет судьба Рареса и Ангры. Мысль о долгой жизни привела бы меня в восторг, если бы я не осознавала, что произойдет. Я переживу всех своих любимых. Я буду смотреть на то, как они умирают. Если я попаду в руки Ангры, он сможет при умелом подходе истязать меня вечно.

Рарес кивает, не сводя с меня глаз.

— Вот поэтому, прежде чем мы продолжим твое обучение, я настаиваю на том, чтобы ты поговорила с Оаной. Даже лучший в мире учитель не сможет научить тебя чему-то, если ты к этому не готова. Иди с ней. Она поможет тебе. Считай это уроком номер три. Одним из самых важных твоих уроков.

В моей груди настороженно гудит сила.

— О чем мы будем говорить? О магии?

— Нет, милая, — качает головой Оана. — О тебе.

Обо мне? Мы будем терять время на разговоры обо мне, когда…

У меня скопилось так много вопросов, нужно столько всему учиться… Чего я ожидала? Что поболтаю несколько часов с Раресом и выйду отсюда сильной королевой, способной победоносно выступить против Ангры? Это было бы слишком просто. А я прекрасно знаю, что случается, когда винтерианские королевы торопят события.

Глубоко вздохнув, киваю. Я должна это сделать. Оана снова протягивает мне руку, не забыв обернуть ладонь рукавом, и ободряюще сжимает мои пальцы, прежде чем повести к замку.

— Я рада, что ты здесь, Мира, — говорит она. — У нас редко бывают гости.

Чувствуется, что она рада мне не только потому, что я могу всех спасти. Она смотрит на меня как на человека, которым… дорожат. Которого ценят. Мне хочется ей что-нибудь ответить, но Оана взмахивает рукой, и перед нами распахиваются двери замка.

Внутри прохладно, и я немного расслабляюсь. На стенах висят канделябры, их желтовато-белый свет окутывает убранство замка — столь же теплое и естественное, как сама Оана. Здесь расставлена уютная деревянная мебель цвета бордо. Тут же, по обеим сторонам длинного коридора, располагаются комнаты. Оана останавливается у одной из них. Звук наших шагов обрывается, и воцаряется тишина. Я вдруг осознаю, что не слышу ни единого звука. Ни суетящихся слуг, ни марширующих солдат. Оана улыбается мне.

— Мы в Пейзли не особенно нуждаемся в слугах.

Она кивает на ближайший канделябр, и на моих глазах свечи гаснут и снова загораются. Оана использует магию. Меня это не сильно удивляет. Но удивляет другое: я не спрашивала ее об отсутствии слуг. Оана медлит, положив ладонь на дверную ручку и глядя на меня из-под густых черных ресниц.

— Рарес может закрывать от других твои мысли, только когда находится рядом с тобой. Никто не может войти в твое сознание издалека, но вблизи…

Это и есть урок номер три? Ее копание в моей голове? Снег небесный, надеюсь, что это не так.

Оана открывает дверь. В каменной серой комнате стоит кровать, накрытая стеганым фиолетовым одеялом, сундук у стены и стол с расставленными на нем блюдами. Я тотчас чувствую приступ голода.

— Полагаю, ты предпочитаешь комнату без камина. Холод побеспокоил бы других, но тебе ведь будет комфортно? — Оана понимающе улыбается. — Пожалуйста, поешь.

Я не заставляю себя уговаривать. У стола стоят два стула, и, плюхнувшись на один из них, я боюсь, что уже не смогу подняться. Дрожащей рукой тянусь к ближайшему блюду. На меня разом наваливаются голод, стресс и усталость.

Оана выдвигает второй стул, но не садится, а стоит надо мной, пока я потягиваю густую похлебку из грубой деревянной чаши.

— Итак, — вытираю я рот рукой. — В чем заключается урок?

Оана, улыбаясь, наклоняется ко мне:

— Ты сможешь контролировать свою магию, только если научишься контролировать себя. Уверена, ты уже поняла, что магия связана с твоими эмоциями. Если они нестабильны, магия тоже нестабильна. Я помогу тебе принять себя такой, какая ты есть, и тем самым подготовлю к урокам Рареса.

«Этого-то я и боялась», — мелькает мысль, и я морщусь.

Услышав ее, Оана снова смотрит на меня таким взглядом, будто я — добытый на руднике самородок.

— Надеюсь, ты поймешь, какая ты потрясающая, — тихо говорит она.

Своими словами и взглядом она словно накидывает мне на шею удавку. Я здесь для того, чтобы избавить их всех от всемогущества и практически вечного существования. Чтобы они поведали мне о магии и помогли умереть. Разве этого недостаточно? Она хочет заставить меня почувствовать себя жертвой еще больше?

Оана делает шаг ко мне.

— Это не…

— Стой!

Я роняю чашу на стол и склоняюсь вперед, обхватив голову руками.

Оана не двигается.

— Не сдерживай себя, милая. Чего ты боишься?

У меня вырывается сдавленный смешок. Я боюсь сломаться. Я из последних сил не даю раскрыться в своем сознании двери, которая сдерживает ворох моих жутких эмоций. Но я устала, и удерживать дверь все труднее, а Оана все никак не уходит. Этот урок обо мне. И мы не сможем перейти к другим, пока я не справлюсь сама с собой. Проклятый Рарес… Он, конечно же, прав. Я не смогу одолеть Ангру, если половина моих сил будет уходить на борьбу с собой. Поэтому я открываю дверь и позволяю выйти оттуда всему, что за ней скопилось.

Я не должна была доверять Ноуму и оставлять в его руках свое королевство. Я должна была видеть, что творится с Тероном, но я оттолкнула его… и не жалею об этом. Не помню, было ли время, когда наши отношения ничем не усложнялись. Зато я помню, как любила Мэзера. Воспоминания о нем красочны и ярки. Что бы ни происходило, кто бы ни умирал, с каким бы злом мы ни сталкивались, он всегда был рядом, даже если я этого не замечала.

Несса… Она выросла в клетке, в лагере Ангры. Как она, должно быть, страшится снова оказаться в его власти. Нельзя было оставлять ее и Коналла, особенно после…

Гарриган… Он пел сестре колыбельную, когда она с криком просыпалась от кошмаров. Он защищал меня так же самоотверженно, как и сестру. Он не заслуживал смерти.

Но в этом мире люди не получают того, что заслуживают. Ужасные вещи творятся без всякой причины, оставляя на лице земли страшный кровавый след. Люди принимают решения, не задумываясь о последствиях. Делают что-то, а потом прячутся во тьме, не признавая своих ошибок, не извиняясь за то, что этими ошибками приговорили к смерти меня.

Ханна, Ханна.

Снег небесный, как же я ее ненавижу! А больше всего я ненавижу то, что она заставила меня ненавидеть себя. Моя мама… она должна была меня любить. Теперь она всего лишь маленькая частичка моего сердца, до которого так больно дотронуться.

— Мира, милая… — падает передо мной на колени Оана.

Но я уже потерялась. Я уже не сижу рядом с ней на стуле. Я свернулась клубком на полу, уткнувшись в ладони и заливаясь слезами.

И теперь я точно знаю, каким будет мир, если я оступлюсь. Представляю, какое зло Ангра выпустит наружу. Прекрасно помню пустынные улицы Эйбрила, жителей, прячущихся в страхе, солдат, скалящихся, точно свора псов на цепи у хозяйских ног. Я должна все это остановить… но не хочу. Не хочу. Самопожертвование должно быть добровольным. Я должна хотеть вернуть накопитель магическому источнику. Моя смерть будет напрасной, потому что последнее, что я подумаю перед смертью: «Нет. Это не мой добровольный выбор, а Ханны».

Я хочу жить. Хочу вернуться в Винтер, повзрослеть и состариться… Я не хочу, чтобы меня использовали. Оана обхватывает пальцами мой подбородок и приподнимает его, чтобы посмотреть мне в глаза. Наверное, она закрыла свое сознание от меня, потому что поглаживает пальцами мои щеки.

— Мы не хотим использовать тебя, — жестко говорит она, хотя в ее глазах стоят слезы. — Мы так смотрим на тебя, потому что ты первый ребенок в этом доме за последние две тысячи лет. Мы медленно стареем, но наши тела могут носить в себе одну только силу — магия не дает женщине забеременеть. Мы так смотрим на тебя, потому что столько лет хотели ребенка и потому что нас убивает то, что мы должны помочь тебе совершить.

Мое сердце сжимается. Магия и этого лишает? Еще один сделанный за меня выбор.

Оана вымученно улыбается.

— Мы смотрим на тебя так, потому что нам жаль тебя, Мира. Нам так тебя жаль. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем эта. Прости.

Ханна не извинялась передо мной. Не знаю, видела ли она когда-нибудь во мне нечто большее, нежели сосуд с магией, благодаря которой можно будет все сделать так, как она хочет. Мы так давно не говорили с ней. И я сама сделала этот выбор — не говорить с ней. Потому что я знаю, кто я для нее. Не дочь. Накопитель.

Она не извинялась передо мной. Я должна была делать то, что должно, потому что это моя обязанность. Потому что я всегда хотела помочь и не имела права жаловаться, когда моя помощь наконец понадобилась. Сосуд с магией не заслуживает извинений. Как и связанный долгом солдат. Но, благодаря Оане, едва знакомой мне женщине, я впервые за долгие годы почувствовала, что имею право выбора. Что я важна сама по себе.

Я цепляюсь за тяжелую мантию Оаны и, уткнувшись лицом в ее руки, плачу, плачу, плачу. Она обнимает меня, прижимая к себе, и я чувствую прохладу исцеления — в моей душе затягиваются раны.

6

Мэзер

Мэзер, Фил и вентраллианским король прятались в тесном проходе. За дверью стоял шум: раздавались приказы, маршировали солдаты.

Мэзер силился расслышать в этом гаме характерные звуки — протестующие крики, плачь жертв. Однако, если бы он не знал о перевороте, то предположил бы, что солдаты Ринтиро проходят военные учения. Всех несогласных уже усмирили?

— Раэлин будет в тронном зале, — прошептал вентраллианский король. — Если только она не…

Его голос стих, но Мэзер и так услышал несказанное: «Если только она не убивает в этот момент мою мать».

— Где она держит Кэридвен? — спросил он.

Король окаменел.

— Я узнаю, где.

— Как? — удивился Фил. — Твоя жена ужасна. То есть ваша жена ужасна, ваше величество.

— Ты даже не представляешь, насколько. И называй меня Джессе, — сверкнул он глазами. — Я ведь больше не король.

Мэзер передернул плечами.

— Не так уж страшно лишиться престола.

— Да, но женщина, лишившая престола тебя, не была сумасшедшей убийцей.

Мэзер нерадостно засмеялся. Еще острее ощутил внутри себя пустоту и, поникнув, привалился к стене.

— Я понятия не имею, куда отправилась Мира, — признался он.

Откуда начинать ее поиски? Этот город огромен. Они могли направиться в любую сторону — по воде, верхом или пешком…

— Кто тот мужчина, с которым она ушла? — поинтересовался Фил.

— Не знаю. Никогда его раньше не видел… да и вообще не видел таких, как он. На нем была… мантия? — Мэзер задумчиво сдвинул брови. — Я даже не…

— Мантия? — прервал его Джессе.

— Да. А что?

— В нашем историческом зале висят древние гобелены, — неуверенно начал Джессе. — Им сотни лет. На них изображены жители разных королевств. Вентраллианцы — в масках, якимианцы — со своими механизмами…

— К чему ты? — нетерпеливо оборвал его Мэзер.

Мимо их двери, лязгая оружием, прошли солдаты. Мэзер почувствовал, как напряглись Фил и Джессе. Король с облегчением выдохнул, когда шаги удалились.

— И пейзлианцы, — продолжил он. — В мантиях. У того мужчины были черные волосы и тон кожи чуть темнее, чем у якимианцев?

Мэзер кивнул, но тут же осознал, что Джессе его не видит.

— Да. Так он пейзлианец?

Джессе тихо хмыкнул.

— Не представляю, что пейзлианец делал в моем королевстве, но, похоже, что да.

— Ого, — тихо присвистнул Фил. — Вот уж чего не ожидал.

Действительно неожиданно. Миру забрал с собой пейзлианец? Зачем?

— Мы не можем прятаться тут вечно, — заметил Мэзер.

Джессе прислушался.

— Путь свободен. Следуйте за мной, но не показывайтесь на глаза. Пусть Раэлин думает, что я пришел один. И… постарайтесь избежать встречи с Ангрой.

— Чуть не забыл о нем, — хмыкнул Мэзер.

— Он всегда так действует, — проговорил Фил. — Создает так много угроз, что за множеством кровавых лепестков перестаешь замечать сам цветок.

К сожалению, так и есть.

Джессе, ничего не ответив, приоткрыл дверь. Коридор был пуст, и Джессе скользнул направо. Мэзер спрятал под рубашкой нож и подвешенный к поясу корделлианский накопитель. Они с Филом бесшумно вышли за Джессе, прикрыли за собой дверь и последовали за королем. Как и предполагал Мэзер, на самого Джессе никто не обращал внимания. Все считали, что король давно томится в темнице, и принимали Джессе за обычного вентраллианца в маске.

Они проходили комнату за комнатой: пустые или забитые придворными. Судя по доносившимся изнутри звукам, притихших и подавленных гостей сторожили солдаты. Это магия Ангры? Как бы то ни было, они беспрепятственно пробирались по дворцу. Охраны практически не было. К чему она, если недовольных нет?

Джессе остановился у тронного зала в пустом белом коридоре с позолоченными зеркалами. Мэзер с Филом встали по обеим сторонам от дверей. Джессе встретил взгляд Мэзера, коротко кивнул и толкнул дверь. Однако он остановился, пройдя всего несколько шагов. Мэзер обеспокоенно заглянул внутрь, ища угрозу. В конце зеленовато-коричневого зала стояла пара зеркальных тронов. На одном сидела Раэлин, любуясь каким-то предметом в своих руках. Вентраллианским сломанным накопителем. Серебряной короной.

— Где Кэридвен? — закричал застывший на месте Джессе.

Его крик эхом прошелся по залу. Мэзер поморщился: на крик прибегут солдаты. Раэлин, без сомнения, держит рядом с собой охрану. Мэзер выругался себе под нос, уже жалея о том, что пошел с королем. Нужно было уходить, бежать со всех ног из этого дворца…

Но если бы Раэлин схватила Миру, то Мэзер стоял бы на том же самом месте, где стоит сейчас Джессе. Как бы глупо и безрассудно это ни было.

Раэлин рассмеялась.

— Ах, мой дорогой муженек… С чего ты решил, что она еще жива?

— Ты бы не убила ее так просто.

Раэлин села прямо, скинув ноги с подлокотника. По ее лицу очень медленно расплывалась улыбка, словно королева неспешным движением губ растягивала и свое удовольствие.

— Как хорошо ты меня знаешь. Тогда, может, сыграем в игру? Угадай, что я сделаю, отобрав власть у своего никчемного мужа, если его попытается спасти его никчемная мать?

Дверь в другом конце зала не успела открыться, а Мэзер уже знал, чего ждать. Солдаты Раэлин обнаружили, что плененный король сбежал. После чего нашли в пустой спальне Бриджит. И они привели ее сюда, чтобы Раэлин расправилась с ней. У Мэзера подкосились ноги, он покачнулся. На глазах у Джессе убьют его мать. И спасти ее невозможно. От понимания этого мучительно заныло в груди. Мэзер подумал об Элисон, о кровавом пятне на ее платье, о том, как она, безжизненная, падала в его руки.

Фил преградил ему путь, не давая кинуться в зал. Он все понял. Посмотрев на него, Мэзер тихо выдохнул.

— Держись, — прошептал Фил, печально и умоляюще глядя на него.

Мэзер снова выглянул из-за двери. Бриджит стояла у помоста, спокойная и суровая. Джессе, развернувшись к ней, сжимал подрагивающие руки в кулаки. Раэлин не сводила с него глаз.

— Так что я сделаю, дорогой муженек? Ты же хорошо меня знаешь. Как я награжу изменников? Может, так?

Она указала на что-то в передней части зала, слева от Джессе. Король повернулся в ту сторону, но Мэзер ничего не видел. Что бы это ни было, лицо Джессе исказилось от ужаса.

— Ты?.. — Джессе отшатнулся. — Зачем, Раэлин?

— Трофеи в честь нашей победы. Былому мироустройству пришел конец. Теперь власть у Спринга. И моя коллекция пополнится трофеем! И не одним!

В коридор высыпали солдаты, и не успел Мэзер ругнуться про себя, как его с Филом затащили в тронный зал вслед за Джессе. Теперь ему стали видны трофеи Раэлин. При виде их у него скрутило живот. Между двумя колоннами в конце зала, укутанные тенями, стояли трое мужчин. Казалось, это просто солдаты. Но нет, эти не они. Они даже не живые. Их тела держали пики. Голова саммерианского короля клонилась в сторону, шею широким обручем охватывала запекшаяся кровь. Накопитель сорвали с его запястья и повесили сверху на пику. На шее стоящего рядом с ним Ноума виднелся тонкий порез от шакрама, брошенного в него Тероном. А возле него…

Мэзер похолодел. Возле него стоял Гарриган с торчащим из груди шакрамом.

— Они великолепны, правда? — выдохнула Раэлин. — Немного неприятны на вид, но как же радуют глаз!

— Раэлин… — Джессе замолчал, увидев, что Мэзера с Филом поймали.

Фил вперил взгляд в пол, отвернувшись от трофеев Раэлин. Жаль, Мэзеру не хватило ума это сделать. Он не знал саммерианского короля, поэтому его не волновало то, что тот мертв. Ноума он ненавидел и невольно почувствовал удовлетворение от его смерти. Однако никто из них не заслуживал того, чтобы быть выставленным на всеобщее обозрение вот так… никто, кроме Раэлин или Ангры. И особенно этого не заслуживал Гарриган. Взгляд Мэзера застыл на торчащем из его груди шакраме.

— Кто будет первым? — По ступеням помоста застучали каблуки Раэлин, спускающейся к Бриджит. — Ты будешь прекрасным дополнением к моей коллекции, герцогиня.

Джессе угрожающе шагнул вперед, но дорогу ему заступили солдаты. Его ударили кулаком в живот, и Джессе согнулся пополам. Фил предупреждающе шикнул, но Мэзер уже шаг за шагом, точно завороженный, двигался к мертвым телам.

— Стой, — зарычал один из солдат, отведя руку для удара.

Мэзер шагнул в сторону, продолжая делать вид, что не может отвести взгляд от мертвецов. Внимание Раэлин теперь переключилось на них. Она вытянула вперед руки, и Мэзер физически ощутил исходящую от нее пагубную силу Ангры. Солдат рванул к нему. Мэзер прыгнул к Гарригану и выдернул шакрам из тела. Он попытался не обращать внимания на тошнотворный звук и сопротивление удерживающей шакрам плоти. Не мешкая ни секунды, он развернулся к солдату и полоснул диском по его лицу.

— Нет!

Крик Раэлин оборвался, когда Бриджит оттолкнула ее, скинув с помоста.

— Бегите! — крикнула герцогиня.

Мэзер метнул шакрам, тот прошел сквозь руку и вонзился в грудь держащего Джессе солдата. Фил вцепился в освободившегося вентраллианского короля и потащил его к дверям. Мэзер поймал вернувшийся шакрам и начал отбиваться им как мечом. Филу удалось выхватить у одного из солдат кинжал, и он неистово замахал им в разные стороны. Джессе с ужасом смотрел на мать.

— Вперед! — заорал ему Мэзер и хорошенько встряхнул.

К Раэлин в любой момент вернется самообладание, и тогда им придется худо. Джессе сорвал с лица маску, разломал ее и бросил половинки на мраморный пол.

— Может, это возьмешь себе в качестве трофеев, — прошипел он и, развернувшись, бросился к дверям.

Мэзер с Филом отбились от солдат, выбежали в коридор и понеслись за Джессе. Всего через несколько ударов сердца воздух прорезал пронзительный крик. Джессе сбился с шага, и Мэзер, догнав его, подхватил под руку и дернул за собой.

— Не дай ее жертве стать напрасной, — сказал он.

Джессе побледнел.

— Поворачивай. Там выход для слуг.

Мэзер завернул влево, Фил — за ними, и они втроем выскочили на улицу, вдыхая прохладный ночной воздух. Здесь стоял шум: крики невинных и не подчинившихся людей, угрозы солдат, грохот сапог, бряцанье оружия.

Мэзер и Джессе прижались к стене, притаившись в тени. Перед ними лежал дворцовый двор, сумрачный в ночи. Пятеро солдат охраняли возле разожженных факелов одинокую повозку.

Мэзер прокручивал в уме всевозможные варианты побега. Во дворец им возвращаться нельзя, незаметно пересечь двор тоже не получится. Там впереди в стене еще одна дверь? Куда она ведет? Не важно. Выбора все равно нет.

Джессе напрягся.

— Эта повозка… нет. Она бы не…

Он шагнул вперед, почти выйдя из тени. Мэзер схватил его за руку.

— Ты с ума сошел?

Его слова заглушил затрубившим на крыше дворца рог — сигнал, отдающий солдатам приказ. Охранявшие повозку мужчины выпрямились: в свете факелов сверкнули серебристые маски и вентраллианская корона на пурпурной форме.

Один солдат кивнул другим:

— Вы двое, охраняйте повозку. Мы узнаем, что случилось.

Мэзер вжался в стену. К счастью, три охранника сразу повернули к главному входу во дворец и быстро побежали в сторону доносившихся изнутри криков. Как только они удалились, Джессе бросился вперед.

— Вы!

Двое оставшихся солдат резко развернулись к нему. Когда они увидели Джессе, их настороженность сменилась ухмылками.

«Вот тебе и спрятались», — проворчал про себя Мэзер и тоже вышел из тени. Фил последовал за ним.

— Кто там? — указал Джессе на повозку.

— Королева Раэлин предупредила нас, что вы можете… — начал один из солдат.

— У нас нет на это времени, — Мэзер бросил шакрам.

Диск вспорол солдату бедро и вернулся к Мэзеру. Раненый охранник упал на колени. Второй солдат обнажил меч, и Мэзер метнул шакрам в его правое плечо. Мужчина вскрикнул и выронил клинок. Мэзер подошел к нему и угрожающе направил на него окровавленный шакрам.

— Кто в повозке? — повторил он вопрос Джессе, выделяя каждое слово.

Солдат съежился — то ли от окружающей Мэзера зловещей ауры, то ли от испепеляющего взгляда Джессе.

— Саммерианская…

Джессе не стал дальше слушать. Он кинулся к повозке и попытался рывком открыть дверь.

— Кэридвен! Кэри! Ты в порядке? Ответь мне!

Пришлось еще раз метнуть шакрам в солдата, чтобы тот передал ключи. Сверху все еще надрывался сигнальный рог. Джессе дрожащими руками открыл замок и распахнул дверь. Однако горящие рядом факелы осветили лишь пустые стены и несколько разбросанных по полу подушек и покрывал.

Джессе развернулся, схватил ближайшего солдата и кинул его на пол пустой повозки.

— Где она? — взвыл он.

— В Якиме! — закричал солдат. — Якимианцы заплатили за нее. И за то, чтобы мы доставили королеве Раэлин повозку…

Джессе открыл рот.

— В Якиме?

Он устремил взгляд на стену деревьев с южной стороны дворца, словно мог увидеть отсюда королевство Яким.

— Что? — подался вперед Мэзер. — Зачем она якимианцам?

Солдат замахал руками:

— Клянусь! Они правда ее забрали!

Мэзер ожидал, что Джессе придет в ярость. Солдаты или лгали, или по совершенно непонятной причине продали Кэридвен Якиму. Но лицо Джессе просветлело, он почти улыбался. Отпустив солдата, он схватил Мэзера за руку.

— Мне кажется, я знаю, куда они ее везут.

Лежащий на полу повозки солдат вскинулся:

— Я не позволю вам…

Джессе развернулся и врезал ему кулаком в челюсть. Голова мужчины откинулась назад, он потерял сознание и упал, с грохотом ударившись затылком об пол. Потом Джессе зашвырнул в повозку и второго солдата. Забрал у него оружие — лук и колчан со стрелами, — захлопнул дверцы и запер на замок. Повозка зашаталась, изнутри донеслись приглушенные крики.

Джессе повесил колчан на спину и взглянул на Мэзера.

— Яким — союзник Саммера. По крайней мере в торговле. Наверное, там прослышали о государственном перевороте и решили помочь.

— Помочь какой стороне?

Пальцы Джессе, сжимающие лук, расслабились. Надежду в его глазах затуманили сомнения.

— Река. Самый коротким путь отсюда до Якима — по воде. Королева всегда пользуется только одним причалом. Они там. — Джессе на мгновение замолчал. — Должны быть там.

— Хорошо.

Мэзеру не нужны были дальнейшие объяснения. Это миссия Джессе, и чем скорее они с ней покончат, тем быстрее Мэзер помчится в Пейзли, чего требуют от него и тело, и разум.

Но Джессе, выдохнув, произнес:

— Нет. Вы достаточно мне помогли. Вы нужны своей королеве.

Мэзера накрыла волна облегчения, но он не сдвинулся с места.

— Ты уверен?

— Да, — кивнул Джессе и ослепительно улыбнулся. — Увидимся в лагере. Спасибо.

Джессе припустил к деревьям и вскоре скрылся из глаз. Мэзер подождал немного, не поднимет ли кто тревогу, но вокруг стояла тишина.

Мэзер повернулся к Филу.

— Теперь мы…

Он напрягся всем телом и вскинул шакрам. Фил стоял, вытянувшись в струнку, с приставленным к его горлу лезвием меча. Рукоять меча сжимала ладонь Терона. Мэзер заметил, что из прохода для слуг высыпали солдаты. Но он не обращал на них внимания, словно загипнотизированный той неистовой злобой, которую источал новый корделлианский король. Впервые он обрадовался тому, что Мира сейчас далеко отсюда.

Вентраллианцы взяли их в кольцо. Несколько солдат освободили запертых внутри повозки охранников. Уловив взглядом движение справа, Мэзер вышел из транса. Какой же он глупец! Так попасться.

Они пойманы. Окружены. И на этот раз их не сунут в темницу — не тогда, когда глаза Терона горят безумием, а губы Ангры искривлены довольной ухмылкой.

Подойдя к ним, Ангра остановился. Внимательно оглядел Мэзера, затем — Фила. Терон не опустил меча, по-прежнему держа лезвие у горла Фила, будто Мэзер еще мог сопротивляться. Все и так понимали, кто победил.

— Вас всего двое? — приподнял бровь Ангра.

Мэзер стиснул зубы и опустил шакрам.

— Ожидал большего? — процедил он.

Ангра покачал головой, и в воздухе вспыхнула искра. Когда солдаты двинулись вперед, Мэзер понял, что ими управляет магия. Ангра мысленно отдал приказ, так же, как обладатели накопителей отдавали приказы своей армии на поле боя. Только Мэзер тоже ощущал его магию. Воображение рисовало, как она рыщет по округе, обнюхивая каждого человека, вливаясь в тех, кто уже подчинился этому тирану. Мэзер чувствовал, как она ластится к нему, обволакивая кожу.

Магия скользила по его телу, рисуя картины власти, силы, твердости духа. Мэзер боролся с желанием стряхнуть ее с себя и — с еще большим желанием — ей поддаться. Если Ангра именно так склоняет людей на свою сторону, то трудно винить их в том, что они сдаются.

Двое солдат схватили Мэзера за руки и поставили на колени, двое других — обезоружили. Шакрам Миры — проклятье, проклятье — вентраллианский нож и…

— Какой сюрприз, — Ангра забрал у солдата обнаруженный им корделлианский накопитель. Бросил взгляд на Терона. — Насколько я понимаю, он твой.

Терон отпустил Фила, швырнув его на колени. Взял накопитель у Ангры, и пурпурный камень на рукояти слабо засветился в его ладони. Мэзера держали на коленях у его ног, точно поданного, который кланяется своему королю. Он непокорно дернулся, когда Терон наклонился к нему.

— Думаю, он принесет больше пользы в твоих руках. Мне он не нужен.

Терон прижал кончик лезвия кинжала к щеке Мэзера, не разрезая кожи. Мэзер снова дернулся, но солдаты держали его крепко. Угроза Терона прозвучала очень странно. Он отдаст ему накопитель? Кинжал?

Терон повернул клинок. По лицу Мэзера скатилась теплая капля крови. Жаль, вместе с ней не просочилась вся его ненависть, чтобы у ног Терона разверзся черный омут.

— Я хочу, чтобы каждый раз при взгляде на него ты представлял Миру в моих объятиях. Хочу, чтобы ты знал: я выиграю эту войну без слабой магии накопителя. И когда все закончится и Мира будет моей, ты не сможешь меня остановить.

Мэзер ударил головой Терона в висок. Корделлианский король взвыл, но, овладев собой, снова нагнулся к Мэзеру и вскинул кинжал.

Ангра остановил его прикосновением к руке:

— Достаточно. Мы можем использовать его.

Мэзер зарычал.

Взбешенный Терон отстранился, не сводя с Ангры глаз.

— В прошлый раз я совершил ошибку, — сказал Ангра Терону, и сталь в его голосе явно показывала, что последующие слова ранят Мэзера не хуже корделлианского накопителя. — Я сохранил слабым правителям жизни, хотя обладал такой силой, мощь которой они никогда не смогли бы постичь. В этот раз я буду наносить удар за ударом, пока не останутся только те, кто будет строить новый мир. И они помогут мне заставить винтерианскую королеву принять решение, чью сторону выбрать. В том числе — он.

Мэзер судорожно вздохнул.

— Вы не сможете заставить меня помогать вам.

Ангра, все еще глядя на Терона, улыбнулся. Затем перевел взгляд на Мэзера.

— С чего ты решил, что я говорю о тебе?

Эти слова лишили Мэзера остатков самообладания.

Его взгляд метнулся к Филу.

— Нет, — прохрипел он, а потом закричал: — Не троньте его!

Фил побледнел. Попытался встать, но на него обрушились люди Ангры.

Мэзер, вырываясь из хватки солдат, оперся на одну ногу и подался вперед. Но его тут же опрокинули на землю и завели руки за спину. Все, что он теперь видел, — колеса повозки.

Он ничего не мог сделать, когда Фил начал кричать.

7

Кэридвен

Королева Якима купила Кэридвен и Лекана у солдат Раэлин.

Жизель вызволила их из лап вентраллианской королевы, но она всегда делает только то, что выгодно ей самой. Вентраллианцы высадили Кэридвен и Лекана из повозки и спешно уехали. Кэридвен, оказавшись на темной улице южного квартала Ринтиро, скрестила руки на груди и обожгла Жизель яростным взглядом. Королева Якима молча села на лошадь и расправила свои тяжелые шерстяные юбки. По улице эхом прокатился звук трубящего в отдалении рога. Паника в груди Кэридвен возрастала. Это сигнал тревоги? Призыв к оружию?

Ей были привычны повседневные звуки Ринтиро — музыка, смех, счастливые разговоры, — так отличавшиеся от пьяного шума и гама Джулая. Даже в позднее время в музыкальных гильдиях пели песни. Теперь город изменился. Сейчас она слышала лишь доносящиеся издалека крики и позвякивание металла — звуки войны. Кэридвен похолодела. Раэлин, закончив с дворцом, приступила к захвату города. Удастся ли вообще найти Миру и остановить Ангру? Ей нужно во дворец. Сейчас же.

Лекан сжал губы в тонкую линию и кивнул. Он понял ее. Что бы там ни задумала Жизель, он справится. Неизвестность с якимианцами куда лучше гарантированных мучений Раэлин. Кэридвен может оставить его здесь и…

Холодные пальцы впились в плечо Кэридвен — к ней наклонилась Жизель которая сидела в седле.

— Не делай глупостей, принцесса. Скорее всего, они уже мертвы.

— Тогда я придушу Раэлин, — огрызнулась Кэридвен.

Жизель возвела глаза к небесам, потом ударила пятками по бокам своей лошади.

— Ты еще не устала от всей этой страсти?

Прежде чем Кэридвен успела ответить, к ней подошел солдат. Несколько быстрых движений, и ее запястья были связаны веревкой, которую прикрепили к седлу. Лекан кинулся принцессе на помощь, но споткнулся и застонал — сидящий верхом якимианец ударил его рукоятью меча по раненому колену.

— Жизель! — яростный крик Кэридвен эхом отскочил от зданий. — Как только ты меня развяжешь, я тебя убью!

Королева Якима покачала головой.

— Ты — отвратительный посредник.

— А ты — отвратительный союзник. Десятилетиями продавала своих людей в Саммер, и чем все это закончилось? Тем, что ты купила меня? Я знала, что Яким корыстен, но не знала, что ты бессердечна.

Жизель резко остановила лошадь. Через мгновение якимианцы продолжили путь, но королева подождала, пока с ней не поравняется Кэридвен.

— Мы не бессердечны. Мы практичны. — Жизель держала спину прямо и неподвижно под весом блестящей двусторонней секиры — накопителя Якима. — И должна заметить, что Яким — единственное из королевств, которое в настоящий момент не вовлечено в войну. В ней замешаны Винтер, Саммер, Вентралли, Корделл… Спринг. Судя по слухам, захвачен Отем. А пейзлианцы всегда прятались в своих горах, как крысы в норах. Мои люди живы благодаря нашей якимианской практичности. Не делай вид, что не поступала бы так же, как я, ради своего королевства, если бы предвидела, что его придется защищать.

— Я защищаю своих людей!

— Ты понятия не имела о готовящемся мировом перевороте, пока он не случился прямо у тебя на глазах.

— Во всяком случае, я все еще готова сражаться. А что делаешь ты? Сбегаешь, чтобы отсидеться в Путнаме? — Кэридвен вздрогнула. — Как ты узнала о происходящем?

Жизель склонила голову набок.

— Долго же до тебя доходило, какой вопрос нужно задать.

— Я знала, что ты не ответишь на него.

— Разве?

Жизель обвела улицу внимательным взглядом. В воздухе пахнуло сыростью — они приближались к реке Лэнгстоун.

— Он приехал в Яким. Сразу после вашего визита.

Когда Кэридвен не спросила, кто именно приехал, Жизель уточнила сама:

— Ангра. Он приехал с предложением объединить всю Приморию. Но, в отличие от всех остальных, я поняла, что именно он предлагал. И предлагал он отнюдь не свободу.

Кэридвен подняла на нее глаза. К этому времени ночь уже полностью окутала землю, но Кэридвен могла различить взгляд Жизель — раздражающе пытливый, свойственный всем якимианцам.

— Он уехал, как только я сказала, что подумаю над его предложением. Это же в природе моих людей: все обдумывать, взвешивать, жить в мире идеи. Собственно, поэтому я и не могу позволить Ангре распространить свою магию по всей земле.

Кэридвен, услышав такое, даже приоткрыла рот.

— Я видела результаты его правления. Весь мир видел. — Жизель натянула поводья. — Спринг погряз в застое даже по стандартам королевств Сезонов. И Ангра желает навлечь подобное на мое королевство? Искренне полагает, что я с распростертыми объятиями приму то, что превратит моих умнейших, образованнейших людей в безмозглые оболочки, которыми повелевает магия? Я не допущу, чтобы их разум был извращен. — Жизель улыбнулась так, будто говорила с ребенком. — И тут-то в дело вступаешь ты.

— Что? Как? — изумилась Кэридвен.

Улыбка Жизель потеплела.

— Когда я спросила у Ангры, кто еще вовлечен в его планы, он выдал мне впечатляющий список союзников с еще более впечатляющими планами подмять под себя весь остальной мир. Весь, кроме Винтера. «Это королевство я спалю дотла», — сказал он. Ангра может желать уничтожить целое королевство только по одной причине: если оно представляет для него угрозу. Винтер со Спрингом столько веков находятся в состоянии войны, что, наверное, винтерианцам известно что-то такое, чего Ангра страшится. И королева Винтера зовет тебя своим союзником.

— Да, но…

— И в твоем распоряжении целая армия.

Жизель машет рукой, не давая ей сказать: «Нет, Симон убит, и всем в Саммере теперь завладеют Ангра и Раэлин».

— Нет, дитя… я говорю о твоей армии. О той, которая, как ты думаешь, надежно спрятана от всего мира.

Кэридвен недоуменно хмурится, а потом спотыкается и бросается в сторону — подальше от королевы Якима.

Ее беженцы. Ее борцы за свободу. Жизель знала о них?

— Только тронь их. — зашипела Кэридвен.

Жизель снова прервала ее взмахом руки. Кэридвен с удовольствием бы отрубила ее.

— Мне нет дела до твоих освобожденных людей, но, конечно же, я о них знаю. Неужели ты действительно думала, что я все эти годы продаю вентраллианцев твоему королевству ради денег? Нет, принцесса, я жаждала получить добычу поценнее — сам Саммер.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о людях, которых Саммер купил у Якима. Некоторые из них были простыми крестьянами, не приносившими пользу моему королевству, но другие стали очень даже полезны. — Жизель выгибает бровь. — Солдаты, принцесса. Шпионы, если тебе угодно, отправленные в Саммер, чтобы создать армию в стенах вашего собственного дома. Я планировала вторжение только через несколько лет, но недавние события заставили меня изменить планы.

Кэридвен прошиб пот.

— Ты… — ее разум метался. — Ты отправляла своих людей на мучения! Почему ты думаешь, что они все еще верны тебе после этого? Дети, Жизель! Ты продавала моему брату детей, чтобы завоевать Саммер?

Жизель цокнула языком.

— Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы слушать твои обвинения. Я рассказала тебе это потому, что у тебя в лагере три сотни моих солдат, и я хочу, чтобы ты их использовала.

— Три сотни?

Кэридвен не видела больше лица Жизель. Не видела ни улиц, ни Ринтиро… Все, что она видела, — ее лагерь беженцев. Сотни людей, живших на южной границе Элриджского леса в безопасности… во всяком случае, она так считала. В ее жилах закипела кровь.

Жизель вытащила из кармана какой-то предмет.

— Моя королевская печать. Она убедит моих людей в том, что я приказала им сражаться за тебя.

Жизель выронила печать, и Кэридвен поймала ее. Маленькое кольцо с выдавленным сверху оттиском секиры.

Кэридвен со злостью уставилась на него. Ей хотелось швырнуть кольцо в лицо якимианской королевы, сказать ей, что она сделает, получив подобные сведения. Да, она воспользуется помощью Якима, чтобы остановить Ангру. Но после его падения она сделает все, чтобы перетянуть на свою сторону якимианских рабов. Она расскажет невинным людям, что сделала с ними их королева, сплотит против черствой сучки. Чтоб им пусто было, этим накопителям и магии! Куда ни повернись, везде испорченные, безнравственные негодяи, использующие свою власть — за которую она бы отдала все что угодно — во зло.

— Ты сумасшедшая, — прошипела Кэридвен. Она дернула за свою веревку, привлекая к ней внимание Жизель. — Если ты помогаешь нам, то почему тогда я твоя пленница?

Они повернули за угол, и перед ними предстали причалы, протянувшие свои длинные деревянные пальцы к сине-серым водам Лэнгстоуна. На волнах покачивались маленькие суденышки и огромные корабли со сложенными парусами и флагами, трепещущими на мачтах. Одно судно под парусами стояло в самом конце короткого пирса. На палубе сновали солдаты. Кэридвен вскинула взгляд на реющий наверху флаг секира на темном фоне.

— Если я развяжу тебя сейчас, то ты бросишься сломя голову спасать Вентралли, а мне нет никакого дела до этого королевства, — ответила Жизель. — Тебя сопроводят в лагерь для того, чтобы ты готовилась к битве. Надеюсь, люди винтерианской королевы помогут ей сбежать. Но даже если она не переживет эту ночь, я ожидаю, что ты будешь союзницей Якима. Я бы сама тебя сопроводила, но, чувствую, что Ангра попытается пробраться в мое королевство, поэтому вынуждена оставить тебя.

— Тебе придется убить меня, чтобы увезти из Вентралли, — прорычала Кэридвен. — Я не допущу, чтобы здесь всех перерезали.

Жизель посмотрела на нее сверху вниз.

— Ты нужна мне живой. Но необязательно в сознательном состоянии…

Кэридвен инстинктивно пригнулась. Солдат, подкравшимся к ней сзади, кинулся вперед, взмахнув рукоятью меча. Он хотел ударить ее по затылку. Лекан закричал, желая предупредить ее, но солдат рядом сжал пальцами его рану. Уши пронзили мучительные крики друга.

— Хватит! — закричала Кэридвен.

Она не могла сейчас помочь Лекану и прекратить его мучения. Но могла попытаться выхватить меч у промахнувшегося солдата. Кэридвен расставила ноги, наклонила корпус и сжала кулаки. Солдат снова махнул мечом, держа его лезвием к себе и целя в нее рукоятью. Кэридвен ждала до самого последнего мгновения и… Солдат застонал, когда в его плечо вошла стрела. Клинок выпал из рук, звякнув о мостовую. Кэридвен тут же подхватила меч связанными руками и направила на Жизель.

— Отпусти его, — потребовала она, взглядом указав на Лекана.

Тот был почти без сознания, но солдат уже перестал его истязать. Жизель лишь с любопытством изучала улицу позади Кэридвен.

— Я бы послушался ее, Жизель, — раздался голос. — За сегодняшний день я дважды пугался, что потерял ее навсегда. Подобный стресс плохо сказывается на мужчине.

У Кэридвен вырвался всхлип, и она сжала губы, не позволяя себе заплакать. Джессе. Она боялась повернуться к нему, боялась, что ей это мерещится и что если она оторвет взгляд от Жизель, то потеряет обретенное только что маленькое преимущество. Поэтому она не двигалась, пока краем глаза не увидела Джессе с луком в руках. Это он выстрелил в солдата? Да еще и попал? Эта мысль рассмешила ее. Но тут она заметила, что рука Джессе слегка трясется, отчего подрагивает стрела, лежащая на тетиве. Жар и пламя, он вообще в солдата целился? Если дело касалось оружия, то от Джессе не было никакого толку. К счастью, Жизель об этом не знала.

— Ты спасся, — заметила королева Якима.

Джессе посильнее натянул тетиву, направив стрелу на солдата, держащего Лекана.

— Прости, что разочаровал тебя.

Жизель рассмеялась.

— Разочаровал? Вот уж нет. Это лишь все упрощает.

Она махнула солдату, и тот скинул Лекана с лошади. Кэридвен бросилась к нему, перекинула его руку себе через плечо и помогла подняться. Он шатался и еле держался на ногах. Она прижалась к нему в надежде передать хоть частичку своего тепла. Лекан упал прямо посреди солдат Жизель, и Кэридвен с трудом удавалось поддерживать его одной рукой, а другой держать меч. Джессе ждал их за кольцом солдат.

— Но поплывете вы на моем судне. Так вы быстрее доберетесь до лагеря, — произнесла Жизель.

Кэридвен оскалилась.

— Можешь засунуть свое судно себе…

— До лагеря? — Джессе опустил лук. — Ты собиралась отвезти ее в лагерь беженцев?

Жизель кивнула.

— Теперь, когда ты здесь, ее не будет тянуть на бестолковые приключения. — Она изогнула бровь. — Если, конечно, во дворце не остался кто-то, за кем ты хочешь вернуться сам. Мир рушится, король Джессе, поэтому церемониться я с вами не буду.

Она кивком указала на Лекана и Кэридвен. Джессе мотнул головой.

— Нет. Нам ни к чему возвращаться во дворец. — Помолчав, он добавил: — Пока что.

— Отлично, — отозвалась Жизель. — Тогда в путь.

Она поехала дальше, оставив несколько солдат у причала, чтобы те не дали нужным ей людям сбежать в Ринтиро. Кэридвен бы долго еще сверлила ее спину свирепым взглядом, если бы не стоявший рядом Джессе.

В темноте ночи под затянувшими небо грозовыми тучами лицо Джессе было едва различимо, поэтому ей чудилось, что он — лишь видение. Закатанные рукава его черной рубашки оголяли руки, крепко сжимающие лук. Распущенные волосы развевались на ветру.

Джессе убрал стрелу в колчан.

Окружающие их солдаты демонстрировали обычную якимианскую отчужденность. Лекан молчал. Кэридвен казалось, что они с Джессе тут совершенно одни. В голову ударил головокружительный жар. Что это? Злость или облегчение? Кэридвен сама не понимала своих чувств. Она только знала, что Джессе выглядит как-то… по-другому.

— Я нашел повозку. Не думал, что Жизель наберется храбрости отплыть на судне с того же причала, которым пользовалась во время посещении Вентралли, но я должен был попытать удачу. Должен был… спасти тебя.

Кэридвен перехватила Лекана поудобней.

— Я не нуждалась в спасении.

Джессе подошел к ней и забросил вторую руку Лекана на свое плечо.

— Нет, не надо мне помогать, — запротестовал Лекан, еще больше наваливаясь на Кэридвен.

— Пожалуйста, позволь мне, — попросил Джессе, глядя при этом на Кэридвен.

Ей стало трудно дышать.

— Твои… твои дети? — осмелилась спросить она. — И винтерианцы? — ее голос окреп. — Ты что-нибудь слышал о них? Как тебе удалось сбежать?

Они с Джессе нетвердой походкой направились к пирсу, практически неся на себе Лекана. У Кэридвен ломило спину. Чем быстрее они сядут на судно Жизель, тем скорее она сможет уединиться и спрятаться от Джессе.

Она порвала с ним. Но намеревалась вернуться и спасти его от мучений Раэлин. Кэридвен была готова увидеть его несчастным и сломленным, тогда он нуждался бы в ней. Тогда она стала бы его спасительницей. Но она не готова… к этому.

Джессе поморщился при упоминании о детях, но, видимо, подавил в себе беспокойство.

— С ними все в порядке. Как и с винтерианцами. Они помогли мне сбежать. Мы разделились, но договорились встретиться в лагере беженцев.

Напряжение, сковавшее губы Джессе, отразилось и в его глазах. Кэридвен задохнулась. Вот почему он выглядит по-другому. Он снял маску. Джессе заметил, что она разглядывает его, и улыбнулся.

— Я разломал ее, — тихо сказал он. — Свою маску. Между мной и Раэлин все кончено.

Когда она в последний раз могла дышать полной грудью? Наверное, до того, как явился Джессе. И сейчас, когда перед глазами заплясали пятна света. Джессе разбил свою маску. Разорвал отношения с Раэлин. Наконец-то сделал то, чего она желала так долго, что желание застряло в ее сердце занозой. Но только сейчас, после того как Кэридвен оставила его. После того как Раэлин показала, насколько она опасна.

Они доковыляли до судна и сошли по деревянному трапу на палубу. В углу грудой лежали пустые мешки, на которые они и опустили Лекана. Джессе присел рядом и впился взглядом в Кэридвен. Она не могла на него смотреть. Не тогда, когда в ней нуждался Лекан и разгоралась война. Не тогда… когда ей хотелось ненавидеть его. Жар и пламя, как же сильно ей хотелось ненавидеть его! Так сильно, что внутри все горело и ныло.

Она ждала его целых четыре года. И только захват его королевства и возвращение в мир темной магии заставили наконец Джессе за нее бороться.

— Кэри, пожалуйста, поговори со мной, — взмолился он. — Позволь мне…

— Нет.

Она принялась осматривать ногу Лекана.

— Пожалуйста, — не отставал Джессе. — Я знаю.

— Нет! — рявкнула Кэридвен. — Не знаешь. Уходи, Джессе. Оставь меня в покое.

В последних словах не было жара, она произнесла их равнодушно. Джессе поймал ее взгляд. Освещавшие палубу фонари не привлекали к ним ненужного внимания. В их свете кожа Джессе отливала медью.

— Хорошо, — согласился он, убитый печалью.

Помедлил, надеясь, что она переменит решение. Потом поднялся и пересек палубу, подойдя к борту, где разговаривала со своими солдатами Жизель.

Лекан дотронулся до руки Кэридвен холодными пальцами.

— Он пришел за тобой.

Кэридвен на секунду окаменела.

— Нужно обработать твои раны.

Она хотела махнуть проходящему мимо солдату, чтобы он принес бинты, но Лекан поймал ее руку.

— Как и твои, — прошептал он. Глубоко вздохнул, поморщился и выпустил ее руку. — Он хотел заключить союз с винтерианской королевой. До захвата, сразу после того как ты с ним рассталась. Он собирался свергнуть Раэлин до того, как все это случилось.

Лекан слишком хорошо знал Кэридвен, а значит, продолжая эту тему, вынудит ее столкнуться с тем, на что у нее пока не хватает сил.

Им предстоит подготовка к войне. В ее лагере беженцев сидят солдаты Жизель. Мир под угрозой. Нужно решить еще с десяток проблем — гораздо более насущных и неприятных, чем… Джессе.

Поэтому Кэридвен нашла воду и материал для перевязки и обработала рану Лекана, не обращая внимания на то, что Джессе следил за каждым ее движением.

8

Мира

Я просыпаюсь в комнате, которую отвела для меня Оана. Не помню, когда в последний раз так хорошо спала. Внутри меня умиротворяющая пустота. Я помню все эмоции, тревоги, лица людей, которых должна защитить, но больше не поглощена всеми ими. Они просто есть в сознании.

Генерал… он оставался в Винтере, но кто знает, жив или мертв. Терон, возможно, уже по приказу Ангры обыскивает мое королевство. Мэзер… может быть, ему не удалось освободить из темницы винтерианцев. Может быть, ему не удалось уйти.

Все эти мысли тревожны, но не терзают меня. Во мне царит… спокойствие. Оно позволяет мне обратить внимание на пустяковые вещи, о которых я и думать забыла.

На то, что с ладоней почти сошли мозоли — я давно уже не метала шакрам. На мою удручающую худобу — я вообще питалась? Честное слово, не помню.

Поэтому я сажусь завтракать. Стол заставлен блюдами, от них идет пар. Снег небесный, никогда такой вкуснотищи не ела! Я даже не знаю, что это за блюда: вот это острое напоминает по виду картофель, а у этого сладкого своеобразная медово-мучная текстура. Я наедаюсь до отвала, а потом иду к умывальному столику, расположенному в углу.

Умывшись, открываю стоящий у стены сундук и нахожу в нем одежду: мантии, легкие воздушные штаны, мягкие кожаные сапоги выше колен и красочные ремни из замысловато переплетенных длинных лоскутов. Я выбираю небесно-голубую мантию, вышитую темно-синей вязью по вырезу горловины и на рукавах. Ее цвета сочетаются с моим единственным украшением — медальоном. Одеяние дополняет серебристый ремень. Встав посередине комнаты, я закрываю глаза и несколько секунд просто расслабленно и ровно дышу.

Впервые за долгие месяцы, даже годы, я дышу полной грудью. Я не поглощена одними только тягостными сомнениями и изматывающими попытками удержать эмоции под контролем.

До сознания доносится тихий стук в дверь.

— Ты готова для следующего урока, — слышится голос Рареса.

И я знаю: он говорит не о том, что я проснулась и уже оделась.

— Да, — с улыбкой отзываюсь я. — Готова.

* * *

Оказывается, я спала три дня. Телом я отдохнула и чувствую себя прекрасно, но в душе виню себя за то, сколько времени потеряла.

Я помню видение Ангры, его план по захвату мира. Он еще в Ринтиро? Или уже отправился дальше и распространяет свою тьму по Якиму, Саммеру и Отему?..

Следуя за Раресом, я ожидаю, что он приведет меня на тренировочную площадку, которую я видела во дворе. Он должен научить меня всему тому, что потребуется в борьбе против Ангры. Когда же Рарес заходит в комнату, расположенную недалеко от моей, я растерянно замираю в дверях.

Эта комната вполовину меньше моей. Стол завален бумагами и книгами, часть упала на пол. Стены увешаны картами Саммера, Вентралли, Якима, Винтера и Спринга. Линиями прослеживается путь от Эйбрила до Дженьюри, от Джулая до…

— Ты следил за моими передвижениями, — ахаю я.

Рарес подходит к одной из карт.

— Осознав, что Ханна на правильном пути, орден надеялся, что кто-то из вашего рода постепенно решит избавиться от магии. Я только ждал, когда ты осознаешь свою силу. Это и произошло здесь. — Он показывает пальцем на Эйбрил. — А здесь ты нашла дверь к источнику в Тадильском руднике, — его палец скользит к Гаосу. — А здесь…

— Ладно, я поняла. — Я отталкиваю его руку от карты. — Ты — древний-предревний маг, в свободное время подглядывающий за девочкой-подростком.

Рарес весело фыркает.

— Кто-то воспрянул духом! Однако нет, я не подглядывал… я следил. Я улавливал только мысли о магии и время от времени тревожные думы о войне. Должен напомнить тебе, что члены ордена следили за монархами Примории тысячи лет.

Я опускаюсь в единственное свободное кресло — остальные завалены книгами и бумагами.

— И все равно это странно.

Рарес пожимает плечами.

— Позже можешь отыграться на мне. Но пока…

Я возбужденно подаюсь вперед. Да, тренировки! Нельзя тратить время.

Рарес присаживается на край стола, отодвинув в сторону стопу книг. Мой взгляд выхватывает название одной из них: «Магия Примории».

— Эта книга!

Взглянув на нее, Рарес смотрит на меня с улыбкой.

— Видела ее раньше?

Я киваю, скользя взглядом по знакомому золотому тиснению. Эта книга потрепана не меньше, чем тот ее экземпляр, который я читала в Битае. «Магию Примории» написал орден. Неудивительно, что у Рареса есть копия.

Я ерзаю в кресле в нетерпеливом и лихорадочном ожидании.

«Успокойся, — говорю я себе. — Ты делаешь то, что нужно».

Расправляю плечи и поднимаю взгляд на Рареса.

— Каков следующий урок?

В его глазах вспыхивает радость.

— Я удивила тебя? — с легкой улыбкой спрашиваю я.

Он смеется.

— А ты себя не удивила?

Вопрос заставляет меня задуматься.

— Я… устала, — признаю я, передернув плечами. — Всю жизнь я за что-нибудь сражаюсь. Я не то чтобы приняла свою судьбу, я просто перестала ее отвергать. Годами я анализировала каждое свое решение и сопротивлялась малейшим изменениям. Мне не нравится, кем я стала. Я не хочу быть такой.

— Какой ты хочешь быть? — задает Рарес вопрос, которого я избегала неделями.

Я убеждала себя в том, что это не важно. Это помогало мне не сломиться под гнетом того, сколь далека я от той Миры, которой хотела быть. Но я уже столь многим чувствам дала волю, что, наверное, могу отпустить возведенные вокруг себя барьеры.

Поэтому я смотрю Раресу прямо в глаза:

— Я хочу быть такой, какая я есть, и чтобы этого было достаточно.

Он мягко улыбается мне.

— Но этого всегда было достаточно, душа моя. Другой вопрос, что ты сомневаешься в этом. Ты сама выбираешь, достаточно тебе быть самой собой или нет.

Еще один выбор. Я перевожу разговор с мучительной для меня темы на другую, не менее важную:

— Следующий урок?

— Да, — соглашаясь, взмахивает рукой Рарес. — Четвертый урок… Ты знаешь, что случилось с магическим источником?

— Мы разве не готовы перейти к использованию магии? — кошусь на него я. В конце концов, только с ее помощью можно одолеть Ангру, защитить своих людей и спасти весь мир.

Рарес выгибает бровь.

— Не торопись, душа моя. Так ты знаешь, что случилось с магическим источником?

Во мне не утихает беспокойство. Три дня здесь, четыре дня с захвата… Но я заставляю себя посмотреть в глаза Раресу.

— Он исчез столетия назад. Никто не знает, почему и как. — Я умолкаю на мгновение. — Но, подозреваю, что вы приложили к этому руку.

Рарес ухмыляется.

— Любое из королевств Сезонов, спустившись в Кларинские горы на достаточную глубину, обнаружило бы ту же самую дверь, которую обнаружили вы. Винтер нашел ее первым только потому, что лучше всех разбирается в рудокопном деле. Изначально орден воздвиг эту дверь в горах Саммера, но так, чтобы она могла появиться в любой точке Кларинских гор, если бы кто-то из рудокопов достиг определенной глубины. Глубина — лишь первое из препятствий, созданных для того, чтобы затруднить доступ к источнику. Со следующим препятствием ты столкнулась, когда искала ключи.

Рарес выуживает из-под воротника ключ на длинной цепочке. Снимает его с шеи и протягивает мне. Я осторожно беру его за цепочку.

— Ключи были оставлены в Саммере, Якиме и Вентралли членами ордена, создавшими дверь к источнику. Они специально разделили ключи, чтобы человеку, обнаружившему источник, было непросто получить к нему доступ. И чтобы время, затраченное им на поиск ключей, дало ордену возможность убедиться: именно такой человек нам и нужен. Следующее препятствие, которое тебя ожидает после того, как ты вернешь два ключа, — лабиринт за дверью.

Все наконец-то встает на свои места.

— Магический источник спрятал орден Искупителей. Пейзли.

Рарес вздыхает.

— Мы просто закрыли доступ, чтобы не дать добраться до источника тем, кто этого не заслуживает. Мы не думали, что в его исчезновении обвинят королевства Сезонов. Много чего случилось такого, о чем мы не подумали, душа моя.

Королевство Гармонии сделало то, из-за чего весь остальной мир ненавидит и презирает Сезоны.

Я бы с легкостью могла разжечь пламя ярости из вспыхнувшей искры злости, но не делаю этого. Сейчас важно лишь то, что предстоит сделать в будущем.

— Чтобы пройти лабиринт, — начинаю я, крепко сжав в пальцах цепочку ключа, — мне нужно будет воспользоваться магией? Разве ты не можешь пойти со мной? Ты же пойдешь со мной?

Рарес отворачивается к книгам, лежащим в углу стола. Когда он снова поворачивается ко мне, я вижу в его руках старый пожелтевший лист бумаги, который, кажется, разлетится в пыль, стоит на него дохнуть.

— Лабиринт создали несколько Искупителей, обладавших большой силой. Получить доступ к магии должен был только достойный человек. Все хранилось в строжайшем секрете. А создав лабиринт, Искупители… — его голос дрожит, и Рарес сжимает губы, — погибли, унеся все свои тайны с собой.

Я стискиваю зубы. Не я одна пожертвовала всем, чтобы защитить Приморию. Орден Искупителей не требует от меня ничего такого, чего не делал сам.

— Но… — Рарес приподнимает бровь. — Они оставили нам подсказку.

Он протягивает мне лист, и я, поднявшись, забираю его.

Трое предстать пред лабиринтом должны

Искренней веры полны,

Дабы пройти испытание лидерства,

Лабиринт смирения

И очищение сердца.

Лишь достойный завершит свой путь.

Я перечитываю его дважды. Трижды. Меня гложет тоскливая мысль: «Терон бы понял, что это значит».

— Загадка.

Я кладу лист на стол. Пячусь назад, натыкаюсь на кресло и вцепляюсь пальцами в подлокотник, чтобы не упасть. Цепочка, зажатая в ладони, врезается в кожу, ключ ударяет по бедру.

— Это все? Потому что мне нужно… нужно…

Мне тесно и душно в этой крохотной комнате. Я обессиленно падаю в кресло и сдавленно дышу, охваченная воспоминаниями о Тероне. О том, как он объяснял мне загадочные отрывки из книги «Магия Примории» в библиотеке. Я бы любила его, потому что он милый и добрый, потому что мы оба желали большего, чем нам было позволено. Я бы любила его, даже если бы наш брак был политическим, даже если бы, любя его, я никогда не стала той, кем так хочу быть.

Он бы всегда был правителем Корделла. Я бы всегда была связана с Винтером.

Я прижимаю ко лбу руку, не позволяю магии вырваться наружу. Я не хочу больше мучиться чувством вины, но все равно чувствую себя виноватой, потому что… я не могу спасти Терона. Все, что случилось, останется с ним навечно. Так же, как прошлое винтерианцев, которые до сих пор дрожат при воспоминаниях о годах, проведенных в рабстве.

Что мне делать? То же самое, что я уже делала. Признаться самой себе в том, что меня мучает, и выпустить чувства на волю. От них никуда не деться, но можно сделать так, чтобы они не терзали меня.

Рарес ничего не говорит, давая мне время прийти в себя. И когда я поднимаю на него глаза, он кивает, но продолжает молчать. Он позволяет мне залечить душевные раны.

— Что это значит? — спрашиваю я дрогнувшим голосом, указывая на лист бумаги.

— Прежде всего, это означает, что тебя могут сопровождать только два человека. Количество людей, которые могут получить доступ к магии, ограничено намеренно.

— Значит, ты пойдешь со мной?

— Барьер перед дверью в лабиринт можно пройти только одним способом. Три человека должны пересечь его одновременно, и они должны искренне верить в то, что достойны получить доступ к магии. Об этом говорится во второй строке загадки: «Искренней веры полны». Вроде бы все просто, но это не так. Лабиринт, когда ты в него войдешь, вынудит тебя доказать свою веру. Он испытает всех троих на лидерские качества, смирение и чистоту сердца. Мне известно лишь то, что сказано в загадке, поэтому я не знаю точно, что это за испытания. Чтобы пройти их, ты должна быть максимально готова. Кого бы ты хотела видеть рядом с собой перед лицом таких испытаний?

Мэзера и Генерала.

Я хмурюсь. Мэзер — да. А вот Генерал… Наши отношения дали трещину. Но я уверена, что, если придется, Генерал защитит меня ценой своей жизни.

— Когда ты окажешься у магического источника, у тебя будет всего несколько секунд для его уничтожения, — продолжает Рарес. — Вместе с доступом к источнику откроется выход: Искупители, разумеется, позаботились о том, чтобы источник можно было покинуть. Чтобы запечатать выход, потребовалось огромное количество магии. Поэтому, когда он откроется, это почувствует каждый накопитель Примории. Они все узнают о местонахождении источника и тоже смогут получить доступ к магии. Ты не сможешь позволить себе ни секунды промедления, душа моя.

Ни секунды промедления. Перед смертью.

Я сглатываю. Нельзя думать об этом. Нельзя давать себе слабину.

— Чтобы пройти лабиринт, тебе нужно научиться контролировать свою магию.

Рарес выбрасывает руку в сторону, и на другом конце комнаты распахивается дверца шкафа. Вылетевший оттуда кинжал ложится в ладонь Рареса. Он, широко улыбаясь, сжимает рукоять пальцами. Из горла вырывается то ли стон, то ли писк. Мне так хочется понять, как Рарес управляет своей магией! Не только ради битвы с Ангрой и защиты дорогих мне людей, но и потому, что я понятия не имела, что столь свирепую и непослушную энергию можно использовать так легко и изящно.

Магия принесла в этот мир гораздо больше зла, чем добра, но, как правильно заметила в Путнаме Несса, в этой войне нам пригодится любое оружие. А если им прекрасно владеешь, оно ценно вдвойне.

— Ах, душа моя, — восклицает Рарес, сияя заразительной радостью. — Ты еще не осознаешь в полной мере значение слова «ценно».

9

Мира

Наконец Рарес ведет меня на тренировочную площадку. Прохладный ветерок колышет траву, я чувствую запах сена и старой древесины — ароматы моего детства. Не хватает только черноземной почвы и мягкой травы под ногами, да крика Генерала, который ругает меня за неправильную стойку.

С замиранием сердца я смотрю на Рареса, остановившегося в центре самого большого тренировочного круга. Много месяцев назад я бы не задумываясь взяла с собой в лабиринт Генерала, а теперь меня гложут сомнения. Все так изменилось. Наши с Генералом отношения уже не те, какими были прежде и… не те, какими бы мне хотелось, чтобы они были. Какие же они сейчас?

Рарес наблюдает за мной, заложив руки за спину и не обращая внимания на мысли, проносящиеся в моей голове.

— Там лежит оружие, — кивает он на деревянный ящик. — Возьми его.

Я прячу цепочку с ключом под мантию, поверх нижней рубашки. Мне сейчас не до видений.

Больше никаких отвлекающих мыслей, никаких эмоциональных срывов. Только действия.

Я направляюсь к ящику, но Рарес недовольно цокает языком.

— Нет. Возьми его, не сходя с места. Ты обращаешься со своей магией несмело, страшась ее, поэтому она и отвечает тебе хаотично. Ты должна точно знать, что тебе от нее надо. Должна верить, что тебе нужен меч из этого ящика — так же, как, стоя перед дверью к источнику, должна верить, что достойна получить к нему доступ. Чтобы подчинить магию, нужна твердая уверенность. Ты уже смогла использовать магию, чтобы заглянуть в сознание Ангры. У тебя все получится, душа моя. Верь в себя.

— Верь в себя, — закатываю я глаза. — А то ты меня не знаешь.

Рарес тихо смеется.

— Ты справишься. А если потеряешь контроль над своей магией, то уж будь уверена, я ее обуздаю. — Он обводит рукой площадку. — Это единственное место в Примории, где ты без боязни можешь использовать свою магию.

Я расставляю ноги, вставая в стойку, и устремляю взгляд на ящик с покоробленной крышкой. У меня все получится. А если я оплошаю, то Рарес прав — это единственное место, где мне позволительно ошибаться. Тут нет винтерианцев, которым я могу навредить.

Или я могу нечаянно воздействовать на Рареса и Оану? Они ведь тоже накопители.

— Не выдумывай лишнего, — выговаривает мне Рарес. — Просто делай!

Медленно выдохнув, я вытягиваю вперед руку.

Я хочу быть достаточно сильной, чтобы противостоять Ангре и забрать у него ключи. Хочу быть достаточно сильной, чтобы защитить Винтер и остановить все это…

Я хочу выжить.

Научившись контролировать свою магию, я пройду через лабиринт. Меня будет сопровождать Мэзер. Он без колебаний сделает это, если я его попрошу, и будет со мной до самого конца. Только не такого конца я для нас желаю.

Я вообще не желаю нам смерти…

Я закрываю лицо ладонями.

И я хочу, чтобы со мной в лабиринт пошел Генерал. Но пойдет ли он? Я, честное слово, не знаю. Когда я в последний раз говорила с ним, мне было так больно… Предан ли он мне сейчас? Я хочу...

Хочу, хочу, хочу…

Я вытягиваю руку вперед. Крышка ящика с треском открывается. Меч, вылетевший оттуда, ударяет меня рукоятью по ладони. Я настолько потрясена, что не успеваю удержать его, и меч падает на землю.

Рарес аплодирует.

— Пусть это заняло у тебя больше времени, чем необходимо, и кое над чем нужно еще поработать, но это хорошее начало.

Я таращу глаза на меч, потом — на свою ладонь. Прохладные и напряженные пальцы покалывает от потока магии, выстрелившей из руки.

Хорошее начало.

Посмотрите на меня. Кидаюсь мечами на тренировочной площадке, когда там, за Пейзлийскими горами, возможно, пылает мир.

— Этого мало, — резко отвечаю я и вытягиваю над мечом руку.

Как я это сделала? Магия подчинилась моей эмоции. Но какой?

Мэзер, Генерал, лабиринт, моя участь…

Я не отвожу глаз от меча.

— Ты слышал что-нибудь об Ангре? Орден все еще следит за ним? Ты слышал от Искупителей, чем он занят?

— Барьер ордена не пускает его в Пейзли, и, похоже, он бросил попытки пробиться сюда: его магия перестала прощупывать нашу защиту. С одной стороны, это хорошо. С другой, тревожит. Ангра знает, что ты рано или поздно покинешь Пейзли, и пока решил сосредоточить свое внимание на захвате мира. Всего за четыре дня после переворота он полностью подчинил Вентралли, оставив своей наместницей Раэлин. Она собирает вентраллианскую армию — предположительно, чтобы присоединиться к нему. Ангра с Тероном идут на Сезоны. Наверное, они хотят закрепить власть над Саммером или… — Рарес мешкает, — Винтером.

У меня ноет сердце. Ангра использует Терона как своего союзника, а не пленника. Что еще он заставит его сделать?

— Мы надеемся, захват других королевств произойдет без кровопролития, — продолжает Рарес равнодушным тоном, словно знает: если он не выдаст эмоций, то и я смогу совладать со своими. — Он будет действовать так же, как в Ринтиро. Войдет в город и распространит свою магию на всех жителей. Большинство подчинится ему добровольно. Жители королевства или пополнят его армию, или поддадутся страху, который вселит в них магия. Они не будут знать, как противиться ей. Да и откуда им это знать? Те же, кто окажут сопротивление…

Мэзер. Кэридвен, Несса, Коналл…

Все это нужно остановить. И я это остановлю.

Меч, дрогнув, подскакивает вверх. И я хватаю его. Рарес одобрительно кивает. У меня по лицу течет пот, и я смотрю на Рареса, ослепленная вихрем жгучих эмоций: отчаяния, злости, решимости. Я должна контролировать свои эмоции. Те чувства, которые я испытываю сейчас, контролировать легче всего. Я хочу выжить, да. Но еще я хочу со всем этим покончить. Мне нужно со всем этим покончить.

* * *

К сожалению, мне приходится постоянно держать эту мысль в голове.

Рарес не переходит к тренировкам с оружием. Два дня он заставляет меня с помощью магии доставать один за другим мечи и отправлять их обратно, дабы я «поняла основы». Два дня. Три дня я проспала. Шесть дней прошло с захвата Ринтиро.

С каждой минутой в мире что-то меняется. Я прошу Рареса во время наших тренировок рассказывать мне новости о деяниях Ангры. Он знает только то, о чем ему сообщают другие члены ордена, поэтому не может рассказать мне ничего конкретного о Винтере или моих друзьях. Но это так же означает, что Ангра не распространил еще на них свою пагубную магию. Это самое главное. Мои друзья сбежали из Ринтиро. Ангра еще не добрался до Винтера. С ними все хорошо. Я должна в это верить.

Остальные новости практически не меняются: Ангра подходит к Саммеру, Вентралли под его контролем, армия Раэлин готова выехать и присоединиться к нему. Корделл отправил солдат для пополнения армии Ангры, а в Спринге тоже собираются военные силы, предположительно для воссоединения с войском Ангры. Яким пока не тронут. Об Отеме ничего не известно. Рарес чувствует, что происходит с жителями в каждом из королевств, завоеванных Ангрой. Они все подчинились Ангре. Это подхлестывает меня, и я быстро учусь управлять мечами с помощью магии.

Когда под оранжевыми небесами на закате второго дня последний меч, звякнув, падает поверх других, по моему лицу, несмотря на весеннюю прохладу, ручьями течет пот. Захлопнув крышку ящика мысленным приказом, я обжигаю Рареса взглядом.

— Сколько еще раз…

Но он не смотрит на меня. Всю тренировку он горящими глазами наблюдал, как я неуклюже поднимаю мечи, а теперь уставился на крепостную стену. Впервые с нашего знакомства он выглядит взволнованным, и мое сердце наполняется паникой.

Я тянусь к ящику за мечом.

— Нет, — разворачивается ко мне Рарес. — Элин нашел…

Он произносит слово, которое мой разум отказывается понимать. Этого не может быть. Поэтому я качаю головой.

— Что ты сказал?

— Винтерианцев, — повторяет Рарес.

Я обмякаю.

— Что?

— Двоих. Элин говорит, один из них ранен… Он без сознания.

На смену оцепенению, сковавшему меня, приходит лихорадочный порыв действовать.

Винтерианцы. Он без сознания. Мэзер?

Я разворачиваюсь к железной решетке ворот, уже со скрипом поднимающейся по моей команде, но успеваю сделать лишь несколько шагов: Рарес останавливает меня, впившись пальцами в мои плечи.

— Элин приведет их сюда, — уверяет он. — Они уже в пути.

Я со злостью смотрю на него.

— Но как они вообще сюда добрались?

Рарес морщится.

— Ну? — трясу я его.

— Когда мы только прибыли в Пейзли, Ангра сразу же тебя нашел. Откуда он знал, где тебя искать? Тогда я подумал, что он просто догадался. Но вдруг… ему кто-то об этом сообщил?

Я леденею, точно река зимой. Мне неизвестно, что на самом деле произошло… Наверное, Мэзер отправился за мной, взяв кого-то из своих ребят. Вряд ли Ангра поймал их, вытащил из них информацию о том, где меня искать, а потом нарочно доставил их сюда. Но сердце уже знает правду, и я бросаю взгляд поверх стены. Рарес снова сжимает мои плечи.

— Элин приведет их, — обещает он.

Я высвобождаюсь из его рук. Решетка ворот опускается, врезаясь в землю.

— Просто доставь их сюда, — говорю я и встаю перед воротами, скрестив руки.

Грудь переполняет хорошо знакомое чувство ужаса. И на этот раз я не могу избавиться от него, потому как с каждым ударом сердца мысль о Мэзере, лежащем без сознания, становится все более и более невыносимой.

10

Мэзер

Ребенком Мэзер мог целыми дням оттачивать боевую технику и с безраздельным вниманием слушать уроки Уильяма по стратегии, экономике и истории. Он мог быть добрым, честным и справедливым. Но только все это не делало его обладателем накопителя, в котором так нуждался Винтер. На каждом уроке он размышлял про себя: «Когда-нибудь я буду править королевством, накопитель которого подчиняется женской линии королевской крови. А значит, для Винтера я будет бесполезен».

И когда в ночной тиши винтерианцы спали в своих палатках, Мэзер желал о невозможном. О том, чтобы магия исчезла, мир освободился от нее и правителей ценили за человеческие качества, а не за то, женщина ты или мужчина. Мэзер тайно мечтал об этом, пока Ангру не свергли и истинной королевой Винтера не оказалась Мира. Тогда он подумал: возможно, магия не так уж плоха, раз она спасла их королевство? Он перестал желать о невозможном и попытался принять мир таким, какой он есть. Однако, когда крики Фила перешли в стоны, он с новой силой — яростнее, чем прежде — пожелал, чтобы магия перестала существовать. Все время, пока Фила истязали, Мэзера прижимали к земле. Он не видел, что делали с его другом. Когда наконец крики стихли, ему на голову надели мешок, на руки — кандалы, а ноги крепко связали.

Мэзера бросили в какое-то помещение. Здесь было сыро: его или везли вдоль Лэнгстоуна, или по самой реке. По беспорядочному покачиванию трудно было понять, где он находится — в повозке или на судне. Они ехали и ехали, и ехали… Когда Мэзер чуть не потерял сознание, они резко остановились. Мэзер ударился об одну из деревянных стенок и вывалился наружу — та оказалась дверцей, которую успели открыть. Терон заткнул ему за пояс корделлианский накопитель, но Мэзер не смог его достать во время поездки, чтобы развязаться. Камни. По большей части гравий. Никакой травы. Где они?

Его подхватили за плечи, и он застонал от боли — слишком долго были вывернуты и связаны руки. С его головы сорвали мешок, разрезали на ногах веревку и даже сняли с рук кандалы. Надежда на свободу сразу же исчезла: если с него не побоялись снять путы, значит, его значительно превосходят числом.

— Снег насущный, — пробормотал Мэзер: от яркого света заслезились глаза. Проморгавшись, он вскинул голову и огляделся.

Его везли в повозке — во всяком случае, какую-то часть дороги. Вокруг высились скалы, и пронзительно синие небеса резко контрастировали с унылыми серыми камнями. Мэзер мог бы решить, что они в Кларинских горах, если бы не знал: это невозможно.

Солдат, сопровождающих их, было десять. Ни Ангры, ни Терона среди них не наблюдалось. Это радовало и нервировало одновременно. Солдаты открыли еще одну дверцу и вытащили оттуда Фила. Мэзер вскочил на ноги и упал — ноги его не держали. Тогда он решительно пополз к Филу, со стоном рухнувшему на камни. Странно, но никто из солдат ему не мешал. Он приподнял Фила за плечи. Один глаз друга заплыл и не открывался, по другому стекала кровь. Других ран Мэзер не видел.

— Что они с тобой сделали? — спросил он.

Фил плакал.

— Я… сказал им… куда она ушла…

Его лицо исказилось от ужаса, когда солдаты схватили Мэзера и оттащили к одному из валунов. Сжав руки в кулаки, Мэзер развернулся и принял защитную стойку, хотя тело еще плохо слушалось. Над Филом стояли три солдата. Остальные семь столпились возле Мэзера. Один солдат бросил под ноги Филу какой-то предмет. Мэзер моргнул. Это… шакрам Миры. Фил хмуро взглянул на него, затем на Мэзера.

Ближайший к Мэзеру солдат ухмыльнулся.

— Ангра хочет, чтобы вы вернули ей шакрам. Считай это проявлением его снисходительности. А еще он хочет, чтобы ей вернули тебя.

От усталости, голода и беспокойства Мэзер соображал с таким же трудом, с каким лошадь тащится через топкое поле. Один из солдат размахнулся для удара. Мэзер уклонился, но получил кулаком в живот от другого. С хрипом согнувшись пополам, он опустился на колени. Над ним склонился солдат.

— Если выживешь, передай ей: так будет со всеми, кто пойдет против Ангры. А если не выживешь… что ж, думаю, она сама все поймет.

После этих слов он врезал ему локтем по спине, и Мэзер со стоном упал на живот. Фил всхлипнул, упав в руки солдат. Семеро против одного. Мэзер пытался отбиваться, но под градом ударов чувствовал себя абсолютно беспомощным.

Ангра знает, где Мира. И Мэзер проиграет эту схватку. Его не будет рядом с ней. Он ей не поможет.

Мэзер вскочил и бросился на ближайшего солдата. В глазах полыхнуло белым, тело парализовало. Он рухнул. Солдат бросил еще один камень. Мэзер не почувствовал ничего, кроме боли.

11

Кэридвен

Жизель сошла на берег в Путнаме, а Кэридвен, Джессе и Лекана якимианцы высадили у южной границы Элриджского леса. Они снабдили их лошадьми, провизией и повелением своей королевы остановить Ангру прежде, чем тот разрушит Яким. Не оставив, правда, никаких указаний насчет того, как это сделать. С одной стороны, это было на руку Кэридвен, так как ее не связывали распоряжения Жизель. С другой стороны, она понятия не имела, как остановить Ангру. Ждать Миру в надежде на то, что у нее есть план? Выследить Ангру и устроить на него покушение?

Кэридвен делала вид, будто поглощена мыслями о грядущей войне и не замечает Джессе. Долго игнорировать его не получится, но, жар и пламя, она постарается делать это как можно дольше.

Лагерь беженцев находился всего в дне езды от Лэнгстоун, и ночевать в лесу им не пришлось. Как только солнце зашло за горизонт, они выехали из леса в Ранийские прерии. Место для лагеря беженцев выбрал муж Лекана. Раньше они ютились в лесу, но лагерь разросся, и влажный прохладный климат не шел на пользу саммерианцам. Теперь они обустроились на краю леса, недалеко от прерий, где можно наслаждаться жарой.

Кэридвен вдохнула сухой воздух с ароматами трав, и грудь заныла от воспоминаний о Саммере. О ее потрескавшейся, выжженной солнцем земле. Она сжала кольцо Жизель, лежащее в кармане. Не только Жизель нужно защищать свое королевство. Теперь, когда Симон мертв и Кэридвен осталась единственной наследницей Саммера…

Она прикрыла глаза, почувствовав растущий в горле ком. Ее брат умер, Ангра медленно и неотвратимо порабощает мир. Но где-то в глубине души Кэридвен радовалась: исполнилось одно из ее давних и заветных желаний. Не один год она страстно желала стать правительницей Саммера. Все-таки она саммерианка до мозга костей — найдет, чему порадоваться, в любой ситуации.

Кэридвен открыла глаза и увидела силуэты, спешащих к ним из сумрачной синевы ночи людей.

— Лекан! — Калео бежал к ним в высокой траве.

За ним следовало несколько солдат. Кэридвен вздохнула от облегчения: все они были саммерианцами, а не выдающими себя за беженцев якимианцами. Чтоб ей пусто было, этой Жизель. Когда солдаты поняли, кто приехал, то повернули обратно в лагерь.

Лекан кинулся к мужу, не обращая внимания на боль в ноге: рана перестала кровоточить, но все еще ныла. Они столкнулись друг с другом и упали в высокую траву. Раздавшийся оттуда взрыв смеха быстро затих. В наступившей тишине Кэридвен перевела взгляд на Джессе. Без маски он выглядел совершенно по-другому. Им предстояло многое обсудить, в том числе и вопрос, нужна ли Джессе новая маска. Кэридвен приятно было видеть его эмоции и освещавшую лицо улыбку. Джессе посмотрел на Кэридвен, коротко склонил голову и поехал в лагерь. Она думала, что без него ей станет легче. Как бы не так.

Кэридвен подъехала к друзьям.

— Принцесса! — воскликнул Калео. — Ты привела его раненым. Опять!

Она пожала плечами.

— Я ведь знаю, как он обожает, когда ты заботишься о нем.

Лекан лежал, раскинув руки.

— Мне необходим постельный режим. И лучше меня свяжи. Для моей же пользы, а то сам себе не доверяю.

Калео наклонился к нему с таким лицом, что Кэридвен засмеялась.

— Я уже спала в палатке с вами, — заметила она. — И не уверена, что ваш так называемый постельный режим безопасен.

Калео захохотал, и Лекан, воспользовавшись этим, опрокинул его и навалился сверху. Задев раненую ногу, он вскрикнул от боли. Калео бросился осматривать колено мужа, и они начали нежно подшучивать друг над другом. Кэридвен залилась краской и поехала дальше, оставив их наслаждаться воссоединением.

Лагерь выстроился неровным кругом и оброс палатками, между которыми пролегли кривые дорожки. Беспорядочный суматошный лагерь для беспорядочных суматошных людей.

Кэридвен соскользнула с лошади и отвела ее в загон. Все устраивались на ночь, поэтому ей встречались только солдаты, охраняющие лагерь. Узнавая принцессу, они кивали. Кэридвен обвела взглядом палатки. Ничего не изменилось. Она невольно сжала кулаки. Почти ничего не изменилось. Три сотни беженцев из восьмисот оказались якимианскими солдатами. А ведь на их месте могли быть рабы, действительно нуждавшиеся в спасении. Проклятая Жизель.

Сколько якимианских шпионов выставляют себя солдатами Кэридвен? Сколько их прячется среди простых беженцев? Если все триста шпионов затесались в ряды ее бойцов, то у нее остается всего сто пятьдесят солдат не якимианцев. Сто пятьдесят. Такое число против Ангры… смехотворно. Ей придется использовать якимианских солдат. Но для чего? Бойцы Кэридвен годами вели в Саммере партизанскую войну. Можно продолжать устраивать внезапные облавы и западни на дорогах. Кэридвен потерла лоб. Только поможет ли это? Сможет ли она со своими партизанами вырвать Саммер из хватки Ангры? Потому что сначала она пойдет в Саммер, наплевав на указания Жизель. Пусть Яким подрожит немного от страха в ожидании нападения Ангры.

— Венни!

Кэридвен расплылась в улыбке. Только один человек на свете зовет ее так. Впервые услышав подобное обращение, Кэридвен насупилась. Однако это лишь воодушевило теперь уже восьмилетнюю Амели. Якимианскую малышку продали в Саммер, когда ей было всего два года. Калео с Леканом полюбили ее и приняли в свою семью. Лекан ни словом не обмолвился о планах Жизель. Ни разу не возмутился тому, что, преследуя собственные цели, Жизель испортила жизнь его дочери. Кэридвен хорошо знала Лекана и понимала: он никогда даже не подумает о подобном. Но ничего, Кэридвен пылает праведным гневом за них обоих.

Она распахнула объятия.

— Лекан вернулся, — сказала Кэридвен девочке.

Огромные глаза Амели стали еще больше, на губах расцвела улыбка. Шрам под ее левым глазом пополз вверх. Он едва заметен, но навсегда останется с ней — клеймо, из-за которого, вернись она в Яким, ее быстро отправят в Саммер. Амели теперь собственность Саммера и потому вынуждена прятаться в лагере беженцев вместе с остальными освобожденными Кэридвен людьми. Маска бы скрыла ужасную метку. Одно время Кэридвен подумывала о том, чтобы увезти бывших рабов в Вентралли, но отказалась от этой мысли.

Захлопав в ладоши, Амели унеслась прочь.

— Папочка! — раздался в отдалении ее радостный крик.

— Ами! — отозвался на него Лекан.

Кэридвен улыбнулась. Приятно сознавать, что даже в таких условиях ребенок остается ребенком — счастливым, простодушным, невинным.

Краем глаза она уловила движение слева и обернулась. На свет ближайшего факела вышел Джессе. Его распущенные темные волосы развевались на ветру, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, на лице отросла щетина. Кэридвен впервые видела Джессе таким растрепанным. Однако небрежный внешний вид не мешал ему выглядеть достойно. Как это по-вентраллиански! Кэридвен едва сдержала улыбку.

— Твои дети уже здесь? — спросила она и поразилась сама себе: она первая с ним заговорила.

Джессе вздрогнул, потрясенный, похоже, не меньше нее. Он стоял, засунув руки в карманы и покорно опустив плечи.

— Нет… Я узнавал. — На его лице отразилась печаль, но он тут же прогнал ее, попытавшись сказать более радостно: — Наверное, они пошли другим путем. Тогда они доберутся через несколько дней.

— Можно выслать на их поиск людей.

— Да. Да, пожалуйста! — Джессе поймал себя на том, что почти умоляет ее, и взял себя в руки. Он боялся давить на нее, боялся показать чувства.

«Четыре года, — ворчливо напомнил разум. — Ты ждала его четыре года».

«Четыре года, — пылко отозвалось сердце. — Ты ждала его четыре года».

— Ты… Ты нашел для себя палатку?

Джессе покачал головой.

— Нужно было узнать, есть ли свободная, но я искал детей. — Он потер шею. — Просто я тогда не мог здраво мыслить.

— А кто мог? — буркнула Кэридвен и направилась к палаткам.

Джессе пошел за ней.

— Ты подумала над тем, как использовать солдат Жизель?

Сжав руки в кулаки, Кэридвен сказала, обернувшись:

— Ты на полном серьезе хочешь поговорить о войне?

— Мое королевство не воевало, но я могу быть тебе полезен. Я столько лет наблюдал за тобой…

Кэридвен развернулась к нему.

Они подошли к палатке, служившей ночлегом для новоприбывших беженцев, пока там обустраивали постоянные жилища.

— Нет, — резко оборвала она его. — Думаешь, скульптор сможет работать со стеклом, если он часами наблюдал за стеклодувом? Все это тебя не касается. — Кэридвен откинула полог палатки. — Здесь есть постель и ведро со свежей водой…

— Я говорил о другом, — сдержанно ответил Джессе. — Я много лет наблюдал за тем, как ты сражаешься за Саммер, поэтому знаю, что тебе нужно. И если тебе нужно с кем-то поговорить, то я всегда тебя выслушаю.

— Как и Лекан.

— Согласен, — опустил голову Джессе. — Но я… я рядом с тобой, Кэри.

Кэридвен глядела в сторону, одной рукой придерживая полог. В свете единственного горящего поблизости факела мир вокруг — стоптанная трава, треугольные палатки и усеянное звездами небо — казался размытым.

— Солдаты обходят лагерь каждую четверть часа, — сказала она. — Если тебе что-нибудь понадобится, они…

— Кэри…

Она уронила полог, но не могла заставить себя сдвинуться с места. Нужно было заняться делами: подумать о том, как противостоять якимианским солдатам, отослать людей на поиск детей Джессе, понять, как дальше действовать. Если Мире не удалось выбраться из Вентралли, то война ляжет на плечи Кэридвен.

Джессе прав. Ей нужно с кем-то поговорить. Более того, ей просто нужен кто-то рядом.

— Кэри, — снова умоляюще позвал Джессе. Как будто мольбой мог исцелить все раны, нанесенные ее сердцу. — Прости за Раэлин и за Саммер. Прости за боль, которую я вновь и вновь тебе причинял. — Горький смешок. — Я до сих пор не понимаю, почему ты меня так долго терпела.

«Я тоже». У Кэридвен перехватило горло. Нет, она прекрасно знала, почему терпела его: ей было чем заглушить боль.

«Я люблю тебя, потому что ты единственный, кто услышал меня, когда я приехала в твое королевство послом. Ты пытался помочь моему народу, хотя совет Вентралли мне в помощи отказал. Я люблю тебя, потому что ты проявил такую преданность и верность, какую никогда не выказывал мой король. Я люблю тебя, потому что ты обожаешь своих детей. Я люблю тебя, потому что ты поддерживаешь традицию ношения масок и восхищаешься предметами искусства, которые создают твои люди. Я люблю тебя по той же самой причине, почему любила своего брата… потому что я тоже слаба».

— Молчи, — просипела Кэридвен.

— Яне заслуживаю тебя, — не послушался Джессе. — Потому я и уступил просьбе матери жениться на Раэлин. Я думал, так будет лучше для нас обоих. Но даже после этого ты продолжала меня любить. Я хотел стать тем, кто тебя достоин, и потому удерживал тебя рядом с собой.

— Молчи, — уже громче произнесла Кэридвен.

— Прости меня, Кэридвен, — его голос надломился. — Мне плевать на сломанный накопитель. Магия мне не нужна. Мне нужна ты. Мне следовало слушать свое сердце, но я не слушал. Я не только не извинился перед тобой, но и наговорил много лишнего. Но важно лишь одно: я люблю тебя. И я каждый день буду повторять тебе эти слова и доказывать свою любовь делами. Я люблю тебя, Кэридвен. Люблю.

Кэридвен хотелось бежать отсюда, бросив Джессе с его извинениями. Он эмоционально давил на нее, и ей хотелось кричать. Ей чудилось, будто она стоит у бездонной пропасти, пахнущей гнилью последних событий, и каждое слово Джессе подталкивает ее к краю. Ее брат погиб, и она много чего не успела ему сказать. Не успела обвинить его в жутких поступках. Он стал ее врагом. И именно из-за него она была такой одинокой.

Кэридвен со злостью уставилась на Джессе.

— И ты говоришь это только сейчас? Тебе понадобился конец света, чтобы понять, что за меня стоит бороться?

— Я всегда это понимал, — простонал Джессе. — Просто сам был недостоин тебя.

— А я всегда понимала, что ты недостоин меня. Ты слаб, Джессе. — Жестокие слова ранили ее саму. — Ты слаб и сломлен. Ты — ничто, и потому всегда одинок. И потому ты столько раз попадал впросак. Я не хочу с тобой возиться.

Она тоже бесконечно одинока. Ее мать, наверное, еще жива, но от нее никогда не было проку. Симон мертв, и если уж на то пошло, то… что она от него ждала? Что однажды он проснется и осознает, как опасен для своего народа? Нет, хорошее будущее не светило ни ее брату, ни Саммеру, ни Кэридвен.

Джессе осторожно, дрожащими руками, обнял ее и привлек к себе. Она так хорошо знала его тело. Так же хорошо, как он — ее. Джессе знал, где обхватить пальцами ее руку, чтобы не задеть давнюю, но все еще ноющую рану. Знал, что от нежных и ласковых поглаживаний за ухом у нее по телу бегут мурашки. Они знали друг друга. И он был рядом. Кэридвен обмякла в его руках.

— Я не доверяю тебе, — прошептала она.

— Знаю. Позволь доказать тебе мою любовь. Мне до смерти не искупить свою вину перед тобой, Кэри.

Перед глазами встал образ брата со сломанной шеей. Его смерть наступила так внезапно. Кэридвен не успела сказать ему: «Я люблю тебя несмотря ни на что». Он был частью ее семьи, частью ее королевства, частью ее самой.

Если бы Кэридвен предстояла долгая и безбедная жизнь, то она бы убедила себя: я достойна лучшего мужчины, чем Джессе. Но она вела рискованную жизнь и понимала, что, скорее всего, умрет молодой. Так зачем тратить время на сомнения, если можно исполнить свои желания? А желала она Джессе.

Желала его, потому что не хотела просыпаться утром в одиночестве. Не хотела, чтобы он был рядом, но не с ней. Глупо? Да. А еще опасно и беспечно. Но такова война. В такое время люди осознают, насколько важны всякие глупости.

Скрипнула кровать. Губы Джессе коснулись ее лба, ладони нежно убрали с лица волосы. Еще мгновение, и она забылась.

12

Мира

В воздухе чувствуется такое напряжение, что мне трудно дышать. Я не свожу глаз с ворот. Выбежавшая из замка Оана обнимает меня за плечи. Рядом стоит Рарес. Он склонил голову набок, словно прислушиваясь.

Рарес мысленно общается с Элином? Может, и я могу обратиться к Мэзеру и его напарнику? Они не накопители, но монархи способны наполнять своих людей силой, так может, и я могу… что? Влить в них силу? Или отправиться к ним и в мгновение ока перенести их сюда? Вряд ли им пойдут на пользу головокружение и тошнота. Они и так ранены.

Я придвигаюсь к Раресу.

— Где они? Что-то случилось?

Рарес открывает рот, но тут же поднимает палец. Секундой позже он указывает на ворота:

— Пора.

Решетка взлетает вверх, послушная моему мысленному приказу, и я бегу навстречу Элину. Он заезжает на повозке во внутренний двор, я опускаю решетку и оборачиваюсь. На меня смотрят синие глаза. Один из них заплыл, над другим рассечена бровь. Это парень из подопечных Мэзера. Его белые волосы висят спутанными и грязными прядями.

— Фил?

Он кивает, дрожа как пес у хозяйских ног.

— Моя… королева… — выдавливает он. Спрыгивает с повозки, обхватывает голову руками, падает и сворачивается на земле клубком. — Простите… я не хотел… я сопротивлялся…

Я смотрю на него, боясь дышать. Что случилось?

Краем сознания слышу успокаивающий голос Оаны, рев осла, шепот ветра. Все звуки глохнут, когда мои взгляд останавливается на Мэзере. Он лежит на дощатом полу повозки на боку, словно его поспешно запихнули внутрь. На его голове кровь, на виске — густая и темная. Лоб обмотан влажной повязкой. Из груди вырываются хрипы.

Я уже видела Мэзера раненым: после возвращений из миссий, после особенно жестоких тренировок с мечом. Он морщился и стонал от боли, но никогда не терял сознания. У меня от ужаса бешено колотится сердце. Оана касается моего плеча.

— Нужно отнести его в замок, милая, — говорит она, и я осознаю, что не даю Раресу и Элину вынести Мэзера из повозки.

Я отхожу и поворачиваюсь к поднявшемуся с земли Филу. Он рыдает, обхватив себя руками.

— Что случилось?

Фил отшатывается, словно я ударила его, и прижимает ладони к глазам.

— Нет…

Его молчание убивает меня. Чего только не рисует воображение: как Мэзер пытается пройти через горы, но срывается вниз; как он пытается вырваться из Ринтиро, но на него нападают солдаты Ангры…

Фил невнятно бубнит.

— Что?

Он опускает руки. Смотрит на меня. Потом — на Мэзера, которого несут в замок Рарес и Элин.

— Я хотел, чтобы голоса замолчали, — шепчет Фил.

Меня бросает в жар.

— Ангра?

Застонав, Фил кивает.

— Я сказал им… куда вы направились, — давится он словами. — Я сказал им… где вы… и они привезли нас в горы… и Ангра, он не пришел. Он сказал… сказал, вы сами вернетесь. Ангра велел избить Мэзера, чтобы показать вам, что будет с теми, кто пойдет против него. — Фил сгибается, хватаясь ладонями за колени. — Я сказал им, где вы, чтобы голоса замолчали, но потом солдаты били Мэзера у меня на глазах… лучше бы я продолжал слышать голоса…

Отворяется дверь в замок, и Рарес входит внутрь. Голова Мэзера запрокидывается. Я слушаю Фила, и мне становится плохо. Мне многое придется сделать. Придется принести себя в жертву. Но я не допущу, чтобы мои люди умирали. Я больше никого не потеряю. Я передаю свои эмоции магии, позволяя ей заполнить разверзшуюся внутри меня пустоту.

Мэзер выживет. Ты меня слышишь? Он выживет.

* * *

Рарес с Элином относят Мэзера в небольшую комнату и опускают на кровать. Элин, извинившись, уходит: он должен вернуться на свой пост. Мы с Раресом застываем в дверях. В тишине слышно, как Оана в соседней комнате утешает Фила. Рарес скрещивает на груди руки. Он серьезен как никогда.

— Ангра не пришел в Пейзли, — нарушаю я тишину.

Рарес отрывает взгляд от Мэзера:

— Он знает, что не выдержит прямой атаки. Во всяком случае, без своей армии. Которую он как раз сейчас собирает.

Я смотрю на Мэзера. Из его раны сочится яркая свежая кровь.

— Он не исцелится без твоей помощи, — говорит Рарес.

— Нет, — качаю я головой. — Я не могу… Я не буду рисковать, он и так сильно ранен…

Рарес берет меня за руки. Сердце сжимается, когда я вижу в его глазах печаль.

— Самое большее, что я могу сделать — облегчить ему боль, пока он медленно умирает. Он потерял много крови, рана слишком глубокая. Он выживет, если ему поможет винтерианская магия.

Мне хватает одного лишь взгляда на избитого, окровавленного Мэзера, чтобы принять решение.

— Я не дам тебе потерять контроль над магией, — заверяет Рарес, но я уже киваю, не нуждаясь ни в каких заверениях. — Вспомни, как ты перемещала предметы. Действуй так же. Расслабься, открой разум и сделай выбор.

Я прохожу в комнату и останавливаюсь у постели. Кожа Мэзера приняла землистый оттенок. Он едва дышит, и у меня тоже сбивается дыхание. Постель скрипит, когда я сажусь на нее и беру Мэзера за руку. Его ладонь безвольна и липка от пота, но я сплетаю наши пальцы. Сейчас я чувствую себя по-другому. Перемещая мечи, я просто пыталась понять, как работает магия. Теперь же я жажду сражаться с ее помощью. И не важно, готова я к этому или нет. Это война. И Ангра в ней не победит. В следующий раз он будет сражаться на моих условиях.

Я сжимаю ладонь Мэзера, глядя на его закрытые веки: не затрепещут ли его ресницы? Сердце гулко бьется в груди. Он всегда был рядом, всегда был в моей жизни, и о большем я не просила по десятку различных причин. Но сейчас, зная, что меня ждет впереди, я понимаю, чего действительно хочу. Я хочу Мэзера. И я не хочу, чтобы он маячил где-то на краю моей жизни. Я хочу, чтобы он всегда был рядом и улыбался мне ослепительной улыбкой, от которой у меня подкашиваются ноги. Я хочу, чтобы мы снова стали самими собой — Мирой и Мэзером.

Я хочу, чтобы он посмотрел на меня.

Магия струится во мне, и я открываюсь ей. Она льется наружу и обволакивает Мэзера холодом. Удивительно, как хорошо я знаю его тело, как легко отвожу магию от незначительных повреждений — этот порез затянется сам, а колено ноет от давнего ранения — и направляю ее к кровоточащей ране на голове. Здесь я задерживаю магию, стискивая ладонь Мэзера все крепче, и крепче, и крепче…

Мэзер резко садится, судорожно вздыхает, будто слишком долго пробыл под водой, и смотрит на меня. Наконец-то смотрит на меня.

— Мира, — выдыхает он облегченно.

Замечает Рареса и, поморщившись, расправляет плечи.

— Что случилось? Где Фил?

— С ним все хорошо. — Рарес шагает к нам. — Скоро и его подлатаем. Сегодня список жертв Ангры не пополнится вашими именами.

Я нервно покусываю губы, подавляя желание продолжить эту тему.

— Оставлю вас ненадолго. Уверен… — Рарес замолкает, его взгляд падает на наши с Мэзером руки.

Я напрягаюсь, не зная, отдернуть свою ладонь или нет.

— У нас есть еще время, — заканчивает Рарес и, выходя, закрывает за собой дверь.

Его слова тяжестью ложатся на сердце.

Я поворачиваюсь к Мэзеру, и он подается ко мне. Он долгие месяцы не смотрел на меня так открыто, как сейчас. Я осторожно касаюсь его виска. Мне не верится, что рана полностью затянулась. Мэзер не вздрагивает от моих прикосновений. Он глядит на меня с легкой улыбкой на губах. Я волнуюсь.

— От тебя воняет, — закашливаюсь я. От него действительно пахнет потом.

Улыбка Мэзера становится шире.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Тебе нужна… вода.

Вскочив, я подхожу к умывальному столику. Хватаю полотенце и погружаю его в таз с водой. Мне необходимо чем-то себя занять.

Я слышу, как Мэзер спускает ноги на пол.

— Снег небесный, что ты сотворила со мной?

— Спасла тебе жизнь. — Я протягиваю ему полотенце.

Мэзер стаскивает с головы повязку. Стирая полотенцем запекшуюся на лбу кровь, не сводит с меня глаз. С каждой прошедшей в молчании секундой на плечи словно ложится все больший груз.

— Фил все рассказал, — говорю я. — Кого еще Ангра…

Беспокойство за Мэзера заглушило все остальные тревоги, но теперь они обрушились на меня с новой силой. У меня много вопросов, но я страшно боюсь задать хотя бы один.

Мэзер встает.

— Только нас, — тихо отвечает он.

Страх и ужас ненадолго отпускают меня.

— Дендера ведет остальных в безопасное место. Мы с Филом отделились от них, чтобы… найти тебя. Только не вздумай себя винить! Я уже дважды тебя отпустил. Никакая сила в мире не помешала бы мне в этот раз пойти за тобой.

Я ошарашена. Не такого ответа я ожидала услышать от окровавленного Мэзера, который всего минуту назад был на волоске от смерти. Тяжело сглотнув, он прислоняется к стене рядом с умывальным столиком.

— Ангра… Его не было с нами, когда солдаты привезли нас в горы. Он не стал нападать на Пейзли. Почему? Зачем ты здесь?

Я пробегаю пальцами по краю таза. Разговаривать с Мэзером о магии, Пейзли и Ангре почему-то намного легче, чем о том, о чем хочу на самом деле. Поэтому я объясняю все, опуская детали. Я рассказываю ему о том, что я — накопитель и что Ангра тоже стал накопителем, когда сломали его посох. Рассказываю о Распаде и причинах его распространения. Я объясняю, что Рарес — член ордена Искупителей и что я последовала за ним, потому что не могла контролировать свою магию и должна была узнать, как победить Ангру. Я рассказываю ему о лабиринте, о трех испытаниях, о магическом источнике и ключах, которые мне нужно забрать у Ангры. Но я не уточняю, что именно мне придется сделать, чтобы уничтожить магию. И не говорю, что благодаря магии могу прожить сотни лет.

И все же к концу моих объяснений Мэзер взирает на меня с ужасом и скрещивает руки на груди.

— Нам нужно в Винтер. К лабиринту, — говорит он. — Нужно опередить Ангру.

— Да. Но я не могу пойти неподготовленной. У меня нет права на ошибку. — Я подавляю вздох. — И времени почти нет.

— Тогда нужно это время выиграть. Собрать армию. В конце концов, у нас должны быть где-нибудь сторонники. — Мэзер прикрывает глаза, его дыхание сбивается. — Мы атакуем его и выиграем тебе столько времени, сколько понадобится.

Я с улыбкой обхватываю пальцами его руку.

— Планы будем строить позже. А сейчас отдохни.

— Это приказ, моя королева? — улыбается он.

Я подталкиваю его к постели, но он стоит как вкопанный.

— Да, это приказ, — говорю я. — И еще я приказываю тебе никогда больше не оказываться на пороге смерти.

Я ловлю на себе его пристальный взгляд. Мэзер сжимает мои пальцы.

— Прости меня. Прости, что только в этот раз пошел за тобой.

Я не сразу понимаю, о чем он, а когда понимаю, у меня перехватывает дыхание. «Я уже дважды тебя отпустил», — сказал он.

— Ты всегда все делал на благо Винтера, — отвечаю я. На его лице такое раскаяние, что у меня сжимается сердце. Он все эти месяцы носил в душе груз вины? — Ты ничего не мог сделать, когда Ирод забрал меня в Эйбрил. Ангра все еще считал тебя сыном Ханны. Если бы он тебя нашел… все было бы намного хуже. Ты помог мне, оставшись в стороне. Я бы сломалась, если бы ты попал в его руки. А из Дженьюри я уехала по политическим причинам. Откуда ты мог знать, что все так закончится? К тому же ты гораздо больше помог мне, оставшись в Винтере и подготовив Предвестников Расцвета.

Мэзер кривит губы.

— Так и знал, что ты постараешься утешить меня. Ты говоришь об обязанностях, а я — о другом. Я должен был сделать больше. Быть кем-то большим… для тебя. Прости меня, Мира.

Я пытаюсь проглотить вставшим в горле ком. Не получается. Мэзер перехватывает мои пальцы. Я внезапно очень остро ощущаю близость его тела. Лицо Мэзера смягчается, взгляд опускается и задерживается на моих губах. Ноги подкашиваются, словно меня сносит волна.

— Тебе нужно отдохнуть, — говорю я так тихо, что сама себя едва слышу.

— Отдохнуть, — эхом повторяет Мэзер только часть фразы, будто тоже едва слышит меня, будто и ему вдруг стало трудно дышать.

Снег небесный, как же он близко. Мои губы приоткрываются. Можем ли мы сделать это? Я отстраняюсь, и этого достаточно, чтобы разрушить чары. Мэзер проводит ладонью по лицу.

— Отдохнуть. Да, наверное, стоит.

Наконец-то он позволяет мне довести себя до кровати и со стоном падает на постель. Я пячусь, боясь задержаться в комнате хоть на минуту.

— Если тебе что-нибудь будет нужно… — Я умолкаю, прекрасно понимая, что нужно мне и ему.

Мэзер наклоняет голову набок и глядит на меня с игривой улыбкой.

— То я приду к тебе сам.

Я юркаю за дверь, прикрываю ее и приваливаюсь к ней спиной.

Да что со мной такое? Я и не ожидала, что в мгновение ока избавлюсь от всех своих внутренних противоречий, но думала, что по крайней мере позволю себе любить того, кого хочу любить. Но когда закончится война, когда я доберусь до магического источника… Не хочу, чтобы Мэзер страдал.

— Возможно, он посчитает иначе, — раздается голос Рареса.

Я подпрыгиваю от неожиданности.

— Неужели? — бурчу я, чувствуя, как горят мои щеки. — Подслушиваешь?

Рарес отталкивается от стены, к которой прислонился.

— Ты мысленно кричишь, душа моя. Тебя невозможно не услышать.

— Иногда ты невыносим.

— Вы с Оаной можете обсудить меня, такого нехорошего, позже. — Рарес смотрит мне в глаза. — Ты заслуживаешь счастья, Мира. Каким бы коротким оно ни было.

Я скрещиваю руки.

— Это касается не только меня.

— Ах вот оно как! Интересно получается. Помнится, ты ненавидела Генерала и Ханну за то, что они решили все за тебя. Но сейчас ты поступаешь точно так же, как они. Ты выбираешь за Мэзера его будущее, когда он даже не подозревает о том, что нужно сделать какой-то выбор.

— Я не…

Подходящего возражения не находится. Рарес добродушно похлопывает меня по плечу.

— Готов поклясться, он считает, что ты стоишь любых страданий. Ведь так оно и есть.

Душа ноет, и даже слова Рареса не могут унять ее боль.

— Как я могу любить его, — спрашиваю я, — когда сама себя не люблю?

Рарес поджимает губы. Не успев уклониться, я получаю увесистый щелбан. Вскрикнув, потираю лоб.

— Перестань, — велит он. — Я уже сказал тебе, что не потерплю таких речей о человеке, который всех нас спасет. Ты ведешь себя так, будто любовь — это цель и, чтобы ее достигнуть, нужно приложить массу усилий. Да, усилия требуются, но любовь — не цель, а выбор. Большинство людей живут в вечном ожидании чувства, которое, может, придет, а может, и нет. Но если ты выберешь каждый день любить себя несмотря ни на что, тогда, душа моя, ничто не сможет тебе помешать.

Я усмехаюсь. Опять все крутится вокруг выбора, даже если магия ни при чем. Но я уже пыталась любить себя такой, какая я есть. Я опускаю ладонь на руку Рареса.

— Ты будешь прекрасным отцом.

Я вижу в его глазах слезы.

— Я борюсь за эту возможность, — отвечает он. — За что борешься ты?

Ответ приходит не сразу. Я знаю, что хочу предотвратить разрушение мира. Потому и просила Рареса рассказывать мне во время тренировок о маневрах Ангры. Ощущение нависшей угрозы подпитывало мои силы и ярость. Во мне бушевали и боролись неприятные и не поддающиеся контролю эмоции. А вот исцеление Мэзера далось легко и быстро. Оно прошло… спокойно. Вот на чем нужно сосредотачиваться при использовании магии. На чем-то приятном.

Из комнаты в конце коридора выходит Оана и прикладывает палец к губам. Фил уснул. Это так по-семейному. Так замечательно.

Я давно уже поняла, что у меня никогда не будет такой семьи. Но у меня может быть другая семья… с Мэзером. И весь остальной мир заслуживает спокойного семейного счастья. Вот за что я борюсь. Рарес улыбается.

— Теперь ты готова.

— Готова?

Я чувствую разворачивающуюся во мне магию — каскад прохладных и мягких снежинок.

— Готова к последнему уроку.

До этого момента я тренировалась с затуманенным злостью разумом, волнуясь за своих друзей и Приморию. Сейчас же, глядя на дверь в комнату Мэзера, я ощущаю, что сознание прояснилось.

Ангра хотел меня сломить. Но лишь сделал несгибаемой.

13

Мира

Я стою у края тренировочного круга, засунув руки в карманы мантии. В затянутом тучами небе слышится рокот, и мое сердце гулко отзывается на него. Грозовые облака нависают только над замком и его двором. Очередной раскат грома предвещает готовый обрушиться на нас ливень. Эту грозу вызвал Рарес. Он стоит на другом конце круга, расслабленный, в то время как я собрана и напряжена.

— Твоя магия… Она холодная? — спрашивает он.

— Разве она не должна быть такой?

Рарес начинает обходить тренировочный круг, не выходя за его пределы. Оана наблюдает за нами, сидя во дворе на скамейке. Меня приводит в замешательство ее насмешливая улыбка. Поэтому, когда Рарес останавливается прямо передо мной, я сгораю от нетерпения услышать ответ.

— Моя магия… нейтральная, — произносит он. — Не горячая и не холодная. Саммерианцам магия кажется знойным жаром. Отемнианцам — легкой прохладой. Спрингу — солнечным теплом. Меня всегда удивляло: почему так? Почему ощущение магии так разнится? Монархи королевств Гармонии ощущают магию так же, как я. Почему же Сезоны ощущают ее по-другому? Почему внутри тебя она ледяная?

— Никогда об этом не задумывалась, — пожимаю я плечами.

Рарес улыбается.

— У меня есть теория, душа моя. Из восьми королевств только Сезоны стоят прямо на источнике магии. Магия у них в крови. Они так полны ею, что физически подстроились под климат своих королевств. Что, если Сезоны больше связаны с магией, чем остальные королевства? Что, если они обладают гораздо большей силой? Мне потребуются одинаковые усилия на то, чтобы вызвать снег или дождь. Но я подозреваю, что тебе, в отличие от меня, ничего не стоит вызвать метель.

Я верчу в пальцах висящий на шее медальон и не замечаю кружащий внутри меня привычный холод. В словах Рареса есть смысл. Наверное, правителям Винтера действительно легче управлять холодной погодой. Зима царит во всем нашем королевстве.

— Но Сезоны всегда были слабы. Мы закостенели, в то время как королевства Гармонии совершенствуются.

Рарес сжимает губы.

— Наверное, это в нашей природе: вовремя почуять угрозу и устранить ее. Думаю, королевства Гармонии вас боятся. Или опасаются того, что Сезоны обретут силу. Что и случилось со Спрингом. Ты же, душа моя, станешь следующей правительницей Сезонов, которая изменит мир.

Рарес поднимает руки, и на нас лавиной обрушивается дождь. Я съеживаюсь под хлесткими струями и за секунды промокаю до нитки. Рарес меняет позу, и я инстинктивно принимаю оборонительную стойку.

— Этот урок будет кульминацией всего, чему я тебя учил. Но начнем мы с простого спарринга. Ты можешь использовать магию только для обороны. Если используешь ее для нападения с намерением причинить боль, то подпитаешь Распад. Поэтому атакуй меня без помощи магии.

Он ждет. Я смотрю на ящик для оружия и хватаю вылетевший оттуда меч. Поворачиваюсь к Раресу и в замешательстве замираю — он безоружен?

Нет, оружие у него есть. И, увидев его, я сдавленно вскрикиваю. Ко мне летит водяная плеть, сотворенная из капель дождя. Ее конец обвивает мои меч, выдергивает рукоять из моей ладони и отбрасывает в сторону. Лицо орошают брызги.

Обладатели накопителей могут управлять погодой, накопители-люди способны на гораздо большее. Но одно дело — понимать это умом, и совсем другое — увидеть это. Я в панике шарахаюсь назад, когда плеть снова летит ко мне. Из меня вырывается холод, и водяная плеть льдинками осыпается к моим ногам.

Глаза Рареса загораются от восхищения.

— Очень хорошо!

Тело гудит от струящейся во мне силы. В сердце теплится гордость. У меня получится это повторить? На что еще я способна?

Над головой рокочет гром, и я бросаюсь вперед. Рарес прав: снег, лед и холод — моя стихия. И я с наслаждением открываюсь ей и принимаю ее как часть самой себя. Я — винтерианка. И холод у меня в крови.

Рарес подхватывает мой меч. Он насквозь промок. Его влажная мантия потяжелела, и легким движением пальцев я превращаю воду в лед. Рарес, споткнувшись, теряет равновесие, и я ударом выбиваю из его руки меч. Между нами возникает Оана с такой нежной улыбкой, словно ей невдомек, что мы сражаемся. Рарес за ее спиной усмехается и взмахом руки освобождается от сковавшего его льда. Глянув мне в глаза, он отправляет меч в ящик для оружия.

— Тебе многое придется преодолеть, — перекрикивает он грохот грома и шум дождя, усиливающегося с каждой секундой. — Ангра всей силой обрушится на тебя, чтобы не дать забрать ключи от источника. В лабиринте тебе уготованы испытания. И проверка на боевые умения — меньшая из твоих проблем.

Рарес указывает рукой на жену:

— Нападай на нее, душа моя.

Я медлю, сжав руки в кулаки. Оана не призывает меч и не использует в качестве оружия дождь. Развернувшись, она опускается на колени и ударяет ладонями по земле. Вызывая… молнию. Я падаю, ослепленная вспышкой, которая пронзила землю совсем близко от меня. На губах Оаны появляется усмешка. Прежде чем я успеваю подняться на ноги, она подпрыгивает и снова ударяет ладонями по земле. Еще одна вспышка молнии. Мою кожу покалывает, а лицо обдает жаром. Я поднимаюсь и бегу прочь, подальше от обезумевшей пейзлианки.

«Оана предпочитает молнии. Ей вызвать их намного труднее, чем тебе — снег. Но что тут сказать? Она обожает огонь».

Я поскальзываюсь на влажной траве и плюхаюсь в лужу за амбаром. Меня окатывает водой. Я не вижу ни Оаны, ни Рареса. Только тогда до меня доходит, что я слышу его голос в своей голове. Я вскакиваю на ноги.

«Прекрати! — мысленно кричу я ему. — Что ты делаешь? Ты не можешь…»

«Не могу? Ты оставляешь свой разум без защиты, душа моя. От Распада можно защититься двумя способами: чистой магией и силой воли. Причем силу воли можно пошатнуть. Чистая магия ограждает тебя от пагубного влияния Распада, но Ангра сам является накопителем, и потому ты должна научиться блокировать его. В лабиринте тебе понадобится и то, и другое. 0, Оана идет».

Раздается лошадиное ржание. Я зарываю пальцы в землю и натыкаюсь на… камень.

Как только Оана появляется, я швыряю в нее этим камнем. Хватаюсь за стену амбара, чтобы не поскользнуться в грязи, и иду. Позади с шипением и потрескиванием ударяет молния, и я бросаюсь за угол амбара. Замок почти рядом, в нем можно спрятаться от Оаны.

«Но тебе не спрятаться от меня, душа моя. Во всяком случае, пока ты не научишься блокировать разум».

«Я не знаю, как это сделать! Как?!»

«Так же, как и все остальное. Ты же оградила свое сознание от голоса матери? Как ты сделала это? 0, какое интересное воспоминание…»

Отем. Наш маленький лагерь на южной его стороне. Мы жили там незадолго до того, как Кристалла и Грег отправились на миссию в Спринг, где их поработили. Я сижу у костра, Кристалла заплетает мои волосы в косы, Генерал рассказывает об экономике Винтера. В воздухе пахнет дымком, пальцы Кристаллы приятно касаются головы, мне так уютно и хорошо, что я засыпаю…

— Жертва, — шепчет Кристалла мне на ухо. — Моя маленькая жертва.

Я резко оборачиваюсь.

Это не Кристалла, а Ханна. Она с ног до головы покрыта рваными ранами и запекшейся кровью. Ханна подается назад, вскинув руки к голове. Ирод тащит ее от меня, схватив за окровавленные волосы. Я кричу, не в силах ничего сделать.

«Перестань! — Я падаю на колени в грязь. Видение исчезает. — Все было не так! Убирайся из моей головы!»

«А ты заставь меня, — мурлычет Рарес. — Мм, а тут у нас что?»

Я выскакиваю во двор и обвожу его взглядом. Где Рарес? Не позволю ему использовать против меня мои же воспоминания! Ханна никогда не была со мной по-матерински нежна и заботлива. На меня накатывают эмоции. Не злость на Ханну, нет — что-то другое. Я внезапно осознаю, что терзало меня. Ханна — моя мать, но она никогда не стремилась ею быть. Она ощущала себя лишь королевой. И потому я неосознанно закрылась от нее.

«Так может поговорим с ней, мм?»

Зарычав, я снова оглядываю двор, но Рареса не вижу. Я готова сражаться с ним.

Ханне нечего сказать. Не потому, что я все еще злюсь на нее, не потому, что во мне все еще теплится надежда, что она изменится. А потому, что хватит с меня. Она не нужна мне. И если Рарес вернет ее сейчас в тот хаос, что она создала своими руками, то у меня станет одной проблемой больше.

Внутри меня ледяными ключами бьет магия, воздух вокруг становится морозным. Я слишком поздно осознаю свою ошибку: от обиды я готовлюсь атаковать Рареса, позабыв о том, что должна защищаться от Оаны.

Шипение, треск, и я ухожу в сторону за секунду до того, как в землю за моей спиной ударяет молния. Я перекатываюсь и вскидываю руки над головой, образуя вокруг себя слой толстого льда. Спустя миг он взрывается от удара молнии. Следующий грозовой разряд бьет рядом со мной. Меня отбрасывает назад. Я падаю на спину. Лицо царапают разлетевшиеся ледяные осколки.

«Закрой свое сознание, душа моя!»

Ранийские прерии. Палатка для собраний. Надо мной возвышается Генерал. Его разочарование во мне практически осязаемо. Он держит в руках шкатулку с медальоном.

— Я не должен был отправлять тебя на эту миссию. Из-за тебя Ангра обнаружил наш лагерь. Из-за тебя нам пришлось соглашаться на альянс с Корделлом. Из-за тебя наше королевство захватили снова. — Он вздыхает. — Я всегда знал, что ты ни на что не годишься.

«Нет!» — кричу я.

Видение рассеивается.

«Пожалуйста, перестань», — молю я Рареса.

Я задыхаюсь. Перед внутренним взором стоит образ Генерала. Я медленно поднимаюсь на ноги. Оана приближается, но я не могу вздохнуть — горло сдавило после слов, которые я так страшилась услышать.

«Блокируй меня!» — кричит Рарес.

Я иду к Оане. Тренировочный круг к этому моменту напоминает топь, льет сильный ливень. Под ногами так скользко, что, подойдя к Оане, я падаю. Хватаю ее за ноги и опрокидываю. В меня летят брызги грязи.

«Я всегда знал, что ты ни на что не годишься».

Это лишь мое воображение. Генерал не говорил этих слов. Он никогда такого не говорил. Я сама виню себя во всем. Я сама себя мучаю.

Меня вдруг озаряет: если некого больше винить, кроме себя самой, значит, ничто не имеет надо мной власти. Ни воспоминания о Генерале, ни воспоминания о Ханне. Ошибки, сожаления и страхи — все это часть меня, как и красота, спокойствие и любовь. Как светлое и умиротворяющее воспоминание о том, как мы сидели у костра с Кристаллой и Генералом. Я не могу выбирать, какое из воспоминании хранить в своей памяти, а какое — выбросить. Они все связаны в единое целое: и хорошие, и плохие.

Пошатываясь, я встаю. Ноги подгибаются, руки ноют, лицо болит от порезов. Оана смотрит на меня снизу вверх. Ее улыбка ничуть не померкла, хотя она беспомощно лежит у моих ног. Это же не настоящая схватка. Она хочет, чтобы я победила.

«Последний шанс, — снова раздается в голове голос Рареса. — Следующее воспоминание будет очень неприятным».

Я верю ему. Скорее всего, он вытащит на свет одно из самых тяжелых воспоминаний. Но мне плевать. Они все — часть меня. Даже самые жуткие и мерзкие. Я больше не буду прятаться от них. Они меня не сокрушат. Я не дам раздавить себя грузу вины, потому что я этого не заслуживаю. Да, я оступалась и совершала ошибки, но я училась на них!

Именно так я закрыла свое сознание от Ханны. Я переросла ее. Я сильна и могущественна. Я полна знаний. И что бы ни сулила мне война — пусть даже смерть — я приму это по-королевски. Потому что я — королева.

«Мне плевать!» — кричу я Раресу.

Магия пульсирует во мне, но я не боюсь потерять над ней контроль. Мы с ней единое целое. И она будет подчиняться мне так же, как и лед со снегом. Я взмахиваю кистью, и в руку влетает меч. От блестящего лезвия отскакивают капли. Безмятежность Оаны сменяется радостью, и она поднимается на ноги. Когда я нападаю на нее, тело движется само, натренированное годами обучения. Магия внутри свободно струится.

Между нами танцуют маленькие грозовые разряды. Я наступаю, заставляя Оану пятиться. Она не может вызвать сильную молнию, потому что я слишком близко, а испепелить себя ей вряд ли хочется. Я с легкостью уклоняюсь от ее сверкающих разрядов, и улыбка Оаны становится шире, но дыхание сбивается. Ей все труднее и труднее обороняться. Она натыкается спиной на стену амбара, на секунду теряет равновесие, через миг поднимает руки. Не для того, чтобы вызвать молнию. Чтобы сдаться. Потому что к ее горлу прижато острие моего меча.

Оана опять улыбается, и я понимаю, что произошло.

Я не потеряла контроль над своей магией. Мне не пришлось распалять себя злостью или дурными мыслями. Я просто доверилась себе и победила. Я устало опускаю руки, и меч падает в грязь. Дождь стихает, гром перестает греметь, тучи развеиваются, открывая ослепительно синее небо. Слева раздаются тихие аплодисменты, и я поворачиваюсь. Каждая мышца моего тела ноет от усталости. Наверное, неделю буду отходить после этого. Но то, что я чувствую сейчас в душе, стоит того. И мои ощущения никак не связаны с одобрением Генерала, Ханны или Рареса. Я буду самой собой — такой, какая я есть. Потому что этого достаточно. Для меня.

Я с улыбкой гляжу на стоящего на ступенях замка Рареса. Фил рядом с ним смотрит на меня с ужасом и изумлением, а Мэзер… восторженно и с благоговением. Его взгляд мечется, словно он не может охватить меня целиком. Когда наши взгляды встречаются, я вижу в его глазах то, что так мечтала увидеть. Любовь.

Он, прихрамывая, спускается по ступеням и идет ко мне через двор. Его движения еще немного скованы. Заметив, что он держит в руках, я бегу навстречу. Неужели это шакрам?

— Его отдали Филу, — говорит Мэзер. — В качестве очередной угрозы. Но, похоже, тебе больше не нужно оружие. То, что ты только что делала… было невероятно.

Я нерешительно обвиваю пальцами потертую деревянную рукоять шакрама. С той силой, что я обладаю, мне и правда не нужно оружие. Но я хочу нуждаться в предметах и людях. И это желание делает меня еще сильнее.

— Без него я не похожа сама на себя? — смотрю я на Мэзера.

Он с улыбкой качает головой:

— Ты в любом случае идеальна.

Я восторгаюсь собой. Не могу с ним не согласиться.

14

Кэридвен

Несмотря на проведенную с Джессе ночь, Кэридвен с легкостью смогла отвлечься от мыслей о нем. Ей было о чем подумать, особенно после полученных новостей. Случилось то, чего она так страшилась: Ангра захватил Саммер.

Кэридвен невероятным усилием воли сдержалась, чтобы не накричать на посланника. Она прекрасно знала, что Саммер быстро подчинится Распаду. Вся аристократия настолько привыкла к постоянному воздействию магии, что не будет противиться ему. Вот только вечное блаженство людей сменится ужасом.

Однако можно воспользоваться тем, что Ангра обосновался в Саммере. Кэридвен в Джулае найдет любое здание с завязанными глазами. Будет нетрудно — и ой как приятно — проникнуть в город и положить конец страшному правлению Ангры. Так они и поступят: проберутся в Джулай и прикончат Ангру.

Им известно — кому-то даже из первых рук, — как распространяется Распад. Он влияет на всех, невзирая на то, из какого королевства человек. Но Кэридвен была в Ринтиро, а Распад ее не тронул. Как Лекана и Джессе. Значит, ему можно противостоять. Беженцы в лагере тоже умеют сопротивляться магии. Им пришлось научиться этому, чтобы освободиться от блаженного дурмана, насылаемого Симоном.

Конечно, соваться к Ангре — безумие, но попробовать стоит.

— Что ты им скажешь? — спросил Лекан.

Они шли, взметая сапогами пыль, к якимианской части лагеря. Кэридвен сжала в пальцах кольцо Жизель. Она не захотела сразу предъявлять его якимианцам. В конце концов, она не лакей Жизель, чтобы бросаться выполнять ее требования. Кэридвен будет действовать исходя из собственных соображений. Но убедить якимианцев сражаться вместе с ней можно только с помощью печати королевы Якима.

— Они — якимианцы. Уверена, они понимают необходимость выступить против Ангры.

Лекан хмыкнул.

— Но согласятся ли они с тем, что первым шагом в войне со Спрингом должно быть освобождение Саммера?

— Конечно, нет. Они ведь жители Гармонии. На такое предложение они рассмеются мне в лицо, и все закончится тем, что я кому-нибудь из них врежу.

Три сотни якимианских солдат обнаружили себя, только когда Кэридвен выступила перед всем лагерем и рассказала про план Жизель. Как и ожидалось, не все якимианцы знали о намерениях своей королевы, поэтому последние дни солдатам приходилось увещевать своих земляков, чтобы те не подняли бунт. Кэридвен дала людям время разобраться во всем и успокоиться.

Она резко остановилась. Парило полуденное солнце, но жара не приносила привычного облегчения. Гори оно все пламенем, что ей сказать якимианцам?

— Тогда не стоит выступать с таким предложением, — раздался знакомый голос.

Кэридвен еще больше напряглась и развернулась к Джессе.

— Разве ты не должен быть со своими детьми? — прищурилась она. Дети прибыли в лагерь ночью.

Только уголки опущенных губ выдавали эмоции Джессе, остальную часть его лица скрывала самодельная маска из мешковины — лучшего материала он найти не смог.

— Они спят. И находятся под бдительным присмотром винтерианцев, — ответил он. — Потому я и решил присоединиться к вам. Ты ведь собираешься разговаривать с якимианскими солдатами? Мое присутствие как монарха Гармонии может прийтись очень кстати.

— Да я уж как-нибудь сама разберусь с озлобленными якимианцами.

— Разберешься. Но убедишь ли сражаться за тебя? — Джессе сжал губы. — Я всего лишь предлагаю морально тебя поддержать. Я ни слова не пророню.

Лекан, прокашлявшись, достаточно громко заметил:

— Вообще-то, это неплохая идея.

— Спасибо, Лекан, — склонил голову Джессе.

Приняв его слова за согласие, Джессе обошел их и направился к якимианцам.

— Неплохая идея? — набросилась Кэридвен на Лекана, стоило Джессе отойти подальше.

Однако на лице Лекана не было сожалений.

— Сейчас не до твоего упрямства. Кто знает, сколько времени Ангра еще пробудет в Джулае? Наш план нужно воплотить как можно скорее, а для этого нам понадобится поддержка якимианцев. Ты и сама это знаешь.

— Уверена, они согласятся с нашими доводами, — возразила Кэридвен. — Со смертью Ангры все закончится.

Лекан бросил на нее раздраженный взгляд.

— Ты ожидаешь, что якимианцы согласятся с доводами жителей Сезонов? Твоему упрямству нет предела.

— Что это значит?

Он перевел взгляд на Джессе и приподнял брови. Не поняв его пантомимы, Кэридвен озадаченно пожала плечами. Лекан фыркнул.

— Ты рискуешь не получить нужную нам поддержку якимианцев только потому, что не хочешь уладить отношения с Джессе.

Кэридвен скрипнула зубами и еле сдержалась, чтобы не накричать на него. Повсюду от палатки к палатке сновали беженцы.

— Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — тихо спросила она.

— А ты предпочтешь говорить об этом в присутствии его детей? — склонил голову к ней Лекан. — Или Калео? У него тоже есть кое-какие мысли по поводу ваших с Джессе отношении. Но так как мы с тобой после приезда впервые имеем возможность побеседовать наедине, то я решил завести об этом разговор. Я люблю тебя, Кэри, и, нравится тебе это или нет, уже достаточно насмотрелся на твои страдания, чтобы и дальше молчать. Что ты решила насчет Джессе?

— То, что я не хотела проводить встречу с якимианцами вместе с Джессе, не значит, что я его избегаю, — недовольно пробурчала Кэридвен. — Никогда раньше ты не считал мое упрямство проблемой. Я управляю этим лагерем…

— Этим лагерем управляет Калео, — оборвал ее Лекан. — И тему разговора ты так просто не сменишь.

Кэридвен ускорила шаг, чтобы он не смог продолжать с ней этот разговор. Джессе оглянулся. Она остановилась. По спине скатилась капелька пота. Секундой позже с ней поравнялся Лекан. Он внимательно осматривал утяжеленные квадратные палатки вокруг них, которые сильно отличались от саммерианских:

— Я желаю тебе счастья, — прошептал Лекан.

Кэридвен так крепко сжимала в ладони кольцо, что рука занемела.

— Знаю.

Лекан замолчал. Наверное, он ждал, что она сама откроется ему. Но что ей сказать?

Я хочу соединить с ним свою жизнь, но ничего не делаю для этого, потому что боюсь, что он снова проявит слабость. Боюсь, что у меня снова все отберут. Я уже доверилась однажды слабому мужчине.

Неверное сравнение. Симон не понимал, что предает ее. Брат просто жил своей жизнью, разрушая их королевство, а она молча ждала, когда он осознает свои ошибки. Джессе осознал свои. Он снова оглянулся на Кэридвен, будто читая ее мысли. Улыбнулся и завернул за угол. Нет, сейчас нельзя поддаваться слабостям. Она безмерно радовалась присутствию в лагере детей Джессе — они отнимали у него все свободное время.

Кэридвен, Лекан и Джессе миновали палатки якимианцев и вышли за пределы лагеря, где они должны были встретиться. Сказать по правде, она была готова к тому, что никто не придет. С чего бы солдатам слушать ее? Поэтому, увидев горстку якимианцев с перекошенными от ненависти лицами, Кэридвен еле сдержала смех. Они пришли… но, похоже, для того, чтобы ее убить. Если их и удивило появление короля Вентралли, то они этого не показали.

Один солдат вышел вперед:

— Последние два дня мы только тем и занимались, что устраняли учиненный тобой хаос. Мы ждем объяснений.

О да, они и правда пришли ее убить. Солдаты были вооружены, и их ладони лежали на рукоятях мечей. Но у каждого под левым глазом виднелось клеймо — выжженная гротескная буква «С», показывающая, что они — собственность Саммера.

— Учиненный мной хаос? — нахмурилась Кэридвен. — Разве не ваша королева продала вас в рабство?

Солдат помрачнел.

— Не делай вид, что понимаешь, почему королева Гармонии…

Кэридвен заставила его замолчать, подняв руку с кольцом.

— Я знаю, почему Жизель сделала это. Она сама рассказала мне о вас. И дала свою печать в подтверждение нового приказа: вы будете служить мне в борьбе с Ангрой.

Солдат сузил глаза, но ничего не возразил.

— Нас мало, и на поле боя нам не победить, — продолжила она и указала на Лекана. — Мы планируем напасть на Ангру, пока он находится в Джулае…

Якимианец засмеялся.

— В Джулае? Ты хочешь, чтобы мы рисковали своими жизнями ради освобождения Саммера… для кого? Твой брат мертв. Ты знаешь намерения нашей королевы. И если ты ждешь, что мы освободим Саммер для тебя, то сильно ошибаешься.

Джессе хранил молчание, как и обещал, но Кэридвен почувствовала, как он напрягся, и глянула на него. Она не привыкла видеть его в таких ситуациях, королевские встречи всегда проводила Раэлин или его мать. Он стоял рядом с ней со скрещенными руками и метал взглядом молнии. Ей это не чудится?

Якимианские солдаты поддержали своего лидера криками и поднятыми вверх руками, сжатыми в кулаки.

— Спокойней, Кэри, — тихо произнес Лекан.

Кэридвен прикусила язык. Лекан прав. Криками делу не поможешь. Эти солдаты — якимианцы. На них можно подействовать только разумными доводами. Жар и пламя, спокойствие и рассудительность — не для нее. Ее саммерианская кровь требовала немедленных действий.

— Король Спринга на этот раз угрожает не одному только Винтеру. Он угрожает всему миру, — начала она на удивление ровным голосом. — Ангра уже захватил Вентралли и Корделл, Винтер и Саммер. Саммер он взял последним из королевств и сейчас находится там. Мои люди знают королевство как свои пять пальцев. С вашей помощью мы можем убить Ангру и тем самым не допустить, чтобы он дошел до Якима.

Лидер якимианцев сделал два шага вперед и вырвал кольцо Жизель из руки Кэридвен. Мгновение рассматривал его, затем повернулся к своим солдатам.

— Это печать Якима, — провозгласил он так, словно Кэридвен могла каким-то образом ее подделать. После чего опять повернулся к ней. — И мы одолеем Ангру… но не ради тебя. Эту войну могут выиграть только опытные воины. Руководить буду я и мои люди. Ангра будет побежден рукой якимианца.

Ярость смела спокойствие Кэридвен, как волна лодчонку.

— Нет. Вы не знаете Джулай так, как знаю его я. И я гораздо опытнее вас в боевых действиях.

— Да что ты понимаешь в войне? — возразил солдат. — Ты устраивала обычные варварские набеги и ничего не смыслишь ни в тактике, ни в стратегии, иначе бы давно уже разгадала план моей королевы. А теперь, когда миру угрожает одно из королевств Сезонов, хочешь, чтобы я доверил тебе вести военные действия? Это верх нелепости.

Ее не остановил даже предупреждающий возглас Лекана. Кэридвен почти вплотную подошла к солдату и с таким жаром заговорила, что, удивительно, как у нее изо рта не пошел пар.

— Вы не завоюете Саммер. Клянусь, я разрушу все планы Жизель. Я никогда не подчинюсь этой сучке Гармонии.

Якимианец дернулся назад и замахнулся кулаком. Он бы ударил ее…

Если бы его запястье не перехватила рука.

— Ты и пальцем ее не тронешь.

Небольшая стычка привлекла к ним внимание. В их сторону начали поворачивать головы беженцы, дорожки между палаток заполнились людьми. Но Джессе не обращал на это внимания. Кэридвен открыла рот, пораженная его решительностью и напором.

Он отпустил руку солдата.

— Я видел зло, развязавшее эту войну, — сказал он якимианцу. — Видел, как Ангра захватил Вентралли. Я знаю, что потребуется для того, чтобы его победить. Потребуются такие лидеры, как Кэридвен, которые всеми силами сопротивляются угнетению. Она ни перед чем не остановится ради безопасности всего мира. Именно такой лидер и должен нас вести. Сейчас не важно, из Гармонии мы или Сезонов. Война затронула все королевства, и мы должны спасать и защищать всех их жителей.

Джессе улыбнулся Кэридвен.

— Мир меняется. — Он все еще обращался к солдату, но смотрел в глаза Кэридвен. — Нужно искать новые способы решения проблем, иначе мы закончим тем, с чего начали.

Якимианец покачал головой.

— Не думал, что доживу до того дня, когда король Гармонии встанет на защиту наследницы королевства Сезонов.

«Я тоже», — подумала Кэридвен.

Джессе кивнул.

— Нам всем еще не раз придется удивиться.

— Но сначала мы победим Ангру, — встряла Кэридвен, обретя наконец дар речи. — А для этого нам нужна ваша помощь. Нам понадобятся солдаты, чтобы проникнуть в Джулай, но в лагере тоже должна остаться охрана.

Солдат удивленно взглянул на нее. Такого упрямства от нее он не ожидал.

— Я буду командовать своими солдатами, но… — Он сглотнул и, покачав головой, выпалил: — Подчиняться твоим приказам.

— Я… — Кэридвен запнулась. — Спасибо. Мои люди соберутся обсудить стратегию. В саммерианской части лагеря. — Неужели она действительно это скажет? — Присоединяйся к нам.

Якимианец коснулся кулаком лба в знак согласия и подчинения, после чего повернулся к перешептывающимся солдатам.

Кэридвен совершенно не ожидала такого окончания встречи. Она была уверена, что на убеждение якимианцев уйдет несколько дней. Теперь, когда они заручились их поддержкой, осталось подготовить план нападения. Затем — идти в Джулай.

«Домой», — отозвалось в сердце.

Кэридвен шагнула к Джессе. Он тут же напрягся.

— Знаю, я обещал молчать…

— Спасибо, — выдохнула она.

Джессе улыбнулся, и на его щеках появились ямочки.

— Я всего лишь сказал правду. Не стоит меня за это благодарить.

— Ты пришел. Ты был рядом. Ты…

Он опустил ладонь на ее руку.

— Помнишь мои слова? Ты заслуживаешь мужчины, который будет сражаться за тебя. — Он нежно погладил пальцем ее обнаженную кожу. — Я… — начал он снова, но, видимо, передумал и не стал продолжать свою мысль. — Мне нужно посмотреть, как там дети.

Джессе расправил плечи и чуть склонил голову, пристально глядя на Кэридвен. Она смогла лишь слабо кивнуть в ответ. Секунда — и он уже ушел.

— С ума сойти! — толкнул ее плечом Лекан. — Он всегда был таким сексуальным?

Кэридвен улыбнулась, ее щеки окрасил румянец.

— Идем. Нужно собирать солдат.

— Еще есть время, — ухмыльнулся Лекан. — Ну, знаешь, если тебе нужно…

— Лекан.

— Вот я бы точно захотел уединиться с Калео, если бы он предотвратил ради меня переворот.

— Лекан.

— Ладно, ладно. — Он поспешил за ней. Улыбка сошла с его губ. — Но у нас действительно есть сейчас время, Кэри. А потом его может и не быть.

Она уже и сама об этом думала, но боялась действовать. Поступок Джессе почему-то развеял ее страх, и она вдруг почувствовала себя маленькой глупой девчонкой. Один жест храбрости, и она уже готова броситься в его объятия? И все же: зачем тратить время на сомнения, если можно исполнить желания? Впервые за долгое время Кэридвен взяла Лекана под руку. Она улыбалась, идя с ним по лагерю. По-настоящему улыбалась. Пока на дорожку к ним не выскочил Калео с раскрасневшимся от напряжения лицом. В груди Кэридвен вспыхнула паника. На них напали? Ангра?

— Что случилось? — воскликнул Лекан.

Калео согнулся, обхватив ладонями колени.

— Вам нужно кое-что увидеть, — задыхаясь, проговорил он и устремил взгляд на ошарашенную Кэридвен. — Точнее, кое-кого.

Паника сменилась надеждой.

— Мира?

— Не совсем, — Калео выпрямился. — Винтерианцы. Много винтерианцев.

15

Мира

Следующий день приносит новую череду тренировок, на которых Оана с Раресом атакуют меня одновременно, физически и ментально. Наши бои проходят так же, как и вчерашний — я полностью открываюсь магии лишь после серии атак. Но к концу дня я уже автоматически блокирую сознание от Рареса, одновременно нападая на Оану с мечом. Бой длится всего несколько минут. Я контролирую свою магию. И это лишь начало. За этой мыслью приходит осознание: у меня есть выбор — остаться в Пейзли и научиться в совершенстве управлять своей магией или уйти едва подготовленной.

Решение было принято мной давно. Я знала, как поступлю, как только ступила на землю Пейзли.

Грядет война.

* * *

Я опускаюсь на колени перед сундуком и разглядываю лежащие в нем вещи. Мне нужно собраться — взять покрывала, запасную одежду, еду, — но я не в силах сдвинуться с места.

— Ужин почти готов…

Рарес умолкает, зайдя в мою комнату, но не из-за того, что прочитал мои мысли. Этого он больше сделать не может. Наверное, он чувствует произошедшие во мне изменения, видит, как я нервно прикусываю щеку.

— Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, — тихо говорю я, уставившись в сундук. — О том, что несколько побед на тренировочной площадке не говорят о моей готовности к бою. Но… и обучение у нас необычное. — Я поднимаю глаза на Рареса. — Знаю, что только начала постигать азы, но я получила то, за чем пришла, и у меня нет времени совершенствоваться. Мы не готовимся к предстоящей воине. Война уже идет…

— Я не собираюсь отговаривать тебя, душа моя. — Рарес тепло смотрит на меня, прислонившись к дверному косяку. — С чего начнешь?

— Мне нужна поддержка. — Я поднимаюсь. — Мэзер сказал, что вентраллианцы планировали примкнуть к лагерю беженцев саммерианцев. Он находится в южном Элриджском лесу. Достаточно далеко от Ангры, чтобы Распад их еще не затронул.

— А потом?

— Они помогут мне подобраться к Ангре. Я заберу у него ключи. И…

Мы смотрим друг на друга, меня снова поражает то, насколько Рарес отличается от Генерала. Уильям не выдавал лицом ни единой эмоции — вечно бесстрастный, непоколебимый и жесткий. Сердце болезненно сжимается, когда Рарес потирает заблестевшие от слез глаза.

— Мы с Оаной останемся здесь и будем делать все возможное. Орден уже подготавливает нашу армию. Мы присоединимся к тебе, как только сможем. — Он шагает ко мне, собираясь что-то сказать, но, заметив мои пустые руки, восклицает: — Тебе нужно собраться! Тебе потребуется еда и… ох, Оана в этом разбирается лучше меня. Возьми на кухне все необходимое. Я схожу к Оане и принесу тебе все, что она скажет.

Рарес выбегает в коридор, и я наконец могу выдохнуть.

Легче действовать, чем вести разговоры.

Я осторожно ступаю в комнату. Я видела колыбель лишь раз — в видении, которое показала мне Ханна. Мою колыбель.

— У них был ребенок? — раздается за моей спиной голос Мэзера.

Я резко оборачиваюсь. Он стоит в дверном проеме. Вечерний свет окутывает его серой дымкой.

— Нет, — отвечаю я. — Но они его хотят.

Мэзер опускает голову.

— Последнее время я думаю об этом больше, чем когда-либо.

— О чем?

— О семье. — Мэзер обводит комнату рукой. — О родителях. О том, чего мы были лишены.

Элисон погибла совсем недавно, и Мэзер все еще переживает. Мое сердце тоже переполняет горе.

Мэзер поворачивается и прислоняется к дверному косяку спиной. Его лицо освещает свет факела, горящего в коридоре. Он всегда был очень похож на Генерала, но теперь я замечаю в нем мягкие черты Элисон.

— Я никогда не понимал, как она важна, — продолжает Мэзер. — Родительская любовь. У нас никогда ее не было. Я наблюдал за семьями, когда уходил на миссии, но никогда… — он судорожно вздыхает. — Я слишком поздно осознал, как сильно нуждался в ней.

Мэзер устремляет взгляд на колыбель, в его глазах стоят слезы. Он сжимает зубы, чтобы не заплакать.

— Как думаешь, каково это? — еле слышно спрашивает он. — Любить кого-то так сильно? Любить того, кого еще даже нет? Приготовить детскую в надежде на то, что ребенок когда-нибудь появится? Это невыносимо.

— Элисон знала, что ты любишь ее, — почти шепотом говорю я.

— Знаю, — грустно улыбается Мэзер.

Мне вспоминаются слова Оаны, что женщины-накопители бесплодны, и сердце щемит от сочувствия. Я никогда не думала о детях, но мы с Мэзером остались без родительской любви так же, как Оана с Раресом остались без любви детей. Мы испытываем схожую боль. И главное, это был не наш выбор.

Если бы Мэзер мог поговорить со своей мамой, как я говорила с моей, он бы ни секунды не колебался. Если бы Рарес и Оана могли поговорить со своим ребенком, как Ханна говорила со мной, их не остановил бы никакой барьер.

Мои отношения с Ханной испорчены… Я должна хотеть с ней общаться, а она — со мной. Но я совсем не ощущаю ее с тех самых пор, как отгородилась. Она не пыталась пробиться ко мне, даже когда я слабела.

— Кажется, я понимаю, каково это — так любить, — говорю я. — В какой-то мере. Семья — необязательно твои кровные родители. Это те люди, которые рядом с тобой и которых ты любишь.

— Семья, которую ты сам выбираешь? — улыбается Мэзер.

Ну вот опять. Выбор. Везде он.

— Да.

— Я бы все равно выбрал Элисон, — шепчет Мэзер.

В его словах скрыто столько чувств, что мою грудь теснит. Я отзываюсь на них магией, открываю глаза и поворачиваюсь к детской. С мебели поднимается пыль, со стен срывается паутина. Они вылетают в открывшееся окно. Все поверхности блестят как новенькие. Наброшенное на спинку стула одеяльце теперь чистое, хоть и изъедено молью, а подушки в колыбельке свежие и взбитые.

Однажды Оана с Раресом смогут создать семью. Семью, которой лишился Мэзер. Семью, которой лишилась я. Все, чем я могу помочь — создать мир, где у людей будет жизнь, о которой я столько мечтала, пусть даже самой меня не будет.

Я почти близка к тому, чтобы принять свою судьбу, но каждый раз, когда думаю об этом, моя душа болит. Как было бы чудесно, если бы эта детская комната была в моем доме. Если бы Мэзер обнимал меня, беременную, наслаждаясь настоящим и грезя о будущем.

— Мира?

Я поспешно стираю рукавом слезы и оборачиваюсь к нему. Мне очень хочется сделать то, что советовал Рарес — дать Мэзеру шанс. Рассказать ему о том, что меня ждет в конце нашего путешествия и объяснить причину своих слез. Но только я открываю рот, как появляется Фил.

— Рарес сказал, что мы уходим.

Я глубоко вздыхаю.

— Да.

Они еще не знают, как мы уходим. Меня передергивает при воспоминании о том, как мы с Раресом переместились в Пейзли. Еще одна деталь, которую я утаила от них.

— И уйдем мы… не очень традиционным способом.

Заинтригованный Мэзер отходит от двери.

— Каким?

— Сначала соберемся, — отмахиваюсь я.

* * *

Мы стоим во дворе. Оана нагрузила нас сумками с покрывалами, едой, бинтами и кучей других — скорее всего, ненужных — вещей. Я хватаю ее за руки, не давая засунуть мне в сумку еще одно яблоко. Рарес смотрит на меня, обнимая жену за пояс. Мне столько всего хочется им сказать.

Еще увидимся.

Вы так много значите для меня, что этого не передать словами.

В колыбельке скоро появится малыш. Обещаю.

Оана оборачивает ладонь рукавом и проводит ею по моей щеке.

— Знаю, милая, — говорит она, и это действует на меня посильнее любых рыданий.

Мы все обнимаемся.

— Спасибо, — слабо отвечаю я, не в силах произнести больше ни слова.

Они отстраняются с блестящими от слез глазами.

Я поворачиваюсь к Филу и Мэзеру, увешанным сумками. Они еще не до конца оправились, а я уже снова вынуждаю их действовать. Но они не жалуются.

Это они еще пока не знают, что им предстоит.

— Будет больно, — предупреждаю я. — И… страшно.

Фил поднимает брови.

— Что?

Я не оставляю им времени на беспокойство. Беру их за руки и открываюсь магии, чтобы она перенесла нас в лагерь беженцев Кэридвен. Грудь тотчас сдавливает от магии. Я никогда не делала подобного раньше — не перемещалась сама и уж тем более не перемещала кого-то еще. Такое ощущение, будто я поднимаю очень тяжелый меч. Я усиливаю магическую хватку.

Проблема в том, что я никогда не была в лагере Кэридвен. Я была рядом: там, где река Лэнгстоун встречается с южным Элриджским лесом. Оттуда день езды до лагеря беженцев. Этого достаточно? Или для перемещения нужны более ясные представления о нужном месте? Я одергиваю себя, осознав, что сейчас не лучшее время для подобных тревог. Магический вихрь вовлекает нас в пустоту, и я выбрасываю из головы все сомнения. Сейчас от меня зависит жизнь Мэзера и Фила. Сосредоточившись, я представляю себе границу леса у Ранийских прерий.

Несколько секунд спустя я падаю на землю. Над головой — усеянное звездами черное небо, вокруг — море волнующейся травы. Влажный воздух Пейзли сменяется сухим земляным ароматом. Я прислушиваюсь к своим ощущениям. У меня лишь слегка кружится голова. Никакой тошноты. Чего не сказать о Мэзере и Филе. Фила вывернуло еще до того, как мы приземлились. Он лежит в траве. Мэзер тихо стонет, уткнувшись лицом в колени и обхватив голову руками.

— Что… ты… — Мэзер морщится, глядя на меня. — Сделала?

Он замечает, что пейзаж изменился, и его глаза округляются. Мэзер, как и Фил, заваливается на бок. Если тошнота вызвана магией, то, может, магия поможет избавиться от нее?

Я окутываю их прохладой, и Мэзер с Филом разворачиваются ко мне и смотрят с недоумением. Меня все еще шокирует то, как свободно я теперь использую магию, как легко мне это дается. Я думаю о насущном.

Мы очень далеко от тех мест, где Ангра может меня искать, так что Распад пока не почуял меня. Тем не менее я создаю в своем сознании барьер — такой же, какой ставила против Рареса. Ангра найдет меня только в том случае, если я сама того пожелаю.

Фил поднимается на дрожащих ногах, вытянув руки, чтобы не упасть.

— Снег небесный, что это было?

Я открываю рот для ответа, но тут Мэзер усмехается.

— То, что поможет нам выиграть войну, — отвечает он за меня. — Чем больше я вижу, на что ты способна, тем больше жалею Ангру.

Фил в ужасе таращится на меня, но, поймав на себе взгляд Мэзера, стряхивает с себя оцепенение.

— Ты сильнее Ангры? — спрашивает он.

Мне так и хочется скривиться, но я сдерживаюсь.

— В магии? Нет. Но в остальном… надеюсь, да.

Покрытый тьмой Элриджский лес возвышается слева в нескольких шагах от меня. Во всех других направлениях, насколько хватает глаз, стелется волнистое море прерий. Земля еще не остыла после жаркого дня. Я поправляю сумку и шакрам.

— Понятия не имею, где лагерь Кэридвен, — вздыхаю я. — И добрались ли до него остальные…

Джессе освободил Кэридвен? Винтерианцы вывели наследников Вентралли из королевства?

— Мы все выясним, — успокаивает меня Мэзер, словно обладает способностью слышать мои мысли, как Рарес.

— Но…

— Мы все выясним, — повторяет он, вставая передо мной и опустив ладони на мои плечи. — Они все добрались. Уверен в этом. А теперь… нам налево идти или направо?

Я смотрю по сторонам. Вряд ли магия поможет мне выбрать правильное направление. Придется делать выбор самой.

Эта мысль не пугает меня так, как раньше.

— Налево, — отвечаю я. — Нужно же откуда-то начинать.

Кивнув, Мэзер указывает рукой в сторону горизонта.

— Веди нас, моя королева.

— Не смей, — прищуриваю я глаза.

— Не сметь чего?

— Звать меня так.

— Но как еще мне звать тебя, моя королева? — веселится Мэзер.

Фил поправляет свою дорожную сумку. Похоже, страх его отпустил.

— Могу внести парочку предложений, — тихо замечает он.

Даже в темноте заметно, как щеки Мэзера заливаются румянцем. Ничего очаровательнее этого не видела. И Фил впервые позволил себе пошутить.

Мэзер задевает его плечом, проходя мимо.

— Идемте, — зовет он. — За ночь нужно пройти как можно больше.

— Как пожелаете, лорд Мэзер, — с ухмылкой отзываюсь я.

Меня распирает от радости. Мэзер закатывает глаза, но его губы изгибаются в легкой улыбке. Мы втроем отправляемся в путь.

* * *

Два следующих дня мы проводим в дороге, прерываясь только на сон. На привалах один из нас всегда остается на страже, бдительно следя за тем, не появится ли враг и не разожгут ли вдалеке огни.

В Пейзли не было ощущения, что мир разваливается на части. Рарес рассказывал мне о деяниях Ангры, но я воспринимала новости отстраненно. Здесь же я с каждым шагом приближаюсь к войне. Кто знает, что пришлось вынести Кэридвен от рук Раэлин? Мне до сих пор неизвестно состояние дел в Винтере. И Терон… Он подвластен Ангре. Зачем Ангре союз с ним? У Корделла одна из самых сильных армий Примории. Но чтобы командовать ею, Ангре не нужен принц. Благодаря Распаду он может подчинить кого угодно. Оставлять Терона в живых опасно. Он тоже связан с чистой магией накопителя, с помощью которой можно победить Ангру.

Я не спросила у Мэзера, что случилось с накопителем Терона. Знаю только, что он подобрал корделлианский кинжал, когда принц выбросил его в темнице. Но очень сомневаюсь, что Ангра не забрал у Мэзера накопитель.

Опять же встает вопрос: зачем Терон нужен Ангре? Король Спринга любит сваливать всю грязную работу на своих марионеток. Так было с Иродом и Раэлин. Так будет и с Тероном?

У меня все внутри переворачивается. Терон может быть нужен Ангре только по одной причине: из-за меня. Ему известны мои слабости. Он сам — моя слабость. Дорогой мне человек, одержимый ненавистной мне силой.

Я вытираю со лба пот. Спутанная трава цепляется за сапоги, голову припекает жаркое солнце. Меня обуревают разные чувства: дискомфорт, усталость, сокрушительная и всепоглощающая вина, — но я позволяю себе уцепиться лишь за одну. За смирение. Мне придется увидеть Терона таким, каким его сделал Ангра: жестоким, как Ирод; темным, как Ангра. И я должна быть к этому готова.

Фил охает, когда я натыкаюсь на него, но не отрывает взгляда от горизонта. Десятки палаток желтого, коричневого и болотного цвета стоят на границе леса. Они почти незаметны на фоне травы и деревьев. От костров вьется дымок. До нас доносятся приглушенные голоса.

Мэзер поворачивается к нам лицом.

— Похоже на лагерь, — говорит он, идя спиной вперед.

Вялость от знойного жара как рукой снимает. Фил радостно поднимает вверх сжатые в кулаки руки:

— Цивилизация! В каком-то роде.

Он бросается к лагерю, опережая Мэзера. Я же не могу сдвинуться с места, устремив взгляд на палатки.

— Мы здесь, — сиплю я.

Почему-то эти слова звучат больше угрожающе, чем радостно. Я сжимаю лямку чехла от шакрама.

Шагнув ко мне, Мэзер протягивает руку. Над миром нависла угроза войны, но я не одна. Я вкладываю свою ладонь в ладонь Мэзера и позволяю себя вести.

* * *

При нашем появлении все звуки стихают. Смолкают разговоры и смех. Над разведенными кострами покачиваются горшки с едой, о которых позабыли потрясенные повара.

Расправив плечи, я иду между Филом и Мэзером по одной из множества протоптанных дорожек. Все таращатся на нас: в основном саммерианцы с их огненно-рыжими волосами и загоревшей кожей, но еще якимианцы и даже несколько жителей Спринга. Одна черта объединяет их всех: выжженное под левым глазом клеймо.

Мы успеваем пройти несколько палаток, когда люди наконец обретают дар речи.

— Это…

— У нее медальон! Смотри!

— Это королева Винтера!

Я изо всех сил сохраняю гордую осанку. Понятия не имею, что все эти люди думают обо мне. Какие слухи до них дошли? Считают ли они меня девчонкой, из-за которой Ангра ополчился на весь мир? Девчонкой, предавшей своего единственного союзника и искавшего альянсы у него за спиной? Девчонкой, позволившей их спасителю, Кэридвен, угодить в плен?

Я сжимаю ладонь Мэзера, набираясь от него сил.

Со всех сторон эхом отдаются одни и те же восклицания. Я деревенею, ожидая худшего, но люди вокруг поднимают руки в воздух и ликующе кричат:

— Долой Ангру! Мы — Винтер!

У меня щемит сердце. У этих людей нет причин радоваться моему приходу, нас всегда беспокоили разные проблемы. Но только два человека могли передать им эти слова: «Мы — Винтер!»

Оторвавшись от Фила и Мэзера, я устремляюсь в глубь лагеря. В груди бешено стучит сердце. Все больше людей подхватывают фразы:

— Королева Винтера здесь!

— Долой Ангру!

— Мы — Винтер!

Я бегом огибаю еще одну палатку. По спине течет пот. Навстречу мне мчится Несса. За ней бежит Коналл. На моем лице расплывается широченная улыбка.

Завидев меня, Несса припускает еще быстрее, как и я. Мы сталкиваемся и осыпаем друг друга объятиями, смехом, вопросами:

— Как ты сюда добралась?

— Как давно ты в лагере?

— Где ты была?

— Ты в порядке?

Отстранившись, я осматриваю Нессу: нет ли ран? С ней все хорошо. На коже ни царапины, ни синяка. Коналл тоже в полном порядке. Я снова обнимаю Нессу.

— Простите, — хрипло прошу я ее и Коналла. — Простите, что оставила вас.

— Так было нужно, — резко отвечает Несса.

Я вздрагиваю, и она хохочет.

— Но лучше бы у тебя на это была веская причина, — грозится она.

— Есть такая, — улыбаюсь я.

— Мира! — Дендера выдергивает меня из объятий Нессы и трясет за плечи: — Никогда больше не смей так делать! Слышишь меня? Никогда!

Ее слова расстраивают меня. Мне бы хотелось пообещать, что я никогда больше не уйду без предупреждения, но ложь застревает в горле.

— Я тоже по тебе скучала, — с трудом произношу я.

Но она уже переводит взгляд на Мэзера и Фила. Ее лицо просветляется, и она берет меня за руку.

— Идите за мной.

Несса хватает меня за руку и чуть ли не вприпрыжку идет рядом. Мы сворачиваем на другую дорожку. Крики вокруг нас затихают, но новость о нашем приходе все еще ходит по лагерю. Люди указывают на меня пальцами и зовут друзей посмотреть. Меня это так отвлекает, что я не сразу замечаю людей вокруг меня.

Винтерианцы. Десятки винтерианцев, держащих в руках еду, чаши или ковши, поворачиваются ко мне. Мы изумленно смотрим друг на друга.

— Они здесь. — Я тяну за руку Дендеру. — Но как?

— Хенн услышал об этом лагере, когда мы были в Саммере, — объясняет Дендера. — Он решил, что здесь будет безопасно тем, кому удалось сбежать во время захвата Винтера.

— Скольким удалось бежать? Где Хенн? И…

Генерал? Финн, Грир и Дебора?

Дендера сжимает мое плечо.

— Уильям выбрался. Финн и Грир… — Прикрыв глаза, она тихо вздыхает. — Скоро их освободят. Уильям и Хенн уехали вчера утром.

— Уехали? Куда? Они возвращаются в Дженьюри?

Мне становится нехорошо, Мэзер мрачнеет. Поняв наше беспокойство, Дендера качает головой.

— Не в Дженьюри. С ними ничего не случится! Вы ведете себя так, будто они впервые отправились на задание. Они уехали в Джулай вместе с Кэридвен. Она планирует убить Ангру, пока он находится в…

У меня из груди вырывается стон.

— Нет. Скажи мне, что они не собираются противостоять Ангре. Дендера, нет, только не это…

Она непонимающе хмурится. И чем больше я отчаянно мотаю головой, тем сильнее она тревожится.

Кэридвен, Генерал и Хенн отправились в Джулай убивать Ангру. Без магической защиты. Они отправились на смерть.

16

Мэзер

Мэзер догадался, что задумала Мира, еще до того, как она заговорила. Она только посмотрела ему в глаза, и он понял: они едут в Джулай. Они должны сделать все возможное, чтобы помочь Уильяму и остальным. Отряд Кэридвен опережает их на день и уже к вечеру доберется до Джулая. Распад просочится в них прежде, чем они успеют поднять мечи.

Мира отвернулась от Дендеры и уставилась на меч Коналла.

— Мне нужно оружие, — указала она на него. — Для…

— Для восьмерых, — прервал ее Мэзер. — Предвестники Расцвета идут с тобой. — Он кивнул Филу. — Найди всех. Они должны быть где-то здесь.

— Я покажу, где они, — предложила Несса и тотчас сорвалась с места.

Филу пришлось ее нагонять. Коналл ушел в палатку собирать оружие.

— Еще нам понадобятся лекарства, — продолжала Мира. — Я не смогу лечить невинтерианцев.

— Лошади?

— Нет. Мы переместимся с помощью магии.

— Здорово, — скривился Мэзер.

— Стоп! — вытянула вперед руки Дендера.

На нее уставились окружающие их винтерианцы.

— Что ты делаешь? — зашипела она, понизив голос. — Если хочешь присоединиться к ним…

Лицо Миры ожесточилось.

— Не присоединиться. Спасти.

Дендера судорожно вздохнула.

— Чего они не знают?

— На объяснения нет времени, — покачала головой Мира. — Кто возглавляет лагерь в отсутствие Кэридвен? Немедленно пошлите за ним.

Дендера стояла в оцепенении, пока Мира не отвернулась от нее. Затем она заставила себя действовать — за прошедшие годы ей часто приходилось подчиняться приказам. Мэзер видел, что ее лицо посерело от ужаса, и знал, о чем она думает. У нее в мозгу сейчас билась одна-единственная мысль: «Хенн. Он в опасности».

Мэзер стиснул зубы. Уильям. Он тоже погибнет. Скрипнув зубами, он последовал за Мирой.

* * *

Буквально через несколько минут Холлис, Фидж, Трейс, Кифер, Эли и даже Джессе собрались в винтерианской части лагеря. На долгие приветствия времени не было. Все сразу принялись готовиться к битве, выбирая сложенное у палатки оружие. Мира подвешивала к поясу ножны, когда к ним присоединилась Дендера с саммерианцем, незнакомым Мэзеру.

— Это Калео Пикари, глава лагеря, — представила его Дендера.

В ее голосе сквозила та же решимость, с какой Мира сжимала меч в руках.

Мира стояла с высоко поднятой головой и прямой осанкой, упрямая и непреклонная. Девушка, которая никогда не уступала в спорах Уильяму. Она была неистовой, смелой и дерзкой. И этим одновременно ужасала и очаровывала Мэзера в детстве. Она была королевой. Мэзер понял, что уставился на нее во все глаза. Любоваться ею было все равно что любоваться искрящимся на солнце снегом. Она точно так же ослепляла и завораживала.

— Я не собираюсь оспаривать ваш авторитет, — начала Мира, и ее взгляд потеплел, — но Кэридвен недооценивает угрозу, которую представляет Ангра. Как, впрочем, и все вы. Я понимаю, что мое требование покажется вам немыслимым, но вы должны довериться мне. Вам необходимо перенести лагерь.

Мэзера не удивили слова Миры. Если люди, знающие месторасположение лагеря, попадут под влияние Распада, то сведения об этом сразу окажутся в руках Ангры. Удивило Мэзера то, что Калео, услышав требование, кивнул, соглашаясь.

— На самом деле мы уже начали это делать. Если Ангра кого-то схватит… — Калео запнулся. — Мы решили, что безопаснее будет отсюда уйти.

— Куда? — Мира повесила чехол с шакрамом поверх кожаного жилета.

— В Саммер, — печально улыбнулся Калео. — Там есть уголки, куда даже Ангра не посмеет сунуться. Жить в пустыне будет нелегко, но не невозможно. Надеюсь, Ангра не станет обыскивать уже захваченное королевство.

Мира задумалась.

— Мы подумывали о том, чтобы перенести лагерь в Яким, но решили не рисковать. Со смертью Ангры нам всем грозит стать пленниками Жизель.

— Убить Ангру будет очень непросто, — тихо отозвалась Мира.

Калео побледнел, на его лице отразилась тревога. В отряде Кэридвен есть кто-то, кто ему не безразличен.

— Мы поможем Кэридвен в Джулае. Но, боюсь, оставаться в Саммере вам нельзя. Где бы вы ни спрятались в этом королевстве — вас найдут.

— Куда же нам идти? — сдавленно спросил Калео.

Мира повернулась к Дендере.

— Генерал с Хенном шли сюда через Отем?

Та кивнула:

— Но они избегали главных дорог, так что мало что рассказали.

— Какие ходят слухи? Каспар встал на сторону Ангры?

Мэзер услышал в ее голосе другой вопрос: Ангра еще не убил Каспара?

— Наши разведчики донесли, что корделлианцы захватили Отем, но королевскую семью не тронули, — ответил Калео. — Столицу контролирует Ангра, насчет остальной части королевства точных сведений нет. Вы хотите, чтобы мы отправились в Отем?

Мира склонила голову набок, обдумывая план действий.

— Ангра подчинил Саммер, про Отем мало что известно. Но если вы отправитесь туда, то ваше возможное месторасположение не будет известно людям из отряда Кэридвен.

Опять же, удивлению Мэзера не было предела, — Калео не стал упираться. Похоже, он привык получать приказы от юных и пылких правителей.

Поразмыслив над словами Миры, он сказал:

— Мы можем разделить всех жителем лагеря на небольшие группы. Так им будет легче передвигаться, и они смогут пойти через Саммер разными путями. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Мы укроемся у подножия Кларинских гор.

— Сколько у вас солдат?

Вздохнув, Калео возвел глаза к небу.

— Кэридвен побеседовала с якимианской королевой. Оказалось, что Жизель продавала в Саммер не только простых людей, но и солдат. Она планировала захватить наше королевство, пока ее не опередил Ангра. Жизель не хочет объединяться с Ангрой — ей претит мысль о том, что Распад омрачит разум ее людей. — Калео обвел рукой лагерь. — В нашем распоряжении три сотни якимианских солдат. Жизель хочет, чтобы с их помощью мы свергли Ангру.

— Вы шутите? — Мира была поражена.

— К сожалению, нет, — проворчал Калео. — Зато теперь у нас есть триста якимианских солдат и около сотни саммерианских. Кэридвен взяла с собой около десятка человек. Так как мы разделим людей на группы, их легче будет охранять.

— Хорошо. Дендера, Несса, Коналл, — повернулась к ним Мира, — вы присмотрите за винтерианцами?

Кивнув, они ушли помогать собираться.

— Мы присоединимся к вам, как только выберемся из Джулая, — сказала Мира Калео.

Ему явно хотелось порасспрашивать ее о том, что она знает, но, взглянув на солнце и подметив время, он произнес лишь:

— Верните их, королева Мира.

После чего ушел руководить сборами. Джессе последовал за ним, чтобы помочь.

Мэзер, Мира и Предвестники Расцвета остались одни возле груды оружия. Взгляд Миры тревожно метался, и Мэзер шагнул к ней, взял ее за руку и сжал ладонь, успокаивая ее.

— Мы так быстро управимся, что Ангра даже ничего не заметит, — пообещал он всем, но прежде всего — самой Мире. — Все идет по плану. Ангра в Саммере. У него ключи.

Мира вздрогнула, словно позабыла о главной задаче: достать ключи, добраться до источника, разрушить всю магию, а вместе с ней и Ангру.

— Да. Но… давайте сделаем все возможное, чтобы никто не погиб. Это самое важное.

Мэзер внимательно пригляделся к Мире. Ее глаза заблестели от слез. Мира высвободила руку и повернулась к Нессе. Секунду спустя взгляды Миры и Мэзера снова встретились. У него сжалось сердце. В ее глазах было… сожаление. Она чего-то не договаривала. И это что-то грузом лежало на ее поникших плечах.

Фил подошел и поправил его сумку — ту, в которой лежал корделлианский накопитель. Мэзер никак не мог решить, что с ним делать. Оставить? Выкинуть? Просто о нем забыть? Пользы в нем для них никакой. По правде говоря, Мэзеру хотелось уничтожить проклятый кинжал, а вместе с ним и воспоминания о самодовольстве Терона.

«Я хочу, чтобы каждый раз при взгляде на него ты представлял Миру в моих объятиях. Хочу, чтобы ты знал: я выиграю эту войну без слабой магии накопителя. Когда все закончится и Мира будет моей, ты не сможешь меня остановить».

Мэзер поморщился.

Терон тоже будет в Джулае? Хотелось надеяться, что да.

— Ты как? — спросил Фил.

— Нормально, — ответил Мэзер. Он присмотрелся к Филу, заметив темные круги под его глазами. — А ты?

Фил пожал плечами.

— Не горю желанием встречаться с Ангрой.

— Мы больше не попадемся в лапы Ангры, — пообещал он. — Клянусь. В этот раз мы не одни. Мы все вместе.

Ребята повернулись к ним. Судя по выражению Трейса, он очень хотел узнать, что с ними случилось. Холлис с Фидж терпеливо молчали. Кифер скрестил руки и сверлил их взглядом. Эли, похоже, не мог дождаться, когда они отправятся в путь.

— Значит, опять союз, — первым заговорил Кифер. Его голос был резок. — И ты нас не бросишь?

— Мы всегда были союзом, — нахмурился Мэзер. — Ее союзом, — кивнул он на Миру.

Кифер недоуменно моргнул, будто до него впервые дошло, что их цель — служить не только Винтеру, но и королеве.

— Но прежде всего мы — это мы. Предвестники Расцвета, — добавил Фил.

— И нас не одолеть, — подхватила Фидж.

Мэзер улыбнулся, и ребята хором издали клич. Фил подцепил носком сапога землю, но, поймав на себе взгляд Мэзера, тоже выдавил улыбку.

— Нас не одолеть, — эхом повторил он. — Я помню, помню.

Мира присоединилась к ним, встав рядом с Мэзером. Непривыкшие к обществу своей королевы, все переминались с ноги на ногу. Но в глазах ребят читалась решимость, и даже Кифер весь подобрался, готовый к действиям. Только Фил рассеянно уставился в траву. Мэзер пихнул его локтем и вопросительно приподнял брови: что с тобой? Фил покачал головой. Кивнул. Натянуто улыбнулся. Еще слишком свежо было воспоминание о мучениях, которым подверг его Ангра. Мэзер бы велел ему остаться в лагере, но Фил не выказывал желания отделиться от группы и в окружении ребят чувствовал себя увереннее. Он хочет быть с ними, даже если это означает, что ему придется снова столкнуться с Ангрой.

— Я перемещу нас в Джулай, — сообщила Мира. — Но риск нам ни к чему, поэтому мы приземлимся рядом с городом, чтобы Ангра не почувствовал мою магию.

— Моя королева? — непонимающе нахмурился Холлис.

— Насчет нашего путешествия, — выступил вперед Мэзер. — На самом деле это будет не то чтобы путешествие…

Фил откинул голову и застонал:

— Убейте меня. Кто-нибудь, убейте меня прямо сейчас.

— Очень жизнеутверждающе, Фил. Спасибо, — кисло поблагодарил его Мэзер.

Фил на это лишь издал еще один протяжный вздох.

— Давайте уж покончим с этим поскорее.

Мира удивленно наблюдала за Филом, затем перевела взгляд на Мэзера, а потом посмотрела на каждого из ребят. Они все насторожились.

— К сожалению, у меня нет времени объяснять, что я собираюсь сделать, — сказала она. — Я знаю, вам знакома только магия Ангры, вы столкнулись с ней в лагерях Спринга, и я… Моя магия другая. Будет больно и неприятно, но, обещаю, я не попытаюсь вас изменить или навязать вам что-то, я…

— Все хорошо, моя королева, — улыбнулся Холлис. — Мы вам верим.

Мира кивнула, но было видно, как сильно ей не хотелось делать задуманное. Тем не менее она решительно протянула ребятам руки, чтобы они образовали кольцо. Фил присоединился к ним последним, и его рука подрагивала в ладони Мэзера.

«Может, Мире сначала стоило влить в них силу?» — подумал Мэзер. Но он не успел попросить об этом. Мира крепко сжала его ладонь, и Мэзер покачнулся от напора обрушившейся на них магии — резкой и колкой, снежной и ледяной.

17

Мира

Потоком магии я переношу нас всех на достаточно близкое расстояние от Пребенского дворца и одновременно снимаю у Предвестников Расцвета неприятные ощущения и тошноту. Я закрываю свой разум от Ангры. Возможно, он установил вокруг города магический барьер. Что, если он только и ждет, когда я прорвусь сквозь него? Если он уже поймал Кэридвен и Генерала, то знает, что я за ними приду. А если он это знает, то нас не спасут никакие приготовления.

Мне требуется много магии, поэтому я чувствую усталость еще до того, как переношу нас к Джулаю. Притоки Фения поблескивают в заходящем солнце, добавляя капли золота в бескрайний желто-рыжий пейзаж из песчаных домов. Я опускаю всех на краю Джулая и направляю магию на себя. Мне нужна сила и энергия, чтобы не распластаться от изнеможения на земле.

Ребята пошатываются, раскрыв рты от страха и восторга. Мэзер с Филом хватаются за животы в ожидании тошноты и вздыхают от облегчения, не чувствуя ее.

— Что теперь? — спрашивает Мэзер, привлекая внимание к главной цели: спасению друзей. И поиску ключей.

Нет, — я качаю головой в ответ на собственные мысли. Основная задача — спасти всех. Получится раздобыть ключи — хорошо. Но только после того, как все будут в безопасности.

Я выглядываю из-за ближайшего здания. Во время нашего последнего визита в Джулай на всех улицах царило веселье, вино лилось рекой, играла музыка, из дома в дом кочевали пьяные жители. Сейчас же наступает вечер, но улицы пусты. Лениво бьются о стены ставни, в оставленных без присмотра костровых чашах еле горит огонь. На другой стороне улицы мужчина заскакивает в гостиницу и захлопывает дверь так, словно за ним гналось само зло. В доме напротив к окнам прильнули мужские и женские лица, в их глазах застыл страх. Я видела такое выражение лиц у жителей Эйбрила. Они тоже прятались от мира и надеялись, что их проблемы решит кто-то другой.

Он превратил беззаботный и праздничный Саммер в подобие запуганного Эйбрила.

Сжав руки в кулаки, я поворачиваюсь к остальным.

— Нам нужно во дворец. Там сидит Ангра, а значит, Кэридвен будет рядом. Возможно, если мы подберемся поближе, я почувствую Генерала.

— Мы что, в открытую пойдем по Джулаю? — Трейс теребит прядь белых волос. — Вряд ли нам удастся смешаться с саммерианцами.

Задумавшись, я опускаю глаза, и решение приходит само собой.

Все покрыто желтым песком: стены зданий, одежда путников. Во время песчаной бури он усыпал нас с ног до головы. Можно неплохо замаскироваться.

Я наклоняюсь, набираю в ладонь песок и начинаю втирать его в кожу и волосы. Все следуют моему примеру. Потом мы повязываем платки. Теперь на нас вряд ли обратят внимание. К тому же улицы почти безлюдны: если будем прятаться в тенях, вообще останемся незамеченными.

Глубоко вдохнув, я выхожу первой на улочку. Мэзер идет за мной, остальные следуют за нами.

— Что будем делать, если их поймали? — шепчет Мэзер в жуткой тишине.

Между зданиями завывает ветер, и Фил торопится приблизиться к нам.

— Вытаскивать их, — говорю я, словно такого ответа достаточно.

— Они и так освободятся, когда мы победим Ангру, — отзывается Мэзер. — Сама знаешь, Уильям велел бы не его спасать, а завершать воину.

Я оглядываюсь на вереницу ребят.

— Не думаю, что он. Да ладно!

Мэзер оборачивается посмотреть, что привлекло мое внимание. Фил, Холлис, Фидж, Кифер и Эли столпились позади нас, а вот Трейс отстал. Он застыл у приоткрытой двери дома, из которой выглядывает девушка в оранжевой юбке. Это один из борделей Саммера. Прислонившись к дверному косяку, Трейс так запросто болтает с девицей, словно мы на прогулке, а не пытаемся пробраться во вражеский город.

Я в панике вливаю в него магию, усиливая защиту от Распада. На всякий случай я наполняю прохладной магией каждого из ребят.

Трейс не реагирует на мою магическую подпитку.

— Трейс! — рявкает Мэзер.

Парень вздрагивает, оборачивается и переводит взгляд с Мэзера на меня. Судорожно сглотнув, он прощается с девушкой и бежит к нам.

— Я не… Она, конечно, красивая, но… Я подумал, она может помочь, — оправдывается он. — Может сказать нам, где Ангра.

— И что? Сказала? — хмурится Мэзер.

— Похоже, сегодня во дворце торжество, — ухмыляется Трейс. — Ангра часто их устраивает. На первом он демонстрировал саммерианцам свою магию, отсюда и… — Он показывает на опустевшие улицы. — На втором его наместники, или кто там правил Саммером после смерти короля, прилюдно передали ему контроль над городом. Сегодня очередное празднование.

— Ангра устраивает уже третье торжество? — прищуриваюсь я. — Не многовато ли?

Мэзер задумчиво склоняет голову:

— Может, укрепляет власть?

— А может, это ловушка. И все эти торжества устроены для того, чтобы выманить нас.

Губы Мэзера изгибаются в кривой улыбке.

— Само собой. Ангра делает все, чтобы уничтожить врагов.

Я подавляю тревогу. Мы знаем, что это ловушка. Мы с самого начала понимали, что наша миссия опасна. Ничего не изменилось.

Но такое ощущение, что каждый раз, когда я узнаю информацию, которая не должна бы ничего менять, все меняется.

* * *

Во дворце царят страх и тревога, как и во всем городе. Слуги снуют туда-сюда, готовясь к предстоящему торжеству. Затесавшись среди них, мы с легкостью проскальзываем во внутренний двор и прячемся рядом с конюшней. Мы встали близко друг от друга, укутанные прохладным коконом магии: Ангра не сможет почувствовать нас, а Распад — заразить. Придется рискнуть и воспользоваться большим количеством магии.

Я прикрываю глаза, скрещиваю руки на груди и выпускаю на волю магию. Она скользит по земле во дворец, разветвляется и покрывает все собой, точно иней. Я хочу почувствовать Генерала: мы связаны винтерианской магией, он должен быть где-то близко. Точно так же я вливала магию в рудокопов, когда мы открывали рудник.

— Что она делает? — шепчет Фил.

— Наверное, ищет отца Мэзера, — тихо отвечает Трейс.

— Не знаю, как вы, — начинает Фидж, — но я готова к видимым врагам, а не к…

Не договорив, Фидж, скорее всего, махнула рукой в мою сторону. Я чувствую, как ребята переминаются, слышу шорох их одежды. Им не по себе от того, что я использую магию. Неудивительно, в лагерях Спринга ничего хорошего от нее не было. А в Винтере я обращалась к магии довольно редко — наполняла силой рудокопов, ускоряла рост посевов. Ребятам страшно. Я уже собираюсь сказать им, чтобы они не волновались. Что я скоро закончу. Но тут Мэзер шикает на них.

«Найди его», — велю я магии.

Если я не почувствую Генерала, это будет означать, что Ангра его убил.

Я вздрагиваю, почувствовав связь.

— Что? — хватает меня за руку Мэзер.

— Генерал, — выдыхаю я и открываю глаза. — Я знаю, где он.

Срываюсь с места, гонимая страстным желанием поскорее его найти. Магия не почувствовала в Генерале Распада. Воля Уильяма так сильна, что он в состоянии противиться магии Ангры. Во всяком случае, пока.

Мы проникаем во дворец через вход для слуг. Низко опускаем головы, чтобы не привлечь лишнего внимания. К счастью, слуги до того напуганы, что тоже не поднимают глаз. Я веду Предвестников Расцвета по коридорам, когда-то украшенным ярко-розовыми цветами и шелками. Теперь единственным украшением оголенных стен стала тьма. Мое сердце неистово бьется, а грудь сдавливает от напряжения. Подобное я испытывала во дворце Ангры. Мое тело помнит боль, пережитую там. Страшную, мучительную боль.

Я останавливаюсь у каждого поворота, проверяя, не затаился ли в следующем коридоре Ангра. Я не чувствую его. Или его нет во дворце, или он закрылся от меня магией. Он может быть в соседней комнате, а я об этом даже не подозреваю.

Поднявшись по одной из лестниц, я оказываюсь на балконе с видом на зал, украшенный к празднику. Четыре яруса этажей опоясывают помещение, потолком которого выступает ночное небо. Зал заставлен костровыми чашами, огонь, пылающий в них, освещает людей, собравшихся внизу.

Сегодняшнее торжество не похоже на празднество, что устраивалось здесь во время моего пребывания в Саммере. Нет ни музыки, ни красок. Гости стоят группами, тихо переговариваются и изредка бросают встревоженные взгляды на балкон, расположенный прямо напротив нас.

Мы находимся на втором этаже. Кроме нас здесь нет ни единой живой души. Мы вжимаемся в стены и прячемся в тенях. Магия гудит во мне, побуждая выйти вперед. Генерал где-то здесь.

У меня перехватывает дыхание. Ловушка. Это ловушка. Ангра знал, что мы придем. Потом я поворачиваюсь в другую сторону. За перилами балкона, у одной из колонн, притаился Генерал. Он сидит на корточках. Все его внимание устремлено на противоположный балкон. Там, без сомнения, появится Ангра и там его попытается убить Кэридвен. Из головы разом вылетают страшные картины с мертвым, переломанным и окровавленным телом Генерала. Он в порядке. Он жив. До этой секунды я даже не осознавала, как сильно боялась за него.

Ребята останавливаются, укрывшись за одной из самых больших колонн.

— Генерал, — шагнув вперед, шепчу я.

Он вздрагивает и вскакивает на ноги, на его обычно бесстрастном лице читается сильнейшее потрясение. Опомнившись, он снова прячется за колонной. Из тени выходит Мэзер, и я вижу, как лицо Генерала смягчается. На меня он смотрел с потрясением, на Мэзера же он смотрит так, будто на свете нет никого дороже.

— Ты жив, — выдыхает он.

Мэзер лишь пожимает плечами. Генерал не ждет от него ответа. Он перемещается к нам и делает то, на что, я думала, он не способен. Уильям обнимает шею сына руками, притягивает к себе и лбом прислоняется к его лбу. Мэзер цепенеет. Генерал обнимает его. Отчаянно, умоляюще.

Мэзер прикрывает глаза и, оттаяв, тоже обнимает отца. Из его груди вырывается рыдание. Он мучительно переживает смерть матери и нуждается в родительской любви так же сильно, как нуждаюсь в ней я. Я счастлива за него, но мне больно. Я смирилась с тем, кто я для Генерала. Его королева. И только.

— Где Кэридвен? — шепчу я.

Генерал отстраняется от Мэзера. Когда он поворачивается ко мне, его лицо снова бесстрастно. Он кивает в сторону зала.

Я смотрю вниз и вижу Кэридвен, укрывшуюся в алькове за костровой чашей. Ее взгляд то и дело устремляется к балкону напротив нас.

— У нас есть лучники, — шепчет Генерал, кивнув на балкон над нами. — И мечники. — Он указывает на свое собственное оружие, затем — на двух мужчин, тоже притаившихся на втором этаже. Один из них — Хенн.

Их не схватили. Их не затронул Распад. Возможно… у нас все получится.

— Что делать нам? — спрашиваю я. За играющей внизу музыкой меня едва слышно.

Генерал не успевает ответить. На противоположном от нас балконе распахивается дверь. Мы все приседаем, прячась за колоннами и широкими стойками перил.

Толпа собравшихся поворачивается к балкону. Разговоры смолкают, в наступившей тишине слышно, как потрескивает в чашах огонь. Из-за двери показывается Ангра.

Мэзер опускает ладонь на мое колено. Я невольно сжимаю его пальцы. Я еле сдерживаюсь, чтобы не посмотреть на Кэридвен. Ее, должно быть, сейчас раздирает ярость и боль. Ангра подходит к перилам. Свет от костров прорезает сгустившиеся вокруг него тени, бликами танцует на его черной одежде и светлых волосах.

— Саммер! — восклицает Ангра.

Толпа подается вперед, тянется к нему, точно цветы к солнцу.

— Мир меняется. И я дарю каждому королевству возможность объединиться со мной. Возможность, которую Саммер принял с превеликой радостью…

Он продолжает разглагольствовать о всеобщем единстве, покое и мире, разжигая во мне злость. Поэтому я стараюсь не принимать его слова близко к сердцу, но внимательно рассматриваю. Ключи при нем? Они представляют для него гораздо большую угрозу, чем в свое время винтерианский медальон, а ведь он всегда носил его половинку на шее. Уверена, он держит ключи при себе. Как же к нему подобраться? Может, лучники Кэридвен хоть ненадолго его обездвижат? Его вообще можно ранить стрелой? Знаю одно наверняка — Распад не даст Ангре так легко умереть. Однако попытаться отвлечь его можно.

— …принесем в этот мир равноправие. Предрассудки уйдут, наступит новая жизнь. Кроме того, — наклоняется вперед Ангра, — Сезоны и Гармония не будут более придерживаться предвзятых и наивных убеждений. Мы все равны, и потому я, король Сезонов, вручаю Терону Хаскару, королю Гармонии, символ своего доверия.

Кровь отливает от моего лица, сознание затуманивается. Я знала, что Терон будет здесь, но не позволяла себе думать об этом, как не позволяла чуть раньше смотреть на Кэридвен.

Мое внимание привлекают две вещи.

Первая — зал пересекают двое якимианцев. Сначала я принимаю их за рабов, но потом замечаю, что они вооружены. Они явно идут с какой-то целью, выделяясь на фоне притихших гостей. Их размеренный шаг постепенно ускоряется, и когда они достигают середины зала, Генерал тихо рычит. Это не входило в их план.

Вторая — из-за двери за спиной Ангры выходит мужчина. Он не ранен, ни единой царапины. Он совершенно здоров, и это внушает мне еще больший ужас. Он облачен в корделлианский мундир и выглядит настолько обыденно, что я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы напомнить себе: это реальность, а не ночной кошмар.

Мэзер сдавленно вздыхает, сжимая пальцами мое колено.

Терон подходит к перилам. Ангра опускает руку в карман и достает цепочку с двумя ключами. Я подаюсь вперед.

— Эти ключи олицетворяют наши прошлые ошибки и нашу будущую свободу, — продолжает Ангра, вытягивая руку.

Якимианцы внизу добираются до Кэридвен. Она хмурится, не понимая, что происходит. Я чувствую, что будет дальше, так же ясно, как чувствую приближение грозы в прериях.

Терон берет ключи и раскрывает рот, собираясь ответить на великодушный жест Ангры заготовленной и величественной речью. Но тут вмешиваются якимианские солдаты.

— Ты никчемный лидер! — вопит один. — Мы не должны были тебе доверять!

— Ты заслуживаешь смерти! — добавляет второй, и они оба обнажают мечи и кидаются на Кэридвен.

Гости поддаются панике, разражаются криками ужаса и бросаются к дверям. Из коридоров в зал стекаются солдаты Ангры в униформе Спринга и Корделла. На их лицах… злое веселье.

Я ограждаю винтерианцев дополнительной магической защитой и вскакиваю на ноги. Поскольку зал расположен под открытым небом, всю плитку на полу покрывает песок. Я легко устраиваю стихийную песчаную бурю. Толпа мечется, кричит, слышится звон оружия.

Генерал и Мэзер сами знают, что нужно делать. Обнажив мечи, они несутся вслед за мной вдоль балкона, за их спиной — Предвестники Расцвета. Все давятся песком, который попадает в нос и рот. Когда песок начинает оседать, я вздымаю его вновь, но его перехватывает другая сила. Неожиданно потеряв контроль над магией, я заваливаюсь на перила. Воздух очищается от песка под действием магии Ангры.

Я нахожусь так близко от него, что могу достать рукой. Рядом со мной стоит Хенн, присоединившийся к нам, когда мы пробегали мимо его укрытия. Ангра ухмыляется. Терон улыбается. Он рад не меньше Ангры, но в его улыбке больше облегчения, чем удовлетворения.

Я отталкиваюсь от перил и выдергиваю из чехла шакрам, но повсюду колонны, и они мешают броску. Пол подрагивает под сапогами солдат, бегущих за нами. Предвестники Расцвета разворачиваются к ним и готовятся к бою. Я наделяю их силой и захожу за угол, чтобы встретиться лицом к лицу с Ангрой. Мне нужны ключи.

На губах Ангры играет противная улыбочка. Ему не нужно оружие — он сжимает в кулаке сгусток тьмы. Внизу все еще царит хаос, но гости уже разбежались, и кричит один-единственный человек — Кэридвен. Я резко разворачиваюсь, чтобы найти ее. Отвлеклась! Ангра бьет кулаком в воздух, и сгусток тьмы ударяет меня в грудь. Отлетев назад, я натыкаюсь на Генерала и Хенна.

Терон кидается к Ангре и хватает его за руку.

— Может, она пришла сдаться!

Я вскакиваю на ноги и поднимаю шакрам.

— Ты пришла сдаться, королева Винтера? — спрашивает Ангра, но по тону ясно: ему известно, зачем я пришла. В его кулаке снова появляется сгусток тьмы.

Прежде чем он успевает его бросить, Мэзер забирается на перила и прыгает на Ангру. Тот заваливается на Терона, и они втроем с грохотом и криками падают на пол. Кэридвен снова кричит.

Я пытаюсь найти ключи. Терон выронил их? Они еще у него? Почему Ангра отдал их ему? Я знаю ответ. Я, не моргнув глазом, убью Ангру, чтобы получить ключи, но если мне придется забирать их у Терона…

Ангра поднимается на ноги. Мэзер встает между нами с кинжалом наизготовку. На этот раз Ангра со мной не играет. Он вырывает магией клинок из рук Мэзера. Встревоженно вскрикнув, Мэзер оступается, и Ангра отводит руку, чтобы метнуть в меня кинжал.

— Нет! Она моя! — кричит Терон и вцепляется в Ангру.

Клинок задевает в полете плечо Мэзера и падает вниз. Видя текущую из раны на руке Мэзера кровь, я теряю остатки контроля над собой.

Уходить, нужно уходить отсюда, нужно уходить…

Кэридвен больше не кричит.

Меня охватывает такая паника, что для перемещения мне даже не нужно физически касаться винтерианцев. Я окутываю Мэзера, Генерала, Хенна и Предвестников Расцвета своей магией и невероятным усилием уношу нас с балкона.

18

Кэридвен

Сегодня они убьют короля Спринга и положат конец его правлению.

Кэридвен почувствовала Распад, как только они ступили в Джулай. Он мягко, но неотступно пытался проникнуть в ее сознание. Когда же Ангра появился на балконе, его магия хлынула на нее, точно дождь на иссушенную землю. Однако, страдая от засухи годами, она научилась жить без дождя.

Кэридвен затаилась в зале, чуть в стороне от ожидающей толпы. Влияние Ангры на Саммер было очевидно — придворные, обычно оживленные, стояли мрачные и тихо переговаривались. Весь город изменился. Улицы пустовали, даже бордели закрыли. Все ее королевство изменилось. В нем больше не было света, не было страсти, не было жизни. Оно потухло, точно залитый водой костер.

Покачав головой, Кэридвен со злостью уставилась на Ангру. Лучники на балконе так хорошо укрылись, что ей самой их не было видно, но она знала: они там, ждут ее сигнала. Ангра держал речь, но Кэридвен почему-то не поднимала руки. А ведь он представлял собой прекрасную цель. Кэридвен сжала кулак.

«Подай сигнал, — приказала она себе. — Подай сигнал».

У нее перехватило горло, в глазах помутнело. Покачнувшись, она задела слугу, который держал поднос с бокалами. Гости за весь вечер не пригубили ни капли вина. Еще недавно трезвость придворных привела бы Кэридвен в восторг, но сейчас она жалела, что они не предаются удовольствиям, как раньше.

Слуга поспешил удалиться. Аромат пролитого вина навеял воспоминания о вечеринках, проходивших в этом же самом зале: тогда вино текло рекой, а гости шумно веселились.

Сознание Кэридвен затуманилось. Она выпрямилась. Нужно подать какой-то сигнал. Но какой? К началу торжества? Нет, это всегда делает сам Симон. Он любит объявлять об открытии празднеств. Кэридвен повернулась к навесу в центре зала, под которым обычно восседал брат. На балконе Ангра махнул рукой кому-то позади себя, и вперед вышел Терон.

Ангра! Его нужно убить. Сосредоточься, Кэридвен!

Ее разум заволакивала пелена. Ей чудилось, что сердца всех гостей бьются в унисон с одной-единственной целью: убить Симона.

В ее груди зародился крик. Она задумала убить брата? Зачем?

Сознание пылало, магия покалывала его десятками тоненьких игл. Магия Симона никогда не была так настойчива. Стоило мысленно оттолкнуть ее, и она отступала, словно пьяная. Но магия Ангры напористая, вязкая и теплая. Она коконом обвивала тело, дожидаясь момента, когда проявится слабость, чтобы проникнуть внутрь. Она сладко нашептывала на ухо: «Чего ты желаешь, Кэри?»

Никто и никогда не спрашивал ее об этом.

«Хочешь присоединиться к придворным? Ты всегда хотела быть такой, как они — легко забывать о печалях и подчиняться силе, которая лучше знает...»

Повернувшись, Кэридвен снова на кого-то наткнулась — на лидера якимианских солдат, пришедшего вместе с ней. Рядом стоял еще один якимианец. Оба хмурились.

— Ты не подала сигнал, — прорычал солдат.

— Сигнал? — тихо переспросила Кэридвен.

В тишине зала звенел голос Ангры.

— Где Симон?

— Это ловушка, — оскалился якимианец. — Я с самого начала был прав. Ты слаба. Давно нужно было тебя убить. Это я должен был руководить отрядом. Победа будет за Якимом. Ты никчемный лидер! Мы не должны были тебе доверять!

— Ты заслуживаешь смерти! — воскликнул другой солдат, обнажив меч.

Они атаковали Кэридвен, и она ушла от их ударов, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. «Меня атакуют якимианцы. Кто вооружил рабов? Где Симон?»

Гости в ужасе бросились врассыпную, в зал вошли солдаты. В воцарившемся хаосе магия Ангры больше не влияла на сознание Кэридвен.

Ангра… Она не подала знак лучникам. Он все еще жив. Она допустила промах. Снова. Как тогда с Симоном, в Ринтиро. Вот только теперь никто не придет и не исправит ошибку. Кэридвен закричала, но не от страха. Ей нет прощения. Симон мертв.

Якимианцы, ослепленные ненавистью к ней и магией Ангры, не видели ничего, кроме саммерианской принцессы. Они даже не заметили, как зал заполнился корделлианскими солдатами и как их пронзили мечами. Кэридвен бросилась на первого корделлианца, но он повалил ее на пол. Она ударилась о перевернутый столик и упала. Она пришла в Джулай остановить Ангру, а в итоге подвела своих людей.

Ледяной холод остудил жаркий воздух праздничного зала. «Холод в Саммере? — удивилась Кэридвен. — Мира?»

Кто-то поднял ее на ноги.

— Кэридвен…

Кэридвен уставилась в пол, привалившись к винтерианцу, который пришел вместе с Мирой. Хенну?

— Уводи ее отсюда, — велела ему Мира, и они заковыляли к двери.

Знойный воздух вновь пронзили струи холода.

* * *

— Думаешь, ею завладел Распад?

— Но тогда бы она… что-нибудь делала, нет?

— Она ранена? Они ударили ее по голове?

Мира сидела на коленях подле нее. Ее лицо покрывали грязь и пот. Кэридвен не удивилась, что отряд Миры нашел заколоченный туннель, раньше служивший для стока нечистот — по нему легко было проникнуть во дворец через винный погреб.

Кэридвен окинула быстрым взглядом присутствующих. Мира, отряд винтерианцев, генерал Уильям и Хенн, два саммерианца и ни одного якимианца. Кэридвен зажмурилась, чтобы сдержать чуть не брызнувшие из глаз слезы. Лекан жив. Жар и пламя, что бы она делала, если бы он погиб из-за нее?

— Кэридвен, — позвала ее Мира. — Что случилось?

В ее голосе не было злости, а ведь она должна была злиться.

Пять человек погибло из-за провального плана Кэридвен. Винтерианцы Миры тоже пострадали: у одного глубокая рана на руке, у другого — порез на лбу, Хенна ранили, когда он практически тащил на себе Кэридвен из зала. Единственный горящий фонарь отбрасывал тени на их грязные и напряженные лица. Винтерианцы прислушивались, не спускается ли кто вниз. А все из-за того, что Кэридвен поддалась чувству вины.

Откинув голову назад, она больно ударилась затылком о шершавую стену.

— Простите, — прошептала она.

— Все хорошо, — отозвалась Мира.

— Разве? — спросил винтерианец, перевязывавший рану на руке товарища.

— Фил, — жестко осек его раненый.

Фил опустил голову, но хмуриться не перестал.

Мира не сводила глаз с Кэридвен. Она смотрела на нее так, будто не произошло ничего ужасного, будто никто не пострадал по ее вине.

— Что случилось?

Из глаз снова чуть не хлынули слезы. Кэридвен сжала переносицу пальцами, сдерживая готовый вырваться из горла крик.

— Магия Ангры. Она повлияла на меня…

— Как?

Нужно сказать им правду. Объяснить, почему она, привыкшая сопротивляться магии, поддалась ей. Это она слаба или Ангра силен?

— Там должен был оказаться Симон, — жалобно призналась она. — Я ненавижу себя за эти мысли, но лучше бы он был жив, и я сражалась с ним, чем… — Ее горло сдавили рыдания, и она умолкла, а через несколько секунд продолжила: — Я не знаю, как дальше жить. — Ее глаза застилали слезы. — Не знаю, как простить его, когда его больше нет. Ненавижу…

Мира слушала ее, остальные терпеливо ждали. Кэридвен нервно засмеялась.

— Я все испортила, — закончила она, подняв руки. Что еще она могла сказать?

— Ты ничего не испортила, — ответила Мира, но ее слова были так же пусты, как и улыбка. — Главное, мы узнали, у кого ключи от источника. Если я их заполучу, то смогу победить Ангру.

— Ангра отдал ключи Терону, перед тем как мы себя обнаружили, — наклонился вперед Уильям. — Это было частью его плана.

Все услышали недосказанное им: это очередная ловушка. Выражение лица Миры не изменилось. Кэридвен посмотрела ей в глаза.

— Мы хорошо подготовимся. Я… выстою.

Мира покачала головой.

— Нужно сделать так, чтобы мы все выстояли.

* * *

Было далеко за полночь, когда они вышли из потайного туннеля за дворцовые стены. Улочка напоминала свалку, и пахло здесь так же. Они были грязные, окровавленные и расстроенные провалом.

Джулай изменился. Вечером в воздухе чувствовалось напряжение, но улицы города были тихи и почти безлюдны. Сейчас же в тавернах вспыхивали драки; на улицах бились целые толпы; летевшие со всех сторон крики эхом отдавались от стен. Солдаты вламывались в дома и требовали выдать им королеву Винтера.

Опустив голову, Кэридвен вела их маленький потрепанный отряд из Джулая. Они могли остаться и кому-то помочь, но от Распада спасения нет.

Сжав губы, Кэридвен глубоко вдохнула. Воздух по-прежнему был пропитан теплом древесины, горьковатым потом, терпким вином. Она уходила. Но она вернется и наведет в Саммере порядок. И, быть может, наведет порядок в своих мыслях.

19

Мира

Отряд Кэридвен спрятал лошадей в заброшенном сарае на юге города. Теперь пять лошадей остались без наездников. Мы с Мэзером садимся на одного коня, Мэзер — за моей спиной, обхватив талию руками. Предвестники Расцвета разбирают других лошадей. Я вижу, что Кэридвен молча смотрит на животных блестящими от слез глазами.

Мрачной, будто похоронной процессией, мы движемся на восток — к единственному королевству Сезонов, которое еще не поглотил Распад. В Отем.

Ангра ждал нас в Джулае. Знает ли он, что теперь мы отправимся в Отем? Готовит ли он нам западню? Не важно. Я сделаю то, что нужно. Найду способ забрать у Терона ключи, не прикончив его при этом.

* * *

День спустя солнце освещает на горизонте деревья. Не саммерианские сухие колючки, а густой лес с красноватой и желтой листвой. Под деревьями зеленеет трава и сплетаются ветвями коричневые кусты. Я даже вскрикиваю, радуясь ярким краскам.

Мы въезжаем в отемнианский лес, и нас овевает прохладой. После знойной саммерианской жары кажется, будто я нырнула в ледяную воду.

Кэридвен останавливает лошадь на небольшой поляне.

— Нужно найти воду, — киваю я на деревья. — Пополнить бурдюки…

Но Кэридвен не глядит на меня. Прищурив глаза, она смотрит за мое плечо, затем вытаскивает из-за пояса кинжал. Объяснений нам не требуется. Мэзер тут же обнажает меч, ребята вооружаются кто чем. Генерал, Хенн и саммерианцы крутятся в седлах, пытаясь понять, где враг. Однако на нас не нападают… во всяком случае, пока. Я разворачиваю лошадь, хочу посмотреть, что углядела Кэридвен. Мэзер вжимается в мою спину, загораживая меня спереди мечом. Я думала, что совсем обессилела на жаре, но чувствую прилив сил и готова к бою.

Из-за деревьев выходит мужчина с большими темными глазами, гладкой коричневой кожей и иссиня-черными волосами, стянутыми на затылке в узел. Отемнианец. На нем кожаные тяжелые доспехи, в руках знаменитое отемнианское оружие из дерева и металла. Вслед за ним появляются другие воины: одни — верхом, другие — пешие.

Взглянув на меня, мужчина сжимает в ладони копье.

— Королева Мира?

Я стискиваю зубы. Мой конь, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, перебирает копытами землю.

Если отемнианцы на стороне Ангры, то любые сказанные мной слова тут же станут известны королю Спринга.

— Что вам нужно? — выезжает вперед Генерал.

— На Приморию спустилась тьма, — отвечает отемнианец. — Мой король желает знать, затронула ли она королеву Винтера.

Лицо Генерала остается бесстрастным, я же не могу скрыть замешательства.

— Ваш король? — уточняет Генерал.

Я бы спросила то же самое. Уильям действует как мой генерал. Это правильно, но мне как-то не по себе.

Воин кивает:

— Каспар Абу Шази Акбари.

От облегчения я расслабленно оседаю в седле. Мэзер ерзает и, когда я оборачиваюсь, взглядом спрашивает, не сошла ли я с ума. Генерал тоже расслабляется и, посмотрев на меня, кивает.

— Распад не подчинил Каспара, — объясняю я всем. — Если бы подчинил, то воины Отема называли бы своим королем Ангру.

— Тогда почему мы окружены вооруженными людьми?

Я смотрю на отемнианца.

— Мы тоже свободны от Распада. Ангра не является нашим королем.

Воин отступает, прислоняет копье к плечу и поднимает руки. Остальные убирают оружие.

— Нам нужно было убедиться, что вам можно доверять. Король Каспар приказал следить за границей. Мы ждали вас, но так как вы отправились в Джулай, то вернуться могли зараженные Распадом.

— Вы ждали нас? — поражаюсь я. — Откуда вы узнали, что мы придем?

Воин улыбается.

— От нескольких сотен беженцев.

— Как они? Где они?

Он снова улыбается.

— Мой король ответит на все ваши вопросы. Он хочет переговорить с вами как можно скорее. — Отемнианец склоняет голову. — Позвольте мне проводить вас ко двору, королева Мира.

* * *

По дороге в Отем воин объясняет, что размещенные в Октубере корделлианцы напали на дворец сразу же, как услышали о предательстве Терона. Королевской семье и придворным удалось бежать и укрыться под защитой военных сил, собранных в южной части королевства у подножия Кларинских гор. Мы добираемся туда за полтора дня.

Я вздыхаю с облегчением, когда мы выходим из леса и видим вьющийся над лагерем дымок. Подле палаток вереницей стоят отемнианские воины с копьями и мечами. Кожаные доспехи защищают их торсы и пластинами в виде юбки доходят почти до колен. Они встревоженно поворачиваются к нам.

— Еще беженцы? — спрашивает один из воинов и указывает направо. — Они начали ставить палатки в…

Он умолкает, присматриваясь ко мне. Замечает шакрам и медальон.

— Королева Мира.

Я улыбаюсь, и все тревоги отпускают меня.

Видимо, беженцы все еще прибывают в королевство. И отемнианцы принимают их.

Я ловлю на себе взгляд Генерала. Он смотрит, улыбаясь, и я вспоминаю прошлое: в последний раз мы были в Отеме много лет назад, когда кочевали с места на место, прячась от Ангры. А теперь нас здесь принимают как долгожданных союзников. Такое ощущение, будто наша жизнь вмиг изменилась. Я киваю ему, и он, не говоря ни слова, направляет лошадь вперед.

Отемнианский лагерь открывают несколько оранжевых и коричневых палаток, частично выкрашенных для маскировки в зеленый цвет. Чем дальше мы продвигаемся, тем больше видим палаток, пока мы не выходим к целому городку с улочками и базаром. Здесь много людей — по большей части воины, причем мужчины и женщины. Они затачивают оружие, стоят на охране, едят за столиками, расставленными вдоль дорожки.

Мы останавливаемся у огромной рубиново-красной палатки. Спешившись, я разглядываю искусно вышитый на ее ткани рисунок — опадающую с деревьев листву и пламя костров. Когда сопровождающий нас воин подходит к палатке, из нее доносится шум.

— Шази, стой…

Что-то падает, взвизгивает ребенок. Я смеюсь. Похоже, война никак не сказалась на жизнерадостности отемнианской принцессы.

Распахивается полог, сжатый маленькими ручонками.

— Мии-ваа! — кричит Шази, бросается ко мне и крепко обнимает.

Я снова смеюсь, обнимая ее в ответ.

Николетта вылетает из палатки с таким лицом, словно уже в сотый раз за день бежит за неугомонной дочуркой. Увидев меня, замирает, и ее карие глаза озаряются светом.

— Мама! — расцепляет ручонки Шази. — Ми-ва!

Николетта делает шаг навстречу и молча обнимает меня, прижимая к себе. Ее пурпурные одежды пропитаны запахом горящих дров.

— Мы слышали жуткие новости, — тихо говорит она. — Мой брат… и Терон… Нам сказали, вы отправились в Джулай.

Ее голос подрагивает. Она обнимает меня не только потому, что рада видеть, но и потому, что ей тоже нужна поддержка. Я крепко обнимаю ее в ответ.

— Мне очень жаль, — шепчу я.

Николетта отстраняется, в ее глазах блестят слезы.

Из палатки один за другим выходят отемнианцы, и я вижу, как сильно выделяется она среди них своей бледной кожей и золотистыми волосами.

Николетта поднимает на руки дочку, и Шази сжимает в ладошке висящее на шее кольцо.

— Синая, Ми-ва! — лопочет она. — Синая!

Я улыбаюсь.

— Сильная, Шази.

Засмущавшись, она зарывается лицом в мамино плечо.

Каспар отделяется от круга своих придворных и встает рядом с женой. Его взгляд так суров, что меня пробирает дрожь.

— Твой воин сказал, что ты не встал на сторону Ангры. Но что ты планируешь? — задаю я вопрос, который занимал меня с той минуты, как мы ступили на землю Отема.

Мой отряд делает шаг вперед.

— Теперь, когда ты здесь, — отвечает Каспар, склонив голову набок, — мы планируем его разгромить.

* * *

Проверив окрестности, я устанавливаю вокруг лагеря магический барьер. Теперь можно всецело сосредоточиться на предстоящей встрече.

Основная часть главной палатки представляет собой прямоугольную комнату. На полу расстелены ковры и разбросаны подушки. К потолку вьется дымок от горящего ладана. Воздух свеж, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь его прохладой.

У нас есть союзники. Мы укрылись в королевстве, которое Ангра еще не полностью подчинил себе. Возможно, у нас все получится.

Мэзер с Холлисом встают в углу палатки, остальные ребята уходят помогать нашим беженцам. Похоже, Предвестники Расцвета назначили себя моей персональной охраной. Я не против. Мэзер, разговаривая с Холлисом, посылает мне улыбку. Они оба разворачиваются, когда полог шуршит и в палатку заходит Генерал. Мы с Мэзером с нетерпением смотрим на него.

— Беженцы добрались сюда без проблем, — сообщает Генерал. — Они разделились на три группы, и последняя еще не прибыла. Ее ожидают через несколько дней.

Сглотнув, я плотно сжимаю губы.

— Мы можем пойти за ними, — предлагает Мэзер. — Обеспечить им безопасность и проводить сюда.

— Я хотел предложить то же самое, — кивает Генерал и с сомнением смотрит на меня. — Если так будет угодно моей королеве.

Мы теперь всегда так будем себя вести? Его уточнение прозвучало настолько нелепо, что я еле сдержала смех. Я улыбаюсь Генералу. Своей прежней, искренней улыбкой.

— Конечно. Кого отправим за ними?

Лицо Генерала остается бесстрастным.

— Мы с тобой нужны здесь, вдруг придется принимать важные решения. Я подумывал отправить Хенна с.

— Нами, — предлагает Холлис. — Во всяком случае, с кем-то из нас. Если это важно для нашей королевы, то мы готовы отправиться в путь.

Поразмыслив немного, Генерал кивает. Мэзер приосанивается, на его щеках горит румянец: он гордится своими ребятами.

— Я отправлю их за беженцами, как только мы все здесь решим.

Как по команде снова распахивается полог, и в палатку входят Каспар с Николеттой. Секундой позже к нам присоединяются Кэридвен с Джессе и Дендера с Хенном. Собрались представители четырех королевств и главы королевских армий. Если несколько сотен винтерианских, якимианских и саммерианских солдат можно назвать армией.

Каспар обводит каждого из нас таким проницательным взглядом, словно все наши сильные и слабые стороны написаны на лбах. Когда он смотрит на меня, я выпрямляю спину.

— Что вы слышали о последних завоеваниях Ангры? — сразу переходит он к делу.

— Помимо Спринга он теперь правит Вентралли, Саммером, Винтером и Корделлом, — отвечаю я тихо, но твердо, не выдавая голосом своих эмоций.

Больше я не стану скрывать от всех правду.

Я объясняю, что Ангра теперь является носителем королевской магии и Распада и что его пагубная магия распространяется по миру и подчиняет абсолютно всех людей. Она превращает их в рабов, находящихся в вечном страхе и поддающихся своим самым низменным желаниям. Я рассказываю о том, что сама являюсь накопителем винтерианской магии и что Винтер с Корделлом обнаружили магический источник. Николетту шокирует эта новость, но Каспар и бровью не ведет: или ему все равно, или он уже об этом подозревал. Я рассказываю о ключах к источнику, о лабиринте и об испытаниях, подготовленных пейзлианцами.

— Пройдя лабиринт и добравшись до источника магии, я смогу победить Ангру, — глубоко вздохнув, заканчиваю я. — Но, сделав это, я уничтожу не только Распад, но и всю магию.

Первым на слова реагирует Каспар.

— Нам нужно уничтожить всю магию? — удивляется он. — Но зачем? Разве нельзя просто убить Ангру?

Я неопределенно пожимаю плечами.

— Смерть Ангры не гарантирует того, что вместе с ним исчезнет Распад. И сколько людей погибнет, пытаясь его убить? Единственно верный способ полностью избавиться от Распада — уничтожить всю магию.

— Почему ты так в этом уверена? — недоумевает Каспар.

На лице Николетты написан ужас.

— Я… — я медлю, понимая, что мои последующие слова прозвучат странно. — Мне показала это… моя магия. Цель магии накопителя — защищать свою землю, и я обратилась к ней за помощью. Спросила у нее, как всех спасти. Даже пейзлианцы не знают другого способа, а они искали его гораздо дольше нас.

— Значит, у нас два выхода? — вступает в разговор Николетта. — Сражаться с Ангрой в надежде победить его вооруженными силами или уничтожить всю магию?

Поморщившись, я киваю.

Я чувствую, как всех обуревают сомнения. Мало кто задумывался о мире, в котором не будет магии, и уж тем более никто не обращался за помощью к своему накопителю. Кроме меня здесь только два монарха — король Отема и Джессе. Накопитель Джессе сломан и бесполезен, а Отем своим накопителем не мог пользоваться несколько поколений. Их не должен пугать мир, лишенный магии. Они оба испытали на себе, насколько опасен Ангра.

Каспар, похоже, согласен со мной. Однако дальше говорит не он.

— Нет ничего удивительного в том, что магия отозвалась на зов о помощи. Мы видели, как она совершает гораздо более непостижимые вещи, — произносит Генерал и скрещивает руки на груди, принимая внушительную позу. — Нам предстоит сделать не такой уж и сложный выбор. Мы все пали жертвой разрушительной магии Ангры: отемнианцы изгнаны из своего собственного города, беженцы лишены дома, потеряны родственники и друзья. Необходимо остановить Ангру. Любой ценой.

Повисает минутное молчание, затем со сказанным соглашаются Каспар, Николетта и Джессе.

Мы с Генералом смотрим друг на друга, и он склоняет передо мной голову. Сердце сжимается от его преданности и последних слов: «Любой ценой».

Я не рассказала, что мне придется сделать, чтобы уничтожить магию. И буду молчать об этом как можно дольше.

— Мы знаем, у кого ключи, — продолжаю я, не теряя времени. — Мы видели, как Ангра передал их Терону. Он сделал это намеренно, а значит, надеется, что мы попытаемся забрать ключи. И у нас действительно нет выхода: мы должны их получить. Нужно придумать, как подобраться к Терону.

Каспар задумчиво потирает подбородок:

— Придумаем.

— У вас есть идеи?

Николетта отвечает на мой вопрос:

— Согласно докладам наших шпионов, Ангра разделил расположенные в Винтере армии: половину солдат отправил оборонять Дженьюри, а другую половину — охранять Тадильский рудник. Теперь понятно, зачем. Он всеми силами будет мешать тебе добраться до источника. Армия Спринга сейчас направляется к Винтеру. Вентраллианцы садятся на корабли, а по перехваченным письмам саммерианцев известно, что их армия тоже готовится к наступлению. Похоже, Ангра стягивает все свои войска к Винтеру.

В прошлый раз после захвата Винтера Ангра бросил наши земли. Но теперь он обладает безграничными ресурсами и прекрасно знает: остановить его можно только силой чистой магии, доступ к которой находится прямо под моим королевством. Конечно же, решающее сражение произойдет в Винтере.

Тогда мы направляемся туда.

— Значит, мы тоже сосредоточим внимание на Винтере, — замечаю я. — Но вы же предлагаете атаковать его? Во всяком случае, в открытую?

Каспар смотрит мне в глаза:

— Нет.

— Так мы что, позволим Ангре собрать все свои силы в одном месте? — поворачивается к нему Николетта.

Каспар улыбается, выгнув бровь:

— Да.

— Что? — хмурюсь я.

— Не забывайте, Ангра предвидит все наши действия. Но мы тоже знаем, чего от него ждать. Когда Ангра объединит свои армии, мы выдадим свое месторасположение. Разумеется, он поймет, что мы пытаемся выманить его, но все равно придет биться с нами. Сам. Он решит, что ты используешь битву для отвлечения внимания, поэтому подготовит для тебя ловушку. Зная, что нам грозит, мы будем сами влиять на события.

Я обдумываю его слова, и, судя по наступившем в палатке тишине, этим же заняты остальные.

— Если армию поведу я, то Ангра точно сам придет за нами.

— Но кого тогда мы отправим за ключами? — хмурится Николетта.

— Во время битвы я могу переместиться с помощью магии к Терону, а потом — в Тадильский рудник. Это займет всего несколько минут. — Я нахожу взглядом Мэзера. — Меня будут сопровождать Мэзер и генерал Уильям. Мы заберем ключи у Терона и сразу же перенесемся в рудник. Возможно, нам удастся это сделать, не угодив в ловушку.

— Где, по-твоему, будет Терон? — с непроницаемым лицом интересуется Мэзер.

— Мы вышлем разведчиков узнать о его местонахождении, — отвечает за меня Каспар, — но я подозреваю…

— В Дженьюри, — прерываю его я, слыша свои голос словно издалека. — Ангра отправит его в Дженьюри.

Если он действительно хочет использовать Терона против меня, то пошлет его в самое сердце моего королевства, чтобы причинить мне еще больше боли. Перед внутренним взором мелькают образы Рареса и Оаны. Я бы попросила Каспара отослать разведчиков в Пейзли, но к тому времени как они доберутся туда, война уже закончится, кто бы в ней ни победил. У меня по коже бегут мурашки. Все происходит слишком быстро и слишком медленно одновременно. Я бросаю взгляд на Кэридвен. Ее люди пострадают больше всего. И хотя мне неизвестно, сколько в лагере воинов Отема, я понимаю, что их вряд ли хватит для того, чтобы одолеть Ангру.

— Как только магия будет уничтожена, Ангра лишится своей силы, — уверяю я всех почти с мольбой в голосе. — Я найду ключи и доберусь до источника как можно скорее. Вам не придется долго сдерживать его. Обещаю, я постараюсь сделать так, чтобы битва была короткой.

И не очень кровопролитной. Меня пронзает мысль: люди погибнут из-за этого. Из-за меня.

Каспар кладет ладонь на мое плечо.

— Эта война касается всех нас. Нам прекрасно известно, что случится, если мы не выстоим против Ангры. Ты и так возложила на свои плечи непосильный груз.

Кивнув, я отступаю и тереблю пальцами край рубашки. Ткань грязная, и это наводит меня на менее тягостные мысли.

— Мы подождем, пока Ангра не соберет в Винтере все войска, — заключаю я. — А пока можем мы одолжить у вас какие-нибудь вещи?

— Ох! Конечно!

Николетта подает знак слугам, стоящим поодаль. Те покидают палатку, и я следую за ними. Наверное, никто не ожидал, что я уйду, но решение принято, приказы отданы, и у меня нет ни сил, ни желания обсуждать прошедшие события и копаться в стратегических ошибках.

— Я иду с тобой в Винтер, — меня догоняет Кэридвен. — И не только ради искупления своей вины. Вы не пойдете на такое дело втроем!

Слуги исчезают в палатке, поставленной на другой стороне поляны. Дожидаясь их, я объясняю Кэридвен:

— Поверь, я бы взяла тебя, если бы могла. Но в этой миссии со мной будут только те, на кого я могу воздействовать своей магией. К тому же, такие лидеры, как ты, нужны на поле боя.

— Я не собираюсь отсиживаться здесь, пока ты делаешь все, чтобы уничтожить Ангру. Он захватил и мое королевство. — Голос Кэридвен надламывается.

Я почти физически ощущаю исходящую от нее жаркую волну боли.

— Знаю. — Сейчас важны не наши чувства. Сейчас важно выбрать то, что наделит меня силой и не даст пасть духом. — Пожалуйста, не спорь со мной. Иди… — мое горло сжимается, — проведи время с Джессе. Эта война еще не закончила забирать наших людей.

Кэридвен придвигается ко мне.

— А ну перестань смотреть так!

— Как? — отстраняюсь я.

— Как будто не веришь в то, что выживешь в этой войне. Потому что если ты в это не веришь, то и не выживешь. Смерть всегда находит тех, кто ее ждет.

У меня сдавливает грудь, и я отворачиваюсь от Кэридвен.

— Слуги должны…

Она хватает меня за руку, удерживая на месте.

— Я не говорю тебе выкинуть из головы мысли о смерти. Любой солдат боится умереть. Но не позволяй этим мыслям тебя поглотить.

— Я и не позволяю, — не выдерживаю я. — Ты понятия не имеешь, что потребуется для завершения этой войны. А я знаю точно, что произойдет. Поэтому не учи меня, как с этим справляться. Я и так стараюсь изо всех сил, Кэридвен. Я едва держу себя в руках.

Ее хватка слабеет, в глазах читается обида. Я расстроенно провожу ладонью по лицу. Зачем я на нее накричала?

В это время из главной палатки выходят Генерал, Дендера и… Мэзер.

— Ты боялась, что не выживешь в битве? — спрашиваю я Кэридвен.

Она кивает.

— А ты когда-нибудь боялась… — вопрос застревает в горле. — Ты когда-нибудь боялась, что твоя смерть принесет боль тем, кого ты любишь? Ты пыталась, я не знаю… отдалиться от них, чтобы им было не так больно?

Кэридвен отвечает не сразу.

— Я только этим и занималась, — наконец говорит она. — По большей части из-за боязни. Но после всего произошедшего я стала смотреть на вещи иначе. И… — Кэридвен обводит взглядом лагерь. — Барьеры, которые мы вокруг себя возводим, настолько нелепы. Отдаляясь от любимых, мы лишь причиняем боль себе. Все, кто вовлечен в эту войну, понимают: Ангра может одержать победу и уничтожить тех, кто ему не подчинился. Думаешь, нашим любимым будет легче, если мы их оттолкнем? Жар и пламя, нет. Каждое разделенное с ними мгновение — мгновение, которое никто не сможет у нас отобрать.

Я снова гляжу на Мэзера. Он разговаривает с Предвестниками Расцвета у главной палатки. Вероятно, отправляет кого-то из них с Хенном навстречу последней группе беженцев. Почувствовав на себе мой взгляд, Мэзер смотрит на меня. От улыбки, которой он одаривает меня, внутри искрящейся прохладой рождается магия.

Проследив за моим взглядом, Кэридвен понимающе улыбается. Но ее улыбка становится печальной, когда она вспоминает о том, чего ей в своей жизни уже не вернуть.

— Потом ты пожалеешь о времени, потерянном из-за своей нерешительности, — говорит она.

— А ты, — улыбаюсь я, — уже решилась?

Еще совсем недавно Кэридвен была в расстроенных чувствах из-за расставания с Джессе. Но они провели вместе время в лагере беженцев. Они помирились?

Губы Кэридвен медленно расплываются в улыбке. Да, помирились. Засмеявшись, она прижимает ладони к заблестевшим от слез глазам.

— Я не знаю! Не знаю. Я лишь знаю, что… — Кэридвен пожимает плечами и снова смеется. — Я люблю его. Вот и все.

— Вентралли и Саммер, — улыбаюсь я. — А что, у вас все может получиться.

Она закатывает глаза.

— Поверь, я не предвидела подобного объединения между нашими королевствами. Да и нет у нас больше королевств, но…

— Ты хочешь объединить ваши королевства? — округляю я глаза. — Хочешь выйти за него замуж?

Щеки Кэридвен покрываются красными пятнами, и я отмахиваюсь от своих же слов:

— Прости… Это чудесно, Кэри. Правда!

— Спасибо, — овладевает собой Кэридвен. — Я рада, что моя почти обреченная любовь может принести пользу другим.

— Я бы не сказала, что она у тебя обреченная, — указываю я на главную палатку. — Джессе здесь. Он выбрал тебя. Это точно стоит отпраздновать.

Кэридвен задумчиво морщит нос, затем усмехается.

— А почему бы мне не последовать своему совету? Да, и это стоит отпраздновать.

Я лукаво улыбаюсь, склонив голову набок.

— О чем ты?

Она мотает головой.

К нам возвращаются загруженные вещами слуги.

— Сюда, пожалуйста, ваше величество, — зовут они меня и устремляются к ближайшему ряду палаток.

Кэридвен бежит к главной палатке, а я иду за слугами, провожая взглядом принцессу, а потом наблюдаю за Мэзером, который отправляется вместе с Предвестниками Расцвета к западной границе лагеря. Он не видит, что я смотрю на него, и я свободно скольжу взглядом по его фигуре, подмечая десятки привычных деталей. То, как он немного сутулится, обсуждая серьезный вопрос. Как у него на лбу пролегают складки, когда он хмурится. Как нервно дергаются уголки его губ, когда он о чем-то усиленно думает.

«Потом ты пожалеешь о времени, потерянном из-за своей нерешительности».

Мэзер оглядывается, прежде чем завернуть за угол ряда палаток, и я с трепетом в сердце улыбаюсь ему. Мэзер медлит, в его взгляде что-то неуловимо меняется. Он словно чувствует — моя улыбка означает нечто большее, чем простую радость. К нему обращается Фил, и Мэзер чуть ли не с усилием отрывает от меня удивленный взгляд.

Эта война закончится моей смертью, но сейчас я жива. И Мэзер жив. И если мне придется добровольно пожертвовать собой ради спасения мира, то я сделаю это без сожалений. Потому что я узнаю, каково это — любить кого-то душой и телом, без сомнений и лишних мыслей.

Я возьму от жизни все, что она может мне предложить.

20

Мира

Следующие три дня мы ежечасно и ежеминутно заняты приготовлениями армии, обустройством беженцев и обсуждением военной стратегии. Все так устали, что чуть не падают. Время от времени я обхожу лагерь по периметру, чтобы удостовериться, что моя магия скрывает всех его жителей. Мой сон короток и неглубок, но его хватает, чтобы набраться сил на следующий день.

Никто не спрашивает, чем я занимаюсь и почему стою, напряженно уставившись на деревья. Мимолетно задумавшись над этим как-то днем, я понимаю, что мы все волнуемся. У нас есть максимум несколько недель перед тем, как войска Ангры объединятся, и за это время мы должны стать сплоченной боевой силой. И чем больше мы успеем проделать за день, тем меньше жизней потеряем в грядущей битве.

Эти мысли выматывают меня, но я приободряюсь, стоит только взглянуть на Нессу, тихо поющую колыбельные детям. А когда ноги гудят от беспрерывной ходьбы, я нахожу в себе силы двигаться дальше, стоит мне только взглянуть на Кэрдивен, тренирующуюся с бойцами.

Нам крайне необходимо подготовиться к тому, что нас ждет впереди.

* * *

— Мира!

Я резко подымаюсь с постели с шакрамом в одной руке и магией — в другой. Но это всего лишь Несса.

— Не поверишь, что случилось! — кричит она, подпрыгивая от нетерпения.

Я со стоном опускаю шакрам и протираю глаза, прогоняя остатки сна.

— Что случилось? Сколько я спала?

Сколько бы я ни спала, мне все равно не хватило.

— Ты легла в полночь, сейчас уже полдень. Все хотели, чтобы ты подольше отдохнула, но я уверена: ты не захочешь это пропустить!

Вздрогнув, я опускаю руки. Полдень? Мое смятение лишь усиливается, когда я вижу наряд Нессы — платье из пурпурного атласа с золотым тиснением.

— Понятно, что мы одолжили вещи у отемнианцев, но не слишком ли это праздничное одеяние?

Несса кружится, подметая пол длинной юбкой.

— Оно чудесно, правда? Но глянь на Кэридвен! Она как закатное солнце!

Я недоуменно поднимаю брови.

— Вставай!

Несса хватает меня за руку и вытаскивает из постели. Шакрам падает на пол, туника путается меж коленей. И только сияющая улыбка Нессы останавливает меня от возражений.

Несса вытаскивает меня из палатки. За спиной тут же вырастает Коналл — он снова взял на себя заботу о моей охране, так как большая часть Предвестников Расцвета отправилась навстречу беженцам. Хорошо хоть Несса ведет меня не слишком далеко. Пусть я и не переживаю по поводу своего внешнего вида, но все же королеве Винтера не пристало разгуливать по лагерю в ночной рубашке.

Мы подходим к бордовой палатке, украшенной синими лентами, струящимися вниз. Коналл остается снаружи с отемнианской охраной, а Несса тянет меня внутрь в облако благовоний. Узкое помещение заставлено ширмами и открытыми сундуками, забитыми атласами и шелками. Дендера, Николетта, Шази и Калео со своей дочерью Амели сидят, развалившись на подушках.

При нашем появлении Шази взвизгивает, а Дендера вскакивает.

— Она здесь!

За одной из ширм раздается хмыканье и на секунду показывается голова Кэридвен. Я успеваю заметить яркую золотую вспышку и подпрыгнувшие рыжие кудри.

— Наконец-то! Жар и пламя, я уж подумала, что ты все проспишь.

— Просплю что?

Дендера тычет мне в лицо голубым атласом, а из-за ширмы Кэридвен вылетают туфли. По-моему, я все еще сплю.

— Вы осознаете, что нам надо готовиться к войне? Или думаете, мы поразим Ангру в самое сердце, устроив бал?

— Мы осознаем, что нам надо готовиться к войне, — сжимает мое плечо Дендера. — Поэтому-то и устраиваем бал.

— В честь чего?

На этот раз голова Кэридвен появляется из-за ширмы не на секунду. Ее локоны убраны под золотую диадему, с которой свисают посверкивающие листочки. Темная кожа расписана золотистыми и коричневыми завитками.

— Свадьбы, — хихикнув, отвечает Кэридвен.

Я улыбаюсь. Никогда не слышала, чтобы она хихикала.

— Моей свадьбы. Мы с Джессе сегодня женимся.

Она ныряет за ширму, когда Шази бросает в нее оранжевую ленту.

— Твоей свадьбы, — вторю я.

Дендера радостно кивает.

— Из последних донесений известно, что через пять дней армии Ангры объединятся. Это… — она обводит рукой палатку, — необходимость.

Я понимаю, что она хочет сказать. Нам нужен праздник. Нужен так же, как оружие, которое мы заточим, как доспехи, которые мы наденем. Мгновения покоя и счастья, пережитые сейчас, потом помогут нам сохранить рассудок.

— Полагаю, это мой наряд? — я беру атласную ткань из рук Дендеры.

Она с улыбкой машет мне на другую ширму.

— Я помогу. Несса?

Несса спешит присоединиться к нам.

За ширмой они стаскивают с меня серую тунику и начинают затейливо облачать меня в голубой атлас — наверное, их научила этому Николетта.

Так вот что Кэридвен имела в виду, сказав несколько дней назад, что ей самой нужно последовать своему совету. Мне мало что известно об ее отношениях с Джессе, но я знаю, что она давно его любит. И хотя война принесла много всего ужасного, она так же вынудила их забыть о разногласиях и помириться.

Это прекрасно — ответить на войну свадьбой.

* * *

Дендера с Нессой заканчивают колдовать над моим нарядом через полчаса. Когда я выхожу из-за ширмы, Николетты с Шази уже нет, а растянувшийся на подушках Калео с ленивой улыбкой смотрит на ширму Кэридвен.

— Ты там еще не готова? — спрашивает он.

— Искусство не терпит спешки, папочка, — отзывается из-за ширмы Амели.

— Это не ты выходишь замуж за вентраллианцы С чего ты вдруг так заговорила?

В палатку заходит Лекан. Он оглядывает Калео, затем выглянувшую из-за ширмы и пославшую ему воздушный поцелуй Амели. Ухмыльнувшись мужу, Лекан опускается на подушки рядом с ним.

— Уже собираешься выдавать ее замуж? — поддразнивает он Калео.

— За вентраллианца причем! — хихикает Амели и имитирует рвотные позывы.

— Ну спасибо за поддержку, Амели, — смеется Кэридвен. — Но должна признать, что такое искусство не чуждо ни одному из королевств.

Ширма складывается под рукой Амели, и девочка выпрыгивает из-за нее, сияя улыбкой, затмевающей клеймо на ее левой щеке.

— Позвольте представить… принцессу Кэридвен! — Отведя руку, она приседает в изящном реверансе и отходит, представляя нашим глазам принцессу Саммера.

Кэридвен стоит, уперев руки в бедра. От лица к ключицам спускается золотая роспись, волосы горят огнем. Несса права — она похожа на закатное солнце. У ее темной кожи оттенок природы, на которую опускается ночь, а волосы — алые всполохи лучей. Наряд Кэридвен довершает образ. Корсет переплетен красными шелковыми лентами и сверкает золотыми бусинами.

— Как вам? — Кэридвен проводит ладонью по бусинам. — Это же искусство, а?

В ее голосе звучит неуверенность, словно она боится, что ее наряд не годится для невесты, которая выходит замуж за монарха королевства, которое славится своими произведениями искусства.

Несса и Дендера принимаются уверять Кэридвен, что все замечательно. Я подхожу к ней, беру за руки и вижу, что их тоже покрывает золотистая вязь.

— Ты идеальна, — говорю я ей.

— Идеальна, — фыркает она, закатив глаза. — Вот уж нет. Но уж точно умопомрачительно соблазнительна.

Амели хохочет. Словно почувствовав, что все нарядились, в палатку заходит Николетта. На ней яркий наряд из оранжевых и бирюзовых шелков.

— Мы готовы начинать празднество, — улыбается она.

Кэридвен высвобождает руки и делает глубоким вдох. На ее лице больше нет ни волнения, ни сомнений. Ее глаза светятся счастьем.

Николетты? Я подбираю юбки, чтобы не испачкать подол.

Мы углубляемся в лес, виляя между деревьев и обходя скопления палаток. Чуть выше начинается подножье Кларинских гор, и на нас падает тень от их зазубренных вершин.

Николетта поворачивается к нам.

— Там все готово для церемонии, — кивает она на уходящую в сторону дорожку. — Джессе ждет тебя вместе с Каспаром. Как сорванный с ветви лист устремляется сквозь другие ветви к земле, так по обычаям Отема невеста должна пройти сквозь толпу гостей к своему суженому.

— Стой! — машет ладонью перед лицом Кэридвен. — Гори оно все пламенем, я уже плачу.

— Идемте за мной, — зовет остальных Николетта. — Мы будем ждать ее вместе со всеми.

Они заворачивают за деревья, а я медлю, глядя на Кэридвен. Заметив, что я не ушла, она вопросительно поднимает брови.

— Я рада, что ты счастлива, Кэри, — говорю я, опустив ладонь на ее руку.

— Я тоже, — смеется она. — Ты не представляешь, как я рада тому, что я счастлива.

Сжав ее руку, я отступаю.

— Но… спасибо, — добавляет она.

Видя слезы на ее глазах, я тоже готова расплакаться.

— Смотри не споткнись, — уже уходя, кричу я.

— Ах ты!..

Но я уже не вижу ее. Через несколько шагов палаточный лагерь заканчивается, и дорожка, по которой я иду, превращается в туннель, образованный деревьями и густой зеленой травой. Оранжевые, красные и коричневые листья осыпаются дождем. Они устилают землю ковром и пропитывают воздух своим ароматом. Люди, собравшиеся в конце дорожки, ждут появления невесты, головы Джессе и Каспара возвышаются над толпой. Музыканты готовы заиграть, как только появится Кэридвен.

Под моими ногами хрустят листья, и несколько людей поворачиваются посмотреть, кто пришел. Но музыканты не играют, поэтому большинство людей продолжают глядеть вперед. Друзья Кэридвен — Лекан, Калео и Амели — стоят с детьми Джессе. Отемнианская служанка держит на руках притихшую Шази. Справа стоят мои винтерианцы: кто-то просто набросил поверх обычной одежды атласную ткань, а кто-то, как и я, наряжен с ног до головы.

Несса машет мне рукой, подзывая к себе. Рядом с ней стоят Дендера и Коналл, но меня притягивает другой человек — и его глаза темнеют при взгляде на меня. На Мэзере иссиня-черная одежда с красивым золотистым узором, вьющимся по высокому воротнику, рукавам и груди. Волосы стянуты в узел, но несколько прядей отпущены у лица.

— Привет, — шепчу я, встав рядом с ним.

— Привет, — тихо отвечает он.

Оглядывая мой наряд, Мэзер проводит пальцами по рукаву, расшитому серебряными бусинами, и мое сердце подпрыгивает в груди.

— Ты прекрасна, — говорит он.

У меня кружится голова. Я позволила себе любить Мэзера и теперь таю от любых его слов и прикосновений. И, наверное, улыбаюсь так же мечтательно, как мгновение назад Кэридвен.

Нужно взять себя в руки, не выглядеть такой… беззащитной? Не могу подобрать правильного слова. Не могу даже думать, когда Мэзер не сводит с меня глаз. И выглядит таким же беззащитным, как я.

Когда музыканты начинают играть, разделенное нами чудесное мгновение становится еще волшебнее. Играет скрипичная музыка, и гости все как один поворачиваются к показавшейся Кэридвен.

Я смотрю на Джессе и Каспара, которые стоят впереди. Их руки сцеплены за спиной, взгляды обращены на принцессу Саммера. На Джессе туника без рукавов такого же темно-красного оттенка, что и платье Кэридвен. На лице — красная маска, простенькая и без украшений. Но даже маска не может скрыть восторга Джессе при появлении Кэридвен. Он расслабляется и расцепляет руки. В его глазах столько любви!

Мэзер сплетает свои пальцы с моими. У меня перехватывает горло от того, какую дивную душевную мелодию играют скрипки, от того, как зачарованно, с обожанием и толикой страха смотрит на меня Мэзер. Во мне тоже разгорается искра страха, и я вдруг ясно понимаю: я хочу его.

Чем ближе подходит Кэридвен к Джессе и Каспару, тем громче звучит музыка. Принцесса медленно идет сквозь людскую толпу. Когда она выходит к Джессе, он судорожно хватает ее за руки, словно она — парящий листок, который, подхваченный ветром, может улететь.

Мелодия стихает, и наступает такая тишина, что становится слышно, как воет ветер. Каспар переводит взгляд с Кэридвен на Джессе и обратно. Его губы изгибаются в улыбке.

— Кэридвен Пребен, принцесса Саммера, и Джессе Донати, король Вентралли, попросили засвидетельствовать и скрепить их союз, — начинает Каспар, повысив голос. — Мы живем во времена великой боли и страха. Единственный способ преодолеть эту боль — почувствовать столь же великую радость. И эта свадьба, — улыбается Каспар, — несомненно, огромная радость для нас.

Он достает из кармана два предмета — чернильницу и толстую кисть — и показывает их гостям.

— Как высаженные кольцом деревья растут и, обвиваясь ветвями, создают объединенную нерушимую силу, так в Отеме кольцами скрепляются брачные узы. — Каспар передает Джессе кисть и открывает чернильницу. — Первое кольцо.

Джессе обмакивает кисть в чернила и обводит плечо Кэридвен ровным черным кольцом.

— Кэридвен, — продолжает Каспар, подавая чернильницу ей. — Первое кольцо.

Она забирает кисть у Джессе, макает ее в чернила и склоняется над плечом Джессе. Ее рука подрагивает, поэтому линия выходит неровной, но это совершенно не важно.

Каспар забирает кисть и делает шаг назад.

— Теперь вы — одно кольцо, одно сплетенное ветвями дерево. Что бы ни уготовило вам будущее, вы встретите это вместе. Кэридвен и Джессе, — его речь перестает быть такой официальной, и он с радостью произносит: — Поздравляю вас!

Он взмахивает руками, представляя молодоженов гостям, и все разражаются аплодисментами, а музыканты начинают играть быстрее. Кэридвен с Джессе так пылко бросаются друг к другу с поцелуями, что чуть не опрокидываются на землю. Я с помощью магии поднимаю упавшие листья и заставляю их кружиться вокруг этой парочки. Кэридвен и Джессе ненадолго отрываются друг от друга, потрясенные парящим вокруг них многоцветьем, а потом, счастливые, опять льнут друг к другу.

— Какая свадьба без пира?! — перекрывает царящий шум голос Николетты.

Ликуя, гости не спеша следуют за Николеттой к подготовленным яствам. Толпа уносит Мэзера с собой, и меня подхватывает под руку Несса.

— Это было потрясающе! — восклицает она. — Я тоже хочу отемнианскую свадьбу.

— А как же винтерианская? — смеюсь я.

Несса мечтательно улыбается.

— Может, я просто хочу свадьбу. Или даже не свадьбу, а…

Она устремляет взгляд на Кэридвен и Джессе, прижавшихся друг к дружке лбами и перешептывающихся. Удивительно, но они выглядят еще счастливее, чем раньше. Джессе пропускает волосы Кэридвен сквозь пальцы.

— Это, — заканчивает Несса. — Я хочу это.

— Я тоже, — наклоняюсь я к ней.

* * *

Должно быть, слуги Николетты готовились к торжеству целый день, потому как перед главной палаткой устроено целое пиршество.

Вечерний свет просачивается сквозь кроны деревьев, обволакивая лагерь сумраком приближающемся ночи. Несколько палаток убрали, освободив место для столов и разведенного в самом центре костра. Площадку обтянули по периметру переплетенными лентами, на которые подвесили фонари с золотистыми огоньками, мерцающими на легком ветру. Расположившиеся сбоку музыканты начинают играть бодрую мелодию.

— Потанцуй со мной! — Несса хватает Коналла за руку.

— Чего? — недоверчиво косится на нее брат.

— Потанцуй!

Она тянет его к костру, в оранжевом отсвете которого уже танцуют пары. Коналл переводит взгляд с сестры на меня и обратно.

— Не сейчас, Несс, — тихо отвечает он.

Она расстроена.

— Пожалуйста, — просит она. — Пожалуйста, Коналл. Нам это нужно. Он и моим братом был.

Коналл закрывает сестру собой, словно хочет отгородить меня от их разговора.

— Несса, — шипит он. — Сейчас неподходящее…

— Коналл, — прерываю его я. — Она права. Тебе тоже необходимо повеселиться.

— Хорошо, моя королева, — сдается он, опять обращаясь ко мне по титулу.

Я сдерживаю раздражение. Если ему требуется приказ королевы, чтобы уступить сестре и хоть немного порадоваться жизни, то я не буду выказывать недовольства.

Несса уводит брата к танцующим, разводит его руки в стороны и пытается двигаться под музыку, вызывая у Коналла едва заметную улыбку. Кэридвен с Джессе вихрем пролетают мимо них в своем собственном безумном танце. Ритм мелодии ускоряется, и пары кружатся в такт музыке, взметая одежды. Я смеюсь, наслаждаясь смешением цветов вокруг пламенных языков костра, тихими гитарными и скрипичными переливами и барабанной дробью. От жара пламени и танцующих тел на лбу выступает пот.

Я чувствую рядом присутствие Генерала.

— Как вам свадебная церемония? — взглянув на него, спрашиваю я.

Он наблюдает за танцующими, скрестив руки на груди. Или не ответит, или заведет разговор о военной стратегии. Но нет, он слегка расслабляется.

— Винтерианские свадьбы кажутся мне красивее, — отвечает он.

Я удивленно распахиваю глаза.

Плечи Генерала снова напрягаются. Кивнув в сторону костра, он серьезно и искренно говорит:

— У тебя тоже это будет. Когда-нибудь.

— Спасибо, — выдавливаю я. Поперек горла встает ком, сердце ноет.

Мою руку обхватывают чьи-то пальцы.

— Идем! — тянет меня Несса к танцующим парам.

Мне очень хочется забыться, окунувшись во всеобщее веселье, но я чувствую стоящего за спиной Генерала и не могу выкинуть из головы сказанных им слов.

Эта ночь творит удивительные вещи.

Несса берет за руку меня и Коналла, и я смеюсь, позволяя увлечь себя в неуклюжий танец втроем. Коналл улыбается от уха до уха, а Несса вся светится. Нас обволакивают звуки музыки, свет костра и ароматы еды: корицы, жареной свинины и подогретого с пряностями вина.

Заканчивается одна песня, и тут же начинается другая. Кэридвен радостно вскрикивает, узнав мелодию. Напряженная барабанная дробь больше напоминает саммерианский мотив, нежели отемнианский. И, должно быть, песня действительно саммерианская, так как Кэридвен пускается в характерный для саммерианцев танец, соединив руки и выбивая ногами ритм. Танец принцессы подхватывают ее саммерианские друзья, затем — Джессе. И вскоре все вокруг костра пытаются копировать их движения, взмахивая руками, стуча ногами и хохоча.

Коналл нерешительно выделывает несколько па, и Несса заливается смехом, схватившись за живот. С лица Коналла не сходит улыбка. Присоединившись к нему, мы раскидываем руки в стороны, снова соединяем их, отстукиваем ногами танцевальный узор.

Кэридвен хватает за руки Джессе, и ее саммерианские друзья разделяются на пары.

Несса обводит взглядом толпу и лукаво улыбается. Я оборачиваюсь посмотреть, что она там заметила, но вижу лишь танцующих людей.

— Что такое? — перекрикиваю я музыку.

Несса подхватывает Коналла под руку и отталкивает меня.

— Он — мой партнер. Найди себе своего.

От ее толчка я на кого-то налетаю. Несса смеется, а я замечаю под ладонями полночно-синюю ткань, ощущаю твердую грудь и руки на своих локтях. Мэзер.

Мои щеки опаляет жар.

Барабаны выбивают такую неистовую дробь, что ноги сами несут меня в пляс. Прижавшись к Мэзеру, я подражаю волнообразным движениям толпы. Он выглядит потрясенным, но, быстро опомнившись, включается в танец. Наши тела чуть ли не переплетаются, глаза Мэзера горят ярче огня. Мы никогда еще не были так близки. У меня сбивается дыхание.

Мелодия замедляется и снова ускоряется, наращивая темп. Танцоры радостно кричат и двигаются все быстрее. Чем дольше длится песня, тем меньше я ее слышу. Все уходит на задний план. Я вижу лишь Мэзера, чувствую его тело, ощущаю наше сплетающееся дыхание.

Я всегда знала, что он красив. Но то, как он двигается — уверенно, настойчиво, страстно. Он не просто красивый, он… мой.

Песня подходит к концу, и я останавливаюсь. Музыканты тотчас играют другую мелодию, но я не танцую. Мэзер тоже медлит, тяжело дыша и всматриваясь в мои глаза.

Один вздох — всего один, — и Мэзер делает шаг назад. Это приглашение, молчаливый сигнал.

Не сводя с меня глаз, он проходит сквозь толпу танцующих и останавливается у края праздничной площадки. Улыбнувшись, направляется к лесу.

Магия искрящимся холодом бежит по венам, сердце бьется в ритме барабанной дроби. Вокруг костра и фонарей сгущается темнота.

Я устремляюсь за Мэзером в ночь.

21

Мэзер

Лагерь был виден как на ладони.

Мэзер устроился на самом низком уступе горы, свесив вниз ноги. Луна заливала бледным светом деревья, палатки и танцующих людей. В воздухе звучала тихая барабанная дробь. Оторванность от остального мира и окружающая ночь создавали иллюзию, будто ничего, кроме этого лагеря, не существует. Ни поджидающие их тьма и зло, ни зазубренные вершины Кларинских гор за спиной — гор, которые всего через несколько дней поглотят Миру.

У Мэзера сердце разрывалось на части от того, какое лицо сегодня было у Миры. От того, с какой тоской она смотрела на счастливых Джессе и Кэридвен. Ее поникшие руки и печальный взгляд выдавали, как сильно ей хочется такого же счастья. Но убивало Мэзера другое — сожаление в ее глазах. Словно Мира знала, что счастливой ей быть не суждено, и приняла эту жертву в обмен на что-то, ему неведомое.

Мэзер наклонился вперед и прикрыл глаза. За его спиной зашуршали листья, и, когда он обернулся, внутри него вспыхнуло желание.

Мира стояла на дорожке, отодвинув рукой ветвь дерева, растущего на уступе. На ней был традиционный отемнианский наряд, но Мэзер подозревал, что его придумали с одной целью — свести его с ума. Голубая ткань облегала ее тело, оставляя живот обнаженным, и бледная кожа Миры светилась в тусклом свете луны. Шагнув вперед, Мира уронила на землю прикрывающий ее плечи платок, и у Мэзера всколыхнулось сердце.

Он с усилием перевел взгляд на лагерь. Снег небесный, как же он жалок. Почему его так возбуждают обнаженные руки?

Когда Мира села рядом, зажав юбку между коленей, Мэзер стиснул зубы, чтобы не брякнуть лишнего. Если он откроет рот, то точно скажет что-нибудь неуместное, вроде: «Воспоминание о сегодняшнем танце будет сводить меня с ума месяцами» или «Давай потанцуем еще? Прямо здесь, где нас никто не увидит».

Мира повернулась к раскинувшемуся внизу лесу.

— Ты готов к путешествию? — спросила она хрупким, как опавшие листья, голосом.

— А ты? — Мэзер посмотрел на нее. — Сначала Дженьюри, потом Тадильский рудник. После всего пережитого это будет не так уж и сложно? — почти умоляюще спросил он.

Мира промолчала, и его кольнула тревога. Затем вздохнула, и на ее глазах заблестели слезы.

— Что бы мы ни делали, этого всегда было недостаточно, — сказала она. — Недостаточно принесенных нами жертв, недостаточно пережитой нами боли. Но эта жертва… — горячо произнесла Мира, наклонившись к нему, — будет последней, Мэзер. Благодаря ей мы одолеем Ангру.

Она ненадолго умолкла, пугая Мэзера еще больше.

— Нужно пожертвовать накопителем. Вернуть его магическому источнику, — прошептала Мира, слова давались ей с трудом. — Такая жертва уничтожит всю магию, включая Распад. Я — накопитель Винтера, и я…

— Что? — оборвал ее Мэзер. — Подожди. Ты предлагаешь пожертвовать собой, как когда-то я в Битае? Помнишь, что сделал Уильям? Хорошенько мне врезал. Он впервые ударил меня за пределами тренировочного круга, и я заслуживал этого, Мира. Я предлагал совершить глупость. Всегда есть способ избежать… подобного.

Его слова не убедили ее. Она выглядела расстроенной и усталой.

— Мне не нужно твое согласие на это, — Мира встала, сжав в руках атлас юбки, и Мэзер тоже поднялся. — Я знала, что ты будешь против, поэтому сомневалась, говорить тебе об этом или нет. Но ты должен знать, что меня ждет в лабиринте, потому как… — ее губы задрожали, глаза наполнились слезами. — Ты нужен мне, Мэзер. Я хочу быть с тобой, сколь мало времени мне ни осталось. Но ты должен понимать: наши отношения не продлятся долго, и тебе будет больно, потому что я прошу тебя любить меня и позволить мне… умереть.

Слова Миры доносились словно издалека, и Мэзер не сразу понял, почему грудь сдавила непосильная тяжесть.

Мира решила умереть ради них.

Затем до него дошел смысл сказанного ею, и сердце перевернулось. Внутри росло страстное и долго сдерживаемое желание. Казалось, еще чуть-чуть, и он взорвется, если не сделает того, о чем давным-давно мечтал.

— А как же… Терон? — Мэзер закрыл глаза.

На его щеку легла прохладная ладонь.

Моргнув, он открыл глаза. Он боялся вздохнуть, боялся спугнуть Миру, которая смотрела на него, будто сама не верила в то, что посмела приблизиться и коснуться его.

— Я сделаю все возможное, чтобы спасти Терона, — сказала она. — Но между нами всегда что-то было не так.

Мэзер судорожно, рвано дышал. Он льнул к ее ладони с каждым сказанным и каждым несказанным ею словом.

— Почему?

Проклятье, перестань задавать вопросы и просто ее поцелуй!

Рука Миры дрогнула на его щеке.

— Потому что он — не ты.

Это все, что ему нужно было услышать.

Мэзер обхватил пальцами ее запястье, притянул к себе и обнял за шею. Опустив голову, он замер у самых губ Миры. Снег небесный, этот миг был самым важным в его жизни, потому что вся его жизнь вращалась вокруг Миры, и она была в ней центром всего прекрасного.

Мэзер касался носом ее щеки, и его била дрожь от желания накрыть ее губы своими и до одури зацеловать. Ресницы Миры трепетали, белая кожа в свете луны казалась жемчужной. Она выглядела такой невообразимо прекрасной, что у Мэзера подкашивались ноги.

Мира приоткрыла губы и произнесла два слова, на которые откликнулось все его существо:

— Поцелуй меня.

И он наконец сделал то, о чем мечтал с самого детства, с того времени, как Мира превратилась в неистовую девчонку — шокирующую, пугающую и воодушевляющую его одновременно.

Он ее поцеловал. Нежно и не спеша, потому что хотел насладиться каждым мгновением. Мэзер сжал Миру в своих объятиях и почувствовал, как в его разгоряченное, пылающее от желания тело струится ее прохлада. Они отступали назад, пока он не уперся ладонями в скалу. Как губы могут быть такими нежными? Мэзер уперся одной рукой в камень, прижимаясь всем телом к Мире. С каждым поцелуем он жаждал все большего. Он проклинал тот момент, когда отрывался от ее губ, чтобы сделать вдох.

Мэзер опустил руку на талию Миры. Провел ладонью по соблазнительно обнаженной коже, по изгибу бедра, и из его горла вырвался стон. Мира поймала этот стон губами и ответила на него своим — упоительным и пьянящим. Сдавленно застонав, Мэзер почти с болью оторвался от Миры.

Она моргнула, глядя на него, но оставила ладони на его груди.

— Что-то не так?

Что могло быть не так? Мира наконец-то с ним. Он может ласкать ее, целовать и никогда больше не выпускать из рук… В том-то и дело. Он хотел провести с ней всю жизнь, а всего через несколько дней его жизнь потеряет смысл. Охватившее при этой мысли отчаяние затушило огонь пожирающего его желания.

— Я не отпущу тебя на смерть, — сказал Мэзер.

Мира обмякла и привалилась к скале.

— Это не тебе решать.

— Разве? — Он наклонился к ней, но не рискнул поцеловать. Он и так терял голову от того, как Мира смотрела на него. — Думаешь, ты одна пострадаешь, пожертвовав собой?

Мира поникла.

— Я так не думаю. Потому мне так сложно было сделать этот шаг. Потому я и просила тебя мне помочь. — Она подалась вперед и положила голову ему на грудь, вцепившись пальцами в его рубашку. — Я знаю, что причиню боль тебе и остальным. Пожалуйста, Мэзер, — взмолилась она, запрокинув голову, чтобы взглянуть на него. — Я больше не хочу об этом говорить. Давай просто насладимся этим мгновением.

Мэзер так привык видеть ее сильной, что образ напуганной и сломленной Миры никак не укладывался в его голове. Но он сам сейчас был напуган и сломлен не меньше нее. И готов позабыть обо всем на свете ради одной ночи с ней. Всего одной ночи.

Мэзер приник к губам Миры, понимая, что назад дороги нет, сдерживаться он больше не сможет. И плевать на то, что глаза жгли слезы.

Он потерялся в Мире, пылко ответившей на его поцелуй и с силой прильнувшей к нему. Нежные поцелуи сменились страстными и нетерпеливыми, вздохи перешли в тихие стоны.

— Я люблю тебя, люблю тебя, люблю, — шептал Мэзер. — Я буду вечно тебя любить и сделаю все, чтобы тебя защитить…

Мира вздрогнула. Струящиеся по ее щекам слезы смешивались с соленой влагой на его щеках.

— Я люблю тебя, — ответила она. — И я тебя защищу.

22

Мира

Как же не хочется просыпаться.

В лагерь мы вернулись поздней ночью, когда все давно уже спали. Кроме часовых никто не видел, что Мэзер и я…

Мы…

На моих губах расплывается улыбка, и я прячу ее, зарываясь лицом в подушку. Я хвалю себя за то, что вчера не забыла затянуть на пологе завязки: Несса любит являться без предупреждения. Судя по просачивающемуся сквозь щели бледному свету, еще рано.

Мое тело прохладно — вчера ледяная магия бурно реагировала на мои эмоции. Я прижимаю к губам руку, вспоминая объятия Мэзера, вкус его губ, твердость мускулов под моими ладонями. Губы снова расплываются в улыбке, и я перекатываюсь на спину. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с сапфировыми глазами.

Улыбка Мэзера даже шире моей.

— Привет, — говорит он, приподнявшись на локте.

Я смеюсь, зажав рот рукой, чтобы мой смех не было слышно на улице.

— Что? — еще шире улыбается Мэзер.

— Привет? Ну не знаю. Как-то это простовато.

— А что будет не простовато? — Мэзер трется носом о мои волосы и обнимает меня. — Доброе утро, моя королева? — Он чмокает меня в плечо. — Как приятно видеть вас этим утром, леди Мира? — Чмокает в щеку. — Вы приснились мне в крайне непристойном сне, ваше величество?

Я смеюсь еще громче.

— Забавно. Мой сон с тобой тоже был довольно непристойным.

Мэзер отстраняется и ложится, подперев голову рукой. Покрывало соскальзывает с его груди, и мои щеки покрываются румянцем.

— Правда? Так, может, нам снился один и тот же сон? Что видела ты?

Уголки его губ подрагивают в улыбке.

Перекатившись на живот, я оглаживаю пальцами его рельефные, отточенные тренировками мышцы, рассекающие кожу шрамы.

— Да что-то никак не могу вспомнить. Видимо, в нем не было ничего примечательного.

Мэзер, рыча, хватает меня. Я взвизгиваю, уже не заботясь о том, чтобы меня не услышали, и ловлю его губы своими. Перед глазами ярко и живо встают картины сегодняшней ночи. Я смотрю в глаза Мэзеру, и у меня снова вырывается смех, на этот раз изумленный.

— Как вообще до этого дошло?

Мэзер откатывается назад.

— Могу рассказать тебе, как. — Он нарочито сводит брови, делая вид, что задумался. — Двенадцать лет назад пятилетняя девочка повалила меня на тренировочной площадке и стащила мой меч. Это было началом. Одиннадцать лет назад она уговорила меня покрасить палатку чернилами, а шесть лет назад стащила бутылку вина и напоила меня… — Мэзер улыбается, видя мою усмешку. — Я был так глуп, что велся на все ее безумные затеи. И где я в конечном итоге мог оказаться, как не здесь?

— Так, значит, это моя очередная затея? — Я приподнимаюсь на локте, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — Только ты спутал все даты. Вино мы стащили пять лет назад, а не шесть.

Мэзер приподнимает брови.

— Так и знал, что тебе нужно было об этом напомнить.

— О чем?

— О наших днях рождениях. По крайней мере твоем. Оно было несколько месяцев назад. Ты правда забыла о нем? Тебе семнадцать, Мира. Как и мне.

— Снег небесный, — выдыхаю я. — Нам семнадцать.

— Боюсь, что так, — смеется Мэзер.

— Элисон с Дендерой постоянно твердили мне, чтобы я с этим обождала, пока не стану постарше. — Я вздыхаю. — Это хорошо. Даже от сердца отлегло.

— Хорошо? — Обняв меня за талию, Мэзер поглаживает мое бедро. — Разве до этого было плохо?

Его рука замирает, а глаза распахиваются так широко, что я вижу в них свое отражение.

— Снег небесный, мы… и я не… проклятье.

Он падает на спину, закрыв руками лицо.

— Ты чего?

Мэзер смотрит на меня сквозь пальцы огромными глазами. Его взгляд опускается на мой живот.

— Ох. Не волнуйся. Я не могу… — язык не повинуется мне.

Я не могу… иметь детей.

Эта мысль напоминает мне об Оане, о пыльной детской в их замке, и мою радость затмевает грусть. Я сажусь, обхватив колени руками. Наша ночь подошла к концу.

Мэзер тоже садится.

— Не можешь?

— Пока я накопитель… нет.

Он обнимает мои согнутые ноги.

— Прости, я…

— Не надо. Я чуть откидываюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Не извиняйся. Я хотела этого. И хочу.

Мэзер улыбается, но и он понимает, что наша ночь подошла к концу.

— Ты так говоришь, как будто этого никогда больше не повторится.

Я прислоняюсь к нему, не в силах повторить сказанное вчера: что наши отношения не продлятся долго, что ему будет больно, что через несколько дней он останется один.

Мэзер качает головой, крепко обнимая меня.

— Мы что-нибудь придумаем и оба выйдем из лабиринта живыми. И у нас будет много-много таких ночей, как эта. — Вздохнув, он выдавливает улыбку. — К тому же, мне нужно время, чтобы поднатореть в этом деле.

Фыркнув, я сжимаю его руку. Знаю, он видит слезы, застилающие мои глаза, но я отчаянно цепляюсь за его шутку. Может, я слаба и боюсь думать о предстоящем. А может, я достаточно сильна, чтобы отмахнуться от пугающих меня мыслей.

— По-моему, ты уже и так довольно хорош, — пихаю я Мэзера плечом.

Он прислоняется лбом к моему виску.

— Но нужно же совершенствоваться?

— Отличная цель.

— Она будет меня вдохновлять.

Я вытаскиваю из-под одеяла ногу.

— Пора одеваться.

— Одеваться, — передразнивает меня Мэзер. Перекидывает мои волосы через плечо и осыпает поцелуями шею. — Плохая идея.

По спине бегут мурашки. Я бы с радостью растворилась в его руках и в обозримом будущем не вылезала бы из постели, но не могу. Я поднимаюсь.

Мэзер опускает руки на покрывала.

Я беру из вороха одеяний, принесенных мне отемнианскими слугами, первую попавшуюся тунику и натягиваю ее через голову. Повязываю на пояс ремень, надеваю высокие пейзлианские сапоги, вешаю на спину чехол с шакрамом и поворачиваюсь к Мэзеру. Он стоит с обмотанным вокруг бедер покрывалом, держа в руке шерстяную одежду цвета зелени и слоновой кости. Порыв ветра приоткрывает край завязанного полога, и на Мэзера падает полоска света.

Я опускаю взгляд.

— Пойду посмотрю, как там все. Ты можешь…

— Я тебя догоню, — отвечает он.

Его голос дрожит, как у меня дрожит все внутри. Я развязываю завязки на пологе и хочу сделать шаг вперед, но не выдерживаю и оборачиваюсь. Мэзер сидит на кровати, обхватив голову руками. Он тоже плачет. Я знала, что причиню ему боль, и все равно это сделала.

За моей спиной опускается полог.

— Прости…

Мэзер встает, роняя покрывало. Берет мое лицо в ладони и поцелуем обрывает все извинения.

— Ты тоже не должна извиняться, — говорит он. — Что бы ни случилось, я никогда, ни при каких обстоятельствах, не пожалею о том, что любил тебя.

— Я люблю тебя, — наверное, в тысячный раз повторяю я, обняв его за шею.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает он, уткнувшись лицом в мои волосы.

Прикрыв глаза, я бережно сохраняю эти слова в своем сердце.

Не важно, что будет, когда я выйду из этой палатки, когда я отправлюсь в Дженьюри, когда мы зайдем в лабиринт.

У меня есть эти мгновения. У меня есть он.

* * *

На площадке у главной палатки осталась большая часть праздничных украшений. На переплетенных лентах висят незажженные фонари, в середине стоит почерневшая костровая чаша. Столы передвинули ближе к центру, вокруг них расставлены стулья. Рядом толпятся на нетвердых ногах вчерашние гости.

Генерал с Дендерой сидят за столом на противоположной от меня стороне. Они разговаривают, завтракая хлебом и фруктами. За ближайшим от меня столом, устало привалившись к брату, беспрестанно зевает Несса. Удивительно, что не спят Кэридвен и Джессе. Их свадебные наряды прилично измяты. Присаживаясь к ним, я радуюсь тому, что утром переоделась.

Кэридвен закидывает в рот ежевику.

— Смотрю, ты выспалась, — замечает она.

Я придвигаю к себе ближайшую чашу с фруктами.

— А вам, молодоженам, чего не спится?

— Да нам как-то было не до сна.

— Кэри! — чуть не давится виноградом Джессе.

Она невинно хлопает ресницами.

— Так все же знают, чем мы ночью занимались.

— Чем? — любопытничает Несса. — Что вы делали?

Теперь чуть не давится Коналл. Джессе не знает, куда деваться от стыда, а Кэридвен, глядя на Коналла, неодобрительно цокает языком. Потом она переводит взгляд на меня и приподнимает брови.

— Мира, — наклоняется она ко мне.

Снег небесный, я так рада, что Генерал с Дендерой сидят далеко от нас.

— Пожалуйста, скажи мне, что знаешь, о чем я говорю. — Кэридвен задумывается. — Хотя с тем, какую жизнь ты вела, у тебя, наверное, не было времени…

— Я… знаю, — сиплю я, вертя в пальцах дольку яблока.

Особенно после сегодняшней ночи. Но и до этого знала. Правда, не очень хочется вспоминать, как Элисон с Дендерой объясняли мне некоторые деликатные вещи. В основном потому, что лицо Дендеры во время этих объяснений пылало огнем, а Элисон бесконечно повторяла: «Это совершенно нормально».

— И я рада, что ваша свадебная ночь удалась, — выдавливаю я улыбку.

Джессе закрывает лицо ладонями.

— Это меня убьет. Это. А не война.

— Ох, — реагирует Несса, поняв наконец, о чем идет речь.

Она хихикает, и Коналл тяжко вздыхает.

— Доброе утро, — садится рядом со мной Мэзер.

Мы расстались несколько минут назад, но у меня такое ощущение, что я не видела его вечность. Сердце сладко замирает в груди, и я закусываю губу, чтобы не расплыться в слишком красноречивой улыбке.

Мэзер улыбается, и мы не можем отвести друг от друга глаз. Долго.

— Ух ты! — восклицает Кэридвен. — Похоже, не только у нас ночка удалась.

У меня вспыхивают щеки.

— Что? — выглядывает из-за Коналла Несса. — Ты про кого?

Коналл вскакивает.

— Нам пора. Нужно подготовить мечи. Оружие. И все остальное. Идем, Несса. — Он поднимает сестру на ноги.

— Подожди! — упирается Несса. — Куда? Зачем?

— И почему мне хочется ткнуться лицом во фруктовую чашу? — спрашиваю я, когда они уходят.

Джессе поднимает бокал с водой.

— Представь, каково мне, — указывает он на Кэридвен.

— А ты не теряешь времени даром, королева Винтера, — смеется принцесса.

— Ладно. С нас хватит.

Я поворачиваюсь к Мэзеру, ожидая, что он тоже сгорает со стыда, но вижу его улыбку. Не просто довольную, а буквально кричащую о том, что между нами было. С таким же успехом он мог бы залезть на стол и возвестить о случившемся всему свету.

Он протягивает руку и сжимает мои пальцы.

— Что?

Я откидываюсь на спинку стула.

— Хочешь поговорить об этом? Снег небесный! Ты в наших отношениях играешь роль Кэридвен?

Пьющий из бокала Джессе фыркает от смеха и забрызгивает водой тунику.

Кэридвен наклоняется к Мэзеру.

— Мне нужны подробности. Я помню, как вы танцевали, но только под первые песни. Когда вы улизнули с праздника?

— После той песни, — отвечает Мэзер, — под которую все одинаково танцевали.

— Ах да. — Кэридвен выпрямляется. — Но ее играли в самом начале вечера. А сейчас сколько времени? Около десяти? Значит, вас не было часов двенадцать.

Мое внимание привлекают трое появившихся у праздничной площадки отемнианских солдат. Судя по пыльной одежде, они только что откуда-то вернулись. Разведчики Каспара? Принесли вести об Ангре? Или о последней группе беженцев? Хенн с Предвестниками Расцвета тоже должны бы уже вернуться.

Все сидящие за моим столом поворачиваются в ту сторону, куда я смотрю. Радость на их лицах гаснет, как задутые ветром свечи.

— Что нового вам известно? — спрашиваю я.

— Мы должны выдвинуться после полудня, — говорит Кэридвен. — Как только решим, куда идти.

— Сколько людей остается здесь?

— Сотня солдат для охраны тех, кто не будет сражаться. Против Ангры выступит около трех тысяч человек.

Мало. Очень мало. Но это же будет не полноценная война, а диверсия.

На наш стол падает тень.

— Если вы закончили завтракать… — Генерал кивает на главную палатку.

— Как раз заканчиваем, генерал, — отвечает за всех Джессе.

Генерал кивает, задерживает на мне взгляд, потом уходит к главной палатке. Мы еще какое-то время сидим. Мэзер держит меня за руку, а Джессе обнимает Кэридвен.

* * *

«На войне нет места эмоциям».

Это одно из множества правил, которые вбивал в мою голову Генерал. Теперь я понимаю их необходимость. Мы подсчитываем солдат, а не людей, обозначаем на карте поля, а не места для сражений, распределяем куски железа, а не оружие.

— Мои разведчики сообщили, что войска Ангры объединятся через четыре дня, — говорит Каспар. — Эта долина тянется от Отема до Винтера. — Показывает он на карте границу между Отемом и Винтером у Кларинских гор. — Мы можем отрезать часть армии Ангры и не позволить ему окружить нас всем войском. Ему придется нападать на нас малыми силами.

— Но он может перекрыть нам пути отхода, — хмурится Кэридвен. — Что, если мы будем вынуждены отступить?

— Этого не случится, — обещаю я. — И как только магия будет уничтожена, сражающиеся за Ангру солдаты не смогут использовать против вас Распад.

Джессе, обнимающий Кэридвен за плечи, подается вперед.

— Распад сможет использовать вся армия Ангры? Я думал, на это способна только группа приближенных к нему людей.

— Вряд ли он будет сдерживать свою силу в битве, — отвечаю я. — Возможно, Распад повлияет и на вас. Если Ангра будет рядом, то единственное, что может уберечь вас от Распада — ваша собственная стойкость и сила духа. Никого из вас не защищает магия накопителя. И с моим уходом винтерианцы тоже лишатся своей защиты.

Кэридвен мрачнеет.

— Я теперь знаю, какова его магия, и ни за что не дам ей снова забраться мне в голову. Не зря же я столько лет училась противостоять магии Симона.

Мне в голову приходит идея.

— Подожди… хорошая мысль. Твои опыт в этом вопросе может помочь остальным противостоять Распаду. Хоть какое-то время.

Кэридвен пожимает плечами.

— Саммерианцы могут научить остальных приемам, которые мы использовали, но я не знаю, насколько им это поможет. У каждого из нас ушли годы на то, чтобы полностью отгородиться от магии Симона, а я всего за пару часов попала под влияние Распада.

— И все же это лучше, чем ничего, — соглашается со мной Каспар.

Мы понимаем, что на поле боя людей может забрать не смерть, а Распад. Многие из нас видели, как магия Ангры влияла и на опасных людей, вроде Раэлин, и на тех, кто никогда бы никому не причинил вреда, как Терон.

Мы все рискуем, и всем об этом известно.

— Сколько нам идти до этой долины? — спрашивает Генерал.

— С нашей армией — три дня. — Каспар почесывает подбородок. — Можно дойти и за два, если поднажать, но мы в любом случае опередим Ангру.

— Три дня, — повторяет за ним Генерал и поворачивается ко мне. — Давайте выдвигаться.

Мы готовы действовать. Отсчет пошел.

— Да, — отзываюсь я. — Не будем терять времени.

Я выныриваю из палатки и дожидаюсь Мэзера. Не таясь, обхватываю его за шею и целую. За нами выходят Дендера и Генерал, но мне все равно. Прятаться я не собираюсь. У меня осталась всего пара-тройка дней, и я проведу их с любимым.

Я отстраняюсь от Мэзера, и его руки соскальзывают мне на талию.

— Уильям с Дендерой у меня за спиной? — спрашивает он.

— Боюсь, что так, — улыбаюсь я. — И давай-ка ты сам с ними объяснишься.

— Ты само милосердие.

— Могу же я повеселиться? — уже пятясь, отвечаю я.

Мэзер поворачивается к отцу и Дендере. Похоже, им есть что сказать по поводу развития наших отношении.

Мне тоже нужно кое с кем переговорить, поэтому я направляюсь к той части лагеря, где расположились саммерианцы, якимианцы и винтерианцы.

Несса сидит у небольшого костра в окружении детишек. Она читает им книгу, и они слушают ее, затаив дыхание. Коналл закрепляет на луке новую тетиву. Заметив меня первым, он поднимается, но не успевает сказать и слова — Несса тоже вскакивает на ноги.

Дети разочарованно стонут.

— Закончи историю! — хнычет старшая дочка Джессе, Мелания.

— Позже! — машет рукой Несса. — Займитесь делами. Скоро солдаты отправятся в путешествие, и мы должны им помочь!

Дети радостно кричат и, попрощавшись, разбегаются.

Коналл оторопело глядит на Нессу. Только она могла назвать военный поход путешествием. Похоже, ему самому не верится в то, что эта неунывающая девушка — его сестра и что он сам воспитал ее такой.

— Мира! Вы провели еще одно собрание? Что-нибудь решили? Когда мы уходим?

— Сегодня.

Чем дальше убегают дети, тем напряженней становится улыбка Нессы.

Коналл кивает.

— Мы соберемся за час.

— Нет, — говорю я ему. — Вы вдвоем останетесь здесь. Вы не пойдете с нами на битву.

Коналл опускает голову. Он молчит, но явно не согласен с моим решением.

— Я благодарна вам за все, что вы сделали для меня. — Я не в состоянии сдержать эмоции. — Но вы уже и так пережили потерю. Я должна защитить вас и тех, кто останется в лагере. Если я потерплю неудачу… — у меня дрожит голос, — если война закончится не нашей победой, то только вам я могу доверить безопасность винтерианцев.

Коналл стискивает зубы и спустя долгое мгновение смотрит на меня прищуренными глазами. Он злится. Но он — мой солдат.

— Хорошо, — тихо соглашается Несса.

Она не против остаться в лагере, так как уже нашла свое место в этой войне. Я этого ожидала. Ничего не говоря, я делаю шаг вперед и обнимаю ее за шею.

— Но я не хочу, чтобы тебе было одиноко. Чтобы ты чувствовала, будто я бросила тебя, — шепчет Несса.

У меня вырывается горький смех.

— Благодаря тебе я никогда не ощущала себя одинокой. И это не ты бросаешь меня, это я прошу тебя остаться.

Несса отстраняется. Она вдруг кажется мне гораздо старше, словно за последние месяцы растеряла всю свою детскую наивность. Взяв брата за руку, она одаряет его лучезарной улыбкой.

Мне вспоминается, как я встретилась с Нессой, Гарриганом и Коналлом в лагере Эйбрила — морально они были гораздо сильнее меня. Несса тогда сразу прониклась ко мне, Гарриган отнесся с заботой, а Коналл возненавидел. Он боялся, что я вселю в Нессу ложную надежду и моя смерть разобьет ей сердце.

Меня охватывает печаль. Хочется признаться им во всем, но я подавляю этот порыв. Надеюсь, моя смерть не сокрушит Нессу, как того боялся Коналл.

Я замечаю на лицах Нессы и Коналла замешательство.

И слышу крики.

23

Мира

— Моя королева!

Я смотрю на мчащегося к нам всадника, и когда он останавливается рядом со мной, удивленно моргаю.

— Трейс?

Он сам и его лошадь от усталости вот-вот рухнут на землю. Я бегло оглядываю его, затем ищу взглядом других Предвестников Расцвета — они должны были вернуться вместе с последней группой беженцев. Но тут один Трейс.

Он спрыгивает с лошади.

— Я скакал… впереди всех… предупредить…

Хватаю его за плечи, не давая упасть, и заглядываю ему в глаза — снег небесный, какая же в них тоска!

— Мы встретили беженцев и вели их в лагерь, — говорит Трейс. — Три дня назад пропал Фил…

— Пропал? Как?

— Хенн послал его в разведку… и Фил не вернулся. Его искал Холлис, но не нашел. — Трейс судорожно вздыхает. — Мы решили, что его схватили солдаты Ангры…

— Где? — спрашиваю я на удивление ровным голосом, хотя меня душит паника.

Если беженцы почти подошли к Октуберу, то расположившиеся там корделлианские солдаты могли…

— Это еще не все, моя королева, — прерывает ход моих мыслей Трейс. — Холлис вернулся с вестью, что из Октубера вышла армия Ангры. Она идет сюда.

— Что? — вздрагиваю я.

— Фила мы так и не нашли, — продолжает Трейс. — Если его схватили солдаты… Нам ничего больше не известно. Но армия идет. Сюда.

Коналл уже вооружается. Несса стоит рядом, тихая и спокойная.

Если солдаты идут из Октубера, значит, это не объединенные войска Ангры. Наверное, это одни корделлианцы. Но хорошо вооруженные. Откуда им известно наше местоположение? Наш лагерь хорошо укрыт…

У меня подгибаются ноги. Перед глазами встает Фил — сломленный, напуганный, извиняющийся за то, что выдал нас Ангре. Если он снова схвачен, то выбить из него информацию было несложно. Нет, нет, нет. Я не буду делать никаких заключений, пока не узнаю всех подробностей.

— Когда их ждать? — спрашиваю я Трейса.

— Они уже на подходе.

Я леденею. Затем срываюсь с места. За мной бегут Коналл, Несса и Трейс.

В северо-восточной части лагеря слышны крики. Сначала приглушенные, потом встревоженные. Этого не должно было произойти.

Эта часть лагеря уже превратилась в поле боя. Коналл с мечом в одной руке и кинжалом в другой встал с правой стороны от меня, Трейс — с левой. Несса замерла за спиной.

Корделлианцы рекой текут в лагерь из леса, наводняют его дорожки, сметают все на своем пути. На их стороне преимущество внезапной атаки — наши солдаты еще не опомнились и не могут дать должный отпор. Отемнианцы бегут мимо меня — потрясенно застывшую в нескольких шагах от битвы.

От битвы, которую мы сами хотели использовать в качестве отвлечения. И вот она происходит сейчас прямо посреди лагеря, заполненного невинными и беспомощными жителями.

Я выхватываю шакрам и бросаю его вместе с всколыхнувшейся в груди магией, придающей ему силу и ускорение. Диск выписывает смертоносную дугу, и первая линия солдат падает, гремя доспехами.

Шакрам возвращается в мою руку. Солдаты все прибывают и прибывают. Я вцепляюсь в Коналла и Трейса.

— Нам нужна помощь!

Они кивают. Несса смотрит на происходящее с непроницаемым лицом. Какая ирония: всего несколько минут назад мы решили, что она останется в стороне от решающего сражения…

Я жду, что Несса помчится к детям в другую часть лагеря, но, когда я убираю шакрам в чехол и бегу к главной палатке, она устремляется за мной. Эта палатка находится недалеко — даже слишком близко от места сражения. Из нее выходят разъяренный Каспар и суровый Генерал.

— Королева Мира, — начинает Каспар, — солдаты Ангры…

— Знаю, — прерываю я его. — Но это не солдаты Ангры.

Генерал поворачивается ко мне, а Каспар — к своему генералу.

— Что? — непонимающе хмурится Генерал.

— Это не солдаты Ангры. Это корделлианцы. Из Октубера.

Генерал хватает за руку Каспара и тот, вздрогнув, оборачивается. Генерал повторяет ему мои слова. Король Отема ныряет в палатку сообщить своим командующим, что лагерь атаковали корделлианцы.

Генерал бегло осматривает меня, затем — Нессу и Коналла. Он задерживает взгляд на Трейсе. Тот с посеревшим лицом привалился к стойке палатки.

— Яне успел вас вовремя предупредить, — говорит Трейс, не обращаясь ни к кому конкретно.

Об атаке нас должны были предупредить разведчики, причем задолго до появления Трейса. Кто-то должен был увидеть приближение огромной армии.

Тут что-то не так.

— Мира? Трейс?

К нам подбегает Мэзер. На его лице смятение: он не ожидал увидеть здесь Трейса. Я вижу в его руках окровавленный меч.

— Атакующие направляются сюда, — сообщает он, мрачно кивнув Генералу.

Тут что-то не так, что-то не так…

Генерал уже обнажил свой меч, когда я слабым голосом переспрашиваю:

— Сюда?

Я оглядываю главную палатку и площадку перед ней, заставленную столами и украшенную лентами. Столы легко перевернуть, ленты перерезать. Здесь удобнее всего развернуться большой группе солдат. К тому же, тут находится наш командный центр. Откуда корделлианцам известно об этом? Наш лагерь — сплошной лабиринт из извилистых дорожек и разномастных палаток.

Поздно задаваться вопросами. Остается только бессильно наблюдать за тем, как по улочке, ведущей к главной палатке из северо-восточной части лагеря, идут корделлианцы. А ведет их человек, при виде которого Мэзер с Трейсом подаются вперед.

— Фил! — кричат они.

Мне становится дурно.

Я встречаю взгляд Генерала — он тоже все понял. Мы смотрим друг на друга, как два человека, увидевшие приближение лавины.

Фил останавливается на другом конце площадки.

— Фил! — уже не так уверенно зовет друга Мэзер.

Трейс понимает, что произошло, и его лицо искажается от ярости:

— Это он их привел.

Мэзер мотает головой. Однако Фил подтверждает слова Трейса, подняв руку и указав… на меня.

Корделлианские солдаты, повинуясь приказу, бросаются к нам с оружием наготове. Крик атакующих привлекает на площадку наших бойцов. Они стекаются с боковых дорожек, вставая стеной против десятков корделлианцев.

Генерал, Мэзер и Трейс кидаются в бой, движимые яростью и решимостью. Скованная шоком, я остаюсь у главной палатки с Нессой и Коналлом.

Фил не впервые выдает мое месторасположение. Из-за него они с Мэзером оказались в Пейзли. Но тогда Фил был напуган после встречи с Ангрой и испытывал чувство вины. Сейчас же он улыбается, чуть ли не лопаясь от гордости. Как это знакомо…

Сделав шаг назад, я оступаюсь, и Коналл подхватывает меня под локти.

Я уже видела такое раньше — как Ангра мучает человека, чтобы потом зародить в его душе семя предательства. Так было с Тероном.

— Спрячься! — кричу я Нессе и бросаюсь в битву.

Коналл с клинками наперевес в считанные секунды вливается в ряды сражающихся. Я расчищаю себе путь шакрамом и, где можно, использую магию: наделяю силой бьющихся винтерианцев, изменяю угол удара шакрама для защиты саммерианцев. Корделлианцы двигаются молниеносно. То, что нас больше, — слабое преимущество. Я не знаю, сколько мы продержимся.

Я не смогла уберечь от Распада Терона, но могу освободить от него Фила. Армия корделлианцев, без сомнения, продолжит атаку, но я могу хотя бы спасти Фила. Я должна это сделать. Он по-прежнему стоит на другой стороне площадки, с восторгом взирая на безумие битвы. Подобравшись к нему поближе, я убираю шакрам в чехол, вскидываю руки и обрушиваю на него ледяную магию. Его обуревает тьма, но я справлюсь. Я ведь все время ограждала от Распада винтерианцев. Вот только не оградила от него ребят, когда их схватили. Не спасла от мучений Фила. Меня накрывает воспоминание о Тероне в темнице Ангры, о том, как Ангра истязал его, пока не добился своего. Теперь то же самое он проделал с Филом. Нет, нет… Фил вскрикивает от моей магии. Я стою недалеко от него, рука об руку с Коналлом.

— Мне не нужна твоя помощь! — с яростью глядит на меня Фил.

Я снова обрушиваю на него поток магии, и он пятится, воя сквозь стиснутые зубы.

— Я видел, что творит твоя магия, — цедит он. — Она причиняет боль. Во всем виновата ты! Если сдашься, мы все освободимся. Из-за тебя мы томились в лагерях. Из-за тебя терпели боль. Я не хочу, чтобы из-за тебя мы страдали и дальше.

— Я не причиню тебе боль, Фил, — я пытаюсь убедить его, не опуская рук, но не терзая больше магией. — Я защищаю тебя от Ангры. Он виноват в том, что ты сейчас делаешь! Это ты сейчас причиняешь другим людям боль!

Я указываю в сторону битвы, из которой с грязными и окровавленными лицами выходят Генерал и Мэзер.

Мэзер, опустив оружие, сокрушенно смотрит на друга.

— Фил, — сдавленно выдыхает он. — Почему?

Сражающийся за его спиной корделлианец бросается на нас, но на него налетает Генерал. В бою он то и дело кидает на нас обеспокоенный взгляд. Он волнуется. За нас. Я сдерживаю дрожь.

— Ради тебя! Ради всех нас! Ты пострадал, а ей было все равно. Ты снова пострадал, но ей и этого было мало. Ей плевать на нас! Ее не заботит ничего, кроме дурацкой мести! Я не позволю ей больше причинять нам боль!

Он кричит, в его налитых кровью глазах проглядывает безумие, кожа натягивается, словно не может удержать внутри обуявшее его сумасшествие. Краем глаза я улавливаю движение позади него. И мир вокруг исчезает.

Я в панике дергаюсь и этим выдаю Нессу, подобравшуюся сзади к Филу. Она замахивается ножом, намереваясь воткнуть его в спину.

— Несса! — кричу я, потому что Фил заметил ее и нет смысла таиться. — Беги!

Фил поворачивается к ней, и они оба замирают. Я в силах остановить Фила, но это будет подчинением моей воли. Это будет использование магии во зло.

От них меня отделяют сражающиеся солдаты — воздух рассекает звон клинков и крики умирающих. Нам с Мэзером и Коналлом приходится обнажить оружие и вступить в схватку, чтобы приблизиться к Нессе с Филом. Им ничего не угрожает, кроме них самих.

— Мира! — слышу я крик, но не оборачиваюсь.

Я чувствую страх Генерала — он не может прийти нам на помощь, а я не могу отвлекаться на него.

В Джулае я смогла переместить винтерианцев, не касаясь их, но мной тогда двигало лишь желание защитить. Прежде чем я успеваю проделать то же самое с Нессой, меня атакует корделлианец. Его зарубает мечом Коналл. Я снова свободна, но Фил чувствует наше приближение. Он протягивает в мою сторону руку, и с его ладони срывается чернильная тень. Им завладел Распад. Тень ударяет в меня, и я налетаю на Коналла, только что покончившего с корделлианцем. Мы оба падаем. Мэзер рычит и кидается вперед.

Трубят рога, земля дрожит под множеством ног, кругом слышатся крики. Это кричат сражающиеся отемнианцы при виде подкрепления — подоспевшие солдаты устремляются им на помощь. Теперь битва не продлится долго, мы сильно превосходим числом противника. Отемнианцы появляются позади Нессы и Коналла и бегут к ним с обнаженными мечами. Они спасут ее. Они остановят Фила.

Я поднимаюсь на ноги. Нахожу Нессу взглядом и мысленно отдаю ей приказ: «Беги!»

Увидев отемнианцев, Фил выдергивает из чехла на бедре топор. Лезвие блестит в его руке, и глаза Нессы расширяются. Она поворачивается, собираясь бежать навстречу отемнианцам. Но Фил делает один шаг, всего один шаг, и первым настигает ее.

Она не воин. Она — моя Несса. Фил вонзает в ее шею топор прежде, чем я срываюсь с места. Но я не бегу, я обволакиваю себя магией и переношусь прямо к злобно ухмыляющемуся Филу и оцепеневшей Нессе. Она потрясена, смятена и… Нож выпадает из ее руки. Я толкаю Фила плечом, и он падает на землю, выронив окровавленный топор. Я подхватываю падающую Нессу, и мы обе опускаемся на землю.

Вокруг носятся отемнианцы: кто-то бежит сражаться, кто-то на миг останавливается убедиться, что враг рядом с нами повержен. А лежащая у меня на руках истекающая кровью Несса застыла.

— Несса! — кричу я, вливая в нее магию такими мощными потоками, что земля вокруг, должно быть, покрылась коркой льда. — Несса!

Ее голова безвольно болтается. Как много крови, как мало магии. Я вновь и вновь передаю Нессе свою силу. Но магия течет в ее тело, а кровь вытекает. Я отдаю ей все, что могу. Пожалуйста, возьми ее, возьми мою магию, пожалуйста, Несса… Я не смогла спасти Гарригана, но я должна спасти тебя. Пожалуйста, Несса, позволь мне тебя спасти.

Я улавливаю движение. Это Фил. Оскалившись, он снова поднимается на ноги. У него на пути встает Мэзер. Он сам его убьет. Нет… кровь друга не должна быть на его руках… На Мэзера налетает Коналл, и Мэзер падает как подкошенный, не сопротивляясь. Он, не моргая, смотрит на Фила и молчаливо умоляет его остановиться. Но Фил не может остановиться. Он обезумел и рычит на меня, как бешеное животное.

Коналл всаживает меч в его грудь по самую рукоять. Мэзер хватается за голову руками, из его груди вырывается рыдание. Сильные руки прижимают меня к Нессе. Руки, обнимающие обеих нас так неистово, что у меня мелькает безумная мысль: может, Несса выживет? Мы в безопасности, нам ничего не грозит в объятиях Коналла, она поправится.

На мое лицо падает слеза Коналла, и когда я снова кричу имя его сестры, он обнимает меня еще крепче.

24

Кэридвен

Кэридвен застала самый конец битвы.

После собрания в главной палатке она ушла выбрать из своих бойцов тех, кто пойдет с ней, и тех, кто останется в лагере. Крики она услышала вместе с Леканом. Когда затрубил рог, она уже вовсю неслась через лагерь. На миг она потрясенно замерла на краю праздничной площадки — подоспевшее подкрепление отемнианцев почти разгромило силы противника. Кэридвен помчалась к главной палатке, перепрыгивая через трупы и уклоняясь от ударов не сдающихся корделлианцев. Она влетела в палатку, но та оказалась пустой. На столе все еще были разложены карты. Кэридвен развернулась и выскочила из палатки. От витающих в воздухе запахов битвы першило в горле.

Джессе не пошел с ней. Он остался с Каспаром. Остался здесь, в палатке, на краю площадки, которая совсем недавно была заполнена музыкой и людской радостью.

Кэридвен, споткнувшись, побежала к палатке Джессе. Он всегда ночевал со своими детьми в винтерианской части лагеря. Всегда, кроме одной-единственной ночи — их свадебной ночи.

Их праздничная площадка служила теперь полем боя. Наверное, это в каком-то роде наказание. Осознав это, Кэридвен резко затормозила у палатки Джессе. Ее и так хрупкое счастье грозило разбиться вдребезги. Это наказание за то, что она испытала радость во время войны. Это наказание за то, что она была счастлива, хотя этого не заслуживала. Кэридвен ухватилась за полог и, глубоко вздохнув, откинула его. Только бы он был здесь, только бы он был здесь…

Сначала она увидела Меланию. Потом Женеву и Корнелиуса, жмущихся друг к дружке и укутанных в длинное шерстяное одеяло. Их глаза расширились за маленькими оборванными масками, в которых они покинули Ринтиро.

Мелания приложила пальчик к губам.

— Тсс, Кэри! Не мешай.

И она устроилась рядом с братом и сестрой возле прервавшего чтение Джессе. На его коленях лежала раскрытая книга. Он взглянул на Кэридвен с улыбкой, но, увидев ее напряженное лицо, отложил книгу и поднялся с постели.

— Закончи рассказ! — захныкала Мелания. — Несса тоже не дочитала его.

Джессе погладил ее по головке и посмотрел на Кэридвен.

— Что случилось?

У Кэридвен вырвался нервный смешок, по щекам заструились слезы.

Джессе бросился к ней. Она уткнулась лицом в его шею и тихо заплакала, боясь рыданиями напугать детей.

— Началось, — прошептала она.

Она почувствовала, как Джессе окаменел, сжав ее в руках. Помедлив, он поцеловал ее в щеку и повернулся к сыну и дочкам.

— Поиграйте с Амели, — сказал он им и вопросительно посмотрел на Кэридвен: тут будет безопасно?

Она кивнула. До этой части лагеря корделлианцы не дошли, да и бой уже завершился.

Кэридвен взяла Джессе за руку, желая дотронуться до него. Она еще не пережила тот миг, когда стояла у палатки Джессе, не зная, что ее ждет внутри.

Теперь каждое мгновение будет пронизано этим чувством.

Неизвестностью.

25

Мира

— Корделлианцы разгромлены.

— …Всего половина батальона. Фил привел лишь часть расположенных в Октубере солдат.

— Они были неподготовлены, как будто спешили.

— К счастью, мы обошлись малыми потерями.

«Малыми потерями».

Пальцы сжимаются на рукаве платья Нессы, засохшая кровь царапает кожу. По моему лицу проходит судорога, и голоса вокруг смолкают. Я не двигаюсь несколько часов. Возможно, дней. Я просто сижу на земле, сжимая в руках тело Нессы.

— Мира.

Я отрываю взгляд от пропитанной кровью земли. Вчера мы праздновали здесь свадьбу Кэридвен и Джессе. Это пятно от крови или пролитого вина?

— Мира, — повторяет Генерал, присев на корточки возле меня. Он протягивает руки к Нессе. — Мы должны…

— Нет! — рявкаю я.

Генерал вздрагивает. Не мне его винить. Я бы сама от себя спряталась куда подальше.

За Генералом стоит Кэридвен. Позади нее отемнианцы, саммерианцы и якимианцы прибирают место побоища. На меня с сочувствием смотрят Каспар, Николетта и Дендера.

В нескольких шагах от нас над лежащим на земле телом склонился Мэзер. Предвестники Расцвета, Хенн и оставшиеся беженцы прибежали сюда во время битвы, и теперь Мэзера окружают Холлис, Кифер, Эли, Фидж и Трейс. Одни плачут, другие молча с серыми лицами сидят над телом Фила.

Я снова сжимаю в руках тело Нессы. Кто-то опускается на колени рядом со мной. Коналл. Когда он ушел? Он склоняется над Нессой и проводит ладонью по ее серому лицу. Потом кладет ей под руку на грудь какой-то предмет.

Книгу.

— Я… — его голос надламывается. — Я записывал в нее надписи из коридора памяти. — Коналл на секунду прикрывает глаза, затем смотрит на меня. — Хотел сделать ей подарок. Чтобы Винтер всегда был с ней, куда бы она ни пошла. Я хотел, чтобы у нее был кусочек нашего королевства. Хотел…

Он не заканчивает мысль, его голубые глаза застилают слезы. Мне невыносимо видеть его неприкрытое горе.

— Прости меня, Коналл, — прошу я дрожащим голосом. — Я должна была успеть исцелить ее магией. Должна была остановить Фила любой ценой. Должна была… прости…

Коналл подается вперед и, притянув меня к себе, прижимается лбом к моему лбу.

— Не надо, Мира.

Он не назвал меня королевой.

— Они ее сожгут, — шепчу я.

Сглотнув, Коналл кивает:

— Я знаю.

Это будет похоронная церемония отемнианцев. Для Нессы, девушки с книгой, полной винтерианских воспоминаний, девушки, которая хотела путешествовать по миру… это подходит.

Коналл забирает тело Нессы, и я безмолвно отдаю ему ее. Он осторожно встает, следя за тем, чтобы книга не упала с груди сестры. Наши взгляды снова встречаются. Мы смотрим друг на друга с пониманием и невыносимой, мучительной болью.

Как только Коналл отходит, Генерал поднимает меня. Мои ноги подгибаются — они онемели от долгого сидения в одной позе, но Уильям не дает мне упасть, поддерживая меня под руку.

Я пытаюсь отстраниться.

— Вы должны быть с сыном.

Он ничего не говорит, продолжая меня поддерживать. Я смотрю на Мэзера, сидящего над телом своего друга.

Моя ладонь лежит на груди Генерала, я вцепляюсь пальцами в его рубашку и снова отталкиваю или наоборот притягиваю к себе. Меня душит горе, горло судорожно сжимается, ноги подкашиваются. Генерал хватает мою вторую руку, пригвождая меня к месту, и я начинаю молотить кулаками по его груди.

— Отпустите, — прошу я, замерев. — Отпустите, — уже надрывно молю. — Нужно уходить. Сейчас же. Пока мы не потеряли кого-то еще…

Слова раздирают горло, словно песок.

Пальцы Генерала напрягаются на моих локтях. Сейчас он накричит на меня за подобные разговоры.

Я зажмуриваюсь, внутренне готовясь к его обвинениям. Королева должна быть сильной и несгибаемой. Должна надеяться и верить в лучшее даже перед лицом трагедии.

Но на моем теле кровь Нессы. В ушах крик Мэзера, на глазах которого убили Фила. А ведь мы еще так далеки от победы над Ангрой.

Какой ценой мы добьемся ее?

— Ты можешь уйти, — говорит Генерал, и от его голоса у меня на руках встают дыбом волоски. Что? — Но ты не сделаешь этого, потому что ты сильная. И если случится самое худшее, то это не сломит тебя, а лишь сделает непобедимой.

У меня перехватывает горло. Я всматриваюсь в лицо Генерала так, будто не видела его месяцами. Может, так оно и есть… Я так злилась на него, что не замечала, насколько он изменился. Это кажется невозможным, но я вижу в его глазах доброту и нежность. А его слова немного унимают пылающий в моей душе пожар.

Генерал отпускает меня, словно в доказательство того, что я сама могу стоять. И отходит в сторону, освобождая мне путь к Мэзеру. Я судорожно вздыхаю. Николетта помогает Коналлу уложить тело Нессы рядом с погибшими, Предвестники Расцвета поднимают и относят туда же Фила. Мэзер остается сидеть на коленях, согнувшись и закрыв руками лицо. Воздух буквально гудит от людской печали и потрясения.

До сегодняшнего дня мы контролировали войну. В какой-то мере. Теперь же, глядя в окружающие меня лица, я вижу, что люди боятся.

Ангра нашел нас. Наша безопасность была иллюзией.

Я опускаюсь на колени рядом с Мэзером, притягиваю его к себе и утыкаюсь лицом в его шею. Он обессиленно приникает ко мне и, кажется, извиняется. Я ничего не отвечаю. Такое будущее меня ждет, если я продолжу идти вперед. В нем не будет ничего, кроме слез, крови, боли и смутной надежды на счастье… для всех остальных.

«Оно того стоит?»

Вопрос обагрен чужой кровью и пронизан моей собственной болью. Но я задаю его своей магии, зажмурившись и сдерживая готовые пролиться слезы, когда меня обнимает Мэзер.

И магия отвечает:

«Да».

* * *

В Отеме, королевстве бесчисленных деревьев и сухой листвы, для обряда погребения необходимо найти большую поляну, чтобы костер не перекинулся на лес. Сожжение всех тел погибших займет не меньше дня, но у нас нет столько времени. Поэтому мы оставляем тело Нессы вместе с восьмерыми погибшими. Николетта обещает мне, что устроит ей погребальный костер, достойный члена королевской семьи. А я обещаю себе, что память о ней будет жить в мире, свободном от Ангры.

Несколько часов спустя мы уходим. Те, кто не идут с нами на решающую битву, выходят нас проводить. Николетта с Шази, Джессе с детьми, Калео с Амели, не умеющие сражаться отемнианцы, винтерианцы, саммерианцы и якимианцы.

Так как Фил выдал наше месторасположение корделлианцам, лагерь придется перенести. Но это сделают уже после нашего ухода. Сейчас мы в полной мере увидели весь ужас магии Ангры. Если кто-то из нас попадет под влияние Распада и будет знать, где разбит лагерь… Мы найдем его после того, как все закончится. Я морщусь от этой мысли. Каспар найдет его после того, как все закончится. И Кэридвен. И Мэзер, и Генерал, и все выжившие.

Только это изменилось в наших планах. Мы по-прежнему намерены совершить бросок в долину, дать знать о своем месторасположении Ангре и ждать решающего сражения. Даже странно. Смерть Нессы, предательство Фила, разбитая иллюзия безопасности должны бы были безвозвратно изменить наши жизни.

Я поворачиваюсь в седле. Наша армия собралась за пределами восточного края лагеря на менее лесистом участке земли. Семьи прощаются с уходящими на битву солдатами. Слышатся плач и слова ободрения. На лицах уходящих солдат царят сожаление и печаль.

Коналл стоит недалеко от меня, сцепив руки за спиной. Он остается в лагере — то ли хочет исполнить мой последний приказ, то ли не может не попрощаться с сестрой. Он потерял не только ее, но и Гарригана.

Будто почувствовав, о чем я думаю, Коналл глядит на меня. А может, он думает о том же самом. Я отвожу глаза, не в силах смотреть на него без слез.

Мой взгляд притягивает Генерал. Он сидит на лошади рядом с Дендерой и Хенном — само воплощение силы и власти. Генерал, ведущий свою армию на войну. «Страх сродни семени — если посадил, то он будет только расти». Мы знали, какую опасность несет Ангра в этот мир, но по глупости считали, что нам ничего не грозит, пока мы сами не вызовем его на бои. Теперь нам всем очевидно, что война найдет нас, где бы мы от нее ни прятались.

Так вот как изменили наши жизни смерть Нессы и предательство Фила! Мы стали бояться. Если мы идем на битву, объятые чувствами, за которые может уцепиться Распад… То мы уже проиграли.

Я выезжаю вперед, собираясь занять наиболее удобную позицию между уходящими в бой солдатами и остающимися в лагере жителями. В глазах людей отражается тот же страх, который лишает меня внутренней силы.

Они думают, что не выживут. Один из моих солдат привел корделлианцев прямо к ним в лагерь. Каких еще предательств им ждать? Кого подчинит Распад? Они погибнут от удара вражеского меча или от рук собственных родных? Я поднимаю руки над головой. Как обратиться к ним? Тут подданные нескольких королевств. И в этом вся суть.

— Ангра жаждет объединения мира, — начинаю я, и мой звонкий голос перекрывает гул прощальных слов. Всеобщее внимание теперь приковано ко мне. Я расправляю плечи и выпрямляюсь в седле. В груди гулко стучит сердце. — Мы видели, как далеко он готов зайти, чтобы расширить свою власть. Но я вижу перед собой нечто гораздо более великое: истинное объединение. Я вижу армию Отема, Саммера, Якима, Вентралли и Винтера. Королевства Гармонии и Сезонов, объединившиеся ради защиты общей мечты: мира, неведомого нам, но страстно желаемого — мира, которому не угрожает никакая магия.

— Мы все что-то потеряли: дома, любимых, свободу. Поэтому сейчас и идем на бой. Но сегодня мы пережили еще одну страшную потерю и избавились от заблуждений. Мы поняли, как воюет Ангра: он атакует не только оружием, но и нашими воспоминаниями и сожалениями. Когда мы встретимся с ним на поле боя, он использует нашу боль и страхи против нас самих. И будет сложно не поддаться ему.

У меня перехватывает горло.

— Но мы здесь не потому, что ищем легких путей. Мы здесь потому, что знаем: на этом поле боя мы победим! Ангра хочет погрузить мир во тьму. — Я качаю головой. Мои губы расплываются в широкой и безумной улыбке. Я сошла с ума? — Но свет в наших сердцах нельзя погасить, и мы ослепим его!

Толпа ревет, поднимая вверх руки, сжатые в кулаки. Все кричат, запрокинув головы. Солдаты сбрасывают с себя страх, облачаясь в защитный покров веры. Они чувствуют то же самое, что и я — лучше надеяться, чем дрожать от страха.

Рядом мне аплодируют Предвестники Расцвета. У Мэзера на лице легкая, с толикой надежды улыбка. Это все, что мне нужно. Улыбающийся Мэзер. Ободренные солдаты, на секунду позабывшие о своем горе.

Все готовы к войне. Готовы к победе.

Я поворачиваю лошадь и направляюсь сквозь ряды нашей армии к Каспару и Кэридвен. Проезжаю мимо аплодирующих вместе со всеми Дендеры и Хенна. Глаза Дендеры блестят от слез, на губах — улыбка. Она мной гордится. Кивнув ей, я перевожу взгляд на Генерала. У него такое же выражение лица, как у Дендеры. Мне хватило бы его одобрительных аплодисментов, но он не скрывает эмоций. Он улыбается мне.

Я вздыхаю, сдерживая слезы, — плакать нельзя.

Мы выступим в этой войне с самым важным оружием: своей внутренней силой.

Что бы в моей жизни ни происходило — плохого или хорошего, ужасного или чудесного, — все это сделало меня мной. Той, в ком нуждается этот мир. Той, в ком нуждаются Рарес и Оана, Коналл и Мэзер, Генерал и винтерианцы. Мирой.

26

Мэзер

Речь Миры уняла боль, принесенную атакой корделлианцев, — затушила ее, точно брошенный поверх огня снег. Во всяком случае, людям стало легче. Лежащая же на сердце Мэзера тоска ослабла, но никуда не делась.

Он оглядел Предвестников Расцвета. Все одеты в дорожную одежду и вооружены. Хлопают, подхватив всеобщий радостный порыв и на секунду позабыв о своем горе. Но это мгновение пройдет, и реальность снова обрушится на них, как и на него самого.

На лице Фила, когда его проткнул мечом Коналл, не было ни сожалений, ни грусти. Оно было перекошено злобой. И в этом виновата магия Ангры. Это она сотворила из преданного и жизнерадостного Фила безумца. Мэзер должен был это предвидеть. Фил страдал после перенесенных в Ринтиро мучений, но Мэзер никогда бы не подумал… ему даже в голову не приходило…

А ведь он — их лидер. Он обязан все предусматривать.

Он подвел Фила. Подвел их всех.

Мира закончила речь и направилась к передней линии армии. Предвестники Расцвета должны были последовать за ней, но к ней присоединились Уильям, Дендера и Хенн. Мэзер облегченно вздохнул. У него есть время поговорить со своими ребятами. Всего несколько минут. Большего война не позволит.

Мэзер повернулся к друзьям. Те придвинулись друг к другу, давая дорогу солдатам.

— У вас есть выбор, — сказал Мэзер. Во рту пересохло. — Я не буду принуждать вас идти на войну. Охрана жителей лагеря так же важна…

— Довольно, — перебил его Кифер.

Мэзер строго взглянул на него. У него не было ни сил, ни желания выслушивать возражения. Не хватало еще взбеситься. Однако лицо Кифера было спокойным и почти безмятежным.

— Мы идем с тобой, — заявил он.

Вот так просто. Он не упрекнул его в том, что сопровождение беженцев привело к смерти Фила и что Мэзера вообще с ними не было. Не упрекнул его и в других ошибках, каждая из которых привела к печальным последствиям.

Теперь они едины. Даже Кифер готов подчиняться.

— Простите меня, — услышал сам себя Мэзер.

Он не собирался произносить эти слова вслух, хотя они не выходили у него из головы с тех самых пор, как он увидел Фила, ведущего в их лагерь корделлианцев. Это признак слабости? То, что он просит у них прощения? Уильям никогда и ни за что не извинялся. Как бы то ни было, слова сорвались с языка, и Мэзер закрыл глаза.

На несколько секунд повисло молчание. Затем кто-то ударил его по лицу. Сильно. Мэзер, пораженный, посмотрел на Фидж. Ее щеки пылали, губы были гневно поджаты.

— Ты ни в чем не виноват, — прорычала она. — Виноват Ангра. Во всем виноват только он!

В ее глазах горела ярость. Мэзер уже видел такой взгляд у Фидж, когда проводил с ней тренировочный бой. Эта ярость вызвана не только предательством Фила, но и страданиями, которые она пережила в рабочем лагере. Предательство Фила стало лишь еще одним жутким кошмаром в череде прочих. И все они связаны с Ангрой.

Трейс сжал пальцы на рукоятке ножа и кивнул. Его жест без колебаний повторили Холлис, Кифер и Эли.

Холлис шагнул к сестре.

— Но согласитесь: нам будет легче все это пережить, если мы будем помогать друг другу.

— Мы больше не позволим Распаду подчинить кого-либо из нас, — добавил Трейс. — Саммерианцы учат других сопротивляться магии, значит, противостоять ей можно. Мы не дадим друг другу пропасть. Мы не одни, как бы ни пыталась магия Ангры заставить нас поверить в обратное.

Они не винили Мэзера и Фила. Мэзер взглянул им в глаза, и тоска в его сердце вновь отступила. Он разглядел за печалью друзей ту искру жизни, которая привлекла их к нему. Предвестники Расцвета — бойцы. Они выжили и выживут, какие бы несчастья на них ни свалились.

— Ну так?

Мэзер вздрогнул. Трейс приподнял бровь.

— Ты — наш лидер, Бывший Король, — сказал он. — Мы вместе или нет?

Они смотрели на него широко открытыми, доверчивыми глазами… несмотря на все произошедшее.

Мэзер расправил плечи и тихо произнес:

— Нас не одолеть.

И он всей душой в это верил.

* * *

Из лагеря выдвинулись три тысячи солдат — смешанная армия из отемнианцев, якимианцев, саммерианцев и винтерианцев.

Маршируя вместе со своим отрядом, Мэзер осматривал окружающих его людей: настороженного Уильяма, яростную Дендеру, вынужденную вновь взяться за оружие, ехавшего рядом с ней Хенна.

И Миру — настороженную, как Генерал, и решительную, как Дендера. Чем тяжелее груз отягощал ее сердце, тем больше она желала всех спасти.

Когда армия делала привал на ночь, Мира обходила их огромный лагерь, едва ли замечая, что Мэзер со своими ребятами повсюду следовал за ней. И только после долгих увещеваний неохотно соглашалась пойти отдохнуть. Уставшая, она падала в постель и засыпала, стоило ее голове коснуться подушки. Мэзер обнимал ее, притянув к своей груди и зарывшись лицом в ее волосы. Он старался не шевелиться, чтобы она могла спокойно отдохнуть.

Все думали только о предстоящей битве, поэтому никто и слова не сказал по поводу их совместных ночевок. Во всяком случае, вслух. Уильям провожал долгим взглядом Мэзера каждый вечер и встречал тем же взглядом каждое утро. Однако даже он не смог остаться бесстрастным и невозмутимым, когда они достигли нужной долины.

Мэзер сразу понял, почему Каспар рекомендовал расположиться именно здесь. По правую сторону тянулось предгорье, за которым возвышалась гора, по левую сторону — покрытая деревьями возвышенность. Чудилось, будто с нее в изумрудную долину бежит золотисто-огненная волна. Ровно посередине зелень травы внезапно обрывалась, сменяясь снегом. Такую четкую границу между Винтером и Отемом могла создать только магия.

У них будет стратегическое преимущество на этой местности. Но и бежать будет некуда.

Каспар, Кэридвен и Мира тотчас принялись за работу. Палатки поставили в самом западном конце долины, закрепив за собой ее отемнианскую часть. Основные силы выстроились шеренгами. На возвышенность отправились патрули для предотвращения атаки с тыла. Были предприняты попытки занять выгодные позиции на отвесных скалах.

Мэзер с Предвестниками Расцвета держался рядом с Мирой. Она не возражала, поглощенная обсуждением тактики с Каспаром, изучением карты с Кэридвен или прочесыванием местности с помощью магии.

Мира поймала на себе взгляд Мэзера, и он улыбнулся ей. Мгновение, и она улыбнулась в ответ. Затем наклонилась сказать что-то Кэридвен.

— Прежде всего она твоя королева.

Мэзер повернулся к Уильяму. Они стояли у самой большой открытой палатки, предназначенной для обсуждения тактики и стратегии. Когда Мира поцеловала его в лагере отемнианцев, Дендера, несмотря на потрясение, улыбнулась. Уильям же никак не отреагировал. Мэзер не хотел, чтобы они волновались, и попытался объяснить: они с Мирой искренно и глубоко любят друг друга, и он будет бороться за их отношения. Уильям тогда скрестил руки на груди, прищурил глаза и ушел.

— Я знаю, — ответил Мэзер, выгнув бровь.

Уильям одарил его тяжелым взглядом.

— Не забывай об этом. Особенно сейчас. Она — твоя королева, а ты — ее солдат.

— Что, по-твоему, случится? — понизил голос Мэзер. — Я буду защищать ее, что бы ни…

— Ей нужна не только защита, — резко оборвал его Уильям. — У вас должна быть одна цель — благополучие вашего королевства. Ты защитишь Винтер без оглядки на свои чувства к ней, и от Миры я жду того же.

Они с Мирой не раз уже слышали подобные речи. «Винтер превыше всего». «Твоя цель — спасение нашего королевства, и только». Однако раньше при таких разговорах он считал себя монархом, а Миру — солдатом. Так вот что Уильям говорил Мире все эти годы? Поэтому она не хотела отвечать на его любовь? Чтобы ее чувства не помешали возрождению королевства? И что хуже всего, Мэзер знал: Мира согласна с Уильямом. Она выберет Винтер, а не его. Она умрет ради королевства. И Уильям ждет, что Мэзер позволит ей это сделать.

За эти годы Мэзер потерял много близких людей. Он не смог спасти Элисон и Фила, но будь он проклят, если будет сидеть сложа руки и позволит умереть Мире. Мэзер ощутил во рту тошнотворный привкус горечи. Его душил крик. Хватит с него смертей. Хватит.

— Кто-то должен бороться за нее, — сказал он, — как за тебя боролась Элисон. Для меня на первом месте всегда будет стоять Мира. Винтер — на втором.

— Семейные проблемы?

Мэзер повернулся к Мире, жар опалил его шею.

— Нет, моя королева, — ответил ей Уильям. — Вы готовы идти?

— Идти? — обмер Мэзер. — Уже?

Мира тоже обомлела, но быстро взяла себя в руки. Ее ошеломил не вопрос Уильяма, а то, как он его задал — бесстрастно и отстраненно.

— Да. — Она взглянула на Мэзера. — Нам сообщили о местонахождении Терона. Ангра идет со своим войском, но…

— Отправляемся в Дженьюри? — догадался Уильям.

Мэзер молчал, боясь сорваться. Кивнув, Мира указала на небольшую палатку справа.

— Возьмите оружие. Встречаемся здесь через десять минут.

— Ангра еще не пришел, — возразил Мэзер.

Его накрывала паника. Всего через четверть часа они отправятся в Дженьюри. Он думал, что они не уйдут до прибытия Ангры. Что хотя бы еще одну ночь он будет обнимать спящую Миру. Лицо Миры ожесточилось.

— Ангра уже близко. Ему известно, где мы находимся. Нам нельзя терять время.

Мэзер потрясенно раскрыл рот.

— Как ты…

Он умолк, заметив, как Мира неосознанно коснулась медальона. Блестящая драгоценность чуждо смотрелась на девушке, облаченной в отемнианские кожаные доспехи, пейзлианскую мантию и сапоги, с шакрамом за спиной. Ее магия. Она может почувствовать с ее помощью Ангру. Значит, Ангра тоже может почувствовать Миру? Или Мира способна защититься от чужой магии? Но если Мира на это способна, то и Ангра, без сомнения, тоже. Тогда почему он дает Мире знать, где находится?

Мэзер подавил нарастающее беспокойство. Мира знает, что делает. Он ей верит.

— Хорошо, — согласился он.

Чем скорее они с этим покончат, тем скорее этот ублюдок перестанет представлять для Миры угрозу и заплатит за все содеянное. Мэзер побежал к палатке с оружием и доспехами. Предвестники Расцвета остались у главной палатки. Они глядели на него с тоской и тревогой. Скоро он их снова покинет.

Но скоро все и закончится.

27

Мира

Как-то все это слишком просто.

Я отгораживалась от Ангры все наше путешествие. Но когда мы благополучно достигли долины, я почувствовала: что-то неладно. Если бы Ангра знал о наших планах, он бы нам помешал. Или нам удалось сделать то, чего он от нас не ожидал, или у нас большие проблемы.

Склонившись над картами с Каспаром и Кэридвен, я опускаю магический барьер и исследую с помощью магии территорию вокруг нашего лагеря. Мой взгляд устремлен на стол, но мысленно я не здесь.

Как далеко я могу растянуть свою магию? На лагерь ее хватает, но получится ли расширить ее действие?

Я обшариваю лес. Ничего. Винтерианскую сторону долины. Ничего. Горы, лес за ними. Ничего. Но потом… Я вцепляюсь пальцами в край стола. Ангра замечает меня. Как по ровной поверхности озера идут круги от упавшей капли, так мое сознание ощущает присутствие Ангры. Не явное, но вполне осязаемое.

«Ах вот ты где, — почти слышу я его. — Как мило, что ты снова присоединилась к нам».

Ангра не отгораживался от меня своей магией, будто только и ждал, когда я его найду. Он хочет, чтобы я знала: он уже близко. Да, нам удалось выбрать место для битвы, но раз Ангра недалеко, значит, он не стал дожидаться полного объединения своих войск. И его военных сил хватит, чтобы нас разгромить.

Я ощущаю только присутствие Ангры. Каспар всего несколько минут назад узнал от разведчиков, что Терон находится в Дженьюри, но я надеялась, что они ошибаются. Однако Терона нет рядом с Ангрой, иначе бы я почувствовала его. Он теперь обладает накопителем, пусть этот накопитель и не при нем.

Ключи все еще у Терона, или Ангра забрал их у него? Если я перемещусь к Терону, а ключей у него не окажется, мне придется немедленно возвратиться. Если Ангра действительно хочет заманить меня в ловушку, то ключи у Терона, значит, он меня ждет.

Самое уязвимое место Ангры находится в моем королевстве. Наряду с моим.

— Он идет, — сообщаю я, поднимая голову.

Кэридвен с Каспаром, нахмурившись, выпрямляются.

— Где он? — спрашивает Каспар, вновь склонившись над картой и прослеживая пальцем возможные маршруты из Дженьюри.

Последний отчет его шпионов нам мало чем помог. Их чуть не поймали, поэтому они вынуждены были бежать, ничего толком не узнав.

Я отодвигаю руку Каспара в сторону и указываю на точку почти на границе между Винтером и Отемом. Ангра находится немного севернее от нас, но гораздо ближе, чем думал Каспар. Должно быть, солдаты в Октубере сообщили ему о том, что мы в Отеме.

Каспар поспешно выходит из палатки и велит охраняющим ее воинам:

— Найдите разведчиков. Пусть идут на северо-восток. Мне нужно знать численность армии, с какой скоростью она приближается…

Голос Каспара затихает по мере его удаления от палатки. Он старается не терять ни секунды. Отемнианцы привыкли действовать молниеносно, так как в любой момент на них мог обрушиться Ангра, а защититься от него магией они не могли. Им оставалось только надеяться на свои силы.

Кэридвен с Леканом тоже уходят, тихо обсуждая что-то. Я остаюсь одна. Листья деревьев, окаймляющих лагерь, шелестят на ветру. Мерно стучит молоток кузнеца в жалком подобии оружейной, установленной недалеко от палатки.

Я не оставляю себе времени на раздумья. Я ищу взглядом свою новообретенную тень — Предвестники Расцвета всегда рядом и охраняют меня с одобрения Генерала. Удивительно, но Мэзеру удалось их неплохо натренировать.

Мэзер разговаривает с Генералом возле палатки. В который раз поражаюсь себе: как я могла не замечать их сходства и не осознавать их родство? Они даже спорят одинаково: склонив головы вправо, глядя в глаза друг другу и почти не моргая. Наблюдая за ними, я ощущаю приятную прохладу, ощущаю себя почти… дома.

Я не спеша иду к ним, сохраняя в памяти их образ. Воспоминания, подобные этим, краткие мгновения обыденной жизни помогут мне сохранить рассудок в предстоящей битве.

* * *

Мы с Мэзером и Генералом находимся в главной палатке, готовые к войне настолько, насколько это возможно для трех людей.

Генерал выглядит таким, каким я видела его все свое детство — весь в черном, при оружии и суровый. Мэзер затягивает ремни своего кожаного нагрудника. Он вооружен с ног до головы: за спиной два коротких меча, на ремнях — ножи и кинжалы.

Я вооружена меньше всех. На бедре висит короткий меч, на спине — шакрам. Любое другое оружие меня стеснит. Мне необходима свобода.

Большую часть своей жизни я чуть ли не зубами выгрызала право иметь оружие. Теперь же беру с собой лишь меч и шакрам. Но я сама по себе оружие.

Рядом встает Кэридвен. Она тоже готова к схватке, только в саммерианском стиле: на ней облегающие кожаные доспехи и просторные рыжие штаны. В качестве оружия короткие кинжалы с шипами на крестовинах — я такие никогда не видела. Ее волосы заплетены и стянуты кожаной лентой. Несколько прядей выбилось, и Кэридвен пропускает сквозь них пальцы.

— У нас в Саммере есть церемония прощания, — говорит она тоном, которого я давно уже от нее не слышала — бесстрастным и деловитым. — Когда кто-то отправляется в дальнее путешествие, остальные желают ему энергии пламени. Силы, способной смести с его пути все, что будет мешать. Силы, способной наделить его таким ярким светом, что любой подивится: как в одном мире с ним еще существует тьма? — Кэридвен кладет ладонь на мое плечо, ее невозмутимость дает трещину, и на глазах появляются слезы. — Освети этот мир своим пламенем, королева Винтера.

Я притягиваю ее к себе.

— Вся тяжелая работа ложится на ваши плечи. Я же просто прогуляюсь в горы.

Кэридвен отстраняется и долго, пристально смотрит на меня блестящими от слез глазами.

— Мы отпразднуем победу только после твоего возвращения.

Мне хочется поблагодарить ее за все: помощь в Саммере, веру в меня, поддержку. Сказать, что она — замечательный друг, что благодаря ей мне чуточку легче совершить задуманное. Но своими словами я могу невольно дать ей понять, что не планирую возвращаться. Поэтому я еще раз на прощание сжимаю ее плечо и коротко склоняю голову.

— Освети этот мир, — эхом повторяю я. За нас обеих.

Каспар прощается с нами не столь эмоционально, но желает нам того же: скорости, силы, победы. После него с нами прощаются Дендера и Хенн. Вслед за ними — ожидающие своей очереди Предвестники Расцвета. Сейчас они похожи на солдат больше, чем когда-либо. Такими их сделало предательство Фила. Или вся эта война, которая медленно, но верно превращала их в несгибаемых людей.

Они молчат, и я судорожно сглатываю комок в горле. Прощаться с Каспаром и Кэридвен было гораздо легче. Даже Дендера и Хенн не заставили затрепетать мое сердце. Но смотреть на них — все равно что смотреть на сам Винтер, на всех его жителей, за которых я сражалась всю свою жизнь.

— Я вас не подведу, — только и говорю я.

Их суровые лица смягчаются, в глазах светится благодарность.

— Вы никогда нас не подводили, моя королева, — склоняет голову Трейс.

Я стискиваю зубы, чтобы не расплакаться. К счастью, меня спасает Мэзер, который отдает им последние распоряжения: служить под командованием Кэридвен и оказывать любую посильную помощь.

Я выхожу из палатки, давая им возможность попрощаться, и в последний раз оглядываю долину. Ангра все еще там, где я нашла его магией. Это… странно. Он знает, где наша армия, и должен вести сюда войско. Или он хочет со стороны наблюдать за своими марионетками? Я задумчиво потираю затылок.

Через несколько часов зелень этой части долины покроют мертвые тела, а нетронутый снег другой ее части — багряные узоры. Но чем скорее я все сделаю, тем меньше крови прольется.

Нельзя думать обо всем сразу. Нужно сосредоточиться на конкретных задачах и решать их постепенно, одну за другой. Сейчас мне нужно увидеть место, куда мы отправляемся. Ко мне присоединяются Мэзер и Генерал.

— Я перенесу нас в Дженьюри, — объясняю я. — Мы найдем Терона, заберем у него ключи и сразу же переместимся в Тадильский рудник. Чем быстрее мы это сделаем, тем короче будет битва. Ангра усилил охрану у рудника, нас там встретят солдаты. Надеюсь, они не успеют опомниться и помешать нам. Как только мы окажемся у двери к источнику, необходимо будет быстро пересечь барьер.

Мэзер кивает:

— Забрать ключи. Пересечь барьер. Понял.

Генерал не так уверен.

— В последний раз, когда ты пыталась пересечь барьер…

— Поэтому вы оба мне и нужны, — говорю я. — Барьер должны пройти трое человек с сильным желанием достигнуть магического источника. Нужны объединенные усилия. — Я протягиваю им руки, надеясь, что они не заметят, как меня трясет. — Я не знаю, смогут ли за нами последовать солдаты после падения барьера и придется ли нам там сражаться…

Делаю глубокий вдох.

Решай задачи постепенно. Одну за другой.

Перед внутренним взором встает лицо Терона — таким, каким я видела его в Джулае. Властное, злое.

— Объединенные усилия, — повторяет Генерал, беря меня за руку. — Я с тобой, моя королева.

Мэзер берет меня за другую руку, и я рисую в воображении место нашего назначения.

Винтер.

28

Мира

В сознании мелькают образы моего королевства, знакомая сила утягивает нас в пустоту. Я чувствую легкую слабость, которую сразу перекрывает всплеск энергии. Если Ангра послал Терона в Дженьюри, то тот будет находиться в самом сердце города — во дворце.

Я представляю лабиринт холодных проходов под дворцом. Коридоры в северо-восточной части дворца, которыми редко кто пользовался. Комнаты и уголки, которые не успели отреставрировать за столь короткий срок.

Ноги касаются булыжника, и меня клонит вперед. Температура резко падает, лицо обдает холодом. На границе Отема и Винтера было намного теплее. Встретившая нас прохлада немного развеивает мое беспокойство.

Когда я последний раз была в Винтере, магия внутри меня металась и билась о возведенные мной барьеры. Теперь она свободно течет, заполняя собой каждую мою клеточку, подпитываясь энергией самой земли. «Дом», — говорит мое сердце, и каждый глоток прохладного воздуха воодушевляет и радует меня. Я и до этого считала свою магию сильной, но, вернувшись в Винтер, чувствую… Не могу даже описать, что именно. Упоение, вдохновение, то непередаваемое чувство, что ощущают все винтерианцы рядом со снегом.

Задача моей магии — защита этого королевства. И она это знает.

Коридор окутан прохладой и тьмой. Я слышу, как Мэзер, пошатнувшись, оступается — он пока не привык к такого рода путешествиям. Я направляю на него и Генерала поток магии, освобождая их от неприятных последствий перемещения.

— Он здесь? — не теряя времени, шепотом спрашивает Генерал.

Тут очень тихо. Не слышно ни шагов, ни криков, ни отдаваемых приказов, ни звяканья оружия. А чего я ожидала? Что нас здесь ждет враг?

Да.

Потому что легче управлять армией, чем играть со мной в игры разума, как делал в Эйбриле Ангра, вытаскивая на поверхность мои самые потаенные страхи.

Вопрос Генерала подстегивает меня. Действительно Терон здесь? Я обшариваю дворец с помощью магии. Коридоры вокруг… Терона нет. Этаж над нами… Я вздрагиваю, почувствовав его. Терон в бальном зале, почти прямо над нами. Моя магия ощущает его так ясно. Чувствует ли меня Терон? Насколько большой силой наделяет его Распад? Стоит подумать об этом, как магия дает ответ. Не важно, насколько силен Терон. Не важно, насколько силен сам Ангра. Здесь, в Винтере, я сильнее их всех.

Я ограждаю от Ангры не только себя, но и весь город: моя магия накрывает Дженьюри защитным куполом. Пока мы здесь, Ангра не сможет войти. Мы заберем у Терона ключи без его вмешательства. Посмотрим, как это нарушит планы Ангры.

По венам течет студеный поток. Все внутри меня — снег и лед. Моя магия — эпицентр снежной бури, которой по силам погубить всех врагов одного за другим.

Ладонь сжимают пальцы Мэзера, и я поворачиваюсь к нему. Я улыбаюсь, торжествуя.

— Он здесь. В бальном зале наверху. Можно сделать все быстро. Я не рассчитывала на такой прилив сил в Винтере. Терон не…

— Мира, это ловушка, — мягко прерывает меня Мэзер. — Ангра хотел, чтобы ты пришла сюда. Не забывай — он все запланировал.

— Запланировал, что я стану настолько сильной?

— Нет, что ты станешь настолько беспечной. — Мэзер берет меня за руки. — Он знает, как ослабить тебя.

Я сглатываю комок в горле, и магия в груди успокаивается. Глубоко вздохнув, сжимаю в ответ руки Мэзера.

— Ты прав, — я делаю шаг назад. — Идем наверх. Не торопясь.

Раздается тихое позвякивание металла о металл.

— Это сверху, — шепчет Генерал, посмотрев на потолок.

Хмыкнув, я иду вперед, беззвучно ступая по каменному полу и касаясь пальцами грязных стен. Мэзер с Генералом следуют за мной, я слышу шорох их одежд.

И снова до нас доносится эхо: звяк, звяк.

Коридор укутан тенями, впереди горит всего один фонарь. Когда мы приближаемся к нему, дурманящая энергия спадает под напором тревоги. Тени вокруг растворяются в ярком свете фонаря. Повернув за угол, я натыкаюсь на двух охранников. Похоже, они нас ждали. Улыбнувшись, они бросаются ко мне с обнаженными мечами. Их перехватывают Мэзер и Генерал, среагировавшие быстрее меня.

Солдаты охраняли комнату, дверью которой служит ржавая железная решетка. Это камера. В мерцающем свете фонаря по ее грязным стенам пляшут тени. К решетке приник человек. За звоном мечей слышен мерный стук металлической кружки о прутья: звяк, звяк. В глазах узника пустота.

Один охранник падает ниц от руки Мэзера. Генерал убивает второго и тут же опускается на корточки перед узником.

— Грир, — с облегчением выдыхает он.

— Уильям, — отвечает Грир так, будто столкнулся с Генералом на улице. Смотрит за его спину. — Мэзер. — Затем, когда я выхожу на свет — на меня. Улыбается. — Моя королева. — Звяк, звяк. — Он сказал, что вы придете.

Я смотрю в камеру.

— Где Финн?

На губах Грира появляется лихорадочная улыбка. Быстрое касание магией, и я чувствую в нем Распад, угнездившийся полно и глубоко. Все это время Ангра свободно правил Дженьюри, и любой винтерианец без магической защиты мог стать его жертвой.

Звяк, звяк.

— Король Ангра избавил нас от тех, кто препятствовал происходящим в мире изменениям, — воркует Грир, уставившись на кружку. — Король Ангра убил слабаков. Король Ангра…

Он продолжает в том же духе, все громче и громче ударяя кружкой о прутья.

Ангра убил Финна.

Сердце сжимается от боли. Еще одна утрата. Как много потерь… были, есть и будут. Даже здесь.

Я беру себя в руки. Ангра знал, что я найду Грира, а значит, знал и то, что я не оставлю его, порабощенного Распадом. Грир — винтерианец, и я могу очистить его магией Винтера. Но я не перестану помогать своим людям только потому, что Ангра что-то задумал. Он многого нас лишил, но не отберет у меня способность помогать моему народу.

Я вливаю в Грира поток магии, смывая Распад, стремительно очищая его, как должна была сделать с Филом. Но, в отличие от Фила, Грир в глубине души не желал подчиняться Распаду, не верил, что магия Ангры может его спасти.

Грир замолкает на полуслове, вытаращившись на меня.

— Моя королева.

Он переводит взгляд на Генерала и Мэзера. Выронив кружку, опускается на колени и вцепляется в прутья решетки.

— Где остальные? Вы привели армию? Скажите, что вы привели больше, чем…

— Армия бы нам только помешала, — отвечает Генерал.

Смешок Грира переходит во всхлип.

— Вы пришли вернуть Винтер.

— В каком-то роде.

Грир наклоняется к Генералу.

— Над головой часами слышен стук сапог. С Тероном в бальном зале солдаты. — Он смотрит на меня. — Он ждет вас.

Стиснув зубы, я направляю взгляд к потолку.

— Там десятки солдат, — продолжает Грир, будто читая мои мысли. — Моя королева, вам нужна помощь.

— Или диверсия, — замечаю я.

Мэзер мрачнеет. В мерцающем свете фонаря он кажется еще более обеспокоенным.

— Одну мы тебя не отпустим.

— Одну? — Генерал поднимается, и тут осознает, что я имела в виду. — Ты хочешь, чтобы мы выманили солдат из бального зала?

Я киваю.

— Терона я беру на себя. Я даже могу очистить от Распада винтерианцев, которые помогут вам сразиться с солдатами…

Генерал прерывает меня взмахом руки.

— Не надо вовлекать в это простых жителей. Мы с Мэзером сами разберемся с солдатами.

— Двое против нескольких десятков? — Мэзер улыбается и пожимает плечами. — Бывало и хуже.

За решеткой поднимается Грир.

— Трое против нескольких десятков. — Он приваливается к прутьям и, встретив мой взгляд, едва заметно вздрагивает. — Финн. Простите, моя королева. Ангра…

— Нет, — останавливаю я его.

Сейчас я должна быть сильной.

Генерал несколько секунд молчит, без сомнения, отодвигая в дальний угол памяти свои воспоминания о Финне. Потом замечает раны Грира и красноречиво глядит на меня. Я принимаюсь за работу.

Излечение Грира дается мне легко, но магия гневно вихрится в груди. Ангра мучил его не только Распадом. Однако я ничего не говорю, и через мгновение Грир с облегчением потягивается.

— Уже давно не чувствовал себя так хорошо, — тихо говорит он.

Генерал разбирается с замком, запирающим его камеру.

Я иду вперед, не дожидаясь, когда решетку отворят.

Ангра мучил Грира. Безжалостно его истязал, чтобы он подчинился Распаду. Что же тогда Ангра сотворил с Тероном? Каким я его найду? И в каком состоянии мое королевство? Неужели все живущие в Дженьюри винтерианцы объяты безумным поклонением Ангре?

Я сжимаю кулаки. Это не важно. Скоро они будут свободны. Скоро все будут свободны.

Мэзер берет меня за руку.

— Не входи в зал, пока мы не уведем всех солдат.

— Хорошо.

— Мы будем держаться рядом с дворцом, чтобы ты легко нас нашла, как закончишь с Тероном. Ты почувствуешь нас своей магией. Или нам…

— Мэзер. — Мы доходим до лестницы, ведущей на первый этаж. — Это наше королевство. Мы справимся.

Он нежно гладит мою щеку.

— Я переживаю не из-за этого.

Я пылко целую его.

— Со мной ничего не случится.

— Ничего не случится, — шепотом повторяет он, крепко прижав меня к себе.

Я отстраняюсь и, не в силах смотреть ему в глаза, гляжу на Генерала.

— После вас, Генерал.

Уильям медлит, словно хочет что-то сказать. Потом просто кивает и идет вперед, чтобы подняться по лестнице с Мэзером и Гриром. Я следую за ними нога в ногу, одновременно просматривая с помощью магии бальный зал. Терон все еще там, ждет меня. Я проверяю защитный купол над Дженьюри — Ангра не войдет. Сразимся только мы с Тероном.

Поднявшись, Генерал сворачивает вправо и направляется к боковой двери в восточной части дворца. Мэзер напоследок бросает на меня долгий пронзительный взгляд и выдавливает улыбку. Я остаюсь одна в темноте тихого коридора. Но я могу сделать для них кое-что еще. Закрываю глаза, глубоко вздыхаю и вливаю магию в Мэзера, Генерала и Грира, наделяя их силой. Потом поворачиваю в противоположную сторону.

В коридорах нет ни солдат, ни устроенных засад. Слышно лишь поскрипывание и стенание самого замка да шуршание осыпающегося потолка. Проходя мимо окон, я вижу, что дорожки снаружи пусты. На ветру разлетаются снежинки. Если бы я не чувствовала Терона, то можно было бы подумать, что наше королевство снова покинуто и заброшено.

Коридор выводит меня к огромным двойным дверям бального зала. Я замираю, опустив ладонь на ручку и приложив ухо к щели между дверями. Лязгает металл. Кто-то отдает приказы. Все резко смолкает. Солдаты все еще в зале. Я не двигаюсь, прислушиваясь к происходящему в зале и наблюдая за коридором. Спустя несколько секунд напряженного ожидания тишина взрывается криками.

— Атака!

— Лазутчики у дворца!

— Взять их! — знакомый голос.

Солдаты бросаются исполнять приказ Терона. Раздается громкий топот сапог. В такой спешке непонятно, в какую сторону бегут солдаты. Паника охватывает меня. Отскочив от двери, я вжимаюсь в стену. Но проходит время, и шум затихает. Солдаты ушли в другую сторону сражаться с Мэзером, Генералом и Гриром. Зал опустел.

Но Терон остался.

Я чувствую его, моя магия отзывается на него, сердце щемит. Он так близко, так близко…

Я подхожу к двери и снова берусь за ручку. Не время колебаться. Чем дальше я буду оттягивать этот миг, тем дольше будет длиться бой у дворца. Я отворяю дверь и вхожу в зал с высоко поднятой головой, напряженная и готовая ко всему, что бы меня там ни ждало.

Бальный зал пуст. Мраморный пол поблескивает белизной. Окна на южной стене занавешены черными отрезками ткани, не пропускающей света. Однако в щели между ними просачиваются лучи, позволяющие разглядеть единственного человека в зале.

Терон стоит в центре комнаты со сцепленными за спиной руками и вздернутым подбородком. Его темные глаза останавливаются прямо на мне, словно он точно знал, откуда меня ждать. Выражение его лица тут же меняется. Терон выглядит таким счастливым и безмятежным, что я чуть было не забываю о том, кем он стал и что он сделал.

— Моя королева, — произносит он. — Добро пожаловать домой.

29

Кэридвен

Все, что Кэридвен слышала об отемнианских воинах, оказалось правдой. Никогда еще она не видела таких преданных и суровых солдат. Стоило Мире отправиться в Дженьюри — жар и пламя, стоило им вообще решиться идти на войну, — как каждый солдат Отема превратился в живое оружие. Отемнианцы были спокойны, настороженны, всегда наготове и больше смахивали на вышедших охотиться хищников, нежели на людей.

Если они достигли такого боевого духа без монарха, который мог бы наделить их силой с помощью магии, то насколько же устрашающи они были бы с ним?

«После сегодняшней битвы магия никогда больше не будет влиять на их жизни, — одернула себя Кэридвен. — И в мире настанет долгожданное равновесие».

Направляясь к главной палатке для встречи с Каспаром, она неосознанно посмотрела на запад — туда ушел лагерь с близкими и любимыми людьми.

Невыразимое чувство признательности наполнило сердце Кэридвен, и она молча благодарила каждого отемнианского солдата, мимо которого проходила. Им необходимы такие преданные и суровые бойцы. Необходима любая помощь.

Лекан подъехал к ней на лошади и спешился.

— Наши солдаты вместе с якимианцами встали по центру. На флангах и сзади пехота и конница Каспара. Прорваться через строй у Ангры получится только ценой большой крови.

— Ангру никогда не страшили большие потери.

— Это не очень воодушевляет, — поморщился Лекан.

— Солдатам прекрасно известно, ради чего они здесь. — Кэридвен вошла в палатку, обогнула завалы карт и оружия. — И то, как будет нелегко добиться победы.

— Мои разведчики принесли более точные сведения, — Каспар даже не оторвался от карты, разложенной на столе в центре палатки. — Армия Ангры будет здесь меньше чем через два часа. Вы участвуете в битве? — Взглянул он на Кэридвен.

— Я не останусь в стороне, когда мои люди будут рисковать своими жизнями, — ответила она.

Лекан прочистил горло. Если Каспар не собирается сражаться, то с ее слов может считать себя трусом.

— Как и я, — улыбнулся король Отема. — Я так понимаю, вы будете со своими бойцами?

Кэридвен кивнула. Они с Леканом уже все решили.

— На передовой.

Каспар тоже кивнул.

— Я буду со своей конницей.

Он поднялся и позвал кого-то взмахом руки. Вперед вышли винтерианцы — ребята, которые вывезли детей Джессе из Ринтиро. Мира звала их Предвестниками Расцвета.

— Во время боя нам необходимо обмениваться сведениями. — Каспар кивнул на винтерианцев. — Они предложили свою помощь.

Кэридвен склонила голову в знак благодарности. Гонцы зачастую погибают одними из первых. Она уже открыла рот, чтобы выразить свою благодарность вслух, но слова застряли в горле: все ее воинские инстинкты обострились, предупреждая об опасности.

Протрубил рог. Сигнал подал один из дозорных, выставленных по периметру долины и обязанных предупреждать об атаке. Протрубили в винтерианской части армии.

В палатке все как один пришли в движение. Каспар, нахмурившись, повернулся к Кэридвен.

— Уже? — поразилась она.

Король Отема бросился собирать нужные ему карты и оружие.

— Возможно, часть войска Ангры пришла раньше него, — ответил он. Посмотрел на Кэридвен, и его взгляд потеплел. — Ты будешь на передовой, поэтому командование армией я передаю тебе. В бой, королева Кэридвен!

Действительно, она теперь королева Саммера. Или станет ею, когда вернет свое королевство. И тогда ей придется подумать над тем, как одновременно править Саммером и Вентралли. Однако она с радостью займется решением этой проблемы — лишь бы война закончилась их победой.

— За наше будущее, король Каспар! — отозвалась она.

Он кивнул.

Протрубили рога — сразу несколько дозорных предупреждали о приближающейся угрозе. Каспар ушел, а с ним и несколько Предвестников Расцвета. Остальные последовали за Кэридвен и Леканом. Кэридвен будет сражаться бок о бок со своими беженцами-бойцами.

Сигналы тревоги взбудоражили весь маленький лагерь. В палатках-госпиталях готовились принимать раненых, в оружейных кузнецы спешно затачивали клинки. Люди действовали настолько слаженно, что Кэридвен казалось, будто они и дышат в унисон.

Она вышла из лагеря к войску. Плечом к плечу стояли мужественные, решительные и готовые сражаться насмерть солдаты. Она шла сквозь строй — саммерианцев, якимианцев, отемнианцев, — и ее грудь теснило от гордости.

Может, у них и получится. Не только отвлечь Ангру, пока Мира добирается до источника, но и разгромить его армию.

Кэридвен достигла первой линии солдат и вышла вперед, приминая сапогами траву. Другой конец долины окаймляли вечнозеленые деревья, их ветви низко клонились под тяжестью снега. Последующие минуты она зорко смотрела на лес, дожидаясь появления вражеских солдат или влияния Распада. Поэтому она тотчас увидела первого вражеского всадника.

Разведчики Каспара засекли солдат Ангры в нескольких часах езды от долины. Непонятно, как они оказались тут так скоро. Теперь Кэридвен видела только их. Ее пальцы напряглись на рукоятях кинжалов. Каспар был прав, это не основное войско Ангры.

— Это не армия Ангры, — прорычала она. — Опять.

Лекан не шелохнулся. Он пришел к тому же выводу, что и она. Как и несколько дней назад, Ангра отправил к ним союзную армию, чтобы та подточила их силы.

Внимание Кэридвен привлекла женщина, возглавляющая вражескую армию. Раэлин. С такого расстояния лица ее не было видно, но Кэридвен сразу узнала бывшую жену Джессе. Из леса за ее спиной размеренно выходили вентраллианские солдаты.

— Передай Каспару, — обратилась Кэридвен к стоящему рядом парню, — что это не объединенное войско Ангры.

Тот кивнул и скользнул прочь.

Кто знает, сколько солдат привела с собой Раэлин. Вентраллианские солдаты собирались объединиться с армией Ангры, но, согласно последним данным, все еще плыли по Фению. Очевидно, Раэлин свернула с пути, чтобы напасть на них. Это не имеет значения. Их планы не изменились. Только теперь Кэридвен подстегивает еще и жажда мести.

Мира объяснила, с какой магией им предстоит столкнуться. Раэлин сама выбрала эту магию. Все, что она сделала с Джессе, с его детьми, с Кэридвен, было ее собственным выбором. И она поплатится за него.

Наблюдая за приближением армии, Кэридвен сделала глубокий вдох и надолго задержала воздух в легких. Раэлин — не воин. А значит, она хотела, чтобы ее увидела Кэридвен. Хотела сразиться с ней. Того же желала и Кэридвен. Вентраллианцы почти дошли до середины долины — до границы между королевствами Винтер и Отем. От ожидания уже ныло в груди, и Кэридвен чувствовала, что ее солдаты тоже изнывают от нетерпения.

В бой, в бой, в бой…

Кэридвен подняла кинжал и направила острие на приближающихся вентраллианцев. Ее вытянутая рука была напряжена, сердце гулко билось в груди. Армия за ее спиной единодушно вздохнула. Солдаты обнажили оружие и твердо уперлись ногами в землю.

Лекан коснулся пальцами плеча Кэридвен, и тогда она закричала.

«В атаку, в бой, вперед!» — означал ее поднявшийся из глубины души крик. И она первая ринулась на вентраллианцев.

30

Мира

— Мира, — протянув руки, Терон идет навстречу ко мне.

За моей спиной захлопывается дверь, и по залу эхом прокатывается звук удара. В груди бешено бьется сердце.

Терон выглядит таким радостным.

— Ты ждал меня? — Тихо говорю я. Что он на это ответит?

Еще один шаг ко мне.

— Я знал, что ты придешь.

— Ты не ушел со своими солдатами.

— Как и ты, — улыбается Терон.

Я смотрю на него, и кусочки мозаики в моей голове встают, наконец, на место. Грир сказал, что солдаты ждут нас наверху. Терон остался в бальном зале. Я отослала ради диверсии мою единственную подмогу. По плану Ангры я должна была остаться одна. Так и вышло. Теперь в зале только мы с Тероном, и эта мысль почему-то меня пугает.

Терон приближается ко мне, склонив голову набок. Его волосы золотой волной спадают на одно плечо.

— Ты не представляешь, какую боль причинила мне, — говорит он, стоя всего в двух шагах от меня.

Я смотрю ему в глаза, пытаясь понять, как действовать дальше. Он безоружен. Карман на его корделлианской форме на груди оттопыривается. Там лежат ключи? Напряжение слегка отпускает меня. Они у него. Но тут же я начинаю волноваться. Ангра отдал Терону ключи, чтобы заманить меня в Дженьюри. Чем дольше я здесь пробуду, чем дольше проговорю с Тероном, тем больше у него будет возможности ослабить меня.

— Как и ты, — отвечаю я.

На его лице отражается облегчение, и он с улыбкой сокращает расстояние между нами.

— Я знал! — хватает он меня за руку.

Наше соприкосновение пробуждает связь, которую я ощущаю, дотрагиваясь до любого обладателя накопителя. Которая открывает мне его прошлое, его воспоминания и даже эмоции. Терон открывается мне, когда мы соприкасаемся кожей.

Терон ждет меня, меряя шагами коридоры моего дворца, оглядывая мое королевство с тем же самодовольством, что и его отец. Терон говорит с Ангрой в Саммере, в Винтере. Оба планируют нашу с ним встречу, зная, что я приду за ключами. Вспоминая Ангру, Терон чувствует такое благоговение и такую преданность, что у меня разбивается сердце.

Я высвобождаю руку из хватки Терона. Мне больно. Он хочет меня… но его нужда во мне вызвана не человеческими чувствами, а Распадом. Терон никогда бы не смотрел на меня так — хищно следя за каждым моим движением.

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. Заставляю оставаться спокойной и не обращать внимания на встревоженно гудящую внутри магию. Я вижу перед собой не только Терона — я вижу опасность, мужчину, пожирающего меня очень знакомым взглядом. Так пожирал меня взглядом Ирод. Ангра превратил его в Ирода.

У меня слабеют колени, и я отступаю. Терон обхватывает меня руками за талию и притягивает к себе. Он не касается моей кожи, но наша близость…

Я не в состоянии ни говорить, ни шевелиться. Я знала, что Ангра поработил его, но и подумать не могла, что он зайдет так далеко. А зря! Ангре прекрасно известны все мои страхи. Все мои слабости. И он соединил их в Тероне.

— Мира, — выдыхает Терон и накрывает мой рот поцелуем.

Его руки словно тиски, губы настойчиво и жадно терзают мой рот. А раньше он был нежен и ласков. На меня льются его эмоции, в сознание просачиваются его мысли. «Все будет прекрасно. Именно так и должно быть. Она полюбит меня всем сердцем. Я это заслужил». Прикосновения и мысли Терона воспламеняют меня. Он столь долго и страстно этого жаждал, что можно потеряться в его ощущениях… Он прижимается ко мне всем своим телом, и я чувствую выпуклость в его кармане. Ключи. Сосредоточься! Я с трудом нахожу в себе силы отгородиться от мыслей Терона и накрываю ладонью его карман. Затем осторожно скольжу пальцами внутрь.

Терон резко отодвигает меня, схватив за плечи.

— Ты… — Его взгляд падает на карман и мою руку. — Ты пришла не ко мне.

Слова Терона эхом кружат вокруг, и атмосфера в зале сгущается.

— Ты пришла не ко мне, — повторяет он. — Ты пришла за ключами. Пришла остановить Ангру.

— Он заразил тебя Распадом, — отвечаю я, еле сдерживая крик боли, так сильно Терон стиснул мои плечи. — Но я обещала, что спасу тебя…

— Обещала, — криво усмехается Терон. — Какие еще обещания ты дала?

Он с силой отталкивает меня. Я ударяюсь спиной о деревянную дверь и сразу же ныряю в сторону, чтобы он не зажал меня в углу. Плечи ноют, на них наверняка остались синяки от его пальцев. Я пячусь в середину зала.

— Ангра заражает этот мир, — почти умоляюще тяну я к Терону руки, внутренне готовясь к его атаке и постепенно увеличивая расстояние между нами.

Я вращаю запястьем, чтобы с помощью магии выдернуть ключи из кармана Терона. Но он замечает мое движение и поднимает руки, отгораживаясь стеной Распада.

— Ты не понимаешь его магии, — говорит Терон, сузив глаза. — Не видела, какими мы стали могущественными и свободными. Но ты поймешь… потому что я заставлю тебя использовать ее.

— Терон…

Он отводит руку для удара. Как он собирается ударить меня, если не достает? И тут я замечаю обнимающую его ладонь тень. Терон будет сражаться со мной Распадом. Я скрещиваю руки перед собой, призывая идущий снаружи снег. Это моя магия, мое королевство, и я буду использовать силу зимы.

Надо мной формируются облака, но я опоздала. Тень Распада срывается с кулака Терона и сшибает меня с ног. Задохнувшись, я падаю на пол, но сразу вскакиваю и ставлю перед собой ледяную стену. Приближаясь, Терон кидает в меня новый сгусток тени.

— Атакуй! — кричит он. — Именно так Распад открылся ему. Используй магию ради себя. Будь эгоисткой, хотя бы раз в жизни, Мира. Сразись со мной! И ты почувствуешь силу магии Ангры и поймешь, как ошибалась.

Стена льда вибрирует под натиском его ударов и идет трещинами. Я наращиваю слой льда. Мне нельзя задерживаться здесь. Я могу сразиться с Тероном магией — вряд ли я так подпитаю Распад. Но я не хочу с ним сражаться. Я убираю стену, и растаявший лед водой опадает на пол. Терон ждет, отведя руку для удара.

— Я устала сражаться, — говорю я, покачав головой. И это правда. — Если ты предлагаешь мир и покой, то я с радостью их приму.

Расслабившись, Терон опускает руку. Я собираюсь сдобрить правду ложью, но Терон вдруг вращает ладонью, и каждый мускул в моем теле пронзает боль. Терон не спеша идет ко мне, усмехаясь.

Я не могу пошевелиться. Его магия пригвождает меня к месту, мышцы деревенеют, и я даже поморщиться не могу, когда он останавливается рядом, прижимаясь ко мне. Я всегда направляла магию с помощью рук и никогда не пыталась использовать ее, будучи недвижимой. Терон склоняет голову набок. От его улыбки меня бросает в панику и жар.

— За покой и мир нужно заплатить… пусть и не очень высокую цену. — Он наклоняется ко мне, и его губы останавливаются в опасной близости от моих.

Распад отпускает мою голову, держа в тисках тело. Терон не целует меня, ожидая, что я сделаю это сама. Что я приму его.

Я едва заметно дергаю головой, и мои губы отодвигаются от его губ. Этого ответа ему достаточно. Терон сжимает в кулаке мои волосы и запрокидывает мою голову назад.

— Тебе бы это далось так легко, — рычит он, глядя мне в глаза. — Но ты опять отказываешь мне. Даже когда покой так близок, когда до спасения мира рукой подать.

Лицо Терона темнеет. Он наклоняется еще ниже, поднося губы к моему уху в дразнящем, нежном жесте возлюбленного. Его магия не отпускает меня, мое тело жаждет броситься в драку, сознание затмевает ослепляющая, всепожирающая паника, какую я испытывала в комнате Ирода в Эйбриле.

Это Терон, а не Ирод… Это Терон, а не Ирод…

Но сердце не верит разуму и бешено стучит в груди.

— Все дело в бывшем короле Винтера, так ведь? Интересно, где ты была все это время? С ним? — вздыхает Терон. — От тебя несет им. Но ты всегда была моей. Принадлежала мне с той самой минуты, как я спас тебя в Эйбриле. И я буду напоминать тебе об этом, пока ты не позабудешь о его прикосновениях.

Терон с решительным видом отстраняется и отходит в сторону.

— Еще один шанс, — говорит он. — Еще один.

Его слова звучат почти как мольба. Он больше волнуется за себя или за меня?

Распад освобождает мою правую руку.

— Атакуй меня! — приказывает Терон. — Прими новый мир, Мира. Пожалуйста.

Он действительно умоляет меня. Его лицо напряжено, в глазах волнение.

— Хорошо, Терон. — Я поднимаю руку.

Он улыбается. Надеясь и нуждаясь в том, чтобы я поддалась. Я выхватываю из чехла шакрам. Улыбка сходит с лица Терона.

— Магией!

Да, я использую магию…

Вокруг меня вьется метель, и я покрываю лезвие шакрама льдом.

Прости, Терон.

Я запускаю шакрам в ту секунду, когда Терон кидается ко мне. Ледяной диск ударяет его по голове, и они оба падают на пол. Терон потерял сознание. Распад отпускает меня, и я бросаюсь к Терону проверить пульс. У меня вырывается вздох облегчения. Пульс есть. Слабый, но ровный.

Я запускаю пальцы в карман Терона и достаю ключи. Гляжу на два кусочка холодного металла и не ощущаю ничего, кроме чувства долга. Нужно немедленно отправляться в лабиринт. Это еще не конец.

До меня внезапно доходит: я касаюсь ключей, но не вижу видений. Магия не показывает мне, что нужно сделать, чтобы попасть к магическому источнику, и ни к чему не готовит меня. Я внимательно осматриваю ключи. Никакого сомнения — это они. Наверное, это значит… что я готова. Я убираю с шакрама лед и засовываю диск в чехол.

Терон тихо стонет, когда я направляюсь к дверям. Каждый шаг напоминает о том, сколько раз я молча обещала себе, что спасу Терона.

* * *

Во дворе царит хаос.

Корделлианцы криками передают друг другу, где в последний раз видели атакующих винтерианцев. Кто-то заметил их на западной стороне, кто-то — на восточной. Я же, благодаря своей магии, чувствую, что все они несутся по разным крышам дворца, попутно бросая в солдат все, что можно. Я выхожу прямо к доведенным до бешенства солдатам.

— Королева!

— За ней!

Небо над городом затягивают свинцовые тучи, и я вскидываю руки, призывая их обрушиться вниз снежной бурей. Поднимается сильнейший ветер, белая пелена из снега и града слепит всех во дворе. Корделлианцы, взвыв, бегут укрыться от бури. Слышится лязг доспехов и топот ног.

Я безмолвно сообщаю Мэзеру, Генералу и Гриру, что встречусь с ними на севере от дворца, и перемещаюсь туда. Магия опускает меня в нескольких шагах от мечущихся и отбивающихся от града корделлианцев. Сквозь завывающую ледяную бурю я вижу две фигуры — Мэзера и Генерала. Я посылаю им мысленный приказ бежать ко мне, но Мэзер уже слепо идет вперед, ведомый не магией, а инстинктом. Приблизившись, он пылко стискивает меня в своих объятиях, и мне так приятно, что из груди вырывается стон.

Подходит Генерал. У меня нет времени на разговоры, поэтому я просто хватаю его за руку.

— Где Грир? — перекрикиваю я завывания ветра.

— Он останется здесь, — отвечает Генерал.

Спорить тоже времени нет. Я утыкаюсь лицом в грудь Мэзера, сжимаю пальцами ладонь Генерала и перемещаю нас ко входу в магический источник, оставляя позади Терона и объятый метелью город.

31

Мира

Грот освещают факелы. Он точно такой, каким я его запомнила: узорчатый каменный пол, пропитанный магией воздух, массивная дверь с детально вырезанными картинами. Я перенесла нас прямо к ней и опустила возле невидимого барьера — нашего первого препятствия на пути к источнику.

Когда я спустилась сюда впервые, в мире все было по-другому. Терон был со мной, был моим союзником, а не врагом. И, стоя перед этой дверью, я испытывала благоговение и страх, а не решимость.

Однако в прошлый раз нас не дожидались в гроте солдаты. Я выдергиваю из чехла шакрам и тут же бросаю. Его лезвие обагряется кровью прежде, чем Мэзер и Генерал успевают сориентироваться в пространстве. Я вновь помогаю им магией, и они сразу кидаются в бой. Секунды спустя корделлианцы уже мертвы, и их густая кровь заливает выемки в узорчатом полу.

Я убираю шакрам и направляюсь к двери.

— Мира, подожди, — хватает меня за руку Мэзер.

— Не надо, — прошу я, не в силах смотреть ему в глаза. — Я не выдержу, если буду мешкать и думать. Пожалуйста, Мэзер…

Мне нельзя ни на минуту задумываться о желаниях Терона, о сражающихся на поле боя Кэридвен и Каспаре, об оставшихся в лагере Коналле и Николетте, о Раресе и Оане — снег небесный, как они там? У них получилось собрать поддержку?

— Хорошо. — Мэзер ослабляет хватку. — Как мы войдем?

Я потираю глаза и поворачиваюсь к двери.

— Вместе.

Генерал встает рядом. Раньше его молчание бесило меня, сейчас же я ему благодарна. Мы выстраиваемся в линию перед дверью.

— Помните, — шепотом говорю я. — Наше желание пройти к источнику должно быть общим и искренним.

Мэзер берет меня за руку, переплетает наши пальцы и сжимает мою ладонь.

— Мы с тобой.

Генерал берет меня за другую руку.

— До конца, — только и говорит он. Никакого титула. Лишь поддержка.

В это мгновение я понимаю, что сделала правильный выбор. Со мной в лабиринте должны быть именно они.

Мы медленно и осторожно пересекаем комнату. Каждый шаг приближает нас к барьеру, и я задерживаю дыхание, прекрасно помня, какой болью он меня опалил. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не поморщиться, когда мы пересекаем невидимый барьер. Никакой боли, никаких препятствий. Магия в воздухе наполняет все вокруг силой, потрескивает на моей коже, практически обнимает меня.

Лабиринт ждал нас… Магия ждала нас. Возможно, все то время, что Примория желала отыскать источник, источник желал, чтобы его отыскали.

Мы останавливаемся прямо у двери. Мэзера потряхивает.

— Это… невероятно.

— Что теперь? — выдыхает не менее потрясенный Генерал.

Как всегда, сразу к делу. Я отпускаю их руки и делаю шаг вперед. Дверь почти рядом, но как ее открыть? Дверной ручки нет, есть лишь замочные скважины посреди виноградных лоз, книг и масок, вырезанных под символом ордена Искупителей.

Я снимаю ключи с цепочки, висящей на моей шее, и передаю один из них Генералу, второй — Мэзеру. Я подношу свой ключ к замочной скважине в центре, Мэзер и Генерал — к боковым. Ключи подходят ко всем трем скважинам? Сейчас узнаем.

— На «три», — говорю я и начинаю отсчет.

На счет «три» мы вставляем ключи в замочные скважины, поворачиваем их и… ждем. Все ключи подошли, но ничего не происходит.

Я отступаю от двери.

— Может, нужно…

Нас окутывает непроглядная тьма. Мэзер с Генералом охают.

Я ничего не вижу, но ощущаю, что падаю. Когда я ударяюсь о стену стремительно уходящего вниз туннеля, меня накрывает паника. Мэзера и Генерала, насколько я понимаю, рядом нет. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и тут туннель выплевывает меня на гладкий каменный пол. В глаза ударяет яркий свет.

Меня так приложило о стены туннеля, что, наверное, все тело теперь в синяках. Я со стоном приподнимаюсь на локтях. Голова все еще кружится. Повернувшись, я обнаруживаю, что каменный пол обрывается. Это быстро приводит меня в чувство, и я торопливо отползаю назад.

Я нахожусь на высоком уступе, возвышающемся над прямоугольным залом. Спуска вниз не предусмотрено. Слезть по стене тоже не выйдет, так как она абсолютно гладкая. Я поднимаюсь, прижав руку к ноющей на виске ране. Паника отступила, но во рту еще ощущается горький привкус желчи.

Должно быть, это первое испытание. Как там говорится в загадке ордена?

Трое предстать пред лабиринтом должны

Искренней веры полны,

Дабы пройти испытание лидерства,

Лабиринт смирения

И очищение сердца.

Лишь достойный завершит свой путь.

Меня ждет испытание лидерства.

Я опускаю руку. По словам Рареса, орден не знает, какие испытания нам уготованы, да и я сама никогда не размышляла над этим. Я делаю глубокий вдох. Я уже дошла так далеко. Справлюсь и с испытаниями.

Зал обрамляют костровые чаши, в которых ревет пламя. Прямо подо мной находится круглый помост. Прыгать слишком высоко — можно переломать все кости. К тому же за помостом вырастает стена, разделяющая противоположную от меня часть зала пополам.

Я опускаюсь на колени и, перегнувшись через край, пытаюсь все рассмотреть. На каменном полу по обе стороны от разделяющей их преграды вырезаны друг за другом фигуры различной формы. Их кромки уходят так глубоко вниз, что создается впечатление, будто эти фигуры-платформы специально отделены друг от друга. Они тянутся от противоположной стены до помоста, расположенного подо мной.

Мне кажется это странным, и я перегибаюсь еще сильнее, чтобы получше разглядеть пол. Коснувшись пальцами чего-то холодного, одергиваю руку. Я ощутила слишком знакомое покалывание, вызываемое только магией накопителя.

Серебряный овальный предмет замурован в камень и покрыт толстым слоем вековой пыли. Я стираю пыль рукавом и… смеюсь.

Это зеркало. На первый взгляд оно ничем не отличается от любого другого, но стоит склонить голову набок, и на нем проявляется люминесцентная картинка — печать ордена Искупителей. Похожую овальную пластину я видела в библиотеке Якима. Однако ее никак не повернуть. Нахмурившись, я прижимаю палец к отражающей поверхности.

В тот же миг платформы внизу начинают излучать мягкий свет — зеленый, белый, коричневый, красный, бордовый, серебристый, золотой и пурпурный.

Снег небесный, это же цвета накопителей! Белый — винтерианский, коричневый — отемнианский, красный — саммерианский, серебристый — вентраллианский, золотой — якимианский и пурпурный — корделлианский. Зеленый и бордовый… Зеленый свет излучал накопитель Спринга, не зараженный Распадом, а бордовый — накопитель Пейзли до того, как его сломали.

Мою кожу снова начинает покалывать. Эта зеркальная пластина напитана магией. Возможно, она покажет мне, что нужно делать. Я опускаю барьеры в сознании и открываюсь магии. В голове всплывает образ — платформы, находящиеся внизу, цвета, сияющие ярче попарно. Зеленая платформа слева и зеленая платформа справа. Красная платформа слева и красная платформа справа.

Я озадаченно убираю с пластины руку, но подумать над видением не успеваю — внизу раздаются крики. Я вскакиваю на ноги. У противоположной стены на круглых помостах вижу Мэзера и Генерала. Они сидят на корточках.

— Вы в порядке? — кричу я, и мой вопрос эхом отскакивает от стен.

Мэзер вскидывает голову.

— Да. — Он поднимается и чуть не спотыкается о край своей платформы. — А ты?

Генерал тоже встает и смотрит в мою сторону. Увидев меня, весь подбирается, готовый сразиться с любой напастью.

— Я тоже, — отвечаю я. Синяки и ушибы не в счет. — Лабиринт испытывает нас.

Я обвожу взглядом зал. Мэзер стоит слева от стены-преграды, Генерал — справа. Меня от них отделяет путь из светящихся платформ, у которых по обеим сторонам есть пары.

Вспышкой приходит осознание:

— Мне кажется, вы должны дойти до меня. — Я указываю на помост, находящийся там, где заканчивается разделяющая зал стена.

Генерал внимательно осматривает платформы.

— Это было бы слишком просто.

Мэзер пожимает плечами.

— Я не собираюсь торчать здесь вечно.

Он сходит со своего помоста на платформу, излучающую серебристый свет. Она тотчас опускается под его весом. Потеряв равновесие, Мэзер взмахивает руками. Я встревоженно кричу, когда из зазоров вокруг платформы вырываются длинные, по пояс Мэзеру, языки пламени. Ругнувшись, Мэзер возвращается на свой помост и сбивает со штанов огонь. Платформа поднимается, пламя пропадает, как будто его и не было.

Я подхожу к краю уступа, из-под сапог срываются вниз камешки. Мне вспоминается винный погреб Саммера и яма, в которой я нашла ключ к источнику. В ее глубине тоже было огненное кольцо, но не настолько мощное. Тут запросто можно сгореть.

— Подождите! — кричу я.

Генерал меряет шагами платформу, переводя взгляд со стены, разделяющей его с Мэзером, на меня.

— Что? Что случилось?

— Случилось пламя, — кричит в ответ Мэзер. — Похоже, нам надо пересечь зал, не ступая на платформы.

Генерал скрещивает руки на груди, изучая путь до меня.

— Мы можем…

— Подождите! — опять кричу я. — Вам нужно ступать на одинаковые платформы. Я буду вас направлять.

Мэзер смотрит на меня, вытянув руки, словно в ожидании того, что из зазоров вновь вырвется огонь. Генерал с задумчивым видом подходит к краю своего помоста. Они оба ждут.

Мое сердце трепещет. Это испытание… на лидерство. Меня проверяют на умение вести за собой людей, а Мэзера и Генерала — на умение следовать за другими.

Месяцы назад — снег небесный, даже недели назад — меня бы затрясло, окажись я в таком положении. Я бы изводила себя мыслями о том, что на моем месте должен быть Генерал или Мэзер, а я должна безропотно выполнять их приказы. Но сейчас сомнения непозволительны. Недостаточно быть просто достойным лидером, нужно быть достойным лидером в любых ситуациях, вопреки обуревающим тебя эмоциям.

Я делаю вдох и отбрасываю все эмоции, сосредотачиваясь.

— Мэзер — на зеленую платформу. Генерал — зеленая справа от вас. Мэзер — на красную. Генерал — перепрыгните через коричневую, красная за ней…

Я указываю на соответствующие платформы руками, отдавая приказы отчетливо и без колебаний. В моем теле напряжен каждый мускул, нервы натянуты до предела.

Мэзер с Генералом одновременно перепрыгивают с платформы на платформу, на секунду теряя равновесие, когда под весом одного из них платформа другого встает на место. Они выполняют мои команды с готовностью и без сомнений, будто для них совершенно естественно подчиняться мне.

Я едва узнаю себя в девушке, стоящей на уступе над залом и раздающей приказы с непоколебимой уверенностью королевы. Один раз Мэзер приземляется на платформу, сильно опередив Генерала. Вокруг него огненно-желтым маревом вспыхивает огонь. Я кричу Генералу, чтобы он немедленно прыгал, и он мгновенно выполняет приказ, вовремя выравнивая платформу Мэзера.

Судьбы близких мне людей зависят от того, пройдем ли мы это испытание. И я совершенно точно знаю: я их не подведу.

Наконец Мэзер с Генералом одновременно прыгают на круглый помост подо мной и обмениваются полными облегчения взглядами. Я падаю на колени, улыбаясь им сверху, но не успеваю ничего сказать. Уступ, на котором я сижу, кренится, как и помост, на котором стоят Мэзер и Генерал.

— Только не это, — стонет Мэзер.

Мы снова проваливаемся в туннель — на этот раз втроем.

32

Мэзер

Новый туннель выплюнул их в квадратное замкнутое пространство, окруженное гладкими стенами. На трех из них горели факелы. Мэзер быстро оглядел в их свете Миру: не поранилась ли она? Но она первой вскочила на ноги и принялась отряхивать облепившую одежду пыль.

— Испытание было слишком легким, — пробормотала она.

Мэзер проверил, все ли оружие на месте, и встал рядом с ней.

— А ты чего ожидала?

Мира передернула плечами и посмотрела ему прямо в глаза. Посмотрела так, как смотрела на него в Отеме. У Мэзера сжалось сердце. Помотав головой, Мира отвела взгляд.

— Теперь нас будут испытывать на смирение, — сказала она, обращаясь и к нему, и к Уильяму, с чрезмерной осторожностью ступающему по полу. После двух неожиданных падении в таинственные туннели они стали недоверчиво относиться к твердой поверхности под ногами.

— Как ты поняла смысл этого испытания? — спросил Уильям у Миры, изучая помещение, в котором они оказались.

Осмотрев пол, Мира прошла в самый центр, села на корточки и смахнула с пола грязь. В свете факелов что-то блеснуло. Зеркало? Мэзер увидел на его отражающей поверхности символ, украшающий замок Рареса и Оаны. Луч света, бьющий в вершину горы.

Мира прижала ладонь к зеркалу, и все ее тело напряглось. От беспокойства у Мэзера заныло в груди. Мира устремила взгляд на Генерала.

— Орден создал этот лабиринт, чтобы не допустить к источнику людей, желающих использовать магию во зло, — начала она. — Но Искупители хотели, чтобы до него добрался человек, желающий уничтожить всю магию, поэтому они оставили в лабиринте эти пластины, как до этого — найденные мною ключи. — Мира махнула рукой, увидев, что Мэзер с Генералом нахмурились. — Я не говорила этого вам, но это и не важно: ключи и пластины напитаны магией. Они показывают видения, если их касается обладатель накопителя. Последняя пластина показала мне, как вам пересечь зал.

— Что тебе показывает эта? — спросил Уильям.

Он так легко принимает ее объяснения. Мэзер и не ждал, что Уильям начнет спорить с Мирой, но сам он, например, стиснул зубы, чтобы не разразиться бесполезными возмущениями, вроде: «Слишком много эти люди вверили бедному обладателю накопителя» или «Они помогают тебе побыстрее умереть. Ненавижу их».

Мира поднялась и оглядела стены. Мэзер проследил за ее взглядом… и чуть из собственной кожи не выпрыгнул. Это место пагубно влияло на его боевые качества. Нервы до предела напряжены, в любую секунду он готов выхватить оружие и броситься в бой. Противников не видно, зато так и чудится, будто кто-то затаился в засаде. Если им и дальше предстоит сталкиваться не с врагами, а таинственными туннелями и светящимися платформами, то он скорее спятит, чем погибнет.

Мэзер ругнулся, а Мира прищурилась, увидев то, чего не было всего секунду назад — двери. Три двери появились в стенах рядом с каждым из факелов. Мира приблизилась к двери слева, расслабленно сжав в пальцах ремни чехла от шакрама.

— Три двери. Нас тоже трое.

— Мы должны разделиться? — с досадой спросил Мэзер.

Должно быть, в его голосе прорезалось несогласие, потому что плечи Миры поникли. Мэзер сдержал дальнейшие возражения. Ей и так тяжело, а тут еще он комментирует каждый ее шаг. Но чего она ожидала? Что он будет безмолвно соглашаться на все, что приближает ее к смерти?

Однако испытаний три. И это — всего лишь второе. Они пройдут его, и у Мэзера еще останется время придумать, как спасти Миру. А может, проклятый лабиринт сам даст на это ответ.

— Хорошо, — уступил он. — Я войду в ту, что посередине.

Мэзер направился к ней, но Мира остановила его. Прижалась к нему всем телом и впилась в губы долгим поцелуем, словно хотела навсегда запомнить ощущение его губ.

— Это испытание на смирение, — сказала она. — Мы должны пройти его в одиночестве. Именно это показала мне магия.

Мэзер хмыкнул.

— Почему-то мне кажется, что ты волнуешься за меня.

— Ну… ты не отличаешься смирением.

— Моя леди, своим недоверием вы ранили мое сердце.

Мира выпустила его из объятий. Ее лицо вновь приняло решительное и настороженное выражение. Она внимательно взглянула на Уильяма, стоящего у двери справа и наблюдающего за ними с таким видом, что Мэзеру захотелось немедленно броситься на защиту их с Мирой отношений. Но Генерал лишь почтительно склонил голову.

— Увидимся по другую сторону дверей, — произнес он. — Куда бы они нас не вывели.

Мира с Уильямом взяли по факелу и нырнули во тьму, чуть отступившую в ровном свете огненных языков. Мэзер глубоко вздохнул. Он ждал, пока свет факелов Миры и Уильяма не поглотит темнота. Никто из них не кричал и не звал на помощь. Мэзер расправил плечи и подошел к центральной двери. Свет задрожал, когда он снял со стены факел. Пальцы обдало теплом, и Мэзер подивился, как факел за столько лет не сгорел.

Он ступил в узкий проход. Возвышающиеся вокруг стены не доходили до потолка, но были достаточно высоки, чтобы он не мог забраться по ним. Пол покрывал толстый слой пыли и каменной крошки.

Мэзер сделал всего два шага вперед, когда его спину обдало волной воздуха. Он выдернул из ремня нож и, пригнувшись, обернулся. Его взгляд заметался по стене.

Дверь, ведущая в помещение, куда их выкинул туннель, исчезла. Мэзер ударил плечом в образовавшуюся стену, уже зная наверняка, что та не поддастся. В этом испытании их действительно хотели разделить. Факел в руке ярко полыхнул, когда Мэзер резко повернулся лицом к проходу. Теперь оставалось идти только вперед.

Чем дальше он углублялся в лабиринт, тем меньше осторожничал. Время от времени проход поворачивал то вправо, то влево, иногда разветвляясь. Если Мэзер выбирал не тот путь, то оказывался в тупике и ему приходилось возвращаться. В тупик он упирался уже в пятый раз.

Теперь ясно, почему Мира волновалась за него. Ему всегда трудно давались задания, которые требовали терпения, рассудительности и ясного ума. Мира пройдет это испытание запросто. Как и Уильям. Наверное, они оба уже ждут его, куда бы там их ни вывели туннели. Здорово. Он пришел в лабиринт спасти Миру, а спасать придется его самого.

Мэзер вернулся на развилку, где повернул не туда. Нет… он пройдет этот гребаный лабиринт. И когда-нибудь будет рассказывать о нем детям, как о простом приключении.

В том месте, где он повернул налево, Мэзер вырезал ножом на левой стене «X». Если он пройдет тут опять, то поймет, что ходит кругами и в следующий раз повернет направо. Через несколько шагов он вырезал еще один знак. Тут развилка предлагала идти не только вправо и влево, но и прямо. Он повернул направо. Вырезал «X».

Мэзер поправил на груди кожаный доспех. Мечи терли спину. По позвоночнику и лицу тек пот. Он отбросил назад влажные, испачканные волосы, вырезал знак и снова повернул направо. Очередная развилка. Мэзер выскреб на стене «X», повернул налево и… застонал, уставившись на свой же знак. Он ходит кругами. Мэзер вернулся на развилку и свернул в правый коридор. Остановился и дрожащей рукой вырезал «X». Направо, направо, налево, прямо…

Он вышел на развилку, на всех стенах которой был вырезан его знак.

— Проклятье!

Мэзер пустился бежать. Прямо, налево, прямо, практически по прямой. Больше он ходить кругами не будет, больше не будет никуда поворачивать, если есть прямой путь.

И опять — развилка с его знаками на всех стенах. Если лабиринт играет с ним…

Мэзер бросил факел на землю. Пламя вспыхнуло, но не потухло. Он совершенно не подумал о том, что мог остаться в полной темноте. Он вообще ни о чем не думал, кроме простирающейся за светом факела пустоты, кроме обступивших его словно в насмешку стен. Стены могут насмехаться? Эти — могут. И Мэзер бросился на ближайшую из них. Он мог поклясться, что слышит ее смех.

Мэзер заскреб по камню ножом, пытаясь вырезать опору для ноги. А над ней — еще одну, и еще одну, и еще. Он медленно вырезал себе путь наверх. Мэзер был уже в метре от вершины стены, оставалось сделать всего одну опору, и тогда он заберется наверх и увидит весь лабиринт… во всяком случае, насколько это позволит свет факела. Но стоило ему сделать глубокую зарубку, как стена… задрожала.

Мэзер замер, уперев носки сапог в выемки и вцепившись обеими руками за воткнутый в стену нож. По стене опять прошла дрожь, на этот раз более сильная, и все сделанные Мэзером зарубки исчезли. Он повис на единственной опоре — ноже, скребя ногами по гладкой поверхности. Но и его стена вытолкнула из себя, точно тетива стрелу. Мэзер упал с высоты прямо на… факел. Огонь с шипением погас, и лабиринт погрузился во тьму.

Мэзер думал, что знает, что такое темнота. В Ранийских прериях, когда в безлунные ночи они разжигали костры, это слово обрело для него новое значение. Он помнил, как стоял на границе лагеря, с трудом перебарывая неприятное ощущение: ему казалось, что он ослеп и при этом окружен со всех сторон. Враг мог быть прямо у него под носом, но он не видел его, как бы ни вглядывался во тьму. Вот чего он боялся больше всего — не заметить угрожающей опасности. Так было с Мирой.

Мэзер вскочил на ноги с клинками в обеих руках, вслушиваясь в окружающую темноту. Мысли о Мире побуждали немедленно действовать. Да, так было с Мирой. Даже лежа с ней ночью, даже целуя и обнимая ее, он не видел угрожающей ей опасности. Он не мог ее защитить. Он не мог ее защитить.

Мэзер взрезал клинками темноту, пытаясь убить невидимого врага.

— Проклятье! — закричал он, ударившись о стену плечом. — Проклятье!

Развернулся и мазнул клинками по воздуху. По нему градом лился пот.

Если он не выберется отсюда, то не сможет ее защитить. Она отправится на следующее испытание с Уильямом, и он позволит ей умереть. Мира найдет свою погибель в руках врага, которого Мэзер не видит, который притаился во тьме и алчно ждет ее, желая уничтожить самую лучшую часть его жизни.

— Нет! — Один из клинков зацепился за стену, выпал из его руки и со стуком исчез в темноте. Мышцы ныли, в горле пересохло от жажды, и Мэзер привалился к стене, упершись лбом в грязный камень.

Нет. Она не умрет. Она не умрет. Он спасет ее. Выберется отсюда… проклятье, он обязательно выберется отсюда…

Мэзер опустился, ударившись коленями об пол. Он не ощущал такой беспомощности, даже когда Миру схватил Ирод. Что-то в этом месте, в этой тьме, в угрозе потерять Миру обострило все его чувства, страхи и сомнения. Его раздирал гнев. Ему хотелось рвать и метать.

«Ты не отличаешься смирением», — раздался голос.

Мэзер выдохнул, и покрывающая его лицо пыль взлетела облачком.

«Это испытание на смирение. Ты не отличаешься смирением».

— Мира! — Он поднялся и заковылял вперед. — Мира…

Остановился.

Это не Мира… Она сказала ему эти слова перед тем, как они разделились. Мэзер сделал несколько успокаивающих вдохов. У него галлюцинации? Испытание на смирение. Лабиринт задуман так, чтобы к магическому источнику вышли только достойные. Смириться — значит осознать свою слабость и признать… поражение. Инстинктивная реакция на подобную мысль: «Никогда!» Признать, что он на что-то не способен, особенно когда дело касается Миры — это пойти против самого себя, своей сути. Нет… он придумает, как отсюда выбраться. Он найдет другой путь. Он спасет Миру. Мэзер опять упал на колени, уронив руки. Смирение.

— Я не могу… — начал он решительно. Но он мог. Если бы он старался усерднее, если бы мог забраться на эти треклятые стены. Если бы, если бы, если бы…

Если признать, что он не способен пройти этот лабиринт, то в чем еще придется признаться?

Я не в силах спасти ее.

Знаю, что не в силах.

Я буду беспомощно стоять и смотреть, как Мира идет на смерть.

И она умрет.

Мэзер согнулся, уткнувшись лбом в колени. Это испытание мутит его разум. Ему просто нужно выбраться. Он выберется и… Мира все равно умрет.

— Я не могу пройти этот лабиринт, — выплюнул он. Его пожирала ярость.

Ничего не произошло. Мэзер выпрямился и уставился злобным взглядом во тьму. Магия чувствовала, что у него на душе. Он должен быть искренним. Ладно. Может, он и не в силах спасти Миру, но он не позволит ей умереть в одиночестве. Мэзер сглотнул и с трудом заставил губы шевелиться. Каждое произносимое им слово срывалось с языка искренне и покорно.

— Я не могу пройти лабиринт.

Земля задрожала, дохнуло прохладным воздухом. Напряжение оставило Мэзера, стоило ему увидеть образовавшийся в стене проход.

Просачивающийся в лабиринт слабый свет казался ярким после кромешной тьмы. Мэзер вскочил на ноги и кинулся к нему.

— Мира! — закричал он. — Уильям…

Их имена громким эхом вернулись к нему, отразившись от гладких стен каменного зала. Мэзер огляделся, привыкая к режущему глаза свету. Выложенные на полу белой и черной плиткой квадраты образуют идеальный прямоугольник, обрамленный белыми колоннами. Потолка… нет. Колоны тянутся и тянутся вверх, пропадая в облаке яркого белого света.

Мэзер инстинктивно выхватил кинжал и висящий на спине меч. Повернулся и вскинул клинки, собираясь кинуться на врага, которого наконец видел. И то, что он видел, никак не укладывалось в его голове.

В зале находилось три человека. Одним из них была Мира — вся в пыли, но целая и невредимая. Другим — Уильям. Безоружный, он стоял с таким выражением лица, которое Мэзер не мог понять… Пока не узнал последнего человека.

Он видел однажды ее изображение. Уильям нашел несколько книг по истории Винтера, и в одной из них был портрет этой хрупкой красивой женщины с длинными белыми волосами и безмятежным взглядом. Мэзер при любом удобном случае рассматривал ее портрет, отчаянно желая почувствовать связь с женщиной, которую в то время считал своей матерью.

Теперь это изображение ожило, и Мэзер обнаружил, что ошарашенно уставился на королеву Ханну Динам.

— Вы достигли конца лабиринта, — улыбаясь, произнесла Ханна. — Вы многое преодолели.

33

Кэридвен

Чем ближе Кэридвен приближалась к вентраллианской королеве, тем тише становилось все вокруг. Словно все остальные чувства обострились, а слух наоборот ослаб. Она слышала лишь стук собственного сердца, бьющегося в такт шагам. Рукояти ножей впились в ладони. Прохлада Отема резко сменилась ледяным воздухом Винтера. Тело обволокло холодом, легкие обожгло.

Война.

Отемнианские, саммерианские и якимианские армии бежали вместе с ней, и от топота их сапог дрожала земля. Но ничто не пробивалось сквозь странную заложенность в ушах, и она скорее почувствовала, чем услышала, как ее войско издало боевой клич.

Зря Кэридвен надеялась, что Раэлин выедет вперед вместе со своими солдатами. Нет, она осталась в тылу. Кэридвен придется пробивать себе путь к Раэлин клинками, и в минуту их встречи она будет окровавленной и измотанной, а королева Вентралли — свежей и бодрой. Если бы бой был обычным, то Раэлин бы потребовалось такое преимущество. Но Кэридвен видела, какой силой обладает королева Вентралли, способная легким движением запястья сломать шею мужчине. Это Кэридвен нужно преимущество, а не ей.

За секунду до столкновения с вентраллианской армией Лекан толкнул плечом Кэридвен. Это был их безмолвный сигнал, подаваемый друг другу десятки раз: прикосновение его ладони к ее руке перед атакой, легкий удар кулаком по спине перед облавой.

«Я здесь. Я с тобой».

Кэридвен еще никогда так не радовалась, что он рядом.

Они действовали привычно, будто были не на войне, а на миссии по спасению саммерианских рабов. Прикрывали друг другу спины и слаженно пригибались и выпрямлялись. Когда кто-то упускал врага, другой его добивал. Против десятка или двух солдат подобные маневры приносили быструю победу, но Кэридвен и Лекан никогда не сражались в битве, где на замену одному павшему бойцу приходило двое. И никогда еще они не выступали против солдат, одержимых смертоносной магией. Конечно, вражеские бойцы уступали в силе Раэлин, но каждый из них двигался нечеловечески быстро. Клинки так стремительно вспарывали воздух, что Кэридвен едва успевала за ними проследить. Она выживала только благодаря своим воинским инстинктам. Отбивалась, но не атаковала.

Солдаты Раэлин используют Распад.

Но лишь Ангра мог распространить его. По словам Миры, именно он был источником. А значит, пока он не появился на поле боя, их воины могут не бояться заразиться Распадом и превратиться в людей, сражающихся так, будто они лично ненавидят каждого встреченного на пути врага.

В строю вентраллианских солдат образовалась брешь, и, получив короткую передышку, Кэридвен судорожно глотнула ледяного воздуха. Они бились на территории снежного Винтера. Холод окутывал ее тело, и Кэридвен подташнивало от этого неприятного ощущения. Однако это все ерунда. Всего в четырех солдатах от нее восседала на лошади Раэлин.

Кэридвен посмотрела в глаза Лекану. Он кивнул и атаковал солдат. Первых двух он уложил сразу, поднырнул под третьего и проткнул четвертого в тот миг, когда Кэридвен убила третьего. Раэлин наблюдала за этим, не ведя и бровью. Она была без оружия и доспехов, в простом черном наряде для верховой езды и маленькой черной маске, словно прогуливалась на лошади по лесу и случайно забрела на поле битвы.

Прикончив последнего солдата, Лекан опустился на колени, воткнул клинки в мерзлую землю и положил ладони на снег.

Пробежав разделяющие их несколько шагов, Кэридвен опустила стопу на его ладони. Он мгновенно встал, подняв ее. Окровавленные лезвия ее ножей блеснули, когда Лекан подбросил Кэридвен в воздух — к высоко сидевшей на лошади Раэлин.

На секунду глаза вентраллианской королевы расширились. Она выбросила вперед руки, и невидимая сила ударила и развернула Кэридвен боком. Ножи прошли всего в миллиметре от груди Раэлин. Кэридвен упала на Раэлин, и они обе рухнули на утоптанный снег.

Кэридвен выронила ножи, пальцы онемели от налипшего на них снега. Она с трудом поднялась, ее била дрожь. Раэлин тоже встала, верхняя юбка запуталась между ее ног, облаченных в узкие черные штаны. За маской блестели горящие яростью глаза.

— Я и подумать не могла, что ты так отчаянно стремишься последовать за своим братом, — зло процедила она.

Кэридвен ничего не ответила. Частично из-за того, что у нее зуб на зуб не попадал, и ей пришлось их стиснуть. Частично из-за того, что она не ожидала оказаться в таком положении. Не ей тягаться с той силой, которой обладает королева Вентралли. В ее план входило молниеносно всадить в грудь Раэлин нож.

Теперь Раэлин ее убьет.

Кэридвен огляделась. Вентраллианские солдаты очистили площадку для своей королевы. Лекана оттеснили — он бился вместе с группой винтерианцев, образовавших тесное кольцо. Но и их скоро сметут вентраллианцы. Врагов слишком много. Единственным преимуществом Кэридвен и Лекана была скорость. Но они упустили момент, и теперь им всем пришел конец.

Противник не только превосходит их количеством, но и двигается намного быстрее. Им не выиграть этот бой. На глазах Кэридвен одного из винтерианцев проткнули мечом, а другой, видя это, отчаянно закричал. Лекан сомкнул вокруг них защитное кольцо из сражающихся винтерианцев.

— Мой муж здесь? — проскрежетал голос Раэлин.

— Твой муж? — улыбнулась Кэридвен. Если ей предстоит умереть, то, гори оно все пламенем, умрет она с улыбкой на губах. — Я совершенно точно уверена, что не твое имя он произносил в нашу брачную ночь несколько дней назад.

Зарычав, Раэлин рубанула кулаком. Невидимая сила отбросила Кэридвен назад, выбив из легких весь воздух. Задохнувшись, Кэридвен перекатилась набок. Раэлин снова ударила кулаком. Кэридвен ударилась затылком о землю, ее ноги и руки раскинулись в стороны, пригвожденные к снегу. Раэлин подошла и встала над ней, уперев ноги в землю по обе стороны от груди Кэридвен.

— Дорогуша, ни к чему делиться со мной подобными историями. — Раэлин присела на корточки и улыбнулась тошнотворно сладкой улыбочкой. — Мне ведь на это все наплевать. Тебя же заботит столь многое. Например, твой братец… Сказать тебе, что я чувствовала, убивая его?

Кэридвен тщетно дернулась в тисках удерживающей ее магии. Раэлин наклонилась ближе и провела пальцами по ее щеке.

— Это несравненное чувство, — замурлыкала Раэлин, — быть способной оборвать чужую жизнь мановением руки… — Ее пальцы напряглись, ногти впились в кожу Кэридвен. — Ты и представить себе не можешь, как это приятно.

Раэлин поднялась и, снова возвышаясь над ней, сжала руку в кулак. Магия перестала сдерживать голову Кэридвен, и она повернула ее, чтобы посмотреть на окружающую их битву, на уготованную ее друзьям судьбу. Лекан с винтерианцами отступил под напором вентраллианцев. Кэридвен отрезана от любого из ее союзников кольцом вражеских солдат.

Она недоуменно моргнула. Не все солдаты вокруг нее облачены в вентраллианскую форму. Кэридвен напряглась под сковывающей ее магией, чтобы взглянуть в сторону винтерианского леса. На подмогу вентраллианцам бежало множество солдат, катились на поскрипывающих колесах железные сооружения.

Войско Ангры. И пушки… всего несколько, чтобы они не замедляли продвижение армии, но и их достаточно. Одна пушка ожила и вместе с черным облаком выплюнула смертоносное ядро, которое разорвало ряды солдат. Вентраллианцы и так превосходили их числом. Теперь же… Кэридвен задрожала, но уже не от холода. Раэлин тоже заметила приток бойцов. Она довольно засмеялась, и ее взгляд остановился там же, где и взгляд Кэридвен. На непроглядном черном облаке, появившемся в воздухе у самой кромки деревьев. Ангра. Кэридвен должен был охватить ужас. Но, лежа на невыносимо холодной земле, скованная магией Раэлин, она увидела единственный способ одолеть королеву Вентралли.

Ангра вышел вперед, и его доспехи засияли на ярком солнце. Из тьмы за его спиной упал человек. Нет. Терон корчился и выл так, словно нервы его были оголены, и их то замораживали, то опаливали огнем. Если Ангра пришел с Тероном, значит, сначала ему пришлось побывать в Дженьюри.

Кэридвен задохнулась. Мира… Что он с ней сделал? И как он перенес Терона? Мира могла перемещать винтерианцев, но как Ангре — королю Спринга — удалось переместить корделлианца? С помощью Распада? Мира объясняла это им? Кэридвен не помнила. Терон катался в снегу, продолжая выть. Что бы Ангра ни сделал, чтобы переместить его сюда, это сработало, но… как-то неправильно.

Не обращая на Терона внимания, Ангра с перекошенным от ярости лицом направился в самую гущу битвы. Это немного успокоило Кэридвен. Он не был бы так зол, если бы убил Миру.

Раэлин встретила его аплодисментами. Она с нетерпением ждала, что Ангра заразит вражескую армию Распадом, но Кэридвен была готова блокировать его магию.

Однако в ее голове зародилась идея. Распад Ангры накинется на каждого находящегося в этой долине человека и, хотя большинство людей будет противиться ему, постепенно проникнет в их сознание и наделит той же силой, которая подстегивает безумство Раэлин.

«Пожалуйста, Мира, — всем сердцем взмолилась Кэридвен, ужасаясь выбору, который собиралась сделать. — Пожалуйста, поторопись».

Ангра не остановился возле Раэлин и Кэридвен, а прошел мимо. За его спиной выстрелили пушки. Ангра раскинул руки в стороны, словно отец, преграждающий путь расшалившемуся ребенку. Но его лицо не было благодушным. Губы кривились в оскале, глаза горели. Он резко вскинул руки. На армию хлынула беспросветная тьма. Один ее завиток отделился от общей массы и метнулся к Кэридвен. Раэлин наблюдала за ней, ожидая, что Кэридвен будет корчиться на земле, борясь с Распадом. Но Кэридвен не сопротивлялась.

Магия наполнила ее, наделяя мощью и силой. Ангра не жадничал, и она вобрала в себя столько Распада, сколько могла — впитывая его точно иссушенная земля воду. Ангра больше не сдерживался, щедро наделяя всех Распадом, в то время как солдатам раньше доставались лишь его крохи. В этом сквозило какое-то отчаяние. Кэридвен посмотрела в глаза Раэлин.

— Если хочешь кого-то убить, убивай, а не издевайся, — прорычала она, разорвав магическую хватку Раэлин своей собственной силой и вскинув руки.

На лице Раэлин отразилось изумление, затем ее шея хрустнула. Тело вентраллианской королевы упало в снег рядом с Кэридвен, в глазах навечно застыло потрясенное выражение. Кэридвен вскочила на ноги. Ее переполнял Распад. Казалось, еще чуть-чуть, и она взорвется от его безграничной силы и спалит все вокруг разбушевавшимся пожаром. Она была и пламенем, и топливом. Была светом, способным ослепить любое жалкое и слабое существо Примории. Если то же самое чувствовали все союзники Ангры, то неудивительно, что они вставали на его сторону. Кэридвен покачала головой.

«Нет, не забывай, что он сделал. Не забывай, что он из себя представляет».

«Но эта власть. Эта сила. У меня никогда такой не было».

Кэридвен обнаружила, что бежит к отемнианско-якимианско-саммерианской армии. Отступление прекратилось. Большинство солдат сейчас воевали со своим собственным разумом, которым пытался управлять Распад. Ангра все еще стоял на поле боя — на его лице сияла радость безумца, вокруг тела клубилась черная магия.

«Это — власть. Это — сила. А ничтожные людишки борются с ней. Они заслуживают смерть!»

«Нет!»

Но тело не слушалось возражений разума, и ноги сами собой несли к группе саммерианских бойцов. Обливаясь потом и скрежеща зубами, они противились Распаду с большим упорством, чем другие солдаты, ведь до этого они годы отгораживались от магии Симона.

«Они заслуживают смерти».

«Нет!»

Она бросилась на них, и они заметили ее атаку, но их разум отказывался понимать происходящее. Из всех них она должна была последней пасть под натиском магии Ангры. И, наверное, именно поэтому еще сохраняла какие-то проблески сознания.

— Бегите! — закричала она.

Крик прорвался сквозь опаляющую ее ненависть надтреснутой мольбой. Жар и пламя, она даже Раэлин не ненавидела так яро. А теперь она истово ненавидела всех этих невежественных добродетельных идиотов, из-за которых мир так слаб.

Кэридвен ударила кулаком одного из саммерианцев, и тот упал на землю, ошеломленный ее нападением. Остальные бросились его выручать, но она была теперь так же стремительна, как и другие марионетки Ангры. Ее невозможно было остановить. И, гори оно все пламенем, она это понимала.

«Перестань! Они тебе не враги!»

Кто-то сбил ее с ног, опрокинув на отемнианскую сторону поля.

— Кэридвен! — закричал Лекан, заломив ее руки над головой.

Саммерианцы разом налегли на нее, пригвождая к земле.

— Кэри, остановись!

Она выла и металась под ними. Лекан тоже слаб. Ему никогда не понять, что ею движет. Кэридвен не просто обладает силой, она жаждет ее использовать. И она использует ее!

— Кэри, ты нам нужна, — взмолился Лекан. Его лоб был в крови, шею покрывала грязь. — Это — не ты. Но ты самая сильная из всех, кого я знаю. Ты можешь бороться с Ангрой.

На имя Ангры откликнулась наполняющая ее магия. Ангра заслуживает такой силы. Только он способен ей обладать.

— Он враг, — с трудом выдавила Кэридвен. Она заставила себя произнести эти слова вслух и удержать их в своем сердце в противовес к ненависти, побуждающей ее атаковать Лекана и саммерианцев.

Лекан устало кивнул.

— Свяжи ее, — велел он одному из удерживающих ее солдат. — Нам нельзя…

Саммерианцы подняли Кэридвен. Лекан продолжил раздавать указания, но она сознательно отгородилась от него. Она не хотела, чтобы Распад слышал Лекана и мог использовать полученную информацию против них.

Ее внимание полностью переключилось на битву. Вокруг них сражались наиболее настойчивые бойцы, способные одолеть Распад силой воли. Каспар стоял поблизости, отдавая приказы оставшимся генералам. От их армии осталось меньше половины. Каждые несколько секунд кто-то из солдат обращался против своих товарищей, охваченный той же дикой ненавистью, что и Кэридвен. По ним стреляли пушки, унося за раз по полдюжины солдат.

В центре своего войска возвышался Ангра. Он стоял на помосте то ли из бочек, то ли из ящиков, то ли из трупов убитых им солдат, вытянув руки и по-прежнему распространяя Распад. Его радость померкла, лицо слегка напряглось, но… его ничто не остановит. Сейчас Кэридвен это поняла. Его ничто и никто не одолеет. Даже Мира.

34

Мира

Когда в стене лабиринта образуется дверь, я осматриваю ее в поисках зеркальной пластины, которая поможет мне пройти третье испытание. Однако ничего не вижу, кроме двери и льющегося потоком белого света. Затем вспоминаю, каким будет последнее испытание. Очищение сердца. Скорее всего, его нужно пройти без помощи и подсказок. Расправив плечи, переступаю порог. Помощь мне не нужна. Я готова. Я пройду любое уготованное мне испытание.

Очистив разум, выхожу в каменный зал. И потрясенно открываю рот, увидев… Ханну. Мне кажется, я вечность стою, уставившись на нее, когда справа от меня появляется из своего лабиринта Генерал. Он выбегает в зал, замечает Ханну и останавливается так резко, будто его ноги вросли в пол.

Генерал с Ханной смотрят друг на друга, а у меня в голове всплывают образы Рареса и Оаны. Как сильно они отличаются от стоящих передо мною людей! Не могу удержаться, чтобы не представить, какой бы была моя жизнь, если бы моими родителями были Генерал и Ханна или Рарес и Оана. Жесткая и бесчувственная пара или ласковая и добрая.

Слева открывается дверь, и из-за нее выходит Мэзер с клинками в руках и мечущимся взглядом. Он идет ко мне. Ну хоть кто-то из нас троих еще способен двигаться.

— Вы достигли конца лабиринта. Вы многое преодолели, — произносит Ханна, и в ее глазах светится одобрение.

— Зачем ты здесь? — выдавливаю я.

Мы не общались с ней с того времени, как барьер у магического источника разрушил нашу связь. И я не заговаривала с ней, даже узнав, что сама от нее отгородилась. Меня устраивало, что я больше не слышу и не вижу ее. Меня устраивало, что ее больше нет в моей жизни. И вот она стоит передо мной, безмятежно улыбаясь, словно мы с ней любящие мама и дочка, словно мне не предстоит расплатиться смертью за ее ошибки. Меня опаляет жгучая ярость. Зачем Ханна здесь?

Очищение сердца.

Я прижимаю ладонь к груди. Это испытание. Того, у кого в сердце пылает ненависть или злость, сочтут недостойным. Мне казалось, что в замке Рареса и Оаны я примирилась с Ханной. Я перестала злиться на нее и на Генерала и осознала: мои ожидания в отношении их чувств ко мне были неуместны и неоправданы. Генерал наклоняется в сторону Ханны, но с места не сходит. Затем снова выпрямляется. Он боится. Меня бросает в ледяной пот.

— Не думаю, что она — настоящая, — говорю я Генералу.

Ханна улыбается.

— Почему ты сомневаешься в этом, милая?

Я сжимаю кулаки.

— Потому что я отгородилась от настоящей Ханны много недель назад. И все еще ей не открылась. Ты — испытание. Магия, играющая с нашим разумом.

Ее улыбка становится шире.

— Так ведь я была магией с самого начала. Разве я когда-нибудь была настоящей Ханной?

Я хмурюсь.

— Ты…

Объяснение. Мне срочно нужно найти этому какое-то объяснение. Но чем дольше я смотрю на нее, тем яснее осознаю, что, возможно, она права. Общалась ли со мной настоящая Ханна?

— Хватит! — мотаю я головой. — Ты просто пытаешься сбить нас с толку. — Я поворачиваюсь лицом к Генералу и спиной к Ханне. — Нам нужно пройти это испытание. Очистить сердце.

Генерал не сводит с Ханны глаз, сжав губы в тонкую линию. Он не смотрит на меня и никак не реагирует на мои слова.

— Меня могло нарисовать твое воображение, Мира.

У Ханны мягкий голос, каким я его и запомнила. Он вызывает трепет и желание прислушиваться к каждому произнесенному слову.

— Я не выдумала тебя, — отвечаю я Ханне, по-прежнему стоя к ней спиной. — Я даже не знала тебя, пока ты сама не показала себя мне. Как я могла вообразить все, сказанное тобой?

— А как ты можешь быть накопителем? — спрашивает Ханна. — Как возможен этот лабиринт? Ключи показали тебе, что сделать, чтобы попасть сюда. Пластины в лабиринте — как пройти испытания. Может быть, магия и раньше помогала вам, приняв понятную тебе форму? Создала то, в чем ты нуждалась. Маму.

Я резко поворачиваюсь к ней, впиваясь ногтями в ладони.

— Я успокоилась и перестала злиться на тебя в Пейзли. Я увидела настоящих родителей и то, какой должна быть настоящая семья. И я знаю теперь, что наши отношения — какими бы они ни были — неправильные. Ты сама в ответе за то, что натворила. Я ни в чем не виновата. Но я исправлю твои ошибки, Ханна. Я лучше тебя.

— Знаю, — снова улыбается она. — Не твоему сердцу нужно успокоение.

От неожиданности я приоткрываю рот.

— Кому…

Ханна поворачивается к Генералу.

— Я отдала ее под твою защиту. Ей пришлось искать помощи у магии, потому что ты подвел меня.

Генерал.

Меня охватывает паника, и я делаю два неуверенных шага к нему, но он не отрывает взгляда от Ханны.

— Генерал, не слушайте ее! Смотрите на меня…

— Ты подвел меня, Генерал, — повторяет Ханна, и на этот раз в ее голосе отчетливо слышится горечь. — Ты подвел Винтер.

— Он не подводил Винтер! — опять разворачиваюсь я к Ханне.

Подошедший Мэзер кладет руку на мое плечо и пытается утянуть меня назад.

— Ему нужно пройти это испытание.

Я встаю прямо перед Генералом и говорю только ему:

— Во всем виновата Ханна. Только она.

Он моргает. Я чувствую облегчение, пока он не переводит на меня отсутствующий взгляд.

— Я вырос с твоей матерью. Я когда-нибудь говорил тебе об этом?

Я цепенею. Даже Мэзер, все еще уговаривающий меня не мешать, замирает. Мы оба слышим в голосе Генерала знакомую интонацию. Таким тоном он обычно давал нам уроки истории.

— Мы оба росли во дворце. Почти так же, как вы с Мэзером — вместе. — Он бросает взгляд на сына. — Я видел ее маленькой и неуклюжей. Видел ее недостатки, ошибки, срывы, поэтому мне сложно было увидеть в ней королеву.

Генерал смотрит на Ханну.

— Я совершил ошибку — не обращался к ней с почтением, которого требовал ее титул. И при угрозе войны со Спрингом я помогал ей как друг, а не как солдат своей королеве. Я должен был быть только ее генералом. Должен был увести Винтер с пути, на который направила его она. Я этого не сделал.

— Вы не знали, что она заключила сделку с Ангрой, — хватаю я его за плечи. — Вы не могли ожидать…

Генерал снова переводит взгляд на меня и сжимает мои руки. Он никогда еще не касался меня так отчаянно, словно с мольбой. Его глаза ярко горят, он в исступлении продолжает говорить, взбудораженный появлением Ханны, лабиринтом — всем, что ему пришлось пережить за последние двадцать лет. И, глядя на него, я испытываю ужас.

Я боюсь за него. Боюсь за Генерала.

— Я поклялся себе, что никогда больше не совершу такой ошибки, — его пальцы впиваются в мою кожу. — Поклялся, что буду видеть в тебе только королеву — каждую секунду твоей жизни. И нарушил свою же клятву.

Слезы. На щеках Генерала слезы.

— Уильям, — надломленно прошу я. — Уильям, перестаньте…

— Ангра захватил мое королевство, — продолжает он. — Я вынужден был растить своего сына как чужого. Я делал все, что мог, но этого было недостаточно. И я нашел тому единственную причину… Тебя.

— Меня?

Если бы Генерал не держал меня за руки, я бы рухнула у его ног.

— Это было так глупо. — Его пальцы напрягаются. — Теперь я понял это, Мира. Я годами винил тебя. Но ты ведь никогда не принимала на себя эту вину, да? И в какой-то момент я осознал, что винил не того человека. Ты была не виновницей нашего краха, а нашей надеждой на будущее. Я не мог вырастить Мэзера как родного сына, зато я вырастил вас обоих.

Сердце бешено колотится, грозя взорваться от чувств.

— Но ты права, — говорит Генерал, смеясь. — Ты права. Во всем происходящем и произошедшем виновата Ханна. И Ангра. И я позволил им отобрать значительную часть нашей жизни, возложив вину не на того человека. — Он смотрит на Мэзера. — Прости, что не смог быть для тебя хорошим отцом. — Смотрит на меня. — Простите, что не был хорошим отцом для вас обоих.

Его извинения еще звучат в моих ушах, когда он притягивает меня к себе.

Генерал обнимает меня. В Пейзли я примирилась и с его отношением ко мне. Я покорно приняла роль, которую он выбрал для меня, и думала, что я в порядке. Но я не была в порядке. Я понимаю это, оказавшись в его объятиях.

Мне шестнадцать, и я обнимаюсь с ним в насланном на меня видении Ангры.

Мне десять, и я рыдаю у него на груди, оплакивая смерть Кристаллы.

Мне шесть, и он качает меня на руках, успокаивая после приснившегося кошмара. Никогда больше он не обнимал меня с такой нежностью. Это мгновение навсегда запечатлелось в моем сердце и являлось символом всего того, чего я хотела для нас.

Я обнимаю Генерала за пояс, уткнувшись лицом ему в грудь. Его рубашка в пыли после лабиринта, маленькие зачехленные ножи, висящие на пересекающем грудь ремне, впиваются в щеку. У уха бьется его сердце.

Это мгновение лучше всех предыдущих.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, и притягиваю к нам Мэзера.

— Мы все исправим. Вместе. И мир очистится.

Слезы блестят на щеках Генерала, в морщинках у его глаз. Подняв голову, он снова глядит на Ханну. Она еще там? Не важно. Мы прошли это испытание. Все. Мы очистили сердца и можем двигаться вперед. Вместе.

Моя радость омрачается.

Нет, не вместе. Но я умру, зная, что Генерал любит меня. Умру, зная: все, чего я желала для нас, не было неисполнимой мечтой. Мое желание сбылось.

Однако, когда я смотрю в лицо Генерала, мое горьковато-сладкое счастье сменяется печалью. Невыразимой, болезненной тоской.

— Очищение сердца, — шепчет Генерал. — Мы должны простить ее.

— Мы простили, — говорю я, но выражение его лица… — Мы можем идти…

Земля сотрясается, стена слева от меня испаряется, и я краем глаза вижу что-то черное и высокое.

— Дверь! — кричит Мэзер. — Идемте, мы можем…

Но земля продолжает дрожать. А Генерал не двигается. Я тяну его вперед, и Мэзер бросается мне на помощь. Мы оба кричим, пытаясь утащить его с собой. Крошатся колонны, и на нас сыпятся мелкие камни. Генерал хватает меня за плечи. Его взгляд слишком спокоен, слишком красноречив.

— Беги.

— Вы тоже должны бежать! — перекрикиваю я нарастающий рев готового обвалиться зала.

Но Генерал качает головой. Он указывает на свои ноги, сгибает колени…

Он остановился так резко, будто его ноги вросли в пол.

Генерал не простил Ханну. Лабиринт не освободит его, пока он не очистится сердцем.

— Вы должны ее отпустить! — отчаянно кричу я, вцепившись пальцами в его рубашку.

Мэзер не выпускает руки Генерала, его взгляд мечется от нас к двери. Сверху градом летят камни, плитки пола трескаются и…

Снег небесный, пол начинает разрушаться. Только образовывающиеся в нем дыры — не туннели, которые приведут нас к другим испытаниям, а просто… пустоты. Черные пустоты.

— Нет, Мира. — Генерал отцепляет мои пальцы от своей рубашки. Он спокоен. — Я должен отпустить тебя. Но я не могу простить Ханну. Особенно за то, на какую судьбу она обрекла тебя. И всех нас. — Он качает головой. — Не могу. Прости.

— Нет! — возражает Мэзер. — Ты должен идти с нами!

Генерал переводит взгляд на него. Опускает на плечо сына ладонь. И толкает к двери. Потом смотрит мне в глаза.

«Иди», — беззвучно просит он.

Я хватаю Мэзера за руку, накрываю нас защитным куполом и тяну к двери. Мы виляем из стороны в сторону, обходя зияющие дыры и груды камней. Мэзер оступается и пошатывается. Из его груди вырывается крик, который мукой отдается в моем сердце.

Мы достигаем двери, и я толкаю в нее Мэзера, а сама на секунду оборачиваюсь.

Позади меня хаос из камней, плитки и дыр. И посреди него, глядя друг другу в глаза, неподвижно стоят Генерал и Ханна.

В двух шагах от меня падает колонна, и я ныряю в проход. Секунду спустя пол обваливается.

35

Мира

Дверь закрывается, стоит мне оказаться за ней. Она захлопывается, рассекая воздух почти у самого моего носа. И я стою, смаргивая с ресниц пыль и сдерживая рвущиеся из груди рыдания.

— Мира, — стонет Мэзер.

Вздрогнув, я роняю защитный купол, которым нас накрывала. Поднимаю руки к лицу и мотаю головой: нет, нет, нет. Сказать я ничего не могу.

— Мира, — повторяет Мэзер и тянет меня за руку.

Я поворачиваюсь и бросаюсь к нему. Обнимая меня, он произносит слова, которые я найти не смогла:

— Может быть, он выжил… мы вернемся…

Я закрываю глаза, подавляя поднявшиеся к горлу рыдания. Открыв глаза, я ощущаю в сердце еще большую пустоту.

Мы стоим в длинном и узком коридоре. Черные каменные стены бугрятся, пол неровен. В дальнем конце сияет свет, безостановочно меняющий оттенки: оранжевый, желтый, фиолетовым, синий…

— Мэзер, — шепчу я, отстранившись.

Проследив за моим взглядом, он говорит:

— Магический источник.

Я киваю.

— Нет, — медленно качает он головой.

— Мэзер…

— Это слишком. Сначала отец, а теперь…

Я молчу, не убирая ладоней от его груди.

— Я не знаю, как тебя спасти, — с мукой в голосе признается он.

— Как только мы подойдем к источнику, — говорю я, прикоснувшись ладонью к его щеке, — откроется выход из лабиринта. Беги к нему как можно быстрее. В него сможет войти любой человек. А я не хочу, чтобы Ангра…

— Мира, нет…

Но я продолжаю говорить:

— …не хочу, чтобы Ангра добрался до источника. Поэтому беги, беги не останавливаясь. И я тоже побегу.

— Мира.

— Ты будешь нужен Кэридвен и Каспару. Ты будешь нужен миру, который придется собирать по кусочкам…

Мэзер заставляет меня замолчать, накрыв мои губы своими. Это последнее разделенное нами мгновение. Поэтому я пылко и долго целую Мэзера, запоминая очертания его губ, их вкус и страстность.

У нас было мало времени. Но оно будет у остальных. У Джессе и Кэридвен, у Каспара и Николетты, даже когда-нибудь… у Терона. И у Мэзера. Снег небесный, когда-нибудь найдет свое счастье и Мэзер. С кем-то, кто будет лучше меня. С кем-то, кто не разобьет его сердце. Я отстраняюсь от него, по моим щекам текут слезы.

Мэзер сплетает наши пальцы и улыбается. Той сногсшибательной улыбкой, от которой я всегда таяла. При мысли о том, что он может улыбаться здесь и сейчас, моя душа наполняется спокойствием, а беспокойство и страхи уходят.

Он потерял своих родителей и потеряет меня. И все же он сейчас рядом со мной. Мы поворачиваемся к свету в дальнем конце коридора. Он пульсирует, то затухая, то разгораясь, безостановочно сменяя цвета.

Если бы мне предложили выбрать способ умереть, то я бы остановилась на этом — раствориться в радужном разноцветье энергии. Зная, что моей жизнью дорожили. Я бросаю взгляд на стену позади нас. Зная, что я была любима.

* * *

Один шаг, другой… Мы с Мэзером идем бок о бок по неровному каменному коридору. Чем ближе мы подходим к источнику, тем больше ускоряем шаг, пока не переходим на бег. Все скоро закончится. Ангра не успеет обнаружить открывшийся выход. Битва не продолжится долго.

Коридор выводит нас в огромную, простирающуюся во всех направлениях пещеру. На высоком потолке страшными зубами щерятся сталактиты. Пол заканчивается каменным уступом, висящим над широкой и бездонной пропастью. В этой пропасти выжидающе парит источник магии.

Я видела его в одном из видений, показанных мне Ханной. Сияющий энергетический шар, пульсирующий и потрескивающий. Размером больше дворца, больше всего Дженьюри. Магия кажется живым дышащим существом, парящим у края уступа и поражающим стены беспорядочными зарядами-молниями, которые тысячи лет назад напитывали накопители.

Насыщенный магией камень пещеры сияет огненными, золотыми, пурпурными цветами всевозможных тонов. Тяжелый, пропитанный магией воздух потрескивает. Тут все вокруг — чистая магия и накопители. Поле силы, созревшее для жатвы. Которое скоро канет в вечность.

С нашей стороны пропасть обвивает уступ. Стоит нам шагнуть на него, как знакомые уже вибрации говорят: в скале образуется дверь. Она открывается слева от нас, где уступ поднимается к потолку. Вот и все.

Я высвобождаю пальцы из руки Мэзера и бегу к обрыву, огибая громадные сталагмиты и перепрыгивая сверкающие горки камней.

Я никогда больше не увижу Мэзера.

Но я не плачу и даже не сбиваюсь с шага. Потому что я должна, потому что… Мэзер снова сплетает наши пальцы. Он бежит в ногу со мной. Но не к выходу. Мэзер...

Я не в силах его вразумлять. Не осталось ни времени, ни слов. И только лихорадочно бьется сердце, и из горла рвутся рыдания. Я могла бы перенести Мэзера магией в безопасное место. Но он выбрал быть здесь, со мной. Заставить его уйти — значит пойти против его воли. Он хочет этого. И я беспомощно позволяю ему остаться. Наверное, в душе я всегда понимала, что он никогда не бросит меня.

До обрыва всего несколько шагов. Магия сияет и потрескивает на моей коже, проникая в меня с каждым новым вдохом. До обрыва всего один шаг. Пальцы Мэзера сжимают мою ладонь. Я сжимаю в ответ его пальцы. Мы у самого края. В пропасть из-под ног летят обычные, не напитанные магией камни. Их с ревом поглощает всепожирающая магическая энергия. Она поглотит и нас. Магия усиливается, волна жара тянется к нам.

«Я готова, — говорю я сама себе. — Покончи с этим».

На выдохе прыгаю вниз. Энергетический шар сдвигается, притягивая нас. И в следующий миг меня отбрасывает назад.

Я плечом ударяюсь о скалу и падаю возле коридора, из которого мы с Мэзером выбежали. Посыпавшиеся сверху сверкающие камни царапают кожу. Мэзер стонет, ударившись плечами о стену. Он приземлился рядом со мной, так как я держала его за руку.

Совершенно дезориентированная, я приподнимаюсь на локтях. Мир перед глазами вращается. У только что образовавшегося выхода стоит Ангра. Он медленно направляется ко мне, вытянув вперед руку. Его кулак обвивает черное облако Распада. Ангра выдернул нас из пропасти.

Он здесь. Он обнаружил источник.

И он все еще жив.

36

Кэридвен

Что-то изменилось. Безумное ликование Ангры передавалось ей сквозь их магическую связь, понукающую ее точно поводья наездника лошадь. Что-то случилось.

Ангра перестал контролировать свою магию. Она текла из него безбрежными волнами силы и ненависти, затмевая разум одной-единственной мыслью: «Никто не отберет ее у меня».

Кэридвен металась и билась в руках солдат, удерживающих ее, борясь с собой, чтобы не убить их, и в то же время страстно желая их прикончить. Жар и пламя, как же ей хотелось содрать плоть с их костей, разодрать пальцами их сердца.

Она видела возвышающегося над своей армией Ангру. Он опустил руки, и с них перестала струиться тьма. Ангра покачнулся, но не упал.

«Никто не отберет ее у меня».

Он перестал отдавать им свою магию, но это не значит, что он разорвал с ними связь. Как семена прорастают в земле, так тьма будет расти в душе каждого, кого он ею заразил. Даже после захода солнца. А оно как раз уже село.

Ангра схватил стоящего рядом Терона, в глазах которого горела такая же жгучая ненависть, как и в груди Кэридвен, и исчез вместе с ним.

Мало кто заметил исчезновение Ангры. Его солдаты с криком атаковали оставшихся воинов Каспара, и воздух оросили брызги крови. Объятые безумием, они дрались как никогда. И не только солдаты Спринга и вентраллианцы, но и отемнианцы и якимианцы. Большинство саммерианцев смогли отразить Распад и пытались сформировать линию защиты. Но враги значительно превосходили их числом, и победа была невозможна. Бывшие союзники теперь отчаянно бросались на них с перекошенными от ненависти лицами. Вокруг царила смерть. Не было ни малейшей надежды на благополучный исход.

Ангра ушел за Мирой.

Если он ее нашел, то они все потерпели поражение.

В сердце Кэридвен восторженно вскинулась тьма.

Я не отдам эту власть. Никто не заберет ее у меня.

— Лекан, — позвала Кэридвен, обмякнув.

Лекан с Каспаром совещались в нескольких шагах от нее, оба покрытые кровью и грязью. Лекан повернулся к ней. С таким выражением в глазах он обычно смотрел на Амели, когда она спрашивала его, будут ли они когда-нибудь жить в своем собственном доме, а не в палаточном лагере. С таким выражением в глазах он лгал.

Бойцы опустили ее обмякшее тело на землю, и Лекан сел рядом на колени.

— Кэри…

— Прости, — выдохнула она. — Прости… Я впустила его… Прости… Я…

Поблизости взвыли — строй солдат Ангры сминал ряды защитников магией. Калео никогда не простит ее, если Лекан погибнет. И Джессе… Она потому и вышла за него замуж, что знала: ее жизнь будет коротка. Лекан положил ладонь на ее плечо и сжал в жесте безмолвного утешения. «Я здесь. Я с тобой». Кэридвен посмотрела ему в глаза. Больше она ничего не могла сделать.

В крики солдат вклинились взрывы: одна за другой разрядись пушки с винтерианской стороны долины. Не меньше десятка. Неужели армия Ангры привезла столько пушек? Кэридвен застонала, внутренне готовясь к тому, что их в любой миг разорвут пушечные ядра.

Лекан недоуменно свел брови, вскочил на ноги и подошел к Каспару. Тот стоял на перевернутом ящике, вглядываясь вдаль. Раздалась новая серия взрывов, а за ней — крики раненых. Кэридвен ждала. Пушек так много, что одно ядро точно угодит в их ряды… Внутри нее яростно вихрилась тьма.

Такой конец не для меня. Теперь я обладаю силой.

Но другая крошечная часть, свободная от Распада, молча съеживалась, уставшая и готовая принять свою участь.

— Солдаты, — сказал Лекану Каспар, но его слова услышали все собравшиеся здесь изможденные воины. — Под знаменем Якима.

Среди них осталась всего горстка якимианцев, и они ликующе закричали, выбрасывая вверх кулаки.

— У них огнестрельные орудия, — продолжил Каспар. — Как пушки Ангры, только меньше.

— Как пушки Ангры? — скривился Лекан. — Они сражаются на его стороне?

— Нет, — улыбнулся Каспар. — Это же якимианцы. Придумали, как создать такое же оружие и используют его против Ангры.

На пятачке, где они собрались, было тесно от скопления солдат, но около Каспара никто не стоял, и Кэридвен видела небольшой кусочек поля.

Воздух пошел рябью и вспыхнул бордовым цветом. И в этом сиянии появился человек. Появился человек. Кэридвен это повергло в такой шок, что даже магия внутри нее замерла.

Это был не Ангра. Солдаты мгновенно повернулись к нему, выставив вперед оружие, но на мужчину это не произвело никакого впечатления. Он улыбнулся, и шрам на его темнокожем лице пошел морщинками. В измученном мозгу Кэридвен всплыло воспоминание. Она уже видела этого мужчину. В Путнаме. Это слуга, сопроводивший их в университет, а потом показавший ей с Мирой дворцовую библиотеку.

Рарес.

Он посмотрел прямо на нее.

— Ты поступила храбро, — сказал он и обратился ко всем: — Вы все храбрецы. Но королева Винтера достигла источника магии. Конец войне близится, и мы должны помочь этому свершиться.

Мы?

Кэридвен поднялась со связанными за спиной руками. Она увидела очаги бордового сияния: рядом среди ее же солдат; и вдалеке — у выходящей на поле битвы армии, везущей маленькие пушки на колесах. Все, сказанное раньше Мирой, просочилось в разум Кэридвен, словно солнечный свет в загрязненное окно. Пейзли. Орден Искупителей.

Рарес снял с пояса меч и поднял его, взмахнув тяжелыми рукавами мантии.

— Те, кто еще желают сражаться, бейтесь с мыслью: конец воины близок! — прокричал он.

Взглянул на Кэридвен и, произнеся всего одно слово: «Держись!», бросился на солдат Ангры. Он атаковал их стремительней, чем они его. От его молниеносных и незаметных глазу ударов они разлетались в разные стороны.

Прогремевший гром заглушил взрыв якимианских орудий. Удар молнии снес одну из пушек Ангры. Пейзлианцы сражались с солдатами Ангры с помощью магии. И якимианцы пришли на помощь. Должно быть, Жизель передумала и решила внести свою лепту.

Горечь находившихся на грани поражения солдат сменилась радостными и полными надежды криками. Вот чего им не хватало! Преимущества, которое поможет продержаться так долго, как это нужно Мире.

Но за ней ушел Ангра.

Кэридвен твердила про себя слова Рареса, заглушая ими приливы ненависти. Ее по-прежнему мучила жажда убивать.

— Держись! — взмолилась она и почти закричала: — Держись!

Хоть бы Мира услышала ее и продолжала бороться.

Они объединились, чтобы сражаться за этот мир, сражаться за Миру. И, гори оно все пламенем, Мира победит.

— Держись, — молила Кэридвен. — Держись.

37

Мира

Ангра здесь. И он все еще жив. Но я столько всего преодолела не для того, чтобы выжить.

Я поднимаюсь на ноги и тянусь к шакраму. Мой диск летит к Ангре прежде, чем я успеваю почувствовать боль от новых ссадин и синяков. Ноет одно ребро, горит порез на бедре, с рассеченной брови капает кровь, и я вытираю ее, метнув шакрам в Ангру.

Конечно же, Ангра сбивает мой диск, но мне нужно было лишь отвлечь его. Край уступа всего в десятке шагов от меня. Я срываюсь с места и на бегу обволакиваю себя прохладой магии, чтобы перенестись к краю. И снова Распад отбрасывает меня назад.

Шакрам ударяется о скалу, отскакивает и падает в пропасть. Я вижу его падение словно во сне. Энергетический шар с треском поглощает коснувшийся его предмет.

Нет больше моего шакрама.

Руку простреливает боль, когда я падаю и ударяюсь о камень. Я слышу щелчок, но из-за отчаяния не могу понять, что я сломала. Не так все должно было случиться. Я готова покончить с этим… я должна покончить с этим…

— Тебе меня не одолеть! — ревет Ангра, каждое его слово наполняет дикая ярость.

Я поднимаюсь — левая рука висит как плеть, — и смотрю на безумца. Его лицо пошло красными пятнами, глаза неистово горят, светлые волосы торчат в разные стороны. Он направляется ко мне, и Мэзер тотчас загораживает меня собой.

Ангра смеется.

— Как мило, — громко говорит он. — Но я привел кое-кого, чтобы он позаботился о тебе.

Я хватаю Мэзера за плечо здоровой рукой и пытаюсь утянуть себе за спину — из нас двоих с Ангрой сражаться лучше мне, — но тут из прохода за спиной Ангры выходит Терон, и мы с Мэзером напрягаемся.

От Терона буквально веет безумием Ангры, ведь он подпитывается его эмоциями. Он стремительно спускается по уступу к нам, сжав в руке меч. Мэзер толкает меня себе за спину, но Терону нужна не я. Он атакует Мэзера.

Я падаю и кричу, видя, как Мэзер уходит в сторону, стараясь сохранить дистанцию между собой и Тероном. В его руке появляется нож. Лезвие вспыхивает, отражая свет энергетического шара.

— Я не отдам ее тебе, — рычит Терон, бросаясь на Мэзера.

Я шарю у бедра, пытаясь достать свой короткий меч, но, когда наконец сжимаю в ладони его рукоять, меня обхватывает Распад. Он вырывает из моих пальцев клинок и тащит меня по камням к Ангре. Моя рука сломана, и я кричу от боли.

Моя магия ледяной волной сметает удерживающую меня тьму, и я вскакиваю на ноги. Ангра стоит в нескольких шагах от меня рядом с пропастью. Я ищу взглядом меч и нахожу его за сталагмитом. С моих пальцев срывается поток магии, но Ангра опережает меня: дымчатая тень обвивает меч точно лоза. Резкое движение рукой, и меч летит в пропасть вслед за шакрамом.

— О нет, светлейшая, — насмехается Ангра. — Я знаю все твои трюки. Я много чего пережил по твоей воле. Но я всегда буду выходить победителем.

Не обращая внимания на его слова, я бегу к источнику магии. Я ничего не чувствую: ни боли, ни любви, ни эмоций. Я — пустота, в которой может взрасти что угодно. Добро или зло, свет или тьма — что бы дальше ни взошло на земле, оно будет являться непосредственным выбором самого мира.

Путь к источнику преграждает выросший передо мной барьер из Распада. Я мысленно кричу «Нет, нет, нет» и падаю на колени. Парящие над источником напитанные магией частички воздуха летят ко мне и образуют стену льда за миг до того, как барьер взрывается.

Засмеявшись, Ангра ударом магии сотрясает мою ледяную стену.

— Я же сказал тебе, светлейшая: я знаю все твои трюки.

Скрипнув зубами, я наращиваю слой льда. Не важно, что он говорит. Я с ним покончу.

— Как бы ты ни защищалась, какие бы жалкие планы ни строила, — продолжает Ангра, и мой барьер снова сотрясается под ударом его магии, — остановить меня ты не сможешь. Даже твоя союзница, саммерианская принцесса, теперь моя. Моя. И все люди на земле последуют ее примеру. Придет время, и я буду управлять всем человечеством.

Кэридвен подчинилась Распаду Ангры? Не может быть… Я смотрю в сторону — Мэзер с Тероном еще бьются.

Сражаясь на тренировочной площадке Битая — кажется, уже вечность назад, — они были равны в навыках и силе. Теперь же Терона подпитывает Распад, и он двигается гораздо быстрее обычного человека. Он так стремительно машет мечом, что мне трудно за ним уследить. Если меня это нервирует, то, Мэзера, наверное, доводит до белого каления.

Я собираюсь броском с помощью магии наделить его энергией и силой, но не успеваю: Мэзер поворачивается, Терон рассекает воздух мечом, и они оба наклоняются друг к другу. Я задыхаюсь от волнения, понимая, что Мэзер не сможет избежать удара меча. Однако меч не пронзает Мэзера. Я пораженно моргаю.

Мэзер отбил удар Терона. Как это… Он не мог двигаться столь стремительно…

Его кулак обвивает золотистое свечение: он держит в нем камень, вобравший в себя магию источника и теперь ставший накопителем. Таким, какие были на земле тысячелетия назад. В отличие от королевских накопителей, они содержат в себе смехотворно маленькое количество магии, быстро опустошаются и наделяют лишь кратковременным притоком сил.

Но именно это и нужно Мэзеру.

Сияние камня в его руке тускнеет, и он отбрасывает его. Уходит из-под следующего удара Терона, хватает камень, сияющий синим, и ловит меч Терона своим клинком. Он использует магию только для защиты, но не для атаки. Снег небесный! Мэзер сам понял то, чему меня обучали Рарес и Оана.

Раздается оглушительный треск. Вверху моей ледяной стены образовалась трещина, и она быстро ползет вниз. Ангра разрушает мой барьер. У меня не осталось оружия. Нет ничего, чем можно его атаковать. Если только льдом.

Ангра не дает мне время на размышления. Поднявшись, я отскакиваю назад, и мой барьер тут же взрывается. Осколки летят мне в лицо и режут кожу. Я успеваю перенаправить в сторону один особенно большой кусок льда, и он разбивается, врезавшись в камень.

— Нет, — злюсь я. На Ангру, на себя, на всю эту ужасную войну. Я сжимаю в руке ледяной осколок, и он распарывает кожу ладони.

Ангра победоносно стоит среди обломков льда.

— Давай же, королева Винтера, попробуй меня одолеть. Спринг всегда будет побеждать.

Я бросаю в Ангру ледяной осколок. Ангра вскидывает руку, уничтожая его щитом из Распада. Но я уже запускаю в него другой и наклоняюсь за новым. Под руку попадается камень-накопитель, и моя магия вспыхивает, желая вырваться на свободу. Я отпускаю ее, но только для того, чтобы исцелить сломанную руку. Магией нельзя атаковать Ангру. Я слишком близка к своей цели, чтобы проиграть.

Запуская осколок за осколком, я шаг за шагом приближаюсь к Ангре и краю уступа. Ближе и ближе. Наклониться, схватить кусок льда, метнуть, наклониться, схватить кусок льда, метнуть… Один за другим Ангра сметает ледяные обломки магией. Его лицо перекошено от злости, глаза яростно пылают, он рычит как дикий зверь. Еще несколько шагов, всего несколько…

Ангра вытягивает руки перед собой, переставая защищаться от ледяных осколков, и один из них попадает ему в лицо. Из тонкого пореза на его щеке струится кровь. Распад отбрасывает меня назад и пригвождает к стене высоко над землей. Ангра тяжело дышит, поднятой рукой удерживая меня на весу.

— Если ты убьешь меня, — говорю я, — весь народ Винтера станет накопителем. И всегда найдется тот, кто будет сражаться с тобой.

— Думаешь, они смогут меня остановить?

Ангра опускает руку, и я съезжаю вниз по стене, сдирая со спины кожу. Я не могу сдержать крика, и Мэзер оборачивается ко мне. Всего на миг. Меч Терона вскользь проходит по его животу.

Я чувствую обжегшую Мэзера боль как свою собственную, и из головы вылетают все разумные мысли.

— Винтер радушно принял меня, — продолжает Ангра, не обращая внимания на то, что происходит рядом с нами. — Твое королевство распахнуло для меня свои двери, стоило мне открыть его жителям всю правду о моей силе. Они поклоняются мне. Мир поклоняется мне, королева Винтера, и тебе меня не победить.

Мэзер сгибается, обхватив рукой живот. Терон ходит вокруг него кругами с окровавленным мечом. Он ухмыляется. Мэзер судорожно ищет накопитель, из раны течет алая кровь. Терон встает позади него и поднимает меч.

Я вижу лишь смерть. Магия не принесла мне ничего, кроме смерти.

Генерал, Несса, Гарриган, Элисон, Ноум, Финн, и все остальные, кого я не смогла спасти.

Ангра думает, что это его война. Может, когда-то так и было. Но она переросла в нечто гораздо большее, и это большее затмило его самого. Теперь дело совсем не в нем. И не в его магии.

Дело в людях, живых и погибших. Дело в будущем, которого лишилась я, видевшая в детстве оружие, а не игрушки. Которого лишился Мэзер, считавший себя королем потерянного королевства. Которого лишился Терон, вынужденный жить по правилам Корделла и указке своего отца. Которого лишились Рарес и Оана, не способные иметь детей.

В будущем, которое даже у Ангры должно было быть. Возможно, хуже того, что сулит ему магия, но он сотворил бы его своими руками. Оно было бы настоящим и человеческим. Будущее без магии. Жизнь, не зависимая от тьмы или света.

Магия не принесла мне ничего, кроме смерти. Но после моей смерти наступит жизнь. Я кричу, высвобождая себя магией из хватки Распада. Падаю и останавливаюсь у самой земли. Оказавшись внизу, сразу наполняю Мэзера целительной силой магии. Он выпрямляется и смотрит на меня. Мое внимание перескакивает на замахнувшегося мечом Терона.

Мэзер, нагнувшись, уходит влево, и меч Терона рассекает воздух в волоске от него. Порез на его животе затянулся, и о ране напоминает лишь окровавленная одежда. Лезвие вспарывает крепящуюся на спине Мэзера сумку, и, когда он разворачивается, чтобы пнуть Терона по ногам, из нее вываливается связка веревки, еда и…

Кинжал с рукоятью, излучающей мягкий лиловый свет. Корделлианский накопитель?

Мне некогда думать. Частички воздуха сдвигаются вокруг меня, предупреждающе покалывают кожу. Магия здесь чиста, нетронута и свободна, как и та, что течет в моих венах. Но теперь она пробудилась. Когда Ангра атакует меня Распадом, я чувствую изменения в воздухе и уклоняюсь от его удара. Сгусток тьмы разбивается о стену, и в меня летят осколки камней. Увернувшись от них, я вскидываю руку в сторону. Я не направляю магию прямо на Ангру. Я поступаю как Оана, которая вызывала молнии, тренируя меня.

Парящий энергетический шар отвечает на мой призыв щелчками и потрескиванием. Я вызываю не снег и не лед, а магию в ее чистейшей форме. Я перенаправляю энергетический разряд на землю у ног Ангры. Король Спринга шарахается назад, взвыв от боли.

Слышу стон. Терон падает, ударяется локтем о землю и роняет меч. Прыгнув к нему, Мэзер бьет его кулаком. Терон обмякает, ударившись головой о камень.

— Ты не отберешь у меня мою силу, — цедит Ангра. Вокруг его кулака темным облаком растет Распад. Должно быть, он готовит смертельный удар. — Никто не отберет мою силу. Этот мир наконец-то свободен от людей, желающих его задушить.

Он протягивает вперед руку. Тень срывается с его ладони и, разбившись на десятки сгустков, устремляется ко мне.

— Лучшего даже я сама сказать не смогла, — бормочу я.

Видя несущийся на меня Распад, я чувствую лишь всплеск безумной радости от того, что сейчас все закончится. Потому что через мгновение так и будет.

Я сбиваю ногой ближайший сталагмит, прыгаю поверх первых сгустков Распада и разворачиваюсь, чтобы избежать столкновения с другими. Зависнув в воздухе, снова ударяю энергетическим разрядом в землю у ног Ангры. Он отскакивает назад почти к самому краю уступа над пропастью.

Все еще паря, я поднимаю внутри себя снежно-ледяной поток магии и направляю его к ближайшему оружию — кинжалу, выпавшему из сумки Мэзера. Я смотрю на Ангру. И улыбаюсь.

В ладонь ложится рукоять принесенного магией корделлианского накопителя, и на меня обрушиваются образы и эмоции. Но все они тут же пропадают. Не остается ничего — ни мыслей, ни того, что может отвлечь. Здесь и сейчас только Ангра и я. И конец мира.

Кинжал светится фиолетовым, отражая сияние магического источника. Его отблеск привлекает взгляд Ангры, но слишком поздно. Время замедлилось, будто весь мир на мгновение задержал дыхание, чтобы увидеть, как я одним огромным прыжком пересекаю разделяющее нас с Ангрой пространство и вонзаю клинок ему в грудь.

Я мысленно посылаю Мэзеру свой последний приказ. Слишком схожий с тем, который отдал нам Генерал перед смертью.

«Беги!»

Ангра теряет равновесие и качается, тщетно хватаясь руками за воздух. А я, упершись ногами в камень, напираю на него, толкая к пропасти.

За мгновение до того, как мы срываемся вниз, я оборачиваюсь. Мэзер тащит полубессознательного Терона к выходу, закинув его руку себе на плечи. Он не останавливается, чтобы посмотреть на меня, не думает о том, чтобы прыгнуть за мной. Он выполняет мой приказ — выбирается из пещеры, неся на себе своего главного соперника.

Мои ноги соскальзывают в пустоту.

Ангра жутко кричит — это воет его темная магия, отчаянно пытающаяся вытащить своего носителя из пропасти. Но разряды энергетического шара пресекают эти попытки. И я тоже готова. На потоки Распада я отвечаю волнами своей магии. Смешиваются свет и тьма, чистота и распад. Источник становится ярче, ближе и жарче.

Было время в моей жизни, когда за магию я бы отдала все, что угодно. Да я и отдала за нее все. Сломя голову кинулась в длившуюся веками войну.

Сияние источника слепит глаза. Я вижу лишь один цвет — идеально белый, прекрасный, чистейший. Я понимаю: магия повергла мой мир в пучину хаоса, но все хорошее и плохое, принесенное ею, было одинаково необходимо.

Всю мою жизнь магия была движущей силой. Всю мою жизнь я сражалась и проливала кровь за будущее, в котором мои любимые будут жить счастливо и в безопасности.

Я закрываю глаза.

Пусть мир возродится.

38

Мэзер

Мэзер твердил себе, что Мира магией заставила его покинуть источник. Что она вложила в его разум свою волю, и ее последний приказ вел его, не позволяя поступить по-другому. Но это была ложь. Мира крикнула ему бежать с таким надломом в голосе, что он чуть не бросил Терона и не кинулся к ней.

Нет, кое-что другое заставило его покрепче обхватить корделлианского короля и побежать к выходу из источника. То, что вселило в него сильнейшее чувство, — надежду.

Накопитель Корделла.

Они с Филом пронесли его по всему миру: от Ринтиро к Пейзли, от Пейзли к Ранийским прериям, а потом весь путь от прерий к Отему. Мэзер не просто так взял накопитель с собой в лабиринт. Он считал, что Терон будет биться наверху, и не хотел подвергать жизни своих друзей опасности, вручив кинжал кому-нибудь из них. При любой мысли о Корделле его наполняла такая жгучая ненависть, что о накопителе он старался не думать, и теперь осознал, насколько был слеп.

Вот же оно — решение. Накопитель Корделла.

Терон отказался от него в Ринтиро. Признал, что тот ему не нужен. В тот момент он пожертвовал им, и теперь его можно вернуть источнику. Только сделает это не его владелец, а Мира.

Этого будет достаточно для уничтожения магии? Мира выживет?

Это должно сработать. Должно.

Света в туннеле не было, поэтому чем дальше удалялся Мэзер от источника, тем больше его окутывала тьма. Он замер, прислушиваясь: не бежит ли за ним Мира, избавленная от смерти накопителем Корделла? Но слышал лишь бесконечное шипение и потрескивание магического шара…

Затем по туннелю прокатился рокот. Кларинские горы будто пробудились от долгой спячки и начали подниматься из глубин земли. От вибраций со стен и потолка посыпались камни. Несколько из них стукнули Мэзера по голове и плечам. Пошатнувшись, он ударился о стену. Терон застонал. Рокот возрастал до тех пор, пока не взорвался в источнике оглушающим грохотом.

Мэзер бросился вперед. Он не оглядывался и не позволял себе никаких разрушительных мыслей вроде: «Источник взорвался из-за того, что в него упал накопитель Корделла? Или накопитель Винтера?»

Обхватив Терона поудобней, он бежал как никогда. Туннель осветило ослепительно-белое сияние, тело опалило жаром. Мэзер закричал, ноги подогнулись, но он не упал, не ударился коленями о каменный пол. Его подбросила и понесла вперед волна магии. Терона она несла перед ним. Магия разлилась под ними пульсирующим волнообразным потоком. В ушах Мэзера с шумом пульсировала кровь, а может, это была магия или продолжающиеся в глубине источника взрывы. Казалось, он глохнет от этих звуков и слепнет от яркого света. Сияние становилось все ярче и ярче, магия обжигала все больше и больше…

Магия вынесла его на поверхность. Он упал в сугроб и покатился по склону, пересчитывая телом камни и пучки травы. Ударился о дерево, и его обдало ливнем из золотых листьев. Магия выкинула их с Тероном где-то между Отемом и Винтером у подножия Кларинских гор. Должно быть, рядом с полем битвы.

Мэзер развернулся к горам. В их глубине все еще что-то взрывалось. Землю так сотрясало, что Мэзеру пришлось опереться о ствол дерева, чтобы встать. Терон медленно подошел к каменному уступу, уперся в него локтями и закрыл уши ладонями. А грохот все нарастал и нарастал, и прямо на глазах Мэзера посреди водопада золотой листвы горы взорвались.

Разноцветные лучи — красный, оранжевый, серебристый, зеленый — раскрасили кристально-голубые небеса, будто вулкан выбросил наружу не лаву, а радугу. От оглушительного сотрясения камней закладывало уши. От испаряющейся магии воздух посверкивал и шипел, точно фитили тысяч заряженных перед боем пушек.

Мэзер в каком-то оцепенении смотрел на то, как голубизна неба тонет в многоцветье оттенков. Эта картина даже показалась ему прекрасной. А потом все закончилось.

Взрыв уничтожил магию. Радуга медленно растворялась, и с каждой секундой дышать становилось все легче — воздух очищался от энергетической подпитки. Магии больше нет. Желание Миры исполнилось.

Выход из туннеля завалило камнями. Мэзер подошел к нему и попытался сдвинуть один из валунов. Тот не поддался. Нет… Мира должна была выбраться. Может, магия перенесла ее в другое место? Чуть ниже?

Земля продолжала сотрясаться, но Мэзер спускался вниз, цепляясь то за скалу, то за дерево, разрезая ладони об острые камни. Но он не мог остановиться и ни за что не остановится. Его сердце колотилось, вторя вибрациям земли.

— Мира! — закричал он.

Отчаяние накрывало его с головой, внутри разрасталась мучительная тоска. Мэзер цеплялся за крошечный лучик надежды, но тот тух, растворяясь, точно льдинка в ладони.

Мэзер, запинаясь, вышел из-за деревьев на поле боя. Или то, что когда-то им было. Солдаты с обеих стороны неподвижно стояли, уставившись на исчезающую магию. На их лицах читалось облегчение. Большинство падали на колени, словно сраженные пониманием: их жизнь навсегда изменилась. Некоторые плакали, глядя на свои руки и будто впервые их видя. Другие просто глубоко дышали, наслаждаясь освобожденным от магии воздухом.

Даже те, кого не подчинил Распад, чувствовали изменения и вдыхали полной грудью очищенный воздух. Они повернулись к стоявшим на коленях солдатам и возликовали, как когда-то в Эйбриле винтерианцы. Мира тогда победоносно стояла в лагере Ангры, и Мэзер считал, что все кончено.

— МИРА! — Отчаянье в его голосе эхом вернулось, отразившись от всеобщего счастья.

Все должно было получиться… Неужели недостаточно было пожертвовать накопителем Корделла? Может, и достаточно, но Мира находилась слишком близко к разрушению. Может, Ангра утянул ее за собой.

Мэзер со всей силы ударил валун ладонью.

— НЕТ! — закричал он, глядя на горы. — Вы столько у меня отняли!

— Мэзер?

Он резко повернулся, почувствовав ладонь на своем плече. Перед глазами все расплывалось от слез… нет, это отчаяние ослепило его.

— Мира, — умоляюще выдохнул он.

Но это был Трейс. И Холлис, Кифер, Эли, Фидж. Его друзья. Он их не потерял.

Мэзер упал на колени. Трейс опустился рядом с ним и что-то сказал. Мэзер его не слышал. Может быть, когда-нибудь он придет в себя и услышит его, но не сейчас, когда душа рвалась на части посреди всеобщей радости, облегчения и победы, которую так жаждала Мира.

Она должна быть здесь. Если кто-то из них и должен был выжить в лабиринте, то это она.

Мэзер обнаружил, что снова стоит на ногах. Наверное, его подняли Трейс и Холлис. Позади них находилась Кэридвен — уставшая и окровавленная, со слезами на глазах. Она уже все поняла. Все собравшиеся здесь поняли, что случилось. Каспар и его генералы, Рарес и Оана — как они попали сюда? У Дендеры опухли веки, словно она долго рыдала. Рядом Хенн.

Снег небесный, никто из них не погиб. Мэзер обвел взглядом их лица.

«Ты будешь нужен миру…»

Это была последняя просьба Миры, и он ухватился за нее. Он не может подвести Миру. Все смотрели на него, ожидая объяснений или приказов.

Мэзер шагнул вперед, и лица всех просветлели. Кэридвен зажала рот ладонями, ее глаза наполнились слезами, а плечи вздрогнули в безмолвном плаче. Каспар улыбнулся. Рарес засмеялся — нет, ликующе взвыл, чуть не кувыркнувшись наземь от избытка чувств. Его удержала смеющаяся Оана. Даже Дендера улыбнулась сквозь слезы и закрыла глаза, чтобы не расплакаться.

Мэзер непонимающе взглянул на своих друзей. Но от потрясения они все потеряли дар речи. Его шеи сзади коснулись два пальца.

Мэзер в детстве часто подшучивал над Мирой, подкрадываясь из-за спины и приставляя к ее шее пальцы. «Ты убита!» — восклицал он, и Мира возмущалась, что это не честно, что она бы поборола его в настоящей схватке, что она была не готова.

Теперь он был не готов.

Мира всегда поражала его своей непоколебимой уверенностью, неистовостью и силой. Он ни на секунду не должен был усомниться в ее способности выживать.

Мэзер повернулся, и его затопило бешеное счастье.

Мира.

Вся в крови и грязи.

Но Мира.

Живая.

Она улыбнулась, превозмогая усталость, и качнулась вперед.

Мэзер, не задумываясь, подхватил ее и сжал в объятиях. Мира обняла его за шею и положила голову ему на грудь. Он чувствовал волны ее теплого дыхания, и это наполняло его сердце невообразимой радостью.

На языке вертелась тысяча разных слов, но Мэзер произнес лишь:

— Наполнитель Корделла.

Мира кивнула.

Снег небесный, ему хотелось кричать от счастья, просто чувствуя любое ее движение.

— Я совсем не подумала о нем, — сказала Мира, не отрывая лица от его груди, словно так же сильно жаждала касаться его, как и он ее. — Но магия поглотила Ангру вместе с кинжалом, и все вдруг вспыхнуло ослепительным светом. Магия понесла меня вверх. Я думала… думала, что умерла. Но он спас меня. Накопитель.

Мира покачала головой, не в силах больше ничего произнести, крепко сжала Мэзера и, смеясь, отступила. От ее звонкого смеха у Мэзера стало так легко на душе, что, удивительно, как он не воспарил к небесам.

Все закончилось.

Кэридвен бросилась к Мире, которую все еще обнимал за талию Мэзер, и тоже заключила подругу в объятия. За ней их со смехом облепили Предвестники Расцвета, а потом и Дендера с Оаной и Раресом. Превратившись в сплошное переплетение рук, улыбок и слез, они радовались победе, несмотря на свои потери, и торжествовали, несмотря на скорбь.

Мэзер уловил взглядом движение в стороне.

У рощи неподалеку собрались корделлианские солдаты. К ним прихрамывая, держась за бок, шел Терон. На его лице не было ни единой эмоции.

Терон освободился от Распада Ангры. Как он отреагирует на то, что сотворил собственными руками? И сколько из того, что он сотворил, было на самом деле сделано им?

Почувствовав на себе взгляд, Терон обернулся и тут же об этом пожалел. Он не готов был пока встретиться лицом к лицу с Мэзером и Мирой, и Мэзер не мог его в этом винить. Но благодаря Терону Мэзер сейчас обнимает Миру. Ненависть, которую он испытывал к Корделлу, злость на Ноума и ревность к Терону… именно они вернули ему Миру.

Поэтому прежде чем Терон отвернулся, Мэзер склонил голову.

Терон моргнул, стиснул зубы, закрыл глаза и кивнул в ответ.

— Спасибо, — прошептала Мира, касаясь губами уха Мэзера. — За то, что спас его.

Мэзер улыбнулся, покачнувшись под напором все прибывающих людей. Положил ладонь на ее затылок и, наклонив к ней голову, ответил:

— Спасибо тебе, что спасла всех нас.

Лицо Миры омрачилось, и Мэзер понял, что она подумала об Уильяме.

— Теперь мы свободны, — сказала Мира и Мэзеру, и самой себе.

Она повернулась посмотреть на ликующую толпу и прижала руку к груди. Ее глаза озарились тем душевным светом, в котором ему так хотелось греться всю оставшуюся жизнь.

— Мы свободны!

Ее торжествующий крик подхватили остальные. По долине разливалась безбрежная, заразительная радость, и каждый окунался в нее с головой.

Мира с ослепительной улыбкой повернулась к Мэзеру и без предупреждения поцеловала. Он думал, что никогда больше не сможет обнимать и целовать ее, ласкать ее губы. Что эти чудесные мгновения останутся только в его воспоминаниях. Тоска, комком застрявшая внутри, начала рассасываться.

Мэзер засмеялся, подхватил Миру на руки и закружил, не прерывая поцелуя. Их новая жизнь начиналась посреди счастья и смеха.

39

Мира

Полгода спустя

Проезжая сквозь великолепные ворота города, я так сильно натягиваю поводья своего коня, что он лишь чудом не шарахается в толпу.

Повсюду зазывают покупателей торговцы, размахивающие у лавок своими товарами. Корделлианские улицы изгибаются под четкими углами. Дома из серого камня венчают крыши, покрытые изогнутой коричневой черепицей. Их стены густо увиты лозами. Высоко вверху, на легком ветерке развевается зеленый стяг с изображением лавандового стебля в центре золотого кленового листа.

Я ловлю взгляд Мэзера.

— Все выглядят счастливыми.

Он собирается что-то сказать, но, видимо, передумывает. Кивнув на мою седельную сумку, спрашивает:

— Напомни-ка, что там в письме?

Трейс, едущий впереди нас, стонет.

— Ты еще не выучил его наизусть?

Мэзер не отводит взгляд. Конечно же, он помнит это письмо наизусть, как и я. Это единственная весточка от Терона. Я получила ее, когда отправила к нему Грира спустя месяц после… всего.

Я надеялась, что Грир вернется с чем-то большим, чем политические отчеты. Мне хотелось знать, как поживает Терон. Уже в сотый раз я задаюсь вопросом: должна ли была последовать тогда за Тероном и убедиться, что он в порядке?

И тут же невольно поворачиваюсь к Мэзеру.

Нет. Мне нужно было возрождать свое королевство. Под влияние Распада попал каждый винтерианец Дженьюри, и когда магия испарилась, их сердца были наполнены болью и сожалениями о случившемся. После войны мое место было в Винтере.

Я вынимаю из сумки письмо и разворачиваю пергамент.

«Королеве Винтера,

После уничтожения магии наш мир вернулся в нормальное состояние. Но потребуется много лет, чтобы излечить все раны на его теле.

Потому я и призываю всех вас.

Такое же письмо в настоящий момент читает каждый монарх Примории. Я обращаюсь ко всем вам с одинаковой просьбой: через три недели собраться в Битае и заключить всеобщий мирный договор, который некоторые из вас уже подписали перед войной. Условия этого договора сейчас необходимы больше, чем когда-либо. Они помогут нам объединить все восемь королевств Примории.

Только вместе мы сможем перестроить мир».

Подпись Терона внизу письма скреплена корделлианской печатью.

Я выпрямляюсь в седле и улыбаюсь Мэзеру.

— Все будет хорошо.

Мэзер кивает:

— Уже все хорошо.

Мы выезжаем на широкую дорогу, окаймленную с двух сторон кленами. Их ветви образуют над нашими головами живую арку. Сквозь лиственный полог просачивается золотистый свет. Чудится, будто мы попали в сказку.

Когда мы достигаем ворот, ведущих во дворец, я улыбаюсь. Раньше здесь стояли два золотых клена, демонстрирующие величие и богатство Корделла. Но теперь их нет, и ворота гостеприимно открыты.

Терон открыл двери дворца для жителей своего королевства.

Увидев это, я с воодушевлением въезжаю во двор. Мы спешиваемся, и Мэзер тут же начинает отдавать приказы сопровождающей нас охране. На доспехах Грира и Коналла символ Винтера — снежинка. Трейс, Холлис и Фидж одеты в униформу, на плечах которой вышит другой символ — полуцветок-полуснежинка.

Это символ моей личной элитной охраны, коей являются Предвестники Расцвета.

Раздав всем указания, Мэзер засовывает руки в карманы. Мои губы расплываются в улыбке: удивительно, как быстро мои винтерианцы привыкли к нормальной жизни.

Мэзер улыбается, заметив кого-то за моей спиной.

— Похоже, не мы одни решили приехать.

Я не успеваю спросить, о чем он, когда сзади кто-то пытается напрыгнуть на меня.

— Как ты могла! — кричит Кэридвен, по-дружески ударяя меня кулаком в плечо. — Я не видела тебя шесть недель. Ты бросила меня, несносная девчонка!

Повернувшись, я тоже хлопаю ее по плечу:

— Была твоя очередь навещать нас!

Кэридвен драматично вздыхает, а из кленового леса появляется еще один человек. Джессе кивает Мэзеру и, глядя на меня, качает головой.

— Ваше воссоединение никогда не сулит мне ничего хорошего, — говорит он.

Проигнорировав его, Кэридвен берет меня под руку и ведет во дворец.

— Не знаю уж, чья была очередь кого навещать, но мы с тобой целых шесть недель не болтали. — Она окидывает взглядом возвышающиеся перед нами серые камни и блестящие окна дворца. — И за это время, видимо, много чего случилось.

Она выжидательно глядит на меня, но я отмахиваюсь рукой.

— Я знаю не больше твоего.

Кэридвен недоверчиво хмыкает.

— Ну ладно. А мне вот есть чем с тобой поделиться.

Мы заходим во дворец. Нас окружают стены из отполированного дерева — уютно-теплые по сравнению с яркими красками сада. Мой взгляд притягивает дверь справа, где находится кабинет Ноума. Теперь его занимает Терон?

К нам подходит служанка, чтобы показать наши комнаты.

— До нас дошли вести из Вентралли, — начинает Кэридвен, следуя за ней. — Там организовали выборную политическую систему. Это поразительно. Королевством будет управлять человек, выбранный народом.

— Джессе не сожалеет, что передал управление своим королевством в руки советников? — тихо интересуюсь я.

Кэридвен качает головой.

Я никогда еще не видела его таким счастливым. Он знает, что они для Вентралли сделают гораздо больше него… Мы оба рады, что его королевство развивается.

— Так что, ты тоже подумываешь о выборной системе в Саммере? — поддразниваю я подругу, зная, что подобное преобразование мы обе всецело поддержим.

Кэридвен фыркает.

— Может быть. Когда жители моего королевства наберутся ума. Кстати, мы наладили с Якимом честную торговлю. Похоже, Жизель передумала захватывать Саммер, раз в Кларинских горах нет магии. Я даже стала ненавидеть ее чуть меньше.

— Это чудесно! Я счастлива за тебя.

— Взаимно, королева Винтера, — пихает меня локтем Кэридвен.

Мы входим в знакомый мне коридор с хрустальными люстрами и бархатистым бордовым ковром.

— Мне показалось, в прошлый раз вы были довольны своей спальней, — говорит служанка, остановившись у открытой двери.

Я заглядываю в комнату и сразу узнаю обстановку: кровать под балдахином, бледно-лиловый ковер, плотные белые занавески.

— Что у меня с глазами? — ахаю я. — Мона?

Это же та служанка, которая помогала мне, когда я жила здесь.

— Вы вспомнили! — смеется девушка.

— Конечно! — я оглядываюсь. — А где…

— Роза вышла замуж. Живет на побережье. Зато я получила повышение! — Мона приседает в реверансе. — Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Я так счастлива, что вы приехали, королева Мира. — Она подмигивает мне, сделав ударение на титуле.

Мне сразу вспоминаются занятия по этикету, которые я тут посещала.

— Я тоже, — с улыбкой отвечаю я и с удивлением понимаю, что действительно этому рада.

— Вашим сопровождающим отданы ближайшие комнаты, — продолжает Мона. — У вас есть несколько часов перед ужином. Он состоится в бальном зале. Желаю приятного времяпрепровождения.

После ее ухода Джессе поворачивается к Кэридвен:

— Дай ей отдохнуть. Вечер обещает быть долгим.

Кэридвен, тяжко вздохнув, соглашается с ним.

— Найди нас, как только отдохнешь, — тыкает она в меня пальцем. И, озорно улыбнувшись, кивает на Мэзера: —Ну, или как только освободишься.

Мэзер смеется. С рычанием кидается ко мне, впивается губами мне в шею и толкает в комнату. Бедные Коналл и Грир разбегаются по комнатам, Фидж хихикает, а Трейс и Холлис хохочут. Мэзер пинком закрывает дверь, и я высвобождаюсь из его хватки.

— Подожди, — берет он меня за руку. — Кэридвен подала хорошую идею…

— Отдохнуть, — улыбаюсь я. — Нам нужно набраться сил перед сегодняшней встречей.

Мэзер снова приближается ко мне, но из его голоса ушла вся игривость:

— Ты в порядке?

Хороший вопрос.

— Да. Нет.

Я обхватываю себя руками. Все винтерианцы по-прежнему любят холод. Но эта любовь вызвана влиянием магии. Пройдет ли она теперь? Не знаю. Я почему-то дрожу. Мне зябко, или так сказывается волнение?

Мэзер кладет ладони на мои плечи, прижимается лбом к моему лбу.

— Ты не одна.

Я льну к нему, обняв за пояс и положив голову ему на грудь. Мой взгляд останавливается на картине, висящей на стене у шкафа. На ней изображена предрассветная пора. Деревья клонятся, гнутся вниз под тяжестью инея и снега. Эта картина так же хорошо мне знакома, как этот город и этот дворец. Ее показывал мне Терон.

«Я могу повесить ее в твоей комнате, если хочешь».

Я прижимаюсь щекой к груди Мэзера.

У Терона все хорошо. У него должно быть все хорошо.

* * *

С потолка бального зала свисают восемь знамен с разным фоном и разными символами. В вазах стоят по восемь цветов разных оттенков, на столах — подносы с деликатесами из восьми королевств.

Я впиваюсь пальцами в рукав синего мундира Мэзера, когда мы спускаемся по лестнице в зал. Холлис с Трейсом, отстающие от нас на несколько шагов, зорко оглядывают помещение.

— Как красиво, — восхищаюсь я.

Улыбнувшись, Мэзер обводит взглядом мое гофрированное платье цвета слоновой кости. Сойдя со ступеней, разворачивается ко мне и просовывает пальцы под ремни моего чехла от шакрама. На коже чехла выбиты снежинки, и он гораздо вычурнее предыдущего, но мой новый шакрам, подаренный мне Каспаром и Николеттой, стоит такой красоты. Он сам как произведение искусства: его рукоять из отполированного дерева гладка и изогнута, на лезвии выгравированы ветви винтерианских деревьев. Я так и не смогла заставить себя метнуть его хоть раз. Ношу этот шакрам как напоминание о том, что я — королева-воин. Но я рада, что мое оружие стало просто «медальоном».

Мэзер целует меня в лоб.

— Это ты красива, — шепчет он, касаясь губами моей кожи.

Нас отвлекает друг от друга звонкий детский крик. Повернувшись, я замечаю вылетевший из толпы гостей маленький черно-красный вихрь.

— Шази! — Я наклоняюсь, чтобы ее подхватить.

Николетта с извиняющейся улыбкой отцепляет от меня дочурку.

— Ей еще четырех нет, а я уже оставила попытки ее приструнить.

Трейс наклоняется с вопросом к Мэзеру, и тот не замечает, как изменился вдруг взгляд Николетты.

— Ты говорила с ним? — внезапно сменяет она тему.

Сердце щемит, и я неосознанно выпрямляюсь и расправляю плечи. Николетта принимает это как ответ и едва заметно кивает в сторону стеклянных дверей.

— Он в золотом лесу. За садовым лабиринтом. — Она сжимает мою ладонь. — Я знаю, что он хочет тебя увидеть.

Я киваю и, наклонившись к ней, тихо спрашиваю:

— Он в порядке?

Ее лицо печально.

— Насколько это возможно для всех нас.

Она уходит за Каспаром, а я направляюсь к стеклянным дверям, подхватив под руку все еще разговаривающего с Трейсом Мэзера. Охнув от неожиданности, он следует за мной, но тут видит выражение моего лица и замечает, куда мы идем.

— Ты уверена, что готова?

В его голосе тепло, поддержка и все то, что я так в нем люблю.

— Я ко всему готова, — улыбаюсь я.

* * *

Как Николетта и сказала, золотой лес начинается сразу за живым лабиринтом. Наступившие сумерки укутали все вокруг сизой дымкой, которую разрывают горящие вдоль дорожки фонари.

— Что это? — остановившись, шепчет Мэзер.

Впереди идеальными рядами на невысоких травяных холмах стоят маленькие — не выше меня — золотые клены. На тонких ветвях позвякивает золотая листва. От остальной части сада их отделяет каменный забор высотой мне по пояс.

Я подхожу к железным воротам и сжимаю пальцами узорную решетку. Мэзер держится позади, готовый последовать за мной куда угодно. Я прижимаю ладонь к его груди.

— Подождешь меня здесь?

Он склоняет голову:

— Конечно, моя королева.

Поцеловав его, я захожу в золотой лес.

Ворота затворяются за мной, скрипом перекрывая мелодию золотой листвы. На стволе каждого дерева, мимо которого я прохожу, вырезаны надписи: имена и даты, поэтические строфы. Нет… строфы из определенной поэмы. Я слышала ее из уст умирающего человека.

Ода Корделла. Генерал спел мне ее на поле битвы возле Битая. До того, как меня схватил Ирод, до того, как вся моя жизнь перевернулась.

О великий Корделл,  позволь тем,  кто уйдет

В дальний путь,  выполняя Небесную волю,

Тем,  кто в чуждой сторонке навечно уснет,

Всей душою нетленной остаться с тобою!

Идущая под этими строфами фраза «Здесь покоится» говорит о том, что Корделл хоронит умерших королевских особ под золотыми кленами. В Дженьюри есть похожее место для захоронения урн с прахом, только с каменными надгробиями. Там стоит надгробие с именем Генерала. И Нессы с Гарриганом. Там так много каменных плит с выгравированными на них снежинками…

Я понимаю, над чьей могилой стоит Терон еще до того, как к нему подхожу. Знаю, над чьей могилой стояла бы сама, куда бы привело меня сердце. Я поворачиваю к ряду кленов, высаженных на холмах со свежей травой.

Терон стоит перед двумя золотыми кленами, прижав одну руку к груди. Он склонил голову и закрыл глаза. Один холм под кленами — давний, другой — совсем свежий. Нас освещают расставленные вдоль дорожки фонари, но проникающие тени искажают детали. Терон не поворачивается при моем появлении, и это дает мне время его осмотреть.

Его когда-то длинные волосы коротко острижены, отрощенная бородка заостряет скулы. Корделлианская военная форма пошита из темно-зеленого бархата и украшена золотыми вставками. На мундире Терона больше медалей, чем было раньше.

Терон очень похож на своего отца в лучших его проявлениях. Он излучает ту же уверенность и властность, что и Ноум, но абсолютно лишен суровости и напыщенности.

Я останавливаюсь в двух шагах от него, сжав в пальцах ткань юбки.

Дыши, Мира, дыши.

— Николетта сказала, что я найду тебя здесь.

Терон улыбается все еще с закрытыми глазами, а когда открывает их и смотрит на меня, улыбка сходит с его губ.

— Она стала чересчур заботливой, — говорит он. — Отправила тебя проверить, как я?

— Что-то в этом роде, — выдавливаю я улыбку. — Но я и сама хотела с тобой поговорить.

Терон переводит взгляд на один из кленов. На стволе этого дерева выгравировано имя Ноума. Он некоторое время молчит, поглаживая затылок. Затем выпрямляется и просовывает большие пальцы под ремень на поясе, к которому крепятся ножны с декоративным мечом.

— Как я уже сказал Николетте и Джессе, а также моим советникам, я в порядке. — Он снова смотрит мне в глаза. — Вы мне ничем не обязаны, ваше величество. Я рад, что вы решили принять участие в объединении мира.

— Терон. — В моем голосе проскальзывает резкость, вызванная противоречивыми чувствами. — Не нужно говорить со мной так.

Он горько смеется.

— Когда-то я попросил тебя о том же. Помнишь, что ты сказала в ответ? «Ты до мозга костей корделлианец, а я — винтерианка. Тебе всегда придется ставить свое королевство превыше меня». Что ж, моя леди, ты все сделала правильно.

Я ничего не отвечаю.

Терон не сводит с меня глаз, его губы больше не кривятся в горькой усмешке. Вздохнув, он качает головой.

— Я все помню, — едва слышно говорит он, облизнув губы. — И мне так жаль, Мира. Я даже не знаю, с чего начать свои извинения. Я пригласил вас всех сюда не только из-за договора, но и по этой причине тоже. Я помогал разрушать этот мир и теперь хочу помочь его возродить. Но ты… златая листва, я стольким тебе обязан!

— Я приехала сюда не для того, чтобы ты извинялся передо мной, — мой голос дрожит. — Я приехала сюда… извиниться перед тобой. За то, что не проведала тебя раньше. За то, что война началась из-за Винтера, и я втянула в нее тебя. Я пересекла ваши с Ангрой пути и…

— Ангра, — с надрывом вырывается у Терона. Его лицо искажается, и он опускает голову, прижав подбородок к груди. — Может, ты и пересекла наши пути, но я сам решил пойти вслед за ним.

У меня замирает сердце. Я с самого начала боялась того, что Терон многое делал не по указу Ангры, а по своему собственному желанию. Но, посмотрев ему в глаза, я успокаиваюсь.

— Распад заставлял меня желать того, о чем я боялся признаться. Я чувствовал себя с ним свободным. — Терон умолкает и скрещивает на груди руки. — Пока Ангра… — Из его глаз текут слезы. Он вытирает их, смеется над собой и поднимает глаза к темнеющему небу. — Из-за него я убил отца. Из-за него я творил ужасные вещи. И все же я восхищался им. Я почитал его. Он был таким сильным, а я так долго чувствовал себя слабым…

Терон смотрит на меня.

— Но теперь я буду сильным. Сам по себе.

Это обещание. И давая его, Терон напомнил мне прежнего себя. Пылкого и жизнелюбивого.

Я, не задумываясь, беру его за руку.

— Ты обладаешь невероятной способностью любить. Я таких людей, как ты, больше не знаю. Ты любил своего отца, несмотря на все его недостатки. Ты любил меня, не зная обо мне ничего, кроме того, что во мне, как и в тебе, не видели личности. Ты гораздо сильнее меня. Сильнее, чем Ангра. И я точно знаю, что под твоим чутким руководством Примория обретет мир, покой и равноправие. И смерть всех, кого мы потеряли, не будет напрасной.

Терон не двигается, в его глазах все еще блестят слезы.

— Прости, что я не был для тебя тем, кто тебе нужен, — шепчет он.

Я сжимаю его пальцы.

— Прости и ты, что я не была для тебя той, которая нужна тебе.

Терон отстраняется, чтобы вытереть слезы.

— Пора идти к остальным. Нам предстоит обсудить много важных вопросов.

Кивнув, я делаю шаг назад, но Терон не следует за мной.

— Ты идешь? — спрашиваю я.

Он улыбается.

— Через минуту. Ступай без меня.

В ответ на мои вопросительно приподнятые брови он делает глубокий поклон.

— Клянусь своей королевской честью, я в порядке. Мне просто нужна минута, чтобы собраться с мыслями.

— Хорошо, — соглашаюсь я и, помедлив, говорю: — Мы будем в порядке. Мы все.

— Леди Мира, — склоняет голову Терон.

Я ухожу, оставляя его стоять у могил родителей.

Но главное — он способен стоять с гордо поднятой головой.

* * *

Когда мы с Мэзером возвращаемся, бальный зал уже переполнен. Музыканты, расположившиеся на возвышении между лестницами, играют бодрую мелодию. Зал гудит. Кэридвен, Лекан и Калео общаются с Каспаром и Николеттой. Жизель разговаривает с генералом Спринга — я с ним встречалась несколько недель назад, когда он прибыл в Винтер уладить отношения между нашими королевствами. Несколько вентраллианцев что-то оживленно обсуждают с Джессе.

Я замечаю идущего к нам темнокожего человека в мантии, его щеку пересекает шрам. Рарес! Я бросаюсь к нему.

— Ты приехал!

Он подхватывает меня и так крепко сжимает в объятиях, что у меня чуть ребра не трещат.

— Конечно, душа моя! Здесь должен был оказаться представитель Пейзли. — Он опускает меня на пол и держит за плечи. — И кто, как не ты, виновата в том, что мне теперь приходится переносить все тяготы путешествий! Я прекрасно помню, как говорил тебе, что не выношу путешествий и что мгновенное перемещение — одно из самых замечательных проявлений магии. Но нет же, тебе обязательно надо было взять и уничтожить ее… и дать нам взамен нечто несравненно лучшее.

Он отходит, и я вижу позади него Оану.

— Ты!.. — кричу я и зажимаю рот ладонями.

Она обнимает меня, касаясь своим округлившимся животом.

— Уже четыре месяца.

Не в силах ничего сказать, я ахаю и охаю, возбужденно перемещая руки с ее плеч на живот и обратно. Рарес смеется и, шагнув вперед, целует меня в лоб.

— Думаю, последние месяцы ты тоже была занята. — Он кивает на Мэзера, наклоняется к нему и дает щелбан в лоб. — Хорошо заботься о ней!

Мэзер потирает лоб, сдерживая смех.

— Я хорошо забочусь.

Рарес смотрит на меня, ожидая подтверждения его словам. Улыбнувшись, я обнимаю Мэзера за пояс.

— Я не сомневался, что ты выберешь себе достойного мужчину, — подмигнув мне, говорит Рарес. — Думаю, нам пора обойти гостей. Ничего себе тут народу собралось из всех королевств. Прямо магия какая-то.

— Никакой магии в этом нет, — возражает Оана. — Это наших рук дело. И мы это заслужили.

Рарес качает головой.

— И это кажется мне магией, душа моя. — Он снова обнимает меня. — Где король Джессе? Слышал, Вентралли вызывает у всех большое любопытство.

Мэзер указывает на скопление народа.

— Он в другом конце зала. Я провожу тебя.

Они уходят втроем.

Как много представителей каждого из королевств здесь собралось для того, чтобы договориться о дальнейшей судьбе мира.

Это всеобщее объединение заполняет пустоты в толпе. Там, где рядом с Мэзером, который разговаривает с Джессе, Раресом и Оаной, должен был стоять Генерал. Там, где рядом с Коналлом должны были идти Несса и Гарриган. Там, где с Хенном должен был беседовать Грир. Там, где с Николеттой и Каспаром должен был смеяться Ноум.

Я не сдерживаю ни легкой улыбки, ни слез, из-за которых краски и свет расплываются перед глазами, превращаясь в искрящийся калейдоскоп.

Рарес с Оаной оба были правы. Мы сами — магия. И нас ничто не остановит.

БЛАГОДАРНОСТИ

Если вы читали мои благодарности к книгам «Снег как пепел» и «Лед как пламя», то знаете, что мне ужасно хочется поблагодарить каждого знакомого. А так как к концу этой серии в мою жизнь вошло множество людей, оказавших влияние на последнюю книгу, то…

Мне много кого нужно поблагодарить.

Начнем?

Благодарю Маккензи Брэди Уотсон. Литературного агента моей мечты. Ты и The New Leaf team — идеальный союз высочайшего уровня. Я счастлива с вами работать.

Благодарю Harper Collins. Да, всю издательскую компанию. В особенности Кристин Ренс — я буду вечно благодарна тебе за то, что из того безобразия, которое я тебе дала, ты сотворила связную и внятную книгу. Эрин Фицсиммонс, Кэролайн Сан, Нину, Меган, Джину, Келси, Марго, Нелли и всех тех, кто помогал мне не только с этой книгой, но и со всей серией. Как бы банально это ни прозвучало: вы воплотили мою мечту в жизнь. И мне не хватит слов, чтобы поблагодарить вас всех за это.

Джефф Хуанг. Ты только взгляни на эту обложку! Твои рисунки на обложках моих книг — большая честь для меня.

Кейт Руд и Ник Подель. Ваш вклад в эту серию неоценим!

Переходим к семейному кругу.

Келсон. Чтобы не скатиться в слезливые сентиментальности, просто скажу: я люблю тебя и безмерно счастлива быть твоей женой.

Родители… Я подарю вам эту книгу, но скольким же я обязана вам! Словами этого не передать.

Мелинда. Так уж вышло, что в «Инее как ночь» сцены с твоим персонажем вырезали. Ты — наш прекрасный жизнерадостный ураган, и, если честно, Мелинда из книги просто испугалась, что не может сравниться с тобой.

Благодарю всю свою огромную семью: Анетту, Дэна, Трентона, Каро, Джона, Карен, Майка и Хайдин; бабулю и дедулю, Дэбби, Дэна, тетю Брэнду, Лизу, Эдди, Майка, бабулю Конни, Сюзанну, Лиллиан, Уильяма, Брэнди, Хантера, Лорен, Люка, Делани, Гаррета, Крисси, Уайтта, Иви, Брэнди, Мейсона и Кайлу-Библиотекаршу.

Благодарю своих близких и дальних писателей-друзей: Дж. Р. Йоханссон, Кейси Уэст, Рене Коллинз, Натали Уиппл, Бри Деспейн, Мишель Д. Аргайл, Кэндис Кеннингтон, Л. Т. Эллиот, Саманту Верант, Кэтрин Роуз, Джиллиану Шмидт, Клэр Легранд, Джоди Медоуз, Анну Бланкман, Лизу Максвелл, Кристен Липперт-Мартин, Сабу Тахир, Сару Дж. Маас, Сьюзан Деннард, Эвелин Скай, Акшаю, Мэдлин, Джанеллу и кузину Никки.

Отдельное спасибо — Кристен Симмонс, которая оказала на меня большое влияние. Поверить не могу, что не поблагодарила тебя в книге «Лед как пламя». Наша дружба еще юна, но уже крепка, моя дорогая. Ты изменила мою жизнь.

Ну а теперь настал черед самой сложной, но и самой важной части моих благодарностей ко всем ВАМ.

В книге «Лед как пламя» я поблагодарила множество блогеров, рецензентов, фанатов, благодаря которым моя жизнь стала просто фантастической. Если я снова примусь их всех благодарить, то, боюсь, эта часть будет длиной в «Иней как ночь», поэтому я поступлю иначе.

Вы знаете, что в этой трилогии герои изо всех сил пытаются завладеть магией. Они сражаются, страдают, приносят жертвы и все это ради эфемерной сияющей субстанции, которая обещает облегчить им жизнь. А потом, как в случае с Мирой (и подобное частенько происходит в реальности), они получают ее, но она оказывается не такой уж расчудесной, как они того ожидали.

С вами же, ребята, все совершенно по-другому.

Как я уже сказала в благодарностях к книге «Снег как пепел», вы лучше и прекраснее любого источника магии.

Одной из основных тем в этой трилогии была идея самодостаточности человека, вере в самого себя и в то, что совершенно не нужно влияние извне, чтобы стать «лучше» или «достойнее». Надеюсь, я смогла до кого-нибудь донести эту мысль, но вынуждена признаться: сама я нуждаюсь в каждом из вас. Путешествие, связанное с изданием книг, полно взлетов и падений, но благодаря вам, мои дорогие, мой маленький винтерианский фандом, каждое его мгновение было захватывающим и бесценным.

Для меня большая честь поделиться этой историей с вами. Двенадцатилетняя Сара, исписывающая тетрадки, грезящая о светловолосой девушке и снежном королевстве, даже представить себе не могла, что спустя десять лет с ней случится такое чудо.

И все это благодаря вам и магии, сотворенной вашими сердцами.

Спасибо вам всем!

Примечания

1

Подстрекать, подговаривать.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg