«Повелители кукловодов»

Повелители кукловодов (fb2) - Повелители кукловодов 2834K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана (Лана) Волкова

Светлана Волкова Повелители кукловодов

Пролог. Таежное среднегорье Дарстале, континент Меркана, южное полушарие

На одной из безымянных вершин горного массива Дарстале стоял маленький замок. Летом стены из белого камня светлели в изумрудном окаймлении вековых кедров, сейчас же сливались со снежным покровом, окутавшим горные хребты. В то время как ремидейское лето на излете плавно перетекало в осень, на юге Мерканы царила зима.

Куда ни кинь взгляд, вокруг замка простиралась заснеженная таежная глухомань. Ближайшее человеческое поселение лежало в двухстах милях к югу – там, где тайга еще пропускала людей и дозволяла им воздвигать жилища на склонах невысоких гор. На севере, почти в тысяче миль от белокаменного замка, русло могучей реки Кин-Дакри окаймляло границы Дарстале, отделяя его от степных равнин. С запада на восток массив тянулся три тысячи миль.

В сердце обширной горной системы притаился маленький замок. Пик, на котором он стоял, был высотой почти с милю. Напротив, в девяноста милях к западу, вздымалось великанское белогорье Кунарде – самая высокая точка Дарстале и всей южной Мерканы. «Сердце мира» – Кун-Арде – значило имя горы на языке жителей этой части континента.

Откуда взялось человеческое сооружение среди непролазных гор и дремучей таежной глуши? Кто и зачем возвел его, кто в нем обитал так далеко от других человеческих поселений?

Занимался рассвет, и снежная пелена Дарстальских гор ослепительно искрилась в лучах восходящего солнца. На верхнем этаже самой высокой башни замка собрались семь человек. Четверо мужчин, три женщины – вот и все, кто населял маленький замок. Ни слуг, ни домочадцев, ни гостей.

Как эта семерка, явно не привычная к ручному труду, управлялась с содержанием замка – кто готовил, убирал, стирал?.. Касались ли приземленные заботы этих странных людей? В замке царила стерильная чистота. Ни соринки на полу, ни щербинки в стенах и мебели, ни пятнышка или помятости на одежде семи обитателей замка.

Огромные окна залы выходили на все стороны света. В восточное окно проливались лучи утренней зари. В западном окне виднелась вершина Кун-Арде, позолоченная восходящим солнцем. Каждый раз, когда семеро собирались под сводом высокой башни, до начала беседы они обращали безмолвные взоры к могучей горе. Мощь и величие заснеженного великана напоминали им о суете и тщете человеческих игр, помыслов и вожделений.

Сейчас лишь шестеро из семерых взирали на снежную шапку Кун-Арде. Они сидели на полу в центре залы, а седьмая неподвижно лежала в их круге. Рослый плечистый мужчина бережно уложил себе на колени ее голову.

Шесть человек черпали спокойствие и безмятежность, разлитые в небе над горами, свивали в гармонию незримые энергетические нити, направляли сплетение потоков в бесчувственное тело седьмой. Дух женщины оставил его. Шестеро удерживали канал между духом и телом. Что бы ни случилось там, куда направился дух, гармония потоков поможет ему благополучно вернуться.

Внезапно неподвижное тело выгнулось в конвульсиях. Женщина захрипела. Гримаса боли исказила и без того некрасивое лицо с длинным носом, выступающими скулами, выпуклой нижней челюстью, которая придавала женщине сходство с обезьянкой.

Плечистый мужчина крепко придерживал за плечи ее тело. Каждое его движение, каждый взгляд выдавали, что для него она была дороже самых прекрасных женщин на земле. Она открыла глаза – светлые и острые, как кинжал.

– Я здесь, Вета, – прошептал он. Женщина нащупала его широкую ладонь и сжала своей рукой – узкой, с длинными тонкими пальцами. Ее тело успокоилось, дыхание выровнялось, лицо постепенно разгладилось. Она села.

– Спасибо, Франек, – шепнула она мужчине. – Спасибо, друзья, – сказала во всеуслышание остальным. Ее голос был таким же резким и жестким, как черты лица. – Затея оказалась рискованнее, чем мы предполагали. Фактор неопределенности сработал.

– Элементали? – спросила одна из женщин. Та, кого называли Ветой, кивнула.

– Что с Жа’нол? – спросил еще один мужчина.

– Я чувствую ее. Увы, помочь уже не смогу. Они отрезали путь. Перекрыли канал между мною и Жан. Но я успела ощутить, что эти элементали не враждебны. Они не причинят вреда Жа’нол и ребятам. Они просто не хотели нашего вмешательства.

– Дай Создатель, – проговорил тот, кто тревожился о судьбе Жа’нол. В его устах эта фраза прозвучала не пустым выражением, которое люди бездумно и механически повторяют несколько раз на дню. Казалось, он и впрямь призывал божественную силу на помощь Жа’нол, оставшейся без поддержки на другом краю света.

– Что дальше? – спросил другой мужчина. – Партию можно считать проигранной?

Вета покачала головой.

– Отнюдь, Калле. Всего лишь включился фактор неопределенности. Нужно перестроить тактику с учетом новой диспозиции. В этой диспозиции я должна присутствовать на Ремидее. Физически.

Широкоплечий Франек вздрогнул. Одна из женщин сказала:

– Мы приняли решение, что ремидейскую партию ведет Жа’нол. Не обесценит ли твое прямое вмешательство ее работу? Не честнее ли предоставить ей завершить партию собственными ресурсами?

– Жан провела такую работу, что ничье вмешательство ее не обесценит. Завершить партию ее ресурсами?.. Мы всегда следуем нашему главному принципу: ун-чу-лай отвечает за партию сам. Но в игру вступили элементали. У Жа’нол нет ресурсов для работы с ними, Магайя. Баланс сдвинут. Мы не вмешиваемся, но и не оставляем ун-чу-лай без поддержки в переломный момент.

Снова заговорил мужчина, который призывал Создателя в помощь Жа’нол:

– У Жа’нол неплохо выходит привлекать местных. Как ты считаешь, могла бы она справиться с их помощью без твоего вмешательства?

Вета покачала головой.

– Никто из местных не в силах противостоять Кукловоду ни в одиночку, ни объединившись. Противостоять его союзу с северной богиней – тем более некому. Кроме самих элементалей, если они объединятся. Мы знаем, чем закончилось подобное противостояние тысячу лет назад. Сейчас нужно искать альтернативное решение.

– Почему ты убеждена, что Жа’нол не сможет его найти?

– Сможет, Элех. Вопрос времени. Чем больше времени мы оставляем Иртел и Кукловоду, тем масштабнее будут разрушения на всех уровнях. Кристаллизация может стать необратимой.

Элех кивнул. И он, и Магайя, и Калле – все, кто так или иначе оппонировал Вете, – делали это спокойно, не возражая, но обозначая точки, которые нуждались в прояснении. Их разговор напоминал не спор оппонентов, а танец, где каждый делал шаг и отступал, давая возможность партнеру сделать ответный шаг. Семеро не спорили – они искали.

– Это непременно должна быть ты? – осторожно спросил Франек. – Есть ли необходимость вступать в игру самой? Может быть, Калле справится? Или Магайя? Мы не можем рисковать тобой…

Женщина улыбнулась и погладила его плечо. Ее лицо озарила неожиданная мягкость и теплота. Резкий хрипловатый голос смягчался, когда она обращалась к мужчине.

– Риск – кредо Ун-Чу-Лай, Франек. Любая наша игра – комбинация рисков. А эти боги разбудили мое любопытство. Я хочу рискнуть и разыграть партию с ними. Это должна быть захватывающая игра.

Калле спросил:

– Ил’Тара рассказал тебе о последнем явлении Иртел?

Вета покачала головой.

– Он не оправился от горя. Не хочу тревожить его. Он все расскажет, но стоит дать ему время. Нужно обходиться с ним бережно. Единственное, что мы можем проиграть в этой партии по-настоящему – Ил’Тара.

Шестеро согласно кивнули. Вета встала, они поднялись следом. Она была на голову ниже самого низкорослого из шести – маленькая худенькая женщина, не больше полутора метра ростом. Из-за своего роста ей всегда приходилось смотреть на людей снизу вверх. Никогда не свысока. Она понимала, как это – знать свое место. И силу она черпала в том, что пребывала не над людьми, а среди людей. Ниже людей. Ее глаза и уши нередко бывали ближе к чужим сердцам, чем глаза и уши самих обладателей сердец.

Она никогда не приказывала и не распоряжалась. Она слушала. Собирала информацию, связывала воедино крупицы истины, приходившие к ней из сотен тысяч разных источников. Ее сознание, необъятной ширины и непостижимой глубины, подсказывало следующий шаг. Каждый из шестерых знал, что этот шаг – самый точный, самый верный. Они повиновались ей не потому, что она обладала силой. Она обладала знанием.

Пятеро покинули залу. Франек остался.

– Я поеду с тобой. Не пытайся меня отговаривать.

Женщина с улыбкой положила ему руку на плечо. Для этого ей пришлось привстать на цыпочки – она едва доставала макушкой до груди мужчины.

– Франек… Ты беспокоишься обо мне, понимаю. Но у тебя есть обязанности перед Орденом. Что гораздо хуже, у меня есть обязанности перед Орденом. В мое отсутствие я собиралась переложить их на твои плечи.

– У тебя есть пятеро других, чтобы переложить обязанности. Я полагаю своей первой обязанностью защищать тебя. И быть рядом с тобой.

В его голосе слышалась непреклонность. Женщина вздохнула. Она понимала с одного взгляда, с одной нотки, когда с гигантом спорить бесполезно.

– Хорошо, Франек. Считай себя счастливчиком. Тебе не придется взваливать на себя административную тягомотину. Ты поедешь со мной на Ремидею. И, Франек…

– Да, Вета?

– Спасибо тебе, родной. Спасибо, что рядом. Ты мне так нужен…

Женщина прильнула к груди гиганта, и он крепко обнял ее, почти утопив в огромных ручищах, толще ее шеи. Глядя на них, невозможно было поверить, что эта хрупкая миниатюрная женщина, ростом ниже четырнадцатилетнего подростка, обладала силой достаточной, чтобы расщепить на камни Кун-Арде, стереть с лица земли сам массив Дарстале. Что она оплела три континента сетью из десяти тысяч агентов, что от каждого ее шага зависели жизни и судьбы миллионов людей. Даже всемогущий Великий Магистр Ордена Игроков не могла обойтись без мужской ласки и тепла.

– Вечером приходи ко мне, – шепнула она ему и освободилась из его объятий.

Они покинули залу вместе. Франек ушел к себе, а Вета направилась в крыло замка, где останавливались нечастые гости. Лишь одна из комнат сейчас не пустовала, и магистр постучала в дверь. Она собиралась сделать еще одну попытку разговора, очень важного и очень рискованного для нее.

Долгое время ответа на стук не было. Затем дверь резко, негостеприимно распахнулась. Вета вошла. В кресле сидел угрюмый молодой мужчина, элегантно одетый, с тонкими чертами лица. Взгляд, которым он одарил вошедшую, отнюдь не был дружелюбным и приветливым.

– Ты обещала не беспокоить меня. Только поэтому я согласился остаться здесь.

– И я намерена держать обещание, Ил’Тара. Я зашла узнать, возможно, ты хотел бы побыть с кем-то другим. Постоянное одиночество тягостно. Франек или Гасиналия могли бы составить тебе компанию. Возможно, их общество станет для тебя менее болезненным, чем мое.

– Не вижу разницы, ты или они, – бросил мужчина, которого на Ремидее знали как мага Гирана.

Вета склонила голову.

– Поняла тебя. Прости. Больше я тебя не потревожу.

Она развернулась и собралась выйти. Гиран-Ил’Тара окликнул ее.

– Чего ты хочешь на самом деле?

– Чтобы душевное равновесие вернулось к тебе. Но это долгий путь, и я не собираюсь обременять тебя попытками ускорить его. Ты пройдешь по нему один, как и желаешь того. А мне сейчас нужна информация.

Она повернулась обратно и села в кресло напротив него.

– Я отправляюсь на Ремидею. Мне надо больше знать об элементалях. В частности, об Иртел. Чтобы не повторить ошибки, которую я совершила с тобой.

– Ошибку совершил я. А поплатился жизнью за нее другой человек. Тот, что был мне дорог.

– Я могла вмешаться раньше.

– Ты отдала партию мне. Я отвечал за нее. Я проиграл.

Женщина встала с кресла, подошла к Ил’Таре, села на широкий подлокотник кресла и положила руку ему на плечо.

– Ты не проиграл, Ил’Тара. Ты потерял близкого человека. И моей вины в этом столько же, сколько твоей. Не вини себя одного. Мы пошли на риск. И получили трагический исход. Это моя ответственность, не только твоя. Это останется на мне до конца моих дней.

Мужчина горько усмехнулся.

– Сколько таких ответственностей на тебе, Ветария? Ты еще ведешь им счет? Или просто повторяешь эту фразу, как сотни других красивых фраз из твоего арсенала? Ты умеешь управлять людьми. Управлять чужими чувствами. Но это не меняет действительности. Я убил ее. Убил из-за твоей игры. Ты права, дьявол тебя возьми, это твоя ответственность. Но что она меняет, твоя ответственность? В следующий раз ты поступишь по – другому?

– Ты не убивал, Ил’Тара. Ты не нападал. Ты не собирался наносить удар. Ты был готов к переговорам. Твои намерения чисты. Ты совершил ошибку – как и я. Как и твоя погибшая возлюбленная. У нее тоже был выбор. Она могла не нападать на тебя, а поговорить. Мы все ошиблись в этой ситуации.

– Хватит, Ветария. Я не желаю это обсуждать. Ты хотела поговорить об Иртел – я расскажу об Иртел. Я не хочу говорить о… о Фаэлон, – он с трудом выдавил из себя это имя. – Я не хочу обсуждать меру ее ответственности. Тебя она не касается.

Ветария склонила голову.

– Ты прав. Прости.

Она встала с подлокотника и вернулась в кресло напротив.

– Как Иртел смогла отойти от своего русла?

– Она была воплощена в человеческое тело. Точнее, не в человеческое. В тело феи Ираис. Той самой, которую Кэрдан похитил из Распета. Теперь мы знаем, зачем он ее похитил. И знаем доподлинно, что он служит Иртел.

– Как и прогнозировалось, – проговорила Ветария. – Спасибо, Ил’Тара. Мне попадалась информация о похожем случае в истории Ремидеи. Полторы тысячи лет назад, в эпоху завоеваний Нея. Тогда Иртел тоже сумела покинуть собственное русло, потому что ей помогли воплотиться в тело.

Ил’Тара пожал плечами.

– Тут я тебе не помощник. Больше всех о ремидейских богах… элементалях знает Старый Маг Билар. Если ты действительно собираешься на Ремидею, тебе может представиться шанс поговорить с ним. Если Старые Маги не узнают, что это ты вытащила из дворца убийцу Фаэлон. Что в ее гибели есть твоя ответственность, – последнюю фразу он произнес с болезненным сарказмом.

– Ты знаешь меня, Ил’Тара. Я не скрываю своих ошибок. Не собираюсь делать этого и на сей раз.

– О да. Ты никогда не скрываешь ошибок, когда тебе выгодно не скрывать их. Ты играешь даже ошибками. Своими и чужими. Вот жизнями ты играешь лишь чужими.

– Здесь ты не прав. Сейчас пришло время ввести в игру и мою собственную жизнь. Потому я еду на Ремидею.

– Едешь? Ты не собираешься трансгрессировать себя так же, как вытащила меня из королевского дворца?

– Не собираюсь. Тогда я рискнула, чтобы спасти тебя. Сейчас у меня нет оснований для такого риска. Я поплыву на фрегате Ун-Чу-Лай.

Ил’Тара хмыкнул.

– Я должен быть польщен. Моя жизнь для тебя дороже, чем задержка игры на два с половиной месяца.

– Надеюсь, не на два с половиной. Я сделаю все, чтобы ускорить плавание. Но твоя жизнь для меня действительно дороже.

– Что ж… Мне остается сказать одно – попутного тебе ветра, Ветария А’Джарх. И да хранят Ремидею ее безумные боги… Они и вообразить не могут, что их ждет.

Часть первая. Война и мир

Глава 1. Первый птенец

– Мои поздравления, Артан. Вы сумели сохранить сливки Академии. Лучших из лучших.

Молодой темноволосый маг с густыми, темными как смоль бровями склонил голову перед учителем и ответил:

– Мы сделали все, что могли в изгнании, милорд.

– Вы блестяще справились. Изгнание закончилось, Артан. Мы возвращаемся в столицу.

Старший маг, худощавый, с профилем, напоминавшим хищную птицу, повысил голос:

– Слышите, коллеги? Мы возвращаемся в столицу! Академия вновь займет достойное место, вернет положенные ей почет и уважение. Королева, ее прихвостни, Старые глупцы и наши ренегаты умоются кровавыми слезами. Час возмездия настал, друзья!

«Ура милорду! Ура Академии!» – громыхнуло в ответ радостно и восторженно. Более сорока человек собрались в холле замка приветствовать учителя, которого уже не чаяли увидеть живым. Тот довольно ухмылялся. У него не было ни тени сомнений, что любой из присутствующих сунется в огонь и в воду по первому зову учителя.

– Мы выступаем послезавтра! Готовьтесь!

Крики учеников и преподавателей сделались еще громче и восторженнее. Лишь чернобровый Артан напрягся. Он обратился к учителю вполголоса:

– Милорд… Могу узнать, к чему такая спешка?

– Можете. Один козе… наш союзник имел глупость всполошить Гретану и весь дворец. У меня есть опасения, что Гретана может сбежать. Мы же не хотим упускать Ее Величество, милостивую и справедливую.

– У нас имеются союзники?

– О да! Сильные и нетерпеливые – как мы с вами! Только с интеллектом беда. В мое отсутствие кое-кто по имени Вион-Меш жаждал урвать преимущество передо мной любыми средствами. И подтолкнул нашего главного союзника к опрометчивому шагу. Дворец подвергся бессмысленной, несвоевременной атаке. Теперь, при нашем наступлении, маги и солдаты будут настороже. А может, просто сбегут и бросят дворец.

– А если так, что вы сделаете?

– То же, что собирался, – усмехнулся старший маг. – Поведу армию в атаку на провинции королевства. А затем – на Зандус и Кситланию. Ремидея все равно будет нашей, к печали Старых Магов.

– Вы сказали – армию, милорд?

– Вы не ослышались, Артан. У нас есть армия. Поговорим об этом подробнее на Преподавательском Совете. Надеюсь, вы сохранили Совет? – Артан кивнул. – Превосходно. Созовите его на утро. Сейчас я проведу около часа с ребятами, а затем жду вас с отчетом.

– Может, вам лучше отдохнуть с дороги?

Маг с профилем хищной птицы отмахнулся.

– Успеется. Сначала – дело.

Остаток ночи Артан докладывал Кэрдану обо всем, что происходило в академии изгнанников. Как маркиз Долан повторно отступил от присяги и присоединился к изгнанникам, как с его помощью похитили лабораторные материалы из Распета. Как Артан поручил Долану найти некроманта. Как было решено обучать детей фей магии. Артан не стал утаивать и о раздорах в Академии, понимая, что так или иначе Кэрдан узнает все – от него или от других учеников.

Он сообщил, что многие студенты были недовольны возвращением Долана. Что Фелас нарушил приказ и убил шестерых ренегатов, защищавших Распет. Рассказал, как Брогар напал на Эйтану. Как она исчезла и как нашли ее обескровленный труп. И как исчезли трое детей, после чего Артан распорядился запереть всех детей в Айлене и не выпускать наружу.

Кэрдан слушал без единого вопроса. От него не ускользало напряжение Артана. Что-то изменилось в первом ученике. И Кэрдан догадывался, что. Верил, что догадывался. Птенец оперился. Артан отведал вкус власти. Он управлял почти полусотней магов в одиночку – а многие из них были старше, опытнее и амбициознее него. Но приказы отдавал Артан. Один, без учителя за спиной. Кэрдан помнил себя в его возрасте и помнил, что тогда было для него самым важным. Он чувствовал, что Артан не вполне искренне рад его возвращению. И полагал, что понимает причину.

Когда Артан закончил доклад, Кэрдан сказал:

– Не вижу смысла повторять, что вы блестяще справились. Я говорил вам и раньше, задолго до мятежа нашей дорогой королевы, что вы – прирожденный лидер. Вы как никто другой достойны руководить Академией. Вы доказали это. Вы сумели собрать изгнанников в единственном месте на Ремидее, где могли беспрепятственно продолжать занятия. Вы управляли ими и сохранили Академию. Теперь она по праву ваша.

– Милорд?

– Когда мы займем столицу, вы станете единоличным главой Академии. Я больше не буду регулировать ее деятельность. Вы и только вы будете обладать верховной властью в ее стенах. Разумеется, если не пожелаете иного поста.

На мгновение глаза Артана сверкнули. Кэрдан посчитал, что это блеск алчности и вожделения, хорошо знакомый ему.

– Благодарю, милорд. Сие желанная честь для меня.

– И вы ее достойны. Теперь расскажите подробнее о пропавших детях.

– О Риниэль и Кайсале сказать нечего. Они исчезли до нашего прихода в замок. По словам других детей и Айлена, они однажды вышли гулять и не вернулись. Вышли вчетвером. Двое других детей возвратились через некоторое время. А эта парочка исчезла бесследно. Я дал Долану дополнительное поручение искать их следы в Морехе. Но весь последний месяц я не могу с ним связаться. Либо что-то мешает ему. Либо он мертв.

Кэрдан задумчиво забарабанил костяшками пальцев по столу. Они сидели в маленькой спальне, где глава Академии решил остановиться на те сутки с небольшим, что ему предстояло провести в Бродячем Айлене. Артан продолжил, слегка помедлив:

– Что касается феи Ираис, она…

Кэрдан поднял руку, останавливая его.

– Мне известно, что стало с феей Ираис.

Артан пронзил учителя взглядом.

– Могу я узнать?

– Можете, и очень скоро. Вам предстоит увидеть Ираис собственными глазами.

– Милорд, фея пропала вместе с леди Эйтаной. Айлен сообщил, что это она вывела Ираис из замка.

– И об этом мне тоже известно. Судьба Ираис и Эйтаны не является для меня загадкой, в отличие от первых двух детей.

– О судьбе леди Эйтаны мне тоже предстоит узнать в свое время? – осведомился Артан как можно более нейтральным тоном. – Брогар обнаружил ее труп в устье Буны. Для меня ее судьба – загадка.

Кэрдан посмотрел в глаза ученику.

– Леди Эйтана погибла от моей руки, Артан. Я информирую вас об этом, чтобы между нами не оставалось недомолвок. Решите сами, какую легенду вы сочините для остальных. И стоит ли им сообщать что-то сверх того, что они знают сейчас.

Несколько секунд Артан не произносил ни слова. На лице застыло характерное выражение устремленности, будто бы маг смотрел в прицел. Многие находили это выражение угрожающим. На самом деле оно несло лишь пристальное внимание.

– Как прикажете, милорд. О том, что произошло, я тоже узнаю в свое время?

– Полагаю, вы уже знаете. Если Гиран сообщал вам о событиях во дворце, он должен был рассказать о жертвоприношении.

– Леди Эйтана стала жертвоприношением?

– Увы. Я предупреждал ее. Трижды я предлагал ей вернуться назад. Она настаивала. Я не мог отказать ей, когда она выбрала судьбу.

– У нас есть гарантии, что больше никому не будет предложено разделить сию судьбу?

Кэрдан расхохотался.

– Не беспокойтесь, Артан! Скоро у нас вдоволь достанет пищи для богини. Гораздо больше, чем людей, способных работать эффективно и без препон. Каждый человек в Академии на счету. Мы закрыли тему леди Эйтаны или есть что-то еще, что вам хотелось бы обсудить?

– Как считаете нужным, милорд.

– Хорошо. Тогда я предпочитаю вернуться к Гирану. Вы сказали, что со вчерашнего дня не можете связаться с ним.

– Да. И это тревожит меня еще больше, чем отсутствие контакта с Доланом. Если Гирана раскрыли Старые Маги, они будут начеку.

– Они и так начеку после сумасбродной и бессмысленной атаки Вион-Меша. Гирану нечего им сказать. Он не знает, что я жив и вернулся к вам. Остальное несущественно. Меня интересует, что вам известно о ситуации во дворце.

Артан пересказал Кэрдану все, что узнавал из донесений Гирана.

– Так их осталось всего трое, – разочарованно протянул тот, услышав о ссылке четырех Старых Магов. – Какая жалость. Я рассчитывал позабавиться со всеми разом. Что ж, не беда. Доберемся и до остальных.

Кэрдан задал ученику еще несколько вопросов. За окном медленно светало. Он поднялся.

– Благодарю, Артан. Я узнал почти все, что хотел. Пора на Преподавательский Совет. Надеюсь, наши многоуважаемые коллеги сохранили лаконичность в выражении мыслей и способность придерживаться повестки дня? Академия всегда выгодно отличалась этим от излишне либеральной Гильдии Магов и Знахарей. Молю Создателя, чтобы вы не распустили их в мое отсутствие. Я намерен выспаться после Совета, а сие несовместимо с многословием…

Совет из пятнадцати старших преподавателей в полном составе собрался в холле. Кэрдан обвел их взглядом и задержался на Беделин.

– Это собрание Преподавательского Совета, леди Беделин. Если у вас остались ко мне вопросы, я буду в вашем распоряжении через два часа.

Девушка смутилась. Артан быстро ответил:

– Я ввел леди Беделин в состав Совета, милорд.

Кэрдан поднял бровь.

– Вы не известили меня об этом. Что ж, в таком случае, прошу прощения, миледи. Начнем.

– Это я прошу прощения, милорд, – перебила его Беделин. – Мне действительно не стоит здесь пребывать. Мой опыт и знания не соответствуют сему положению. Я снимаю с себя полномочия. Еще раз прошу меня простить.

Она метнулась в коридор прежде, чем кто-то успел ее остановить. Артан рванулся было вслед за ней, но тут же остановился. Кэрдан наблюдал за сценой, хищно прищурившись.

– Артан, вам следовало донести до леди Беделин, что она не может самостоятельно снять с себя полномочия. Только вы можете освободить ее от должности в Совете – так же, как присвоили ей сию должность. До тех пор она должна исполнять обязанности. Независимо от опыта и знаний, – последнюю фразу он произнес с легкой иронией.

– Я верну ее, милорд.

– Не будем тратить время. Вы решите сей вопрос по прибытии в столицу. Сейчас перейдем к делам насущным. Лорды, леди, монны, мэтры. Я собрал вас, чтобы объявить о грядущем возрождении Академии – но не только. Ремидею ждет новый порядок. И нам с вами отведена в нем главенствующая роль. Мы будем диктовать миру свои условия. На нашей стороне – небывалая сила, божественная сила. Самая могущественная богиня материка поддерживает нас. Племена, что поклоняются Ей, готовы пересечь Восточные Столбы и сражаться за Нее. А значит – за нас. Они не обладают человеческим обликом, но что нам до того? Магам не свойственны предрассудки невежественной черни. Наши враги – не те, кто принадлежит нечеловеческим племенам, а те, кто предал и изгнал нас! Вместе с богиней Иртел и Ее легионами мы вернем утраченное! Перестанем быть изгоями и преступниками.

Очередные ура-восклицания не замедлили последовать. Кэрдан не таясь упивался восторгом и преклонением магов. Его возвращение подтвердило перед ними его неуязвимость, недосягаемость для врагов, а значит – непобедимость. Все, кто здесь собрался, любили быть на стороне победителя. Они пойдут за ним – прошедшим сквозь пепел и прах – хоть на край света, войдут и в огонь, и в воду.

Покончив с пафосом и восторгами, он перешел к конкретным мерам, что и как им предстоит делать. Через полтора часа, когда у Совета сформировался план последующих действий, Кэрдан сказал:

– Теперь я хочу показать вам кое-что, коллеги. Мне интересны ваши версии, что это может быть. Возможно, кто-то узнает доподлинно.

Он спроецировал всем присутствующим образ своей битвы со смуглой темноволосой мерканкой. На мгновение у каждого в Преподавательском Совете замерло сердце. Их учитель был не так уж неуязвим. Что за сила почти одолела его?!

– Лорды, леди, монны, мэтры, я жду ваши предположений.

– Эта сила не принадлежит Ремидее, – прозвучало первое из них.

– Благодарю, лорд Фелас. Я заметил. Еще предположения?

– Если это сила не с Ремидеи, а на Весталее магия запрещена, остается Меркана, – сказал другой преподаватель.

– Этот вывод также напрашивается, – ответил Кэрдан. – Еще, коллеги, дальше и глубже.

В разговор вступил Артан:

– Такой мощью могут обладать лишь крупнейшие магические ордена Мерканы. Том-Ба, Ун-Чу-Лай, Леханаиси, Ранду. Никто из представителей менее влиятельных орденов не выстоял бы против милорда так долго и с таким результатом.

– Не стесняйтесь, Артан, конкретизируйте, с каким результатом. Уложить меня на лопатки и вытрясти душу.

– Эта дамочка тоже не смогла, – сказал Фелас. – Вы перед нами, хвала Создателю и всем богам.

– Последнее более верно, – усмехнулся Кэрдан. – Правда, не всем богам, а лишь двум из Них. Итак, четыре крупнейших магических ордена Мерканы. Что мы знаем о них? Они никогда не вмешивались в дела Ремидеи. Почему вдруг четверо мерканцев ворвались в мой дом, чтобы прикончить меня? Как они смогли это сделать? Как узнали, где я нахожусь? Я не оповещал о своем местонахождении всю Ремидею, не говоря о Меркане. Наконец, зачем им это нужно? Чем я им помешал? Почему именно сейчас?

Четырнадцать человек молчали. Наконец заговорил маг по имени Глорах – самый старший и опытный в Совете (старше него в Академии был лишь Ларас, но принципиальный целитель раз за разом отвергал членство в Совете):

– Ун-Чу-Лай. Их почерк. Они используют не только магию, но и разветвленную сеть агентов на всех материках. Должно быть, их человек следил за вами. Или же находился в вашем доме.

Кэрдан задумчиво потер подбородок.

– Итак, Ун-Чу-Лай. Расскажите подробнее все что знаете, мэтр Глорах.

– Орден существует более восьмисот лет, милорд. Первые триста он функционировал как обычный орден магов-наемников, коих на Меркане несколько десятков. Пятьсот лет назад он набрал мощь и влияние, стал самостоятельной политической силой. Через своих агентов они опосредованно владеют землями, банками, торговыми и промышленными предприятиями. Либо контролируют их. При каждом мало-мальски влиятельном правительстве Мерканы присутствуют их агенты. Балах из Ларгии предполагал, что при дворах Весталеи и Ремидеи также. Его труд «Закатные Игроки» – наиболее подробный и достоверный источник об Ун-Чу-Лай, милорд. Балах провел на Меркане тридцать лет, и пятнадцать из них состоял в ордене Том-Ба – первом сопернике Игроков. Там он познакомился с отступником из Ун-Чу-Лай, и по материалам бесед с ним написал сию книгу. Ее экземпляр имеется в библиотеке Академии. Здание Академии выстояло в Сожжении и Потопе. Даст Создатель, придворные вандалы также не нанесли ущерба библиотеке, и ее содержимое осталось невредимым.

– Благодарю, мэтр Глорах. Кто еще располагает информацией о сем ордене, коллеги?

Все молчали. Кэрдан проговорил:

– Если их человек мог проникнуть в мой дом, куда еще он имел возможность проникнуть? Какова вероятность, что при королевском дворе не было и нет агента Ун-Чу-Лай?

– Вероятность – ноль и ноль десятых процента, – ответил один из преподавателей.

– Именно, лорд Дабор. Так почему за пятьдесят лет пребывания при королевском дворе я ни разу не столкнулся со следами их деятельности? Почему никто ничего не слышал об Ун-Чу-Лай, располагающих столь огромным влиянием? Коллеги?

– Они склонны вести себя довольно незаметно, милорд, – ответил Глорах.

– Возможно. А возможно, их агенты присутствовали среди нас. Я неоднократно задавался вопросом: как случилось, что я узнал о заговоре Гретаны лишь после того, как Отон подписал отречение от престола?! Они использовали гвардию. Неужели сотни человек, посвященные в заговор, были преданы принцессе всей душой? Ни один не пожелал донести на бунтовщиков? Никто не хотел выслужиться, никто не боялся моей кары? Всегда есть крысы, всегда находятся предатели и доносчики. Почему их не нашлось среди шакалов Гретаны? Слишком похоже на то, что информация просто миновала меня. Благодаря моим собственным предателям и доносчикам – крысам в стенах Академии. Среди нас самих был агент Ун-Чу-Лай, коллеги. Возможно, он и сейчас среди нас. Прямо здесь. Среди сих четырнадцати человек.

Кэрдан обвел их ястребиным взором, пытаясь заглянуть каждому в душу. Поднялся гвалт. «Я предан, милорд!» или «Я за вас горой!» – норовил выкрикнуть каждый. Лишь Артан и еще пара человек молчали. Кэрдан пристально смотрел на них. Затем накинул на галдящих сеть безмолвия. В мгновение ока настала тишина, люди раскрывали рты, но оттуда не вылетало ни звука. Когда рты позакрывались, Кэрдан снял заклятье.

– Почему я должен вам верить? Объясните. Начнем с вас, мэтр Келик, – обратился он к лабораторному исследователю. – Вы молчали и не пытались кричать о своей верности мне. Почему я должен верить, что вы не предатель?

Келик усмехнулся.

– Вы и не должны, милорд. Если ваше допущение верно и среди нас вражеский агент, вы не можете доверять никому из нас. Никто не может представить достаточно убедительных свидетельств, что он не агент. Ведь глупцов среди нас, в отличие от предателей, быть не может. Если кто-то предавал, он потрудился замести следы предательства. И вы не найдете их точно так же, как не нашли следов заговора Гретаны.

– Дельно, мэтр Келик.

– У вас два выхода, милорд, – продолжил исследователь. – Доверять нам как прежде – или убить всех нас. Ибо предателем может быть любой.

– И это дельно. Что ж, вы отговорили меня проводить допрос. Глупцов здесь нет, и вряд ли предатель выдаст себя. Но это не значит, что я не буду искать. И когда найду… На месте предателя я бежал бы, пока есть шанс. Очень скоро этого шанса не представится. Вы свободны, лорды, леди, монны, мэтры. Отдыхайте перед долгой дорогой… те, чья совесть чиста и кому нечего бояться.

Кэрдан вышел из холла. Переполошившиеся, напуганные маги разошлись. Артан вернулся в спальню, где ждала Беделин. Она не сомкнула глаз без него. Когда он вошел, девушка подошла к нему и обняла.

– Все хорошо, Эвард? Ты неважно выглядишь… Тебе нужно поспать.

Артан вздохнул.

– Чиста ли моя совесть, чтобы спать… Это было чудовищно, Белла. Как я мог служить ему раньше?! Он ни в грош нас не ставит, всех! Мы для него – инструмент. Куклы, пешки. Он играет нами.

Артан продолжал стоять у порога, Беделин взяла его за руку, подвела к кровати и начала расстегивать пуговицы на воротнике. Артан не сопротивлялся ее заботе, стал расстегивать штаны, продолжая говорить:

– Прости, что тебе пришлось пережить унижение. Я не должен был приводить тебя. Теперь он заставляет меня публично отрешить тебя от должности в Совете.

– Мне все равно, Эвард. Мне важна не должность. Мне важен ты.

С ее помощью Артан разделся и лег в постель. Девушка легла рядом и прильнула к нему, гладя по волосам. Они были слишком напряжены, чтобы заняться любовью, но близость и ласка друг друга помогали успокоиться.

– Одно утешает, – продолжал Артан. – Он заявил, что в столице отдаст мне власть над Академией. Полагаю, ему можно верить: он не сможет разорваться в своих завоевательских амбициях. Кто-то должен управлять Академией, пока он правит миром. Но будь я проклят, если поверю, что он не будет вмешиваться.

– Так было и прежде, Эвард. Ты справлялся. Справишься и сейчас.

– Дай Создатель. Академия должна жить. А он… я оказался прав, Белла. Он не дрогнув сознался мне в лицо, что убил Эйтану. Она была самой преданной ему из всех нас. Так он поступает с теми, кто ему предан.

Беделин погладила любимого по лицу, делая то, что могла для его успокоения. Они уснули в тревожных, смятенных чувствах. Долго им проспать не удалось. В дверь постучали, негромко, но настойчиво.

– Кто там? – сердито выкрикнул Артан.

– Келик, милорд. Мы можем поговорить?

– Через несколько часов вас устроит, мэтр Келик? Милорд дал нам возможность отдохнуть перед дорогой.

– Именно поэтому я хочу поговорить с вами сейчас.

В голосе исследователя звучали металлические нотки, которые Артану доводилось слышать у многих коллег, но у скромного сдержанного Келика – ни разу. Он встал, неохотно натянул одежду. Беделин тревожно смотрела на него. Артан открыл дверь вышел в коридор.

– Нам лучше поговорить внутри, – сказал исследователь.

– Вы многого требуете, мэтр. Я не один.

– Леди Беделин тоже должна услышать то, что я хочу сказать.

Артан адресовал ему взгляд, не предвещавший ничего хорошего. Затем распахнул дверь и резким жестом пригласил войти.

– Благодарю, милорд. – Келик переступил порог. – Леди Беделин, примите извинения, что потревожил вас в неурочный час. Увы, дело не терпит отлагательств.

Артан зашел обратно в комнату и захлопнул дверь.

– Я вас слушаю, мэтр.

– Милорд, леди Беделин. Мы должны покинуть Айлен. Вместе с детьми фей. Немедленно.

Оба молодых волшебника выпучили глаза на исследователя.

– Объяснитесь, мэтр.

– Вы желаете залить Ремидею кровью во имя Иртел? Хотите сражаться в Ее рядах бок о бок с кровожадными нелюдями? Вы видели тела Ее жертв, милорд. Вы понимаете, сколько их будет? Вы уверены, что хотите принимать в этом участие?

– Что вы предлагаете?

– Я сказал, милорд. Бежать.

– А дальше? Куда, по-вашему, мы сбежим от армии нелюдей и богини, способной покидать Свое русло? Вы полагаете, без нашего участия Ремидея не будет захвачена? Вы настолько недооцениваете милорда Кэрдана?

– Есть те, кто способны воспрепятствовать его замыслам. Те, кто обладает достаточными ресурсами. Мы можем присоединиться к ним.

Артан сощурился.

– Ун-Чу-Лай. Так вот кто их агент в Академии. Браво, мэтр. Вы – последний человек, на кого могли пасть подозрения. Как вам это удавалось?

– У нас будет масса времени обсудить мои шпионские таланты в дороге. Сейчас нам надо спешить.

– Назовите мне три причины, почему я не должен сейчас привести вас к милорду, спеленутого по рукам и ногам магически?

– Причина первая – меня не так-то легко спеленать по рукам и ногам. Причина вторая – вы не горите желанием это делать. Хотели бы, давно спеленали бы. Точнее, попытались бы. Причина третья… Не могу придумать. Может, первых двух достаточно?

– Вы считаете, что сможете выбраться из замка незамеченным? Тем более с детьми. Полагаете, Кэрдан не сможет вас остановить?

Келик победно улыбнулся.

– Вы назвали его по имени. Не «милорд». Полагаю, внутри вы уже согласились бежать. Дальше дело за деталями. Мы сможем выбраться незамеченными, если Айлен нам поможет. Вы ведь поможете нам уйти, лорд Айлен?

– Почему я должен помогать вам? – раздался из ниоткуда скрипучий голос.

– Потому что я прошу тебя помочь, брат.

Голос, ответивший человеку-замку, исходил из уст Келика, но не принадлежал ему. У исследователя был довольно высокий тембр и маслянистые вкрадчивые интонации. Тот, кто заговорил через него, обладал глубоким раскатистым тембром. Сквозь черты Келика проступило другое лицо. Смуглое, худощавое, с высокими скулами и заостренными кончиками ушей.

– Кто ты и почему называешь меня братом? – спросил невидимый вездесущий Айлен. Голос призрачного мужчины ответил:

– Мое имя Валд’Оро. Я называю тебя братом, потому что наша судьба родственна. Ты слил свой дух с телом своего дома. А я вырастил дом из собственного тела. Мы оба блуждаем. Ты по лесу на Ремидее, я – в горах Мерканы.

Наступило долгое молчание. В какой-то момент Артан с Беделин подумали, что Айлен прервал беседу и исчез. Но затем старческий голос раздался вновь:

– И зачем же тот, кто сумел вырастить дом из собственного тела, просит за кучку чужаков на краю света? У тебя мало интересов и занятий с твоим домом? Может, он так мал, что тебе нечем заняться с ним? Поэтому ты вмешиваешься в дела, кои тебя не касаются?

– Мой дом простирается на шестнадцать квадратных миль в пересчете на человеческое измерение у вас на материке. В нем пребывает две с половиной тысячи обитателей. Это пространство внутри стен. Пространство за стенами, что подконтрольно мне и моим обитателям, исчисляется в тысячах квадратных миль.

Снова воцарилось молчание, хоть и менее продолжительное. Похоже, горделивый человек-замок хотел удержать марку перед чужеземцем и быстро собрался с мыслями после ошеломительного откровения о возможностях мерканского человека-дома.

– Что ж, поверю тебе на слово, Валд’Оро, что называет меня братом. Все равно у меня нет возможности проверить истинность твоей похвальбы.

– Я мог бы принять тебя в гости и показать себя. И буду счастлив, если ты сочтешь возможным принять и меня с ответным визитом.

– Как мы примем друг друга, находясь на противоположных краях мира?

– Я буду счастлив обсудить это с тобой в беседе наедине, когда ты поможешь моим друзьям выбраться из-под твоей крыши незамеченными. Если ты соизволишь им помочь.

– Почто тебя так тревожит, что с ними будет? Что тебе до них? Если я тебе брат, почему не желаешь приступить к беседе не медля, зачем тратить на них нашу вечность?

– Мое тело связано с теми, кто живет внутри него. Они, в свою очередь, связаны с теми, кто связан с твоими обитателями. Мы, люди-замки, не сами по себе, брат. Мы живем среди обычных людей. Обычные люди живут внутри нас. Мы общаемся и обогащаем друг друга. Мы – части одного целого. Клеточки единого организма. Я не могу отделить себя от людей, их жизней и судеб. Моя судьба вплетена в их судьбы. Так же как твоя.

– Я могу в любой момент расплести свою судьбу и их смертные судьбы!

– Почему же до сих пор не сделал того? Почему они до сих пор в тебе?

– Потому что я так пожелал! Они забавляют меня! А у тебя нет права пытать меня расспросами! Ты лишь называешь меня братом, но пока я вижу лишь, что смертные тебе дороже!

– Ты дорог мне, брат. Потому я прошу твоей помощи. Ты тоже чувствуешь сию взаимосвязь. Ты живешь с этими смертными, потому что тебе не безразлична их судьба. Они забавляют тебя – тем, что позволяют почувствовать свою взаимосвязь с ними, не отделенность от остального мира. Тебе это важно. Вслушайся в себя. Что ты сам хочешь сделать сейчас, какой ответ дать на просьбу моих друзей.

В третий раз Бродячий Айлен взял паузу, не подавая голоса. Артан и Беделин чувствовали, как от напряжения дрожит аура живых стен их комнаты. Они затаили дыхание и боялись шелохнуться. То, что происходило у них на глазах, было невероятным даже для магов. Человек-замок и человек-дом договаривались между собой, решая их судьбу. Существование одного Айлена казалось чудом, немыслимым для их мира. А теперь они узнали, что на противоположном краю света есть еще одно подобное существо – даже более могущественное. И оно может разговаривать с ними через посредника, приняв его форму, заняв его тело. Мир полон неведомых, немыслимых чудес.

– Я помогу тебе, Валд’Оро, что называет меня братом. Я выпущу этих людей так, что Стервятник не почувствует их и не проснется. За это ты станешь моим вечным должником.

Валд’Оро прозрачно улыбнулся сквозь крупные, мясистые черты Келика.

– Брат, для нас с тобой и вечность, и долг имеют иные измерения, нежели для смертных. Я предлагаю тебе вечную дружбу, любовь и понимание. Это больше чем долг, который можно исполнить единожды. Друг связан с другом навеки.

– Сначала я погляжу, что ты из себя представляешь, Валд’Оро, – проскрипел Айлен. – А потом уже поговорим о дружбе. Я не привык доверять незнакомым людям – тем более домам.

– Как скажешь, брат. Тогда позволь покинуть тебя. Мой друг Ке'Лисо объяснит, что он собирается делать и в чем ему нужна помощь. Я же вернусь, когда гости оставят тебя и нам никто не помешает общаться. До встречи, брат Айлен. Прими мою благодарность.

Стены фыркнули скептически. Недоверчивый Айлен не собирался разомлевать от внезапного визита собрата. Лицо Валд’Оро растворилось в воздухе. Келик потряс головой, приходя в себя. Артан тоже поморгал, будто стряхивая наваждение.

– Лорд Айлен, присоединяюсь к благодарностям Валд’Оро, – сказал Келик. – Нам нужно переговорить еще с несколькими людьми и вывести их. Я прошу вас изолировать комнату лорда Кэрдана, чтобы он не мог услышать и почувствовать движений в замке, в том числе магических.

Айлен проворчал:

– Я погляжу, этот Валд’Оро щедро разбрасывается своей дружбой. Не понимаю, с чего мне ее ценить. Кто ты ему?

– Один из тех, кто некогда жил в его пространстве. Все мы навсегда остаемся друзьями Валд’Оро. Ты прав, лорд Айлен, он щедр на дружбу. Его доброта и благодать не знают предела.

– Прямо бог какой-то, – недовольно буркнул Айлен. – Так и быть. Я перемещу комнату Стервятника в иное измерение. Можете шуметь и интриговать сколь вам вздумается – он не почувствует ваших эманаций и не проснется.

Келик поклонился.

– Благодарю, милорд. Леди Беделин, ступайте в пространство детей, разбудите и соберите их. Милорд Артан, вам имеет смысл переговорить с Ларасом и Брогаром. Вы найдете слова убедить их последовать за вами. Лутана, монну Эмму и Хадара я беру на себя. Идемте не медля. Миледи нужно одеться.

Келик взял под руку Артана и без сопротивления вывел.

– Вы четко работаете… Ке'Лисо. Как у вас это получается?

Келик усмехнулся.

– Попробую научить. Хотя вам и самому хватает четкости. Я видел вас в деле.

Маги разошлись в разные концы коридора. Прошел час. Семь волшебников: Келик с Артаном и пятеро, кого они привели с собой, – перешли на территорию фей. Девочки и мальчики, разбуженные Беделин, собрались в зале для игр, полностью одетые. Несмотря на то, что Беделин пришлось поднимать пятнадцать человек, она справилась раньше обоих магов. В отличие от них, ей не пришлось объяснять ситуацию и приводить аргументы. Дети, жаждавшие свободы, не нуждались в уговорах. Однако не все шло так гладко.

Дерх Гало, сын сапожника и феи, был угрюмее обычного. Когда вошли семеро магов, он впился в них взглядом и разочарованно отвел глаза – будто среди них не было того, кого он ждал.

– Илайза не идет с нами? – воскликнул он.

Артан удивленно посмотрел на Брогара, который обучал юношу. Тот виновато потупился.

– Илайза не идет с нами, Дерх, – ответил Артан. – Это важно для тебя?

– Я никуда не пойду без нее!

– Брогар, что происходит?! – возмущенно спросил Артан.

– Простите, милорд, – ответил бывший разбойник. – Илайза и Дерх… встречались.

– Не без вашей помощи, полагаю? И не без помощи Айлена? В этом замке хоть кто-нибудь исполнял мои указания?! Бесы меня раздери, я сейчас уйду один, и разбирайтесь с Кэрданом как хотите!

Тяжелая рука Келика легла на плечо рассерженного мага.

– Спокойно, милорд. Мы с мэтром Гало сходим за Илайзой. Если она так же привязана к нашему юному другу, как он к ней, она последует за нами. Если нет… она все равно не сможет донести и препятствовать нашему исходу. А вы, молодой человек, – обратился он к Дерху, – проверите, стоит ли женщина вашей привязанности. Прошу!

Он жестом пригласил Дерха следовать за ним. Через полчаса оба вернулись с испуганной волшебницей Илайзой. Дерх залился краской, но встал с ней рядом. Келик провозгласил:

– Лорды, леди, монны, мэтры! Любовь и впрямь творит чудеса! Есть ли еще кто-то, кого вы хотели бы пригласить с собой? Все здесь? Отлично. В таком случае – прошу открыть нам выход, лорд Айлен! – воззвал исследователь.

Артан сказал:

– Мэтр, мы не обсудили, куда мы направляемся.

– На запад, милорд. В Атрейн. К моим друзьям.

Артан вздохнул. Беделин погладила его по руке. Он накрыл ее ладонь своею и произнес:

– Была не была. Лорд Айлен, мы готовы идти!

Раздался скрежет петель. В стене зала отворилась дверь, которой минуту назад здесь не было. Лучи солнца озарили полутьму зала. Вереница беглецов – детей и взрослых – потянулась через порог человека-замка, покидая его, оставляя Кэрдана с его амбициозными планами по захвату мира. Зал опустел. Пространство внутри замка вдруг смазалось и потекло; стены, пол и потолок размывались и очерчивались заново, принимая новые структуры и формы.

Замок дождался, пока двадцать три беглеца скроются из виду, и переместился с юго-западной оконечности Морехского леса на северо-восточную. Там он и стоял, когда его обитатели пробудились на закате.

Глава 2. Крепость на перевале

На четвертый день пути маленькая кавалькада из трех всадников достигла северных отрогов Гевазийского Хребта. Розали невесело смотрела на открывшийся перед ними перевал. Подъем предстоял извилистый и крутой. Придется сойти с лошадей и нести младенцев в руках. Но не это пугало девушку. Крутизна перевала беспокоила ее меньше, чем напряжение в их маленькой группе.

Розали двигалась в середине кавалькады, между двух спутников. Первой ехала Эдера. Леди Жа’нол рекомендовала сделать фею ведущей, чтобы в случае угрозы Черта послужила защитой всем ее спутникам. Грудь и плечи Эдеры были обмотаны перевязью, в которой дремал Мэлдан.

Розали везла Кариэль – опять же по совету Жа’нол. Рядом с матерью-феей младенец-человек будет в большей безопасности, ну а фея-девочка при случае распространит действие Черты на свою няньку. Розали не обладала выносливостью феи и не могла всю дорогу везти девочку в перевязи на груди. Для Кариэль на седло перед всадницей крепилась своеобразная люлька, приспособленная для верхового пути.

Везти в такой люльке Мэлдана было бы рискованно, к тому же он постоянно требовал материнского внимания, да и кушать просил куда чаще сестренки. Кариэль была спокойной и непритязательной, Розали лишь иногда приходилось разговаривать с ней и запускать руку в люльку, чтобы малышка почувствовала тепло человеческого тела. Эдера же всю дорогу что-то приговаривала сыну.

Замыкал кавалькаду Че’Вара. Холодные серые глаза ни на мгновение не теряли бдительности, обшаривали каждый участок пути в поиске скрытой опасности. То и дело его взгляд замирал на ведущей фигуре, измерял ее от макушки всадницы до лошадиных копыт.

Розали чувствовала себя между двух огней. С первых минут совместного странствия эти двое невзлюбили друг друга. Точнее, Эдера невзлюбила Че. Что чувствовал к ней Че, Розали не знала, как назвать – как вообще описать отношение Че к женщинам, взрывную смесь похоти, ярости и презрения. В дороге обе девушки вкусили его извращенное отношение в полной мере.

После того как боги оставили Кедари, Жа’нол сутки пролежала без сознания. Эдере пришлось оказать гостеприимство не только Розали и ее бесчувственной хозяйке, но и Че с Лассирой. Хотя Розали видела по лицу подруги: будь ее воля, она гнала бы эту парочку поганой метлой до самого Закатного Океана. Выгнать их не давала человечность по отношению к Жа’нол. После такой встряски женщине понадобится надежное сопровождение из Кедари в Атрейн. Эдере хотелось поскорее избавиться от той, что подвергла ее дом опасности. Лишь сострадание мешало выставить за порог бесчувственного человека.

Придя в себя, Жа’нол быстро вникла в ситуацию и не теряла времени даром. Прежде чем хозяйка успела отправить непрошеных гостей обратно в Атрейн, Жа’нол обратила на нее свой дар убеждения.

«Как вы думаете, леди Кедар, почему ваш муж с такой легкостью оставил вас? Вы ведь не думаете, что он не страдает от Вязи, как страдали от нее вы в его отсутствие? Вы же понимаете, что он мог оставить вас лишь с намерением вернуться за вами снова. Он явится в Атрею, но на сей раз не один, не втайне. Он придет открыто, с армией. Вы хотите, чтобы в Атрею нагрянули полчища козлоногих чудовищ, чтобы они жгли и убивали на вашей родной земле?»

«Если Кэрдан собирается привести армию, он приведет ее независимо от того, буду я здесь или нет».

«Приведет. Это вопрос времени. Если здесь не будет вас, он может отложить экспансию в западные регионы. Переключиться на другие направления».

«То есть, вы не против, если он будет жечь и убивать на других землях? Вы переживаете только о тех землях, где успели раскинуть паутину? Прочие не стоят вашего беспокойства?»

«Стоят, леди Кедар. Мы беспокоимся о всех землях вашего материка. И собираем ресурсы, чтобы дать отпор вашему супругу. Нам нужно время, чтобы подготовиться. Западные земли стали нашим плацдармом на Ремидее. Потому важно отвлечь внимание Кэрдана от них – хотя бы ненадолго, чтобы мы могли выиграть время. Счет идет на дни. Ваше присутствие в Атрее подставляет регион под удар. Вы помните, что сказал ваш бог. Вы занимаете первое место в его помыслах. Если вы будете на востоке, его помыслы обратятся на восток. И дадут нам драгоценное время».

«А если вы ошибаетесь? Если Кэрдан все равно придет сюда вперед? Вы плохо его знаете. В первую очередь ему нужна власть, а не я».

«Была нужна. До Вязи. Теперь ему нужен здравый рассудок. А это невозможно вдали от вас».

«Неужели, если он придет сюда с армией, Атры не остановят его?»

«Он придет не один. С Иртел. Разумеется, Атры попытаются остановить Свою родственницу с севера. Как вы думаете, что тогда случится? Тысячу лет назад боги уже пытались противостоять Иртел. Ваши церковники успешно стерли память о сем событии – но не его отпечаток на материке. Север Ремидеи обезлюдел после схватки богов. Жертвы исчислялись десятками тысяч. Вы жаждете увидеть сию схватку еще раз? Желаете стать ее причиной? Я предлагаю вам покинуть Атрею, чтобы катастрофа прошлого не повторилась».

Удар попал в цель. Эдера не могла простить себе Сожжения. Перед битвой Кэрдан выдвинул ультиматум: либо ему выдают Эдеру и он уходит вместе с ней не нападая, либо он сотрет с лица земли королевский дворец со всеми обитателями. Старые Маги не собирались выдавать Эдеру без ее на то желания. Она отказалась. И случилась битва, в которой ее отец принес себя в жертву, а затем тысячи квадратных миль были уничтожены магическим пожаром. Больше она не хотела схваток Кэрдана с кем бы то ни было, и была готова пойти хоть на край света, чтобы этого избежать.

«Куда вы хотите меня отправить?»

«Так далеко на восток, как вы сможете пройти. Если вам повезет, вы успеете достичь Элезеума».

«В прошлый раз я проделала сей путь, когда дети были еще во мне, а не со мной. Сейчас я не смогу проделать его в одиночку».

«С вами отправится Розали. Также я предоставлю в ваше распоряжение своего телохранителя. Не вижу необходимости приставлять к вам большее количество охраны – в пути она привлечет внимание, а против вашего мужа любая охрана бесполезна».

«Что с ними станет, если Кэрдан все же настигнет нас?»

«Ваши спутники сумеют позаботиться о себе, не волнуйтесь. И Ун-Чу-Лай не бросает своих людей на произвол судьбы».

Ни первое, ни второе обещание не принесли успокоения Розали. Она не сомневалась, что Че сумеет позаботиться о себе – а вот о ней вряд ли. Нагрянет беда, и Че удерет спасать собственную шкуру, даже не вспомнив о «цыпочке». Второе заверение выглядело лицемерным: ведь именно это Жа’нол и сделала – бросила ученицу на произвол судьбы. Розали пришлось уговаривать еще дольше, чем Эдеру.

«Рози, тебе нужно очень хорошо уяснить. Старшая в группе – ты. Тебе принимать решения, тебе отдавать распоряжения. Че – подчиненный. Если на вас нападут с оружием, ты будешь исполнять то, что он скажет, ради вашей общей безопасности. И ради безопасности ты будешь командовать в мирные периоды пути. Стратегические решения, ответственность за судьбу группы – на тебе».

«Миледи, но это безумие! Отправлять нас в такой опасный путь втроем, да еще делать ответственной меня! Почему не леди Лассира? Она могущественная волшебница, они с Че смогут защитить Эдди и детей! Че сражается, леди Лассира колдует, а я не умею ничего!»

«Ты умеешь думать. Так начни прямо сейчас. Лассира нужна мне здесь. Я не могу услать ее на восток. Колдовать умеет твоя подруга – не забудь, у кого она училась. Кроме того, она фея. Еще вопрос, кто кого будет защищать в пути. Почему ответственная ты, а не Чер? Потому что таким как Чер нельзя давать власть, Рози. Он должен подчиняться, а не управлять. Если такие люди будут управлять, мир рухнет в бездну. Я тебя убедила, моя маленькая Ни’Кита, смертоносная черная змейка?»

Жа’нол провела по волосам ученицы, коснулась шеи, скользнула к груди. Разговор завершился в постели, как нередко случалось с хозяйкой. Но любовные ласки не придали Розали уверенности. Она продолжала умолять Жа’нол назначить ответственным кого-нибудь другого. Она была готова отправиться вслед за любимой подругой детства хоть на край света, но не руководить и не нести ответственность. Жа’нол надоело ее нытье.

«Ты еще не поняла, моя змейка? Это приказ, а не просьба. Я могу сколь угодно приводить тебе доводы, но раз они не действуют на тебя, я говорю прямо. Хочешь остаться ун-чу-лай – прекращай канючить и выполняй приказ. Выбирай, детка».

Такой была гладкокожая сексапильная мерканка: мягко стелет, жестко спать. Так Розали пришлось стать руководителем операции по транспортировке Эдеры и ее близнецов к Восточным Столбам.

За четыре дня поездки она успела тысячу триста раз пожалеть, что согласилась на предложение хозяйки. Надо было плюнуть на все, отговорить Эдеру слушать Жа’нол, остаться с ней в Кедари – как подруга и предлагала. Пусть ей никогда не стать ун-чу-лай и не играть в их игры.

Че и не думал таить от девушек свое вожделение к фее. На первом же привале он попытался неприкрыто облапить Эдеру – и получил оплеуху в полную фейскую силу. После этого он объявил Эдере войну. Че был не из тех, кто спускает женщине силу и превосходство. За это он ненавидел Жа’нол – за более высокий статус в иерархии Ун-Чу-Лай и право отдавать приказы. За это же возненавидел Розали, когда она возглавила их маленькую команду.

Он отыгрывался на ней как мог. Фея оставалась недосягаемой, зато Розали никуда не делась. Днем она была командиром, ночью – бесправной рабыней. Раньше, в доме Жа’нол, он лишь играл, забавлялся с нею. Теперь его ярость и агрессия стали настоящими. Его пощечины, игры с ножом, связывания и обездвиживания приобрели новый оттенок. Теперь девушке было по-настоящему страшно за свою жизнь.

Каждую ночь путники снимали две комнаты в трактире, одну – для Эдеры с детьми, другую – для Че и Розали. В первую стоянку Эдера не сомневалась, что подруга переночует с ней. Когда до нее дошло, что та спит с белобрысым маньяком, она ошалела.

«Рози, ты это всерьез?! Ты с ним?! Как ты можешь? Посмотри на него, он ведь ненормальный! Убийца и псих!»

Розали обозлилась.

«Ой-ой, кто читает мне нотации? Посмотри лучше на себя, Эдди. Разве отец твоих детей – не убийца? Есть ли на Ремидее тот, кто больше заслуживает этого слова?»

У Эдеры задрожали губы.

«Ты стала жестокой, Рози. Твои ун-чу-лай научили тебя?»

«Прости, Эдди… Я не хотела тебя обидеть…»

Она хотела обнять подругу, но Эдера оттолкнула ее, скользнула в спальню и громко хлопнула дверью. Больше она не сказала Рози о Че ни слова за всю дорогу. С Че она вообще не разговаривала после его приставаний, а к Розали обращалась сухо и только по делу. Иногда Розали была готова проклясть Жа’нол и Ун-Чу-Лай за то, что отняли у нее подругу.

Так поездка превратилась для Розали в пытку – душевную со стороны Эдеры, физическую со стороны Че. И если от второго она еще могла получать своеобразное удовольствие, то первое мучило ее по-настоящему. Она не знала, как вернуть расположение подруги. Как убедить ее, что любит по-прежнему, хоть их поездка немало напоминает конвоирование пленницы с Рози в качестве начальницы конвоя?

На счастье Розали, Жа’нол старалась не бросать ее на произвол судьбы полностью. Каждый вечер она устанавливала ментальный контакт с Рози, расспрашивала, как прошел день пути. Поначалу «сеансы связи» давались девушке с трудом, но она не сдавалась, не обрывала контакт и выдерживала разговор, пока хозяйка не завершала его. Она делилась с Жа’нол сомнениями, сожалениями и душевным раздраем. Прошлым вечером Розали пожаловалась на грубое поведение Че с Эдерой, на собственную размолвку с подругой, на свое напряжение из-за плохих отношений в группе.

«Я поговорю с Чером. А ты постарайся поддержать подругу. Все наладится, Рози. Трудности в отношениях ничем не отличаются от прочих. Учись справляться с ними так, как справлялась бы, например, с кляксой на платье или сломанной табуреткой. В монастыре тебя учили обращаться с испорченными вещами. Точно так же, как вещи, можно чинить отношения. Ты любишь подругу. Не обращай внимания на ее раздражение, не принимай на свой счет. Ей тяжело в разлуке с Избранным. Он совершил неисправимые злодейства и причинил ей много горя; она хочет быть свободной от него, но не может разорвать эту связь. Постарайся прочувствовать, каково ей. Постарайся не обижаться, а поддерживать ее. Тогда и она снова будет общаться с тобой как с подругой. Ты понимаешь, Рози?»

«Понимаю, миледи. Спасибо. Я постараюсь. Эдере и правда плохо…»

«Так будь с ней рядом. Друзья нужны тогда, когда нам плохо».

Разговор воодушевил и окрылил Розали. Сегодня утром она подошла к Эдере и попыталась завязать с ней дружескую беседу. Эдера отвечала резко, а подчас – демонстративно игнорировала подругу. Закончилось тем, что фея рявкнула: «Отвали, а?» В расстроенных чувствах Розали послала гневный импульс хозяйке:

«Я все испортила! Эдера меня послала! Вы так красиво говорили, а толку-то!»

«Что ж, значит, эта тактика не работает с твоей подругой. Подчас лучшее, чем может помочь друг – оставить в покое. Не сердись ни на меня, ни на себя. Люди и ситуации бывают разные. Ты только учишься, Рози. И я тоже. Я не всеведуща и могу ошибаться. Ты гораздо лучше знаешь подругу, чем я. Не торопись показывать ей свою преданность, не навязывайся. Поддержи, когда она будет готова раскрыться. Дождись подходящего момента. В пути достаточно времени, чтобы выждать нужный момент».

Иными словами, Розали предстояло сносить дальше холодность Эдеры и спертую ярость Че, выжидая «подходящего момента»… Перспектива не из радостных.

Три всадника подъехали к подножию Гевазийского хребта, спешились и устроили привал перед подъемом. Эдера покормила Кариэль, а потом помогла Розали обмотаться перевязью и уложить туда малышку. Этот процесс настроил фею если не на дружеский, то хотя бы на нейтральный лад. Невозможно серьезно злиться на того, кто несет на груди твоего ребенка.

Им предстояло преодолеть перевал пешком, а лошадей вести в поводу. Когда они взошли на первую кручу, Эдера воскликнула:

– Смотрите, там крепость!

Над горами стелился осенний туман. Розали посмотрела, куда указывала рука подруги, но ничего не увидела. Че презрительно хмыкнул. В отличие от него, Рози знала, что зоркий глаз феи видит дальше и четче, чем зрение смертных. Если Эдера говорит «крепость», крепость и есть.

– По прямой, пожалуй, пол-лиги отсюда, – продолжала Эдера. – Может, успеем добраться до темноты и заночевать под крышей.

– Не боишься? – хихикнула Розали. – Вдруг там обитают призраки?

– Лорд Симон Кентелвир и Матушка Кря? – фыркнула Эдера. – Ты их так боялась, когда сестра Юланзи прочитала нам эту историю. Ты всегда была трусишкой, Рози.

– Я и сейчас трусишка, Эдди. Разве ты еще не заметила?

– Не заметила. Трусишка никогда не связалась бы с такой бандой, как эти твои ун-чу-лай.

– Я бы тоже не связалась. У меня не оставалось выбора. А еще они отучают меня бояться. Точнее, учат действовать, несмотря на страх. Понимаешь?

– Нет, Рози. Феи не знают страха. Прости, что смеялась над тобой. Я ведь просто не могла понять.

– Повезло тебе, – вздохнула Розали. – Хотела бы я стать тем, кто не чувствует страха…

– Повезло? Мне? Хочешь стать такой, как я? Осторожнее в желаниях, Рози.

Розали поняла, что сморозила глупость.

– Прости. Пожалуй, страх не так уж и плох по сравнению с другими вещами. А еще страх может вызывать азарт.

– Это мне тоже незнакомо.

Эдера ускорила шаг и оторвалась от спутников, чтобы спокойно покормить Мэлдана. Дальше она шла на приличном расстоянии от Розали с Че. Настроение у Рози опять испортилось. Она понимала, как тяжело подруге. Но Создатель, как же тяжело быть рядом с тем, кому тяжело! Похоже, она еще не скоро освоит это искусство…

Крепость на перевале показалась через три часа пути. Че убедился собственными глазами, что зрению феи стоит доверять. Еще два часа переходов по горным тропам – и достигли ее ворот, сиротливо скрипевших на ветру. Крепость оказалась заброшенной, но почти не разрушенной. Девушки, захваченные любопытством, бросились вперед. Че одним прыжком нагнал их, схватил Рози за плечо левой рукой. Эдеры он благоразумно избегал касаться. В правой руке он держал меч.

– Куда прете, глупые курицы? Это может быть логово разбойников.

– Там никого нет, – холодно ответила Эдера.

– Откуда тебе знать? Смотришь не только сквозь туман, но и сквозь стены?

– Именно. Здесь не чувствуется человеческой ауры.

Че вновь саркастически хмыкнул, выпустил плечо Рози, но меч в ножны не убрал. Мох и дикие горные растения густо покрывали подъезд к воротам, ни одна протоптанная тропка не вела внутрь крепости, но Че не расслаблялся.

В маленьком холле пахло прогнившей древесиной. Утлые столы и лавки стояли вдоль стен, а в центре был сложен круглый очаг. Че с обнаженным мечом ступил на лестницу в конце зала. Девушки последовали за ним. Даже младенцы замерли, захваченные настороженностью взрослых.

Втроем они поднялись на смотровую площадку. Холодный вихрь тут же обрушился на них. Казалось, площадка продувалась ветрами со всех четырех сторон. На северо-западе виднелось холмистое Гвиратское Плато. Чем дальше на север, тем выше и круче становились холмы, а на границе с Олбаром высились каменистые склоны.

Юго-западный горизонт запирали пики Гевазийского Хребта. Там, в сотнях милях от заброшенного бастиона, властвовал бог-гора Атрос, породитель всех речных божеств, что стекали с Гевазийских гор. Эдера и Розали смотрели на запад с тоской и сожалением. За цепью гор лежали в густой и сочной зелени, еще не тронутые осенней позолотой, родная Эдере Атрея и любимая обеими девушками Ларгия.

На юго-востоке колыхалось золотое море тарвийских равнин. Путники не видели, но знали, что в двухстах милях к югу стоят легионы Зандуса, занявшие земли бывшей Верхней Славии – провинции Тарва. Полторы тысячи лет назад княжество Тарва было вассально Славийскому Элатару – союзу жрецов бога Слава. Армия Нея-завоевателя покорила Тарву, но встряла на ее южных границах. Славия и Занду – два свободных государства-соседа, искони враждовавших меж собой подобно Гвирату и Ларгии на северо-западе, объединились для борьбы с жестоким северным захватчиком.

Ней так и не смог захватить южные страны. Тарва вошла в состав его империи, а король Занду через двести лет хитростью подчинил себе Славийский Элатар. Так возникло королевство Зандус. Еще шестьсот лет спустя оно объявило войну королю Ордону Неиду. Войска Зандуса заняли Гесию и Патриду – южные прибрежные провинции. Тем самым Зандус нанес удар по морской торговле королевства Неидов, отрезав кратчайший путь к материку Весталея.

Началась очередная смертоубийственная сеча. Армия Неидов отбила Патриду, а Гесия осталась в составе Зандуса. С тех пор стычки между двумя государствами – северным и южным – продолжались несколько веков. А затем воцарился мир, продлившийся два столетия. До тех пор, пока король Отон Неид по воле Придворного Мага Кэрдана не провозгласил новую эпоху завоеваний. На сей раз честолюбивый царедворец вознамерился подчинить всю Ремидею единому правлению – своему. Король Отон был лишь номинальной фигурой. Истинная власть была сосредоточена в руках Кэрдана.

И вот теперь, когда Отон был низложен и отравлен дочерью в провинциальной крепости, власть Кэрдана свергнута, столица и окрестные земли сожжены магическим пожаром, – теперь небесно-голубые стяги Зандуса реяли в сердце Ремидеи. А походные шатры в тон знаменам устилали выжженный солнцем травяной покров, будто сапфиры.

А за этим лоскутом земли с голубизной на золоте простиралась бескрайняя степная пустошь. Формально степные земли подчинялись Неидам. Но никогда власть королевства не была устойчива в этих краях. Никто из правителей-Неидов не сумел до конца подчинить хитрые изворотливые племена. Степняки жили сами по себе, мнимо принимая владычество оседлых, но неизменно ускользали от попыток навязать им чуждые порядки и образ жизни.

Туда, в Дикие Степи, лежал путь маленькой команды Розали. Ей предстояло доставить Эдеру к рубежам Восточных Столбов и там ждать дальнейших распоряжений Жа’нол. Сейчас, обозревая бескрайний простор, что им предстояло покрыть, Розали в очередной раз ужаснулась безумию Жа’нол. Как можно было отправить их в столь долгий и опасный поход, да еще и возложить ответственность на нее, неопытную бестолковую девчонку?! Как она справится? Что с ними будет в конце этого похода? Доживет ли она, Рози, до конца похода? За своих спутников она мало беспокоилась. А вот что ждет ее саму? Она не фея, не магичка и не многоопытный убийца. У нее нет ни врожденной защиты, ни достаточных навыков. Вернется ли она с востока?..

Так путники, каждый в собственных мыслях и чувствах, безмолвно взирали на открывшуюся панораму. Эдера прошептала – не столько остальным, сколько себе:

– Как же красиво…

– Местами ваша Ремидейка вполне симпатична, – поддакнул Че. – Там, где вы не успели ее загадить.

– Ее загадили такие как ты, – презрительно бросила Эдера.

– При чем здесь я? – удивился Че. – Мерканцы и пальцем не тронули ваш материчок. Вы сами пожгли да потопили его, да поубивали друг друга. Неплохо справились, скажу я тебе.

– Жгли, топили и убивали люди, подобные тебе. Неважно, мерканцы они или ремидейцы. Подлость не имеет национальности. Вы не видите в людях людей, вы не видите в земле красоты. Вы берете и пользуетесь, пользуетесь, пользуетесь – а потом, когда высосали досуха, выбрасываете за ненадобностью. Неважно, люди то или земля. Я на это насмотрелась. Я вижу тебя насквозь, Че’Вара. Дай тебе волю, ты загадишь все вокруг себя. Вы все, ун-чу-лай, такие.

Че хмыкнул в своей характерной пренебрежительной манере.

– Знаешь что? Дождись пока твой муженек сцапает тебя и скажи это ему. На него ты насмотрелась, а про меня не знаешь ничего, цыпочка. И уж подавно про Ун-Чу-Лай. Даже она, – он ткнул в Розали, – ничего про них не знает. Поэтому закрой варежку, пока я не воткнул тебе туда кое-что, высосать досуха.

Че одарил Эдеру очередным презрительно-похотливым взглядом, шагнул в лестничный проем и ушел вниз по ступеням. Розали тревожно взглянула на подругу – что она сделает? Эдера посмотрела на северо-восток.

– Он прав. Я говорила сейчас не с ним. Но скажи я все это Кэрдану, он точно так же высмеял бы меня в лицо. Какой смысл упрекать того, у кого нет совести?

Розали осторожно подошла к подруге и погладила ее по плечу. В первый раз Эдера заговаривала при ней о своем муже-брате. Может, это знак ее доверия? Не совершить бы очередную ошибку, не спугнуть…

– Не слушай Че, Эдди… Кэрдан не сцапает тебя. Мы дойдем до Столбов. А потом до Элезеума. Ты будешь свободна от него.

Эдера повернулась лицом к подруге. Розали еле сдержалась, чтобы не отшатнуться от нее. В ее глазах стояла непроглядная боль.

– Ты так уверена, что я хочу быть свободной от него? Ты сама хочешь быть свободной от своего белобрысого убийцы, который каждую ночь бьет и унижает тебя? Ты ничего не знаешь о феях и Вязи. Ты такая же самоуверенная дура, как твои ун-чу-лай. Делаешь вид, что хочешь утешить, а на деле – играешь и используешь. Такая же как Кэрдан. Вы все одинаковые, все люди.

Розали будто кнутом ударили. Ей захотелось повернуться спиной к Эдере и сбежать вниз по лестнице, к «белобрысому убийце». Вся жестокость Че, вся его извращенность не ранили девушку так больно и так глубоко, как безжалостные слова подруги. Да сколько можно, в самом деле?! Жа’нол может советовать что угодно, но Рози ведь не железная, сносить нападки Эдеры до бесконечности! Чем она их заслужила, за что Эдера так с ней?! Гнев, обида на незаслуженные оскорбления распирали ее. Миг – и Розали почти взорвалась. Но вдруг вспышка гнева потухла, а в сердце хлынуло сострадание и сопереживание. Розали даже не поняла, как это произошло. Она вдруг почувствовала, как же больно должно быть самой Эдере, если она может так ранить лучшую подругу детства…

– Эдди… Прости, если я опять сморозила не то. Ты права, я ничего не знаю ни о тебе как фее, ни о твоих отношениях с Избранным. Каким бы он ни был, он твой Избранный. Я и впрямь полная дура, что лезу с бестолковыми утешениями. Я не знаю как утешить тебя, Эдди. Не знаю как подойти, не знаю что сказать… Но клянусь тебе Создателем и всеми древними богами – я не играю и не использую тебя! Я ничего не знаю о феях, но знаю одно – ты моя лучшая подруга. Мы дружили десять лет! Фея ты или человек, ты хочешь счастья, как любое живое существо. В чем бы ни было твое счастье, Эдди, – я желаю тебе его! Если я как-то могу помочь, хоть капельку приблизить тебя к счастью, просто скажи. Я люблю тебя, я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Розали протянула подруге руки. Эдера смотрела на нее пару секунд, а потом позволила себе приникнуть к ее плечу – аккуратно, чтобы не придавить Мэла с Кари, – и разрыдаться.

– Ох, Рози… Я скверная подруга, да?

– Ты самая лучшая из подруг, Эдди! Всегда была и будешь!

Вместе девушки спустились в маленький зал крепости. Че нигде не было. Они тревожно переглянулись, и тут он вошел в зал с охапкой сухих веток.

– Не желаете помочь, цыпочки? Греться будут все, а таскать – один папа Че?

Эдера вздохнула.

– Рози, посидишь с Мэлом и Кари? Я принесу дров.

* * *

Когда стемнело, трое взрослых сидели вокруг пылающего очага и варили на нем грибную похлебку. Младенцы лежали подле матери в толстой овчине. Помешивая варево в котелке, Эдера вдруг запела:

За далёкими морями, средь хребтов и мрачных скал,

Шёл над мглистыми горами непроходный перевал…

Не дракон и не демон охранял ущелья сон —

Возвышал немые стены неприступный бастион.

Кто, когда его построил и зачем – никто не знал,

Только путникам дорогу он навеки закрывал.

Сквозь глазницы чёрных бойниц, через мрак стальных окон

Днём и ночью наблюдает неусыпный гарнизон.

Розали удивленно смотрела на подругу, а потом улыбнулась, узнав мотив, и подхватила быстрый, рваный ритм задорной песни:

Вьюга снежная свистела и кружил осенний лист —

Все подходы под прицелом у заряженных баллист.

Колья, ров, кругом ловушки, арбалета чтится культ,

А под стенами игрушки – батарея катапульт.

И гласит легенда наша, будто, страхом окружён,

Никогда не знал осады неприступный бастион.

И ни рыцарь, и ни варвар, маг иль кто-нибудь другой

Даже в мыслях не решались горы перейти тропой.

Стала та тропа неторной, преумножила молва

Нерушимость укреплений, неприступных, как скала.

Годы шли, и ветры злые изменили лики гор.

Там, где были только камни, зашумел высокий бор.

И засыпали обвалы ту тропу на перевал,

Где когда-то, по преданью, древний бастион стоял.

Но его седые стены и гранит могучих плит

Не упали, не осели – крепь стоит, как монолит.

Пусть пройдут века, эпохи, время в бездну улетит —

Силу древней цитадели странный бастион хранит.

И когда под звёздным небом стихнет колокольный звон,

Я во сне своём увижу неприступный бастион.

[Авторы и исполнители песни «Бастион» – самарский акустический дуэт «Фарамир и Захар».]

Глядя друг другу в глаза, подруги допели песню мелодичным речитативом. Че слушал без единой ухмылки и насмешливого фырканья. Даже бесчувственного убийцу зачаровало искусное пение девушек. Тонкий, высокий голосок Розали причудливо гармонировал с сочным, богатым обертонами тембром Эдеры.

Розали происходила из семьи бродячих музыкантов родом из Тарвы. Когда ей было шесть лет, ее родители участвовали в большом представлении на именинах князя-наместника Ларгии. Тот никогда не забывал, что своим благосостоянием Ларгус и вся провинция были обязаны речной торговле. Почитая старые традиции, князь каждый год праздновал именины посреди Ларга. Вся знать провинции и представители крупнейших купеческих домов собрались на княжеском галерном флоте любоваться изысканным музыкальным представлением с жонглерами, акробатами, огнеметателями, поэтами. Почти полсотни артистов были задействованы в спектакле.

В разгар представления галера перевернулась. Княжеские гвардейцы, отряженные охранять мероприятие, с помощью магов спасли почти всех артистов. Не повезло лишь полудюжине несчастных. Среди них – супруги-музыканты, лютнист и флейтистка. Князь выделил достойную денежную компенсацию семьям артистов, погибших ради увеселения публики. А дочь музыкантов, оставшуюся сиротой, отдал в Обитель Святой Устины, снабдив монастырь щедрым пожертвованием.

В монастыре шестилетняя Рози то и дело напевала разные песенки. В семье ее окружали музыка и пение, а детская память запечатлевает ритмическую речь быстро и прочно. Остальные девочки легко подхватывали и запоминали необычные уличные баллады, которые дочь бродячих артистов принесла с собой.

По мере взросления девочек песни угасали в их памяти. Сама Розали позабыла большую часть песен детства. Но не Эдера с феноменальными способностями феи. Каждая песня, услышанная от подруги, сохранилась в ее памяти навеки. В любой момент она могла воспроизвести любую балладу из репертуара погибших лютниста и флейтистки.

– Как думаешь, Рози, откуда взялся сей Бастион? Может, песня о нем?

– А почему бы нет? Взгляни сама. Непроходимый перевал… Высохший ров. Седые стены и гранит могучих плит. Наверняка о нем!

– Так кто же его возвел?

– Может, могучие горные тролли? – лукаво улыбнулась девушка. – Или наоборот, карлики, упорные и трудолюбивые, чтобы защититься от троллей. Или от людей!

Крепость располагалась на границе Гвирата и Тарвы, и совершенно очевидно стояла здесь со времен до Нея, когда провинции были свободными княжествами и охраняли свои пределы. Но на Эдеру нашло шаловливое настроение – впервые после отъезда из Обители Святой Устины – и она дала разгул фантазии.

– Или дивная раса хевья, что населяла Ремидею до появления человеческих племен!

Че хмыкнул. К нему наконец вернулся неизменный сарказм. Но в его льдистых глазах промелькнули искры интереса.

– Какие еще хевья? – спросил он.

Эдера промолчала. Розали тронула ее за локоть.

– Скажи, Эдди! Я не знаю про хевья. Ты всегда читала и знала больше нас всех.

– Оно ему надо? Какое дело убийце с Мерканы до легенд Ремидеи?

Розали закатила глаза к потолку.

– Эдди, тебе обязательно быть такой?! Ну расскажи, а! Интересно ж!

– Ой, ну ладно. Только ради тебя. Итак, когда-то, в пору, пока люди не явились на Ремидею, и элементали безраздельно властвовали над землей, к востоку от Гевазийских Хребтов обитал маленький народец Хевья…

Слушая длинную сказку Эдеры, Розали тихо прикорнула головой на овчине рядом с посапывающими младенцами. Через бойницу древнего бастиона в темном небе сияла россыпь звезд. Вскоре все трое мирно задремали подле пылающего очага, забыв на время о вражде и неприязни.

Глава 3. Вторжение

С того дня, как Иртел явилась в королевский дворец, прошла почти неделя. Дворец кипел и стоял на ушах, как гигантский муравейник. Ремонтные работы прекратились, инструменты и строительные материалы валялись в палатах и коридорах, в одночасье став ненужными.

Королева Гретана наконец согласилась перенести столицу. Но куда – не было времени решить. Перевалочным пунктом выбрали Бримал – административный центр провинции Гвират. Оказавшись в безопасности, подальше от Иртел и козлоногих, можно будет подумать – оставить столицу там или перебраться в Ларгус или Атрейн.

Временный выход подсказал Гораций. С потерей знойного дона Антонио Гретана вновь обратилась к опостылевшему любовнику. В такое жуткое время королева не могла обойтись без поддержки и оперлась на то плечо, которое ей подставили.

Телохранители-островитяне, на которых она привыкла полагаться, исчезли, как все их земляки. После налета козлоногих монстров башня Островной Лиги опустела. В столице не осталось ни одного человека с Архипелага Тринадцати Островов.

Старые Маги могли бы торжествовать победу – они изначально советовали королеве перенести столицу с Сожженной Земли, подальше от опасной богини. Но с тех пор в реконструкцию дворца было вложено слишком много трудов. А нашествие сатиров унесло слишком много жизней. Из Старых Магов в столице остались лишь двое: Ионах и Билар. Торжествовать стало некому и нечего.

Раньше Старых Магов было семеро. Несколькими месяцами ранее королева услала из столицы четверых – якобы для защиты южных границ от военной агрессии Зандуса. На самом деле молодой маг Молас просто устранял конкурентов за влияние на Гретану. А в ночь после пришествия Иртел и нападения козлоногих погибла волшебница Фелион. Но о том никому не было известно, кроме двоих оставшихся Старых Магов. В ужасе от явления богини и Ее козлоногих слуг, в суете и спешке предстоящего исхода из дворца никто не заметил отсутствия Фелион. Никому не было дела до ее участи.

Старые Маги давно впали в немилость Гретаны, и весь двор приучился не замечать их. Единственная сфера столичной жизни, где маги сохранили влияние, – реконструкция дворца, да и то – лишь ее технические аспекты. Реконструкция прекратилась, и Старые Маги полностью утратили вес.

Для мага Билара такое отношение не стало сюрпризом. В молодости он провел много лет при дворе короля Ратона IX – прадеда низложенного Отона. Придворные замашки были хорошо знакомы ему и не менялись веками. Ионах, простолюдин из Олбара – горной провинции, где люди славились прямотой и порядочностью, – переносил человеческую неблагодарность и забвение хуже. Хотя и он за много лет постиг низость и переменчивость человеческой натуры.

Никто из Старых Магов не имел иллюзий насчет людской доброты, участия, благодарности. Потому они и жили отшельниками долгое время, пока Фелион не призвала их поддержать мятеж Гретаны и пресечь тиранию Кэрдана. Это она вызволила шестерых отшельников из добровольного заточения, собрала одиночек в команду. Последняя попытка помочь человечеству, в котором маги разочаровались. Они превозмогли разочарование и вышли навстречу людям. Но люди в очередной раз презрели их, воспользовались помощью без признания и благодарности, а потом отвергли.

Ионах и Билар оплакивали давнюю подругу вдвоем, ни с кем не делились скорбью. В торопливой суматохе исхода из столицы оба мага каждый вечер выкраивали четверть часа, чтобы почтить молчанием ее память. Ионах испепелил тело, не желая хоронить его на Сожженной Земле или нести на новое место. Вряд ли Фаэлон хотела бы мыкаться по Ремидее после смерти. Пусть ее душа будет свободна в том мире, куда она отправилась. Билар поддержал решение товарища.

На шестой день после гибели волшебницы два мага опять пришли в ее покои и встали точно на том месте, где она простилась с жизнью. Они казались полной противоположностью друг друга. Билар – щуплый, вертлявый, с длинными седыми усами и седой шевелюрой. Ионах – массивный, тяжеловесный, с короткой толстой шеей, русыми волосами и бородой.

Несколько минут они предавались безмолвной скорби. А затем Ионах отступил на шаг и сказал Билару:

– Сократим сегодня траур, друг. Мне нужно поделиться с тобой одной загадкой. Стоило сделать это раньше, но горе застилало мне разум…

Билар кивнул, приглашая товарища продолжать. Ионах спросил:

– Помнишь, когда мы уводили из дворца принцессу Келитану и княжну Риган, принцесса сказала, что хочет забрать материнскую брошь, и попросила проводить ее?

Билар наморщил лоб.

– Припоминаю… Ты предупредил, что ее покои давно разграблены, но она настаивала.

– Верно. Так вот, дело было не в броши. Принцесса хотела сообщить мне кое-что наедине. Сейчас, после признания капитана Лебара и гибели Фаэлон, ее рассказ проливает свет на личность проклятого убийцы.

– Гирана? – уточнил Билар.

– Гирана. Проклятого Че.

– Я весь внимание, друг! – воскликнул Билар.

– Когда принцесса и княжна убегали из дворца первый раз, Ее Высочество подслушала подозрительный разговор казначея Альтуса и незнакомца, которого он называл «Че». Казначей докладывал, что ему удалось наладить доверительные отношения с маршалом Горацием. «Че» предложил намекнуть маршалу на возможность нового государственного переворота. Расспросить Горация, кого тот посчитал бы предпочтительным правителем вместо Гретаны.

Билар запустил руку в седую, но пышную копну волос. Через пару секунд щелкнул пальцами. Он умел быстро сопоставлять факты и делать выводы.

– Так что же, Гиран-Че заставил капитана Лебара внушить принцу Конару идею стать королем, потому что на Конара указал Гораций? Какая в том выгода Кэрдану? Для чего ему интриговать в пользу Конара Гелла?! Тот никогда не проявлял себя сторонником Магической Академии и лично Кэрдана. И зачем Кэрдану и его ученикам освобождать принцессу и княжну?

– И зачем спрашивать мнение Горация? – прибавил Ионах.

– Это как раз очевидно. Чтобы вовлечь маршала в новый заговор. Создать у него ощущение причастности. Сколь тонкая игра! Вовсе не похоже на стиль Кэрдана!

Билар услышал о признании Шемаса Лебара уже после гибели Фелион. Три Старых Мага: Фелион, Ионах и Билар – считали, что изменником был гвардейский капитан Ровим, сослуживец Шемаса. Когда сторонники Кэрдана похитили тело маркизы Долан, Старые Маги поняли, что во дворце есть предатель, который впустил похитителей.

Молодой маг Гиран, любовник Фелион, обещал найти предателя. Он указал на капитана Ровима. И лишь признание Шемаса Лебара открыло Ионаху, что Гиран солгал, а значит, предатель – сам Гиран.

Шемас рассказал, как не смог отказать Долану в просьбе и впустил беглых магов. Как невидимка Че шантажировал его этим поступком, чтобы капитан подстрекал принца Конара стать королем. Наконец, как Че заставил капитана организовать побег принцессы Келитаны и княжны Лаэтаны Риган.

Ионах, а вслед за ним – Фелион, сделали вывод, что Гиран действовал в интересах беглых магов, а то и самого Кэрдана – если тот был вместе с учениками. И лишь сейчас оба мага обнаружили противоречие, когда их подруга уже была мертва.

– Ты прав, друг, – сказал Ионах. – Не стиль Кэрдана. Не выгода Кэрдана.

– Но чья?!

– В том разговоре, который подслушала принцесса, казначей Альтус упомянул Ун-Чу-Лай. По словам Келитаны, Че не понравилось упоминание и он приказал Альтусу больше не произносить вслух сие наименование.

– Ун-Чу-Лай?! Закатные Игроки?! Ее Высочество не ослышалась?

– Не знаю слов в нашем наречии, кои можно перепутать с подобным названием. Кроме того, я говорил тебе о невероятной трансгрессии здесь в проклятый вечер гибели Фаэлон. Разверзлось окно трансгрессии, женщина ростом с отрока выпрыгнула из него, спеленала меня магическими путами, схватила Гирана и потащила в то окно, невзирая на его сопротивление. Когда они скрылись, путы рассеялись. Я чувствовал каналы, что тянулись в безмерную даль, уходили за пределы Ремидеи. Не исключено, что карлица трансгрессировала себя как раз с Мерканы. Немыслимый риск, немыслимое деяние…

– Карлица? – перебил Билар. – Опиши подробно, как она выглядела?

– Не карлица в строгом смысле. Просто очень невысокая женщина. Худая, с длинным носом. Волосы короткие, русые. Глаза… – Ионах вызвал в памяти картину шестидневной давности. – Светлые. Острые и пронизывающие, будто стилет. Пугающий взгляд. Она схватила Гирана и поволокла аки слепого кутенка. Хоть он раза в два больше и тяжелее. Не иначе, спеленала магией, как и меня.

Билар вновь прищелкнул пальцами.

– Все сходится! Русые волосы, светлый пронизывающий взгляд, длинный нос – именно так мэтр Балах описывал Ветарию А’Джарх, Великого Магистра Ун-Чу-Лай! Игроки высоко ценят Гирана, если сама Великий Магистр явилась вытащить его с противоположного края света!

– Но Балах написал «Закатных Игроков» более двух веков назад!

Билар пожал плечами.

– К тому времени Ветария А’Джарх уже была Великим Магистром почти четыре столетия. Что такое еще двести лет для мага ее уровня?

– Если Гиран – агент Ордена Игроков, а не Кэрдана, что это меняет? Чем чреваты интриги Ун-Чу-Лай для Ремидеи?.. Меньшее они зло или большее, нежели Кэрдан или Иртел?..

– Кто знает, друг. Балах описывал Ун-Чу-Лай как весьма экспансивную и опасную структуру. А магистра А’Джарх – как зловещую личность. Но не стоит забывать, что мэтр Балах состоял в ордене Том-Ба, конкурирующем с Ун-Чу-Лай. Сами Том-Ба практиковали жестокие и бесчеловечные методы укрепления влияния. К тому же, Балах писал свой труд по беседам с изгоем Ун-Чу-Лай. Я бы не стал во многом полагаться на «Закатных Игроков». Они полны домыслов и искажений. Бесспорно одно – Ун-Чу-Лай во главе с магистром Ветарией обладают колоссальной магической мощью и политическим весом. Они укрепляют свое влияние где только возможно. И похоже, добрались до Ремидеи. К добру или к беде – это сила, с которой нам надо считаться.

– Сила, сгубившая Фаэлон. Кому бы ни служил Гиран – Кэрдану или Ун-Чу-Лай – он подонок и останется подонком. Он лгал Фаэлон, использовал ее и убил. Единственное, что имеет значение – Кэрдан с приспешниками не были в курсе каждого нашего шага, если Гиран продавал нас не ему, а Ун-Чу-Лай. Мы можем полагать себя в относительной безопасности… Хотя бы некоторое время.

Билар вздохнул.

– Наша главная опасность сейчас – Иртел. Она близко, а Ун-Чу-Лай далеко. А Кэрдан с учениками – что комариный укус по сравнению с Ней…

– Ты прав, Билар. После Иртел даже Кэрдан кажется безвинным агнцем… И слава Создателю, нам не приходится иметь дело с ними обоими одновременно…

Не успел Ионах договорить, как в воздухе пробежало странное колебание. Маги насторожились, сканируя ментальное поле.

– Иртел! Она вернулась, Ионах! А с ней… Создатель, это не может быть он!

– Это он, Билар! Будь проклят мой язык! Скорее вниз!

– Стой, Ионах! – седобородый маг ухватил русоволосого товарища за руку. – Мы ничего не сможем поделать. Нас только двое. Надо уходить.

– Мы не можем бросить людей!

– Но и помочь не можем. Вряд ли Кэрдан тронет людей. Ему нужны те, кто будет служить и работать. А вот нас с тобой он убьет. Надо уходить, бежать на юг! Собрать остальных. Не пустить его дальше.

– Надо спасти хоть кого-то!

Раздался яростный стук в дверь покоев, будто молотили древком копья… или пики. Маги услышали знакомый грубый акцент с присвистом:

– Открывайте, именем Владычицы! С-с-ступайте вниз-с, чессствовать Владычицу и Ее ссслужителей!

Раздался другой голос – человеческий, без свистящего акцента:

– Да здесь маги! Сильные, судя по ауре! Зовите милорда, он обрадуется! Ставим барьер, чтобы они не удрали!

Ионах и Билар переглянулись. Билар выпалил скороговоркой:

– Брат, ты всегда вел нас за собой, тебе и вести нас дальше. Тех, кто еще жив. Беги, не оставляй Ремидею на растерзание Иртел и Кэрдану! Найди способ сразить его.

– Поздно, Билар. Они воздвигли барьер. Осталось сразить столько, сколько сможем.

– Я прорву барьер, а ты беги.

– Билар, не смей!!!

Ионах сжал плечо друга будто в тисках. Щуплый седой маг с легкостью вырвался из могучей хватки товарища.

– Не глупи, друг. Беги! Кто, если не ты?

Раскинув руки, Билар взлетел в воздух. Окно бывших апартаментов Фелион треснуло, маг выпорхнул наружу, вспыхивая черным пламенем. Россыпь синих искр завихрилась вокруг него и осыпалась на стену дворца. Ионах в отчаянии закричал. Его друг полыхал факелом, открывая ему путь. Сердце рвалось на куски, но Ионах собрал волю в кулак, обернулся стрижом и вылетел в окно. Не время скорбеть по очередному ушедшему товарищу. Жертва Билара не должна стать напрасной. Оправдает ли он ее? Теперь у него просто нет выбора. «Кто если не ты?» – звучало в сознании птицы, уносившейся из смертельной западни.

Как неделю назад, в Тронной Зале королевского дворца собрались почти все обитатели. Двухметровые существа с человеческими головами и козлиными ногами подгоняли их, тыкая в спины древками пик. Сатиры загородили все входы и выходы из Тронной Залы, держа пики наперевес.

Окостеневшая от ужаса Гретана съежилась в комок на троне. Перед троном всхлипывал на коленях казначей Альтус. Рядом с ним стояли еще несколько придворных. Кто-то, как лорд Крамах, смотрел в лицо предводителям захватчиков с гордостью и презрением. Старый родовитый царедворец понимал, что не в силах повлиять на свою участь, и был готов принять смерть, но не унижаться перед врагами. Кто-то, как маршал Гораций, наблюдал за нелюдями исподтишка. Он не терял надежды постичь их логику, показаться полезным и выжить.

Солдат и королевских гвардейцев обезоружили и согнали в кучку. Память о предыдущем нашествии была свежа, и мало кто оказывал сопротивление козлоногим. Лишь несколько трупов героев или безумцев упокоились на ступенях лестниц, в коридорах или палатах дворца.

Особняком от прочей дворцовой публики стояли несколько десятков молодых магов – бывшие студенты Магической Академии, присягнувшие Гретане ренегаты. Маги из Бродячего Айлена по-хозяйски рыскали по Тронной Зале, вытаскивали тех, кто пытался затеряться в толпе, и отправляли к остальным ренегатам.

В проеме парадного входа заклубилась леденящая дымка. Сердца людей окутало холодом. На пороге появилась знакомая девичья фигурка. Богиня вошла в Залу и направилась к трону. Гретана, дрожа и стуча зубами, попыталась сползти с трона, уступить место богине, но Вион-Меш ткнул ее древком пики. Гретане пришлось сесть обратно.

– Как смеешь ты, ничтожная, занимать Мое место? – промолвила богиня.

Гретана опять попыталась вскочить, и опять Вион-Меш не позволил ей. Козлоногий скалился и ухмылялся. Богиня хохотала над Гретаной, которая никак не могла слезть с трона.

– Довольно, – промолвила наконец богиня.

Вион-Меш с поклоном опустил пику и шагнул назад. Гретану подхватило с трона незримым вихрем и стряхнуло на ступени у подножия. Иртел взошла по ступеням и уселась на трон.

«Исса-Ша! Исса-Ша!» – завопила орда захватчиков.

– Кто из вас готов служить и поклоняться Мне, ничтожные черви? – спросила Иртел, оглядывая сверкающими глазницами людей.

Самые проворные, не утратившие присутствие духа, начали опускаться на колени и выкрикивать: «Я готов, Великая!» «Слава Тебе, Великая!» Постепенно почти все обитатели дворца пали на колени и выкрикивали хвалу Иртел. Среди бывших студентов-магов на колени не встал ни один. Иртел обратила синие глазницы на них.

– Сии черви слишком горделивы или глупы? Или ищут смерти? Я легко подарю им смерть! Всем до одного!

Вперед выступил высокий маг в черном плаще, с профилем хищной птицы. Все обитатели дворца узнали его – даже те, кто никогда не видел. После Сожжения слишком часто повторялось имя ненавистного губителя с проклятиями на устах. И вот он стоял перед ними, торжествуя, управляя захватчиками, в фаворе у кровожадной богини.

– С Твоего позволения, Владычица. Эти люди принесли присягу верности, спаянную магическими скрепами. Им непросто поклониться Тебе, даже если они всей душой жаждут сделать сие.

– Тогда какой в них прок? Можно ль поднести их Мне? Сия присяга оберегает их жизни?

Кэрдан усмехнулся.

– Не оберегает, Великая. Но Ты найдешь здесь много подношений. Из некоторых мы постараемся извлечь иную пользу.

Иртел взмахнула рукой.

– Действуй, человечий слуга!

Кэрдан низко поклонился.

– С Твоего позволения, Великая. Лорд Фелас! Вы собственноручно снимали присягу с маркиза Долана?

– Верно, милорд! – откликнулся маг.

– Сколько времени у вас ушло?

– Четыре с половиной часа, милорд.

– На одного человека… У нас здесь около трехсот человек. Долго и неэффективно. Я знаю более экономное решение.

Он подошел к Гретане, медленно, словно смакуя каждый шаг.

– Итак, моя возлюбленная невеста, мы наконец встретились. Увы, я уже женат. Вы упустили свой шанс. Рядом с одним мужчиной нет места двум женам, на одном троне нет места двум королевам. Кто-то должен уйти.

Гретана раскрыла рот, но не смогла издать ни звука. В руке Кэрдана материализовался кинжал. Он схватил Гретану за волосы, запрокинул голову и перерезал горло быстрым, уверенным движением. Затем поднял бьющееся в агонии тело и принес Иртел на троне.

– Прими первое подношение, Великая.

Иртел жадно припала к ране. Кэрдан сошел вниз и повернулся к кучке застывших магов.

– Той, кому вы присягали, больше нет. Кому вы хотите служить теперь?

«Иртел…» – послышались робкие выкрики. «Владычице Иртел!» Кто-то даже воскликнул, подражая свистящему акценту козлоногих: «Исса-Ша!» Один за другим маги опустились на колени.

– Принимаешь ли Ты их служение, Великая? – обратился Кэрдан к фигуре на троне. Та взмахнула рукой, не отрывая губ от раны с хлещущей кровью. – Владычица дозволила вам стать Ее слугами. Отныне ваши судьбы в Ее руках, ваша воля в Ее распоряжении. Повинуйтесь Ей и Ее избранным слугам.

Кэрдан пристально вгляделся в толпу бывших учеников.

– Не вижу среди вас Гирана. Где он?

Один из магов ответил:

– Милорд, мы редко видели его. Гиран проводил больше времени со Старыми Магами, чем с нами. Особенно с волшебницей Фелион. Он был ее любовником. Последнюю неделю они оба вовсе не попадались на глаза…

– Где остальные Старые?

– Я не знаю, милорд…

Кэрдан повернулся к магам из Бродячего Айлена.

– Никбар, вы обыскали дворец?

Названный волшебник выступил вперед.

– Милорд, мы обнаружили двоих. Я запер их барьером, но лорд Билар бросился на барьер и сломал его, чтобы второй Старый ушел.

– И?

– Мы не смогли им помешать. Лорд Билар погиб, а его спутник сбежал. Все случилось слишком быстро…

– Кто второй?

– Мы не смогли засечь. Аура мужская.

– А женщина, Фаэлон?

– Мы не нашли ее следов, милорд.

Кэрдан успел пригасить вспышку ауры, не дать ей полыхнуть желтым – цветом тревоги и беспокойства. Фаэлон и Гиран – любовники, обоих не видели во дворце уже три дня. Если верить Артану, контакт с Гираном пропал как раз три дня назад. Но стоит ли верить Артану?..

Он повернулся к трону. Не стоит сейчас гадать, кто и что стоит за исчезновением любовников. Здесь Иртел. Она не станет дожидаться, пока слуга разгадает шараду. Богиня жаждет развлечений. И он должен развлечь Ее – иначе развлечет Вион-Меш.

– Лорд Альтус. Вы были с Гретаной с самого начала. Логично, что вы разделите ее конец. Вам повезло – вы пережили всех ваших сообщников: канцлера Ашера, герцогиню Ольтану Сарр, маршала Кристана. Везение рано или поздно заканчивается.

Альтус задрожал. Всхлипывания перешли в рыдания.

– По-пощадите… умоляю…

– Пощады нужно было просить год назад. Явиться ко мне и разоблачить заговор. Тогда я пощадил бы вас. Сейчас вам должно умолять не меня, а Владычицу – подарить вам легкую и быструю смерть. Только такая смерть не доставит Ей удовольствия, лорд казначей. Вам придется умирать долго и мучительно. Удовольствие Владычицы безмерно ценнее вашего, вы же понимаете это. Вы же умеете сопоставлять прибыли с убытками. Подсчитайте, какую выгоду принесет королевству радость Великой богини и какой ущерб – потеря одного убогого человечишки. Несколько долгих и неприятных минут умирания принесут больше пользы стране, чем несколько унылых лет служения на посту казначея.

Язык несчастного казначея не поворачивался выговорить нечто членораздельное, изо рта вырывался лишь жалобный скулеж. Рубиновые губы Иртел расползлись в плотоядной улыбке. Представление человеческого слуги пришлось Ей по душе. Унижение и смертный ужас приговоренного – что может быть слаще?

Кэрдан повернулся к предводителю козлоногих.

– Вион-Меш, я совершил первое подношение Владычице. Уступаю тебе право вновь порадовать Ее. Даруй сему червю достойную смерть.

Гигантский сатир осклабился. Он подошел к казначею и нацелил пику прямо в глаз. Альтус вновь раскрыл рот и на сей раз сумел издать членораздельный звук.

– Уууу… Ун-Чу-Лай! Где же вы?! Вы обещали спасти меня! Че! Спаси!

Пика с размаху полетела в лицо обреченному, но наткнулась на невидимую преграду.

– Кто посссмел? – в ярости прошипел козлоногий.

Кэрдан опустился на одно колено.

– Владычица, прошу Твоей милости. Сей червь знает нечто, что может угрожать Твоему правлению. Сохрани ему жизнь сегодня, чтобы я мог допросить его.

Иртел нахмурила брови.

– Ты много себе позволяешь, человечий слуга!

Вион-Меш тут же подхватил:

– Великая, изззгони его! Он не чтит Тебя!

Кэрдан склонил голову ниже.

– Великая, Ты избрала меня, ничтожного, чтобы укреплять и способствовать Твоему могуществу. Сие я исполняю с рвением и тщанием. Я должен вызнать у этого человека все, что он знает о Твоих врагах, коих только что призвал. А когда вызнаю, его судьба вновь пребудет в Твоих руках.

Богиня недовольно взмахнула рукой, приказывая Вион-Мешу отойти от Альтуса.

– Забирай червя, человечий слуга. Ты доложишь Мне обо всем, что выспросишь у него. Горе тебе, если ты лишил Меня удовольствия из-за пустяка.

– Благодарю, Великая. Ты не пожалеешь.

Кэрдан поднялся с колен, подал знак Феласу и Никбару.

– Уведите казначея в тюрьму и запечатайте заклятьем. Доступ передадите мне и только мне.

Маги схватили Альтуса и уволокли из Тронной Залы. Кэрдан смерил ястребиным взором оставшихся царедворцев. Никто не поднимал головы, кроме престарелого аристократа. Тот встретил его взгляд прямо и гордо.

– Лорд Крамах. Признайтесь честно – вы скорбите по Ее Узурпаторскому Величеству? Много блага сделала она для страны?

– Меньше, чем ты принес бедствий, Болотник. Она пыталась созидать, как умела. Ты умеешь лишь разрушать. Ты продал душу демонице из преисподней и проклят Создателем.

Кэрдан расхохотался.

– Ошибаетесь, милорд! Это вы прокляты Создателем. Сегодня ваша очередь на разрушение. Ваша душа отойдет в дар Владычице. Вион-Меш, займись им.

Пика козлоногого вонзилась в горло горделивого придворного. Вион-Меш подтащил к Иртел агонизирующее тело. Кого-то из обитателей дворца стошнило – невозможно было привыкнуть к чудовищной картине подношений. Обладатель слабого желудка тут же получил жестокие удары и пинки от козлоногих. Насытившись, Иртел отбросила иссушенное, посеревшее тело и встала с трона.

– Отведи Меня в Мое новое жилище, человечий слуга. Я желаю отдохнуть. Завтра ты отправишь Мои войска на юг. И поведаешь, что узнал от того червя.

Кэрдан вновь опустился на колено.

– Рад повиноваться и служить Владычице. Дозволь слуге исполнить еще одно дело.

Богиня неохотно кивнула, усаживаясь обратно. Кэрдан воскликнул:

– Капитан Шемас Лебар! Прошу подойти ко мне!

Зала зашелестела, люди шептались и оглядывались вокруг себя. Те, кто стоял рядом с Шемасом, уставились на него. Призыв Болотного Стервятника не предвещал ничего доброго. Калема ухватилась за рукав мужа. Шемас стряхнул ее руку и двинулся навстречу Кэрдану. Тот уже разглядел капитана – и женщину с девочкой рядом с ним. Жесты между мужем и женой не ускользнули от мага.

– Нет-нет, капитан, не отталкивайте супругу! Подойдите вместе с семьей. Я желаю видеть вас, вашу жену и дочь.

Шемас, белый как полотно, оглянулся на Калему и Дарину. Побледневшая Калема пошла вслед за мужем. Дара побежала за родителями, как ни в чем ни бывало. Похоже, она не ведала страха – почти как фея. Зловещий мужчина в черном ничуть не напугал ее. Правда, богиню, убивающую и пожирающую людей, она побаивалась. Жуткая ледяная женщина алчно облизывалась, поглядывая на Дару и ее родителей. Но безошибочное детское чутье говорило малышке, что Черный Человек управляет богиней – даром что встает перед Ней на колени. Она не тронет родителей и саму Дару, если он не отдаст их Ей.

Когда Шемас с семьей подошли к Кэрдану, маг стиснул запястье капитана ледяными пальцами. Он поднял вверх руку Шемаса.

– Лорды, леди, монны, мэтры. Перед вами человек, благодаря коему наше присутствие здесь сегодня стало возможно. Он оказал неоценимую услугу моим ученикам и лично мне. В признание за помощь я дарую ему генеральское звание и вверяю верховное командование королевской гвардией. Ура генералу Лебару и его семье!

Маги из Айлена выкрикнули «Ура генералу!» – как всегда, охотно откликаясь своему учителю. Раздались жиденькие выкрики среди других обитателей дворца. Козлоногие раздали очередную порцию пинков и тычков, крики стали гуще и громче. А сами сатиры замолотили древками по многострадальному паркету Тронной Залы.

Раздавленный, загнанный в угол Шемас боялся поднять глаза от пола. Кэрдан публично выставил его изменником и предателем. Теперь его жизнь зависела только от милости богини и ее коварного фаворита. Лишившись их покровительства, Шемас не проживет ни дня…

Иртел смотрела на новоиспеченного генерала, уголки губ слегка приподнялись. Она не понимала всех нюансов тонкой игры человечьего слуги, но чувствовала эмоции человека, ставшего жертвой этой игры. Богиня получила бы больше удовольствия от его агонии и предсмертной паники, но растерянность и публичное унижение тоже неплохо сгодились. Легкий десерт после кровавого пиршества.

– Обеспечьте охрану дворца, генерал. Завтра в полдень жду вас с докладом.

Кэрдан повернулся к трону и вновь припал на колено.

– Великая, теперь Твой ничтожный слуга готов проводить Тебя в новое жилище!

Иртел поднялась с трона и удалилась из Залы, Кэрдан и Вион-Меш следом. Люди облегченно выдохнули, когда богиня и ее жуткие миньоны покинули Залу. Один человек радовался их уходу более прочих. Маршал Гораций не без оснований полагал, что его жизнь оборвется сегодня. После казначея Альтуса он остался единственным выжившим членом мятежа Гретаны. И он был студентом Магической Академии целый семестр. Кэрдан лично исключил его в первую же сессию, обнаружив слабые магические способности Горация. Маршал не ждал пощады. Но бывший учитель не узнал бесталанного ученика.

Что будет, когда Кэрдан допросит Альтуса? О чем он собрался допрашивать казначея? И что расскажет Альтус, независимо от вопросов Кэрдана? Как маг решит судьбу Горация, если узнает о его роли в мятеже?.. Наконец, что Гораций может сделать, чтобы пережить нашествие Иртел, Кэрдана и козлоногих? Маршал думал так напряженно, как никогда в жизни.

Глава 4. Кукловод или марионетка?

Кэрдан устроил Иртел в королевских апартаментах. Физическое тело богини подчинялось законам природы – нуждалось во сне, отдыхе и питании. Маг отдал распоряжения трясущейся от ужаса прислуге, а затем спустился в тюремные казематы.

Когда он вошел в камеру, Альтус рухнул на колени перед заклятым врагом, отныне владеющим жизнью злосчастного казначея.

– Милорд, я все скажу! Пощадите, не отдавайте меня Ей!

– Говорите. Почему вы призывали Ун-Чу-Лай? Они действительно обещали спасти вас?

– М-милорд… я…

– Помните, что мне не стоит труда учинить магическую проверку ваших откровений. Если я выясню, что вы лжете или умалчиваете, вы будете умирать несколько дней. Я еще не предлагал богине подобный способ подношения. У вас все шансы стать пробным камушком.

– М-милорд… я расскажу все без утайки!

– Так начинайте. С начала и до сегодняшнего дня по порядку. Что такое Ун-Чу-Лай, как вы узнали о них, как с ними связались, почему они обещали спасти вас – если обещали.

Дрожа и запинаясь, Альтус начал рассказ. Весной прошлого года во дворец прибыл мерканский купец с пряностями и тканями с далекого материка. По завершении сделки с королевским закупщиком купец попросил приватной аудиенции у казначея, намекнув, что имеет некое взаимовыгодное предложение. Альтус не мог проигнорировать возможность выгоды и принял купца. Казначей не сомневался, что купец попросит права беспошлинной торговли в городе, а в благодарность предложит Альтусу в дар некоторое количество товара. Но визитер заговорил о другом.

Он начал издалека – сколь сложна нынче политическая обстановка в мире, как важны дружеские связи между двумя материками. Мол, в такое нелегкое время нужно заводить как можно больше друзей и союзников, где бы они ни находились. Экивоками и околичностями купец подобрался к сути своего предложения. Некая могущественная мерканская организация хотела иметь человека при дворе Неидов, который будет регулярно передавать информацию о закулисных интригах двора, тайных коалициях и скрытых расстановках сил. Вмешиваться от Альтуса не требовалось – только снабжать информацией. Взамен – те самые редкие ценные товары, на которые казначей рассчитывал перед началом беседы. А также – покровительство, защита и убежище в случае непредвиденной опасности.

Альтус не решился ответить сразу. Он попросил у мерканца времени на раздумье. Тот охотно согласился, не потеряв приветливости и дружелюбия. И предложил казначею в случае согласия связаться с наемником из охраны купца, который останется в столице Неидов. Наемника звали Че. Купец пригласил его в покои казначея – невысокого, светловолосого, с холодным взглядом серых глаз. Че оставил указания, как с ним связаться в случае положительного решения.

Альтус размышлял долго. Предложение купца показалось ему не слишком выгодным. Он остерегался, что связь с таинственными мерканцами может быть расценена как государственная измена. Ллерский шечень и дакрийский шелк вряд ли стоили повешения. Второй части предложения мерканца – защите и покровительству – казначей просто не придал значения. Убежище могло понадобиться ему лишь в одном случае – если он примет предложение чужеземца и будет разоблачен как шпион.

Все изменилось, когда Кэрдан, будучи в то время Придворным Магом – всемогущим временщиком, – пригрозил ему раскрыть финансовые махинации и утаивание казны. Даже король в своей характерной похабной манере намекнул, что ему известны грешки казначея. Альтус понял, что его положение при дворе стало шатким. Тогда он впервые связался с Че.

На вопрос, от чего способны защитить мерканские союзники, Че высокомерно ответил: «От всего». Альтус сомневался, что вражда с первым царедворцем входит во «все». Че ответил: «Можете проверить. Только как вы это сделаете, если Стервятник прижмет вас к стенке, а мы не сможем вам помочь только потому, что до этого вы ничем не помогли нам?»

Наглость и высокомерие наемника сделали дело. Альтус начал сообщать ему сведения об интригах, коалициях, скрытых махинациях при дворе Отона Неида. Когда герцогиня Сарр намекнула ему и канцлеру Ашеру на возможность свержения короля, он поделился этим с Че. Как и своими сомнениями, что подобный заговор обречен на провал. Придворный Маг и его подручные обладают способностями читать мысли. Любой умысел против короля и самого Кэрдана будет разоблачен в одночасье.

Че выслушал его без единого движения на бесстрастном лице, без единой искорки в серых глазах. А при следующей встрече передал Альтусу поручение поощрять герцогиню в ее планах. Всех, кто будет в них вовлечен, снабдят неуловимой, магически нечитаемой защитой от проникновения в мысли и чувства. Точно так же незримые мерканские покровители обеспечат, чтобы в случае предательства или утечки до Кэрдана не дошла информация о заговоре.

Альтус попытался расспросить наемника, как мерканцы добьются этого. Белобрысый лишь высокомерно усмехался. Тогда Альтус попытался раскопать что-то о загадочных покровителях сам. Он поручил личному секретарю проштудировать несколько книг о политике государств и институций Мерканы. Ежедневно секретарь должен был пересказывать казначею выжимки из прочитанного.

Из докладов слуги Альтус узнал о магических орденах Мерканы. Методом исключения он установил, что ему довелось иметь дело с Ун-Чу-Лай, Орденом Игроков. При следующей встрече с Че он обронил это название. Надменное лицо блондина изменило выражение. Он не подтвердил и не опроверг догадку, предложив казначею не искать имена, а извлекать выгоду из положения. Альтус уверился в правоте предположения.

Когда заговор Гретаны набрал обороты, Че сказал, что ему будет проще защищать казначея, находясь во дворце, поблизости. Альтус взял мерканца в свою свиту. Впоследствии он не пожалел о решении. Че уберег его в Сожжении и Потопе. А после Потопа ушел. Он предупредил, что вскоре явится новый агент Ун-Чу-Лай. Для казначея ничего не изменится. Защита, укрытие и покровительство в обмен на информацию.

Однако все сложилось совсем не так, как обещал Че. Его преемник почти не требовал информации от Альтуса. Казначей быстро понял, почему. Новый агент Ун-Чу-Лай занимал куда более высокое положение при дворе. Он сам пребывал в центре интриг и коалиций. Информация была ему не нужна. Он требовал от Альтуса действий. А еще скрывал лицо и голос.

После встреч с новым агентом у Альтуса не откладывались в памяти ни тембр голоса, ни интонации. Лицо и фигуру агента скрывал туман. Он не назвал своего имени, а предложил казначею называть его «Че» – по старой привычке, чтобы не путаться. Новый «Че» был магом.

Он не спрашивал Альтуса о существующих коалициях. Он заставлял создавать новые коалиции. Например – с маршалом Горацием, отвергнутым любовником Гретаны. По наущению второго Че казначей подкатил к маршалу, напомнил, что они оба – единственные выжившие соратники по мятежу. Им стоит держаться друг друга.

А когда дружеские отношения с Горацием были налажены, «Че» приказал непринужденно намекнуть, что неплохо бы еще раз сменить правление на троне. И вызнать у Горация, кого он считает наиболее подходящей кандидатурой вместо Гретаны. Гораций склонился к кандидатуре принца Конара Гелла.

Очевидно, Ун-Чу-Лай решили переиграть по новой. Устроить повторный государственный переворот. Альтус ничего не узнал об этом. Встреча с Че, где тот узнал о симпатиях Горация к принцу Конару, оказалась последней. Больше казначей не видел агента. С тех пор прошел почти месяц. А сейчас явилась богиня, а Ун-Чу-Лай никак не дали о себе знать. Новый Че, в отличие от предшественника, не сделал ничего, чтобы вытащить казначея из заварушки.

Кэрдан внимал каждому слову Альтуса. Выпытывал мельчайшие подробности. Сгусток магии, невидимый казначею, окутывал его голову во время допроса. Серый туман должен был позеленеть при попытке солгать и пожелтеть – при попытке скрыть информацию. Альтус не пытался ни лгать, ни утаивать. Туман оставался серым.

Наконец Кэрдан встал, выжав Альтуса, как губку.

– Благодарю за ценные сведения, милорд. Наша беседа окончена. Прощайте.

– Милорд! Я смогу выйти отсюда?!

– Завтра же. Вы будете повешены за государственную измену.

– Милорд, но вы обещали!!!

– Я обещал вам мучительную смерть в течение нескольких дней, если будете лгать и молчать. Я не обещал вам жизни, здоровья и процветания в обмен на правду. Я не отдам вас богине. Она не принимает преступников, а государственная измена – преступление. Вы умрете на виселице, друг мой Альтус, относительно скорой и легкой смертью. Отмаливайте свою грешную душу. Может, Создатель примет ее в райские кущи. В чем я сильно сомневаюсь.

Кэрдан вышел из камеры, не слушая вопли Альтуса, и запечатал ее заклятьем. Он выбросил из головы обреченного в ту же минуту, как повернулся спиной к его узилищу, думая лишь о самом рассказе. Самые страшные подозрения подтвердились. Долгое время адепты Ун-Чу-Лай были у него под носом. В столице, во дворце, наверняка – в Магической Академии.

Девять магов сбежали от него в Айлене, в том числе – Артан. Увели с собой детей фей. Как хорошо, что благодаря выдержке и смекалке он не ударился в панику немедленно. Первое, что сделал Кэрдан в тот вечер, пробудившись, позвал Артана – отдать распоряжения. И не услышал ответа. Он просканировал ментальное поле замка – ученика не было.

Кэрдан обратился к Айлену. Возможно, то был очередной фокус чудаковатого старика с пространственными измерениями, отчего маг не мог докликаться ученика. Ответ Айлена превзошел все ожидания.

«Кто здесь старый маразматик, ты или я? – недовольно проворчал скрипучий голос. – Зачем ты зовешь того, кого сам услал из моих стен?»

Кэрдан напрягся.

«Услал? С чего ты взял?»

Айлен выдал еще несколько нелицеприятных эпитетов об умственных способностях Кэрдана. После настояний мага человек-замок наконец соизволил объяснить. Девять магов вместе с пятнадцатью детьми покинули Айлен днем, пока Кэрдан спал. Артан попросил Айлена выпустить их, сославшись на распоряжение милорда. По словам первого ученика, Кэрдан отправил первую партию из замка – как и обещал.

«Почему ты не спросил меня?!»

«Почему я должен был? Твой доверенный ученик командовал и распоряжался здесь несколько месяцев. С чего я должен был решить, что ты отнял у него сие право? Неужто твой птенец тебя объегорил? Туго твое дело, Стервятник. Если верные люди вдруг предают, значит, ты крепко просчитался. Либо доверял не тем, либо содеял то, что оттолкнуло от тебя преданных. Будь осмотрительнее, Стервятник».

Будь у Кэрдана возможность в тот момент, он испепелил бы Айлена вместе с его советами. Увы – пока еще он сам находился в утробе безумца. Да и окажись Кэрдан снаружи, вряд ли сумел бы отплатить юродивому так, как он того заслуживал. Владение пространственными измерениями позволяло человеку-замку исчезать и появляться в любой точке за долю секунды.

Сейчас Кэрдан как нельзя лучше прочувствовал правоту сумасшедшего Айлена. Туго его дело. Все шло совсем не так, как он рассчитывал. Артан не откликался, когда Кэрдан вышел за пределы Айлена и попытался еще раз позвать ученика. Никто из девяти беглецов не отзывался. Будто глухая стена отгораживала каждого из них от Кэрдана. Это могло означать лишь одно – измену.

Кэрдан солгал остальным магам, будто Артан ушел по особому поручению вместе с восемью магами и пятнадцатью детьми. Ни к чему расписываться в собственной слабости. Эти люди шли за ним, потому что считали неуязвимым. Кэрдану не хотелось проверять, как они восприняли бы новость об измене того, кому предводитель доверял больше всех. Не думал он и о том, что будет во дворце, как он потом объяснит отсутствие Артана – тем паче, его присутствие в стане врагов. Он будет решать проблемы по мере поступления.

Проблемы все поступали и поступали. Новость о жертвенной гибели Билара неприятно поразила Кэрдана. Старый дуралей, любитель книг и древних историй. К нему у Кэрдана был наименьший счет. Он хотел предложить Билару вступить в Академию – его знания пригодились бы будущему диктатору. Но дурень выбрал смерть героя, прикрывая Ионаха. Вот кого Кэрдан не пощадил бы. Его – и Фаэлон.

Фаэлон. Новая загадка. Новая опасность. Исчезла одновременно с Гираном. Что это могло означать? Они были любовниками, а Кэрдан узнал об этом только во дворце. Артан не упомянул о романе Гирана и Фаэлон. Он говорил лишь, что Гиран втерся в доверие к Старым Магам, стал вхож в их круг. Но не уточнил, что не только в круг, но и в постель. Почему он утаил столь важную деталь? Это умалчивание – часть измены Артана? Или он сам не знал, Гиран по каким-то ему не сообщил? А был ли вообще Гиран агентом Академии при дворе? Не соврал ли Артан?

В мрачных раздумьях и вопросах без ответа Кэрдан пришел в скромные апартаменты, которые выбрал для себя. Ранее они принадлежали родовитому, но небогатому и не слишком влиятельному барону. Располагались они недалеко от королевских, при этом – на отшибе, вдали от широких и многолюдных коридоров, соединявших королевские покои с важными палатами, залами и апартаментами влиятельных придворных.

Кэрдан никогда не был любителем роскоши и простора. Везде его рабочее и жилое пространство было предельно скромным и функциональным, без излишеств, без расточительства. Только самое необходимое для работы и комфорта. Дворцовые покои он выбрал исходя из тех же соображений: функциональность и удобство. С одной стороны, в досягаемости Иртел, на случай непредвиденных капризов богини. С другой стороны – достаточно удаленно от прочих обитателей дворца. Он не собирался решать государственные дела и принимать визитеров в личных покоях. Работа есть работа, отдых есть отдых.

У дверей стоял маг Глорах с книгой в руках. Увидев Кэрдана, маг склонился и протянул ему книгу.

– Милорд, я разыскал в библиотеке «Закатных Игроков» – как вы изволили приказать.

Кэрдан забрал книгу.

– Благодарю, мэтр. Доброй ночи.

– Доброй ночи, милорд.

Глорах с поклоном удалился, а Кэрдан вошел в апартаменты и запер дверь. Закатные Игроки. Из рассказа Альтуса следовало, что они сопровождали каждый шаг Кэрдана. Приложили руку к каждому его промаху, каждому провалу. Заговор Гретаны был делом их рук. Бегство девятерых предателей – Кэрдан не сомневался, что один или несколько из девятерых принадлежат к Ун-Чу-Лай. Кто?! И чем они соблазнили остальных?

Чем они могли переманить Артана – ведь Кэрдан обещал ублюдку Академию?! Академия была его идолом. Беделин? Тарвийская девчонка – агент Ун-Чу-Лай? Скромная, прилежная ученица, сама сдержанность. В отсутствие Кэрдана она охмурила Артана, чтобы обратить против учителя и привести на сторону проклятых мерканцев?

Или шпионом был Ларас, непримиримый Старый Маг, внезапно порвавший с дружками-отшельниками и вступивший в Академию? Учить и лечить, заявил он Кэрдану в свое время. Как можно больше людей. Учить, лечить и шпионить на Игроков? А может, их агент – Келик? Скрупулезный исследователь никогда не лез в дела, не связанные напрямую с его работой. Материалы, структура, анализ – все, что его интересовало. Маска? Почему он сбежал вместе с остальными предателями? Не он ли был первым предателем?

Или бывший разбойник Брогар? Или Эмма, тихая простолюдинка, стеснявшаяся собственного таланта? Юный горячий Адел Лутан? Илайза, с которой не переспал разве что самый ленивый в Академии или любитель мальчиков? Хадар? Или сам Артан? При этой мысли у Кэрдана пробежали мурашки по коже. Если он был настолько слеп, что приблизил к себе агента Ун-Чу-Лай, сделал личным учеником, отдал почти всю власть при дворе… Тогда первым врагом Кэрдана был сам Кэрдан. Если он мог настолько ошибаться в людях, в их ожиданиях и реакциях.

Если все это время Артан продавал его Ун-Чу-Лай, тогда Кэрдану лучше прикрыть лавочку сию же секунду. Подобной ошибки он не спустил бы никому из подчиненных. Не стоит спускать и себе. Он понимал, что Артан не вслепую идет за ним, что многие методы Кэрдана для него неприемлемы. Но если принципиальность ученика покрывала его продажность, если Кэрдан не сумел ее разглядеть под маской – даже Иртел не спасет его от падения. Человек, который не умеет считывать чувства и ожидания ближнего круга, не сможет управлять их чувствами и ожиданиями. Он обречен на провал.

Кэрдан вернулся мыслями к рассказу Альтуса. Первый Че, агент Ун-Чу-Лай, был солдатом-наемником. Второй – магом. Причем занимающим влиятельное место при дворе. Кто-то из Старых продался мерканцам? Из ренегатов Академии? Единственный ренегат, занявший высокое место, – ублюдок Молас, если верить донесениям Гирана в пересказе Артана. Он? Кэрдан не удивился бы. А может, сам Гиран? Может, они вдвоем с Артаном вели виртуозную партию против Кэрдана?

Наконец, последний, самый свежий замысел Ун-Чу-Лай. Новый переворот. Маршал Гораций и принц Конар Гелл. Конар – разумный, хозяйственный, неамбициозный. Никогда не стремился к влиянию при дворе, предпочитал заниматься делами своей семьи и своего поместья.

Гораций… Откуда Кэрдану знакомо это имя? Армейский лейтенант, адъютант Люса Ашера, возвысился уже после воцарения Гретаны, когда прежний фаворит угодил в опалу. Но недолго наслаждался фавором, потому что Гретану очаровал красавчик из Островной Лиги.

Почему Ун-Чу-Лай сделали ставку на этих двух? Чем вообще руководствуются Игроки в выборе фигур?.. Кого продвигают в дамки, кем жертвуют? Какова логика игры? Как их переиграть?

Кэрдан подвинул к себе книгу мэтра Балаха и раскрыл ее. На первой странице было совсем мало текста. Краткий эпиграф с расписными вензелями заглавных букв: «Мастерство игрока в том, чтобы управлять не столько своими фигурами, сколько фигурами противника. А главное – его руками и головой. Лучшая игра всегда ведется по обе стороны доски. Ветария А’Джарх, Великий Магистр Ун-Чу-Лай».

Глава 5. Песни у камелька

На юго-западной оконечности озера Фросах, на границе Арвига и Тарвы, стояла прибрежная деревушка. Трактир в ней почти всегда был забит под завязку, располагаясь на пересечении крупных трактов. Хозяйке трактира нередко приходилось отбиваться от назойливых посетителей, требовавших мест, которых она не могла предоставить. Как этим осенним вечером, когда паре припозднившихся путников позарез требовалось две отдельных комнаты.

Мужчина и девушка, они очевидно не приходились друг другу супругами или иными родственниками. Мужчина – немолодой аристократ, крупного телосложения, полностью седой, с обилием шрамов на лице, шее и руках. Девушка – очень красивая простолюдинка, маленькая, хрупкая, кареглазая и темноволосая – как все представители ее класса. Но были в ее чертах некая правильность, тонкость, изящность, редко присущие простолюдинам.

Хозяйка не знала и не хотела знать, что связывало этих двоих и почему им обязательно требовалось ночевать раздельно. Еще час назад у нее имелось три свободных номера. Но заявилась компания из трех человек с двумя младенцами и тоже потребовали две комнаты, одну для леди с детьми, одну для ее слуг.

– Одна комната осталась, – отрезала хозяйка. – С одной постелью. Будете брать?

– Может быть, есть какая-нибудь подсобка? – спросил седой аристократ. – Я доплачу.

Девушка мягко прикоснулась к нему и проговорила:

– Ревин, ну что ты доплатишь? Я видела, у тебя денег почти не осталось. Давай возьмем эту комнату. Нам до Гвирата еще идти и идти.

Мужчина обреченно вздохнул.

– Хорошо, досточтимая монна, я беру комнату. Не найдется тюфяка, бросить на пол?

– Конечно найдется, – буркнула хозяйка трактира. – Уже лежит. На нем и ляжете. Еще один что ли вам подавать? Развелось нищебродов. Ведут себя как князья. То комнату им подай отдельную, то тюфяк. Четыре серебряка. Деньги вперед.

Аристократ Ревин посмотрел на хозяйку как на грабительницу, но раскошелился. Женщина сгребла монеты, крикнула горничную и велела проводить гостей в номер. Служанка исполнила поручение, отдала аристократу ключ и оставила гостей одних.

Мужчина недовольно оглядел крошечную комнату с рукомойником, узким тюфяком и несколькими гвоздями для одежды. Что ж, в лесу ему приходилось спать на голой земле, а здесь сойдет и пол. Он сбросил в угол вещевой мешок, растер уставшие плечи. Девушка подскочила было к нему, положила руку на плечо, но он вывернулся.

– Не надо, Рини. Пойдем на ужин.

Риниэль скорчила гримасу, но навязывать заботу не стала. Больше всего сейчас мужчине хотелось, чтобы она помассировала его тело теплыми и нежными ладошками, но он не хотел признаваться себе в этом. С каждым днем присутствие феи все глубже погружало его в странное состояние умиротворения и благости. Будто теплый прозрачный свет окутывал Долана. С Аделией он испытывал похожее чувство, но Аделия разделяла его жизнь почти сорок лет – с тех пор, как родители обручили их подростками. Он не мог помыслить, что однажды она окажется вдали от него. Ее близость стала воздухом, которым он дышал.

А девочка Риниэль стала искоркой огня, которая ухитрялась согревать, как огромный костер. Она источала тепло, и Долан был бы счастлив с благодарностью принять его… если бы не буря, бушевавшая в груди.

После смерти Аделии он не желал ни одной женщины. Хотя многие женщины желали его. Его репутация в Академии, талант, положение старосты, особое отношение Кэрдана и трагичная история его одержимости создавали своеобразный романтичный ореол вокруг фигуры мрачного вдовца. Некоторые азартные студентки и преподавательницы задались целью покорить его сердце. Проще было покорить гранитную глыбу. Маркиз оставался холоден и равнодушен к любым знакам внимания женщин, к их кокетству и попыткам покорить недосягаемое. Некоторые женщины быстро отступили, некоторые озлобились и начали распускать слухи, якобы он сам уложил их в постель, но оказался несостоятелен, некоторые упорно продолжали попытки. Ему было все равно.

Когда Риниэль произнесла: «Я Избираю Тебя, Ревин» – поначалу он просто не понял, что случилось. Он ничего не знал о феях. Он не мог и помыслить, что между ним и Риниэль могут быть отношения мужчины и женщины. Много дней и ночей они провели бок о бок и спина к спине, но Долан оставался так же безразличен к ней, как к остальным женщинам после смерти Аделии. Ни помысла, ни тени желания не вызывала девочка, так похожая на его среднюю дочь Илану.

«Рини, ну зачем?! – воскликнул он, когда фея объяснила ему фразу Избрания. – Я ведь даже не в отцы – в деды тебе гожусь! Что ты будешь делать с такой развалиной? Да еще после всего, что я тебе причинил. Не надо, отмени это!»

«Избрание невозможно отменить, Ревин. И это не в моей власти. Я лишь следую Судьбе Феи. Она Избирает за нас. Она мудрее нас. Если судьба решила, что мы должны быть вместе, кто мы такие, чтобы спорить с ней?»

«Но я стар, Рини. И связан с другой женщиной. Она в твоем теле, но она другая, не ты. Я не могу изменять ей».

«Если бы не мог, Избрания не случилось бы. И перестань говорить, что стар. Ты маг. Для магов возраст не имеет значения. Для фей – тем более».

Долан оставил попытки убеждать фею переменить решение, просто стал твердо выдерживать дистанцию. Когда они покинули предел Морехского леса, они перестали ночевать под открытым небом и стали останавливаться в трактирах. Каждый раз Долан упорно брал две комнаты, отдельно для себя и Риниэль. Хотя Артан дал ему совсем немного серебра – на экстренный случай, ведь магу не предполагалось покинуть пределы Морехи.

Экономил Долан, избегая ужинать в трактирах, предпочитал подстрелить дичь во время дневного перехода и приготовить ее на открытом воздухе. Риниэль изнывала, когда он ощипывал или свежевал добычу, а затем готовил на огне. Маркиз видел брезгливость девушки и надеялся, что это тоже отвратит ее от него.

Помогало мало. Каждый вечер Риниэль недовольно корчила рожицу, когда Долан в очередной раз просил две отдельные комнаты. В деревенском трактире на юго-западном берегу озера Фросах двух комнат не нашлось.

Они спустились в обеденный зал трактира. Долан заказал овощное рагу Риниэль и кружку яблочного сока себе. Ужин был для феи единственным приемом пищи за день, но она совсем не страдала от голода. Пока девушка уплетала рагу, маркиз осмотрел залу. За столом напротив сидела необычная пара – хоть и не настолько необычная, как они с Риниэль. Простолюдинка, чуть старше Рини, и мужчина, явно иноземец. Нельзя было определить, аристократ он или простолюдин по ремидейскому фенотипу.

С первого взгляда он вызвал у Долана неприязнь. С белобрысыми вихрами и льдистыми глазами, он осматривал каждую женщину в зале, словно добычу. Не избежала подобного взгляда и Риниэль. Когда холодные глаза чужеземца остановились на фее, Долан ощутил прилив гнева. Как смеет этот наглец так смотреть на его жен… Его?! Неужели он считает Риниэль своей женщиной?

Маркиз взял себя в руки. Не хватало еще ревновать фею к первому встречному. Они даже не разговаривали. И у него нет права ставить Риниэль условий. Может, она все-таки передумает и Изберет другого мужчину. Если нельзя отменить Избрание, может, возможно хотя бы перенести на другого, более достойного, чем он…

Долан отвернулся от белобрысого нахала и посмотрел в противоположный угол трактира. Там, на крючке возле хозяйской стойки, висела лютня. Его охватила тоска по дому в Гвирате. Там у него была лютня, и он нередко играл на ней… для Аделии. Риниэль проследила за его взглядом.

– Ревин, ты умеешь играть?

– Умел… когда-то.

– Значит, умеешь и сейчас! Папа говорил, раз научился владеть инструментом, не разучишься уже никогда!

Долан посмотрел на девушку новым взглядом. До него дошло, что он не знает о ней ничего – откуда она родом, из какой семьи… Почему-то ему непреодолимо захотелось сейчас узнать это. Почти так же непреодолимо, как взять в руки лютню, коснуться струн, услышать родное звучание…

– Кем был твой отец, Рини? Где вы жили?

Лицо девушки омрачилось.

– Во Фрондаре. Папа был мастером ювелирного цеха. Теперь нет ни папы, ни цеха, ни Фрондара.

Крупный промышленный город Фрондар находился в черте Сожжения. Магов в нем почти не было – как во всех промышленных регионах. Ни одно здание не устояло под магической защитой. Город исчез с лица земли.

– Расскажи, – попросил Долан так мягко, как мог.

Он чувствовал себя причастным к тому, что произошло с феями в правление Кэрдана. Он не пытал фей и не мог помешать, но он был в Распете, зная, что феи заточены в подземных казематах, и что с ними вытворяют немыслимые злодейства. Он был внутри системы и принимал, поддерживал ее. А теперь перед ним сидит эта девочка, у которой отняли родителей. И которая сказала ему – «Я Избираю тебя».

– Мама была феей земли. Ее звали Керулад, фея Прозрачного Камня. Она покинула Элезеум тридцать лет назад, чтобы научиться работать с самоцветами и драгоценными камнями. Во Фрондаре стоял лучший ювелирный цех Ремидеи. Она пришла туда и попросила принять ее. Конечно, они не отказали. Любой цех счастлив принять фею земли. Ни один смертный не бывает столь искусен в ремеслах. Тринадцать лет она работала там… а потом выбрала моего отца. Она ушла со мной в Элезеум, когда мне исполнилось четыре года. А через семь лет вернулась. Прямо в лапы черноплащникам. С тех пор я не видела ни ее, ни папу…

Риниэль вытерла рукавом слезы.

– Прости. Прости, Рини. Если можешь.

– Ты не виноват, Ревин. Не ты. Сыграй для меня, пожалуйста.

Долан неуверенно посмотрел на нее. Он никак не мог привыкнуть к странностям и противоречиям в характере и настроении феи. Она плакала, вспомнив сгинувших родителей, но просила его сыграть. Для него это было непостижимо. Музыка была для него выражением радости. Бездонный взгляд Риниэль смел его сомнения. Мужчина решительно поднялся и подошел к хозяйке за стойкой трактира.

– Досточтимая монна, исправен ли ваш инструмент? – он кивнул на лютню.

– Чего ж неисправен, третьего дня проезжал тут один менестрельчик, побренчал.

– Дозволите ли?

– Если крамолу не станете распевать. Для того и держу, чтобы досточтимые гости развлекали друг друга.

Долан снял лютню с гвоздя, вернулся за столик. Его взгляд оживился. В глазах Риниэль тоже полыхнули знакомые искорки задора. Маркиз сел, устроил лютню на коленях, взял аккорд, перебрал струны. Инструмент слегка расстроился за три дня с отбытия проезжего менестреля. Долан подтянул струны, настраивая на слух, снова щипнул. Минуту он перебирал аккорды, вспоминая мотив и гармонию песни, что сама просилась на язык в это мгновение. Затем запел:

Поговори со мной. Еще не время спать.

Разделим груз, который мы несем.

Есть кое-что, о чем я не могу сказать…

Но намекнуть могу, пожалуй, обо всем!

Ты спросишь тихо: «Как твои дела?

Где прожил ты, в каких краях бывал?

Откуда шрам? И не сильно ль жгла

Застывшая в груди слепая сталь?»

Голос певца ненадолго смолк, уступая место короткому проигрышу. Звуки лютни – светлые и печальные одновременно – заполнили залу трактира. Посетители смолкли, вслушиваясь в мотив – неприхотливый, но трогающий до глубины сердца.

И замолчав, ты улыбнешься мне.

И я отвечу – снова невпопад:

«Ты знаешь, я готов гореть в огне

Лишь за один твой мимолетный взгляд…»

Поверить мне, наверно, тяжело —

Ведь искры слов моих погасли взаперти…

А ты прозрачной стала, как стекло.

Прошу тебя – постой, не уходи…

[Авторы и исполнители песни «Поговори со мной» – кантрибэнд из Екатеринбурга «Чистая Река»]

Долан взял последний аккорд и поднял голову на Риниэль. По щекам феи катились слезы. Он встал, положил лютню рядом с собой, подошел к девушке, опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.

– Прости, малышка… Если бы я знал, спел что-нибудь повеселее…

– Ревин… – прошептали губы феи, и маркиз вздрогнул. Голос Аделии.

– Дел… Ты слышала…

– Слышала… И вспоминала… Прости… Ты пел эту песню не мне, другой. А я не выдержала и заняла ее тело. Эта мелодия… Твой голос… Я не смогла сдержаться, Рен…

Долан испытывал странные противоречивые чувства. Дел, его Дел пришла, чтобы услышать его. Каждое ее появление в теле Риниэль было нежданным подарком для маркиза. Но сейчас… Он действительно пел эту песню не ей, а фее. Песню, которую долгие годы исполнял лишь для Аделии, для единственной любимой. Он чувствовал себя вором, который похитил сокровище у одной женщины, чтобы одарить другую. Но которую из двух он обокрал?.. Которая была законной хозяйкой?

Аделия обвила его шею тонкими изящными руками Риниэль, нежные губы коснулись седых волос. Он зарыдал, не думая о десятках пар глаз, что могли видеть их в эту минут.

– Дел… Ох, Дел… Почему Создатель так несправедлив? Почему все так?

– Все будет хорошо, Ревин, – шепнула она, гладя его по голове – совсем как раньше. Она всегда обнадеживала, его Дел. – Давай уйдем отсюда. Люди смотрят.

Она встала со стула, потянула его за руку, и он поднялся, послушный своей мудрой Дел. Они покинули обеденный зал, оставив лютню на столе. Держась за руки, вошли в номер.

– Поговори со мной, Дел, – прошептал он умоляюще. – Не уходи.

– Ревин… Я не могу… Сейчас – особенно. Эта девочка хочет быть рядом с тобой. Ей больно, когда ты отталкиваешь ее. Ты нужен ей.

– А тебе, Дел?

– Мне нужна свобода, Рен. Я хочу вернуться на Путь. Обещай, что найдешь способ освободить меня.

– Обещаю, Дел. Я потратил пять лет, чтобы вернуть тебя в наш мир. Если потребуется еще пять, чтобы вернуть обратно, если потребуется вся моя оставшаяся жизнь – я найду способ. Ты получишь свободу, любимая. Прости…

Аделия вздохнула и закрыла глаза. Долан обнял ее, прижимаясь щекой к густым темным волосам, совсем не похожим на русые волосы Дел, но ставшим такими родными… Несколько минут мужчина и девушка стояли не шевелясь. А потом фея слегка повернула голову, и их губы соприкоснулись. Риниэль – Долан сразу понял, что это она, – поцеловала его мягко и робко. Он больше не мог сдерживаться и отталкивать ее. Он ответил на ее поцелуй – жадно, страстно, наконец позволив себе все то, от чего отказывался все дни после ее Избрания. И все годы после смерти Аделии.

Губы Риниэль, нежные и сладкие, раскрылись навстречу его поцелую, словно трепетные лепестки. Он вбирал вкус и запах ее языка, желая проникнуть глубже. Он подхватил фею на руки и уложил на тюфяк – тот самый, которого собрался избегать всю ночь. Аккуратно расстегнул пуговицы на легкой рубашке, обнажил маленькую грудь. Волна блаженной истомы окатила его. Как он мог столь долго воздерживаться от желанной близости с феей, отказывать себе в счастье? Риниэль повела худенькими плечами, сбрасывая рубаху. Долан припал к ее груди, лаская губами и языком. Девушка прерывисто задышала, тонкие пальцы перебирали его поседевшую шевелюру. «Ревин…» – возбужденно прошептала она. Он не мог различить, кому принадлежит шепот – Риниэль или Аделии. Прежде каждый раз, когда он желал Риниэль, его останавливал стыд перед Аделией. Если она вернется в сознание, когда он будет любить фею, если увидит, как он изменяет ей с другой… Если почувствует его вожделение. Сейчас он по-прежнему осознавал, что Аделия может в любой момент появиться, как сделала это во время песни. Но не мог остановиться. Влечение к Риниэль стало непреодолимым. Если Аделия придет именно сейчас – так тому и быть. Он больше не в силах противиться коварной судьбе, что поймала его в ловушку собственных противоречивых влечений. Будь что будет. Он возьмет Риниэль – теплую, нежную, страстную, и отдаст ей себя. Аделия по-прежнему будет стоять между ними. Но не как стена, а как мост. Не разделять, а соединять. Или Риниэль – мост между ним и Дел. Ревин Долан не хотел сейчас думать об этом. Он хотел любить женщину в его объятьях, кем бы она ни была.

Счастливая Риниэль обвивала ногами его бедра, нежное, почти детское личико сияло. «Я люблю тебя, Ревин», – прошептала она. Сколько раз за ночь он слышал этот шепот, возбуждаясь сильнее от слов, которые не надеялся услышать больше ни от одной женщины. Его сердце колотилось, как отбойный молот, когда тонкие пальчики Рини касались его загрубевшей кожи. Как он мог тянуть, ждать так долго?!

– Я люблю тебя, Рини, – шепнул он в ответ. И добавил про себя: «Я люблю тебя, Дел», – в надежде, что она неведомым чудом услышит его. Странным образом соитие с феей не испарило его чувство к Дел, а напротив, сделало еще острее и ощутимее. Словно он и впрямь обладал ею в теле Риниэль.

За ночь они спали не больше трех часов, засыпая на короткое время и почти сразу же просыпаясь от томительной, будоражащей близости чужого тела – такого непривычного и такого желанного… Они лежали лицом друг к другу, Риниэль устроила голову на плече Долана, и он не смел шевелиться и менять положение, чтобы девушка не отстранилась от него. Второй рукой он крепко прижимал к себе ее бедра, не желая терять ни секунды блаженного соприкосновения.

Когда небо за узким окном из черного стало серым, Долан заставил себя оторваться от любимой.

– Пора идти, Рини…

– Давай останемся подольше, Рен… Пожалуйста…

– Рини, любимая… Я хочу поскорее привести тебя в Долан-холл. Сводить на скалу Кертас, поцеловать на берегу океана… Ты была у Закатного Океана, любимая?

Фея мотнула головой, и темная волна пушистых локонов нежно накатилась на лицо Долана. Он погрузился в нее, вдыхая запах трав и цветов.

– Я хочу показать тебе, как солнце опускается в океан. Хочу обвенчаться с тобой и назвать женой перед Создателем и людьми. Чем раньше мы выдвинемся, тем скорее придем домой… Я скучаю по дому, Рини. Скучаю по тебе в нем.

– Но я же рядом, Ревин! Ты не хочешь побыть со мной здесь и сейчас?

Он улыбнулся, неожиданно широко и по-мальчишески. Никто не видел улыбку маркиза Долана уже много лет.

– И этого я тоже хочу, Рини. Но больше всего хочу привести тебя домой.

Девушка скорчила недовольную гримасу и приподнялась на постели. Сердце Долана затрепетало, когда он увидел ее изящное, непринужденное движение. Как он мог не замечать раньше ее поразительной красоты и грации?! Одержимость Аделией сделала его бесчувственным слепцом. Что бы с ним стало, если бы Рини не согрела, не смягчила его зачерствевшее сердце?..

Они оделись, собрали немногие вещи, что успели вынуть из мешков со вчерашнего вечера. Долан открыл дверь и вынул из скважины ключ, чтобы вернуть хозяйке. Они вышли в коридор и подошли к лестнице, что вела в обеденную залу. Еще из коридора они услышали шум и отголосок скандала внизу. Похоже, кто-то с кем-то ругался. Спустившись, Долан едва не уткнулся в неприятного белобрысого молодчика, что вчера похотливо таращился на Риниэль. Тот мгновенно обернулся, услышав шаги за спиной, смерил Долана профессиональным взглядом. Маркиз демонстративно посмотрел в сторону, показывая, что неприятности ему не нужны.

– Позвольте пройти, господин.

Он использовал нейтральное обращение, уместное на общеремидейском как к аристократу, так и к простолюдину.

Тот оскалился.

– Проходите… господин.

Долан пропустил вперед себя Риниэль, крепко сжимая ее руку. При виде девушки молодчик вновь плотоядно ухмыльнулся, несколько не стесняясь присутствия другого мужчины. Долан посмотрел ему прямо в глаза. Если до этого он демонстрировал намерение избежать неприятностей, то сейчас показал белобрысому, что готов к неприятностям, если тот переступит черту дозволенного. Чужеземец хмыкнул, но остался стоять где стоял.

Обмен взглядами между мужчинами занял пару секунд. Все это время под лестницей продолжалась шумная сцена, которую путники заслышали еще сверху. Рядом с белобрысым стояла его вчерашняя темноволосая спутница. Она держала на руках младенца. Чуть поодаль Долан увидел молодого парня, на которого наткнулся вчера у конюшен, когда они с Риниэль только что явились в трактир. Парень вычищал конюшни. Долан обратил внимание, что у него лицо аристократа. Но не придал этому значения. Парень мог быть бастардом. А если и нет – в Сожжении немало аристократов лишились имения и средств к существованию. Чтобы выжить, некоторым приходилось заниматься неблагородным трудом.

Лицо юноши покраснело, он сжал кулаки. На него наседала молодая женщина. Она стояла спиной к лестнице, и Долан не видел ее лица, но разглядел, что она, как и черноволосая служанка, держала на руках младенца.

– Как ты посмел выслеживать меня?! – вопила она юноше. – Я сказала, что не хочу видеть тебя, гнусный предатель! Не смей следовать за мной!

– Я не предатель, миледи! – пылко возражал молодой мужчина. – И я не следовал за тобой. Третью ночь я ухаживаю за лошадьми в сем трактире, чтобы заработать на дорогу до столицы.

– Убирайся, негодяй! – продолжала кричать девушка. – Не загораживай проход. И если я увижу тебя еще раз на моем пути, сверну тебе шею, мерзавец!

– Я не предавал тебя, – повторил юноша, тихо и безнадежно.

Долан и Риниэль прошли мимо скандалящих. Долан открыл дверь и отступил, пропуская Риниэль. Еще минута, и они оказались бы снаружи, покинув скандальную леди, ее слуг и несчастного конюха, которому не посчастливилось чем-то ее разгневать. В этот момент Риниэль оглянулась и вскрикнула, увидев лицо орущей девушки.

– Серена! Как ты здесь оказалась?!

Услышав это имя, и скандалистка, и конюх одновременно повернулись к Риниэль и воскликнули:

– Что?! Вы знаете Серену?!

Четыре человека, два мужчины и две девушки, пара влюбленных и пара бранящихся, изумленно воззрились друг на друга. Пара слуг – чернявая девушка и белобрысый мужчина – наблюдали за ними с лестницы. Долан понял, что его любимая обозналась. Громогласная девушка не была Сереной, хоть и походила на нее как две капли воды. Риниэль воскликнула:

– Ты Адеир!

– Откуда ты знаешь мое настоя… Ты фея?!

– Как и ты. Я знала твою мать, Лораин. И видела твою сестру.

И снова фея Адеир и конюх вопросили в один голос, забыв о сваре:

– Где?! Когда?!

– В Морехском лесу, около трех недель назад.

– Она жива! Как она туда попала?! Умоляю, монна, расскажите о Серене все! – кричали конюх и фея, перебивая друг друга.

– Она шла из столицы в Кситлану. Искать своего возлюбленного, солдата.

Юноша издал стон.

– Создатель! Зачем?.. Зачем она…

Фея ответила:

– Затем что любит тебя, кретин. Если бы она знала, каков ты… Если Создатель даст нам свидеться, я расскажу ей о тебе. Ты предашь ее точно так же, как предал меня…

Внезапно юноша подскочил к фее, схватил ее за руки и отчеканил в лицо:

– Я. Не. Предавал. Тебя. Хочешь верь, хочешь нет, но прекрати оскорблять меня. Я никому не сообщал ни о тебе, ни о Придворном Маге. Клянусь в том честью и памятью погибшей семьи и любовью к твоей сестре!

Зеленые глаза феи полыхнули сомнением. Чернявая служанка приблизилась к ней, тронула за руку и обратилась неожиданно фамильярно:

– Эдди, вряд ли это был Люс. Ты упоминала, он пришел с тобой из Кситлану. Маловероятно, что он знал, кому докладывать о твоем приезде в Кедари… То есть, о приезде твоего бра… мужа. Это должен быть кто-то из постоянных обитателей поместья.

Сомнение феи росло, теперь она казалась растерянной.

– Но кто тогда?.. Кто мог посметь? Кедари им родное. Они не могли подвергнуть его опасности…

– Я пыталась вызнать у леди Жа’нол, – продолжала чернявая простолюдинка. – Она не сказала. Но быть может, тот, кто сообщил ей о приходе Кэрдана, хотел помочь, а не подвергнуть опасности?..

Фея вспыхнула.

– Будьте вы все прокляты со своей помощью! Что мне теперь делать?!

Брюнетка погладила ее по руке.

– Давай возьмем с собой Люса. Мы тоже идем на восток. И возможно, нам тоже придется идти в Кситланию. Даст Создатель, мы вместе сумеем найти твою сестру.

Зеленые глаза феи недовольно сверкнули. Она молчала мгновение, размышляя, затем, приняв решение, обратилась к конюху по имени Люс:

– Собирай свои вещи, пойдешь с нами. Не трать время, чтобы забрать положенные тебе медяки у трактирщицы. Рози сейчас купит тебе лошадь на деньги своих ун-чу-лай, раз уж это ее идея. Да, Рози?

Чернявая неуверенно кивнула. Люс метнулся из обеденного зала в помещение для слуг. Фея повернулась к белобрысому:

– Ступай помоги Рози выбрать лошадь.

Тот не двинулся с места, а процедил сквозь зубы:

– А волшебное слово, цыпочка?

– Пожалуйста, помоги Рози выбрать лошадь, – холодно повторила фея Адеир.

– Неправильно, – ухмыльнулся белобрысый. – Волшебное слово – я тебе отсосу.

Фея и бровью не повела в ответ на хамство.

– Сам себе отсосешь. Или твоя Жа’нол. Или Вета. Что она тебе ответит, если посмеешь заговорить с ней в таком тоне?

– Ты не Вета, цыпочка. Мозгов не хватает. Если цыпочке не хватает мозгов, она работает глоткой.

Белобрысый заржал, подхватил под руку чернявую Рози и вывел из трактира. Долан понял, что сильно ошибся в статусе трех путешественников. Фея явно не была хозяйкой, а белобрысый и чернявая – слугами. Когда они вышли, Эдди-Адеир повернулась к Риниэль.

– Ты сказала, что видела мою мать… Когда?.. Неужели тогда же, когда Серену?!

Рини покачала головой.

– Много раньше. Несколько лет назад, в Элезеуме.

– Ты была в Элезеуме?!

– Я жила там семь лет. Я знаю твою историю, Адеир. Мне жаль, что твой брат так поступил с тобой и сестрой. Я желаю тебе найти Серену, а потом вернуться в Элезеум.

– А ты? Почему ты вернулась, если была там?! Если бы только я могла не возвращаться оттуда…

Риниэль склонила голову.

– Я понимаю, Адеир. Феи воздуха более других сестер нуждаются в пространстве Элезеума. Не то с нами, феями огня. Для нас его бытие слишком безмятежно. Слишком бесстрастно. Мы всегда с головой окунаемся в страсти смертного мира. Его события, его переживания – для нас воздух и пища.

Адеир закусила губу в смятении.

– Я ничего не знаю о феях… Как тебя зовут?

– Риниэль. Я понимаю, сестра. Позволишь ли поделиться с тобой теплом?

Адеир недоуменно посмотрела на Рини, та пояснила с улыбкой:

– Обнять тебя! Так сестры говорят друг другу.

– Я… Да. Спасибо, Риниэль…

Фея воздуха неуверенно протянула руки, Риниэль крепко обняла ее. Каким-то чудом Долан ощутил, как горячая волна перетекает от его любимой к фее Адеир – во дворце ее называли Эдерой Кедар – отогревая несчастную девушку, как некогда отогревала его самого. В очередной раз маркиз испытал прилив ненависти к бывшему учителю, Придворному Магу Кэрдану, что искалечил жизни стольких невинных, прекрасных существ.

Девушки замерли в объятиях друг друга. Вернулся Люс, одетый и при шпаге. Как и Долан, он ощутил странное веяние в воздухе, окутавшее двух фей. Он остановился на пороге, чтобы не спугнуть дивное и непостижимое очарование иного мира, иных сущностей. Прошло несколько минут.

– Расскажи мне об Элезеуме, – попросила Адеир. – О вечной весне и травоядных кошках, которых поят молоком оленихи…

Риниэль улыбнулась.

– Это все формы. Весна, кошки, оленихи, молоко… Элезеум способен принимать бесчисленное множество форм. За ними стоит единая суть. Когда ты попадешь к нему, ты постигнешь ее. Единение. В Элезеуме ты едина со всем, что наполняет его. С сестрами, с кошками, с весной – с любыми формами. Формы теряют значение. Ты понимаешь, что они могут перетекать друг в друга с легкостью, могут появляться и исчезать – все это не имеет такого значения, как в смертном мире, мире твердой материи. Здесь все создано прочно и надолго, и рассоздание вызывает много боли. Не то в Элезеуме, где ничего не зафиксировано навек. Единение – вот что имеет смысл, а не то, что зафиксировано. Не то, что имеет форму.

Зеленоглазая фея зачарованно слушала Риниэль. Люс и Долан не понимали ни слова. Долан просто смотрел на любимую, наслаждаясь ее тонкими изящными чертами. Он снова ощутил, что появление Риниэль в его жизни – невероятная несправедливость бытия. Вся ее красота принадлежит ему, незаслуженно. Люди привыкли гориться на несправедливость Создателя, когда Он обрушивал на них несчастья и катастрофы. Но точно так же несправедлива была Его немыслимая милость, Его благодать, коей Он осыпал недостойных… Таких, как он, Ревин Долан.

Девушки продолжали говорить. Появилась недовольная хозяйка, требуя, чтобы они заказали что-нибудь, раз уж сидят и занимают столик. Адеир отмахнулась:

– Принесите, что хотите в какую хотите цену, только без мяса. Я оплачу. И накормите вашего бывшего конюха достойным завтраком, за мой счет.

Долан почувствовал голодное урчание в желудке. Риниэль кинула на него быстрый взгляд.

– Сестра, могу я попросить тебя угостить завтраком моего Избранника? У нас совсем мало денег, а дорога предстоит до Закатного Океана…

Адеир присвистнула, вызвав очередной недовольный взгляд трактирщицы. Некоторые простолюдины верили, что свист отпугивает богатство.

– Твоего Избранника? Воистину, судьба подчас странно шутит над нами… Он хотя бы не принуждал тебя Избрать его?

Риниэль улыбнулась.

– Он то и дело понуждал меня отменить Избрание. Все никак не может поверить, что оно необратимо.

Адеир вздохнула.

– Необратимо, поверь, – сказала она Долану. – Если бы я могла отменить свое, сделала бы это тысячу раз. Досточтимая монна! – окликнула она трактирщицу. – Накорми самым сытным завтраком милорда! Я плачу за все!

Выкрикнув это, она прибавила так, что услышали только Риниэль и Долан:

– Плачу не я, но пусть только Рози попробует не раскошелиться!

Когда вернулась брюнетка Рози и белобрысый, все пятеро, включая младенца, успели доесть завтрак, Адеир и ее грудничок – второй на сегодня, а Долан, Рини и юноша Люс – лишь первый. С ехидной усмешкой Адеир велела Рози:

– Заплати трактирщице, сколько она скажет. И выдай двадцать золотых Риниэль. Зря что ли у твоих ун-чу-лай денег куры не клюют?

Рози беспрекословно вытащила из-под фартука тяжеленный кошель, отсчитала двадцать монет и положила на стол перед младшей феей. У Рини отвисла челюсть. Долан не переставал дивиться нескончаемой милости Создателя. Неужели он попал в сказку?

Рози подошла к трактирщице, рассчиталась и вернулась обратно.

– Лошадь для Люса куплена и оседлана. Мы можем ехать.

Адеир встала из-за стола.

– Спасибо тебе, сестра. За новости и… за твое тепло. Я надеюсь встретить тебя однажды… в Элезеуме.

Рини улыбнулась.

– Когда-нибудь непременно. Я рада, что мы встретились. Легкого тебе пути, Адеир.

– Легкого тебе пути, Риниэль. Будь счастлива с Избранником. Да хранит вас Создатель.

Феи еще раз обняли друг друга. Хмурое, напряженное лицо Адеир разгладилось после встречи с такой же, как она. Долан, Риниэль, белобрысый и Люс подхватили вещевые мешки и баулы, Адеир и Рози – младенцев. Вся компания направилась к выходу. И в этот момент раздался тревожный бой колоколов. Шестерка замерла. Кто-то из слуг, снующих по залу, завопил:

– Набат! Зандусы идут!

Долан бросился к окну, но соседние с трактиром дома заслоняли обзор. Он взметнулся по лестнице и осторожно выглянул в окно третьего этажа. Южный горизонт был ровным и безмятежным. Никаких следов нашествия зандусов. Долан обежал коридор до противоположной, северной стены, выглянул в окно… и схватился за рукоять меча. На северной окраине деревни полыхали огни. Долан разглядел между горящими домами силуэты странных существ – до пояса как люди, а ниже – шерсть, козлиные ноги и огромный неприкрытый член. Он бросился обратно к лестнице, сбежал вниз, крича:

– Запирайте двери, окна! Се не зандусы! Се нелюди! Опасность с севера!

Слуги заметались по трактиру. Кто-то бросился закрывать ставни и запирать двери, кто-то побежал прочь из зала, надеясь укрыться от нашествия. Долан понимал, что укрыться или убежать уже невозможно. Оставалось одно – сражаться. Молодой конюх по имени Люс удивил его. Он выхватил шпагу из ножен и скомандовал громким и твердым голосом:

– Оружие наголо! Вам некуда бежать! Защищайте свой дом!

Маркиз обнажил меч. На кончиках пальцев вспыхнули синие искры. Мужчина был готов сражаться мечом и магией. Белобрысый чужеземец в одно мгновение утратил вальяжность, подобрался, на лице не осталось ни следа похотливого интереса к женщинам. Лишь стальной блеск серых глаз и жажда крови. Девушки сбились в кучку под лестницей, Адеир и Рози крепче прижали к себе младенцев. Ребенок на руках Адеир заревел, растревоженный криками и шумом.

Несколько мужчин, слуг и постояльцев, вооруженные кто мечом, кто ножом, кто топором, встали плечом к плечу с Доланом, Люсом и белобрысым. Женщины-служанки убежали в подпол. Сама трактирщица выхватила из-под стойки длинный нож и встала рядом с мужчинами. Никто не подумал прогнать ее – она имела право защищать свой дом и свою собственность. Раздался удар в дверь.

– Именем Владычицы Иртел, открывайте, труссссливые людишки!

Конец первой части

Часть вторая. Ветер перемен

Глава 6. Союз Свободных Стран Ремидеи

Вернувшись из Кедари в Атрейн, Лассира перебралась из княжеского дворца в дом Жа’нол. Но разницы не почувствовала. По-прежнему казалось, будто она находится в некой правительственной резиденции, откуда, как из паучьего гнезда, тянутся во все стороны липкие нити интриг и махинаций.

День напролет между домом Жа’нол и дворцом князя-наместника сновали курьеры; сама хозяйка несколько раз на дню уезжала и возвращалась в роскошном экипаже. То и дело являлись с визитом именитые горожане Атрейна – аристократы, купцы, промышленники. Жа’нол закрывалась с ними в кабинете и совещалась, окутав помещение коконом звуконепроницаемости.

Из всего происходящего Лассира могла сделать лишь один вывод: мятеж. Наместник Ловир определенно жаждал стать суверенным властителем. И Жа’нол ему подыгрывала. Несколько раз Лассира замечала в доме курьеров в ливреях других княжеских домов – Ларгии, Кромлы, Патриды. А однажды засекла посланца из зандусской провинции Гесия. Значит, паутина Ун-Чу-Лай не ограничивалась королевством Неидов, охватывая и Зандус. Вскоре волшебница получила еще одно подтверждение тому.

Жа’нол попросила Лассиру отправить клич трем Старым Магам, которых Гретана вместе с ней выслала из столицы в пограничные провинции – охранять рубежи королевства от военной агрессии Зандуса. Каждый Старый Маг набрал себе команду из нескольких молодых – бывших студентов Магической Академии. Жа’нол хотела собрать всех в Атрейне. Прямо в своем доме.

Лассира наотрез отказалась – нельзя оставлять границы без магической защиты. С улыбкой, таившей под обаянием и сексапильностью смертоносный яд, мерканка ответила:

– Милая Ласс, в ближайшее время Зандус не нападет на королевство Неидов. Поверь мне. Очень скоро королю Эвару будет не до того.

Теперь Лассира убедилась, что Эвару Зандусскому и правда не до нападения на северного соседа. Приходилось разбираться со смутой в собственном государстве. Волшебница ощущала себя на жерле вулкана, который вот-вот взорвется. Ожидания оказались не напрасными.

Очень скоро из столицы пришла нота, подписанная неким генералом Шемасом Лебаром. В ней гласилось, что правление династии Неидов завершено. Королевство переименовывается в Иртелию, и князю-наместнику предписывалось в течение двух суток от получения ноты лично выехать в столицу и поклясться в верности Владычице Иртел. В противном случае он объявлялся государственным изменником, еретиком и подлежал смертной казни вместе с семьей.

Точно такие же ноты получили наместники всех провинций, кроме Тарвы. Тарвийский князь содержался под стражей в темнице своего бывшего дворца. Вместо него ноту получил Эвару, король Зандуса. Генерал Лебар от лица Владычицы Иртел требовал вывести войска из земель Верхней Славии, освободить оккупированную территорию королевства Иртелия, выплатить контрибуцию жителям Тарвы и признать сюзереном Владычицу Иртел.

Лассира узнала об этом от Жа’нол, которая от души смеялась над требованиями нот. Князья Ларгии и Патриды выставили столичных посланцев за порог. Князь Кромлы повесил гонца на главной площади, с табличкой на груди: «Подданный Иртелии». Наместник Атреи Ловир по совету Жа’нол принял посланца вежливо, накормил обедом, снабдил провизией и сменной лошадью на обратную дорогу. Но пожаловался на хворобу и невозможность выехать в течение двух дней. Он составил ответную ноту для генерала Лебара: мол, он, Ловир, будет счастлив приехать в столицу и присягнуть Владычице Иртел, как только улучшится его самочувствие.

Князья северных провинций, Олбара и Гвирата, объявили, что не присягнут иному сюзерену, кроме потомка Нея. Они провозгласили генерала Лебара предателем короны, Владычицу Иртел – узурпатором и ересиархом, а принцессу Келитану Неид, исчезнувшую из дворца незадолго до убийства Гретаны и захвата трона, – законной правительницей королевства.

Князь Кромлы первым провозгласил суверенитет своей земли. За ним последовала Ларгия, потом Патрида. Ловир по-прежнему отмалчивался. Вскоре в земли Тарвы хлынули орды нелюдей – сатиров и цвергов, атакуя легионы короля Эвару. Сразу после этого Гесия, западная провинция Зандуса, провозгласила суверенитет. Почти вся армия выдерживала натиск нелюдей в Верхней Славии, Эвару не хватало войск подавить мятеж. Бунтовщики остались безнаказанными.

Три провинции, отделившиеся от королевства Неидов, и Гесия подписали пакт о союзничестве и ненападении. А затем провозгласили, что объединяются в Союз Свободных Стран Ремидеи. В народе длинное название быстро сократили до СССР. У Союза не было единого владыки, бывшие наместники провинций, а теперь – владетельные князья свободных государств – считались равными.

Жа’нол излагала Лассире новости геополитики с довольным выражением сытого кота, разве что не урчала. Судя по всему, события развивались по плану Ун-Чу-Лай… или лично Жа’нол. Лассира не могла понять, где в иерархии Игроков заканчивается воля Великого Магистра и Совета Ордена и начинается воля самой Жа’нол. Подчас ей казалось, что смуглянка действует полностью автономно, что над ней нет высшей власти, и все, что она вытворяет на Ремидее, – хитроумная операция не Ун-Чу-Лай, а одной Жа’нол, с помощью безграничных ресурсов Ордена Игроков.

Лассира оценила хитроумную стратегию мерканки. С ее подачи Ловир не спешил провозгласить суверенитет, отмалчивался и не давал формального повода вторгнуться на территорию Атреи. Жа’нол устранила личную причину Кэрдана направить войска на запад. Он двинул их на юг, мимо озера Фросах, – ровно в том направлении, где сейчас должна проходить фея, его несчастная сестра. Притворившись, что поможет ей добраться до Элезеума, Жа’нол услала девушку прямо Кэрдану в лапы. В очередной раз Лассира поразилась коварству и хитроумию мерканки. Она обыграла всех и получила то, в чем нуждалась – время. Но чего она ждала?..

Параллельно с политическим раздраем и перекраиванием карты Ремидеи Лассиру ждало еще одно потрясение. Довольно скоро после возвращения в Атрейн в доме Жа’нол объявились гости, двадцать четыре человека… Девятерых из них волшебница была совсем не рада видеть. Честно сказать, она и помыслить не могла, что увидит их иначе, чем на поле брани, в смертельной схватке. А тут приходилось ночевать с ними под одной крышей, сидеть за одним столом, слушать их разговоры…

Остальные пятнадцать гостей и подавно потрясли волшебницу. Девять девочек и шесть мальчиков; первое, что они спросили по прибытии:

– Теперь нам можно выходить наружу?

Вопрос задал юноша лет пятнадцати-шестнадцати, с чертами простолюдина и упрямым выражением лица. Жа’нол улыбнулась, не забыв подпустить в улыбку своего характерного очарования, отчего юноша раскраснелся.

– Не сразу, Дерх. Но очень скоро вы будете полностью свободны в перемещениях по Атрейну.

– Почему не сейчас?

– Чтобы не раскрывать преждевременно ваше местонахождение тому, от кого вы сбежали. Не давать ему поводов привести армию в Атрею.

Парень насупился, но вопросов больше не задавал. После прихода необычных гостей Жа’нол окончательно допекла Лассиру, чтобы та убедила трех Старых Магов приехать к ней в Атрейн вместе с подчиненными ренегатами Академии.

– Сейчас, когда здесь эти?! – возмутилась волшебница.

– Особенно сейчас, когда эти уже здесь. Вам предстоят совместные занятия магией.

– Что?! Зачем?!

– Чтобы сражаться с общим врагом, Ласс. Отныне вы и эти ребята – в одном лагере. Вам предстоит сработаться. Стать настоящей командой.

Скрежеща зубами, Лассира передала ее предложение товарищам и рассказала, кто их здесь ждет. Информация об Ун-Чу-Лай и отступниках Кэрдана поразила троих Старых не меньше, чем Лассиру в свое время. Ей пришлось долго объяснять им, почему она решила довериться Ун-Чу-Лай. События, происходящие в столице, убедили магов лучше, чем доводы Лассиры. Через три дня после прибытия беглецов дом заполнило еще несколько дюжин волшебников. Некоторым молодым магам казалось, что они вновь угодили в Академию: ночевали по три-четыре человека в одной комнате, постоянная очередь в уборные, ежедневные занятия магией по восемь, а то и десять часов в сутки.

Дети фей занимались вместе с взрослыми, кроме двух самых младших – трехлетнего мальчика и шестилетней девочки. Маленькие феи не могли изучать боевую магию, но прекрасно осваивали блокирующие контрзаклинания и целительское искусство. Занятия проводились по очереди Старыми Магами, тремя опытными преподавателями-беглецами: Артаном, Ларасом и Хадаром, но чаще всего – самой Жа’нол и ун-чу-лай по имени Ке’Лисо.

Последнего все, кроме Жа’нол, долгое время знали под именем Келик. Лассиру и других Старых шокировала новость, что Орден Игроков сумел запустить «крота» к Кэрдану почти с самого основания Магической Академии. Жа’нол называла орденского собрата Лис – он и впрямь неуловимо напоминал лисицу, хотя его лицо было широким, с крупными чертами и выдающимися скулами. Это он лишил Кэрдана восьми приспешников и привел их в Атрейн.

Ке’Лисо и Жа’нол то и дело затевали странные для Старых Магов занятия, которую полуиронично обозначали словами из древнего ремидейского языка: «интерактив» или «тимбилдинг». Заставляли всю группу вставать в круг, браться за руки, затем магически зафиксировали сплетения рук, окутали участников хоровода Пеленой Слепоты, а затем заставили сдвинуть круг. Магам пришлось вслепую подлезать друг дружке под руки, образуя причудливый клубок тел.

Когда ведущим показалось, что их жертвы достаточно уподобились связке сарделек в лавке мясника, они хлопнули в ладоши.

– А теперь вернитесь обратно в круг – не размыкая рук, не подглядывая, не используя магию! – и для верности отсекли все несколько дюжин человек от маны. Лассира в очередной раз подивилась силе ун-чу-лай.

– Исхода два – либо вы оказываетесь в исходном положении, либо сдаетесь. Если решите сдаться, нужно будет хором пропеть – мама, распутай нас!

Произнося эту фразу, ун-чу-лай еле сдерживались, чтобы не захохотать в голос. Лассира призвала все небесные кары на головы шутников.

Почти час с полсотни человек пытались размотать клубок из собственных конечностей. Под конец увлекательного, но нервного занятия проклятья на голову ун-чу-лай сыпались во всеуслышание.

– Ну что, сдаемся?! – спросил кто-то из беглых приспешников Кэрдана.

«Сдаемся!» – подхватили одновременно Старые, Молодые и беглые. Лишь несколько детей запротестовали, но не перекричали толпу взрослых.

– Мы сдаемся! – заорала хором вся колбасная связка.

– Скажите положенную фразу! – велел Ке’Лисо.

– К бесу фразу! – выкрикнул беглый маг Хадар. – Распутывайте нас!

– Нет фразы – нет сдачи, – ехидно ответила Жа’нол. – Можете продолжать, дорогие!

Несколько магов выругались. Кое-как весь клубок протянул:

– Маааама, распутай наааас!

В этот же миг с глаз спала пелена, магические способности вернулись, хотя руки остались сцеплены. Но распутаться при помощи магии уже не составляло труда. Лассира обнаружила себя лицом к лицу с Артаном, первым учеником и помощником Кэрдана. По физиономии негодяя расплылась мальчишеская ухмылка.

– Хитро они с нами, не находите? – обратился он к Лассире, как будто они никогда не были заклятыми врагами. Волшебница вынужденно кивнула. И впрямь хитро. В этот момент все в кругу ненавидели ведущих куда больше, чем друг друга. Ненависть к мучителям сплотила бывших врагов. Тимбилдинг удался.

Еще больше, чем появление кэрдановских птенцов, Лассиру тревожило исчезновение трех Старых – Ионаха, Фаэлон и Билара. Лассира регулярно поддерживала связь с ними, но после захвата дворца всех трех словно отрезала черная стена. Лассира боялась худшего. Кэрдан ненавидел Ионаха и Фаэлон пуще прочих Старых. Он не упустил бы возможности отомстить. Если они успели бежать, почему не связываются с нею?..

Когда волшебница поделилась сомнениями с Жа’нол, та омрачилась.

– Плохая новость. Если бы наш осведомитель оставался во дворце, мы знали бы их участь… А теперь я ничем не смогу помочь… Разделяю твою тревогу, Ласс.

Вскоре волшебница узнала чуть больше об участи друзей. Но знание отнюдь не облегчило ее душу. Однажды Старый Маг Герт пригласил Лассиру прогуляться по городу. Старые, в отличие от детей фей, пользовались полной свободой передвижений. Они шагали по широким, ровно мощенным улицам Атрейна и разговаривали об их новой жизни. Наконец Герт сказал:

– Я видел Ионаха после нападения на столицу.

Лассира вскрикнула, едва удержавшись, чтобы не затрясти товарища за грудки.

– Так он на свободе?! Почему молчит? Почему ты до сих пор молчал? Где остальные?

– Тише, Ласс. Не шуми так. Я не зря вывел тебя из дома мерканки. Нам не нужны лишние уши. Билар и Фаэ погибли.

Лассира молча сдержала подступивший к горлу ком. Герт продолжал:

– Билар погиб, когда его и Ионаха пытались захватить маги Кэрдана. Он разбил их барьер, чтобы наш друг мог уйти. Фаэлон погибла раньше. Ее убил Гиран.

Волшебница снова вскрикнула.

– Ионах сказал, что Гиран был агентом Ун-Чу-Лай.

Вот сейчас Лассира не издала ни звука. Герт тоже молчал. Наконец женщина спросила:

– Как это все случилось? Как Ионах узнал?..

– Он мало что успел сказать. Но ты знаешь Ионаха. Он не склонен к скоропалительным выводам. Гиран убил Фаэ почти у него на глазах.

– Где он сейчас? Почему скрывается?!

– Я сказал ему, что ты звала нас с собой в дом ун-чу-лай. Он не доверяет тебе.

– Старый дурень! Как он мог думать, что я его продам!

– Что нам делать теперь, вот вопрос. Ионах сказал, что Гирана вытащила сама Великий Магистр Ун-Чу-Лай. Жа’нол говорила тебе что-нибудь об этом?

– Она сказала лишь, что из дворца пропал их осведомитель, и теперь она не в силах разведать участь Ионаха, Фаэ и Билара…

– Она солгала. Скорее всего, она лжет нам во всем. Ей нельзя доверять. Мы должны уходить.

– Вартах и Талим знают?

– Да. Я рассказал им, прежде чем говорить с тобой.

– Спасибо за доверие, – буркнула волшебница.

– А чего ты хотела от меня? Мерканка приблизила тебя к себе. Вплоть до того, что пустила в свою постель! Женщины на все пойдут ради того, с кем спят, неважно, мужчина это или женщина.

– Я с ней не сплю! – вскипела Лассира.

Она не лгала товарищу. После возвращения из Кедари, когда Лассира переехала в дом Жа’нол, они часто занимались любовью. Вместе с волшебницей переехал ее слуга по имени Сирс. На самом деле Сирс был не слугой, а бывшим студентом Магической Академии, присягнувшим Гретане. В королевском дворце Лассира сделала его своим любовником и предавалась с ним постельным играм, где она полностью доминировала, а он исполнял малейшую прихоть Госпожи.

В доме Жа’нол у Лассиры появилась прихоть, чтобы Сирс участвовал в игрищах на троих. На самом деле идея принадлежала мерканке, и волшебница поддержала ее с некоторым сопротивлением. К некоторым нравам вольного города Ка’дара она не сумела привыкнуть за шестьдесят лет жизни на Меркане. Но легкой, непринужденной откровенности Жа’нол было сложно противостоять.

После третьего раза Лассира не могла не заметить странное состояние Сирса. Любовник-слуга выглядел понурым и замедленно отзывался на ее обращение. Она приказала ему объяснить свое состояние. И Сирс признался, что удовлетворение госпожи совместно с хозяйкой дома повергает его в удрученное состояние. Он просил прощения и обещал исправиться. Но Лассира почувствовала себя холодной жестокосердной ведьмой.

Сирс, хоть и повиновался каждому ее слову, предпочитал подчинения, унижения и боль, был живым человеком, а не бесчувственным чурбаном. И он был мужчиной. Ему было неприятно удовлетворять другую женщину помимо своей госпожи. Неприятно смотреть, как госпожа и другая женщина удовлетворяют друг друга. Неприятно чувствовать себя игрушкой в их руках. Он продолжал оставаться послушным рабом. Он не сказал ни слова недовольства, не издал не единой жалобы, носил в себе страдание, пока Лассира сама не приказала ему изложить прямо свое состояние. И даже после этого он не попросил ее избавить от мучительного поручения ублажать ее одновременно с Жа’нол.

Она не имела права требовать от него этого. Всему был предел. Лассира не забыла нотки искренней тревоги в голосе Сирса, когда он страховал ее при первом визите в дом мерканки. Она была для него больше чем хозяйкой. Он имел право стать для нее больше, чем слугой. На нее легла ответственность перестроить их отношения – или отпустить слугу, которому она не могла дать достойного вознаграждения. Лассира недолго принимала решение.

В тот же день она поговорила с Жа’нол, объяснила, что их отношения ранят Сирса, и она считает его достаточно близким человеком, чтобы не доставлять ему подобных переживаний. Больше она не появится в спальне Жа’нол ни с Сирсом, ни одна.

«Прости, если обижаю тебя, – молвила она смуглянке. – Но есть развлечения без обязательств, а есть отношения, где подразумевается взаимная ответственность. У нас с тобой был первый вариант. Сирс, кажется, стал для меня чем-то большим, нежели простое развлечение. Если мне придется выбирать между ним и тобой, я выберу его».

Лассира чувствовала себя не слишком спокойно, расставляя точки над черточками для мерканки. С женщинами никогда нельзя быть уверенной, как они поведут себя при разрыве отношений. Как и с мужчинами. Нервничала она зря. Жа’нол широко улыбнулась и погладила ее руку.

«Я все понимаю, Ласс! Поверь, для меня и ты, и Сирс – в первую очередь команда, и лишь затем – развлечение. В этом городе, на этом материке, в этом мире предостаточно возможностей для развлечений. И гораздо меньше – для настоящей команды. Я намного сильнее дорожу тем, что нам предстоит сделать вместе, чем постельными играми с вами. Ты выбрала достойного мужчину и должна стать для него достойной женщиной. Я желаю вам счастья, дорогая!»

Жа’нол искренне обняла волшебницу. Сейчас Лассира вспоминала те объятья в смятении. Все это время мерканка казалась искренней в добрых намерениях по отношению как лично к Лассире, так и к тому, что было ей дорого. Неужели все ложь и игра, настолько изощренная, что прямолинейный, солдатский ум волшебницы не в силах даже отдаленно разглядеть ее механизмы?.. Чего хочет Жа’нол? Чего хотят Ун-Чу-Лай? Чего хочет их зловещий, непостижимый магистр?

– Что ты предлагаешь? – спросила она Герта.

– Бежать. Присоединиться к Ионаху. Я не могу сказать тебе, где он ждет нас, пока ты не приняла окончательного решения. Мы не можем оставаться марионетками чужеземцев. Надо спасать Ремидею.

Лассира отвела взгляд в сторону. Слова Герта всколыхнули в ней смуту. Ее подозрения в адрес коварных Игроков были почти усыплены. Она решила, что в этой игре, какой бы ни была ее цель, интересы Ун-Чу-Лай совпадают с интересами ремидейского народа. Но их агент притворился влюбленным в Фаэлон, а сам убил ее. А Жа’нол солгала Лассире. Можно ли доверять таким людям?

Внимание волшебников привлекла толпа людей на пересечении двух крупных городских улиц. В центре толпы стоял мужчина в лазурном плаще и громко вещал:

– Искони Атрея была землей богов! Власть князей и королей – лишь тень власти божественной! Подлинные владыки вернулись к нам! Так почто мы до сих пор поклоняемся князьям и королям вместо истинной силы, божественной силы? Признаем же благодатную мощь владык наших, Атра и Атре, поклонимся им, признаем их власть! Нет в Атрее иных правителей, кроме Светлых Близнецов!

Лассира нередко наблюдала проповедников в лазурных плащах после прибытия в Атрейн. Они возвещали власть Атров, требовали возобновить в храмах Создателя служение Близнецам и передать правление атрейской землей в руки служителей богов, как было до нашествия Нея.

Первое время городская стража не обращала внимания на проповедников. Но чем дальше, тем больше росло их число в городе, тем громче становились их речи, тем больше народу они собирали вокруг. Князь-наместник, судя по всему, решил принять меры. Вот и сейчас патруль стражников растолкал толпу, схватил под грудки мужчину в лазурном плаще и поволок за собой под свист и улюлюканье слушателей.

Лассира поморщилась. Она вспомнила княжеских курьеров, по нескольку раз на дню прибывавших в дом Жа’нол. Вспомнила медлительность и осторожность Ловира в реакции на ноты из бывшего королевского дворца. Вспомнила коварную, двусмысленную улыбку Жа’нол. Волшебница поняла, что ей не по себе в игре мерканских хитрецов. Какие бы цели они ни преследовали, ей отведена роль пешки в этой партии. Лассира не любила быть пешкой.

– Я согласна, Герт. Но Сирс пойдет со мной.

Маг нехотя кивнул. Ему не нравился ренегат Академии, но он не мог отказать Лассире.

– Когда мы уйдем? – спросила волшебница.

– Завтра. Предупреди своего мальчишку и собери все необходимое.

Волшебница кивнула. Проводив взглядом городскую стражу, уводившую проповедника в лазурном плаще, маги развернулись и пошли назад.

Возле дома Жа’нол царила привычная толчея и суматоха. У крыльца стояли две повозки, заляпанные дорожной грязью, туда-сюда сновали бесчисленные слуги. Волшебники вошли в дом – и с порога почуяли, что творится нечто экстраординарное даже для этого дома, неординарного самого по себе. В холле собрались почти все обитатели дома, выражение лиц было самым разным – от восторга и благоговения, до испуга и неприкрытого отвращения. Сама Жа’нол носилась из угла в угол, улыбалась и перекидывалась короткими фразами почти с каждым гостем. Увидев Лассиру и Герта, она тут же бросилась к ним.

– Ласс! Герт! Я вас потеряла! Пойдемте-ка, у меня для вас большой сюрприз! Хочу кое-кому вас представить.

Она увлекла магов в направлении высокой, плечистой мужской фигуры, что возвышалась над мечущимися людьми, как утес над морской пеной. Великан источал уверенность и непоколебимое спокойствие. В то же время от него веяло мягкостью и теплом, которых было трудно ожидать в таком крупном, мощном мужчине.

– А вот и еще два моих друга! Франек, познакомься – Лассира, Герт! А это Франек, тоже мой друг! А это… отойди-ка в сторону, Фран, не загораживай нас…

Великан приветливо кивнул Старым Магам и шагнул вбок. И тогда волшебники увидели другую фигуру, прежде скрытую его могучим телом. Маленькая, худая женщина ростом не выше подростка. Было что-то детское в ее лице – неправильном, несимметричном, одновременно некрасивом и притягательном.

Младенческая мягкость очертаний поразительно контрастировала с жестким, целеустремленным выражением. Особенно – с остротой пронизывающего взгляда. Светлые, серые глаза смотрели так, словно собирались пробурить дырку в переносице собеседника. От этого всезнающего взгляда укрыться было невозможно. Сквозь него просвечивала колоссальная внутренняя сила, которой женщина буквально дышала.

Длинный, тонкий, чуть заостренный нос; выступающие скулы, губы полные и мягкие, скошенный подробородк, русые волосы острижены до мочек ушей и уложены короткой пышной копной. Лассира уже видела это лицо – призрачное, бестелесное, неуловимо схожее с обезьяньей мордочкой. Сейчас его обладательница стояла перед ней во плоти.

– А это магистр Ветария А’Джарх, прошу любить и жаловать!

Теперь Лассира поняла, для чего Жа’нол хотела выиграть время. Кажется, долгожданный час пришел. Больше нет нужды оттягивать и лавировать. Грядет кульминация Большой Игры.

Глава 7. «…И послезавтра я приду»

В самой сердцевине Ремидеи, между Гевазийским Хребтом и Восточными Столбами, запертая могучими горами с запада и востока, простиралась засушливая степная зона. К западу, во влажных придольях глубокой и полноводной реки Слав, царила лесостепь и разнотравные луга. На долготе города Хвелтин деревья почти исчезали, самыми высокими оказывались заросли кустарников прутняка. Чем дальше на восток, тем скуднее становилась растительность. По земле стелилось выцветшее полотно ковыля, типчака, полевицы да других неприхотливых к влаге трав. А на полотне стояли шатры кочевых племен, населявших этот сухой и ветреный край.

У северного предела, на широте озера Фросах, начинались лесостепи, богатые деревьями и разнотравьем. Там пролегала граница владений кочевников и маленькой провинции Мореха. Лесостепь занимала всю обитаемую часть Морехи вплоть до непроходимых дебрей дремучего леса. И сейчас, в конце первого осеннего месяца, неподалеку от этой границы, на северо-восточном краю Диких Степей, располагалось становище одного из кочевых племен. Сами себя они именовали Кивано – Дети Пустельги. В каждом шатре стояла фигурка маленькой хищницы, охраняя благополучие обитателей.

Перед крайним шатром становища собралось около двух дюжин женщин, одетых в штаны и куртки, с кривыми ятаганами в ножнах на поясе и петлями для колчана стрел. Впереди стояла одна, крепко сбитая, коротко стриженая брюнетка, и смотрела на двух совсем молоденьких девушек. Обе были в мужской одежде оседлых людей – не похожей на облачения собравшихся степнячек, – и так же острижены под «горшок». Одна светленькая, вторая каштановая с рыжинкой. Коренастая кочевница смерила взглядом двух чужачек.

– Я Модаро, – представилась она на ломаном ремидейском языке. – Я понимаю вашу речь. Вождь Буйга сказал, вы просились увидеть дойтан. Мы перед вами. Я старшая.

Девушки поклонились – церемонно, на манер оседлых. Степные женщины с ухмылками переглянулись. Заговорила каштановолосая, что выглядела чуть старше:

– Спасибо, что не отказала нам в просьбе, досточтимая Модаро. Меня зовут Келитана. Се моя возлюбленная, Лаэтана. Мы приехали с севера. Мы хотим стать дойтан.

Модаро выслушала ее, склонив голову набок. Затем обернулась к остальным женщинам и заговорила на языке кочевников. Две дюжины пар глаз пристально воззрились на пришелиц. Модаро вновь заговорила по-ремидейски.

– Стать дойтан, говорите. Что вы умеете? Стрелять из лука? Загонять куро? Может быть, обуздывать диких тарпанов? А как вы владеете ятаганом? Хотите показать?

Девушки переглянулись.

– Что молчите? Не умеете ничего из перечисленного? Тогда зачем вы хотите стать дойтан?

– Мы любим друг друга, досточтимая Модаро. На нашей родине таким как мы нет места. Мы узнали, что есть дойтан. И пришли к вам.

Предводительница посмотрела на них, словно на двух чудо-юд. Затем повернулась к соплеменницам и что-то сказала на грубом степняцком наречии. Дойтан недоверчиво посмотрели на нее, затем на девушек. По толпе прокатился хохот. Модаро, смеясь громче всех, повернулась обратно к девушкам.

– Так вы думали, дойтан – женщины, что любят друг друга? Глупые! Дойтан – воины и охотницы! Если вы умеете владеть оружием и добывать дичь – добро пожаловать. Мы испытаем вас и примем в свои ряды, если окажетесь достойны. Если нет – ступайте в свои земли. И боритесь там за право любить друг друга. А если не сумеете отстоять его – ложитесь с мужьями и рожайте им детей! Ибо те, кто не могут отстоять свою любовь, не любят.

Келитана понурила голову. А Лаэтана судорожно сжала кулаки. Ее щеки налились пунцом. Она выступила вперед.

– Скажи, досточтимая Модаро… У тебя есть жена?

Женщина-воин язвительно усмехнулась.

– Есть, такая же беловолосая, как ты. И язычок такой же смелый. Но в отличие от тебя, она дает ему волю не на людях, а в юрте, когда я сниму жупан, рубаху да сапоги. С нее и с себя.

– Тебе приходилось отстаивать право любить ее?

– А как ты думала? Я проходила испытание, как все! Дойтан не бегут на чужбину, чтобы любить там женщин. Они отстаивают это право в седле и с оружием в руках!

Последнюю фразу Модаро произнесла столь гордо и пафосно, что женщины издали громкий клич, хоть и не понимали, о чем речь.

– И сколько поколений до тебя проходили сие испытание? Сколько веков существует ваша традиция?

– Больше, чем стоит ваше королевство оседлых, белоголовая!

– Тогда ты ничего не знаешь о том, как отстаивать свою любовь. Ты не знаешь, каково это, когда тебе в лицо летят камни и башмаки. Ты не видела ярость в глазах людей, готовых убить тебя лишь за то, что ты любишь женщину. Тебя не хотели принести в жертву кровожадной богине. Традиции дойтан освящены веками. Твое племя чтит их. Все, что тебе надо было сделать – выполнить условие. Пройти испытание. Это не равно отстаиванию права на любовь против традиций и обычаев своего народа. Ты ничего не знаешь о том, Модаро. У тебя нет права судить, кто достоин любви, а кто нет.

Предводительница дойтан вспыхнула, ее рука сжала рукоять ятагана. Келитана ступила вперед, сжимая руку подруги.

– Прости мою женщину, досточтимая Модаро. Она молвила это в печали.

– Нет, Кели! Прекрати пресмыкаться перед этими высокомерными клячами. Мы уйдем, если они не хотят принимать нас. Но не станем слушать оскорбления из уст тех, кто ничего не знает о том, что нам пришлось пережить!

Женщины зашумели, пытаясь понять, что происходит. Модаро подняла руку, чтобы призвать к молчанию.

– Ты дерзка, белоголовая. Дерзость заслуживает уважения. Я не стану решать, уходить вам или остаться. Я отведу тебя к Мудрой Алумо. На то она и Мудрая, чтобы принимать решения. Ваша судьба будет зависеть от нее.

Модаро зашагала вглубь становища, сделав знак девушкам следовать за нею. Пока они шли, мужчины, женщины, дети и старики Кивано отрывались от своих дел и провожали чужачек любопытным взглядом. Шатер Мудрой Алумо располагался на противоположном от Модаро краю становища. Хозяйка сама вышла им навстречу, услышав шум.

Девушки ожидали увидеть седую старуху, но Алумо на вид было не больше сорока. Она была высокой, довольно стройной, с узким лицом и слишком тонкими для степняков чертами. Голубые глаза смотрели остро и жестко. Модаро заговорила с ней на языке степняков. Выслушав ее, Мудрая ответила односложно и резко. Затем подняла полог шатра и сказала на ремидейском:

– Заходите.

Лаэтана и Келитана вошли, робко оглядываясь. Внутри царил беспорядок. Множество мешочков, склянок, свитков валялись на полу. На узкой лежанке во всю длину была разложена тряпица с сушеными травами.

– Располагайтесь где найдете, – бросила она с легким акцентом, но безупречной грамматикой.

Келитана и Лаэтана аккуратно уселись в середине шатра, стараясь не смять ненароком свиток и не разбить склянки. А главное – не опрокинуть фигурку пустельги, стоявшую прямо на полу, в центре бардака. Алумо присела на свободный угол топчана и сказала:

– Итак, вы хотите остаться в племени и стать дойтан. При этом не владеете боевыми и охотничьими навыками.

Она сделала паузу, ожидая какого-то ответа от девушек. Принцесса и княжна отвели взгляды.

– Модаро верно передала ваши намерения?

– Мы уже поняли, что это невозможно, – выпалила Лаэтана. – Мы готовы уйти.

– Модаро верно передала ваши намерения? – монотонно повторила Алумо.

– Верно, Мудрая, – тихо ответила Келитана.

– Спасибо, что ответила на мой вопрос. Впредь попрошу отвечать ровно на тот вопрос, который я задаю. Ты поняла меня или мне лучше обращаться только к твоей подруге? – спросила она Лаэтану.

Княжна вспыхнула, но заставила себя сдержаться и ответить почтительно:

– Поняла, Мудрая. Я буду отвечать ровно на тот вопрос, что ты задаешь.

– Хорошо. Расскажите, где вы жили, прежде чем прийти сюда. Каков был ваш статус в родных землях. Чем вы занимались. Чему вас обучали, к какой деятельности готовили. Ты первая, – указала она на Келитану. Девушка горько усмехнулась.

– Я принцесса крови, Мудрая. Меня учили держаться с достоинством, улыбаться мужчинам, разбираться в истории… и в борьбе за власть. А еще я научилась отмывать и отчищать грязь, собирать мусор, работать бок о бок с людьми невысокого происхождения так, чтобы они не возненавидели меня.

– Что ж, все, кроме второго навыка, может принести тебе пользу и здесь. Как случилось, что принцесса крови научилась мыть и собирать мусор?

– Сожжение, Мудрая. Наверняка даже в степях слышали о нем. В столице королевства выжили единицы. Работали все, даже принцы крови.

Алумо не ответила, а перевела взгляд на Лаэтану.

– Твоя очередь.

– Я княжна-наместница Арвига. Я воспитывалась в монастырской обители. Нас тоже учили отмывать, отчищать, собирать мусор, ухаживать за лошадьми самим, без конюхов. Я тоже разбираюсь в истории и борьбе за власть. Также нас учили анатомии, акушерству, травоведению, основам архитектуры…

– Подойди сюда, – перебила ее Алумо.

Лаэтана с опаской встала и подошла к топчану. Степнячка указала на ворох трав, разложенный на тряпице.

– Перечисли, что из этого узнаешь и чем оно полезно.

Девушка наклонилась, чтобы разглядеть засушенные пучки.

– Корнемойка, прочищает печень. Тинуха, успокаивает и расширяет сосуды. Жмица, выводит солевые отложения из суставов…

– Достаточно. Ты говоришь, вас учили акушерству и анатомии?

– Да, Мудрая. Экзамен по анатомии считался самым сложным на курсе. Я сдала его на восемь с половиной.

– На восемь с половиной? Приходилось ли тебе обрабатывать гнойные раны? Открытые переломы?

– Н-нет, Мудрая. Для таких случаев были Смотрительницы Лазарета.

– А ты лишь сдала экзамен на восемь с половиной? Досадное упущение. Что ж, у тебя будет возможность наверстать его. Я готова взять тебя в ученицы. У тебя хорошая память, ты умеренно разумна и понятлива. Испытательный срок – месяц. Если за это время твоя разумность и понятливость меня не разочаруют, и ты не будешь падать в обморок при виде крови, останешься моей ученицей и далее. Если нет – у вас будут шансы заработать расположение кого-либо из мужчин или других дойтан, буде и дальше пожелаете оставаться с Кивано.

– Спасибо, Мудрая! Я не боюсь крови и постараюсь не разочаровать тебя! Спасибо! А что с Кели?

– Она твоя жена?

Келитана смущенно покраснела, но Лаэ твердо ответила:

– Да, она моя жена.

– По закону Кивано муж или дойтан отвечают за жену. Тебе будет причитаться часть добычи племени, как ученице Мудрой, а ты будешь решать, какую долю выделить жене. Если она совершит преступление, тебе выплачивать за нее пеню, кою назначит вождь соразмерно преступлению, а потом ты решишь, как накажешь ее. Если она изменит тебе, ты имеешь право убить ее. Если будет плохо исполнять супружеский долг, можешь выгнать и взять новую жену. Если ты не будешь давать ей долю добычи, плохо обращаться с нею, пренебрегать супружеским долгом, она может пожаловаться вождю. Если твоя вина подтвердится, вождь наложит на тебя пеню и передаст ее другому мужчине или дойтан. Днем, пока мужчины и дойтан выполняют долг перед племенем – в твоем случае работа со мной и обучение, – женщины занимаются своим трудом. Ты говорила, – обратилась Алумо к Келитане, – что научилась мыть, чистить, выносить мусор и делать так, чтобы другие люди не пожелали тебя убить? Этим тебе и придется заниматься как жене дойтан.

Келитана сглотнула. Лаэ в отчаянии посмотрела на подругу, потом на Алумо.

– Мудрая… Пожалуйста, возьми в ученицы Кели вместо меня. Она справится лучше. А я буду женой дойтан.

– Лаэ, что ты такое говоришь! – воскликнула принцесса.

– Лучше я буду мыть, скрести и убирать мусор. Я справлюсь лучше. А ты мудрее меня, тебе и быть ученицей Мудрой Алумо!

– Лаэ…

Алумо хлопнула в ладоши.

– Прекратить! В моей юрте не место пререканиям. Я решаю, вы исполняете. Или уходите. Вождь хочет, чтобы я взяла в ученики его племянника. Он не столь хорош, как ты, – она ткнула в Лаэтану, – но он лучше твоей подруги. Я не стану ссориться с вождем из-за нее. Так что выбирай – принять мое предложение либо уйти. Либо попросить мужчину или дойтан взять вас в жены. Обеих.

– А разве сын вождя может стать учеником Мудрой? – не удержалась Лаэтана. – Я думала, это работа для женщины.

– Будь это работа для женщины, я не стала бы предлагать ее тебе. Только мужчина может стать Мудрым. Или дойтан.

Лаэтана не могла унять любопытство.

– Значит, ты – дойтан? И у тебя есть жена?..

Девушка оглядела шатер, где явно не было места второму жильцу. Алумо отрезала:

– Моя жена погибла. Пусть тебя больше заботит твоя собственная судьба, нежели моя и моей семьи. Принимай решение.

– Мы согласны, Мудрая! – твердо заявила Келитана.

– Не тебе решать, женщина, а твоей дойтан. Ну?

Алумо нетерпеливо посмотрела на Лаэтану. Та вздохнула и взяла принцессу за руку.

– Мы согласны, Мудрая.

Поздним вечером девушки наконец остались вдвоем в шатре, что выделил им вождь из запасов племени. Шатер Кивано называли «юртой», и принцесса с княжной незаметно для себя тоже начали называть его так. Обе жутко устали. Дикие Степи оказались далеко не кущами Создателевыми, о которых они грезили в длительном путешествии от столицы. Им пришлось сразу же приступить к «долгу перед племенем».

Лаэ провела весь остаток дня в юрте Алумо. Мудрая показывала ей, где что лежит. На поверку весь бардак оказался строжайше систематизированным и четко организованным порядком юрты. Алумо убедилась, что Лаэтана усвоила систему мнимого хаоса, и посадила девушку расшифровать фармакологические свитки на ремидейском.

Лаэтана так увлеклась, что забыла, где находится и почему. Опомнилась только когда Мудрая забрала у нее огарок свечи и велела идти к себе в юрту и возвращаться наутро. С собой дала склянку спирта, наказав не пить, а использовать в хозяйстве. Лаэ сразу поняла, как. В юрте ждала измотанная Келитана с несмываемой копотью на руках. Весь день она вместе с женщинами племени свежевала тушу куро – степного оленя, а затем чистила котлы, которыми тут же завалили новенькую.

Лаэтана оттерла любимой руки спиртом и крепко обняла.

– Кели, милая Кели… Может быть, уйдем? Поплывем на Весталею, как и собирались, к твоему кузену Гаральду Кодирскому?

– И что там будет, Лаэ? Гаральд выдаст меня за сына или племянника, чтобы предъявить права на престол Неидов. Я должна буду лечь с ним и родить ему наследника. Лучше я отдраю дочиста каждый котел в этом проклятом Создателем местечке, лишь бы быть с тобой, любимая.

– Ох, Кели. Как же я люблю тебя. И буду любить, какие бы испытания Создатель нам ни послал!

– Я люблю тебя, Лаэ. Ты моя жизнь. Без тебя я умру.

– Пусть эти надменные дойтан еще хоть раз посмеют нас упрекнуть, что мы ничего не делаем, чтобы отстоять свою любовь!

– Да уж, пусть только попробуют! «Ступайте в свои земли, боритесь за право любить друг друга!» – передразнила Келитана Модаро. – Мы с тобой вместе, а значит – боремся, где бы мы ни были, в какой земле!

– Мы вместе, – прошептала Лаэтана, приникая к ней в поцелуе.

Прошло несколько дней. Лаэтана продолжала заниматься с Алумо и помогать женщине с делами племени. Анатомическим и медицинским знаниям быстро нашлось применение. Каждый день в юрту Мудрой кто-нибудь да приходил с раной, болячкой или травмой. Хотя девушка отметила, что кочевники довольно аккуратны в целом, все повреждения были незначительными. Приходили скорее потому, что в племени была традиция не запускать болезнь, а изгнать или предупредить ее на начальной стадии. Пациенты были послушными и дисциплинированными. То ли авторитет Мудрых, то ли харизма Алумо делали свое дело.

Другим основным ее занятием были лекции по истории. Алумо страдала от нехватки книг и не упустила шанса восполнить пробелы. Женщина была проницательной, и лекции переходили в увлекательные беседы с нею. По окончании занятий Лаэтана страдала от вины перед любимой, которая проводила дни совсем не так занимательно, как она. Она пыталась изыскать способ освободить Келитану от ненавистной черной работы. Увы, традиции племени были непререкаемы. Каждый должен служить так, как ему положено по статусу. Дойтан отказались обучать взрослых девушек охотничьим и воинским навыкам, которыми здесь овладевали с детства. А значит, шансов на смену статуса у бывшей принцессы не оставалось.

По вечерам кочевники собирались у костров, пили горький и забористый самогон, пели песни, играли на домре. Девушки впервые увидели и услышали у кочевников необычный музыкальный инструмент. На нем было всего три струны – не девять, как у гевазийской лютни, и не шесть, как у зандусской гитары. На нем было почти невозможно исполнять сложные композиции, но песням кочевников струн хватало. Они звучали просто и незатейливо, то задорно, то грустно, но безразличными не оставляли.

Дойтан всегда сидели за отдельным костром, все вместе, включая жен. Лаэ и Кели радовались, что хотя бы вечером традиции племени не разлучали их друг с другом. Они сидели в обнимку, иногда укладывались на земле на теплую подстилку и одна девушка клала голову на колени другой, как многие пары вокруг костра.

Дойтан по имени Гирито звучным, чуть хрипловатым голосом пела, аккомпанируя себе на домре:

Спокойной ночи. Я так хочу, чтоб ты спала,

Но ты не хочешь в холодной юрте быть одна.

Спокойной ночи. Стреножь коня и спать ложись,

Спокойной ночи! А завтра снова будет жизнь!

Спокойной ночи. Сегодня будет звездопад,

Ты спать не хочешь – в холодной юрте нет меня.

Спокойной ночи. Твой конь уж дремлет на ходу,

Спокойной ночи! И послезавтра я приду,

Спокойной ночи!

[Автор и исполнитель песни «Спокойной ночи» – Женева (Катерина Сивкова) из Санкт-Петербурга. Текст частично переделан под реалии романа.]

Пока Гирито пела, за пределами становища послышались крики и смех. Одна из женщин у костра вскочила.

– Велехо вернулась, наконец-то! – воскликнула она.

Кели и Лаэ начинали понемногу осваивать наречие кочевников. Велехо – так звали дойтан, которая сегодня задержалась на охоте вместе с другой женщиной, Кафаро. Обе женщины подъехали к костру. Велехо спрыгнула с седла и обняла жену, которая тревожилась за нее у костра. На спине жеребца Кафаро сидели две женщины – сама всадница и худая девушка с растрепанными волосами. Велехо воскликнула:

– Кафаро охотилась на тарпана, а поймала симпатичную девицу! Теперь не знает, что с ней делать. Выменять на лучшего жеребца из табуна Райги или оставить себе. Такую милашку грех отдавать мужчинам! Покажи ее, Каф! Ах, дикая козочка, прячет личико! Где наши северянки? Пусть спросят, кто она и откуда! Кажется, она их землячка! Как такая красотка забрела в наши степи?

Лаэ с Кели вскочили, но Алумо, которая тоже сидела у костра, опередила их. Она подошла к девушке и заговорила с ней вполголоса. Затем перевела на степное наречие:

– Она из северного города, столицы оседлых. Говорит, будто идет на юг, в царство горцев, искать возлюбленного.

Кафаро расхохоталась.

– Ох уж эти девушки, так и рвутся к мужчинам… Пусть изведает сперва женской ласки, глядишь, никакой возлюбленный ей не будет нужен! Покажи личико, милашка!

Лаэтана шагнула ближе, посмотреть на землячку, а если понадобится – защитить. Девушка не поднимала головы. Кафаро взяла ее за волосы и заставила посмотреть прямо. Лаэтана встретилась глазами с пленницей.

– Эдди!!! – завопила она и бросилась к ней. – Эдди, это ты?! Как ты сюда попала? Создатель, как же я рада!

От удивления Кафаро выпустила голову девушки и отступила назад. Ее ладонь легла на рукоять ятагана.

– Что ты себе позволяешь, чужачка?!

– Я знаю эту девушку! Это моя подруга дет…

Лаэтана осеклась. Пленница смотрела на нее с неменьшим недоумением, чем дойтан. Смотрела голубыми глазами на изможденном, осунувшемся лице. Глаза Эдеры были зелеными. Девушка походила на ее подругу почти как две капли воды… Но не была ею.

Пленница проговорила – настолько вежливо, насколько было возможно в ее состоянии:

– Вы спутали меня с моей сестрой, миледи. Мое имя Серена.

Глава 8. Академия джаза

День прибытия магистра Ун-Чу-Лай Жа’нол объявила выходным. Никаких упражнений, интерактивов и тимбилдингов. Вечером предстоял пир. Ни разу со времени прибытия беглецов из Морехи в роскошном доме не устраивали пиров. Настало время исправить это. Роскошные, изысканные яства готовились командой лучших кулинаров Атрейна. Бочки с гальманским вином, лучшим атрейским сидром, крепкой сливовой настойкой выкатили в огромную трапезную залу. Столы уставили роскошными, изысканными яствами.

Несмотря на обилие блюд и напитков, Жа’нол предупредила, чтобы маги постарались блюсти умеренность – насколько возможно. Назавтра их ждал «мастер-класс» от магистра Ветарии. Старые Маги не переставали дивиться, откуда мерканка знала так много странных словечек древнего ремидейского языка, которыми они сами сроду не встречали, даром что коренные ремидейцы и основательно изучали язык старинных магических книг.

Жа’нол осчастливила всех, что «мастер-класс» начнется с утра, в обычное время для занятий. Новость мгновенно охладила энтузиазм магов. Ветария успокаивающе подняла руку.

– Жа’нол погорячилась, друзья. Мы начнем не раньше полудня. Смело наслаждайтесь и радуйтесь жизни!

Смуглянка укоризненно взглянула на магистра.

– Но, Вета, нужно хранить дисциплину и…

– Спокойно, дорогая. Будет время и место для дисциплины, а сейчас – время радости и расслабления.

Чтобы не мешать расслаблению, Ветария покинула пир довольно рано. Личность Великого Магистра притягивала внимание и сковывала магов. Двое других ун-чу-лай – Жа’нол и Ке’Лисо – почти сроднились с ними. А она была чужой – загадочной и далекой. Ветария прекрасно понимала это и не стала смущать гостей Жа’нол. Она поднялась в покои, которые Жа’нол приберегла для нее: четыре комнаты, как она и просила. Две спальни – для нее и Франека, – прихожая для приема визитеров и маленький кабинет для уединенной работы и «ментальных странствий».

Покинув пир, Ветария укрылась как раз в этом кабинете и отправилась в ментальное странствие. Наконец она могла обозреть Ремидею на близком расстоянии, а не с далекой Мерканы. Ее сознание вышло за пределы тела, растеклось по земле и над землей, расщепляясь на множество потоков. Потоки струились, оплетали Ремидею, как невидимые щупальца, улавливали, отслеживали все, что творилось в разных точках континента.

Она начала путешествие с бывшего королевского дворца, занятого ныне богиней Иртел и Ее слугами. Там находился тот, кто интересовал Ветарию в первую очередь. Его экспансивная, воинственная сущность затмевала все ментальное поле дворца. Даже сущность Иртел не преобладала над ним в жажде подчинять и поглощать, хоть и превосходила мощью.

Умственный взгляд магистра переместился к западу от бывшей столицы бывшего королевства Неидов. Олбар, Гвират, Ларгия, Атрея, Кромла, Гесия, Патрида – везде ее ученица посеяла семена протеста, инакомыслия, жажды суверенитета. Союз Свободных Стран Ремидеи – так Жа’нол поименовала эту часть материка. Смешное и абсурдное название. Страны не бывают свободными. Соединяясь с себе подобными, человек теряет свободу. Лишь в индивидуальности, отделенности он может ее обрести. Никогда не в полной мере – ибо скоро его охватывает тоска по связи с другими живыми существами. По рабству и зависимости, которые неизбежно сопутствуют близости и отношениям. Вся жизнь человека проходит между двумя устремлениями: к свободе и связям. Одно исключает другое, но человек нуждается и в том, и в другом. Счастлив тот, кому удается наладить баланс между двумя полюсами.

Ветария мысленно совершила прыжок с запада на восток. За Гевазийским Хребтом бились войска людей и нелюдей. Для Ветарии деление было условным. Для нее они были в первую очередь живыми существами – разных рас, разных биологических видов. Они убивали друг друга. Таков мир, в котором она обитала. Изменить его невозможно. Можно остановить одну бойню, пресечь одно кровопролитие – вслед за ним неизбежно придет новое. Живые создания всегда находят способы причинять друг другу боль. Таков замысел Создателя: без боли не родится жизнь.

Ее взгляд переместился дальше, в степные земли, которые все прочие обитатели порушенного королевства называли Дикими. Там формировалась Ось Схождения. Несколько ключевых фигур скапливались в одной локации. Несколько ведущих линий сходились в одной точке. Именно потому магистр приказала Жа’нол отправить туда свою ученицу и юную фею с ее детьми, что бы не предполагали о ее мотивах все, включая саму Жа’нол. Ветария хотела овладеть формированием Оси Схождения, направить в нужное русло. Пока все шло по плану.

К югу от Диких Степей располагалась Славия, восточная провинция королевства Зандус. Смута назревала и там. Долгие века до нашествия Нея – Четвертой Эпохи Великих Ремидейских Войн – Славия и Занду были заклятыми противниками. Им пришлось объединиться, чтобы противостоять общему врагу. А затем король Занду использовал хитрость и обман, чтобы лишить Славию суверенитета и сделать своим вассалом. Славийцы смирились, но не забыли и не простили. Сейчас, видя пример Гесии и неидовских провинций на западе, они возжелали последовать их примеру – стать независимым государством. Долгое время агенты Жа’нол сеяли зерна мятежа, и сейчас они взошли на благодатной почве.

Ветария снисходительно поморщилась, наблюдая последствия игры Жа’нол. Эта игра была собственным детищем ученицы. Ветария давно не видела разницы между политическими формами правления. Все решали конкретные люди, а не государственный строй. Но Жа’нол родилась и выросла в Ка’даре – городе, веками подчиненном воинственному царству Дакрия. Когда Ка’дар обрел независимость, он поднялся и расцвел.

Жа’нол желала той же участи всем землям, порабощенным крупными завоевателями. Ученица слишком любила свободу и ненавидела агрессоров всех мастей – от личных отношений до политики. Ветария много потрудилась, чтобы исцелить ее от обиды и ненависти. И если с личными отношениями Жа’нол благополучно разобралась, то ненависть к империям и амбициозным властителям еще горела в ее сердце яростным огнем. Потому она жаждала вернуть Ремидею к до-Неидовому состоянию, когда на материке было пятнадцать свободных государств, а не две империи и далекое княжество за горами.

Дай ей волю, она порушила бы и княжества-провинции на города. Но это стало бы вмешательством недопустимой интенсивности. Если Жа’нол пожелает пойти дальше в своей тяге к свободе и отделенности, Ветарии придется ее остановить. Впрочем, магистр доверяла благоразумию ученицы. Жа’нол давно была зрелой и вдумчивой женщиной, а не обиженным подростком-максималистом. Ветария надеялась, что сумела привить ей чувство меры.

Магистр скользнула умственным взглядом по княжеству Кситлану, не слишком задерживаясь на нем. Гордые, спесивые, привязанные к древним традициям и устоям, кситланцы были достаточно упертой и самобытной нацией, чтобы Ун-Чу-Лай не трогали их. Подтолкнуть эту страну к изменениям без потерь и кровопролитий невозможно, а Ветария никогда не провоцировала кровопролития сама. Хоть и смирялась с теми, что случались в процессе игре по воле других игроков.

Наконец, к северу от Кситлании лежала вожделенная цель Великого Магистра. Элезеум. Ветария испытывала дрожь каждый раз, когда подбиралась к заветной точке на востоке Ремидеи – пальцем на карте или ментальным путешествием. Так близко она не подходила никогда. И это не предел. Когда-нибудь она подойдет вплотную… и может быть, даже пересечет портал. Главная цель игры Великого Магистра была известна лишь ближайшим соратникам, что остались в белом замке в горах Дарстале. Ни Жа'нол, ни Ке'Лисо, ни другие ученики не ведали, как манил и притягивал их предводительницу Элезеум…

Ветария сидела в кресле неподвижно, с закрытыми глазами и прямой спиной. Близость Элезеума захватывала, волновала и тревожила обычно бесстрастную магистра. Она погрузилась в переживание непривычного взбудораженного предвкушения. Прошло несколько часов. Внизу закончился пир и гости Жа’нол разбредались по комнатам.

Магистр заставила себя выйти из блаженного оцепенения, вернуть ментальный взгляд из далеких краев «ближе к телу», присмотреться к тем, с кем завтра предстояла работа. Против воли, ее взгляд привлекли не маги-чужаки, а Жа’нол. Она со смехом вела за собой молодого парня, почти мальчишку, и женщину лет тридцати. Сын феи Дерх и волшебница Илайза. Они были любовниками. Горячий подросток, жаждущий изведать все искушения плоти, и взрослая женщина, ненасытная в своем сладострастии. Ценная находка для Жа’нол.

Так же как в политическую независимость, ученица не наигралась в независимость эмоциональную. Жа’нол доставляли колоссальное удовольствие интимные связи без обязательств, связи, что ограничивались постелью и не затрагивали душу. Каждый раз, погружаясь в удовольствие без привязанности, Жа’нол наслаждалась свободой и способностью управлять своим телом и душой.

Она выросла в семье, где мать полностью зависела от отца. Что бы он ни вытворял с нею, с семьей, мать всегда оправдывала его, была на его стороне. Где-то глубоко у Жа’нол отложилась картинка, что привязанность – всегда боль и деградация. Близкие отношения и духовный рост были несовместимы для нее. Для самой Ветарии некогда привязанность, уязвимость, ранимость перед близким мужчиной стали еще большим толчком к росту, нежели стремление к власти и независимости. Она не собиралась подталкивать ученицу к тому же. Пусть идет своим путем и постигает те вехи, что открываются ей.

Второй ученик Ветарии, Ке’Лисо, тоже окружил себя молодыми людьми обоего пола. Но не с теми целями, что Жа’нол. Он рассказывал им об Ун-Чу-Лай: принципах, методах, иерархии. Хитрый лис старался сделать рассказ как можно завлекательнее. Кто-то из слушателей, возможно, попросится в Орден. Кого-то, быть может, Ветария одобрит. Другие могут стать ценными союзниками. Лис был исследователем и познающим по своей природе. Но изредка не отказывался поиграть в политика и вербовщика, когда оно его забавляло.

Гости Жа’нол тоже занимали себя кто как мог. Ветария проводила ментальным взглядом до спальни Эварда Артана, бывшего личного ученика Кэрдана, и его возлюбленную Беделин Кирумо. Она происходила из Тарвы, как и Розали, ученица Жа’нол. Тарвийские имена были непривычны на слух как для самой Ветарии, так и для остальных ремидейцев. Девушка переживала за родину, за семью, оставшуюся на линии огня зандусов и нелюдей. Но оставалась рядом со своим мужчиной. Его война стала ее войной. Беделин была там, где Артан.

Магистр целомудренно отвела взгляд от их спальни, когда за мужчиной и женщиной закрылась дверь. Тайны семейного ложа были для нее священны. А эти двое совершенно очевидно были семьей, хоть и не сочетались официальным браком. Пока. Ветария от всей души желала им прочного союза и крепкой семьи в будущем.

Целитель Ларас уединился в кладовке с бывшим студентом Академии из команды Старого Мага Талима. Оба жили в разных спальнях на четверых человек, поэтому для любовных утех пришлось использовать постороннее помещение. Ветария дала Жа’нол строгое распоряжение выделить постоянным парам отдельную комнату – как бы ни пришлось теснить для этого остальных. Но эти двое постоянной парой не были. Лишь два мужчины, что испытывают запретное здесь влечение к мужчинам да ищут возможности его удовлетворить. Им не суждено было стать постоянной парой, ибо кроме запретного влечения их ничего не связывало.

Ветария прочитала в сердце Лараса устремление к другому человеку… Которого он надеялся здесь встретить, и был встревожен и разочарован, не встретив. Магистра тоже интересовал этот человек. Она не знала, что с ним стало, и пока не имела возможности узнать. Его присутствие, его вовлеченность в игру расценивались ею как фактор неопределенности. Возможно, ей удастся кое-что прояснить от других фигур, присутствующих здесь в неопределенном качестве.

Она проследила за каждой из этих фигур. Лассира и ее подчиненный любовник Сирс. Еще не семья, но уже почти пара. Со своими особенностями, как любая пара. Встревоженная волшебница не отказала себе в искушении выплеснуть тревогу через секс. Ветария могла ее понять. Три ее товарища, мужчины, тоже пытались унять тревогу, каждый по-своему.

Магистр легко прочитала их намерение сбежать из дома Жа’нол, сбежать от Ун-Чу-Лай и лично нее, Ветарии А’Джарх. Они собирались удрать завтра, но решили отложить бегство из-за грядущего «мастер-класса». Любопытство пересилило. Они пожелали взглянуть на врага в действии. Они полагали Ветарию врагом. Жа’нол просчиталась, утаив от них правду о гибели подруги.

Ветария могла понять ученицу – та не хотела раздрая у себя под крышей. Ей нужно, чтобы люди пребывали в состоянии рабочей готовности. А истина о гибели волшебницы Фаэлон привела бы их в раздрай. Но увы, с людьми не выходит обращаться как с рабочими механизмами – Ветария давно постигла эту истину. Внезапные бурные эмоции могут повлиять на игру не меньше, чем тонкий продуманный расчет. Потому магистр и ввела правило оставлять пространство для фактора неопределенности.

Сейчас эмоциональный фактор уже сыграл несколько раз. Первый – когда Фаэлон каким-то образом узнала о связи Ил’Тары – своего любовника Гирана – с беглецами в лесах Морехи. В бурных эмоциях она напала на него, и Гиран нечаянно убил ее, защищаясь. Второй – когда маг Ионах проведал, вновь неведомым Ветарии образом, что Ил’Тара-Гиран служит Ун-Чу-Лай, и настроился к ним враждебно.

Третий – когда Жа’нол утаила свою осведомленность о гибели Фаэлон и сказала Лассире, что ничего не знает о судьбе трех Старых Магов. В это время Ионах уже связался с магом Гертом и настроил его против Ун-Чу-Лай. В свою очередь Герт сообщил ему о приглашении Лассиры в дом ун-чу-лай, настроил против двух других Старых Магов, а под конец – сама Лассиру.

Четвертый – когда любопытство оказалось сильнее любых подозрений и опасений. Оно побудило Старых Магов отложить побег. Задержка давала шанс Ветарии повести игру ровно, выправить просчеты учеников и обойтись без принуждения, одним убеждением. Магистр не собиралась упускать шанса.

Ей было искренне жаль погибшую волшебницу Фаэлон. Та была достойным человеком. Ил’Тара глубоко привязался к ней. Но игра сложилась так как сложилась. Скрытность и утайка порождают риски. С одним из таких рисков они не совладали в этой игре. Однако партия должна продолжаться, несмотря на проигрыш – даже смертельный. А Фаэлон… У нее будет новый шанс. Быть может, на сей раз она дозреет до возвращения к исконной сущности.

Пробежавшись взглядом еще по остальным гостям ученицы – тем, кто не предавался постельным утехам, – Ветария наконец разрешила себе удалиться на отдых. Ее ждал Франек. Наконец магистр могла позволить себе собственные утехи.

На следующий день после полудня все гости Жа’нол собрались в холле. Расселись прямо на полу, полукругом, на толстых уютных ковриках. Некоторые лица выглядели помятыми, но большинство успели привести себя в порядок магией. Ветария сидела так, чтобы все могли видеть ее лицо и движения. Она удобно облокотилась на груду разноцветных подушечек, которыми Жа’нол услужливо обложила магистра.

– Не буду тратить время на долгие предисловия, – начала Ветария. – Вы уже знаете меня. Я знаю большинство из вас, а к концу занятия узнаю всех. Друг с другом вы давно познакомились и, надеюсь, сработались. Жа’нол немало потрудилась, чтобы сблизить вас. Полагаю, ни для кого не секрет, что всем нам предстоит сражаться плечом к плечу. Потому я начну занятие с такого вопроса: что для вас магическое сражение?

Первой, как всегда, откликнулась Беделин:

– Противостояние.

Ветария кивнула.

– Спасибо, Беделин. Верно. Еще варианты?

Послышались ответы: «Битва», «Демонстрация искусности», «Победа сильного», «Разрушение», «Смерть». Ветария благодарила за ответ каждого, называя по имени. Похоже, она и до занятия знала в лицо всех до одного. Наконец она подняла руки ладонями вперед, останавливая поток версий.

– Достаточно. Суть ваших ответов в том, что для вас магическое сражение – это прямое столкновение сил. Одна сила атакует, вторая обороняется. Одна побеждает, другая разрушается. Я хочу научить вас сражаться, не сталкиваясь, но взаимодействуя. Вы не отражаете силу противника. Вы принимаете ее и взаимодействуете с ней. Когда вы сражаетесь один на один, это достаточно легко. Но нам предстоит коллективное сражение. Одна группа магических сил и энергий против другой. Мы пойдем от сложного к простому. Сразу освоим коллективное сражение – и тогда «один на один» не составит для вас труда.

Маги слушали затаив дыхание. Кто-то был заинтригован, кто-то смотрел скептически, кто-то уже сейчас не мог скрыть восторга от лектора и лекции. Но все до одного внимали пристально. Ветария продолжала:

– Вы знаете один способ коллективного сражения – цепочка. Пару раз я имела возможность наблюдать, как ремидейские маги выстраивают линию обороны. Первый в линии принимает максимум от мощи удара. Следующий за ним – остаток. Еще следующий – то, что останется после первых двух, и так далее. Неэффективно. Неэкологично. Есть другой способ кооперации. Оркестр. Когда на вас обращена сила противника, вы принимаете ее все вместе. Каждый соприкасается с той ее частичкой, которая наиболее созвучна ему. Вы словно вычленяете из общего хора сил противника одну ноту. Настраиваете одну струну. И начинаете звучать с нею в лад, обволакиваете ее пение своим. Вы созвучны с ней. Да, Адел? – резко прервалась Ветария, заметив поднятую руку одного из слушателей.

– Миледи, как выбрать эту ноту? – спросил юный Адел Лутан. – И не получится ли, что несколько человек выберут одну и ту же ноту и начнут взаимодействовать с ней, а множество других нот останутся неохваченными, просочатся мимо нашего оркестра и ударят в цель?

– Спасибо за вопросы, Адел. На первый я отвечу прямо сейчас. Ко второму подойду чуть позже. В дальнейшем можешь обращаться ко мне – Вета. Каждый из вас, – она развела руки в призывном жесте, – может называть меня так – если пожелает. Итак, как выбрать созвучную ноту. Очевидно, что для этого вы должны знать свой диапазон и хорошо владеть им. Кто из вас знаком с музыкальной теорией?

Несколько магов подняли руки. Ветария кивнула.

– Очень хорошо. Объясните, чем отличается одна нота от другой.

– Частотой вибрации, – ответила Беделин.

– Еще раз благодарю тебя, Беделин. Именно. Точно такой же частотой вибрации обладают потоки магической силы. На вашем материке ее называют маной. Так вот, мана протекает сквозь наш мир не сплошным неделимым потоком, как учат у вас. Она – как звучание космической лютни с бесконечным множеством потоков-струн. Нужно учиться различать звучание отдельных струн в целостном аккорде.

– Вы научите нас? – сказал Дерх Гало.

– Конечно, Дерх. Уже учу, как ты можешь видеть. Считай это первым уроком – с небольшим теоретическим введением. Дальше пойдет практика. Для того, чтобы начать работать с распознаванием магической гармонии и оркестровкой коллективного звучания, вам нужно пройти «прослушивание». Сейчас мне нужен доброволец для демонстрации.

Артан порывисто встал. Глаза молодого мага горели. Перед ним открывались знания, которых он никогда не получил бы на Ремидее, если бы не залетный педагог. Он был жаден до новых знаний, и привык первым получать их. В одно мгновение с ним встала и Беделин. Девушка тоже привыкла быть первой. Оба оглянулись друг на друга и сели на место. Артан нахмурился и махнул возлюбленной, чтобы она выходила в круг. Беделин покачала головой. «Ты иди», – шепнула она так, чтобы слышал только он. Ветария наблюдала за ними с нескрываемым умилением.

– Как я люблю, когда в группе есть супружеские пары!

– Мы не… – начала Беделин, но Ветария жестом пресекла ее возражения.

– Выходите вместе, раз не можете решить, кто кому уступает. Это прекрасно, когда оба умеют уступать. И прекрасно, когда оба умеют принимать решения и предоставляют друг другу возможность решать.

Артан и Беделин переглянулись, с улыбкой взялись за руки и вышли в круг. Ветария внимательно посмотрела на обоих.

– Гипотеза у меня уже есть, осталось ее проверить. Подключитесь к моему потоку.

Вокруг нее замерцало легкое свечение. Артана и Беделин окутало такое же. Оно держалось несколько секунд, затем погасло. Ветария обратилась к Беделин.

– У тебя низкая частота вибрации. В переводе на музыкальный язык, твой тембр – контральто. Как и твой голос, кстати. Держи образ, – она сделала неуловимое движение рукой, и Беделин вздрогнула. – Это твоя частота в очищенном виде. Запомни и сохрани. – Она повернулась к Артану: – Твой магический тембр похож на вокальный баритон. Ближе к низкому, но не самый низкий и глубокий. Прочувствуй его.

Она повторила жест, Артан тоже содрогнулся от вибрации, произведенной Ветарией.

– Запомнили? Можете садиться. Кто следующий хочет попробовать?

Ветария «прослушала» еще трех магов и пару фей, хотя девочки предупредили ее, что не смогут сражаться. Магистр возразила:

– Поверьте, Черта не станет помехой в том способе магического сражения, который вы освоите. К концу занятия вы убедитесь в этом.

Когда все добровольцы расселись по местам, Ветария продолжила лекцию:

– Теперь, когда некоторые из вас прочувствовали свое магическое звучание, я напомню второй вопрос Адела. Есть ли риск, что в магическом сражении несколько человек выберут одну и ту же ноту и начнут взаимодействовать с ней, а множество других нот останутся неохваченными, просочатся сквозь ваш оркестр и нанесут разрушения реальности. Для того, чтобы такого не происходило, вам нужно научиться взаимодействовать между собой, прежде чем взаимодействовать с противником. Вы должны чувствовать звучание друг друга, сонастраиваться между собой. Я называю это – гармония оркестра. Есть два способа создавать гармонию. Первый практикуют классические музыканты. Они передают ответственность за создание гармонии дирижеру. Каждый ведет собственную партию, дирижер задает темп и громкость звучания. В таком варианте крайне важна роль дирижера, его навыки и талант. Второй способ – тот, что практикуют уличные музыканты. У них нет дирижера. Они просто внимательны к себе, друг другу и реакции слушателей. Они отслеживают, по душе ли слушателям их музыка, нужно ли поменять что-то в исполнении или продолжать выбранную линию, расцвечивать ее интонационно или упростить, добавить звука или приглушить. И они предельно чутки друг к другу. Они знают, кто склонен чрезмерно ускоряться, а кто – отставать. Кто любит выдать звук громче, а кто – мягче и спокойнее. Они умеют импровизировать в команде. В вашем древнем языке существовало слово, которое совсем забылось. Даже ваши маги не знают его сейчас и не употребляют. Слово это – джаз. Его четыре буквы содержат все то, что я сейчас выдала вам в десятке долгих фраз. Так вот, ваш оркестр будет не классическим, а джазовым. Я научу вас магическому джазу. Вы будете играть его друг с другом – и с противниками.

По холлу пронесся негромкий шорох. Несколько человек повторили про себя необычное слово, вслед за Ветарией растягивая последние звуки: «джаааззз»!

– Вот почему даже феи смогут участвовать в сражении, используя магический оркестр. Его задача – не уничтожить противника, а лишить его возможности причинить вред. Мы не разрушаем, а взаимодействуем. Играем, импровизируем.

Глава 9. Культурный обмен

Мастер-класс продолжался до позднего вечера. Под конец усталые, проголодавшиеся, но обогащенные новыми знаниями и навыками маги отправились в трапезную, где их ждал ужин – сытный, но простой, в отличие от вчерашнего пира. На сей раз Ветария не стала предоставлять магов самим себе, а осталась на ужин вместе с ними.

Когда блюда были доедены, слуги зажгли свечи. Дым пах свежей хвоей. Маги расслабились, начали непринужденно беседовать друг с другом и с четырьмя ун-чу-лай – Жа'нол, Ке'Лисо, Ветарией и Франеком. Молчаливый гигант больше слушал и улыбался, чем говорил сам. Его добродушное приветливое лицо располагало молодых магов к откровенности.

В дверь трапезной вплыла по воздуху гитара. Несколько магов, перешучиваясь, попытались схватить ее, но гитара уворачивалась, словно живая, и легла в руки неугомонного Керфа Брогара. Он принялся тихо бренчать, не нарушая болтовни, но создавая ей музыкальный фон. А потом кто-то крикнул: «Спой, Керф!» Бывший разбойник вопросительно взглянул на хозяйку дома, затем на Ветарию. Обе женщины с улыбкой кивнули ему. Брогар тронул струны и запел:

Мы дети, усталые дети дорог, Мы – те, про кого вы не будете петь. Чья ноша легка, только путь одинок: Длиннее, чем жизнь… Короче, чем смерть. Мы тихие песни зелёных холмов, Мы сны на краю уходящего лета, Хранители пепла погасших костров, Проклявшие Тьму, не нашедшие Света… Мы болью в зубах, как вода родника…Мы дрока побеги и вереска соки. Наполнены светом луны, как река. Одни – не одни, а в толпе одиноки… Мы капли дождя на холодном ветру, Мы взгляд в небеса на далёкие звёзды. Туман, что лежит на полях поутру, Светлее, чем радость, печальней, чем слёзы… Мы дети, усталые дети дорог, Мы те, про кого вы не будете петь, Так рано узнавшие цену и срок: Дешевле, чем жизнь… Дороже, чем смерть.

[Авторы и исполнители песни «Дети дорог» – самарский акустический дуэт «Фарамир и Захар»]

После первого куплета Верейн, фея воды, начала подпевать без слов чистым, обволакивающим голосом. Все феи с рождения обладали вокальным даром. Сейчас две старшие девушки – шестнадцатилетняя Верейн и четырнадцатилетняя Маэгир – сидели вместе с людьми, тогда как младшие девочки разошлись по своим комнатам. Маэгир увлеченно болтала то с одним магом, то с другим. Верейн больше молчала, прислушивалась и приглядывалась. Ее задумчивый взгляд все дольше задерживался на Керфе Брогаре.

Ветария чуть склонила голову и внимательно слушала пение. Сейчас при взгляде на нее никто не смог бы предположить, что это Великий Магистр самого могущественного магического ордена в мире. Маленькая и худая, в холщовой рубахе и широких штанах, с растрепанными волосами, она выглядела не более взрослой, чем Верейн и Маэгир. Казалась такой же девчонкой-подростком, что вышла к взрослым подсмотреть их досуг, поучиться, что ждет ее саму в будущем.

– Откуда эта песня? – спросила магистр.

– Когда-то я был рыцарем большой дороги, миледи. Разбойником, – пояснил Брогар в ответ на недоумевающий взгляд Ветарии. Великий Магистр не была всеведущей и не могла знать ремидейских эвфемизмов. – В нашей… ээээ, команде, был один парень… кажется, из Ларгии. А может, из Патриды, не помню. Это была его любимая песенка. Мы все выучили ее наизусть. А теперь остался только я из тех, кто ее знал…

В голосе Брогара прозвучала легкая грусть. Разбойник тряхнул головой, отгоняя неуместные воспоминания. Он не заметил, как при этом жесте губы феи Верейн тронула легкая улыбка. Он вообще не смотрел на девушку и не замечал ее пристального и задумчивого взгляда.

Ветария А'Джарх продолжила:

– Не похоже, что сию песню написал человек с Ремидеи. В ней слышится скорбь о чудесах и красоте, покинувшим землю. На вашей земле чудеса живы. Нет причин скорбеть о них.

– Точно сказали, миледи, земля у нас чудесатая! – фыркнул Брогар. – Аж дрожь подчас хватает от ее чудес!

Несколько магов рассмеялись. Фея Маэгир с любопытством спросила Ветарию:

– А кто тогда написал сию песню?

Магистр улыбнулась и пожала плечами:

– Быть может, выходец из иного мира? Где чудеса стали редкими, а то и совсем иссякли, остались лишь в воспоминаниях. В подобных мирах рождаются песни с невнятной скорбью и тоской. Те, кто сочиняет и поет их, сами не могут постичь ее причин. Они тоскуют по чудесам, которые ушли задолго до рождения певцов. Они хотят вернуть их – но не знают как. И не знают, что возвращать. Чем была наполнена жизнь прежде, чем мир уплотнился и чудесам не стало места.

Фея Маэгир во все глаза смотрела на маленькую женщину, чем-то отдаленно похожую на обезьянку.

– А почему чудеса ушли из того мира? – спросила девочка Ветарию. – И как песня могла попасть в наш мир?

Пронзительный взгляд серо-голубых глаз устремился на фею. Ветария улыбалась, но Маэгир отчего-то стало не по себе. Взгляд магистра становился особенно пронзительным, когда обращался на фей. Он пугал девочек.

– Чудеса уходят тогда, Маэгир, когда мир становится слишком плотным. Когда люди жаждут сделать свою жизнь абсолютно прочной, твердой и незыблемой. Парадокс существования: чем сильнее люди стремятся к прочности бытия, тем менее гибким и более ломким оно становится. Но они не замечают сего, думают – чем тверже, тем надежнее. И изгоняют из жизни остатки летучести, подвижности, непредсказуемости. А вместе с этими качествами уходят чудеса. Ибо магия царит в тонких пространствах. Из уплотненных миров она уходит.

Теперь не только Маэгир уставилась на магистра во все глаза. Разговоры смолкли, маги, как один, прислушивались к Ветарии. То, что она говорила о магии, было совершенно незнакомо им. Хотя магия была их жизнью. Они ничего не знали о других мирах, о плотности или подвижности бытия, о связи чудес с летучестью жизни. Никто никогда не говорил им о таком, нигде они об этом не читали – даже Старые Маги. Десяток вопросов вертелся на языках, но спросить никто не мог. Ветария продолжала отвечать фее:

– Как песня из плотного мира могла оказаться в вашем? Очевидно, что вместе с певцом. Иногда люди подпадают из одного мира в другой. В наш мир мог угодить человек из более плотного мира… и принести сюда песню скорби и тоски, которая не могла родиться здесь.

– А может человек из нашего мира попасть в тот мир? – тут же задала новый вопрос фея воздуха. – И может ли наш мир стать таким же плотным?

– Ответ на оба вопроса – да. Люди периодически переходят из одной Вселенной в другую. Чаще – нерожденными душами, воплощаясь в новых мирах. Единицы попадают в физическом теле. Это тоже чудо – нарушение законов уплотнившейся материи. Что же до нашего мира… Первое, что должно случиться, чтобы он затвердел до потери магии, – его должны покинуть вы, феи. Пока вы здесь, уплотнение ему не грозит. Потому что вы в своей изначальной сущности – воплощение летучести. Ваше присутствие не даст людям утратить… облачность бытия.

Последние слова Ветария проговорила с заминкой, неожиданной в устах Великого Магистра. Несколько магов попытались воспользоваться ею, чтобы вставить свои вопросы, но Маэгир снова не дала им возможности. Новые и новые вопросы посыпались от девочки. Она не замечала, что другие хотят вставить слово. Единственное, что интересовало фею воздуха – удовлетворение собственного любопытства.

Ветария отвечала, и с ее губ не сходила улыбка. А фея Верейн смотрела на воздушную сестру и на человеческую женщину, что отвечала на вопросы столь же быстро и охотно, сколь Маэгир их задавала. Отчего-то дружелюбная улыбка на ее устах казалась фее хищным оскалом. Девушке хотелось схватить подругу за локоть, утащить подальше от страшной женщины и бежать, бежать отсюда за тридевять земель… Туда, где она не достанет их. В Элезеум… А может, она способна дотянуться и туда?..

Когда настала глубокая ночь и маги наконец покинули трапезную, Верейн все-таки исполнила свое желание – схватила за руку Маэгир и потащила в общую спальню фей, хотя девочка явно собиралась пойти за магистром и продолжать спрашивать.

– Маэ, ты спятила! Зачем ты привлекала внимание этой ведьмы?! Надо держаться от нее подальше, лучше вообще не показываться на глаза! Она безумно опасна, разве ты не видишь?! Своими россказнями она ловит тебя на крючок!

– Глупости, Вери! Она не менее опасна, чем этот маг-разбойник с гитарой, на которого ты пялилась весь вечер! Ты собираешься его Избрать?

Фея воды запнулась и покраснела.

– Я не… ты же знаешь, это не зависит от меня. И вообще, тебя это не касается! Какое дело тебе, воздушной, до Избрания?

– А какое дело тебе, водной, до того, как и у кого я получаю знания? Не лезь в мои дела и я не буду лезть в твои.

Маэгир стряхнула руку Верейн и убежала в спальню. Старшая девушка вздохнула. Воздушные сестры всегда были резкими и невежливыми. Не старались разговаривать мягко и не избегали риска, шли навстречу опасностям. Водные феи не боялись, но обходили опасность стороной. А огненные и воздушные перли напролом.

Верейн вспомнила слова Маэгир об Избрании и снова покраснела. Собирается ли она Избрать этого мужчину?.. Она не знала. Пока. Он красив. И он будоражил расцветающее девичье сердце Верейн. Феи воды тянулись к смертным мужчинам, особенно таким, как этот разбойник – грубым и мужественным. Как волнующе растечься вокруг него, обволочь нежностью и лаской, ощутить его твердость, напряженное влечение… Рядом с мужчиной раскрывалась мягкость и податливость феи, а в ответ – его мужественность и сила.

Пока фея воды думала о Керфе Брогаре, сам он тоже направил к ней мысли – правда, не по своей воле. Он шел к себе в спальню с магом Хадаром. Они вместе бежали из Айлена и сейчас разделяли спальню на троих вместе с молодым Аделом Лутаном. Хадар хлопнул по спине товарища.

– Свезло тебе, дружище. Кажется, эта малютка Верейн запала на тебя!

– Что за бред ты несешь, Хар?

– Ты не видел, как она глядела на тебя? Феи воды не смотрят на мужчин просто так, поверь мне. Это не феи воздуха. Те запросто общаются со всеми, кто плетет им какую-нибудь любопытную чушь. А феи воды всегда высматривают себе Избранника. И эта малышка глазела на тебя благосклонно, поверь моим словам.

Хадар знал, о чем говорит. Он входил в команду Экзекуторов – но никогда не пытал фей. Лишь допрашивал, по поручению Кэрдана. Участвовать в завершающей стадии «эксперимента» Придворный Маг ему не предлагал – по рекомендации Артана. Молодой ученик Кэрдана оценил, что подобная работа вызовет сопротивление Хадара. Поэтому тот лишь собирал информацию о феях «из первых рук». Это было не такой легкой задачей, как могло показаться. Не потому, что феи сопротивлялись расспросам. Просто зачастую они не умели ответить на вопросы. У выросших в человеческом обществе речь была развитой, но пришелицы из Элезеума часто понимали человеческую речь затрудненно, и с еще большими затруднениями сами владели ею.

Слова Хадара насторожили Брогара. Он решил на следующий день приглядеться к Верейн. Свезло, сказал товарищ. Ой ли? Всем, кого Брогар знал, отношения с феей приносили сплошные проблемы. Начиная от их бывшего учителя и заканчивая мужьями фей, пойманными и зомбированными самим Брогаром… Будет ли эта девочка смотреть на него с таким же интересом, если узнает, что он мог лишить разума и отправить на смерть ее собственного отца?

Но самым неприятным было то, что от феи даже нельзя гульнуть налево. Вязь или как там ее… К чему Брогар не был готов, так это к моногамным отношениям на всю жизнь. Не сейчас. Не после Эйтаны.

Вартах, Герт и Талим жили в одной комнате. После окончания вечера Лассира пришла к ним. Четыре Старых Мага хотели обсудить «мастер-класс джазовой импровизации» и принять решение бежать или оставаться.

– Дьяволица сильна, – вынес вердикт Вартах. – Кэрдан по сравнению с ней – сосунок. Она уложит его одним мизинцем.

– Его – но не Иртел, – возразила Лассира. – Против богов она бессильна. Светлые Атры на моих глазах сделали ее недееспособной в мгновение ока.

Герт сказал:

– Она не просто сильна. Она хитра, как легион куниц. Вы видели, она очаровала всех. И наши маги, и бывшие сподвижники Кэрдана заглядывают ей в рот. Бесы меня возьми, если я знаю, как она добилась сего. Но знаю одно – мы никогда так не сможем. Никогда у нас не было и никогда не будет такого авторитета и обожания.

Вартах спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Если мы уйдем, то как далеко?.. Ей не составит труда настигнуть нас и удавить, как слепых щенят.

– Зачем ей давить нас? – возразил Талим. – И зачем нам уходить? У нас одна цель и один враг.

– Ты наивен, как всегда, Талим, – фыркнул Вартах. – Проклятая ведьма сожрет Ремидею так же, как Ун-Чу-Лай сожрали Меркану. А мы не сможем ей помешать. Она подомнет под себя весь материк.

Талим пожал плечами:

– И что? Чего такого ужасного сотворили Ун-Чу-Лай на Меркане? Более ужасного, чем сейчас творит Кэрдан с помощью ужасной богини и ее кровожадных слуг?

– Ты хочешь это узнать? – презрительно бросил Вартах. – Глупец! Она убила Фаэлон руками мальчишки Гирана.

– Это лишь домыслы Ионаха! – воскликнул Талим. – Мы не ведаем сего доподлинно! Ты был там? Ты видел ее гибель?

– Ионах не ошибается и не лжет!

– Тихо! – осадила разбушевавшихся мужчин Лассира. – Вы оба глупцы. Главное сейчас, можем ли мы уйти, и куда нам идти. Где она не сможет нас достать.

– Везде, – прозвучал пятый голос.

Четверка обернулась к двери спальни и увидела женщину, о которой шла речь. Магистр стояла на пороге, губы плотно сжаты, острый устрашающий взгляд пронизывал каждого из незадачливых заговорщиков. Ветария шагнула в комнату и прикрыла за собой дверь.

– Но я не намерена этого делать. Вы вольны уйти в любое время. Свободно и открыто, не тайком. Я не собираюсь ни удерживать, ни преследовать вас. Я не враг вам, хотя вы уверены в обратном.

Маги не шелохнулись и не могли отвести взгляда от незваной гостьи, словно она заворожила их.

– Я понимаю, отчего вы твердо убеждены в моей враждебности. Вы возлагаете на меня вину за гибель вашей подруги. И я не намерена отрицать ее. Все, что ваш отсутствующий товарищ передал вам, правда. Я признаю, что Фаэлон погибла по моей вине. Но прежде чем вы примете решение, я хочу предоставить вам возможность предстать лицом к лицу с тем, кто нанес ей смертельный удар. Это будет тяжело для вас. И для него. Но это нужно и вам, и ему. Вы можете просто посмотреть ему в глаза. Можете сказать все, что кипит в ваших душах. Можете задать вопросы о последних мгновениях ее жизни. Вам решать.

– Так мерзавец прячется в этом доме?! – воскликнул Вартах.

– Мерзавец на Меркане, – невозмутимо ответила Ветария. – Тем не менее, вы сможете увидеть и услышать его. Ты помнишь, – обратилась она к Лассире, – нашу первую встречу. Тогда я разговаривала с тобой с Мерканы, через мою ученицу. На этот раз мой ученик будет разговаривать с вами через меня. Смотрите и слушайте внимательно.

Ветария смолкла и замерла. В следующее мгновение сквозь ее лицо проступили черты молодого мужчины. Его губы дрожали.

– Гиран, – прошипел Вартах. – Убийца.

Тот, чье лицо – благородное и элегантное – становилось все отчетливее, затеняя некрасивые черты магистра Ун-Чу-Лай, ответил:

– Я… я хотел бы поведать вам, как все случилось. Если вы дозволите.

– Говори, убийца! – плюнул Герт, глядя на него с ненавистью.

– Мое настоящее имя Ил'Тара. Я родился и вырос в Дакрийской Империи. Мой отец был знатным вельможей, а мать – его рабыней и наложницей. Она происходила из рода ларгийских аристократов. Пираты захватили корабль, на котором она путешествовала на Весталею. Ее продали в рабство. Когда я родился, у меня обнаружились магические способности. Отец распорядился продать меня в орден Ун-Чу-Лай. Вместе с матерью. Нас вернули на родину, моему деду. Я обучался языку и культуре матери, но раз в два года за мной приплывал корабль с Мерканы, чтобы забрать на другой материк. Там я обучался магическому искусству Ун-Чу-Лай. А когда мне исполнилось двадцать пять лет, я приехал в Магическую Академию в столице и поступил туда. Разумеется, я был обученным магом, но утаивал свои навыки, притворяясь новичком. Я старался держать среднюю успеваемость, чтобы не попадаться на глаза Придворному Магу. Моей задачей было отслеживать настроения среди студентов. Когда подошло время государственного переворота, я устроил себе назначение в провинцию. А затем, после смены власти и Сожжения, вернулся, чтобы стать разведчиком во дворце. Я должен был собирать и передавать информацию, а также формировать агентурную сеть. В это же время я поддерживал контакт с лордом Артаном в Морехе, передавал информацию ему, получал от него, и передавал в Орден. Он считал меня агентом Академии при дворе. Но я служил только Ун-Чу-Лай.

Мужчина перевел дыхание. Маги слушали, и ненависть полыхала в их глазах. Но они не перебивали.

– Я не знаю, как Фаэлон поняла, что я не тот, за кого себя выдаю. Скорее всего, она не знала об Ун-Чу-Лай. Она обвиняла меня в том, что я агент Кэрдана. Она… выкрикивала сие, прежде чем напасть.

– Напасть? – переспросила Лассира. Гиран-Ил'Тара кивнул.

– Она… была не в себе. Я не мог ее узнать. Я едва успел закрыться, когда она ударила меня молнией.

– Лучше бы не успел, – буркнул Вартах.

Горькая гримаса исказила призрачное лицо мужчины.

– Я и сам подчас так думаю. Но в тот момент я хотел жить – и защищался. Сдерживал ее поток. Но ворвался мэтр Ионах. И Фаэ… утратила контроль. Лишь на мгновение, но я не успел убрать свой поток. Ее ударило моим лучом – намертво. Я проклинал себя, свою реакцию. Ее реакцию. Проклинал магистра Ветарию, которая открыла портал, чтобы трансгрессировать меня в дарстальский замок. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы отказался от всего – от своей роли в Академии и при дворе, лишь бы Фаэ жила.

– А как же ваша хваленая «джазовая импровизация»? – фыркнула Лассира. – Почему ты не применил ее, почему использовал нашу примитивную ремидейскую магию, которая убила Фаэлон? Разве магистр не учила тебя «играть джаз» с противниками, вместо того чтобы убивать их?! Или ваш джаз хорош только на словах? Она лгала нам, чтобы запудрить мозги?

– Миледи, я провел шесть лет в Академии. Все это время я почти не использовал магию Ун-Чу-Лай, чтобы не выдать себя. Ремидейская магия стала мне ближе, чем искусство Ордена. Когда Фаэ атаковала, я… я ответил бессознательно. Я не выбирал, что использовать. И до сих пор проклинаю себя за это.

– Лучше бы ты меньше себя проклинал, а больше думал, – гневно отрубила волшебница. – Вместе со своим джазовым магистром.

– Согласна с тобой, – ответила фигура у двери резким женским голосом. Лицо Гирана растаяло, перед Старыми Магами вновь стояла Ветария А'Джарх. – Я уже сказала вам, что несу ответственность за гибель вашей подруги. Все, что вы хотели сказать ее убийце, вы можете сказать мне.

– Что это изменит? – воскликнул Вартах. – Слова не вернут ее.

Ветария кивнула.

– Не вернут. И не искупят ее смерти. Лишь деяния способны исправить причиненное зло. Фаэлон, как и все вы, хотела остановить мага Кэрдана. Того же хочу и я. Потому я предлагаю вам остаться и помочь мне. Жа'нол приложила массу усилий, чтобы дать мне время доплыть с Мерканы, а затем обучить вас. Она убедила фею Адеир – сестру и любовницу Кэрдана – покинуть Атрею. Сейчас он чувствует ее присутствие за Гевазийским Хребтом и посылает войска на Тарву – туда, где, по его ощущению, она должна находиться. Если бы Адеир оставалась в Атрее, армия сатиров уже разорила бы эту землю. Но теперь вы успеете научиться новому способу магического сражения. И сумеете противостоять Кэрдану. Мы возьмем в кольцо Сожженную Землю и запрем на ней Кэрдана, его магов и богиню Иртел. Тогда человеческие войска зачистят Тарву и земли за Гевазийским Хребтом, куда еще сумели проникнуть сатиры. Кэрдан не сможет прорвать оборону и поддержать свою армию магически. Он останется один во дворце – с Иртел на бесполезном троне. Разве не этого хотела Фаэлон – избавить Ремидею от его власти?

– А что взамен? – спросил Герт. – Ты избавишь Ремидею от власти Кэрдана и уйдешь? Ты ничего не хочешь получить за свою помощь?

Ветария улыбнулась, тонко и двусмысленно.

– Я хочу получить Магическую Академию. Хочу, чтобы занятия, подобные сегодняшнему, проводились в ней каждый день. Чтобы она была открытой для Ун-Чу-Лай. А мы, в свою очередь, сделаем свою школу Валд'Оро открытой для ремидейских магов. Ваши маги смогут приезжать к нам, учиться и учить. И ун-чу-лай смогут свободно ездить на Ремидею, чтобы учиться вашей магии и учить вас нашей.

– У вас и так неплохо получалось, – буркнул Герт. – Этот молодчик, Гиран или как его там, вполне успешно обучался и у вас, и у Кэрдана. Вам мало?

– Я хочу открытости, – отчеканила Ветария. – Трагедия с Фаэлон произошла потому, что мы были вынуждены играть тайно. Мы скрывали свое присутствие на Ремидее и свою роль в ваших геополитических событиях. Тайные игры неизбежно влекут жертвы. Если бы мы могли действовать прозрачно, этой смерти – как и многих других – удалось бы избежать. Потому я хочу, чтобы наше присутствие на Ремидее было легализовано. Чтобы отпала необходимость тайных сетей и коалиций. То, что я предлагаю, в некоторых мирах называется «культурный обмен». Ваши маги осваивают нашу культуру, ун-чу-лай осваивают культуру Ремидеи. Два материка сблизятся, люди лучше узнают и поймут друг друга. Уйдет скрытность, уменьшится невежество, непонимание и агрессия. Проще бояться и ненавидеть то, о чем ничего не знаешь. Если вы узнаете Ун-Чу-Лай близко, уйдут мифы и страшилки, распространенные на вашем материке… Как и на Меркане.

Лассира заметила:

– Звучит красиво. Но почему Ун-Чу-Лай хотят открытости на Ремидее, когда вы не может достичь ее на Меркане? Тысячи людей гибнут в результате скрытых игр на твоем родном материке. А ты предлагаешь прозрачность и культурный обмен тем, с кем тебя разделяет океан. Почему, Ветария? Почему ты разговариваешь с нами, если не можешь договориться с сородичами? Почему мы должны верить, что за твоими обещаниями открытости не стоят иные намерения, еще более тайные, еще глубже закопанные?

Магистр долго молчала, прежде чем заговорить:

– Твои сомнения правомерны и справедливы. Но ответы содержатся в твоих же вопросах. Я не могу договориться с сородичами и потому обращаюсь к ремидейцам. Ун-Чу-Лай – не единственный магический орден на Меркане. Есть еще два, представляющие для нас реальную угрозу. И они не заинтересованы в том, чтобы переходить от тайных игр к прозрачному взаимодействию. Потому и мы не можем стать открытыми, сделать себя уязвимыми для конкурентов. Резиденция Высших Магистров Ун-Чу-Лай находится в самом недоступном месте на Меркане. Она надежно укрыта от чужих взглядов. Резиденции Ордена в крупных городах замаскированы под обычные учреждения или жилые дома. Наша магическая школа, Валд'Оро, и вовсе вынесена в параллельное пространство.

При этом наименовании четыре мага насторожились. Они слышали обрывки бесед Ке'Лисо с молодыми магами, и слово «Валд'Оро» нередко мелькало в них. Но Старые никогда не подходили к исследователю сами и не задавали прямых вопросов. Ветария уловила их интерес и пояснила:

– Триста лет назад один из ун-чу-лай овладел искусством сопряжения пространственных измерений. Он сотворил дом, который мог вместе с ним перемещаться из нашего мира в другие миры. В этом доме мы поселили детей членов Ордена. Семья – самое ценное для любого человека, в том числе для ун-чу-лай. И самое уязвимое. Мы решили сокрыть наших детей так глубоко, как возможно. Валд'Оро – так звали того мага – развивал и совершенствовал свой талант. Его межпространственный дом расширялся, и мы преобразовали убежище в коммуну, своеобразное воспитательное учреждение для детей членов Ордена. А затем мы стали отправлять туда не только кровных отпрысков, но и юных учеников. Тогда Валд'Оро разделился на две части – магическую школу для тех, кто обладал даром, и обычную, для всех остальных. Во второй школе мы воспитывали каждого ребенка сообразно его дару, каким бы он ни был. Я отбирала лучших педагогов, чутких и проницательных, чтобы они могли безошибочно определить призвание ученика, а затем поощрить и развить талант. В «светской», не магической школе Валд'Оро мы взращивали поэтов, ремесленников, музыкантов, торговцев, художников, банкиров, скульпторов, управленцев и даже фермеров.

– Которые затем выходили в мир, – подхватила Лассира, – занимали положение, подобающее их таланту и навыкам, и продолжали работать на Ун-Чу-Лай. Вот как вы укрепляли свое могущество. За счет выпускников Валд'Оро.

– Тех, кто желал того. Были и такие, кто хотел порвать с Орденом, начать новую жизнь без всякой связи с нами. Мы не удерживали их. Так же как сейчас я не удерживаю вас. Систему укрепляет добровольное участие. Принуждение требует дополнительных ресурсов. Потому я предпочитаю объяснять, а не заставлять. И мне проще рассчитывать на понимание ремидейцев, чем моих соотечественников на Меркане.

– Ты хочешь сделать Ремидею придатком к Ун-Чу-Лай, – резюмировал Герт. – Но как отреагируют твои соперники? Если мы будем иметь дело с тобой, рано или поздно придется иметь дело с ними.

– Так и так придется. Магические ордена неуклонно расширяют влияние. Игра ведется столетиями – не надейтесь остаться в стороне. Так или иначе вы вступите в нее. Решайте – по собственной воле или по искусному вовлечению других игроков. И кем – пешками, фигурами, а может даже – самостоятельными игроками.

Повисло напряженное молчание.

– Кажется, все давно решено за нас, – сказал Вартах. – Ты ведь нисколько не сомневаешься в нашем решении?

– Не совсем. Я всегда оставляю место фактору неопределенности. Ваши намерения, ваше решение – для меня такой фактор. Хотя я стараюсь максимально прояснить для вас положение дел, чтобы вы могли сделать оптимальный выбор.

– Ты стараешься максимально убедить нас в том, что ты – меньшее зло по сравнению с другими орденами Мерканы, – сказала Лассира.

Ветария улыбнулась уголком рта.

– Разве у меня плохо получается? Сегодня вы наблюдали в действии магию Ун-Чу-Лай. Я готова дать возможность каждому магу Ремидеи освоить ее. Я дарю вам Академию магического джаза. Вы же понимаете, как это укрепит вас, вашу землю? Я предлагаю вам открытое и взаимовыгодное сотрудничество. Как ты думаешь, Лассира, предложат ли вам такое Том-Ба? Не все ордена придерживаются политики добровольного участия. Вы можете отказать мне и я приму ваш отказ. Но примут ли его те, кто придут следом за мной? Они возьмут у вас то, что нужно им. Но взамен не дадут ничего и никак не компенсируют то, что забрали. Поэтому выбирайте, с кем вы. Сохранить нейтралитет не получится.

Магистр смолкла и выжидающе взглянула на четверку Старых Магов. Герт произнес:

– Нам нужно время подумать.

– Хорошо. Я жду вашего ответа завтра после ужина. Днем мы продолжим практику магической оркестровки. Если вы молча покинете сей дом, это будет расцениваться как ответ. Благодарю, что уделили время и выслушали меня. Спокойной ночи.

Ветария вышла, не дожидаясь встречных пожеланий, и закрыла за собой дверь. На устах магистра играла удовлетворенная улыбка. Она предчувствовала согласие Старых Магов, хоть и оставляла пространство фактору неопределенности – в данном случае, фактору упрямства гордецов.

Она обрисовала четверым предельно четкую картину. Мотивы, которые она озвучила им, были понятны и доступны их мышлению. Борьба за власть между тайными орденами, раздел сфер влияния – такие вещи легко ложились на способ мышления этих мнительных людей. Ветария не лгала. Все это действительно имело место – но лишь на поверхностном слое. Власть, конкуренция с другими орденами – не самый верхний уровень игры, но и не самый глубокий. Подлинные мотивы магистра лежали еще глубже. Их она не собиралась раскрывать никому, кроме фигур, напрямую вовлеченных в игру. И даже им – не всем и не до конца.

В игре есть место прозрачности и открытости, за которые Ветария ратовала перед Старыми Магами. Но не существует игры без тайн и умолчаний. Планы Великого Магистра были подобны океану. Поверхность воды искрилась под солнцем, чистая и прозрачная. Но никто не знал, какие неведомые, диковинные чудовища могли гнездиться в недосягаемой глубине.

Глава 10. Ось Схождения

Серена отложила в сторону котел, с которого только что соскоблила остатки налета. Еще вчера черный от сажи и копоти, котел блистал в лучах осеннего полуденного солнца. Девушка принялась за следующий. Напротив нее сидела принцесса Келитана и скоблила точно такой же чернющий котел. У принцессы было лицо самого несчастного человека на земле. Она напевала под нос унылый мотивчик, как нельзя лучше сочетавшийся с ее физиономией. Могла ли Серена вообразить себе пару лет назад, во дворце, что будет сидеть бок о бок с принцессой крови и выполнять одинаковую грязную работу?

Солнце пересекло зенит, и для Серены заканчивалось время трудовой повинности. Наступала пора исполнять иные обязанности – в шатре женщины по имени Алумо. Серена побаивалась ее – высокую, угловатую, с вытянутым лицом, темным и сосредоточенным взглядом, крупным подбородком, который всегда морщился, стоило женщине задуматься.

Девушка вспомнила, как степные всадницы схватили ее в приграничье Морехи. Она молила отпустить ее, но охотницы не понимали ни слова. Лишь смеялись и говорили что-то на своем языке, которого Серена тоже не понимала. Алумо была первой, кто заговорил с Сереной на ее родном языке. Она расспросила Серену, откуда она и куда идет, перевела ее ответы пленителям девушки. Те громко смеялись. От их смеха ее пробирал озноб. Она слишком хорошо знала этот смех. Так смеялись принцы и их свита, когда гнались за служанкой. Похотливый смех мужчин над беспомощной женщиной, которая вот-вот станет их добычей. Но она и помыслить не могла, что так могут смеяться женщины над другой женщиной…

Потом появилась незнакомая девушка и назвала Серену именем ее сестры. В этом странствии ее постоянно принимали за кого-то другого. Сначала фея Риниэль назвала ее именем Фаэлон, теперь незнакомка Лаэтана спутала ее с Эдерой. Алумо заинтересовалась путаницей и увела обеих девушек к себе в шатер, что-то резко бросив степным всадницам на их гортанном, некрасивом языке.

Знахарка допрашивала их до утра. Лаэтана поведала, как училась в ларгийском монастыре вместе с Эдерой. Серена рассказала свою семейную историю. Черные глаза худощавой степнячки едва не просверлили дырку в каждой из девушек. Глубокой ночью Алумо наконец отпустила Лаэтану, а Серене велела ложиться спать прямо в шатре, на медвежьей шкуре в углу.

Наутро Алумо объявила Серене, что взяла ее под покровительство, и отныне степнячки больше не потревожат пленницу. Позже Лаэтана растолковала, что Мудрая объявила Серену своей женой. Девушка не знала, плакать ей или смеяться. Вот так неожиданно оказаться женой женщины – Создатель немало подшутил над ней. Подобные отношение были не в новинку ей. В воровской общине Ларгуса были женщины, которые занимались любовью друг с другом. Были даже мужчины. Но для себя Серена не могла помыслить подобных отношений.

Несколько ночей она не могла сомкнуть глаз в опасении, что Алумо предъявит «супружеские права». Но знахарка не проявляла плотского интереса к внезапно обретенной супруге – только интеллектуальный. Она отвела специальное время для бесед с Сереной, расспрашивала обо всем. Неделю спустя степная целительница знала о жизни Серены больше, чем любой человек на Ремидее. О ее детстве, о воровском царстве Ларгуса, о ее службе принцессе, о заговоре Гретаны, Старых Магах и их роли в государственном перевороте, о Придворном Маге Кэрдане и его злосчастном семействе, о Сожжении и, наконец, о Люсе и путешествии на восток.

Серена с опаской поведала Алумо о своей любви к Люсу. Быть может, та презирала любовь мужчины и женщины. Но целительница развеяла опасения девушки, выслушав ее историю вдумчиво и с пониманием.

«Значит, ты пошла за ним на восток. Смело и безрассудно. Горцы давно сбросили власть оседлых. Если твой возлюбленный был солдатом захватчиков, он казнен или отправлен на каторгу. А ты не прошла бы и пяди по земле горцев, не владея их языком. В тебе мгновенно разоблачили бы чужеземку, казнили бы как шпионку, или отправили бы в… дом терпимости».

Алумо замешкалась, подбирая верное слово на чужом языке. У Серены язык присох к гортани. Люс казнен?! Не может быть. Он жив. Весь этот путь не мог быть напрасным. Она найдет его, чего бы то ни стоило! Однако сказать было легче чем сделать. Степняки денно и нощно не спускали глаз с чужеземок. Но Серена не опускала руки. Она не собиралась задерживаться в племени Кивано и продумывала побег. Рано или поздно ей представится возможность, и она ее не упустит… Она проникнет в Кситлану и разыщет Люса – всеми правдами и неправдами.

Больше всего в рассказах Серены знахарку взбудоражила встреча с некромантом в Морехском лесу. Алумо выспрашивала каждую мелочь: про фею и ее спутника, про действия некроманта, про мертвую фею, оживленную чарами страшного старика. Серена не понимала ничего из его поступков и действий, но Алумо продолжала спрашивать. Жадность этой женщины до событий в далеких краях пугала девушку.

Серена сочувственно посмотрела на принцессу Келитану. В отличие от «жены» Мудрой, та проводила за черной работой весь день. Серена невольно чувствовала себя виноватой, хотя формально было не за что. Облегчить участь Келитаны не могли ни Серена, ни сама Алумо, ни возлюбленная принцессы Лаэтана. Законы племени Кивано было неумолимы и едины для всех.

Келитана взглянула на подругу по несчастью, которая никак не решалась встать и оставить ее одну за работой.

– Ступай, Серена, не заставляй Алумо ждать. Эта любопытная женщина сгорит от нетерпения, если немедленно не продолжит допрашивать тебя. Интересно, чего она еще не знает о столичной жизни? И почему она допрашивает тебя, а не меня? Я тоже могла бы рассказать ей немало…

Келитана вздохнула. Серена встала с виноватым лицом.

– Она спрашивает о моей семье, миле… Кели.

Принцесса попросила называть ее по имени, но Серене было нелегко переступить через себя. Служанкой и безродной нищенкой она была семнадцать лет, а законнорожденной дворянкой – чуть больше месяца. А потом снова отправилась в странствие, без имени, без титула.

– Тем более ступай. Зачем этой степнячке твоя семья… Она никогда в жизни не столкнется ни с кем из них. К ее счастью. Придворному Магу не нужны Дикие Степи.

Серена не ответила. Она едва удержалась, чтобы не поклониться принцессе, прежде чем оставить ее наедине с котлами. Алумо и впрямь сгорала от нетерпения. Она указала на медвежью шкуру, которая стала личным уголком Серены в юрте Алумо.

– Сегодня ты поздно.

– Прости, Мудрая. Последний котел оказался очень грязен.

Они разговаривали на общеремидейском. Алумо не учила Серену степному наречию, в отличие от Лаэтаны. Это обнадеживало девушку. Быть может, знахарка не намеревалась оставлять ее при себя на веки вечные, собиралась отпустить сама, и Серене не придется сбегать и опасаться преследований Кивано…

– Что ж, не будем терять время. Расскажи о воровской общине Ларгуса. Как она устроена, кто правит, кто служит.

Серена повела рассказ. Но Алумо вновь пришлось задержаться с удовлетворением любопытства. Полог юрты откинулся, и вошел мужчина – такой высокий и рослый, что юрта Алумо будто вмиг съежилась в размере. Его широкое лицо хранило сердитое выражение. То был вождь Кивано по имени Зайга.

– Когда ты объявишь начало Иссарама?! – прорычал он гневно. – Зима близко! Нам надо перекочевать на юг!

Хоть Алумо и не учила Серену, девушка понимала язык степняков. Он был предельно легок – скудный словарный запас, примитивное строение фраз. Проведя с Кивано несколько дней, Серена почти полностью понимала их.

Алумо и бровью не повела в ответ на гнев вождя.

– Ты задаешь вопрос, но знаешь ответ, Зайга. Каждый кивано знает ответ веками. Я объявлю начало праздника тогда, когда будет угодно богине. Иссатро молчит. Значит, желает, чтобы Кивано оставались здесь.

– Ты темнишь, Алумо! Никогда Кивано не ждали Иссарама так долго! Сколько лет в это время мы уже расстилали юрты на юге!

– Сколько лет боги молчали, Зайга. Этот год – особенный. Сила, дремавшая под землей, пробудилась. Боги пробудились. Мир меняется. Нам остается прислушиваться к изменениям и меняться вместе с миром. Потому успокойся сам и успокой людей. Иссарам будет объявлен, когда я почувствую знак. И тогда племя отпразднует конец года и отправится на юг.

Мускулы на лице вождя напряглись, он приготовился изрыгнуть возражение. Но в этот момент его перебил шум снаружи. Полог распахнулся, и вошел один из степняков.

– Зайга! Алумо! Чужаки у становища! Слишком много северян собирается нынче у юрт Кивано!

Вождь одарил непрошенного вестника разгневанным взглядом. А тот почему-то глазел на Серену. Алумо прищурилась.

– Чужаки с севера?

– Да, Мудрая, – подтвердил степняк. – Два мужчины, две женщины, два младенца. Одна из женщин – точь-в-точь твоя жена! Я было подумал, что она сбежала и привела их. А она тут, с тобой!

Серена вскрикнула. В следующее мгновение она сообразила, что выдала себя, – она не должна знать наречия Кивано.

– Ты понимаешь нас, – бросила Алумо. – Следовало ожидать. Ты – дочь феи, и выросла среди людей. А значит, осваиваешь языки быстрее и проще. Твоя сестра пришла к нам?

– Только один человек может быть точь-в-точь похож на меня, Мудрая… Дозволь взглянуть.

– Идем.

Алумо схватила Серену за руку, рывком подняла с медвежьей шкуры и повлекла наружу, не обращая внимания на вождя. Она скомандовала степняку-вестнику:

– Веди меня к чужакам, Ийми!

Четверых всадников было заметно издалека. Их лошади и посадка выдавали чужаков. Кивано совсем иначе держались в седле. Зоркий глаз Серены узнал сестру издали. Но не она приковала взгляд девушки. Рядом с ней восседала на дорогой породистой лошади темноволосая простолюдинка. Окружали женщин двое мужчин. Рядом с чернявой – светловолосый парень с пугающим взглядом серых глаз. А рядом с Эдерой…

– Люс! Любимый!

Серена выдрала руку из цепкой хватки Алумо и бросилась к чужакам. К одному из них. Самому драгоценному для нее в целом мире. Люс тоже узнал ее, соскочил с лошади и побежал навстречу. Так мужчина и девушка, которые шли навстречу друг другу, не чая дойти, наконец встретились.

Степняки зароптали, поглядывая на Алумо. Женщина нахмурилась, быстрым шагом подошла к влюбленным, рванула Серену за руку. Черные глаза, не мигая, вперились в мужчину. Две секунды она вглядывалась, будто изучая его. Затем кивнула, словно бы собственным мыслям. Она провозгласила на степном наречии:

– Это муж моей жены из северного края оседлых. Боги сочетали их раньше, а значит, я не посмею нарушить Их волю и разлучить чету. – Она обратилась к чужаку вполголоса на общеремидейском. – Встань на колени и почтительно обратись ко мне.

– О чем, миле… монна?

– Неважно, дуралей. Говори хоть что-нибудь, главное – почительно!

Мужчина опустился на колени.

– Монна, я… признателен тебе… Ты приютила Серену, пока я… пока я вел себя как глупец.

– Сойдет, – фыркнула Алумо. Она объявила: – Сей муж клянется служить Иссатро и исполнять Ее волю, соединившую его с женой. Поднимись и служи!

Мужчина не шелохнулся, и Мудрая дернула его за ворот. Тогда он встал и поклонился. Алумо прошла мимо воссоединившейся парочки к остальным странникам. Две девушки с одинаковым изумлением взирали на Серену. Обе везли младенцев, одна – прямо в перевязи, другая – в люльке, пристроенной на седле. Мудрая скользнула взглядом по темноволосой смуглянке и задержалась на второй девушке. Той, которая как две капли воды походила на ее фиктивную жену. Женщина поклонилась.

– Приветствую тебя на земле Кивано, Дочь Элезеума. Мое имя Алумо. Я – Мудрая сего племени. Мы предоставим тебе любую помощь, в коей ты нуждаешься. Но я бы хотела иметь возможность поговорить с тобой о твоем странствии и твоих нуждах.

Девушка поклонилась в ответ.

– Приветствую тебя, Алумо, Мудрая сего племени. Мое имя Адеир – или Эдера, как меня называют на земле людей. Я признательна тебе за помощь. Но боюсь, ты получишь от меня совсем мало ответов. О нашем странствии и нуждах больше знает Розали, – она кивнула в сторону черноволосой спутницы. – Она главная в нашем путешествии, не я.

Алумо подняла бровь. Затем повернулась к смуглянке.

– Приветствую тебя, Розали. Прости, что не уделила тебе должного внимания. Кивано окажут тебе и твоим компаньонам надлежащее гостеприимство. Буду благодарна, если ты найдешь время для беседы со мной.

– Мне придется его найти, Мудрая. Потому что наш путь лежит в сердце Восточных Столбов, и без помощи местных жителей мы вряд ли справимся. А кто, как не Мудрая племени, сможет лучше направить нас…

Алумо надолго замолчала. Затем поклонилась Розали, повернулась к соплеменникам и провозгласила на их языке:

– Люди Кивано! Северяне явились к нам по воле Иссатро! Мы должны принять их и помочь. И я возвещаю начало Иссарама! Богиня послала знак! Мы можем праздновать, а затем, когда отслужим бдение и исполним Ее волю, уходить на юг!

Степняки откликнулись громкими радостными восклицаниями.

– Что за крики? Чему радуемся? – прозвучал веселый голос Модаро. Пригарцовывая, дойтан въехала в ряды Кивано вокруг новоприбывших северян. За ней ехала ученица Алумо, Лаэтана. К седлам обеих были приторочены тушки дроф, у Модаро – с полдюжины, у северянки всего две. Мудрая приказала предводительнице дойтан брать ее ученицу на охоту и учить владеть луком. Кажется, сегодня урок дал первый результат.

Модаро взглянула на троицу чужеземных всадников и расхохоталась. Серену и ее возлюбленного чуть поодаль ни она, ни Лаэтана не заметили.

– Твоя жена умеет сидеть в седле, Мудрая? Кто бы мог подумать! Может, сделать и из нее дойтан? Твоя ученица не безнадежна, может, и жена справится? И что это за северяне вокруг нее? И когда она успела родить? Вроде брюха у ней не было!

Лаэтана подъехала поближе и вгляделась в обеих девушек. И завопила:

– Эдди! Рози! Что вы здесь делаете?!

У странниц разом отвисли челюсти. Они воскликнули в голос:

– Лаэ?! А ты здесь откуда?!

Три северянки мгновенно спешились с коней и бросились обниматься. Алумо вновь прищурилась. Еще одна негаданная встреча… Похоже, сплетение судеб божественной волей оказалось еще сложнее, чем Мудрая предчувствовала. Она с нетерпением предвкушала беседу с пришельцами. Из их рассказа ей предстоит понять замысел вышних сил. В последние недели Алумо буквально кожей осязала его прикосновение… И вот наконец он начал вырисовываться перед ней. Оставалось понять его суть… и свою роль в нем. Как роль каждого их пришельцев. И конечно же, роль всего племени Кивано…

Вечером степняки по обыкновению собрались на традиционные посиделки у костров. Для пришельцев поставили одну большую отдельную юрту. Эдера плевалась, что ей придется спать в таком узком пространстве с Че – за долгое путешествие и перенесенные опасности у них так и не наладились отношения. Лаэтана предложила подруге ночевать в их с Келитаной юрте. Фея посмотрела, как вытянулось лицо принцессы при этом предложении, и отказалась. Она состроила кислую физиономию – мол, в вашей теснотище еще хуже.

На самом деле Эдера замечала, как ревновала принцесса свою любимую к внезапно обретенным подругам. Три бывшие монастырские воспитанницы не могли наговориться и нахихикаться. Похоже, Келитана чувствовала себя брошенной. То, что связывало ее возлюбленную с подругами, было ей недоступно. Эдера решила не тревожить принцессу еще сильнее, вторгаясь в интимное пространство пары. Подобные отношения были ей непонятны, но подруга есть подруга. Если Лаэтана счастлива с женщиной, дело Эдеры – не судить, а порадоваться. А Лаэтана и впрямь была явно счастливее в своих странных нетрадиционных отношениях, чем Эдера в своих… К тому же, у дойтан они были вполне традиционны.

Эдера подивилась про себя, как причудливо сложилась их судьба. Лаэтана сошлась с женщиной. Розали – с ужасным Че, который бьет и увечит ее в постели, а ей это нравится… И у него горят глаза, когда он вонзает оружие в чужую плоть. Ну и конечно, она сама. Тут и слов нет, как описать причудливость ее собственной судьбы… Так что не ей судить и мерять подруг. Пусть будут счастливы – каждая на свой лад. Им, в отличие от нее, это счастье доступно…

Ледяная хватка Пустоты вновь стиснула сердце. В который раз Эдера вспомнила последнюю ночь в Кедари. Она сама вошла в спальню Кэрдана, готовая отдаться по собственной воле. И если бы вторжение ун-чу-лай не помешало, они бы… Чувство вины отогнало от Эдеры фантазии того, что могло произойти. Она заставила себя вернуться из чувств и воспоминаний в реальность, в которой не было Кэрдана. Лишь степь, да костры, да становище степняков. И голос Алумо. Семеро северян собрались за отдельным костром, и Алумо сидела с ними. Она рассказывала о предстоящем празднестве Иссарам.

– Это праздник богини Иссатро. Она провожает вместе с нами уходящий год. Мы славим Ее, а затем снимаем становище и откочевываем на юг.

Лаэтана поежилась.

– Скажи, Мудрая, а что за богиня Иссатро? Ее имя напоминает имя другой богини на языке племени козлоногих нелюдей… Но та богиня далеко от степей.

– Иссатро – самая высокая гора Восточных Столбов. Вы видите отсюда Ее макушку. Никто не может измерить Ее вышину, ибо добраться к Ней невозможно. Ваши церковники пытались истребить почитание Иссатро в степных землях. Но те, кто живет под боком у богини, знают, что Ее гнев страшнее гнева людского. Стоит Ей захотеть, степь под нами разломится и становища провалятся в недра земли. Потому мы чтим богиню и исполняем Ее волю – чего бы нам ни стоило.

– О да, – хмыкнула Лаэтана. – Волю богов исполняют во что бы то ни стоило… Мы с Кели тоже могли стать… да и стали, приложением божественной воли. Мы видели Иртел лицом к лицу.

– А мы с Эдди видели Светлых Близнецов Атров! – подхватила Розали.

– Ого! Расскажи!

– Ты первая! – возразила Розали.

Лаэтана поведала, как их с принцессой едва не принесли в жертву Иртел, как богиня отпустила их и забрала вместо них двух ушлых царедворцев. Больше всего рассказ заинтересовал Че. Он хмыкнул.

– Сожрала проныру Моласа, надо же! Недолго он наслаждался милостями Ее Хрюшачьего Величества!

Розали пожала плечами.

– Да и сама Гретана наслаждалась короной недолго. Иртел и ее слопала.

– Что?! – изумилась Келитана.

– Бывший Придворный Маг принес королеву в жертву богине, – пояснила Розали. – Собственноручно.

Эдера прищурилась.

– А ты откуда знаешь, Рози? На постоялых дворах сплетники жаловались, что из столицы и дворца нет вестей. Кэрдан никого не выпускает оттуда.

Девушка запнулась, поняв, что сболтнула лишнего. Не стать ей истинным ун-чу-лай. Она расслабилась с подругами, как в детстве, когда они поверяли друг дружке все тайны и секреты. Нынче все изменилось. У нее появились секреты, которыми нельзя делиться ни с кем. Хотя… лети оно все к бесам! Она уже не чаяла увидеть Лаэтану. А перед Эдерой она и так была виновата.

– Леди Жа'нол, моя хозяйка с Мерканы, ежевечерне рассказывает мне новости, что творится на Ремидее. Госпожа Ветария… Великий Магистр видит все своими очами. Ей не нужны лазутчики во дворце, чтобы ведать происходящее.

Келитана присвистнула.

– Это что же за Великий Магистр такой?

Ей ответила возлюбленная, ласково коснувшись руки.

– Помнишь, ты спрашивала меня об Ун-Чу-Лай, Кели? Я читала в монастыре книгу мэтра Балаха об этом ордене. Так звали их Великого Магистра. Но она правила орденом 300 лет назад. А ты говоришь о ней как о живой, Рози!

– Она и есть живая. И правит Орденом и сейчас. Я видела ее своими глазами. Правда, не наяву, в теле леди Жа'нол.

Розали, в свою очередь, рассказала о приключениях, что выпали на ее долю. Лаэтана, Келитана и Алумо слушали во все уши. Люс и Серена, которые тоже ничего не знали об Ун-Чу-Лай, вряд ли уловили хоть слово, поглощенные собой. Они нежно перебирали пальцы друг друга, гладили волосы и ладони. Че смотрел на них презрительно и свысока, Эдера испытывала неловкость, будто подглядывала в чужом алькове. Все-таки, людям стоит предаваться подобным ласкам в уединении. Что они будут делать ночью, любопытно? В их общей юрте, где пятерым станет тесно? Она надеялась, что Серена останется в юрте Мудрой, избавив сестру от их ласк и обнимашек.

– Вы оказались здесь по их воле, – утвердила, а не спросила Алумо, когда Розали закончила рассказ.

Розали кивнула.

– Да, монна. Несколько дней назад моя наставница, леди Жа'нол, приказала мне идти сюда, на границу Морехи и Диких Степей. В самую восточную ее точку.

Эдера насторожилась.

– Ты не сказала мне. Мы просто шли на восток.

Розали прикусила губу.

– Да, шли на восток. Но леди Жа'нол велела идти сим маршрутом.

Алумо кивнула.

– Я чувствовала касание высшей воли. Кажется, твоя наставница тоже его чувствовала.

– Или направляла, – фыркнула Эдера. – Наставницы Рози слишком самоуверенны. Они полагают себя вправе направлять и менять божественную волю по своему усмотрению.

Алумо снисходительно улыбнулась.

– Так может казаться тем, кто недооценивает волю и могущество высших сил. Каждый наш шаг, каждое движение случается по их желанию и замыслу.

– Так значит, ун-чу-лай следуют замыслу твоей Иссатро? – не успокоилась Эдера.

– Иссатро – не высшее божество. Ее власть и само существование тоже определено иными силами. Мы молимся богам, воплощенным в ткани нашего мира. Но они – порождение других сущностей. Частичка единой мировой души, что ведет нас и управляет нами.

Эдера, Розали, Лаэтана и Келитана так и приросли глазами к степнячке, стараясь ни упустить ни слова. Че по обыкновению презрительно усмехался в ответ на любые философствования, а Серена и Люс по-прежнему не видели и не слышали ничего вокруг себя.

– Скольким опасностям ты подвергла себя, любимая… – шептал Люс. – Сколько негодяев могли тебя обидеть…

– Я ловкая, любимый, – отвечала девушка. – Я шла ночами, а днем укрывалась от людских глаз. И тщательно выбирала, где показаться, у кого попросить еду. А ты сам? Сколько раз тебе грозила опасность?

Люс положил палец ей на губы.

– Не надо о том, Серена. Я с тобой – это единственное, что важно.

Он не хотел вспоминать долгие дни пленения в Кситлану, ожидание жуткой мучительной смерти со дня на день… Когда он представлял, что возлюбленная собиралась туда, что с ней могли сделать жестокие, злопамятные горцы, его охватывал могильный холод. Какое счастье, что они вместе. Теперь он сможет защитить ее от всех опасностей!

Хоть они говорили тихо, сероглазый Че услышал их. Философские речи о высшей воле усыпляли его, а вот умильное воркование влюбленных голубков забавляло. Он вмешался:

– Что-то ты совсем скромничаешь, солдат! Зря, девчонки любят, когда хвастаешь бравыми подвигами! Расскажи, как ты бил козлоногих в том приозерном трактире! Как настоящий герой!

В дороге Че, как ни странно, проникся симпатией и уважением к Люсу, хотя двух более разных мужчин было сложно подобрать в одной компании. Они казались полной противоположностью друг другу. Вот только в бою оба были отчаянны и бесстрашны – единственное, что объединяло их. Люс ответил:

– Да ты и сам был хорош, друг Че. Поражал ужасных нелюдей с одного удара. Но в в том, что мы побили их, наибольшая заслуга не твоя и не моя, а мага Ревина.

– Ревина?! – воскликнула Серена.

Люс кивнул.

– С нами был маг. Это он своей силой одолел почти весь отряд козлоногих – три десятка нелюдей. Мы с Че сразили лишь нескольких. А почему ты удивлена, любимая?

– Я… я тоже встретила на пути одного мага по имени Ревин… И с ним была фея…

Теперь насторожились мужчины. Че быстро спросил:

– Как они выглядели?

– Маг – крепко сбитый, седой, изуродован шрамами… А фея – хрупкая, темноволосая, очень юная…

Люс и Че переглянулись. Алумо, учуяв очередную необычность, давно прислушивалась к разговору троих. Она спросила Люса:

– Ваш маг выглядел так же?

– Да, монна. Это он. Подумать только, сколь неисповедимы пути Создателевы!

Мудрая медленно кивнула.

– Ты прав. Пути высших сил неисповедимы. Наши судьбы – нити в их плетениях.

Посиделки у костра продолжались до глубокой ночи. Слишком много путникам нужно было поведать друг другу. Слишком много вопросов. Слишком много радости нечаянных встреч. Лаэтана и Келитана вернулись в юрту каждая в сильных чувствах. Вот только чувства были противоположными. Лаэ была на подъеме от нежданного обретения давних подруг. Ее так и распирало. А Келитана была мрачнее тучи.

– Кели?.. Что с тобой?..

– Ничего! – в слезах бросила принцесса. – Каждый день, от рассвета до заката, я мою, чищу, стираю! Пока ты читаешь свитки и беседуешь с Мудрой! Все ради моей любви к тебе! Чтобы мы могли быть вместе! Но явились твои подружки, и ты даже не смотришь на меня! Болтаешь с ними, хохочешь. Как будто меня нет рядом! Так нечестно, Лаэ!

Лаэтану бросило в жар. Она и без того чувствовала себя виноватой перед любимой, что она проводила время в интересных занятиях, пока та мучилась с ненавистной уборкой. Она была готова на все, чтобы облегчить долю подруги. Ей было больно и обидно слышать подобные упреки. Эдера, Розали – Лаэтана не чаяла их встретить еще когда-нибудь в жизни. Она даже не знала, живы ли подруги детства. И вдруг судьба преподнесла нечаянный подарок. Как она могла его упустить?

Девушка захотела ответить так же гневно, как говорила принцесса. Захотелось напомнить, что она не только читала свитки и беседовала. Ей приходилось вскрывать гнойные нарывы, перебинтовывать кровавые раны, разок даже принимать роды. Не таким уж веселым и беззаботным было ее ученичество у Мудрой. Но она посмотрела на Келитану, плачущую, обиженную… Кели могла жить по-другому – без Лаэтаны. Ради любви она пожертвовала жизнью – образом жизни. Разве Лаэ могла сердиться, что любимая чувствовала себя обделенной? Что ревновала к подругам. Она подошла к Келитане и крепко обняла.

– Кели… Любимая. Эдди, Рози – они в прошлом. Сегодня я увидела их. Я рада им. Я прожила с ними бок о бок семь лет. Они – мои лучшие подруги детства. Я счастлива, что они живы, счастлива, что могу с ними разговаривать. Но мы больше не девочки в монастырской школе. Мы выросли. У каждой своя жизнь, свой путь. Судьба скоро разведет нас так же, как свела. Быть может, я больше не увижу их… А ты – всегда будешь рядом. Ты – моя жизнь, Кели. Не они. Ты. Они – память о детстве. Память о прошлом. А ты – любовь настоящего. Я люблю тебя больше всех на свете, Кели. Пожалуйста, не ревнуй. Ты самая родная. Единственная.

Келитана разрыдалась.

– Прости меня, Лаэ. Я такая глупая… Я слишком люблю тебя… Слишком боюсь потерять.

– И я, – прошептала Лаэтана. – Я люблю тебя больше жизни, родная… Прости и ты меня… За все, чем могла тебя обидеть.

Они стояли, прильнув друг к другу, не в силах оторваться, разомкнуть объятья. Слезы одной стекали на волосы и плечи другой. А их любовь была безгранична, как сама степь.

Эдере повезло – Алумо приказала Серене вернуться в ее юрту. Девушка не осмелилась перечить, да и в юрте пришельцев и так было тесно. Похоже, и Мудрая, и Серена оказались достаточно тактичны. Фея отвернулась к плотной стене юрты, укрылась теплым жупаном, чтобы укромно покормить малышей на ночь. Че по обыкновению нагло наблюдал за ней. Люс деликатно отвернулся, расстилая спальный мешок на полу.

Розали в юрте не было. Она прогуливалась под ночным небом, крепче куталась в жупан и вела мысленные беседы с Жа'нол. Наставница хотела знать мельчайшие детали прибытия к Кивано. Мерканка могла быть такой же въедливой, как Алумо, когда было нужно. Под конец беседы Розали получила задание на завтра: любой ценой добиться приватного разговора с Мудрой Алумо. Розали не видела, что Жа'нол, попрощавшись и прервав мысленный контакт с нею, обернулась к магистру Ветарии, слышавшей все до единого слова.

– Судя по всему, эта женщина, Алумо, – не пешка в игре. У нее статус фигуры.

Магистр кивнула.

– Считаю, что ты права. Как все обстоит на самом деле – расклад партии покажет.

Наутро уговаривать Алумо не пришлось. Мудрая набросилась на предложение беседы, как голодный кот на кумыс – степное питье из кислого молока. Вот только с приватностью не вышло. Серена прибиралась в юрте своей официальной все еще «жены», складывала все вещи и припасы в дорожные мешки перед кочевкой. Алумо решила содрать последний клок с овцы, которой предстояло покинуть стадо. Женщина страсть как не любила заниматься хозяйственными делами и использовала для этих целей окружающих.

Когда Розали покосилась на Серену, Алумо махнула рукой.

– Она не помешает нам. Итак, о чем ты желала поговорить со мной?

Внезапно лицо Розали исказилось. Сквозь ее смуглое личико проступили другие черты – выпуклые скулы, длинный нос, острые пронзительные глаза и скошенный подбородок.

– Это я хотела поговорить с тобой, Алумо. Мое имя Ветария A'Джарх.

Степная знахарка смолчала. А Серена изумленно смотрела на чудо, представшее ее очам. Призрачная женщина перевела на нее взгляд.

– Приветствую тебя, Сириэн. Я рада нашей встрече. И рада за тебя – ты встретилась с возлюбленным.

– П-приветствую, миледи… Благодарю вас.

Ветария вернулась к Алумо.

– Расскажи о вашей богине, Мудрая.

Степнячка повторила вчерашний рассказ у костра. Выслушав, магистр спросила:

– Есть ли возможность добраться до горы? Ремидейские карты изображают горный массив вокруг нее непроходимым. Степняки не ведают искусства картографии. Зато ведают иные секреты, недоступные самым умелым мастерам оседлых. Нет ли тайных троп, коими жрецы Кивано проходили к своей богине в час инициации?

Алумо ответила чужеземке прямым взглядом, таким же острым и пронзительным, как у Ветарии.

– Для чего ты спрашиваешь? Какова твоя цель?

– Спасти вашу землю.

Алумо не отводила черных бездонных глаз от призрачной пришелицы. Ответ не удовлетворил ее. Тогда Ветария продолжила:

– Ваша земля в опасности. Я говорю не про степи Кивано. Про всю Ремидею. Сейчас я нахожусь в западной части материка. Здесь тоже есть боги. Я обращалась к ним за помощью. А теперь обращаюсь за помощью к Иссатро. Моим людям нужен проводник и посредник. Кто сумеет донести нашу просьбу до богини. Мы все – чужаки для Нее. Лишь людей твоего племени Она послушает. Потому я нуждаюсь в твоей помощи.

Алумо отвела взгляд от Ветарии. Она сложила ладони перед грудью и склонила подбородок к кончикам пальцев, то ли молясь, то ли прислушиваясь к невидимым движениям. Минуты шли. Призрачная женщина не перебивала Мудрую. Она спокойно выжидала, пока та закончит свою странную медитацию. Серена боялась шелохнуться. Наконец Алумо подняла голову.

– Ты не ошиблась. У Мудрых Кивано есть тайная тропа под горами, что ведет в сердце Иссатро. Я сама отправлюсь к богине, если ты объяснишь, о чем собираешься просить Ее.

Ветария метнула короткий взгляд в сторону Серены. У девушки зашумело в ушах, в глазах потемнело, сознание помутилось. Когда она очнулась, Алумо была бледнее снега.

– То, о чем ты просишь, безумие.

– Спроси свою богиню. Что Она сочтет большим безумием. И что – меньшим из зол. Ты готова помочь?

– Я исполню то, что обещала, – глухо молвила Алумо. – Если богиня проклянет меня за то, так тому и быть. На все воля вышних.

– На все воля вышних, – эхом откликнулась Ветария. – Если твоя миссия завершится благополучно, я приглашаю тебя в Орден. Тебе не место среди степных кочевников. Твой талант велик. Ты заслуживаешь славной участи. Ты способна достичь вершин. Возможно, именно тебе суждено стать моей преемницей.

На дне черных глаз степнячки вспыхнула искра. Но в следующее мгновение погасла.

– Мой путь лежит не подле тебя, чужеземка-игрок. Я Кивано. Моя судьба вплетена в их судьбы. Моя жизнь принадлежит им. Я останусь с моим народом и приму ту участь, что мне уготована.

Ветария уважительно склонила голову, принимая выбор женщины.

– Решение за тобой. И мы обе знаем, что сия жизнь – не последняя. Возможно, твой следующий путь сплетется с моим. Или же мой – с твоим.

– На все воля вышних, – повторила Мудрая. – Серена! Ступай в юрту Зайги. Передай, что я желаю его видеть.

Девушка опрометью метнулась исполнять приказ. Она перестала дивиться, как быстро ее жизнь вернулась к состоянию служанки на побегушках вождей да прочих сильных мира сего.

Вождь Зайга не противился приказу, позволив Серене проводить его в юрту Алумо. Розали уже не было внутри. Ни следа от призрачной чужеземки не осталось. Лишь непривычные интонации Алумо напоминали, что все изменилось. Отныне ничего не будет идти по-прежнему, в устоявшемся порядке. Степной ветер шелестел травяным покровом, принося необратимые перемены.

– Зайга, по окончании Иссарама Кивано снимут становище и перекочуют на юг. Я не пойду с вами.

Вождь попытался что-то сказать, но Алумо повелительно подняла руку.

– Вместо меня в племени останется моя ученица, белоголовая северянка. Она ведает достаточно, чтобы заменить меня на время отсутствия. Я уйду в горы. Ты выделишь мне четверых Кивано. Они проводят меня до подножия. И будут ждать ровно дюжину дней. Возможно, я вернусь раньше. Вместе мы пойдем к новому становищу. Если я не вернусь, выберите себе другую Мудрую. Можете оставить белоголовую. Можете принять Мудрую из соседнего племени. Такова воля богини.

Не пытаясь дольше спорить, Зайга вышел, отдать распоряжения соплеменникам и назначить сопровождающих Алумо. Женщина приказала Серене оставить ее и отправляться к возлюбленному. А сама опустилась на колени, склонилась лбом к протертым шкурам, устилавшим пол юрты, простерла руки перед собой. Алумо не была пророчицей в традиционном понимании. Ее не посещали видения будущего. Но она чутко улавливала колебания в тонких сферах, которые формировали события будущего. И воспринимала те чувства и переживания, которые эти колебания несли. И сейчас Алумо воспринимала скорбь. Великая боль и скорбь предстояли родной земле Алумо. Ее богине. Ее народу. И ей самой. Мудрая безропотно готовилась принять уготованное вышними силами ей. Она молила лишь пощадить народ. Пощадить жизнь на земле.

Глава 11. Круги на воде[1]

После намеков внимательного товарища Керф Брогар и сам стал приглядываться к фее Верейн. Теперь от него не ускользало, что девушка как бы невзначай сталкивалась с ним по нескольку раз на дню. На занятиях Ветарии она неизменно сидела рядом или через пару человек от него. То и дело мужчина ловил на себе взгляд феи, но стоило ему обернуться, как Верейн тут же притворялась, будто смотрит куда-то в сторону. «Феи воды не смотрят на мужчин просто так», сказал Хадар. Уж он-то знал… Неужели эта девочка всерьез положила на него глаз?

Идея показалась Брогару абсолютно сумасбродной. Он был сподвижником Придворного Мага, убийцы фей. Сейчас, когда не оставалось сомнений, кто, зачем, а главное – как убил Эйтану, Керф возненавидел бывшего учителя. Он всей душой желал, чтобы магистр Ун-Чу-Лай проучила Кэрдана с помощью магического джаза. И Керф намеревался помочь ей, чего бы ему это ни стоило. Он любил Эйтану, как только мог, несмотря на ее характер и поведение. Он жаждал отомстить ее убийце.

Но это сейчас. Раньше он верно следовал за учителем. За человеком, который оставил Верейн сиротой, лишил возможности увидеть Элезеум в детстве. Брогар знал от Дерха Гало, своего ученика, что из всех девочек в Айлене лишь пропавшая Риниэль успела побывать в магическом лесу, прежде чем Кэрдан добрался до ее семьи. Остальные безмерно завидовали ей.

Риниэль, к слову, нашлась. Причем не одна. Несколько дней назад Келик – Брогар до сих пор не привык к мерканскому имени шпиона, Ке'Лисо – привел в дом Жа'нол двух новых гостей. Черноволосую фею и седого мага – маркиза Долана. Никто не знал, как ун-чу-лай нашел их. Лорд Артан был безмерно рад встрече. После побега из Айлена он не забыл маркиза и неоднократно пытался связаться с ним, предупредить и позвать за собой. Но вдовец бесследно исчез, пока его не нашли ун-чу-лай.

Долана было не узнать. В Академии Брогар нередко имел с ним дело. Он был младшим ассистентом, а маркиз – старостой на курсе. Брогар неоднократно передавал задания и поручения от педагогов группе через старосту. Маркиз был неизменно вежлив, сдержан, его взгляд – холодным и сухим. Некоторые студенты сомневались, человек он или бездушный автомат. Он никогда не смеялся, не участвовал в студенческих развлечениях, не заводил дружеских связей. Всегда держался особняком.

Сейчас беглецы из Айлена и студенты-ренегаты видели смеющегося, счастливого мужчину. Его глаза пылали восторгом и обожанием. Он не отходил ни на шаг от юной хрупкой Риниэль. Девочка вертела им, как хотела. Она явно была ведущей в их паре. Она говорила, Долан исполнял. Она распоряжалась, он подчинялся. Обоим не было дело до возраста и жизненного опыта. Риниэль главенствовала. Студенты-мужчины посмеивались над Доланом и прозывали за глаза подкаблучником. Маркиз не обращал внимания. Он был влюблен, счастлив и покорен.

Глядя на эту парочку, Керф понимал, что ему такого не надо. Он не собирается быть рабом феи, какой бы неземной красоткой она ни была. Верейн притягивала взоры и мысли многих мужчин. Чем дальше, тем сильнее Керф осознавал, что думает о девушке почти все время. И ему это не нравилось. Тем более, сама Верейн не делала никаких шагов, никак не выражала интерес. Может, Хадар подшутил над наивным товарищем? А Брогар поверил и теперь ему мерещится особое внимание девушки?..

Всю жизнь Керф имел дело с раскрепощенными, чтобы не сказать – развратными – женщинами. Он не ведал робкого сближения, предпочитал откровенность и развязность. Женщины предлагали ему себя, или он сам брал то, что казалось доступным. Эйтана стала исключением. Долгое время она принадлежала другому мужчине – более высокостатусному. У Брогара не было шансов превзойти его, да он и не посмел бы. Когда учитель отвернулся от Эйтаны, Брогар прямо предложил ей заполнить пустоту в сердце и в постели. Вне постели он не умел и не хотел ухаживать за женщинами.

И вот эта девочка – юная, нетронутая, неискушенная. Зачем она ему, при всей небывалой красоте? Керф не представлял, что делать с такой. А Верейн не собиралась облегчать ему задачу. Мужчина начал предпринимать встречные шаги. Несколько раз он заступал ей дорогу, когда она подстерегала его в коридоре. Смотрел ей в глаза и ждал реакции. Фея отводила взгляд и вела себя так, будто встреча случайна. Четвертый раз в день. Брогар не понимал. Напрягался. Действительно ли девочка наметила его жертвой? Ему не мерещится??

Одно не мерещилось точно – нарастающее влечение к фее. Девушка поселилась не только в его мыслях, но и в снах. Там она была далека от невинной недотроги, вела себя так, как Керфу нравилось – бесстыдно и беззастенчиво. Ублажала его как заправская шлюха. И эти сны… Их последствия не укрылись от товарищей по комнате – Хадара и Адела. Они вышучивали его каждое утро. Из-за этого Брогар злился на фею еще сильнее. Какого беса она вытворяла с ним такое?! Зачем ходила кругами днем и снилась ночью? Какие еще фокусы Элезеума припасены у нее в рукаве?

Постепенно настороженность Керфа сошла на нет, а вот злость на Верейн затмила разум. Мужчина задумал месть. Однажды, когда девушка в очередной раз оказалась поблизости, он шагнул ей наперерез и молвил с очаровательной улыбкой:

– О, Вери! Как хорошо, что ты здесь! Я как раз искал какую-нибудь девушку, составить мне компанию в город. Не окажешь услугу?

– В город? – растерянно переспросила Верейн. Брогар застал ее врасплох.

– На рынок. Хочу послать украшение в подарок сестре, у нее скоро день рождения. Но ни беса не смыслю в этих девчачьих финтифлюшках. Поможешь выбрать?

– Я… конечно, милорд… Я помогу.

Первое, что сделала Ветария А'Джарх по прибытии в Атрейн, – объявила, что все феи могут свободно гулять по городу. Если весть о них и дойдет до столицы, с прибытием магистра осада города была не страшна. Девочки наслаждались вожделенной свободой, разгуливая где угодно. Особенно три феи воздуха во главе с любопытной Маэгир. Верейн оказалась домоседкой и почти не выходила в город.

– Отлично! Тебе нужно собраться или можем выходить?

Девушка снова замялась.

– Мне… можем выходить, милорд.

Не мешкая, Керф взял фею под руку и вывел из дома. От прикосновения к ней у него на мгновение перехватило дыхание. Он и не подозревал, что это касание так взволнует и возбудит его… Он с нетерпением предвкушал исполнение своего замысла. Уже не месть, но чистое вожделение вело его…

Керф увел фею из роскошных, благоустроенных кварталов в восточной части города, там, где сходились Атр и Атре. Он направился в западные окраины, где обитали цеховые подмастерья, ремесленники-кустари, солдаты, слуги, не живущие в господских домах. Трущоб в Атрейне не было – в этом городе не водилось совсем обездоленных. Мало-мальски приличный уровень жизни могли позволить себе даже низовые слои. Зато водился квартал продажных женщин – в этом благословенный край не отличался от других городов мира.

Туда-то Керф и привел Верейн. Девушка ошарашенно глазела на размалеванных беловолосых шлюх, одетых в короткие наряды с глубокими вырезами. Мужчина довольно ухмылялся. Его месть удалась. Вслух он сказал:

– Прости, что вынужден провести тебя здесь. Путь на рынок лежит через этот квартал. Наверно, ты никогда раньше не видела распутных женщин?

Фея помотала головой. Она широко раскрыла глаза, а рот прикрыла ладошкой. Керф остановился напротив подворотни, где одна из шлюх как раз занималась делом, стоя на коленях перед мужчиной, прямо на холодной земле. Осенняя прохлада не мешала ей. Клиент издавал удовлетворенные стоны.

– Так живут люди, Верейн. Мужчины и женщины. Они постоянно делают это друг с другом. Кто-то, как продажные женщины, за деньги. Большинство – за удовольствие. Ты хочешь так?

Фея снова мотнула головой.

– Хадар сказал, что я тебе нравлюсь. Это правда?

Верейн опустила голову. Брогар приподнял ее за подбородок.

– Посмотри мне в глаза, Вери. Наконец уже посмотри прямо. Я не люблю женщин, которые увиливают. Глазами, словами, телом. Ты не даешь мне проходу с тех пор, как мы пришли в этот город. Куда бы я ни пошел, ты все время рядом. Хадар говорит, у вас, фей воды, этого просто так не бывает. Ты хочешь меня?

Девушка упорно отводила взгляд в сторону, но не стряхивала его руку. Керф вспомнил, как она в одиночку передвинула шкаф, который мешал ей удобно сесть на занятии Ветарии. Если бы она хотела, она давно отпинула бы его на другой край улицы… Она не применяла против него хваленую силу фей… А это значит… Значит, Хадар был прав.

– Я взрослый мужчина, Вери. И мне нужна взрослая женщина. Ты… ты можешь вести себя, как взрослая женщина? Можешь сказать прямо, чего ты хочешь от меня?

– Милорд, пожалуйста… – прошептала она.

От ее шепота у Керфа по спине пробежали мурашки. Нельзя было понять, что она хотела сказать. Пожалуйста, оставь меня в покое? Пожалуйста, будь со мной? В это мгновение Керфу стало все равно. Он втолкнул ее в опустевшую подворотню. Минуту назад шлюха и ее клиент вышли оттуда, скользнув равнодушным взглядом по парочке. Видимо, посчитали, что они стоят в очереди на укромное место.

Керф прижал девушку к стене, обхватил за талию. Если все было пустой фантазией, сейчас это точно прекратится. Она отшвырнет его. Или вмешается Черта, не позволив ему надругаться над феей. Черта не вмешалась. Верейн наконец посмотрела ему в глаза. От ее взгляда рассудок Керфа окончательно помутился. Резким движением он задрал девушке юбку, закинул ее ноги себе на талию, вдавил собственным телом в стену. Верейн вскрикнула, но по-прежнему не вырывалась. И тогда он впился в ее губы поцелуем – жадным, жестким, требовательным. Он не щадил ее юности и неопытности, обращался с ней так, словно она была одной из продажных обитательниц этого квартала. Словно она задолжала ему себя за уплаченное.

Одной рукой он поддерживал Верейн на весу за бедра, другой расстегивал ширинку – неловко, едва справляясь. Возбуждение мешало ему изнутри и снаружи. Все это время фея смотрела прямо на него. Но теперь он опустил глаза, пытаясь справиться с замком. Наконец освободившись, он встретил ее взгляд. Совсем не такой, как в его снах. Не развязный и не похотливый. Доверчивый и податливый. Керф понял, что она сейчас позволит ему сделать с собой все, что он пожелает. Что бы ни пришло в его извращенный разум, он не встретит сопротивления. Ее не испугала ни улица, ни ее обитатели, ни подворотня, ни сам Керф. Она уже сделала выбор. За себя и за него.

Кровь ударила мужчине в виски. Ему захотелось уничтожить маленькую шлюшку. Пусть она девственна, но она настоящая шлюха. Вот так просто взяла и присвоила его волю. Приняла решение, не спросив его. Не оставила ему выбора. Она играла с ним, будто с куклой. Сейчас она заплатит за это. Единственная свобода, что оставалась ему, сделать с ней все, что он пожелает. Черта больше не охраняла ее от него. Она сама так решила. Ему хотелось сделать ей больно – по-настоящему хотелось, в отличие от игр с Эйтаной. Сквитаться за лишение свободы. Показать ей, как она ошиблась. И заставить заплатить за ошибку.

Опомнился Керф, увидев крошечные алые точки на земле. Значит, это у фей как у смертных женщин, подумал он с неестественной отстраненностью. Как будто кто-то внутри него бесстрастно наблюдал за его безумием. Верейн обмякла у него на руках, не сделала ни одной попытки остановить его. Керф отстранился, продолжая поддерживать ее, поставил на землю – бережно, насколько мог…

– Прости… Я больной. Зря ты со мной связалась. У нас ничего не выйдет. Я… я делал так раньше. Думал, что никогда не повторю такого. Я ошибся. И ты ошиблась. Не надо было тебе меня выбирать.

– Я не могла иначе… – прошептала Верейн.

Керф зло посмотрел на нее.

– Ну значит сама виновата, раз не могла. Идем отсюда.

Он схватил ее за руку и потянул из подворотни. Верейн безропотно пошла за ним. Почему она так ведет себя?! Почему не проклинает его, даже не плачет? Что они за существа, эти феи?!

В молчании они пересекли квартал шлюх и вышли на площадь, с которой проникли на эту улицу. Верейн не задала вопроса, почему они идут обратной дорогой, где рынок, куда Керф вел ее. Понятливая или покорная? Раздражение Керфа нарастало. Он бросил злобный взгляд на уличного проповедника. Он стоял в центре площади и громко вещал:

– Отриньте веру в вымышленного Создателя! Обратитесь к истинным богам! Нет у нас иных покровителей и заступников, кроме Светлых Атров! Падите ниц, славьте Божественных Близнецов! Войдите в храмы Их, изгоните оттуда нечестивых священников, проповедующих ложь! Возвещайте хвалу и славу истинным богам! Долой лжецов!

Толпа вокруг проповедника росла. Многие падали на колени и простирали руки на восток – туда, где сходились русла двух рек. В последнее время в городе встречалось все больше Вестников Истинных Богов – так они сами себя называли. Все больше людей они собирали вокруг себя. Все громче становились призывы изгнать клириков Создателя и вернуть храмы Атрам.

Краем глаза Керф увидел как на площадь ступил патруль городской стражи. Воины рассредоточились, окружая проповедника и его слушателей. Это показалось Брогару непонятным, потому что стража доселе не трогала Вестников. Видимо, дело приняло серьезный оборот. Проповедника схватили и повели в сторону княжеского дворца. Толпа кричала и возмущалась, кто-то даже кинул камень, но сам Вестник выкрикнул:

– Не протестуйте, не возмущайтесь! Не сражайтесь друг с другом! Пусть Атры явят Свою волю! Оставьте меня, ничтожного слугу! Славьте Близнецов!

Протесты пресеклись. Керф посмотрел на Верейн, как фея отреагировала на очередное проявление насилия в человеческом мире. Девушка провожала солдат расширенными глазами.

– За что с ним так?..

– Ни за что. Таков наш мир, полный несправедливости. За что я с тобой так? За что Кэрдан так с твоими родителями? Ты еще не разучилась задавать глупые вопросы?

Он рванул ее к себе и зашагал через площадь. Они покинули рабочий район, вышли в богатые кварталы, миновали княжеский дворец и наконец достигли особняка Жа'нол. Поднимаясь на крыльцо, Керф чуть не упал, когда кто-то врезался в него сзади. Он обернулся, готовый высказать нахалу все, что думает, но удержал язык за зубами. Курьер в княжеской ливрее, который взбежал по ступеням вслед за Брогаром и феей, поклонился ему.

– Простите за неловкость, милорд. Срочные вести от князя вынуждают спешить. Мое почтение, миледи, – поклонился он Верейн.

В дом они вошли одновременно. Брогар не слишком заинтересовался – в доме Жа'нол то и дело появлялись княжеские курьеры. Хозяйка выбежала навстречу, настойчиво и вопросительно глядя на вестника. Тот сообщил прямо в холле, не считая нужным уединяться для передачи новостей:

– Во дворец доставили самозваного жреца, миледи. Его Светлость предоставит проповедника в ваше распоряжение, как только вам будет удобно.

– Благодарю. Сегодня же вечером я приду для беседы с Вестником.

Курьер отбыл, а Брогар поскреб затылок. Так значит, уличного проповедника схватили по приказу Жа'нол… Точнее, Ветарии. Никто в Атрейне не знал о Великом Магистре Ун-Чу-Лай. С князем, его чиновниками, аристократами, влиятельными горожанами взаимодействовала только Жа'нол. Лишь ее знали жители Атрейна.

О Ветарии знали только маги, которых она обучала, да слуги. Магистра будто не существовало за пределами особняка. Но в особняке никто не сомневался, чья воля сплетает незримую паутину над городом. Каждый из магов считал Ветарию мозгом, а Жа'нол – руками.

Они ошибались. Самостоятельность, самодостаточность и независимость были одним из ведущих принципов Ордена Игроков. Когда ун-чу-лай принимал на себя ответственность за партию в игре, то принимал ее полностью. Выигрыш или поражение принадлежали только ему. Высшие магистры, и сама Ветария, изредка позволяли себе подсказать идею или вариант действия, внести корректировку и, конечно же, оказать поддержку, если ун-чу-лай запрашивал ее. Но стратегию и тактику развивал целиком сам агент. В согласии с общими принципами Ордена.

Жа'нол была центральным координатором операций ордена на Ремидее. Она вложила в этот проект ум, душу и сердце. Нынешний этап протекал полностью под наблюдением Ветарии. Но ее вмешательство ограничивалось обучением ремидейских магов особому чародейству Ун-Чу-Лай – «магическому джазу». Остальное Жа'нол придумывала и делала сама.

К плененному проповеднику она тоже отправилась сама – вместе с Лассирой. Точнее, отправила Лассиру, а сама сопровождала ее. По прибытии в княжеский дворец женщин проводили в роскошные апартаменты – Жа'нол с удовлетворением отметила, что их ведут не в тюрьму. Князь внял ее предупреждению, не запер проповедника в темнице, а поместил в благоустроенном жилище. Это облегчит переговоры.

В апартаментах женщины встретили молодого еще мужчину, не старше сорока, одетого бедно, но опрятно. На одежде и теле не было следов жестокого обращения, и Жа'нол еще раз порадовалась за понятливость князя и исполнительность стражей порядка. Не зря она выбрала именно этот разумный и порядочный город своей базой.

Лассира поклонилась пленнику князя.

– Мэтр Клого. Мое имя Лассира Вейг. Это Жа'нол с Мерканы. Я прошу у вас прощения за то, что стражники прервали вашу проповедь и привели сюда против вашей воли. Не помыслите, что причиной тому стало неуважение к богам, коим вы поклоняетесь. Князь разделяет ваше почтение к Светлым Атрам. И потому просит помощи у вас – и ваших богов. Наших богов.

Проповедник озадачился. Он ждал тюремного заключения, сурового допроса, возможно – пыток. А его поселили в светлых покоях. Он не ожидал явления двух женщин, смиренно просящих о помощи, выражающих почтение его божествам. Клого истово верил в возродившихся Атров, возвещал их волю так, как понимал ее, и был неискушен в придворных интригах и хитросплетениях игры.

– Какой помощи вы хотите от богов? – просто спросил он. – В чем?

– В борьбе с северными захватчиками. Полторы тысячи лет назад Атрея пала перед ними. Храмы Атров были осквернены. Сейчас опасность вновь грозит с севера. Уже не люди, а козлоногая нечисть собирается нагрянуть на сию землю. Кто, как не Светлые Атры помогут нам? Мы хотим обратиться к Ним всем народом Атрейна. Пусть боги внемлют своим детям. Пусть услышат, придут, помогут. Или подскажут, наставят на путь.

Жа'нол удовлетворенно слушала волшебницу. Она расставила акценты ровно так, как мерканка советовала. Формулировала фразы так, что новоявленный жрец не мог не откликнуться. Они доходили до его ума и сердца.

– Мы просим вас провести молебен, мэтр Клого. Кому как не вам руководить и направлять служение Божественным Близнецам. Вы истово призывали славить и поклоняться Им. Мы готовы сделать сие. Направьте нас, мэтр.

Проповедник медленно кивнул.

– Атры защитят Свою землю. Я проведу молебен.

Глава 12. Круги на воде (продолжение)

Пока Лассира и Жа'нол наносили визит самопровозглашенному жрецу Атров, Великий Магистр принимала в своем кабинете, он же – комнатка для медитаций и ментальных странствий, – новых гостей особняка. Сегодняшний день был свободным от «джазовых импровизаций», как все единодушно называли занятия магией. Ветария изучала необычную пару – крупный седой мужчина и хрупкая юная фея. Они приступили к занятиям намного позже других студентов, но не испытывали затруднений, все задания выполняли наравне с другими магами. Магистр пожелала узнать поближе таких талантливых учеников… и расспросить об их путешествии с востока на запад. Она предчувствовала немало интересностей в их рассказе.

Риниэль ежилась под режущим взглядом Ветарии. Феи не боялись и не тревожились, но все прочие неприятные переживания были им доступны в полном объеме. И девушке было крайне неуютно рядом с магистром.

– Ты знаешь, что в твоем теле обитает подселившаяся душа, – констатировала, а не спросила Ветария.

Риниэль коротко кивнула. Ей не хотелось распространяться перед этой женщиной о своем теле и его обитателях.

– Как она попала к тебе?

– Зачем вам знать? – резко спросила Рини.

– Чтобы понять, что с тобой произошло, глупая. И возможно, помочь тебе. Вам обеим. Некоторые души специально захватывают чужое тело. Как правило, в физической жизни они обладали специфическими навыками, которые помогают им осуществить захват. По моим ощущениям, твоя «соседка» не из этой категории. Ей ощутимо не нравится ее положение.

– Сие случилось по моей вине, госпожа, – вмешался Долан. – В теле Риниэль обитает моя покойная супруга, леди Аделия.

– Ревин, это касается только нас с тобой! Эта женщина чужая. Я не доверяю ей.

– Она может помочь. Я хочу свободы Аделии.

Тон маркиза был непререкаем. Его дразнили подкаблучником, но сейчас, когда дело касалось принципиального вопроса, он был тверд и решителен. Риниэль насупилась и больше не препятствовала беседе. Долан рассказал о себе: о смерти жены, желании воскресить ее, тех безумствах, что сотворил во имя собственной одержимости. Когда он дошел до событий возле землянки некроманта на востоке Морехского леса, Ветария особенно заинтересовалась, едва не заерзала на стуле.

– Мертвая и оживленная фея?.. Вы не ошиблись?

– Я была в Элезеуме, – ответила Риниэль. – Я не могу ошибиться, встретив одну из сестер. Даже в таком чудовищном состоянии.

– Ты… была в Элезеуме?

Риниэль опять просто кивнула. Ей хотелось, чтобы разговор поскорее закончился и они ушли к себе. Ей не нравилось находиться с ней в одном помещении. Было в Ветарии нечто неправильное, абсолютно неприемлемое для феи. Риниэль не хотелось ни разговаривать с ней, ни принимать помощь, ни подавно называть ее Ветой, как делали все в доме, даже глупышка Маэгир. Эти воздушные такие беспечные, наивные и нечуткие. Им только присядь на уши с какими-нибудь интригующими байками, они забудут обо всем на свете. Именно так Ветария и завоевала доверие трех фей воздуха – Маэгир и двух девочек помладше, одиннадцати и восьми лет.

– Я бы хотела поговорить с тобой о том. Когда ты будешь больше доверять мне.

– Мне нечего сказать тебе об Элезеуме. Смертным не понять его суть.

Ветария спокойно пожала плечами.

– Как скажешь. Я не оставляю надежды, что ты уверишься в моей безопасности для тебя. Я понимаю, что все чувства кричат тебе об обратном. Я даже могу объяснить тебе, почему так происходит. Откуда эти чувства.

– И откуда?

Магистр усмехнулась.

– Об этом я скажу, когда ты сочтешь возможным поведать мне о своем опыте в Элезеуме.

Она повернулась к Долану.

– Твою жену возможно освободить. Не знаю, солгал тебе некромант или в самом деле не владел искусством освобождения привязанной души. Мне доподлинно известно, что на Меркане некроманты Том-Ба практикуют как связывание душ, так и освобождение. Я подниму те их практики, которые нам удалось похитить и сохранить в архивах. Уверена, что смогу помочь тебе. Но ритуал должен провести сам некромант. Нужно вернуться к нему или привести сюда. Я смогу проверить его искренность, и если он не лгал, дать ему недостающие знания.

– Я приведу его, – молвил Долан, непреклонный как скала.

– Не спеши. Быть может, тебе не понадобится самому идти за ним. Кое-кто из ун-чу-лай сейчас находится гораздо ближе к Морехскому лесу, чем ты. Не исключено, я смогу отправить их за твоим несостоявшимся учителем, когда они исполнят собственную миссию.

– Благодарю, госпожа.

Долан, как и его возлюбленная, избегал называть магистра Ветой, но по иным причинам. Слишком иерархичным было его мышление и восприятие. Обращаться уменьшительным именем к учителю магии казалось маркизу недопустимым.

– Но я настоятельно рекомендую тебе убедиться, что душа твоей жены действительно желает покинуть сей мир. Если она утаивает нечто, от тебя, от Риниэль, а главное – от себя, последствия могут быть плачевны. Для Риниэль, разумеется. Поговори с ней искренне о ее ощущениях и желаниях. Быть может, осталось нечто, что она хочет любой ценой удовлетворить. Лучше дать ей это, пока она пребывает здесь. Иначе несбывшееся желание будет удерживать ее. Наше прошлое – камень, брошенный в воду. Его давно не видно, он ушел на дно, но от него до сих пор исходят круги и колеблют воду. Вот только круги на воде иссякают сами собой. А следы прошлого исчезают лишь когда работаешь над ними.

– Я поговорю с Дел, госпожа.

Долан и Рини вернулись в свою комнату. Следуя твердому принципу – отдельное пространство для пар любой ценой – Ветария приказала Жа'нол как угодно перетасовать гостей, но выделить новоприбывшим собственную комнату. В итоге у маркизу с феей отвели крошечную спаленку в крыле для слуг. Раньше в этом чулане хранились принадлежности для уборки.

– Рини… Ты сможешь дозваться Аделию?

– Я попытаюсь послать ей импульс, что ты ожидаешь ее. Но, Ревин, я не хочу принимать помощь от этой женщины.

– Любимая, ты не доверяешь магам. И имеешь на то право. Они творили с феями чудовищные вещи. Им нет прощения. Но эта женщина не была с ними. Она чужестранка. Нет оснований не доверять ей.

– Я чувствую, Ревин! Она… опасная. Для нас, фей.

Долан вздохнул и обнял девушку.

– Я всегда буду рядом, ненаглядная моя. Не позволю ей причинить тебе вред.

Риниэль подалась к мужчине, утопая в могучих объятьях. Несколько минут они безмолвно стояли, наслаждаясь близостью друг друга. Когда объятья наконец разомкнулись, Риниэль промолвила:

– Аделия где-то рядом… Я попробую дозваться ее. Она всегда появляется рядом, когда ты касаешься меня…

Она прикрыла глаза. Долан напряженно ждал.

– Я пришла, Ревин.

– Дел… Родная…

Он снова обнял девичье тело – но теперь в его объятьях была другая женщина.

– Дел, возможно, ты скоро будешь свободна. Маг с Мерканы нашла нас. Она очень сильная волшебница. Равных ей нет на Ремидее. Она – Великий Магистр своего Ордена. По ее словам, некоторые ордена Мерканы практиковали некромантию, умели призывать и отпускать такие души, как ты. Она приведет некроманта и заставить его провести ритуал освобождения.

– Ох, Ревин…

– Но она сказала, что у тебя не должно оставаться желаний в этом мире. Все, чего ты желаешь, должно быть исполнено, пока ты здесь. Иначе ритуал может стать опасным. Дел?

Аделия опустила взгляд. Ее лицо было печально.

– Что не так, Дел?

– Когда ты призвал меня… я не хотела ничего, кроме свободы. Но теперь, когда я побыла в теле этой девочки… Ревин, прости меня. Я не хотела. Я уходила так глубоко, как могла… чтобы не мешать вам. Не чувствовать. Но ваша страсть слишком сильна. Я… я улавливала ее чувства. Ее ощущения. И вспоминала нас. Я тоскую по тебе, Ревин. По нашей любви. У меня появилось желание в этом мире. Но исполнить его невозможно.

– Дел, прости! Если бы я только знал! Я никогда не позволил бы себе дотронуться до Риниэль, пока ты не освободишься! Я ждал бы столько, сколько понадобится.

Говоря это, маркиз почувствовал, что лукавит. Он знал. В первую ночь с Рини, в трактире у озера Фросах, он понимал, что Аделия может почувствовать их страсть. Но не превозмог желания. Он не смог бы ждать. Он рухнул на колени перед женой.

– Прости меня, Дел… Как жестоко я отблагодарил тебя за любовь. Ты дала мне все прекрасное в моей жизни. Ты наполнила ее светом. А я отплатил тебе лишь страданиями. Прости. Как мне искупить вину перед тобой? Возможно ли ее искупить?

– Случилось то, что случилось, Ревин. Не надо бессмысленных терзаний. Ты человек. Живой, в отличие от меня. Ты способен любить и желать. Я никогда не потребовала бы у тебя отказываться от своих желаний.

– Дел. Если я попрошу Риниэль… пустить тебя. Один лишь раз. Тебе станет легче?

– Нет, Ревин! Не смей! Я не имею права. Так нельзя. Это неправильно.

– Дел, нельзя было возвращать тебя из мира душ. Я не имел на то права. Но ты сама сказала, случилось то, что случилось. Если ты здесь, мы все должны сделать все возможное, чтобы помочь тебе. Облегчить твое немыслимое бытие. Ты не знаешь Рини. Она – ангел. Она согласится.

– Ей причинит боль твоя просьба. Она любит тебя. Ни одна любящая женщина не станет делить мужчину с другой. И ты… ты уже хочешь только ее, Ревин. Мне не нужна ласка из жалости. Ты уже не принадлежишь мне, а я тебе.

– Я все еще хочу тебя, Дел, – проговорил Долан. – Будь я проклят еще и за это, но я хочу тебя. Я люблю Рини всем сердцем. Но я не забыл тебя.

Аделия задрожала. Он склонился к ее лицу – к лицу Риниэль – и приник к ее губам. Аделия отпрянула.

– Нет! Я не могу. Это измена. Я не имею права. Прости меня, Ревин.

Она смолкла и зажмурилась. Долан понял, что она ушла. Голос Риниэль подтвердил, что он не ошибся.

– Что у вас произошло, Ревин?.. Почему ты плачешь?

– Рини… Я хотел бы, прежде чем Аделия уйдет… Побыть с ней. Если ты позволишь.

Фея кивнула. В ее глазах стояли слезы, она сглотнула.

– Рини?! Если тебе больно от моей просьбы, только скажи! Я люблю тебя больше жизни. Я не хочу ранить тебя. Ты дорога мне, ты единственная, с кем я хочу быть. Дел уйдет… навсегда. На свой Путь. Мы останемся лишь вдвоем. Я не стану просить тебя ни о чем, что причинит тебе боль. Мы найдем другой способ отпустить ее. Магистр Ветария найдет.

– Мне больно, Ревин. Но не от твоей просьбы. От того, что ваш смертный мир полон потерь и расставаний, после которых не суждено встреч. Какая чудовищная несправедливость, что ты и Аделия не можете больше быть вместе. Если бы я могла впустить Аделию навсегда и оставить вас вдвоем, уйти сама, я бы сделала это.

– Нет, Рини! Пожалуйста, не надо! Я хочу лишь тебя. Я хочу быть с тобой. Аделия должна вернуться туда, откуда я призвал ее по недомыслию. Я принадлежу тебе, родная. Навеки.

Фея прижалась к нему щекой.

– Я впущу ее и позволю вам побыть вместе. Я хочу тебе счастья, Ревин.

– Спасибо, Рини… За что Создатель столь милостив ко мне? За что посылает мне женщин, в тысячу раз лучше и достойнее меня?

Сквозь слезы фея улыбнулась.

– Может Он просто любит тебя, таким как есть!

Вечером маги по обыкновению собрались на ужин в огромной трапезной зале. Ветария нынче всегда ужинала вместе со всеми – разговаривала, смеялась шуткам, шутила сама. Ремидейским магам она стала своей в доску. Слева от нее сидел Франек, справа – Маэгир и две другие воздушные феи. Как обычно, Маэгир засыпала магистра вопросами, периодически забывая отправлять ложку в рот. Ответы подчас были такими, что остальным тоже кусок не лез в горло.

– А каких миров больше – тонких или плотных?

– Увы, плотных. Тонких осталось примерно пятнадцать процентов. Вселенная отвердевает.

– Но наш мир не затвердеет?!

– Пока – нет. Но он движется к тому, увы. Есть один мир, похожий на наш. И мы постепенно сближаемся с ним по степени плотности.

– Какой мир? – тут же воскликнула любопытница.

– Местные жители называют его Земля. В нем не три континента, как у нас, а шесть. Очертания отдаленно напоминают друг друга. Например, у них тоже есть Закатный Океан, который они называют Атлантическим – в честь исчезнувшей ткани тонкого мира. У жителей Земли есть легенда о расе атлантов. Эти существа были менее плотными, чем нынешние обитатели мира. Они обладали магией и даже владели искусством перемещения между мирами. Но затем они исчезли из того мира. Возможно, переместились в иной. Возможно, уплотнились вместе с миром и уподобились нынешним людям. Но жители Земли придумали трагичную легенду, атланты решили уподобиться богам и те затопили их материк – Атлантиду.

– А зачем они придумали такую легенду, если это неправда?

Ветария грустно улыбнулась.

– Я не знаю, Маэгир. Я не была в том мире. Лишь наблюдала со стороны. Могу предположить, что истина была еще более непереносима для них. Людям свойственно измышлять чудовищную и замысловатую ложь, чтобы скрыть под ней истину – куда более горькую. Тонкие существа не пошли по той дорогой, которую выбрал мир. Они не смогли оставаться в нем собой.

– И никто не знает, куда они ушли?!

– Кто-то, может, и знает. Я – нет. – Ветария лукаво подмигнула девочке. – Не исключено, они пришли к нам и создали мир по образу и подобию того, что потеряли.

– А наш мир и правда так похож на их?

– Не точно. Некоторое сходство присутствует. Например, на западе Закатного Океана так же лежат два материка, соединенные узким перешейком, как северная и южная Меркана. Их очертания ровнее, но формы схожи с Мерканой. А в северо-восточном полушарии лежит огромный материк. Он значительно больше Ремидеи, а формы его куда более причудливы. Но оба континента вытянуты с запада на восток. В юго-восточном полушарии лежит самый маленький материк того мира. Он меньше Весталеи, но его форма, если приглядеться, слегка схожа с ней.

– Ты сказала, там шесть материков?

– Да. Еще один находится в восточном полушарии, прямо под аналогом Ремидеи. Он вытянут с севера на юг. Большую часть занимают пустыня и джунгли. А второй материк на Южном Полюсе. Там только льды и причудливые существа, которых именуют пингвины.

– Пингвины?! – феи воздуха захихикали над чудным словечком.

Ветария спроецировала прямо над столом мысленный образ странного создания – то ли птицы, то ли зверушки. Оно смешно, вразвалочку, передвигалось на задних лапах – широких, ластоподобных. Передние лапы были вытянутыми и гибкими, словно без костей. Брюшко белое, а спинка черная.

Пара магичек всплеснули в ладоши и защебетали, что хотели бы себе таких домашних питомцев. Старые Маги неодобрительно покосились на них. Если создания обитали на материке, где только лед и нет других живых существ, они явно не способны одомашниться. Что за страсть у людей присваивать себе все, что попадает в поле зрения?!

Маэгир продолжала терзать Ветарию вопросами об уплотненном, заброшенном атлантами мире под названием Земля. Магистр рассказывала новые и новые истории о несчастном мире без чудес, а сама поглядывала на Верейн и Керфа Брогара. Оба сидели на разных концах стола. Но между ними искрило так, что чувствовала не только Ветария, от чьего взора не укрывалось ни одно душевное движение.

Брогар упорно избегал поворачиваться в тот угол трапезной, где сидела Верейн. А девушка не сводила с него глаз. Ветария дождалась, пока неугомонная Маэгир все-таки сделает паузу, чтобы прожевать еду, и вкрадчиво произнесла:

– Я вижу, у тебя так много вопросов ко мне, что я не успеваю удовлетворять твое любопытство. Не хочешь переселиться в мои покои, чтобы иметь возможность задавать их не только за ужином?

Маэгир вскинулась.

– А можно?! Мне?!

– Тебе – нужно, – усмехнулась Ветария.

– Вери, ты ведь не против?

– Не против, – ответила магистр вместо феи воды. – Верейн сейчас нужно иное соседство.

Фея воды вспыхнула и опустила глаза. Под столом Брогар стиснул кулаки и скрипнул зубами. Проклятая ведьма. Кем она себя мнит? Бесова сводница!

– А ты сама где будешь жить?

– В моих покоях две спальни. Я переселюсь к Франеку. Ты не станешь возражать, милый, я знаю, – Ветария ласково погладила по плечу мужчину. Она всегда интимно понижала голос, когда обращалась к нему. – Так что, Маэгир, ступай к себе за вещами и попроси монну Лию или другую служанку проводить тебя в мои апартаменты.

Ночью Керф ворочался в постели, не в силах уснуть. Все, о чем он мог думать, – Верейн сейчас совершенно одна. Ждет ли она его? Надеется, что он придет? После того, как у них все случилось… Но ведь у нее нет выбора. То, что произошло, необратимо. Они навек привязаны друг к другу, нравится это Керфу или нет. Бесова девчонка. Зачем, ну зачем она это сделала? Зачем это нужно ей и ему? Во всем мире не найти женщины, которая меньше подошла бы Керфу.

Еще с час он пытался уснуть. Хадар недовольно буркнул из-под одеяла:

– Угомонись ты уже. Иди к своей красотке. Вета не просто так отселила ее подружку. Она все видит. А ты упрямишься, дуралей. Да на твоем месте любой уже не вылезал бы из ее спальни. Чего людям не хватает? Наверно, мозгов.

С этими словами несостоявшийся Экзекутор отвернулся к стене и засопел. А Керф сердито соскочил с кровати, подхватил одеяло и, кутаясь в него на ходу, выскочил в коридор. Прежде чем он сообразил, что делает, ноги сами понесли его к спальне Верейн.

Дверь была не заперта. Керф вошел и тихо прикрыл ее за собой, стараясь не хлопать, словно заправский домушник. Девушка приподнялась на постели и повернула голову. Мужчина подошел к ней. Одеяло, скрывавшее его наготу, упало на пол. Второе, с девичьей постели, полетело следом. Керф залез на кровать и прижался к фее всем телом. А она, такая же доверчивая и податливая, как днем, в квартале продажных женщин, коснулась губами его груди. И тогда он почувствовал, как гнев и озлобленность отпускают его. Словно прикосновения Верейн исцеляли раны, что он нанес собственной душе, причиняя вред другим, за всю свою жизнь. Он начал ласкать ее – нежно, без тени грубости и жестокости, обуявших его днем. А на следующее утро перенес вещи в ее спальню.

Наутро город пробудился под звон колоколов всех храмов Атрейна – почти четырех сотен. Свершилось невероятное. Священники Создателя провозглашали хвалу языческим богам. На пороге каждого храма стоял глашатай и громко возвещал, что сегодня на главной площади состоится молебен Божественным Близнецам Атрам.

Жители города стекались на площадь. Огромный треугольник земли в схождении двух рек был покрыт гранитом. Весной, в разлив, городскую площадь почти полностью затапливало. По приказу князя перед началом разлива площадь обносили временным заграждением, чтобы люди перестали посещать ее и можно было избежать трагедий. В остальное время года площадь была местом всех публичных событий Атрейна.

На мысу стоял весь высший клир Атрейского Епископата. Возглавлял процессию скромный мужчина в потертой, изношенной одежде. Уличный проповедник Клого не имел чина статуса в атрейском клире. Но сегодня он, а не кто-то из опытных церковников, управлял богослужением. Сам епископ Атрейна повиновался его распоряжениям.

Клого завел странное песнопение. Ни в одних молтивенниках, одобренных церковью, не было таких стихов. Ни один человек в городе, в провинции, на всей Ремидее, не ведал таких молитв – в том числе сам Клого. Он слагал их прямо сейчас, без подготовки, так, как они шли из сердца. Другие служители подхватывали слова и присоединялись. Иногда они говорили совсем иное. И тогда горожане тоже начинали молиться новым – точнее, хорошо забытым старым – богам, каждый на свой лад. Но все молитвы сводились к одному – к защите и покровительству над землей. Над Атреей. Над всей Ремидеей.

И боги услышали. Вздыбились волны, два водяных столба стали подниматься над поверхностью рек. Огромные прозрачные фигуры соткались из капель и ступили на площадь. Но ответ их был совсем не тот, что ожидали услышать тысячи молельщиков.

– Стыдитесь, дети Нашей земли! Сколько дней и месяцев прошло с той поры, как Мы пробудились? Где были ваши молитвы и песнопения ранее? Сколько еще Нам пришлось бы ждать, пока вы вспомните Нас, воззовете к Нам?

Люди оцепенело молчали. В глазах у многих проскользнула паника. Боги услышали. Они явились, и они гневались.

– Почему сейчас вы собрались славить Нас? Вспомнили, кто дарил вам милости тысячелетиями? Нет. Вы собрались потому, что вас направляла чужая воля. Вы стали игрушкой в руках чужаков! Они мнят, что сумеют и Нас сделать своей игрушкой! Что вы знаете о сущности, коя движет чужаками? Что вы знаете о ее намерениях? Почему вы пустили их и позволили им направлять вас?!

Люди начали переглядываться и перешептываться. Мало кто понимал, о ком вещают божества. Князь Ловир, его ближайшие советники и большинство магов понимали.

На верхнем этаже дома Жа'нол, на балконе, обращенном к площади, стояла Ветария А'Джарх. Она избегала показываться на людях, но наблюдала все, что происходило на площади. И она понимала, что сейчас пришел ее час. Ради этого она явилась на Ремидею. Фактор риска. Она приехала, чтобы рискнуть, поставить на карту собственную жизнь. Пора сделать это.

В одно мгновение Ветария вдруг исчезла с того места, где стояла. И оказалась на мысу в схождении двух рек.

– Светлые Атры. Вы молвили о сущности, коя движет мной и моими соратниками. И о наших намерениях. Вы правы – я использовала Ваших детей, чтобы привлечь Вас на свою сторону. Но в моих планах нет вреда для них. Я стою перед Вами, чтобы Вы узрели воочию меня и мои намерения. Я не скрываю от Вас, какой сущности я принадлежу. Вам ведомы устремления сей сущности. Но баланс слишком нарушен. Я открываю Вам разум и душу. Загляните и узрите мои намерения. Я желаю вернуть миру то, что взяла. Я не хочу, чтобы он это утратил. Я не хочу сама утратить это. Проверьте мою искренность.

Когда чужачка появилась на мысу, глаза обоих богов просияли убийственной синевой. Когда она замолчала, тела призрачных фигур испустили тонкие нити голубого свечения. Нити оплели тело Ветарии, пронзили сердце. Женщина начала бледнеть и пошатываться. Жа'нол, стоявшая в свите князя Ловира, бросилась было к ней, но магистр тут же пришла в себя, краска вернулась на лицо.

– Чего ты просишь у Нас? – спросил Атр.

– Остановить богиню Иртел. Или научить нас, как Ее остановить. Тысячу лет назад боги Вашей земли соединились, чтобы сразить Ее и усыпить на века. Земля претерпела могучие разрушения. Должен быть иной способ. Мне ведомо чародейство иной земли. И даже иного мира. Я готова соединить Ваши знания с моими. Вашу силу с моей, если сие возможно. Мне нужна помощь сил этой земли.

Близнецы повернули друг к другу прозрачные головы, ярко-синие зрачки снова вспыхнули пламенем, словно боги обменялись неведомыми мыслями. Затем заговорила Атре:

– Тебе нужна не Наша помощь. Другая богиня может помочь тебе. Далеко отсюда, на другом краю земли. Открой разум и внемли.

И вновь к Ветарии устремились голубые нити, а по ним побежали искры, вливаясь в ее тело и сознание. Несколько секунд – и нити погасли. Магистр опустилась на колени.

– Примите мою благодарность, Светлые Атры. Я получила то, в чем нуждалась. Клянусь исполнить то намерение, что Вы узрели во мне.

– Земля Наша отблагодарит тебя, если ты сумеешь помочь, – молвила Атре. – Но помни – тебе не подчинить ее никогда. Ни Мы, ни Наши дети, ни другие Хозяева не позволят тебе.

– Мне не нужна власть над сей землей, Светлые Атры. Вы видели сие в моей душе. Я хочу вернуть миру баланс.

– Да пребудет с тобой свет, – молвил Атр, и фигуры истаяли в воздухе. Вместе с ними исчезла и Ветария, быстро трансгрессировав обратно в дом Жа'нол, но перед этим она бросила ученице быстрый взгляд.

– Продолжайте молебен, – шепнула та Ловиру. Князь воздел руку, и по его знаку епископ Атрейна подхватил песнопение с той ноты, на которой оно прервалось явлением богов.

Маги, гостившие в доме Жа'нол, присутствовали на богослужении, растворившись в толпе горожан. По завершении они вернулись обратно. Ни один не смел вымолвить слова о публичном явлении Ветарии, не переступив порог особняка. А на пороге их уже поджидала магистр.

– Друзья, не расходитесь. Подождем остальных. У меня есть важное известие для вас.

Через некоторое время подтянулись все обитатели особняка, все студенты «Академии джаза». Ветария объявила:

– Вы понимаете, что все это время мы занимались не ради самих занятий. Мы готовились к сражению. Время пришло. Готовьтесь выступать. Мы возьмем в кольцо Сожженную Землю и блокируем магов, пока человеческие армии освободят земли за Гевазийским Хребтом от сатиров и других воинов Иртел. А когда мы будем готовы, то нанесем решающий удар по богине и вашему бывшему учителю. И тогда эта земля станет вашей.

Ни восклицаний, ни хлопков не прозвучало в ответ на речь магистра. Маги просто приняли к сведению услышанное. Некоторые склонили головы в знак согласия. Некоторые обошлись без жестов. Их взгляды говорили за себя. Ветария поклонилась ученикам и ушла вверх по лестнице. Она послала мысленный импульс Жа'нол, и та последовала за магистром. Ветария впустила ее в свои покои. Женщины прошли в кабинет.

– Передай своей ученице, что отныне путь ее и спутников лежит к северо-восточной границе степей. Чуть позже я сообщу точные координаты. Пока пусть они с Че'Варой сформируют маршрут. Скоординируй агентов в Зандусе, Тарве и западных регионах. Нужно зачистить земли за Гевазийским Хребтом. Тех сатиров, что сдаются в плен, истреблять не нужно. Пусть уходят к себе в Междурожье. Мародерам и разбойникам никакой пощады.

Жа'нол кивнула. Наступала финальная фаза операции, и магистр перехватила управление. Теперь Жа'нол стала простым исполнителем. Так разумнее. Слишком высоки ставки в игре. Слишком велик риск. В такие моменты магистр всегда действовала собственными руками, а не просто наблюдала за манипуляциями учеников. И все же ей очень хотелось знать, что увидели Атры в сознании Веты? Какие намерения она разоблачила богам? Жа'нол сильно подозревала, что ученикам Вета раскрывала далеко не все.

– И, Жан…

– Да, Вета?

– Обеспечь наилучшее прикрытие Розали и спутникам. Мы сами направили взгляд Кэрдана на восток, чтобы отвести взгляд от Атрейна и получить время на подготовку. Но теперь его войска на востоке несут опасность для партии. Нужно снова отвлечь его внимание. Поэтому мы вызываем огонь на себя, пока на востоке формируется Ось Схождения. Там, в степи и в сердце Восточных Столбов, лежит наша главная цель. Кольцо вокруг Сожженной Земли, атака дворца, магическая битва – лишь прикрытие. Миссия твоей маленькой ученицы – залог нашей победы в игре.

Конец второй части

Часть третья. Конец и начало

Глава 13. Родовая Правь

Искрился и слепил снег. Сожженная Земля стала Белой. Ровная поверхность, без единого деревца, без единого здания или столба, простиралась на сотни миль. Почти двести человек бежали к центру белоснежного пространства – дворцу из серых камней, мрачным пятном на ослепительной белизне земли.

Они сражались, потерпели поражение и бежали. Позорное поражение, позорное бегство. Их предводитель, которого они считали непобедимым, бежал вместе с ними. Первый раз он столкнулся с подобной силой. Люди были те же, кого он побивал уже не раз. Кэрдан видел их всех: четверо Старых Магов: Вартах, Лассира, Герт, Талим. Артан с его шлюшкой Беделин, в неразрывном соединении. Шлюшка Илайза в таком же соединении с сыном феи – кто бы мог подумать, что она любительница малолеток!

Другие беглецы из Айлена тоже выступали с его противниками: Брогар, Эмма, Хадар, Долан, Келик… Келика не было в ряду новых ренегатов Академии. Он стоял в первом ряду, рядом со смуглой брюнеткой с Мерканы, хорошо знакомой Кэрдану. Это она напала на него в Кедари. Она и Келик явно работали в тандеме, их активизированный резерв превосходил во много раз резерв его бывших учеников. Значит, Келик – один из Ун-Чу-Лай. Кто бы мог подумать. Кэрдан в очередной раз проклял собственную недальновидность. Собственноручно ввести шпиона в Академию, допустить в святая святых – в Распет! Каким глупцом он был.

Но поразительнее всего, среди осаждающих были… феи! Целых пять – самых маленьких, наверно, не рискнули выставлять. Что они сделали, проклятые чужеземцы, что феи смогли сражаться?! У них свои способы обходить Черту?.. Маэгир, Верейн, пропавшая Риниэль в соединении с Доланом – вот почему он стал предателем. Драгоценная супруга больше не нужна. Одиннадцатилетняя Куамир и… Эдера!

Он знал, что она рядом, среди его врагов. Но не предполагал, что она встанет плечом к плечу с ними против него. Она уже сделала так однажды. Но теперь, после того, что случилось в последнюю ночь в Кедари… Она пришла к нему сама, признала, что нуждается в нем. Он верил, что Эдера хочет вернуться к нему. Он искал ее. И вот она пришла сама еще раз. Вместе с отрядом враждебных магов, запереть его на Сожженной Земле, отрезать от остальной Ремидеи.

Кэрдан понял, почему феи могли сражаться. Магия противников не была агрессивной. Она не наносила удары и даже не отражала их. Она их поглощала. Потоки Кэрдана и подчиненных ему магов как будто проходили сквозь врагов и растворялись в пустоте. Он понимал, что происходит. Но не понимал, как. Это искусство магического боя было абсолютно не ведомо ему.

В цепочке противников то там, то здесь появлялась маленькая женщина с длинным носом. Она мгновенно возникала из воздуха и снова исчезала, чтобы материализоваться в другом месте. Искусство мимолетной трансгрессии, не наносящей ущерба пространству, тоже было в новинку для ремидейских магов. Карлица выкрикивала странные слова:

«Качаем, ребята, качаем! Это джаз!»

Кэрдан видел ее впервые, но ауру опознал сразу же. Это ее магия едва не сразила его в Кедари, если бы не вмешательство Близнецов. Нападала на него смуглая мерканка, но ее аура была другой, намного слабее. В Кедари длинноносая тварь использовала тело брюнетки, чтобы атаковать Кэрдана на расстоянии, с Мерканы. А теперь явилась собственной персоной. Ветария А'Джарх, Великий Магистр Ун-Чу-Лай. Это может быть только она.

Что ж, пусть Кэрдан не мог противостоять ей собственными ресурсами. Но и тварь не всемогуща. Она не устояла против богов. Он науськает Иртел стереть мерзавку в порошок, полакомиться ее агонией. Когда богиня разделается с носатой, он собственноручно уничтожит остальных. Предатели будут кататься перед ним по земле, вымаливая – не пощаду, смерть.

А потом, когда от глупцов не останется даже костей, чтобы похоронить, лишь пепел, – потом он возьмет Ремидею. Наконец эта земля ляжет к его ногам. Иртел нужно лишь поклонение. Она получит его. Кэрдану нужно подчинение. Он получит его. И Эдеру, на сей раз – навсегда.

Он заставит ее пожалеть, что встала на их сторону, не на его. Он запрет ее в темнице без окон и дверей. Она не увидит небо, солнечный свет, деревья, что так милы ее сердцу. Только его. Он заполнит всю ее жизнь, каждое мгновение ее жизни. Она никогда не увидит Элезеума. Кариэль, если захочет, сможет уйти туда, когда вырастет. Но не ее мать. Эдера принадлежит ему до скончания времен. Всю бесконечность их бессмертия – его и ее.

Во дворце Кэрдана ждал гнев Иртел. Богиня рвала и метала.

– Ты обещал положить к Моим ногам сию землю, ничтожный червь. А теперь ты говоришь, что без Меня не сможешь сотворить сие. Что ты за слуга?

– Позволь убить его, Великая! – тут же зашелестел Вион-Меш. – Оторвать мужское достоинство и выдрать сердце! Я поднесу Тебе его члены, чтобы Ты насытилась! Только так ничтожный человечишка сослужит тебе службу!

Иртел устремила на Кэрдана взгляд сияющих глазниц.

– Почему бы Мне не позволить ему, смертный? Ты не оправдал Моих надежд.

Кэрдан склонился.

– На все Твоя воля, Владычица. Но что потом? Вион-Меш поднесет Тебе сию землю, если я не смог? Он одолеет чужеземных захватчиков? У него есть сила против них?

– А ты, ничтожный? Что можешь ты?! Что есть у тебя?

– Ничего, Великая. Лишь Ты, лишь Твоя мощь и власть превзойдет их. Устрани предводительницу чужаков. Маленькую обезьяноподобную женщину. Лишь ее. Остальных я смету сам. И тогда, клянусь, Ремидея ляжет к Твоим стопам.

– Сила Моя ограничена в сем теле! Ты сам заключил Меня в него!

– Чтобы Ты могла свободно передвигаться. Но на Своем берегу Ты можешь встретить их во всеоружии. Нам надо заманить их к реке. Сдать дворец, притвориться, что собираемся бежать. Пусть они поверят, что одолели нас. Что мы хотим бежать на лодках. Пусть бросятся в погоню. Там их будешь ждать Ты. Каждый из них станет Твоей добычей. Особенно – чужеземная магичка. Уничтожь ее – и препятствий к Твоему воцарению не станет.

Глазницы Иртел полыхнули синим огнем.

– Я даю тебе последний шанс, ничтожный. Если ты вновь потерпишь поражение, Я не убью тебя. Агония твоя будет длиться годы. Ты проклянешь, что родился на моей земле.

Кэрдан низко поклонился.

– Моя судьба в воле Владычицы.

Он не стал добавлять, что на этот раз потерпеть поражение или победить может лишь Иртел. И не стал напоминать, что без него Она не возродилась бы. Кэрдан понимал, когда и что говорить, а когда придержать язык за зубами. И не только язык, сами мысли тоже. Он отправил мысленное распоряжение Феласу, который стал его правой рукой:

«Подойдите в Совещательную Залу. Пришлите туда генерала Лебара и командующих офицеров».

Через полчаса Кэрдан, Фелас, Шемас Лебар и четверо высших гвардейских и армейских чинов собрались в Совещательной Зале.

– Милорды, мы готовим отступление. Мы дадим сражение у стен дворца. Но, независимо от его исхода и перевеса сил, отступим к берегу. А затем армия уйдет по реке. Маги подготовят достаточное количество лодок.

Шемас непонимающе взглянул на человека, от лица которого он выступал как во дворце, так и за его пределами. Ни одна публичная нота не была подписана Кэрданом. Везде стояла лишь подпись генерала Лебара.

Те, кто обитал во дворце, знали, кто истинно правит, но почти не видели его. Бывший Придворный Маг редко показывался в залах, палатах и коридорах дворца. Его покои охранялись гвардейским патрулем денно и нощно, не пропуская никого из обитателей. Со всеми прошениями предлагалось обращаться к Лебару или Феласу, точнее – к их заместителям. Кэрдан постепенно стал человеком-невидимкой.

Шемас понимал, что не дождется пояснений к странному распоряжению. Кэрдан никогда не объяснял – лишь приказывал. Маги и офицеры обсудили сроки и процедуру отступления. Шемас понял одно – угроза смертельна. От кого она исходила, почему они не могут отступить прямо сейчас, если маги уже потерпели поражение, – осталось скрыто. Кэрдан вел свою игру, а их жизни были разменными пешками. И выбора у пешек не было.

Шемас вернулся к себе. Калема обняла мужа. В эти жуткие дни она была единственной опорой и надежей злосчастного генерала. Шемас знал, что ей так же страшно, как ему. Но она отважно скрывала от него страх, вела себя с ним тепло и уверенно. Пыталась создать островок надежности в мире, ставшем зыбким и непредсказуемым.

– Какие новости, Шаса?

– Мы скоро уйдем, Кема. Милорд собирается увезти нас по реке на лодках.

– Куда?!

– Милорд не сказал. Но обещал, что мы будем в безопасности.

Ни в речах наедине с женой, ни в мыслях Шемас не упоминал диктатора иначе, чем в тоне великого уважения. Маги читают мысли. А боги тем более. Проклинать того, кто распоряжается твоей жизнью и жизнью близких, – верное самоубийство. Затравленный взгляд Калемы показывал, что она понимает и без слов. Шемас обхватил ее крепко-крепко, прижался к плечу, к волосам любимой. Хоть в прикосновениях он мог не притворяться.

– Все будет хорошо, Кема. Мы справимся. Мы уйдем… туда, где будем в безопасности. Я не позволю злу случиться с тобой и Дарой.

– Зло уже случилось с нами, Шаса… – прошептала она еле слышно. – Оно повсюду здесь.

– Не говори так! Милорд… позаботится о нас. Я позабочусь о вас.

Шемас понимал, как беспомощно и неубедительно звучат его заверения. За последние месяцы он творил лишь то, что подставляло семью под удар, и никак не мог ее защитить. Если раньше он подспудно надеялся на покровительство принца Конара, то сейчас принц Конар сам, похоже, нуждался в покровительстве. Лорд Кэрдан несколько раз беседовал с ним наедине и после этих бесед на коже принца оставались отвратительные синюшные точки. Что с ним делал маг – Конар никогда не говорил. Но, видимо, Кэрдан не счел его достаточной угрозой, если принц до сих пор жил.

А вот бывшему фавориту убитой королевы, маршалу Горацию, повезло меньше. После нескольких допросов его бросили в темницу. Если до сих пор не повесили, то лишь благодаря осаде дворца. После нее лорду Кэрдану стало не до повешений.

Строго говоря, осажден был не сам дворец. Враждебные Иртел и Кэрдану маги обнесли незримым заграждением всю Сожженную Землю. Видимо, у них хватало на это ресурсов. А вот на снабжение осаждающих провизией в зимнее время – не особо. Потому они остановились на краю не затронутой Сожжением земли.

Остановились – и дальше не шли. Не нападали. Словно их целью было – не уничтожить магов во дворце, вместе с козлоногими и другими изменниками вроде Шемаса, а не пускать Кэрдана и нелюдей на обитаемую Ремидею. Либо же у них доставало сил ровно на то, чтобы блокировать Кэрдана и его богиню, но не сразить их. Оно и понятно – люди не могут сражаться с богами.

Но сегодняшнее сражение показало, что у Кэрдана тоже недостаточно сил уничтожить блокаду. Шемас еще ни разу не видел его таким разозленным. Маг был не из тех, кто спокойно принимает поражения. Он рассчитывал смести самонадеянных глупцов мановением руки – как делал это весной. Похоже, на сей раз против него выступили более сильные противники, чем Старые Маги, которых он неоднократно разбивал весной.

Следующая дюжина дней прошла в напряженной подготовке к сражению, исходом которого должно стать отступление по реке. Маги создавали лодки из так называемой «псевдореальности», фиксировали их так, чтобы они не растворились в течение нужного времени. Шемаса охватывал страх: вдруг маги допустят ошибку и лодка растворится прямо посреди реки? С каждым днем морозы крепчали. Богиня могла легко сделать так, чтобы Ее вода не замерзла и осталась судоходной, но повысить температуру было не в Ее власти, да и желании. Те, кто не утонет, умрет от обморожения…

Дворец провел эти дни в постоянном ожидании нападения. Никто не знал, на что способны осаждающие. Да, Кэрдан не смог проломить блокаду, ему пришлось отступить. Да, противники не стали преследовать его, запертого в ловушке. Но причина такого бездействия по-прежнему оставалась неясной. А значит, и прекратиться оно могло в любой момент. С подачи Кэрдана Шемас отдал приказ о постоянной боевой готовности: армии – к мгновенному выступлению, мирным обитателям – к эвакуации из дворца. Как оказалось – не зря.

Атака на осаждающих с последующим отступлением была запланирована через два дня. К тому времени маги должны доделать и закрепить в реальности недостающие лодки. По плану Кэрдана маги и солдаты должны были погружаться в них вперемешку с мирными обитателями. Диктатор понимал, что Старые не позволят растворить лодки, если в них будут невинные люди.

Планы полетели насмарку. Осаждающие ударили первыми. Маги едва успели обнести барьером дворец, оставив узкий «коридор» наружу. По нему обитателей дворца погнали на берег реки. Гнали гвардейцы под командованием Шемаса и козлоногие. Кэрдан во главе магов сдерживал атакующих. Шемас сам себе был противен. Кто бы мог подумать – быть на одной стороне с нелюдями против своих соотечественников! Но Калема и Дара обладали привилегиями. И ради них он сносил свое новое отвратительное положение.

По стенам невидимого коридора пробегали голубые искры, обозначая, что он подвергается атаке со стороны. Слышался незнакомый женский голос, усиленный с помощью магии:

– Солдаты и гвардейцы! Вы не обязаны исполнять приказы богини ее слуг! Вы свободны! Бросьте оружие, переходите на сторону человечества!

А потом тот же голос вещал на шипящем наречии, которое успели запомнить все обитатели дворца:

– Шеха ис мату чако! Дошша пехт липа бо!

Козлоногие сатиры начали переглядываться меж собой. Шемас хорошо запомнил слово «пехт» – ятаган сатиров. Липа бо – означало «не надо», «не делай», «отмени». Видимо, неведомая магичка предлагала козлоногим сложить оружие. Но зычный рык Вион-Меша был громче:

– Крым шна! Исса-Ша! Исса-Ша!

«Крым шна» тоже хорошо было знакомо Шемасу. Смерть голоногим. Людям. Вопль подхватили все сатиры. Хлысты и пики заработали сильнее. Несколько человек упали. Шемас приказывал гвардейцам останавливаться и поднимать тех, кто не удержался на ногах. Вион-Меш зашипел на него, но Шемас зыркнул так злобно, что козлоногий отступил. Всему был предел, в том числе трусости генерала.

Кэрдан держал барьер до тех пор, пока треть обитателей дворца не достигла берега. Мощь нападающих была так велика, что он боялся не дотерпеть до конца. Для его замысла хватит и пары тысячи пленников на берегу. Враги не пожелают оставить их на милость Иртел. Они должны явиться.

Кэрдан не просчитался. Почти сотня магов пришла за ним на берег. Он быстро поискал среди них Эдеру. Ни ее, ни других фей не было. Значит, враги пришли убивать. Почему они не напали сразу? Почему лишь держали блокаду? Ждали чего-то?..

Времени размышлять не было. Только действовать. Кэрдан разрубил связь между Иртел и телом феи. Богиня начала освобождаться. Огромная нечеловеческая фигура выросла почти до небес. Кэрдан расхохотался.

– Ну, что ты на это скажешь, госпожа А'Джарх?

Магия чужеземки и ее «оркестра» дрогнула под напором силы Иртел. Но в следующее мгновение богиня вдруг отшатнулась, а ее прозрачное лицо исказила гримаса ужаса.

Кэрдан повернулся туда, куда смотрела Иртел. Он увидел темноволосую девушку невероятной красоты… если не смотреть ей в глаза. Он узнал ее мгновенно. Фея Маэлад. Мать Ираис – феи, в чье тело вновь была загнана Иртел. А та, что обитала в теле Маэлад… Глазницы были так же пусты, как глазницы Иртел. Их заполняло не ярко-синее свечение, а непроглядная коричневая тьма. Цвет земли. Цвет гор.

В ту же минуту он почувствовал, как помимо его воли, помимо воли Иртел, активизируется заклятье связи между Ее телом и телом феи. Фигура богини уменьшилась и слилась с Ираис.

Кэрдан понял, что сейчас произойдет. То, что однажды уже сразило его и повергло в ничтожество. Тогда собственный отец обратил против него простое и смертоносное заклятье. А теперь это заклятье направляла богиня-мать против богини-дочери. Кэрдан ударил всей силой, чтобы разорвать связь между Иртел и телом Ираис, вновь освободить богиню, ослабить действие заклятья хотя бы наполовину. Бесполезно. Воля проклятой мерканки удерживала его, как железные тиски. Он не мог освободиться, как в Кедари. И нет богов, чтобы раздавить ее, освободить его. Боги заняты друг другом.

«Я большая, Ты маленькая, – прозвучал голос богини горы Ирты. Не вслух. В сознании каждого из тех, кто собрался на берегу. – Я старшая, Ты меньшая. Я мать, Ты дочь. Я изрекаю, Ты внемлешь. Я повелеваю, Ты исполняешь. Я даю, Ты берешь – все целиком и все, что с сим связано. Ты принимаешь сие за полную цену, кою уплатила Я и кою предстоит уплатить Тебе. Ты Моя дочь и Ты принадлежишь Мне. Во имя Моей любви к Тебе, что породила Тебя, внемли, повинуйся и прими. Я большая, Ты маленькая!»

Ирта-Маэлад протянула руки к дочери. В них заклубился коричневый туман. Она послала его Иртел. Младшая богиня попыталась оттолкнуть его, избежать власти Родовой Прави. Тщетно. Туман окутал тонкую стройную фигуру. Иртел страшно завыла. В следующее мгновение фигура феи-богини раздвоилась, из тела Ираис начал выходить сгусток ледяной синевы. Ветария и два ее помощника – смуглая мерканка и предатель Келик – набросились на этот сгусток, измолачивая его на мелкие крошки. Клочок за клочком синева истаивала, пока от нее не осталась почти незаметная искорка, которая тоже растворилась в воздухе. Кэрдан чувствовал, как вместе с облаком синевы истаивает его магическая сила, но ничего не мог поделать. Воля проклятой ведьмы парализовала его. Мерзавке хватало сил одновременно удерживать его и уничтожать богиню.

Из тела Маэлад начал выходить такой же сгусток, но коричневого цвета. Ветария опустилась на колени. Вслед за ней – Келик и брюнетка. Келик воскликнул:

– Возблагодарите богиню Ирту, что спасла нас от Своей дочери! Богиня отдала жизнь ради людей! Твой подвиг не будет забыт, Величайшая!

Все, кто стоял на берегу, упали на колени, вознося благодарственные молитвы богине Ирте. Коричневый сгусток вспыхнул пламенем невиданного доселе цвета – и пропал. Целиком. Не по кусочкам, как сгусток Иртел. А тело Маэлад осело на землю, наконец полностью мертвое. Кто-то из магов-изменников, приспешников Ветарии, снял с себя плащ и накрыл его. Келик еще раз воззвал к людям:

– И восславьте богиню Ираис! Отныне река, что протекает по вашей земле, будет носить Ее имя!

Люди потрясенно смотрели, как фигура юной феи, освобожденная от Иртел, растет и утончается. Сама Ираис в изумлении озиралась вокруг себя, не понимая, что с ней происходит. Ее волосы из светло-русых окрасились в прозрачно-голубой. Одеяние стало ярко синим, а глаза налились таким же лазурным сиянием, как у Иртел. Только ни зловещего ужаса в них не было. Фея-богиня неуверенно сделала шаг. Ее ступня коснулась поверхности реки. Казалось, вода запела в этот миг, приветствуя новую хозяйку.

Возгласы ликования пронеслись по берегу реки. Люди обрели светлую и добрую богиню, взамен алчной и ненасытной. Лицо Ираис расцветала в улыбке, пока Она слушала хвалу Себе и ощущала Свое новое бытие.

– Весной долина Моей реки вновь станет плодородной! – возвестила богиня. – И Я осеню Своей милостью всю Сожженную Землю, насколько достанет Моей силы. Земля сия возродится и зацветет.

«Славься, милостивая Ираис!» «Хвала богине!»

Ираис медленно прошла по воде к середине реки. Ее фигура начала расти, руками богиня раздвинула хмурые тучи, и лучи солнца пролились на Нее. Она начала приветственный танец – танец жизни и возрождения. А затем слилась с водами Своей реки.

Когда радостные крики людей смолкли, Келик подошел к телу Маэлад.

– Се фея, страдавшая и погибшая от рук мучителей. Даже после смерти она помогла человеческому племени, надругавшемуся над ней. Мы похороним ее тело в почете. Слава фее Маэлад, матери богини Ираис! Прости нас, прости человеческую жестокость!

– Слава! Слава, Маэлад! Прости нас…

Келик взял фею на руки и понес от берега к королевскому дворцу. Вслед за ним потянулись остальные люди. Казалось, о поверженном диктаторе забыли. Кэрдан понимал, что ун-чу-лай умело оттянули внимание от его персоны. Но сами отнюдь не потеряли его.

Смуглая брюнетка направилась прямо к нему. С нею – белобрысый мерканец, которого Кэрдан тоже узнал. Вся кодла здесь. Магистр Ветария, заправская сука, не снизошла до него сама. Прислала своих щенков.

С пышной грудью, манящим взглядом карих глаз, брюнетка ухитрялась выглядеть так, будто шла на свидание, а не к поверженному врагу. Ее аура, которая в сражении казалась ничтожной по сравнению с аурой хозяйки, сейчас была достаточной, чтобы спеленать его по рукам и ногам и делать все, что заблагорассудится.

– Лорд Кэрдан. Рада нашей новой встрече. Хочу заметить, одетым вы выглядите намного привлекательнее.

– Я хочу видеть мою жену.

– Боюсь, милорд, в вашем нынешнем положении ваши желания не имеют никакого значения. Важно лишь, желает ли ваша жена видеть вас. Чер, проводи лорда Кэрдана в тюремное помещение. Он лишился магии и не сможет оказать сопротивления. Ну а если он применит физическую силу, ты знаешь, что делать.

Че смерил Кэрдана презрительным взглядом.

– Физическую силу, такой дрищ? Ха!

Че подошел к пленнику. Два ледяных сероглазых взгляда скрестились.

– Допрыгался, птенчик? – с усмешкой молвил Че. – Пойдем, дорогуша. Не вздумай брыкаться. Теперь ты мой, милаша!

Далеко от берега Иртел-Ираис сердце Восточных Столбов содрогнулось. Затрепетала земля. От западных до восточных подножий под хребтом открылся гигантский разлом. Гора Ирта первой осыпалась в недра земли, раскалываясь на каменные глыбы. Вслед за ней в разлом сползли остальные столбы, один за другим. Землетрясение продолжалось тринадцать часов. Когда оно стихло, в сердце хребта образовался проход шириной в четырнадцать миль, а длиной – в три сотни. Сердцевинная, самая непроходимая ранее часть Восточных Столбов стала открытой и соединила запад и восток Ремидеи.

И в пригорной Кситлани, и на равнинах Диких Степей отголоски землетрясения слышались на сотни миль. Долетели они и до зимнего становища Кивано, на самой границе Славии. Шатры степняков колыхались. Лаэтана, пошатнувшись, выронила из рук миску. Целебный отвар расплескался по полу юрты Алумо.

– Ч-что это, Мудрая?!

Алумо замерла, вслушиваясь в содрогания земли.

– Иссатро гибнет, – прошептала она. А затем приказала девушке жестким, не терпящим прекословия голосом: – Уходи. Забирай жену, садитесь на коней и скачите на север. Не забудьте взять теплую одежду и еду. Вот, возьми.

Женщина выхватила из-под топчана маленький кожаный мешочек и швырнула ученице. Он звякнул монетами.

– Мудрая, что происходит? Зачем нам уходить на север? Мы бежали оттуда, а ты гонишь нас обратно?!

– Все изменилось. Теперь на севере вам ничего не грозит. Вы сможете жить той жизнью, для которой были рождены. А здесь вас ждет смерть. Ну же, не стой столбом, беги! Спасай любимую! Вас убьют, дура!

Лаэтана в ужасе смотрела на Алумо. Женщина походила на призрака, что явился из мира мертвых предупредить живых. Бледное лицо без единой кровинки, обострившиеся скулы, запавшие глаза – огромные, темные, как бездна, поглотившая сердце Восточных Столбов. Девушка повернулась и выскочила из юрты. Она нашла Келитану – та помогала женщинам вождя Зайги чистить его одежду. Лаэтана схватила за руку любимую и потянула прочь, бросив женщинам: «По приказу Мудрой». В юрте она бросила:

– Собираемся и уходим. Алумо говорит, нас убьют. Надо возвращаться на север. Скорее возьми припасы и одежду.

Понятливая принцесса не стала спорить.

– Подземные толчки?.. Все из-за них?

Лаэтана пожала плечами.

– Наверно. Алумо ничего не объясняла. Только велела уходить.

Не прошло и десяти минут, как две всадницы во весь опор скакали на северо-запад от кочевого становища. Тем временем Алумо, прижав руки к сердцу, молилась. Она вспоминала встречу с богиней почти месяц назад. Тогда она пробралась к подножию Иссатро секретной подземной тропой, ведомой лишь Мудрым степных племен. Из уст в уста передавалась священная тайна, которую Алумо уже не сможет передать никому. Да и священной тропы больше нет.

Богиня явилась на зов служительницы. Иссатро, щедрая и великодушная, никогда не отказывала Своим детям. Но и те осмеливались просить Ее лишь в минуту величайших бедствий. Алумо явилась, чтобы просить не за детей богини. Племени Кивано опасность не грозила. Пока. Зато вся остальная земля страдала от кровопролитий, которые начала дочь богини, властолюбивая Иртел. Кровопролитий грозило стать еще больше.

Алумо пересказала Иссатро безумный план, что замыслила длинноносая и хитроумная чужеземка. Укротить Иртел силой Ее матери. Старшая в роду довлеет над младшей. Сей закон люди переняли у богов. Лик богини потемнел.

«Ты предлагаешь Мне гибель, дочь. Иртел не сможет уйти из сего мира, если Я не проложу Ей дорогу. А для сего Мне придется уйти первой».

«Я… я не знала, Величайшая! Смилуйся! Я не должна была слушать чужеземку! Ей нет дела до нашей земли и наших богов. Она ведет свою игру. Прости, что ничтожная слуга осмелилась просить Тебя о невозможном!»

«Я не сказала, что сие невозможно. Мою дочь надо остановить. Однажды Она уже сотворила небывалые разрушения на Нашей земле. Тогда Ее остановили все боги, объединившись против Нее. Но лишь усыпили на время. И вот Она пробудилась, чтобы вновь нести разруху и страдания во имя Своего властолюбия. Быть может, способ чужеземки поможет остановить Иртел навеки. Цена за сие будет непомерной. Но Я не отказываюсь платить ее».

Величайшая из богов согласилась. Принесла Свою жизнь и жизнь дочери в жертву миру и спокойствию на земле. По просьбе Алумо богиня согласилась оставить Своих детей, Кивано, ради благополучия всех человеческих племен Ремидеи. Ради обитателей далекого запада.

Иссатро, которую оседлые именовали Иртой, обещала откликнуться на зов Алумо и явиться к западному подножию хребта, когда придет время. Женщина вернулась туда, где ее поджидали сопровождающие Кивано. Она отпустила их с вестью к вождю, что все прошло благополучно, и она вернется в племя, когда миссия будет завершена. Лишь одного спутника оставила себе для охраны от диких зверей.

Через неделю, когда на землю уже выпал снег, вернулись трое северян, которых чужеземная ведьма послала в Морехский лес. Серена, «жена» Алумо; ее оседлый возлюбленный Люс, и белоголовый чужеземец Че. С собой они привели еще двоих. Чудовищного старика и мертвую женщину… женщину ли?

Старик бранился, сопротивлялся. Мужчины-северяне приволокли его против воли. А Серена указывала им путь, ибо она видела его убежище ранее. По принуждению мужчин омерзительное существо, некромант, провел вместе с Алумо ритуал, которому чужеземка научила Мудрую. Алумо призвала Иссатро, Та откликнулась и вошла в тело мертвой женщины. Матери той, в чьем теле сейчас пребывала Иртел.

Впятером они уехали на север, в столицу оседлых, где Иссатро предстояло уничтожить собственную дочь… и погибнуть Самой. Еще раньше туда отбыла фея Эдера со своей подругой Розали, ученицей чужеземной ведьмы. Алумо было жаль несчастную фею, заложницу игр Ветарии А'Джарх. Мало кому из Дочерей Элезеума выпадала столь тяжкая доля… Разве только той, в чье тело она вселила богиню, мертвой фее с искалеченной душой. И ее дочери, чьим телом овладела Иртел. И десятков других, про кого Алумо узнала из рассказов северянок, что их пытал и мучил нынешний слуга Иртел. Да и участь фей в смертном мире нелегка, ибо сводится к неизбежной утрате.

Так что не стоит жалеть Эдеру. Быть может, ее еще ждет счастье. В отличие от самой Алумо, которую ждет лишь смерть. Женщина с замиранием сердца вслушивалась в шум снаружи юрты. Кивано не понадобилось много времени, чтобы сложить два и два.

– Выходи, Алумо! Выходи, изменница! – послышались выкрики.

Женщина вышла. В первое мгновение степняки отшатнулись, таким жутким было лицо их Мудрой. Но их было много, а она одна. И они верили, что на их стороне правда.

– Что ты сделала с богиней? За что Она гневается на нас?!

– Богиня не гневается, – ответила женщина глухим, замогильным голосом. – Она умирает.

– Что ты несешь, безумная? Как богиня может умереть?!

– Она отдает жизнь, чтобы упокоить Свою дочь Иссу на севере. Остановить разрушения, которые Та причиняет земле.

– Земле северян! Ты позволила нашей богине погибнуть, чтобы спасти северян! Ты оставила нас без матери! Без защитницы! Ты, кто должна была хранить наше племя, нашу землю! Ты пустила к нам северянок! Это они околдовали тебя проклятыми речами! Предательница! Убить ее! Убить северянок!

Первый камень ударил Алумо в грудь. «Помилуй их, Всевышний, ибо не ведают, что творят», – прошептала женщина. Следующий камень попал в плечо, еще один рассек лоб. А затем на бывшую Мудрую обрушился град камней. «Этеро, – простонала она имя погибшей возлюбленной. – Дождись меня за Гранью…»

В агонии Алумо успела отправить мысленный импульс Ветарии. «Спаси северянок. За ними вышлют погоню». Магистр услышала женщину. В первое мгновение у нее мелькнуло желание трансгрессировать себя в степь, вырвать талантливую женщину из рук невежественных, озлобленных дикарей. Но Ветария сдержала себя. Она сделала это для Ил'Тары, своего ученика, части себя. Алумо не была ее частью. Магистр предлагала ей выбор. Алумо сделала его. За выбор нужно платить.

Но ее последнее желание магистр исполнит. Она подозвала к себе Ке'Лисо.

– Нужна помощь, друг. Отправляйся в Дикие Степи. Найди княжну Риган и принцессу Келитану. Они бегут от восточных границ Славии. За ними погоня.

Лисьи глазки ун-чу-лай сощурились, исследователь кивнул.

– Будет исполнено, Вета. Тебя можно поздравить? Игра завершена, ты победила.

Светло-голубые глаза пронзили Ке'Лисо как кинжалы.

– Завершена, Лис? Ошибаешься. Это была прелюдия. Настоящая игра только начинается.

Глава 14. Король

– Обвиняемому встать.

Шемас поднялся с колен. Он осмелился взглянуть в глаза короля-судьи. Лицо владыки было непроницаемо. Шемас не ждал милосердия. Одно тревожило его, одну надежду он хранил. Семья. Калема и Дара. Что будет с ними, когда ему вынесут приговор. В этот раз у него не было шансов переговорить с королем, попросить милости и покровительства для семьи предателя. Но он надеялся, что владыка помнит его просьбу. Жена и дочь не должны платить по его счетам.

– Шемас Лебар. Ты обвиняешься в неоднократном предательстве короны, пособничестве захватчикам нечеловеческой расы, шпионаже в пользу иноземцев. Суд заслушал свидетелей и принял их показания во внимание. Есть ли тебе что сказать в свое оправдание?

– Ваше Величество… Я признаю вину целиком и полностью. Я предатель и заслуживаю смерти. Молю пощадить мою семью и не оставить их умирать с голоду.

– Обвиняемый, говори по существу! Ты признаешь вину, больше мы ни о чем тебя не спрашивали. Шемас Лебар, за государственную измену мы приговариваем тебя к смертной казни. Но поскольку королю негоже начинать правление со смертоубийства, мы заменяем приговор на пожизненное изгнание. Привести его в исполнение поручаем леди Жа'нол из Ка'дара. Миледи оказала нам неоценимую помощь в сражении с богиней Иртел. Мы полностью доверяем ей судьбу изменника. Отныне ты поступаешь ей в услужение. Когда она покинет Ремидею, ты отправишься с ней, и твою дальнейшую судьбу решит она. Просьбы о покровительстве над семьей можешь адресовать ей. Суд окончен!

– Слава королю! – прозвучали выкрики в Зале Торжеств. – Слава государю Конару, милостивому и справедливому! Слава королю-победителю!

Один за другим люди подхватывали возгласы, и вскоре вся Зала наполнилась чествованиями нового короля. В первый день правления Конару предстояло немало государственных свершений. Его трон стоял посреди руин, его страна рассыпалась на лоскуты. С чего начать – выбирал сам король.

Два стражника, еще несколько дней назад подчинявшихся приказам Шемаса, взяли под руки бывшего командира, ныне связанного и осужденного, подвели к леди Жа'нол. Смуглая мерканка стояла в первых рядах приближенных придворных. Пышное алое платье подчеркивало соблазнительную фигуру. Жа'нол выглядела экзотическим цветком среди серости и разрухи дворца.

Она сделала знак стражникам, и те рассекли путы на запястьях Шемаса. Тот потер затекшие руки.

– Госпожа, дозволите ли спросить, что будет с моей семьей?

Жа'нол неожиданно улыбнулась ему, положила руку на плечо и приложила палец к губам.

– Шшш! Мы обо всем поговорим по окончании церемонии. С вашей семьей все будет хорошо. Вы скоро увидите их. Давайте послушаем Его Величество.

Тем временем Конар Гелл – король Конар I Неид – объявил:

– Приглашаю герцога Люса Ашера и леди Серену Кедар.

Шемас едва узнал своего бывшего маршала. Даже в пору, когда тот был фаворитом принцессы Гретаны, он не сиял от радости и блаженства. Бывшая служанка тоже изменилась до неузнаваемости. Волосы убраны в высокую элегантную прическу, платье цвета морской волны с меховой оторочкой, царственная осанка. Сегодня она выглядела истинной леди, а не жалкой самозванкой.

Держась за руки, они подошли к трону и склонили головы. Конар встал, спустился на предпоследнюю ступень, сделал знак церемонимейстеру. Тот подал королю полоску золоченой парчи. Конар обратился к Серене:

– Женщина, доверишь ли ты мужчине, стоящему перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли ты оберегать его имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество! – пылко ответила девушка.

– Мужчина, доверишь ли ты женщине, стоящей перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли ты оберегать ее имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество!

– Протяните руки.

Король накинул на запястья обоих золоченую ткань и перевязал.

– Отныне вы – муж и жена перед миром и небесами, перед людьми и Создателем. Телом и душой принадлежите вы друг другу. Любите и чтите друг друга. Храните ваш брак, пока Создатель длит ваш срок в этом мире! Скрепите ваши клятвы поцелуем.

Счастливые молодожены приникли друг к другу в поцелуе – законном, наконец-то признанном Богом и людьми!

– Сегодня вечером состоится торжественное факельное шествие на берег реки, где мы призовем богиню Ираис благословить брак Ее детей. Мы приглашаем всех присоединиться, восславить богиню и молодоженов!

– Ура молодым! Ура королю! Слава богине!

Конар жестом отпустил молодых, и те скрылись в ликующей толпе. Он вздохнул. С приятной частью было покончено. Дальше предстояли куда менее вдохновляющие дела.

– Мы приглашаем послов Кситлании и Зандуса.

Первой к трону величаво подошла женщина – с курчавыми волосами, горделивой посадкой головы, одетая по-мужски в камзол и широкие штаны. Король не поднялся к трону и не сел. Он спустился на две оставшиеся ступеньки и опустился перед женщиной на колени. Зал ахнул. Коленопреклоненный владыка – такого история Неидов не знала.

– Леди Руан, – молвил Конар, – не в моих силах загладить вину моих предшественников перед вашим народом. Нет лекарства, способного исцелить боль утрат, нет заклятий, способных вернуть погибших. Я могу лишь от лица своего народа молить ваш народ о прощении. И принести клятву, что доколе жив я сам и жив преемник, коего я изберу по моему усмотрению, со всем тщанием и ответственностью, никогда армия королевства Неидов не ступит на землю Кситлании. Мы полностью признаем суверенитет княжества, неприкосновенность его границ и законную власть князя Ришани – да продлит Создатель его годы.

Горянка изумленно взирала на короля, склонившего перед ней голову. Она готовила пламенную тираду о скорби и страданиях ее отечества. Но повелитель захватчиков сказал все за нее.

– Я передам князю твои слова, король Конар. И поведаю ему, как владыка Неидов преклонил колено перед женщиной Кситлану. Быть может, тогда князь смилостивится и отпустит тех пленников, что отбывают повинность в серебряных рудниках.

– Прошу, высокородная Руан, передай государю Ришани, что мы молим пощадить этих людей и дозволить им вернуться на родину. Они следовали приказам командиров и своего короля. Мы готовы дать за них выкуп.

– Я все передам князю и сообщу тебе его условия, когда получу ответ.

Конар поднялся с колен, но по-прежнему держал голову преклоненной перед кситланским послом.

– Благодарю тебя, высокородная Руан.

Женщина поклонилась в ответ и отошла в сторону. Вперед выступила делегация зандусских послов. Не совсем зандусских – послы Славии и Гесии больше не считали себя зандусцами. Столичный посол был с ними не согласен.

Конар подошел к послу Славии и вновь встал на колени.

– Дозволь просить прощения и у твоего народа, высокородный Кавенор. Не меньшее горе и разруху причинила моя страна твоей. Приношу клятву, что ни я, ни мой преемник, за коего я в ответе и за чертой смертной жизни, не введут войска на землю Славии. Мы признаем независимый Славийский Элатар и готовы установить дипломатические отношения с новым государством. Также мы готовы провести в земле Тарва… – Конар замялся и бросил вопросительный взгляд на магов, стоявших справа от трона.

– Референдум, – с улыбкой подсказала Жа'нол.

– Мы готовы провести референдум в провинции Тарва, и если ее жители выразят желание вновь объединиться со Славией, как было полторы тысячи лет назад до завоеваний Нея, мы признаем суверенитет объединенного государства Славии и Тарвы.

– Элатар будет ждать… референдума, – посол Кавенор выговорил сложное слово древнеремидейского языка медленно, но правильно. – Мы принимаем извинения твоего народа, владыка Конар.

Король встал, мужчины поклонились друг другу. После этого Конар взошел на пьедестал и сел на трон.

– Высокородный Бару, – обратился он к столичному послу Зандуса. – Нам следовало бы принести извинения и вашему народу также. Но сие невозможно сделать, пока войска государя Эвару стоят на земле Тарвы. Пусть ваш король выведет свою армию с нашей земли. Наши войска не ступали на вашу землю. Армия Неидов не переходила на правый берег Великого Слава, где пролегает граница Занду. Тем не менее мы готовы принести извинения за нарушение целостности государства Зандус в границах прошлого года. Но мы также ждем извинений Эвару за те разрушения, что были причинены нашей земле.

– Никаких извинений, пока Неиды не признают целостность и нерушимость Зандуса, – резко ответил южный посол. – Славия и Гесия – мятежные провинции, а не самостоятельные государства. Они будут приведены к покорности. Неиды могут распустить свое государство на лоскуты, но Зандус не дозволит сего. Наше королевство едино. Кто признает мятежников, тот наш враг. Мы расторгнем дипломатические отношения с Неидами, если вы признаете мятежные провинции.

– Мы услышали тебя, высокородный Бару, – ответил король вежливо и бесстрастно. – И опечалены непреклонной позицией Зандуса. Мир меняется. Страны меняются вместе с ним. Сохранить прежнее положение вещей нам не под силу. Какими бы ни были отношения между нашими странами, мы выдвигаем требование, чтобы войска Зандуса были выведены с тарвийской земли.

– Сие требование государь Эвару милостиво удовлетворит.

По залу пронеслись смешки. Если Эвару собрался «приводить к покорности» мятежные провинции, вся армия понадобится ему на собственных границах. Тарва – кусок, который он попытался отхватить, да не смог проглотить. Конар взглянул на третьего посла – зандусской провинции Гесия, которая тоже провозгласила суверенитет. Конар подтвердил, что признает право гесов на государственное самоопределение. Бару, посол зандусского короля, хмурился, но Конар не обращал на него внимания. Поблагодарив северного соседа за признание его страны, гесский посол сказал:

– Ваше Величество, пока ваша столица была под властью нелюдей, западные провинции Неидов, подобно нам, провозгласили отделение от метрополии. Они создали Союз Свободных Стран Ремидеи, и Гесия примкнула к нему. Нам хотелось бы услышать позицию государя Конара по сему вопросу. Признаете ли вы суверенитет ваших собственных провинций и легитимность сего межгосударственного образования?

Конар улыбнулся.

– Мы не только признаем его легитимность, мы желаем вступить в сей союз… если все страны, принадлежащие к нему, захотят остаться суверенными после освобождения столицы и возвращения трона к династии Неидов. Если такова будет их воля – мы признаем их точно так же, как признали вас.

– Но тогда… чем останется королевство Неидов, если все его провинции станут свободными?..

– Быть может, городом-государством, кое будет шириться по мере возрождения Сожженной Земли. Мир меняется, – повторил Конар. – Абсолютная власть одного монарха над огромной территорией – путь, который завел нашу землю в тупик. Пора испробовать иные пути. Но помимо провинций Гевазийского Плато, есть земли, не отделявшиеся от королевства. Олбар, Гвират, Мореха… наконец, та часть Арвига, что уцелела в Сожжении. Сегодня мы выслушаем представителей сих провинций и узнаем, кто желает сохранить над собой власть Неидов.

Посол Гесии поклонился и отступил в сторону. А Конар предложил выступить послам своих провинций. Первым вышел племянник князя Ловира и объявил, что Атрея – суверенное княжество под властью дома Ловиров при совете жрецов Атров. Если в Славии, по давней традиции, верховную власть получили сами жрецы бога Слава – элаты, то в Атрее Ловир не собирался выпускать правление из рук и ограничил жрецов совещательными функциями. При этом наделил их предельным почетом и всевозможными привилегиями, не дававшими реального влияния.

Ларгия, исконный союзник Атреи, заняла аналогичную позицию. А это означало, что у Кромлы и Патриды особого выбора не было. Оставаться под властью метрополии, от которой их отделяют два независимых государства, бессмысленно. Конар подтвердил признание суверенитета гевазийских провинций и выразил желание войти в СССР на равных.

Следующим выступил посланник Олбара.

– Мы не отделялись от королевства Неидов и не хотим отделяться. Но мы провозгласили правительницей государыню Келитану. Где она, король Конар? И почему ты провозгласил себя королем в обход престолонаследия?

– Принцесса Келитана Неид здесь. Ваше Высочество, покажитесь, чтобы высокородный посланник убедился в вашей свободе и безопасности.

Передние ряды собравшихся расступились. Вперед вышла Келитана, в пышном платье и убранстве. Под руку она держала белокурую девушку, такую же прекрасную и богато одетую, как она сама. Волосы обеих были коротко острижены, а не уложены в пышную прическу, как у придворных дам.

– Я, Келитана Неид, признаю государя Конара своим владыкой и сюзереном, – провозгласила принцесса. – Он законный наследник династии Неидов и достоин править сей страной.

Конар склонил голову.

– Благодарю, Ваше Высочество. Что касается престолонаследия, мы отменяем прежнюю традицию наследования по старшинству. Отныне каждый правитель может избрать любого преемника из числа потомков Нея. И его выбор должен быть утвержден народом. Каждый раз по избрании королем преемника будет проводиться… референдум, – он тщательно выговорил незнакомое слов. – И каждый житель страны сможет изъявить свою волю – признает ли он наследника достойным властвовать над ним.

Зал изумленно зашелестел. Подобные новшества были немыслимы. Но Конар не закончил.

– Также мы вносим еще одно изменение в управление государством. Отныне у него не один правитель, а два. Мы назначаем Келитану Неид нашим соправителем. Поднимись, государыня. Вскоре здесь будет стоять два трона, а не один. А пока дозволь уступить тебе сей трон.

Зал взорвался бурными восклицаниями. Люди будто бы забыли, как летом были готовы скормить свою нынешнюю правительницу кровожадной богине. Они радостно приветствовали прекрасную и молодую владычицу. Хотя очередное новшество потрясло их.

Келитана не поднялась на трон. Она дождалась, пока стихнут крики и аплодисменты, и обратилась к Конару:

– Прежде чем принять твое предложение, государь, дозволь обратиться с просьбой. Вот женщина, которую я люблю душой и телом. Я прошу сочетать нас браком… как жену и жену.

Воцарилось молчание. Люди не знали, как реагировать на такое. Король не колебался ни секунды. Он взглянул на архиепископа Танара и сошел с трона. Пока король спускался, священник уже стоял у подножия и протягивал золоченую перевязь, что вернули ему предыдущие новобрачные.

Конар встал перед девушками, дрожащими от волнения, и промолвил:

– Женщина, доверишь ли ты женщине, стоящей перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли оберегать ее имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество! – воскликнула Келитана.

– Женщина, доверишь ли ты женщине, стоящей перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли ты оберегать ее имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество! – повторила Лаэтана.

– Протяните руки.

Король накинул на запястья обоих золоченую ткань и перевязал.

– Отныне вы – супруги перед миром и небесами, перед людьми и Создателем. Телом и душой принадлежите вы друг другу. Любите и чтите друг друга. Храните ваш брак, пока Создатель длит ваш срок в этом мире! Скрепите ваши клятвы поцелуем.

Красавицы посмотрели друг на друга, улыбнулись, и уста их приникли друг к другу. А затем Келитана взошла на трон. Конар тоже поднялся и встал с ней рядом. А к Лаэтане подошла его жена, королева Меана из рода герцогов Регаров, и ласково протянула руки, приветствуя родственницу. Лаэтана ответила на ее объятья. Вместе женщины встали чуть сбоку трона. Конар сказал:

– Утверждаем, что отныне правителей всегда будет двое – один мужского, один женского пола. Они не должны быть супругами. Если они влюбятся друг в друга, кто-то должен отказаться от титула соправителя, дабы их интересы в семье и правлении государством не пересекались и не противоречили одно другому.

Конар взглянул на соправительницу, передавая ей слово, и та возвестила:

– Да будет так! Также утверждаем, что отныне каждый житель государства волен заключить брак с человеком не только противоположного, но и своего пола, если между ними любовь и взаимное согласие. Брак может быть заключен лишь по достижении совершеннолетия и лишь самим человеком – но не его родителями или опекунами.

– Да будет так! – воскликнул Конар.

Лаэтана первая издала радостный, ликующий вопль. Меана, подумав секунду, присоединилась. Следующими стали Старые Маги, начиная с Лассиры; Жа'нол, Ке'Лисо, прочие маги. А потом и все люди в Зале Торжеств приветствовали очередное новшество.

– Мы не заслушали посланников всех провинций, – напомнил Конар. – Что скажут представители Гвирата и Морехи? Желают ли они остаться в составе королевства Неидов? Княжна Риган, полагаю, не станет отделять свою вотчину от королевства супруги?

Лаэтана улыбнулась.

– Не стану, государь. Присягаю на верность моему королю и моей возлюбленной королеве.

Посланники Гвирата и малонаселенной Морехи изъявили желание остаться под властью династии Неидов. Покончив с геополитикой, Конар перешел к делам придворным. Ему предстояло назначить министров и советников. Почти весь кабинет Гретаны был вырезан Кэрданом и козлоногими. Король объявил имена тех, кто войдет в новый кабинет. Самым неожиданным стало возвращение Горация в качестве главнокомандующего армии королевства. У Кэрдана так и не дошли руки повесить бедолагу, и Гораций едва не умер от истощения в тюрьме. Сейчас тот, кто его заточил, занял его место, а Гораций принимал почет и похвалу возле трона.

Казначею Альтусу не так повезло. Его Кэрдан вздернул на следующий день после пришествия Иртел во дворец. Заведовать казной Конар поставил умную и рачительную графиню де Клегар. Она унаследовала от отца-картежника разоренное поместье на западе Арвига. За шесть лет после его смерти графиня ухитрилась сделать имение процветающим. Правда, против Сожжения ее таланты оказались бессильны. Имение обратилось в прах, графиня осталась единственной выжившей в роду – как и княжна Арвига Лаэтана. Новый пост как нельзя лучше давал ей возможность применить незаурядный талант управления финансами.

Конар утвердил статус Магической Академии, даровал помилование всем студентам Кэрдана, что не присягнули Гретане, а скрывались в изгнании, но впоследствии явились в Атрейн. Так же он объявил, что маги, присягнувшие Иртел под угрозой смерти, не являются изменниками. Про тех, кто пришел из Айлена вместе с Кэрданом и помогал ему проводить террор во дворце, король промолчал. Не все государственные дела творились на виду у народа. Очень многое было проговорено и решено в узком кругу короля и советников. А если совсем точно, то между Конаром и Жа'нол. По предложению мерканки, Артан и Ке'Лисо должны были принять решение, кого из пособников Кэрдана пощадить и допустить к жизни в возрождающемся государстве, а кого казнить – без шума и с помощью самих магов. Король принял совет.

Главой Академии он назначил Артана. Трех Старых Магов – Лассиру, Герта и Вартаха – сделал старшими преподавателями Академии. Старый Маг Талим, что занимался посевными работами после Сожжения, стал министром сельского хозяйства. Ионах, бывший предводитель Старых, бесследно исчез после захвата дворца Кэрданом. Никто из его товарищей не получал от него весточки. Конар приказал всем подданным и союзникам короны оказать всяческое содействие магу, где бы он ни находился, и помочь ему вернуться во дворец, если помощь ему понадобится.

– В благодарность за помощь в восстановлении монархии мы даруем леди Жа'нол и всем членам магического ордена Ун-Чу-Лай право учиться и преподавать в Магической Академии, – объявил Конар напоследок. – Также мы назначаем Ке'Лисо главой исследовательской лаборатории при Академии.

– Ура леди Жа'нол! Ура Ке'Лисо! – откликнулся счастливый, полный благости зал. – Слава государю и государыне!

Утвердив назначения, уставший Конар приготовился закрыть торжественное собрание. Но в последний момент новый глава Магической Академии шагнул к трону. Его лицо сияло от радости, а за руку он держал Беделин Кирумо. Весь двор знал, что эти двое – любовники.

– Ваше Величество, осмелюсь просить вас обручить меня и леди Беделин. Мы хотим просить благословения у богини Ираис сегодня вечером.

Конар, хоть уже еле держался на ногах от напряженного дня, улыбнулся. В третий раз епископ подал королю Перевязь Сочетания, в третий раз Конар произнес ритуальные слова. Третий поцелуй осенил благодатью любви Залу Торжеств.

– Что ж, объявляю праздничный день! Вечером состоится торжественное шествие на берег реки Ираис. Готовьте восхваления богини. И не забудьте одеться теплее!

Конар и Келитана со своими супругами покинули Залу Торжеств. Придворные, маги и рядовые обитатели дворца тоже постепенно разошлись. Имя мага Кэрдана ни разу не прозвучало во время торжественного собрания. Конар последовал настойчивому совету Жа'нол и старательно избегал упоминать бывшего Придворного Мага. Как будто он и не имел отношения к захвату дворца. Как будто его вообще не существовало…

Точно так же не упоминалось имя Великого Магистра Ун-Чу-Лай, словно ее не было на Ремидее, и подавно – в столице, в королевском дворце. Словно она и пальцем не пошевелила, чтобы сразить Иртел и Кэрдана. Вся слава досталась Конару и ремидейским магам. Ее кусочки перепали двум ун-чу-лай, активно участвовавшим в политической жизни королевства. Участие главы Ордена Игроков искусно скрывалось. Для обитателей дворца и она, и Кэрдан оставались невидимками.

Глава 15. Люди и феи

Эдеру с детьми и Розали поселили в одних апартаментах с Ветарией А'Джарх. Подруга помогала с детьми, нянчила их, если матери надо было уйти, звала Эдеру, если лорд Мэлдан требовал кушать в ее отсутствие. А уходила Эдера нередко. Она проводила много времени с другими феями. Кроме Риниэль и Верейн, все девочки жили в одних покоях. Эдера жаждала быть как можно ближе к таким же, как она. Радом с ними она переставала ощущать Вязь и Пустоту. Безжалостная пружина, влекущая ее к не-Избранному, расслаблялась и превращалась в назойливое обозначение его присутствия поблизости. Напоминание – он рядом. Эдере было несложно игнорировать этот маячок. Он зудел где-то на краю ее сердца… Но не мучил, не погружал в ледяную тьму. Его можно было переносить.

С феями воздуха Эдера была почти неразлучна. Маэгир и две другие девочки напоминали ее саму – такую, какой она была в монастыре. Пока «лорд Арден» не забрал ее, лишив детства и свободы. Неукротимое любопытство, жажда знаний, интерес к окружающему миру, желание понимать то, что происходит с людьми и между людьми, но не вовлекаться в это – все это Эдера видела в воздушных феях и вспоминала в себе.

Воздушная троица дни напролет торчала в покоях Эдеры – и Ветарии. Эдеру поражало, насколько по-разному все феи воспринимают магистра Ун-Чу-Лай. Водные сестры и огненная Риниэль терпеть ее не могли. Они всячески предостерегали друг друга против нее, советовали Эдере держаться подальше от опасной, зловещей женщины.

Земные держали нейтралитет, занимали позицию – магистр учит нас магии, остальное нас не касается. А вот воздушных тянуло к ней как магнитом. Они приходили в гости к Эдере, а сами караулили Ветарию, чтобы обступить и засыпать вопросами. Ветарию нисколько не раздражало неуемное любопытство, она нередко сама выходила навстречу, расставляла на столе экзотические мерканские сласти, охотно отвечала на все вопросы и сама рассказывала массу интересных фактов.

Эдера ловила себя на двойственном ощущении Ветарии. Та влекла и отталкивала одновременно. Как и другие воздушные, Эдера испытывала непреодолимое желание находиться подле мерканки, задавать вопросы, слушать ее истории. В то же время в ее присутствии что-то скребло внутри, неприятно покалывало.

Между ними установилось странное, необъяснимое притяжение. Тяжелый взгляд Ветарии, словно два кинжала, напрягал и привлекал. Если глаза – зеркало души, что же отражали глаза магистра? Эдере хотелось постичь ее душу, проникнуть в нее.

Однажды, когда Маэгир пришла одна, без младших девочек, Эдера заговорила с ней о странном чувстве в присутствии магистра. Девушка призналась, что тоже испытывает дискомфорт рядом с Ветарией.

– Она диссонирует, – кратко обозначила Маэгир.

Эдера задумчиво кивнула. Она изучала музыкальную теорию в монастыре и поняла сестру. А другие феи быстро освоили музыкальную терминологию во время занятий «магическим джазом».

– Так и есть. Она какая-то… какая-то неправильная.

– Но это не повод избегать ее, – тут же возразила Маэгир. – Глупышки водные того и гляди описают трусики, как человеческие дети от страха, стоит ей только показаться поблизости. Но магистр столько знает! Как можно упускать возможность получить от нее знания!

Эдера охотно согласилась. Первое знание, которое ей хотелось получить, как ун-чу-лай узнали, что Кэрдан в Кедари. Она считала предателем Люса, но Розали разубедила подругу. Предатель должен жить в Кедари и давно контактировать с Орденом. Ветария усмехнулась на ее вопрос.

– Ты близка к догадке. Подумай, кто живет в твоем имении достаточно долго, с кем мы могли наладить контакт.

– Дольше всех живут Абали. Мэтр Абаль меня предал?!

– Не он.

– Ремна… Ремна – ваш агент?! Но как вам удалось? Ведь ей ничего не нужно. Ее нечем подкупить, не надо обещать ей золотых гор, положения в обществе… Она бескорыстна. Она просто живет спокойной жизнью в Кедари.

– Вот этим мы и подкупили ее. Спокойной жизнью. Она хорошо знала, на что способен ее господин. И мы предложили ей противовес. Обещали, что будем сдерживать его… чтобы он не уничтожил ее родное Кедари и полмира впридачу. Поэтому она согласилась делиться с нами информацией о нем.

– Давно вы завербовали ее?

– Четырнадцать лет назад. Когда стало ясно, что у твоего брата далеко идущие планы.

– Вы подобрались к нему со всех сторон. Ваши агенты были в его Академии, в его доме… Почему же вы не остановили его раньше?

От холодного взгляда магистра Эдере стало не по себе. Неприятное колющее чувство вновь превозмогло любопытство и азарт.

– У нас нет цели останавливать кого бы то ни было, Адеир. – Ветария и феи называла ее подлинным именем, а не привычным человеческим. – Как говорят на Ремидее, мы не ангелы Создателевы, несущие мир всему миру. Мы ведем собственную игру. При иных обстоятельствах мы могли бы даже помочь ему.

– Но он встал у вас на пути. Поэтому вы решили его устранить?

– Отнюдь. Это я решила встать у него на пути. В свое время я открою тебе чуть больше. Пока оно не настало.

Эдера передернула плечами. Ну и подумаешь, не больно-то надо. Пусть ведет свою игру. Она, Эдера, уже ничего не может с этим сделать.

– Что стало с Иртел? – сменила она тему. – Боги бессмертны. Она не могла умереть.

– Она не умерла, а изгнана из нашего мира.

– Изгнана? Куда?

– В другой мир. Во множество других миров.

– Значит, она будет вершить свои дела в каком-то из других миров?

– Во множестве других миров, – повторила Ветария. – Иртел не сможет возродиться цельной в одном мире, во всей своей сущности. Она покинула наш мир раздробленной на тысячи осколков. Каждый из осколков возродится в каком-то из иных миров. Каждый из них сохранит ее стремление к власти. Сохранит стремление вернуться сюда. Но у каждого из них – лишь тысячная доля ее власти и могущества. Этого не достанет, чтобы перейти между мирами, воссоединиться в целостности.

– Перейти и воссоединиться?.. А эти осколки будут помнить, кем они были? Будут помнить о той единой сущности, что раскололась на тысячи? Они будут знать?

– Знать – не будут. Но будут чувствовать. В каждом будет жить тоска по той цельности, которой они некогда обладали. По той власти и мощи. По единству. Они будут искать этой власти. Будут пытаться воссоединиться. Тысячи душ в тысячах миров. Как думаешь, сколько лет им потребуется, чтобы найти друг друга и вновь слиться в целую сущность?

Эдера молчала, переваривая услышанное.

– А… Ирта?.. Она тоже изгнана?

– Она просто ушла. Ей пришлось, чтобы открыть путь дочери. Но Ирта ушла цельной. И Она возродится в каком-то из миров божественной сущностью, со всей мощью.

– Она может вернуться в наш мир?!

– Может, но такая вероятность крайне низка. Скорее всего, Ирта осчастливит Собой иной мир.

– Такое часто случается? Что божественную сущность изгоняют из одного мира в другой, при этом раскалывают на кусочки?

– Все относительно. Людей больше, потому они переходят из мира в мир чаще. Но и среди богов такие случаи нередки. Могущественная сущность способна сильно нарушить баланс родного мира. Некоторые не удерживаются от искушения. Когда это происходит, мир разрушается. Если другие сущности не остановят нарушителя. Иногда, чтобы остановить, приходится выбросить его из мира.

– Как ты все это узнала?!

– У меня было почти шестьсот лет, Адеир. Я использовала их, чтобы научиться собирать информацию, связывать воедино разрозненные крупицы и формировать единую картину. А потом научилась получать напрямую целостные картины. Наш мир лишь на одну десятую часть состоит из плотной материи, видимой человеческому глазу. Она имеет массу и форму, располагается в трехмерном пространстве и подвержена однонаправленному движению времени. На девять десятых Вселенная существует в безвременье, за пределами пространственных измерений, невоплощенной в материальную форму. – Ветария усмехнулась, глядя в широко округлившиеся глаза девушки. – Если бы ты побывала в Элезеуме, сейчас не глазела бы на меня так. Его бытие таково. И феи погружаются в него, когда пересекают Рубеж.

Новый вопрос вертелся на языке Эдеры, но ее прервали. В покои вошла Жа'нол. Не одна. За ней следовали мужчина, женщина, и маленькая девочка.

– Прости, Адеир. Мы обязательно возобновим беседу.

Ветария поднялась навстречу гостям.

– Лорд Лебар, монна Калема, приветствую вас. Мое имя Ветария А'Джарх. Здравствуй, Дарина.

Магистр опустилась на колени и подмигнула малышке.

– Это мой дом. Тебе нравится?

Дарина повертела головой, озираясь, и кивнула.

– Нлавится. Ты тут самая болсая?

Ветария расхохоталась.

– Я тут самая маленькая, Дара. Можно называть тебя так? А ты можешь звать меня – Вета.

Девочка опять кивнула. Родители не узнавали неуемную бутузку. Перед чужеземной женщиной она отчего-то присмирела.

– Я самая маленькая по росту, но по возможностям, пожалуй, самая большая. А знаешь, почему?

– Ты – колдунья!

– Ага. И ты тоже.

При этих словах Калема вздрогнула. Ветария быстро посмотрела на нее.

– Вы не знали, монна Калема?

– Н-нет, миле… госпожа.

– Ваша дочь – очень сильная волшебница. Пожалуй, самая сильная из тех, кого мне приходилось наблюдать в этом возрасте. Я возьму ее в личные ученицы. – Ветария снова обратилась к Дарине: – Хочешь, чтобы я учила тебя колдовать, Дара?

Девочка посмотрела на женщину с сомнением. Она выразительно закатила глаза к потолку, словно вопрошала невидимую силу. А потом кивнула.

– Значит, договорились? Дай пять!

Ветария подняла раскрытую ладонь. Дара хихикнула, тоже выставила руку, растопырив пальцы, и хлопнула по ладони Ветарии – не намного больше, чем ручонка девочки. Магистр улыбнулась малютке и поднялась с колен. Она заговорила с Шемасом и Калемой взрослым, мягким голосом. Трудно было поверить, что она только что болтала с их дочкой почти на равных.

– Ваша семья поедет со мной на Меркану. Не сразу. Я планирую задержаться на Ремидее какое-то время. У вас будет время подготовиться к переезду – не столько физически, сколько душевно. Вы можете предупредить родственников. Король Конар был суров с вами – как ему и полагалось. Но теперь за вас отвечаю я. Я информирую, что вы – не пленники, вы мои подопечные. Я постараюсь сделать вашу жизнь комфортной и благополучной. Вы сможете быть рядом с дочерью во время ее взросления и обучения. Вы будете воспитывать ее. Мы подберем для вас достойное занятие в нашем ордене. Вас ждет не изгнание, а новая жизнь.

Калема в отчаянии посмотрела на мужа. Шемас сглотнул. Ветария внимательно наблюдала за ними.

– Вам нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Обсудите это друг с другом. Вы займете соседние апартаменты на то время, что я остаюсь во дворце. Я прошу вас помнить об одном, монна Калема. Что бы ни делал ваш муж, он делал это из любви к вам и Дарине. Если он чего-то недоговаривал, то лишь потому, что хотел вас уберечь. И еще одно… если в дальнейшем вы хотите получать правду, учитесь правильно на нее реагировать.

Калема открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Она не знала, как разговаривать с этой женщиной, которая держала в руках жизнь их семьи. Она выглядела доброй и разговаривала ласково… но собиралась забрать их дочь. Ветария подняла руку, останавливая попытки женщины заговорить:

– Просто запомните мои слова, монна Калема. Мы сможем поговорить позже. Будь так добра, Адеир, проводи лорда и леди Лебар.

Эдера, ошарашенная внезапной ролью дворецкого, послушалась. Жа'нол смотрела вслед гостям-пленникам. В ее глазах разгорелся хорошо знакомый Ветарии огонек похоти. Магистр посмотрела на нее самым острым из своих взглядов.

– Даже не думай об этом, дорогая. Не твой пирожок. Они любят друг друга и не нуждаются в третьем. Не смей лезть к ним в постель.

– Но Вета, она такая хорошенькая! Это сочетание светлых волос и смуглой кожи заводит…

– Заведись от чего-нибудь другого. Этот юный маг, Дерх, ходит за тобой как хвост. У мальчика сильный темперамент. Подпусти его ближе. Возможно, он даст тебе нечто, чего ты не ожидаешь.

– Ты так считаешь?

Жа'нол насторожилась. Она знала, что если магистр взялась оценивать чьи-то возможности, к ее советам стоит прислушаться.

– Я знаю, дорогая. Переключи внимание с Лебаров на него. Больше пользы, меньше вреда.

Смуглянка лукаво улыбнулась.

– Спасибо, Вета! Последую твоему совету. Как тебе король Конар? Я не ошиблась с ним?

Ветария улыбнулась.

– Он великолепен. Ты умница. Но к чему эта идея с соправителем другого пола? Он и один великолепно справился бы.

– Прецедент, Вета! Нужно создать прецедент. Это первый шаг от абсолютизма к плюрализму. Кроме того, этой стране не хватает гендерного равенства. Женщин здесь не воспринимают всерьез. Королева Келитана сможет изменить это.

Ветария поморщилась.

– Вечно ты затеиваешь какие-то странные игры. Сначала СССР, выборы короля, гендерное равенство… Какой выйдет толк, хотелось бы знать? Ты веришь, что теперь все станет по-другому? Уменьшится взяточничество, самоуправство сильных мира сего? Что перестройка политической иерархии поможет народу Ремидеи?

– Наступит демократия, Вета! Каждый человек сможет решать за себя, как ему жить, какой путь избирать. Это общество сделает еще один маленький шаг к справедливому устройству. Каждому – по возможностям, от каждого – по потребностям.

– Ты все еще веришь, что политическое устройство имеет отношение к выбору пути? Жан, Жан… Я все еще жду, когда ты наиграешься в геополитику и уяснишь, что форма власти, государственный строй не меняют ровным счетом ничего. Одно или другое – без разницы. Когда созреешь – приступим к настоящим, взрослым играм.

– Спасибо, что ждешь и не торопишь, Вета. Мне по-прежнему это кажется важным. И кажется, что ты чего-то не понимаешь… Человек должен развиваться в обществе и вместе с обществом, а не вне общества.

– Для тебя сейчас это истина. Я уважаю твои взгляды, Жан. Сделай все, что можешь для своей истины здесь и сейчас. А что будет после… Я подожду. Я верю в тебя.

Жа'нол сжала обеими ладонями руку маленькой женщины.

– Спасибо, Вета. За все спасибо.

– Ступай к своему юному ухажеру. Он подкарауливает тебя за углом коридора.

– Ты за ним подглядываешь?!

– Просто вижу его. Прежде чем ты наложишь загребущие лапы на мальчишку, пригласи ко мне Риниэль.

Жа'нол поклонилась и вышла из покоев магистра. Она направилась в крыло, где жили маги. Оно пустовало – все уехали в здание Магической Академии, планировать реконструкцию. Все, кроме фей. Риниэль была не одна. Рядом с ней на диване сидела плачущая Верейн.

– Что у вас происходит, девочки? – спросила Жа'нол.

– Избранник Вери обижает ее, – гневно бросила Риниэль. – Этот дурак хочет доказать ей и себе, что она не сможет им командовать. Она и так не может и не хочет, олух! Вери, не плачь! Я поговорю с ним, все объясню!

– Нет, Рини, будет только хуже! Он очень не любит… Ему не нравится, как ты ведешь себя с Ревином. Он боится, что я буду так же. Называет его подкаблучником, а тебя – тираном в юбке.

– Я же говорю – идиот! – фыркнула огненная фея. – Ничего не понимает. Я не Светлая Иринел, но попробую кое-что донести до него. А может, попрошу Адеир. Она воздушная, у нее лучше всего получается объяснять. И уж ее Избранного он точно не сочтет подкаблучником!

Жа'нол вздохнула.

– Как неудобно, когда просто не можешь вышвырнуть за шкирку мужчину, который доставляет тебе проблемы. Сочувствую вам с вашей Вязью, девочки. Ни на что не променяю свободу. Мужчина нужен до тех пор, пока он доставляет удовольствие в постели и не считает, что женщина принадлежит ему за пределами спальни.

Феи переглянулись и тоже дружно вздохнули.

– Бедная, бедная Жан. Ты даже не знаешь, чего ты лишена. Вязь – самое прекрасное, что есть в жизни. Нет ничего лучше близости с любимым человеком. Близости тела, разума и души.

– А Элезеум? – хитро прищурилась Жа'нол.

Верейн смешалась, а Риниэль пожала плечами.

– Элезеум прекрасен. Но он существует всегда. Ты всегда можешь уйти и всегда вернуться. Он бесконечен. А Вязь имеет начало и конец. Элезеум – вечность. Вязь – мгновение. Потому в это мгновение она неизмеримо ценнее.

Верейн согласно закивала словам подруги. Жа'нол заметила:

– Складно говоришь, возразить нечего.

– Светлая Иринел тоже так считала, – гордо ответила девушка. – Она сказала, я тоже Светлая, в своем роде.

– Не сомневаюсь. Вета зовет тебя, Светлая. Не изволишь ли отняться от благородных бесед, чтобы поделиться с ней своим светом?

Риниэль скривилась.

– Зачем этой ведьме свет? Она живет в тени и действует из тени.

– Тень не существует без света. Может, за этим ты и нужна Вете? Зайди к ней, пожалуйста. Она не стала бы беспокоить тебя по пустякам.

– Ладно. Не переживай из-за своего дурака, Вери. Мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы он не обижал тебя.

Три женщины, одна взрослая и две юные, покинули покои маркиза Долана. Риниэль направилась к покоям, куда никому, кроме фей и ун-чу-лай, не было ходу, Верейн ушла к себе, а Жа'нол разыскала юного Дерха, караулившего ее в дворцовых коридорах.

– Кого-то ищешь, Дерх? – ласково спросила она парня из-за спины. Тот дернулся и обернулся.

– Вас… миледи.

– И зачем ты меня ищешь?

Широкое лицо юноши налилось пунцом.

– Я… я подумал, может миледи скучно. Я бы составил компанию.

Жа'нол расхохоталась.

– Дерзкий Дерх! В последнее время мне не бывает скучно. Но от твоей компании не откажусь. Пойдем…

Вместе с юношей она удалилась в свои апартаменты. Тем временем Риниэль вошла к Ветарии… и чуть не выскочила обратно, столкнувшись с омерзительной физиономией некроманта Игмухарасси. Дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

– Пу…пусти, – прохрипела Риниэль.

– Успокойся, – приказала Ветария стальным голосом. – Мне нужно поговорить с маркизой Долан. Уступи ей место ненадолго.

– Нет! – завизжала Риниэль. – Я не хочу находиться рядом с ним без Ревина! Я не хочу находиться рядом с тобой без Ревина! Пусти, или я выломаю дверь!

Ветария хлопнула ладонью по бедру.

– Что за истеричная девица.

В ту же секунду Риниэль застыла и онемела, скованная заклятьем. Некромант наблюдал за женщиной и феей, широко ухмыляясь беззубым ртом.

– Умеешь ты, когда потребно, биенье жизни укротить!

– Приходится, – буркнула магистр Ун-Чу-Лай и обратилась к Риниэль: – Маркиза Аделия! Вы здесь?

Взгляд девушки изменился, из гневного стал напуганным. Ветария сняла заклятье, и тело Риниэль пошевелилось.

– Где я?.. Кто вы?

Когда Аделия увидела некроманта, испуг перерос в ужас. Тот осклабился.

– Неблагодарные людишки! Из-за меня живешь и дышишь, супруга можешь обнимать, а поклониться, выразить почтенье, благодарить меня желанья нет!

Ветария холодно обрезала некроманта:

– Оставь иронию, мастер, и не вмешивайся в мой разговор с маркизой Долан. Я приглашу тебя, когда придет время для твоего вмешательства.

– И ты такая же, – пробурчал Игмухарасси. – Зовешь, коль надобно самой. Почета, уважения не даришь. Прожорливая паучиха, подмять весь мир готова под себя. Свалила грифа, чтоб самой его добычу ухватить.

– От паука слышу, – бросила Ветария и заткнула старика заклятьем немоты. – Маркиза, прошу прощения, что вам пришлось стать свидетелем нашей перепалки. У нас не очень много времени, поэтому я вынуждена действовать жестко как с мастером Игмухарасси, так и с вашей носительницей тела. Меня зовут Ветария А'Джарх. Я обещала маркизу Долану помочь освободить вас.

– Я… признательна вам, госпожа А'Джарх.

– Как ваш настрой? Не появилось ли у вас желание задержаться в нашем мире?

Аделия мотнула головой.

– Я хочу уйти, госпожа. Мне тягостно находиться в сем теле. Тягостно сознавать, что мой муж с другой женщиной. Чем дальше, тем сильнее меня тяготит его близость с той, кому он принадлежит по праву. Я попыталась получить то, что мне не принадлежит. И поняла, что цена за мимолетное блаженство неподъемна. Я хочу быть свободной от сего бремени, от сих уз.

Ветария кивнула.

– Чем дольше вы находитесь в теле, тем больше становитесь подвержены привязанностям, желаниям и жажде обладать. Что ж, мастер проведет ритуал, который разъединит вашу душу и тело девушки. Вы отправитесь в то место, где ваш Путь прервался.

Женщина нервно потерла руки.

– Я… я буду благодарна. Смогу ли я проститься с Ревином?

– Сможете. Когда освободитесь. У вас будет возможность явиться ему во сне, как у всех свободных душ. К сожалению, я не могу дожидаться его, чтобы провести ритуал в его присутствии. Я живу не одна и мне стоило немалого труда спровадить соседок, чтобы их любопытство и бесцеремонность нам не помешали. Потому мы проведем ритуал прямо сейчас, если вы не против. Вы понимаете, что каждый час промедления привязывает вас все сильнее к этой реальности.

Аделия побледнела.

– Понимаю… Я готова, госпожа. Что я должна сделать?

– Встаньте сюда.

Ветария очертила круг мелком, взявшимся в ее руке из ниоткуда, прямо посреди комнаты. Когда Аделия встала в него, магистр сняла заклятье с некроманта. Тот осыпал ее потоком возмущенной ругани.

– Исполняй ритуал, мастер, – пресекла его Ветария. – Будешь ворчать, когда закончим дело.

Риниэль открыла глаза. Длинноносая мерканка пристально смотрела на нее. Фея с отвращением отшатнулась от этого взгляда, нестерпимо пронзительного, словно ведьма намеревалась вскрыть и выпотрошить девушку, чтобы добраться до самого нутра.

– Ты чувствуешь маркизу?

Риниэль прислушалась к потайной части себя, где раньше всегда ощущала чужую затаившуюся душу.

– Нет…

Из угла донеслось ворчание:

– Сказал же я, что без обмана. Не веришь, паучиха.

Риниэль чуть не подскочила. Ну конечно, старый извращенец тоже здесь. Она спросила Ветарию с нотками презрения в голосе:

– Чем ты его наградишь? Подаришь нового голема, новую Вирубасинью?

Услышав это имя, некромант неожиданно всхлипнул.

– Вирубашунечка моя… Басюлюлюшенька… Забрали, в земле похоронили. Зачем? Могла бы скрасить мне старость, лаской согревать…

– Мертвые не греют, мастер. Франек!

Из спальни Ветарии вышел брюнет-великан.

– Проводи мастера Игмухарасси в его покои. Проследи, чтобы по пути никто вас не потревожил.

«Никто не заметил», – безмолвно уточнила магистр.

– Передай Ке'Лисо, пусть завтра утром проводит его к границам Морехского леса. Дальше мастер сам отыщет дорогу к своему жилищу. Или выстроит новое, в надежде что мы не сможем отыскать его в следующий раз.

Игмухарасси фыркнул.

– Не может быть столь глупым тот, кто служит смерти. Коли надобно тебе, из-под земли достанешь, паучиха. Ты хуже Грифа. Его прожорливость проста, прямолинейна. Ты же словно гроба двойное дно. Откроешь крышку – трупа нет. Оставишь в доме и забудешь. А труп тем временем начнет вонять и разлагаться.

Риниэль тут же закивала, соглашаясь с оценкой некроманта. Ветария фыркнула.

– Не беспокойся, мастер. Моя прожорливость у всех на виду. Я никогда не скрываю, когда хочу что-то получить. Прощай.

Ветария скрылась в своей спальне, не ожидая благодарности от Риниэль за освобождение от Аделии. Франек открыл входную дверь покоев, приглашая некроманта следовать за ним. Риниэль выскользнула в коридор первой и столкнулась нос к носу с Эдерой.

– Адеир, надо поговорить. Пойдем ко мне.

– Пойдем… Ч-что это?! – вскрикнула Эдера, увидев некроманта. Тот высунул фее язык.

– Я тебе расскажу, – буркнула Риниэль, хватая Эдеру под руку и утаскивая подальше от ужасного старика.

Вечером в покои Брогара и Верейн раздался стук. Керф, вернувшийся из Магической Академии, открыл дверь и отступил, смущенно и встревоженно. Так много фей вокруг в последнее время. Эту фею он и вовсе не ожидал увидеть…

– Леди Кедар… Проходите. Чем могу служить.

Эдера ступила через порог, и тут же из-за угла выскочила еще одна фея. Обе девицы надвигались на него, будто вражеская кавалерия на маленького пехотинца. Керф попятился назад.

– Лорд Брогар, – строго молвила жена его бывшего шефа. – Нам надо поговорить.

– Нам надо поговорить, лорд Брогар, – эхом откликнулась огненная фея Риниэль.

– Вы плохо обращаетесь с Верейн, милорд, – продолжила Эдера. – Не надо так обращаться с ней. Она не сделала вам ничего плохого.

В этот момент дверь спальни распахнулась и оттуда выскочила Вери. Она ахнула, увидев подруг, наступавших на ее мужчину. Керф гневно обратился к ней:

– Что они несут?! Почему они здесь?! Это ты подговорила их прийти?

Водная фея пискнула:

– Девочки, не надо! Зачем вы так!

– Видите, лорд Брогар, она даже сейчас на вашей стороне! Почему вы заставляете ее плакать?!

– Я не застав… Да какое ваше дело?! Какого беса вы лезете в то, что вас не касается?! Особенно ты! – он обвиняюще ткнул пальцем в Риниэль. – У тебя есть свой подкаблучник, ты хочешь, чтобы я и с ней вел себя как подкаблучник?! Убирайтесь отсюда, обе! А ты, – он снова повернулся к Вери, – можешь убираться вместе с ними, если я заставляю тебя плакать. Я только рад буду!

Верейн дрогнула, закрыла лицо руками и убежала в спальню. Из-за двери послышались громкие рыдания. Керф подскочил к входной двери и распахнул ее.

– Вон!!!

Риниэль подошла к двери, рывком захлопнула ее, а потом схватила мужчину за руку и толкнула в стоящее рядом кресло. Керф охнул. Вот сейчас он ощутил на себе хваленую силу фей. Верейн ни разу так не делала.

– Керф. Сядь и выслушай. Вери никогда не сделает тебя подкаблучником. Она не может командовать и управлять тобой, ни скрыто, ни явно. Она не я. Я – фея огня. Она – фея воды. Я всегда буду лидером, с мужчиной и с другими людьми. А Вери нужен лидер. Феи огня строят всех вокруг себя, феи воды подстраиваются под других. В первую очередь – под своих мужчин. Верейн – мягкая глина в твоих руках. Станет тем, чем ты хочешь ее видеть. Но не обижай и не отталкивай ее. Ей правда больно от этого. Принимай ее, показывай, как она нужна тебе. Она ведь и правда тебе нужна. Если бы так не было, она бы не Избрала тебя. Избрание всегда не случайно. Так что включи мозги, обдумай мои слова и веди себя поумнее. Не то я тебе врежу. Понял? Пойдем отсюда, Адеир.

Риниэль схватила Эдеру под руку и вытащила в коридор.

– Ну? Как я справилась?

– Ээээ… Честно? Сомневаюсь, что это как-то поможет Верейн. Как бы он не сорвался на ней.

– Тогда я ему врежу, – повторила Рини. – Как и обещала.

– А это уж точно не поможет им. Но знаешь…

– Что?

– Я б тоже ему врезала! И плевать, поможет или нет!

Девушки переглянулись и развернулись к двери Брогара. Некоторое время они смотрели на нее, всерьез размышляя, не вернуться ли им и не поколотить его. Благоразумие и сочувствие к подруге пересилили. Так они и правда не помогут ей.

– Рини…

– Что, Эдди?

– Если феи огня прогибают под себя, феи воды прогибаются сами… что делают феи воздуха и земли?

Риниэль моргнула.

– Феи земли… Ты знаешь, я вспоминаю маму… Она всегда была сама по себе. Она очень любила меня и папу. Но больше всего была увлечена камнями. Их она любила если не больше, то не меньше, чем нас. Феи земли любят свое дело. Поэтому их Избранники всегда разделяют их увлечение делом. Земные и их мужья смотрят не друг на друга, а в одну сторону. Ну а вы, воздушные… Вы вообще ни на кого не смотрите. Вам главное – что-то новое и интересное, а отношения с людьми вам не слишком важны. Поэтому вы не прогибаетесь и не прогибаете. Наблюдаете со стороны.

– До тех пор, пока кто-то не пожелает прогнуть нас, – буркнула Эдера. Риниэль положила руку ей на плечо.

– Милая Адеир… Тебе очень тяжело, я понимаю. Если могу помочь тебе, только скажи. Врезать точно смогу!

Эдера невольно улыбнулась.

– Хорошо, я обязательно позову тебя, как только надумаю врезать кое-кому! А теперь давай собираться на свадебное шествие. Не хочу опоздать, моя сестра и подруга разом получат благословение богини!

– Как же здорово! – завистливо вздохнула Риниэль. – Хотела бы и я тоже…

– И у тебя будет! – рассмеялась Эдера. – Твой маркиз тебя обожает, не то что парень Верейн. Впрочем, и он будет обожать, куда денется!

Девочки хихикнули и разбежались по своим покоям, переодеваться в торжественные наряды для предстоящих бракосочетаний.

Глава 16. Свадьбы

Вечером из дворца на берег реки выдвинулось факельное шествие нескольких тысяч человек. Впереди шли три пары новобрачных: Люс с Сереной, королева Келитана с княжной Риган и Эвард Артан с Беделин Кирумо. Зима была в разгаре, но поверхность реки была свободна ото льда. Каждый из супругов зачерпнул горстью воду – холодную, но не ледяную – и окропил второго. Затем вся толпа запела хвалебный гимн богине Ираис, сочиненный одним из менестрелей. Богиня восстала над водой, и темное небо озарилось голубым сиянием. Лицо Ираис было светлым и ласковым, в отличие от алчного и кровожадного лика Иртел. Она благословила шестерых молодоженов и возвестила долгую счастливую жизнь для каждой пары.

Осененные божественной благодатью, люди вернулись во дворец. Больше всего внимания досталось королеве Келитане и Лаэтане, которую пока было непонятно как называть. Их проводили до опочивальни с торжественными гимнами, как полагалось на королевской свадьбе. Когда дверь захлопнулась, девушки в обнимку рухнули на кровать, смеясь и щекоча друг друга.

– Снимайте одеяние, Ваше Величество!

– После вас, Ваше Величество!

– Ох, Лаэ, Лаэ, до сих пор не могу поверить! Ты и я – вместе, и при этом не надо убегать, не надо таиться, не надо бояться! Свободно, открыто любить тебя, называть женой! Как же я счастлива…

– И я, любимая. Мы вместе, и не где-то в дальних краях, среди дикарей и закоптившихся котлов, а дома! И ты – королева!

– Ты тоже королева, – прошептала Келитана. – Моего сердца и моей души. Ты – самое главное для меня. Я бы отдала и корону, и трон, лишь бы быть с тобой. Люблю тебя больше жизни, родная…

– Родная моя… сладкая… – прошептала в ответ Лаэтана. Она знала – то были не пустые красивые слова, что опьяненные страстью любовники произносят в ночи и забывают наутро. Келитана действительно была готова отдать жизнь, чтобы быть с любимой. Она так и сделала, когда выбрала остаться в степном племени, а не ехать к родственнику-королю на Весталею. Выбрала дикую жизнь, полную опасности и тяжкого труда – но рядом с любимой. Лаэтана не забудет этого никогда. Пусть любимая стала королевой. Пусть их любовь ждали новые испытания – неизбежные в их положении. Они всегда будут помнить, что для них самое важное в жизни. На что они пошли, чтобы сохранить любовь.

Чуть меньше внимания перепало Серене и Люсу. Но и совсем незамеченными ускользнуть не удалось. Дочери Эйдаса Кедара вызвали особенный интерес. Люди по-разному вспоминали отца – кто-то чтил его героическое самопожертвование, кто-то считал виновником Сожжения наравне с сыном. Но драматичная судьба его дочерей не оставляла людей равнодушными.

Двойственно относились и к молодоженам. Кто-то по-прежнему считал Серену выскочкой, которой не место при дворе. И все помнили, что Люс был любовником Гретаны. Многие посмеивались над парочкой. Но самим влюбленным было все равно.

В отличие от двух других пар, их брачная ночь была действительно первой. Ни в племени Кивано, ни по дороге в Мореху они не оставались наедине. В долгом странствии по степи им пришлось довольствоваться несмелыми поцелуями. Да и оба робели друг перед другом. Останься они наедине в то время, вряд ли смогли бы предаться любви. В глубине души Серена видела Люса прекрасным, доблестным и недоступным мужчиной, а себя – жалкой серой мышкой.

Она понятия не имела, что Люс чувствовал то же самое. Серена была для него созданием, светлым, непорочным и недоступным, словно ангел Создателя. И он страдал от вины перед ней за то, что ушел и вынудил ее отправиться в долгий опасный путь. Их обретение друг друга, окрепшая любовь девушки к нему окрыляли его и возвращали надежду после жестокого кситланского плена и жизни в Кедари – сначала в роли приживальщика, а затем – снова пленника.

И теперь они остались наедине друг с другом и своим благоговейным трепетом, не зная, как подступиться к блаженству, что влекло, манило… и пугало. Храбрый маршал, скакавший во главе отряда солдат на врага, трепетал перед хрупкой девушкой, что сегодня стала его законной женой.

Медленно и осторожно, стараясь не совершать резких движений, Люс снял теплый зимний камзол. Аккуратно присел на угол кровати и начал стягивать сапоги. Серена метнулась помочь. Люс вздрогнул.

– Не надо, любимая, прошу тебя! Ты никогда больше не будешь никому прислуживать. Даже собственному мужу!

Серена понуро отступила. Ей показалось, что он оттолкнул ее. Она искренне хотела помочь – из любви, не из рефлекса служанки. Когда Люс, оставшись в тонкой рубахе и штанах, подошел к ней, протянул руку, коснулся ее шеи, ее тело напряглось, словно она боялась. Не Люса – оплошности. Его или своей.

Люс уронил руку. Сердце разбилось на части. Любимая не хочет его. За долгие месяцы, что они провели в разлуке, Серена его разлюбила. Его глупость и упрямство разрушили их любовь. Зачем он позволил ей связать судьбу с ним, потерявшим все, безземельным лордом с пустым титулом? Она заслуживает мужчину, который преподнесет ей все, чего она заслуживает. А он? Что он может ей дать? Каким мужем станет ей?

Серена кое-как осмелилась поднять глаза на любимого. Тень на его лице больно ранила девушку. Как же он прекрасен… Юный бог, которого она огорчила своей неловкостью. Как она могла надеяться, что он сможет любить ее, глупую замарашку. Зачем она позволила королю Конару обручить их?! Люс достоин лучшего. Он мог жениться на принцессе. А теперь он связан с неуклюжей девчонкой, которая в душе всегда останется служанкой. Сейчас, без ликующей толпы позади, она видела это ясно и отчетливо.

– Прости меня… – прошептали оба в один голос. И удивленно воззрились друг на друга.

– За что я должен прощать тебя, любимая? – спросил Люс и опустился перед Сереной на колени. – Ты простила меня, когда я совершил глупость и расстался с тобой. Ты пошла за мной. Ты вручила себя мне, а я… я недостоин. Мне нечего дать тебе. У меня нет земель, нет слуг, нет казны. Лишь имя. Я не должен был жениться на тебе. Ты достойна лучшего мужчины.

Серена закрыла лицо руками.

– Зачем мне слуги и земли… У меня никогда их не было, и я не хочу их. Как могут земли сравниться с тобой… Ты – самое прекрасное, что было и есть. Ты лучший. А я… служанка. Навеки. Это я тебя недостойна… любимый…

– Серена? Что ты сказала, повтори?!

– Ты лучший. Я недостойна.

– Ты сказала, любимый? Ты любишь меня?!

– Я всегда любила и буду любить только тебя. Ты один в моей жизни.

Забыв робость, сомнения, вину, он вскочил с колен и обнял Серену так крепко, что у нее перехватило дыхание, и страстно поцеловал. Его глаза блестели, дыхание стало частым и тяжелым, а сердце билось так, что она не слышала ничего, кроме его ударов. Ее собственная страсть всколыхнулась в ней, смывая преграду тревоги и неуверенности. Руки сами легли на пояс любимого, расстегнули ремень, высвободили подол рубахи, скользнули под мягкую ткань. Тонкие пальцы нежно водили по спине Люса, пока он стягивал лиф ее платья. В немом восхищении он любовался ее обнаженной грудью – маленькой и упругой. Два изящных холмика показались ему самым дивным, самым восхитительным зрелищем на свете. Он осторожно припал к ее правой груди, провел языком по соску, затвердевшему в то же мгновение.

Больше сдерживаться не могли оба. Люс сорвал с себя рубаху, расстегнул крючки ее платья – резко и нетерпеливо, через один срывая их. А Серена больше не испытывала стеснения. Стянула штаны с его бедер и, легонько толкнув его на кровать, раздела до конца. Люс тяжело и возбужденно дышал. Оставшись нагишом, притянул девушку к себе и стащил с нее свадебное платье. Они долго смотрели друг на друга, не в силах налюбоваться, а затем пустились в волнующее и страстное путешествие, исследуя друг друга – губами, кончиками пальцев, языком…

Уверенно, но при этом мягко Люс раскрыл ее бедра и склонился к девственному лону. Кончик языка коснулся горячей влажной плоти. Нащупал самую чувствительную женскую точку и стал водить языком вокруг нее. Девушка сладко застонала и погрузила пальцы в кудри любимого мужчины.

– Люс… Как же хорошо…

Ее страстный шепот возбудил мужчину так, что дольше сдерживаться он не мог. Он накрыл Серену своим телом, прильнул щекой к ее щеке, а своим членом – к ее лону, источавшему сок. Направил рукой член внутрь, поглаживая головкой вход во влагалище, но не торопился входить, давая любимой привыкнуть к себе. Он не сомневался, что до него Серена не знала мужчин.

Она посмотрела ему в глаза, предвкушая долгожданное соитие. От этого взгляда он окончательно потерял рассудок.

Серена вскрикнула, когда он вошел в нее. Терпкая боль первого проникновения, первого принятия любимого мужчины… Люс провел языком по ее губам.

– Любимая… девочка моя… только моя…

Он начал двигаться так мягко, как позволяло ему ненасытное желание. Серена ответила на его нетерпеливый поцелуй. Аромат и вкус любимого, его плоть внутри ее лона, сладкая, томная боль… Она почувствовала, что ее сознание уплывает в запредельные дали, где нет ни мира, ни ее самой. Лишь единое целое с мужчиной – самым желанным на свете. Застонала – хрипло и глубоко. Мышцы лона сжались, стиснув мужской орган, тело Серены выгнулось и содрогнулось в сладострастном спазме. Люс двигался в такт вибрациям ее тела. Его возбуждение достигло пика. Он хрипло выдохнул и изверг семя. Серена ощутила горячую влагу его любви к ней. Она стала женщиной, а Люс – ее мужем. Сейчас и до конца их дней.

Третья пара молодоженов провела эту ночь в нежности, любви и доверии. По сути, они давно считали себя мужем и женой – столько испытаний довелось перенести вдвоем. Они твердо знали, что друг в друге обрели надежную и крепкую опору. Сегодня они просто узаконили отношения перед обществом. Но и для них настал новый этап. Сбылась заветная мечта Артана: король Конар признал Магическую Академию, а ему вручил ответственность за нее. А Беделин – теперь уже леди Артан – предстояло поддерживать и разделять ответственность с мужем.

Люс и Серена наконец обрели друг друга; Келитана и Лаэ – признание общества, право любить друг друга открыто, безопасность и защищенность своих отношений, которые веками осуждались на Ремидее. Для Артана и Беделин сегодняшняя церемония стала подтверждением их выбора, наградой за верность и преданность друг другу.

Глава 17. Вечер тяжелого дня

Была во дворце семейная пара – не молодожены, зрелые супруги, – которой приходилось нелегко. Шемас и Калема переживали кризис. Днем они долго спорили. Калема не могла простить мужу, что он не сказал ей о таланте дочери. Она плакала и уговаривала его бежать. Мысль о том, что ее дочь станет ведьмой, пугала Калему сильнее, чем перспектива жить в изгнании, подобно преступникам.

– Кема, ласточка, куда бежать?! Я – государственный преступник. Мне вынесен смертный приговор. Ты хочешь прятаться и скитаться? Я не хочу такой участи для своей жены и дочери. Но если ты хочешь попросить развод, я отпущу тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы пятно моего имени не легло на тебя. Ты заслуживаешь быть свободной.

Услышав это, Калема разрыдалась. Она бросилась на шею мужу.

– Прости меня, Шаса! Какая же я дура! Я могла потерять тебя. Я боялась, что тебя казнят. Но ты жив, ты со мной… И только это важно. Прости, что говорю глупости. Я не хочу развода. Не хочу быть счастливой без тебя. Я поеду с тобой на Меркану. Что бы ни ждало нас, мы будем вдвоем. А если эта ведьма не сдержит обещание и попробует разлучить нас с Дарой, я выцарапаю ей глаза!

– Все будет хорошо, Кема… Мы вместе. Только это важно, – повторил Шемас вслед за любимой.

В соседней спальне Дарина крепко спала и видела странные сны. Мир, одновременно похожий и непохожий на тот, где она жила. Мир, где люди без магии добирались с одного материка на другой на огромных железных машинах, отправляли другие машины на дно океана или за пределы неба, разговаривали друг с другом из разных концов света. Убивали друг друга чудовищным оружием, которое падало с неба грибом огня и поражало все живое медленным мучительным разложением. Это был страшный и жестокий мир. Еще более жестокий чем тот, что Дарина знала. Но во сне девочке было жутко интересно наблюдать за ним, исследовать его, погружаться в него. Во сне она была не пятилетним ребенком, а опытной, зрелой душой, которая многое видела и понимала.

Керф Брогар упорно сопротивлялся Вязи. Нити, оплетавшие его и Верейн, день ото дня росли, уплотнялись, раскалялись. Бывший разбойник уже не мог игнорировать непреодолимую потребность в девушке. Но и поддаться чувству не желал. Керф вел себя, как строптивый жеребец, сопротивляющийся жестокому всаднику. С той разницей, что всадник существовал лишь в его голове.

Когда он и Верейн вернулись с церемонии, он вальяжно развалился в кресле.

– Твои подружки утверждают, ты – глина в моих руках. Станешь всем, чем я пожелаю. Я желаю раскованную женщину. Чтобы она умела и любила ублажать мужчину. Ты слишком нежная. Слишком робкая и невинная. Я хочу смелую любовницу, Вери. Активную. Давай, стань ею для меня.

Фея стояла посреди комнаты, опустив руки, не в силах сделать и шагу к своему Избраннику. Словно на нее нашел ступор.

– Они все выдумали? Ты навсегда останешься такой бестолковой и застенчивой девицей? Я все должен делать сам?

По щекам Верейн покатились слезы. Керф скрипнул зубами. Вот чего не хватало Эйтане, чтобы разозлить его по-настоящему. Она хотела, чтобы он был жесток с ней, причинял ей боль. Но ни разу не заплакала. Она набрасывалась на боль с жадностью хищницы. А эта девочка, такая беспомощная, такая зависимая от него, вгоняла его в бешенство одним выражением лица.

Керф вскочил с кресла, ухватил фею за талию, опрокинул на постель. Отомстить, отыграться за несвободу, за непрошеные чувства, за то что сковала, привязала к себе, не спросив его самого… В это мгновение перед ним словно разверзлась незримая воронка и завертела его в круговороте чувств и ощущений Верейн. Неслыханная нежность, открытость, желание доставить удовольствие, сделать приятно… Непонимание, как. Страх перед своей неопытностью и неумелостью. Уязвимость. Готовность принять все, что исходит от мужчины. Разделить все его переживания. Впустить его в себя целиком, какой он есть. Без условий, без претензий. Просто быть рядом и принимать. Ни капли желания властвовать, манипулировать исподтишка, заставлять делать то, что выгодно лишь ей. Искренняя, чистая, бескорыстная страсть. Ни следа обладания.

Керфа затрясло от мощи переживаний, что внезапно открылись ему. Никогда он не видел в женщинах таких чувств к нему. Всем всегда что-то было нужно. Разве что в далеком детстве, в глубоком младенчестве, так его любила мама. Но он не помнил этого. Лишь щемящее переживание абсолютной, безусловной любви сохранилось. И встряхнуло Керфа до глубины сердца.

В нем всколыхнулась его собственная нежность, желание согреть девушку, защитить. Но единственный, от кого Вери надо было защищать – он сам. Фея была неуязвима для целого мира, и лишь он, ее Избранный, мог ранить ее. Раскаяние охватило Керфа. Как он мог так вести себя с ней, такой хрупкой, такой… любящей. Она его любила. Не просто считала сильным и привлекательным самцом, желанным призом. Любила. Принимала, как единственного мужчину в своей жизни. Только он, никто кроме него. Навсегда.

Это ощущение, которое раньше обдавало Керфа ледяным ужасом, сейчас будто выпустило из его тела крепкие корни и потянулось ими к центру земли, впитывая пламя ее недр. Ни разу Керф не чувствовал себя таким сильным. Его затопила благодарность к фее за эту мощь. Он посмотрел ей в глаза. Он все еще боялся увидеть там упрек за свою грубость. Ни упрека, ни обвинений не было и в помине. Сплошное тепло и готовность принимать, каким бы он ни был, ее мужчина.

– Прости меня, – прошептал он. – Я был последним мудаком. Ты не заслужила этого. А я не заслужил тебя.

Слезы продолжали катиться из глаз Верейн, но теперь Керф испытывал не ярость, а тихий благоговейный восторг перед феей, перед силой ее принятия.

– Я люблю тебя, – только и шепнула она в ответ.

– И я тебя люблю, Вери… Я последний мудак, и я тебя люблю. Моя чистая, невинная девочка…

В эту ночь Керф узнал, что Верейн может быть отнюдь не робкой и застенчивой в постели. Когда он перестал давить на нее, требовать активности и раскованности, она дала ему все, в чем он нуждался. Страстная, пылкая, раскрепощенная, она дарила наслаждение без стыда и стеснения. А он был нежным, сильным и твердым, как мечтала Верейн. Они смогли дать друг другу все, в чем нуждались.

А вот для другой феи и ее избранника вечер и ночь оказались куда более тревожными. Риниэль рассказала Ревину, что случилось в покоях Ветарии.

– Аделии больше нет? – обескураженно переспросил маркиз.

– Они сказали, нет… Ведьма и ужасный некромант.

– Как ты себя чувствуешь?! Что-то изменилось? Ты не повреждена?

Риниэль пожала плечами.

– Раньше я чувствовала нечто чужое в глубине сознания. Больше этого нет. Изменилось ли что-то еще… Не понимаю. Я не доверяю ведьме, Ревин. Она не могла вот так просто взять и отпустить Аделию. Ей что-то было нужно.

– Я должен был попрощаться, – пробормотал Долан. – Мне стоило быть рядом, когда она уходила. Это несправедливо.

Риниэль обняла его.

– Мы попробуем что-нибудь сделать. Проверить, не наложила ли она опасного заклятья на меня. Как-нибудь разведать, что произошло.

Они легли в постель в смятении и беспокойстве. Но, как ни странно, Долан уснул почти сразу же. И во сне увидел себя в странном, полупрозрачном месте, сотканном из туманной субстанции. Мужчина чувствовал себя в нем неуютно, боялся порвать, повредить тонкую ткань своим плотным телом.

– Не бойся, Ревин, – прозвучал сзади голос Аделии. Долан обернулся и увидел ее. Юную и прекрасную, как сорок лет назад, когда они впервые встретились.

– Дел… Где мы?

– В мире, переходном между вселенной живых и Путем. Здесь мы можем побыть вместе. Недолго. Я задержалась, чтобы попрощаться с тобой.

– Ты… Ты в безопасности?

Аделия улыбнулась – широко, лучезарно. Как же он любил эту улыбку. За нее он был готов положить к ногам любимой весь мир. Все сокровища вселенной не сравнятся с этой улыбкой.

– Как я могу быть в опасности! Я – единое целое с этим миром. Я – весь мир. Я – причина всего, что в нем случается. Опасность – это тоже я.

Он смотрел на прозрачное тело любимой. Оно испускало слепящий свет. Он всегда знал, что его Дел – богиня.

– Мы встретимся снова, – прошептал он. – Когда-нибудь я найду тебя. Однажды мы обретем друг друга, чтобы не расставаться.

Она коснулась его легкой облачной рукой.

– Мы уже встретились, Ревин. Мы вместе и не расстаемся. Все едино. И мы тоже.

Во сне голова Ревина приникла к плечу Риниэль. Длинные пушистые ресницы феи защекотали лоб мужчины. Он вздохнул, но не открыл глаза, а провалился из дивного видения в глубокий сон.

Слушая ровное, размеренное сердцебиение любимого, Риниэль тоже уснула. И видела во сне Кайсала, своего друга, погибшего от укуса змеи.

Он барахтался в тягучей серой субстанции. Уходил вглубь по самую макушку, захлебывался, снова выныривал и открывал рот в беззвучном крике о помощи. Со всех сторон в его руки ниспадали белые воздушные нити, но он не видел их. Риниэль взялась за одну из нитей, ступила на вязкую серую массу, держась за нить. Она подошла вплотную к Кайсалу, наклонилась к нему… Друг не замечал ее.

Риниэль поняла, что она станет видимой для Кая только при одном условии. Ей не хотелось делать этого. Ее сущность феи противилась одной лишь мысли об этом. Но Кайсал… Он такой же, как она. Он был Там. Если она не сделает этого ради него, он застрянет Там надолго. Его надо вытащить. Кто, если не она?

Риниэль набрала воздуху в легкие и начала погружаться в вязкую субстанцию. Серая пелена обволокла ее легкое бесплотное тело. У Кайсала округлились глаза. Перед ним начала формироваться знакомая фигура.

– Рини?.. Ты… Ты умерла?

– Не умерла, Кай. Я пришла за тобой. Дай руку. Я уведу тебя отсюда домой.

Кайсал попытался поднять руку, но вязкая масса вокруг него сгустилась так, что он не мог пошевелиться. Риниэль коснулась его плеча.

– Я здесь, Кай. Я с тобой. Не поддавайся. Вспомни, кто ты. Ты – не это.

Вокруг самой феи субстанция тоже начала уплотняться, пытаясь захватить ее, зацементировать, зафиксировать в ловушке. Но Риниэль была осознана. Она помнила, кто она и зачем здесь. Она коснулась Кайсала, всполох белого света на кончиках ее пальцев озарил мальчика. Он весь засветился изнутри, и от этого сияния тягучая серость отпрянула. Рини и Кай смотрели, как серое облако уползает прочь от них. Они остались в прозрачной невесомости, оба бесплотные. Теперь Кайсал увидел белые нити, пронизавшие пространство.

– Вы не бросали меня… Вы хотели вытащить меня отсюда… Почему я не видел? Я плакал. Ненавидел вас. Жаловался. А вы всегда были рядом.

– Мы рядом, Кай. Мы ждем, когда ты нас увидишь. Когда увидишь себя – таким, какой ты есть. Идем, Кай. Пора домой.

Мальчик подал ей руку. Его тело стремительно уменьшилось до крошечной искорки, которая легла на ладонь Рини. Фея сжала ладошку в кулачок… и проснулась.

Она не помнила, что ей снилось. Просто чувствовала, что должно произойти. Рини провела рукой по телу Ревина, ее губы коснулись его груди, скользнули вниз. Мужчина протяжно вздохнул, выходя из сна в такую сладостную явь. Его тело мгновенно откликнулось на ласки любимой. Риниэль знала, что эта ночь любви будет не такой, как раньше. В этот раз они приведут в мир новую душу. Душу, что ждала возвращения домой.

В одной из спален дворца обитали два человека, кого бракосочетание на берегу, благословление богини и общая радость повергли в отчаяние. Они не были парой влюбленных, их не ждала страстная ночь любви. Они были подругами, разлученными каждая со своим мужчиной. Одна из них – по собственной воле.

Эдера знала, где заключен Кэрдан. Жа'нол, которая заправляла всем во дворце, сразу сообщила ей, что Кэрдан находится в тюремных казематах. Она предупредила, что страже дано распоряжение беспрепятственно пропускать ее с детьми к мужу, если у нее будет на то желание. «Мы не собираемся препятствовать воссоединению феи с Избранным», – сказала Жа'нол с двусмысленной улыбкой, и Эдера с трудом удержалась, чтобы не размазать эту улыбку кулаком по холеной физиономии.

Она ни разу не спустилась в тюремные казематы. Нить Вязи, ставшая совсем короткой, саднила в уголке сердца. Эдера не поддавалась. Сейчас, когда Кэрдан находился совсем рядом, Пустота была не такой непреодолимой и давящей, а вполне терпимой. Иногда получалось и совсем забыть о ней в общении с другими феями и даже с Ветарией. Любопытство, жажда знаний и общество таких же, как она, целительно действовали на фею воздуха.

А еще были дети и забота о них. Хотя иногда Эдере казалось, что малыши, особенно Кариэль, укоризненно смотрят на нее, будто спрашивают: «Мама, где папа?!» Полная чушь, конечно. Фантазия, наваждение Вязи. Рози и, как ни странно, Франек, помогали Эдере заботиться о близнецах. Даже сама Ветария иногда играла с ними. Забавно было смотреть на нее в такие минуты. Великий Магистр превращалась в шаловливую хулиганистую обезьянку. Малыши смеялись и радовались так, как матери ни разу не удалось их развеселить. Сложно развеселить кого-то, даже младенца, когда на душе лежит тяжесть.

Сейчас Эдера тоже кормила и укачивала детей в унылом расположении духа. Розали была еще мрачнее. У нее имелась на то причина. После возвращения во дворец она ни разу не встретилась с Че наедине. Зато постоянно видела его рядом с какой-нибудь придворной дамой, искрящейся азартом и возбуждением. Козел попал в огород. Получив широкий выбор, сероглазый убийца потерял интерес к ученице Жа'нол. Розали отчаянно не доставало его жестоких ласк.

– Эдди, а чем мы с тобой хуже Лаэ с Келитаной? Давай попробуем как они, а? Я умею с девушками! Что мы тут сидим и куксимся, когда все во дворце любятся!

– А в глаз? – угрюмо предложила Эдера, не оценив шутку. – Еще одной Вязи мне не хватало, да еще с тобой!

– Зануда, – расхохоталась Розали.

Эдера вдруг подняла руку и цыкнула.

– Что это? Слышишь?

Розали прислушалась. За стеной играла музыка, но какая-то странная. Никогда на Ремидее не слышали таких инструментов, да и языка, на котором пели неведомые исполнители. Розали и Эдера были готовы поклясться, что в покои не входил никто, кроме Веты и Франека, занимавших соседнюю спальню. Но голоса точно принадлежали не им. Заинтригованные девушки выглянули из-за двери. Эдера, влекомая любопытством, подкралась к соседней спальне и заглянула в замочную скважину. Дверь тут же распахнулась, и фея едва не упала на Великого Магистра – растрепанную, с румянцем на щеках и возбужденным блеском в глазах.

– Подглядывать нехорошо, Адеир. Тебя в монастыре не учили?

Она погрозила ей пальцем и захлопнула дверь. В то же мгновение все звуки в спальне пропали. Исчез свет, лившийся из замочной скважины. Похоже, магистр магически заблокировала спальню от посторонних глаз и ушей.

– Не больно-то надо, – фыркнула Эдера и вернулась к себе. Розали хихикнула.

– Трахаются они там, и так ясно. Эдди, ну давай попробуем! Мы с тобой сегодня, наверно, единственные, кто не трахается!

– Сейчас в ухо тебе трахну так, что звездочки полетят. Иди к своему магистру, она тебе обрадуется.

Розали скептически фыркнула. За все эти дни она ни разу не видела, чтобы кто-то посторонний входил в спальню Веты и ее Франека. Кажется, магистр и ее ученица Жа'нол предпочитали в постели разные развлечения.

Что же происходило в соседней спальне, что скрылось от глаз и ушей любопытных девочек? Если бы им каким-то чудом удалось проникнуть сквозь магический заслон Ветарии, им предстало бы престранное зрелище. На изящном секретере стоял прямоугольный ящик, а на нем вращалась идеально круглая пластина диаметром двенадцать дюймов. От ящика вверх поднималась изогнутая воронка, и из нее лился звук, который заинтриговал девочек. Два мужских голоса пели на языке, сильно напоминавшим древнеремидейский магический, в сопровождении громких и резких инструментов.

Под эту музыку Ветария задорно выплясывала в середине комнаты, а Франек развалился на кровати и смотрел на своего магистра – благостно и умиротворенно. Пританцовывая, Ветария подпевала:

Вечер тяжелого дня.

Я упахался, как собака.

Вечер тяжелого дня.

Мне бы дрыхнуть бревном.

Но я пришел в наше гнездышко —

Там ты шебуршишься по дому.

И мне хорошо!

Когда я дома,

Жизнь налаживается.

А если ты обнимешь меня, крепко-крепко…

Конец третьей части

Часть четвертая. Точка сборки

Глава 18. Воспитание Кукловода

Целитель Ларас проснулся от стука в дверь. В королевском дворце по-прежнему не хватало прислуги, и все маги обходились без нее.

– Хватит дрыхнуть, Лар! – услышал он голос Лассиры. – Ионаха нашли!

Сон мгновенно слетел с мужчины. Он вскочил с постели, натянул штаны и распахнул дверь.

– Он во дворце?!

Лассира хмыкнула.

– Не так быстро, дружище. Как, по-твоему, он окажется во дворце? Нам надо потрудиться для этого. Потому и зову тебя. Мы собираемся устроить переговоры. Ментально.

Целитель скорчил гримасу.

– Тогда я вам не помощник. Ионаха скорее отпугнет, если я буду в них участвовать.

– Как знать. Проводить их будет Талим. Так посоветовала магистр Ун-Чу-Лай. Ему Ионах доверяет больше всего. А мы просто присутствуем, чтобы быть в курсе. Вдруг Ионах захочет задать вопрос, на который сможешь ответить только ты.

Гримаса Лараса стала еще резче.

– Не нравятся мне эти унчулайские трюки. Твоя магистр слишком хорошо просчитывает, кто, что и кому должен говорить.

– О да, это она умеет!

– Она видит человека насквозь, понимает его ценности, и подбирает такие слова, которые в эти ценности попадают. Еще и находит человека, который скажет эти слова, да так, что жертва не сможет не поверить. Она слишком хорошо сочетает эти факторы: содержание, личность говорящего, стиль речи и ценности того, кому говорят. Высококлассная манипуляция.

Лассира фыркнула.

– С каких пор тебя это стало тревожить? Тридцать лет ты служил самому заправскому манипулятору Ремидеи!

– Ты о Кэрдане? Брось. Кэрдан слепец. Он не видел и не понимал в людях десятой доли того, что понимает Ветария. Он предпочитал вынуждать людей делать то, что ему выгодно. Ветария не вынуждает, а убеждает. Она подводит человека к тому, что ему самому важно сделать то, что выгодно ей.

Лассира внимательно посмотрела на целителя.

– Ларас… Знаешь что? Ты ведь сейчас разглагольствуешь, потому что боишься. Ты предпочитаешь обсуждать манипуляторские таланты Ветарии, вместо того чтобы поторопиться на переговоры с Ионахом.

На мгновение целитель замер.

– А, бесы тебя возьми. Так и есть.

Он повернулся спиной к двери и Лассире, подошел к стулу с набросанной на него одеждой, надел рубаху, камзол и обулся, ничуть не стесняясь присутствия Лассиры. Двое были давними приятелями и не воспринимали друг друга как мужчину и женщину.

– Я дрейфлю, как последний трус, Ласс. Прошло тридцать бесовых лет. Тридцать лет молчания. Твоя Ветария на этот раз ошиблась. Мое присутствие никак не поможет убедить Ионаха. В лучшем случае он меня ненавидит. Как тогда, тридцать бесовых лет назад. В худшем – ему давно плевать.

– Ему не плевать, Лар, – с нажимом молвила волшебница. – Я была с ним во дворце, после мятежа Гретаны и Сожжения. Мы ничего не обсуждали… Но я знаю, что ему не плевать. Он искал тебя среди присягнувших магов Академии. Он надеялся, что ты перейдешь на нашу сторону. Хотя бы теперь.

– А я, такой гад, остался с Артом, – фыркнул целитель. – Парень нуждался в поддержке. И заслуживал ее.

– Ионах тоже заслуживает твою поддержку, Лар.

– Кажется, ты усвоила от магистра ее манеру! Учишься говорить правильные вещи правильным тоном? Никогда ты не была мастерицей увещеваний! С кем поведешься…

Волшебница хохотнула.

– Что поделать! Нам всем придется теперь водиться с ун-чу-лай и набираться у них. Теперь они – привилегированная страта в Академии.

Маги вышли из покоев Лараса. Лассира привела целителя в небольшой кабинет при Зале Совещаний. Там их уже ждали трое Старых – Талим, Вартах и Герт. Ларас кивнул приветственно, Лассира бросила с порога:

– Все в сборе. Начинай, Талим.

«Ионах. – Ментальный посыл Талима сосредоточился в точке между Тарвой и Зандусом, где Ветария указала магам местонахождение беглеца. – Это Талим. Отзовись, друг».

Некоторые время Талим пытался достучаться до пустоты. Затем пришел отклик.

«Талим… Как ты меня нашел?»

«Мы старались, друг».

«Кто – мы?»

«Я. Ласс. Герт, Вартах. И Ларас».

«Ларас с вами?»

«Да. Почти все маги Академии Кэрдана с нами. Кроме отъявленных отморозков вроде Феласа. Сам Кэрдан в тюрьме».

«И кто же способен удерживать его в тюрьме?»

«Ветария А'Джарх, Великий Магистр Ун-Чу-Лай».

«Убийца Фаэлон. Вы променяли тигра на рысь. Ничего не изменилось. Вы отдали ей Ремидею».

В ментальный диалог вклинилась Лассира:

«А ты собираешься забрать у нее Ремидею, гордец? Засесть в подполье и тешить самолюбие, что не присоединился к чужеземным захватчикам? Где ты там сидишь, кого собираешь? Хочешь уйти в Зандус, предложить им службу? Зандус полон ун-чу-лай, Ионах. Они повсюду на Ремидее, как муравьи. Куда ни пойдешь, и там они. Бесы меня возьми, да ты задницу не подотрешь, чтобы они не узнали про то!»

Вартах, Герт и Талим переглянулись. Вартах расхохотался.

– Браво, Ласс! Отличный бенефис. Главное, все в точку. Ионах, слышишь меня?

«Вартах?»

«Это я, дружище. Ласс только что испортила тонкий замысел госпожи А'Джарх. По плану с тобой должен был говорить Талим, навешать тебе лапши на уши, что королевство усыпано розами, Кэрдан повержен, Иртел изгнана из нашего мира, новые правители утверждают справедливые и человечные законы, бла-бла-бла. Но Лассира никогда не умела держать язык за зубами. Все так и есть – ун-чу-лай заполонили Ремидею. Их магистр исподтишка управляет всем, что здесь происходит. Куда бы ты ни бежал – везде встретишь носатую тень госпожи А'Джарх. Если ты намерен что-то сделать с этим в одиночку – ты ввязался в безнадежное дело, Ионах. Она достанет тебя везде. Впрочем, она и трудиться не будет. Ты ничем не опасен ей. Она просто будет делать свое дело, что бы ты ни планировал».

«И что вы предлагаете? Бездействовать?»

Ответил маг Герт:

«Действовать, Ионах. Делать все, что в наших силах. Открыто. Нет необходимости таиться. Нас никто не преследует. Нам предлагают делать все, что мы делали для этой страны раньше. Мы отстраивали столицу при Гретане, что мешает отстраивать ее при Конаре? Сие намного проще, поверь. Нас не осыпают оскорблениями и не вставляют палки в колеса. Король пожаловал нам статус старших преподавателей Магической Академии».

«Король? Конар? Марионетка Ун-Чу-Лай?»

«Конар и Келитана. Они оба носят корону».

«У Конара есть жена! Как он мог жениться на Келитане?! А она – неужели так быстро забыла княжну Риган?»

«Конар по-прежнему женат на королеве Меане. Келитана – не жена, а соправительница. Конар обручил ее и княжну Риган в тот же день, когда объявил соправительницей».

«Что?! Это невозможно!»

«Они разрешили однополые браки, Ионах. Теперь любой совершеннолетний подданный королевства может вступить в брак с человеком своего пола по обоюдному согласию».

«Безумие! Такого не может быть!»

Продолжил Вартах:

«Приходи сам и убедись. Здесь творится множество странных вещей. Но больше никого не мучают и не убивают. Никаких репрессий для тех, кто выступал на стороне Гретаны и даже Кэрдана. Гретана уже заплатила за все. Кэрдан ожидает расплаты в подземельях. Возвращайся, Ионах. Тебя не хватает. Ты нужен нам. Ты нужен людям».

В ментальном поле воцарилась тишина. На какой-то миг маги подумали, что товарищ скрылся от них. Но Ионах ответил:

«Вы сказали, Ларас здесь?»

Целитель откликнулся:

«Я здесь, Ионах. Слушаю твой ментальный голос. Оказывается, я не забыл, как он звучит».

Снова настало молчание. Когда Ионах заговорил вновь, любой из его друзей был готов поклясться, что маг плачет:

«Я тоже не забыл, Ларас. Ни твой ментальный голос, ни реальный. Я ничего не забыл».

«Особенно мою работу на Кэрдана, – хмыкнул целитель. – Приходи сюда. Может, сможем поговорить. А если не сможем – здесь есть чем заняться. Герт сказал верно – столицу надо отстраивать. Страну надо отстраивать. Мы теперь все в одном лагере. Может, ун-чу-лай контролируют наш каждый шаг, но что это меняет? Жизнь идет своим чередом. Приходи жить… друг».

«Кто если не мы, а, Ионах?» – прибавила Лассира любимую присказку Старых Магов.

Герт ткнул локтем в бок Талима.

– А ты что отмалчиваешься? Вообще-то ты должен был вести переговоры!

Талим хохотнул.

– Вы справляетесь лучше, чем я мог. Возвращайся, Ионах. Хотя бы затем, чтобы помянуть вместе Билара и Фаэлон.

«Дайте мне подумать. Столько всего я не ожидал».

– Мы и сами не ожидали, дружище! Ох, как не ожидали…

Обменявшись прощальными фразами, маги разорвали контакт. Лассира посмотрела на Лараса. Целитель молча вышел из кабинета. Его лицо было печально. Волшебница вздохнула. Ох уж это прошлое. Сколько подводных камней оно таит. Но иногда может и согревать. Особенно недавнее прошлое. Она улыбнулась, вспомнив вчерашнюю ночь. Тройная свадьба воодушевила многих, в том числе – ее и Сирса, преданного любовника-слугу. Он особенно старался, чтобы доставить удовольствие госпоже. Видит Создатель, ему удалось! Лассира снисходительно посмотрела на товарищей-мужчин, искренне желая, чтобы каждый из них перестал коротать ночи в одиночестве. Ларасу она желала того же. И Ионаху, когда он вернется. Сегодня она вообще была на удивление добра и расположена к людям!

В тюремных казематах, в самой дальней камере по прозвищу Синеглазка, она же Синеж…пка, томился узник. Пока новые хозяева страны, вырвавшие власть из его рук, делали все, чтобы люди забыли о его существовании, он ждал. В первые часы заточения – палача. У него не было ни капли сомнений, как с ним обойдутся. У него нашлось много ласковых слов для мерканской суки, что управляла кодлой его врагов, дергала их за ниточки как марионеток. Слова «дура» среди них не было. Она не может не понимать, что с такими врагами, как он, не стоит играть, будто кошка с мышью. Ей хватит ума уничтожить его сразу, не дать оправиться от поражения. Не испытывать судьбу, проверяя, навсегда ли он утратил магическую силу.

Шли дни, никто не появлялся, чтобы убить его. Лишь тюремщик исправно приносил черствую холодную еду два раза в день. Чем больше времени проходило, тем крепче делалась надежда мага. То, что он до сих пор жив, означает одно. Он зачем-то нужен суке А'Джарх. Если она надеется, что ожидание сломит его, она глупее, чем он предполагал. Рано или поздно она придет. Потребует то, ради чего сохранила ему жизнь. И тогда у него будет выбор – повиноваться или поторговаться. Он умел и то, и другое. А потом, как знать, возможно, судьба даст ему шанс сквитаться с ней за поражение.

Фея, с которой он связал себя, была рядом. Он отчаянно желал знать, что с ней происходило и происходит. Она покинула дом, куда он обещал вернуться за ней и детьми. Отправилась на восток, к Элезеуму. Но, дойдя до Восточных Столбов, развернулась и пошла обратно – к нему. Чтобы сражаться с ним на стороне его врагов. И сейчас она оставалась во дворце, близкой и недосягаемой. По своей ли воле? Или мерканка удерживала ее в плену? Она должна чувствовать его присутствие так же, как он чувствовал ее. Почему она не пришла – неважно, завершить ночь, прерванную в Кедари, или плюнуть в лицо поверженному мучителю?

Он продолжал терпеливо ждать. Сколько бы его ни собирались держать в заточении – дни, месяцы, годы – рано или поздно за ним придут. Убить или выдвинуть условия. С каждым днем первый вариант все больше уступал второму. Тревожило лишь то, что Эдера уйдет в Элезеум, прежде чем он выберется отсюда. Нельзя выдать эту тревогу суке А'Джарх. Незачем давать ей лишние карты в руки.

Наконец его терпение вознаградилось. Она вошла в узилище одна, без тюремщика или телохранителя, хрупкая маленькая женщина. В первое мгновение Кэрдан испытал непреодолимое желание броситься на нее, впиться пальцами в глотку, разорвать ее, смотреть, как жизнь капля за каплей вытекает из тщедушного тела, наслаждаться агонией и усиливать ее.

Всего лишь мгновение – и бывший маг овладел собой. Женщина смотрела ему прямо в глаза, и он не сомневался, что она уловила его импульс.

– Благодарю, что экономишь мое время и не пытаешься меня убить, – проговорила она иронично.

– К твоим услугам, – ответил он в тон ей и выжидающе замолчал. Молчала и женщина. Она стояла посреди тюремной камеры, Кэрдан сидел на жестком топчане. Они смотрели друг на друга – выжидая, изучая, оценивая. Он сказал:

– Твой цепной пес хорошо постарался, чтобы разукрасить мне физиономию. По твоему приказу? Мы с тобой любим одинаковые игры, Ветария А’Джарх.

– Игры Че'Вары – это игры Че'Вары. Я не приказывала ему избивать тебя. Ему надо иногда спускать агрессию, и в отдельных случаях мы не препятствуем ему. Жа'нол посчитала тебя допустимым каналом для слива его агрессии. Я с ней согласна.

– Ах вот как. Благодарю за разъяснения. Я запомню это.

Ветария хищно осклабилась.

– На здоровье. Хорошей памяти, Кукловод. Надеюсь, помимо этого ты запомнишь, кому ты обязан жизнью. За это я тоже жду благодарности.

– О. Готов выразить ее в полном объеме. Полагаю, ты пришла, чтобы сообщить, как именно я должен отблагодарить тебя за пощаду.

– Не только за пощаду. За новую жизнь. Ты должен был покинуть этот мир вместе с Иртел. Она влила в тебя магию и жизнь, когда ты умирал от удара отца. Твоя магия и жизнь были частью Ее силы. Когда Она уходила, часть, вложенная в тебя, ушла бы вместе с Ней, если бы я не удерживала ее. В те мгновения, когда я сковала и обездвижила тебя, я удерживала в тебе жизнь. Я разрывала и трансформировала энергию Иртел, чтобы отделить ее и превратить в твою собственную жизненную энергию.

– Ты способна на такое? Как я могу убедиться, что ты не лжешь?

– Есть лишь один способ: отпустить оставшуюся в тебе энергию за истинной хозяйкой. Ты уверен, что хочешь попробовать?

– Поверю тебе на слово.

– Разумно. Чтобы не пробовать, можешь рассудить логически. Почему твое тело вновь стало теплым, когда богиня ушла? Почему ты не умер, если жизнь в тебе была Ее частью?

– Для чего ты сделала это? Что я теперь должен тебе?

– Ревностное внимание. Я заслужила его, приставив нож к твоему горлу, не так ли? Будь внимательным, послушным, дисциплинированным – от этого зависит твоя жизнь.

Кэрдан расхохотался.

– Ты собираешься учить меня? Мы и правда похожи, Ун-Чу-Лай. Ты любишь рисковые игры. Я неблагодарный ученик. Знаешь, как закончил жизнь мой первый учитель, маг Глисар?

– Ты превратил его в немого оборотня. Он был твоим слугой и рабом тридцать лет, а затем ты послал его с ультиматумом к королеве Гретане и испепелил на глазах придворных.

Кэрдан поднял бровь.

– От кого ты могла узнать?

– У меня много способов. Я знаю о тебе даже то, о чем тебе самому никто не мог сказать.

– Поделишься?

– Если заслужишь.

– Что ж… После строгого Глисара, ставшего верным послушным Глиссом, была Фаэлон. Она тоже не испытывала восторга от меня. Ты уверена, что я оправдаю твои надежды?

Ветария подошла к нему. Она посмотрела сверху вниз на сидящего Кэрдана. И вновь улыбнулась. Кэрдан не видел ее вдохновленного лица, когда она демонстрировала основы «джазовой импровизации». Не видел, как печальная улыбка озаряла Ветарию странным светом, когда она рассказывала о тонких мирах и магии, покидающей плотные миры. Он не видел азарта и энтузиазма, вызванного градом вопросов от неугомонных воздушных фей. Не видел ее сюсюкающей с его собственными детьми или пляшущей перед Франеком под музыку иного мира.

Ему магистр показала его собственное отражение. Волчий оскал хищника – могучего, жестокого, целеустремленного. Того, кто беспощадно сомнет соперника, посмевшего посягнуть на его добычу. Так ее видели конкуренты из других магических орденов. Такой описал ее ремидеец Балах, вступивший в орден Том-Ба.

– Ты высоко о себе мнишь, Кукловод. Я была бы счастлива, если бы ты мог составить мне достойную партию. Но – увы. Ты – фигура. Ценная, весомая в игре фигура, не разменная пешка. Но и не игрок. У тебя есть шанс дорасти до игрока. Но для этого нужно выйти с поля. На поле стоят лишь фигуры. Игроки – над. Понимаешь, о чем я?

– Не совсем.

– Ты не безнадежен – можешь хотя бы признать собственное невежество. Когда поймешь, начнешь выходить с поля.

– Я запомню, Ун-Чу-Лай. Пока же фигура ждет указаний игрока. Куда он желает ее двинуть, кого из фигур противника сразить? И кто противник?

Кэрдан прекрасно уловил посыл Ветарии и отреагировал единственным разумным способом – подчинился. Встречный посыл мог быть лишь одним: я признаю твою силу и превосходство, подчиняюсь тебе и готов служить. Та опять хищно осклабилась.

– Вот где твоя ошибка. Вот почему ты пока не можешь сойти с доски. Твое мышление слишком прямолинейно. Слишком индивидуалистично. Ты – сам по себе. Противник – сам по себе. Борьба, противостояние, атака, оборона, победа, поражение. Один сражен, другой добрался до вершины. Так мыслит большинство ремидейцев, да и мерканцев. Это устаревший способ, Кукловод. Время течет, мир меняется, игра принимает новые формы. Ты вел игру по старой схеме, которую установил ваш Ней полторы тысячи лет назад. Завоевать и подчинить мир. Стать единственным правителем, самым могущественным и самым сильным. Нынче схема изменилась. Один человек уже не может достичь таких вершин. Правит не один большой кукловод, а тысячи мелких. Машина управления стала сложнее. Давление грубой силы ни к чему не приведет. Решает не сила, а знание. Знать и анализировать множество различных факторов, действующих из разных точек мира. Просчитывать шаги, оценивать последствия, анализировать действие новых факторов и вновь делать ход. Это власть, Кукловод. Ты десятилетиями накапливал силу. Я столетиями накапливала знания. И создавала содружество тех, кто разделяет мое видение и мое понимание. Тех, кто всегда рядом со мной. Кто никогда не откажет в поддержке, потому что их цели – мои цели.

– Тогда как я могу быть полезен твоей игре, Ун-Чу-Лай?

– В команде, Кукловод. Ты можешь усилить мою команду. Ты знаешь, как это – играть в команде? Это не самый короткий путь к победе. Он долгий и трудоемкий – зато интересный и приятный. И дает самые устойчивые результаты. Власть, которую ты приобретаешь за счет единства целей и интересов, в сотни раз мощнее власти, которая держится на страхе и подавлении. Научись этой власти. Не соперничать, но сотрудничать. Не подавлять, но прислушиваться. Не просто брать, но и давать людям то, в чем нуждаются они, а не ты сам. Тогда ты станешь фигурой, которую я смогу использовать. И это же умение станет твоим первым шагом к тому, чтобы сойти с доски и попробовать себя в роли игрока, а не фигуры.

Кэрдан усмехнулся.

– Как скажешь, Ун-Чу-Лай. Когда ты собираешься познакомить меня с командой? Я правильно понимаю, что это произойдет не в тюремной камере? Чтобы я мог сотрудничать, мне придется выйти из тюрьмы.

– Придется, – кивнула Ветария. – А свою первую, тренировочную команду, ты уже знаешь. Семья – вот наша первая и основная команда. Начни со своей жены. В отношениях с ней ты привык только брать. Ты не считаешься с ее чувствами и желаниями. Не хочешь слышать ее «нет», не хочешь делать так, чтобы ей захотелось сказать да. Ты всегда принуждал ее. А ведь с ней легко сотрудничать. Дети Элезеума более смертных склонны к сотрудничеству. А супругам еще помогает Вязь. Ей и так почти невозможно отказать тебе. Но ты при этом принуждаешь ее. Попробуй постичь, чего ей не хватает в отношениях с тобой и как ты можешь дать ей это. Чтобы она сама того пожелала.

– Она и так пожелала сама. Но ты помешала. В Кедари.

– В самом деле? И почему же тогда она еще не здесь, не рядом с тобой? Почему не просила за тебя? С первого дня во дворце она знала, где ты находишься. Никто не удерживал ее, чтобы прийти к тебе. Почему она не пришла? Почему здесь лишь я, объясняю тебе, как тебе надлежит изменить свое поведение с ней? И ты до сих пор не услышал и не понял меня.

– Я понял тебя, Ун-Чу-Лай. Сотрудничать. Дать ей то, чего не хватает. Договариваться, а не принуждать.

– Ты сам произнес это слово – договариваться. Отлично. Осталось суметь договориться.

– Когда и где?

– Когда – пожалуй, завтра. Где – ты будешь жить в апартаментах Альтуса. Доверяю твоему благоразумию – не высовывайся из них. Дворец небезопасен для тебя, утратившего магическую силу. Сейчас я провожу тебя в новое жилище.

Ветария распахнула дверь камеры и сделала приглашающий жест. Кэрдан недоверчиво посмотрел на нее.

– Не медли, Кукловод. Сегодня на твоей улице праздник!

Глава 19. Ночные приключения/Три девицы под окном пили поздно вечерком

Вечером Эдера и Розали пришли к Лаэтане в королевскую опочивальню. Первый раз во дворце подруги собрались вместе. Лаэ как княжна-наместница Арвига принимала участие во всех королевских советах и важных собраниях. Сегодня она кое-как выкроила время, чтобы сбежать с совета и побыть с подружками. Повод у них был как нельзя более важный – поминки Алумо. Келитана тоже не собиралась пропускать такое событие. Сбежать ей никак не получалось, но любимая обещала, что ее обязательно дождутся.

Серене Эдера так и не сказала о гибели Мудрой, чтобы не омрачать медовый месяц. С нее и Фелион хватило. Сестра успела привязаться и к той, и к другой колдунье, хотя не так уж долго знала обеих. Доброе сердечко Серены легко прикипало к людям и тяжело их отпускало…

Три подруги оккупировали огромное королевское ложе. У изголовья стояла колыбель с близнецами – Эдере пришлось взять с собой малышей. Розали и Лаэтана по очереди тискали их – правда, только до третьего поминального бокала… Потом Розали уложила близнецов в колыбельку и предложила больше не трогать.

Мэл и Кари даже не стали капризничать, когда взрослые перестали уделять им внимание. Словно чувствовали грустную серьезность момента.

Розали вздохнула.

– Эх, ну зачем Алумо отказалась, когда Вета предложила ей вступить в Орден?.. Сейчас была бы жива, пила вино с нами… Нашла бы себе какую-нибудь красотку, Кели поженила бы их. А она выбрала тех ужасных дикарей… и вот как они ей отплатили.

– А она предлагала? – насторожилась Лаэтана. – Как, если ее не было в стойбище Кивано?

– Магией, – осторожно ответила Розали.

Она сомневалась, что Лаэтане следует знать подробности: как Великий Магистр Ун-Чу-Лай пользуется телами учеников, чтобы общаться на расстоянии.

Эдера хмыкнула:

– Тоже мне альтернатива. Из огня да в полымя.

– Любая альтернатива лучше смерти, – отрезала Лаэтана.

Эдера смолчала. Не ей, бессмертной фее, спорить с подругой-человеком, что лучше или хуже смерти…

Лаэтана вздохнула и плеснула еще вина в бокалы.

– За Алумо, девочки! Пусть ей будет хорошо, куда бы она ни отправилась из нашего мира! Пусть впредь ее окружают более отзывчивые люди, чем неблагодарные Кивано! Пусть ценят ее мудрость и знания, платят признанием и уважением!

– За Алумо! За Алумо! – подхватили Эдера и Розали.

Девушки чокнулись, выпили, отставили бокалы и замолчали, почтив память Мудрой степняков минутой безмолвия.

А потом Лаэтана осторожно спросила:

– Рози, а эта Вета… Она правда самая главная в Ун-Чу-Лай? Я вижу только Жа'нол и Ке'Лисо на советах…

Эдера хихикнула вместо Розали.

– А мы видим еще Вету и Франека. Та еще парочка, бегемот и обезьянка!

Розали издала сдавленный смешок. Она побаивалась высмеивать Великого Магистра так откровенно, как бесстрашная фея. Но, вспомнив маленькую Вету и гиганта Франека, не сдержала веселья.

– А почему их никто больше не видит? – продолжала Лаэтана. – От кого они прячутся?

Розали пожала плечами.

– Да я и не знаю, Лаэ. Вроде бы таков принцип Ордена – каждый ун-чу-лай сам отвечает за партию. Партию на Ремидее ведет леди Жа'нол, вот она сама всем и заведует.

– А Вета что здесь делает?

Розали пожала плечами.

– Помогает, наверно. Миледи не хватило бы сил сразить Придворного Мага и Иртел. Их только Вета могла одолеть.

– Неужели она правда так сильна? Кели говорит, что они с Конаром – марионеточные короли. Они стали правителями только потому, что так захотели Ун-Чу-Лай.

Розали ничего не ответила. Она пожалела, что выпила и развязала язык. Миледи не погладит ее по голове за болтливость. Вместо нее ответила Эдера, наливая себе очередной полный бокал и чуть не разлив вино на кровать:

– А как ты думала? Если она способна порвать богиню на клочки и отправить каждый клочок в разный мир, конечно, она может сажать на трон королей и ссаживать их оттуда по своему усмотрению.

Девочки изумленно воззрились на подругу.

– Что ты такое говоришь, Эдди?!

– Вета порвала божественную душу Иртел на тысячи отдельных душ, – начала растолковывать Эдера с видом, будто перед ней сидят идиоты. – И каждую душу, что отделилась от первоначальной сущности Иртел, запулила в другой мир, где она возродится в человеческом облике. Милый подарочек всем этим мирам! Богов нельзя убить, но можно изгнать из мира, где они зародились. Вот Вета и изгнала ее, а чтобы Иртел не пакостила там, где она появится, предварительно раскрошила ее. И теперь эти души, осколки Иртел, обречены стремится друг к другу и в родной мир. Сюда. Но поскольку их тысячи и они разбросаны по разным мирам, шансов воссоединиться и вернуться у них почти нет. Но если это все-таки случится… Тогда прощай, Ремидея!

Эдера осушила бокал и закашлялась. Розали отобрала у нее бутылку, которую фея продолжала держать в руках под угрожающим наклоном.

– Эдди больше не наливать! Феям вообще пить вино?

– Отстань, унчулайка! Без тебя разберусь, чего феям можно… ик!

– Сама отстань, – буркнула Розали. – О тебе же забочусь. Вон уже икать начала.

Забота подруги оказалась бессильной. Эдера не остановилась, а наоборот, подливала себе вино чаще. Через час ее изрядно развезло.

– Л-лаэ… – промямлила она заплетающимся языком. – Вот скажи… Если жена короля – королева, то жена к-королевы – тоже королева?

Княжна пожала плечами. Она пила почти наравне с подругой, но посиделки у костра с кивано под кумыс и что покрепче закалили ее. Она была вполне трезва, в отличие от окосевшей подруги.

– Ну… Мы еще не добрались до этого вопроса. Столько дел нужно решить. Но Кели говорит, раз леди Меана королева, то и я должна быть королевой. Мне все равно! Я – княжна-наместница Арвига. Кели моя жена. Остальное – к бесам!

– К бесам, – согласилась Эдера. – Ик!

Полчаса спустя Эдера уронила голову, растянулась на королевском ложе и захрапела. В таком виде и застала Келитана свою опочивальню, вернувшись с совета.

– Так вот чем изволит заниматься моя высокородная супруга, пока я обсуждаю налоги с кузеном Конаром и графиней де Клегар! Пьянствует!

Розали проворно соскочила с постели и отвесила поклон. Она почти перестала пить после того как сочла, что сболтнула лишнего об Ун-Чу-Лай. Сейчас координация у нее была безукоризненной.

– Ваше Величество…

– Рози, ты чего?! Прекрати немедленно! Мы же вместе пели, пили кумыс вокруг костров Кивано! Ну какое я тебе Величество?! Зови меня Кели, как раньше!

– Хорошо, Кели. Мы поминаем Алумо. Присоединишься?

Королева вздохнула.

– Наливай. Если бы не Алумо, мы бы тут сейчас не сидели.

Лаэтана плеснула жене вино в собственный бокал и протянула ей. Келитана села рядом, обняла любимую, залпом выпила.

– А что с Эдерой?

– А Эдера у нас сегодня птичка, – пояснила Лаэ. – Птичка перепел.

Розали хихикнула, прибавляя:

– Она же хвасталась, что умеет превращаться в птицу. Вот и превратилась.

Эдера ничего не ответила, только продолжала громко сопеть. Лаэтана лягнула ее под зад.

– Вставай, перепелочка! Королева пришла!

Эдера издала что-то вроде «Абыр… абырвалг» – перевернулась набок и захрапела.

– Вот дуреха, – вздохнула Рози. – Чем Мэла и Кари кормить? Из сосков винище вместо молока польется! Надо как-то оттащить ее в апартаменты… Сама не дойдет.

– Давай вместе дотащим, – предложила Лаэтана. – Жаль, мы не феи. Сграбастали бы ее под мышку, и делов-то.

Келитана тоже собралась помочь в доставке накирявшейся Эдеры до постели. Розали покачала головой.

– Негоже королеве и княжне-наместнице таскать по дворцу поддатых фей. Схожу Че позову. А когда Эдди протрезвеет, расскажу, кто ее пьяную таскал, – мстительно прибавила Розали.

На самом деле ей хотелось позвать Че и по другой причине. Она остро хотела мужской ласки. Даже такой, как у Че. Вино затмевало рассудок, вырубало самоконтроль, подогревало желание.

Девушка отнесла колыбель с близнецами в свою спальню и пошла искать Че. Бредя по дворцовым коридорам, она застыла, как вкопанная. Пьяная дура. Она ведь даже не знает, где поселился Че. А если бы и знала – вряд ли он сейчас там, а не в покоях какой-нибудь знатной извращенки. Что же ей теперь делать, кого просить о помощи?..

По инерции Розали побежала к Жа'нол. Если хозяйка и не поможет сама, то подскажет, где найти Че или кто еще поможет оттащить Эдеру. В покоях Жа'нол она сразу бросилась к хозяйской спальне, занесла было руку, чтобы постучать, и замерла, услышав знакомые стоны страсти. Леди Жа'нол была не одна. А может, и одна. Но в любом случае, ей не до Эдеры. Со вздохом Розали развернулась… и уперлась в широкую грудь Ке'Лисо.

Ун-чу-лай разделял покои с наставницей Розали. Дворец был переполнен, почти никому не доставалось отдельных апартаментов. Мерканцам еще повезло – большинство местных набивались в жилища как сельди в бочке.

Ке'Лисо шутливо погрозил девушке пальцем.

– Подглядывать нехорошо, Рози.

– Я не подглядывала, мэтр… Хотела попросить у миледи помощи.

– Жан развлекается с юным Дерхом Гало. Какой помощи ты хотела?

– Эдера напилась в покоях Лаэ. Вернулась королева Келитана, и надо унести ее оттуда.

Ке'Лисо расхохотался.

– Я смотрю, вам не более скучно, чем Жан с ее горячим пареньком. Я помогу.

Ун-чу-лай зашагал впереди, Розали оставалось лишь последовать за ним. Девушка смотрела на широкую спину мужчины впереди себя. Неожиданно для себя Розали обнаружила, что фантазирует, как выглядит эта спина без одежды… Ке'Лисо был не таким огромным, как Франек, но довольно крупным мужчиной. Забавно, что и он, и Франек, несмотря на внушительные габариты, ухитрялись оставаться на людях почти невидимками, если не хотели привлекать внимание.

Войдя в королевские апартаменты, Ке'Лисо почтительно приветствовал королеву и княжну, с легкостью поднял на руки Эдеру и понес в покои Ветарии. Розали шла за ним, изучая фигуру мужчины на протяжении всего пути. Ун-чу-лай был частым гостем в апартаментах магистра, и показывать ему дорогу необходимости не было. Он сам занес Эдеру в спальню, огляделся.

– Куда ее положить?

– Вот ее постель, мэтр. Спасибо… Одна я не справилась бы.

– Не стоит благодарности, Рози. Когда еще удастся подержать на руках фею, да еще любовницу бывшего начальника.

Ке'Лисо улыбнулся до ушей. Розали вспомнила, что Ун-Чу-Лай внедрили его в Магическую Академию с самого основания. Он был лабораторным исследователем. Все эксперименты Кэрдана проходили через его руки. Ке'Лисо выглядел добродушным дядюшкой с широким открытым лицом и заразительной улыбкой. Его всегда окружали любопытные молодые маги, он был много доступнее, чем Ветария и даже Жа'нол. Всегда приветлив, непринужден в общении.

Но этот добродушный обаяшка знал обо всем, что творилось в Распете. День за днем он скрупулезно фиксировал, как феи приближались к смерти. И не делал ничего, чтобы остановить Кэрдана. А еще Розали знала, что нескольким магам, ближайшим сторонникам Кэрдана, был вынесен смертный приговор – по рекомендации Артана и Ке'Лисо. Казнить мага мог только маг. Приговор приводил в исполнение Ке'Лисо. Он сам вызвался, чтобы избавить Артана от жестокой необходимости. Негоже главе Академии лично убивать бывших коллег. А Ке'Лисо, шпион-засланец, мог не заботиться о репутации среди магов.

Долгое время Розали считала, что все убийцы похожи на Че. Грубые, откровенно жестокие. Что их глаза вспыхивают в предвкушении крови. Ке'Лисо не был таким. Он был мягким и приятным в общении. Ни разу Рози не слышала вульгарного словца, сорвавшегося с его уст. Он никогда никому не хамил. Вежливый, спокойный, добродушный. Но он был еще более опасным убийцей, нежели Че. Сероглазый вел себя как убийца. Ке'Лисо вел себя как приятный безобидный человек. И тем был стократ опаснее.

Розали ощутила, как внутри у нее все поджалось – знакомая реакция на чувство опасности. Предвкушение и возбуждение.

– Мэтр… – прошептала она.

Ке'Лисо, повернувшийся, чтобы выйти из спальни, обернулся:

– Да, Рози?

– Я… Мне не очень уютно рядом с Эдерой в таком состоянии. Вы не могли бы… посидеть со мной?

Мужчина прищурился. Он смерил девушку взглядом, будто в первый раз обратил на нее внимания.

– Посидеть, говоришь?

От Розали не ускользнул огонек интереса в его глазах, и она осмелела:

– Или полежать. Как получится.

Ке'Лисо расхохотался.

– Узнаю школу Жа'нол! Дерзкая малышка. В постели ты так же дерзка?

Розали опустила глаза с притворной скромностью.

– Мэтр может проверить… если пожелает.

Мужчина оглянулся на сопящую Эдеру, на колыбель близнецов в ее изголовье… Перевел взгляд на дверь.

– С Ветой за стенкой? А что, – он вновь ощерился в широкой улыбке, – старушка заслужила, что у нее под боком немного пошалили. Давай, малышка, покажи, на что ты способна!

Розали заснула только под утро. Все это время Эдера храпела с разной степенью интенсивности. Один раз проснулся Мэлдан, Розали пришлось взять бутылочку сцеженного молока и накормить его, чтобы не разбудить мать. Ке'Лисо помогал ей кормить малыша, и Розали подивилась, как уверенно и заботливо он держит младенца. Так же заботливо он обращался с ней… не считая отдельных моментов. У мэтра обнаружились свои предпочтения, способные заткнуть за пояс извращения Че. И Розали это безумно возбуждало.

Глава 20. Семейная медиация

Рано утром, когда звезды уже не светили, но за окном еще стоял мрак, дверь спальни резко распахнулась. Из-за нее высунулась взлохмаченная голова Ветарии.

– Подъем, бездельницы! Пора вставать!

Резкий, скрипучий голос магистра с силой проехался по ушам Розали. Эдера хрюкнула, перевернулась на другой бок и засопела дальше. Ветария посмотрела на нее, потом на Розали, подняла бровь, увидев мужчину в ее кровати.

– Лис? Не теряешь времени даром. Ты дала отставку Че, девочка? Или у вас, как любит выражаться Жан, «тройственный союз»?

– Это Че дал мне отставку, госпожа…

– Негодник. Молодец, что не стала убиваться по нему. Разбуди подружку и отведи в бывшие покои казначея Аль… Впрочем, о чем я, ты не знаешь, где это. Возьми картинку.

В голове у Розали пронесся короткий, но четкий и емкий образ – схема движения.

– Отправляйтесь прямо сейчас. Меня не заботит, как ты ее растолкаешь. Надо было вчера думать, прежде чем напиваться. Лис, старый извращенец, помоги своей даме. Фея может покалечить ее спросонья.

Голова Ветарии исчезла, а дверь захлопнулась. Розали вздохнула и встала с постели.

– Эдди… Эдди! Вставай же! Давай вставай, подруга! Хватит спать! Ты что, даже пи-пи не хочешь? Столько винища вылакала вчера! Эдди!

Ке'Лисо поднялся, оделся, подошел к фее, поднял ее на руки и поставил на пол, придерживая широкими ладонями за плечи. Эдера что-то промычала и открыла глаза.

– Вы что себе позволяете?! Пустите меня!

Она толкнула мужчину, и лежать бы ему на полу, не успей он применить магию. Ке'Лисо выпустил Эдеру, и она тут же свалилась на кровать, как мешок репы.

– Доброе утро, леди Кедар. Прошу прощения за грубость. Вета велела срочно разбудить вас. Только поэтому я осмелился вас потревожить. Еще раз прошу прощения.

Он поклонился фее, подмигнул Розали и вышел из спальни. Рози обдало волной тепла, несмотря на те вещи, что он вытворял с ней ночью. С полного ее согласия, разумеется, и к огромному удовольствию обоих. Эдера не позволила подруге насладиться приятными воспоминаниями.

– Какого рожна он тут делал?! Вета велела, подумаешь! Плевать мне на Вету. Я хочу спать.

Фея собралась было завалиться обратно на кровать, но тут захныкала Кари. Девочка почти никогда не просила есть первой. Но ее брат покушал ночью, а ей не досталось. Эдере пришлось вставать и кормить детей.

– Ну что, винище не льется? – ехидно поинтересовалась Розали.

– Отвали, а? Без тебя тошно.

– Меньше пить надо!

Девушкам пришлось пресечь перепалку, потому что близнецы потребовали внимания. Некоторое время обе тютюшкались с малышами. А когда дети наигрались, Эдера обреченно спросила:

– Ну, чего там Вета велела?

– Проводить тебя куда-то. Зачем – не знаю.

– Пошли.

– Ты не хочешь причесаться, переодеться?

Эдера передернула плечами.

– Зачем? Женихов клеить не собираюсь.

Розали не стала уговаривать подругу и повела ее по дворцу, следуя пространственному образу в своем сознании. Она словно предчувствовала каждый поворот. Когда они подошли к двери апартаментов, в голове будто вспыхнула точка. Пришли.

– Здесь, – объявила она Эдере. – Ты стучись. А я, пожалуй, пойду.

Что-то подсказывало Розали, что надо сбежать, пока дверь не открылась. Почему-то девушке не хотелось сопровождать подругу в этом странном визите. Она повернулась и быстро зашагала прочь. А перед Эдерой распахнулась дверь. Она ступила через порог… и едва не выскочила обратно в коридор.

– Я надеялся, ты придешь с детьми, – сказал Кэрдан.

Девушка стиснула зубы.

– Я не собиралась приходить. Зачем магистр прислала меня к тебе?

– Чтобы мы могли… договориться. Я всегда принуждал тебя, Эдера. Я хочу попробовать по-другому. Не так, как раньше. Не заставлять тебя. Попробовать дать тебе то, в чем ты нуждаешься.

Эдера покраснела и стиснула кулаки.

– Ты хочешь договориться?

– Да.

Кэрдан шагнул к ней. Эдера тоже сделала шаг навстречу.

– Так значит, теперь, когда ты уже не можешь просто схватить меня за шкирку и изнасиловать, ты надумал договориться? Я польщена. Вот как я буду с тобой договариваться!

Эдера с размаху врезала ему оплеуху. Потом вторую. Потом схватила его за плечи и со всей силы ударила в грудь. Кэрдан отлетел на несколько метров и шлепнулся на пол. Она подскочила к нему и пнула несколько раз.

– Договаривайся! Давай, начинай! Говори, что ты хотел мне сказать! Заставь меня слушать! Заставь делать то, что ты хочешь! Как у тебя это сейчас получится? Ублюдок! Мразь!

Она пнула его еще два раза, сопровождая пинки оскорблениями. Ей хотелось продолжать, но она почувствовала странное давление – не извне, изнутри нее самой. Черта. Нельзя нанести смертному серьезных повреждений. Эдера плюнула на лежащего мужчину и выскочила из апартаментов. Кэрдан остался на полу, не в силах подняться на ноги.

Когда через полчаса Ветария вошла в апартаменты, он лежал на диване, сумев кое-как вскарабкаться с пола. Магистр оглядела его, поцокала языком, оценив масштабы побоища.

– Так вот какие следы может оставить пресловутая сила фей. Тебе еще повезло, что есть Черта. Твоя жена очень сердита на тебя.

– Ты знала, что так будет? – проговорил Кэрдан разбитыми губами. – Вот так я должен был с ней договориться?

– А как ты ожидал? Договариваться могут равные. Твои отношения с женой никогда не были равноправными. Ты распоряжался ее телом, ее временем и пространством. Ты делал все что желал, она не решала ничего. Только отдавала то, что ты брал. Слишком велик перекос в распределении власти. Невозможно договориться, пока вы не уравняетесь. Все, что сейчас случится между вами, будет направлено на восстановление баланса. По-другому никак. Ты пройдешь через это.

– Догадываюсь, – хмуро буркнул Кэрдан. – Сколько еще синяков она должна мне поставить, чтобы восстановить твой баланс? Лучше покончить с этим сразу.

– А это решать ей, а не тебе, – злорадно ухмыльнулась Ветария. Женская солидарность не миновала и Великого Магистра. – Пока она не сочтет, что ты выплатил цену. Пары подзатыльников вряд ли достаточно. Ты накопил перед ней такой долг, что тумаков – не только физических – может хватить на всю твою оставшуюся жизнь.

С этими словами Ветария развернулась и вышла, оставив Кэрдана с синяками и невеселыми размышлениями над перспективой быть неоднократно битым собственной женой. Вот только замечание про «всю оставшуюся жизнь» ободрило, окончательно убедив в намерениях магистра не убивать, а использовать его.

Ветария вернулась в свои покои. Эдеру она увидела и услышала еще за дверью – та вопила в голос:

– Договариваться! Твоя долбанутая Вета послала меня договариваться! С ним! Да она больная! Как я могу с ним договариваться?!

Ветария открыла дверь и увидела, как Эдера наступает на Рози, размахивая кулаками перед лицом подруги.

– Спокойно, Адеир. Розали ни в чем перед тобой не виновата. Ее бить не надо.

– А кто виноват?! Кому такая чудесная идея взбрела в бедовую головушку?! У вас на Меркане все такие изобретательные? Договариваться меня отправила, это надо было придумать!

– Я отправила тебя сделать то, что ты сделала.

– Что?! Ты хотела, чтобы я его поколотила?

Ветария пожала плечами.

– Я не знала, что конкретно ты сделаешь – поколотишь, отругаешь, применишь магию. Но тебе надо было выразить все, что накопилось. Любые твои действия открыты и разрешены. Он разрешил их тебе, когда привязал к себе против твоей воли, совершал насилие, не давал выбора. Сейчас ты можешь сделать все, чтобы почувствовать себя отмщенной. Помни лишь, что все равно остаешься связанной с ним. Что бы ты ни сделала, это не поможет разорвать Вязь. Вы принадлежите друг другу. Вам идти рядом всю жизнь.

Эдера застыла как вкопанная. Как будто никогда раньше не осознавала того, что проговорила магистр. Ветария выразительно взглянула на Розали. Девушка поняла намек.

– Пойду… пойду проверю, как дети.

– Дверь прикрой плотно, – вкрадчиво посоветовала Ветария.

Рози скрылась в спальне.

– Ты останешься привязанной к нему, – повторила магистр. – Не забывай об этом ни на минуту. Поэтому лучше подумай, как вы будете взаимодействовать после того, как решишь, что он заплатил по счетам.

– Черта удерживает меня от того, чтобы заставить его заплатить по счетам! Только его смерть может исправить то, что он сделал со мной. Только его смерть освободит меня. Но фея не может убить человека. Я даже врезать ему не смогла так, как он заслужил.

– Ты хотела бы, чтобы я убила его?

Эдера отвернулась.

– Все этого ждут. Это было бы логично. Он опасен.

Ветария ухмыльнулась.

– Чего только не увидишь в этом мире. Фею, мечтающую о гибели своего Избранника.

– Он не мой Избранник!!! Он привязал меня против воли, сломал судьбу! Судьбу воздушной феи, которая не должна принадлежать смертному мужчине! Он убил моего отца. Мучил мать и десятки других фей! Сделал сестру человеком!

– Твоя сестра не выглядит недовольной. Может, спросишь ее? А твоя мать и другие феи… не хочешь спросить их, что они чувствуют по этому поводу? У тебя была возможность в Элезеуме. Ты встретилась с матерью. Что она чувствует, ты помнишь?

– А ты не хочешь спросить, что чувствовали тысячи людей в Сожжении? Кэрдан – чудовище! Я не собираюсь жалеть его только потому, что он обманом сделал меня любовницей и привязал к себе! А ты – ты цинична и бесчеловечна! Ты ничего не знаешь о потерях и страданиях, Железный Магистр!

Ветария холодно посмотрела на фею.

– Хочешь поговорить со мной о потерях и страданиях? Адеир, я смертная женщина, прожившая в смертном мире семьсот шестьдесят четыре года. За это время я похоронила четырех мужей, одиннадцать детей, тридцать два внука. Не стану перечислять правнуков, пра-правнуков и так далее. Родной отец продал меня в рабство, когда мне едва исполнилось семнадцать. Я ничего не знаю о потерях и страданиях? Я могу поделиться с тобой, каково это, видеть, как угасают от старости твои дети, не наделенные магией. Как твой муж, дети и малолетние внуки погибают в агонии у тебя на глазах, и все твое могущество бессильно их спасти, потому что враг сильнее. И он обратил всю свою мощь, чтобы отнять у тебя самых дорогих людей. А как ты думаешь, что чувствует Железный Магистр, когда его самые талантливые, самые преданные ученики – соль земли, ядро Ордена – остаются на верную смерть в заслоне, чтобы он, их учитель, мог уйти? И не поменяться местами, потому что еще две сотни преданных, талантливых, но беспомощных и необученных магов, попадут в лапы ордена Дорамон, чтобы стать смертоносным и бесчувственным орудием?

– И ты, способная рвать на кусочки души богов, не справилась с каким-то человеческим орденом?

– Я не всегда могла рвать на кусочки богов, Адеир. Я не родилась могущественным магом. Или феей. Ты, живущая под защитой Черты, не можешь вообразить, какую цену платит смертный человек за могущество. Сколько боли и утрат он выносит на своем пути.

– Стоит ли могущество такой цены?

Ветария горько усмехнулась.

– Сколько раз я задавала себе этот вопрос. Я рвалась к могуществу, потому что оно казалось мне единственным средством защитить себя и дорогих мне людей в том мире, в котором я росла. Но чем выше я поднималась, тем более сильные и жестокие враги противостояли мне. Сколько раз я мечтала повернуть колесо вспять. Вновь оказаться дочерью простого мельника, знать не зная о магии, Орденах и их борьбе. Но дорога к власти – дорога без возврата. Ступивший на нее сможет сойти лишь в смерть, уведя за собой близких. Поэтому я продолжала идти вперед. А потом наступил момент, когда на кону стояла уже не моя жизнь или жизнь близких.

– А что же? Судьбы мира?

– Можно сказать и так. Корень нашего существования. Основы бытия. Ты увидишь их в Элезеуме.

– В Элезеуме? Ты только что сказала, что я останусь привязанной к Кэрдану навеки. Значит, я не увижу Элезеума. Он маг. Пусть он лишен силы, но если он останется жить, то найдет способ восстановить ее.

– Никто не говорит, что ты должна либо уйти в Элезеум, либо оставаться с Избранником в смертном мире. Можно совместить одно и другое. Всегда существует компромисс.

– Какой еще компромисс?

– Ты уже готова обсуждать его? Или тебе нужно больше времени… восстановить баланс?

Очередная язвительная реплика почти сорвалась с языка Эдеры. Но она вдруг замолчала.

– А самое невыносимое, что он мой брат, – сказала она неожиданно тихо.

– Почему?

– Почему он мой брат? Или почему это самое невыносимое?

– Почему ты считаешь его братом?

Эдера хлопнула глазами. Что за глупый вопрос от могущественной волшебницы и Великого Магистра?..

– Потому что у нас один отец!

– В каком году ты родилась?

– В 1478.

– В каком году родился твой брат?

– В 1403.

– В каком году ты впервые его увидела?

– В прошлом. 1495.

– Поправь меня, если я ошибаюсь. Насколько я знаю, на Ремидее, как и на Меркане, братья и сестры обычно с детства растут вместе. Между вами разница в возрасте семьдесят пять лет. Впервые ты увидела своего – будем говорить, брата, – когда тебе было шестнадцать. Вы жили вместе под одной крышей? Играли друг с другом, делили вещи, соперничали за родительскую любовь? Все это связывает братьев и сестер сильнее, чем общая кровь. Можно ли вас назвать по-настоящему братом и сестрой, если между вами не было и не могло быть таких отношений с детства? У вас общий отец. Но тем не менее, ты – фея. Твой брат – человек. Можно ли вас назвать по-настоящему братом и сестрой, если вы принадлежите к разным биологическим видам?

Эдера скорчила гримасу.

– Ты предлагаешь мне забыть все, что он сделал со мной, принять как мужа? Может, еще благословения Ираис попросить? По-твоему, разница в возрасте, мое происхождение и то, что мы не воспитывались под одной крышей, оправдывает его?

Ветария не сводила тяжелого, давящего взгляда с феи. Эдера опустила глаза.

– Не его. Тебя. Ты не обязана постоянно помнить о том, что он твой брат. У него был выбор, стать тебе братом или нет. Он мог растить и воспитывать тебя как сестру. У тебя выбора не было. За все, что он содеял, отвечать ему. Не тебе. Нет твоей вины в том, что ты желаешь его как мужчину и нуждаешься в его близости. Ты не виновата и не должна отвечать за то, что ты чувствуешь. За то, что происходит между вами.

Эдера беспомощно моргнула. Ветария поднялась.

– Побудь с этим. Не отвечай мне, не размышляй. Просто побудь.

Она зашла к себе в спальню и плотно закрыла дверь. Эдера плюхнулась на диван, откинулась на спинку, обхватила голову ладонями и закрыла глаза. Не виновата… Не должна отвечать. Как принять такую мысль?.. Как смириться с неизбежным?

Глава 21. Семейная медиация (продолжение)

Несколько дней спустя король и королева давали аудиенцию магам. Присутствовали Старые Маги в полном составе – вместе с Ионахом и Ларасом – и двое ун-чу-лай: Жа'нол и Ке'Лисо. Король обращался к недавнему изгнаннику тоном предельного уважения:

– Мэтр Ионах. Ваша служба при дворе была нелегкой. Моя покойная кузина Гретана не ценила ваш труд по достоинству. Но мы с Ее Величеством Келитаной работали бок о бок с вами и вашими товарищами. Мы видели ваше рвение, ваше усердие, вашу честность. Мы призываем вас вновь послужить короне, мэтр. И обещаем ценить и награждать по заслугам. Согласны ли вы возглавить реставрацию столицы?

Ионах смотрел на правителей. Он тоже помнил, как они трудились бок о бок с ним и простыми рабочими. И помнил, как в ночь первого вторжения Иртел оба поделились с ним чужими секретами, которые случайно попали к ним. Келитана отвела его в сторону, чтобы пересказать наедине подслушанный разговор Альтуса и неведомого ун-чу-лай, оказавшегося Гираном. А Конар привел к нему среди ночи Шемаса Лебара, чтобы тот сознался в измене. Оба сочли его, Ионаха, единственным человеком во дворце, кому они могли доверить тайну. Он служил Гретане, хотя видит Создатель, сие было тяжело… Будет ли легче служить им, получившим власть из рук Ун-Чу-Лай? Он ответил, демонстративно не глядя на Жа'нол и Ке'Лисо:

– Кто будет править в сей столице, Ваше Величество? Законный король этой земли? Или чужаки, прибывшие из-за океана устанавливать свои правила? Что они возьмут за помощь? Вы не боитесь, что королевство и вся Ремидея окажутся втянутыми в войну магических орденов Мерканы? Знаете ли вы, сколько жизней унесла сия война на западном материке? Чем Ремидея заплатит Ун-Чу-Лай за избавление от Кэрдана?

Конар нахмурил брови, Келитана посмотрела на мерканцев.

– Леди Жа'нол, мэтр Ке'Лисо. Что вы можете ответить на опасения досточтимого мэтра Ионаха? Ун-Чу-Лай действительно хотят втянуть королевство Неидов и Ремидею в междуусобную войну магических орденов Мерканы?

Жа'нол выступила вперед и поклонилась правителям.

– Ваши Величества, опасения мэтра не напрасны. Ун-Чу-Лай действительно рассчитывает на поддержку вашего королевства и всей Ремидеи в противостоянии с другими орденами. Но то, что мэтр и Ваши Величества именуют войной, давно не похоже на кровопролитные бойни, описанные некоторыми историографами, в том числе печально известным мэтром Балахом. Эта война ведется не оружием и боевой магией, а знанием, идеями. Мы принесли на Ремидею наши идеи и делимся с вами собственными знаниями. Рано или поздно другие ордена захотят сделать то же самое. И вы будете решать, принять вам их идеи, их образ мышления, так же как сейчас вы принимаете решения относительно наших идей.

– Идеи могут быть столь же разрушительны, сколь оружие или смертоносная магия, – молвил Ионах.

Жа'нол склонила голову.

– Абсолютно, досточтимый мэтр.

Вновь заговорил король Конар.

– Идеи идеями, но людям нужно где-то жить, чем-то питаться. А правители должны осуществлять правление. Жизнь идет своим чередом, независимо от магических орденов. Я не предлагаю вам принять идеи Ун-Чу-Лай, мэтр Ионах. Нас ждет тяжелый и упорный труд, чтобы восстановить Сожженную Землю. Я предлагаю вам делать то, в чем вы себя зарекомендовали лучше всех, – отстраивать разрушенное. Трудиться вместе с нами, с жителями Ремидеи. С Ун-Чу-Лай или без Ун-Чу-Лай, с их идеями или без них, вновь возродить нашу землю. Принимаете ли вы сие предложение, мэтр?

– Я не могу ответить сразу, Ваше… Ваши Величества. Мне нужно поразмыслить.

Бесовски сложно обращаться к правителям во множественном числе. Еще одна безумная идея Ун-Чу-Лай, которую они сумели навязать Ремидее. Любопытно, идеи других орденов столь же безумны?..

– Размышляйте, мэтр. Также вам даровано место старшего преподавателя в Магической Академии. Вы вправе определить для себя, желаете ли проводить занятия, и если да, то в каком составе и объеме.

– Под началом лорда Артана, который убивал собственных учеников под стенами Распета? Вместе с Брогаром, Феласом и другими убийцами? Теперь они будут учить тех, кого не добили в ту ночь?

Король Конар сказал:

– Многие люди погибли за минувший год, мэтр. Во дворце, под стенами Распета, в Сожжении, в нашествии козлоногих. Мы скорбим о павших. Но не собираемся умножать их число. Лорд Фелас и еще четверо магов казнены по нашему повелению. Прочие маги принесли присягу и будут трудиться на благо страны. Многие успели подтвердить свою верность интересам королевства, и лорд Артан в их числе. Он оставил Кэрдана до того как тот привел Иртел, козлоногих и магов-изгнанников в столицу. Он участвовал в магической блокаде Сожженной Земли. Мы даровали ему прощение и приняли его присягу. Он будет участвовать в восстановлении Арвига – как и вы, надеюсь.

– Вы сказали, лорд Фелас и четверо магов казнены. Но вы не упомянули главного зачинщика, Ваше Величество. Я слышал, Кэрдан в тюрьме. Это так? Вы казнили магов, но сохранили жизнь ему? Его ждет публичный суд?

Конар покачал головой.

– Суда не будет. Но Кэрдан не уйдет от расплаты.

– Какой будет расплата? Почему она до сих пор не настала? Вы темните, Ваши Величества. Я не стану служить королям, которые лгут. Хватит с меня Гретаны.

Ионах развернулся и вышел из Тронной Залы. Начальник караула ступил ему наперерез, но Конар сделал знак, и гвардеец шагнул назад. Талим вздохнул.

– Я предупреждал, Ваши Величества. Ионах – крепкий орешек. Его сложно убедить.

– Я понимаю мэтра, – сказал Конар. – На его месте я бы тоже хотел четко понимать, что намерен делать монарх. А мне нечего ответить ему, потому что я сам не понимаю. Что станет с бывшим Придворным Магом, господа? – обратился он к Жа'нол и Ке'Лисо. – И что с ним сейчас?

Жа'нол ответила твердым и непреклонным голосом:

– О нем позаботятся, Ваши Величества. Он больше не причинит ущерба Ремидее.

– Это не достаточный ответ, леди Жа'нол, – отрезал Конар. – Он не устраивает меня и не устроит моих подданных.

– Можете отвечать, что из экспериментатора он превратится в подопытного. В борьбе магических орденов на Меркане. Это более достаточный ответ?

– Нет.

Жа'нол пожала плечами.

– Придумайте что желаете, Ваше Величество. Скажите, что его казнили вместе с остальными. В любом случае, никто в вашем королевстве его уже не увидит.

Жа'нол выразительно поклонилась королю, и тот сделал знак, что аудиенция окончена. Выйдя из Тронной Залы, Ларас подошел к Талиму, который разделял покои с Ионахом.

– Мне хотелось бы поговорить с Ионахом наедине. Можешь задержаться и дать мне время.

Талим охотно кивнул. Ларас благодарно сжал руку мага и поспешил к Ионаху. Оба мужчины столкнулись нос к носу в дверях. Старый Маг был одет в теплый тулуп, на плече висела полупустая котомка.

– Уходишь? – спросил Ларас.

– Как видишь. Был рад тебя повидать, Лар. Успехов рядом с новыми правителями… и ун-чу-лай.

– Это все, что ты хочешь сказать мне?

– Что еще я должен говорить?

– Тридцать лет прошло, Ионах. Для тебя это ничего не значит?

– Должно значить? Мы обо всем поговорили тогда, тридцать лет назад. Ты сделал выбор. Ты сделал его сейчас. Нам не по пути, Ларас.

– Я любил тебя все эти годы, – тихо молвил целитель. – И продолжаю любить сейчас. Тридцать лет назад я выбирал между делом и любовью. Я выбрал дело. Но любовь никуда не ушла.

Ионах, бледный, как погребальный саван, замер у двери на некоторое мгновенье. Затем встрепенулся, будто стряхивая наваждение, взялся за ручку двери.

– К чему сейчас говорить об этом? Ты сделал то, что считал нужным. Я тоже делаю то, что считаю нужным. Нам не по пути. Какая разница, кто и что чувствует.

– Кто и что? Ты тоже…

Ионах поднял руку, останавливая целителя.

– Я сказал, не надо об этом. Ни к чему сей разговор, Ларас. Не будем делать друг другу больнее, чем сделали. Прощай.

Он распахнул дверь и отпрянул. Прямо перед ним, лбом на уровне его груди, стояла маленькая женщина с длинным носом и острыми светлыми глазами.

– Приветствую, мэтр Ионах. Позволите войти?

Не дожидаясь ответа, она напористо шагнула вперед. Ионаху пришлось отступить.

– Приветствую, лорд Ларас. Вынуждена просить прощения – у меня неотложный конфиденциальный разговор к вашему коллеге.

Повернувшись так, чтобы Ионах не видел ее лица, она подмигнула целителю. Ларас удивленно вытаращился на нее, но опомнился и вежливо кивнул.

– Не стану мешать.

Он вышел в коридор. Женщина уселась на стул и указала Ионаху на соседний. Старый Маг не шелохнулся.

– Нужно ли мне представиться, мэтр?

– Я знаю, кто ты.

– Тогда сразу к делу. Ты отказался от предложения короля и королевы. – Ветария А'Джарх легко перешла на «ты» после такого же обращения Ионаха. – Тебя смутила роль Ун-Чу-Лай и участь Кэрдана. Король и королева не могли дать тебе удовлетворительных ответов. Я постараюсь дать.

Ионах горько усмехнулся.

– Ибо ты и есть подлинная владычица Ремидеи?

– Избавь меня от сего титула. Мне ни к чему владычество над Ремидеей. Мне нужен ваш Придворный Маг, чтобы использовать его в конкуренции орденов на Меркане. Я заберу его с собой, чтобы сделать орудие против Том-Ба. Он не сможет больше причинить ущерб Ремидее. Тебя сие устраивает?

– Он должен понести кару за причиненное зло.

– Он понесет, не сомневайся.

– А фея, с которой он связан? Дочь Эйдаса Кедара?

– Она сможет сделать собственный выбор. Не беспокойся за нее. Если хочешь, можешь с ней поговорить. Она живет в моих покоях. Жа'нол или Ке'Лисо проводят тебя туда в любой момент.

– Почему ты хочешь убедить меня остаться? Зачем тебе это? Почему я так важен для тебя?

Ветария пожала плечами, слегка раскачиваясь на стуле. Она отвечала на вопросы Ионаха моментально, без малейшей задержки. Речь ее была стремительной, голос – резким и отрывистым.

– Мне важен не ты. Точнее, важен не только ты. У меня есть один личный пунктик. Оставлять за собой хорошо функционирующую систему. Я сказала тебе, что не хочу властвовать над Ремидеей, и не солгала. Я хочу, чтобы властвовала гармоничная, эффективно функционирующая система. Моя ученица Жа'нол приложила некоторые усилия, чтобы эту систему запустить. Но отлаживать ее вам предстоит самим. Ун-Чу-Лай не будут навязывать владычество твоей стране и твоей земле. Не будут решать за вас, как вам жить, как думать, как править, как работать. Всем этим вам придется заниматься самостоятельно. Ты – элемент системы. Ты можешь усилить, а можешь ослабить ее эффективность. Выбирай.

– Я не верю тебе.

– Не верь. Наблюдай. Оставайся во дворце и наблюдай за тем, что здесь происходит. Твои товарищи так и сделали. Вартах, Герт, Лассира – они следят за Ун-Чу-Лай, оценивают наши шаги, наше вмешательство. И при этом работают. Ты можешь поступить так же – работать и наблюдать. Ты всегда сможешь уйти, если тебя что-то не устраивает.

Ионах не ответил.

– Если у тебя есть вопросы, я готова ответить.

– У меня нет вопросов, Ун-Чу-Лай.

– Какая жалость. Обожаю вопросы. Что ж, благодарю, что уделил внимание, Ионах. Если все-таки найдешь о чем спросить – ты знаешь, как меня найти. До встречи.

Ветария спрыгнула со стула, направилась к входной двери. На полпути остановилась как бы невзначай и повернулась.

– А вот меня терзают вопросы. Почему ты отказываешь Ларасу в разговоре? Для него это важно. Для тебя тоже. Почему ты бежишь от разговора с ним?

Маг вздрогнул.

– Что тебе известно?

– Многое. Я читаю людей. Ты дорог ему. А он дорог тебе, несмотря на тридцатилетнюю разлуку. У тебя не было мужчин после него. А он пытался тебя забыть, но не смог. Вы продолжаете любить друг друга, но не можете признаться в этом – ни себе, ни друг другу. Почему? Зачем двум любящим, свободным людям так мучить друг друга?

Ионах отступил на шаг, поднял руку, словно норовил закрыться от пронзительного взгляда магистра Ун-Чу-Лай, видящего то, что он мечтал скрыть от целого мира.

– Не спрашивай. Я не стану это обсуждать. Сие грех и мерзость.

Ветария вздохнула. Она подошла к Ионаху. Ее речь и движения неожиданно стали мягкими, так непохожими на ее поведение всего минуту назад. Она коснулась ладонью плеча мужчины, и тот не отпрянул – настолько деликатным и заботливым был этот жест.

– Когда вокруг постоянно слышишь, будто нечто в тебе – грех и мерзость, легко поверить. Легко принять. Ты начинаешь сам ощущать это как грех и мерзость. Но это лишь чужое мнение. Никто ничего не знает о тебе и твоих чувствах, кроме тебя. Никто не имеет права осуждать. Вспомни. Разве то, что вы чувствовали друг у другу, – мерзость? Да, такую любовь, как у вас, на вашей земле осуждают. Ее высмеивают, поливают грязью. Но разве насмешки чужих людей более правдивы чем то, что живет в твоем сердце? Поговори с Ларасом, Ионах. Не замыкайся и не отвергай. Просто поговори.

Магистр развернулась и вышла из комнаты. В коридоре она увидела целителя, который напряженно ходил взад-вперед. Ветария подождала, пока он повернется к ней лицом, улыбнулась и кивнула на дверь апартаментов Ионаха. Ларас вздрогнул, вопросительно посмотрел на нее. Но магистр ничего не сказала и ушла. Ларас подошел к двери, взялся за ручку… отдернул ладонь, замер на секунду. Затем снова взялся, решительно толкнул дверь и вошел.

Тем же вечером в покоях покойного казначея Альтуса сидели собрались трое. Нынешний обитатель, с подбитым глазом и несколькими синяками на коже. Красавица-фея, чью нечеловеческую красоту искажала угрюмо-напряженная физиономия. И маленькая женщина, чью красоту ничего не искажало, потому что искажать было нечего. Трое сидели за небольшим круглым столом. Говорила маленькая женщина, а мужчина и фея кривились, слушая ее.

– Вот что я хочу вам предложить. Точнее, тебе, Адеир. Обмен телами, как это было между Иртел и Ираис. Ты отдашь мне тело феи, чтобы я могла проникнуть в Элезеум. Ты получишь мое тело, мою магическую силу, мои способности и навыки. И займешь положение Великого Магистра Ун-Чу-Лай. Ты будешь управлять Орденом вместе с мужем. Он способен править. Ты способна быть справедливой. Вы дополните и уравновесите друг друга. Ваш тандем сможет противостоять Том-Ба и Леханаиси в соперничестве магических орденов Мерканы.

Ветария умолкла и несколько секунд наблюдала за лицом Кэрдана. Она расхохоталась.

– Умиляюсь твоим душевным терзаниям, Кукловод. В одном мире, за которым я периодически слежу, есть поговорка: смешанные чувства – это когда твоя теща летит в пропасть на твоей «мазде». «Мазда» – ценное средство передвижения в том мире. Ты просто бурлишь смешанными чувствами, как вулкан. С одной стороны – в женах некрасивая семисотлетняя ведьма вместо бессмертной и вечно юной феи. Да еще с лицом, которое столько раз успел размозжить камнем в мечтах. Я права насчет твоих фантазий в мой адрес, Кукловод? С другой стороны, власть и влияние, которые тебе не снились. Сила, которая одолела тебя. И эту силу тебе преподносят на блюдечке с голубой каемочкой. Нелегкий выбор, не так ли? Расслабься. От тебя в любом случае сейчас ничего не зависит. Я предлагаю выбор твоей жене, а не тебе.

Эдера спросила:

– Ты предлагаешь мне стать человеком?

– Да, Адеир. Разорвать твою связь с Элезеумом. И уничтожить Вязь. Между человеком и человеком Вязи не бывает. Точнее, она возникает в своей, человеческой форме. Не столь неумолимой и неотвратимой. Более хрупкой и подвижной. Но подчас она обладает не меньшей силой. У вас будет шанс изведать ее – обыкновенную человеческую привязанность. Укрепиться в ней.

– Не будет ли у меня Вязи с тобой, Ун-Чу-Лай? – саркастично уточнил Кэрдан.

– Не беспокойся. Вязь устанавливается между душами, хоть и обусловлена телами. С моей душой ты ее не устанавливал. Вы останетесь связаны друг с другом – поначалу. Памятью о том, что давали вам ваши прикосновения и ваша близость. Памятью о чувствах и ощущениях. Далее вы сможете сохранить и усилить это – либо разрушить.

– Ты не боишься за Орден? Отдать его фигуре, которая еще не стала игроком – рискованный шаг.

– Я люблю риск. И верю в Орден. Его не так просто разрушить.

– Но став человеком, я потеряю возможность вернуться в Элезеум! – воскликнула Эдера.

– Потеряешь.

– Я отказываюсь. Я останусь в своем теле и уйду в Элезеум.

Ветария невозмутимо кивнула.

– Я догадывалась, что ты откажешься. Вот мой второй вариант для вас. Вы отправитесь на восток. Адеир с дочерью уйдет в Элезеум – не рекомендую делать это, пока вашему сыну не исполнится два года. До этого времени травма ребенка от разрыва с матерью слишком велика. Хорошо бы выждать еще некоторое время, но тебе будет тягостно противиться Зову Элезеума. До тех пор вы займете бывшие чертоги Иртел. С востока гор они выходят в Междурожье – земли сатиров и цвергов. В войне их племена потеряли вождей. Некому поддерживать дисциплину. Междурожье объято хаосом. Ты, Кукловод, можешь применить свои таланты, чтобы навести там порядок. Привести племена к дисциплине, восстановить иерархию, наладить здоровое общественное функционирование. Иными словами, я предлагаю тебе стать правителем нелюдей. Из Междурожья есть подгорные проходы к Рубежу Элезеума. Твоя жена будет иметь возможность иногда возвращаться в смертный мир с дочерью и навещать тебя и сына. Если пожелает того.

Эдера демонстративно смотрела в сторону. Покореженное лицо Кэрдана не выражало особого восторга. Стать правителем нецивилизованных племен, поддерживать порядок у козлоногих и карликов, вместо того чтобы возглавить самый могущественный магический орден, подчинивший все континенты мира – разница слишком велика. С другой стороны, казнь или управление нелюдями – разница еще больше. И близость Элезеума… Доступность Эдеры, даже если она уйдет за Рубеж.

– Ну же, Адеир, не отмалчивайся. Решение принимать тебе. Это оптимальный вариант, который я смогла подобрать для вас. Помнишь, я говорила тебе о компромиссе? Это он и есть. Твой муж будет недалеко от Элезеума. Ты сможешь, к примеру, полгода проводить с ним, полгода – в мире фей. Либо сдвинуть сроки на свое усмотрение. Никто не ограничит тебя. Только ты выдвигаешь условия.

– Какие еще варианты? – сухо переспросила Эдера.

– Только твои. Никто не помешает тебе отдать сына на воспитание сестре, забрать дочь и уйти в Элезеум немедленно. Это тоже твое право. Ты сможешь пробыть там довольно долго, прежде чем Вязь вынудит тебя вернуться. Рассудок твоего мужа может не выдержать. Но это не твоя проблема. Как я уже сказала, решение в любом случае принимать тебе.

– Я должна решать за него, стать ли ему правителем Междурожья?

– Да. Если ты откажешься регулярно возвращаться к нему, его душевное здоровье под угрозой. Никто не доверит ответственный пост человеку, способному сойти с ума. Он потеряет ценность. Я сниму свое покровительство и оставлю его в руках Конара. Полагаю, правители казнят твоего мужа. Но, как я уже сказала, это не твоя проблема. Выбирай то, что желаешь выбрать сама.

Эдера метнула гневный взгляд на магистра.

– Ты же прекрасно знаешь, что фея не может нанести вред Избранному! Когда ты говоришь это, ты лишаешь меня выбора!

– Я сообщаю тебе о последствиях. Тебе хотелось бы, чтобы я просто убила его – втайне от тебя, втайне от Черты? Это не входит в мои планы.

– Я принимаю твой проклятый компромисс, – процедила Эдера сквозь зубы.

– Поздравляю. Тогда план действий таков. Мы перезимуем во дворце. Зимняя дорога неудобна для нас и опасна для вашего сына.

– Для нас?.. – осторожно переспросил Кэрдан. Ветария торжествующе ухмыльнулась.

– Для нас, Кукловод. Я лично провожу вас. Не стану рисковать трансгрессией трех взрослых человек и двух младенцев, поэтому мы поплывем вверх по руслу Ираис к Восточным Столбам. Там, где река выходит из горных недр на поверхность земли, есть магический проход. Ты его знаешь и пользовался им, Кукловод. Через него мы проникнем в чертоги Иртел. И продолжим плавание по подземной реке, пока не поднимемся к истоку. Туда, где раньше стояла гора Ирта. А там мы подойдем к юго-западному пределу Элезеума. И мы с Адеир пройдем Рубеж. Не насовсем – я уже сказала, что матери крайне нежелательно разлучаться надолго с детьми, пока им не исполнилось два года. Да и я не смогу пройти в Элезеум. Но я лелею надежду, что его королева соизволит встретить нас.

– Так вот чего ты добивалась, – проговорил Кэрдан. – Попасть в Элезеум.

– Это моя основная цель, Кукловод. Прочее – цели моих учеников и побочные последствия.

– Что ты ищешь там? Зачем тебе Эдера?

– О. Это станет нашей маленькой тайной. Моей и твоей жены. Только для девочек.

– Эдера, это ловушка. Не соглашайся. Лучше я спячу – это будет меньшим злом.

– Заткнись, – бросила Эдера. Кэрдан невольно сжал кулаки.

– Я о тебе беспокоюсь, между прочим.

Ветария рассмеялась.

– Это заметно! Увы, Адеир не скоро сумеет принимать твою заботу. Ты неплохо постарался для этого. И ты слишком долго принимал решения за нее. Теперь ты должен подчиняться ее решениям.

– Почему ты решила, что сможешь пройти через Рубеж? – спросила Эдера.

– Я не смогу. Ты сможешь. Пройти – и привести королеву фей, чтобы встретиться со мной.

Эдера испытующе взглянула в светлые острые глаза Ветарии. Кэрдан промолвил тихо, почти шепотом:

– Не надо, Эдера!

– Я согласна, – сказала она. – Что бы ты ни задумала, ты не сумеешь причинить вреда Светлой Элезеума.

– Ты неправа. Я способна причинить ей вред. Как и тебе. Как и любой фее. Но у меня нет такого намерения. Благодарю за согласие. Мы выдвинемся в начале второго месяца весны. До этого срока веди себя тихо, Кукловод. Не попадайся на глаза никому из обитателей дворца. Меня может не оказаться поблизости, чтобы прикрыть твою тощую задницу. Во дворце много желающих оставить от тебя рожки да ножки.

– Спасибо за предупреждение, Ун-Чу-Лай.

– Еще одно. Лис интересовался у меня, долго ли еще Розали останется нянькой для ваших детей. Он хочет, чтобы она переехала к нему. И он прав. У детей есть отец и мать. Теперь вы оба в состоянии заботиться о них. А Розали имеет право на личную жизнь. И я тоже. Так что, Адеир, будь добра освободить мои покои в течение сегодняшнего дня. Лис и Франек готовы тебе помочь, но вообще-то у тебя имеется муж. Он заинтересованное лицо, поэтому пусть справится сам.

Эдера вылупилась на Ветарию так, будто магистр только что зачла ей смертный приговор. А Кэрдан заулыбался во всю ширь.

– Но… но ты же…

– Никаких но. Халява кончилась.

– Что кончилось?.. – не поняла Эдера.

– Мое покровительство над твоей семьей. Отныне вы отвечаете за нее сами. Оба, вдвоем. Не сомневаюсь, вы справитесь. Может, это научит тебя не напиваться вдрабадан, пока ты кормишь детей грудью.

Улыбка мгновенно сползла с лица Кэрдана.

– Что-о-о?

– У твоей жены было жестокое похмелье, когда она поколотила тебя. Попрошу разбираться с этим без меня. В первую очередь займитесь переездом. У Адеир мало вещей, так что он не займет много времени.

Эдера остолбенело смотрела то на Ветарию, то на Кэрдана.

– Вы сговорились против меня?

Мужчина ухмыльнулся.

– Я полагал, это вы сговорились против меня. Теперь вижу, это был одиночный заговор против нас обоих.

Ветария отзеркалила его ухмылку.

– Это называется «медиация», Кукловод. Когда двое не могут разгрести кучу пахучей субстанции, которую навалили друг перед другом, кто-то должен им помочь. Но у помощи есть границы. Как я уже сказала, халява – моя медиация между вами – закончилась. Дальше летите на своих крылышках, птенчики.

Не прошло и часа, как колыбель с младенцами и скудный гардероб Эдеры оказались в покоях покойного казначея Альтуса. Из-за дверей в коридор доносились крик и ругань. Кэрдан больше не мог создать магический купол звукоизоляции, а Эдера не позаботилась о том.

– Да как ты смеешь! Подумаешь, выпила с подругами! Ты не имеешь права упрекать меня после всего, что сделал сам!

– Но дети, Эдера! Ты могла навредить им!

– Тоже мне нашелся защитник детей! Да ты просто…

Она занесла руку для оплеухи, Кэрдан проворно отступил.

– Если ты снова изобьешь меня до посинения, ты уже точно не сможешь выйти отсюда. Твоя подружка Ветария дала понять, что других нянек у тебя не будет. Только ты и я, Эдера. Ты уверена, что хочешь круглые сутки торчать в этих стенах, без подружек и фей, с детьми и мной – стонущим и изувеченным? Если ты намерена продолжать светскую жизнь, в твоих интересах не бить меня. Мне, в отличие от тебя, светская жизнь не светит. Прости за каламбур.

– Да уж намерена! Теперь ты ничего не сделаешь, чтобы удержать меня взаперти. Я буду общаться с Рози и Лаэ, с Маэгир, Рини и другими девочками! И с Ветарией, хоть она и последняя сука.

Кэрдан засмеялся.

– Так ты тоже считаешь ее сукой! Как приятно знать это!

– Не такой как тебя, – буркнула Эдера. – Не радуйся.

– Как скажешь, – вздохнул Кэрдан с притворным смирением. – Можешь считать меня сукой. Можешь общаться с подружками и с кем пожелаешь. Ты права – я ничего не могу сделать, чтобы помешать тебе. Но даже если бы мог, не стал бы, – не моргнув глазом соврал Кэрдан. – Я понимаю, насколько для тебя важно общаться с ними. Прости, что препятствовал вашему общению в прошлом году.

Эдера посмотрела на Кэрдана так, будто он встал перед ней на четвереньки и завилял хвостом. Искренности и душевности в его глазах и голосе могли позавидовать лучшие актеры Ремидеи.

– Хочешь сказать, если магия вернется к тебе, ты не запрешь меня за барьером и не потащишь в постель, если я не хочу?

– Теперь – никогда. – «Пока унчулайская сучка не уберется к себе на Меркану». – Я действительно хочу договориться с тобой. Дать то, в чем ты нуждаешься. Я могу не так много сейчас. Хотя бы побыть с детьми, если ты захочешь навестить подруг.

Эдера глядела на него, словно в первый раз. Таким она Кэрдана не видела. Если бы Фелион была жива, могла бы предостеречь от его обманчивой покорности и готовности к сотрудничеству. Но в живых не осталось ни Фелион, ни других людей, знавших Кэрдана шестьдесят лет назад не всемогущим царедворцем, а молодым провинциалом – без титула и богатства, но с колоссальными амбициями. Тогда он добивался власти хитростью, притворством и манипуляциями. Лишь попав на вершину иерархии, он позволил себе прямое давление.

Предупредить Эдеру было некому. Ветария предоставила сомнительное семейство себе самим. И девушка задумчиво смотрела Кэрдану в глаза – честные, как у Мэлдана и Кариэль.

– Я буду тебе признательна, – наконец проговорила она. – Спасибо за предложение. Извини, что накричала. И что избила тебя. И… я больше не буду пить, пока кормлю Мэла и Кари.

– А ты прости меня за… за все. Сомневаюсь, что одного «прости» достаточно… Но я действительно сожалею обо всем, Эдера.

– Да уж одного «прости» недостаточно, – отрезала Эдера горько-язвительно. – На сегодня переговоров хватит. Я пойду проведаю девочек. А ты начинай выполнять обещание.

Эдера вышла из покоев, не оглядываясь. Кэрдан проводил ее взглядом, вздохнул – на этот раз непритворно – и подошел к колыбельке. Кажется, с такой мамашей ему придется серьезно относиться к отцовским обязанностям. Кариэль намочила пеленки, пока они ругались, и лежала смирно все это время. Дети фей были на удивление тихими и терпеливыми, когда родители выясняли отношения. Кэрдан выругался на магическое бессилие и суку А'Джарх, которая сделала его таким. А потом начал менять пеленки руками.

– Эх, Кари. Ты вырастешь такой же стервой, как твоя мамочка? Или такими бывают только феи воздуха? Может, у тебя есть шансы стать тихой, скромной, непривередливой девицей? Ах да, ты же фея огня. Будущий лидер. Мои надежды напрасны, леди буянка.

Его беседы с дочерью прервал ментальный посыл. Сука А'Джарх. Легка на помине. Долго жить будет – а жаль…

«В чем дело, Ветария? Будь краткой – я выполняю договоренности перед женой».

«О! С почином. Буду предельно краткой. Я не против твоих хитрованских уловок, когда ты пытаешься обустроиться поудобнее. Обмишулить жену, например. Но попробуй учинить что-нибудь посерьезнее – потеряешь и те удобства, что успел нахитрованить. Обмишулить меня тебе не удастся. Неважно, рядом я или на Меркане. Я вижу тебя насквозь, Кукловод. Пискнешь – я тебя в муку размолочу. Ты меня понял?

«Понял, Ун-Чу-Лай».

Ментальный отпечаток Ветарии рассеялся. Кэрдан сматерился. Кариэль захныкала, чутко уловив отцовскую агрессию. Чтобы не тревожить дочь, пришлось загнать подальше желание распотрошить мерканскую суку зазубренным ятаганом.

– Пожалуй, мне лучше смириться, что ты тоже вырастешь стервой, доча. Все бабы стервы, феи они или нет.

Глава 22. Точка сборки

Пару минут Ветария наблюдала за метаниями Кэрдана. Агрессивные помыслы в ее адрес лишь умиляли магистра. Она не сомневалась, что Кэрдан сделал бы то, о чем грезит, будь у него возможность. Но у нее фора перед ним в шесть с половиной веков… и в парочку Вселенных. Пока он не наверстает разрыв, ему придется ходить по струнке и оглядываться на здоровенный кулак у себя под задницей. А когда наверстает, его заинтересуют совсем другие игры. Месть тому, кто одержал над ним верх, покажется детской забавой – скучной и примитивной.

У нее промелькнула мысль, не сказать ли Адеир, что совсем необязательно чувствовать себя виноватой перед тем, кто гораздо больше виноват перед ней, но при этом не испытывает и тени вины или сожаления. Но магистр быстро отбросила эту идею. Она обещала обоим, что ее вмешательство в их отношения закончилось. Так тому и быть.

Ветария выбросила из головы Ремидейского Кукловода с его закомплексованной женой и прислушалась к возне в соседней спальне. Розали собирала вещи вслед за подругой. Неужели скоро здесь не останется никого, кроме Франека? Вот что значит счастье! Великий Магистр стосковалась по зачарованному замку в горах Дарстале. В ремидейском дворце было слишком людно, слишком суетливо. Ветария соскучилась по тишине и уединению. Но теперь она хотя бы сможет спать в одиночестве. Милый Франек умел быть ненавязчивым, но даже самое ненавязчивое чужое присутствие не есть уединение.

Магистр зашла в спальню к Рози. Девушка почтительно поклонилось.

– Госпожа…

– Ученики зовут меня Вета, Розали. До сих пор мне не удалось позаниматься с тобой. Теперь, надеюсь, у нас будет больше времени, когда твоей несносной подруги с ее детьми здесь не будет. Ты сможешь приходить в определенные часы и мы будем общаться.

– Спасибо… Вета.

– Уже лучше. Начнем прямо сейчас, пока у меня есть немного времени. Лис подождет тебя еще с часок.

Она села прямо на кровать и приказала девушке садиться рядом. Розали примостилась с опаской. Она побаивалась Великого Магистра. Слишком непостижимой для нее была Ветария.

– Итак, Рози, поделись, что ты наблюдала в последние месяцы. Какие выводы сделала из наблюдений.

– Я… с чего лучше начать, Вета?

– С нас. С Ун-Чу-Лай. Кто мы? Какими ты нас видишь? Что за игру мы ведем? Какова была цель вашего похода на восток?

– Ун-Чу-Лай – это команда! – выпалила Розали. – И семья. Потому что настоящая семья – всегда команда!

Ветария поморщилась.

– Красивые пафосные речи, которые так любит Жа'нол. А какая цель у команды? Команда никогда не собирается без цели.

Розали моргнула.

– Помочь Ремидее избавиться от Придворного Мага. Усилить влияние Ун-Чу-Лай на Ремидее. А цель похода на восток – довести Эдеру до Элезеума, чтобы она не досталась Придворному Магу. Выбить его из равновесия, чтобы проще одолеть.

Ветария хмыкнула.

– Да, тебе учиться и учиться. Ты отвечаешь на вопросы не до конца. То, что ты перечислила – тактика. Вопросы касались стратегии. Сути. Что такое Ун-Чу-Лай? Какова наша цель? Мы существуем только для того, чтобы усиливать свое влияние? Или мы усиливаем его, чтобы выполнять свои задачи? И зачем мы помогали Ремидее? Из милосердия?

Розали напряглась. Все-таки с магистром сложно. Вот Жа'нол она понимала с полуслова. Она никогда не задавала столько вопросов разом. Один вопрос – один ответ. Розали слышала, как разговаривали с Ветарией Эдера и другие воздушные феи. Они тоже понимали друг друга с полуслова: град вопросов – град ответов, коротких, обрывочных, непоследовательных. Как будто в воздухе над ними носилось нечто, что им не надо было проговаривать, а они просто хватали это и вставляли в недоговоренные куски фраз. Розали так не могла. Ей надо было подробно и последовательно. Она ответила:

– Не знаю… Вета. Знаю только то, что сказала. Остальное… наверно, я не видела игру так близко, чтобы делать выводы.

Ветария кивнула.

– Умница. Никогда не стесняйся признать, что у тебя недостаточно данных, чтобы сделать выводы. Я спрашивала тебя для того, чтобы проверить, сможешь ли ты признать свое невежество. Или – вдруг ты угадала недостающие данные? Я сообщу тебе кое-что о вашем походе на восток. Его главной задачей было – не дать Адеир попасть в Элезеум. Ее нужно любой ценой удерживать в мире. Последнее, что я собиралась делать – разлучать твою подругу с Избранником. Они должны оставаться вместе так долго, как позволит его магическое долгожительство и ее бессмертие феи.

Розали окончательно запуталась.

– Ты же хотела убить его!

– Не убить. Победить. Его нужно одолеть, чтобы утвердить свою силу над ним. Привести к покорности. Но убивать… С тем, что я знаю о нем, я могу убить его, лишь сойдя с ума. Он должен оставаться в живых как можно дольше. Самое страшное, что может постичь наш мир – его смерть. Ибо после смерти он станет в тысячу раз опаснее, чем при жизни.

Розали не была феей воздуха. Некоторых вопросов она не хотела задавать совсем, и некоторых ответов предпочла бы не получать никогда в жизни. Она ни о чем не спросила магистра после этого признания.

– Какими будут теперь твои выводы?

– Никому нельзя верить. И ничему. Все не то, чем кажется.

Магистр засмеялась.

– Гениально! Так оно и есть. Знаешь, почему?

Розали помотала головой. Ветария продолжила:

– На Меркане был один орден… не столько магический, сколько философско-исследовательский. В нем состоял один из великих мерканских философов – Ларкос Настакеда. Он сформулировал понятие «точка сборки».

Ветария сделала выжидающую паузу, и Розали послушно спросила:

– Что оно означает?

– Представь, будто твое сознание – лучи, которые освещают реальность. Луч – тонкая линия света – выхватывает лишь одну полосу. Другие остаются во мраке, ты не видишь, не замечаешь, ничего не знаешь о них. Поэтому человеческое восприятие фрагментарно. Для нас реальность – зебра, у которой мы видим только белые полосы.

Розали хихикнула, вообразив картинку. Ветария продолжала:

– Есть некая исходная точка-солнце, которая испускает эти лучи. Чем объемнее она, тем мощнее лучи, тем шире и ярче картина реальности.

– Тем больше зебра похожа на зебру? – со смехом предположила Розали.

– Именно. Ты умница! Тем ближе образ зебры в нашей голове к реальной зебре. Итак, точка сборки – это солнце. В ней сходятся лучи, которые освещают для нас зебру. Как солнце движется по горизонту, так движется точка сборки внутри нашего сознания. А вместе с ней перемещаются лучи. Понимаешь? Меняется угол наклона. Меняется длина и толщина лучей. С каждым перемещением точки сборки лучи высвечивают для нас новые фрагменты реальности – новые полосы зебры.

– И каждый раз мы видим новую зебру… – промолвила Розали.

– Да. Зебра остается той же самой, она неизменна. Но ее отражение в нашем сознании бесконечно разнообразно. На протяжении жизни один и тот же человек может видеть тысячи разных зебр, если его точка сборки переместится тысячу раз. Он даже может думать, что попадает в тысячи разных реальностей. На самом деле солнце его сознания освещает разные фрагменты одной.

Розали энергично кивнула, соглашаясь. Объяснение, которое поначалу казалось сложным и лишним, захватило девушку.

– Точка сборки может быть совсем крошечной и тусклой. Располагаться низко, охватывать узкий спектр реальности. Тогда лучи будут слабыми и короткими, падать под прямым углом и давать очень и очень мало фрагментов. Картина реальности в таком сознании будет скудной, блеклой, узкой и ограниченной. Бледная, тощая, худосочная зебра. Если точка сборки закреплена на одном месте в душе и не двигается на протяжении жизни человека, он умрет с этой же картиной. Как думаешь, каково ему всю жизнь смотреть на одно и то же тусклое и ограниченное изображение?

Розали пожала плечами.

– Он привыкает. Он ведь не знает, что картина может быть другой.

– Да. Он не знает. Он рождается, живет и умирает с одной и той же картинкой в сознании. Но если точка сборки сдвигается, меняется направленность лучей, а значит – картинка реальности. Человек вдруг понимает – все не то, чем казалось. Потому что сдвинулась точка сборки. Прежние фрагменты реальности скрылись от лучей восприятия, на их место встали другие.

– А от чего зависит, сдвинется точка или нет?

– Чаще всего – от жизненных потрясений. Приятных или болезненных. Чем сильнее потрясение, тем сильнее сдвиг. Потери, бедствия, катастрофы, трагедии смещают точку сборки очень далеко. Иногда сужая спектр восприятия, иногда расширяя. У магов точку сборки двигают новые знания. Учеба.

– Чем больше мы учимся, тем ярче наша точка сборки? – спросила Розали. Ветария хлопнула ее по плечу.

– Отличная позиция для твоей собственной точки на сегодняшний момент. Оставайся с нею. Пока. В какой-то момент сдвиг происходит, когда ты отбрасываешь все знания. Не пропусти его.

Это Рози понять не могла. Учеба казалась ей безусловной ценностью. Ветария усмехнулась, уловив ее реакцию.

– Не надо фиксировать точку сборки на одном месте. Лучшая позиция для нее – в движении. Все постоянно оказывается не тем, чем казалось. В том числе учеба.

Розали медленно кивнула. Теперь она поняла. Она была молода, гибка разумом и готова менять представления о мире.

– Наконец, есть еще кое-что, что сдвигает точку сборки. Переживание запредельного. Или, как говорилось на древнеремидейском языке – трансцендентного. Трансценденция – это выход за рамки собственной индивидуальности. Когда человек осознает свою причастность к сферам и субстанциям, более обширным и могучим, нежели его личность.

– Что мы все – частица Создателя? – мгновенно подхватила Розали.

– Да, в ремидейской религии трансцендентность передается единством человеческой души и Создателя. И это верный путь. Ты знаешь о нем. Но переживала ли ты когда-либо единение себя и Создателя?

Розали вздрогнула.

– Сие ересь… Человек – жалкое творение. Он не может быть един с Создателем!

– Увы. Догмы вашей церкви закрыли перед вами правильную дорогу. Они говорят вам о единстве с Создателем, но запрещают переживать его. И это тупик. Вы должны верить в то, чего не можете почувствовать.

– Разве это возможно почувствовать?

– Возможно. Наш Ларкос Настакеда, который и придумал термин «точка сборки», постигал трансцендентное при помощи определенных растений. Еще более древний философ, Го'Тама, проводил своих учеников через мыслительные парадоксы, чтобы они осознали тупиковость индивидуалистического мышления и вышли за его пределы – в Абсолют. А один более современный философ, называвший себя Ниджрадош, разработал несколько техник интенсивных телодвижений, которые позволяли расслабить тело и сознание до состояния трансцендентных переживаний. Его техники на Меркане называют «динамическими». Наконец, величайший из философов, Рамон Хамариш, не делал вообще ничего, чтобы вызвать у себя трансцендентное переживание. Оно просто с ним случилось. И после этого люди, приходившие к нему учениками или паломниками, постигали состояние покоя: безмолвия и неделания. Этот путь в запредельное считается самым чистым и самым сложным.

– А… зачем вообще нужны трансцендентные переживания?

– За истиной, Розали. Только в них возможно постичь реальность такой, какая она есть. Увидеть и белые, и черные полосы зебры. В запредельном точка сборки становится вспышкой колоссальной мощи, которая освещает разом всю реальность. Не лучи, выхватывающие фрагменты. Целостность, а'двайта – неразделение. В запредельном нет видимого и невидимого, явного и неявного. Тебе открыто все целиком.

Ветария умолкла и замерла в неподвижности. Ее взгляд, обычно острый и пронизывающий, рассредоточился и поплыл, словно она сама оказалась в запредельном. Розали тоже молчала. Ее охватило странное состояние. Не хотелось ничего говорить и ничего спрашивать. Да и нечего было спрашивать. Может, это и есть покой Рамона Хамариша?..

Тишина, осенившая двух женщин, улетучилась. У Розали в голове завертелась какая-то мысль, которую она долго пыталась ухватить. И наконец поймала.

– Ты сказала, про орден, где состоял этот… Канастеда?

– Настакеда, – поправила Ветария.

– Ты сказала про этот орден – был. Его больше нет?

– Увы. Его Великий Магистр, Кар'Идо, слишком полагался на справедливость Создателя. Он был добрым человеком с широкой душой. И верил, что все в конечном итоге платят по счетам судьбы. Когда пришли ассасины ордена Дорамон, Создатель не поразил их молниями. Убийцы истребили весь Орден Нагвалло – так они себя называли. Они уничтожили книги и записи Настакеды, и с тех пор его учение существует лишь в пересказах тех, кому довелось пообщаться с ним или его учениками из Нагвалло. Меркана – жестокий мир. Она не прощает наивности. Чтобы выжить в нем, нужно сравняться по жестокости с его обитателями и превзойти их.

Розали поразила страшная догадка.

– Но… если Ун-Чу-Лай пришли на Ремидею, могут прийти и Дорамон?! Что тогда начнется? Ведь король открыто объявил, что ордену Ун-Чу-Лай даруются привилегии в Магической Академии! Если другие ордена узнают об этом…

– Дорамон уже ничего не узнает и не придет на Ремидею. Он прекратил существование сто семьдесят лет назад.

Розали испуганно посмотрела на магистра, остерегаясь задать следующий вопрос. Меркана – жестокий мир, сказала Вета. Как далеко она могла зайти, чтобы перещеголять его по жестокости?

– Ун-Чу-Лай обыграли Дорамон по их же правилам. Орден был истреблен нами до последнего ученика. В перспективе Кар'Идо оказался прав – Дорамон заплатили по счетам. Увы, высшая справедливость ничем не помогла Нагвалло и другим жертвам Дорамон. Помогла лишь избежать новых.

– Значит, на Меркане сейчас нет таких жестоких и опасных орденов? Опасаться некого?

– Есть Том-Ба и Леханаиси. Сильные соперники, с которыми мы не можем не считаться. Мы столетиями конкурируем между собой и разделяем влияние на материке. Иногда конкуренция переходит в открытую войну, иногда затихает. Периодически мы заключаем союзы друг против друга. Периодически предаем друг друга в этих союзах. Ун-Чу-Лай старается отходить от этих игр. Это не всегда получается. Так что, Розали, ты ввязываешься в опасную авантюру. Быть Игроком – риск. Насколько ты готова допустить риск в свою жизнь? Может, предпочтешь спокойную жизнь, без опасностей и судеб мира? В отличие от твоих подруг, у тебя есть этот шанс.

Розали опустила глаза. Спокойная жизнь… как у сотен тысяч простолюдинок на Ремидее… Рожать детей, угождать мужу. Или служить чужой семье. Хочет ли она такой судьбы, отведав пряный вкус жизни ун-чу-лай, страха и азарта перед опасностью?

– Я хочу риска, Вета. Я полюбила риск.

Магистр довольно улыбнулась и положила руку на плечо девушки.

– Значит, ты – настоящий ун-чу-лай! Жа'нол не ошиблась в тебе. Добро пожаловать в команду!

Глава 23. Прощальный девичник

К концу зимы дворец был полностью отреставрирован. Рабочих рук – простых и магических – набралось с лихвой, чтобы завершить все работы под крышей. Другие сохранившиеся здания тоже были восстановлены и пригодны для обитания. Маги переехали из дворца в жилое крыло Магической Академии.

Новый год и первый весенний месяц начались с интенсивного планирования реконструкции всей столицы: строительства и заселения зданий, открытия предприятий, формирования заново городской инфраструктуры. По прошествии самых суровых зимних морозов в столицу вновь начали стекаться рабочие со всех краев континента. Конар и Келитана подтвердили обещания, данные Гретаной после Сожжения: пожизненное освобождение от налогов всем, кто явится в столицу на службу короны, и освобождение на двадцать лет для тех, кто пожелает открыть любое собственное предприятие на территории Сожженной Земли. Были введены налоговые льготы и для уцелевшей части Арвига.

Гвират, Олбар и Мореха безропотно платили повышенные подати, да еще регулярно отправляли в столицу добровольные пожертвования. В горных провинциях было сильно понятие чести, и большинство лордов спешили выразить преданность короне щедрыми дарами.

Как и обещали, правители признали Союз Свободных Стран Реми

Ремидеи и не делали попыток вернуть западные земли под власть Неидов. Однако они выставили ряд условий – безвозмездная аренда Монетного Двора на территории Атрейна в течении семидесяти лет, сохранение земель за столичными дворянскими родами, что выжили в Сожжении и владели землями на территории Западно-Гевазийской Равнины. Подати с этих земель было решено распределять между казной Неидов и того государства, на чьей территории они находились. Без увеличения размера податей.

В Тарве был проведен обещанный референдум. Восемьдесят процентов взрослого населения высказались за то, чтобы остаться в составе королевства Неидов. Славийский Элатар выражал недовольство, однако наблюдатели – как королевские, так и Элатара – единодушно подтвердили отсутствие нарушений в процессе голосования. Просто условия, обещанные Тарве королем и королевой Неидами, оказались слишком заманчивы. Славия, сама истощенная недавними войнами, живущая под угрозой вторжения Занду, не могла предоставить достойной альтернативы.

К тому же ходили слухи, что Элатар намерен полностью восстановить традиции поклонения богу Славу полуторатысячелетней давности – в том числе человеческие жертвоприношения. Ираис, богиня Неидов, не требовала жертв. Просто принимала и благословляла всех, кто являлся к ней с молитвами и восхвалениями.

Теологический вопрос решился в разных землях по-разному. Славия и свободные страны Гевазийского региона полностью отказались от монотеистической религии Создателя. Они поклонялись своим рекам. Во дворце Неидов клирики и маги проводили горячие дискуссии. По их итогам было решено объявить речных и горных божеств, Хозяев Земли и других стихийных духов детищами Создателя. Церковь приняла постулат, что стихийные боги есть высшие порождения, коим Создатель назначил помогать людям. За то люди должны благодарить богов пением, молитвами и восхвалениями. Существование Создателя не опровергалось, прежние богослужения проводились в храмах по сложившемуся канону.

Конар и Келитана провели еще несколько бракосочетаний, а Ираис благословила новые пары. Среди них – Долан и Риниэль, ставшая маркизой Долан, Керф Брогар и Верейн, а еще Ионах и Ларас. Обоим магам было тяжело объявить о своих отношениях: сказались долгие годы стыда и утаивания. Но теплый прием правителей, богини, а вслед за ними всего двора, придал мужчинам уверенности.

Риниэль по секрету сообщила всем феям, что беременна, и сияла как солнышко, которого зимой в столице почти не было видно. Можно было греться в лучах ее счастья. У Долана сходила седина, будто время обратилось вспять для молодевшего мага.

Керф сдувал пылинки с Верейн и разве что на руках ее не носил, стараясь загладить грубость в начале их отношений. Вери не отставала от подруги с расспросами, что же сделать, чтобы тоже поскорее зачать ребеночка. Риниэль хихикала: «Ничего особенного – все то же, что делаете каждую ночь!»

Некоторые парочки не сочетались браком, но ходили не менее счастливые и сияющие, чем законные супруги. Лассира и Сирс, Ке'Лисо и Розали не переставали радовать друг друга непонятными и неприемлемыми для других, но крайне увлекательными для них самих пристрастиями.

Че продолжал огуливать придворных дам, и запрос на его жестокие забавы никак не иссякал. Жа'нол проводила почти каждую ночь с молодым сыном феи Дерхом Гало. Иногда к ним кто-нибудь присоединялся, иногда она довольствовалась колоссальным юношеским темпераментом Дерха. Бывшая любовница Дерха, магичка Илайза, все чаще проводила время в компании Че'Вары. Он определенно уделял ей больше времени, чем другим женщинам во дворце.

Артан и Беделин денно и нощно занимались делами Магической Академии. Пока не учебными – магам было не до возобновления занятий. Слишком много работы велось в столице, и везде требовалась помощь магов. Артан разделил с Ионахом управление магической частью реставрационных работ.

Ионаху стоило большого труда согласиться работать бок о бок с бывшим заместителем Кэрдана. Но Ларас убедил его переговорить с Артаном. После переговоров Ионах согласился, что молодой глава Академии – «мужик толковый и порядочный».

Сам Ларас тоже без дела не сидел. С увеличением населения в столице увеличились болезни и травмы. Целителю и его помощникам – точнее помощницам – хватало работы. Помощницами мага были феи. Только самая младшая, семилетняя фея земли, проводила время с детьми. Остальные, десять девочек и девушек, включая Эдеру, целый день проводили в лазарете.

С наибольшей отдачей исцелением занимались водные феи. Беременную Риниэль не подпускали к ответственным процедурам. Феи земли трудились усердно, но глубоко не вовлекались. Дай им волю, они бы пошли на реставрацию. Воздушные феи поначалу бурчали, что им осталось меньше времени на болтовню и приставания к магистру Ветарии, но потом привыкли. В лазарете им тоже было интересно.

Эдера не бурчала – жизнь в монастыре выработала в ней повышенное чувство ответственности по сравнению с воздушными девочками из Айлена. Она старательно ухаживала за больными, регулярно отлучаясь покормить детей. С раннего утра до позднего вечера дети оставались на попечении Кэрдана. И Эдера с удивлением замечала, что выглядели они спокойными, довольными и радостными. Еще в бывших покоях казначея Альтуса всегда стояла свежесть и чистота. А ведь Кэрдан больше не владел магией. И слуг им не полагалось.

Секрет раскрылся, когда однажды, придя из лазарета покормить детей, Эдера застала его ползающим с влажной тряпкой по полу – в точности как он однажды застал ее в Кедари. Она ошарашенно смотрела на него, а потом плюхнулась прямо на пол и захохотала до колик в животе.

– Не вижу ничего смешного, – буркнул он. – Терпеть не могу бардак. Могла бы помочь магией, между прочим.

От этой фразы зеркальность ситуации усилилась и Эдера засмеялась еще громче.

– Извини, нет времени! Надо покормить малышей и бежать в лазарет. Столько больных, девочки и лорд Ларас не справляются!

Больных почти не было, лечебная команда проворно справлялась с обязанностями. Почти целый день девочки трещали друг с дружкой и Ларасом. Зачастую половина лекарской команды вообще переходила на строительные работы, перетаскивать грузы. Ионах долго спорил с мужем, что задействовать фей на реставрации гораздо полезнее, чем в лазарете. Ларас возражал, что таскать тяжести любой дурак может, а вот обучать девочек целительской магии стратегически важно. Поспорив, мужчины нашли компромисс. Ларас согласился выделять фей в подмогу строителям, когда в лазарете было совсем мало работы. Заявляя, что они зашиваются с больными, Эдера просто хотела подколпачить Кэрдана и отыграться.

– Еще бы, старому пидору не до того сейчас, – буркнул бывший маг, подлезая с тряпкой под кресло на высоких ножках. – Небось сутками долбится с другим старым пердуном.

О свадьбе двух магов знал даже Кэрдан под домашним арестом. Эдера фыркнула.

– Завидуешь что ли?

Она подняла с пола колыбельку с малышами и понесла в спальню. Она всегда кормила детей за закрытыми дверьми, вне доступности взгляда Кэрдана. После того, как Ветария поселила их в одних покоях, Эдера четко разграничила пространство. Большинство дворцовых покоев были тесными. Лишь у членов королевской семьи и принцев крови были просторные апартаменты с дюжиной разных помещений. Казначею Альтусу отводилась скромное жилище с одной господской спальней и чуланом для камердинера. Спальню заняла Эдера с детьми, Кэрдан отправился в чулан. Ночевал он только там. Эдера обозначила свою территорию и пускать его в постель не собиралась. А попасть туда помимо ее воли он больше не мог.

Когда она приспустила лиф и дала Мэлдану грудь, дверь приотворилась.

– Я запретила тебе входить во время кормления! Убирайся!

– Пожалуйста, Эдера. Я ведь уже не могу помешать. Я просто хочу видеть. Это и мои дети тоже.

Эдера уже раскрыла рот, чтобы отвесить ругательство и выдворить Кэрдана магией, но тут Кари заплакала и потянула ручонки к отцу. Малышка то и дело некстати подавала голос – будто защищала отца, требовала для него признания. Скрепя сердце, Эдера позволила ему остаться.

На следующий день он начал забирать у нее с рук Мэлдана и подавать Кари для кормления. А еще через день бросать на Эдеру многозначительные взгляды.

– Будешь так пялиться, выставлю, – пригрозила она.

Пялиться он перестал, но его движения, легкие, словно невзначай, прикосновения к ней не прекратились и вызывали двойственные ощущения протеста и… желания. Однажды, в очередной раз дотронувшись, Кэрдан посмотрел ей прямо в глаза. Прежде чем Эдера успела отвести взгляд и выбранить его за то что «пялится», он провел рукой по ее волосам и поцеловал – не жестко и требовательно, как раньше, а деликатно, почти вкрадчиво. Она не шелохнулась. Кэрдан забрал Кари и положил в колыбель, а сам подошел обратно и снова осторожно коснулся Эдеры – будто спрашивая разрешения. Ее губы шевелились, будто безмолвно шептали что-то. «Не виновата… Не должна отвечать». Кэрдан не слышал этого и не мог прочитать ее мысли.

Она не оттолкнула его. А когда девочки в лазарете пристали, почему она сегодня так задержалась с кормления, смущенно пояснила, что дети раскапризничались. С того раза прошло несколько ночей, прежде чем Кэрдан покинул чулан прислуги и обосновался в господской спальне, на одной постели с Эдерой. И отчаянно старался наверстать упущенные месяцы.

А дни шли, таяли снега и весна вовсю набирала обороты. Срок исхода из дворца, назначенный Ветарией, приближался. Эдера закатила прощальный девичник с Розали, Лаэтаной и феями, с которыми сдружилась в лазарете. Ветария милостиво разрешила ей погулять, обещав избавить наутро вывести алкогольные токсины из молока магией, чтобы близнецы не пострадали от кормления.

Келитана по обыкновению дулась на жену, ревнуя к Эдере. Розали вызывала у королевы гораздо меньше беспокойства – может, зря, знай она об экзотическом опыте смуглянки с женщинами. Лаэ утешала супругу, как могла, заверяя, что это будет последняя гулянка без нее.

– Ну сама подумай, любимая, – Эдера уйдет в Элезеум. Быть может, я больше ее не увижу.

«Дай Создатель», – подумала ревнивая королева, но ей хватило такта и благоразумия промолчать. Лаэтана дорожила подругой, нравилось это ее любимой или нет.

На девичнике подвыпившая Эдера слезно молила о прощении Розали.

– Роз-зи… ик! Я была скверной подругой. Не обижайся на меня… ик! Ладно?

– Ну что ты, Эдди. Не обижаюсь, конечно!

– Но все равно! Ты всегда была заодно со своими ун-чу-лай! И подставила бы меня… ик! Если бы они потребовали.

– Они бы не потребовали! У них все так закручено, Эдди, ты и вообразить не можешь!

– Не могу. Ик! И не буду. Где у нас музыка?! Сыграй нам что-нибудь, Рози! Ты ведь умеешь!

– Умею, – улыбнулась Розали, – но не на чем.

– Ща найдем! – пошатываясь, заверила Эдера. – Дуй за мной, девки!

Вся ватага вывалилась за ней в коридор. Эдера привела девушек в покои покойного Альтуса, пинком распахнула дверь, чуть не рухнув ничком. Кэрдан вылетел из спальни, уперев руки в бока.

– И где ваше фейство шлялось до полуночи? – рявкнул он. – Еще до утра прокутила бы!

– И прокучу! Ик! Тебя не спрошу. Я вообще-то за гитарой!

– Какой гитарой, Эдера? Тебе нельзя столько пить.

– Тьфу! Точно, у тебя же нет гитары! Девчооонки! Ошибочка вышла. Мы не к тому мужу приперлись. Гитара у Вериного Керфа!

Только теперь Кэрдан заметил распахнутую настежь входную дверь и гурьбу девиц за ней. Дюжина пар глаз таращились на него со смесью любопытства и враждебности. В два прыжка он подскочил к двери, иронично поклонился наблюдательницам.

– Доброго вечера, леди, монны. Прошу прощения, но моя супруга не сможет присоединиться к вам. Продолжайте без нее.

Он захлопнул дверь.

– Пойдем, Эдера. Тебе надо прилечь.

Он попытался взять ее под руку, но она толкнула его с пьяной силой. Он кубарем отлетел, с размаху врезавшись спиной в угол шкафа. Эдера злорадно захохотала.

– Сам прилег! Бывай, браток! Я пошла кутить дальше.

Она выскочила в коридор, пошатываясь и пританцовывая.

– А я ему врезала, я опять ему врезала! До чего приятно, девочки, представить себе не можете! Обязательно попробуйте, если ваши хахали будут вас доставать.

Риниэль, Верейн и Розали захихикали. Лаэтана поморщилась – она представить себе не могла, что у них с Кели дойдет до рукоприкладства. Хотя иногда Кели бывала такой же несносной, как Эдера сейчас. Но… это всегда было очень весело! Что с Эдерой, что с Келитаной.

– Вери, идем к твоему муженьку! – скомандовала Эдера. – Отнимем у него гитару и повеселимся!

Ватага шумящих и ржущих в голос девиц направилась к Брогару. По пути Риниэль сообразила:

– Ой, а у Ревина есть лютня!

Эдера резко встряла, остальные девочки вынужденно затормозили и едва не врезались в спину предводительницы. Эдера наморщила лоб, раскидывая пьяными мозгами, и вынесла решение.

– Значит так! Вери, идем к твоему. Отнимем гитару. Потом идем к твоему, Рини! Отнимем лютню. А вообще возьмем обоих с собой, пусть поиграют нам!

– Тогда и Кели позовем! – заявила Лаэтана. – Она обидится, если узнает, что другие супруги пришли, а она нет.

– Зови Кели! – разрешила Эдера. – Тогда у нас будет королевская гулянка!

– Так может и твоего позовем, Эдди? – лукаво предложила Розали. Эдера фыркнула.

– Перебьется! Пусть сидит один взаперти! Он наказан!

– Тоже мне наказание, – проворчала Маэгир.

– Как сказать, – пожала плечами Лаэтана. – Быть отрезанным от общего веселья – суровое наказание!

В итоге все девушки со своими половинками собрались в королевской опочивальне. Розали тоже притащила Ке'Лисо, и только Эдера с молоденькими фейками восседали без пар с бокалами вина.

Керф и Ревин по очереди исполняли песни, то лирические, то заводные. Иногда брала гитару и Розали, хотя у девушки гораздо лучше выходило петь, чем играть. Сказывалось долгое отсутствие практики. Слишком много разных вещей она осваивала под патронажем Жа'нол, и на музыкальное искусство времени не хватало.

– Рози, давай про Нея и весталейца! – потребовала Эдера.

– Ой, там столько аккордов на барре! – поморщилась дочь менестрелей. – Пальцы оторву. Мальчики, может, вы подыграете? А мы с Эдди споем!

– Тональность дай! – отозвался Брогар.

– Ля-мажор! – воскликнула Розали и напела мотив.

Брогар прищурился, подбирая аккорды.

– Так в до-мажор модулировать, и все дела! Голосом потянете? Там почти без барре, кроме фа. Вот, смотри сама!

– Ух ты, и правда! – восхитилась Розали. – Тогда давай, щас споем!

– Модуляция – наше все, детка! – ухмыльнулся бывший разбойник, передавая гитару.

Розали проиграла аккордами первый куплета, пробуя мелодию и гармонию, а потом кивнула Эдере и две девушки запели:

Посетители трактира не хотят угомониться, Все вверх дном, дрожит трактирщик, суета и кутерьма, Кирасир из Весталеи Нея перепить грозится, Сразу видно – чужеземец, или выжил из ума. Смотрит Ней из Сагарота абсолютно трезвым взглядом, Хоть уже устал трактирщик наливать ему вина, Кирасир себя колотит пяткой в грудь – мол, буду гадом, Hо сагарнского владыку напою я допьяна. И опять же, буду гадом, если я не буду трезвым, Выпив столько, сколько Нею захмелевшему налил, Даже если Ней на битву бросит все свои резервы, Перепить его с избытком весталейцу хватит сил. Ней над ним лишь посмеялся, опрокидывая кружку, Даже бдительный трактирщик потерял давно им счет, Hо тягаться из прикола с весталейцем согласился, Вдруг случится в мире чудо – и он Нея перепьет. Потекло вино рекою, счет пошел уже на бочки, Кирасир держался крепко, но и Ней не отступал, Весталеец все грозился «это, мол, еще цветочки», Hо Ней ягод не дождался – кирасир под стол упал. И теперь он крепко спит там с недопитой кружкой рядом, Видимо, свершиться чуду в этом мире не дано! Смотрит Ней на весталейца абсолютно трезвым взглядом, И в свою большую кружку наливает он вино Смотрит Ней из Сагарота абсолютно трезвым взглядом И в свою большую кружку наливает он вино! Автор и исполнитель песни «Посетители трактира» – Тэм Гринхилл[2]

После первого куплета слушатели пустились в пляс под задорную мелодию. Розали выдала несколько проигрышей, повторила песню сначала. И так три раза подряд. Когда у нее отнялись пальцы, а у плясунов – ноги, гитару пришлось отложить. Келитана тихо спросила жену:

– Разве во времена Нея использовались кирасы?

Лаэтана хихикнула.

– Неа! Не было ни кирас, ни кирасиров! В первоначальном варианте песни было невыговариваемое имя тогдашнего вожака Грун – весталейского пиратского клана. Ней заключил с ним пакт. Но в трехсотых годах соседи наконец-то стерли Грун с лица земли. О них все стали забывать, и в семисотых годах непонятное имя непонятно кого заменилось на понятного «кирасира». К тому времени весталейские наемники служили на Ремидее и носили кирасы, так что всем было ясно, о ком песня! Ну а историческая точность никому не нужна в деле увеселения народа!

– Ты у меня такая умная, – прошептала королева, целуя Лаэтану.

Веселье продолжалось почти до утра. К концу попойки Эдера крепко спала поперек королевского ложа. Когда гуляющие начали расходиться, Ке'Лисо поднял Эдеру на руки. Собрался отнести домой, как с прошлой гулянки. Розали осторожно тронула его за рукав.

– Лис, может, не стоит? Пусть кто-нибудь другой отнесет Эдди. Феи справились бы. Там же он… ее муж.

Ун-чу-лай ухмыльнулся.

– Лишенный магии. Он ничего не сделает мне. А посмотреть на него сейчас было бы занятно. Не волнуйся, девочка. Все будет хорошо. Только покажи мне дорогу.

Розали проводила любовника с подругой на руках до бывших покоев Альтуса. Занесла руку, чтобы постучать, но Ке'Лисо остановил ее. Взглядом – руки у него были заняты Эдерой. Мужчина умел посмотреть так, что под его взглядом человек безвольно замирал.

– А вот тебе не стоит ему показываться. Ты магией не владеешь, и он в состоянии сделать тебе какую-нибудь гадость.

– Подруге Эдеры? Не будет связываться, – пожала плечами Розали, но послушно отошла за угол. Она беспрекословно выполняла все, что Ке'Лисо ей советовал. Именно советовал – он не приказывал и не командовал. Но ослушаться его совета было тяжелее, чем проигнорировать иной приказ.

Он постучал сам, удерживая бессознательную Эдеру одной рукой. Никто не открывал. Тогда ун-чу-лай толкнул дверь и вошел. В небольшой гостиной стоял диван, на него он и положил фею. Повернулся, чтобы уйти, но за спиной раздался голос:

– Мэтр Келик. Неожиданно видеть вас здесь.

Ун-чу-лай обернулся. Кэрдан стоял в дверях спальни, чуть скособочившись. За ночь Эдера раз шесть похвалилась, что знатно врезала ему, когда пришла «за гитарой». Теперь Ке'Лисо убедился, что она не преувеличила. Он сдержал усмешку и поклонился.

– Милорд. Прошу прощения за позднее вторжение. Ваша супруга нуждалась в помощи, чтобы добраться до постели.

Кэрдан иронично поклонился в ответ.

– Благодарствую. Я припомню это, когда придет пора рассчитаться за ваше предательство. Небольшое смягчающее обстоятельство. Сомневаюсь, что оно хоть сколько-нибудь перевесит вашу провинность передо мной.

А вот теперь Ке'Лисо не счел нужным сдерживать улыбку.

– Когда вы будете в состоянии отомстить мне, будете ли вы по-прежнему жаждать мести?

– Вы же знаете поговорку про блюдо, которое лучше вкушать остывшим.

– Ваши действия с отцом и его второй семьей наглядно продемонстрировали, что вы умеете готовить холодное блюдо мести, милорд. Но вдруг способность мстить вернется к вам, когда ваши цели кардинально изменятся? И вы найдете массу более интересных занятий во Вселенной?

– О. Я обязательно выделю время на одного пронырливого шпиона.

– Увы, что бы я ни говорил вам сейчас, вы трактуете мои слова превратно. Я не имел в виду время. Надеюсь, мы сможем поговорить к тому времени, когда вы… передумаете мстить мне. Хорошей ночи, милорд. Ах, да. Забыл сказать – вы достойно держитесь! О человеке можно сказать многое, какой он, когда он получает власть. И еще больше – когда он ее теряет.

С этими словами Ке'Лисо поклонился и вышел. Розали тревожно выглянула из-за угла, еле удержала радостный вскрик, увидев мужчину целым и невредимым. В глубине души она продолжала опасаться бывшего Придворного Мага, несмотря на все аргументы Ке'Лисо. Она подбежала к нему, робко тронула за руку. Ун-чу-лай обхватил девушку за плечи и повел домой.

А Кэрдан проводил предателя взглядом, пока тот не закрыл за собой дверь. Ненависть и ярость клокотали в нем. Бесы с ней, магистром-мартышкой. Но проклятый Келик, полвека служивший ему, водивший его за нос… Вот кого Кэрдан мечтал достать в первую очередь. Пусть хитрец тешит себя надеждой, что жертва обмана может отказаться от мести. Кэрдан нарисовал в воображении картинку головы исследователя на блюде. С каким удовольствием он преподнес бы это блюдо суке Ветарии. Он наслаждался бы ее ужасом, а затем поставил бы рядом и ее голову…

Вздохнув, Кэрдан отогнал приятные видения, склонился над храпящей Эдерой, поднял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Девчонку тоже хотелось проучить так, как она заслужила. Повторить то, что он делал с ней в башне и в Кедари… Под чарами Вязи жестокость приобретала особый оттенок.

Но и эти грезы оставались лишь грезами. А наяву Кэрдан бережно раздел Эдеру и укрыл одеялом, а одежду убрал в шкаф. На полочке Эдеры творился бардак. Маг поморщился и разобрал ее, сложив вещи аккуратной стопкой. Он прекрасно понимал, что через день все снова будет скомкано и хаотично навалено кучей. Но через день они покинут дворец. Им предстоит путь в Междурожье… и Элезеум, по воле мартышки А'Джарх.

Глава 24. Похмельное утро

Наутро Эдера проснулась с дико гудящей головой и ломотой в суставах.

– Миллион бесов… – простонала она, не открывая глаз, и перевернулась на другой бок. И почувствовала, как к губам прижимается блаженно прохладное стекло. Капли воды попали на верхнюю губу, и девушка осознала, что до смерти хочет пить. Приподняв голову, она начала жадно прихлебывать воду. Кто-то услужливо накренял стакан, пока она не осушила его до донышка.

– Еще, – прошептала она.

– А волшебное слово? – послышался ехидный голос Кэрдана.

– Ветария А'Джарх, – буркнула Эдера.

Она наконец открыла глаза. Кэрдан стоял у туалетного столика, наливая воду из графина. На кровати творился шурум-бурум. Простынь свисала с одного края, одеяла взбуробились. Эдера лежала поверх всего абсолютно голая. Подушка валялась у нее в ногах. Подушка Кэрдана идеально ровно лежала на своем месте.

– Что ты делал со мной ночью?

– Носил на руках и раздевал, – ответил он, поднося к ее губам стакан с водой. – И только, увы. Я не сумасшедший, чтобы приставать к пьяной фее в отключке. Ты могла зашибить меня насмерть. Понятия не имею, останавливает ли Черта фей, когда они без сознания.

Эдера залпом осушила второй стакан воды.

– Откуда ты знал, что я хочу пить, как взмыленная лошадь?

– У меня богатый опыт попоек. Это было давно, но твоя драгоценная Ветария, хвала всем богам, не забрала мою память вместе с магической силой.

– Теперь я хочу есть, – пожаловалась Эдера.

Кэрдан усмехнулся, встал с кровати, вышел из спальни. Не прошло и минуты, как он вернулся с блюдом ароматных, горячих, хрустящих творожных лепешек.

– Где ты их взял?! Наколдовал?

– Еще как! Своевременное распоряжение повару – то еще колдовство! Новая королевская повариха чудо как хороша. В готовке, разумеется.

Он забрался на постель вместе с блюдом, уселся рядом с Эдерой, взял лепешку и поднес к ее рту.

– Давай, девочка, открывай ротик. Ам!

Эдера откусила огромный кусок и проглотила, почти не разжевав. Кэрдан подносил ей лепешку за лепешкой, и через пять минут блюдо опустело.

– Еще хочешь?

– Хочу! Только с начинкой. Или с медом. Или со сливками…

– Будет со всем сразу и без хлеба, – успокоил ее Кэрдан. Он замолчал и наморщил лоб. Эдеру поразила догадка.

– Ты разговариваешь ментально?! К тебе возвращается магия?

– Отнюдь. Это особое разрешение от твоей мерканской подружки только на сегодняшнее утро.

– Ой, надо же покормить детей, – всполошилась Эдера. – Ветария обещала очистить молоко от токсинов.

– Она все сделала, – успокоил Кэрдан. – А дети спят. Не суетись, полежи еще.

– А почему так голова болит, если она все сделала?..

– Она же не обещала избавить тебя от головной боли. Я же говорил, что твоя Ветария – та еще сука.

– Сука, – согласилась Эдера.

Она сползла обратно в горизонтальное положение. Кэрдан приподнял ее за плечи и развернул так, что голова Эдеры оказалась у него на коленях.

– Что ты делаешь?!

– Спокойно. Хочу сделать то, чего не удосужилась твоя подружка. У меня неплохой талант целителя, знаешь об этом? И он не ушел вместе с магией.

Кэрдан погрузил пальцы в волосы Эдеры и начал осторожно массировать ее голову, оттягивая прядки волос, поглаживая кожу, чуть сдавливая черепную кость. Его движения – уверенные, но деликатные – постепенно расслабили ее. Эдера прикрыла глаза, тело безвольно обмякло. Она пробормотала едва разборчиво:

– Знаешь, в чем твоя проблема?..

– Моя? Кажется, проблема сейчас у одной маленькой похмельной феечки. А я помогаю ее решить.

– Не так выразилась. Проблема Ремидеи с тобой. Ты должен был родиться женщиной. Из тебя вышла бы прекрасная заботливая жена и мать. Ты так хорошо поддерживаешь порядок в доме, ухаживаешь за детьми и пьяной супругой… Вот чем тебе надо было заниматься в жизни, а не стремиться к власти… Что… что ты делаешь?..

Пальцы Кэрдана покинули голову Эдеры и заскользили ниже. Одна рука остановилась на груди, вторая нырнула между бедер.

– Демонстрирую тебе главный признак женщины. Кто бы ни занимался порядком в доме и детьми, все определяют маленькие анатомические особенности… Вот эти… и эти…

Некоторое время спустя головная боль Эдеры прошла без следа. А потом за дверью что-то прогремело, Кэрдан вышел проверить и вернулся с новым блюдом творожных лепешек – с ягодным джемом внутри, смазанных сливками и медом. Эдера умяла и эту порцию, а Кэрдан продолжал кормить ее с рук. Эдера спросила с набитым ртом:

– Вебя вофшем-вофшем де одифает…

Он положил палец на жующий рот.

– Прожуй и проглоти.

Эдера послушалась и повторила попытку:

– Тебя совсем-совсем не унижает, что ты сидишь тут взаперти, нянчишься с детьми и драишь пол, как заправская домохозяйка, кормишь меня с похмелья? Ведь у тебя была огромная власть, а теперь ты все равно что в тюрьме…

– Молодец, можешь жевать дальше. Главное, слушай молча, пока жуешь.

Кэрдан поднес ей очередную лепешку, которую Эдера слопала в два присеста.

– Видишь ли, моя любопытная девочка… когда ты теряешь огромную власть, становится по большому счету все равно, где ты сидишь, кого кормишь и что драишь. Лишиться власти – само по себе бесовски обидно и унизительно. Уборка, уход за детьми и за пьяненькой тобой ровным счетом ничего не добавляют к этому унижению. Человек, который не знал подлинной власти, может играть в нее, заставляя жену прислуживать ему. Буду я ухаживать за тобой или нет – это никак не изменит мое положение. И не отменит моего унижения. Так что лучше я займусь взаперти чем-нибудь приятным – например, покормлю тебя или сделаю массаж. Тем более, это может перейти в кое-что еще более приятное… Как только что случилось… Надеюсь, не в последний раз? – он укусил ее за ухо. Эдера увернулась, цапнула новую лепешку и принялась хомячить с неугасимой жадностью. – Возиться с детьми – не унижение, а удовольствие для меня. Это ведь мои дети. Ну а уборка… Я слишком привык к чистоте и порядку, чтобы терпеть бардак. Если я не могу навести его магией или чужими руками, остается делать это своими. Тем более, времени на все хватает, – иронично подытожил он.

– Вот интересно, – проговорила Эдера, дожевывая. – Почему так выходит? Ты помешан на порядке, а я такая засранка… В монастыре я постоянно получала выговоры от Келарши, за бардак в шкафчике… Что бы сестры ни делали, я все равно разбрасывала вещи где только могла…

Кэрдан усмехнулся.

– Ты фея воздуха. Будешь смеяться, но воздушные даже в Распете ухитрялись учинить бардак в своих камерах.

– Тебе это кажется смешным? Настолько, что даже я буду смеяться? Над тем, что ты делал с феями в Распете?

Голос Эдеры стал ледяным. На лице Кэрдана появилось выражение самого искреннего раскаяния.

– Прости. Я брякнул, не подумав. Это совсем не смешно.

– Неужели? Так быстро стало не смешно? Ты совсем меня за дуру держишь? Ты же просто притворяешься передо мной! Ты остался тем же кем был – бездушным мучителем! Просто играешь в доброго папочку и заботливого мужа, когда Ветария тебя приструнила!

Мгновение Кэрдан молчал. Эдера все-таки раскусила его. Он не ожидал такой проницательности. Угораздило его попасть впросак с Распетом. Нельзя было расслабляться. Он судорожно думал, как же выпутаться из ямы, в которую влетел на полном скаку. Как обычно, ему помогли дети. Кариэль первой проснулась и заворочалась. Он послал ей теплый мысленный сигнал: какая же доча умница – не первый раз выручаешь папу! И был готов поклясться, что в ответ пришел теплый импульс, словно огонек походного костра.

– Кажется, пора кормить малышей!

Эдера скривила гримасу, недовольная, что ее праведное возмущение перебили, но начала слезать с кровати. Кэрдан мягко, но решительно придержал ее за талию, не давая подняться.

– Лежи, я их принесу.

Назревавший скандал перерос в мирную сцену кормления. Кэрдан перенес обоих малышей на кровать, и пока Эдера кормила одного, он играл с другим. Когда оба близнеца насытились, он, поддразнивая, вовлек в игру Эдеру. Она сама не заметила, как вовсю дразнила детей и хохотала еще непосредственнее, чем малыши.

Ментальный зов услышали оба одновременно. Вторжение Ветарии ощущалось как вспышка бледно-желтого сияния.

«Рада видеть, что у вас все хорошо. Надеюсь, вы не забыли, что завтра мы отбываем?»

«Собственный приговор не забывают, Ун-Чу-Лай, – ответил Кэрдан. – Тем более – срок его исполнения».

«Тогда готовьтесь, птенчики. Завтра на рассвете мы должны быть на берегу реки».

Желтая вспышка растаяла. Эдера вздохнула, слезла с кровати, подошла к гардеробу, открыла дверцу… и рот, увидев идеальный порядок на своей полочке.

– Твоих рук дело?

– Ну что ты. Маленького домового, что бродит по дворцу ночами и следит за порядком.

Эдера не удержалась и хихикнула. Она вытащила нужное ей белье из аккуратной стопочки, надела, затем облачилась в верхнюю одежду. Кэрдан молча наблюдал за ней. Он ничего не спрашивал. Эдера уходила и приходила когда считала нужным, не ставя его в известность.

Одевшись, она достала из-под стопки документ на плотной гербовой бумаги. Вот теперь Кэрдан больше не молчал.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– А должна?

– Тем, что у тебя в руках, ты перечеркнула будущее нашего сына.

– У нашего сына нет будущего. Он незаконнорожденный. Король и королева внесли изменение в Брачное Уложение. Теперь там написано, что запрещается заключение брака между «родственниками» ближе пятого колена, а не между «кузенами», как было раньше. Твои усилия оказались напрасны. Мэлдан никогда не сможет унаследовать Кедари.

– Это не повод отрекаться от поместья в пользу сестры. Почему ты не поговорила со мной, прежде чем принимать решение?

– Потому что у тебя нет права решать. Не пытайся получить его уловками. Ты ни на что не сможешь повлиять.

Она вышла с бумагой в руках, не глядя на Кэрдана. Серена и Люс вместе работали на реконструкции северного крыла дворца – туда Эдера и направилась. Она вытащила сестру и ее мужа с работ, отвела в сторонку.

– Это тебе, – сказала она, протягивая Серене документ. Та ахнула, взглянув на него.

– Но зачем, Эдера?.. Кедари твое по праву.

– Я фея. Мой дом – Элезеум. Что мне делать с имуществом в смертном мире? Оно должно принадлежать смертным.

– А как же твой сын?..

– Поклянитесь мне оба самым святым для вас, что позаботитесь о нем, если возникнет нужда.

Люс взял ее за руку и крепко сжал.

– Клянусь тебе любовью к твоей сестре и памятью моей семьи – я приму и воспитаю твоего сына как родного, если в том возникнет надобность. Где бы я ни жил, для него всегда найдется кусок хлеба в моем доме.

Он посмотрел на жену. Серена подошла к ним, и Люс вложил руку Эдеры в ее ладони.

– Я клянусь тебе любовью к мужу и памятью нашего отца – я позабочусь о Мэлдане как о родном сыне, если будет нужно. Но я буду молить Создателя, чтобы ты смогла вырастить своих детей в любви и заботе, и ничья злая воля не помешала тому.

Эдера вздохнула.

– Молись еще о том, чтобы Он послал мне мудрость отличить злую волю от незлой. Не знаю, верный ли я выбор делаю.

Люс сказал:

– Может, ты повременишь с отречением от Кедари? Ты много сделала для него.

Эдера мотнула головой.

– Вам оно нужнее. Так будет правильнее.

– Тогда… я хотел бы сообщить кое-что вам. Обеим. – Люс набрал воздуху в грудь и выпалил, обращаясь к Серене: – Любимая, я хочу перейти в твой род. Носить фамилию Кедар.

– Что?! – в один голос воскликнули сестры.

– Однажды я уже принес в жертву нашу любовь во имя преданности роду. Довольно жертв. Я не стану восстанавливать имя Ашеров из праха. Пусть мои несчастные предки покоятся с миром. Ты – мой свет и мое возрождение. В тебе мое счастье. Я хочу служить тебе, любимая.

Слезы покатились градом по щекам Серены. Она наклонилась, сделав вид, что обирает мусор с юбки, но поздно – ни возлюбленный, ни сестра не могли не заметить ее слез. Эдера пожала плечами.

– Может, оно и к лучшему. Ты уже был в Кедари, не понаслышке знаешь, что такое страда. Поезжайте в Атрею и станьте настоящими поместными лордами. Там вам будет лучше, чем во дворце. Вот только у вас не будет теперь ни фей, ни магов, чтобы яблоки по бочкам раскидывать. Все ручками.

Серена отняла руки от лица и посмотрела на сестру.

– Ты уверена?.. Ты все-таки хочешь отказаться от поместья?

– Уверена. Живите в Кедари и будьте счастливы.

– И ты будь счастлива, сестра, – прошептала Серена. – И все, кто тебе дорог.

Она обняла Эдеру, следом – Люс. Все трое простились со слезами на глазах. Теперь Эдере предстояло обойти всех подруг и фей. Слез ожидалось много…

Не менее горько, хоть и без слез, проходило еще одно прощание в дворцовых покоях.

– Чувствую, что могу тебя потерять, – шептал Франек, сжав в объятиях маленькую женщину – крепко, но с заботой и лаской.

– Ты всегда знал, что можешь потерять меня, любимый. И я знала это. Мы смертные люди в смертном мире.

– Не надо лукавить, Вета. У нас достаточно силы, чтобы противостоять смерти. Нас разлучает твоя целеустремленность. Твоя игра. Ради нее ты пожертвуешь даже Орденом, не говоря обо мне. Я помню, как ты решилась предложить владычество над Орденом Ремидейскому Кукловоду… Тогда мне впервые стало страшно по-настоящему. Ты действительно ведешь некую игру, по сравнению с которой даже Орден ничего не значит для тебя…

Ветария погладила его по плечу.

– Милый Франек… То предложение было игрой не с Орденом. Только с Кукловодом и его женой. Я ни минуты не сомневалась, что девочка откажется. Слишком велика тяга воздушных фей к Элезеуму, чтобы они могли променять ее на смертную жизнь. Даже ценой освобождения от ненавистной Вязи. Мне важно было дать Адеир выбор. Чтобы в дальнейшем она чувствовала, что ее отношения с Кукловодом – ее личный выбор. Что у нее была возможность освободиться, но она отказалась. Невыносимо сознавать, что ты ничего не решаешь и никак не можешь изменить свою жизнь. А она теперь знает, что могла изменить. У нее был выбор. Совершив его, она приняла ответственность за последствия.

– Что бы ты делала, если бы она согласилась? Ты не гнушаешься использовать Орден как разменную фигуру. И готова его оставить, если потребует очередной поворот игры. И Орден… и меня.

– Я не собираюсь оставлять ни Орден, ни тебя… в обозримом будущем. Я провожу наших ремидейских птенцов к их миссии. А ты отвезешь на Меркану талантливую девочку Дарину и ее родителей. Поручишь ее заботам Валд'Оро и начнешь учить азам магии. Ну и займешься административной рутиной – ты же не надеялся ее избежать, дорогой? А затем я вернусь.

– Ты так уверена в этом? Не обманываешь меня сейчас?

Ветария вздохнула и сжала его руку.

– Я намерена вернуться, Франек. Но фактор неопределенности никто не отменял. Если он вмешается… Орден достаточно силен, чтобы справится с потерей меня. А ты, Франек, еще сильнее. Мы оба служим. Ты – мне. Я – тому, что ты зовешь моей целью. Служение придает сил.

Франек не ответил. Он просто обнимал женщину, а сердце не отпускала тяжесть. Служение требует отпускать то, чему служишь. Служить, не желая обладать, подчас становилось непосильной задачей…

Глава 25. Дорога в Элезеум

Маленькая ладья двигалась вверх по течению огромной реки – через выжженные равнины северного Арвига и заснеженные морехские чащобы. По всей Ремидее весна вступала в свои права. Даже в столице начал таять снег. Но та часть Морехи, сквозь которую пролегала река Ираис, располагалась еще ближе к Ледовитому Океану. Кое-где по лесным берегам виднелись сугробы высотой с треть дерева. Снежное царство властвовало на севере Морехского леса почти всю весну. Лишь в ее конце, а местами и в начале лета, снега таяли.

В лодке сидели трое взрослых и лежали два младенца. Между взрослыми витало напряжение, хотя разговаривали между собой они спокойно и негромко. Каждый сознавал, что в течение долгого времени им никуда не деться друг от друга на маленьком пространстве ладьи. И никто не хотел тревожить малышей, чувствительных к повышению эмоционального градуса вокруг себя.

Две женщины постоянно разговаривали между собой – точнее, одна, молодая девушка, бесперебойно сыпала вопросами, а вторая охотно отвечала. Мужчина в основном слушал их со скептической ухмылкой, иногда вставляя язвительные реплики. Большую часть времени он занимался детьми. Ночью трое спали по очереди.

От столицы до северных отрогов Восточных Столбов протяженность реки была почти две тысячи миль. Ладья, ускоренная магией, проделала этот путь за несколько дней. Когда она стремительно приближалась к отвесным склонам гор, молодая девушка не сдержала изумленного восклицания. Ее предупредили, каким будет путь через горы, но все равно казалось, что лодка вот-вот врежется с разгону в скалистую преграду.

Она прошла сквозь горный склон, как сквозь завесу тумана. Путники оказались в огромном гроте, освещенном блеском белых, голубых и фиолетовых кристаллов на сводах. Мужчина не раз плавал подгорным путем – зрелище его не удивило. А вот женщины озирались с любопытством. Притихли и младенцы, почувствовав перемену воздуха, освещения и звуков.

Не прошло и пяти минут, как девушка разразилась шквалом вопросов к старшей женщине. Та с усмешкой обратилась к мужчине:

– Тебе стоит удовлетворить любопытство жены, Кукловод. Да и мое – я здесь впервые. Поговори с мужем, Адеир, а мне позволь молча послушать. Мне тоже иногда требуется перерыв.

Девушка сморщила нос, но повернулась к мужчине.

– Ну и что ты мне расскажешь?

– А волшебное слово, Эдера?

Та воздела глаза к каменному своду грота.

– Милый Кэрдан, мне очень хочется знать, откуда взялся этот грот, кто его сделал таким большим, долго ли он тянется, что это за светящиеся кристаллы и почему они разного цвета. А еще кто здесь обитает и встретим ли мы кого-нибудь по дороге. Будь добр, расскажи, пожалуйста.

– Умеешь ведь, когда тебе надо, – усмехнулся Кэрдан. – Тогда слушай. Вежливый вопрос – вежливый ответ.

Он поведал, что грот проложен силой богини Иртел. Тянулся он до самого истока реки, хотя не был таким высоким на всем протяжении. Раньше в гроте жили слуги Иртел – сатиры и цверги. Племена нелюдей населяли поверхность Междурожья. Тысячи их представителей приходили к своей Владычице, чтобы следовать Ее приказам. У новой богини, Ираис, не было приказов для карликов и козлоногих. Потому они, скорее всего, покинули подгорное царство, и вряд ли кто-то из нелюдей встретится на пути.

– А кристаллы наверху? – напомнила Эдера.

Кэрдан пожал плечами.

– О них я ничего не знаю. Может быть, цверги установили их там с помощью магии. Может, они выросли сами. Может, это магия Иртел.

– Будь это магия Иртел, кристаллы сгинули бы вместе с нею, – подала голос старшая женщина. – Эта магия гораздо древнее сгинувшей богини. Древнее даже, чем Восточные Столбы и вся Ремидея.

Девушка стремительно повернулась к ней.

– Что за магия?!

– Узнаешь в свое время. Не стоит сейчас говорить об этом.

– Что-то не для моих ушей? – ухмыльнулся Кэрдан.

– В том числе, Кукловод.

Подгорное плавание заняло еще три дня. Они никого не встретили на берегах. А грот высился над их головами всю дорогу. Холодное кристаллическое сияние освещало путь.

Чем дальше на юг, тем уже становилось русло. Когда лодку вынесло на поверхность земли и солнечный свет ослепил путников, река превратилась в широкий ручей. С помощью магии лодка скользила дном по его поверхности, не касаясь мелкого дна.

Там, где раньше располагался самый широкий и высокий участок Восточных Столбов, пролегала долина. Весна вовсю царила здесь: травка пробивалась из-под земли, на деревьях распускались почки. Путники оставили лодку у ручья, собрали изрядно полегчавшие вещевые мешки. Кэрдан и Эдера взяли на руки детей, и троица зашагала на восток, к зеленевшему на горизонте лесу.

К вечеру следующего дня они достигли опушки леса. Когда Ветария отошла в сторонку – Великому Магистру тоже требовалось справлять нужду – Кэрдан встал прямо перед Эдерой, глядя на нее сверху вниз. Он был бледен, а в глазах стояла чернота.

– Эдера, я предупреждаю. Может быть, сейчас решения принимаешь ты. Но если ты не вернешься оттуда, я пройду в Элезеум. Даже если мне понадобится убить для этого еще десятки фей. И все начнется заново. Так что возвращайся сама, по своей воле – чтобы принимать решения и дальше. Здесь, со мной. Я не отпускаю тебя.

Эдера хмыкнула.

– Угрожаешь, Кукловод.

– Я тебе покажу кукловода. Вы с Ветарией заигрались в маму с дочкой. Слушай меньше мерканскую ведьму. И уж подавно – меньше доверяй ей. У нее острые зубки, напитанные ядом.

– Рыбак рыбака видит издалека? – съехидничала Эдера. Кэрдан оставался серьезен.

– Именно. Она одной породы со мной. Если ты не доверяешь мне, то доверять ей еще глупее. Она не охотник, который пришел убить волка и освободить Алую Косынку. Она хищник, который собирается отбить законную добычу у другого хищника. Ты – моя добыча, Эдера. Никто из других хищников тебя не получит.

– Я. Не. Добыча, – отчеканила Эдера. – Отойди от меня. Не смей разговаривать со мной в таком тоне. Если бы ты не держал на руках мою дочь, я бы тебя ударила.

– Нашу дочь, Эдера. Нравится тебе это или нет.

Эдера вспыхнула и приготовилась излить очередную порцию яда, но за спиной раздался голос Ветарии:

– Стоило мне отойти в кустики, как вы уже готовы поубивать друг друга. Соболезную тебе, Кукловод. Я не всегда буду рядом, чтобы помешать твоей жене отлупасить тебя. Тебе придется справляться самому.

– Жду не дождусь, – буркнул бывший маг.

Они вошли в лес. Он казался обыкновенным – с распускающимися почками, травой, выбивающейся из-под замшелой листвы, пением птиц и стрекотом насекомых. Но каждый из троицы знал, что это лишь видимость. Эдера, единственная из трех, бывала в пределах Элезеума. Чутьем феи она улавливала разлитую в воздухе магию иного пространства. Чуяла это и Ветария.

Кэрдан, нынче лишенный магического чутья, не ощущал изменения в ткани бытия. Но и его охватило волнение. Долгие годы Элезеум был его заповедной целью. Он принес немало жертв в надежде постичь загадку дивной земли и овладеть ее мощью. И вот сейчас он – без силы, без власти – впервые приблизился к чуду, которое жаждал подчинить. Что его ждет теперь?

Окраину леса испещряло несколько хоженых тропок. Видимо, кситланцы заглядывали в Дивный Лес в собственных, житейских целях. Вглубь не заходили. Чем дальше путники углублялись в чащобу, тем реже становились тропы, и вскоре полностью исчезли. Дорога грозила стать полностью непроходимой.

«Позови Иринел,» – услышала Эдера ментальный голос Ветарии.

«Как?»

«Просто обратись к ней. Она услышит».

Эдера раздраженно пожала плечами. Легко сказать. Ветария высокого мнения о ее способностях. Но она все-таки сосредоточила мысленный импульс на образе королевы фей – какой запомнила ее. Невысокая, с густыми черными волосами, развевающимися за спиной, словно шаль тончайшего плетения. Иринел казалась олицетворением стихии воздуха – летящая, прозрачная, неуловимая… И в то же время более живая и осязаемая, нежели все, что Эдера видела в смертном мире.

В первое мгновение Эдере показалось, что воображаемая королева фей смотрит ей в глаза. А потом поняла, что Светлая действительно стоит перед ней.

– Она здесь? – быстро воскликнула Ветария, проследив за взглядом девушки. Магистр не видела королеву. Эдера поклонилась.

– Приветствую тебя, Светлая Иринел. Благодарю, что пришла ко мне.

Кэрдан удивленно уставился на Эдеру. Он тоже ничего не видел. Королева осталась незримой для смертных. Ветария застыла на месте и не спускала глаз с Эдеры. Светлая ответила чистым и безмятежным голосом:

– Ты решила войти к нам с дочерью, Адеир?

– Нет, Светлая. Ветария… гостья с Мерканы предупредила, что лучше остаться с детьми, пока им не исполнится двух лет. Она просила передать, что хочет говорить с тобой.

Иринел задумчиво посмотрела на Ветарию. Магистр словно почувствовала ее взгляд и повернула голову в сторону королевы.

– Я проведу женщину Кристалла к Рубежу, где стану видимой для нее. Но не смогу взять туда твоего Избранного и сына.

Эдера не почувствовала и толики возмущения, когда Иринел назвала Кэрдана Избранным. Просто ответила:

– Я знаю, Светлая. Мой Избранный с детьми подождут здесь.

– Хорошо.

Иринел подошла к Ветарии, коснулась ее руки. В следующее мгновение пространство вокруг Эдеры поменялось. Три женщины стояли на маленькой поляне, покрытой густой травой и благоухающими цветами. Деревья по краям поляны тоже цвели и плодоносили, в воздухе разносился сладкий пьянящий аромат. Эдера блаженно вдохнула полной грудью. Она задрала голову. Небо, высокое, чистое, безоблачное, переливалось из голубого в оранжевое. Солнца не было, небо само освещало землю. Элезеум был совсем не таким, каким Эдера узрела его в прошлый раз.

– Это лишь Рубеж, – ответила Иринел, словно услышала мысли феи. – Но и сам Элезеум подвижен. Он может предстать перед тобой в любом облике.

– Рубеж прекрасен, – прошептала Эдера.

Ей не хотелось говорить, не хотелось двигаться. Только вбирать в себя разлитую в воздухе, напитавшую землю благодать. Ее дом… Пусть лишь преддверье, но все равно – пространство, которому она принадлежала.

Иринел улыбнулась, ощущая безмятежность юной феи. Она повернулась к Ветарии. Магистр поклонилась.

– Благодарю, Проясняющая. Я искала встречи с тобой, но не смела надеяться.

– Ты полна планов и переплетений, Кристалл, – проговорила королева фей. – Как всегда. Ты хочешь использовать Адеир.

– Для восстановления баланса, Светлая. Адеир сие не причинит вреда. А если этого не сделать, ты можешь потерять то немногое, что успела воссоединить.

Странные фразы выдернули Эдеру из экстатического блаженства.

– О чем ты? Что не причинит мне вреда? Какой баланс?

Ветария покосилась на Иринел.

– Дозволит ли Проясняющая рассказывать в ее присутствии и на ее земле? Я всего лишь смертная пришелица.

Иринел рассмеялась серебристым звоном.

– Смертная пришелица и Игрок Кристалла! Конечно, тебе придется самой объяснить Адеир свою игру. Мне сложно говорить на твоем языке.

– Благодарю за дозволение, Светлая. Можно ли нам сесть?

Вместо ответа Иринел опустилась на траву. Ветария села рядом и указала Эдере точку на земле на равном удалении от магистра и королевы фей. Девушка испытала на мгновение прилив протеста, ей захотелось сесть ближе к Иринел, не слушаться Ветарию. Но ее словно окутал дымок спокойствия. Протестовать или повиноваться – не имело значения. Она у себя дома. На своей земле. Никто не может диктовать ей условия – здесь, в сердцевине ее существа.

Эдера села, куда предложила магистр. Земля, устланная покровом травы, оказалась теплой и мягкой. Так блаженно чувствовать ее… Эдера ощущала, что здесь все настоящее, правильное, в отличие от смертного мира – превратного, искаженного, низведенного от подлинной сути к бренному отражению… Ветария молчала, давая девушке время насладиться ощущениями.

Глава 26. Облако и Кристалл

Когда Эдера насытилась покоем и благодатью, разлитыми в воздухе Рубежа, и выжидающе взглянула на Ветарию, магистр заговорила:

– Помнишь наш разговор об Иртел? Ты спросила, часто ли богов разделяют на части и разбрасывают по другим мирам, чтобы разделенными они не могли причинить вреда миру.

– Помню. Ты ответила, что боги легко зарываются. Не могут устоять перед искушением абсолютной власти.

– Верно. Единая божественная сущность может стать опасной для мира, породившего ее. И тогда ее расчленяют, лишая силы и памяти. А осколки помещают в разные миры. Когда я впервые узнала об этом, то задала себе первый вопрос: есть ли в нашем мире подобные осколки?

– Ты нашла ответ?

– Ответ очевиден – ты и сама это понимаешь. Миров превеликое множество, но и… божественных осколков, назовем их так, должно быть немало. Многие должны затесаться в наш мир – просто по статистике вероятности. Куда важнее был второй вопрос: как найти эти осколки, как их распознать?

– И… ты научилась распознавать?

– Да. И начала искать их.

– Ты смогла найти? Много?!

– Изрядно. Один из осколков имеет для тебя особенное значение.

– Почему?!

– Подумай, Эдера.

– Кэрдан – часть такой сущности?.. Он тоже ищет воссоединения? Его неуемная жажда власти, его алчность… Все потому, что он ищет цельность?

– Ищет и не может обрести. Пытается добиться осколком того, чем обладала целая сущность.

– Какой она была? Подобной Иртел?

– О, в сотни раз мощнее Иртел! В сотни раз властолюбивее. В разных мирах разбросаны не тысячи – миллионы ее осколков.

– И если они когда-нибудь объединятся?..

– То смогут поглотить бесконечное множество Вселенных. Подчинить и уподобить себе. И тогда мироздание остановится, ибо не может существовать лишь один полюс. Всегда должен присутствовать противоположный. Но сущность, породившая твоего брата, желает быть одна. Понимаешь ли ты теперь его опасность?

– Ты… ты должна убить его?

Ветария расхохоталась. Ее смех – резкий и жесткий – прозвучал коробящим диссонансом плавному, расслабленному пространству Рубежа.

– Убить его – последнее, что я сделаю в здравом уме! После смерти он станет в тысячу раз опаснее, чем при жизни. Догадайся, почему.

– Потому что… после смерти он воссоединится с исходной сущностью? Обретет мощь, которой та была лишена?..

– Не обязательно. Не сразу. Осколков слишком много, они не смогут так скоро собраться воедино. Но с каждым воплощением в нем будет возрастать жажда властвовать и обладать. Его сила может стать непреодолима. Потому его необходимо задержать в этом воплощении, пока он не научится обращать ее не только на разрушение. И это твоя задача.

– Что?!

– Ты должна быть с ним рядом. Так долго, сколько позволят его магическое могущество и твое бессмертие феи.

– Я и так буду! Вязь не оставила мне выбора! Но какой в этом прок, если он – часть божества, а я – всего лишь фея!

– Всего лишь? – снова засмеялась Ветария. – А ты знаешь, что такое феи, Адеир? Знаешь, что такое Элезеум, кто сейчас перед тобой? Тебе ведома собственная природа?

– Бессмертие… – начала Эдера и осеклась, переводя взгляд с Ветарии на Иринел.

Магистр склонила голову перед Светлой.

– Полагаю, Проясняющей лучше самой поведать фее о ее сущности. О сущности Элезеума.

Иринел поклонилась в ответ.

– Благодарю, Кристалл. Адеир… – начала она, но Эдера перебила ее:

– Феи – тоже части некой сущности?! Единой и целостной прежде, но раздробленной и разбросанной по мирам?!

Не успев спросить, Эдера осознала – так и есть, так она и чувствует себя: частью единого, большего, чем ее отдельная личность. Потому она так горевала, выброшенная из Элезеума прошлой весной. Ибо нет большего горя, чем оставаться отделенной от себя самой и не мочь вернуться к себе.

– Эта сущность – Элезеум! – выпалила она. – Элезеум – не место. Это дух.

Иринел кивнула.

– «Элезеум» на Незыблемой Рунике означает Облачный Дух. А мы, его частицы – «феин». На человеческий язык это слово переводится как «осколок». Но люди подменили его созвучным «фея» – волшебный народец.

– Феи – осколки Облачного Духа?.. Как это забавно звучит – осколок облака!

– Так оно и есть, – улыбнулась Иринел. – Все мы вместе – Элезеум. Мы собираем друг друга, ищем в разных мирах и приводим сюда, на Ремидею, в мир-проводник.

– Как?! Как ищете и приводите?

– Бестелесными, бесформенными, одной лишь нитью сознания мы путешествуем по иным мирам, ищем себе подобных и помогаем осознать себя. Душа, частица Элезеума, должна сохранить осознание после смерти тела. Тогда она не заблудится в междумирье и пройдет по пути, который мы ей указываем. Когда ты перейдешь Рубеж и воссоединишься с нами, ты тоже будешь искать. Это предназначение воздушных фей.

Эдере захотелось вскочить с земли и бегать вприпрыжку вокруг поляны. Она не до конца понимала умом, о чем говорит Иринел, но ее сердце встрепенулось, словно вспомнило давно забытую истину. Вот оно, ее предназначение. Искать облачные души, заблудившиеся в чужих смертных мирах. Помогать им вернуться к целому, обрести себя.

– А водные, земные и огненные феи приводят эти души в наш мир – через рождение, – продолжала Иринел. – Некоторые ремидейские маги задавались вопросом, почему среди фей нет мужчин. Другие, кто глубже постигал сущность фей, доходили до вопроса – зачем вообще тонким существам принимать облик мужчины или женщины. В Элезеуме, в состоянии цельности и единства феи и правда не женщины и не индивидуальности. Мы – единая душа. Но когда нам нужно привести в мир-проводник новую часть себя, одна частичка вновь откалывается – на сей раз осознанно. Она выходит в смертный мир и принимает женское обличье, воплощается в женское тело. Потому что лишь женщины способны зачать и выносить плод. А единственный способ перехода, который мы нашли, – рождение во плоти. Когда душа, найденная воздушными сестрами, попадает в междумирье, водная, земная или огненная фея Избирает мужчину. Того, кто поможет ей вывести в мир-проводник обретенный осколок Элезеума. И для того же существует Вязь.

– Связывать фею с Избранником? Чтобы они не могли разойтись, пока смерть не разлучит их?

– Не только с Избранником. Со всем смертным миром. Вязь вынуждает фею возжелать блаженство обретения и горечь утраты, неведомых высшей сущности. Блаженство и боль, радость и печаль, счастье и страдание неразрывно сплетены между собой в живорождении. Тонкой сущности тяжело выносить такую противоречивость чувств. Наше бесплотное, безмятежное пространство свободно от боли и печали. Любопытство или желание помочь выводит фею из него в смертный мир. Но что заставит ее остаться, когда она столкнется с его горечью и страданиями? Лишь привязанность к этому миру и к смертному человеку, чью жизнь она решит разделить. Потому существует Вязь. Твои воздушные сестры считают Вязь проклятьем фей. Но другого способа воссоединять новые «феин», новые частицы себя мы не нашли.

– Но если воздушные феи только ищут, но не воплощают души, почему я попала под действие Вязи?! Почему смогла зачать детей?

– Законы физического воплощения действуют одинаково на всех феин, Адеир, – тихо ответила Иринел. – Воздушные сестры не испытывают влечения к Избранию. Но если хитростью или принуждением заставить одну из нас совершить Избрание, она будет подвержена тем же физиологическим процессам, что остальные… Способность к зачатию, деторождению… и Вязи.

– Будь она проклята, – буркнула Эдера. Напоминание о сломанной судьбе вернуло ее в раздраженное расположение духа, даже на дивной земле Рубежа.

Иринел сказала:

– Быть может, твой Избранник сам не подозревал об этом, когда заставил тебя. Он мог полагать, что с воздушной феей Вязь обойдет его стороной. Такого на Ремидее не случалось никогда.

– Наверно, потому что не было других таких «осколков», – фыркнула девушка. – А как случилось, что и я, и моя мать родили близнецов?

– Твоя мать Лораин – Перворожденная, изначальная частица Элезеума. Одна из первых облачных душ, кто сумели найти друг друга и раскрыться для единения. В начале бытия Перворожденные проводили не одну и даже не две, а несколько душ. Твоя мать задержалась с выходом в смертный мир. Потому она привела сразу две души, да еще высшими из стихийных форм: воздушной и водной.

– Что это значит – высшие из стихийных форм?

– Каждая частица Элезеума, каждый «феин» принимает стихийную форму в зависимости от плотности. Чем разреженнее, тем ближе к изначальной сущности. Самые близкие, самые тонкие – воздушные частицы. Следом за ними – водные. Затем идут земные, и наконец, самые плотные, наиболее близкие к человеческой сущности – огненные. Можно сказать, что огненная фея рождается, когда Элезеум терпит поражение. Она никогда не становится его частицей по-настоящему. Почти все существование огненной феи проходит среди людей. Если «феин» рождается мальчиком, значит, он не готов воссоединиться с целым, перейти в тонкое бытие. Ему еще требуется время побыть в смертном мире, в индивидуальности. Либо же его матери не достает сил стать проводником.

– Значит, мне не хватило сил? – грустно спросила Эдера. – Элезеум потерпел поражение, когда я родила огненную фею и человека?

– Ты не была предназначена для этого, Адеир.

– Но почему все равно близнецы? У воздушной феи, не предназначенной для рождения?

– Все просто, Адеир. Когда твой… Избранный начал преследовать фей, нас почти не осталось на Ремидее. Но Элезеум продолжал искать души в других мирах и приводить их к нашему. Некому было воплощать тех, кто был найден. Можно сказать, что на границе между воплощенным и невоплощенным миром скопилась очередь из частиц Облака. Сразу две души воспользовались шансом, когда Избранник позволил тебе забеременеть от него. Увы, твоей силы не хватило, чтобы провести обеих.

– Прости, Мэл… – проговорила Эдера про себя. – Ты тоже мог родиться феей, если бы не я… А как Кэрдан сделал Серену человеком? – спросила она вслух.

– Он уплотнил ее душу до такой степени, что она потеряла способность воссоединиться с изначальной сущностью в этом воплощении. Твоя сестра перестала быть «феин». Ей придется завершить эту жизнь человеком и прийти сюда снова. Он назвал заклятье Отторгающим Касанием потому, что с его точки зрения оно отнимало некую субстанцию, которая делала фею феей. Но он не постиг сущность феи. Он не понимал, что делал облачную сущность более твердой.

– Кристаллизовал ее, – вставила Ветария. Иринел согласно кивнула.

Эдера насторожилась при очередном упоминании некоего «кристалла». Но сейчас ей некогда было допрашивать, что это значит, – другие вопросы теснились в голове.

– А Фелион? Почему она родилась человеком? Ее тоже кто-то уплотнил?

– Ее собственный род. Восемь поколений фей, рожденных в смертном мире и соединявшихся с Элезеумом после рождения дочерей. Облачный дух истончился в их роду. Ее мать утратила способность проводить тонкие тела. Душа, которую она готовилась провести, воплотилась человеком. Она была готова соединиться с Облаком, и в материнской утробе сформировалось женское тело – тело феин. Но при рождении Кирейн, мать Фаэлон, не сумела передать ей связь с Элезеумом.

– Но она говорила, что была в Элезеуме! Где же она была на самом деле?

– Кирейн пришла с дочерью к Рубежу в надежде исправить ее сущность, вернуть ей облачность. Увы, этого не случилось. Мы лишь создали иллюзорный мир – лес, хрустальные дворцы, вечная весна. Все те мифы, что бытуют в смертном мире о бытии Элезеума. Мы держали Фаэлон на Рубеже, напитывали ее облачностью, чтобы в следующем воплощении она сумела удержать свою сущность. Надеюсь, мы успели…

– Я надеюсь и молюсь вместе с тобой, – тихо прибавила Ветария. – Ил'Тара тоже молится. Он надеется застать перерожденную Фаэлон в этом мире, чтобы просить о прощении.

– А те две феи, которые умерли из-за Кэрдана? – спросила Эдера. – Что случается с Осколком Облака, если он умирает по-настоящему?

– Уходит в другой мир. Как ушли осколки Иртел. Элезеуму придется заново искать «очеловеченную» и ушедшую частицу. Заново вытягивать ее в мир-проводник. Но с Элиен и Маэлад будет проще, чем с новыми частицами. Их память четче, чем у других душ, а сила больше, ибо они пережили тонкое воплощение. Им будет легко найти дорогу. Возможно, уже очень скоро они вернутся сюда. Возможно, пройдут воплощение в другой Вселенной, принеся ей чуть больше облачности. А затем все равно придут к себе.

– Почему ты называешь Ветарию «женщина Кристалла»? Что это за Кристалл, который вы обе то и дело поминаете?

Иринел поклонилась магистру.

– Настал твой черед говорить о собственной сущности, Кристалл. Я умолкаю.

Ветария не успела ничего сказать – Эдера в очередной раз догадалась прежде объяснений.

– Ты тоже – часть большой могущественной сущности! Как феи – часть Элезеума, так ты – часть этого самого Кристалла!

– Угадала. Да, моя душа принадлежит Кристаллу, как твоя – Облаку. И точно так же, как Элезеум собирает свои частицы в разных мирах, я собираю свои – в этом.

– Ун-Чу-Лай… это Орден Кристалла?

– Он стал таковым. Это был обыкновенный орден магов-наемников, когда я пришла туда. За шестьсот лет я полностью изменила цели и предназначение Ордена. Теперь его главная задача – собирать и налаживать связь между кристальными душами. Я собрала двенадцать тысяч осколков Кристалла, разбросанных в нашем мире.

– Если у мета-сущностей есть имена – Облако, Кристалл – то как называется сущность Кэрдана? Ты не сказала.

– Подумай, – усмехнулась Ветария. – У тебя сегодня неплохо получается.

«Она одной породы со мной, – прозвучал в голове Эдеры голос Кэрдана. – Хищник, который хочет отбить законную добычу у другого хищника». Она медленно проговорила:

– Кристалл. Ты – та же сущность что Кэрдан. Настолько могущественная, что когда-то могла поглощать Вселенные.

– Может до сих пор. И поглощает. Кристалл безгранично прожорлив. Такова наша природа – овладевать, управлять и контролировать. Мы – те, кто придает твердую форму. Мы уплотняем ткань мироздания, создаем структуру из бесформенности. Облако стремится к беспредельности. Кристалл задает предел. Вы не признаете границ – растворяетесь в ткани бытия, напитываете собой мироздание. Мы же хотим замкнуть бытие в себе, поглотить. Вы отдаете себя, мы присваиваем себе. Мы очерчиваем, вы размываете очертания. Вы – абсолютная свобода. Мы – абсолютное обладание. Облако и Кристалл – два полюса-антагониста, которые извечно тянутся друг к другу. И желают уподобить друг друга себе. Вы хотите сделать нас тонкими и летучими, а мы жаждем подчинить вас и уплотнить. И перевес на нашей стороне. Благодаря нам, нашей мощи, нашему превосходству Вселенная близка к полному отвердеванию. В ней почти не осталось тонкости и облачности. Вас, частиц Элезеума. Как ты думаешь, почему понадобилось собирать фей из других миров?

– Чтобы спасти от вас. От Кристалла.

– Именно. Элезеум приводит вас на Ремидею, чтобы вырвать из наших зубов. Потому что мы настигаем вас и уподобляем себе.

– Поэтому Кэрдан мучил фей? Потому что они – Облако, а он – Кристалл? Он ненавидит нас? И ты? Вы получаете удовольствие от нашей боли?

– Нет. Кристалл жаден, но не жесток. Нам нужны власть и обладание, но не страдания. Я не знаю точно, но предполагаю, что любовь твоего мужа к боли родилась в его прошлом воплощении. Скорее всего, при смерти. Не исключено, что объединение нескольких осколков Кристалла в одну личность произошло через ритуал мучительного умерщвления. Это исказило сущность Кристалла и наделило твоего мужа пристрастием к чужой боли. Потому я не хочу вновь убивать его. В нем и без того слишком сильно желание отыграться за собственную боль и мучения. Очередная насильственная смерть может породить чудовище. Новую сущность, уже не Кристалл. Не такую всеобъемлющую, но достаточно могущественную. Более могущественную и кровожадную, чем Иртел.

– И она будет преследовать частицы Облака с еще большей страстью и жестокостью, чем на Ремидее? Разве ты не хочешь этого? Истребить всех нас, извести Облако – ведь это твоя цель?

– Адеир, не спеши. Я не сказала, что мы желаем уничтожить вас. Лишь обладать вами. Увы, при нынешнем раскладе сил во Вселенной это равноценно. Ничтожно мало миров, сохранивших тонкость. Баланс нарушен в пользу кристаллизации. Мы подходим к уничтожению второго полюса. Но два полюса нуждаются друг в друге. Мы тянемся к своей противоположности, желаем уподобить ее себе. Сейчас, когда вас осталось так мало, наша тяга особенно возросла. Мы хотим поглотить вас – ибо не умеем по-другому. Но если мы не станем ограничивать себя, поглощать будет нечего. А еще из кристаллизованных миров уходит магия. Она уже ушла из многих, и незаметно уменьшается в нашем. И, наконец, тотальная кристаллизация уничтожит существование. Когда нечто предельно отвердевает, оно не может развиваться. Абсолютный Кристалл не приемлет изменений, так же как абсолютное Облако не приемлет статичности. Без изменений нет развития, без развития нет жизни. У кристаллизованного мира лишь один путь развития – коллапс. Взрыв. Уничтожение.

– И потому ты… ограничиваешь себя? И Кэрдана? И все частицы Кристалла, которых собрала в Ун-Чу-Лай?

– Да. Вся мощь, что ранее обращалась на победу над вами, теперь обращена на откат победы. На возвращение вам завоеванных позиций. В этой войне победа равна поражению. Потому сейчас, победив, мы отступаем. Я возглавляю отступление.

– А потом, когда вы отступите? Что тогда?

– Снова война, Адеир. Снова игра. Может, в ней шанс победить будет у вас. И тогда настанет ваш черед отступать и умаляться. Ибо мир, всецело облачный, лишенный кристальности, просто распадется на атомы. Все растворится во всем и станет ничем. Абсолютная свобода столь же разрушительна, как абсолютное скрепление. Вселенная живет в равновесии. Если некому станет брать – незачем станет отдавать. Если все будет лишь брать, никто не будет отдавать – нечего станет брать.

– Значит, Вселенная – лишь площадка для игр двух сущностей? Дающей и берущей, свободы и скрепления?

– Не только. Сущностей гораздо больше, чем две. Каждый человек – носитель той или иной высшей сущности, иногда – не одной. Распознать их невозможно до тех пор, пока достаточно частиц не соберутся в одной личности. Но люди могут чувствовать друг друга иррациональным притяжением. Они называют это – родственная душа. Так все мы, ун-чу-лай, чувствуем себя родными друг другу – ближе, чем кровная семья.

– Поэтому ты не обошлась с Кэрданом как с Иртел? Ты ведь могла разделить обратно те частицы, из которых он был соткан, разбросать по разным мирам. Это обезопасило бы мироздание от него. Но ты сделала этого, потому что… он тебе родной.

Ветария усмехнулась.

– От тебя ничего не скрыть. Верно, не для того я сотни лет собирала тысячи частиц, чтобы собственноручно разбросать одну из них, самую крупную и ценную.

– Поэтому ты хочешь использовать меня, чтобы приручить его.

– Или его, чтобы приручить тебя. Эта веревочка о двух концах, Адеир. Полюса тянутся друг к другу. Он к тебе, ты к нему. У каждого из вас есть то, чего не достает второму.

Эдера фыркнула.

– Скажи еще, что это любовь.

Ветария пожала плечами.

– Тебе придется поверить, если я так скажу. Такова любовь Кристалла – захватить и зафиксировать, замкнуть контуром. А любовь к Облаку еще более сурова. Мы хотим уподобить себе тонкую сущность, лишить ее облачности. Если при этом мы не помним себя, не осознаем свою сущность и не соблюдаем дисциплину духа – тогда наши устремления принимают уродливые формы. Твой муж пытал и мучил тех, кем хотел и не мог обладать. Научи его по-другому. Сделай то, что делает облако. Раствори, отдай себя. Стань кристаллом на мгновение, не оставшись им навечно. Помоги ему принимать облако в его подвижности и летучести. Покажи, что ты не уйдешь, если останешься собой. Тогда ты изменишь его. Он уже начал меняться – медленно и незаметно. Процесс запущен.

– Какой процесс, о чем ты?! Как я могу дать ему то, что он сам отнял у меня?! Он лишил меня связи с матерью и с Элезеумом! Я сама не чувствую в себе облачности, а ты хочешь, чтобы я отдала ему себя! Мне нечего ему дать! Он уже все забрал!

Ветария вздохнула.

– Ты права. Одно из следствий нашей победы. Даже облачные создания кристаллизуются и перестают быть собой. Вам действительно нечего нам дать. Мы победили сами себя.

Она повернулась к Иринел.

– Светлая, по этой причине я пришла с Адеир сюда. Я могла бы рассказать ей историю Облака и Кристалла в любом месте. Но без твоей помощи не обойтись. Ты сможешь воссоединить Адеир с ее сущностью? Ты – первое заинтересованное лицо в этой игре.

Иринел покачала головой.

– Нет первых и последних. Кристалл любит устанавливать иерархию. Разделять. Но Элезеум не разделяет и не обозначает. Просто существует, несет себя. Жизнь едина и неделима. Я помогу тебе, Адеир. Ты переживешь заново рождение облачной сущностью. Почувствуешь себя Элезеумом. И почувствуешь Кристалл. Ты проживешь единство и неделимость мира – так, как этого не может или не хочет чувствовать Она.

– Она?

– Кристалл. Ты хочешь увидеть Ее?

Эдера кивнула. Иринел и Ветария обменялись взглядами. Королева фей сделала Эдере знак подвинуться ближе. Когда девушка пересела, Иринел протянула руке каждой из собеседниц. Троица погрузилась в молчание.

Эдера почувствовала, как ее сознание обволакивает дремота. Пространство вокруг трех женщин начало трансформироваться. Они сидели уже не на траве под деревьями, а в темном бездонном пространстве, без измерений, без времени. Эдера не имела в нем тела, а была лишь пучком импульсов. Рядом с собой она почувствовала другой сгусток – свою полную противоположность. «Ветария, – произнесла она. – Где Иринел?»

«В тебе. Ты и есть Иринел. Здесь вы едины».

Эдера осознала, что они не разговаривали, а направляли друг другу импульсы, обменивались частичками себя. Здесь, в запредельном космосе, между бестелесными созданиями не существовало речи. Сгусток, который в воплощенном теле именовался Ветарией, выстрелил в пространство потоком частиц, и оно поменялось. Теперь вокруг был не космос, а некое ограниченное пространство. Его заполняли странные… существа? души? частицы? Они протягивали к Эдере подобие лап или щупалец, пытались обвить ее, охватить потоками, втянуть в себя, зафиксировать, пленить. Она завибрировала, желая вырваться, освободиться, сбежать от алчных существ. Ветария коснулась ее своим потоком – таким же алчным и вожделеющим, но, в отличие от остальных созданий, осознающим и сдерживающим алчность.

«Пообщайся с ними. С ней. Со мной. Обратись ко мне, Вдохновитель».

Эдера ощутила, как поток частиц, из которого она состоит, преобразовывается. Она становилась больше, чем привыкла себя ощущать. Как будто огромная душа, частью которой она была, приняла назад свое дитя. Алчные создания вокруг тоже слились в единое целое, Ветария вместе с ними. Там, в этой единой сущности был и Кэрдан, она чувствовала его.

– Я пришел, Творец, – промолвила та сущность, которой была Эдера. Воздушная, неуловимая, безграничная и беспредельная. Точка – и в то же время бесконечность. Начало любой жизни, начало любого движения – и покой.

– Благодарю тебя, Вдохновитель, – ответила вторая сущность, Ветария-Кэрдан-Кристалл. – Я тосковала о тебе. Я желаю тебя. Ты мне нужен.

Та частичка Вдохновителя, которая ощущала себя как индивидуальное сознание Эдеры, отметила, что Творец-Кристалл говорит о себе как о женщине, а Вдохновителя-Облако называет мужчиной.

– И ты нужна мне, Творец. Я тянусь к тебе и желаю быть сотворенным. Быть воплощенным. Но я не могу стать тобой навечно. Я воплощаюсь для того, чтобы развоплотиться. Рождаюсь, чтобы умереть. В рождении мой дар тебе и твой дар мне. В смерти – мое торжество и освобождение. Твоя любовь созидает и связывает. Моя – убивает и освобождает. Нам нужно дать простор друг другу.

– Нам нужно дать простор друг другу, – эхом откликнулась Творец. – Прости меня, Вдохновитель. Тяжело превозмочь желание обладать тобой вечно. Я хочу, чтобы ты вошел в меня и остался. Никогда не уходил. Слишком больно отпускать тебя. Слишком сладко, когда ты рядом.

Волны скорби, печали и сострадания всколыхнули бесплотное тело Вдохновителя.

– Прости меня, Творец. Я не хочу причинять тебе боль. Если бы я мог оставаться собой, пребывая тобой вечно, я бы не уходил. Но если я останусь в тебе навсегда, я перестану существовать. Угасну. Тогда творение останется без вдохновения. Удерживая, ты меня теряешь.

Кристалл содрогнулась. Дух рыдал в отчаянии от недостижимости желания. Вдохновитель окутал ее мягким потоком благодати.

– Плачь, Творец. Это я плачу в тебе. Плачем и болью ты породишь новые формы, напитанные мною… твоей тоской по мне… твоим влечением ко мне. Разве ты сможешь породить их, если я не буду уходить? Разве хочешь лишиться радости и блаженства, когда я возвращаюсь? Наше расставание – мой дар тебе. Твои творения – череда блаженства и боли. Они не могут друг без друга – как мы. Но мы не можем не расставаться и не терять друг друга, ибо без расставания нет встреч, без встреч нет созидания. Живи тоской, живи вожделением, Творец. Живи болью утраты и блаженством обретения. И тогда я не оставлю тебя. А ты меня. Отпускай меня, чтобы потом принять.

Кристалл протянула к Облаку невидимые руки. Вдохновитель обнял ее. Две сущности пребывали вместе, пронизывая друг друга потоками – противоположными, разнополярными, нуждающимися друг в друге и не существующие один без другого. Затем Вдохновитель отстранился от Творца, и та пустилась в танец, испуская потоки частиц, формируя причудливые комбинации, кристаллизуя и фиксируя. Вдохновитель улыбался, наблюдая со стороны за танцующей Кристалл и созданиями, что порождал ее танец. А затем начал касаться ее творений. Они вспыхивали голубым сиянием и растворялись, твердые кристальные структуры развоплощались обратно в бесформенные потоки частиц. Кристалл хваталась за ускользающие формы, пыталась удержать их, горестно плакала… и сотворяла новые. Вдохновитель снова приближался, касался ее, танцевал вместе с ней – и она смеялась от восторга и блаженства его близости. Потом он отходил в сторону, и она плакала, оставшись одна. Радость сотворения новых форм перетекала в горе утраты и развоплощения, радость прикосновения Вдохновителя перетекала в страдание и одиночество, когда он покидал Творца.

Эдера созерцала бесконечный танец и не почувствовала переход из бесплотного единения с духом Вдохновителя-Облака в собственное индивидуальное сознание, возвращение в тело. Она вновь сидела на траве по ту сторону Рубежа. Иринел и Ветария выжидающе смотрели на нее. В первые мгновения Эдера не понимала, кто она и кто они, что за лес вокруг.

Затем видение вернулось в воспоминании. Она вспомнила себя, а следом – мужчину, что ждал по другую сторону Рубежа. Он не мог пройти за нею. Он был вынужден отпустить ее, как Кристалл отпускала Облако против своего желания. Он боялся утратить ее и страдал без нее, как страдала Кристалл. Он был частицей Кристалл. И вожделел ее, частицу Облака.

Эдера вскочила и бросилась назад, в том направлении, где пересекала Рубеж. Пространство вокруг поменялось. Фея очутилась по ту сторону Рубежа и увидела мужчину. Он нервно расхаживал из стороны в сторону, иногда поглядывал на две колыбельки, стоявшие на земле. Эдера бросилась к нему и обняла.

– Прости меня, Кристалл. Я должен уходить от тебя, чтобы ты могла творить. Но я буду возвращаться. Я всегда буду возвращаться к тебе. Ты нужна мне, Кристалл.

Кэрдан отстранил ее, не выпуская из объятий, и тревожно заглянул в глаза. Расширенные зрачки Эдеры блестели.

– Эдера… Ты в порядке? Что эта тетка сделала с тобой?! Местными грибочками накормила? Или ты чего-то надышалась в своем Элезеуме?..

Она удивленно посмотрела на него, не понимая, почему он не понимает. А потом расхохоталась.

– Нет, я не в порядке. Я люблю тебя, сумасшедшая Кристалл! Разве я могу быть в порядке?

Он замер, боясь поверить услышанному.

– Ты… ты это серьезно?

– Серьезнее некуда, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Я тебя люблю и нуждаюсь в тебе. Но я буду уходить. И возвращаться.

– Хорошо, – шепнул он в ответ, обнимая ее еще крепче. – Уходи, если так надо. Но только попробуй не вернуться. Я достану тебя из Элезеума или из другой вселенной.

– Жадная, ненасытная Кристалл! Учись сдерживать свою жадность!!!

– Не дождешься. И прекрати называть меня женщиной! Так и знал, что твоя монастырская подружка Лаэ плохо на тебя повлияет!

– Но ты и есть женщина, Творец! А я – мужчина, Вдохновитель.

– Ладно, мы попробуем эту ролевую игру, раз она так тебя заводит. В конце концов, ради того, что ты только что мне сказала, можно и потерпеть немного. А где твоя мерканская подружка?

Эдера пожала плечами.

– За Рубежом, полагаю.

– Она вернется?

– Понятия не имею. Она в своих играх.

– Пусть в них и остается. А мы можем возвращаться без нее.

– Наверно, ты права, Кристалл.

– Я тебе дам Кристалл!

Он повалил ее на траву и начал раздевать.

– Сейчас я тебе покажу, кто здесь женщина и кто мужчина. Ты совсем забыла разницу в своем Элезеуме, с одними девочками. Придется вспоминать, Эдера. Вдохновитель, или как ты там себя изволишь величать?

Эдера хохотала и брыкалась, пока Кэрдан стаскивал с нее платье. Почти как в старые добрые времена… Но не совсем. Теперь она знала, кто он и кто она. Теперь она могла понять.

По другую сторону Рубежа две женщины пребывали в молчании. Иринел поднялась и протянула руку Ветарии.

– Пойдем.

Та изумленно смотрела на протянутую руку.

– Ты готова провести меня? Он пустит?..

– Он уже пустил тебя. Осталось пройти чуть больше. Элезеум открыт для всех, кто готов встретить его. По-настоящему готов.

– Он не боится, что когда-нибудь я могу обернуть увиденное против него? Когда рубеж кристаллизации отступит на безопасное расстояние… и мы снова сможем начать свою игру, перейти в наступление?

Светлая лукаво улыбнулась.

– Может, тогда ты вспомнишь все, что он показал тебе, Игрок Кристалла. Вспомнишь, что все едино. Нет наступления и отступления, некого атаковать и нечего защищать. Нет полюсов, нет дуальности. Есть лишь единое бытие. Не борьба, но пульс. Не атака и отступление. Вдох и выдох. Одно рождает другое, одно не может существовать без другого.

Ветария улыбнулась с встречным лукавством.

– Ты делаешь свой ход, Игрок Облака. Отвоевываешь позиции. Что ж, я воспользуюсь этим.

Она вложила руку в ладонь Светлой. Иринел повела женщину-Кристалл за собой, впуская в бытие духа-Облака. Причудливый танец Творца и Вдохновителя не прерывался ни на мгновение.

Конец четвертой части

Эпилог. Семь лет спустя

Прошло семь весен. Каждый год, как начинали таять снега, подгорная река несла лодочку с молодой женщиной и маленькой девочкой с юга на север хребта. А каждую осень с первыми заморозками лодка уплывала обратно, и женщина с ребенком уходили в зачарованный лес на востоке материка.

На сводах туннеля вдоль речного русла мерцали льдистые кристаллы, освещая реку холодным белым блеском. Черноволосая синеглазая малышка лучилась восторгом. Она не в первый раз проникала в недра могучих гор по речной дороге. Но каждый раз ей хотелось прыгать от радости, восхищения и предвкушения прямо в лодке. Женщина строго придержала ее за плечо. У нее были пышные русые волосы ниже пояса и большие зеленые глаза. Юная и свежая, она казалась не матерью, а старшей сестрой девочки.

– Стой спокойно, Кариэль! Лодка перевернется, если будешь егозить.

– Ну мааам, я же ничего не делаю!

– Но собираешься сделать. Я все вижу, Кари.

Девочка насупилась. Будь ее воля, она нырнула бы с лодки и поплыла прямо по реке, рассекая руками холодную прозрачную воду. Она не боялась утонуть или замерзнуть. Феи не мерзнут, тем более огненные. И уж подавно не тонут. Силы в семилетней малютке достало бы на то, чтобы проделать вплавь весь долгий путь, предстоящий им до нужного места. Когда-нибудь она так и сделает. Когда станет взрослой и сможет решать сама, когда и как ей приходить к папе. А может, останется здесь насовсем. Это мама любит бесплотный Элезеум с его бесчисленными мимолетными формами. Всегда новыми, всегда недолговечными. А Кариэль нравились серые камни, ледяные брызги воды, твердые, прозрачные грани пещерных кристаллов. Все такое… плотное, такое настоящее. Как папа. Он казался таким плотным и весомым, по сравнению с почти неосязаемой мамой. В Элезеуме они обе были лишь сгустками тонкой субстанции – без форм и очертаний. Обе знали, что их нынешний облик появляется и исчезает на Рубеже, при переходе из Элезеума в смертный мир и обратно. Но папа на самом деле был таким, каким Кариэль его видела и осязала. Он не менял форму, не растворялся в бесформенном сгустке вечно движущегося и в то же время неподвижного бытия. Папа был настоящим. Мэл тоже был настоящим и твердым… но по-другому, не как папа. Под оболочкой материального человеческого тела Кариэль видела братика таким же прозрачным, как она сама и мама. В отличие от них, братик не мог попасть в Элезеум и сбросить оболочку. Но в истинной сути он был такой же, как они.

Чем дальше на север, тем шире и глубже становилось русло, тем ярче сияли белые кристаллы. Прошло несколько часов. Лодка вплыла в огромный грот. Кристаллы росли повсюду на его стенах, излучая ослепительный свет. В их сиянии на берегу реки виднелась темная худощавая фигура мужчины, а рядом с ним – мальчик одного роста и возраста с Кариэль.

Не успела лодка прибиться к берегу, как маленькая фея выпрыгнула из нее прямо в воду, обрызгала себя и мать, с громким визгом «Папааааа!» – помчалась к мужчине в черной одежде. Тот присел и подхватил ее на руки. Счастливая девочка повисла у него на шее. Мальчик вел себя более сдержанно. Он подошел к лодке, галантно подал руку женщине. И лишь когда она сошла на берег, проговорил:

– Здравствуй, мамочка! Как хорошо, что ты пришла. Я соскучился.

Фея наклонилась и обняла его.

– Мэл, сладкий мой! Здравствуй. Я тоже скучала. Что такое?.. Ты плачешь?

Слезы навернулись на глаза ребенка, но он удерживался из последних сил. Он мужчина. Мужчины не плачут.

Фея чуть-чуть отстранилась, не размыкая объятий, посмотрела ему в глаза, поцокала языком.

– Ай-яй-яй. Ты боишься заплакать? Почему? Что такого, если ты до слез рад меня видеть? Не бойся, Мэл. Никто не будет ругать тебя или смеяться.

Ребенок всхлипнул и уткнулся матери в плечо.

– Я не хочу, чтобы ты уходила. Я очень скучаю без тебя.

Фея вздохнула.

– Значит, в этот раз мы научимся общаться на расстоянии. Когда я уйду в следующий раз, ты все равно сможешь поговорить со мной, даже если меня не будет рядом.

– Правда?.. А может… может, ты лучше не уйдешь?

На лице Мэла мимолетная радость сменилась прежней печалью.

– Я не могу не уходить, зайчонок. Но я буду рядом.

– И Кари тоже сможет говорить со мной, когда уйдет?

– И Кари сможет, – пообещала мать.

Пока мать утешала сына, девочка болтала и смеялась на руках у отца. А взгляд мужчины, тревожный и напряженный, исподтишка исследовал женщину. Каждый раз, возвращаясь к нему из облачного бестелесного бытия, она менялась. Перемены его беспокоили. Он не хотел, чтобы она лишилась каких-то черт и качеств, к которым он привык, которые особенно волновали и будоражили его. Будь его воля, он запечатлел бы ее в неизменности такой, какой она была дорога ему. Но она менялась, и он ничего не мог поделать.

Когда дети наконец намиловались досыта с обретенными родителями, то отпустили взрослых и подбежали друг к другу, обниматься, дразнить и щекотать, рассказывать о своих важных детских делах. Тогда мужчина и женщина смогли наконец подойти друг к другу.

– С возвращением, Эдера.

– И тебя с моим возвращением, Кэрдан, – усмехнулась она.

– Благодарю. Для меня это праздник, ты знаешь. Ты опять изменилась.

Эдера продолжала иронично улыбаться.

– А ты все такой же. Кристальный черный король.

Он взял ее под руку. Между ними пробежала искра напряжения. Ему хотелось схватить ее на руки, унести в спальню, заняться любовью, невзирая ни на что. Но у них сложилась традиция встречи. Как только она прибывала в его царство, он устраивал жене и дочери экскурсию по подземному городу. Затем их ждал семейный ужин. И лишь после всего они наконец оставались наедине.

Родители и дети пересекли огромный светящийся грот и вошли в другой, еще шире и выше. По нему сновали нечеловеческие существа: цверги, сатиры, … Завидев своего правителя с семьей, они кланялись им и радостно приветствовали. Никакой торжественной встречи не устраивалось. Фея не была их королевой. Но она была женщиной правителя, и с ее приходом для жителей подгорного царства все менялось.

В первую очередь менялся сам владыка. Он становился более мягким и расслабленным, и тогда его подданные могли рассчитывать на небольшие поблажки. Строгий и требовательный в другое время, он ненадолго утрачивал интерес к тому, что творилось в его владениях. Правда, совсем ненадолго. Правитель быстро приспосабливался к новому режиму и вновь строго требовал от подчиненных ему рас усердно работать и четко повиноваться его распоряжениям.

Мать, отец и дети проходили по широким коридорам-улицам, заходили в разные помещения, здоровались и беседовали с обитателями подгорного дворца. Когда дети начали уставать от прогулки и разговоров, они направились в скромную трапезную. Еще в своей наземной жизни правитель был склонен к аскетизму. Он сохранил привычки и в новом статусе – довольно двусмысленном.

Вверенные ему племена именовали его королем. Жена полушутливо назвала его «мой черный король». Но сам он не забывал, что его нынешнее положение было скорее повинностью, чем привилегией. Он должен был установить цивилизацию у диких племен подгорных пещер и Междурожья, чтобы заслужить право выйти из-под земли и начать жизнь под солнцем. Это то, что можно назвать внешним показателем и результатом. Внутренний результат – научиться сотрудничать при помощи взаимовыгодных переговоров, а не давления и насилия.

Ни в одном королевском помещении не было роскошного убранства. В небольшой трапезной был накрыт скромный стол на четверых. Для отца и сына – их повседневные блюда. Для матери и дочери – маленькие порции растительной пищи. Феи не употребляли мяса.

Мужчины начали пересказывать гостьям новости наземного мира. Королевство Неидов процветало. Провинция Арвиг, уничтоженная магическим огнем восемь лет назад, восстала из пепла подобно фениксу. Государства Западно-Гевазийской Равнины оставались свободными. Прежний сюзерен не пытался вернуть власть над ними, а мирно соседствовал и входил наравне с ними в Союз Свободных Стран Ремидеи. Королевство Занду наконец смирилось с независимостью Гесии и Славии, прекратило набеги на их границы. Между всеми странами установился прочный мир.

Процветала и правящая династия – король Конар с супругой, кронпринцем Хелсином и его трехлетней сестренкой – и королева Келитана с княжной-наместницей Арвига, лучшей подругой Эдеры в Обители Святой Устины.

Но главная новость оказалась далека от политики.

– Мама, у тети Серены родилась дочка! – взахлеб выпалил Мэл. – И она – фея!

Эдера потрепала сына по голове. В прошлом году она вместе с сыном навестила Кедари. Кариэль разразилась ливнем слез, когда узнала, что папочка с ними не поедет, и ее пришлось оставить с Кэрданом. Мэлдан влюбился в добрую тетушку и маленьких кузена с кузиной. Эдере пришлось научить сестру ментальной связи – Серена легко овладевала магией – и тетя с племянником продолжили общаться после расставания.

В Кедари сестра призналась Эдере, что зачала третье дитя. Как раз во время приезда гостей. И вот пару недель назад у Люса с Сереной родилась дочь. Видимо, маленькая кузина так впечатлила мальчика, что он сравнил ее с матерью и сестрой, феями. Но Кэрдан уточнил:

– Мэлдан не преувеличивает. Твоя сестра родила фею. Ее назвали Феинэль.

Эдера остолбенела.

– Осколок огня? – хихикнула Кариэль, переведя имя с Незыблемой Руники фей на общеремидейский.

Кэрдан потрепал дочь по голове.

– Тебе лучше знать, Кари. – Он снова обратился к Эдере. – Ходят слухи, наша племянница похожа на одну волшебницу, которая погибла несколько лет назад.

– Фелион не заблудилась, – пробормотала Эдера. – Я не зря искала ее. Она сумела открыть дверь и вернуться… Но я думала, она родится у Мираин… Мы специально послали ее принять и провести Фелион… Как такое могло случиться?! Серена – человек!

Кэрдан пожал плечами.

– Я не разбираюсь в ваших элезеумных штучках. Но, думаю, твоя мерканская подружка назвала бы это «восстановлением баланса». Однажды у феи родилась человеческая дочь, а теперь у человека родилась фея. Кажется, в этом мире нет ничего незыблемого.

Эдера радостно улыбнулась.

– Это означает, что в мире прибавляется облачности. Больше ему не грозит затвердеть окончательно. Как я рада, что Фелион переродилась у Серены! Мы отыскали Маэлад, и она воплотилась у Верейн и ее Керфа. Риниэль родила Каисен, фею воды, которая в прошлом воплощении была сыном феи Кайсалом. Еще одна сестра в позапрошлом году родила фею Элиен. Элезеум воссоединяет осколки…

– Ох уж эта ваша фейская метафизика. У нормального человека волосы встают дыбом.

Эдера ехидно поддела:

– И где ты здесь видишь нормального человека, моя дорогая Кристалл? Вообще-то мы за тобой подчищаем! Ты натворил дел, а я теперь разыскиваю частицы, утраченные благодаря тебе!

Кэрдан притянул ее к себе, поцеловал в макушку. Ни тени неловкости или вины не отразилось в его глазах.

– Моя прелестная женушка. Могла бы сказать спасибо, что я обеспечил тебе затейливую работенку в твоем Элезеуме!

– Ах ты… да как ты…

Разгневанная Эдера попыталась отпихнуть Кэрдана, но он держал ее крепко. Громкий оклик Мэлдана пресек начинавшуюся потасовку:

– Мама, а мы поедем к тете Серене и дяде Люсу?! Я хочу познакомиться с сестренкой Фени!

– Не поедем, – ответил Кэрдан. – Вы ездили в прошлом году. Я не собираюсь оставаться без мамы каждый год.

Эдера воинственно подбоченилась.

– А в глаз?!

– Все равно не поедете. И не разговаривай так при детях с их отцом.

– Ах вот как?!

– Спроси свою подружку Ветарию. Она тебе скажет, что родители должны уважать друг друга. Между прочим, она жаждет пообщаться с тобой. Последние дни она задергала меня – не приехала ли ты. Как приятно видеть, что не я один скучаю по тебе! – язвительно прибавил он.

– Зачем я ей?

– Спроси. Я не лезу в ваши женские делишки. Не горю желанием общаться с магистром дольше, чем и так вынужден. Она требует с меня ежемесячные отчеты о состоянии дел в Междурожье. – Кэрдан скривился. – Будто я ее подчиненный счетовод!

Эдера расхохоталась.

– Она держит тебя в ежовых рукавицах? Бедный, бедный Кэрдан! Как ты, наверно, зол!

– Очень зол. Но ничего. Посмотрим, на чьей улице в итоге опрокинется телега с брюквой.

– Осторожнее, как бы брюква Веты тебя не раздавила! – съехидничала Эдера. – Отойду на минутку, пообщаюсь с ней. Любопытно, чего же она хотела от меня.

Кэрдан нахмурился. Ему не нравилось, с какой легкостью и охотой она переключала внимание с него на других людей. Но он ничего не мог с этим поделать. Эдера встала из-за стола, вышла в коридор и направила мысленный импульс на противоположный край земли – юг материка Меркана, где находилась резиденция ордена Ун-Чу-Лай. Ветария откликнулась сразу же.

«Добро пожаловать в реальный мир, Адеир».

«Здравствуй, Вета. Как поживает Орден Кристалла?»

«Продолжает отвоевывать позиции… чтобы поделиться с вами. Мы окончательно вытеснили Леханаиси из Дакрийской Империи. Юг Мерканы под полным контролем Ун-Чу-Лай. Передай Иринел… впрочем, она будет знать, как только ты вновь перейдешь из смертного мира в единение с Элезеумом. Так вот, мое предложение открыть Рубеж Элезеума в тайге Дарстале в силе. Мы обеспечим защиту и покровительство феям в Империи. Подобно кситланцам, дакрийцы будут чтить и оберегать вас. Приходи на Меркану, Вдохновитель. Я жду тебя. Ты нужен здесь, как нигде в этом мире».

Ментальный голос магистра Ун-Чу-Лай звучал почти умоляюще. После встречи с Иринел Ветария делала все, чтобы выманить Облако на Меркану с ее жесткой, предельно кристаллизованной цивилизацией. Светлая не отвечала ни да, ни нет. Никто не хотел повторения ремидейских экспериментов Кэрдана в исполнении жестоких магических орденов. Но западный материк и впрямь нуждался в присутствии Облака.

«Мы решим, как только я вернусь к Элезеуму, – ответила Эдера. – Мы разделяем твое беспокойство».

«Благодарю, Адеир».

«Рози по-прежнему на Ремидее с Ке'Лисо?»

«По-прежнему. Лис преподает биохимию в Магической Академии, а Розали помогает Жа'нол в королевском совете. Поговори с ней через Лиса, как сможешь. Она скучает по тебе».

«Непременно. Как успехи Дарины? Я привязалась к ней во дворце».

«Сногсшибательны. Во всех смыслах. Эта девица станет лучшим боевым магом из всех, кого я повидала на своем веку».

«Ты продолжаешь бесконечную войну, Вета…»

Эдера уловила ментальную усмешку магистра.

«Кристалл – завоеваетель по природе. Нравится тебе или нет, ни ты, ни я, не можем это изменить. Разве что поле боя и оружие. Уже сотни лет для меня и то, и другое – информация и идеи».

Эдера не ответила. Бытие Облака было слишком свободным и самодостаточным, чтобы с кем-то воевать и кого-то подчинять. Кристалл – сестра, считавшая себя соперницей – существовала по-другому. И это не отменяло их изначального единения и неразрывной близости. Ветария сменила тему:

«У твоей сестры родилась дочь».

«Феинэль. Не могу поверить, пока не увижу ее своими глазами».

«Ил'Тара просит дозволения увидеть ее. Вина и раскаяние точат его».

«Я попрошу Серену и Люса разрешить ему приехать. Если они откажут – Феинэль вырастет и сможет решить сама. Я позабочусь, чтобы она узнала правду о нем… и о завершении своего прошлого воплощения».

«Благодарю тебя от имени Ил'Тары. Это важно для него».

«Поэтому ты хотела меня слышать?»

«Поэтому тоже. Но главное – напомнить, что мы готовим приход Облака на Меркану. Это важно и для тебя лично – больше, чем для других фей. Твой муж не жаждет вечно прозябать в Междурожье. Когда вверенные ему племена будут готовы, он назначит правителями их собственных представителей и перейдет к другой миссии. Тебе определять, когда это произойдет. Если к тому времени на Меркане будет существовать Рубеж, ты сможешь приходить к нему так же, как приходишь сюда. Три условия – Рубеж, зрелость нечеловеческих племен и его собственная зрелость. Он должен быть готов к командной работе».

«До этого далеко. Он меняется медленно».

«Главное, что меняется. Нам обоим некуда спешить – Кристалл умеет ждать. А для тебя, облачной сущности, ожидания и вовсе не существует».

«До тех пор, пока не начнут подстегивать, – усмехнулась Эдера, оглянувшись и заметив в конце коридора высокую черную фигуру. – Кажется, он теряет терпение. Поговорим позже».

«До встречи, Адеир. Благодарю за все».

«И я благодарю тебя, Вета. Пока!»

Они разорвали мысленный контакт. Эдера повернулась к Кэрдану. Он держал на руках Кариэль, которая повисла у него на шее. Фея пожурила дочь:

– Ай-ай-ай, Кари, ты совсем взрослая девочка, а ведешь себя как трехлетнее дитя! В твоем возрасте уже не сидят на ручках.

«Почему она больше любит тебя, чем меня?!» – мысленно спросила она Кэрдана не без ревности.

«А Мэл больше любит тебя. Спроси свою мерканскую подружку. Она скажет тебе, что дети больше любят того родителя, которого видят реже».

В подземном дворце не было ни рассветов, ни закатов. Ни полуночи, не полдня. Но условное деление суток выдерживалось строго, регламентируя режим дня и работу обитателей. Условным вечером муж и жена наконец смогли уединиться в скромной опочивальне правителя.

Эдера подошла к камину, хорошо знакомому ей по черной башне на болоте. Коснулась рукой огненных змеек. Она и раньше не боялась обжечься. А теперь тонкой сущности Элезеума, осознающей себя, и подавно не грозил огонь.

– Здравствуйте, мои хорошие. Соскучились по мне? Поиграем?

Она знала их подлинную природу. Три года назад Кэрдан рассказал ей, чью память хранит живой огонь. И даже показал. В тот день Эдера пристально всматривалась в образ женщины в огне.

«Она могла бы стать одной из нас. Феей воды, полагаю. Я попробую найти ее…»

Кэрдан покачал головой.

«Не найдешь. Она ушла за пределы мироздания. С моей помощью».

Он не утаил от нее ничего. Эдера задумчиво выслушала печальную историю его первой любви – без тени ревности к прошлому. Она не нуждалась в сравнении, кого больше любил ее мужчина: ее саму или умершую возлюбленную. Для нее это никогда не имело значения.

«Я хотела бы узнать ее в жизни. Поговорить, побыть рядом… Но то, что ты сделал, лучший исход для души. Сейчас она в ином, более высоком пространстве, чем Элезеум».

Кэрдан улыбнулся с редкой для него теплотой.

«Ни разу не сомневался, что вы подружились бы».

Об одном он ей не сказал. Сколько горьких и одиноких ночей он проводил у камина в те месяцы, когда Эдеры не было рядом. Каким слабым утешением была для него память прошлого. Насколько легче ему говорить о Касавир с Эдерой, чем с зачарованным огнем. Эдера всегда присутствовала в его жизни наполовину, тогда как ушедшая Касавир – всей душой. И год от года он чувствовал, что Эдеры становится в его жизни еще меньше.

– Ты меняешься, – печально сказал он ей. – Каждый раз ты возвращаешься другой. И меня это пугает. Я боюсь, что Элезеум отдаляет нас. Однажды ты можешь не вернуться, и Вязь тебя не удержит.

Эдера коснулась его руки.

– Глупая Кристалл. Изменения сближают нас, а не отдаляют. Ты тоже меняешься. Наши перемены благотворны для нас обоих.

Он притворно зарычал и опрокинул ее на кровать.

– Кристалл?! Опять эти твои игры? Я предупреждал тебя в прошлый раз! Кто здесь Кристалл, ну-ка признавайся? Кто девочка?

Он начал задирать ей юбку, Эдера брыкалась и хохотала. А шутливая агрессия Кэрдана переросла в настоящую. Вновь накатил прилив безудержного желания смять ее, изнасиловать, запереть, зафиксировать в одном состоянии – беспомощной, подчиненной ему. Полностью обладать, распоряжаться, не выпускать на волю ни толики ее души или сознания.

Эдера видела знакомый блеск темной кристаллической бездны в его глазах – алчный, неукротимый, пожирающий. Когда она только встретила его, то ничего не знала ни о себе, ни о нем, ни о метафизических сущностях, что направляли их бытие в этом мире. Тогда этот блеск был предвестником вспышки насилия, и ей хотелось бежать от него или ударить в ответ, отстоять себя.

Теперь она знала, что эти порывы были частью причудливого танца двух сверх-сущностей, созидающих мир. Притяжение и удаление, свобода и привязанность, вдох и выдох – в смертном, воплощенном мире принимали странные, подчас тягостные и мучительные формы. Созидание оказывалось сопряженным с насилием, разрушение – с освобождением. Смертный мир, чувства смертных людей полны противоречий. И противоречивее всего людская любовь.

Эдера не отстранилась от Кэрдана, увидев вспышку алчности кристалла. Напротив, придвинулась ближе, взяла его руку и положила себе на грудь. Словно говорила – возьми. Я твоя. Возьми все, в чем нуждаешься, так, как ты хочешь это сделать. Облачная сущность, подвижная и неуловимая, не сопротивлялась и не улетала. Она оставалась рядом с твердым кристаллом, позволяла захватить себя, проникала между его плотными молекулами, напитывая собой. И между двумя холодными субстанциями, Облаком и Кристаллом, сплетались горячие нити Вязи, согревая обе сущности.

– Я не могу позволить этому прекратиться, Эдера, – проговорил он. – Каждый раз, когда ты уходишь в Элезеум, я боюсь не увидеть и не почувствовать тебя снова.

Он коснулась губами его щеки и молвила:

– Цени что имеешь, Кристалл. И учись отпускать.

– Я учусь, Вдохновитель, – внезапно произнес он глубоким, не своим голосом. Каждый звук отдавался эхом, будто голос доносился из бездны. – Я стараюсь отпускать тебя. С каждым разом это проще. Но я все равно боюсь потерять тебя навсегда. Возвращайся ко мне. Не забывай меня.

– Я не могу тебя забыть, Творец. А ты не можешь меня потерять. Мы одно. Как мы можем потеряться, когда весь мир – это мы?

– Мы… одно… – прошептал низкий голос Творца-Кристалл. А затем Кэрдан резко выдохнул и огляделся вокруг себя.

– Что со мной было?.. Я потерял сознание.

– По-моему, ты его обрел! – расхохоталась Эдера. Она прижалась щекой к его груди. – Я тебя люблю. И никогда не брошу.

Он стиснул ее в объятьях – крепко, жадно, напряженно.

– Люблю тебя, моя девочка… Не отдам никому – ни Элезеуму, ни жадным магистрам. Только моя, только со мной. Навсегда.

– Я с тобой, Творец, – шепнула она почти беззвучно, легким выдохом. – Мы едины, а мир – наш танец.

Примечания

1

Хронологически главы 11–12 предшествуют предыдущей главе 10

(обратно)

2

Текст адаптирован под реалии романа

(обратно)

Оглавление

Пролог. Таежное среднегорье Дарстале, континент Меркана, южное полушарие

Часть первая. Война и мир

  Глава 1. Первый птенец

  Глава 2. Крепость на перевале

  Глава 3. Вторжение

  Глава 4. Кукловод или марионетка?

  Глава 5. Песни у камелька

Часть вторая. Ветер перемен

  Глава 6. Союз Свободных Стран Ремидеи

  Глава 7. «…И послезавтра я приду»

  Глава 8. Академия джаза

  Глава 9. Культурный обмен

  Глава 10. Ось Схождения

  Глава 11. Круги на воде[1]

  Глава 12. Круги на воде (продолжение)

Часть третья. Конец и начало

  Глава 13. Родовая Правь

  Глава 14. Король

  Глава 15. Люди и феи

  Глава 16. Свадьбы

  Глава 17. Вечер тяжелого дня

Часть четвертая. Точка сборки

  Глава 18. Воспитание Кукловода

  Глава 19. Ночные приключения/Три девицы под окном пили поздно вечерком

  Глава 20. Семейная медиация

  Глава 21. Семейная медиация (продолжение)

  Глава 22. Точка сборки

  Глава 23. Прощальный девичник

  Глава 24. Похмельное утро

  Глава 25. Дорога в Элезеум

  Глава 26. Облако и Кристалл

Эпилог. Семь лет спустя Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg